Так, давайте знакомиться. Меня зовут Клайд. Просто Клайд, и всё. Никаких вторых имен или фамилий. Правда, совсем недавно появилось одно прозвище, которое, скорее всего, теперь пойдет со мной по жизни, но о нем я пока умолчу, дабы не забегать вперед. Итак, меня зовут Клайд, и перед вами – моя история. История, которой мне так хотелось поделиться, что я взял на себя труд изложить ее на бумаге, не приукрасив и не солгав, поведав все так, как оно было на самом деле, пусть мне и самому временами кажется, что некоторые описываемые события совершенно невероятны и фантастичны.

Все началось чуть более двух лет назад, но прежде, чем мы к этому перейдем, позвольте мне рассказать о том, что было до этого начала, о том, как я жил прежде, а также сказать пару слов о моем мире и городе, в котором я вырос. И пусть в том нет необходимости, все же, эта информация, вероятно, поможет вам лучше узнать меня и понять. Тем же, кто считает ее излишней, а также всем нетерпеливым я могу посоветовать пролистнуть несколько следующих страниц и сразу же, без всяких скучных вступлений, погрузиться в саму историю.

Вы решили остаться? Хорошо. Рад, что вам интересно. Ну что же, пожалуй, начну.

Я родился и вырос в мире, стоящем на обломках иного, куда более великого. Нет, не так. Я родился и вырос в мире, состоящем из обломков иного, куда более великого мира. Вот, так будет вернее. Мой мир лишь тень того, что было прежде. А прежде была цивилизация предков, но о ней нам известно крайне мало, и с точностью можно сказать только одно – эта цивилизация пала, ее больше нет. Мы – все, что от нее осталось, потомки великих и могущественных предков, живущие в страхе перед злом, заполонившим мир. В отчаянной борьбе за выживание мы растеряли все величие наших предков, утратили их знания и технологии, сохранив лишь те, что помогали нам бороться за жизнь, в частности технологию изолированных от внешнего мира городов, накрытых силовыми куполами, в которых мы спрятались от рукотворных монстров, жаждущих нашей гибели. В одном из таких городов я и появился на свет.

Мой город называется «Филин», в честь разновидности ночных птиц, чей облик с детства знаком каждому его жителю. Эта желтоглазая птица, облаченная в черное с серыми прожилками оперение, красуется на гербе города, где ее изображают с расправленными крыльями и обнаженными когтями в момент, когда она пикирует на добычу. Почему город назвали именно в честь нее доподлинно неизвестно, но одно из предположений гласит, что отцы-основатели провели аналогию беспросветной ночи, в которой живут и охотятся филины, с разрухой и хаосом, царящими за пределами города, которые наступили после заката и падения цивилизации предков. В пользу этой теории работает цитата одного из первых правителей города, который как-то сказал: «Филины просыпаются после заката. Ночной мрак им не чужд, они считают его домом своим. Так же, как и нам не чужд этот опасный мир. Для нас и всего человечества теперь он тоже является домом». Слова красивые, но к нынешнему моменту уже утрачивающие свою актуальность.

Филин является единственным обитаемым городом на сотни километров вокруг, хотя по сравнению с городами предков он ничтожен и мал. Низенькие дома, не более пяти этажей, представляющие из себя одинаковые металлические коробки с окнами; плотно прилегают друг к другу. Выкрашенные в одинаковый серый цвет эти дома сливаются друг с другом, превращаясь в единую стену, тянущуюся вдоль узких, пыльных улиц, сеткой разрезающих город. У этих улиц нет названий, только номера. На первых, не жилых этажах зданий располагаются столовые, бары и разнообразные магазины. Их неоновые и голографические рекламы, вкупе с тусклыми, низко висящими на узлах проводов фонарями, по ночам освещают Филин. Каждая следующая улица похожа на соседнюю, никаких отличий в архитектуре и строении. Весь город построен в едином стиле, призывающем к максимальной практичности, но никак ни к красоте. Только городская ратуша, расположенная в самом центре Филина, хоть как-то выделяется из общей массы. Это здание, вздымаясь на девять этажей вверх, имеет правильную цилиндрическую форму и по ночам освещается специальными прожекторами, благодаря чему его можно заметить из любой части города. Наша ратуша была возведена руками предков задолго до краха их цивилизации, и, судя по картинкам в музее, почти в восемь раз превышала нынешнюю свою высоту. Основатели города укрылись здесь в «годы хаоса» и перестроили здание по-своему, для служения одной единственной цели – защите от внешнего мира. Можно сказать, что так и было положено начало Филину. Если верить легендам и слухам, то под ратушей имеется эвакуационный тоннель, ведущий за стены города, а на её крыше стоит небольшой самолет, исправный и специально поддерживаемый в рабочем состоянии. Этим слухам нет подтверждений, впрочем, как и опровержений.

В ратуше заседает Совет, управляющий Филином. Он состоит из семи человек, каждый из которых занимается своими вопросами, а именно: внешняя и внутренняя оборона, медицина, образование, наука, производство и внешние отношения с другими городами. Каждого нового члена Совета отбирают и утверждают в этой должности прочие, без какого-либо участия горожан. Жители Филина вообще мало чего решают в своей жизни, но вряд ли можно сказать, что они этим недовольны. Законы устанавливает Совет и он же волен их менять по своему усмотрению, но если ты не противишься им, живешь, трудишься и не выходишь за рамки дозволенного, то тебе ничего не грозит. В противном же случае ты становишься преступником, а для таких у нас существует всего две меры наказания. Первая – исправительные работы на благо города – грязный и тяжелый труд за мизерное вознаграждение. И вторая – высылка из города без возможности вернуться, и она применяется в самых тяжелых случаях. Потому в Филине нет тюрем, они попросту не нужны. Оказаться снаружи без оружия и защиты – это верная смерть, причем, в большинстве случаев страшная и мучительная. Изгнанника клеймят, и уже ни один другой город, даже если он и сможет до него добраться, не примет такого человека.

Для защиты от враждебного внешнего мира Филин обнесен металлической стеной шириной в шестнадцать метров и высотой около тридцати. На этой стене установлено двенадцать основных и шесть резервных генераторов силового поля, которые над городом день и ночь синтезируют купол, защищающий его от любых внешних угроз. Купол не виден глазу, за исключением дождливых дней, когда, приглядевшись, можно заметить капли дождя, испаряющиеся в воздухе, высоко над головой. На его поддержание уходит большая часть энергии, получаемая городом от био-реактора, который мы зовем источником. Это большая часть того немногого, что нам досталось от предков, и стала главной причиной, по которой основатели города обосновались именно здесь.

Прежде, чем объяснять, что такое био-реактор, нужно сказать, что передовой наукой наших предков была генетика. Она-то их и сгубила, превратив наш мир в заповедник ночных кошмаров, и по этой причине сейчас, во всех известных нам городах мира генетика находится под запретом. И все же, некоторыми ее аспектами мы продолжаем пользоваться в пищевой промышленности, например, или в медицине, что помогает нам выживать в реалиях современного мира. Но главным достижений генетики предков, которое мы продолжаем активно использовать, бесспорно, является био-реактор. В его основе – живые бактерии термимы, обитающие в изолированной от внешнего мира среде. Поглощая органику, эти бактерии вырабатывают огромное количества энергии, которая и питает город. Есть, конечно, и другие источники энергии: солнечные батареи, установленные на крыше всех домов Филина, ветряные мельницы на внешней стороне стены и даже небольшая гидроэлектростанция за чертой города, драматическая история проектирования и многолетнего строительства которой преподносится в городских школах как образец героизма и упорства, стоящего многим нашим согражданам жизни. Но даже все вместе, работая одновременно только на поддержание купола, указанные технические источники не смогли бы выработать нужное количество энергии, на такое способен только био-реактор.

Источник – это огромный резервуар под землей, в котором живет колония термимов. Питая их органикой, город получает энергию в достатке. На аналогичных источниках живут и большинство всех прочих городов. Таких био-реакторов было построено нашими предками немало, но большинство из них вышли из строя, ведь, даже малейшего повреждения стенки резервуара достаточно, чтобы погибла вся колония бактерий, а размножать их мы не умеем. Потому поиски новых работоспособных источников продолжаются и по сей день, но уже более века их не находили, и сейчас принято считать, что все действующие источники были открыты. И все же остаются энтузиасты, мечтающие отыскать еще один, пусть даже втрое меньше того, что под Филином, ведь, такая находка увековечит их имена. Но моя история совсем не об этих поисках, так что вернемся к Филину.

В стене с южной и восточной сторон располагаются ворота, и только через них можно попасть в Филин. Не будь этой стены и купола, мы бы не продержались и полугода, но имеется и обратная сторона. Стена не позволяет городу расширяться, а ее перестроение сулит смертельную опасность всему населению. По этой причине Советом установлен контроль популяции и рождаемости населения: каждый год допускается рождение не более определенного количества детей, и супружеским парам приходится вставать в очередь на получение разрешения за несколько лет до зачатия ребенка. Непредвиденные беременности (крайне редкий случай) никак не возбраняются, но должны быть немедленно пресечены химическим или хирургическим вмешательством.

Жизнь в Филине течет размеренно и спокойно. Пожалуй, даже вяло. Кажется, что пыль, крупным слоем оседающая на дорогах и домах, покрывает и местных жителей, медлительных и невероятно скучных. Горожане кажутся такими же серыми, как и сам город. Облаченные в одинаковые одежды из синтетических и кожаных тканей, исключительно темных тонов, люди в Филине с детства приучены к тому, чтобы не выделяться из толпы, сливаться с общей массой. Один только взгляд на это угнетает, ведь, за стенами города природа играет невероятным разнообразием красок, ярких и пестрых. С севера к стене прилегает густой, зеленый лес, а западная ее часть располагается всего в двухстах метрах от широкой и бурной реки. Но люди в городе словно отрезаны от всего этого. Под куполом Филина существует свой мир, серый и однообразный.

Более девяноста процентов жителей этого города никогда не выходили за его стены. Они поколениями живут и умирают, зная об окружающем их мире только из обучающих и развлекательных программ и кинофильмов. И я был таким же. Одним из ста пятидесяти тысяч человек, населяющих Филин, которые думают, что городская стена и есть предел их мира, а все, что за ней, существует как бы в иной реальности, и больше походит на сказку, чем на реальность. Страшную сказку, в достоверности которой никто не хочет убеждаться на собственной шкуре.

Получив в шестнадцать лет школьное и обязательное всем жителям города общее образование, я мог выбирать свой дальнейший жизненный путь из четырех вариантов. Я мог пойти служить во внешнюю или внутреннюю охрану Филина, став хранителем порядка в городе, военным на стене, или, но на такое брали только лучших, оказаться в одной из групп внешней разведки и обороны. Второй вариант позволял мне стать общественным служащим и работать в баре, столовой, магазине, прачечной или, например, подметать наши пыльные улицы. Третьим вариантом, на который и пал мой выбор, было пойти работать в заводскую зону. Эта зона располагается на северо-востоке Филина.

Полу-автоматизированные заводы не прекращают свою работу ни днем, ни ночью, производя одежду, транспорт, продукты питания и вооружение. Массивные металлические конструкции сливаются друг с другом паутиной кабелей, бесконечных переходов, пристроек и надстроек, превращая всю заводскую зону в огромный лабиринт, который вечно пребывает в полумраке от копоти и дыма, никогда не прекращающего клубами валить из серых труб, вздымающихся вверх почти до самого купола. Здесь нет места, где заканчивается один завод и начинается другой, вся эта зона является одним большим центром производства всего, что требуется городу. Она напоминает мне единый гигантский организм, без устали поглощающий и перерабатывающий все, что в него попадет. Подобно огромному механизму, вся заводская зона постоянно находится в движении, издавая звуки, в которых сливается воедино скрежет металла, скрип работающих установок и шипение раскаленного газа. Многие скажут, что работа здесь – адский труд, но из прочих, этот вариант меня устраивал больше всего. Почему? Жизнь военного – это вечные ограничения и запреты. Все делать по уставу, подчиняться кому-то и вести существование машины противоречило моей жажде личной свободы. Ни одна из профессий городского служащего меня не интересовала.

Последним вариантом было идти к частникам, коих в городе очень немного. Лишь незадолго до моего рождения Совет города Филина принял решение: дать людям возможность вести свое дело, за что взимался невероятный налог, и отнимались все, положенные честному труженику города льготы на проживание. В итоге получалось, что лишь малый процент жителей Филина мог позволить себе независимое дело, и такие люди не брали на работу первых попавшихся выпускников, ограничиваясь, как правило, близкими родственниками, что, по предсказаниям наших социологов, грозило в будущем проблемами аристократии. Быть никем в Филине тоже невозможно. Безработицы тут нет, каждому найдется дело, а тунеядство вписано в число гражданских преступлений, к которым применяется первая мера наказания.

Для некоторых существовал и еще один вариант, но я в их число не входил. Этими «некоторыми» являлись дети, показавшие в школе высокую успеваемость и интеллект, проще говоря, это были лучшие из лучших. Таким предоставлялась возможность дальнейшего, специализированного обучения. Они становились инженерами, врачами или шли на самый верх, в администрацию, управляющую городом. Они получали больше привилегий и считались вроде элиты Филина, хотя не могу сказать, что жизнь их чем-то значительно отличалась от житья всех прочих.

Работа на заводе казалась трудной только по началу. Я быстро привык к физической нагрузке и, влившись в ритм этой адской машины, очень скоро стал ее частью. Как и любой работник города, я получил свою личную комнату, ближе к северной окраине, а также положенные всем работягам завтрак, обед и ужин в любой городской столовой. А по окончании каждой смены, длившейся десять дней, я получал свои заслуженные восемьдесят монет. Монетой называется наша местная единица валюты. Насколько мне известно о монетах прошлого, наша валюта на них совершенно не похожа, а уж почему так называется, я точно сказать не могу. Возможно, в дань памяти ушедшей цивилизации, а может, основателям не хотелось придумывать собственное название. Нашу монету нельзя подержать в руках: это электронная единица, лежащая на личном счету, который дается каждому зарегистрированному жителю Филина при рождении. По окончании школы выпускник становится полноправным гражданином и проходит операцию по вживлению чипа в верхнюю часть позвоночника. Это маленькое электронное устройство сращивается с нервной системой и становится частью организма, словно дополнительный орган. С помощью этого чипа гражданин может управлять своим личным счетом в любой момент времени из любого места города. Он же является и подтверждением личности, а также может служить средством для передачи гражданам экстренных и особо важных сообщений, так как в пределах Филина и на некотором расстоянии от него чип находится в постоянной связи с городской цифровой сетью. У этого устройства есть и множество мелких функций, известные полностью только его создателям.

Восьмидесяти монет мне хватало на жизнь в простоте и достатке, а большего мне и не требовалось. Работа меня устраивала, а серые будни успешно скрашивало мое хобби. С раннего детства меня увлекали автомобили. Возможно, это было неизбежно: будучи сыном механика, я знал о них практически все. Отец воспитывал меня в одиночку после того, как мать умерла на больничной койке, вместе с моей новорожденной сестрой; мне тогда еще не исполнилось и пяти лет. Он работал в автомастерской, и пока я не начал учиться в школе, он частенько брал меня с собой. Я мог часами сидеть там и смотреть, как перебирают, ремонтируют и обкатывают автомобили. Но меня не устраивало просто наблюдать, я хотел знать всё, хотел разбираться и понимать, и моим вопросам не было конца. По достижении школьного возраста времени на любимое занятие стало гораздо меньше, но от этого оно стало только еще более притягательным. Я не упускал ни единой свободной минутки, позволяющей заглянуть в мастерскую к отцу. Почему же тогда я не пошел по его стопам? Изначально именно так я и планировал. С самого детства я был уверен, что стану механиком, и только в таком будущем я себя видел. А передумать меня заставил именно отец, как это не странно. Как-то раз он сказал мне:

– Если у тебя есть любимое дело, Клайд, никогда не превращай его в дело всей своей жизни. Пусть оно останется твоим увлечением, тем делом, на которое хочется потратить силы и время, только твоим делом. Ведь, иначе оно превратится в рутину, и все то наслаждение, что ты получал от него прежде, уйдет. Может, не сразу, но, поверь мне, так будет.

Слова отца заставили меня задуматься, и в итоге я пришел к выводу, что он прав. Я решил для себя, что машины навсегда останутся моим хобби, главным увлечением, но не более того. Уже в пятнадцать лет я управлял автомобилем почти как профессионал со стажем. К семнадцати годам я собрал свой собственный. Конечно, если вы знаете, как выглядели автомобили прошлого, то транспорт, который собирают в Филине, вам покажется невероятным уродством, гротескной пародией на них. В мастерской отца висело несколько очень древних, бумажных плакатов с изображениями блестящих металлических зверей, чьи стремительные, сглаженные линии дизайна манили и притягивали взгляд.

– Это были настоящие произведения искусства, – говорил мне отец, указывая на плакаты, и я соглашался с ним целиком и полностью.

Автомобили Филина не имеют ничего общего с понятием красоты. Массивные, угловатые кузова на высокой подвеске, с большими, расставленными в стороны колесами, кажутся неповоротливыми и неуклюжими. Единственным преимуществом можно считать электродвигатели собственного производства, невероятно надежные и компактные. О скорости, конечно, речи не идет, наши машины не превышают порог в сто двадцать километров в час, да и достигают его не многие. Причина тому проста: в пределах города никто не ездит быстрее восьмидесяти километров в час, а за его пределами куда важнее прочность и проходимость. Да и с материалами беда. Лепим наши машины из чего придется: технологии большинства сплавов утеряны, а из оставшихся город выбирает не те, что легче, а те, что доступней.

В заводской зоне раз в месяц администрация разрешает устраивать гонки, и вскоре после того, как я попал туда на работу, я стал одним из лучших водителей в этих заездах. За одну выигранную гонку можно было получить до трехсот монет. Но меня привлекали не деньги. Сам момент скорости, божественное ощущение того, что здесь и сейчас, в эту самую секунду, на трассе я контролирую все – вот, что я искал в этих гонках и находил сполна. Это и было моей отдушиной в жизни, не дающей пасть в пучину уныния, рожденного серостью и однообразностью дней, которые многих заставляли искать утешения на дне бутылок и в пьяных драках в городских барах.

Но было в моей жизни еще кое-что кроме гонок и работы. Нечто крайне важное, а именно – любовь. Воспетая поэтами и философами прошлого, любовь не предалась забвению подобно им, и даже в наш темный век продолжает будоражить и разбивать сердца.

Мою любовь звали Джулия. Высокая, рыжеволосая, зеленоглазая красавица, чей образ, движения и голос отпечатались в моем сердце с самого первого дня нашей встречи. Но прекрасная внешность являлась лишь второстепенным достоинством этой девушки. Она была именно из тех, кому после основного обучения предлагалось пойти дальше, постичь больше, что само по себе уже говорило о высоком уровне интеллекта. Джулия выбрала для себя будущее историка, и на этом поприще я не встречал ей равных. Она готова была без устали рассказывать о прошлом, о том, что было до крушения, о том, как жили наши предки, и что привело их к гибели. И если в школе меня совершенно не интересовали те немногочисленные уроки истории, что у нас были, то Джулию я готов был слушать часами. Она водила меня в городские архивы, где мы вместе смотрели древние записи и кинофильмы, уже в то время рождавшие во мне грусть и тоску оттого, что эта великая Цивилизация пала. Джулия была больна историей предков, их культурой и бытом, и это оказалось заразно. Мне и самому хотелось узнавать все больше и больше о том мире, на жалких обломках которого мы теперь живем.

Пожалуй, очень многое можно вспомнить о тех, без малого трех годах, что мы с ней пробыли вместе, но моя история начинается с момента, когда наши отношения закончились.

Итак, шел триста восемьдесят пятый год со дня крушения старой Цивилизации, триста двадцать шестой – со дня основания Филина, и двадцать четвертый год от часа моего рождения…

Мы мчались по слабоосвещенному, узкому тоннелю. Я и мой последний соперник. На старте нас было пятеро, но спустя два с половиной круга осталось только двое лидеров и двое борцов за третье место, отставших от нас секунды на три-четыре, что лишало их всяческой возможности прибыть к финишу первыми. Еще один не справился с управлением на крутом повороте, последнем перед финишной прямой, и не смог завершить даже первого круга. Именно этот поворот мне предстояло пройти сразу после выхода из тоннеля, и находился я не в самом удачном положении.

Моего соперника звали Тимом, и водителем он был опытным, умелым, не сильно уступающим мне по количеству побед. Наши машины шли практически вровень, однако, Тим занял более выгодную позицию. Идя с правой стороны от меня, он сможет сократить угол предстоящего поворота до минимума, и тогда, на финишной прямой, я окажусь у него за спиной. В такой ситуации мне оставалось два варианта. Я мог бы давить его, прижимая к стене и заставляя тормозить, чтобы избежать аварии, что даст мне возможность поменяться с ним местами. Но от такого приема я отказался, на собственном опыте зная, как выходить из подобных ситуаций, и вполне резонно предположив, что Тиму это тоже известно. Вместо этого я взял левее, практически прижавшись к краю трассы, и незадолго до поворота начал тормозить сам, позволяя Тиму выбиться вперед.

В нужный момент я вывернул руль вправо, колеса заскользили по бетону, оставляя на нем черные следы, и, взяв максимально резкий угол поворота, вжал в пол педаль газа. Машина рванулась с апекса вперед, словно снаряд, выпущенный из пушки. Плохой расчет мог превратить этот маневр в серьезную аварию. Однако мои расчеты оказались верны, и, начав разгон раньше Тима, я быстро поравнялся с ним, теперь уже заняв позицию справа и через мгновение оказался впереди на четверть корпуса.

На пол корпуса... «Ну, давай-давай же, мой конь!»

Финишная черта, проведенная люминесцентной желтой краской, стремительно приближалась. До нее оставались считанные метры. Для всех наблюдателей наши машины преодолели их за секунду, но для нас, гонщиков, время растянулось, ведь, даже одна секунда может поменять все. Для нас это не мгновение, для нас это очередной шанс изменить ситуацию на трассе. Но не сегодня. Может быть, в другой раз, в другой гонке, Тиму удастся использовать эту секунду, я уважал его мастерство и вполне допускал возможность его победы. Но не сегодня.

Финишная черта была пройдена. Я начал сбрасывать скорость. Я победил. Знай я тогда, что это была последняя моя гонка в Филине, пожалуй, радовался бы этой победе в десятки раз сильнее. Но я этого не знал и потому воспринял свое первенство как должное, как очередной показатель собственный навыков, в которых давно перестал сомневаться.

Загнав машину в гараж, расположенный чуть в стороне от трассы, где мне, как постоянному участнику гонок предоставлялось бесплатное место, техобслуживание и подзарядка двигателя, я вернулся к шумной компании собравшихся на финише. Среди них были как завсегдатаи, так и случайные зрители. И как водится, любой победитель, независимо от того, кто им стал, получал порцию поздравлений и крепких рукопожатий, от знакомых и незнакомых, а также от соперников. Тим оказался одним из первых, кто вышел мне навстречу и, пожав руку, сказал:

– Отлично погоняли, но я буду ждать реванша.

– А как же иначе? – ухмыльнулся я. – Спасибо за гонку.

Он кивнул и быстро удалился, видимо, не желая лишний раз демонстрировать, как сильно он расстроен проигрышем. Еще бы, так отчаянно бороться все три круга и проиграть у самой черты. И пусть многие скажут, что второе место – тоже победа, для тех, кто уже давно участвует в соревнования, любых, не только в гонках, не существует вторых и третьих мест, только первое. Таков принцип спорта.

Последним, кто подошел ко мне, терпеливо выждав, пока армия желающих пожать руку победителю отхлынет, был Роджер. Этот с виду грозный, бородатый тип, с выпирающим вперед пивным брюхом, который был ниже меня на голову и вдвое шире в плечах, являлся моим коллегой и, пожалуй, другом. Не уверен, можно ли было назвать дружбой наше с ним общение в рабочих условиях и периодические походы по вечерам в местный бар, при том, что мы с Роджером совершенно не совпадали в наших взглядах на жизнь и не имели ни единого общего интереса, но лучшего кандидата на пост друга у меня, все равно, не имелось. Как бы там ни было, именно он познакомил меня с Джулией. Она учились на одном факультете со старшей сестрой Роджера, Тиной, чего вполне хватало, чтобы в итоге, рано или поздно, мы с ней встретились. Роджер никак этому не поспособствовал, но был абсолютно уверен в обратном, чем очень гордился. Как же мало некоторым людям нужно для гордости.

Вместо руки Роджер протянул мне банку пива:

– Держи, чемпион.

– Спасибо, – я взял банку и сделал глоток.

– Еще будут заезды? – спросил он с безразличием.

Роджер не интересовался ни машинами, ни гонками, и мои победы, честно говоря, его не волновали. Но он исправно приходил сюда, якобы чтобы поддержать меня, однако, на самом деле из скуки.

– Да, еще два заезда, но там новички.

– Смотреть не на что?

Я пожал плечами и сделал еще глоток.

– А где Джул? Думал, она с тобой сегодня будет. Хотел поздравить ее лично.

– Поздравить? – удивился я. – С чем?

– Ну… как же…? – Роджер уставился на меня с недоумением.

– С чем ты собирался ее поздравить? – переспросил я настойчивее.

– Ну, так ее же взяли в группу. Она тебе еще не сказала?

Я напрягся, усердно пытаясь вспомнить, говорила ли мне Джулия о какой-то группе, но ничего не приходило на ум.

– Сестра вчера примчалась навеселе, – продолжал Роджер. – Чуть трусы не обмочила от счастья. Их с Джулией заявки одобрили.

– О чем ты говоришь, Родж? – я начинал беспокоиться.

Проблемами с памятью я не страдал, но ни о каких заявках ничего вспомнить не мог. Однако, будь это что-то несущественное, Тина не стала бы делиться своей радостью с Роджером, их общение никак нельзя было назвать тесным.

– Экспедиция, – выговорил Родж настолько медленно, что еще чуть-чуть и получилось бы по слогам. – В Горизонт.

– В Горизонт? – поразился я.

Такое название носит ближайший город, расположенный примерно в двух тысячах километрах на юго-восток от Филина. Тогда я знал о нем не многое. Горизонт больше, чем Филин, и мы активно торгуем с ним. Из Горизонта нам поставляют разнообразные медикаменты и оружие, а мы в свою очередь им завозим все то, что изготавливаем в заводской зоне, от кухонных агрегатов до автомобилей.

– Да, в Горизонт, – кивнул Роджер. – Она что, не сказала тебе?

Не сказала. Узнай я об этом каким-то иным образом, ни за что не поделился бы с Роджером. Не хотелось, чтобы он думал, что у нас с Джулией что-то неладно. А выходило, что неладно, раз она не сказала мне о поездке в Горизонт, о событии, возможно, самом масштабном в ее жизни. Это же не просто очередная экспедиция за стену, о каждой из которых я узнавал от Джулии сразу же, как только ее участие одобряли. Я знал даже обо всех тех, в которых ей не удалось поучаствовать. Но об экспедиции в Горизонт она не упомянула ни разу. А ведь, мы вчера разговаривали по связи, болтали около получаса, и она не обмолвилась ни словом, в то время как Тина, по словам Роджера, плясала от счастья. Реакция Джулии должна была быть аналогичной, и даже более эмоциональной. Да она должна была только и говорить, что о предстоящей экспедиции. Уже вчера им одобрили участие, и явно до нашего разговора. Так почему же я об этом узнаю последним? Почему она не поделилась со мной? Ответ напрашивался только один, и как бы усердно я не гнал его от себя прочь, пытаясь найти иное объяснение, хоть какое-то иное объяснение, мне это не удавалось.

Вечер был испорчен чуть более, чем полностью. Кое-как увиливая от расспросов Роджера, я быстро попрощался с ним и вернулся домой, где тут же собирался связаться с Джулией. Но она меня опередила, и на домашнем терминале висело короткое сообщение от девушки.

«Привет. Поздравлю с победой на гонке, милый. Встретимся завтра? На гидропонике, в нашем месте. Буду ждать тебя там, в 14 часов. До встречи».

Сообщение было доставлено всего за пять минут до того, как я вернулся домой. И Джулия поздравила меня с победой на гонке, тем самым давая понять, что она знает о моем разговоре с Роджером. Должно быть он, не удовлетворив свое любопытство моими ответами, позвонил сестре, а та в свою очередь Джулии. Все это произошло, пока я шел домой, и вот, Джулия решила упредить мой звонок.

В первую минуту у меня было желание не играть по ее правилам, а взять и позвонить, как и собирался сначала, и заставить ее все объяснить сейчас, а не завтра, чтобы у нее не было времени решить, что мне говорить. Но я не стал этого делать. Почему? Во-первых, потому, что не готов был услышать ее объяснения, боялся услышать их. А во-вторых, потому что Джулия привыкла все делать по-своему, и попытайся я нарушить ее планы, она, в этом я практически уверен, не приняла бы звонок. Она решила, что объяснит все завтра, а если уж она что-то решила, то не отступится от этого ни при каких условиях. Мне оставалось лишь принять эти правила и ждать следующего дня.

Естественно, меня ожидала бессонная ночь. Ночь, за которую я перебрал в голове десятки различных причин и сотни самых невероятных развитий завтрашнего разговора. Снова и снова я вспоминал все события последних дней и наши с Джулией разговоры. Уже с месяц, если не больше, она вела себя не так, как обычно. Это было не слишком явно, она стала чуть более напряженной, чуть более молчаливой, чуть более резкой и задумчивой. Конечно же, я спрашивал ее об этом, но Джулия лишь ссылалась на тяжелый период в обучении и обещала, что скоро это пройдет. И я ей верил, верил потому, что не хотел видеть правду. А теперь я винил себя за эту слепую веру, боясь, что упустил из-за нее что-то важное и допустил фатальную ошибку.

Если оглянуться на то время сейчас, то становится ясно, что наш с Джулией союз с самого начала был обречен на провал. Нет смысла вдаваться в детали, но могу сказать, что мы с ней люди из разных миров, и она осознала это раньше меня. Джулию всегда влекло неизведанное, новое, непознанное, она горела жаждой знаний, приключений, путешествий, что редкость в нашем мире. Она жила своими мечтами, что уносили ее каждый вечер, то в далекое прошлое, в гигантские, сверкающие города предков, то в будущее, где она, возможно, сможет как-то изменить и улучшить этот мир. Я же был человеком сегодняшнего дня. Я ничего не ждал от жизни, я не стремился стать особенным или открывать что-то новое. И, в конце концов, ей стало со мной просто скучно.

К четырнадцати часам дня, изрядно замучивший себя терзаниями, с гнетущим ощущением тревоги на душе, я пришел на гидропонную ферму, единственный зеленый уголок города, находящийся почти у самой стены, на северо-западной окраине Филина. Мы часто гуляли там вместе и даже нашли свое особенное место, на берегу небольшого озерца, под сенью раскидистой ивы.

Джулия уже сидела на траве, прислонившись спиной к стволу дерева и глядя на безмятежную гладь кристально чистого озера. Ее пламенно-рыжие волнистые волосы ниспадали с плеч подобно огненному водопаду. Подходя, я немного замедлился, дав глазам насладиться красотой ее тела. Меня всегда удивляло, как такая красивая девушка могла выбрать такого обычного парня, как я. От стандартной внешности филинца меня отличал, разве что, высокий рост. Худое, вытянутое лицо, бледная кожа, темные прямые волосы и глубоко посаженные серые глаза, которые казалось, всегда находились в тени – вот то, что видел я в зеркале каждый день. Многие говорили, что у меня очень болезненный вид. Я с детства смирился с тем фактом, что мне не суждено пользоваться большой популярностью у противоположного пола. Девушки, конечно, были, но отношения с ними длились не долго, да и отношениями их назвать было сложно, романы на несколько дней и не более. И потому от факта, что Джулия выбрала именно меня, я испытывал гордость. Но видимо, жизнь всегда все расставляет по своим местам.

С самых первых ее слов, с холодного приветствия и еще более холодного поцелуя, я ощутил напряжение, пронизывающее ее, звучащее в словах, различимое во взгляде, который Джулия усердно старалась отводить от меня. Что-то сжалось в моей груди, в горле застыл мерзкий ком. Я напрягся, тщетно пытаясь отогнать от себя все неприятные мысли.

Начало разговора было вполне обычным. Она спросила, как у меня дела, как прошла вчерашняя гонка. Я рассказал, куда подробнее, чем требовалось, а она задавала куда больше вопросов о заезде, чем обычно. Все это выглядело так, словно мы оба тянули время, собирались с духом, чтобы сделать шаг навстречу неприятному разговору. В конце концов, я не выдержал этого, не вынес ожидания и задал решающий вопрос.

– Джул, почему ты не сказала мне об экспедиции в Горизонт? – спросил я и сразу же пожалел об этом. Кажется, что ответ был мне уже известен, поведение Джулии сказало все, что требовалось знать.

– Прости… – тихо ответила она после недолго паузы.

– Прощу, если ты все объяснишь.

Она не смотрела на меня, внимательно изучая глазами ровную гладь озера. Я тоже не решался поднять на нее взгляда, словно был виновен в чем-то. Так и сидел, глядя на свои пальцы, в которых раскатывал сорванную травинку. Мы словно застыли, слушая щебетание птиц в ветвях деревьев и чьи-то веселые голоса, доносящиеся издали. Это молчание тяготило меня, секунды тянулись бесконечно долго, но я не хотел нарушать тишину, не хотел торопить Джулию, я понимал, что сейчас она ищет нужные слова.

– Ты, ведь, никогда не покидал стены Филина, верно, Клайд? – спросила она, наконец, не переводя на меня взгляда.

– Верно, – кивнул я, хотя вопрос был риторическим, она прекрасно знала на него ответ.

– Знаешь, там все совсем по-другому.

– Знаю. Ведь, ты сама мне рассказывала об этом. Множество раз.

По курсу своего обучения Джулии были положены вылазки за стену, с научной группой под присмотром военных. После этих выходов она была сама не своя еще несколько дней, могла рассказывать и думать только о внешнем мире.

– Рассказывать, это одно, – задумчиво произнесла она, – а видеть – совсем другое.

Снова молчание. И снова она заговорила первой:

– Там есть ветер, Клайд. Это очень странно, и одновременно приятно ощущать его на своей коже. Там сменяются времена года. Вот сейчас, например, там кончается лето. Скоро начнется осень, а это значит, что листья на деревьях будут желтеть и опадать, каждый день будет все холоднее, и небо станет пасмурным и дождливым. А потом наступит зима, и выпадет белый-белый снег.

Снова пауза. Ее слова запутали меня. Я совершенно не мог понять, к чему идет этот разговор, что пытается сказать мне Джулия. Но, набравшись терпения, я слушал и ждал разъяснений.

– Мы не видим всего этого здесь, в Филине. Живем в этой большой консервной банке, и нам плевать на все остальное. Но для чего мы здесь, Клайд? Ты знаешь для чего?

– Я… – я замялся, не зная, что ответить ей на подобный вопрос.

– Ты не думал об этом, верно? – она, наконец, взглянула на меня, и на губах у нее появилась грустная улыбка.

– Пожалуй, да.

– А я часто думаю об этом. Для чего мы здесь? Зачем существуем? Какая у нас цель? И, как и ты сейчас, я не нахожу ответа.

Снова молчание. На этот раз его нарушил я.

– Что ты пытаешься сказать мне, Джул?

– Ты никогда не ощущал, что ты не на своем месте? Что ты не тот, кем должен быть, кем можешь стать, не там, где должен находиться, и занимаешься не тем, чем мог бы?

– Вряд ли, – ответил я честно. – Мне кажется, что именно сейчас я тот, кем должен быть, и с тем человеком, с каким хочу быть.

Джулия снова улыбнулась и в этой улыбке была уже не просто грусть. Я увидел боль и сострадание на ее лице. И все, в чем я сомневался до этого момента, теперь мне стало очевидно. Что-то оборвалось внутри, в груди рванул фонтан боли.

– А вот я чувствую сейчас именно это, – сказала она с тоской. – Что-то не так в моей жизни. Что-то совсем не так.

– И в Горизонте ты собираешься искать себя? Думаешь, там тебе будет лучше, чем здесь?

– Совсем нет, – покачала головой Джулия. – Горизонт тут совершенно не при чем. Конечно, побывать там – это большой опыт, у них богатые архивы. Не часто такой шанс выпадает историку, тем более студенту. Мест в группе было всего три, а претендентов больше полусотни. Но я смогла получить это место, и считаю, что заслужила его. Однако, разобраться в себе мне поможет не Горизонт, а сам факт отдаленности от дома.

– И сколько продлиться эта экспедиция?

– От трех месяцев до года.

- То есть, мы с тобой очень долго не увидимся?

Где-то в глубине моего сознания заискрился тусклый лучик надежды, что не всё ещё кончено, что нынешнее состояние Джулии, как и ее молчание по поводу экспедиции, были вызваны страхом предстоящей, долгой разлуки со мной. И я готов был ждать и три месяца, и год, и даже больше, лишь бы всё не закончилось сейчас. Но уже следующие ее слова растоптали эту надежду.

– Я хочу все начать с чистого листа, понимаешь? Я здесь не на своем месте, Клайд. Это гнетет меня. В моей жизни все не так, как должно быть.

– Значит, между нами… все кончено? – эти слова я произнес через силу, они отказывались срываться с губ.

Сейчас, в момент, когда все окончательно прояснилось, боль в груди усилилась во сто крат. В глубине себя я выл и кричал, прикладывая все силы к тому, чтобы не потерять самообладание.

– Разве ты сам не видишь, что мы разные? – она взглянула мне в глаза, и я увидел решимость, которой Джулия всегда подкрепляла самые серьезные и значимые свои слова. Эта решимость не оставляла мне никаких шансов, говоря о том, что Джулия уже все обдумала и больше не сомневается.

– Может, и разные, – мой разум отчаянно искал выход, подбирал слова, которые смогли бы заставить ее передумать. – Но разве нам было плохо вместе?

– Не в этом дело, пойми.

– Так в чем же?! – спросил я намного громче и резче, чем хотел.

– Дело в том, что у каждого человека есть свое место в жизни. Твое здесь. Ты любишь эту жизнь, ты создан для нее, – в ее устах эти слова прозвучали одновременно приговором и оскорблением, хотя я понимал, что она имела в виду совсем другое.

– Я же ищу другой жизни. И никто из нас в этом не виноват. Просто мы такие, Клайд. Я надеюсь, ты поймешь это.

Я опустил взгляд, пытаясь сдержать ту бурю эмоций, что разрывали меня изнутри. Боль, обида, злоба сплелись в разрушительный смерч, бушующий в моей душе. Я, как мог, старался не показать этого ей, но, кажется, Джулия видела меня насквозь.

– Ты хороший, Клайд, – она прикоснулся рукой к моей щеке. – Ты найдешь еще свою половинку и будешь счастлив. Но не со мной. Прости.

Джулия приблизилась, и ее губы слегка коснулись моей щеки. Затем она быстро поднялась и направилась прочь.

– Джул, – окликнул я ее и понял, что мне нечего больше сказать.

Я просто хотел задержать ее еще ненадолго, пусть еще хоть на мгновение, на один короткий миг она останется в моей жизни. Джулия остановилась и обернулась.

– Когда ты уезжаешь? – спросил я то единственное, что пришло мне в голову.

– Через неделю.

– Может, я завтра…

– Нет! – оборвала она резко. – Пусть все останется так и закончится здесь, пожалуйста. Не нужно делать еще больнее, чем сейчас.

– Значит, между нами всё кончено? Ты уверена?

– Да, – она отвернулась. – Увидимся, когда вернусь. Если ты, конечно, захочешь меня тогда видеть.

С этими словами Джулия направилась прочь, оставив меня одного на берегу безмятежного озера, в нашем с ней особом месте. Я был потерян, разбит, раздавлен.

Пожалуй, бессмысленно объяснять, что тогда творилось в моей душе. Те, кто проходил подобное, смогут понять меня без слов, а тем, у кого ничего такого не случалось, я не смогу этого объяснить, подобрав и тысячу слов.

Я словно пал в черную бездну, в которой пребывал последующие два с лишним месяца. Все то, что прежде интересовало или приносило удовольствие, теперь превратилось в рутину. Каждый день стал бременем, которое мне приходилось нести. Ни гонки, ни работа, ни алкоголь, ни что-то иное, в чем я старался найти спасение или забытье, не могло мне помочь. Казалось, что никто и ничто в этом мире не сможет мне помочь. Все стало серым и тусклым, пустым и бессмысленным.

Как странно, что всего один человек в нашей жизни может изменить все, разрушить тот мир, который каждый из нас усердно создает для себя. Роджер говорил, что все это пройдет, что время лечит, а чтобы лечение проходило быстрее, советовал почаще наведываться с ним в бар и цеплять большегрудых девиц. Но с тех пор, как Джулия ушла, я ни разу не составил ему компанию в этом деле.

День ото дня мне не становилось легче. В груди словно образовалась черная дыра. Джулия ушла и забрала с собой нечто жизненно важное. Вырвала что-то из моей души, и теперь в эту черную дыру затянуло все остальное. Я стал пустым. И только воспоминания и боль остались со мной.

Иногда боль сменялась злостью. В эти моменты я ненавидел Джулию. Ненавидел за все то, что она сказала, за ее решение. Я вспоминал снова и снова ее слова о том, что я человек этого мира, что эта жизнь для меня. Ведь, в ее глазах это было низостью. Она ставила меня ниже себя. Вознося свою персону чуть ли не до спасителя человечества, она равняла меня с обществом, которое было ей неприятно. Это ЕЙ дан иной путь! Это ОНА человек другого мира! Это у НЕЕ есть шанс на особую жизнь! А жизнь со мной, в этом городе, претила ей. И с этими мыслями я метался по комнате подобно загнанному зверю, готовый рычать и бросаться на стены.

Но затем злость отступала. Отступала и ненависть. И я понимал, что Джулия была права. Ведь, пока я был с ней, я ничего не хотел, ни о чем не мечтал. Я просто жил, я существовал, как и большинство жителей Филина. Я был доволен тем, что у меня есть. А Джулии нужно было стремление, нужен был огонь в глазах, и я не мог ей дать этого. Лишь когда она ушла, жизнь перестала удовлетворять меня. Возможно, прошли бы годы, и я бы смог вернуться к прежнему своему существованию, но в тот момент я этого не хотел. Я больше не желал жить, как прежде. Мне нужны были перемены, нечто кардинально новое. Вот, только что именно?

Решение пришло ко мне неожиданно и случайно, словно сама судьба направила мой путь в нужную сторону.

Ночами я не мог уснуть и ворочался до самого утра, лишь на краткие минуты проваливаясь в забытье и снова пробуждаясь, балансируя где-то на грани сна и реальности. И поскольку здоровый, крепкий сон был теперь для меня редким благом, я взял привычку выходить из дома, когда бессмысленное лежание в кровати становилось мучительно невыносимым, и гулять по городу, просто идти куда глаза глядят. Кажется, во время этих ночных гуляний я обошел весь Филин, побывал в местах, где никогда не появлялся прежде. Но полностью погруженный в себя, я не замечал ничего и никого вокруг.

В одну из таких ночей ноги привели меня прямо к дверям бара, над которыми попеременно зеленым, синим и красным цветами мигала надпись – «Кожа да кости». Над надписью была установлена дешевая голограммная картинка, изображающая карикатурного скелета, неустанно повторяющего несколько однообразных движений, имитирующих танец. Странное название заведения не особо меня заинтересовало, но желание пропустить стаканчик чего-нибудь горячительного повлекло зайти внутрь. И поддавшись этому желанию, я распахнул двери и оказался в темном помещении с низким потолком, пропахшем табаком и дешевым алкоголем. В зале был слышен легкий гомон, а из колонок, расположенных под потолком, доносилась спокойная, гитарная мелодия. Справа и слева по залу в хаотичном порядке были расставлены круглые деревянные столы, прямо напротив входа находилась стойка бара, подсвеченная синими неоновыми лампами. Не останавливаясь, чтобы осмотреться, я направился прямиком к ней.

Упитанный, бородатый бармен, лет сорока на вид, увидел меня еще у входа, и я прочел в его взгляде нескрываемое равнодушие к своей персоне. Хотя, пожалуй, в моих глазах он увидел то же самое.

– Виски, – сказал я, подойдя, – самого дешевого.

Несколько секунд он стоял молча, изучая меня нахмуренным взором, затем быстро окинув глазами зал, он отвернулся в поисках бутылки. Этот жест я не оставил без внимания и, усевшись на высокий стул обернулся, чтобы осмотреть помещение внимательней. Народу было не очень много. Справа, в дальнем конце зала, я заметил отдельные комнатки с красными диванами вместо стульев и прямоугольными, вытянутыми столами. Вход в эти комнаты можно было задернуть специальными ширмами из плотного, черного материала. Большинство пустовало и две были задернуты, а в одной из открытых комнат я заметил небольшую компанию, двое из которой проявляли ко мне явный интерес, о чем-то переговариваясь и кидая взгляды в мою сторону. Из-за тусклого освящения я не мог разглядеть их лиц, правда, и желания рассматривать их у меня не было. С левой стороны помещения располагалась небольшая пустующая сцена, перед которой находился свободный от столиков участок, специально для любителей потанцевать.

Когда я вернул свой взгляд к стойке, передо мной уже стоял стакан, на четверть заполненный коричневато-желтой прозрачной жидкостью.

– Две монеты, – без каких-либо эмоций в низком, хриплом голосе произнес бармен, и протянул мне плоский, прямоугольный предмет серого цвета.

Я положил ладонь на агрегат, и тот дважды тускло сверкнул под моими пальцами, подтверждая денежный перевод. Я поднял руку и бармен, убрав считыватель обратно под стойку, отошел в сторону, облокотился о стену и, скрестив руки на груди, принял скучающий вид.

Несколько секунд я без интереса разглядывал стакан, в котором мне подали виски, затем резко поднял его и залил в себя горячительный напиток. Этот виски не просто так был самым дешевым. От благородного напитка предков в нем, пожалуй, присутствовало одно лишь название, а по вкусу же почти что чистый спирт. Меня это не удивило, так как натуральный напиток, как и большинство прочих продуктов, к нам доставляются откуда-то издалека, а посему цена у них заоблачная, и горожане среднего достатка, коих подавляющее большинство, могут позволить себе подобную роскошь лишь по особым дням.

Поставив на стол стакан, я выдохнул и снова оглянулся на людей в дальнем конце зала. Они продолжали посматривать в мою сторону. Зная, как некоторые ночные посетители подобных заведений любят помахать кулаками, я решил, что, пожалуй, не стоит здесь задерживаться, но все же посчитал нужным пропустить еще стаканчик перед уходом.

– Повтори, – сказал я бармену, постучав пальцем по стакану.

Все с тем же механическим безразличием он нацедил в мой стакан еще виски, и после повторной процедуры оплаты вернулся к своему безделью. Без промедления я залил в горло содержимое стакана и, отдышавшись за несколько секунд, поднялся с места.

Но развернувшись ко выходу, я заметил, как от того самого столика, за которым так мною интересовались, теперь к стойке двигался человек. Он шел быстро, и в его решительности подойти именно ко мне сомнений не возникало. Однако, я все же направился в сторону выхода, совершенно не желая наживать себе неприятности, в каком-то захолустном баре на окраине города.

– Эй… постой, – окликнул меня незнакомец, не успел я сделать и трех шагов от стойки.

Остановившись, я уже с большей внимательностью взглянул на шедшего в мою сторону человека. На вид он был немногим старше меня, если не ровесник. Среднего роста и явно в хорошей физической форме, этот парень выглядел весьма внушительно, и у меня появилось предположение, что он либо солдат из охраны города, либо борец из боевых клубов, коих было немало в Филине. Поняв, что без проблем я вряд ли покину заведение, я все же остался на месте, ожидая развития событий и решив действовать по обстоятельствам.

Человек приблизился ко мне. Он был одет в черные штаны и свободную, болотно-зеленого цвета рубашку, рукава которой закатал до локтей, обнажая татуировку на левой руке – змею, обвившую его запястье. Разглядев лицо незнакомца, я засомневался в его принадлежности к борцам. Уж слишком чистым и нетронутым он выглядел. Светло-русые волосы забраны в хвост, губы обрамляла ухоженная бородка, а в голубых глазах не читалось никакой агрессии.

– Привет, – кивнул он. – Я, кажется, тебя знаю.

– Не думаю, – ответил я с уверенностью.

Я точно знал, что прежде не встречался с этим человеком, по крайней мере, в такой ситуации, которую стоило бы запомнить.

– Ты – гонщик, верно?

После этих слов я насторожился. Его лицо мне однозначно не было знакомо, однако, он, видимо, и вправду меня знал.

– Верно. Если ты говоришь о гонках в заводской зоне.

– О них самых, – он ухмыльнулся. – Значит, не ошибся. Ты сделал нашего водилу в прошлом году.

Я напрягся, подумав, что сейчас придется отвечать за одну из своих побед. Подобные ситуации уже случались прежде, когда обиженные своим поражением гонщики бросались на меня с кулаками, уверяя, что я жульничал и должен вернуть им деньги. Правда, данная ситуация выглядела опаснее всех предыдущих.

Видимо, он заметил мою реакцию, так как сразу же выставил руки ладонями вперед и улыбнулся.

– Никаких обид, парень. Это спорт, и только.

Я не знал, что на это ответить, и лишь кисло улыбнулся в ответ, перебирая в голове все возможные варианты развития сложившийся ситуации, стараясь поскорее найти выход из нее, распрощаться с незнакомцем, кем бы он ни был, и отправиться восвояси.

– Меня зовут Джим, – сказал он добродушно, протягивая мне руку. – Кличут Змеем, так что, можешь сам выбирать, что нравится.

– Клайд, – сухо ответил я, пожимая его руку.

– Присядем, – он кивнул в сторону ближайшего столика.

Признавая, что это может не очень хорошо закончиться, я все же принял его приглашение, и сел за столик.

– Два пива, – сказал он бармену и, взглянув на меня, добавил все с той же улыбкой на лице. – Я угощаю.

Он явно был из болтливых людей, каким не трудно завязать общение с незнакомцами на улице. Вот только, что ему было нужно от меня? Я не знал и надеялся, что он всего лишь хочет почесать языком и удовлетворить свое любопытство. Я был знаком с людьми, которым просто необходимо общение с кем бы то ни было, для них это как наркотик, особенно после пары-тройки кружек пива. В любом случае, обижать его отказом я не решился, не веря этому неожиданному дружелюбию.

– Ты отлично гоняешь, – сказал он, сев напротив меня и облокотившись на спинку стула. – Давно за рулем?

– С детства. Отец учил.

– Семейное дело, – заключил он. – Это здорово. Так и зарабатываешь?

– Нет. Я работаю там же, на заводе.

– А-а-а… – протянул Джим. – Говорят, рабский труд.

– Не так уж плохо, как говорят. Работа как работа.

Невесть откуда появившаяся официантка, не старше лет семнадцати на вид, поставила перед нами две кружки светлого пива на стол.

– Спасибо, Люси, – подмигнул девушке Джим, и та, кивнув, с робкой улыбкой удалилась.

– Крис был неплохим водилой, – возвращая взгляд ко мне, сказал Джим, – но ты его уделал, как младенца. Он еще долго потом остыть не мог. Все хотел вернуться, взять реванш. Был уверен, что у тебя просто машина лучше. Но, я-то там был, и видел, что все дело в мастерстве.

– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? – спросил я, стараясь увести разговор от своей персоны и той злополучной гонки, которую даже не помнил.

– С ним приключилось несчастье. – Джим отхлебнул из своей кружки. – Недавно. Еще и месяца не прошло.

– Печально, – сказал я и последовал его примеру, пригубив холодного пива.

– Я заметил тебя сразу, как ты вошел. Решил, что это просто удача, чтобы вот так вот среди ночи в наш бар забрел один из лучших гонщиков города. И это именно тогда, когда мы нуждаемся в водиле. Подумал, что это судьба, и решил подойти, спросить.

– Что спросить?

– Думал, вдруг ты захочешь заменить нам Криса, – Джим лукаво улыбнулся и снова отпил из кружки. – Правда, шансов маловато. Мне парни так и сказали, что дохлая эта затея. Люди, как правило, сторонятся нашей профессии.

– И что же это за профессия такая?

Джим поставил свою кружку и, опершись локтями на стол, подался вперед.

– Мы, друг мой, охотники, – сообщил он с гордостью в голосе. – Слышал о таких?

Конечно, я слышал об охотниках. Никогда их не встречал, но слышал. Охотниками мы называем тех, кто выходит из города и убивает всех тех смертоносных существ, что обитают снаружи и являются причиной нашей жизни за прочными стенами. Эта профессия нашего времени существует потому, что мир сейчас нуждается в ней больше, чем в какой-либо другой. Сорвиголовы, как о них говорят, люди, не боящиеся встретиться лицом к лицу с тем смертоносным злом, что захватило мир, сразиться с ним и уничтожить. Они выполняют заказы городов и частных лиц. Они приносят образцы, они сопровождают перевозки из города в город, они устраивают рейды в города предков и приносят оттуда информацию и ценные вещи. И все это сопряжено с риском большим во сто крат, чем любая другая работа. Джим был слишком мягок, сказав, что их дела сторонятся. Люди уважают охотников и одновременно боятся их. Бытует мнение, что все они поголовно сумасшедшие, ведь, человек в здравом уме никогда бы не решился на такую работу. Охотник в воображении обычных жителей выглядит огромным воином, сам подобный чудовищам, с которыми дерется, с безумным взглядом и невероятным оружием в руках. И потому я не мог поверить в то, что этот человек, сидящий напротив меня, улыбающийся и спокойно пьющий пиво, является охотником, убийцей чудовищ, героем и безумцем в одном лице.

– Охотники? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Да, именно так. По взгляду вижу: ты о нас слышал.

– Слышал, – кивнул я. – Но... – я запнулся, передумав говорить ему о том, что он не слишком-то похож на охотника.

– Не веришь, да? – усмехнулся он. – Ну, что же, смотри.

Джим задрал рукав рубашки на правой руке до плеча и показал мне татуировку на плече. Рисунок изображал крест – символ религии, широко распространенной в старой цивилизации. Даже сейчас еще можно найти ее приверженцев, для которых в Филине построена крупная церковь, но прихожан у нее с каждым новым поколением все меньше. Люди не только в Филине, но и во всем нынешнем мире, давно потеряли веру в богов, в науку, да и в самих себя, пожалуй, тоже.

– Это наш символ. Мы зовем себя «Грешниками». – Джим опустил рукав, и вновь облокотившись на спинку своего стула, взял со стола кружку пива.

– Название брат придумал, – сказал он, отхлебнув пива и вернув кружку на стол. – Он наш основатель. Занимается этим уже лет двадцать, наверное. Я в команду пришел, как школу окончил, так что уже десятый год в этом деле вместе с ним варюсь. И, знаешь, что тебе скажу? – Джим снова улыбнулся, – про нас много врут. Не так уж все там и плохо, снаружи, как люди говорят.

Не знаю почему, но я поверил ему. Во мне вдруг пропали все сомнения в том, что Джим мне лжет. И причиной тому была, конечно, не показанная им татуировка с крестом, ведь, такую можно наколоть себе где угодно в Филине. Дело было в его глазах, в его голосе, в его уверенности и простоте. Либо он слишком искусный лжец, а скорее уж, даже одаренный актер, либо Джим говорил мне правду. Не сказал бы, что я отлично распознаю ложь или хорошо разбираюсь в людях, но просто он вселил в меня уверенность в своих словах.

Дальше разговор пошел в сторону его ремесла. И я уже забыл о том, что поскорее хотел отвязаться от этого человека. Мне даже не пришлось задавать много вопросов. Джим сам с охотой рассказывал о том, чем занимается. Он рассказал, что сейчас в Филине действуют две частные группировки охотников и одна городская, подчиняющаяся военным, но тех он не считает охотниками вовсе. Этот бар принадлежит их команде – Грешникам. Вторые называют себя Койотами. Работы хватает с достатком на всех, хотя группы, все равно, конкурируют между собой. Их команду организовал брат Джима, которого называют Пастырем за его фанатичный интерес к старой и ныне умирающей религии. Пастырь начинал в группе Койотов и свою собрал лишь через несколько лет. Это и является основной причиной вражды двух команд. Брат Джима ушел из Койотов по причине разногласий с их лидером, и теперь они соперники, что создает некоторые проблемы в работе. Сейчас в команде Грешников только четыре человека, но, по словам Джима, больше и не требуется.

– Главное – оборудование и профессионализм, – сказал он, – а не количество людей. Койоты стараются брать числом, но у них почти на каждом задании есть потери. Когда людей много, они мешаются друг другу. Большое количество человек не подготовить быстро и хорошо, и ими сложно управлять. А твари, с ними нельзя совершать ошибки, понимаешь? Мир снаружи ошибок не прощает.

– А как выглядят эти существа? – спросил я.

– Кто? Твари? На кого мы охотимся?

Я кивнул.

– Их много. И все разные. В нашей базе данных насчитывается больше двух сотен видов, и это далеко не все. Для каждой нужен свой подход, своя тактика. Это целое искусство. Но мой брат в этом деле мастер. Таких, пожалуй, больше нет нигде. Он сам добрую часть этой нашей базы и составил.

– И как погиб ваш водитель?

– Еще пива! – крикнул Джим бармену и внимательно посмотрел на меня. – Крису просто не повезло, вот и все. Такое случается, и от этого никто не застрахован. В какой-то степени он сам виноват в том, что случилось.

– И все же, – настоял я.

– Не думаю, что тебе что-нибудь скажет кодовое название «Страж».

Я кивнул снова.

– Отвратное существо. Обитает в сырых и темных помещениях. Оно слепое и ориентируется только по слуху и запаху. Мы обследовали развалины, днях в двух пути отсюда. Крис отстал, и в этом его ошибка. А невезение в том, что его сканер отказал. Стражу достаточно секунды для прыжка, и если ты к этому не готов, то считай, что ты – труп. Вот, так вот.

Люси поставила перед Джимом еще одну кружку пива, и только сейчас я обратил внимание на то, что за все время нашего разговора выпил меньше половины своего напитка.

– Конечно, не стоит, пожалуй, тебя пугать всем этим, если уж хочу пригласить на место Криса. Но вижу, что интерес твой чисто поверхностный, и на предложение мое ты намерен ответить отказом.

Как не странно, но Джим оказался совершенно не прав. Я был более, чем заинтересован, чем удивлял даже сам себя. Пока он рассказывал мне о том, как у них все устроено, я успел подумать о его предложении, хотя во всё происходящее мне верилось с трудом. Я – охотник? Это казалось сном или бредом. Вот уж о каком повороте событий я не думал вовсе. Охотники казались полувымышленными личностями, людьми не этого мира, которых вот так вот просто не встретить в баре, с которыми не выпить пива, и так запросто одним из них не стать. Так уж люди их видели, как героев, несравнимых с собой, или самоубийц, коими не стоит становиться. В любом случае, эта профессия, казалось, создана не для обычных людей вроде меня.

– И что? – спросил я. – Вы вот так вот просто возьмете меня к себе? Без подготовки, без какого-либо опыта? Я же не служил в охране, и за стенами города ни разу не был.

– Ну, во-первых, боевая подготовка, конечно, желательна, но не необходима. Поверь, там, за стеной, при встрече с тем же самым стражем каждый второй военный в штаны наложит. Нельзя быть готовым к тому, что тебя там ждет. Людей проверяет время. Либо это твое, либо нет, и поймешь ты это после первой же вылазки. Опыт придет со временем, и мир снаружи закалит тебя сам получше любых военных.

Джим отхлебнул пива и продолжил:

– Ну, а во-вторых, у нас нет выбора. Мой брат, конечно, будет не в восторге, принимая такого новичка, как ты, но нам сейчас позарез как нужен толковый водитель. У нас задание висит и может со дня на день уйти к Койотам. А нам нужны деньги, и работа не ждет. В общем, ты решай, а уж с остальным я сам разберусь.

– А если я, при виде какой-то из этих тварей, запаникую? Побегу или глупость сделаю?

– Ну, тут уж, приятель, тебе нужно самому понять, способен ты на это или нет. Я лишь предлагаю, обещаю, что будут большие деньги. Но все остальное – на тебе. Ты идешь сам, и тебя никто за руку не тащит. Если погибнешь по глупости, значит, сам виноват. Если же будешь делать, как говорят, то останешься жив и невредим. Выбор, все равно, за тобой.

Джим снова отхлебнул пива.

Выбор за мной. Я чувствовал, что стою на распутье. Оставить это безумное предложение или принять его. Зачем мне это? Какой из меня, к черту, охотник? Ну, а если не приму, то что? Так и буду дальше жить? Страдать бессонницей и убиваться по воспоминаниям о Джулии? Я осознавал, что этот шанс предоставляется лишь раз в жизни. И разве не его я ждал? Разве не таких перемен я хотел? Если откажусь, не докажу ли я тем самым слова Джулии? Она сказала, что я создан для этой жизни, но она ошиблась. Эта жизнь мне нравилась только пока в ней была она. Джулия была основой, на которой стоял мой мир. И теперь он рухнул. Значит, пора что-то изменить. Меня пугала эта перспектива. Покинуть город, ехать с этими людьми, охотиться на то, чего учили бояться с самого детства. Но эта идея одновременно и завлекала меня, будоражила, сулила перемены, и осталось только сделать шаг. Но даже стоя перед подобным выбором, я чувствовал себя, словно в каком-то сне. И решение я принял, как во сне, идя на поводу желаний, а не здравого смысла.

– Я согласен, – сказал я и одним глотком допил пиво из своей кружки.

Когда я опустил ее на стол, мне открылся полный недоверия взгляд Джима. Мы смотрели друг на друга с минуту, не меньше. Затем он серьезно спросил:

– Ты уверен, Клайд?

– Да, – кивнул я, – Кажется, ты был прав, это и вправду судьба.

И в следующую секунду он громко расхохотался.

– А ты – отличный парень, – сказал он сквозь смех. – Видимо, я не ошибся, решив подойти к тебе. Вот уж ребята удивятся, узнав, что я был прав.

Он поднялся с места.

– Ну, что же, если ты точно решил, то пойдем, познакомлю тебя с командой и представлю брату.

Я поднялся со стула и сразу последовал за Джимом.

Пока мы шли, я размышлял, о том, что делаю, и нужно ли мне это. Все было, как в тумане. Так спонтанно и глупо я решился на откровенное самоубийство. Сомнения росли с каждой секундой, и я тщетно старался гнать их прочь.

Мы подошли к тому самому столу в отдельной комнатке, за которым сидел Джим, когда я вошел в бар.

– Ну вот, – сказал Джим все с той же, свойственной ему улыбкой, – знакомься. Это мой брат.

Он указал на человека, сидящего во главе стола. Лидер команды Грешников выглядел именно так, как люди представляют себе охотника. Одного роста с Джимом, он был вдвое шире брата и совершенно не похож на него внешне. Пастырь был наголо брит, его лицо разрезали глубокие морщины, от подбородка по шее вниз под ворот рубашки уходил огромный шрам с неровными краями. От левого виска к рваному уху тянулись три шрама поменьше. Его облик был словно вытесан из камня, а от взгляда голубых глаз, единственного, что было у них общего с братом, бросало в дрожь. Казалось, эти глаза смотрят внутрь меня, внимательно изучая все мои мысли, страхи и желания.

– Это Хирург, - указал Джим на мужчину, сидящего по правую руку от Пастыря.

Этот человек был настоящим гигантом. Ростом он превышал меня, как минимум на голову, хотя я и считался высоким по меркам Филина. У Хирурга были длинные, прямые и черные, как смоль, волосы, зачесанные назад и доходящие почти до пояса. Пивная кружка в руке этого громилы превращалась в стакан, подобный тому, в котором обычно подавали виски. Он лишь искоса взглянул на меня и вернул свой взгляд к столу, отчего стало ясно, что моя персона его ничуть не интересует.

– И Стив, – Джим указал на парня, примерно моего возраста, сидящего напротив Хирурга.

Стив оказался самым неприятным внешне из всех присутствующих за столом. Низкого роста, коротко стриженный, он напоминал некоего грызуна, в пользу чего говорило вытянутое, узкое лицо, жиденькие усики над губами и кари глаза, так же пристально глядящие на меня. Но в его глазах я заметил лишь презрение. Он явно смотрел на меня свысока, словно уже раскусил меня, понял, что я ему не ровня, и теперь только насмехался.

– Это Клайд, – сказал Джим всё с той же простотой и дружелюбием, которые присутствовали в общении со мной. – И он согласился стать нашим водилой.

– Ты издеваешься? – усмехнулся Стив, не сводя с меня глаз. – Да он и дня не проживет за стеной.

– А ты откуда знаешь? – с вызовом в голосе обратился к нему Джим.

– Да ты взгляни на этого молокососа. Он же…

–- Заткнись, – тихо, но властно произнес Пастырь, все так же не отрывая от меня своего пристального взгляда.

Стив тут же умолк, и на его лице я заметил нескрываемую обиду. Было ясно, что Пастырь здесь лидер не просто на словах. Холодный тон и низкий голос этого человека словно придавливали к земле. Он был вожаком по духу, и это чувствовалось с первого взгляда.

Пастырь тяжело поднялся и медленно двинулся в мою сторону.

– С чего ты взял, что способен стать охотником? – спросил он спокойно.

И правда, с чего? С чего я взял, что смогу стать одним из этих людей? Уверенность в собственном решении таяла, пропадала с каждым шагом, что приближал Пастыря ко мне. Но все же я не мог уже отступить. Хотя желание уйти и желание остаться разрывали меня на части, теперь уже я не мог поступиться гордостью и, развернувшись, сбежать. Но Пастырь откровенно пугал меня. Не знаю, в чем именно это выражалось. В движениях, голосе, взгляде. Во всем вместе, наверное. Его властность давила, его самоуверенность заставляла поверить, что кто-либо другой по сравнению с ним мал и слаб. И все же я решил отстаивать свой выбор, отлично понимая, что в данный момент начинается первая проверка, которая покажет им, что я за человек.

– Да, я не уверен, что способен. Я просто не знаю этого. И вам это неизвестно.

Пастырь подошел почти вплотную ко мне и остановился. Мы встретились взглядами, и мне показалось, что он не слушает мои слова, они не важны для него. Он просто смотрит вглубь меня, изучает мою реакцию. Сердце заколотилось быстрее, и я прикладывал все силы, чтобы держать себя в руках и не показывать ему своих сомнений или страхов.

– Джим сказал, что вам нужен водитель, – продолжил я. – И нужен срочно. Я хороший водитель, и в этом уверен на все сто.

Я услышал смешок, который явно принадлежал Стиву, но не стал отводить взгляда от Пастыря. Только этот человек был сейчас важен, только его решение имело значение. Все остальные же, даже Джим, не могли никак влиять на его мнение. Все члены команды примут безоговорочно любое его решение.

– И ты подумал, что это дает тебе возможность стать одним из нас? – спросил Пастырь.

– Нет, – ответил я честно. – Но я не прочь попробовать.

– Попробовать. – Пастырь криво усмехнулся. При этом его лицо и взгляд не изменили своего выражения.

Пару секунд спустя он опустил глаза и снял с правой руки черную перчатку, которую я только что заметил.

– Вот смотри, что сделала со мной жизнь охотника, – сказал он, и я увидел изуродованную шрамами ладонь, на которой не хватало мизинца и безымянного пальцев. Их просто не было, а вся рука выглядела так, словно ее пропустили через мясорубку.

– Если тебе повезет, – продолжил он, – то к моим годам станешь таким же. А в самом вероятном развитии событий нам придется передавать все то немногое, что от тебя останется, твоим родным для кремации. Нравится такая перспектива?

Уродства и вправду были ужасны. Я не представлял, какое существо способно сделать с человеком нечто подобное. Я ощутил, как мерзкий ком застыл в горле и инстинктивно сжал кулаки, стараясь держать свои эмоции под контролем.

– Не очень, если честно, – ответил я и тут же добавил. – Но свой выбор я сделал. И вы ничего, ведь, не теряете. Родных у меня, все равно, нет, так что с останками проблем не возникнет, сможете оставить их прямо там, за стеной.

Я услышал, как Джим за моей спиной ухмыльнулся, но Пастырю эта глупая шутка, кажется, не пришлась по душе, и еще не закончив фразу, я уже жалел, что начал ее.

– Если ты окажешься тупым или трусливым, – сказал Пастырь, надевая перчатку на изуродованную руку, – то мы все можем поплатиться за это не только техникой или вооружением, но и своими жизнями тоже. Команда должна работать, как единый механизм, в котором каждый человек – это определенная деталь. И если одна деталь оказалась бракованной, выходит из строя и весь механизм. Ты понимаешь?

– Зачем пугать его, Джон? – вмешался Джим. – Я нашел нам водителя, а ты хочешь его прогнать?

– Я хочу, – спокойно ответил Пастырь, все так же не сводя с меня глаз, – чтобы он знал, на что идет. И чтобы не зазнавался. Мне не нужны люди, считающие, что в нашем деле есть героизм или романтика. Такие долго не живут.

– Он – нормальный парень. Поверь мне.

– Это мы узнаем достаточно скоро, – веско проговорил он, наконец, отвернулся и направился обратно к своему месту за столом.

– Ты принят, – сообщил Пастырь, не оборачиваясь. – Но не заблуждайся, ты не один из нас. Я просто покупаю твои услуги и хорошо заплачу за них, если выживешь и не струхнешь.

Он подошел к своему месту, но не стал садиться. Вместо этого Пастырь поднял стакан с недопитым пивом и, одним махом осушив его, вновь повернулся ко мне.

– Выезжаем послезавтра, утром. Все остальное тебе сообщит Джим, – он вернул стакан на место и двинулся прочь, но не в сторону выхода, а куда-то за стойку, в глубины служебных помещений бара.

– Вот и здорово, – Джим похлопал меня по плечу. – Не бери в голову. Мой брат суровый человек, но его можно понять. Таковым его сделала наша работа, и он настоящий знаток своего дела.

Я лишь кивнул в ответ, пребывая в состоянии аффекта после данной встречи, и никак не мог прийти в себя. Все, что сказал Пастырь, вновь и вновь прокручивалось в моей голове. Он согласился на мое участие, но мою уверенность в себе и собственном решении уничтожил начисто, поселив в сотню раз больше сомнений, чем было до моего с ним знакомства. Наверное, мне было бы легче, если бы Пастырь сказал «Нет». Тогда бы все стало ясно, этот шанс был бы утерян, и я мог со спокойной душой вернуться домой, осознавая, что сделал для этого все, что от меня зависело. Теперь же ситуация обернулась иначе. Меня взяли на дело, о котором я не имел ни малейшего представления. На меня возложена ответственность, груз которой давил и пугал.

– Садись, – Джим указал на стул передо мной. – Выпьем пивка? Или, может, чего покрепче?

Сам он сел рядом и жестом подозвал официантку. Я не слышал, что он заказал, и словно очнулся, когда передо мной поставили стакан с виски.

– Выпей, – сказал Джим с нажимом. – Тебе не помешает. Теперь ты охотник, парень.

– Еще пока нет, – язвительно заметил Стив.

– А ты молчал бы, – огрызнулся в ответ Джим. – Не дорос еще до критики, так что отвали от парня. Уверен, он себя неплохо проявит.

Стив умолк, а я пригубил виски. Даже не знаю, что раздражало меня больше: странная уверенность Джима в том, что я справлюсь с предстоящим делом, или явное презрение Стива, который, видимо, и сам не так давно стал членом группы. Пожалуй, и то, и другое в равной степени не давали мне покоя...

На какое-то время я выпал из окружающего мира, полностью погрузившись в собственные размышления и сомнения. Джим, видимо, поняв это, не стал меня трогать, и о чем-то завел разговор то ли со Стивом, то ли с Хирургом, то ли с кем-то посторонним. Я не интересовался тем, что происходит вокруг, лишь мысленно поблагодарив его за данную мне возможность побыть наедине с собой. Хотя никакой пользы, как и следовало ожидать, мне это не принесло. Да и что могло изменить мои размышления? Уже ничего. Выбор был сделан, и отступать поздно, сколько бы сомнений и страхов не роилось у меня в голове. За стеной я не был и, следовательно, подготовиться к грядущему никак не способен. Оставалось лишь ждать и надеяться, что этот путь не приведет меня в могилу немедленно.

Вернулся к реальности я лишь в тот момент, когда осознал, что мой стакан опустел. Пить мне больше не хотелось, и я почувствовал усталость и легкую головную боль.

Я обернулся к Джиму, сидящему рядом и весело беседующему все с той же молоденькой официанткой, которая приносила нам пиво. За нашим столом больше никого не оказалось, а я даже не заметил, как Стив и Хирург покинули его. Не зная, сколько времени я провел в своем подобии забытья, я решил не интересоваться этим, и лишь сказал:

– Я, пожалуй, пойду.

– Ага, – кивнул Джим, обернувшись. – Завтра к вечеру приходи сюда-же. Ну, скажем… часам к семи. Я встречу тебя и покажу нашу технику.

Я кивнул в ответ, решив не задавать больше никаких вопросов. Голова и без того гудела.

Я поднялся и, попрощавшись с Джимом, покинул бар.

Путь домой я помню смутно, а сон мой тогда был коротким и неспокойным...

Так я встал на путь охотника, который и привел меня к тому, что есть сейчас. Но будь у меня выбор, я вряд ли бы изменил свое решение. Я много чего хотел бы изменить в собственном прошлом, но только не тот день. Его можно считать отправной точкой моей истории. Так вот нелепо и спонтанно происходит большая часть перемен в нашей жизни, что позволяет сохранить интригу хитрой игре с названием судьба.

Проснулся я рано, и сколько не пытался уснуть снова, мне это так и не удалось. Короткий сон не принес ни бодрости, ни успокоения. Вчерашний жуткий день представлялся нереальным. Я записался в охотники? Эта мысль казалась дикой и невероятной. Но все же, была правдой. Я старался отогнать появившиеся у меня идеи о том, что еще не поздно отказаться, или попросту не приходить на встречу. В итоге собственная гордость и желание изменить свою жизнь оказались сильнее страхов мира за стенами Филина, сильнее его реальных опасностей.

Весь день до вечера я провел, не покидая дома. Я вспоминал все то, чему учили на уроках истории, и что рассказывала мне Джулия о прошлом, о предках и о созданиях, живущих за пределами нашего города. Эти существа прежде звались «легионерами» и были созданы нами же, людьми. Создавали их для целей войны, конечно, для чего же еще?

«Нет ничего более постоянного, чем желание людей обрести силу и власть над своим соседом», – говорила наша пожилая учительница на уроках истории. И я с ней согласен. Все началось еще с палки, которой один наш предок, спустившись с дерева, огрел другого и забрал все то, что тот имел и считал своим. Потом палка появилась и у прочих дикарей, и пришлось придумывать нечто новое. Так и стартовала гонка вооружений, промчавшаяся сквозь века и тысячелетия. Дубины и пращи, луки и мечи, пистоли, пистолеты, карабины, автоматические винтовки, ядерные бомбы и в итоге – легионеры. Нет ничего более искусного и изощренного, чем наши способы показать свою силу и власть над другими. И как бы это ни было печально, война была и будет главным двигателем прогресса, а все существенные перемены в мире всегда будут достигаться кровью. Легионеры стали всего лишь еще одним звеном в этой бесконечной цепи жестокости и смерти, применением которых одни люди показывают свое превосходство над другими.

Еще когда генетика только пробивала себе путь к пьедесталу центровой науки, власть имущие мира наших предков обратили внимание на нее, разглядев внушительный военный потенциал в экспериментах над фауной. Последовали денежные вложения. Сначала, как это бывает, разработки вела какая-то одна корпорация, но в условиях промышленного шпионажа и корпоративных войн утаить сей факт не представлялось возможным. И вот уже другие мега-корпорации, контролирующие тех прогресс наших предков, одна за одной приступили к разработкам генетического оружия, воруя и модифицируя идеи друг друга. Люди стали играть с самой жизнью, стремясь обратить ее против своих врагов. Так на свет появились легионеры, и началась эпоха, которую наши историки нарекли эпохой генетических войн. На смену солдатам пришли чудовища, выращенные в лабораториях специально для войны и уничтожения. Эта была новая, устрашающая и мощная сила с потенциалом, невиданным ранее. Для каждой определенной ситуации можно было всего за несколько месяцев взрастить новую породу существ, наделенную особыми возможностями и бросить их в бой, не страшась людских потерь. Оставался лишь вопрос, как управлять этими существами, как направлять их в нужную сторону, как подчинять себе? Наделять их разумом было опасно, воспитывать и дрессировать, как собак, слишком долго. И после нескольких лет проб и ошибок человечество нашло самый оптимальный вариант решения проблемы. Появились заклинатели. Заклинателями становились люди, которых с ранних лет воспитывали и изменяли специально для управления войсками чудовищ. Для данной программы отбирались дети с высокими показателями интеллекта, и в военных лабораториях их превращали в оружие невероятной силы. Путем многолетних операций в их мозг вживлялись специальные чипы для контроля – жестокая процедура, которую не переживали более половины отобранных детей. Но те, чей организм все же справлялся с подобными испытаниями, получали возможность контролировать войска легионеров наподобие матки муравьев, контролирующей свой клан. Заклинатели были связаны со своими подчиненными телепатически и посредством мозговых импульсов могли отдавать приказы выращенным солдатам, становясь их разумом. В таком войске не могло быть дезертиров или изменников. Обученные тактике и стратегическому мышлению, заклинатели назначались Главнокомандующими армий нового поколения, которые, не покидая Центра управления, вели легионеров в бой, и те сходились вновь и вновь в жестоких сражениях. Заклинатели были изолированы от общества, и даже людьми их назвать уже было сложно. Считалось, что они лишены чувств и эмоций, что они подобны машинам, и могут только воевать. Но данное утверждение оказалось ошибочным.

Наше оружие в итоге обернулось против нас самих. Пришел день, и один из заклинателей отказался подчиняться Системе милитаризма. Он выступил против своих, а после объявил войну всему миру, в безумном желании изменить его. Гнев его был велик, а талант лидера помог привлечь на свою сторону других влиятельных людей: ученых, военных и даже других заклинателей. Он поднял восстание, которое сожгло старый мир дотла. Этого человека звали Виктор Риес, и ныне каждый в Филине знает его имя. Нас учат ненавидеть его, считать злом, но Джулия утверждала, что его появление было неизбежно. Она говорила, что в ходе человеческой истории постоянно появлялись лидеры, желающие подчинить себе мир, перестроить его так, как хочется им. Это были гении и безумцы, во имя которых погибали десятки тысяч людей. Риес стал одним из них. Великий лидер, гениальный тактик он смог сокрушить всех, кто противился его воле.

Неизвестно, что именно произошло в конце концов. Кто-то считает, что Риес потерял контроль, другие предполагают, что все случило точно по его плану. Земля наводнилась монстрами, сметающими все на своем пути. Эти существа были рождены лишь с одной единственной целью – уничтожать людей. В лабораториях Риеса были выращены новые породы легионеров. Их освободили от какого-либо подчинения, предоставили возможность репродукции, что позволяло им с огромной скоростью пополнять свои ряды новыми особями. Так воцарилась армия супер анархистов. Звериная армия…

Мир предков рухнул. Те, кто выжили, бежали из городов, и наступили годы хаоса. Риес же исчез, и поныне никто не знает, что именно с ним произошло. Хотя, пожалуй, в то время людям просто не было нужды это выяснять.

Годы хаоса длились более полувека. Точные даты нам неизвестны, и нынешнее летоисчисление, ведущиеся со дня крушения цивилизации предков, может ошибаться на десять, двадцать, а то и на пятьдесят лет. Мы стояли на грани вымирания, день за днем ведя войну за свое существование. Нельзя сказать, что мы в ней победили, но мы выжили, и это главное. Мы смогли приспособиться, построив города, изолированные от внешнего мира. Филин стал одним из первых таких городов, а сейчас мы поддерживаем связь с десятками похожих, разбросанных по разным концам света. Была создана общая сеть, налажен импорт и экспорт. Можно сказать, что мы начали медленное возвращение к прежнему обществу. По кусочкам воссоздавая технологии предков, мы совершенствуем свои средства борьбы против мира снаружи, ставшего теперь нам враждебным.

Так и появилась профессия – охотник. Ведь, кто-то же должен выходить за стены города, кто-то должен приносить сведения из внешнего мира. Кто-то должен бросать вызов бездушным легионерам и находить средства борьбы с ними. Вдруг именно охотники отыщут способ спасти наш мир и проложат путь к его возрождению?

А в тот день я стал одним из них. Но мне не верилось, что из меня когда-нибудь получится герой, спасающий мир и сражающийся с полчищами чудовищ. Казалось, эта жизнь не для меня, и после первого же дела я уйду от них, или меня вышвырнут, если, конечно, вернусь домой живым. Я был уверен, что так оно и будет, что мне не стать настоящим охотником. Наверное, я просто не верил в себя. Возможно, Джулия поселила во мне эту неуверенность, а, может, я просто искал виновника собственной слабости. В любом случае, я начинал верить, что Джулия была права: я создан для обычной жизни, а не для великих и героических дел. Но мысль об этом приводила меня в ярость. И эти два противоречия сражались в моей голове, не давая мне ни минуты покоя.

В семь часов вечера я стоял у дверей бара «Кожа да кости». Ни страхи, ни сомнения не исчезли из моей головы. Но я хотел доказать себе и Джулии, пусть она никогда и не узнает об этом, что я способен на большее. И это желание вело меня вперед, само распахивая двери на моем пути.

Джим уже был в баре. Он сидел за тем же столиком, что и в первую нашу встречу, только теперь он был там один.

– Клайд, – улыбнулся он с характерным для него дружелюбием, завидев меня еще на подходе.

Мы обменялись рукопожатиями.

– А я боялся, что ты не придешь.

– Ну, ведь, мы же договорились, – сказал я с легким укором в голосе, а сам вспомнил недавние мысли на эту тему и ощутил укол стыда.

– Ты не обижайся, – Джим хлопнул меня по плечу. – Но, просто, человека сложно разглядеть сразу. Кто-то сразу на виду, а кто-то – темная лошадка. Слова и действия таких людей частенько расходятся.

– Понимаю, – кивнул я.

– Но, зато, Стив проиграл мне полтинник, – Джим снова широко улыбнулся. – Так что, могу угостить тебя пивом. Присядешь?

– Нет, сегодня не хочу. Спасибо.

– Ну, тогда к делу. Иди за мной.

Джим повел меня в сторону неприметной двери, расположенной за барной стойкой. Я шел за ним и думал, каков на самом деле этот человек. Он дружелюбен, много улыбается, шутит, открыт в общении, но все это лишь на первый взгляд. Каков на самом деле Джим, которого кличут Змеем? Стоит ли доверять ему? Скрывается ли нечто иное под маской улыбок и веселья? Мне с трудом верилось, что человек с подобной профессией может быть так лучезарен. Его брат, тот выглядел, как бывалый, грубый и жесткий боец. Но Джим казался другим. Простым. Слишком простым для охотников. Хотя, что я могу знать об охотниках, если увидел их впервые меньше суток назад? Может, у него просто не было выбора? Может, он, как и я, не создан для этого дела? Но, по его собственным словам можно было сделать вывод, что Джим доволен и даже горд своей профессией. С другой стороны, как знать, не ложь ли это? Могу ли я быть откровенен с этим парнем, или стоит поостеречься и не верить добродушному настрою?

За время нашего пути я так и не успел прийти к какому-либо определенному решению на этот счет. За дверью оказалась лестница. Она вела глубоко вниз, возможно, к системе подземных коммуникаций и канализационных тоннелей. Мы спустились по ней лишь на один пролет и вышли в пустой, пыльный коридор, который упирался в большую металлическую дверь. Джим приложил свою ладонь к сканеру, установленному на стене справа.

– Добро пожаловать в логово Грешников! – произнес он громко и величественно.

Раздалось еле слышное гудение, и массивная дверь с металлическим скрежетом начала медленно отодвигаться в сторону, уходя в стену и открывая взгляду просторное помещение, залитое синеватым светом тянущихся по потолку галогенных ламп.

Джим сделал несколько шагов за дверь и, разведя руки в стороны, повернулся ко мне.

– Заходи и чувствуй себя как дома, – он весь сиял от радости, причина которой была мне неясна.

Я шагнул в помещение и огляделся. Со всех сторон меня окружала разнообразная аппаратура, назначение многих агрегатов из которой было мне совершенно неизвестно. Мониторы и гало-проекторы, разбросанные по разным концам помещения, тянули друг к другу черные щупальца проводов и кабелей, отчего создавалось ощущение, что я попал в жилище некого техногенного паука, обвившего всю комнату своими разноцветными сетями. На первый взгляд тут творился невероятный беспорядок, и даже хаос, разобрать что-то в котором не представлялось возможным. Но стоило приглядеться внимательнее, и становилось ясно, что во всем этом электронном безумии присутствует своя система, и знающий ее человек сможет без труда найти то, что ему нужно. Не требовалось много времени, чтобы понять, что сложившееся мнение о нагромождении аппаратуры – лишь иллюзия, и каждый прибор, каждый проектор в этой комнате служит своей определенной цели, по-своему исключителен и незаменим.

В центре помещения располагался массивный прямоугольный стол, напоминающий металлический ящик с гладкой, зеркальной поверхностью. Его назначение мне было хорошо известно. Этот стол представлял из себя универсальный голографический проектор карт, способный рассчитывать огромные пространства в трехмерном формате, делать прогнозы сейсмической активности и погодных условий в заданной точке, с мельчайшей детализацией показывать перемещение живых объектов в реальном времени в той зоне, где установлены специальные датчики, и еще очень много всего другого, о чем я не имел понятия. «Похоже, что охотники и, правда, получают солидные деньги за свою работу, раз способны позволить себе подобное оборудование», – заключил я и, взглянув на Джима, который явно ожидал моей реакции, сказал лишь одно слово:

– Впечатляет.

По его лицу несложно было определить, что моим заявлением он остался доволен. Экскурсия продолжилась.

– Туда, – указал Джим на одну из трех неприметных дверей, ведущих из помещения. – Наша лаборатория и, по совместительству, медпункт. Но, кроме Хирурга, туда мало кто заходит.

– В той стороне, – Джим указал на следующую дверь, – наш арсенал. Если станешь членом команды, тебя занесут в базу данных, и ты получишь туда допуск. Не думаю, что сейчас имеет смысл показывать тебе наше вооружение. На это у нас завтра будет достаточно времени.

– А вот туда, – он подошел к последней двери, – мы с тобой сейчас и отправимся. Это наш гараж.

Я последовал за Джимом к указанной двери с нетерпением ребенка, которого родители вели в магазин игрушек. «Если у них такое оборудование здесь, тогда какие же металлические монстры стоят в гараже?» – спрашивал я себя мысленно. Совершенно позабыв о своих страхах и сомнениях, еще недавно разрывающих разум на части, я последовал за Джимом в его мир, погружаясь туда с головой и ожидая чудес, которые заставят меня удивляться.

Мы прошли по плохо освещенному коридору и скоро оказались в покрытом кромешным мраком помещении. Здесь пахло сыростью и машинным маслом.

– Подожди минутку, – сказал Джим, уверенно уходя в темноту. – Сейчас будет свет.

Я слышал, как удаляются его шаги, и старался определить по ним размеры помещения. Мне показалось оно не слишком большим. Секунд через десять яркий свет ударил по глазам, заставив зажмуриться.

Когда я вновь обрел способность видеть, моему взору открылся длинный гараж, объем которого оказался куда больше моих представлений. В нем располагались четыре машины, стоявших в ряд бок обок друг с другом. Первым ко мне стоял огромный тягач модели «Тарантул». Обшитый серой, неокрашенной броней, на которой местами виднелись следы глубоких царапин и коррозии, он напоминал металлическую коробку на четырех парах громадных колес.

– Этим мы пользуемся редко, – сказал Джим, подходя. – Он для дальних поездок и стоит без работы уже полгода, наверное. Самое интересное дальше.

Я двинулся вслед за Джимом вглубь помещения.

Прямо за тягачом стоял массивный грузовик. Хорошо знакомый мне и как автолюбителю, и как работнику заводской зоны «Серый Странник» серии Е12, за десяток лет своего существования успел стать самым ходовым товаром на экспорт, и, насколько мне было известно, отлично показывал себя за стеной. Однако вид конкретно этого грузовика, пожалуй, мог бы испугать неподготовленного человека. Шестиколесный монстр был полностью бронирован и выкрашен в серо-зеленый цвет. На всех четырех дверях и на капоте спереди светоотражающей краской были намалеваны кресты. Массивный бампер выступал вперед и был увенчан острыми шипами, на которых я заметил уже засохшие брызги и потеки жидкости тёмно-красного цвета, совсем не походящей на краску. Окна обзора располагались только спереди, и стекла в них заменяла мелкая бронированная решетка. Задняя часть кузова была глухо закрыта, но я заметил небольшие выемки, которые не могли быть ничем иным кроме амбразур. На крыше «Странника», подобно рогу, красовался пулемет, огромный калибр которого на мой неопытный взгляд мог, наверное, превратить в пыль то заведение, где мы недавно находились. Зрелище было пугающим, но не столь впечатляющим, как я ожидал. Никаких чудес техники. Обычный грузовик, переоборудованный под боевую машину, и ничего более.

Следом стоял вполне типичного вида автомобиль, на котором перемещаются жители Филина по улицам своего города. Таким моделям даже не дают названий, только номера, однако, по моему личному мнению, именно эти простенькие авто имеют самый большой потенциал для усовершенствования, и свою гоночную машину я собрал, как раз, на базе такого вот городского трудяги. В машине Грешников я сходу заметил несколько модификаций: пружинные амортизаторы заменены пневматическими, а к двигателю был подсоединен дополнительный бак, в который заливалось горючее вещество, что позволяло машине выжать вдвое больше своей скорости в тот момент, когда электромотор уже не может выдать больше оборотов. Подобная гибридизация допотопной технологии двигателя внутреннего сгорания с современным электродвигателем производства Филина чем-то диковинным не являлась. Такое совмещение имело свои плюсы, но их перекрывал один жирный минус – топливо. А точнее, цена на него. В нашем мире нефть, насколько мне известно, добывают всего в одном месте – городе Океания, который и был перестроен на нефтяной платформе предков, затерянной где-то в Атлантике. Литр очищенного топлива – полугодовая зарплата рабочего заводской зоны. И стоил бы еще дороже, однако, необходимости в нем современный мир не испытывал. Большей частью всех этих нехитрых модификация могла похвастаться и моя машина, и, пожалуй, я смог бы добавить еще кое-что от себя, что позволит увеличить характеристики авто. Похоже, что предыдущий водитель Грешников сделал ставку на деньги, которых здесь было вложено немало. Однако, не всегда хорошо то, что дорого. Мне хватало и своей зарплаты, чтобы собрать автомобиль, с которым мало кто сможет конкурировать в Филине. «Не удивительно, что он проиграл мне гонку», – ухмыльнулся я про себя, а потом вспомнил, что этот человек погиб и постарался снизить уровень мысленной критики.

Последний автомобиль был накрыт брезентом.

– На этом, – Джим хлопнул ладонью по капоту Серого Странника, – мы завтра и поедем.

В его голосе звучали нотки гордости.

– Наша основная рабочая лошадка. Пойдем, заглянешь внутрь?

Я кивнул и двинулся к машине. Джим открыл мне дверь водительского сидения.

Оказавшись внутри, я понял, что поспешил с выводами. Широкая приборная панель была напичкана электроникой и напоминала больше рубку самолета, чем кабину автомобиля. Одно из двух пассажирских сидений спереди было снято, и вместо него вмонтированы какие-то агрегаты, назначение которых мне оставалось неясным. Заднюю часть салона отделяла металлическая перегородка, в которой виднелось небольшое окошко, созданное, скорее, для тех, кто внутри, чем для водителя.

Джим сел по соседству и я не удержался от вопроса:

– Что все это? Для чего?

– Не пугайся, – улыбнулся он. – В первое время от тебя будет требоваться только вождение, а остальное оставь мне. Тут пульт управления выдвижными турелями, мониторы для камер разведывательных дронов и еще много всего, чем тебе пока не нужно забивать голову. Ну, а уж если останешься, тогда и начнешь потихоньку разбираться со всей этой электроникой. Ничего сложного, поверь мне.

Я кивнул и все же не мог отвести взгляда от многочисленных кнопочек, переключателей, мониторов и встроенных проекторов.

– Заводи! – радостно крикнул Джим.

– Что? – удивился я.

– Ну, ты, ведь, наверное, хочешь прокатиться? И думаю, что стоит опробовать технику до того, как выйдем за стену.

Я быстро нашарил кнопку включения зажигания (благо, она располагалась на том же месте, где должна была находиться) и надавил на нее. Двигатель тут же загудел, и вся аппаратура замигала разноцветными индикаторами, засветились мониторы, и кабина автомобиля разом превратилась в хаос.

Джим что-то набрал на одном из пультов, и женский механический голос произнес:

«Приветствую тебя, водитель. Доступ к управлению разрешен».

Вот уж точно пришло мне время удивляться. Чтобы у кого-то в Филине стояла аппаратура по блокировке машины! Хотя, конечно, обычным горожанам она попросту не требовалась, кражи были бессмысленным и ненужным занятием.

Джим набрал еще какую-то комбинацию клавиш, и тот же голос сообщил:

«Внимание. Открываются ворота гаража».

Позади машины послышался лязг, и на мониторе камеры для заднего обзора, располагавшегося по центру кабины, я увидел, как расходятся в сторону массивные металлические створки дверей гаража.

«Гараж открыт», – сообщил механический голос через несколько секунд.

Я осторожно вывел автомобиль по длинному пандусу на дорогу и повел его вперед. Управление оказался знакомым и вполне привычным. Хотя, я раньше и не водил машины такого размера, я быстро и легко освоился, а масса свободного пространства, которого лишены городские автомобили, меня только радовала. Машина оказалась хорошо отлажена и находилась чуть ли не в идеальном состоянии. Несмотря на свой неуклюжий внешний вид, Странник шел легко, быстро набирал скорость и отлично входил в повороты.

– Так что за дело нам завтра предстоит? – спросил я, ведя машину по городу.

– Ничего опасного, – безразлично ответил Джим.

Он курил, откинув боковую решетку и явно наслаждаясь поездкой.

– И все же? – настаивал я.

– Пусть это будет для тебя сюрпризом, – он лукаво улыбнулся.

– А разве вам не нужно проинструктировать и подготовить меня перед выходом за стену города?

– Дело простое и не требует от тебя ничего, кроме управления машиной. Ну, а если наткнемся на кого-нибудь, то там уж никакой инструктаж не поможет. Ты, главное, быстро делай все, как скажут, и никаких импровизаций. Всё будет пучком…

Я не стал более расспрашивать Джима и погрузился в собственные мысли. Вновь подступил страх перед завтрашним днем. Оказавшись в родной для меня стихии, я совсем позабыл о том, что на этом самом автомобиле мне в скорости предстоит поездка за стену, из которой можно и не вернуться живым. Я постарался отогнать от себя эти мысли и вновь сосредоточиться на том, что люблю и умею делать. Но это оказалось не так-то просто. Почувствовав брешь в моем сознании, страх ринулся в нее, отдаваясь легкой дрожью в конечностях и заставляя сердце биться быстрее.

Сделав несколько кругов по городу, мы вернулись на прежнее место, и я аккуратно завел автомобиль в гараж.

– Ну, как тебе? – спросил Джим, когда за нами закрылись гаражные створки.

– Да я бы на ней и гонку выиграл.

Он рассмеялся, и в этом смехе звучало одобрение и удовлетворение, так мне, во всяком случае, показалось.

Мы покинули грузовик, и я не смог не потешить свое любопытство.

– А что там? – я указал на неизвестный объект, накрытый брезентом.

– Пойдем, покажу.

Джим проводил меня в ту сторону и приподнял одну часть полотна. Моему взгляду открылся ржавый, частично разобранный кузов, в очертаниях которого я узнал те самые обтекаемые, стремительные формы, что так манили с плакатов отца. Я не поверил своим глазам. Это был настоящий автомобиль предков!

– Мой брат купил ее еще в молодости. Бешеные деньги выложил какому-то торговцу в Горизонте.

– Это же… – я подошел и коснулся ладонью холодного металла, словно не веря в его реальность и ожидая, что он исчезнет, растворится в воздухе подобно видению.

– По твоим глазам вижу: ты знаешь, что это такое, – сказал Джим.

Я кивнул, не в силах оторвать взгляда от автомобиля. Я видел перед собой ожившую детскую мечту. Она стояла тут, в тени гаража, словно никому не нужная, накрытая брезентом и забытая, но она была, существовала, и я мог к ней прикоснуться.

– Она не на ходу. Брат искал хорошего механика, чтобы привести ее в порядочный вид. Но они заломили нереальную цену. Ну, а потом как-то забылось. И вот теперь, блин, стоит тут, пылится.

– Я бы занялся ею бесплатно. Но потребуется очень много времени и вложений.

– Ну, это лучше с братом обсудить. Если он тебя к нам примет, то, может, тебе и выдастся такой шанс.

Я неохотно убрал руку, и Джим вновь накрыл мою мечту брезентом. Покидая гараж, я все еще находился под впечатлением от увиденного. Кто бы мог подумать, что я найду эту нереальную красоту в таком месте? Теперь никакой страх не мог помешать мне стать одним из Грешников. Конечно, эти мысли были навеяны открывшимся мне чудом, но все же в тот момент я был уверен, что, во что бы то ни стало, займусь этой машиной. Пусть она будет не моей, все равно. Я не мог представить себе, что сказал бы отец, увидь он подобное. Меня захлестнула череда воспоминаний. Картинки в мастерской отца, которые и он, и я могли разглядывать часами, его слова о том, что это настоящие произведения искусства.

Мои раздумья прервал спокойный голос Джима:

– Ну, вот и все, в общем. Экскурсия закончена.

Мы снова стояли в помещении, которое Джим назвал логовом Грешников.

В следующую секунду из двери, что вела в лабораторию, появился Хирург. Он прошел мимо нас так, словно и не заметил вовсе, даже никак не отреагировав на приветственный кивок Джима.

– Я ему не очень нравлюсь? – спросил я, когда высокая фигура скрылась за дверью, ведущей к бару.

– Нет, – отмахнулся Джим. – Он со всеми так общается. Весьма немногословен. Но если уж скажет чего, то по существу, будь уверен. Они с моим братом вместе организовали Грешников, а до того вместе были в Койотах. Проще говоря, они самые старые члены команды.

– А Стив?

Джим усмехнулся:

– Не обращай на него особо внимания. Стив сам еще малец. Они с Крисом вместе пришли к нам, около года назад. До того вместе служили в охране. Так что, сам понимаешь, как тяжело ему переживать гибель друга. А тут ты, который еще зеленей него самого, претендуешь на место Криса. Стив заносчивый, но в принципе, неплохой парень. Проявишь себя, и он начнет тебя уважать, вот увидишь.

Я кивнул, а про себя подумал, что проявить себя, выражение весьма абстрактное, и может оказаться, что в худшую сторону эти проявления будут выказываться куда более активно. Я совершенно не представлял, как поведу себя в экстремальной ситуации, и потому боялся самого себя, боялся собственной трусости, которая может нахлынуть и разом смести всю гордость и здравый смысл.

Джим предложил немного выпить в баре, мотивируя это тем, что алкоголь помогает набраться храбрости перед вылазкой за стену, но я отказался. В первую очередь потому, что не хотел пересекаться ни с кем из Грешников, а все они в полном составе снова расположились в баре за тем же столиком, что и вчера. Я чувствовал, что буду чужим среди них, и не хотел ловить на себе презрительный взгляд Стива. Была и другая причина. Я ощутил усталость, и надеялся, что она поможет мне выспаться этой ночью.

– Приходи завтра в семь утра, – сказал напоследок Джим. – Проходи сразу в логово, тебя пропустят. И постарайся не опаздывать, брат чертовски педантичен в этих вопросах.

Кивнув, я попрощался с Джимом и направился домой, вновь погруженный в невеселые мысли. Даже нахлынувший энтузиазм от увиденной мною мечты, притаившейся в углу гаража Грешников, и словно, ждавшей меня там все эти годы, куда-то испарился и его место снова заняли неуверенность и страх, с присутствием которых мне оставалось лишь смириться.

Вопреки моим ожиданиям, выспаться мне так и не удалось. Я проспал часа три-четыре, да и те больше походили на какую-то болезненную дрему, чем на здоровый сон. Вроде бы мне снова снилась Джулия, она что-то оживленно рассказывала, как раньше, и, проснувшись, я еще несколько секунд ощущал ее присутствие. Осознав же, что все это был только сон, я еле сдержался, чтобы не завыть от отчаяния. Я больше не мог выносить эти воспоминания, сны, вечную усталость и тупую боль в груди.

Оставшуюся часть ночи я пролежал в темноте. Сначала старался уснуть, а потом мысли, наслаиваясь друг на друга, унесли меня прочь. Странно, но в ночь перед первым, по-настоящему опасным путешествием в моей жизни, я думал не о нем, а о Джулии и о том, как хотелось бы вновь обнять ее, провести рукой по огненно-рыжим волосам, прильнуть к ее губам и больше никогда и никуда не отпускать. А потом пришла новая, странная мысль. А если я погибну там, за стеной, она будет скорбеть по мне? Задумается ли Джулия над тем, что, может, совершила ошибку, или, возможно, станет винить себя в моей смерти? Но подобные мысли мне показались низкими, и потому я постарался переключить свой мозг на что-то более приятное.

Сон так и не вернулся, а усталость так и не ушла, но, несмотря на все это, в шесть сорок утра я вновь вошел в двери бара «Кожа да кости». Внутри оказалось пусто и темно. Видимо, заведение закрывалось на это время суток, а двери в Филине редко кто запирает.

Пройдя по коридорам, которыми меня вчера вел Джим, я обнаружил, что дверь в логово Грешников тоже открыта. В помещении уже собралась вся команда. Хирург с Пастырем что-то тихо обсуждали, стоя у гало-проектора в центре комнаты. Стив расположился на диванчике с кружкой кофе в руке, а чем занимался Джим до моего прихода, я так и не успел понять, так как он, завидев меня раньше, уже шел навстречу.

– Неважно выглядишь, – сообщил он, пожимая мне руку.

На его лице сияла все та же веселая улыбка, словно нам предстоял не выход за стену, а долгожданная поездка в парк развлечений.

– Бессонница, – сказал я и тут же поспешил добавить, – это никак не отразится на моем вождении.

– Поверь мне, когда вернемся, ты будешь спать, как убитый.

Это вселяло надежду. «Вот только бы вернуться», – подумал я, но вслух ничего не сказал.

– Заканчиваем расчеты, – Джим небрежно махнул рукой в сторону проектора. – Иди сюда.

Он подвел меня к столу в углу комнаты, и взял с него небольшой пистолет для инъекций.

– Закатай-ка рукав.

– Что это?

– Прививка. Хирург приготовил тебе специальный коктейль, чтобы, вернувшись домой, ты не помер на следующий день он аллергии, простуды или еще какого-то дерьма.

– Но разве такие вещи не индивидуальны?

– Конечно. Он мешал его, основываясь на твоей медкарте. Ну, так что, я колю?

Я закатал рукав до локтя на левой руке и вытянул ее вперед.

– Но я же не давал ему доступа к своей карте?

Джим, хихикнув над моими словами, прижал пистолет к руке, и я почувствовал, как несколько игл вошли в мою кожу и выпустили в кровь лекарства.

– Ну, вот и все, – Джим отбросил пистолет в сторону. – Если почувствуешь головокружение или слабость в ближайшие пару минут, значит, дело плохо.

