© Анви Рид, 2023

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Он убил ее. Или же это были тени, что тянулись черными щупальцами по полу, касаясь обездвиженного тела? Густая кровь растекалась, попадая в стыки мраморных плит, и быстрыми ручьями приближалась к ногам Юстина. Тошнота обжигала горло, и он, громко сглотнув, посмотрел на девушку, лицо которой расплывалось перед глазами.

– Я была права. Ты жалкий трус, – шипела она.

Юстин потер глаза и, сделав шаг назад, ударился спиной о стену. Комнату, будто парящую в воздухе, окружала темнота, но девушка светилась, точно солнце. Яркая вспышка не давала рассмотреть ее лицо, а пышные, необычайно длинные волосы, казалось, одеялом окутывали тело.

– Светлячок… Я… Я не мог поступить иначе, – вырвалось у Юстина.

Он не узнал собственный голос. Тот надломился, став грубее и жестче. Услышав хозяина, сэтхи недовольно заерзали и поползли к нему. Обвив его руки, они коснулись черных длинных пальцев с острыми когтями. Юстин ужаснулся, увидев это, но, не контролируя себя, подался навстречу клубящейся тьме. Сэтхи сливались с ним воедино и, пронзая холодными стрелами, смешивались с кровью, которая черными ручьями текла теперь по вздувшимся венам.

«Пора прекратить ее страдания, господин».

Голоса сэтхов эхом проносились в голове. Тело Юстина дернулось, и, ступив в багровые лужи, он медленно двинулся вперед.

– Думаешь, убив меня, ты победишь? – Девушка попыталась отползти назад, держась за рану в животе. – Нет… Тебе суждено быть последним. Обреченным, одиноким и никому не нужным. Ты проиграл.

– Это не игра, светлячок. Это судьба, которая была нам предначертана. Мы не властны над ней, но я буду тем, кто сможет это изменить.

– Ты глупец.

Рука, будто измазанная в дегте, замахнулась. Юстин все еще не видел лица жертвы и не понимал, что происходит. Застыв в ожидании, он приготовился к удару, который должен был стать последним.

– Убей меня, не тяни! Ты же за этим сюда пришел!

В то же мгновение когти Юстина пронзили ее кожу, разрывая мягкую плоть под ребрами. Девушка согнулась и громко закричала, ослепив его яркой вспышкой, которую сумела излучить в последний раз. Крик эхом разбился о медленно разрушающиеся стены. Камни крошились, осыпаясь и разгоняя по полу пыль.

– В том, что ты сейчас умрешь, лишь твоя вина! – Дернув рукой и впиваясь когтями в горячие мокрые внутренности, Юстин сорвался на яростный крик: – Твоя! Слышишь!? – Он надавил еще сильнее и, обхватив ее печень, выдернул руку. – В этом виновата только ты!

Жертва обмякла на полу. Длинные волосы, впитавшие растекшуюся кровь, стали багровыми, а тело, еще секунду назад ярко светившееся, замерцало, как потухающий огонь. Юстин сжал в руке горячую скользкую печень и, не сдержав дикий голод, жадно разорвал ее зубами. Металлический горький вкус растекся по нёбу, и ликующие сэтхи объяли хозяина густой темнотой.

«Осталось убить остальных, господин. Кто будет следующим?»

– Защитник людей и богов. Правосудие и правда, что прикрывались едкой ложью. Самый слабый, что притворялся сильным и суровым, – шептал он. – Жди меня, северный воин. Я иду за тобой.

Глаза закрылись, и Юстин провалился во тьму.

Они уснули на палубе. Накрытые густым туманом и холодным утренним воздухом, пытаясь согреться, они жались друг к другу. Святой Ар укачивал их на волнах, напевая тихую мелодию, разбивающуюся о борт корабля. Сил спуститься в каюты у них не нашлось. Жутко уставшие, они медленно провалились в сон, один за другим. Первая уснула Юри. Борясь со слипающимися глазами, она старалась отвлечь себя абсолютно бессмысленными занятиями: ковыряла ногтем деревяшки, развязывала и завязывала шнурки на ботинках, пыталась заплести себе косички. Но стоило начать пересчитывать звезды, как голова Юри тут же коснулась плеча Соно, а он аккуратно, чтобы не разбудить ее, снял свое хаори и накинул ей на плечи.

Следом уснула Далия. Всю ночь до этого, подтянув к себе колени и уткнувшись в них лицом, она плакала. Ее тело дрожало, а руки сжимали подол испачканной юбки. Эвон больше не трогал ее, как и другие. Они молча давали ей время осознать смерть родителей и попытаться успокоиться. Принцесса задремала сидя, но позже, провалившись в глубокий сон, сползла на пол и сжалась клубочком. Эвон был не прочь прилечь рядом, но азарт, полыхавший внутри, не давал ему сомкнуть глаз. Соно же не спал, а лишь смотрел на ночное небо, расплывшись в блаженной улыбке, которую прятал, когда замечал шевеления или улавливал шорохи. Эвон хотел узнать, кто из них двоих продержится дольше, и все пытался найти знакомые созвездия.

– Куда ты смотришь, ниджай? Что за звезда тебя так притягивает?

Соно промолчал.

– Ну же, давай поговорим. – Эвон не представлял, как к нему подступиться. – Ты вот знаешь, как найти в небе звезды великих олхи?

Соно, не шевелясь, кинул косой заинтересованный взгляд на Эвона. Ухмыльнувшись, тот поднял руку, указывая на черный горизонт, тянувшийся беспросветной полоской слева от них.

– Говорят, на юге, где губительная пустошь раскинула свои зыбучие пески, нет звезд. Они погасли в день, когда Сэтил погубил свой народ. Там черное чистое небо окутало опустевший материк и сама тьма похоронила в руинах грехи свергнутого с небес святого.

Соно смотрел вдаль, внимательно слушая Эвона. Тот улыбнулся его сосредоточенности.

– А вот над Эвероком небо совершенно другое. Звезды сияют даже днем, представляешь?

Соно промолчал, повернув голову туда, где виднелась Большая земля.

– Эвер есть само солнце. Ее свет рождает жизнь и создает другие звезды – рассыпанные по всему небу осколки души великой святой, сверкающие и сопровождающие нас по ночам.

Эвон замолчал и выдержал паузу. Ему хотелось заинтересовать Соно, который хмуро смотрел вдаль.

– А знаешь, как называется самый яркий осколок ее души? Подаренная другому олхи звезда?

Эвон лукаво посмотрел на Соно и, готовясь вновь ответить, опешил, когда услышал шершавый низкий голос:

– Юриэль.

– Да, верно. Твою подругу родители наградили чудеснейшим именем. Она должна быть особенной, раз носит его.

– Она и есть особенная.

– Ты прав, ниджай. А знаешь ли, кому Эвер даровала этот подарок? – Эвон указал на восток. – Святому Ару, что яркой звездой сияет рядом с ней.

Соно удивился и нахмурился. Он посмотрел на Юри, затем перевел взгляд на небо, а после – вновь на девушку. Его суровое лицо тронула улыбка, и, поправив хаори, он аккуратно взял руку Юриэль в свою. Она поежилась во сне и переплела их пальцы. Эвону показалось это чем-то сокровенным. Тем, что он не должен был видеть, о чем не должен был никому рассказывать.

– Теперь эта звезда стала ориентиром для моряков, что бороздят Черный океан, – решил продолжить он. – И спасением для тех, кто потерялся. Когда-то она и мне помогла найти верный путь.

Холодный ветер, кусая пальцы и лицо, прокатился по палубе. Далия заворочалась, пытаясь нащупать, чем ей укрыться, но, коснувшись спиной Эвона, утихла и вновь уснула. Только травник обрадовался не этому: Соно все же начал засыпать раньше него. Его голова покачивалась, наклоняясь вниз, а глаза слипались. В этой выдуманной игре Эвон планировал одержать победу. И чтобы усыпить Соно еще быстрее, он продолжил рассказ:

– А вот на Севере звезда олхи сверкает синим светом и венчает длинное созвездие, тянущееся вдоль Незамерзающей реки. Двенадцать маленьких голубых точек, словно бисер, нанизаны на нитку, синим узлом завершающую свой путь у самой высокой Рэкенской горы. Чтобы защитить свою страну, святой Рэй забрался на нее и, опрокинув небо на землю, накрыл ее белым одеялом. Сейчас на снегу сверкают тысячи, нет, миллионы таких же звезд. Скоро вы увидите эти чудеса своими глазами.

Эвон тяжело вздохнул, и улыбка сошла с его лица. Детские воспоминания, которые должны были быть самыми счастливыми в его жизни, зудом отдались в затылке. Он любил свою страну, но возвращаться не хотел. За высокими горами прячутся не вечные снега, высокие сосны, непролазные леса и воинственные люди. Там прячется отец, которого он презирал, король, которого боялся.

– Спасибо за рассказ, травник, – шепнул ему с закрытыми глазами Соно.

– Я еще много чего расскажу тебе, ниджай. Ты внимательный слушатель, а главное – молчаливый.

Эвон устроился поудобнее и, закрыв глаза, провалился в сон. Все-таки они сыграли вничью.

Хикаро научил Соно медитации, когда тому было четырнадцать. Тогда же в клан попала Юри, и минуты тишины и спокойствия ниджаю стали просто необходимы. Она была громкой и любопытной. Все время что-то спрашивала, лезла к Соно под руку во время тренировок, отвлекала учителя и требовала его внимания. Это раздражало. Соно считал ее назойливой, а Хикаро, наоборот, ставил в пример, говоря, что с таким упорством она многому сможет научиться.

Первый урок медитации закончился шишкой на голове Ин Лика. Соно долго пытался расслабиться в неудобной ему позе, услышать внутренний голос, но посторонние звуки мешали сосредоточиться. Никак не получалось выровнять дыхание, а затекшая спина отзывалась болью в позвоночнике. Последней каплей стала Юри, которая радостно вбежала в минку с хворостом, собранным в лесу. Соно нервно схватил плошку с рисом и кинул в окно, но попал в голову советника, идущего проведать старого друга. Хикаро не стал ругать его тогда, лишь сказал: «Тебе будет сложно, пока ты не поймешь, насколько это легко». В тот момент Соно счел эти слова бредом. Как обычно, слишком заумно и совсем не понятно.

Ниджаю казалось, что ему проще подраться с наемником, стереть кулаки до костей и, задыхаясь от усталости, упасть на песок, залитый его же кровью, чем остаться на пару часов в одиночестве со своими мыслями. Ему больше нравились тренировки врукопашную и сражения на катанах. Хотя и они поначалу давались с трудом. Он бил наотмашь, без тактики, с одной целью – причинить боль противнику. Хикаро научил его выдержке. Рассказал, что сражение – это в первую очередь защита. Неважно, чего или кого. Главное – не нападать без необходимости и ждать, ведь чаще всего соперник оказывается трусом, бросающим слова на ветер. Не стоит тратить силы на того, кто убежит, увидев взмах катаны. Соно понадобилось пару лет, чтобы понять это. Учитель говорил, что ниджай быстро учится, но, наверное, это был единственный раз, когда он соврал.

Другое дело – заказы, которые раздавал клан. Там не было места размышлениям. Холодный расчет, не более. Свое первое задание Соно получил в шестнадцать лет. Он думал, что убьет человека легко и быстро, ведь Хикаро брал его с собой на вылазки. Пока учитель допрашивал жертву, наемники избавлялись от свидетелей, а позже и от того, чью смерть купили у клана. Соно думал, что запах чужой крови и предсмертные стоны больше ему не противны, и, отправляясь на свое личное задание, он был готов ко всему. Если бы он знал, как сложно будет сделать этот шаг и что обратного пути нет, он бы прыгнул с обрыва. Ощущения наверняка одинаковые. Сначала чувствуешь страх, он пожирает тебя, будто голодный дикий пес, рвет плоть, грызет кости и терзает череп, пытаясь добраться до мозга. Он рычит, скалится и вынуждает прыгнуть вниз… И ты делаешь шаг.

Но стоит сорваться, как появляется легкость: выбор больше не обременяет тебя. Ты сделал, как хотели, и оправдал чужие ожидания. Кажется, что все закончилось, но потом тело достигает дна. Секунды счастья сменяются невыносимой, медленно мучающей болью. Вот и Соно лежал на дне, захлебываясь в своей крови и крови жертв, которых убивал одних за другими. Невинные люди, неугодные кому-то. Для него они были просто заданиями. Их жизни в обмен на его. Вот чему его научил клан. Жестокости, которой Соно сопротивлялся каждый день.

Его первым заданием стал молодой аристократ из Ньюри по имени Тэмишо. Единственный сын чиновника Шисуно и будущий приближенный слуга императора. Веселый парень, мечтавший о путешествиях. Он хотел стать исследователем, океаноплавателем или картографом, но никак не рётоку[2]. С детства его интересовали другие страны и живущие там люди. Другие святые и другие законы, но Тэмишо не мог пойти против семьи. Набожный отец готовил его к вступлению в «Клан веры», и преданный сын не имел права сопротивляться.

Тэмишо было семнадцать, а значит, близилось время к посвящению в рётоку. Тогда на улицах Арасы зрел бунт. «Клан чистокровия» протестовал и просил закрыть порт, который каждый день принимал иноземцев. Куоку[3] запрещали смешивать кровь жителей разных стран и силой забирали детей тех, кто нарушал запрет. Отчаявшиеся люди приходили в храмы за помощью, но, получая отказ, винили во всем святого Ара. Тэмишо был первым рётоку, который, набравшись смелости, пошел к императору Арасы с просьбой остановить это. Он собрал письма людей, у кого забрали детей, и у тех, кого куоку изгоняли из страны. Комей Ку прислушался к Тэмишо и приказал распустить «Клан чистокровия». Тогда-то один из куоку и пришел к Ренрису Баду, а Тэмишо стал первым заданием Соно.

Ночью, посреди пустой улицы, освещаемой одним затухающим фонарем, Тэмишо шел домой, весело размахивая корзинкой с подаяниями из храма. Он торопился к отцу и радовался новости, которую хотел рассказать. Соно подкрался к нему со спины, прижал к себе и полоснул лезвием по горлу. Тэмишо выронил корзинку, его ноги подкосились, но Соно не дал ему упасть. Он поймал умирающее тело. Хикаро запретил жалеть жертву, но Соно ослушался. Тэмишо был напуган, держался руками за шею, пытаясь остановить бьющую фонтаном кровь, кряхтел и звал на помощь. Но стоило найти глазами убийцу, как он улыбнулся и его страх испарился.

– Ты… На-наконец-то… вернулся до-м-м-мой, Соно, – захлебываясь кровью, проговорил Тэмишо.

Расслабившись в руках ниджая, он закрыл глаза. Он принял смерть с гордостью и умер на руках лучшего друга.

– Прости меня, Тэм. Прости… – сквозь сжатые зубы бормотал Соно. – Прости, что я вернулся к тебе так поздно.

Соно не думал, что заплачет, но тогда он позволил себе эту слабость и, сидя на земле, давился слезами, умоляя о прощении и желая смерти самому себе. Ниджая вырвало, как только он вновь взглянул в незакрытые глаза Тэмишо. На мертвом лице застыла улыбка, которая после многие годы снилась Соно. Он винил себя и ненавидел. Мечтал о возмездии и копил злость, которую хотел обратить в месть.

Другие задания давались ему легче. Он перестал видеть в каждой жертве друга детства. Кровь, стекающая по лезвию катаны, закалила его. Соно больше не ощущал ее металлический запах, внутренности жертв не отвращали, а предсмертные крики людей не взывали к совести.

– Ты сможешь победить любое зло, если станешь сильнее. Я знаю, что ты хочешь мести, но она не спасет тебя, Соно. Расплата – это вечные сожаления. Твои детские раны затянутся, мысли сотрутся, и ты забудешь о той боли, которую тебе причинили. Измени свое будущее и не держись за прошлое, мой мальчик, но помни: ты не сможешь сделать первый шаг, если у тебя не будет опоры. Сначала ты должен бросить все силы на ее создание.

Соно запомнил слова учителя и каждую ночь повторял их, словно молитву святому Ару, в которого не верил. Тогда Хикаро, как и обычно, оказался прав, и сейчас ниджай выбрал не месть, а спасение.

– Ваше высочество, – обратился он к Далии.

Все удивленно повернулись к нему. Он сидел на деревянном полу на носу корабля, скрестив ноги, и, закрыв глаза, продолжал медитировать.

– Он умеет говорить? – Далия вздрогнула.

– Да. В первый раз все так удивляются.

Эвон улыбнулся и, запрыгнув на бочки, сел поудобнее, но, испугавшись неожиданного пристального взгляда ниджая, чуть не упал.

– У меня есть условие. – Басовитый голос Соно был похож на шум волн, он заставил всех наклониться и прислушаться. – Я сделаю все, что прикажете. Буду защищать и помогу вернуть трон. Но…

– Ты смеешь ставить мне условия, ниджай? – Скрестив руки на груди, Далия насторожилась.

– Смею, – коротко ответил ей Соно. – Без меня и Юри вы не справитесь. Путь полон опасностей. За вами все еще гонится Куан, и вам нужен тот, кто сможет за вас сразиться. И если потребуется, умереть.

– И это явно не Эвон, – добавила Юри.

Травник задумался – видимо, хотел возразить, но, оценив положение, лишь кивнул.

– Я помогу вам, а вы – мне.

– Что ты хочешь взамен?

Соно быстро встал и отряхнул широкие штаны. Он двинулся к Далии, и та, оробев, шагнула назад. Ниджай не хотел ее напугать, а лишь протянул ладонь для рукопожатия.

– Сделка: я исполню любые ваши просьбы взамен на одну мою.

Далия забегала глазами по Эвону и Юри. Она явно боялась принять решение и все смотрела на руку ниджая.

– О чем ты хочешь меня попросить?

– Скажу, когда придет время. Сейчас это неважно.

На пару мгновений она задумалась, пытаясь найти в этом выгоду, ждала, что кто-то поможет ей решить, но в итоге коснулась мозолистой ладони и шершавых пальцев:

– Да будет так.

Когда на океан опустилась тьма и воды стали чернее самой ночи, корабль подплыл к берегу Эверока. На невысоких скалах стоял замок с красивыми острыми шпилями и лозами, ползущими по стенам. Казалось, он вот-вот сорвется в воду, потянув за собой улицы с маленькими разноцветными домиками. В центре Франа возвышалась статуя их святой. Соно удивился, увидев ее. Подобное он встречал лишь в Ньюри, где вокруг дворца, словно защищая его, лежал змееобразный дракон. Его раскрытый рот с устрашающим оскалом служил входом в императорский сад. Арасийцы ухаживали за статуей, вычищая каждую каменную чешуйку от прорастающего на ней мха. Во время праздников украшали лотосами и свечами, горевшими по ночам, а днем – лепестками сакуры и благовониями, что едким сандаловым ароматом отгоняли злых духов. Все заботились о святом Аре и каждый день, принося дары ко входу во дворец, молились ему.

Во Фране же святая была в своем истинном облике. Потерявшееся в каменных складках одежды тело изящно изгибалось, а руки стремились ввысь. Они будто пытались коснуться самого солнца, но сейчас, в полумраке наступающей ночи, собирали звезды, сияющие на небе. На пустом лице были лишь глаза – зеркала, отражающие свет. А на самом верху статуи сидела стайка птиц – кажется, чаек, – чей крик раздавался на пристани.

Корабли тянулись медленной вереницей. Выстраиваясь в очередь, они причаливали к помосту и, постояв там, плыли дальше в порт, в котором оставались на ночь.

– Через два корабля подойдет наша очередь, – капитан судна обратился к лорду, который стоял у борта и смотрел вдаль.

– Что ждет нас на пристани? Почему мы стоим так долго?

– Не знаю, мой лорд. Обычно, чтобы остаться на ночь, нужно заплатить пять тысяч юн и купить пару бумажек. А если на корабле есть скоропортящийся товар или то, что нужно доставить ко двору, то корабль разгружают без очереди. Может, праздник какой… Вот и везут угощения да украшения в замок.

Подслушав разговор, Соно бесшумно прошелся вдоль корабля, вернувшись к беглецам.

– Нам нужно подготовиться к побегу, – заявил ниджай, но все понимали это и без него.

На пристани мельтешили огоньки и черные силуэты людей. Их было так много, что, казалось, еще чуть-чуть – и деревянный мост загорится ярким пламенем. Предчувствие чего-то плохого не покидало Соно. Юриэль тоже нервничала, расхаживая туда-сюда по палубе.

– Я принцесса Эверока, и меня с радостью встретит мой народ. – Далия чувствовала себя увереннее всех.

– Ты ошибаешься.

Соно нахмурился, ища глазами впередсмотрящего с биноклем. На мачте корабля сидел очень худой парень невысокого роста. Махая ногами, он качался из стороны в сторону и рассматривал город.

– Эй! – крикнул ему Соно, но тот будто не услышал.

– Он глухой и немой, – ответил за мальчишку лорд Паунд.

– То есть вы взяли больного матроса, еще и впередсмотрящим? – Юри говорила громко, чтобы лорд услышал ее на другом конце корабля, и от этого ее вопрос казался грубее. – Вы в своем уме?

– Он отлично справляется со своей работой. – Паунд наконец подошел к ним. – И я не боюсь, что всем растреплет, на кого работает. Я смогу купить молчание всех смотрителей на пристани, но молчание всего Эверока – нет, – перешел на шепот лорд.

– Пусть спустится и доложит о том, что видел. – Юри нервничала.

Соно аккуратно коснулся ее плеча. Она не на шутку распереживалась и, словно кошка, вздыбилась, готовясь напасть.

– Найди Ресея, – обратился к Соно Паунд. – Он знает молчаливый язык и переведет тебе все, что скажет матрос.

Ниджай недовольно шикнул. Ему не хотелось оставлять подругу, да еще и тратить время на бессмысленные поиски.

Спустившись по небольшой скрипучей лестнице, Соно оказался в узком коридоре с несколькими дверцами, ведущими в каюты. Яркая лампа освещала его почти до самого конца. Спертый влажный воздух с запахом мокрого дерева защекотал нос. Прислушавшись к тишине, Соно уловил неразборчивое бормотание.

– Берк, – догадавшись, откуда исходит звук, прошептал он.

Весь день семья Паунда сидела в комнатке с больным сыном. Соно спускался к ним с водой, но дверь ему так и не открыли, и, оставив ведро рядом с ней, он поднялся обратно на палубу. Сейчас, увидев воду на том же месте, он насторожился. Должно быть, младший брат с Ресеем до сих пор в каюте. За дверью раздался крик. Кровь в жилах застыла, и, рисуя в голове самые ужасные картины, Соно сорвался с места, подбегая к закрытой комнатушке.

– Откройте!

Крик затих.

– Ресей? Открой!

Ниджаю ничего не оставалось, кроме как выбить шаткую дверь ногой. Щеколда сорвалась, и, слетев с петель, дверь разлетелась на щепки. Соно приготовился спасать Ресея от больного брата, но, увидев, что тот играл с Эвоном в карты, молча застыл на месте. Травник, похоже, проиграл партию и, показательно закричав, раскидал по полу колоду.

– Стучаться не учили? – спросил полуголый Ресей, поднимая с пола королеву солнца и рыцаря гончих. – Зачем сразу выбивать дверь? Незримый…

– Мы тут в карты на юны играли, но они кончались, и теперь на кону наша одежда… Не желаешь присоединиться? – Эвон улыбнулся.

Ресей покосился на мешок монет под столом и огорченно вздохнул. Видимо, расстаться со своими сбережениями ему было трудно. Травник, заметив это, потер ладони и осмотрел Соно, пытаясь понять, в каком из карманов он прячет кваны.

– Ну же, давай, будет весело. Этот кон я проиграл, а пока я буду снимать рубашку, готовь свои деньжата, ниджай. Они тоже сейчас станут моими. – Эвон потянулся к пуговицам на груди.

– Мы скоро будем на пристани. Там что-то неладное, нужно поговорить с впередсмотрящим. – У Соно не было настроения смеяться над глупыми шутками.

– Сколько перед нами кораблей?

– Два.

– Тогда мы еще успеем поиграть. Или ты не знаешь правил? Я научу. – Эвон, сидевший на ящике, ловко спрыгнув, подошел к Соно.

– Я… Я сейчас поднимусь, ниджай, – накинув на себя рубашку, пробубнил Ресей. – Давай заканчивать, Эвон. Ты победил.

Травник потянул к Соно руку, почти касаясь ленты хаори, но тот сделал шаг назад, ударив его по кистям.

– Не играй с огнем, травник.

– Мне нужны лишь твои деньги, ниджай. Где ты их прячешь? – Эвон продолжал смеяться.

– Ащ-щ-щ… – Соно лишь зашипел на него и поторопился выйти из комнаты, дверь которой лежала на полу.

– Где вы были?

Друзья поднялись на палубу. Рассерженный Паунд подлетел к сыну, поправил ему воротник и взъерошенные волосы. В их семье все должно быть идеально. Не подобает выходить в свет в таком виде.

– Я относил Ресею свитки с рецептами и рассказывал, как изготавливать настойки для Берка.

Эвон отряхнул руки, будто где-то успел их запачкать. Делал вид, что упорно работал, хотя… В его упорстве Соно не сомневался.

– Спасибо, лекарь, спасибо! Мы все благодарны тебе и никогда не забудем о твоей помощи.

Эвон поклонился, застегивая распахнутую рубашку, а теперь обедневший Ресей закатил глаза и тяжело вздохнул.

Один из кораблей медленно отплывал от причала, уступая место плывущему за ним небольшому судну с одной мачтой и порванным парусом. Группа матросов уже готовила мешки юн и отвязывала трап, который ловко перекинула на мост к смотрителям. Соно поторопил Ресея. Тот постучал по мачте – и глухонемой парнишка спрыгнул вниз. Сын лорда указал сначала на пристань, а затем на бинокль, который висел на груди впередсмотрящего. Тот кивнул, поняв, о чем сейчас должен рассказать. Его пальцы начали изгибаться, а руки заходили вдоль тела, показывая странные фигуры. Ресей задвигался так же. Они говорили на понятном только им языке. Матрос мычал, пытаясь издать какие-то звуки, а Ресей часто вертел головой и мимикой выделял детали.

– Два листа… Шли сюда… Смотрят… – поспевая за движениями рук, перечислял несвязные слова Ресей. – Да… Понял… Далеко…

Матрос мычал и улыбался, когда видел, что Ресей правильно его понимал, а тот несколько раз указал на пристань и, напоследок что-то уточнив, повернулся к беглецам.

– Рун видел рыцарей на пристани. Они осматривают не только товар, но и людей. Особенно девушек. В руках у них разыскной лист, но что на нем написано, разглядеть не удалось. Слишком далеко.

Матрос закивал, будто слыша, о чем они говорят. Видимо, сумел считать их эмоции. Хикаро учил Соно подобному целых пять лет. Сейчас ниджай с легкостью мог предугадывать действия людей, за которыми следил. Их выдавали не только губы и нахмуренные брови, но и раздувающиеся ноздри, морщины, дрожь ресниц, зрачки и даже уши. Так Соно читал и Юриэль, самую эмоциональную, как казалось ему, девушку. И Ренриса Бада с его свитой. И людей, которых приходилось убивать. Но не Хикаро. Учителя превзойти он так и не смог.

Матрос достал бинокль и, засмотревшись в него, чуть не упал за борт, но Ресей успел поймать его за пояс. Рун обернулся на Далию и, щурясь, осмотрел ее лицо.

– М… мм… – поняв, что на листах ее портрет, замычал он, тыча пальцем прямо ей в лицо.

– Они ищут Дэл, – подытожил Ресей.

– Нужно ее спрятать.

Юриэль схватила принцессу за локоть, чтобы увести в трюм, но та выдернула руку и показательно отошла. В этот раз матрос пригляделся уже к сиафу. Еще до того, как Рун развернул к себе Ресея, желая вновь заговорить с ним жестами, ниджай понял, чей еще портрет держали рыцари.

– У них два листа. Рун видел, как смотрители увели одну девушку с короткими темными волосами. Прямо как у тебя, Юри.

У Соно похолодели руки. Не от вечернего морского ветра, не от крепко сжатых кулаков, а от того, что кровь застыла во всем его теле. Она будто смешалась с мерзкой обжигающей тревогой и страхом, осевшим в легких. Чувства, давно неподвластные ему. Чувства, которые Хикаро старательно пытался помочь ему уничтожить. Соно не страшился никого и ничего, даже самой смерти, но сейчас, глядя на сиафа, он боялся потерять ее. Однажды он уже не смог спасти Юри, и его затошнило от воспоминаний, которые все еще остались в голове. Он часто к ним возвращался и до сих пор винил себя. Жил с этим, обещал себе и ей всегда быть рядом, защищать и никогда не оставлять в одиночестве.

Соно подошел к борту корабля и посмотрел вниз, оценив расстояние до воды.

– Надеюсь, вы умеете плавать, – сказал он.

Последний месяц осени в деревне на окраине Ньюри выдался очень холодным. Соседи семьи Мао уже готовили скот к зимовке, запасались едой и крупами, пряча их в небольших, обитых войлоком амбарах. Пифа, мачеха Юри, вязала из овечьей шерсти теплый свитер для Юстина и высокие носки на продажу. Отец колол дрова, а брат вырезал из красивых поленьев дудочки в виде птиц. Маленькой Юри тоже захотелось принести подарок Комей Ку, и, собрав нужные ингредиенты для паровых булочек, она отправилась на кухню.

Сегодня вся Араса праздновала Перерождение дракона. В этот день чиновники и аристократы приезжали в провинции с подарками от самого императора. Поэтому местные жители украшали дома, готовили ответные дары и письма с молитвами, которые чиновники увозили в главный храм Ньюри. Люди ждали вечера, вычищая главную дорогу, покрытую замерзшей грязью, ходили вдоль нее с горящими благовониями и привлекали добрых духов. Скоро к ним приедет карета, и они должны быть готовы к пышной встрече аристократов из столицы.

Прыгая по широким следам отца, оставленным на покрытой инеем земле, маленькая Юри торопилась к нему. Неся в руках горячий, замотанный в ткань мешочек, она хотела как можно скорее угостить папу и брата мясными пирожками, неумело приготовленными и неаккуратно слепленными, но ароматными и теплыми. Самое то, чтобы согреться. Хоть она и порезала палец острым ножом, пока измельчала зеленый лук, обожглась горячим паром, доставая тесто, рассыпала муку на пол и перепачкала почти всю посуду в доме, но главное – она делала это с любовью, надеясь порадовать родных и хоть как-то помочь им в делах по дому.

– Не беги, Юри, а то упадешь. Земля уже становится скользкой! – крикнул ей Юстин, который сидел на пеньке, вырезая маленьким ножиком дудочку.

– Ю, малышка, что ты нам такое несешь?

Увидев ее, папа широко заулыбался и присел на корточки, раскинув руки для объятий.

– Пирожки! Сама сделала!

– Сама? – Его тяжелая рука легла на ее растрепанные длинные волосы. – Ты так быстро взрослеешь…

– Потому что кушаю хорошо! Юстин сказал: «Чем больше ешь, тем больше становишься».

Отец с братом тихо засмеялись. Юри смотрела на их улыбки, и ей становилось теплее. Холод больше не кусал щеки и нос, а руки не хотелось прятать в карманах. Хотелось лишь обнять отца и уткнуться в его щетинистую щеку. От него всегда пахло хвоей и древесной стружкой. Ей казалось, что именно так должен пахнуть настоящий мужчина.

– Ну давай скорее свои пирожки, а то сейчас остынут.

Юстин взял из ее маленьких рук теплую ткань и, размотав ее, достал два пирожка, один из которых сразу запихнул в рот, а второй протянул отцу. Тот, приблизив к носу, понюхал его, да так громко, что Юри заулыбалась.

– Запах отличный. Проверим на вкус.

Внутри у Юриэль все сжалось. Она заволновалась: вдруг ее старания были зря. Только бы им понравилось. Только бы сказали, что вкусно. Отец откусил теплое тесто и медленно разжевал. Переглянулся с сыном. Юри не понимала их. Они будто общались без слов, пытаясь что-то скрыть от нее. От нетерпения затряслись руки; стоя будто на иголках, она хотела прыгать и громко кричать.

«Ну быстрее. Скажите уже хоть что-нибудь!»

– Очень вкусно, Ю! Ты такая молодец! Иди скорее, обниму.

– Мне тоже понравилось! Отлично готовишь, сестра.

Юри радостно подскочила и прыгнула в объятия отца, который чуть не упал на спину.

– Правда вкусно? Правда-правда?

– Да, малышка. Вкусно. В следующий раз получится еще лучше, я уверен.

– Я так рада!

Сердце было готово разорваться на части. Им понравилось, и теперь она будет готовить им всегда. Помогать и ждать похвалы.

– Агуми, скажи ей, чтоб перестала кричать. У меня болит голова.

Из-за угла дома вышла мачеха – она принесла пустое ведро для новых щепок. Отец сразу помрачнел и, похлопав Юри по спине, прошептал ей:

– Спасибо, Ю, теперь у меня появилось много сил, чтобы наколоть еще больше дров! Иди в дом и не мерзни.

– Она что-то приготовила?

Пифа остановила Юри и посмотрела на пирожок в руках Юстина. Он сразу протянул его матери.

– Святые… Надеюсь, ты не испачкала мне всю кухню? Я убирать за тобой не буду, Юриэль, – теперь Пифа обратилась к ней и, откусив пирожок, скривила лицо, выплюнув остатки. – Что за дрянь…

– Пифа…

Отец встал и, будто пытаясь защитить дочь, спрятал за собой.

– Что, Агуми? Хочешь сказать, что это вкусно? Да это есть невозможно! В мясе хрящи, от соли аж скулы сводит, тесто сырое. Продукты мне только испортила. Бесполезная девчонка. Одни беды от нее!

Недоеденный пирожок полетел на землю. Юри, не сумев сдержать обиду, заплакала.

– Посмотри на моего сына, Юриэль. И красив, и умен, и по дому помогает. – Пифа начала гладить Юстина по голове. – Хотела бы я, чтобы в моей семье был только один ребенок.

Мачеха взяла наполненное деревяшками ведро и зашла в дом, чтобы развести очаг, но спустя секунды громко закричала. Наверняка увидела рассыпанную по полу муку.

– Ю, сходи-ка собери цветов да кореньев для чая. Хорошо? – Он подтолкнул дочь в сторону чащи.

Кивнув отцу, она вытерла нос рукавом и убежала в мшистый лес, тянувшийся вдоль всей деревушки. Слезы жгли щеки, лицо царапали ветки, через которые Юри пробивалась, а сердце бешено стучало от обиды. Почему ее не любят? Почему не принимают? Она чувствовала себя лишней и ненужной. Брошенный ребенок, который мечтал о матери и ее руках, которые плели бы ей косы перед сном. Юри бежала, не видя дороги, но ноги не желали останавливаться. Ком в горле пытался вырваться из нее криком, но, сглатывая через боль, она неслась вперед, пока не выбежала к маленькому водопаду, бьющему из горы. Юри испугалась его шума и мороси, осевшей на ее раскрасневшихся щеках. Воздух тут был чистый и холодный, будто сами облака спустились на землю. Пламя, разгоревшееся в груди, сразу потухло. Юри стало легче, и, свалившись на увядшую траву, она посмотрела в небо.

– Мама, ты там? – все еще дрожащим голосом спросила она, но в ответ получила лишь молчание. – Надеюсь, святые заботятся о тебе. Ты только не болей и жди меня. Когда-нибудь мы встретимся там. Наверху.

– «Наверху»? – мужской голос напугал Юри.

Она вскочила с земли и сразу оглянулась, но никого так и не увидела.

– Кто вы? Вы… меня пугаете.

Юриэль искала глазами тропинку, приготовившись бежать обратно к семье.

– Я всего лишь странник, девочка. – Среди деревьев мелькнул силуэт. – Тебе не стоит сейчас возвращаться домой. В деревне может быть опасно.

– Я боюсь только вас, дядя.

– И шума водопада, не так ли?

Он действительно пугал. Но откуда… Откуда чужак знает об этом? Силуэт скользнул вдоль стволов деревьев и остановился у кустарника с кучей маленьких веток. На голове его Юри заметила странную соломенную треугольную шляпу, скрывавшую лицо. А широкие рукава хаори прятали длинную катану, красный наконечник которой торчал из-за его спины.

– А ты не такая, как другие дети. Сколько тебе лет?

– Шесть, дядя.

– Боишься меня, но отвечаешь на вопросы, – хмыкнул он и поправил головной убор.

– Зачем вы тут?

Страх Юри смешался с любопытством. Ей хотелось узнать больше, увидеть и услышать все тайны, которые скрывал этот человек.

– Сегодня в деревне праздник. К вам едут почетные гости и приближенные императора. Мы пришли, чтобы убить их, девочка.

– Убить? З… Зачем? – Юри медленно шагнула назад.

– А я думал, ты перестала меня бояться.

– Ваши слова страшнее вашей катаны.

Чужак усмехнулся, но не зло, а будто оценивающе и даже с одобрением.

– Ты особенный ребенок. И мы с тобой еще встретимся. Ты не вспомнишь меня, но я буду рядом.

– Я пойду домой, дядя…

Юри хотелось убежать отсюда как можно скорее. Вечер, спускающийся темным небом прямо им на головы, испугал ее еще сильнее. Ей показалось, что в лесу загораются глаза, а листья начинают шептать странные вещи.

– Скажи своей семье, что вам надо уходить. В деревне сегодня будет опасно. Она будет гореть ярким огнем вместе с душами тех, кто не успеет спрятаться.

Сказав это, он скрылся в темноте.

Юриэль мчалась обратно, спотыкаясь о коряги, которые, как ей казалось, вырастали прямо под ногами. Ветки вновь царапали лицо, а паутина прилипала к волосам. Будто сам лес хотел схватить Юри и утащить в свое логово, где полулюди-получудища издевались бы над ней. Как в страшных историях, которыми ее пугала мачеха. Юриэль не понимала, чего боялась больше: жутких существ или мужчину, который говорил с ней у водопада.

– Папа! Папа!

Юри выбежала к их домику, из дымохода уже валил дым. Отец вышел навстречу и, сразу подхватив на руки, прижал ее к себе.

– Ты где так долго была, малышка? Я начал переживать. Уже темнеет. – Он посмотрел на ее заплаканное поцарапанное лицо и, нахмурившись, поставил на землю. – Почему ты плачешь, Ю?!

– Надо спрятаться. Деревня сегодня сгорит, а императорских гостей убьют.

Отец громко сглотнул. Он посмотрел на нее и, ни секунды не думая, схватил за руку и утащил в дом.

– Собирайте самые нужные вещи! Мы уходим сейчас же!

– Агуми, ты что несешь?

– Сегодня тут будет много трупов, Пифа. Мы должны уйти – и быстро!

Юстин, испугавшись, забился в угол комнаты, обняв свою любимую игрушку из лоскутов ткани и пуговиц. Отец открыл скрипучий шкаф и, накидывая вещи в льняной мешок, подгонял супругу.

– Это все она? – Пифа указала на падчерицу. – Она тебе сказала?

Все посмотрели на Юриэль, отчего ей стало неловко. Ей хотелось объяснить, что это дядя из леса, а не она, но тяжелый взгляд мачехи словно приковал ее к полу и зашил рот толстой нитью.

– Да, Пифа. Она. Поэтому собирайся быстрее.

– Нам нужно предупредить деревню… – тихо прошептал Юстин, но отец все равно услышал его.

– Да, да, хорошая идея, сын. Так и сделаем!

И, собрав четыре тяжелых мешка с вещами и один с запасами еды, они вышли на главную улицу. Колея от повозок тянулась вдоль леса и домиков, у дверей которых уже готовили алтари святому Ару.

– Народ! Собирайтесь и убегайте! Тут опасно!

Голос папы срывался на хрип. Он громко кричал, созывая всех на улицы. Люди нехотя выходили к нему и осуждающе смотрели. Винили, что он отвлекает их.

– Хватит орать, сумасшедший!

– Уходите быстрее! Если хотите жить, уходите! – крикнул тонким голосом Юстин.

Народ стал толпиться, подходя ближе. Старик с кривой палкой вышел вперед.

– Вы чего тут шумите?

– Деревня в опасности. Произойдет что-то страшное. Бросайте дома и уходите!

– Ну и шут, вы посмотрите на него, – переговаривалась между собой толпа. – К нам едут важные гости, Агуми. Уйди с дороги и не пугай их.

– Всем молчать! – Старик ударил палкой рыхлую землю. – Что ты несешь, Мао?

– Просто поверьте нам. Мы хотим спасти вас.

Толпа молчала, ожидая объяснений, но, не услышав их, люди стали расходиться по домам, крутя пальцем у виска. Отец так громко дышал и так сильно сжимал ладонь дочери, что ей казалось, будто та сейчас сломается.

– Стойте!

Люди остановились.

– Моя дочь – сиаф, и она сказала, что деревня будет гореть, а императорских гостей убьют.

Все охнули, бросив взгляд на ребенка. Юри шагнула назад, прячась за ногой отца, а Юстин, подойдя с другой стороны, взял ее за вторую руку.

– Сиаф?

– В нашей деревне?

– Она опасна! Она проклянет нас!

– О, святые, спасите и помогите избавиться от зла!

– Предатели! Изменники!

Крики доносились со всех сторон. Люди испугались Юриэль. И она понимала их, потому что тоже боялась. Боялась себя и будущего, которое предсказала даже не она.

– Забирай свою семью, Агуми, и уходи. Нам не нужны проклятые девки и предатели Арасы. Мы дадим вам уйти спокойно и не расскажем императорской страже об измене. Ты помогал деревне, и это наша плата за твою доброту, – произнес старик и, плюнув им под ноги, вернулся в дом.

И они ушли, спрятавшись в пещере за холодным водопадом, глубину которого Юри боялась представить.

– Я умею плавать, – сказала Юри, отталкивая в сторону принцессу, которая, наклонившись, смотрела за борт.

– И я, – ответила Далия.

– Небось, учили в дворцовом садике в неглубокой луже? – попыталась съязвить Юриэль.

– Нет. Скинули с балкона в океан.

Все обернулись на Далию. Она лишь пожала плечами и посмотрела на Эвона, который обнял себя руками. Кажется, он тоже что-то вспомнил. Воду тут не любили все, и у каждого на то были свои причины.

– Я… Я нет. Не умею, – Эвон сомневался в своих словах.

– Тебе и не нужно. Останешься на корабле.

Кажется, слова Соно немного успокоили его.

– А вы?

– А мы поплывем до берега и позже встретимся у статуи святой.

Все это время Ресей стоял позади Эвона, слушая их разговор, и от волнения трепал рукава своей рубашки. Он понимал, что ему предстоит тяжелое прощание с травником. Ресей хотел оттянуть этот момент и побыть с Эвоном подольше, а может, и напроситься на путешествие.

– Вы можете остановиться у нас, – перебил Соно Ресей. – У нас с отцом во Фране есть домик. Мы поместимся там все. Да, пап?

– Эм… – Лорд замялся, но, стиснув зубы, ответил: – Да. Да, конечно.

Юри видела, что он врет. Ему хотелось поскорее расстаться с попутчиками. Вернуться к обычной жизни в своем роскошном доме и забыть о Схиале как о страшном сне. Один из моряков подозвал Паунда к себе, и тот радостно удалился от надоевшей ему компании.

С пристани раздался крик, и, получив разрешение отшвартоваться, моряки соседнего корабля забегали по палубе, взяв обратный курс.

– Вы собираетесь прыгать? – Эвон оценил расстояние до воды и обеспокоенно прикусил губу. – Высоко…

– Мы не разобьемся. – Привстав на носочки, Юри заглянула вниз.

Соно аккуратно придержал ее за пояс.

– А шум? Удар будет громким. – Эвон заозирался по сторонам и, когда нашел, что искал, заулыбался.

– Ты что-то придумал?

– Да. Будьте готовы прыгнуть, когда я скажу.

Далия молча ждала их решения. Она что-то обдумывала и, иногда поглядывая на Эвона, казалось, хотела обратиться к нему. Обняв себя руками, принцесса поникла. Видимо, она поняла: их путешествие только начинается.

– Боишься? – Эвон погладил ее по плечу.

– Нет… Просто не верю, что должна скрываться в своей же стране. Это… Это неправильно.

– Все наладится, Дэл. Верь нам.

Корабль перед ними отчалил от пристани, уступая место их небольшому паруснику. Беглецы тогда еще не знали, что вместе с ними на борту была крыса. Крыса, которая с легкостью их предаст.

Корабль медленно подплывал к причалу, на котором гостей уже ждали смотрители. Команда моряков, работающая на Паунда, поднялась из трюма и, готовясь к осмотру, переглядывалась с капитаном. Соно уже прыгнул за борт и, повиснув на нем, готовился спускаться. А Далия и Юри послушно стояли и ждали команды Эвона.

– Вы же меня не бросите? Да? – испуганно спросил он.

Травнику казалось, что он знает ответ, но сейчас, когда Соно молча спрыгнул, зацепившись за огромную цепь, Эвон подумал, что не стоит так легко доверять беглецам.

– Незримый…

– Ты мне казался умным, – Юриэль толкнула его локтем. – Мы не оставим тебя, пока ты нам нужен.

– Не забывай, кто мой отец. Я всегда могу покарать вас как предателей Севера, – улыбнулся Эвон.

– Боюсь, тебе надо встать в очередь. Нашей смерти хочет слишком много людей.

Они тихо посмеялись и, переглянувшись в последний раз, кивнули друг другу.

– Когда я скажу, вы одновременно спрыгнете. Раньше нельзя, позже нельзя, по очереди нельзя. Поняли?

– С первого раза, Эвон.

– Тогда начнем.

Эвон подошел к носу корабля и поднял бочку. Она была тяжелее, чем он думал. Кряхтя, дрожащими руками он поставил ее на самый край и, поймав на себе внимательный взгляд девушек, вновь им подмигнул.

Корабль подходил все ближе к причалу, и, когда лица смотрителей стали отчетливее, Эвон дал отмашку Далии и Юри, толкнув бочку вниз. Та ударилась о воду, крышка отвалилась, и мертвая рыба рассыпалась по поверхности воды. Смотрители, испугавшись неожиданного громкого звука, подпрыгнули на месте, устремив на корабль ружья.

– Случайно уронил. Тяжелая была, – крикнул Эвон, поднимая руки.

