Побудка не задалась — это я понял, не открыв глаз.

Дело было не в том, что проснулся я в казарме на другой планете, неизвестно в каком количестве световых лет от Земли. Даже не в том, что располагалась казарма на военном полигоне «Инферно» среди жаркой пустыни, из которой на нас время от времени нападали агрессивные и загадочные дрищи. И тем более не в том, что пару дней назад сама собой заработала система безопасности полигона, выстроенного много веков назад не людьми.

И я не упоминаю «бешенство», вырвавшийся из хранилища боевой вирус, погубивший сотни моих сослуживцев и едва не отправивший в могилу меня…

Дело в том, что команда «Отделение, подъем!» оказалась подана незнакомым голосом. Незнакомым, но очень противным, напомнившим о капитане Тихом, под началом которого мне довелось служить срочную в российской армии.

— Шустрее, мокрожопые! — заявил обладатель этого голоса с властностью человека, имеющего право отдавать приказы.7

Я спрыгнул с койки, рядом совершил тот же маневр Вася Макунга, обрусевший негр, любитель водки с пельменями, обладатель фигуры борца-тяжеловеса и золотого сердца. Заспанная физиономия его отразила недоумение… как же так, кто это такой распоряжается?

У двери в коридор стоял незнакомый мужик в новенькой форме ЧВК «Земля», с тройкой на погонах, лицом цвета кофе с молоком и огромным носом, при виде которого зверь муравьед заплакал бы от радости и сказал «Вот он, мой потерянный брат!».

— Сопли подобрали! — изрек мужик тем самым противным голосом. — Сорок секунд! Отвратно! Куда это годится⁈

От взвода в шестьдесят бойцов на данный момент имелись лишь остатки нашего отделения, ровным счетом шесть человек, так что казарма выглядела пустой. Что стало с первым и вторым отделениями, мы не знали, они застряли на полигоне во время последнего патрулирования, и имели шансы застрять там навсегда.

Мы сами после того, как включилась система безопасности, уцелели и вырвались только чудом, и теперь нас будит какой-то неведомый хрен с бугра?

— Я — Данкан Шредингер! — сообщил он таким тоном, словно весь мир знает это имя. — Ваш новый комвзвода! И я сделаю из вас настоящих штурмовиков! А ну в сортир метнулись! Потом на пробежку! Жду внизу! Марш!

Наш прежний командир взвода, Поль Жиру, погиб несколько дней назад, во время нападения одержимого «бешенством» солдата. Потом его обязанности взял на себя комотделения-один Ричардсон, чернокожий сквернослов родом из ЮАР, бывший охотник и гид, но и он остался где-то на полигоне.

— Разрешите обратиться? — не выдержал, как я и ждал, Ингвар. — Мы вчера из боя! Командование обещало два дня отды…

— Теперь я — ваше командование! — перебил его Шредингер. — В сортир — марш! Пробежка!

— Вот сука, — проговорил Вася достаточно тихо, чтобы можно было сделать вид, что ничего не было, но достаточно громко, чтобы услышал новый комвзвода, прыщ на ровном месте.

Ноздри «прыща» раздулись, светлые глаза сверкнули, и даже гладкие щеки гневно вспучились, будто их хозяин собрался как следует блевануть.

— Бегооом! — гаркнул Шредингер. — Снаружи! Три минуты! В полной выкладке! Опоздавшим — карцер!

У крыльца казармы нас ждал сюрприз — выстроенные в шеренгу бойцы, такие же «свежие», как комотделения. Мы в потрепанном выгоревшем камуфляже, обожженные жаркими солнцами, исхлестанные ветрами пустыни, изнуренные, выглядели рядом с этими молодцами жалко.

— Встать в строй! — распорядился Шредингер. — Бегом! Вокруг казармы! Маарш!

Первое, белое солнце только всходило, так что жарко еще не было, но световая стена по периметру «Инферно» полыхала как вчера. За ней едва проглядывали силуэты ближайших кубов и башен, «курились» на легком ветерке хребты длинных дюн, на которые сунется только сумасшедший, ведь где-то там прячется неуловимый враг, попивший нашей кровушки.

В распоряжении батальона оставалась военная часть, освоенная территория сбоку от полигона. Гонять бойцов, навьючив на них шлемы и бронежилеты, разумнее всего на стрельбище, где хотя бы есть свободное пространство, но новый комвзвода прибыл только что и вряд ли это знает.

— Обалдеть, а я-то думал, что это раньше у нас были плохие офицеры, — пробормотал Эрик, когда мы потрюхали вслед за остальными: вдоль стены, поворот, вдоль стены, поворот, очень увлекательно. — Скажи, Сыч, разве в мире предков могут быть такие самовлюбленные и тупые мудаки? Ну злые духи, людоеды, всякие чудовища — это ладно, но вот люди-говнюки?

Индеец Пестрый Сыч поглядел на финна как на несмышленыша.

— В мире предков можно встретить кого угодно, — сообщил он авторитетным тоном. — Мудрые прародители готовят каждому подходящие испытания.

— Пусть меня испытывают бухлом и едой, и долгим сном, — предложил Вася. — Искушают! Чтобы я, братаны, мог бороться изо всех сил!

— Отставить разговорчики! — рявкнул Шредингер, мимо которого мы как раз пробегали.

Пришлось заткнуться.

Я бежал, прислушиваясь к ощущениям в колене, вместо которого еще две недели назад имел хороший, качественный, но не более чем протез. Усталость от пережитого за последние дни давала о себе знать, но сустав гнулся легко и спокойно, без какой-либо неловкости, да и в целом я чувствовал себя нормально.

«Бешенство», едва не утащившее меня в могилу, пропало из организма без следа.

Шредингер прогнал нас вокруг казармы десять раз, после чего скомандовал «Упор лежа принять!». Тут мне стало интересно, в какой армии нашей планеты воспитали подобного типа, и за какие заслуги он попал в ЧВК «Земля».

Фамилия у него была немецкая, имя шотландское, а вот внешность типично мулатская, так что родом он мог быть из Бразилии, из Штатов, Европы, вообще откуда угодно по нынешним временам.

— Давай-давай! — вопил Шредингер, прохаживаясь вдоль ряда отжимавшихся бойцов. — А на тебя, Серов… — он неожиданно остановился рядом со мной и наклонился так, что мерзкий голосишко ввинчивался прямо в ухо, — мне посоветовали обратить особое внимание. Поэтому я еще тобой займусь, сделаю так, что ты кровавые сопли глотать будешь!

Не иначе как этот совет дал сам комбат, польский алкаш, русофоб и мой большой «поклонник».

А я-то облегченно вздохнул, когда мы избавились от прежнего комотделения, Цзяня, тот был компетентным и жестким офицером, но принадлежал к тайной секте, практиковавшей ритуальный каннибализм. Видимо рано я обрадовался, судьба тут же повесила нам на шею нового офицера, в чем-то еще хуже.

Мне он позволил встать последним, когда руки уже тряслись, а спину сводило судорогой.

— Надеюсь, мы сработаемся, — пообещал Шредингер. — А теперь вольно! Все в душ! Завтрак. Потом построение.

— Вот ведь гнида, видит Аллах, — подал голос Хамид, последний из нашей шестерки. — Как знаменитый психолог вам говорю — еще хлебнем мы с ним горя.

Для такого предсказания не надо быть психологом, достаточно обычного житейского ума, ешь меня кони.

Новичков оказалось примерно два десятка, и что меня удивило — они направились прямиком в нашу спальню.

— Э, братаны, вы куда? — спросил Вася. — Тут столько свободных мест не будет.

— Да ладно? — отозвался шагавший первым совершенно лысый, даже без бровей и ресниц чувак с гладким лицом младенца, жертва то ли генетики, то ли множества косметических операций; обрядить такого в платье, пришить титьки, и будет тетка, страшноватая, но в целом ничего. — Сколько вас? У тебя в глазах троится, салажоночек?

Остальные новички заржали, Вася нахмурился.

— И это, сколько нас — неважно, — влез Ингвар. — Пустые койки от тех, кто в патруле. Освободятся, когда их признают умершими или пропавшими без вести.

— А тебя кто спрашивает? — из-за плеча лысого шагнул крепкий азиат с шапкой черных волос и шрамом на правой щеке, эта самая щека конвульсивно дернулась. — Молчи, охрана! Настоящие солдаты прибыли! Мы вам покажем, как надо воевать!

Третий из новичков, такой черный, что Вася рядом с ним показался бы белоснежным лебедем, просто сдернул с застеленной койки одеяло и швырнул на пол, через мгновение туда же полетели наволочка и простыня.

— Научим вас истинным европейским ценностям, толерантности и демократии, — добавил безволосый-бесполый.

Это он зря сказал.

Наверняка Ингвар в свободное время и сам не против порассуждать о подобной мишуре, но когда задевают его самого, он отбрасывает ее и становится нормальным мужиком. А на оскорбления реагирует не как толераст из прогнившей Норвегии, а как самый позорный русский ватник.

Его кулак впечатался в челюсть безволосого, тот покачнулся, но устоял.

— Наших бьют! — закричал азиат, и бросился почему-то на меня.

Я не успел оглянуться, как получил твердым кулаком в живот, и едва увернулся от второго удара, нацеленного в ухо. Краем глаза успел заметить, как Вася аккуратно замешивает в тесто чернокожего собрата по африканским корням, покусившегося на чужую койку.

Больше чем троим в проходе не развернуться, и надо отдать должное новичкам, они не попытались смять нас толпой: драка трое на трое, все честно.

— Ах ты! — воскликнул насевший на меня азиат, когда я заблокировал третий его удар, и достаточно жестко.

Это он зря, орать в такой ситуации не стоит, поскольку дыхалки на серьезное дело может не хватить.

Я обманул его ложным выпадом, а когда он открылся, с размаху засадил в печень. Смуглое лицо посерело от боли, азиат смог отскочить, но ноги его подогнулись и он упал на четвереньки, шипя змеей, которой прищемили хвост дверью.

Вася к этому момент тоже управился, завернул противнику руку за спину и придавил его мордой к полу.

— Нехорошо так себя вести, — приговаривал он, чуть усиливая давление, на что чернокожий нахал отзывался унылым рычанием. — Нехорошо. Не делай так больше. Настоящий солдат, твою мать!

А вот у Ингвара неожиданно возникли проблемы.

После первого удара он не смог сделать ничего, и вскоре сам получил по челюсти и оказался в нокауте. Отступил на шаг и упал назад, прямо в подставленные руки Хамида, который в этот момент выглядел еще мрачнее обычного.

— Ну что, кто еще? — гордо вопросил безволосый, задирая подбородок. — Салажата! Мелкий, ты, что ли?

Последняя фраза относилась ко мне.

— Я! — Вася отпустил собрата по расе и встал во весь рост.

— Нет, с угнетенными меньшинствами я не дерусь! Это стыдно! — безволосый неожиданно опустился на одно колено и завопил: — Черное имеет значение! Черное имеет…

Вырубленный мной азиат тем временем сумел сесть на корточки, на лице его появилось более-менее осмысленное выражение.

— Во дебил, — буркнул Вася. — Или зассал?

— Черненькое имеет значение! Прости моих предков, которые торговали твоими! — безволосый упал на второе колено и пополз к Макунге, чуть ли не отвешивая земные поклоны. — Позволь мне, Луишу Маноло Рамошу Фернандо Силве, искупить их проступки!

— Э, отвали нахер! — Вася отпрыгнул, словно от бешеной крысы.

— Давай я, — сказал я.

Пусть этот урод считает меня «мелким», самое время показать ему, что рост не так важен.

— Это дело, — безволосый, оказавшийся португальцем или бразильцем, проворно вскочил на ноги.

И через минуту я понял, что этот противник мне не по зубам.

То ли сказалась усталость от событий последних дней, то ли бесполый обладатель множества имен и вправду был выдающимся рукопашником. Но я получил по ребрам так, что они затрещали, потом чужой кулак зацепил мне бровь, вскользь, но очень болезненно,а сам я при этом попал лишь по воздуху, хотя вспотел, вымахался и дышал так, словно оставил за спиной как минимум двадцатку.

— Ладно, хватит, — сказал мой противник, отступая. — Ничья.

— Как так ничья? — влез Вася. — Койки трогать не дадим! Ищите жилье где хотите!

— Во втором взводе, — подал голос Пестрый Сыч. — Там живых почти не осталось.

— Да у нас приказ! — воскликнул азиат, и щека у него снова задергалась. — Комвзвода!

— Погоди, — безволосый поднял ладонь. — А что с ними случилось?

— О, мудрые духи предков ниспослали на наш батальон вирусное бешенство, от которого люди лишаются разума и едят друг друга, — сообщил маленький индеец самым будничным тоном, — и вот двое безумцев напали на соратников прямо в казарме. А, кстати! Казарма третьей роты свободна, там вообще живых не осталось.

Лица новичков помрачнели — этакие новости «настоящим солдатам» не понравились, а шутки про духов они не поняли.

— Лучше вам уточнить у комвзвода насчет мест, — сказал очухавшийся Ингвар.

— А ты застели все обратно! — велел Вася поверженному сораснику. — Быстро сделал! Черненькое имеет значение, твою мать.

Я с облегчением опустил кулаки — драка, похоже, на сегодня отменилась, хотя враждебность, исходящая от безволосого и его приятелей, никуда не делась.

— Хорошо, мы сделаем это, — пообещал он. — Но пока укажите, где можно разместиться. Хотя бы на время. И зовите меня Фернандо…

Но вопрос с расселением новичков пришлось отложить, поскольку сначала наш взвод погнали на завтрак, потом в оружейку, а затем на склад. Встретил нас там Левон, толстое материально ответственное лицо, ведавшее в части всеми ценностями — этого типа не убрали даже по результатам скандала, который должен был непременно разразиться после того, как в одном из его помещений обнаружился нелегальный бордель.

То ли руки не дошли в суете, то ли сего достойного мужа крышевал кто-то из старших офицеров, может командир батальона, может кто выше чином.

— Приперлись, туда-сюда, а то этого, — на нашего комвзвода Левон посмотрел как на пустое место, хотя был ниже званием. — Давай бумаги сюда, в дупу, и посмотрим, что ты за. Красивые какие нашлись, ишь…

Шредингер и прибывшие с ним бойцы на завсклада произвели откровенно хреновое впечатление, а уж расставаться с материальными ценностями не любит ни одно ответственное за них лицо.

— Чтоб его, совсем с ума сошли, и что у меня останется тогда? — ворчал Левон, ставя закорючки на одном листе за другим, и широкая физиономия его багровела все сильнее. — Завоза давно не было, последние запасы выгребаю.

При этом в закутках у него наверняка хранилось всякого добра на пару дивизий.

Новичкам достались рюкзаки с комплектом для выживания в пустыне — накидка, термос, лопатка, чтобы выкапываться из песка. Всем выдали новые броники, куда лучше обычных,которыми снабжали наш охранный батальон раньше — легкие, с кучей застежек, чтобы подгонять по фигуре.

Я поискал на своем бирку фирмы, изготовившей это чудо военной техники, но не нашел.

— Я такого не носил, — признал Ингвар, намерив обновку. — И как удобно!

Да, броник легко садился и на огромного Васю, и на не особенно крупного Сыча. Движений он не стеснял совершенно, в нем можно было бегать, ползать и наверняка танцевать.

Шлемы тоже получили новые, обтянутые тканью от солнца, так устроенные, чтобы не мешали двигаться и слышать. Вдобавок каждому досталась рация, на вид игрушечная, очень маленькая, как раз в карман разгрузки.

— Наверняка не умеете такой пользоваться, сопляки, — сказал Шредингер, подходя к нам. — Сейчас научу…

Выяснилось, что у офицеров такая же, но более продвинутая, позволяющая контролировать связь во всем подразделении. Нашу же мы могли только наглухо выключать, чтобы экономить заряд — которого хватало, по словам комвзвода, на пару недель активного пользования — да выходить на связь с командирами, не используя позывные, поскольку имя говорящего определялось у слушающего автоматически, хотя я не понял, каким образом.

И вновь я не нашел на корпусе никакого опознавательного знака — ни «Сони», ни «Ростех», ни «Хуавей».

Шредингер же убедился, что мы освоили простейшие операции с двумя кнопками, и отпустив пару издевательских комментариев, пошел вдоль ряда бойцов, которые пытались разобраться с накидками.

— Сухие пайки, — заявил Левон, подвозя к дверям склада тележку, загруженную уже знакомыми нам коробками. — По одному на рыло. Берите, туда-сюда, хотя зачем, не понимаю. Мужики, вы же тут не первый день?

Последнюю фразу он произнес вполголоса, и смотрел при этом на нас.

— Не первый, видит Аллах, — согласился Хамид, поглаживая себя по обритой наголо макушке.

Первое солнце шпарило из зенита, второе поднималось над горизонтом, в «Инферно» царил обычный адский день. Мы, наученные опытом, не спешили закрывать головы шлемами, хотя «настоящие солдаты» водрузили их на себя, и теперь радостно потели.

— Так будьте осторожны, — продолжил Левон так же тихо. — Такое дело не раз видел. Туда-сюда, нагонят таких с понтами, а затем их обычным парням приходится вытаскивать из задницы.

— Тут видел, на полигоне? — спросил Ингвар.

— Я в ЧВК этой уже двадцать лет, и семь провел с автоматом в руках, — сообщил Левон. — Потом надоело… Двенадцать штурмов, пять осад, четырнадцать специальных операций, три «Мерцающие звезды», одна «Призрачная», и это не говоря о всякой мелочи.

Мы не знали, о чем говорил завсклада, но гордость у него в голосе звучала искренняя. Да, он был толстым и одышливым, но двигался легко и уверенно, и под взглядом темных глаз легко верилось, что Левон только изображает алчного и продажного тыловика, играет для собственного удовольствия.

И легко было представить его на пятнадцать лет моложе, на тридцать килограмм легче, в бронике и с калашом.

— Такого могу рассказать, что закачаетесь, — пообещал Левон.

— А ну не болтать! — заорал Шредингер, зорким оком узревший непорядок. — Гранаты! Амуницию! Давайте быстрее! Сопли подбери! Время поджимает!

В честь чего? Что нас ждет? Нам и правда обещали два дня отдыха!

Завсклада нахмурился и утопал прочь, а пока он бродил между стеллажей, мы смотрели, что творится в расположенной через дорогу от складов транспортной зоне. Донесся короткий гудок, сверху, из пустоты упал пучок алого света, и в нем возник хорошо знакомый мне силуэт — зенитный комплекс’Панцирь', предназначенный для защиты от всякой низколетящей дряни.

Ага, начальство озаботилось тем, чтобы прикрыть нас с воздуха, а то сверху иногда падает не пойми чего.

Мы набили рюкзаки и разгрузки магазинами и гранатами, после чего Шредингер велел нам построиться и нацепить каски. Прошло минут пять бессмысленного стояния навытяжку на солнцепеке, когда от штабного корпуса вывернула машина, обычный для нашей части пикап в пустынном камуфляже.

Рядом с водителем сидел некто краснорожий и весьма упитанный.

— Этого только не хватало, — прошептал уголком рта стоявший рядом со мной Эрик.

— Бойцы! — заорал комбат, едва машина остановилась, и попытался из нее выбраться, но едва не упал и решил остаться внутри. — Вам, храбрецам, выпала с-с-суровая задача — отправиться в неведомое! С вами пойдут те, кто уже был там! Они помогут вам в-вернуться!

Збржчак немного запинался, и судя по этому, он вмазал сто грамм с утра пораньше, ну а херню он был готов нести в любом состоянии и в любое время.

Из речи длиной в пять минут я так и не понял, что нас ждет, но после того, как командир батальона уехал, нас бегом погнали через стрельбище к внутреннему забору, отделявшему часть от полигона. Там обнаружился БРЭМ и рядом с ним с дюжина техников, возившихся с некой штукой вроде древнего кинопроектора на высоких ножках.

Возглавлял их комвзвода Аслан, с которым мы уже сталкивались.

— Хы-хы, двухминутная готовность, — сообщил он Шредингеру.

— Отлично! — возликовал тот, после чего повернулся к нам. — Бойцы, слушай меня! Задача наша — проникнуть на охраняемую территорию, обойти ее и провести разведку! Отключить силовое поле мы пока не в силах, но можем открыть в нем проход!

«Нет-нет-нет! — хотелось заорать мне. — Только не туда! Только не это!».

— Давай! — рявкнул Аслан, «кинопроектор» заскрежетал, выплюнул луч света, и в стене из янтарного сияния появилось отверстие примерно два на два метра.

— За мной, мокрожопики! — гаркнул Шредингер и побежал к нему.

Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

Наш доблестный командир и «настоящие солдаты» не обратили внимания, как отреагировало защитное поле на проделанную в нем дырку, а кроме того, они не могли знать, как оно ведет себя обычно. Но вот мне судорожная пульсация, разошедшаяся по сияющей поверхности, очень не понравилась, было в ней что-то болезненное, раздраженное — содрогание живой плоти, получившей болезненный укол.

И проходя через стену, я услышал гудение, тихое, но сердитое, недовольное.

До сих пор система безопасности полигона не обращала на нас, людей, внимания… если же обратит?

На другой стороне нас встретило беспощадное сияние со всех сторон, белесый песок под ногами, и полыхающий впереди куб — тяжелым, сердитым огнем цвета индиго. Оглянувшись, я убедился, что отверстие, через которое мы сюда явились, медленно зарастает. Открыть проход наши техники сумели, а вот сделать его стабильным у них не получилось.

Будем надеяться, что к нашему возвращению они этому научатся.

— База, это Штурм! База, это Штурм! Прием! — завопил Шредингер в свою рацию, но та отозвалась лишь суматошным треском.

Как и следовало ожидать, выданные нам красивые игрушки оказались бесполезны на полигоне.

— Ух, не нравится мне все это, — пробормотал Эрик.

— Еще бы, женщин нет, бухла нет, — поддержал его Вася.

Финн не огрызнулся, лишь бросил мрачный взгляд, и от этого мне стало нехорошо. Если уж этот вечный насмешник и болтун настолько вымотался, что реагирует таким образом…

— База, прием! Это Штурм! Прием! — Шредингер наконец сообразил, что метод «кричать погромче» тут не работает, и с проклятьем убрал рацию в карман разгрузки. — Слушай мою команду. Движемся между хранилищами до западной границы полигона, осматриваем ее, после чего возвращаемся по южной или северной в зависимости от обстановки.

Интересно, карту «Инферно» он изучил?

— Разрешите обратиться, — начал Ингвар. — Мы прошли через…

— Не разрешаю! — окаймленное шлемом лицо исказилось, и даже нос словно выдвинулся. — Молчать, пока не спрашивают! Вы будете выполнять мои приказы! Вам ясно?

— Так точно, — пробормотал норвежец.

Комвзвода озвучил построение, определив нас в арьергард, и мы двинулись прямо на ближайший куб, выглядевший очень большой лампочкой. Захрустел под берцами песок, дунувший в лицо ветер принес запах апельсиновых корок, и тот напомнил мне о дрищах.

Когда трое бойцов авангарда остановились и недоуменно завертели головами, стало ясно — началось.

— Они здесь! — воскликнул японец, с которым я сегодня дрался. — Они наступают!

— Кто? — спросил Шредингер. — Доложить!

— Тьма! Вокруг тьма! Во мне тьма! — заорал второй парень из авангарда, очень большой, даже крупнее Васи.

Третий смолчал, он упал на колени, да так и замер, молитвенно вскинув ладони.

— Сопли подобрали! — комвзвода ускорил шаг. — Симон, Нагахира, Черпак! Смирно! Смотреть на меня!

Но на его приказ никто не отреагировал, даже и головы не повернул, а в следующий момент накрыло и Шредингера. Он издал звук, похожий на журавлиное курлыканье, и закружился на месте, приплясывая и поводя в воздухе руками — подобными танцами развлекаются девочки и мальчики в детском саду, но в исполнении здорового мужика, офицера все это выглядело дико.

— Что с ними? Вы ведь знаете? — Фернандо обернулся, его пристальный взгляд хлестнул словно кнут.

Этот, в отличие от командира, дураком не был.

— Воздействие куба, вон того, — пробормотал Хамид. — Хватайте их и тащите назад! Только не обращайте внимания на то, что вам будет мерещиться, это я вам как известный полигоновед говорю.

Мгновение Фернандо смотрел на него с сомнением, а затем принялся отдавать команды. Послушались его мгновенно и без разговоров, двое бойцов закинули автоматы за спину и двинулись к танцующему командиру, где-то за метр до него сбились с ровного шага, но ухватили за руки и дернули к себе.

— Что? Где? — Шредингер заморгал, принялся вырываться. — Что происходит? Музыка? Почему…

Эрик хихикнул, и комвзвода тут же свирепо вытаращился на него.

— Чего тут смешного? Явно имеет место враждебное психическое воздействие! Предупредили бы лучше!

— Мы пытались, — на этот раз Ингвар даже не обратился к уставному «разрешите обратиться».

— Хреново пытались! — Шредингер резко повернулся. — Чего встали? Тащите остальных!

Оравший про тьму здоровяк позволил себя увести, по лицу его струились слезы, он всхлипывал и дрожал. Нагахира вздрогнул, когда его взяли за плечи, но тут же обмяк и не произнес ни слова, только выпучил глаза и задергал щекой.

А вот третий, тот, что упал на колени, с бородкой, начал бороться, его пришлось тащить волоком.

— Что за детский сад⁈ — бушевал Шредингер. — И это лучшие штурмовики Вселенной? Смирно! Это я тебе говорю! — и он постучал пальцем по бронежилету на груди здоровяка. — Стабилизатор вколоть! Все трое!

Про такое лекарство я и не слышал никогда, но аптечки у этих парней наверняка куда лучше и полнее наших.

— Эй, вы, умники! — комвзвода вспомнил о нашем существовании. — Пойдете впереди! Давай, двинулись. Обходим хранилище справа!

— Ну что же, пошли, — сказал Ингвар.

— Духи предков защитят нас, — добавил Пестрый Сыч.

Это не было галлюцинацией, я не увидел и не услышал ничего особенного, просто внутри родилось стальное, несгибаемое убеждение, что я маленький желтый цветочек и должен расти, подставив листья солнцу. Замри на месте, уставься вверх, откуда льется живительный свет, воткни корни поглубже, и все будет хорошо.

С трудом, но я различил сдавленное проклятие Васи.

Но я уже проходил через подобное, и я помнил, что я человек, и должен идти дальше, и все это неправда.

Сияние цвета индиго застило глаза, окутало меня словно плащ, так что потерялись из виду даже идущие рядом соратники. Из-за спины донесся окрик, но я не обратил на него внимания — вперед, только вперед, останавливаться нельзя, иначе на самом деле выпущу корни, да тут и останусь.

— Ну ни хрена себе… это вам не дрочильня… хочу еще… — раздраженное ворчание принадлежало Эрику, и я сообразил, что вижу следующий куб, розовый, как лак для ногтей. — О, прошли. Ну вот… — последняя фраза содержала не только облегчение, но и разочарование.

Интересно, что ему привиделось? Свальная оргия с порнозвездами?

— Все тут? — спросил Ингвар.

Повернуть шею оказалось сложно, будто все позвонки растворились в теле, а мышцы стали водой.

Мы вшестером стояли на вершине небольшого бархана, и сзади, в густом светящемся тумане брели, спотыкаясь и натыкаясь друг на друга, «настоящие солдаты». Кто-то слепо шарил руками перед собой, другие рыскали из стороны в сторону, будто теряли направление и снова находили его, третьи шагали сгорбившись, четвертые прыгали с ноги на ногу.

Шредингер топал впереди всех, прямой, как палка, и глаза его пылали ненавистью.

— Вперед, вперед, не стоять, — забормотал он, едва выбравшись из индигового свечения. — Чего замерли?

Мы окунулись в розовое сияние, и тут же его прорезала голубоватая молния, ударившая параллельно земле, я ощутил толчок в бок, пошатнулся. Запахло горелым, озоном, саданула вторая искра длиной с дерево, на этот раз досталось Хамиду, и могучий пакистанец не удержался на ногах, пришлось его поднимать.

Куб плевался разрядами, лупил нас точно электрической мухобойкой, и в какой-то момент она стала такой мощной и частой, что пришлось сдать левее, туда, где розовый туман становился белесым. Мы ухитрились найти линию, где эффекты двух хранилищ уравновешивали друг друга, и если с одной стороны нас бодрил громадный электрошокер, то с другой наплывали волны сладко пахнущего дурмана, от которого закрывались глаза.

Уклонившийся чуть в сторону Ингвар едва не заснул прямо на ходу, колени его подогнулись, голова упала на грудь. Он начал заваливаться вперед, но тут к нему подскочил Вася и оттащил обратно, и норвежец встрепенулся, заморгал, помянул троллевы причиндалы.

Миновав еще пару кубов, мы оказались перед Воронкой.

Только вот из ее необъятного чрева била струя желтовато-серого тумана, уходила в небо, откуда взирали на нас два солнца. Слева темнели громады башен, далеко впереди, над рядами кубов, поднимались дредноуты, темно-серые, все в синеватых и белых огнях.

— Чтобы меня волки сожрали, это еще что такое? — спросил здоровяк, оравший про тьму — именно он откликался на прозвище Черпак. — Семнадцать миров прошел, такого не видел. А, командир?

Шредингер ничего не ответил, просто не успел.

С севера прикатился металлический лязг, и из бледно-зеленого свечения вокруг очередного куба выдвинулось нечто растопыренное, высотой в два человеческих роста. Покачнулось длинное тело, клацнули лезвия на суставчатых конечностях, и желудок мой смерзся в ком льда.

Я узнал эту штуку.

— О нет… — протянул Вася: он тоже ее видел раньше.

Мы наткнулись на такую машину, когда прятались от дрищей в хранилище, когда осматривались там. Тогда она выглядела почти мертвой, а сейчас пусть вяло, но передвигалась, но не шла или катилась, а будто струилась, перешагивала по песку, складывая и раскладывая себя на отдельные сегменты.

В человеческих языках вряд ли имелось слово для такого способа передвижения.

— Взвод, к бою! — заорал Шредингер.

— Нет! — повернулся я к нему. — Нельзя!

Я видел, что машина не направляется к нам, она лишь перемещалась туда, куда смотрели глаза с ее верхушки… но если мы начнем стрелять, то из безобидного элемента пейзажа станем врагами.

И не уверен, что наши пули и гранаты тут помогут.

— Что? Оборзел, боец? — комвзвода вылупил глазищи, на губах его запузырилась пена. — Ты…

— Лучше залечь! — поддержал меня Ингвар. — Не заметит — так пройдет мимо! Обнаружит — порубит в клочья.

Шредингер запыхтел, я думал, что он начнет вещать о лучших штурмовиках Вселенной, которые никого не боятся. Но все же он кое-чему научился за проведенное на полигоне время, так что прозвучала команда «Залечь!», и мы с облегчением повалились на горячий песок.

«Боевое дерево» проклацало мимо, не удостоив нас и взглядом, и Шредингер объявил привал на полчаса.

— Значит та фиговина выбралась, — сказал Вася, с треском вскрывая сухой паек. — Счастье, если только она.

Ну да, содержимого даже одного куба вполне хватит, чтобы уничтожить весь наш бравый батальон. Да что куба, с нами едва не покончил вирус, наверняка умещавшийся в емкости размером с пробирку.

Рационы на этот раз нам выдали усиленные, помимо обычных галет и сушеного мяса в них обнаружились консервы с эффектом саморазогрева — открываешь банку, она начинает шипеть, выпускает облако пара и вот перед тобой порция месива вроде кабачковой икры, но с запахом креветок. Попробовав, я убедился, что и на вкус это напоминает креветочную пасту.

— Пива не хватает, — заявил Эрик, чавкая так, что его финская бабушка наверняка отвесила бы внуку подзатыльник.

— Скажи спасибо, что есть вода, — нравоучительно заметил Хамид, и был прав.

Сдохнуть в этих местах от жажды — проще простого.

Ровно через тридцать минут Шредингер поднял нас и погнал на юг, в обход Воронки. На север он сунуться не рискнул, там мы уперлись бы в очередные светящиеся кубы, а так впереди оказались башни, темные и поэтому выглядевшие безопасными.

Огрызок башни, где мы сражались с каннибалами, остался много левее, и мы вышли к наружной ограде.

— Почему забор выглядит целым? — пробормотал Шредингер, разглядывая янтарное сияние, в котором пряталось обычное сетчатое заграждение, столбы с камерами, вышки наблюдения, увенчанные грибками.

Я на всякий случай глянул на командира — вдруг он ждет ответа?

Но комвзвода таращился на силовое поле, оттопырив нижнюю губу, и явно морщил лоб под шлемом.

И в этот момент ушей наших коснулся звук, который я меньше всего ждал услышать — рычание мотора. Он усилился, и на вершину дюны к западу от нас выкатился обычный патрульный пикап.

— Чтоб меня крокодилы трахнули! — донесся с него радостный вопль, и на песок соскочил некто чернокожий, плечистый, и заспешил к нам.

Надо же, Ричардсон! Живой и ругается!

— Это еще кто? — спросил Шредингер. — Боец Серов?

— Первое отделение, — ответил я. — И исполняющий обязанности комвзвода… исполнявший…

Вслед за первым пикапом явились еще два, и судя по количеству бойцов в них, эти парни никого не потеряли за последние двое суток… но что они тогда делали все это время?

— А, вот и они! — воскликнул Ричардсон, увидев нас, но тут взгляд его остановился на Шредингере

— Это что за разгильдяйство⁈ — тут же завопил тот. — Я сделаю из вас настоящих солдат!Представиться по форме немедленно!

Я мог представить, какие именно слова кружатся в голове Ричардсона — наполовину приличные, но в таких сочетаниях, что получается африканско-животная похабень, какую маленьким детям слушать запрещено.

— Виноват, — сказал он, вытягиваясь. — Исполняющий обязанности командира первого…

Выслушав представление, Шредингер важно кивнул.

— Назначаешься командиром третьего отделения, — сообщил он. — Доложи обстановку. Что с водой, боеприпасами, враждебными формами жизни?

Из ответа Ричардсона стало ясно, что активация системы безопасности застала их между двумя кубами в юго-западном углу полигона. Вперед, где между оградой и дредноутом началось безумное светопреставление, они не сунулись, при попытке отойти их атаковали дрищи, так что пришлось занять круговую оборону, в которой они и просидели все это время.

— Воды почти не осталось, — он облизал губы. — Патронов более чем по два магазина. Бензина достаточно.

— Теперь вы под моим командованием, — сказал Шредингер. — Машины мы заберем. Фернандо — выдели троих человек, кто будет вести. Сами движемся пешим порядком. Насчет воды…

— Где Цзянь? И что это за морда жирафья на залупе шакальей? — спросил Ричардсон, когда наш доблестный комвзвода отошел. — Очень хочется шкуру с него снять и на стенку. Между носорогом и гиеной.

— Тяжело ранен, эвакуирован, — ответил Эрик. — А этот красавец теперь вместо Поля. Штурмовиками мы стали. Не охрана, понимаешь? И остатки третьего отделения перед тобой.

Ричардсон пожевал губами, явно выбирая ругательства, но я вручил ему термос, и наш новый командир жадно припал к нему, заходил туда-сюда кадык на его шее.

— Говнище слона какое-то, — сказал он, возвращая термос. — Ну ладно, разберемся потом.

Нас вновь загнали в авангард, три пикапа поместили в центр, сразу за командиром, первое отделение во главе с Гансом оказалось в арьергарде, и мы двинулись дальше вдоль забора. Справа поднялась громада дредноута, и я вспомнил слова умирающего Поля — ' хуже всего — то, что в дредноутах. Нельзя… чтобы оно в чьи-то руки, тогда кошмар'.

Что он имел в виду, что такое хранится тут, если рядом с ним смертоносные игрушки кубов и башен не более чем… игрушки?

Между дредноутом и забором лежала полоса песка, который выглядел так, словно тут плясала орава пьяных великанов — куча вмятин, рытвин, там и сям настоящие ямины.

— Тут черт знает что творилось, — сказал Ричардсон. — Молнии херачили. И торнадо… Серые такие, жуткие.

Да, мы видели нечто подобное севернее, когда попытались вернуться вдоль ограды. Сунуться в облако пыли не рискнули, и подумали еще тогда, что в подобный катаклизм могло угодить второе отделение.

Но чем бы это явление ни было, оно сгинуло, несмотря на то, что прочая иллюминация осталась.

— Что это там? — Сыч внезапно поднял руку, указывая на нечто угловатое, торчащее из песка.

Когда мы подошли ближе, стало ясно, что это нос пикапа, воткнутого в дюну вертикально кормой вперед. Какая сила понадобилась, чтобы обойтись так с машиной, я побоялся даже представить… кто мог совершить такое, и куда девались все бывшие в ней бойцы?

Второй пикап, расплющенный в лепешку, обнаружился за следующим барханом.

И вновь — никаких следов людей, ни крови, ни тел, ни костей, вообще ничего, точно бойцы под командованием Бадави просто испарились.

— Словно тут вообще никого не было, а машина упала с неба, да и все, — начал Сыч, изучив окрестности. — Но я думаю, что…

— Ты плохой следопыт, — оборвал его Шредингер. — Дальше пошли. Так не бывает! Откуда только таких набирают?

Круглое лицо Сыча осталось бесстрастным, но в черных глазах сверкнули огоньки.

На третий пикап мы наткнулись через сотню метров, у очередного дредноута, и тут же нашли второе отделение: они сидели на корточках вокруг машины, разобранной на детали, и пялились на нее, точно монархисты на царя. В нашу сторону никто даже головы не повернул.

— Пацаны, так вы в порядке? — воскликнул Эрик. — Чего за дела у вас тут творятся?

Махатхир Бадави, узкоглазый малаец, командир отделения, вздрогнул и посмотрел на нас с удивлением.

— Вы? — спросил он. — Откуда? Мы только остановились, и вы уже тут? Вот жеж…

Его бойцы шевелились, медленно, неуклюже, словно пробуждаясь после долгого сна. Лица были одуревшие, глаза моргали вразнобой, и читалось в них тяжелое недоумение, которое бывает после серьезного удара по башке.

Интересно, что с ними случилось?

— Зачем машину разобрали? — спросил Ингвар.

— Кто? — Бадави поднялся, его качнуло, словно затекшие от долгого сидения ноги не держали хозяина.

— Вы тут бухали, что ли? — Вася хмыкнул и почесал шею под шлемом. — Где нашли?

Комотделения-два переводил взгляд с одного из нас на другого, и явно не понимал, чего мы от него хотим.

— Питона мне в задницу, — пробормотал Ричардсон. — Или меня ему.

— Смирно! Представиться и доложить обстановку! — а вот и Шредингер во главе с основными силами.

Бадави принялся отвечать, и слушая его, я понял, что мне холодно и неуютно. Выходило так, что для них прошло всего несколько мгновений — вспыхнули дредноуты, загорелся медовым огнем забор, и они обнаружили себя сидящими тут, на песке, вокруг пикапа.

Для них не было ни песчаной бури с молниями и вихрями, ни последних двух суток!

— Слушай меня! Детский сад кончился! — начал Шредингер, то ли не удивленный рассказом Бадави, то ли скрывший изумление. — Теперь я вами командую, и мы первый взвод второй штурмовой роты седьмого отдельного батальона! Я сделаю из вас настоящих солдат!

Понеслись фекалии по трубам…

Хотя слишком уж старательно мулатский парень озвучивал всякую ересь, у меня родилось подозрение, что он притворяется рехнувшимся на дисциплине уродом — зачем-то. А на самом деле намного умнее и опаснее, чем выглядит.

— Мы же продолжаем движение вдоль периметра, и возвращаемся в часть, — продолжил комвзвода. — Третье отделение выполняет роль передового охранения, первое — бокового. Второе… движется по центру колонны.

Выполнить этот разумный во всех отношениях приказ мы не успели.

По янтарной стене полигона прошла волна тревожной пульсации, алые искры метнулись по ней словно рыбы в водной толще. На мгновение она засияла так ярко, что пришлось закрыть глаза ладонью, и по ушам ударил скрежет, какой издает сгибаемый кусок железа.

— Титьки небесные! — воскликнул Эрик.

Доблестный забор, выдержавший не одну бурю, нападение дрищей и ремонты, корежило и дергало. Столбы изгибались, накручивали на себя обрывки сетки, создавая нечто вроде крыльев, основания выдирались из бетона и раскалывались так, что получались две изогнутые короткие ножки.

Между столбами из песка вырастали безголовые человекоподобные серые фигуры, и обрывки металла ложились на них, оставались на плечах и животах черно-бурой сеткой.

— Что это⁈ — взвизгнул Шредингер. — Доложить!!

— А демоны его знают, — сказал Ингвар. — Думаете, мы знаем все секреты этого места? Нет, мы провели тут меньше двух недель, и разве что выжили…

Ближайший столб опустил голову-куль из металла, украшенную острым клювом. Взметнулись с дребезжанием ржавые конечности, и существо, дребезжа и клацая, ринулось в нашу сторону.

За ним ломанулись остальные.

Команда Шредингера «огонь!» потонула в грохоте выстрелов.

Я навел ствол на конструкцию типа «из маминой из спальни, кривоногий и хромой», и пули зацокали по железным крыльям, полетели искорки. Твари это не очень понравилось, она задергалась, и на мгновение замедлила ход, но тут же задвигалась еще быстрее, рот-щель распахнулся, породил мерзкое шипение.

