© Астахов П.А., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Въезд во двор преграждал шлагбаум, но пешком пройти можно было свободно, и охранник лишь мазнул равнодушным взглядом по сутулому мужчине средних лет с пакетом в руке. Полномочий проверять документы, выпытывать у людей, кто к кому идет в гости, у охранника не было. Поэтому он зевнул и уткнулся носом в экран телефона.

Между тем мужчина неторопливо двинулся вдоль дома, внимательно оглядывая машины, припаркованные рядом с ним. На территории жилищного комплекса имелась подземная стоянка, но этот субъект знал, что человек, которого он искал, обычно оставлял свою «Мазду» у подъезда. В этот раз машины там не было. Это означало, что ее владелец еще находился на работе.

Выглядел мужчина невзрачно – темные мятые брюки, легкая серая куртка, кепка с разлохмаченным козырьком. Худощавое лицо, тронутое щетиной, выражало полное безучастие, лишь в глубоко запавших глазах мерцали холодные льдинки. В пожелтевших зубах торчала уже порядком измочаленная зубочистка, которую мужчина перекидывал из одного уголка рта в другой.

Он задрал голову, пристально всмотрелся в окно той квартиры, в которой жил человек, так необходимый ему, и подумал:

«Будем надеяться, что сегодня ты придешь вовремя».

Чуть поразмыслив, субъект решил расположиться на лавочке у детской площадки. Обзор с нее открывался лучше. Плюс ко всему там он не будет привлекать особого внимания возвращавшихся домой граждан.

Мужчина достал из пакета истрепанный том Достоевского «Бесы», раскрыл его и углубился в чтение. Взгляд невзрачного типа машинально двигался по строчкам, но едва ли он воспринимал прочитанное. На уме у него было нечто совсем иное – страшное и беспощадное… то, что лежало рядом с ним внутри пакета, завернутое в газету. Это был громадный нож с остро заточенным лезвием.

Цокая каблучками, миловидная брюнетка лет двадцати пяти в строгом темно-синем костюме подошла к двери кабинета, остановилась и скользнула коротким взглядом по табличке, пришпиленной к стене. «Районный судья РОМАНОВ Олег Степанович», – значилось на ней.

Девушка посмотрела на часы, шумно втянула воздух словно ныряльщик, набирающий в легкие порцию кислорода перед прыжком в воду, и постучала в дверь, сверкающую лаком.

– Олег Степанович, можно? – спросила она, заглянув внутрь.

Крупный мужчина в белоснежной рубашке, сидящий за столом, поднял голову, оторвался от бумаг и сказал:

– Заходите, Ирина.

Брюнетка шагнула в кабинет и проговорила:

– С вашего разрешения я хотела сегодня уйти пораньше. Я вам говорила, у меня самолет в Ростов. Там у сестры свадьба.

Судья согласно кивнул и заявил:

– Да, вы меня предупреждали. Конечно, идите.

С губ Ирины сорвался едва заметный вздох облегчения.

– Спасибо. До свидания. Хороших выходных!

– И вам того же, – пробормотал Олег Степанович, вновь погружаясь в документы. – Не волнуйтесь, я сам закрою приемную.

Последняя фраза улетела в пустоту. Юная помощница судьи уже выскользнула за дверь. О ее недавнем присутствии напоминал лишь дробный стук каблуков, который быстро растворился в коридоре, и легкий, чуть слышимый аромат недорогих духов.

На выезде Олег Степанович неожиданно застрял. Шлагбаум долго не поднимался. Ему пришлось терпеливо ждать, наблюдая за тем, как сонный неуклюжий охранник, вылезший из будки, возился с пультом управления, костеря на чем свет стоит эту технику, давшую сбой так не вовремя.

Мимо проехала пара молодых велосипедистов. Они остановились в нескольких метрах от шлагбаума, решили утолить жажду и передавали друг другу бутылку с минералкой.

«Счастливые! – внезапно подумал Олег Степанович, глядя на девушку, которая с улыбкой закручивала пробку на пластиковой бутылке. – Эх, ребята, цените каждый день своей молодости!»

Велосипедистка сунула бутылку с остатками воды в рюкзак бойфренда и чмокнула его в губы. После этого они неспешно покатили дальше.

Сзади раздраженно сигналили водители. На выезде уже образовалась небольшая очередь из автомобилей. Наконец стрела шлагбаума неохотно поползла вверх, и «Мазда» судьи тронулась с места.

Проехав квартал, он остановился на т-образном перекрестке перед светофором, включил поворотник и обратил внимание на ту же самую парочку велосипедистов. Они, как и Романов, стояли в крайнем правом ряду. На их защитных шлемах играли блики, отбрасываемые светом дорожных фонарей. Наконец загорелся зеленый, и молодые люди как по команде резво стартанули с места.

Судья только успел поймать себя на мысли о том, что в последний раз садился на велосипед лет эдак тридцать назад, когда неожиданно произошло следующее. Огромный пикап «Тойота», покрытый грязными разводами, вылетел из-за поворота, ревя, словно раненый вепрь из чащи, и по инерции вынесся на встречную полосу. Водитель резко вильнул вправо, пытаясь избежать столкновения, но было уже поздно.

Надсадно взвизгнули покрышки, и огромная машина левым крылом ударила велосипедистку, проезжающую мимо. Раздался резкий стук, потом крик. В воздухе мелькнули стройные ноги, обутые в белые кроссовки. Девушка упала на газон и лишь чудом не задела головой бетонный блок, из которого торчали ржавые прутья арматуры. Велосипед ее валялся на разделительной полосе.

Олег Степанович инстинктивно повернул направо, утопил педаль тормоза в пол, заглушил двигатель и выскочил из машины.

– Таня?! – заторможенно проговорил бойфренд велосипедистки.

Он остановился на разделительной полосе, снял очки и переводил ошеломленный взгляд с пикапа на стонущую подругу. В следующее мгновение парень стряхнул с себя оцепенение и кинулся к девушке, доставая на ходу телефон из чехла, крепившегося к предплечью.

Он склонился над подругой, осторожно коснулся ее плеча и спросил:

– Таня, как ты? Ты цела?

Велосипедистка всхлипнула и тихо ответила:

– Ногу не чувствую. И рука сильно болит. Покатались, называется.

– Я вызову скорую! Как туда звонить?! – проорал парень, озираясь по сторонам.

– Сто двенадцать, экстренный вызов, – машинально ответил Романов, подойдя к девушке.

Она скорчилась, тряслась мелкой дрожью, обхватила руками колено, залитое кровью. По лицу, искаженному от ужаса и боли, струились слезы.

– Алло, скорая?! – закричал парень, включив мобильник. – Дорожная авария, человек пострадал! Адрес?.. – Он снова повернулся к судье и спросил: – Где мы находимся?

Олег Степанович прищурился, стараясь разглядеть табличку с названием улицы, пришпиленную к дому.

– Пересечение Донской и Академика Петровского, – ответил он, присел на корточки рядом с девушкой и сказал, стараясь успокоить ее:

– Скорая сейчас приедет. Вам еще повезло, что вы в шлеме.

Велосипедист закончил разговор с диспетчером, нервно выдохнул и проговорил:

– Танюша, все будет хорошо!

Судья подумал, что голос молодого человека прозвучал не слишком уверенно.

Хлопнула дверь пикапа.

– Эй, ты живая там? – раздался голос с характерным южным акцентом.

Глаза велосипедиста сверкнули яростью. Он только сейчас вспомнил о виновнике ДТП и проворно вскочил на ноги.

Из «Тойоты» вышел широкоплечий кавказец лет сорока, облаченный в яркую гавайскую рубашку и светлые джинсы. Густые черные волосы были зачесаны назад.

– Куда ты летела, идиотка?! – завопил он, заметив небольшую вмятину на крыле пикапа. – Жить надоело?

Велосипедист шагнул ему навстречу, сжал кулаки и заявил:

– Мы были на своей полосе! Это ты выехал на встречку, недоумок!

Лицо южанина перекосила злоба.

– Не груби, парень. Я и ответить могу! – процедил он.

Из пикапа вышел пассажир, пожилой мужчина в сером костюме.

– Все в порядке? – взволнованно спросил он. – Она сильно пострадала?

Молодой человек снял шлем, приблизился к водителю «Тойоты».

– Не смей даже сдвинуться отсюда! – предупредил он кавказца, с угрозой глядя на него. – Ты влип конкретно!

– Эй, уйди! – заявил тот, брезгливо фыркнул, отстраняя парня от себя, подошел к всхлипывающей девушке, бросил мимолетный взгляд на ее кровоточащую ногу, присвистнул и сказал: – Сидела бы в машине, а не на велосипеде, и ничего бы с тобой не случилось.

Он говорил так спокойно, словно речь шла о пустячной царапине. Было заметно, что кавказец успокоился, убедился в том, что жизнь этой девушки вне опасности.

– Не было бы таких уродов на дороге, и аварий стало бы меньше! – выдал молодой человек.

Мобильник он не убирал, сделал несколько снимков «Тойоты» и своей подруги, все еще лежащей на газоне.

Тем временем к девушке подошел пассажир «Тойоты», держа в руке бутылку с водой.

Олег Степанович подумал, что, судя по сходству во внешности, он и водитель пикапа наверняка были родственниками.

– Простите нас, – виновато произнес этот человек. – Мы в больницу спешим, моей жене операцию сейчас делают.

– Это не означает, что нужно плевать на правила дорожного движения, – холодно ответил Романов.

Мужчина вздохнул и промолчал.

– Больно, – прошептала девушка, попыталась сесть, но застонала и вновь откинулась на землю.

– Нужно что-то ей положить под голову, – заявил пожилой мужчина. – Вот вода. Вдруг понадобится, – с этими словами он отошел от пострадавшей и забрался в свою машину.

– А кто крыло мне будет ремонтировать?! – громыхал тем временем водитель пикапа. – Смотри, умник! Видишь, какая вмятина?! Куда вы на дорогу претесь на своих драндулетах?! В парках катайтесь! Знаешь, ВДНХ называется?!

– Засунь свою вмятину куда подальше! – рявкнул бойфренд сбитой девушки. – Моли бога, чтобы моя невеста инвалидом не осталась!

– Я вообще запретил бы эти дурацкие велосипеды на улицах, – пробурчал водитель пикапа. – Скорую вызвали? У меня времени нет! Из-за вас тут торчу! У меня мать в больнице!

– Тогда сам вези нас в травматологию! – закричал велосипедист, выходя из себя.

Олег Степанович оглянулся. Пожилой мужчина вновь ковылял к ним, держа под мышкой свернутое одеяло. Он тяжело дышал, трясущейся рукой расслаблял узел галстука.

– Вам плохо? – спросил судья.

– Все пройдет, – пробормотал тот и передал Романову одеяло.

– Возвращайтесь в машину, – предложил ему Олег Степанович, подкладывая одеяло под голову девушки. – Не хватало нам еще одну скорую вызывать, уже для вас.

– Я не чувствую своей ноги, – с трудом выговаривая слова, пожаловалась велосипедистка, облизнула губы и спросила. – Что там? Все плохо? – Ее ладонь, испачканная кровью, судорожно ухватилась за рукав судьи.

Романов почувствовал прохладные пальцы девушки, и ему стало не по себе. Он наклонился, пытаясь в сумерках разглядеть характер повреждений, но ничего, кроме мешанины из грязи и крови, ему увидеть не удалось.

– Во всяком случае, открытого перелома у вас нет, – сделал вывод Олег Степанович. – Дать вам воды?

– Не надо.

«Где же эта медицина? – подумал Романов. – Нужно вызвать сюда и сотрудников ГИБДД».

– Где Коля? – отрывисто спросила девушка, снова пытаясь приподняться. – У меня кружится голова. Коля!

Судья поднялся на ноги и увидел молодого человека, торопливо направляющегося к ним.

– Кто тебя сбил, тот и отвезет нас в больницу, – сказал велосипедист. – Не будем терять время. Можно сто раз ласты склеить, пока этих врачей дождешься.

Судья с сомнением посмотрел на запыленный пикап. Водитель уже сел за руль. Иномарка развернулась и подъехала к девушке.

– Вы можете записать мой номер телефона. Я дам показания, – проговорил Романов, но парень покачал головой и заявил:

– Все и так ясно. Спасибо вам за то, что остались неравнодушны.

Между тем кавказец вылез из машины. Он и Коля быстро перенесли хнычущую девушку в салон пикапа. Парень закинул велосипеды в кузов и запрыгнул в автомобиль.

Спустя несколько секунд «Тойота» умчалась. Романов отряхнул ладони и вернулся в машину. Как только он сел за руль, где-то вдали стали слышны звуки сирены. Он помедлил пару минут, но это оказалась пожарная машина, которая стремительно промчалась мимо.

Покинув опустевшее место происшествия, Олег Степанович неожиданно угодил в глухую пробку, где движение практически остановилось. Он погромче включил радио и с легким раздражением поглядывал на дорогу. Вне всяких сомнений, добраться домой на личном транспорте в Москве с каждым годом становилось все сложнее. Эта проблема приобретала поистине космические масштабы. Можно было позавидовать тем участникам дорожного движения, которые выбрали для себя небольшой мотоцикл или скутер. Пока судья безуспешно томился в плотном заторе, мимо него, ловко маневрируя, то и дело с жужжанием проскальзывали эти самые счастливчики.

«Скутеры, стало быть. Ага, ты еще про велосипед помечтай, – подумал Романов, вспоминая недавнюю аварию. – А ведь девчонка-то в рубашке родилась. Несколько сантиметров в сторону, и впечаталась бы в бетонный блок, причем головой. Неизвестно, помог бы ей ее детский шлем».

Взгляд судьи остановился на рукаве пиджака, на котором пестрели бурые кляксы. Он вздохнул. Судя по всему, это были следы крови, оставленные пальцами сбитой велосипедистки.

«Ничего, отстирается», – успокоил он самого себя.

Вскоре движение возобновилось. Впереди замаячили застывшие посреди шоссе машины, попавшие в очередное ДТП. «Мазда» судьи аккуратно объехала место аварии и двинулась вперед, быстро набирая скорость.

Вновь зазвонил смартфон. На экране мигало имя супруги.

– Галочка, я скоро буду, – пообещал ей Олег Степанович. – На дорогах коллапс, еду как черепаха. Потерпи, родная.

– Я разогреваю ужин, – известила его Галина Николаевна. – Поспеши, пожалуйста.

Романов улыбнулся. Он хотел что-то сказать в ответ, но резкий и пронзительный звук клаксона, раздавшийся, казалось, прямо над ухом, заставил его вздрогнуть.

Полицейский «Форд», сверкая проблесковыми маячками, вильнул из среднего ряда, прибавил скорость и обогнал «Мазду» судьи. Из переднего правого окна выскользнула рука с жезлом. Этот красноречивый жест был приказом остановиться.

– Я скоро буду, – повторил Олег Степанович, выключил телефон и отложил его в сторону.

«Что за ерунда? – подумал он, сбавляя скорость. – Неужели из-за мобильника?»

Романов притормозил и остановился в нескольких метрах от автобусной остановки, включил аварийку и вынул из бокового кармана кожаное портмоне со всеми водительскими документами. Он обладал весьма значимым статусом, позволявшим уверенно разговаривать с гаишниками, однако Романов неохотно и крайне редко доставал и предъявлял свое судейское удостоверение, старался все возникающие конфликты решить без этого.

– Добрый день, лейтенант Петраков. Водительские права и документы на машину, пожалуйста, – равнодушной скороговоркой произнес широкоплечий полицейский, подойдя к «Мазде».

Олег Степанович поздоровался с ним, передал ему свою книжицу, не удержался и спросил:

– Может, назовете причину остановки, господин Петраков?

Лейтенант промычал в ответ что-то неопределенное про «мероприятие» и принялся внимательно изучать документы.

Боковым зрением Романов заметил второго инспектора, который не спеша приближался к ним, и почувствовал холодок смутного беспокойства.

Напарник лейтенанта не сводил глаз с номерного знака «Мазды» и начал что-то торопливо говорить по рации.

– Выйдите из машины! – заявил инспектор, закончив изучение документов.

Лицо его посуровело, темные глаза, казалось, буквально съедали судью острыми злыми буравчиками.

Романов плотно сжал губы. Дорожные приключения явно затянулись и начинали его утомлять.

«Судя по решительному настрою полицейского, придется мне все же воспользоваться своим служебным положением, хотя очень не хотелось бы», – подумал Олег Степанович, неторопливо выбрался из автомобиля, извлек из нагрудного кармана судейское удостоверение.

– Взгляните на это, лейтенант Петраков, – сухо проговорил он, сунув под нос инспектору темно-красную книжечку. – Пожалуйста, верните мне мои документы, и закончим на этом.

Инспектор молча смотрел на судью, не двигаясь.

Олег Степанович обратил внимание на каменное выражение его обветренного лица и внезапно подумал, что проще догадаться, о чем размышляет окурок, валяющийся под ногами, нежели этот крепкий полицейский.

«Полицейский? Или просто человек в форме сотрудника ДПС? – пронеслась у судьи мысль, и его обдало холодом. – Этот инспектор прекрасно знал, кого именно останавливает. Иначе при демонстрации судейского удостоверения в его непроницаемых глазах промелькнула бы хоть какая-то реакция, пусть даже ее смутная тень».

– Верните документы, – повторил Романов и протянул руку, но лейтенант и ухом не повел.

– Вам придется подождать, – заявил он, пряча все, что получил от судьи, в карман форменной куртки. – Это не займет много времени.

Олег Степанович бросил взгляд на второго полицейского, который молчаливой тенью застыл у капота его «Мазды». В позах этих людей было что-то неестественное, пугающее, и это все больше и больше тревожило судью.

– Я требую объяснений, – сказал он, с трудом подавляя закипающий гнев. – Ваши действия неправомерны, и вы это отлично знаете.

– Не волнуйтесь, господин судья, – невозмутимо ответил лейтенант. – Это обычная плановая проверка. Мы люди подневольные, нам дали ориентировку, вот и все. Каждый делает свою работу.

Олег Степанович был сбит с толку и даже не сразу нашелся с ответом.

– Ориентировка? – переспросил он. – Вы подозреваете, что моя машина числится в угоне?

Инспектор проигнорировал этот вопрос, сделал шаг назад и с невозмутимым видом посмотрел на судью.

– Я звоню в Генеральную прокуратуру, – бросил Романов, но и эта угроза не возымела никакого воздействия на дорожных полицейских.

Тем временем к ним подкатил черный «Фольксваген» и пристроился позади «Мазды».

«Следственный комитет», – понял Олег Степанович, взглянув на ярко-красные буквы на кузове минивэна.

Тревога, вытеснившая беспокойство, теперь уступила место неприкрытому страху. Романов не понимал, что здесь происходит.

Раздвинулась боковая дверь минивэна, из него выбрались четверо мужчин. Двое в штатском остались у автомобиля, а худощавый майор в сопровождении полицейского с сержантскими погонами двинулся прямиком к судье.

– Олег Степанович Романов? – поинтересовался майор, смерив его холодным взглядом.

– Совершенно верно, – отозвался Романов.

В нем еще теплилась слабая надежда на то, что приключилось какое-то глупое и нелепое недоразумение, которое вот-вот разрешится.

– Судья Гагаринского районного суда, – добавил он и осведомился: – С кем имею честь?

Майор проворно достал из нагрудного кармана удостоверение в красно-багровой обложке, распахнул его и ответил:

– Следственный комитет, старший следователь по особо важным делам Кривчук.

– Вы юрист, господин Кривчук, – сухим тоном сказал Олег Степанович. – И не мне вам объяснять, что работники ГИБДД не вправе составлять протоколы на судей. Равно как и задерживать их.

Следователь ухмыльнулся краем рта.

– У этих полицейских были основания задерживать вас, дело не в протоколе, – отчеканил он, не сводя пронизывающего взгляда с судьи, а потом с расстановкой произнес: – Олег Степанович, вы подозреваетесь в вымогательстве и получении взятки от гражданина Халилова.

Романов смотрел на неподвижное лицо следователя и не верил в то, что все это происходит на самом деле. В какой-то момент ему даже почудилось, что земля под его ногами стала вязкой, словно тающий воск. Жуткое и нелепое обвинение звенело в голове как отголоски похоронного набата.

– Это чушь, – сказал он, с трудом взяв себя в руки. – О какой взятке вы говорите? Халилов был сегодня у меня на приеме, но…

– По имеющейся информации, незаконно полученные деньги сейчас находятся при вас, – перебил его Кривчук. – В присутствии понятых предлагаю вам их выдать добровольно.

– Вы сошли с ума! – вырвалось у судьи, и он инстинктивно сделал шаг в сторону своей машины. – Это провокация. Вы за это ответите!

Майор вроде бы только этого и ждал, кивнул своему сержанту. Тот незамедлительно вытащил телефон, включил функцию видеозаписи и двинулся к «Мазде».

– На переднем пассажирском сиденье находится портфель, – объявил он.

Кривчук повернулся к мужчинам, которые молча топтались у черного «Фольксвагена»:

– Понятые, прошу сюда. Зафиксируйте факт наличия портфеля на пассажирском сиденье. Олег Степанович, это ваш?

– Вы не имеете права, – пробормотал судья.

– Повторяю вопрос, – все тем же неторопливым и размеренным тоном произнес следователь. – Портфель принадлежит вам?

– Да, – выдавил из себя Олег Степанович и опустил взгляд.

Пальцы его подрагивали.

– Вы сами откроете портфель? – спросил майор.

Судья замотал головой. С бессильным гневом он глядел на то, как сержант вытащил из салона его «Мазды» портфель, обошел машину и положил его на капот.

– Там мои документы, – процедил Романов. – Вы забываете о судейском иммунитете! Вам придется ответить за свои действия, майор. Как и за весь этот спектакль!

– Я часто слышу подобные угрозы, – равнодушно ответил Кривчук. – И, как видите, пока нахожусь на своей должности. Давайте лучше взглянем, что вы там везли с собой.

Щелкнули хромированные замки портфеля. Через мгновение на капоте автомобиля оказался крупный прямоугольный пакет из плотного полиэтилена, края которого были заклеены липкой лентой.

– Понятые, внимание, – сказал сержант, отдирая скотч.

Прошла еще секунда, и на капоте появились аккуратные пачки стодолларовых купюр.

Майор шагнул вперед, вынул из бокового кармана тоненький фонарик и сказал своему подчиненному:

– Положи одну упаковку отдельно.

Ультрафиолетовый луч скользнул по самой верхней купюре и высветил всего одно слово, при виде которого ноги Олега Степановича подкосились: «Взятка».

– Понятые, вам все видно? – спросил майор, и те дружно закивали.

Кривчук выключил фонарик, повернулся к судье и, усмехнувшись, заявил:

– Садитесь в машину, ваша честь. Точнее, бывшая честь.

Между тем сержант быстро сунул пакет обратно в портфель и жестом показал понятым, что надо возвращаться к минивэну.

– Это не мои деньги, – с трудом проговорил Романов и судорожным движением смахнул испарину, которая покрыла его лоб крупными каплями. – Это провокация. Вы не имеете права меня арестовывать. Для этого нужно разрешение судейской коллегии.

– В машину, Олег Степанович! – резко проговорил майор, и его глаза сверкнули стальным блеском. – Надеюсь, вы не будете сопротивляться. Мне очень не хотелось бы надевать на вас наручники. Вы же интеллигентный человек, – добавил он с плохо скрытой издевкой.

Судья с шумом выдохнул. Он отлично понимал, что дальнейшее противостояние бессмысленно. Во всяком случае, здесь и сейчас, на шумной темной трассе. Его попросту скрутят, как нетрезвого буяна. и в любом случае запихнут в машину.

– Нет. Обойдемся без наручников.

– Передайте работнику полиции свой телефон, – приказал майор.

Сержант шагнул вперед.

Судья чуть помедлил, протянул ему мобильник и сказал:

– У меня есть право на телефонный звонок.

– Оно будет вам предоставлено, но позже, – заявил Кривчук.

Олег Степанович нетвердой поступью направился к «Фольксвагену». Лишь когда дверца машины с гулким стуком захлопнулась за ним, в мозгу его промелькнула мысль о жене. Галочка с нетерпением ждет его дома, в который раз разогревает ужин и наверняка сгорает от нетерпения, хочет узнать, какой же сюрприз он ей приготовил.

В какой-то миг судье даже показалось, что ему снится кошмар. Он отдал бы все на свете, чтобы проснуться в постели, потянуться, с облегчением вздохнуть. Но, увы, все это происходило наяву.

Взвыла сирена. Минивэн бесцеремонно вклинился в плотный поток машин, сверкающих габаритными огнями, вырулил на резервную полосу и быстро покатил по ней.

– Два – один в мою пользу, – объявил Артем, когда первым коснулся стенки бассейна.

– Фанфары победителю! – провозгласил Соломин, который отстал от старого приятеля всего на пару секунд.

Последний десяток метров дался ему непросто. Он запыхался, прерывисто дышал.

Павлов же, напротив, ничуть не выглядел уставшим. Он словно и не проплывал уже третью подряд стометровку на скорость, а преспокойно отдыхал в шезлонге, наслаждаясь кофе.

Артем набрал в легкие воздуха, бесшумно ушел под воду, стремительно проплыл более половины дорожки и вынырнул аккурат перед лесенкой, поблескивающей хромом.

– Я в душ, – сказал он, хватая со скамейки полотенце. – Ты еще поплаваешь?

Юрий покачал головой.

– На сегодня хватит. Наплавался. Для таких состязаний организм нужно заранее готовить. А я нынче слишком занят.

Они рассмеялись и направились в сторону душевых кабин.

Краснов Леонид Михайлович, председатель Верховного суда Российской Федерации, о задержании Романова узнал в самый неподходящий момент. Накануне он взял недельный отпуск и в этот пятничный теплый вечер находился в Екатеринбурге, в гостях у дочери по весьма весомому и долгожданному поводу. Это был день рождения внучки. Ей исполнилось три года.

Звонок из Генпрокуратуры прозвучал как раз в тот момент, когда был произнесен тост за маленькую гражданку России.

Леонид Михайлович пригубил коньяк, с недовольством взглянул на назойливо пиликающий телефон, помешкал и все же решил ответить. При первых же словах, прозвучавших в трубке, улыбка с его лица испарилась.

– Я сейчас, – тихо сказал он супруге, поднимаясь с места.

Та мгновенно уловила перемену, произошедшую в настроении мужа, и понятливо кивнула. За долгие годы замужества за первым лицом судебной системы страны она привыкла не задавать вопросов.

Краснов вышел на веранду, прикрыв за собой дверь.

Когда разговор с помощником генпрокурора был окончен, он тут же набрал своего первого заместителя Прокопенко и проговорил:

– Анатолий Сергеевич, добрый вечер. Я вас не отвлекаю?

– Здравствуйте, Леонид Михайлович, – отозвался тот. – Нет, я только с работы выехал. Что-то случилось?

– Именно. У нас ЧП. Задержан Романов, судья Гагаринского района. – Краснов тяжело вздохнул и продолжил: – Взяли его прямо на трассе, в портфеле двести тысяч долларов. Меченые. Следствие утверждает, что Романов вымогал взятку за положительный исход судебного дела. Он сейчас в Следственном комитете, дает показания.

– Романов? – переспросил Анатолий Сергеевич и на секунду задумался. – Помню такого. Причем только с положительной стороны. Жестковатый товарищ, но принципиальный, ни в каких подобных делах замечен не был. Так что взятка и судья Романов – понятия несопоставимые.

– Значит, это провокация, – с досадой бросил Леонид Михайлович. – Тем более плохое дело.

Несмотря на прохладный ветерок, обдувающий веранду, он взмок от пота.

Краснов глубоко вздохнул, расстегнул верхние пуговицы рубашки и сказал:

– Я тоже хорошо знал Романова. Но это было несколько лет назад, а людям свойственно меняться.

– Откуда информация, Леонид Михайлович? – осторожно поинтересовался Прокопенко. – Все-таки арест судьи – событие из ряда вон выходящее. Мне никто ничего не докладывал. Может, какая-то ошибка?

– Исключено, – отрезал Краснов. – Был звонок в дежурку Генпрокуратуры, оттуда в срочном порядке известили меня. Скоро все: телевидение и Интернет запестрят новостями! Ведь не каждый день судью с поличным берут! Как они вообще посмели это сделать, не поставив в известность нас?! – воскликнул он и стукнул кулаком по гулким деревянным перилам. – С ума все посходили?!

– Успокойтесь, Леонид Михайлович, – спокойно произнес первый заместитель. – Ничего пока не ясно. Нужно разбираться.

– Анатолий Сергеевич, задержан судья, – устало проговорил Краснов. – При нем нашли крупную сумму. В данном случае сам факт ареста служителя Фемиды бросает тень на всех нас. Включая меня, – добавил он многозначительно. – Тут в любом случае будет как в классике. Ложечки нашлись, а осадочек-то остался. Арест судьи – прямой удар по всей системе правосудия.

– Не сгущайте краски, Леонид Михайлович, – сказал Прокопенко. – Я проясню ситуацию.

– Именно об этом я и хотел вас попросить. Откровенно говоря, эта неприятная новость застала меня врасплох, – признался Краснов. – Я сейчас в Екатеринбурге, но, полагаю, через день-другой вернусь в Москву. Поэтому, Анатолий Сергеевич, держите меня в курсе. Звоните в любое время суток.

– Непременно, – пообещал шефу Прокопенко.

Краснов сунул телефон в карман и невидяще уставился в уральское небо, усыпанное звездами. Здесь, за городом, в безоблачную погоду оно выглядело прекрасно, не в пример городскому, московскому: тусклому и блеклому. Но в настоящий момент главного судью заботили куда более приземленные и насущные вопросы.

«Так что же? – мучительно думал он, кусая губы. – Банальная подстава? Или Романов действительно вымогал взятку?»

Краснов с силой сжал кулаки.

День рождения внучки был безнадежно испорчен.

В дверь комнаты для допросов кто-то постучал, и Кривчук поднялся из-за стола.

– Денис Владимирович, к задержанному адвокат прибыл, – доложил полицейский, приоткрыв дверь.

Следователь кивнул и сказал Романову:

– Видите, как быстро исполняются ваши желания. Хотелось бы рассчитывать на взаимность с вашей стороны. Надеюсь, вы будете благоразумны и все честно расскажете мне.

Олег Степанович посмотрел на майора с едва скрытым презрением.

– А я надеюсь, что вы оставите нас наедине с моим защитником, – проговорил он.

На лице Кривчука появилось скорбное выражение лица незаслуженно обиженного человека.

– Неужели вы впрямь думаете, что я буду подслушивать за дверью ваш разговор? – с усмешкой осведомился он.

– Почему бы нет, – отозвался Романов. – После денег, подброшенных в мой портфель, я уже вряд ли чему-то удивлюсь.

Глаза майора потемнели.

– У вас есть пять минут. После этого будет проведен официальный допрос. – С этими словами он направился к выходу и едва не столкнулся в дверях с Артемом Павловым.

Узнав известного юриста, следователь на какую-то долю секунды растерялся, но быстро взял себя в руки, изобразил на лице некое подобие язвительной улыбки и заявил:

– Что ж, этого следовало ожидать. Добрый вечер, господин Павлов. Денис Владимирович Кривчук, следователь по особо важным делам.

– Здравствуйте, – сухо поздоровался адвокат, пожимая руку, протянутую ему. – Поскольку вы меня узнали, нужды представляться нет.

Майор покачал головой.

– Но мне нужен ваш ордер, – напомнил он.

– Он будет в течение считаных минут, а для встречи с задержанным гражданином достаточно его волеизъявления, – сказал Артем, помахав кожаной папкой.

Когда следователь вышел из кабинета, Павлов повернулся к судье. Романов глядел на адвоката с чувством смешанного удивления и недоверия.

Между тем Артем как ни в чем не бывало сделал шаг вперед, протянул ему руку и спросил:

– Олег Степанович?

Судья машинально ответил на рукопожатие, про себя отметив, что ладонь мэтра российской юриспруденции по своей твердости напоминала доску.

– Добрый вечер, господин Павлов. Артемий… – он замешкался.

– Андреевич, – подсказал адвокат, усаживаясь за стол.

– Артемий Андреевич, – проговорил Романов и положил руки перед собой. – Вы проявили необычайную оперативность, но, признаюсь, не ожидал в этих стенах увидеть именно вас.

Артем приподнял бровь.

– Знаете, звонок вашей супруги тоже был для меня неожиданностью.

– Но… – Олег Степанович запнулся.

Павлов решил прийти ему на помощь и поинтересовался:

– Вы ждали другого адвоката, верно?

Судья согласно кивнул.

– По словам вашей супруги, господин Кручина сейчас находится в другом полушарии. В Эквадоре, если быть точным, – пояснил Артем. – Галина Николаевна вышла на связь со мной.

Романов нахмурился, сцепил пальцы в замок. Это движение, как и в целом закрытая поза судьи, не остались незамеченными для адвоката.

– Олег Степанович, если вы не желаете, чтобы я выступал в роли вашего защитника, то скажите это сразу, – предложил Павлов. – Не будем отнимать друг у друга время.

– Я не сомневаюсь в ваших профессиональных качествах, – после небольшой паузы сказал Романов. – Громкие процессы, в которых вы одержали блестящие победы, – яркое тому подтверждение.

– Но вас все равно что-то смущает, верно? – уточнил Павлов, видя нерешительность подзащитного судьи.

– Верно, – согласился судья. – Буду откровенен. Ситуация, в которой я оказался в настоящий момент, для меня абсолютно неожиданная, даже дикая. Особенно принимая во внимание тот факт, что я, как и вы, тоже являюсь профессиональным юристом.

– Я понимаю, куда вы клоните, – сказал Павлов. – Мы с вами незнакомы, и вам сложно вот так, с ходу довериться постороннему человеку, пускай даже он пришел к вам в начале одиннадцатого вечера, чтобы оказать посильную помощь.

– Я не хотел вас обидеть, – примирительно поднял руки Романов.

Артем же только развел руки в стороны:

– О какой обиде идет речь, Олег Степанович? Когда человек после кораблекрушения оказывается в воде, он хватается за любой предмет, оказавшийся рядом, не ожидает, что мимо него проплывет надувной матрас. Мы с вами взрослые люди. И в какой-то степени я вас понимаю.

Он уже начал подниматься из-за стола, решив откланяться, как у судьи внезапно вырвалось:

– Нет, пожалуйста! Я прошу вас остаться, Артемий Андреевич.

Павлов вновь сел и тихо проговорил:

– Я вас внимательно слушаю. Постарайтесь мне подробно объяснить, как вы, судья, неприкосновенность которого закреплена в Конституции Российской Федерации, оказались здесь, в комнате для допросов?

С губ Романова сорвался вздох.

– Все это кажется мне кошмарным сном, – пробормотал он, собрался с мыслями и в нескольких словах изложил недавние события, итогом которых стало его задержание.

Пока он говорил, Артем внимательно слушал, помечая что-то в своем блокноте.

Когда Олег Степанович закончил, адвокат поднял голову:

– Следствие вменяет вам получение взятки от некоего Халилова. Кто это?

Романов недовольно поморщился:

– В моем производстве уголовное дело по обвинению в подготовке теракта. Подсудимый – Рахметов, молодой парень из Узбекистана. Доказательная база очень слабая. Все идет к тому, чтобы вернуть дело на дополнительное расследование. Для устранения недостатков. А их там чересчур… Но это не важно. В свое время ко мне на прием записался как раз этот Халилов. При встрече он назвал себя представителем узбекской диаспоры. Все расхваливал подсудимого, характеристики с работы пытался мне всучить. Сегодня после обеда вновь объявился. Разговора как такового даже не состоялось, простые фразы ни о чем, и я его отправил к адвокату Рахметова. У меня создалось впечатление, что Халилов специально тянул время, чтобы как можно дольше побыть у меня в кабинете. А после окончания рабочего дня я снова столкнулся с ним в коридоре.

– Он вам ничего не передавал? – спросил Артем, не сводя взгляда с судьи.

– Нет, – ответил Романов и начал нервно вертеть пальцами ручку. – Я вижу сомнение в ваших глазах. Это говорит о том, что вы мне не верите. Что ж, тогда давайте чисто гипотетически примем версию следствия.

– Давайте.

– Итак, я – взяточник. Неужели вы думаете, что судья, то есть должностное лицо, чиновник, досконально разбирающийся в тонкостях законодательства, станет так рисковать, брать взятку прямо в собственном кабинете, наличными?

– Мне сложно ответить на ваш вопрос, Олег Степанович, – отозвался Артем. – В некоторых обстоятельствах людям свойственны абсолютно непредсказуемые поступки, лишенные всякой логики. Не принимайте это на свой счет. Но антикоррупционная практика, скажем так, весьма разнообразна.

– Как же, – буркнул Романов, поправляя очки. – У меня возникло такое ощущение, что я оправдываюсь перед вами.

– Бросьте. Я хотел бы, чтоб вы перестали нервничать и быть скованным. Что-то подсказывает мне, что вы не до конца со мной откровенны. Чем больше информации вы будете от меня скрывать, тем сложнее мне будет выстраивать линию защиты.

Олег Степанович обхватил голову руками.

– Господи, – тихо проговорил он. – Еще сегодня я сам вел заседания, задавал вопросы, отклонял ходатайства, принимал решения, выносил постановления. А сейчас мы с вами сидим и думаем, как лучше построить линию моей защиты?! Меня будут судить за взятку?! Абсурд! Лигула![1]

– Олег Степанович, успокойтесь. Я понимаю ваши эмоции, – сказал адвокат. – Давайте исходить из реалий. Вы уже находитесь здесь. Не хочу показаться пессимистом, однако вынужден предположить, что эту и, возможно, следующую ночь вы проведете в СИЗО. Поэтому сейчас все наши совместные усилия должны быть направлены на ваше освобождение и снятие обвинений. Давайте вернемся к вашей истории. Меня заинтересовало ДТП со сбитой девушкой, случайным свидетелем которого вы вдруг оказались. На мой взгляд, странное стечение обстоятельств. В жизни, конечно, бывает всякое и тем не менее?..

Романов устало пожал плечами и промолчал.

– Как я понял из вашего рассказа, никто из участников аварии не стал дожидаться скорой, так? – поинтересовался Павлов.

Судья утвердительно кивнул.

– Все произошло буквально за пару минут, – медленно проговорил он. – Словно на ускоренной перемотке.

– Следует запросить записи с камер видеонаблюдения, – сказал Артем, делая очередную пометку в блокноте.

Взгляд судьи прояснился.

– Как же я мог забыть, – протянул он, непроизвольно подался вперед и быстро заговорил:

– Артемий Андреевич, в моем кабинете тоже установлена камера. Это обстоятельство совершенно вылетело из моей головы! Нужно просто предоставить видеозапись следователю, и тогда вопрос о взятке отпадет сам собой.

Павлов перевернул страницу блокнота и заявил:

– Резон в этом есть. Но Халилов может сказать, что передал вам пакет где-нибудь в другом месте.

Олег Степанович сразу помрачнел.

– Вы никогда раньше его не встречали? – задал вопрос Артем. – Я имею в виду Халилова.

– Нет.

– Меня смущает одна деталь. Халилов наверняка был в контакте с адвокатом подсудимого, догадывался, что у Рахметова появились шансы. Пусть не на оправдательный приговор, но хотя бы на дополнительное расследование, в ходе которого может вскрыться что-нибудь новое. А это немаловажно при такой серьезной статье, как «терроризм». Какой смысл Халилову светиться со взяткой? Ведь такие дела на особом контроле…

Романов внимательно посмотрел на адвоката и начал:

– Вы имеете в виду…

– Давайте взглянем на ситуацию с позиции Халилова, – предложил Артем. – Он хочет вызволить своего земляка и готов даже пойти на преступление, дать вам деньги, которые вы якобы у него вымогали. Какова цель Халилова? Добиться освобождения Рахметова? Или засадить алчного судью Романова?! Понимаете меня?

– Вполне, – ответил Олег Степанович. – Если бы Халилов действительно желал вытащить этого бедолагу из-под статьи, то не стал бы обращаться в правоохранительные органы, затевать всю эту кутерьму с помеченными деньгами. Потому что тем самым он тоже влезает в это дело, уже как потерпевший…

Судья хотел добавить что-то еще, но в это мгновение дверь кабинета открылась.

– Полагаю, для первой встречи времени было предостаточно, – объявил следователь, входя в помещение. – Приступим к допросу.

Звонок, прозвучавший ранним утром следующего дня, застал адвоката в дороге.

– Артемий Андреевич, здравствуйте. Краснов на проводе, – проговорил Леонид Михайлович, когда Павлов ответил на вызов. – Я не отрываю вас от дел?

– Здравствуйте, Леонид Михайлович, – отозвался Артем. – Никоим образом не отрываете. Я вас внимательно слушаю.

– Я по поводу Романова.

– Я так и понял. Как раз сейчас направляюсь в СИЗО. Мы с ним увидимся через полчаса.

– СИЗО? – переспросил Краснов, и Павлов уловил нотку замешательства, проскользнувшую в его голосе.

– Именно, – подтвердил адвокат. – Олег Степанович задержан вчера вечером и подозревается в вымогательстве взятки в особо крупном размере.

– Знаю, мне уже доложили, – проговорил Леонид Михайлович. – Эта новость для меня как снег на голову! Судья вымогает взятку, чтобы оправдать террориста! Такое только в страшном сне присниться может!

– Понимаю ваши чувства. Но я не видел материалов дела, которое рассматривал Олег Степанович, чтобы утверждать то же самое, – спокойно проговорил Артем.

– Вы были у него вчера?

– Был через два часа после фактического задержания, – ответил Артем. – Ему вменяют шестую часть двести девяностой статьи. Он может получить от восьми до пятнадцати лет, Леонид Михайлович. Но это при самом худшем раскладе.

– Я понимаю, – глухо произнес Краснов.

– Позвольте некоторые мысли вслух?

– Разумеется.

– Судя по тому, как молниеносно и слаженно была проведена операция по задержанию Романова, это мероприятие готовилось не один день, – сказал Павлов. – То обстоятельство, что, готовясь к подобному делу, руководство Следственного комитета не поставило в известность вас, вызывает у меня как минимум самое искреннее удивление.

– Я сейчас не в Москве, в отпуске, – ответил на это Леонид Михайлович. – Но у меня складывается стойкое ощущение, что эта акция специально была проведена именно сейчас, в мое отсутствие.

– Вполне возможно. Как я понял, согласие квалификационной судейской коллегии на арест Романова тоже было получено в минимально короткие сроки.

– Когда истекают сорок восемь часов, на которые он задержан? – мрачно спросил Краснов.

– Завтра вечером.

Леонид Михайлович вздохнул и признался:

– У меня неважные предчувствия.

– Почему? У Олега Степановича отличный послужной список, он примерный семьянин. Долгое время работал следователем, потом в прокуратуре. Родители, как говорится, от сохи, настоящие работяги. Будем надеяться, что суд учтет эти обстоятельства и не станет заключать вашего подопечного под стражу.

– Не уверен в этом. Он профессионал, мастер своего дела. У меня никогда не возникало вопросов к нему по службе. На мой взгляд, его могли попросту подставить.

– Послушайте меня, Леонид Михайлович. Если это провокация, то почему она направлена именно против Романова? Дело по несостоявшемуся теракту, которое он вел, довольно странное. Я навел справки. До этого у Романова была масса резонансных дел, фигурантами которых являлись олигархи, руководители крупных холдингов и тому подобные «клиенты». На этих процессах можно было заработать большие деньги, но Романов этого не делал. Вместо этого он якобы начал вымогать двести тысяч долларов у какого-то Халилова. Да, сумма, конечно, крупная, но на другой чаше весов – весьма серьезная уголовная статья!

– Если Романов чист и вы сможете его вытащить, то честь вам и хвала, – сказал Леонид Михайлович.

– Вчера я был у него дома, – продолжил Артем. – Не могу сказать, что там спартанская обстановка и он в чем-то сильно нуждается. Но стоит ли рисковать свободой из-за денег? Да, на взятку, которую ему вменяют в вину, можно купить трешку в спальном районе или пару роскошных авто. Но зачем? Давайте смотреть правде в глаза. Вашему подчиненному уже за пятьдесят. Если все пойдет по наихудшему сценарию, то из мест лишения свободы Олег Степанович выйдет лет через восемь-десять, глубоким инвалидом, напрочь угробив свое здоровье. Он мог бы заработать в десятки раз больше, при этом особенно ничем не рискуя.

Краснов усмехнулся и сказал:

– От того, что вы пытаетесь меня убедить в невиновности Романова, ничего не изменится.