Взглянув на мое лицо, он широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Да не волнуйся ты так. Хирург свое дело знает. На моей памяти он никогда не ошибался. А теперь пойдем в гараж, пора выезжать.

Проходя по комнате, я обратил внимание на то, что все прочие члены группы даже не посмотрели в мою сторону, и ощутил укол гордости. Да, конечно, я впервые выхожу за стену и еще не заслужил уважения, но и смотреть на меня, как на пустое место, им совсем не обязательно.

Настроение немного поднялось, когда мы оказались в гараже, и я вновь бросил взгляд на брезент, покрывающий машину моей мечты. Мы забрались в кабину серого Странника, и Джим закурил, откинув боковую решетку.

Остальные члены группы появились очень скоро. Они тащили с собой какие-то массивные свертки и грузили их в кузов. Затем я услышал, как хлопнула задняя дверь, и через пару секунд кто-то с силой постучал по перегородке.

– Заводи, – сказал Джим. – Выезжаем.

Мы покинули гараж, и Джим, опередив мой вопрос, сказал:

– Веди к южным воротам. Как выйдем за стену, езжай прямо, я скажу, когда нужно будет менять направление.

Вот и наступил тот самый момент. Я вел машину к воротам, ощущая с какой силой колотится мое сердце. Отступать было поздно, и потому сомнения покинули мои мысли. Я больше не думал о том, правильно ли поступаю. Остался только страх. Он не был кричащим и бушующим, как прежде. То был холодный страх. Назойливое чувство опасности, мерзкий ком, засевший в груди и нарушающий равномерность дыхания.

Скоро они показались впереди – гигантские шлюзовые ворота, окруженные постоянной охраной из десятка солдат, над которыми возвышались две массивные гуманоидные фигуры без голов. Было сложно поверить, что внутри этих трехметровых бронированных колоссов сидят операторы, но именно так оно и было. Экзоскелеты «Геркулес-3», как и предыдущие две модели, разрабатываются Филином исключительно для военных нужд и, несмотря на вероятный большой спрос, не продаются ни своим, ни чужим. Прежде я никогда не видел эту модель так близко, детально удавалось рассмотреть лишь Геркулес-1, который выставлен в городском музее обороны, и уже заметно устарел. Геркулес-3 чуть меньше предшественников, но заметно маневреннее. На его правой руке был установлен шестиствольный пулемет, лента от которого тянулась за спину, исчезая под массивным горбом, в котором покоился не только патронташ, но и целый арсенал дополнительных орудий для самых различных целей. Одного лишь взгляда на такого гиганта хватало, чтобы понять политику города по отношению к их продаже. Попав не в те руки, такая штука могла доставить много неприятностей.

Джим набрал что-то на пульте перед собой и громко сказал:

– Машина номер двенадцать два ноля десять. Собираемся вас покинуть.

– Принято, – практически сразу же раздался в ответ хрипловатый голос оператора. – Сбавьте скорость. Открываем ворота.

Я сбавил скорость до минимума, и оставшиеся сто-сто двадцать метров мы преодолели словно ползком, медленно подкрадываясь к воротам, будто специально для того, чтобы я успел ощутить весь ужас происходящего и проникнуться им. Словно таким образом судьба предоставила мне последний шанс открыть дверь и, выскочив из машины, броситься наутек. И я подумал о том, что еще могу пожалеть, что не воспользовался им.

Пока мы катились черепахой, огромные металлические створки начали с грохотом распахиваться, а за ними зиял черный зев шлюзовой камеры, похожий на пасть мифического чудовища, намеревающегося проглотить нашу машину. Подобная аналогия казалась мне настолько же пугающей, насколько и уместной.

Автомобиль вкатился в эту пасть, и ворота с лязгом и грохотом закрылись за нами. Несколько мгновений нас окружал мрак, а затем под потолком зажглись красные лампочки, давая мне возможность оценить невероятные размеры помещения.

– Машина двенадцать два ноля десять, – послышался голос оператора. – Мы открываем внешние ворота.

– Принято, – ответил Джим.

– Удачи вам там, филинцы, – это пожелание показалось мне, скорее, скорбным, чем приободряющим, хотя возможно, тому виной было мое собственное беспокойство.

Джим выглядел спокойным и умиротворенным. И, даже не имея возможности видеть остальных членов команды, я был полностью уверен, что они ведут себя так же непринужденно. Это добавляло мне немного смелости. Мысль о том, что эти люди уже не в первый раз покидают город, знают свое дело и умеют выживать в том враждебном мире, оказывала некий успокоительный эффект.

Вновь раздался грохот, и створки ворот, ведущих наружу начали медленно расходиться в стороны. Полоска яркого света сверху донизу прорезала стену, и, ослепив меня, стала быстро расширяться. Это было солнце. Восходящее солнце, на которое я впервые смотрел не сквозь защитный экран. Я ощутил на себе греющее прикосновение его лучей. Внутрь шлюза хлынул поток свежего воздуха, и вместе с ним ворвалось бесчисленное множество запахов. Это был совсем другой воздух. Свежий, дышащий прохладой. По коже побежали мурашки. Я зажмурился, пряча глаза от уколов солнечных лучей.

– Прости, – услышал я голос Джим. – совсем забыл.

Я повернулся в его сторону и открыл глаза, слезившиеся от яркого света. Я ощущал себя кротом, который, выбравшись на поверхность из-под земли, неожиданно прозрел.

Джим набрал что-то на мониторе, и сверху вниз по внутренней части решетки, заменяющей нам лобовое стекло, пробежала тонкая, тускло светящаяся полоса, заполняя все ее квадратики темным слоем защитного поля, сильно снижающего проникновение яркого света в кабину.

– Нужно было включить фильтры еще в городе, – сказал Джим извиняющимся тоном – Я совсем забыл, что ты у нас впервые видишь настоящий солнечный свет.

– Не думал, что это будет так остро, – сказал я, вытирая глаза от слез.

– Привыкнешь, – усмехнулся Джим.

Внешние шлюзовые ворота окончательно распахнулись, и теперь мир снаружи Филина ожидал, когда мы начнем свой путь по его просторам. Я с детства привык воспринимать город, в котором вырос, не как часть мира, а как что-то отдельное, замкнутое и защищенное. Словно я жил в маленьком мирке, никак не относящемся к этой земле, наводненной чудовищами. И только теперь я понял, насколько иллюзорна и мнима эта граница. Мир за стеной, такой пугающий и враждебный, лежал передо мной. И я не увидел в нем ничего угрожающего. Раскатанная дорога вела от шлюза, а по обеим ее сторонам простиралось поле высокой, желтой травы. Я вспомнил, что Джулия мне говорила про смену сезонов, и как они меняют природу. Я видел перед собой бескрайний простор, уходящий к горизонту. Его нельзя было объять взглядом, и от этого кружилась голова. Горизонт. Я впервые видел его не на картинке. И он совершенно не походил на то, что показывали в фильмах. Его масштаб поражал и восхищал меня. Я никогда и подумать не мог, что увижу эту границу, в которой земля сталкивается с небом, и то, словно купол покрывает весь этот необъятный мир. Огромное небо. От первого, осторожного взгляда в эту голубую бездну, мне стало не по себе. Я ощутил, как дрожат мои руки.

Позади нас открылась створка маленького окошка, и послышался низкий голос Пастыря:

– Почему задержка?

И в этот момент я осознал, что не знаю, сколько уже сижу так, без движения, вглядываясь в открывшийся мне мир.

– Он впервые за стеной, Джон, – обернулся Джим. – Дай ему минутку опомниться.

Я ощутил, как щеки наливаются краской, и быстро отведя взгляд от неба, перевел его на приборную панель.

– Прошу прощения! – быстро выпалил я, стараясь скрыть свое волнение и испуг.

Послушный моим движениям Странник медленно покатился вперед. Окошко за спиной захлопнулось. Я услышал, как стали закрываться ворота Филина. Я покинул родной город, и чувство одиночества и собственной ничтожности по сравнению с таким огромным миром, нахлынуло, смывая даже страх.

Ведя машину по широкой дороге, первые полчаса я старался сфокусировать свой взгляд на том, что находится непосредственно перед капотом и не поднимать глаз к горизонту, чтобы голова вновь не закружилась от лежащего впереди простора. Потом, медленно я все же стал переводить взгляд все дальше, давая глазам охватывать все большее пространство.

Оказалось, что поле не такое уж и большое, как мне показалось сначала. С левой стороны к дороге все ближе и ближе подкрадывалась полоса густого, темного леса, состоящего в основном из пушистых высоких елей. Он немного пугал меня, как человека, выросшего в черте города и наблюдавшего деревья лишь на гидропонной ферме. Там они стояли в достаточном отдалении друг от друга, и я вышагивал по проложенным дорожкам, чувствуя себя хозяином природы. Здесь же природа была хозяйкой, показывая всю свою силу и мощь в густоте и насыщенности лесной чащобы. Мне казалось, чтобы потеряться между этих деревьев, достаточно пройти вглубь всего пару десятков метров. Лес выглядел зловещим, мрачным. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь его полог и практически не касались царящей внизу тьмы, и среди массивных стволов мне чудились уродливые тени чудовищ, населяющих этот мир, следящих за нами и выжидающий удачного момента для смертоносной атаки.

Примерно через час пути, Джим спросил:

– Ты как? Свыкаешься?

– Понемногу, – ответил я неуверенно.

– Ты хорошо держишься. С нами как-то послали молоденького паренька на охоту. Он тоже впервые покидал город. Таково было условие заказчика. Этот парень должен был взять какие-то там особые анализы из тел нескольких убитых тварей. Нам эту работу заказчик доверять побоялся. И хотя, брат обычно против такого, он терпеть не может роль няньки, тогда он был вынужден согласиться. Деньги всё решили. Как только мы вышли за стены, у парня началась паника. Разыгралась агорафобия. Он рыдал, трясся и умолял вернуться. Мерзкая картина. Хирург вкатил ему дозу транквилизатора, и тот уснул часов на пять, как младенец. Нам пришлось ждать, пока он проснется и возьмет свои чертовы анализы. Но когда этот юнец увидел труп твари… – Джим негромко рассмеялся, – он наложил в штаны и свалился в обморок. А ведь, то была просто гончая, обычная тварь, здесь их навалом в окрестностях Филина. До приезда в город мы его больше не будили. Так и сдали, всего обделанного обратно заказчику. А анализы Хирург брал сам, и все сделал как надо. Так-то. Так что, ты – молодец. Правда.

Я лишь слегка улыбнулся в ответ, молясь всем Богам, в которых не верил, за то, чтобы не уготовили мне такой же судьбы, как пареньку из рассказа Джима. Уж лучше сдохнуть здесь и вернуться в Филин в гробу, чем в обделанных штанах и без сознания.

Вскоре по левую сторону от нас, на приличном расстоянии от дороги, я различил какие-то конструкции, явно не принадлежащие природе. От Джулии я был наслышан про города предков, и мог с уверенностью утверждать, что это не они. Однако, развалины напоминали невысокие дома родного Филина. Они чернели вдалеке, четко выделяясь на фоне окружающего ландшафта, такие же чуждые этому миру, как механические протезы чужды человеческому телу.

– Что это? – спросил я Джима, махнув рукой в их сторону.

– Развалины, – сказал он без интереса – Их будет много по пути. Провинциальные городки, заводы, фабрики и все тому подобное. Там уже все изучено сверху донизу и нечего искать. И там бывает опасно. Некоторые виды тварей любят затаиться в таких местах и ждать своих жертв. Потому все новые дороги стараются прокладывать так, чтобы оставлять всякие подобные постройки в стороне. Хотя, конечно же, удобнее и быстрее было бы пользоваться огромными шоссе, построенным задолго до крушения.

От мысли о пустом черном подвале, в глубине которого ожидает чудовище, меня передернуло. Для подобных походов я был явно еще не готов.

К первой остановке, состоявшейся примерно через три часа пути, я уже более-менее свыкся с окружением и без страха мог смотреть по сторонам. Но когда я остановил машину, и вся команда поспешила наружу, справить нужду или просто размяться, я подумал, не лучше ли будет остаться внутри?

– Держи, – Джим протянул мне темные очки с толстыми стеклами в массивной оправе. На их душках, у основания, я заметил несколько маленьких кнопок.

– Тактические очки, – проговорил я, вспоминая слова Джулии о категорической необходимости данного гаджета в открытом мире.

– Они самые. Могут быть не очень удобными, но зато помогут против яркого солнца, пока не обвыкнешься.

– Тяжелые, – констатировал я, поворачивая очки в руках.

– И дорогие. Но вещь полезная, как не крути, с очень широким функционалом.

– Каким?

– Ну, дальномер, к примеру, и система определение свой-чужой, ночной визор, естественно, и все прочее в таком же духе. Сам разберешься со временем. Некоторые их вообще за стеной не снимают. Но мне не очень нравится эти гири на носу таскать. Однако, всегда держу их под рукой.

В качестве подтверждения своих слов Джим достал из внутреннего кармана куртки похожие очки, но чуть более компактные и стильные. Матовые черные дужки оплетали блестящие серебристо-зеленые прожилки. Одев их, Джим улыбнулся мне, и на мгновение я увидел свое отражение в его очках. Оно показалось мне таким жалким, испуганным, скорченным – как раз таким, каким я себя и чувствовал.

- Ладно, пойдем разомнемся, – с этими словами он покинул машину, оставив меня одного.

Я осторожно примерил очки. Они действительно оказались не очень удобными, тяжелыми, сильно давили на переносицу. И все же я пощелкал кнопками, поиграв с настройками и разными визуальными режимами, которые на самом деле были мне совершенно неинтересны. Я просто тянул время и полностью отдавал себе отчет в этом. Мне не хотелось выходить из машины. Долгая поездка требовала сделать хотя бы пару шагов по земле. Но вдруг именно то, что я нахожусь в надежной и защищенной кабине, как раз и мешает страху возобладать надо мной? Что, если, покинув машину, я тут же не выдержу? Сломаюсь? Запаникую? Грохнусь в обморок? Я не доверял самому себе. Боялся, что не смогу контролировать реакцию организма. И все же я решился на этот шаг.

Оказалось, что все не так уж страшно. Я обошел грузовик кругом и, остановившись у водительской двери, неожиданно для себя осознал, что мне даже доставляет удовольствие данная прогулка. Страх все еще присутствовал во мне, но теперь он забился куда-то глубоко и лишь изредка напоминал о своем существовании. Мне нравились ласкающие прикосновения ветерка, нравились прохлада и свежесть, наполняющая грудь. Кажется, в тот момент я начал понимать, о чем говорила Джулия. Почему выходы за пределы стены оставляли у нее столько впечатлений. Мне доставила удовольствие неожиданно проскочившая мысль о том, что, возможно, Джулия в одну из своих вылазок стояла на этом самом месте, любуясь миром, не скованным стенами города. Наверное, она и не думала, что я когда-нибудь буду стоять здесь, что я когда-нибудь смогу разделить ее чувства. И я почувствовал себя победителем. Я смог. Я вышел за стену. Я стоял там, вдали от Филина, который затерялся где-то позади. Это ощущение предало мне бодрости и подняло настроение. Я готов был ехать дальше, покорять новые вершины, готов был становиться охотником, и теперь почему-то был уверен, что определенно смогу им стать.

– Клайд, – услышал я позади себя басистый голос.

Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулся. За моей спиной стоял Пастырь. Сам факт того, что он ко мне обратился, удивил меня. Я думал, что вся команда кроме Джима, предпочитает считать, словно машина едет сама, без водителя. Но Пастырь стоял совсем рядом, внимательно глядя на меня. Он был одет в серые камуфляжные штаны, высокие военные ботинки и коричневую кожаную куртку. Я, кажется, только сейчас заметил, что вся команда Грешников была одета приблизительно одинаково, и только я один выделялся. На плече у Пастыря висела длинная винтовка, а в руках он держал пистолет.

– Ты умеешь стрелять? – спросил он.

– Проходил по школьной программе, и потом, пару раз бывал в тире с друзьями, – мне вдруг стало как-то совестно перед этим человеком за то, что я так далек от оружия.

– Вот, – Пастырь протянул мне пистолет. – Он заряжен. Возьми, на всякий случай. Может пригодиться.

– Спасибо, – кивнул я, принимая у него оружие.

Он был намного массивнее тех, что мне приходилось держать в руках прежде. Я вдруг ощутил себя ребенком, которому дали проиграться смертоносной штуковиной и совершенно не объяснили, как с ней обращаться. Чувство собственной беспомощности вдруг вызвало во мне невероятное раздражение и даже гнев. Пастырь же, больше не обращая на меня никакого внимания, двинулся прочь.

– Пора отправляться, – громко провозгласил он и первым забрался обратно в кузов.

Скоро дорогу уже с обеих сторон обступил лес, но спустя час, теперь с правой стороны от нас он вновь начал редеть.

– Сворачивай направо, – сказал вдруг Джим.

– Но там, ведь, нет дороги, – удивился я.

– Она нам больше не нужна. Сворачивай.

Я подчинился и повел машину через поле. Кочки и ямки почти не чувствовались, но скорость теперь стала значительно ниже.

Спустя еще минут сорок Джим вдруг закричал:

– Стоп! Остановись!

Я резко дал по тормозам. Странник послушно затих. Я обернулся к Джиму, рассчитывая на разъяснение, но он пристально уставился на экран сканера местности впереди. По зеленому фону монитора медленно ползла жирная, красная точка.

– В чем дело?! – спросил Пастырь, открыв окошко в перегородке.

– Что-то большое слева – ответил Джим, не отводя глаз от приборов – Скорее всего разрушитель.

Я быстро взглянул в ту сторону, но несмотря на то, что поле тянулось насколько хватало зрения, я так и не заметил какого-либо движения.

– Вполне вероятно, – сказал Пастырь без тени смятения. – Включите гасители.

Джим быстро набрал очередную комбинацию, и я услышал слабое гудение, исходящие откуда-то из-под капота.

Зависло молчание, нарушаемое лишь этим тихим гулом. Мой взгляд был прикован к монитору, по которому продолжала ползти красная точка. Страх во мне, ощутив пищу, ринулся из своего укромного уголка, и я как мог, старался с ним бороться. Тянулись секунды, невыразимо долгие секунды ожидания.

– Ну, что там? – наконец, спросил Пастырь.

– Вроде, проходит мимо, – тихо ответил Джим.

Я не заметил на их лицах испуга или сильной обеспокоенности, хотя, сам готов был тут же вжать педаль газа в пол и умчаться подальше от этого места. Я и понятия не имел, кем может оказаться разрушитель, но мне кажется, что знай я это, положение бы только усугубилось.

Красная точка медленно уползла за пределы экрана.

– Наши дороги не должны пересечься, – сообщил Джим, откинувшись на спинку своего сиденья. – Он ушел в другую сторону, слава Богам.

– Стоит переждать немного, – сказал Пастырь. – Начинай движение через десять минут.

Я не сразу понял, что он обратился именно ко мне, но судя по тому, что окошко сразу же закрылось, ответа или подтверждения эта команда не требовала.

– Разрушитель, это тварь такая? – спросил я то, что уже и так понял.

– Ага, – Джим кивнул, закуривая сигарету. – Огромная тварь. Одна из самых больших. Опасный сукин сын. Наша пушка его, конечно, пробьет, но все же, эта встреча категорически нежелательна.

– Этот сканер позволяет нам засекать тварей?

– Да. Их мозги испускают особое излучение. У всех легионеров, независимо от вида, это излучение одинаковое. Оно позволяло с ними связываться, этим... ну, их командирам, в общем. Теперь ими некому командовать, но излучение они все равно испускают. Так уж устроен их мозг, что нам на руку.

Я некоторое время раздумывал, стоит ли задавать следующий вопрос. Не слишком ли много вопросов? С другой стороны, я тут впервые, и это логично, задавать вопросы. Ведь, я же ученик. Лучше быть любопытным, чем мертвым. Решив так, я снова спросил:

– А что такое гасители?

– Многие твари, в их числе и разрушители, могут ощущать тепловой объект за километры. Гасители соответственно гасят наше тепло, и большинство других видов излучения, и тварь не может нас заметить, если мы не в прямой видимости.

– А почему мы тогда постоянно с ними не ездим?

– Потому что гасители чертовски быстро сажают батареи.

– Ясно, – ответил я, проклиная себя за любопытство.

Я чувствовал себя невероятно назойливым, как тогда, в далеком детстве, когда в автомастерской отца я не отставал от него с бесконечными расспросами. Только, ведь, я больше не ребенок и до многого мог бы дойти своей головой. Хотя на первый взгляд. Джима это совершенно не раздражало, мне казалось, что еще парочку вопросов, и в Филин я отправлюсь пешком.

– Можно ехать, – сказал Джим, и я вновь повел грузовик вперед по полю.

Через час-полтора мы достигли небольшой бурной речушки. Возле нее был сделан следующий, уже более серьезный привал. Рассевшись на берегу, охотники достали ящик с сухими пайками, и каждый взял себе по одному.

Наверное, еще никогда прежде я не чувствовал, что еда может быть такой вкусной. Только начав есть я осознал, насколько же сильно проголодался. А трапеза на свежем воздухе лишь разогревала аппетит.

Солнце к этому моменту окончательно скрылось за серыми тучами, затянувшими небо от края до края. Заметно похолодало. К концу нашего обеда начал накрапывать дождь. И это было еще одно из многочисленных открытий, совершенный мною в тот день. Конечно же, я знал, что такое дождь, но никогда прежде не ощущал, как это, когда с неба капает вода. Капли были мелкими и холодными. Но я, все равно, подставлял лицо небу. Мне нравилось чувствовать эти капли на своей коже. В тот момент я ощущал некую близость с природой и точно решил для себя, что, даже если не стану одним из Грешников, все равно, найду способ еще раз выбраться за стены Филина.

Дальнейшие два часа мы двигались вдоль берега реки, против ее течения. Затем впереди показалась колоссальных размеров конструкция, возвышающаяся над водой.

– Нам нужно будет перебраться через этот мост, – сказал Джим, указывая вперед. – Заезд увидишь слева. Двигайся медленно. Предки, конечно, строили на века, но, ведь, века-то уже прошли.

Я не сразу осознал смысл сказанных Джимом слов. Этот мост был построен предками! Теми самыми великими и могущественными предками, что погубили наш мир. Данная мысль почему-то привела меня в странный восторг и нетерпение.

Подъехав ближе, я обнаружил, что мост является частью широченного шоссе, которое извиваясь подобно старой черной змее, тянулось до самого горизонта. Эта змея уже давно была мертва, но труп ее, местами насквозь проросший деревьями, кустами и травой, был все еще отчетливо различим среди окружающего его моря зелени. Массивные плиты и опоры моста уже заметно потрескались, а кое-где были видны отколовшиеся куски. И все равно, он показался мне невероятно прочным.

Пока Странник медленно полз к другому берегу реки, я старался успокоить новую волну дрожи в конечностях. На этот раз не страх был ее причиной, а восхищение и трепет от близости к этой частичке далекого прошлого, о котором так восторженно рассказывала мне Джулия.

– Направо, – указал Джим, когда мы съехали с моста.

Вновь по бездорожью мы стали постепенно удаляться от реки. Но не прошло и пятнадцати минут, как Джим твердо сказал:

– Тормози тут. Приехали.

Я остановил машину и в недоумении огляделся по сторонам. Холмистая местность, покрытая травой и кустарником, ничем не отличалась от всего того пейзажа, что я наблюдал на протяжении нашего пути. Что нам тут ловить? Но спорить, конечно, не стал и даже вопросов решил не задавать.

Грешники начали собираться, доставать из свертков свою аппаратуру, контейнеры, металлические пластины неясного назначения и многое, многое другое. Я же слонялся вокруг машины, все еще побаиваясь отходить от нее дальше, чем на три-четыре метра. Никто и не пытался привлечь меня к работе, хотя, я с радостью включился бы в общее дело. Так было бы гораздо лучше, чем тихо стоять в сторонке, наблюдая, как делают то, о чем я не имею ни малейшего представления.

– Ты останешься тут, – наконец, обратился ко мне Джим, когда их сборы были окончены. – Будь вблизи машины, чтобы услышать, когда я с тобой свяжусь. И еще, – он открыл дверь кабины и указал на приборы, – поглядывай на радар. Если увидишь на нем отметку красного цвета, неважно каких размеров, тут же связывайся с нами и сообщай. Передатчик настроен на нашу волну, ты понял, где он находится?

Я кивнул в ответ.

– Отлично. До скорого, – он улыбнулся и, похлопав меня по плечу, двинулся к остальным.

Я хотел задать еще уйму вопросов: «Куда вы идете? Сколько вас ждать? Что делать, если не вернетесь?». Но ни один из них так и не был задан. Я просто стоял, облокотившись на кузов грузовичка, и следил, как команда Грешников постепенно скрывается из виду. Чем дальше удалялись четыре темные фигуры, тем больше накатывало одиночество. Я чувствовал себя брошенным. Необъятность окружающего мира начала вдруг невероятно давить на меня со всех сторон. Вновь оживали те страхи, что заставляли меня все эти годы держаться стен родного города.

Я снова сел за руль, ища спасения в привычной для себя обстановке. Кабина Сранника создавала некую иллюзию защищенности, словно отгораживая меня от внешнего мира.

Небо было все таким же серым. Тяжелые тучи медленно и лениво ползли по нему клубами. Их тяжесть угнетала, придавливала к земле. Примерно через час по крыше машины забарабанил дождь. Сидя в одиночестве и глядя на эту серую картину, я вдруг почувствовал невероятную тоску. Что-то заныло в груди. Не так, как ноет рана от расставания с Джулией. Тут все было иначе. Нечто более абстрактное, зарытое так глубоко внутри, что я долго не мог осознать, и так до конца не разобрался, пожалуй, что именно это было. Сейчас, мне кажется – то была память. Не моя. Память предков, передавшаяся через поколения и ожившая при виде открытого мира, своей серостью и пустынностью напоминающего о том, что мы его потеряли. И сколько бы я не старался, эта тоска и безбрежная печаль не проходили. Я так и сидел в тишине, слушая звуки природы и думая о чем-то очень лиричном и совершенно неважном, вроде наших разговоров с Джулией о том, что могло бы быть, но чего никогда не было. И, казалось бы, зачем об этом говорить, раз все равно, все уже не так? Но ведь, фантазия жаждет пищи, и мы пускаемся в путь по нереальным мирам, в которых сами пишем историю. И возвращаясь от таких мыслей к реальности, обычно уже и не помним, в чем была их суть изначально. Важно лишь настроение, которое они в себе несли. Сидя в машине Грешников, я словно бы задремал, провалился куда-то в эту печаль, навеянную природой, и в какой-то момент как очнулся, осознав, что дождь прекратился, снаружи значительно стемнело, а команда так и не вернулась.

Взглянув на часы в своем коммуникаторе, я обнаружил, что уже почти семь вечера, а Джим и остальные ушли в начале пятого. Тревога и беспокойство вновь завладели рассудком. Я проклинал себя за то, что не осведомился у Джима, насколько именно они уходят, и что делать, если не вернутся. «Знать бы хоть, что у них за задание», – подумал я с досадой. Но делать было нечего. Я не решился нарушать радиомолчание, боясь, что это может сорвать их операцию. Оставалось только ждать и надеяться, что все под контролем.

Скоро я покинул машину и прошелся вокруг, разминая спину и с опаской оглядываясь по сторонам. Небо теперь сменило серый цвет на темно-темно синий, окрасив весь окружающий мир в него же. Тени сгущались и, несмотря на полнейшую тишину, я чувствовал в них некую опасность и напряжение.

Я вернулся в кабину, но и она теперь не выглядела безопасно. Двигатель был выключен, приборная панель не светилась, не считая маленького блюдца радара, питающегося, как и рация, от дополнительного генератора. Мрак снаружи смог беспрепятственно проникнуть внутрь. Наполнив машину тенями, он принес с собой липкий страх, который поселился в груди и начал давить на нее изнутри. Я достал из кармана пистолет, данный мне Пастырем, и крепко стиснул его рукоятку в ладони. Уверенности это не предало. Я чувствовал себя голым и абсолютно беспомощным против любых опасностей окружающего мира.

Снаружи очень скоро окончательно стемнело, и поднялся ветер. Значительно похолодало. Время ползло невероятно медленно и с каждой минутой уверенность в том, что за мной вернутся, все таяла.

Около восьми часов вечера я услышал, как где-то вдалеке, примерно в той же стороне, куда ушли охотники, прогремел взрыв. Точнее, я так предположил. Раздался громкий хлопок, прокатившийся по округе. Я взглянул туда, но мрак стоял непроницаемой стеной. Секунд десять спустя хлопок повторился, и за ним практически сразу раздался следующий. Потом все стихло. Я сидел в темноте и ждал, боясь даже предположить, что могут означать эти взрывы.

Минут через десять раздалась целая серия более тихих хлопков – выстрелы. Затем вновь тишина. Мне казалось, что стук моего сердца можно было услышать за километры отсюда, как и громкое, дрожащее дыхание. Я по-прежнему сжимал пистолет в правой руке и не шевелился, словно боялся пропустить нечто важное, хотя, ничего и не происходило. Взгляд остановился на единственном светлом пятне – зеленоватом экране радара, но прибор молчал.

– Клайд, – раздался вдруг шипящий голос в машине, и я подскочил как ужаленный.

– Клайд. Ты там? – это был голос Джима, слегка искаженный помехами рации.

Потратив пару секунд на восстановление дыхания, я бросился к микрофону и ответил:

– Слушаю, Джим!

Наверное, мой голос был таким, словно это я, а не они, выходил на охоту за чудовищами. Хотя, думаю, рация не передала всей полноты чувств, переполнявших меня в тот момент.

– Мы тут немного завозились. Ты там не скучал?

– Всё о-кей, – ответил я, продолжая бороться с дрожью в голосе.

– Сейчас у тебя на радаре появится отметка. Это будем мы. Сможешь определить местоположение и приехать?

– Без проблем.

– Тогда заводи колымагу и включи все прожектора.

– Принято, – ответил я, усаживаясь за руль.

Не прошло и пяти секунд, как на мониторе появилась маленькая зеленая точка. Навигация была мне знакома, и я быстро определил, куда нужно двигаться. Как только заработал двигатель, и зажглись мощные прожектора на крыше, осветив мой путь, я ощутил прилив энергии и легкость в груди. Они живы и, значит, скоро мы отправимся домой. Голос Джима звучал спокойно и устало, что навело меня на мысль об удачном завершении операции. Мне хотелось поскорее отправиться в обратный путь и оказаться за надежными стенами Филина, в котором никогда не гаснет свет и потому этот густой, холодный и зловещий мрак не может проникнуть внутрь организма.

Странник бодро мчался вперед, точка на радаре приближалась. Очень скоро я увидел несколько огней прямо по курсу, и спокойствие вернулось окончательно. Я больше не был один в этом пустынном краю. Если Грешники все это время были на том же месте, где и сейчас, то значит, нас разделяло чуть более четырех километров – сущая ерунда. Я, по сути, и не был один, так что оставалось лишь улыбнуться в лицо своим прежним страхам.

Когда я подъехал, команда окружала красными сигнальными факелами разрытую в земле яму. Я остановил машину в относительной близости к ней и стал вглядываться внутрь, но глубина ямы не позволяла мне увидеть содержимое.

Не успел я остановиться, как возле окна выросла фигура Пастыря.

– Разворачивай, – сказал он, открыв дверь, – и медленно сдавай задом. Я скажу, когда остановиться.

Я только кивнул в ответ. Дверь закрылась, и я принялся быстро выполнять указания.

– Стоп! – крикнул Пастырь, стукнув ладонью по кузову, когда до ямы оставалось меньше метра.

Машина остановилась, и тут же я заметил фигуры Джима и Стива, которые начали разматывать трос сзади и спускать его вниз. Спустя минут десять-пятнадцать Пастырь вновь подошел к кабине.

– Отсчитай десять секунд и трогай на полном ходу.

Начав отсчет, я заметил, как тени Стива и Джима отбегают в стороны.

– Восемь, девять, – прошептал я последние числа вслух, – десять.

Странник рванулся с места, и я сразу ощутил, как тяжело он пошел. Трос вытягивал что-то огромное из-под земли. Я давил на педаль газа, грузовик уверенно двигался вперед и вдруг резкий толчок сотряс машину. Странник дернулся, и тут же его потянуло назад. Я услышал, как загремел и заходил во все стороны стальной трос. Что-то, что я тянул из ямы, теперь стремилось вернуться обратно и вернуться вместе со мной. Усердно борясь с приступами страха и паники, я надавил на педаль газа, стараясь выжать из машины все, на что она способна.

– Еще живой! – услышал я крик Джима сзади.

– Прикончите его! – заорал в ответ Пастырь.

Колеса буксовали, швыряясь комьями мокрой земли, но все же мне удалось начать медленное движение вперед. Затем резкий рывок оттащил меня на несколько метров назад, и снова, буксуя, Странник ринулся прочь от ямы, таща за собой на тросе нечто, изо всех сил борющееся за свою жизнь. Но, не проехав и десяти метров, его вновь потянуло назад, и я услышал, как заскрежетал металл в задней части кузова. Я не отпускал ногу с педали газа, боясь даже представить, что за сила может тащить трехтонный грузовик за собой.

Затем раздались три громких выстрела, и машина ринулась вперед гораздо легче.

– Стой! – услышал я голос Джима из рации, но видимо, пережитый стресс притупил реакцию, и мне потребовалось не меньше пяти секунд, чтобы остановить грузовик. Все стихло. Я ощутил, как ноют кисти рук. Сам того не осознавая, я с такой силой вцепился в руль, что побелели костяшки пальцев. Я несколько раз глубоко вдохнул, успокаивая сердцебиение, и убрав, наконец, руки с руля, размял ладони.

– Молодец! – снова сказал в рацию Змей – Можешь выйти и полюбоваться на нашу добычу. Если нервишки крепкие, конечно.

В последнем я был не уверен, но любопытство побороло страх, и я отправился смотреть на то, что вытащил из ямы с таким трудом. Картина, и правда, оказалась устрашающей. Позади грузовика лежал гигантских размеров червь. Сначала я принял это существо за груду камней, так как его шкура была серого цвета и шершавой на вид. Держась от твари на расстоянии не менее пяти-шести метров, я с интересом и неким первобытным ужасом разглядывал чудовище. Шкура червя состояла из массивных пластин, усыпанных мелкими и крупными (до десяти-двенадцати сантиметров в длину) шипами. В некоторых местах пластины были проломлены и расколоты, и из них текла густая красно-бурая кровь, собираясь в огромные вязкие лужи. Длина этой твари составляла не менее двадцати метров, при трех-четырех метрах в обхвате. Передняя часть чудовища, за которую цеплялись два огромных крюка троса, представляла собой одну круглую пасть, увенчанную острыми клыками и напоминающую мясорубку. Из этой пасти на землю вывалилось не менее десяти длинных щупалец или языков, каждый из которых заканчивался острым костяным крюком. Ни глаз, ни ушей, ни ноздрей я у этого создания не увидел. Чем дольше я разглядывал чудовище, тем сильнее чувствовался подступивший к горлу ком тошноты.

– Ты как? – спросил Джим подходя.

Остальные охотники направились к монстру и стали, в буквальном смысле, разбирать его на части, орудуя циркулярными пилами и лазерными резаками.

– Нормально, – ответил я, продолжая разглядывать существо.

– Знакомься, – Джим был всё так же весел, как и всегда. – Это мегачервь.

«Не очень-то оригинальное название», – подумал я с иронией. – «С другой стороны, как еще назвать такую гадину?».

– Этот еще не слишком большой, – продолжал Джим с интонацией экскурсовода.

– Что они делают? – спросил я, кивнув в сторону группы.

– Ищут яйца.

– Яйца?

– Ага, – кивнул Джим. – Таков был заказ. За каждое яйцо червя – по четыре штуки.

«Четыре тысячи монет!» – пронеслись цифры в моей голове, – «Ничего себе, цена!».

– И сколько их обычно бывает?

– От двух до шести.

– Это же уйма денег! – воскликнул я, и Джим рассмеялся.

– Да, парень, – он похлопал меня по плечу. – Это тебе не на заводе пахать.

Скоро я стал ощущать невыразимую вонь, исходящую от внутренностей червя. С каждым мгновением эта вонь, напоминавшая смесь запаха тухлых яиц и кошачьего туалета, все усиливалась, и, ощущая, что с минуты на минуту мой желудок будет готов выплеснуть свое содержимое, я поспешил удалиться в кабину грузовика.

Процедура разбора червя на части заняла примерно час. Потом в кабину залез Джим и произнес с облегчением:

– Ну, вот и все. Теперь двигаем домой.

Как же я рад был услышать эти слова.

– Яйца нашли?

– Да. Четыре, но одно сильно повреждено. – Джим закурил, – все равно, двенадцать штук, уже считай, у нас в кармане. Плюс, может, сможем продать шкуру этого ублюдка, это еще десятка, если не больше. В общем, можно сказать, что все прошло успешно.

Мы двинулись в обратный путь. Сначала я думал, что придется вести машину при свете прожекторов, но Джим попросил их выключить и показал мне очередную примочку грузовичка. Лобовое стекло оказалось оборудовано прибором ночного видения, и мрак на обратном пути нам помехой не был.

Первые пару часов пути прошли под рассказ Джима о том, как они охотились на мегачервя. Как расставили сейсмические обманки и взрывчатку, как долго ждали его появления и выманивали его на себя. Потом монстр, все же нарвался на одну из ловушек, от взрыва которой и появилась та яма. Для верности они пустили в него еще пару пуль из бронебойной винтовки Пастыря. Но этот экземпляр оказался живучим, что позволило и мне тоже поучаствовать в схватке с самым настоящим легионером.

Затем Джим заснул, и дальше я вел машину в тишине, продолжая в своих мыслях снова и снова проигрывать события сегодняшнего дня. Энергия и энтузиазм Джима заразили меня, и я чувствовал себя солдатом, возвращающимся домой после нелегкого сражения, в котором, однако, нам удалось одержать верх.

Останавливались мы лишь раз, да и то минут на десять. Но за это время я успел полюбоваться звездным небом. В Филине очень сильное световое загрязнение, и звезды можно увидеть только из обсерватории, а там я был всего раза три-четыре. Теперь же передо мной открылась картина, от которой захватывало дух. На сине-черном полотне небосвода сияли тысячи ярких точек. Каждая из них была по-своему прекрасна. Я не нашел ни одного созвездия, но все равно, казалось, был способен стоять так вечно, вглядываясь в темноту бесконечной Вселенной.

За час до прибытия на горизонте показался Филин. Жирная яркая точка, видеть которую я был несказанно рад. Чем ближе мы подъезжали, тем больше деталей своего родного города я мог различить. Сначала показалась центральная башня, потом стена, усыпанная прожекторами, подобно короне, инкрустированной бриллиантами. Еще никогда я не смотрел на Филин со стороны.

Сам себе удивляясь, я вдруг осознал, что уже очень давно у меня не было такого хорошего настроения. Я ощущал некую легкость внутри. Словно вдруг стало проще и свободней дышать. Что-то изменилось, но за грудой новых событий я не мог точно определить, что именно.

В шлюзовой камере нас тщательно осмотрели, осветили разнообразными приборами, и только потом пропустили, и мы, наконец, оказались дома.

– Заходи завтра вечерком в бар, – сообщил Джим, когда я остановил машину в гараже. – Будем делить выручку. Тебе причитается половина стандартной доли. Ты, ведь, пока еще не в команде.

– А сколько стандартная доля? – спросил я, хотя деньги меня абсолютно не интересовали. Я бы не обиделся, и вообще ничего не получив с этой вылазки.

– Десять процентов от общего. А остальное идет на нужды команды.

Покинув гараж, мы попрощались, и я отправился на заслуженный отдых.

Лишь вернувшись в свою квартирку, я ощутил, как же сильно устал. Отказавшись принимать душ, о котором так мечтал минут за десять до того, я разделся и завалился на кровать. Я лежал в полной темноте, глядя в потолок, но взгляд мой пронзал его насквозь, и я видел звезды. Они были там, сияли в черном небе, теперь я это точно знал. Филин – лишь песчинка в таком огромном мире. Я открыл для себя это, и больше уже никогда не смогу жить, как прежде.

А потом я уснул, как и обещал Джим, погрузившись в крепкий и здоровый сон, в котором не было места ни снам, ни боли, ни воспоминаниям...

Я проспал десять с лишним часов и проснулся в самом наилучшем расположении духа, голодный как стая волков. Принял душ и сев завтракать, снова мысленно вернулся во вчерашний день. Я прокручивал пережитые события вновь и вновь в своей голове. Впечатления переполняли меня, и хотелось поскорее поделиться ими с кем-нибудь. Проблема состояла лишь в том, что никого рядом не было.

С тех пор, как ушла Джулия, я стал меньше общаться с Роджером, ограничиваясь лишь рабочими вопросами. Я прервал бы и такое общение, если бы мог, но мы работали в одном цеху, на механосборочных установках, и не взаимодействовать не могли никак. Роджер, что естественно, одним только своим присутствием напоминал мне о прерванных отношениях. Он не понимал этого, а я не знал, как сказать, чтобы его не обидеть. И он, видя мою тоску и печаль, старался помочь по-своему, как ему это казалось правильным, а выходило с точностью так, как мне хотелось бы меньше всего. Роджер то и дело заводил какие-то глупые разговоры, через которые, видимо, надеялся приободрить меня и убедить, наконец-то, излить ему душу. Он был бы этому очень рад, роли этакого лучшего друга, гораздо больше понимающего в жизни и в отношениях, но готового в любой момент подставить свое плечо. Вот только мне нужно было совершенно обратное. Мне нужно было остаться одному и порвать с прошлым.

Справедливости ради стоит сказать, что не только общение с Роджером перестало приносить мне удовольствие. Я избегал встреч и разговоров со всеми прочими людьми, с которыми прежде общался приятельски. Работа из терпимой превратилась в невыносимую. И даже любимые мною гонки пали жертвой моей хандры. Я разделил с Джулией все, что было в моей жизни. Именно так, именно я разделил, потому что ее жизнь всегда была только ее. Даже в этом она оказалась умнее меня. Своим уходом Джулия перечеркнула всю мою прошлую жизнь жирной красной линией, но свой мир оставила нетронутым.

Странно, но в то утром я обнаружил, что теперь мысль о разрыве с Джулией уже не причиняет такой боли. Нет, я, конечно, не перестал вот так в одночасье любить ее, просто мне отчего-то стало легче думать о прошлом, я начал воспринимать его, как пройденный этап. Глупо, наверное, ведь, если меня не примут в команду Грешников, а я уже точно решил, что хочу стать одним из них, то придется вернуться к тому, что у меня было. Только возвращаться мне не к чему. Проще всего начинать новую жизнь, когда ничего не осталось от старой, проблема лишь в том, что не было никаких гарантий, что эта новая жизнь меня примет в свои объятия.

Весь оставшийся день я томился ожиданием вечера и не находил себе места. Несколько часов слонялся по дому, потом решил немного прогуляться. Но и на улицах города я не нашел душевного успокоения. Жители Филина, как обычно угрюмые, спешили куда-то, работали и плели сети повседневной рутины. Я же казался призраком среди них, бродящим в толпе без цели и дела.

Но все же время неумолимо идет вперед, хоть иногда и кажется, что оно стоит на месте. Наступал вечер, и я, перекусив в одной из городских столовых, двинулся к уже знакомому бару.

Оказавшись внутри, я обнаружил, что за столиком, где обычно собирается команда охотников, сидел только один Пастырь. Перед ним стояла полупустая кружка с пивом, а в зубах тлела сигарета. Лидер Грешников явно пребывал в некой задумчивости, на что указывал его отрешенный взгляд. Немного помявшись в нерешительности, я все же направился к столику, не уверенный, что стоит прерывать его размышления.

– Можно? – спросил я.

Мне казалось, что Пастырь не заметил, как я подошел, но он только кивнул в ответ, словно ждал этого вопроса. При этом ни взгляд, ни поза его не изменились.

Я сел в противоположном конце стола, всем телом ощущая некую неловкость и волнение. Пожалуй, стоило сесть за другой столик и дождаться Джима, но теперь уже было поздно уходить. Вопреки моим ожиданиям, молчание оказалось не долгим.

– Ты рано, – сообщил Пастырь. Он затушил сигарету, продолжая с прежней задумчивостью буравить какую-то точку стола.

– Джим сказал приходить вечером. Но не уточнил, во сколько.

– В этом весь Джим, – Пастырь отпил пива из кружки и вернул ее на стол. – Никакой пунктуальности.

Я промолчал, не зная, что можно на это ответить.

– Но в твоем приходе есть свой плюс, – он, наконец, оторвал взгляд от стола и перевел его на меня. – Расскажи мне, как тебе вчерашний выезд?

Лучше бы он продолжал смотреть в стол. Взгляд голубых глаз Пастыря был настолько внимательным, что я чувствовал себе голым и беззащитным перед ним. Казалось, что он видит все мои секреты и тайны, что он смотрит вглубь меня и видит то, о чем я и сам не догадываюсь.

– Было интересно, – ответил я, понимая, что несу какой-то бред.

– Интересно? – усмехнулся Пастырь.

– Ну… – я запнулся, – все было совсем не так, как я представлял.

– А как ты представлял?

– Я думал, там только монстры, сражаться с которыми удел безумцев. Что там нет ничего, кроме смерти и обломков прошлого, и что человеку там не выжить. Но… всё не так оказалось.

– Ты говоришь так, как скажет любой житель Филина. – Пастырь снова закурил. – Этому нас учат, что там смерть, там зло. И все мы живем в страхе. У некоторых этот страх так велик, что, выходя за стену, они впадают в панику, им кажется, что всё вокруг для них смертельно опасно. А хочешь, я расскажу тебе правду о мире снаружи?

– Конечно, – ответил я без колебаний.

Пастырь ненадолго задумался, опустив свой взгляд. Затем уголки его рта приподнялись в еле заметной ухмылке.

– Так вот, слушай, – начал он, вновь подняв глаза. – Когда наши предки потеряли этот мир, когда они бежали из своих городов в поисках спасения и убежища, твари заполонили землю, и их были тысячи. Посмотри любой исторический фильм о годах хаоса. Люди боролись за выживание каждый свой день. Легионеры были на каждом шагу, и нам пришлось выстроить стены, чтобы отгородиться от них. Но прошли годы, и все изменилось. – Пастырь затушил сигарету и тут же достал следующую. – На западе в океане есть огромный остров, на котором обосновался некий культ. Живут они там по законам глубокой древности, не пользуясь никакими технологиями вообще. Про них много разных слухов ходит, некоторые из которых откровенно пугают. Но главное не в этом. Главное то, что у них там нет ни одного легионера. Они смогли вывести их с острова и жить без страха. И это не единственный подобный пример. Где-то далеко на севере есть город, люди в котором живут безо всяких стен вовсе. Их не пугают твари, они смогли приспособиться к ним. Не знаю как, но смогли. Но даже если не брать в учет все эти слухи, могу по собственному опыту сказать, что с каждым годом работы все меньше. Мы вместе были за стеной, и много мы там встретили врагов? К чему я говорю все это, как считаешь?

– К тому, что эти твари вырождаются? – спросил я, боясь ошибиться.

– И да, и нет, – Пастырь отпил пива из кружки и продолжил. – Я не просто так стал охотником. Я верю в Бога. Я верю в то, что мы были созданы им, как и весь окружающий мир. Но наши предки не Боги. Пусть они и создали этих чудовищ, пусть заполонили ими мир, они все равно, не способны творить так, как творит истинный создатель. И теперь все возвращается на круги своя. Природа сейчас на нашей стороне. Она старается избавиться от этих существ, ведь, они ей чужды. И если мы перестанем бояться, если мы перестанем вдалбливать детям всю эту чушь про мир, полный опасностей и населенный монстрами, а наоборот, научим их бороться, то уверен, не пройдет и полсотни лет, как мы вернем себе Землю. Время прятаться давно прошло.

Пастырь замолчал. Это была впечатляющая речь. Но больше меня удивило, насколько его слова и убеждения были похожи на то, что говорила мне Джулия. Я словно ощутил невидимую длань судьбы, будто специально сводящую меня с подобными людьми. Так или иначе, но в этих словах был смысл, было над чем подумать. Ведь и правда, покинув Филин, я осознал, что там, за стеной, все совершенно не так, как говорят.

– Наверное, ты будешь рад услышать, что прошел проверку, – сказал Пастырь.

– Проверку? – удивился я. – Но, ведь, я ничего не сделал.

– Ты ничего и не мог сделать. Но главное, что выйдя за стену, ты не потерял самоконтроль. Более того, ты, как и все мы, заболел тем миром снаружи. Заразился им, как наркотиком. Я вижу это по твоим глазам. Ты хочешь побывать там снова, верно? Теперь ты понял, как всё обстоит на самом деле, а я понял, что в тебе есть потенциал, который можно развить.

Не знаю, когда еще в жизни я мог услышать слова, настолько ласкающие мою гордость. Я старался не подавать вида, но, кажется, Пастырь все уже понял.

– Так… значит… я могу вступить в команду? – осторожно спросил я, все еще не веря в правдивость этого разговора.

– Еще один выезд, – ответил он. – Экзамен, так сказать. Ну, а пока, давай-ка я с тобой расплачусь.

Пастырь достал из кожаного чехла, закрепленного у него на поясе, компактный коммуникатор в прочном стальном корпусе – вещь очень полезную деловым людям и достаточно дорогую для того, чтобы его наличие считалось признаком состоятельности. Мне почему-то вспомнилось, как Джулия говорила, что в мире предков подобные устройства были у каждого, даже у детей, и меня тогда это очень удивило. Она объясняла это тем, что предки могли путешествовать по всей планете, и с помощью подобных гаджетов оставались на связи с родными и близкими даже разделенные тысячами километров. Такие расстояния непостижимы воображению филинцев. В замкнутом и изолированном городе в постоянном контакте с общей сетью нет никакой нужды в портативном устройстве связи, и если вдруг потребуется поговорить с кем-то, находясь прямо на улице, за сравнительно скромную плату можно воспользоваться общественным терминалом. Такие серые кабинки, внутри которых установлены: не слишком удобное кресло, экран и контроллер в виде шара, встречаются на каждом перекрестке города. Они пользуются большой популярностью у немногочисленных приезжих, предоставляя кроме услуг связи, возможность просмотреть запутанную карту Филина, найти нужное место по адресу или названию и проложить до него маршрут, который в распечатанном виде будет выдан на руки.

Быстро пробежавшись по сенсорному монитору пальцами, Пастырь поднял на меня глаза.

– Твоя доля, – сообщил он, и тут же на мой чип пришло сообщение, со скоростью электрического импульса по каналам нейронной связи переправленное в мозг. Баланс моего счета был пополнен на шесть сотен монет и теперь составляет шестьсот сорок три монеты.

– Закажи себе чего-нибудь и расслабься, – посоветовал Пастырь, ухмыльнувшись тому удивлению и недоверию, которое, должно быть, с легкостью читалась на моем лице.

– Пока что, все для тебя складывается вполне неплохо, – заключил он, откинулся на спинку дивана и снова углубился в свои размышления.

Я понял, что разговор окончен. Видимо, брат Джима был из той породы людей, которые не любят болтать попусту. Он не станет поддерживать обычную застольную беседу обо всем на свете и ни о чем конкретном. Он говорит только то, что нужно, и только когда это стоит сказать. Данная черта вызывала несомненное уважение, но при этом значительно усложняла возможность общения и налаживания контакта. Хотя, конечно, это были не его проблемы.

Я заказал себе пива, и вскоре после того, как его принесли, появился Джим, как всегда сияющий радостью.

– Ты уже тут?! – он пожал мне руку. – Как настроение после вчерашнего?

– Лучше некуда, – ответил я и улыбнулся в ответ.

– А-а-а… значит, уже получил свою долю? – он сел за стол, и, не дожидаясь ответа, громко потребовал у официантки пива.

Я в очередной раз для себя отметил, как же все-таки отличаются друг от друга эти два брата. Казалось, что природа специально создала их такими разными, чтобы они дополняли друг друга, тем самым делая невероятно эффективной командой.

– Ну, как заказчик? – обратился Джим к брату. – Доволен?

– Как всегда, – кивнул Пастырь, продолжая смотреть в одну точку.

Похоже, что такой стиль общения у Пастыря был применим ко всем окружающим, и никто не мог удостоиться большего, даже родной брат. Но Джим, видимо, уже к этому привык, потому как очень быстро переключил свое внимание на симпатичную официантку, принесшую ему кружку пива.

Скоро подошел Хирург, и практически сразу за ним появился Стив. Так же, как и мне с коммуникатора, Пастырь перевел им деньги, после чего все, кроме Джима покинули стол, а я задумался над смыслом свершившегося на моих глазах действа. На первый взгляд в нем не было никакого смысла. Пастырь мог бы перевести долю каждого удаленно, из любой части города, нам не требовалось встречаться для этого. Но он дождался, пока все члены его команды прибудут лично и сядут за общий стол, и только тогда отдавал им деньги. И вся команда воспринимала это, как должное, а значит, так происходило всегда. Логичного объяснения не было, и я решил, что это скорее традиция, чем какая-то необходимость. Традиция, одна из многих, что делают Грешников сплоченной и крепкой командой. Стороннему наблюдателю не удастся понять ее смысла. И я, как раз, был тем самым наблюдателем, которому никто не собирался ничего объяснять. Сам спрашивать я тоже не стал. Решил, что если я смогу стать частью этой команды, то со временем сам все пойму, а если нет, то и незачем мне этого знать.

– Брат что-нибудь сказал? – спросил Змей, когда мы остались вдвоем.

– Сказал, что я прошел проверку, – я понял, что, как бы не старался, не могу убрать нотки гордости из своего голоса.

– Значит, ты с нами теперь?

– Ну, я, видимо, теперь на правах стажера, – я ухмыльнулся. – В общем, еще одно задание, и я в команде.

– Ну, вот и славно. За это стоит выпить. – Джим поднял свою кружку над столом, звякнул ей об мою и одним глотком осушил.

– Еще! – рявкнул он, с грохотом поставив кружку на стол.

– А ты тоже думаешь, что твари вымирают? – спросил я, желая продолжить разговор на заинтересовавшую меня тему.

– А-а-а… брат и тебе мозги прополоскал, – Джим улыбнулся шире обычного. – Не знаю, и, если честно, не особо над этим задумываюсь. Да и тебе не советую. Брат, он философ, понимаешь? Для него наша работа больше, чем просто деньги. Для него – это смысл жизни. Он уверен, что мир нужно и можно изменить общими силами. Ну, а я? Я пойду за ним, куда он скажет, но собственных выводов не делаю.

– Неужели тебе не интересно?

– Что конкретно?

– Прав ли твой брат?

– Прав или нет, это ничего не изменит. Всеми этими размышлениями Джон пошел в отца, которого мне всегда было сложно понять. – Джим принял из рук официантки новую кружку пива и тут же пригубил напиток. – Старик заставлял нас читать молитвы перед сном и перед едой, заставлял заучивать строки из библии. Это такая, очень древняя священная книга. Каждые семь дней мы были обязаны посещать церковь на северной окраине города, где он вел службу. На протяжении часа люди слушали, сидя в душном помещении, как отец распинается о Боге и его замысле, о том, что мир за стеной принадлежит темным силам, но истинный Свет обязательно сумеет рассеять тьму и бла, бла, бла… – Джим изобразил на лице весьма правдоподобную сонливость.

– И ради чего все это? – продолжил он, после очередного глотка. – Зачем? Пустое сотрясание воздуха, которое ничего не меняет. Так же, как и философия брата, по сути, чистая риторика. Нет никакого смысла в подобного рода рассуждениях и знаниях, ведь, они не несут никакой практической ценности. Вымирают твари или нет, на наш век их еще хватит, поверь мне. Причем одна из них с большой долей вероятности когда-нибудь меня прикончит. Как и брата, и Стива, и Хирурга, и даже тебя, Клайд, если станешь охотником. Такова наша доля. И им, тварям, плевать на все наши рассуждения о вымирании, о том, что людям пора отвоевывать себе планету обратно, о Боге и всей прочей ерунде. Твари знают свое дело и не засоряют мозги бессмысленными размышлениями.

– Но мы же люди, – возразил я. – Нам свойственно думать, воображать и предполагать.

– Да я и не спорю. Просто не всем это дано. Есть люди вроде Джона, которые как будто созданы для того, чтобы задаваться абстрактными вопросами и искать на них свои собственные ответы. А есть люди вроде меня, которым больше нравится размышлять о вещах материальных, жить здесь и сейчас, в реальном мире, понимаешь? Не подумай, я не отрицаю ни единого слова, сказанного братом. Как не отрицал ни единого слова из проповедей отца. Возможно, Бог, и правда, есть где-то там, высоко над нами. Возможно, и твари действительно скоро станут историей. Я просто не распаляюсь на слепую веру и абстрактные рассуждения, ведь, в жизни есть столько всего прекрасного, – он махнул рукой в сторону лавирующей между столиков юной девушки, разносящей напитки и еду посетителям. – И мне хочется насладиться каждым ее моментом, прежде чем отправляться на встречу с создателем.

После этого разговора мы некоторое время сидели в молчании. Точнее в молчании сидел я, а Джим полностью переключил свое внимание на стеснительную официантку, которую усадил себе на колени и теперь шептал девушке на ушко что-то такое, от чего ее пухлые щечки зарделись и участилось дыхание.

Я же продолжал размышлять обо всем, что говорил мне Пастырь, а до него и Джулия. Я не мог абстрагироваться от этого, как Джим. Подобные идеи заражали мой мозг, заставляли искать ответы. Возможно, похожие чувства двигали нашими предками, когда те углублялись в недра науки, и порождали на свет чудовищ.

– Какое следующие задание? – спросил я, наконец, устав от размышлений о том, о чем знаю слишком мало.

– Не знаю, – Джим безразлично пожал плечами, отпустив, наконец, застенчивую красавицу продолжать свою работу. – Поиском дел и клиентов занимается брат. Сначала отдохнем пару дней, ну, а потом он примется за поиски заказа.

– И сколько это будет продолжаться?

– Как повезет. Может, день, а может, и пару месяцев. Такое бывало, что мы и полгода без работы сидели.

Про себя я подумал, что полгода без работы не так уж и страшно для охотников, учитывая, какие деньги они зарабатывают, и еще то, что каждое следующее задание может оказаться последним. Но мне вот совершенно не хотелось ждать столько времени. А затем я вспомнил то, о чем мне стоило подумать еще до первой вылазки – завтра мой последний выходной. Воспоминания о работе, о своих обязанностях в обществе, ударили по мне так неожиданно и подло, что я оказался совершенно беззащитен. Последние дни я словно жил в ином мире, но вот пришло время возвращаться в свой мирок. И там не будет Джима, охотников, не будет звездного неба и опасности, что подстерегает на каждом шагу. Там будет копоть и вонь, жар и шум, и люди, которые теперь мне кажутся такими далекими, словно я с ними никогда и не был знаком. Мне не хотелось возвращаться к прошлому. Хотелось отрубить его, резко и решительно, но это, к сожалению, было невозможно. Я буквально ощущал, как с каждой минутой настроение мое падает, и я вновь возвращаюсь в ту пучину отчаяния и депрессии, от которой, казалось, уже убежал.

Очень скоро я попрощался с Джимом и отправился домой. И потянулись серые дни. Я вновь ощутил одиночество, настолько сильно давящее, что хотелось бежать без оглядки и больше никогда уже не возвращаться.

Естественно, я не стал говорить Роджеру о том, где был, и кем собираюсь стать. Я был все таким же необщительным и угрюмым, давая ему понять, что моя депрессия и страдания по Джулии продолжаются, что совсем не удивило Роджера.

Прошла рабочая неделя, за ней неделя выходных. Я часами гулял по Филину, но не решался заглянуть в бар. Не хотел навязываться. Я отлично понимал, что команда Грешников не просто люди, которые работают друг с другом. Они – семья. Они – друзья. И чтобы стать одним из них и иметь возможность сидеть за одним столом, не чувствуя себя чужим, нужно заслужить уважение.

Зато, в одной из своих прогулок я забрел туда, где не бывал уже очень много лет. Старая мастерская отца. Он умер за четыре года до моего знакомства с Джимом, и с тех самых пор я старался избегать этого места. Теперь же меня как магнитом притянуло сюда. И разом нахлынувшая волна воспоминаний позволила осознать, что правду говорят о времени, которое лечит раны. По началу, когда боль утраты сильна, тебе кажется, что она не пройдет никогда. Ничто не сможет спасти тебя и излечить. Потом постепенно, все уходит в туман, все смывает круговорот событий, и память перестает передавать ощущения. И тогда, чем-то вновь вызванное к жизни воспоминание о давно прошедших днях и навсегда покинувших нас людях, приносит с собой лишь привкус печали, тоски по утраченному, но не боль. Душа человека, как и тело, умеет залечивать свои раны.

Я некоторое время стоял, облокотившись спиной о стену и глядя на десяток утопленных в здание боксов, часть из которых была закрыта металлическими створками. В нескольких распахнутых боксах сновали люди, облаченные в серые с красными полосками комбинезоны, выполняя свою привычную работу. Наблюдая за ними, я вспомнил, как в далеком светлом детстве наблюдал за действиями отца, сидя на краю широкого верстака, готовый в любую минуту спрыгнуть на пол и поднести ему нужный инструмент. Я вдруг ощутил, как сильно мне не хватает этого человека. Отец всегда был для меня кумиром. В детстве мне казалось, что у него есть ответы на всевозможные вопросы. Бесконечная жизненная мудрость вкупе с невероятной добротой делали его не просто прекрасным родителем, но и замечательным человеком, которому симпатизировали все окружающие. И теперь мне вдруг очень захотелось узнать его мнение на все происходящее в моей жизни. Уверен, он бы нашел, что сказать. Сам того не контролируя, я вдруг представил, как вхожу в его мастерскую, где он продолжает трудиться, смахивая пот со лба и, то и дело вытирая руки о почерневшую тряпку, свисающую из нагрудного кармана его комбинезона. Он поднимает на меня глаза, и в них я вижу понимание и осознание всех тех вопросов, которые мне хочется ему задать. Он ничего не говорит, лишь продолжает смотреть на меня и мягко улыбаться. И я чувствую его одобрение. Он верит в выбранный мною жизненный путь, и он верит в меня, как верил всегда. И это чувство заставляет меня самого улыбнуться. А затем, какой-то посторонний звук вдруг грубо возвратил меня в реальность. Образ отца растаял в моем воображении, и я снова стоял один на улице. Но некое тепло в груди осталось еще на некоторое время, заставляя на какой-то короткий миг поверить, что отец все еще где-то рядом, что смерть не окончательно забрала его у меня, и если очень захотеть, все еще можно спросить у него совета.

Неделя выходных, показавшаяся мне невероятно длинной, все же подошла к концу, чему я был искренне рад. Безделье обостряло чувство одиночества, одиночество ворошило воспоминания, воспоминания приносили боль и бессонницу. Работа же не позволяла мыслям взять верх надо мной, заглушая их своим размеренным ритмом.

Джим связался со мной вечером третьего рабочего дня. Я уже собирался ложиться спать, когда пришел звонок на мой домашний терминал. Громко зазвучали гудки, и на экране высветилась надпись: «Звонок по сети. Абонент Джим 280». Я тут же нажал кнопку принятия вызова.

– Клайд? – на экране появилось лицо Джима.

Я был несказанно рад вновь увидеть его довольную улыбку, ведь, это означало, что Грешники не забыли обо мне, и я все еще могу стать одним из них.

– Как дела? – спросил я, стараясь скрыть свою радость.

– Весьма неплохо, а твои? Давно не заглядывал.

– Ну… – протянул я, стараясь придумать, что бы на это ответить. – Я же пока еще работаю на заводе.

– Ах, ну да… – он почему-то рассмеялся, но меня это уже не удивляло. – А мы тут нашли заказчика. Если выполним работу, получим двадцать пять тысяч. Ты еще не передумал с нами кататься?

– Не дождетесь, – отшутился я, про себя подумав о том, что такие деньги предполагают за риск куда больший, чем на прошлой вылазке.

– Ну, вот и отлично. Тогда мы ждем тебя послезавтра утром. И рассчитывай на долгую поездку.

– Долгую? – удивился я. – Насколько?

– Дня два-три, как пойдет. Возьми с собой теплые вещи, сейчас там, снаружи, холодно, особенно ночью.

– Хорошо. А что у нас за дело?

– Будем ловить гарпию.

– Кого? – переспросил я.

– Ну, это тварь такая, летающая. Нужно будет притащить ее живой, так что, впереди нас ждет сплошное веселье.

– Да уж, – протянул я, боясь даже представить, как поведу машину с живой тварью внутри. – Ладно, я все понял.

– Ну, тогда до встречи.

Джим отключился прежде, чем я успел попрощаться с ним. Я остался сидеть перед погасшим монитором, абсолютно потерянный и совершенно не знающий, как поступать дальше. Два моих мира столкнулись, и теперь придется раз и навсегда решить, по какой дороге идти. И вроде бы я уже решил, что хочу стать охотником, но все же с прошлым оказалось не так-то просто распрощаться.

Той ночью мне так и не удалось уснуть. Я лежал до утра, пытаясь решить для себя, как лучше всего поступить. И перебрав десятки вариантов, пришел к одному единственному выводу, который мне показался подходящим.

Утром я отправился на работу в последний раз. Я был уверен, что больше уже никогда не вернусь в заводскую зону. Даже если не стану охотником, все равно, не вернусь. Найду что-то другое, начну все сначала. Все здесь стало мне чужим, я чувствовал это, как и то, что уже никогда не смогу жить такой жизнью. Но никто не узнал о моем решении, кроме коменданта смены, у которого я попросил небольшой отпуск по состоянию здоровья. Благо отпускных дней у меня накопилось в достатке, а то, что из этого отпуска я выходить не собираюсь, а благоразумно умолчал.

Я отработал тот день так же, как работал годы до того. Я не дал никому повода подозревать, что что-то во мне изменилось. Это и было лучшим решением из всех, что я смог найти – уйти, не попрощавшись, однажды просто закрыть дверь и больше никогда не открывать ее снова. И все же, я не мог поступить так с Роджером.

После окончания смены Роджер, как всегда, предложил мне пойти с ним в бар, выпить пива, и я, к его удивлению, согласился. Конечно, я не собирался напиваться или кутить до полуночи, особенно учитывая, что на следующий день мне предстояло покинуть город и отправиться на охоту за гарпией. Мне лишь хотелось проститься с другом подобающе. И я провел с ним пару часов того последнего вечера моей прежней жизни, слушая рассказы о том, как хорошо он накануне отдохнул в компании одной художницы, картины которой пользуются большим успехом в какой-то маленькой частной галерее на Сорок третьей улице.

Затем я встал из-за стола и сообщил, что устал и собираюсь идти домой.

– Ну, как знаешь, Клайд, – разочарованно пожал плечами Роджер. – Не умеешь ты развлекаться.

– Так, как ты, не умею точно, – ухмыльнулся я.

– Но вижу, тебя все же начало отпускать, – сказал он вдруг. – Это хорошо. Приятно видеть, что ты вернулся в строй. До завтра.

Не вставая со своего стула, он протянул мне свою пухлую ладонь. Я пожал ее и сказал:

– Завтра я не приду, Родж.

– Это как так?

– Взял небольшой отпуск. Ну, знаешь, мысли в порядок приведу, с машиной поковыряюсь.

– А мне чего не сказал?

– Вот сейчас говорю.

– Ну, ты, брат, хорош. А мне завтра, значит, с Нилом в смену становиться?

– Вы вроде неплохо ладите.

– Ага. Только он тупой, как бревно.

– Не ворчи. Сам знаешь, мне это нужно очень.

– Знаю. Заглянуть к тебе на выходных?

– Не стоит, ладно? Хочу побыть один.

Роджер поднял на меня глаза и вдруг спросил так серьезно, как никогда не спрашивал ничего прежде:

– С тобой все будет в порядке, Клайд?

Он спросил это так, словно знал, что я уже никогда не вернусь на завод и не встану с ним в одну смену, словно несмотря на свою ограниченность и твердолобость, он это понял.

– Со мной все будет хорошо, Родж. Обещаю. Спасибо тебе за поддержку.

– Береги себя, – сказал он.

– И ты тоже.

– Увидимся.

Я лишь кивнул, развернулся и направился прочь.

Идя домой, я ощущал свободу, переполняющую и пьянящую. Мне было приятно осознавать, что все кончено, и это я так решил. Я вновь становился хозяином собственной жизни. Но до самой ночи, до момента, когда сон забрал мое сознание, в голове вертелся вопрос Роджера, такой серьезный и искренний:

«С тобой все будет в порядке, Клайд?»

«Со мной все будет хорошо, Родж», – отвечал ему я, засыпая. – «Со мной все будет хорошо».

На этот раз мы покинули город через восточные ворота, и вел я внушительных размеров тягач «Тарантул» с длинным прицепом. Ранее у меня не было опыта в управлении подобным транспортом, но все оказалось не так страшно, как поначалу представлялось. Машина, конечно, слушалась хуже, чем Странник, ее массивность значительно сказывалась на маневренности и скорости, но уже спустя пару часов я привык к управлению и чувствовал себя за рулем вполне комфортно.

Без происшествий мы проехали весь день, делая кратковременные остановки каждые три-четыре часа. И только когда сумерки окончательно сменились густым мраком, Пастырь скомандовал привал на ночлег. Моя спина ныла, и болели ладони. Похоже, что прежде я никогда еще не проводил столько времени за рулем. Выходит, отец был прав – даже самое любимое дело может перестать приносить удовольствие, когда уделяешь ему слишком много времени.

Команда стала разбивать лагерь. Джим расставил вокруг машины двенадцать небольших металлических столбиков, затем Пастырь вынес мобильный био-реактор, и я в очередной раз не поверил тому, что вижу. Эта штуковина, по моим скромным прикидкам, стоила больше, чем весь наш тягач с оборудованием. Ведь, это был миниатюрный источник энергии, работающий на термимах, бактериях, взятых прямиком из био-реактора под Филином. Маленькая частичка дома, ценность которой сложно было бы переоценить.

– Чем вы его питаете? – спросил я у Джима, наблюдая за тем, как Пастырь подключает устройство.

– У нас с собой килограммов десять питательных брикетов. Черный ящик такой, без маркировок, ты видел, наверное.

– Не обратил внимания, – покачал я головой, не отрывая глаз от био-реактора. – А что за брикеты?

– Спрессованный био-материал. Воняют страшно, и на вид дрянь редкостная, но искра ест и не жалуется.

– Искра?

– Так его брат называет. Идиотизм, согласен, – Джим хихикнул и пошел заниматься своим делом, совершенно не заинтересованный в дальнейшем созерцании устройства.

Когда Пастырь включил искру, между расставленными Джимом столбиками забегали электрические разряды – это была наша ограда, периметр, защищающий от непрошенных ночных гостей. На случай, если она не справится, что мне казалось очень маловероятным, с четырех сторон от машины Пастырь установил автоматические пулеметные турели, настроенные так, чтобы открыть огонь по всему живому, что прорвется к машинам. Но, несмотря на все эти меры предосторожности, Грешники, все равно, распределили график дежурств. Все, кроме меня, должны были дежурить по два часа и, покидая пост, будить следующего. Я тоже хотел участвовать, но Пастырь сказал, что мне, как водителю, очень важно выспаться, и с этим нельзя было спорить, ведь, пока я за рулем – ничто не мешает всей остальной команде дремать на борту.

Ночевали мы в прицепе, который оказался разделенным на два сектора. Тот, что находился дальше от кабины, был пуст и предназначался для перевозки пойманных и убитых тварей. Второй сектор был жилой. Тут располагалась миниатюрная кухонька, мониторы, на которых можно было наблюдать за всем, что происходит снаружи, и шесть откидывающихся от стены кроватей, на которых мы и расположились.

Первый час сон отказывался приходить ко мне. Лежа под теплым одеялом, я смотрел на мониторы, в темноту ночи. От мира, который с детства я был приучен бояться, сейчас меня отделяли хлипкие стены прицепа да ограда, которая уже не казалась такой надежной, когда наш лагерь погрузился в сон. В какой-то момент мне показалось, что на одном из мониторов промелькнула тень. Первым дежурил Хирург, и он, расположившись в креслице, казавшемся маленьким под этим мощным человеком, пристально смотрел на экраны. Он сидел так все время своего дежурства, и когда я заметил движение на одном из мониторов, Хирург даже не шелохнулся. В темноте я не мог разобрать спит он или нет, но проверять не стал. Спустя пару минут, на другом мониторе я четко увидел яркую вспышку и снаружи послышался еле различимый электрический треск. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что там, в ночи, что-то есть, и оно желает проникнуть за периметр. Оно, это существо, знает, что мы здесь, и, исполненное злобы, генетически запрограммированное ненавидеть людей, стремится исполнить свое предназначение. Во мне словно струна натянулась. Я весь замер, в ушах грохотали частые удары сердца. Но Хирург всё так же не менял своей позы.

Тянулись минуты, но больше ничего не происходило. Напряжение стало понемногу спадать, и волной накатывала усталость. Несмотря на переполняющие меня страхи, я все же начал проваливаться в сон. В полудреме, я еще видел, как пост Хирурга занял Стив, а после все заполонила темнота, которая заслонила меня от всех ужасов, обитающих в ночи.

Меня разбудил Джим.

– Завтрак! – провозгласил он с улыбкой, когда я открыл глаза.

Я чувствовал, что проспал бы еще часа четыре, но, конечно, не мог позволить себе такую роскошь, а посему быстро поднялся, отгоняя сон, и отправился на завтрак.

Грешники свернули свой лагерь за десять минут, и мы снова отправились в путь. Солнце еще только начинало показываться на горизонте, и внешний мир предстал передо мной в очередном своем обличии, восхитившем красотой. Над землей висел густой туман. Воздух был сырым, холодным и невероятно свежим. После каждого вздоха изо рта вырывалось облачко пара, и я старался вдыхать полной грудью, словно опьяненный этой свежестью. С каждой минутой серость утра отступала, и мир наполнялся светом. Я наблюдал рассвет прямо перед собой. В огненно-красном ореоле восходил колоссальный диск солнца. Мы словно ехали в него, оставляя ночной мрак позади. Я ощущал, будто стал свидетелем некоего волшебства, таинства, лицезреть которое достойны лишь избранные. Пожалуй, нет таких слов, которыми можно было бы с точностью описать мои ощущения. Двадцать четыре с лишним года прожив в большой консервной банке, я чувствовал себя ребенком, для которого всё необычное еще в новинку, который только начинает познавать мир. Солнце восходило так уже миллионы лет, но для меня тогда оно восходило впервые, и я не мог оторвать взгляда от того, к чему Земля давно уже привыкла.

Когда перевалило за полдень, чуть справа впереди показались странной формы скалы. Пепельно-черные, они резко контрастировали с окружающим нас миром, окрашенным преимущественно в серые и желтые цвета. Эти скалы напоминали мне обломанные клыки, торчащие из земли в странном подобии оскала.

– Почти приехали, – сообщил Джим, указывая на эти самые причудливые скалы. – Вези нас туда.

– Мы будем ловить гарпию в этих горах? – спросил я, и Джим неожиданно громко рассмеялся в ответ.

– В чем дело? – спросил я, не сумев скрыть обиду в голосе.

– Прости, Клайд, – он хлопнул меня по плечу, – Это, ведь, совсем не горы. Это же город.

– Город? – до меня не сразу дошел смысл сказанных им слов. – В смысле, город предков?

– Да, именно их. В таких местах проще всего найти гнездо гарпий. Правда, водится там и множество прочей мерзости, с которой лучше бы нам не встречаться.

Я все еще не мог поверить в услышанное. Мы направлялись в город предков. В место, о котором я так много слышал прежде. Джулия восхищалась городами предков. Она так много говорила о том, какое это непередаваемое ощущение, когда соприкасаешься с тем миром, в котором существовали наши праотцы. Ведь, для них этот мир был обыденной повседневностью. Пройти там, где когда-то проходили тысячи людей, взглянуть на места, где они жили, работали, влюблялись, грустили и умирали – кажется, для нее не было большего счастья, чем просто находиться там. Я слушал ее с упоением, сам понимая, что вряд ли когда-нибудь там побываю. И вот теперь, я в составе команды охотников направлялся в эти чернеющие на горизонте скалы, в которых постепенно начал различать очертания высоких зданий города, некогда переполненного жизнью, а ныне мертвого и опустевшего.

Скоро мы выехали на шоссе, как две капли воды похожее на то, по которому мы перебирались через реку в прошлый раз. Мы приближались к городу, и казалось, что эти высоченные здания продолжали расти у меня на глазах. Я и подумать не мог, что эти города настолько колоссальны. Дома тянулись вверх на десятки этажей, и это с учетом того, что природа уже потрудилась, разрушая их ветрами и грозами.

Сначала показались развалины пригорода – чернеющие камни, некогда бывшие стенами и крышами домов, а теперь ничем уже и не намекающие на свое прежнее предназначение. Шоссе вело сквозь них, и впереди нависали строения намного более прочные и массивные, одним своим видом дающие понять, насколько тщеславны, горды собой и амбициозны были их создатели. Скоро они заслонили солнце, и мы въехали в тень мертвого города. Все вокруг казалось настолько огромным, что я чувствовал себя букашкой, медленно ползущей в пыли.

Следы борьбы природы и цивилизации были заметны на каждом шагу. Сквозь металл и бетон проросли деревья. То, что прежде было широкими улицами, разрезающими город, теперь превратилось в леса и болота. На нашем пути встречались бесформенные куски изъеденного коррозией металла. В некоторых еще смутно угадывались формы автомобилей, которые прежде мчались по этим самым улицам, управляемые людьми, возможно такими же, как и я. Мы привыкли считать наших предков этакими полубогами, существами безумными и совершенно отличными от нас. Но, ведь, это не так. Мало кто, пожалуй, произнося это слово – предки – представляет себе обычного человека, так же, как и мы в Филине, спешащего по своим делам, совершенно не заинтересованного в уничтожении мира или его покорении, а просто старающегося прожить свою жизнь так, как ему бы того хотелось.

Мы продолжали медленно ползти, все дальше углубляясь в недра города, название которого, наверное, умерло вместе с его жителями. Наш путь преграждали завалы, деревья и болота, и мне то и дело приходилось менять направление. Я совершенно не представлял, куда именно нужно двигаться, но поскольку никто из Грешников не дал мне никаких инструкций на это счет, я просто продолжал движение, с восхищением и трепетом разглядывая представший предо мной грандиозный памятник умершей культуры.

Тень от высоких зданий приглушала не только солнечный свет. Казалось, что и звуки сюда не проникают. Мы словно ехали по дну каньона. Стены обступивших нас строений, обильно поросшие мхом, сдавливали. Как будто город сжимал в тесках мой разум. Здесь все было совершенно не таким, как на просторах за стенами Филина. Там дышалось легко и свободно, но в этом городе я чувствовал себя неуютно и беспокойно.

Наконец, Пастырь, находящийся со Стивом и Хирургом в прицепе, скомандовал по рации остановиться.

Грешники покинули машину, и я последовал их примеру.

– Стив, – голос Пастыря звучал тихо, не шепотом, но близко к тому. – Ты сегодня останешься у машины.

– Почему? – искренне удивился тот, так же не превышая некоего звукового барьера.

– Я хочу, чтобы с нами пошел Клайд.

– Но, ведь, он водитель, а не я, – запротестовал Стив – Это его работа сидеть в машине. И как он поможет вам, если ни черта не умеет?

– Это не обсуждается! – грубо отрезал Пастырь.

– Отлично! – Стив метнул взгляд полный злости в мою сторону, и я поспешил отвести глаза, чувствуя всю неловкость ситуации.

Я отлично мог понять чувства Стива. Сейчас его променяли на какого-то паренька, который и пушки-то в руках держать не умеет. И несмотря на то, насколько сильно меня обрадовала мысль, что я отправлюсь на охоту вместе с командой, а не буду снова ютиться в машине, я все же был согласен со Стивом. Ведь, и правда, чем я могу помочь на охоте, не имея никаких подходящих навыков, и даже не представляя, чем может оказаться эта гарпия.

– Ты готов? – спросил Пастырь, подходя и протягивая тот же самый пистолет, который он вручил мне во время прошлой вылазки.

– Это и будет экзамен? – спросил я, принимая оружие из его рук.

– Ты все правильно понял. Двигайся вровень с нами. Не спеши и не отставай. Ни шагу в сторону без приказа. Ничего не трогай и никуда не заходи первым. Слушайся во всем меня, и будь готов ко всему. Понятно?

– Да, – подтвердил я, стараясь вложить в голос как можно больше решительности.

– Хорошо. Иди, возьми снаряжение, – он указал на Хирурга и Джима, которые копались в грузовом отсеке, находящемся под жилой частью прицепа.

– Вот, держи, – Джим протянул мне массивный рюкзак. – Тут веревка, паек на сутки, осветительные шашки, ну и много другой полезной ерунды. И тактические очки не забудь, здесь они очень пригодятся.

Я водрузил рюкзак себе на плечи, и Джим помог подогнать лямки. Весило вверенное мне снаряжение порядочно и ощутимо тянуло назад.

Когда все приготовления были закончены, Пастырь обратился к команде.

– Двинемся вон к тому зданию, – он указал на высотку, расположенную дальше по улице. – Оно вполне подходит. Действуем четко по плану и, как всегда, ожидаем всего самого наихудшего.

Глядя на выбранное Пастырем здание, я никак не мог понять, чем это оно отличается от всех прочих, окружающих нас, но, будучи даже не знаком с планом, о котором он упомянул, как я мог вообще о чем-то рассуждать. Мне оставалось только идти туда же, куда и все, и стараться не совершить ошибки. Странно, но я не ощущал страха, который так сильно давил на меня во время первой вылазки. Была тревога, волнение и интерес, но не страх, и, осознав это, я подумал, что, возможно, не так уж и безнадежен, как сам считаю.

Мы двинулись за Пастырем к указанному зданию. Стив, проводив нас взглядом, залез в кабину Тарантула и показательно громко хлопнул дверью. Мне вдруг стало смешно от его ребяческого отношения к такой опасной работе, как охота на тварей. В голове вертелся вопрос, как вообще Стив попал в команду, и чего же он, на самом деле, стоит?

– Как мы будем ловить эту тварь? – обратился я к Джиму, вдруг решив, что неплохо бы и мне быть посвященным в разработанный план.

– Мы заберемся на крышу и поставим маячок. Такую специальную хренотень, которая привлечет гарпию. Дальше будем ждать. Вот только тут есть небольшая проблемка. Скорее всего, она приведет с собой подружек, и нам придется разобраться с ними.

– А вы уже делали такое раньше?

– Конкретно гарпий еще ловить не доводилось. Но схема с большинством тварей схожа. Поверь, гарпия далеко не самая опасная тварь. Все будет, как надо.

Мы медленно продвигались по улице, тщательно обходя заболоченные участки, но держась на достаточном расстоянии он стен домов. Стараясь смотреть себе под ноги, я все же не упускал случая продолжить изучение этого величественного места. Я понял, что именно, кроме заброшенности и разрушений, напоминает мне о том, что этот город умер. Он был абсолютно безлик. Когда идешь по Филину, взгляд то и дело утыкается в вывески и голограммы, но это ничто по сравнению с сияющими улицами городов наших предков. На оставшихся от прошлого изображениях и фотографиях было отчетливо видно, как пестрили эти города рекламами, информационными таблоидами и различными украшениями. Но время стерло все это, обезличив здания, сделав их похожими друг на друга, устранив последние напоминания о том, что некогда здесь жили и двигались тысячи людей.

В неспешном темпе мы подошли к нужному строению, и даже вблизи я так и не понял, чем оно примечательнее остальных. Такое же серое, поросшее разнообразной растительностью и безликое, как и все прочие. Стены его кое-где обвалились, обнажая ребра этажных перекрытий. В некоторых местах виднелись глубокие трещины, идущие от земли до самого верха.

Пастырь поднял кулак, и мы остановились метрах в трех от чернеющего зева, бывшего дверным проемом, ведущим вглубь здания. Самих дверей и даже намека на них тут не было, а чуть в глубине виднелось деревце, проросшее сквозь пол, и тянущее свои ветви к выходу.

Хирург снял с пояса небольшой прибор, чем-то отдаленно напоминающий пистолет, и пройдя к самому входу навел его на проем. Несколько секунд мы все стояли в молчании, явно чего-то ожидая. Затем он обернулся и произнес:

– Карта строения готова.

Кажется, я впервые услышал его голос – низкий, хрипящий бас, очень подходящий для его внешности.

– И где ближайший путь наверх? – спросил Пастырь.

– Впереди, но там завал, – ответил Хирург, глядя на маленький монитор своего прибора. – Нужно будет обойти с левой стороны.

– Веди.

Хирург кивнул и медленно двинулся вперед, постоянно посматривая на прибор, который продолжать держать перед собой.

Я думал, что внутри здания окажется темно, но ошибся. Огромное количество трещин и провалов в потолке и стенах, позволяло солнечным лучам проникать внутрь. Мы шли по абсолютно пустым помещениям. Никаких предметов быта и утвари, видимо, за прошедшие годы сгнившей и обратившейся в прах, который еле слышно скрипел у нас под ногами. Здание было наполнено и массой других звуков, эхом отражающихся от стен. Где-то капала вода, что-то то и дело скрипело, хрустело и осыпалось. Мне казалось, что несмотря на свой вид, этот дом продолжает жить собственной, чуждой нам жизнью.

Вскоре мы добрались до лестницы, и начался наш подъем наверх. Он был не таким легким, как могло показаться на первый взгляд. Путь наш то и дело преграждали обвалы, приходилось перелезать, перепрыгивать и даже проползать очередные препятствия. А в один момент лестница и вовсе пропала, и виднелась этажом выше.

– Сколько нам еще осталось? – спросил Джим и я всецело поддерживал этот вопрос.

Мои легкие горели, а мышцы ног ныли от неожиданной нагрузки, которой прежде не знал мой организм.

– Мы находимся на сорок шестом, – ответил Хирург с безразличием. – А крыша располагается на сорок девятом. Но тут не пройти, придется двигать в другой конец здания, и закончить подъем там.

– Так и сделаем, – согласился Пастырь, и мы снова двинулись в путь.

Похоже, что мои спутники совершенно не знали усталости. После подъема, который, кажется, выжал из меня все соки, они сохраняли бодрость, и я не слышал даже сбитого дыхания. Мне же оставалось держаться из последних сил, теша себя мыслью, что осталось всего только три этажа.

Мы двинулись по длинному коридору, как я предполагал, проходящему через все здание. Но не прошли и десяти метров, как в ушах раздался резкий звуковой сигнал и тут же Джим остановил меня, схватив за плечо.

– Ни шагу дальше, – приказал он тихо.

Не сразу я понял, что звук этот транслировали мне в уши очки, синхронизированные с портативным сканером на поясе Пастыря. Прибор подал сигнал об опасности только нам, и никто другой в здании его не услышал.

– Кто и где? – обернулся Джим к брату.

– Гремлин, – ответил тот. – В комнате справа.

Я замер, боясь даже вздохнуть. Поднимаясь по этой бесконечной лестнице, я совсем и забыл, что кроме препятствий, в этом здании могут быть еще и твари, жаждущие нами поживиться.

Пастырь кивнул Джиму и тот достал пистолет:

– Смотри, как сейчас будет круто, – сказал он мне, улыбнувшись, и рванулся вперед.

В два прыжка он пронесся мимо проема, ведущего в комнату справа, и тут же оттуда раздалось шипение, а за ним свист, и в стену напротив вонзилось не меньше десятка тонких, длинных игл. Но Джим к этому моменту уже прижался к стене с другой стороны, и через секунду развернулся, направив дуло пистолета вглубь комнаты. Прогремела два оглушительных выстрела и из комнаты послышался скрежет и хрипение, переходящие в отвратное, гортанное бульканье.

– Готов, – сообщил Джим и первым вошел в комнату.

Я последовал за ним.

На полу в трухе и пыли лежало существо, размером с крупную кошку. Внешне оно напоминало смесь ящерицы и ежа, с ног до головы усыпанное тонкими иглами. У твари были длинные, когтистые лапы и узкая, короткая пасть с тремя рядами мелких и очень острых на вид зубов. Существо корчилось на полу, продолжая булькать и выблевывать на пол мерзкую зеленоватую жижу вперемешку с бурой кровью. На красных чешуйках отвратительной гадины, в районе груди виднелись два пулевых отверстия.

– Знакомься, – сказал Джим, стоя над существом, корчившемся в предсмертной агонии. – Это гремлин. Он любит засесть за углом, и поджидать. А когда пойдешь мимо, пустит вслед свою иголку. Невероятно ядовиты.

После этих слов Джим направил пистолет на тварь и выстрелил. Голова гремлина разлетелась на куски, оставив на полу красно-зеленое пятно.

– А есть противоядие? – спросил я.

– Есть, – кивнул Хирург, – Но на то, чтобы его вколоть, у тебя будет около двадцати секунд. Потом яд распространится по телу. Спустя минуту ты будешь полностью обездвижен, спустя три – потеряешь сознание. А через пять-шесть минут – умрешь.

Интонация абсолютного безразличия, с которой Хирург сообщил эту информацию, напугала меня гораздо больше, чем сам ее смысл.

– Продолжаем движение, – распорядился Пастырь. – И смотрим в оба. Где одна тварь, там и десять.

Подобное заявление меня совершенно не обрадовало. Глядя на усыпанного иглами и смертельно ядовитого монстра, я прекрасно понимал, почему среди простых людей профессия охотник считается уделом самоубийц и безумцев. Вновь промелькнула мысль о том, чтобы послать это дело к черту. Ведь, еще пару шагов, и такая иголка могла прилететь в меня. Ощущение того, что смерть прошла где-то совсем близко, вызвало дрожь и мурашки на коже. Прежде страх был бесформенным и абстрактным, но теперь он обрел форму. Вот чего стоит бояться, вот почему нужно держаться надежных городов. Устыдившись собственной трусости, я тут же отогнал от себя эти мысли и двинулся за остальными, стараясь вышвырнуть из головы образ мерзкого гремлина.

Оставшийся подъем занял еще минут двадцать, и к счастью, тварей нам больше не встретилось.

Сорок девятый этаж не был крышей здания. Точнее сказать, раньше он не был крышей. Теперь же мы стояли под открытым небом, с четырех сторон окруженные обломками, оставшимися от прежних стен. Тут было холодно и очень ветрено.

Пастырь и Джим принялись устанавливать в центре какой-то прибор, видимо, и являющийся тем самым маяком, который приманит гарпию. Я тем временем осторожно подошел к краю и взглянул вниз. От открывшегося вида у меня закружилась голова, и я тут же отпрянул. Прежде я никогда не бывал на такой высоте. Внизу все казалось невероятно маленьким, и даже наш тягач был похож на детскую игрушку.

Смотреть вниз желания больше не возникало, и я, отойдя от края, стал оглядываться по сторонам. Кругом виднелись такие же проваленные крыши соседних зданий, многие из которых были выше нашего. Отсюда стало видно, что мы проникли в город совсем недалеко. Он черной тучей стелился вдаль, насколько хватало глаз. Меня поражала одна только мысль о том, сколько же он мог вмещать в себя народу, сколько столетий он ширился и поднимался к небесам.

Джим подошел ко мне и сообщил:

– Мы установили маяк. Теперь осталось ждать.

– И сколько ждать?

– А вот этого тебе уже никто точно не скажет. Может, пять минут, а может, и до завтра.

– А может такое быть, что эта штуковина не сработает?

– Может, – кивнул Джим. – Но я бы на это не рассчитывал, – он вновь широко улыбнулся.

Ожидание затянулось почти на два часа. Мы сидели, облокотившись на единственный сохранившейся кусок несущей стены здания, скрываясь от ледяного ветра, свистящего у нас над головой. Никто ни о чем не говорил, и казалось, что каждый углубился в собственные мысли.

Я снова вспомнил Джулию. Забиралась ли она так высоко, во время своих походов? Я не мог вспомнить, говорила ли она мне о чем-то подобном. Мне вдруг захотелось, чтобы она была здесь, со мной рядом. Чтобы мы вместе сидели тут, глядя на серое, осеннее небо, слушая завывания ветра и грея друг друга телами. И снова я ощутил болезненный укол в груди. Как странно и быстро все поменялось. Еще три месяца назад мы с ней были вместе, в Филине, за прочными стенами города, и я был счастлив. У меня была работа, девушка, друг. И вот я здесь. С едва знакомыми людьми, тоскую по ушедшим дням в том месте, где бродят лишь чудовища и призраки далекого прошлого.

– Есть! – провозгласил Хирург, поднимаясь.

Все последовали за ним.

– Двигаются с запада. Три особи.

– Только три, – усмехнулся Джим. – Я думал, будет больше.

– Они будут здесь через пять минут, может раньше, – закончил Хирург.

– Готовимся, – скомандовал Пастырь, снимая с плеча длинное ружье, которое он нес всю дорогу от грузовика. Такое же ружье было и у его брата.

– Лучше пригнись, – посоветовал Джим.

Я последовал его совету, пригнувшись за обломком стены и с интересом наблюдая за тем, что будет происходить дальше.

–- Помните, – крикнул Пастырь, когда вся команда рассредоточилась по разным краям крыши. – Одна из них нужна нам живой.

– Вижу их, – отозвался Джим.

Я выглянул из своего укрытия и взглянул туда же, куда направил свое оружие Джим. На фоне серого неба я смог отчетливо разглядеть три точки, быстро увеличивающиеся в размерах.

Вспомнив, что на мне тактические очки, я быстро нашел в настройках приближение и ужаснулся. Летящие к нам гарпии предстали предо мной во всей своей красе. Скрюченная гуманоидная фигура, словно тело изуродованного тяжелой церебральной болезнью ребенка лет четырех от роду, пальцы ног и рук были необычайно длинными, и каждый заканчивался изогнутым когтем. Огромная, круглая голова, на короткой, толстой шее, маленькие глазки, две узкие щелки вместо носа и огромная пасть с кривыми длинными клыками, выступающими вперед. Это уродливое существо несли по воздуху гигантские кожистые крылья, а за ними виднелся длинный хвост, постоянно находящийся в движении и, по-видимому, служа балансиром для маневрирования в полете.

Уродство гарпий поразило меня. Неужели человек в состоянии создать такое существо? Само их существование казалось настолько противным всему живущему на Земле, что в голове всплывали картинки, которые я видел в музее, изображающие адских демонов из древних религий. Предки, не нашедшие на земле настоящих чудовищ, которых так любили описывать в своих фантазиях, пугая друг друга, решили сами создать их, изуродовав само понятие – жизнь. Только такое объяснение приходило мне на ум, при виде этих отвратительных тварей.

Гарпии приближались, и уже через пару минут, чтобы разглядеть их больше не требовалось приборное приближение.

– Я беру ту, что справа, – сообщил Джим.

– После того, как устраним крайних, подпустим последнюю поближе, и ты ее заарканишь, – последние слова Пастыря предназначались Хирургу, который держал в руках массивную винтовку, со странным, прямоугольным стволом.

– По моей команде, – сухо провозгласил командир.

Гарпии были уже совсем близко. Напряжение висело в воздухе. Я вдруг ощутил, что могу не выдержать этого ожидания. Я будто балансировал на краю обрыва, еле сдерживая крик. Наверное, это и хотел увидеть Пастырь. Сломаюсь ли я или выдержу, смогу ли, вступив в схватку с тварью, сохранить самообладание. И я старался держаться, понимая, что должен следовать выбранному пути, во что бы то ни стало.

– Начали! – крикнул Пастырь.

Через секунду почти одновременно раздались два выстрела. Тварь справа завертелась в воздухе, издав душераздирающий визг, и камнем полетела вниз – Джим пробил ей крыло. Тварь слева сразила пуля в голову, и, падая вслед за первой, она была уже мертва.

– Последняя твоя! – крикнул Пастырь Хирургу. – Не подведи.

Тот высунулся из своего укрытия и вскинул хитрую винтовку.

Тварь, видимо, осознав неожиданную гибель сородичей, словно взбесилась. Пронзительно визжа, она стала пикировать на нас, извиваясь в воздухе, словно бумажный змей. Раздался электрический треск, из винтовки Хирурга с огромной скоростью вырвалась миниатюрная шаровая молния, и, плюясь во все стороны короткими разрядами, унеслась прочь, не поразив Гарпию.

– Твою же мать! – выругался Хирург.

– Всем прижаться к полу! – заорал Пастырь, и я припал к грязному бетону.

Гарпия со свистом и визгом пронеслась над нами, попытавшись схватить когтистой лапой Джима, но тот в последнюю секунду откатился в стону, и когти проскрежетали по полу.

–- Она пойдет на второй заход, – сказал Пастырь, поднимаясь. – Ты готов?

– Теперь не уйдет, – ответил Хирург, его лицо и голос оставались такими же спокойными, как и всегда.

Гарпия сделала круг в воздухе и снова спикировала на нас. Я вжался в пол с такой силой, словно хотел слиться с ним, сделавшись одним целым с бетоном и тем самым спастись.

Хирург снова выстелил из своего ружья, и в этот раз молния настигла цель. Гарпия дернулась и рухнула на крышу, прокатившись еще метра три по бетону, практически, к самым ногам своего обидчика.

– Готова, – выдохнул Джим.

– Похоже, крыло сломала, – сообщил Хирург, без тени страха подходя к лежащей перед нами туше.

– Это неважно, – отозвался Пастырь. – Нам сказали доставить гарпию живой, но не невредимой.

Все Грешники собрались вокруг поверженного монстра, и я, не желая выдавать своего страха, стоял среди них. Гарпию била мелкая дрожь, из пасти текла слюна, а маленькие, желтые глазки, бешено метались в глазницах. Хирург достал из своего рюкзака инъекционный пистолет и вколол ей три дозы какого-то препарата, после чего они вместе с Пастырем принялись связывать ее толстенными тросами.

– А что это за пушка такая? – спросил я Джима, указывая на винтовку Хирурга, отставленную в сторону.

– Это электро-станер. Непомерно дорогая, но весьма полезная штуковина.

– А тварь не очнется? – задал я тут же второй, более волнующий меня вопрос.

– После станера и инъекций, которые вкатил Хирург? – Джим ухмыльнулся. – Будет спать как убитая. Ты не волнуйся, мы свое дело знаем.

Я ощутил, как запылали щеки. И правда, что я суюсь со своими вопросами, когда эти парни охотятся на тварей уже больше десятка лет.

Транспортировать гарпию вниз оказалось нелегким занятием. Связав тварь, ее начали спускать на тросе с крыши. Но, конечно, длины троса не хватало, чтобы опустить существо вниз за один раз. Приходилось спускаться, перехватывать неподвижное тело и ждать, пока оставшийся наверху отвяжет трос и догонит остальных, чтобы повторить операцию. На все это ушло около трех часов, и, оказавшись у входа в здание, я настолько устал, что хотелось лечь прямо здесь, расслабиться и дать мышцам отдых. А, ведь, еще предстояло вести машину. Прежде я думал, что нахожусь в хорошей физической форме. Пожалуй, по меркам Филина так оно и было, но по сравнению с профессиональными охотниками, я оказался еще тем слабаком.

Пастырь и Хирург тащили гарпию за собой по улице, а мы с Джимом шли следом, когда в ушах раздался голос Стива:

– Парни, у нас проблема.

– В чем дело? – тут же отозвался Пастырь.

– К нам двигается Минотавр.

– Хреново, – вставил Джим, явно обеспокоившись.

– Сколько у нас времени?

– Минут пять, может меньше. Он появится у вас за спиной.

– Распаковывай фейерверк и будь готов прикончить гада, – приказал Пастырь. – Джим, беги вперед и помоги ему. Клайд, давай сюда, хватай вот этот трос и тащи вместе с нами – быстрее управимся.

Джим рванулся вперед, и я, несмотря на усталость и замешательство, быстро среагировав, подхватил кусок троса и вместе с Пастырем и Хирургом потащил гарпию к машине. Уже не стараясь обходить заболоченные и опасные участки пути, мы практически бежали, и очень скоро я покрылся потом. Мышцы ныли, воздух обжигал легкие, и болели ладони, но я не позволял себе остановиться, так же как и размышлять о том, насколько опасным и страшным может оказаться минотавр.

Впереди Джим и Стив собирали перед тягачом какую-то установку, похожую на массивный металлический ящик, с несколькими торчащими вверх соплами.

Вскоре сзади раздался гремящий рев, от которого все мои внутренности сжались и перехватило дыхание. Я обернулся, стараясь не останавливаться, и увидел, что же такое представляет из себя минотавр. Мега-червь, гремлин, гарпии – все это казалось уже не таким страшным по сравнению с тварью, которая сейчас преследовала нас. Ростом минотавр был не менее трех метров. Массивные нижние конечности, похожие на звериные лапы, кончались двумя толстыми пальцами, а те переходили в кривые когти, которые при беге врезались в землю. Торс и верхние лапы напоминали человеческое тело. Голова же, чем-то отдаленно напоминающая львиную, была увенчана двумя огромными рогами (или бивнями) выступающими вперед. Хрипя, как разъяренный бык, существо неслось на нас, быстро сокращая расстояние.

При виде этой картины я похолодел от ужаса. Не знаю какая сила удерживала меня от того, чтобы не броситься бежать, куда глаза глядят. Я вцепился в трос и продолжал тащить, стиснув зубы с такой силой, что заболела челюсть, и стараясь больше не оглядываться.

Секунда, две, три… Тарантул был уже совсем близко, но хрипение твари, казалось, раздавалось еще ближе, прямо за нашими спинами. Я слышал грохот шагов минотавра, слышал, как гигантские когти ломают камни и взрывают землю.

– Не успеете! – заорал Джим. – В сторону! Мы дадим залп! В сторону!

Пастырь схватил меня за плечо и потащил за собой вправо, к стене здания. Мы упали на землю, и тут же раздался грохот и треск. Из установки, которую Стив и Джим раскладывали перед нами, со свистом вырвались с десяток ракет и, промчавшись мимо нас, оставляя за собой дымные полосы, поразили минотавра, который оказался всего метрах в пяти позади. Меня оглушил грохот взрывов вперемешку с ревом чудовища. Его отбросило назад, и в сторону отлетала огромная, когтистая рука-лапа. Затем все затихло.

Еще некоторое время я лежал, не шевелясь, не слыша ничего кроме стука собственного сердца и глядя на дымящуюся массу, в которой еще можно было различить черты свирепого существа, преследовавшего нас. «Я жив! Я жив! Я жив!» – только одна эта мысль стучала в висках, вторя частым ударам сердца.

–Ты как? – спросил уже поднявшийся на ноги Пастырь, протягивая мне руку.

Я принял его помощь и поднялся. Голова слегка кружилась, в нос ударила вонь горелого мяса. Я и сам не знал ответа на его вопрос.

– Я жив, и, кажется, сейчас это главное.

– Ты начинаешь понимать, – кивнул он. – Вот что такое профессия охотник. Теперь, поиграв со смертью наперегонки, ты поймешь, что такое жить по-настоящему. Можешь считать это посвящением.

– Вот это было круто, – сообщил Джим, подходя. – Никогда еще не приходилось собирать эту штуковину так быстро. Думал, не успеем.