Я вспомнил богомола, которого видел как-то в зоопарке — это создание здорово его напоминало, злобной хищной неуклюжестью в первую очередь.

— Вот ведь хренота неуязвимая, терминаторщина жидкая, — пробормотал Эрик, пытавшийся остановить существо из песка: пули пробивали его насквозь, но оно продолжало шагать, не обращая внимания на отверстия в брюхе и ногах.

Пустить бы гранаты в ход, но у нас толком нет укрытия, так что посечет и самих!

— За пикапы отойти! Гранаты в ход! — та же мысль, судя по приказу, явилась в голову Шредингера.

Оказавшийся крайним слева Черпак замешкался, и столб с крыльями из сетки выскочил на него.Здоровяк выпустил в упор чуть ли ни целый магазин, но чудище даже не замедлилось, оно упало на человека, и через прочие звуки пробился тошнотворный хруст костей.

На желтоватый песок заструилась алая кровь.

В тот же момент полетела первая граната, брошенная Васей, и взорвалась точно под ногами очередного чудища. Бахнуло, осколки забарабанили по машине, за которой мы укрылись, зашипела пробитая шина, но металлическую тварь подбросило, и она упала наземь грудой ржавого железа.

Вторая уничтожила парочку песочных чудовищ, подобравшихся слишком близко, они рассыпались, превратились в холмики с торчащими из них обрывками сетки.

— Правый фланг! — подал голос Бадави.

С севера, вдоль ограды, на нас наступало еще с полдюжины таких же монстров, накатывались как океанская волна. А за ними, дальше забор продолжало корежить, дюны вспучивались, и прорастали из них все те же серые приземистые фигуры, непонятно как обретшие подобие жизни и желание убивать.

Система безопасности полигона наконец идентифицировала нас как паразитов и начала с нами бороться.

— Не удержимся мы здесь, — пробормотал Хамид, меняя магазин. — Только поляжем все. Это я как известный полководец говорю. Спаси нас Аллах!

— Полководец-членоводец, — поддержал разговор Эрик.

Песчаный уродец вскочил на капот пикапа, и машина закряхтела, прогнулась под его тяжестью. Десятки пуль разметали уродца в пыль, только полетели обрывки металлической сети, но на его место забрались уже двое.

Один прыгнул на меня, раскинув руки и ноги, тяжелый удар обрушился на мой шлем. Перед глазами все померкло, я только и смог, что отмахнуться прикладом, но зацепил лишь воздух.

Рядом заорали, мощная ладонь ухватила за плечо и дернула назад, так что я едва не упал.

— Отходим! Отходим! — заревел в ухо кто-то, судя по всему Вася.

И мы побежали туда, где виднелся проход между двух дредноутов, шириной метров пятьдесят. Если перекрыть его, то нашей огневой мощи хватит, чтобы не подпустить врага по фронту, а с флангов нас там не обойти.

Жалко, что пикапы пришлось бросить, ну и черт бы с ними!

— Стоим! Залегли! — продолжил командовать Шредингер. — Без команды не стрелять!

Мы разорвали дистанцию, и минут пять у нас было — слишком мало, чтобы оборудовать позиции, но вполне достаточно, чтобы расположиться и разобрать сектора обстрела. Железные твари-столбоходы заковыляли за нами, скрежеща и клацая, зашуршали вслед за ними песчаные создания без голов.

Двигались они куда медленнее людей, и чем дальше отходили от периметра, тем менее уверенными становились их движения. На ходу от порождений янтарного пламени отваливались детали, отслаивались хлопья ржавчины, с треском лопались металлические сочленения.

— Одиночными — огонь! Патроны беречь! — приказал Шредингер, когда до врага осталось метров тридцать.

В этот раз мы грянули как положено, дружно и слаженно, и двигавшаяся на нас лавина остановилась. Какой бы ты ни был железный терминатор, законы физики никто не отменил, и бьющие в тебя спереди пули калибра пять сорок пять замедлят твой ход просто за счет кинетической энергии.

Самый шустрый столбоход вовсе развалился, упал вбок, осыпалась с него завитая в жгуты сетка. Безголовец из песка начал рассыпаться снизу, он ушел в бархан словно заходящий в воду человек, сначала его поглотило по колени, потом — по пояс, и вскоре он пропал целиком.

До нас не добрался ни один.

— Уходим! В походный порядок! Сопли подобрали! — напомнил о себе Шредингер. — Ричардсон, вы впереди!

Интересно, куда он собрался двигаться?

Прямо за нами были два куба, один полыхал мертвенно-серым, другой болезненно оранжевым. За ними, насколько я помнил схему полигона, крылись еще два, и неизвестно, как любой из этой четверки повлияет на нас… ну а дальше вообще Воронка, через которую не пройти!

— На север, к ограде! — тут же развеял мои сомнения комвзвода. — Бегом! Пошли!

Бегать хотелось примерно в такой же степени, как и есть песок, но приказ есть приказ.

Я не знаю почему, но подходить вплотную к дредноуту не хотелось, оторопь внушала уходящая в вышину серая стена, покрытая белыми и синими бликами. Мы уклонялись немного вправо, туда, где нас облизывало оранжевое пламя, и звучали из него добрые, манящие голоса… я различил мамин, затем смех Милы, уловил запах торта «Наполеон», который было принято печь в семье на праздники во времена моего детства.

Шаг бежавшего передо мной Ричардсона сделался неуверенным, он споткнулся и едва не полетел кубарем.

— Чтоб вам сдохнуть, — буркнул комотделения, имея в виду наверняка создателей полигона и его многочисленных ловушек.

Но опасной зоны мы коснулись только краем, да еще были в курсе, что это именно западня. Поэтому только добавили ход, и уже через пару минут перед нами оказался надоевший уже забор и линия янтарного пламени, но тут все было тихо, столбы стояли на местах, сетка не лопалась и песок не шевелился.

— Фууух, вырвались… — сказал Ингвар.

— Стоять! — закричал сзади Шредингер. — Раненым помощь оказать! Потери считаем!

Раненых не оказалось, и потерь среди наших, кто в «Инферно» не первый день — тоже. Зато «лучшие штурмовики Вселенной», как я понял по злобным воплям командира, недосчитались троих, и это в короткой стычке с неразумными тварями, все оружие которых — собственные конечности.

Увы, опыт в нашем деле дается исключительно кровью, а понты мало помогают, когда ты попадаешь в новые условия.

Мы оставили позади крайние с этой стороны кубы, и увидели Воронку во всей жуткой красе, с бьющим из недр фонтаном грязно-желтого газа.

— Вот это понос, я понимаю, — заметил Эрик. — Только не воняет почему-то.

— Тебя это расстраивает? — Вася удивленно заморгал. — Могу помочь в меру сил.

Он поднатужился и издал губами не самый приличный звук, все дружно загоготали. Только вот хохот стих, едва из зенита донесся мягкий раскат грома, и лик второго, алого солнца пересекла серебристая черта.

Словно эхо отозвалось со стороны части, и в небо устремились один за другим два огненных шара. Кто бы ни возлюбил затевать воздушные бои над полигоном, теперь им придется стать как минимум осторожнее, поскольку у нас есть «Панцири».

Взрыв, второй, где-то ближе к южному горизонту, где видеть происходящее нам мешало поднимавшееся над «Инферно» сияние.

— Сбили или нет? Интересно, — Хамид вытер пот с лица.

— Мне другое интересно — что там внутри творится? — и Сыч показал вправо и чуть назад, туда, где остался куб с проломом в боку, тот самый, где мы прятались от дрищей.

Именно оттуда выбралась боевая машина-дерево, и там пряталось еще множество убийственных сюрпризов.

— Да что угодно, братаны, — Вася передернул широкими плечами. — Я туда не полезу. Пусть мне пообещают все на свете коврижки, да еще и коржики впридачу.

И я был с ним согласен — да, мы уцелели, никто внутри не погиб и даже царапины не получил, но случилось это до того, как включилась система безопасности полигона, до того, как она занесла нас в разряд врагов.

Рация Ингвара заработала, когда мы добрались до башни с проломом, где прятали девчонок.

— Говорит Шредингер! Торвальдссон! Передать комотделения — прекратить движение! Прием! — выдала она в паузах между вспышками трескотни, а затем наш доблестный комвозвода повторил набор фраз, поскольку явно не надеялся на связь.

— Торвальдссон! Прекратить движение — принято, — отозвался Ингвар.

— Чего хочет этот отпрыск шакала и павианихи? — Ричардсон вытер потное лицо. — Уматывать надо отсюда, пока спокойно.

Основные силы прибыли через десять минут, и Шредингер тут же распорядился насчет охранения — действовал он так, словно под командованием у него был не взвод, а как минимум полк, с артиллерией, танками, медсанбатом и полевым цирком с блэк-джеком и продажными дамами.

Интересно, как там Мария? Не стерли ей и ее подругам наши работодатели память?

— Так, вы, — начальство обратило совсем не благосклонный взор на нас. — Слушайте. Необходимо разведать, что находится внутри того вот помещения, — и оперчатенным пальцем он ткнул в сторону башни. — Поэтому вы направитесь туда, все осмотрите и доложите мне.

Я вспомнил Цзяня, отправившего нас в башню за удравшим туда бедолагой Франсуа, жертвой вируса. Вспомнил то, что мы пережили внутри, светящиеся «клетки», комплекс-стадион на верхнем этаже, и содрогнулся.

— Разрешите обратиться, — лицо Васи было не черным, а серым, обычное побледнение черного парня. — Мы были там пять дней назад и спаслись только чудом. Это самоубийство. Вообще без шансов.

— Что? — Шредингер задрал свой выдающийся нос, серые глаза его сузились. — Отказываетесь выполнить приказ⁈

— Мы можем рассказать, что там, — влез Сыч. — Благие духи предков уберегли нас. Только никто не обещал, что они сделают это второй раз… вам нужны наши трупы?

— Да я их и так получу!! — комвзвода орал громко, словно его ужалила в задницу разозленная до предела оса. — Прикажу расстрелять вас на месте!! Поставить к стенке!!! Фернандо!!!

Безбровое бесполое тут же нарисовалось рядом и отдало честь.

— Этих… вот… большого… и мелкого! — от ярости рука Шредингера тряслась, когда он тыкал в бойцов пальцем. — За отказ от выполнения приказа! Немедленно расстрелять! Немедленно!

— Тогда и меня, — сказал я. — Это простая смерть. Внутри — нечто худшее.

Комвзвода запыхтел еще громче.

— И этого тоже! — выдал он.

— Э, подождите, — Ричардсон шагнул вперед. — Вообще-то это мои люди! Наши люди! Соображаете, что делаете?

Да, Шредингер числился нашим командиром, но стал он таковым менее суток назад. Да, его подпирали «лучшие штурмовики Вселенной», общим числом семнадцать человек, вот только все остальные были из наших — парни Бадави и Ганса, и их намного больше.

И если мы пристрелим такого ретивого комвзвода, и закопаем в песочке, то никто об этом не узнает.

— Э, не стоит так горячиться, — судя по озабоченному лицу, та же мысль пришла в голову Фернандо. — Враженьки будут очень счастливы, если мы передеремся между собой. Вспомните, командир, точное содержание полученного приказа… было там насчет того, что надо заходить внутрь зданий?

Я был готов поставить самоходную гаубицу против пистолета, что ни в коем случае.

— Тыыы⁈ — Шредингер посмотрел на бесполого с яростью. — На их сторон, что ли?

— Да ладно! — Фернандо махнул рукой. — Одумайтесь, командир!

Пока шла перепалка,вокруг собрался взвод целиком, кроме тех, кого отправили в боевое охранение, и на лицах читались враждебность и злоба. Шредингер глянул по сторонам и мигом сообразил, что рискует столкнуться с настоящим, а вовсе не придуманным бунтом.

— Ладно, отставить, — сказано это было с неохотой. — А вас, мокрожопые, я запомнил! Поговорим еще.

Последние две фразы сопровождалась яростным взглядом и предназначалась нам, третьему отделению.

— Поговорим… — Ричардсон явно хотел что-то добавить, но неожиданно осекся и вскинул голову.

Мгновением позже я тоже уловил жужжание в вышине — надрывное, на несколько голосов, так пищат комары, пикирующие на теплое человеческое тело, и так поют дроны, собирающиеся нанести удар по тем же самым телам.

— Надо укрыться! Воздух! — на лице Бадави, комотделения-два, появилась тревога, оно чуть ли не впервые с момента встречи у разобранного пикапа стало осмысленным.

— Не надо. Это наши, — презрительно ответил Шредингер. — Поддержка сверху.

Дроны летели с востока, со стороны части, было их четыре штуки, но рассмотреть детали я не мог, да и не разбираюсь я в них до такой степени, чтобы с земли определить марку, тип и назначение.

— Эй-эй-эй!!! — заорал Нагахира, прыгая и размахивая руками. — Мы туууут!!

Камеры дронов должны были видеть нас, мы торчали на открытом месте рядом с башней.

Но ни один не изменил курс, даже не покачал крылышками — то ли у операторов было срочное задание, не позволяющее отвлечься даже на пару секунд, то ли они нас не заметили. Помешало свечение от кубов, выброс из Воронки, продолжавший загрязнять небо, или полыхание ограды за нашими спинами.

Жужжание стихло, дроны пропали из виду, и мы вновь остались в одиночестве.

Но полигон не дал нам долго скучать.

Мы не успели выстроиться в походный порядок, когда янтарный огонь периметра стал ярче, в нем замерцали алые искры. Окутанные пламенем столбы начали корчиться, словно грешники в лапах чертей, по сетке с запада прибежало судорожное трепыхание, и лязг возвестил, что кое-где рвется проволока.

— Ну вот, нас и обнаружили, — буднично заметил Ингвар.

— Ходу! Не спать! — заверещал Шредингер.

И мы побежали дальше на восток, хватая раскаленный воздух пересохшими ртами. Первое солнце уже опустилось к горизонту, но второе висело еще высоко, и жара не ослабела.

— Вот дрянь какая, — пробормотал Ричардсон, очередью срезая наиболее шустрого безголовца, который выдавился из песка будто огромный прыщ.

Оживший столб махнул лапами из сетки и со скрежетом двинулся с места, но уже за нашей спиной. Его сосед еще только начал шевелиться, а расположенные впереди выглядели неподвижными, мертвыми, как и положено опорам ограды.

Система безопасности реагировала на наше присутствие не сразу, с некоторым опозданием. Она создавала големов, существ из подручных материалов, то есть металла и песка, чтобы уничтожить людей-паразитов, но делала это там, где мы находились в данный момент, и не имела возможности предвидеть наши действия.

Иными словами — она не умела думать, но зато она и не уставала, в отличие от наших мышц.

Мы провели в объятиях «Инферно» почти целый день, и голени с бедрами у меня ныли от непрерывной ходьбы и беготни, спина уколами в позвоночнике намекала, что неплохо бы полежать, а башка гудела от жары.

Башня с проломом давно осталась позади, мы пробежали вторую, и на какое-то время обогнали волну изменений, ползущую по ограде. Сзади донеслись выстрелы, и я оглянулся — арьергард отбивался от наседавших на него столбоходов, но те двигались слишком медленно.

— Оторвемся, должны оторваться, — Вася сплюнул, и слюна его буквально зашипела, упав на песок.

— Да как бы пока неясно, — Сыч смотрел вперед, туда, где спокойный янтарь уже пронизывали искры цвета крови, и барханы шевелились, словно под ними ползали очень нервные и подвижные червяки.

Безголовец попытался ухватить меня лапой за сапог, и не дотянулся лишь нескольких сантиметров. Его собрат вырос на пути Ингвара, не успевший притормозить норвежец столкнулся с ним. Сложенное только из песка — сетки, видимо, на всех не хватило — создание не выдержало, рассыпалось, но тут же вновь заворочалось, норовя собраться в единое целое.

Пласт сетки свернулся, развернулся, и нечто лязгающее поднялось в воздух, молотя по нему обтрепанными, зазубренными крыльями — скорее не птица, а уродская летучая мышь размером с дельтаплан. Далеко она правда не улетела, рухнула через пару шагов, но поползла в нашу сторону.

Я подпрыгнул, уворачиваясь от махнувшего над самой землей крыла, и приземлился на нечто вибрирующее, дребезжащее, норовящее обхватить мою ногу.

— Иван! — заорал Вася из-за спины, но я и сам все видел.

Я дал очередь прямо вниз, не надеясь убить эту тварь, лишь отвлечь на пару секунд. Прыгнул вперед, уходя с железно-сетчатого тела, услышал треск рвущейся ткани, и горячий воздух коснулся бедра сзади.

Штаны порвали, но самое главное — я не ощутил, как струйка крови побежала по ноге.

— Направо!! — донесся из-за спины крик Шредингера.

И точно, мы уже пробежали третью башню, и значит самое время поворачивать, замыкать круг.

Столбоходы и безголовцы надвигались на нас, и в этот раз они не теряли живости, удаляясь от места рождения. Система безопасности полигона то ли училась, то ли постепенно задействовала новые мощности, но задачки она подкидывала все более сложные.

Основные силы, ведомые Шредингером, огрызались редкими очередями, иногда доносились разрывы гранат.

— А я-то думал, пацаны, что с дрищами сражаться неприятно, — лицо Эрика за какой-то день осунулось, из глаз ушло обычное веселье, а под ними залегли тени.

— Еще накаркаешь, — отозвался Хамид, который дышал тяжело, надрывно, и в груди у него хрипело. — Явятся еще какие шайтаны, помимо этих железных и песчаных, и вспомнишь тогда о доброте Аллаха.

Но внутренняя ограда была уже в зоне видимости, за ней виднелось стрельбище, диспетчерская башня с вспыхивающими на верхушке огнями, штабной корпус в окружении деревьев.

— Урааа! — заорал Вася, когда мы разглядели БРЭМ и копошащихся около него техников. — Сейчас нас отсюда вытащат!

Во внутренней ограде тоже имелись столбы, и натянутая между ними сетка, но она пока не спешила оживать. Очень хотелось верить, что система безопасности не имеет над ней власти, и что не может запустить своих чудовищ за пределы полигона… хотя бы на территорию части.

От БРЭМ нас тоже заметили, Аслан замахал руками, забегали его люди.

— Фронтом на север! — приказал Ричардсон. — Прикрываем остальных!

Все как положено передовому охранению — дошли до точки назначения, и теперь должны сделать так, чтобы до него добрались остальные.

Шредингер находился метрах в пятидесяти, подтянувшийся арьергард в какой-то сотне. Безголовцы топали следом, столбоходы ковыляли, точно ожившие фонарные столбы, но ни те, ни другие бегать не умели.

— Включай свою шарманку! — заорал наш комвзвода, не надеясь на рацию. — Быстрее!

— Легко, хы-хы, — отозвался Аслан с другой стороны ограды.

Удивительно, силовое поле не пропускало материальные предметы, но почти не задерживало звук.

«Кинопроектор» со скрежетом покачнулся, выплюнул луч света, вонзившийся в янтарное свечение. То забурлило, точно вода в стоящей на воде кастрюле, от места «укола» побежали концентрические желтые кольца, бледнея и растворяясь по мере расширения, и сердце мое тревожно сжалось.

Когда мы проходили на эту сторону, ничего такого не было.

Отверстие на этот раз возникло не рывком, а медленно, разжалось из точки, и края у него оказались размытыми, волнистыми.

— Прикрывать отход! — заорал Шредингер видимо на тот случай, если мы вдруг решим задать стрекача.

Кем же он обычно командует?

— Да это что⁈ — вдруг рявкнул Аслан.

Стена янтарного света содрогнулась, отверстие исчезло, и «кинопроектор» взорвался. Полетели в сторону детали, двоих техников отбросило, еще один повалился на колени, вцепившись пальцами в кровоточащее лицо, и только четвертый не пострадал.

— Как же так? — обиженным голосом спросил Эрик.

— Духи предков испытывают нас, — сообщил Сыч.

Прохода на безопасную территорию больше не существовало, мы были прижаты к силовому полю. А на нас без особой спешки, но неумолимо надвигалась орава чудовищ из металла и песка, причем не только с севера, но и с запада, из глубины полигона.

Кольцо окружения понемногу смыкалось.

— Духи предков, значит? — спросил Вася так спокойно, будто мы общались за кружкой пива в баре. — Но ради чего они это делают, а? Вот прошли мы эти испытания и дальше что? Рай с девками, как у мусульман?

— Не с девками, а с гуриями! — Хамид нахмурился. — Под сенью вечно цветущих садов. Рядом с текущей водой.

— Типа того, — не стал спорить африканец. — Но зачем?