– А я и не пытаюсь. Поскольку Олег Степанович ваш подчиненный, я просто делюсь с вами своими наблюдениями. Но надо учитывать отношение современного общества к нашим чиновникам, тем более от правосудия. СМИ уже трубят направо и налево, что судья Романов разве что младенцев не ест. Все уже заранее уверены в том, что он чуть ли не лопатой греб эти взятки.

– Вы опытный адвокат, Артемий Андреевич, – медленно произнес Краснов. – Давайте пока оставим в стороне нюансы уголовно-процессуального права. Разговор сугубо между нами. Ваше мнение – Романов виновен? Только ответьте, пожалуйста, как человек, а не как адвокат.

– Вы загоняете меня в угол, Леонид Михайлович, – сказал Павлов. – В моем распоряжении слишком мало информации, на основе которой можно было бы сделать такие серьезные выводы.

– Меня интересует исключительно твое личное мнение, Артемий Андреевич, – заявил Краснов, перейдя незаметно на «ты». – Ведь я хорошо знал твоего покойного отца и уверен в том, что ты достойный, порядочный человек. Ничего, что я перешел на «ты»?

– Нормально, – не стал возражать Артем. – Но я все равно не дам вам однозначного ответа. На данной стадии процесса это невозможно. Но если вам важно чисто эмоциональное восприятие, то я скажу так. После ареста Романов выглядел растерянным и подавленным. Люди, которые получают взятку, держатся несколько иначе. Они психологически готовы к тому, что на них могут надеть наручники. Впрочем, это еще ни о чем не говорит. У меня масса вопросов как к моему подзащитному, так и к следствию, которое, похоже, уже считает вопрос с Романовым решенным.

– Ну тогда будем надеяться на благоприятный исход дела, – сказал Краснов и вздохнул. – Ладно, Артем. Пожалуйста, держи меня в курсе.

– Я всегда на связи, Леонид Михайлович.

Судебный пристав только успел открыть двери здания Гагаринского суда, как Павлов, продемонстрировав ему адвокатское удостоверение, стремительно прошел внутрь. Он на всякий случай поднялся к кабинету Романова, который был опечатан. Артем ничуть не смутился, понятливо кивнул и отправился в отдел делопроизводства. Спустя пять минут в канцелярии по гражданским делам он выяснил, что Ирина, секретарь его подопечного, ушла в отпуск и в настоящее время находится в Ростове.

Артем узнал там же, в канцелярии, телефон девушки и тут же позвонил ей. Ирина была растеряна, даже напугана известием об аресте судьи. Она толком ничего не знала.

– Ирина, вашего шефа, Олега Степановича, обвиняют на основании показаний некоего Халилова, – сказал Артем. – Вы помните такого? Он был частым гостем у вас?

– Я его видела дважды, – подумав, ответила девушка. – Последний раз в пятницу. Он пришел днем, сразу после обеда, но пробыл у Олега Степановича недолго, минут пять всего. Когда Халилов вышел, Олег Степанович вызвал меня в кабинет и велел в следующий раз отправлять Халилова в секретариат. Мол, пусть пишет официальные обращения либо приходит на заседания. А потом я видела Халилова в коридоре, когда уходила домой. В тот день Олег Степанович отпустил меня пораньше.

– Постарайтесь вспомнить, у Халилова было что-то в руках, когда он заходил к судье? – поинтересовался Артем. – Может, папка или кейс-дипломат?

– По-моему, нет, – нерешительно ответила Ирина. – Вы хотите сказать, что в этот день он мог занести Олегу Степановичу взятку?

– Именно.

– Нет, – уверенно сказала девушка. – Кажется, в руках у него болталась барсетка, знаете, какие раньше в моде были. Но пакета или портфеля я не припомню.

«Это еще ни о чем не говорит, – подумал Павлов. – Деньги можно было спрятать под одежду, за ремень, оставить в туалете или передать на автостоянке».

– У Олега Степановича в кабинете установлен видеорегистратор. Можно просмотреть записи того дня, и все встанет на свои места, – произнесла Ирина.

– Я уже в курсе, – отозвался Артем и спросил: – Запись фиксирует звук?

– Не знаю. Кажется, нет.

– Эти записи понадобятся в любом случае. Нам сейчас нужны любые доказательства невиновности Олега Степановича. Вот только доступ к архиву записей сейчас закрыт, кабинет опечатан. Ирина, этот Халилов случайно своей визитки не оставил? У вас нет его координат?

– К сожалению, нет, – ответила девушка.

– Ладно, спасибо за время, уделенное мне. Последний вопрос. Ирина, вы очень поможете Романову, если озвучите ваши показания следственным органам. Как скоро вы вернетесь? Для Олега Степановича каждый день, проведенный за решеткой, равняется едва ли не году жизни. Вы и сами это понимаете.

– Вообще-то, у меня обратный рейс только через неделю. Но я обязательно все улажу и постараюсь прилететь раньше, как только смогу.

– Огромное спасибо.

– Артемий Андреевич, скажите, это какая-то ошибка? Или Олег Степанович правда… – Ирина запнулась, будто не решаясь вслух произнести обвинение. – Он и правда брал эти деньги?

– Я, как и вы, очень надеюсь, что это ошибка, – сказал Артем. – Поэтому здесь важна малейшая деталь, которая на первый взгляд может показаться самой незначительной. Позвоните мне, если что-то вспомните.

– Конечно. До свидания, – тихо сказала Ирина.

– Всего доброго.

Павлов распахнул дверь и мгновенно почувствовал, как та краем задела какого-то человека, торопливо шагающего мимо. Это оказалась девушка. Она отпрянула, испуганно воскликнула. Кипа бумаг выпала из ее рук и веером разлетелась по коридору.

– Прошу меня простить, – произнес Артем, глянув на растерявшуюся девушку, присел на корточки и добавил: – Разрешите, я помогу вам.

Незнакомка вздохнула, поправила очки в золотистой оправе.

– Ничего страшного, – сказала она, бросила внимательный взгляд на Павлова и застенчиво улыбнулась. – Сама виновата, сообщение на ходу читала.

Адвокат выудил из-под двери листок, который практически наполовину заехал в канцелярию, откуда он только что вышел.

– Вы в порядке? – спросил он, протягивая ей стопку документов.

– Спасибо. Вполне, но с удовольствием выпила бы кофе. Вы не знаете, буфет здесь во сколько открывается?

Артем с сомнением посмотрел на часы и сказал:

– Буфет, может, уже и открылся, но у меня другое предложение. В двух шагах отсюда есть приличное кафе, где подают превосходные пирожные. Если вы не против, то я угощу вас.

Девушка выпрямилась, пристально глянула на Павлова.

– Выглядит так, будто я напросилась, – сказала она, чуть сдвинув брови. – Послушайте… – Она замешкалась, и любопытство на ее лице сменилось неподдельным изумлением. – Я, конечно, могу ошибаться. Простите, вы случайно не «тот самый» адвокат?

– Смотря какой смысл вы вкладываете в понятие «тот самый», – заметил Артем. – Так вы согласны на кофе?

Она торопливо кивнула.

– Тогда идемте.

– Вы – Артемий Павлов, – решительно сказала девушка, как только они расположились в кафе, за уютным столиком в самом дальнем углу возле веселого плаката, призывающего пить «черный и горячий кофе», а не «белую и холодную водку».

Павлов промолчал, пролистывая меню, выбирая десерт.

– Верно? Только не уверяйте меня в том, что вы очень похожи на известного юриста и вам все об этом говорят!

– Отпираться нет смысла, – сказал Артем, помахав меню, улыбнулся, подозвал официанта и сделал заказ, ткнув пальцем в какие-то строчки.

– Вас, кстати, пару дней назад по Первому каналу показывали, – продолжала его спутница. – В какой-то авторской передаче.

– Ну раз вы меня опознали, то теперь, может быть, и вы назовете свое имя?

– Ой, конечно, – спохватилась девушка. – Олеся Швецова. Раньше трудилась фотокорреспондентом в газете «Коммерсантъ», в настоящее время на вольных хлебах, фрилансер. – Она протянула Артему руку.

Он пожал узкую, но крепкую ладонь, и проговорил:

– Рад знакомству. Я еще раз прошу простить меня за то, что так резко распахнул дверь. Когда я учился в школе, то испытал это на себе.

– Действительно?

Артем кивнул и сказал:

– Только в те годы я был чуток поменьше ростом, и дверная ручка впечаталась мне прямо в лоб. Тогда я решил срочно подрасти, чтоб спасти свою голову.

Они рассмеялись.

– Пикантность ситуации заключалась в том, что в этот день я хотел пойти в кино с нравившейся мне девочкой, – возобновил рассказ Павлов. – Мы даже с моим приятелем из-за этого чуть не подрались. В итоге было решено, что иду я. Но как только та девочка увидела меня с пластырем на лбу, то сразу надула губы. В конце концов в кино она отправилась с моим соперником.

– Вы, наверное, сильно переживали, – предположила Олеся.

– Тогда – конечно. Но самое интересное было потом. После кино этот парень и девочка поцеловались и стали встречаться. Спустя несколько лет они поженились и счастливы в браке до сих пор.

– Боже, прямо сюжет для рассказа, – Олеся хлопнула в ладоши. – Значит, удар дверью фактически изменил судьбы людей?

– Все может быть. Я обратил внимание, какой внушительной была пачка документов, которую вы сегодня несли с собой. Судя по всему, процесс у вас серьезный.

Улыбка на лице Олеси померкла.

– Это моя больная тема, Артемий Андреевич, – призналась она, сложив перед собой руки.

Кроме серебряного колечка на правом безымянном пальце, никаких украшений не было. Короткие ногти покрыты бесцветным лаком.

– Хотя историю, в которой я оказалась замешана, вполне можно использовать в передачах. Особенно в тех, что вы вели в свое время.

– Каждый случай является одновременно рядовым и уникальным, Олеся, – сказал Павлов. – Мне было бы интересно узнать, что именно привело вас в храм правосудия.

Официант принес поднос с кофе и пирожными, принялся расставлять заказ на столике.

Олеся дождалась, когда он уйдет, подвинула к себе дымящуюся чашку с кофе, сделала глоток и сказала:

– Я представляю интересы моего отца, который стал жертвой так называемых черных риелторов. После смерти матери у нас были натянутые отношения, и вскоре он сошелся с одной женщиной. Она очаровала отца с первого дня знакомства, и вскоре они поженились. Новая супруга моего папы была моложе его на двадцать лет, и это показалось мне подозрительным. Я пыталась поговорить с отцом, но тот и слушать ничего не хотел. А недавно я совершенно случайно узнала, что он продал свою квартиру и получил взамен какую-то хибару в Тульской области. Сейчас отец клянется, что ничего не знал о предстоящей сделке. Хотя он и признался в том, что во время какого-то застолья подписал пару чистых листов, которые подсунула ему сожительница. Теперь я кляну себя за то, что не проявила настойчивость, когда это требовалось.

– Олеся, если бы человек заранее знал, куда постелить соломку, как в пословице, то наша жизнь была бы совершенно иной. Сейчас нужно добиваться отмены сделки, а также признания недействительным брака между вашим отцом и этой не в меру предприимчивой особой. К слову, на будущее. В таких случаях, как ваш, есть весьма действенный способ обезопасить свое жилье от охотников за чужой недвижимостью. Он очень прост. Вам нужно написать заявление в Росреестр о запрете регистрации перехода прав собственности на жилье без личного участия собственника. То есть если какой-то посторонний человек придет с доверенностью на сделку с вашей квартирой, то без собственника ничего не зарегистрируют. В какой стадии сейчас находится судебный процесс?

– Процесс уже давно идет, – ответила Олеся. – Выяснилось, что на счету этой бригады десятки афер, многие из которых закончились весьма плачевно для собственников квартир. Я надеялась, что все закончится на этой неделе, но неожиданно нарисовалась новая проблема.

– Какая же? – задал вопрос Артем и надкусил пирожное.

– Судья, который вел мое дело, арестован, – со вздохом сказала Олеся. – Дело должны передать другому судье, а на ознакомление уйдет неизвестно сколько времени.

– Вашим делом занимался судья Романов?

Глаза девушки округлились.

– Да, Романов, – удивленно проговорила она. – Вы его знаете?

Артем кивнул.

– Так уж случилось, что я теперь являюсь его защитником, – пояснил он. – Я лишний раз убеждаюсь в том, что мир действительно тесен, даже чрезвычайно.

– Ну и дела, – протянула Олеся, взяла салфетку, промокнула губы. – Мне казалось, что такие совпадения только в кино бывают.

– Наоборот. Это жизнь нам преподносит сюрпризы, которые и ложатся в основу фильмов, – с улыбкой проговорил Павлов. – Ну и как кофе?

– Отличный, – ответила Олеся. – Спасибо за угощение, Артемий Андреевич.

От Артема не ускользнуло, что девушка хочет сказать что-то еще, но явно не решается, мнется.

– Смелее, Олеся, – подбодрил он ее, отодвигая пустое блюдце в сторону.

– Я была бы рада оказаться вам полезной, – нерешительно проговорила она, протягивая адвокату визитку. – Не сочтите это за навязывание отношений.

Артем рассмеялся и произнес:

– Если бы я почувствовал с вашей стороны то, что вы называете навязыванием отношений, то мы пили бы кофе в разных местах. Так что все в порядке. Удачи вам в вашем деле! Поклон папе!

«Был произведен также обыск на даче Романова. В результате была обнаружена крупная денежная сумма в долларах».

Леонид Михайлович выключил телевизор, раздраженно бросил пульт дистанционного управления на стол, сверкающий черным лаковым глянцем, и развернулся к окну, невидяще глядя перед собой.

«Ну Романов, дал ты стране угля, – угрюмо подумал Краснов. – Чем дальше, тем интересней. Какие еще сюрпризы ты приготовил?»

Взгляд его остановился на ярко-желтой бабочке, которая билась о стекло, отчаянно взмахивая своими лимонными крыльями.

Пикнул телефон, и Краснов вздрогнул от неожиданности. Он словно коснулся оголенного провода.

– Леонид Михайлович, к вам Анатолий Сергеевич, – прощебетал по селекторной связи секретарь. – Вы говорили, что никого не принимаете.

– Пусть войдет, – велел Краснов и сжал ладонями виски.

Пульсирующая мигрень, начавшаяся сутки назад и утихнувшая было после болеутоляющих таблеток, вновь проснулась и жадно вгрызалась в мозг. Он действительно дал указание своей помощнице никого не пускать к себе, но Прокопенко, его первый заместитель, был исключением, тем единственным человеком, которого Краснов готов был видеть в любое время, особенно сейчас, чтобы обсудить ситуацию с Романовым.

– Добрый день, Леонид Михайлович, – с порога поздоровался Прокопенко, держа в руке сложенную газету.

Краснов мельком глянул на своего заместителя. Высокий, поджарый, с прямой спиной и уверенной пружинистой походкой. Анатолий Сергеевич никогда не знал неудач и всегда добивался своего. В прошлом году этому человеку исполнилось пятьдесят пять лет, но, в отличие от Краснова, он не выглядел на свой возраст. Здоровый образ жизни и регулярные занятия спортом позволяли Прокопенко смотреться на десять лет моложе, и Леонид Михайлович втайне завидовал ему.

– И тебе не хворать, Анатолий Сергеевич, – произнес он, пожимая руку, протянутую заместителем.

– Рад вас видеть, – сказал Прокопенко. – С другой стороны, сожалею, что вам пришлось прервать свой отпуск. Как внучка?

– Чудесно, – отозвался Краснов. – Иногда я сам мечтаю проснуться в кровати трехлетним ребенком и чтобы у меня был день рождения.

Анатолий Сергеевич вежливо улыбнулся и сказал:

– Прессу доставили. – Он положил на стол Краснова пачку газет, а сверху – свежий выпуск газеты «Аргументы и факты». – Романов у нас теперь герой дня. Разве что из утюгов о нем не вещают.

– Еще ничего не выяснилось, а его уже во всех смертных грехах обвиняют, – буркнул Краснов, взял верхнюю газету, скользнул взором по фотографии арестованного судьи и поморщился, как от зубной боли. – Похуже Чикатило будет, разве что младенцев по утрам не ест. Рвение нашей прессы да в нужное бы русло!

– Леонид Михайлович, мне неловко давать вам советы, – мягко проговорил первый заместитель. – Но…

– Давай уже. – Краснов махнул рукой.

– Своих нельзя сдавать просто так. Вы прекрасно осведомлены, что значит арест судьи. Я имею в виду для нас для всех. Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Тогда уже давай конкретней, Анатолий Сергеич, – проговорил Краснов и усмехнулся. – Не «мы», а я. Я в свое время дал рекомендацию Романову, вот теперь и кусаю локти.

– Может, рано сдавать позиции? – осторожно спросил Прокопенко. – Это могла быть провокация.

– Разыгранная кем? – с кислым видом осведомился Краснов. И вообще, что значит, «своих не сдавать»? Что прикажешь делать, коллега? Сейчас любое телодвижение в защиту Романова будет истолковываться как попытка отмазать своего человека и оказать давление на следствие. Получится красная тряпка для быка. Я уже разговаривал с нашей пресс-службой, они готовят релиз для СМИ.

– Сегодня истекают сорок восемь часов, на которые задержан Романов, – сказал Анатолий Сергеевич. – Будет суд. Мы должны сделать все, чтобы ему не продлили арест. Вы не хуже меня знаете, что оставление под стражей обвиняемого на весь срок предварительного следствия в нашей стране означает, что он уже виновен. Окончательный вердикт будет неутешительным. Я имею в виду реальный срок.

– Анатолий Сергеевич, родной, ты видел, по каким статьям он обвиняется? – воскликнул Краснов. – Вымогательство взятки в особо крупном размере! Только что в новостях передали, что у него на даче нашли кучу долларов! Это, скорее всего, только начало!

– Кто защищает Романова? – поинтересовался Прокопенко.

– Артемий Павлов.

Брови первого заместителя взлетели вверх.

– Ого! Наслышан о нем, – сказал Анатолий Сергеевич. – Успешный парень, настоящий мастер своего дела. Надо организовать встречу с ним, поближе познакомиться.

– Это несложно. Артем не страдает звездной болезнью, – сказал Краснов, немного помедлил и вдруг произнес со сталью в похолодевшем голосе:

– Знаешь, Анатолий Сергеич, вот если бы сейчас этого Романова ко мне в кабинет привели, то я собственноручно выпорол бы его ремнем! Армейским, с пряжкой!

– Понимаю. Но не стоит забывать о презумпции невиновности.

– Дыма без огня не бывает, – отрезал Краснов. – У нас что, каждый день судей на взятке ловят?! – Он вновь повернул голову в сторону окна.

Бабочка-лимонница устала от бесплодных попыток вырваться на свободу. Теперь она вяло ползала по подоконнику.

– Еще эта бедолага, – после паузы сказал Леонид Михайлович, не сводя глаз с бабочки. – Знаешь, вспомнил тут, я в детстве подолгу жил в деревне у бабки, царство ей небесное. Так вот, по ее словам, бабочка или птица, влетевшая в дом, – к несчастью. Такая вот примета была.

Прокопенко равнодушно пожал плечами и произнес:

– Я уважаю старшее поколение. Но веру в приметы считаю только лишней нервотрепкой. Даже когда был студентом, все делал наоборот. Всегда мыл голову перед экзаменом, не носился за отличником, чтобы подержаться за него, и сдавал все на отлично.

– К слову, рассматривать ходатайство об аресте Романова будет Быков. Ты его вроде хорошо знаешь, – сказал Леонид Михайлович.

– Принципиальный и въедливый товарищ, – прокомментировал Анатолий Сергеевич. – Буквоед. Предлагаете сделать ему звонок?

– Нет. Слишком много внимания к этой ситуации привлечено. Не хватало, чтобы нас обвинили в давлении на процесс. Пусть все идет своим чередом. Ладно, Анатолий Сергеевич. Надеюсь, Павлов покажет себя в деле. Сейчас все равно от нас уже ничего не зависит. Будем ждать суда. Я пока текучкой займусь. Вон у помощников столы ломятся от документов.

Прокопенко понятливо кивнул.

– Я буду у себя, – сказал он и вышел из кабинета.

Леонид Михайлович поднялся из-за стола, шагнул к окну, открыл створку. Он уже хотел аккуратно взять бабочку, чтобы выпустить ее на волю, но его рука повисла в воздухе. Лимонница испустила дух, печально сложив крылья, устав бороться с неволей.

Еще до начала заседания, на котором должна была решиться дальнейшая судьба Романова Олега Степановича, у здания городского суда уже толпились журналисты. Прорваться на сам процесс удалось лишь немногочисленным счастливчикам. Как только зал заседаний заполнился, центральный вход перекрыли судебные приставы.

Артем продемонстрировал охране адвокатское удостоверение и проворно скользнул внутрь. Войдя в зал судебных заседаний, он мгновенно перехватил взгляд Романова, неподвижно стоящего в помещении для подсудимых, в обиходе именуемом «аквариумом». В глазах арестанта, покрасневших от недосыпа и неимоверного внутреннего напряжения, попеременно вспыхивали отблески самых разных чувств, от горькой обиды до неподдельного страха, сквозь который едва-едва пробивался лучик надежды.

На нем был тот самый костюм, в котором его задержали, и Павлов мысленно похвалил Романова за то, что тот сумел за эти двое суток сохранить одежду в приличном состоянии. Когда твоя судьба в руках суда, даже такие мелочи, как внешний вид, зачастую имеют значение. Спортивный костюм явно проигрывал бы пиджаку с брюками и пусть несвежей, но все еще белой рубашке.

Артем заметил и супругу Олега Степановича. Галина Николаевна сидела в первом ряду. Ее тонкое, бледное лицо было непроницаемым. Лишь по тому, как супруга Романова комкала платок, можно было судить о том, какие мучения она переживала в настоящий момент.

Павлов ободряюще кивнул Олегу Степановичу, уселся за стол и принялся раскладывать на нем документы.

Увидев адвоката, следователь Кривчук многозначительно усмехнулся и продолжил о чем-то вполголоса переговариваться с прокурором, высоким мужчиной с глубокими залысинами.

– Встать, суд идет! – заученным голосом проговорила миловидная девушка-секретарь, войдя в зал, и монотонный гул, рябью проходивший по рядам, тут же утих.

Тучный судья Быков, облаченный в мантию и следовавший за ней не отставая, занял свое место. Процесс начался.

Пока прокурор зачитывал список обвинений, предъявленных Олегу Степановичу, судья с напряженным сосредоточенным видом листал материалы дела.

Прокурор монотонно бубнил:

– Необходимо учитывать серьезность санкции статьи, вменяемой Романову, а также квалифицирующие признаки, выражающиеся в использовании обвиняемым своего служебного положения и сопряженные с вымогательством взятки.

При этих словах губы Романова тронула презрительная улыбка, которая тут же исчезла.

Прокурор поправил очки и продолжил:

– Я хотел бы обратить внимание суда и присутствующих на следующий факт. Во время обыска дачи, принадлежащей обвиняемому, была обнаружена крупная сумма денег, происхождение которых Романов объяснить не смог. Речь идет о шестистах тысячах долларов. Кроме того, результатом обыска стали два заграничных паспорта с вклеенными фотографиями обвиняемого и его супруги, но на другие фамилии. Предварительное исследование показало, что паспорта фальшивые. И наконец, в процессе сбора доказательств были получены данные, свидетельствующие о наличии у Романова счета в зарубежном банке. А конкретно на Сейшельских островах, где действует офшорная юрисдикция. – Обвинитель поднял голову, оторвался от бумаг и заявил: – Ваша честь, закон о статусе судей налагает запрет на открытие ими денежных вкладов в зарубежных банках.

– Я в курсе, – сухо отозвался Быков, продолжая листать материалы дела.

Павлов бросил взгляд на супругу Романова. Галина Николаевна неотрывно смотрела на мужа. Тот постоянно кусал губы, не выдержал и опустил голову.

– Нельзя забывать и о том, что Романов по меркам простого обывателя занимал высокую должность, – возобновил прокурор свою речь. – Он обладает обширными связями в правоохранительных структурах, поскольку до того, как надел мантию судьи, довольно продолжительное время работал в следственных органах и даже прокуратуре. Следствие считает, что, оставаясь на свободе, Романов может воспользоваться своими связями и повлиять на ход предварительного расследования. Учитывая изложенное, представляется целесообразным оставить Романова Олега Степановича под стражей на весь период следствия. Хочу заметить, что действия обвиняемого нанесли серьезный удар по репутации судебной власти нашей страны. У меня все, ваша честь, – прокурор коротко кивнул и сел на место.

– Слово предоставлено защитнику обвиняемого, – бросил судья, даже не поднимая глаз.

Романов чуть подался вперед. Губы его были сжаты так плотно, что походили на две ниточки.

Артем поправил узел галстука, встал и заговорил:

– Уважаемый суд, позвольте выразить категорическое несогласие с доводами обвинения. В подтверждение слов защиты привожу следующие доказательства. Во-первых, фактическое задержание судьи Романова произошло около восьми вечера. Из постановления о предъявлении обвинения следует, что взятка была передана моему подзащитному примерно в два часа дня. Если вся операция по задержанию Романова готовилась заранее, то почему возник такой огромный разрыв в шесть часов? За всю свою практику я ни разу не видел ничего подобного. Зачем было ждать столько времени? Судья Романов, по версии следствия, получил двести тысяч долларов. После этого он совершенно спокойно как ни в чем не бывало продолжал работать и даже вел судебные процессы.

– Разница во времени не имеет никакого значения для дела, – встрял прокурор, но Быков осадил его:

– У вас было время изложить свою точку зрения. Сейчас слово адвокату.

Прокурор замолк, с неприязнью глянул на адвоката.

– Теперь второй момент, – продолжил Артем. – Это сам Халилов, который, по словам следователя, передал взятку моему подзащитному. – Мои ходатайства о проведении очной ставки между ним и Романовым следствием были отвергнуты безо всяких причин. Между тем, согласно уголовно-процессуальному праву, проведение очной ставки необходимо, если в показаниях обвиняемого и потерпевшего имеются существенные противоречия. Все мои попытки связаться с Халиловым не увенчались успехом, а буквально вчера вечером мне поступила информация, что он уехал в Узбекистан.

Судья перевел взор на прокурора и осведомился:

– Это действительно так?

– Да, ваша честь, – подтвердил обвинитель. – Потерпевший имеет постоянное местожительство в Самарканде. Ему разъяснено об обязательстве явки к следователю в случае возникновения необходимости.

– У меня несколько иные сведения, ваша честь, – подал голос Павлов. – Карим Азизович Халилов действительно официально является гражданином Узбекистана. Но в России этот человек бывает куда чаще, чем у себя на родине. Хотя бы потому, что у него имеется свой бизнес на продуктовом рынке в Московской области, а конкретно – в Мытищах. Кстати, Халилов дважды судим за хранение наркотиков и контрабанду.

– Это не имеет отношения к делу, – заявил Быков, который демонстративно закрыл свою папку с документами по делу Романова, сцепил толстые пальцы в замок и, мрачно поглядывая на адвоката, возразил:

– Халилов мог быть судим хоть десять раз. Из-за наличия у потерпевшего судимости действия обвиняемого не перестают квалифицироваться как преступление.

– Ваша честь, Олег Степанович имеет безупречную репутацию, – произнес Артем. – За весь трудовой стаж у него нет ни одного нарекания по службе, одни поощрения и награды. Обстоятельства получения взятки и факт обнаружения у моего подзащитного шестисот тысяч долларов вызывают массу вопросов, которые требуют тщательной проверки. То же самое касается фальшивых паспортов и зарубежного счета, который якобы выявлен на Сейшелах. Защита гарантирует, что Романов будет являться на допросы по первому требованию следователя и никоим образом не станет влиять на ход предварительного расследования. Тем более что санкции статьи, по которой моему подзащитному выдвинуто обвинение, предусматривают и иные меры, не связанные с лишением свободы. Принимая во внимание вышесказанное, прошу суд учесть данные обстоятельства и выпустить Романова Олега Степановича из-под стражи, заменить ему меру пресечения на иную, не связанную с лишением свободы. Например, залог, подписка о невыезде или домашний арест.

– Обвиняемый, ваше слово, – обратился судья к Романову.

Олег Степанович встрепенулся, словно едва не наступил на дремлющую змею, облизнул пересохшие губы и тихо проговорил:

– Все, что перечислено в обвинении, ложь, – тихо проговорил он. – Никогда за свою жизнь я не преступал закон. К этим деньгам, которые были у меня найдены, я не имею никакого отношения. Да и эти фальшивые паспорта… Я отвергаю все обвинения, предъявленные мне.

Артему показалось, что он хотел добавить что-то еще. Но Романов передумал и молча сел на место.

Быков медленно выпрямился и заявил:

– Суд удаляется на совещание.

Адвокат опустился на стул.

Галина Николаевна вытерла платком уголки глаз. Теперь уже она избегала смотреть в сторону «аквариума», в то время как Олег Степанович отчаянно пытался поймать ее взгляд.

Прокурор вновь принялся о чем-то шушукаться со следователем. До Артема изредка доносились их тихие смешки.

«Все это смахивает на отрепетированный фарс», – подумал он и слегка ослабил узел галстука.

От народа, набившегося в зал, тут было невыносимо душно.

– Встать, суд идет!

В воздухе повисла звенящая тишина. Романов отошел от стекла и застыл в оцепенении, невидяще глядя перед собой.

– Изучив материалы дела по обвинению Романова Олега Степановича… – быстро заговорил судья, бегая глазами по тексту. – Учитывая тяжесть преступления, по которому ему предъявлено обвинение, суд принял решение об оставлении обвиняемого под стражей на весь срок предварительного следствия, то есть на два месяца. Кроме того, сообщаю, что, согласно решению Высшей квалификационной коллегии судей, приостановлены его полномочия федерального судьи.

Кривчук обернулся к адвокату. Артем не мог не заметить искру триумфа, промелькнувшую в глазах.

– Обвиняемый вправе обжаловать решение суда, – Быков замолчал и устало глянул на Романова.

Олег Степанович побледнел, смотрел прямо перед собой. В «аквариум» зашел судебный пристав. Бывший судья молча протянул руки, которые тут же были закованы в наручники.

– Заседание закрыто, – объявила девушка-секретарь.

Зал зашумел. Послышались щелчки фотокамер.

– Как же так? – растерянно пробормотала Галина Николаевна.

Пальцы ее сжались так, что костяшки худых рук побелели, расширенные глаза наполнились слезами.

– Неужели мой муж – преступник?!

Артем шагнул вперед, тронул отчаявшуюся женщину за локоть и сказал:

– Галина Николаевна, пожалуйста, возьмите себя в руки. Сейчас нужно не переживать, а действовать. Да, мы проиграли бой, но это лишь начало, главное сражение впереди.

– Впереди, – повторила Романова, с трудом поднимаясь со стула.

Ее качнуло, и Павлову пришлось поддержать женщину.

– Как я теперь людям в глаза смогу смотреть? – прошептала она.

– Сможете, Галина Николаевна, – тихо, но твердо сказал Артем. – Обещаю, что сможете. Нам нужно поговорить в спокойной обстановке.

Медленно, затаив дыхание, стараясь не задеть крепко спящую супругу, Леонид Михайлович опустил ноги на пол и встал с постели.

Сон не шел, несмотря на лекарства, принятые вечером. Краснов лишь без толку ворочался на кровати. В голове его унылым хороводом кружились мысли, одна мрачнее другой.

Он нащупал ступнями тапочки, направился на кухню, включил настенный светильник и тяжело опустился на табурет. Бессонница и мучительная мигрень, донимавшая его последние дни, наверняка были взаимосвязаны.

«Началось все это после ареста Романова», – подвел итог Краснов, из пластиковой бутылки налил в чашку минералки без газа и выпил ее одним махом.

На мгновение ему показалось, что пульсирующая боль в висках отступила. Леонид Михайлович вытер губы тыльной стороной ладони и невидяще уставился на скатерть, устилавшую стол.

Романова, теперь уже бывшего судью Гагаринского районного суда, оставили под стражей. Этот факт сам по себе являлся абсолютной дикостью.

Судья под стражей?! Да, по обвинению он – взяточник. Но не убийца, не маньяк какой-нибудь!

Нонсенс! Абсурд!

Когда Прокопенко доложил об этом Леониду Михайловичу, тот сначала даже не поверил своему заместителю. Потому что случаи, когда служители Фемиды попадали за решетку, можно было пересчитать по пальцам. Тем более что наряду с лишением свободы есть альтернативное наказание за преступление, в котором обвинялся Романов. Это штраф!

Краснов навел справки о судье Быкове, который вел процесс по Романову, поскольку в свое время его негласным поручителем на назначение был не он, а его заместитель Прокопенко.

«А говорил, что своих нельзя сдавать, – вспомнил Леонид Михайлович. – Между тем Анатолий Сергеевич весьма доходчиво объяснил мне жесткую позицию судьи, вынесшего решение о продлении ареста Романова. Я был вынужден признать, что резон в словах моего первого заместителя есть.

Во-первых, Романов был взят с поличным за тяжкое преступление. Не важно, что арест произошел не сразу, а по истечении нескольких часов.

Во-вторых, пресса. Дело и так получило широкий резонанс. Еще неизвестно как все повернулось бы, если бы Романова отпустили из зала суда. В настоящее время новые стихийные митинги с лозунгами вроде «Ворон ворону глаз не выклюет» будут только способствовать росту напряженности. Вероятно, арест судьи-взяточника в какой-то степени позволит сбавить пыл особо рьяных оппозиционеров.

А ведь я до последнего надеялся на адвоката Павлова. Все-таки он очень даже серьезные процессы выигрывал. Впрочем, вряд ли на его месте какой-нибудь другой защитник добился бы иной, более мягкой меры пресечения. Так что, пожалуй, все закономерно. Как это ни печально».

– Вор должен сидеть в тюрьме, – вполголоса процитировал Краснов слова Владимира Высоцкого, играющего роль Глеба Жеглова в общеизвестной ленте. – Так оно и должно быть в цивилизованном государстве. Вот только…

Краснов вспомнил короткий разговор, состоявшийся с президентом страны сразу после ареста Романова. Тогда, судя по прохладному тону, руководитель государства не скрывал своего недовольства. Он выслушал обещания Леонида Михайловича досконально разобраться во всем этом деле и лишь коротко бросил: «Держите этот вопрос на контроле».

Краснов поднялся из-за стола.

«Конечно, верховный судья несет ответственность за своих подчиненных, в особенности тех, кому доверено вершить правосудие по моей личной протекции. Об этом покровительстве не принято распространяться в СМИ, но те люди, которые находятся в государственной системе, в курсе сложившейся практики. Поэтому каждый прокол провинившегося судьи в профессиональном сообществе равносилен пощечине тому человеку, который в свое время рекомендовал кандидатуру нарушителя.

С другой стороны, если за каждую оплошность подчиненного увольнять руководителя, то кому тогда работать?» – резонно подумал Леонид Михайлович.

«Вымогательство взятки в особо крупном размере, это, по-твоему, всего лишь оплошность?» – ехидно поинтересовался внутренний голос, и Краснов глубоко вздохнул.

С этим не поспоришь.

«Может, тебе действительно пора на покой?» – вновь спросил внутренний голос.

Леонид Михайлович, развернувшись, двинулся в ванную.

– Я сам решу, когда мне пора в отставку, – прошептал он, включил холодную воду, посмотрел в зеркало и увидел осунувшееся лицо с воспаленными от недосыпа глазами, под которыми набрякли темные мешки.

«А тебе не приходило в голову, что тебя попросту кто-то подсиживает?» – не унимался все тот же голос, и Краснов замер.

Ледяная вода монотонно журчала, стекая в раковину, сверкающую перламутром.

Леонид Михайлович сделал из ладоней ковш, набрал в него немного воды и нервным движением сполоснул лицо.

«Может, и подсиживает, – согласился он с самим собой, закрывая кран. – Если это так, то своих врагов нужно знать в лицо. Кто бы мог желать моей отставки?

У меня семь заместителей. Каждый из них наверняка периодически представлял себя на моем месте. А может, и не только представлял.

Прокопенко? – Краснов решительно покачал головой. – Ну уж нет. Анатолия я знаю почти пятнадцать лет как надежного товарища, который ни на секунду не дал повода усомниться в своей порядочности.

Собственно, я ведь и так собираюсь уйти на пенсию лет через пять. Прокопенко прекрасно осведомлен об этом. Ему просто незачем затевать эту рискованную авантюру!

Тогда кто?

Косогоров?

Может, Дроняева, председатель коллегии по гражданским делам? Пару раз у меня с ней были небольшие конфликты по службе, после чего она вела себя со мной особенно вежливо. Кстати, во время внезапного ареста Романова эта дама оказалась единственной из заместителей, кому я не смог дозвониться. Как потом выяснилось, Дроняева находилась в отпуске за пределами России и ее телефон был отключен. Совпадение?

Бред. Это становится похоже на паранойю. Человек выехал отдохнуть и на пару дней отключил мобильник, а ты уже видишь в этом вселенский заговор против себя!

А может, этот недоброжелатель затаился вне судебной системы? Из силовых структур? Следственный комитет? Прокуратура? Не секрет, что в силу специфики службы у судей довольно много врагов, которые мечтают свести счеты со своими обидчиками».

Олег Степанович вытер лицо полотенцем, вернулся в спальню, скинул тапки, тихонько лег и укрылся одеялом.

Помимо родных и близких арестованного судьи Романова, его коллег по службе и руководства, был еще один человек, внимательно следивший за судьбой Олега Степановича. Его интерес к служителю Фемиды, попавшему в жернова правоохранительной системы, был несоразмерно выше, нежели любопытство простых обывателей.

Этим человеком был Евгений Викторович Шабалин. Он в полном одиночестве сидел перед телевизором в гостиной просторной трехкомнатной квартиры, расположенной напротив театра Вахтангова, и с ленивой размеренностью точил столовый нож. В шкафу, стоявшем на балконе, хранилось абсолютно новое электрическое точило, однако Евгений предпочитал обыкновенный брусок. Тем более что за годы, проведенные в «местах не столь отдаленных», он приобрел бесценный опыт в этом деле. Теперь Шабалин мог без труда за минуту заточить об асфальт обычную пластиковую карту так, что одним взмахом ее ребро рассекало горло.

«Несмотря на все усилия адвоката Павлова, судья был отправлен под стражу, – тараторила с экрана телевизора ведущая новостной программы. – Органы следствия не исключают, что в ходе дальнейшего расследования вскроются иные эпизоды неправомерной деятельности Романова.

Евгений ухмыльнулся, в очередной раз провел ножом по бруску и принялся разглядывать хищно поблескивающее лезвие.

– Неправомерная деятельность, – медленно, чуть ли не по слогам повторил он. – Деятельность судьи Романова.

Сюжет о судье-взяточнике сменили другие новости, и Шабалин убавил звук. Он еще раз окинул придирчивым взором нож и, вполне удовлетворенный результатом, отложил точильный брусок на журнальный столик.

– Ты будешь смеяться, но я очень хотел, чтобы этот самый Павлов вытащил тебя на подписку о невыезде, – заявил Евгений воображаемому судье. – Разобраться с тобой там, куда тебя отвезли, будет намного сложнее.

Он наклонился, движением пальца вывел ноутбук из спящего режима, после чего принялся листать файлы. Сначала на мониторе промелькнула подробная биография Олега Степановича, затем – громадная таблица, на которой в хронологической последовательности высветились судебные дела, которые вел Романов. Таблицу сменили карты маршрутов движения арестованного судьи, следующие одна за другой. Каждая из них имела пояснения с указанием временных интервалов. За этим последовали сведения о родных и близких Романова.

– Если тебя посадят, то я вряд ли дотянусь до тебя в зоне, – снова вслух заговорил Евгений, не сводя глаз с экрана. – Но я могу ударить там, где больнее, сделать то, чего ты никогда не ждешь. Вот, к примеру, твоя супруга. Галина Николаевна, милейший, интеллигентный человек. Наверняка ей будет в новинку, если я начну прибивать ее к стулу гвоздями.

Высказав эти жуткие угрозы, Шабалин слез с дивана и, прихватив с собой брусок, отправился на кухню. Там небрежно кинул его на стол и остановил взгляд на настенном календаре. Красный курсор застыл на 27 августе, и Евгений аккуратным движением передвинул его на 9 июля. На лице мужчины промелькнула неуверенная улыбка, свойственная ребенку, который только что совершил какой-то неблаговидный поступок. И при этом его терзала тревога. Не вскроется ли его каверза? Не будут ли ругать его взрослые?

«Дата правильная. Сегодня действительно девятое июля», – зазвучал в его голове тихий голос, и Евгений облегченно вздохнул.

В последние месяцы этот странный голос все чаще и чаще раздавался внутри, и Евгений нередко ловил себя на мысли о том, что в какой-то степени даже сроднился с ним, воспринимал его чуть ли не близким родственником.

Он уже намеревался вернуться в гостиную, но голос зазвучал вновь:

«Вот только…»

Шабалин нахмурился.

– Что «только»? – с едва скрытым раздражением спросил он, глядя на календарь.

«Год», – прошелестело у него в голове.

Он покосился на цифру и вздрогнул.

Конечно, год.

Мать умерла задолго до того, как он, благодаря судье Романову, отправился на зону отбывать восьмилетний срок. Красный квадратик на календаре замер именно на той дате, когда Евгений был тут в последний раз перед арестом.

Но сейчас…

«Со мной все в порядке», – подумал Шабалин, держась за голову.

«Нет, – мягко возразил голос. – Ненормально. Ведь ты об этом знаешь. Уж за последние полгода мог бы сменить календарь».

– Пошел прочь! – рявкнул мужчина, и в голове все стихло.

Там осталась только боль, которая медленно разрасталась, мгновенно заполняя каждую клетку мозга, заживо выжигая его словно кислота.

– Со мной все в порядке, – повторил Шабалин вслух и, пошатываясь, поплелся в гостиную.

Там мужчина плюхнулся на диван и посмотрел на стопку газет, лежащих рядом с ноутбуком. Практически все первые полосы этих печатных изданий пестрели новостями о судье-коррупционере.

«Федеральный судебный взяточник». «Судья вынес себе приговор». «Вердикт с поличным». «Приговор судебной системе».

– Восемь лет, – произнес Евгений, почувствовал, как во рту образовалась неприятная сухость, и облизнул губы. – Восемь лет вон из жизни. Их украл ты! Но почему же ты тогда решил поиграть в честного судью, а сейчас погорел на взятке?! Ведь я предлагал тебе намного больше! Адвокат сказал, что вам хватит этих бабок! Но все вы оказались продажными тварями. В том числе и ты! Эта система прогнила насквозь! – он уже кричал, брызгая слюной.

Колючая боль продолжала расти, ворочаясь в черепной коробке, будто проснувшийся рассвирепевший дикобраз. На глаза наползала густая багровая пелена, сквозь которую он различал лишь контуры предметов и яркие вспышки вокруг них.

– Если бы не ты, то ничего бы и не было! – задыхаясь, выкрикнул Евгений.

Он схватил остро заточенный нож и с силой воткнул его в газету. Лезвие блеснуло, пронзило фотографию Романова и вошло в древесину стола.

– Я все равно достану тебя, – устало сказал Шабалин, откидываясь на спинку дивана. – Ты никуда от меня не денешься, обещаю. – Его руки неосознанно коснулись головы, продолжавшей пульсировать от жгучей боли. – Пусть даже эта штуковина во мне вырастет до размера арбуза, все равно достану, – уже тише добавил он.

Грудь мужчины прерывисто вздымалась и опускалась, словно секунду назад он завершил марафонский забег.

«Хорошо, что ты с этим больше не споришь», – заявил ехидный внутренний голос.

– Достану, – тупо повторил Шабалин. – Только я передумал. Тебя я оставлю на десерт. А сейчас займусь кое-кем другим.

Приступ начал расплываться, отходить словно вода в открытые шлюзы, но он понимал, что скоро последует другой. А за ним еще и еще. И никуда от этого не деться. Он страдал от них все больше и больше. Лишь месть могла хоть немного ослабить эту нарастающую ни с чем не сравнимую боль.

Поэтому медлить было больше нельзя.

Хотя бы потому, что с диагнозом «глиома мозга третьей стадии» дорог не только каждый день, но и час.

– Лицом к стене, руки за спину, – прозвучала стандартная фраза конвоира.

Романов вышел из камеры, послушно повернулся к стене, безучастно уставился в облезлую штукатурку. Пока он стоял, сведя руки за спиной, охранник запирал дверь камеры, гремя ключами.

– Вперед! – скомандовал тюремщик, и Олег Степанович зашагал по узкому коридору, освещаемому светом гудящих флуоресцентных ламп.