Смотрители крикнули ему в ответ, что он болван, а моряки недовольно запричитали. Травник развернулся и, не обнаружив на корабле беглянок, облегченно выдохнул. Хорошо сработали. Их прыжок в воду слился со звуком бочки. Эвон загордился своей идеей и подумал, что он наверняка один из самых умных людей и никто его в этом не переплюнет. Он подошел к борту, где секунды назад стояли Юри и Далия, и посмотрел в черную, будто ночное небо, воду. Еле заметные фигуры тихо плыли рядом с кораблем. Эвон надеялся, что Юри не соврала и они действительно вернутся за ним.

Тем временем матросы уже спустили трап, который с грохотом упал на причал. Смотрители поднимались, выискивая глазами тех, чьи лица и имена значились в разыскных листовках. Эвону казалось, что раньше эти люди носили одежду синего цвета, но сейчас они были во всем черном. Словно сама тьма окутала Фран. Неужто это дело рук Юстина? Если да, то у него явно отсутствует вкус.

– Добро пожаловать в Эверок. С какой целью прибыли к нам?

Пока один из смотрителей общался с командой, другие бесцеремонно рыскали по бочкам, а третьи, спустившись в трюм, видимо, осматривали каюты.

– Да вот, вернулись домой. Мы с сыновьями путешествовали, – ответил Паунд.

– Корабль ваш? Команда?

– Да, работают на меня.

– Тогда все по очереди называйте свои имена, из какого вы рода, страны и как долго собираетесь оставаться во Фране.

Капитан начал первый, он же представил глухонемого матроса. Другие судорожно доставали помятые бумажки и показывали их смотрителю. Лорд Паунд был напуган. Он бегал глазами по кораблю, изредка останавливая взгляд на Эвоне и Ресее. Видимо, боялся, что из трюма сейчас выведут Берка.

– Теперь ваш лист жизни[4], – смотритель обратился к Эвону.

– Я… А я потерял его на Схиале. Меня там обокрали, и вот я вернулся домой, чтобы сделать новый.

На самом деле его лист лежал в дубовом сундуке отца вместе с другими важными свитками. Эвон так и не смог украсть его, да и решил, что все к лучшему. Счел это шансом начать жизнь заново, забыв о прошлом и шагнув в светлое будущее.

Смотритель прищурился, оглядывая Эвона. Его рука медленно потянулась к револьверу, торчавшему из кобуры на поясе.

– Ребята, осмотрите этого блондина. У него нет листа.

Один из них подошел к Эвону и, хлопая тяжелыми руками по его карманам, стал что-то искать. Смотритель крутил его, изучал лицо и, когда ничего не нашел, наклонился к уху.

– Готовь три тысячи юн, и тогда мы подумаем, забирать тебя в темницу или нет.

– Темницу?!

От страха зазвенело в ушах, колени предательски подкосились. В темницу Эвону точно нельзя.

– Ты нарушил закон, потеряв лист. Пока тебе не сделают новый, ты будешь сидеть в темнице Дома рождения – это может затянуться надолго. Пока найдут твои свитки и свитки родителей, пройдут недели, если не месяцы. А дашь нам три тысячи юн, мы закроем на это глаза.

Эвон зашипел. Уходя из борделя, он забрал деньги, которые долго и усердно откладывал, что давалось ему с трудом: получая каждый месяц новый мешок юн, он хотел потратить его как можно скорее. Купить одежду, украшения или вкусные арасийские сладости. С этим необузданным желанием было сложно жить, но все-таки, заставляя себя откладывать монеты в мешок под кроватью, Эвон смог что-то накопить. Он хотел потратиться на лошадей и теплую одежду, но, похоже, их путешествие затянется, и до Рэкенских гор придется идти пешком.

– Мои юны лежат в каюте, – сквозь сжатые зубы процедил он.

– Значит, поторопись и скорее принеси их сюда.

Стоило Эвону развернуться, как он врезался в спину лорда Паунда, тот медленно отходил назад с поднятыми руками. Приглядевшись, Эвон увидел дуло ружья, направленное прямо на мужчину.

– Так это ты тот самый лорд с безумным сынком, который перерезал полдеревни?

– С чего ты взял? – Главный смотритель подошел ближе.

– Так это… В листе написано.

Паунд напряженно улыбнулся и пожал плечами. А Эвон сделал несколько шагов назад.

– Где ты скрывался все это время? Твоего сына ищет суд!

– Я заплачу вам. Каждому. Только не трогайте нас.

«Незримый, во что я вляпался?»

Мысли Эвона сбились в кучу. Казалось, что помочь сейчас может только он, но ноги не слушались, а рот не открывался, поэтому он лишь молча наблюдал.

– Нам заплатят гораздо больше, если мы приведем твоего сына на суд. Где он, кстати? Прячешь его в трюме?

– Нет! Нет… Я заплачу вам. Много! Забирайте все мои деньги!

– Отец! – голос Ресея разорвал накаляющуюся атмосферу, уже готовую заискриться. – Нам пора сдаться. Сколько можно бегать?

– Замолчи! Мы спасем его! Теперь у нас есть рецепты настоек. Ему станет лучше, и он больше никого не тронет.

– Хватит болтать! – крикнул смотритель с ружьем.

– А вот и дурачок.

Два мужчины ростом ниже Берка вывели его на палубу. Он не сопротивлялся, видимо, все еще плохо чувствуя себя после качки.

– Смотри, какой страшнющий.

– Во уродец. Ха-ха-ха, – заливались смехом смотрители. – И так косой, да еще и со шрамами.

– Прекратите оскорблять моего сына!

– Вы-то вроде ничего, сын ваш младший тоже, так этот чего родился таким убогим? В кого пошел? В мамашу, что ль?

Эвон понял: «Сейчас что-то будет. Что-то очень плохое». В спор встревать не хотелось, хотелось лишь уйти отсюда поскорее. Смотритель, пославший его за юнами, уже забыл о нем и сам с удовольствием разглядывал Берка, словно диковинное чудище из цирка на Схиале. Эвон медленно, стараясь не издать ни звука, зашагал к трапу. Он пытался не привлекать к себе внимания и надеялся сбежать до того, как начнется драка. А она точно начнется. Паунд вздыбился не на шутку, когда один из смотрителей ударил Берка по лицу.

– Оставьте моего мальчика! Ресей, останови их!

– Мы забираем вас на суд, лорд. – Криво улыбнувшись, смотритель обратился к другим: – Взять их и заковать в цепи.

Лицо Паунда покраснело. Он посмотрел на Эвона с безнадегой и мольбой в глазах, будто извиняясь.

– Вы ищете принцессу? Не так ли?

«Незримый…» – Сердце Эвона остановилось.

– Что ты сказал, старик? – смотритель рассмеялся, но, увидев серьезное лицо Паунда, переспросил: – Принцесса?

– Я знаю, где она, но скажу, только если отпустите мою семью.

– С чего вдруг мы должны тебе верить?

Ресей понял намерения отца и, мотая головой, шепотом попросил остановиться. Эвон шел к трапу. Он готовился бежать и глазами выискивал дорогу, которая уведет его подальше от корабля.

– Говори, старик! – Главный смотритель был нетерпелив.

– Они были на моем корабле. Все те, кого вы ищете. Я слышал их разговоры и знаю, куда они направляются.

Смотритель оглядел отряд и, свернув листы жизни, сунул их в мешок, висящий на поясе. Видимо, решил перестраховаться и взять с собой то, без чего преступники не смогли бы сбежать.

– Отпустите сыновей! – скомандовал старший. – Где принцесса? – На этот раз он смотрел на испуганного лорда.

– Спрыгнула с корабля.

Ресей громко и разочарованно вздохнул, а Берк, испугавшись, спрятался за спину отца.

– Все за мной. Будем искать беглецов на берегу. – Отряд сорвался с места и убежал по трапу на пристань. – А ты, Гуди, останься тут и не спускай с них глаз.

Низкорослый смотритель, кивнув, принял приказ и наставил ружье на Паунда.

– А еще я знаю, где сбежавший принц Севера и младший сын Олафура Скаля. Отдайте листы жизни, тогда я расскажу вам и об этом. – Лорд поднял руки и, не спуская взгляда с дула, заговорил со старшим.

– Отец, остановись! – Ресей подбежал к отцу.

Главный смотритель цокнул и недовольно закатил глаза. Ему не нравилось, что он терял контроль над ситуацией и слепо поддавался на уловки преступников. Он сунул руку в мешок и, достав листы жизни, покрутил ими в воздухе.

– Они будут у Гуди.

Паунд кивнул и вновь посмотрел на лекаря.

– Нет… – губами произнес Эвон.

Предатель. Только посмей сказать им, только посмей. Ярость вскипала в Эвоне, и сейчас ему хотелось громко закричать, чтобы выплеснуть гнев. Палец лорда поднялся, указывая прямо на него.

– Вот он. Травник, прячущийся на Схиале.

Они уже почти подплыли к песчаному берегу недалеко от пристани и, нащупав ногами дно, медленно отталкивались от него, когда на корабле раздался громкий выстрел. Наступающая ночь содрогнулась от свистящего шума и будто рябью пронеслась по воде.

– Эвон.

Встревоженная Далия обернулась и увидела мелькающие огни. Она надеялась, что с травником ничего не случится. Мелководье тянулось несколько метров, и уставшие, тяжелые ноги уже не слушались Далию. Она вспомнила детство и то, как сильно любила теплый соленый океан, который летом грело яркое солнце. Он казался ей огромным, не имеющим начала и конца. Он манил и звал, но больно бил раз за разом. Приводил в чувства, демонстрируя свою власть. Далия любила и ненавидела воду, хоть каждый раз и желала вернуться в ее пучину. Сейчас же все казалось Далии сном. Долгим и отвратительным.

Чем ближе они подходили к берегу, тем холоднее становилось. Ветер терзал их намокшие тела, пуская мурашки по коже. Юриэль обняла себя, пытаясь согреться, а Соно, отряхнувшись от воды, стал всматриваться в сторону причала. Длинные волосы Далии липли к ее спине, окутывая плечи. Ей не хотелось двигаться. Хотелось лишь слиться с песком, чтобы телу поскорее стало тепло.

– Там что-то случилось.

Далию удивляло то, как безэмоционально говорил ниджай.

– Думаешь, стреляли в Эвона? – Зубы Юриэль так громко стучали, что разобрать ее слова было трудно.

– Не знаю, но нужно поторопиться. Огни движутся к нам.

По лицу Соно стекали капли, его пучок растрепался, выбившиеся черные пряди налипли на лицо и, будто щупальца осьминога, обхватили шею. В темноте это выглядело жутко.

– Чего встала, принцесса? Бежим скорее. – Дрожащий от холода голос Юри вновь кольнул слух.

– На песке останутся наши следы. – Соно смотрел под ноги. – Надо их запутать и бежать в разные стороны.

– Мы не знаем этот город. Легко потеряемся.

Соно, нахмурившись, осмотрел небольшой лес за ее спиной и, развернувшись, взглянул на пристань, пытаясь придумать новый план. Он молчал, внутри его будто что-то терзало.

– Эвон остался на корабле… – Далия решила помочь ему сделать правильный выбор. – А до статуи мы с ней уж как-нибудь дойдем.

Соно вздохнул, закусив щеки изнутри.

– Мы будем осторожны. – Юри взяла его за руку. – Иди за травником и не думай о нас. Я смогу защитить себя и принцессу.

– Пф… Я сама себя защищу, – огрызнулась Далия.

– Незримый…

Юри хотела развернуться к ней, но ниджай перехватил ее подбородок, вновь направив лицо на себя.

– Я скоро вернусь. – Он погладил ее скулы.

Между ними искрился воздух, и Далия чувствовала себя лишней. Она ждала продолжения драмы, но ниджай молча сорвался с места и побежал вдоль берега в сторону корабля.

– Ну теперь-то мы можем идти? – Далии хотелось стереть из памяти то, что она увидела сейчас. Это было… слишком мило.

– Веди меня к своей святой. – Юри закатила глаза.

Они побежали по песку, который попадал Далии в туфли и больно натирал пальцы. Ей было стыдно признаться, но она не знала пути к статуе олхи. Оставалось лишь надеяться на чутье, которое редко ее подводило.

– Этот сад мы растили для тебя, мой свет. Наш подарок к твоему десятилетию.

Король с королевой стояли позади дочери, которая восторженно осматривала пышные цветы и деревья. Изящные, тонкие стволы росли вдоль мощеной камнем дорожки, а ветви переплетались между собой и создавали настоящую природную арку. В их зелени прятались маленькие птички, и стоило Далии сделать пару шагов, как они взлетали в голубое небо.

– Это георгины, – сказал отец, подходя к клумбе с пышными бутонами. – Цветы нашей страны и твой талисман. Весь этот сад будет твоим оберегом.

Он гладил руками лепестки, касался зеленых листьев и улыбался, рассматривая их красоту.

– От чего же вы хотите меня уберечь?

– В мире много зла, мой свет. – Мама подошла к отцу и положила руку ему на плечо. – Мы хотим оградить тебя от тьмы и злых людей. От лжи и предательств.

– Ты ведь наша единственная дочь. Сама святая Эвер подарила нам тебя.

– От меня же нет толка – королевой мне не стать.

Далия села на мраморную лавочку. Она знала все законы, хоть и была совсем юна для политики.

– Нет, но мы найдем тебе достойного мужа. У Олафура два прекрасных сына, а у императора Арасы еще больше достойных наследников.

– Но я не хочу замуж, отец. Я хочу править страной одна.

– Ты еще слишком мала, чтобы понять нас, мой свет. Но сейчас тебе не нужно думать об этом. Любуйся садом, читай книги и никогда не выходи из замка.

– Но почему? Фран – мирный город, а люди в нем добрые и честные…

– Мы сказали: нет, Далия. Святая Эвер не сможет защитить тебя от изгнанного олхи.

– Вы же говорили, что это легенда…

– Это не значит, что ее не нужно бояться.

Отец подошел к дочери, его большая тяжелая ладонь легла ей на спину. Подтолкнув Далию к перилам смотрового балкончика, он обвел улицы Франа рукой.

– Любуйся столицей отсюда. Тут тебя не достанет никакое зло.

Перемежающиеся красные и синие крыши каменных домов блестели на солнце. Деревья, что росли по всему городу, зелеными пятнами выделялись среди двухцветной черепицы. Из каких-то дымоходов валил дым, где-то недалеко пекарни готовили хлеб, запах которого долетал до замка. Завтра день рождения Далии, и яркий город с этим садом скрасили его ожидание.

Сейчас Фран уже не казался ей таким завораживающим, как тогда. И в этом не было вины наступающей ночи. Город больше не украшали голубые ленты, повязанные на столбах и деревьях. Вместо аромата выпечки в воздухе витали запахи алкоголя и рыбы, которую, казалось, теперь продавал в столице каждый. Многие дома опустели. Внутри не горел свет, очаг не согревал жильцов, а вечернее небо не украшали серые столбы дыма. В тусклой тишине хмурые люди, которые все еще не решились покинуть столицу, торопились домой. Далия не хотела смотреть на черные ленты, которые заметила, выйдя на городскую улицу. Она знала: они означали смерть кого-то из дворца. Люди оплакивали ее или отца с матерью?

– Пошевеливайся, Далия.

Юриэль окликнула ее и, не дождавшись, пошла вверх по каменной улице к статуе олхи, которая становилась все ближе и больше. Мерзкая девчонка, никакого уважения.

– Твоя страна скорбит. Вся столица облачена в черное. Надеюсь, хоть сейчас ты все поняла и больше не будешь отрицать очевидное?

– Мы не знаем наверняка.

Тяжелый вздох. Так же когда-то вздыхала недовольная мачеха, бранившая Юри за своевольное поведение.

– Твоя наивность меня убивает, – разочарованно произнесла сиаф.

Она оглядывалась по сторонам, ища смотрителей с причала. Несколько раз Юри с Далией прятались в кустах, забегали в узкие улочки между домами и ждали, пока отряд рыцарей, патрулирующих город, пройдет мимо них. Одежда все еще не высохла, и люди озирались, осматривая беглянок с ног до головы.

– Почему тебя никто не узнаёт?

– Потому что всю свою жизнь я провела в замке.

– Ну тогда это многое объясняет. Твою доверчивость, неуклюжесть, капризность…

– Может, ты уже замолчишь? – перебила Далия.

На себя бы посмотрела! Она ничем не лучше. Заносчивая, упрямая и глупая. Юстин точно ее брат? Они не могут быть настолько разными.

Поднимаясь по полупустой улице, они все ближе подходили к великой олхи. Далия видела ее только из сада, но сама сюда никогда не спускалась. В замке был собственный маленький алтарь, куда они приносили свои дары. Сейчас же Далия удивилась тому, насколько она, оказывается, большая. Высокая, почти как замок, и широкая, как его бесконечные коридоры. Стоя у ее ног, Далия не могла разглядеть лицо, так далеко оно было. Этот холодный мрамор, покрытый дорожной пылью и заросший мхом, оберегал их столицу. Их страну. Свою святую люди могли увидеть из разных уголков Эверока и, помолившись ей, вспомнить о свете, что однажды рассеял тьму.

– Вот какая она, твоя святая. – Юриэль запрокинула голову, пытаясь что-то рассмотреть наверху.

– А какой святой у тебя? Ар?

– У меня нет святого, принцесса. Я сама себе олхи, сама себе свет, воздух и правосудие.

– Они наградили тебя твоим даром! Так будь благодарна за это, сиаф. Ты должна молиться каждому из них.

– Я не просила их об этом, – огрызнулась Юриэль, будто Далия была в этом виновата. – Они испортили мне жизнь. Они погубили мою семью. Если бы я была… обычной, такой же, как все, отец не умер бы, а брат бы не пропал.

Скрестив руки на груди и уставившись под ноги, замерзшая Юриэль рыла носом ботинка землю. Она злилась.

«Ведет себя как маленький ребенок. Ее явно никто не воспитывал в детстве. Неужто родители не учили ее молитвам?» Она не уважает святых. Отец с матерью уже давно бы выпороли Далию за это.

– Я помолюсь святым вместо тебя. Поблагодарю за дар и извинюсь за грубые слова.

– Если вдруг они ответят тебе, то передай, что они – те еще ублюдки.

Сидеть на холодной земле было не лучшей идеей, но так у них хотя бы получилось спрятаться от смотрителей, которые часто проходили мимо. Беглянки сели с обратной стороны святой олхи, где красивые кусты с цветами опоясывали пьедестал, и лишь иногда выглядывали, ища глазами Соно и Эвона.

– Надеюсь, он… – Далия замялась, ведь ее интересовал только один из них, но вовремя исправилась: – Надеюсь, они в порядке. Их долго нет.

– В порядке. – Юри плохо удавалось скрыть свои переживания, но Далии отчего-то стало легче.

Принцесса вновь наклонилась вбок, аккуратно выглядывая. Фонари освещали лица мимо проходящих людей. Все они были уставшими и грустными. Далия пробежалась по прохожим взглядом и остановилась на одном очень знакомом силуэте. Невысокий пухлый человек накинул на голову черный капюшон. Это был Сэльмон Ларкс, правая рука отца и главный советник королевской семьи.

Соно не чувствовал вечернего холода. Тело не дрожало, мурашки не бегали по коже, а мокрая одежда лишь тянула его вниз. Оставляя за собой глубокие следы на белом песке, он надеялся сбить с толку смотрителей, которые уже приближались. Доверить Юри Далии было плохой идеей. Она хоть и принцесса, но сама сейчас нуждается в защите. Пытается оправдать убийцу своих родителей, боясь посмотреть правде в глаза. Ничем хорошим это не кончится.

Приближаясь к земле, на которой росли высокие деревья и кусты, Соно почувствовал себя на своем месте. Запах водорослей и соли сменился знакомым холодным ароматом листьев и коры. Зная наизусть все Арасийские леса, Соно понял, что все они одинаковые. Запах, мох, следы диких животных, колючие кустарники и птицы, напевающие свою мелодию. Лишь один раз ему удалось увидеть лес другим – полыхающим ярким огнем.

Тогда ему исполнилось девять. В этот же день Араса праздновала Перерождение дракона. Пока император Комей Ку принимал гостей во дворце, верная свита со стражей и вереницей лошадей одаривала деревни, помогая подготовиться к холодной зиме. Люди же взамен молились им, прося передать их просьбы Ару – тому самому дракону, что окружал дворец. Тогда родители первый раз взяли Соно с собой. Отец был одним из ближайших советников императора, его левой рукой, его голосом и совестью. Вторым после придворного сиафа, которого Соно никогда не видел, но папа говорил, что тот был хорошим человеком и верным другом… Пока не предал весь имперский двор. Его имя нельзя было произносить, обсуждать его самого запрещалось. Отчего-то император держал сиафа в тайне, которую хранил от жителей Арасы весь двор.

В тот день Соно спал на коленях матери в трясущейся на кочках карете. Раньше она оставалась вместе с сыном, не бросала его на попечение нянюшек, а праздновала Перерождение дракона вместе с ним. Но в этот раз отец настоял и пригласил в поездку всю семью.

– Правильно ли мы сделали, взяв его с собой? – липкий сон прорезал тихий женский голос.

– Он уже стал взрослым, Кио. Когда-нибудь он займет мое место, и после праздника дракона я наконец смогу привести его во дворец.

– У меня плохое предчувствие, Такеро. Нам надо было остаться. Мы с Соно пошли бы к Шисуно. Тэмишо был бы рад увидеть своего лучшего друга.

Отец взял ее за руку, оставляя холодный след на животе Соно: ее теплая ладонь больше не согревала его.

– Все будет хорошо. Сиаф предсказал хорошую поездку, да и нас окружает стража. Не бойся ни за себя, ни за Соно – я вас защищу.

– Я не верю ему, Такеро. Прошлый сиаф императора уже предал вас, обокрал своего господина и сбежал.

– Да. И мы никогда ему этого не простим. Но сейчас не думай об этом. Мы наконец-то встретим праздник вместе, помолимся Ару и к ночи вернемся домой.

Соно делал вид, что спит, подслушивая родителей, которые, похоже, начали целоваться. Мерзкий звук смутил его, и, не желая даже представлять это, он неестественно зевнул и потянулся.

– Как ты вовремя проснулся, мы почти подъехали к деревне.

– Я так хорошо поспал. – Кивнув, Соно поклонился матери, а она в ответ потрепала его по волосам.

Ее белое от пудры лицо озарила улыбка, а на щеках появились ямочки, в которые Соно сразу же захотелось ткнуть пальцем. Но отец опередил его, нежно погладив маму по щеке. Она была красива: длинные черные волосы, собранные в высокий пучок, украшали кандзаси[5], а дзюни-хитоэ[6] цвета ириса, сине-зеленое со сливово-розовой подкладкой, идеально подходило ее тонкому телу и белому лицу.

– Мне тоже сложно оторвать от твоей матери взгляд, Соно.

– Спасибо, Такеро, – сказала мама смущенно.

Отец, поправив очки на переносице, отряхнул свой сокутай[7]. Притянув сына к себе, он обнял свою семью, и Соно уткнулся носом в слои шелка. Он любил своих родителей. Ему казалось, что этим всепоглощающим чувством можно затопить Арасу. Сердце полыхало огнем, громко отдаваясь в ушах. Улыбка вот-вот порвала бы его щеки, но повозка остановилась, и дверь в карету открыл один из стражников.

– Мы прибыли, Такеро-асэй[8].

Он глубоко поклонился и шагнул в сторону, ожидая, когда они выйдут. Холодный ветер наступающего вечера сразу остудил покрасневшее лицо Соно.

– Не отходи далеко, сын. Держись рядом с матерью и присматривай за ней, пока я буду принимать жителей деревни.

Отец покинул карету и, подав руку маме, помог ей спуститься. Соно нехотя вышел следом. Толпа людей уже ждала их и, окружив повозку, поклонилась советнику императора.

– Приветствуем вас, Такеро Ито-асэй, и благодарим за то, что этот праздник вы встретите вместе с нами, – старик с палочкой, видимо самый старший, заговорил раньше всех.

– Я принимаю ваши приветствие и благодарность, взамен обещаю выслушать молитвы, которые покорно донесу святому Ару и императору Арасы Комей Ку. Это моя супруга, госпожа Кио Ито. – Мама поклонилась всем жителям. – А это мой сын Соно Ито. – Он повторил за мамой, поклонившись так низко, как только мог.

Жители поклонились им в ответ.

– Наши кони загружены подарками от императора, стража отнесет их к вашим домам. А сейчас давайте пройдем в святилище для общего молебна.

Отец, сопровождаемый толпой, ушел в небольшую часовенку. Одни из смотрителей пошли за ними, другие же принялись разгружать мешки и ящики, которые волокли на повозке лошади. Маму сразу окружили женщины. Они восхваляли ее красоту, трогали шелковые пряди волос, гладили ткань одежды и причитали о том, что хотели бы быть хоть немного на нее похожими. Вся деревня пропахла сандалом, и от этого у Соно начинала болеть голова. Запах впитался в одежду, въелся в легкие, и организм пытался избавиться от него, заставляя Соно чихать и кашлять. Эти зажженные палочки виднелись везде. Лучше бы он остался дома и пошел в гости к Тэмишо, с ним было бы гораздо веселее коротать время, воображая, что они императорские шпионы, искатели реликвий или драконьи наездники. Здесь же все дети ушли в храм за его отцом или вовсе разбежались по домам, спеша развязать кули с арасийскими сладостями. Соно же не хотелось ни идти на молебен, ни присоединяться к маме, которая направилась на прогулку с женщинами из деревни. Рассматривая дома и улицу, она медленно удалилась, и силуэт ее слился с огнями, освещающими дорогу. Соно ничего не оставалось, кроме как перехватить один из небольших мешков с подаяниями для людей. Помогая смотрителям, он побежал к одному из домов, двери которого были распахнуты, но внутри все еще хранилось тепло потухшего очага.

– Я Соно Ито, сын Такеро-асэя. Принес вам императорские подарки.

Соно сразу понял, что дома никого нет, но все же решил соблюсти приличия и поздороваться, перед тем как войти. Ему никто не ответил, и, перешагнув сбитый порожек, он зашел в темную комнату. Вещи в ней были разбросаны, а все шкафы открыты – будто кто-то торопился, а то и вовсе сбегал. Мама всегда называла Соно любопытным, и сейчас ему было интересно: куда же делись жители этого дома? Зачем они ушли? Тем более во время праздника.

– Эй, есть кто?

Попытав надежду еще раз, Соно крикнул в пустоту. Тишина.

– Тогда я могу пройти в ваши комнаты?

Он не знал, почему продолжал задавать вопросы, но бурная детская фантазия не на шутку разыгралась. В своем воображении Соно изменился. Стал высоким и сильным искателем в туго затянутой одежде, позволявшей забраться куда угодно. На его поясе висели ножи, которые он мог применить в любую секунду, а впереди ждали монстры – хранители древних реликвий. Они, клыкастые, словно волки, рычали в темных углах. Любопытство пересилило страх, и, пройдя вдоль стены, Соно зашел в комнату. Вероятно, то была детская: на это указывали соломенные игрушки, глиняные куклы и две маленькие заправленные кроватки. Соно представлял, что этот дом был пещерой, в которой когда-то давно жили предки святых.

Стоило Соно услышать рык воображаемых собак, как он перевоплотился в лучшего императорского воина. На его спине висела катана, и, если вдруг чудовища решили бы напасть, он готов был достать оружие из ножен и дать бой. Осматривая полупустую комнату, воин подошел к шкафу. Схватившись за деревянные потертые ручки, он распахнул скрипучие дверцы. Соно думал, что на него выпрыгнет черный волк, сотканный из тьмы, но оттуда лишь вывалились разрисованные бумажки. Странные каракули, какие-то чернильные пятна и несуразные человечки. Соно наклонился и взял один из листов. На нем была изображена маленькая фигурка девочки, состоящая из ручек, ножек и юбки. Девочка держала за руку человечка, подписанного словом «па». Они стояли около воды и, кажется, ловили рыбу.

– Похоже на нас с папой. Он тоже учил меня рыбачить, – с улыбкой на лице прошептал Соно, который вновь стал ребенком, забыв о своем воображаемом обличии. – А это… – Он взял новый рисунок, но уже не такой милый, как первый.

Маленькая девочка держала в руках тарелку. А злая фигура женщины кричала на нее: «Бесполезная девчонка» и «Почему я должна тебя кормить?»

– Бедная малышка… Твоя мама была зла с тобой.

Соно стало интересно, и, сев на колени, он принялся рассматривать остальные рисунки. Он стал свидетелем чужой жизни. Простой, деревенской, не похожей на его. Чудовища в темных углах перестали скалиться, а псы покорно прижали хвосты и, поняв, что останутся сегодня без лакомого ужина, ушли, растворившись во тьме.

Соно, увлеченный картинками, не заметил, как пролетело время и на улицу, будто иней, опустилась ночь. Видимо, люди еще молятся с отцом в святилище и, зачарованные песнопениями, слушают его подготовленную заранее речь. Отец не мог отвлечься от службы, а мама наверняка уже искала сына. Соно не хотел, чтобы она волновалась. Сложив все рисунки в одну стопку, он встал с колен, отряхнув затекшие ноги.

Поклонившись духам, охраняющим этот дом, мальчик поблагодарил их за гостеприимство и извинился, что без спроса нарушил их спокойствие. Они проводили его молчанием и вывели на задний двор. Тут кто-то рубил дрова. На земле лежал топор и бревна, сложенные вдоль стены сарая. Много следов, маленьких и больших, вились кругами, но в итоге уводили в темный лес, который казался бесконечным. Ветки качались от ветра и, переплетаясь листьями друг с другом, шумели. Будто шептали, звали в черную чащу. Монстры вновь появились и, сверкая глазами среди кустов, смотрели прямо на Соно. Но в этот раз они не казались выдумкой. Сейчас мальчик видел яркие огни и чувствовал наступающий страх. Прищурившись, он вгляделся в темноту.

Тогда Соно еще не знал, что эти огни, виднеющиеся в темноте, сожгут деревню и его родителей.

Соно спрятался в небольшом лесу, что рос вдоль берега. Ловко наступая на торчащие корни, ниджай обходил ветки, хруст которых мог выдать его. Огни на берегу стали четче, а голоса смотрителей – громче. Обхватив рукоять катаны, Соно приготовился дать бой. Смотрители были лишними свидетелями, от которых придется избавиться. Соно не терпелось выяснить, что же произошло на пристани, догадки терзали его. Кажется, крышка трюма, скрипнувшая во время их разговора, выдала предателя. С ним Соно тоже придется поквитаться.

Семь огней – столько насчитал Соно на берегу. Ниджай, словно сама тьма, слился с лесом и наблюдал из кустов за смотрителями, ожидая, когда же они попадут в его ловушку. Глупые кролики, которых съест арасийский дракон. Юри была бы против смертей, но чужаки слишком много знают, раз ищут сбежавших с корабля. Он должен убить смотрителей, чтобы спасти Юри и Далию, а может, и отомстить за Эвона. Соно надеялся, что хитрый травник не погиб от того выстрела, а все-таки изловчился и убежал. Скрылся, как трусливый пес, и ускользнул изворотливой лисой.

Наконец смотрители увидели следы на песке, которые Соно специально оставил за собой, и, обрадовавшись такой находке, побежали прямо в лапы к хищному зверю. Ловко взобравшись на дерево, Соно сел на ветку.

– Вы думаете, старик сказал правду? – Один из смотрителей остановился прямо перед лесом. – Ходят слухи, что ее похитили люди Севера или что она… уже давно мертва.

– Главный советник просил не прекращать поиски, – отозвался второй, опасливо оглядывая кусты и деревья.

– Лорд прибыл со Схиалы. Он не мог знать о том, что принцесса пропала. И вообще, о ее пропаже знает только ближний двор и мы, а значит, Паунд соврать не мог. Я ему верю. – Смотритель толкнул одного из товарищей в спину. – Вы просто представьте, как нас вознаградит королевский двор, если мы приведем принцессу. А сверху накинет еще мешок юн за сестру нового правителя.

– А про сына Олафура Скаля? Это правда?

– А в это я уже не верю. Он вроде и не пропадал. Никаких поисков и разыскных листов не было.

– Что встали, болваны?! – Наконец главный смотритель, который вглядывался в воду, ища в ней беглецов, вернулся к своему отряду. – Быстро пошли в лес!

Те замялись и стали коситься друг на друга в ожидании, кто первый шагнет в густую черную чащу.

«Трусы», – подумал Соно.

– Не злите меня! Или хотите каждую ночь драить вонючие полы в темнице? – пригрозил главный.

Смотрители переглянулись и неуверенно шагнули в лес. Медленно обходя кусты и треща ветками, они не давали Соно потерять их. Они разошлись в разные стороны – облегчили ему работу. Охота началась. Бесшумно спрыгнув с дерева на главного смотрителя, ниджай свернул ему шею. И, нападая на оставшихся смотрителей со спины, он быстро и бесшумно убил каждого из них. Так огоньки, мелькавшие среди стволов деревьев, потухли.

Соно спрятал трупы среди колючих кустов. Дикие животные и птицы с удовольствием полакомятся их плотью. Одной проблемой меньше. Осталось разобраться с предателем, который ждет на корабле.

Холодный морской воздух бил в лицо. Ниджай бежал так быстро, как только мог. Плохое предчувствие не отпускало его, и Соно надеялся, что оно не связано с Юри, которую он отпустил с принцессой. Ведь если с Юри что-то случится, он себя не простит. Не в этот раз. Главное – найти травника и как можно скорее отправиться к статуе. Подбегая к пристани, Соно убедился, что на ней никого нет. На мосту в одиночестве стояли бочки, свет от фонарей не мельтешил на палубах, а вход в порт не охраняла дворцовая стража. Вероятно, все смотрители побежали на их поиски, и корабли, стоявшие в очереди, кажется, так и останутся тут до утра.

Забравшись по прогнившим от воды деревяшкам мостовой, ниджай побежал к кораблю. Их небольшой – а по сравнению с судном, на котором они с Юри плыли из клана, крохотный – корабль готовился к отплытию. Трап уже подняли, капитан громко раздавал приказы, и матросы, бегающие по палубе, подчиняясь им, натягивали паруса и вязали узлы. Облокотившийся на фальшборт Берк увидел ниджая на причале и стал громко звать его:

– Помоги! Мой брат… – он истерично плакал. – Помоги! Ресей!

– Берк, неси бинты! Быстро! – Лорд Паунд вскочил с колен.

Он был весь в крови. Его некогда идеально белая рубаха испачкалась, и вышитые на ней золотыми нитями узоры стали багровыми. Соно осмотрел палубу и бегающих по ней моряков. Они были напуганы и, озираясь на раненого Ресея, со страхом оглядывали смотрителя у мачты. Тот обмяк, завалившись на нее. Его густые волосы залила кровь, вытекающая из раны на голове, а закрытые глаза с бледной кожей объяснили причину тревоги всей команды. Соно понял, что смотритель мертв.

– Проваливай отсюда! – крикнул лорд, обращаясь к Соно. – Это все из-за вас! Незримый вас ослепи! – Если бы у него под рукой оказалось ружье, он бы точно выстрелил. – Зачем ты полез защищать этого болвана? Зачем кинулся на ружье? – Паунд начал кричать на сына.

– Отец! – Голова Ресея, лежащего на полу, показалась из-за фальшборта, и взглядом он нашел Соно, которого пытался прогнать отец.

– Лежи, не двигайся. – Паунд не смог сдержать слез, увидев, как его сын мучился от боли.

Корабль медленно отошел от причала, и Соно начал хуже разбирать голоса. Что Паунд бормотал себе под нос, он так и не понял, но признание Ресея все-таки разобрал.

– Это все мой отец! Это он вас выдал! А Берк… он… убил смотрителя. Брат… защищал меня.

– Знаю, – сжав зубы, тихо ответил Соно.

Ярости в его теле было предостаточно, запал остался даже после убийства семи смотрителей. Сейчас он был готов поквитаться с еще одной крысой, вот только на корабль попасть уже не мог. А жаль. Катана так и просила крови предателя.

– Отец бояться. Опасно оставаться нам! – неразборчиво кричал Берк. – Мы плыть в дом дракона. Араса.

– Замолчи и иди в трюм! Не высовывайся оттуда! – Паунд обратился к матросам: – Быстрее! Пока смотрители не вернулись, уплываем отсюда! Плачу каждому по три мешка золотых!

Ресей, держась за кровоточащую рану в груди и опираясь на отца, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Где травник? – Соно уже не надеялся получить ответа.

– Эвон… – Ресею было тяжело говорить, изо рта хлынула кровь. – Эвон убежал.

Травник жив. Ниджай облегченно выдохнул, но, поняв, что ему придется искать этого вульгарного лекаря по всему Эвероку, вновь напрягся. Развернувшись, ниджай осмотрел улицу, прикидывая, куда мог побежать Эвон, но Ресей вновь окликнул его:

– Соно!

Ниджай, не поворачиваясь полностью, лишь бросил взгляд в его сторону.

– Передай… Передай Эво… ну, что я… его… най…ду!.. – Кажется, последние слова ветер унес к волнам, шумно разбивающимся о корабль.

А может, Ресей так и не смог договорить. Закрыв глаза, он упал на отца, который, подхватив его, горько закричал. И если бы Соно верил в святых, то помолился бы сейчас за Ресея, пожелав ему светлого пути в ином мире, но, кажется, олхи уже давно от всех них отвернулись. Громкий звук ударившегося о деревянный мост трапа вытянул Соно из мыслей. Прибыл новый корабль, и матросы уже принялись выгружать бочки. Мужчина в черном плаще и капюшоне наблюдал за их работой, спустившись на причал. Соно сразу почувствовал угрозу, исходящую от него. Знакомое чувство тревоги зацарапало сердце, знакомый запах смерти ударил в нос. Ниджай попытался всмотреться в этого человека, но матросы закрыли его бочками, которые оставляли прямо перед ним. Ну и Незримый его ослепи. Надо найти травника как можно скорее.

Расправив плечи и выпрямив спину, Соно вновь посмотрел на перекресток. По главной улице, освещаемой фонарями, медленно шли люди. Вдоль задних дворов низких домиков тянулась узкая темная улочка. А небольшая дорожка вела к пабу, который светился яркими огнями и оповещал всю округу о шумном застолье. Соно огорченно вздохнул. Травник слишком предсказуем. И, шагнув в сторону паба, ниджай вновь слился с тенью домов.

Догадки Соно подтвердились. Лекарь уже сидел на лавочке перед пабом, рядом с напившимся до беспамятства мужчиной. Тот закинул руку на Эвона и громко рассказывал свою историю. Разобрать слова было трудно, но травник с увлечением слушал пьяницу, улыбаясь во все зубы. Соно разозлила его беспечность.

– Эй!

Двое обернулись на окрик. Пьяница обрадовался новому слушателю, а Эвон засиял еще ярче. Соно хотелось схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть. Как можно быть таким ветреным и безответственным?

– Не боишься попасться смотрителям, травник?

– Раз теперь ты нашел меня, то нет. Думаю, ты ловко обращаешься со своей острой палкой, – шутил Эвон, будто специально дразня Соно.

– Мальч… ик… Мальчики, только давайте без драк. Я сегодня не в той форме, чтобы разнимать вас.

Эвон похлопал пьяного мужчину по спине, негромко посмеявшись.

– Мы уходим.

Соно хотелось прийти к статуе как можно скорее. Он волновался за Юри и боялся, что если они придут хоть на секунду позже, то не найдут ее на месте. Будь его воля, ниджай бы бросил лекаря с пьяницей, которого явно заинтересовал их разговор, но без него они не попадут на Север. Вот же угораздило связаться с двумя капризными королевскими особами.

– А где Ресей? Они нас догонят? Я сбежал с корабля и не успел поговорить с ними, – нагнав Соно, спросил травник, а затем, развернувшись, попрощался с пьяницей, который вновь затянул бессвязную песню.

– Они уплыли в Арасу.

– Что? – Эвон остановился, но, поняв, что ниджай не будет его ждать, вновь поравнялся с ним. – Как уплыли?

– Предателям не место рядом с нами.

– Но Ресей не виноват! Это все его отец.

Слушать громкий голос Эвона и искать смотрителей было сложно. Соно никак не мог сконцентрироваться, ругая себя за это. Он пытался ускориться и скрыться где-то в тени деревьев, которые росли вдоль улицы.

– Соно, объясни мне! – не унимался травник.

Эвон схватил его за плечо и развернул к себе. Ладонь Соно сразу коснулась рукояти катаны, и, испугавшись этого, травник попятился.

– Паунд трус. И если его сын не осмелился сойти с трапа вместе с тобой, то и он тоже. Ресей… – Соно замолчал, решив, что не будет говорить Эвону о смерти друга. Он оставит это на потом. Сейчас нельзя отвлекаться.

– Ресей?.. – Травник ждал продолжения.

– Ресей сказал, что найдет тебя.

Эвон поник и замолчал. Соно не мог понять, расстроен он или рад. Да и плевать. Сейчас главное – найти Юриэль и принцессу.

– Я не буду за тобой бегать! Остановись!

Ниджай услышал знакомый голос. Сердце начало отбивать бешеный ритм о ребра, а ноги, не слушаясь его, сами сорвались с места, устремившись вслед за той, кто своим криком оглушил улицу.

Далии казалось, будто ее сердце вот-вот разорвет грудную клетку и выскочит наружу. Наконец-то у нее появилась надежда, что все это завершится быстрее, чем она думала. Наконец-то, увидев лицо Сэльмона, она почувствовала себя дома. Далия шла быстро, не глядя под ноги. Она боялась упустить из виду советника и, спотыкаясь о камни, сбивала носы кожаных туфель.

– Я не буду за тобой бегать! Остановись! – кричала ей вслед Юриэль.

Но Далия не слушала. Надо было только догнать Ларкса, все ему объяснить и вернуться с ним в замок, где ее наверняка ждали.

– Нам нужно вернуться! Эй!

Принцесса приближалась к пабу, который светился яркими огнями, а вывеска, украшенная лентами и перьями птиц, гласила: «Дичь». Неудивительно, что Далия не бывала тут. Подойдя к порогу, Сэльмон осмотрелся по сторонам и зашел внутрь.

– Ну все, ты меня разозлила!

Голос Юриэль был совсем рядом. Далия почувствовала ее дыхание за своей спиной, но, игнорируя сиафа, все-таки шагнула вперед. Она не могла упустить советника. Не сейчас, когда он был так близко. В голове уже крутились вопросы, которые она хотела задать, но тяжелая рука грубо перехватила ее за талию и уволокла в темноту.

– Отпусти меня, дрянная девчонка!

Далия попыталась извернуться, но пальцы, теперь державшие ее кисти, сжались сильнее.

– Такая воспитанная королевская особа, но какие грязные слова вылетают из твоего рта.

Юриэль оказалась перед ней, и Далия, испуганно обернувшись, увидела Соно. Он крепко держал ее, пытаясь прижать к стене. За его спиной стоял Эвон и, сам ничего не понимая, рассматривал их лица.

– Что…

Не успела Далия договорить, как рука Соно закрыла ей рот. Все разом прислонились к холодному камню, прячась в тени паба. Ко входу подошел мужчина в точно таком же черном, как у Сэльмона, плаще и капюшоне, скрывающем лицо. Остановившись, мужчина осмотрелся. Соно немного отстранился и выглянул из-за стены. Он нахмурился, пытаясь приглядеться к тому, чего не должен был видеть. Мужчина же, убедившись, что за ним никто не следовал, вошел внутрь «Дичи».

– Соно? – позвала его Юри, но он проигнорировал ее.

– За кем ты шла, принцесса? – Черные глаза ниджая устремились прямо на Далию.

– За Сэльмоном – нашим советником и правой рукой отца.

– Что он тут делает? С кем встречается? – Соно уже давно отпустил ее, но пристальный взгляд и требовательный тон пригвоздили ее к стене.

– Не знаю…

– Соно, что ты видел? – Юри коснулась его плеча, и, о святые, он наконец отвернулся от Далии.

– Найдите с Эвоном одежду и лошадей. Нам нельзя надолго тут оставаться. Здесь опасно.

Эвон наконец пришел в себя и встряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли. Он был расстроен, и Далии захотелось узнать почему, но момент был явно неподходящий. Сначала ей нужно поговорить с Сэльмоном Ларксом. Отойдя от стены, она направилась к двери паба, но Соно вновь затянул ее обратно.

– Пойдем туда вместе. Пока жди.

«Королевской семье не помешал бы такой искусный воин. Говорит мало и действует наверняка», – подумала принцесса.

– Травник, – ниджай обратился к Эвону, – если с Юри…

– Знаю. Голову мне отрубишь, кишки выпустишь, птицам скормишь, – перебил его Эвон. – Мы будем осторожны, даю слово принца Севера.

И, скрывшись за домом, они убежали, оставив принцессу наедине с Соно.

– Зачем шла за советником?

Опять этот тон. Он не нравился Далии, ей хотелось накричать на ниджая, прогнать его отсюда или уйти самой. С ней никто не может так разговаривать. Даже отец себе такого не позволял. И, вспомнив о нем, Далия успокоилась. Он учил ее сдержанности. Она глубоко вдохнула, а затем выдохнула. Злость ушла.

– Хотела поговорить. Узнать, как дела дома, и сказать, что я вернулась. Мне больше не нужно в Рокрэйн, рядом с Сэльмоном я буду в безопасности. Он приведет меня к Юстину, и вместе с ним мы будем править страной.

– Юстин хотел тебя убить.

– Юстин… – Далия снова разозлилась. – Это был не Юстин! Кто угодно, но не он.

– Сколько раз тебе нужно сказать, чтобы ты поняла?!

Соно огорченно осмотрел ее с ног до головы. Он будто чувствовал то же, что и она, но осуждал это.

– Никому нельзя доверять.

– Даже вам?

– В первую очередь нам.

– Тогда отпусти меня, и я вернусь в замок. Я хочу домой! Хочу к Юстину!

– В замок нельзя. Там опасно.

– Дай мне поговорить с советником. Мы все вместе решим, что делать дальше.

– Нет, – отрезал Соно.

Далия готовилась сорваться с места и забежать внутрь паба. Она внимательно наблюдала за движениями ниджая, ожидая момента, когда сможет ускользнуть.

– Мы подслушаем разговор Сэльмона и… И того человека, что вошел за ним следом.

– А потом ты дашь мне поговорить с ним.