Пестрый Сыч не растерялся, на миг он задумался, а потом кивнул и широко улыбнулся:

— Кстати, надо будет их вопросить, да и все! Это особый ритуал, но сейчас не до него. Потом проведу.

— Это уж точно, не до него, — пробормотал Ричардсон. — Вон те железные духи нам сейчас покажут, что они о нас думают хорошего. Если мы им, конечно, не покажем первыми.

— Первое отделение — отходить к югу на пятьдесят метров, готовить позиции! — заголосил тем временем Шредингер. — Второе и третье прикрывают! Вынимайте нас отсюда! Быстрее!!

Последние две фразы предназначались техникам во главе с Асланом, но тем явно пока было не до нас, они занимались пострадавшими и бегали вокруг разрушенного устройства.

— Получи фашист гранату, — пробурчал Вася, когда мы сосредоточили огонь на самом шустром столбоходе.

Пули высекали искры из его тощего тела, оставляли неглубокие вмятины, но и все. Наше оружие не очень годилось против таких вот существ, почти не имеющих объема, как не годилось и против тех же дрищей.

Какая-то мысль по этому поводу мелькнула у меня на грани осознания, но исчезла, поскольку враг вошел в зону поражения.

Разорвались одна за другой две гранаты, корчащееся металлическое создание рухнуло на дно воронки, забилось там огромным червем. Но еще два просто обогнули его и двинулись дальше, наступая на вяло копошащиеся тела союзников-безголовцев, безжалостно топча их.

Думать эти штуки не могли, их действия направляла либо программа, либо инстинкты, вложенные даже не в мозг, поскольку такового не имелось, а вообще по пойми куда.

— Летят, — сказал Эрик, и я не сразу понял, к чему относится эта фраза, но только потом уловил знакомое уже жужжание.

На наше появление у границ части наконец отреагировало командование, причем сделало это быстро и адекватно. Оно направило нам подмогу, причем такую, для которой силовое поле не станет препятствием.

Со стороны транспортной зоны приближались дроны, более крупные, чем виденные нами сегодня, с ракетами под брюхом.

— Второе и третье — отходить бегом! — подал голос Шредингер. — Третье прикрывает! Семьдесят метров на юг и залегли!

Я попадал под дружественный огонь, когда по нам из-за ошибки при передаче координат лупили свои же, и второй раз мне этого не хотелось, поскольку по эффекту дружественный осколок мало чем отличается от вражеского… он так же пробивает твое тело.

Мы рванули туда, где редкой цепью залегли парни Ганса, выставили над барханами стволы калашей.

Дроны сделали петлю к югу и пошли словно прямо на нас, с пилонов под крыльями стартовали ракеты. Дымный след перечеркнул небо, потом второй, и за спиной громыхнуло так, что я на мгновение оглох, земля под ногами дернулась, словно коврик, который попытались выдернуть из-под нас.

Дополнительного стимула не понадобилось, мы стадом бешеных оленей пролетели через позиции первого отделения.

— Ух, со всеми покончено? — Эрик еще нашел время, чтобы оглянуться. — Нет? Как так? Засранство!

Взрывы подняли в небо тучи песка и пыли, разобрали на детали несколько столбоходов. Но вот безголовцы пережили удар и продолжили ковылять за нами, серые приземистые фигуры, словно явившиеся прямиком из кошмарного сна.

Дроны описали круг над частью, пошли на второй заход, и затарахтели скорострельные пушки. Барханы перед наступающими вскипели рядами фонтанчиков, одно существо из песка развалилось, второе, третье.

Ближайший к нам куб, светло-лимонный, засветился ярче, с одной из вершин его ударила молния. Тонкий изломанный палец из света коснулся переднего дрона, и тот вспыхнул, точно ком промасленной бумаги, закувыркался и с протяжным воем пошел вниз. Упал он севернее, там, где мы пытались пройти через силовое поле, над ним вырос столб черного дыма.

— ПВО, логично, — оценил происходящее Ингвар. — Ладно хоть танков нет.

«Типун тебе на язык» — подумал я.

Одной бронированной машины с не самым мощным вооружением хватит, чтобы покончить со всем взводом — местность гладкая, окопов не вырыть, ни одного гранатомета, только стрелковое.

— Первое отделение — сто метров к югу! Второе и третье прикрывают! — закричал Шредингер.

Мы отходили все дальше, и находились уже напротив санчасти и штабного корпуса. Уменьшившийся в числе враг продолжал напирать, и ударные дроны ему больше не мешали, то ли выработали боекомплект, то ли операторы получили приказ покинуть зону над полигоном.

Суета наблюдалась с другой стороны силового поля, там носились взмыленные люди, катались машины, но помочь они нам ничем не могли. Белое солнце давно зашло, красное утонуло в сиянии кубов, на пустыню потихоньку опускалась вуаль сумерек.

— Что дальше? — Хамид оглянулся через плечо. — Вдоль ограды на запад?

При одной мысли об этом внутри все переворачивалось — неужели по кругу, туда, где нет воды, и где у нашего противника будет подкрепление вон из тех столбов, что пока мирно торчат на горизонте?

Подкативший БРЭМ затормозил с лязгом и грохотом, с брони посыпались бойцы.

— Давай! Тащи! Да не это, а это тащи! — принялся командовать Аслан.

В этот момент он напомнил мне бригадира узбеков, строивших дачу соседу моего сослуживца, у которого мы отдыхали пару дней прошлым летом — выпивали немного, купались, таскались в лес за грибами. Такой же шустрый, активный, но всегда себе на уме.

Эх, благословенные были времена.

Новый «кинопроектор» установили за рекордное время — каких-то пять минут.

— Приготовились!! — как Шредингер за этот день не сорвал голос, я понять не мог, но орал он так же зычно, как утром. — Сначала второе отделение, затем первое! Третье замыкает!

Ну да, нас не жалко.

Аппарат заработал, на этот раз луч света оказался широким и не таким ярким, а проход в янтарном сиянии будто вырезали ножом. Рванули в него бойцы, спотыкаясь и едва не падая от усталости, и безголовцы, словно что-то почуяв, двинулись на нас с удвоенной скоростью.

Но теперь патронов можно было не жалеть, и мы полосовали врага очередями.

— Все, поехали! — закричал Ричардсон.

Я ждал подлянки, взрыва в последний момент, но мы свободно проскочили на другую сторону. Под ногами оказался не песок, а бетонные плиты дорожки, «проектор» мигнул и погас, и проход за нами закрылся.

После всей суеты я больше всего на свете хотел упасть в койку, предварительно сожрав чего-нибудь и вымывшись.

Но около казармы нас встретил Нгуен, прозвучала команда «смирно», и пришлось тянуться, делать вид, что ты храбрый воин, а вовсе не истощенная беготней, жарой и стрельбой человеческая оболочка.

— Спасибо, бойцы, — пророкотал комроты. — Вы вернулись и принесли важные данные. Что поделать, кто-то должен был выполнить эту задачу. У вас будет шанс отдохнуть, но…

Я вздохнул и приготовился, что он понесет унылую пургу, которую так любят офицеры в подобных ситуациях.

— … сначала дело, — продолжил Нгуен. — То есть твои, Шредингер, бегом в санчасть. Прививки и лекарство от той болезни, что посетила нас на днях — на всякий случай. Выполнять.

Новый комвзвода скорчил рожу, даже рот открыл, явно хотел что-то возразить, но не осмелился. Прозвучала его команда, и «лучшие штурмовики Вселенной» мрачно утопали в темноту.

— Теперь до остального, — Нгуен откашлялся. — У нас новые соседи. То есть…

Дальше он сообщил, что казарму третьей роты, опустевшую после того, как нас «посетила» — ха-ха — болезнь, теперь займут зенитная батарея и взвод воздушной поддержки. Потом выяснилось, что мы теперь и вправду штурмовая рота, Шредингер не приукрасил — все три взвода ударные, никакого хозяйственно-технического,ну а «новые товарищи» передадут нам соответствующий опыт, слаживание и подготовка начнутся завтра.

— Это он про тех упырей, не иначе, — прошептал, не удержался Вася.

Я уныло кивнул.

— Состав отделений переукомплектован, командирам получить в штабе списки, — закончил речь Нгуен. — Лучше это сделать прямо сейчас. До подъема все свободны. Вольно.

Ричардсон, поминая шепотом гениталии разных краснокнижных животных, побрел следом за комроты, а мы отправились в казарму.

— Чему они нас выучат, эти желторотики⁉ Какой опыт передадут? Салаги, чтоб их! — кипятился Эрик, явно забывший, что сам провел на полигоне не так много времени.

— Вот завтра и увидим, — сказал я, на что финн не нашел чего возразить, и даже замолчал минут на пятнадцать.

Этого времени как раз хватило, чтобы вымыться и вскрыть сухпай, выданный вместо ужина.

— Так, слушай меня, — сказал заявившийся в казарму Ричардсон. — Третье отделение. Называю фамилии… Всего у нас теперь восемнадцать человек. Отзывайтесь. Аль-Фаранги!

— Здесь, — откликнулся пакистанец.

На каждого из старичков приходилось двое новых людей, из тех, что явились со Шредингером. После Макунги комотделения назвал японца Нагахиру, с которым мы сегодня утром — невероятно давно — пытались бить друг другу рожи, а за фамилией «Серов» прозвучало «Силва».

— Здесь! — поднял руку Фернандо.

Он сидел по пояс голый, в одном полотенце, и было ясно, что он все же мужик, но зачем-то удаливший все волосы на торсе — так поступают либо качки, чтобы красоваться перед жюри на подиуме, либо педики, желающие выглядеть женственно и сексуально.

Угадайте, кого занесло в наше подразделение?

Еще из новичков запомнился узколицый Симон, обладатель бородки клинышком и унылого взгляда.

— Мы закончили, давай ты, — Ричардсон махнул Бадави.

Комотделения-два выглядел таким же сонным и заторможенным, как в тот момент, когда мы нашли его. Голос его звучал гнусаво, и служившие под его началом люди отзывались на свои имена глухо, вяло, казалось, что они все погружены в гипнотическую или наркотическую полудрему.

Состав этого отделения не изменился, и ничего удивительного, они отсиделись двое суток в каком-то временном кармане.

— Что-то с ними не так, и это мне не нравится, — пробормотал Ингвар, щуря пронзительные синие глаза и потирая переносицу. — Надо бы поговорить с этим Бадави. Разузнать, что там было на самом деле.

— Пусть командиры с этим возятся, не наше это дело, — возразил Эрик.

— А если они все с ума сошли? И кто-то из них захочет тебе глотку перегрызть? — норвежец хмыкнул. — Что, тоже к командирам побежишь за помощью? Неужто не интересно?

— Если такое произойдет, то разговоры не помогут, а я…

— Тихо вы! — шикнул на них Ричардсон, поскольку свой список принялся зачитывать Ганс, комотделения-один.

Я сомневался, что это его настоящее имя, поскольку выглядел он типичным японцем, этаким миниатюрным борцом сумо.

— Все, отбой, — сказал Ричардсон, когда распределение оказалось закончено. — Спать. Чтобы завтра были огурцами.

— Я уже покрываюсь пупырышками и зеленею ради тебя, мой господин, — заявил Эрик.

Я прикончил сухпай и как раз выдавил из тюбика остатки желе, пахнущего арбузом, когда рядом с моей койкой обнаружился Фернандо.

— Я вижу, что вы враждебно восприняли наше появление, — начал он проникновенным тоном иезуита, который уговаривает индейца, что христианство это круто, особенно посты, десятина и обязанность ходить в церковь по воскресеньям. — И это меня сильно печалит. Поверьте, коллеги.

— Сам ты калека! — огрызнулся Вася, а я поморщился, вспомнив о том, что недавно это слово было вполне применимо к моей персоне — нога искусственная, бегать и танцевать никак, только ковылять.

Выкинуть, выкинуть это из головы! Я теперь нормальный, обычный!

— Все это потому, что вы далеки от истинных, правильных ценностей, — на слова Макунги Фернандо внимания не обратил. — Не понимаете смысла настоящей толерантности! Ты ведь принял мои извинения за моих предков, торговавших твоими?

Вася не ответил, даже не посмотрел на безволосого.

— Мой младший брат — гей, — сообщил Ингвар.

— Так это же прекрасно! — Фернандо повернулся в его сторону. — Ты одобрил его выбор?

Норвежец кивнул, но лицо его осталось настороженным.

— Чего ты перед ними распинаешься? — рядом с безволосым появился Симон, выставил свою бородку словно наконечник копья. — Это охранцы жалкие, да. На что они годятся?

Голос у него был такой же унылый, как и взгляд.

— Не стоит так! — Фернандо положил руку на плечо соратника. — Тут есть угнетенные!

— Эй, ты, рожа гнилым моллюском, жопа валенком, — позвал его Вася, сжимая кулаки. — Если не заткнешься немедленно, то я сам тебя так угнету, что мало не покажется.

— А я вообще русский, — сказал я негромко.

Лицо проповедника европейской толерантности исказилось, глаза расширились, он сделал шаг назад.

— Ну зачем сразу угрожать, коллежки? — промурлыкал он. — Нам воевать рука об руку.

«И эта перспектива меня совсем не радует» — мог бы добавить я, но по своему обыкновению промолчал.

На следующее утро вчерашний бред с пробежкой не повторился.

Шредингер проявил свои тиранские замашки только после завтрака, когда нас погнали на стрельбище — отрабатывать наступательно-штурмовые действия на взводном уровне. Миновало каких-то тридцать минут, а мы все оказались мокрыми от пота с ног до головы, перепачканными в песке, ну а командира возненавидели по-моему даже те, кто пришел в «Инферно» с ним.

— Для чего? Для чего все это? — вопросил Эрик, отдышавшись после очередного броска. — Чьи опорники мы будем тут штурмовать? Дрищей, что ли? Так непонятно, строят ли они их!

Через янтарное свечение силового поля мы могли видеть, что происходит на полигоне. Там все было тихо и благостно, полыхали разноцветные кубы, торчали черные колонны башен, там и сям виднелись неподвижные столбоходы.

Система безопасности потеряла угрозу в нашем лице и дезактивировала орудия, которые использовала. Безголовцы и вовсе пропали, скорее всего рассыпались на песчинки, но зато от внешней ограды на протяжении многих километров остались только рожки да ножки… хотя нужна ли она?

Патрули двигались туда-сюда по периметру части, как со стороны пустыни, так и полигона, но поскольку расстояния были куда меньше, ходили пешком.

— Ну быть мне дохлой селедкой, мы всякое штурмовали, — подал голос Нагахира. — Крепости из насекомьего дерьма, — он сморщился, — от вони глаза слезятся. Живые форты. Когда лезешь на стену, а из нее лапы вырастают и заграбастать тебя пытаются. Город чуть поменьше Токио, но в три жилых уровня, сначала верхний, потом средний, и дальше нижний.

Звучало это поинтереснее, чем служба охранника при забытом всеми богами складе. Поинтереснее, но и куда опаснее — в обычных условиях, когда наш «Инферно» был тихим, никому не нужным уголком.

Что там говорил Поль? Новая война на пороге, склад хотят захватить — несколько сил. Интересно, что это за силы и на кого в конечном итоге работает наша ЧВК, и кто ее собственник?

На Земле владельцы подобного бизнеса не любят публичности, наверняка так же дело обстоит и тут.

— Сопли подобрали! — не дал нам поболтать Шредингер. — Вперед, мокрожопики!

Надо отдать ему должное — он гонял одинаково и тех, кого хорошо знал, и новых для себя людей. Только Фернандо и остальные знали требования командира и были к нему привычны, а на нашу долю такие нагрузки — не по интенсивности, именно по типу — давненько не выпадали.

Это напоминало курс молодого бойца, который я проходил восемь лет назад в российской армии, и нас там тоже не жалели.

Комвзвода смилостивился только к полудню, заявив, что «против чахлых инвалидов с мушкетами нас уже можно выпустить». Мы едва добрели до казармы, и в столовую потянулась вереница не людей, а молчаливых теней, еле способных жевать и глотать.

Только ударивший прямо в нос запах солянки привел меня в чувство — настоящей, с пятью сортами мяса, кружками лимона, черными и зелеными глазками маслин и оливок, маринованными грибами и солеными огурцами.

— Это никак свинина? — спросил Хамид, разглядывая выловленный на ложку подозрительный кусочек.

— Ну что ты, это дрищ, — ответил Вася самым честным голосом. — Очень вкусно. Халяльно. Рекомендации лучших инопланетяноводов.

Я устал так, что не мог даже смеяться, сил хватило только на улыбку.

Добравшись до казармы после обеда, я с удивлением обнаружил, что по дороге мы потеряли Ингвара и Эрика — и это накануне тихого часа, когда есть шанс принять горизонтальное положение? Сыч что-то спросил у меня, я даже не понял что, поскольку голова коснулась подушки, и я отрубился.

И оказался в той аудитории, где защищал дипломный проект.

Точно так же таращился на меня профессор Польшак, деспот под стать Шредингеру, который гонял нас в библиотеку изучать дополнительную литературу и читал курсовики полностью… Так же безнадежно смотрел в окно мой руководитель Виктор Иванович, он знал, что я плаваю и вряд ли выгребу против течения.

Но я знал, что за дверями меня ждет Мила, и не как проигравшего, а как победителя. Тогда она еще была моей, и вряд ли вспоминала о Жабене, мы встречались каждый день, ходили в кино, и сердце мое сладко заходилось от радости, когда я просто видел ее улыбку.

Я открыл рот, но из него не вырвалось ни звука, словно мне пережали горло.

Польшак что-то спросил, но я не понял ни слова, зато увидел, как в углу, за спинами комиссии, поднялась черная фигура столбохода, задребезжали раскинутые крылья из металлической сетки.

«Ложитесь!» — хотелось закричать мне, чтобы я мог вскинуть автомат и дать очередь, никого не зацепив, и остановить железное чудовище.

— … и теперь совсем другая жизнь, пацаны! — сказал кто-то прямо в ухо, меня закачало, понесло в сторону.

Я лежал на койке, лицом вниз, и башка была тяжелой, точно свинцовая болванка. Шершавый ком языка с трудом ворочался в пересохшем рту, и тело было вялым, точно медуза с похмелья.

— Ты о чем? — рокотнул Вася. — Договорился в дрочильню без очереди?

— Скажешь тоже! — в голосе Эрика прозвучала гордость. — Я договорился с Левоном. Доставка уже завтра.

Я с трудом перевернулся на спину, потер глаза.

Вася лежал на койке, финн сидел у него в ногах и едва не лопался от самодовольства. Казарма полнилась многоголосым похрапыванием, сопением и носовым посвистом, особо мощно выступал кто-то у дальнего окна, аж колыхались шторы; кровать Ингвара оставалась пустой, где-то он шлялся, а вот Хамид дрых без задних ног.

— Давай уж, рассказывай, — попросил Сыч, чье место было с другой стороны от меня. — Нехорошо скрывать важное от товарищей по оружию.

Эрик заулыбался, многозначительно поднял брови, но говорить не спешил — умел, подлец, издеваться над собеседниками, когда же подал голос, то выбрал драматический шепот:

— Без чего солдату вообще невозможно?

— Без оружия, — предположил Вася. — Без баб?

— Бери выше! — Эрик задрал нос, а поскольку он у него был кнопкой, то пришлось напрячься. — Скоро у нас будет самогонный аппарат и материал для перегонки. От заживем!

И он облизнулся так радостно, словно уже обонял запах первосортного первача.

— А где ты его поставишь? — Сыч скептически хмыкнул — Так, чтобы не нашли?

Финн принялся чесать в затылке, и я понял, что об этом «второстепенном» моменте он не подумал.

— Все на месте, — сказал зашедший в спальню Ингвар. — Иван, там тебя в штаб зовут. Комроты.

И остатки сонливости мгновенно слетели с меня.

Если у комбата имелся свой кабинет, пусть и небольшой, то трое командиров рот ютились в одной комнате. Нгуен сидел внутри в одиночестве, за самым дальним из трех выстроенных в ряд столов, и за его спиной возвышался огромный шкаф, где вполне можно было спрятать разобранный на части танк.

Негромко шумел кондиционер, два солнца пытались втиснуть щупальца-лучи в щели между шторами.

— Вольно, — сказал комроты в ответ на мое приветствие. — Присаживайся, боец Серов.

Я настороженно опустился на краешек стула.

Рядовому не положено вот так общаться с офицером через две головы, разве что в исключительных случаях, при вручении очень большой награды, как пример… но награждать меня не за что, да и занимаются подобными вещами в другой обстановке, торжественно, перед строем.

Значит что? Какая-то подлянка.

— Ты знаешь, откуда я родом? — спросил Нгуен, и его мощный голос породил в углах мягкое шепчущее эхо.

— Никак нет.