Конвоир и арестант спустились на первый этаж, прошли еще несколько метров и остановились у камеры, предназначенной для свиданий. Охранник, не особо церемонясь, втолкнул судью в тесное помещение, наградил Павлова, сидящего за столом, настороженным взглядом и закрыл тяжелую стальную дверь.

– Здравствуйте, Олег Степанович, – произнес адвокат.

– И вам добрый день, – бросил Романов и тяжело опустился на грубый табурет, намертво вмонтированный в пол.

– Как вы? Понимаю, что вопрос риторический, но тем не менее? – мягко спросил Артем.

Олег Степанович с горечью улыбнулся.

– Все нормально, – ответил он, немного помедлив добавил: – В том смысле, конечно, насколько хорошо может чувствовать себя за решеткой тот человек, который неделю назад сам вершил судьбы людей.

Павлов раскрыл пухлый блокнот в кожаной обложке и вытащил из нагрудного кармана пиджака перьевой «монблан», в скудном освещении тускло блеснувший золотом.

– В таком случае предложение нужно закончить так: «И которого теперь незаконно обвиняют в вымогательстве взятки», – сказал он. – Я прав?

Романов поднял глаза, преисполненные мукой, и лишь сейчас Артем заметил, насколько сильно повлиял на судью арест. Ему показалось, что за эти пять дней Олег Степанович постарел на такое же количество лет.

– Именно так. Незаконное обвинение в вымогательстве взятки, – подтвердил Романов, и в его словах зазвенели металлические нотки. – Надеюсь, вы-то верите мне?

– Олег Степанович, давайте не будем тратить время на эмоции и заверения, – сказал Павлов. – В деле есть доказательства, работающие против вас, и наша общая задача – разбить их в пух и прах. Но вы должны постараться и помочь мне. Ну и себе, конечно же. Давайте попытаемся взглянуть на ситуацию со стороны, объективно и беспристрастно.

– Хорошо, – проговорил Романов, кладя руки на стол. – Начнем с начала. Скажите, я похож на идиота?

– Нет, – спокойно ответил Артем. – В таком случае наша беседа проходила бы в несколько ином учреждении.

– Тогда зачем мне идти на риск и брать взятку от этого Халилова, если я мог привлечь для этого посредника? – воскликнул Олег Степанович. – То же самое касается этого злосчастного счета в банке на Сейшелах!

– С вами трудно поспорить. Но, к сожалению, ваши доводы, которые кажутся мне разумными, не действуют на следователя, – заметил адвокат. – И на вашего коллегу Быкова, тоже.

– Около четырех лет назад у меня был один случай. Мне предлагали взятку, чтобы я вынес оправдательный приговор в отношении одного работника ГИБДД, входящего в преступную группировку. Я отказался и поставил об этом в известность свое руководство. В результате и гаишник, и его посредник, предлагавший мне деньги, получили сроки. Кстати, речь шла о десяти миллионах. – Судья посмотрел на Артема, который что-то помечал в блокноте.

– Это делает вам честь, – сказал Павлов, оторвавшись от писанины. – Но сейчас ситуация несколько иная. Следствие упирает на то, что вы намеревались скрыться за границей с этими деньгами. В пользу этой версии говорят фальшивые загранпаспорта, которые были изъяты на вашей даче в ходе обыска.

– Это не мое, – устало произнес Романов. – Говорю же, мне их подбросили.

– Вы обмолвились, что в вашем кабинете установлена видеокамера, – сказал Артем.

– Совершенно верно. Только запись транслируется на компьютер моей секретарши. Мне нечего скрывать от помощницы, которой я доверяю.

– Хорошо. Ирина, ваш секретарь, должна вернуться со дня на день. Будем надеяться, что оперативники во время обыска не добрались до видеозаписей. Они будут хорошим козырем для нас. Значит, Халилов был в вашем кабинете не более минуты? – уточнил Артем, и Романов согласно кивнул. – Мне удалось просмотреть записи с камер, которые установлены в коридоре, – продолжил адвокат. – Уже после окончания рабочего дня Халилов вновь подходил к вам, но вы тут же расстались. На кадрах видно, что он вам ничего не передавал. Далее, – Артем перевернул страницу блокнота. – От здания суда вы уехали в двадцать тридцать, а в двадцать сорок четыре были задержаны.

– Вы хотите сказать, что за те четырнадцать минут, что я был в дороге, Халилов все-таки всучил мне пакет с деньгами? – хмуро спросил Романов.

– Я хочу сказать, что нам нужна полная картина происшедшего, – сдержанно произнес Павлов. – По моему ходатайству записи с камер наружного наблюдения скоро окажутся в распоряжении следователя. Если вся история вашей короткой поездки будет на записи, то у нас появится неоспоримое доказательство вашей невиновности.

– Я бы хотел задать пару вопросов этому негодяю, – вдруг вырвалось у судьи. – Я о Халилове. Взглянуть ему в глаза. Пусть повторит то, что наговорил следователям!

– Вы не одиноки в своем желании. У меня тоже есть вопросы к этому господину, – сказал Артем. – Но, по моим сведениям, Халилов все еще находится в Узбекистане. Я направил следователю ходатайство о допросе Рахметова. Того самого, дело которого вы вели.

– Конечно, – пробормотал Олег Степанович.

Артем снова перевернул страницу и произнес:

– А еще я хотел бы поговорить с вами о том странном ДТП. Расскажите еще раз во всех подробностях.

Романов наморщил лоб, вздохнул.

– Что ж, если это так важно…

Когда он закончил, Артем закрыл блокнот и сказал:

– Олег Степанович, у любого человека есть враги. У судьи их во много раз больше, чем у обычного гражданина. Всякие обиженные подсудимые, завистники, недоброжелатели, называйте как хотите.

– Что вы желаете от меня услышать? – устало вздохнул подзащитный Романов.

– Вы опытный юрист, прекрасно знаете, что в каждом преступлении есть заинтересованное лицо. Ответьте на вечный вопрос уголовного права и расследования: «Кому это выгодно?» и вы найдете его. Если, конечно, не брать в расчет маньяков, в чьих преступлениях не усматриваются вообще никакие мотивы. Мы допускаем, что в отношении вас совершено преступление, серьезная провокация, бросающая пятно на вашу репутацию, честь и доброе имя. Вы понимаете, к чему я клоню?

Судья молча смотрел на Павлова.

– Подумайте, кому может быть выгодно, что вы за решеткой, – сказал Артем, убирая ручку обратно в карман пиджака.

– Я подумаю, – Романов вздохнул. – Передайте привет моей жене.

– Всенепременно, – пообещал Артем. – А вы побольше читайте, делайте зарядку. Старайтесь занять себя, Олег Степанович. Держитесь. – Он пожал руку арестанту и вышел.

Уголки губ лишенного полномочий судьи Романова опустились, широкие плечи поникли.

«Павлов, вытащи меня!» – подумал он, чувствуя, как глаза его щиплют слезы.

Еще никогда Олег Степанович не ощущал себя таким беспомощным.

Приехав в офис, Артем первым делом велел секретарю вызвать к себе шустрых помощников, проходящих в их коллегии преддипломную практику. Не прошло и трех минут, как в кабинете адвоката уже стояли два молодых человека.

– Привет, бойцы! – поздоровался Артем, пожимая студентам руки. – Задача ответственная и срочная. Она даже скорее напоминает работу оперативных служб, нежели адвокатскую. Но случается в нашей деятельности и такая необходимость.

Юноши трепетно затаили дыхание. Поручение мэтра щекотало их молодые нервы и самолюбие.

Между тем адвокат взял со стола стопку листов и обратился к одному из них, высокому шатену:

– Нужно обзвонить все городские больницы и травматологические пункты. Начни с тех, которые отмечены на карте. Они ближе всех к месту ДТП. Цель – узнать, не поступала ли к ним вечером в прошлую пятницу женщина лет двадцати пяти с травмой ноги. Есть вероятность, что она была на велосипеде и пострадала в ходе аварии, приключившейся на дороге. – Павлов передал лист стажеру, повернулся к другому, широколицему крепышу. – А тебе необходимо выяснить, проходил ли в экстренные службы звонок о вызове скорой или ГИБДД. В этот же день, по тому же адресу.

– То есть ДТП имело место, но нигде не зарегистрировано? – уточнил шатен.

Артем кивнул.

– Может быть, имело место, – добавил он, посмотрел на второго студента и заявил: – Как только освободишься, присоединяйся к товарищу. Ну, вперед, рассчитываю на вас!

Как только стажеры ушли, Павлов сел за стол и набрал телефон Юрия Соломина, сослуживца и давнишнего друга. Тот отозвался после первого же гудка.

– Слушаю, Соломин.

– Юра, добрый день, дорогой!

– Тёма! Рад слышать, дружище! – воскликнул Юрий. – Я как раз тебя вспоминал.

– Надеюсь, ты при этом не сильно ругался, – сказал Артем и улыбнулся. – Я к тебе, Юра, собственно, по делу.

– Вот же друг, называется! Хоть бы раз просто так позвонил, о здоровье справиться! Опять что-то произошло? – Соломин насторожился.

– В общем-то да, – ответил Павлов прямо. – Рассказывать долго и лучше не по телефону. Как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой завтра пересечься?

– Для тебя, друже, обязательно выкрою время. Так чем могу быть полезен?

– Позарез нужен архив наружных камер, – объяснил суть дела Артем. – Временной промежуток – пятнадцать минут. Маршрут и время я тебе вышлю. Такую информацию по адвокатским запросам сейчас предоставляют без особых препятствий, однако с твоей помощью этот вопрос решится намного оперативнее.

– Без проблем, – отозвался Соломин. – Сбрасывай исходные данные, все решим.

– Я твой должник.

– Причем по жизни, – серьезным тоном произнес Юрий, и друзья рассмеялись.

Как только разговор был закончен, телефон адвоката вновь ожил.

– Слушаю вас.

– Артем Андреевич, добрый день! – зазвучал взволнованный женский голос. – Это Галина Николаевна, супруга Романова.

– Здравствуйте. Я узнал вас, Галина Николаевна, как раз намеревался вам позвонить.

– Хотела узнать, как там Олег, – робко произнесла женщина.

– Держится молодцом. Скоро апелляция, нужно подготовиться. Галина Николаевна, помните наш разговор накануне? Я о пиджаке вашего мужа.

– Пиджаке?

– Именно, – подтвердил Павлов. – Том самом, в котором Олег Степанович был в момент задержания. Вы сказали, рукав чем-то испачкан.

– Да, и я даже думала сдать пиджак в химчистку, но…

– Ни в коем случае! – прервал женщину Артем. – Я сейчас заеду к вам, хорошо?

Галина Николаевна чуть помолчала, после чего нерешительно проговорила:

– Конечно, я дома. А что?..

– Я все вам расскажу. Через час буду.

Павлов убрал телефон, метнул короткий взгляд на настенный календарь.

«Нужно подготовиться, – повторил он про себя. – Очень хорошо подготовиться».

Как ни странно, неудача в суде совершенно не обескуражила адвоката. Как только началось судебное заседание, Артем инстинктивно понял, что дело завершится продлением ареста, хотя по всем канонам практики российских законов и здравого смысла судью можно было не оставлять за решеткой, а отпустить под залог или отправить под домашний арест. Но тогда, на момент вынесения решения, было что-то неясное, мутное в самом уголовном деле, что невыразимо ощущалось в напряженной атмосфере, царящей в зале суда. Все то, что происходило там, попахивало откровенной фальшью и заготовленным спектаклем.

«Даже не попахивало, а пованивало, если отбросить в сторону все приличия», – подумал он.

Теперь Павлов почти не сомневался в предвзятом отношении к Романову как со стороны следствия, так и его недавнего коллеги, судьи. Это обстоятельство еще больше подстегивало адвоката, желавшего во что бы то ни стало докопаться до истины.

Прокопенко Анатолий Сергеевич завязывал перед зеркалом галстук, когда в кабинет вошел Краснов с папкой в руках.

– Здравия желаю, Леонид Михайлович, – по-военному поздоровался с шефом первый заместитель, оторвавшись от зеркала.

Мужчины пожали друг другу руки.

– А я вот никогда не умел эти галстуки завязывать, – сказал Краснов и улыбнулся краем рта. – Супруга приготовила дома штук пять, теперь в шкафу у меня на работе висят наготове.

– В этом нет ничего сложного, Леонид Михайлович, – сказал Прокопенко, ловко просунул широкую часть галстука в заранее сделанный оборот и поправил узел. – Могу научить.

– Да, конечно, но не сейчас. Я в правительство, Анатолий Сергеевич. Буду к обеду.

– Хорошо, я сегодня никуда не планировал, здесь буду, – проговорил Прокопенко, внимательно глядя на Леонида Михайловича.

Неестественная бледность кожи, темные круги под глазами Краснова не остались незамеченными.

– Все в порядке, Леонид Михайлович? – осторожно спросил он.

Краснов немного помедлил, наконец положил папку на стол, вытащил из внутреннего кармана смартфон, выискал среди писем ночное послание и молча протянул аппарат Прокопенко.

Анатолий Сергеевич уставился в экран и в слух прочел сообщение:

– «Надеемся, вы покинете свое кресло добровольно, чтобы не лишиться самого ценного в жизни». Брови заместителя выгнулись дугой.

Прокопенко посмотрел на начальника, возвратив ему телефон.

– Я не сведущ в технических науках, но хотел поинтересоваться, можно ли отследить автора этого письма? – спросил Краснов.

– Разве что чисто теоретически, – проговорил Прокопенко. – Ведь такие сообщения можно настрочить из любого интернет-кафе, с какого угодно незарегистрированного телефона. Или вообще из-за границы.

– Первой моей мыслью было дать ход этому делу, – медленно проговорил Леонид Михайлович, поправил очки, в упор глянул на своего заместителя. – Но потом я подумал, что в общем-то это ерунда. Стоит ли поднимать шум и панику из-за этой писульки? Я за годы работы получил столько угроз, что давно уже сбился со счета. Не хватало еще, чтобы председатель Верховного суда подпрыгивал от страха при каждом тявканье и анонимной записке.

Прокопенко озадаченно забарабанил пальцами по столу, лицо его приняло сосредоточенное выражение.

– Леонид Михайлович, с одной стороны, возразить нечего, – сказал он. – С другой – номер вашего личного телефона в распоряжении неизвестных лиц. Намерения этих людей нам неизвестны. Они предупреждают вас о возможности лишиться «самого ценного». На вашем месте я все же обратился бы в полицию, пусть проведут проверку, как подобает в таких случаях. Пусть опера поработают!

«Это не он, – подумал Краснов, глядя на заместителя. – Прокопенко к этому непричастен. Тогда кто же? Дроняева?»

– Анатолий Сергеевич, давай смотреть на вещи здраво, – сказал он после недолгого молчания. – Это письмо – яркое подтверждение того факта, что мне и в самом деле пора в отставку. Кто-то сильно заинтересован в том, чтобы я оставил свой пост. – Он поднял руку, видя, что Прокопенко собрался что-то возразить. – Погоди, дослушай. К совпадениям я, человек, проживший долгую жизнь, отношусь крайне настороженно. Мне слабо верится, что арест Романова и это письмо от неизвестных доброжелателей никак не связаны между собой. По моему мнению, это заранее продуманный шантаж.

– Но если это звенья одной цепи, то получается, что Романова подставили, – вполголоса проговорил Прокопенко.

Краснов как-то равнодушно пожал плечами и сказал:

– Я этого не исключаю. Романова будут судить, как еще недавно он сам это делал. Мне стало известно, что адвокат Павлов подал апелляцию. Это совершенно естественно. Может быть, хоть что-нибудь из этих телодвижений и получится.

Прокопенко уловил изрядную долю скепсиса в последней фразе председателя Верховного суда и заявил:

– Леонид Михайлович, Павлов – высокопрофессиональный адвокат. Но даже такому защитнику, как он, собрать за сорок восемь часов факты, опровергающие обвинение, далеко не так просто. Судя по доказательной базе, у него было не так уж много шансов. Выше головы не прыгнешь.

Краснов махнул рукой и сказал:

– Я не подвергаю сомнениям профессиональные качества Павлова, он юрист высшего уровня. Но после широкой огласки в прессе все настроены против коррупционеров. Прямо как с цепи сорвались, будто им кость кинули! Зато арест судьи, бравшего взятки, – отличный повод сместить того человека, который дал ему положительную характеристику. – Краснов чуть помолчал и добавил: – А может, мне действительно пора на пенсию. А что? Уеду жить на дачу, буду пчел разводить, как наш бывший градоначальник.

– Для начала вам нужно взять отпуск, – сказал Прокопенко. – Или вообще уехать на время. Пчелы подождут.

– Если уехать сейчас, то это будет расценено как трусость, бегство. Нет, пока вопрос с Романовым открыт, никаких отпусков и тем более отставок, – заявил Леонид Михайлович и направился к двери.

В мозгу его с изматывающим постоянством вновь и вновь крутилась отвратительная, раздражающая фраза из странного письма:

«Надеемся, вы покинете свое кресло добровольно…»

Встреча с Галиной Николаевной, супругой Романова, заняла около часа. После этого Павлов вернулся в офис и был несказанно удивлен, увидев на ресепшене свою недавнюю знакомую Олесю. Девушка тоже заметила адвоката, быстро поднялась с дивана, со смущением глянула на него.

– Олеся! – произнес Артем с самой искренней улыбкой. – Вот так сюрприз! Какими судьбами?

– Здравствуйте, Артемий Андреевич, – ответила девушка. – Хотела посоветоваться с вами по одному вопросу, как раз проезжала мимо и подумала, что вы сможете выкроить пару минут для разговора. Ваша помощница сказала, что вы уже по пути в офис, вот я и решилась…

– Все правильно сказала моя помощница, – подтвердил Павлов, кивая секретарю. – Давайте пройдем в кабинет. Чаю или кофе?

– Нет, благодарю.

Артем закрыл дверь, жестом предложил Олесе сесть в кожаное кресло, после чего, спросив разрешения и получив разрешающий кивок девушки, снял пиджак и ловко набросил его на костюмную напольную вешалку.

– Как движется ваше дело по квартирному вопросу? – спросил он, усаживаясь за стол.

– О, вы помните? Спасибо, что интересуетесь, – сказала Олеся. – Вчера мне сообщили, что дело передано другому судье, заседание назначено через две недели. Надеюсь, за это время он успеет ознакомиться с материалами.

– Обычная практика, тут уж ничего не поделаешь. – Адвокат развел руками. – Суды в наше время постоянно перегружены. Придется подождать, Олеся.

– Конечно, я понимаю. Надеюсь, все будет в порядке. Я только за папу переживаю, он неважно себя чувствует в последнее время.

– Я уверен, что скоро все благополучно закончится и вы забудете эту историю как страшный сон. – Артем замолчал, взглянул на девушку и неожиданно заявил: – Ну же, не стесняйтесь, говорите, я ведь вижу, что вы собираетесь что-то сказать, но никак не решитесь.

Олеся невольно улыбнулась.

– От вас ничего не скроешь. Ну что ж, тогда разрешите без нудных предисловий. Видите ли, Артемий Андреевич, я в общем-то отчасти ваша коллега. Учусь на заочном отделении в Российской академии адвокатуры и нотариата. На носу диплом. После нашего случайного знакомства у меня вдруг возникла шальная мысль – а нельзя ли пройти практику в вашей коллегии? Догадываюсь, что недостатка в практикантах у вас нет, и все же? Заранее прошу простить за бесцеремонность, – Олеся выпалила эту просьбу на одном дыхании, умолкла и с тревогой глядела на Павлова.

– Почему же вы считаете свою мысль шальной? – мягко проговорил Артем, сложив ладони домиком. – Вполне себе здравая и рациональная идея. И вообще, я польщен, что для прохождения практики вы выбрали мою коллегию. Смею вас уверить, работы у нас хватает.

На лице Олеси засияла улыбка.

– Замечательно! А я смею вас уверить, что обязательно окажусь полезной для вас.

– Полезной? – переспросил Павлов задумчиво, словно решая сложное уравнение. – Вы ведь, кроме всего прочего, еще и фотограф, не так ли?

Олеся с готовностью кивнула.

– Мне как раз нужен ответственный помощник для одного важного дела. Если вы фотограф, то наверняка умеете запоминать детали, выявлять незначительные различия. Это очень может помочь. Почему бы не начать прямо сегодня? – задал вопрос адвокат.

– Почему бы и нет? – в тон ему ответила девушка. – Как говорил Пятачок в моем любимом мультфильме, «до пятницы я совершенно свободен».

Артем взглянул на часы, посмотрел на свою новую помощницу и сказал:

– Ближе к вечеру в нашем распоряжении будут записи с камер наружного наблюдения. Задача в том, чтобы отследить на кадрах ДТП, которое имело место в прошлую пятницу. Авария не попала в официальные сводки ГИБДД, но она была. – Павлов заметил, как вспыхнули глаза Олеси, и продолжил: – Участниками ДТП были молодая велосипедистка и пикап темного цвета, который задел девушку. После аварии она и ее спутник сели в этот пикап и укатили в неизвестном направлении. – Он помедлил и добавил чуть тише: – А еще следует обратить внимание на бежевую «Мазду», которая в тот момент тоже находилась рядом. Владелец иномарки – судья Романов. Тот самый, который в настоящее время находится под стражей, а до этого вел дело вашего отца.

Олеся замерла от удивления.

– Вот уж не ожидала, – наконец-то проговорила она. – Благодарю за доверие, Артемий Андреевич.

Он пожал плечами.

– Я редко ошибаюсь в людях. Уверен, что вы оправдаете мои надежды.

Артем поднялся из-за стола и сказал:

– Сейчас я собираюсь наведаться в одну организацию, которая специализируется на биологических исследованиях. Нужно отдать на экспертизу пиджак, который был на Романове в момент ДТП и последующего задержания. Если у вас есть желание, то можете составить мне компанию. Потом пообедаем, а затем вы займетесь видеозаписями.

– Нет проблем. Я в вашем распоряжении, – с готовностью заявила Олеся.

«Он не смог объяснить происхождение шестисот тысяч долларов, обнаруженных у него на даче. То же самое касается поддельных паспортов. Напоминаем, что на прошлой неделе судья Гагаринского районного суда Романов был взят с поличным при передаче взятки. Полномочия судьи приостановлены. В случае доказанности вины Романову грозит до пятнадцати лет лишения свободы. Следствие по делу продолжается, а мы переходим к следующим новостям».

С каменным выражением лица Олег Степанович выключил телевизор и отвернулся от него.

Он был благодарен Павлову за то, что тот передал в его камеру телевизор, значительно помогавший скоротать время в СИЗО, однако сейчас едва не расколотил вдребезги этот прямоугольный ящик, напичканный электроникой.

Романов горько усмехнулся своим мыслям.

«Телевизор тут ни при чем, – подумал он тоскливо. – Если кого и колотить, так это того негодяя, который устроил всю эту чудовищную свистопляску».

Сейчас арестант как никогда хотел поговорить с кем угодно, поделиться невеселыми мыслями, дать волю чувствам. Хоть с тем же самым сокамерником, которого несколько часов назад автозак повез в суд.

Соседом Олега Степановича был участковый уполномоченный, обвиняемый в халатности. Он не принял мер по заявлению одной несчастной женщины, которую регулярно избивал муж. В итоге после многочисленных и бесплодных жалоб она все-таки не перенесла тяжелых телесных повреждений.

В ожидании суда последние пару дней горе-полицейский буквально изводил его нытьем о своей невиновности и произволе властей. Но в настоящий момент Романов был бы рад даже такому обществу. И даже это нытье помогло бы справиться с накатившей депрессией.

Экран телевизора давно погас, но в мозгу Олега Степановича все еще резонировало эхо, то и дело вспыхивали отголоски фраз, прозвучавших в новостной программе:

«Шестьсот тысяч долларов. Поддельные паспорта. До пятнадцати лет лишения свободы».

Он глубоко вздохнул и мысленно приказал себе переключить мысли на что-то другое.

Только на что? На семью? Взрослого сына, давно живущего самостоятельной жизнью в Санкт-Петербурге? Жену Галю?

В сознании арестанта мгновенно возник образ супруги. Романов прикусил губу, чувствуя, что в глазах скапливается влага.

«Бедняжка. Представляю, что творится в твоей голове, что тебе приходится переживать».

Лицо жены внезапно сменилось физиономией следователя Кривчука, и губы Олега Степановича скривились в злобную гримасу. Едва отдавая себе отчет в собственных действиях, он вскочил с койки и с силой ударил кулаком в стену. Жгучая боль пронзила руку, от пальцев до локтя, словно в нее кто-то вогнал раскаленный штырь.

Романов сдавленно вскрикнул и отступил назад, тряся опухающей кистью. На содранных костяшках выступила кровь, пальцы тут же онемели. Мужчина, спотыкаясь, заковылял к крану, сунул разбитую руку под холодную воду и пошевелил пальцами. Вроде ни один не сломан.

Олег Степанович закрыл кран, вернулся к койке и сел за стол.

Через пять дней состоится новый суд. Об этом его вчера известил Павлов. Конечно, обжалование ареста – единственно верное решение в сложившихся обстоятельствах. Любой адвокат действовал бы точно так же. Все верно.

Но вот только чего добьется Артемий Андреевич на этот раз?! Если в предыдущем судебном заседании в душе у Романова еще теплился огонек надежды, то сейчас он уже почти не верил в успех. Каким бы непревзойденным юристом ни был Павлов, но Олег Степанович знал по собственному опыту, что если обвиняемый на срок следствия помещен под стражу, то дальнейшие телодвижения адвокатов по смягчению меры пресечения практически бесполезны. Должно произойти что-то уж совсем из ряда вон выходящее, чтобы арест был заменен, к примеру, на залог или подписку о невыезде.

«А вдруг Павлову все-таки удастся сделать невозможное?» – скользнула у него наивная мысль.

Олег Степанович неожиданно подумал о Краснове, и по его лицу пробежала тень.

«Интересно, как и кто доложил ему о том, что произошло со мной? Леонид Михайлович наверняка был в ярости. Ведь в свое время именно Краснов выступил моим гарантом. Теперь ему, конечно же, пришлось краснеть, давать какие-то объяснения президенту. Еще бы! Не каждый день судью вытаскивают из машины и тащат за решетку».

С губ Романова сорвался вздох. Он устремил взор на стол, туда, где рядом с кружкой лежала крошечная иконка. Его сокамерник так суетился перед судом, что в последний момент забыл взять ее с собой на процесс, а Олег Степанович обратил на нее внимание, когда бывшего участкового уже увели в автозак. Полицейский, конечно же, расстроится, когда обнаружит, что оставил иконку в камере.

«Давно ли я сам был в церкви?» – подумал Романов и решил, что при первой же возможности обязательно сходит в храм.

– Не судите, да не судимы будете, – тихо пробормотал он и вздрогнул, услышав, как с характерным лязгом отодвинулось окошко на входной двери.

– Подследственный Романов! – послышался бас тюремщика.

Олег Степанович встал.

– Я, – отозвался он.

– Примите передачу. – В окошке появился небольшой сверток, завернутый в старую газету.

Судья шагнул вперед.

– Распишитесь вот здесь, – велел охранник.

Олег Степанович поставил подпись на ведомости, после чего окошко закрылось.

Романов с недоумением смотрел на странную посылку, прямоугольный неряшливый сверток, завернутый в мятую газету, и терялся в догадках.

От кого это? Уж явно не от его супруги. И не от Павлова однозначно.

Он медленно развернул передачку, с удивлением разглядел две вскрытые пачки сигарет и разорванную упаковку индийского чая. Внутри оказалось еще что-то, завернутое в какие-то листы, и Романов развернул его.

Это было темно-коричневое хозяйственное мыло.

Олег Степанович был окончательно сбит с толку. Кто этот таинственный и такой заботливый человек?

Он машинально расправил грязные листы, в которые было упаковано мыло, и дыхание его замерло.

В глаза ему тут же бросилось:

«Статья 3. Требования, предъявляемые к судье».

Олег Степанович почувствовал жар в затылке, словно рядом гудела раскаленная печка.

– «Судья при исполнении своих полномочий должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности», – прочитал он вслух.

«Это просто совпадение», – попытался убедить себя Романов, переворачивая листок.

На обороте виднелся сильно стертый текст все той же статьи закона о статусе судей:

«В случае возникновения конфликта интересов судья, участвующий в производстве по делу, обязан заявить самоотвод или поставить в известность участников процесса о сложившейся ситуации».

Романов плотно сжал губы.

«Если это шутка, то она явно неуместная! Следовало бы узнать, кто и зачем отправил мне эту передачку. И вообще, что все это означает!»

Судья сложил листки вдвое и отодвинул их в сторону. Взор его упал на газету, выступившую в роли упаковки нежданной посылки. Это были обрывки «Московского комсомольца» за январь текущего года.

«Может, и здесь есть намек?»

Повинуясь смутной тревоге, Олег Степанович разгладил мятые края газеты и стал внимательно изучать полосы.

Взгляд арестанта остановился на заголовке, который сразу приковал его внимание:

«Адвокат Воронков убит в собственной машине».

Романов пробежался глазами по статье, после чего встал и медленно подошел к окошку, защищенному мелкоячеистой стальной сеткой.

Он очень хорошо помнил это дерзкое и жестокое преступление, даже обсуждал его на работе со своими коллегами.

Адвокат Воронков иногда выступал на заседаниях, которые вел он, Олег Степанович. Преуспевающий юрист был убит ножом в спину. При этом на месте преступления был найден лист, вырванный из закона «об адвокатуре и адвокатской деятельности». Даже без этой статьи в измятой газете Романов помнил, что на том листке были перечислены обязанности адвоката. Такие, как «честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами».

По его спине заструился ледяной ручеек страха.

В половине десятого утра на стоянку продуктового рынка подмосковных Мытищ въехал «Лексус». Павлов вышел из автомобиля и быстрым шагом направился в сторону здания, где находилась администрация рынка. В двух шагах от входа стояла облезлая палатка, где шла бойкая торговля шаурмой и пирожками. Покупатели, в основном выходцы из азиатских республик, пестрой стайкой расположились рядом. Смуглолицые мужчины сидели на корточках, неспешно жевали пирожки, запивали их чаем. Кто-то сосредоточенно поглощал вермишель быстрого приготовления. Один из работяг сунулся было к Артему за сигаретой, но адвокат лишь качнул головой, не сбавляя темпа.

Павлов остановился у запыленной «Газели», перегородившей проход к административному зданию. Двое грузчиков в замызганных комбинезонах вытаскивали из кузова размороженную тушу коровы с едким душком и налипшим крошевом опилок. К ней мгновенно устремились мухи, привлеченные запахом.

– Если вы к директору, то нет его, – сказал один из грузчиков, заметив Артема. – Обращайтесь в охрану. Это там, слева, на втором этаже.

– Благодарю.

Грузчик помог своему напарнику взвалить тушу на спину, после чего закрыл кузов, и они скрылись за дверью рынка. «Газель», стреляя и грохоча пробитым глушителем, укатила прочь.

Спустя минуту Павлов поднялся по ступенькам и увидел перед собой обшарпанную дверь с криво пришпиленной табличкой «Охрана». На крошечном пятачке двое чернявых мужчин играли в нарды, лениво обмениваясь фразами на родном языке. Духота, царившая здесь, густым маревом пропитала весь этаж, и они энергично обмахивались сложенными газетами.

Артем поздоровался с ними, но они лишь окинули его недоверчивыми взглядами. Оба были полной противоположностью друг друга. Один – коротко стриженный крепыш с широченными плечами и квадратной челюстью, в выцветшей майке и тренировочных штанах. Второй – худощавый, с вытянутым болезненным лицом, облаченный в легкий бежевый костюм.

– Чего надо? – недружелюбно поинтересовался здоровяк, небрежно бросив на доску кубики.

– Меня интересует Карим Азизович Халилов, директор рынка, – ответил Артем.

Громила перевел пустой, ничего не выражающий взор на доску.

– Нету его, – отозвался он, меланхолично подвинул фишки и добавил: – И не будет.

– Как его найти? – поинтересовался Артем.

– Дорогой, тебе же сказали, нет его, – встрял в разговор человек в костюме. – Мы не знаем, где он. Ты скажи, чего надо?

– Я уже сказал, – терпеливо, словно общаясь с тугодумом, произнес Павлов. – Мне нужен лично Халилов. Или контакты, по которым он может быть доступен.

– Иди отсюда! – вдруг резко заявил здоровяк и скривился. – Не понимаешь, что ли? Сказали тебе, нет его и не будет!

– Зачем же грубить? – миролюбиво проговорил Артем. – Если не хотите давать телефон, то позвоните ему сами и скажите, что его ищет один человек.

– Человек, – усмехнувшись, повторил тип в костюме и подобрал кубики.

Крепыш перехватил его многозначительный взгляд и решительно поднялся с табурета.

– Ты глупый, да? – с наигранным удивлением спросил он, развернувшись к Павлову всем корпусом.

В маленьких поросячьих глазках охранника промелькнуло что-то вроде кровожадного звериного сожаления. Так сытый тигр смотрит на забредшего в его угодья козлика. Вроде и есть уже не хочется, а инстинкт все же требует новой жертвы. Вот и приходится тренировать свою хищную природу.

– Оделся дорого, думал, наверное, что за умного сойдешь, да? Наряд твой ничего не значит, все равно дурной ты, как ишак.

Здоровяк приблизился к Павлову, очевидно, рассчитывая, что назойливый посетитель в испуге отпрянет, но, к его изумлению, тот остался на месте. Артем даже не шелохнулся, с выражением снисходительного любопытства разглядывал охранника, нависшего над ним.

– Не понимаешь? Или мне тебя с лестницы спустить? – теряя терпение, спросил крепыш и схватил Артема за локоть. – Я могу. Правда, одежду твою жалко…

Договорить он не успел, поскольку в следующую секунду его рука каким-то непостижимым образом была вывернута за спину, а физиономия с размаху встретилась со стеной. От неожиданности и резкой боли охранник вскрикнул. Так нападающий на козленка тигр вовсе не предполагает, что вслед за безобидным малышом неслышно подкрался опытный охотник, наносящий смертельный удар. В данном случае охотник и сам прикинулся невинной овцой.

– Вы правы, пачкаться мне незачем, – услышал он за спиной все тот же спокойный и уверенный голос незнакомца. – Я, в свою очередь, тоже не испытываю желания портить вашу одежду. Так вы согласны помочь мне?

– Пусти! – прохрипел громила. От нестерпимой боли в покалеченной руке и чувствительного удара головой о грязный бетон перед глазами громилы кружилась радужная кутерьма. Он никак не мог собраться и понять, в какую сторону надо выворачиваться от цепкого захвата пижона в дорогом костюме, поймавшего его так нелепо на «болевой прием».

Он бестолково топтался на месте, предпринимал ожесточенные попытки освободиться, но все его потуги были тщетны.

Второй тип в костюме, видя бедственное положение товарища начал медленно и грозно подниматься с места.

Артем заметил его движение, повернул голову и заявил:

– Если вы предпримете какую-либо попытку вмешаться, то мне придется сломать вашему приятелю руку. Я имею в виду, вторую руку, – добавил спокойно адвокат.

Глаза худощавого мужчины расширились.

В подтверждение своих слов адвокат слегка усилил нажим, и крепыш взвыл от жуткой боли. Лицо его побагровело, дыхание со свистом вырывалось из перекошенного рта.

– Все, не надо! Отбой! – выкрикнул он, в неистовстве хлопая свободной рукой по стенке. – Отпусти, давай поговорим спокойно! Зачем драться сразу?!

Артем медленно убрал руку. Здоровяк, тяжело дыша, принялся растирать покалеченную конечность. Она на глазах начала стремительно опухать и наливаться противным свинцовым цветом.

– Тахир, оставь нас, – приказал ему субъект в костюме, не сводя с Павлова пронзительного взгляда. – Посиди пока в комнате.

Кряхтя и бурча что-то невразумительное, громила проковылял в помещение, раздраженно хлопнув дверью. От удара табличка с надписью «Охрана» вздрогнула и повисла на одном шурупе.

– Друг, что случилось? – как можно спокойней спросил тип в костюме. – Зачем руки распускать? Можно же обо всем договориться!

Павлов изобразил вежливую улыбку.

– Конечно, можно, – не стал он спорить. – Именно это я и пытался донести до вас и вашего несдержанного друга. Только по непонятной причине вы не желали меня слушать.

– Говорите, в чем вопрос, я передам Кариму. У него дел много. Он здесь давно не бывает.

Павлов вздохнул, достал из кармана смартфон и сказал.

– Неправда. Нехорошо обманывать, уважаемый! Взгляните на эту запись.

Человек в костюме приклеился к экрану, внимательно просмотрел короткий ролик. На кадрах было отчетливо видно, как из машины, припаркованной у рынка, вылез Халилов, огляделся по сторонам и чуть ли не бегом заторопился к боковому входу.

Артем убрал смартфон.

– Видео было снято вчера днем, – пояснил он. – Так что, пожалуйста, не держите меня за дурака.

– Вы что, из полиции?

– Нет. Я адвокат, – последовал ответ. – Павлов Артемий Андреевич. Встреча с Халиловым, на которой я настаиваю, прежде всего касается его самого. Понимаете? Я предполагаю, что он не будет отвечать на звонок с незнакомого номера, поэтому свяжитесь с ним сами. Подчеркиваю, это в интересах Халилова. Да, просьба разговаривать на русском.

– Конечно, – пробормотал тип в костюме, вытащил свой телефон, нашел нужный контакт и нажал кнопку вызова.

– Алло? Карим? – быстро заговорил мужчина, бросая короткие взгляды на Павлова. – Тебя тут один важный человек ищет, адвокат. Он сейчас рядом со мной, – с этими словами этот человек передал телефон Павлову.

Артем повел рукой. Тот понятливо кивнул и быстро отошел в сторону.

– Карим Азизович? – произнес Павлов. – Здравствуйте.

– Кто вы? – раздался глухой голос.

– Меня зовут Артем Павлов. Я адвокат, представляю интересы судьи Романова. Он обвиняется в получении взятки, которую ему якобы передали вы.

Халилов молчал. Слышалось лишь его прерывистое дыхание.

– Алло? Вы меня слышите?

– Да, – выдавил из себя Халилов. – Что вам нужно?

– Нам нужно встретиться и поговорить. Это не займет много времени.

– Я не могу. У меня сейчас много дел.

– Карим Азизович, на основании ваших показаний арестован уважаемый человек, судья, до настоящего времени имевший безупречную репутацию, – Артем чеканил каждое слово. – К вам, главному участнику этого преступления, есть масса вопросов.

– Звоните следователю, – ответил Халилов после небольшой паузы. – Я все написал, мне нечего добавить.

– Так не пойдет. Я должен переговорить с вами лично.

– У меня сейчас нет времени.

– Карим Азизович, вы ведь являетесь директором продовольственного рынка, так? В настоящее время я как раз там и нахожусь.

– Допустим. И что? – насторожился Халилов.

– Мне бы не хотелось нажимать на рычаги, принимать меры, которые вынудят вас все же пойти мне навстречу, Карим Азизович, – сказал Артем. – Но если вы будете упорствовать, то у меня не остается выбора. Вы меня его лишаете! То, что я сегодня увидел на вашем рынке, оставило не слишком благоприятное впечатление. Антисанитария, мигранты, у которых наверняка есть проблемы с регистрацией. Полагаю, что проверка Роспотребнадзора и Федеральной миграционной службы вам ни к чему. Согласны?

Халилов глубоко вздохнул и ответил:

– Вы меня загоняете в угол. Это беспредел! Мало того, что одни… а теперь еще и вы?!

– Карим, вы сами виноваты! Зачем вы отказываетесь принять то, что происходящее касается лично вас? – парировал Артем. – Итак, мы договорились?

– Если это так важно, – сказал узбек. – Считайте, уговорили.

– Замечательно. Где и в какое время мы можем встретиться? – дожимал собеседника защитник.

Халилов долго молчал, затем произнес:

– Давайте через час на автовокзале, там есть кафе «Тюльпан». Место людное, так что если вы что-то задумали против меня, то ничего из этого не выйдет.

– Вы предусмотрительны, – заметил Павлов. – Хорошо. Пожалуйста, не опаздывайте.

– Хорошо. Буду. И вот еще… с проверками, это… не надо никаких проверок, – мрачно добавил хозяин рынка.

– Даю слово! До встречи.

Артем прибыл на место встречи на двадцать минут раньше обговоренного времени. В кафе, предложенном Халиловым, несмотря на близость к автовокзалу, было на удивление немноголюдно. Артем занял столик возле окна, заказал официанту зеленый чай, выудил из папки планшет и принялся просматривать новости. Глаза адвоката рассеянно скользили по строкам информационных ресурсов, в то время как его мозг напряженно работал.

Артем был убежденным оптимистом, однако не строил радужных иллюзий по поводу встречи с Халиловым. Уже то обстоятельство, что тот согласился на разговор с ним, стоило считать в какой-то степени успехом. Но если человеку есть что скрывать, то выудить из него правду можно лишь с применением методов средневековых инквизиторов.

Впрочем, по своему многолетнему опыту Артем знал, что свидетели такой категории на неофициальных встречах зачастую быстро раскрывались, хотя с точки зрения юриста толку от подобных признаний было немного. Они просто рассказывали правду тет-а-тет, при этом наотрез отказываясь повторить признательные показания в суде.

Звякнул колокольчик, извещая всех, что в кафе вошел новый посетитель. Халилов покрутил головой, сделал шаг вперед и застыл. Он с опаской разглядывал Павлова.

– Карим Азизович, присаживайтесь, – вполголоса пригласил его за столик адвокат.

– Здравствуйте, – буркнул узбек, пожимая руку, протянутую Артемом. – У меня всего пять минут. Так что давайте побыстрее.

Несколько секунд Павлов безмолвно смотрел на Халилова, затем сказал:

– Тогда сразу к делу. Карим Азизович, у меня имеются большие сомнения в том, что вы передавали деньги судье Романову.

Халилов нервно повел плечом.

– Это ваши проблемы, – заявил он и усмехнулся. – Вы же адвокат. Делайте свою работу, вам за нее деньги платят.

– Работа адвоката, господин Халилов, заключается не только в помощи подзащитному, но и в установлении истины по делу, – сказал Артем. – То, что происходит с Романовым, иначе как театром абсурда назвать нельзя.

– Он – взяточник!

Павлов изобразил добродушную улыбку, словно только и ждал этих слов.

– Чудесно. Вы записывали ваши разговоры, когда Романов вымогал у вас взятку?

Халилов замешкался.

– Нет, – наконец ответил он, ковыряя заусенец на указательном пальце. – Но это не имеет значения. Я написал заявление в полицию, и мне дали меченые деньги.

– Где именно вы передали их судье?

– В кабинете, – ответил узбек.

Артем смотрел на него в упор, но Халилов выдержал этот испытующий взгляд. Перед ним был опытный боец.

Павлов наклонился ближе. Теперь его и директора рынка разделяли всего несколько сантиметров.

– Карим Азизович, у Романова в кабинете установлен видеорегистратор. Раз вы утверждаете, что взятку передали именно там, то готовы ли вместе со мной сесть за ноутбук и посмотреть по кадрам, как прошел тот день? Когда именно вы наведались в гости к Романову?

Халилов не выдержал близкого контакта и моргнул.

– Вас там не было, – выдавил он из себя. – Вы ничего не знаете!

– Послушайте меня. Для вас ведь не было секретом, что дело Рахметова, которое вел судья Романов, шито белыми нитками. Об этом разве что ленивый не говорит. Все газеты твердят, что тот человек, за которого вы хлопотали, не имеет отношения к подготовке теракта. Рахметова, скорее всего, оправдали бы.

Халилов упрямо качнул головой и заявил:

– Судья требовал взятку. Вы не сможете меня силой потащить, заставить смотреть какие-то дурацкие ролики.

– Не смогу, – согласился Артем. – Но могу вам рассказать, что с вами будет, когда я докажу, что вы лжете. Вас привлекут к уголовной ответственности, господин Халилов. У меня есть все основания полагать, что это произойдет даже раньше, чем вы себе представляете.

По лицу узбека скользнула тень беспокойства.

– Интересно, за что? – спросил он, стараясь казаться равнодушным.

– За клевету в отношении судьи и ложный донос. Это для начала. Заведомо ложный донос и обвинение в совершении тяжкого преступления поставят крест, скорее, даже, жирную точку в вашем бизнесе. Попрощайтесь с ним!

Халилов плотно сжал губы. Беспокойство на его лице сменила явная тревога.

– Вы ничего не докажете.