Соно кивнул и, обойдя ее, заглянул в паб: тот был до отказа набит пьяными людьми, громкий смех которых перебивал и без того оглушающую музыку. Стоило открыть дверь, как все эти звуки вывалились на улицу и унеслись к берегу вместе с ветром. Внутри было жарко. Соно тут же почувствовал разницу между свежим соленым воздухом улицы и душным, пропахшим жареной курицей пабом. Он не был похож на тот, который Далия посещала на Схиале. Там, уставшие после тяжелого дня, люди ужинали, громко что-то обсуждая. Тут же гости отбивали пятки, выплясывая рядом с музыкантами, подпевали им во весь голос и кричали через зал, требуя еду и выпивку. В стране был траур, но, кажется, здесь люди пытались забыться. В такие тяжелые времена нужно уметь отвлекаться. Далия им позавидовала, но одновременно и расстроилась. Будто ее предали и оставили одну страдать из-за утраты. Ей казалось, что смерть родителей должны были встречать молчанием и слезами еще долгое время. А может, они все-таки живы? И черные ленты повесили, думая, что умерла именно она? Нужно скорее во всем разобраться.

Далия нашла глазами столик, стоявший в самом углу паба. За ним сидели две фигуры в черном. В одной из них она узнала Сэльмона. Сердце принцессы вновь затрепетало, и она уже была готова побежать к советнику в объятия, но тяжелая рука Соно легла на ее спину, остановив принцессу. Ниджай снял хаори и накинул ей на плечи, спрятав под ними длинные рыжие волосы и хрупкое тело. Тяжелая, еще хранящая его тепло ткань согрела Далию.

– Опусти голову и иди рядом со мной. Советник не должен тебя увидеть.

Далии вновь стало обидно. Это ее народ, ее страна. Как она может править Эвероком, если с самого детства любовалась улицами Франа, только стоя на балконе своего сада.

Соно отвел ее к пустому столу, стоявшему рядом с их целью. Ниджай сел к людям спиной, спрятав Далию за деревянной колонной, на которой висели головы убитых животных.

– Приветствуем вас, дорогие гости! Чего хотели бы отведать этим чудным вечером? – Работник кухни сразу подбежал к их столу. – Эль? Вино? Жареная курица с баклажанами или свиная рулька в ягодном соусе?

– Воды, – пробасил Соно.

Тот удивился, но, поклонившись, быстро скрылся среди танцующих людей. Далия кинула взгляд на стол Сэльмона. Мужчины держали в руках кружки, и один из них, сделав глоток, откинул капюшон. Принцесса не видела этого человека раньше. Он выглядел грозно и пугал ее: грубые черты лица, исполосованного шрамами, борода и щетина. Далия наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его поближе, но работник кухни громко поставил две большие деревянные кружки на их стол.

– Больше ничего не желаете?

– Нет. – Соно явно хотел, чтобы он побыстрее ушел, но Далия решилась задать вопрос, который мучил ее.

– Сегодня какой-то праздник? Почему страна украшена черными лентами, а тут все веселятся?

– Так вы не здешние? – Работник кухни, явно главный сплетник этого паба, заулыбался, присев к ним на свободный стул. – Первый раз за всю историю Эверока мы оплакиваем смерть королевской семьи и празднуем коронацию.

Далия громко сглотнула. И все-таки это правда. Она хотела заплакать, но роящиеся в голове мысли мешали разобраться в чувствах. На корабле принцесса приняла смерть родителей, но сейчас, кажется, поняла: все это время она обманывала себя, внушая ложную надежду. Но зачем? Лучше было сразу подготовиться к худшему. Работник кухни наклонился к ней поближе, будто хотел поделиться секретом, о котором наверняка уже знал не только весь паб, но и вся столица.

– Не унывай, госпожа. Говорят, принцесса жива. Мы все знаем, что в замке от нас что-то скрывают. Новый молодой король жесток. Он облачил всю страну в черный цвет, прикрываясь трауром. Грядет что-то ужасное, – он заговорил совсем тихо. – Мы готовимся к бунту, хотим свергнуть тирана.

– Тирана?

Далия ничего не понимала. Или не хотела понять.

– Король отказывает в аудиенциях, не выделяет юны, не помогает народу. Он изгнал многих дворцовых слуг, оставив их без работы. Еще ввел ночной час, расставил по столице смотрителей, приказал проверять все корабли и обыскивать дома. Будто чего-то боится. Будто что-то скрывает. Будто… Кого-то ищет.

Далия оглядела веселых людей. Все радовались, напивались и обсуждали то, к чему так долго готовились.

– Так вы празднуете грядущее свержение?

– Завтра мы выйдем на главную площадь, к статуе нашей святой. Завтра мы начнем писать свою историю. Присоединяйтесь к нам! – закончил свою речь торжественным возгласом работник кухни.

– Принесите нам курицы, – перебил его Соно, уставившись в стакан.

Медленно подняв на него взгляд, которого испугалась даже Далия, он намекнул, что разговор окончен. Работник, неловко улыбнувшись, откашлялся и, задвинув стул, ушел на кухню.

– Не отвлекайся. Мы здесь не за этим.

А зачем? Ей хотелось знать, о чем думает ее народ. Первый раз в Эвероке зреет бунт, и она не может это предотвратить. Что же Юстин наделал? Его считают тираном, но он… Он тоже наверняка напуган из-за власти, которая легла на его плечи. Но вместо того чтобы поддержать и направить, все от него отвернулись. Далии казалось, что теперь она была единственным человеком, который может помочь ему. Нужно скорее вернуться во дворец. Она уверена: вместе они смогут все наладить.

Соно откинулся на спинку стула и размял шею, а Далия, игнорируя шум, наклонилась поближе к соседнему столику.

– Король сошел с ума… Даже говорит сам с собой.

– Я не нанимался следить за умалишенным.

Услышав этот голос, Соно вытянулся. Руки, лежавшие на столе, сжались в кулаки, а глаза налились яростью. Кто этот мужчина? Откуда Соно его знает?

– Нет, конечно нет, – продолжил Сэльмон. – Но этот человек опасен. Светлый совет подозревает его в убийстве королевской семьи. Нам нужны доказательства, и без вашей помощи мы не сможем найти их.

Светлый совет? Святые… Бедный Юстин. Даже королевские приближенные против него.

– Что еще я должен знать?

– Король изменился. Он будто… стал одержим самим Незримым. Может, на него так повлияла трагедия, а может, это коварный план, чтобы удержать трон. Он стал грубым, тщеславным и жестоким. Каждый день опустошает бочки с вином и уединяется со служанками, которые… – Сэльмон начал шептать, и Далии пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать слова. – Которые пропадают. Они не выходят из его покоев после бурной ночи.

Что за вранье! Это наглая ложь! Юстин не такой и никогда таким не был. О каком плане идет речь? Зачем ему всех убивать, если он собирался обвенчаться с Далией? Рано или поздно он бы стал королем Эверока. Но… о каких служанках говорит Сэльмон? Юстин любит только Далию! Его сердце принадлежит ей и никому больше!

– Еще? – продолжал грозный мужчина.

– Еще нам кажется, что он убил принцессу и скрывает это. Обвиняет Север, пытается развязать войну.

– Я все понял. Мне нужно попасть в замок, чтобы я смог за ним следить. Оплата вперед.

Сэльмон достал мешок, в котором гремели монеты, и кинул на стол связку ключей, открывающих все двери замка. В детстве Далия думала, что это была лишь металлическая безделушка, которую советник носил на ремне специально. Так, звоном ключей он оповещал всех о своем прибытии, а играя с принцессой в прятки, давал ей шанс на победу.

– Можете приступать уже сейчас. Где найти меня, Ренрис, вы знаете.

– С вами приятно иметь дело.

Мужчины встали, бросив на стол пару монет. Далия посмотрела на Соно, который спрятал взгляд сразу, как услышал приближающиеся шаги. Она последовала его примеру и, отвернувшись, принялась рассматривать отрубленные головы. Охота казалась ей жестокой, а эти черные глаза и пустые мертвые взгляды напомнили о детстве и комнате, стены которой были увешаны такими трофеями.

– Ты услышала, что хотела? – Соно был с ней груб, но Далия уже начинала к этому привыкать.

– Да.

– Все еще хочешь броситься к нему в объятия? Думаешь, с ним ты будешь в безопасности?

Далия решила соврать.

– Нет, ниджай, я так не думаю.

– Значит, нам пора найти Юри с травником.

И, не дождавшись, пока Далия встанет из-за стола, Соно пошел к выходу.

Мир вокруг стал бесцветным. Запахи исчезли. Юстин больше не ощущал аромат цветов. Теперь они, увядая, лежали вдоль дороги, по которой он шел. Мир вокруг стал холодным и медленно умирающим. Ветер больше не играл с волосами, а звуки приглушились. Король посмотрел на вялую траву и голый лес, который растерял былую красоту. Тело не слушалось Юстина, но он продолжал идти вперед. Он утратил контроль над ним, еще когда Тщеславие слилось с ним воедино.

«Господин, вы сами на себя не похожи!» – шептал знакомый голос Похоти.

«Наивный глупец!» – вторил Гнев.

Но Юстин почему-то не мог им ответить. Его рот словно зашили толстыми нитками, и попытайся он сказать хоть слово – они порвут ему губы и изранят кожу. Юстин что-то промычал, но даже это причиняло боль.

Ноги вели короля вдоль тропинки. Он шел быстро, боясь опоздать, с букетом из полевых цветов, лепестки которых падали, теряясь по дороге. Юстин поднялся на небольшой холм, и его сердце радостно затрепетало: около толстого дерева стояла девушка. Кажется, к ней так торопился Юстин во сне. Ее длинные волосы ниспадали до земли, излучая свет, только рядом с ней окружающий мир обретал краски. Место, где рука касалась коры, было ярко-коричневым. Вокруг пальцев ползали жучки, прячась за небольшими ростками и почками. Трава под ногами девушки пестрила зеленцой, обволакивая подол ее платья цветами, что, прорываясь сквозь почву, росли и распускались прямо на глазах.

– Светлячок! Я пришел! – зазвучал голос Юстина, грубый, низкий и знакомый ему из прошлого сна.

Вновь ему снится она. Девушка, чье лицо он так и не сумел разглядеть.

– Ты опоздал.

От ее рассерженного тона сердце кольнуло. Будто он не заслужил такого обращения, будто ждал другого.

– Я торопился к тебе как мог.

Юстин скромно протянул ей увядший букет, зная, что в ее руках он вновь расцветет.

– Это тебе мой небольшой подарок.

«Какой позор… Какая мерзость…» – осуждающе перешептывались в голове сэтхи.

– Чего ты хочешь?

Девушка все еще стояла к Юстину спиной.

– Попросить тебя о помощи.

– С чего ты взял, что я соглашусь?

– Я помогал тебе, и не раз. Лишь благодаря мне ты стала той, кто ты есть. Разве не так?

Внутри Юстина происходило что-то странное. Он боялся отказа и злился на ее безразличие. Он ждал помощи, но надежда на лучшее медленно угасала внутри.

– Ты никто и ничто. Твоя жизнь безнадежна, а существование бессмысленно. Я не буду помогать тебе. Уходи и больше никогда не ступай на мою землю.

– Но светлячок… Ведь между нами…

– Я не люблю тебя! И никогда не любила.

Стрела пронзила грудь Юстина. Острым наконечником впилась она прямо в сердце, которое заливалось горячей кровью. Тяжело и медленно вздыхая, король обнял себя руками, упав на землю. Стрелы в груди не было, но боль оставалась. И, умирая на жухлой, серого цвета траве, он смотрел вслед девушке, что растворилась с лучами солнца.

Всю ночь Юри не могла уснуть. Ворочалась на твердых досках, которые занозами впивались в кожу. Далия задремала на мешках с вещами, а Эвон – сидя в углу, положив голову на собственные колени. Соно же сначала ушел на разведку к причалу, а потом вернулся с небольшим бочонком воды в руках.

– Не спится? – спросил он ерзающую на полу Юри.

Он сидел к ней спиной, но сиаф могла представить его нахмуренные брови.

– Боюсь, что увижу вещий сон.

Юри села рядом с ним и, отпив холодной воды, погрузилась в повисшую тишину. Волны тихо гладили песок и играли с ним. Пение океана успокаивало, но даже под его колыбельную Юриэль не удавалось расслабиться.

– Это же хорошо, – нарушил молчание Соно.

– Что хорошего в том, чтобы видеть чужие смерти? В моих снах стало много крови, и я не хочу утонуть в ней, не проснувшись следующим утром. – Юри посмотрела на ниджая, который любовался звездным небом. – Я боюсь. Боюсь закрыть глаза. Боюсь узнать будущее. Все становится таким реальным, и меня это пугает. Что, если я не смогу ничего изменить? Что, если…

– Ты и не должна, – все еще не отрываясь от звезд, прошептал он, будто говоря с собой, а не с ней.

Юри запрокинула голову. На черном небе серые, освещаемые луной тучи тянулись друг за другом. Слезы застыли в глазах, и сиаф быстро заморгала, надеясь сдержаться. Только бы Соно не увидел этого. Он не понимает ее. Впервые за долгое время не слышит и не чувствует того же, что и она, – страха.

– Ты можешь найти ответы в своих снах, – заговорив громче, продолжил он.

– Каждый ответ рождает еще больше вопросов, Соно. Это замкнутый круг, из которого мне не выбраться.

– Ты же помнишь, что я всегда рядом?

Ниджай наконец посмотрел на нее. Его черные глаза походили на звездное небо. Юри могла поклясться, что они и правда были его отражением.

– Помню, Соно.

– Я не дам тебе заблудиться во снах и уж тем более – утонуть в крови, которую ты стала видеть все чаще.

Из его рта вылетал теплый воздух и паром растворялся в ночной прохладе. Соно коснулся рукой волос Юри и быстро улыбнулся. Если бы сиаф так внимательно не изучала его лицо, то и не успела бы заметить эту секундную слабость. Ниджай редко улыбался, не позволяя себе проявлять чувства.

Сейчас, сидя рядом с Соно, Юри ощущала себя в безопасности. Все, что происходило в последние дни, казалось абсурдом. Вымыслом. Легендами, которые с легкостью могли встать в один ряд с историями про святых. Побеги, покушения и смерти. Кровь лилась рекой не только в ее снах. Но сейчас тревога, не дававшая здраво мыслить, улетучилась. Рядом с ним. Рядом с Соно.

– Подслушиваешь, травник?

Ниджай быстро убрал руку от Юри, больно потянув ее волосы, в которых запутались его длинные пальцы. Соно вновь уставился на звезды, а уголки его губ поползли вниз. Юриэль обернулась и увидела Эвона, который крался к ним на четвереньках. Спустя пару мгновений, растолкав парочку плечами и усевшись между ними, он громко и протяжно зевнул.

– За вами интересно наблюдать. Вы такие… странные.

– Обычно я убиваю всех свидетелей.

– Но такого красавчика, как я, решил оставить в живых? Получается, мне повезло? Моя улыбка и теплое сердце обезоружили тебя, ниджай?

Он легонько толкнул Соно плечом, но тот лишь пренебрежительно зашипел.

– Я услышал, что ты боишься засыпать, Юри. – Эвон подтянул колени к лицу и положил на них скрещенные руки.

– Да, но тебе не понять.

– А я и не пытаюсь, мышонок.

Соно покосился на травника, который улыбнулся от этого еще шире.

– Я просто хотел сказать, что в Аскаре живет провидица. Я отведу тебя к ней… Если хочешь.

– Чем она поможет мне?

– Она раскроет твой дар и научит не бояться.

– Я против, – отрезал Соно. – От дара нужно избавляться. Пусть поможет с этим.

Юри наклонила голову, чтобы получше рассмотреть лицо ниджая, который не мог оторвать взгляд от неба. Она не знала, чего хочет сама и к кому из них должна прислушаться. Ее дар – это ее проклятие. Но что с ним делать, решать только ей.

– Кхм, кхм, – прочистил горло Эвон. – С океана тянет холодом. Пойду спать, пока не замерз тут до смерти.

– И ты иди, Юри, – проигнорировав травника, приказал ей Соно.

Она промолчала. Нет, это не обидело ее, но, кажется, разговор с Эвоном задел ниджая. Он переживал за Юри, и она это знала. Она боялась: вдруг ему станет плевать на нее, ведь так она потеряет последнего близкого человека в своей жизни. После произошедшего в клане пять лет назад важнее всего было понимать, что Соно рядом. Он защитит и никогда не бросит.

Юри поднялась на ватных, затекших ногах, чтобы вернуться в небольшой, забитый бочками и ящиками ангар. Соно же остался на улице. Уходя, Юриэль успела заметить в небе две ярких звезды. Те самые, о которых рассказала ниджаю на корабле. Все это время он, не отрываясь, смотрел на них – звезды, принадлежавшие им двоим.

Юри спряталась за ящиком, набитым тупыми и сломанными ножами. Они звонко зашумели, и сиаф, прищурившись, пригнулась.

– Ты плохо играешь в прятки, Юриэль! – крикнул Куан. Кажется, он понял, где теперь нужно ее искать.

Склад Тимса был забит множеством разных товаров. Настоящий лабиринт из бочек, ящиков и сундуков. Тут хранились вещи, оружие и даже еда, которую поставляли для продажи на Схиалу. Тимс запрещал приходить сюда посторонним, но, зная Юриэль, иногда позволял ей скрыться от людей и побыть здесь одной. Она никогда никого не приводила с собой – не хотела рушить доверие, которое так долго заслуживала, – но сегодня решила показать это место новому другу.

– Где же ты? – звал ее Куан.

Его голос был совсем близко. Юри знала, что Куан уже рядом, и, улыбнувшись его победе, поджала ноги под себя.

– Я вижу тебя, Юри.

Она хотела, чтобы он нашел ее, ведь он всегда так радовался своим победам. Толкнув ящики, она специально зашумела – и уже спустя секунду худая рука схватила ее за локоть.

– Попалась! – Куан зашел в небольшую щель между стеной и ящиком. – Я же сказал, что найду тебя.

Он улыбнулся, прижав ее к стене.

– Кто учил тебя прятаться? Ты плохой шпион.

– Соно.

– Не произноси его имя рядом со мной.

Куан больно надавил ей на ребра и, разозлившись, направился к двери. Перепрыгивая раскиданные ящики, Юри догнала его.

– Прости, я не думала, что обижу тебя.

Куан развернулся, будто желая накричать на Юри, но замялся, увидев ее глаза. Она правда не собиралась задевать его. В клане он был ее единственным другом, и терять его из-за нечаянно брошенных слов она не хотела.

– Ты не обидела меня. – Куан похлопал ее по плечу. – Просто… Просто нам надо познакомиться с ним поближе. Может, мы тоже станем друзьями, – пошутил он.

– Я была бы рада! – заулыбалась Юри. – Тогда мы станем одной командой.

Куан коснулся пальцами ее руки, будто играясь с ней. От его прикосновений в животе Юри распускались цветы, но увядали в тот же момент, стоило ему отпустить ее.

– Я бы хотел быть в команде только с тобой. – Он подмигнул ей. – Понимаешь, о чем я?

– Не совсем…

– Ты и я. И Хикаро, который бы нас учил. – Куан замечтался, восторженно рассматривая серый потолок. – Я стану лучшим ниджаем и поселюсь рядом с тобой в одной из минок.

Юри не понимала, радоваться ей или нет.

– Будем видеться с тобой каждый день и по вечерам пить чай. Я бы встречал тебя по утрам и сопровождал на тренировку. – Куан придвинулся ближе. – Ты же тоже этого хочешь, Юри? Или я не прав?

– А Соно?

Куан толкнул ее в стену – и Юри ударилась об нее спиной. Осев на каменный пол, она с испуганным видом обняла себя руками.

– Мне больно!

– Мне тоже больно, когда ты вспоминаешь его. Я лучше! Умнее! Достойнее! – Куан сел перед ней на корточки. – Так почему я живу в бараках и выполняю грязную работу? Ответь мне, Юри: чем я хуже?

– Мы все одинаковые.

Куан приблизился к ней и, больно схватив за щеки, потянул на себя.

– Тогда почему Соно и… ты, – выплюнул он, – каждый день улыбаетесь, пока другие умирают на вылазках? Почему у вас есть заботливый учитель? Почему вам приносят еду и вы ходите в другой одежде?

Юри не смогла ответить. Ее скулы болели от его хватки, а от слез защипало глаза. Почему Куан так с ней поступает? Наверное, просто плохой день. Да, точно. Что-то случилось – и он сильно расстроился. Она должна его поддержать.

– Прости. – Юри обхватила его напряженные руки, и Куан сразу отпустил ее. – Прости, что я плохой друг.

Он непонимающе смотрел на нее.

– Тебе тяжело, но я обещаю помочь. Я поговорю с Хикаро и с Со… И попрошу взять тебя в ученики. А пока давай встречаться вечерами и проводить время вместе. – Она подала Куану руку, и они поднялись.

– Я… – Куан погладил ее по лицу там, где краснели следы его пальцев. – Я буду ждать тебя завтра в лесу. Приходи ко мне с ответом от Хикаро.

– Юри! – раздался голос запыхавшегося Соно.

Куан зашипел и будто специально притянул Юриэль к себе.

– Мы заняты, ниджай. – Куан обнял Юри за плечи.

– Мне плевать.

Размашистыми шагами Соно подошел к ним и, вырвав Юри из объятий Куана, вытащил ее на улицу. Юри сопротивлялась и просила остановиться, но он продолжал тянуть ее к минкам. Той ночью учитель отругал ее и сказал больше не видеться с Куаном. А Соно молча ушел, хлопнув дверью.

Соно разбудил их раньше, чем солнце поднялось над морем. Казалось, будто они не спали вовсе. Голова гудела, мысли никак не могли собраться в кучу, а глаза слипались под тяжестью век. Онемевшие от холода пальцы не слушались, и, пару раз выронив мешок из рук, Юри уже была готова упасть на него и задремать. Пусть их лучше найдут и посадят в темницу. Там она хотя бы наконец-то выспится.

– Ниджай, ты не спал всю ночь? – Голос Эвона казался таким далеким, хоть сам травник и стоял рядом.

Юри все пыталась прогнать липкую, затягивающую в темноту дремоту, но выходило с трудом. Поэтому ответ Соно она не услышала. Ее тело медленно наклонилось, ища опору, на которой можно было бы недолго вздремнуть.

– Проснись, глупая девчонка!

Далия плеснула в нее холодной водой, но от этого пробудилась лишь злость, которую Юри была готова выплеснуть в ответ. Она сделала шаг к Далии, но та сразу же спряталась за Эвоном.

– Тише. – Соно перехватил Юри за руки.

– Клянусь всеми твоими святыми, что сверну тебе шею.

Соно продолжал крепко держать ее, и, как бы она ни пыталась вырваться, у нее не получалось. Ниджай аккуратно протер ее мокрое лицо рукавом хаори и промокнул одежду. Далия же, победно улыбаясь, допила остатки из маленького деревянного ведерка.

– Помни, для чего мы здесь, – еле слышно прошептал Соно.

Вернуть брата и отомстить клану. Все эти дни Юри старалась не думать о Юстине. Ей, как и Далии, не хотелось верить, но она понимала, что пора взглянуть правде в лицо. Брат действительно убил королевскую семью. Не забыть и не стереть из памяти тот сон с окровавленными телами. Юстин изменился, и Юри боялась это признать. Добрый, скромный и пугливый мальчик уничтожил их и сейчас правит Эвероком. Этого ли он хотел, когда был маленьким? Когда они играли в прятки. Веселились под дождем, а после жевали невкусные травы от простуды. А знает ли Юстин, что потерял отца? Будет ли ему больно? Она должна во всем разобраться и помочь ему. Но как, пока не знала сама.

– Корабли начали двигаться, – заявил Эвон. – Сейчас придут смотрители, и, что-то мне подсказывает, нам пора уходить.

Он закинул на себя мешок. Юри хотела схватить второй, но не успела: его уже поднял Соно. Она давно не проверяла его спину – в такой суматохе мысли были не об этом. Юри стало совестно за то, что она плохой друг и совсем о нем не заботится.

– Где конюшни, принцесса? – Соно с Эвоном, обогнув ее, уже шли в сторону главной улицы.

– Я… Эм… – Далия стушевалась и покраснела.

– Ты не знаешь. – Юри не упустила возможности съязвить: – Не такую королеву заслужил твой народ.

Она оглядела Далию с ног до головы и, толкнув плечом, прошла мимо.

Соно приказал вновь спрятаться за густыми кустами. Недалеко от площади был садик, где люди гуляли, любуясь красивыми цветами и ивами, кроны которых тянулись к земле, обнимая всех мимо проходящих.

– У меня есть план.

Эвон, сидя на мешке, отломил небольшую палочку и, расчистив землю от опавших листьев, принялся что-то чертить.

– Вчера мы с Юри были вот тут.

Он нарисовал путь, пометив места, которые они проходили. Эвон приятно удивил Юри, запомнив даже названия лавок и повороты. Пусть и пришлось пару раз его поправить, ведь она обучена подмечать детали, ей все равно хотелось похвалить травника. Он пытается помочь и быть полезным. Не то что Далия, которая только молча наблюдает.

– Вот тут была Портная лавка. – Эвон ткнул в плохо вычерченный домик. – Когда мы подошли, я сразу почувствовал запах сена. Рядом может быть конюшня.

– Или паб, который держит свиней, или кто-то просто хранит сено, чтобы топить им камин, – вслух размышляла Юри. – Мы так зря потратим время.

– А может, проследить за пристанью? Корабли со Схиалы везут и скот тоже.

– Мы можем прождать там весь день, а лошадей так и не найдем.

Они замолчали, вглядываясь в карту. Юри ждала, что скажет Соно, ведь он всегда с легкостью находил решения, но сейчас и у него не было ответа.

– Я знаю, где конюшня, – подала голос Далия.

Она сидела дальше них и обиженно рыла носом туфли землю. Все подняли на нее взгляды, Юри же захотелось дать ей подзатыльник.

– Отец с матерью подарили мне садик. Оттуда было видно большую часть города.

– Далия, не тяни! – Эвону уже не терпелось узнать ответ.

– Я помню, что рядом была королевская конюшня. Когда отец уезжал на охоту, я всегда смотрела за ним с того балкона.

– Почему ты молчала? Почему не сказала сразу? – Юри была готова сорваться на крик, но сдерживалась, чтобы не выдать их.

– Решила, что раз ты такая дерзкая, то додумаешься сама.

Сиаф проглотила ее ответ. Она должна быть выше и не поддаваться на провокации.

– Вам двоим, – Соно кивнул на Юри и Далию, – нужно остаться незамеченными. Накиньте шубы, спрячьте волосы, пока идете, не поднимайте головы. Смотрители подумают, что вы с Севера.

– Смотрители подумают, что они две сумасшедшие. Рокрэйнцы знают, что тут тепло. Не лучшее прикрытие. – Эвон стер с земли карту и посмотрел на Соно так, будто это было очевидным.

– Тогда предлагай, травник. Но знай: если твой план сорвется, я снесу тебе голову раньше смотрителей.

– Нам нужно украсть форму смотрителей и переодеться в нее. Они проходят вдоль улиц каждый час. Затащим их в кусты и… – Эвон воткнул себе в сердце невидимый нож. – Тогда и лошадей возьмем спокойно, и Эверок покинем без проблем.

Соно кивнул. Юри сразу поняла, каким приемом воспользуется ниджай. Она не раз видела: одним движением он оглушал людей – и их тела, как тряпичные куклы, падали на землю. Лучше лишить их сознания, чем убить, перерезав глотки катаной. Юри понадеялась, что они хоть тут не оставят следов.

Смотрители быстро потеряли сознание. Далия решила отвернуться, чтобы не видеть этого, а когда посмотрела вновь, стражи, уже полураздетые, лежали на земле. Они не кричали и не звали на помощь. До этого они зашли в кусты, в которые вел их Эвон: с пояса одного из них он стащил мешочек юн и убежал, поманив за собой. Двое других поверили в ложь Эвона, который сказал, что видел девушку, похожую на принцессу, и стоило им подойти поближе к кустам, как ниджай с травником заволокли их внутрь. Ну а четвертого смотрителя Соно выследил у общих купален и, украв его вещи, оставил мужчину без одежды. Далия хотела отругать главного рыцаря за то, что стража так беспечна, но она еще не королева. И порядки здесь устанавливает Юстин. Стоило его вспомнить, как по телу пробежали холодные мурашки. Далия не верила, что он убил ее родителей, но власть может менять людей: сделать из доброго человека корыстного и тщеславного короля. Короля, который сейчас правит Эвероком.

– Держи, Дэл. – Эвон протянул ей форму.

Черный китель с серебряными пуговицами и вышивкой в виде лучей солнца на рукавах повис на хрупких плечах Далии, словно мешок картошки, а прямые штаны, оказавшиеся слишком большими для принцессы, гармошкой сложились на ботинках, полностью накрывая пятки, и пачкались о землю. Далия скрутила длинные волосы в пучок и натянула на него высокую шляпу с длинным козырьком. Сейчас ей больше всего хотелось принять ванну, смыть с себя океанскую соль, пот и пыль. И вымыть, наконец, спутанные сальные волосы, от которых начинала чесаться голова.

– А мне нравится. Удобно, – Юри рассматривала рукава.

Далия не хотела признавать, но черный цвет был Юри к лицу. Эвону тоже шел костюм, правда, китель на нем так и не застегнулся. А вот Соно напоминал схиальского циркача, которого специально нарядили в короткую и маленькую по размеру одежду.

– Идем рядом друг с другом. Держим строй. Голову не поднимаем, на других смотрителей не озираемся. Они могут нас заподозрить.

Аккуратно сложив свои вещи, Соно убрал их в мешок, который закинул на спину. Эвон последовал его совету. Они вышли из кустов и, быстро сориентировавшись, встали по росту. Юриэль и Далия шагали впереди, опустив головы. А ниджай с Эвоном – чуть сзади, иногда направляя их шепотом. Чем ближе они подходили к замку, тем сильнее сжималось сердце принцессы. Ей хотелось ворваться в тронный зал и заявить: «Вот она я! Ваша королева» – но страх умереть, страх взглянуть в глаза убийце останавливал ее.

На удивление, по дороге они не встретили ни одного отряда смотрителей. Но Далии было плевать, где те пропадали. Чем проще путь, тем быстрее они доберутся до конюшни, крыша которой уже показалась среди других.

– Нам туда, – Далия ткнула пальцем в нужную сторону.

Лавируя между местными жителями, они подошли к высокому деревянному дому, выкрашенному в белый, красная черепица которого бликовала на солнце. Много маленьких окошек стояло в ряд почти под самой крышей, оттуда доносились громкое ржание и крики конюхов, пытавшихся усмирить буйное животное.

– Внутри много людей, как мы заберем лошадей? – Далия начинала волноваться. Красть что-то у своего же народа ей совсем не хотелось.

– Внутри трое. – Соно прислушивался к голосам.

– И ты опять их убьешь, ниджай? – выкрикнула Далия злобно, но он бесцеремонно шикнул на нее, заставив замолчать.

– Оставьте это мне.

Эвон подмигнул им и, широко улыбнувшись, направился к закрытым дверям. Он шел легко и беззаботно, будто ему ничего не угрожает и все идет по его плану. Далии казалось, что он вот-вот подпрыгнет от радости. Несколько раз он обернулся, показав жестом, что все хорошо, а Соно ответил на это недовольным тяжелым вздохом. Травник подошел к высоким закрытым дверям и постучал, но ему не открыли.

– Открывайте! – неожиданно громко рявкнул Эвон.

Двери распахнули два человека. Они подбоченились и, кажется, приготовились прогонять его силой.

– Сколько мне тут ждать?! Вам лошади копытами уши отбили?

– Ты кто такой? – Один из них подошел к Эвону поближе, будто старался рассмотреть лицо, а может, пытался показаться грозным.

– Во-первых, не «ты», а «вы». – Эвон тоже сделал шаг вперед, тесня конюха. – Во-вторых, мне нужно четыре лошади. Мой отряд патрулирует главную площадь.

Конюх втянул голову так, что его шея слилась с подбородком. Он посмотрел на напарника, который тоже опешил, и тяжело сглотнул.

– Выполнять! – повысил голос Эвон.

– Нас не предупреждали о вашем визите. Лошади не готовы, – промямлил в ответ один.

– Да! Проваливай давай и приходи с рыцарем, пусть он подтвердит твои слова, – поддакнул второй.

– Я главный смотритель второго отряда. Нас назначили на важное дело. Давайте сюда лошадей – и побыстрее!

Далия поняла, что план провалился. Они громко кричали друг на друга, привлекая внимание мимо проходящих людей. А Соно с Юри даже не торопились помогать. Неужели хотели подставить Эвона?

– Чего орете? – Из конюшни вышел третий, потный и испачканный в песке и сене конюх. – Ты кто? – обратился он к Эвону.

– Главный смотри…

– Это я слышал, – перебил его работник. – Я спрашиваю еще раз. Ты. Кто. Поганый Незримый. Такой?

Он кинул на пол тряпку, которой вытирал руки, и пошел на Эвона явно с недобрыми намерениями.

– Я знаю всех смотрителей в лицо, но тебя вижу впервые.

Далия развернулась к ниджаю, который, прищурившись, следил за нарастающим конфликтом.

– Сделай что-нибудь! – она так громко зашептала, что у нее зачесалось в горле.

– Рано.

– Я приказываю тебе!

– Рано.

Принцесса собиралась кинуться на помощь Эвону. Она не могла его бросить. Кого угодно, но только не его. Соно и Юри, проклятые сектанты, захотели избавиться от ее спасителя. Она чувствовала это и ждала, когда же они проявят свою настоящую натуру, тем самым предав Далию.

– Успокойся, Краус. Это наш. – Рыцарь, сопровождаемый большим отрядом смотрителей, подошел к конюшне. – Форму на нем нашу, что ль, не видишь?

Сердце громко застучало в ушах. Далия испугалась, что Эвона сейчас заберут и она так и не сможет ему помочь. Но тут Соно зашевелился и, потянув за собой Юри, вышел из укрытия. Далия нагнала их, скрываясь за спиной сиафа.

– Это твой отряд? – Рыцарь посмотрел в их сторону, а Эвон, не подавая вида, быстро кивнул. – А что за мешки?

– Не знаем. Главный рыцарь вручил, запретив открывать, – ответил за травника Соно.

Услышав о рыцаре, весь отряд неодобрительно зашептался.

– Что происходит, Хенриг?

Конюх хоть и отступил, но продолжал яростно сжимать кулаки.

– У нас новый главный рыцарь, Незримый его ослепи. Эти олухи, небось, приперлись вместе с ним.

– А что с конями?

– Выводи всех. На площади зреет бунт, и нам надо успеть его предотвратить. Король ясно дал понять: если кровь нарушителей не окропит мраморную статую, ее украсят наши срубленные головы.

Конюхи быстро кивнули и побежали за лошадьми. Рыцарь развернулся к отряду, указывая каждому, что делать и за чем следить. Эвон подошел к друзьям. Юри сразу одобрительно похлопала его по плечу.

«Двуличная лгунья, она и не собиралась ему помогать и все чего-то ждала. Только я переживала, только я желала его спасти!» Далии хотелось выкрикнуть, что они чуть его не подставили, но ее мысли занялись другим. Юстином. Королем, желающим крови. Это невозможно! Это неправда! Все вокруг ей врут, только зачем? Почему люди хотят осквернить его? Доброго и чуткого наследника престола.

– Что дальше? – Юри встала рядом с Эвоном, отодвигая от него принцессу. – Как нам быть?

– Скачем позади всех, отбиваемся на повороте – и убегаем из Эверока.

– Я знаю, как выйти к Большому лесу, а там недалеко до Тината, – вставил Эвон. – Когда-то я бежал с Севера по этому пути.

– Может, лучше через Прибрежный лес и Свесу? – Далия хоть и не гуляла по улицам Франа, но отлично знала карты, читать которые ее научили во дворцовой школе.

В кабинете отца висела одна из них, большая и выцветшая от солнца. Принцесса любила вставать на стул и «гулять» по нарисованным тропинкам пальцами. Отец хвалил ее за интерес, а Юстин с удовольствием слушал о флагах, гербах и правящих лордах того города, до которого Далия «доходила».

– Ого. Ты хоть что-то знаешь, – улыбнулась Юри.

– Больше, чем ты думаешь.

– Вот ваши лошади, – перебил Далию конюх.

Они по очереди выводили запряженных коней и передавали прямо в руки смотрителей. Те быстро запрыгивали в седло и выстраивались в ряд, следуя указаниям рыцаря. Далия приняла поводья и взглянула в большие черные глаза лошади. Та что-то жевала и стучала зубами о металлические удила. В последний раз принцесса сидела на коне, когда была маленькой. Тогда отец подарил ей пони, на котором она прокатилась по своему саду. У отца тоже была любимая лошадь, окраса золотого персика, с точеным телом и красивыми длинными ногами. Далии она нравилась, как и ее снаряжение, которое покупал у торговцев отец.

Принцесса тогда попросила своего учителя, чтобы он рассказал ей все о лошадях и снаряжении. Она узнала о разновидностях удил, ремней и даже подков. И на день рождения своего любимого папы заказала у лучшего кожаных дел мастера седло для его лошади. Отец был в восторге. Белая кожа с обивкой из меха северной лисы и золотыми нитями по контуру, с бархатными голубыми ремнями и вышитыми на крыльях георгинами. Король хоть и был суровым правителем, но Далия заметила, как в его глазах в тот день сверкнули слезы.

– Хороший. – Принцесса услышала голос ниджая.

Ему вывели вороного коня с черным кожаным седлом. Соно с легкостью запрыгнул на него и, поглаживая длинную гриву, что-то шептал себе под нос, говоря то ли с собой, то ли с животным. Юри досталась самая обычная, на вид молодая и своенравная лошадь, которая фыркала и била копытом.

– Помочь? – Стоило Далии посмотреть в сторону Эвона, как он сразу же поймал ее взгляд.

– Я сама. Спасибо.

Эвон подмигнул ей и, вдев ногу в стремя, запрыгнул на лошадь. Далия попыталась запомнить его движения и с недоверием посмотрела на тонкую дужку – та была высоко и выглядела совсем ненадежно. Если у нее не получится забраться с первого раза, то она точно опозорится, а Юри с радостью унизит ее. Схватившись посильнее, Далия вставила ногу в стремя и, раскачавшись, подпрыгнула. Перекинув другую ногу, она чуть было не соскользнула со спины лошади, недооценив свои силы, но кто-то схватил ее за шиворот и толкнул обратно. Далия быстро схватилась за рожок и натянула поводья лошади, которая недовольно переминалась с ноги на ногу.

– Не за что, – проскакала мимо нее Юриэль, которая и помогла не упасть.

Она так элегантно держалась в седле, что даже Соно остановился, проводив ее взглядом. Эвон догнал их и встал в конец строя. Далия не заметила, как закатила глаза и цокнула. Если бы ей разрешали покидать замок для конных прогулок, то она бы выглядела еще более статной и красивой, чем эта выскочка. Далия дернула поводья, но лошадь лишь показательно фыркнула, так и оставшись на месте.

– Святые… Ну же! Идем! Давай!

Ерзая в седле, Далия подталкивала ее ногами. Лошадь дернулась и шагнула назад. Далия вздохнула, начиная нервничать, ведь отряд уже направился к площади. Стоило ей на секунду отвлечься, как она почувствовала на себе пристальный взгляд. Тот самый, прожигающий даже через расстояние. Принцесса обернулась, но никого не увидела. Осматривая кусты, деревья и улицу, Далия чувствовала, как растет тревога. Где же ты? Где скрываешься?

Принцесса взглянула на замок. Свой родной дом. Такой красивый и величественный. Ей хотелось очутиться в своей комнате, в библиотеке или в любимом саду. Сад. Точно! Далия нашла его глазами и увидела фигуру, которая, облокотившись на мраморные перила, смотрела на нее. Она все щурилась, стараясь обуздать желание подойти поближе. Кто же там? Юстин? Или же… Куан?

– Давай, родная, поскакала! – крикнул конюх, звонко ударив ладонью лошадь. Та заржала и, цокая копытами, побежала по улице. Далия нагнала отряд, отмахнувшись от мыслей об убийце. Он не может быть здесь и уж тем более в ее саду.

Юстин вновь увидел смерть. Кровавую, пропахшую металлом и порохом мушкетов. Тени гордились им и, шепча на ухо что-то на древнем пустынном языке, заполняли мысли. В голове шумели голоса, но не людей, что молили о пощаде перед лицом смерти. В голове роились сэтхи, густой тьмой разъедающие мысли. Они спускались ниже, окутывая все внутренности, и наконец, доходя до сердца, сжимали его, будто выдавливая сок из лимона. И Юстину это нравилось. Король радостно встречал трепет, холодом касавшийся кончиков его пальцев. Он делает все правильно. Это начало новой жизни, и над ней будет властвовать только он. Жалкие люди не понимают его, они боятся правосудия, которое скоро их настигнет.

– Пощадите! У меня ребенок! – раздался рядом женский голос, а чья-то дрожащая рука потянула Юстина за штанину.

Недовольный король сжал поводья, натянув их. Лошадь переступила с ноги на ногу и, заржав, цокнула зубами по металлическим удилам. Юстин закатил глаза и раздраженно посмотрел вниз.

– Прошу вас, мой король. Умоляю…

На него уставились большие карие, заполненные слезами глаза. Простолюдинка крепко прижимала к себе ребенка, который истошно кричал, хватая мамины волосы.

Люди в толпе толкались, пинали упавших, пытаясь вырваться из кольца, которое образовали стражники. Под ногами лежали трупы бунтовщиков. Люди с кулаками ринулись на пеших мечников и, спотыкаясь о тела, падали на брусчатку, залитую кровью. Девушка с ребенком еле стояла. Она дрожала и тряслась, молила услышать ее и простить. Она боялась умирать, боялась потерять ребенка. Юстин знал: она хочет спасти его больше, чем себя. Она готова защитить его ценой своей жизни, но… ребенок вопил, действуя на нервы королю, который пару минут назад наслаждался зрелищем и шепотом теней.

– Всех мятежников казнят! – новый главный рыцарь заговорил раньше Юстина. – Это приказ короля.

– Пощадите ребенка! Пощадите хотя бы его. – Девушка гладила малыша по спине, пытаясь успокоить, но тот, кажется, становился все громче и громче.

– Хватит церемониться, Ренрис. Все равны перед законом Эверока. Исключений нет.

Развернув лошадь и смахнув с ноги дрожащую руку девушки, Юстин направился в сторону замка. Свита сразу окружила его, не давая мятежникам подойти ближе.

– Вы сами выбрали свой путь, – донеслись до короля слова Ренриса, и детский крик наконец утих, а вместе с ним и плач его матери.

Эверок всегда был светлой и дружественной страной. Об этом когда-то позаботилась святая. Добрые люди одаривали улыбкой, звали в гости приезжих рокрэйнцев и арасийцев и с гордостью рассказывали о своих правителях, честных и справедливых. Улицы Франа не видели жестокости и насилия, а люди с легкостью могли довериться другим, не боясь, что их обворуют или обманут. Эверчане закрывали двери в дома только в праздничную ночь, страшась свергнутого Сэтила. Дети легко убегали от родителей и могли вернуться к ужину в компании незнакомца, который добродушно присматривал за ними все это время.

Делясь своим уютом и любовью, люди построили великую страну, ярким сиянием привлекавшую новых граждан, желавших обрести семью и дом. Даже стражники, о которых, кажется, забыли все, кроме королевской семьи, патрулировали город только по большим праздникам, а вечером, доводя пьяниц до их домов, возвращались к своим родным.

Но теперь рыцари ходили по улицам, осматривали все новоприбывшие корабли и охраняли замок днем и ночью. Только сейчас Юстин понял, почему Адер и Иола так редко выходили к народу. Почему восемнадцать лет скрывали дочь, разрешая любоваться Франом только из сада. Они знали, что рано или поздно тьма вернется. Она пробудится и, потягиваясь после долгого сна, злая и голодная нагрянет туда, где проще всего полакомиться душами. И души короля с королевой станут первыми.

– Мятежники убиты, – подытожил вошедший в тронный зал Ренрис.

Он глубоко поклонился Юстину, развалившемуся на каменном троне, и Сэльмон, стоявший по правую руку от короля, тяжело вздохнул, будто разочаровавшись. Он явно хотел услышать не это.

– Хвалю вас, главный рыцарь. Вы хорошо показали себя и убедили меня в своей верности. – Юстин отсалютовал бокалом, расплескав вино. – Где ты нашел его, советник? Такие кровожадные и преданные слуги на дороге не валяются.

– Старые знакомства, мой король.

– Не повод ли это начать тебя остерегаться? – Юстин рассмеялся и выплеснул на мраморную лестницу остатки красного вина. – Слижи все до последней капли! – скомандовал он.

– Я? – Голос Сэльмона надломился от страха.

– Нет. Я отдал приказ моему верному псу.

Длинный палец Юстина с серебряными кольцами указал на главного рыцаря. Черные глаза на исчерченном шрамами лице уставились на Юстина. Холодный, спокойный и уверенный в себе, король захотел усмирить рыцаря, который должен раз и навсегда запомнить, кто здесь главный.

– Это твоя награда. – Юстин опустил палец, теперь указывая на мокрый пол. – Не примешь ее – убью.

Ренрис молча подошел к лестнице и, сев на колени, наклонился. Не раздумывая, он слизал вино, запах которого витал в воздухе. Сэльмон показательно громко сглотнул и, извинившись, вышел.

– Что ты представлял, когда вылизывал мой мраморный пол? – улыбнулся Юстин, когда рыцарь закончил и поднялся, вытерев рукой мокрую бороду.

– Что это кровь моих врагов. – Ренрис поклонился и вышел из тронного зала.

После ужина король решил наведаться к сиафу, старику Левирансу, который служил семье Бартлетт больше пятидесяти лет. Он знал Юстина подростком, помогал освоиться в замке и даже учил этикету. Всегда хорошо относился к мальчишке и никогда не отворачивался, предоставляя любую помощь. Тот добрый и мягкотелый Юстин, возможно, любил и уважал его. Но сейчас для короля сиаф стал никчемным стариком с дряхлым и больным телом.

Левиранс жил на подземном этаже, в каменном лабиринте из стен и дверей. Среди запасов еды, склада тканей, погреба с вином и оружейной комнаты была спальня сиафа, где он обустроил свою мастерскую. Левиранс любил вышивать и вязать игрушки, которые раздавал детям на улице. Юстин часто ходил вместе с ним и с интересом наблюдал, как старик предсказывал будущее. Он брал маленькие ладошки и щупал нити, натянутые между пальцами. Одна из них вела к сердцу, вторая – к уму, а третья – к душе. Дергая за каждую, сиаф закрывал глаза, погружаясь в образы, которые всплывали в его голове. Он признавался, что не всегда видел судьбы и чаще выдумывал добрые истории, обнадеживающие детей. Юстин уже перестал понимать, где правда, а где вымысел. Станет ли конопатый мальчишка богатым торговцем? Выйдет ли девочка с длинными косичками замуж за известного арасийского живописца? И Юстин… Будет ли он счастлив так, как ему говорил старик?