— Из Вьетнама. Мы всегда были союзниками, и когда вместе сражались против Штатов. И сейчас тоже, — мне показалось, или при слове «Штаты» в его глазах мелькнул огонек ненависти: ну и ничего удивительного, сколько там народу добрые американцы уничтожили. — Поэтому мы должны помогать друг другу, поддерживать. Согласен, боец Серов?

— Так точно.

Комроты уловил мою настороженность, поэтому замолчал, откинулся на спинку стула и несколько мгновений изучал меня.

— Ты умный человек, вовсе не тупой вояка, — начал он снова. — Отличаешься от других. Это хорошо. Такие люди нужны в нашей ЧВК.

Сначала вспомнил о давних связях его и моей родины, затем сдержанно и искренне похвалил меня. Короче говоря, сделал все, чтобы я размяк, оттаял, развесил уши, приготовил их для развешивания лапши.

Нгуену что-то от меня нужно.

— Мне не хватает сведений, — продолжил он. — То есть снизу, из подразделений. Обстановка такая, что предстоит действовать повзводно, а доверять Шредингеру я не могу. Он из второго штурмового корпуса, там все заслуженные и крутые, мы для него — никто. Отдельный охранный батальон — пшик, что поделать? Так что он изложил конечно в рапорте, что происходило вчера, но я не готов поверить, что сообщил все, да и на полигоне ваш комвзвода первый день, он просто не знает, куда смотреть, что тут реально, а что нет.

«Я знаю, что ли? Я тут двенадцатый день!» — хотелось сказать мне.

Все стало понятно — Нгуену потребовался информатор, кто будет докладывать о настроениях среди бойцов, о всяких мелочах, деталях, которые обычно не проходят вверх по цепи команд. И он выбрал меня, решил, что молчаливый русский будет ему полезнее всего.

По спине у меня поползли гадливые мурашки.

— Ты будешь мне обо всем рассказывать, а я за тобой в ответ присмотрю, — комроты буравил меня внимательным, немигающим взглядом, в этот момент он напоминал ядовитую змею из джунглей, со своей родины; в тех краях я не бывал, но подобных гадов видел в Африке. — Сделаю так, чтобы у тебя появились шансы выжить. Ведь ты хочешь вернуться?

— Так точно.

— Ты хочешь добавить «но», по лицу вижу, — Нгуен улыбнулся и наклонился вперед. — Не стесняйся.

— Я простой солдат. Мое дело — стрелять, во что прикажут.

Он подождал, думая, что я добавлю еще что-то, и только потом заговорил, уже с ноткой раздражения:

— Да, я понимаю. Но мне именно это и нужно — взгляд обычного стрелка, не офицера. Все, что видишь и слышишь. Я сам решу, что важно, а что нет.

— Да и рассказывать я не умею, — я пожал плечами.

Нгуен вздохнул, снова откинулся на стуле и сцепил руки на животе:

— Ты можешь отказаться. Но тогда я не позволю тебе поговорить с домом… с бабушкой. Ведь ты хочешь с ней поговорить? Узнать как у нее дела?

— А это… возможно? — тут голос мой дрогнул.

Нгуен кивнул.

— В транспортной зоне есть средства связи, позволяющие звонить в любой угол Земли. Допуск к ним только для офицеров и тех, кто прослужил более полугода, но я могу добиться для тебя исключения.

Голова у меня закружилась — да, вот это искушение.

Из всей нормальной жизни, которая есть у обычного человека, у меня только бабушка, последняя родная душа во всей вселенной, и топчу песок на полигоне я большей частью именно ради нее — деньги нужны на лекарства, на сиделок, на визиты доктора и на прочее. Государство помогает конечно, но так себе.

— И еще если откажешься — я могу подставить тебя, сунуть под врага в первом же бою, — тон Нгуена не изменился, оставался таким же спокойным. — Чтобы тебя не убили, а ранили. Тяжело, чтобы ты вновь стал калекой. Ведь ты был им до прибытия к нам. Хочешь этого?

Слово «калека» прозвучало у меня в ушах тяжелым громом — нет, никогда больше! Сделаю что угодно, чтобы не ловить на себе полные отвращения и жалости взгляды, не корчиться от собственной неполноценности!

Но стучать на своих?

— Вижу, что ты задумался, — промурлыкал комроты. — Это хорошо. И еще о чем подумай. Нравится тебе наш самый главный? — и он качнул головой в сторону стенки, за которой прятался кабинет Збржчака. — Лентяй, алкаш, самодур, не способный контролировать себя. Хочешь воевать под началом такого? С охраной складов он еще справлялся, но сейчас…

Да, я видел подобное — нормальный, толковый офицер попадает в глухую заводь военной машины, где инициатива вязнет в бюрократии, не требуются ни смелость, ни ум, а только исполнение одних и тех же рутинных, унылых обязанностей. И человек ломается, деградирует, либо начинает квасить, либо превращается в тупой механизм, если не в вора.

А наш Нгуен оказывается честолюбив.

Копает под Збржчака, чтобы занять его место, и станет куда лучшим командиром, ну на первый взгляд. И если поляк ненавидит меня по национальным причинам, то вьетнамец наоборот, помнит о давнем союзе между СССР и Вьетнамом.

— Давай, расскажи о том, что было вчера. С самого момента выхода на разведку, — попросил, именно попросил, а не приказал комроты. — Все, что вспомнишь. Любые мелочи. Что поделать?

Ох, ненавижу долго вещать, но деваться похоже некуда.

— А что я скажу в казарме? Зачем вы меня вызывали? — я облизал пересохшие губы.

— Проверка данных из личного дела, — ответил Нгуен. — Тем более вот оно, в наличии, — он показал мне папку, которую я видел на столе комбата. — Давай, не тяни время. Начинай.

В учебном классе было невероятно душно, и для законченной атмосферы скуки не хватало только жужжащей под потолком мухи… но увы, мухи на этой планете не водились, по крайней мере в том ее регионе, где располагался полигон.

— Итак, бойцы, сейчас мы будем изучать особенности наступательной тактики малыми группами в условиях активного авиационного и ракетного воздействия противника, — сообщил Шредингер.

Очень полезная тема — да, дрищи предъявили нам ближнюю артиллерию и танки, но вот в наличии у них самолетов и РСЗО я сомневался.

— Слушайте меня внимательно! — судя по бодрому тону, комвзвода спать не хотел — единственный в классе.

Вася клевал носом, Сыч таращил осоловелые глаза, словно птица, давшая ему имя.

Новая фраза Шредингера утонула в вое сирены за окном — ого, неужели боевая тревога? Впору сказать «спасибо» дрищам, которые явились так вовремя… или это не они, а еще кто-то на нашу голову?

Топоча, мы рванули по коридору, а затем по лестнице вверх — снаряжаться.

Стрельба и взрывы доносились с севера, и это значило, что бежать придется далеко. Жужжа, поднимались в воздух дроны, ВПП для которых устроили за штабным корпусом, между санчастью и гаражом.

— Накося выкуси, — пропыхтел Вася на бегу, и я тут же понял, к чему эта фраза.

Небо перед нами стремительно наливалось темной желтизной, и это означало — к нам мчится песчаная буря, наверняка вызванная дрищами.

Мы успели добежать до транспортной зоны, когда по лицам хлестнули плети раскаленного ветра. Несколько песчинок ужалили меня в щеку, и тут же все звуки исчезли, сметенные яростным ревом урагана.

Один из дронов размазался о стену диспетчерской башни, только брызнули в стороны детали. Второй ухитрился сесть, но приземлился неудачно, отвалилось сломанное крыло, третий пронесло над нашими головами — беспомощный, кувыркающийся, потерявший управление.

Бежавший впереди Шредингер оглянулся, раскрылся его рот, побагровела рожа. Понятно, что мы не услышали ничего, но комвзвода сообразил, замахал рукой, показывая «вперед, за мной!».

Несколько мгновений ветер дул с такой силой, что бежать приходилось нагнувшись.

Потом давление исчезло, я шлепнул ладонью по шлему, стряхивая с него налипший песок. Звуки вернулись — вой, который издают «палки», используемые дрищами вместо ракет, шипение наших ПТУРов, раскатистые очереди, грохот от движения деревянных на вид машин аборигенов.

Мы выскочили из-за последнего склада, и нашим глазам предстала картина боя.

Два многохоботных слона-миномета торчали на дальнем бархане, и выплевывали в небо пылающие сгустки. Стремительные фигуры в развевающихся одеяниях наступали на наши позиции, вскакивая и падая, словно растворяясь в песке и заново складываясь из него.

Они в этот момент напомнили мне безголовцев, хотя ничего общего по внешности между теми и другими не было: одни — плотные, четко очерченные и неуклюжие, а другие — почти эфемерные, неуловимые, изящные.

Но… все же было что-то, было…

— Правый фланг! — рявкнул Шредингер. — Поддержать огнем!

Но мы не успели — выпущенные «слонами» мины как раз начали добираться до цели. Ухнуло рядом, потом справа, и я поспешно шлепнулся наземь, едва не вцепился в песок руками.

Над головой засвистело, кто-то промедливший вскрикнул, а справа от себя я обнаружил свежий труп одного из «настоящих штурмовиков». Осколок с ладонь воткнулся точно в переносицу, так что по нему струилась кровь, а остекленевшие глаза смотрели в пространство.

Не сильно помог боевой опыт этому парню, чьего имени я даже не запомнил.

— Перебежками! Вперед! На обозначенный рубеж! — даже вражеские мины не смогли покончить со Шредингером.

Пришлось вставать и нестись вперед, потом снова падать на краю свежей воронки. Второго рывка мне хватило, чтобы добраться до заблаговременно подготовленных тут окопов, сделанных так плохо, что при их виде любой командир российской военной школы позеленел бы от злости — ни глубины, ни изломов, ни укрепленных скатов.

Интересно, кто тут работал?

Но «слоны» опять плюнули минами, а дрищи оказались совсем рядом, ощетинился иглами еж-гранатомет. Но выстрелить не успел, в него ударила ракета из РПГ, и уродливая конструкция взорвалась, оказавшегося рядом дрища подбросило, балахон его задрался, мелькнуло извивающееся тело.

— Обалдеть! Ты видел⁈ — воскликнул случившийся рядом со мной Эрик.

— Нет, — ответил я, и вновь не соврал.

Дрищ был перед нами как на ладони, кувыркался в воздухе беспомощной марионеткой, но я опять не разглядел его внешность. Мозг попытался сложить картинку из полученной глазами информации, но в какой уже раз не справился… может пора заменить его или проапргрейдить?

Странно, но шлепнувшееся на дюну тело напомнило мне столбохода — тонкое тело, раскинутые конечности из бахромы, пусть тут и не сетка из ограды.

В следующий момент стало не до размышлений, поскольку дрищи оказались рядом. Одного я перечеркнул очередью и на этот раз попал, четко увидел, как ударила из дыр в одежде серая пыль, как враг завалился на песок… чтобы в следующий момент вскочить и рвануть в сторону.

— Как же так⁈ — разочарованный возглас принадлежал Симону.

Ну да, «настоящие солдаты» Шредингера еще не сталкивались с таким противником, они привыкли, что враг умирает, если засадить в него десяток пуль, и не имеет обыкновения воскресать.

Горящая «палка» прошла над нашими головами, взорвалась, не долетев до склада.

Вася приподнялся, швырнул гранату, и довольно удачно — попал в центр группы бегущих дрищей. Одного разорвало в клочья, покатилось по земле нечто круглое и черное, но остальные ухитрились то ли упасть, то ли просто раствориться в воздухе, так что осколки пронзили пустое место!

И вновь непонятно — зачем они лезут с таким упорством, но при этом всегда ограниченными силами; сколько может продолжаться эта разведка боем, для чего она нужна?

— Сукаа! — заорал Эрик, когда одинокий дрищ все же добрался до наших окопов, встал во весь рост на бруствере.

И неожиданно замер, будто обнаружил, что все его товарищи остались позади, и заколебался.

— Живьем брать! — подал голос Шредингер.

Фернандо прыгнул на дрища сбоку, и я остановил указательный палец на спусковом крючке в последний момент. Еще секунда, и я бы превратил этого урода в дуршлаг, двух уродов, если быть точным, земного и инопланетного.

Безволосый попытался сцапать дрища поперек туловища, но тот перетек в сторону. Издевательски легко ткнул Фернандо в бок трехпалой клешней, отчего тот захрипел и упал на колени.

— Хашссс… — произнес негромко и пропал.

И тут оказалось, что сражаться прямо сейчас не с кем, перед нами дрищей нет. Остались только те, что пытались атаковать левее, ну и парочка многохоботных «слонов» на далеком бархане.

Чего я не ожидал, так это того, что нас сразу отправят в контратаку.

— На вылазку! За мной! Захватим эти штуковины! — выскочивший из окопа Шредингер то ли проявил собственную дурацкую инициативу, то ли получил такой «разумный» приказ сверху — покинуть пусть не самое лучшее, но убежище, и сунуться в пустыню, где дрищи как у себя дома.

Хотя для нас никакой разницы.

— Под ноги смотрим, шакалья кость, — напомнил Ричардсон. — Черные пятна!

Я пробежал место, где гранатой разорвало дрища, но круглый предмет, вылетевший из трупа, то ли занесло песком, то ли он растворился. В любом случае не увидел ничего интересного — небольшую ямку да клочья, похожие на то, что остается от старого, замасленного целлофанового пакета.

От ограды мало чего уцелело, несколько покосившихся столбов да огрызки сетки. Счастье еще, что территория полигона лежит западнее, и система безопасности не превратила эти объекты в живые существа.

Граница части осталась позади, и мы невольно замедлили шаг — все, кроме новичков.

Многоствольные минометы с ревом уползали назад, уходили в пустыню, но до них было рукой подать, и никто вроде бы не преграждал дорогу.

— Чего? Обоссались? — прошипел Фернандо, едва не налетевший на Хамида.

«Блаженны неведующие» — вспомнилась мне фраза, которую повторял старшина Певцов, каптенармус нашей части, любивший сокрушаться по тем славным временам, когда срочная продолжалась два года, в ходу были портянки, и деды воспитывали молодых по всем правилам и ритуалам.

— Я тебе обоссусь! — вызверился на безволосого Ричардсон. — Под ноги глядеть! Обходить все необычное!

Фернандо заткнулся.

А вот Ганс, комотделения-один не прикрикнул на своих вовремя, и слева, где они наступали, донесся взрыв. Неосторожного бойца подкинуло на несколько метров, и на светло-желтый песок свалился уже труп.

— Стоять! — Шредингер замахал руками. — Что не так с этими пятнами⁈ Бадави!

— Вот жеж мины, засады или обманки, — ответил малаец лениво. — Стрелять в них надо. Вот так.

Он шагнул вперед, щелкнул выстрел, и к небу взметнулся столб из песка и пыли.

— Кхе! Черт! Почему⁈ — комвзвода, получивший песком по морде, закашлялся, начал протирать глаза. — Почему не доложили⁈ Что за детский сад устроили⁈ Научу вас воевать!

Бадави слушал его совершенно равнодушно.

— Вперед! Вперед! Пошли! — сам Шредингер выстрелил в очередное черное пятно, но то оказалось фальшивым. — Они уходят же! Нужно захватить боевые машины или уничтожить!

Минометы и в самом деле почти скрылись из виду, над барханом торчали лишь стволы.

— Так небо опять желтеет, — возразил Ричардсон.

— И что?

Вместо ответа наш комотделения быстро сдернул со спины рюкзак, отточенным движением вытащил накидку.

— Добежать не успеваем, — сказал он. — Делайте как я, быстрее! Гиены мохнорогие!

Нас уговаривать не пришлось, краем глаза я увидел, что наши действия повторяют те из «настоящих штурмовиков», кто поумнее, в том числе Фернандо и Нагахира — развернуть штуку, похожую на бурку, только с конической верхушкой, установить, засыпав полы песком как можно основательнее, и юркнуть внутрь.

— Что за самоуправство? Под трибунал! — успел выкрикнуть Шредингер, и тут новый шквал, насланный дрищами или самостоятельно зародившийся в пустыне, напрыгнул на нас, как тигр на тупую овечку.

Я увидел, как комвзвода сбило с ног и покатило по земле, и закрыл оставшуюся щель. Убежище мое качнуло, его словно ухватила громадная вибрирующая ладонь, попыталась выдернуть из земли точно гриб.

Через толстую ткань я ощущал, как лупят настоящие волны песка, ветер завывал оравой свихнувшихся волков.

А потом все стихло, в один миг, словно бурю выключили, остался лишь шорох песчинок. Когда попытался раздвинуть полы накидки, они поддались с трудом, меня засыпало сантиметров на тридцать, и это за какие-то минуты!

— Есть кто живой? — донесся снаружи голос Ричардсона. — Эй, отец-командир, ты где?

Я выбрался из накидки, и обнаружил, что комотделения бродит среди песчаных холмиков и пробует их носком берца. Вася и Сыч успели «вылупиться» из индивидуальных убежищ и теперь вытряхивали бурки словно половики.

— Тут… сейчас… — хрипло отозвался очередной холмик под ногой Ричардсона. — Помоги… мне… быстрее, а то тяжело совсем…

Удивительно, но Шредингер больше не учил нас воевать, не грозил карами и не выпячивал грудь, рассказывая, какой он великий штурмовик — маленькой песчаной бури хватило, чтобы сдуть с него спесь.

— Ага, давайте сюда, — Ричардсон нагнулся и принялся счищать песок с того, что оказалось нашим комвзвода, мы увидели сначала руку, потом торс в бронежилете и разгрузке, округлость шлема.

Потрясенный и помятый, Шредингер медленно сел, огляделся выпученными глазами, а когда увидел меня, то в его взгляде мелькнула ненависть.

— Я еще тобой займусь, Серов, будешь глотать кровавые сопли, — пробормотал он.

Что я ему такого сделал?

Или… сердце пропустило удар… этот тоже из людоедов, поклонников священной плоти, и он хочет отомстить за своих, за Джавала и прочих? Нет-нет такого не хотелось бы. Но если Цзянь в том госпитале, куда его отвезли, успел прийти в сознание и передать своим информацию о том, что мы сделали — то для всей этой компании мы смертельные враги.

Ричардсон подал руку и, ухватившись за нее, Шредингер утвердился на трясущихся ногах, с отвращением сплюнул, очищая рот от песка.

Кто успел спрятаться в накидках, выбирались из под них, менее шустрые выкапывались из-под барханов. Проверяли оружие, и сухие щелчки говорили, что у многих спусковой механизм в нерабочем состоянии.

— Надо отходить, — заметил Ганс. — Врага давно след простыл.

Самоходных минометов не было видно и слышно, дрищи использовали паузу для того, чтобы грамотно отступить.

— Точно, — кивнул Ричардсон. — Это доходяги давно курят бамбук в недрах пустыни. Кальян набивают и смеются над нами, так что…

Он осекся на полуслове, вытаращился куда-то мне за спину, калаш в его руках пришел в движение.

Я резко повернулся и понял, что в полуметре у меня за спиной на песке черное пятно, и оно вспучивается. Темная пленка натянулась, облекла тощую высокую фигуру, и словно нимфа из колодца восстал дрищ, ветер колыхнул полы его накидки, мелькнуло в прорехах черное, ребристое.

Я ощутил на лице горячее дуновение, и понял, что все, мне конец.

— Падай, Иван! — отчаянно закричал из-за моей спины Ингвар.

Ну да, чтобы открыть зону огня… но я знал, что это не поможет.

Дрищ шагнул ко мне, взметнулись полы его одеяния, в уши забралось мягкое журчание, точно такое я слышал, когда заглядывал во внутренности крабовидного танка. Запах фиалок оказался таким сильным, что я на мгновение потерялся, уплыл в сторону, руки мои безвольно опустились.

Судя по тому, как мотнулась голова, меня ударили, но я не ощутил ни боли, ни дискомфорта.

Я не стал с дрищом единым целым, как в начальный момент мордобоя у разрушенной башни. Я не постиг чужака, меня не заполнило понимание сущности того, с чем я имею дело, как случилось с тем же танком.

Нет, просто через меня заструились эмоции, которым не было имени в человеческих языках — словно поток обжигающе холодной жидкости.

— Шассс… — произнес кто-то, то ли другой, то ли я, и второй удар бросил меня на песок, я шлепнулся на задницу, хотя не мог сказать, куда мне прилетело, в челюсть, в поддых или в живот.

Голова была легкой и пустой, мне хотелось уйти вниз, раствориться в спокойных глубинах, и в то же время броситься вперед, уничтожить грязное, чуждое, создающее уродливые пятна на тверди, скрутиться в тугой кокон и подпрыгнуть вверх, подставив себя раскаленному ветру, с которым я един, не отличаюсь, могу даже увидеть его, если пожелаю…

Третий удар напоминал пинок в лицо, но я почему-то даже не дрогнул, не качнулся. Засверкали перед глазами разноцветные звезды, мир превратился в сотни воронок, присосавшихся к моему телу, пьющих его кровь, пот, слезы, прочее жидкое, что может отдать человек.