– Кого вы боитесь? – мягко спросил Павлов. – Только не возражайте. Я же вижу. Страх от вас исходит такими волнами, что даже слепой в состоянии его почувствовать. Я обещаю, что окажу вам помощь, если вы расскажете мне правду. Поймите, что промедление только усугубляет ситуацию. Постарайтесь осознать, что благодаря вашим действиям невинный человек находится под стражей. Каждая минута, проведенная за решеткой, для него равносильна месяцу или даже году жизни. Если вы говорите правду, то зачем скрываетесь? Почему вы дрожите как в ознобе? Посмотрите на свои руки, они трясутся!

Халилов отвел взгляд.

– Мне пора, – сказал он. – Извините. Завтра я уезжаю в Узбекистан. На этот раз по-настоящему. Не ищите меня.

– Вы похожи на зверя, на которого устроили облаву, обложили со всех сторон. Хорошенько подумайте и взвесьте все факты, – заявил Артем.

Халилов вжался в стул.

– Сколько и кто вам заплатил за эти показания, Карим Азизович? – тихо спросил Павлов, и его собеседник побледнел.

– Ничего и никто мне не платил! – выкрикнул он и резко отпрянул назад, словно боялся получить прямой джеб в лицо.

Немногочисленные посетители кафе начали на них оглядываться.

Павлов встал, вынул из внутреннего кармана визитку.

– Иногда лучше понести небольшое наказание, при этом оставаясь честным перед собой, даже если вы совершили ошибку, – заявил он. – Совсем другое дело – грязные деньги, полученные за жизнь невиновного человека, и страх быть разоблаченным. Он вас будет преследовать всю жизнь. Я оставлю вам свой телефон. Хочу верить, что вы наберетесь мужества и позвоните.

– Мне нечего сказать, – прошептал Халилов.

Адвокат ушел, а он продолжал сидеть, и по его телу волнами пробегала крупная дрожь.

Этот день для Леонида Михайловича выдался особенно нервным и напряженным. Не прибавляло оптимизма и то обстоятельство, что вопрос о виновности Романова оставался открытым. Завтра должна была состояться апелляция на решение суда о продлении ареста бывшему служителю Фемиды, но, признаться, Краснов почти не верил в благоприятный исход дела. Пока что никаких результатов работы Павлова не было видно, зато уголовные дела в отношении Романова росли быстрее, чем грибы после дождя. Если так все пойдет и дальше, то тот наверняка останется за решеткой на весь срок предварительного следствия, а на суде получит лет десять в лучшем случае. Тем самым он подпишет приговор самому Краснову, своему главному поручителю и покровителю.

Только вечером, в начале десятого он велел водителю ехать домой. Погруженный в тревожные мысли, Леонид Михайлович не сразу заметил, как пикнул смартфон, извещая о новом сообщении. Он обнаружил письмо, лишь когда собрался позвонить супруге, чтобы та не волновалась по поводу его позднего возвращения. Увидел и замер, расширенными глазами уставясь в текст послания.

Как и в прошлый раз, сообщение было анонимным.

«Добрый вечер, господин Краснов. Похоже, вы не до конца понимаете серьезность ситуации, раз продолжаете упорно держаться за свою должность. Поспешите домой, чтобы посоветоваться с вашей женой. Вероятно, она сумеет убедить вас в том, что отставка будет вам только на пользу. Берегите себя и своих близких».

Леонид Михайлович вслух повторил последнее предложение. Почему-то именно эта заезженная, банальная фраза, так часто звучащая в письмах, поздравлениях и, конечно же, в многочисленных скандальных ток-шоу, вызвала в нем неприкрытый гнев, даже холодную, распирающую ярость. Если бы сейчас автор этого недвусмысленного послания сидел рядом, то он без всяких раздумий вцепился бы ему в горло.

– Мразь! – сквозь зубы проговорил Краснов.

Водитель услышал это ругательство, но даже бровью не повел, сосредоточился на дороге.

«Хотите запугать меня?» – подумал Леонид Михайлович, набирая номер супруги.

Телефон молчал, и он почувствовал, как где-то глубоко внутри родился и стал стремительно расти колючий, ледяной страх. «Поспешите домой… посоветоваться с вашей женой».

Это пожелание неизвестного преследователя засело в мозгу, словно глубокая саднящая заноса с тысячами зазубрин, крепко и надежно впившаяся в мясо. Краснов вновь предпринял попытку дозвониться супруге, но после нескольких томительных нудных гудков автоматический голос вежливо известил его о том, что абонент не отвечает.

– Ты можешь побыстрее? – попросил он водителя, уже не скрывая раздражения.

Впрочем, нервное раздражение быстро сменилось тревогой, которую после третьей неудачной попытки связаться с женой окончательно вытеснил подросший за эти мучительные минуты страх, обволакивающий холодом и неизвестностью, кормивших его существо лучше спортивных стероидов.

Наконец-то автомобиль остановился. Леонид Михайлович выскочил из него, хлопнув дверцей, и опрометью кинулся в подъезд. Сердце гулко колотилось, его ритм отдавался ударами гигантской кувалды во всем теле встревоженного председателя, дыхание сбилось, появились спазмы в желудке. Дрожащими руками Краснов достал ключи, уронил их на пол, поднял и только после этого нажал кнопку дверного звонка. Не став дожидаться ответа жены, он торопливо сунул ключ в замочную скважину и с силой распахнул дверь.

– Таня? – Леонид Михайлович внезапно испугался собственного голоса, который прозвучал словно сиплое карканье.

– Таня? – чуть тише повторил он и, не снимая запачканной обуви, прошел по коридору, мельком заглядывая в комнаты.

Везде было пусто. В квартире стояла зловещая тишина. В обычное время он бы несказанно обрадовался такому спокойствию и назвал бы его благоговейным и даже умиротворяющим. Но не сейчас…

Краснов остановился у ванной, в которой горел свет. Он слышал звук собственного сердца, выбивавшего отчаянную дробь, и молча смотрел на темно-красные капли, густой россыпью покрывавшие паркет. Его замутило.

– Таня, ты здесь? – прошептал Леонид Михайлович и непослушной рукой толкнул дверь.

Она была там, в ванне. Залитая кровью, с остекленевшим мертвым взглядом. Орудие убийства валялось здесь же в раковине. Это был громадный молоток, весь буро-коричневый от подсыхающей крови.

Около восьми вечера следующего дня Олеся набрала номер Павлова.

– Артемий Андреевич, здравствуйте! Есть свободная минутка?

– Конечно, внимательно слушаю, – откликнулся адвокат.

– У меня есть для вас интересная информация, – сказала она, и Артем почувствовал, что голос девушки буквально дрожит от нетерпения. – Это касается дела, которым вы сейчас занимаетесь!

– Я как раз собирался поужинать, – ответил Павлов. – Буду рад, если вы составите мне компанию.

– Какие могут быть возражения? – Олеся явно обрадовалась. – С удовольствием!

– Тогда подъезжайте на «Баррикадную», там есть один уютный китайский ресторанчик. Я вас встречу. За час успеете?

– Вполне.

Телефон зазвонил, когда за окном стояла глубокая ночь, но чутко спавший Артем мгновенно открыл глаза. Номер, высветившийся на экране, был ему незнаком.

Но, услышав мужской хрипловатый голос, он тут же сел, окончательно стряхнул с себя обрывки сна и спросил:

– Карим Азизович?

– Добрый вечер, адвокат.

– Скорее с наступающим добрым утром, – взглянув в окно, поправил его Артем и осведомился. – Что-то случилось?

– Вы можете перезвонить? Я с левой карты вас набрал, на ней почти нет денег.

– Конечно, – Павлов сбросил разговор, тут же выбрал в меню опцию «запись» и нажал на кнопку вызова.

– Алло? Адвокат? – проговорил Халилов после первого же гудка.

– Я слушаю.

– Я через минуту уезжаю, как и говорил.

– В Самарканд?

– Да.

Павлов вздохнул и сказал:

– Надеюсь, вы позвонили мне в начале четвертого утра не только для того, чтобы я пожелал вам счастливой дороги?

– Бросьте, адвокат. Я сам шутки шутить умею, – резко ответил на это узбек.

– Господин Халилов, тогда не тяните резину! – оборвал его адвокат посуровевшим голосом. – В такое время звонят по двум причинам – когда человек смертельно пьян, либо случилось что-то экстраординарное. На пьяного вы не похожи.

– Меня подставили, – выдавил из себя узбек. – Хотят наказать потому, что я нарушил договор. Но сами мне даже денег не заплатили!

– О каком договоре идет речь?

– Когда дело было сделано, я обещал уехать домой, в Узбекистан, – сбивчиво проговорил Халилов. – Но мне нужно было работать, и я остался в Мытищах. Они об этом узнали и пообещали, что подкинут на рынок наркоту. Мол, посадим тебя в тюрьму и сожжем семью. А у меня больной отец.

Павлов перевел дыхание. Вот это новости!

– Вы свалили все в одну кучу. Давайте начнем сначала, – спокойно проговорил он. – Вы сказали, что было сделано какое-то дело. Правильно ли я понимаю, что речь идет о взятке судье Романову?

– Верно.

– Взятки не было? – спросил напрямик Артем. – Романов не получал от вас денег?

– Нет. Но… – Халилов замялся.

– Говорите, раз уж начали, – нарушил паузу адвокат.

– Все было подстроено. Но я не могу сказать это на суде, – понизив голос, признался Халилов. – Понимаете? Меня убьют. И всю мою семью.

– Кто вас нанял? Имя, фамилия, чем занимается?

Узбек нервно усмехнулся.

– Пока хватит и того, что я уже сказал. Просто знайте, что этого судью зазря в тюрьму отправили. Но у меня не было другого выхода. Хотя можно посмотреть на ситуацию и совсем иначе. Баш на баш, как говорится. Вы поможете мне выпутаться из этой истории, а я все расскажу вам. Но если я сейчас все выложу, то стану уже ненужным!

– Карим Азизович, через несколько часов состоится повторный суд. Вы понимаете, как важны ваши показания для Романова? Его родные и близкие сходят с ума, пока он в тюрьме! А недавние коллеги считают, что он преступник! Если вам угрожали, то я могу помочь, – предложил Артем. – Но для этого я должен знать правду.

– Я все понимаю, адвокат, – сказал Халилов. – Но если скажу в суде, что взятки не было, то меня самого закроют. Я ведь не дурак, тоже соображаю немного и в тюрьму не хочу. В общем, еду домой. Вернусь, поговорим. Может, и видеоролик запишу, чтобы этого судью отпустили. Но в тюрьму не сяду. Пускай меня в Узбекистане ищут.

– Почему вы решились признаться? – задал вопрос Павлов. – Что вас заставило позвонить мне посреди ночи?

– За мной начали следить, – ответил Халилов после долгой паузы. – Я видел на рынке машину, там двое сидели. Потом она же на светофоре за мной остановилась, еле оторвался. Дома из окна заметил, как типы какие-то у подъезда без дела слонялись, на мой этаж поглядывали. Мне даже сейчас кажется, что они где-то рядом.

– Оставайтесь на месте, я скоро подъеду.

– Нет! – заявил Халилов. – У меня самолет через два часа. Я уже решил, должен семью увидеть. Знаете, я читал про вас. Вы очень толковый адвокат, авторитетный. Думаю, если что и случится, вытащите этого Романова и без моей помощи.

– Не уезжайте, Карим Азизович. Обещаю, что помогу вам. Давайте встретимся прямо сейчас и все обсудим.

– Сказал же, нет! Все, разговор окончен, – отрезал Халилов, словно испугавшись чего-то. – Извините. Я и так рисковал, когда решился на этот разговор. Эту симку я сейчас выкину, так что не пытайтесь меня найти. Как только я вернусь в Москву, сам вас разыщу.

– Послушайте… – договорить Павлов не успел, так как разговор прервался.

«Просто знайте, что этого судью зазря в тюрьму отправили», – пронеслась в его голове фраза Халилова.

Признания узбека сулили резкий поворот в деле Романова и стали неожиданностью для Артема. Хотя у него и оставалась масса вопросов, не дающих ему покоя.

Кто использовал Халилова при провоцировании и оговоре Романова? Кто и зачем устроил спектакль на дороге, на глазах судьи разыграв ДТП? Почему за директором продуктового рынка устроена слежка?

«Потому что тот тип, который нанял Халилова, узнал, что ты все-таки с ним пообщался, – произнес внутренний голос. – Теперь Карим Азизович, человек, весьма уважаемый в узких кругах, стал опасным свидетелем».

Павлов включил смартфон, нашел в загрузках разговор с Халиловым, записанный только что, еще раз прослушал его, затем взглянул в окно, где уже зарождался рассвет, отложил аппарат в сторону и поднялся с постели.

Халилов докурил сигарету, сел в машину, раздраженно захлопнул дверцу и взглянул в зеркало заднего вида. Он увидел там бледное, осунувшееся лицо изможденного, смертельно уставшего человека.

«Может, стоило все рассказать Павлову?» – Эта мысль возникла из ниоткуда, словно пожухлый лист, принесенный порывом ветра и прилипший к лобовому стеклу автомобиля, уносящего вас в осеннюю ночь.

Карим вздохнул. Его раздирали противоречивые желания. С одной стороны, после разговора с Павловым он окончательно убедился в том, что этот адвокат не подставное лицо. Он не горит желанием упечь его за решетку. Скорее всего, этому человеку можно было бы довериться. С другой стороны, Халилов испытывал почти животный страх перед теми людьми, которые его наняли. Конечно, тогда у него особо не было выбора. Он мог только пожертвовать своим бизнесом ради собственной свободы, вынужден был согласиться на сотрудничество и теперь отчетливо чувствовал, как земля горит под его ногами, жар припекает даже через толстые подметки ботинок.

«Нет, решено. Надо ехать. – Он закурил новую сигарету, нервными движениями стряхивая пепел. – А с Павловым поговорим, когда я вернусь. Пусть тут немного все уляжется. В крайнем случае, я ему позвоню и все подробно расскажу».

Автомобиль тронулся с места, вскоре выехал на шоссе и понесся в сторону аэропорта. Халилов включил радио, но тут же заглушил его. Музыка сейчас раздражала хозяина рынка.

Он свернул с Ленинградского шоссе на Шереметьевское, прибавил газу. Рука его вновь потянулась за сигаретой, четвертой подряд. Он глубоко затянулся и ощутил во рту едкий вкус никотина.

Халилов в очередной раз бросил взгляд назад и нахмурился. Здоровенный темный внедорожник по-прежнему держался в паре десятков метров от него, двигаясь за ним уже минут десять.

«Не стоит психовать, – попытался он успокоить себя, миновав мост через Клязьму. – Ты на нервах. Тачка просто едет позади, да и все».

Прошло еще минуты три, но расстояние между машинами не изменилось. Халилов не выдержал и решился на проверку. Как только он начал притормаживать, водитель автомобиля, двигающегося за ним, тоже немедленно сбавил скорость, сохраняя прежнюю дистанцию.

Карим выронил окурок на колено и судорожно смахнул его рукой на резиновый коврик.

Между тем фары за спиной стали ярче. Внедорожник постепенно приближался.

«Рви отсюда!» – приказал себе Халилов.

По спине его пополз обжигающий холод. Ему стало страшно.

Сейчас Карим проклинал себя за то, что решился ехать в аэропорт на своем автомобиле. О чем он думал? Почему не взял такси? Ведь машину придется где-то оставить!

Автомобиль, двигающийся за ним, поравнялся с машиной Карима, и тот вздрогнул. Теперь он увидел, что это был не внедорожник, а пикап. Халилов догадывался, кто мог сидеть в нем.

Словно в подтверждение его мыслей, мужчина, высунувшийся из окна, жестом показал ему, что надо остановиться.

Карима охватила всепоглощающая паника, и его правая нога машинально утопила педаль газа в пол. Ему удалось вырваться вперед, но пикап с легкостью нагнал его, даже немного опередил и внезапно вильнул вправо. Вконец растерянный и напуганный Халилов инстинктивно взял правее, с лязгом зацепил крылом дорожный указатель. Машина развернулась и застыла на обочине. Поскольку Карим не удосужился пристегнуться, его с силой швырнуло вперед, на рулевое колесо. В грудь словно вонзился острый штык, и Карим закричал от пронизывающей боли.

Пикап резко затормозил, перекрывая путь его автомобилю.

«Они ничего мне не сделают», – в смятении подумал Халилов, с трудом откинулся назад, вжимаясь в кресло. Теперь при каждом вдохе в его легкие словно впрыскивался расплавленный металл. Голова Карима кружилась от удара в лобовое стекло, по которому паутинкой разбежались трещинки. Грудь саднило от полученной раны. И мысли разбегались непослушными стайками во все стороны.

– Вы ничего мне не сделаете! – закричал он, со страхом глядя, как из пикапа выбираются двое крупных мужчин.

Один из них держал в руках канистру.

«Этого не может быть! Они не посмеют меня убить!»

Халилова обуял самый настоящий ужас. Мимо изредка проносились машины, но ни одна из них даже не притормозила.

Он сидел в салоне, словно парализованный, и в ступоре смотрел на мужчин, которые вплотную приблизились к его автомобилю.

– Не надо, – прошептал он, когда дверца с его стороны открылась. Через секунду распахнулась и другая, со стороны пассажира. По салону поплыл резкий запах бензина.

За час до начала рассмотрения апелляционной жалобы по делу Романова здание городского суда напоминало растревоженный муравейник. Коридоры этажа, где должно было пройти заседание, были до предела заполнены всевозможной публикой, от журналистов до простых зевак, которые пришли на необычный процесс из праздного любопытства.

Артем схватил Олесю за руку. Они с трудом продирались сквозь живую стену и каким-то непостижимым образом сумели протолкнуться к окну. В это время отдельные фотокорреспонденты узнали медийного юриста, оживились и тут же защелкали камерами.

– Душно здесь, – сказала Олеся и освежила лицо гигиенической салфеткой.

Павлов снисходительно усмехнулся и сказал:

– Привыкай. Обмороки юных девушек и пожилых дам в зале от нехватки кислорода – обычное дело.

Девушка выглянула в окно и спросила:

– Жена судьи тоже будет сегодня присутствовать?

– Нет. Галина Николаевна себя неважно чувствует, давление повысилось. Не хватало сюда еще скорую вызывать.

– Ты говорил, что на процесс придет какой-то важный свидетель? – поинтересовалась Олеся.

– Придет, – подтвердил Артем. – Именно сейчас он поднимается сюда.

– Это тот самый, который обвинял Романова в вымогательстве? Как его… Халилов, да?

– Нет, на заседание придет Ирина, секретарша судьи. А что касается Халилова… Его показания тоже очень ценны для дела. Но, к сожалению, их мы не услышим.

Олеся внимательно посмотрела на Павлова. Несмотря на внешнее спокойствие и даже расслабленность, глаза адвоката излучали холодную настороженность.

– Что-то случилось? – тихо спросила она.

– Ты просто внимательно слушай каждое слово говорящего, Олеся, и старайся не упустить его смысл, – проговорил Артем так, словно не слышал ее вопроса. – Тебе, будущему юристу, это пригодится. А вот, кстати, и наш важный свидетель.

Олеся обернулась и увидела перед собой высокую стройную девушку в темно-сером костюме. Чуть бледное лицо, минимум косметики, густые темные волосы собраны в хвост.

– Добрый день, Артемий Андреевич, – поздоровалась она.

– Здравствуйте, Ирина. Познакомьтесь, это моя помощница Олеся.

Девушки обменялись короткими кивками в знак приветствия.

– Спасибо, что приехали, – сказал Артем.

– Да о чем может быть разговор, – отозвалась Ирина. – Я давно работаю с Олегом Степановичем и всегда готова стоять за него стеной. Мне неловко, что я не смогла раньше что-то сделать. О том, что его арестовали, я узнала только к вечеру следующего дня. – Она немного помолчала и застенчиво добавила: – Рада с вами познакомиться, Артемий Андреевич. Правда, к сожалению, повод не слишком веселый.

– Ничего. Главное, вы здесь, и мы вместе. Настроимся на победу, – произнес Артем. – Постарайтесь выступить уверенно и четко, чтобы судья понял, что перевес на нашей стороне.

В коридоре началось оживление, сопровождаемое вспышками фотокамер.

– Артем, смотри, – шепнула Олеся.

– Дорогу! – рявкнул широкоплечий конвоир, чуть ли не силой расталкивая публику. – В сторону! Освободите проход!

Следом за ним шагал второй охранник, подталкивая перед собой Романова. Запястья тюремщика и бывшего судьи были соединены наручниками. Олег Степанович семенил, слегка припадая на левую ногу. Его плечи были безвольно опущены, отсутствующий взгляд устремлен в пол.

Павлов с искреннем сожалением и даже сочувствием подумал, насколько может изменить человека лишение свободы, а самое главное – неизвестность перед будущим. Еще пару недель назад Романов обладал огромной властью, решал сложнейшие дела и вершил судьбы людей. Они его уважали, боялись, некоторые ненавидели, но все без исключения трепетали в ожидании приговора. Прошло совсем немного времени нахождения могучего судьи под арестом. Теперь Олег Степанович уже не был похож на моложавого мужчину. Он напоминал изможденного пенсионера, которого настырные родственники силой ведут на прием к врачу. У него подгибаются ноги только от мысли о том, каким может быть диагноз, он боится его, боится лечения и больше всего – своего будущего.

– Дорогу! – раздраженно выкрикивал конвоир.

Подойдя к залу заседаний, он что-то сказал судебному приставу. Тот открыл дверь. Романов и охранники быстро скрылись внутри.

Прошло еще несколько томительных минут, когда пристав наконец-то открыл зал заседаний.

Олеся с неприязнью разглядывала грузного крупного судью, который монотонным голосом зачитывал всякие процессуальные формальности, вещал о предъявленных обвинениях, сути апелляции и порядке в данном процессе. Судейская мантия была ему так мала, что напомнила девушке наволочку, в которую втиснули подушку слишком уж большого размера. Выражение лица служителя Фемиды было таким, словно его подняли в три утра и заставили слушать лекции по уравнениям равноускоренного движения, даже не покормив завтраком. Рядом разместились двое его «братьев». Они были абсолютно разные на лицо и совершенно одинаковые по форме и общему виду. Безликие, безформенные фигуры, олицетворяющие Правосудие.

Наконец, подавив зевок, председательствующий перевел взор на Павлова и заявил:

– Слово предоставляется защитнику.

Артем выпрямился, мельком взглянул на Романова, сгорбившегося в «аквариуме». Олег Степанович опустил локти на колени и смотрел куда-то в пустоту.

– Уважаемый суд, уважаемые участники процесса. Все вы услышали, в чем обвиняется мой подзащитный, – начал Артем. – Статьи весьма и весьма серьезные, предусматривающие значительные сроки лишения свободы. Вместе с тем сегодняшнее заседание должно стать переломным в этом уголовном деле.

– Интересно почему? – чуть слышно пробурчал следователь Кривчук.

Он расположился в первом ряду, держал в руках открытую папку с бумагами, забросив ногу на ногу.

Артем обладал чутким слухом, разобрал фразу, оброненную майором из Следственного комитета.

Он развернулся всем корпусом к судьям и сказал, медленно выговаривая каждое слово:

– Уважаемые члены судебной коллегии, уголовное дело в отношении обвиняемого Романова должно быть немедленно прекращено за отсутствием события преступления. А сам он подлежит немедленному освобождению из-под стражи.

По залу прошелся легкий гул недоумения, который вмиг оборвался, словно его отсекло остро заточенное лезвие.

Судьи как по команде дружно и недовольно сдвинули брови.

– У вас появились доказательства невиновности вашего подзащитного? – спросил судья справа от председательствующего.

– Разумеется. Все обвинения строились на показаниях некоего Халилова, который утверждал, что деньги были переданы Романову в его служебном кабинете. В тот день, когда мой подзащитный был арестован, Халилов действительно приходил в суд. Свидетелем его визита была секретарь Романова – Ирина Пономарева, которая сейчас присутствует здесь. При этом я прошу учесть важное обстоятельство. Пономарева долгое время работала с моим подзащитным и должна была быть допрошена одной из первых, как только произошло задержание Романова. Но никто даже не озаботился тем, чтобы ее разыскать. Защита настаивает на допросе Пономаревой здесь и сейчас.

Прокурор поднялся с места и заявил:

– Протестую, ваша честь. Показания этого свидетеля никак не повлияют на квалификацию дела. Тем более данное слушание не по существу предъявленного обвинения, а лишь по мере пресечения. И она тут же была избрана.

Артем смотрел на судей и молчал, будто и не слышал возражений представителя обвинения.

– Протест отклоняется, – нехотя проговорил председательствующий. Он поочередно повернулся направо и налево и, получив согласные кивки своих коллег, продолжил:

– Суд, совещаясь на месте, разрешает допрос нового свидетеля.

Ирина поднялась с места, шагнула вперед, представилась и заговорила:

– Господин Халилов появился в приемной около двух дня. Он сообщил, что договорился о встрече с Олегом Степановичем. Я ответила, что личные встречи с судьей недопустимы и все вопросы нужно решать через секретариат. Однако он попросту прошел мимо меня и открыл дверь кабинета, где находился Олег Степанович. Я поднялась с места и предупредила его, что вызову охрану. Халилов стоял в дверях, спиной ко мне. На его поясе болталась небольшая мужская сумка, что-то вроде барсетки. Никаких пакетов, дипломатов и прочего в руках у него не было. В следующее мгновение он развернулся и быстрым шагом ушел прочь, – Ирина выдержала короткую паузу и продолжила: – Я точно видела, что Халилов ничего не передавал судье. Когда закончился рабочий день, я вновь заметила его в коридоре суда, но не придала этому значения. О том, что случилось, узнала из СМИ на следующий день, поскольку уехала к родственникам в Ростов.

– К свидетелю есть вопросы? – спросил судья.

Никто не шелохнулся. На губах Кривчука гуляла снисходительная улыбка.

– Разрешите продолжить? – спросил Артем, дождался кивка судьи и проговорил: – В подтверждение своих слов я предоставляю в распоряжение суда электронный носитель в виде карты памяти, – сказал адвокат. – На нем записан рабочий день судьи Романова. Тот самый, когда он якобы получил взятку. В кабинете моего подзащитного установлена видеокамера в целях недопущения различных ЧП и непредвиденных инцидентов вроде внезапного визита господина Халилова. Если есть техническая возможность, то я готов продемонстрировать вам, что Халилов действительно ничего не передавал Романову, – с этими словами Павлов вынул из внутреннего кармана пиджака миниатюрную флешку. – Видеокамера установлена на законных основаниях, все лицензии и сертификаты фирмы по ее монтажу у защиты имеются, – произнес он и хлопнул ладонью по кожаной папке, лежащей на столе.

Кривчук заерзал на месте. От самонадеянного выражения его лица не осталось и следа.

Судьи переглянулись, пошептались и председательствующий обратился к приставу:

– Пожалуйста, организуйте просмотр видео. Так, чтобы было всем видно.

Пристав засуетился, выскочил из зала, вскоре принес мобильный экран, установил его на штативе. Затем он подключил ноутбук к проектору, и через минуту на экране замерцала картинка.

Судья, сидевший справа, с помощью мыши принялся двигать курсор перемотки, пока на экране не замелькали кадры с Халиловым. Все было в точности так, как и описывал Павлов. Халилов действительно покинул кабинет Романова буквально через несколько секунд. Судья в центре откинулся на спинку кресла, смахнул со лба бисеринки пота, выступившие на нем. Сидящий слева наклонился к нему и что-то оживленно втолковывал. Председательствующий вытирал пот и кивал. Наконец поднял глаза на адвоката.

– Как к вам попали эти записи? – задал он вопрос. – Ведь, насколько мне известно, кабинет обвиняемого опечатан.

– В этом-то все и дело, ваша честь, – невозмутимо ответил Артем. – Запись с камеры транслировалась на ноутбук, который находился в приемной, на рабочем месте госпожи Пономаревой, чьи показания вы недавно слышали. Приемная, в отличие от кабинета моего подзащитного, не опечатывалась. Повторю, никто, кроме секретаря и самого судьи Романова, не знал, что запись ведется на компьютер, находящийся в приемной. Возможно, если бы диск с записью был обнаружен сотрудниками полиции в тот же вечер, то этих вот кадров с визитом Халилова к судье вы не увидели бы.

– Вы переходите все границы, – прошипел со своего места в первом ряду Кривчук.

– Я уже говорил, что после задержания Романова в его кабинете был произведен обыск, в ходе которого все было перевернуто вверх дном, – возобновил свою речь Артем, даже не взглянув в сторону майора. – Зачем устраивать разнос? В кабинете есть сейф, шкаф, стол. Никаких тайников, все документы и вещи на своих местах. Но столь бессистемному и лихорадочному обыску есть простое объяснение. Оперативники искали записывающее устройство. Видеокамера установлена на видном месте. Целью тех людей, которые проводили обыск, была та самая запись, которую вы только что видели.

Кривчук поднял руку.

– Разрешите, ваша честь? Старший следователь…

– Мы вас знаем, господин Кривчук, говорите, – остановил его судья.

– Хочу напомнить представителю обвиняемого, что Халилов является по национальности узбеком и плохо разговаривает по-русски, – заметил майор. – Он мог и ошибиться, сказав, что передал деньги в кабинете. Взятка могла передаваться где угодно – в туалете, на стоянке и так далее.

Судьи дружно и многозначительно посмотрели на Павлова. Каждый из них нехотя, с опаской и нежеланием, но все же вполне отчетливо представлял себя на месте коллеги. «Оговорили или все же брал?» – этот вопрос читался в их сосредоточенных взглядах. Ответить на этот главный и сложный вопрос мог только этот нагловатый, но, очевидно, высокопрофессиональный защитник. «Давай, адвокат, бейся за нашего брата!»

– Уважаемый суд, защита располагает записями, на которых весь день Романова разложен буквально посекундно. За исключением, прошу прощения, туалетной комнаты. Но как раз туда Халилов вообще не заходил, значит, спрятать взятку в этом месте просто не мог, – проговорил Артем.

Послышались смешки, но судья-председатель хлопнул рукой по столу, и в зале вновь воцарилась напряженная тишина.

– Теперь что касается владения русским языком, – неторопливо продолжил Павлов. – Довожу до сведения уважаемого суда, что на мои неоднократные ходатайства провести очную ставку между Халиловым и Романовым следователь никоим образом не реагировал. По этой причине мне пришлось самому приступить к поискам Халилова. Тот сперва отказался разговаривать со мной, но затем сам перезвонил мне через сутки. Беседа, состоявшаяся между нами, была мною записана. В определенной степени это признание в том, что Романов невиновен и никакой взятки мой подзащитный не брал.

На этот раз тишина в зале стояла такая, что было слышно жужжание мухи под потолком.

Павлов поднял руку, в которой держал смартфон.

– Прошу суд заслушать эту запись. Тогда всем станет ясно, что Халилов, во-первых, отлично говорит по-русски, а во-вторых, был нанят для того, чтобы разыграть инсценировку с получением взятки.

Судьи вновь переглянулись и теперь уже по очереди повторили одно и то же действие – достали платок, вытерли вспотевшие лица.

– Ваша честь, это нонсенс! – возмутился прокурор, снял очки и чуть ли не с ненавистью глянул на Артема, который с безмятежным видом держал в руках смартфон. – Даже если это и так, то голос можно исказить с помощью специального программного обеспечения. Это не может служить основанием…

– Ваша честь, я готов незамедлительно предоставить диск с видеозаписью прошлогодней программы канала НТВ. Журналист брал интервью у Халилова, – сказал Павлов. – Речь шла о несанкционированных свалках возле рынка Халилова, а также о незаконных поборах за парковку транспортных средств. Полагаю, особого труда сопоставить голос не составит. При необходимости можно провести фоноскопическую экспертизу, которая лишь подтвердит мои заключения. В любом случае прошу обозреть представленное доказательство и прослушать запись.

Судебная тройка переглянулась и, вздохнув по очереди на разные лады, согласилась.

– Суд удовлетворяет ходатайство о прослушивании записи адвоката, – сказал «центральный».

Артем включил воспроизведение, и послышался взволнованный голос Халилова:

«Алло? Адвокат?..»

Когда их разговор оборвался, по залу прошелся гул. Он напоминал сильный порыв ветра, поднимающий рябь на поверхности гладкого лесного озера.

– Это провокация! – крикнул кто-то с задних рядов.

– Тихо! – потребовал председательствующий судья. – Делаю предупреждение! За нарушение порядка буду удалять из зала!

Когда все стихло, он уткнулся в уголовное дело и принялся раздраженно листать страницы, попеременно показывая какие-то листы и моменты своим соседям.

Изучили протокол допроса Романова, внимательно его перечитали, после чего председательствующий вперил тяжелый взгляд в майора и хмуро спросил:

– Вы что-то можете пояснить по этому поводу?

Кривчук несмело поднялся. Он напоминал студента на экзамене, который вытянул самый сложный билет и толком не помнил тему.

– Ваша честь, это все ложь. Необходима тщательная проверка, – пролепетал майор.

– Где сейчас Халилов?

– В Узбекистане, ваша честь.

– Это я слышал на прошлом заседании, – с плохо скрытым раздражением проговорил судья. – Вы не в состоянии обеспечить явку потерпевшего?!

– Обеспечим, – пробормотал Кривчук. – В самые кратчайшие сроки, ваша честь.

Артем поднял руку.

– Уважаемый суд, разрешите пояснить. У следствия не будет возможности обеспечить явку в суд господина Халилова.

Кривчук с прокурором с недоумением уставились на него.

– Поясните, что вы имеете в виду? – спросил Быков, с подозрением косясь на адвоката.

– Сегодня ночью Карим Азизович был обнаружен мертвым в сожженной машине. Она стояла на дороге в аэропорт Шереметьево, – сказал Павлов.

Лицо его было словно высечено из камня, от былой безмятежности не осталось и следа. Теперь он в упор смотрел на Кривчука.

– Расследование только началось. Если оно будет объективным и всесторонним, то мы узнаем, было ли это аварией или убийством. – Адвокат перевел взор на судей и продолжил: – Уважаемый суд, в зале заседаний принято оперировать фактами, а не домыслами. Но позвольте небольшую ремарку к только что сказанному мною. То, что произошло с Халиловым, очень удобно для тех лиц, которые сперва вовлекли его во всю эту историю с несуществующей взяткой, а потом просто убрали как ненужного свидетеля и лишнее звено.

Едва сдерживая себя, Кривчук процедил:

– Это клевета. Я на вас в суд подам, господин адвокат!

Павлов не удостоил его взглядом.

– Так как все-таки деньги попали к обвиняемому? – поинтересовался один из судей.

Они уже не скрывали своего недовольства происходящим, и если бы не регламент, установленный законом, то поскорее закончили бы это затянувшееся заседание.

– Защита считает, что эта так называемая взятка была подброшена Романову, – ответил Павлов. – Сейчас я занимаюсь установлением этих фактов, которые вскоре будут представлены следствию. – Павлов обвел взором зал, застывший в безмолвии. – Следствие вменяет моему подзащитному фальшивые заграничные паспорта. Но Романов с самого начала говорил, что не имеет к этому никакого отношения. Это ему попросту ни к чему. Тем более что и у него, и у его супруги есть обычные действующие паспорта, выданные на законных основаниях. Кроме того, эти фальшивые документы, судя по предварительным исследованиям – грубая подделка. Романов никуда не смог бы выехать по этому паспорту, его тут же задержали бы на границе. Теперь что касается шестисот тысяч долларов, которые, как утверждает следователь, тоже находились у Романова на даче. Эти деньги были найдены вместе с поддельными паспортами. Обратите внимание, что все это было обнаружено в отсутствие Романова, который в это время уже был заключен под стражу. На обыске присутствовала лишь супруга моего подзащитного, находящаяся в полуобморочном состоянии из-за происходящего. Кроме того мною было установлено, что понятыми при обыске оказались лица, задержанные за административные правонарушения и пребывающие в камере местного ОВД. То есть эти люди находились в зависимости от сотрудников полиции, готовы были дать любые показания или закрыть глаза на то, что какие-то предметы могли быть подброшены в ходе обыска. Теперь последнее. Я имею в виду этот мифический счет Романова, который он открыл на Сейшельских островах. Защита располагает данными о том, что он был открыт по доверенности. Банк Сейшел уже предоставил мне соответствующие документы. Даже непрофессионалу видно, что подпись Романова не соответствует той, что стоит на доверенности. Осталось найти лиц, которые причастны к этой афере. Не сомневаюсь в том, что это лишь вопрос времени, – Павлов умолк, спокойно глянул на судью-председателя и отчеканил: – Уважаемый председательствующий, члены судебной коллегии, вам, как никому, известно, что в отношении судей действует формула трех «н» – независимость, несменяемость и неприкосновенность. Всего этого судья Романов был лишен в один момент вследствие грубой провокации. Мне хотелось бы отметить еще один важный нюанс. В качестве подтверждения своих доводов о невиновности Романов сам неоднократно обращался к следователю с предложением о проведении проверки на детекторе лжи, но его просьбы были проигнорированы безо всяких причин. Казалось бы, если есть железобетонные доказательства его вины, то почему бы не удовлетворить это справедливое ходатайство? Но следствие уклоняется от этого. Исходя из изложенного, защита выходит с ходатайством о проведении проверки моих заявлений, а также о возбуждении уголовного дела. Во-первых, за незаконное привлечение к уголовной ответственности моего подзащитного. Во-вторых, за незаконное задержание и заключение судьи Романова под стражу. В-третьих, по факту заведомо ложного доноса о вымогательстве взятки. Все эти заявления уже подготовлены и будут поданы в ближайшее время. И, как вы видите, сейчас уже необходимо решать не вопрос освобождения Романова из-под стражи, надеюсь в этом у вас нет сомнений, а вопрос о срочном принятии мер к лицам, допустившим совершение грубой провокации против всей судебной системы нашей страны!

Каждое слово, слетавшее с губ Павлова, было сродни стальным гвоздям, которые с силой вгонялись в древесину.

Кривчук побледнел, что-то судорожно набирал в своем телефоне.

– У меня все, ваша честь, – заявил Артем и сел на место.

Председательствующий кашлянул в кулак, привстал, за ним поднялись его коллеги справа и слева, и уже стоя тяжело обронил, словно между делом:

– Суд удаляется для принятия решения.

Прокурор о чем-то шептался с Кривчуком, следователь хмурился и что-то ожесточенно доказывал ему.

Олеся достала из сумочки журнал и принялась энергично обмахиваться им. Несмотря на открытые окна, в зале было очень жарко и душно.

Павлов повернулся в сторону «аквариума». Олег Степанович сидел, расправив плечи, чуть подавшись вперед, и с надеждой смотрел на адвоката.

Прошло еще несколько минут, прежде чем суд неспешно вернулся на свое место. Все встречали решение стоя и молча. В руке председательствующего был всего один листок.

Романов замер вместе со всем залом. Казалось, что даже муха, до этого кружившая под потолком, присела и навострила свои антенны.

– Принимая во внимание вновь открывшиеся обстоятельства, руководствуясь статьями… суд принимает решение об изменении меры пресечения с заключения под стражу на подписку о невыезде, – пробубнил судья, уткнувшись в лист. – Обвиняемого Романова освободить в зале суда. В ходатайстве о возбуждении уголовного дела, заявленном защитой, отказать. Этот вопрос решается в ином процессуальном порядке. Данное решение может быть обжаловано. – Судья-докладчик обвел публику ничего не выражающим взором и заявил: – Судебное заседание закрыто.

Кто-то захлопал в ладоши, многие тут же присоединились к нему, и вот уже практически весь зал аплодировал.

– Павлов молодец! – выкрикнул молодой человек с фотокамерой в руках, направил объектив в сторону адвоката и сделал снимок.

Артем поднялся и перехватил взгляд Романова. По щеке Олега Степановича скатилась слеза, губы его раздвинулись в слабой улыбке. Павлов улыбнулся ему в ответ и начал собирать документы.

Кривчук шагнул к Артему.

– Напрасно суетитесь, господин адвокат, – негромко произнес он. – Дело по взяточничеству будет расследовано и передано в суд. Романов будет наказан по всей строгости закона.

Павлов пожал плечами и ответил на это:

– У вас своя работа, у меня своя. Главное быть честным!

– Честным? Это вы говорите? Господин нанятая совесть! – резко вскрикнул следователь.

– Да, – невозмутимо откликнулся Павлов. Смерив взглядом раздраженного следователя, он выпрямился перед ним во весь рост, спокойно и резонно продолжил:

– Честным по отношению к делу, которым вы занимаетесь. Честным по отношению к людям, с которыми вы работаете и чья судьба зависит от вашей честности. Честным по отношению к себе, чтобы через много лет не изводиться от угрызений совести, которая все равно точно расскажет вам о всех подтасовках, фальсификациях, лжи и подлости в делах, которые вы вели.

Следователь, стиснув зубы, мрачно и злобно грыз взглядом своего процессуального противника. Он силился возразить, но боль поражения и острые, цепляющие за совесть, честность, душу, которые есть у каждого человека, слова адвоката мешали сосредоточиться и найти достойный ответ.

Павлов еще раз внимательно посмотрел на своего оппонента и сухо подытожил:

– Будьте честным. Хотя бы по отношению к своей службе. У вас ведь в петлицах не только меч, но и щит. Всего хорошего. Полагаю, мы скоро увидимся.

– Конечно, – с трудом выдавил обескураженный следователь.

Его лицо покрылось пунцовыми пятнами. Ему стоило неимоверных усилий не пустить какую-нибудь колкость в сторону адвоката. Невозмутимость и олимпийское спокойствие Павлова выводили майора из себя. Он отчаянно искал его слабые места, по которым можно было ударить и пробить брешь, унизить, оскорбить, профессионально сломать.

– Не забудьте напомнить своему подзащитному, что в случае нарушения условий подписки о невыезде, он очень быстро снова окажется в камере.

Эта фраза была брошена Кривчуком уже в спину уходящего Артема, но тот даже не оглянулся.

– Чтоб тебе!.. – сквозь зубы процедил майор, провожая Павлова взглядом, преисполненным беспомощной злобы.

– Денис Владимирович, зайдите к судье, пожалуйста, – обратился к нему судебный пристав.

Кривчук тут же направился в кабинет судьи.

Судья к тому времени уже снял мантию и наливал в пузатую чашку сладкую газировку из полуторалитровой бутылки. Его коллеги разошлись по своим рабочим кабинетам.

– Что ж ты, Денис Владимирович, – проговорил он, залпом осушив чашку, – опростоволосился как студент!

Кривчук потупил взгляд.

– И меня заставил краснеть! – продолжал распаляться судья. – Честное слово, я дураком набитым себя чувствовал, когда эту запись смотрел!

– Алексей Иванович…

Судья не дал Кривчуку договорить.

– Прежде чем дело возбуждать, нужно с заявителем поработать, майор, – заявил он. – Как можно было строить обвинение на таких показаниях?! Позорище! – Он вытер вспотевшую лысину и вновь наполнил стакан пузырящейся жидкостью лимонного цвета. – Ты на меня волком-то не смотри. – Он усмехнулся и на этот раз отпил только половину чашки. – Недоволен решением?

– Гм… Видите ли, Алексей Иванович, изменение меры пресечения на куда более мягкую серьезно ослабило наши позиции, – несмело проговорил следователь.

Судья расхохотался и с громким стуком поставил чашку на стол.

– Ослабило позицию, говоришь? – Он ухмыльнулся. – Майор, ты, похоже, не до конца понимаешь всю серьезность ситуации. По сути, после того, что сегодня было на заседании, тебя нужно отстранить от дела и проводить служебную проверку. А Павлов выступил просто блестяще. Не обижайся, но обвинение на сегодняшнем процессе смотрелось просто убого. Надо же было проворонить потерпевшего! Как там его?

– Халилов, – подсказал Кривчук.

– О смерти Халилова всем нам стало известно от адвоката! – судья снова начал заводиться. – А следствие ни сном ни духом! По закону я должен был все ходатайства Павлова удовлетворить! Понимаешь, господин Кривчук? Скажи спасибо, что не в наручниках сидишь! За фальсификацию доказательств сейчас ох как строго спрашивают! За такую топорную работу, которую ты наделал, нужно иметь мужество ответить! Я просто вынужден был пойти на уступки этому Павлову, иначе он до европейского суда дойдет, всех своими жалобами достанет! Если бы я сейчас не отпустил этого Романова, то проблемы начались бы у меня, ясно? Мы с тобой давно друг друга знаем, поэтому я с тобой откровенен. Уф… – Судья шагнул к окошку, на мгновение опустил веки и сказал, не глядя на съежившегося следователя: – Иди, исправляй свои ошибки. Если ничего нового не будет, то в суд с таким делом даже не пытайся выйти. Вернут на доследование.