Темные холодные коридоры освещали огни на стенах. Спертый подвальный воздух, кислый от сгнивших в одной из комнат фруктов, защекотал нос, и Юстин, прикрыв его ладонью, откашлялся. Наконец подойдя к нужной двери, король вошел внутрь комнаты без стука. Левиранс, сидевший за столом, улыбнулся, увидев его, и медленно, опираясь на спинку стула, встал.

– Приветствую вас, мой господин, и приношу вам мои глубочайшие извинения. – Он поклонился. – Мне крайне неловко, что я не смог подняться к вам сам.

– Обойдемся без любезностей, Левиранс. – Юстин наконец-то вдохнул полной грудью, надеясь, что запах будет другим, но тот оказался еще более отвратительным. Тут пахло болезнью, лекарствами и пылью. – Теперь я буду спускаться к тебе чаще. Мне нужно знать свое будущее, сиаф.

– Хворь почти сгубила меня, но я всегда найду силы на службу вам. Я клялся, что буду полезен королевской семье до самой смерти, и я хотел бы отдать свой долг. Боюсь, это предсказание станет последним, ведь времени у меня осталось немного.

– Ты видел свою смерть? – Юстин наклонился к Левирансу ближе, силясь понять, что он так тихо бормочет себе под нос.

– Мы видим чужую смерть, но свою – никогда.

– А мою видишь?

Юстин дотронулся до сморщенной кожи на костлявой руке. Левиранс провел по сгибам его ладони ногтями и, коснувшись одной из нитей, остановился.

– Я вижу тьму. – Лицо его нахмурилось. – Ту самую, в которую попадают заблудшие грешники. Она душит и истязает вас. Мучает сердце и туманит разум.

– Грешники? Туманит разум? Что ты несешь? – Юстин попытался вырвать руку, но сиаф крепко сжимал ее, впиваясь в теплую кожу холодными пальцами.

– Это дело рук святых. Они наконец-то пробудились… – Руки Левиранса затряслись, а брови испуганно поползли наверх. – Ох… Что же вы наделали, мой король… Что же наделали…

Широко распахнув глаза, которые сияли теперь ярким светом, сиаф открыл рот. Он был напуган и, пытаясь подобрать слова, клацал зубами из-за дрожи, которая била все его тело.

– Вы обречены. Ваша душа кандалами привязана к богу, пешкой которого вы стали. Ваше спасение… Ваше спасение и будет вашей смертью. Кто погубил вашу душу, был убит сам. Он пал от света, что ослепил его, и ветра, что разносил песок в Губительной пустоши. Вы умрете от того же.

Юстин отпрянул и, больно ударившись спиной о стену, зашипел. Ладонь горела, будто там, где только что лежали пальцы сиафа, кожу начало разъедать.

– Безумный старик… – Кажется, страх – чувство, о котором он уже позабыл, – начал возвращаться. Оно сковывало холодной цепью быстро бьющееся сердце. – Я бы убил тебя прямо сейчас! Задушил бы и заставил мучиться, подыхать у моих ног, но смерть сама скоро заберет тебя, сиаф.

– Мой господин… Мой… Мой король, я лишь сказал то, что увидел. Вы сами хоте…

– Старый безумец! – Юстин выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

Ярость обжигала легкие, а бурлящая кровь жаром разносилась по телу. Хотелось скорее подняться наверх, разбить роскошные, исписанные лучшими арасийскими художниками вазы. Сломать мебель, сорвать с нее бархат и вырвать драгоценные камни. Растоптать и без того умирающие георгины и… кого-нибудь убить. Но вместо этого король зарычал, ударив кулаком по стене. Не почувствовав боли, он ударил вновь. Юстин продолжал бить, пока на острых камнях не остались кровавые следы, а руки не заныли от усталости. Он звал сэтхов, но они не приходили. Он был совершенно один. И даже Тщеславие, сидящее внутри, не говорило о победе, власти и покорности других. Будто подтверждая слова сиафа, тени оставили его, давая время понять, что он не властен над собой и своей судьбой. Но стоило ли верить Левирансу? Сиафу, давно ушедшему на покой, но жившему при дворе. Сиафу, видевшему похищение Далии и принца Севера, в плену которого она якобы находится. Нет. Старик выжил из ума, и последнее, что будет делать Юстин, – это бояться его пророчества о смерти и спасении.

– Ах, вот где прячется наша светлость. – Знакомый голос эхом отразился от стен. – Я вернулся с вестями, а меня даже никто не встречает.

– Куан. – Юстин развернулся к фигуре, которая приближалась к нему.

– Мне же не нужно называть тебя «мой король»? Слишком торжественно звучит, тебе так не кажется?

Куан вертел в руке маленький ножик, который то ловко подбрасывал, то перекидывал между пальцами.

– Надеюсь, ты говоришь со мной так дерзко лишь потому, что принес весть о смерти Далии?

Куан подошел ближе. Только сейчас Юстин разглядел синяки и ушибы на его лице.

– Я нашел их. Далию и Юриэль.

Два имени, вызывающие столь разные чувства – ненависть и любовь. Два имени, больно бьющие в сердце, до желания стиснуть кулаки и сорвать с себя кожу, чтобы она не стягивала рвущуюся наружу надежду.

– Твоя сестренка мне знакома еще с давних времен. Нас объединял клан в горах Арасы. – Куан исподлобья заинтересованно взглянул на Юстина. – Она у тебя слишком много говорит. Маленькая стерва, которой я бы отрезал язык.

Король не заметил, как оказался рядом с Куаном. Навалившись своим телом, он с яростью прижал его к каменной стене, но того, кажется, это даже не пугало.

– Что ты с ней сделал?! Где она? Почему ты не привел ее ко мне? – Разъяренный Юстин надеялся услышать все ответы сразу.

– Тише ты, тише. Ничего я с ней не сделал. Она со своим дружком сбежала раньше, чем я смог ее поймать.

– Незримый! – Юстин встряхнул его, схватив за грудки. – Ты бесполезная крыса!

– Я и Далию твою видел, – засмеялся Куан. – С твоей сестрицей они сбежали вместе. Представляешь, какое совпадение?

Юстин оглянулся по сторонам и, убедившись, что в коридоре никого нет, толкнул Куана, выбивая из его легких воздух. Тот, не сопротивляясь, расслабился в руках короля.

– Никчемный болван! Ты жаждешь смерти, раз вернулся ко мне, так и не выполнив поручения? Мне скормить тебя собакам на псарне? Или, может, прилюдно повесить на главной площади? Или… Или хочешь, я помучаю тебя в королевских темницах? Буду ломать пальцы, вырывать ногти, выжигать глаза…

– Да ты действительно обезумел. – Куан продолжал улыбаться. – Такого брата хочет видеть твоя сестра?

– А знаешь… Я убью тебя прямо сейчас. – Юстин оскалился и замахнулся для удара.

Наконец он сможет выплеснуть свою ярость и накормить Гнев новой грешной душой.

– Не спеши, Юстин. – Куан оттолкнулся от стены, и король от неожиданности ослабил хватку. – У меня для тебя подарочек.

Он, обхватив руки Юстина, отвел их в сторону, высвободив ворот своего хаори, которое уже помялось. На лице Куана растянулась безумная улыбка, и, отойдя в сторону, он показательно поклонился. А затем, развернувшись, двинулся вдоль коридора.

– Поднимайся к себе в покои, Юстин. – Достав ножик, который скрывал в складках рукава, Куан коснулся лезвием камня. – Подарок будет ждать тебя на кровати. Я обернул его в шелка, как ты любишь.

Ведя ножом по стене, он скрылся во тьме медленно подкравшейся ночи, оставляя за собой лишь эхо лязгающего металла.

Юстин бежал по лестнице, перепрыгивая несколько ступеней сразу. Хватался руками за стены, когда терял равновесие, и пытался успокоить дыхание. Он боялся не успеть, думал, будто Куан обманул его, и все гадал, что же ждет его в спальне. Сестра, которую он нашел, или же отрубленная голова принцессы, о которой умолчали насытившиеся ее душой тени?

Юстин забежал в покои, с силой толкнув хлипкую дверь плечом. На тумбочке горела свеча, отбрасывая тусклый свет на кровать. Перевязанное веревками обездвиженное тело, накрытое с ног до головы шелковым покрывалом, лежало на подушках.

– Юри? – Именно о ней подумал король, ринувшись развязывать тугие узлы. – Ю, это ты? – Тело на кровати задергалось. – Эй, не бойся, это я, твой брат! Теперь ты в безопасности, теперь ты…

Мычание перебило его. Во рту девушки был кляп. Она кряхтела и пыталась вырваться из оков, почти скинув с себя шелка.

– Кто ты? – Юстин отшатнулся, увидев белую прядь волос.

– М-м-м… Пом-м-мо… и-и-и…

Обернутая в покрывало, она выглядела словно бабочка в коконе, которых Юстин так боялся. Девушка ерзала на кровати, пытаясь скорее освободиться, взбивая простынь и раскидывая подушки. Развязав последний узел, король стянул с девушки шелка и, вытащив кляп, схватил ее за волосы.

– Только выкинь что-нибудь, и я сразу тебя задушу. – Рука Юстина уже тянулась к ее горлу.

– Нет, нет, только не убивайте меня!

Ее тело покрывали ссадины и мелкие порезы. Куан изрядно постарался. Она была напугана, и Юстину показалось, что у нее не найдется сил противостоять еще и ему.

– Кто ты?

В ответ она кинула взгляд вниз, устремляя его на свое декольте. Тонкая рваная рубашка оголяла небольшую часть ключиц, а между тканевыми чашками, скрывавшими грудь, торчал уголок пожелтевшей бумаги. Юстин, не раздумывая, залез туда рукой, касаясь горячей кожи. Но девушка не отпрянула, а подалась навстречу. Ловко вытащив письмо, король развернул его.

«Она знает больше, чем все наемники на Схиале. Повеселись с ней, допроси и убей. Или в очередной раз не хватит духу?»

Юстин яростно скомкал письмо и швырнул в стену. Он отпустил волосы пленницы и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

– Вы Юстин?

Король удивленно посмотрел на нее.

– Арасиец, который притащил меня сюда, сказал, что вы придете ко мне. – Ее тело больше не дрожало. – Где я?

– В Эвероке, – непонимающе ответил Юстин. – Как ты можешь не знать, куда тебя привезли?

– Мне связали руки, закрыли глаза и вставили в рот кляп. – Она потерла въевшиеся на запястьях следы. – Мы плыли долго, и я потеряла счет времени, но тот арасиец не давал мне скучать.

– Что еще Куан делал с тобой?

– Так вот как его звали… – Она лукаво улыбнулась. – Он делал со мной то, за что обычные люди платят юны.

– Кто ты и как тебя зовут?

– Лираса. Луксурия из «Блажи» – лучшего борделя на Схиале. Так кто ты, малыш?

Дикая, необузданная любовь заливала щеки румянцем. Тьма медленно рассеивалась, превращаясь в пыль, мерцающую на солнце. Свет слепил глаза, а тепло женского тела обжигало, стоило лишь к нему прикоснуться. Юстин лежал на кровати, лаская безликую нагую девушку.

– Светлячок, – сказал он голосом, который привык слышать в своих снах. Совершенно чужим, грубым и хриплым.

Он наслаждался ее телом и изгибами, гладил нежную кожу и целовал пальцы рук.

– Я повелеваю страной, владею тьмой, мне подчиняются грехи и люди, но рядом с тобой я будто теряю все это. Ты моя слабость, моя боль и моя любовь. – Убрав белоснежную прядь за ухо, он оголил ее шею. – Ты моя и больше ничья.

Коснувшись губами ключицы, он притянул девушку ближе к себе. Юстин не мог сопротивляться чужому желанию, которое, кажется, стало теперь и его собственным.

– Ты доверяешь мне? – тонкий нежный голос коснулся его уха.

– Больше, чем себе.

Девушка подалась вперед, обвивая его ногами. Сладкий аромат ванили вскружил ему голову и заполнил легкие.

– Клянешься стать моим? – произнесла девушка, целуя его плечи.

– Я уже твой. Весь, без остатка.

– Клянись.

Юстин не мог перестать осыпать ее поцелуями. Как жаль, что он повелевает тьмой, а не временем, которое так сильно сейчас хотел остановить.

– Клянусь. – Юстин потянулся к ней, но она остановила его.

– Клянись кровью, своей страной и народом. Клянись верностью, словом и… – Наконец она коснулась его своими влажными губами и, вновь отстранившись, закончила фразу: – И жизнью.

– Сделки – это по моей части, светлячок. – Юстин опустил руку к ее талии и, проведя пальцами вниз, сжал бедро. – Но мне нравится твоя дерзость.

– Я жду ответа, – промурлыкала девушка.

– Клянусь.

Она укусила его за шею, а он, не сдержавшись, зарычал:

– Моя жизнь и судьба в твоих руках.

Он накрыл ее мягкие губы страстным поцелуем. Горячим от прерывистого дыхания и сладким, будто сам сахар растворялся на языке. Она получила что хотела. Получила его, и он не возражал. Наоборот, жаждал насладиться телом, изящно извивающимся под ним.

– Останься этой ночью со мной, – молила она.

– Я не уйду, светлячок.

И, накрывшись одеялом, они окунулись в порочную любовь, эхо стонов которой разбивалось о каменные стены дворца.

Они молча скакали вдоль Большого леса, оставляя позади высокую мельницу и затихающие крики горожан. Эвон и Далия впереди вели Юри и Соно к Свесе, которая стояла у границы Рэкенских гор.

Пару раз оглянувшись, ниджай убедился, что за ними никто не гнался. Видимо, резня на главной площади была важнее сбежавших стражников. Неловкую тишину нарушал лишь топот копыт по заросшей травой земле. Соно поглядывал на Юри, которая сжимала поводья до побелевших костяшек. Ниджай знал, что она злится, и понимал: в этом его вина.

– Юри! – позвал Соно, но та, подгоняя лошадь, поравнялась с Эвоном.

Ниджай должен был сказать ей сразу, как понял, насколько в Эвероке опасно. Сразу, как увидел Ренриса на пристани и в пабе, за столом в углу комнаты. Но он промолчал. Понадеялся, что она не узнает. Соно не хотел тревожить ее. Но, как обычно, сделал только хуже. Ниджай чувствовал разверзающуюся между ними пропасть, в которую легко мог провалиться.

По правую руку от беглецов расположилась маленькая деревушка, в которой жили фермеры и скотоводы. Дети играли в салки у дороги, выбегая прямо под ноги лошадям, и смеялись, догоняя и толкая друг друга. Родители звали их на ужин, но люди в костюмах стражников интересовали больше, чем куриная похлебка.

– Когда я вырасту, то стану смотрителем во дворце! – кричали они наперебой. – Буду как они! – Дети тыкали пальцами в незнакомцев.

Так странно. Недалеко от них, в столице, гибли мятежники, желавшие лучшей жизни. От рук королевской стражи, к которой так мечтали примкнуть дети. Но скоро эту деревню настигнет та же участь. Тьма, поселившаяся в сердце короля, раскинет свои щупальца и завладеет Эвероком. Пусть дети мечтают и радуются, пока могут. Скоро они станут рабами тирана, убивающего всех на своем пути.

Путь до Свесы был не самым приятным приключением Эвона. Раскаты грома и дождь, что поливал их и размокшую дорогу, сопровождали беглецов на пути. Прибрежный лес остался позади, а вдали уже виднелись шпили дома Свесского лорда, имя которого Далия долго вспоминала. Деревья Большого леса, тянущиеся вдоль дороги, нависали над головами и стволами клонились к земле. Им не хватало места в непролазной чаще, и они теснили путников и гостей. Приходилось прокладывать новый путь, уклоняясь от хранителей леса и их крупных веток, или, нагибаясь, пролезать под ними.

Беглецы спрыгнули с лошадей и теперь вели их, помогая перешагивать пни. Грозовые тучи затянули небо. Солнце, проиграв битву с ними, уступило место мрачной темноте. Птицы в лесу перестали петь. Животные попрятались в своих укрытиях, и даже белки, перескакивающие с ветки на ветку, убежали в свои гнезда.

– Какой план? – спросил у всех Эвон.

– Найти еды, – ответил Соно.

– Остановимся где-нибудь? Одежда промокла насквозь. Мы замерзнем в Рокрэйне, если пойдем так.

– У нас мало времени, Эвон, – оборвала разговор Далия. – Чем быстрее мы окажемся у тебя дома, тем лучше. Хватит ночевок, мы и так уже задержались.

– Нам не опасно появляться в Свесе? – Юри шла дальше всех. Из-за шума дождя ее было плохо слышно.

Эвон тоже хотел задать этот вопрос, но она его опередила. Ей так никто и не ответил, все, уставившись в землю, молча обходили лужи.

– А я говорил, что надо было идти через Тинат. Пусть на три дня дольше, но до него новости всегда доходят позже или не доходят вообще.

Именно по этому пути шел Эвон, когда покинул родной дом в Аскаре. Изучив карты, хранящиеся у отца в подвалах, он решил, что безопаснее отправиться в Тинат и там, набравшись припасов, начать свое путешествие на остров, о котором ему рассказывали странствующие рокрэйнцы. Эвон не боялся покидать Аскар. Не боялся погони. Не боялся, что не сможет вернуться. Семья отреклась от него еще в детстве, и старший брат каждый день напоминал ему об этом.

«У тебя нет отца и матери. Нет брата и сестры. Ты чужой, и тебе здесь не место».

Этот голос он слышал в своих кошмарах, но на Схиале, ощутив свободу и счастье, наполнившие его, смог забыться. Травник отпустил прошлое и шагнул в будущее, которое в итоге все равно привело его туда, откуда все и начиналось.

– Я знаю дочь лорда Свесы. Она хотела стать моей советницей и на каждом из балов бегала за мной, поднося то напитки, то закуски. Лорд Хагор будет рад увидеть меня – он сразу поймет, что выгоднее помочь мне, чем сдать королевским стражникам. – Далия, кряхтя, пыталась запрыгнуть на лошадь.

Каменные дома с красными крышами были совсем близко. Виднелась уже и высокая главная арка с вырезанными на деревянных столбах узорами.

– Все равно будьте внимательны и осторожны. Держимся вместе, не расходимся. – Соно осмотрелся по сторонам и вышел вперед, пытаясь понять, не поджидает ли там опасность. – Надо найти место, где мы сможем переждать дождь.

Люди прятались под крышами, но, не дождавшись, когда ливень закончится, бежали по лужам к тавернам и своим жилищам. Лишь четверо беглецов медленно шли по главной улице, пытаясь найти место для себя и лошадей. Эвон удивился: на них никто не косился, наоборот, их зазывали к себе, открыв окна, или подбегали, предлагая помощь. Каждый город Эверока был таким же светлым и добрым, как их святая. Даже в Тинате несколько лет назад травника, сбежавшего из Рокрэйна, безвозмездно приютила пожилая семья и, накормив, отпустила в дальний путь.

Сейчас он пытался найти разыскные листы, которые горожане обычно развешивали на столбах и досках: там же, где висели письма о продаже скота, дома или телеги; объявления о грядущих праздниках и днях, когда к ним приедет кочующий рынок. Эвон искал лицо Далии на мокрых от дождя листах, но до Свесы, кажется, эти новости еще не дошли.

Беглецы остановились в таверне. Она единственная имела при себе небольшой загон с крышей для лошадей. Там местный конюх с радостью принял поводья, насыпал сена в корыто и принялся счищать грязь с копыт.

– У нас нет денег заплатить ему за работу, – прошептал Эвон, когда они заходили внутрь. – И денег на еду и кров тоже не хватит.

– Так заплати натурой, – съехидничала Юри. – Тебе не впервой.

В таверне сухой горячий воздух сразу обжег замерзший нос. Почти все столы были свободными, только в углу сидело несколько парочек, мило воркующих друг с другом.

– Ой, да заходите, заходите, гости наши дорогие. Мест много, располагайтесь.

Милая девушка с обворожительными пышными формами, на которые сразу упал взгляд Эвона, вышла из-за стойки. Она натирала металлический поднос и широко улыбалась. Четыре длинные косы были переплетены между собой в большой узел, а растрепанные пряди гордо лежали на ее плече, подчеркивая красоту пухлых щечек.

– Илина меня звать. – Она отодвинула стулья у большого стола, приглашая присесть. – Ну, чего встали, дорогие мои?

– Мы просто хотим переждать дождь, – ответил ей Соно.

– У нас… – Юри дернула его за мокрый рукав и, чтобы не показаться грубой, продолжила: – У нас очень мало юн. Нам хватит только на воду и одну связку овощей.

– Мы не хотим причинять неудобства, – добавил Эвон.

Илина осмотрела их, наклонила голову, скрестив руки на животе, и тяжело вздохнула.

– Ну что ж мне теперь, выгнать вас? Голодных и промокших? – Улыбка растянулась на ее лице. – Я ж не чудище какое злобное. Садитесь скорее, дорогие мои, садитесь.

Хозяйка таверны похлопала по плечу Соно, не боясь испачканной мокрой одежды.

– А ты улыбнись, арасиец, а то всех гостей испугаешь мне. – Она потрепала его за щеки.

Соно удивленно уставился на Илину, а Юри засмеялась.

– Накормлю я вас, не переживайте. К нам нечасто путники с дальних стран заглядывают. – Достав из широкого кармана фартука деревянные приборы, Илина разложила их на столе.

С одежды стекала дождевая вода и, падая на пол, затекала в трещины между деревяшек. Садиться на сухие стулья не хотелось, пачкать скатерть на столе тоже, поэтому, переглянувшись, все так и остались стоять.

– Золотце мое, зажарь картошки с овощами и хлеба испеки! – крикнула в сторону кухни Илина. – А вы пока помойтесь, а то разит от вас с порога, Незримый меня ослепи. Я пока на стол накрою да грога вам налью.

Она взяла Юри за руку и повела к лестнице на второй этаж. Беглецы пошли следом.

– Заходите за лестницу, там найдете дверку и выйдете в общую купальню. Ведра с горячей водой будут справа, с холодной – слева. У нас не так изысканно, как во Фране, дорогие мои. Мы по-простому живем, по-деревенскому.

– Общая купальня? – Далия попятилась назад.

– Конечно, дорогуша, общая. Нам стесняться нечего, чего мы там не видели?

– Нам мыться всем вместе? Четверым?

– Ой, королевишна какая, – засмеялась Илина. – Кому ты голая нужна? Никто на тебя смотреть не будет.

Далия скрестила руки, закрываясь ими. Ей явно не хотелось делить купальню с другими и уж тем более представать перед ними нагой. Юри громко цокнула, а Эвон никак не мог отвести глаз от румяной хозяйки таверны.

Принцесса заявила, что пойдет мыться одна, Юри ее поддержала, а Соно косо глянул на Эвона.

– Вы мне воду зря не лейте! – Илина ударила ниджая тряпкой. – Мальчишки вместе, девчонки вместе. Бегом, бегом, мои дорогие, а то еда остынет.

Эвону хотелось пригласить ее в умывальню, попросить подождать всех за дверью и насладиться ее телом, которое так сильно притягивало. Но она уже успела скрыться за лестницей. Соно зашел внутрь, оставив дверь открытой, а Юри с Далией уселись на разные стороны лавки. Травник, улыбнувшись, осмотрел принцессу, которая никак не могла выбрать, остаться грязной или же разделить купальню с сиафом. Нервно кусая губу, Далия дергала ногой, стараясь не обращать внимания на довольную Юри.

Эвон зашел внутрь. Комната пропахла влажной древесиной и еловыми вениками, висящими в углах купальни. Соно, уже распоясав хаори, кинул его в ведро для стирки.

– Что смотришь? – спросил ниджай, стоя к нему спиной.

– У тебя глаза и на затылке есть? – удивленный Эвон расстегнул пуговицы своей некогда белой рубахи.

– Твою похоть сложно не учуять. Держи себя в руках.

– Ты меня не привлекаешь, ниджай, а вот Илина красива и притягательна. Неужто тебе она не понравилась?

Соно оголил спину, исполосованную шрамами. Эвон охнул, прикрыв рот. Что же он пережил? Травник надеялся узнать историю Соно, ведь он и сам был игрушкой в руках великого короля, тряпичной куклой, которую можно швырнуть об стену или, напившись, избить, обвинив во всех грехах.

– Это?.. – Эвон смотрел на шрамы ниджая, надеясь, что ему не придется договаривать.

– Это в прошлом, – будто услышав его мысли, ответил Соно.

Он подошел к бочке и, взяв с крючка ковш, принялся омываться. Вода стекала по его телу в небольшое ведро.

Раздевшись, Эвон развесил одежду. А после того как наконец омылся теплой водой, надел теплые вещи, которые беглецы все это время таскали в сумках. Травнику досталась шерстяная рубаха и кожаная жилетка с мехом внутри, но с ней он решил повременить. Соно же надел кофту, закрывающую горло, и, забрав хаори, которое стирал в ведре, пока мылся Эвон, повесил сушиться на бельевую веревку, натянутую под потолком. Освободив купальню, ниджай и травник вернулись за стол. Эвон надеялся, что Далия с Юри не поубивают друг друга, пока будут мыться.

– Ну, как водичка, дорогие мои?

Илина принесла большие деревянные кружки на подносе и ловко расставила их рядом с пустыми тарелками.

– Самая свежая и самая мокрая. – Эвон улыбнулся, увидев хозяйку таверны. – Но кое-чего мне не хватило.

– Гляди на него, лис какой.

Эвон коснулся ее руки и провел по коже пальцами.

– Мне не хватило тебя, чудесная.

– Ой не смеши, ха-ха-ха, – залилась смехом Илина. – Ты видел меня, дорогуша? Куда тебе? Не дорос еще.

Убрав руку, она, продолжая смеяться, ушла на кухню. Эвон проводил ее взглядом, оставив висящую в воздухе ладонь там, где только что касался пальцами Илины.

– Безнадежный.

– Я… Мне… Мне первый раз отказали. – Обескураженный Эвон посмотрел на Соно щенячьими глазами.

Готовый вот-вот наигранно расплакаться, он ждал слов поддержки. Но ниджай лишь осуждающе зашипел, помотав головой.

– Нет, ты слышал? Слышал? Не дорос! – Эвон вскочил с места, громко отодвинув стул.

– Тише. – Соно кивнул в сторону других гостей. – Не привлекай внимания.

– Мое сердце разбили! Меня отвергли! – не унимался Эвон, который успел сесть и так же громко придвинуться к ниджаю. – Вот тебе когда-нибудь отказывали?

Но ответом ему был тяжелый вздох и осуждающий взгляд.

– Ну да, твое сердце уже занято. – Поставив локти на стол, оперся на руки Эвон. – А ты говорил ей о своих чувствах? Юри знает?

Соно шикнул на него, столкнув руки со стола и отодвигая его от себя. Юриэль и принцесса уже вышли из купальни и почти подошли к столу.

– Что я знаю? – Сиаф села рядом со смущенным ниджаем.

Далия раскраснелась – то ли от горячей воды, то ли смущенная совместными купаниями с Юри. Она села рядом с Эвоном и сложила руки на столе.

– Что Соно любит поболтать, – схитрил травник. – В купальне он не замолкал ни на минуту и рассказал мне все свои секреты, – шутил Эвон.

– Закрой рот, травник. – Ниджай был не в настроении поддерживать веселую атмосферу за столом.

– Травник? Среди вас есть травник? – Илина поставила на стол большую тарелку с запеченной картошкой.

От одного ее запаха рот налился слюной. Не дождавшись разрешения приступить к трапезе, беглецы налетели на еду, пытаясь ухватить побольше. Горячие овощи обжигали нёбо, но Эвон, даже не разжевав до конца, проглотил их.

– Незримый, бешеные какие. – Илина подливала всем грог. – Так кто из вас травник-то? Помощь нужна. Услуга за услугу, дорогие мои.

– Ты отвергла меня. – Эвон смотрел на нее исподлобья, разжевывая вкусную еду. – А теперь хочешь, чтобы я согласился?

– Да ты ж моя булочка. – Хозяйка таверны потрепала его по почти высохшим волосам. – Тут тебе не бордель схиальский.

Юри подавилась от смеха.

– Это местечко открыли еще мои прапрабабки-сестрицы. И теперь таверна из поколения в поколение передается. Это наш дом. Мы тут и работаем, и живем. Гостей встречаем, кормим, поим, моем. Помогаем таким, как вы. Мы люди добрые, дорогие мои, некорыстные. Только вот старушка моя заболела. – Илина села на стул рядом с Эвоном и вытерла ему испачканный рот. – Бабуля хворает сильно. Я-то понимаю, что скоро она отправится к нашей святой, но, может, ты бы посмотрел ее да травки посоветовал?

– Ты была к нам добра, поэтому я буду рад отплатить тем же, – сдался Эвон. – Она тут? – он кивнул на второй этаж.

– Так на кухне стряпает, дорогой мой. Хлеб, вон, вам пекла со своей помощницей.

Все удивленно уставились на нее.

– Что выпучили глаза свои? Пока сердце бьется – живет и душа. Живет душа – живет тело. Поломанное ли, израненное, больное – неважно. Сдаться – значит сразу умереть.

Хозяйка таверны встала из-за стола, чтобы взять еще один стул.

– Ба, иди сюда. Посиди с нами! – крикнула Илина на кухню.

Все подвинулись, кучнее сев за столом и освободив место для бабушки, Юри принялась вылизывать тарелку. Соно сразу отобрал ее и подвинул свою недоеденную порцию.

– Кушай сам. Хватит уже отдавать мне свою еду, – Юри отодвинула его тарелку.

– Ты голодна, – настаивал ниджай.

– И ты тоже.

Юри потянулась к тарелке Эвона и, наколов на вилку запеченный картофель, положила его Соно.

– Приятного аппетита, – не стал возражать травник и, закинув остатки еды в рот, запил их грогом.

Кухонная дверь скрипнула, будто выбитая жаром и запахом запеченного мяса, сразу долетевшими до гостей. Медленно, опираясь на палочку и держась за высокую мускулистую женщину, с кухни вышла бабушка. Ее лицо украшали благородные морщины, за которыми было сложно разглядеть ясные черты, зато румяные щеки, растянувшиеся в улыбке, Эвон заметил сразу. Из-под косынки свисала тоненькая седая косичка. Испачканный в соусе и масле фартук прикрывал исписанный узорами сарафан с длинными рукавами. Голова старушки тряслась, и, будто жуя собственный язык, она подбирала слова, которыми собиралась встретить путников:

– Гости наши, приветствую вас. Все ли вкусно было? Все ли по душе пришлось? Может, вам еще хлебушка принести?

– Садись, ба.

– Да брось ты, Илиная. – Убрав руку внучки, бабушка с трудом, но села сама. – Я не беспомощная.

– Ты… – выкрикнула Далия, и старушка, не поняв, к кому та обращается, осмотрелась по сторонам.

Будто уже отвыкнув от ее голоса, Эвон повернулся на Далию. Она уставилась на помощницу – женщину, которая так же удивленно смотрела в ответ.

– Дэл, ты знаешь ее?

– Это ты… Ты!

– Йа! Йа, принцеш!

– Юта, ты жива! – Далия вскочила из-за стола, бросаясь на девушку с объятиями.

По сравнению с высокой тучной северянкой, Далия казалась маленькой куклой, которую легко было сломать. Они тепло обнимались и, будто старые подруги, радовались встрече.

– Это Юта! – Далия наконец решила всех познакомить. – Мы с ней были на пиратском корабле. Нас двоих продали на Юненском аукционе. Так я попала к Эвону, а она… Она сюда.

Соно с Юри закивали, будто что-то поняли. А ведь и правда, Эвон даже не успел рассказать им, как нашел Далию. Да они и не спрашивали. Опасное приключение вымотало всех, и времени на разговоры не было ни у кого. Эвон посмотрел на рокрэйнку, которую выдал северный акцент. Он вспомнил и ее, и бабушку Илины, которая была так знакома ему.

– А-а-а! Я видел вас, точно! – громко озвучил травник свои мысли. – Я Эвон. Очень приятно познакомиться!

Он протянул руку Юте, но она не пожала ее. Лишь на секунду замерла, изучая его лицо. Она осмотрела каждый кусочек его тела, зачем-то принюхалась и, будто что-то вспомнив, упала на колени.

– Юниш сэн! Юниш сэн! – закричала она, ударяясь головой о его ноги. – Яйн фунетц юниш Скаль. Сэн Рокрэйниш конге![9]

– Юта, чего кричишь? Вставай давай, хватит коленями грязь с пола собирать. – Бабушка пару раз ударила палочкой по полу, окликнув свою помощницу.

– Откуда ты знаешь меня?

Эвон испугался ее. Она из Аскара? Ее послал за ним отец? Хотя нет. Это точно не он. У Эвона нет семьи, он не нужен никому, и уж тем более королю Севера. Юта мотала головой, не зная языка, на котором он говорит, а он не понимал, как общаться с ней при других.

– Вонх кец мишт?[10] – спросил Эвон у Юты уже на рокрэйнском.

– Яйн вашт хвештен зайн бранд. Ши вашт минкинд езихт нэш мишт[11].

Все переглядывались, стараясь понять, о чем они говорили. Далия пыталась переводить отдельные слова, но путалась в них. Наверняка в придворной школе изучение языков было не самым любимым ее уроком. Илина, не выдержав, решила всех остановить.

– Садитесь за стол и давайте поговорим. – Илина похлопала по стулу рядом с собой, приглашая Юту сесть. – Ну, рассказывайте, почему судьба свела вас в нашей таверне. Вы здесь не просто так.

– Если бы мы сами знали ответ… – Эвон вальяжно раскинулся на стуле, почесывая голову.

– Мы не знаем северный язык и не понимаем Юту, общаемся с ней жестами да на пальцах показываем, но в ее речи я услышала, из какого ты рода, – бабушка заговорила тише. – Ты Скаль? Сын Олафура из Рокрэйна?

Эвон не знал, можно ли рассказать ей правду и доверить свой секрет. Это было опасно, но терять уже нечего. Беглецы тут не задержатся, да и сам он скоро вернется на север, где его ждут наказания похуже заточения в темнице Эверока.

– Да. Я его младший сын. Много лет назад мне пришлось сбежать, но сейчас пришло время вернуться… – это слово далось ему с трудом, – домой.

– Раз ты ушел, значит, это место не было твоим домом. Ты можешь врать нам, но не ври себе, булочка.

– Вам нужна наша помощь? – спросила бабуля.

– Вы и так нам помогли. Мы не забудем и обязательно отплатим сполна. Сегодня ночью мы уйдем и больше вас не потревожим.

– Да брось ты, дорогой мой. Оставайтесь да ночуйте, а утром отправляйтесь дальше.

– Нам опасно тут задерживаться, – подытожил Соно.

– Тогда наедайтесь вдоволь. Мы завернем вам еды с собой да телегу дадим с лошадьми. Юта знает дорогу и отвезет вас.

Бабушка, опираясь на палочку, встала из-за стола.

– Подождите, но я вас еще не осмотрел. – Эвон заволновался.

– Я знаю, что скоро умру. Святая послала вас ко мне не просто так. Вы и есть мое спасение. Путь в лучший мир и возможность переродиться добрым человеком.

Бабушка ушла, оставив беглецов за столом наедине со своими мыслями.

Юри никогда не врала Соно. Просто понимала, что он рано или поздно все узнает. От ниджая ничего не скроешь: Хикаро научил его читать людей. Но ей хотелось быть для него загадкой, поэтому каждый свой рассказ она эмоционально приукрашивала. А иногда, наоборот, что-нибудь умалчивала или недоговаривала, надеясь, что Соно заинтересуется и попробует узнать ее чуть лучше. Но ниджай всегда находил дела поважнее, чем болтать или сплетничать о других членах клана, обсуждать ее здоровье и удачные тренировки с учителем. Тогда Юри отстранилась, окончательно решив обойтись без его помощи и поддержки.

Ниджай был закрытым, и как бы Юри ни старалась, близки они стали только после смерти Хикаро. Тогда он пообещал не бросать Юри и всегда быть рядом. Он начал заботиться о ней, переживать и помогать. Каждый вечер заходил разжигать очаг и вместо учителя садился рядом, чтобы вместе поужинать. Юри без умолку рассказывала ему о своем дне, а он молча выслушивал, иногда давая советы. Соно стал ей близким другом и, заменив Хикаро, помог выжить в «Или», не потеряв себя.

Но стоило покинуть клан, как все изменилось. Изменилась она. Ее цели стали другими, как казалось ей самой, верными. Юри потеряла отца, которого убили сектанты, потеряла брата, который стал правителем страны, избавившись от королевской семьи. Сиаф запуталась в своих снах, переставших отвечать на ее вопросы. Она не знала, что делать дальше, как помочь Юстину и отомстить Ренрису. К тому же она не понимала, какие цели преследует Соно. Тогда, на корабле, он сказал, будто жаждет спасения. Хочет остановить клан и помочь детям, которых воруют наемники. Ниджай преследовал благую цель, но что-то настораживало Юри. Он никогда не рассказывал ей о прошлом, умалчивал о родителях и не делился мыслями, что, будто улей, роились в его голове. Все эти дни он был насторожен и немногословен. Впрочем, как обычно, но сейчас Юри чувствовала напряжение, исходившее от него сокрушительной волной. Ей очень хотелось с ним поговорить, но ему, кажется, она была не нужна, раз между ней и молчанием он выбирал второе. Сиаф чувствовала, как под ногами трещит земля. Медленно разрушается и превращается в пропасть, на другой стороне которой стоял ниджай.

Ночью, когда они не спали, охраняя Далию и Эвона, Юри подумала, будто они сблизились вновь. Ниджай напомнил, что она не одна, и, крепко сжав в своих объятиях, подарил спокойствие, в котором она так нуждалась. Ей хотелось остаться рядом и, сидя всю ночь на земле, любоваться звездами. Они смогли ненадолго отвлечься и вспомнить Хикаро, который отругал бы их за безрассудство, но похвалил бы за стремления и новый, проложенный ими самими путь. Той ночью Юри опять стала счастливой, стоило шершавой ладони Соно коснуться ее рук. Он гладил и обнимал ее, как только с ее лица уходила улыбка. Но этого всего казалось мало. Юри так и не узнала его план, теряя желание рассказать о своем. Уставшие и измотанные, они быстро уснули, и Юри увидела сон, который впервые не смогла истолковать.

Мужской низкий, хриплый голос пел ей, пока она стояла, окруженная темнотой. Едкий запах цветов, который заполнил Эверок, смешался с кровью. Юри кричала, звала того, кто пел, просила выйти, забыв о том, что во снах никто и никогда ее не слышит.

– Кто ты и чего хочешь от меня? – Она не сдавалась. – Ты… Ты смерть?

Пение прекратилось, не оставив за собой даже эха. Воздух вокруг будто начал сжиматься. Темнота стала давить еще сильнее, пока рядом не раздался шепот:

– Не верь тому, что видишь ты…

Юри обернулась и взглядом столкнулась с налитыми кровью глазами, уставившимися прямо на нее.

– Ты не смотри в глаза изгою.

Сиаф закричала от страха, который сковал ее трясущееся тело. Певшее ей существо, не моргая, злобно смотрело, медленно приближаясь.

– Уходи! – заливаясь слезами, молила она. – Уйди сейчас же!

Юриэль боялась отвести взгляд, потерять существо во тьме, в которой она безоружна. Сиаф задыхалась, ее руки дрожали, а голова болела от громкого пения. Она шла спиной и, запутавшись в собственных ногах, упала, больно ударившись локтями. Одежда сразу намокла, а белая вспышка осветила темноту. Юри ослепило, но, щурясь, она увидела кровь. Лужа, залившая пол, ручейком тянулась от тела девушки с длинными волосами и белой, как у трупа, кожей. Она держалась за рану в животе. Сиаф вскочила с пола и отбежала подальше от тела, пропахшего смертью.

– Пусть увядают все цветы, – несся за ней мужской голос.

И лишь лай собак разбудил Юриэль.

Она не рассказала об этом Соно. Все никак не могла выбрать подходящий момент, да и разобраться во всем хотела сама, понять, кто мучает ее во снах и путает еще сильнее. Эвон пообещал отвести ее к старой провидице, которая поможет обуздать проклятый дар, и каждый раз эти мысли заставляли ее торопиться в Рокрэйн.

Глубокая ночь холодным воздухом осела в легких. Юриэль мысленно похвалила себя за то, что заставила всех надеть меховые накидки и жилетки. Телега приближалась к высокой, заснеженной Рэкенской горе. Юри почувствовала себя крошечной рядом с каменной глыбой, которая прятала за собой целую страну. На этой горе не было деревьев, тропинок и людей, поднимавшихся на вершину. Лишь огромные белые шапки и птицы, кружившие над ними. Юри знала, что в Рокрэйн нельзя попасть ни с одной из его сторон. Единственный вход располагался в пещере и выводил прямо в руки святому олхи. Сиаф не верила в эти слухи и знала, что когда увидит все своими глазами, то разрушит очередную легенду.

Рассвет медленно подкрадывался, лаская пробивающимися лучами лица. Подскакивая на кочках, беглецы ехали в трясущейся телеге. Юта, знающая только северный язык, напевала мелодию, которую иногда подхватывал травник. Юри иногда не понимала, о чем они говорили, но, заметив ее интерес, Эвон любезно переводил ей их диалог.

– Я спросил ее о том, что изменилось в Рокрэйне, – произнес он. – Она сказала, что льды медленно тают. Скоро они треснут, и я буду тем, кто расколет многовековые глыбы. – Эвон задумался. – Звучит красиво, что бы это ни значило.

– Йа, йа, – будто понимая их, поддакивала Юта.

Эвон вновь заговорил с ней на северном языке и после долгого общения наконец-то перевел все Юри.

– В пабе Юта сказала, что она была мечницей моего брата. Обычно такие люди посвящают свою жизнь королям и принцам, но она ушла. Мне стало интересно почему.

– И почему же? – заинтересовалась сиаф.

– «Он хороший ученик и хороший будущий правитель. Я дала ему все, что могла, и взамен попросила свободы. Мне было тяжело смотреть на то, как с ним обходится отец и как каждый день он страдает от бремени, свалившегося на его плечи, поэтому я сдалась. И ушла», – процитировал Эвон.

– Твой брат поступил правильно, раз смог отпустить ее. Он добрый человек.

Травник тяжело вздохнул и размял затекшие пальцы. Кажется, он был с ней не согласен.

– А как она попала на Схиалу? – решила продолжить разговор Юри.

Эвон сразу же перевел вопрос для Юты.

Сиафу начинало казаться, что она стала понимать северный язык. Но когда Юта вновь быстро на нем заговорила, Юри потеряла интерес к его изучению. Эти шипящие и кряхтящие звуки ей, очевидно, неподвластны. Северный язык совсем не похож на тот, на котором говорят все страны, кроме Рокрэйна. У него свои законы, и он явно не желал равняться на других.

– Она захотела отправиться на остров сама, чтобы узнать, правда ли он такой, как о нем рассказывают, но пираты захватили ее лодку. Юта стала их пленницей. А позже ее купили на аукционе и увезли в Свесу. Туда, где мы ее и встретили.

Дождавшись, когда Эвон замолчит, Юта быстро добавила что-то еще, и Эвон вновь перевел:

– Говорит, что ей повезло. Она нашла новую семью – людей, которых полюбила как родных. Та бабушка стала для нее мамой, а Илина – сестрой.

– Я рада, что у Юты все сложилось хорошо. Она заслужила счастливую жизнь.

Эвон передал эти слова, и Юта, улыбнувшись, повернулась к Юри. Если бы не поводья, она наверняка обняла бы сиафа и получила бы объятия в ответ.

По усыпанной кочками дороге Юта везла их к Рэкенской горе. Давно уснувшая Далия качалась из стороны в сторону. Соно иногда открывал глаза, проверяя, все ли в порядке. Юри попыталась отдохнуть, но из-за тряски ее сильно тошнило, и если она переставала смотреть на дорогу, то становилось хуже. Хоть немного, но она все же смогла вздремнуть, а очнувшись, увидела так и не ложившегося Эвона. Он был встревожен, постоянно оборачивался, выискивая кого-то на дороге, и всматривался в Большой лес. Нервно напевая, он стучал ногой в такт и щелкал пальцами на припеве.

– Что-то случилось?

Уснувшая на скамейке Далия заерзала, стоило Юри заговорить чуть громче.

– Нет. Все хорошо. – Эвон явно не хотел продолжать беседу.

– Говори, травник. – Соно тоже интересовало, что так сильно тревожит его.

– Все хорошо.

Юри вздернула бровь, а ниджай молча наклонил голову, изучая его лицо. Эвон не выдержал давящей тишины и требовательных взглядов.

– Да уж… В допросе людей вы мастера своего дела. Этому учат в клане? Почему вы ведете себя одинаково?

– Отвечай.

– Вы убьете меня, если скажу. Будете злиться из-за того, что не поделился этим сразу. А я хотел, просто решил промолчать. Сейчас уже думаю, что зря тянул. Но я же знаю вас: мы бы так и не уехали из той таверны.

– Эвон, – прервал Соно его бессвязную речь.

– Кажется, я видел Куана.

– Что? – Юри своим криком разбудила Далию. – И ты промолчал?

– Вот! Я сказал, что вы будете злиться.

– Ты уверен, что это был Куан? – Соно оставался серьезным и безэмоциональным.

– Он просто стоял за спиной Илины и смотрел на меня. Тем гостем в черном капюшоне был он.

– Куан? – потирая глаза, спросила Далия. – Мне кажется, что я тоже его видела, когда мы были у конюшен Франа. Он стоял на моем балкончике в саду.

– Незримый! Почему вы говорите об этом только сейчас?

Юри не понимала их. От злости зачесались руки, а внутри зародилась тревожность. Как можно быть такими беспечными? Они же в опасности. В бегах. Так почему они молчали?

– Вы не доверяете нам, – ответил за них Соно. – Думаете, раз мы из клана, то такие же, как Куан. Вы боитесь нас. Ждете ножа в спину.

Юри хотела услышать оправдания, надеялась, вдруг Эвон скажет, что это неправда, но он молчал. Молчал вместе с принцессой, которая спрятала взгляд, рассматривая сено и ботинки.

– Но тогда, на корабле… – вспоминала Юриэль. – Мы все дали слово, что поможем друг другу и доведем дело до конца. Да, у нас разные цели, но один путь.