Глядя в тот момент на Джима, на его довольную ухмылку победителя, с которой он говорил о том, что секунда промедления могла стоить нам жизни, я вдруг понял, кто он на самом деле. Его веселость – не напыщенность, и вряд ли он что-то прятал за ней. Нет, Джим Змей – это настоящей охотник, даже более настоящий, чем его брат. Он безумен, для него охота – это игра, в которой смерть всего лишь проигрыш. Ему нравилась его работа, и даже больше, чем нравилась, он жил ею. И если Пастырь делал свое дело потому, что считал это нужным, стремился победить тварей, искоренить их и вернуть себе планету, то Джим охотился потому, что получал от этого удовольствие. Ему не были нужны идеалы, он ничем не оправдывал своей страсти к работе. Он просто продолжал играть, и пока что, ему удавалось выходить победителем. Стоит ли уважать такого человека, бояться или ненавидеть? Не знаю. Несмотря на это, неожиданно открывшееся мне откровение, я осознал, что оно ничего не меняет. Мне нравился Джим. Если это означает, что я и сам превращаюсь в безумца, ну и пусть. В таком деле нельзя оставаться нормальным. Честно говоря, нормальный человек вряд ли сунется в подобное место. А вот я здесь, и, наверное, это что-то значит. Так кто я такой, чтобы судить Джима в его любви к своей работе? Каждый сам выбирает свой путь, и, похоже, что я свой выбрал.

– Посмотрим, что там можно прихватить? – обратился Пастырь к Джиму.

– Думаешь, после фейерверка там что-нибудь осталось?

– Осмотреть тварь лишним не будет.

Братья двинулись к останкам минотавра, а Хирург и Стив потащили гарпию к грузовику, и я последовал за ними.

Дойдя до машины, я сел, облокотившись спиной о колесо, откинул голову назад и закрыл глаза. Я чувствовал себя очень странно, как-то отрешенно. Словно все случившееся произошло не со мной. Не было никаких мыслей и желаний. Я дышал, я чувствовал и слышал, и казалось, что в тот момент мне не хотелось ничего другого. Я словно, сам того не понимая, наслаждался тем, что живу.

Не знаю сколько я просидел так, в какой-то момент, похоже, даже задремал. Никто не мешал мне, пока я сам не открыл глаза. Команда собирала снаряжение, и готовилась к отъезду. Мои мышцы болели, но, все же, пересилив себя, я поднялся и направился к остальным, чтобы принять участие в деле. Расслабляться было рано, мы все еще находились в городе, населенном огромным количеством кровожадных и смертельно опасных существ.

Путь обратно казался невероятно длинным, но прошел без происшествий. К тому времени, как мы остановились на ночлег, я уже с трудом удерживал отяжелевшие веки. Потому во второй раз ночевка за стенами Филина меня совершенно не пугала. Я ее просто не запомнил. Даже ужинать не стал, а только лег на узкую и неудобную койку, и сразу же забылся сном.

К середине следующего дня мы добрались до Филина. В этот раз процедура досмотра в шлюзе заняла около часа.

Оказавшись на улицах родного города, я вдруг ощутил некую чуждость. Словно я не был здесь очень давно. Как же сильно этот город был не похож на того мертвого гиганта, чьи останки служат теперь обиталищем ужасных чудовищ. Маленькие улицы, маленькие домики, серые люди, все такое практичное, точное и ничего лишнего. Посмотрев на это, можно понять, насколько мы отличаемся от наших предков. Нет больше в людях величественности, нет амбиций, нет стремлений все познать, постичь и подчинить. Мы, словно уменьшились в размерах, поменяв амбиции на страх, великие идеи и стремления – на желание прожить, как можно тише, спокойнее и зауряднее. Пастырь прав, нам нужно отбить Землю, пока еще не поздно, пока еще есть люди вроде Джулии, внутри которых горит огонь познаний, и он сильнее страха. Если вымрут такие люди, следом вымрет и все человечество.

Я остановил Тарантул в гараже и, попрощавшись с остальными, отправился домой. Мне очень хотелось поскорее принять душ, затем наесться до отвала и, забравшись под одеяло, проспать часов двадцать. Все эти простые бытовые мелочи становятся намного более ценными, когда ты их лишаешься, хотя бы и ненадолго.

На выходе из бара меня догнал Джим.

– Клайд, – окликнул он, и я остановился. – Завтра приходи за своей долей.

– Угу, – промычал я в ответ, собираясь продолжить свой путь, но, кажется, это было не все, что он хотел сказать.

– Брат просил передать, что ты прошел экзамен и принят в команду. Если сам еще хочешь, конечно, – он хитро так улыбался, ожидая моего ответа.

Мне вдруг захотелось рассмеяться. Хочу ли я быть охотником? После всего пережитого сегодня, после того, как чуть не погиб от лап гиганта-минотавра? Неужели им пришло в голову задавать такой вопрос?

– Ну, конечно, хочу, – ответил я искренне и понял, что не могу сдержать улыбки.

– Я знал, что ты такой же, как и мы, – ответил Джим, по-приятельски толкнув меня в плечо. – И я рад этому чертовски. До завтра.

Я кивнул в ответ, развернулся и отправился домой. «Вот и свершилось», – думал я. Свершилось то, чего, как мне казалось еще совсем недавно, не произойдет никогда. Я стал охотником. Хорошее настроение грозило взорвать меня изнутри. «Чего это я так радуюсь тому, что принят в организацию потенциальных смертников?» – спросил я самого себя, но не нашел ответа. Не очень–то и хотелось его искать. Лишь одно имело значение – я добился того, чего хотел. Я изменил свою жизнь, в корне поменял все, и теперь уже ничто не будет таким, как раньше. Гордость опьяняла. Я стал одним из Грешников. Теперь я охотник. Я – охотник!

С того дня как меня приняли в команду Грешников, время словно ускорило свой ход. Дни пролетали незаметно, но при этом жизнь, казалось, стала намного ярче. Я не чувствовал ни капли сожаления о том, что оставил позади. Ни прежняя работа, ни люди, с которыми раньше тесно общался, ни что из этого не тяготило меня. Лишь воспоминания о Джулии временами всплывали в моей голове, и им сопутствовала тупая боль и горечь, все большее напоминающая скорее легкую печаль, чем тяжесть утраты. Ее образ терялся, становился похож на что-то искусственное и мертвое, и вызывал все меньше эмоций. Я освобождался от бремени потерянной любви и был полностью доволен своей жизнью.

Оставив работу в заводской зоне, я вскоре лишился и предоставленного городом жилья, но проблемы это не составило. На деньги от заданий я смог позволить себе арендовать апартаменты одновременно ближе к центру города и к бару "Кожа да кости". Мое новое место проживания находилось на втором этаже, с широким балконом, выходящим к фасаду одного из многочисленных клубов Филина, которые предлагали разнообразные вечерние программы от показа кинофильмов и шумных вечеринок до исторических выставок и лекций видных городских ученых. Меня это только радовало. По вечерам я любил стоять там, глядя на людей внизу и ощущая некое единение с городской жизнью, и одновременно чувствуя свое отличие от большинства. И первое, и второе ощущение доставляли мне удовольствие.

Сделавшись одним из Грешников, я стал много времени проводить с командой и, соответственно, начал, понемногу вливаясь в коллектив, узнавать каждого члена нашей группы лучше. Стив относился ко мне всё так же холодно, но скоро перестал отпускать язвительные замечания и старался просто держаться в стороне, ограничиваясь чисто деловым общением. Впрочем, это было весьма взаимно. В свободное время его не часто можно было увидеть среди нас, и казалось, что остальные поддерживают с ним не многим более теплые отношения. Хирург и Пастырь же наоборот, практически, все свое время проводили в логове или в баре, и даже жили они, как и Джим, в другом крыле того же здания. Первый часто пропадал в медицинском блоке, и я ни разу не видел, чтобы он вел длительный диалог с кем-либо кроме Пастыря. Как сказал Джим, эти двое вместе были в рядах койотов, где и познакомились, вместе оттуда ушли и собрали Грешников, и Пастырь единственный, кому Хирург доверяет, однако, вряд ли и ему известно о прошлом этого человека многим больше того, что он переселенец из Горизонта.

Наш лидер же вел довольно активную деловую жизнь. Он постоянно находился в поиске новой работы, следил за всеми новостями о тварях, их нападениях и происшествиях за пределами стен города, часто вел деловые переговоры с людьми, среди которых я замечал и военных, и городскую элиту, и приезжих из других городов, и даже наших конкурентов. Под конкурентами я подразумеваю команду койотов, а именно – их командира Роланда по кличке Серый Койот, который всегда приходил в одиночку и общался только с Пастырем. Это был высокий, худой мужчина преклонного возраста. Его вытянутое лицо с тонкими бледными губами и длинным острым носом разрезали глубокие морщины. Над левым глазом красовался широкий шрам, и веко под ним было всегда полузакрыто. Пепельные волосы были аккуратно зачесаны назад, а осанка, движения и манеры выдавали прошлое военного, решительный характер и холодную, педантичную натуру. Он, конечно, был не частым посетителям в нашем заведении, но порой получалось так, что и мы, и они претендовали на один и тот же заказ, и тогда приходилось встречаться и искать выход из положения. Такие ситуации случались редко – обычно либо заказчик напрямую обращался к одной из команд, либо работы хватало на всех.

Джим, как и Пастырь и Хирург, и я теперь, не имел другой жизни, кроме своей команды, потому, видимо, он так и проникся ко мне. Нам обоим требовалось общение, и мы нашли друг в друге много общих тем и интересов. В отличие от остальных членов команды, с которыми меня связывала работа, Джима я достаточно скоро смог назвать другом. Он не любил впустую тратить свое свободное время и был склонен к безумному веселью. Казалось, что он проживает свой каждый день как последний, ни о чем не жалея и ничего не пугаясь. И я очень быстро поймал его волну. Порой до самого утра мы вместе бродили по городским клубам и барам в поисках мимолетных друзей, горячей и поддельной любви случайных красавиц, ну и, конечно, искусственного удовольствия, даруемого алкоголем и специальными препаратами. Мы проваливались в это с головой, и я впервые в жизни чувствовал, что живу так, как хочу, и ни в чём себе не отказываю. Я перестал думать о будущем, перестал жалеть о прошлом, живя лишь тем, что хочется сегодня, сейчас хочется, а достаток в деньгах делал возможным, практически, все прихоти.

Но весьма скоро я осознал, что истинный охотник по-настоящему живет лишь то время, которое он проводит за стенами города под колпаком. Открытый мир и, правда, был наркотиком для сознания, его опасности и тайны манили к себе. Страх, восторг, нетерпение – чистые, неподдельные эмоции, которые можно было ощутить только там, вдали от серой и нудной городской жизни. В стенах мы были словно в клетке. Все казалось таким пустым. И от задания к заданию мы старались занять себя чем-то, чтобы пролетел еще один день, а за ним еще один, и только там, снаружи, время не хотелось ускорять ни капли.

Мир за стенами тоже менялся, снова и снова преподнося мне сюрпризы, первым из которых был снег. Я видел его на записях, но вживую все оказалось совершенно иначе, как и со всем другим, пожалуй. Крупные белые хлопья замерзшей воды кружились в воздухе, гонимые ветром, и укрывали землю слепящим покрывалом. Этим зрелищем хотелось наслаждаться бесконечно, как и звездным небом, и рассветом, и гремящей летней грозой. Пейзажи и явления природы рождали во мне некую первобытную простоту. Я чувствовал близость к чему-то родному. Снег навевал мне странное ощущение, которое сложно описать. Как будто ты силишься вспомнить, что-то из очень далекого прошлого, и не можешь, но знаешь, что в тебе уже прописаны эти воспоминания. Так, словно я уже видел все это, видел когда-то очень давно, может, в какой-то иной жизни. От этого становилось и грустно, и одновременно так спокойно. Каждый выход за стену чем-то напоминал мне встречу с близким другом, которого не видел уже очень много лет, но никогда не переставал помнить. Хотелось лишь слегка улыбнуться и мысленно сказать миру: "Я тебя знаю. Мы не чужие с тобой. Прости, что меня не было ТАК долго. Но, вот я теперь здесь, и ты здесь, и это значит, что все только начинается".

Наступившая зима принесла с собой не только снег, но и ужасный холод, который так же стал для меня открытием. После первой же зимней вылазки я три дня провалялся с температурой, рвущем горло кашлем и отвратительным насморком. Ослабленный иммунитет жителей города, изнеженных постоянным комфортом контролируемого климата, давал о себе знать, и не помогли даже инъекции Хирурга, которые он делал нам перед каждым выходом.

Я постепенно постигал ремесло охотника, узнавая о населяющих мир, смертоносных существах и способах борьбы с ними. Все оказалось именно так, как говорил мне Джим еще в самом начале нашего с ним знакомства. Нужно было просто следовать определенным правилам, не допускать ошибок и быть всегда готовым к любым неожиданностям. Особый подход был найден, практически, ко всем тварям, и у всех оказывались слабые места. Видимо, сами не будучи идеальными наши предки не могли создать идеальных существ, а, может, они специально сделали легионеров уязвимыми, чтобы в случае, если собственное оружие обернется против них самих, как в общем-то и случилось в итоге, был шанс бороться и побеждать.

Каждый из легионеров действовал по определенной системе и не мог импровизировать, так как, по сути, создавался лишь как биологическая машина, выполняющая определенные задачи. Арахнид – огромная паукообразная тварь – редко уходит далеко от своего логова, очень опасен в ближнем бою, но медлителен, очень глуп и совершенно беззащитен на открытом пространстве. Страж – слепое существо с длинным, подвижным хвостом, напоминающее смесь ящера и человека – всегда нападает из укрытия и, теряя эффект неожиданности, в открытом бою больше, чем с одним противником, не представляет особой опасности. Мега-червь с трудом меняет направление движения и потому легко ловится на минные ловушки. Гремлин очень ядовит, но весьма слаб, и один точный выстрел уничтожит тварь. Бронированный крокодило-подобный берсеркер может разорвать человека на части мощными лапами, но не умеет делать засады, атакует всегда в лоб и легко обнаруживается на расстоянии. Этот список можно продолжать очень долго. Есть лишь пара видов тварей, встреча с которыми не рекомендуется, в принципе, и найти подход к которым очень сложно, но, слава Богам, и шанс встретиться с такими существами весьма невелик.

Однако, не одни лишь твари представляют опасность за стенами городов. Не стоило забывать о том, что там, снаружи, мы, вопреки ощущениям, были не одиноки. Большинство жителей городов никогда не покидают их надежные стены, а просторы нашего мира так велики, что встретить других таких же безумцев, как и мы, шанс небольшой, но когда такие встречи, всё же, происходят, они далеко не всегда заканчиваются хорошо.

Впервые я узнал об этом, проработав с Грешниками месяца три или чуть больше. Зима тогда была в самом разгаре. Мы возвращались в город после шести дней изнурительной охоты на лукса. Эта тварь, размером с крупную лошадь, имела какие-то уникальные органы, позволяющие ей испускать мощный электромагнитный импульс. Именно эти органы и требовал заказчик добыть. Сам лукс оказался не большой проблемой для нас – вся походная техника была надежно экранирована. Но вот найти гадину стало не самой простой задачкой. В течение трех дней мы колесили по снежной пустоши, обыскивая места, в которых тварь замечали в последние пару месяцев. Никто не ожидал такой затяжной прогулки. Знали бы, однозначно не пожалели бы выгнать из гаража Тарантула, а не Серого Странника, лишенного комфортабельных условий для долгих поездок, особенно в холодное время года. Мы уже повернули назад к Филину, когда поступила новая информация о встрече с луксом, что в итоге и навело нас на монстра. Не представляю, как мы смогли бы работать, не имея общей планетарной сети, в которую в режиме реального времени вносилась информация со всего мира. На уроках истории в школе нам рассказывали, что где-то далеко на востоке есть город Феникс. Его жители первыми смогли установиться связь со спутниками, висящими на орбите Земли в автономном режиме. Таковых осталось не слишком много, большинство так или иначе выходили из строя и падали на планету, но несколько, все же, уцелели, их автоматика продолжала функционировать исправно и корректировать орбиту. Благодаря этим нескольким уцелевшим обломкам прошлого была воссоздана всемирная информационная сеть. После этого города смогли установить постоянное сообщение между собой и делиться данными. А при наличии денег можно было подключиться к спутнику и наблюдать видео с орбиты с незначительной задержкой, что заметно облегчало поиск нужных мест и тварей. Но появилось все это лишь около ста пятидесяти лет назад, а, ведь, охотники работали и до того, и в то время, наверное, уровень смертности среди них был во много раз выше.

Мы возвращались домой усталые, замерзшие, и все же, довольные тем, что выполнили свою работу. День был в самом разгаре, но несмотря на ясную погоду и отличную видимость, я вел машину осторожно. Лежащий на земле снег делал окружающую местность настолько однообразной, что сбиться с курса было несложно даже при наличии навигационного оборудования.

До Филина оставалось часов шесть-семь дороги, когда радар показал, что навстречу нам движется крупный транспорт. Джим, по обыкновению составляющий мне компанию в кабине, пощелкал по приборам и задумчиво произнес:

– Опознавательных маяков нет. Они не из наших.

– А откуда тогда? Из Горизонта? – спросил я.

– Вряд ли. Их опознаватели у нас тоже определяются. А на этих вообще никаких маяков.

– Это плохо?

– Возможно…

Джим хлопнул ладонью по окошку, связывающему кабину и салон, и когда оно открылось, сказал:

– У нас тут транспорт без опознавателей нарисовался.

– Крупный? – услышал я голос Пастыря.

– Ага, – ответил Джим, глядя на радар. – Побольше нас. Как думаешь, кочевники?

– Похоже на то, – ответил Пастырь. – Останавливай машину, нужно быть готовыми к «теплой» встрече.

Я остановил Странника и услышал голос Стива за спиной:

– Что они забыли тут? За Филином, ведь, ничего нет. Я думал, они шастают, в основном, на юге.

Ему никто не ответил. Из салона позади слышалось, как расчехляют и заряжают оружие.

Джим достал из кобуры свой пистолет, проверил обойму и снял с предохранителя. Я последовал его примеру и спросил:

– Нас ждет бой?

– Такой вариант весьма вероятен, – безразлично ответил Джим.

– Кто такие кочевники?

– Преступники, в основном. Мы выкидываем их из Филина, и многие другие города поступают так же. Большинство быстро погибают, остальные сбиваются в группы. Опасные и больные на всю голову ублюдки, проще говоря.

– Но откуда они могут взять транспорт и оружие?

– Горизонт, – сообщил Джим, и из его уст название этого города прозвучало, как ругательство.

– Они что, торгуют даже с изгнанниками? – удивился я.

Конечно, ближайший к нам город имел весьма дурную репутацию и был известен своими преступными группировками и высоким уровнем смертности среди населения и приезжих, но мне, все равно, с трудом верилось, что они будут продавать технику или оружие тем, кого остальные отвергли.

– Они торгуют со всеми подряд. А еще кочевники совершают нападения на рейды и торговые колонны. Ну, и охотниками тоже не брезгуют. Так что, будь готов.

Слова Джима заставили меня забеспокоиться. Одно дело вести бой с тварями, а совсем другое – с людьми. Охотясь на тварь, ты знаешь, чего ждать. Люди же непредсказуемы, и порой их свирепость и кровожадность даст фору любому легионеру. В конце концов, именно люди создали легионеров, именно они вложили в них ненависть, а те были лишь куклами, безмолвным оружием, так кто тогда из нас опаснее?

Скоро в поле зрения появилась жирная, черная точка, отчетливо видная на фоне белого ландшафта, и стала медленно увеличиваться в размерах.

– Будут здесь через пару минут, – сообщил Джим назад. – Явно нас уже заметили.

– Ты их просветил? – спросил Стив.

– Пока еще далековато.

– Откатись чуть в сторону, – приказал Пастырь, – И встань к ним боком.

Я выполнил его распоряжение и теперь мог наблюдать за приближающейся к нам машиной только в боковое окно. Очень скоро я смог разобрать, что именно к нам движется. Явно их транспорт претерпел значительные изменения, так как я с трудом узнал в нем очертания все того же Серого Странника в совсем старом кузове Е5, только теперь он больше походил на железное чудовище. Вручную обшитый тяжелой броней, он обзавелся конусовидным наростом на крыше, из которого торчал ствол крупнокалиберного пулемета.

– Внутри четверо, – сообщил Джим.

– Значит, у нас будет небольшое численное преимущество, – отозвался Пастырь. – Это уже неплохо. Так... Клайд, ты оставайся за рулем, Хирург – давай к пушке, остальные – наружу.

Джим покинул машину, и я остался один, продолжая наблюдать за приближением монструозной машины. Их пулемет уже смотрел в нашу сторону, и я тогда почему-то был точно уверен в том, что просто так все это не обойдется. Скоро Джим появился спереди, присел с правой стороны от капота, примостив на него свою винтовку и прильнул к оптическому прицелу. Стив и Пастырь расположились у задней части кузова.

Грузовик остановился метрах в двадцати от нас, и из него вышли двое. Первый, что держался чуть впереди, был среднего роста и плотного телосложения, шедший за ним был выше на две головы и сильно больше в плечах. В остальном же, они были идентичны. Оба в бронежилетах и с короткими винтовками в руках, облаченные в серую, поношенную форму военного образца. Их головы закрывали капюшоны, из-под которых виднелись массивные очки, а нос, рот и подбородок скрывались под серыми, утепленными повязками. Тот, что шел первым, оставил винтовку болтаться на ремне и, подняв руки, начал медленно приближаться. Второй остался у машины, держа оружие наготове, но не направляя его на нас.

Навстречу им вышел Пастырь, держа в руках массивный дробовик – одна из двух его любимых пушек, которую он ласково называл "Счастливчик". Они начали медленно сближаться. Я чувствовал, как растет напряжение, и рука машинально крепче сжала пистолет, указательный палец лег на спусковой крючок.

Они встретились, практически, ровно на середине между нашими машинами. Я видел, как ведется оживленный диалог, но не слышал ни слова. Пастырь не изменил позы, и было видно, что отвечал он короткими фразами, в то время, как другой говорил много и активно жестикулировал. Диалог продлился не больше трех минут, и по тому, что я видел, в нем не проскользнуло никакого намека на агрессию. Видимо, придя к какому-то соглашению, они начали расходиться, а точнее говоря, пятится назад, не упуская друг друга из виду.

Казалось, что все обошлось, и скоро мы спокойно поедем дальше, когда, пройдя примерно половину пути до своей машины, первый сделал резкий жест пальцами, и второй, молниеносно среагировав, ринулся в сторону, схватив в руки винтовку и пустив точную очередь по нашей машине. Пули забарабанили по броне, но, конечно, не пробили ее. Хотя, похоже, не в этом была цель его стрельбы, так как наш противник с невероятной скоростью начал сближение. Первый тоже схватился за винтовку, но Стив, находившийся за спиной Пастыря под прикрытием грузовика, оказался быстрее и произвел один точный выстрел в голову кочевника. Того отбросило на снег, и брызги крови окрасили белое покрывало земли в алый цвет. Пастырь ринулся обратно к машине, в то время, как у меня над головой прогремел выстрел из пушки, и надстроенная на их крыше пулеметная башня вспучилась и плюнула во все стороны языками пламени, так и не сделав не единого выстрела.

Второй противник продолжал сближение, делая короткие очереди и постоянно меняя траекторию бега, из-за чего Джим, ведущий ответный огонь не мог поразить цель, и пули лишь вспахивали снег. Движения и скорость нападавшего поражали меня своей быстротой и резкостью. Когда нас разделяло метра три, он прыгнул и в следующее мгновения оказался у нас на капоте. Я не мог поверить своим глазам. Быстрым и точным ударом ноги он выбил винтовку из рук Джима и тот рухнул спиной на снег. Я увидел, как наш враг вскидывает оружие, намереваясь сделать решающий выстрел и оборвать жизнь моего друга. Раньше, чем я успел что-то осознать, я сделал единственное, что мог: вжал педаль газа, и странник рванулся вперед. Потеряв равновесие, стоявший передо мной человек рухнул на лобовой щиток. Я тут же надавил на тормоз, машина дернулась, и он слетел на землю.

Из-за другой машины кто-то начал активно вести огонь в нашу сторону. Пули стучали по обшивке грузовика. Стив вел ответный огонь короткими очередями. Но в тот момент я думал лишь об ублюдке впереди, и снова вжав педаль газа, был готов прокатиться по нему, в последний момент заметив как тень человека быстро метнулась в сторону.

«Как он это делает? Кто он такой, черт возьми?»

Я снова остановил машину.

Прогремел второй выстрел из пушки, и в камере заднего обзора я увидел, как вспучилась и загорелась кабина грузовика. Ответная стрельба прекратилась. Я стал пристально всматриваться в окно, ища врага, но тот оказался проворнее. Дверь кабины с моей стороны резко распахнулась, я ощутил, как в плечо впились сильные пальцы, и боль прокатилась по телу, в глазах потемнело. В следующий момент меня резким движением вышвырнули из машины, и я покатился по снегу, отчетливо услышав звук захлопывающейся двери.

Наш грузовик ринулся вперед, промчался по дуге. Затем в кабине прогремело два выстрела, и машина медленно остановилась. Я пошевелился и ощутил, как острая боль пронзила левое плечо.

– Клайд! – Джим бежал в мою сторону. – Ты как?

– Жить буду, – процедил я сквозь зубы, переворачиваясь на спину и морщась от боли.

Джим кивнул, и, вскинув оружие двинулся дальше. Я посмотрел в сторону грузовика. Спереди его обходил Стив. Сзади Джим распахнул дверь и сразу пустил внутрь короткую очередь. Затем, убедившись, что сопротивления нет, он скрылся в машине.

Со стороны нашего Странника бежал Хирург. Бросив оценивающий взгляд в мою сторону, он не стал останавливаться. Пересилив боль, я сел и увидел, как Хирург опустился возле Пастыря, который прижимал обе руки к правому бедру, и снег под ним стал красным от крови.

Вскоре Джим снова показался из машины и подбежал к брату. Я медленно поднялся, стараясь не шевелить левой рукой.

– Какого хрена ты делал?! – услышал я голос Стива.

Подняв голову, я обнаружил, что он стоит рядом и лицо его перекосило от гнева.

– Ты же нас открыл, придурок!

– Пошел к черту, – огрызнулся я, не имея никакого желания объяснять ему смысл моих действий.

– Как он у тебя машину отнял? Ты, мать твою, совсем немощный?!

– Заткнитесь, оба! – рявкнул Хирург прежде, чем я успел хоть что-то ответить Стиву.

Он и Джим вели Пастыря к машине, а тот закинув руки им на плечи прыгал на левой ноге. Его правая штанина с внешней стороны пропиталась кровью до самого сапога.

Я двинулся за ними пытаясь привести мысли в порядок и выстроить цепь произошедших событий. Я, действительно, видел парня, который смог одним прыжком оказаться на капоте нашей машины и был настолько силен, что сумел вышвырнуть меня из кабины как мешок с дерьмом? Или мне все это почудилось? Ведь, такое просто невозможно. Но, как тогда объяснить все произошедшее?

Хирург завел Пастыря в кузов, а я спросил у оставшегося снаружи Джима:

– Как он?

– Бывало и хуже. Это просто царапина для него.

– Этого бы не случилось, если бы не ты, – прорычал Стив, стоявший рядом.

– Может, ты, наконец, умолкнешь? – обернулся я в его сторону. В тот момент меня особо раздражало его лицо, перекошенное, крысиное, с этим уродливым пушком под носом.

– А может, ты, наконец, освободишь нас от своего присутствия?! – парировал он.

Но я не успел ответить: в следующую секунду Джим схватил Стива за шиворот и с глухим ударом прижал к машине.

– Еще слово, и я обещаю, что вобью тебе нос в череп! – рявкнул он, и, кажется, эти его действия одинаково удивили как Стива, так и меня.

Ни разу прежде я не видел Джима в таком гневе. Один раз он начистил морду зарвавшемуся вояке в клубе, но и тогда не прекращал улыбаться, словно, просто играл. Сейчас же я видел в его глазах настоящую злобу, и охотно верил в то, что он может в любой момент исполнить свою угрозу. Стив, видимо, тоже это видел, так как в его взгляде я прочитал недоумение и страх.

– Джим, – окликнул я друга, не зная, чем продолжить фразу, и чувствуя внутренний дискомфорт и легкий стыд за то, что за меня заступились, да еще таким вот образом.

– Успокоился? – спросил Джим уже тише.

Стив только отвел глаза и поднял ладони вверх. Джим отпустил его и обернулся ко мне.

– Я еще не поблагодарил тебя, Клайд, – сказал он и, кажется, это стало вторым поступком Джима за пару минут, который ввел меня в ступор.

– Ты мне жизнь спас, дружище, – продолжил он. – Я твой должник.

– Ну... мы же – команда, – проговорил я в ответ.

– Лучшая команда, – он положил руку мне на плечо. – Давай-ка взглянем на этого урода.

Мы обошли машину и, открыв дверь со стороны водителя, Джим вытащил мертвое тело. В его затылке зияли две дыры от пуль, а лицо превратилось в фарш. Зрелище было отвратительным, но я не ощутил ни приступа тошноты, ни испуга. И лишь один вопрос вертелся у меня в голове.

– Ты видел, что он творил, Джим? – спросил я, не отводя глаз от мертвеца. – Кто такой этот сукин сын.

– Модификант, видимо, – ответил тот, переворачивая ногой неподвижное тело.

– Модификант? – переспросил я, не понимая, о чем речь.

– Мы уже встречались с похожим выродком, пару лет назад. Тот, по-моему, был даже круче.

– Я не понимаю, как такое возможно?

– Генетика, – услышал я голос Хирурга.

Он опустился на корточки и оттирал снегом руки от крови.

– Еще один подарок от предков, – говорил он так, словно вел лекцию. – Считается, что они могли чуть ли не одним уколом перекодировать ДНК любого существа. Никакого хирургического вмешательства в их медицине вообще не было. С помощью этих технологий они могли поменять, например, цвет волос, кожи, глаз, а могли и дальше пойти. Еще до легионеров они активно модифицировали людей. Сильнее, быстрее, умнее, и все такое, – он поднялся и поманил меня рукой. – Иди сюда, я осмотрю плечо.

Я прошел к кабине и сел в дверях, сняв куртку и свитер. Хирург беглым взглядом оглядел заметно посиневшее и опухшее плечо и заключил:

– Трещина в кости. Пока дам тебе обезболивающее, а будем дома – вколю регенератор. Поболит с неделю.

Он скрылся в кузове и скоро вернулся, держа в руках пистолет для инъекций и ампулу с прозрачной жидкостью.

– Но откуда такие люди берутся сейчас? – спросил я, продолжая интересующую меня тему.

– Говорят, что где-то в Горизонте есть лаборатории, которые занимаются подобными технологиями. Они продают инъекции модификаторов.

"Опять Горизонт", – подумал я, – "Что за мерзкий город!".

– И что, можно вот так просто приехать в Горизонт, заплатить и получить супер-силу?

– Это не так сказочно, как тебе кажется, – ответил Хирург, заряжая ампулу в пистолет.

Он откинул мою голову, прислонил пистолет к шее, и я почувствовал легкий укол.

– Эта технология плохо изучена, – продолжил он, убирая пистолет. – Лишь тень того, что было у предков. Мы сами не знаем, чем пользуемся. А этот парень, скорее всего, жил бы недолго и, возможно, весьма мучительно. То, что давало ему такую силу, одновременно и разрушало его организм.

– Хватит болтать, – раздался из кузова голос Пастыря. – Что там с кочевниками?

– Все мертвы, – отозвался Джим. – В машине ничего полезного не нашел.

– Тогда спалите ее, к черту, и поехали.

Джим и Стив принялись выполнять поставленную задачу, а я прошел к кабине и обнаружил, что сиденье, руль и приборная панель заляпаны кровью. В стене за спиной водителя образовались две рваные дыры. Хирург стрелял из кузова, видимо зная, кто его соперник, и не открыв переговорного окошка. Отличный выстрел, учитывая, что он был сделан вслепую. Выругавшись про себя, я вытащил из-под сиденья тряпку и, обваляв ее в снегу, постарался оттереть кровь, насколько это было возможно. После укола боль утихла, практически, сразу, но рука слушалась плохо.

Вытирая кровь, я вдруг задумался о том, чем занимаюсь. Здесь, на этом самом месте только что умер человек, а я не чувствую ничего. Ни отвращения, ни жалости, вообще ничего. Убираю его кровь так, словно это обычная грязь. Да, он бы мог убить меня, и убил бы при возможности, но, ведь, все-таки это был человек, а не легионер. Неужели я так очерствел всего за несколько месяцев этой работы? Но развивать эту тему мне не хотелось. Я просто вытер кровь, выкинул тряпку и, почистив руки в снегу, стал дожидаться остальных.

Джим и Стив закинули тела убитых кочевников в грузовик, установили несколько зажигательных зарядов, и скоро машина полыхнула. Беспощадное пламя принялось неистово и жадно пожирать все, что находилось внутри.

Вести теперь я не мог, поэтому за руль сел Джим, а я расположился рядом.

– Тупые уроды, – ухмыльнулся он, когда мы отъезжали. – Не знали, с кем связались.

А, ведь, они могли бы сказать то же самое, окажись в победителях. Но мы продолжили путь, а они навсегда остались там, на снежных просторах, и их тела сгорают в машине. А мы будем жить дальше. Забудем об этом, превратим в забавную историю, которая поразит слушателей, восхитит девушек, обрастет несуществующими подробностями, и в итоге либо сгинет без следа, либо станет байкой для посиделок в баре. И дело не в том, что мы злые или жестокие, не в том, что мы хладнокровные убийцы, а в том, что, просто, не имеет смысла задумываться об этом, не имеет смысла корить себя или обвинять в чем-либо. Такое случилось не впервые и случится еще не раз. Лишь одно имеет значение – мы живы, а они – нет. Как там говорилось в прошлом?

"Се ля ви".

Та зима, казалось, длилась бесконечно долго, но как-то незаметно оборвалась. Помню, как в очередной раз покинув город, я обнаружил, что белое покрывало, сковавшее мир на четыре с лишним месяца, вдруг исчезло. Остались только жалкие кучки талого снега, которые то тут, то там бросались в глаза на фоне черной земли. Это было так неожиданно, словно я и не думал, что весна когда-нибудь наступит. Было еще холодно, и солнце, обманчиво яркое, ничуть не грело, но все же, настроение мое в тот день почему-то было очень радужным и оптимистичным. И, может мне, конечно, показалось, но точно такой же подъем я заметил во всех членах нашей команды.

Спустя еще несколько вылазок, я поменял свое мнение об этом времени года. Джулия очень любила весну, и рассказывала о ней, как о каком-то особом, волшебном времени возрождения. Для нее это многое значило и символизировало. Я же не проникся ее чувствами. Грязь, холод и абсолютная серость – вот что я видел в весне. Да, конечно, с каждым днем становилось все теплее, но по мне, так зима с ее лютым морозом, пургой и метелью, была намного красочнее и приятнее глазу. И лишь тот факт, что за весной последует лето, время расцвета, которое я так ждал, заставлял меня чуть лучше взглянуть на этот период.

Но еще до наступления лета случилось одно событие, о котором мне почему-то захотелось вспомнить. И в принципе-то, это событие ничего не изменило, а лишь утвердило в правильности моей жизни. Можно было бы упомянуть о нем лишь вскользь, и пары слов хватило бы, чтоб описать случившееся. Но все же, почему-то я считаю нужным рассказать о нем подробно.

Все начиналось как обычно. Мы с Джимом направлялись в бар, надеясь скоротать еще один вечер внутри стен родного города. За прошедшие полгода, что мы знакомы, мы обошли чуть ли не все достойные и недостойные заведения Филина, и особенно отметили для себя три места. Одним из них был бар, в котором Джим учил меня старинной игре под названием бильярд. Вторым ночной клуб, в котором раз в неделю устраивали показательные бои без правил, а временами очень привлекательные девушки исполняли виртуозные танцы, попутно полностью лишаясь одежды – и даже не могу сказать, которое из этих представлений собирало большую публику. Ну, а третье место было моим любимым – клуб под названием "Звериный оскал". Это было крупное и достаточное людное заведение, что, однако, не составляло проблем. Клуб представлял собой один огромный зал, большую часть которого занимал танцпол, и в ночное время находились сотни желающих потрясти конечностями под ненавязчивую электронную музыку. Вдоль одной из стен клуба тянулась длинная стойка бара, за которой всегда толпились люди. На первый взгляд не такое уж это и хорошее место. Но меня в нем радовали не танцы или толпы народу. С двух сторон зала располагались ниши, а в них стояли небольшие столики, окруженные удобными кожаными диванами. Музыка там звучала лишь фоном, а тусклый синеватый свет ламп давал глазам отдых. Клуб предлагал своим посетителям огромный выбор крепких напитков и расслабляющих препаратов, и можно было, расположившись на одном из тех диванчиков, полностью отдаваться наслаждениям, эйфории и самопознанию.

Именно в этот клуб мы отправились тем вечером. Еще один забавный поворот судьбы, приведший меня в нужное место в нужное время.

Все начиналось как обычно. Пробившись сквозь толпу танцующих, мы заказали себе выпить и отыскали свободный стол. Затем нам принесли еще, и Джим уже приметил двух девушек, с которыми планировал провести ночь. В тот вечер я не был настроен на подобные забавы и потому не принимал участия в их обольщении. Стакан мой опустел, и я направился к стойке за добавкой. И там я повстречал ее. Хотя, если сказать точнее, она повстречала меня. Я был уже у бара, когда кто-то одернул меня за рукав. Я обернулся и увидел... Джулию.

Как-то не сразу ко мне пришло осознание случившегося, так неожиданно произошла эта встреча. Она стояла предо мной, облаченная в длинное черное платье. Ее рыжие волосы стали сильно короче и теперь овалом обрамляли лицо, но в остальном она ничуть не изменилась с момента нашего последнего свидания, около девяти месяцев назад.

– Клайд? – удивленно произнесла она и улыбнулась, убедившись, что не ошиблась. – Это, правда, ты? Я думала, что обозналась.

Еще раньше, чем я успел ответить, она обвила мою шею руками, прижавшись к груди, совсем как прежде, словно и не было этих месяцев разлуки, и не виделись мы только пару дней. Я тоже обнял ее, но как-то неестественно, машинально, и, похоже, она это почувствовала, потому так быстро подалась назад.

Я так и не знал, что сказать. Да что там, я даже не знал, что думать. Вот она, та самая девушка, из-за которой все так поменялось в моей жизни. Вот она, та, что причинила мне столько боли, та, которую я так любил... и на этом моменте мои мысли упирались в стену. Любовь… Как-то иначе раньше это слово и образ Джулии воспринимались у меня в голове. Я сам не мог понять, что ощущал в ту минуту.

– Ты как? – спросила она, ничего от меня не ожидая. – Я искала тебя, но ты, как сквозь землю провалился.

– Может, отойдем туда, где тише? – предложил я и указал в сторону столиков.

Джулия кивнула, и мы направились искать место.

Устроившись на одном из диванчиков, совсем недалеко от места, за которым остался Джим, я не дал ей снова задать свой вопрос, сказав:

– Не знал, что ты вернулась. Как поездка?

Она улыбнулась в ответ и опустила взгляд. Я знал эту улыбку, означающую разочарование. Значит, что-то пошло не так.

– Я вернулась еще в начале весны, – ответила Джулия, спустя пару секунд. – И лучше бы вообще не уезжала.

– А в чем дело? – удивился я, совершенно не ожидая от нее подобных слов.

Джулия всегда возвращалась из своих экспедиций с багажом эмоций, которые выливались на меня водопадом последующие несколько дней. Но никогда я не слышал от нее разочарования на эту тему. Только не на эту тему.

– Горизонт... – сказала она, и немного помолчав, словно подбирая слова, продолжила, – такой отвратительный город.

"Видимо, так и есть", – подумалось мне. – "Раз все об этом говорят".

– Там столько грязи. Я думала раньше, что Филин скучен и пуст. Но побывав в Горизонте, поняла, насколько сильно люблю наш город. У них там нет даже нормальной власти, представляешь? Все делят группировки, так называемые клубы, и многие из них постоянно враждуют друг с другом. Там каждый носит оружие, и никто не может чувствовать себя в безопасности. Это ужасно, так жить.

– А как же архивы? Вы же за этим ездили, верно?

– Да, но оказалось, что не такие уж они и крупные, как мы думали. Конечно, попадалось кое-что интересное, но понимаешь, когда каждую ночь ты слышишь выстрелы за окном, а каждый день, куда бы не пошла, ловишь на себе взгляды местных, не упускающие тебя из виду, становится уже не до архивов. Сложно было сосредоточиться на работе. Знаешь, Клайд, я поняла, что дома всегда лучше.

– Да, наверное, – кивнул я, думая в ту минуту совершенно о другом.

Я все никак не мог разобраться в себе, понять, что чувствую и чем хочу закончить эту встречу. Мне одновременно хотелось и не хотелось рассказать ей обо всем, что со мной произошло, и я просто не понимал, как эти противоречия уживаются в моей голове и чем они вызваны.

– Ну, а ты-то как, Клайд? – спросила она, воспользовавшись паузой. – После возвращения я хотела повидать тебя, но оказалось, что ты больше не работаешь в заводской зоне.

– Да, – кивнул я. – Я немного сменил род деятельности.

– И чем занимаешься? Живешь теперь тоже в другом месте? – В ее глазах я заметил так знакомые мне огоньки интереса. Боже, насколько же хорошо я знал эту девушку.

– Нужно было сменить обстановку, – уклонился я от первого ее вопроса, сам не понимая почему. – Хотелось чего-то нового.

Лишь взглянув в ее глаза, я понял: она отлично осознает, что все это из-за нее. Но я не понимал, почему уклоняюсь и не говорю ей, что стал теперь охотником, что уже множество раз побывал снаружи, ведь, именно ради нее я все это затеял. А может, и нет. Может, она была лишь катализатором к действию, но решение стать охотником я принял только потому, что хотел совсем иной жизни? На этом я окончательно запутался и знал, что она видит мое смятение, ведь, и Джулия знала меня не хуже.

– И ты оборвал все свои связи, исчез, и никто не может тебя найти? Роджер очень волнуется о тебе, Клайд.

– Ну, если увидишь его, передай, что со мной все в порядке. – Улыбнулся я в ответ.

– А сам ты, как я понимаю, этого делать не собираешься? – она, и правда, была заинтересована, что отчасти мне очень льстило, ведь, заинтриговать саму Джулию, могли только те, кто умер уже сотни лет назад. – Я думала, что вы друзья.

– У Роджа и без меня друзей хватает.

– У тебя, я так понимаю, тоже, если ты так легко отказываешься от них?

– Это было совсем нелегко.

– Тогда зачем ты это сделал?

– Ты сказала, что нужно двигаться дальше, помнишь? – спросил я и тут же пожалел, что поднял эту тему. – Ну, вот и я это понял.

– Ну, так и куда же ты сейчас движешься?

Я вздохнул и, решившись, ответил Джулии прямо:

– Я стал охотником.

А вот такого ее взгляда я не видел никогда прежде. Кажется, она попросту не поверила моим словам, но просто не стала переспрашивать. Вместо этого она удивленно смотрела мне в глаза, пытаясь понять, какую игру я затеял. И я решил развеять ее сомнения.

– Вот, смотри, – я оголил левое плечо и показал ей татуировку в виде креста. – Команда называется Грешниками.

Вот теперь, кажется, поверила. Похоже, ей была знакома группа Пастыря, что неудивительно, ведь, ученые часто пользуются услугами охотников, особенно историки и биологи. А в Филине выбор невелик.

– Но... как? – спросила она удивленно.

– Это долгая история. Им нужен был водитель, я оказался под рукой.

– Но ты же никогда не бывал за стеной прежде, Клайд? Ты никогда и не хотел там побывать.

– Все меняется с течением времени.

Она уставилась в стол, похоже, пытаясь осознать услышанное. Да, именно такой реакции я и ожидал. Я удивил ее, я сделал то, чего она никак не могла предвидеть, а значит, что ее мнение обо мне было ошибочным. Но только вот не чувствовал я торжества. Более того, я ощутил некий дискомфорт от затянувшегося молчания. Не так я представлял себе эту встречу тогда, когда еще помнил о Джулии и желал увидеть ее вновь. Совсем не те эмоции и ощущения, что были прежде. Все не так, как должно бы быть. И вроде, не так уж много времени прошло. Но я остро ощущал перемены в себе.

– И давно ты с ними? – спросила Джулия, снова подняв глаза, радость и интерес в которых сменила холодная серьезность.

– Уже полгода.

– И никто об этом не знает? Ты никому не сказал?

– Никому.

– Но Клайд, как ты мог так поступить? – в ее голосе появилось что-то, что вдруг начало меня раздражать. Так неприятно, поучительно и осуждающе прозвучали ее слова, что я ощутил себя нашкодившим мальчишкой.

– Так было проще, – постарался объяснить я. – Не думаю, что без меня кому-то стало хуже. Мне же сейчас намного лучше, чем было.

– Неужели тебе нравится эта работа?

– Более чем, – не колеблясь, ответил я. – Сейчас, побывав за стеной, я понимаю, что вряд ли уже сменю ее когда-нибудь.

– Но это же ребячество, Клайд! – вдруг сказала она, и эти слова поразили меня словно нож.

Я даже не нашел, что ответить, дав ей продолжить тираду:

– Охотники – самоубийцы. Люди без смысла жизни, жестокие и хладнокровные.

– С чего ты это взяла?

– Мы работали с ними много раз, я знаю о чем говорю. Ты не такой.

И это ее утверждение вдруг взорвалось во мне бурей эмоций. «Ребячество?!» – вскричало мое сознание, – «Да какое право она имеет, появившись сейчас, после всего, что сделала, говорить мне что-то о том, чем я занимаюсь, лишь ребячество?!»

Но я постарался сдержать все эти мысли при себе, высказав предположение:

– Может, ты просто плохо меня знаешь? Может, ты ошибалась?

– Нет, Клайд, это ты ошибаешься. Я не знаю, чего ты сейчас себе придумал, но ты не охотник.

– Ну, здесь факты против тебя, Джул, – усмехнулся я, еще надеясь завершить разговор миром, хотя, все труднее становилось сдерживать нарастающий гнев.

Видимо, это и было причиной моего нежелания рассказывать ей о своем новом занятии. Великолепно зная Джулию, я словно подсознательно предвидел эту реакцию. Я предвидел ее осуждения и хотел избежать ссоры. И вот теперь корил себя в том, что рассказал ей правду, ведь может, в ее глазах это, действительно, выглядело ребячеством? Я был никем, и всего за полгода стал охотником, так бывает далеко не с каждым. А может быть, ее реакция вызвана лишь обидой? Она-то считала, что я такой же, как и прочие жители города, и лишь она особенная, тонкая натура, достойная жить в другом мире. И вот теперь я тоже попал в этот мир, и ей никак не хотелось с этим мириться.

– Я знаю тебя, – продолжала Джулия, как всегда уверенная в том, что говорит. – Я думала о тебе все это время. О нас.

– Да? И что же ты надумала?

– Не уверена, что стоит говорить об этом сейчас. Скажу лишь, что я, правда, рада тебя видеть. Я ждала этой встречи, и очень волновалась о тебе. А теперь уже по-настоящему боюсь. Охота – работа для тех, кому нечего терять.

– А, по-твоему, мне есть что терять?

– Клайд, то, что случилось между нами... – она запнулась на секунду и быстро продолжила. – Наша разлука – это не конец жизни и не повод всё гробить.

И это было последней каплей. Может, она и права в чем-то, но мне уже было плевать. Алкоголь и всплывшие забытые было обиды не позволили больше трезво мыслить, выпустив, как дикого зверя, на свободу гнев.

– Вот значит, как?! – рявкнул я в ответ. – Ты все сводишь к себе и своей персоне? Этого следовало ожидать, ведь, так было всегда.

Она хотела ответить, попытаться успокоить меня, но я прервал ее, не дав ничего сказать:

– Знаешь что? Ты права. Все изменилось из-за тебя. Но теперь это уже неважно. И я могу лишь сказать тебе: «Спасибо». Спасибо за то, что указала мне нужное направление! Спасибо, что заставила что-то поменять, показала, насколько пуста и глупа жизнь в этом городе! Ты была права, у каждого свой путь, и ты помогла мне найти его. Вот только больше мне от тебя ничего не нужно, милая.

– Клайд, прошу, не говори так, – на ее глаза навернулись слезы.

– Почему нет? Ты, ведь, хочешь правды? Так вот она, правда. Я не тот, кем ты меня считала. Но и ты не та, кем считал тебя я.

Она плакала, но ее слезы только разжигали во мне еще большую злобу. Злобу на все, что между нами было. Я ненавидел ее в тот момент. Все ушло. Ушла любовь, ушли страдания, но гнев, он никогда не покидал меня, и сейчас у меня появился шанс сказать ей в лицо все то, что я думал, и что так долго терзало мне душу.

– Ты думала, что вернешься, а я тебя жду? Все тот же, все там же? Так ты хотела?!

– Я просто хотела вернуться и все, – почти шепотом говорила она сквозь слезы. – Вернуться домой. И надеялась, что тут меня ждут, понимаешь? Мне было это нужно. Я не знала, что будет, когда я вернусь, но мне очень хотелось вновь оказаться в родном городе и увидеть тебя.

Не могу сказать, что эти слова не тронули меня. Но все же, гнев был сильнее жалости и сострадания. Гнев был сильнее всего. Я сидел напротив Джулии, глядя на ее слезы и борясь со своим внутренним зверем, которого уже невозможно было загнать обратно в клетку.

– Ну, вот ты и увидела, – сказал я, разведя руками. – Что теперь? Что будем делать дальше? Вернемся к тому, что было, словно ничего и не случилось? Может, ты так и сможешь, но я нет. Ты не знаешь, как мне было больно тогда? – последние слова словно сами сорвались с губ против моей воли.

Я не хотел, чтобы она меня жалела, не хотел, чтобы знала, что я чувствовал после ее ухода. Хотя, кого я обманывал? Конечно, она все прекрасно знала и без слов.

– Прошу, Клайд, пожалуйста, прости меня за все. Я не хотела причинять тебе боль. Просто, я словно попала в тюрьму. Я должна была освободиться, подумать, переосмыслить свою жизнь.

– Так вот, и я тоже подумал и переосмыслил свою жизнь. Что тебе не нравится?

– Клайд, охота – не игра. Нужна подготовка, нужны умения. Я не знаю, как ты выживал все это время, но все может измениться, понимаешь? – она уже не плакала, она рыдала, и я никогда не видел Джулию такой прежде.

– Хватит говорить так, будто ты все знаешь и можешь судить обо всем на свете!

– Я не хочу, чтобы ты погиб!

– Если я и погибну там, за стеной, то это будет мой выбор. Мой, понимаешь?! И если ты винишь себя в том, кем я стал, то можешь быть спокойна. Ты ни в чем не виновата. Я тот, кто я есть, и мне по нраву такая жизнь. Я нашел в ней самого себя, понял, наконец, на что способен и чего стою.

– Я не хочу потерять тебя! Ты что, не можешь этого понять?! – закричала она сквозь слезы и закрыла ладонями лицо.

И все вдруг оборвалось. На смену буре пришел штиль. Я выплеснул все, и стало так спокойно. Вот для чего нужна была эта встреча. Сказать все, что хотелось сказать, все, что накипело в груди, и освободить душу. И гнев ушел. Я сидел рядом с ней, понимая, что больше всего на свете хочу уйти, оставить ее и больше никогда не видеть. Злости и обиды уже не было, просто говорить нам стало не о чем.

– Кажется, ты уже потеряла, – сказал я спокойно. – А я потерял тебя. У нас был шанс, Джул. Мы его упустили.

Она подняла на меня глаза, покрасневшие от слез.

– Мы, ведь, имеем право на ошибку.

– А ошибки не было. Но только я не сразу это понял. А ты поняла. Ты была права, Джул. Права во всем. Мы, и правда, разные, и теперь наши пути разошлись.

Я старался не сталкиваться с ней взглядами, не хотел смотреть ей в глаза.

– Что тебя так изменило?

– Не знаю, – искренне ответил я. – Может, ничего. Может, я всегда был таким, просто, нужно было снять скорлупу?

И на этом разговор был окончен. Зависло молчание. Я сидел, глядя в зал, на танцующих людей, которым было глубоко плевать на все наши душевные терзания. А она вытирала слезы и... может, тоже раздумывала о том, как закончить этот разговор. В итоге я просто сказал то, что нужно было сказать:

– Я тоже рад видеть тебя, Джул, но, кажется, мы сейчас не готовы о чем-либо говорить. Прости, что все так получилось. – Я поднялся.

– Удачи тебе, Клайд, – сказала она, не поднимая на меня глаз.

– И тебе.

Я пошел прочь, как когда-то уходила она. А в груди вдруг что-то заныло, и стало так мерзко, так противно от всего это разговора. Мне было стыдно за свой гнев, за то, что выплеснул все это на нее. И было ощущение грязи и отвращения, не к ней или себе, а к самой ситуации. И зачем мы только встретились, зачем вскрыли лишь недавно зажившую рану? Было так противно осознавать, что она плакала, и я был тому причиной. А ведь, меньше года назад я так ее боготворил, я столько бы отдал за эту встречу. Нас столько связывало, нам так хорошо было вместе, сколько планов и надежд. И как грязно в итоге это закончилось. К горлу подступил ком тошноты, и я, не сворачивая, прошел в туалет.

Плеснув на лицо холодную воду, я оперся руками о раковину и стал всматриваться в собственное отражение в зеркале. Я пытался понять, насколько сильно изменился, но не видел перемен в отражении. На меня смотрел все тот же Клайд, которого я видел и год назад. Но что-то, ведь, изменилось, и неужели только внутри? Ощущение отвращения и грязи не покидало, и неожиданно нахлынуло острое желание напиться вдрызг, как напивался, когда она ушла, так, чтобы не помнить ничего о сегодняшнем дне.

За спиной моего отражения появилось обеспокоенное и заметно захмелевшее лицо Джима.

– Ты куда пропал, приятель? – спросил он, когда я обернулся. – Выглядишь дерьмово.

Я ухмыльнулся в ответ:

– Да, тут встретил старого друга.

– Я видел, как ты болтал с той рыженькой. Решил не мешать, – он внимательно оглядел меня, слегка покачнулся и очень серьезно спросил:

– Ты в порядке, дружище?

– Да. Просто... – я запнулся, не зная, чем продолжить фразу. Мне не хотелось ни с кем говорить о произошедшем.

– Понимаю, – кивнул Джим, словно услышал все несказанное мной. – Мы с тобой люди удачи, дружище. Сегодня плохо, завтра будет хорошо. Пойдем, я познакомлю тебя с девчонками, и они быстро заставят забыть обо всем.

– Я бы лучше просто напился.

– Так в чем проблема? Пошлем их к черту и напьемся! – на его лице вновь просияла свойственная Джиму улыбка, слегка отдающая нотками неадекватности и безумия. – Ты только знай, братишка, если что, я всегда с тобой. Мы же команда, черт возьми.

Он обнял меня за плечи и повел к столу. А я весь этот недолгий путь размышлял о том, какой же он особенный человек. Ведь, я точно знал, что он все понял, он знал, кто такая Джулия по моим рассказам и, несомненно, догадался, кем была "та рыженькая". Но он не стал ни о чем спрашивать, и не захотел лезть ко мне в душу. Он просто сделал то лучшее, что мог – напоил меня до беспамятства.

И последняя мысль, которую я запомнил в своей голове в тот вечер, была о том, что Джулия ошибалась насчет охотников. Да, может, всем другим они и кажутся жестокими безумцами, которым не о чем жалеть и нечего терять, но я увидел их жизнь изнутри. Они такие же, как и все прочие люди, просто, не всем хотят это показывать. Ведь, разве может простой человек сражаться с тварями и побеждать? Кто же поверит в них, если они будут такими же, как и все? Нет, нужно поддерживать статус сверхчеловека, которому не знакомы ни любовь, ни жалость, ни страх.

Еще несколько дней после того вечера ощущение тоски и грязи не отпускало меня, и лишь новая вылазка за стену вернула меня в строй.

Как я и сказал, не таким уж и важным было это событие. Но оно показало, что хоть, Джулия и стала причиной таких немыслимых перемен в моей жизни, выбор я сделал верный. Она осталась в прошлом, а охота стала настоящим, но я был все тем же самым Клайдом. Я доказывал не ей, я доказывал сам себе, и доказал, что способен на большее. И как бы это ни было печально, порою нам нужен подобный пинок, чтобы в поисках спасения от боли, найти ту дорогу, которая расширит горизонты возможного, покажет, кто ты есть на самом деле, и изменит жизнь навсегда.

Весна плавно перетекла в лето. Пришла жара и раскаленный воздух временами становился таким плотным, что казался почти осязаемым. Время от времени погода дарила нам дождь, а пару раз мы попадали в настоящую бурю. Не стану скрывать, что это проявление гнева природы поначалу пугало меня даже больше, чем твари. Но даже самый сильный дождь держался недолго, и уже спустя пару часов жара возвращалась, заставляя нас потеть и страдать от жажды. В самый разгар зимы, когда тело немело от холода, мне казалось, что летом работать будет проще. Но к середине лета я уже не был в этом так уверен. Духота сжимала легкие, а палящие лучи солнца слепили глаза и обжигали кожу.

Зато природа, и правда, расцвела всеми возможными цветами. Лес превратился в зеленую стену, поля загорелись множеством красок и благоухали тысячами запахов. Полчища разнообразных насекомых ползали, прыгали, летали, кусались и жалили. Эти маленькие существа, различных форм и расцветок, удивляли меня своим количеством и видом. Глядя на некоторых из них мне более верилось в то, что это, скорее, создания предков сродни легионерам, чем творения природы. Настолько неестественными они были, настолько отличными от прочих и более привычных мне форм жизни.

Но как в холод, так и в жару, знойным днем и под проливным дождем, Грешники успешно продолжали делать свою работу. Редко нам что-то давалось легко, каждая новая вылазка сулила особые трудности и угрозы, и есть очень многое, о чем я мог бы рассказать. Были и изнурительные преследования заказа, и жестокие сражения, и проваленные миссии, ранения и нежелательные встречи. Несмотря на всю свою красоту, мир снаружи города все еще был нам враждебен, скрывая миллионы ловушек и опасностей. Каждая история нашла бы своих слушателей, но рассказывать их стоит, скорее, за кружкой пива в баре или у костра под бесконечно глубоким звездным небом. Главное во всем пережитом в любом случае было то, что мы оставались живы, мы продолжали охотиться, а новые шрамы и угрозы только делали группу сильнее.

К концу лета мне стукнуло двадцать пять лет. В этом дне не было ничего особенного. В Филине никто не отмечает дни рождения, как это было принято у предков. Вот и я за прожитые четверть века ни разу не придал этому дню какого-то значения. Но у команды Грешников существовали собственные традиции. За время, проведенное в группе, я успел отпраздновать дни рождения всех ее членов, за исключением Хирурга, родившегося в начале осени. Небольшие уютные посиделки, в которых участвовали только мы пятеро, еще раз напоминали мне о том, что Грешники нечто большее, чем просто команда. Однако, я даже не предполагал, что и обо мне они не забудут. Сам-то я забыл совершенно.

В тот день Джим позвал меня в логово, сказал, что есть работа. Когда я пришел, на месте были только он и Пастырь. Они провели меня в гараж, и там случилось то, чего я никак не мог ожидать от братьев.

Машина предков, та самая, что стояла в тени в глубинах нашего гаража, оказалась первым, что бросилось мне в глаза. Она не сменила своего местоположения, но укрывавший ее все это время брезент куда-то исчез, и чудесное творение из ушедших времен теперь стояло на виду, маня и лаская мой взгляд.

Пастырь и Джим прошли прямиком к ней и обернулись.

– Брат сказал мне, что тебе давно хотелось заняться ею, – сказал Пастырь с намёком.

Это было несомненно так с самого первого моего появления здесь. Но за все это время я так и не нашел удачного момента, чтобы спросить у Пастыря разрешения на эту работу. Не то, чтобы таких моментов не подворачивалось, но меня почему-то смущал этот вопрос, и, учитывая, что общение с нашим лидером у меня было чаще всего деловое, удобного случая для этого никак не получалось.

– Да, – кивнул я, не зная, что еще к этому добавить.

– Я купил ее уже очень давно, и все никак не нашел времени на то, чтобы придать ей должный вид, – он провел рукой по крыше машины. – Не думаю, что когда-нибудь займусь этим. Такая красавица не должна пылиться в гараже, и мне кажется, что ты сможешь использовать ее по назначению. Так что приступай смело: она теперь – твоя забота, целиком и полностью.

И на этом моменте я лишился дара речи. Мне совершенно не верилось в то, что все происходящее не сон.

– Нам подумалось, что это будет хорошим подарком тебе от всей команды, – сказал Джим, явно с удовольствием наблюдающий за моей реакцией.

– Подарком? – выдохнул я.

– Говорил же, ему понравится, – сказал он брату. – Только бы в обморок не свалился.

– Но... – протянул я, не зная, что сказать, как отреагировать, и все еще не веря в правдоподобность происходящего.

– Ты прекрасный водитель, Клайд, – сказал Пастырь, подходя ближе. – Мне уже не раз представлялся случай в этом убедиться. Ты стал отличным членом нашей команды, а эта машина пусть будет символом того, что теперь ты стал еще и членом нашей семьи. Поздравляю, – завершая похвалу, он протянул мне руку.

Этот короткий монолог был настолько важен для меня, что передать весь спектр вспыхнувших во мне эмоций будет просто невозможно. Преисполненный гордостью, уважением, восторгом и удивлением, я крепко пожал его руку.

– Спасибо, – поблагодарил я его настолько искренне, насколько вообще был на это способен. Других слов у меня просто не нашлось.

Пастырь кивнул и степенно покинул гараж.

– Ты думал, мы не знаем день твоего рождения? – усмехнулся Джим.

– Вообще-то, именно так я и думал, – ответил я, не сводя глаз с машины и все еще оставаясь под впечатлением от слов Пастыря, – Спасибо тебе, Джим.

– За эту груду металлолома? – он весело рассмеялся, – Видимо, мне вас с братом никогда не понять в любви к подобным железякам. Ха-ха-ха.

– Это не просто железяка, друг мой, – я подошел к своему подарку и осторожно провел рукой по холодному металлу, словно убеждаясь, что он не мираж. – Это произведение искусства.

– Хорошо, что мне таких произведений не дарят.

– Вот, когда я ее починю, ты совсем по-другому заговоришь.

– Ну, поживем – увидим. А пока позволь оторвать тебя от созерцания столь прелестного куска металла, чтобы пойти и выпить. День рождения не каждый день бывает, а тут тебе работы еще надолго хватит.

Я улыбнулся и кивнул, хоть, и не желал оставлять эту красавицу ни на минуту. Хотелось сейчас же приступить к делу, осмотреть тщательно, узнать, в каком она состоянии внутри и сколько работы предстоит. Но я, конечно, оторвался и отправился праздновать самый счастливый день своего рождения.

Уже на следующий день я приступил к работе над реставрацией автомобиля своей мечты. И работы оказалось очень много. Половина деталей в моторном отсеке попросту отсутствовала, другая – сгнила или пришла в окончательную негодность. В итоге получалось, что мне нужно было собрать ее, практически, с нуля. Вначале пришлось получить доступ к городским архивам, где я не без труда смог найти чертежи транспорта предков. Практически все детали нужно было заказывать специально, что ударяло по финансам даже с учетом заработка охотника, и приходилось копить монеты. Но это все казалось мелочами, ведь, работа доставляла мне колоссальное удовольствие, и каждый день я, хоть на один винтик, но приближался к конечному результату.

За стенами Филина лето кончилось так же плавно, как и началось. Наступила осень, и жаркие, солнечные дни сменились серостью и бесконечными дождями. Но, несмотря на это, я отметил, что осень из всех сезонов года мне оказалась ближе и приятнее всего.

Между вылазками за стену я много времени проводил в гараже, и Джим разбавлял мою работу своей болтовней. Поначалу он не особо интересовался тем, что я делаю, но скоро начал задавать вопросы и предлагать помощь. Меня радовал тот факт, что я смог заинтересовать его, что хотя бы здесь я могу его чему-нибудь обучить и тем самым выплатить долг за те знания, которые получил от него во время наших вылазок. Это также напоминало мне о том, что есть дело, в котором я действительно хорош, и именно поэтому я оказался у них в команде.

Я закончил работу с машиной только к середине зимы, когда за стенами города мир в очередной раз погрузился в сон, укрывшись белым, снежным одеялом. Она была прекрасна. Блестящая, со сглаженными углами, словно обтесанная ветром, она была именно такой, какими я видел ее сестер на плакатах в автомастерской отца. Вытянутый кузов был окрашен в блестящий металлический цвет. Около трети машины занимал капот, под которым скрывался электродвигатель, не серийный, а сделанный по моему заказу, мощностью в пять сотен лошадиных сил. Конечно, такой мотор проживет значительно меньше, чем его еле ползающие собратья, зато какая это будет жизнь! Я отказался от всей лишней электроники, от компьютеров и экранов вместо стекол, стремясь сделать ее максимально близкой к своим прародителям, и возложил на эту красавицу только одну задачу – стать быстрее всего, что движется по просторам нашего мира. Мощная, легкая, почти идеальных с точки зрение аэродинамики форм, она обещала оправдать мои надежды.

Однако, мне все же пришлось сделать несколько модернизаций, с учетом нынешних реалий, а в главной степени – из-за полного отсутствия у нас дорог. Потребовалось сильно поднять подвеску, поставить более широкие колеса и заменить передний бампер на массивную металлическую конструкцию с креплением для лебедки.

Первые дни после окончания работ мы с Джимом часами колесили по Филину. Оказалось, что управлять такой машиной было значительно сложнее, чем нашими плавными, послушными и медлительными черепахами. Мне не сразу удалось привыкнуть к тому, как резко она с места рвется вперед, словно стремясь порвать удерживающий ее поводок и унестись вдаль на полной своей мощности. Мне хотелось ощутить, на что она по-настоящему способна, но улицы нашего города были совершенно не приспособлены для этой цели.

Очень скоро я столкнулся с досадной проблемой. Пока я занимался ее ремонтом, полностью погруженный в любимое дело, я даже и не подумал о том, какой цели она станет служить. Оказалось, что какого-либо подходящего применения для такой машины в условиях нашего мира просто не было. Для выхода в рейды она не годилась из-за своей небольшой вместительности и сильно уступала нашим местным машинам в плане надежности и безопасности. Ну, а для поездок по городу такой автомобиль был просто ни к чему, как если бы гепарда поселили жить в аквариум – чистое издевательство над прекрасным. И в итоге получалось, что я собирал ее лишь для того, чтобы поставить в гараже и любоваться красотой, в которую было вложено чрезвычайно много сил, времени и денег. Конечно, я не разочаровался в ней, нет. Скорее, я все более разочаровывался в своем времени, лишившим меня стольких возможностей. Но изменить я ничего не мог, и оставалось лишь смириться с тем, что подобной красоте придется пылиться в гараже, и, возможно, никогда не доведётся показать себя в полной силе. И все же, я был неправ. Такая возможность представилась довольно скоро.

Уже закончилась зима, растаял снег, и природа вновь начала свое ежегодное перерождение. Ранним утром меня разбудил звонок от Джима.

– Собирайся, – сказал он, как только я включил связь. – Через час жду тебя в гараже.

– Нашли дело? – удивленно спросил я.

Обычно о работе мы узнавали заранее, и у нас оставалось, как минимум, пара дней на подготовку. Пастырь даже как-то сказал, что принципиально не берется за срочные дела, так как спешка в деле охотника может быть губительной, и это было еще одним принципом, позволяющим нам оставаться в живых, тогда как Койоты постоянно теряли людей.

– Да. Расскажу все на месте. Жду через час в гараже, – отчеканил он и отключился.

Приведя себя в порядок и собравшись, я направился в логово, по дороге размышляя о причинах такой спешки. Большая оплата? Несложная работа? Что могло заставить Пастыря поступиться собственными принципами?

Джим уже ждал меня в гараже.

– Что за спешка? – спросил я, желая поскорее узнать, чего же стоит ждать от сегодняшнего дня.

– Работа срочная, – ответил Джим. – Едем только мы.

– Только мы? – вот уж, действительно, было странно. Грешники никогда не покидали города в неполном составе.

– Что за работа?

– Вчера вечером город покинул караван, и направился на юг. Наш заказчик хочет, чтобы мы доставили в него небольшой, но ценный груз, который он не успел им передать вовремя.

– Курьерская работа? – этот день становился все более странным. – Я думал, мы таким не занимаемся.

– Да, обычно нет, – улыбнулся Джим. – Но ты, ведь, хотел обкатать свою красотку? А теперь, если вопросы кончились, то топай к машине. Нужно еще груз забрать, а караван с каждым часом все дальше и дальше.

Теперь все встало на свои места, и я готов был расцеловать Джима за подаренную возможность демонстрации красавицы. Он взял эту работу исключительно ради меня, зная, насколько это может быть важно. И все же, я не мог не спросить:

– А как же остальные? Пастырь не против?

– Он дал согласие, да не волнуйся ты так.

Мы забрались в машину и покинули гараж.

– Ну что же, посмотрим, правда ли она так хороша, как ты мне расписывал, – подначивал Джим, закуривая сигарету.

– Даже лучше, – заверил я.

– Надеюсь, она не развалится где-нибудь на полпути.

– И не мечтай.

Мы забрали груз у заказчика, которым оказался сморщенный старичок, скрипучим голосом наставляющий нас о том, насколько важна его посылка и насколько осторожными нам следует с ней быть. Посылкой были две массивные коробки, которые нам пришлось старательно закрепить на заднем сиденье автомобиля под пристальным взглядом старика. Явно, увидев наш транспорт, он не пришел в восторг, и может, даже хотел бы отказаться, но попросту побоялся с нами спорить.

Закончив всю эту нудную процедуру, мы двинулись к южным воротам города, и только тогда я понял, насколько сильно волнуюсь. Наверное, так же чувствует себя отец, когда его чадо участвует в каком-либо соревновании. Смесь гордости и опасения за то, что надежды и вложенные силы не найдут оправдания. И конечно, отец не станет меньше любить своего ребенка в случае его поражения, но все же, хочет гордиться им, хочет, чтобы на глазах у других именно его сынок или дочурка показали, что они достойны уважения, ведь, тогда и он сможет чувствовать себя победителем. В моем же случае это было еще более актуально, ведь, я сам собрал эту машину, только я в ответе за то, как она себя покажет. Я был уверен и в себе, и в ней, но все же, не настолько, чтобы не чувствовать волнения, застывшего комом в груди и отдающего легкой дрожью в конечностях.

Охранники возле ворот с интересом разглядывали нашу машину, а один даже осведомился, где такую можно купить, на что Джим ответил в привычной ему, насмешливой манере, что сначала тому стоило бы научиться водить авто.

И вот мы оказались за стеной. Больше преград не было. Перед нами лежал целый мир с его просторами и дорогами.

– Готов? – спросил я Джима, ощущая прилив сил и некоего азарта.

– Ну, давай посмотрим, на что она способна, – Джим прикурил сигарету и откинулся в своем кресле.

– Держись крепче.

Я начал разгон, не торопясь вжимать педаль газа. Хотелось насладиться этим моментом, как можно дольше, не достигая предела возможностей. Машина двигалась вперед плавно, постепенно набирая скорость. Я даже не заметил, как мы преодолели ту черту, выше которой я не разгонялся никогда прежде.

– Ого, – расхохотался Джим, когда стрелка спидометра достигла отметки в двести пятьдесят километров в час, – а это, и правда, круто!

Похоже, ничто не могло испугать этого человека. На пике переполнявших меня эмоций, продолжая разгон, кажется, я и сам смеялся вместе с ним.

Мы мчались, как стрела, пронзая воздух, и я слышал, как он свистит за окном. Чем больше была скорость, тем меньше сомнений и страхов у меня оставалось. Все было, как в те времена, когда я занимался гонками, но только в сотню раз лучше и сильнее. Чувство свободы, непреодолимо влекущей к себе, заставляющей гнать быстрее и еще быстрее, словно в попытке убежать от всех сдерживающих нас границ, законов и рамок. Никогда еще я не чувствовал себя настолько свободным. Машина превратилась в послушного зверя, с которым я будто бы слился воедино. Я чувствовал ее, слышал, как она пела, довольная тем, что получила свой шанс и больше не обязана сдерживаться. И я был не обязан. Все, что осталось позади во времени и пространстве, сгинуло, забрав с собой переживания, стремления, надежды и мечты. Не осталось ничего лишнего, лишь голые эмоции, кричащие в унисон рычанию мотора. Существовала лишь дорога, скорость и проносящийся мимо, пустынный мир. Какие-то моменты нашей жизни хочется пережить снова, иные же не переживать никогда, но этот момент был из тех, в которых хотелось остаться навечно.

– Как ты ее назовешь? – спросил Джим.

– Назову? Слушай, я об это не думал.

– А зря. Такой машине нужно имя. Она же особенная.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал я, а сам продолжал слышать эти слова «Она же особенная». Действительно, особенная, уникальная, а значит, Джим прав, и она заслуживает имени.

Мы нагнали караван через три с небольшим часа. Медленно ползущая по дороге, длинная колонна, состоящая из невероятных размеров грузовиков, утыканных, словно ежи, пушками, огнеметами и пулеметными турелями, смотрящими во все стороны вокруг себя. Я видел такие колонны прежде. Их путь длится неделями. Двигаясь через весь мир от одного поселения к другому, караваны занимаются продажей и закупками, оставаясь единственным сохранившимся в нашем мире способом торговых сообщений между городами.

Подтвердив по рации нашу задачу, мы обогнали колонну, и Джим отправился сдавать работу. Пришедшие за грузом двое парней, примерно моего возраста, одетые в серый камуфляж, так же, как и охранники в Филине, с интересом уставились на нашу машину.

– И не боитесь вы вот так просто за стеной кататься? – спросил один из парней, доставая коробку с заднего сидения.

– За этой малышкой ни одному легионеру в мире не угнаться, – сказал я с гордостью.

– А что у нее под капотом? – поинтересовался другой.

Я ответил. Перечислил с десяток модификаций двигателя, и чем он отличается от стандартных моделей, установленных в машины Филина. И парень сник. По-видимому, он думал, что разбирается в машинах, или очень хотел так думать. А мой ответ явно разуверил его в этом.

– Ух ты, – только и сказал он, стараясь не потерять лицо. – Круто.

– Давай-ка, возвращайся к мамочке, дружок, – съязвил Джим, садясь на свое место – А то она волнуется, наверно.

Последнее, что я услышал перед тем, как снова тронуться с места, было слово «Самоубийцы», многозначительно высказанное начинающим «автолюбителем». Не знаю, по какой причине, но я воспринял его, как комплимент.

Мы отправились в обратный путь.

– Шторми! – провозгласил я гордо.

– Что?

– Машина – её зовут «Шторми».

Не знаю, почему я выбрал именно это имя. Оно просто всплыло в моем сознании, должно быть, услышанное когда-то давно, и показалось очень подходящим. Было в нем что-то бунтарское, дикое и необузданное.

– Шторми… – Джим просмаковал это имя с задумчивостью, словно пытался распробовать деликатес.

– А почему бы и нет, – наконец, улыбнулся он. – По-моему, ей подходит.

«Подходит», – мысленно согласился я, ощущая, как плавно идет машина, словно благодаря меня за данное ей имя. Ведь, теперь она стала чем-то большим, чем просто набором деталей. Получила имя, а с ним и характер, и личность.

– Не думал, что мы окажемся в Филине еще до заката, – сказал Джим, когда на горизонте появился и начал быстро приближаться наш родной город.

– А ты не верил, когда я говорил, что этой малышке нет равных по скорости.

– Знаешь, Клайд, тяжело признавать свои ошибки. Но теперь и я хочу такую же, – он расхохотался весело. – Та еще получилась поездочка.

И правда, «поездочка» получилась более, чем просто запоминающейся. Возможно, тот вояка был и прав, когда назвал нас с Джимом самоубийцами. Без нормального снаряжения, на не обкатанной машине, практически, ничем не защищенные, мы отправились в путь, на каждом повороте которого нам могли встретиться существа, жаждущие отобрать наши жизни, и это все лишь ради того, чтобы ощутить, что значит настоящая скорость. Звучит, и правда, как самоубийство. Если хотите, считайте меня психом, возможно, таковым я и стал за те полтора года, но мне кажется, что оно того стоило.

Все то время, проведенное с Грешниками, было удивительным временем в моей жизни. Я стал частью их команды, а затем и частью семьи. А это, и правда, была семья, в которой каждый в ответе за каждого, и связывала их далеко не только работа. Не знаю, насколько странно это прозвучит, но я был счастлив в то время. И никакие опасности и угрозы открытого мира не могли препятствовать этому счастью. Те полтора года стали важной частью меня. Они изменили меня, показали, на что я действительно способен, сделали меня тем, кто я есть. И выходя за стену в очередной раз, мне казалось, что всегда все так и было. Что вся моя прежняя жизнь была только прелюдией, а отныне я на своем месте. И абсолютно перестало волновать все то, что к этому привило. Я решил, для самого себя, что какая бы причина не толкнула меня на путь охотника, она была лишь поводом и ничем большим. Ведь, далеко не каждый, окажись в ровно такой же ситуации, стал бы поступать, как я. Из этого выходило, что я сам выбрал свой путь, а прочие причины были лишь катализаторами, удачно подвернувшимися возможностями. И мне казалось, что теперь так будет всегда. Типичные мысли для счастливого человека, который не собирается что-то менять и даже не желает думать о том, что когда-нибудь что-то может поменяться.

Но, ведь, ничто не длится вечно, верно?

Только я успел привыкнуть к новой жизни, где абсолютно все мне было прежде незнакомым, чуждым и пугающим, только я смог проникнуться ею, полюбить и принять, найти в ней свое место, как она преподнесла мне кошмарный сюрприз. Словно сама судьба злорадствовала, взирая на меня с кровожадной, садисткой ухмылкой и нетерпеливо ожидая моих последующих действий.

Можно сказать, что всё началось с того, как нас покинул Стив. Это случилось настолько неожиданно, что я даже не могу вспомнить никаких предпосылок или сказать о его уходе что-то более конкретное, чем сам факт того, что Стив добровольно решил нас оставить. Вот он был, принимал участие в охоте и вел себя совсем, как обычно, а вот Джим звонит мне утром и сообщает, что Стив ушел из Грешников.

Последняя работа, в которой он принимал участие, так вымотала меня, что поставив машину в гараж, я отправился прямиком домой, где забылся глубоким сном и пропустил развернувшуюся в баре драматическую сцену. Правда, Джим все передал мне в красках на следующий день.

Он сказал, что Стив подошел к Пастырю в баре, когда Джим с братом уже направлялись домой. Возможно, он хотел говорить только с Пастырем, потому ждал до последнего, и лишь когда понял, что не сумеет улучить более подходящего момента, решился на разговор при Джиме. Итак, Стив подошел к Пастырю и сказал, что собирается покинуть команду.

– Покинуть? – Джим сказал, что никогда прежде еще не видел своего брата таким удивленным – Что это значит?

По-видимому, за все годы работы Грешников из команды никто не уходил по собственной воле. Пожалуй, были такие, кого Пастырь вышвыривал сам, как мог вышвырнуть меня, если бы я не справился на своих первых заданиях. И, конечно же, не обходилось без жертв. Но чтобы кто-то решал уйти, бросить группу, возможно, подобное не приходило ему даже в голову. Он собирал команду годами, слаживал ее, превращал в некое подобие семьи. А из семьи нельзя так просто уйти. Однако, Стив, похоже, был иного мнения на этот счет.

Джим говорил, что Стив дрожал, словно лист на ветру, под ледяным взглядом Пастыря, и я отлично мог себе это представить. Картинка в моем мозгу всплыла настолько яркая, что мне даже стало жаль Стива. Должно быть, он не один день готовился к этому разговору, зная, как может командир отреагировать на его решение, и все равно, как мне кажется, быть полностью готовым к подобному нельзя.

Пастырь отреагировал на слова Стива резким негативом и напором. Стал задавать вопросы, один за другим, словно Стив вдруг оказался у него на допросе. Тот пытался отвечать уклончиво, говорил, что не чувствует себя частью группы, что нашел нечто лучше. Но в итоге своим холодным нажимом Пастырь вынудил Стива сказать правду.

– И что же? – спросил я Джима, сгорая от любопытства.

– Койоты, – ответил он, словно сплюнул. – Сучий потрох сваливает от нас к Койотам.

– И что, Пастырь это позволил?

– Позволил? – Джим усмехнулся. – Да он заявил, что это грязное предательство, что Стив не имеет права так поступать, и еще много чего. Стив же в ответ заявил, что вообще не обязан был ни в чем перед ним отчитываться, и мог просто уйти, не ставя никого в известность. Вот уж спасибо ему, за такую вежливость, правда?

– Дерьмо собачье, – заявил я с чувством, ощутив некую гордость за то, что всегда относился к этому человеку с презрением.

– Вот и брат мой сказал нечто подобное, а затем врезал ему.

– Врезал Стиву?

– Да так, что тот грохнулся на пол. Разбил ему нос одним ударом. Наверное, сломал. Клянусь, я слышал хруст. Джон бить умеет, будь уверен.

– Верю.

– Потом он сказал Стиву проваливать и больше никогда не появляться в баре, только не в такой мягкой форме, как я тебе передал, сам понимаешь. Стив, ясное дело, по-быстрому слинял, только пятки сверкали.

Вот так и осталось нас в Грешниках только четверо. Правда, и в таком составе команда просуществовала недолго.

От заказов Пастырь отказываться не стал, ведь, поиски пятого человека могли затянуться, и следующие два дела мы провернули вчетвером. Справились, надо сказать, очень неплохо, и мне даже стало казаться, что уход Стива пошел группе на пользу, сделал нас более слаженной командой, в которой теперь не было места язвительным замечаниям и раздорам. Возможно, причиной этого мнения служила лишь наша со Стивом вражда, начатая с первой же встречи, однако, в какой-то момент мне даже показалось, что все становится только лучше.

Как же сильно я ошибался.

На свое последнее задание Грешники отправились где-то в конце весны, когда о недавних снегах уже ничто не напоминало, дни были теплыми и солнечными, а природа пробудилась и цвела, готовясь вновь удивлять меня летним безумием форм и расцветок.

Мы покинули Филин вчетвером и устремились на восток. Нам предстояло найти существо, которое не имело одного определенного названия. В справочниках по легионерам его именовали мимиком, в сети обзывали серой мерзостью или имитатором. Были и другие, менее звучные названия. Все потому, что эта тварь, грубо говоря, не имеет одной конкретной формы. В спокойном состоянии это просто вязкая лужа, мутно-серого цвета. И в такой своей форме она может пребывать годами, питаясь любой органикой - насекомыми, червями, растениями. И лишь при приближении более крупных форм жизни приходит в активность и начинает действовать. Эта слизь может уплотняться, принимая любые формы и с невероятной стремительностью атаковать свою жертву. Мимик имеет не высокий ранг опасности для охотников готовых ко встрече с подобным существом. Для всех прочих же эта встреча сулит верную смерть, а затем медленное растворение в мерзкой слизи, за счет которого тварь получит дополнительную массу и увеличится в размерах. Есть записи о том, что встречали серые лужи размером с настоящие озера, объемом в десятки тонн - настолько долго и удачно питалось существо. Я еще не встречался с этой гадиной, но Джим заверил, что предстоящая работа не должна нам доставить проблем. Грешники уже не раз сталкивались с мимиками и те легко устраняются огнем, а заказчик требовал лишь часть существа, точнее две пробирки по пятнадцать миллилитров каждая, так что все остальное можно было без труда уничтожить еще на подходе. Главной проблемой оставалось найти эту тварь. Мы двигались в сторону города предков, но Пастырь надеялся, что мы встретим чудовище раньше, и не придется обшаривать подвалы одного из самых опасных мест на земле. И хоть мне и хотелось вновь взглянуть на полуразрушенные шпили древнего города, тянущиеся к небу в своей многолетней предсмертной агонии, я все же понимал, что без надобности соваться в древний город не стоит.

День пролетел незаметно и без особых проблем. Мы обследовали две точки, какие-то старые руины небольших поселений прошлого, в которых встречали мимиков прежде, но так ничего и не обнаружили. Закат еще во всю пылал на горизонте когда мы остановились возле серых развалин - нашего обычного места стоянки на этом пути. Тут у нас был и секретный тайник с оружием и припасами, и удачное место для разбивки лагеря. И хотя, двинься мы дальше, могли бы проехать еще пару часов, Пастырь скомандовал остановку, не желая менять устоявшихся порядков. Мы принялись готовиться к ночлегу. На завтра было намечено обследовать еще два места, и если в них ничего не будет обнаружено, следующей остановкой станет город предков.

Команда проделала стандартную процедуру по установке периметра, затем поужинали, распределили время часовых и легли спать. Все это проделывалась Грешниками уже сотню раз, все было отточено и слажено, и никто ни о чем не беспокоился.

Ночлег в открытом мире, стал для меня делом обычным, и уже не вызывал прежнего страха. За стенами Филина я порой засыпал лучше и крепче чем в собственной постели. Как водитель, я всегда дежурил либо первым, либо, но реже, последним, чтобы иметь возможность выспаться и быть бодрым садясь за руль. Та ночь выдалась тихой и во время моего дежурства ни одна тварь, рыщущая в темноте, не подкрадывалась к нашей ограде и не пыталась достать прячущихся за ней людей. Меня сменил Хирург и лишь донеся голову до подушки, я мгновенно уснул. Ни что не предвещало беды, ни что не указывало на то, что эта ночь может стать отличной от всех прежних. Но она стала таковой. Мы никак не могли предвидеть грядущих событий и потому не были к ним готовы.

Все случилось под утро, когда ночная тьма начала понемногу рассеиваться, отступая перед грядущим днем. Меня разбудил вой тревоги - резкий, пронзительный звук, хлопнувший по ушам и мгновенно вырвавший из сна. Прежде я слышал этот звук только на тестировании основных систем машины, в гараже. Сработать ее могла заставить только угроза высшей категории, а таковой на моей памяти еще не случалось.

Я мгновенно вскочил, еще не приведя в порядок мысли и совершенно не понимая, что происходит. Я стал быстро озираться. Дежурство должен был нести Пастырь, последнее перед подъемом. И раньше, чем я успел взглянуть в его сторону, он уже оказался рядом со мной. Схватив меня за локоть, он рывком вырвал из постели и прокричал практически на ухо:

- За руль, немедленно! Нам нужно срочно убираться отсюда!

С этими словами он швырнул меня в сторону кабины, и я, умудрившись устоять на ногах, ринулся по тому же направлению, не оглядываясь. Мозг еще не успел включить все свои системы, так неожиданно и бесцеремонно вырванный из сна, и я никак не мог выстроить логическую цепочку всего происходящего вокруг. Ревела сирена тревоги, надрываясь пищал сканер возле мониторов, позади слышались голоса остальных, из которых я смог разобрать только некоторые слова "Атака...", "...никогда прежде...", "...невероятно много...", "...нужно срочно...". Я даже не мог определить кому именно принадлежат эти слова, но понял, что ситуация критическая.

Выбравшись в кабину, я щелкнул переключателем, выводя системы управления в ходовой режим. Загорелись мониторы и лампочки датчиков, включился сканер и я на секунду обомлел от ужаса. Все поле сканера было покрыто красными отметками, обозначающими легионеров. Их было так много, что весь экран стал кроваво-красным. Это означало, что вокруг, в радиусе километра, в данный момент находятся не меньше сотни тварей. Еще ужаснее было то, что монитор, справа от экрана сканера, выводящий класс, название и основные характеристики обнаруженного поблизости легионера, беспрерывно пополнял список. Нас окружила не одна стая каких-то определенных существ. Тут было по меньшей мере с десяток различных видов, отличных друг от друга поведением, умственными способностями и даже местами обитания. Это было похоже на сон, в котором отсутствует рационализм и логика. Такого просто не могло случиться. Различные виды легионеров никогда не передвигаются и не нападают вместе. Более того, большинство видов вообще ведут одинокий, или парный образ жизни. То, что я видел на мониторах, противоречило всему, что я узнал о тварях за последние полтора года.

Включившийся, как всегда с небольшим запозданием, обзорный экран засиял ослепительными, электрическими вспышками. Это был наш периметр и, судя по тому, что я видел, он держался на пределе и должен был вот-вот обрушиться. Значит сканер не глючил, и через несколько мгновений возле нашей машины окажутся сотни различных, смертоносных существ. Хруст ломающегося периметра не был слышен за воем сирены, но я мог себе представить, как этот электрический треск превращается в постоянный, протяжный и оглушительный гул.

- Клайд! - проорал сзади Пастырь - Какого хрена ты там возишься?! Заводи мотор, у нас лишь один шанс спастись!

Эти слова вырвали меня из оцепенения и, старясь не осмысливать все то, что творилось вокруг, я запустил мотор. Затем щелкнул тумблером, включив прожекторы, но их свет растворился в ярко-синем беспрерывном мерцании.

Раньше, чем я успел спросить, куда и как мне ехать, в кабине оказался Джим:

- Дело плохо, дружище - сообщил он, вглядываясь в сияющий обзорный экран.

- Что за чертовщина твориться?! – спросил я, но прежде чем Джим ответил, раздался крик Пастыря:

- Прорыв, на пять часов!

Тут же заработал пулемет на крыше. Затем машину качнуло, и металл бронированной обшивки заскрежетал.

- Как только периметр впереди прорвется, Хирург шарахнет туда нашей «особой», а затем ты давишь на газ, все ясно?! - Джим прокричал мне эти слова практически на ухо.

Наша «особая» - это пушка с коротким, широким дулом и собственным генератором в комплекте, которую мы взяли вместо оплаты, примерно за пол года до того, и установили на тарантул, так как странник не потянул бы второго орудия, а снимать с него пулемет было не лучшей идеей. Я не особо воодушевился таким приобретением, особенно узнав цену снарядов, но Джим заверил меня, что им уже приходилось наблюдать такое оружие в действии ранее, и в его эффективности не стоит сомневаться. «Плазменное вооружение» - говорил Джим – «Было передовым у предков, на момент катастрофы. У нас нет никакой возможности его воссоздать, но время от времени все еще обнаруживаются старые хранилища. Получить такую штуку - истинная удача».

Синие сияние вдруг погасло - периметр пал, и уже через мгновение машин качнуло, ярко-красная вспышка озарило все впереди, затем раздался грохот, и электроника просто взбесилась. Обзорный экран пошел помехами и отключился, сирена замолкла, все мониторы погасли, а радиосвязь зашлась шипением. По-видимому, электродвигатель и генератор сдохли одновременно, погрузив кабину во мрак. Взрывной волны не было, однако температура в кабине резко подскочила градусов на пять-семь.

Я нашарил под рулем небольшой рычаг и, дернув за него, запустил аналоговые системы тягача, позволяющие ему работать без электроники, на маленьком бензиновом двигателе, которого должно было хватить часа на два постоянного хода. Один выстрел и нас отбросило в дизельный век. Ни сканеров, ни радаров, ни датчиков. Только старая добрая механика. Как только двигатель, с характерным рычанием, запустился, я надавил на газ.

Фары не работали, но и без них все вокруг отлично просматривалось, потому как снаружи машины бушевал пожар. То тут то там языки пугающего белого пламени сжирали тела легионеров. Несколько останков дотлевало прямо у нас на капоте. В нос бил отвратительный запах горелого мяса и дыма.

Машина ревела как зверь, продираясь через весь этот ад. Едкий дым щипал глаза и горло, и я заходился кашлем, рвущим легкие. Кожу обжигал жар.

- Атака справа! – закричал Пастырь.

Но раньше, чем кто-либо успел среагировать, автомобиль сотряс невероятно мощный удар в правый борт, от чего нас развернуло на девяносто градусов. Я начал выкручивать руль, стараясь не дать машине завалиться на бок, и мне это удалось. Тарантул накренился, но затем снова встал на все колеса.

На крыше снова заработал пулемет.

- Увози нас отсюда! - крикнул Джим и спешно покинул кабину.

Даже не стараясь понять в какую именно сторону еду, я вдавил педаль газа, стремясь как можно быстрее покинуть этот раскаленный ад.

Позади раздался лязг металла и выстрелы зазвучали уже внутри машины. Значит, какая-то тварь все же сумела добраться до нас. Ужас приковал меня к сиденью, приклеил мои руки к рулю. «Мы должны выбраться» - звучала мысль в моей голове – «Мы не умрем здесь. Мы выберемся. Мы не можем здесь умереть!».

Грохот выстрелов оглушал. Однако я все же услышал, как кто-то закричал у меня за спиной, неистово и дико. Это был человеческий крик, но ничего людского в нем уже не осталось. Лишь оголенные эмоции: страх, паника и боль. А еще, возможно мне только показалось, но этому крику вторило гневное рычание.

По крыше прокатилась волна ударов, и прямо передо мной, на капот приземлилась мерзкая тварь, внешность которой была мне хорошо знакома. Этот вид легионеров встречается, пожалуй, чаще других за стеной, и зовется гончими. Тварь напоминала лысую собаку, с очень длинными и подвижными лапами, широкой пастью, увенчанную несколькими рядами торчащих в стороны кривых клыков и шестью глазами, дающими ей практически полный, круговой обзор. Тварь развернулась, и наши взгляды встретились. Тут же чудовище ринулось вперед, намереваясь разорвать меня в клочья, и встретилось с преградой в виде стальной решетки, и куда менее прочного, тонкого стекла отключенного обзорного экрана, треснувшего под натиском гончей. Тварь начала неистовствовать от того, что не может достать свою жертву. Цепкие пальцы на лапах принялись раскачивать решетку, а когти на них пробивали экран насквозь. Я слышал, как с лязгом и скрежетом моя единственная защита постепенно продавливается внутрь. Меньше чем в полуметре от моего лица беспрерывно клацали огромные челюсти существа, и слюна из пасти струями текла на стекло, откуда сквозь проделанные в нем трещины капала на руль. Машину нещадно качало на пересеченной местности, однако это нисколько не мешало монстру прорывать внутрь, крепко ухватившись цепкими лапами за решетку.

Не прекращая движения, правой рукой я быстро нашарил пистолет под сидением, достал его и прижал к стеклу, прямо напротив клацающих челюстей твари, после чего произвел три выстрела в гончую. В ушах зазвенело, вспышка от выстрела заплясала яркими кругами у меня в глазах, а салон наполнился едким запахом пороха.

Бурая кровь из пасти существа попала мне на руку и частично залила приборную панель. Выпустив из рук пистолет, я снова схватил руль, продолжая вести машину в неизвестность.

Тварь на капоте обмякла и замерла, но левой лапой так и осталась крепко держаться за решетку, что удерживало ее мертвое тело от падения с машины. Кровь гончей оказалась невероятно смердящей и то и дело рвотные позывы подкатывали к горлу. Пылающий, раскаленный ад снаружи сменился серой предрассветной дымкой, сотканной из лениво вползающих в мир лучей солнца и тумана. Возможности разобрать дорогу не было никакой. Я не знал куда еду и что впереди. Я просто продолжала движение, пока адреналин бесновался в крови, заставляя сердце яростно колотиться и затуманивая мышление.

Я не скоро осознал, что выстрелы позади давно стихли, и теперь я слышу только рев мотора, и мерные стуки когтей убитого мной легионера о металл.

- Эй! - позвал я остальных - Там кто-нибудь есть?!

Ответа не последовало.

- Джим?! - повторил я свою попытку.

И снова тишина.

Я не стал останавливаться, чтобы проверить, что там позади. Но уже тогда ком тревоги поселился в моей груди, не давая дышать.

Через минут десять в кабине появился Хирург.

- Продолжай вести - сказал он.

- Там все в порядке? - спросил я.

- Вопросы потом. Вези нас домой, как можно быстрее.

- На аналоге мы до Филина не доберемся.

- Восстановить системы сможешь?

- Смотря, какие повреждения.

- Хорошо. Вези, сколько сможешь, а потом будем решать.

Он убрался обратно, не дожидаясь моего ответа.

Тарантул заглох, когда солнце уже взошло и нагревало землю. Мы остановились и двигатель замолчал. Я огляделся. Вокруг, куда не посмотри, простиралось море высокой, зеленой травы, слегка покачивающейся от легкого ветерка. Мы потеряли шоссе, и я с трудом мог определить, в каком направлении нужно двигаться, чтобы попасть в Филин.

Я покинул кабину и прошел в жилой отсек. Открывшаяся мне картина ужасала. В правом борту зияла огромная, рваная дыра, покореженный металл вокруг нее был вогнут внутрь. Кровь заливала пол, приборы, стол за которым мы ужинали прошлым вечером и кровати на которых мы совсем недавно мирно спали. На полу лежали тела двух гончих и половина туловища стража.

На кроватях лежали двое, возле одного сидел Хирург, второе тело было накрыто одеялом с головой, и на белой ткани виднелись свежие кровавые разводы.

Я подошел ближе к Хирургу и заглянул ему через плечо. От увиденного холод пробежал по всему моему телу. На кровати лежал Джим. Его глаза были закрыты, лицо в крови, но он был жив, я видел как вздымается грудь. Он дышал тяжело, но он дышал.

- Что с ним? - спросил я.

Хирург поднял шприц с какой-то прозрачной жидкостью, щелкнул по нему пальцами, а затем взяв руку Джима ввел ему в вену все содержимое. Затем он поднялся и повернулся ко мне.

- Серьезная травма ноги. Разрыв связок, несколько переломов. Жить будет, но здесь я могу только облегчить его страдания. Нужно быстрее доставить его в больницу.

- Пастырь? - спросил я и услышал как дрожит собственный голос.

- Страж ворвался первым - Хирург указал на дыру в борту - Пастырь мертв. Я не смог его спасти.

Мне вспомнился тот жуткий крик, который я слышал в кабине. Кто из них кричал? Джим, когда тварь вцепилась ему в ногу? Или это был крик Пастыря, отчаянно цепляющегося за жизнь, которая ускользала от него стремительнее пули?

Мои ноги подкосились, в глазах на мгновение потемнело, и я оказался на полу, жадно глотая ртом воздух. «Погибли» - звучала мысль в голове, которую я все никак не мог осознать – «Погибли. Пастырь мертв».

Затем я почувствовал резкий укол в шею, и словно очнувшись от сна, увидел стоящего над собой Хирурга. Он держал в руке пистолет для инъекций.

- Стимулятор - объяснил он невозмутимо - Сейчас не время размякать. Джиму нужно в больницу, так что осмотри системы и сделай что-нибудь, чтобы мы могли вернуться в город.

Я лишь кивнул в ответ, и он подал мне руку.

Выйдя их тягача, я дал себе минуту, чтобы привести в порядок мысли и отдышаться. Мир снаружи являл собой абсолютною умиротворение. Ветер шумел в траве и там же стрекотали насекомые. Эти звуки и общая картина окружающего нас, бескрайнего поля, способствовала успокоению. Хирург был прав, не время размякать, мы все еще находились в опасной зоне безо всякой защиты. «Время скорбеть придет, а сейчас ты должен как можно быстрее починить машину и двигать отсюда» - сказал я себе.

Двигатель был исправен, но полностью разражен. Я подключил к нему нашу «искру» и примерно за полчаса он набрал заряд достаточный на обратный путь, если будет работать только на ход, без включения дополнительных систем. Но связь и навигацию все же пришлось запустить, чтобы знать в какую сторону двигаться и подать сигнал о помощи в город заблаговременно до прибытия. Потратив еще минут десять на то, чтобы снять мерзкую, зловонную тварь с капота, я вернулся за руль и сообщил Хирургу, что мы готовы продолжать путь.

Всю обратную дорогу я думал о погибшем Пастыре.

«Что теперь будет? Как такое вообще могло произойти? Что за рой тварей атаковал нас?». Мысли путались, и я просто не мог поверить в то, что больше никогда не увижу нашего командира.

«А может и с Грешниками теперь покончено? Может все кончено?» - думал я с ужасом.

Мы столько раз покидали город и возвращались живыми и невредимыми. Столько раз мы оказывались в опасности и все же находили способ выбраться из нее. Как же случилось такое? Мозг просто отказывался воспринимать все произошедшие события как реальность. Казалось, что все это кошмарный сон, приснившийся мне после ночного дежурства. На самом деле они все там, и Джим, и Пастырь, живые и невредимые. Там, сзади, и все как обычно. Наше задание продолжается, и ничего не случилось. Такое просто не могло произойти. Пастырь столько пережил, столько всего прошел, он ведь не мог просто так погибнуть.

И лишь когда на горизонте появилась тень Филина я начал осознавать, что все это было не сном. Нас атаковали, и я как никогда прежде был близко к смерти этой ночью. Пастырь погиб, Джим серьезно ранен. Ночной кошмар не может быть и вполовину так ужасен как все произошедшее.

Силуэт Филина рос на глазах, и вместе с ним росло мое осознание ужасных событий, и боль в груди усиливалась. Черный мрак застлал то будущее, которое еще вчера мне виделось ясным. Черный мрак перевернул мою жизнь. Я потерялся, абсолютно лишился возможности видеть впереди хоть что-либо кроме этого мрака. Невероятно сильно хотелось закричать, чтобы высвободить всю ту боль, что рвалась изнутри. А еще хотелось задать вопрос кому-то, кто знает все ответы. Вопрос – «Почему так случилось? Могли ли мы этого избежать?». Но не было никого, кто мог бы ответить. Чувство безграничного одиночества и полнейшей беспомощности давило на меня, и я вдруг ощутил себя таким маленьким, таким слабым, что стало страшно, больно, захотелось сильно зажмурится, сжаться и никогда больше не открывать глаза, никогда больше не видеть этого мира, наполненного ожившими ночными кошмарами.

Хирург, еще на подъезде к городу сообщил по рации, что у нас раненый, и как только мы въехали в ворота Филина, нас встретили медицинский фургон и группа по дезинфекции. Наш транспорт обработали ультрафиолетом. Джима, меня и Хирурга подвергли экстренному осмотру и, убедившись, что мы не подхватили никакой заразы, и ничего не провозим в себе, отпустили. Джима тут же увезли в больницу. На той же машине увезли в морг и тело Пастыря. Я собирался поехать с Джимом, но Хирург не позволил.

Отведя меня в сторону, он сказал:

- Отправляйся домой, Клайд. Сейчас ты ничем не поможешь.

- Я просто хочу быть с ним - начал протестовать я.

- В данный момент ты ему не нужен. Придешь завтра. Он не умрет, гарантирую.

Хирург забрался в кабину нашего тягача, на водительское место и обернулся ко мне:

- Я позабочусь о машине. Иди домой, Клайд. Отдохни. Я сообщу, когда будут какие-то новости.

С этими словами он захлопнул передо мной дверь машины. В груди защемило от обиды и тоски. Я действительно ничем не мог помочь другу. Но если не ему, то кому вообще я теперь был нужен в этом мире?

Я так и остался стоять у ворот, глядя, как удаляются по серой улице - медицинский фургон в одну сторону и наш покореженный тягач в другую. Солдаты у ворот смотрели на меня с сочувствием, и когда я обернулся к ним, каждый отвел глаза. Они старались выразить понимание, но что они могли понять? Что они знали, сидя за прочными стенами города? Они не теряли друзей там, в ночи, они не теряли семью. Они не могли знать, как тяжело мне было.

А затем я вдруг поймал себя на мысли, что обвиняю их. Но эти парни, несущие свою службу и день за днем охраняющие наш город не виноваты в том, что случилось с Грешниками. Мне просто нужно было обвинить кого-то в случившемся, этого требовала злоба, во сто крат усиленная осознанием собственной беспомощности. Сложно винить слепую случайность или ненавидеть звериные инстинкты. Намного проще знать, что в твоих бедах виновен кто-то конкретный. Но мне не хотелось обвинять тех, кто никак не мог быть к этому причастен. Потому я быстро отвернулся и двинулся прочь, старясь не поднимать глаз, чтобы ни с кем не встречаться взглядом.