– До свидания, – буркнул Кривчук.

– Бывай.

Освобождение из-под стражи Романова искренне обрадовало не только его родных, близких и коллег, в том числе Леонида Михайловича Краснова. Был еще один человек, которому эта новость заметно повысила настроение. Сообщения из здания городского суда сегодня вышли на первый план, с них начинались практически все новостные программы.

– Ну, Павлов! – Евгений Шабалин, внимательно следивший за процессом, восхищенно покачал головой. – Молоток! Показал им всем, кто чего стоит!

Тот факт, что известному адвокату удалось добиться смягчения меры пресечения Романову, значительно облегчал его задачу. Значит, еще не все потеряно. План, придуманный им, вновь вступал в действие.

Насвистывая что-то под нос, Евгений принялся аккуратно разглаживать судебный приговор. Свой собственный, который он хранил на протяжении всего срока отсидки. Несмотря на бережное хранение, акт правосудия имел плачевный вид. За эти восемь лет бумага потемнела, покрылась грязными разводами, от частого складывания вчетверо сгибы протерлись до дыр, текст почти полностью выцвел. Но это не имело никакого значения. Каждое слово, содержащееся в этом донельзя потрепанном документе, он знал практически наизусть. Оно было не напечатано на этой пожухлой бумажке, оно было выжжено на его большом измученном, скорбящем сердце.

– Вот моя визитная карточка, – проговорил Евгений, в тысячный раз пробегая взором по резолютивной части приговора. – От звонка до звонка, все как положено.

Он осторожно вложил бумагу в прозрачный файл и двинулся в гостиную. Там на журнальном столике стоял деревянный держатель для столовых ножей, из которого торчали две черные рукоятки. Рядом с ними зияла свободная прорезь.

Шабалин медленно вынул один из ножей, зачарованно глянул на поблескивающий клинок, поднес его к руке, легонько провел лезвием по большому пальцу. Острая как бритва сталь мгновенно рассекла кожу, ранка заполнилась кровью.

– Но сегодня я даю тебе время расслабиться, господин Романов, – вслух проговорил он и сунул кровоточащий палец в рот. – Радуйся свободе, как я радовался, выйдя из колонии, куда ты меня определил своим поганым решением. Дыши этим пьянящим воздухом! Всему свое время. Этой ночью у меня свидание с другим участником вечеринки. Надеюсь, мой визит станет для него полным сюрпризом. А ты, Олег Степанович, пока полежи в ванне после тюремных нар, котлеток домашних поешь. За тобой я приду в другой раз.

Поразмыслив, Шабалин решил заклеить ранку пластырем. Не хватало еще оставить капли своей крови на месте развлечения.

Когда все было готово, Евгений сменил спортивные штаны на джинсы, надел темную толстовку с капюшоном, нацепил очки-хамелеоны и обулся в спортивные кроссовки. Нож мужчина завернул в плотный полиэтилен и сунул в матерчатый рюкзак. Туда же отправились и резиновые перчатки.

– Я иду к тебе, дружок, – проворковал Евгений, взглянул в зеркало и плотоядно ухмыльнулся.

Сегодня ночью кое-кто вернет ему старый подзабытый должок.

Шабалин выскользнул из квартиры. Свет в комнате и телевизор он не выключил.

После окончания рабочего дня Павлов заехал за Олесей. Офис, где она временно трудилась, располагался в одном из зданий бизнес-центра Москва-Сити.

– Подумал, почему бы тебя не подбросить домой, – сказал он.

Олеся улыбнулась и сказала:

– Мне очень льстит такое внимание. Буду очень признательна. – Она назвала адрес.

Артем включил поворотник, перестроился для разворота.

– Ты не пользуешься навигатором? – спросила девушка.

– Иногда включаю его, когда скучно ехать без попутчика. Он немногословен, но у него есть отменное и редкое качество, которое я очень ценю в людях. Это точность! А Москву я знаю достаточно хорошо, чтобы обойтись без умных помощников.

– Что ж, раньше вообще водители простыми картами пользовались, и ничего, обходились, – заметила Олеся.

– Лень – двигатель прогресса, – в тон ей сказал Артем, и они засмеялись.

– У меня есть кое-какие новости, – сказала девушка, перестав улыбаться. – Они касаются твоего расследования.

– Я – само внимание.

– У меня есть знакомый айтишник, он мне сбросил специальное приложение. С помощью этой программы я загнала в Интернет фотографию той девушки, что была на велосипеде. Простой поиск по изображению ищет идентичное фото. В нашем случае это исключено, так как картинка получена с камеры видеонаблюдения. А эта программа обнаруживает схожие фотографии, в том числе и в социальных сетях. В ходе поиска выскочила одна любопытная картинка. Ник у барышни – Лилит Вайсс. Имя, скорее всего, вымышленное, но так сейчас делают практически все, не желая светить свои персональные данные. Ну да бог с ней, с конспирацией. Важно то, Артем, что как только я вошла в профиль этой дамы, то сразу вспомнила ее! Я ведь говорила, что где-то уже видела эту Лилит!

– Это уже действительно интересно, – сказал адвокат.

– Пару лет назад я была на экстрим-шоу, которое проводилось в подмосковном Долгопрудном. Гонки на квадроциклах и мотоциклах, огненное шоу, реконструкция сражений в жанре фэнтези и прочее в том же духе. Эта Лилит была там. Я нашла ее снимки в своих архивах, сравнила с фото, которое получилось с записи камер, и убедилась в том, что это одна и та же девушка. Она гоняла на байке внутри шара, крутила зажженные шары!

– Значит, наше знакомство с ней состоится в самое ближайшее время, – уверенно проговорил адвокат. – У меня, кстати, тоже есть новость, касающаяся этой Лилит. Эта информация только подогревает интерес к ее личности. Помнишь, я тебе рассказывал, что, когда Романов попытался помочь ей после так называемой аварии, она схватилась за руку судьи?

Олеся кивнула, пытаясь сообразить, куда клонит Артем.

– Я отдал на экспертизу пиджак, рукав которого был слегка выпачкан кровью велосипедистки, – продолжил Павлов. – Результаты исследований оказались весьма неожиданными. На ткани были обнаружены компоненты двух разных веществ. Первое – это специальный флуоресцентный краситель, которым обычно работники силовых ведомств помечают деньги, предназначенные для дачи взятки. Второе, которое я первоначально принял за кровь девушки, оказалось химическим веществом бурого цвета. Проще говоря, бутафорская кровь, которую используют для киносъемок. Понимаешь, что это значит?

– То есть эта Лилит специально схватила судью за руку, чтобы оставить эти следы?! – с изумлением спросила Олеся.

– Насчет светящейся краски я не сомневаюсь. А вот искусственная кровь, скорее всего, попала на рукав пиджака Романова случайно.

– Значит ли это, что мы должны ехать к следователю? – спросила девушка. – Ведь все говорит о том, что судья невиновен.

Адвокат покачал головой и ответил:

– Не на этом этапе. Я ведь вижу, что с самого начала это дело буквально слепили на коленке. Но кто и зачем? Видимо, судья Романов кого-то очень сильно не устраивает. Если сейчас мы раскроем следствию все карты, то таким вот образом дадим карт-бланш нашему противнику, который за всем этим стоит. Романов на свободе. Это пока самое главное. Но спешить в настоящий момент тоже не следует, иначе можно совершить непоправимую ошибку. – Некоторое время в салоне машины царила тишина, потом Артем вновь подал голос: – Номер пикапа, который забрал эту Лилит с ее приятелем, оказался поддельным. По крайней мере, в базе ГИБДД он не числится. Но мне пришло в голову кое-что другое. На видеозаписи видно, что Лилит после разыгранного шоу села в пикап, выбралась из него спустя несколько минут и дальше поехала на такси. Я запросил данные в службе этой таксомоторной компании, и мне буквально за час до нашей встречи сообщили, с какого номера был сделан заказ.

– Такси могла вызвать сама Лилит, – предположила Олеся.

– Вряд ли, – не согласился Павлов. – Скорее всего, эта барышня меняла велоштаны на джинсы и очищала руки от бутафорской крови. Такси для нее вызывал кто-то из тех, кто был в машине.

– Вот и мой дом. Подъезд с правой стороны, – сказала девушка, посмотрела на Артема и тихо спросила: – Может, поднимешься? Посмотришь, как я живу. Ты наверняка проголодался, весь день как белка в колесе.

Губы Павлова тронула легкая улыбка. Он и впрямь был голоден.

В эту ночь его автомобиль так и остался стоять у дома новой помощницы.

Старший следователь по особо важным делам Денис Владимирович Кривчук находился, мягко говоря, в прескверном настроении. Там, в суде, по мере выступления адвоката Павлова, у майора неуклонно росло ощущение, что результат всей его работы по делу Романова смахивал на песочный замок, который сантиметр за сантиметром размывал морской прилив. Еще немного, и от его творения останется едва заметная выпуклость, которая вскоре тоже исчезнет. Навсегда. А затем появится и воронка, которая постепенно затянет и его.

Практически все доводы этого напористого адвоката били в десятку и вызывали у майора целую гамму отрицательных чувств: от оторопи до слепой ярости, которую в итоге практически полностью вытеснил беспощадный страх.

Да, именно страх. Поскольку не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять простую истину. Если маятник в деле Романова резко качнулся в другую сторону и он вышел из-под стражи, то не сегодня-завтра жернова правоохранительной машины пройдутся и по нему, Кривчуку, не оставив на нем живого места. Денис Владимирович знал не понаслышке, что Павлов от своего не отступает и здесь будет добиваться полной реабилитации судьи. Если будет надо, то он действительно дойдет до Страсбурга. В таком случае крайним в этой ситуации окажется именно он, майор Кривчук.

«И как ты только успел за три дня собрать такой материал?!» – со злостью подумал следователь.

Конечно же, сокрушительным ударом, которым его фактически добил Павлов, было сообщение о смерти Халилова, главного и самого ценного свидетеля. Сразу же после позорного проигрыша в суде Кривчук запросил сводки, и данные подтвердились. Хозяин рынка был обнаружен мертвым в сгоревшей машине, стоявшей на дороге, ведущей в аэропорт Шереметьево. Это был полнейший разгром.

«Сдаваться нельзя, – размышлял следователь, озабоченно грызя ноготь. – Дашь слабину, и ты покойник. Этому Павлову нельзя давать ни одной зацепки, он везде свой нос сует. Нужно до последнего стоять на своем. Даже если тебя крепко приперли к стенке».

В какой-то момент Денис Владимирович поймал себя на мысли, что сожалеет о своем согласии заняться делом Романова. Но чего уж сейчас плакать по прошлогоднему снегу.

«Может, хряпнуть чуть-чуть? – внезапно подумал Кривчук. – Двести граммов коньяка перед сном меня немного расслабят».

– А что? – вслух произнес он. – Жены нет, пилить меня сейчас некому. А повод… самый подходящий.

Следователь оставил машину на подземной стоянке и зашагал в сторону подъезда.

Он открыл дверь с помощью магнитного ключа, вошел внутрь, проверил почтовый ящик, нащупал какие-то смятые листки, вынул их наружу и с недоумением пробормотал:

– Что за дела?

Бумажки, которые майор сначала принял за рекламные буклеты, оказались страницами, вырванными из Уголовного кодекса.

«Превышение должностных полномочий. Халатность», – прочитал он название статей.

Денис Владимирович растерялся.

Что это? Какой-то намек, связанный с его служебной деятельностью?! Адвокатская шутка?

Он скомкал листы, сунул их в карман.

«Не на того напали», – с ожесточением подумал майор, подходя к лифту.

Тот загудел и медленно пополз вниз, на первый этаж. Где-то наверху послышался какой-то посторонний шорох, и Кривчук с подозрением покосился в сторону лестницы.

«Нет, не буду пить, – решил майор. – Бутерброд съем и спать завалюсь».

Как только стальные двери разъехались в стороны и он сделал шаг из кабины лифта, за спиной следователя началось какое-то движение. Он едва успел оглянуться, как человек, вынырнувший из темноты, с силой втолкнул его обратно в кабину лифта. Кривчук даже не успел вскрикнуть, как этот тип проворно скользнул следом и утопил кнопку последнего этажа.

– Ты совсем ополоумел?! – рявкнул майор, которому показалось, что его попросту задел нетрезвый жилец дома или чей-то гость. – Смотри, куда прешь!

Мужчина поднял голову, глянул на него с застывшей ухмылкой, и Кривчук осекся. Лихорадочный, нездоровый блеск глаз на бледном лице, покрытом щетиной, не предвещал ничего хорошего.

«Страницы кодекса, – щелкнуло в мозгу майора. – Это он их мне подбросил».

Кривчук протянул руку, чтобы нажать на кнопку своего этажа, но мужчина резко толкнул его. Он отлетел в угол и принял стойку.

– Не узнаешь меня? – тихо проговорил он. – А вот я тебя сразу узнал.

Почти не глядя, он ткнул локтем в кнопку «стоп». Кабина лифта вздрогнула и замерла между этажами.

– В чем дело? – спросил Кривчук, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более решительно. – Я работник Следственного комитета! Если ты хочешь в тюрьму, то я тебе это устрою!

Безжалостная ухмылка стала еще шире. Она напоминала волчий оскал.

– Я там уже был. Благодаря твоим усилиям, гражданин начальник, – сказал мужчина и подмигнул опешившему майору. – Восемь лет, дядя!

В руке этого типа тускло блеснуло лезвие ножа, и только сейчас Денис Владимирович с ужасом обнаружил, что руки его попутчика облачены в резиновые перчатки.

– Послушайте, не надо ничего делать, – сбивчиво заговорил он. – Мы можем просто поговорить, не…

– Мы можем просто поговорить, – кривляясь, просюсюкал мужчина, размахнулся и вогнал нож в живот майора. – Что ты можешь сказать мне? Какова цена твоего слова?

Кривчук, не успев даже защититься от мощного разящего удара, начал сползать на пол. Боль, пронзившая его внутренности, растекалась по мышцам и сосудам как яд, впрыснутый шприцем в вену. Рубашка мгновенно пропиталась горячей кровью.

– А я ведь просил выслушать меня, – продолжал безумец, выдернул из раны нож и вонзил его снова.

Слабеющими руками Кривчук попытался ухватиться за лезвие, но убийца резко повернул его прямо в ране. Из глотки следователя вырвался истошный крик.

– Привет из ада, гражданин начальник, – шепнул незнакомец.

Сознание майора меркло, перед глазами клубился багровый туман, но даже сквозь него Денис Владимирович мог видеть, что страшная ухмылка на лице сумасшедшего ширилась, все больше напоминала бездонную мрачную пропасть, затягивающую погибающего стража порядка.

Ликующий злобный смех был последним, что он слышал, перед тем как погрузился в ледяную бездонную пропасть.

Утром Павлов наскоро позавтракал и направился в офис, где у него была запланирована встреча с Романовым.

– Здравствуйте, Артемий Андреевич! – поприветствовала его секретарша, когда адвокат уверенным шагом вошел в приемную.

– Доброе утро, Лена, – поздоровался Павлов.

Олег Степанович был уже на месте, увидев Артема тут же поднялся с кожаного дивана. Мужчины пожали друг другу руки.

– Почту возьмете, Артемий Андреевич? – подала голос Лена.

Павлов взглянул на пухлую стопку документов, высившуюся на столе секретарши.

– Возьму. – Он ловко подхватил кипу бумаг, открыл кабинет и обратился к Романову: – Прошу, Олег Степанович. Может, кофе?..

– Благодарю, ваша помощница меня уже угостила.

Артем закрыл за собой дверь, положил почту на стол и повернулся к судье. Лицо Романова было осунувшимся, губы плотно сжаты. Ввалившиеся глаза исподлобья смотрели на адвоката.

– Вы в порядке, Олег Степанович? – с тревогой спросил Артем. – Выглядите неважно.

– Проверьте почту, – попросил судья, и Павлов удивленно посмотрел на ворох документов, который только что вывалил на стол.

– Я предполагал, что сейчас мы займемся вашим делом, – заметил он. – Почта подождет, Олег Степанович.

– Артемий Андреевич, пожалуйста, просто посмотрите письма, – с напряжением повторил Романов, и Артем внезапно понял, что тот едва сдерживается, чтобы не сорваться на крик.

Адвокат пожал плечами и принялся разбирать документы.

– Вы думаете, мне должно прийти какое-то послание? – негромко спросил он. – Но пока я не вижу ничего странного. Стандартные письма в адвокатскую контору. Вот налоговое уведомление, запрос из ОВД, жалоба от клиента. – Он умолк, с недоумением посмотрел на очередной конверт, потом медленно поднял глаза на замершего Романова и сказал: – Обратный адрес ваш, Олег Степанович. «Конфиденциально».

– Откройте письмо, – слегка охрипшим голосом попросил судья.

Артем сделал это, вытащил наружу аккуратно сложенный листок, развернул его и принялся читать вслух:

Артем снял с листка стикер, на котором тоже был отпечатан миниатюрный текст.

– «Просим подписать и незамедлительно отправить адресату», – прочитал он, отложил в сторону письмо, повернулся к судье и сказал: – Я догадываюсь, что вы не имеете никакого отношения к этому посланию.

Романов покачал головой, вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и проговорил:

– Вчера вечером я получил нечто похожее, только якобы от меня в ваш адрес, Артемий Андреевич. Поскольку у нас с вами на сегодня была назначена встреча, я не стал вам сразу звонить. Смысл письма тот же самый. Мол, я, такой-то, проживающий там-то, больше не нуждаюсь в ваших услугах как адвоката и прошу незамедлительно расторгнуть наш договор. На конверте указан обратный адрес вашей коллегии.

– Позвольте, – Павлов взял из рук судьи письмо и погрузился в чтение.

– Кто-то очень заинтересован в том, чтобы вы больше не представляли мои интересы, – задумчиво произнес Романов. – Судя по всему, пока он делает это вот так, не совсем тонкими намеками.

Артем положил листок на стол.

– Заметьте, что эти письма появились сразу после того, как мы выиграли процесс, – сказал он, усаживаясь за стол. – Из этого следует, что авторы этих двух опусов прячутся где-то там. – Адвокат показал пальцем в потолок и продолжил: – Понимаете? Ведь всем уже совершенно ясно, что вас подставили. Если бы сейчас был жив Халилов, то следователь Кривчук занял бы ваше место в камере. К слову сказать, я не верю в случайную смерть Халилова. Уверен, что его сожгли намеренно. Скорее всего, из-за того, что он мог сболтнуть лишнее. Вы сами на суде слышали его признания.

– Я тоже подумал об этом вчера, когда вы выступали на заседании.

– Это стойкое желание любыми путями упечь вас за решетку может иметь две причины, – рассуждал Павлов. – Первая – морально-психологическая. Я имею в виду месть. Ведь согласитесь, что за свою жизнь судья наживает себе довольно много недругов. Вторая же имеет политический оттенок. То есть кто-то хочет поставить другого человека на ваше место. Или… – Артем умолк так резко, словно его вдруг осенила какая-то догадка.

– Еще один мотив? – поинтересовался Олег Степанович.

– Или за счет вас поменять кого-то наверху в судебной системе, – тихо продолжил Павлов. – Вы, таким образом, являетесь разменной монетой. Или вы сейчас начнете меня убеждать, что такое не практикуется среди судей?

Романов отвел взгляд в сторону.

– Принцип взаимной ответственности действует не только в судебной системе, – отозвался он. – Например, в МВД это сплошь и рядом встречается. Накуролесил сотрудник, а увольняют начальника.

– Если придерживаться этой версии, тогда возникает закономерный вопрос. Почему вы, а не кто-то другой? Чем вы так выделяетесь? Кого должны снять с должности, если вы предстанете перед судом и получите реальный срок?

Романов на мгновение замялся.

– Вы и правда считаете, что кто-то, обладающий властью, решил разыграть такую сложную комбинацию, чтобы сместить руководство судебной системы? – понизив голос, спросил он.

– В этом непредсказуемом и жестоком мире все возможно.

– Скажем так. В какой-то степени своей должностью я обязан непосредственно председателю Верховного суда, – сказал Олег Степанович. – Только, пожалуйста, поймите меня правильно, Артемий Андреевич. Об этом вы не прочтете в официальных источниках.

– Разумеется. Мы с вами, Олег Степанович, взрослые и образованные люди. Более того, я ваш защитник. Так что все останется между нами, – успокоил судью Павлов.

– Знаете, я хотел еще кое о чем вам рассказать. Пока я находился в СИЗО… – закончить Романов не успел.

Зазвонил телефон Павлова.

– Прошу прощения, я отвечу, – сказал адвокат, и Олег Степанович понимающе кивнул.

– Олеся, привет! Рад тебя слышать.

– Доброе утро, Артем! Срочно включи канал «Россия»! У тебя есть под боком телевизор? – Голос девушки дрожал от возбуждения.

– Понял, уже включаю.

– Потом созвонимся.

Артем положил телефон на стол и шагнул к громадному экрану, прикрепленному на стене его кабинета.

– Какие-то срочные новости, – пояснил он судье.

Романов молча смотрел, как адвокат нажал кнопку на пульте, переключился на канал «Россия».

«Оперативные работники опрашивают жильцов дома. Возможно, ответ на вопрос о личности злоумышленника дадут записи с камер наружного наблюдения», – послышался голос корреспондента.

На экране появилась полицейская машина с включенной мигалкой. Затем объектив камеры переместился в сторону подъезда, откуда двое мужчин вынесли на носилках тело, укрытое черным мешком.

«Активно отрабатываются связи убитого, – вещал все тот же голос. – Стало известно, что следователь Кривчук вел резонансное дело в отношении судьи Романова, которого как раз вчера освободили из-под стражи. Напоминаем, что майор следственного комитета Денис Кривчук был убит двумя ударами ножа неизвестным вчера поздно вечером в лифте собственного дома. Рядом с телом были найдены страницы, вырванные из Уголовного кодекса. Убийце удалось скрыться с места происшествия».

Артем и Романов обменялись испытующими взглядами.

– Вот так новость, – нарушил молчание Павлов, когда ведущий сменил тему. – Кривчук мертв.

– Земля ему пухом. О мертвых либо хорошо, либо никак, – сказал судья.

– Не совсем так. Либо хорошо, либо ничего. Кроме правды.

– Вы слышали про страницы Уголовного кодекса? – спросил Романов, нахмурившись. – Те самые, которые нашли возле трупа.

– Это может быть как зацепкой, так и попыткой пустить следствие по ложному пути, – предположил Артем.

– Возможно. Но это именно то, о чем я хотел с вами поговорить.

Стараясь сохранять спокойствие, Олег Степанович кратко изложил Павлову историю, приключившуюся в СИЗО с посылкой, отправленной неизвестно кем. В ней им были обнаружены листы, вырванные из закона о статусе судей.

– Эти страницы были внутри старой газеты, где была опубликована статья об убийстве некоего адвоката, – сказал Романов.

Артем насторожился, а судья продолжил:

– Наверняка вы помните этот случай. Это произошло совсем недавно. Убийца оставил знак – страницу из закона об адвокатской деятельности.

Павлов выключил телевизор и осведомился:

– Правильно ли я вас понимаю? Вы считаете, что эти два убийства и странная посылка, полученная вами в тюрьме, взаимосвязаны?

Романов устало откинулся в кресле и ответил:

– Я не знаю. Но согласитесь, что поводов для тревоги хоть отбавляй.

– Олег Степанович, я могу организовать вам охрану.

– Охрану, говорите? – Романов выглядел растерянным.

Эта мысль, скорее всего, даже не приходила ему в голову.

– Я подумаю, – сказал он.

– Вам назначат нового следователя, – прибавил Артем. – Будьте готовы, что вас очень скоро вызовут на допрос.

– Конечно.

– От настроя этого следователя будет зависеть очень многое. Если все замыкалось на Кривчуке, то дело развалится на раз-два. Но если покойный майор был всего лишь исполнителем, то прессинг в отношении вас продолжится. Борьба нам предстоит нешуточная.

После обеденного перерыва в приемной Краснова появился Прокопенко. Этот высокий, подтянутый, загорелый мужчина в безупречном темно-синем костюме больше напоминал супермена из блокбастера, нежели первого заместителя председателя главного суда страны.

– Риточка, Леонид Михайлович на месте? – осведомился он, награждая девушку-секретаря обезоруживающей улыбкой.

Она улыбнулась в ответ и сказала:

– Проходите, Анатолий Сергеевич.

Прокопенко быстро зашел в кабинет, закрыл за собой дверь.

– Леонид Михайлович, мое почтение, – поздоровался он с Красновым. – Не отрываю от дел?

– Все в порядке. Как раз Павлову собирался звонить. – Вот уж, знаете ли, никак не ожидал я от него такой прыти! Ведь до последнего никто не верил, что Романова отпустят! Гвозди из такого адвоката делать можно.

– Я, Леонид Михайлович, с вашего разрешения тоже желал бы выразить благодарность Павлову, – проговорил Прокопенко.

– У вас сейчас будет такая возможность.

Краснов пообщался с Артемом и протянул трубку своему заместителю.

– Артемий Андреевич, рад вас слышать! – зычным голосом проговорил тот. – Мою скромную персону Леонид Михайлович вам уже представил. Присоединяюсь к нему, хочу искренне поблагодарить вас за блестящую победу!

– Здравствуйте, Анатолий Сергеевич. Весьма польщен вашей похвалой, спасибо, – ответил Павлов. – Я просто выполнял свою работу, которой впереди еще будет предостаточно. Наша задача – полное прекращение уголовного преследования в отношении Романова и его реабилитация. Только тогда можно будет праздновать победу.

– Не сомневаюсь, что вам это вполне по силам, – заявил Прокопенко. – Я убежден, что с вашим опытом и профессиональными навыками вы стали бы высококвалифицированным судьей. Не хотите ли вы пойти к нам и заняться этим?

– Благодарю за теплые слова. Это слишком неожиданно для меня. Стоит задуматься.

– Я говорю абсолютно серьезно.

– Анатолий Сергеевич, вероятно, я оправдал бы ваши ожидания, – произнес Артем. – Для меня большая честь получить от вас приглашение такого рода. Но мне представляется, что человек в своей жизни лучше всего делает то, к чему у него есть предрасположенность, как говорится, лежит душа. Работа в сфере адвокатуры – мое призвание. Надеюсь, мой отказ не обидел вас?

– Никоим образом, – сказал Прокопенко. – Благодарю за честность и прямоту. Надеюсь, мы обязательно встретимся и пообщаемся.

– Всенепременно, – пообещал Павлов.

Анатолий Сергеевич попрощался с адвокатом, вернул телефон Краснову и спросил:

– Ничего, что я без вашего согласия побежал впереди телеги?

– Ну что вы. Кадровые вопросы входят в круг ваших должностных обязанностей. Наоборот, я был бы только рад, если бы такие профессионалы, как Павлов, трудились на нашем поприще. Тем более это предложение было всего лишь шуткой. Ладно, вернемся к старой теме. Романов на свободе, что дальше?

– Как я понял, Павлов накопал какой-то компромат на следствие, – сказал Анатолий Сергеевич. – Там сейчас крутая заваруха начнется.

– Ты слышал, что следователь по этому делу убит? – вдруг спросил Краснов.

Улыбка сползла с лица Прокопенко.

– Нет. Не может быть…

Леонид Михайлович развел руками.

– Это так. Уже по всем каналам показали. Зарезали его в собственном доме, в лифте.

– Однако, – медленно проговорил Прокопенко. – Очень уж странное совпадение.

– Убийца пока не задержан. Дело Романова передадут другому следователю, который, вероятно, будет иного мнения касательно вины моего подопечного.

– Дай-то бог.

Несколько секунд они молчали.

– Леонид Михайлович, все не решался вас спросить, – первым начал Прокопенко. – Мне не давал покоя ваш рассказ о сообщениях с угрозами.

Краснов махнул рукой и сказал:

– Нет. Больше ничего не было.

Тут Леонид Михайлович неожиданно вспомнил о жутком сне, в котором он видел мертвую супругу в ванной. По спине его пробежала дрожь. Он моргнул, стараясь окончательно стряхнуть с себя остатки чудовищного кошмара.

– Анатолий Сергеевич, пока не забыл, – сказал Краснов, выйдя из секундного замешательства. – Ко мне скоро дочь с внучкой из Екатеринбурга прилетают, и я хочу на пару дней отпуск взять. Тем более что в ситуации с Романовым уже наметились позитивные сдвиги.

– Какие могут быть вопросы, Леонид Михайлович, – сказал Прокопенко и улыбнулся. – Семья – это святое. Не волнуйтесь, все будет в порядке.

– Похоже, это где-то здесь, – сказал Павлов, остановив «Лексус».

После того как они миновали выцветшую стелу с надписью «Владимирская область», им пришлось проехать еще около двадцати километров, пока вдали синей полоской не заблестела река, у которой должны были производиться съемки.

Неподалеку виднелись другие автомобили, среди которых выделялась фура с логотипом какой-то мало кому известной кинокомпании.

Артем и Олеся вышли из машины.

– Зачем тебе это? – полюбопытствовала девушка, заметив в руке адвоката бинокль. – Мы не пойдем вниз?

– Иди сюда, – сказал он ей, шагая к краю обрыва.

В нескольких метрах справа темнела тропа, сильно разбитая, исковерканная глубокими рытвинами.

– Пока дойдем вниз, ты себе все каблуки переломаешь, это раз, – заявил Артем. – Своим появлением мы привлечем внимание. Зачем отвлекать людей от работы? Территория, на которой производятся съемки, охраняется. Это два.

– Думаю, тебя быстро узнали бы, немедленно выдали бы пропуск и даже выделили бы лучшее место для обзора, – лукаво улыбаясь, произнесла Олеся.

– Проблемы с пропуском меня волнуют как раз меньше всего, – сказал Артем, поднося бинокль к глазам. – Не люблю, когда человек трясет корочками на каждом углу, требует себе каких-то особых привилегий. Кстати, отсюда все прекрасно видно. Это в-третьих.

Теперь, когда видимость и обзор улучшились, он внимательно разглядывал картину, открывшуюся его взгляду. Там, внизу, на обширной поляне, окруженной ярко-желтой предупреждающей лентой, расположилась съемочная группа. Худощавый мужчина средних лет в темных очках размахивал руками и что-то кричал оператору. Тот послушно кивал, при этом регулировал настройки передвижной камеры.

«Режиссер», – подумал Артем и перевел бинокль влево.

Прямо на траве, явно скучая, сидели несколько молодых людей в одинаковой военной камуфлированной форме. Чуть дальше на пригорке застыли массивный минивэн и помятая «Ауди», основательно заляпанные грязью. На капоте легковушки устроилась стройная девушка, облаченная в узкие джинсы и байкерскую косуху. Она курила, пуская в воздух кольца дыма и равнодушно стряхивала пепел.

– Держу пари, что это и есть наша велосипедистка, – пробормотал Артем, протянул бинокль Олесе и сказал: – Взгляни на ту девушку, которая сидит на капоте «Ауди».

Олеся с готовностью схватила бинокль.

– Ты можешь увеличить кратность, там рычажок есть, – подсказал ей Павлов.

Несколько секунд она внимательно рассматривала незнакомку, которая тем временем выбросила окурок и слезла с автомобиля.

– Это она, – сказала Олеся, возвращая Артему бинокль. – Лилит Вайсс.

– Что ж, подождем.

Спустя несколько минут начались съемки. Судя по взревевшему двигателю, глушитель у минивэна был пробит либо отсутствовал как таковой. Девушка в косухе забралась на заднее сиденье «Ауди», за руль уселся неприметный мужчина в джинсовом костюме.

Режиссер дал команду, и «Ауди» рванула с места. Минивэн быстро догнал ее и принялся остервенело таранить бампером. «Ауди» болталась из стороны в сторону. То и дело раздавались женские крики, к которым примешивались звуки выстрелов. Наконец, после очередного, особо мощного удара минивэна, дверь «Ауди» распахнулась. Девушка пробкой вылетела наружу и кубарем покатилась по склону.

– Не слабо! – заявил Артем и усмехнулся.

Режиссер что-то резко крикнул, и все остановились. Девушка отряхнулась и снова села в «Ауди». Сцена, увиденная адвокатом и Олесей, повторилась, затем снова. Каждый раз после падения из несущейся машины девушка вскакивала словно кукла-неваляшка и по команде режиссера бодро бежала назад.

«Пожалуй, пора все-таки к вам в гости наведаться, – мелькнула у Артема мысль. – Вы ведь тут до самого вечера кувыркаться будете, вас не дождешься».

Только он успел об этом подумать, как режиссер скрестил над головой руки и что-то громко крикнул. Оператор тут же отстранился от камеры. Кто-то из парней в камуфляже, сидевших на траве, вяло захлопал в ладоши. Девушка как ни в чем не бывало выбила щелчком пальца из пачки новую сигарету и закурила.

«Сцена снята», – догадался Павлов.

Барышня коротко переговорила о чем-то с режиссером, передала ему свою косуху и неспешно двинулась по тропе наверх, к основной трассе. Через минуту к режиссеру подошла другая девушка в таких же рваных джинсах, какие были на каскадерше. Тот передал дублерше байкерскую куртку, и теперь она двинулась к минивэну.

– Олеся, побудь пока здесь, – сказал Павлов. – Я ее встречу.

Пока девушка поднималась, какие-то сотрудники съемочной группы усердно поливали бензином покореженную «Ауди». Съемки возобновились. Через секунду прогремел взрыв, после чего машина заполыхала словно факел.

Евгений Шабалин бесцельно бродил по городу, стараясь привести в порядок мысли, которые были похожи на карты в руках шулера, летали, исчезали, появлялись вновь и наслаивались друг на друга, меняясь мастями.

Несколько часов назад он позвонил бывшей жене, и та нехотя согласилась на встречу. Она встретила его у лифта вместе со своим новым мужем. Скандал разгорелся прямо там же, на лестничной площадке. Причиной конфликта стал категорический отказ его прежней супруги дать ему возможность пообщаться с сыном.

«Он тебя не знает, – безапелляционно заявила она. – Будет просто замечательно, если так пойдет и дальше. Можешь разговаривать со мной, но ребенка тебе не видать. Если ты против, то обращайся в суд».

Эти слова больно резанули Евгения, словно кнут хлестнул по открытой ране. Особенно упоминание о суде. Любое высказывание на эту тему вызывало у него неконтролируемое бешенство. Ему хотелось вцепиться кому-нибудь зубами в глотку и задушить.

Хотя в чем-то его бывшая жена была права. Их сыну было всего три месяца, когда он загремел в тюрьму. Теперь Антохе уже восемь с половиной. У него совершенно новая жизнь, в которой Евгению нет места.

Спор быстро перешел в потасовку, однако силы оказались неравны. Новый муж был выше его на голову и вдвое шире в плечах. Он без труда вышвырнул Евгения на улицу, словно нашкодившего щенка.

«Зарежу! – неистовствовал Шабалин, продолжая брести по улице. – Ты еще будешь в ногах у меня валяться!»

Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, он стал думать о недавней расправе над следователем. Вот он уж точно получил по заслугам!

Евгений вспомнил глаза Кривчука перед смертью. Они ошалели от боли и леденящего ужаса. До майора дошло, что конец, смерть неминуема.

Он злорадно ухмыльнулся.

Впрочем, воспоминание об убийстве обидчика недолго грело его душу. Шабалин исподлобья разглядывал людей, идущих ему навстречу, и его постепенно охватывало глухое отчаяние.

Вон идут парень с девчушкой. Им лет по шестнадцать, держатся за руки как дети. Их юные лица сияют от радости. Они наперебой что-то возбужденно рассказывают друг другу.

А вот беременная женщина на лавочке. Она ласково поглаживает округлившийся живот, улыбается и с кем-то говорит по телефону. Наверное, рассказывает мужу, как малыш толкается внутри.

А это пожилая пара. Идут медленно, но с достоинством, осторожно поддерживая друг друга. Такие люди точно будут рядом до самой смерти!

Евгений опустил голову.

У них есть все. Любимые люди рядом, счастье быть любимыми, надежда на будущее, насыщенная жизнь.

А у него – пустая унылая квартира, опухоль в голове и еще один столовый нож. Больше ничего.

В какой-то момент его захлестнуло такое невыносимое чувство одиночества, что он чудом удержался, чтобы не кинуться на дорогу, под машины, несущиеся по ней.

Словно невзначай взор убийцы скользнул в сторону витрины хозяйственного магазина, и он остановился как вкопанный. За стеклом, среди прочих всевозможных товаров поблескивали столовые ножи, разложенные веером в порядке увеличения длины, всего штук десять.

«Как матрешки, – подумал Шабалин и улыбнулся краем рта. – Взять, что ли?»

Перед глазами Евгения вдруг появился тот самый нож, который в настоящий момент одиноко торчал в деревянной подставке у него в квартире. Два других уже нашли свои цели. Теперь они, измазанные засохшей кровью, находились где-то в камере вещественных доказательств. Для третьего ножа еще оставалась работа.

«Что будет, когда и он, красиво говоря, уйдет на пенсию? – неожиданно заговорил внутренний голос. – Ты убьешь Романова, а что потом?»

Евгения словно обдало жаром, и он даже отпрянул назад, чуть не задев молодую пару с коляской.

До сегодняшнего момента Шабалин даже не задумывался о своем будущем. Главная и основная цель, которой он последовательно и упорно добивался, – уничтожить всех, кто был причастен к лишению его свободы, рано или поздно будет достигнута. Двое уже в могиле, оставался главный фигурант – судья.

Но сегодня, после того как его с позором выгнала бывшая жена, даже не дав взглянуть на сына, в нем что-то изменилось. Будто что-то важное, последнее внутри надломилось и теперь раскачивалось, повиснув на волоске. Дунешь, и оно оторвется.

«Меня ничего здесь больше не держит», – внезапно подумал Шабалин, не отводя глаз от мерцающих лезвий.

Ножи манили его к себе. Так вид бумажника, торчащего из чужого кармана, притягивает к себе внимание вора, мини-юбка и вульгарные колготки в крупную сетку манят насильника, кровь – оголодавшего зверя.

Он провел тыльной стороной ладони перед глазами, как если бы надеялся, что после этого жеста картина станет совершенно другой.

Ножи были на месте. С блестящими, без единой царапины, лезвиями, в которые можно было смотреться как в зеркало. Они очень хорошо могли входить в податливую плоть. Как спица в торт.

«Меня рано или поздно поймают, – вдруг подумал он с убийственным спокойствием. – Если, конечно, раньше я не сдохну от опухоли, которая, судя по усиливающимся болям, с каждым днем становится все больше и больше. Тогда что я теряю? Ничего!»

Евгений хмыкнул, развернулся и медленно побрел прочь от витрины.

Он уже принял решение.

«На этом свете еще очень много нечистоплотных следователей и судей. Очень-очень много. А также адвокатов. Поэтому, как только с Романовым будет покончено, я составлю еще один список и куплю новый набор ножей.

Кстати, по поводу адвокатов. Может, после судьи заняться этим адвокатом Павловым? Ведь он, по сути дела, вызволил из-под стражи преступника, его заклятого врага, эту падаль Романова.

Я ничуть не сомневаюсь в том, что такие персоны, как этот Павлов, ради денег готовы продать отца родного. Им тоже не место на свете.

Да, все так. Вот только ножи я куплю в другом месте», – решил Шабалин.

Мысль о предстоящем приобретении заметно улучшила настроение безумца. Он выпрямился и даже начал насвистывать какую-то мелодию.

Об утреннем инциденте с бывшей женой Евгений уже не вспоминал.

– У тебя сегодня есть еще какие-то дела? – спросила Олеся, когда они вышли из кафе, в котором ужинали.

– Есть, – с серьезным видом произнес Артем. – Этот чудный вечер я мечтаю провести с одной очень интересной и привлекательной дамой. Смею надеяться, что она ответит мне взаимностью.

Девушка рассмеялась.

– Вы очень скромны, сударь, – в тон ему сказала она. – Но именно это мне нравится в вас. Как насчет парка Горького? Здесь совсем рядом.

– С удовольствием. Даже не помню, когда последний раз там был.

Спустя пятнадцать минут они миновали центральный вход и неспешно направились к фонтанам.

– Какие-то новости по делу Романова появились? – полюбопытствовала Олеся.

– Есть кое-что, – отозвался Павлов. – Помнишь, я говорил, что можно попробовать узнать, кто вызывал такси этой Лилит, после того как она разыграла сцену аварии?

Олеся кивнула.

– Я оказался прав. Машину вызывала не она, – вновь заговорил адвокат. – В службу «Яндекс-такси» звонил кто-то из тех двоих людей, которые находились в пикапе. Я передал номер, с которого осуществлялся заказ, своему приятелю, он должен помочь установить владельца этого телефона.

– Ты будешь его допрашивать?

Артем улыбнулся и ответил:

– Допрос – прерогатива следствия. Адвокат не обладает властными полномочиями. Он должен уметь пользоваться всеми средствами, разрешенными законом. Каждый случай индивидуален, поэтому я буду вести себя в соответствии с обстановкой.

Они прошли мимо фонтанов, двинулись в сторону Голицынского пруда.

– Кстати, Романову назначили нового следователя. Я с ним сегодня беседовал, – сказал Павлов. – Судя по разговору, вполне себе вменяемый человек. Если какие-то указания сверху ему и будут поступать, то я это быстро пойму.

– Артем, как ты думаешь, убийство этого майора, как там его?..

– Кривчук, – подсказал адвокат.

– Именно. Это преступление как-то связано с делом Романова?

– Я не могу тебе дать однозначного ответа, – проговорил Павлов. – Но, с моей точки зрения, эти события не зависят друг от друга. У следователей, как правило, много недругов. Вполне вероятно, что кто-то из них решил отомстить Кривчуку. Не случайно же на месте происшествия нашли страницы, вырванные из Уголовного кодекса.

– Все очень запутанно, – со вздохом сказала Олеся. – Я тут вот что подумала. Халилов, главный свидетель, мертв. Следователя убили. Я не могу понять, какую цель преследуют те люди, которые так активно пытаются отправить за решетку Романова. Как далеко они могут зайти в этом стремлении?

– Варианты могут быть самыми непредсказуемыми.

Олеся замедлила шаг, внимательно заглянула ему в глаза.

– Артем, ты не боишься? У меня такое ощущение, что на этом свете нет вообще ничего такого, что могло бы тебя напугать!

Губы Павлова тронула усмешка.

– Конечно, боюсь, – ответил он. – Ничего не боится только сумасшедший. Только будет ли толк от того, что я стану демонстрировать страх? Если я начал эту работу, то должен закончить ее. Проблемы нужно решать, а не закатывать истерики.

– Да, я все забываю тебе сказать, – спохватилась Олеся. – У меня на понедельник назначено новое заседание по квартирному вопросу.

– Тебе нужно было раньше мне напомнить об этом. Вечером займемся твоим вопросом. Принеси мне все материалы. Я позабочусь, чтобы у тебя на суде был хороший адвокат, – сказал Артем. – Думаю, времени на ознакомление с документами у нас будет предостаточно.

Он умолк и глянул на троих мужчин, которые неторопливо шагали им навстречу. Все помятые, в неряшливой, заношенной одежде, с испитыми лицами, которые покрывала многодневная щетина. Каждый из них смотрел на адвоката.

– Эй, земеля! – неожиданно крикнул кто-то с лавочки.

– Не оборачивайся, – вполголоса сказал Павлов.

Олеся вздрогнула и крепко обхватила его руку.

Боковым зрением Артем увидел, как с лавочки неспешно поднялись двое мужчин. Их внешний вид был точно таким же, как и у той странной троицы, которая приближалась к адвокату и девушке.

– Слышь, я к тебе обращаюсь! – прозвучал все тот же голос. – Оглох?

Артем повернулся, загородил своим телом Олесю и спросил:

– Какие-то проблемы? Мы вроде незнакомы.

Забулдыга ощерился в глумливой ухмылке, демонстрируя почернелые зубы.

– Зато я тебя знаю, сморчок. Ты своей тачкой вчера мою собаку переехал.

– Это ложь, – спокойно ответил Артем. – Дайте пройти.

Бродяги хрипло засмеялись, словно адвокат отпустил остроумную шутку. Между тем троица подошла к ним вплотную, и теперь, соединившись, они впятером обступали их почти плотным кругом. От этих типов исходил резкий запах перегара и давно не стиранных вещей.

Павлов наклонился к Олесе и шепнул ей на ухо:

– Беги как можно быстрее и зови на помощь.