Сиаф говорила это всем, но мысленно ждала взгляда Соно, который подтвердит, что он рядом. Что они точно могут доверять друг другу. Но он, облокотившись о перила телеги, лишь смотрел на небо.

– Ты права. – Эвон придвинулся и обхватил ее руки. – Прости, Юриэль. Я полный болван. Я правда боялся, что вы преследуете только свои цели и в любой момент с легкостью избавитесь от нас.

– Я останусь при своем мнении, и извинений ты от меня не услышишь. – Далия скрестила руки на груди. – Дворняга, выросшая на улице, никогда не станет королевской гончей, а корова для убоя не станет изящным скакуном.

– А принцесса Эверока никогда не станет его королевой, потому что, видит Незримый, я скоро тебя задушу.

– Стоять! – крикнул им человек, выскочивший на коне из чащи.

Они выехали к перекрестку около пограничного леса, о котором им рассказывал Эвон. Деревья здесь росли совсем другие – голые и безжизненные.

– Ждать, когда проехать северный воин! – продолжил человек, который говорил с сильным акцентом. Он был одет в шкуры убитых зверей, а его лысую голову украшали странные размытые татуировки.

Все оглянулись по сторонам, но не увидели тех, кого им надо пропустить.

– Отойди с дороги. Мы направляемся в Рокрэйн! – крикнул Эвон.

– Рокрэйн нельзя! Ждать северный воин! Ждать обыск и досмотр.

– Яйн эх юниш сэн конге. Гештет[12]. – Слова Юты никто так и не понял, потому что Эвон не перевел их.

– Смешить меня! – расхохотался лысый человек. – Северный воин убить за такие слова.

– О ком ты говоришь, аха[13]? – Эвон встал на пошатнувшейся телеге.

– Не знаешь, кто такой северный воин, брат? – раздался голос со стороны дороги, ведущей в лес.

Травник задрожал, стоило ему взглянуть на человека, окруженного всадниками. Закаленные рокрэйнцы с обветренными лицами и шкурами, надетыми на тело, сурово оглядывали беглецов. Но человек во главе смотрел на Эвона с особым презрением. Глаза его горели жестокостью, а ноздри раздувались от злости. Юри заметила их схожесть: золотые волосы и голубые глаза. На первый взгляд они были одинаковыми, но вместе с этим разными. Будто суровую часть души Эвона вытащили наружу и, надев на нее меха, усадили на коня.

– Зачем ты здесь, Эвон? Я сказал тебе никогда не возвращаться, а отец пообещал убить тебя, если увидит вновь.

– И я рад видеть тебя, Атернай, – отшутился травник.

Кажется, это была последняя улыбка Эвона, потому что в ту же секунду их окружили ножи и натянутые луки.

– У тебя нет семьи. Ты тут чужой. – Очередной удар обжег лицо Эвона.

– Пожалуйста! Мне больно, перестань. – Детский голос дрожал, а лицо горело от пролитых слез.

Маленький Эвон упал на ковер из волчьей шкуры. Кабинет отца освещала луна, своим белым сиянием проникая внутрь через решетчатое окно. Эвон пытался понять, куда можно спрятаться, чтобы его не нашли и не избили в очередной раз, но видел лишь силуэт, нависающий над ним.

– Я хочу, чтобы ты умер! – Удар пришелся по носу, который громко хрустнул и залил рот кровью. – Должен был сдохнуть ты! Не они… – Шлепок ладонью по щеке обжег нежную детскую кожу. – Почему ты выжил? Почему!?

Еще один удар по голове – и Эвон, уже не чувствуя боли, провалился во тьму, увидев напоследок открывающуюся дверь, свет из которой ослепил его.

Будущая королева Эверока лежала на сене и, пытаясь согреться, зарывалась в опилки. Связанные руки затекли, и, как бы Далия ни старалась расслабиться, привязанная к стойлу веревка каждый раз больнее стягивала кисти. В горле свербело, хотелось откашляться, но принцесса боялась всех разбудить. Северный морозный ветер завывал под крышей, нарушая тишину и заглушая плач Юри. Далия тоже боялась, но старалась сдерживать слезы. Ей надоело быть слабой, завтра утром она все изменит.

Родители учили Далию оставаться сильной, и, помолившись святой Эвер, она понадеялась, что они не видят ее позора. Она ослушалась их и поддалась чувствам. Отец был справедливым, но суровым правителем, и сейчас она собиралась взять с него пример. Она будущая королева, и только она может спасти свою страну. Далия плохо спала этой ночью, обдумывая план. Она искала пути, пытаясь понять, как заинтересовать Атерная. Но каждую мысль в голове останавливал Юстин. Он ловил ее и, сминая, будто бумагу, выкидывал.

«Я со всем разберусь, моя принцесса», – говорил он.

Раньше она всегда могла положиться на Юстина и, доверившись ему, знать, что он выполнит любой ее приказ. Он был ее стеной и защитой, верным другом и любовником. Но никак не предателем и убийцей. Этой ночью принцесса старалась выкинуть хорошие воспоминания, связанные с ним, пыталась возненавидеть его и, проклиная, силилась уснуть. Но вместо плана мести ей снились касания Юстина, его поцелуи и слова любви.

Комната Эвона осталась такой же, какой он ее запомнил. Даже запах был ему знаком. Он терзал незажившие раны и будил воспоминания о маме, которая часто ночевала вместе с ним.

Травник сел на кровать – такую же скрипучую, как и прежде. Он ненавидел ее и всегда спал на полу. Помнил, как мама крепко обнимала его, накрыв одеялом, и умоляла не двигаться. Притаившись, они ждали, когда пьяный отец перестанет их искать и уйдет к аха, вымещать злость на набитых сеном чучелах. Но однажды кровать скрипнула. Олафур ворвался в комнату и, яростно стянув жену на пол, ударил ее кулаком по лицу. Схватив ее одной рукой за волосы, он вцепился в ее шею и, усиливая хватку, начал душить. Она молила не останавливаться и прятала младшего сына за спиной. Отец пытался поймать Эвона, ударить и его тоже, но мама перехватила его руки, толкнув ребенка под кровать.

– Не плачь! Не плачь, все хорошо! – захлебываясь в крови, которая ручьем текла из сломанного носа, говорила мама.

Она успокаивала Эвона, который, зажав рот, прятался в углу. Прикусывая щеки, он сдерживал страх и слезы. Ему хотелось кричать, звать на помощь, но он знал: никто не придет. Затыкая уши, Эвон сжимался в клубочек, пытаясь заползти еще глубже в темноту под кроватью. Он жался к стене и мечтал, чтобы все это закончилось как можно скорее.

– Ненавижу тебя! – Отец швырнул маму в центр комнаты. – За что… За что мне такое наказание, Хриса?! – Он замахнулся ногой и, пнув ее в живот, отбросил к сундуку. – Родила мне никчемного, простодушного нытика…

Мама дрожащей рукой пыталась закрыть лицо. Олафур сел на корточки, пошатываясь от выпитого алкоголя, и схватил ее за шею.

– Второй сын должен был стать бравым воином, но почему-то стал трусливым пугалом. Я хотел убить тебя после его рождения, но решил, что еще не время.

Лицо мамы начало синеть. Она впивалась ногтями в руку короля и пыталась вздохнуть.

– Я думал, ты родишь мне третьего сына. Такого же достойного, как Атернай, бесстрашного и послушного, но ты и с этим не справилась, бесполезная шлюха. – Схватив Хрису второй рукой, он ударил ее головой о сундук. – Еще один шанс я тебе не дам!

Мама упала и обмякла. Она пыталась отдышаться, но вместо этого лишь откашлялась кровью.

– Где этот мелкий уродец? – Отец вспомнил про Эвона. – Вылезай!

Олафур упал на колени перед кроватью, потянув руки к Эвону. Он рычал, от него пахло хонгом и мясом, привезенным с охоты.

– Не трожь его! – Мама схватила отца за ногу. – Бей меня! Это я родила тебе детей, это я виновата, не они. Бей меня!

Олафур громко засмеялся. Попытки Хрисы спасти сына его веселили. Олафур ударил ее ногой по лицу. И продолжил делать это вновь и вновь. Эвон видел, как разлетается кровь, слышал, как ломаются кости, и тихий голос мамы, которая просила сына скорее убежать. Но он не мог бросить ее.

– Прекрати! – Маленький Эвон вылез из-под кровати и, громко крича, кинулся на отца. – Оставь ее! Оставь!

Смех Олафура стал похож на рычание дикого зверя, терзающего свою добычу. Король, шатаясь, пнул жену последний раз и, схватив сына, поднял за грудки.

– Зачем ты родился, уродец? Чтобы позорить мой род?

Первый удар был легким. Обычной пощечиной, к которым Эвон за все эти годы уже успел привыкнуть.

– Почему ты не можешь быть таким же, как Атернай? Почему?!

Отец злился и с каждым замахом бил сильнее.

– Мне нужны достойные наследники, а не… Не ты! – Олафур плюнул в лицо Эвону и кинул его на скрипучую кровать.

Мама лежала на залитом кровью полу. Она не издавала никаких звуков и больше не пыталась остановить рассвирепевшего мужа. Эвон испугался, увидев ее обмякшее тело, и, забыв про страх, бросился к ней, но отец перехватил его, швырнув обратно.

– Твоя мать обычная шлюха! А ты – наша с ней ошибка…

Тяжелая ладонь Олафура обожгла щеку сына. В глазах Эвона потемнело. Казалось, его сейчас стошнит: то ли от запаха крови, то ли от сильного головокружения. Но очередной удар по голове заставил его потерять сознание.

Эвон проснулся из-за дикого холода. Открыв глаза, он увидел разбитое окно и снег, который припорошил сундук. Белые хлопья впитали кровь и багровыми комьями таяли на полу.

– Мам? – Эвон испугался, не увидев ее в этой комнате.

Вставать с кровати было тяжело и больно. Лицо отекло, глаз заплыл, а голова будто раскалывалась на части. Она болела так каждый раз после того, как отец избивал его. Когда-нибудь Эвон привыкнет к этому, но сейчас нужно найти в себе силы встать. Держась за саднящие ребра, он медленно сполз с кровати. Морозный ветер завывал в углах, но даже он не смог избавить комнату от ужасного запаха. Так пахло в кухнях, где на крюках висели разделанные туши животных.

Ковыляя, Эвон наконец смог выйти в коридор, где его уже ждал старший брат. Он стоял рядом с дверью, хмурый и серьезный.

– Мама чуть не умерла. – Он был готов заплакать, но, как истинный воин и достойный преемник, сдержал слезы. – Из-за тебя, Эвон.

– Где она? – Горло все еще саднило от холода и стальной хватки отца.

– В своей комнате.

Атернай развернулся и хотел было уйти, но в последний момент передумал.

– Как только ты вырастешь, проваливай отсюда. Тебя здесь не любят. Ты никому не нужен, и это никогда не изменится.

– Народ умирает, мой господин. Нам тяжело, и мы ждем вашей помощи, – сказал исхудавший советник.

Юстин вновь оказался в чужом теле. Но он больше не боялся его, а лишь с интересом наблюдал за происходящим.

– Я знаю. – Король сидел в пустынном полуразрушенном замке.

Пол был устлан песком, который заносил сюда жаркий ветер. Солнце отражалось в разбитых стеклах, бликовало на стенах и слепило глаза человека, имя которого Юстин уже откуда-то знал. Абиг сидел на коленях перед королем и, сложив ладони, качался из стороны в сторону.

– Что же делать? Что же делать? – завывал он.

– Перестань скулить, Абиг. – Лицо короля скрывалось в тени, но по голосу было ясно, что он встревожен так же, как и советник. – Распорядись, чтобы мне подготовили телегу с лошадьми.

– Поедете в город, господин?

Абиг встал на трясущиеся от истощения ноги. Он носил мужскую длинную рубаху, висевшую на худом теле, как бесформенный мешок.

– Да. Пусть слуги нагрузят телегу водой и едой. – Король встал с трона и подошел к советнику. – И ты собери себе корзину из моих запасов. Бери побольше и устрой сегодня с женой и ребенком праздничный ужин.

– А вы, господин? Если вы сейчас раздадите всю вашу еду, то что останется вам?

– Не думай обо мне. Думай о сыне, который голодает.

Абиг глубоко поклонился королю.

– Спасибо вам! Спасибо! – благодарил советник и, даже скрывшись за разрушенной стеной, оставил после себя эхо.

«Ты слишком добр к нему», – шептало Тщеславие.

– Сгинь, сэтх.

Тень, скрывавшаяся за троном, обиженно зашипела и растворилась, как только вылезла на свет.

Король завязал на плечах плащ и, взяв бумажный зонт, который на самом деле совсем не помогал от солнца, сел в телегу. Конюх вздернул поводья. Лошади заржали и нехотя двинулись вперед по дороге, ведущей в пустыню.

В этой стране не было рек, тут не росли деревья, а ветра казались жарче самого солнца. Укрыться от них люди могли лишь в глиняных домах, которые завешивали простынями и коврами. Иногда на дороге встречались пальмы и колючие кустарники. Местные жители научились добывать масло из пальмовой кости, а надрезая черешок нижнего листа, получали воду. Любимым лакомством у детей были финики, которые родители выращивали около домов вместе с полезным и вкусным алоэ. Но этого не хватало для счастливой жизни в смертоносной пустыне.

День здесь был жарким. Солнце нагревало песок и иссушало бочки, в которых хранили воду. Она испарялась на горячем воздухе или же тухла, если ее пытались спрятать в тени. Но ночью раскаленная земля быстро остывала, ветер становился холодным, и, чтобы согреться, люди меняли легкие наряды на теплые, занавешивали окна пальмовыми листьями и ложились спать на ковры из лошадиной и верблюжьей шерсти. Последнее время солнце будто стало злее и надменнее. Оно возненавидело людей и пыталось сжечь их страну.

Телега короля катилась по городу, в котором вечер медленно обнимал дома, охлаждая стены и людей, наконец вышедших на улицу.

– К нам приехал господин! – радостно кричали они. – Сэтил! Это Сэтил!

Вот оно, имя, которое хотел узнать Юстин. Вот в чьем теле он проживает каждый свой сон. Изгнанный святой и свергнутый олхи. Тот, кто погубил свой народ и страну.

Король спрыгнул с телеги, и дети сразу кинулись на него, обнимая ноги и руки.

– Мы ждали вас.

Сэтил трепал их по волосам и, улыбаясь их родителям, созывал всех к себе. Люди выстраивались в очередь, покорно ожидая, когда же смогут вкусить королевских даров. Король собирал каждому кули с лепешками, мясом тушканчиков и черпал в чашки отвар из верблюжьей колючки. Воду же помогал разливать конюх. На одного человека – один кувшин. Кому-то доставались сухие веточки, которые можно было заваривать, а кто-то просил пустынного лука. Жители любили печь с ним лепешки или же измельчать и добавлять как приправу в бульон.

– Вам тоже нужно кушать. Держите! – Бабушка вложила Сэтилу в руки лаваш, который испекла сама.

– И это возьмите! – Женщина, стоящая за ней, передала миску с супом из мяса змеи.

– И наше попробуйте! А еще вот это! – Люди наполнили телегу короля ответными дарами, и, как бы Сэтил ни сопротивлялся, все равно каждый раз он уезжал домой с едой, приготовленной его народом.

– А где ваши тени, господин? – Маленькая любопытная девочка выглянула из-за отца, который ждал, пока ему нальют воду.

– Акси! – отругал ее отец. – Нельзя такое спрашивать у своего короля!

– Они на охоте, – ответил Сэтил.

– Они хотят кого-то убить?

– Акси! – Отец вновь одернул ее. – Простите ее. Она не понимает, о чем говорит. – Он поклонился королю.

– Они выслеживают грешные души.

– А почему они согрешили?

Мужчина взял кувшин и, отблагодарив конюха, повернулся к Сэтилу, чтобы еще раз извиниться, но того, кажется, вопросы девочки совсем не смущали.

– Мне доложили о том, что в городе завелся воришка. Он крадет ночью еду, а днем, когда никого нет на улице, убивает скот.

– Он не виноват в том, что хочет кушать.

– Ты права, Акси, но это не значит, что из-за него должны голодать другие.

Сэтил достал из мешка финик и протянул девочке. Она жадно схватила его и тут же съела. Король поклонился ей и отцу, который повел ее обратно в дом.

Очередь стала продвигаться быстрее, когда небо окрасилось в цвет ночи. Холод с тьмой, поглотившие бескрайнюю пустыню, крались к городку. Все торопились забрать еду и вернуться в свои укрытия. Женщины и мужчины без устали благодарили короля, поначалу отказываясь от лишних припасов, но в конце концов соглашались, понимая: Сэтил нескоро их навестит, ведь его склад пустел. Все боялись дня, когда король больше не приедет, скончавшись от мора.

– Здравствуй, мой мальчик. – Очередь закончилась, и старик, который наблюдал за всем со стороны, подошел к королю.

– Приветствую тебя, Гаюн. – Сэтил улыбнулся, увидев старого друга. – Как твои дела?

– Хотел бы я сказать, что все хорошо, но за вранье твои тени придут забрать мою грешную душу. – Он помрачнел. – Моя дочь пропала.

– Она любит поздно возвращаться домой. – Сэтил завязывал мешки, которые успели изрядно опустеть. – Может, решила переночевать в Пустынном ущелье?

– Мое сердце чует неладное.

– А я говорил тебе: оставайся во дворце. И ты, и Ача жили бы в неразрушенных пристройках. Мне не хватает твоих советов, поэтому перестань упрямиться и возвращайся.

Гаюн был лучшим советником Сэтила, правой рукой и опорой. Он знал все его секреты и помогал принимать верные решения. Но старость не щадила никого, и встретить ее Гаюн решил в домике на краю города.

Сэтил знал Ачу очень хорошо и очень близко. Она была охотницей на змей и с детства любила пропадать в песках, ища тех, кого можно подать на ужин. Сейчас же она работала на королевскую кухню и жителей города, которым безвозмездно помогала.

– Ты не слышишь меня, Сэтил. Сердцу неспокойно… Переживаю. – Гаюн нахмурился.

– Она вернется. Если я увижу ее в замке, то отправлю к тебе с вестями Абига. – Король ободряюще толкнул бывшего советника в плечо. – Она везучая и ловкая. Прыткая, как змея. Везде пролезет и везде выживет.

– Ладно, несносный мальчишка. Отправляйся домой. – Гаюн сдался. – Хорошо кушай и долго спи. И днем не выходи на солнце.

Сэтил сел в телегу и, накинув на голову капюшон, напоследок улыбнулся старику. Конюх впряг в телегу лошадей, которые устремились по протоптанной ими же тропе. Король посмотрел на небо, бездонное и черное, усыпанное звездами и исполосованное яркими кометами, которые, сгорая, так и не долетали до земли.

– Почему ты злишься, светлячок? – обратился он к Эвер.

– Думает, как еще тебя унизить и подчинить себе, – раздался шепот Похоти, которая тоже заметила падающие звезды в небе.

– Где другие сэтхи?

– А мне откуда знать. Они мне ничего не рассказывают, – обиженно пробормотала тень, клубящаяся у ног.

– Почему?

– Винят в том, что твое сердце стало что-то чувствовать. Не такого хозяина они хотят видеть.

Сэтил не был гневным и тщеславным. Он был… обычным. Королем, который заботился о людях и в первую очередь думал о них, а не о себе. Всевидящий наделил его даром забирать грехи, очищать мысли или хотя бы направлять свой народ на праведный путь. Сэтил отпускал сэтхов по ночам. Они, сливаясь с тенями, прокрадывались в дома и въедались в души, которые успели согрешить. Сэтхи чувствовали их гнилое нутро и видели тьму в сердцах и головах. Срастаясь с ней, они питались грехами и, сытые, улетали обратно к хозяину. Человек становился чистым и благодарным. Если что-то своровал, то сразу возвращал. Если соврал, то извинялся, рассказывая правду. Если злился и завидовал, то старался измениться и достичь того, о чем мечтал, глядя на других. Город Сэтила, хоть и один, хоть и совсем маленький, был счастливым. Люди, живущие здесь, забыли про горе и жили, радуясь каждому дню, пока солнце не начало нещадно жечь все вокруг.

Утром Сэтила разбудил напуганный советник:

– Господин, беда!

– Ни минуты покоя… – потягиваясь на кушетке, протянул король. – Что случилось?

– Дочь Гаюна нашли мертвой.

Сэтил вскочил и, не дослушав Абига, побежал к конюшням, но тот остановил его.

– Гаюн… тоже умер.

Юстин открыл глаза. Его сердце стучало в такт с сердцем Сэтила, которого он видел во сне. Лираса тоже проснулась и, потянувшись к королю, обняла его. Она шептала, что кошмар закончился и больше нечего бояться. Но Юстин понимал: все только начинается. Он мысленно призвал сэтхов, которым хотел задать множество вопросов, но из-под кровати вылезла лишь Похоть.

– Проснулся, ягненочек?

– Почему вы молчали?! Почему не говорили мне, чьи воспоминания я вижу? – мысленно спрашивал он.

– Это бы что-то изменило?

– Н-нет…

– Вот поэтому не злись. Лучше позабавься со своей новой игрушкой.

Похоть, не оставив ему выбора, скользнула по полу и, черной дымкой взлетев над Лирасой, впилась в нее щупальцами.

– Вы скоро уедете, мой король, – сказала луксурия. – Позвольте наставить вас на верный путь.

Она накрыла его губы своими и, сдернув одеяло, забралась на Юстина. Он же подался вперед и, расслабившись, приготовился получать наслаждение.

Юстин врал себе, заставляя думать о другом и переубеждая в своих же мыслях. Король поверил в свою ложь и ложь сэтхов, одурманивших его разум, но лицо Далии настойчиво появлялось перед ним каждую ночь и каждый день. Какую бы девушку он ни встречал, он представлял лишь принцессу. Юстин боялся этого, но каждый раз жаждал вернуть ее. Он старался запутать тени, проникавшие в его мысли, – сэтхи не должны были узнать о Далии. Об их неполученной жертве, без которой он сходил с ума. Жертве, которую безумно любил и не мог забыть. Лишь Тщеславие, сидящее внутри, кричало, пытаясь призвать Гнев и Похоть, но Юстин усилием воли подавлял его в себе. Каждый раз, видя Куана, король надеялся, что тот не выполнил заказ и сорвал сделку. Он боялся: вдруг однажды наемник кинет ему под ноги голову Далии и тогда…

Тогда Юстин умрет вместе с ней.

– Мой король, мне нужно с вами серьезно поговорить. – Запыхавшийся Юстин ворвался в кабинет Адера Бартлетта.

Он боялся передумать и бежал так быстро, как только мог. Если он не скажет это сейчас, то, наверное, не скажет никогда.

– Что случилось, мой мальчик? – Король перебирал свитки, которыми был завален его стол. – Может, этот разговор подождет до завтра? Я немного… занят, как видишь.

– Нет! – выпалил он, но, испугавшись гнева Адера за нарушение правил этикета, сразу исправился: – Нет, уделите мне время сейчас, прошу вас.

Тот устало вздохнул и, все-таки отодвинув бумаги, сложил руки на груди, приготовившись слушать. Прищурившись, Адер осмотрел Юстина, и тот, кажется, засомневался в своих намерениях.

– Я…

– Погоди, – усмехнулся король, – сделай вдох и выдох. Сначала успокойся и совладай со своими эмоциями.

Юстин и правда сильно нервничал. Он быстро дышал, а сердце бешено стучало, но не из-за бега. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет у него из груди, упав прямо на стол короля.

– Давай. Расскажи мне все. Только не томи, – поторопил его король.

Юстин растерял все слова. Мысли в его голове будто заблудились, язык стал ватным, а горло – сухим. Нет, наверное, он все-таки придет попозже, как только наберется смелости.

– Если не можешь сказать сейчас, значит, не так уж это и важно. Зря только отвлек меня. – Адер потянулся за свитком.

– Я люблю вашу дочь! – прокричал Юстин.

Все тело напряглось и вытянулось, будто струна скрипки. Юстин до боли сжал кулаки и даже, кажется, перестал дышать.

– Что?

Он издевается? Король не услышал его? Юстин запаниковал и уже приготовился извиняться. Он забыл, что он простолюдин, а она принцесса, наследница трона. Им никогда не быть вместе, и сейчас он потеряет не только принцессу, но и место во дворце. Болван, опять все испортил.

– Ты любишь мою дочь? – переспросил Адер.

Юстин неловко кивнул.

– Почему ты говоришь это мне, а не ей?

– Я… Я просто…

– Ты думал, что я буду против?

– Да.

Король улыбнулся, по-доброму, по-отечески.

– Она тоже тебя любит. Она постоянно твердит матери о том, какой ты хороший и как она хочет за тебя замуж.

– Тоже любит? М-меня? – Юстин запнулся, занервничав еще больше.

– Еще как, – засмеялся Адер. – Иди к ней и признайся в чувствах. Она в саду, – добавил он.

– А вы…

– А я благословляю вас, – ответил король и, развернув свиток, принялся его читать.

Улыбка растянулась на лице Юстина, и щеки сразу заболели от того, насколько широкой она была. Он выбежал из кабинета, оставив за собой распахнутые двери и затихающий смех короля. Он счастлив. Невероятно счастлив. И сейчас он хотел поскорее найти Далию. Еще одна его мечта сбылась.

Вбежав в сад, он увидел среди кустов рыжие волосы. Принцесса собирала цветы, из которых плела венок.

– Далия! – позвал ее Юстин.

Он подбежал к ней, и она, увидев его, тотчас заулыбалась. Ее глаза засветились, а милый носик сморщился от смущения.

– Мне нужно тебе кое-что сказать!

Юстин взял ее руки в свои. Нежные, хрупкие пальцы легли в его ладони, а венок упал на камни, коснувшись носков ботинок. Юстин шагнул ближе, боясь упустить принцессу, и подтолкнул ее к заросшей лозой стене.

– Мне тоже, – пролепетала она, – надо тебе кое-что сказать.

– Давай я первый.

– Нет, я. – Далия засомневалась в своих словах. – Мне сложно и… страшно это говорить, но однажды в этом самом саду я услышала одну фразу. Мне сказал ее мальчик, который прятался за деревьями, и я запомнила, потому что тогда он смог поднять мне настроение.

Она была взволнована и говорила без умолку.

– И что же сказал тот мальчик? – Юстин уже не мог ждать.

– Он сказал, что судьбу не ожидают. Ее создают. – Наконец, она, набравшись смелости, посмотрела на него. – И я хочу взять ее в свои руки.

Ее голубые глаза обжигали Юстина. Он не мог налюбоваться ей и хотел закрыть ее рот поцелуем, но эти слова помогли решиться и ему.

– Я люблю тебя! – одновременно выпалили они, испуганно уставившись друг на друга. Но, поняв, что не ослышались, неловко засмеялись.

– Далия… – Юстин наконец прижал ее к стене. Она утонула в зеленых листьях и белых, сладко пахнущих цветах. – Я люблю тебя! – повторил он. – Безмерно люблю.

Коснувшись пальцами ее щеки, он погладил бархатистую кожу. Ее пухлые губы приоткрылись и растянулись в улыбке. Юстин больше не смог сдерживаться и, медленно наклонившись к ней, поцеловал. Далия вцепилась в его рубашку и, подтянув к себе, ответила на поцелуй. Неловкий и смазанный поначалу, он стал страстным и требовательным.

Юстин не мог остановиться. Его телом завладела любовь, а разумом – принцесса, которая наконец-то принадлежала ему. От каждого ее прикосновения по рукам пробегали мурашки. Ватные ноги еле держали его, а сердце громко стучало в ушах. Сладкий вкус губ манил, пробуждая внутри ненасытного зверя. Незнакомое Юстину чувство терзало его и, приоткрыв языком губы Далии, он углубил поцелуй.

– Эй, эй! – раздался за спиной голос короля. – Рано еще!

Юстин нехотя отстранился от принцессы, которая, хихикая, вытерла рот рукой. Ее волосы растрепались. Убрав прядь Далии за ухо, Юстин наконец повернулся к Адеру с Иолой. Король торопился разъединить целующуюся пару, но, увидев, что они прекратили, показательно замедлил шаг. За ним шла королева, которая уже успела одобрительно кивнуть дочери и Юстину.

– Ей всего семнадцать! – запричитал Адер.

– Я рада, что наконец-то все прояснилось. Вы хорошая пара, и я не сомневаюсь, что вас ждет только счастье. – Иола взяла за руку мужа и одобрительно улыбнулась дочери.

– Да. Да… – тот закивал. – Наконец-то мы можем спокойно встретить свою старость и не волноваться о престолонаследии, ведь сейчас я смотрю на будущих короля и королеву Эверока. – Адер наклонился к ним и прошептал: – И, надеюсь, мы еще успеем застать внуков.

– Пап! – Далия засмущалась, сжимая руку Юстина.

– Молчу, молчу, моя пчелка.

Король утих, погрузившись в свои мысли. Очевидно, они были хорошими, ведь на его лице наконец разгладились морщины, которые оставила серьезность. С его плеч будто упала ответственность, и он смог глубоко вздохнуть. Иола тоже наслаждалась сладким цветочным ароматом и все никак не могла налюбоваться дочерью.

– Юстин, – вдруг король изменился в лице, – дай нам с Иолой обещание.

– Что угодно, мой король.

– Нет. Не относись к этому так беспечно. – Адер шагнул к Юстину, положив руку на его плечо. – Я доверяю тебе самое ценное, что есть в моей жизни. Я доверяю тебе Далию.

– Я…

– Не перебивай меня.

Юстин кивнул, извинившись и еле-еле сдерживая переполняющие его эмоции.

– Теперь и в твоей жизни она ценнее всего. Она – твое сердце, твоя душа и твой разум. Она – твоя жизнь. Отныне и до самой смерти. Преклони колено пред нами и пообещай, что будешь любить ее и защищать от зла и тьмы, таящихся в людских сердцах. Оберегай Далию и помни, что ее жизнь важнее любой другой.

Юстин склонился перед Адером с Иолой:

– Я клянусь вам, что никогда не нарушу свое обещание.

– Ты тоже клянись, дочь. – Королева указала на землю, и Далия преклонила колено рядом с возлюбленным. – Обещай любить Юстина так же сильно, как он любит тебя. Обещай быть ему опорой и помнить, что ты должна стоять не за его спиной, а рядом с ним. Вы равны. И вы едины.

– Обещаю! – громко заявила Далия.

Юстин помог принцессе подняться, и, не сдержавшись, король с королевой обняли их. Иола, плохо скрывая слезы, удалилась с мужем, обсуждая будущую свадьбу. И возлюбленные наконец-то остались вдвоем.

– Позволишь?

Юстин поднял с земли венок и, отряхнув, аккуратно надел его на голову Далии. Ее рыжие кудри спадали на плечи, а веснушки, словно тычинки лилий, расцвели на щеках. Солнце бликовало на камнях, украшающих ее платье. Легкое и воздушное, оно идеально сидело на Далии и голубым цветом походило на небо. Она олицетворяла саму любовь. Нежная, изящная и яркая, как вспышки страсти, которые он ощущал каждый раз, когда смотрел на нее.

– Если бы ты знала, какая ты красивая.

– Я знаю, – засмеялась она в ответ.

Легкий летний ветер играл с шелестящими на деревьях листьями. Они шептались между собой и будто тоже ждали поцелуй влюбленных. Юстин, гладя руку принцессы, скользнул вверх к шее и наконец, очертив острую ключицу, притянул Далию к себе. Он медленно двинулся навстречу ее губам, мечтая вновь почувствовать их вкус. Принцесса закрыла глаза и приподняла голову, но в самый последний момент остановилась.

– Сначала поймай меня, Юстин Мао. – Смеясь, она забежала в лабиринт из кустов и цветов.

Маня за собой возлюбленного, она дразнила его, но, сдавшись, все-таки поцеловала в ответ.

Юстин стоял в саду и смотрел на то самое дерево, под которым они когда-то проводили ночи. Сад спустя столько лет так и не изменился, лишь оброс цветами, которые садовники срезали с кустов, не дав до конца отцвести. Слишком многое тут напоминало о принцессе: каждая лавочка, каждый лепесток и этот проклятый аромат цветов.

«Надо сжечь тут все дотла!» – злился Гнев.

«А по мне так хороший садик», – отвечала ему Похоть.

Юстин больше не мог здесь находиться. Еще чуть-чуть – и он сойдет с ума. Сойдет с ума без нее.

– Я поймаю тебя, Далия Бартлетт. И убью.

Соно любил холод и с радостью вспоминал утро в мшистом лесу в «Или». Наверное, лучше этого в клане не было ничего – ну, конечно же, после Юри. Но в Рокрэйне ветер не освежал и не бодрил, он медленно убивал, царапая кожу. Снега были суровыми и нещадными, не то что в Арасе. Там снег укрывал землю в преддверии долгожданного праздника Огня и Смерти. Он быстро оседал и таял, но в последний день месяца Небесных вод накрывал всю Арасу белым одеялом. Люди съезжались со всех уголков страны, чтобы успеть на торжество. И встретить души мертвых, с которыми когда-то были близки.

Главная река Цудо, впадающая в Черный океан, протекала через каждую провинцию. Где-то, сбегающая с высокой горы, становилась водопадом, а где-то, медленно струясь, превращалась в тонкий ручеек. Цудо добралась и до столицы и, окружив императорский дворец, разлилась вдоль улиц. Если идти по ее берегу, то рано или поздно придешь к небольшому Небесному озеру. Его назвали в честь первого месяца зимы. Когда начинает падать снег, а ветер становится холодным, Ар готовится передать правление Рэю – олхи, терзавшему свою страну вечной зимой.

Одна из причин, почему Соно и Тэмишо хотели стать путешественниками, – это желание увидеть, как последний день этого месяца отмечали в Эвероке и Рокрэйне. Картографы при дворце говорили, что западная столица устраивала на площади представления с цирковыми актерами. Они развлекали эверчан легендами и, наряжаясь в святых, дарили детям подарки. Артисты перевоплощались и в королевскую семью с лордами, раздавая вырезанные из дерева монетки. А еще во Фран съезжались торговцы и ставили палатки вдоль улиц: всю ночь они продавали игрушки, горячие напитки и еду.

В Арасе же к этому дню относились с глубоким почтением и уважением. Тут не играла музыка, никто не дарил подарки и люди не наряжались в лучшие наряды. Зато вся страна становилась светлой, и жители сливались со снегом, надевая белую одежду. Столицу украшали лишь свечи, расставленные вдоль улиц, горящие благовония и фейерверки, подвешенные на нитках. Они, натянутые между крышами домов, ждали своего часа.

Но празднество происходило не в столице. Оно начинало свой путь у Небесного озера. С самого утра арасийцы приходили туда, чтобы повесить на ветки ивы белые ленты, а позже возвращались лишь глубокой ночью. Соно любил День Огня и Смерти из-за его красоты, но не любил из-за слез мамы, которая, возвращаясь домой, горько плакала в своей комнате.

Ниджай давно не был в столице и не встречал этот праздник. После того как он попал в клан, все торжества и святые стали для него запретными. Наемники отмечали только семилетие и дни, когда корабль привозил выпивку со Схиалы. Но Соно повезло: учитель, прикрыв его перед Ренрисом, позволил ученику отправиться в Ньюри. Это был подарок на его восемнадцатилетие.

Последний раз ниджай был в столице на своем первом задании. В тот день он убил лучшего друга и покончил с прошлым, которое так хотел вернуть. Но сегодня Соно здесь не за очередной смертью.

Ниджай добрался до города к утру. Как раз успел к службе. Рётоку ходили по улицам и пели молитвы святому Ару, прося его открыть врата в мир мертвых. Люди выходили из минок и осыпали членов «Клана веры» сухим рисом, помогая задобрить великого олхи. Рётоку останавливались возле каждого порога и отпивали растопленный снег из серебряной чаши – такими Соно любовался в детстве. Они были широкими, на тонкой ножке с вырезанным драконом, опоясывающим ее. Раньше он не понимал, зачем такую вещь хранить на алтарях, но сейчас знал: так члены клана призывают души погибших.

Соно проскользнул сквозь толпу к палатке, в которой продавали ленты. Заплатив за них три квана, он направился к Небесному озеру. Хикаро позаботился о белых одеждах. Ниджаю было в них некомфортно. Последний раз он надевал хлопок девять лет назад, когда, капризничая, убегал от мамы, которая каждый раз туго подпоясывала его хаори. Соно отвык от заботы и от того, что он у всех на виду. От того, что ему не надо скрываться, а можно спокойно идти по улице, не боясь чужих взглядов. Вокруг летала дымка благовоний – еще один запах, возвращающий его в болезненные воспоминания о прошлом. Ту деревню и огонь, который танцевал на домах, он, кажется, не забудет никогда.

– А вы не подскажете, где озеро? – Маленький мальчик дернул Соно за рукав.

Ниджай отшатнулся и, забыв, что он не на задании, приготовился бежать, но ребенок перехватил его за штанину.

– Вы мне поможете?

– Небесное озеро? – Соно все-таки остановился.

– Да, дяденька. Где оно?

Соно вытянул руку и указал в сторону реки.

– Иди вдоль Цудо. Она приведет тебя куда нужно.

Ниджай хотел уже уйти, но мальчик продолжал его держать.

– А там будет моя мама?

– Ты потерялся? – догадался Соно.

– Нет, моя ба покупает мне пряничек. Во-о-он там, – зачем-то оповестил он ниджая. – А я спрашиваю про маму. Она будет ждать меня у озера?

– Наверное. Мне откуда знать?

Соно развернулся, но ребенок обогнал его, перегородив дорогу.

– Ну дядечка… – взмолился он, готовый вот-вот расплакаться.

Мимо проходящие люди начали подозрительно оглядываться на них, а императорская стража, шедшая вдоль улиц, заинтересовалась ниджаем. Соно не хотел привлекать внимание и сел на корточки перед мальчишкой.

– Давай я отведу тебя к бабушке. Спросишь у нее.

– А вы не знаете? Почему? – Ребенок расстроился.

– Потому что я не знаю твою маму. Если она ушла раньше вас, то она ждет у озера.

Соно встал и взял его за руку, чтобы отвести к бабушке.

– Моя мама умерла.

Ниджай остановился.

– Я думал, ваша тоже и вы идете ее встречать. – Ребенок сжал руку Соно. – Бабушка сказала, что мама придет на озеро. Мы должны ее сопроводить домой, чтобы накормить, а позже отпустить в путешествие.

«Отпустить в иной мир», – мысленно исправил его ниджай.

Он развернулся к мальчику, который расстроенно опустил голову.

– Значит, мамы там не будет? – Его глаза наполнились слезами.

Соно не хотел ему врать, но эти слезы и полные надежды глаза размягчили его зачерствевшее сердце.

– Будет.

Мальчик радостно вцепился в руки Соно.

– Правда?

– Правда.

– Кэто! – Его бабушка появилась из-за спины Соно. – Кэто, почему ты убегаешь?

Она заметила ниджая и глубоко ему поклонилась.

– Простите, не уследила.

Соно лишь молча поклонился в ответ, и старушка, взяв внука за руку, направилась к озеру. Кэто не слушал ругающуюся на него бабушку и не кусал купленный пряник. Он смотрел на Соно.

– Твоя мама всегда будет у тебя вот тут. – Ниджай указал на сердце. – Она будет рядом, Кэто.

Ребенок остановился, выпустив бабушкину руку. Женщина не успела схватить проныру, как он уже умчался обратно к Соно.

– Вот, дяденька, держите. – Кэто протянул ему бобовый пряник. – Накормите им вашу маму.

Радостный мальчик вернулся к бабушке, которая сразу его похвалила. Она одобрительно улыбнулась Соно, а Кэто, махая, убежал вперед ловить руками падающие снежинки. Ниджай так и остался посреди улицы с ароматным теплым пряником в ладони.

– Мама! Мама! – кричал Соно, лежа на земле.

Его, в панике убегающего из горящего дома, вдруг придавило тяжелое тело. Женщины громко кричали, дети плакали, а безоружные мужчины, защищая их, бросались на катаны. Люди в черных одеждах и масках, скрывающих лицо, резали всех без разбора.

– Деньги нам! Души святым! – кричали они, забегая в дома.

Вокруг пахло едкой гарью и удушающим дымом, который резал глаза и жег легкие. Огонь ярко полыхал и обжигал тех, кто подходил близко. Никто не пытался тушить дома или помочь другим. Кто-то в страхе с криками сражался за собственную жизнь, другие же убегали и прятались за телегами и ангарами. Но каждого настигали люди в черном.

Труп, лежащий на Соно, был тяжелым. Таким тяжелым, что под ним становилось трудно дышать. От него пахло жженой кровью. Одновременно горячей, словно пламя, и холодной, точно металл, из которых делают ножи. Почерневшие от огня руки лежали прямо перед лицом Соно. Он видел, как обугливается кожа и бурлит кровь. И слышал кряхтение ребенка, умиравшего неподалеку. Соно не мог скинуть с себя тело и, пытаясь выползти, впивался пальцами в землю.

– Мама! – не сдаваясь, кричал он. – Папа!

Но ему никто не отвечал.

– Тут сын Такеро-асэя! – крикнул кто-то.

В ушах гудело, и Соно сложно было понять, кто его зовет. Даже собственный голос казался ему тихим. Как бы он ни рвал горло, все без толку: родители не отвечали ему.

– Скорее! Все сюда! – раздался голос рыдающей женщины.

Она, вся в черной копоти, помогла ему встать. Руками стащила труп и подняла Соно, отряхнув от грязи.

– Бегите, Соно Ито! И не оглядывайтесь!

И Соно побежал. Но не в лес, а в огонь, который разрастался вокруг храма. Там должен быть отец! И мама! Они ждут его.

– Иди сюда, проклятая шлюха!

Мимо Соно пробежала окровавленная девушка, а за ней – мужчина с катаной. Поймав за волосы, он повалил ее на землю.

– Развлеки меня напоследок. Я передам твоему олхи, что ты была хорошей девочкой! – смеялся он, разрывая на ней одежду.

Страх опутал Соно еще сильнее, и сердце застучало так быстро, что закружилась голова. Он ворвался в храм с горящей крышей, но внутри было пусто. Лишь каменный памятник святому Ару окрасился в цвет огня, ползущего по деревянным скамейкам.

– Папа! Мама! – захлебываясь слезами, кричал Соно.

Потолок начинал осыпаться. Горящие балки падали на пол и разбивались на угли, от которых разгоралось все вокруг.

– Тут ребенок! – Из комнаты, скрывающейся в конце зала, вышли люди с катанами. – Лови ублюдка!

Они, будто не замечая пламени, кинулись к Соно. Он испугался, но в этот раз страх не сковал его, а лишь подтолкнул, придав новых сил. Мальчик выбежал из храма и, задыхаясь от копоти, попытался откашляться. Голоса убийц были совсем близко, а слезы выжигал дым, окутавший все вокруг. Соно увидел карету, на которой приехал с родителями, и побежал к ней, но, споткнувшись о чей-то труп, упал лицом в землю. Больно ударившись головой, он почувствовал, как из носа заструилась кровь. В глазах на секунду потемнело, но, когда зрение вернулось, Соно пожалел, что не умер в горящем храме.

– Мама!

Соно подполз к телу, о которое до этого споткнулся. Ее стеклянные глаза смотрели прямо на него.

– Мама, нет! Нет!

Мальчик плакал, обнимая ее за перерезанную шею, впивался в ее залитую кровью одежду и тряс, умоляя очнуться. Он не хотел верить увиденному и мечтал лишь о том, чтобы все это оказалось сном. Холодное лицо мамы тяжелело в его трясущихся руках.

– Вот он! Хватай ребенка! – Убийца потянул Соно за шкирку, но тот крепче впился в мертвое тело матери.

Он хватал ее за складки одежды и ждал, когда же она сделает вдох. Только сейчас Соно посмотрел на труп, лежавший рядом с мамой лицом вниз, и увидел знакомое хаори и катану, которая торчала у человека из спины.

– Папа!

Отец держал маму за руку. Они лежали в луже крови, которая впитывалась в землю и почерневший от хлопьев сажи снег. Они умерли вместе, но… почему-то не забрали сына с собой. Соно должен был умереть с ними, и, расслабившись в хватке убийцы, он решил принять смерть.

– Это твои мамочка и папочка? – дразнил его мужчина.

От него пахло грязной плотью. Лица не было видно, лишь жадные и надменные глаза, полные темноты.

– Так ты сын этих уродов? – усмехнулся второй.

– Давай поиздеваемся над ним? Он не заслуживает быстрой смерти.

Убийца схватил Соно за волосы и, ловко достав нож, приставил к глазу. Тело мальчика затряслось, и слезы полились с новой силой. Он хотел умереть, но не думал, что это будет так страшно.

– Колоть глаза уже неинтересно, – подначивал второй. – Давай вырежем ему позвоночник.

Тот громко засмеялся и, кинув мальчика на живот, оттянул хаори. Соно приготовился к ужасной боли и мукам, но вместо этого на его спину брызнула чужая кровь. Он быстро перевернулся и увидел мужчину без маски. Он был в соломенной шляпе, а в руке держал катану, которой пронзил убийцу. Соно вырвало.

– Не тронь мальчишку, – повалив на бок умершего убийцу, сказал мужчина.

Второй наемник, не сказав ни слова, убежал за новой жертвой и, увидев, расправился с ней.

– Убейте меня! – захлебываясь в слезах, попросил Соно.

Но мужчина бросил оружие на землю. Он сел перед Соно и, подняв его, прижал к себе. Крепко обнимая, мужчина успокаивал его, шептал, что все скоро закончится, и просил не оборачиваться.

– Я позабочусь о тебе, Соно, – сказал он. – Меня зовут Хикаро. Я не причиню тебе вреда.

– От… откуда вы знаете мое имя? – Голова сильно кружилась, а язык заплетался.

– Я много чего о тебе знаю.

– Но… Но м-мои мама и папа… – Соно хотел повернуться, но Хикаро поймал его голову, заставив смотреть на себя.

– О них позаботится святой Ар.

Соно обмяк в руках мужчины.

– М-можно мне… – Он поднял ослабшую руку, указав в сторону родителей. – Забрать х-хаори папы?

– Конечно, малыш.

Соно закрыл глаза, уткнувшись в грудь Хикаро, а очнулся уже в его минке, где-то далеко, на территории клана «Или».

Позже Соно зашил и отстирал хаори отца, а надевал его только в особых случаях. И даже сейчас нес его с собой в мешке. Аккуратно сложенное, оно напоминало о родителях. И о том ужасном дне, который он не мог забыть.