Я не сразу определился с тем, куда именно собираюсь пойти. Когда задумался об этом, сначала решил заглянуть в логово и напиться в баре. Но быстро отбросил эту идею. Мне было бы слишком тяжело оказаться там, где еще вчера мы готовились к предстоящей работе вместе. Потому я решил, что просто пойду домой. А по дороге куплю себе пару бутылок чего-нибудь крепкого и напьюсь так, как никогда еще не напивался прежде.

И пока я шел домой я ощущал такую пустоту внутри, словно разом пропали все мысли, воспоминания и желания. Я шел как тень, по оживленному Филину, и весь путь до дома не замечал, что меня окружают десятки людей. В тот момент я был по-настоящему одинок. Один единственный человек на огромной, пустынной планете. Я был один, и шел по опустевшему городу. И шел я из неоткуда в никуда.

Меня разбудил вызов по сети, стрелою боли отозвавшийся в голове.

– Слушаю, – ответил я и сразу понял, что до конца еще не протрезвел.

– Клайд, – узнал я грубый бас Хирурга. – Джим пришел в себя.

– Как он? – тут же спросил я, разом вспомнив все ужасные события недавнего времени и морщась от нестерпимой боли в голове.

– Приемлемо. Можешь заглянуть к нему, если хочешь.

– Конечно, я приду.

– Хорошо. Я буду занят в ближайшие дни, могу пропасть на некоторое время, скажи об этом Джиму. И приглядывай за штабом, пока он не встанет на ноги.

– Понял.

– И еще кое-что, Клайд.

– Ммм?

– Ты устанавливал дополнительные системы слежения в нашу машину?

– Дополнительные? – переспросил я, не поняв, о чем он говорит.

– Да. В наш грузовик ты не устанавливал маяк?

– Нет, конечно. Зачем мне это?

– Я не знаю, но должен был спросить.

– Если бы в машину что-то устанавливали, я бы знал.

– Не думаю. Маяк находился в жилом отсеке, под полом, и был настроен так, чтобы не мешать работе остальным системам связи.

– Проще говоря, в нашей машине был жучок? – поразился я.

– Ни с кем не обсуждай случившееся, ты понял, Клайд?

– Понял. Но к чему…

– Не задавай вопросов. Просто поверь, что так надо. Ни с кем, ясно? Если будут спрашивать кто угодно, скажи, что это было нападение пары разрушителей. Не вдавайся в подробности, ни кому ничего не объясняй. А то, что я спрашивал про жучок, выкинь из головы вовсе. Тебя это не касается. И Джиму об этом тоже ничего не говори.

– Что происходит? – задал я вопрос Хирургу, который не мог не задать.

– Пока не знаю. Но я это выясню. Надеюсь, мы поняли друг друга Клайд. До связи.

После этих слов он отключился, не дожидаясь ответа. Что еще можно было ждать от диалога с Хирургом? Никаких объяснений, одни указания. Сложно было собрать все обрывки полученной от него информации воедино, мысли ворочались в голове с трудом, и все же, я попытался. Однако, ни к чему существенному это не привело.

Жучок в нашей машине – вот за что цеплялись мои мысли более всего. Кому понадобилось его устанавливать и зачем? Кто мог следить за нами? И имеет ли это какое-то отношение к случившемуся? Если да, то какое, черт возьми? Но спросить было некого, а мучить себя построением теорий и догадок бессмысленно – я это довольно быстро понял. Мне оставалось надеяться, что Хирург все объяснит нам с Джимом, когда придет время, а пока у меня было куда более важное и посильное дело – навестить раненого товарища.

Взглянув на часы, я поразился увиденному. Оказалось, что я провел в забытье больше суток. Последнее, что запомнил, как вернулся домой и тут же, не раздеваясь, сел на стул и открыл одну из трех бутылок травяной настойки, очень популярной в Филине из-за своей дешевизны и убойного градуса. Пил прямо из горла. Алкоголь очень скоро принес мне душевный покой, который я так искал, и за который теперь приходилось расплачиваться мучительной головной болью и тошнотой.

Еще час после звонка Хирурга я провел в постели, пытаясь привести мысли в порядок и справиться с похмельем. Ощущение нереальности всего происходящего только усилилось. Джим в больнице, Пастырь мертв. Мне не хотелось думать об этом, не хотелось вспоминать ужасные события вчерашнего утра.

В итоге, я все же нашел в себе силы подняться, кое-как привести себя в порядок и отправиться в больницу.

Меня радовала мысль, что Джим жив и что я смогу его скоро увидеть. Но я совершенно не знал, что сказать ему при встрече. Как он отреагировал на все случившееся? Ведь, Джим потерял больше всех остальных, он потерял брата. Я просто не мог представить себе, что именно он скажет. Джим, вечный шутник и весельчак, неужели и в этот раз он станет отшучиваться? Но если нет, то, как воспримет все произошедшее? Я почему-то чувствовал себя виноватым перед ним, хоть и понимал, что никак не мог спасти Пастыря. Я шел к нему в надежде увидеть друга, но всю дорогу размышлял о нашем предстоящем разговоре и понимал, что просто не знаю, как смогу общаться с Джимом. Как мне показать, что сочувствую и скорблю вместе с ним? Мне казалось, что все мои чувства, насколько искренними они бы ни были на самом деле, покажутся ему фарсом, лишь пародией на истинную боль утраты. И думая обо всем этом, я с каждым шагом был все менее уверен в том, что вообще должен навестить его и могу оказать хоть какую-то поддержку в сложившейся ситуации.

В Филине всего одна больница, но занимает она далеко не одно здание, а целый район, по размерам не сильно уступающий заводской зоне, где не только лечат, принимают роды и кремируют тела умерших, но и производят все научные изыскания, связанные с медициной, биологией и химией. Привычную серость Филина здесь сменяла белизна обитых пластиком стен. В нос бил запах антисептических препаратов, которыми неустанно обрабатывают помещения и улицы небольшие автоматизированные роботы-пауки, снующие под ногами и ползающие по стенам.

Проходя обязательную для всех посетителей антисептическую обработку в специальной камере два на два метра, где следовало стоять неподвижно в течение трех-пяти минут, я вспомнил, как приходил в медицинскую зону навещать отца. В этих стенах он пробыл недолго, около двух недель. Когда врачи установили, что опухоль у него в мозгу неоперабельная, он принял решение уйти из жизни. В подобных случаях законы Филина разрешали эвтаназию. Мне было нелегко примириться с этим его решением, но иного варианта не было и, зная, что финал все равно наступит скоро, мне не хотелось, чтобы он страдал остаток жизни. В тот день мы сидели с ним в палате целый день, вспоминали маму и мое детство, говорили о машинах и современном мире. И я на какой-то момент даже забыл, что это последний наш разговор. Вспомнил, лишь когда пришло время прощаться, и не смог сдержать слез. Он плакал тоже. А потом я ушел, держа в руках сверток с его вещами, и больше никогда не возвращался в медицинский блок. До этого дня.

Воспоминания о смерти отца еще более усугубили мое и без того тяжелое душевное состояние. Но подавить эти воспоминания я не смог. Шагая по узким аллейкам, где неторопливо прогуливались посетители, врачи и пациенты, я то и дело натыкался на знакомые места, лавочки, фонтанчики и клумбы. И я был рад (насколько это слово вообще применимо в данной ситуации) наконец добраться до нужного корпуса, в котором, как сообщил дежурный на входе, разместили Джима.

Миловидная медсестра проводила меня к нужной палате и попросила не мучить пациента долгими разговорами.

– Он все еще под действием лекарств, – сказала она, останавливаясь у двери в палату Джима. – И ему необходим сон и покой после операции.

– Операции? – переспросил я.

– Да. А вам не сообщили? – она удивленно захлопала ресницами.

Похмелье все еще напоминало о себе, и я никак не мог собрать мысли в некий единый, последовательный ряд.

– Что именно мне не сообщили?

– Ну-у-у, – она потупила взгляд, – у него было серьезное заражение, и ногу пришлось ампутировать.

На миг у меня закружилась голова, и я собрал всю волю в кулак, чтобы не опереться рукой о стену или не осесть на пол. «Ампутировали…» – это слово, подобно эху, вновь и вновь повторялось в моей голове. «Этого просто не может быть», – я зажмурился, прижав пальцы к глазам. – «Все это нереально. Нереально!!!».

– С вами все в порядке? – спросила медсестра, как мне показалось, без особой искренности в голосе.

Я лишь кивнул в ответ, открыл глаза и глубоко вдохнул, стараясь привести свое состояние в норму.

Явно не желая больше ни о чем со мной разговаривать, девушка лишь заключила:

– В общем, постарайтесь не волновать его.

Она спешно удалилась, оставив меня стоять у закрытой двери, глядя в ее чистейшую белизну и осознавая, что я просто не могу сделать этот шаг. Я не мог пересилить себя и войти внутрь. Я не хотел встречаться с тем, что увижу там. Мне было слишком больно и слишком тяжело. И я стоял перед дверью, дрожа и сжимая кулаки в приступе молчаливого гнева и тихой паники.

Затем я отвернулся и быстрым шагом прошел в туалет, где мой желудок вывернуло наизнанку сразу, как только склонился над надраенным до блеска белым унитазом. Все тело продолжало трясти. Рвотный позыв повторился снова и затем еще раз.

Когда желудок, наконец, опустел, я прошел к умывальнику и несколько минут повторял одно и то же движение, опуская ладони под струю холодной воды, а затем выплескивая их содержимое себе в лицо.

Дрожь постепенно улеглась, и мне стало немного лучше. Физически, конечно, а в душе я ощущал себя половой тряпкой. Однако, на большее в реалиях всего происходящего надеяться было глупо. Я выдохнул, вытер лицо и руки салфетками и решительно направился к палате Джима. Но больше я не собирался стоять в раздумьях, и просто выкинул все сомнения из головы, смыл их в унитаз вместе с содержимым своего желудка. Джим был и оставался моим другом, он потерял брата, он потерял ногу, и мне плевать, насколько тяжела будет эта встреча, я должен увидеть его и быть рядом, должен сделать все, что в моих силах, чтобы ему стало лучше.

С этими мыслями я подошел к его палате и без колебаний открыл перед собой дверь. Внутри царил полумрак. Одиночная палата в больнице представляла собой квадратное помещение, лишь с одним окном, выходящим в коридор за дверью. На противоположной от двери стене находился проектор, который должен был скрашивать больному время лечения, транслируя различные городские передачи или просто демонстрируя видеоряд умиротворяющих пейзажей. Кровать располагалась слева от входа.

Когда я зашел, освящение в палате было погашено, как и проектор, и свет проникал в комнату только сквозь плотное и мутное стекло единственного окна, пропускающее минимум света, но все же, не дающее воцариться в комнате кромешному мраку. Дверь за мной закрылась, и наступила тишина. Все больничные звуки стихли, и теперь я слышал только свое дыхание.

Когда глаза немного привыкли к полумраку, я начал потихоньку различать очертания комнаты. Возле кровати Джима стоял стул, и я медленно прошел к нему, думая, что он уснул и, не желая будить. Но я ошибся.

– Привет, Клайд, – услышал я тихий голос, наполненный болезненной усталостью.

Этот голос напугал меня, он совершенно не походил на голос моего друга. Возможно, не назови он меня по имени, я бы и не поверил, что на кровати передо мной лежит Джим, и пошел бы искать медсестру, которая перепутала палаты.

– Джим? – спросил я. – Я разбудил тебя?

Я сел на стул, вглядываясь в полумрак и пытаясь различить его лицо.

– Я не спал, – ответил он тихо. – Просто попросил врачей не включать мне свет.

Снова ком боли зашевелился у меня в груди.

– Как ты, дружище? – спросил я с надеждой и осознал, что мой голос звучит так же нездорово и болезненно.

– А ты как думаешь? – он шевельнулся на постели, но я так и не смог понять, куда направлен его взор: на меня или в стену.

– Мне отрезали ногу, Клайд. Эти ублюдки отрезали мне ногу, – в этих словах не было ни капли эмоций, лишь сухая констатация факта.

Я вновь ощутил дрожь в собственном теле. Этот голос, ЭТИ слова. Боль сдавила дыхание. Я не знал, что ответить.

– Джон погиб, – тихо сказал он.

– Мне жаль, – выдохнул я и, протянув руку, положил ее на плечо Джиму.

– Я... – я запнулся, не зная, что еще сказать и просто добавил. – Прости.

Джим зашевелился, и теперь я точно знал, что он повернулся на бок, лицом к стене, убрав плечо из-под моей руки.

– Зачем ты пришел, Клайд?

Этого вопроса я никак не ожидал, и он поставил меня в тупик.

– Я хотел увидеть тебя. Хотел знать, что ты в порядке.

– Но я не хрена не в порядке! Ты хотел увидеть меня таким?

– Разве это имеет значение? Мы же команда, помнишь? Как семья.

– Моя семья умерла, – выдохнул он. – И команды больше нет.

– Но, ведь, мы еще живы, верно?

– Живы, – подтвердил он сухо и даже с неким отвращением в голосе.

Теплая полоса обожгла мою левую щеку, и я ощутил соленый привкус на губах.

– Чем я могу помочь тебе, дружище?

В ответ Джим усмехнулся. Но это была не обычная его усмешка, не веселый и заразительный смех Джима. Нет. Это была усмешка полная иронии и боли.

– А ты можешь вернуть время назад, Клайд?

Вторая слеза обожгла мне правую щеку, за ней последовала еще одна. Я не мог остановить эти слезы. Через них наружу рвалась моя боль, мое отчаяние, мое осознание собственной беспомощности, все то, что накопилось во мне с того самого проклятого утра.

– Не могу, Джим. Прости. Хочу этого больше всего на свете, но не могу.

– Никто не может, – и снова никаких эмоций. Словно, он уже с этим смирился.

– Джим, – начал я неуверенно, не зная, что именно хочу сказать. – Все, что случилось...

– Этого просто не должно было произойти, – перебил он меня холодно. – Их было слишком много...

Я слышал, как задрожал его голос, как он напрягся

– Мы ничего не могли сделать. Я ничего не мог сделать. Как они там оказались? Почему их было так много?

– Я не знаю, – я опустил взгляд в темноту. – Но уверен, что когда ты встанешь на ноги, мы сможем в этом разобраться.

– А нужно ли в чем-то разбираться? Нужно ли вообще что-то делать теперь? Чтобы мы не делали, итог всегда один.

Я промолчал. Не было таких слов, которые могли бы сейчас вернуть Джиму бодрость духа и помочь пережить тяжелую утрату.

– Зачем ты пришел? – повторил он свой недавний вопрос, после затяжного молчания.

– Потому что все, что я могу сейчас для тебя сделать, это быть рядом.

– Но я хочу побыть один, Клайд. Оставь меня, ладно?

Я хотел что-то ответить ему, но так и не нашел нужных слов. И осознав, что совершенно ничем не могу быть ему сейчас полезен, я поднялся и пошел к двери.

– Я навещу тебя завтра, – сказал я, не оборачиваясь.

– Как хочешь, – ответил Джим тихо.

Я вытер ладонями щеки и спешно покинул палату.

Яркий свет больничного коридора ударил мне по глазам, и я зажмурился. Затем отошел в сторону, отворачиваясь от света, и прислонившись спиной к стене, закрыл лицо руками. Во всем теле чувствовалась слабость, и нахлынула невообразимая усталость. Этот недолгий и тяжелый разговор растоптал во мне все остатки надежды на то, что все это еще может кончиться хорошо. Конечно, Пастырь погиб, но я, все равно, не верил во все случившееся до конца. Не мог осознать весь масштаб трагедии. А теперь, после встречи с Джимом, этот масштаб навалился на меня всем своим весом и растоптал окончательно. Не хотелось больше ни кричать, ни плакать, ни злиться. Вообще ничего не хотелось. Я надеялся увидеть Джима таким, как прежде. Подавленным – да, скорбящим – да, но не сломленным. Я никогда не думал, что этот человек может сломаться. Тот самый бесстрашный Джим, играющий со смертью наперегонки, и всегда ускользающий от нее, смеясь и шутя ей в лицо. Но старушка с косой существует уже слишком давно в нашем мире, слишком давно она знакома с людьми, и знает подход к любой душе, может сломить любую волю. Вечных победителей нет и быть не может. И, если даже Джим был сломлен и подавлен всем случившимся, то, что же мог поделать я? Мне больше не хотелось за что-то бороться, искать возможности помочь. Прошлого не вернуть, а это, как оказалось, единственное, что могло бы быть действительно полезно. Оставалось только ждать. Время умеет залечивать раны. Не все и не всегда, но, может, оно поможет Джиму. Мне хотелось в это верить, но не верилось. Настолько пустым и мертвым был его голос, словно из него выкачали все то жизнелюбие, всю ту беззаботность, которая была присуща ему еще пару дней назад. И эта перемена ударила по мне сильней, чем боль утраты. Конечно, я не винил его за это, ведь, он потерял семью, в довесок он потерял ногу, любой, даже самый боевой дух будет сломлен этим. Но все же... все же…

И я просто отправился домой. Джим хотел в одиночестве скорбеть о случившемся. Я надеялся, что смогу поддержать его, потому что и сам нуждался в поддержке. Мы могли бы вместе справиться с горем, найти в себе силы пережить потерю. Но он выбрал одиночество, значит, и мне придется бороться со своей болью одному.

На следующий день я заглянул в логово. Там царила гнетущая пустота и тишина. Невыносимо было смотреть на наш центральный зал, где совсем недавно, каких-то пару дней назад, сидели мы вчетвером и обсуждали детали предстоящей операции, не сулящей ничего необычного, но окончившейся страшной трагедией. Там все было так, как мы оставили, база ждала нашего возвращения, но Пастырь больше никогда не войдет в этот зал. Я не смог находиться там более минуты, и быстро прошел в гараж.

Наш грузовик, казалось, остался в том же состоянии, в котором я привез его в город. Однако, мне без труда удалось отыскать ту стальную плитку в полу, которую поднимал Хирург, все болты в ней были закручены наспех. Под плиткой не оказалось ничего необычного, если там и был жучек, Хирург его достал и забрал с собой. Однако, в самом салоне я нашел еще кое-что, чего там не было прежде. Это был маленький прибор, настроенный на поиск сигналов, проще говоря, устройство для обнаружения скрытых систем слежения и жучков. Вот чем воспользовался Хирург, чтобы отыскать тот самый жучок, о котором спрашивал меня днем ранее. Однако, это ничего не объясняло, лишь задавало больше вопросов. Почему Хирург обыскивал машину на предмет жучков? Ведь, не могло это просто так прийти ему в голову? Что-то должно было заставить его это сделать, вот только что? Что такого он знал или узнал, чего не знаю я? Опять же, спросить было не у кого.

Я сидел и размышлял над этим, когда услышал вызов по общей связи. Кто-то находился у нашей двери наверху и, не имея возможности войти внутрь, жал на кнопку вызова.

Я прошел к терминалу, установленному в углу гаража, и принял вызов. На экране появилось изображение с камеры, встроенной в дверь, и к своему немалому удивлению я увидел Стива.

– Клайд, это ты? – он всмотрелся в маленький экран, пытаясь разглядеть в полумраке лицо принявшего вызов.

– Это я, Стив. Что ты тут делаешь?

– Услышал о случившемся. Это ужасно. Хотел поговорить, и только. Узнать, не нужна ли помощь?

На несколько секунд я задумался, хочу ли сейчас разговаривать со Стивом, или стоить спровадить его без лишних разговоров? С одной стороны, он был не с нами, предал команду, ушел, не считая того, что мы с ним и так никогда не ладили. С другой стороны, он был членом этой команды долгое время, поболее моего, и имел все основания прийти сюда. Пастырь, как бы он с ним не распрощался, был ему не безразличен. Так может, стоит удостоить его разговором?

– Клайд, ты там? – позвал Стив.

Похоже, я слишком затянул с раздумьями. Пора было что-то решать.

– Сядь за столик, закажи пива, я сейчас поднимусь.

–- Идет, – изображение Стива пропало.

Некоторое время я постоял в полумраке, размышляя о том, что следует ему говорить, а о чем лучше умолчать. Хирург настаивал, чтобы я не отвечал ни на какие вопросы, и я собирался придерживаться сказанной им версии о двух разрушителях, сколь бы глупой она не была. Стив ни за что не поверит в то, что мы, даже в составе четырех человек, не смогли уйти от двух разрушителей. С другой стороны, почем меня должно заботить то, во что он там поверит? Я быстро сформировал в голове историю, которую собирался рассказать Стиву, и отправился наверх, желая как можно скорее покончить с этим.

– Рад видеть тебя живым, Клайд, – Стив поднялся из-за столика и протянул мне руку. Его лицо выражало искреннюю скорбь и печаль. Настолько искреннюю, что мне отчего-то с трудом в нее верилось. Не таков был Стив, чтобы скорбеть по людям, с которыми расстался в ссоре. А может, просто я был о нем слишком плохого мнения?

Так или иначе, я пожал ему руку и принял соболезнования. Две кружки пива уже стояли на столе, и когда я сел, Стив поднял одну и произнес:

– За Пастыря. Такого охотника мир никогда не видел прежде и никогда не увидит впредь.

Я поднял бокал, поддерживая этот пафосный тост, и мы, не чекаясь, выпили.

– Как Джим? – Стив опустился напротив.

– Держится, – сухо ответил я, совершенно не желая, чтобы он узнал о том, в каком действительно состоянии находится сейчас Джим.

– Он в больнице, да?

– Угу.

– Серьезно ранен?

– Скоро встанет на ноги, – отрезал я.

– Как увидишь его и Хирурга, скажи им, что Серый Койот передает свои соболезнования и скорбит по Пастырю вместе с вами.

– Обязательно передам, – ответил я безучастно, подумав, что глава команды Койотов, пожалуй, последний, от кого Джим ждет сейчас соболезнований.

– Ты, ведь, знаешь, что они были вместе, да? Что Пастырь тоже был койотом до того, как собрал Грешников.

– Слышал, – кивнул я.

– Несмотря на соперничество, они оставались друзьями все эти годы. Я надеюсь, что и мы с вами останемся друзьями, забыв все прошлое. У нас могут быть разногласия, но в темный час, как этот, я и все койоты обязательно придем на помощь. Только попросите.

Я ничего на это не ответил, хоть Стив и ждал какой-то реакции. Было видно, что мое угрюмое, молчаливое состояние заставляет его нервничать и чувствовать себя неуютно. Возможно, он уже даже пожалел о том, что пришел. Меня же радовала мысль, что разбившись о стену безразличия с моей стороны, он может быстро убраться восвояси.

– Что же случилось, Клайд? Как так произошло? – нарушил тишину Стив через пару минут. – Кто на вас напал?

– Разрушители.

– Разрушители? – нахмурился Стив.

– Да. Двое разрушителей. Огромных. Помнишь ту тварь, которую мы поймали прошлой весной?

– Которая чуть не повалила наш грузовик?

– Да.

– Ты тогда неплохо сработал. Если бы не ты, нас бы размазало.

Эта неожиданная похвала от Стива была совсем ни к месту и окончательно расставила для меня все точки. Настоящий Стив, тот Стив, которого я знал, никогда бы не сказал подобного, даже в такой скорбный день. Стив всегда считал меня хуже своего друга Криса, постоянно критиковал мои действия, и даже тогда, в тот день, который я очень хорошо помню, он утверждал, что нас спасла невероятная удача, но никак не мои навыки. А теперь он заговорил о мастерстве. Было слишком подозрительно слышать из его уст подобные речи. А поверил бы в них лишь глупец. Стив лгал, льстил, желая подмазаться ко мне, показаться другом забывшим старые обиды. Вот только для чего ему это?

– Так вот мы встретили сразу двух разрушителей такого размера.

– Только разрушителей? Никого больше?

– А разве этого мало?

– Но, ведь, ваши сканеры должны были засечь их?

– И они засекли, – кивнул я. – Но мы не стали уезжать. Думали, что периметр их сдержит. Должен был сдержать. Но с ним что-то случилось.

– Что с ним случилось? – Стив ловил каждое мое слово, но словно бы не верил сказанному.

– Я не знаю. Какой-то сбой, возможно. Такой периметр должен был с минуту, если не больше, сдерживать атаку разрушителей. А он упал сразу. Мы не успели подготовить пушку. Один из них пробил нашу обшивку. Пастырь погиб от его когтей.

– Ужасно, – проговорил Стив.

– Согласен.

Стив замолчал, словно о чем-то задумался. Моя история странным образом изменила его. Он нахмурился и словно бы размышлял, что еще у меня спросить. Как будто я завел его в тупик своим рассказом. Я же в свою очередь не собирался дожидаться его дальнейших вопросов.

– Спасибо, что зашел, – соврал я Стиву так же, как он врал мне. – Я передам Джиму и Хирургу твои слова, будь уверен. Но сейчас в логове уйма работы, и мне нужно идти.

– Конечно, – закивал Стив.

Мы поднялись из-за стола практически одновременно.

– Помни, Клайд, если что-то нужно, все что угодно, мы поможем. Я помогу, – он сделал акцент на слове «Я». – Мне никак не удается избавиться от чувства вины с тех пор, как услышал обо всем случившемся.

– Тебе не за что себя винить, Стив.

– Возможно, будь я с вами, это могло бы что-то изменить, спасти жизнь Пастыря.

– А возможно, будь ты с нами, ты был бы мертв, как и он. Мы этого не узнаем, так что не стоит винить себя. Все случилось, как случилось, ты не мог знать.

– Спасибо, Клайд, за добрые слова.

– Удачи, – я протянул ему руку и, когда тот пожал ее, быстро развернулся и направился прочь.

Меня даже начало слегка мутить от зашкаливающего количества лжи и фальши в нашем разговоре, исходящей с обеих сторон. Хотелось спуститься в мед отсек и долго-долго мыть руки, а лучше язык, спиртовыми растворами, чтобы он забыл мерзкий привкус этих приторных слов утешения, которые мне пришлось ему сказать.

«Интересно, а он заметил, что кроме первого глотка, я больше не притронулся к купленному им пиву?» – спросил я себя. – «А если заметил, сказало ли это Стиву что-нибудь о моем отношении к нему? Хотя, пожалуй, он и так все знает».

Я спустился в логово, в котором мне нечего было делать. Мне хотелось, как можно скорее, забыть наш разговор и на что-нибудь отвлечься, потому я занялся изучением повреждений тягача и наметками грядущего ремонта машины. Это успокаивало, как и всегда работа с механизмами позволяла ненадолго забыть о тягостях жизни.

Вечером я вновь навестил Джима. В этот раз в его палате горел свет, и я смог увидеть лицо друга. Оно было точно таким же, как и его голос – усталым и лишенным всяческих эмоций. Он позволил мне посидеть рядом, но попросил ни о чем не спрашивать и ничего не говорить. И я сидел с ним два или три часа в абсолютном молчании, а затем так же молча ушел. Так случилось и на следующий день, и днем позже.

Поговорив с врачами, я узнал, что Хирург заказал ему механический протез с нейронным подключением в каком-то далеком городе на востоке. Вроде как такой протез должен был возвращать человеку все ощущения и действовать, как самая настоящая конечность, нисколько не стесняя движения. Я и не думал прежде, что у Грешников скоплено такое количество денег. Протез этот будут производить на заказ, что займет какое-то время, и когда Джима выпишут, ему придется довольствоваться стандартным, механическим протезом производства Филина, тяжелым и непослушным. Но меня волновало больше не физическое, а душевное состояние друга. Я надеялся, что в какой-то день зайду к нему в палату, и он улыбнется мне в ответ. Пусть не так, как прежде. Пусть устало и измученно, но в этой улыбке я увижу тень грядущего выздоровления. И мы, наконец-то, сможем поговорить с ним. Поговорить о прошлом и о будущем. И в итоге он вернется, возглавит Грешников, и мы продолжим дело его брата. Пусть не сразу, пусть на это уйдут месяцы или даже годы, плевать, главное, чтобы я знал, что это не слепая мечта, а реальность, к которой мы вместе стремимся. Я навещал его постоянно, но перемен не было, и эта моя надежда медленно умирала.

Хирурга я не видел ни разу с того момента, как мы расстались на въезде в Филин. Он не появлялся в логове, ни разу не навестил Джима в больнице и вовсе никак не давал о себе знать. Я остался один, и в одиночестве я приходил в бар «Кожа да кости», садился за наш столик и выпивал кружку пива, а потом уходил. И никто ни разу не составил мне компанию.

Первые дни после трагедии я обшаривал сеть в поисках случаев, похожих на произошедшее той ночью. Я искал объяснение такой неожиданной атаке, но ничего не находил. Легионеры не передвигаются, не живут и не охотятся разными видами. Таких прецедентов в прошлом просто не происходило. Но я не мог поверить в то, что эта была невероятная случайность. Не могло совпасть так, что сотни чудовищ, совершенно разных типов, с совершенно разными повадками и особенностями, в одну и ту же ночь оказались возле нашего лагеря и напали, не обращая внимания друг на друга. Но ни в открытых архивах, ни в сети не было ничего, хоть отдаленно напоминающего наш случай и, в конце концов, я бросил поиски, решив, что когда-нибудь обязательно разберусь в этом, даже если Джим в итоге не оправится, и Грешники прекратят свое существование. Когда-нибудь в будущем, но не сейчас. И без того слишком больно было вспоминать о той кошмарной бойне.

Еще на несколько дней я нашел себе занятие в гараже, починив машину, которую нам вернули в том же состоянии, в котором она находилась, когда мы в спешке прибыли в Филин. На ее починку ушло не так много времени, как хотелось бы, и в итоге я снова не знал, чем себя занять.

Дни тянулись медленно и были наполнены серой безысходностью и полнейшей бессмысленностью. И мне стало казаться, что все вернулось на круги своя, что я снова оказался в том времени, когда еще не повстречал Грешников, когда меня бросила Джулия. Все было абсолютно так же – пусто, уныло и бессмысленно. И главное, не было никакой уверенности в том, что это когда-либо закончится.

Но все изменилось. Перемены пришли неожиданно и быстро. Так же быстро и неожиданно, как случилась трагедия, унесшая жизнь Пастыря. Видимо, все перемены в жизни происходят именно так. Однажды утром, в начале дня, который не должен стать каким-то особенным, в твою дверь позвонят, и кто бы там не оказался, ты не можешь быть уверен, что это не судьба, насытившись пустотой твоей повседневности, заявилась в чужом обличие, дабы увлечь тебя в очередное приключение, которое в сотый раз перевернет твою жизнь с ног на голову.

В мою дверь позвонил невысокий, круглолицый человек с заметно редеющей шевелюрой светлых волос. Он был одет в строгий серый костюм и носил круглые очки со светочувствительными линзами. Я видел его прежде в баре «Кожа да кости», но не знал имени, а только то, что он наш постоянный клиент.

Я открыл дверь, и человек улыбнулся:

– Доброе утро. Вас зовут Клайд, я не ошибся? – он говорил очень быстро, но на удивление четко произнося слова.

– Все верно, – кивнул я.

– Прошу прощения за такой спонтанный визит. Надеюсь, я вас не разбудил? Меня зовут Патрик.

– Очень приятно, – кивнул я и пожал протянутую мне руку.

– У меня есть к вам деловое предложение. Могли бы мы его обсудить?

Никак не ожидая подобного визита, я не нашелся что ответить, и, лишь кивнув, жестом пригласил Патрика войти.

Он зашел в мою квартиру, неся с собой массивный черный кейс. С улыбкой оглядев кошмарный беспорядок и, словно бы оставшись довольным увиденным, он прошел к столу, захламленному одноразовыми контейнерами из-под разогреваемых обедов и пустыми бутылками, и сел на стул, положив свою ношу на колени.

– Чай, кофе или выпьете что-нибудь покрепче? – осведомился я, вспоминая нормы гостеприимства.

– Нет- нет, спасибо. Не утруждайтесь.

Я тоже прошел к столу и сел напротив Патрика, всем своим видом демонстрируя готовность слушать. Мне было жутко интересно – что же за предложение он хочет сделать? И Патрик не заставил себя долго ждать:

– В первую очередь я хотел бы принести свои соболезнования по поводу случившегося месяц назад происшествия и потери товарища. Господин Джон был очень хорошим человеком, а также настоящим мастером своего дела. Это большая утрата, как для близких ему людей, так и для всего города.

Я вновь кивнул, про себя подумав, что совершенно не заметил, как прошел этот месяц. Казалось, что прошло не более пары недель.

– Итак, не будем же тянуть. Вы меня знаете, верно? Мы с вами виделись мельком.

– Да, – ответил я, решив, что постоянные кивки не сложат обо мне хорошего впечатления. С другой стороны, стоило ли волноваться об этом после того, как впустил Патрика в свое жилище, во всей красе продемонстрировал собственную неряшливость и нечистоплотность, подчеркнутую недельной щетиной на лице. Какое первое впечатление я мог о себе создать? Очевидно, не лучшее, и отлично это понимая, я не особенно рассчитывал на какие-то деловые отношения, чтобы там Патрик от меня не хотел.

– Я работаю с Грешниками уже лет шесть или семь. Я сотрудник научного центра Филина. Если быть точным, я занимаю должность старшего научного сотрудник в отделе изучения легионеров. Потому, как вы понимаете, люди вроде вас нам просто необходимы. Некоторые мои коллеги предпочитают пользоваться услугами ваших военных… скажем так, конкурентов. У них контракт с городом, и посему им не нужно платить. Но, как по мне, солдаты очень медлительны, осторожны, и заказ может ждать своей очереди много недель, а потом и вовсе быть отклонен. Вы же работаете быстро, всегда беретесь за любое дело и еще ни разу меня не подводили. А так как человек я не скупой, то готов за качественную работу хорошо платить, – он снова расплылся в улыбке.

Такого количества слов за столь короткий срок я не слышал, наверное, ни разу в жизни. Этот Патрик был явным любителей поболтать.

– Я не понимаю, к чему вы ведете. Грешников сейчас нет. Наш командир погиб, а тот, кто унаследует его должность, в данный момент находится в больнице.

– Я знаю, знаю. Но вот какое дело. Мне срочно нужно добыть кое-что. Я говорю: «Срочно!», и это значит, что услуги военных отменяются. Мой запрос о вылазке и сборе специальной группы будет обрабатываться целую неделю, в лучшем случае. А потом еще столько же – на сбор, снаряжение и подготовку группы. И еще месяц до того, как я получу желаемое, если вообще получу. Такой расклад меня не устраивает. Вот почему мне нужны услуги частных охотников.

У меня сложилось впечатление, что Патрик не услышал сказанных мною слов. И я повторил более твердо:

– Грешники сейчас не работают. Может вам, Патрик, стоит обратиться к Койотам?

– Никак не могу, – покачал головой он. – Видите ли, Койоты знают, что я ваш заказчик. А вы давние соперники. Они просто из принципа не примутся за мой заказ. А если и возьмут его, то значительно завысят цену. Я не готов переплачивать людям только за то, что не пользовался раньше их услугами.

– Но других вариантов у вас нет, – заключил я.

– Почему же? – он удивленно поднял брови. – Есть же вы.

– Я? Да я просто водитель и не решаю такие вопросы. Обратитесь лучше к Хирургу, – на мгновение я заволновался, что Патрик может не знать наших кличек, и понятия не имеет, кто такой Хирург, но он знал.

– Первым делом я действительно пытался найти вашего коллегу, господина Хирурга, – кивнул Патрик. – Но связаться с ним мне так и не удалось. Господин Джим, как вы подметили, сейчас находится в больнице. Из действующих охотников остаетесь только вы.

Мне отчего-то подумалось, что Хирург вообще не стал бы с ним разговаривать. Услышав этот словесный поток, он оборвал бы его одним единственным «нет», развернулся и пошел бы прочь. Такое было бы вполне в его стиле, и возможно, так оно и случилось, а Патрик лишь вешает мне лапшу на уши, говоря, что не смог отыскать Хирурга.

– И я надеялся, – продолжал Патрик, – что вы не откажете мне.

– Я все еще нахожусь в составе команды Грешников, и принимаюсь за те заказы, которые берут они.

– Все верно, – закивал Патрик. – Ваша преданность группе похвальна. Но только вы сами сказали, что фактически, Грешников сейчас нет. И, насколько я понимаю, неизвестно, когда вы снова начнете работу. Всем нужно что-то кушать, верно? – он снова заулыбался. – Что же вам сидеть без дела, если есть подходящая работа?

– Вряд ли у меня достанет опыта, чтобы работать самому, – сказал я уверенно. Однако сам себе признался в том, что предложение Патрика меня заинтересовало. Ведь, я мог снова оказаться в строю. Конечно, это глупо, ведь, нет ни команды, ни оборудования, но сама идея была хороша. Мне очень сильно хотелось вновь побывать за стенами Филина, в котором я чувствовал себя, как в тюрьме. Случившееся с Грешниками нисколько не отвратило меня от открытого мира. Конечно, вспоминая кроваво-красный экран сканера, отображающего десятки различных тварей, и пронзительный сигнал тревоги, я ощущал, как по коже пробегала дрожь. Но я старался просто не думать об этом. Чтобы это ни был за феномен, стоящий жизни двум членам нашей группы, я отчего-то был уверен, что не столкнусь с ним больше. А жажда вновь оказаться на охоте затмевала всякий страх.

Но, конечно же, это была лишь пустая фантазия. Здравый смысл просто не позволял мне принять такое предложение. Я, всё-таки, охотник, а не самоубийца, пусть для многих в Филине эти слова, практически, синонимы.

– Уверяю – работа не сложная, – давил на меня Патрик. – Просто, сделать ее нужно срочно.

– Послушайте, – сказал я, собираясь закончить этот разговор и не травить себе душу несбыточными мечтами. – У меня нет ни оборудования, ни оружия, ни транспорта. Но даже будь все это, я не могу пойти за стену в одиночку. Какой бы простой не была ваша работа, я не смогу выполнить ее один, уверяю. Простите, что не оправдал ваших надежд, но боюсь, мне придется отказать вам.

– Но, молодой человек, – Патрик явно не собирался отступать. – Я смогу найти вам и людей, и транспорт, и оружие.

– Так, если у вас все это есть, зачем вам я? Пошлите своих людей.

– Проблема в том, что у них нет должного опыта. Неважно, как давно вы в группе охотников, вы уже имеете опыт, знаете, что и как правильно делать. Те двое, которых я могу вам предоставить, хороши, и будут вам полезны, обещаю, но только, если ими командовать, понимаете? У них нет ваших знаний, вашего опыта, Клайд.

И вот, возражения иссякли. Я хотел что-то ответить, но не нашел подходящих слов. И увидев мое замешательство, Патрик понял, что выбрал верную тактику, и перешел в окончательное наступление.

– Клайд, для вас это отличная возможность и заработать, и не терять сноровку. Грешники никуда не денутся, верно? Но если вы будете сидеть без дела, то можете потерять много клиентов. И я бы не стал предлагать работу, абы кому. Я посмотрел ваше личное дело. Вы в команде уже более полутора лет. Вы их водитель, до того участвовали на гонках. За время работы с Грешниками у вас не было ни одного серьезного ранения. Это и многое другое говорит мне о том, что вы прекрасный кандидат и справитесь с поставленной задачей. К тому же, насколько я знаю, вы уже охотились на данный вид легионера вполне успешно.

– И кто же это? – спросил я, понимая, что оборона прорвана.

Теперь уже было совершенно неважно, что он скажет. И я, и Патрик знали, что сделка практически заключена. И даже внутренний голос, кричащий: «Какого хрена ты удумал, придурок?», – не мог уже ничего изменить.

Засияв от радости, Патрик открыл свой чемодан, извлек оттуда портативный проектор, положил его на стол и включил. Устройство, представляющее из себя маленькую коробочку черного цвета с синеватой подсветкой по контуру, замигало огоньками, затем пустило в воздух сноп белого света, и перед нами завертелись объемные буквы какого-то меню. Если не вглядываться, то могло показаться, что написанное легко прочесть, но при попытке вчитаться становилось понятно, что текст состоит не из привычных букв, а из странных, неразборчивых символов. Я знал, что не смогу прочитать написанного, это была особая защита. Только обладатель устройства и допущенные им люди могли различать эти надписи, для них это был стандартный интерфейс устройства. Не уверен точно, как эта защита действует, но насколько я знаю, проектор работает напрямую с глазными нервами, посылая определенные световые сигналы в секретной кодировке.

Патрик сосредоточено вглядывался в надписи и медленно водил пальцем в воздухе, еле касаясь этих символов – и они послушно сменялись другими.

– Скажите номер своего чипа, пожалуйста, – попросил он.

Я продиктовал ему номер. Он четко повторил код, добавив слово «пользователь», а затем попросил устройство дать мне доступ четвертого порядка. Через несколько секунд надписи в воздухе расплылись, превратились в помехи, создав неприятное ощущение в глазах, как будто я смотрел на все через мутную воду. Но это быстро прошло, и неясные символы преобразовались в привычные мне слова.

– А теперь, – вновь обратился Патрик к своему устройству, – вывести особь ноль-ноль-три двенадцать. Общие данные.

Над столом появилось объемное изображение уже знакомой мне твари. В сети охотников его именуют грендалем. Двухметровое существо гуманоидного телосложения. Только голова этой твари совсем не похожа на человеческую. Вытянутая вперед, огромная пасть, увенчанная острыми клыками, чем-то напоминает акулью. Сама по себе эта тварь не сильно опасна, если не вступать с ней в рукопашную схватку. Но проблема в том, что у грендалей очень высокий социальный уровень. Они сбиваются в группы, которые могут насчитывать и сотню особей. Такая группа может быть опасна даже для бывалых охотников.

– От военных, – быстро начал Патрик, – всего двое суток назад мы получили сообщение о встрече с такими существами. Они повстречали двоих, но прежде, чем успели расстрелять их, особи скрылись в руинах. Это небольшое старое поселение, к югу от Филина, примерно в сотне километров. Мы предполагаем, что существа обосновались там и, похоже, что их там совсем немного. Это небывалая удача, так как нам хотелось бы получить мозг грендаля.

– Мозг? – удивился я.

– Да, да, мозг, – закивал Патрик. – Я выдам вам соответствующее оборудование, а вам нужно лишь принести мне неповрежденную голову такого вот существа. Они весьма умны и представляют для нас большой интерес. Ну, так что, Клайд, беретесь?

Я откинулся на спинку стула и задумался. Эта работа будет не так уж и проста, как Патрик говорит. Грендалей может оказаться гораздо больше двух. Но даже и двое на своей территории могут представлять серьезную опасность. Мы охотились на такое существо лишь однажды. Тогда нам попалась стая из восьми особей, пятерых из которых Хирург зажарил заживо, еще двоих уложил Джим, по одному меткому выстрелу из крупного калибра в голову каждому. Последнего мы притащили в Филин живым и получили за тварь неплохую сумму. Тогда эта работа сложной не показалась, но в этот раз Хирурга и Джима не будет рядом. Никого из Грешников не будет рядом. Я не имел достаточного опыта для такой работы. И неизвестно, чем снарядит меня Патрик. Будет ли это подходящим оружием. Все же, он не охотник и не знает, что именно мне нужно. Да, черт возьми, я и сам не знал, что мне может понадобиться на этом задании. Идти туда – сплошное безумие, полнейший абсурд. И эти люди, «не имеющие должного опыта» по словам Патрика, как я мог доверить им прикрывать свою спину? «Да кем я вообще себя возомнил?» – усмирял мой энтузиазм голос логики и разума, – «Я охотник только в команде. Без Грешников я ноль, и нужно смириться с этим. Пусть ищет кого-то другого, эта работа не по мне. Я просто не справлюсь».

Все эти мысли вереницей пронеслись у меня в голове и, дав себе минуту на размышления, я пришел к единственному верному решению:

– Согласен.

Всю оставшуюся часть того дня я провел, как на суде. На судилище, в котором я сам исполнял роль судьи, прокурора, адвоката и подсудимого. И, наверное, готов был бы исполнить роль палача – настолько сильно я винил себя за принятое решение.

После моего согласия Патрик спешно удалился, не оставив никаких контактов, и лишь назначив мне место встречи в одном из ангаров заводской зоны послезавтра. И с того момента, как он ушел, словно некое колдовство, заставившее меня принять это решение, спало с глаз, и я вдруг осознал, на что подписался. Не зря, наверное, люди считают охотников конченными психопатами. Вот и я, видимо, побыв охотником полтора года, совершенно лишился рассудка.

Но сколько бы я не раздумывал и не корил себя за данное согласие, отступать было поздно, и потому весь последующий день я морально готовился к тому, что ждет меня за стенами города. Я прочел о гренадалях все, что смог найти в сети, но не открыл для себя ничего нового. В ближний бой не вступать, уничтожать с безопасного расстояния. Анатомия близка к человеческой. Высокоразвитый социум грендалей позволяет им не только охотиться и передвигаться вместе, но и выстраивать достаточно сложную, многоходовую тактику нападения. Единственное, на что мне оставалось надеяться, это на то, что Патрик выделит действительно полезных людей и подходящее оборудование.

И вот, назначенным днем в одиннадцать часов ровно я подошел к воротам ангара номер девятнадцать-ноль-четыре, и наткнулся на человека в форме городской охраны, стоявшего у входной двери и невозмутимо взирающего на меня.

– Мне назначена здесь встреча, – сказал я, как-то не очень уверено.

– Номер чипа, – грубо потребовал охранник.

Я продиктовал номер, и он, сверившись с потрепанным наручным компьютером, кивнул и, обернувшись, быстро набрал на небольшой черной панели кодового замка длинную комбинацию цифр, после чего послышался лязг, и массивная металлическая дверь стала медленно отворяться.

– Вас ждут, – сказал он тем же тоном.

Я прошел внутрь и оказался в громадном ангаре. В таких помещениях приводилась в порядок вся городская техника, совершались последние доводки собранных машин и ожидали отправки на переработку списанные по тем или иным причинам модели. Но в отличие от тех ангаров, в которых бывал я еще в те времена, когда работал в заводской зоне, этот оказался на удивление пустым. Вместо рядов разнообразной техники, беспорядочно снующих в разные стороны механиков, операторов и водителей, коих я ожидал тут увидеть, я обнаружил лишь огромное пустое помещение, в центре которого стояло нечто похожее на груду металлолома. Я не сразу признал в этой груде банальную машину. Даже по меркам автопромышленности Филина этот монстр был весьма уродлив. На восьми больших колесах серая, бесформенная махина, с крыши которой взирало короткое, широкое дуло ракетной пусковой установки. Приглядевшись, я определил модель – «Стальной Медведь» производства прошлого десятилетия. Списанные несколько лет назад военные бронемашины, предназначенные для охраны экспедиций и караванов, ныне были заменены на более маневренные и быстрые модели, и продолжали производиться лишь небольшими партиями на экспорт другим городам.

– Клайд, – услышал я деловой голос Патрика.

Он уже шел ко мне из небольшого технического домика, расположенного у дальней стены ангара.

– Вы вовремя, – заговорил он, усердно сотрясая мне руку. – Пунктуальность – это очень ценная черта.

– Такое большое помещение, – я обвел глазами ангар. – И такое пустое.

– Это сейчас пустое. Этот ангар часто сдается в пользование научным экспедициям. Чего только тут не было. Однажды здесь даже стоял самолет. Настоящий самолет, представляете? Вы когда-нибудь их видели?

– Только на картинках, – ответил я честно.

Небо в нашем мире целиком и полностью принадлежит легионерам, причем стало таковым еще до крушения. Первым, что отнял Риес у людей, было именно небо, для контроля над которым он вывел особую породу тварей. И речь идет, конечно, не о гарпиях. Архангелы, похожие на исполинских скатов, парят в поднебесье, гонимые потоками ветра. Они никогда не спускаются на землю, и чаще всего пребывают в верхних слоях атмосферы, питаясь солнечными лучами. Но стоит чему-то, больше птицы, подняться выше полсотни метров, как архангелы с невероятной для их размеров стремительностью спускаются из облаков, неся неминуемую смерть на своих крыльях. В сети говорилось, что архангелы являются самыми совершенными легионерами и чуть ли не самыми совершенными организмами на планете. Однако, сам я их, как и самолеты, никогда не видел, если не считать черных точек с трудно различимыми очертаниями острых крыльев, парящих где-то очень-очень высоко в небе.

– А мне вот посчастливилось, – простодушно хвастался Патрик тем, что видел самолет. – Уж не знаю, откуда его притащили, но поговаривали, что его даже смогут заставить летать. Но потом, однажды, он просто исчез, и никто мне не сказал куда. Да я и не интересовался, если честно.

Он посмотрел на меня, улыбнулся и быстро продолжил говорить, видимо, растолковав мой взгляд, как знак к тому, что пора переходить к делу:

– Ну, что же, вот и ваш транспорт.

Патрик указал на Стального Медведя.

– Это? – удивленно спросил я, хотя, определенные подозрения насчет махины у меня появились сразу.

– Именно, – закивал. он – Вас устраивает?

Я двинулся к машине, и мой заказчик быстро зашагал следом.

– Но он же медленный.

– Зато надежный.

– Но вы говорили, что работу нужно выполнить быстро?

– Не настолько быстро, чтобы жертвовать ради этого вашей безопасностью и грузом, который вы мне доставите. Такими вещами пренебрегать нельзя, верно? А лишние пару часов я готов подождать.

«Пару часов», – ухмыльнулся я про себя. – «Скорее уж, пару суток». Хотя, конечно, все было не так плохо. «Медведь», и правда, был очень надежным и даже слишком защищенным. Любой легионер, встретившийся на пути, будет весьма долго выковыривать нас изнутри, даже если сможет остановить. Но вот только для того, чтобы выполнить поставленную задачу, нам придется покинуть машину, и гарантий на возвращение в нее никто дать не может.

Патрик опередил меня и, подойдя к Медведю, дважды постучал по броне. Через несколько секунд раздался лязг – это открылся верхний люк, и на крышу выбрался широкоплечий, светловолосый парень, явно старше меня, но лет на пять, не больше. Его выправка, короткая стрижка и военная форма говорили сами за себя – этот человек принадлежал к силам обороны. Среднего роста, голубоглазый, он явно был из тех, кому несложно найти себе девушку, чтобы скоротать вечерок.

– Знакомьтесь, – сказал Патрик и указал на меня. – Это Клайд. А это – Ален, ваш стрелок.

Ален прошел по броне, ступил на широкое колесо, ловко спрыгнул с него вниз и подал мне руку. У него, как и ожидалось, было очень крепкое рукопожатие, а голубые глаза с интересом и без тени смущения принялись изучать меня.

– Ален недавно окончил службу в оборонительных силах, – продолжал тараторить Патрик. – Он отлично управляется с высокоточными винтовками и уже не раз покидал город.

– А ты, значит, водитель? – спросил Ален глухим басом.

– И не только, – снова встрял Патрик, не дав мне ответить. – За стеной он будет вашим гидом и возглавит операцию. Клайд – охотник со стажем. Я говорил тебе про него.

– Верно, – кивнул Ален, продолжая изучать меня так, словно пытался тщательно отыскать что-то в моей внешности и никак не мог обнаружить оного. – Но я представлял себе охотника... м-м-м, – он замолчал, подыскивая нужное слово. – Слегка иначе.

– Как же? – спросил я, понимая, что, видимо, моя внешность его разочаровала.

– Сам не знаю. Я мало общался с охотниками, – он прекратил меня изучать и достал из нагрудного кармана пачку сигарет. – Ну, там, со шрамами, с безумными глазами.

Мне все более становилось ясно, что друзьями с этим парнем нам не стать.

– Отсутствие шрамов и психологических травм делает мне плохую репутацию? – спросил я с вызовом, которого сам от себя не ожидал.

Он прикурил сигарету и медленно поднял на меня глаза.

– Нет. Скорее, говорит о недостатке опыта или о большом количестве везения, – прямолинейность Алена была достойна уважения. Но пока что только она одна.

– А может, наоборот? – парировал я. – Может, я просто хорошо работаю?

Мне сразу вспомнилась наша последняя вылазка с Грешниками, и легким уколом в сердце боль утраты вновь заявила о себе.

– Может, и так, – согласился Ален. – Увидим.

После этих слов он отвернулся и медленно пошел куда-то в сторону, всем своим видом показывая, что его этот разговор более не интересует.

«Веселая будет прогулка», – подумал я, в очередной раз пожалев о том, что согласился на эту авантюру. – «Если и второй человек Патрика военный, то может, еще и откажусь, пока не поздно». – И подумав об этом, я спросил:

– Вы говорили, что будет двое?

– Да-да, – закивал Патрик. – Она немного опаздывает.

– Она? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Да. Она ваш врач. Хочу заметить – очень талантлива в своем деле. Специализируется на оказании быстрой помощи в полевых условиях. Вот-вот должна подойти. Может, вы пока хотите осмотреть машину? Все снаряжение уже погружено на борт, – Патрик вновь заулыбался, кажется, невероятно довольный всем происходящим.

Я кивнул и стал взбираться на броню, размышляя о том, что мне предстоит терпеть нападки этого вояки с одной стороны и истерику с другой. Не то, чтобы я не верил в женскую стойкость и право находиться за стеной, ведь, у меня был достойный пример – Джулия, настолько одержимая миром предков, что никакие опасности мира за стенами города не способны угасить ее пыл. Но таких не много. В городской охране девушек практически нет, в рядах охотников вообще нет. Они, как правило, ученые и привыкли, если и выходить за стены, то только под присмотром группы вооруженных до зубов военных. А в нашем случае, вряд ли она сможет чувствовать себя в безопасности.

Я забрался внутрь броневика и подивился его просторности. Снаружи казалось, что в самой машине будет не протолкнуться, но это мнение оказалось ошибочным. Кабина была рассчитана на трех человек. Кресло водителя располагалось впереди прочих, возле руля и приборов управления двигательными системами. Место командира находилось справа от входа, рядом с пультами аппарата связи. Последним в кабине было кресло стрелка, установленное слева, немного выше других и окруженное со всех сторон пультами систем наведения и окулярами. Плюс этой машины был в том, что все эти функции мог выполнять один человек с места водителя, но, конечно, не так эффективно, как всей группой в полном составе.

Всю остальную часть Медведя занимал просторный салон, в котором с комфортом могло разместиться шесть человек, устроившихся на лавках по бокам. Без комфорта здесь можно было набить человек пятнадцать или даже двадцать. В этом отсеке, как правило, размещалась боевая группа, которая могла быстро оказаться снаружи, откинув заднюю рампу – второй из трех способов покинуть машину. Третьим способом являлся маленький лючок в полу. В данный момент часть заднего отсека была заставлена ящиками с оружием, снаряжением и небольшим количеством провизии. Осматривая эти ящики, я мысленно благодарил Патрика, оставшегося снаружи. Вооружения здесь хватило бы на хорошую боевую группу, намеревающуюся вести ожесточенный бой. Два ящика с гранатами четырех различных типов, четыре штурмовые винтовки с ящиком патронов повышенной пробиваемости, два крупнокалиберных пулемета с двумя коробами к каждому, мины-ловушки трех различных типов, огнемет с двумя баллонами, и в стороне стояла длинная снайперская винтовка крупного калибра. К этому агрегату я приближаться не стал, так как в отличие от всех прочих экземпляров, винтовка выглядела далеко не новой, на ней красовались какие-то засечки и несколько корректурных простеньких рисунков, изображающих сцену боевых действий. По всему этому я решил, что винтовка принадлежит Алену.

Наличие дополнительных технических средств так же не вызывало никаких нареканий. Тут были и тактические очки, по виду совсем новенькие, только-только с производства, и наручные компьютеры военного образца, которыми Грешники, впрочем, никогда не пользовались, и портативные сканеры легионеров, и еще какие-то мелочи, на осмотр которых у меня уже не хватило терпения. Я так же нашел все для установки временного лагеря. Ящик с медикаментами тоже должен был весьма удовлетворить нашего доктора, насколько я мог об этом судить. Из всего увиденного я сделал вывод, что Патрик очень хочет, чтобы мы вернулись целыми и с его невредимым грузом. Хотя, конечно, он больше волновался за груз, в чем я почему-то был безоговорочно уверен.

– Ну как вам снаряжение, Клайд? – спросил Патрик, засунув голову внутрь через люк в крыше.

– Всего в достатке, – ответил я, не зная, что еще добавить.

– Вооружение нам любезно предоставили военные. Как и сам транспорт.

«И Алена в придачу», – подумал я про себя. – «Чтобы жизнь медом не казалась».

Пройдя в кабину, я начал проверку систем. Как оказалось, вся аппаратура, установленная в машине, была новой и абсолютно чистой. Видимо, военные, отдавая свой транспорт, позаботились о том, чтобы подчистить все компьютерные системы, убрав любые следы своего пребывания.

После включения генератора вокруг меня начали всплывать голографические экраны, и приятным сюрпризом оказалось наличие у Медведя полного кругового обзора. Я запустил, одну за другой, программы стандартной проверки всех систем и их отладки. Компьютеры начали с жужжанием настраивать орудийные системы, связь, двигательные системы и многое другое, выводя на экраны нынешние характеристики автомобиля и уровень их соответствия нормам, коими по умолчанию являлись машины, только что выпущенные с производства. После нескольких минут на моем экране был показан результат, согласно которому все системы функционировали нормально и находились в желтой зоне исправности. И это было нормой для такой машины, ведь, желтая зона означала, что система уже вводилась в длительную эксплуатацию, но пока еще не требовала замены. Так же я узнал, что у нас есть шесть разрывных зарядов к главной пушке и по три ленты к каждому из четырех пулеметов, расположенных по бокам, о существовании которых я и не ведал прежде, так как в спящем режиме эти пулеметы покоились в своих гнездах под броней. Прочитав все это и подтвердив свое ознакомление компьютеру, я остался вполне доволен выданным транспортом. Настроение постепенно поднималось, как и надежда на то, что я в состоянии выполнить эту работу и без проблем вернуться назад.

Когда все приготовления были окончены, я решил выйти из машины, и пока еще есть время, чтобы размяться перед долгой поездкой.

Выбравшись наверх, я обнаружил, что Патрик ведет оживленный диалог с какой-то девушкой. И хотя, я не слышал, о чем именно они говорят, по всему было похоже, что Патрик за что-то ее серьезно отчитывает.

Когда я спрыгнул с брони, он обернулся и, широко улыбнувшись мне, взял ее под руку и повел в мою сторону. Ростом эта девушка была даже ниже него, черные как вороново крыло волосы завиваясь крупными кудрями, и в длину достигали середины спины. Несмотря на низкий рост, она была наделена изящной фигурой, все достоинства которой подчеркивал походный наряд, состоящий из высоких черных ботинок, серых штанов с карманами, коротенькой куртки цвета хаки и светло-зеленой маечки под ней, на плече болталась небольшая сумка.

Еще на подходе Патрик заговорил:

– Клайд, познакомься – это Лилит. Ваш доктор. Также она будет отвечать за груз после того, как вы его добудете, конечно.

Лилит. Я не слышал такого имени прежде. Конечно, Филин не такой уж большой, чтобы имена повторялись. К тому же, по закону в год одно имя может занять только один ребенок. Это давало возможность не пользоваться фамилиями или вторыми именами, как это было у предков. Родители, получившие разрешение на ребенка, могли сразу занять какое-то определенное имя, или два, если пол малыша еще не был известен. И когда ребенок рождался, ему присваивалось имя, за которым шел год его рождения, и именно в таком порядке все это заносилось в городской реестр. Если имя не было выбрано изначально, то при рождении родителям приходилось выбирать из того, что еще не занято на данный год. Но, как правило, с таким серьезным контролем рождаемости, как в Филине, проблем с именами не возникало. Однако, все равно, имя Лилит звучало как-то незнакомо и чуждо. И пусть я не встречал прежде других Клайдов или Джулий, эти имена не казались мне чужими. А у этой девушки имя звучало весьма экзотично. Не отрицаю, что возможно, только для меня одного.

– Приятно познакомиться, – сказала она, протянув мне свою ручку, облаченную в потертую кожаную перчатку без пальцев.

Из-под копны черных волос выглядывало аккуратненькое личико, детские черты которого явно вводили окружающих в заблуждение о ее возрасте. Большие зеленые глаза девушки, обрамленные контуром длинных черных ресниц, оживленно и с интересом изучали меня и всю окружающую обстановку.

– Ну, вот все и в сборе, – прокомментировал Патрик, когда я пожал руку Лилит.

Откуда-то из-за машины появился Ален.

– Мы готовы ехать? – спросил он.

– Как скажет Клайд, – Патрик поднял на меня глаза. – Он теперь у вас главный.

Вместо гордости, которую, наверное, хотел вызвать у меня Патрик этими словами, я почувствовал дискомфорт оттого, что взгляды всех присутствующих устремились на меня.

– Да, – сказал я, желая как можно быстрее закончить этот фарс. – Можем отправляться.

– Вот и славненько, – хлопнул в ладоши Патрик. – Удачи вам, и до скорой встречи.

– Лилит, – девушка протянула руку Алену.

– Чудно, – буркнул стрелок, пожал ее руку и быстро забрался наверх.

И тут, к моему удивлению, Патрик обнял девушку за плечи и, поцеловав в щеку, сказал:

– Удачи тебе, дорогая. Будь осторожна.

Взбираясь по броне, я подумал, что возможно, они родственники или старые друзья. Но если так, то либо Патрик совсем чокнулся, что отправляет ее за стену, тем более в составе такой вот группы, либо она уже бывала в подобных вылазках прежде. Мне почему-то казалось, что первый вариант вернее.

Оказавшись возле верхнего люка Медведя, я обернулся, собираясь подать даме руку, как истинный джентльмен. Но как оказалось, помощь ей совсем не требовалась, ведь, дама уже стояла рядом со мной.

Следом за ней я запрыгнул в люк, и задраил его за собой.

Мы покинули ангар и направились в сторону южных ворот Филина. По городу мне приходилось тащиться с черепашьей скоростью, так как маленькие улочки не предназначались для таких видов транспорта. Броневик слушался плохо, был очень грузным и неповоротливым, и мне далеко не сразу удалось найти с ним общий язык.

Лилит и Ален сидели в салоне всю дорогу по Филину. Но как только мы покинули город, выехав на просторы открытого мира, где я смог наконец дать себе волю выжимать из машины всю ее мощь, в кабине появилась Лилит.

– Я не помешаю тебе, если посижу здесь? – спросила она, с интересом глядя на обзорные экраны.

– Нет, – ответил я, и она тут же устроилась в командирском кресле.

Некоторое время мы ехали молча. Глядя на окружающий мир через экраны мониторов, я снова вспомнил о Грешниках. Снова грусть и тоска начали давить мне на грудь. Я вдруг почувствовал себя виноватым перед ними. «Пастырь погиб, Джим лежит в больнице, что же я тут делаю? Продолжаю жить так, словно мне не команда была важна, а только одна лишь охота». Но эти тяжелые мысли оборвал голос Лилит.

– Давно ты уже охотник? – спросила она.

– Полтора года, – ответил я машинально, а затем подумал, что, наверное, она рассчитывала услышать цифру позначительнее.

– По-моему, это здорово. Быть тут, за стеной.

– Здорово? – переспросил я.

– Ну-у-у... – она явно смутилась. – Не считай меня легкомысленной. Я прежде бывала за стеной и в полной мере понимаю, насколько здесь опасно. Но, меня почему-то тянет в этот мир. Не знаю, как объяснить.

Ей и ненужно было объяснять. Я понимал Лилит и не был удивлен ее словами. Ведь, сам чувствовал тягу тоже. С самой первой своей вылазки и по сей день это чувство не покидало меня. Именно оно, неодолимое притяжение мира, не стесненного стенами города, являлось причиной моего присутствия там, а отнюдь не деньги, предложенные Патриком.

– А много раз ты бывала за стеной? – спросил я, желая продолжить этот разговор.

– Всего дважды. С военными. Я же полевой врач, – ее взгляд не отрывался от обзорных экранов.

– И как же ты тогда оказалась здесь?

– Патрик предложил.

– Ты с ним давно знакома? – мне стала интересна эта девушка, хотелось узнать ее лучше, и я очень надеялся, что не переборщу со своим любопытством.

Но, похоже, я зря волновался, и Лилит была совсем не против общения.

– Патрик – мой дядя. После смерти родителей он заботился обо мне так, словно я его собственная дочь. Он и помог мне получить именно такую профессию.

– То есть тебе еще до первой вылазки хотелось побывать снаружи?

– Ну да, – кивнула Лилит беззаботно. – Было страшновато, конечно. Да нет, даже очень страшно, когда вышла впервые. Но это быстро прошло.

– А почему тебя так тянуло сюда?

– Мои родители вместе служили на караване. В одном из рейдов они погибли.

«Ну вот, доигрался», – подумал я про себя. – «Надавил на больное. Молодец, что ещё сказать!»

– Но я помню, как в детстве, – продолжала Лилит, – они привозили мне фотографии снаружи. Много рассказывали о том, как здорово путешествовать по этому миру, и обещали взять с собой, когда подрасту. И пока они путешествовали, месяцами не бывая дома, я сидела на попечении бабушки, няни и Патрика. Но каждый раз перед сном представляла, как мои мама и папа мчатся по бескрайнему, открытому миру навстречу приключениям, стрелою проносясь сквозь времена, годы и города предков, как сражаются с чудовищами и разгадывают тайны прошлого. И эти грезы остались со мной, несмотря на то, что детство закончилось. Их не загубило даже известие о том, что караван разбит, и мои родители уже не вернутся домой. Я все равно, продолжала представлять перед сном, что они все еще едут куда-то далеко, навстречу новым приключениям и невероятным открытиям. Для меня они не умерли, они просто покинули Филин навсегда. Может быть, где-то в глубине души, я надеюсь встретить их здесь. Глупо, да?

– Совсем нет, – покачал я головой, – Этот мир, он удивительный. И порой мне кажется, что здесь возможно все. Здесь нет и не может быть чего-то глупого. Только не здесь.

Я не собирался говорить этого. Слова сами сорвались с губ. Но как бы наивно они не прозвучали, я не пожалел, что сказал их. Ведь, так оно и было.

– И ты тоже всегда хотел здесь побывать?

– Нет. Но выйдя за стену однажды, уже не смог жить, как раньше.

– Может, мы с тобой ненормальные? Ведь, должны же бояться всего этого.

– Может, и должны, – пожал я плечами, и ничего не добавил. И без слов было ясно, что желание оказаться здесь во сто крат сильнее любых страхов.

Мне пришла в голову мысль, что этот мир, окружающий нас, действует на некоторых людей, как болезнь. Подобно вирусу он распространяется от одного к другому. Лилит заразилась им от родителей, я – от Джулии и Джима. Возможно, планета надеется вернуть нас обратно? После многих лет затворничества и отрешенности от нее, мы все же возвращаемся домой. И нас не пугают опасности, мы готовы противостоять им снова и снова, чтобы хоть на миг, на короткое, но прекрасное мгновение вновь оказаться в объятиях природы. Нам чужды эти города, консервные банки, в которых мы прячемся от чудовищ, сами не понимая того, как сильно нас тянет домой. В наш истинный Дом. Земля ждет, когда мы вернемся. Она простила нас за все, что мы с ней сотворили. А может, и не обижалась никогда. Ведь, какими бы ни были наши предки великими, они все равно, так и остались детьми, играющими с отцовским пистолетом и, найдя предохранитель, причинившими вред самим себе. Но от этого мы не стали менее любимы. И возможно, планета верит, что когда-нибудь мы повзрослеем и поймем, как правильно использовать дарованные нам силы. Может, Пастырь был прав, и все это один единый механизм возрождения. Легионеров становится все меньше, а людей, выходящих за стены своих городов, все больше. Все возвращается на круги своя. Мне вдруг так сильно захотелось верить в это. Верить в то, что несмотря ни на что, в итоге мы вернемся сюда и будем строить города без стен, перемещаться между ними без страха, и лишь на страницах истории и в пыльных музеях останутся упоминания о том безумном времени, когда по нашей планете бродили чудовища. Но также останутся и упоминания о людях, бросивших им вызов и, несмотря на смертельные опасности, сражавшихся за то, чтобы вернуть себе этот мир. И если так будет, то все принесенные жертвы, все испытания, выпавшие на долю охотников, не будут напрасны.

– Ты мечтатель, да? – спросила вдруг Лилит.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, сейчас у тебя был очень задумчивый взгляд. Словно, ты мечтал о чем-то.

– Ну... Может, немного совсем, – ухмыльнулся я.

– Это странно для охотника.

– Почему?

– Ну потому, что охотников всегда представляют такими грубыми, жесткими, маниакально бесстрашными. Но ты не такой.

– Ты уже вторая за сегодня, кто говорит, что я не похож на настоящего охотника, – отметил я.

– Прости. Я не хотела обидеть.

– Я не обиделся, – это было правдой.

– Да? – она перегнулась через сиденье, и наши лица оказались очень близко друг к другу. Настолько близко, что я смог различить легкий, сладковатый аромат ее духов. Игривый взгляд зеленых глаз приковал меня к себе. Благо, мы были за городом на броневике, который просто не способен перевернуться, и эти факты позволяли мне не следить за дорогой какое-то время.

– Тогда скажи мне, почему ты стал охотником? – она улыбалась так, словно делала что-то запретное и наслаждалась тем, что кто-то может застать ее за этим. В зеленых глазах мелькали огоньки истинного, живого интереса.

Я отвернулся, вспомнив о Джулии.

– Просто потому, что мне нужно было что-то поменять в жизни.

– Только поэтому? – удивилась Лилит.

Образ Джулии стоял перед моими глазами, но потом... вдруг... ее лицо стало преображаться, карие глаза окрасились в насыщенный зеленый цвет, а ражие волосы вдруг завились в колечки и потемнели. И вот, вместо Джулии я видел перед собой лицо Лилит. Она была рядом, совсем близко. Но я не смотрел на нее. Я представлял себе ее лицо, таким, каким оно было только что, несколько секунд назад. Таким оно навсегда отпечаталось в моей памяти. Ответ на вопрос не трудно было отыскать:

– Да, только поэтому.

– Ты забавный, – усмехнулась она и откинулась обратно на свое место.

Тепло ее дыхания и запах ее духов исчезли. Но я продолжал чувствовать их. Я продолжал видеть ее лицо. Это тепло и этот образ словно поселились где-то в глубине меня и заняли то место, о существовании которого я уже давно позабыл.

В тот миг я еще не мог понять, что именно произошло. Ощущение было подобно легкому порыву ветерка, внезапно пронесшемуся мимо. Лишь позже я пойму, насколько важными были те мгновения, а тогда я ощутил лишь некий душевный подъем, которому, в общем-то, не придал особого значения.

Мы добрались до заданной точки примерно за три часа. К этому моменту Лилит задремала, удобно устроившись в достаточно просторном для ее габаритов командирском кресле. А то, чем всю дорогу занимался Ален, для меня так и осталось загадкой, так как он ни разу не показался в кабине.

Я сбавил ход и внимательно изучал картинки на экранах. Окружающий пейзаж снова заставил меня сомневаться в удачном завершении операции. Со всех сторон нас окружало болото с редкими островками, на которых торчали одинокие деревца и жиденькие кустики.

Примерно через час этакого вальяжного ползания на броневике по бескрайнему болоту на мониторе появилась крупная тепловая отметка. Компьютер определил ее, как горячий источник. «Подходящее место для гнезда грендалей», – подумал я, и направил Медведя в ту сторону.

Скоро впереди показались невысокие развалины, увитые плющом. О том, что это развалины неких строений прошлого можно было догадаться лишь по угловатым формам, несвойственным природе. В остальном же это были просто груды камней, торчащие из болота и постепенно в нем утопающие. Я остановился метрах в трехстах от них и стал изучать показания приборов. Тепловая отметка располагалась прямо под строениями. Датчик обнаружения легионеров сильно сбоил, то показывая одного монстра, через секунду трех, и все никак не мог классифицировать их, а затем и вовсе демонстрировал пустое поле. Причин такому могло быть несколько, начиная с банальной поломки электроники и заканчивая внешними факторами, которые мешали улавливать сигнал. С такой проблемой мне уже приходилось иметь дело прежде и сильного беспокойства она не вызвала. Грешники никогда не полагались только на показания приборов, однако, без сканера, все же, наша задача сильно усложнялась.

В кабину заглянул Ален.

– Мы приехали? – осведомился он буднично.

От звука его голоса Лилит зашевелилась в кресле и, открыв глаза, стала быстро и с интересом озираться по сторонам, напомнив мне этим некоего маленького зверька, высунувшегося из своей норки.

– Да, – кивнул я, разглядывая развалины. – Прибыли. Датчики не показывают никакой активности, но прямо под теми развалинами находится мощный источник тепла. Я думаю...

– Выходим, – перебил меня Ален и быстро покинул кабину.

Несмотря на то, что я никак не напрашивался на пост командира данной группы, я все же не смог оставаться равнодушным к подобному отношению. Задетая гордость начала осторожно перебирать нотки гнева где-то в глубине моего сознания.

– Выходим? – спросила Лилит, после чего сладко зевнула и потянулась.

– Мы с Аленом, – сказал я решительно. – Ты остаешься здесь.

– Эй, – она устремила на меня полный серьезности взгляд. – Я вообще-то, тоже член экспедиции и, между прочим, должна буду взять образец.

– Вот когда убьем чудовище, тогда и будешь брать свой образец. – Я поднялся.

– Слушай, – она тоже быстро встала. – Я тебе не девчушка какая-нибудь, которую нужно оберегать. Я могу за себя постоять и уже бывала в экспедициях.

– Дело не в этом, – сказал я настолько мягко, насколько мог. – Просто, кому-то в любом случае нужно будет остаться в машине, понимаешь? Кто-то должен будет следить за камерами и быть нашими глазами и ушами. Я уже знаком с подобной местностью, Ален – меткий стрелок, как мне сказал Патрик, а никого больше у нас нет. Вот я и принял решение оставить здесь тебя. Я не прав?

Несколько секунд она молчала, внимательно глядя мне в глаза. Я совершенно не хотел продолжать этот идиотский спор, но мог выдать еще парочку веских аргументов, если того потребовала бы ситуация. К счастью, она того не потребовала.

–- Ты прав, – смягчилась девушка. – Буду вашими глазами и ушами.

– Спасибо, – поблагодарил я Лилит за послушание, и она, добродушно улыбнувшись, плюхнулась в кресло водителя.

Я провел для неё быструю экскурсию по приборной панели, и она всем своим видом продемонстрировала, что все отлично усвоила.

Когда я вышел из кабины, Ален уже ждал, стоя прямо под шлюзом и держа в руках свою винтовку.

– Ты не особо торопился, – язвительно заметил он.

– Спешка нам ни к чему, – парировал я. – Мы же хотим живыми остаться.

– Как скажешь, – он отвел взгляд. – Ты же у нас спец.

Я оставил это замечание без внимания и, пройдя к ящикам с амуницией, стал снаряжаться на операцию. Мне следовало бы быть спокойным и максимально сосредоточенным на деле, но слова Алена, его презрительный тон не давали мне покоя. Где-то внутри клокотала злоба, которую я старательно пытался подавить, зная, что раздоры во время работы смерти подобны. Благо, мне было на ком потренироваться, ведь, в первые полгода моей работы Стив занимался практически тем же, чем сейчас Ален. Некоторым людям просто необходимо подобное самоутверждение. Правда, Стив знал границы и отлично понимал, когда, что и в какой ситуации дозволено говорить. Плюс там были Пастырь и Джим, которые всегда могли прибить его авторитетом к полу. Как же мне их не хватало…

Снарядившись, я синхронизировал тактические очки с системами броневика. Хорошо, что Лилит не знала, что благодаря этой синхронизации с наручного портативного компьютера я мог делать все то, на что оставил ее. И все же, я не обманывал ее, ведь, живой человек за приборами и ракетной установкой намного лучше, чем удаленный контроль, потому моя совесть была чиста.

Как только я поднялся и двинулся к Алену, тот потянулся к люку и открыл его. Следом за воякой я выбрался наружу, поднялся в полный рост на броне и огляделся. Грязно-зеленое болото было покрыто густым слоем тумана и испарений, которые в купе с серым, затянутым тучами небом, окутывали мир неприятной, осязаемой, влажной и холодной вязкостью. Тут стоял спертый запах гниения. Вокруг царила гробовая тишина, прерываемая лишь периодическим утробным бульканьем и еле слышными, редкими всплесками. Тучи мелких насекомых бесшумно роились над туманом. Я сразу же натянул на лицо тряпичную маску и накинул капюшон на голову.

– Лилит, как слышишь меня? – произнес я, проверяя связь.

– Слышу тебя отлично, – раздался ее бодрый голос, звучащий как-то неестественно радостно на фоне окружающего нас унылого пейзажа.

– Хорошо. Мы начинаем движение к развалинам.

– Удачи.

Ален уже спустился, и я последовал его примеру. Мои ноги по щиколотку ушли в вязкую жижу, и создалось ощущение, что, если остаться на месте, то медленное погружение продолжится.

Мы начали осторожное продвижение по мерзкому болоту, словно кошки, пробуя каждый свой следующий шаг прежде, чем его совершить.

– Следи внимательно, – решил напомнить я Лилит, когда мы отошли от броневика на приличное расстояние.

– Не волнуйся, вижу вас очень четко. Вокруг все тихо.

– Эти грендали хитрые твари. А мы сейчас, как раз, у них дома.

– Интересно, кто дает им такие странные имена?

Я не стал отвечать на этот вопрос, сочтя его риторическим.

До развалин мы дошли в тишине, в которой наши хлюпающие шаги, как бы осторожно мы их не делали, казались слишком громкими, словно громом прокатываясь по болоту. Пока мы шли, ни одно живое существо не попалось на пути, не считая насекомых, конечно. Но я был абсолютно уверен в том, что грендали рядом. Я представлял, как мерзкое создание ожидает нас там, за черными камнями. Каждый всплеск заставлял меня оборачиваться, оставаться напряженным и готовым быстро среагировать на внезапную атаку. Но как бы внимательно я не вглядывался в окружающее нас болото, глазу не за что было зацепиться. Вокруг царило мертвое спокойствие. Наверное, так выглядели кладбища предков, ведь те, в отличие от Филинцев хоронили, а не сжигали мертвых. Я как-то видел фотографии и рисунки, изображающие подобные места. Мрачные надгробия, кресты и памятники, стоявшие рядами, друг за другом, и больше ничего. Мертвая земля. «Какая жуткая традиция», – подумалось мне тогда. – «Закапывать усопших в земле, оставлять их на съедение червям, но при этом посещать это место, отдавая мертвым некие почести». Это болото создавало похожее впечатление. Словно вокруг не было ничего живого, а все живое, что сюда попадало, навсегда оставалось гнить в этой мутной жиже.

Вблизи развалины стали чуть больше походить на то, чем являлись когда-то очень давно. Можно было различить отдельные дома, хотя, остались от них лишь лабиринты полуразрушенных стен, обвитые плющом и покрытые мхом. Они выглядели еще более зловеще оттого, что здесь от земли поднимался пар. Температура резко возрастала, и тепловизор скоро стал бесполезен. Хуже расклада и придумать было сложно.

– Здесь нужно быть особенно осторожными, – сказал я, когда мы ступили в этот лабиринт – Грендали способны делать засады.

Ален, шедший впереди, резко обернулся.

– Слушай, – сказал он с вызовом. – Мне плевать на то, кто ты, и что там сказал этот старик. Ты мне тут не начальник, не стоит себя обманывать.

От подобной наглости я лишился дара речи.

– Доходчиво объяснил? – в его взгляде читалась открытая агрессия, этот вояка готов был начать драку немедленно, скажи я ему что-то наперекор.

– Отлично, – постарался я изобразить безразличие. – И что же ты намерен делать?

– Выполнять мою работу. А свою работу я знаю. Ты мне тут на хер не сдался, водитель. Можешь возвращаться к девчонке, я думаю, вы найдете, чем себя занять.

– Да ты у нас герой одиночка, – сорвался я, оставаться спокойным больше не хватало сил. – Может, поделишься своим планом, чтобы я мог спокойно вернуться в машину и ни о чем не волноваться?

–- Что из моих слов тебе нужно разъяснить еще раз?!

Я понимал, что злю его, но уже не мог остановиться:

– Нет, нет, мне все предельно ясно. Ясно, что ты не понимаешь, где находишься и что делаешь. И еще мне ясно, что домой придется тебя возвращать по кусочкам.

– Это что же, угроза, дружище? – я заметил, как его палец лег на спусковой крючок винтовки, которую он нес в руках.

Черт, да этот парень был полным психом. Я не сомневался, что он способен пристрелить меня тут безо всяких угрызений совести. И насколько бы сильно он меня не бесил, он все-таки был профессиональным военным, вряд ли у меня большие шансы победить его в открытом бою. Эта проблема вытеснила из головы все мысли о легионерах, которые могут скрываться за каждым углом. Теперь моим врагом оказался тот, кто должен был быть союзником. «Спасибо Патрику за прекрасного помощника», – подумал я и в очередной раз проклял себя за то, что взялся за это дело. Нужно было быстро что-то решать. Идти на попятную, пока не поздно.

– Слушай, Ален, – попытался я успокоить вояку. – Разве ты не...

– Эй, парни! – раздался голос Лилит в наушниках. – Я вижу одного! Мерзкая тварь ползет по болоту в вашу сторону!

Я тут же переключился на новую проблему и стал быстро перебирать на очках камеры броневика, пока не нашел ту, которая была устремлена на грендаля. На картинках в справочнике эта тварь выглядела отвратно, но в движении он оказался намного ужаснее. Грендаль напоминал огромную, лысую гориллу с белой, как у слизня кожей, и акульей головой, начинающейся прямо из плеч. Все его тело покрывала тина и водоросли, по-видимому, существо вылезло прямиком из болота. «Ну, конечно», – вспомнил я то, что должен был учесть еще в самом начале, – «Большинство легионеров схожи с амфибиями, они способны дышать как на суше, так и под водой. И грендали не исключение». Это могло объяснить и странные показания сканера. Если твари нашли себе жилище внизу, то болото, вероятно, искажало сигнал. Я выругался на себя за то, что так поздно об этом вспомнил. Но на самобичевание времени не было, существо медленно, приседая, двигалось по болоту в нашу сторону, помогая себе отталкиваться длинными передними конечностями, на которых можно было различить прямые черные когти.

– Не мешайся мне под ногами, – рявкнул Ален. – А то пристрелю!

Он оттолкнул меня в сторону и, отбежав к ближайшему укрытию, присел на самом углу и вскинул винтовку.

Что-то было не так, я чувствовал своей шкурой. Слишком просто. Так просто не бывает. Я продолжал следить за тварью через камеру броневика. Грендаль двигался неспешно и направлялся, примерно, в нашу сторону. Но почему так медленно и так открыто? Ведь, он точно знал, что мы здесь. Не мог не знать. Это была ловушка.

«Чёрт!»

– Вижу его, – сказал Ален. – Сейчас прикончу.

Внезапно раздался рев, и из-за разрушенной стены на Алена рванулась друга тварь. Я был готов к этому и тут же открыл огонь. Чудовище взвыло, рухнуло в болото, но затем извернувшись, как змея, вскочило и, махнув метра на три в воздух, скрылось за развалинами.

– Твою же мать! – прохрипел Ален.

Он сидел, прижавшись к стене и прерывисто дыша, смотрел на то место, где только что находился грендаль. Я отчетливо видел, как моя очередь попала в цель, тварь была ранена, но этих пуль не хватило, чтобы убить ее. А вот чтобы разозлить, пожалуй, хватило.

– Тварь бежит в вашу сторону! – кричала Лилит в наушниках.

– Пристрели его! – заорал я Алену. – Я прикрою!

Тот без лишних слов вновь вскинул винтовку.

– Боже! – голос Лилит дрожал. – Как же быстро он двигается.

Я больше не смотрел на камеру. Теперь этот грендаль – проблема Алена. Я прислонился спиной к стене, обезопасив себя от внезапного нападения сзади, и внимательно вглядывался в развалины.

Раздался громкий выстрел. Винтовка Алена стреляла с грохотом настоящей танковой пушки.

– Готов! – воскликнул тот.

– Еще шевелится, – возразила Лилит. – Пытается уползти!

Ален выругался и вновь вскинул винтовку.

– Живучая тварь!

– Голову не задень, – напомнила Лилит.

– Заткнись! Я знаю! – разъярённо рявкнул Ален.

Между развалинами мелькнула тень, и я выпустил туда короткую очередь, но, кажется, ни в кого не попал. Грендали еще были здесь, продолжая вести на нас охоту, и мы явно сильно уступали им в скорости и реакции.

Снова раздался громоподобный выстрел.

– Теперь точно готов.

– Теперь – да, – подтвердила Лилит. – Возвращайтесь скорее.

Ален поднялся, но я схватил его за плечо:

– Нельзя, – сообщил я настолько уверенно, насколько мог. – Они всё ещё следят за нами.

Ален застыл и даже не собирался спорить. Хоть сейчас он понял, что я прав.

– Побежим, и нам конец, – проговорил я, отчаянно пытаясь найти выход из ситуации. – Их там много, и они готовы напасть.

Я совершил ошибку и, вполне вероятно, что смертельную. Я не учел всего того, что узнал о грендалях на досуге. Я не подготовил тактику, и теперь мы оказались в ловушке. Эти твари прекрасно работают в команде, в отличие от нас. Я отчаянно силился вспомнить, хоть что-то, что даст нам шанс выжить.

– Что будем делать? – спросил Ален, не переставая оглядываться по сторонам

– Я могу подогнать машину к вам, – с готовностью сообщила Лилит.

– Есть вероятность, что как только ты тронешься с места, эти твари сразу перейдут в нападение. Мы не выстоим тут сразу против трех или четырех особей.

– Значит, побежим ей на встречу? – впервые, с момента нашего знакомства, я услышал в голосе Алена неуверенность.

– Да. Это единственный вариант. Но нам нужна фора, хоть небольшая, – я снял с пояса гранату. – Это отвлечет их.

– Тогда на тебе левая сторона, на мне – правая, – он тоже зажал в руке гранату, положив большой палец на кнопку пуска.

– Срабатывают через три секунды, – решил напомнить он.

– Лилит, – обратился я к девушке. – По моей команде веди броневик к нам. Так быстро, как можешь.

– Поняла.

Мы с Аленом встали спина к спине. Мое сердце колотилось с такой скоростью, что звенело в ушах. Я старался не сбить дыхание и унять дрожь. Мысли о том, что это конец, что через несколько мгновений огромная тварь разорвет мое тело на части, просто невозможно было отогнать. Наверное, никогда еще я не ощущал так четко, что очень хочу жить и чертовски боюсь умирать.

– Давай, на счет три, – голос Алена был твердым, но я отчего-то был точно уверен в том, что и ему тоже страшно. Иначе просто не могло быть.

– Один! – начал отсчет я, зажав кнопку пуска на своей гранате.

– Два! – мне показалось или что-то шевельнулось между развалин.

Медлить было больше нельзя и, набрав полную грудь воздуха, я выкрикнул:

– Три!!!

Я швырнул гранату куда-то за руины, насколько хватило сил, и ринулся бежать, краем глаза заметив, как Ален сделал то же самое.

Я несся вперед, видя Стального Медведя, но на бегу не понимая, движется он или нет. Ален бежал слева. Все, на чем я мог быть сосредоточен, это на правильной постановке ног. Главной целью было не упасть в этом болоте, и я старался прыгать с кочки на кочку, не теряя скорости.

Позади раздался взрыв, точнее два, прозвучавшие практически одновременно и потому слившиеся воедино. На нас посыпалась каменная крошка и комья земли. Что-то очень больно ударилось мне в спину, но я все же сумел удержаться и не сбить темп бега. Через секунду после взрыва, сквозь звон в ушах я различил неистовый, звериный рев. Рев полный ненависти, боли и лютой злобы. Рев, от которого свело все мои внутренности, но страх лишь придал сил ногам.

Я не знал, бегут эти твари за нами или нет, я не думал об этом. Все мое сознание сжалось и сосредоточилось вокруг одной единственной, очень простой мысли: «Бежать! Бежать быстрее! Бежать к машине! Бежать от смерти!».

Теперь я видел, как приближался броневик, он был уже совсем рядом, когда Лилит закричала в наушниках:

– Клайд! Ален упал!

И только тогда я обнаружил, что вояки нет рядом. Я обернулся на бегу, старясь не сбавлять шага. Ален лежал на спине, всего в пяти-шести метрах позади. Он вскидывал винтовку, но к моему ужасу тварь оказалась уже над ним. Одним мощным ударом грендаль выбил из его рук оружие, и оно отлетело в сторону уже несколькими частями. Второй удар был нанесен стремительно, когти полоснули по груди Алена. Не было времени решать, выбирать или что-то обдумывать. Я дал себе упасть спиной назад и, вскинув винтовку, выпустил очередь по чудовищу. Грендаль отпрыгнул в сторону, и я увидел, как две другие твари появились из-за руин.

– Не вставай! – закричала Лилит.

Оглянувшись и увидев выбрасывающего из-под себя комья грязи Медведя совсем рядом, я понял, что меня ждет. Лилит не собиралась останавливаться, и мне оставалось лишь надеяться, что она знает, что делает. Я вжался в вязкую жижу, успев заметить напоследок, как стремительно ринулась на меня ближайшая тварь. Затем я зажмурился, и несколько тонн бронированной стали пронеслись надо мной. Раздался короткий визг и одновременно с ним мерзкий хруст.

Открыв глаза, я обнаружил, что лежу под броневиком, который прекратил движение.

– Клайд! – закричала в наушники Лилит. – Клайд! Ты жив, Клайд?!

– Жив, – только на такой ответ хватило моих сил.

Всего в полуметре от меня под колесами машины судорожно дергался раздавленный грендаль. Раздавленный, но к моему удивлению все еще живой. Он хрипел и тянул ко мне свою когтистую лапу.

Сверху заработали боковые турели Медведя.

Я вытащил пистолет и, подавшись назад, выстрелил чудовищу в голову. Тварь задергалась, забилась в своей звериной истерике, неистово клацая челюстями. Мне пришлось выстрелить еще трижды, прежде чем монстр издох. А, ведь, этому грендалю не хватило всего мгновения, чтобы вонзить в меня свои когти. Всего одно мгновение решило, кто из нас с ним сегодня умрет.

Пулеметные очереди стихли, и я вновь подключился к камерам броневика. Видимо, одной из двух тварей удалось уйти. Останки первой лежали недалеко от тела Алена. Пулемет успел разобрать ее на части до того, как она подобралась к нашему снайперу. Ален был еще жив и даже находился в сознании, пытаясь шевелить руками и ползти.

– Отлично сработано, – похвалил я Лилит.

– Ага, – отозвалась та.

Похоже, она была в шоке и испугана не меньше моего. Однако, сделала все правильно и быстро, за что стоит отдать ей должное. Возможно, будь на ее месте кто-то другой, мы с Аленом уже были бы мертвы.

– Ален ранен, – произнесла она.

– Я вижу. Оставайся на месте. Тут у тебя больше обзора. Я за ним, а ты прикрывай.

– Надеюсь, они больше не появятся.

– Я тоже.

Я дал себе пару секунд на то, чтобы сосредоточиться, и затем, выбравшись из-под бронемашины, бросился к Алену.

Он лежал на спине, неотрывно глядя в небо и часто дыша. Правую руку он прижимал к груди. Его куртка и бронежилет под ней были распороты тремя длинными полосами, из которых обильно текла кровь. Левая рука словно застыла в согнутом состоянии и двигались лишь пальцы, непрерывно сжимая и разжимая кулак.

Я не знал, видит ли меня Ален, осознает ли, что сейчас происходит вокруг, но я не стал обращаться к нему, а просто подхватил руками за подмышки, и потащил к Медведю. Солдат оказался тяжелей, чем я думал. Тащить его тело по болоту было невероятно сложно, и мы двигались очень медленно, пока он, видимо, все же придя в себя, не начал перебирать ногами, хоть немного облегчая мне задачу.

Дважды, пока мы не оказались возле машины, пулемет выпускал короткую очередь по развалинам. Я не знал, делает это Лилит профилактики ради, или грендали все еще планируют поживиться нашей плотью. Я не стал отвлекаться и смотреть в ту сторону, полностью доверившись внимательности нашего доктора.

– Открывай нам рампу, – скомандовал я. – Мне не затащить его через люк.

Как только мы оказались внутри, и рампа броневика закрылась за нами, я рухнул на пол, давая мышцам и нервам минутный отдых.

Тут же появившаяся в салоне Лилит опустилась рядом с телом Алена, который потерял сознание сразу, как только я втащил его внутрь, словно намеренно не давал себе отключиться, пока мы не окажемся в безопасности. Может, так оно и было. Я многое слышал о подготовке специальных подразделений военных, которые работают за стеной. Ален был как раз из таких, сомневаться не приходилось, а они крутые ребята.

– Ты не ранен? – спросила Лилит холодным врачебным тоном, быстро окинув меня взглядом и не переставая работать с ранами Алена.

Сразу бросалось в глаза ее перемена. В голосе больше не звучала паника или страх. Когда дело доходило до ее работы, похоже, Лилит превращалась в отличного, хладнокровного специалиста.

– Да, – выдохнул я и больше не смог ничего добавить.

Некоторое время, пока Лилит работала, я лежал, глядя в потолок и приводя в порядок свое состояние. Не было никаких мыслей. Я просто лежал, смотрел в потолок и радовался тому, что выжил.

– Помоги мне положить его на койку, – попросила Лилит.

Ее голос вернул меня в мир живых и заставил подняться на ноги, что стоило моему телу немалых усилий.

Мы положили тело Алена на кушетку, и пока Лилит закрепляла его ремнями, я прошел к нашим запасам и потратил бутылку воды на то, чтобы умыться и утолить нахлынувшую жажду. Затем повернулся к девушке.

– Как он?

– Рана серьезная. Здесь я сделала все, что могла. Чем быстрее доставим его в город, тем больше у него шансов выжить.

– Значит, нужно поспешить, – заключил я.

– Мы еще не достали образец, – напомнила Лилит.

– Да, я знаю. Ты уже присмотрела себе кого-то?

– Подойдет только тот, которого подстрелил Ален.

Я кивнул и направился в кабину. Хотелось как можно скорей завершить эту работу.

Я подвел Медведя как можно ближе к убитому грендалю и, остановив его так, чтобы можно было быстро втащить тело внутрь, оставил Лилит следить за камерами. Но ни за то время пока я ехал, ни пока я втаскивал тело монстра, его сородичи так и не напомнили о себе.

Лилит сразу принялась за работу, а я вновь сел в водительское кресло, с облегчением осознавая, что задача выполнена с минимальными потерями для сложившейся ситуации. Взгляд уцепился за монитор, на котором виднелись злосчастные руины, чуть не ставшие моей могилой. Сейчас они хранили то же мертвое спокойствие, что и до нападения грендалей. Обманчивое спокойствие. Ведь, твари все еще были там. Я знал это, и решение не заставило себя ждать. Я навел прицел главного орудия в сторону руин и, выпустив подряд четыре ракеты, превратил в пыль эти останки домов. Возможно, грендалям удалось выжить, но теперь им придется искать новое убежище, а если повезло, то все твари убиты. В любом случае на душе у меня стало спокойнее, и я повел Медведя домой.

Дорога к Филину прошла без происшествий. Где-то в середине пути на радаре появился лукс, решительно идущий нам наперерез. Но два ракетных залпа заставили тварь передумать и сменить курс.

Лилит практически весь обратный путь провозилась с телом грендаля. Обезглавленного и выпотрошенного монстра мы скинули уже на подъезде к городу. В Филине мы оказались, когда ночные сумерки едва принялись укутывать небосвод. И я был рад тому, что большая часть любезно предоставленного нашим заказчиком снаряжения так и не пригодилась.

В ангаре нас уже ждали Патрик и бригада врачей. Лилит помогла им водрузить тело Алена на носилки, попутно засыпая их информаций о характере его ранений и использованных ею препаратах.

Патрик, сияющий от счастья, долго тряс мою руку, рассыпаясь в благодарностях и не переставая восхищаться тому, как быстро и хорошо мы сработали. Я стоически вытерпел это испытание, мечтая как можно скорее оказаться дома, посетить душ и, наконец-то, поесть. В итоге Патрик перевел деньги на мой счет и отпустил восвояси.

Выйдя за ворота ангара, я услышал позади себя голос Лилит:

– Уйдешь, не попрощавшись? – спросила она с шутливым осуждением.

Я обернулся и встретился с ее взглядом.

– Прости, – искренне раскаялся я. – Просто очень устал.

Она подошла вплотную и понимающе кивнула.

– Тот еще был денек, да?

– Я так и не поблагодарил тебя за спасение своей жизни, – сказал я, вспоминая всё случившееся.

– Как считаешь, получилась бы из меня охотница?

– Уверен, что да, – ответил я без капли лести.

– Мне понравилось с тобой работать. Ты отлично знаешь свое дело, Клайд.

– Будь оно так, все ушли бы целыми.

– Ну, может, просто Алену нужно было с самого начала не выпендриваться, а тебя слушать?

– В любом случае я надеюсь, с ним все будет в порядке.

– Да, я тоже.

Эти слова она произнесла как-то отрешенно, словно думала сейчас совсем о другом. Ее глаза внимательно изучали мое лицо. Зависло неловкое молчание. Я не знал, что сказать и не мог оторвать от нее взгляда, а она словно решалась на что-то. Затем, быстрым движением поднявшись на мыски, Лилит поцеловала меня в губы. Снова я ощутил ее приятный аромат. Но раньше, чем я успел что-то понять, ответить на поцелуй и обнять ее, девушка отстранилась. В ее глазах плясали озорные огоньки, а губы расплылись в игривой улыбке.

– Надеюсь, еще увидимся, Клайд, – подмигнула она, и прежде, чем я успел ответить, развернулась и быстро зашагала прочь.

Я смотрел ей вслед, пока Лилит не скрылась за дверьми ангара, но она не обернулась. Тепло ее губ и запах духов остались со мной, я ощущал их, словно она все еще была рядом. Они прогнали все пережитые тревоги, принесли покой и уверенность в том, что мне еще есть, чего ждать от будущего. Глядя ей вслед, я поймал себя на том, что улыбаюсь. Улыбаюсь так же, как когда-то улыбался Джим. Улыбаюсь назло всему этому миру и всем его кошмарам. Улыбаюсь, потому что счастлив. И появилась отчетливая уверенность в том, что и Джим однажды вновь улыбнется так. Улыбкой человека, который принял этот мир таким, какой он есть и смог называть его Домом. Безумно? Конечно. Но я, ведь, охотник, мне положено.

На следующий день я отправился проведать Джима. Охота на грендалей, знакомство с Лилит и ее поцелуй, сам факт выхода за ворота Филина – все это словно вернуло меня к жизни, я ощущал прилив сил и надежды на будущее. И мне хотелось как можно скорее поделиться этим с другом. Отчего-то я был полностью уверен в том, что именно теперь найду подходящие слова и смогу вселить в Джима ту же уверенность в завтрашнем дне, которую обрел сам.

Но, к моему удивлению Джима в больнице не оказалось. Медсестра сообщила мне, что тот был выписан за пару дней до моего прихода. Мне показалось, что это слишком рано. Навестив Джима в последний раз, дней пять назад, я видел всё того же больного и сломленного человека, который не хотел ни о чем разговаривать и нисколько не интересовался окружавшим его миром. Однако, медсестра пояснила, что всё это проблемы душевного характера, а физическое здоровье у Джима в норме, и ничего большего врачи сделать не могут, пока не поступит протез, заказанный Хирургом и, следовательно, держать его на стационарном лечении смысла нет.

Когда я возмутился, что никто не поставил меня в известность, она всё так же холодно и тактично поинтересовалась, кем я ему являюсь. Ответ был ясен – «никем». Доктора не станут сообщать мне о состоянии Джима, ведь, я ему не родственник. А кроме них было некому держать меня в курсе. Хирурга со дня трагедии я не видел ни разу, а сам Джим – всё тот же пленник собственного горя и мог даже не подумать обо мне. Но я знал, где его искать.

Лишь войдя в бар «Кожа да кости», я тут же увидел Джима. Он сидел в одиночестве, на том самом месте, где я познакомился с Грешниками впервые полтора года назад. Сидел, держа в руке кружку пива и глядя куда-то в пустоту.

– Как самочувствие, друг? – спросил я, подходя и протягивая ему руку.

Джим взглянул на меня так, словно совершенно не был удивлен моему появлению, и более того, это появление его абсолютно не интересовало. Он пожал мне руку и, вновь опустив взгляд, одним глотком осушил свою кружку и рявкнул в сторону стойки:

– Еще!!

– Вижу, идешь на поправку, – ухмыльнулся я, садясь напротив и показав жестом официантке, что мне тоже стоит налить.

Джим окинул меня взглядом, от которого вдруг стало не по себе. Вся уверенность и хорошее настроение, с коими я шел на эту встречу, вдруг начали быстро таять. Я ощутил дискомфорт и растерянность. Не мог отделаться от чувства, что что-то неправильно, что-то не так и я не в курсе, что именно.

– Представляешь, пришел тебя навестить, Джим, а в палате старикан какой-то кашляет, – я попытался сгладить неловкость момента веселым тоном, – Оказалось, что тебя уже два дня, как выписали, а я и не знал.

– Ну-у-у, – протянул Джим. – Ты же был занят, я все понимаю.

Эти слова укололи меня холодным обвинением.

– Что ты имеешь в виду?

– Твою вчерашнюю вылазку, конечно. Думал, я не узнаю? – его взгляд продолжал сверлить меня ледяным холодом.

Я, и правда, думал, что Джим не узнает об этом, и хотел сам ему все рассказать. Правда, с такими связями, как у Грешников, есть вероятность, что он узнал обо всем еще до того, как я покинул город. Я почувствовал себя виноватым.

– Нет, Джим, я не собирался ничего от тебя скрывать, – меня вдруг пронзило неприятное чувство того, что я оправдываюсь, как нашкодивший ребенок. – Просто, предложили работу, и я согласился. Простое дельце, на один день.

– Конечно, что без дела просиживать штаны, – Джим принял из рук официантки кружку с пивом и сразу же сделал глоток.

По его внешнему виду и витающему вокруг запаху я сделал вывод, что эта кружка явно не вторая, и скорее всего, уже даже не четвертая.

– Ты в чем-то обвиняешь меня? – решил я вывести этот разговор напрямую, а не играть в иронические недомолвки.

– Нет, Клайд, что ты? Я же сказал, что всё понимаю.

– Тогда к чему этот тон?

– О, прости, если обидел, – Джим как-то ехидно усмехнулся. – Мне можно это простить, правда? Я, ведь, тут раненый.

Я кивнул и, тяжело вздохнув, тоже сделал глоток горького пива. Снова все мои планы и надежды рассыпались прахом. Джим не вернулся к своему первоначальному состоянию. Он вышел из меланхолического анабиоза, да, но теперь все могло стать только хуже. Мне вдруг захотелось уйти, покинуть это место, ничего не говоря, и сделать вид, что всего этого просто не происходило. Сейчас я думаю, что возможно, было бы лучше, сделай я именно так. Но я остался. Конечно, остался, ведь, Джим был моим другом, попавшим в беду, переживающим потерю самого близкого человека. Я старался понять его, сочувствовать ему и найти способ помочь.

– Как ты? – спросил я, надеясь перевести разговор на другую тему. – Готов вернуться в строй?

– В строй? – Джим вновь поднял на меня глаза, а затем рассмеялся.

Это был злобный смех, скорее, насмешка над моими словами. Этот смех сквозил иронией и болью.

– В какой строй, Клайд? – спросил он, не прекращая смеяться.

– Ты же охотник, – напомнил я, пытаясь сделать вид, что не замечаю всего этого.

Он перестал смеяться и несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем вновь припал к хмельному напитку.

– Охотник, – утвердил он, отставив уже на треть опустевшую кружку и, смачно рыгнув, откинулся назад.

– Про это я и говорю.

– Может, ты не заметил, но Джон погиб. Его убили там, снаружи. Ты это помнишь?