Пару секунд девушка в ступоре смотрела, как мужчины, окружившие их, нагло ухмылялись, затем вдруг резко рванула в сторону, пригнувшись, проскочила под раскинутыми руками двух забулдыг. Один из бродяг кинулся было за ней, но тут же рухнул как подкошенный. Удар Артема был молниеносным. Злоумышленники даже сначала не осознали, как это произошло.

Павлов сделал два шага назад, таким образом предотвращая нападение со спины. Теперь перед ним стояли четверо мужиков, кипящих от злости. С печенью, посаженной бесконечными возлияниями, с прокуренными легкими, но все еще крепких и представляющих реальную опасность.

– Ну вот и все, – процедил тот субъект, который говорил о собаке, и принялся вытаскивать из рукава засаленной куртки стальной прут. – Ты что, Рэмбо себя возомнил?

– Еще один шаг, и я засуну эту железку тебе туда, откуда ее будут доставать врачи, – пообещал Артем. – Лучше не приближайся.

– Бей эту падаль! – рявкнул бродяга и кинулся вперед.

Артем ушел от удара, и увесистая арматурина просвистела в нескольких сантиметрах от его лица. После короткого хука в бок злоумышленник начал хватать ртом воздух и опустился на асфальт.

На Павлова в лоб надвигались двое. Третий, размахивая пакетом с чем-то тяжелым, начал заходить со спины.

– Это вы зря, ребята! – пробормотал Артем.

Он выбил у очередного бродяги бутылочное горлышко-розочку, перехватил локоть, резко завел руку ему за спину и с силой надавил. Раздался сухой треск сломанной кости, за которым последовал протяжный вой. Этот фрукт, спотыкаясь, засеменил прочь. Его левая рука болталась беспомощной плетью.

Тот негодяй, который зашел сзади, размахнулся пакетом. Удар пришелся Артему в ключицу. Левая сторона спины мгновенно начала пульсировать острой болью. Пакет разорвался, из него вывалился грязно-рыжий кирпич.

Артем повернулся, сделал шаг вперед и нанес забулдыге прямой удар в челюсть. Тот лязгнул зубами, грохнулся на землю и беспомощно раскинул руки в стороны.

– Зарежу! – прошипел тот тип, у которого Артем вышиб арматурину.

Спустя секунду в его руке тускло блеснуло лезвие ножа. Теперь нападавших оставалось двое – он и еще один доходяга, который подобрал кирпич.

– Самый сильный, да? – прохрипел он, поднял кирпич над головой, однако опустить его не успел, был сражен проворным ударом ноги в живот.

Бродяга хрюкнул что-то нечленораздельное, потерял равновесие и растянулся на газоне.

В это же мгновение плечо Артема обожгло острой болью. Он пригнулся и метнулся вправо.

– Достал я тебя! – зарычал его последний противник, размахивая окровавленным ножом. – Это только начало. Сначала тебя, потом и твою деваху…

Закончить он не успел, поскольку в следующий миг нож был выбит из его руки. Артем приблизился к нему вплотную, ухватил за волосы и с силой саданул физиономией об колено. Нос этого мерзавца лопнул как перезрелый томат, он завизжал, начал плеваться кровью.

Артем оглянулся, прерывисто дыша. К ним бежали двое охранников в бежево-песочной униформе, один из них что-то кричал в рацию.

Павлов присел на корточки перед стонущим мужчиной, задрал его голову вверх, держа за волосы, и спросил:

– Кто вас нанял?

– Пусти! – прохрипел тот.

Из ноздри бродяги вылез розовый пузырь и тут же лопнул.

– Я ведь могу снова ударить, – сказал Артем. – Только теперь уже об асфальт.

Похоже, до этого субъекта все же дошло, что Павлову ничего не стоит привести свою угрозу в исполнение.

– Я не виноват, – залепетал он, глотая кровь, хлещущую из расплющенного носа. – Я его никогда не видел.

– Эй, уважаемый! – крикнул охранник, подбежавший к ним, опасливо глядя на адвоката. – С вами все в порядке?!

– Да. Вызовите полицию, – сказал Артем, даже не оглянувшись.

– Уже вызвали. У вас кровь, – заметил второй секьюрити, убирая рацию в нагрудный карман.

Павлов не ответил, наклонился к бродяге и приказал:

– Говори все, что знаешь!

– Скажу, только не бей, – испуганно протараторил бродяга. – Он нас на Савеловском вокзале подобрал. Сказал, мол, так и так, надо одного хлыща отработать до кровавых соплей. Пообещал каждому по три штуки и ящик водки на всех. Аванс дал. В «Газель» посадил, сюда вот привез. Описал, как вы будете выглядеть.

– Где он?

– Не знаю. Честное слово! Он там остался, у входа.

Вдали мелькнули проблесковые маячки полицейского автомобиля.

– Ну вот мы наконец-то и прилетели, – сказала Ольга Краснова и с облегчением выдохнула, глядя в иллюминатор.

Солнце только что скрылось за горизонтом, напоследок окрасив вечернее небо в золотистый багрянец.

На соседнем сиденье сонно заворочалась ее трехлетняя дочка.

– Ариша, просыпайся, – сказала Ольга, доставая смартфон.

Она убедилась в том, что сеть доступна, и набрала номер отца.

«Надеемся, вы с комфортом провели время в полете, – послышалось из динамиков. – Счастливого пути. Наша авиакомпания всегда рада вам».

Отец не отвечал, и Ольга занервничала. Перед вылетом он пообещал, что отправит для них в аэропорт машину, а теперь почему-то не отзывался на вызов.

«Папа, мы приземлились, все в порядке, – написала она ему сообщение. – Нас кто-то встретит? Если есть какие-то проблемы, то мы вызовем такси».

– Мама, а почему с нами папа не поехал? – спросила Арина и зевнула.

– Потому что у папы важная работа. Мы приехали в гости к дедушке, а папа будет нас ждать дома, – ответила Ольга. – Собирайся, нам пора выходить.

Девочка схватила громадного плюшевого зайца, прижала его к себе.

Ольга улыбнулась. С тех пор как дед подарил Аришке этого зайца, она с ним ни на минуту не расставалась.

Краснов позвонил, когда они получили багаж и уже торопливо шагали к выходу.

– Оленька? – раздался голос Леонида Михайловича. – Извини, подойти не смог. Я только с работы еду. Тебя мои помощники встретят, хорошо?

– Конечно, – сказала Ольга и улыбнулась. – Не волнуйся, все нормально.

– Только не бери такси, – предупредил ее отец. – Слышишь меня? Я выслал служебную машину, она может немного задержаться.

– Мы подождем, – проговорила женщина.

– Как там Аришка?

– Все отлично, с зайцем твоим не расстается.

– Ну все, жду вас дома, – произнес Краснов, и разговор прервался.

Едва Ольга успела шагнуть в зал прилетов, как к ней мгновенно метнулся высокий светловолосый мужчина, облаченный в форму судебных приставов.

– Ольга Леонидовна?

– Да, здравствуйте.

– Я от вашего отца. Меня зовут Сергей. Леонид Михайлович поручил мне отвезти вас к нему.

Арина с удивлением таращилась на незнакомого мужчину, пряталась за маму.

– Позвольте, я возьму ваш чемодан, – сказал пристав, и Ольга молча подвинула багаж в его сторону.

Когда они вышли за шлагбаум, начал моросить дождь.

«Почему машина не подъехала прямо к входу?» – с удивлением подумала Ольга.

– Вон наш транспорт. – Пристав указал на темно-серый «Ниссан». – Сейчас я в багажник ваши вещи уберу да и поедем.

Ольга открыла дверцу, забралась в машину, усадила рядом дочь. Арина замерла, увидев на водительском сиденье крупного пожилого кавказца.

– Здравствуйте, Ольга Леонидовна, – с улыбкой сказал тот. – Надеюсь, я не напугал вашу дочку? Привет, красотуля!

Он широко улыбался, демонстрируя два ряда идеально ровных зубов, но Арина лишь прижалась к матери, не выпуская из рук своего зайца.

– Добрый вечер, – отозвалась Ольга и перевела взгляд на водителя.

Он, как и его пассажир, тоже имел южные корни, был таким же крепким. Его угольно-черные волосы были аккуратно зачесаны назад.

Хлопнула дверь багажника, и рядом с Ольгой плюхнулся пристав.

– Поехали, – скомандовал он, и автомобиль тронулся с места.

Дворники меланхолично скрипели по стеклу, смахивали капли неутихающего дождя. «Ниссан» стремительно набрал скорость и понесся по трассе, обгоняя другие машины.

– Как прошел полет, красавица? – с усмешкой спросил водитель.

Ольга перехватила взгляд его смеющихся глаз в зеркале заднего обзора. Где-то глубоко внутри у нее тихонько зазвенел тревожный колокольчик.

«Подчиненные отца никогда не позволили бы себе подобную фамильярность», – мелькнула у нее мысль.

Тут зазвонил ее телефон.

«Отец!» – Она мысленно перекрестилась.

– Папа?..

– Оля, эти ротозеи в пробке застряли. Я только что разговаривал с ними! – воскликнул Краснов с досадой в голосе. – Ты уж подожди минут пятнадцать, хорошо?

– Папа, я уже еду, – запинаясь, проговорила Ольга, чувствуя, как по ее спине скользит ледяной поток.

– Едешь? – озадаченно переспросил Леонид Михайлович. – С кем? Я же просил…

Ольга так и не услышала окончания фразы отца, поскольку пристав, внимательно прислушивающийся к разговору, вдруг выхватил у нее телефон.

– Как вы смеете? – возмутилась Ольга.

Арина захныкала, еще теснее прижалась к матери.

– Смею, солнце мое, – проворковал пристав, явно фальшивый, пряча телефон в карман.

Через мгновение в его руке появился шприц.

Он снял с иглы защитный колпачок и заявил:

– Протяни руку!

Ольга, охваченная ужасом, закрутила головой. В отчаянии она вцепилась в дверную ручку, но все дверцы машины оказались заблокированы.

– Протяни руку или я сделаю укол твоей малявке! – с угрозой произнес пристав.

Ее телефон, лежащий в кармане куртки пристава, опять затрезвонил. Судя по всему, отец пытался снова выйти с ней на связь.

– Не спорь с ним, красавица, – посоветовал ей водитель. – Поверь, так будет лучше.

– Кто вы? – прошептала Ольга, прижимая к себе дочку. – Не трогайте ребенка!

Арина уже ревела во весь голос.

– Руку! – прорычал пристав, и она почувствовала, как ее левая конечность резко дернулась, плечо вспыхнуло жгучей болью. Через секунду игла вошла в руку.

– Пожалуйста, прошу вас! – выкрикнула Ольга.

Но еще через мгновение перед глазами женщины поплыла вязкая пелена, и она рухнула в бездонное ущелье.

После завтрака в квартире Романова настойчиво заголосил домофон.

– Ты кого-то ждешь? – спросила Галина Николаевна.

В голосе женщины скользнула тень беспокойства.

– Да, Павлов обещал заехать, – ответил Олег Степанович, мельком бросил взгляд на часы и заметил: – По этому мэтру отечественной юриспруденции можно время сверять. В настоящее время такая исключительная пунктуальность – редкое качество.

– Знаешь, я все время вспоминаю наш разговор, перед тем как случился этот кошмар, – сказала Галина Николаевна, комкая в руках полотенце. – Ты намекнул, что у тебя сюрприз, помнишь? Я загорелась, сидела как на иголках, ждала, а вышло вон что.

– Я взял билеты в Санкт-Петербург, – со вздохом проговорил Романов. – Помнил, что ты все хотела «Аврору» посмотреть и в Петергоф съездить. А получилось то, что получилось. Кто же знал, что все так обернется?

Она поцеловала его в голову и сказала:

– Все будет хорошо. В Питер мы обязательно съездим. И «Аврору» посмотрим, и все остальное!

В дверь позвонили. Спустя пару секунд Артем уже был в квартире судьи.

– Еще раз здравствуйте, Олег Степанович, – поприветствовал он Романова. – Я буквально на пару минут. Разговор не телефонный.

– О чем вопрос, проходите. Кофе?

Из комнаты выглянула супруга судьи.

– Рада вас видеть, Артемий Андреевич! Олег, что же ты гостю всего лишь кофе предлагаешь? Я блинов напекла!

Павлов вздохнул и сказал:

– Галина Николаевна, огромное спасибо, но на обед у меня времени просто нет, вы уж не взыщите. Обещаю, что как-нибудь обязательно попробую ваши кулинарные изыски.

– Галя, нам поговорить надо, – мягко произнес Романов.

Женщина понятливо кивнула и скрылась в комнате.

– Пройдем в гостиную? – предложил судья. – Или на кухню?

– Давайте на кухне. – Там адвокат уселся на стул, предложенный ему хозяином квартиры, вытащил из папки стопку документов и проговорил: – Могу сказать, что встреча с новым следователем прошла неплохо. Никакой личной заинтересованности в нем я не увидел. Напряженность, настороженность и легкая усталость от всей этой шумихи. Так что все идет своим путем. Вот копии ходатайств, которые я составил вдогонку к уже имеющимся. Это повторное обращение о прекращении дела по фальшивым паспортам.

Романов подвинул документы к себе, поправил очки, быстро пробежался глазами по тексту.

– Ни отнять, ни прибавить, – подытожил он, закончив читать. – Все верно.

– Есть и еще одна хорошая новость. Обвинения, предъявленные по открытию зарубежного счета, с вас сняты.

– Ну вот, наконец-то, – Романов заметно оживился.

– Остался нерешенным вопрос со злосчастными заграничными паспортами, но это сущая ерунда, – сказал Артем. – Уверен, что до суда дело не дойдет.

Олег Степанович снял очки, посмотрел на адвоката и сказал:

– Я вам верю. Простите, что сомневался в самом начале, сразу после моего ареста. Говорю вам откровенно, я тогда почти не надеялся, что у вас что-то выйдет. Сегодня понимаю, что победа будет за нами. А теперь я хотел бы поговорить о вас.

Павлов удивленно поднял брови.

– Обо мне?

– Только не говорите, что вчера на вас никто не нападал. Сегодня с утра по телевизору в новостях передали.

– Ах, вы об этом, – Артем усмехнулся. – Произошла всего лишь легкая стычка с парочкой забулдыг.

– Артем, вы преуменьшаете проблему. Я слышал, что у этих негодяев были железные пруты, нож и камни. Вас ранили! Это так?

Павлов приподнял левую руку.

– Небольшая царапина.

– Это из-за меня? – Романов подался вперед, в упор глянул на Артема. – Я догадываюсь, что вас хотели устранить из-за моего дела.

– Да, мне тоже пришла в голову такая мысль, – сказал Павлов. – Один из этих милых людей сообщил мне, что их нанял какой-то мужчина. Я сравнил описание этого ярого ненавистника моей персоны с тем, что дали мне вы, когда рассказывали о сымпровизированном ДТП. Так вот, судя по всему, тот пожилой мужчина, что вышел из пикапа, и тот, который нанял бродяг, – одно и то же лицо. Его сейчас разыскивают. По факту вчерашней потасовки возбуждено уголовное дело.

– Я слышал, вы их здорово отделали, – заметил Романов. – Вы молодец. Даже не знаю, кому из вас повезло больше. Наверное, все-таки им.

Павлов тактично помолчал, услышав этот комплимент, затем сказал:

– Олег Степанович, я, вообще-то, к вам по другому поводу приехал. Мне не дает покоя мысль о той странной посылке, которую вы получили, когда находились в СИЗО. Я про вырванные листы из закона о судьях.

Романов помрачнел, взял со стола очки и принялся салфеткой протирать стекла.

– У вас есть какие-то идеи? – поинтересовался он.

– Есть. Полагаю, на какое-то время вам нужно уехать, – сказал Артем, перехватил недоуменный взгляд судьи и добавил: – Не волнуйтесь, со следователем я об этом договорюсь. – Он положил перед Романовым визитку и продолжил: – Здесь контакты директора одного подмосковного пансионата. Место тихое и спокойное, там надежная охрана.

– Артем, я, признаться, в замешательстве, – растерянно проговорил судья. – Это как-то очень уж неожиданно.

– Ситуация слишком нервозная и непредсказуемая, – мягко произнес Павлов. – Поезжайте вместе с супругой. Думаю, две недели хватит, а там посмотрим.

– Артемий Андреевич, вы знаете, кто за всем этим стоит?

Некоторое время адвокат молчал, после чего поднял глаза и ответил:

– У меня есть кое-какие соображения на сей счет. Эта версия постепенно находит свое подтверждение. Но пока я воздержусь от комментариев, Олег Степанович. Нет, вовсе не потому, что не доверяю вам. Мне нужно окончательно убедиться в своей правоте, узнать точно, кто и зачем решил вас использовать в такой гнусной схеме. И еще один момент. Я не ставлю под сомнение вашу репутацию, порядочность и профессиональные навыки, но тем не менее. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, может, за время вашей работы в должности судьи у вас был какой-то шероховатый момент, который мог дать повод кому-то, недовольному вашим решением, мстить вам?

– Вот что значит мастер слова, – угрюмо произнес Романов. – Вы так филигранно намекнули, что я мог напортачить при разбирательстве какого-то дела, и при этом даже не задели мое самолюбие.

Павлов развел руки в стороны и заявил:

– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Было бы удивительно, если бы вы мне тут же сказали: «Нет, я кристально чист». У каждого из нас имеются какие-то промахи. Я вас не тороплю. Но, может, вы вспомните что-то важное, и этот факт поможет нам в дальнейшем.

– Разумеется.

Артем посмотрел на часы.

– Мне пора бежать. – В дверях он обернулся и произнес: – Не откладывайте с пансионатом. Как только решитесь, поставьте меня в известность.

Олег Степанович кивнул, молча пожал руку, протянутую Артемом. Вид у судьи был удрученный.

– И последнее, – сказал адвокат. – Не выходите без надобности на улицу.

Когда Павлов ушел, Олег Степанович устало прислонился к двери.

«Не выходите без надобности на улицу», – повторил он про себя пожелание адвоката.

В его сознании мелькнул кадр из новостей, черный мешок с телом следователя Кривчука. Липкие щупальца страха опять оплели его сердце.

Леонид Михайлович вошел в кабинет Прокопенко.

Его первый заместитель с озабоченным видом разговаривал с кем-то по телефону, но, завидев шефа, сразу же бросил в трубку:

– Я перезвоню.

Краснов закрыл за собой дверь и тяжело опустился на массивный диван, обтянутый блестящей кожей.

Прокопенко же поднялся из-за стола, сел в кресло, которое располагалось напротив Краснова, и спросил:

– Вы хотели что-то сказать мне, Леонид Михайлович?

Краснов слегка опустил голову и медленно потирал виски, словно испытывал сильнейшую мигрень.

Анатолий Сергеевич нахмурился. Ему показалось или?..

От Краснова и на самом деле исходил едва уловимый запах спиртного. Это было настолько неожиданно, что первый заместитель опешил. Его руководитель всегда проявлял категорическое неприятие вредных привычек, в частности алкоголя. Краснов даже на торжественных мероприятиях за весь вечер мог лишь пригубить немного шампанского. А здесь вдруг на рабочем месте…

– Что случилось? – тихо спросил Прокопенко.

Краснов отвел руки от лица, и Анатолий Сергеевич вздрогнул, увидав перед собой дряхлого старика с воспаленными глазами.

– Толя, я сейчас тебе скажу одну вещь, – наконец-то проговорил Краснов. – Только ты должен пообещать, что это останется между нами.

– Какой может быть разговор, Леонид Михайлович. Мы знаем друг друга почти десять лет. Я считаю справедливым, что мы можем доверять друг другу.

– Об этом не знает даже моя жена, – продолжал Краснов. – Ты для меня не только первый заместитель, но и лучший, самый надежный помощник и, не побоюсь этого слова, верный друг.

– Мне лестно это слышать, – сказал Анатолий Сергеевич. – Так все-таки что произошло?

– Мою дочь и внучку похитили. Оля и Арина взяты в заложники.

Прокопенко замер. Больше всего его поразило, каким тоном были произнесены эти жуткие, отдающие смертельным страхом слова. Но из уст начальника они почему-то прозвучали как-то бесцветно, даже равнодушно, будто речь шла о затерявшемся галстуке.

– Как это случилось? – выдержав небольшую паузу, спросил Анатолий Сергеевич.

– Несколько часов назад они должны были приехать из аэропорта. Но этого не произошло.

– Ну да. Я же сам машину отправил, как вы сказали.

– Судя по всему, их перехватили прямо на выходе, – глухим голосом продолжил Краснов. – Я успел позвонить, но мы разговаривали с Олей не более пяти секунд. Потом связь оборвалась.

– Можно узнать местоположение телефона, – заметил Прокопенко. – Даже если он выключен.

– Я думал об этом. Но… – Краснов безнадежно махнул рукой.

– Это как-то связано с теми угрозами, что поступали вам? – осторожно поинтересовался Анатолий Сергеевич.

– Да. После нашего короткого разговора с дочерью мне пришло сообщение. Там было всего два слова: «Вас предупреждали».

Прокопенко встал и начал мерить кабинет неспешными шагами.

– Я подумал, что ты должен знать об этом, – сказал Краснов.

– Вам интересно мое мнение?

Леонид Михайлович пожал плечами.

– Я догадываюсь, что ты сейчас скажешь.

Лоб первого заместителя прорезала упрямая морщина, в глазах появился стальной блеск.

– Вам следует обратиться к силовикам, – заявил Прокопенко. – Только так, Леонид Михайлович. С бандитами нельзя миндальничать. У вас есть связи с руководством МВД и ФСБ. Маховик должен закрутиться прямо сейчас. Главное, чтобы не произошло утечки в прессу.

«Посмотрел бы я на тебя, если бы твою семью забрали какие-то отморозки», – обреченно подумал Краснов и проговорил:

– Толя, всех тех, кого в силовых структурах знаю я, знаешь и ты. Они хорошие ребята, настоящие профи, но не волшебники. Я не могу так рисковать своей семьей.

– Что вы сказали жене?

– Солгал, придумал, что Оля задержалась у подруги. Не забывай, что это моя дочка. Для моей жены она падчерица. Они не особо ладят. Я отправил супругу к ее сестре, чтобы не мешалась. Понимаешь, я должен сам со всем этим справиться.

Некоторое время в кабинете царила напряженная тишина.

– Что думаете делать, Леонид Михайлович? – наконец задал вопрос Прокопенко.

Краснов тяжело вздохнул, поднялся с дивана и сказал:

– А тут и думать нечего, Толя. Во втором сообщении мне дали сутки на принятие решения. Поэтому в ближайшее время прошение об отставке будет лежать на столе президента.

Лицо Прокопенко было будто высечено из камня.

– Леонид Михайлович, не мне вам рассказывать, как поступают с заложниками, когда требования бандитов выполняются. Вы готовы поставить на кон жизнь своих самых дорогих людей?

– Я не вижу другого выхода. Теперь я понимаю, что вся эта кутерьма с судьей Романовым возникла из-за меня. Павлов доказал, что Романов чист. Соответственно, мне не нужно краснеть за своего протеже. Но кто-то никак не хочет успокаиваться, желает любым способом получить мое кресло и мантию. Не вышло с Романовым, и этот тип нажал на другой рычаг, переступил все разумные рамки. В такой ситуации я бессилен. Уверен, ты на моем месте поступил бы точно так же. Бог с ней, с этой должностью. Ради своей дочери и внучки я пойду на все.

– И тем не менее, – не отступал Прокопенко. – Мы можем справиться и своими силами. Что мы теряем? Запросим записи камер видеонаблюдения, посмотрим, кто встречал ваших родных. Пробьем звонок…

– Толя, хватит! – внезапно крикнул Краснов. – Ты не понимаешь? Я сам так решил! – Он медленно двинулся к выходу.

Анатолий Сергеевич безмолвно смотрел на него.

У дверей Краснов оглянулся и проговорил:

– Такие вот дела, Толя. Хочу тебя предупредить, чтобы ты ничего не делал за моей спиной. Я тебе не прощу этого, потому что цена вопроса – жизнь моей дочери и внучки.

– Я понимаю ваши чувства, – сдержанно произнес первый заместитель. – Но если после такого решения с вашими родными что-то случится, то это будет вашим крестом до конца жизни. Простите за прямоту.

Краснов с горечью улыбнулся.

– За эту прямоту я и ценю тебя, – сказал он. – Ладно. Утро вечера мудренее. Извини, что задержал тебя. Не хотел, чтобы нам мешали.

Он ушел, а Прокопенко еще долго стоял посреди кабинета и машинально барабанил пальцами по столу. Лицо его было непроницаемым.

Как только Павлов уехал, Олег Степанович рассказал супруге о предложении адвоката насчет подмосковного пансионата. Все время, пока судья говорил, Галина Николаевна сидела на кресле, внимательно слушала мужа и не сводила с него глаз.

– Почему бы и нет, Олег? – сказала она, когда Романов закончил. – Павлов наверняка знает, как лучше. Я ему верю.

– У меня тоже нет сомнений в его искренности, – произнес Олег Степанович. – Я, собственно, внутренне был готов к его предложению. Просто хотел выслушать твое мнение.

Галина Николаевна мягко коснулась пальцами руки супруга.

– Я всегда тебя поддержу. Мы ведь, слава богу, не чужие люди друг другу. Всю жизнь вместе…

Романов тепло улыбнулся и сказал:

– Я очень благодарен тебе за то, что ты никогда не бросала меня в трудную минуту.

– Артемий Андреевич – необыкновенный человек, – сказала Галина Николаевна. – Если честно, изначально я немного предвзято относилась к адвокатам. Особенно когда наслушалась твоих рассказов о том, что они вытворяют в зале суда, чтобы обелить убийцу или насильника.

– Есть и такие, – подтвердил Олег Степанович. – Но Павлов явно выделяется из общей массы.

– Ты говорил, на него напали вчера.

– Не просто напали, Галя. Его хотели убить.

Галина Николаевна вздрогнула и побледнела.

– Это из-за тебя? – спросила она.

Судья пожал плечами и ответил:

– По всей видимости.

Женщина не знала, куда деть руки, нервно сцепила пальцы в замок.

– А если он откажется вести твое дело? – осторожно осведомилась она. – Все-таки ситуация зашла уже слишком далеко.

– Я тоже думал об этом. Но после сегодняшней встречи сомнения рассеялись. Павлов – крепкий орешек. Надеюсь, на финише мы выйдем победителями и он докажет, что дело против меня было сфабриковано.

– Ты напряжен как струна, – внезапно сказала Галина Николаевна. – О чем сейчас думаешь? Я ведь вижу, что ты места себе не находишь.

Романов поднялся со стула, начал ходить взад-вперед по комнате.

– Верно, Галя. От тебя ничего не скроешь, – сказал он. – Видишь ли, перед уходом Павлов напрямик спросил меня, были ли в моей судебной практике сбои. Те, которые имели место по моей вине. – Он посмотрел на жену, но та сидела молча, ловила каждое слово мужа. – Сначала это меня возмутило, – продолжил Олег Степанович. – Но потом я понял, что он прав. Любой человек совершает ошибки. Разница лишь в том, что один готов их признать, а другой – нет. Он предпочитает делать вид, что ничего не произошло. Ты знаешь, как говорят врачи: «У каждого врача есть свое кладбище».

– Ты сделал что-то неправомерное? – тихо спросила Галина Николаевна.

Романов вздохнул и ответил:

– Было такое дело. Наверное, я виноват перед тобой в том, что скрыл это от тебя. Этот прокол долгое время не давал мне покоя. Я с большим трудом вел себя так, словно ничего не случилось. Правда, мне немного легче было от того, что человек, которого я осудил, действительно был преступником, фактически убийцей. Он сам это признал.

– Тогда в чем же твоя вина? – воскликнула Галина Николаевна, расцепляя пальцы. – Я ничего не понимаю!

– Я расскажу тебе об этом немного позже, – сказал Романов. – Давай вернемся к разговору о пансионате. Так ты согласна уехать туда на пару недель?

Женщина кивнула. Вид у нее был испуганный, и Олег Степанович внезапно испытал чувство щемящей жалости, к которой примешивался стыд. Ведь причина всего происходящего заключалась в нем самом. Разве его верная любимая жена заслужила такие переживания?!

– Тогда я прямо сейчас позвоню и договорюсь о нашем приезде. А потом ты все узнаешь.

– Пойду на кухню, – сказала Галина Николаевна, поднимаясь с кресла. – Поставлю чай.

С губ судьи снова сорвался вздох.

«Ничего. Скоро все закончится», – с надеждой подумал он.

Олег Степанович двинулся следом за женой, так как помнил, что Павлов оставил визитку с контактными данными пансионата на кухне. Однако там ее не оказалось, и Романов вернулся в гостиную.

«Кажется, я положил ее на комод», – подумал он.

Визитка действительно лежала на комоде. Олег Степанович набрал номер, указанный в ней.

Как только послышались гудки, в дверь внезапно позвонили.

– К нам кто-то должен прийти? – крикнул Олег Степанович, продолжая слушать гудки.

– Это, наверное, Вера, – предположила Галина Николаевна, направляясь к двери. – Она утром звонила. Я ей один рецепт обещала.

Романов нахмурился, попытался собрать мысли воедино.

«Не выходите без надобности на улицу», – неожиданно всплыли в памяти судьи слова Артема, и его бросило в холодный пот.

Через секунду в аппарате послышался мужской голос:

– Зорин слушает.

– Добрый вечер, это Романов, мне вас порекомендовал адвокат Павлов, – сбивчиво произнес Олег Степанович. – Извините, я сейчас. – Он оторвался от телефона и позвал: – Галя!..

Раздался отчетливый щелчок замка, за которым последовал тихий вскрик жены.

– Галя! – закричал Олег Степанович, выбежал в коридор и застыл на месте.

Пальцы его машинально смяли визитку.

Телефон продолжал работать. Голос директора пансионата, слегка искаженный помехами, был единственным, что нарушало тишину в квартире.

Галина Николаевна неподвижно лежала на полу. В дверях маячила сутулая фигура. Романову сразу бросилась в глаза жуткая деталь – резиновые перчатки на руках этого мужчины. В одной из них он сжимал молоток.

– Привет, судья, – шепнул непрошеный гость, и его запавшие глаза сверкнули лихорадочным блеском. – Наконец-то я добрался до тебя, – с этими словами он аккуратно закрыл за собой дверь и шагнул вперед.

Олег Степанович даже не успел вскрикнуть, как молоток обрушился ему на голову. Нестерпимая резкая боль пронзила его от макушки до пяток, и он потерял сознание.

Ночь была бессонной. Утром похитители принесли им нехитрый завтрак, состоящий из бутербродов с сыром, глазированных сырков и молока в крошечных упаковках. Все это было подано на пластиковых тарелках, заляпанных жирными пятнами.

Арина долго канючила, не желала есть, и Ольге стоило неимоверных усилий уговорить ее скушать хотя бы сырок. От молока дочка отказалась, запила свой так называемый завтрак водой, на которой, к слову сказать, их похитители уж точно не экономили. Десяток литровых пластиковых бутылок выстроился нестройной шеренгой у обшарпанной стены.

После этого Арина, уставшая и изможденная постоянным плачем, уснула.

Ольга нежно погладила дочку по щеке, убрала с ее лица прядь волос.

«Боже, что с нами будет?» – эта мысль крутилась в ее голове беспрестанно, начиная с того момента, когда она пришла в себя после столь ошеломительного, дерзкого похищения из аэропорта.

Ольга очнулась на продавленной тахте в душной комнатенке, освещаемой единственной тусклой лампочкой, которая сиротливо болталась на проводе, свисающем с потолка.

Осторожно, чтобы не разбудить дочь, она слезла с тахты, беспомощно оглядываясь по сторонам.

Да уж. Те люди, которые их похитили, явно готовились к этому мероприятию. Обстановка в тесном помещении была более чем спартанской – уже упомянутая тахта, небольшой стол и табурет. Все это было намертво прикручено к полу, состоявшему из грубо подогнанных досок. Единственное окно в комнате было наглухо закрыто рольставнями, которые женщина так и не смогла поднять, как ни пыталась.

В углу притулился биотуалет не первой свежести. Ольге пришлось превозмочь брезгливость и воспользоваться им.

«Отсюда должен быть какой-нибудь выход», – подумала она, обвела лихорадочным взором унылые стены тюрьмы, подошла к массивной двери, затаила дыхание и прислушалась.

Снаружи доносились едва различимые мужские голоса, затем хлопнула дверь, и все погрузилось в мертвую тишину.

Женщина легонько толкнула створку, подергала ручку. Естественно, заперто.

«Можно попробовать оглушить бандита, когда нам принесут еду, – подумала Ольга. – Вот только чем?»

Она предприняла попытку выковырять из пола гвоздь, но лишь сломала ноготь, до крови разодрала кожу на пальце. Она сунула его в рот и вернулась к кровати, где крепко спала дочь.

«Нет. Даже если мне удастся выломать табурет из пола, то рисковать жизнью Арины я не стану».

Ее глаза наполнились слезами, и она торопливо вытерла их. Если Арина проснется, то она не должна будет видеть плачущую мать.

Мысли об отце были единственным, что вселяло в нее робкую надежду на спасение. Наверняка те негодяи, которые их похитили, уже связались с ним и потребовали выкуп.

Ольга, измотанная тревожной неопределенностью и страхом за будущее, задремала.

Проснулась она от скрипа открывающейся двери, резко села и тут же посмотрела на Арину. Дочь продолжала безмятежно спать и даже слабо улыбалась.

В комнату вошел тот самый крупный пожилой мужчина, который тогда сидел в машине рядом с водителем. На нем был темный строгий костюм. Несмотря на плотное телосложение, лицо худощавое, крючковатый нос выпирал как консервный нож. Черные глаза, спрятанные под кустистыми бровями, настороженно следили за каждым движением пленницы.

– Кто вы такой? – тихо спросила Ольга, инстинктивно загораживая своим телом дочь. – Что вам нужно?

Мужчина присел на табурет, неспешно пригладил ладонью седые волосы, бросил взгляд на почти не тронутые тарелки с завтраком.

– Меня зовут Сурен. А вот вам надо есть. Ты же не хочешь, чтобы у твоей дочки начались проблемы?

– Зачем вы нас держите здесь? – спросила Ольга, едва не срываясь на крик. – Вы знаете, кого похитили?

– Да, знаю. Именно поэтому ты здесь. Не кричи, а то разбудишь дочку, – негромко отозвался Сурен.

Женщина глубоко вздохнула и почувствовала, что глаза ее вновь застилают слезы.

– Что вы хотите? Денег? Мы отдадим все, что есть, только прошу, не убивайте.

Мужчина улыбнулся, но как-то очень уж устало и печально.

– Не бойся. Я уверен, что у твоего отца все же хватит благоразумия выполнить наши условия. Если он все сделает, то уже завтра к обеду вы с дочкой будете свободны.

Ольга перевела дыхание. Звук собственного сердца казался ей колокольным звоном.

«Значит, дело все-таки в отце», – шевельнулось у нее в голове.

– Вы можете назвать эти условия? – задала она вопрос. – Может, есть смысл мне самой позвонить и поговорить с отцом?

Улыбка на лице Сурена потускнела.

– Не лезь в мужские дела. От женщин в переговорах толку мало. Они слишком подвержены эмоциям.

Ольга помолчала, затем набралась смелости и осторожно спросила:

– А если мой отец не сможет выполнить ваши требования?

– Не смочь и не захотеть – совершенно разные вещи, – заявил Сурен. – То, что нам нужно от господина Краснова, вполне ему по силам. Вопрос лишь в том, позволят ли ему гордость и принципы пойти на сделку. Думаю, что, когда на одной чаше весов лежит жизнь его близких, он не будет раздумывать. Но это всего лишь мое мнение.

Словосочетание «жизнь близких» резануло Ольгу словно бритвой. Это означало лишь одно. Если отец хоть немного засомневается в выборе, то ей и Арине придет конец.

Похоже, Сурен понял, о чем думала пленница, усмехнулся и добавил:

– Твой отец не похож на фанатика. Все в его руках, милая. Так что просто расслабься и жди. Осталось чуть больше суток.

– Я запомнила вас и тех людей, которые были в машине, – прошептала Ольга. – Где вы видели, чтобы заложников оставляли в живых?

Сурен ничего не ответил на это.

Он уже начал подниматься с табурета, как она снова спросила, с мольбой глядя на него:

– У вас есть дети, Сурен?

Тот замешкался и согласно кивнул.

– Тогда вы должны понимать, что чувствует мать, когда жизнь ее ребенка на волоске от смерти.

Сурен окинул женщину взглядом, от которого ее словно обдало арктическим студеным ветром.

– Не надо брать меня на жалость, – процедил он. – У твоего отца было много возможностей пойти на сделку. Мы предупреждали его о последствиях отказа. Всевышний свидетель, мы пошли на крайние меры не по своей воле. Твой отец отказался сотрудничать с нами, и теперь ваша жизнь в его руках. – Сурен дошел до выхода, остановился и бросил через плечо: – Этот мир несправедлив и жесток. Поэтому тебе остается только молиться, чтобы все обошлось.

Когда дверь за ним захлопнулась, Ольга уже не могла сдерживаться, и слезы отчаяния хлынули из ее глаз. Во сне заворочалась Арина. Женщина тихо всхлипнула, легла рядом с дочерью и погладила ее по волосам.

Павлов хлопотал у плиты, когда раздался телефонный звонок.

– Артем, привет! – услышал он возбужденный голос Олеси. – Ты сейчас сильно занят?

– О да. В настоящий момент я очень сильно занят, поскольку разговариваю с тобой, – нараспев ответил Павлов. – Судя по твоему голосу, у тебя есть какие-то новости. Я прав?

– Именно! Я сегодня весь день провела в архиве, и у меня появилась зацепка. Ты сейчас где?

– У себя дома. Если ты прямо сейчас возьмешь такси и примчишься ко мне на Старый Арбат, то у тебя есть шанс успеть на обед. На этот раз будет домашний жульен, печеный картофель и греческий салат. Если ты не поспешишь, то я слопаю все это сам. Кстати, на десерт – пирог со смородиной и ванильное мороженое.

– Ты – мучитель! У меня уже слюнки текут, как ты вкусно рассказываешь! – воскликнула Олеся.

– Жду тебя.

Краснов ушел с работы пораньше. Он записался на прием к президенту. Визит был согласован на шесть вечера. Теперь в его распоряжении было почти пять часов, и Леонид Михайлович совершенно не знал, чем себя занять.

Его снова атаковали головные боли. Он выпил таблетки и прилег на диван. Мысли о дочери с внучкой сводили мужчину с ума, он не мог думать ни о чем другом. В какой-то момент Краснов с изумлением открыл для себя, что морально уже готов на все требования похитителей, даже на самые дикие и совершенно несбыточные.

После обеда погода резко испортилась. День казался Леониду Михайловичу бесконечным. Он был похож на какую-то густую клейкую массу, потихоньку вытекающую из трещины в дне бака. Краснов лежал на смятом пледе и невидяще глядел в потолок.

В голову ему неожиданно закралась ужасная мысль, рассекающая мозг как ланцет:

«А если Оля и Ариша уже мертвы?»

Его дернуло, как если бы по телу прошел ток.

«Перестань. Не городи ерунды. Никто не пойдет на убийство родственников председателя Верховного суда», – успокаивал он себя.

В окна забарабанил дождь. Краснов сел на кровати, краем одеяла вытер лицо, влажное от пота.

«Нужно было послушать Прокопенко и немедленно сообщить в полицию, – подумал он и посмотрел на часы. – Когда же они позвонят? Тот человек, который сообщил мне о захвате дочери с внучкой, предупредил меня о том, что сам выйдет на связь со мной».

Леонид Михайлович ждал, вздрагивал и покрывался ледяным потом от малейшего шороха, то и дело бросая взгляд, наполненный страхом, на телефон.

Он спустил ноги с кровати, тяжело вздохнул и подумал о том, что же сейчас делают Ольга с внучкой. Где они? Не причинят ли им зла? У него возникло ощущение, что его сердце сдавила чья-то беспощадная костлявая рука.

«Крепкий кофе, – решил Краснов, выискивая ступнями тапочки. – Вот что я сейчас сделаю».

Он не успел и шага ступить, как наконец-то зазвонил телефон.

Леонид Михайлович облизнул пересохшие губы. Он наклонился и увидел, что номер абонента не определился. Это, скорее всего, означало, что вызов шел от них, тех самых похитителей.

– Алло? – произнес он хрипловатым голосом.

– Добрый день, Леонид Михайлович.

Этот голос напоминал скрежет вилки по стеклу.

– Я все сделал. Когда вы вернете моих родных?! – спросил Краснов.

Он прилагал громадные усилия к тому, чтобы голос его звучал спокойно и уверенно.

– Вы написали заявление об отставке? – спросил похититель.

– Да. Полагаю, слово председателя Верховного суда что-то значит.

– Несомненно. Вы уважаемый человек, Леонид Михайлович. Но я верю только себе.

– А вы – это кто? Очень интересно происходит наше общение, когда я даже не знаю, с кем говорю! – заметил Краснов.

– Если бы вы меня знали, то я не имел бы этого преимущества, – невозмутимо отозвался собеседник Краснова. – Через несколько минут ко мне уже ломился бы спецназ, вызванный вами.

– Я ведь сказал, что выполню ваши условия. В полицию и спецслужбы не обращался. А заявление об отставке готово, – проговорил Леонид Михайлович. – Сегодня в шесть вечера оно будет на столе у президента.

– Этого мало, уважаемый. Вы увидите своих родных только после того, как вступит в силу соответствующий указ президента.

По телу Краснова пробежала крупная дрожь.

– Вы предлагаете мне прямо сейчас поехать в Кремль? – процедил он. – Вы имеете представление о том, как происходит процедура отставки председателя Верховного суда? Расписать вам ее по пунктам?

Леонид Михайлович услышал лязгающий смех и непроизвольно подумал о ржавых гвоздях, гремящих в банке.

– Не нужно нервничать, – заявил похититель. – Я понимаю ваши чувства. Могу только уверить вас в том, что с вашими родными все в порядке. В настоящее время они сладко спят.

– Полагаю, вам прекрасно известно, что вы совершаете особо тяжкое преступление.

– Разумеется. Я знаю, на какие риски иду. Хочу кое-что добавить, Леонид Михайлович. Информация о снятии ваших полномочий должна пройти не только по федеральным каналам российского телевидения. Я с нетерпением жду эту новость на всех лентах СМИ. Учитывая ваш статус и возможности, вам ничего не стоит разыграть небольшое представление, которое, по сути, будет являться инсценировкой вашей отставки. Я понятно изъясняюсь?

– Вполне. Повторяю, сегодня вечером я объявлю президенту о сложении с себя полномочий. Далее все будет происходить в официальном режиме, который установлен законом. Не в моих силах менять регламент, – вместо ответа на эти слова Краснов слышал лишь мерное дыхание. – Вы на связи? – не выдержав, спросил он. – Какие у меня гарантии, после того как мое прошение будет подписано президентом?

– Все зависит от того, как скоро это случится. Напоследок хочу сказать вам следующее, Леонид Михайлович. Надеюсь, вы не солгали. Потому что в противном случае я верну вам дочь с внучкой в посылках. Скажем, в шести. Или в восьми. Это уж как разыграется моя фантазия.

Перед глазами Краснова пошли багровые круги, в груди что-то сжалось, дыхание едва не остановилось.

– Постойте, – прошептал он, но разговор уже прервался.

Леонид Михайлович молча смотрел на погасший экран телефона.

«Я верну вам дочь с внучкой в посылках».

Эти дикие слова вновь и вновь как гвозди вколачивались в помутненное сознание несчастного мужчины.

За окном прогрохотал гром, вспыхнула молния, рассекая мглистое московское небо пополам.

Сурен оборвал разговор, засунул телефон в карман и посмотрел на тарелку, стоящую на кухонном столе. На ней лежали два треугольных куска пиццы с грибами. Ломтики были тонкими и уже слегка зачерствели, отчего их уголки чуть-чуть приподнялись.

На кухню вошел крупный парень в обтягивающей футболке. У него были короткие светлые волосы. Темные глаза недоверчиво скользнули по тарелке с пиццей.

– Опять им жрать готовишь? – недовольно проговорил он. – Хватит перед ними любезничать. Пускай дочка этого шишки из главного суда хлебушка простого пожует.

– Не твое дело, – отрезал Сурен. – Ты, Коля, лучше скажи, где мне искать эту лахудру.

– Ты о ком?

– О Лилит, конечно, – буркнул Сурен. – Эта курица встречалась с адвокатом. Да, с тем самым, с Павловым.

Николай присвистнул и спросил:

– Откуда сведения?

– У меня есть свои источники.