Наступил вечер. Люди в белом медленно тянулись к Небесному озеру. Они несли в руках зажженные свечи, которые яркими огнями освещали им путь, и различные вещи, некогда принадлежавшие мертвым. Соно медленно шел следом, наблюдая из-за деревьев. Ему не хотелось сливаться с толпой. Он бы не вынес разговоров о прошлом и историй о чужих смертях. Арасийцы охотно ими делились, привлекая души тех, за кем шли на это маленькое озеро. По нему, сидя в лодках, медленно плыли члены «Клана веры». А между деревьями свисали веревки с фейерверками. Все выстроились вдоль берега и, ожидая нужного часа, замолчали.

Соно встал рядом с деревом и повязал на ветку три ленты. Ветер сразу подхватил их длинные хвосты и, играясь, попытался сорвать. Как и сотни других повязок с именами мертвецов, которые вот-вот должны были прийти.

– Скоро начнется праздник Огня и Смерти, – заговорил старик на лодке. – И я, как ваш верный рётоку, напомню вам о гостеприимстве. Когда загорятся огни, будьте готовы встретить души мертвых. Сопроводите их домой, накормите, а потом… – Он замолчал, и тишина оглушила Соно.

Все уважительно тихо стояли и ждали, когда же старик продолжит.

– А потом отпустите. Опустошите ваши алтари, потушите свечи, уберите еду и закройте окна с дверьми. Помните, что они пришли навестить вас и выслушать. Расскажите им, как жили, но не смейте жаловаться. Это вы оплакиваете мертвых, а не они вас. На этом все. – Рётоку поклонился.

Соно увидел на противоположном берегу Кэто. Он радостно подпрыгивал на месте и, смотря на гладь озера, ждал, когда же увидит маму. Люди в лодках встали, зажигая факелы, и, подплыв к веревкам, тянущимся от берега до берега, подожгли фейерверк. Мешочки быстро загорались друг за другом и взрывались тысячами искр. Они отражались в воде, и теперь казалось, будто небо и озеро охвачены пламенем. Огни струились и, сливаясь друг с другом, были похожи на пламенных змей – коснувшись воды, они рассыпались на раскаленные брызги.

Посвистывая, они заполонили все Небесное озеро, осветив путь душам, которые могли затеряться во мраке. Хоть это зрелище длилось недолго, но оно было невероятным. Захлопав в ладоши, арасийцы начали выкрикивать имена своих умерших близких. Они поднимали вверх их любимые вещи и, постояв несколько минут, медленно расходились по домам. Лишь Кэто все ждал, когда же выйдет его мама, а бабушка, пытаясь объяснить ему, в чем смысл, расплакалась. Соно проводил их взглядом, достав из мешка хаори отца.

– Такеро, Кио и Тэмишо. Папа, мама и лучший друг, – пытаясь проглотить ком в горле, прошептал ниджай.

Дома у Соно не было. Он не мог отвести туда гостей, поэтому, решив не мучить их дальней прогулкой, ждал прямо тут. Он боялся, что мама с Тэмом не придут, ведь у него нет их вещей, но он надеялся хотя бы на отца. Подождав еще немного, ниджай сел на холодную землю.

– Я знаю, что ты будешь злиться, пап, – начал Соно. – Но я не мог прийти раньше.

Он расстелил рядом с собой порванную ткань, приглашая духов сесть.

– Мне вот исполнилось восемнадцать. Тебе бы, Тэм, тоже, но я все равно тебя старше. Хоть и на месяц. – Соно посмотрел налево.

Друг наверняка сел бы сюда. Отсюда лучше видно тропу и уходящих людей.

– А как у тебя дела, мам? – Теперь Соно взглянул направо. – Ты наконец-то встретилась с бабушкой? Надеюсь, вы ладите, и она готовит тебе самые вкусные куриные крылышки.

В горле пересохло, а глаза защипало. Чтобы сдержать слезы, Соно запрокинул голову и медленно вздохнул.

– Ты тоже злишься из-за того, что я не пришел раньше? – Он замолчал, будто ожидая ответа. – Но я не мог. Правда. Если бы ты знала, каким плохим человеком я вырос, то точно отлупила бы меня.

Соно вытер слезу, которая все-таки скатилась по щеке.

– Пап, прости. Я подвел тебя. Не такого сына ты хотел. И не такого воспитывал.

Ниджай глубоко поклонился, почти коснувшись головой земли. Он поклонился еще два раза, извиняясь перед мамой и другом.

– Я подвел вас, но обещаю все исправить. В следующий раз, когда мы встретимся, я расскажу вам о том, что я смог искупить свою вину. В этом мне поможет Хикаро. Вы его не знаете, но он хороший человек.

Соно посмотрел налево, туда, где сидел Тэмишо.

– А еще ты ни за что мне не поверишь, но мне нравится девушка. Ее зовут Юриэль. Красивое имя, правда?

Ниджай представил одобрительные голоса родителей и смех друга, который сразу бы застыдил его.

– Она особенная. Рядом с ней я как будто живу. Мир становится другим, и я меняюсь тоже. – Соно посмотрел направо. – Вы бы точно нашли с ней общий язык, мам. Но я боюсь ей сказать. Боюсь все испортить. Поэтому не проси меня вас познакомить.

Ниджай улыбнулся, достав из мешка бобовый пряник.

– Это тебе передал маленький мальчик Кэто. Поэтому, если встретишь его маму на небесах, передай ей спасибо.

Соно разломал пряник на четыре неравные части. Положив их каждому на ткань, он оставил себе самый маленький кусочек.

– Я знаю, мам. Ты всегда делишь еду поровну. И не ругайся, я не голодный, наемся и этим. Это вы кушайте побольше.

Он откусил пряник. Силясь проглотить его, он пытался подавить ком в горле. И все-таки, не сдержавшись, ниджай дал волю чувствам.

– Мне так вас не хватает. – Сквозь слезы давился пряником Соно. – Я так сильно скучаю… Так сильно…

Соно ушел на рассвете. Последний раз навестив столицу, прогулялся по пустынным улицам. Люди все еще сидели в закрытых домах и ждали, когда рётоку разрешат им выйти. Ниджаю очень хотелось заглянуть в свой старый дом: узнать, живет ли там кто-то или же он пустует. Хотелось навестить отца Тэмишо, но совесть не позволяла. Он больше не может жить прошлым, ведь пообещал все изменить. В следующий раз Соно придет сюда свободным и счастливым человеком.

В клан он вернулся спустя несколько дней. Хикаро верно ждал его и, выслушав рассказ, похвалил за смелость. Юри же, радуясь арасийским сладостям, обняла Соно и даже согласилась сделать ему массаж спины. Но только сбор на горе омрачил все это. Наемники привели пятерых украденных детей, среди которых ниджай увидел Кэто. Мальчик умолял вернуть его бабушке, звал на помощь и кричал, пока катана не перерезала ему горло. Ренрис был не в духе и убил в тот день всех, даже не предложив им место в клане. Тогда сердце Соно загорелось яростью и желанием истребить проклятый «Или».

Соно зашел внутрь своей комнаты. Ветер завывал через открытое окно, а изо рта вылетал теплый пар. Кажется, ничто не помогло бы согреть это место. Поежившись от колючего холода, ниджай осмотрел сундук. И, увидев, что в нем лежали теплые вещи, Соно тут же надел их. Закинув дров в жаровню у кровати, он разжег очаг и вышел из комнаты, надеясь, что, вернувшись, ощутит тепло.

Соно оказался в коридоре. Таком же деревянном, как и весь Аскарский дом. И таком же пустом. Лишь из незакрытой двери соседней комнаты доносился шорох.

– Тебе помочь? – Он тихо шагнул внутрь.

Юри, испугавшись, упала на пол рядом с жаровней, которую пыталась разжечь, и, засмеявшись, встала.

– Да. – Сиаф передала ему спички. – Я знала, что ты придешь.

Она села на кровать и обернулась меховым плащом. Соно подвинул жаровню ближе к ее ногам и, помешав кочергой угли, кинул внутрь зажженную щепку. Он дул на угли и ждал, когда же вспыхнет пламя. Медлил в надежде, что кто-то из них наберется смелости первым заговорить. Юри, болтая в воздухе ногами, смотрела в окно на падающие хлопья снега и горы, виднеющиеся вдали, а ниджай – на нее, дрожащую от холода, с раскрасневшимися носом и щеками. Соно подошел к сундуку, но, открыв его, не нашел шарфа. Лишь легкую одежду для сна и меховые перчатки. Такие же, какие носили все аха и сам Атернай.

– Ты замерзла. – Ниджай подошел к Юри и, взяв ее руки в свои, попытался согреть их горячим дыханием.

В жаровне трещали угли, а разгорающиеся деревяшки наполняли комнату теплом. Соно надел на руки Юри перчатки и, сняв с себя шарф, накинул на ее шею.

– А ты?

– Я уже согрелся, – соврал он.

Стоило оголить шею, как по ней побежали мурашки. Соно наклонился к жаровне и, перемешивая угли, протянул руки к огню.

– Соно… – наконец начала Юриэль.

Ниджай поднял на нее глаза.

– Мы перестали с тобой разговаривать. Я чувствую, будто… Будто мы отдаляемся друг от друга.

Она перестала болтать ногами, а с лица сошла улыбка. Нахмурившись, Юри ждала, что Соно возразит, но он молчал. Он тоже чувствовал эту пропасть и понимал: рано или поздно их пути разойдутся. Лучше подготовиться сейчас, чем потом увидеть Юриэль, скрывающуюся за горизонтом.

– Значит, я права. – Она тоже хорошо знала Соно. – Значит… Это начало конца?

Соно молча посмотрел на нее. Она быстро дышала, а в глазах ее мерцало пламя, которое ниджай не хотел тушить своими неаккуратно сказанными словами.

– Я всегда буду с тобой, Юри. Ты все еще можешь мне доверять.

– Ты считаешь, что этого достаточно?

– А разве нет?

Сиаф вскочила с кровати, скинув с плеч накидку.

– Нет, Соно. Почему ты этого не понимаешь?!

Ниджай тоже встал и, взяв с кровати покрывало, заботливо накинул на Юри, но она настырно сбросила его на пол.

– Тебе нужно согреться, глупая. – Соно вновь поднял меховой плащ и, положив на плечи сиаф, туго завязал шнурки.

– Почему ты такой? – устало выдохнула Юри.

– Какой?

– Не знаю… Упертый. – Сиаф потерла глаза и вновь села на кровать. – И правильный.

– Это плохо? – Соно взял кочергу и, помешав угли, подул на них.

– Нет… то есть… да… то есть… – замялась Юри. – Ты замечательный. Но мне не хватает тебя. Расскажи: о чем ты думаешь? Поделись своим планом? Давай поговорим с тобой как раньше. – Она коснулась руки Соно. – Пожалуйста.

– Как раньше уже никогда не будет, Юри.

Ниджай знал, что эти слова ранили ее, но он не мог иначе. Она должна отпустить его, и, как бы им ни было сложно, нужно все закончить. Он не хотел больше подвергать ее опасности. Она слишком дорога ему, даже сейчас ее сложно отпустить. Но пока они не поймут, что делать дальше, он будет рядом. Оберегать, пока спит, согревать, когда мерзнет, помогать, если у нее не останется сил бороться.

– Стой. – Юри обняла его со спины, когда ниджай уже подошел к двери. – Не уходи. Побудь со мной еще немного.

– Юри…

– Пожалуйста. Если ты готов со всем покончить, то я нет.

Ее руки сцепились у него на груди. Она сжимала его, боясь отпустить. Но Соно разорвал ее хватку. Он не смог найти в себе силы посмотреть на Юри, поэтому оставил ее одну.

– Твой дар – твое проклятие, – говорили все вокруг.

Юри с детства слышала эти слова, и лишь отец всегда переубеждал ее. Они, гонимые и отвергнутые, странствовали по Арасе в поисках дома. Как бы семья ни пыталась скрыть дар Юри, окружающие рано или поздно узнавали о нем. Маленькая сиаф рассказывала о своих снах другим детям, надеясь предостеречь от беды, но они в страхе убегали к родителям. Никто не слушал ее. Но каждый раз то, о чем она говорила, сбывалось. Тогда люди приходили к их очередному временному пристанищу, закидывали его камнями и, разбивая окна, желали смерти. Винили ее, считая проклятой и грязной посланницей свергнутого олхи. Отец закрывал ей уши, а брат отвлекал, показывая смешные рожицы и странные танцы. Утром Юри с Юстином строили из тех камней замки, а любопытные дети наблюдали за ними через забор. Самые смелые присоединялись к игре, но позже горько плакали, жалея о своем решении. Родители лупили их прутьями и заставляли мыть руки, которыми они касались Юриэль.

– Смой это скорее! Смой! – кричали матери, выливая на детей воду. – Она грязная и прогнившая. Мелкая поганая посланница смерти.

Пугливые люди настраивали всю деревню против семьи Мао. Дети повзрослее собирались кучками и ждали Юри за углами домов, чтобы напасть на нее со спины и хорошенько проучить. Но отец беспокоился и старался ходить с ней, а иногда его место занимал Юстин, который охотно давал сдачи хулиганам.

– Твой дар – твое проклятие, – каждый вечер причитала мачеха.

Созывая семью на ужин, она дальше всего ставила стул Юри, и, сколько бы отец с ней ни ругался, она не слушала. Пифа не клала ей еду и не наливала напитки, не убирала за ней тарелки и не предлагала добавки. Все это делали отец с братом. Они были единственными, кто любил Юри, несмотря ни на что.

Она часто расспрашивала папу о своей матери, но он всегда повторял одно и то же. Она была прекрасна и одинока. Он познакомился с ней в одном из путешествий. Ища ночлег, он ходил по базару и спрашивал о свободной комнате. Одна старушка отвела его к Ночному дому, которым заведовала Джури – высокая и стройная девушка, изящная, как падающий лепесток сакуры, и нежная, как цветки лотоса. Отец влюбился в нее с первого взгляда и, забыв о жене с сыном, остался с ней.

Джури была доброй и щедрой, всегда помогала путникам и кормила бездомных, позволяя остаться на ночь. Многих из них она брала на работу: готовка, уборка комнат, встреча гостей, украшение залов, уход за садиком и даже поджигание бумажных фонарей перед сном. Она знала, чем занять людей, которые, благодаря ее за щедрость, начинали жизнь с чистого листа. Отец любил ее, но в жены так и не взял. Возможно, из-за того, что знал о том, что она умирает. Медленно угасая с каждым днем, Джури доживала свой последний год. После рождения Юри она скончалась, и, похоронив ее с почестями, отец вернулся к прежней семье, подросшему сыну Юстину и жене Пифе, которая возненавидела мужа и ребенка, громко плачущего на его руках.

– Твой дар – твое проклятие, – говорили моряки на пристани.

Когда отец и Юстин уплыли на Схиалу, Юри бегала в арасийский порт. Каждый день она ждала, когда же с трапа сойдут родные, но в толпе видела лишь осуждающие взгляды. Оно и понятно: исхудавшая от голода девочка в грязной, неделями не стиранной одежде протягивала руки, вымаливая хоть немного кван. Мачеха бросила Юри, забрав все деньги и еду; и теперь сиаф была вынуждена искать пропитание на улицах. Но никто не жалел ее. Кроме взрослых мужчин, предлагавших непристойные вещи. Юри хотела есть и была готова согласиться даже на это, но что о ней подумал бы отец? Тогда сиаф украла мешок муки, которую выгружали невнимательные моряки. Вернувшись в опустевший дом, она приготовила печенье и, вложив в каждое из них предсказание, вернулась в порт.

– Хотите узнать свое будущее? Оно стоит всего два квана! – зазывала покупателей она. – Что ждет вас завтра? Что ждет через год?

Любопытные зеваки скупили все, и счастливая Юри наконец-то смогла поесть. Рагу из мяса кролика было вкусным и сытным. Работник кухни даже расщедрился и принес ей добавки, а она взамен за его доброту перемыла всю посуду.

– Больше не приходи сюда, – сказали ей тогда. – Мы накормили тебя и согрели. Но это все, чем мы можем тебе помочь.

Юри гнали отовсюду. И даже моряки в порту в конце концов сломали ей стол, вышвырнув печенья с предсказаниями в воду.

– Проваливай, поганая сиаф, а то еще беду накличешь!

Она ушла и больше не возвращалась. Возненавидев себя, закрылась в доме. Молясь всем богам, она просила забрать дар, которого не хотела. И они сжалились, показав ей сон, в котором она увидела Соно и Хикаро.

– Твой дар особенный. Гордись им, Юри, – говорил учитель.

Семь лет он пытался переубедить ее в том, что она не испорченная, не грязная и не проклятая. Семь лет она ему не верила. Боялась признать это и винила себя в тяжелом прошлом, которое пережила ее семья. Если бы она родилась обычной, все сложилось бы иначе. Но Хикаро удалось до нее достучаться. Жаль, что лишь после своей смерти. Тогда сиаф все же признала свой дар и по сей день благодарила учителя, который смог ей в этом помочь.

– Особенная, – звал ее Соно.

Поначалу это раздражало. Да и говорил он это специально, желая ее разозлить. Но позже, когда они подросли, это стало звучать по-другому. Лицо Соно было спокойным, а глаза – полными любви. Юри хотела забыть свое имя, чтобы как можно чаще слышать его голос и это милое прозвище, смысл которого понимали только они.

Она относилась к Соно как к другу, преданному и верному, который всегда поможет и, молча выслушав, подставит плечо. Они были близки. Настолько, что их не смущала нагота другого, и даже личные, терзающие каждого разговоры давались им легко. Между ними не было секретов, они доверяли друг другу и никогда не врали. Соно защищал ее и наставлял на нужный путь. И Юри знала, что любое его решение – верное.

Далеко не сразу Юри осознала: он нужен ей не как друг. И любит она его не так, как любила до этого. Юри поняла это, когда долго не могла уснуть, ведь реальность наконец-то была лучше любых снов, в них она перестала видеть пугающее будущее. Потому что Соно разгонял тьму и защищал Юри от любого зла – как во снах, так и наяву. Но, кажется, признаваться ему в этом было уже поздно. Он ушел, захлопнув за собой дверь. Соно все решил, и она не будет его останавливать.

– Юри, мы собираемся в Мысленном зале. – В дверь постучался Эвон.

– Да, иду.

Жаровня успела нагреть комнату, и, сбросив с себя накидку, сиаф вышла в коридор, где ее ждали Эвон и Далия.

– Ты как, мышонок?

Травник был расстроен, а принцесса, наоборот, светилась от счастья. И, даже увидев Юри, не скривила лицо. Подозрительно.

– Лучше скажите, что с вами?

– А что с нами? – спросила Далия.

– Нас вчера чуть не убили, мы спали в конюшне, но ты вся сияешь и улыбаешься.

– Просто я со всем разобралась. Хоть кому-то надо было взять все в свои руки.

Нет, принцесса не изменилась. Юри даже обрадовалась тому, что ей не придется привыкать к новой, сдержанной и доброй Далии.

– Пойдем. Нас уже ждут, – встрял в их разговор Эвон.

Травник развернулся и направился вдоль коридора, а Юри с Далией пошли следом.

Потеряться в Аскарском доме было сложно: всего один большой зал со столами для пиршества и троном в самом его конце. За ним пряталась комната, в которую они направлялись, – Мысленный зал или кабинет отца, как его называл Эвон.

Комнаты располагались вдоль стен – небольшие деревянные пристройки, холодные и неотапливаемые. Травник шел молча, Далия торопилась за ним, напевая какую-то мелодию, а Юри рассматривала необычайно высокий потолок. Сколько лестниц требовалось, чтобы добраться до окон, в которых завывал ветер? Их украшала лишь красная резная рама и жердочка, где сидели два белых сокола. Они будто следили за гостями и готовились напасть, как только представится шанс. Юри заторопилась и, нагнав Эвона, старалась больше не смотреть вверх.

– Почему так долго? – пробасил Атернай, стоило им зайти в Мысленный зал.

В углу, скрестив руки, стоял Соно и, увидев Юри, сразу отвернулся.

– Мы не твои аха, Атер, – ответил Эвон. – Не командуй теми, кто тебе не подчиняется.

– Слишком много говоришь, фур.

Обстановка накалялась, как угли в полыхающей жаровне. Юриэль не знала, почему братья не ладят, но надеялась, что их отношения не испортят весь план.

– А может, мы обсудим то, за чем сюда пришли? – Она подошла к столу, на котором лежали карта и свитки на северном языке.

– Твои спутники не обучены этикету? – обратился Атернай к принцессе. – Не знают, как нужно вести себя в гостях?

– Твой брат не ходил в придворную школу? – не дав ответить Далии, обратилась к Эвону Юри. – Мне казалось, именно там учат, как нужно встречать путников из дальних стран.

Травник усмехнулся. Соно, стоящий за спиной, кажется, тоже.

– Как тебя зовут? – Атер шагнул к ней.

– Узнайте у ваших воинов, которые тащили нас закованными в цепи. Даже они были сговорчивее и радушнее, чем вы.

– Не люблю таких, как ты. Болтунов, за словами которых ничего не стоит.

– Не люблю надменных принцев, которые думают, что умнее других.

Ноздри Атерная раздулись. Он сделал шаг к Юри. Она ждала, что Соно заступится за нее, закроет своей спиной так, как делал это всегда, но он стоял у стены и молча наблюдал.

– Ты научился выбирать друзей, Эвон. – Дыхание Атера согрело лицо Юри. – Наконец-то хоть кто-то стоящий.

– Как ты себя ведешь? – вдруг крикнула на Юри Далия. – Мы находимся в доме северного короля. Стоим на земле великого олхи. Говорим с преемником трона. – Теперь она посмотрела на Эвона и Соно. – Будьте благодарны, что Атернай согласился нам помочь.

– Почему ты так неуважительно обращаешься к титулованной особе? Когда вы стали так близки? – съехидничала Юри.

Эвон, нахмурившись, посмотрел на принцессу, но вместо нее ответил Атернай:

– Обращайтесь ко мне по имени. За этим столом мы равны. Нас объединяет одна цель.

Юри вновь хотела возразить, но травник остановил ее.

– Какой у вас план?

– Убить Юстина. – Далия была воодушевлена.

Сиаф посмотрела на нее. Она не ожидала услышать такое от принцессы. Более того, она не ожидала услышать такое вообще.

– Нет… Нет! Это плохой план!

Она не желала смерти брату. Наверняка можно придумать что-то другое.

– У нас нет выбора, – вздернула подбородок принцесса.

– Выбор есть всегда.

– Как? – перебил их разговор Эвон. – Как вы хотите его убить?

– И что будет потом? – низкий голос Соно отразился от стены.

– Нет, стойте! – Юри развернулась к ним. – Почему мы вообще обсуждаем это? Вы же понимаете: вы хотите убить человека!

– Юри!

Эвон попытался схватить ее за руки, но она вырвалась: нет, ей не нужно успокоиться.

– А на его грехи ты закрываешь глаза? – Далия не сдержалась и истерично закричала: – Ты же видела, что было в тот день на площади! Слышала его приказы! – В ее глазах блеснули слезы. – Да и ты знаешь куда больше нашего. Не тебе ли приснился сон о том, как он убил моих родителей? Ты вообще представляешь, как больно терять близких, Юри?!

Теперь Эвон подошел к принцессе, и она, не сопротивляясь, утонула в его объятиях.

– Я убью его, и ты меня не остановишь, – бубнила она в плечо травника. – Он поплатится за содеянное своей жизнью.

– А если его кто-то заставляет это делать? Если у него нет выбора так же, как сейчас у тебя?

– Кровь людей на его руках, Юри.

Наступила мучительная тишина. Будто все, кроме Юри, были правы. Они знали, о чем говорили, и уверяли ее, что это единственное верное решение. У всех тут свои цели. Сейчас Юри это поняла.

– Почему ты защищаешь Юстина? – Атер задумался.

Он хотел услышать ответ, и она, гордо подняв голову, сказала:

– Он мой брат.

– Вот как… – тяжело вздохнул он. – Иногда и братья могут воткнуть нож в спину.

Юри заметила, как Эвон ухмыльнулся.

– Но не Юстин, – продолжила она. – И это знаю не одна я.

– Тот, кто носит корону, должен мириться с ее тяжестью. Твой брат не справляется с властью. Он убивает невинных, обманывает совет и клевещет на нас. Юстин хочет развязать войну с Рокрэйном, но если он готов жертвовать людьми, то я – нет.

Атернай говорил правильные слова, Юри знала это и понимала, что Юстин изменился. Она семь лет мечтала о встрече с ним. Представляла, каким красивым он вырос, фантазировала о его большой семье, живущей где-то в деревушке. Но тогда, на главной площади Франа, она увидела жестокого и безумного убийцу. Он жаждал смерти и упивался кровью людей, которые отказались повиноваться ему.

– Я… – Она не знала, что сказать уставившимся на нее друзьям.

– Тебе нужно время, мышонок. – Ладонь травника коснулась ее спины. – Всем нужно время, чтобы пройти через трудности. И те, кто справится с ними, будут вознаграждены.

– Не думаю, что время и поощрение равнозначны.

– Каждый думает, что время ожидания невыносимо, а награда за него слишком проста, – улыбнулся травник. – Ты со всем справишься и убедишься в том, что награда стоит того.

Юри уже не слышала его – не хотела и не могла. Все переживания смешались в большой ком, и она сама уже не понимала, что правильно, а что нет. Если бы они не поругались с Соно, если бы он не решил от нее отвернуться, она была бы спокойна. Он помог бы понять и подсказал бы, как поступить. Но все это время ниджай молча стоял и наблюдал. Юри казалось, будто ледяные рапиры пронзили ее сердце и оно, подчиняясь холоду, с каждым ударом глубже насаживалось на них. Она осталась одна. Гонимая собственными мечтами, потеряла Соно и доверие, которое они хранили. Сегодня ниджай оборвал натянутые между ними нити, и все, что могла делать Юри, – это беспомощно наблюдать, как она теряет еще и брата.

– У вас уже есть план? – спросил Эвон.

– Я вернусь во дворец, – заявила принцесса. – И заявлю о том, что жива. Ты, Эвон, как второй наследный принц Севера, поедешь со мной. Мы вместе расскажем всем правду, и ты будешь моим главным свидетелем.

– Ниджай будет вашей защитой. На случай, если Юстин попытается убить Далию, – договорил Атернай.

– А ты, Юри, останешься здесь.

– Почему?

– Ты будешь нам только мешать, – съязвила принцесса. – Сны тебе снятся редко, будущее через прикосновения ты тоже не видишь.

– Отличный план, Далия. – Сиаф разозлилась. – Только вот ты не учла одну важную вещь.

– Какую же?

– Убив Юстина, ты станешь такой же, как и он. Народ заменит одного тирана на другого. А так… Удачи. Я в вас верю.

Далия на секунду оцепенела. Юри хотела задеть ее за живое. И она знала, на что давить, ведь речи Далии о спасении народа уже замучили всех. Принцесса посмотрела на Атерная. Кажется, об этом они не подумали.

– Мне сложно признавать это, но она права. Народ будет меня бояться. Я не хочу быть такой королевой.

Атернай тяжело вздохнул, поставив руки на стол.

– Соно? Эвон? Может, у вас есть идеи? – не унималась принцесса.

Те помотали головой.

– Юри?

– Я не хочу принимать участие в убийстве собственного брата.

Далия цокнула языком и, будто ребенок, стала дергать Эвона за рукав.

– У вас нет придворного сиафа? Может, узнаем у него, что делать?

– Нет, – ответил за травника Атернай.

Он сразу изменился в лице. Будто одно лишь слово причиняло ему много боли и в этих стенах произносить его было нельзя.

– Вообще-то есть, – все-таки ответил Эвон. – Ее изгнали. Она была неугодной и неудобной.

– Эвон, – осек брата Атернай.

– Тут вышвыривают всех, кто не похож на других.

– Эвон, замолчи!

– Она живет в горах, – не унимался Эвон. – Именно к ней я обещал отвести тебя, Юри.

– Тогда не будем тянуть. – Принцесса обрадовалась. – Идите к ней.

– Нет. – Старший брат ударил кулаком по столу. – Старая бабка давно лишилась рассудка. Она говорит что-то бессвязное и пророчит одни беды.

– Каждый по-разному понимает предсказания сиафов. Если в них вы видите только зло, то это не с ними что-то не так, а с вами, – заговорила словами Хикаро Юриэль.

В ней загорелось желание поскорее увидеть провидицу и узнать, почему же Атернай так сильно ее боялся.

– Нет, – повторил Атернай. – Вы никуда не пойдете.

От злости он смял свитки, лежавшие на столе. На его кулаках вздулись вены, а лицо покраснело.

– Атернай, у нас нет плана. Может, хоть сиаф сумеет что-то прояснить. – Далия подошла к нему и попыталась его успокоить.

Эвон недовольно на нее посмотрел, но она не заметила этого. Зато заметила Юри. Неужто ревнует? Между ними что-то есть?

– Если мы выйдем завтра утром, то к вечеру придем к дому сиафа, – травник, не обращая внимания на брата с принцессой, неожиданно заговорил с Юриэль.

– Хорошо, – отозвалась она.

– Тогда с первыми лучами солнца буду ждать тебя у конюшен.

И, выйдя из зала, Эвон скрылся в освещаемом огнем жаровен коридоре.

– Паршивец. – Атернай скинул бумаги на пол.

– Ты тоже пойдешь с ними, Соно? – спросила ниджая принцесса.

– Если Атернай позволит мне остаться, то я бы смел просить у него встречи с его лучшими аха. Хочу потренироваться с северными воинами.

– Да. Оставайся. – Атер немного успокоился и будто даже повеселел. – А после сразимся с тобой на мечах, – улыбнулся он.

– Это будет честью для меня.

Юри не понимала, почему Соно так с ним любезничает. И почему он так легко отпускает ее одну.

– Я пойду в свои покои. – Поклонившись, ниджай направился к выходу.

Сиаф схватила его за рукав хаори. Он остановился, но на нее так и не посмотрел.

– Забери. – Юри протянула ему шарф, который он ей дал. – Это твое.

Соно покосился на него и, приоткрыв рот, хотел что-то сказать, но быстро передумал и, небрежно стянув шарф с ее рук, ушел.

– Идите отдыхать, – обратился к Далии с Юри Атернай.

Он вновь помрачнел. Видимо, хотел побыть один, потому что выгнал даже аха, стоявших у трона в соседнем зале.

Девушки шли по одному коридору. Далия на секунду остановилась у комнаты Эвона, но, обернувшись на сиафа, все-таки ушла к себе. Юри же встала рядом с другой дверью, ручки которой нерешительно коснулась. Это была спальня Соно. Юриэль не знала, что сказать ниджаю и стоит ли сейчас навещать его; ей казалось, что все не может кончиться так быстро и так легко. Если до этого она решила не останавливать Соно и приняла его выбор, то сейчас испугалась: вдруг тот разговор был последним? Она не хотела отпускать ниджая. И как бы он ни отталкивал Юри, она понимала: он делает это не просто так. Их связывало слишком многое, и, кажется, она готова сделать первый шаг на пути к их примирению. Надавив на дверь, она открыла ее. Но… комната оказалась пустой.

Далии казалось, что она все еще любит Юстина. Хоть это было и неправильно, особенно после того, что он сделал с ее семьей. Сделал с ней. Но ночью в конюшне она видела сон, в котором был он. Юстин звал ее, просил вернуться, и она покорно бежала на голос. Далия плакала, но не от страха, а от счастья, что наконец увидит его, и стоило позвать его в ответ, как кромешная тьма стала берегом Черного океана. Подул теплый соленый ветер, а холодный песок защекотал босые ноги. Ночь сменялась рассветом – красным заревом, освещавшим морскую гладь.

– Далия… – нежно прошептал Юстин, оказавшись за ее спиной. – Любовь моя, я ждал тебя.

Он схватил ее за плечи и прижал к себе. Принцесса перестала понимать, что это сон, и, ощущая тепло его рук, прижалась всем телом.

– Юстин, это ты? – прошептала она ему в шею, вдохнув любимый запах.

Далия боялась, что Юстин вновь растворится, и, стягивая с него рубашку, обнимала все крепче.

– Конечно я. – Он гладил ее по волосам.

– Ты не уйдешь?

– Я поклялся, что никогда не оставлю тебя.

Юстин обхватил ее лицо ладонями и заглянул в голубые глаза. Принцесса наконец смогла рассмотреть его и убедиться, что это был он. Ее возлюбленный. Ее Юстин.

– Поцелуй меня, – попросила она.

– Мы же пришли сюда, чтобы полюбоваться рассветом.

– К Незримому этот рассвет, Юстин. Поцелуй меня!

Она потянулась к нему, но он, отстранившись, молча отошел к воде.

– Я больше не твой слуга, Далия.

– О чем ты? – непонимающе спросила она.

– Теперь я король.

Она разозлилась. Так сильно, что, подлетев к нему, принялась бить кулаками по груди.

– Что происходит, Юстин?! Я ничего не понимаю! – кричала она.

Он грубо схватил ее за запястья и встряхнул.

– Глупая принцесса. – Лицо Юстина изменилось. – Какая же ты глупая.

– Ты больше не тот, кем был раньше.

– Пелена страха спала с моих глаз, и теперь я отчетливо вижу его в других. Например, в твоих. Ты боишься меня, Далия. И… Мне это нравится.

Сейчас, глядя в его глаза, она видела убийцу с главной площади, одержимого безумца, который все сильнее сжимал ей руки.

– Я устал бегать за тобой, – рычал он. – Сколько можно прятаться, Далия?

– Отпусти, мне больно! – Она пыталась вырваться.

– Не-е-ет, теперь я никогда тебя не отпущу. Разве не этого ты хотела? Чтобы мы всегда были вместе. – Он больно схватил ее за шею. – Скажи мне: где ты, Далия? Я приду за тобой и убью.

– Как убил мою семью?

Юстин сильнее сжал ее горло – и принцесса начала задыхаться.

– Именно, глупышка. Зарежу тебя ножом, который подарил мне Рокрэйн.

– Почему ты так поступаешь? Мы же любили… друг друга… – хватая ртом воздух, пыталась говорить Далия.

– Я наигрался с тобой, – засмеялся он. – Теперь у меня много новых игрушек. Каждый день меня ублажают женщины, одна краше другой. Ты мне больше не нужна. Ты лишь все портишь.

В глазах Далии потемнело, но, задыхаясь, она произнесла свои последние слова:

– Кто ты такой…

– Я бог, вернувшийся, чтобы отомстить.

Принцесса вновь погрузилась в темноту, оставив вдалеке шум волн и безумный затихающий смех.

Проснувшись, Далия поняла, что не сможет простить Юстина. Он уже никогда не станет прежним. Пора отпустить его и покончить с любовью, которая медленно разрушала ее душу, затягивая в свое прогнившее болото.

Эвон ждал дня рождения принцессы Эверока сильнее, чем свой. Он знал, что хоть там сможет почувствовать себя счастливым. И свободным. Отец не посмеет ударить его или мать на людях. Он будет сидеть за большим столом и улыбаться всем западным лордам и гостям столицы. А Эвон и Атернай наконец-то, не боясь наказания, смогут отдаться веселью и беззаботности.

Портнихи шили праздничные одежды, кухарки готовили настойки и корзины с северными ягодами, а воины точили ножи и кинжалы, которыми показательно сразятся перед именинницей. Путь королевской семьи был недолгим, и Эвон решил, что лучше проспит всю дорогу на коленях мамы, чем выслушает десятки нравоучений от недовольного отца.

Они приехали в западную столицу к обеду, как раз успев к началу торжества. Эвон гостил здесь и раньше, но ничего не помнил, так как был укутанным в пеленки ребенком. Но сейчас с удовольствием рассматривал деревья и георгины, вдыхая соленый запах океана и ловя лицом лучи яркого солнца. Эвон пытался запечатлеть все в своей памяти, чтобы, вернувшись в холодный Аскар, с наслаждением вспоминать об этих теплых деньках.

Семью Скалей встретили слуги замка и сопроводили в гостевые покои. Конечно, намного роскошнее рокрэйнских. Эвон привык к деревянным стенам и твердой кровати, но бархатные балдахины, шелковые простыни, картины и ковры ему понравились куда больше. В каждой комнате стояли высокие лакированные шкафы, фарфоровые вазы с пышными букетами, пуфы и позолоченные ночники рядом с небольшими шкафчиками. Здесь Скали должны были остаться на ночь, чтобы на следующий день продолжить пиршество. Отец обещал Адеру поохотиться вместе в Большом лесу, а мать – прогуляться по рынку вместе с Иолой Бартлетт. Сыновьям же сказали поиграть с другими детьми и поближе познакомиться с принцессой, ведь, возможно, в будущем их семьи породнятся.

Эвон впервые увидел Далию в тронном зале. Ее рыжие волосы собрали в диковинную высокую прическу, а розовое платье было таким пышным, что принцессе приходилось медленно вышагивать. Она держалась статно, благодарила гостей и, сдержанно улыбаясь подаркам, выслушивала комплименты. Эвон любовался ею издалека. Так же, как Атернай, который все это время хмуро стоял за спиной отца.

Стоило закончиться торжественной части, как музыканты заиграли вальс, а гости закружились в такт музыке по мраморному полу. В тот день Эвон впервые увидел схиальских циркачей. Веселились и взрослые, и дети, которые в итоге утянули с собой и его. Поначалу Эвон робел и стеснялся, в своих фантазиях ему было проще знакомиться с новыми друзьями, да и пристальный взгляд отца обязывал его вести себя подобающе. Но перед громкой музыкой и звонким детским смехом Эвон не устоял. Даже мысли о том, что отец изобьет его, когда они вернутся домой, его не пугали. Сейчас он хочет быть как все: счастливым ребенком, утопающим в мечтах и грезах. Жаль, этого не видит Ранви. Мама оставила ее в Аскаре с нянечками: отец не хотел, чтобы дочь позорила его воинственный род.

В тот день Эвон громко смеялся и искренне радовался. Мама улыбалась, глядя на него, и даже Атер дал слабину. Его хмурое лицо повеселело, стоило Эвону позвать брата танцевать, но отец, схватив за руку, осек его и сказал не поддаваться своим желаниям.

– Стой прямо и держи голову, Атернай. Не забывай, чей ты сын.

– Олафур. – Мама коснулась его руки, но тот небрежно отмахнулся. – Дай им хоть в такой день побыть детьми, а не твоими обученными воинами.

– Закрой рот, Хриса, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Пусть твой ублюдок бегает по залу и строит из себя дурачка. А мой сын не опустится до такого. Поэтому стой, Атернай. А двинешься – убью.

Отец убедился, что их разговор никто не слышал, и, натянув на лицо улыбку, ушел к лордам, которые окружили Адера Бартлетта.

– Не слушай его, сынок. – Мама поправила волосы подбежавшего к ней Эвона. – Иди играть и не забывай улыбаться, мое ситэ.

Она игриво щелкнула его по носу. Эвон засмеялся и, последний раз посмотрев на брата, убежал обратно к детям.

Ему хотелось веселиться и дальше. Он мечтал, чтобы время остановилось или хотя бы тянулось чуть медленнее, но оно нещадно гналось следом и напоминало: скоро он вернется в проклятый Аскар. Там его ждет страх. И боль, которая не закаляла, а убивала.

Бегая по замку и рассматривая витражи на окнах, Эвон нашел дверь, ведущую в маленький красивый садик, который выглядел ухоженным. В нем росли цветы и аккуратно подстриженные кусты. Кроны тонких деревьев переплетались между собой и создавали арку, под которой можно было спрятаться от солнца или дождя. Тут царила тишина, лишь трещали сверчки, сидящие в траве. И Эвон, вдохнув ночной воздух полной грудью, сел на землю, облокотившись на ствол дерева. Он смотрел на небо и считал знакомые созвездия, о которых ему рассказывала мама.

Но дверь в садик отворилась, и его одиночество нарушил топот каблуков по вросшим в землю камням. Кто-то сел на скамейку неподалеку и горько заплакал. Эвон не знал, можно ему находиться здесь или нет, но, не совладав с любопытством, выглянул из-за укрытия. На скамейке сидела принцесса. Ее высокая прическа растрепалась, и длинные кудри упали на лицо. Скрывшись за ними, Далия терла глаза и шмыгала носом.

– Почему вы плачете? – осмелился спросить ее Эвон.

Она испугалась и вскочила со скамейки, быстро вытирая слезы на щеках.

– Кто вы? Это мой сад! Вам сюда нельзя! – Далия разозлилась.

– Вас кто-то обидел?

Эвону хотелось успокоить ее. Подбодрить и развеселить, чтобы на ее лицо вновь вернулась лучезарная улыбка.

– Н-нет… – Далия обиженно села обратно. – Просто я принцесса.

– И очень красивая! Вам не идут слезы. – Тогда еще Эвон был совсем мал и пока плохо знал, как правильно успокаивать людей.

– Спасибо. – Она засмущалась. – Наверное, мой долг – быть несчастной.

– Почему?

– Папа весь вечер пытается познакомить меня с сыновьями Севера. Мне исполнилось десять лет, но он уже хочет, чтобы я стала женой одного из Скалей.

Эвон смутился:

– А вы этого не хотите?

– Нет! Конечно же нет!

А он был бы не прочь взять ее в жены. Хоть и рано об этом думать, но казалось, что союз их семей был предрешен. Отец с матерью часто рассказывали о принцессе и, желая союза стран, ждали, когда же их сыновья вырастут.

– Они вам так противны?

– Нет… – Она шмыгнула носом. – Просто папа все всегда решает за меня. А я хочу сама! Но… Значит, это моя судьба. Делать так, как нужно, и так, как говорят.

– Знаете, Далия, однажды мама сказала мне, что судьбу не ожидают, ее создают. Может, вам не стоит сдаваться?

– Но ведь это мой папа. Я боюсь его расстроить.

– Вот именно, что он ваш папа. Он вас любит и все поймет.

– Ой… – Каблуки вновь ударились о землю. – Вы правы! Вы так правы! Спасибо!

Она побежала обратно.

– Можете посидеть в моем саду! Я вам разрешаю! – бросила она, обернувшись на ходу.

Эвон улыбнулся и вновь остался один.

Эвон и Юри покинули Длинный дом с восходом солнца. Сейчас они, поднимаясь по горам, оставили за спиной Аскар и с легкостью преодолели полпути. Тепло одевшись, они успели вспотеть и пару раз присесть на заснеженные пни, чтобы отдохнуть. Травник стащил с кухни вяленой оленины и налил в бештет горячего елового чая.

– Как спалось? – жуя мясо, спросила Юри.

Она лукаво посмотрела на Эвона, отчего тот засмущался.

– Эм… хорошо. Да. Спалось хорошо.

– Выспался?

– Да. Сойдет.

– А я вот плохо спала.

Эвон снял перчатки и открыл бештет, чтобы сделать глоток.

– Кажется, ваши с Далией стоны слышал весь дом, – улыбнулась сиаф.

Травник обжег язык, подавившись чаем.

– Да ладно тебе. Не стесняйся.

Юри взяла из его рук флягу и тоже сделала глоток, запив оленину.

– Мне неловко с тобой это обсуждать, мышонок.

– Ну а я не прошу рассказывать в подробностях. Просто рада видеть вас вместе.

– Да? – усмехнулся травник.

– Да. Ты хороший человек, и принцесса, какой бы глупой ни была, тоже.

– Спасибо, мышонок. Мне приятно это слышать.

– Ты изменился, Эвон. Помню, ты сказал, что не хочешь любить, а желаешь наблюдать за тем, как любят. Теперь ты так не думаешь?

– Да… – Травник мял в руках перчатки. – Ее голос, взгляд, прикосновения заставляют мое сердце трепетать.

– Ой, нет! – засмеялась Юри. – Я просила без подробностей!

Она встала и, отряхнувшись, направилась дальше. Но Эвон все же нагнал ее. Набрав снега в ладони, он слепил снежок и кинул в Юриэль. Та от неожиданности громко охнула, схватившись за плечо, в которое попал ком. Она села на корточки, делая вид, что ей было больно. Наивный травник, испугавшись за подругу, потерял бдительность, а вместе с этим и лицо, в которое Юри сразу же кинула снежок. Они, смеясь, отбивались друг от друга и, наигравшись, со снегом за шиворотом продолжили путь.

Поднимаясь по высоким горам и протоптанной лесниками тропинке, они зашли вглубь скал. Высокие хребты закрывали ущелье от солнечных лучей, и воздух тут был холоднее, чем во всем Рокрэйне. Черные ели укутывало снежное покрывало, а дорогу завалило сугробами. Лесники сюда не ходили. Будучи маленьким, Эвон навещал сиафа с мамой, которая сильно винила себя в ее изгнании. Вдали, почти у самого края горы, виднелась небольшая струйка дыма, и они еще успевали дойти туда к вечеру, стоило лишь поторопиться.

– Говори, Варга. Что ты видела? – Олафур сидел на троне, а его жена с детьми стояла позади него.

– Вам не понравится мое предсказание, король.

Женщина в черных одеждах перебирала камни на бусах.

– Это мне решать, а не тебе, сиаф. – Он ударил кулаком по подлокотнику.

– Видела я вашего сына. Взрослого и статного. Видела горе в его разбитом сердце. Он потерял всех и остался один.

– Ты говоришь про Атерная?

– Про Эвона, король.

Мама громко охнула и, обхватив за плечо, прижала Эвона к себе.

– Да плевать мне, что с ним будет. – Олафур наклонился к Варге. – Расскажи, кто сядет на трон после меня? Атер? Или у меня родится еще один сын?

– Сядет тот, кто свергнет вас. Тот, кто таит злобу в сердце. Тот, кто вонзит кинжал в спину, когда придет время. И в этом будете виноваты вы.

– Значит, я умру? – Король начинал злиться.

– Умрет весь род Скалей.

Олафур встал с трона и грозно пнул стул, стоящий рядом.

– А я говорила, что вам не понравится.

– Ты обманываешь меня, сиаф. Я не верю ни единому твоему слову.

– Очень зря. Очень. Зря. – Варга подняла голову, и взору короля предстал свежий окровавленный след на ее щеке. – Вот подтверждение моих слов. Олхи злятся, что я лезу в их дела и исправляю ваши судьбы, но пока еще не поздно все изменить.

– О чем ты, сиаф? – Мама боялась, и Эвон чувствовал ее страх.

– Чтобы жил один, должны погибнуть двое. Но вы… – Ее изогнутый, как крюк, палец указал на Хрису и детей. – Но вы умрете не поэтому. Вы не спасете жизни, а погубите.

– Я же говорил, – вдруг рыкнул король, – что ты все портишь, грязная шлюха.

Он замахнулся, чтобы ударить жену, но Варга заговорила вновь:

– Ваш род будет жить, если на эту землю ступит нога святого.