И все стало как обычно.

Я сидел на песке, дрища не было, и вокруг толпились соратники, глаза вытаращены, автоматы нацелены на меня.

— Куда он делся? — спросил Эрик с подозрением. — Ты его съел? Что это вообще было? Неужели он попытался тебя трахнуть?

У этого мысли всегда в одном направлении.

— То, что не существует, перестало существовать, — заметил Сыч, и мне показалось, что я даже его понял, но понимание держалось всего несколько секунд.

— Боец Серов! Встать! — Шредингер растолкал наших. — Смирно!

Я поднялся, и тело послушалось без малейшей запинки, словно и не бил меня никто, хотя я был готов поклясться, что мне прилетело три раза, и что были это вовсе не эротические поглаживания.

— Что за цацки с врагом⁈ Ты перешел на его сторону⁈ Это предательство! — продолжал бесноваться комвзвода, размахивая руками. — За такое надо поставить к стенке! На месте!

Интересно, где он возьмет стенку в пустыне?

— Отвечай! — Шредингер подскочил ко мне, ухватил за разгрузку на груди и встряхнул.

— Никак нет, — сказал я. — Он напал на меня, и я…

Дальше я не знал, что сказать, поскольку не понимал, что случилось, и посмотреть на себя со стороны тоже не мог.

— Комвзвода… — начал Ричардсон.

— Нет! Он предатель! — Шредингер встряхнул меня еще раз. — Я это чувствую.

— Ладно, пусть даже так, но разобраться можно потом, — продолжил наш комотделения. — Сейчас нужно вернуться в часть. Вокруг могут быть еще враги.

Комвзвода глянул на меня с ненавистью и отпустил, а мне захотелось покрутить пальцем у виска.

— Отходим! — скомандовал он. — Третье отделение прикрывает! За флангами следить!

Я подхватил накидку, быстро запихал ее в рюкзак, и мы двинулись обратно — неторопливо, расстреливая каждое черное пятно, что появлялось на нашем пути, и обходя большие их скопления. А барханы, через которые мы не так давно пробежали, оказались усеяны десятками свежих «кострищ».

— Это тип совсем свихнулся, — Вася похлопал меня по плечу. — Какую траву он курит?

— Сильную, — добавил Ингвар. — Ты как, Иван?

Я пожал плечами — все было нормально, как обычно, ни ушибов, ни тем более переломов, вывихов.

— А что произошло? — спросил я.

— И это, — норвежец потер переносицу, глянул на меня с сомнением, — он шагнул к тебе. Потом вроде как обнял… — в голубых глазах его читалась мучительная нехватка слов. — Наделся на тебя, как…

— Как гандон на член, — подсказал Эрик. — Ух, мы прямо все обалдели!

— И еще он пел, — добавил Сыч. — Рассказывал о том, для чего существует, в чем цель.

— И для чего? — недоверчиво спросил Хамид.

— Чтобы хранить, — ответил индеец. — Беречь то, что трогать нельзя и уничтожить тоже. Они постоянно поют, только вы не слышите, вы слишком заняты собой, собственными речами, мыслями и действиями.

Грохнул выстрел, очередная дрищевая мина взорвалась, не причинив никому вреда.

— Так вот так обнял он тебя, — продолжил Ингвар, не отводя взгляда. — И… изменился. Оба вы изменились. Чтобы меня тролли покусали, я не знаю, как это описать, и глазам своим не готов поверить, не могу.

Судя по тону, для него это было мучительное переживание, и понятно — если ты всю жизнь уверенно полагался на острые органы чувств и сильный рассудок, и вдруг столкнулся с тем, что не поддается ни первым, ни второму, то впору усомниться и в остроте, и в силе, а приятного в этом мало.

— Он закрутился вокруг тебя, обвился, а потом сгинул, — добавил Вася.

— Он тебя трахнул, а потом ты его съел, — подвел итог Эрик. — Лучше так, чем наоборот. Особенно если этот дрищ был бабой. С большииими сиськами!

Я не стал отвечать.

Через десять минут мы оказались внутри периметра, и к моему удивлению нас отправили прямиком в казарму.

— У вас два часа, чтобы привести себя в порядок и восстановить боеспособность, — сообщил Нгуен.

И то хлеб.

Через территорию части на этот раз мы проследовали неспешным шагом, в транспортной зоне увидели прибытие сразу двух грузовиков-платформ, на которых покоилось нечто большое и раскоряченное под брезентом. У штабного корпуса Шредингер расстался с нами, пообещав, что через полтора часа явится и «разберется с предателями».

Мы обогнули казарму первой роты, и тут у меня под ногой хрустнуло.

— Ой, это что? — воскликнул Вася, разглядывая белесого червяка размером с мизинец, на которого едва не наступил.

Таких существ на земле было предостаточно, они дергались и корчились, извергая полупрозрачную слизь.

— Песчаные черви, — лицо Ричардсона исказилось. — Грызут кожу, и это очень больно. Аккуратнее.

Очередной червяк свалился с притолоки, когда комотделения открыл дверь казармы. Дневальный обнаружился стоящим на табуретке, он пританцовывал, постукивал ботинком о ботинок.

Белесые извивающиеся твари кишели всюду — на стенах, на полу, даже на лампочке.

— Вот это здравствуй жопа, Новый год, — сказал Вася, и я был с ним полностью согласен.

Добраться до спален мы просто не смогли, пришлось еще и дневального эвакуировать, и остальных кто застрял внутри.

Потом явились врачи из санчасти, все трое, и лысый, и огромный седой, и морщинистый с прозрачным взглядом, напомнивший мне когда-то эсэсовских «исследователей» из концлагеря. Он принялся раздавать приказы, и вскоре мы все оказались в респираторах, получили штуки вроде огнетушителей, только извергали они не пену, а синеватый дым, и попавшие в него черви мгновенно высыхали и скукоживались.

Так началась великая битва за казарму.

Явившиеся из пустыни твари умирали тысячами, но не сдавались, они перли и перли из всех щелей. Казалось, что их поток никогда не закончится, что их рождает сама планета, ополчившаяся против нас.

Мы не успели очистить и первого этажа, когда я узнал, что значит «грызут кожу». Болью дернуло левый локоть, да так, что я едва не выпустил огнетушитель, а когда закатал рукав, то обнаружил кровоточащую бороздку и довольного червя, который больше не был белесым.

Он радостно переливался красным, толстый и жирный от моей крови.

— Руками не трогай, — велел Ричардсон, и выгнал меня на улицу, где был развернут санитарно-командный пункт.

Оба солнца уже зашли, и установили мощные фонари, под которыми суетились доктора.

— Куда цапнули? — спросил седой, когда подошла моя очередь.

Я молча предъявил руку.

Червяка он извлек пинцетом, а бороздку залил прозрачным гелем со слабым запахом спирта. Гель зашипел, а локоть вновь дернуло, ничуть не слабее, чем в первый раз, и я на несколько секунд лишился возможности соображать.

— Пять минут посиди. Если все успокоится, то давай обратно за дело, — сказал доктор. — Следующий!

Часам к трем ночи стало ясно, что мы берем верх, мы уже не столько убивали червей, сколько выгребали их трупы. Постельное белье пришлось вытряхнуть, а затем загрузить на пикап, чтобы он отвез на дезинфекцию, а самим промыть всю казарму от крыши до фундамента.

Закончилось все к рассвету, буквально за час для подъема, и к этому времени даже Шредингер утратил злобную энергию, ранее казавшуюся неистощимой.

— Хочется спать, но стоит ли? — философски спросил Вася, усаживаясь на койку, застеленную свежим бельем.

— Может дадут после завтрака? — пробормотал Нагахира. — Мы же целую ночь бегали. Все как вялые кальмары.

— Держи карман шире, — отозвался Эрик.

И как в воду глядел.

Нас выдернули из казармы сразу после завтрака, не успели мы переварить творожную запеканку с изюмом, щедро политую сгущенкой. Очень хорошо, что этим утром не дали макарон ни в каком виде, они напомнили бы нам песчаных червей и аппетита точно не вызвали бы.

— Бронежилеты не надо, и шлемы тоже, — сказал явившийся за нами Шредингер. — Автоматы только.

Мы с Васей переглянулись, изумление отразилось на многих лицах.

Куда мы годимся в таком виде?

Подозрения мои усилились, когда на стрельбище нас встретил лично командир батальона. За последние дни он немного схуднул, потерял спокойную упитанность, но рожа его осталась столь же свирепо красной.

Рядом с ним топтались двое мужчин средних лет, которые явно неловко чувствовали себя в камуфляже — один азиатской внешности, другой типичный латинос, оба без оружия. Вместо калашей они имели две сумки для ноутов и большой ящик, выкрашенный в армейско-зеленый.

У ограды полигона возились пацаны под руководством Аслана, устанавливали «кинопроектор».

— Итак, бойцы, сейчас мы будем кое-что тестировать, собачья кровь, — заявил Збржчак. — Серов, тащи свой хрен сюда. И ты, Торвальдссон, тоже. Для начала вас двоих хватит.

От незнакомых мужиков пахло дезодорантом и одеколоном, от комбата воняло пряными корешками, которые он жевал, чтобы забить перегар.

— Встаньте сюда, — попросил азиат, а латинос откинул крышку ящика.

Извлек он оттуда два черных обруча, усаженных множеством тонких усиков сантиметров в пятнадцать каждый, и бусины на их кончиках радужно засверкали, отражая свет солнца и полыхание силового поля. Я нахмурился, пытаясь сообразить, что это за штуковины такие, и при чем тут вообще мы.

— Голову, пожалуйста, — сказал азиат. — Мы их просто наденем на вас.

Обруч слегка надавил на виски, но оказался невероятно легким, почти невесомым. Ингвар потянулся, чтобы поправить свой, но латинос остановил его:

— Не трогайте, пожалуйста. Сейчас протестируем.

Збржчак таращился на нас с нехорошей ухмылкой, он-то наверняка понимал, что происходит.

Азиат вытащил из сумки ноутбук, раскрыл его и защелкал клавишами, поглядывая на нас с Ингваром. Латинос отошел чуть в сторону и выжидательно уставился на коллегу, комбат вроде бы затаил дыхание.

Мне показалось, что в глаз попала соринка, и я моргнул.

— Чувствуешь что-нибудь, Серов? — поинтересовался Збржчак. — Торвальдссон?

— Никак нет, — ответил я, и те же слова повторил норвежец.

— Работает нормально, — азиат хмурился так, словно все шло совсем не по плану. — Сейчас выкручу на максимум.

Я вновь моргнул, пытаясь сфокусировать зрение, поскольку глаза отчего-то заслезились. Поднял руку, чтобы убрать слезинки со щеки, и понял, что там сухо, что со зрением все в порядке, это вокруг меня дрожит еле заметное марево, окутывает коконом.

— Ох, херота какая занятная! — рявкнул Збржчак. — Поиметь меня восемь раз!

Я глянул на Ингвара — бусинки на обруче мерцали, и с них будто свисала накидка из пластика, бесцветная, очень прозрачная, но вся в складках, и вот их-то как раз можно было заметить, если напрячь глаза. С той стороны, где стояли наши, донеслись изумленные восклицания, я вроде бы даже различил голос Эрика.

— Это мобильный экран, — сообщил комбат. — Он закрывает вас от воздействия полигона. Эффекты кубов вам более не страшны. И на максимум включать не обязательно.

— Теоретически, — влез азиат. — На практике еще не знаем.

— Но сейчас попробуем, — не дал сбить себя с мысли Збржчак. — В этой байде можно безопасно зайти куда угодно, даже в Воронку заглянуть… ну да, док, теоретически, я в курсе. И всякие механические твари вас видеть не должны… А вот подломаем стенку и проверим.

Я вспомнил, что случилось, когда мы «подломали стенку» в последний раз, как бешено среагировала система безопасности, а безголовцы и столбоходы загоняли нас как волки оленя. А потом из памяти всплыли детали нашего возвращения в часть — после того, как мы разобрались с Цзянем и его дружками-каннибалами.

— Разрешите обратиться, — начал я. — На полигон можно пройти и так…

Участок периметра, где не было свечения, ничуть не изменился за эти дни, тут даже сохранилась проделанная нами дыра в заборе.

— Ну хоть никто не бросится на нас, — сказал Ингвар, когда мы пролезли через нее. — Хотя я все равно не уверен, что ты поступил правильно, сказав об этом проходе.

Для испытания непосредственно на полигоне взяли нас двоих, добавили Ричардсона, Фернандо и еще одного новичка, черного парня по имени Рашид — все мы красовались в экранах, щеголяли обручами и кучей усиков, словно отряд насекомых.

— Почему? — спросил я.

— Любая информация тем ценнее, чем меньше количество людей ей владеет, — объяснил норвежец.

— Тихо вы! — одернул нас Ричардсон. — Вдруг эти услышат!

Он явно имел в виду столбоходов, которые торчали из песка там и сям, точно брошенные фонарные столбы. Вот только они не были мертвы, то один, то другой начинал двигаться, издавая ржавое, царапающее уши скрежетание.

Но вокруг каждого из нас вибрировало маскировочное поле, и железные монстры не обращали на нас внимания.

— Может стрельнуть в одного для проверки? А, коллеги? — предложил Фернандо.

— Отставить, — Ричардсон поморщился. — Скучно тебе? Иди, в Воронку прыгни тогда.

Пришлось безволосому заткнуться.

Задачу перед нами поставили такую — добраться до крайнего северо-восточного куба, войти в зону его свечения и посмотреть, что будет. Остатки взвода тем временем соберутся по другую сторону силового поля, и если вдруг что-то пойдет не так, прорвутся через него и вытащат нас.

Мы прошли между двумя башнями, что высились в обжигающем свечении колоннами черного льда, и увидели всю компанию: БРЭМ и люди Аслана рядом, Збржчак, Шредингер, Нгуен — ого, и этот подошел — и остальные. Вася воспользовался тем, что начальство на него не смотрело, и помахал нам, а Эрик потряс автоматом.

Куб полыхал перед нами гнилостно-зеленым огнем, и подходить к нему было страшно. Слишком хорошо я помнил, что именно испытывал в те разы, когда погружался в такое сияние… хм, но кажется, когда мы проходили тут, у этого хранилища оно было другого цвета.

— Ну что, поехали, деваться некуда, — Ричардсон облизал губы и неожиданно перекрестился.

Шаг, второй, третий, зеленое пламя сгустилось и оказалось со всех сторон, растаяли за спиной очертания башен. Пропала из виду ограда, соратники за ней, остался лишь туман, режущий глаза, слепящий, и отделяющая нас от него тонкая пленка, непонятно из чего сделанная.

Азиат с латиносом, чьих имен мы так и не узнали, объяснили, что через экран можно стрелять, пули ему не повредят, но зато и он не защитит нас от удара, осколка или даже пламени.

— Самочувствие! Доложить! — велел Ричардсон. — Силва?

— Норма, — отозвался Фернандо.

— Серов?

— Норма, — повторил я.

Я на самом деле не ощущал никакого дискомфорта, меня не одолевали агрессивные галлюцинации, не давила на плечи дополнительная гравитация, не терзал душу наведенный страх.

— Работает, — подвел итоги Ричардсон. — А теперь пошли отсюда, пока зад не подпалили.

Мы развернулись и затопали по собственным следам.

Обратно нам предстояло все же возвращаться через «пролом» в силовом поле — Збржчак восхотел посмотреть, как будет работать улучшенная установка-дыробой, она же «кинопроектор». Пока мы шагали до границы полигона, с той стороны готовились, то есть в первую очередь прятались по укрытиям на безопасном расстоянии.

Новых жертв никто не хотел.

— Это комбат, прием, прием, — ожила рация Ричардсона, когда нам осталось метров сто. — Готовы?

— Так точно, прием, — отозвался комотделения, но вот энтузиазма в его голосе не было.

— Подойдите поближе к тому столбоходу, — велел Збржчак. — Посмотрим на его реакцию. Сразу не переходите, выждите десять минут. Прием.

Нас использовали как приманку, но для того у офицера и бойцы, чтобы их расходовать.

Похожее на исполинскую птицу существо махнуло крыльями из сетки, когда мы оказались рядом, и повернуло в нашу сторону безглазую голову. Мне вдруг стало очень жарко, подлая капля пота двинулась по спине, точно песчаный червь, волоча за собой хвостик из зуда.

Столбоход поводил рылом туда-сюда, и отвернулся, замер.

— Уф, — выдохнул Ингвар, и в тот же момент заработал «проектор».

Стена янтарного свечения вздрогнула, багровые молнии ударили из земли раз, второй. Отверстие раскрылось как вход в лифт, и мускулы ног у меня задрожали, так мне хотелось рвануть туда.

Столбоход встрепенулся, с клацаньем сошел с места, но неуверенно, бесцельно, как-будто не понимал, куда движется. Ожили его собратья, двинулись в разных направлениях, там и сям из песка словно грибы полезли безголовцы, уже без сетки, чисто песчаные. Система безопасности полигона активировала свое воинство, но откровенно не знала, куда и как его применить.

Экраны работали, с ними мы оставались невидимыми для этих тварей.

Ричардсон смотрел на наручные часы и шевелил губами, должно быть отсчитывал секунды.

— Шестьсот, — сказал он наконец. — Бегом!

«Проектор» все так же светился, но контуры проделанной им двери оплывали и колыхались, словно ее тискали невидимые руки. Силовое поле дергалось, молний более не было, но алые пятна открывались там и сям, как злые глаза.

Я с облегчением вздохнул, когда все это оказалось за моей спиной.

— Прекрасная работа! — Збржчак выступил из-за БРЭМ, за которым прятался. — Шредингер, стройте своих людей!

Он подождал, пока мы не образуем правильный строй, и заговорил вновь:

— Ваш взвод, как самый лучший и подготовленный, избран для особой задачи. Смертельно опасной задачи, и поэтому… — тут батяня сделал кислое лицо, — каждый из вас имеет возможность отказаться. Достаточно сделать шаг вперед и громко заявить об этом. Миссия выполнима, конечно, но с неизбежными потерями…

А я-то думал, что запасы удивления в организме давно исчерпал.

Это мы лучший взвод? Но любой при этом может отказаться, не послушаться приказа? Что за бред?

Я поймал взгляд Нгуена, который смотрел прямо на меня и еле заметно покачивал головой.

— Кто отказывается — шаг вперед, хрен в рот! — гаркнул Збржчак.

Отказаться? Увеличить шансы на выживание, остаться тут, под присмотром комроты? Под присмотром и под колпаком? Но как после такого смотреть даже не в глаза ребятам, которые пойдут на задание, а в глаза себе, зная, что они не отступили, а ты просто струсил?

Я ждал, что кто-то сделает движение вперед, но все стояли, точно парализованные.

Ну что же, от начальства подальше… к смерти поближе, и не быть мне послушным стукачом у хитрого вьетнамца.

— Так я и знал, — Збржчак потер руки. — Теперь расскажу вкратце, что вас ждет.

— Итак, бойцы, нам нужно вернуть контроль за охраняемым объектом, то есть полигоном! — сообщил комбат с видом таким важным, словно открыл как минимум новый закон термодинамики. — А для этого отключить эту долбаную систему безопасности, чтоб ее. Чтобы сделать это, требуется ключ, и мы к счастью знаем, где он находится.

Игла в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, осталось выяснить, где зарыт сундук.

— Между четвертым и шестым кубами есть маленькое подземное хранилище, — продолжил Збржчак. — Хреновенькое такое… Так вот вы должны его обнаружить и вскрыть. Ключ там. Комвзвода и комотделения — можете задавать вопросы, только не мне, — на красной роже появилась хитрая ухмылка. — Вот док Чжан и док Мартинес вам ответят. Головы у них большие, умные, не для того, чтобы фуражку носить.

Ричардсон, судя по растерянной морде, не очень понимал, о чем спрашивать, не лучше выглядели и Ганс с Бадави.

— Что представляет собой этот самый ключ, и какими средствами безопасности оборудовано хранилище? — Шредингер говорил с натугой, видно было, что ему тяжело выражаться без возможности рявкнуть на собеседника, велеть ему подобрать сопли или сменить подгузник.

Умные головы переглянулись, латинос прокашлялся, но заговорил азиат.

— К сожалению, информация о полигоне, переданная нанимателями ЧВК, крайне обрывочная, мм… Они то ли не хотят делиться сведениями, то ли сами ими не обладают в силу древности объекта и того, что многое было утеряно. Поэтому мы можем предполагать…

— Строить гипотезы, — подхватил док Мартинес, — что малое подземное хранилище защищено не лучше, чем большие наземные, и что проникнуть внутрь не составит труда. Основное затруднение — найти его, лоцировать вход. А что до ключа — он точно там, и все.