– Так надо найти ее и свернуть ей шею, – заявил парень. – Мне эта особа с самого начала не внушала особого доверия.

– Ей надо было шею свернуть, когда она после того ДТП ко мне в пикап села, – раздраженно бросил Сурен. – И ты, Коля, тоже хорош!

– А я-то тут при чем?! – с изумлением осведомился Николай.

– Я поручил тебе найти ее, когда началась вся эта история! Но пока ты свой зад чесал, она уже куда-то свинтила. Видать, тоже почувствовала, что жареным запахло.

– Сурен, кто же знал, что так все получится. Я решил, сыграем с ней роль влюбленной парочки на велосипедах, и все, баста. Слушай, она вроде в фильме снималась, – вспомнил парень.

– Я выяснял, кадры с ее участием уже отсняты. Телефон молчит, доступ к ее страницам в соцсетях ограничен.

– Найдем, – уверил Сурена Николай. В его глазах вспыхнул нехороший блеск: – А что там наши курочки? Всё спят?

– А тебе-то что? Может, и спят, – задумчиво огрызнулся старший.

– Пора заканчивать эту мелодраму, – хищно зашипел Николай.

Сурен сдвинул брови и спросил:

– Чего ты задумал, салага?

– То, что надо было давно сделать, – резко ответил Николай. – Только идиот мог так рисковать, притащить их сюда, на съемную дачу! А если кто из соседей что-то увидел и решил настучать в мусарню? С ними надо заканчивать!

– Делай свою работу, а в другие дела не лезь! – жестко отрезал Сурен и нахмурился еще сильнее. Разговор явно ему не был по душе.

Крепыш прислонился к холодильнику, скрестил руки на груди и с холодным любопытством уставился на Сурена.

– Так-так, – с расстановкой проговорил он. – Я, наверное, чего-то не догоняю.

– Они нужны нам живыми, – безапелляционно заявил Сурен.

– И что? Ты их отпустишь? – поинтересовался Николай и прищурился.

– Пока не знаю.

– От них уже ничего не зависит. Держать их здесь – все равно что курить рядом с бочкой пороха!

– Ты хочешь их убить? – тихо спросил Сурен.

– Такой был расклад с самого начала. Разве нет?

– Был. Но клиент еще не созрел окончательно. Возможно, ему потребуется услышать их голоса, чтобы успокоиться и завершить начатое. Ты умеешь пародировать голоса, дружок? Как Максим Галкин или Миша Грушевский?

Глаза Николая налились кровью.

– Они видели наши лица, – прошипел он, опустил руки, заложил большие пальцы за армейский ремень. – Чего ради надо было разрабатывать план, где мы все засветили наши рожи, Сурен?

– Хватит паниковать, – устало отозвался тот. – Иди лучше, ящик посмотри или проветрись на улице. Пока не поступит команда, никто этих баб пальцем не тронет.

Николай выругался и двинулся с кухни.

– Эй, постой. А как ты собирался это сделать? – вдруг спросил Сурен. – Мне просто интересно. Пуля в висок?

Парень ухмыльнулся и ответил:

– Охота пули на них тратить. Шеи сломал бы, и все дела. – Он замолчал и растворился в коридоре.

– И все дела, – задумчиво повторил Сурен и подумал, что, скорее всего, так оно и будет.

Потому что в сложившейся ситуации такой сценарий становился единственным. Он не доверял заверениям этого старого опытного судьи.

Сознание нехотя возвращалось к Олегу Степановичу. В ушах его вибрировал протяжный гул, появилась боль, яростно впилась в мозг. Романову казалось, что его голову кто-то впихнул в растревоженное гнездо с шершнями. В монотонном гудении начали образовываться паузы, и лишь спустя какое-то время судья догадался, что слышит человеческую речь, к которой примешивалось странное потрескивание.

Он с трудом разлепил веки. Это оказалось непростой задачей, поскольку глаза его были склеены запекшейся кровью.

– Очнулся? – раздался участливый голос, и судья завертел головой, пытаясь разглядеть человека, произнесшего это слово.

Мутное пятно, двигающееся перед ним, обрело более-менее четкие контуры и приняло облик сутулого мужчины.

– Где Галя? – сиплым голосом спросил Олег Степанович, пытаясь подняться.

К его изумлению, он остался сидеть на месте со сведенными за спину руками. Только сейчас до него дошло, что он находится в своей гостиной, привязан к стулу. Подозрительный треск, доносящийся до слуха судьи, издавала липкая лента, которую разматывал этот человек. Очки Романова, разбитые и забрызганные кровью, сиротливо валялись у двери.

– Где моя жена? – повторил он вопрос, инстинктивно двигая руками, безуспешно стараясь высвободить их.

– Она в порядке, – откликнулся незваный гость, развернул стул с пленником и добавил: – Не пытайся освободиться. Все равно ничего не выйдет. Ты только суставы вывихнешь.

Романов неверяще глядел на неподвижное тело супруги. Она, как и он, была крепко прикручена скотчем к стулу. Голова Галины Николаевны беспомощно свесилась набок, из рассеченной губы все еще капала кровь, пятная ее розовую блузку.

– Подонок! – заявил судья, чувствуя, как из его глотки рвется гневный крик. – Что ты наделал?! Зачем?!

– Я еще ничего не делал, – сказал этот тип и глумливо усмехнулся. – Представление только начинается. Зрители могут занять свои места согласно купленным билетам.

– Она жива? Галя! – закричал Романов, теряя самообладание.

– Жива, жива. Пока что. – Маньяк наклонился над судьей, помахивая перед его лицом молотком для убедительности, и тихо сказал: – А ты немедленно закрой пасть. Будешь шуметь, вышибу все зубы. Вам обоим. И тебе, и ей.

Романов с ненавистью глянул на этого безумца.

– Что вам надо? Денег? Забирайте все, что хотите, – с усилием проговорил он. – Только не убивайте нас.

На худом, небритом лице зазмеилась зловещая ухмылка.

– Откупиться хочешь, судья? Это ты зря. Ничего не получится. Мне от тебя не нужны ни деньги, ни шмотки. Не купишь!

Внезапно Романова осенило.

– Там, в СИЗО, посылка с мылом и страницами из закона… – спотыкаясь на каждом слове, проговорил он. – Это ведь ваших рук дело?

– А ты только сейчас начинаешь въезжать, что к чему, да, уважаемый Олег Степанович?

– Мы знакомы? – осторожно спросил судья.

– Конечно, – последовал ответ. – В последний раз мы виделись лет восемь назад, на приговоре. – Маньяк почесал затылок и продолжил: – Признаюсь, у меня было непреодолимое желание встретиться с тобой пораньше. Равно как и с моим адвокатом, и со следаком. Но увы и ах. Восемь лет, которые ты мне отмерил, лишили меня этой возможности.

Пока он разглагольствовал, Романов лихорадочно рылся в закоулках памяти, пытался вспомнить обстоятельства судебного дела с этим психопатом. Однако, как назло, сознание выщелкивало лишь пустые, выцветшие кадры, которые не имели ничего общего с данным сумасшедшим типом.

– Однако не зря люди говорят, что если что-то очень сильно захотеть, то это желание обязательно сбудется. Мысль, говорят, материальна? – продолжал бубнить маньяк. – Сам видишь, так оно и вышло. Наконец-то наше свидание состоялось. – Он замолчал, подошел к Галине Николаевне, которая все еще находилась в бесчувственном состоянии, и с сочувственным видом погладил ее по голове.

Почему-то именно этот жест вызвал у Романова глухую, совершенно звериную ярость.

«Дай мне только освободиться!» – подумал он, скрипнув зубами.

Между тем безумец как ни в чем не бывало плюхнулся на диван, подхватил со стола матерчатый сверток. Насвистывая под нос незатейливую мелодию, он развернул его, извлек наружу громадный столовый нож. На широком лезвии тут же заиграли отблески света, излучаемые люстрой.

Романов похолодел.

«Он зарежет нас и даже не поморщится», – промелькнула у него жуткая мысль.

– Я специально купил три ножа, – сказал психопат, завороженно глядя на острое лезвие. – Два из них уже выполнили свою работу. Сегодня пришла очередь третьего.

– Если у вас есть личные счеты со мной, то я в вашей власти, – сказал Романов. – Зачем впутывать в это мою жену? Отпустите ее.

Безумец покачал головой.

– Не пойдет, судья, – обронил он. – Зуб за зуб. Ты ведь тоже забрал у меня жену. Пускай ты лично не убил ее, но из-за твоего срока она ушла от меня, забрала сына.

– Да объясните же наконец, кто вы такой, – настаивал Романов. – Откровенно говоря, я ничего не понимаю.

– Я и не рассчитывал, что ты меня узнаешь. Конечно, куда там. Мы для вас расходный материал, фишки в настольной игре, все одинаковые. Позабавился и в корзину, – маньяк замолчал, глянул куда-то в сторону.

Только сейчас Олег Степанович обратил внимание, насколько болезненно выглядел этот тип: нездоровая желтизна кожи, ввалившиеся глаза, окруженные темными кругами, подергивающийся край губы.

– Хорошо, судья. Время у нас есть. Я освежу твою память, – сказал психопат. – Восемь лет назад я, Евгений Шабалин, сбил на машине ребенка, десятилетнего парнишку. Насмерть. Я был пьян и почти ничего не соображал. Ответственности с себя я не снимал, вину признал, был готов хорошо заплатить родителям бедного пацана. Я занимался бизнесом, и деньги у меня водились. Уверяю тебя, судья, на свободе я быстро решил бы все финансовые проблемы родителей мальчишки. Но все пошло наперекосяк. Адвокат предложил мне заплатить следаку, чтобы тот развалил дело. Сто штук евро. Я нашел деньги, но никто ничего и не думал разваливать. Тогда мне сказали, что суд будет формальным, и я…

Закончить фразу ему помешал стон Галины Николаевны, которая внезапно пришла в себя. Женщина тяжело дышала, смотрела на Евгения, и глаза ее быстро наполнялись диким ужасом.

– Не вздумай орать, – пригрозил ей Шабалин, поднимаясь с дивана.

– Нет, нет! – запричитала она, видя, как он приближается к ней с тряпкой в руках.

– Не трогайте ее! – крикнул Романов.

Он напряг мышцы, заелозил на стуле, пытался хоть чуть-чуть ослабить ленту, но все было тщетно. Романов словно врос в этот проклятый стул.

Шабалин скомкал тряпку и засунул ее в рот пленницы.

– Пожалуйста, не надо! – взмолился Олег Степанович. – Она задохнется!

– Заткнись, – холодно бросил Евгений. – Ты не дослушал мою историю. Будешь мне мешать, я начну отрезать тебе пальцы.

Романов глубоко вздохнул и перехватил взгляд жены, преисполненный страхом и отчаянием. Ему показалось, что ее расширившиеся зрачки заполнили сейчас все лицо.

– Я слушаю, – тихо произнес судья.

Но в этот момент повествование убийцы опять было прервано. На сей раз помехой стал звонок в дверь.

Этот день, пожалуй, был самым долгим в жизни председателя Верховного суда. Дорога в Кремль оказалась бесконечно длинной, даже невзирая на включенную мигалку, дающую ему бесспорное преимущество перед другими участниками дорожного движения. Разговор с президентом прошел как в тумане, после чего Краснов направился домой.

Все входящие звонки он игнорировал, снова ждал вызова от них. Когда его терпение иссякло, Леонид Михайлович сам набрал тот номер, с которого ему был сделан последний звонок, но абонент оказался вне зоны действия сети.

Краснов вышел из автомобиля и направился к подъезду.

Как только он приблизился к стальной двери, за спиной у него раздалось:

– Леонид Михайлович!

Краснов обернулся. К нему торопливым шагом направлялся Прокопенко.

– Привет, Толя, – бесцветным голосом проговорил Леонид Михайлович.

– Вы не брали трубку, – сказал Анатолий Сергеевич, с тревогой глядя на Краснова.

– Зайдешь? – вместо ответа предложил Леонид Михайлович, приложив магнитный ключ к замку.

Тот тихо пискнул, и Краснов отворил дверь. Прокопенко молча шагнул следом за ним.

– Есть какие-то новости? – спросил он, как только они оказались в квартире Краснова.

Леонид Михайлович покачал головой и произнес:

– Нет, если не считать того, что я теперь тебе не начальник. – Он снял пиджак, нервным движением сорвал галстук, повесил все это на крючок. – Прошение об отставке подписано. Я наплел президенту, что у меня серьезные проблемы со здоровьем, он это принял. Не знаю, что подумал, но промолчал. Так-то, Толя. Ты проходи, не стесняйся.

– Насчет отставки я все знаю, – произнес Анатолий Сергеевич, когда они прошли в гостиную. – Пресс-служба Администрации президента уже сделала соответствующее заявление. Интернет быстро подхватил эту новость. Эксперты один за другим выдвигают версии.

– Это хорошо, – сказал Краснов. – Ты хочешь чего-нибудь выпить?

Прокопенко отрицательно покачал головой и спросил:

– Что насчет ваших родных? Ведь вы пошли на этот шаг только ради них.

Леонид Михайлович тяжело опустился в массивное кресло. В его покрасневших глазах было столько беспомощной муки, что Прокопенко отвел взгляд.

– Не задавай мне больше таких вопросов, Толя, – тихо попросил Краснов. – Я думаю об этом каждую секунду.

Какое-то время мужчины молчали. Первым нарушил паузу Леонид Михайлович.

– А я ведь сначала на тебя думал, Толя, – медленно проговорил он. – Ты первый заместитель, моложе меня, инициативный, энергичный, проверенный временем.

– О чем вы? – изумился Анатолий Сергеевич. – Неужели?..

– Не кипятись, – прервал его Краснов. – Прости за то, что я позволил закрасться такой мысли себе в голову. Мы с тобой не один пуд соли съели, столько всего пережили. – Взор Леонида Михайловича переместился на телефон. – Вот пройдет немного времени, и мы увидим, кому все это было нужно, – прошептал он.

Прокопенко вздохнул, поднялся и сказал:

– Леонид Михайлович, я бы на вашем месте все же сообщил силовикам. Чует мое сердце, обвели вас вокруг пальца.

Краснов раздраженно махнул рукой.

– Я знал, чем рискую, Толя.

– Мне нужно ехать.

Губы бывшего председателя Верховного суда растянулись в печальной улыбке.

– Ты ведь больше мне не подчиняешься. Кстати, мои полномочия временно переходят к Дроняевой. К слову, это мой единственный заместитель, с кем я так и не нашел общего языка.

На лице Прокопенко не дрогнул ни один мускул.

– Президенту видней, кому занять ваше кресло, – сказал он. – Вы ведь не думаете, что она… ну, вы поняли?

– Для меня сейчас это уже не важно. Я позвоню тебе, как только будет что-то известно.

Анатолий Сергеевич кивнул и вышел.

Когда дверь захлопнулась, Краснов потянулся за телефоном.

«Почему нет звонка? Где Оля? Где моя внучка?! Ведь Прокопенко сказал, что информация о моей отставке уже стала общедоступной».

Его терзали самые мрачные предчувствия. Мысль о том, что с его близкими могло произойти самое худшее, бросила Краснова в ледяной озноб.

Время шло, телефон молчал, а он все сидел в кресле и шептал что-то бессвязное.

Звонок в дверь повторился.

Шабалин нахмурился, наклонился над судьей и вкрадчиво спросил:

– Вы кого-то ждете?

Олег Степанович замотал головой.

– Может, соседка? – нерешительно предположил он.

В комнате повисла гнетущая пауза. Между тем неизвестный гость был настойчив. Звонок не умолкал, пронзительные трели разносились по квартире.

Наконец Евгений не выдержал и заявил:

– Ты сейчас подойдешь к двери и узнаешь, кого сюда принесло. – Он замолчал и принялся рассекать ножом липкую ленту, которой Романов был примотан к стулу.

Когда все было готово, Олег Степанович встал, потер затекшие запястья, поймал умоляющий взгляд жены и лишь плотно сжал губы. При всем желании сейчас он ничего не мог для нее сделать.

– Если твой муж выкинет какой-нибудь фокус, то я вернусь и сниму с тебя скальп, – предупредил Шабалин женщину, помахав жутким тесаком перед ее лицом.

По бледным щекам Галины Николаевны потекли слезы.

Евгений вытолкал судью в коридор.

– Твой голос должен звучать естественно, – прошептал он на ухо Романову.

Олег Степанович поморщился. От безумца исходил стойкий запах несвежего дыхания и пота.

Звонок повторился, затем послышался стук в дверь.

Романов замер возле нее и почувствовал, как ему в поясницу уперлось острие ножа.

– Дашь какой-то знак или позовешь на помощь, я вскрою тебя, как консервную банку, – чуть слышно проговорил Евгений. – Помни о своей жене. Она будет следующей. Ты же не хочешь, чтобы я отрезал ей груди?

– Кто там? – громко спросил Романов.

Перед его глазами маячил громадный разделочный нож, и он ощутил предательскую дрожь в коленях.

– Олег? – послышался за дверью мужской голос, и судья вздрогнул.

Этого человека он узнал сразу.

– Олег, это я, Петр, брательник твой двоюродный! Не узнал, что ли? – продолжал тараторить снаружи нежданный гость. – Извини, что не предупредил заранее, проездом в Москве. А мобила села, позвонить не смог.

Шабалин толкнул Олега Степановича в спину.

Тот быстро взял себя в руки и сказал:

– Конечно, узнал. Извини, в ванной был.

Евгений приблизил к нему раскрасневшееся лицо, покрытое горошинами пота, и спросил:

– У тебя правда есть брат?

Романов машинально кивнул, про себя понимая, что новые правила игры приняты. Жестокие, бескомпромиссные. Пути назад уже не было. Теперь все зависело от того, как поведет себя Шабалин и какие действия предпримет тот человек, который сейчас стоял за дверью. Он решился на столь дерзкий и опасный шаг, но справится ли с этим безумцем.

Опять раздался стук в дверь.

– Олежа, ну ты где там? – снова раздался беспечный голос. – Ночевать, что ли, тут прикажешь? Мне сегодня податься некуда! Так и лягу на коврике с чемоданами!

Романов вопросительно глянул на Шабалина.

– Впусти его, – сказал убийца после секундного размышления, усмехнулся и прибавил: – Не повезло твоему брату. Он сам себе подписал приговор. Одним покойником больше будет.

От этих слов сердце Романова судорожно сжалось.

«Отступать нельзя. Этот маньяк все равно расправился бы с нами», – обреченно подумал он.

– Олег! Ты что, обиделся на меня, что ли? – донесся крик из-за двери.

Олег Степанович набрал в легкие воздуха и повернул латунную защелку замка.

Дверь медленно отворилась, и в квартиру вошел Артем. Как только адвокат перешагнул порог, Шабалин мгновенно приставил нож к горлу судьи, другой рукой вцепился ему в волосы и задрал его голову.

– Не двигаемся, братишка, – процедил психопат и надавил лезвием ножа на шею.

Кожа разъехалась, по ней потекла струйка крови.

– Ты хорошо меня слышишь? – осведомился он.

– Евгений Шабалин? – спокойным голосом поинтересовался Павлов.

Убийца оторопел, но быстро взял в себя в руки.

– Значит, разыграли вы сцену у фонтана, – заявил он и ухмыльнулся. – Братик приехал, ночевать просится. Ты дверь-то захлопни, клоун!

Павлов молча выполнил это указание и мягко шагнул вперед.

– А-а-а, теперь и я тебя узнал! – воскликнул Шабалин. – Вот дела, а?! Ты же этот, как его… тот самый!

– Тот самый, – подтвердил Артем.

– Адвокат!

– Типа того.

Евгений залился визгливым смехом, но тут же умолк, подозрительно глянул на самозваного брата судьи и произнес:

– Теперь я тебя точно вспомнил. Ты Павлов, верно? Зачем ты разыгрывал это шоу? Ты ведь знаешь меня?

– Знаю, – сказал Артем все тем же ровным и невозмутимым тоном. – Может, пройдем в комнату и поговорим? И уберите, пожалуйста, нож. Смотрите, вы человека до крови порезали.

Шабалин затрясся от ярости.

– Не тебе мне указывать, адвокатская крыса, – сквозь зубы проговорил он и демонстративно сплюнул на паркетный пол. – Давай шагай вперед и не делай резких движений. – Не сводя глаз с Павлова, безумец начал потихоньку семенить в гостиную, прикрываясь телом судьи, как живым щитом.

Артем неспешно вошел в комнату, бросил короткий взгляд на связанную женщину.

– Напрасно вы все это затеяли, Евгений, – сказал он, пристально глядя на Шабалина.

– Заткнись, – бросил тот, толкнул Романова на диван и заявил: – А ты сиди здесь. – После этого убийца искоса взглянул на адвоката и распорядился: – Иди к столу, стой там. И давай без фокусов.

Артем молча пересек гостиную, встал у стола.

– Как ты меня вычислил? – задал вопрос Евгений.

Теперь он смотрел на Павлова в упор, сверля адвоката своими темными, сверкающими от ненависти глазами.

– Я только сделал предположение, – ответил Артем и пожал плечами. – На местах преступлений вы оставляли свои фирменные визитки. Я имею в виду страницы, вырванные из законов.

– Надо же! – протянул Евгений, в голосе которого проскальзывало восхищение. – Надо же, адвокатишка, а почти раскрыл дело! Тебе бы в следаки идти, Павлов!

– Убийство Кривчука тоже ваших рук дело, – заявил Артем. – Равно как и адвоката Воронкова, который вас защищал.

– Не защищал, а сдал он меня, – отозвался Шабалин. – На пару с этим поганцем Кривчуком. Они и этот вот судья поделили мои бабки, а я отправился по этапу.

– Я не брал взяток! – не сдержавшись, выпалил Романов, коснулся окровавленной шеи, поморщился и добавил: – Ваши обвинения – клевета!

– Ну да, – Евгений усмехнулся и спросил: – У тебя спина не чешется, судья?

– Спина? – переспросил Олег Степанович, явно сбитый с толку.

– Ага. Крылышки-то небось прорастают уже? А нимб на подзарядку поставил? – издевательским тоном продолжал убийца, встал за спиной Галины Николаевны, прислонив лезвие ножа к ее шее.

– Послушайте, Евгений, – вмешался Артем. – Зачем усугублять и без того сложное положение? Судья Романов просто выполнял свою работу. Если бы вместо него был другой человек, вы тоже пришли бы к нему после отбытия срока с ножом?

Шабалин некоторое время хранил тягостное молчание, закусил губу, нервно потирал лоб. Красные пятна с его лица исчезли, теперь на коже проступила бледность.

– Вам плохо? – спросил Артем.

– Не дождетесь, – буркнул Евгений.

– Освободите женщину. Уж она-то здесь точно ни при чем.

Губы Шабалина изогнулись в злобной улыбке.

– Адвокат, ты зря суетишься, – заявил он. – Меня на жалость не проймешь, я для себя все давно решил. От твоих уговоров ничего не изменится. Они оба уже, считай, кончены…

– К сожалению, нравится это кому-то или нет, но такова моя работа – суетиться, – ответил на это Павлов. – Зачастую она приносит свои плоды.

– Я никогда не поднимаю руку на того, кто этого не заслужил. Думаешь, этот сытый хлыщ весь такой пушистый и чудесный? – проговорил Евгений, ткнув пальцем в сторону замершего судьи. – Так я тебе скажу, что это да-а-алеко не так.

– В чем же виноват Олег Степанович? – полюбопытствовал Артем. – Разве он был предвзятым на судебном заседании? Его приговор несоразмерен преступлению, в котором вы обвинялись?

– Вот именно! – рявкнул Евгений. – Да, я сбил ребенка. Да, был пьян! Весь срок, пока сидел, мне снился этот мальчишка! Я сам себя наказал до конца жизни! Но известно ли тебе, что погибший парень был сыном кореша этого судьи? А это так! Отец сбитого пацана и Романов были друзьями! Я это узнал из своих источников, писал ходатайства, указывал в них, что судья Романов не имел права вести слушания, поскольку был заинтересован в этом! Только все мои жалобы отправлялись в корзину!

– Если это правда, то судья должен был взять самоотвод, – подтвердил Артем, глянув на Романова.

Тот съежился, втянул голову в плечи словно изможденная черепаха. Он всеми силами старался не смотреть на адвоката.

– Это так, Олег Степанович? – спросил Артем.

– Да, – глухим голосом отозвался Романов.

– Видишь? – воскликнул Шабалин.

Его глаза полыхали триумфальным огнем, ноздри раздувались как у зверя, почуявшего кровь.

– Сейчас-то ему уже не отвертеться!

– Да, действительно имело место процессуальное нарушение прав подсудимого, – сказал Артем. – На это можно было бы обратить внимание даже после отбытия вами наказания, если бы вы получили максимальный срок. Но вам присудили восемь лет, Евгений. А верхний предел этой статьи – двенадцать. Уж поверьте мне на слово, восемь лет за то, что вы сделали, – обычное явление в судебной практике. Вряд ли можно обвинять Романова в том, что он осудил вас за гибель сына своего знакомого. Любой другой судья сделал бы точно так же.

– Это ничего не меняет, адвокат, – заявил Шабалин и покачал головой. – Тут дело принципа. Мне плевать на то, сколько бы мне дал другой судья. Эти самые законы надо соблюдать всем, а не выборочно.

– Хорошо. Раз уж вы настолько скрупулезно придерживаетесь таких принципов, то я вернусь к моему предложению. – Артем приподнял руки, как будто сдавался в плен. – Освободите женщину. Или хотя бы уберите изо рта кляп. У нее может произойти приступ. Разве вы этого хотите?

– Теперь я понимаю, почему твои услуги востребованы, – с презрением проговорил Шабалин. – Ты мертвого уговоришь. Но со мной это не пройдет, Павлов. Поэтому я хочу, чтобы вы все трое поняли ситуацию и смирились с одной вещью – сегодня вы умрете. Вот так-то.

Время неумолимо шло, но телефон молчал.

У Краснова поднялось давление, он отыскал в кладовке аптечку и принялся перебирать лекарства. Руки его тряслись, словно с тяжелого похмелья, голова раскалывалась от пульсирующей боли, перед глазами все расплывалось, как если бы Леонид Михайлович находился под водой.

«Чует мое сердце, обвели тебя вокруг пальца», – вспомнились ему слова Прокопенко, и Краснов изо всех сил стукнул кулаком в стенку.

Костяшки пальцев обожгла резкая боль, кисть онемела.

– Старый идиот, – вслух пробормотал он. – Пошел на поводу у отморозков, бандитов. Нужно было слушать своего зама. – Нетвердо ступая, Леонид Михайлович вернулся на кухню.

«Пожалуй, больше ждать нельзя, – подумал он. – С момента, когда информация о моей отставке появилась в прессе, прошло почти шесть часов, но похитители так и не вышли на связь со мной. Нет никаких известий об Оле и Аришке. Вдруг их уже нет в живых?» – Краснов пытался вытолкать эту жуткую мысль из своего сознания, но она вновь и вновь всплывала на поверхность словно разбухший труп – на поверхности пруда.

Он взял телефон.

«Куда звонить? – лихорадочно размышлял Леонид Михайлович. – В МВД? ФСБ? Или в Судебный департамент?»

Он не сразу понял, что мобильник в его руках проснулся, издавая привычные трели. Краснов глянул на экран и едва не лишился чувств. Ему звонила Ольга.

Дрожащим пальцем он тронул зеленый кружок, принял вызов и хрипло прошептал:

– Оля, это ты?

Какое-то время в аппарате царило молчание, лишь на заднем плане слышались судорожные всхлипывания.

– Оленька? – повторил Краснов, чувствуя, что пол уходит у него из-под ног.

– Добрый вечер, Леонид Михайлович, – раздался глухой мужской голос. – Времени у меня мало, поэтому буду говорить быстро. С вашей стороны все условия нашей сделки выполнены. От себя замечу, что я уважаю ваш непростой выбор. Вашу дочь с внучкой мы доставим в ближайшее Подмосковье. Ольга будет с телефоном и свяжется с вами. На будущее. Не пытайтесь нас найти. Спокойно отдыхайте на пенсии, вы ее заслужили. Если начнется какая-то возня, то я вновь заберу ваших близких, как бы хорошо вы их ни спрятали. Всего вам хорошего.

– Постойте! – крикнул Леонид Михайлович. – По…

– Папа?

Краснов замер, услышав голос дочери.

– Оля? – быстро заговорил он, придя в себя. – Оля, вы в порядке?

– Да. Нам сказали, что скоро освободят. – Голос женщины звучал так, словно она вот-вот разрыдается.

– Что с Аришей? – спросил Краснов, едва не срываясь на крик. – Это она плачет?

– Нам завязали глаза. Ей просто страшно.

– Успокой ее. Все будет хорошо. Слышишь меня? Как только вас освободят, тебе дадут телефон. Сразу звони мне, Оля!

Ответом ему было мертвое безмолвие. Краснов взглянул на экран и понял, что связь была прервана.

Он глубоко вздохнул и подумал:

«Неужели этот кошмар скоро закончится?»

В гостиной наступила гнетущая тишина.

«Сегодня вы умрете», – повторил про себя Романов, облизнул вмиг пересохшие губы и посмотрел на жену. Похоже, до нее не особенно-то и дошли страшные слова психопата. Она тихо стонала и продолжала умоляюще глядеть на него, словно он мог что-то изменить в сложившейся ситуации. Это сводило Романова с ума. Отчаяние и беспомощность выворачивали его наизнанку.

Олег Степанович искоса взглянул на Павлова и поразился тому, что увидел. Адвокат стоял, расслабленно прислонившись к столу, с абсолютно спокойным и невозмутимым выражением лица. Если бы не кошмар, происходящий здесь и сейчас, то можно было подумать, что Павлов наблюдает за рыбками, проворно снующими в аквариуме.

– А ты крепкий парень, – вдруг сказал Шабалин, обращаясь к Артему. – Я думал, знаменитые адвокаты только и умеют, что в суде понты кидать, красивыми словечками сыпать да богатых клиентов на бабло разводить. А ты сюда приперся, в самое пекло. Не побоялся. Почему ментов с собой не привел?

Артем усмехнулся и ничего не ответил.

– Хотел лично убедиться? – спросил Евгений. – Но я все равно тебя уважаю.

– Оставь женщину и давай разберемся по-мужски, – предложил ему Павлов, скрестив на груди руки. – Ты же сильный мужик. Что, героем себя чувствуешь? Потому что справился с беспомощной женщиной? Супруга судьи связана, у нее лицо в крови, во рту тряпка. Наверняка у бедняги сотрясение мозга. Что ты чувствовал, когда ударил ее? Прости за банальность, но тебе самому не стыдно?

Шабалин хохотнул.

– Она – мой козырь в переговорах, – ответил он. – И не думай, что справишься со мной. Думаешь, я тебя не поломаю?

– Тем более, ты ж ничего не теряешь. Докажи, что ты – мужик, а не шнырь вонючий.

Евгений нахмурился. Он был раздражен и растерян одновременно, никак не мог понять, почему в поведении этого субъекта в хорошо подогнанном пиджаке не было и намека на страх. Адвокат его совершенно не боялся. Это и бесило, и отчасти восхищало маньяка. Вон судья съежился как старый нестираный носок, только от одного вида его ножа готов ласты склеить. А Павлов вел себя так, будто на каком-то банкете находился, пялился на него с любопытством. Ей-богу, он просто сумасшедший, либо у него стальные нервы.

– Евгений, в этой жизни у каждого свой путь, – произнес Артем. – К сожалению, когда была возможность выбирать его, вы совершили непростительную ошибку. Ваш путь неизбежно ведет в тупик. Месть пожирает человека, который выбрал ее в качестве средства решения своих проблем.

– Хочешь выступить в роли психолога? – осведомился Шабалин. – Валяй, излагай дальше. Меня эта философия нисколько не цепляет. Восемь лет изучал.

– Месть выгрызает не только душу человека, – терпеливо, словно общаясь с непослушным ребенком, сказал Павлов. – Она еще и плохо влияет на здоровье. Негативные мысли являются причиной затяжного стресса, нарушений в психике и даже онкологических заболеваний.

Шабалин вспомнил о свой опухоли и вздрогнул. Этот юрист просто читал его как открытую книгу.

Артем сделал маленький шаг вперед.

– Вы ведь себя плохо чувствуете, – внезапно сказал он. – Это видно даже невооруженным глазом. Вон, смотрите, у вас из носа кровь течет.

Евгений окинул адвоката подозрительным взглядом, провел ладонью по верхней губе, после чего с озадаченным видом уставился на подушечки пальцев. Они были чистыми.

В это мгновение Артем прыгнул на него.

Глаза Шабалина округлились, худое лицо исказила яростная гримаса. Павлов врезался в него словно таран, и они кубарем покатились по полу. Галина Николаевна в страхе зажмурилась.

Евгений рычал и извивался как разъяренная гадюка, всеми силами пытаясь достать противника ножом. Во время потасовки ему удалось нанести удар локтем в раненое плечо Артема, но тот лишь скрипнул зубами от боли. Швы разошлись, и рубашка начала пропитываться кровью.

– Нет, не выйдет у тебя ничего, адвокат, – тяжело дыша, прошипел Евгений.

Он попытался укусить Артема за нос, но тот вовремя уклонился и услышал, как зубы психа лязгнули в паре сантиметров от его лица.

Романов застыл, продолжал неподвижно сидеть на диване. Все происходящее казалось ему каким-то сюрреалистическим кошмаром, который можно увидеть только в самом бредовом сне. Он невзначай посмотрел на жену, тело которой обмякло. Она вновь потеряла сознание.

Это вернуло судью к реальности. Он торопливо вскочил и огляделся вокруг. Взор Олега Степановича остановился на молотке, который принес с собой этот дурно пахнущий безумец.

Между тем Артему удалось прижать правую руку Шабалина к полу. Убийца все еще продолжал сжимать в ней нож. Евгений взвыл, когда его кисть внезапно начала выворачиваться под невообразимым углом.

– Я выгрызу твое сердце! – прохрипел он.

Шабалин не видел, как позади него возник Романов с молотком в руке. Он глухо вскрикнул и с силой опустил этот инструмент на голову психопата. Послышался какой-то чавкающий звук, и Евгений умолк. Из вмятины на макушке стала просачиваться кровь, пачкающая ковер.

Олег Степанович выронил молоток, его зрачки расширились.

Артем поднялся, поморщился и снял пиджак. Из свежей раны продолжала струиться кровь.

– Я убил его, – с опустошенным видом пробормотал Романов.

Павлов присел на корточки, проверил пульс Шабалина.

– Жив, – коротко бросил он. – Вы его просто оглушили.

– Как вы узнали про нас?

– Простая аналитика, – ответил Артем. – Кроме того, мне позвонил директор пансионата. Сказал, что вы начали с ним разговор, но потом раздался какой-то шум и связь резко оборвалась. Это показалось ему подозрительным, и он решил связаться со мной. Кстати, освободите же наконец вашу супругу.

В дверь кто-то позвонил, и Романов пригнулся, как от удара плетью.

– Кто там? – выдавил Олег Степанович. – Еще один безумец, недовольный моей служебной деятельностью?

– Откройте, полиция! – донеслось из-за двери.

– По всей видимости, это группа поддержки, – сказал Артем. – Немного припозднились. Пойду открою.

– Вы ранены, – заметил судья, поднял с пола нож и принялся разрезать скотч, которым была приклеена к стулу его жена.

– Ерунда, – произнес Павлов и уже двинулся было в прихожую, как судья сказал:

– Вы спасли нас, Артемий.

Павлов обернулся, устало пожал плечами и проговорил:

– Как-нибудь сочтемся. У вас дома кофе есть?

После разговора с дочерью время для Леонида Михайловича остановилось вовсе. В ожидании следующего звонка Ольги он бесцельно бродил по квартире и что-то бессвязно бормотал себе под нос, наконец-то сел на диван, тяжело дышал и никак не мог прийти в себя.

В окно хлестал дождь, и Краснов поймал себя на мысли о том, насколько переменчива бывает ночь. Вот она тихая и спокойная, сонно мерцает далекими холодными звездами. Иногда душная, терпкая, когда тяжело дышать, и воздух в спальне спрессован настолько, что его, кажется, можно отщипывать кусочками. А бывает и так, как сегодня – свинцовая мгла, сквозь которую изредка слышится сухой треск молний. Кинжальные зигзаги озаряют разбухшие тучи, а по крышам остервенело лупит дождь.

«Ехать ли за дочерью с внучкой самому? Или все же позвонить в полицию? Нет, – отказался от этой идеи Краснов. – Я заварил эту кашу. Чем меньше людей будет в курсе данной истории, тем лучше. – Он подумал о том, не вызвать ли служебную машину, но спохватился и разразился истеричным смехом. – Какая машина, упаси господи! Ведь я теперь практически никто. Больной старик с донельзя истрепанными нервами. Служебный автотранспорт мне не положен.

Позвонить Прокопенко? Я обещал ему».

Леонид Михайлович бросил взгляд на часы и покачал головой. Начало первого ночи.

Звонок Ольги раздался через полтора часа. Она и Арина находились в Балашихе, возле автостанции. Не медля ни секунды, Краснов вызвал такси.

Дороги были пустынны, однако ему казалось, что водитель намеренно выбирал самый долгий путь, а сам автомобиль ехал слишком медленно.

Наконец за окном мелькнули два силуэта – женщина с девочкой. У Краснова перехватило дыхание, когда он узнал их. Он еще на ходу открыл дверцу и кинулся к родным.

– Папа! – вскрикнула Ольга.

Хнычущая Арина прижалась к матери, ее широко распахнутые глазенки блестели от слез.

– Все закончилось, – сбивчиво проговорил Краснов, крепко обнимая то дочь, то внучку. – Вы здоровы? Никто вас не трогал?

Ольга молча кивнула и уткнулась лицом в плечо отца.

– Мы приедем домой и все это забудем как страшный сон. Слава богу. Я люблю вас, – пробормотал Краснов.

Его голос надломился, он не выдержал и заплакал.

На дачу Сурен вернулся глубокой ночью. Он чувствовал себя совершенно разбитым, даже каким-то расплющенным, словно по нему асфальтовый каток прошелся.

Все шло наперекосяк. Как Сурен ни уговаривал своего нанимателя, тот был непреклонен. Мать с дочкой должны вернуться к старику.

Ситуацию немного сглаживало обещание увеличить для него премиальные за проделанную работу. Он не спорил. Лишних денег не бывает. Только когда на кону стоит перспектива загреметь лет на двадцать на зону, поневоле задумаешься, все ли измеряется в этой жизни хрустящими купюрами? А после того как Сурен вернул заложниц, его шансы угодить в лапы полиции существенно возросли.

С такими невеселыми мыслями он остановил пикап у железных ворот.

«Парни скоро проснутся», – подумал Сурен и с досадой осознал, что ему придется дать какие-то объяснения своим сообщникам.

Да, руководство их небольшой группой осуществлял он. Однако те двое, что дрыхли сейчас в доме после снотворного, подмешанного в пиво, в споре зачастую вели себя чересчур эмоционально, перегибая палку.

Он закрыл за собой ворота и уже намеревался двинуться в дом, но застыл в оцепенении.

Светловолосый крепыш, покачиваясь, стоял на крыльце и осоловелым взглядом таращился на Сурена.

– Чего ты вылез посреди ночи? – проворчал кавказец, мысленно ругая себя на все лады.

Судя по всему, организм Николая оказался куда крепче, чем он рассчитывал. Зря Сурен был уверен в том, что его помощники будут спать мертвецким сном до самого утра.

– Бабы сбежали, – с трудом ворочая языком, проговорил парень. – Я проснулся, сунулся было к ним, а дверь открыта. Нам кранты!

Сурен глубоко вздохнул и спросил:

– Где Самвел?

– Я не знаю. Наверное, еще спит. Я же говорю, девки смылись! – Николай повысил голос.

– Они не сбежали, – после паузы сказал Сурен. – Я отвез их в Балашиху.

– В Балашиху? – тупо переспросил Николай, моргнул, словно пытался стряхнуть с себя остатки сна, поморщился и произнес: – Башка трещит так, словно в затылок сверло вогнали!

Наконец взгляд его сфокусировался на Сурене, лицо приняло осмысленное выражение.

– Ты специально все подстроил? – с подозрением спросил он, щупая широкой ладонью затылок. – Что-то подмешал в пиво?

Сурен молчал. Он слишком устал, чтобы изворачиваться и лгать.

– Так было надо, – произнес он. – Вы не дали бы мне вывезти девок.

– Не дали бы, – процедил Николай и кивнул. – А теперь что прикажешь делать? Или все идет по плану? – Он начал медленно спускаться с крыльца, и Сурен непроизвольно отпрянул назад. – Да все твои соображения стоят не больше, чем туалетная бумага! Особенно идея по устранению этого поганого адвоката! Вместо того чтобы пристрелить Павлова, ты засветил свою морду куче алкашей на вокзале! Они впятером не смогли с ним справиться и сдали тебя ментам! – Взгляд молодого человека остановился на топоре, воткнутом в громадный рассохшийся пень.

– Даже не думай, Коля, – негромко сказал Сурен.

Сердце буквально выпрыгивало из его груди, по вискам текли ручейки пота. Он вдруг осознал, что этому безмозглому типу ничего не стоит сейчас его зарубить словно курицу.

– Я давно об этом думаю, Сурен, – вдруг сказал Николай, раздвинув губы в хищной улыбке. – Мне с самого начала не нравилось быть под твоим начальством. – Он вырвал топор из пня и двинулся к кавказцу.

– Стой на месте! – крикнул Сурен.

Рука его скользнула за полу пиджака, трясущиеся пальцы нащупали рукоять пистолета.

– А если бы я не проснулся после твоего пива? – продолжал шипеть Николай.

Он шаг за шагом приближался к Сурену. Топор опасно подрагивал в его руке.

– Если бы у меня мотор слабый оказался и я отбросил бы коньки?

– Еще одно движение, и я разнесу твою глупую голову! – предупредил парня кавказец.

Ему наконец-то удалось расстегнуть кобуру. Он извлек из нее пистолет, наставил его на сообщника.

Николай с изумлением смотрел на черное дуло.

– Ты не выстрелишь, – сказал он, сплюнул, обхватил топор второй рукой и занес его над головой.

Тут же раздался резкий хлопок. На груди молодого человека появилась аккуратная дырочка, вокруг которой быстро расцветало алое пятно.

Николай споткнулся, потрясенно глянул на рану. Руки парня опустились, топор вывалился из слабеющих пальцев.

– Я же велел тебе не двигаться, – тихо сказал Сурен.

Вслед за этим грянул второй выстрел. Пуля попала Николаю в лоб. Он рухнул как подкошенный, умер еще до того, как его крепкое мускулистое тело коснулось травы.

«Вот и все. Назад пути нет», – лихорадочно размышлял Сурен.

Выстрелы кто-то мог услышать. Счет времени шел на минуты. Следовало как можно скорее разбудить Самвела и рвать когти отсюда. Племяннику он скажет, что Николай сошел с ума и хотел убить их обоих.

Сурен засеменил в дом, думая, как быть с телом.

В комнате, где он оставил своего племянника, его ждало новое потрясение. Самвел лежал на спине, уставившись в потолок остекленевшими глазами. Зрачки уже начала покрывать молочная пленка. Губы и подбородок были покрыты мешаниной из пены и рвоты.

– Нет, – прошептал Сурен, упал на колени, прижал ухо к груди племянника, затаил дыхание, потом пощупал пульс на руке.

Ни одного признака жизни! Кожа Самвела была холодной.

– Нет, – повторил Сурен, с трудом поднялся на ноги, обвел комнату полубезумным взглядом.

«Я убил его, – в ужасе подумал пожилой мужчина. – Погубил собственного племянника!»

А ведь родственники ему как-то говорили, что у Самвела врожденная непереносимость ряда лекарств. Но кто мог знать, что он умрет от пива, в которое было подмешано обычное снотворное?

Несколько минут Сурен потерянно бродил по дому. В какой-то миг ему пришла в голову мысль покончить с собой, но после внутренней борьбы он отказался от этой идеи. Нет, пустить пулю в висок он всегда успеет. Самоубийство – удел слабых.

Решение пришло быстро.

Труп Николая он втащит сюда, в комнату к племяннику, после чего вложит Самвелу в руки пистолет, а затем подожжет дом. В багажнике есть канистра. После поджога тачки этого Халилова там еще достаточно бензина.

Да, он останется без оружия. Да, предаст своего племянника Самвела. План корявый. Со временем наверняка все вскроется. Но ничего другого ему просто не оставалось.

Он бросил взгляд на тело племянника и сказал:

– Прости, Самвел. Я хотел, чтобы ты разбогател после этого дела.