– Старая дура, ты совсем с ума сошла?! – закричал Олафур.

– Олхи рассказали мне о потомке великих святых. Мальчике, рожденном от их союза. Они провели меня через столетия, показав жизни всех его детей и внуков. – Ехидно улыбнувшись, провидица замолчала.

– Ну же, Варга, продолжай. – Мама нервничала.

– Ты правда веришь в этот бред? – Олафур собирался замахнуться на нее еще раз.

– Найдите ребенка, который скоро родится, и тогда он спасет вас. Спасет весь этот мир.

– Проваливай! – Король в ярости кинул в нее стул, который до этого пнул. – Чтоб я больше не видел тебя в своем доме, спятившая дрянь!

– Скоро святые вернутся. И когда это случится, все умрут. Изгнанный бог хочет мести, и он не отступится.

– Пошла вон! – продолжал кричать Олафур. На его шее вздулись вены, а изо рта вместе со словами вылетали слюни. Сжимая кулаки, он ходил из стороны в сторону, ища глазами то, что еще может кинуть в сиафа.

Варга поклонилась и, улыбнувшись, медленно ушла, напевая странную песню:

– Не верь тому, что видишь ты… Пусть увядают все цветы…

Отец изгнал ее и наказал сжечь на костре любого, кто упомянет ее имя.

Вечер опустился на горы, а вместе с ним и ледяной дождь. Ясная погода отчего-то изменилась, и чем ближе Эвон с Юри подходили к дому Варги, тем мрачнее становилось небо.

Среди высоких сугробов и запорошенных снегом деревьев стоял дом с высокой треугольной крышей. Она, будто два скрещенных меча, опиралась на землю. Увидев череп быка на самом верху, Юри схватила Эвона за рукав и не отпускала до тех пор, пока они не приблизились. Внутри на маленьком окошке стояла свеча и, играя с тенями, отбрасывала чудные узоры на занавески. То ли гниющее, то ли закопченное дерево покрывали странные руны и слова на языке, которого Эвон не знал. Юри испугалась, взглянув на ели. Ей показалось, что за ними кто-то наблюдал, а увидев ее, сразу спрятался, но травник переубедил Юри. Кроме них и завывающего в горах ветра, тут никого не было.

Эвон постучал в дверь, но ему никто не открыл.

– Может, она ушла? – понадеялась Юри.

– Следов на снегу не было.

Травник хотел постучать еще раз, но не успел поднести руку к двери, как та медленно и со скрипом открылась.

– Жуть какая… – Юри обняла себя руками и шагнула внутрь, догоняя Эвона.

На секунду Эвону показалось, что он на Схиале. Его окутал знакомый запах сушеных трав. Но стоило принюхаться, как он понял, что аромат тут совершенно другой: воска от свечей, гари от бревен, трескающихся в печке, и дыма от тлеющего шалфея. Он был повсюду. Эвон откашлялся от горечи, осевшей в горле, а Юри прикрыла нос рукой.

Внутри было темно. Огонь игрался в полумраке с черепами разных животных, которые висели на испачканных сажей стенах. Какие-то черепа были свежими и все еще белыми, а какие-то под толстым слоем пыли и копоти лежали на полу. В углу комнаты, куда не падал свет, что-то скрипнуло. Юри дернулась от страха и, разозлившись, топнула ногой. Глиняная ступка на полке зашаталась и упала, рассыпав серый порошок. Эвон наклонился, чтоб поднять осколки.

– Не трогай. – Юри испугалась, указывая на маленькие косточки, торчащие из песка.

Эвон отшатнулся, поняв, что серый порошок – это прах.

– Я ждала вас, – раздался голос из темноты.

И, сделав шаг вперед, на свет вышла пожилая женщина. На ней была холщовая накидка, закрывающая лицо.

– Варга? – Эвон не узнал ее.

В этот момент громко распахнулось маленькое окно. Почти выбив стекла, внутрь залетели два белых сокола и, сев на руку женщины, громко закричали.

– Это вы – сиаф? – робея, спросила Юри, шагнув к другу поближе.

– Да, Юриэль. Это я, – сказала Варга, скинув с себя капюшон.

Их взору предстало исполосованное шрамами лицо, бесформенные, изрезанные губы, впалый нос, от которого ничего не осталось, и глаза… неаккуратно зашитые дыры с натянутой на них кожей.

– Откуда… Откуда вы знаете мое имя? – испугалась сиаф.

– Глухая девчонка. – Голос Варги был низким и безэмоциональным. – Я же сказала, что ждала вас.

Соколы, которых Юри, кажется, видела в Аскарском доме, подлетели и уселись на спинки деревянных стульев.

– Присаживайтесь. Разговор будет долгим. – Варга вновь скрылась в темноте.

Спичка полоснула по коробку – и свеча в морщинистой руке зажглась. Горячий воск тотчас капнул на кожу старухи, но Варге, кажется, не было больно.

– Как твои дела, младший сын Севера? – Она села в кресло-качалку.

Эвон взял два стула и поставил их поближе к Варге. Она пугала Юри, и, если честно, ей не хотелось садиться рядом. Хоть у Варги и не было глаз, но двигалась она так, будто видела все.

– Хорошо, Варга. Спасибо, что спросила.

– Не ври, ребенок.

– Я уже не ребенок.

– Сказала же: не ври. – Белый сокол сел ей на плечо. – Каким пронырой был, таким и остался.

– Вы нас ждали, значит, вам приснился сон? – встряла в разговор Юри.

Ей хотелось покончить со всем как можно скорее и уйти из этого пропахшего шалфеем дома.

– Нет. Я вижу иначе. Не так, как ты.

Варга вставила свечу в подсвечник, идеально в него попав.

– Ах, да… Ты же ничего не видишь. – Юри было неприятно это слышать. – Поэтому сюда и пришла.

– У нас много вопросов, Варга. – Эвон, наверняка привыкший к ее колким замечаниям, решил заговорить вместо Юри.

– А у меня мало ответов, сын Севера. Опять Скаль хочет, чтобы я решила все за него.

Юри рассматривала ее лицо – безобразное, кривое, обожженное и изрезанное. Будто сначала его рубили топором, а потом сунули в печь, надеясь слепить обратно, словно оно было из глины. Руки Варги выглядели так же. Кажется, на них даже не было ногтей.

– Что, Юриэль, не нравится? – Сиаф наклонила голову, как-то поняв, что та смотрела прямо на нее.

– Простите, – не понимая за что, извинилась Юри.

– Это моя цена за то, что я знаю чуть больше, чем остальные. – Варга засучила рукава, показывая свежие раны. – Я отдала свою кровь для того, чтобы узнать, как скоро вы ко мне придете.

Эвон отвернулся, увидев кровоточащие безобразные порезы. Он сглотнул, прикрыв рот рукой.

– Кому вы платите эту цену? – спросила Юри.

– Святым. – Варга усмехнулась, глянув в сторону травника. – И животным, которые помогают мне видеть.

– Только не говори… – Эвон притупил очередной позыв тошноты.

– Да, ребенок. Они едят мою плоть.

Она взяла с тумбочки нож. Юри только сейчас увидела, что на ее шее висела куча амулетов из разных камней, деревяшек и… костей. Варга показательно полоснула по ладони и, ковырнув острием ножа, срезала маленький кусок. Она кинула мясо соколу, который на лету проглотил его.

– Святые… Перестань! – взмолился Эвон.

Юри похлопала его по спине, пытаясь хоть немного успокоить, но от увиденного у нее самой затряслись руки.

– Не зови в моем доме святых, особенно если не готов дать им что-то взамен.

Варга встала и, ковыляя, дошла до печки. Достав раскаленную кочергу, она прижгла окровавленную рану.

– Как ты все видишь? Прости, но у тебя же нет глаз… – Эвон махал ладонью у лица, пытаясь развеять удушливую дымку шалфея.

– У меня есть глаза, сын Севера.

Сиаф села обратно в кресло и указала на соколов.

– Вот они, глупец. Как ты меня слушаешь? Я даю им свое мясо, а они мне – свое зрение. Я вижу больше, чем ты думаешь. И слышу то, чего не должна.

– Кажется, я видела ваших птиц. – Сейчас Юри не боялась их, а лишь с любопытством рассматривала. – В Длинном доме.

– Все верно. Я следила за вами.

– Это…

– Пугает? – перебила ее Варга.

– … удивляет, – закончила Юри, и та одобрительно улыбнулась.

– И это не все, что я могу, ведь я самая сильная провидица среди ныне живущих сиафов.

– Ты знаешь остальных?

Эвона тоже заинтересовал ее рассказ, хотя позеленевшая от тошноты кожа говорила об обратном.

– Только тех, что служат правителям Эверока и Аскара. Мы часто встречаемся наяву и во снах. – Варга тяжело вздохнула. – Нас осталось двое. И когда мы умрем, умрут и наши знания.

– Двое? А что случилось с другим?

– Третий умер, защищая одну безмозглую девчонку. Решил, что ее жизнь важнее. – Варга цокнула языком. – И сейчас она сидит передо мной. И знаешь, что я думаю? Я думаю, что она безнадежна.

Юри не понимала, о чем она говорит.

– Я? Какой-то сиаф умер, защищая меня?

– Точно безнадежна.

Варга помотала головой и, взяв пучок тлеющего шалфея, покрутила им у своего носа.

– Ради меня никто не умирал.

Юри копалась в мыслях, рыскала в воспоминаниях, но на ум ей так никто и не приходил. Она никогда не встречала сиафов, уж тем более не была с ними близко знакома.

– Ты встречала его в темном лесу, Юриэль, – заговорила Варга, окуривая себя благовониями. – В тот день он предупредил тебя о пожаре в деревне.

Теперь Эвон перестал понимать, о чем речь, и, глядя на сиафов, молча наблюдал.

– Ты видела его во сне, когда отец и брат оставили тебя. Умирая от голода в своей забытой святыми лачужке, молила олхи забрать твой дар, но на зов пришли не они.

– Нет… – Юри поняла, о ком она говорит, но произносить его имя не стала.

– Ты жила с ним семь лет, и он был твоим верным учителем. Воспитывал и оберегал, как родную дочь.

– Хикаро…

Травник, придвинувшись ближе, взял Юри за руку. А Варга, ухмыльнувшись, отложила шалфей. У Юриэль перехватило дыхание: почему учитель не рассказал ей? Почему скрывал от нее свой дар?

– Он был сиафом в Императорском дворце, но, услышав пророчество, ушел оттуда в клан.

– Пророчество? – Эвон гладил подругу по руке, а Варга, услышав его вопрос, вновь встала.

Она молча подошла к полке со склянками и, найдя там маленькую колбу, вернулась.

– У тебя были ко мне вопросы, ребенок? – Она так и не ответила ему.

Юри, кажется, как и Эвон, уже совсем забыла о том, за чем сюда шла.

– Да… – Травник пытался вспомнить, что же их интересовало. – Да. Мы хотели, чтобы ты заглянула в будущее и помогла понять, как свергнуть нового короля Эверока.

– Вы слепы. И глупы. – Варга качнулась на кресле. – Вы думаете, что все можно решить, убив обычную пешку в игре великих олхи.

Она подняла колбу, в которой плескалась густая бордовая жидкость. Рассматривая своими слепыми глазами, Варга крутила ее перед носом. Соколы, сидящие на ее плечах, вертели головами, иногда открывая клювы.

– Ваш король ничтожен по сравнению с ними.

– О чем ты?

– Этот же вопрос когда-то задала твоя мать, ребенок. А потом твой отец изгнал меня.

Варга хмыкнула, увидев покрасневшие от стыда щеки Эвона.

– Изгнанный святой вернулся. Он жаждет мести и смертей тех, кто его когда-то предал. И он не остановится. Он уже сделал первый шаг и скоро сделает второй.

– Первый шаг?

– Он убил королевскую семью Эверока.

– Юстин? Ты говоришь о моем брате?

– Это ты мне скажи, Юриэль.

Варга протянула колбу с жидкостью, и Юри неохотно ее взяла.

– Сын Севера привел тебя сюда не просто так. Ты хочешь быть полезной. Хочешь видеть, знать, слышать. И я могу тебе все это дать.

В домике будто стало темнее и жарче. Юри задыхалась, но она должна была во всем разобраться. Быть может, сейчас она найдет ответы на вопросы, а сны помогут приблизиться к истине. Ради себя, Соно и Хикаро. Ради Юстина и отца. Ради Эвона и Далии.

– Помоги, – уверенно сказала Юри.

– Выпей это, – прошептала Варга, указав на колбу, и Юри вновь засомневалась. – Не можешь? Тогда проваливай. Хикаро ошибся в тебе. И я, кажется, тоже.

– Ты не обязана, мышонок. – Эвон пытался поддержать Юри, но она, вырвав зубами пробку, все же решительно сделала пару глотков.

Металлический горький привкус обволакивал нёбо и язык. Горло обожгло, а в носу появился знакомый запах… крови. Юри чуть не стошнило, но, сглатывая каждый позыв, она опустошила проклятую колбу. Ее зубы окрасились в красный, а на потрескавшихся губах остались следы. Эвон, учуяв запах, широко распахнул глаза и зло повернулся к Варге.

– Это кровь? Ты дала ей выпить это, даже не предупредив?!

– Она получила то, чего хотела, ребенок. Не кричи. Не ты же ее пил.

– Ты невыносима, Варга!

– А ты наивен. Пойми: за все нужно платить. И лучшая плата – это не ваши дрянные юны. А знания, жизнь и кровь.

– Чья она? – вытерев губы рукавом, спросила Юри.

– Всех трех сиафов: моя, Хикаро и Левиранса. – Сокол взлетел и сел на плечо Юри.

Даже сквозь толщу теплой одежды она чувствовала его когтистую хватку.

– Ты вобрала в себя три наших дара. И теперь сможешь видеть будущее, настоящее и прошлое не только по ночам. От Левиранса тебе достался дар прикосновений. От Хикаро – осознанные сны. Ты сможешь проникать в чужие мысли и даже общаться с теми, в чью голову влезла. А я подарила тебе вечные муки. Теперь ты будешь слышать святых и видеть то, что они хотят показать.

– Юри… – Эвон восхищенно посмотрел на нее, но в его глазах она видела не только восторг, но и страх.

– А ты что веселишься, сын Севера?

– Я?

– Твое сердце страдает. Твоя душа болит. Твое тело хочет умереть. А все потому, что ты не можешь отпустить. Хватит быть ребенком. Пора менять свою жизнь.

– Я уже давно все отпустил, Варга.

Эвон встал, готовый уйти. Они получили то, чего хотели, и им нужно было как можно скорее рассказать все друзьям.

– Ты трусливо сбежал, сын Севера. Оставил брата одного и выбрал легкий путь.

– Он первый отрекся от меня. Я лишь принял его выбор.

Варга тоже встала. Птицы, громко захлопав крыльями, разогнали дым шалфея.

– Хватит бояться, Эвон. – Кажется, она первый раз за весь вечер назвала его по имени. – Прими свое прошлое и отпусти. И она, – Варга ткнула пальцем в Юри, – тебе в этом поможет.

– Как?

– Идите к темной, как ночь, реке. Погрузитесь во мрак и встретьтесь с призрачными мертвецами.

– Да ты издеваешься…

Эвон потер виски и вздохнул так, будто эти слова задели его за живое. Нервно дыша, травник пару раз взглянул на безглазую женщину.

– Я не смогу.

– Ты сильный мальчик. Сделай это.

– Варга…

– Скоро я вернусь в Аскарский дом, и, надеюсь, ты расскажешь мне о том, как прошла твоя встреча с матерью. Кстати, передай ей, что она слабачка.

Юри начала понимать Варгу, которая вовсе не пыталась их задеть. Она лишь говорила правду, а правда порой наносит самую глубокую рану. Зато сразу рождает желание ее залечить.

– Да, ты права. Мне пора отпустить ее. – Он поклонился и напоследок, выйдя из домика, крикнул, что будет ждать новой встречи.

Сокол, сидящий на плече Юри, взмахнул крыльями, ударив ими ей по лицу, и сел на окно. Второй покачивался на стуле, наблюдая за гостями.

– Твой дар будет открываться постепенно. Не торопись. Помни, чему тебя учил Хикаро – терпению.

Варга села на стул, задув свечу, и Юри потеряла окутанный тьмой силуэт. Попрощавшись, она пошла к двери и, вдохнув напоследок ароматный шалфей, услышала шепот безглазой женщины:

– Узнай тайны святых, девчонка. И спаси этот проклятый мир.

Эвон надеялся, что больше никогда сюда не вернется. И думал он не о Рокрэйне, а о Незамерзающей реке. Стоять тут ночью было страшнее, чем днем. Темная вода бурлящим потоком билась о ледяные глыбы и громко шумела, выплескиваясь на берег и обдавая каплями лица Эвона и Юри. Он молча смотрел в пучину и никак не мог поверить, что нашел силы сюда прийти.

– Что я должна сделать, Эвон? – спросила его Юри.

Она стояла позади и смиренно ждала, когда же он сможет со всем покончить.

– Я не знаю, мышонок! – крикнул он, и эхо его голоса утонуло в высоких волнах.

Сердце травника билось где-то в горле. Он будто вновь услышал крик, мучивший его в кошмарах, и увидел лицо матери, которую любил и ненавидел одновременно.

Юри коснулась его спины – и Эвон от неожиданности дернулся. Боясь показать страх, он, отвернувшись, спрятал лицо.

– Кажется, я догадываюсь, но не уверена… – Она сняла перчатку с руки и протянула ее травнику. – Дай мне свою ладонь.

– Я не могу. Это… сложно.

– Нужно жить настоящим, Эвон, прошлое тянет тебя назад.

– Ты не понимаешь.

– Нет. Но я стою здесь для того, чтобы ты поделился со мной своей болью.

Слезы скатывались по его щекам, и влажный воздух тут же накидывался на них, терзая своим холодом. Травник все никак не мог решиться сделать шаг назад и вернуться в прошлое, которого боялся.

– Я рядом, Эвон. Давай пройдем через это вместе.

Едва ее теплые пальцы коснулись его лица, все вокруг замелькало. Яркий свет ослепил своей вспышкой и перенес Эвона в комнату мамы.

– Юри?! – Травник разозлился.

– Это… Само. Я ничего не делала. – Она тоже была напугана.

– Я же сказал, что не хочу!

– Прости, я не знала, что это сработает… – она обвела руками комнату, – вот так. Я не хотела тебя заставлять.

Дверь в спальню открылась, и внутрь забежала запыхавшаяся мама. Эвон с Юри отошли с дороги, но в этом воспоминании они были лишь пылью, летающей в воздухе: их никто не видел и не слышал.

– Мам… – вырвалось у Эвона, и он пошел за ней.

Она быстро вытерла кровь, текущую из носа, тряпкой, которую после спрятала в тумбочке, а затем села на кровать, где спали дети.

– Ранви, милая, просыпайся.

Травник увидел спящую сестру.

– Это ты рядом с ней? – Юри указала на ребенка с белыми волосами.

– Да. Мы в моем воспоминании, мышонок.

Маленькая девочка, щурясь, открыла глаза. Она сладко потянулась и засмеялась, когда мама пощекотала ей подмышки.

– Ситэ. – Она коснулась щеки Эвона и, нежно гладя, разбудила сына. – Вставай. Нам нужно уходить.

– Куда, мам? – силясь открыть глаза, тихо спросил он.

– Не бойся. Все хорошо. – Она помогала сонной дочери одеться. – Накинь на себя шубу, Эвон.

– Мам, что случилось? – поднявшись с кровати, напуганный сын подбежал к ней, но она продолжала завязывать шнурки на маленьких ботинках Ранви.

– Я сказала одевайся! – она отчего-то разозлилась.

Тут в дверь начали стучать. Юри дернулась, но, вспомнив, что ей ничего не угрожает, продолжила наблюдать.

– Открывай, мерзкая шлюха! Я убью тебя, тварь! Убью!!

Маленький Эвон заплакал, глядя на дверь.

– Где твой мелкий ублюдок, Хриса? Я убью и его!

– Не бойся! Я всегда буду рядом, ситэ. Всегда защищу! – Мама подошла к Эвону и накинула на его плечи теплую жилетку.

Вот оно, обещание, которое она так и не выполнила. Последние сказанные в этой комнате слова.

– Молись, чтобы ваша смерть была быстрой! – кричал разъяренный отец.

Юри закрыла рот рукой. Видимо, поняла, что сейчас произойдет. Она хотела подойти к Эвону, но так и осталась стоять в углу.

– Я больше так не могу… не могу… – зашептала Хриса.

Травник уставился на мать. Хоть маленький Эвон и не слышал этих слов, он, оцепенев, стоял у кровати. Ждал, когда же откроется дверь, и готовился к очередному удару.

Мгновение спустя Олафур вышиб дверь спальни. Юри громко вскрикнула, увидев, как отец бросился на сына и, толкнув его на пол, ударил ногой по лицу. А Эвон громко вдохнул, будто готовясь к новым побоям, хоть и знал, что сейчас он – обычная пыль.

– Иди сюда, скотина! – Король побежал на жену, которая держала в руках плачущую Ранви.

Эвону было тяжело вновь переживать боль, которая не утихла с годами. Но он смотрел, пытаясь заставить себя отпустить тот момент, как говорила Варга.

Хриса, стерпев удар по скуле, все-таки смогла вырваться из хватки мужа. Пьяный Олафур свалился на пол, и мама, воспользовавшись этим, подняла Эвона и выбежала из комнаты.

Новая вспышка перенесла Эвона и Юри на улицу.

– Эвон… – услышал он позади голос плачущей Юри. – Это ужасно. Мне очень жаль.

Травник не успел ей ответить, потому что до него донесся собственный детский голос:

– Мам, а Атернай? Мы забыли его.

– Он не пойдет с нами.

Мама бежала по сугробам и тянула за собой спотыкающегося сына. Ранви, не умолкая, плакала, и мама даже не пыталась ее успокоить.

– Куда ты нас ведешь?

Эвон тоже не мог сдерживать слезы – от боли и страха, что брат остался с обезумевшим отцом. Ему хотелось вернуться и спасти его, но мама крепко держала сына за руку.

– Сейчас все закончится, мое ситэ. Нужно еще чуть-чуть потерпеть, – запыхавшись, ответила она.

Травник с замиранием сердца ждал, когда же она окажется на берегу и сделает то, за что он будет винить себя всю жизнь.

Быстро бегущая волна своим течением сносила льды, бурлила и пенилась, будто котел с закипевшей водой. Мама подошла к реке и, развернувшись, села на корточки перед сыном.

– Сейчас все закончится, – повторила она. – Нам больше не придется жить в страхе. Отец больше не тронет нас. И мы сможем найти успокоение.

Она глянула за спину сына и, увидев вдали мужа, заторопилась.

– Не бойся. Больно не будет.

Потянув сына за собой, она шагнула в воду.

– Мам… – Маленький Эвон испугался. – Я не хочу!

– Не могу на это смотреть. – Юри подошла к травнику и взяла его за руку. Уткнувшись ему в плечо, она скрыла слезы и страх, который они делили на двоих. Она крепко сжимала его ладонь, и он мысленно благодарил ее за это. Потому что еще секунда – и он сам нырнул бы в поток. Но в этот раз уйдя на дно с концами.

– Пусти! Я не хочу!

Хриса толкнула сына вперед, и его чуть не снесло течением.

– Это все ради вас с Ранви! Я спасаю нам жизнь! – Она сделала шаг вперед – и ее тело накрыла волна.

Хриса вынырнула из воды, но Ранви в ее руках уже не было.

– Вот видишь, это не больно. Зато теперь она свободна. – Мама ухватила сына за капюшон и потянула на себя. – Не бойся, ситэ, я рядом.

– Я не хочу! Мам! Пусти!! – Эвон бился в истерике, но она не слушала.

Травник не заметил, как сжал руку сиафа. Он вновь ощутил холод воды и тяжесть одежды, которая неумолимо тянула его вниз.

– Папа, помоги! – Маленький Эвон увидел приближающегося Олафура.

– Держи ее! Держи Хрису! – крикнул король.

В глазах маленького Эвона появилась надежда. Он хотел жить. Вместе с мамой и Ранви.

– Улыбнись, ситэ. Сейчас начнется наша новая жизнь.

Последние слова заглушила волна. Мама ушла под воду и потянула за собой сына. Захлебываясь, Эвон поддался сносящему его потоку. Мама тонула с улыбкой на лице, а он, пытаясь выжить, тянул руки к ней. Легкие обожгло. Вдыхая воду, Эвон понял, что сейчас умрет. Но отец схватил его и потащил наверх. Эвон продолжал крепко держать маму, но ее тяжелое тело тянуло его вниз. Она смотрела на него остекленевшими глазами и улыбалась. Наконец она нашла покой. Наконец стала свободной, и, разжав руку, она отпустила сына. Течение уносило ее дальше по реке, и на поверхность Олафур вытянул лишь Эвона. Швырнув его на снег, король накинулся сверху. Он начал душить сына и отчаянно закричал:

– Это ты во всем виноват! Это ты ее убил!

Труп Гаюна лежал на земле рядом с его домом. Тело высохло, белая кожа обтянула кости, будто из советника высосали не только душу, но и кровь. Рядом с ним была и Ача, точно такая же, исхудавшая, словно кто-то раскопал пески и достал из них давно разложившийся труп.

Юстин в теле Сэтила молча смотрел на них.

– Господин, нам нужно убрать тела. Они пугают народ.

Вокруг дома Гаюна под тенью пальм стояли местные жители и, возбужденно переговариваясь, заглядывали за невысокий забор.

– Занесите их внутрь.

Слуги аккуратно положили погибших на носилки и унесли в дом, где окнами и дверьми служили листья, которые пытался сорвать жадный ветер.

– Расходитесь! – приказал король. – Идите в дома и не покидайте их, пока мы не поймаем преступника.

– Это не первые смерти, Сэтил! – крикнул кто-то из толпы.

– Да! – подхватил другой. – Так же умер и наш скот.

– Так же? – Король подошел ближе к ним.

– Верно, верно! Мы каждый день видим мертвецов. Знаем, о чем говорим. – Все кивали, подтверждая эти слова. – Их убивают солнце и голод. Но даже они так не уродуют тела.

– У нас ночью подохло два быка. И выглядели они как эти. – Женщина указала на дом. – Будто всю жизнь из них высосали, но вокруг – ни капли крови. Лишь кожа да кости.

– На нас наслали проклятие, король! – завопил парень, и все, подхватив его слова, испуганно зашептались.

– Мы все умрем… – заплакала старушка.

– Я прошу вас, успокойтесь.

Услышав бархатистый голос Сэтила, все умолкли.

– Я со всем разберусь. А пока те, кто боится оставаться в своих домах, могут прийти ко мне во дворец. Он хоть и разрушен, но охраняем.

– Спасибо, господин! Спасибо! – выкрикивали жители.

Его город был совсем маленьким. Таким, что народ мог поместиться в главном замке. Этими людьми Сэтил дорожил больше всего, и он собирался защитить их от беды.

– Вы уверены, мой король? – глядя на удалявшуюся в сторону замка толпу, спросил Абиг.

Людей тут ничего не держало. Они даже не забрали свои вещи, не проверили дома и скот. Они молча взяли детей и направились по дороге, обжигая ноги раскаленным песком.

– Уверен, – ответил Сэтил, шагнув в жилище Гаюна.

Юстину порядком надоели эти сны, и он не понимал, почему сэтхи показывают их. Зачем рассказывают историю давно погибшего олхи и заставляют слушать эти скучные речи? Каждый раз Юстин мечтал поскорее открыть глаза. Но сегодня сон был тревожным и терзающим – не таким, как обычно.

– Мы нашли это у охотницы на змей. – Слуга подошел к королю и протянул ему сверток, который до этого Ача крепко сжимала в руке.

Сэтил взял его и аккуратно раскрыл. В руках короля лежал неограненный аметист: сверкающий на солнце фиолетовый кристалл на веревочке. Юстин не мог не узнать его. Теперь он с интересом ждал, когда же Сэтил наденет его на шею. Тот самый проклятый камень, который в будущем всучит новой пешке и убийце королевской семьи.

Поганый кулон, с которого все началось. Как Юстин мог про него забыть? Нужно срочно проснуться и найти его. Но сон унес его в спальню, которую он уже видел. Покои девушки с белыми волосами и мерцающим, будто звезды, лицом.

– Помоги мне, светлячок. Мой народ умирает, – умолял ее Сэтил.

– Так удивительно, что секунды назад ты стоял передо мной на коленях не за этим. – Она гладила его подбородок.

– Я в отчаянии. Жара и солнце иссушают мою землю. Мои люди умирают от голода и обезвоживания. Прошу тебя, забери его.

– Кого?

– Забери солнце, Эвер.

Так все это время Юстин видел… святую Эверока?! Вот кто умер от рук Сэтила. Это она отвергала его в одних снах и страстно любила в других. Богиня западной страны, которую все знают как добрую и светлую покровительницу жизни и Солнца. Ее ставят в пример, восхваляют и считают идеалом чистоты. Но во снах Юстина она была лишь жадной эгоисткой, которая пользовалась Сэтилом.

Эвер потянулась, чтобы поцеловать его, но вместо этого прошептала, почти касаясь губ:

– Нет…

Она отстранилась и толкнула ногой сидящего на коленях Сэтила.

– За смерти ответственен ты, но почему-то обвиняешь в них меня.

– Я не виню, а лишь прошу помочь.

Он сел к ней на кровать, но она сразу встала и отошла в угол.

– Это твоя страна и твои проблемы. Займись своими тенями, Сэти, а не уподобляйся просящим плебеям.

– Я пытаюсь спасти свой народ, светлячок. – Он направился к ней.

– Ты пытаешься выставить меня убийцей! – заверещала она.

– Нет! – Сэтил попробовал поймать ее, но она вырвалась из его рук. – Мы же клялись друг другу в любви… Я столько всего сделал для тебя, так помоги и ты мне.

– Это ты клялся, Сэти. Не я.

– Светлячок…

– Уходи и больше не попадайся мне на глаза! А ступишь на мою землю вновь – я сожгу тебя и твой народ дотла.

– Ты уже однажды говорила мне это, но, как видишь, я вновь в твоей постели. – Сэтил разозлился.

– Я позвала – и ты пришел. Как верный пес. Как личный раб. И если я захочу тебя опять, ты снова прибежишь ко мне. – Эвер открыла дверь в коридор. – А теперь возвращайся в свою поганую страну.

Сэтил молча ушел, а она лишь кинула ему в спину:

– Ничтожество.

Юстин проснулся в карете, которая, шатаясь на кочках, подбросила его, ударив головой о потолок.

– Мы уже рядом с Большим лесом, мой король, – оповестила служанка, сопровождавшая его.

Она была похожа на Далию, будто сестра-близнец. А может, воображение Юстина сыграло с ним злую шутку и лишь рыжие волосы девушки, собранные в хвост, напоминали ему о возлюбленной. Служанка тщательно натирала обувь короля, боясь пропустить малейшую грязь.

– Далия. – Юстин перехватил руку служанки, и та испуганно отпрянула.

Ей нельзя касаться короля, и она понимает, что понесет наказание, если об этом кто-то узнает.

– Я Мифи, господин. – Она попыталась вырвать руку.

– Далия. – Он не слышал ее. – Иди ко мне.

Грубо потянув на себя, Юстин посадил ее на колени. Мифи молчала, боясь привлечь стражу, но продолжала брыкаться.

– Прошу, не нужно, – осмелилась она подать голос.

– Далия. – Юстин стянул платье с плеч и, проведя по ним рукой, схватился за ее шею.

Служанка испугалась, но промолчала. Король жадно поцеловал ее в губы и, увидев ее сопротивление, озверел еще больше. Думая, будто это принцесса, он желал ее тела.

– Господин… – шептала Мифи. – Я не ваша возлюбленная. Я не принцесса. Умоляю…

В следующую секунду Юстин повалил ее на соседнее сиденье. Карета пошатнулась, но стража так и не появилась.

– Умоляй! – рычал он, сжимая ее шею.

Он давил на горло, глядя в ее покрасневшие глаза. Мифи, пытаясь вздохнуть, вцепилась в его руки. Царапая и сжимая их, она пыталась вырваться из хватки и медленно задыхалась. Юстин хотел убить ее и, представляя, что это Далия, мечтал покончить с ней раз и навсегда. Руки дрожали от напряжения, и, услышав заветный хруст, Юстин в наслаждении обмяк на бархатных креслах. Жаль только, что он так и не успел с ней позабавиться. Смерть и мольбы возбуждали его – и сейчас, как никогда, ему хотелось с кем-то уединиться.

– Сколько можно?! – злилась Похоть, пока Гнев выедал душу Мифи. – Ты сам не устал от этого?

Юстин засмеялся, и тень подлетела к нему ближе.

– Ты сама научила меня этому. Любить и вожделеть.

– Но не сходить с ума, ягненочек.

Гнев жадно чавкал на полу.

– Я могу спасти тебя. – Похоть коснулась вздувшихся вен на шее Юстина. – Могу помочь забыть ее.

Король больше не мог обманывать себя, и Похоть, чувствуя его истинные желания, разжигала внутри пожар. Далия разрушала Юстина: ее образы, ее слова и сны о ней причиняли лишь боль. Знакомый запах, рыжие волосы, звонкий смех – он хотел выкинуть все это из своей головы. Забыть о ней раз и навсегда. Он должен избавиться от нее. Больше никакой любви и лжи. Больше никакой принцессы. Он убил короля с королевой, а значит, и обещание, которое он дал, больше ничего не стоит. Оно сгорело вместе с их сердцами и сейчас покоится в поминальных вазах с прахом семьи Бартлетт. Далия больше не принадлежит ему. Как и он ей.

– Помоги мне. – Он сдался.

И Похоть, слившись с его тенью, скользнула по пальцам. Она охотно нырнула в Юстина, смешавшись с кровью, текущей по его венам. Тело короля зачесалось, а бурлящая кровь теперь будто обжигала внутренности. Похоть выбила из его легких воздух, и сейчас в карете запахло иначе. Наконец напоминавший Далию аромат цветов и ванили испарился и на замену ему пришел новый, незнакомый Юстину запах. Лицо Далии медленно стиралось из памяти, и каждое новое прикосновение Похоти к ее образу больно терзало виски. Сэтх, словно змея, ползала по его костям и, добравшись до сердца, сжала его. Юстин изо всех сил сдерживал крик, пытаясь притупить головную боль. Но чем больнее было, тем меньше Юстин помнил о Далии. Когда Похоть укрылась внутри него, он потерял любимый образ. Теперь Юстин знал только одно: принцесса должна умереть.

Карета подъехала к Большому лесу. Оставив лошадей у дороги, Юстин с приближенными двинулся к протекающей через лес реке. Там, на другом ее берегу, стоял Олафур Скаль и его северные воины, готовые в любую минуту напасть. Тучный мужчина с длинной, собранной в косу бородой улыбнулся, увидев щуплого короля.

– И этот сосунок объявил мне войну? – засмеялся он, и люди за его спиной загоготали вместе с ним. – Я размозжу тебе череп голыми руками, мальчишка, и похороню на этом самом месте, – он указал себе под ноги.

– Тогда закопайте поглубже и засыпьте камнями. Смерть меня не остановит. Я приду за вами, отделю плоть от костей и брошу в котел.

Будто сам Сэтил говорил за Юстина слова, заставившие северян умолкнуть. Его тело трясло от злости и возбуждения, медленно перераставшего в ярость.

– Ты обвиняешь нас в краже принцессы, – сказал один из воинов.

Река была маленькой, их разделяла лишь пара шагов. Но, стоя на разных берегах, два короля защищали свои владения.

– Верно! И в том, что вы насильно удерживаете рыцаря Бакиса, – вставил Сэльмон.

Короли привели с собой советников и воинов, и, если бы не они, Олафур с Юстином давно бы бросились друг на друга.

– Ваш рыцарь давно покинул нас вместе с посланием, которое вы получили. Иначе мы не стояли бы сейчас здесь.

– Кто передал вам свиток? – спросил один из рокрэйнцев. – Вот у него и узнавайте, где ваш рыцарь.

Ларкс нахмурился и замолчал. Скаль предъявил неопровержимое доказательство. Сэльмон покосился на Ренриса, но тот молча стоял за спиной короля.

– Вашу принцессу мы тоже не крали, – продолжал северный советник.

– Нет, – подтвердил Юстин, и все слуги, прибывшие с ним, испуганно попятились. – Не крали, – продолжил он.

– Господин? – Сэльмон внимательно слушал его.

– Но она скоро умрет. А вместе с ней и северный воин. Я убью правосудие и правду, что прикрывались едкой ложью. Убью самого слабого, что притворялся сильным и суровым. – Голос Юстина становился безумным. – Войне быть, Олафур. И тебе от меня не спрятаться.

Теперь радовались не только грехи, но и сам Сэтил, жаждущий возмездия.

Если бы у Эвона сейчас спросили о том, что такое счастье, то он бы с легкостью ответил. Это прошлое, которое осталось за спиной. Подруга, которая была рядом в трудную минуту. Это несносный ниджай, без которого травник уже не представлял своей жизни. Девушка, от которой он без ума. Сейчас его сердце переполняла любовь, и он надеялся, что Далия так и останется с ним. Эвон знал: друзья нужны ему, а он нужен им. Кажется, он нашел новую семью. Пусть не по крови, зато самую искреннюю и достойную.

Возвращаться в Аскарский дом без груза на плечах было легко. Травник смог отпустить прошлое. И кажется, что даже дышать от этого стало легче. Сковывающая его цепь упала. Теперь Эвон был готов свернуть все рокрэйнские горы.

Аскар шумно встретил его и Юри. Люди на улицах распивали хонг и пировали, радуясь возвращению своего короля.

– Олафур вернулся! – кричали они.

Юри, помня сон Эвона, спросила о том, все ли хорошо, и он гордо ответил, что больше не боится отца. Он наконец готов встретиться с ним и поговорить.

Пробираясь через пьяную веселую толпу, Эвон тянул за собой Юри. Пару раз ее чуть не уволокли танцевать и соревноваться, кто больше и быстрее выпьет хонга. Она наверняка хотела согласиться, потому что качала головой в такт песням и улыбалась приглашающим, но Соно не простил бы травника, если бы тот не вернул ее обратно.

Внутри Аскарского дома на удивление было пусто. Видимо, после долгой дороги отец решил уйти в покои. Но, возможно, он пьянствовал со всеми в толпе. Далия с ниджаем, не знавшие, когда друзья вернутся, тоже не вышли их встречать.

– Соно! – позвала радостная Юри.

После их небольшого приключения она тоже многое поняла и, собравшись с мыслями, хотела во многом ему признаться.

– Это кто?

Неожиданно вместо ниджая из коридора вышел Олафур.

У Эвона внутри неприятно кольнуло. Отец был пьян, и это говорило лишь о том, что не стоит ждать от этой ночи ничего хорошего.

– Кто ты, спрашиваю? – Он тыкал в Юри бештетом. – Мне баб в доме не надо.

– Иди к себе, мышонок. – Эвон отпустил ее, но Юри не сдвинулась с места. – Прошу тебя, оставь нас одних.

Травник не сводил взгляда с медленно подходящего к ним отца.

– О! – Олафур заметил сына. – Кого я вижу… Вернулся, гаденыш. – Он отхлебнул немного хонга.

Эвон вновь легонько оттолкнул Юри, и та нехотя ушла. Король проводил ее взглядом.

– Ты кого привел в мой дом, ублюдок?

Он шагнул к Эвону, но тот, больше не боясь его, не отступил.

– Я прощаю тебя, отец. И ты меня пр…

Глухой удар обжег щеку травника, но тот, выстояв под ударом, выпрямился и гордо вздернул подбородок.

– Ты? Прощаешь меня? – расплескав из фляги настойку, засмеялся Олафур. – Это ты должен извиняться передо мной. Вымаливать прощение и ползать на коленях, целуя ноги.

Он схватил Эвона за волосы.

– Опять отрастил свои патлы, – больно сжав их, он толкнул сына к столам.

Ножки заскрежетали по камню, и, свалившись на скамейку, Эвон схватился за бок. Но сейчас ему было не до страданий. Ему хотелось разобраться с Олафуром как можно скорее.

– Нам нужно поговорить, отец. – Эвон встал, несмотря на боль, и шагнул назад, держа дистанцию.

– Когда ты уходил, я сказал, что убью тебя, если когда-нибудь увижу вновь. – Олафур оттолкнул ногой скамейку. – И я держу свои обещания.

Он зашагал к сыну быстрее, но, замахнувшись, так и не смог ударить. К его горлу приставил катану бесшумно подкравшийся Соно. Видимо, Юри вернулась с подмогой, хоть Эвон и просил ее уйти. Ниджай медленно обошел короля со спины и встал перед травником, пряча его за своей спиной.

– Лучше не двигайтесь, – безэмоционально отчеканил Соно.

– Во-о-от, Эвон. Вот это – мужик. В отличие от тебя, у него не только патлы есть, но и яйца, – загоготал Олафур.

– Уходим отсюда! – перебила стоящая за ним сиаф.

Юри хотела подбежать к другу, но ее поймал король. Наплевав на острие, он схватил сиафа за волосы и подтянул к себе. Эвон с Соно шагнули к нему, кончик катаны почти коснулся шеи Олафура.

– В моем доме слишком много шлюх. – Отец смотрел на Эвона. – Да… Я знаю, где ты прятался, ублюдок.

– Отпустите ее. – Катана в руках Соно затряслась от напряжения.

– Я король, арасиец, а не пустоголовый олух.

– Это касается только нас двоих. – Эвон вышел из-за спины ниджая. – Отпусти Юри и дай им с Соно уйти.

– Не командуй мной, поганец.

Олафур швырнул сиафа на стол, и она, перекатившись через него, упала с другой стороны. Соно бросился к ней, оставив Эвона без защиты.

– А теперь твоя очередь, ублюдок, – указал пальцем на сына Олафур.

Травник не хотел, чтобы друзья бросались ему на помощь. Ему нужно со всем разобраться самому. Он уже сделал первый шаг, вторым будет разговор с отцом. Эвону было необходимо высказаться, отпустить все обиды и простить отца, хоть он этого и не заслуживал. И Эвону плевать, чем все это закончится. Но он не хотел, чтобы Юри и Соно пострадали из-за него. Поэтому, разозлив отца, Эвон побежал в Мысленный зал, зная, что тот погонится за ним. Стоило Олафуру нагнать сына, как тот закрыл дверь на щеколду, оставив Соно и Юри с другой стороны.

– Правильно. – Король дышал на него перегаром. – Не позорься перед ними. Твоя смерть будет мучительной. Как у предателя и убийцы.

– Я не убивал ее, отец! – выпалил Эвон. Они ходили вокруг стола, разделяющего их. – Это был ее выбор, и это твоя вина.

– Ах ты!.. – Он попытался схватить сына, но тот изловчился и проскользнул под столом. – Я выпотрошу тебя, ублюдок, и ты ответишь за свои слова.

– Я любил маму. И до сих пор люблю, но в тот день она утопилась из-за тебя.

– Нет! – Король в ярости отшвырнул стол. – Это ты ее убил! А я… Я любил ее!

– Ты избивал нас! – закричал Эвон. – Я не прошу любить меня сейчас, но тогда мне был нужен отец, а не тиран, жаждущий смерти собственного сына. А ей нужен был муж. Опора и защита.

Олафур пытался отдышаться. Его душили ярость и ненависть.

– Ты моя ошибка, Эвон. Мой позор и мой грех. Святые послали тебя, чтобы мучить меня. Чтобы ты отобрал у меня все, что я люблю.

– Я твой сын! Такой же, как Атернай! Пойми это наконец! – Эвон медленно пятился назад. – И то, что я не оправдал твоих ожиданий, не стал бессердечным воином и верным преемником, не делает меня виновным в гибели матери. Ты хочешь казаться справедливым королем, грозным и свирепым. Хочешь, чтобы тебя боялись другие страны и уважали другие короли. Но что будет, если они узнают, какой ты на самом деле?

– Закрой свой рот, ублюдок, и молча прими смерть от руки того, кто тебя породил. – Олафур схватил металлический подсвечник и кинул в сына.

Тот больно ударил в грудь Эвона, который даже не собирался уворачиваться.

– Ты слабый, хоть и пытаешься казаться сильным. Прикрываясь правосудием, всем лжешь. Срываешься на собственных детях и избиваешь невинную жену. Ты ничтожество, отец, раз считаешь, что, подчиняя слабых, становишься сильнее. – В ответ на слова сына король яростно зарычал и опрокинул стул. – Ты хочешь, чтобы все было по-твоему, и разбрасываешься жизнями, как юнами на базаре. Ты… убил свою жену и дочь.

Олафур сжал кулаки и налетел на него, схватив за грудки.

– Ты слабак. Малодушный жадный пьяница, не достойный ни трона, ни семьи! – дрожащим голосом выпалил Эвон, смотря в налитые кровью глаза отца.

Сердце травника быстро стучало, а ноги подкашивались. Но не от страха, а от облегчения. Он скинул с себя оковы и высказал все, что так долго съедало его изнутри. Теперь он свободен.

– Я прощаю тебя, отец.

Олафур отбросил сына в стену. Эвон больно ударился головой, но не успел прийти в себя, как разъяренный отец ударил ему кулаком в скулу.

«Он станет мужчиной, когда с гордостью проглотит свою же кровь и примет любое мое наказание без слез и страха».

Травник помнил слова отца и сейчас, гордо принимая побои, смотрел на него с облегчением. Хоть одно желание Олафура он исполнил.

Лицо короля покраснело от злости, он кричал и бил все сильнее. Казалось, он наслаждался кровью сына, пытаясь выплеснуть весь накопившийся за многие годы гнев, яростно и безжалостно колотя его. И Эвон молча ждал каждый удар. Его лицо горело, а из носа, заливая рот, вытекала кровь. Тело травника обмякло, и он осел на пол. Олафур остановился и встряхнул уставшую руку.

– Все-таки хорошо, что ты не сдох в тот день. – Король пытался отдышаться. – Святые оставили тебя в живых, чтобы я как следует проучил тебя, заставляя сожалеть.

Эвон усмехнулся и, поморщившись от боли, коснулся рассеченной губы. Увидев улыбку сына, Олафур налетел на него с новой силой. Пиная ногой в живот, он рычал как дикий зверь, терзающий свою добычу. Травник сплюнул кровь и, сжавшись в клубок, пытался поймать отца за штанину, чтобы остановить его. Как в детстве. Как в тот злосчастный день.