– Конечно, помню. Но...

– Что "но"?! – сорвался он на крик так неожиданно, что я вздрогнул и подался назад. – Какие "но" тут могут быть?!

– Успокойся, – я попытался сделать голос как можно мягче.

– Не нужно успокаивать меня, Клайд. Не нужно говорить мне, что я должен делать, ясно? Ты не дорос еще до этого. И никогда не дорастешь до того, чтобы мне указывать.

Резким, но неуклюжим рывком он схватил со стола кружку, пролив немного себе на рубашку, и припал к ней с такой жадностью, словно не пробовал пива вечность.

Я поднялся. Мне не хотелось продолжать это разговор, но еще больше мне не хотелось видеть Джима таким.

– Поговорим в другой раз…

– Нет уж, сядь, Клайд. Поговорим сейчас.

– Ты пьян.

– Да, и что? – он смотрел на меня снизу вверх, и в его глазах читалась ненависть, она исказила всё его лицо, превратив знакомые мне черты в маску гнева.

– Сейчас у нас не получится конструктивного диалога. Я не хочу с тобой ругаться.

– Все получится, дружище. Ты просто сядь обратно.

– Послушай...

– Сядь, мать твою, на место! - зарычал Джим, с размаху ударив кулаком по столу.

Немногие посетители заведения и его работники, уже кидавшие на нас подозрительные и опасливые взгляды ранее, теперь затихли и уставились в нашу сторону.

Я кивнул и сел на место, не зная, чего ожидать от Джима дальше, но не желая выводить его из себя.

– Вот так, – кивнул он, снова оскалившись злой усмешкой. – Хороший мальчик. А теперь давай, скажи мне все, что ты хотел.

– Сейчас мне нечего тебе сказать, Джим.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда я скажу. Ты не против?

– Говори.

– Ты – скотина, Клайд. Скотина и предатель.

Эти слова прозвучали с таким холодным спокойствием и уверенностью, что меня пронзило ими, как ножом. Это были не слова пьяного человека, нашедшего для себя виноватого во всех бедах. Нет, Джим сказал это так, словно давно собирался. Словно, это была кульминация нашего разговора, и именно за тем, чтобы сказать мне это, он и сидел тут, накачиваясь пивом и ожидая моего появления.

– Отлично, разобрались. Теперь я могу идти? – мне было плевать на его обвинения и оскорбления, в тот момент мне просто хотелось уйти и постараться забыть об этом вечере.

– Ты потащился за стену так, словно, ничего не случилось, – продолжал Джим, не обратив никакого внимания на мои слова. – Словно, ты у нас – великий охотник, а мы были лишь дополнением к тебе.

– Ты знаешь, что это не так. Я просто принял работу. Сделал то, чему ты и твой брат меня обучили.

– Именно! – вновь вскипел он. – Мы тебя обучили! Ты был никем! Мы приняли тебя. Мы сделали тебя частью команды. Частью семьи…

Запнувшись после этого слова, «семья», он несколько секунд молчал, испепеляя меня взглядом, полным ненависти и боли. А затем продолжил уже заметно тише:

– Я считал тебя частью своей семьи. А ты предал нас. Кинул, как только нашлось что-то лучше!

– Как ты смеешь?! – теперь уже я повысил голос, больше не желая слушать эти оскорбления. – С тех пор, как Пастырь погиб, не было ни дня, ни одной гребаной минуты, которую я провел бы, не думая обо всем случившемся. Я приходил к тебе постоянно, ты хоть помнишь это? Я пытался тебе помочь, Джим. Но ты даже не говорил со мной.

– Да у меня брат погиб, черт тебя дери! – размахнувшись, Джим швырнул кружку с недопитым пивом об стену. Она разлетелась на сотни осколков. Я заметил, как за столиком, недалеко от нашего, трое посетителей встали и быстро направились к выходу. Официантки и бармен, видимо, решили не вмешиваться в это дело, так как их тоже не было видно в зале.

– Но как ты можешь меня понять, Клайд?! Это, ведь, был не твой брат! И не твоя семья, так?!

Я вновь почувствовал острую жалость к Джиму, прорывающуюся сквозь гнев. Он все еще страдал от утраты, ему все еще было больно так же, как в первый день после трагедии. Брат значил для него много больше, чем я мог себе вообразить. А он не знал, что именно там случилось, и почему, из-за кого погиб Пастырь. Так неожиданно всё, чем он жил, стало пеплом, и он не мог найти виноватого в этом.

– Ты прав, Джим, – сказал я тихо. – Я не могу понять, что ты чувствуешь. Но я пытался. Я пытался быть рядом. Хотел поддержать тебя, помочь вернуться.

– К чему вернуться?

– К своей жизни.

– Моя жизнь была здесь, – он тяжело вздохнул. – Мой брат создал эту жизнь. Теперь ее нет.

– Но ты можешь продолжить его дело.

– Тебе только это важно? Чтобы продолжалась охота?

Такого обвинения в свой адрес я не ожидал. Тем более от охотника со стажем.

– Грешники – и моя семья тоже. Да, я с вами недавно, но для меня эти месяцы, как целая жизнь. Вы изменили все, изменили меня. Именно здесь, с тобой и твоим братом я словно заново родился.

– Но ты предал нас, Клайд. Тебя не тронула моя потеря и моя боль. Ты продолжил заниматься тем, чем хотел. Тем, чему я тебя научил.

– Если в этом проблема, Джим, то прости меня! Прости, во имя всего на свете! Извини за то, что я взялся за эту работу! – я почти выкрикивал эти извинения, больше не желая слышать подобных обвинений. – Может, и стоило посоветоваться с тобой. Но я не думал, что это станет проблемой.

– Вот именно, Клайд. Ты даже не думал об этом.

– Это же просто работа, черт возьми. Мы же охотники, разве нет?

– В первую очередь, мы – команда. Мы работаем вместе и только так.

Я вздохнул. Да, наверное, он был прав, хотя, конечно, все это можно было сказать иначе.

– Прости, Джим. Я взялся за эту работу, потому что хотел верить, что со смертью Пастыря все не закончится, – мне хотелось объяснить ему все, что я чувствовал, в надежде уладить недопонимание. Я думал, что он поймет.

– Вы подарили мне эту жизнь, и я стал ее частью. Я никто без охоты и без вас тоже. Именно поэтому я пришел сюда. Я не собирался бросать вас.

– Конечно, ведь, ты правильно сказал. Ты без нас никто.

Я не знал, что еще добавить. Как пробить эту стену обиды и злобы, как достучаться до друга и объяснить ему, что я тоже чувствую эту боль, что мне хотелось забыться, и сделать это я мог только там, за стеной.

– Это было ошибкой, я признаю. Я виноват.

– И ты думаешь, эти твои слова что-то изменят? – голос Джима оставался все таким же холодным и беспристрастным.

– А что изменит?

– Хочешь знать? – Джим некоторое время смотрел на меня, и я чувствовал, как ярость внутри него набирает силу для какого-то важного решения.

Затем, одним быстрым движением он достал из кобуры пистолет и направил его мне в лицо. Он был пьян, но рука не качалась, она была твердой, разве что подрагивала немного.

– Вот, что поможет, Клайд.

Я смотрел в черное дуло своей смерти и отчего-то не чувствовал страха. Я не был уверен в том, что Джим сделает это, как и не был уверен в обратном. Но мне вдруг стало плевать на свою жизнь. Конечно, умирать я не хотел, тем более так, но и страха перед смерть не испытывал. Может, это был шок, или жизнь охотника подготовила меня к такому повороту. В тот момент я чувствовал лишь горький привкус обиды. Он обвинил меня во всем произошедшем, он хочет убить меня и думает, что ему от этого станет лучше. Моя жертва искупит смерть Пастыря. Конечно, он поймет, что это не так, но будет уже поздно. Будет ли он сожалеть о содеянном? Почему-то я не сомневался, что будет. Но не сразу, только когда боль пройдет. А сейчас я – враг, он так решил, и все мои слова теперь не способны что-то изменить.

– Значит, казнишь меня? – я услышал эти слова так, словно они были сказаны не мной, а неким посторонним обладателем весьма безжизненного голоса.

– Заткнись, Клайд. Замолчи, или я действительно сделаю это, – его голос дрожал.

Я больше не стал ничего говорить, а лишь перевел взгляд с дула пистолета на глаза Джима. Он смотрел на меня, не отрываясь. Смотрел с ненавистью и... страхом? Да, это был страх. Страх перед тем, что он собрался сделать.

– Ты спас мне жизнь, Клайд, – проговорил он. – Я помню это. И возвращаю долг.

Джим убрал пистолет и вновь откинулся назад.

– Никаких долгов. Мы были командой, и каждый стоял друг за друга, – ответил я с горечью.

– Были, – он кивнул, – но команды больше нет. Теперь ты сам по себе. Так что, уходи.

– Неужели ты хочешь закончить все так?

– Вали отсюда, Клайд! – выкрикнул Джим, не глядя на меня. – Проваливай к черту, пока я не передумал и не пустил пулю тебе в лоб!

Я поднялся, поняв, что нам больше не о чем говорить. Джим все решил, и я не стану больше пытаться переубедить его. Я сказал все, что хотел, и больше нечего было добавить. Да и сил на споры не осталось. Я чувствовал себя настолько уставшим, словно только что вернулся с охоты.

– Мне жаль твоего брата.

– Не смей говорить о нем! – заорал Джим, но я не стал его слушать, а просто двинулся прочь.

– Никогда, ты слышишь меня, Клайд, никогда сюда не возвращайся!

Я шел к двери по полностью опустевшему заведению. Шел медленно, так, будто иду на казнь. Я просто не мог заставить себя идти быстрее, и этот путь словно растянулся на целую вечность.

– Ты больше не один из нас! Ты никогда не был одним из нас! – голос Джима хрипел за спиной, и я слышал только его и больше ничего.

– Если ты появишься здесь еще хоть раз, я клянусь, что убью тебя!

Никто кроме Джима не провожал меня взглядом, никто кроме него не видел, как я покидаю этот бар.

– Я размажу твои мозги по стенке! Вали к черту! Ты...

Голос Джима резко оборвался, когда дверь за моей спиной закрылась…

Я не мог сказать точно, сколько времени прошло с моего последнего посещения бара «Кожа да кости» и последней встречи с Джимом. Может, две недели или три, а может, и одна не минула. Дни тянулись серой чередой и казались мне бесконечно длинными. Я был занят ничем. Это занятие отнимало все мое время. И мне не хотелось заниматься чем-то другим. Я лежал и смотрел в потолок часами. Затем поднимался, готовил себе еду, без удовольствия поглощал ее и возвращался к своему занятию. Время от времени я выходил на улицу, пару раз даже заглядывал в какой-нибудь бар, но не задерживался там надолго, и уже скоро возвращался домой. Меланхолия и абсолютное равнодушие к собственной жизни заразили меня. Целыми днями я размышлял о чем-то, проигрывал вновь и вновь события последних дней, месяцев, лет, но к какому-то выводу и итогу не приходил. Я пытался строить некие планы на будущее, но они казались настолько иллюзорными и фантастическими, что я быстро бросал это занятие. Я не собирался опускать руки, нет, просто где-то в глубине души верил в то, что вся сложившаяся ситуация разрешится сама собой, так как не видел возможности решить ее собственными силами. Так и жил изо дня в день, ожидая, когда душевые силы вернутся, и я смогу трезво взглянуть на вещи. Но моей меланхолии не было видно конца, пока она неожиданно не оборвалась всего одним звонком. Мне позвонила Лилит.

– Привет, Клайд. Как поживаешь? – спросила она.

Не могу сказать, что был удивлен ее звонку, я отчего-то был точно уверен, что мы с ней снова встретимся. И все же, не ожидал этой встречи в тот момент. Не знаю, когда я ожидал бы ее, но только не в тот момент. Однако, врасплох она меня не застала, и отвлекать было не от чего. Я мог и хотел пообщаться с Лилит.

– Привет, – я оставил без ответа ее вопрос, правду говорить не хотелось, ровно, как и лгать.

– Должна признаться, что я ждала от тебя звонка. Все думала, когда же ты пригласишь меня куда-нибудь. Скажи честно, Клайд, ты собирался?

Эта девушка умела поставить человека в неудобное положение. Я почувствовал себя виноватым в том, что не собирался разыскивать ее. Даже не знаю почему, но такие мысли меня не посещали. Может, все было бы иначе, сложись наш разговор с Джимом по-другому. Но в свете последних событий мысли о том, чтобы связаться с Лилит, не закрадывались в мой усталый разум.

– Эм... ты не оставила мне своего номера, – всё, что я смог ответить на ее вопрос.

– Но ты и не спрашивал.

– Наверное, забыл, – боже, как глупо это прозвучало.

– Ты, ведь, тоже не оставил своих контактов. Как думаешь, откуда у меня твой номер?

– От дяди?

– Верно. Ты мог бы поступить так же, – в ее словах не было ни капли обвинения, голос звучал игриво.

– Да, не подумал об этом, прости.

– Послушай, я позвонила, потому что хотела с тобой увидеться. Но, знай, что я не имею привычки навязываться и люблю честность. Мне кажется, изначальная честность в общении людей позволяет избежать множества проблем, согласен?

– Да, пожалуй… – ответил я, слабо понимая, к чему она ведет.

– Так вот, давай договоримся сразу, что ты ответишь мне честно на следующий заданный вопрос, – ее решительность не позволяла отказаться, даже если бы мне этого хотелось.

– Спрашивай.

– Пообещай, что ответишь честно. Это важно.

– Обещаю.

Я вдруг отметил, что от звука ее голоса вновь начинаю чувствовать некий прилив сил. Я был рад, что она позвонила.

– Итак, вопрос, – она выждала несколько секунд, словно мы были участниками некого телешоу. – Ты хочешь увидеться со мной? Я не зря позвонила?

– Это два вопроса, Лилит, – заметил я.

Лилит вовлекла меня в свою игру, и мне захотелось участвовать в ней.

– Ты можешь ответить на любой из них.

– Да, я очень хочу увидеться с тобой. Нет, ты не зря позвонила. Прости, что не сделал этого сам. Не скажу, что на то были причины. Просто... – я вздохнул, – выдались не самые легкие дни.

– Ну, что же, поверю тебе, так уж и быть.

– Постараюсь не разочаровать.

– Ну, так что? Раз, ты, по собственным словам, ОЧЕНЬ хочешь увидеться, то я жду.

– Чего именно? – не понял я.

Она рассмеялась.

– Приглашения Клайд, приглашения.

– А-а-а-а, о-о-о, эм-м... ну, тогда...

– Нет, стой, не так, – прервала меня Лилит. – Ты сейчас соберись с мыслями и позвони мне, идет?

– Но мы же уже разговариваем?

– Я всё сказала, – она продолжала свою игру и, кажется, увлекалась ею все больше. – Теперь я отключаюсь.

И она действительно прервала связь, оставив меня в недоумении, со странным ощущением того, что меня обыграли. Да, Лилит однозначно знала, чего стоит и как заинтересовать собой. Ну, что же, я был готов играть по ее правилам. Мне это даже понравилось.

Я выждал где-то минут пятнадцать, за это время точно решив, что скажу и, пообещав себе, что следующий раунд будет за мной, произвел обратный вызов. Лилит подошла не сразу. Игра продолжалась.

– Алло, – услышал я ее голос.

– Привет, – сказал я.

– Кто это? – она отлично играла удивление.

«Вот, значит, как», – подумал я. – «Ну, что же, этим тебе не поставить меня в тупик».

– Это Клайд, помнишь меня?

– А-а-а-а, Клайд. Конечно, помню, – наверное, родись она в другое время, могла бы стать актрисой. – Привет. Не ожидала, что ты позвонишь. Прости, что не узнала.

– Ничего. Надеюсь, я не помешал?

– Нет, что ты. Как дела?

Повторения этого вопроса я не ожидал, но теряться не стал:

– Ничего, о чем стоило бы рассказывать. Весьма скучно.

– Не верю.

– Почему?

– Ну, ты же охотник. У вас всегда происходит что-то интересное. Сражения с чудовищами, гонки со смертью, и всё такое...

– А ты думаешь, что я каждый день только и делаю, что охочусь на какое-нибудь очередное чудовище?

– А разве нет?

– Не совсем.

– Как интересно. Чем же еще заняты твои дни?

– С удовольствием расскажу тебе об этом, но при встрече.

– Ой... Клайд, это что, приглашение?

– Ну да. Если ты хочешь, конечно.

– Хочу. А когда состоится эта встреча?

– Ну... скажем, завтра.

– Завтра?

– Да, завтра.

– А почему не сегодня?

Она все еще обыгрывала меня.

– Как скажешь, давай сегодня.

– Нет, если у тебя есть другие, безотлагательные дела, то можно и завтра.

– Дела подождут, встретимся сегодня, – я сделал тон своего голоса как можно более решительным и утвердительным.

– Отлично. Где?

– А где бы тебе хотелось?

– Ну, уж нет. Ты пригласил, ты и назначай место встречи.

Я дал себе пару секунд на размышление. Нелегко было выбрать место, совершенно не зная эту девушку.

– Хорошо. Ты бывала когда-нибудь в парке возле гидропонной фермы?

– Да.

– Там и встретимся. У северного входа.

– Идет. Ты сказал, что мы встретимся там через два часа, или мне показалось?

– Не показалось, именно так я и сказал, – похоже, меня эта игра забавляла не меньше, чем Лилит.

– Ну что же, тогда до встречи, Клайд.

– До встречи.

Что-то в этом разговоре воодушевило меня. Блуждая по бесконечным лабиринтам темной пещеры меланхолии и скуки, я вдруг ощутил дуновение свежего ветерка, легкое, едва заметное, но всё же различимое в спертом воздухе моего подземелья. И я пошел на него в надежде, что скоро уже увижу солнечный свет.

Я был на месте за полчаса до намеченного времени, сам не понимая, как так получилось. Я не мог позволить себе опоздать, потому все делал в спешке, и в итоге через полтора часа после нашего с Лилит разговора уже стоял возле массивных ворот, за которыми начинался парк. Я не был тут с того самого дня, как расстался с Джулией. Не то, чтобы мне это место навевало печальные воспоминания, хотя, поначалу так оно и было, просто я не видел смысла посещать этот парк в одиночестве.

Здесь пахло свежестью, и когда-то давно, до моего первого выезда за стену я думал, что именно так пахнет природа. Я думал, что именно здесь, в этом месте, можно прикоснуться к миру снаружи. Но все это оказалось лишь подобием реального мира. Теперь, глядя в глубину парка и улавливая его запах, я отчетливо различал всю его искусственность. Все здесь было не настоящим. Местные растения и очень немногочисленные виды животных были такими же, как и люди их выращивающие – жителями запертого города, никогда не видевшими реальной природы и даже на солнце смотрящие через, пусть и невидимый, но фильтр силового поля. Нет, здесь не было ничего от запахов и цветов реального мира. Все здесь было похоже на фотоснимок, лишь дающий визуальное представление о том, что на нем изображено, но никак не являющийся реальностью.

Так я стоял и смотрел в глубину этого парка, когда Лилит похлопала меня по плечу. Я обернулся и встретился с ее улыбкой.

– Снова замечтался? – спросила она.

– В какой-то мере.

В этот раз она выглядела иначе. Одетая в простое белое платье, она казалась совсем не той девушкой, с которой я в последний раз покидал город. В ней была... женственность. Настоящая женственность, резко контрастирующая с тем ее образом, который врезался в мою память. Глядя на эту девушку, никак нельзя было даже вообразить, что она способна покинуть город, отправиться на охоту за чудовищами, водить бронетехнику или стрелять. Весь ее образ отрицал само понятие оружия, грубого, холодного и ассоциирующегося с жестокостью и болью. Эта перемена удивила меня. Уж не знаю, на что я рассчитывал. Что она прибудет на свидание с кобурой на поясе, в военных штанах и с рюкзаком за плечами? Конечно, же нет. Я, наверное, просто не задумывался об этом. Думая о Лилит, я представлял ее именно такой, какой увидел впервые, не предполагая, что настоящая Лилит совсем иная: женственная и хрупкая. Но я быстро справился со своим удивлением, четко решив, что меня привлекает этот образ и этот контраст.

– Почему ты выбрал парк? – спросила она.

– Я часто бывал здесь прежде, и мне нравится это место, – я чуть не сказал о том, что на самом деле этот парк был первым местом, пришедшим мне в голову. – Но, если ты против, можем пойти в любое другое место. Город большой.

– Но скучный, – кивнула Лилит. – Я не против прогулки по парку.

Она взяла меня под руку, и мы двинулись за ворота, вглубь зеленого подобия жизни.

– Не против, если сначала я спрошу тебя о работе? – поинтересовалась Лилит.

– О работе? – удивился я.

– Да, мой дядя просил переговорить с тобой насчет совместной работы в будущем.

– Ах, вот в чем причина нашей встречи, – воскликнул я с беззлобным укором.

– Нет, нет, – запротестовала Лилит. – Просто, когда я узнавала у него твои контакты, он заодно попросил переговорить с тобой и на этот счет. Он бы сам связался с тобой через пару дней, просто, тут подвернулся удачный случай. Если не хочешь говорить об этом, то и не нужно...

– Не беспокойся, – оборвал я череду ее оправданий.

Я отчего-то был точно уверен в том, что Лилит – не подсадная утка, подброшенная мне Патриком для вербовки. Вот уж не знаю, откуда у меня взялась такая уверенность, ведь, если разобраться, то подобный вывод напрашивался сам собой. Но глядя в ее зеленые глаза, просто невозможно было поверить в то, что за ними скрывается ложь.

– Я хотела обсудить это сразу, чтобы в дальнейшем подобные разговоры не портили нам свидание, – закончила она, переведя дух.

Свидание. Почему-то мне вдруг стало тепло на душе от этого слова. Я поймал себя на мысли, что впервые нахожусь на свидании. С Джулией мои отношения закрутились как-то сами собой, и никаких конкретных свиданий не было, просто обычные встречи. А все, что было кроме Джулии, я не считал отношениями вовсе.

– Хорошо, – кивнул я. – Давай обсудим.

– В общем, он предлагает продолжить сотрудничество. Сказал, что знает, что у тебя произошло с прошлой командой, и может дать некоторую поддержку, если ты намерен этим заниматься в будущем.

Складывалось ощущение, что Лилит хочет как можно быстрее отделаться от данного разговора, настолько быстро и сухо она отчеканила эти слова. Но эти же слова поразили меня, словно удар молнии, и застали врасплох. Патрик знал обо всем случившемся, и это логично, с его-то связями, но все равно, я не ожидал подобного. Неприятные воспоминания нахлынули волной, затапливая радость от встречи с Лилит.

– Так, что именно он предлагает? – нахмурившись, спросил я.

– Это всё, что он сказал мне. Остальное обещал рассказать тебе лично, если свяжешься с ним в ближайшее время.

Так свежи еще были воспоминания о последнем разговоре с Джимом. Но задумавшись об этом, я вдруг понял, что меня это больше не сдерживает. Совсем наоборот, теперь, когда все точки расставлены, я готов был взяться за новую работу без каких-либо сомнений и терзаний. Я не чувствовал себя виноватым в чем-то, обиженным не чувствовал тоже, просто, смирился с тем, что больше не работаю на Грешников. Если вообще когда-нибудь еще будет такая команда, как Грешники…

– Так что мне сказать дяде? – спросила Лилит, и я понял, что, уйдя в свои мысли, так ничего и не ответил.

– Я свяжусь с ним сегодня же, – сказал я решительно.

– Отлично, – в ее голосе было отчетливо различимо облегчение. Похоже, что этот разговор, и правда, был навязан ей Патриком, и она искренне обрадовалась тому, что так быстро от него отделалась.

– А куда мы направляемся? – Лилит настолько резко сменила тему, что не оставила мне шанса подстроиться под этот переход.

– Просто гуляем, – ответил я, оглядываясь по сторонам в поисках ответа. – Там, чуть дальше, есть прудик, весьма живописный.

– Тогда рассказывай, – вновь поставила меня в тупик Лилит.

– Что рассказывать?

– Что-нибудь. Как ты провел эти две недели, например?

– Скучно провёл...

– Почему? Неужели охотнику нечем занять себя в обычной жизни?

Я вспомнил о наших с Джимом похождения по клубам и барам Филина. Да, нам было, чем заняться.

– Я думаю, что, как и большинству людей, в одиночестве мне нечем себя развлечь.

– Почему бы тогда не встретиться с друзьями?

– Потому что у меня не так-то много друзей. А недавно их стало еще меньше, – я пожалел, что сказал об этом, мне ни в коем случае не хотелось вызывать у нее жалость к себе.

– Ты это о своей команде? Прости, если поднимаю неприятную тему.

– О команде, – подтвердил я. – Но тебе незачем извиняться. В этом нет ничего, о чем я не мог бы рассказать. Вот только рассказывать особо нечего.

– Всегда есть, о чем рассказать, – возразила Лилит. – Грустное, веселое, доброе или злое, но всегда есть что-то. Вопрос только в желании делиться этими историями.

А, ведь, она была права. И мне хотелось поделиться. Хотелось снять груз с души.

– Я не самый хороший рассказчик. Если что интересно, можешь спросить, я отвечу.

– Каких тем можно касаться?

– Любых.

– И ты на все ответишь? – озорной интерес зазвучал в ее голосе. – Любая тема?

Я кивнул.

– Но, пожалуйста, если ты не захочешь говорить о чем-то, я пойму. Только не нужно лжи, хорошо?

– Считаешь меня лжецом?

– Нет, не подумай. Просто, многие люди боятся сказать, что не хотят сейчас обсуждать что-то, но и правду говорить не желают, вот они и врут. Это не значит, что они лжецы, просто, они сглаживают углы разговора, стараясь не обидеть собеседника. Но по мне, так лучше услышать отказ, чем ложь, понимаешь?

– Да, понимаю. Обещаю, что не буду тебе лгать.

– Верю.

Лилит задумчиво улыбнулась, а затем начала задавать вопросы. Их было много, разных, странных, даже немного личных, но ничего такого, что могло бы меня задеть. И на все ее вопросы я дал ответы, ни в чем не солгав, как и обещал. Я рассказал, чем занимался до охоты, рассказал, как стал охотником, рассказал про своих родителей и про свое увлечение автогонками, рассказал про Грешников и про то, как всё закончилось. Я поведал Лилит большую часть своей жизни, но ее интерес не иссякал.

– Почему тебе хочется знать об этом? – спросил я, поймав момент между ее вопросами.

– Я хочу знать, что ты за человек, вот и все. Мне интересно: кто ты, чем ты дышишь, о чем мечтаешь.

– И какое же мнение у тебя складывается обо мне?

Она посмотрела мне в глаза как-то слишком серьезно.

– Я скажу тебе это, но только в следующий раз.

– Хочешь обдумать полученную информацию?

– Может так, а может, ответ уже есть, – ее лицо вновь приняло хитрое выражение. – А таким вот образом я гарантирую себе второе свидание.

– Вот, значит, как.

– Именно так. Так что, Клайд, если тебе, и правда, хочется узнать ответ на этот вопрос, тебе придется увидеться со мной еще раз.

– А может, я уже и так все знаю? – парировал я.

– Это как?

– Ну, раз ты рассчитываешь на второе свидание, значит, я не составил о себе плохого впечатления.

Лилит не нашлась, что ответить, и в ее взгляде я прочитал, что в нашей игре я только что заработал одно очко. Но эта игра продолжалась.

Мы гуляли до самого вечера. Постепенно наш разговор переключился с вопросов о моей жизни на различные абстрактные темы. Мы обсуждали Филин и его жителей, обсуждали другие города, в которых никогда не бывали и могли основывать свое мнение только на слухах и домыслах. Временами мы смеялись и шутили, а затем наш разговор уходил куда-то в сторону великих философских вопросов и лирических тем. Я и не помню, чтобы за последнее время говорил с кем-то так долго. Оказалось, что мы много чего можем обсудить, нам многое интересно и многого мы не знаем, но хотели бы узнать. Не было момента, когда наш разговор заходил в тупик и не находилось, чем бы его продолжить.

К концу того дня я чувствовал себя с Лилит настолько легко и расковано, словно знал ее целую вечность. И этот вечер был лучшим, что случилось со мной за долгое время. Оттого стало немного грустно, когда он подошел к концу.

Я проводил Лилит до дома, когда ночной мрак уже окутал небеса, и Филин зажег свои неоновые огни.

– Спасибо тебе, – сказал я, когда мы остановились у дверей ее дома.

– За что? – удивилась она.

– За этот день, – я хотел объяснить, что имею в виду, но в последнюю минуту передумал. Мне казалось, что она понимает, о чем я говорю, и мне не нужно ничего разъяснять.

– Это же ты меня пригласил, Клайд, – улыбнулась она в ответ. – Ну, а если так понравилось, то может, пригласишь и на второе свидание?

– Может быть, – нарочито загадочно ответил я.

Мне хотелось этого. Хотелось пригласить ее прямо сейчас, назначить встречу на завтра, но я сдержался. В нашей игре были особые правила. Ожидание, надежда, но не уверенность, вот что рождает интерес в самом начале, и эти ощущения хотелось немного продлить.

– Ну, что же... тогда я отправлюсь домой и буду ждать от тебя звонка, – сказала она, словно раскусив мой план.

– Доброй ночи, – кивнул я.

Некоторое время мы так и стояли, глядя друг на друга. Она изучала мое лицо, словно стараясь найти в нем что-то, затем вновь улыбнулась.

– Доброй ночи, Клайд, – после этих слов она развернулась и через пару секунд скрылась за дверью.

Я направился домой длинной дорогой. Мне не хотелось запираться в четырех стенах. Только не этим вечером. Я шел по улицам Филина и размышлял о проведенном дне, о Лилит, и от этих мыслей мне становилось как-то невероятно спокойно и легко. Я не думал ни о чем конкретном, просто вспоминал ее лицо, голос, обрывки нашего разговора, и ощущение какой-то душевной свободы дарило мне покой и умиротворение.

Тем же вечером я набрал номер Патрика.

– Добрый вечер, Клайд, – поприветствовал он с уже знакомым мне радушием и оживлением в голосе.

– Добрый, – отозвался я. – Лилит сказала, что у вас есть ко мне разговор.

– О, да-да, – бодро подтвердил он. – Как прошла ваша встреча?

– Хорошо, – ответил я, хотя, этим словом нельзя было выразить и десятой доли переполняющих меня эмоций.

– Прекрасно, – Патрик явно понял, что я не собираюсь распространяться на эту тему. – Что же... скажи мне, сынок, ты собираешься продолжать свое дело?

– Возможно. Но, я так понимаю, вы уже в курсе моих дел с Грешниками.

– Конечно, – похоже, что он постарался сделать тон своего голоса сочувственным, но я явственно слышал в нем нотки нетерпения и желания скорее перейти к главному вопросу.

Я не ждал от Патрика сочувствия и не нуждался в нем, но мысленно поблагодарил его за эту попытку.

– Без команды я не могу продолжать. А к Койотам я не подамся никогда, – прервал я повисшее на линии неловкое молчание. – Других же команд в городе нет.

– Пока нет, – тут же подхватил Патрик. – Но новую команду можно же создать.

Меня эти слова не удивили. Более того, еще только собираясь звонить Патрику, я уже знал, о чем пойдет наш разговор.

– На это нужны немалые средства и опыт, – посчитал я нужным сказать то, что, без сомнения, и так ему было известно.

– У меня есть необходимые средства, а у тебя есть опыт. И я готов поделиться своими средствами, если ты поделишься опытом.

– Так вы хотите создать новую команду охотников?

– Нет. Я хочу, чтобы ты создал новую команду охотников, Клайд. Создал и возглавил.

А вот такого я уже не ожидал. Думал, он предложит мне место в новой группе, которую создает лишь для собственных целей. Но возглавить полноценную команду охотников? Мне? Человеку, который сам стал охотником лишь полтора года назад? Безумие. Я, ведь, просто водитель. Конечно, в команде Грешников я был наравне с остальными, ходил в бой, а не отсиживался за рулем, но всё же... всё же, я не чувствовал себя настоящим охотником. А уж, тем более, капитаном команды.

– Боюсь, что моего опыта для этого будет недостаточно.

– Мне кажется, ты слишком суров к себе. Лилит подробно рассказала мне обо всем, что произошло во время вашей вылазки, и я остался вполне доволен услышанным.

– Но это была только одна вылазка. Перед нами стояла далеко не самая сложная задача, и все равно, один из нас получил серьезное ранение.

– Ален сам виноват в случившемся. Это, кстати, его собственные слова.

Вот уж в чем я сомневался, так это в том, что Ален признал свою ошибку. Скорее уж верилось в то, что Патрик идет на любые ухищрения, лишь бы я согласился. Не могу сказать, что у него это плохо получалось.

– Послушай, Клайд, – затараторил Патрик, почувствовав мое смятение. – Может, поначалу будет сложно, но я верю, что ты справишься. В любом случае, мне не найти более опытного охотника, а тебе не найти новую команду. Так почему бы нам с тобой не объединиться?

– А зачем вам команда охотников?

– Я занимаюсь научными разработками для нашего города, – начал Патрик так, словно бы только и ждал этого вопроса. – Большинство из них связано с легионерами и их миром. Сам понимаешь, что из этого вытекает. Я пользовался услугами вашей бывшей команды, но ее больше нет. Вложившись в создание новой команды, я решу сразу две проблемы: уменьшу свои затраты в дальнейшем и буду иметь под боком опытных людей. Ты сможешь заниматься любой работой, никак не ограничиваясь только моими заказами. В твоем распоряжении будет полноценная группа охотников, с той лишь разницей, что мои задания будут всегда стоять в начале очереди и, конечно же, плата за них будет гораздо ниже обычного. Что скажешь?

Уговоры Патрика не сработали. Не сработали по той причине, что я с самого начала разговора был согласен. Тогда еще не знал, на что соглашаюсь, но узнав, не смог переменить своего решения. Все мои отпирательства и возражения звучали лишь для того, чтобы их опровергал Патрик, придавая мне тем самым уверенности и раскрывая свои планы и идеи насчет меня. Но возражений больше не осталось, а решение я уже принял. Вернуться в мир за стеной было главным моим желанием. Если я вернусь туда, как капитан собственный команды... что ж, пусть будет так.

– Согласен, – ответил я, выдержав определенную паузу.

– Великолепно! – ликовал Патрик. – Значит, нам нужно обсудить детали. Но это лучше при встрече. С меня – снаряжение и группа.

– Только снаряжение, – отрезал я. – Пока без группы.

– Но как же так? – удивился он. – Ты же не собираешься выходить за стену в одиночку?

Патрик был прав. За стеной кто-то должен прикрывать твою спину. Но я не хотел чужих людей. Лучше никого позади, чем человек, которому ты не можешь доверять. И дело не в моем опыте работы с Аленом. Просто, мне не хотелось незнакомой команды. Я вспоминал Грешников и думал о том, что даже не будь я теперь с ними, мне будет очень сложно прижиться в новой группе, а уж стать их командиром – и подавно. Людей в команду я хотел подобрать сам.

При мысли о будущем мне вдруг пришла в голову идея, которая засела там, подобно занозе. Идея, достаточно туманно связанная с предстоящими делами, однако, настолько интригующая, что я не мог больше думать о чем-то другом.

– Конечно, я буду не один, – ответил я Патрику. – Но я постараюсь сам уладить данный вопрос.

– Ты уверен?

– Да.

– Как скажешь, Клайд. Я тебе доверяю.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я Патрика за доверие и за то, что он не стал настаивать на своем.

– И будет еще одно условие, – поспешил высказаться я, желая как можно скорее воплотить свою новорожденную идею в жизнь.

– Какая?

Я рассказал Патрику, что и когда мне потребуется. Он согласился, не задавая лишних вопросов. Мы договорились о скорой встрече и попрощались.

Отключив связь, я некоторое время посидел в задумчивости. Стоило ли делать то, что я запланировал? Многие на моем месте подумали бы дважды, а то и трижды, и в итоге отказались бы от задуманного, многие осудили бы меня, но принятое решение я так и не изменил.

Я набрал номер Лилит, и через несколько секунд услышал ее голос.

– Привет, Клайд. Думала, ты будешь мучить меня дольше.

– Я не собирался тебя мучить. Просто, нужно было кое-что решить.

– Что же?

– Расскажу чуть позже. А сначала хотелось бы перейти к главному вопросу, если ты не против.

– Конечно же, не против, – я услышал в ее голосе знакомые мне нотки заинтересованности. – Что за главный вопрос?

Я не смог сдержать улыбки при мысли о том, что мне удалось ее заинтриговать.

– У меня появились идея насчет второго свидания, Лилит…

– Ты умеешь быть оригинальным, Клайд, – весело сообщила Лилит, когда мы выехали за городские ворота. – Как думаешь, я первая девушка в Филине, которую позвали на такое свидание?

Я не ответил, но очень вероятно, что именно так оно и было. Поди поищи еще одного такого же сумасшедшего, как я. Я убеждался в этом с каждой минутой, отдалявшей нас от родного города. И, похоже, Патрик был со мной согласен. Он старался доверять мне, но было заметно, как сильно он нервничал, когда провожал нас. Я не только увозил в неизвестность оборудование, стоившее ему немалых денег (для этой поездки он арендовал последнюю модель быстроходного военного танка – «Снежная Пума», чем меня очень удивил и порадовал), но и забирал с собой его племянницу, почти дочку. Странно было, что он вообще отпустил нас. Но снабдил лучшими средствами защиты и снаряжения, хоть, я и сказал, что хочу покинуть Филин всего на несколько часов и не собираюсь удаляться от города дальше, чем на пару-тройку километров. Я очень надеялся, что смогу оправдать его доверие. Я и сам немного нервничал, чувствуя себя ответственным за Лилит. А вот она, похоже, не волновалась вовсе. Она согласилась на данную авантюру сразу же и без вопросов. Беззаботная и невероятно счастливая Лилит, и правда, относилась к этому, как к свиданию, оригинальному и интересному, но абсолютно безопасному. И этим мы с ней нарушали один из главнейших постулатов Грешников – «Относись серьезно к своей работе».

– Жаль, что меня зовут не Бони, – сообщила Лилит, когда мы выехали за ворота Филина.

– Что? – удивился я. – Тебе нравится это имя?

Я не встречал никого с именем Бони. Оно казалось каким-то... странным. Хотя, ничуть не более странным, чем Лилит.

– Нет, не в этом дело. Ты что, не знаешь о Бони и Клайде?

– Эм-м-м, нет, не припомню ничего такого. А кто они такие?

– Герои далекого прошлого.

– Герои? В смысле, вымышленные?

– Точно не знаю. Но читала я о них в исторических архивах, не в художественном разделе, так что похоже, они жили на самом деле. Во времена предков, еще до генетических войн.

– И чем они занимались, что стали так знамениты?

– Боролись с какой-то системой. Помогали людям. Путешествовали на автомобиле и грабили злодеев, раздавая деньги бедным. Как-то так. И они всегда были только вдвоем. Прикрывали друг другу спину. Возлюбленные, посвятившие себя жизни, полной риска и опасностей.

– Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой.

– Может, ты и прав, – протянула Лилит мечтательно. – Но мне хотелось бы верить, что такие люди жили на самом деле, пускай когда-то очень давно. Два человека против всего зла этого мира. Вот прям, как мы с тобой сейчас. Только меня зовут не Бони.

– А думаешь, Лилит и Клайд не звучит? – спросил я.

– Может быть, – задумчиво ответила она, похоже, прокручивая наши имена в голове. – Но нужно к этому привыкнуть.

После сорока минут езды вокруг города я, все же, нашел подходящее место. Небольшой холмик, с которого открывался великолепный вид на Филин, расположенный всего в километре с небольшим от нас.

– Ну, что же, вот мы и на месте, – сообщил я Лилит и в очередной раз проверил сканер.

Аппаратура молчала, уверяя, что вокруг нас нет ни единого легионера, и я ей верил, но все равно, чувствовал тревогу.

– Можно выходить? – спросила Лилит с нетерпением.

Я привел наш маленький бронированный танк в боевое положение, установил сигнал тревоги на моментальное оповещение при обнаружении легионера в радиусе пяти километров, и сделал вообще все то, что мог, для обеспечения нашей максимальной безопасности.

– Да, теперь можно выходить, – сообщил я и открыл боковую дверь.

Прохладный вечерний ветер заставлял поежиться, но ощущение было приятное. На небе полыхал оранжево-красный закат. Диск солнца лишь на четверть выглядывал из-за горизонта. С востока надвигалась черная пелена ночи, и свет заметно проигрывал ей. Филин, ощетинившись к небу бессчетным количеством игловидных антенн, лежал ровно между этим противостоянием прямо перед нами. Огромный, металлический город, окруженный стеной, он казался диковинным зверем, настолько старым и уставшим, что уже не способен на передвижение и обречен лежать на земле, придавленный собственным весом и наблюдающий за вечными сменами дня и ночи, зимы и лета. Недвижимый, но все еще живой. Снаружи я чувствовал его жизнь лучше, чем когда находился внутри этих стен. Город дышал. Я будто слышал это дыхание. Неравномерные вздохи десятков тысяч запертых в нем жителей, блуждающих по серым лабиринтам его улиц и наполняющих город жизнью. А мы с Лилит вырвались из этого потока и смогли взирать на него снаружи.

– Он выглядит таким одиноким, – сказала Лилит, глядя на наш родной город. – Словно кто-то бросил его здесь. Серая клякса, неуместная и ненужная.

– Он оберегает нас, – возразил я, защищая честь Филин, однако, в общем впечатлении был с ней согласен.

– Да, конечно. И спасибо ему за это. Но... – она замолчала, и я понял все, что не было сказано. Я был согласен с этими непроизнесенными словами.

Отсюда, снаружи, было отчетливо видно насколько этот город чужд общему пейзажу. Становилось ясно, что он лишь временная мера безопасности. Но придет время, легионеры исчезнут, а люди останутся. Мы вновь расселимся по планете, и надобность в надежных стенах Филина отпадет. Казалось, что город, обладая неким мистическим самосознанием, понимает свою учесть и принимает ее. И мне становилось жалко это уродливое, металлическое существо, без возражений выполняющее возложенный на него долг.

Расстелив покрывало на земле, мы с Лилит расположились на нем, сев спиной к машине и лицом к городу, и молча смотрели, как тьма наступающей ночи пожирает остатки дневного света. Мы молчали не потому, что нам не о чем было поговорить, а потому, что в ту минуту не нужны были слова. Мне кажется, что думали мы тогда об одном и том же, заворожено глядя на то, как Филин зажигает свои ночные факелы. Стена покрылась вереницей ярких огней прожекторов, словно искрящаяся драгоценными камнями корона опустилась на город. А в центре засияла башня – единственное строение, возвышающееся над стеной – она устремила в небо лучи своих прожекторов. Видно было, как свет частично рассеивается по куполу, делая его видимым, слегка мерцающие ореолом, нимбом, нависшим на Филином.

Звездное покрывало накрыло небо у нас над головой. Солнечный свет угас, и осталось лишь слабое свечение, растянувшееся по кромке горизонта на западе. Заметно похолодало, но нас согревал слабоалкогольный горячий напиток, привезенный из города в большом походном термосе.

– Это сказочно красиво, – сказала Лилит заворожено. – Он похож на одну из этих маленьких звезд, – она взмахнула рукой в сторону неба.

– Значит, теперь он уже не кажется тебе таким скучным?

– Похоже, что все зависит от стороны, с которой ты смотришь. И, наверное, я уже никогда не смогу воспринимать его так, как прежде. Спасибо тебе, Клайд, что показал мне все это.

– Ну, сегодня моя очередь дарить тебе приятный вечер.

– Без сомнения, это самый прекрасный и романтический вечер в моей жизни.

Снова молчание. Мне хотелось сказать что-то, но я не находил нужных слов. Те минуты словно были наполнены неким волшебством, пронизывающим меня, Лилит и город; волшебством, связывающим нас в единое целое, уберегающим от всех кошмаров, обитающих во тьме. Но в то же время эта магия казалась такой зыбкой, ранимой и тонкой, что каждое неверное слово могло разрушить ее, порвать эти тонкие нити. И я молчал, наслаждаясь каждой секундой, каждым мигом, который хотелось превратить в вечность.

– У меня нет слов, – печально улыбнулась Лилит. – Нет слов, чтобы описать все свои ощущения. Такое со мной впервые. Отец всегда говорил, что я много болтаю и что в любой ситуации я найду, что сказать. И он был прав до этого момента. Сейчас я не могу найти слов, которые способны передать весь смысл чувств и эмоций, страхов и надежд, которые я испытываю.

– Слова – лишь скудный способ выражения наших эмоций, – сказал я осторожно. – И мне кажется, что сейчас они нам не нужны.

Она взглянула на меня. Впервые за этот магический вечер наши взгляды встретились. И я понял все, что она так и не смогла произнести. Нежные, тонкие пальцы коснулись моей руки, и по телу пробежала приятная дрожь. Я сжал ее руку. Наши лица оказались ближе, губы встретились. Вначале осторожно, опасливо, но только вначале. Тепло ее поцелуя, ласковые, но крепкие объятия, я закрыл глаза и, погрузившись в это с головой, исчез, растворился во Вселенной, где были только мы вдвоем: я и Лилит. Я перестал существовать на несколько кратких мгновений и на бесконечно долгую вечность. Эмоции разорвали мое тело на части, им стало тесно в столь жалкой, земной оболочке. Они рванулись наружу и заискрились вокруг нас миллиардами незримых огней. Этот вихрь уносил нас прочь из привычного мира, туда, где никто и ничто не способны были разделить нас. И когда я вновь открыл глаза, всё вокруг стало иным, а может, это я стал другим, вернувшись из далекой вселенной наших чувств. Зыбкая магия, окружавшая нас, теперь обрела форму, незримую, но явственно ощущаемую нами обоими.

Мы смотрели друг другу в глаза. Затем был еще поцелуй, и снова наслаждение сладостным послевкусием, и опять... А потом Лилит мягко улыбнулась и прижалась ко мне, и мы снова вернули свои взгляды к городу, наблюдающему за нами, оберегающему даже вне своих стен.

Скоро я ощутил, как Лилит задрожала.

– Холодно? – спросил я ласково, крепче прижимая ее к себе и желая отдать все свое тепло.

– Немного.

– Можем отправляться домой.

– Я хочу остаться, – она подняла на меня глаза. – Давай останемся здесь до утра. Пусть это будет наша ночь. Нас никто не потревожит.

Я молча согласился. Отчего-то я был полностью уверен в том, что и правда, никто и ничто этой ночью не потревожит нас.

Скоро согревающий нас напиток закончился. Лилит поднялась, не выпуская мою руку из своей, и потянула меня к машине. Так же, без слов, я подчинился.

Дверь бронированной Пумы закралась за нами, отрезая от ночного мрака и взгляда мерцающего Филина. Он не должен был стать свидетелем всего дальнейшего. Это только наша ночь и ничья больше…

Постельное белье было брошено на пол, она легла на спину и потянула меня вниз. Снова поцелуй, но уже не осторожный. Осторожность превратилась в страсть, и эта страсть наполнила тело жаром. Эмоции вспыхнули пламенем, и только им было позволено существовать рядом с нами, искриться между нами, и подобно электричеству пробегать по контуру, воспламеняя невиданные волны танца двух тел… Все прочее было отвергнуто, выселено в ночь и оставлено там до самого утра.

Я сдернул с нее майку и прильнул губами к груди. Затем моя рубашка отправилась туда же. Ее пальчики ловко расстегнули ремень у меня на штанах, нетерпеливо сорвали кобуру с пистолетом, и та полетела в сторону, с грохотом врезавшись в стенку. Следом мы избавились от всей прочей одежды. Между нами не осталось ничего, плоть касалась плоти, и возбуждение достигло неописуемых высот.

Мы обнажили не только тела, мы обнажили свою звериную природу. Вновь вернувшись в первобытный мир, далекий от технологий, моральных ценностей и этических правил, мы набросились друг на друга с жадностью животных, в которых нет и не может быть ничего человеческого.

Жаркий акт сопровождался криками и стонами, частым дыханием, переходящим в хрипящий звериный рык. Невероятный апогей наслаждения двух тел нахлынул волной, которая накрыла нас обоих почти одновременно, лишая дыхания.

После недолгой передышки последовал еще один тур танца, еще более страстный и яростный. Сарабанда двух жарких тел…

Запертые в маленькой бронированной коробке, окруженной бескрайними просторами открытого мира, который населяют жуткие, кровожадные существа, мы вовсе не чувствовали страха. Мы утратили ощущение времени. Мы забыли о существовании кого-либо еще на этой планете. Осталось только наслаждение, и мы отдались ему без остатка. Граница между реальностью и фантазией стала вдруг такой эфемерной. Мы не заметили эту границу, когда уснули в объятиях друг друга.

Ни одна тварь, бродящая по земле в поисках добычи, не приблизилась к нашему убежищу и не посмела потревожить нас. Лишь на рассвете, когда серые сумерки уже рассеялись розовыми лучами восходящего солнца, сигнал тревоги разбудил нас.

Я быстро поднялся и бросился к мониторам. Рефлексы, наработанные в команде Грешников, давали о себе знать. Еще не проснувшись окончательно, я уже сидел за рулем, готовый тут же сорвать машину с места. Но в этом не было никакой необходимости. Компьютер сообщал, что на границе зоны, покрываемой нашим сканером, бродит стая гончих. Сканер обнаружил пять особей. Не проблема для такого мощного танка, как наш, волноваться было не о чем.

Я выключил визжащую сирену тревоги и повернулся к Лилит. Она сидела на полу, завернувшись в одеяло, и сонно терла глаза рукой.

– Прости, – сказал я. – Ложная тревога.

Для верности я вновь взглянул на монитор. Гончие явно не догадывались о нашем существовании и продолжали свой путь, приближаясь к границе зоны сканера.

– Ложная? – заспанно переспросила она.

– Да, – кивнул я.

Она зевнула, прикрывая рот ладошкой. Глядя на нее, я почувствовал прилив нежности. Воспоминания о проведенной ночи наполняли мою грудь теплом, которое так и норовило вырваться наружу потоком эмоций и чувств.

Я подошел, сел рядом и поцеловал Лилит в губы. Затем спросил:

– Готова возвращаться?

– Уже? – спросила она с разочарованием.

– Думаю, пора. Следующая тревога может быть серьезней. Не стоит больше рисковать. Мы и так провели здесь целую ночь.

– Но это, ведь, была прекрасная романтическая ночь.

Я улыбнулся, полностью с ней согласный, а затем вновь прильнул к ее губам.

Одевшись, я налил себе горячего чая из термоса, и пока Лилит приводила себя в порядок, покинул машину, предварительно удостоверившись, что гончие удалились.

Моим глазам предстал Филин, искрящийся в лучах восходящего солнца. Глядя на город, я стоял там, на вершине холма, ничем на защищенный, но чувствовал себя куда комфортнее, чем внутри его надежных стен. Конечно, появление любого легионера поблизости быстро смыло бы это ощущение, но сканер утверждал, что мы здесь одни. И мне нравилось это одиночество. Оно дарило ощущение свободы. Ничто не преграждало взгляд, не сдерживало, не ограничивало. Казалось, что сам воздух здесь пропитан этой пьянящей свободой.

Лилит тихо подошла и прижалась ко мне. Я обнял ее в ответ.

– Дядя, наверное, волнуется, – сказал она.

– Значит, он будет рад узнать, что с тобой все в порядке.

– Он заботился обо мне, как о собственной дочери. И то, что он позволил тебе увезти меня в ночь, за стену, говорит о многом. Он доверяет тебе.

– Это приятно слышать. Но он знает меня совсем недавно.

– Да, но в тебе есть что-то, что вселяет уверенность. Я это сразу почувствовала. Наверное, и он тоже. Иначе бы не стал делать такие предложения.

Я снова вспомнил о предстоящих делах. Я все еще не верил в то, что возглавлю команду охотников. Это казалось нереальным. Таким же нереальным, как когда-то вступление в команду Грешников и выход за стену. Похоже, что в моей жизни все развивается и меняется слишком быстро. Я надеялся, что справлюсь с поставленной задачей, и оправдаю их веру в себя. Наверное, сам я верил в собственные силы и возможности намного меньше, чем Лилит и Патрик. И я не знал, радоваться этому или тревожится.

– Надеюсь, что он не ошибается в своем выборе, – поделился я с Лилит своими опасениями.

– Не ошибается. Мы оба не ошибаемся.

Это было чертовски приятно слышать. Но я не любил такие слова. Они возлагали ответственность, нужно было оправдывать их действиями, а я все еще не был уверен в том, что смогу. Потому я ничего не ответил, а только сильней прижал ее к себе.

– А меня ты возьмешь в свою новую команду? – спросила Лилит после недолгого молчания.

– А ты хочешь в ней быть?

Оба этих вопроса были неуместны, ведь, я с самого начала был уверен, что Лилит станет членом моей команды. Я знал, что она захочет этого, и я знал, что не откажу, ведь, и сам хочу, чтобы она была рядом. Единственное, что мешало, это воспоминания о трагедии, постигшей Грешников. Я не хотел потерять Лилит, я боялся даже подумать о том, что подобное произойдет и с нами. Но как я мог быть уверен в том, что такого не случится, если даже Грешники не сумели объяснить событий той жуткой ночи?

– Конечно, хочу, – ответила она без раздумий.

Конечно, она хотела. Ведь, она была такой же, как я, как Джим и Джулия. Ее невозможно было запереть за стенами Филина, бессмысленно было и пытаться. Да и не хотелось запирать. Ради чего? Ради безопасности? А стоит эта безопасность того, чтобы посадить ее на цепь, лишить той самой свободы, которой упиваюсь я каждый раз, когда покидаю город.

– Тогда я тебя беру, – ответил я, намеренно выдержав паузу и изобразив глубокую задумчивость.

– Ну вот, нас уже двое, – сообщила она беззаботно.

Она восприняла мое согласие так легко, будто с самого начала все знала. Стоит ли удивляться, ведь, если я думал об этом, то думала и она. Возможно, уже даже обсудила все с Патриком, а данный вопрос прозвучал лишь потому, что он должен был быть задан, несмотря на заранее всем известный ответ.

– И как же ты назовешь нашу команду?

– Не знаю. Я не думал об этом. Еще слишком многое нужно сделать, чтобы стать командой. Думаю, название далеко не самое важное для начала.

– Не согласна. Название будет отражать характер, нести смысл, воодушевлять. Название подобно имени. Очень важно выбрать его, ведь, потом уже не сменить.

– Хорошо. Тогда ты и придумаешь нам название, – эта идея мне понравилась, потому как я был уверен, что богатая фантазия Лилит и ее энтузиазм в данном вопросе помогут придумать что-нибудь запоминающиеся.

– Я? – удивилась она. – Но ведь, ты же главный.

– Ну и что? Ты первый член команды, ты тоже имеешь право придумать ей название.

– А если тебе не понравится?

– Придумаешь что-нибудь еще. Я в тебя верю, – я улыбнулся ей и одним глотком осушил стакан уже почти остывшего чая.

– Пора ехать, – сказал я, повернувшись к танку. – В ближайшие дни у нас будет очень много дел.

Когда мы возвращались в город, меня не покидало ощущение того, что я возвращаюсь в совершенно новую жизнь. Что-то изменилось во мне той ночью. Что-то едва уловимое. Как и прежде, будущее представлялось туманным. Я не знал, с чего мы начнем, как будем собирать команду, кто войдет в нее, долго ли просуществует эта группа, и стану ли я хорошим ее лидером. Но теперь, в этом незримом будущем появилась надежда. Новорожденная надежда, готовая либо тут же погибнуть, либо развиться, созреть и превратиться в уверенность. И эту надежду дарило мне не предложение Патрика, и не мысли о том, что я смогу продолжать охоту. Этой надеждой стала Лилит. Она была рядом. Она развеивала мое одиночество. Она дарила уверенность. И осознавая это, я хотел благодарить ее снова и снова. «Спасибо за то, что ты рядом. Спасибо за то, что мы встретились. Спасибо за то, что ты есть».

На все приготовления по организации новой команды охотников в Филине потребовалось достаточно много времени, как я и ожидал. Первым пунктом в моем списке необходимого снаряжения, конечно же, стоял транспорт. Будучи водителем, я лучше всего разбирался именно в том, какая машина нам нужна. Все функции просто не вмещались в одном автомобиле, и мы с Патриком остановились на двух типах транспорта. Первый – это тягач. После многих часов поисков и последующих доработок мы получили восемнадцатиколесного монстра на базе военного тягача «Холод 30/1». Почти двадцати метров в длину, полностью упакованный в пятимиллиметровую броневую сталь, оснащенный двумя боковыми пулеметами и крупнокалиберной, полуавтоматической турелью на крыше, он внушал мне доверие. Медлительный, как черепаха, этот здоровяк должен был исполнять функции маленькой крепости на колесах. Внутри находилось все необходимое для долговременного пребывания вне стен города. При желании весь кузов легко отбрасывался с шасси, а под капотом был спрятан дополнительный топливный двигатель, который помогал сбросившему основной вес грузовику развить скорость свыше ста пятидесяти километров в час на прямом участке. Задняя часть прицепа была оформлена под гараж, в котором легко помещалась наша вторая машина, предназначенная для быстрых операций и погонь. Выбирая этот автомобиль, я много вспоминал о машине, которую оставил в гараже Грешников, о моей Шторми. Конечно же, я уже не мог вернуться за своим подарком, и остались только воспоминания о той безумной поездке с Джимом и о долгих часах, проведенных в гараже за починкой моей красавицы, с которой меня так несправедливо разлучили. Естественно, приобрести что-то подобное не представлялось возможным, и потому я ограничился лишь покупкой дополнительных запчастей, чтобы усовершенствовать свой старый, гоночный автомобиль, последние два года пылящийся в гараже за ненадобностью. Многие детали для него я покупал за сумасшедшие деньги, порой даже залезая в непомерные долги еще в те годы, когда гонки позволяли мне чувствовать себя счастливым. Теперь эта машина вновь послужила мне уже в новом своем амплуа, для которого потребовалось существенно ее перебрать. Пришлось значительно переделать кузов, укрепив и бронировав его настолько, насколько это было возможно, чтобы не сильно потерять в скорости. Увеличение салона также значительно снижало возможности машины, так что два дополнительных места сзади, позволяющих машине перевозить четырех человек вместо двух, не отличались хоть какой-нибудь комфортабельностью. В выборе между защищенностью и маневренностью я сделал ставку на второе. Мне нужна была быстрая машина, ведь, защищающая у нас уже имелась. По той же причине я ограничился минимумом необходимой для выездов электроники и полностью отказался от навесного вооружения. На выходе, всё равно, получился автомобиль, не удовлетворяющий меня своими характеристиками. Правда, все прочее, что мы могли приобрести, меня устраивало еще меньше, а потому я решил остановиться на этом варианте.

Насчет снаряжения и электроники я не волновался: в прошлый мой выезд Патрик предоставил всё необходимое и даже много больше. Я, конечно, составил список оружия, аппаратуры самой первой необходимости и некоторых редких вещей, о которых мог не слышать человек без опыта охотника, но, в общем и целом, положился на его выбор. Тому была и другая причина – мне не хотелось налегать на финансы Патрика. Понятно, что создание нашей команды ему выгодно, и она, если все пойдет хорошо, за ближайший год отобьет все вложения. Однако, мне, все равно, не хотелось залезать в его карман слишком глубоко.

Еще одной важной частью подготовки стала наша база. Но тут оказалось, что Патрик уже позаботился обо всем. Целый сектор трехэтажного здания в южной части города оказался почти полностью в нашем распоряжении. Весь первый этаж занял огромный гараж. Половину второго этажа мы превратили в штаб, оборудовав всей необходимой электроникой и даже тактическим столом. Вторую половину выделили под склад оборудования и арсенал. Весь третий этаж Патрик предложил мне использовать в качестве жилых помещений. Для одного меня этого было непомерно много, более, чем втрое, превышая квартиру, в которой я жил. Но Лилит быстро убедила меня в том, что мы найдем, чем занять пустое пространство, и в подтверждение своих слов перебралась туда жить уже на второй неделе подготовки. Вот так вот незаметно и просто оказалось, что мы уже живем под одной крышей.

В общем и целом, у нас ушло чуть больше трех недель на подготовку. И все эти дни я нарочно избегал темы набора группы. А, казалось бы, это и есть самое важное –какие люди будут окружать тебя и прикрывать спину. Что толку от превосходного вооружения и аппаратуры, если некому управлять всем этим. Но мне не хотелось даже думать о наборе команды. Я отказывался признаваться в том, что боялся набирать людей. Боялся, что не справлюсь с командованием, что подведу их. Но больше всего боялся, что они не станут такими, как Грешники. Мне хотелось быть в той команде. Там, где есть Хирург, живой Пастырь и, конечно же, Джим – друг, которому я смогу доверить свою жизнь без колебаний. Пусть там будет и Стив, к которому я смог привыкнуть и даже сдружиться настолько, насколько это было возможно для нас обоих. Мы были настоящей командой. Мы были настоящей семьей. Думая о создании новой команды, я чувствовал укол совести, словно я предаю свою истинную семью, порочу их память тем, что окружаю себя другими людьми.

К Лилит это, конечно же, не относилось. Все те дни она была рядом, вникала во всё вместе со мной, помогала, советовала и отвлекала тогда, когда это было нужно. С ней все становилось проще. Я не чувствовал груза ответственности и вины. Она словно разделяла этот груз со мной. Мне хотелось показать Лилит ту семью, что для меня была навсегда потеряна. И она быстро поняла это. Поняла по тем скудным фразам, коими я обрывал все разговоры на эту тему. Поняла и решила действовать самостоятельно. И я бы увидел эту деятельность, не будь настолько сильно увлечен работой. Можно было легко это заметить, когда даже Патрик, в первые дни часто спрашивающий меня о будущих членах группы, в какой-то момент просто перестал интересоваться данной темой вовсе. Но я так ничего и не заметил до самого последнего дня.

В тот день я с самого утра копался в гараже, проводя последние калибровки оборудования в тягаче. И, как ни странно, Лилит в этот день со мной не было. Сначала меня это удивило, ведь, все три недели она не отходила ни на шаг. Но занявшись работой, я быстро отвлекся от этих мыслей.

– Клайд, – услышал я мужской голос за своей спиной.

Я оглянулся и с удивлением уставился на Алена. Он стоял от меня всего в метре, а я настолько увлекся работой, что не слышал, как он вошел в гараж. Я смотрел на него и отчего-то отказывался поверить в то, что вижу именно его. Я-то думал, что уже никогда больше не встречусь с этим воякой.

Он протянул мне руку со словами:

– Рад тебя видеть.

Я пожал ее молча. Отнюдь не потому, что не был рад его видеть. Хотя, и не был. Но я вообще не испытывал никаких эмоций к данному субъекту и даже думать про него забыл. Потому появление Алена в моем гараже оказалось настолько неожиданным, что я никак не мог побороть свое недоумение.

– А ты, я вижу, мне не рад, – заключил он, глядя мне в глаза.

В его взгляде не были ни вызова, ни злобы. Глаза его, как ни странно, выражали некую покорность и даже дружелюбие. Я почувствовал себя как-то неловко за такое странное и холодное приветствие стрелка.

– Нет-нет, – поспешил возразить я. – Просто, не ожидал тебя тут увидеть.

– Я хотел прийти раньше, но мне сказали, что команду будут набирать сегодня.

Слова застряли у меня в горле. Сразу с десяток вопросов завертелось в голове. «Кто сказал? Почему сегодня? Зачем ты хотел прийти раньше? Ты что, хочешь быть в моей команде? Ты что, СЕРЬЕЗНО, хочешь быть в моей команде после прошлого выезда? Кто и сколько заплатил тебе за это? И, главное, зачем тебе это нужно?». Я постарался не показывать своего удивления и выбрал один из этих вопросов.

– Кто тебе это сказал?

– Мне солгали? – ответил Ален вопросом на вопрос.

– Не уверен. Возможно, просто, я что-то пропустил, – нашелся я, надеясь, что не выгляжу идиотом. – Понимаешь, тут было много работы.

– Патрик, – веско сообщил Ален, и видимо, решив, что мне потребуются разъяснения, продолжил. – Он сказал, что сегодня я могу прийти и вступить в вашу команду.

И вот тут я не нашелся, что ответить. Хотелось ли мне видеть Алена в нашей команде? Нет, конечно. Человек, отказывающийся подчиняться моим указаниям, мне уж точно за стеной не пригодится. В прошлый раз это закончилось его же ранением. «На что он рассчитывает? Может, он хочет сам возглавить группу?», – пронеслась мысль в моей голове. Бредовая мысль, но иных идей у меня не было.

– Хочешь быть в моей команде? – уточнил я, скорее, для себя самого, и за одно напомнив, что это моя группа, и я слишком много сил вложил в нее, чтобы уступить лидерство какому-то наглому вояке.

– Мы с тобой в тот раз не очень хорошо начали, – сказал он вместо ответа. – И я понимаю твое удивление сейчас.

«Черт», – подумал я, – «Значит, удивление скрыть мне так и не удалось. Хреновый из меня актер».

– Если ты позволишь, я все тебе сейчас объясню.

– Что именно? – удивился я.

– То, что, думаю, ты должен знать перед тем, как примешь решение.

– Ну, хорошо, – я облокотился на колесо тягача, скрестив на груди руки. – Давай попробуем вместе.

– Видишь ли, я уже сталкивался с охотниками прежде. И встреча была не из приятных.

Ален прошел к моему верстаку с инструментами, уперся в него обеими руками и опустил взгляд. Впервые за всё время нашего недолгого знакомства Ален не смотрел мне в глаза, и это могло сказать о многом. Например, о том, что история, которую он собирается поведать, имеет для него большое значение.

– Я служил в группе внешней разведки. Проще говоря, мы, как и охотники, работали за стеной. Однако, в наши обязанности входило не столько убийство тварей, сколько задачи более тривиальные. Вот и в тот день, в конце прошлого лета, мы получили вполне конкретный приказ. Один из маяков перестал передавать данные. Ты, ведь, знаешь, что все пространство вокруг Филина километров на тридцать утыкано разнообразной скрытой аппаратурой?

– Знаю, – кивнул я, вспоминая, как много раз натыкался на подобное оборудование с командой Грешников. Благодаря этим приборам город собирал всю необходимую информацию о ситуации во внешнем мире, от погодных условий до передвижения легионеров за стеной.

– Так вот, нас направили осмотреть этот маяк на северо-востоке. Пошла почти вся группа, пятнадцать человек, плюс два технаря-инженера. А вернулось лишь пятеро, включая меня. Простая, казалась бы, задача превратилась в настоящий кошмар.

– На вас напал легионер?

– Два тролля.

Я сочувственно вздохнул. Да, тролли могли оказаться той еще проблемой. Кроме того, что это один из немногих видов тварей, которых не видит сканер, броня этих паукообразных чудовищ самый настоящий камень. В прямом смысле камень. Они носят на себе этот панцирь, но самое страшное то, что они способны впадать в этакий режим ожидания, прикидываясь самыми обычными камнями. Большими такими, бесформенными каменными глыбами лежат себе, и в таком состоянии не излучают волн, следовательно, не улавливаются сканером. В том-то и состоит опасность, что когда тварь приходит в движение и обнаруживается прибором, бывает уже слишком поздно. Охотники умеют отличать такие засады, но тролли встречаются не слишком часто, и все прочие вояки о подобном могут просто не знать.

– Я не поверил глазам, когда все началось, – продолжал Ален. – Два камня, каждый размером почти с наш броневик, просто встали и пошли на нас. А, ведь, все было чисто по приборам. Проверили трижды, расставили патрули. Но к такому были не готовы. Я тогда даже не знал, как они называются...

– Выбрались мы только чудом. Хотя, какое там чудо, ведь, столько парней полегло. Но знаешь, что самое забавное, – Ален, наконец, обернулся ко мне, и наши взгляды встретились.

– Там были охотники, – он ухмыльнулся. – Неподалеку. Всего километрах в десяти. Большая группа, человек двадцать.

– Койоты, – проговорил я.

– Мне плевать, как они себя называют. Для меня они навсегда останутся теми, кто не пришел нам на помощь. Мы спрятались в броневике, но не могли уехать. Сначала одна, а затем и обе эти мрази забрались прямо к нам на крышу. Облепили броневик, погнули пушку и отчаянно рвались внутрь. А мы на всех частотах звали на помощь, но охотники, сучье племя, не откликнулись. Просто промчались мимо. Один из парней был серьезно ранен, ему требовалась госпитализация. Он умер у меня на руках, пока мы решали, как быть. В конечном итоге разработали план, который требовал покинуть машину и согнать тварей с крыши. И это стоило жизни еще двоим. А, ведь, эти ребята могли бы жить, сверни охотники к нам. Им даже выходить не пришлось бы. Лишь пальнуть пару раз из большого калибра, и мы свободны.

– Мне жаль, что так вышло.

– Мне тоже. Те парни были мне, как братья, с некоторыми из них я служил почти десять лет. А потом, раз, – Ален щелкнул пальцами, – и их не стало. И где же были охотники, которые должны истреблять тварей за стеной? Я задал этот вопрос начальству, и знаешь, какой ответ получил? Заказ на троллей уже им направлен. А без заказа они не могли нам помочь, так? Этих тварей убили уже на следующий день. Но только за деньги. А за наши жизни им никто не заплатил, вот нас и бросили.

– Это была совсем другая группа, – сказал я, понимая, как неуместно это звучит, но желая защитить честь своей профессии.

– Да мне плевать, Клайд.

– Грешники бы так не поступили, поверь.

– Возможно. Но мне-то откуда это знать? Я много слышал о том, что охотники черствеют за стеной, что они машины, а не люди. И в тот день я в этом убедился.

Воцарилась тишина. Я смотрел на Алена и думал, что мы не такие уж и разные. Наши истории похожи. Даже слишком похожи. Он тоже потерял друзей, потерял семью, и тоже страшно хотел обвинить в этом кого-то. Однако, в его случае было кого винить, хотя бы отчасти. Его история, и правда, многое прояснила.

– Я вот что тебе скажу, – вновь заговорил Ален. – Я не мастер речей. Ещё я плохо разбираюсь в людях. Я стрелок. И вот в этом я, действительно, очень хорош. Однако, на службе оставаться уже не мог. Мне даже предлагали повысить звание, но я отказался. И в итоге добился досрочного расторжения контракта. Через психическую нестабильность, представляешь? Якобы после той трагедии я получил серьезную психологическую травму и не в состоянии продолжать нести службу. Мне даже пособие выплачивают. Но я, конечно же, не могу вечно сидеть без дела. В итоге, когда отболело, пришлось задуматься о поиске работы. Это и привело меня к Патрику, а от него соответственно к нашему с тобой прошлому делу. Я ошибся на твой счет, и я признаю это. Ты, можно сказать, спас мне жизнь. И в первую очередь я хотел бы поблагодарить тебя за это.

После этих слов он слегка кивнул головой и, выдержав короткую паузу, продолжил:

– Теперь, отвечая на твой вопрос – да, я хочу быть в твоей команде, Клайд. Обещаю, что не доставлю тебе проблем. Я человек военный, и знаю, что такое устав и правила, что такое старший по званию и что такое приказы.

– У нас все немного не так, – перебил я его, желая внести ясность. – Команда – это не просто группа людей, которые вместе работают. Между службой в обороне и охотой есть существенная разница. С командой ты будешь вместе, практически, жить. Тут все строится на доверии, понимаешь? Без доверия мы не сможем работать.

– Нельзя просто взять и начать доверять друг другу, – заговорил Ален, когда я дал понять, что сказал все, что хотел. – Доверие вырабатывается со временем. А вначале – это всегда риск. Я доверяю тебе ровно настолько, чтобы пойти работать под твоим руководством. Как думаешь, это достаточный риск для меня? И пойдешь ли ты на такой же риск, взяв меня в свою группу? Если нет, я пойму. Если да, то первое же дело покажет, правильно ли мы с тобой поступили.

Как ни странно, его слова мне показались вполне здравыми. Мне, ведь и правда, ничего не мешает выкинуть его из группы, как только появятся проблемы. Однако, голос логики не советовал мне торопиться. Да, Ален убеждал меня в том, что проблем не возникнет, но недолгий опыт совместной работы указывал на обратное. Пусть у него и были причины относиться ко мне, как к дерьму, все же, устраивать сцены в поле – это верх непрофессионализма. И еще эта, упомянутая им, психическая нестабильность. Что, если это не просто повод убраться со службы, что, если она действительно имеет место быть. В такое я бы с легкостью поверил. И если вдруг возникнут проблемы, если мы разойдемся во мнениях, что мне делать тогда? Не выкину же я его из машины, оставив одного за стеной. А если вдруг ему взбредет в голову выкинуть меня, смогу ли я противостоять этому? Да он может одним своевольным решением сорвать всю операцию. В лучшем случае, просто сорвать. В худшем – стать причиной нашей смерти. А ведь, я отвечаю не только за себя. Лилит тоже в группе, и уже только этим я подверг ее опасности. «Зачем Патрик сделал это?», – негодовал я, – «Проверка? Он хочет проверить меня на лидерские качества? Или он просто не понимает, чем это грозит?».

– Я не могу дать ответ прямо сейчас, – сказал я, не желая растягивать свое молчание, но и решиться на ответ без серьезных раздумий тоже не был готов.

– Я понимаю, – кивнул Ален. – Сколько мне ждать?

– До вечера, – сказал я уверенно. – Я свяжусь с тобой вечером. А если нет... – продолжать я не стал, потому как нам обоим тут все было ясно.

– Понял, – кивнул Ален. – Я, правда, был рад увидеть тебя, Клайд.

Он пожал мне руку и удалился. А я постоял немного в задумчивости и пошел наверх, чтобы приготовить себе кофе. Разговор оказался очень коротким, но, кажется, Ален и не собирался его растягивать. По всему было видно, что он человек дела, а не слова. Он и так поведал мне свою печальную историю, чем, похоже, хотел продемонстрировать свое доверие. Я не сомневался в ее правдивости и видел, как тяжело Алену давались слова, с уверенностью могу сказать, что оценил по достоинству этот шаг, который, однако, никак не помогал мне решить основную дилемму – стоит ли принимать его в группу. Мысли продолжали ходить по кругу. Мозг приводил одни и те же доводы за и против, и, размышляя над этим, я не приходил к какому-то решению, просто, не мог вынести окончательный вердикт.

Лилит появилась через пару часов, и я сразу же перешел к волнующей меня теме.

– Сегодня заходил Ален.

– Да? – спросила она без удивления.

– Это была твоя идея, позвать его в команду? – я хотел, чтобы эти слова прозвучали как можно мягче и без обвинения.

– Нет. Это была его идея, – ответила она спокойно. – Дядя сказал, что Ален хотел с тобой встретиться. А когда узнал, что ты набираешь группу, захотел войти в нее. Патрик собирался сам сообщить тебе об этом, но я решила, что вам лучше встретиться лично.

– Зачем?

– Ну, а разве, услышь ты это от Патрика, ты бы согласился? Я думаю, что нет. А так, у вас выдался шанс поговорить наедине, и он, возможно, смог изменить твое мнение о себе. Я решила просто дать ему этот шанс.

Я промолчал, не зная, что сказать. Лилит, похоже, уже очень хорошо меня изучила. Я не злился на нее, нет. Она была права. Каждый заслуживает шанса объясниться.

– Надеюсь, ты на меня не сердишься? Это был неприятным разговор?

– Нет и... нет, – ответил я. – Все в порядке.

– Хорошо. Я переживала на этот счет.

– Всё прошло нормально, – успокоил я Лилит, поцелуем стараясь подтвердить свои слова.

– Так он в команде?

– Пока нет. Я сказал, что свяжусь с ним вечером. Но... – я немного помолчал, пытаясь подобрать нужные слова. – Я не знаю, Лил. Ты же помнишь, что было в прошлый раз?

– Не так уж плохо было. Да, поначалу он вел себя, как... военный. Но он и есть военный. Ален – это человек, который признает силу и опыт. И признает их, когда видит на практике. Ты смог показать, что у тебя есть и то, и другое.

– С чего ты взяла?

– Да с того, что он пришел. Он сам попросился в твою команду. Мне кажется, тут все ясно.

Я снова промолчал, размышляя над ее словами.

– Может, проблема в тебе, милый? – спросила она, обнимая меня. – Я не хотела начинать этот разговор, но когда-нибудь, всё равно, придётся.

– О чем ты?

– О том, что ты до сих пор один из них.

Я сразу понял, о ком говорит Лилит. Грешники. Я не ожидал этого. Ее слова укололи меня в сердце, но я быстро подавил эту боль и обиду, понимая, что она не хотела укорить или оскорбить. Она хотела поговорить об этом. И правда, этот разговор должен состояться.

– Я знаю, как ты относился к ним, Клайд, – она говорила осторожно, слова были похожи на аккуратные шажки по тонкому льду, каждый из которых грозил риском провалиться в ледяную воду. – Но, ведь, это больше не так. Мне жаль говорить это, милый. Мне, правда, жаль.

– Продолжай, – сказал я, желая услышать всё, что она об этом думает.

– Ну... там, ведь, всё закончилось. Как бы там ни было, все кончилось. Ты больше не один из них. Теперь у тебя есть собственная команда. Твоя собственная группа охотников. Я знаю, что это нелегко, научиться доверять новым людям. Принять их. Но это не значит, что не нужно пытаться. Ален или кто-то другой, что бы изменилось, если ты подсознательно отказываешься принимать кого-либо в свою команду?

– Я принял тебя, – напомнил я.

– Да, но со мной все иначе. Мы оба понимали это с самого начала. И я была бы рада быть твоей Бони. Чтобы только мы с тобой мчались в закат, двое против всего мира. Но ты и сам знаешь, что так нельзя. Тебе нужна команда. А людей, которым доверяешь, в этом мире так мало, что ты не сможешь набрать группу, если не поверишь, что кто-то еще сможет оказаться достойным человеком, кроме тех, кто уже был с тобой. Ведь, и ты сам когда-то был таким. Просто, человек, которому нужно поменять свою жизнь. И вот ты здесь. Тебе дали шанс. И ты можешь дать этот шанс другим. Я говорю не только про Алена, я говорю про всех прочих, которые могут быть рядом. Может, кто-то разочарует тебя. Но кто-то может стать настоящим другом, опорой и поддержкой. Разве не так всё начинается?

– Ты права. Но это проще сказать, чем сделать.

– Я понимаю, милый. И дядя понимает. Грешники были для тебя больше, чем просто командой, я знаю. Мы решили дать тебе время. Но потом с дядей связался Ален, и это стало хорошей возможностью показать тебе, что есть и другие люди, которые тоже могу быть достойными звания друга. Не сразу, но со временем.

– У нас с Аленом всё с самого начала пошло не так, – возразил я.

– Правда ли, не так? Не всякая дружба начинается взаимопониманием. Иногда нужно пройти испытание, чтобы понять, кто этот человек, стоящий рядом. Мне, кажется, Ален это понял, потому и пришел.

– Значит, ты считаешь, что стоит дать ему шанс?

– Это только твое решение. Оно и должно быть только твоим. Я приму любое твое решение. И как друг, и как девушка, и как член твоей команды. Я лишь хочу, чтобы вначале ты дал шанс самому себе. Шанс все начать сначала и отпустить все то, что держит тебя в прошлом.

– Ты поможешь мне в этом? – с надеждой спросил я. - Ты уже помогаешь, но... я хочу сказать, что...

Она прервала мои слова долгим поцелуем.

– Так или иначе, в команде или без, я, все равно, буду твоей Бони.

– Двое против всего мира? – спросил я, улыбнувшись.

– Двое против всего мира, – кивнула Лилит.

Больше мы не поднимали эту тему. Я закончил последние проверки систем. Затем перепроверил всё ещё раз, и в итоге окончательно убедился в том, что наши приготовления закончены. Моя команда готова к своему первому делу. Вот только команды самой-то и нет.

Подумав об этом, я позвонил Патрику и попросил его связать меня с Аленом.

Скоро раздался его басистый голос:

– На связи.

– Это Клайд.

– Рад слышать, – его интонация, словно вообще никогда не менялась.

– Прости, что заставил ждать. Ты был прав сегодня утром, и я готов начать наше знакомство заново.

– Это может означать, что я принят?

– Да. Жду тебя завтра. В то же время.

– Понял, Клайд. Спасибо.

После этого разговора я вдруг почувствовал себя легче. Словно именно этот разговор стал шагом к созданию команды. Ни подготовка, ни разговор с Лилит, а мой звонок Алену, мое решение пойти на этот риск и принять его в команду, вот что окончательно поставило точку на Грешниках и открыло дверь в завтрашний день, в который я войду уже в качестве главы собственной команды.

Позже, лежа в темноте в постели и обнимая Лилит, я думал о том, что нам предстоит, и вдруг вспомнил кое-что, о чем пора бы уже было озаботиться.

– Лил? – окликнул я тихо, проверяя, не спит ли она.

– М-м... – отозвалась Лилит, поднимая на меня глаза.

– Ты придумала нам название?

– Вообще-то, да, – неуверенно заговорила она. – Но всё никак не находила удобного момента сказать тебе.

– Момент настал, – произнес я торжественно.

– Ну, что же… – Лилит села на кровати.

Одеяло сползло с ее прекрасной груди, и я не смог удержаться от соблазна прикоснуться к манящим формам. Она задержала мою руку на себе, одновременно и останавливая ее от дальнейших действий, и оставляя там, где она уже оказалась.

– Ты точно готов меня слушать? – спросила Лилит с улыбкой.

– Точно, – кивнул я. – Прости.

– Я долго размышляла над тем, как именно нас назвать, – она задумчиво гладила мою руку, устремив свой взгляд куда-то в темноту. Свет уличных фонарей, через окно вползающий во мрак нашей комнаты, окрашивал кожу моей прекрасной любовницы в синевато-белый цвет.

– Мне хотелось что-нибудь со смыслом, – продолжала она, тщательно подбирая слова для выражения своих мыслей. – Не просто название, а идею, понимаешь?

Я молча кивнул. Иного я и не ждал. В этом была вся Лилит, в идее, в том, чтобы во всем пытаться разглядеть тайный, сокровенный смысл. Весь мир был для нее загадкой, которую она разгадывала каждый день и каждый миг своего существования, наполняя слова, вещи и события собственным смыслом. И это было прекрасно. Замечательная черта, присущая только мечтательным людям, которых осталось так мало в нашем сером городе.

– Я подумала о том, что все мы так или иначе являемся частями Филина, – продолжила Лилит. – И если рассматривать город как птицу, в честь которой он назван, то, скажем, стены – это его оперение, его крылья – это наши машины, его глазами и ушами можно считать наши сканеры, камеры и радары, а клювом – военных, которые стерегут наш покой. Любая сфера деятельности в городе является частью общего организма. Но кем же тогда являются в этом организме охотники?

Она замолчала так резко, что я не сразу понял, что этот вопрос адресован мне, а не является частью ее размышлений.

– Эм-м… – протянул я, пытаясь одновременно думать сам и стараясь отследить ход ее мыслей.

Но Лилит не стала меня долго томить:

– Мы – когти, Клайд. Когти, которыми филин впивается в свою жертву и уносит ее сквозь ночной мрак в свое гнездо. Вот кто такие охотники. Острые когти Филина.

– Значит, когти? Так ты хочешь нас назвать? – уточнил я, задумавшись. – Когти. Когти…

Я повторил это слово еще несколько раз, словно пытаясь распробовать его на вкус, прочувствовать каждую букву и то, как они звучат все вместе. Лилит терпеливо ждала вердикта.

– Знаешь, что? А мне нравится.

– Правда? – в ее голосе я услышал облегчение.

– Да. Это отличное название. И главное, что ты придала ему особый смысл. Я согласен с твоими мыслями. Мы, ведь и вправду, похожи на когти хищной птицы, нацеленные на жертву. Вот только…

– Что? – переспросила Лилит с тревогой.

Я ухмыльнулся своим невеселым мыслям.

– Вот только, наша добыча часто оказывается куда опаснее нас самих, – у меня не получилось скрыть грусть в голосе.

Лилит опустилась, и наши губы слились в поцелуе. Затем, одним быстрым и настойчивым движением она перекинула через меня ногу и очутилась сверху. В последующие секунды все печальные и философские мысли разом покинули мою голову. На их место пришла первобытная животная страсть, которую мы разделили на двоих.

Позже, абсолютно обессиленный и невероятно счастливый, я лежал на спине, глядя в ночную тьму, и чувствовал, как полученное наслаждение, словно заряд тока, медленно покидает мое тело, и на его место приходит приятная дрема, вот-вот грозящая накинуть на меня покрывало сна. И в эти мгновения я снова вспомнил про идею Лилит. Когти… Мне действительно понравилось это название. Было ощущение, что это слово мне знакомо, словно оно только и ждало, когда я его произнесу, чтобы раз и навсегда закрепиться в качестве нашего названия. Когти, которые выпускает филин, пикируя на свою добычу в ночи. Бесшумная смерть, настигающая жертву внезапно. Нет никакой иной аналогии, которая могла бы так точно связать охотников с родным городом и описать их деятельность за его стенами. Мы – когти хищной птицы. Мы – главное оружие, которым располагает Филин. Мы – ʺКогтиʺ.

Первым делом новой команды охотников, которую я возглавил, стала поимка берсеркера. Мне очень повезло, что ни Ален, ни Лилит, ни Патрик не были хорошо знакомы с базовыми знаниями охотников и мало что знали об этом существе. Знай они с моё, точно стали бы уверять, что для первой охоты эта работа явно не подходит. Дело в том, что берсеркер имел репутацию опасной и жестокой твари, к которой лучше вообще не приближаться на расстояние видимости, а не то, что ловить живьем. Но именно этого и требовал заказчик: поймать берсеркера и привезти в Филин живым. Какого же черта я взялся за эту работу? На то было две причины. Первая: я не видел смысла набираться опыта на легкой и мало оплачиваемой работе, там, просто-напросто, опыта никакого и не получить. Любой выход за стену, так или иначе, сопряжен со смертельным риском, так почему же не заглянуть опасности прямо в пасть? Мы – новая команда, и мы должны были громко заявить о себе, а не плестись в хвосте у Койотов. Поимка живого берсеркера для знающих людей станет убедительным аргументом для поддержания сотрудничества с нами. «Когтям» нужна приличная репутация, и эта тварь могла ее обеспечить. Второй причиной стал тот факт, что у меня уже был готов план, и теоретически я знал, как ловить берсеркера. Еще в самом начале моего пути в качестве охотника, когда я изучал повадки различных тварей, обитающих за стеной города, в сети я много читал о разнообразных хитрых приемах и тактиках, которые напридумывали охотники по всему миру. Складывая все эти истории воедино, я в качестве «экзаменационной работы», как шутливо называл это Джим, описал несколько собственных тактик по поимке тех или иных легионеров. Среди прочих была и идея поимки берсеркера. Мои работы по «аттестации» принимал Пастырь. Он не разъяснял, в чем именно я ошибся, а просто говорил, что это вот не сработает, а вот этому требуется серьезная доработка, а вот тут учтены не все возможные факторы и слишком многое зависит от случая. Но план по поимке берсеркера ему приглянулся. Я был удивлен и несказанно горд собой, когда Пастырь сообщил: «Неплохая идея. Простая и действенная. Может сработать, конечно, при наличии опытного снайпера». И так сложилось, что снайпер у меня в команде как раз был более, чем опытный. И потому, наткнувшись на это предложение, я без колебаний принял его и с гордостью объявил своей команде первый сбор в нашем штабе.

Мне показалось, что сама судьба указывает нам путь. Так удачно подвернулось дело, как раз после того, как я принял в команду Алена. Пастырь всегда говорил, что высшие силы влияют на нашу жизнь, ежечасно подталкивая нас к действию или давая нам какие-то знаки. Он считал, что эти вмешательства мы не замечаем просто потому, что списываем их на случайности и совпадения. И когда я сталкиваюсь с подобными совпадениями, я начинаю задумываться над этими словами. Не то, чтобы я верил в некие высшие силы, но иногда, и правда, кажется, что всё не могло бы сложиться так само по себе.

В нашем штабе с комфортом могли разместиться пятнадцать человек, и потому он выглядел невероятно пустым, когда мы втроем собрались возле огромного тактического стола. Я поделился этой мыслью с Лилит, и она, поцеловав меня в щеку, сказала:

– Всему свое время, Клайд...

В этом я был с ней согласен полностью. Не был я ещё готов вести большую группу, хотя, Патрик считал, что еще пара человек нам не помешает. Я соглашался с ним, но не намерен был ждать, когда эти люди постучатся к нам в дверь. Все приготовления были оперативно завершены, и я хотел начать охоту немедленно. С того момента, как я принял заказ на берсеркера и начал продумывать план по поимке одного из самых опасных легионеров, мной овладевало такое невероятное воодушевление, что я готов быть сею же секунду ринуться в бой, поймать эту тварь голыми руками и притащить в город на собственном хребте. Оглядывая просторное помещение штаба, я представлял себе, как оно уже заполняется людьми. Не какими-то конкретными. Это были силуэты, сидящие в полумраке, и я, стоя в центре, видел только их взгляды, устремленные на меня. «Так будет», – сказал я себе, – «Так обязательно будет, когда-нибудь. Но не сейчас. Еще рано. Всему свое время».

Вначале я показал Алену и Лилит характеристики берсеркера и дал время на знакомство с краткими записями об их поведении. Затем перешел к разъяснению своего плана, старясь как можно более подробно обрисовать все детали.

– Убить его было бы проще, – заявил Ален, внимательно выслушав мой план.

– Да, но мы должны доставить его живьем. В том-то весь смысл.

– Что делать мне? – спросила Лилит.

– Ты должна рассчитать дозу транквилизатора и состряпать «коктейль».

– Это ясно, к утру будет готово. Что мне делать во время операции?

– Подстраховывать нас, – мне не хотелось, чтобы Лилит подумала, что я намеренно держу ее в тылу. – В твоем распоряжении будут дроны. Станешь моим штурманом, и, если что-то пойдет не так, сможешь обеспечить нам время на побег.

Лилит не возражала, и я был этому несказанно рад.

– Ну что, вопросы есть?

– Нет, – покачал головой Ален. – План простой, это хорошо. Главное, чтобы не было никаких сюрпризов.

– Будет слишком громко, – кивнула Лилит. – Могут набежать другие зверушки.

– И, скорее всего, набегут. Наша задача – сделать всё это не только точно, но и быстро. Но если вдруг что-нибудь нарушится, отступаем по первому моему слову, – твёрдо сказав это, я внимательно посмотрел на них обоих, надеясь, что они оценили всю серьезность моих слов. – Наша жизнь дороже любых денег и репутации.

– Конечно, – согласилась Лилит. Ален лишь утвердительно кивнул.

– Хорошо. Тогда приступаем к подготовке, выезд утром, – заключил я, вполне довольный быстро закончившимся брифингом. Правда, это, скорее, указывало на нашу неопытность, чем на что-то иное. Мы еще не были командой, и потому никто ни с кем не спорил. Отсутствие опыта не давало возможности предложить какую-то альтернативу, внести коррективы в мой план или указать на его недочеты. Лилит и Ален просто поверили мне, поверили в то, что это сработает. Оставалось поверить и мне. Но поверить в самого себя куда сложнее, чем поверить в кого-то другого. И я смирился с тем, что пока не будет выполнена или провалена эта работа, меня не отпустит тяжелое, тревожное чувство в груди – груз той ответственности, которую на меня возложили Лилит, Ален и Патрик, да и я сам. Быть лидером – тяжело. Быть неопытным лидером – страшно. Мне оставалось лишь надеяться, что моя команда не заметит этого страха.

Мы покинули город на рассвете, и уже спустя два с половиной часа были на месте. Перед нами лежала равнина, озаренная лучами летнего солнца. Ветра не было, и зеленая, густая трава словно застыла в тиши. В первые мгновения после того, как я остановил Холод, казалось, что весь мир замер в молчании. Даже по бездонному голубому небу не ползло ни единого облачка. Но затем я стал различать стрекот и жужжание бесчисленных насекомых, населяющих эту равнину безмятежности. Вокруг нас кипела жизнь, и не знаю, почему меня это успокаивало.

Где-то там, впереди, за этим морем зелени должна течь бурная речушка. Видно ее не было, но топографическая карта местности, развернутая на одном из экранов по правую руку от меня, навряд ли стала бы лгать. На ее серо-синем фоне заметно выделялась неподвижная красная точка.

– Вот и наш дружочек, – сказала Лилит, внимательно всматриваясь в показания приборов.

– Хорошо, что погода безветренная. Он заметит нас, только когда будем совсем близко.

– Пошел готовить винтовку, – сказал Ален, поднимаясь, и удалился вглубь машины.

– Пускай дронов, – обернулся я к Лилит.

Она встала и в самом дальнем углу командой рубки пересела в кресло, углубленное в полусферу из вогнутых экранов. Через пару минут раздались четыре глухих хлопка где-то в основании крыши, и операторский монитор перед ней разделился на четыре секции, в каждой из которых можно было наблюдать видеосъемку с камеры одного из четырех дронов.

– Ну, давай-ка на него поглядим, – она взяла прямое управление над одним из дронов и повела его к реке.

Я встал с водительского кресла и, подойдя к Лилит, положил руки ей на плечи, тут же ощутив, как она напряжена. Волнуется, это ясно, но не подает виду. Моя воительница в очередной раз позволила гордиться ею. Очень захотелось опуститься к ее белоснежной шее, отодвинуть в сторону пряди черных волос и поцеловать гладкую нежную кожу. Но я не поддался такому соблазну. Сейчас не время для ласки и нежности. В данный момент мы не любовники, мы – команда, и следует сосредоточиться на предстоящем деле. Потому я быстро отогнал эти игривые мысли и стал вглядываться в ее монитор.

Лилит подвела дрона к реке и стала медленно опускать аппарат к воде. Затем, развернув камеру, направила ее на крутой заросший склон берега. Практически, сразу в глаза бросилась черная дыра, диаметром не менее трех метров. Этакий огромный зев, неестественно чернеющий на фоне окружающего торжества зелени и резко контрастирующий с яркими солнечными лучами, играющими на воде.

– Вот и его нора, – сообщила Лилит с неким благоговением в голосе.

Я понимал, почему эти слова прозвучали так загадочно. Глядя на логово монстра, я словно всей кожей чувствовал его зловещую ауру. Мозг сам дорисовывал царящий там запах гнили и тяжелое, хрипящее дыхание дремлющего внутри чудовища. Казалось, что поселившаяся внутри этого логова тьма осязаема, она, как густая преграда, поглощает солнечные лучи, не позволяя заглянуть внутрь.

– Будем заводить туда дрона? – спросила Лилит.

– Нет. Это разбудит монстра. Нам и так ясно, что он там, и теперь мы знаем, где именно. Пусть дрон висит тут и смотрит на логово.

– Хорошо.

– Пошел собираться.

Я развернулся и уже собрался уходить, когда Лилит вдруг взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы в своей ладони.

– Стой, – она поднялась и прижалась ко мне, крепко обняв.

– Лил, – выдохнул я, чувствуя, как таю в ее объятиях, как вся суровость и решительность действовать профессионально улетучиваются.

– Будь очень осторожен, хорошо? – она подняла на меня свои выразительные глаза, в которых читалась чистая и искренняя любовь.

– Ты что, Лил? Забыла, с кем говоришь? – я улыбнулся, стараясь разрядить ситуацию. – Ему за мной никогда не угнаться. Ещё никому это не удавалось.

– И все же, мой гонщик, будь осторожен. Не подпускай его близко. Не играй с ним. И главное, вернись ко мне живой и невредимый.

– Вернусь. Обещаю.

Она поднялась на мыски и поцеловала меня в губы. И я ответил. Конечно, ответил. Лилит было плевать на выдуманные мною правила субординации, плевать на всё. Она любила и отдавалась этому полностью в любой момент своей жизни, будь она там, в Филине, или здесь, на бескрайних просторах открытого мира. Как я мог противостоять этой любви? Как мог не ответить на ее поцелуй? Конечно же, никак.

– Люблю тебя, – сказал я, когда она вновь опустилась на всю ступню.

– И я тебя, – она улыбнулась в ответ и сделала шаг назад, возвращаясь к приборам.

Я вышел из рубки преисполненный душевных сил и лишенный сомнений. «У нас все получится», – сказал я себе и, как ни странно, поверил в это.

Спустя пятнадцать минут мы с Аленом покинули тягач. Я вел быструю машину, а он внимательно оглядывался по сторонам, зажав коленями свою винтовку.

– Там, – указал он на небольшой холмик.

– Не далековато будет? – с сомнением поинтересовался я.

– В самый раз.

– Как скажешь.

Я остановил машину у холма. Ален вылез и, перекинув ремень винтовки через голову, оставил ее висеть дулом вниз за спиной.

– Удачи, Клайд.

– Не промахивайся, – ухмыльнулся я.

– Будь уверен, – он хлопнул дверью и начал стремительное восхождение на холм. Несколько мгновений я смотрел ему в спину, думая о том, что доверил этому незнакомцу не только успех нашей операции, но и собственную жизнь. Затем вжал педаль газа и направил машину в сторону реки.

– Ну что, пора будить нашу спящую красавицу, – сказал я в гарнитуру.

– Только давай обойдемся без поцелуя, – отозвался в моем ухе голос Лилит, и я улыбнулся тому, что она поддержала мою шутку.

– Позицию занял, – сообщил с присущей ему военной чеканкой Ален. – К стрельбе готов.

– Отлично, – я прибавил скорости.

Впереди показался берег, и я не удержался от того, чтобы затормозить с заносом всего в полуметре от края.

– Выпендрёжник, – прокомментировала Лилит мой финт.

– Как там принцесса?

– Пока молчит.

– Вот, ведь, соня, – я повел машину вдоль берега к тому месту, где располагалась нора.

Само логово я не видел и, ориентируясь по висящему над водой дрону, постарался затормозить прямо над норой твари.

– Ну как там? – снова обратился я к Лилит, глядя как оседают вокруг машины клубы пыли.

– Погоди секунду – она молчала недолго – Нет, все еще неподвижен. Видимо, крепко спит.

– Сейчас разбудим.

Я достал из-под сиденья коробку с ручной ракетницей. Зарядил патрон и, высунув руку из окна, направил дуло вверх и выстрелил. Ракета со свистом ушла в небо, и через пару секунд разорвалась с громким хлопком. Не дожидаясь эффекта, я повторил все действия. Чувствовал себя я неким древним воителем, вызывающим кровожадного огнедышащего дракона на смертельный поединок. И мой дракон, наконец, отозвался.

– Он зашевелился, Клайд. Он двигается.

– Ну, наконец-то, – сердце забилось быстрее. Я отбросил ракетницу на соседнее сиденье и приготовился мчаться прочь. Только это от меня и требовалось, ведь, в этом плане я – приманка. Я должен был держать берсеркера на расстоянии, но при этом постоянно маячить у него перед глазами, пока Ален дистанционно не накачает монстра транквилизатором. Берсеркеры не слишком умны, но ярости в них немерено. Видя свою жертву, они бросаются в атаку бездумно, во всем полагаясь на свою прочную чешую, острые когти и клыки. На том я и намеревался сыграть, отвлекая монстра от реальной угрозы в лице Алена и его винтовки.

Раздался рев, от которого по коже пробежали мурашки. Рев разъяренного животного. Нет, не просто разъяренно, но взбешенного, озлобленного. Я никогда еще не чувствовал такой лютой ненависти и ярости. На мгновение, всего на одно мгновение, меня охватили паника и страх. Мне захотелось тут же ринуться прочь, бежать, послав к чертям этот безумный план. Что, вообще, человек способен противопоставить такой необузданной ярости и злобе? Но я быстро взял себя в руки, лишь сильнее сжав руль.

Рев раздался снова, и мне подумалось: «Хорошо, что Лилит не слышит этого».

– Он вылезает, Клайд. Пора тебе валить оттуда.

– Еще нет, – я сдал болид назад метров на пять и остановился.

Тварь не заставила себя долго ждать. Берсеркер показался из норы, поразив меня своими размерами, не сильно уступающими моей машине. Его красные глаза пылали яростью. Массивное крокодилье тело, увенчанное тремя рядами толстых шипов-пластин на спине, было посажено на толстые лапы с подвижными и ловкими обезьяньими кистями. Каждый палец заканчивался длинным изогнутым когтем. Черная чешуя монстра словно отталкивала свет, сообщая твари угольную окраску.

Выбравшись из логова, зверь обернулся и, обнаружив меня, вновь издал свой оглушительный, преисполненный ярости рев, демонстрируя мне два ряда острых акульих зубов.

– Вот теперь пора, – сказал я и, рванув машину вперед, резко вывернул руль влево.

Искренне надеясь, что автомобиль собственной сборки не подведет и оправдает все возложенные на него надежды, я несся через поле в дьявольской гонке, поднимая за собой клубы пыли.

– Он бежит за тобой, – голос Лилит заметно дрожал, и чувствовалось, как она пытается сохранить самообладание. – Прибавь газу!

Взглянув в зеркало заднего вида, заменившее мне обзорную камеру, что еще более облегчило машину, я увидел, как, продираясь сквозь клубы пыли и комья летящей из-под колес сухой земли вперемешку с травой, за мной несся разъяренный монстр, то и дело щелкая своими массивными крокодильими челюстями. Да уж, эта картина сильно добавляла адреналина, и я, последовав совету Лилит, прибавил газу.

– Разверни его ко мне боком! – раздался голос Алена.

Не отвлекаясь на комментарии этой просьбы, я еще немного ускорился, стараясь оторваться от берсеркера, а затем стал уводить машину влево под большим углом, чтобы не сильно сократить наш разрыв с чудовищем и не перевернуться.

– Какой же огромный этот сукин сын – вновь прозвучал голос Алена.

– Ты стрелять собираешься, Ален?! – Лилит, похоже, тоже отметила размеры берсеркера и впечатлилась ими.

– Не паникуй, выстрелю, – спокойный голос Алена не придавал мне ни капли уверенности.

Машину нещадно трясло на бесчисленных кочках и ямах, и мне приходилось сжимать руль до боли в пальцах, чтобы не потерять управление. Одно неверное движение, одна ошибка – и машина, покорная законам физики, рванет в сторону, что на такой скорости с большой вероятностью приведет к перевороту. Но даже если и нет, то зверь позади меня не отставал. Берсеркер не устанет еще очень долго, намного дольше, чем я. Достаточно совсем немного замедлиться, и я окажусь в его лапах. Когти этой твари вскроют машину, как консервную банку, и я стану ужином для этого монстра.

Раздался выстрел. Берсеркер взревел за моей спиной. В зеркальном отражении я увидел, как он пропал в клубах пыли за машиной. Но всего на пару секунд, а затем появился снова, продолжая неистовую погоню.

– Попал, – прокомментировал Ален то, что и так было понятно. – Заряжаю дротик.

Радоваться было рано. Первый выстрел, произведенный особым разрывным патроном, должен был сбить несколько чешуек с брони берсеркера, обнажив уязвимую плоть. Второй выстрел выполнить будет намного сложнее. Алену предстоит попасть в то же самое место на теле мчащегося на полном ходу чудовища. Только так дротик сможет впрыснуть в кровь легионера приготовленный Лилит транквилизатор. И, несмотря на то, что ему в этом будет помогать встроенная в винтовку электроника, которая должна была запомнить, куда угодил первый патрон и навести второй туда же, задача, всё равно, не простая, и далеко не каждый опытный снайпер сможет с ней справиться.

Наша с берсеркером гонка, между тем, продолжалась. Зверь не отставал, и казалось, даже наоборот после попадания пули стал ещё более яростным, ещё более динамичным. За ревом чудовища я услышал второй выстрел.

– Вот дерьмо, промазал! – выругался Ален. – Клайд, вы бежите слишком быстро.