— Все, что нам известно, — добавил Чжан, и они уставились на Шредингера так, словно выдали что-то полезное.

— Я понял все до слова «информация», — прошептал Эрик.

— А я вот все понял, — так же тихо отозвался Хамид. — Эти умники ни иблиса не знают. Это я вам как выдающийся ученый говорю.

Ну да, классика — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

Ощути себя в сказке, где чем дальше, тем страшнее…

— Иными словами мы должны отыскать спрятанное между шестым и четвертым кубами подземное хранилище, точных координат которого нет в наличии? — вопросил Шредингер. — Проникнуть внутрь, не зная, как именно это хранилище защищено, и добыть некий предмет, неизвестно как выглядящий?

Непроизнесенное «детский сад» повисло в воздухе, и на этот раз я был с ним полностью согласен.

— По харашской базовой классификации хранилище маркировано знаком «огма», что значит средний уровень доступа и отсутствие активных пси и псевдоживых ловушек, — умная голова Чжан забыл, что разговаривает с тупой солдатней. — Возможны пассивные. Мины, например. Что до ключа, то о нем говорится лишь в «Наставление охраняющему безумие», а это текст с тысячелетней историей, дошедший до нас через два перевода, и созданный похоже тотальным пацифистами из цивилизации Ар´га, едва не уничтожившими Галактику во имя мира. Тому, что они пишут, можно доверять лишь с большой осторожностью, а еще наставление составлено в стихах, мм.

Я прямо увидел, как выпучиваются и обессмысливаются, стекленеют глаза Збржчака. Стоявший рядом с ним Нгуен нахмурился, но промолчал — не он тут старший по званию, не ему и командовать парадом, даже если парад устремился в какие-то совсем бредовые дали.

— Можно процитировать, хотя вряд ли это вам поможет, — латинос откашлялся снова. — Это подстрочник, без обработки… Там облако черное рыщет над златом, там криком кричит разрываемый атом, там в центре неведенья прячется ключ, разобран на части, горяч и горюч. Там…

— Стоп-стоп-стоп! — вмешался наконец комбат. — Вечер поэзии у нас не сегодня! Напишете на бумажке и отдадите Шредингеру, он на месте разберется. Вернемся к практике.

— Да, конечно, — кивнул док Чжан. — Маскировочные экраны у вас есть, на всех хватит. Мы развернем пункт наблюдения за полигоном и обеспечим возможную поддержку, вы возьмете с собой, ну понесете на себе комплект приборов, чтобы мы могли оценивать информацию…

— Какая поддержка⁈ — не выдержал Шредингер. — Там связь не работает?

— Мы решим проблему, — пообещал док Мартинес. — Будет особо защищенный канал. Естественно только между нами и вами, так что на всех развернуть его не получится, и вам придется выделить, если говорить по-архаичному, «радиста»… — и он углубился в технические детали, которых если кто и понимал, то разве что вторая умная голова.

А в моей голове, не такой умной, крутился один вопрос — зачем посылать такую толпу? Взвод — больше пятидесяти человек, основательная боевая сила, и она не требуется, если все задание — добраться до хранилища, вскрыть его и аккуратно извлечь спрятанный там ключик.

Чтобы обеспечить незаметность миссии, логично выделить отделение.

А для сражения с порождениями системы безопасности и роты не хватит.

— Стоп-стоп-стоп! — опять влез Збржчак. — Вы же проведете для всех инструктаж? Экраны-хрекраны, и все прочее.

— Несомненно, — подтвердил Чжан. — И по средствам сканирования, и по приборам. «Радиста» же придется еще обучить пользоваться блоком связи.

— Двоих! — заявил Шредингер. — Как минимум. А то мало ли что случится.

Судя по тону, он был зол и не очень понимал, что происходит, и в этом мы были равны. Игра шла втемную, и вести ее мог даже не комбат, а кто-то повыше, умные головы или стоящие над ними владельцы ЧВК, или наниматели… как он там сказал, «харашская базовая классификация»?

Интересно бы узнать, что это такое, можно расспросить Ричардсона.

— Приборы ночного видения дадим, миноискатели, все прочее, — пообещал Збржчак, и я подумал, что у толстого Левона сегодня будет черный день. — Выдвигаетесь ровно в полночь. Инструктаж после ужина, а до этого можно отдыхать… Никаких патрулей, даже боевая тревога вас не касается, если конечно не большая атака. Вольно. Разойтись.

— Услышь я подобные слова раньше, я бы обрадовался, а сейчас что-то не могу, — пробормотал Ингвар.

Сыч вместо ответа замычал песенку, в которой упоминались томагавки, скальпы и прочая этническая кровавщина. А я посмотрел на Нгуена и увидел, что тот качает головой и глядит на меня, как на человека, добровольно решившего прыгнуть в яму с голодными и злыми кобрами.

Толчок в плечо вырвал меня из сладостной дремоты, которая — увы, увы — так редко случается в жизни обычного солдата.

— Слышь, пацаны, дело есть, — Эрик говорил шепотом и всем видом показывал, что у него не просто дело, а страшный, невероятно тайный секрет. — Только тихо, не будите никого!

Казарма увлеченно предавалась хоровому сопению.

— Что, бл?.. — начал Вася, но осекся, увидев палец, прижатый к губам финна.

А тот сделал умоляющую физиономию и ткнул тем же пальцем в сторону двери.

Сыч пожал плечами и слез с койки так, что не скрипнула ни единая пружина, я последовал его примеру, разве что так бесшумно у меня не получилось. Через пару минут мы впятером, кроме Хамида, которого Эрик будить не стал, оказались в коридоре.

— Чего тебе надо? — недовольно спросил Ингвар. — Дали поспать, а тут ты…

— Доставка же пришла! — радостно объяснил финн.

— И? — Вася нахмурился.

Да, спросонья не только я соображал так себе.

— Аппарат и сырье! Надо установить, подключить, а я один не справлюсь. Ух, заживем! Обалдеть.

— Это для самогона? — уточнил Ингвар, а я щелкнул пальцем по горлу.

Не знаю уж, насколько этот жест международный, но Эрик его опознал и закивал, улыбаясь, точно семейство дебилов из рекламы зубной пасты.

— Братан, может потом, когда вернемся? — предложил Вася. — За агрегатом следить надо. Краники всякие крутить, температуру контролировать. У меня у тестя в России был такой.

— Да не, этот последнего поколения, — финн махнул рукой, — он сам все делает, надо только материал засыпать, а через пару дней уже бухать можно… сил нет, как хочется. Женщин нет, так хоть самогончика, — и он сладострастно причмокнул.

Я не очень разбираюсь в изготовлении алкоголя, но мне показалось, что Эрик несет чепуху — нет таких аппаратов, чтобы делали все сами, и оставить подобное устройство без пригляда нельзя, иначе оно сварганит разве что неприятности.

— Давай поможем ему, — подал голос Сыч. — Огненная вода укрепляет дух, если немного. Ну а если много, то дух она конечно не укрепляет, а прослабляет, но мы же будем немного?

Эрик истово закивал, хотя ради нашей помощи он записался бы и в общество трезвенников.

— Где ты хочешь его ставить? — спросил Ингвар. — Прямо в казарме?

— Шутка такая, да? Я вроде тут выкупил монополию на юмор, так что нечего острить. Пацаны, мы установим его…

Выяснилось, что Эрик облазил всю казарму — когда только успел — и обнаружил подсобку за учебным классом, где люди, судя по слою пыли, не появлялись месяцами.

— Розетка там есть, воды из душевой натаскаем, и будет у нас штука круче вискаря! — рассказывал он, лучась энтузиазмом.

— Где твой аппарат? — Вася, как и все мы, понял, что от этой пиявки мы не отделаемся, и что лучше побыстрее разобраться с этим делом, чтобы можно было подремать до ужина.

Агрегат оказался в ящике, фирменно упакованный, с печатями и всем остальным. Обнаружилась инструкция по сборке и пользованию на каком-то буржуйском языке, на каком именно, я не понял, поскольку латиница мигом превратилась в кириллицу, сработал занимающийся нами автопереводчик.

Смотрелось все на мой взгляд как-то уж слишком просто — зерно сыплем в емкость, добавляем воды, закрываем, подключаем, выбираем режим, и ставим емкость, чтобы в нее стекал чистый продукт.

— А пахнуть не будет? — осведомился Сыч. — А то придет кто в учебный класс, а там…

Воняет самогоном так, что солдатские, да и офицерские губы увлажняются сами, и сглатывание происходит непроизвольно, по причине желания немедленно накатить одну, а лучше две.

— Не должно, — Эрик конечно демонстрировал уверенность, но я видел, что он сам не очень в курсе.

Но хозяин барин.

В подсобку, судя по виду, некоторое время стаскивали поломанные стулья, спинки от кроватей, прочий околомебельный хлам, а потом про нее забыли. В результате залежи поросли мхом из пыли, а паутина в углах не образовалась только потому, что находилось помещение не на Земле.

Мы расчистили пятачок и принялись изображать бригаду монтажников, стараясь особенно не шуметь. Страшно представить, что скажет кто-то из офицеров, если застукает нас за подобным занятием.

Отмазка типа «строим Звезду Смерти на страх врагам» не прокатит, ведь краника у этой жуткой штуковины вроде как быть не должно.

И ладно если нас найдет кто-то своей, вроде Ричардсона… а если Шредингер?

Услышав в коридоре шаги или голоса, мы замирали и ждали, пока все не затихнет. Вентиляции в подсобке не было, и мы обливались потом, инопланетная пыль лезла в ноздри так же нагло, как и родная.

— Все, — сказал Вася, отступая на шаг, чтобы окинуть взглядом плоды наших трудов. — Готово.

Аппарат неярко поблескивал в полумраке.

— Теперь засыпать, запустить и замаскировать как следует, — прокомментировал Ингвар. — Конечно мы наследили, придется сделать вид, что тут убрались.

Аккуратные мешки для зерна рвались один за другим, мягкий солодовый запах вытеснял другие, менее приятные. Вода, принесенная все же не из душевой, а с кухни, облизывала края воронки и наполняла основную емкость, и Эрик щурился, высматривая нужные деления.

— Все, хватит! — скомандовал он, и я отодвинул ведро.

Щелкнул тумблер и приборная панель аппарата засветилась, побежали по ней зеленые огоньки, в недрах установки что-то таинственно забулькало.

— Ну чисто космический корабль! — восхитился Вася. — Эрик, с тебя пузырь!

— Не сомневайтесь, пацаны! — финн аккуратно подергал себя за майку на груди, показывая, что если надо, порвет ее.

Для маскировки мы использовали те же самые спинки от кроватей, и вскоре самогонный аппарат скрылся за ними целиком. Если случайно заглянуть внутрь и не рыться в хламе, то ничего необычного, кроме отсутствия пыли на полу, в глаза броситься не должно.

И бульканье не такое уж громкое…

Эрик закрыл дверь на ключ, добытый непонятно где неведомо каким способом, мы вернули на место все, что заимствовали ради операции «Самогон», включая швабру. Проскользнули обратно в спальню, где все так же продолжалось храпельно-сопетельное выступление, и я даже успел закрыть глаза…

— Взвод, подъем! — объявил от двери Шредингер. — Пять минут на сборы.

Ох как я ненавидел его в этот момент!

Настолько мощно экипированным я не был с самого момента появления в «Инферно» — на макушке красовался металлический грибок, который док Мартинес назвал «детектором мю-излучения», там же на шлеме крепился экран, усики покачивались при каждом движении; рюкзак едва не лопался от запасов воды, еды и патронов, ведь никто не знал, на какой срок мы идем на полигон.На лбу еще прибор ночного видения, миноискатель поверх рюкзака, ну и стандартный набор юного ЧВК-шника: автомат, броник, накидка и так далее.

Остальные выглядели не лучше, Хамид и вовсе тащил «рацию», хотя работать с ней предстояло в первую очередь командиру.

— Удачи вам, — сказал провожавший нас до периметра док Чжан. — Контрольный вызов…

— Все помню, — перебил его Шредингер, — через час, а затем — от хранилища. Пошли!

На этот раз, что удивительно, он не отправил наше отделение в передовое охранение, туда выдвинулись бойцы Ганса. Мы замкнули колонну, последними вышли за территорию части, и последними же вступили на полигон.

В инфракрасной части спектра он выглядел совсем иначе.

Кубы практически не светились, зато бледно-зеленый фонтан плясал над Воронкой — то, что она извергала из себя, было теплым. И еще мы видели столбоходов, и не только потому, что они по температуре отличались от воздуха — они еще двигались, и не просто так, а вполне осознанно.

Нет, экраны работали, и порождения системы безопасности не обращали на нас внимания.

Но они собирались группами, склонялись друг к другу головами, даже обнимались металлическими крыльями. Мягкое клацанье и приглушенный лязг звучали вперемешку с другими звуками, и я не мог понять, чем их могут издавать существа из железа — приглушенное, нежное шипение и воркование.

— Чтобы мне провалиться, они ведут себя как животные, — заметил Эрик, когда мы увидели, как столбоход, имеющий гребень на «спине», плясал перед другим, такого украшения лишенным.

— Животные ничем не уступают человечкам, коллеги, — влез Фернандо, и наверняка толкнул бы речь о толерантном отношении к братьям нашим меньшим, и о том, что мы все должны пасть на колени и покаяться перед ними за века безжалостного поедания, сдирания шкур, доения и прочего, но на него шикнул Ричардсон.

Интересно, вот эта вот ночная жизнь, никак не связанная с обеспечением безопасности полигона, она тоже запрограммирована? Или возникла сама, неким не очень понятным образом, когда куски металла обрели подобие жизни, возможность двигаться и коллективно действовать?

И не из коллективных ли действий рождается разум?

От таких мыслей мне стало холодно, я задвинул их подальше, и принялся внимательно смотреть по сторонам.

Из дюны на миг выкопалось что-то похожее на светящийся шарик, и тут же закопалось обратно. Прошелестела многоножка с хорошую доску, теперь я рассмотрел ее куда лучше, чем в прошлый раз, когда подобная тварь встретилась нам во время прогулки с девчонками, и вид длинных жвал меня не порадовал.

Вспомнилась Мария. Наверняка вернулась к своему ремеслу…

Двигались мы без спешки, и не ломились напрямую через кубы, а шли между ними и башнями, и поэтому час у нас ушел, чтобы добраться до хорошо нам знакомого хранилища с проломом в боку.

— Стоп! — приказал Шредингер. — Аль-Фаранги, топай сюда, проверим связь. Защищенный канал, мокрожопики умные… Круговое наблюдение! Смотреть внимательно!

Нам достался северный сектор, и я краем глаза мог видеть, чем занимается комвзвода. Сначала он вытащил обычную рацию, но та лишь негодующе зашипела, и одинокий столбоход метрах в пятидесяти повернулся к нам.

Но тут же потерял интерес, когда прибор выключили.

Хамид с облегченным вздохом сгрузил со спины блок связи, и в этот момент я ощутил теплое шершавое прикосновение к лицу. Судя по всему, поднялся северный ветер, и достаточно сильный, с той стороны, откуда приносились на полигон бури… неужели нас ждет еще одна?

— База, База, это Штурм, прием, — забормотал Шредингер. — База, База…

— Штурм, это База, слышу хорошо, — голос дока Чжана звучал чуть искаженно, но был вполне узнаваем. — Передача информации идет нормально, все детекторы функционируют. Доложите обстановку и местоположение.

— Между пятой башней и девятым кубом. Обстановка…

— Луна плачет кровью, — прошептал расположившийся рядом Сыч, и я недоуменно посмотрел на него.

Индеец поднял свой ПНВ и таращился вверх.

Сделав то же самое со своим, я понял, о чем он говорит — звезды тускло мерцали сквозь пелену, и висевший над горизонтом серп казался багровым, по нему словно ползли тяжелые капли; ветер дул устойчивый, сильный, и под его ударами дрожало разноцветное свечение кубов.

— Грядет настоящая буря, грядет страх, — добавил Сыч. — Ранее были лишь шквалы. Бурные дети великого. И падет она на нас голодным коршуном, и отделит плоть от костей.

Получилось у него так мрачно, что никто не нашелся, чего сказать.

Шредингер закончил общаться с «умными головами», и нам пришлось сниматься с места. Открылась Воронка, инфернальный провал, уходящий в недра планеты, и танцующий над ним шлейф горячего газа, и тут за нашими спинами, в стороне части громыхнуло раз, второй.

Пылающая стрела пересекла небо, за ней вторая —взялись за дело «Панцири».

— Что там происходит, что за слонячье говно? — спросил Ричардсон, задирая голову.

Засветка над Воронкой и дымка от наступающей бури мешали видеть, что творится в небе. Ракеты шли одна за другой, проносились на запад над нашими головами, что-то там грохотало, взрывалось.

Неужели кто-то решил атаковать полигон с воздуха, или на нас просто валится мусор очередного космического боя?

— Ну как, доблестные повстанцы лупят по имперскому дестроеру, все как положено, — ответил Эрик.

— Я тебе сам влуплю, — пообещал комотделения; этой ночью он был особенно злобен.

Мы оказались на краю Воронки, и ПНВ позволил заглянуть в нее немного дальше обычного. Ничего интересного я там правда не обнаружил — колыхались в глубине размытые тени, похожие на исполинские цветки, да и все.

Новая ракета прогрохотала над нами и рвануло совсем рядом.

— Ешки-матрешки, — сказал Вася, и тут из столба газа над Воронкой вылетело нечто цилиндрическое, стремительное.

Откуда оно появилось, я не мог сказать — может сверху, может прямиком из недр. Только эта штука была определенно искусственного происхождения — слишком правильные очертания.

И она полыхала, за ней тянулся шлейф искр.

Цилиндр сделал петлю над сторожевой вышкой и с рычанием воткнулся в бархан. Огонь погас, осталась торчащая из песка наклонная башенка с острым концом и люком в покрытом заклепками боку.

— Всем лечь! — подал голос Шредингер. — Ричардсон, твои на разведку! Перебежками!

Оно и правильно — мы не знаем, что это, зато оно может рвануть в любой момент.

Мы одолели метров тридцать, когда люк с мягким «чпок» распахнулся, надулся аварийный трап. По нему съехало тощее лохматое существо в обтягивающем комбинезоне, и поднявшись, оказалось несомненно женщиной.

— Ик, и куда это нас занесло, бабы? — сказало оно глубоким бархатным голосом.

Она была красива той красотой, что водится лишь на обложках журналов для мужиков, на модных подиумах и в кино — безупречное лицо, идеальная фигура с налитыми выпуклостями ровно там, где нужно, и с тонкостями в положенных местах. Цвет волос и глаз, и вообще детали разглядеть через ПНВ я не мог, но этого и не требовалось.

Увиденного хватало для того, чтобы в зобу сперло дыхание и в крови закипели половые гормоны.

— Я сплю? — слабым голосом вопросил Эрик.

— В какую-то жопу попали, — отозвались тем временем из люка, и по трапу съехала вторая женщина, чуть покрупнее, еще фигуристее, с ореолом кудрявых волос. — Брр, и ветер! Песок! О, а это что за светящаяся елда?

Этаким словом она назвала фонтан газа над Воронкой.

— Там темно и страшно, можно я не буду выходить? — заявила третья дамочка, самая маленькая, с длиннющим хвостом на затылке; она выглядывала из люка, вертела головой, но выходить не спешила.

— Если и спишь, то и мы тоже, — пробормотал Ричардсон, и встал в полный рост. — Эй! Девы!

Самая маленькая тут же спряталась, но две другие даже не вздрогнули, и это показалось мне странным.

— О, мужик, — сказала кудрявая. — Скучно не будет. Еще бы пива банку-другую.

— Они ненормальные? — спросил Вася.

— Или обдолбанные, — поправил его Ингвар, и я мысленно с ним согласился.

— Спокойно, никто не причинит вам вреда, клянусь мошонкой страуса, — Ричардсон шел к женщинам неспешно, руки держал на виду. — Вы вообще кто такие и как тут оказались?

— Мы — всегалактически известная группа «Балда»! — заявила первая, выпятив груди так, что ее комбинезон не лопнул только чудом. — Тан-дан-дан-дун-дун! Тва-твау-вауууууууу! — и она изобразила гитарный проигрыш, помотав рукой у коленей.

Маленькая снова выглянула из люка, кудрявая уперла руки в бока и сообщила:

— Летели мы, значит. На гастроли. Потом что-то взорвалось. Мы забрались в челнок. Упали сюда… куда? Мужик, у тебя пиво есть?

Нет, это точно сон — в самый центр охраняемого полигона черт знает в каком углу космоса шлепается челнок, из которого вылезают три сексуальные, накуренные музыкантши?

— Хватит болтать! — донесся крик. — Забирай их! У нас компания!