Олафур приволок выжившего сына с озера. Мокрая одежда облепила Эвона. Он замерз так сильно, что не чувствовал ни рук, ни ног. И пока морозный ветер терзал маленькое тело, дрожащее от страха и холода, Эвон рыдал и звал маму. Он просил отца найти ее и спасти.

– Грейся, ублюдок. – Отец швырнул Эвона прямо к жаровне, из которой посыпались раскаленные угли.

Он закричал, боясь сгореть, но толстая мокрая шуба накрыла угли собой. Эвон скинул ее с себя и, отползая от огня, упал с деревянных ступеней.

– Почему? – Король расхаживал из стороны в сторону. – Почему выжил ты, а не она?

Увидев заплаканного Эвона, Олафур налетел на него, но тот ускользнул и убежал в Мысленный зал, надеясь спрятаться там. Но король нагнал его и повалил на ковер из волчьей шкуры.

– Я хочу, чтобы ты умер! – Олафур ударил Эвона по носу, и он громко хрустнул. – Должен был сдохнуть ты! Не они… – Король замахнулся ногой для удара, но Эвон поймал отца за штанину. – Почему ты выжил? Почему!?

Удар по голове – и Эвон провалился во тьму, увидев напоследок открывающуюся дверь, свет из которой ослепил его.

– Эвон! – Дверь слетела с петель, и травник, разлепив опухшие глаза, увидел Атерная.

Старший брат кинулся на отца, отшвырнув его в сторону.

– Ты вновь поднял на него руку?! – кричал Атернай.

– Успокойся… – задыхался отец.

– Я предупреждал, чтобы ты не трогал его! – Брат схватил отца за накидку и отбросил на завалившийся стол. – Ты не устал?! Разве тебе не было достаточно?! Мама? Сестра? Теперь ты хочешь убить и Эвона?!

Своим криком Атернай оглушил травника.

– Ты дал мне клятву, отец! – Олафур поднялся с пола, но старший сын с силой толкнул его в шкафы, которые тут же повалились вместе с королем. – С чего ты взял, что можешь ее нарушить?

– О… чем т-ты, Ат-тер? – больно прикушенный язык не слушался Эвона.

– Я просил забыть, что у тебя есть второй сын. Сказал, что буду достойным королем и тираном, которого ты хочешь видеть. Я согласился делать все, о чем ты попросишь. – Атернай не ответил брату. Он продолжал кричать на отца: – Взамен ты должен был забыть об Эвоне! Отречься от него и отпустить! Я сказал, что буду твоим единственным сыном!

– Атер? – травник поднялся на руках, чтобы лучше видеть лицо брата.

– Все те годы я заставлял Эвона поверить в то, что у него нет семьи. И он ушел. Стал одиноким и несчастным, но ради чего? Чтобы ничего не изменилось? И ты, – Атернай сел рядом с отцом, – пообещал мне больше никогда его не трогать. – Он схватил короля за накидку и как следует встряхнул. – С меня хватит. Теперь все узнают, какой ты на самом деле.

– Что? – засмеялся отец. – Хочешь убить меня?

– Нет. Ты не заслужил смерти. Ты будешь жить и страдать. – Атер наклонился к лицу отца. – Я сошлю тебя на Аскарский суд, где десять старейшин приговорят тебя к заключению. Я расскажу им всё. И, надеюсь, ты сгниешь в темнице на вершине Рэкенской горы.

В комнату забежали аха. Пытаясь совладать с обезумевшим Олафуром, они накидывали на него цепи.

– Я ваш король! Как вы смеете?! Пустите! Я убью вас всех! – вопил он.

Слуги, заковав Олафура в кандалы, увели его. Кажется, они уже давно повиновались Атернаю, новому королю Севера, старшему сыну Рокрэйна. И доблестному воину, который теперь поведет за собой народ.

– Атер? – Эвон сел, облокотившись на стену.

Все тело ломило, а голова раскалывалась от пульса, стучавшего даже в ушах. Старший брат сел рядом и, запрокинув голову, замолчал. Он подбирал правильные слова, решая, стоит ли рассказать брату обо всем.

– Я хотел защитить тебя, – все-таки начал он. – Держал на расстоянии и сражался с отцом в одиночку.

– Зачем? – Эвон смотрел на профиль брата, который очерчивала яркая луна. Он был похож на маму. Теперь он точно стал ее главной копией.

– Ты… Был таким ярким ребенком, Эвон. Таким беззаботным и счастливым. Мне хотелось, чтобы ты таким и остался. Не сломался под гнетом отца.

– Вообще-то я до сих пор яркий. – Травник с усмешкой толкнул брата в плечо, но тут же зашипел от боли.

– Эвон, – улыбнулся Атернай.

Последний раз улыбку брата Эвон видел, когда они были детьми. Травник и забыл, как она ему шла. От нее становилось теплее.

– Значит, у меня получилось помочь тебе? – подметил Атер. – И прости, что не был рядом тогда, когда был нужен.

– Не переживай. Я справился с этим. Но все это время ты жил под диктовку отца. И сейчас ты тоже свободен.

– Теперь я король Рокрэйна, и это моя участь. У меня нет другой дороги. Я поставил на кон свою жизнь вместо твоей.

– Но я не просил тебя об этом, Атер.

Эвон злился. Он чувствовал себя проигравшим, будто из-за него все пошло не так. И груз вины, который когда-то водрузил на него отец, вновь тяжестью осел на плечи.

– Я сделал это, потому что люблю тебя, Эвон. Ты мой брат, и твоя жизнь для меня важнее собственной. Это мой выбор.

Атернай встал, увидев в двери напуганную принцессу. Далия забежала внутрь и, закрыв рот рукой, встала как вкопанная. Она с ужасом осматривала окровавленного травника.

– Эвон… – Принцесса была готова заплакать.

Далия подошла к нему и села рядом. Аккуратно взяв его лицо в ладони, она стерла пальцем кровь. Следом за ней зашел ниджай. Осмотрев комнату и Эвона, он покачал головой. Травник был готов поклясться, что Соно за него переживал.

– Травник… – рассерженно прошептал он. – Надо научить тебя драться.

– Эвон! – Следом в Мысленный зал забежала и Юри. – Тебе очень больно? Святые… Ну, конечно, тебе больно! – ответила она сама себе.

Сиаф кинулась к нему с найденными где-то тряпками в руках, а целитель, который зашел следом, уже нес травяную настойку.

– Я рад, что ты вернулся домой, брат, – сказал Атер и вышел, оставив друзей одних.

Эвон спал весь день и, обернутый одеялом, грелся теплом жаровни, стоящей рядом. Далия не оставляла его все это время, переживая. Она вытирала с его лица кровь и обрабатывала мазями гематомы. Когда Эвон открыл глаза, то увидел, что она уснула, сидя на полу, положив голову на кровать, и тихо сопела. Далия держала травника за руку и, почувствовав его пробуждение, проснулась и сама.

– Здравствуй, чудесная, – он погладил ее ладони.

– Наконец-то ты проснулся. Я переживала.

– Знаю. Прости, что напугал.

Эвон медленно, держась за ушибленные ребра, сел. Он потянул на себя Далию – и она подвинулась ближе.

– Юри мне рассказала о том, что произошло на реке, – опустив голову, произнесла принцесса. – Мне жаль, что тебе пришлось через такое пройти.

– Все в прошлом, Дэл. – Травник поднял ее подбородок.

– Но отец мучил тебя… А мать! Как она могла так поступить?

– Все в прошлом, – повторил Эвон, наклоняясь к Далии. – Сейчас все хорошо. И я наконец-то счастлив.

– Но ведь…

Травник не дал ей договорить. Накрыв ее губы своими, Эвон аккуратно, будто в первый раз, поцеловал ее и нежно провел рукой по рыжим волосам. Отстранившись, он, улыбаясь, посмотрел на принцессу и, не удержавшись, вновь коснулся ее губ. Далия поддалась, закинув руки ему на шею. Эвон дернулся от боли, но быстро притянул обратно испугавшуюся принцессу. Он не хотел ее отпускать. Не сейчас. Ведь наконец-то он почувствовал себя счастливым.

После общего ужина все решили остаться за длинным столом. Идти в Мысленный зал не захотел никто.

– Что вам рассказала Варга? – допивая хонг, спросил Атернай.

Им нужно было обсудить новый план.

– Она сказала, что изгнанный святой вернулся. Он жаждет мести, и его пешка уже сделала первый шаг. Но есть пророчество, которое поможет его остановить. – Пока все наслаждались вином, Эвон давился противным лекарством.

– Пророчество? – переспросил Соно.

– Да. Варга рассказывала о нем моему отцу, – продолжил травник. – Есть ребенок – потомок олхи, которого нам, видимо, нужно найти.

– И как мы узнаем его? – Далия сидела рядом с Эвоном и почему-то поглядывала на Атерная.

– Его должна узнать она. – Травник кивнул на Юри.

Все уставились на нее, но она молчала. Эвон был не вправе заставлять Юри говорить и уж тем более не мог ответить за нее.

– Я не знаю, что мне нужно для этого сделать, но я бы хотела почитать свитки из вашей библиотеки. Может, найду что-то в них, – отозвалась сиаф.

Очевидно, она решила умолчать о крови, которую пила, и о даре, которым теперь обладала. Юри играла со стаканом, болтая в нем жидкость, и, изредка поглядывая на ниджая, опускала глаза, стоило тому поднять голову.

– Хорошо, Юри. Тем более торопиться нам некуда. – Атернай посмотрел на Далию.

– Почему вы переглядываетесь? – Эвон больше не мог делать вид, что не замечает этого. – Вы что-то знаете? Что-то о пророчестве?

– Нет. Но я думаю, мы должны вам кое-что рассказать.

Принцесса нахмурилась и взяла за руку Эвона.

– Пожалуйста, не злись.

– Дэл?

– Я дала твоему брату обещание, но оно… Оно больше не действительно? – Далия посмотрела на Атерная.

– Дэл, говори, – забеспокоился Эвон.

Он сел поудобнее, так, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Атернай согласился помочь свергнуть Юстина взамен… на трон. Я предложила… Я подумала… Просто… Я не знала, что все так выйдет, но…

– Далия! – Эвон торопил ее.

– Мы хотим объединить наши семьи, – договорил за нее Атернай.

– Что?!

Эвон вскочил из-за стола. Ребра больно сдавило. Схватившись за грудь, травник сел обратно. Все, что он так долго строил, медленно рушилось.

– Но этого не будет, – заверил его Атер. – Мне не нужен трон Эверока, а вам не нужна смерть Юстина.

– Да! Этого не будет, Эвон, – быстро закивала Далия.

Травник ничего не понимал. И, допив лекарство, он громко поставил кружку на стол.

– Тем более, я не могу оставить Рокрэйн без короля. А вот ты, брат, станешь отличным правителем и мужем принцессы.

Юри поперхнулась хонгом. Кажется, лишь она понимала чувства Эвона и считала этот разговор неуместным, особенно после всего, что произошло с травником.

– Как быстро вы все решили. – Она вытерла губы.

– Королем?.. Мужем?.. Я не хочу править страной. И про женитьбу думать рано…

Атернай с принцессой решили добить его после отца? Он не был готов ни к чему из этого. Он не хотел ответственности, которую только скинул со своих плеч. Все происходило слишком быстро; и стоило ему вернуться в Аскар – все то, от чего он бежал эти годы, обрушилось на него, словно лавина с Рэкенской горы. Он тонул во льду, пытаясь проложить путь среди многовековых глыб. Преодолевал себя и мирился с прошлым. Эвон наконец-то смог принять его, простить себя, понять мать и даже отпустить ее. Но делал это не для того, чтобы сесть на трон Эверока и заключить союз между странами. Не для того, чтобы Атернай и Далия распоряжались его жизнью. Не сейчас. Никогда.

– Вы опять все решили за меня, – осуждающе процедил Эвон.

Он молча встал и, ковыляя, покинул зал. Никто не останавливал его. Все понимали, что не правы. Но Эвон больше не будет игрушкой в чужих руках.

Травник направился к себе в покои. Он хотел отвлечься от гнетущих мыслей и скорее провалиться в мир снов. Но в тот момент Эвон даже не подозревал, что тень, мелькнувшая в конце коридора, не даст ему отдохнуть.

Прошедший день измотал Юриэль. Варга, пророчество, новый дар, Эвон с отцом и разговор за столом – все спуталось в ком, узлы которого, кажется, уже не развязать. Но одна нить выбивалась, она натянулась, как струна, готовясь с треском разорваться и хлестко ударить Юри, оставив след, который еще долго будет заживать.

Сиаф весь вечер хотела поговорить с Соно, но никак не могла найти в себе силы и сделать первый шаг. Боялась, что ее вновь оттолкнут.

В комнате было жарко. Юри стянула с себя меховые вещи и кинула их на сундук. Оставшись в одном нижнем белье, она подошла к жаровне и кочергой помешала угли. Разлившееся по комнате тепло нагрело постель, и уставшая сиаф с удовольствием в нее легла. Но она понимала, что не сможет уснуть. Мысли будут мучить ее, не давая расслабиться.

Юри, пытаясь отвлечься, смотрела в потолок, слушая, что происходит вокруг: как трещит жаровня, как за окном завывает ветер и как за дверью кто-то тихо ступает. Она лежала, прокручивая в голове слова Варги, и шепотом повторяла их. Пыталась найти хоть малейшую подсказку, но шаги за дверью отвлекали ее. В коридоре горел свет – Юри видела его через щель на полу. Кто-то никак не мог уснуть и сновал из одного конца в другой.

– Ну кто там ходит? – Сиаф откинула одеяло. – Спать мешаете!

Она встала с кровати и подошла к двери. Только она хотела открыть ее и посмотреть в коридор, как на полу мелькнула тень. Шаги остановились рядом с комнатой Юри. Может, это Соно пришел к ней, чтобы наконец поговорить? Боялся ее разбудить, но, услышав голос, все-таки решился?

– Соно? Это ты?

Юриэль распахнула дверь. Глаза скользнули по черному хаори и поднялись к лицу, увидев которое сиаф еле сдержала крик ужаса.

Куан зажал ей рот рукой и, затолкав в комнату, закрыл дверь.

– Ну здравствуй, особенная, – поддразнил он, зная, что так ее мог называть только Соно. – Давно не виделись, – улыбнулся он.

Куан вытащил из-за пояса грязную тряпку и запихнул в рот Юри. Сиаф брыкалась, пытаясь вырваться из хватки, но он крепко прижал ее к стене. Юри испугалась и попробовала закричать, за что получила пощечину.

– Тш-ш-ш… – шепнул он ей на ухо. – Не шуми, милая. Нам с тобой никто не должен помешать.

Куан схватил ее за шею. Голова Юри кружилась от страха и воспоминаний, которые вновь отбросили ее в прошлое. Наемник достал нож и покрутил им перед лицом сиафа.

– Я пришел, чтобы вернуть тебя брату. – Юри почувствовала, как сжимаются его пальцы. – Но перед этим я с тобой развлекусь. Ты же не против?

Его ехидная улыбка напоминала Юри о самой главной ошибке: когда-то она доверилась Куану и он, воспользовавшись этим, предал ее.

– Не дергайся, – сказал он Юри, которая попыталась выхватить нож.

Он закинул ее руки над головой и, крепко держа, надменно смеялся ей в лицо.

– Ну же, будь послушной девочкой и веди себя хорошо.

Куан поднес лезвие к ее щеке и, коснувшись острием, медленно повел вниз. Его дикий взгляд бегал по лицу Юри, и она оцепенела, вспомнив тот день, когда он издевался над ней.

Лезвие оставляло след неприятного холода. Тонкая струйка крови скатилась по ее щеке, и наемник облизал рану, которую оставил. Сиаф задергалась, но он, убрав нож, приблизился к ее лицу.

– Не бойся, я буду нежен. – Юри почувствовала запах собственной крови. – Больно не будет.

Он навалился на нее всем телом так, что было тяжело дышать. Юри мычала, пытаясь оттолкнуть его от себя, и он потерял терпение. Он повалил ее на пол и, отпустив руки Юри, стянул простынь с постели.

– Помо… – Сиаф вытащила тряпку изо рта, но договорить так и не успела.

Куан сел на нее сверху и, больно схватив за волосы, запихнул ткань обратно в рот. Челюсть больно свело и по щекам потекли горячие слезы. Как бы Юри ни сопротивлялась, он все равно был сильнее. Наемник привязал ее руки к ножке кровати: теперь она полностью беззащитна.

– Тише, тише… – Куан нависал над ней.

Юри тошнило от его запаха, тошнило от страха и темноты, которая накрывала его силуэт. Лишь гаснущий в жаровне огонь бросал тусклый свет на безумное лицо Куана. Черные глаза прищурились, явно наслаждаясь кровью, стекающей по коже Юри.

– Мы с тобой в прошлый раз не закончили.

Он вновь облизал ее своим шершавым языком, но в этот раз спустился ниже. Провел мокрую дорожку до самого пупка и остановился, глядя на живот.

– Такая нежная, такая вкусная, – шептал он.

Коснувшись горячими ладонями талии, он больно сжал кожу и, вновь достав нож, провел им по животу Юри.

– Такая маленькая, такая стройная, – продолжал говорить Куан.

Живот защипало от нового пореза. Юри дернулась и получила ладонью по щеке. Она обессиленно обмякла. Почти сдалась, почти смирилась.

– Твой страх возбуждает меня еще сильнее, Юриэль. – Куан отшвырнул нож к стене.

Сидя сверху и сжимая ее ноги бедрами, он стянул с себя хаори и, оголив свое жилистое тело, лег на Юри.

– У нас впереди вся ночь. – Его руки больно сжали ее грудь. – Моя Юриэль.

Сиаф плакала и дрожала, захлебываясь собственными слезами. Она пыталась отдышаться, но не могла из-за подступающей паники. Она видела лишь темноту и слышала только Куана. Юри оказалась наедине с убийцей и предателем. Как и в тот день, когда Соно оставил ее одну.

– Как ты не поймешь, Юри? Он же пользуется тобой! – ругался Соно.

Они стояли в темном лесу, прячась от ушей любопытных зевак, которые могли их услышать.

– Он просто хочет подружиться. – Скрестив руки на груди, Юри защищалась. – Куан – хороший человек.

– Хватит быть такой наивной!

– А тебе хватит быть таким слепым! Не все, кто живет в бараках, плохие. Им тоже нужно давать шанс.

Соно помрачнел. Нервничая, он сжимал кулаки, но все-таки спросил:

– Он тебе нравится, не так ли?

На самом деле ниджай не хотел этого знать.

– Да, – не мешкая, ответила Юри.

Соно кивнул и опустил взгляд.

– Тогда желаю вам удачи, – бросил он, разозлившись. – Когда он сделает тебе больно, не прибегай ко мне. Я не буду склеивать твое разбитое сердце.

– Раз так! – Он обидел Юри, и она хотела задеть его тоже. – Раз так, тогда нам нужно вовсе перестать общаться. Ты мне не нужен!

Соно, даже не посмотрев на нее, молча ушел, оставив ее одну в этом мшистом лесу. Сиаф проводила его взглядом, а когда он скрылся из виду, села на корточки и заплакала. Они вспылили, но позже обязательно помирятся. Ведь это обычная склока. Но до чего же больно огорчать его и видеть потухающий огонь в глазах. Ниджай дорог ей, и она не хотела его терять. Но сказанных слов уже не вернуть.

Сзади хрустнула ветка, и радостная Юри вскочила, подумав, что Соно вернулся за ней. Но она увидела лишь Куана с парнем, имени которого не знала.

– Поругались?

Юри кивнула. Куан коснулся ее плеч и прижал к себе, пытаясь успокоить.

– Он сказал, что ты пользуешься мной.

– Я? Зачем мне это? – Он обнимал сиафа и что-то показывал свободной рукой своему другу.

– А я сказала, что он больше мне не нужен.

Куан резко оттолкнул ее.

– Зато теперь он не будет мешать нам. – Сиаф шагнула к нему, но тот неожиданно ударил ее.

Юри упала. Держась за обожженную щеку, она смотрела на возлюбленного.

– Какая же ты дура! – Он пнул корягу, и с нее слетел кусок мха. – Теперь ты не нужна мне. Ты бесполезна.

– Куан, что ты говоришь?

Его друг подошел к ней и зажал рот. Сиаф попыталась вырваться, но парень силой удержал ее.

– Раз они не хотят по-хорошему, я сделаю по-плохому. – Куан облокотился на широкий ствол. – Прости, Юри. Но я должен стать приближенным. И я стану им вместо тебя.

Юри закричала, когда друг Куана, расстегивая ремень, придавил ее своим телом к земле.

– Делай с ней, что хочешь, Хаят, – улыбнулся Куан.

Он с интересом наблюдал, как Юри, умоляя остановиться, извивалась, пока Хаят рвал на ней одежду. Куан наслаждался и, присвистывая, хохотал, когда Хаят избивал ее.

В ту ночь душа Юри погибла в лесу. Сиафу было безумно страшно. Так страшно, что она хотела лишь скорее умереть. Ждала последнего удара, терпела, плакала и давилась криками, пока над ней издевались. Она потеряла сознание, когда Хаят перевернул ее на живот и ударил головой о торчащую корягу. И Юри поблагодарила святых за то, что они сжалились над ней, позволив наконец-то умереть.

Но утром она все же открыла глаза. Лежа на влажном мху, в порванной в клочья одежде, она тряслась от холода и боли. Она выжила и теперь винила олхи в том, что они вернули ее в этот грязный, полный страданий мир. Юри лежала в лесу до самого вечера и, наконец найдя в себе силы встать, вернулась в минку.

Сиаф никого не подпускала к себе несколько дней. Закрывшись в домике, она сидела в углу с ножом, дергаясь от любого шума, и готовилась защищаться. Напоминая себе, что все еще жива, она больно сдавливала ногтями тыльную сторону ладони. Юри не рассказала о случившемся учителю и Соно, боясь, что об этом узнает весь клан. И Куан, который считал ее мертвой. Хаят вновь пришел бы к ней, чтобы поиздеваться, но она не вынесла бы этого опять. Все это время она морила себя голодом. Хикаро, приняв ее просьбу побыть одной, не беспокоил ее, но приносил еду, которая со временем скопилась у закрытой двери.

Несколько дней спустя к ней пришел Куан. Юри увидела его силуэт в окне. Видимо, он ходил в лес за ее телом, но, не найдя, понял, что план провалился. Сиаф забилась в угол и, схватив нож, закричала. На ее крик прибежал Хикаро и, выбив дверь, ворвался внутрь. Юри пришлось все рассказать. Как она чуть не умерла, как ей было страшно, как она сожалеет о том, что осталась жива. Тогда Хикаро успокоил ее, пообещав все исправить.

Следующим утром его нашли мертвым.

Хикаро пришел к Соно ночью. Разбудил и первым делом отругал за то, что ниджай бросил Юри. Рассказал про то, что произошло: про Хаята, сделавшего всю грязную работу, пока Куан смотрел и наслаждался.

Ненависть обуяла Соно и, выбежав из минки, он пошел к Хаяту. Ниджай представлял, как избивает его до смерти, заставляя глотать свою же кровь, потрошит, словно курицу перед ужином. Никакой пощады, никакого сожаления – этому учил его клан.

Соно ворвался в разрушенный домик, разбудив наемника. Ниджай ударил Хаята кулаком, и тот, словно мешок, повис на его руках.

– Слышал, ты хорошо жил все эти дни. – Соно тряс его. – Улыбался каждый день. Ел и пил. Делал вид, будто ничего не произошло.

– А-а-а… – Хаят обмяк от одного удара. – Ты пришел из-за той девки?

И Соно ударил его вновь. Он нещадно избивал Хаята до хруста костей. До крови, забрызгавшей стены и кровать. Даже когда лицо его стало бесформенным, ниджай продолжал бить. Соно не мог остановиться, его рука не уставала, а удары сыпались сильнее и яростнее. Ниджай смотрел на него, но видел Юри: ее испуганный взгляд, ее хрупкое израненное тело. Он слышал ее крик и мольбы о помощи. И каждый новый образ отражался ударом по лицу мучителя.

– Соно! Остановись! – Хикаро забежал в дом.

Он с трудом оторвал ниджая от полумертвого тела Хаята.

– Прекрати! Его смерть не решит проблему. Юри не станет легче!

– Зато станет мне! – Соно замахнулся окровавленной рукой, но ее перехватил учитель.

– Успокойся! – Хикаро вытащил его на улицу.

Но Соно не мог простить того, что Хаят и Куан сделали с Юри.

– Это все моя вина… – Слезы покатились по щекам ниджая. – Это я виноват, что оставил ее.

Соно упал в ноги учителю, который сел рядом с ним.

– Если это все из-за тебя, то иди к ней. Скажи, что сожалеешь. Проси прощения.

– Она не простит меня…

– Иди к ней! – повторил Хикаро. – Даже если прогонит и отвергнет, все равно скажи, что сожалеешь. Если ты убьешь Хаята, она не поблагодарит тебя.

Соно громко дышал, вытирая слезы рукавом и пытаясь совладать с эмоциями, переполняющими его.

– Иди и скажи ей, что счастлив, что она жива и не сдается. Скажи, что теперь ей ничего не грозит.

– Я готов умереть ради нее, если будет нужно, но я боюсь, что она возненавидит меня.

– Иди, мой мальчик. Ты ей нужен, а она нужна тебе. Я сам со всем тут разберусь, – сказал Хикаро и зашел внутрь дома, где лежал полумертвый Хаят.

Соно бежал к Юри. Надеялся, что она сможет простить его – и после этого он никогда не оставит ее одну.

Она сидела в минке, забившись в угол рядом с кроватью. Ниджай неуверенно зашел внутрь. Он ждал, что она закричит и выгонит его на улицу, но она, увидев его, лишь заплакала. И, бросившись к нему, обняла.

– Спасибо, что пришел ко мне, Соно, – пробормотала она ему в грудь.

– Спасибо, что выжила и выдержала, Юри.

Ниджай гладил ее по спине и, пока она не видела, запрокинув голову, спрятал свои слезы.

– Прости за то, что наговорила тебе. Я была не права.

Юри стиснула на нем испачканную в крови Хаята рубашку и, сильнее заплакав, затряслась в его руках.

– Это ты меня прости. Я не должен был уходить.

– Ты не виноват.

Соно больше не мог сдерживаться и, громко заплакав, осел с Юри на полу. Они обнимали и крепко держали друг друга, боясь отпустить.

– Я клянусь тебе, что всегда буду рядом.

– Спасибо, Соно, – сквозь слезы улыбнулась Юри. – Я бы очень этого хотела.

Они так и уснули на полу, держась за руки и лежа на циновке. Утром их разбудил Ин-Лик вестями о том, что Хикаро нашли мертвым.

Его убил ублюдок Куан. Это Соно знал наверняка. Но Ренрис поверил наемнику, который сказал, что нашел тело учителя вместе с телом Хаята. Ниджай отрицал его слова, но доказательств не было, и потому господин смог лишь сослать Куана на Схиалу – торговать ножами, которые они отбирали у похищенных новичков.

Хикаро похоронили со всеми почестями, а прах развеяли на склоне горы. Кажется, скорбел весь «Или», потому что каждый знал Хикаро как доброго и справедливого человека. И даже среди убийц и наемников он обзавелся уважением, о котором мечтал сам Ренрис Бад. Но тяжелее всего было Юри и Соно. Они оплакивали наставника месяцами, не спали ночами и часто вспоминали его слова.

Хикаро был для них не только учителем, но и отцом. Советником, помощником и опорой в трудную минуту. Он хорошо воспитал их и, уйдя в мир иной, больше мог не переживать за их судьбу. Ведь они наконец-то взяли все в свои руки. Шли годы – и даже сейчас ученики помнили о нем. И если Юри смогла отпустить его, то ниджай – нет. В его сердце и душе учитель жил по сей день.

Тогда Соно дал два обещания. Первое – навестить Хикаро в День Огня и Смерти и рассказать ему, что он смог уничтожить клан и защитить Юри. Второе – убить Куана, как только ему представится такая возможность.

И сейчас сами святые послали этого ублюдка прямо ему в руки.

Услышав шум за стенкой и приглушенный, но очень знакомый голос, Соно выбежал в коридор. Плечом он выбил закрытую на щеколду дверь в комнату сиафа. Увидев голого Куана на связанной, беспомощной Юри, ниджай озверел. Он вспомнил те чувства, которые испытывал, когда избивал Хаята, и пелена ярости застила глаза. Его больше никто не остановит, и он доведет дело до конца.

– Я убью тебя, ублюдок! – Соно закричал так громко, что эхо его голоса улетело вдаль по коридору.

Он налетел на наемника, скинув его с Юриэль, и, повалив его на пол, замахнулся для удара. Но Куан, нащупав нож, полоснул им по воздуху. Ниджай успел увернуться и встать на ноги.

– Ты уже порядком надоел мне, Соно. Все никак не дашь наиграться с твоей маленькой подружкой.

Услышав это, ниджай взревел и кинулся на Куана, повалив того на кровать, которая под их весом затрещала и надломилась. Соно сел сверху на наемника и, схватив подушку, начал душить его. Юри, давясь тряпкой, пыталась кричать: она хотела остановить их, понимая, что один из них сейчас точно умрет. Куан, задыхаясь, слепо размахивал ножом, и, воспользовавшись моментом, Соно выбил оружие из его рук. Наемник скинул с себя подушку и, ударив ниджая по скуле, схватил его за кофту и отбросил в стену. Но Соно будто не было больно. Напротив, каждый удар придавал ему сил. Обезумевший Куан смеялся и, думая, будто он уже победил, медленно подходил к ниджаю.

– Соно! – высвободившись, благодаря сломанной кровати, Юри вытащила тряпку изо рта.

Сиаф швырнула по полу нож, и Соно, схватив его, кинулся на Куана. Тот, будто дикий зверь, напал на свою добычу, вцепившись зубами ему в плечо. Соно согнулся от боли, и наемник, навалившись на него, вжал его в стену. Юри налетела на Куана сзади, но он, извернувшись, схватил ее за волосы и с силой кинул на сундук. Она взвизгнула от боли и обмякла.

– Убью!

Ниджай замахнулся и наконец-то попал. Нож вошел Куану в живот.

– Соно! Юри! – в комнату забежали Эвон с Атернаем.

Ниджай глубже всадил нож и, обхватив за шею Куана, сжал ее.

– Сдохни, ублюдок! – Соно почувствовал на руке кровь. Она хлестала из живота Куана, который заваливался, теряя силы.

– Мышонок!

Эвон подхватил Юри на руки и аккуратно похлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувства, но она не реагировала.

Ярость в сердце Соно сменилась страхом. Он обещал быть рядом, обещал защищать, но вновь оставил ее одну. И эту вину ему, похоже, уже не искупить.

– Юри! – Соно шагнул к ней.

Но боль пронзила правый бок. Последним, что запомнил ниджай, был смех Куана и нож, кажется, добравшийся до его внутренностей.

Юстин шел по темным коридорам замкового подземелья. Гнев, единственный оставшийся сэтх, скользил по стенам рядом с ним. Теперь Похоть владела сердцем Юстина, а Тщеславие – душой. И он не был против, лишь жадно упивался новыми, незнакомыми ему чувствами. Голоса внутри становились громче, жалость и страх покинули тело, а любовь перестала медленно убивать. Теперь Юстин становился ближе к своей цели и ближе к олхи, жаждущему мести.

– Левиранс! – Юстин ворвался в комнату сиафа. – Иди сюда, старый болван.

– Господин?

Старик медленно встал с кровати и, кряхтя от боли, поклонился.

– Где мой камень? – Король бесцеремонно начал выдвигать ящики шкафов, разбрасывая свитки и разбивая о пол колбы. – Куда ты спрятал его?

– О чем вы, господин? – Левиранс с трудом стоял на ногах.

– Не делай вид, что не понимаешь! – Юстин выбрасывал одежду из шкафа и сгребал все с полок, устраивая бардак. – Я говорю про аметист, старик. Ты забрал его, когда Адер принял меня в семью.

– А-а-а… Вы наконец решили забрать его, господин. – Сиаф поник и, нахмурившись, сел. – Я отдам вам его.

– Живее, старик. – Король налетел на него.

– Но с условием, что я буду говорить с Юстином. А не с тьмой, что сидит в его теле.

Похоть и Тщеславие заерзали внутри, и короля затошнило. Они злились, не хотели уходить, не хотели замолкать.

– Мы единое целое, и нас больше не разделить, – три голоса слились в один и, будто хор, заговорили нараспев: – Отдай камень, Левиранс, иначе мы убьем тебя.

– Мой король, я знаю, что вы слышите меня. – Сиаф не был напуган тенями, пробудившимися в Юстине. – Я знаю, что еще не поздно вас спасти, и я расскажу вам, как это сделать, но для этого поговорите со мной.

«Только посмей, щенок!» – Гнев подлетел к Юстину со спины.

Он окутывал своей дымкой, касался черными щупальцами и призывал сэтхов.

«Остановите этого щенка!» – командовал Гнев.

«Он сопротивляется! – голоса сидевших внутри теней медленно угасали. – Дай нам убить этого старика! Дай забрать его ду…»

– Говори, Левиранс, – Юстин заглушил голоса Похоти и Тщеславия.

– Я делаю это только ради вас. Я верю, что вы сможете излечить вашу душу, мой господин.

Сиаф держался за сердце. Ему было плохо – Юстин знал, что он медленно умирает. Старика убьют либо болезнь, либо голодные сэтхи.

– Мы, сиафы, знали, что святые вернутся. Ждали этого дня и надеялись застать их возрождение. Но мы и представить не могли, что все так обернется.

Сиаф распахнул халат, и тени, увидевшие камень на его груди, больно сжали горло Юстина.

– Мы не знали, что Сэтил выберет тебя, и хотели предотвратить такой исход.

– Какой? – Король чувствовал, как набухают вены на лбу и висках.

– Смерть. Будет много жертв, и вы станете одной из них. Изгнанный олхи доберется до вас и убьет, когда вы будете ему не нужны.

Тени отрицали это, рычали в ушах, пытаясь перекричать сиафа, и вновь обманывали.

– Поэтому я забрал аметист. Я знал, что это метка Сэтила, и знал, что рано или поздно вы придете ко мне. Поэтому я хочу спасти вашу жизнь, ведь я обещал Адеру и Иоле оберегать вас ото зла.

Левиранс снял камень с груди и покрутил в руках. Огонь от свечи на тумбочке отражался в кристалле, привлекая сэтхов, пытающихся вырваться наружу.

– Когда святые ушли, то оставили после себя не только страны, веру и поклоняющихся им людей. Они оставили камни, в которых хранятся частички их душ. Свой аметист Сэтил отдал тебе на Схиале.

– А где другие?

– Этого святые нам, сиафам, не сказали. Иначе, владея такими знаниями, каждый захотел бы убить нас, чтобы понять, где находятся частички святых.

Левиранс протянул Юстину трясущуюся руку и передал кулон. Сэтхи радостно зашипели, когда Юстин надел на себя камень.

– Идите спать, мой король. И попросите теней показать вам то, что они скрывают.

Юстин лежал на кровати и рассматривал камень, бликующий в свете луны. Лираса, уснувшая рядом, тихо сопела. Еще ни одна женщина не оставалась в его кровати так долго, но сэтхи пока не хотели ее убивать. Она была полезной, Куан сказал, она многое знает, но Похоть не давала шанса с ней поговорить. Все пыталась выяснить, на что способна луксурия в постели.

Король задремал, и сэтхи показали ему сон, о котором он их так просил. Они нехотя проползли в мысли, окутали их тьмой и вернули в воспоминания изгнанного святого.

– Давно мы не собирались вместе. – Рэй зашел в большой зал с распростертыми объятиями, но никто из олхи не ответил ему.

Они собрались на Схиале – острове, который Ар отделил от своего материка. Святым было нужно уединенное место, где они могли скрыться от людей. И Схиала стала таковым. Окруженная Черным океаном и обдуваемая холодным ветром, под защитой света и тьмы. Пустынное пристанище с домом, где встречались великие олхи.

– Зачем ты нас позвал, Рэй?

Ар отрешенно стоял у круглого окна. Его длинные белые волосы развевались на ветру. Он смотрел вдаль, любуясь видом на океан, а серебряные драконьи рога, напоминавшие корону, отражали лунный свет.

– Нам нужно спрятать камни.

Бог правосудия и защиты подошел к круглому столу из гранита. Он положил на него маленький камень – полупрозрачный оранжевый кусок окаменевшей смолы.

– Зачем? Что-то случилось? – Эвер повиновалась и положила свой сапфир рядом с янтарем.

– Началась война. Люди убивают сиафов и тех, кто себя за них выдает. Обманщики опорочили избранных, и народ теперь не доверяет никому. Скоро они доберутся и до нас. – Рэй расправил плечи и скрестил руки на широкой груди. – Наше время пришло. Мы должны уйти, оставив вместо себя новых королей. Но позже мы вернемся. И спрятанные камни помогут нам в этом.

– Хочешь трусливо сбежать, северный воин? – Ар медлил.

Катая в руке перламутровый шарик, он подходил к другим олхи.

– Нет. Я защищаю вас.

– А нужна ли нам твоя защита?

– Я защищаю наши страны. – Рэй понимал, что проигрывает в схватке с самым мудрым из них.

Сэтил стоял в углу, наблюдая за ними. Смотрел на Эвер, которая, стоило святым собраться вместе, становилась скромной и радушной. Не такой знал ее Сэтил. И не такую хотел любить.

– Сэти, ну же, давай камень. – Эвер заметила его взгляд.

– Ар прав. Мы не должны прятать наши души и сбегать.

Сэтхи скользили по стенам и, смешиваясь с тенями, ползали по полу. Они были недовольны и не хотели никуда уходить. Ар смахнул с себя густую дымку Тщеславия, и то, растворившись в воздухе, вновь возникло, но уже рядом с Рэем.

– Хорошо, бог правосудия. Доверюсь тебе. – Ар быстро поменял свое мнение и положил камень на стол. – Давай же, Сэтил. Теперь ты не можешь отказаться. Нас большинство, а ты один.

И у святого тьмы и грехов не осталось выбора.

Юри проснулась в темноте, которая вновь окружила ее, душа своей тишиной. Но в этот раз сиаф не испугалась. Она знала, что во снах ей ничего не угрожает. Кроме странных песен и голосов, которые что-то шептали вдали. Сейчас она понимала, что ей не остается ничего, кроме как последовать за ними. Тьма медленно отступала, сменяясь звездной ночью и залом, в котором стояли четверо. Сиаф встала за колонну, прислушиваясь к их разговору.

– Куда вы хотите спрятать камни? – спросил мужской голос, очень похожий на тот, который Юри уже слышала. Кажется, это именно он пел ей про цветы и изгоя.

– Пусть придумает Ар, – сказала девушка.

Ар? Неужто…

– Разве этим должен заняться не Рэй? Это его идея, Эвер.

Это святые! Великие олхи!

Юри выглянула из-за колонны, чтобы увидеть их. Она пряталась, но почему, сама не знала.

Олхи окружили стол, на котором лежало четыре камня, но сиаф смотрела не на них, а на людей. Обычных людей. Не такими она себе представляла святых. Ей казалось, что они должны быть божествами, великими и громадными, как горы, светящимися, как солнце, не похожими ни на кого.

– Когда ты хочешь от кого-то что-то скрыть, делай это на виду у всех, – заговорил Ар.

Он один показался Юри необычным: в светлой одежде, с длинными волосами, белыми глазами и серебряными рогами.

– Я знала, что ты самый умный из нас. – Голос Эвер был полон фальши.

– Продолжай, Ар.

– Сделаем себе из них украшения, которые будут на виду, но до которых никому не будет дела. – Святой взял в руки драгоценный камень. – Я спрячу свою жемчужину в корону. Ты, Рэй, сделай браслет из своего янтаря.

– А я хочу кольцо. Мой сапфир отлично подойдет для этого. – Эвер радостно захлопала в ладоши. – И я подарю его Сэтилу! Хочу, чтобы мой камень был у него.

– Эвер… – бог тьмы был недоволен.

– Что? – заулыбалась она. – Зато в твоей пустыне появится хоть какая-то драгоценность.

Юри заметила самодовольную улыбку Ара и то, как он погладил руку святой под столом.

– А ты, Сэтил, сделай себе кулон, – закончил Рэй.

Сиаф хотела подойти поближе и рассмотреть камни. Кажется, именно про эти тайны святых и говорила Варга. Вот он, ключ к разгадке. И Юри без страха вышла из-за колонны, но ее заметили. Три тени скользнули по полу и выросли перед ней стеной.

– Что ты здесь забыла, девчонка? – шептала одна из них.

– Юри? Это ты?

Сиаф остановилась, услышав голос брата. Она могла узнать его из сотен других. И, заглядывая в клубящуюся темноту, пыталась найти его силуэт. Но тени накинулись на нее. Впервые ей стало больно в собственном сне. Тени толкали ее, силясь выбросить из чужого воспоминания и сна, который видела не она одна. Сэтхи пытались вырвать ей волосы и, царапая кожу, затягивали обратно в кромешную тьму. Юри визжала, отмахиваясь от них, как от пчел, но они жалили ее, злились и прогоняли.

– Уйдите! – Сиаф пыталась оттолкнуть их, но они ускользали, словно поток ветра.

Это была нечестная игра, в которой уже известен победитель. Больше не в силах это выносить, Юри закричала, надеясь наконец проснуться.

И у нее получилось.

Юри вскочила с кровати, разбудив сидящего рядом Эвона. Он, увидев ее, ужаснулся и чуть не упал со стула.

– Мышонок… – полные непонимания глаза смотрели на ее тело.

Юри со страхом опустила взгляд на руки. Тени из сна оставили на ней свои отметины: царапины и порезы, из которых вытекали тонкие, пачкающие одеяло струйки крови.

Юстин вскочил с кровати. Он громко дышал, пытаясь прийти в себя. Он слышал ее голос и даже видел сквозь тени знакомые черты. Это была Юриэль, сестра, которую он искал. Она звала его и громко кричала, когда уходила. Но Юстин, хоть и хотел ее найти, будто больше ничего к ней не чувствовал. Похоть забрала любовь не только к Далии, но, кажется, и к сестре. У Юстина появились другие желания и цели. Кроме Юри, во сне он видел камни. Он узнал, где их искать, но не знал, как уничтожить.

Выбежав из комнаты, Юстин помчался по коридорам вниз. Он торопился к Левирансу, которому хотел все рассказать. Сиаф наверняка знал, что делать с камнями. А если нет, то он мог заглянуть в будущее и дать ответы на его вопросы. Но Юстин даже не догадывался: прошлый разговор был последним.

Дверь в комнату старика была открыта. Левиранс лежал на кровати с перерезанным горлом. На удивление, Юстин не испытал ничего, кроме разочарования, глядя на труп человека, который так долго его воспитывал: ни сожаления, ни любви, ни скорби. Похоть позаботилась и об этом. Короля волновало лишь то, что убийца, который сделал это, был здесь, в его замке. И он не ошибся: кто-то налетел на Юстина со спины и ударил его по голове чем-то тяжелым. Тупая боль раздалась в затылке, и король, словно срубленное дерево, упал.

Его тащили по холодному полу. Ноги и руки связывали тугие веревки, а на шее была металлическая цепь, на которой держали в темницах особо опасных узников. Юстин не мог рассмотреть, кто это сделал: пламя свечей резало глаза, словно ножом.

– Я все думал, когда же ты обо всем узнаешь, – говорил голос, который искажался вместе с окружающей картинкой. – Я слишком долго ждал. Сли-и-и-ишком долго.

Черный силуэт было не разглядеть. У Юстина все еще кружилась голова.

– У тебя новый сокамерник, Сэльмон.

Мужчина взял короля за шкирку и кинул в каменную стену. Вокруг было темно, пахло сыростью и холодом.

– Устраивайтесь поудобнее, мой король, – человек продел цепь через металлический ошейник и приковал Юстина к полу.

Затем незнакомец вышел, и на несколько секунд все вокруг затихло. Лишь приглушенные шаги раздавались где-то вдали. Юстин все пытался всмотреться в темноту, но у него никак не получалось. Даже Похоть с Тщеславием зарылись глубоко внутри, испугавшись, как трусливые псы.

«Кто из нас еще щенок…» – подумал Юстин, когда и Гнев не откликнулся на его зов.

– Я принес вам попить, господин, – человек вновь вернулся к королю.

Он плеснул в лицо Юстина воду, и тот наконец смог прийти в себя, хоть и ненадолго. Но этого времени ему хватило, чтобы все понять. Крепкие руки схватили его за волосы и приподняли.

– Слижи воду с пола. Слижи все, без остатка, – говорил голос, который становился четче и громче. – Это твоя награда, – повторял он когда-то сказанные королем слова.

Юстин наконец увидел его. Человека, убившего Левиранса, заковавшего Ларкса и поймавшего его самого.

– Я твое возмездие, король. Кара и правосудие. Я заберу у тебя корону и страну. А ты сгниешь в темнице, Юстин, – выплюнул его имя Ренрис Бад.

Он отшвырнул короля и вышел, закрыв металлическую клетку на замок. Уходя, он громко смеялся. А Юстин медленно терял сознание, смотря в мертвые глаза полусгнившего трупа. В соседней камере лежал рыцарь Бакис. И, кажется, Юстин скоро составит ему компанию.

Араса. Ньюри и другие провинции

Комей Ку – император Арасы.

Шисуно – рётоку и предводитель «Клана веры».

Тэмишо – сын Шисуно и лучший друг Соно.

Такеро Ито – отец Соно и советник императора.

Кио Ито – мать Соно.

Кэто – маленький мальчик, которого Соно встретил на Дне Огня и Смерти.

Агуми – отец Юриэль.

Пифа – мачеха Юриэль и родная мать Юстина.

Джури – родная мать Юриэль.

Отдельное ОГРОМНОЕ спасибо ВСЕМ блогерам, которые поддерживали меня от начала и до конца (точнее, пока еще до середины). Вы не давали мне опустить руки. Особенно: Алина inshneider, Настя anaswon, Ксюша malbooks, Мила baltic.bookworms, Маша ex_librisss, Поля polly.reads, Юля juliabookblog и другие, а то список будет бесконечным. Обнимаю вас и целую в щечки.

Руководитель редакционной группы Анна Неплюева

Ответственный редактор Дарина Андреянова

Литературный редактор Виктория Войцек

Арт-директор ALES

Иллюстрация обложки Selcha Uni

Леттеринг Вера Голосова

Иллюстрации форзаца и нахзаца, внутренние иллюстрации Юлия Працун

Оборот внутренних иллюстраций LindaN

Корректоры Лилия Семухина, Юлия Молокова