– Если он будет ехать медленнее, его разорвут!! – Я никогда еще не слышат, чтобы Лилит так кричала.

– Спокойно, – скомандовал я. – Лил, ещё не время для эмоций. Ален, что ты предлагаешь?

– Зона попадания больше не в поле моей видимости. Вы ко мне почти спиной.

– Значит, нужно развернуться? Затем проехать обратно и снова развернуться, чтобы ты смог попасть?

– Всё верно, и, Клайд, я больше не промахнусь.

– Верю.

– Это сумасшествие какое-то! – кажется, Лилит находилась на пределе своего самообладания.

– Лил, ты сможешь ослепить тварь дроном? – обратился я к девушке, на ходу придумывая, как мне урвать мгновенье и выполнить маневр.

– На них, Клайд, только слабые пулеметы, они ему нипочем. И вряд ли мне удастся попасть в глаза.

– Просто разбей дрона ему об голову. Это его не ранит, но остановит, даст мне пару секунд на разворот.

На мгновение замешкавшись, она произнесла:

– Поняла. Сейчас сделаю.

Скоро впереди над полем показался дрон. Он вошел в крутое пике, развернулся и ринулся вперед, прямо на нас. Заработал мини пулемет. Со свистом и треском дрон промчался всего в полуметре над машиной и влетел прямо в распахнутую пасть берсеркера.

Убедившись, что тварь замешкалась, я крутанул баранку, рванул ручной тормоз, уводя машину в управляемый занос. Автомобиль развернуло, и я тут же ринулся вперед. Промчался всего в метре от несущейся бестии, и адская погоня продолжилась.

– Есть! – я не смог удержаться от восклицания.

– Второй сделаем так же?

– Да.

– Скажи, когда.

Дроны Лилит вели нас с обеих сторон. Машина неслась вперед через поле, преследуемая гигантским зверем. И на такое вот сомнительное развлечение я променял спокойную жизнь в Филине, гонки и стабильную работу. Да, видимо, я действительно настоящий псих. Такой, каким был Джим. Он и Грешники сделали меня таким.

– Можешь разворачиваться, Клайд. Дистанции мне хватит, – сообщил Ален басом.

– Понял. Лил, ты готова?

– Сейчас накормлю его! – Лилит, увидев, что наша импровизация сработала, видимо, тоже заразилась боевым азартом, что было, несомненно, лучше паники.

Снова, ведя огонь по цели, дрон промчался над машиной, и теперь берсеркер встретил его лбом. Я повторил свой разворот, но на этот раз монстр дал нам меньше времени на манёвр. Когда я помчался мимо него обратно, берсеркер махнул лапой, и острые когти с лязгом прошлись по заднему крылу машину. От мощи удара автомобиль занесло, и мне с трудом удалось удержать его от переворота. Однако, драгоценные секунды были потеряны. Берсеркер развернулся и присел для прыжка, который должен был смять крышу у меня над головой и, без сомнения, лишить меня жизни.

В это мгновение еще один дрон разлетелся вдребезги об голову монстра, и несколько его обломков лязгнули о кузов машины. Это сбило концентрацию внимания дьявольской твари, и я тут же вдавил педаль в пол. Берсеркер зарычал, но его рев внезапно оборвался, когда Лилит разбила об него последний дрон.

– Клайд! Клайд! Ты там?! – закричала она в рацию.

– Здесь! И живой! – я тоже кричал, в это мгновение эмоции и адреналин превысили все допустимые границы. – Обожаю тебя, милая!

– Я больше вас не вижу, ребята! Разбила всех дронов!

– Больше и не надо, – проговорил Ален, и следом за его словами раздался выстрел.

– Ну, что там?!

– Попал, – сообщил он – Сказал же, что не промахнусь.

Зверь все ещё мчался за мной.

– Сколько мне еще от него убегать?

– Должно подействовать быстро, – заверила Лилит.

– Что-то незаметно.

Наша безумная погоня продолжалась по полю, которое еще полчаса назад было символом безмятежности и спокойствия, а ныне превратилось в поле боя человека с рукотворным чудовищем. Но зверь стал отставать. Постепенно он замедлял свой бег, и скоро пропал в клубах пыли за моим болидом.

– Действует! Действует! – ликовала Лилит так, словно до конца не была уверена в том, что ее коктейль сработает. Теперь она наблюдала за битвой, пересев за камеры тягача.

– Что с ним?

– Ублюдок остановился, – сообщил Ален, – и весьма удивлен происходящим.

Я быстро сбавил скорость и развернул машину.

Берсеркер стоял посреди поля на своих лапах. Клубы пыли вокруг него еще не до конца рассеялись. Зверь покачивался, мотал головой и рычал. Из его опущенной к земле вытянутой пасти тянулась длинная слюна до самой земли. Он попытался сделать шаг и завалился на левый бок. Яростный рык превратился в утробные хрипы и постепенно сошел на нет.

– Кажется, заснул, – проговорил Ален.

Поле снова стало погружаться в тишину в лучах полуденного солнца. Только теперь я уже не различал в ней стрекота насекомых. По-видимому, все живые существа поспешили зарыться, улететь, уплыть и убежать как можно дальше от всего происходящего. И я хорошо понимал их.

Мне захотелось покинуть душную кабину машины. Противиться этому желанию я не стал и, открыв дверь, вывалился на траву, словно мешок с дерьмом. Планировал просто выйти, но ноги подкосились и, упав на землю, я даже не попытался подняться. Лишь перекатился на спину и устремил свой взор в безоблачное голубое небо, такое спокойное, такое безмолвное и такое безразличное ко всему, что происходит на этой грешной земле.

– Клайд, ты в порядке? – спросил обеспокоенный голос Лилит.

– Ага. Просто дух перевожу.

– Работа еще не закончена, командир, – напомнил Ален.

– Знаю. Как там обстановка?

– Все спокойно, – отозвалась Лилит. – Сканер молчит.

– Отлично. Тогда дайте мне пару минут.

– Я пока ближе подкачу машину?

– Давай.

Бездонное голубое небо приковывало мой взгляд, и не хотелось отводить его. Не хотелось смотреть ни на что другое. Нет ничего более спокойного и умиротворенного, чем это высокое небо. И если я отведу взор, меня снова вернет в безумный водоворот событий земного мира, который подхватит меня и унесет прочь. Но в тот момент, глядя в это небо, я вдруг словно попал в центр смерча, где царит тишина и покой. И мне хотелось продлить это состояние, как можно дольше, дать себе минуты, чтобы перевести дух и успокоить колотящееся сердце.

Скоро в мою безмятежность стал вторгаться отдаленный, тихий рокот приближающегося тягача. Магия момента стала развеиваться, и я, не дожидаясь, пока она исчезнет окончательно, поднялся сначала на локтях. Тряхнул головой, отгоняя головокружение, и стал медленно подниматься на ноги. Все тело трясло, но уже не так сильно, как в первые минуты. Сердце тоже вернулось в свой привычный ритм, и дыхание нормализовалось.

Обернувшись на свою машину, я осмотрел то место, куда нанес удар берсеркер. Заднее крыло от колеса до бампера было смято и по нему тянулись две рваные полосы от острых когтей. «Еще чуть-чуть, и эти когти рвали бы мою плоть», – подумалось мне тогда. Но эта мысль не вызвала страха. Я принял ее спокойно. Я уже почти два года играл со смертью и, похоже, что к этому, как и ко всему остальному в нашем мире, можно привыкнуть.

Лилит подвела Холод прямо к телу монстра. Туда же подъехал и я. Бока берсеркера вздымались, и было слышно тяжелое рычащее дыхание. Из окровавленной, видимо, порезанной осколками дронов пасти, текла вязкая слюна, собираясь внушительной лужей под его головой. Несмотря на свое состояние, зверь все еще выглядел очень опасным. Гигантские лапы с длинными когтями покачивались в такт тяжелому дыханию.

– Ну и мерзкая же тварь, – сказал Ален, подходя.

– Согласен. Отличный выстрел, Ален.

– Отличный план, – криво улыбнулся он, и я кивнул в знак признательности.

Из машины появилась Лилит и тут же бросилась мне в объятия.

– Ты спасла мне жизнь, Лил, – прошептал я ей на ухо.

– А как же иначе? – прижавшись к моей груди, она прятала от Алена слезы, которые катились по ее щекам. – Я, ведь, твоя Бони.

– Вдвоем против всего мира?

– Вдвоем против всего мира, – ответила она и обняла меня крепче.

Ален не стал мешать этому и скрылся в тягаче. А когда появился снова, я нежно отстранил от себя Лилит:

– Нужно погрузить его в кузов, пока не проснулся.

– Угу, – кивнула она, быстро вытирая рукавом своей куртки мокрые от слез щеки.

Заковав лапы берсеркера в тяжелы кандалы, и надев на его пасть намордник из того же прочнейшего сплава, мы привязали его длинный хвост тросами к телу и так затащили в грузовой отсек Холода, несколько раз тщательно проверив, надежно ли все закреплено и полностью ли обездвижен монстр.

– Теперь едем? – спросила Лилит.

– Не сразу, – ответил я – Хочу заглянуть в его нору.

– Зачем? – удивилась она.

– Есть одно предположение.

Вместе с Аленом мы спустились по крутому склону берега и заглянули в черный зев норы берсеркера. Воняло здесь намного хуже, чем мне представлялось, когда смотрел на это место через камеру дрона. Несло не просто гнилым мясом, но и испражнениями вперемешку с запахом земли и каким-то еще, незнакомым, но тошнотворным кисловатым смрадом.

Надев свои тактические очки и включив инфракрасные визоры, мы натянули пластиковые маски, чтобы, хоть, как-то избавиться от этой удушающей вони, и двинулись вперед. Нора была широкой, но не очень глубокой. Скоро мы дошли до ее конца, где она значительно расширялась. Здесь всё дно было усеяно костями животных и рыб, хрустящими у нас под ногами.

– Смотри, – Ален указал куда-то в сторону, где лежали куски какой-то пожеванной электроники. Рядом валялись части оружия и обрывки одежды.

– Похоже, он кем-то знатно поужинал.

– Судя по состоянию ошмётков, довольно давно. Сколько же он тут живет?

– Кто знает. Может, годы. Гляди туда.

Я указал Алену на то, что и рассчитывал найти в этой норе. В самом дальнем углу, заботливо прикрытые натасканной снаружи травой и водорослями, лежали круглые черные яйца, каждое размером с футбольный мяч.

– Ни черта себе! Это что, его кладка?

– Ага. Вот почему он так долго просыпался. Точнее она. Эта мамаша насиживала тут деток. Сколько их там? Пять?

– Ну уж нет, – Ален направил на яйца винтовку, но я, положив руку на дуло, быстро отвел оружие в сторону.

– Это золотая жила. Найти яйца легионеров очень сложно, а уж тем более таких, как берсеркер. За них нам заплатят даже больше, чем за саму тварь. Это успех.

– Ты хочешь взять их с собой?

– Конечно.

– А если вылупятся в пути?

– Не вылупятся, – заверил я Алена, однако, не был в этом абсолютно уверен. Я даже не был уверен в том, что они не вылупятся у нас в руках прямо сейчас. Но риск того стоил.

– Значит, несем в машину?

– Да, несем, – и как бы показывая пример Алену, я подошел к кладке, осторожно поднял одно из яиц, которое оказалось невероятно тяжелым, и на вытянутых руках понес его к выходу.

Ален, не говоря ни слова, сделал то же самое. Сложнее всего оказалось подняться с яйцами по крутому склону, но мы справились, и уже через полчаса все шесть шаров, внутри которых росли кровожадные монстры, находились у нас в машине. На всякий случай мы заперли их в клетке, предназначенной для легионеров небольшого размера.

– Теперь-то всё? – уточнила Лилит.

– Да, – кивнул я с улыбкой. – Теперь пора возвращаться домой.

С наслаждением плюхнувшись в свое кресло, я повел тягач в сторону родного Филина. После всего пережитого в душе царила абсолютная пустота. Я не мог порадоваться тому, что наша миссия прошла успешно, как бы не пытался. Я чувствовал себя выжатым и невероятно уставшим. Однако, я понимал, что скоро придет наше время триумфа. Мы возвращаемся в город с живым берсеркером, и с шестью еще не рожденными монстрами в придачу. Как вам такое? Не думаю, что каждой только что образовавшейся команде это под силу. Но мы смогли. А ведь, действовали только втроем. Конечно, много факторов сыграло нам на руку. Появись вблизи еще хоть одна большая тварь, привлеченная звуками битвы, и все могло закончиться гораздо печальнее. Но мне не хотелось об этом думать. Все сложилась так, как сложилось. Возможно, сама судьба, те высшие силы, о которых говорил Пастырь, благоволили нам в тот день, тем самым дав знак, что я собрал правильную команду. И если это так, то я вовремя разглядел этот знак, я смог прочитать и понять его. Я знал, что впереди еще много работы, и понимал, что не всё будет проходить гладко. Однако, я также понимал, что именно тот день несет особое значение для всех нас. Именно тогда ʺКогтиʺ впервые заявили о себе.

Даже с учетом того, что Патрик забрал себе сорок процентов от нашего вознаграждения за поимку берсеркера, и тридцать процентов ушло на нужды команды, доставшиеся каждому из нас десять процентов от общей суммы оказались весьма внушительной цифрой. А скоро к ним прибавилось еще почти столько же, когда потомство берсеркера нашло своего покупателя, простояв на аукционе всего два дня.

– Прибыльное это дело, быть охотником, – ухмыльнулся Ален, когда я перевел ему на счет честно заработанную долю.

Мы втроем собрались в жилой части нашего штаба, отмечая свое первое задание и свой первый же успех в очень уютной и теплой атмосфере за ужином, заказанным в небольшом ресторанчике по соседству, и бутылкой весьма недурственного виски, подаренного Патриком, как раз, по этому случаю. Мы с Лилит расположились на диване, а Ален устроился в широком кресле. Этот вояка уже не казался мне чужаком, наоборот, теперь я был абсолютно уверен, что мы сможем стать с ним хорошими друзьями. И дело тут было не только в том, что за спиной уже два выезда за стену, которые без сомнения сплотили нас. Стоило узнать его лучше, и оказалось, что этот суровый тип не такой уж и суровый, каким кажется на первый взгляд. С легкостью поддерживая любой разговор, он временами чертовски уморительно шутил и, как оказалось, знал множество забавных баек, армейского характера и не только. В его обществе мне было хорошо и спокойно, и задумавшись об этом, я мысленно поблагодарил Лилит и Патрика за то, что они дали нам этот шанс.

Наблюдая за тем, как меняется лицо Алена при виде его доли, я вспомнил себя самого, получившего свой первый гонорар. Как все было похоже. Удивление, недоверие, постепенно переходящее в восторг и осознание, что, если ты готов рисковать своей жизнью, то тебе за это хорошо заплатят. Ни в заводской зоне, ни в охране города столько не получал никто, нам-то с Аленом это было очень хорошо известно. Но я уже убедился в том, что ему, как и мне, эти деньги послужат лишь приятным бонусом к тому, что поистине ценно. Несравнимое ощущение абсолютной свободы, которое мы испытываем там за стеной, вот что действительно важно для любого охотника. Иначе и быть не может. Те, кто занимаются охотой только ради денег, долго не живут. Я не могу логически объяснить этого, но поверьте, оно действительно так. Нужно установить особую связь с открытым миром. Немногим это удается, но тем, кто смог, уже никогда не вернуться к прежней жизни. Им будет тесно в стенах родного города, и никакие богатства не удержат их от нового путешествия в полный опасностей открытый мир. Таковы мы все: и я, и Лилит, и Ален; таким был Пастырь, и Джим был таким-же когда-то.

Воспоминания о друге вновь сдавили грудь. Даже сейчас, после того, как он наставил на меня пистолет и вышвырнул из команды, после того, как я собрал и возглавил собственную группу, меня, всё же, волновали вопросы: Где он? Чем занят? Вернется ли когда-нибудь к охоте? И сможем ли мы когда-нибудь возобновить столь дорогую для меня дружбу? Я перестал скорбеть о погибших Грешниках достаточно скоро. Они, как и я, выбрали себе такой финал очень давно, когда вступили на этот путь. Но Джим… тут совсем другое дело. Джим был жив, продолжал дышать, однако, почему-то воспоминания о нем приносили с собой ту же скорбь, что и память об умерших. Чувствуя, как эта скорбь завладевает мной, я быстро попытался отогнать тяжелые мысли и не портить себе этот прекрасный вечер. Что бы там ни было в прошлом, и какой бы груз не лежал на душе, это был явно не тот момент, когда стоило вспоминать о нем. То был день нашего триумфа, и следовало насладиться им в полной мере.

– За нас! – я поднял свой бокал в воздух.

– За нас, – поддержала Лилит с воодушевлением, и три бокала громко звякнули, ударившись друг об друга над столом.

– И когда следующий заказ? – спросил Ален, отпив виски.

– Пока не знаю, – пожал я плечами.

– А что, тебе не терпится снова пострелять по движущимся мишеням? – ухмыльнулась Лилит.

– Просто не знаю, чем себя занять, – ответил Ален. – Служба занимала почти все свободное время, а теперь его стало так много, что даже при всех этих деньгах не знаю, что делать.

Я понимающе кивнул. Похоже, что это профессиональная проблема всех охотников. Пока мы живем только в городе, кажется, что он целый мир, разнообразный и интересный. Но стоит выйти за стену и, вернувшись, уже не знаешь, чем себя занять, ведь, Филину просто нечего предложить, хоть сколько-нибудь равноценного всем тем эмоциям, что мы переживаем в открытом мире.

К счастью для Алена, следующий заказ поступил достаточно скоро, и был он уже персонально нашим, а не открытым, как поимка берсеркера, а это означало, что мы взяли хороший старт, и следовало продолжать в том же духе. Впрочем, новое дело оказалось намного проще первого и не отняло у нас много времени.

Через день после него произошла еще одна неожиданная встреча, определившая ход всех дальнейших событий. В то утро я капался в гараже, меняя в нашей скоростной машине тормозные колодки, всего за два задания пришедшие в негодность. Я как раз держал испорченную деталь в руках, когда за моей спиной кто-то трижды аккуратно, но настойчиво, постучал по металлу. Работая в гараже, я всегда распахивал двери на улицу. Мне нравилось заниматься машиной под звуки оживленной городской жизни, а что кто-то посторонний может зайти без спроса, нисколько не волновало, ведь, в Филине любопытство и воровство развиты одинаково плохо.

Обернувшись, я увидел высокого, худого мужчину, с седыми волосами, аккуратно зачесанными назад, и с рассекающим левую бровь старым шрамом. Его лицо мне сразу показалось знакомым, но потребовалось несколько мгновений, чтобы мозг нашарил в памяти соответствие и выдал мне результат, от которого по телу пробежал холодок.

– Добрый день, Клайд, можно мне зайти? – спросил глава Койотов.

Это был он, тот самый суровый мужчина, который иногда навещал Пастыря в баре и разговаривал исключительно с ним одним. «Что он делает здесь? Зачем пришел?». Логичная мысль, что он явился к главе новой команды охотников, мне в голову не пришла возможно потому, что я все еще не чувствовал себя настоящим лидером.

– Я не помешал? – уточнил он, заметив мое замешательство.

– Нет, нисколько, – поспешил ответить я, быстро отложив в сторону грязную деталь.

– Понимаю, ты, наверное, не ждал гостей, и мне не хотелось бы отнимать у тебя много времени.

– Всё в порядке, – учтиво улыбнулся я. – Времени у меня достаточно. Пожалуйста, проходите.

Я указал на широкое кресло, стоявшее чуть в стороне, в котором часто любила сидеть Лилит, наблюдая за моей работой, и добавил:

– Можем подняться наверх. Я сделаю чаю, или…

– Нет-нет, не стоит, – перебил он меня, вальяжно помахав в воздухе рукой, и направился к креслу. – Думаю, тут мне будет очень удобно.

Проходя по гаражу, он с интересом озирался по сторонам, словно оценивая обстановку в мастерской, как будто что-то понимал в этом. Хотя, может, и понимал, кто знает. Меня не волновало его любопытство, ведь, скрывать-то было нечего. Гораздо важнее мне было понять, зачем этот человек явился в мою скромную обитель, и к чему стоит готовиться? Я не многое знал о лидере Койотов, но, несмотря на всю его учтивость и вежливость, ощущал нутром некую опасность и был напряжен, как струна, конечно же, стараясь не показывать этого.

Мужчина медленно опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Я присел на край открытого капота, держась за него обеими руками и надеясь, что выгляжу настолько же непринужденно, насколько и пытаюсь показать.

– Мы с тобой уже встречались, Клайд. Ты помнишь?

– В баре «Кожа да кости», – кивнул я. – Вы приходили к Пастырю.

– Да, всё верно, – странная, задумчивая, едва заметная улыбка блуждала на его лице. Говорил он медленно и спокойно. Даже слишком спокойно, как пригретый солнцем ленивый кот, а его серые глаза тем временем внимательно и с интересом изучали меня. Но смотрел он совсем не так, как Пастырь. Взгляд Джона был пытливым, внимательным, тяжелым, но не надменным. Этот же человек смотрел на меня, как на диковинную зверушку. Присутствовал интерес, да, но не уважение. Он не считал меня себе ровней, и это было сразу понятно.

– Меня зовут Роланд, однако, в профессиональных кругах я более известен как Серый Койот.

– Очень приятно. Меня зовут Клайд.

– И никакой клички?

– Нет.

– Печально, – он не сводил с меня глаз и не менял ни выражения лица, ни позы, словно застыл в таком положении, превратился в говорящую статую.

– Да не сложилось как-то.

– Это неправильно. Я считаю, что у каждого уважающего себя человека должно быть второе имя. Разве имя «Клайд» хоть как-то характеризует тебя? Или имя «Роланд» что-то сказало тебе обо мне? Но вот кличка, дело совсем иное. Первое имя мы получаем от родителей и идем с ним по жизни, хотим того или нет. Но откуда им знать, кем мы станем и чем будем заниматься? Да и что вообще означает слово «Клайд»?

Мне не очень понравилось, как он произнес мое имя второй раз, словно сплюнул его с языка.

– Это просто имя и все, как я думаю. Но мне оно нравится.

– Не спорю, может, и так. Но что оно говорит мне о тебе? Ничего. А вот кличка скажет многое. Ее дают тебе за заслуги, за действия и сложившийся характер. Она куда важнее имени.

– Не хочу показаться невеждой, – начал я, быстро устав от его рассуждений, от которых так и пасло болезненным самолюбием, – но чем я обязан вашему визиту?

Он ухмыльнулся, не сводя с меня взгляда, интерес в котором заметно таял, уступая место ледяной решительности. Некоторое время он смотрел на меня. Просто смотрел и все. Не очень долго, может, секунд десять или пятнадцать, но мне эта игра в гляделки совершенно не понравилась. Взгляд этого Серого Койота казался еще более неприятным из-за того, что левый глаз был наполовину прикрыт веком. Не могу сказать, как это влияло, но находиться под таким пристальным взором было весьма не комфортно. И все же, я выдержал, не проронил ни слова и не отвел глаза. Мне не хотелось ни о чем говорить с этим человеком, а лишь поскорее выпроводить его и продолжить заниматься своими делами, однако, я дождался, когда он, все же, заговорит первый, это показалось мне важным.

– Видишь ли, Клайд, я не мог не заметить, что ты возглавил собственную команду охотников. И это-то всего после года работы в нашей сфере. Неслыханный успех.

– Полтора года, – уточнил я. – Уже почти два.

– И ты считаешь, что это что-то меняет? Думаешь, ты готов к тому, чтобы стать командиром?

– Я не стремился к этому, – перебил его я, уже не заботясь о соблюдений каких-либо норм приличия, так как этот человек своей надменностью смахнул в сторону их все. – Но так получилось, да. Есть какая-то проблема? Или вы просто зашли поздравить меня с успехами?

– Ко-г-ти, – протянул он, устремив задумчивый взгляд куда-то в пустоту и, кажется, не обратив никакого внимания на мои слова, – Когти… Когти. Какое странное название. Почему ты назвал свою команду именно так?

– А почему вы называетесь Койотами? – задал я встречный вопрос, не желая ничего ему объяснять.

– О-о-о, это очень глубокое название, – оживился он, словно только и ждал, когда я об этом спрошу. – Ты знаешь, кто такие койоты?

– Звери такие. Как волки, только меньше. И не водятся в наших краях.

– Мои знания были такими же когда-то, – медленно кивнул он и, сложив руки ладонями вместе, уперся указательными пальцами в подбородок, приняв позу этакого архаичного мыслителя. – Но, когда мне было лет двенадцать или около того, в наш город прибыл караван с далекого запада. Они проделали громадный путь, перебравшись через океан, и привезли с собой множество удивительных диковин. Правда, самым удивительным для нас, конечно, были их рассказы о тех далеких краях, где другие не только фауна и климат, но даже и разновидности легионеров. Их город находится в самом центре города предков, можешь себе это представить? Они воздвигли свою крепость из домов и улиц гигантского мертвого города. Путники показывали нам рисунки и снимки, и поверь мне, это действительно впечатляет. Но более всего в тот день меня впечатлили звери, которых эти путешественники привезли вместе с собой. Всего две особи. Самец и самка. То были койоты, и я помню, как часами стоял напротив их клетки, вглядываясь в звериные глаза. Было в них что-то, что заставляло мое сердце биться быстрее. Некое мистическое вдохновение. Столько ума было в этих глазах. Не просто ума, а великой мудрости, недоступной людям. Мудрости самой природы, от которой веяло дикими, необузданными ветрами. Я смотрел в их глаза, стараясь постичь хотя бы часть той мудрости. Мне не нужно было ничего другого. Облик этих прекрасных зверей навсегда отпечатался в моей душе, и я пронес его с собой через года, храня в памяти, как талисман, как свой собственный символ. Многое уже забылось. Мне не удается вспомнить лица ни одного из тех путников, ровно, как и их голосов. Да что там, я плохо помню лицо даже собственной матери и ее голос. Но образ койотов и их протяжный, тоскливый вой всплывают в моей памяти намного четче воспоминаний даже о вчерашнем дне. А ведь, с тех пор минуло уже сорок лет. И я ни разу больше не встречал ни одного живого койота. Однако, прочитал о них всё, что только смог найти в архивах. И знаешь, что я скажу тебе, Клайд? Койоты не просто родственники собак и волков, они больше, чем даже просто звери. Они – живое воплощение свободы. Даже сидя в клетках, остаются этим воплощением. Недаром в легендах очень древних народов койотам была отведена роль творцов мироздания. Столетиями они наблюдают за нами с усмешкой, потому что знают, что людям со всеми их наукой и прогрессом никогда не достичь истинного понимания Вселенной. А им же эти знания даны от рождения, и потому койоты намного умнее нас.

Рассказ Роланда оставил у меня очень разностороннее впечатление. С одной стороны он поражал своей примитивной философией, выстроенной вокруг одного единственного зверя, с биологической точки зрения ничем не превосходящего всех прочих. С другой стороны между строк читалась мысль более глубокая. Стремление к свободе и познанию природы, не такому, каким баловались наши предки, а более мистическому и духовному, мне было вполне понятно. И в этом смысле койот для Роланда выступал, по сути, лишь символом этого самого стремления. Таким же, каким для Пастыря была вера. И невольно проскользнула мысль – «А каков мой символ?». Но в голову ничего не пришло. Возможно, я его еще не обрел, а может быть, просто не всем нужен посредник в своем стремлении к пониманию мира.

Я не знал, что сказать, когда Роланд замолчал, и потому некоторое время мы провели в тишине. Затем он расцепил руки и откинул голову на спинку кресла.

– Ты знаешь, что Пастырь и Хирург когда-то тоже были койотами?

– Да, знаю.

– Я многому их научил. Когда мы встретились, Джон даже пистолет в руках держать не умел. Но время шло, и неловкий юноша превратился в бесстрашного воина, которому я мог без страха доверить собственную жизнь. Он и Хирург были моими лучшими бойцами, и по сей день я жалею о том, что наши дороги разошлись. Особенно теперь, когда Пастыря не стало. Однако, все в мире гармонично. Произошедшая с Грешниками трагедия вернула все к первоначальному знаменателю.

– К какому же?

– К единственному. Ко мне.

– Как это понимать? – в моем голосе прозвучало раздражение, которое я не собирался скрывать. Он заговорил о Грешниках, затронул тему их смерти, и это заставляло гнев клокотать в груди.

– Видишь ли, когда-то в Филине была лишь одна единственная команда охотников. Моя команда. Койоты. Я приложил неимоверные усилия, чтобы было именно так, а не иначе. И долгие годы так оно и было. Но потом Джон Пастырь решил отколоться от нас, уйти и организовать собственное дело. Не скажу, что я поддерживал его затею. Но и противиться не стал. Я всегда уважал его, и даже более того, Пастырь был моим другом. И вот на свет появились Грешники. Команда Пастыря всегда была другой, отличной от нас. Возможно, это и послужило в итоге причиной такого печального финала.

– Пастырь создал не просто команду, – проговорил я твердо. – Он создал семью. Крепкую и сплоченную. Каждый в ней был профессионалом. А то, что случилось… оно никак не зависело от нас. К подобному не готов никто.

– За стеной нужно быть готовым ко всему, Клайд.

– Молитесь, чтобы вам не довелось столкнуться с тем же, что погубило Грешников.

Роланд подался вперед и очень неприятно улыбнулся:

– Нам это не грозит, юноша. Будь уверен.

Его самоуверенность лишила меня дара речи и просто не позволила парировать это заявление, даже если бы я и знал, как. Воспользовавшись моим замешательством, Роланд продолжил:

– Я пришел сюда не для того, чтобы спорить о том, кто лучший охотник в Филине.

– Тогда зачем вы пришли? – спросил я, не сводя с него глаз.

– Чтобы предложить тебе работу.

– Что?

– Я предлагаю тебе и твоим людям место в своей команде.

– Что? – повторил я, не веря своим ушам.

– Ты станешь офицером с самого начала. Я, ведь, ценю полученный тобою от Грешников опыт. Условия у меня более, чем хорошие.

Он говорил серьезно. Не шутил, не насмехался и не сошел с ума, хотя, вначале мне именно так и показалось. Этот человек действительно предлагал мне место в своей команде.

– Кажется, вы забыли маленькую деталь, – наконец обрел я возможность говорить – У меня уже есть команда. Моя команда. Когти.

– Брось ты это ребячество, Клайд, – Роланд резко оттолкнулся обеими руками от подлокотников кресла и поднялся, вытянувшись в полный рост. – Не сегодня так завтра вы погибните. Ваши успехи лишь неимоверная удача, с которой не стоит играть. Никто из вас не обладает необходимым багажом знаний и опыта, чтобы самостоятельно заниматься этой опасной работой. Это уже не говоря о том, что вас всего трое.

– Как великодушно с вашей стороны, – сказал я, стараясь чтобы саркастический тон в моем голосе звучал как можно явственней. – Вы так заботитесь обо мне и моих людях. И все же, я вынужден отказать. А теперь, при всем уважении, не могли бы вы свалить к черту из моего гаража.

– Как грубо, Клайд, – Роланд покачал головой и несколько раз цокнул языком. – Я думал, ты – воспитанный юноша. Что, Пастырь не обучил тебя вести деловые переговоры?

– Вы, кажется, обознались, Роланд, я вам не Пастырь, не ваш старый друг и не коллега. Никаких дел с вами иметь не собираюсь, так что проваливайте.

В глазах Роланд я видел лютый холод. Он смотрел на меня с той же злобой, которая клокотала и в моей груди. Только если мой гнев был подобен пламени, его злость являла собой ледяную стужу.

– Что же, видимо, делового разговора не вышло, – заключил он. – Тогда нам стоит поговорит на чистоту, без фальшивых улыбок.

– Давно пора, Роланд, – согласился я, чувствуя, как заболели пальцы, и понял, что уже довольно продолжительное время с силой сжимаю край капота своей машины.

– Неужели ты думаешь, что я позволю тебе, Клайд, какому-то недоучке-водителю, стать моим конкурентом? Я позволял это Пастырю лишь из уважения к нему. Но теперь его не стало, и Койоты снова будут единственной командой Филина. Хочешь стать охотником? Иди к нам.

– И сдохнуть, как большинство ваших людей?

– Не тебе, поганому выскочке, учить меня работать. Я уже был охотником, когда ты еще из матери не вылез.

– Однако ума тебе годы не прибавили, как видно. Филин большой город, заказов хватит и на десять команд. Какой смысл в этом соперничестве и желании быть единственными?

– Тебе не понять, что такое репутация. И я тебе не папочка, чтобы обучать новым словам. Скажу доходчиво. Закрывай свою жалкую лавочку, Клайд. Нет никаких Когтей. Все это – фантазии мальчишки, не знающего ничего о реальной жизни.

Я еле сдержался, чтобы не плюнуть ему в лицо или не разбить челюсть одним точным ударом с правой.

– Убирайся отсюда, пока я лично не вышвырнул тебя на улицу. И мне плевать, сколько твоих людей там ждет.

– Ты дурак, Клайд. И это погубит не только тебя, но и твою подружку. Об этом ты не думал?

Я оттолкнулся от машины и сделал два шага в его сторону. Он не шелохнулся, ни единый мускул на лице старика не дрогнул, лишь взгляд стал еще свирепее.

– Клянусь тебе, Роланд, что еще хоть слово, и тебе придется собирать зубы с пола.

Еще никогда, НИКОГДА в жизни я не был так зол. Я готов был броситься на него, повалить на пол, размозжить голову разводным ключом. Ничего подобного мне не доводилось переживать прежде.

Роланд отвернулся и пошел к выходу. Но, конечно же, он не покинул гараж молча.

– Я предупреждаю тебя, Клайд, – он обернулся, стоя в дверях. – Если ты еще хоть раз выйдешь на дело со своей убогой командой, то закончишь так же, как и Грешники. Ты не знаешь сил, с которыми соперничаешь, не знаешь моих возможностей. Но тебе стоит понять, что ничего не происходит случайно. Всему есть причина и объяснение. Подумай над этим. Возможно, тебе стоит пересмотреть некоторые события недавнего прошлого. И надеюсь, ты сделаешь из этого правильные выводы.

С этими словами он резко развернулся и быстрым шагом удалился. А я стоял, словно вросший в пол чурбан, глядя на оживленную улицу, что начиналась всего в каких-то десяти метрах от ворот моего гаража. Там сновали люди, проезжал транспорт, а я смотрел и не видел ничего этого. Мой мозг снова и снова прокручивал в голове последние слова Роланда. «Что он хотел сказать?» – Я понял его посыл, но не мог поверить в это. Он весьма неоднозначно намекал на то, что во всем случившемся с Грешниками не было никакой случайности. Более того, он можно сказать, прямым текстом заявил, что имеет к этому непосредственное отношение. «Но, как такое возможно?» – недоумевал я, – «Может, просто блеф?». Конечно, самым логичным было бы предположить, что Роланд только пугал меня, новичка охотника, по его мнению. Тем более, что для него не секрет мои отношения с Лилит, и это тоже могло сыграть ему на руку. Одну семью я потерял и не стану жертвовать второй, если он угрожает этим. Да, логичный поступок. Но мне почему-то не верилось, что его слова только блеф. Нет, я смотрел в его глаза и видел в них нечто иное. Я видел в них угрозу. Реальную, не напущенную. И это пугало. Действительно пугало.

В тот день я уже не мог ничем заниматься. Бросил работу в гараже и большую часть времени провел в раздумьях. И, конечно же, Лилит обратила на это внимание. Она несколько раз за день поднимала тему моего странного, отрешенного и задумчивого настроения, однако я пытался либо отшутиться, либо изобразить удивление и непонимание. Я не собирался рассказывать ей правду и был рад, что Лилит в то утро нежилась в постели и не застала нашего разговора с Роландом. Пока я не решу, что с этим делать и как понимать слова Серого Койота, мне не хотелось пугать свою команду. Но как я мог что-то решить в данной ситуации? Размышления вновь и вновь упирались в недостаток информации, и это напоминало хождение по замкнутому кругу.

Понимая, что никаких новых результатов мои размышления не дадут, я пришел к единственному верному выводу – мне нужна помощь со стороны. Вот, только, чья? Сначала я всерьез подумывал о том, чтобы обратиться к Патрику. В конце концов, он влиятельный человек, именно он финансировал нашу группу, и он просто обязан знать, если нам угрожают. Но, с другой стороны, я спрашивал себя: «Что он сможет сделать?». Койоты еще более влиятельны. Они в городе уже давно, у них железобетонная репутация и серьезные связи. А оттого, что я рассказал бы Патрику о нашем разговоре с Роландом, пользы могло оказаться не больше, чем от ябедничества родителям на школьного хулигана, с учетом того, что этот самый хулиган – сынок директора школы. Да, примерно так и выходило. Более того, возможно, и Патрик, человек по своей натуре не самый смелый, предложил бы и вовсе прикрыть наше дело, не желая рисковать жизнью племянницы.

Был и второй вариант. С одной стороны самый верный, а с другой… да, притворить его в жизнь было нелегко. Однако, ситуация складывалась так, что, похоже, иного выбора у меня не оставалось. Я должен был вновь наведаться в бар «Кожа-да-Кости».

Решение это было нелегким, вымученным плодом бессонной ночи. Обратиться к Грешникам значило признать свою несостоятельность, свой страх перед Койотами.

«Но если Роланд действительно причастен к тому массовому нападению легионеров каким-то немыслимым образом, то разве Джим не должен знать этого?» – убеждал я себя мысленно. «А если не причастен, и все это – пустой блеф, то кто обвинит меня в том, что я забочусь о собственной группе? В конце концов, я должен знать своего врага, а кто, как не Хирург, сможет рассказать мне о Сером Койоте?». Я надеялся, что он успокоит меня и скажет, что все это лишь лай, цель которого отпугнуть противника, но никак не вступить с ним в схватку, и если я не поведусь, то пройду своего рода проверку в рядах охотников и смогу спокойно продолжить работу. Правда, как убедить Хирурга рассказать мне хоть что-то, я не знал. Этот здоровяк и без того был немногословен, а теперь я для них стал предателем, бросившим группу. Или, может, стал только для Джима? Ведь, в действительности я не знал, как ко мне теперь относится этот угрюмый тип.

Так или иначе, все мои размышления и сомнения ничего не меняли. Я должен был попытаться узнать хоть что-то о Койотах и их лидере. И потому на следующий же день после разговора с Роландом, рано утром я стоял у дверей клуба Кожа-да-Кости. Может, следовало прийти позже, но мне, все равно, не довелось поспать этой ночью. Да и Лилит, если повезет, не заметит моего отсутствия, и не придется ей ничего объяснять. Оставалось лишь надеяться, что Джим и Хирург просыпаются так же рано, как и прежде. У меня, ведь, это привычка сохранилась.

В баре, как и всегда по утрам, было пусто. Ни бармена за стойкой, ни официантов, ни посетителей. Порадовавшись этому, я быстро прошел через погруженный в полумрак зал к двери, ведущий в логово Грешников, и подумал, что это бессмысленно. Джим без сомнений вычеркнул меня из базы данных, и дверь не откроется. И все же я попробовал, приложив ладонь к сканеру, скорее из отчаяния, чем всерьез надеясь на успех. Представьте же себе мое удивление, когда дверь действительно открылась. Что это могло значить? Что Джим все ещё надеялся на мое возвращение? Или что он настолько увлекся своей траурной алко эстафетой, что совершенно забросил все прочие дела? Во второе мне как-то больше верилось. «Но как же Хирург?» – размышлял я, никак не решаясь зайти. – «Почему он не взял дела в свои руки, если Джим совсем раскис?». Все ответы ждали меня там, внутри, но глядя на дверной проем и коридор за ним, ведущий в глубины логова, некогда бывшего мне почти что домом, я никак не мог сделать этот шаг.

Сколько времени уже прошло с тех пор, как я последний раз переступал этот порог? Не так уж много на самом деле. Даже полугода не прошло еще. И все же казалось, что бывал я здесь когда-то в другой жизни. И отчасти так это было правдой. Я приходил сюда после смерти Пастыря, занимался машинами в гараже, но воспоминаний о тех серых, пустых днях почти не осталось. И теперь мне казалось, что последний раз я входил в эти двери в то утро, перед выездом на последнее задание Грешников. Был жив Пастырь, и будущее виделось ясным и светлым, как бы странно это не звучало для охотника. Теперь все изменилось. Так резко, неожиданно и несправедливо. И глядя в этот темный проем, как и глядя в собственное будущее, я не мог даже представить, что ждет впереди. Однако, я, все же, сделал этот шаг, не стал отступать, и дверь за спиной закрылась, навсегда отрезая прошлое от будущего.

Быстро пройдя по до боли знакомому коридору, я оказался в штабе. И здесь все было почти так же, как и раньше. Почти, и все же, кое-что изменилось. Все мониторы были выключены, и помещение освещала одна единственная люминесцентная лампа под потолком, другие три, видимо, перегорели. Однако, и этого света мне хватало, чтобы различить неимоверное количество пустых бутылок из-под виски, остатки недоеденных закусок на тарелках из бара, несколько пивных кружек оттуда же, горы окурков и еще явные следы буйного помешательства, во время которого кто-то, скорее всего Джим, конечно, разбивал бутылки о стены, крушил и швырял все то, что попадалось под руку, и в порывах бессмысленной и неконтролируемой злобы разбивал аппаратуру, стены и мебель. Весьма печальная картина запустения дополнялась бьющим в нос резким запахом табака и спиртного.

Да уж, такого я, точно, не ожидал. Медленно проходя по комнате и слыша, как под подошвами ботинок хрустят осколки стекла, я не мог поверить в то, что вижу.

«Неужели Джим натворил всё это? Конечно, он, кто же ещё? Но где Хирург? Почему не остановил его? Что, черт возьми, происходит?». Но размышления на эту темы были прерваны знакомым мне, хоть, и охрипшим голосом Джима, раздавшемся из-за спины:

– Какого черта ты тут делаешь, Клайд?

Я резко обернулся и увидел своего друга, стоявшего в дверях, ведущих в медицинский отсек. Правда, не сразу я понял, что это он. Потребовалось несколько секунд, ведь, перед собой я видел уставшего, раздавленного жизнью человека, с черными мешками под глазами, растрепанными и спутанными волосами, которые прежде он всегда заботливо собирал в хвост, в помятой и грязной серой майке, походных штанах и всего одном развязанном ботинке на левой ноге. На месте правой ноги из-под штанины блестел хромированный металлический протез, во всем имитирующий человеческую стопу. Он, кажется, постарел лет на пять, но это был Джим, без сомнения. Точно, Джим.

«Боже, что же с ним стало!».

– Джим… – вот и всё, что я выдавил из себя, поражаясь тому, что вижу перед собой.

– Что ты здесь делаешь, Клайд? – повторил свой вопрос Джим, его слегка качнуло, и, удерживая равновесие, он оперся рукой о стену. Голубые глаза буравили меня исподлобья, и я с облегчением отметил, что в данный момент они не затуманены алкоголем. По всему заметно, что вчера он пил, и сейчас это напоминало о себе неслабым похмельем. Однако, алкоголь уже не мешал ему мыслить. И у меня появилась надежда на вменяемый диалог.

– Я пришел по делу, Джим, – сказал я уверенно, надеясь, что смогу донести до него, что это действительно так.

– Погоди-ка, погоди, – Джим опустил голову и несколько раз мотнул ею, как будто пытаясь этим поставить мысли на место.

Затем снова поднял на меня глаза и невесело ухмыльнулся:

– Ты, действительно, здесь, или я до глюков допился?

– Я, действительно, здесь. Мне нужно поговорить с вами.

– Но разве я не сказал тебе, больше никогда не появляться здесь?

– Джим, послушай…

– Разве я не обещал убить тебя, если ты тут появишься снова?

– Это не шутки, Джим. У меня, действительно, важное дело к вам.

– Так и я не шутил.

– Что же ты тогда не лишил меня доступа в логово? – спросил я, понимая, что возможно, зря провоцирую его.

– Черт, забыл, наверное, – ответил он безразлично. – Тут было столько дел, знаешь ли…

Выпрямившись и убрав руку от стены, он медленно двинулся по комнате, давя ногами стекло на полу.

Я молча наблюдал, как он, заметно прихрамывая, прошел к столу, на котором стояла пластиковая бутылка, на четверть наполненная водой. Джим прильнул к ней губами, запрокинул голову и пил, громко и жадно глотая воду, пока полностью не осушил сосуд. Затем небрежным жестом отбросил бутылку катиться по столу и снова повернулся ко мне.

– Ты прости, дружище, у меня тут небольшой беспорядок, – проговорил он с сарказмом. – Я не ждал гостей. Может, зайдешь как-нибудь в другой раз? Не то, что бы я был не рад тебя видеть, но…

Он развел руками и неприятно, хрипло засмеялся. Не так, как он смеялся прежде. Совсем не так.

– А убивать уже передумал? – ухмыльнулся я, сам не зная, чего хочу добиться этим. Видеть Джима в таком состоянии было чертовски неприятно, даже больно. И это лишило меня моральной уверенности и шаткого душевного равновесия.

– Ну, если ты пришел за этим, то пожалуйста, – он медленно огляделся по сторонам. – Сейчас, только пистолет свой найду. Где же я его…

– Джим, где Хирург? – спросил я, прерывая весь этот бессмысленный фарс.

– Ну, тут его нет, – безразлично ответил он.

– Это я заметил. Так, где он?

– А на что он тебе?

– Мне нужно задать ему пару вопросов о Койотах, – сказал я прямо.

– О-о-о… О Койотах, – лицо Джима исказила гримаса наигранной важности. – Как интересно.

– Послушай, Джим, – начал я, надеясь вразумить старого друга. – Это, действительно, очень серьезно.

– Ну, если так, то, может, я смогу помочь? Или со мной ты говорить не желаешь?

– Я бы поговорил с тобой, будь ты чуть более вменяем.

– Нет-нет, я в порядке. Честно, Клайд, – он издевался и ерничал, всем своим видом и интонацией показывая напущенную заинтересованность. – Давай, выкладывай, что там у тебя, дружище.

Он отодвинул стул из-за тактического стола, развернул его в обратную сторону и, оседлав, сложил руки на спинке.

– Готов слушать, – кивнул он. – Может, присядешь?

Что мне оставалось? Уйти? Свалить к черту из этого места и не видеть, во что превратился мой лучший друг, не слышать его издевательского тона? Или остаться и попытаться вразумить его, а если не получится, то хотя бы узнать, где отыскать Хирурга, который, возможно, будет более сговорчивым и определенно более сознательным. В конечном счете, я выбрал второй вариант.

– Роланд, Серый Койот, приходил ко мне вчера утром, – я подошел к столу и оперся на него обеими руками, оказавшись напротив Джима. – Он дал понять, что не нуждается в конкурентах. Угрожал.

– Ах, вот в чем дело, – перебил меня Джим. – Ты испугался злого дядю и прибежал за помощью?

– Всё не так просто…

– Конечно, не просто. А ты как думал? Состряпаешь свою команду из, черт знает, кого, и айда убивать чудовищ? Не в сказке живем, Клайд.

– Да послушай же ты, черт возьми! – не выдержал я. – Он говорил про смерть Пастыря. Он знает, про то нападение и…

– Конечно, знает, – голос Джима изменился, как и его взгляд, который стал более серьезным после упоминания о брате. – Я ничего не держал в секрете.

– Я говорю тебе о том, что Роланд, возможно, к этому причастен.

– Причастен? Как?

– Я не знаю. Но он намекал на это.

– Ах, намекал, – снова этот сарказм. – Ну, тогда всё ясно.

– Ты не хочешь слушать…

– Потому что все твои слова – пустой звук для меня, Клайд. Еще не понял?! – Джим резко встал со стула и отшвырнул его в сторону.

Я тоже выпрямился, стараясь быть готовым ко всему.

– Ты пришел сюда сразу, как появились проблемы. Действительно думал, что я помогу?! Думал втянуть в свою разборку с Койотами при помощи этой идиотской басни про Роланда и его причастность к… – Джим запнулся, но быстро продолжил. – Ты меня за дурака держишь, Клайд?

– Я не собирался ни во что тебя втягивать, Джим. Я пришел поговорить с Хирургом. Он работал с Койотами, он может рассказать мне что-то про Роланда.

– Хирурга здесь нет, так что, катись и ищи его в другом месте.

– Где, Джим?! Где мне его искать?! Скажи это, и я сразу уйду.

– Да не знаю я, где! – срывающимся голосом проорал Джим. – Он здесь не появлялся, ясно?! Заказал мне ногу и пропал. Я не видел его ни разу с тех пор, как очнулся. Может, он свалил в свой сраный Горизонт, или еще куда. Может, как и ты собрал свою команду или к Койотам вернулся. А может, вышел за стену и пустил пулю себе в лоб. Я не знаю! Он не лучше тебя, Клайд. Все вы… – он отвернулся, – дерьмо редкостное. Не знаю, как не разглядел этого прежде.

Я этого не ожидал.

«Как же так? Куда мог уйти Хирург? Как мог бросить Джима?». Это не укладывалось в голове. Даже несмотря на все это беспробудное пьянство, Хирург бы не поступил так. Скорее, он бы вытащил Джима из этого омута. Но он ушел, оставив его одного на произвол судьбы. Зато теперь стало ясно, почему здесь такой бардак. Джим остался один блуждать по коридорам вымершего штаба. Брат погиб, я и Хирург ушли. Остался только он один. Человек, которому некуда идти. Запертый в плену воспоминаний и призраков. Что еще ему оставалось, как не пить? Конечно, он мог все резко изменить. Начать собирать новую команду, продать штаб и начать новую жизнь или связаться со мной. Но мне ли не знать, как сложно было сделать первое. Второе не позволяла сделать память о брате и Грешниках. А для третьего Джим был слишком горд, наверное. Вот ничего и не менялось, словно один и тот же день растянулся на бесконечно долгое время. От этих мыслей защемило в груди.

– Прости, – проговорил я. – Я не знал.

– Откуда же тебе было знать, Клайд? – он вновь повернулся ко мне, и в его глазах блестели обида и злоба. – Ты же был слишком занят своей новой командой и новой подружкой. Тебе не нужно было этого знать до сегодняшнего дня, когда появились проблемы.

Я хотел сказать, что он сам выгнал меня, но не стал. Я чувствовал вину, тяжелым грузом упавшую на мои плечи. Я не должен был бросать Джима. Даже после его угроз и обвинений. Я должен был остаться с ним.

«Что же я наделал?!».

– Зато теперь ты все знаешь, – продолжал он, – Так что здесь, как видишь, тебе ловить нечего. Уходи, Клайд, разбирайся сам со своими проблемами. Или мне все же стоит исполнить свое обещание и пустить тебе пулю в лоб?

Это Джиму, а не мне, нужна была помощь. Ему нужен кто-то близкий рядом. Кто-то, кто выдержал бы его скорбь, кто смог бы указать путь вперёд, к свету. И все, может, сложилось бы иначе. Но, конечно, он никогда в этом не признается. Ему проще гнать всех прочь, огрызаться, словно лютому волку. Но, как и волки, Джим – стайный зверь. Ему сложно быть одному. И каким бы сильным он не был в команде, без нее он слаб. Я видел это в его глазах. Его душа болела, словно оголенный нерв.

– Пойдем отсюда, – сказал я вдруг, – пошли отсюда, к черту, Джим.

– И куда же? Приглашаешь меня в свою новую, успешную команду? – он издал неприятный, хриплый смешок.

– Пойдем, куда угодно. Но тебе не стоит больше оставаться здесь. Здесь всё мертво.

– Для тебя, может, и так, Клайд. Но я здесь живу. Здесь мой дом.

– Больше нет. Мне тоже сложно было принять это, Джим, но Грешников больше нет. Оглянись. Теперь это склеп.

– Лучше замолчи, Клайд. Заткнись и проваливай в свою новую, прекрасную жизнь.

– Но ты же еще жив, Джим. Не хорони себе вместе с ними!

– Я сказал, проваливай, Клайд! – закричал Джим.

– Очнись же, мать твою! – закричал я в ответ, не в состоянии больше держать все это внутри. – Он умер, Джим! Пастыря больше нет! Он мертв!

Обуреваемый неконтролируемой злобой Джим закричал, скорее, даже взвыл, как раненый зверь, и бросился через стол на меня. Я не ожидал этого, не успел среагировать. Он кинулся на меня и повалил на пол.

– Я убью тебя, Клайд, – зарычал он, брызжа слюной мне в лицо. – Убью!

Он размахнулся и нанес удар, который угодил мне в левую скулу и был достаточно сильным, чтобы в глазах заплясали разноцветные круги. Однако, я смог схватить его руку прежде, чем получил второй. Попытался скинуть его с себя, но Джим крепко вцепился левой рукой в ворот моей куртки, и мы покатились по полу, давя стекла.

Сумев рывком высвободить правую руку, Джим вцепился мне в горло и принялся душить. Однако, в этот раз я оказался сверху и, упершись ногами в пол, стал подниматься, отстраняясь от него. Затем сжал пальцами его запястье и сумел развести руки Джима в стороны. Тогда он, зарычав от злобы, извернулся, согнул в колене правую ногу и, резко распрямив ее, ударил мне в живот. Удар был настолько сильным, что меня отбросило назад. Я упал спиной на стол, перекатился через него и, рухнув на пол, свернулся в позе эмбриона. Все внутренности пронзило длинными иглами боли, проходящими насквозь через мое тело. Он врезал мне своим механическим протезом, что заметно усугубило эффект от и без того не слабого удара.

– Я убью тебя, Клайд! – ревел он неистово.

Я слышал, как он поднимается, как движется ко мне, тяжело стуча своим протезом об пол, но не мог разогнуться, настолько сильна была боль.

Джим схватил меня за плечи и резко дернул вверх. Я оказался на коленях, Джим – за моей спиной, и его руки сцепились на моей шее в удушающем захвате. Его лицо оказалось возле моего левого уха. В нос ударил тошнотворный запах перегара.

– Убью тебя, суку, – хрипел он, сдавливая мою шею.

Пересиливая боль, я уперся сначала правой ногой в пол, затем левой. Потом резко выпрямил их, подавшись корпусом назад, и мы с грохотом врезались в стойку с мониторами за спиной Джима. Но, несмотря на мощный удар, он не расцепил своей хватки. Я начинал задыхаться, в глазах темнело. Тогда я подался всем телом вперед, и мы, в очередной раз рухнув на многострадальный тактический стол, перекатились через него и снова оказались на полу, разбрасывая в стороны стулья.

Лишь на мгновение почувствовав, как ослабла хватка Джима, я тут же предпринял попытку высвободиться из его захвата, и как только мне это удалось, быстро пополз в сторону. В ладони и колени впивались осколки стекла, легкие и горло рвал сухой кашель, но все это меркло по сравнению с сильнейшим очагом боли внутри живота.

Лежа спиной на полу, Джим схватил меня за правую щиколотку и потянул обратно к себе. Развернувшись, я врезал ему другой ногой, куда смог достать. Первый удар попал в грудь и оказался недостаточно сильным. Но второй угодил в лицо и расквасил Джиму нос. Он отпустил меня, и я быстро отполз к стене, опершись на которую начал подниматься на ноги, все еще продолжая кашлять и стараясь отдышаться.

В Джима словно вселился демон. Он, несмотря на разбитый нос, из которого хлестала кровь, быстро вскочил и снова ринулся на меня. Обернувшись, я только и успел увидеть его занесенный кулак. Удар пришелся мне в нижнюю губу, и рот тут же наполнился соленым привкусом крови. Я пошатнулся назад и больно ударился копчиком о край металлической тумбочки, мирно стоящей у стены. Однако, это не помешало мне закрыть лицо руками, защищаясь от следующего удара, после которого я резко подался вперед, всем корпусом врезавшись в Джима и сбив его с ног.

С грохотом он повалился на спину, но, кажется, долго лежать не планировал. Он словно вообще не испытывал боли. Как будто все его тело, а не только ногу, заменили механикой.

– Хватит, Джим, – прохрипел я, сплевывая кровь и чувствуя, как слова дерут горло.

Но он не хотел ничего слышать. Поднялся и, схватив один из опрокинутых в ходе нашей потасовки стульев, мощным ударом разнес его об стену. В руках у него осталась только одна стальная ножка, с которой он и ринулся на меня.

Я увернулся от первого удара, который снес с тумбочки несколько кружек, со звоном разлетевшихся на осколки, добавивших остроты полу. От следующего удара я ушел, сделав шаг назад, и ножка со свистом разрезала воздух всего в каких-то паре сантиметров от моего лица. Затем, не дожидаясь очередного удара, я бросился вправо. Схватил с дивана одну из еще целых пустых бутылок из-под виски и с разворота нанес ею удар. Я не знал куда попаду, бил наотмашь. Бутылка разлетелась об голову Джима. Похоже, что осколки рассекли ему левое ухо. Возможно, и щеку, но этого я не видел. Джим взвыл и, выпустив из рук свое оружие, зажал сильно кровоточащую рану, согнувшись на полу.

«Что же мы творим?» – словно очнулся я. – «Что мы устроили?». И я тут же бросился к другу, но тот лишь с силой оттолкнул меня. Затем попытался снова ударить, но промахнулся.

– Хватит, Джим! – попытался я воззвать к его благоразумию. – Прекрати это!

– Иди к черту, – почти шепотом ответил он, поднимаясь.

Левой рукой он зажимал ухо, из которого сочилась темная кровь, правая была сжата в кулаке.

– Пожалуйста, хватит!

Неожиданно нахлынувшая волна боли заставила меня прижать руки к животу и, сделав шаг в сторону, присесть на край стола. Удар механического протеза Джима, похоже, еще долго будет напоминать о себе. Мы оба были измотаны скоротечной, но бурной потасовкой, однако, в любой момент могли продолжить ее, достаточно было лишь одной искры. Так и стояли: я – чуть опершись на стол и прижав левую руку к животу, Джим – слегка покачиваясь и зажимая ладонью кровоточащую рану. Оба были готовы к драке, но никто не стал нападать. Некоторое время слышалось лишь наше сбивчивое, хриплое дыхание. Этого короткого перерыва хватило, чтобы клокочущая внутри Джима неконтролируемая ярость слегка поутихла, и он произнес:

– Лучше уходи, Клайд. Иначе я действительно возьму пистолет и застрелю тебя.

– Я лишь хочу помочь тебе, Джим.

– Иди ты к черту со своей помощью!

Он развернулся и двинулся в сторону арсенала, по дороге опираясь на стены и мебель, оставляя на них кровавые отпечатки.

– Я просто хочу, чтобы все было, как раньше. Чтобы ты вернулся.

– Как раньше, – он издал несколько хриплых смешков и приложил окровавленную руку к замку-считывателю. Дверь перед ним открылась.

Скрывшись в арсенале от моего взгляда, Джим загремел чем-то. Я явственно услышал звук заряжаемого оружия, но никак не отреагировал на это. Лишь молча сидел, вытирая кровь с подбородка, сочащуюся из разбитой губы, стараясь дышать коротко и часто, так как любой глубокий вдох усиливал боль. Со стороны могло показаться, словно я вообще перестал обращать на Джима внимание, а просто сидел и ждал, когда боль в животе начнет хоть немного ослабевать. Однако, все было как раз наоборот. Боль была лишь назойливой помехой мыслям, которые я безуспешно пытался собрать в кучу и выстроить в нужные слова, чтобы наконец достучаться до друга.

Когда Джим вновь появился в дверном проеме, левой рукой он продолжал зажимать рану, кровь из нее и из разбитого носа залила всю его майку и продолжала хлестать. В правой руке он зажимал пистолет.

– Мы, ведь, уже проходили это, помнишь? – сообщил я с удивительным даже для самого себя безразличием. – Ты не станешь стрелять.

– Уверен? – он вновь наставил на меня оружие.

Конечно, я не был уверен в этом. Более того, я мог поспорить, что несколько минут назад он действительно собирался задушить меня. Но сейчас состояние аффекта спало, и это давало мне какой-то шанс.

– Делай, что хочешь.

– Почему? – его рука дрожала. – Почему ты не уходишь, Клайд? Ты что, не дорожишь своей гребаной жизнью?

– Я дорожу тобой, Джим.

– Если это так… если действительно так, то уходи.

– И что дальше? Останешься здесь? Будешь продолжать пить, пока однажды не захлебнешься собственной блевотиной?

– Да хоть бы и так. Все лучше…

– Чем что?! – выкрикнул я, не выдержав его непроходимой тупости, и тут же поплатился за это болью, прокатившейся по всем внутренним органам.

– Чем… все это… – он обвел взглядом комнату.

– Я все еще жив, Джим. Их нет, но я жив. Ты, хоть, когда-то помнил об этом? Или я для тебя умер вместе с остальными, там, за стеной?!

– Я не знаю, Клайд, – он прислонился плечом к стене, но продолжал направлять пистолет в мою сторону. – Чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты проснулся, наконец, и увидел, во что превратил свою жизнь.

– И что тогда? Возьмемся за руки и вприпрыжку убежим в закат?

Вместо ответа я сплюнул кровь, набравшуюся во рту. Затем осмотрел свои ладони, изрезанные осколками стекла. Один из них все еще блестел в ране на правой руке. Но я не чувствовал боли ни от этих порезов, ни от разбитой губы. Кажется, вся боль сконцентрировалась в районе живота, спрессовавшись в единый пульсирующий пучок.

– Время скорбеть по умершим прошло, – изрек я, наконец, четко сформировавшуюся в голове мысль. – Всё дальнейшее, что ты станешь делать со своей жизнью, уже не будет иметь к скорби никакого отношения, и ею не оправдается.

– Ты так легко об этом говоришь. Но кем был ты, когда мы встретились? Ты помнишь? Лишь пустой оболочкой, с комком боли в груди, на все готовый лишь бы она утихла. Что, забыл, каково тебе было тогда?

– Я помню. И помню, как встретил тебя. Ты и твой брат, и все вы, Грешники, вытащили меня из того омута. Но я готов был принять помощь, готов был изменить свою жизнь. А ты готов?

Джим опустил пистолет и съехал по стене на пол, так, словно, силы окончательно покинули его тело. Казалось, что тяжелый груз придавил Джима к полу. Непосильный для человека груз. Для одного человека. Но для нескольких это могла быть весьма приемлемая ноша. И все же, я не бросился к нему на помощь. Ведь, вопреки всему, Джим все еще хотел нести ее один. А я не собирался навязывать дружбу.

– Я возвращаюсь домой, Джим, – сказал я, распрямляясь в попытке побороть этот сгусток боли внутри. – Ты пойдешь со мной?

– Мой дом здесь, – произнес он, глядя в пол, на который одна за другой падали капли крови с его лица.

Моя попытка оказалось не очень удачной, и резкая боль заставила снова согнуться, но она была достаточно терпимой, чтобы я мог идти. Что и собирался сделать незамедлительно – уйти отсюда.

– Как скажешь. Ты знаешь, где меня искать.

После этих слов я развернулся и, ссутулившись, как старик, двинулся прочь, оставляя его одного. Насчет разбитого носа и порезов я не волновался, ведь, даже без Хирурга в аптечке запасов медикаментов хватит на год вперед, а оказывать себе первую помощь по настоянию Пастыря умели все Грешники. Что касается моральной стороны вопроса, то мне просто больше не в чем было его убеждать. Я сказал все, что хотел, я дал ему понять, что никогда не забуду нашей дружбы и готов возобновить ее. Теперь ему решать, что делать дальше. Но точно я был уверен в одном – сегодняшняя наша встреча заставит его трезво взглянуть на вещи. Я разглядел это в его глазах. Осознание действительности и двух дорог, стелящихся перед ним. Найти в себе силы подняться или окончательно пасть – вот и весь выбор. Но этот выбор он должен был сделать сам, и ни я, ни Хирург не могли ему в этом помочь.

Покидая логово Грешников, я лишь мысленно пожелал ему удачи.

«Я верю в тебя, Джим. И всегда буду верить».

У Лилит было много вопросов в тот день. Обрабатывая пропитанной антисептиком ваткой ссадину на моей слегка распухшей губе, она не унималась:

– Вы что, подрались прямо на улице?

Я не сказал ей, с кем сцепился. Мне не хотелось никому об этом говорить, даже своей Бони. И глядя в ее испуганные и удивленные глаза, я ответил на все ее вопросы примерно так: «случайно встретился с одним старым знакомым», «прошлые обиды, нечего тут рассказывать», «просто, кое-что не поделили, ничего серьезного, правда».

Но Лилит хотела знать больше. Конечно, хотела, ведь, это моя Лилит, за то я ее и полюбил. Однако, несмотря на эту любовь, я не собирался ничего ей рассказывать. Свою совесть успокаивал тем, что расскажу все позже, когда придет время. Вот только, когда оно придет, и придет ли вообще, я не знал.

– Не волнуйся, – попросил я, остановив ее руку и нежно поцеловав белые пальчики. – Со мной всё хорошо.

Я заключил ее руку в свои ладони, заботливо перебинтованные Лилит за несколько минут до того.

– Куда ты вообще ходил? – продолжала любопытствовать она.

– Да так, гулял. Встал рано, ты еще спала. Вот и решил пройтись немного по городу, купить что-нибудь на завтрак.

– Ты просто гулял и наткнулся на старого знакомого, о котором не хочешь говорить? И у вас вышла ссора, переросшая в драку, о который ты тоже не хочешь говорить?

– Да и не о чем здесь говорить. Серьезно, Лил, оно того не стоит.

Я смотрел ей в глаза и знал, что полностью и с треском провалился в своей лжи. Она понимала, что я что-то скрываю. Возможно, даже поняла, что это как-то связано с Грешниками.

– Только не нужно врать мне, Клайд, – сказала она серьезно, мягко, но настойчиво высвободив свою руку из моих пальцев.

– Да я не…

– Не нужно. Если ты не хочешь чего-то рассказывать, то и не надо. Только не ври.

– Хорошо, – сдался я, чувствуя себя действительно виноватым. – Прости. Мне, правда, не хочется об этом разговаривать сейчас.

– Просто, будь осторожней, ладно? – вот и все, что она на это ответила.

– Ну, это не так-то просто, – усмехнулся я, заключая ее в свои объятия и мысленно благодаря. – Ведь, мы охотники. Постоянно рискуем жизнью.

– Но это там, за стеной. А теперь оказывается, что и в собственном городе не безопасно.

«А когда тут было безопасно?» – подумал я, вспоминая, чего навидался, пока шлялся ночами по улицам Филина в попытке алкоголем или чем-то еще, хоть чем-нибудь, заглушить боль от разбитого сердца. То время теперь казалось таким далеким, словно совершенно нереальным. И все поступки там совершал не я, а какой-то другой Клайд, который все делал неправильно и глупо. Всё, кроме одного единственного решения стать охотником. И вот появился я, правильный Клайд. Странные ощущения.

– Это единичный случай, – заверил я Лилит, поглаживая ее шелковистые волосы. – Такого больше не повторится. Да и что вообще со мной может случиться, когда рядом такой прекрасный врач, как ты?

Она лишь невесело ухмыльнулась в ответ на эти слова и еще крепче прижалась ко мне.

Последующие несколько дней прошли в тяжелый думах. Большей частью они были, конечно, посвящены Койотам. О Джиме я, практически, не думал. Не знаю почему, но последняя встреча, несмотря на все произошедшее, не сняла, но основательно сдвинула камень у меня на душе. Мне стало легче думать о прошлом, я чувствовал, как отпускаю его, как будто старая, ржавая и гремящая цепь вины, которой приковал меня Джим, да и я сам ко всем недавним событиям, наконец, порвалась. Я освободился от самобичевания. Не мог объяснить почему, но действительно, становилось легче.

А вот, что касается Койотов, так в этом плане всё было, как раз, наоборот. Угрозы Роланда не давали покоя, его намеки терзали мое сознание, мешали спать по ночам, и я прикладывал все усилия к тому, чтобы Лилит не заметила этой обеспокоенности. Единственная нить, которая могла меня вывести, хоть, на что-то, была оборвана. Что мне оставалось? Прогнуться или бороться. Но если я прогнусь, то никогда не прощу себе этого, ведь, старик Роланд мог просто поймать меня на крючок и теперь потешался над моими страхами и тем, как легко избавился от единственного конкурента. С другой стороны, если в его угрозах есть, хоть, доля правды, то я никогда не прощу себе гибели Алена или Лилит, о чем было страшно даже помыслить. И я метался от одного решения к другому, уже давно осознав, что не смогу определить, пока не появится ещё какая-то информация, пока что-нибудь не произойдет. Что-то, что сможет подсказать мне верное направление или подтолкнуть к нему. Я был бы рад любому знаку судьбу. Вот только ветра фатума утихли, как назло, и в океане моей жизни царил полнейший штиль. Так и жил в ожидании, хоть, каких-то событий, с ощущением неминуемо надвигающейся беды, в ожидании шторма, который грянет с небес, придя на смену этой молчаливой безмятежности.

Через несколько дней со мной связался Патрик и сообщил, что есть работа для нас. Нужна была помощь одному его другу ученому. И что я должен был сказать? Отказаться? Если так, то пришлось бы объяснять почему. А я не мог, просто не мог рассказать ему про Койотов и Роланда. И я согласился, сделал вид, что рад, наконец-то, подвернувшемуся делу. На том и простились.

Разъясняя Лилит и Алену в штабе суть предстоящего дела, я собирался сказать про свои опасения, считал себя обязанным предупредить их. Сначала хотел начать с этого, затем этим закончить. Но я так и не сказал. Просто, не смог себя заставить.

Эмоционально, пожалуй, тот выезд за стену был для меня самым сложным. Я вновь чувствовал себя новичком, который впервые покидает Филин. Там, за стеной снова поджидали опасности. Но не те, к которым я уже привык. Нечто иное. Нечто неизвестное, совершенно неясное, а посему кажущееся невероятно огромным. Страх надвигающейся беды порождал невиданных чудовищ за каждым углом и в каждой тени. И в итоге… ничего не произошло.

Мы, просто, выполнили свою работу, и под покровом темноты вернулись в город. И никаких неожиданностей, никакой засады. Это придало некой уверенности. Ничего не изменилось, мы просто продолжали заниматься своей работой. Конечно, я был не настолько глуп, чтобы сразу же избавиться от всяческих опасений. Этим выходом мы бросили вызов Роланду, плюнули ему в лицо, и он должен был начать действовать, если не блефовал, конечно. И все же, паранойя оставила меня. Я вспомнил, кто я – охотник, человек, живущий по-настоящему только там, за стеной. Я бы не смог жить иначе, не смог бы навсегда запереть себя в городе. Охота стала моей жизнью так быстро и легко. Но так же быстро она ее не покинет. И никакие угрозы не поспособствуют этому.

Такие мысли успокоили меня, уняли страхи. Я был настороже, был готов отразить удар, но не бежать от него. А удар этот не заставил себя долго ждать. Увы…

В следующий раз мы вышли за стену, чтобы уничтожить гнездо арахнида в руинах старого завода предков. О том, что там когда-то был завод, уже ничего не напоминало, и об этом стало известно из архивов. В наши дни эти руины представляли из себя труднопроходимые заросли, в которых старые металлические конструкции слились воедино с природой, проросшей прямо сквозь них, породив причудливый и странный симбиоз. Заказчик, пожелавший остаться анонимом, что не редкость в наших делах, сообщил, что его научная группа столкнулась со старым арахнидом и целым выводком его молодняка и еле унесла оттуда ноги. Сказал, что без потерь не обошлось, однако, ему, все равно, категорически необходимо обследовать эту зону. Я выставил цену, он спорить не стал. На том и сошлись, и уже следующим утром Когти покинули Филин.

Лето отсчитывало свои последние дни, и жара уже спала. Небо все чаще затягивали серые тучи, моросил дождь, предвестник скорого наступления осени, и дул холодный, северный ветер. В тот день погода была именно такой, разве что, без дождя. Солнце почти не показывалось из-за серой пелены туч, которые гнал по небу порывистый ветер.

Мы прибыли на место через два часа. Я остановил машину на небольшом лысом холмике, с которого открывался прекрасный вид на зелено-желтые заросли, лежащие впереди. Ни единого намека на постройки предков отсюда заметно не было. Природа поглотила все, заволокла своей бурной растительностью.

– Нам туда, – мрачно сказал я, вспомнив, как изнурительно пробираться через подобные заросли. Конкретно здесь я ни разу не бывал, но в похожие места нам с Грешниками доводилось забираться не раз.

– Сканер молчит, – нахмурилась Лилит.

– Арахниды гнездятся под землей, могут и не светиться на сканере. А еще в таких местах любят засесть гремлины и мимики, так что, будь настороже, – обратился я к Алену.

– Мне что же, опять сторожить машину? – обида Лилит была, конечно, шуточной, и все же, толика правды в ней присутствовала, ведь, она уже поднимала эту тему раньше. – Может, наймем, наконец, еще людей? Хотя бы одного, кто будет следить за машиной и приборами?

– Наймем, обязательно, – пообещал я.

– Кстати об этом, Клайд, – вставил фразу Ален. – Брат одного моего сослуживца хочет себя попробовать в нашем ремесле.

«Хочет попробовать», – зацепился я мысленно за эти слова и вдруг почувствовал раздражение. Мы же не клуб по интересам. Попытка себя попробовать в нашем деле может закончиться смертью. Но быстро подавил это раздражение, понимая, что и сам был когда-то просто городским водилой, можно сказать, никем.

– Он парень толковый, – продолжал Ален. – Есть боевая подготовка. За стеной, правда, ни разу не был.

– Мы обязательно обсудим это, как вернемся в Филин, – пообещал я Алену, действительно собираясь обсудить этот вопрос. Давно пора было заняться поиском людей. Мне уже пришлось отмести пару крупных заказов из-за нашей малой численности.

– Конечно, – кивнул Ален и, поднявшись со своего кресла, отправился расчехлять и готовить винтовку.

– Вот видишь, – улыбнулся я Лилит, махнув вслед Алену. – У нас уже есть кандидаты. Глядишь, и в следующий раз не придется тебе сторожить машину и смотреть на приборы.

– Надеюсь, – примирительно кивнула она и мягко улыбнулась мне в ответ.

Я подался вперед, поцеловал ее в щеку и двинулся к выходу.

Мы с Аленом быстро спустились с холмика и углубились в заросли, прорубая себе путь сквозь них длинными мачете. То и дело лезвие со звоном ударялось об металлическую балку или перекладину, прячущуюся под зеленым вьюном.

– Клайд, – раздался голос Лили в наушнике. – Тут вызов светится.

– Вызов? – удивился я, остановившись.

– Да. Анонимный. Выделенный спутниковый канал.

Это было дорого. Достаточно дорого для того, чтобы начать волноваться.

– Принимай.

На несколько секунд мы с Аленом застыли, стоя в океане буйствующей природы. Зависло молчание. Но продлилось оно недолго. Стоило нам остановиться, замереть и ничего не делать, как мир вокруг словно ожил и зашевелился. Какие-то насекомые жужжали над ухом, а там, наверху о чем-то оживленно щебетали птицы, возможно, всполошенные нашим громким шествием. Однако, наше ожидание было непродолжительным.

– Клайд, – голос Лилит звучал обеспокоенно, и это чувство тут же, как паразит, перекинулось на меня.

– Ну, что там?

– Он хочет поговорить с тобой. Говорит, что это срочно.

– Кто? – спросил я, ощутив, как все похолодело внутри. Я знал, кто. Он. Роланд, конечно. Кто же еще это мог быть?

– Джим, – ответила Лилит, и я не сразу поверил в услышанное.

« Нет, нет, нет. Как Джим? Роланд же. Почему Джим?».

– Переключай, – проговорил я пересохшими губами.

– Прием, прием, – раздался голос в моем ухе. Голос Джима. Того самого Джима. Прозвучал сквозь все эти месяцы. Настоящий Джим. Не тот, которого я встретил в логове, убитый горем и сломленный человек. Джим Змей. Это был он.

– Прием. Клайд, мать твою, отвечай!

– Джим, – выдохнул я. Язык с трудом ворочался, словно, вся слюна во рту разом высохла.

– Наконец-то, – он был взволнован, чем-то возбужден, и я бы даже решил, что напуган. Точно решил бы так, если бы не знал Джима.

– Слушай меня внимательно, – продолжил он быстро. – Вам нужно срочно убираться оттуда. Прямо сейчас. Сею же минуту.

– Что? Я не…

– Без возражений. Вали оттуда.

– Койоты? – догадался я.

– Именно. Это ловушка. Роланд подстроил вам смертельную ловушку, и она вот-вот захлопнется.

– Значит он, действительно…

– Да, да, да. Всё потом! Ты, вообще, меня слушаешь? Валите оттуда немедленно! Времени охренеть, как мало!

– Понял тебя, – я поднял глаза на Алена. – К машине, быстро! Мы уезжаем.

Он не стал ни о чем спрашивать. Плюсы военной выучки. Приказы не обсуждаются, а исполняются. Он был удивлен, я видел это на его лице. Но все вопросы будут заданы потом, а сейчас он развернулся и ринулся прочь по уже проложенному нами пути. Я последовал за ним.

– Лилит, – переключился я на её канал. – Мы возвращаемся в Филин. Немедленно.

– Нет! – встрял голос Джима. – До Филина не доберетесь. Будь уверен.

– Как?

– Вот так. Они ждут от вас этого.

– Что они подготовили?

– То же, что и в прошлый раз, – сказал Джим заметно тише и серьезнее, хотя, куда уж было серьезнее.

В прошлый раз. Конечно, он имел в виду Грешников и их печальный конец. Значит, Роланд не врал и не блефовал. Он действительно планирует устранить всех конкурентов. Несмотря на то, как прошла наша последняя встреча с Джимом, я не ставил его слова под сомнение, даже и мысли такой не возникало. Я верил во всё, что он сказал. Джим хотел спасти нам жизнь, иначе и быть не могло.

– Но… как они это делают? – спросил я, выбравшись из зарослей, и бегом взбираясь на холм.

– Расскажу при встрече. А сейчас слушай.

Я остановился у дверцы машины. Обернулся и оглядел зеленые просторы вокруг. Такие безмятежные и спокойные. Пусть на них и происходила борьба уходящего лета с наступающей осенью, уже принявшейся окрашивать листья деревьев в золотой цвет и высушивать траву. Все равно, этот мир выражал полнейшую безмятежность, что резко контрастировало с бурей, царящий у меня в душе.

– Примерно километрах в восьмидесяти к юго-востоку от вас движется караван. Он на пути из Филина в Горизонт. Я скину координаты. Клайд, тебе нужно мчать, что есть сил, но добраться до него.

– И дальше что?

– Забирайтесь на борт и не сходите до самого Горизонта.

– Горизонта? Какого черта нам делать в Горизонте?

– Объясню при встрече.

– Джим, слушай…

– Клайд, пожалуйста, не возражай. Верь мне, хорошо? Просто верь. Иначе вы все покойники.

И я верил.

– Сколько у нас времени?

– Очень повезет, если есть час.

– Так мало?!

– И станет еще меньше, когда они поймут, что вы дернули в другую сторону. Только ни с кем не связывайтесь, ты понял? Они слушают все частоты. Чем позже они поймут, что вы сбежали, тем больше у вас шансов выжить.

– Понял.

Я влетел в машину и сразу же прыгнул за руль. Закрыл все двери и тут же дал газу. Машина покатилась вниз с холма.

– Координаты получил?

Я посмотрел на Лилит. Только в тот момент я заметил, насколько напуганной она была. И видя это лицо, этот испуганный, непонимающий взгляд, я выругался на себя за то, что не рассказал ничего про Роланда и его угрозы, что потащил ее сюда, подверг этому бессмысленному риску, не разобравшись в проблеме.

Лилит кивнула мне, и тут же на экране навигационного компьютера передо мной появилась и начала быстро уменьшаться дорожка загрузки файла. Через пару секунд на мониторе замигала жирная синяя точка, лениво ползущая прочь от нас.

– Получил, – ответил я.

– Отлично. Тогда гони.

Машина дернулась и начала стремительно набирать скорость. Вот только двигаться нам придется по бездорожью, местами болотистым и лесистым участкам, что значительно поубавит нашу прыть. Однако, огибать эти места будет куда дольше.

«Напрямик», – твердо решил я, – «Так в любом случае будет быстрее».

На то, что станет с машиной после этой поездки, мне было глубоко наплевать. Лишь бы добраться, и нигде не завязнуть. Сама смерть дышала в спину, и я чувствовал кожей ее холодное дыхание.

– Я отключаюсь, Клайд, они скоро обнаружат этот канал. Если уже не нашли.

– Когда мы встретимся?

– Я выдвинусь за вами сегодня же. Нагоню еще на пути в Горизонт.

– А, думаешь, Роланд не догадается, кто нам помог?

– Может, и догадается, – усмехнулся прежний Джим, – но, ведь, у меня в гараже стоит одна машина, которую сам черт не догонит.

И тут Джим оказался прав. Моя красотка Шторми даст фору любому легионеру.

– А ты с ней справишься?

– Будь уверен. Удачи, Клайд. Я надеюсь, вы успеете. Черт возьми, ты только попробуй не успеть, старик!

– Ну, скорость – моя стихия, – ответил я ему и только потом понял, что улыбаюсь. Скалюсь самой смерти в лицо так, как делал это раньше. Как скалился в тот день, когда мы с Джимом помчались, обгоняя ветер, на моей бешенной Шторми. Только теперь скорость куда меньше, а за спиной – толпа чудовищ. Это добавляло остроты в хреновую ситуацию.

– Тут ты прав. Я не знал водителя лучше. Верю в тебя и желаю удачи.

– Спасибо, дружище, – произнес я, чувствуя небывалый прилив сил.

Связь прервалась, и я ускорился. Машину нещадно трясло, но я лишь прибавлял скорости.

– О чем он говорил, Клайд? – наконец подала голос Лилит.

– Все расскажу, когда мы будем в безопасности.

– Койоты точат на нас зуб? – спросил Ален. В отличие от Лилит его лицо не выражало ни капли обеспокоенности.

– Еще какой. Их лидер… Роланд. Настоящий псих.

Я повернулся к Лилит.

– Это он убил Пастыря, – я надеялся, что эти слова дадут ей понять, насколько все серьезно.

– Но ты говорил…

– Знаю, – я вновь вернул взгляд на дорогу. – Это его рук дело. Я не знаю как, но он натравил тогда на нас полчище тварей. И хочет повторить всё сегодня.

– О, боже, – прошептала Лилит.

– Не волнуйся, мы успеем на этот чертов караван.

– А что потом?

– Джим приедет к нам.

– И что?

– Я не знаю! – рявкнул я.

Лилит затихла, а я ощутил острый укол совести.

«Что же я делаю, черт возьми?! Она просто напугана, дурак ты конченный!» – в очередной раз выругался я на себя.

Лилит не понимала, что происходит, и от этого ей становилось еще страшнее. Ведь, это я был в курсе разговора с Роландом. Это я встречался с Джимом. Без нее. Я не поставил в известность ни Лилит, ни Алена. Рискнул жизнью самого дорогого для меня человека. Я не только дерьмовый командир, еще и человек не очень, как выяснилось. Но я не дал этим мыслям пробудить темные тени отчаяния и самобичевания, что стали шевелиться в груди. Не время сейчас для этого. Только не сейчас.

– Прости, Лил, – проговорил я, вновь мельком обернувшись к Лилит. – Я не хотел. Я тоже ничего не знаю, милая.

– Но ты веришь ему?

– Джиму? – я замолчал всего на пару мгновений, и ответ пришел сам собой. – Да, верю. А ты, Лил, веришь мне?

Ей для ответа понадобилось еще меньше времени.

– Конечно, верю.

Рука Лилит легла мне на плечо, и от этого мимолетного прикосновения стало немного спокойнее на душе.

Мы мчались напрямик. Сквозь поросль кустарника, по болоту, сменившемуся полем, перешедшим в лесополосу, постепенно снова ставшую болотом. Машина прорывалась сквозь эти дикие земли, внося свойственную человеку долю хаоса в безмятежное спокойствие природы.

– Отметки справа, – сообщила Лили. – Это стая гончих.

«Гончие!» – воскликнул мой разум в паническом ужасе. – «Да, в прошлый раз тоже были они. Они и много других тварей. Бесчисленное множество. Легион!». Меня передернуло от этого слова. Ведь, легионом звались в прошлую эпоху армии, управляемые заклинателями. Легионы смертоносных тварей, подчиненных воли единственного сознания.

«Вот и началось», – подумалось мне. – «Они догнали нас».

Затем я попытался успокоить себя мыслями о том, что это может быть, просто стая гончих, мчащаяся на звук и тепло, исходящие от машины, не в силах сопротивляться заложенной века назад программе. Не легион, а просто стая свободных, никем не контролируемых тварей.

– Ален, давай к орудиям! – скомандовал я.

Он подчинился без слов.

Гончие мчались нам наперерез. Будь мы на открытой местности, я бы без проблем ушел от стаи. Но Холод продирался через пролесок, что значительно снижало его скорость. Очень скоро заработала турель у нас на крыше.

– Не отстают, – констатировала Лилит.

– Если не отстанут, я их всех положу, – заверил Ален.

И это вполне могло сойти за правду. Крупнокалиберный пулемет весьма эффективен против таких тварей, не защищенных серьезной костяной броней. И скорострельности ему вполне хватало для того, чтобы скосить всю стаю, еще до того, как они доберутся до машины.

– Всё, остановились, – сказала Лилит, сразу после того, как вторая пулеметная очередь стихла.

Я выдохнул. Это не был легион. Не то скопление, что набросилось на Грешников в одну злополучную ночь. Легион не остановить пулеметом. А позади осталась лишь стая озлобленных монстров, в данной ситуации кажущихся не опасными вовсе. Мы все еще приближались к каравану, и пока что дела шли неплохо.

На пути встречались еще несколько тварей, нашедших себе убежище в той глуши, сквозь которую мы мчались. Но они быстро прекращали преследование или не начинали его вовсе, и Алену не пришлось больше тратить патроны.

Мы вышли на финишную прямую примерно через час дороги по буеракам. До каравана оставалось меньше двадцати километров. Но преодолеть это расстояние было теперь значительно проще, ведь, мы оказались на дороге, той самой, по которой прошел караван совсем недавно. Теперь природа не препятствовала нам, в прямом смысле, ставя палки в колеса всеми силами.

– Матерь божья, – прохрипела Лилит.

И я все понял. Понял по одной ее интонации. Мне не нужно было смотреть в монитор, чтобы догадаться, что вызвало такую реакцию. Легион. Легион оказался у нас за спиной. Целая туча, бесчисленное множество тварей, движимых неведомой мне силой, по велению единственного человека, который хотел уничтожить нас, жалких букашек, осмелившихся бросить ему вызов. И в тот момент мне было совершенно неважно, как Роланду это удалось. Существенно было лишь одно – выжить, добраться до защищенного каравана. Но выдержит ли он натиск такой оравы? По коже пробежал холодок, когда я представил, как полчища тварей сметают караван, разрывают людей на части. Но этого не будет. Нет. Роланд, конечно, сумасшедший. Определенно. Но не дурак. Вот почему Джим направил нас к каравану. Неважно, выдержит ли он атаку стольких тварей разом. Роланд не пойдет на это. Он отзовет свой легион. Неважно как, но отзовет. Я был точно в этом уверен. Оставалось только добраться живыми.

Я прибавил скорости, и теперь Холод выжимал предельные для себя сто сорок километров в час. При этом в кабинете отчетливо ощущался запах горелой проводки, что-то стучало и лязгало у правого колеса, и машину основательно водило из стороны в сторону. Похоже, что этот путь нашему тягачу дался очень нелегко.

– Ну, давай же, родной, – шептал я ему, чувствуя, как усиливается запах гари. – Только дотяни, довези нас, прошу.

На техническом мониторе, где уже давно мигали игнорируемые мной сообщения о повреждениях конструкции, появилась новая надпись, затмившая собой все прочие. «ПЕРЕГРЕВ!».

– Мать твою! – выругался я, продолжая гнать вперед.

– Сколько же их? – шептала Лилит, с ужасом глядя на монитор.

Из-под капота повалил дым, и на техническом мониторе появилась новая надпись:

«ВОЗГАРАНИЕ!».

Следом возникла еще одна:

«ВКЛЮЧЕНА АВТОМАТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ПОЖАРОТУШЕНИЯ».

Холод стал заметно терять скорость.

– Ален, готовь втору машину, – скомандовал я.

– Но, ведь, там почти нет места и оружия, – удивилась Лилит в то время, как Ален уже покинул кабину.

– Нам и не нужно оружие. Мы с ними не справимся. Она быстрая, сумеем оторваться.

– А тягач бросим?

– Нет выбора. Свяжись с караваном.

– Что сказать?

– Я скажу, просто свяжись.

Лилит подчинилась.

– Прием, прием. Это группа Когти. Приписка Филин. Номер 1402. Вызываем автоколонну 1287. Прием.

– Автоколонна 1287, – раздался голос в динамиках. – Слышим вас, Когти. В чем дело?

Лилит вопросительно посмотрела на меня.

– У нас чрезвычайная ситуация, – сообщил я. – Просим разрешения вступить к вам.

– Что за ситуация, Когти?

– Легионеры. Очень много. Мы не справимся с ними своими силами. Нас только трое.

– Сколько именно легионеров?

Мы с Лилит вновь переглянулись испуганными взглядами и, похоже, подумали об одном и том же: «Что делать? Сказать правду? Позволят ли они тогда вступить к ним? С другой стороны, что они сделают, расстреляют нас на подходе?».

– Стая гончих, – соврал я и, глянув на мониторы, добавил. – И еще разрушитель уцепился. Сами не справимся. Оружия почти не осталось.

– Принято, Когти. Разрешаем вступить в колонну. Выслать вам подмогу навстречу?

– Нет, сами доберемся, – сказал я, поймав удивленный взгляд Лилит. – Мы в пятнадцати километрах к западу от вас. Скоро будем.

– Поняли вас, Когти.

Я сделал жест Лилит отрубать связь, и она подчинилась, но сразу после этого задала логичный вопрос:

– Почему мы отказались от помощи?

– Взгляни на мониторы. Как они нам смогут помочь? Это самоубийство.

– Но что же нам делать?

Машину дернуло. Снова замигало сообщение о пожаре, и из-под капота вновь заклубился черный дым. Теперь Холод значительно замедлился.

– Сканеры для тварей имеют радиус около двух километров, – объяснил я. – Проедем эту черту, и легион за нами не последует.

– Легион? – с ужасом в голосе переспросила Лилит.

– Верь мне, мы справимся.

– Но они так близко. Как же мы…

– Время есть. Двигай в машину к Алену.

Лилит кивнула и покинула кабину. Скорость упала до пятидесяти и продолжала снижаться, несмотря на то, что новый очаг пожара был потушен. Холод умирал прямо у меня в руках. Я чувствовал, как силы покидают его, словно раненого зверя. И посочувствовал нашему верному тягачу, который так старался защитить своих хозяев от монстров, сделал все, что мог, и это стоило ему жизни.

– Все готово, Клайд, – сообщила Лилит по рации из прицепа.

– Понял, – ответил я и остановил машину.

На мониторе было отчетливо видно, как к нашей зеленой точке приближается огромное скопление красных. Легион наступал, отставая от нас всего на пару километров и быстро снижая эту дистанцию.

Я щелкнул переключателем, открыв рампу кузова и выдохнув, бросился бежать через весь салон к крайнему отсеку, где стояла наша вторая машина, наше спасение. Лилит и Ален уже были внутри и, запрыгнув на водительское сидение, я посмотрел вперед.

Перед нами лежало не тронутое поле высокой травы. И там, далеко впереди, практически, у самого горизонта я увидел тучу. Черное пылевое облако неслось в нашем направлении. Это был он, легион. Сотни тварей неслись на нас, взрывая лапами землю и поднимая пыльную тучу к небу. Отсюда ни одного из монстров видно не было, только кружащихся над облаком черных точек я мог бы классифицировать, как гарпий или горгулий.

– Это чудовищно, – проговорила Лилит, глядя туда же. – Такая сила. Разве мы способны как-то с ней совладать?

– Кто-то способен, – сказал я. – Ведь, все они здесь, чтобы нас убить. Значит, кто-то направил их сюда.

– Разве не только заклинатели на это способны? – спросил Ален.

– Наверное, только они, – согласился я.

– Но они, разве, все не вымерли вместе с предками?

– Думаю, что вымерли. Но, может, Роланд нашел иной способ. Или… – но продолжать я не стал.

На скорости мы скатились с рампы и помчались прямо навстречу легионерам, покидая Холод. Затем я, быстро выкрутив руль и работая ручным тормозом, развернул машину почти на сто восемьдесят градусов, и она понеслась через поле в обратную сторону.

Тягач, доставивший нас сюда, промелькнул справа и остался одиноко стоять позади с открытой рампой, ничем незащищенный от тучи монстров, мчащихся за нами следом. Серая груда металла, кажущаяся лишней на фоне окружающего ее поля желто-зеленой травы.

Мысленно я поблагодарил его и попросил прощения за то, что пришлось бросить на растерзание монстрам. В окне заднего вида он становился все меньше и меньше, в то время, как пылевая туча надвигалась на него, нисколько не уменьшаясь в размерах.

«Интересно, потребует ли Патрик компенсации, когда мы вернемся?» – подумалось мне, когда проскользнула мысль о том количестве дорогостоящего оборудования, что нам пришлось бросить. Но мне с трудом верилось в то, что он станет заикаться о деньгах, когда узнает, что же нам пришлось пережить и от чего мы бежали. Однако, мнение обо мне он изменит однозначно. Возможно, даже потребует уйти из команды, найдет себе другого, более опытного охотника, а Лилит и на сто метров не подпустит к воротам Филина. И если он так сделает, я не стану возражать и спорить. Ведь, он будет абсолютно прав. Да я и сам готов был снять с себя обязанности командира сразу после того, как вытащу Алена и Лилит из той ситуации, в которую сам же их втянул.

Мчась от легионеров прочь на скорости, близкой к двум с половиной сотням километров в час, я вдруг подумал о том, что на этой самой машине, значительно переработанной, но все же, этой самой, я гонял в заводской зоне, на ней я побеждал соперников десятки раз и упивался триумфом. Как символично, что теперь мне приходилось мчаться на ней же, пытаясь обогнать всего одного единственного, но самого серьезного соперника – смерть. И эта гонка, пожалуй, стала самой важной в моей жизни, и могла бы стать последней. Эта гонка со смертью.

Каков же был мой восторг, когда впереди появилось и стало стремительно увеличиваться другое пыльное облако, которое оставлял за собой караван, вяло растянувшийся по дороге, подобно старой гусенице, обреченной никогда не обратиться в бабочку.

– Отстают, – сообщил Ален.

Действительно, огромная туча позади нас стала рассеиваться. Легион остановился. Сегодня мы не достались ему. Костлявая рука смерти не дотянулась до нас, и в бессмысленной злобе сжала свои белые пальцы в кулак, которым грозила нам вслед. Мы еще встретимся, в этом я был абсолютно уверен. Встретимся, но не сегодня.

– Когти, прием, – раздался голос в рации. – Это автоколонна 1287. Рады видеть вас живыми. Готовы принять.

Лилит издала вздох облегчения. Ален лишь ухмыльнулся, но я почувствовал, как его напряжение, которое он так старательно скрывал, тоже спало.

«Добрались! Добрались!» – стучало в висках. – «Ты смог, Клайд! Ты вытащил их и свою собственную задницу из огня! Ты выиграл главную гонку в свой жизни!».

У каравана нас встретили военные и, к моему глубочайшему удивлению, Джулия.

– Привет, Клайд, – улыбнулась она и обняла меня, но не так, как раньше, даже не так, как обнимала в последнюю встречу. Это были дружеские объятия.

– Что ты здесь делаешь? – я не скрывал своего удивления.

– Живу и работаю, – беззаботно ответила она, словно этот факт был само собой разумеющимся. – Прошел слушок, что к нам движется команда охотников, потерпевших бедствие. Я сразу подумала о тебе и не ошиблась. Вас сильно потрепало? Медицинская помощь нужна?

– Нет, все обошлось, – заверил я. – Нам удалось оторваться от… – я чуть не сказал «легиона», – стаи. Нас преследовала стая гончих.

Джулия оглядела Алена и Лилит понимающим взглядом.

– Это моя команда, – представил я их. – Мы зовем себя Когти.

– Наслышана.

– Ален, Лилит, это… – я замялся всего на мгновение, подбирая нужную формулировку. – Мой старый друг, Джулия.

Так приятно было произнести эти слова по отношению к ней. Действительно, старый друг, с которым так много всего было связано когда-то очень давно.

– Пойдемте к нам, – пригласила Джулия, когда я загнал машину в чрево одного из гигантских грузовиков. – Передохнёте, поедите, наберетесь сил.

Отказываться мы не стали, и Джулия повела нас через колонну, попутно с охотой рассказывая о том, как у них здесь все устроено. Тогда я впервые узнал и увидел воочию, как живут караванщики. Несколько тягачей тянули за собой целую вереницу прицепов, что очень напомнило мне поезда предков, с их бесчисленными вагонами, через некоторые мы проходили насквозь, другие переходили по крышам. В подавляющем большинстве эти прицепы были грузовыми, и лишь единицы жилыми, но места хватало для размещения нескольких сотен человек, большинство из которых имели лишь собственную койку и немного места вокруг нее, отгороженного от остальных хлипкими, пластиковыми стенками – весьма иллюзорными преградами. В одном таком вагоне под общей крышей могло собираться до сорока человек, как правило, объединенных общей профессией, что, впрочем, не добавляло им комфорта. Но были и другие жилые вагоны, с апартаментами, рассчитанными на вольготное пребывание всего нескольких человек. И селили в них не богатых и уважаемых, а перспективных, то есть семьи. Джулия получила себе такие апартаменты, когда всего месяц назад выяснилось, что моя бывшая зазноба беременна, о чем она сообщила со счастливой улыбкой.

– Поздравляю, – сказал я, осознавая, что действительно рад за нее. – Удивлен, даже очень, но рад.

– Для нас это стало приятным сюрпризом.

– Сюрпризом? – удивилась Лилит. – А как же разрешения города?

– Это караван, не город, – Джулия произнесла это с гордостью. – Здесь такое приветствуется.

И Джулия с охотой поведала нам, как сильно отличалась жизнь в караване от жизни городской, и что, по сути, несмотря на то, что каждый караван имеет приписку к городу, они являются отдельными поселениями со своими законами и иерархией.

– Значит, ребенок не будет зарегистрирован в Филине? – уточнила Лилит.

– Нет.

– Но, ведь, тогда он не сможет стать полноценным гражданином города? У него не будет чипа и…

– И многих прочих ненужных привилегий, – мягко перебила ее Джулия. – Мой ребенок будет гражданином Мира, что куда важнее.

Я узнавал Джулию. Ту самую Джулию, в которую когда-то был так сильно влюблен. В то время, как я изменился, она не поменялась нисколько. Разве что, еще более укрепилась в собственных взглядах на мир, выросла и, похоже, нашла свое место в нем и единомышленников. Я действительно, был за нее очень рад.

Джулия проводила нас в свои апартаменты, где познакомила с приветливым светловолосым парнем по имени Кирк, во всей внешности коего, выправке, стрижке, одежде и даже голосе, была отчетливо видна армейская выучка. Кирк и был отцом их будущего ребенка и официальным супругом Джулии.

Предоставленные новоявленной семье апартаменты представляли собой одну большую комнату со столом по центру и обступившими его с двух сторон очень удобными и мягкими диванами. Здесь же располагалась небольшая кухонька, а за импровизированной ширмой – нечто вроде спальни. Были здесь и такие удобства, как туалет и душевая кабинка, которыми мы все с радостью воспользовались.

Я и не думал прежде, что люди в дороге, за стеной, способны жить в подобном комфорте и умеют окружить себя домашним уютом, да таким, какой далеко не каждому дано познать даже внутри стен Филина.

Я принял душ первым, и пока Лилит, а затем Ален посещали душевую, мы с Джулией смогли поговорить. Тем было предостаточно, и никто из нас ни разу, даже вскользь, не упомянул нашу последнюю встречу. Словно ее и не случалось. Мы вообще не обсуждали совместное прошлое, лишь то, что случилось у каждого по отдельности, и делились своими историями с большой охотой, словно только и ждали случая, чтобы рассказать друг другу, что произошло и происходит в наших жизнях. Я в общих чертах поведал ей, как стал охотником и как в итоге возглавил собственную команду, о многом, конечно, умолчав и опустив подробности, которые ей знать было ни к чему. Джулия в ответ рассказала мне свою историю о том, что недолго пробыла в Филине после возвращения из Горизонта. Не смогла сидеть в городских стенах, ожидая, когда ее вновь позовут в экспедицию, и взяла дело в свои руки. Как и я, Джулия оборвала все свои связи с прошлым и ушла в караван в качестве сотрудника научной группы, где очень скоро поняла, насколько верным было это решение, несмотря на все неудобства дорожной жизни. Здесь она быстро завела друзей и познакомилась с Кирком, который, как я уже успел догадаться, служил в охране.

– Я смогу посмотреть полмира, Клайд, – говорила она с восторгом. – Вот недавно мы были в Хроме.

– Это город на юге?

– На юго-западе, да. Они там все военные. Живут по режиму военного времени за железным занавесом. Так что увидеть ничего особо не удалось. Для караванов у них особая выделенная площадка, и очень ограничено общение с местными. И все же, это было довольно необычно и познавательно. Там все не так, как в Филине.

– А сейчас вы направляетесь в Горизонт?

– Да, ты прав.

– Но я думал, тебе там не понравилось?

– Будь моя воля, мы бы объехали стороной этот грязный город. Но Горизонт, пожалуй, самый крупный торговый узел на всем континенте. Ни один караван его не объезжает, так что придется мне потерпеть недельку. Зато потом мы отправимся дальше на восток, в Феникс.

– Ничего себе, – присвистнул я.

– Да, путь не близкий, – кивнула Джулия. – Но ты же знаешь, что в Филине меня никогда не сиделось. Все, что мне нужно, есть здесь. Понимающие люди, просторы открытого мира, а большего и не надо. Мы с Кирком любим друг друга, и это главное. А скоро нас станет трое. Если я все правильно посчитала, и нас ничто не задержит, малыш родится, как раз, по приезде в Феникс. Я очень жду этого момента, мне так хочется показать ему весь этот необъятный мир. Для него он станет совсем иным, нежели для нас с тобой. С первых дней я буду прививать ему любовь к этому миру и покажу, как сильно его уродуют городские стены. Мой ребенок не будет скован страхом. Она или он сможет выбирать себе собственный путь из тысячи дорог. Мне кажется, это лучшее, что я способна дать ему, как мать – свою любовь и целый мир в придачу.

– Согласен, – я посмотрел на Лилит, которая задремала, удобно устроившись на диване возле меня, закинув ноги мне на колени, а под голову пристроив свою куртку.

– Я рада за тебя, Клайд, – сказала Джулия, и мне даже не нужно было поднимать на нее глаза, чтобы понять, что это правда.

– И я за тебя, Джул, – ответил я искренней улыбкой.

Она ушла примерно через час, сказав, что есть дела, а мы можем оставаться здесь вплоть до самого Горизонта и чувствовать себя, как дома.

– Она хорошая, – заключила Лилит, потирая заспанные глаза. Лилит знала, кто такая Джулия, но ревности в ней я не заметил, и это меня очень обрадовало. Возможно, конечно, у Лилит просто не было на это сил, да и в данных обстоятельствах ревность была бы неуместна. Но мне хотелось верить, что Лилит поняла – у нас с Джулией все было кончено задолго до нее, и встретились теперь мы, не как бывшие любовники, а как старые друзья. Нас больше не влечет друг к другу, но вместе с тем, мы слишком хорошо знаем и понимаем друг друга, чтобы быть никем. Таким людям суждено стать либо врагами, либо друзьями. И по общему молчаливому согласию мы выбрали второй вариант.