Сурен вздохнул и принялся за работу.

Свой пятьдесят шестой день рождения Анатолий Сергеевич Прокопенко решил отметить у себя на даче, расположенной в Истринском районе.

Ближе к семи вечера погода начала портиться, небо затянуло свинцовой пеленой туч, заморосил дождик. Многие гости разъехались, остальные укрылись в доме.

Несмотря на непогоду, от виновника торжества поступило неожиданное предложение – испробовать его новое ружье, провести так называемую пристрелку. Краснов оказался единственным, кто согласился составить компанию своему бывшему заместителю.

– Мы буквально на полчаса, – уверил гостей Анатолий Сергеевич, вешая на плечо зачехленное ружье.

Спустя несколько минут в паре сотен метров от дома был обустроен импровизированный тир. У самого края обрыва, за которым раскинулось широкое озеро, мужчины разместили деревянную скамью, на которую выставили ряд пустых бутылок.

– Ты никого не заденешь? – спросил Леонид Михайлович, глубоко вздохнул и уселся за пластиковый круглый столик, стоявший под раскрытым зонтом.

– На озере ни единой живой души нет, – отозвался Прокопенко, расчехляя ружье.

– Нарушаешь закон, Толя.

Анатолий Сергеевич усмехнулся и заявил:

– Пусть в меня кинет камень тот, кто сам без греха. Ты пока, Леня, закуску собери.

После отставки бывший зам смело перешел на «ты» с бывшим начальником.

Краснов молча полез в пакет. Его покоробило обращение бывшего подчиненного, но виду он не подал. Собственно, отставной председатель Верховного суда и сам только что назвал Прокопенко Толей.

«И все равно непривычно, когда бывший зам допускает такое панибратство», – подумал он, вынимая из пакета бутылку виски, яблочный сок, нарезанные кругляшки французского батона, оливки и баночку черной икры. Последним на свет божий было извлечено специальное ведерко со льдом.

– Шикуешь, Толя, – заметил Леонид Михайлович, ткнув пальцем в икру. – Может, оставишь на потом? Стоит ли употреблять такой деликатес тут, под дождем, едва ли не на коленке?

Прокопенко беспечно махнул рукой.

– Вскрывай, Леня. Любоваться на нее, что ли? – Он вывалил из кармана на столик горсть патронов. – Как твои? Я имею в виду дочку с внучкой.

– Все нормально, – сухо ответил Краснов. – Вчера вечером проводил их в аэропорт. За Ольгой муж приезжал, все вместе и улетели. Решили не рисковать.

Леонид Михайлович не мог отделаться от странного дискомфорта, возникшего невесть откуда.

«Странно, с чего бы это? – подумал он. – Из-за того, что Прокопенко своим любопытством сорвал болячку, которая за эти две недели, прошедшие с момента освобождения дочери и внучки, наросла на рану жутких воспоминаний? Или дело в неприкрытом высокомерии моего бывшего заместителя, который наконец-то понял, что я уже давно ему не начальник, и ведет себя со мной чуть ли не как со своим подчиненным?»

– Будешь принимать какие-то меры? – не унимался Прокопенко, разломил ружье, вставил патроны в стволы. – Таких подонков нужно найти и наказать. Я бы на твоем месте так это дело не оставил. – Анатолий Сергеевич замолчал и звонко щелкнул затвором.

– Давай сменим тему, – с легким раздражением проговорил Краснов. – Дочь с внучкой живы и здоровы, а для меня это самое главное. И пожалуйста, аккуратнее с ружьем.

Прокопенко снова усмехнулся. На фоне темнеющего неба, то и дело содрогающегося от утробных раскатов грома, в белоснежном костюме с бордовым галстуком, с ружьем в руках, он вызывал неосознанную тревогу и восхищение одновременно. Анатолий Сергеевич уже неплохо выпил. Лицо его раскраснелось, глаза сверкали триумфальным блеском.

– Ну-ка, попробуем, – сказал он, прицеливаясь.

Грянул выстрел, грохот был таким оглушительным, что Краснов от неожиданности вздрогнул. Все бутылки остались стоять на своих местах.

– Не пристреляно еще, – сделал вывод Прокопенко, внимательно глядя на прицельную планку. – Кстати, спусковая скоба и мушка выполнены из серебра.

Леонид Михайлович промолчал и подумал:

«На качество стрельбы это вряд ли влияет».

– Смотри, кто к нам идет, – неожиданно сказал Прокопенко, глядя на дорогу.

Краснов обернулся.

– Ты ведь сам приглашал Павлова, – сказал он, и Анатолий Сергеевич кивнул.

– Только вот все, кроме него, приехали вовремя, – недовольно заметил он, глядя на быстро приближавшуюся фигуру адвоката. – Наш мэтр отечественной юриспруденции очевидно забыл, что пунктуальность в его работе зачастую имеет решающее значение.

Краснов хотел что-то возразить, но решил, что это будет лишним. Прокопенко был возбужден от изрядной дозы спиртного, и спорить с ним Леониду Михайловичу сейчас не хотелось.

– Господа, мое почтение, – поздоровался Артем, становясь под зонт.

Волосы и плечи адвоката вымокли от дождя.

– Прошу прощения, что задержался. Неотложные дела. Анатолий Сергеевич, примите мои поздравления. Подарок будет чуть позже.

– Чего уж там, – Прокопенко снисходительно улыбнулся, пожимая руку Павлову. – Жаль, на обед вы опоздали. Но думаю, голодным отсюда не уйдете. К тому же скоро будет шашлык. Сделаю еще буквально пару выстрелов, и пойдем в дом. Погода все равно нам сегодня не благоволит.

– Погоде нет до нас никакого дела, – заметил Артем, наблюдая, как целится Прокопенко. – Она просто есть. Все остальное – лишь наша реакция на дождь или солнце.

Прогремел выстрел, и крайняя справа бутылка едва заметно качнулась. Дробина пролетела буквально в миллиметре от горлышка.

– Не идет пристрелка, – с досадой бросил Анатолий Сергеевич. – Может, вы попробуете? – предложил он припозднившемуся гостю.

Артем пожал плечами.

– Давайте, не стесняйтесь. Ружье держали в руках когда-нибудь? – осведомился Прокопенко.

– Было дело, – ответил адвокат, взял в руки ружье, пробежал оценивающим взглядом от приклада до мушки. – Да, интересная модель. Чувствуется, что собрана по индивидуальному заказу. На базе итальянской фирмы «Фамарс-Леонардо», калибр двенадцать на семьдесят, так?

Брови Прокопенко взметнулись вверх.

– Я смотрю, вы далеко не новичок в области оружия, – протянул он, и в голосе его проскользнула нотка уважения. – Охотой увлекаетесь?

– Отчасти, отец любил это дело. Бывало и с Фиделем Кастро, и с Леонидом Ильичом охотился. А я так, погулять вышел… – ответил Артем с улыбкой и принялся заряжать ружье.

Анатолий Сергеевич, очевидно, хотел задать очередной вопрос, но так и замер с открытым ртом. Павлов мгновенно вскинул ружье и, практически не целясь, дважды нажал на спусковой крючок.

Грохот каждого выстрела сопровождался звоном бутылок, разлетающихся вдребезги.

– Браво! – Краснов, потрясенный столь неожиданным результатом, захлопал в ладоши. – Артемий Андреевич, это было впечатляюще!

Прокопенко изумленно таращился на зубчатые донышки, окруженные осколками, – все, что осталось от двух бутылок.

– Что ж, мое вам уважение. – Он напряженно улыбнулся. – Не ожидал от адвоката, скажу вам прямо.

– Позволите еще? – вежливо спросил Артем, и Анатолий Сергеевич утвердительно кивнул.

– Как там ваше дело с Романовым? – спросил он, глядя, как Павлов ловко заправляет патроны в стволы.

Движения адвоката были настолько точными и размеренными, как если бы он занимался этим ежедневно.

– Прекрасно, – откликнулся Артем. – Все обвинения с Олега Степановича сняты. Дело прекращено, сейчас мы готовим иск о реабилитации. Романов восстановлен в статусе судьи и уже приступил к работе, – Павлов замолчал и вскинул ружье.

Воздух разорвал грохот хлесткого выстрела, и к двум донышкам разбитых бутылок добавилось еще одно.

– Вы прямо снайпер, – заявил Краснов, с завороженным видом глядя на адвоката. – Я такое только в вестернах Серджио Леоне видел.

– Да, стреляете вы метко. Я, кстати, сегодня не только свой день рождения отмечаю, – сказал Анатолий Сергеевич.

От Краснова не ускользнуло, что поразительная меткость адвоката потрясла Прокопенко не меньше, чем его самого. Он изо всех сил старался не показывать этого.

«Просто завидует», – подумал Леонид Михайлович.

Тем временем виновник торжества открыл бутылку, разлил виски по бокалам из толстого стекла.

– Заранее такие дела не принято отмечать. Но вопрос, в общем-то, уже решен, – продолжил он. – Так что можете поздравить меня с новой должностью.

– Вот как? – пробурчал Краснов.

– Именно. Я с чувством трепетного уважения готов занять кресло председателя Верховного суда.

Леонид Михайлович моргнул, его лицо потемнело.

– Должность хорошая. Как и ваше ружье, – спокойно как ни в чем не бывало проговорил Артем.

Он внимательно разглядывал серебряную накладку на прикладе, на которой замысловатыми вензелями были выгравированы инициалы «А С».

– Дорогая, эксклюзивная штучка. Миллионов на семь, наверное, потянет?

– Восемь с половиной, – сказал Анатолий Сергеевич.

Очевидно, он ожидал иной реакции на новость о своем повышении, только что озвученную им.

– А цена ружья не важна. За хорошую вещь не жалко денег.

– Согласен, – не стал возражать Артем. – Как и за должность председателя Верховного суда.

Прокопенко нахмурился.

– Неуместная шутка, – сказал он, специальными щипцами бросил в свой стакан несколько кубиков льда, отпил виски и чуть поморщился.

– Разве я похож на шутника? – спросил Павлов и холодно улыбнулся.

– Я вас не понимаю. Извольте объясниться.

– Бросьте, господин Прокопенко. Игра закончена. Почему бы вам не признаться Леониду Михайловичу в том, что всю эту свистопляску затеяли вы? От инсценировки ДТП с подкидыванием денег судье Романову до похищения дочери и внучки господина Краснова.

Анатолий Сергеевич замер. Его рука, потянувшаяся было к оливкам, повисла в воздухе.

– Вы сошли с ума, – наконец возмущенно произнес он.

Краснов, белый как мел, переводил безмолвный взгляд с адвоката на своего бывшего заместителя.

Где-то над лесом прокатились раскаты грома. Дождь перешел в ливень, обрушился плотной стеной. Несчастный зонтик, кое-как прикрывающий мужчин, трепыхался и тревожно хлопал, прямо как парус во время шторма. Мужчинам пришлось придвинуться друг к другу еще плотнее.

– Говорите, Артемий Андреевич, – заявил Леонид Михайлович.

– Да уж, пожалуйста, – Прокопенко криво усмехнулся. – Потому что за свои слова нужно уметь держать ответ, господин адвокат. Жутко интересно, что вы там такое навыдумывали!

Артем терпеливо подождал, когда тот закончит, затем проговорил:

– Извольте. Не знаю, когда вам пришло в голову занять кресло Леонида Михайловича. Но подготовились к этой операции вы основательно. Для этого выбрали в помощники некоего Арсена Башхияна, который в рамках этой истории всем представлялся как Сурен. Чтобы не было путаницы, я так и буду называть этого человека. К слову сказать, вы, господин Прокопенко, служили с ним когда-то в Афганистане, где и познакомились. Долгое время Сурен работал в системе МВД, потом ушел в частное охранное агентство. Когда вы обратились к нему за помощью, он быстро собрал небольшую команду для реализации ваших планов. Я не случайно сказал «планов», потому что их было два. Согласно плану «А», судья Романов должен был отправиться в тюрьму за получение взятки, которую в действительности он не брал. Для этого вами было разыграно целое представление. Вы специально провели мониторинг по слушаниям, которые вел Романов, и остановили свой выбор на деле Рахметова, обвиняемого в организации теракта. С вашей подачи был нанят Халилов, директор продуктового рынка в Мытищах. Он вовсю изображал готовность помочь земляку, то есть Рахметову. Именно Халилов якобы передал взятку Романову. На самом же деле деньги судье подкинули в результате инсценировки аварии на перекрестке. В этой клоунаде принимал участие сам Сурен. Он незаметно положил меченые деньги Романову в портфель, пока судья находился рядом с якобы пострадавшей барышней. Забегая вперед, поясню, что вскоре после этого вы избавились от Халилова как от нежелательного свидетеля. Его сожгли в машине, когда он направлялся в аэропорт.

– Боже, что за бред, – пробормотал Прокопенко и издал нервный смешок, глотнув виски.

– Вернемся к фальшивой аварии, – размеренно и неторопливо продолжал Павлов. – Так называемую жертву ДТП отлично сыграла некая каскадерша и спортсменка, известная в узких кругах как Лилит Вайсс. Она уже дала необходимые показания, пояснила, для каких целей ее нанял Сурен. По его указанию Лилит намеренно испачкала руки Романова, которые предварительно обработала красящим средством. Именно этим веществом были помечены деньги, впоследствии изъятые у Романова. Наверное, нужно отметить, что в деятельности преступной группировки принимал участие также племянник Сурена. Его имя Самвел, он управлял пикапом, который якобы сбил несчастную женщину. Но Анатолию Сергеевичу этого показалось мало, и для подстраховки он велел Сурену подбросить Романову на дачу деньги и фальшивые паспорта. По поддельной доверенности был открыт счет на Сейшелах, где якобы Романов держал свои сбережения. – Павлов толкнул носком туфли пустую бутылку, валявшуюся на земле, для которой не хватило места на скамье, среди других, приговоренных к расстрелу. – Казалось бы, все шито-крыто, комар носа не подточит, – возобновил он свое повествование. – Романов в СИЗО. Исходя из негласной практики, существующей в судебной системе, должностное лицо, которое поручилось за нового судью, несет за него ответственность. Вы знали, что в свое время председатель Верховного суда Краснов способствовал назначению Романова. Поэтому любой серьезный прокол со стороны Романова мог вызвать недовольство всего судейского сообщества. Набедокурил твой подопечный – будь любезен отвечать за его проступок. Вероятно, это правило справедливое. Оно в определенной степени поддерживает баланс в системе отечественного судопроизводства. Но дело сейчас в другом. Вы ждали, что Краснов освободит кресло, поскольку его протеже обвинялся по серьезной статье. Но ваш план дал трещину, господин Прокопенко. Дело Романова начало разваливаться, и вскоре судью выпустили из СИЗО. Вы поняли, что нужно срочно избавляться от адвоката, то есть от меня, и попытаться вновь упечь судью за решетку. Ничего не придумали лучше, чем нанять забулдыг с вокзала, которые за десять тысяч рублей и ящик водки фактически согласились на убийство. Вам очень хорошо известно, что тогда произошло в парке Горького. Хорошо, что дело обошлось без летальных исходов. Но вы не ожидали, что я останусь жив. Непутевые бродяги дали подробное описание Сурена, и вашего помощника начали искать сотрудники правоохранительных органов.

– Леонид Михайлович, да это же чушь собачья! – воскликнул Прокопенко, и его крупное лицо пошло пятнами. – Неужели ты веришь этому расфуфыренному хлыщу?

– Заткнись! – прохрипел Краснов, и Анатолий Сергеевич осекся, умолк.

– Итак, господин Прокопенко, вы осознали, что ваш руководитель Краснов не спешит уходить на пенсию, – снова заговорил Павлов. – Вам надоело ждать, и тогда в действие был запущен план «Б». В целях его реализации вами, Анатолий Сергеевич, было организовано очередное тяжкое преступление. Я имею в виду похищение дочери и внучки Леонида Михайловича.

Краснов дернулся как от пощечины. Артем взглянул на него, и в его глазах промелькнуло сочувствие.

– Это так, Леонид Михайлович, – сказал он. – Вы поручили вашему заместителю послать в аэропорт машину для встречи ваших родных. Но на самом деле вашу дочь и внучку ждали там люди Сурена. Настоящий автомобиль должен был приехать в аэропорт на полчаса позже. Прокопенко специально сообщил водителю неверное время. Уже потом ваш заместитель извинялся, мол, перепутал. У вас в кабинете Прокопенко изображал участие, качал головой и давал советы. А вот выйдя наружу, он звонил своим сообщникам, указывал им, как быть дальше с вашими близкими, не забывая посылать вам сообщения с угрозами.

Небо на мгновение озарилось ослепительной вспышкой молнии, вслед за которой раздался ужасающий грохот.

– У меня есть сведения о том, что ваши дочь и внучка должны были умереть. Сурен и остальные бандиты даже не прятали лиц. Они были уверены в том, что пленницы не покинут дом живыми, лишь ждали сигнала.

– Мерзавец ты, Толя, – медленно проговорил Леонид Михайлович. – Тебя убить за это мало.

– Но справедливости ради следует сказать пару слов и в пользу господина Прокопенко, – продолжал Павлов. – Как только появилась информация об отставке председателя Верховного суда, он дал команду освободить пленниц. Этот факт, несомненно, смягчает вину Анатолия Сергеевича, но не исключает ответственности за все остальное.

Прокопенко сидел с каменным лицом, обхватив пальцами пустой бокал. Кубики льда медленно таяли в остатках виски.

– Ваш первый заместитель провернул еще один финт, – проговорил Артем. – Все было подстроено таким образом, что после отставки ваши полномочия перешли к Ольге Дроняевой. Конечно, вы были в шоке. Подозревать во всей этой афере пожилую женщину, доктора юридических наук, которая, по ее словам, сама вот-вот собирается на пенсию в связи с ухудшением здоровья!.. Но пять минут назад Анатолий Сергеевич сам открыл нам карты, так как был уверен в том, что бояться ему больше нечего. Дроняева подвинулась, ушла в тень, и кресло председателя Верховного суда оказалось свободно.

– Так вот почему ты намекал на Дроняеву в самом начале, когда закрутилось дело Романова, – произнес сквозь зубы Краснов.

Он в упор смотрел на Прокопенко, глаза Леонида Михайловича пылали от гнева.

– Ты специально все подстроил, чтобы успеть провести эту аферу, пока Дроняева будет в отпуске. А сам уверял, что не можешь с ней выйти на связь, в то время как я на уши поднял всех своих заместителей.

– Господин Прокопенко просто готовил себе алиби, – пояснил Артем. – Но сейчас все маски сняты. Верно ведь?

– Какая занятная история получилась, прямо остросюжетный детектив, – с усмешкой произнес Анатолий Сергеевич. – У меня только один вопрос после этого словесного поноса, господин Павлов. Чем вы докажете ваши слова? Вы же юрист и должны понимать, что каждое слово, сказанное вами, должно быть подтверждено соответствующими документами. А если не так… На заборе тоже кое-что написано, как вам известно.

– Человеку свойственно отрицать очевидное, даже когда его застали с поличным, – заявил Артем. – Извольте. Начнем с того, что Сурен задержан в аэропорту, при попытке вылететь в Армению. Полагаю, для вас это не новость. На пакете с деньгами, которые были изъяты у Романова, обнаружены смазанные отпечатки пальцев. Повторная экспертиза показала, что они принадлежат вашему помощнику, то есть опять же Сурену. Он служил в МВД, прошел дактилоскопию. Отпечатки его пальцев хранятся в единой базе данных. Непростительная халатность, должен заметить. Вероятно, ваш помощник рассчитывал, что достаточно взять пробы с рук судьи и сравнить их с помеченными деньгами, а на пакет, в котором была взятка, никто не обратит внимания. Идем далее. Как я уже сказал, Лилит Вайсс, нанятая Суреном, дала показания. Судья Романов на очной ставке опознал Сурена. Бродяги, которым заплатили за мое устранение, также подтвердили, кто и с какой целью их нанял.

По мере этого монолога Артема лицо Прокопенко вытягивалось. Красные пятна исчезли, теперь он был бледнее Краснова.

– Арест Сурена держался в секрете от прессы, – снова заговорил Павлов. – В его телефоне была обнаружена переписка с вами, господин Прокопенко. Того, что там есть, с лихвой хватит на привлечение вас к уголовной ответственности по целому ряду статей. Вчера вечером Сурен сдал вас, Анатолий Сергеевич, как говорится, с потрохами. А знаете почему? Этот человек был уверен в том, что вы поможете ему выбраться из капкана, в который он угодил. Сурен считал, что столько для вас сделал! Не бесплатно, правда, но все же.

– Нет! – Прокопенко замотал головой. – Я не…

– Но вы предпочли сделать вид, что ничего не знаете, – перебил его Павлов. – Адвокат Сурена неоднократно выходил на вас, но вы игнорировали его звонки. У Сурена сдали нервы, он понял, что рассчитывать на вас не придется, пошел на сделку со следствием и рассказал все, вплоть до самых мелочей – сколько вы заплатили Лилит за ее кувырки на перекрестке, на какой машине были увезены дочь и внучка Леонида Михайловича и так далее.

У Прокопенко был такой ошалелый вид, словно он пропустил пару ударов на ринге и пребывал в глубоком нокауте.

– На вашей совести три трупа, Анатолий Сергеевич, – снова невозмутимо заговорил Павлов. – Халилов и два сообщника Сурена. Одного застрелил он сам. Того самого типа, который изображал велосипедиста, сердечного друга каскадерши, а потом играл роль судебного пристава, когда были похищены дочь и внучка Леонида Михайловича. В доме, где содержались заложницы, был устроен пожар, после которого там обнаружился труп племянника Сурена.

– Я никакого отношения к этому не имею! – процедил очнувшийся Прокопенко.

Теперь его буквально трясло от злобы и страха.

– Да, еще один важный момент, – спохватился Артем. – Я совсем забыл о таком персонаже, как следователь Кривчук, а ведь он – одна из ключевых фигур в деле судьи Романова. Вы завербовали майора, толкнули его на преступление, пообещали щедро наградить за провокацию со взяткой, в которой участвовали сотрудники ГИБДД.

– Вы не пришьете мне этого, – с усилием выдавил из себя Прокопенко.

Самообладание вот-вот было готово покинуть именинника. Теперь он тяжело дышал, с нескрываемым бешенством сверлил взглядом Павлова.

– Я – нет. Я всего лишь обычный адвокат. Обвинение вам будет предъявлять следствие, – проговорил Артем. – Так вот, нам известно, что по трагическому совпадению следователь Кривчук был убит психически неуравновешенным гражданином по фамилии Шабалин. Когда провокация в отношении судьи Романова была вскрыта, по факту имитации взятки Романову было возбуждено уголовное дело. В квартире Кривчука был произведен обыск, в ходе которого оперативники нашли сейф. Вдова погибшего пояснила, что доступа к нему не имеет. Ключи от сейфа были обнаружены в кабинете Кривчука. Когда сейф вскрыли, внутри оказалось двадцать миллионов рублей и несколько сот тысяч долларов. Происхождение этих денег супруга майора объяснить не смогла. В том же сейфе лежала еще и флеш-карта с аудиофайлом. Это оказалась беседа, которая велась между Кривчуком и вами, господин Прокопенко. В целях своей безопасности расчетливый покойный следователь зафиксировал ваше предложение о сотрудничестве и сохранил эту запись. Кривчук оказался еще тем прохиндеем, он подстраховывался везде, где имелась такая возможность. Вам обещал сохранить тайну, имитировал полную конфиденциальность, а сам вел двойную игру и страховался. Между прочим, скажу пару слов о деньгах и фальшивом паспорте, которые якобы обнаружили при обыске у Романова. Оперативники не поленились, обратили внимание на номера купюр, которые нашли дома у судьи и в сейфе у Кривчука. Все эти бумажки оказались из одной серии, из одного банка, понимаете? Странно, не правда ли? Итак, все пазлы встали на свои места, картинка сложилась полностью.

– Дай мне ружье, Павлов, – внезапно сказал Краснов. – Надеюсь, ко мне проявят снисхождение, когда я застрелю эту сволочь.

Адвокат посмотрел на ружье Прокопенко, которое все еще держал в руках.

– Пожалуй, не надо никого убивать, – мягко сказал он. – Не стоит поддаваться эмоциям и усложнять себе и без того непростую жизнь.

– А почему бы и нет? – заявил Анатолий Сергеевич и ухмыльнулся. – Дай этому мухомору ствол, адвокат. Посмотрим, у кого нервы крепче. – Его рука скользнула за полу пиджака, и через мгновение на Артема уставился пистолет.

– Надо же, – сказал Павлов, ничуть не изменившись в лице. – Вы всегда на день рождения берете с собой огнестрельное оружие?

– Всегда, – ответил Прокопенко. – Старая привычка. Пока ты тут упражнялся в красноречии, пересказывал на свой лад сказки Андерсена, у меня созрел план.

– Какой же? – все так же спокойно и даже добродушно поинтересовался Артем.

– Я пускаю тебе пулю в лоб, – прошипел Анатолий Сергеевич. – Затем дырявлю череп этому трухлявому пню. – Он махнул пистолетом в сторону Краснова. – Скажу, что старик сошел с ума и застрелил тебя. После чего покончил с собой, – добавил Прокопенко. – Покаюсь, мол, виноват, дал вам на наградной ствол полюбоваться! А старый мухомор Краснов в один момент с катушек съехал. Он поспорил с Павловым о причинах развала СССР и не нашел понимания. Как вам такая версия? А?

– Мразь! – выдохнул Леонид Михайлович, но Прокопенко лишь усмехнулся.

– У меня есть другое предложение, – проговорил Павлов, медленно наводя ружье на именинника. – Вы убираете пистолет и отходите от стола. Потом мы вместе идем к дому. Полагаю, полиция уже дожидается вас. Если вы продолжите упорствовать, угрожать нам оружием, то мне придется прострелить вам руку или ногу.

– Убей его, Артемий! – крикнул Краснов. – Я возьму эту смерть на себя!

Прокопенко расхохотался.

– Тебе не поверят, – с презрением бросил он. – Ты ничего тяжелее карандаша в своей жизни не поднимал.

– Положите пистолет, Анатолий Сергеевич, – произнес Артем. – Давайте обойдемся без лишней крови.

– Ну уж нет! – рявкнул Прокопенко.

Пистолет в его руке прыгал и дергался как раненая птица.

– Это я приказываю тебе опустить ружье! У тебя все равно нет патронов.

Артем качнул головой.

– Если бы вы были внимательны, то заметили бы, что во второй раз я произвел всего один выстрел, – сказал он. – Так что ружье заряжено, господин несостоявшийся председатель Верховного суда.

– Лжешь! – завопил Анатолий Сергеевич, окончательно выходя из себя. – Указ президента уже подписан!

– Вы глубоко ошибаетесь. Да, указ о вашем назначении лежал сегодня утром на столе президента. Ровно до той поры, пока я не добился у него аудиенции. Кстати, лишь по моей настоятельной просьбе ваш арест был отложен до вечера. Вы, сами того не зная, получили несколько часов свободы. Той самой, которую совершенно не ценили до сегодняшнего дня. Можете считать это моим подарком на день рождения.

– Нет!

– А знаете, зачем я дал вам отсрочку? Лично хотел посмотреть, как вы взглянете в лицо Леониду Михайловичу, – тихим голосом произнес Артем.

Лицо Прокопенко исказилось от ярости. Респектабельный мужчина в белом костюме в мгновение ока превратился в беснующегося безумца, трясущегося от ярости.

– Нет, я не сяду в тюрьму! – взвыл он, и в эту секунду Артем неожиданно выстрелил в воздух.

Прокопенко вздрогнул, растерялся, а в лицо ему уже летел приклад ружья. Хрустнул сплющенный нос. Анатолий Сергеевич не удержался на стуле, слетел с него. При этом он судорожно нажимал на спусковой крючок. Однако все было тщетно, ни одного выстрела не последовало. Не теряя ни секунды, Павлов метнулся к нему и надавил коленом на руку, которая сжимала пистолет.

Артем вырвал его из пальцев именинника и проговорил:

– Сказываются годы, проведенные в кабинете, да? Вы совсем потеряли боевую сноровку, забыли, что такое оружие?! Даже не подумали о том, что перед стрельбой надо хотя бы снять пистолет с предохранителя.

По тропе к ним уже бежали четверо сотрудников полиции.

Когда Прокопенко увели, Артем повернулся к Краснову. Все это время судья, сильно сгорбившись, сидел на стуле и ни разу не взглянул на своего бывшего заместителя. Шток зонта покосился от ветра, несколько звеньев были сломаны, купол сморщился и теперь болтался влажной тряпкой.

Дождь закончился. Лишь на востоке еще кое-где раздавались рокочущие звуки неутихающего грома.

– Леонид Михайлович, вы в порядке? – спросил Артем. – Наверное, мне не следовало сообщать такую новость в вашем присутствии. Простите, я не подумал о вашем здоровье.

– Все в порядке, Артем, – откликнулся Краснов.

Его голос был слабым и бесцветным, лишенным каких-либо эмоций.

– Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, – сказал он, угрюмо взглянул на стол, который все еще был заставлен выпивкой и закуской, и одним резким движением смахнул все это на траву.

– Как ты проведал про похищение моей родни? – спросил Краснов. – О том, что произошло, знали только Ольга и я. Если не считать тех уродов, Сурена и его псов.

– Леонид Михайлович, вы же сами приняли решение дать ход делу. Я в курсе, что ваша дочь подала соответствующее заявление в полицию.

Краснов улыбнулся краем рта и спросил:

– У тебя везде знакомые, да?

Павлов наградил его ответной улыбкой и сказал:

– Как бы то ни было, виновные должны понести наказание.

– Моя дочь и внучка сейчас в Подмосковье. Мы инсценировали их отъезд в аэропорт, а потом они вернулись. Так, от греха подальше, – произнес Краснов. – Я обеспечил им охрану. Пускай все уляжется. Буду чувствовать себя спокойно, когда все злоумышленники окажутся за решеткой. Потому что еще одного такого кошмара я не переживу.

– Уверен, что все позади, – уверенно сказал Артем.

Некоторое время они молчали, думали каждый о своем.

– Такое чувство, что у меня вырвали кусок сердца и растоптали его, – нарушил паузу Леонид Михайлович. – Я ведь доверял этому человеку самое сокровенное. Он был не просто моим заместителем. Я считал его другом. Терять друзей – терять часть сердца… кажется так сказал… кто-то точно сказал… – Он замолчал и опустил голову.

– Мне знакомы такие чувства, – тихо проговорил Артем. – Тяжело смириться, когда тебя предает ближний. Я как-то обратил внимание на одно высказывание Виктора Гюго. Оно, к сожалению, очень актуально для современных реалий. Дословно не помню, но смысл в том, что предательство – такая же неотъемлемая часть политики, как кинжал является составной частью вооружения.

Краснов вздохнул и сказал:

– Я знаю другую пословицу. Змея меняет кожу один раз в год, а предатель – каждый день. Не поверишь, но мне искренне жаль родных этого выродка. У него ведь жена, сын, внуки! Ты только представь, какой будет для них позор.

– Сомневаюсь, что Прокопенко испытывал жалость по отношению к вашим близким, – заметил Павлов. – Поэтому не нужно растрачивать свои чувства понапрасну.

– Знаешь, я давно наблюдал за твоей деятельностью, Артем Андреевич. Ты известный и весьма успешный юрист. Но скажу сразу, что ты не похож ни на одного из адвокатов, известных мне. Ты ходишь по лезвию, выявляешь преступления на таком уровне, что я порой диву даюсь, не могу понять, почему ты еще жив. Но при всей твоей популярности мне известно, что ты с легкостью защищал простого человека, даже если у того за душой не было ни гроша. Для тебя не играют роль должности, погоны и регалии, ты принципиальный юрист, руководствуешься законом и справедливостью, постоянно вступаешь в конфликты по этому поводу. Откуда ты черпаешь силы и энергию? Даже самый энергичный профессионал давно бы уже сдулся!

– Привык, Леонид Михайлович, – коротко отозвался Павлов. – Работа и повседневная жизнь вырабатывают своеобразный иммунитет. Но благодарю за комплимент!

– Судя по всему, у тебя девять жизней, Артемий. Как у кошки. Мне даже страшно представить, сколько людей мечтают поквитаться с тобой. Будь осторожен. Поверь, нет ничего дороже человеческой жизни. Я испытал это на себе.

С озера подул пронизывающий ветер.

– Пойдемте, Леонид Михайлович, – сказал Павлов. – Уже темнеет. Если хотите, я подвезу вас.

Двери лифта с мягким шипением открылись. Артем вышел наружу, оказался у стеклянных дверей, ткнул пальцем в хромированную кнопку на стальной панели.

Где-то в глубине коридора мелодично звякнул колокольчик. Потом еще раз.

Затем приятный женский голос дежурно произнес:

– Приемная.

– Адвокат Павлов.

Электронный замок пикнул. Артем вошел внутрь, стремительно прошагал по широкому коридору, застеленному бордовым ковром и остановился возле приемной. Он бросил короткий взгляд на бронзовую табличку, прикрепленную у массивных дверей.

На ней было написано вот что:

Губы адвоката тронула легкая улыбка, и он вошел внутрь.

– Артемий Андреевич? – осведомилась молоденькая девушка-секретарь.

– Да, он самый и есть. Добрый день. Олег Степанович у себя?

– Конечно, проходите, пожалуйста.

Когда адвокат вошел в кабинет, Романов сосредоточенно изучал какие-то документы, разложенные на столе. Завидев Павлова, новый председатель Верховного суда заулыбался, поднялся из-за стола и вышел гостю навстречу. Мужчины обнялись, как старые друзья.

– Рад вас видеть, Артемий Андреевич, – сказал Романов.

– Взаимно. Надеюсь, я не нарушил ваших планов?

– Что вы! Можете приезжать, когда вам удобно. Конечно, с таким расчетом, чтобы я был на месте, – ответил Олег Степанович. – Давайте присядем.

Мужчины расположились на громадном диване, обтянутом светлой кожей.

– Как вам в новой должности? – осведомился Артем.

– Все хорошо. Немного непривычно, но расслабляться не приходится. Задач много, ответственность совершенно иная. Это мобилизует, заставляет держать себя в тонусе.

– Что ж, не боги горшки обжигают. Вообще-то, я буквально на пару минут заехал, Олег Степанович, – сказал Артем. – Хотел вас поздравить с новой должностью лично, не по телефону.

– Благодарю. Честно, я тронут. В известной мере своим повышением я обязан вам.

– Да бросьте. Вы это место заслужили.

– Нет, – Романов покачал головой. – Не скромничайте, Артемий Андреевич. Если бы не ваша кропотливая работа по тому мутному делу со взяткой, то неизвестно, чем бы все закончилось. Я уж молчу о том, что вы фактически спасли нас с женой от того сумасшедшего. Как там его? Шабалин, кажется?

– Да. Жаль, что наши правоохранители спохватились так поздно. По иронии судьбы за проволочку следственных органов поплатился жизнью майор Кривчук, который сам являлся следователем, – сказал Павлов. – Кстати, у этого Шабалина обнаружена неоперабельная опухоль. Глиома, третья стадия. По прогнозам врачей, он протянет еще максимум пару месяцев.

– Теперь ясно, почему он так торопился, – медленно проговорил Олег Степанович. – Человек имел единственную цель в своей жизни – месть. Знаете, мне жаль его. Несмотря на то что он натворил.

– Я не оправдываю его, но, на мой взгляд, эта болезнь способствовала помешательству Шабалина. Он уже переставал себя контролировать и едва ли отдавал отчет своим действиям.

– Как бы то ни было, вы успели вовремя, – подытожил Романов. – Так что я ваш должник.

– Нет! У вас новая ответственная работа, Олег Степанович, – сказал Павлов. – Она требует неимоверных усилий, внимания и энергии. Направьте свои силы на нее. Я уверен, что вы отлично справитесь. Не думайте о каких-то долгах, жизнь сама расставит акценты. Тем более у человека на вашем посту не должно быть никаких долгов и кредиторов.

– Хорошо, давайте сменим тему, – с улыбкой произнес Романов. – Я хотел с вами поговорить о Прокопенко. Признаюсь, вся эта история со смещением Краснова была для меня полнейшим сюрпризом, если не шоком. Как вам удалось докопаться до истины?!

– На эту историю, Олег Степанович, у нас не хватит и полдня. Но если вам интересно, я обязательно как-нибудь расскажу вам все подробности. Могу лишь сказать, что начало моим подозрениям положил разговор судьи Быкова.

Романов плотно сжал губы.

– Тот самый, что вел слушания по моему делу? – уточнил он.

Артем кивнул и продолжил:

– По стечению обстоятельств одна моя хорошая знакомая находилась в коридоре суда. Приемная перед кабинетом Быкова была распахнута настежь. Он с кем-то разговаривал по телефону, не особенно стесняясь в выражениях. Даже не разговаривал, а орал. Одна из его фраз, запомнившихся мне, была такой: «Я делаю так, как мне велел Прокопенко, все остальные мне не указ!» Обрывки этого разговора моя знакомая передала мне, а поскольку события происходили в то время, когда решалась ваша судьба, я насторожился и, как оказалось, не ошибся. От этой фразы и потянулись все ниточки к Прокопенко. Все, что вскрывалось в ходе моего дальнейшего расследования, лишь подтверждало мои догадки. Я слышал, что Быков подал в отставку. Это верно?

– Я не принуждал его к этому решению, – сказал Олег Степанович. – Вероятно, после моего назначения он испугался каких-то ответных действий или репрессий за то, что я сидел на скамье подсудимых, когда он решал мою судьбу. Но это не так, я не злопамятный. Быков принял такое решение самостоятельно.

– Что ж, на это тоже нужно мужество.

– А как сейчас сам Прокопенко? – задал вопрос Романов.

Павлов усмехнулся и ответил:

– Привыкает к новому быту в изоляторе. По словам работников СИЗО, очень непростой и капризный арестант. Строчит жалобы одну за другой, все его не устраивает. Но это уже не мое дело. К слову сказать, за прошедший месяц Прокопенко сменил третьего адвоката. Мало кто горит желанием браться за столь сомнительное дело.

– А вы взялись бы? – спросил Романов и пристально посмотрел на Артема.

– Видите ли, Олег Степанович… Помимо профессиональной этики для адвоката, подчеркиваю – настоящего, существуют свои незыблемые принципы. Они базируются на общечеловеческих ценностях, как бы наивно это ни звучало. Да, каждый имеет право на защиту своих интересов. Но в данном конкретном случае мой ответ будет «нет». Деньги тут ни при чем. Нравственность выше адвокатской этики.

– Я вас прекрасно понял, – отозвался Романов. – И, если честно, не ожидал другого ответа.

Артем поднялся.

– Увы, Олег Степанович, дела ждут. Надеюсь, скоро увидимся.

– Всенепременно, – уверил его председатель Верховного суда. – Я как раз хотел вас пригласить в следующую пятницу в небольшой ресторан. Посидим в узком кругу, пообщаемся. Не против?

– Конечно, нет.

– Боже, какое счастье, – выдохнула Олеся, как только они покинули здание суда и оказались на улице. – Наконец-то эта история с квартирой благополучно закончилась! Мне казалось, что я дам волю чувствам прямо там, когда судья зачитывал решение.

– Да, все уже позади, Олеся, – сказал Павлов. – Ты только учти, что тебе нужно очень внимательно относиться к новым знакомым твоего отца. Согласись, что, когда к шестидесятилетнему мужчине начинает проявлять интерес женщина, которая вдвое его моложе, это вызывает как минимум недоумение.

– Да, несомненно. – Олеся повернулась к нему, глянула прямо в глаза и заявила: – Я тебе очень благодарна, Артем. Не знаю, что бы я без тебя делала.

– То же самое, что делала, пока мы не познакомились. А теперь идем в машину, – предложил Павлов, и они направились к парковке.

– Есть какие-то новости по делу Романова? – спросила она чуть позже. – По всем лентам СМИ только и говорят об этом, но там одна вода, а мне интересно из первоисточника услышать.

– Все идет своим ходом. Прокопенко ждет суда. Ходят слухи, что он неожиданно обнаружил в себе творческий талант и теперь пишет стихи. Следствие продолжается. В этом процессе всплывают все новые и новые фигуранты, имеющие отношение к преступлениям Прокопенко. Уму непостижимо, сколько сил и средств вложил этот человек для того, чтобы занять кресло председателя Верховного суда. Суди сама. Ведь только на устранение Романова он не пожалел порядка двухсот миллионов.

– Двести миллионов?! – Олеся выглядела ошеломленной.

– Это еще по самым скромным подсчетам, – сказал Павлов, заметив ее реакцию.

– Зачем он так остервенело рвался на этот пост? Краснов ведь был не какой-нибудь топ-менеджер нефтяной компании!

На губах адвоката заиграла снисходительная улыбка.

– Эх, Олеся. Знала бы ты, какие полномочия сосредоточены в руках главного судьи нашей страны. Ну хотя бы представь, что от него зависит назначение и смещение районных мировых судей. Достаточно одного его слова, и мантию наденет человек, который готов предложить за эту должность большие деньги. Этот судья будет некомпетентен, однако это уже не важно. Главное состоит в том, что он управляем и зависим. Вот такой расклад. Я обрисовал тебе только верхушку айсберга. Возможностей для незаконного обогащения у высшего руководства судебной системы очень много, поверь. Поэтому важно, чтобы туда попадали только кристально честные люди! Но мы немного отвлеклись. Все подельники Прокопенко установлены и задержаны. На свободе осталась только Лилит, та самая каскадерша. Следствие не усмотрело в ее действиях состава преступления. Эту особу попросту ввели в заблуждение.

– И при этом неплохо ей заплатили, – заметила Олеся.

Артем пожал плечами и проговорил:

– Строго говоря, перед законом она чиста и по делу проходит свидетелем. Кстати, видел в Интернете рекламу фильма с ее участием. Он должен скоро выйти на экраны. Название точно не помню, то ли «Смертельная жара», то ли «Жаркая смерть».

Олеся фыркнула, и они засмеялись.

– А как же Краснов? – поинтересовалась девушка спустя минуту.

– После всего, что случилось, он не захотел возвращаться на прежнюю должность. Даже когда президент узнал об истинных причинах его отставки. Сейчас Леонид Михайлович живет за городом с супругой. Насколько мне известно, он решил заняться разведением пчел. Что еще? Рахметов, из-за которого началась провокация Романова, обвинявшийся в организации террористического акта, освобожден по всем статьям. В отношении оперативников, которые инициировали данное дело, проводится служебная проверка.

– В итоге место Краснова занял Романов. Вот ведь ирония судьбы, – протянула Олеся.

– Жизнь непредсказуема и полна сюрпризов. Решение о назначении Романова на столь ответственный пост было непростым и весьма взвешенным. Но у меня нет сомнений в том, что руководство нашей страны не пожалеет о своем выборе. Олег Степанович – профессионал высокого класса. При этом ему присущи такие качества, как честность и порядочность. Я уверен, что он вполне заслуженно получил эту должность.

– Где все-таки прокололся Прокопенко? – задала вопрос Олеся. – Ведь если бы не твое вмешательство, то его план мог вполне стать реальностью.

– Везде по чуть-чуть. Кирпичи, из которых он пытался выстроить крепость, оказались некачественными. Один покосился, другой дал трещину, третий вообще в руках развалился. По записям видеокамер мы вышли на Сурена и его шайку. Нашли Лилит, Халилова и так далее. На пакете со взяткой остались отпечатки Сурена. Халилов рассказал, как и с какой целью был нанят. С позиции Прокопенко было сложно уследить за всеми, особенно когда используешь в своих кознях нечестных людей.

– С этим не поспоришь. Кстати, куда мы едем? – спросила Олеся. – И вообще, какие планы на вечер, смелый рыцарь?

– Этим вечером я очень занят, – произнес Артем и тяжело вздохнул.

Девушка перестала улыбаться и сказала:

– Я думала, мы проведем его вместе.

– Открой бардачок, – попросил Павлов.

Олеся сделала это и вытащила наружу два билета.

– Театр «Ленком». «Юнона и Авось». Это для нас? – спросила она.

Артем кивнул, и Олеся радостно взвизгнула.

– Ты читаешь мои мысли, – призналась девушка, раскрасневшееся лицо которой светилось благодарностью. – Не поверишь, я как раз вчера думала об этом спектакле. Хотела тебе сказать, что было бы здорово сходить.

– Ну вот и чудесно, – Павлов улыбнулся. – А в выходные можно рвануть на пикник. Меня друг уже полгода зовет форель ловить. Ты как? Комаров не боишься?

– Нет. Тем более если рядом будешь ты.

Она прильнула к нему и нежно поцеловала.