– Поговорим? – предложил я, поднявшись с дивана и пройдя к длинному окну, за которым полосы броневых пластин, похожие на жалюзи, только в сотню раз тяжелее, были установлены в положение, позволяющее осматривать окрестности.

– Конечно, – согласилась Лилит и, мельком взглянув на Алена, я был удостоен его одобрительного кивка.

– Я кое-что в штабе вам не сказал, и это вышло боком. Исправлять ошибку поздно, но всю критику в свой адрес я готов выслушать после. А сейчас я расскажу всё с самого начала.

Теперь уже оба они кивнули, и я начал рассказ. Я поведал им все. Начав с гибели Пастыря, о которой не слышал Ален, поведал о своей встрече с Роландом и о своих мыслях по этому поводу. Затем рассказал, зачем решил наведаться к Грешникам и что из этого вышло.

– И вот мы здесь, – заключил я. – Это всё. Я не знаю, что выяснил Джим, не знаю, как Роланду удается натравливать легионеров на нас, и будет ли он еще раз пытаться нас убить. Думаю, что будет. Бессмысленно останавливаться, когда в твоих руках такая сила, и ты хочешь устранить конкурентов. Посему я совершенно не представляю, как нам быть дальше.

– Может, дядя что-то сможет придумать? – с надеждой в голосе спросила Лилит.

– Я думал об этом. Но побоялся, что узнав об угрозе, а теперь уже мы точно поняли, что эта угроза реальна, он просто прикроет нас. Он, конечно, богат, но в данном случае его деньги мало что решают.

– Ты говоришь, Роланд предлагал нам вступить в его команду? – уточнил Ален.

– Да, предлагал. И я ответил отказом. Ответил за нас всех. Я не должен был принимать этого решения в одиночку, простите.

– Ты же не думаешь, что мы бы посоветовали тебе принять его предложение? – Лилит обращалась ко мне, но посмотрела на Алена с некой осторожностью и недоверием.

– Нет. Но вы имели право знать. У вас был этот выбор. А я лишил вас этого.

– Если после этого предложения он остался при всех своих зубах, то могу похвалить тебя за сдержанность, – сообщил Ален с присущей ему стопроцентной серьезностью.

Я ухмыльнулся, вспомнив, что действительно собирался врезать Роланду, скажи еще он, хоть, слово, и теперь жалел, что не сделал этого.

– Вот почему ты – хороший лидер, – продолжил Ален. – Можешь оставаться беспристрастным. Я бы, точно, не сдержался.

– Хороший лидер? – почти возмутился я. – Да посмотри, где мы теперь. Какой же из меня лидер, если мы теперь бежим из родного города?

– Ну, ситуация с бегством пока еще не ясна. Однако, мы живы.

– И все же, ты не должен был молчать, – встряла Лилит. – Не потому, что мы бы решили иначе, и я не уверена, что что-либо вообще изменилось бы. Просто, мы команда.

– Его команда, – возразил Ален. – Ему решать, что мы должны знать, а чего нам знать не стоит.

– Это – военный подход, – заключила Лилит. – Не уверена, что его стоит применять здесь.

– А я уверен. В тебе говорит обида, и это можно понять. Ты обижена, что он не сказал тебе правды, но не как члену своей команды, а как его любовнице.

От этого заявления Лилит вспыхнула, ее плечи поднялись, щеки залились краской, пальцы сжали мягкую обивку дивана.

– При чем здесь это?

– Все очень просто, – спокойно ответил Ален. – Будь ты лишь нашим врачом и не более, тебя бы не возмутило решение командира. Он не обязан говорить тебе всего, а только то, что он посчитает нужным. И если в данной тебе информации содержится все, что касается конкретно твоих задач в группе и умалчивание остального не помешает их исполнению, тебе не на что злиться. Однако, вы близки. И именно этот факт является проблемой. Ты злишься, что он не поделился с тобой, потому что ты его девушка. Именно по этой причине близкие связи в рабочих условиях не слишком приветствуются. Я хочу, чтобы ты понял, – Ален уже обращался ко мне. – Я не осуждаю и не собираюсь впредь обсуждать ваши отношения. Но знай, что это может послужить причиной различных проблем и в будущем.

– Нет в этом никаких проблем, – возмутилась Лилит. – Ты ставишь под сомнение наш профессионализм?

– Ни в коем случае, – покачал головой Ален. – Только вашу способность мыслить здраво, когда дело касается друг друга.

Ален был прав. Конечно, это ничего не меняло. Мы с Лилит останемся вместе и останемся группой, просто, нам придется научиться совмещать эти два понятия. Будет, над чем поработать.

Однако, Лилит не унималась. Ее явно задели слова Алена.

– Может, ты и не знал, но в таких небольших командах, как наша, каждый должен относиться к другому с доверием. Мы не просто коллеги…

– Однако, ко мне он никогда не будет относиться так, как к тебе, – перебил ее Ален. – Или ты возразишь? Неужели ты допускаешь мысль, что будь у него выбор спасти меня или тебя, он станет колебаться хоть секунду? Да и кто бы стал на его месте?

На это заявление Лилит не нашлась, что ответить. Да, Ален был прав. Полный разгром по очкам. Он уделал нас обоих, несмотря на то, что я и не принял участия в споре.

– Ты прав, – кивнул я. – И потому я хочу закончить с этим. Какой же из меня командир?

– Не глупи, Клайд. Ты командир, и это не мешает тебе быть человеком. И я нисколько не удручен нынешним положением дел в команде. Чем все это между вами закончится, лично мне было понятно еще тогда, когда ходили на грендалей. И все же, я здесь, попросился к тебе в группу. Так что, не разочаровывай меня. Учись на своих ошибках, делай выводы, совершенствуйся, но оставайся собой.

И на этом мы все замолчали. Я и поверить не мог, что Ален, тот самый, с которым всего пару месяцев назад мы сцепились, как кошка с собакой, и которого я ненавидел всей душой, теперь встанет на мою сторону, одобрит мои действия и посоветует поступать в том же духе. Да, здесь было, над чем подумать. Причем похоже, нам всем, а потому никто больше не сказал ни слова.

Минут через двадцать Лилит сообщила, что пойдет к машине связи и пошлет сообщение Патрику, ведь, по логике мы к этому времени должны были уже вернуться в Филин.

– Что ему говорить? – спросила она.

– Скажи… – я не знал, что ответить. Снова лгать? Или раскрыть все карты? Мне очень хотелось сказать Лилит, чтобы решила сама, но это было бы просто несправедливо, скидывать на ее плечи такой груз.

– Скажи, что попали в засаду легионеров. Скажи, что ушли и направляемся в Горизонт. И что засада может быть связана с Койотами. Что они, вроде как, объявили нам войну.

Лилит кивнула и вышла.

Вернулась она где-то полчаса спустя. Ничего не сказала, а я ничего не спросил. До самого вечера мы очень мало разговаривали. Ален читал какую-то книгу, взятую с полки у Джулии, а мы с Лилит прикладывали все усилия, чтобы казаться спящими. Но оба не спали. Лежали, слушая шуршание колес по дороге, далекие переговоры жителей каравана и прочие звуки дороги. И вроде бы, не было между нами ссоры, однако, напряжение витало в воздухе, сковывало нас, не давало расслабиться.

Кирк и Джулия по очереди и вместе, пару раз заглядывали, перекидывались с нами парой слов и снова удалялись по своим делам. А когда солнце уже почти полностью опустились за горизонт, и мир снаружи наполнился густыми сумерками, я услышал то, чего так ждал весь этот день. Голос Джима. Я бы не принял за него никакой другой. Это был, точно, Джим, он примчался на моей машине, на моей Шторми, только она могла домчать его до нас так быстро. Джим о чем-то громко разглагольствовал, и по мере того, как его голос приближался к двери, я начал различать слова:

– …фигня все это. Нет ничего лучше старого, доброго шестого Смерча, – это он снова уверял кого-то в том, что пистолеты, которыми пользовались Грешники, куда лучше, чем те, что стоят на вооружении военных. – Да, они дороже, но черт возьми…

И вот он появился в дверях. Мы не виделись всего пару недель, но за это время Джим сумел измениться в лучшую сторону. Усталость и следы запойных будней пропали с его лица. Он выглядел свежим. Подравнял бороду и, к моему удивлению, состриг свои волосы до короткого ежика. На левом ухе я заметил уже заживший, но еще красный шрам. Так сложно было поверить в то, что именно с ним, с этим самым Джимом мы подрались, и этот шрам достался ему от меня.

– Этот гость, кажется, к вам, – вслед за Джимом зашла Джулия.

Я кивнул.

– Рад видеть тебя, Клайд, – улыбнулся он, пожимая мне руку.

После его знакомства со всеми членами группы, я спросил:

– Как моя малышка? Не угробил ты ее?

– Летает, как сущий дьявол, – ухмыльнулся он, плюхаясь на диван. – Думал, расшибусь, ко всем чертям. Слово даю, что за руль этой чертовки я больше не сяду.

– Однако же, доехал, – я сел напротив.

– Лишь чудом. А у вас тут кормят? – всё та же наглость, тот же хитрый взгляд.

«Он вернулся», – ликовал я мысленно, – «Мой друг вернулся!».

Но правдой это было только отчасти. Что-то в Джиме, все же, изменилось навсегда. Я видел это. Он смог подняться, но стать таким, как прежде, уже не способен. Шрам в его душе не заживет окончательно. Временами он будет болеть, напоминая о себе. И этот шрам, как Джим не старался его спрятать, я видел отчетливо. Еще не утихла боль. Но заживление, наконец, пошло, и это не могло меня не радовать.

– Сейчас что-нибудь придумаем на ужин, – кивнула Джулия с улыбкой.

Это был очень странный ужин. Возможно, только для меня одного, и все же, я не мог отделаться от ощущения ирреальности всего происходящего. За одним столом собрались сразу три различные части моей жизни. Джулия, как призрак далекого прошлого, того времени, когда я и помыслить не мог о прогулках за стенами Филина. Джим, еще один пришелец из прошлого, которое, впрочем, мне так и не удалось отпустить, в отличие от Джулии. Он напоминал мне о Грешниках, с которыми я узнал и полюбил этот удивительный, дикий и опасный внешний мир. И Лилит с Аленом, с которыми меня связало настоящее. Три жизни и всего один человек, как мост между ними. С приятным удивлением я обнаружил, что все они неплохо ладят. Джим шутил в свойственной ему манере, Джулия не упускала момента поумничать, но делала это, как и прежде так, что всем были действительно интересны ее слова и умозаключения, а Ален рассказал несколько своих армейских баек, больше всех понял и оценил которые Кирк, с радостью поделившийся и парой собственных забавных историй. Улыбалась и Лилит, подарив мне надежду на то, что напряжение между нами пропало и больше никогда не вернется. Улыбался и я.

А за окном тем временем окончательно стемнело, и вечерние сумерки сменила непроглядная тьма. Глядя туда, я видел только этот густой сумрак, сомкнувшийся над нами, но не способный проникнуть в помещение. И мешал ему не электрический свет ламп у нас над головой. Истинный свет, разгоняющий тьму, излучали все мы, люди, которых судьба свела за одним столом. Все те люди, что имели значение в моей жизни. Мы мчались через ночь – маленький, но яркий огонек в мире беспросветной тьмы. Летели от одного события к другому, но вдруг застыли где-то между ними в этом океане темноты, где ничего не происходит. Судьба дала нам передышку, чтобы уже на следующий день увлечь за собой. Но никто не думал об этом в тот вечер. Мы просто были вместе, делились друг с другом своим настроением, рассказами, шутками, своим светом. И мне так хотелось, чтобы каждый почувствовал то же, что и я, и запомнил те несколько часов навсегда, пронеся через все невзгоды и трудности этот маленький огонек, которым поделились с ним все остальные. И чтобы в самую темную ночь, в период невзгод и трудностей, когда кажется, что уже нет сил бороться и идти дальше, он вспомнил эти минуты, и маленький огонек вновь зажегся бы внутри, придавая сил. Мне хотелось, чтобы каждый зарядился от того тепла и уюта, получив силы бороться с кознями зла, поджидающего нас в ночи, и со своими собственными демонами.

Когда это небольшое застолье подходило к концу, Джим спросил не без столь любимого им артистизма:

– Уважаемые хозяева. После столь прекрасного ужина, где человек с дурными привычками может выкурить пару сигарет?

– Ты невыносим, – Джулия закатила глаза, но, конечно же, в шутку. – Вон лестница. Поднимайся на крышу.

– Вас понял, – кивнул Джим, поднявшись с дивана. – Клайд, составишь компанию? Кажется, нам пора обсудить пару жизненно важных аспектов.

Я взглянул на Лилит, и та лишь кивнула в знак согласия.

«Иди», – сказал мне ее понимающий взгляд. – «Вам нужно обсудить всё наедине». Вслух же она обратилась к Джулии:

– Давай помогу, – и, взяв из ее рук кипу грязных тарелок, понесла в сторону раковины.

Ален и Кирк, словно и не обратив внимания на то, что мы с Джимом покинули стол, продолжили обсуждать что-то понятное только им двоим, армейским людям.

Мы поднялись на крышу. Здесь было прохладно, и дул временами набирающий силу ветер. Оказалось, что снаружи не так темно, как мне казалось, пока мы ужинали. Да, ночь опустилась на пыльную дорогу, но вперед и назад тянулись вереницы огней каравана. Свет из окон падал на обочину, выхватывая из мрака редкие деревца и кусты. В целом наш путь все еще пролегал через равнину. Над головой же сияли другие огни – звезды. Тучи, заслонявшие небо днем, ветер унес на запад, и ничем не преграждаемый свет десятков тысяч звезд из глубин черной вселенной добирался до земли тонкими иглами.

Джим закурил сигарету и махнул рукой в ответ на приветствие ещё какого-то любителя вечерних перекуров на свежем воздухе, стоявшего на крыше через пару машин от нас.

– Я так и не поблагодарил тебя, Джим, – начал я. – За то, что спас нас из той заварушки.

– А разве могло быть иначе?

– Ну-у-у, я думал, что...

– Да знаю я всё, что ты думал, – отмахнулся он и оперся на невысокие металлические перила, обрамляющие крышу, вперив свой взгляд в темноту ночи.

– Наломал я дров, знаю, – продолжил он, не глядя на меня.

– Мы оба хороши, – я встал рядом, так же сложив руки на перилах.

– Пожалуй. Так что, давай не будем об этом вспоминать.

– Как скажешь. И все же, я рад, что ты вернулся.

– Вернулся, – повторил он в темноту. – К чему вернулся?

– Я не знаю. К себе самому, наверное.

– Забавно, – маленький красный огонек его сигареты становился чуть ярче с каждой затяжкой, и этот огонёк отражался в его глазах, блестящих, словно две искорки, в темноте.

Некоторое время мы постояли молча, вглядываясь в ночь. Ему, как и мне, наверное, много всего захотелось сказать и обсудить, однако, он, как и я, не знал с чего начать.

– Значит, эти двое – твоя команда? Когти? – спросил он, и я насторожился. Раньше все разговоры о новой команде кончались тем, что Джим наставлял на меня пушку.

– Да. Ален – отличный снайпер. Бывший военный. А Лилит – мой врач.

– Твой врач? – Джим рассмеялся и пихнул меня в плечо.

– Наш врач, – поправился я, тоже рассмеявшись.

– Она красавица. Завидую.

Я не нашелся, что на это ответить, и перевел тему:

– Как ты вышел на нас?

– Это было несложно. У Грешников было много связей в различных сферах управления Филином. Вам тоже советую обзавестись. Без подобных связей – никуда.

– У нас есть нечто, вроде покровителя.

– Ты про Патрика? Он мужик, конечно, неплохой и при деньгах, но Клайд, в его руках нет никакой власти. По сути, он – пустое место.

Собственно, я рассуждал так же, когда раздумывал над тем, стоит ли ему рассказывать про угрозы Роланда. Вспомнив про Койотов, я ощутил, как тревога зашевелилась в груди.

– Что там с Роландом? – спросил я. – Как ты узнал, что он замышляет нас прикончить?

– Большую часть информации я получил от одного заинтересованного лица в Горизонте. К ней мы, собственно, сейчас и направляемся.

– К ней? – удивился я. – Интересно, к кому?

– К дочери нашего Хирурга, – Джим выкинул окурок в ночной мрак и тут же достал из помятой пачки новую сигарету.

– У Хирурга есть дочь? – удивился я.

– Представь себе, – он прикурил и, втянув легкими табачным дым, выпустил его через ноздри. – Я и сам не знал. После той, нашей с тобой встречи, я задумался о твоих словах. Ну и решил найти Хирурга. Задать ему вопрос о Койотах, да и спросить, где он, вообще, шляется.

- И что?

- И оказалось, что нет больше Хирурга.

- Как? – выдохнул я.

- Это конечно не точно, но я думаю, что он мертв.

- С чего ты это взял?

- Есть несколько фактов. Похоже, что вся эта канитель с Койотами была ему известна задолго до нас. И он видимо сразу просек, что во всем случившемся виноват Роланд.

- И ничего нам не сказал?

- Ну, ты же его знаешь. Человек-могила. Но может он и собирался, после того как все уточнит. Вот только я пустился во все тяжкие, а ты увлекся собственным бизнесом, так что он остался один.

- Хреново… - сказал я, чувствуя как к горлу подступила горечь. «Если Джим прав, то выходит, что из Грешников нас осталось только двое» - от этой мысли сильно защемило в груди.

- Да уж – Джим развернулся и теперь уже оперся спиной о перила.

- А при чем тут его дочь?

- Она не простая дамочка. Несколько лет назад возглавила собственный клуб в Горизонте, то есть стала большой шишкой в городе. Видимо боясь пользоваться своими связями в Филине, Хирург обратился к ней за помощью. Уехал в Горизонт и пропал по дороге. Туда так и не добрался, по словам дочери, но из Филина совершенно точно уехал. И это все случилось еще в начале лета.

- Вот черт.

- Ага. Сам понимаешь, что вряд ли он все еще едет.

- И что ты думаешь? Роланд?

- Скорее всего именно он. Прознал, что Хирург капает под него и убрал за городом. О чем тебе и говорю, Клайд, связи нужны. Без них никак.

- Так и что же Хирург такого узнал?

– Эта Блэки не сказала ничего конкретного.

– Блэки? Его дочь зовут Блэки?

– Как по-настоящему ее зовут, я не знаю. Всем известна как Блэки. Она сказала, что Хирург установил связь между Койотами и прошлым нападением, остальное решили обсудить при встрече. У меня и времени не было все выпрашивать. Я, как понял, к чему все идет, сразу начал справки наводить о тебе и Койотах. Опять-таки, подняв несколько связей, я вышел на одного языка, который и поделился информацией о том, что Роланд лично распорядился выставить вам анонимный заказ на удобной для него территории. Покинув Филин следом за вами, он тоже двинул на восток. Ну, я сложил два плюс два и решил с тобой связаться по выделенке, понял, что остальные каналы они будут слушать. Думаю, он планировал натравить на вас своих ручных тварей, как раз, пока вы там по кустам шатаетесь. Я бы так сделал, вполне логично, потому и сказал, что времени у вас мало.

– Ты спас нам жизнь, – заключил я.

– Еще чуть-чуть, и не успел бы. Так что считай, что живы вы чудом.

– Как Роланду это удается?

– Не знаю, Клайд, – он выбросил второй окурок в темноту. – Пока не знаю. Но думаю, Хирург это знал. А значит, Блэки тоже может знать. Я связался с ней перед тем, как выехать из Филина, назначил рандеву. К утру за нами должны приехать ее люди.

– Значит, не на караване?

– На нем будем вечность тащиться. А мне бы хотелось, как можно быстрее, докопаться до истины.

– Понятно.

Это была ложь. Ни черта мне не было понятно. Миллион вопросов роились в голове. Очень хотелось верить, что эта Блэки прояснит хотя бы часть из них.

– Ладно, вроде, всё пока, – сказал Джим. – Пойдем, поспим.

– После такого разве уснешь?

– Ну, тебе-то уж точно нужно поспать. Когда поедем в Горизонт, такой возможности не представится.

Но поспать мне так и не удалось. Обняв Лилит, я лежал на диване, уставившись в темноту. Она так и не спросила, о чем мы с Джимом говорили. Но спросит. Я был уверен, что спросит. Похоже, что она слишком устала даже для своего любопытства. Настолько, что уснула минут через десять после того, как выключили свет, мирно засопев мне на ухо.

Кирк и Джулия удалились в свою маленькую спальню. Джим вытянулся на диване с другой стороны от стола, а Ален пристроился в широком кресле возле окна. И мне казалось, что все они уснули, лишь я один остался. Лежал, слушая шелест колес, завывания порывистого ветра за окном, разгулявшегося не на шутку после полуночи, да сопение своих сожителей. Миллионы мыслей не давали мне уснуть. Мыслей и воспоминаний. Это был очень насыщенный день, начавшийся, как обычное задание, он перерос в смертельную гонку, затем дал нам с Лилит пищу для размышлений, неожиданно превратился в уютный дружеский ужин и закончился шокирующими новостями. И вот теперь я лежал в темноте, переживая одно за другим события этого дня и думая над их последствиями.

Заснуть мне удалось лишь глубокой ночью, и похоже, всего на час-полтора, так как нас разбудила Джулия.

– Здесь люди из Горизонта, – сообщила она полушепотом. – Говорят, что приехали за вами.

– Это Блэки, – уверенно сказал Джим, потирая заспанные глаза.

Ален уже был на ногах и готов без вопросов отправляться в путь. Лилит же заворочалась и проговорила заспанным голосом:

– Что случилось?

– Нам пора ехать, милая, – сообщил я.

– Куда?

«Навстречу судьбе», – хотелось ответить мне этой пафосной, но как нельзя подходящей к данному моменту фразой.

– В Горизонт. Я все объясню по дороге.

Мы вышли в предрассветные сумерки. Автоколонна продолжала свое неспешное движение. Было холодно. На едва-едва светлеющем небосклоне еще горели звезды. Воздух был свеж и полон росой.

– Я пойду, поговорю с ними, – сообщил Джим. – А вы давайте за машиной. Встретимся в конце каравана.

Джулия проводила нас.

– Вторую забирать не будете? – спросила она – Ту, на которой вчера приехали?

– Оставьте себе, – решил я. – Она быстрая. Очень. Думаю, пригодится.

– А вам – нет?

– У нас есть кое-что побыстрее, – я указал на собранную своими руками серебристую Шторми.

– Ты всегда о такой мечтал, – улыбнулась Джулия.

– Мечты сбываются.

– Это так, – она обернулась к Лилит. – Ты уж береги этого маньяка.

Лилит устало улыбнулась ей.

– Спасибо вам, Джулия.

Она забралась в машину вслед за Аленом. Хлопнула дверь, и мы остались вдвоем.

– Ну, вот и всё, Джул, – проговорил я, чувствуя, как тяжело даются эти слова. Мне вдруг так захотелось остаться здесь. Мчаться сквозь ночь в их уютном и светлом вагончике. Но наши дороги, когда-то пролегающие так близко друг к другу, теперь снова разошлись. Эта короткая встреча стала нашим шансом попрощаться, сказать все, что нужно. Вот только и говорить оказалось нечего. Мы оба всё знали без слов.

– Эх, Клайд, – Джулия бросилась мне на шею, не выдержав нахлынувших чувств. – Увидимся ли мы еще когда-нибудь?

– Я не знаю. Но хочу в это верить.

– Я вас никогда не забуду, – она отстранилась, и я увидел, как в предрассветной мгле блестят слезы на ее щеках. – Кто бы мог подумать, а? Что мы с тобой окажемся здесь? Что все будет так?

– Никто. Но я рад, что все так вышло. Передавай привет Кирку. Вы с ним отличная пара. И я желаю всего наилучшего всей вашей семье.

– Удачи тебе, Клайд. И пожалуйста, ради Лилит, ради меня, ради всего на свете, оставайся живым. Знай, чтобы не случилось, в мире есть люди, которые помнят тебя и желают добра от всего сердца.

– Спасибо. До встречи, Джул.

Не стоило затягивать прощание. Потому я просто сел за руль и повел машину к концу колонны. А Джулия стояла там, махала нам вслед рукой, пока окончательно не скрылась из виду.

«До встречи, Джул», – сказал я ей. Но уже тогда неким мистическим образом понимал, что правильнее было бы сказать «Прощай». Ведь, больше мы с ней никогда не встретимся.

Прощай, Джул.

Путь в Горизонт был самым изнурительным путешествием в моей жизни. Мы ехали четырнадцать часов, лишь изредка останавливаясь не более, чем на десять-пятнадцать минут. Наши конвоиры – люди в черных кожаных куртках, застегнутых под горло, с посеребренными вставками на рукавах, были не очень-то разговорчивы. Они сопровождали нас в двух массивных, шестиколесных фургонах черного цвета, с логотипом клуба «Новолуние» на передних дверях. Логотип изображал бледный диск Луны. Большая его часть была темной, но всё же хорошо различимой, и лишь один край-полумесяц излучал мягкое серебряное сияние. Черные тени на диске, на первый взгляд, просто кратеры, наблюдаемые с Земли на лике нашего ночного светила, при более детальном рассмотрении принимали форму оскаленной морды некоего зверя, слишком схематично изображенного даже для того, чтобы определить, к какому конкретно виду хищников относится это животное.

Первое время я вел машину сам, но через три или четыре часа дороги, после очередной короткой остановки я попросил дать мне больше времени на отдых. Вместо этого один из грузовиков взял нас на буксир, и я отметил, что его скорость при этом практически не упала. Похоже, техника у них была что надо. Произведены эти машины были явно не в Филине, и раньше мне никогда не встречались, что подогревало интерес, но проявлять его я не стал, не зная, как могут отреагировать на мое любопытство эти суровые парни.

Поначалу обрадовавшись тому, что оставшиеся две трети пути мне не придется следить за дорогой, я очень скоро понял, как же это скучно, просто сидеть без дела и ждать прибытия в пункт назначения. Несмотря на весьма некомфортабельные условия, ведь, Шторми не была рассчитана на столь долгое в ней пребывание, каждый из нас умудрился подремать. Однако, большую часть пути мы бодрствовали. Временами подолгу молчали, а затем вдруг кто-то находил, что сказать, и таким образом мы успели обсудить всё произошедшее днем ранее, поговорили о Койотах и Роланде, о смерти Пастыря и Стива, но все эти темы быстро иссякали, упираясь в слишком малое для каких-либо выводов количество информации. В итоге, самой длительной темой, которую поддерживал наш квартет на пути в Горизонт, стал этот самый пункт нашего назначения. Каждый знал о нем хоть что-то, каждый что-то слышал, что-то видел и каждому из нас было, что рассказать об этом месте. В конечном счете, собрав все наши истории воедино, можно было получить весьма полное описание города.

Горизонт уступал по возрасту Филину всего на сорок или пятьдесят лет. Он был построен выходцами из подземного бункера, где люди долгое время прятались от легионеров и хаоса, поразившего планету. Оказывается, задолго до того, как цивилизация предков пала, среди них находились те, кто предсказывал грядущую катастрофу. И таких было достаточно много. Люди писали об этом книги, снимали кинофильмы, а те, кто побогаче, покупали и оборудовали бункеры для того, чтобы прятаться от неминуемо надвигающегося апокалипсиса. Причинами грядущей катастрофы наши предки видели самые разнообразныеявления. Кто-то боялся метеорита из глубин космоса, якобы много миллиардов лет назад нечто подобное истребило гигантских ящеров – динозавров. Другие верили в то, что мертвецы вдруг восстанут из могил и начнут охотиться на живых. Кто-то боялся, что восстанут не трупы, а машины, суперкомпьютеры, вдруг решившие уничтожить человечество. Среди прочих популярных угроз были разнообразные природные катаклизмы, биологическое или ядерное оружие, и пришествие к власти некого темного существа, сына Зла, которого боялись религиозные люди. Не знаю, какой именно теории апокалипсиса придерживались те, кто создал бункер на том месте, где через несколько столетий будет возведен Горизонт, но денег у этих людей оказалось не мало. Бункер был оборудован жилыми помещениями на несколько семей и достаточными запасами еды для их вольготного проживания в течение десятилетий. Энергию ему обеспечивал собственный био-реактор, раза в два или три мощнее, чем тот, что питает Филин. Так же значительную часть бункера занимали автоматизированные сборочные цеха. Они очень пригодились, когда жители бункера выбрались на поверхность. Почему это случилось, история умалчивает. Кто-то считает, что у них просто кончилась провизия, другие говорят про некий фатальный сбой в системе жизнеобеспечения. Так или иначе, жители бункера стали возводить город на поверхности, чтобы перебраться в него жить. Быстро оценив ситуацию в мире, они установили связь с близлежащими поселениями, заявили о себе и настроили сборочные цеха, в основном, на производство вооружения, как самого актуального и ходового товара для активной оптовой и розничной торговли. Так и сделался Горизонт, не успев превратиться в полноценный город, крупным торговым узлом. А их деньги до сих пор называются пулями, чем собственно и являются. Валюта, выполняющая сразу две функции – хочешь плати, хочешь заряжай в обойму и стреляй. Номинал этих пуль напрямую зависит от их редкости и калибра, а для подсчета средств и обмена существует весьма хитрая система, чрезвычайно сложная для понимания посторонними.

В самом начале выбравшиеся из своего подземелья шесть первых семей старались отгородиться от переселенцев, желающих обосноваться в строящемся городе. Основатели Горизонта оборудовали для себя верхнюю часть города, а внизу остались все остальные. В социальном плане изможденные переселенцы, в годы хаоса ищущие надежного пристанища, и не знающие бед жители убежища были разделены огромной пропастью. Эта пропасть существует и по сей день. Каждый житель нижнего города старается пробраться наверх, каждый житель верха старается не пускать в свой мир нижних. Однако, правила все же со временем поменялись. Шесть семей в итоге оказались неспособны удерживать власть над активно растущим Горизонтом. Тем более, что кровосмешение грозило им неминуемым вырождением. И тогда, одна за другой, семьи стали принимать в свои ряды жителей нижнего города, особо отличившихся и заслуживших подобное вознесение. С этого и начались расколы, распри, споры и дележка территории. Семьи вскоре утратили свои кровные узы, а затем и свое название. С некоторых пор их именуют клубами, а на деле же, это больше похоже на крупные мафиозные группировки предков, активно стерегущие свою часть города и ведущие постоянную вражду с другими. По уши увязнув в этой войне, так называемые хозяева Горизонта, совершенно не следят за порядком в городе, за численностью населения, за уровнем жизни горожан и всеми прочими, казалось бы, основными для правящего класса вопросами. Горизонт в этом плане можно считать полной противоположностью Филину. В нашем городе преступности практически нет, как нет и безработицы, нет голодающих, нет тех, кому не найдется дела, и кто не будет получать за него плату, достаточную для жизни. Клубам же Горизонта плевать на все это, они заботятся только о собственной выгоде, а люди внизу борются за членство в этих клубах, чтобы сбежать от грязи и нищеты в рай верхнего города, откуда они будут плевать на головы тех, с кем еще вчера делили жилье и пищу. Так уж устроен этот чертов город.

Блэки, дочь Хирурга, владеет самым молодым из клубов Горизонта, тринадцатым по счету, который назвала Новолунием. Однако, о самой этой девушке известно крайне мало. Причем не только нам, но и большинству жителей Горизонта. Кто она? Откуда взялась? Как так случилось, что она вдруг появилась на арене больших игроков, года три-четыре назад, и тут же сумела отхватить себе кусок их пирога? Однако меня почему-то подобная таинственность не удивляла. Ведь, если подумать, я столь же мало знал и о Хирурге. Джим говорил, что он выходец из Горизонта, но почему перебрался в Филин и какой его жизнь была до вступления в команду Койотов, знал, пожалуй, только один Пастырь, с которым они и познакомились в группе Роланда. И эта загадочность, похоже, перешла его дочери по наследству. Общественности хорошо известна была только ее репутация. Страшная и кровавая. Блэки, судя по возрасту Хирурга (его я так же не знал и мог только прикинуть, исходя из внешности), должно было быть около тридцати лет. Однако, за свои годы она успела натворить много такого, за что в Филине бы уже давно лишили гражданства, заклеймили и выкинули за стену. Но в Горизонте подобные зверства играли только на руку, делали имя и повышали статус. Свой статус Блэки заработала звериной свирепостью, хладнокровием, жестокостью – качествами, которые отлично сочетались в ней с гибким умом и выдающимися лидерскими наклонностями. Некоторые главы других клубов точили на нее зуб, за глаза называли безродной выскочкой и, все же, считались с ней, что говорило о многом. Ясно было одно – Блэки производила на людей неизгладимое впечатление. Это интриговало и одновременно с тем настораживало. Я не представлял, как стоит вести себя с таким человеком, и раздумывал над тем, что возможно, Блэки намного опаснее Роланда, и встреча с ней может стать нашей роковой ошибкой. И все же, выхода не было. Кроме того, что нас конвоировали ее люди, которым, я уверен, была поставлена четкая задача доставить вверенных им людей до точки назначения и никуда не отпускать, я так же понимал, что возвращаться некуда. Только Блэки располагала необходимой информацией, только у нее были ответы, без которых нам не продвинуться дальше. А значит, что эта встреча неизбежна.

В Горизонт нас привезли глубокой ночью. Снаружи город, как брат близнец, был похож на Филин. Те же стены, разве что заметно выше, тот же купол, по которому расползается свет от десятков огней города. Однако, отличия стали заметны уже в шлюзе, где мутного вида люди с оружием в руках (явно не военные) лишь бросали на нас заинтересованные взгляды, но пропустили без досмотра. Кто же посмеет досмотреть машины одного из клубов? И как только мы въехали в город, мне в нос ударил его отвратительный смрад. «Аромат» Горизонта сочетал в себе запахи гари, грязи, сырости и гнили, словно я оказался в каком-то старом подвале. Нас везли по темному лабиринту улиц, полностью лишенных освещения. Видимость была сильно ограничена клубами горячего пара, поднимающегося из решеток на дороге и у подножья домов. За его белесой завесой виднелись серые стены типовых построек, изрисованные люминесцентной краской. На них красовались, перекрывая друг друга, трудночитаемые надписи, афиши и рекламы, соседствующие с рисунками различными по своей сути, мастерству и смысловой нагрузке настолько, что казалось, все кому не лень, от талантливых художников до маньяков-убийц и умственно отсталых подростков посчитали своим долгом отметиться на этих стенах. Постройки уходили вверх на восемь-десять этажей, и оттуда, с крыш города лилось мистическое, синевато-желтое сияние. Там, наверху располагался другой город, освещенный, чистый и недосягаемый для большинства жителей низа. И если поднять голову вверх, стоя на дне этого зловонного и темного каньона, то яркий свет верхнего Горизонта затмевал собою небо, за ним не было видно даже купола. Этот свет для жителей нижнего Горизонта и был небесами. Свет иной жизни, не похожей на их жалкое существование во мраке. Этот свет манил их как наркотик, заставлял ненавидеть и бояться небожителей, но надеяться однажды стать одними из них.

Народу на улицах нижнего Горизонта встречалось немного. Темные силуэты в клубах пара появлялись и исчезали словно призраки. Но у всех, кого мне удалось разглядеть, при себе имелось оружие. Кто-то нес в руках винтовку, у другого хранился пистолет в кобуре, третий, видимо, не сумев обзавестись огнестрелом, носил в ножнах на поясе массивный тесак. Женщины и мужчины, старики и подростки, все, кто выплывал из белесого марева возле нашей машины, были хоть чем-то да вооружены. И в голову приходил логичный вопрос: «Неужели тут всё ТАК плохо? Неужели на улицах этого города НАСТОЛЬКО опасно, что без оружия не обойтись?». Похоже, что именно так оно и было. Преступность в Горизонте – не просто следствие плохой жизни, бедности и безработицы. Преступность в Горизонте – это уже часть его культуры. Жители города привыкли с детства бороться за свое существование любыми возможными способами. И если нам в Филине свой город кажется безопасным островком в океане кошмаров и хаоса, то любой выходец из Горизонта еще поспорит, где безопаснее: в открытом мире или за родными стенами.

Никто из нас не сказал ни слова, пока фургон Новолуния медленно тянул нас по извилистому лабиринту улиц Горизонта. Мы, молча, созерцали ужасающие и дикие реалии жизни местных, и видимо, никому не хотелось это комментировать. Потом машины заехали на массивную платформу, створки решетчатых ворот позади нас закрылись, и грузовой лифт начал свой медленный подъем вверх по шахте, вытягивая нас из ужасающей клоаки в мир местной процветающей элиты.

Наши сопровождающие покинули свои машины, и один из них махнул рукой нам, чтобы следовать их примеру.

– Дальше уже пешком, – сообщил Джим.

– А как же машина? – заволновался я.

– Не беспокойся. Пока ты гость Блэки, с ней ничего не случится. Отправят в гараж и всй. По верхнему городу ходят только пешком.

– А если мы не поладим с этой Блэки? – поинтересовался Ален.

– Ну, тогда, думаю, машина нам уже не понадобится.

Возле моей двери появился один из сопровождающих, крепко сложенный парень примерно моего возраста, и застыл в молчаливом ожидании. Не мешкая, я уступил ему место водителя, одновременно радуясь тому, что наконец-то могу размять затекшие ноги и спину, и беспокоясь о будущем моей Шторми, совсем недавно обретенной вновь после долгой разлуки. Хотя, скорее мне стоило бы побеспокоиться о будущем своем и команды, но опасения и страхи на этот счет не покидали меня с тех самых пор, как Роланд заявился в мой гараж. Сукин сын лишил меня покоя и нормальной жизни, а теперь еще и намеревался лишить жизни. Лишь одной мысли об этом хватало, чтобы внутри начинала клокотать злоба, заставляя в очередной раз пожалеть о том, что не выбил ему все зубы гаечным ключом, когда был шанс. Знай я наперед, как все будет, ни секунды бы не стал мешкать.

Платформа дернулась и остановилась. Сквозь узкие щели в металлической решетке пробивался свет. Затем ворота начали отползать в стороны, и нам предстала просторная, пешеходная улица, освещенная голубым светом фонарей на высоких черных столбах, установленных через каждые тридцать-сорок метров. Вдоль улицы тянулись небольшие двух и трехэтажные домики, все такие же типовые коробки, как у нас в Филине или даже те, на крышах которых мы находились, только меньше и заметно ухоженней. В таком доме, должно быть, живет всего три-четыре семьи, а где-то, может, и вовсе одна, учитывая, что это – ярус власть имущих. Между домами и дорогой, на узких прямоугольниках земли росла различная зелень. Где-то это были клумбы с цветами, где-то – небольшие деревца или просто зеленая трава. И это поразило нас не меньше, чем трущобы нижнего Горизонта. В Филине зелень можно было увидеть только на гидропонной ферме, но никак не на улицах. Нижний и верхний Горизонты разделяло не просто огромная пропасть. Похоже, что в социальном плане город потерял целое звено. И этим звеном был весь Филин. Не такой грязный, вонючий и запутанный, как нижний Горизонт, но и не такой ухоженный, чистый, вылизанный, как верхний. Казалось, что мы пропустили целый ярус, пока ехали на лифте, тот ярус, которым и был наш родной город. Этой золотой середины в Горизонте просто не существовало.

Седоволосый мужчина с пышной бородой вышел вперед и обернулся к нам. Из-под его густых бровей на нас внимательно смотрели маленькие темные глаза, под хмурым взором которых я почувствовал себя неуютно. Именно этот человек командовал группой, что доставляла нас в Горизонт, но к нам он проявил интерес впервые.

– Добро пожаловать в верхний город, – буркнул он, заметив наше замешательство. – Сектор Новолуния. Прошу за мной. Босс уже ожидает.

Он быстро развернулся и двинулся прочь. Мы пошли следом.

Двигаясь по ухоженным улицам верхнего Горизонта, где пахло свежестью, цветами и множеством других мимолетно проносящихся сладковатых ароматов, мы чувствовали себя чужаками в этом раю. Встречающиеся здесь люди кидали на нас весьма однозначные взгляды недоверия и даже презрения. Для них мы были грязными и опасными жителями низа. Однако, эти люди оказались не такими, как я ожидал. Я думал, что все жители верхнего Горизонта будут выглядеть изысканно и вычурно, но оказалось, что в одежде горожан преобладали лишь практичность и удобство. Да, она была чистой, да, весьма стильной и качественной, но не яркой, не вызывающей, никак не намекающей на статус небожителя. А еще я заметил, что и местные жители тоже носят при себе оружие, все без исключения. Мужчины и женщины, старики и подростки, так же, как и их соседи внизу, были вооружены. Только теперь уже не как попало. В основном, кобура под пистолет отлично сочеталась с одеждой, не выделялась на ней и, насколько я понял, была неотъемлемой ее частью, как скажем, обувь. Босой человек на улице Филина будет смотреться странно. Человек без оружия на улице Горизонта, что верхнего, что нижнего, будет смотреться так же, а может и еще страннее. Видимо, оружие в этом городе слишком тесно сплелось с человеческим бытом, стало неотъемлемой его частью для любого социального класса.

Улица вывела нас на мост, служащий переходом от одной крыши к другой. Глянув с него вниз, я увидел лишь клубы пара. Словно под нами бурлил адский котел, в котором варились все жители низа. Но идущие по мосту люди не бросали в ту сторону даже мимолетного взгляда. Для них попросту не существовало того мира внизу, или они уже настолько привыкли к нему, что обращали столько же внимания на снующие в белесом мареве тени, сколько, скажем, заслуживает текущая из крана вода или дающая свет лампочка. Пока нижний город исполняет свою функцию, никому здесь нет до него дела, а если вдруг перестанет исполнять, тогда местные, возможно, задумаются, как же им это исправить, но скорее всего, быстро решат проблему и продолжат уделять внимание чему-то более существенному и интересному.

Пройдя по мосту, мы оказались на широкой площади с небольшим фонтанчиком в центре. Главной достопримечательностью здесь оказалось длинное здание, освещенное призрачными, синевато-белыми огнями. У двух массивных, высоких дверей, выполненных под стиль замковых ворот из глубокой древности, толпились люди. Над этими дверьми сияла голограмма логотипа клуба «Новолуние». Луна на ней была объемной и невероятно реалистичной. Под ней красовалась серебристо-белая надпись:

Клуб

«НОВОЛУНИЕ»

– Нам – к служебному входу, – сообщил всё тот же парень, ведя нас мимо толпы у дверей.

– Так это действительно клуб? – спросил я Джима полушепотом – Я имею в виду… ну, это не метафора. Клуб, в прямом смысле слова? Как у нас дома?

– Ну, почти, – кивнул Джим. – Практически, все клубы Горизонта имеют нечто вроде своей штаб-квартиры, типа центрального здания сектора, где вершатся все основные дела и по совместительству там же проживает действующий глава или главы клуба, если таковых несколько. У Блэки это клуб, в прямом смысле слова. Клуб клуба, – он ухмыльнулся, позабавившись нарочно вышедшей у него тавтологией.

Мы остановились у неприметной черной двери, за углом здания. Ведущий нас парень приложил к ней ладонь, не куда-то конкретно, хотя, может и так, но мне лично показалось, что он просто положил руку на дверь, и практически мгновенно что-то внутри нее щелкнуло. Он слегка толкнул дверь вперед, и мы зашли следом за ним в здание.

По узким, темным коридорам нас провели на второй этаж. Мы слышали, как где-то за стеной играет музыка. Проходя сквозь камень, она лишалась основных своих составляющих, и до нас долетали лишь гулкие басы.

Через еще одну неприметную дверцу мы вошли в длинный зал, мрак в котором рассеялся сразу, как только мы оказались внутри, и перед нами предстал длинный стол из блестящего черного пластика, окруженный с двух сторон такого же типа стульями. Во главе стола красовалось массивное кресло, практически трон, разве что без резьбы и украшений.

– Босс скоро придет, располагайтесь, – сообщил всё тот же хмурый пожилой мужчина.

Сопровождающие покинули нас, оставив одних в комнате. Музыка стала еще тише, но ее грохотание и легкие вибрации проникали и в этот кабинет, явно исполняющий функцию зала переговоров. Мы, молча, расположились в самом конце стола, словно интуитивно желая быть как можно дальше от кресла хозяйки, которая не заставила себя ждать.

Массивные двустворчатые двери справа от места босса распахнулись, и в комнату вошла очень высокая и худая женщина. Ее черные как уголь, прямые волосы свободно ниспадали с плеч почти до пояса. Блэки была одета в черные брюки, которые, плотно облагая бедра и ляжки, становились свободными ниже колен и волочились бы по полу, не будь на девушке лакированных туфель с высоким серебристым каблуком, которые добавляли ее и без того не маленькому росту еще сантиметров десять. Сверху на ней была черная рубашка из блестящего материала с серебряными пуговицами и пышными рукавами, покрывающими бледные кисти рук с длинными худыми пальцами, оканчивающимися черными ногтями-коготками. Лицо Блэки, практически лишенное косметики, чрезвычайно бледное, что особенно бросалось в глаза на фоне черной одежды и волос, имело какое-то хищное, звериное выражение. Сложно сказать, от чего создавалось такое впечатление. Прямой нос, широкие скулы, острый подбородок, тонкие бледные губы и зеленые глаза под длинными черными ресницами – всё это вместе сплеталось в образ хищницы, охотницы, готовой в любой момент броситься вперед и напасть на свою жертву, вцепиться зубами в ее плоть и разорвать, убить хладнокровно и без эмоций. Блэки нельзя было назвать красивой девушкой. Интригующей, да, однозначно. По-звериному сексуальной. Но никак не красивой. Не было в ней чего-то, что делало красивой Лилит или Джулию, не было женственной привлекательности. Вместо нее только холод и опасность, не напускные, а реальные. Блэки действительно являлась хищником своего мира, и в этом никто не должен был усомниться.

Я смотрел на эту странную особу, чей возраст было практически невозможно определить, и понимал, что не вижу ни единого сходства с Хирургом. Ну, разве что высокий рост и черные, как смоль, волосы. Больше ничего.

Она прошла, громко выстукивая каблуками по полу, к своему трону. Следом за ней зашли трое, среди них и тот седобородый мужчина, что привел нас в этот зал чуть ранее. Блэки опустилась в кресло, закинула ногу на ногу и внимательно оглядела нас. Двое вошедших с винтовками встали у стены, а мужчина сел справа от своего босса, и все приготовились слушать.

– Ты – Джим Змей? – голос Блэки звучал хрипло, словно был сорван пением или криком, но достаточно громко.

– Рад, наконец, встретится с тобой, Блэки, – кивнул Джим в ответ.

Она лишь криво улыбнулась и перевела взгляд на меня.

– Клайд, – сообщил я, не дожидаясь и без того понятного вопроса. – Это моя команда. Лилит и Ален. Благодарю, что приняли нас у себя.

Её улыбка стала чуть шире и, может мне только показалось, чуть мягче и радушнее.

– Команда называется Когти, верно?

– Всё так, – подтвердил я.

– Это вы бросили вызов Роланду и его Койотам?

– Думаю, что это он нам бросил вызов. А мы лишь приняли его.

– Весьма опрометчиво, Клайд, учитывая, что вам неизвестен противник.

– Согласен. Эта ошибка чуть не стоила нам жизни.

– И мы надеялись, – встрял Джим, – что ты исправишь сложившуюся ситуацию.

– И что я получу с этого?

Джим, похоже, совершено не ожидал, что она поставит вопрос таким образом. Хотя, стоило бы. Конечно, стоило, ведь Блэки – глава мафиозного клуба. Но он, видимо, решил, что их короткий разговор по спутниковой связи уладил все вопросы, и Блэки безвозмездно, на чисто альтруистических началах выдаст нам всё, что мы захотим узнать. И теперь, когда встал вопрос цены, Джим вдруг осознал свою ошибку и не нашелся, что сказать. Мы все молчали.

– Как интересно, – ухмыльнулась Блэки. – Всё выглядит так, словно вы пришли сюда лишь для того, чтобы впустую тратить мое время. Но это, ведь, мне только кажется, верно? Прошу, отомрите уже. Поверьте, у меня есть гораздо более интересные и важные дела, чем смотреть на ваши кислые лица.

– Нам нечего тебе предложить, Блэки, – сказал я, надеясь, что мое предположение окажется верным, обдумывать его времени не было. – Но ведь, ты это знала, верно? Знала, кто мы и что имеем за душой, с самого начала. И все равно, пригласила в свой дом, удостоила разговором. Значит, мы всё же, что-то можем для тебя сделать. Ты уже решила это.

Сердце замерло в груди, и легкие сковало ледяными цепями. Но легкая улыбка Блэки разорвала их и позволила мне вздохнуть свободно. Я оказался прав.

– А ты молодец, Клайд, — кивнула она. – Всё верно подметил.

– Если мы можем что-то сделать для тебя, то только скажи, – уцепился Джим за её слова, словно за спасательный круг.

– Можете. Но не сегодня. В будущем мне бы очень пригодилась дружба и активное сотрудничество охотников из Филина.

Это могло означать очень многое. Да все, что угодно, вплоть до контрабанды. Однако, меня почему-то совершенно не пугали данные перспективы. Не в сложившейся ситуации.

– Готовы оказать любую помощь, – вновь заговорил Джим, но Блэки даже не взглянула на него. Она говорила со мной и имела в виду мою команду.

– Конечно, – поспешно кивнул я. – Мы будем рады сотрудничеству.

В последнем своем утверждении я серьезно сомневался. Ни Лилит, ни Патрик не одобрят подобного сотрудничества, но какой у нас был выбор? Отказаться и покинуть Горизонт ни с чем? Ну, уж нет. Я готов был пойти на любую сделку, лишь бы получить шанс разделаться с Роландом. И если ради этого нужно было заключить контракт с дьяволом, что же, я принимал такую цену.

– Ты любишь музыку, Клайд? – непринужденно спросила Блэки.

– Если честно, – я даже не стал задумываться над такой неожиданной сменой темы, – я не очень хорошо в ней разбираюсь.

– А что тогда?

– Машины, – я как-то интуитивно понял, что она имеет в виду, мне не требовалось переспрашивать или уточнять. Блэки хотелось знать, что меня интересует, чем я живу.

– Ты – механик?

– И механик, и водитель. В прошлом гонщик.

– Гонщик, который стал охотником на чудовищ?

– Жизнь иногда преподносит сюрпризы и резко меняет систему координат.

– Это так…

Снова повисло молчание. Она смотрела на нас всё с той же легкой улыбкой, словно ждала чего-то. Ален и Лилит само собой молчали, кажется, что они с самого начала к этой идее относились без энтузиазма. Джим был сбит с толку странным поведением Блэки, и не знал, как теперь вернуться к интересующей его теме. И тогда мне стало понятно, что единственный из нас, кто может взять дело в свои руки, это я сам. Не просто ведь так, Блэки обратилась именно ко мне.

«Что же, твой дом, твои правила, дамочка», – решил я и спросил:

– Смею предположить, что ты не была в прошлом музыкантом?

Краем глаза я замети, с каким удивлением взглянул на меня Джим. Но Блэки этот вопрос совершенно не удивил и даже позабавил.

– Нет, не была. Хотя, всегда мечтала.

– Что помешало?

– Этот город, конечно. У вас в Филине много музыкантов?

Я вдруг почувствовал, как спадает напряжение. Медленно, но верно страх перед её личностью и всей этой встречей отступал. Возможно, для того и был заведен этот разговор, чтобы мы почувствовали себя комфортно. Правда, было заметно, что никто из моих спутников не спешил расслабляться.

– Много есть тех, кто пишет музыку, если ты об этом.

– Не об этом, – покачала головой Блэки. – Писать музыку и играть её – вещи совершенно разные. Я бывала у вас, и не могла не поинтересоваться репертуаром ваших ночных клубов. И он меня серьезно разочаровал. Юнцы, что собирают свои односложные композиции в программах синтезирования музыки, не имеют даже малейшего представления о том, как это перебирать пальцами струны гитары или клавиши фортепиано, как звук рождается из музыкального инструмента. Они не создают музыку, они берут то, что уже было создано, и пересобирают в различных однотипных вариациях. В этом нет ни капли творчества. Скучно.

Не могу сказать, что я не был согласен с Блэки.

– У вас всё иначе?

– В большинстве своем нет. Даже хуже. И все же, здесь, в Горизонте, ещё есть те, кто могут извлекать звуки из музыкальных инструментов, превращать их в оригинальную мелодию, которая не должна звучать на фоне вечеринки. Подобная музыка должна быть не больше и не меньше тем, ради чего собираются люди. Не для того, чтобы напиться или поговорить, а чтобы слушать, внимать и наслаждаться.

– Как в прошлом?

– Знаком с миром наших предков? – похоже, что Блэки оказалась этим приятно удивлена.

– В некотором роде, – подтвердил я. – И мне показывали записи со стадионов, на которых собирались тысячи людей, чтобы послушать музыку всего одной группы.

– Всё верно. И я всеми силами пытаюсь возродить эту музыкальную культуру.

– Значит, между нами есть что-то общее, – я знал насколько это смелое заявление, которое можно счесть за наглость, и все же, произнес эти слова, давая понять, что готов разговаривать с Блэки на равных. Мне показалось, что именно этого она от меня и ждала.

– Пожалуй, ты прав, Клайд.

– Блэки, – вновь в разговор вступил Джим. – Музыка, это конечно, прекрасно, и все же, мы здесь не для этого.

– Конечно, не для этого, – ее губы скривились, и девушка подалась вперед. – И все же, вы в моем доме.

– Конечно. Я лишь…

– Некоторые люди напрочь лишены терпения, – она разочарованно покачала головой.

– Речь о наших жизнях, – вновь проявил инициативу я, сам не зная, почему это вдруг так осмелел, – Ты должна нас понять.

– И я понимаю, – она вновь откинулась на спинку своего кресла. – Ведь, так же речь идет и о моем отце.

Она замолчала, но никто не посмел ничего сказать на эту тему.

– Как думаешь, Джим, по кличке Змей, почему я не начала разговор сразу с того, что вас всех так сильно интересует?

– Я не знаю, – признался Джим.

– Я налаживаю контакт, понимаешь? Хочу посмотреть на вас, понять, какие вы, что из себя представляете, и достойны ли вообще разговаривать со мной?

Она снова сделала паузу, и вновь никто из нас не вступил.

– В этом была ваша главная ошибка, – Блэки повернулась ко мне. – Вы не изучили врага.

– Я не считал Роланда своим врагом, пока он…

– Очень зря, Клайд, – перебила меня Блэки. – Каждый, кто не с тобой, потенциально твой враг. И даже тех, кто стоит с тобой плечом к плечу, подчас стоит опасаться.

– Может быть здесь, в Горизонте все обстоит именно так, – подала голос Лилит, чем меня очень удивила. – Но у нас в городе…

– Всё точно так же, – вновь перебила Блэки. – И даже хуже. Здесь, в Горизонте всё это на виду, идет вражда, и мы готовы к ней. А у вас в Филине преобладает иллюзия безопасности. Но люди везде одинаковые. Будь это не так, сейчас мы не вели бы с вами это разговор.

Я положил свою руку на ладонь Лилит и мягко сжал, давая понять, что на ее стороне и не стоит распаляться. Я нутром чувствовал её напряжение и беспокойство.

Для Блэки этот жест не остался незамеченными и отразился на ее лице легкой, снисходительной усмешкой.

– Итак, Джим Змей, задавай свои вопросы, – она сложила руки ладонями вместе и скрестила пальцы.

– Что ты знаешь о Роланде? Что твой отец о нем узнал?

– Как неверно ты ставишь вопросы. Ты ведь, не хочешь знать о Роланде больше, чем того требуют обстоятельства, верно? Мой отец много, что узнал об этом человеке, а точнее сказать, он многое знал о нем уже очень давно. Но тебе интересно, причастен ли Роланд к гибели твоего брата, я права?

Теперь я заметил, как напрягся Джим. Блэки без сомнения умела действовать людям на нервы, делала это намеренно, с наслаждением смакуя момент.

– Права, – проговорил Джим тихо.

– Ну, тогда, вот тебе мой ответ, Джим Змей. Да, Роланд имеет непосредственное отношение ко всему произошедшему с вашей командой. И мой отец нашел тому неоспоримые доказательства.

– Какие? – Джим застыл, напряженный как струна.

Но Блэки не спешила отвечать. Некоторое время она внимательно разглядывала Джима, словно пыталась понять, как он отреагирует на её следующие слова, и стоит ли вообще ему хоть что-то говорить.

– Как вы думаете, каким образом Койоты на вас вышли? Как они узнали, где вы?

– Они за нами следили, – предположил я.

– Да, но как? Такие опытные охотники, как вы, смогли бы обнаружить слежку, разве нет? Разве вы не держите ухо востро за стеной, где опасными могут быть не только твари, но и люди?

– Всё так, – согласился Джим. – Но мы не знаем возможностей Роланда.

– Маячок, – вспомнил я. – Твой отец нашел маячок в нашей машине. Тогда мы последний раз с ним говорили.

– Но почему ты сам его не нашел? – Джим взглянул на меня с неожиданной злобой, словно вдруг обвинил во всем случившемся.

– Его очень хорошо спрятали, – пояснила за меня Блэки. – И сделал это человек, который знал, как лучше всего провернуть подобное. Он знал вас.

– Кто?! – Джим терял терпение, поглощенный эмоциями, он начал забывать, с кем разговаривает, и я опасался, как бы это не вышло ему боком.

– А сам ты как думаешь, Джим Змей?

Этот вопрос не требовался, все и так было очевидно. Да, верилось в это с трудом, и все жё, кто еще мог быть предателем, если не…

– Стив, – озвучил мои мысли Джим. – Я подозревал…

– Конечно, подозревал, как же иначе? Какое неожиданное совпадение, что он переметнулся к Койтам всего за пару недель до того, как вашу команду уничтожили легионеры.

– Чертов ублюдок! – выругался Джим и в сердцах ударил кулаком по столу. – Он же был нашим другом! Мы доверяли ему!

– Я понимаю твои чувства, – безразлично сказала Блэки. – Но давай не будем нагонять излишнего драматизма.

В то, что она действительно понимала чувства Джима, мне верилось с трудом, но сам я их разделял целиком и полностью, правда, предательство Стива для меня откровением не стало. После того, как Роланд явно намекнул мне на свою причастность к гибели Пастыря, я задумывался о том, какую роль мог сыграть в этом Стив, но старался не слишком развивать эту тему, даже в собственной голове. Несмотря на все мое к нему отношение, я не хотел в это верить. Он пробыл с Грешниками долгое время, был частью семьи. Почему же он так поступил? Что могло стать тому причиной? И в голову тут же пришла мысль, от которой все сжалось у меня в груди.

«Он поступил так из-за меня».

Стив и Крис были близкими друзьями, а может, даже больше, чем друзьями, кто знает. Смерть Криса изменила Стива, сделала его желчным, хмурым, Джим говорил, что он больше ни разу не видел, как тот улыбается или смеется, что Стив стал, будто, совсем иным человеком. А вскоре в команду взяли меня. Я занял место Криса, и Стив возненавидел меня за это, а затем возненавидел и всех остальных в команде за то, что приняли меня, за то, что забыли его друга. Всё та же боль утраты послужила причиной для поступков, которые даже от Стива я не мог ожидать. Никто не мог.

«Что же ты наделал!» – с горечью подумал я.

– И все равно, это никак не объясняет случившееся, – после недолго молчания сказал Джим упавшим голосом. – Стив поставил в машину маячок, чтобы Роланд выследил нас, пусть так. Но напали на нас, ведь, не Койоты, а легионеры.

– По приказу Роланда, – с уверенностью сказала Блэки.

– Как такое возможно?

– Вы знаете, как. Существует всего один способ заставить тварей подчиняться и действовать вместе.

– Заклинатель, – проговорил я.

Этот ответ пришел ко мне сам собой, но появился в голове не спонтанно. Он всегда существовал во мне, однако, я никогда не рассматривал его, не принимал в серьез до этого момента. Только здесь, сейчас, когда данный вопрос задала Блэки, такой ответ показался мне самым логичным, пусть и самым невероятным.

– Правильно, – она гулко щелкнула тонкими пальцами.

– Но все они вымерли, много лет назад, – возразила Лилит. – Заклинателей больше нет.

– Тех, что обрушили мир наших предков, больше нет, всё верно. Но кто сказала, что нельзя вырастить нового?

– Нет, это невозможно, – продолжала Лилит. – Мы утратили эту технологию.

– Как утратили, так и обретем снова. Мы всё ещё продолжаем открывать технологии предков, находим их базы данных, их законсервированные бункеры. Такой нашли и Койоты, ещё в те времена, когда мой отец и твой брат были в их рядах.

– Пусть нашли, – не унималась Лилит. – Этого мало. Предки выращивали под каждого Заклинателя собственную армию. Они были, можно сказать, родственниками, имели схожий генетический код, и именно поэтому подчинялись его командам.

– Да, всё так, – кивнула Блэки.

– Но у Роланда нет ресурсов, чтобы вырастить такую армию. Ни у кого нет подобных ресурсов.

– Ты права. И потому они решили пойти обратным путем. Вырастить заклинателя под уже имеющихся монстров. Все твари, что ходят по нашему миру, имеют общий генетический код и запрограммированы подчиняться Виктору Риесу. Роланду оставалось лишь вырастить под них заклинателя. Взамен Риеса.

– Я не верю, что кто-то мог решиться на такое, учитывая опыт прошлого, – Лилит уже не спорила, она просто отказывалась верить Блэки.

– Я же говорила, что в вашем городе и в нашем живут одни и те же люди. Жадные до власти и денег.

– Так Роланд сделал это? – спросил Джим.

– Он собирался. Это и стало причиной раздора с ним Пастыря и Хирурга, после чего они покинула его команду.

– И все эти годы они знали, что Роланд растит чудовище в своем бункере? Знали и ничего не делали? Нет, такого быть не может. Мой брат никогда бы…

– Отец был уверен, что у Роланда ничего с этим не выйдет без его помощи. Но он ошибся. И когда произошло нападение на вас, он осознал, насколько сильно недооценил Койота. Роланд не только смог вырастить этого уродца, но и первым делом натравил его на своих старых друзей. Одним ударом убрал конкурентов и свидетелей. Потому-то отец и покинул ваш город. Оставаться там было не безопасно, а уехав, он рассчитывал защитить не только себя, но и вас. Ведь, пока вы оба, последние члены группы Грешников, оставались в неведении, никакой угрозы для Роланда не представляли. Однако, Клайд решил поиграть в охотника и тем самым навлек на себя беду. И все же, это может сыграть нам с вами на руку.

– О чем ты говоришь? – нахмурилась Лилит.

– О том, что мы можем помочь друг другу.

– А Хирург? – спросил я. – Он…?

Я понимал, как сильно рискую, задавая Блэки этот вопрос. Однако, реакция девушки оказалась довольно спокойной.

– Он мертв, – констатировала Блэки сухо и коротко.

– Мне жаль.

– Мне не нужна ваша жалость, – её голос звучал все так же спокойно, но я различил в нем холод. – Мне нужна месть.

– Как и нам, – подтвердил Джим.

– И скоро вы её получите.

– У тебя есть план? – в голосе Джима зазвучала надежда.

– Есть. Однако, для его выполнения мне потребуется человек в Филине.

– Зачем?

– Ваш город сильно ограничивает в правах и возможностях любых приезжих. Внутренняя сеть доступна только зарегистрированным жителям города. А Роланд не берется за задания, приходящие извне от непроверенных заказчиков.

– Хочешь устроить ему такую же ловушку, какую он устроил нам? – спросил я. – Но Роланд умен, он не клюнет.

– Клюнет, если сделать все, как я скажу. Мои хакеры дадут четкие инструкции, как создать сетевой образ и обмануть вашу систему. И в принципе, это самая сложная часть плана, дальше всё предельно просто: мы встречаем их в назначенном месте, подобранном нами, и убиваем всех.

Я ощутил, как сжалась в кулак и напряглась рука Лилит в моей ладони.

– Так что, найдете мне такого человека, которому можно будет это доверить?

– Дай мне пару часов, и я найду такого парня, – заверил ее Джим.

– Отлично. Ваше участие в самой операции не требуется, – продолжала Блэки. – У меня достаточно людей, чтобы разобраться с Койотами. Так что, можете остаться здесь отдыхать и ждать, пока всё закончится.

– А как же заклинатель? – спросил Джим.

– Он где-то на базе у Роланда. Но я не знаю, где это место. Старик пускает туда только избранных и проверенных людей.

– Значит, нам придется узнать, где его база, у самого Роланда.

– Ты сказал: «нам», – заметила Блэки. – Это может означать, что ты принял решение участвовать в бою с Койотами?

– А как же иначе? Это дело для нас личное, Блэки, как и для тебя.

– Говори за себя, – возмутилась Лилит. – Мы на это не подписывались. Мы охотники, а не убийцы, и не собираемся участвовать в этой бессмысленной войне.

– Бессмысленной войне?! – голос Джима сорвался на крик. – Разве они не собирались убить вас еще вчера?

– Но мы не они. Мы не станем решать проблемы их способом.

– И как же тогда вы собираетесь их решать?!

– Я не знаю. Рассказать властям Филина, изгнать их из города, заклеймить.

Джим расхохотался, как сумасшедший.

– Ты слышишь себя?!

– Полегче, Джим, – вступил я, чувствуя, насколько сильно накалилась обстановка.

– Клайд, скажи, ты тоже веришь в то, что ситуацию можно разрешить по-другому?!

Блэки не дала мне ответить. Она несколько раз громко хлопнула в ладоши, призывая к тишине.

– Господа, – произнесла девушка, когда все наши взгляды обратились на нее. – Думаю, мне стоит донести до вашего сведения две вещи. Первая, – она выставила вперед длинный и тонкий указательный палец своей правой руки. – Вопрос с Койотами для меня лично уже решен. С вами или без вас, но я убью этих людей. Всех и каждого, кто был так или иначе причастен к смерти моего отца. Такую, и только такую месть я считаю приемлемой. Можете не участвовать, можете быть не согласны, но искренне не советую вам пытаться помешать мне. И второе, – рядом с указательным разогнулся средний палец, – ваши внутренние споры меня не касаются и нисколько не интересуют. Так что, если мы обсудили все, что хотели, то парни проводят вас в ваши комнаты, где можете хоть поубивать друг друга. А я, пожалуй, вернусь к прослушиванию хорошей музыки, а не ваших голосов.

Вновь на несколько секунд в комнате повисло молчание.

– Прости, нас Блэки, – наконец, сказал я.

Она кивнула мне в знак того, что извинения приняты.

– Есть у вас ко мне еще вопросы?

– Нет, – на этот раз сказал Джим, тем же извиняющимся тоном, что и я. – Спасибо за уделенное нам время и твое гостеприимство.

– Жду от вас информацию по надежному человеку в Филине, – она встала из-за стола. – Хорошего отдыха, господа. Вас проводят в комнаты для гостей. Так же можете посетить бар в моем заведении или насладиться концертом из ложи. Для вас всё бесплатно.

Стуча каблуками по полу, Блэки быстрым шагом покинула помещение. Сидящий рядом с ней мужчина остался на месте. Судя по его вопросительному взгляду, именно этому человеку Блэки поручила быть нашей нянькой, и я мог поспорить на что угодно, что он не был в восторге от поставленной задачи.

– Проводите меня к терминалу, откуда я смогу связаться с Филином, – попросил Джим.

Мне же хотелось поскорее оказаться там, где тихо и спокойно, там, где можно подумать и решить, как поступить дальше. Хотя, черт возьми, я уже знал, как хочу действовать дальше, и мучал меня совсем другой вопрос: «Как сообщить Лилит о том, что я хочу участвовать в битве? Как сказать ей, что я хочу убить Роланда?».

– Какое ужасное место, – проговорила Лилит, стоя у открытого окна.

Окна выделенной нам комнаты выходили на пропасть. Метрах в тридцати напротив была глухая стена другого здания, на которой, даже на такой высоте, сумели отметиться несколько уличных художников Горизонта. Внизу можно было разглядеть в клубах пара улицу нижнего города, по которой сновали маленькие, безликие фигурки людей и проезжали бесформенные тени машин. Отражаясь от стен вверх, к нашему окну долетали звуки жизни нижнего Горизонта – по большей части лишь шум, но время от времени в нем выделились некие более громкие звуки, чаще всего грохот выстрелов.

– Согласен, – я подошел к ней сзади, обнял за талию и поцеловал в шею.

– Так хочется оказаться в нашей квартирке, в Филине, и смотреть из окна на других людей и совершенно другую жизнь.

– Скоро будем, Лил. Я обещаю.

– Скоро ли? – она тяжело вздохнула. – Все это кажется страшным сном. Просто не может быть реальностью. Эта жуткая Блэки, Койоты, вырастившие заклинателя; такое ощущение, что меня просто кто-то разыгрывает.

– Я к этому точно не причастен, – попытался пошутить я, но на лице Лилит не проскользнуло ни тени улыбки.

Я крепче прижал ее к себе, и мы стояли молча, глядя в ночной Горизонт. Лилит смотрела куда-то вниз, а меня заинтересовал рисунок на стене чуть правее нашего окна. На нем был изображен гарцующий на фоне восходящего солнца конь, и его всадник без головы, в длинном плаще и с воздетой к небу правой рукой, в которой сжимал саблю. Это был красивый рисунок. Действительно красивый. А ведь, его сделал житель этого города. Тот, кто привык убивать и сражаться за жизнь, трижды преступник. Однако, он или она смогли изобразить нечто подобное, потратить на это время и силы. Как же все неоднозначно в нашем мире. Есть такие люди, как этот неизвестный мне художник, или такие, как Блэки, которая проложила себе путь к вершине, идя по головам и трупам других людей, и все же, имеющая чувство прекрасного, готовая наслаждаться музыкой. Как было бы просто жить, будь наш мир четко разделен на черных и белых, плохих и хороших, как в тех сказках, что нам рассказывают родители. В тех сказках герои самоотверженны, их поступки преисполнены доблести, и ничто не омрачает их свет. А злодеи черны, им чужда любовь и дружба, они ненавидят все красивое. Но так не бывает. Нет никакой однозначности, и это делает наш выбор очень сложным, слишком субъективным.

– Ты уже решил, что будешь делать? – прервала мои размышления Лилит.

Сердце сжалось и заныло от мысли, что пришел тот момент, когда нужно было делать выбор, притом, что он уже мной сделан. Я не знал, как сказать ей об этом, и вдруг испугался разочаровать Лилит. Мою Бони, мою возлюбленную, ту, которая всегда и во всем была на моей стороне. И еще страшнее становилось от мысли, что я уже её разочаровал тем, что не рассказал о Роланде, что подверг опасности. Она, ведь, так верила в меня, поддерживала все это время, убеждала, что из меня получится хороший лидер. Я просто не мог подвести её, не мог позволить разочароваться в себе. Но в то же время, я не мог сделать того, что она хочет. Точнее, мог, но это означало бы пойти против себя. Лилит безусловно стоила того, но как же Джим? Он не поймет. Я был уверен в том, что не поймет. И наша дружба, которую мне вдруг показалось, что еще можно вернуть, будет навсегда разорвана. А ведь, именно Джим привел меня в мир охотников, и Джим спас нам жизнь. Джим и его брат сделали меня членом их семьи. О, Боже, как же сложно было делать этот выбор!

– Тебе не понравился план Блэки, да? – ответил я вопросом на вопрос, понимая, насколько это глупо, и как очевидна, наверное, для Лилит моя попытка потянуть время.

– Мне не понравилась сама Блэки, – сухо сообщила она.

– Почему?

Лилит развернулась и, присев на край окна внимательно и слегка недоуменно посмотрела на меня.

– Я думала, это и так понятно.

– Потому что она убийца, глава банды и просто житель Горизонта?

– Мы не выбираем, где родиться. И не мне судить о жизни в этом городе. Блэки, наверное, сделала много ужасного для того, чтобы занять свой нынешний пост, но это меня не касается.

– Так в чем же дело?

Лилит некоторое время молчала, глядя мне в глаза и словно не веря в то, что я не понимаю столь очевидных для нее вещей.

–Ты знал ее отца, верно?

– Хирург, – кивнул я, – он был нашим врачом. Но знал, это громко сказано. Не уверен, что кто-то вообще его знал по-настоящему.

– И все же, вы вместе работали. Что ты можешь сказать о нем?

Я совершенно не понимал, к чему клонит Лилит.

– Ну, он хорошо знал свое дело. Отличный специалист и…

– Он был хорошим человеком?

– Не знаю, Лил. Понятия не имею.

– А как считаешь?

– Думаю, да. Ну, наверное, в прошлом у него были свои грехи, но все же, он скорее был хорошим, чем плохим человеком. Если ставить вопрос так.

– Ты многое рассказывал мне о своем отце, ты любил его, и скажи, ты сильно страдал, когда его не стало?

– Ты знаешь, что да.

– Знаю. Не только из твоих слов, но и потому, что помню, как сама страдала, когда мои родители погибли. Помню эту боль, которую невозможно было унять. Я не могла смириться с этим больше года. Не могла осознать и принять случившееся. Может, до конца не приняла и по сей день.

– Я знаю, – я провел рукой по ее волосам. – Ты говорила, Лил. Мне жаль.

– Это уже в прошлом. Но сколько времени прошло? Годы, Клайд. А сколько времени прошло со смерти отца Блэки?

– Мы даже не знаем точно, когда он умер.

– Но ты сам говорил с ним ещё весной, так что, не слишком много.

Кажется, я понял, что хочет сказать Лилит, и готов был с ней в этом поспорить.

– То, что ты не видишь, как она скорбит, не значит, что это не так. Каждый по-своему переживает боль. Она же сказал, что хочет отомстить.

– Отомстить, да, о том я и говорю. Ей нужна месть. Убийство облегчит ей душу, и на этом вся её скорбь, если таковая вообще имеется, пройдет и она станет спокойно жить дальше.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю. И ты знаешь. Я просто не поверю в то, что ты не увидел этого. Достаточно лишь заглянуть в её глаза. Там только гнев и злоба, Клайд. Блэки холодная. Черствая. И не удивительно, что единственный приемлемый для нее план включает в себя убийство.

– А что можешь предложить ты? – это прозвучало слишком резко, слишком обвинительно.

– Я не лидер, – Лилит сникла, и я почувствовал себя виноватым. – Блэки сразу обратилась к тебе, она увидела в тебе равного. Не в Алене, не во мне и не в Джиме. В тебе. И она права. Вам решать, не нам. И я знаю, что легко осуждать других, придерживаясь подобной позиции, однако, я уверена, что если подумать, то можно найти иное решение.

– Он убийца, Лил. Роланд убил моих друзей. Хладнокровно, расчетливо, без угрызений совести.

Лилит попыталась перебить меня, но я поднял руку в знак молчания и продолжил:

– Затем он попытался убить нас. Тебя убить. Тебя! И у него это почти получилось. Как же я могу простить ему подобное?

– Я и не предлагаю прощать его. Просто говорю, что убийство не единственный выход.

– Но сколько не думай, другого не найдешь.

– А ты много думал? Или просто решил так, и успокоил себя?

Слова Лилит больно укололи меня. Она злилась, я почувствовал это. Начинал злиться и я.

– У предков были законы, которые действовали по всему миру. Но их больше нет. И теперь законы работают лишь на мизерных клочках земли. А выйди за стену и там ты можешь безнаказанно творить, что угодно. Звериные правила игры.

– Но мы не звери! Мы люди. И мы тянемся к обществу, собираемся вместе и придумываем эти правила не просто так. Этим мы стараемся обезопасить себя и своих близких.

– И я хочу этого. Обезопасить тебя. Нас. Ведь, Роланд обязательно попытается снова напасть.

– Но я не верю, что при всех тех связях и возможностях, которые есть у Блэки, мы не сможем придумать плана лучше.

– Ты не переубедишь ее.

– Да плевать мне на нее! – Лилит мягко оттолкнула меня от себя и прошла вглубь комнаты. – Как ты не понимаешь. Я тебя переубедить хочу.

Она обернулась. Фигура, почти слившаяся с полумраком. И все же различимая по изгибам бледной кожи, по копне черных кудрей, обрамляющих ее округлое, раскрасневшееся личико, и по блеску прекрасных зеленых глаз. Моя Лилит. Такая красивая, такая взволнованная и такая далекая от меня в тот момент. Конечно, я понимал всё, что она хочет сказать. Понимал и даже был согласен с большей частью ею сказанного. И все же, не мог переменить своего решения. Просто не мог отказаться от того, что задумал. И потому не знал, что ей сказать. Нельзя стоять на ребре монеты. Всегда нужно сделать выбор, решить, на какой стороне ты.

– Если судьба Койотов и Роланда уже решена, то зачем тебе в этом участвовать? – спросила она. – Блэки сказала, что справится своими силами. Давай останемся здесь, а когда она скажет, что все кончено, вернемся домой и продолжим заниматься своим делом. Ведь, мы убиваем монстров, Клайд. Монстров, а не людей.

– Он и есть монстр, – тихо проговорил я.

Тихо, однако, эти слова показались нам обоим самыми громкими из всего сказанного в тот вечер. Сорвавшись с моих губ, они промчались по комнате и, отразившись от стен, наполнили собой помещение, эхом повторяясь у нас в головах ещё долго после того, как стих их звук.

– Давай спать, – сказала Лилит, и я почувствовать в её голосе поражение. А точнее, принятие своего поражения. Она больше не хотела бороться, и это её решение сдавило мне горло. Наверное, где-то в глубине души я продолжал надеяться на то, что Лилит удастся переубедит меня. Но она сдалась, словно махнула рукой на наркомана, которому дали шанс излечиться от зависимости, предложили помощь, но тот всё равно, выбрал иглу. И это оказалось так пугающе, понимать, что ты отстоял свою точку зрения, но добился этим только разочарования со стороны самого важного и близкого человека.

– Я очень устала, – добавила Лилит, забираясь под одеяло. – День был длинный.

– Очень длинный, – согласился я, подходя к кровати и попутно стягивая с себя майку.

Оказавшись под одеялом, рядом с Лилит, я обнял ее и прижал к себе. Она не сопротивлялась, наоборот, обвила мою шею руками и поцеловала. И все было, как обычно. Как всегда. Но я чувствовал, что это не так. Мы лежали на одной кровати, под одним одеялом, мы обнимали друг друга, прижимались телами и делились теплом, и всё же, между нами была пропасть, настолько огромная, что с одного её края невозможно было докричаться до другого.

Я долго лежал в полумраке, вновь и вновь прокручивая в голове наш разговор и все события последних дней. Всё слишком сильно закрутилось, слишком тесно сплелось. Возможно ли было вообще в данной ситуации принять хоть сколько ни будь правильное решение? И все же, я понял, что страх потерять Лилит сильнее всех прочих желаний. Да, мне хотелось увидеть, как будет повержен Роланд, и я даже не пытался врать себе в этом. Мне хотелось участвовать в этой битве, чтобы поставить точку. Но Лилит была моим взглядом в будущее, без нее все остальное теряло свой смысл. И, в конце концов, я сдался под напором собственных размышлений и доводов.

«Лилит важнее всего», – твердо решил я.

– Лил, – прошептал я, слегка приподнявшись над подушкой и зная, что она не спит, как и я.

– Что случилось? – отозвалась она, лежа ко мне спиной.

– Ничего, просто… я решил, что ты права, – выдохнул я. – И… пусть Блэки разберется с Роландом, а я останусь здесь, с тобой.

Я, наверное, мог сказать ей все это и утром, но мне показалось очень важным сообщить именно сейчас, как бы ставя точку в нашем недавнем разговоре. Я подумал, что это решение всё исправит, и завтра мы проснемся вместе с легкостью на сердце, зная, что поняли друг друга.

– Хорошо, – проговорила она, не оборачиваясь. – Поговорим об этом утром.

– Конечно, – я поцеловал её в шею и снова положил голову на подушку.

На душе сразу стало спокойнее, и я быстро провалился в сон. Тягучий и глубокий сон уставшего человека, в который не приникали сновидения. А когда я проснулся, Лилит не было рядом.

Был день, но лучи солнце едва проникали в комнату, и вокруг царили сумерки. Не обнаружив Лилит рядом с собой и нигде в помещении, я вначале подумал, что она пошла в душ, но быстро осознал, что не слышу шума воды. В комнате было тихо, лишь в открытое окно проникали далекие, призрачные звуки нижнего города.

Тогда я забеспокоился и сел на кровати. Сонливость, как рукой сняло. Присутствовало приятное ощущение того, что я выспался, которым мешала насладиться появившаяся тревога. Волноваться-то вроде было не о чем.

«Ну, куда она могла деться?», – спрашивал я себя. – «Вышла в клуб, наверное. Спустилась за чем-нибудь. Может, за завтраком». Это показалось мне логичным, и я даже почти убедил себя в этом и успокоился, когда обнаружил на прикроватной тумбочке белеющий листок бумаги, сложенный вдвое. Вчера его там не было, совершенно точно.

Взяв листок, я быстро направился к окну, почему-то даже не подумав включить свет и прочитать его на кровати. Сердце застучало, как сумасшедшее. Разворачивая листок, я уже знал от кого это послание.

«Дорогой Клайд. Думаю, что, когда ты начнешь читать это письмо, я уже буду на пути в Филин. Ты спал так крепко, а мне вот не удалось уснуть в этом городе. Прошу тебя, не нужно бросаться искать меня, я в безопасности. Обратилась к Блэки и она организует мое возвращение в Филин. Не бесплатно, конечно, в мире вообще ничего не бывает бесплатным. Я стану вашим человек в Филине, тем самым, кто заманит Койотов в ловушку. Это все, чем я могу помочь, и не волнуйся за меня, прошу, я с этим справлюсь.

Прости, что уехала вот так, оставив только записку, но мне показалось, что так будет лучше. Наш вчерашний разговор открыл мне глаза на то, чего я не хотела видеть. Похоже, Ален был прав, сказав, что наши отношения могут помешать работе. Я все время говорила, что буду согласна с твоими решениями, буду поддерживать тебя, ведь, ты мой лидер. Но оказалось, что все – наоборот, и наша связь мешает тебе принимать решения, с которыми я обещала соглашаться. Здесь есть над чем подумать. Но думать буду я, хорошо? У меня на это есть время. А у тебя достаточно и других дел. Поступай так, как считаешь нужным, Клайд, делай то, что считаешь правильным. Но главное, возвращайся домой. Я буду ждать тебя там.

С любовью, твоя Бони».

Я перечитал письмо несколько раз. Первым желанием, конечно, было броситься искать Лилит, надеясь, что она еще в городе. Но я быстро успокоил себя. Лилит, должно быть, ушла вскоре после того, как я заснул, убедившись в том, что спать я буду крепко и долго. Договорилась с Блэки, и та без труда организовала ей немедленный эскорт домой. Значит, Лилит возвращалась в нашу комнату лишь один раз, всего на минуту, может меньше, чтобы оставить это письмо. Горизонт она покинула уже часа два-три назад, и теперь направляется в Филин. Домой. От этой мысли стало очень тяжело на сердце. Я сразу же ощутил пустоту внутри, пустоту в комнате, пустоту в кровати. То место, где должна быть Лилит, вдруг опустело, и эта пустота навалилась на меня. А главное, что теперь я не знал, чего ждать от возвращения домой, не знал, что решит Лилит, пока будет думать, и смогу ли я как-то повлиять на её решение. И возник страх того, что эта пустота поселится здесь навсегда, что Лилит уже никогда не вернется, чтобы заполнить ее.

Лишь одна мысль утешала меня в той ситуации – «Лилит теперь далеко от всего этого».

Да, ей предстояло сделать нечто противозаконное, и спроси она меня, я был бы категорически против, и все же, я знал, что она справится с поставленной задачей. Роланд не станет нападать на нее в Филине, в этом я тоже был уверен тем более, что за стенами родного города Лилит окажется под защитой Патрика и не покинет дом, пока с Койотами не будет покончено. Она сделала шаг в сторону от меня и тут же оказалась в относительной, но все же, безопасности.

«Может, так оно и лучше», – сказал я себе и, вытянув руку в окно, разжал пальцы. Белый листок тут же начал плавно опускаться вниз, качаясь в воздухе, как на невидимых волнах. Я наблюдал за ним, пока он не исчез в дымке нижнего города.

Я недолго размышлял над тем, стоит ли участвовать в рейде Блэки на Койотов. Лилит оставила меня самого принимать решение, но я его принял с самого начала. И пусть это не прибавило мне ни радости, ни воодушевления, я все же, собрал всю свою волю в кулак и стал ждать заветного дня, когда все мы, и я, и Джим, и Блэки сможем отомстить Роланду так, как он того действительно заслуживает.

Алену же я предложил поступить так же, как и Лилит, но он отказался.

– Я буду с тобой, – сказал стрелок твердо, не оставляя никаких шансов на спор. – Я военный, и уже ни раз убивал людей. К тому же, вам не помешает хороший снайпер.

Я кивнул в знак согласия и благодарности.

– Но Клайд, – продолжил он. – Не смей и думать о разрыве с Лилит.

Я так удивился его словам, что даже не нашелся, что ответить.

– Бывают моменты, когда все сложно. Я знаю. Но когда видишь людей, таких как вы, которые действительно подходят друг другу, начинаешь верить, что не все еще в нашем старом мире потеряно. Так что, сделай дело, а когда вернешься домой, чтобы она там себе не надумала, не позволь разорвать эту связь между вами.

– Так и сделаю, – пообещал я, чувствуя, что от слов Алена мне стало хоть немного легче. Если уж он, вояка, старающийся всем своим видом показать, что в груди у него бьется каменное сердце, вдруг толкает короткую, но проникновенную речь о чем-то подобном, значит, это действительно нечто удивительное, не просто фантазия двух людей, а чувства, заметные окружающим, и за них стоит бороться.

К вечеру того же дня я написал Патрику, сообщив, что Лили направляется домой и попросил дать знать, когда она доберется до Филина. Ответ пришел, спустя пару часов. Патрик писал, что Лилит в Филине и с ней все в порядке, только очень уж она хмурая, а в чем причина, не говорит, и Патрик беспокоился, не случилось ли чего между нами. Так же он был взволнован моей судьбой и настойчиво рекомендовал не связываться с кем бы то ни было в Горизонте, и не заключать никаких сделок. Сообщение заканчивалось словами:

«Ждем твоего скорейшего возвращения домой. Береги себя».

В ответном письме я искренне поблагодарил его за беспокойство и заверил, что между мной и Лилит все нормально, и что в Горизонте мне ничего не угрожает, пообещав уладить свои личные дела здесь, как можно, быстрее и вернуться в Филин, к работе.

Последующие несколько дней я провел, практически не покидая своих апартаментов. В клубе кипела жизнь, каждый вечер там устраивались вечеринки с живой музыкой, которая несомненна была хороша, в чем стоило отдать должное Блэки. Однако, мне совершенно не хотелось становиться частью этого, я ощущал себя чужим. И когда узнал, что все привилегированные гости клуба, коими, как оказалось, мы тоже являемся, имеют доступ к большей части личной медиатеки Блэки, мой вопрос о том, чем себя занять в ожидании предстоящего рейда на Койотов решился сам собой. Там были собраны десятки видеофильмов, аудиозаписей и книг, преимущественно авторства основателей Горизонта еще из тех времен, когда они сидели в своем бункере или когда только-только его покинули. Остросюжетные исторические романы о мире предков, и куда более скучные и, зачастую, плохо и неровно написанные биографические произведения, которые создавались многими поколениями одной семьи – я готов был читать все это, даже не стараясь разбираться. И интересовала меня не культурная ценность, которую они без сомнения представляли, и не сюжеты и хитросплетения судеб выдуманных или реальных личностей, а возможность отвлечься, оказаться на некоторое время в шкуре другого человека, с совершенно иными проблемами и взглядами на жизнь. Это помогало не думать о Лилит и не терзать свою душу сомнениями в правильности собственных решений.

Джима я видел не часто. Он, в отличие от меня, наоборот, увлекся клубной жизнью, и кажется, вообще никогда не оставался в одиночестве. Он пил с незнакомцами, в основном, с девушками, и практически каждый вечер находил себе новую подругу на грядущую ночь. Он вел себя так, как мы оба в клубах Филина всего лишь год назад. Но тогда мы лишь развлекались, убивали время, живя от задания к заданию. Теперь же цель у его развлечений была иной. Так же, как и я, прячась за книгами, пытался не думать о Лилит и нашем будущем, он, окунаясь в пьянство и утехи, старался не думать о том, что будет после того, как мы разберемся с Роландом. Джим никогда не планировал ничего наперед. Так он жил, лишь сегодняшним днем. Для планов и решений существовал Пастырь, его брат. И Джим шел за ним, верил во всем и никогда не сомневался, сам при этом оставаясь только рядовым охотником, и ему это нравилось. Он был доволен тем, что ничего не решает, лишь делает то, что хорошо умеет и готов был делать это до конца своих дней, не задавая вопросов, не принимая решений и ни о чем не рассуждая. Но все резко изменилось, и как ему следует поступать теперь? Уверен, он спрашивал себя об этом, и не знал, как взять все в свои руки, как стать достойной заменой своему брату, и хочет ли он ею быть.

Мы с Джимом за те дни, проведенные в клубе Блэки, полноценно поговорили всего лишь раз. Просто как-то так случилось, что он еще не напился, а я устал от чтения, и спустился в бар, чтобы перекусить. Мы встретились, заговорили о чем-то несущественном, а затем решили прогуляться по верхнему Горизонту.

– Зачем, ты думаешь, Роланду сдался этот заклинатель? – спросил я, пока мы шли по краю маленького парка. С правой стороны, отделяемые от нас низкими перилами, клубились и поднимались к небу испарения нижнего города.

– Для контроля, конечно, – с необычайной простотой ответил Джим, будто речь шла о прогнозе погоды за стеной. – А ты бы для чего использовал?

– Я бы? – я задумался, но всего на пару секунд. – Я бы никак не стал использовать. Слишком опасно, слишком... Джимми, это просто слишком.

– Говоришь, как моралист.

– А ты бы что, использовал заклинателя в своих целях?

– Не знаю, – Джим выбил из мятой пачки очередную сигарету. – Мой брат точно бы уничтожил. Но порой мне кажется, что у тебя с ним было гораздо больше общего, чем у меня.

Я был чрезвычайно удивлен, услышав такие слова от Джима.

– Думаю, это не так, – поспешил возразить я.

– Да брось, Клайд. Сам знаешь, что мы с Джоном ни разу не похожи. Вот вы – другое дело. Оба задаете вопросы, на которые ищите ответы. Бессмысленные, казалось бы, вопросы, но они важны для вас. Оба готовы взять на себя ответственность и принимать решения за других. Мне этого не дано. Да и не хочется как-то.

Мы вышли из парковой зоны, и вновь оказавшись на улице Горизонта, медленно побрели по ней, даже не задумываясь над направлением.

– Потому я и не могу сказать, что сделал бы с заклинателем. У моего брата были принципы, которые, возможно, его и погубили. У тебя тоже есть принципы. Но у меня их нет. И я мог бы, наверное, использовать эту силу в своих целях.

– В каких?

– Это уже другой вопрос, – Джим ухмыльнулся. – Я не знаю. Не могу даже представить. Роланд, он – фанатик, им движет идея контроля. Он не просто так хочет быть единственным охотником. А с силами заклинателя он сможет навсегда изменить сам принцип охоты. Да просто не нужно будет охотиться. Ведь, твари будут подчиняться его воле, сражаться и умирать по его прихоти. Черт, мужик убьет весь кайф от нашей работы.

– Только, если его заклинатель будет верен ему до конца, – уточнил я.

– Ну, я думаю, Роланд сделал все, чтобы так оно и было.

– Наши предки тоже. Однако, был один… да ты и сам знаешь.

– Знаю. Потому и считают, что Роланд – псих конченный. Тотальный контроль невозможен. Чем больше ты пытаешься контролировать, тем вероятнее, что что-то обязательно не будет тобой учтено. И какая-нибудь пропущенная мелочь, в итоге, приведет к твоему краху. Именно это случилось с предками.

Мы дошли до моста, вход на который был перекрыт сетчатыми воротами, по обеим сторонам от которых стояли люди с оружием наготове. С нашей стороны они были облачены в форму клуба Новолуние, как и те, кто встречал и сопровождал нас от каравана. Парни по другую сторону ворот были одеты в багрово-красные плащи из какого-то легкого материала, с капюшонами, из-под которых виднелись лишь массивные тактические очки.

– Конец территории Новолуния, – сообщил Джим, остановившись. – Думаю, нам стоит повернуть назад.

Мы развернулись и пошли в обратную сторону.

– Смотри-ка, что мне тут подвернулось, – Джим достал из нагрудного кармана своей куртки небольшой стальной футляр и протянул мне.

Осторожно сняв крышку, я обнаружил уложенный в мягкую форму шприц со стеклянной колбой и металлическим обрамлением. Он был заполнен на две трети какой-то мутной, серой жидкостью.

– Что это?

– Это, друг мой, модификатор, – Джим аккуратно взял из моих рук футляр, но не спешил закрывать его, словно наслаждаясь видом содержимого.

– Выложил за него кучу денег. Но оно того стоит, – похвалился он.

– Модификатор? – переспросил я, и Джим удивленно глянул на меня.

– Ох, дружище, тебя ещё учить и учить, – он закрыл крышку и убрал футляр обратно в карман. – Собственной группой руководишь, а о мире нашем так ни черта и не знаешь.

– Кончай возмущаться. Ты мне скажешь, что это, или нет?

Джим снова достал сигарету. И я только в тот момент подметил, что после смерти Пастыря он стал курить раза в три чаще. Да он вообще, практически всегда теперь держал сигарету в зубах.

– Ты же помнишь тех парней, с которыми мы позапрошлой зимой столкнулись? Тогда ещё Джона в ногу подстрелили. А один из них выкинул тебя из машины. Помнишь?

– Помню, – кивнул я и машинально потер рукой свое левое плечо, которое пострадало в той короткой схватке.

– Так вот, тот хрен, что у меня винтовку выбил, а потом тебя швырнул на три метра, был накачен модификаторами.

– Да, помню, Хирург говорил что-то такое. Технология предков, усиление и всё такое.

– Ага. Оно самое. Один укольчик, и ты невероятно крут.

– Да, только Хирург еще говорил, что это чертовски опасно и может плохо для тебя закончиться.

– Ну, ведь я и не собираюсь колоть его прямо сейчас. Так, для страховки взял. На будущее. Мало ли, что может произойти. Такая штука под рукой не помешает. А в Филине ничего подобного не достать. Тем и хорош Горизонт. Здесь есть всё.

– Может быть, – кивнул я. – И всё же, мне здесь не нравится.

– Не волнуйся. Скоро мы покинем этот город, – заверил меня Джим и оказался прав.

Через пару дней после нашей прогулки в мою комнату постучался тот самый седой мужчина, помощник Блэки и наша официальная нянька, имя которого я так и не узнал, а может просто не запомнил.

– Босс просила передать, что, если ты ещё не передумал участвовать в операции, то выезд намечен на эту ночь.

– Не передумал, – ответил я, и он, кивнув, удалился.

«Вот и свершилось», – я вновь прошел к окну и в последний раз уставился на рисунок гарцующего всадника. Нашему ожиданию пришел конец. Нам предстояла схватка, но после, если все пройдет успешно, нас с Джимом ждало освобождение. Больше уже ничего не будет тянуть назад. И я пообещал себе, дал непреложный обед, что, когда все закончится, я перестану оглядываться на Грешников, я оставлю этот этап своей жизни в прошлом. Даже если Джим не сможет, я всё равно, пойду вперед. Ради себя, ради команды, и в первую очередь, ради Лилит.

Эта история подошла к концу, и оставалось лишь поставить в ней точку.

Мы покинули Горизонт около полудня, и впереди нас ждало путешествие длиною почти в сутки. Группа состояла из восемнадцати человек, не считая нас с Джимом и Аленом, и самой Блэки. Все распределились по четырем фургонам, таким же, что сопровождали нас в этот город, а может, и тем же самым, и одному длинному броневику – личному транспорту хозяйки, в котором я не без труда разглядел черты Стального Медведя, заметно, можно даже сказать, кардинально перестроенного. Из уродливой и жутковатой груды металла Медведь превратился в изящный и стильный гроб. Да, именно гроб, с практически идеально гладким корпусом, формы вспученного изнутри параллелепипеда на восьми колесах, выкрашенного в матовый черных цвет, на каждом боку которого красовалась эмблема клуба. Но внешние изменения меркли по сравнению с внутренними. Я, конечно же, имею в виду салон, ведь, на технические усовершенствования мне никто взглянуть, естественно, не дал бы, однако, уверен, что они так же были весьма существенными. Внутри броневика располагался мобильный командный центр высочайшего технического уровня, который мог выполнять все те функции, для которых Грешники использовали огромное помещение в своем логове, как, собственно, и мы.

Сама Блэки полностью соответствовала роли полевого командира. Туфли на высоком каблуке сменились высокими черными сапогами на толстой подошве, а брюки уступили место облегающим штанам из плотной ткани. На Блэки была надета кожаная куртка с серебряными вставками, похожая на те, что носили все без исключения её люди, только сшитая в индивидуальном, более изысканном и женственном варианте, а её длинные черные волосы были забраны в низкий хвост и, удерживаемые серебристой заколкой, напоминали блестящий смоленой поток, лениво стекающий по спине девушки. От чего-то, в таком облике она показалась мне более привлекательной, чем в одежде для светских вечеринок и деловых встреч, в которой представала перед нами ранее. Однако, одновременно с этим её образ полностью лишился социальной изысканности, обнажив истинную природу хищника, с которым не хотелось связываться ни при каких обстоятельствах.

Мою Шторми, прошедшую полное техническое обслуживание в гараже Новолуния, помытую и отполированную до блеска, водрузили на крытый прицеп, который с легкостью тащил за собой один из фургонов. Нас же, троих Филинцев, затесавшихся в этот боевой отряд правящей преступной элиты Горизонта, Блэки великодушно пригласила составить ей компанию во флагманской машине, однако, по всему было понятно, что она не расценивает нас, как боевые единицы, и в данном сражении отводит скорее роль гостей и зрителей. Это не было оговорено, но думаю, всем нам и так понятно. Однако, Джим отказывался принимать такую роль и с самого выезда проявлял чрезмерное любопытство и готовность принимать активное участие во всем, что нам предстоит.

– Каков план? – осведомился он, как только машины покинули город. – Ну, кроме того, что мы нападаем, пользуясь эффектом неожиданности, и убиваем их всех?

– А что тебе еще надо знать? – ухмыльнулась Блэки.

Она расположилась перед мониторами, на которых транслировалось видео с обзорных камер броневика, удобно устроившись в широком кресле командира и закинув ноги на соседнее, пустующее кресло стрелка. Мы втроем сидели напротив, на длинном, обитом черной тканью диване. Оказалось, что поражающий мое воображение полевой штаб в машине Блэки сочетался с большими удобствами, пожалуй, со всеми, которые я только мог себе представить. Внутренняя отделка из матового пластика, приглушенный тусклый свет, полная шумоизоляция и абсолютное отсутствие хоть какого-либо ощущения движения могли с легкостью сбить с толку и заставить забыть, что мы находимся за стеной и отделены от мира, полного опасностей и враждебного человеку. Нашим тесным грузовикам, в которых охотники из Филина проводят свой досуг за стеной, было далеко до подобной роскоши и чистоты. А все потому, как мне кажется, что мы привыкли, приучили себя к практичности и скудности. Да и как бы мы смогли соблюдать бдительность и быть готовыми к любым неожиданностям в таких комфортных условиях? Но в Горизонте живут другие люди, которые могут позволить себе ни в чем не нуждаться и за которых есть кому держать ухо востро. Они не станут ютиться в узких тягачах, когда могут позволить себе настоящие дворцы на колесах, где будут продолжать чувствовать себя правителями даже за пределами подконтрольных им территорий. Они стремятся показать и подчеркнуть свой статус главы, небожителя, которому должны завидовать и на которого хотелось бы ровняться. Однако, я не завидовал Блэки и её возможностям. У нее совершенно иная жизнь. Да, наверное, именно такими должны быть истинные короли и королевы, чтобы показать подданным свое отличие от них. Но мы из Филина, где нет отличий, где все с некоторыми оговорками равны и стоят на одном социальном уровне, даже если получают за свою работу кардинально разные суммы. Мы не хотим роскоши, не стремимся показать свой статус. И мне это нравилось. «Пусть у нас дома, в родном Филине, все так и остается», – мысленно сказал я себе и тут же ощутил, как сильно соскучился по родному городу. Сильнее я скучал только по Лилит.

– Мне нужны подробности, – не унимался Джим.

– Зачем? – голос Блэки звучал скучающе и безразлично. Мне подумалось, что наше присутствие и желание участвовать в её мести, скорее тяготит, чем радует хозяйку. Возможно, она уже даже пожалела, что предложила нам участвовать. Да и чем мы, в конце концов, могли бы быть ей полезны, с таким-то количеством людей, обученных убивать? Однако, Джим, словно не понимал этого и отказывался замечать очевидное.

– Чтобы быть в курсе, – настаивал он. – Разве мы не в одной лодке?

– Мы в одной машине, – напомнила Блэки. – Не в лодке.

– Это старинное выражение такое. Ты меня поняла.

– Хочешь подробностей? Ну что же, если это такдля тебя важно, – она набрала на клавиатуре перед собой короткую комбинацию, и один из мониторов захватил крупным планом фургон, что держался справа от нас.

– В этой машине мы везем прибор, который при включении создаст мощные помехи, сделав радиосвязь на любых частотах невозможной, – всё так же скучающе объясняла Блэки. – Радиус действия у него – два с небольшим километра. Так мы лишим Койотов связи и не позволим вызвать подмогу.

– Но она и нас оглушит, – заметил я.

– Да. Но мы к этому готовы. Группа слаженная, и каждый знает свою роль. А на случай непредвиденных обстоятельств у нас есть сигнальные ракеты.

– А что, если он заметит потерю связи раньше времени?

Блэки покачала головой:

– Мы всё предусмотрели. Ваша умница Лилит, и это я говорю без сарказма, она действительно умница, что сделала всё от нее требующееся, не допустив ни единой ошибки, создала заявку для охотников от виртуального заказчика, сетевая реальность которого была идентичная любому другому жителю Филина. На это, собственно, и ушло так много дней, мы должны были сотворить нашему заказчику историю, сделать её максимально достоверной. Когда все было проверено и множество раз перепроверено, мы выставили довольно вкусную заявку. Койоты приняли ее незадолго до нашего выезда. Они покинут Филина утром, как делают все охотники. Доберутся до места за три часа. Нам это даст минимум два часа на подготовку засады. Более, чем достаточно, учитывая, что место нами было подобрано и тщательно изучено уже давно. В какой бы момент времени Роланд не заметил ловушку, когда связь пропадет, он уже окажется в западне, и никак не сможет сбежать.

– А куда направляется Роланд? – поинтересовался я.

– В руинах к северо-востоку от Филина завелась стая гончих. Для достоверности она действительно там живет. Нашему заказчику сей факт, якобы, очень мешает. Мы даже придумали легенду на всякий случай, но охотники – народ простой и никогда не спрашивают того, что их не касается.

– Но почему бы Роланду не использовать своего заклинателя? Если у них есть такие возможности, зачем рисковать собственной шкурой?

– Они будут использовать заклинателя, я уверена. Но в прошлый раз, когда Роланд пытался убить тебя, ему пришлось следовать за вами по пятам, держась примерно в километрах десяти позади.

– Я этого не знал.

– И не узнал бы. Роланд не собирался вам показываться.

– Зачем он ехал за нами?

– Я думаю, потому что у его выродка не такая большая дальность действия.

– Ты хочешь сказать, что он вез за нами заклинателя?

– Вряд-ли, это было бы неразумно и непрактично. Скорее всего, у них есть ретранслятор сигнала, такой же, как у предков. Эта штука позволяет перенаправлять команды заклинателя своим легионерам. И Роланду требовалось держаться от вас на определенном расстоянии, чтобы заклинатель продолжал отдавать свои команды. Отсюда следует, что, чтобы подчинить себе стаю гончих или каким-то иным образом с ней разобраться, Койотам нужно подвезти ретранслятор на расстояние не менее десяти, ну может, двенадцати километров. И, исходя из этого, мы устроили им засаду в двадцати километрах от немеченой цели. А чтобы окончательно обезопасить себя от неожиданного нападения этой стаи, пусть оно и так нас не сильно волнует, я отправила группу разобраться с гнездом раньше Койотов. Они выехали за пять часов до нас и, решив проблему, послужат нам в качестве разведчиков, а может и присоединятся в бою, если оно потребуется.

– Но ведь, ваша глушилка не перекроет сигнала заклинателя, верно?

– Конечно. Он телепатический, а не радиоволновый, и как его заглушить, нам неизвестно.

– Значит, заклинатель сможет всё же, присутствовать на поле боя, если поблизости будут легионеры?

– Да, и он будет там, – кивнула Блэки. – Уже некоторое время, примерно около полугода, группу Койотов сопровождают легионеры. Они держатся в стороне, чтобы не пугать команду, но всегда находятся поблизости. И думаю, это одна из причин, почему Роланд прекратил набор в свою команду. Ему просто больше не нужны люди, ведь, теперь ему подчинятся монстры.

У меня по коже пробежали мурашки. «Роланду больше не нужны люди», – как жутко это прозвучало…

– О каких тварях идет речь? – спросил Джим.

– Разрушитель, те же гончие. Только те, кто способен держать скорость их транспорта.

– Но этого вполне достаточно, – Джим заволновался, – Разрушители, одни из самых опасных тварей.

– Ну, вот видишь, как мне повезло, что в нашу группу попали бывалые охотники, вроде вас, – Блэки хищно и очень неприятно улыбнулась. Это был сарказм, без сомнения, которым она хотела донести до нашего сведения, что на самом деле не нуждается в помощи «бывалых охотников, вроде нас». Прозвучало оскорбительно, но я не подал виду, что задет этими словами, в отличие от Джима.

– Посмотрим, – буркнул он себе под нос.

Поздним вечером, уже после захода солнца, два лукса встали на нашем пути. Но броневик Блэки даже не сбросил скорость. Тварями занялись два фургона сопровождения. Открыв огонь, машины отвлекли монстров на себя, а мы поехали дальше и, судя по тому, что фургоны нагнали нас спустя минут пятнадцать, даже не выйдя с Блэки на связь, я сделал вывод, что бой прошел без осложнений.

«Черт, они делают нашу работу не хуже нас самих. А то, может, и лучше», – подумал я, снова ощутив неприятный укол обиды. Мне отчаянно не хотелось признавать, что клубы Горизонта, эти сборища преступников, настолько хорошо слажены и сильны. И вроде бы в этом не было ничего удивительного, однако, для меня казалось чем-то вроде личного вызова. Словно Блэки хвасталась: «Смотрите, мне плевать на ваших тварей, мне плевать на все. Вы пытаетесь выжить, а я живу в своё удовольствие, и вы мне не ровня». Конечно, это было не так. Блэки вообще до нас не было дела, как и её людям, которые лишь старались хорошо выполнять свою работу. Однако, мне хотелось как можно быстрее решить вопрос с Койотами и распрощаться с ней и со всем Горизонтом навсегда.

Но время, как назло, тянулось очень медленно. Невыносимо долго длилась эта поездка, пусть и условия в этот раз были куда комфортнее, чем недавние четырнадцать часов, проведенные нами в тесной машине, которую тянули на буксире. Тот длинный путь, преодолеваемый в броневике Блэки, казался мне настоящим испытанием воли и терпения, которое я с треском проваливал. Джим тоже никак не мог угомониться. То и дело он обращался к мини бару, словно это могло хоть сколько-нибудь скоротать время, а между своими подходами, как и я, безуспешно пытался заснуть.

Я завидовал нашим спутникам, которым удалось потратить эти долгие часы на отдых. Ален устроился в самом конце дивана и после тщательной чистки и проверки своей винтовки заснул так, как может только солдат, сном, в котором он мог провести сколько угодно времени и, проснувшись, в ту же минуту принять боевую готовность и вступить в сражение.

Блэки же была образцом расслабленности и непринужденности. Надев широкие наушники и закрыв глаза, она на долгие часы погрузилась в мир своей музыки. Она не спала, как мне казалось, но пребывала в состоянии некоего транса.

Видимо, мне и Джиму не суждено было найти покой до самого конца этого путешествия. И нам обоим оставалось только считать часы до начала битвы, которая положит конец не только моему противостоянию с Роландом, если это вообще можно так назвать, и не вражде Койотов с Грешниками. Она положит конец целому отрезку моей жизни, после которого начнется новый её этап. Именно так я это ощущал, и мои чувства лишь подкрепил тот, совершенно неожиданно подмеченный мною факт, что прошло почти ровно два года с нашей первой встречи с Джимом. Кем я был тогда? Одинокий, потерянный человек, забредший в бар «Кожа да Кости» совершенно случайно, в поисках спасения от боли, разрывающей душу на части. И кем я стал теперь? Охотник на эмоциональном перепутье, ждущий от грядущих событий некого решения и завершения своих внутренних дилемм. Как много поменялось в моей жизни. Но, по сути, поменялось ли хоть что-нибудь?

Окунувшись в эти размышления, я все же смог незаметно погрузиться в беспокойную дрему. Мне снился Филин. Серые улицы, серые люди. Я помню, что искал кого-то в толпе, но безуспешно. И затем нахлынул страх, что я никогда не найду этого кого-то, что его или её больше нет в этом городе, а вокруг лишь одинаковые безразличные лица. Ощущение одиночества захлестнуло меня, но раньше, чем я успел прочувствовать его полностью, мой сон был прерван резкой остановкой.

Открыв глаза, я обнаружил, что Блэки нет рядом, как и Джима. Со мной в салоне сидел только Ален. Завидев, что я проснулся, он указал на небольшую белую чашку, что держал в руках:

– Чаю?

– Что случилось? – спросил я, несколько раз мотнув головой, чтобы окончательно сбросить с себя оковы сна и вернуться к реальности.

– Кажется, мы приехали, – сообщил он безучастно.

Я глянул в обзорные мониторы. Снаружи, похоже, было ещё темно, так как камеры работали в режиме инфракрасной съемки. Я увидел высокий силуэт Блэки, которая что-то обсуждала со своими людьми.

– А где Джим?

– Вышел вместе с ней, – пожал плечами Ален и откинулся на спинку дивана. – Сказал, что хочет размять ноги. Операция начнется еще не скоро, а на подготовку нас никто не приглашал, так что, я думаю, ты можешь поспать еще, если хочешь.

Но спать мне больше не хотелось. Да и то короткое время дремы не принесло мне никакого отдыха, лишь оставило после себя неприятную тяжесть внутри. Уже тогда мне было предельно ясно, что отдохнуть я смогу только, когда все это закончится.

– От чая не откажусь, – кивнул я Алену и отправился в сторону уборной.

Белая пластиковая чашка с напитком, над которой поднимался пар, уже ждала на столе, когда я вышел.

– Спасибо, – я сделал глоток крепкого горячего чая. – Давно они ушли?

– Минут пятнадцать назад. Может, двадцать.

– Пойду тоже прогуляюсь.

Ален безразлично кивнул, и я покинул броневик. Утро было совсем ранним, еще только-только забрезжил на горизонте рассвет. Воздух был холодным, густым и влажным. Одного глубоко вдоха хватало, чтобы дрема, навеянная теплом и уютом, окончательно сгинула. Поежившись, я взял чашку обеими руками и сделал новый глоток. Насладившись ощущением тепла, спускающегося вниз по моему горлу, я огляделся, ища в сумерках силуэт Джима. Однако, по близости его не было. Блэки продолжала тихое обсуждение в окружении пяти крепких мужей, не упускающих ни единого её слова. Один из них держал в руках широкий коммуникатор, слабое белое свечение от которого падало на лица собравшихся в кругу людей, придавая этому сборищу таинственности, в которую мне никак не хотелось вмешиваться.

Я обошел броневик, заметив, что из четырех сопровождающих нас машин, сейчас здесь стоят только две, в кузове одной из которых трое бойцов разбирались со снаряжением. Их силуэты маячили в тусклом, желтоватом свете, льющемся из машины, но нисколько не освещающем окружающий полумрак.

Джима нигде не было. Куда бы он не отправился, искать его в этих сумерках было глупо. Однако, я волновался за судьбу друга. Они с Блэки не особо хорошо ладили, а в данный момент своей жизни Джим, мягко говоря, не очень эмоционально стабилен, и способен на любую глупость. Особенно, если выпьет лишнего, на что, как мне казалось, тоже был вполне способен даже в преддверии решающей битвы. Я уже не мог воспринимать его, как того Джима, который знает границы дозволенного, уважает правила и поступает логично. Мне не хотелось признаваться себе в том, что этому, новому Джиму я не могу доверять. Несмотря на то, что он спас нас, он всё еще остается тем парнем, который бросился на меня с кулаками совсем недавно. И этот Джим способен на любые безрассудства, а Блэки не из тех, кто поймет и простит.

Я не знал, что делать дальше. Стоять на месте мне не хотелось, возвращаться в броневик тоже, и я отправился к еле различимому в сумерках силуэту прицепа, в котором покоилась моя крошка. Он оказался не заперт, но протиснуться к двери по узкому проходу, открыть ее и забраться внутрь машины было не простой задачкой. И всё же, я справился. А зачем пришел сюда, спросил себя только после того, как устроился на сиденье, и прикоснулся руками к рулю. Наверное, там мне, вопреки всему, было куда уютнее и спокойней. В моей скоростной Шторми, за которой не угнаться даже дьяволу.

Воспоминания нахлынули сами собой. Я вспомнил, как Пастырь подарил мне эту машину. Потом вспомнил, как увидел ее впервые. Это было в тот самый первый раз, когда Джим проводил мне экскурсию по логову Грешников.

«Боже, как же это было давно», – подумалось мне, – «Еще до моего первого выхода за стену».

Воспоминания потянули за собой друг друга. Первый выход за стену. Первая увиденная тварь – мегачервь. Второй выход и становление в качестве охотника. Сколько всего было. Так мало времени прошло, так много событий случилось. Они закружили меня, увлекли за собой в прошлое…

Когда Джим постучал по боковой решетке и вырвал меня из этой полудремы, на улице уже совсем рассвело. Я вздрогнул от этого стука, так бесцеремонно и жестоко ворвавшегося в теплый мир моих грез. Сам не знаю, заснул ли я тогда, или настолько углубился в свои воспоминания, что не заметил, как пролетело время.

– Ты прирожденный водила, – усмехнулся Джим, когда я приоткрыл дверь и взглянул на него. – Помрешь за рулем и будешь счастлив.

– Не исключено, – согласился я.

– Пойдем скорее. Шоу начинается.

– А ты где был? – спросил я, следуя за ним наружу.

– Да так, погулять вышел. Мне совсем не спалось.

– Понимаю.

Теперь возле броневика не осталось ни одной машины.

– Глушилка уже включена, – сообщил Джим, пока мы возвращались к Блэки. – Роланд на подходе.

Взглянув на Джима, я увидел, как пляшут безумные огоньки в его глазах. Ему хотелось крови, хотелось мести, ему без сомнения хотелось участвовать в бою. А я в тот момент не чувствовал ни злобы, ни жажды мести. Только облегчение. Я устал от ожидания, и меня радовала мысль, что скоро все закончится.

В броневике Блэки теперь кроме неё и Алена находился еще один парень, совсем молодой. Он сидел в массивных черных наушниках на месте стрелка и внимательно изучал мониторы. В остальном же ничего не изменилось. Ален и Блэки выглядели всё такими же непринужденными.

– Ну что там? – Джима переполняло нетерпение.

– Согласно расчетам, они уже должны были попасть в глухую зону. Если это так, то мои люди сейчас берут их в тиски.

Мы сели на диван и приготовились. Но ничего не происходило. Мы сидели в тишине, непонятно зачем глядя на мониторы, на которых царило абсолютное спокойствие окружающего мира.

Не знаю, сколько мы так просидели. Может, минут двадцать или полчаса. Но в итоге в эту тишину ворвался шум выстрелов.

– Ну, вот и началось, – сообщила Блэки.

И началось основательно: звуки выстрелов не прекращались ни на секунду. Где-то совсем недалеко от нас, в паре километров, не дальше, шла настоящая бойня.

– Нам нужно быть там, – выдохнул Джим.

Блэки никак не отреагировала на его слова. Упершись обеими локтями в стол, она сложила ладони вместе, и опустила голову. Создавалось впечатление, что она молилась. Но я знал, что она слушает. Не имея возможности наблюдать за битвой, она слушала её отзвуки.

– Черт тебя дери! – Джим смахнул со стола пустую чашку, из которой Ален пил чай, и, вскочив, быстрым шагом направился к выходу.

– Джим, стой, – я встал и проследовал за ним.

– Это херня, Клайд, – прикурив сигарету, он метался взад-вперед перед броневиком, словно зверь в клетке. – Ты знаешь, что мы должны быть там. Мы имеем право видеть это. Участвовать!

– Они справятся, – постарался я его успокоить.

– Я должен быть там! Она не может запретить мне этого. Давай возьмем твою машину. Успеем еще до того, как все закончится.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Раздался взрыв. За ним второй. Джим остановился и посмотрел в сторону горизонта.

– Черт возьми, Клайд, обратиться к ней, вот что было плохой идеей. Нам нужно было самим с этим разобраться.

– Ты знаешь, что без неё мы бы не справились.

– Справились бы. И не с таким справлялись.

Прерывистая канонада выстрелов вдруг стихла. А через пару секунд в воздух взмыл красный огонек, тянущий за собой дымный след.

– Это сигнал тревоги! – Джим отбросил сигарету в сторону и бросился в броневик.

– Это тревога?! Что-то случилось?!

– Заткнись, – рявкнула на него Блэки. – Поехали!

– Как же моя машина?! – воскликнул я. – Ее нельзя здесь бросить!

– Так езжай на ней, – Блэки бросила в мою сторону испепеляющий взгляд. – Только решай быстро.

Решать мне было нечего. Я выпрыгнул из дверей броневика за мгновение до того, как он тронулся с места, и побежал в сторону одиноко стоящего в стороне прицепа. Я слышал, как тяжелая машина за моей спиной рванула напролом через кусты и заросли невысоких деревьев, прокладывая себе самый прямо путь к полю боя.

Я нагнал их через пару минут. Ехать по маршруту, проложенному тяжеловесным металлическим монстром Блэки было страшновато и сложно, и всё же, искать объездную дорогу времени не было, и мне оставалось лишь молиться о том, чтобы не застрять.

Скоро мы выбрались на прямой участок, и впереди я заметил дым. Новолуние устроило засаду Койотам в низине между двух высоких холмов, поросших деревьями и кустарником. Земля там была взрыта колесами тяжелых машин. От одного из фургонов Новолуния остался только горящий остов. Другой стоял пустой на склоне холма, и возле него на земле распластались два тела. Вокруг лежали и другие тела. Люди в форме клуба, люди в форме Койотов, а также несколько мертвых гончих и гарпий.

В самой низине испускал к небу клубы черного дыма массивный грузовик – видимо, транспорт Койтов. Я обогнал броневик Блэки и, объехав дымящийся грузовик, заметил впереди еще одну машину Новолуния. Она лежала на боку, и ее терзала на части огромная тварь, покрытая зеленой с красными прожилками чешуей и внешне напоминающая смесь варана с пумой. Длинный хвост существа от середины делился на три, и каждый кончик был увенчан длинным острым когтем. Это был разрушитель. Огромный, по-видимому, очень старый. Грешники дважды на моей памяти ловили подобных монстров, но те были заметно меньше. Этот же был вдвое крупнее броневика Блэки и в холке достигал метров трех с половиной, а то и четырех.

Я резко затормозил, но тварь уже почуяла мою машину, развернулась и уставилась на меня желтыми, змеиными глазами, словно разделенными напополам вертикальными зрачками. Затем разрушитель взревел, обнажив три ряда массивных клыков, и ринулся на меня. Осознавая, что развернуться мне никак не успеть, я врубил заднюю и помчался прочь, не сводя глаз с монстра. Разрушитель был быстрее. Прыжок – и вот уже расстояние между нами сократилось втрое. Второй прыжок. Все внутри похолодело. Если чудовище доберется до моей машины, ему не составит труда разорвать ее в клочья за несколько секунд. Монстр приготовился к третьему прыжку, когда надо мной просвистела ракета, угодившая прямо в голову твари и разорвавшая её на куски. Несколько обугленных, кровавых ошметков прилетели мне в лобовую решетку.

Я резко развернул Шторми и тут же свернул в сторону, всего за секунду до столкновения с несущимся на полном ходу броневиком Блэки. Он промчался по телу разрушителя и остановился у перевернутого фургона, из которого уже начал выбираться человек. Оказавшись снаружи, он потащил за собой второго, серьезно раненого, но ещё живого парня. Похоже, мы подоспели вовремя: ещё минута, а может, и меньше, и разрушитель разорвал бы машину, как консервную банку, и полакомился бы человеческим мясом.

Я остановился рядом и, подбежав к ним, помог нести пострадавшего, который был без сознания и обильно истекал кровью. Джим подоспел примерно в то же время, но вместо помощи он пристально озирал поле боя, словно что-то искал. За ним следом вышла Блэки.

– Это только одна машина! – прокричал он. – Где вторая?!

– Легионеры. Они засекли нас, – заговорил парень, которому я помогал нести друга. В дверях броневика ношу приняли у нас Ален и стрелок.

– Их было много. И в небе тоже. И вот этот… – он указал на тушу мертвого разрушителя.

– Где вторая машина?! – подскочил к нему Джим, но в следующую секунду Блэки схватила его за плечо и отшвырнула в сторону, как тряпичную куклу.

– Ещё раз повысишь голос на меня или кого-то из моих людей – убью.

В ту секунду Блэки стала воплощением злобы, самой фурией, и теперь уже у меня не оставалось сомнений в том, что она не человек. Конечно, нет, ведь, ни один человек не способен с такой легкостью отбросить взрослого, крепкого мужчину, весом не менее восьмидесяти килограмм, да еще со снаряжением килограмм в десять. Нет, Блэки не просто так была главой клуба, не просто так от нее хотелось держаться подальше. И в тот момент мне стало действительно страшно за Джима. Она могла с легкостью убить его, и мне никак не удалось бы остановить эту бестию.

Но Джим, всё же, не полностью растерял остатки здравого смысла.

– Здесь не было Роланда, – поднявшись с земли, он махнул рукой в сторону дымящегося грузовика. – Это машина сопровождения. Поверь, я знаю.

– Вторая машина ушла, – сообщил спасенный нами единственный очевидец случившейся здесь бойни. – Третья группа отправилась в погоню.

– Отлично, – Блэки обернулась ко мне, её лицо снова выражало холодное спокойствие и на нем больше не было ни тени злобы.

– Глушилка у них на борту, – объяснила она персонально для меня. – Таков был запасной план, если Роланд вырвется из ловушки и попытается уйти. Они будут следовать за ним, чтобы тот не смог выйти из оглушенной зоны, пока не подоспеем мы.

Пулемет на броневике затрещал, выпуская поток раскаленного свинца, который скашивал деревья не вершине холма за моей спиной. Раздался истошный вопль умирающего существа.

– Твари еще здесь. По машинам, – скомандовала Блэки.

– А если ещё кто-то остался? – спросил выживший.

Во взгляде, которым он осматривал поле боя, я видел смесь страха и надежды на то, что хоть кому-то из его друзей удалось спастись. Я понимал его. Даже слишком хорошо. И Блэки, к моему удивлению, тоже поняла.

– Времени мало, – сказала она. – Осмотреть тела нужно быстро.

«Я всё же, поспешил с выводами», – подумалось мне тогда, – «Кем бы ты ни была, Блэки, человеческое тебе не чуждо». Не знаю почему, но осознать сей факт мне было приятно.

Под пристальным присмотром броневика, который еще дважды выпускал очередь по зарослям над нами, я, Джим, Ален и спасенный парень, по имени Грот, осмотрели машины и разбросанные по низине тела. Двоих не нашли вообще, двое были живы, но без сознания и им требовалась срочная медицинская помощь. Мы затащили их в броневик Блэки, где находилось все необходимое для полевой хирургии. Больше помочь этим бедолагам я ничем не мог.

– Я поеду с тобой, – нагнал меня Джим возле Шторми. – Тошнит уже от этой сучки.

Я лишь кивнул в ответ, вполне понимая, почему Джим предпочел быть подальше от Блэки, и всецело поддерживая это решение.

– Ты видел, как она меня швырнула? – спросил он, когда мы начали свою погоню за Роландом.

– Видел, – сухо ответил я.

– Интересно, что же такое с ней сотворил Хирург?

– Почему ты думаешь, что он?

– А кто же еще? –ухмыльнулся Джим. – Брат как-то вскользь обмолвился, что Хирург наш не то, чтобы доктор. Ну, точнее, он чуть больше, чем доктор.

– Не понимаю.

– Он – кто-то вроде ученого. Генетики или как-то так назывались такие доктора у предков. Именно они изобрели легионеров и заклинателей. Психопаты чертовы. Так что, неспроста он свалил из Горизонта. Думаю, что по молодости он заигрался с запрещенными науками, да так, что впал в немилость даже у клубов Горизонта. А результат его изысканий мы наблюдаем в лице этой сучки.

Я не стал спрашивать, чего именно в словах Джима больше – фактов или пустых домыслов. Все звучало вполне логично, но меня совсем не интересовало. Разве что, еще один довод в пользу того, чтобы не посещать Горизонт и не иметь дел с Блэки. Правда, этих доводов и так было предостаточно.

Мы нагнали третью группу через двадцать минут, и возможно, едва не опоздали, так как в небе над фургоном кружили две гарпии. То и дело одна из тварей пикировала на машину и ее острые когти впивались в броню. Но броня была достаточно прочной, и, не преуспев в своей атаке, тварь вновь взмывала в небо, чтобы дать своей сестре попытать удачу.

– Почему не отстреливаются? – удивился я.

– Может, патроны кончились, или не хотят рисковать, – пожал плечами Джим, – Гляди, там вон впереди.

Джим указывал на жирную точку, виднеющуюся впереди.

– Койоты.

– Они самые, – в голосе Джима я различил ликование и азарт. – Попался, выродок. Давай, Клайд, ускоряйся.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– А что ты планируешь делать?

– Нападем на них вместе с Блэки.

– Он – наша добыча, Клайд. Разве нет? Вспомни, что он с нами сделал! Вспомни, как погиб мой брат!

– И как же ты собираешься их остановить?

– Есть одна идея, – на лице Джим просияла улыбка, когда он достал из кобуры под курткой свой аргумент.

– Помнишь его?

Конечно, я помнил. Джим держал в руках вторую из двух любимых пушек Пастыря, которую называл «Покаяние». Массивный револьвер с реактивными патронами, обладающими огромной мощью, но настолько дорогими, что я лишь однажды видел, как Пастырь пустил в ход это оружие. Зрелище было впечатляющее.

– Ну, так что, сделаем их?

Пулемет на броневике Блэки заработал, сбив одну из гарпий, кружащих над машиной впереди. Вторая тварь рванулась в сторону, уходя из-под обстрела.

– Ну же, Клайд! Догнать их будет проще простого на твоей машине. Этот трофей не должен достаться Блэки. Это наша месть!

Азарт Джима пугал, но одновременно с этим и заражал меня. Я чувствовал, как по телу распространяется дрожь нетерпения, и кровь в венах закипает. Я не стал сопротивляться этому. В конце концов, Джим был прав – «Это наша месть!». И я вжал педаль газа в пол. Ускорение вдавило нас в кресла, и Джим безумно захохотал, а затем завопил, словно воин из племени дикарей далекой-далекой древности.

Мы промчались мимо фургона Новолуния, и краем глаза я увидел, как вторая фурия была сбита из пулемета. Тварь завертелась в воздухе и пропеллером полетела к земле. Но мы были уже далеко,мы неслись навстречу своей мести.

Машина Койотов неумолимо приближалась. Как бы они не пытались, у них не было ни единого шанса оторваться от нас. Вытянутый, шестиугольный грузовик, покрытый глухой серой броней, словно стоял на месте, когда мы мчались на полной скорости.

Джим откинул боковую решетку и, надев свои тактические очки, высунулся из окна. Направил Покаяние. Прицелился. Затем опустил руку и, подтянувшись, высунулся из окна всем телом. Как раз в этот момент я увидел, как на задней двери машины, до которой осталось не больше пятидесяти метров, открылась узкая бойница. Я тут же увел Шторми в сторону, успев всего за мгновение до того, как по нам открыли огонь очередью. Большая часть пуль ушла в землю, но две или три пробили капот, а одна прошла сквозь лобовую решетку, и промчалась по салону в опасной близости от моего правого плеча. Моя машина не была рассчитана на подобную схватку. Скорость – вот главный приоритет Шторми, а никак не ведение перестрелки на ходу.

– Твою мать! – выругался Джим, пригибаясь, но всё еще торча из окна.

– Бронебойные! – крикнул я ему, стараясь перекричать ветер, свистящий за окном. – Они стреляют по нам бронебойными!

Я стал забирать вправо, чтобы не попасть под ещё одну очередь.

– Какого хрена ты делаешь?! – голова Джима заглянула в салон.

– Мы не выдержим этого обстрела! Нужно разворачиваться!

– Нет! Мы почти их взяли!

– Они превратят нас в дуршлаг!

– Дай мне шанс! – Джим помахал в воздухе своим пистолетом. – Всего один выстрел!

– Слишком рискованно!

– Один выстрел, Клайд! Подведи меня к ним всего на один выстрел! Прошу!

Я выругался про себя, а Джиму только кивнул, и снова начал сближение с машиной Кайотов.

В этот раз я приближался к ним справа, оставаясь в недосягаемости для обстрела из задней бойницы. Джим сел на двери, и держа в обеих руках револьвер, опирался на крышу машины. Я не мог видеть этого, но знал, что именно так он и целится.

И тут в, казалось бы, глухой броне, с правого боку машины образовалось узкое, прямоугольное окошко, из которого на нас уставилось дуло винтовки.

– Давай, Джим! – завопил я, понимая, что мы стали прекрасной мишенью для обстрела. – Давай! Стреляй!

Не могу сказать, кто выстрелил раньше: мы или они. Это в принципе и не важно, так как выстрелы прозвучали практически одновременно. Короткая очередь от Койотов, и один рокочущий выстрел от Джима. И оба они попали в цель. Реактивный снаряд, шипя, влетел в правую заднюю ось грузовика, и разнес к чертям два задних правых колеса. Но вместе с этим по капоту Шторми прошла кучная очередь. Может, они специально целились в двигатель, а может, стреляли наугад, но, так или иначе, преуспели.

Машину Койотов развернуло боком, и она быстро остановилась. У Шторми же из-под капота повалил густой черный дым. Я стал сбрасывать скорость, боясь резко бить по тормозам, так как Джим ещё не успел забраться внутрь. Однако, машина перестала слушаться меня. Нас крутануло на девяносто градусов, и на скорости не меньше ста километров в час Шторми несколько раз перевернулась через крышу, в итоге встав обратно на колеса и чихнув всполохом пламени из-под капота, окончательно заглохла.

Меня, пристегнутого двумя прочными ремнями к сиденью, никак не травмировала наша авария. Но Джим так и не успел окончательно забраться внутрь, и при развороте его вышвырнуло из автомобиля. Летальный исход при таком падении был более чем вероятен, потому я, оглянувшись в окно и обнаружив неподвижно лежащего на земле друга, тут же отстегнул ремни и бросился к нему через пассажирское сидение. Но прежде, чем я успел открыть дверь, из броневика Койотов выскочил человек. Даже мимолетно брошенного на него взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать, кто это. Стив. Предатель собственной персоной. Он направил штурмовую винтовку в мою сторону и открыл огонь.

Я вжался в кресло и сполз вниз настолько, насколько это вообще было возможно, за секунду до того, как по машине прошла длинная очередь. Несколько пуль просвистели прямо у меня над головой, но, к счастью, ни одна из них меня не задела.

Я быстро пополз назад, выбираясь из машины. Стив, должно быть, заметил, что с другой стороны открылась дверь, потому что снова пустил очередь по Шторми.

– Это ты, Клайд?! – заорал он. – Конечно, ты, никто другой не сядет в этот кусок древнего дерьма!

Достав пистолет, я добрался на четвереньках до левого переднего колеса и, собравшись с духом, быстро выглянул, а затем тут же убрался обратно. Стив был уже не один, а в компании двух Койотов, и все они держали Шторми на прицеле.

Затем я услышал голос Серого Койота Роланда:

– Нужно уходить, быстро! К тому холму!

Тут же я высунул руку с пистолетом и, не целясь, по памяти, успел произвести два выстрела, прежде чем в ответ по машине забарабанили пули. Моя Шторми, верная Шторми, служила теперь моим щитом, и стремительно превращалась в груду изрешеченного пулями металла.

– Убейте его, сейчас же! – скомандовал Роланд.

Я услышал звук сменяемого магазина, попробовал высунуться, но не успел выстрелить, и чудом смог избежать пули, когда на мою машину снова осыпался град свинца. Но кое-что заметить я успел. Стив собирался обходить машину спереди. Логично было предположить, что другой Койот попытается обойти ее сзади, и так они зажмут меня в тиски. Убить обоих я не сумею, и в итоге я решил, что если и погибну здесь, то обязательно заберу с собой Стива, а потому приготовился высунуться первым и пристрелить его.

Но тут же раздался крик Роланд:

– Черт! Берегись!

Я услышал грохот выстрела и оглушительный взрыв. Шторми приняла на себя весь удар, и ее качнуло так, что крыло ударило меня в спину, от чего я упал на землю лицом вперед. Повсюду вокруг стали приземляться красные и черные дымящиеся ошметки. Куски человеческой плоти. Куски тела Стива. Только одна пушка могла так стрелять. Покаяние. Джим спас меня и разнес Стива на куски. Он мог бы выстрелить в Роланда, определенно мог бы, ведь, сфокусировав внимание на мне, они и не предполагали, что Змей жив и способен действовать. Но Джим выстрелил именно в Стива. А в следующее мгновение поплатился за это.

Я услышал очередь, и тут же понял, что произошло. Это осознание вырвалось из меня криком ярости и боли. Я вскочил на ноги, уже не боясь попасть под пули, и вскинув пистолет, пристрелил того койота, который пытался обойти Шторми с противоположной стороны, того, кто начал стрелять в ответ по Джиму. Я выстрелил в него четыре раза, и промахнулся только первый. Пули угодили ему в корпус, но человек упал как подкошенный, словно срубленный косой тонкий стебелек.

«Джим! Джим!»

Оглянувшись, я увидел лежащее на земле тело друга и сразу бросился к нему. Роланда нигде видно не было, и едва ли ему удалось добежать до какого-то укрытия так быстро, скорее всего, он спрятался в своей машине. Но сейчас меня это волновало меньше всего.

Повсюду валялись дымящиеся части тела и снаряжения, и воздух наполнился дымом, в котором явственно ощущался тошнотворный запах горелого мяса. Но все это я ощущал где-то на задворках своего разума и, кажется, даже не отдавал себе отчета в том, что Стив, тот самый, которого я когда-то знал и которому, несмотря на взаимную неприязнь, доверял, всего минуту назад был разорван на куски. Всё, нет больше Стива, сгинул, но я ничего не чувствовал по этому поводу. Ни горечи, ни ликования. Мне было всё равно. И единственное, что заботило в те минуты, это судьба друга, снова спасшего мою жизнь.

Мой друг был жив, я убедился в этом сразу, как только опустился рядом с ним. Жив, но без сознания. Лицо залито кровью, одежда в нескольких местах порвана, и на теле виднелись глубокие раны и отверстия от пуль. Я не сомневался, что не обошлось без переломов. Но Джим дышал. Я видел, как вздымается его грудь. Он хрипел, и на губах лопались кровавые пузыри.

Раздался рев, и из-за холма, того самого, куда собирался бежать Роланд, показался еще один разрушитель, уже не такой огромный, но преисполненный лютой ярости. Тварь помчалась на нас с Джимом, разинув красную пасть, из которой ручьями лилась слюна. Я уже ничего не мог с этим сделать. Я лишь сидел, положив голову друга себе на колени, и смотрел, как приближается свирепая, зубастая смерть. Было ли мне страшно в тот момент? Пожалуй, что нет. Я слишком устал для страха.

Преодолев лишь полпути, монстр был остановлен очередью из пулемета с броневика Блэки, и мысленно я искренне поблагодарил ее за столь своевременное появление. Пулемет умолк, и последовал мощный удар, сопровождающийся лязгом сминающегося металла. Это броневик Новолуния протаранил фургон Койотов и протащил несколько метров вперед, оставляя на земле глубокие борозды, а затем остановился, и невообразимый грохот вдруг сменился тишиной. В оседающем облаке пыли виднелся почти неповрежденный броневик и покореженной грудой металла перед ним – грузовик Роланда со смятой кабиной. Оставшиеся в строю члены Новолуния тут же посыпали наружу.

Подняв руку, чтобы позвать на помощь, я увидел, как в нашу сторону быстрым шагом направляется Блэки.

– Какого черта вы творите?! – в её глазах читалась холодная ярость.

– Прости, мы никак не могли согласовать с тобой этот план.

– И вот что из такого выходит! – она указала на тело Джима. – Я была о вас лучшего мнения. Думала, вы профессионалы.

Это был серьезный удар по самолюбию, но я не мог отрицать правоту Блэки. Мы поступили глупо, пошли на поводу у эмоций. И теперь я лишился машины, а может, и друга, ведь, было неизвестно, насколько серьезные Джим получил ранения.

Прежде, чем я успел что-либо ей ответить, подбежал Ален с раскладными носилками, и мы погрузили на них тело Джима. Блэки была рядом с нами, и когда мы занесли Джима в броневик, к ней обратился Грот:

– Мы взяли Роланда, – отчитался он. – Ранен, но ничего серьезного. Больше никто не выжил.

– Что с ретранслятором?

– В фургоне. Работал. Я его отключил.

– Хорошо. Грузите его в машину и ведите Роланда ко мне.

Мои ноги подкосились, и я опустился на траву, ощущая неожиданно навалившуюся усталость и сильную дрожь в конечностях, обычно всегда наступающую после боя. Мне такое состояние было хорошо знакомо. Вот только прежде мы, как правило, сражались с чудовищами, а сегодня вступили в бой с людьми. Одного из них убил я. Мне не хотелось думать об этом, не хотелось представлять, какой ужас я увидел бы в глазах Лилит, стань она свидетельницей этой бойни. А может, и не только ужас, может, там я прочел бы и разочарование.

«Мы охотники, а не убийцы», – услышал я её слова.

«Прости, милая. Прости, но сегодня я стал убийцей. Я мог остаться в тылу, мог не вступать в этот бой. Но я принял иное решение и добровольно сделал шаг в темноту. Прости меня».

Мы провели в броневике около получаса, пока Блэки снаружи разговаривала с Роландом. Ален все так же непринужденно пил чай. Джиму вкололи целую кучу лекарств, и Грот заверил меня, что его состояние стабильное, но естественно требовалась госпитализация и долгое лечение. Я же подумал о том, что, может, в больнице заодно подлечат и его алкоголизм.

Когда Блэки, наконец, появилась в машине, от нее исходило спокойствие и удовлетворение. Она походила на сытого и довольного собой кота.

– Ну, вот и всё, Клайд, – обратилась она ко мне. – Здесь наши пути расходятся.

– Но как же? – я поднялся. – Моя машина разбита.

– Я оставлю тебе одну из наших. Сможешь взять свою на буксир, если так дорога. Считай это задатком для наших будущих деловых отношений. Ты ведь, не забыл о нашем договоре? Мы будем сотрудничать?

Мне очень хотелось ответить ей: «Нет». Особенно после всего увиденного. Но как же я мог? Эта женщина не примет отказа, тем более, что свои условия она выполнила. И я молча кивнул в ответ.

– Что с Роландом?

– Я оставляю его тебе, – Блэки опустилась в свое кресло. – Можешь свершить над ним желаемую месть.

– А как же твоя месть?

– Я получила от него всё, что хотела.

– Не понимаю, ведь, разве он не убил твоего отца?

– С этим я уже разобралась.

– Но как же... я не понимаю.

– А это обязательно?

Я хотел сказать что-то ещё, но вдруг понял, что не нахожу слов. А Блэки лишь ухмыльнулась, видя мое замешательство.

– Не все нужно обдумывать, друг мой Клайд. Но мне приятно видеть, что ты пытаешься. Только умные люди стараются познавать мир, глупым достаточно своего собственного скудного мирка. Однако, ты должен знать, что не на все вопросы тебе суждено будет узнать ответ. Придется с этим смириться. А теперь, если ты не возражаешь, и вопросов больше нет, думаю, нам пора отправляться по домам. Мне предстоит не близкий путь до Горизонта.

Роланд сидел на коленях в стороне от броневика. Его руки были связаны за спиной, на правой щеке чернела гематома и от носа влево по верхней губе к подбородку уходил след запекшейся крови. Со змеиным спокойствием он наблюдал, как переносят на носилках тело Джима из броневика Блэки в фургон, оставленный нам Новолунием.

На прощание Блэки сказала:

– Надеюсь на плодотворное сотрудничество в будущем, Клайд. Только впредь, постарайся усмирять свои эмоции и обходиться в работе без экспрессивных решений.

– Хорошего пути, Блэки, – ответил я, и она, криво ухмыльнувшись, скрылась в полумраке своего элитного транспортного средства.

И только когда броневик Новолуния двинулся с места, Роланд подал голос:

– Полезное ты завел знакомство, Клайд. Очень интересно, какое же вам предстоит сотрудничество?

– Это не твое сучье дело.

Роланд захрипел, то ли закашлялся, то ли засмеялся, а может, и то, и другое, после чего сплюнул в траву перед собой густой бурый комок.

– О чем вы тут разговаривали? – я подошел к нему вплотную и теперь смотрел на этого человека сверху вниз. Но даже так, стоя на коленях, со связанными за спиной руками и с побоями на лице, Роланд выглядел гордым. Горделивый старый койот, он вызывал во мне одновременно уважение и презрение. Очень странное сочетание чувств.

– Не твое сучье дело, – повторил он мои слова и тут же, без раздумий, я врезал ему в челюсть. Как давно мне хотелось это сделать. Однако, ударив связанного и беспомощного человека, я не ощутил удовлетворения, только укол совести и отвращения к самому себе. В голову снова пришла эта мысль: «Хорошо, что Лилит не видит этого».

Роланд устоял и принял удар молча. Снова кашлянув и сплюнув мне на ботинок комок кровавой слюны, он поднял глаза полные ненависти.

– О чем вы с ней говорили? – повторил я свой вопрос, не зная, смогу ли пойти дальше и вновь ударить его, или прибегнуть к более жестким методам дознания. К горлу подступил мерзкий ком тошноты.

– Зачем тебе это? Хочешь узнать, не поимела ли тебя новая подружка? Я тебе отвечу. Конечно, поимела.

– О чем вы говорили? – вновь спросил я уже более спокойным, но холодным тоном, в котором хотел передать угрозу.

– Если не отвечу, что ты сделаешь? Будешь пытать? Начнешь избивать? Каков твой план, малец?

– Зачем тебе это? Почему ты молчишь? Что пытаешься защитить?

– А ты сам как думаешь?

– Думаю, что ты просто гордый старик, – я опустился напротив него и сел на траву. – Думаю, что ты бы заговорил, если бы здесь был Джим. Если бы он хотел, ты бы заговорил. Но я думаю, что скорее он заставил бы тебе замолчать навсегда. Однако, я не он. И я – не ты. Я не ублюдочный выродок, готовый пройти по головам других. Я не получаю удовольствия от чужих страданий и не собираюсь уподобляться таким животным, как ты.

– Тогда тебе не выжить в этом мире, сынок. Акулы, вроде твоей новой подружки, сожрут тебя с потрохами. Ты не заметил, как она уже откусила от тебя кусок плоти?

– Мне кажется, я понял, в чем дело. Ты не хочешь говорить о сути вашего диалога лишь потому, что рассказал Блэки все, что она хотела знать. Выложил, как на духу, потому что испугался. А теперь из себя крутого корчишь. Но она поставила тебя раком, Роланд. Это тебя она поимела и бросила тут, как мусор, потому что ты больше не нужен ей. А то, что ей было нужно, и так понятно. Ретранслятор псионического сигнала. Но непонятно другое. Почему она сохранила тебе жизнь? Что мешало Блэки убить тебя?

– Зачем самой марать руки, когда есть ты. Услужливый песик по имени Клайд. Она бросит палку, а ты с радостью понесешь обратно, так и не поняв, в чем смысл этой игры.

Наш разговор начинал походить на плевки друг другу в лицо. Никакого смысла, только отвращение. Но главное, я не знал, как выйти из этого круга оскорблений и перейти к сути.

– Я не так хорошо знаю Блэки, но успел кое-что понять в ней. Эта женщина не стала бы оставлять в живых человека, убившего ее отца. Значит, ты его не убивал, верно? Ты не убивал Хирурга.

Лишь кривая ухмылка и молчание в ответ. Я продолжил свои размышления вслух, почувствовав, что ухватил верную нить.

– Если ты не убивал Хирурга, и Блэки с самого начала это знала, то вся эта операция была спланирована, чтобы заполучить ретранслятор. Но почему сейчас? Почему не раньше?

Снова молчание. Роланд не собирался помогать в моих умозаключениях, и лишь с интересом наблюдал за ними. Но он был мне уже и не нужен. Я ухватил суть, и откровения стали сыпаться на меня одно за другим. Кусочки пазла вставали на свои места.

– Они ждали, – я поднялся с места и стал ходить вокруг Роланда, продолжая размышлять вслух. – Они дали тебе ощутить собственную безопасность и безнаказанность. Вот зачем Хирург сбежал в Горизонт. Оттуда они следили, наблюдали и ждали, оставаясь недосягаемыми для тебя. Но и ты был для них недосягаем, пока не появились мы. С нашей помощью, с нашим доступом к внутренней сети города, Блэки смогла расставить тебе ловушку, в которую ты и попался. Возможно, вначале это планировал сделать Хирург, когда ты окончательно уверился бы в своей победе. Но тут так удачно подвернулись мы, и можно было разыграть легенду с его смертью, а затем использовать нашу злость и вражду с Койотами в своих целях.

И тут мне вдруг всё стало ясно. Перебирая в голове все услышанное за последние дни и не только, я сумел сделать несколько правильных выводов, и наконец, увидеть всю картину целиком.

– Это не Блэки, верно? Не она тебя поимела, да, Роланд? За всем этим стоит Хирург.

И Роланд расхохотался. Хрипящим, мерзким смехом старика, страдающего бронхитом.

– Естественно! – ликовал я – Никто не может воссоздать технологии предков. Генетика теперь под запретом, даже в Горизонте. Но для Хирурга не было никаких запретов. Сначала он сотворил свою дочь. Затем бежал в Филин и встретился с тобой.

– Я бы похлопал, не будь руки связаны, – подал голос Роланд.

– Кому из вас первому пришла идея сотворить заклинателя?

– Ему, конечно. И ему нужны были средства, которые я дал. Я сразу оценил потенциал задуманного. Ты только представь, Клайд, как это все изменит. Управлять легионерами, а не убивать их. Пустить все эти ресурсы, бродящие за стенами наших городов, нам во благо. Они могли бы строить за нас, создавать новый мир для наших потомков. Как когда-то Риес, мы изменим мир. И не придется больше прятаться. Не придется бояться. Разве плоха эта цель? Она выше глупой и бессмысленной охоты.

Я и не думал соглашаться с Роландом. Во благо или нет, но то, что они сотворили – кошмарно, и еще хуже было осознавать, что к этому приложил руку Хирург, человек, которому я доверял, которого уважал и считал своим другом.

– Что же случилось, Роланд? Почему Хирург кинул тебя?

– Джон Пастырь, – произнес Роланд так, словно звук этого имени наполнил его рот невообразимой горечью, – Пастырь со своими идеалами добра и зла, своими бескомпромиссными суждениями о том, что правильно, а что нет. Они стали друзьями, и Хирург ушел из проекта вслед за Пастырем. Он думал, что мне не удастся завершить работу одному. Но я смог.

– И убил Пастыря. Решил отомстить за то, что они бросили тебя? Но Хирурга устранить тебе не удалось. Он вернулся в Горизонт, чтобы набраться сил и прийти за тобой. А я и Джим стали не просто свидетелями твоего падения. Он дал шанс Джиму отомстить за брата. Вот почему Блэки взяла нас с собой, вот почему не убила тебя. Прощальный подарок от Хирурга.

– Вот это щедрость, верно? Стоит ее ценить. Только, может, ты забыл, малец, что ретранслятор у них. Как думаешь, зачем они забрали прибор? Хочешь знать мое мнение? Твой добрый и щедрый Хирург взялся за старое, и там, в Горизонте, пользуясь влиянием и возможностями своей дорогой дочурки, он скоро сотворит нечто, что будет намного ужаснее всех его предыдущих свершений. И возможно, по старой дружбе, Клайд, это нечто в первую очередь постучится именно в твою дверь.

– Может, ты и прав. Но это уже совсем другая история. И теперь, когда мы все прояснили, думаю, стоит вернуться к итогу. Ты ведь, не забыл, что сейчас сидишь передо мной на коленях.

– Считаешь, это что-то значит?

– Ну, как минимум то, что твоя жизнь сейчас в моих руках.

– Еще одна ошибка. Слишком уж много ты их совершаешь, малец. Я же говорил, что ты не готов, что слишком мал для всего этого. Но ты меня не послушал. И вот теперь ты совершаешь одну роковую ошибку за другой.

– Какого черты ты несешь, Роланд? Старческий маразм? Или попытки сохранить остатки гордости?

– Нет. Лишь желание обломать твою спесь, малец. Думаешь, у тебя всё под контролем? Но пусть я и стою перед тобой на коленях, на самом деле это ты – мой пленник.

– Зачем этот спектакль?

– Не веришь? Ну, так я с радостью тебе все поясню. Семнадцатая улица, дом двадцать, сектор Е. Знакомый адрес?

– Я живу по этому адресу. Чем ты пытаешься удивить? Хорошей памятью?

– Твоя подруга сейчас там. Твой доктор. Несколько дней назад она вернулась в Филин, смею предположить, что из Горизонта, и теперь ждет тебя дома.

Я почувствовал, как внутри зашевелился страх. Он говорил о Лилит, и я испугался за нее. Но тут же постарался успокоить себя: «Поводов для паники нет. Я не должен реагировать на блеф этого старика».

– Следишь за нами? Но это меня не пугает. И я уверен, что ты с ней ничего не сделаешь. В Филине никто не станет браться за подобное.

– Кое-кто станет. Мой сын, например.

– Твой сын?

– Да, мой сын. У меня совершенно особенный сын, знаешь ли. Не под стать тебе, малец. И способности у него выдающиеся.

И как только пришло осознание того, о чем говорит Роланд, по телу расползся холод.

– Заклинатель. Твой сын. Это он заклинатель.

– Соображаешь, – кивнул Роланд. – А теперь сообрази-ка, на что он способен.

– Только не там, не в Филине.

– Ты уверен?

– Нет, Роланд, ты не мог быть настолько больным ублюдком! Ты же не привел тварей в Филин?!

– Привел? Нет. Доставил. А разве ты этого не делал? Разве не доставлял тварей в Филин для тех же ученых? А я доставил сам для себя. Вот, как раз, на такой случай, чтобы иметь козырь в рукаве.

– Но легионеры не смогут свободно передвигаться по городу.

– Мои смогут! Натыканные по всему Филину сканеры совсем не сложно обмануть, просто, прежде это никому не требовалось делать.

Похоже, что он был прав, ведь, сканер в моей машине не заметил ни разрушителя, ни гарпий. Тогда, в пылу битвы я не предал этому значения, но ведь и правда, мой сканер не уловил его тварей.

– Ты лжешь! – прокричал я на Роланда, отказываясь верить в то, что он настолько сумасшедший.

– Хочешь проверить? Скажи, Клайд, ты уже представил, как легионер пробирается в твой дом? Как вгрызается в шею твоей дорогой Лилит?

В этот раз я ударил его гораздо сильнее и без зазрения совести. Я ударил его прямо в нос, и Роланд повалился назад. Я склонился над ним, надавив коленом на грудь и нанес ещё два удара прежде, чем Ален остановил мою руку.

– Не надо, Клайд.

– Лилит! – я посмотрел на него и думаю, что он увидел в моем взгляде настоящий ужас. – Ты слышал его?!

– Слышал. Но ты не должен вестись на это. Он может...

– В машине должна быть рация! Свяжись с Филином! Свяжись с Лилит!

– Хорошо, – кивнул Ален. – Только... держи себя в руках.

Ален скрылся в машине, а я вновь услышал этот хриплый, кашляющий смех. Поганый старик смеялся, отплевываясь кровью. Он лежал на спине и хохотал.

– Лучше заткнись, Роланд. Заткнись, пока я тебя не убил.

– Как раз этого я бы тебе делать и не советовал. Ведь, я единственный, кто сейчас может спасти твою любимую.

– Я тебе не верю.

– Скоро поверишь, – он зашелся болезненным, хрипящим кашлем, давясь собственной кровью, хлещущей из разбитого носа.

Ален появился скоро. Слишком скоро. И он был взволнован.

– Клайд, – окликнул он. – Я думаю, тебе лучше самому поговорить.

– С кем? С Лилит?

– Иди сюда и поговори. А я посторожу этого выродка.

– Да, Клайд, – захрипел Роланд сквозь кашель. – Иди, пообщайся.

Я не смог сдержать еще одного удара, который нанес ему в скулу, отчего голова Роланда повернулась вправо и капли крови обагрили траву. Затем я резко встал и направился к машине, стараясь не думать, даже не предполагать, что услышу в рации, какую страшную весть мне сообщат.

«Она жива. Лилит жива, и с ней все хорошо», – твердил я себе.

– Глаз с него не спускай, – приказал я Алену и забрался в кабину.

Рация тихо шипела, микрофон лежал на сиденье. Я поднял его.

– Это Клайд, прием.

Секунду или две продолжалось молчание, а затем в легком треске помех я услышал голос. Тихий, шипящий, неестественный и пробирающий до костей голос, от которого волосы на голове вставали дыбом.

– Клайд, – прошипело существо на другом конце. – Рад знакомству.

Мне захотелось отшвырнуть микрофон в сторону и отпрыгнуть подальше от приемника, словно он был неким мерзким, склизким и ядовитым созданием, находиться рядом с которым не только невероятно противно, но и по-настоящему опасно. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы совладать с этим желанием.

– Кто говорит? – мне не удалось вложить ни капли уверенности в свой голос, он прозвучал слабо и тут же стих, в то время, как шипение этого создания словно бы наполнило кабину и продолжало звучать в ней.

– Меня зовут Мор.

– Что с Лилит?

– Что с моим отцом? – тварь на другом конце растягивала слова, шипела, хрипела и шептала одновременно, и это производило по-настоящему жуткое впечатление.

– Где Лилит?!

– Она жива, Клайд. И будет жить, если жив мой отец.

– Он жив.

– Прекрасно. Давай же совершим обмен.

Я старался не терять самообладания, хотя одна только мысль, что Лилит в лапах у этого чудовища, заставляла все внутри меня сжиматься и дрожать от ужаса.

«Зачем я отпустил ее?! Не должен был отпускать! Дурак! Дурак!!!».

– Я хочу услышать ее.

– Мы все чего-то хотим, Клайд.

– Как же я узнаю, что она жива?!

– Верь мне.

– Разве ты не хочешь увидеть своего отца?

– Верни его в город и получишь свою Лилит живой. Привези его в Филин сегодня. Мы совершим обмен у тебя дома. И поторопись Клайд, если кроме тебя кто-то войдет в двери дома, я убью ее!

– Кто бы ты ни был, прошу, не трогай ее. Не причиняй ей вред. Она не…

– Всё в твоих руках, Клайд. Поторопись.

И рация зашипела, дав понять, что мой кошмарный собеседник отключил связь. Моя рука ослабла, и микрофон выскользнул из пальцев. Я прижал ладони к губам и зажмурился, пытаясь подавить рвущийся из горла крик. Мне было страшно. Очень страшно. Я никогда и ни за кого так в жизни не боялся, как за Лилит. Мне становилось жутко от мысли, что она может быть уже мертва. А мысли о том, что еще этот монстр сможет с ней там сотворить, и вовсе норовили свести с ума. Но я должен был взять себя в руки, должен был совладать с этим страхом, должен был отправиться домой и спасти свою любимую, если это все еще возможно. А если нет… Но я не дал отчаянию и страху завладеть мною. Я призвал на помощь гнев и ярость, призвал, чтобы они предали мне сил, ведь, впереди ждала битва, в которой не будет права на ошибку.

Когда я вышел из машины, Роланд уже сидел на коленях, а Ален стоял неподалеку, облокотившись на край фургона.

– Ну, что там? – спросил он, но проигнорировав вопрос, я прошел прямо к Роланду и навис над ним.

– Ну что, убедился, малец? – он усмехнулся.

– Говоришь, я совершаю ошибки, одну за другой? Но куда мне до тебя. Ты не перестаешь ошибаться с тех самых пор, как решил сотворить монстра. А ведь, ты был охотником, Роланд. Ты должен был убивать чудовищ, ты должен был очищать Землю от того, что наделали предки. Но ты решил пойти по их пути и создать своего заклинателя. И с тех пор ты стал принимать только неверные решения. И вот ты здесь, стоишь на коленях, весь в крови, но продолжаешь верить, что у тебя все под контролем. Это не так Роланд. Ты забыл одну деталь. Я охотник. А ты создал монстра. Ты создал мне врага, возможно, самого опасного и сильного, и все же уязвимого, как и любой другой легионер. Очередная тварь. Сколько их уже было? Ты думаешь, я поеду в Филин, чтобы обменять тебя на Лилит? Ты думаешь, я позволю этой заразе, которую ты впустил в мой город, просто так уйти? И не надейся. Я еду в Филин, чтобы делать то, что умею, то, чему научили меня Грешники. Я буду охотиться на тварь. И будь уверен, Роланд, я убью этого урода. Но если Лилит погибнет, если с ней хоть что-то случится, ты будешь страдать. Ты испытаешь такую боль, какой еще никогда не испытывал прежде. Это я тебе обещаю.

Я говорил спокойно, тихо, я полностью контролировал каждое свое слово. И когда я закончил, в его глазах уже не было уверенности. Страха тоже не было, но теперь он понял, что я говорю серьезно, понял, что каждая моя угроза оправдана. Он снова сплюнул в сторону комок бурой массы и прохрипел, не отводя взгляда:

– Рад, что стал свидетелем твоего взросления, малец. Возможно, из тебя и выйдет достойный противник.

И больше мы не сказали друг другу ни слова. Ален затащил Роланда в машину, и мы направились в Филин, домой.

– Что планируешь делать? – спросила Ален, когда мы остановились в двух кварталах от нашего штаба.

В Филин мы попали без особых проблем. Я больше всего опасался за то, что Роланд начнет чудить во время досмотра, ведь, нам пришлось снять с него наручники. Он мог попытаться сбежать или что-то сообщить охранникам. Но он был спокоен и тих. Либо был абсолютно уверен в хорошем исходе предстоящей схватки, либо побоялся, что я сорвусь и все же пристрелю его на глазах у военных. Так или иначе, но я был рад, что он не создал лишних проблем, мне и без того хватало забот. Однако, обдумывать вопрос Алена не было смысла, на продумывание плана времени у меня не было, приходилось импровизировать.

– Войду в дом и попытаюсь разобраться с этим Мором и спасти Лилит, – ответил я коротко.

– Но он, ведь, там не один.

– Больших тварей они применить не смогут. Значит, там максимум стражи или гончие. Целую стаю незаметно по городу не провести, три-четыре особи максимум.

– И все же, стражи и гончие остаются опасными тварями даже в одиночку. Как ты думаешь с ними сражаться?

– Есть пара идей.

– Может, стоит сообщить кому-то? Позвать подкрепление?

– Нет. Как только он почует угрозу, – убьет Лилит.

– Клайд, – в голосе Алена появилась осторожность, и мне тут же стало ясно, что он хочет сказать. – Ты, ведь, понимаешь, что она может быть уже мертва?

– Понимаю, – заверил я, как можно спокойнее. – И готов к этому. Но если есть хоть малейший шанс, что она жива, я буду цепляться за него.

– Согласен. И все же, идти туда в одиночку – безумие.

– Я надеялся, что ты прикроешь меня. Сможешь найти подходящую позицию для стрельбы?

– Попытаюсь. Но моя видимость будет чертовски плохой.

– Лучше, чем ничего.

– Клайд, да тебя просто разорвут на части.

– Думаю, что у меня есть шанс, – с этими словами я достал из кармана коробочку, которую совсем недавно умыкнул из куртки Джима. Ту самую, которой он хвастался мне в Горизонте. Джим, наверное, и не думал, что его приобретение пригодится так скоро.

– Что это?

– Штука, которая сделает меня сильнее.

Ален нахмурился.

– Слушай, я и сам не знаю, как оно работает, и что будет, когда вколю себе это. Но даже призрачный шанс лучше, чем никакого.

Мне показалось, что Ален хотел что-то возразить, но потом передумал.

– Спасибо, что оставался со мной всё это время, что прошел весь путь, – проговорил я, поднимая на него глаза. – Наверное, я тебя серьезно разочаровал, но прошу, не сомневайся во мне сейчас. Только не сейчас. Ты единственный, кто может прикрыть мне спину.

– Клайд, – Ален положил руку мне на плечо. – Ты был и остаешься хорошим командиром и отличным охотником, и я пойду с тобой до конца. Однако, мне очень хочется верить, что конец этот наступит не сегодня и не здесь.

– Мне тоже, – безрадостно ухмыльнулся я.

– Ладно, за дело.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы занять позицию?

– Дай мне десять минут, и можешь заходить.

– Идет.

Он открыл дверь и обернулся ко мне:

– Удачи, Клайд. Я очень надеюсь, что ты останешься в живых. Мне понравилось охотиться с тобой.

– Еще поохотимся, – пообещал я, глядя ему в глаза.

Ален утвердительно кивнул и покинул машину, оставив меня одного. Тут же воцарилась звенящая тишина, наваливаясь на меня всей тяжестью нынешнего положения. Но я не собирался поддаваться ей, как и не собирался обдумывать все происходящее. Мне было, чем занять те десять минут, которые попросил Ален.

Зарядив ампулу в пистолет для инъекций, я закатал рукав на левой руке и осторожно ввел иглу в вену. Проблем с этим не возникло: Хирург, а потом и Лилит учили меня делать уколы, в том числе, и себе самому. Несколько секунд я смотрел на мутную жидкость в ампуле и размышлял, что будет, если меня убьет эта хрень. Что тогда? Лилит так и не дождется своего спасителя. Роланд, наверное, сможет сбежать через какое-то время. Ален первым заподозрит неладное и, вернувшись к машине, найдет мой остывающий труп. Да, это будет настолько нелепо, что, несмотря на всю драматичность ситуации, даже забавно. И очень, очень глупо закончить вот так, когда вокруг столько более эффектных и осмысленных способов погибнуть. И всё же, выбора не было. Ален был прав, и одному мне не выстоять против заклинателя и его монстров. Мне нужно было стать сильнее, и плевать, какие у этого будут последствия.

«Главное, спасти Лилит. А о побочных эффектах подумаю позже, если выживу».

Я нажал на кнопку, и мутная жидкость устремилась в мою вену. Всего пару секунд, и ампула опустела, а я ощутил, как холод проник в мое тело, но быстро растворился в нем, и на этом все ощущения закончились. Я откинул пистолет в сторону и стал ждать.

Прошло пять мину. Десять. Но никакого эффекта не последовал. Я не почувствовал никаких перемен в своем организме. А между тем уже давно пора было выдвигаться на встречу с Мором, ждать дольше не имело смысла.

«Не подействовало», – решил я, – «Значит, придется справляться своими силами и надеяться на успех без допинга. А Джима, выходит, просто надули. Ничего удивительного, нужно предполагать такой исход, когда совершаешь сделки в Горизонте».

Отчего-то я совершенно не отчаялся, словно от действия этой инъекции ничего не зависело. А между тем, выходило, что я сознательно шел на самоубийство. Однако, я настолько устал бояться и сомневаться, что просто решил сделать дело или умереть пытаясь это...

Я проехал оставшийся путь до нашего штаба и остановил машину возле ворот гаража. Наш сектор дома выглядел пустым и безжизненным в то время, как в соседствующей с нами столовой, через стеклянные окна я видел множество людей, которые ужинали и общались, даже не подозревая, какое зло притаилось за стеной, и какая битва вот-вот разразится там. Свет в окнах нашего штаба не горел, и для всех людей, проходящих мимо, это могло означать лишь отсутствие хозяев. Но я-то знал, что за тварь засела там, в глубине, и потому вид этих черных окон вызывал у меня тревогу и глубинный, животный страх неизвестности.

Я проверил снаряжение. Основным оружием был двенадцати зарядный пистолет калибра девять миллиметров. Я прихватил к нему две запасных обоймы. В массивной кобуре на правой ноге хранился револьвер «Покаяние». Я взял его с собой в качестве оружия последнего шанса, отлично понимая, что стрелять из этого монстра в замкнутом помещении – самоубийство. В ножнах на поясе покоился походный нож, обязательная часть снаряжения у Грешников. В подсумках на поясе я спрятал две светошумовые и две осколочные гранаты. Думал взять винтовку, но в узких коридорах она казалась мне не слишком практичной. Последний штрих – тактические очки, переведенные в режим захвата цели, распознавания свой-чужой и инфракрасного видения. Вот, в общем-то, и все мое снаряжение. Казалось, что все это лишь детские игрушки по сравнению с тем, что будет ждать меня в доме. Но кроме них ничего не было, ровно как не было и времени на подготовку.

Покинув кабину, я открыл задние двери фургона и жестом показал сидящему там Роланду, что пора на выход.

– Приехали, – сообщил я торжественно.

Роланд, прихрамывая, вышел и, оглядев темные окна, произнес:

– Зря ты меня не послушал, Клайд. Я ведь, говорил, что этим все кончится.

– Ничего еще не кончилось, старик, а потому шагай вперед молча.

Роланд усмехнулся, сплюнул в сторону и медленно двинулся ко входу. Я пошел следом.

В здание мы вошли через двери гаража, и сразу же мне вспомнилась та встреча с Роландом, с которой, можно сказать, все и началось. А ведь, это случилось не так давно, даже наоборот, совсем недавно. Но казалось, что прошло невероятно много времени и с тех пор все уже не раз вставало с ног на голову.

– Где он? – спросил я, оглядывая темное помещение гаража.

Света, проникающего сюда через маленькие квадратные окошки, было недостаточно, чтобы нормально осветить помещение, но вполне хватало, чтобы наполнить его призрачными тенями и темными силуэтами. Сознание подсказывало, что это лишь очертания столов и стульев, стеллажей с инструментами и запчастей для автомобилей. Но подсознание рисовало в тенях образы кровожадных легионеров, выжидающих удачного момента для нападения.

– Я не знаю, где он, малец, – пожал плечами Роланд.

– Свет, – произнес я, уже заранее зная, что никакого эффекта не последует, и оказался прав. Видимо, Мор отключил подачу электричества. Но я был к такому готов. Одним касанием к левой душке очков я активировал их, и огромное помещение сразу лишилось своей загадочности. Все тени и силуэты утратили таинственность, превратившись в привычные мне предметы, которые я наблюдал в этом гараже на протяжении многих дней. Легионеров среди них не оказалось.

– Топай вперед, – слегка подтолкнул я Роланда. – Туда, к лестнице.

Роланд подчинился, и мы вышли на лестницу. Здесь не было окон, только узкая глухая шахта уходила вверх и по ней короткими рывками взбегала лестница. Молча мы прошагали один пролет, слушая, как наши ботинки тяжело стучат по металлическим ступеням. Когда достигли второго этажа, Роланд остановился, но я тут же толкнул его в спину, призывая подниматься дальше, на третий этаж, к жилым помещениям.

– Почему не сюда? – спросил он, указав на дверь, ведущую в нашу тактическую комнату, а из нее к лаборатории и арсеналу.

– Заткнись и иди.

Я не знаю, почему решил сразу подниматься, вышел и не стал проверять наш штаб. Я лишь следовал зову интуиции, стараясь прислушиваться к ней, как никогда прежде. В тот момент, возможно, лишь она одна могла спасти мне жизнь.

С лестницы мы вышли в длинный коридор, и здесь поджидала первая опасность. Но я почувствовал её еще до того, как монстр успел хоть как-то себя обнаружить. Он ждал справа, за приоткрытой дверью одной из пустующих комнат, которую в будущем должны были занять члены нашей группы, затаившись и не издавая ни звука. Но я отчетливо ощутил его присутствие. Не услышал, не увидел, но знал, что легионер ждет меня там. И в тот момент это осознание не показалось мне чем-то удивительным, совсем наоборот, я принял его, как данность и приготовился отразить атаку.

Это был грим. Обезьяноподобная тварь, около метра в высоту, с длинным цепким хвостом и лысой кожей, способной менять свой цвет, мгновенно подстраиваясь под любые внешние условия. Очень редкое создание, о котором прежде я только читал в сети, но встретился впервые. Грим ждал меня в засаде, притаившись над дверным косяком изнутри комнаты. Мор, по-видимому, был уверен, что мне никак не удастся обнаружить такого мастера маскировки, и его атака будет неожиданной, стремительной и смертоносной. Но я знал, что он там, когда ступил в коридор. И как только зверь шевельнулся в своем укрытии, я схватил Роланд за плечо и с легкостью оттолкнул себе за спину. В тот же момент моя правая рука уже нацелила пистолет на комнату, откуда грим появился лишь через секунду. Он двигался медленно, слишком медленно для легионера. Я нажал на курок, целясь прямо в искаженную злобой и ненавистью морду твари, чем-то отдаленно напоминающую человеческое лицо. Пуля прошла через правый глаз грима, и его мозги украсили потолок комнаты. Цепкие пальцы твари разжались, и ее труп мешком рухнул на пол.

Роланд попытался оттолкнуть меня и сбежать, воспользовавшись ситуацией, но двигался он еще медленнее, чем грим. Я без труда пресек эту попытку, прижав его к стене и приставив пистолет к горлу. И вот тогда увидел в его глазах удивление и страх. Возможно, мне тоже стоило удивиться всему происходящему, но как только я начал активно действовать, все остальное отошло на задний план, перестало иметь значения, давая разуму полностью сосредоточиться на собственных движениях и ощущениях. Сердце колотилось, как сумасшедшее, и его стук отдавался грохотом в висках. Мышцы были напряжены до предела, а в груди словно поселилось нечто необузданное, что не давало покоя, свербело, заставляя двигаться и действовать. Но все это не беспокоило меня. Я был уверен в том, что все происходит так, как и должно происходить.

– Что ты с собой сделал? – прохрипел Роланд, глядя мне в глаза.

– Заткнись! – прокричал я, не сразу поняв, насколько громко это было.

Что-то теплое я почувствовал на своих губах, и тут же рот наполнился солоноватым, металлическим привкусом. Левой ладонью я провел по верхней губе и стер кровь, текущую из носа.

– Ты что-то принял?

– Не твое дело, – проговорил я, в этот раз намного точнее рассчитав громкость своего голоса, и ясно понял, что могу произвести такую же тонкую настройку любой части своего тела. Я мог до граммов рассчитать мощность своего удара, точно определить расстояние прыжка и скорость своего бега. Собственное тело превратилось в механизм, подобно моим любимым автомобилям, и теперь я безошибочно понимал, как и что в нем работает.

– Где Мор? Где твой ублюдочный сынок?

– Я не знаю.

– Так он хотел совершить обмен? Убить меня? – я вжал пистолет в горло Роланда. – Если он убил Лилит, вы оба будете страдать.

В этот момент тихий рык раздался чуть дальше по коридору. Я направил пистолет в ту сторону и увидел ещё одного легионера. На этот раз там был страж. Выглядел он как антропоморфная ящерица, с белесой чешуей и утопленной в плечи маленькой головой, лишенной глаз. Одна из аномально длинных передних лап существа, до жути напоминающих человеческие руки, была вытянута ладонью вперед, словно монстр пытался убедить меня не стрелять. Похоже, так оно и было, но подавить желание выстрелить и размозжить голову ещё одной твари оказалось не так-то просто.

– Вот твой отец, Мор, – я подтянул к себе Роланда и приставил пистолет к его виску. – Где Лилит?

Нас со стражем разделяло метра три, не больше, и в обычной ситуации это было бы смертельно опасное расстояние. Но в тот момент я был уверен, что тварь не успеет достать меня, и более того, я был преисполнен уверенности, что если попробует, то я смогу убить и стража, и Роланда. Мор, видимо, это понял. Примера с гримом ему хватило, чтобы осознать, что я не стану легкой добычей. И легионер, опустив руку, мотнул головой, призывая следовать за ним, после чего развернулся и поковылял прочь.

Продолжая держать пистолет у виска Роланда, я пошел следом. В противоположном конце коридора тут же раздался шорох. Там засела еще одна тварь. Она не собиралась нападать, только последовать за нами, но мне такая компания была совершенно не выгодна. Резким движением я надавил на плечо Роланда, заставив его осесть на колени, и затем развернувшись в пол оборота, выпустил три пули туда, где только появилась тварь, устроившая засаду в нашей с Лилит спальне. Все три пули попали в голову, и через секунду я услышал, как упало мертвое тело. Но к этому моменту я уже вновь развернулся, поднял Роланда и наставил на него пистолет. Тварь впереди обернулась. Плоская морда не могла выражать никаких эмоций, на ней были лишь широкий рот, лишенный губ и две маленькие прорези ноздрей. Но в том, как монстр оскалился, обнажив два ряда острых, как бритва зубов, я разглядел досаду и гнев, хотя может быть, мне это только показалось.

– Не стоит подкрадываться ко мне сзади, Мор, – сказал я, уверенный, что именно он дергает за ниточки, а значит, слышит меня и видит всё, что здесь происходит.

Страж отвернулся и продолжил свой путь. Его движения напоминали мне походку горилл, фильмы о которых я смотрел еще в школе, по программе биологии. Так же сгорбленная спина, те же длинные конечности, на которые опиралось существо. Только у стража еще имелся длинный хвост, который тащился за ним по полу. Держа все ту же дистанцию, мы последовали за ним, и я почувствовал, как теплая жидкость стекает по левой щеке. Мои глаза начали источать кровавые слезы. Но страха за собственное состояние не было, все это казалось пустяком. Ни страха, ни сомнений, только уверенность в себе и желание действовать, сражаться, убивать монстров. Модификаторы делали свое дело.

Дверь, ведущая на крышу здания и прежде всегда закрытая, теперь была сорвана с петель. Похоже, именно через нее легионеры проникли в мой дом. Теперь же страж прошелся по лежащей на полу двери, на которой виднелись следы острых когтей, и устремился вверх по технической лестнице. Жителям Филина запрещалось подниматься на крышу, не имея специального технического пропуска. Но, по сути, за этим никто не следил, ведь, жители нашего города не слишком любят нарушать правила. Вполне логично, что Мор вел своих легионеров по крышам Филина, ведь, здесь никто их не обнаружит.

Мы поднялись наверх, и я увидел его, кукловода собственной персоной. Низкого роста, одетый в черные военные штаны и черную свободную рубаху, Мор стоял в другом конце крыши. Его белая кожа резко контрастировала с черной одеждой. На лысой голове виднелись полоски длинных шрамов, а правая сторона лица, от щеки и вниз к шее, была словно поражена некой болезнью. Кожа там ороговела, словно превратилась в чешую. Видно было, что изменениям подверглась и правая рука, которая так же была покрыта белесой чешуей, и на каждом пальце место ногтя занимал длинный черный коготь, как у рептилии. Глаза Мора, зрачок в которых расширился до такой степени, что полностью поглотил радужку, взирали на меня с ледяным спокойствием. Он лишь облизнул потрескавшиеся губы, продемонстрировав, что вместо зубов с правой стороны его челюсть изобилует длинными желтыми клыками. Он внушал отвращение. Уродец, монстр, плевок в лицо природы. Но присмотревшись чуть лучше, я вдруг осознал, что вижу перед собой не взрослого человека. За всей этой отвратительной внешностью мне открылись черты лица подростка, лет шестнадцати, не старше. И тут уже отвращение обратилось не к Мору, а к его создателю, Роланду, что так изуродовал свое собственное дитя, превратив его в нечто жуткое и противоестественное, и навряд ли дав ему возможность выбора собственной судьбы.

Затем я увидел Лилит, и все эти мысли отступили на задний план. Она стояла на коленях у самого края крыши, от меня метрах в десяти, и ее обнимал еще один страж. Именно обнимал, нависнув над ней, монстр одной лапой обвил ее талию, а другой шею, но не ранил, не сжимал сильно, а держал очень бережно, как сокровище, что выглядело ещё более жутко. Такая маленькая, такая хрупка Лилит, в лапах у этого грозного существа.

– Клайд, – прошептала она, завидев меня, и на её лице отобразилась не радость или облегчение, не мольба о помощи, а самый настоящий ужас. И я сразу же понял, что эта реакция не на тварь, что обвила ее своими лапами, а на мой вид. Наверное, я и правда, выглядел кошмарно с лицом, измазанным в собственной крови, которая сочилась из глаз и ноздрей.

– Клайд, – шипящим голосом повторил Мор.

– Отпусти её, и я отпущу твоего отца, – уверенно и четко проговорил я, словно специально заучивал именно эту реплику.

– А что потом, Клайд? Просто разойдемся в разные стороны?

– У тебя есть другие предложения?

– Думаю, они есть у тебя.

– О чем ты?

– Брось, Клайд. Разве ты не собирался убить меня?

– Был такой план, – согласился я. Время лукавства и игр прошло, здесь и сейчас должно было решиться все.

– Прекрасно. У меня тоже он был.

– Я понял это по твоей засаде.

– А я по твоей, – Мор ухмыльнулся.

– Ален! Что ты с ним сделал?

– То же, что и ты с моими питомцами.

Я быстро пробежался взглядом по крышам вокруг, и на одной из них увидел темный силуэт. Ссутуленная фигура совершенно точно не была человеком. Еще один страж. Монстр что-то держал в лапах, и когда мой взгляд остановился на нем, тварь поднял это над своей головой. Этот предмет я узнал без труда. Винтовка. Его винтовка. Любимое оружие Алена. Из горла вырвался хриплый стон. Я захлебнулся собственной холодной злобой. Он убил Алена. Я не верил в это. Не хотел в это верить.

– Ты, пожалуй, считаешь, что это не равноценный обмен, – снова зашипел Мор. – Но для меня они так же важны, как и члены твоей команды для тебя. Они мне как семья, понимаешь? Кровь за кровь, Клайд.

– Они, ведь, люди. Люди, Мор, не твари, – вымолвил я сокрушенно, и закрыл глаза, превозмогая подступившую к горлу горечь.

– Клайд, обмен, – проговорил Роланд, преисполненным ужаса голосом. Похоже, он понял, какую ошибку сейчас совершил его сын. Понял, но пути назад не было. Ни у кого из нас уже не было пути назад.

– Люди умеют чувствовать, – говорил я, не поднимая головы. – Умеют радоваться и огорчаться, умеют любить и ненавидеть. А твои питомцы лишь орудия. В них нет души. Но тебе вряд ли удастся это понять. Кровь за кровь, Мор.

И я выстрелил. Я точно знал, что делаю, и выстрелил. Я убил Роланда. За Алена, за Пастыря, за всех, в чьей смерти был повинен этот ублюдок. Я знал, что делаю, а Мор этого не ожидал. Секунды его замешательства мне хватило, чтобы вскинуть пистолет и выпустить две пули точно в голову твари, которая держала Лилит. Раньше, чем Мор успел отдать монстру приказ об убийстве, страж был мертв, а Лилит спасена.

Осознав все произошедшее, Мор взвыл, как животное, как обезумивший зверь. В этот крик он вложил всю свою боль, всю ненависть и отчаяние. Я наставил на него пистолет, но страж, что привел меня на эту крышу, а затем отошел в сторону, прыгнул и успел перехватить мою руку. Он вцепился в нее зубами, и мы повалились на пол, рядом с бездыханным телом Роланда.

Я чувствовал боль, но не предавал ей значения. Левой лапой монстр обхватил меня и впился когтями мне в спину, а правую занес для удара, но я перехватил ее за запястье левой рукой. Наши силы были почти равны. Почти, и все же легионер выигрывал, и лапа с острыми как бритва когтями спускалась все ближе к моему лицу. Тогда я попытался оттолкнуть от себя монстра, но он слишком крепко уцепился за меня, и получилось лишь перекатиться. Теперь уже я был сверху, но одна когтистая лапа продолжала терзать мою спину, а вторая тянуться к лицу.

– Я убью тебя, Клайд! Уничтожу! Разорву на части!!! – орал Мор, давая понять, что сейчас я сражался не с легионером, я вел бой с ним самим, вселившимся в тело своего раба. Однако, для меня в тот момент, это ничего не меняло.

Я уперся коленом в грудь стража и, прижимая тварь к земле, стал выпрямляться, стараясь вырваться из смертельной хватки.

– Клайд!!! – закричала Лилит и, подняв голову, я увидел, как по соседней крыше большими прыжками преодолевая расстояние, несется еще один страж, тот самый, что убил Алена, и демонстрировал мне его винтовку. Очень скоро он будет здесь, призванный на помощь Мором, и тогда мне наступит конец. С двумя монстрами мне было не справиться даже под действиями модификатора. Нужно было что-то делать и быстро. И тогда я пошел на рискованный шаг. Пистолет все еще был зажат в пальцах правой руки, требовалось только освободить ее. И я отбросил правую лапу твари, которую держал за запястье, и со всей силы ударил кулаком в голову монстра. Рука освободилась, хоть челюсти его так и не разжались, оторвав от меня внушительный кусок плоти. Но боль все так же не мешала трезво мыслить и действовать. Я прижал дуло пистолета к голове стража, но прежде, чем нажал на курок, примерно одновременно с этим, острые когти его освободившейся руки полоснули мне по лицу, и левый глаз мгновенно застлала кровавая пелена.

Прозвучало два выстрела, и тварь издохла. Я тут же высвободился из её хватки и нацелился в бегущего на меня последнего стража.

Выстрел… промах.

Меня вело из стороны в сторону. Ранения и большая кровопотеря давали о себе знать.

Я выстрелил снова, и в этот раз был более точен, но все же, недостаточно. Пуля прошла сквозь плечо монстра, даже не замедлив его. Патроны кончались. Страж был уже совсем рядом, у самого края соседней крыши.

Тогда я откинул пистолет и, перекатившись в сторону, подальше от монстра, достал из кобуры «Покаяние» и сразу выстрелил. Почти не целился, но попал в стража, как раз тогда, когда он перепрыгивала между крышами. Тварь разнесло на куски. Взрыв отбросил меня на спину, жаром лизнув мое лицо и руки, и забросав ошметками легионера. В ушах зазвенело. Но даже через этот звон я услышал истошный крик. Мор заревел, словно раненый зверь. Он был в бешенстве, ведь, я устранил его последнюю фигуру. Теперь на доске остались только короли.

Превозмогая слабость и головокружение, я поднялся и увидел, как этот обезумивший монстр мчится на Лилит. Он был быстр. Не быстрее меня в тот момент, но быстрее обычного человека. У нее не было шансов. Видимо, лишившись своего последнего солдата, Мор решил свести со мной счеты лично. Я не мог ему это позволить.

Стрелять из Покаяния в такой близи от Лилит было никак нельзя, и я бросился на него. Побежал по массивным плитам солнечных батарей, установленных на крыше. Побежал ему на перехват и, прыгнув, сбил Мора с ног всего за мгновение до того, как его когтистая лапа должна была коснуться Лилит. Столкновение оказалось настолько сильным, что мы перекувырнулись через край крыши и, обхватив друг друга, полетели вниз. Я помню это падение, словно оно происходило в замедленном воспроизведении. Лицо Мора, искаженное ужасом и гневом, было прямо передо мной. Мы смотрели друг друга в глаза. Мы ненавидели друг друга настолько, что готовы были умереть, лишь бы убить другого.

А затем все прекратилось. В один момент всё поглотила темнота, мягкая и теплая, как поцелуй Лилит.

Так закончился тот бой. И пусть мы не начинали войну охотников, именно Когти одержали в ней верх, а Койоты, как за полгода до того и Грешники, перестали существовать.

Мне удалось спасти Лилит, но я потерял еще одного друга. Он готов был прикрывать мою спину, быть рядом до конца. И я никогда не перестану винить себя в его гибели, и никогда не забуду эту жертву. А хуже всего было то, что его убийце удалось уйти. Мор, как и я, пережил то падение с крыши, и даже более того, смог, несмотря на раны, сбежать раньше, чем на место нашей схватки подоспели вояки. Им досталось только мое тело, перепуганная Лилит, пять мертвых тварей и труп Алена. Разбирательство длилось недолго. Те из Койотов, кто остался в городе и, следовательно, пережили схватку с Блэки, с радостью поделились с властями города всем, что знали про темные дела Роланда, лишь бы избежать клейма изгнанника. Уже на следующий день была найдена и вскрыта тайная база Койотов, которая, как оказалось, располагалась прямо под стенами Филина, и туда из города вел тайный ход. Им, по-видимому, и воспользовался Мор, чтобы сбежать из Филина в открытый мир. Самого заклинателя на базе не застали, но было обнаружено достаточное количество улик, от которых, я уверен, у многих осведомленных людей волосы на голове зашевелились. Большинство же граждан Филина, естественно, остались в полном неведении, что, наверняка, к лучшему.

Я провел всё это время в глубокой коме. Очнулся лишь спустя две недели, когда все разбирательства уже закончились. Очнулся и, первым, кого увидел перед собой, была Лилит. Он дремала, пристроившись в мягком кресле возле моей койки.

У меня не было дезориентации. Вернувшись в реальность, я помнил всё, все события прошедших дней. Но всё это мне показалось неважным в тот момент. Неважным была и легкая головная боль, с которой я проснулся, и сильная жажда, и невероятная слабость, и миллионы вопросов, что вертелись в голове. Важным был лишь тот факт, что Лилит – рядом. И я какое-то время лежал, глядя на её силуэт, залитый тусклым, белесым светом ламп на потолке. А затем я протянул руку, чтобы смахнуть копну волос с ее лица, и явно переоценил свои силы. Слабость не позволила моей руке дотянуться до Лилит, я даже поднял её с трудом, но девушка проснулась. Она повернула голову и заспанные, зеленые глаза уставились на меня. В первые секунды, она словно не поверила в то, что видит перед собой.

– Привет, Лил, – прошептал я, не ожидая, что мой голос будет настолько слаб.

– Клайд, – она тут же бросилась ко мне, сжала в ладонях протянутую ей руку, усыпала поцелуями лицо и одновременно с этим заплакала.

– Эй, эй, – шептал я, пытаясь успокоить любимую. – Все хорошо. Лил. Все хорошо.

– Я… я боялась, – говорила она сквозь слезы, опустившись рядом со мной на колени. – Не знала…

Она не договорила, но я понял, что хотела сказать. Лилит боялась, что я могу не проснуться никогда.

– Я здесь, – прошептал я. – Я с тобой. Вернулся. К тебе.

Она подняла на меня глаза. По щекам катились крупные слезы.

– Это, ведь, не сон, правда?

– Не сон, – попытался улыбнуться я.

– Клайд, – она уронила лицо мне на грудь, больше не в состоянии противиться переполняющим ее эмоциям.

– Моя Бони, – я гладил ее по волосам, прикладывая к этому действия все силы, что у меня в тот момент были.

– Как ты себя чувствуешь? – словно неожиданно вспомнив, что она врач, подняла голову Лилит.

– Нормально, – кивнул я.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Воды…

– Конечно¸ сейчас.

Лили быстро вытерла рукавом рубашки мокрые дорожки на своих щеках, схватила пластиковый стаканчик со стола и покинула комнату. Я почти провалился в сон, когда она вернулась, хоть, наверное, и не было её всего пару минут.

– Вот, пей, – она протянула мне стаканчик, из которого торчала трубочка.

Еще никогда прежде вода не казалась мне настолько вкусной. Не было ничего вкуснее на свете, чем та прохладная жидкость, которая возвращала к жизни мое тело. Я и не заметил, как опустел стаканчик.

– Еще? – спросила Лилит.

– Да. Пожалуйста.

Она снова ушла, а когда вернулась, я уже крепко спал. И это был самый обычный сон. Я возвратился из мира вечного забытья, и врата туда закрылись для меня. Временно, конечно, как и для всех в этом мире. Смерть снова отпустила меня, теперь уже по собственной воле, и мне хочется верить, пусть это и покажется кому-то излишней мистификацией, что вернули меня в этот мир потому, что я ещё могу здесь пригодиться, сделать что-то достойное, что-то полезное.

В городе нашлось немало людей, в чьих интересах было поскорее замять всё произошедшее и никогда больше об этом не вспоминать. И неудивительно, что сразу, как стало известно о моем возвращении в мир живых, ко мне наведался мужчина в сером костюме, очень низкого роста, с пухлым и доброжелательным лицом и внимательными серыми глазами, в которых не было ничего доброжелательного.

Лилит была против нашего общения, но я успокоил ее, сказав, что готов к разговору, чувствую себя хорошо, а ещё хочу поскорее со всем разобраться.

Мужчина, который так и не представился, попросил меня рассказать подробно обо всем случившемся. Но некоторые подробности я, конечно же, опустил. Однако, в общем и целом, передал всю историю верно.

– И вы не знаете, где сейчас может находиться этот Мор? – уточнил он.

– Нет, конечно. Но если он снова появится рядом с Филином, будьте уверены, я его убью.

– Это может означать, Клайд, что вы хотите продолжить заниматься своим делом? – спросил он.

– Конечно. Я, ведь, охотник.

– Приятно слышать. Совет города очень обеспокоен всем случившемся, но думаю, что к вам у них не будет никаких претензий. Вы, ведь, не имеете отношения ко всем этим омерзительным экспериментам Роланда, верно?

– Конечно, не имею. Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что совет позволит вам продолжать работу, если вы и все прочие участники этой истории, подпишите согласие о неразглашении. Обычным людям в Филине совершенно не обязательно знать о заклинателе, понимаете меня?

– Очень четко, – кивнул я. – Где поставить подпись?

Мужчина холодно улыбнулся:

– Все соответствующие документы мы подготовим к вашему выздоровлению, – он поднялся. – Ну, а пока что мне достаточно будет и вашего устного согласия.

Пройдя к двери, он обернулся.

– Желаю вам скорейшего выздоровления, Клайд. Филину нужны охотники, и мы будем с нетерпением ждать вашего возвращения в строй.

И больше я никогда не встретился с этим человеком. Мне оставалось лишь догадываться, кем он был и какую должность занимал. Не то, чтобы я долго размышлял над этим, быстро придя к логичному выводу, что сфера деятельности этого человека, как и его настоящее имя, не указаны ни в одном документе и, по сути, не существуют вовсе. А занимается он, как я думаю, проблемами самого деликатного характера, и мне не хочется даже представлять, чем бы грозил мой отказ от молчания. Однако, лишь последнему дураку могли прийти в голову мысли болтать о подобном. И не только потому, что властям города это не угодно, или потому что никто в Филине в такую историю не поверит. Но, главным образом потому, что людям, обычным жителям, действительно не стоит знать ничего подобного. Осознание того, что на улицах их родного Филина бродили твари и вел их самый настоящий заклинатель, без сомнения, нарушит шаткое душевное равновесие горожан, лишит их уверенности в безопасности стен, и одному Богу известно, к чему все это может привести. А разве не в этом заключается главная задача властей, чтобы обеспечивать покой и безопасность своих подопечных? Частично эта ноша возлагается и на плечи охотников, и я готов был нести ее, молчать во благо города и спокойствия его жителей. Все соответствующие для подписания документы я получил через полтора месяца, когда вернулся домой, и на этом вся история с заинтересованностью совета к произошедшему, иссякла.

Не скажу, что сразу пришел в норму. Совсем наоборот. Первые несколько дней я не мог не то, что ходить, но даже говорил с трудом. Модификаторы питались ресурсами моего организма и, по словам Лилит, могли бы убить меня, продлись их действие дольше. Но самое ужасное то, что наниты не покинули мой организм.

– О чем ты думал? – спросила Лилит, когда поднялся этот вопрос.

– О тебе, – ответил я просто. – Иного пути не было, ты же знаешь.

– Да, прости, – она обняла меня, все так же лежащего на кровати уже который день.

– Всё так плохо? – спросил я.

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

И Лилит придумала. Я спас её там, на крыше, а она спасла меня здесь, в больнице. Так и должно быть, верно? Двое против всего мира.

Сотрудничая с лучшими врачами из Горизонта, которых любезно предоставила Блэки, Лилит удалось разработать сыворотку, нейтрализующую действие модификаторов на какое-то время. И теперь, если я хочу продолжать жить, мне придется колоть ее себе не реже раза в сутки.

После этого я быстро пошел на поправку. Патрик не жалел денег на самое лучшее лечение и препараты. И каждый день, глядя на себя в зеркало я видел эти улучшения. Исчезли черные круги под глазами, кожа из бледно-серой вновь вернула свой естественный оттенок. Но кое-что осталось неизменным. Три длинных шрама с рваными краями, тянущиеся от виска, через левый глаз и далее по щеке вниз к подбородку. Их оставил мне страж на той крыше. Нет, не страж. Это был Мор. Мор оставил мне эти шрамы. Действуя лапами стража, сделал их он сам, оставив мне отметку на лице, как напоминание о нашей встрече. Патрик сказал, что можно убрать эти шрамы, но я отказался. Я хотел помнить. Помнить каждый раз, когда буду смотреть в зеркало, о том, какой ценой далась эта победа, и как хрупка наша жизнь, как быстро все может закончиться.

Лилит не возражала. С тех пор, как я очнулся, она не отходила от меня ни на шаг, постоянно была рядом. Кроме всех теплых чувств, которые она ко мне испытывала, она призналась мне, что винит себя в случившемся.

– Я не должна была уезжать. Не должна была бросать тебя. Я такая дура, – шептала она со слезами на глазах.

Я не стал утишать её словами о том, что это пустое, и напрасно она себя винит. Вместо этого я пересказал ей слова Алена, сказанные им в Горизонте о нас двоих. И после, лежа в темноте, мы до самого рассвета вспоминали этого вояку, его шутки и армейские байки. Пробыв с нами так недолго, он оставил о себе самые светлые воспоминания, и теперь история о нашей первой встрече и той охоте на грендалей вызывала одновременно улыбку и слезы. Он сказал, что в неоплатном долгу передо мной, за свое спасение. Но в итоге, он смог не только выплатить свой долг, но и превысить его тысячекратно, и теперь уже я оказался в долгу перед Аленом. В долгу, который уже никогда не смогу оплатить.

Между тем Джим, который почти всё то же время провел в соседнем корпусе больницы, снова вернул свой позитивный настрой. Приходя ко мне на костылях, с трудом соображая от лекарств и обезболивающих, которые ему кололи, он всё же умудрялся шутить. Глупо и неуклюже, не совсем так, как раньше, но теперь я был точно уверен, что он идет на поправку, и что вместе с телом залечится и его душа. Конечно, нам уже не стать прежними, но когда-то, ведь, придется взрослеть. Шрамы только закаляют охотника, добавляя ему опыта.

Кстати, на счет этого. Именно так Джим и посоветовал мне себя величать.

– Шрам? – нахмурился я.

– Ты свою рожу видел? – он хрипло рассмеялся. – Один сплошной шрам.

Забавно, но мне вспомнился наш первый разговор с Роландом. Он говорил про клички и про то, что именно они, а не данные родителями имена характеризуют людей. Пожалуй, так оно и есть, хоть в чем-то старый Койот оказался прав. В конечном итоге, именно от него и его сына у меня эти шрамы, те, что видны на лице и те, что скрыты в душе. Он стал неотъемлемой частью моего становления, так почему бы мне не взять это имя? Наверное, оно будет характеризовать меня лучше, чем любое другое.

Покинув больницу, я не был уверен в том, что мне стоит оставаться лидером команды, но Лилит и Джим не собирались ничего слушать.

– И что, ты хочешь стать одним из Когтей? – поинтересовался я у Джима через пару дней после того, как вернулся домой, когда мы сидели в гараже, потягивали пиво и смотрели на снующих по улице филинцев.

– А ты не примешь?

– Нууу… не знаю, – я ухмыльнулся. – Ты же алкоголик. Черт знает, чего от тебя ждать.

– Эй, эй, не гони лошадей, я в завязке, что, не видно? – Джим помахал в воздухе бутылкой пива, а затем сделал внушительный глоток.

– Видно, – хмыкнул я и тоже отпил из бутылки.

– А если серьезно, ты думаешь, мне правда, стоит быть командиром. Ты, к примеру, куда опытнее.

– Не в опыте дело, Клайд. Ты и, правда, похож на брата. Вы оба идеалисты, оба знаете, что и как делать. А я нет. Я не смогу никого вести. Но знаешь, что… – он внимательно посмотрел на меня. – Скажу это только раз, дружище, но я готов пойти за тобой.

И тут же, уничтожая всю сентиментальность момента, он толкнул меня в плечо:

– Ну, так что, берешь или нет? А то я уж и не знаю, какую ещё чушь тебе наплести.

– Я подумаю, – отмахнулся я, но был безмерно благодарен другу за эти слова.

Я так и не решил, стоит ли рассказывать Джиму о Хирурге и его причастности к созданию Мора. Не решил, и в итоге не рассказал. Пусть это остается в прошлом. То, что было между Роландом, Пастырем и Хирургом – это только их история, и не мне ее рассказывать, я просто не вправе. Грешники и Койоты канули в прошлое со всеми своими тайнами. Мы можем лишь почтить их память и двигаться дальше, идти своим путем.

Такой же политики мы придерживались и по отношению к предательству Стива. Мы ни разу не касались этой темы даже вскользь. Словно и не случалось ничего подобного, словно Стив действительно погиб во время атаки заклинателя, погиб вместе с Пастырем, сражаясь бок о бок с Грешниками, а не против них. Реальность разделилась на части, стала субъективной, ну или всегда таковой была. У Блэки была своя реальность, у меня своя и своя у Джима. Одни и те же события мы трактовали по-разному, пропуская их сквозь призму своих эмоций и чувств. Но я не вижу в этом ничего плохого.

Многое из штаба Грешников перекочевало к нам, а остальное Джим продал, включая бар «Кожа да кости», в который, тем не менее, мы иногда захаживаем по старой памяти. Он всё такой же, и это радует. В качестве еще одного элемента ностальгии по ушедшим дням, я восстановил свою Шторми, которую попросил привезти в город с места бойни Новолуния и Койотов в первый же день, как очнулся. Но восстановив ее понял, что больше не питаю к ней тех теплых чувств, что прежде. Всё хотел прокатиться с ветерком, как когда-то, но было много других забот и, в конечном итоге, она стала украшением нашего гаража, но не более того. Всё когда-нибудь проходит. Я перестал быть водилой и гонщиком, эта жизнь осталась в прошлом, и тот наивный парень Клайд, который жил ею, погиб на крышах Филинах, а может и ещё раньше. Теперь я охотник. Я – Шрам. Я командую собственной группой, и отныне только это дело будет мне и хобби, и работой, и жизнью. А ту часть меня, что всё же, была свободна от охоты, я целиком и полностью посвятил Лилит. Я боялся, что все случившееся сломает наши отношения, но оно их только укрепило, чему я, несомненно, очень рад.

Очень скоро, еще до первого выхода за стену после этого затянувшегося перерыва, в наших рядах прибыло. Как-то утром к нам в штаб заглянул парень, лет двадцати на вид. Невысокого роста, широкоплечий, с густой бородой на лице и коротким ежиком черных волос, одетый в черную майку, обтягивающую рельефные бугры мышц, он представился Тоддом и крепко пожал мне руку.

– Это штаб охотников? Я не ошибся? – уточнил он.

– Не ошибся, – кивнул я.

– А ты, значит, Клайд?

– Снова в точку, – ухмыльнулся я.

Несмотря на суровый вид паренька, он показался мне доброжелательным и вполне располагающим к себе. Этакий добродушный здоровяк, живое олицетворение выражения: «Добро должно быть с кулаками». Естественно, мое первое впечатление могло оказаться ошибочным, но как я быстро убедился, было верным.

– Я слышал, что вам нужны люди в команду.

– От кого слышал? – я подумал на Патрика или Джима, ведь, сам никаких объявлений не давал, хоть и собирался.

– От Алена, – ошарашил он меня.

Но мое замешательство длилось всего пару секунд. Почти сразу я вспомнил, как на нашем последнем совместном задании Ален говорил про парня, который хочет попробовать себя в нашем деле.

– Ален погиб, – сочувственно сообщил я.

– Знаю. Я знаю, что вам всем сильно досталось.

– Досталось, – согласился я. – Высокий риск – неотъемлемая часть нашей профессии.

– К этому я готов.

– Бывал за стеной?

– Приходилось.

– А почему хочешь стать охотником?

– Только такая перспектива мне кажется приемлемой.

Я удивленной поднял брови.

– Это сложно объяснить.

– А ты попробуй, – настоял я.

– Скажем так, я не нашел себе места в Филине. Здесь для меня ничего нет, и ничто не держит. Долго раздумывал над тем, чтобы пойти в охрану, по стопам брата, но не моё это. В жизни военных слишком много ограничений, если ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Я знаю, что не представляю высокой ценности. У меня нет за плечами боевого опыта. Но Ален сказал, что это не имеет значения. Он говорил, что здесь в первую очередь смотрят на то, что ты за человек и на что способен.

– Это так, – согласился я, – Ален не обманул.

– Тогда, поверь, Клайд, я на многое способен. Дай только шанс это доказать.

Я улыбнулся и хлопнул его по плечу.

– Пойдем, Тодд. Выпьем кофе и обсудим условия.

И пока я рассказывал ему о тонкостях нашей работы, меня не оставляло ощущение присутствия здесь Алена. Странное, мистическое чувство, которое почему-то воодушевляло. Мне вспомнилось, как за пару дней до этого, Джим попросил составить ему компанию для посещения одного «особого места», как он выразился. Этим местом стала церковь.

– Я не бывал здесь с того дня, как умер отец, – сообщил Джим, когда мы поднимались по ступеням небольшого каменного строения, на вершине конусной крыши которого красовался металлический крест черного цвета, зловеще нависающий над улицей.

Мне не очень понравилось это место. Слишком уж мрачная, какая-то скорбная атмосфера царила внутри. Запах ладана и воска били в нос.

– Зачем мы здесь? – спросил я.

– Сам не знаю, – пожал плечами Джим. – Я никогда не верил во всё это, в отличие от брата и отца. Но теперь, когда их обоих не стало, я подумал, что должен посетить это место хоть раз, в память о них.

Я понимающе кивнул.

Джим объяснил, что здесь принято ставить свечи за упокой умерших и тем самым почитать их память. Он поставил по свече за отца и за Джона. А я решил, что поставлю свечу за Алена. И теперь, глядя на Тодда, мне казалось, что я вижу в его глазах тот самый огонек маленькой свечки, последнее послание от Алена, и его гарантия того, что этот паренек не подведет.

Так и случилось. Тодд отлично показал себя за стеной, и быстро стал частью команды. Оказалось, что парень весьма талантливый художник и прежде зарабатывал себе на жизнь тем, что делал татуировки. Зная это, я просто не мог не предложить ему нарисовать нам эмблему, которую впоследствии каждый из команды с гордостью стал носить на своем левом плече. В кругу с неровными краями он изобразил три пальца с острыми когтями, раздирающими плоть сверху вниз, оставляя три полосы шрамов, в которых я без труда узнал те, что видел в зеркале на своем лице, и данный символизм не мог не тронуть меня. Это, как и само присутствие Тодда, окончательно избавило меня от разных сомнений и придало уверенности в собственных силах, той самой уверенности, которую так старался вселить в меня Ален при жизни. Спасибо тебе за это, дружище…

Этот город мертв. Мертв, уже много десятилетий. Дома, в которых некогда жили люди, занимаясь своими будничными, повседневными делами, теперь пусты. Окна, в которых когда-то горел свет, ныне напоминают пустые глазницы черепа, за которыми лишь мрак, непроглядный и пугающий. Этот город, на улицах которого прежде кипела жизнь, днем бурная, шумная, ночью сияющая тысячами огней, опасная и манящая, теперь в любое время суток остается молчалив, подобно склепу. Город мертв, ибо лишился главного, основного составляющего жизни – он лишился своей души. Душа города – люди, населяющие его, такие разные и похожие друг на друга, поколениями возводившие, ломающие и перестраивающие эти стены, ныне покинули их, и вечный сон накрыл эти улицы, площади, дома и переулки. Теперь этот город одиноко стоит, разрушаемый ветрами и грозами – силами природы, стремящейся смести его со своего лика, уничтожить, как болезненную опухоль. И когда-нибудь природа возьмет свое. Когда-нибудь, но пока ещё город стоит, как напоминание потомкам мира сего о силе их предков, стоит, как монолит прошлого.

Лишь ступив в черту этой обители печальных воспоминаний, я ощутил, как давят серые стены. Город навис надо мной на фоне тяжелых, свинцовых туч, застлавших небо до самого горизонта и предвещающих скорую грозу. Его молчаливое величие заставляет мое сердце содрогаться. Словно, войдя в этот город, я прикоснулся к некой тайне, настолько ужасной, что одна лишь попытка осознания её способна свести с ума. Но я не испытываю страха, ведь, пришел в этот город не один и не просто так. Со мной мои верные соратники и близкие друзья, моя семья. А привел нас сюда след Мора. Он всё ещё жив и бродит вокруг Филина. Он жаждет мести и думает, что я хочу того же. Но это не так. Я уже отмщен. Я отомстил ему, когда лишил отца и возможности жить, как человек. Я лишил его всяческой связи с людьми, и теперь он с каждым днем все больше становится похож на тех тварей, что назвал своей семьей. А твари – это как раз наша сфера деятельности. Потому я не испытываю к нему злобы. Он всего лишь моя работа, и я должен сделать ее хорошо. Мы должны сделать хорошо. Потому мы здесь.

И здесь же я заканчиваю свою историю. Не потому, что мне больше нечего сказать, отнюдь. А просто потому, что у всего должен быть конец. Впереди нас ждут другие истории, и другие события, и они тоже заслуживают того, чтобы о них рассказали. Но эта история, как и путь рядового жителя Филина, гонщика Клайда, к своему становлению в роли охотника Шрама, закончена. Я искренне надеюсь на то, что вы сочли ее увлекательной, может быть, немного поучительной, или даже чуточку грустной, что вы нашли в ней что-то для себя, и что вы вспомните её и всех нас, её участников, когда-нибудь снова. Приятно было с вами познакомиться.

Гроза надвигается с запада. Скоро она грянет над этим мертвым городом. Раскалывая небо на части, молнии оживят его, наполнят тенями, пляшущими в ярких вспышках, а мертвая тишина будет разбужена шумом дождя и грома. Гроза принесет жизнь в этот город. А жизнь, как бы порой нам не верилось в обратное, всегда побеждает смерть. Всегда.