— Девы, меня зовут Ричардсон, — комотделения в этот момент ухитрился звучать вежливо, даже галантно, и это несмотря на упомянутую ранее мошонку страуса. — Проследуйте за мной.

Ветер на мгновение стих, и я уловил донесшийся издалека неприятный скрежет.

— Услышали, сучары, — пробормотал Вася.

Они шли с востока и с севера, пробирались между кубами и выныривали из-за ближайшей башни — высокие, качающиеся столбоходы, и приземистые, ковыляющие безголовцы. И траектории их сходились в той точке, где из песка огромным фаллосом торчал спасательный челнок.

— Куда? Ты кто? Полиция? — первая барышня нахмурилась. — Мы не любим полицию! Пошел в жопу!

— О, да он и правда с оружием! — вторая наконец разглядела, кто именно встретил их в песчаном негостеприимном мире: шлем, броник, автомат, берцы, прямо воплощение воинственности. — Мы ненавидим солдат! Мы за мир! Убирайся отсюда, грязная скотина!

Маленькая пискнула и опять спряталась.

Вот нам повезло — эти бабы еще и пацифистки.

— Я уберусь, но вас тогда порвут на части аборигены, — сообщил Ричардсон уже менее галантно.

— Где мы⁈ — рявкнула кудрявая. — Что происходит⁈

Объяснять было слишком долго, так что комотделения не стал и пытаться.

— Ко мне! — приказал он. — Эвакуируем гражданских в тыл!

— Наш челнок является территорией Роденского эквината! И нога грязного вооруженного цисгендерного патриархального мужика никогда в него не вступит! — верещала первая дамочка, перекрикивая завывания ветра, но ее никто не собирался слушать.

Разве что Фернандо, который наверняка пускал слезы умиления.

— Макунга, Творвальдссон, хватайте вот эту! — Ричардсон указал на кудрявую. — Нагахира, Симон — вторую!

— Почему не я⁈ — разочарованно воскликнул Эрик.

За нашими спинами затрещали одиночные выстрелы, пули залягзали о железо — это первое отделение встретило врага. Наверняка рожденные полигоном твари замедлили ход, пытаясь сообразить, откуда по ним стреляют, ведь они не видели нас, только челнок и вылезших из него девчонок.

Интересно, а куда мы баб спрячем?

— Пошли в жопу! — заорала первая, а кудрявая попыталась заехать кулаком в нос Васе, но он перехватил ее руку.

— Серов, Сыч — наверх! На вас мелкая! — продолжал командовать Ричардсон.

Взбежать по мягкому надувному трапу, предназначенному исключительно для скатывания — не самая банальная задача. На первом же шаге я поскользнулся, и едва не упал мордой вниз, более умный Сыч ухватился за бортик и полез вверх.

Маленькая девушка почему-то больше не пряталась, лишь таращилась на нас, приоткрыв пухлые губки. Фигура у нее была поскромнее, чем у товарок, но для любителей стройных красоток — самое то, и еще она восхитительно, буквально призывно дрожала, и эта дрожь рождала в моем мужском организме не предусмотренные ситуацией реакции.

Вася и Ингвар тем временем тащили прочь кудрявую, та билась в их руках и лягалась, точно сбесившаяся лошадь. Нагахира и Симон пытались справиться с ее подругой, но та ухитрялась выворачиваться, да еще и визжала так, что уши болели наверняка и у безголовцев. А те вместе со столбоходами подступали, не обращая внимания на стрельбу, и до ближайших оставалось метров пятьдесят.

Бардак творился первостатейный, очень шумный — самое то, что нужно для маленькой, секретной операции.

— Иди сюда, не бойся, — сказал Сыч, оказавшись наверху трапа.

Я отстал от него буквально на пару секунд, когда индеец уже взял девушку за руку, не сцапал, а именно взял.

— Смерть хищникам!! — донеслось из недр челнока, и на нас метнулось нечто приземистое и темное.

Я не успел даже пикнуть, как это создание врезалось мне в живот, и я понял, что мы летим. Трап спружинил под моей спиной, и мы поехали вниз под аккомпанемент неразборчивых криков, где было различимо лишь одно слово — «хищники». Приземистое и темное оказалось обритой наголо девицей, упавшей на меня сверху; на ходу она замолотила кулаками, попыталась врезать мне по морде, но ни разу не попала.

— Это еще что? — спросил Ричардсон,

— А это Иван себе бабу нашел, — наябедничал Эрик.

— Разрешите доложить, — сказал я. — Гражданских внутри четверо.

И в этот момент небольшой, но твердый кулачок все же заехал мне по челюсти, и во рту что-то неприятно хрустнуло.

— Хыщная твоя мыорда, чево тебе надыа от меня? — невнятно пробормотала лежавшая на мне женщина, достаточно увесистая, судя по давлению на организм.

— Яскелайнен, быстро тащи ее за остальными! — Ричардсон перевел взгляд на люк. — Сыч, что ты там возишься?

— Иду, — отозвался индеец.

Не знаю, что он сотворил с доставшейся ему девицей, но та пошла за ним сама, даже уговаривать не пришлось.

— Иди сюда, красотка! — Эрик ухватил любительницу «хищных» слов, тщательно выбирая места поинтереснее, одной рукой за живот, другой прямиком за грудь. — Обалдеть! Давно ничего такого не трогал!

— Не лапай, не купил! — вяло огрызнулась женщина, оказавшаяся упитанной негритянкой. — Чивоа ваабще тут таакое? Или этооо приход? Ну и зелье, ха-ха-ха.

То ли она всегда так говорила, уродуя и пережевывая слова, то ли приняла дозу намного больше остальных.

Не завидую Шредингеру, который у нас старший по званию и отвечает за ситуацию. Четверка баб под наркотой, свалившихся прямо нам в руки не пойми откуда — тот еще подарок.

Неужели наши зенитчики ухитрились сбить космический корабль?

Я поднялся на ноги, ощупал пострадавшую от женской агрессии челюсть, Сыч со своей девицей скатился по трапу и помог ей встать.

— Быстрее сюда! Сопли подобрали! — крикнул комвзвода. — Бадави, прикрывайте их!

Загрохотали очереди, и я обнаружил, что самый шустрый безголовец уже добрался до челнока. Сделанные из песка кулаки обрушились на металлическую обшивку, и та неожиданно прогнулась, одна из заклепок вылетела.

— Сажай ее между вами! Плечами стискивайте! — продолжал распоряжаться Шредингер. — Чтобы два экрана сомкнулись! Торвальдссон, у тебя вроде мозги есть⁈

Создания полигона видят девчонок и будут их атаковать, запасных экранов у нас нет. Можно ли поместить третьего человека между двумя, уже замаскированными, так, чтобы он пропал с вражеских «радаров» — мы не знаем.

Но лучшего плана нет, сражаться с надвигающейся на нас ордой бесполезно, нас мало, и у нас другая задача.

— Нагахира, Симон — то же самое! — под аккомпанемент командирских криков мы побежали туда, где сбился в кучу наш взвод.

Кудрявая девица сидела на песке, сжатая мощными плечами Васи и Ингвара, и только удивленно пучила глаза. Первая находился между Симоном и Нагахирой, и корчила такие рожи, словно боролась с рвотой.

— Сыч, Серов — мелкую! Яскелайнен, Рашид — лысую! — распорядился Шредингер. — Прекратить огонь!

За нашими спинами, судя по звукам, столбоходы и безголовцы разбирали на детали челнок — скрежет, лязг, грохот, глухие удары прорывались даже через завывания ветра.

— Тихо, сиди тихо, — сказал Сыч, когда дрожащая маленькая женщина оказалась между нами, она всхлипнула и прижала ладони к лицу.

Столбоход, шагавший за нами, остановился и принялся водить похожей на металлическую дулю башкой из стороны в сторону. Мигом позже замерли два безголовца, бежавших за упитанной негритянкой, поскольку она очутилась в сэндвиче из Эрика и Рашида.

Создания полигона потеряли след.

— О, это я просто брежу, — сказала кудрявая, и потеряла сознание.

На то, чтобы превратить челнок в груду обломков, столбоходам и безголовцам понадобилось минут пятнадцать. Что удивительно, они аккуратно собрали все до последней детальки, кто в сетчатые крылья, кто в песчаные лапы, и утащили с собой, двинулись в ту сторону, откуда пришли.

В этот раз они повели себя не как животные, а как разумные существа — неужели эволюционировали? Так быстро, за какие-то сутки?

— Аль-Фаранги! Рацию сюда! — прорычал Шредингер через стиснутые зубы. — Гражданским воды и антишок, если требуется. Детский сад…

Надо отдать этой скотине должное — если в части он играл тирана и мудака худшего сорта, то в настоящей боевой обстановке превращался в уверенного и знающего командира.

— Ты в порядке? — спросил Сыч. — Как тебя зовут?

— Явонда, — она оторвала ладони от лица, но дрожать не перестала. — Вы не убьете нас?

— Нет. Зачем? — я дал ей термос, и прикинул, стоит ли вкалывать антишок: вроде пока держится нормально, да и у этого снадобья слишком уж много всякой паршивой побочки. — Таких красавиц грех убивать.

Явонда улыбнулась и осторожно глотнула — наверняка подозревала, что там кровь младенцев или еще что похуже.

— База, База, это Штурм! Прием⁉ — орал тем временем комвзвода, но ответа не было, динамик выдавал лишь треск помех.

Сыч был прав, надвигалась буря, луна превратилась в размытое пятно, ветер нес плети из песка, и те хлестали по лицам, секли одежду.

— Надо в убежище, командир, — заметил Ганс. — На открытом не выжить.

— Сам знаю! Бегом туда! — Шредингер ткнул в сторону ближайшего куба. — Убежища! Вы, по двое, — он обвел взглядом наши пары от Васи с Ингваром до меня с Сычом, — отвечаете за гражданских.

Я отобрал у Явонды термос, она начала что-то спрашивать, но на ответы не было времени. Мы подхватили ее под руки — надо же, а весит больше, чем можно было подумать — и, проваливаясь в песок, рванули к хранилищу.

Благодаря экранам можно не бояться вредоносного излучения, а куб могучей тушей прикроет нас отбури.

— Сшиваем? — спросил Сыч, когда мы вбежали в ветровую тень, и я кивнул.

Да, теоретически мы знали, что две наших «бурки» можно соединить, как плащ-палатки или спальники, но никогда не пробовали.

— Садись, — велел я Явонде, которая таращилась на нас, как кролик на парочку удавов.

Накидки состыковались, края их будто прилипли друг к другу, так что получился крохотный домик. Мы торопливо забрались внутрь, и я подумал, каково в подобном убежище Васе с Ингваром, парням намного более крупным, или Эрику с Рашидом, которым досталась весьма объемистая негритянка.

Наша же женщина будто вообще места не занимала.

Буря словно ждала этого момента, она обрушилась сверху с рычанием и воем, и ткань накидок прогнулась под ее напором.

— Поверь, юная дева, мы тебя не убьем, не съедим, и даже не изнасилуем, да и все, — проговорил Сыч.

Интересно, кем может быть Явонда в индейской картине мира, кто она в мире предков? Очередной дух? Вот только какой, злобно-соблазнительный или добрый, благожелательный? А может нечто такое, что надо спасать?

— Д-да, — отозвалась Явонда. — Я п-поняла. Спасибо. Но кто вы такие?

— Солдаты, — вмешался я, пока Сыч не понес любимую чепуху. — Обычные наемники.

— Д-да, — повторила она. — Только вот мы и правда за мир.

— Мы тоже, — сказал я. — Но что делать, если не за него нам платят, ешь меня кони?

Глаза девушки блеснули во мраке, и я понял, что она больше не дрожит, расслабилась и даже привалилась ко мне теплым боком.

— Очень смешно, — пробурчала Явонда. — Но как так? При чем тут мы? Мы летели на…

— Расскажи о вас, — попросил Сыч. — Что за группа такая, «Балда»?

Она засопела недоверчиво, но все же заговорила, и вскоре мы знали, что вокалистку зовут Гелия, она не только поет, но играет на гитаре, и вообще главная звезда, что кудрявая Азна — ударник, виртуоз на всяких барабанах, тарелках, кастаньетах и прочем, а обритая налысо Тамурда на сцену не выходит, но зато пишет стихи и музыку, она лесбиянка и ненавидит мужчин.

— Мы все против войны, — рассказывала Явонда, — но она вот особенно сильно.

Она говорила вроде бы естественно, несло от нее молочной спелостью молодой женщины, но все же что-то с этой красоткой было не так, как и с ее подругами, хотя что именно, я сказать не мог. Инстинкт на опасность молчал, но ощущение неправильности происходящего кололо подсознание даже не шилом, а ломом.

— И что теперь с нашими гастролями? Нас ждал Звездный Холл и сто тысяч человек… Мы не можем не прилететь.

Интересно, на какой планете этот самый Холл находится? Спросить ее, что ли?

— Не к нам вопрос, — Сыч протяжно вздохнул. — Мы ведь лишь исполняем приказы. Только полагаю, что духи предков будут к нам благосклонны…

Он бормотал эту чушь, а голова Явонды клонилась, клонилась, пока не легла мне на плечо. Под двумя накидками было душно, воздуха в крошечную щель проникало немного, а снаружи все так же лютовала буря.

Потом я сообразил, что толстую ткань дергает уже не ветер, а чья-то рука.

— Подъем, засранцы, — донесся снаружи голос Ричардсона. — Вы там не трахаетесь? Время откапываться.

Засыпало нас чуть ли не на метр, так что выбрался я из нашего убежища с трудом. Ветер стал потише, и небо местами очистилось, но над пустыней по прежнему мчались облака песка, и фонтан над Воронкой изгибался на юг уже на высоте в десяток метров.

— Приказ двигаться. Ждать не можем, — пояснил Ричардсон. — Пять минут на оправиться. Потом выходим.

К счастью нам оставалось не так много, какой-то километр, причем на юг, и ветер толкал нас в спину. Явонда шла спокойно, держась за рюкзак Сыча, а сзади от порывов ее прикрывал я, лишь мотался туда-сюда по спине, оглаживал упругие ягодицы роскошный хвост.

— Не лапай, не купил!! — время от времени начинала орать Тамурда, а потом оглядывалась, пуча глаза и моргая — наркота действовала, так что лысая была не в силах понять, где находится и что происходит.

Эрик и Рашид ее буквально пасли, и когда лесбиянка решила вдруг рвануть в сторону Воронки, перехватили на первом же шаге.

Другие две шагали как сомнамбулы, взгляд мертвый, лица застывшие — то ли их настиг шок, то ли последствия от приема «зелья», которым они изрядно накачались еще до попадания в челнок.

Куб под номером четыре остался за спиной, впереди показался номер шестой, и где-то между ними прячется вход в подземное хранилище — на вид обычные барханы, гребни «дымятся» на ветру. Буря чуть затихла, и далеко на востоке, за горизонтом проснулось утро, тьма начала редеть, пока очень медленно.

— ПНВ подняли, — приказал Шредингер. — Лагерь разбиваем тут. Бадави, в охранение. Аль-Фаранги, давай попробуем, что со связью… и всем питание заменить! Слышали меня? Мокрожопики, мать вашу!

Да, экран может работать часов пять, не больше, затем надо ставить новую батарейку. «Умные головы» показали нам, как это делается, ну а Левон выдал с собой основательный запас, хотя проворчал все уши.

Я стащил надоевший шлем и вытер потное лицо, с него посыпались налипшие песчинки. Сыч отдал Явонде — ее волосы оказались насыщенного рыжего цвета — свою накидку и мы усадили девушку рядом с подругами

— База, прием! Это Штурм! — начал комвзвода свою песнь. — База, База!

Удивительно, но док Чжан ответил почти мгновенно.

— Штурм, это База! Слышу вас хорошо! Доложите обстановку! Вы где находитесь! Прием!

— В точке поиска. Приступаем к операции… Только тут у нас одна сложность, — Шредингер глянул на сидевших рядком девчонок: группа «Балда», обдолбанные галактические пацифистки.

Наши стояли вокруг, и слюнявая похоть читалась не только во взгляде Эрика, последний же и вовсе лыбился как идиот.

— Штурм, объясните, — в голосе Чжана прозвучало удивление.

Ну держись, док.

Комвзвода объяснил, как сумел — ПВО сбили прямо над нами неопознанный летающий объект, тот потерпел крушение, из обломков эвакуированы четверо гражданских женского пола человеческого облика.

— Что… вы бредите, офицер⁈ — воскликнул док. — Вы употребляли алкоголь, наркотики? Над полигоном не может быть гражданских судов! Это зона локальных столкновений! Маршруты…

Я почти слышал, как Шредингер скрипит зубами.

— База, мое дело доложить, — буркнул он, когда наступила его очередь говорить. — Наркоту тут взять негде, столбоходы не торгуют… Скажите мне, что делать! Инструкции! Ситуация нестандартная, прошу инструкция.

Чжан замолк минут на пять, и я уже подумал, что связь опять накрылась, но нет, док подал голос снова:

— Выполнять операцию, как договорились. Добыть объект, потом вернуться в часть. Поняли, Штурм? Прием.

Чего не понять — дело надо сделать, даже если вдруг но дороге придется вытащить из болота разумного бегемота.

— База, вас понял. Отбой связи, — комвзвода мгновение посидел, собираясь с мыслями. — Разбиваем территорию на сектора, миноискатели в дело!

Под песком должно прятаться нечто железное, люк, скрывающий вход в хранилище. Наша задача — его обнаружить и взломать, не взорвавшись при этом, но для начала обнаружить.

Я взял миноискатель, наушники мягко прижали к черепу ушные раковины.

— Пошли! — скомандовал Ричардсон, и мы двинулись, все по своим маршрутам, словно орава сумасшедших уборщиков, решивших пропылесосить пустыню.

— Есть! — донесся буквально через пару минут голос Ингвара.

— Есть! — басовитым эхом повторил кто-то незнакомый.

И тут же пискнул мой миноискатель, а на экранчике, приделанном к рукояти, нарисовались очертания правильного круга — глубина ориентировочно метр, диаметр примерно полтора.

— Есть, — удивленно сообщил я.

И как это понимать? Тут не одно хранилище, а много? Или часть входов ложные?

Всего мы нашли девять люков, образующих скошенную решетку три на три острыми углами на северо-запад и юго-восток. Миноискатели оказались маломощными, и не показали, что расположено ниже, или может быть песок полигона глушил излучение, или строители использовали материал нам не по зубам.

Шредингер выматерился и принялся вызывать Базу, но заступивший на дежурство док Мартинес ничем не смог помочь, для него девять входов оказались таким же сюрпризом, как и для нас. К этому времени буря улеглась, из-за горизонта выглянуло первое солнце, и комвзвода дал нам передышку, чтобы поесть.

— Гражданских тоже накормите, — велел он, с неприязнью разглядывая девчонок. — Ричадсон, они на тебе.

Тот вполголоса помянул носорожью задницу.

— Чем не курорт? — болтал Эрик, пережевывая галеты с шоколадной крошкой. — Огромный пляж, женщины красивые… ух, только моря не хватает!

— Вот сейчас откроем дырку, оттуда море и вытечет, помилуй нас Аллах от такого, — Хамид зевнул, прикрывая рот ладонью.

— Я бы дырку… открыл, — и финн осклабился во все сорок зубов.

Вокалистка Гелия оказалась яркой блондинкой, обладательницей вздернутого носика и изумрудных глаз. Ударница Азна — не менее яркой синеглазой брюнеткой, ну а Явонда — кареглазой и веснушчатой. Когда я их рассмотрел, то возникло ощущение — троицу подобрали специально, чтобы угодить всем мужским вкусам, кроме совсем уж специфических.

Из ряда выбивалась Тамурда с фигурой как мешок картошки и обритой головой, но ее в «Балде» держали не за внешность.

Девчонки еще не пришли в себя, жевали вяло, на речи Эрика внимания не обращали. Гелия время от времени начинала озираться с видом человека, очнувшегося от тяжелого кошмарного сна, но потом вновь опускала голову.

— За дело, бойцы, — велел Шредингер. — Нагахира, вперед!

Японец оказался сапером.

Для начала он исследовал первый люк с помощью куда более продвинутого миноискателя, пока остальные держались на безопасном удалении. И только потом мы взялись за лопаты, вгрызлись в холодный пока песок, точно стадо обезумевших кротов, а Нагахира перешел к следующему люку.

— Только не зацепите его, — велел он. — Может быть чувствителен, как плавник дельфина. Сработает на касание.

Мы раскопали яму сантиметров семьдесят глубиной, дальше пришлось орудовать руками. К этому времени я основательно взмок, поскольку злобный командир не позволил нам снять броники, и правильно сделал — ведь мы на вражеской территории, и опасность может явиться в любой момент.

— Вот оно, — прошептал копавший рядом со мной Ингвар, когда из-под песка блеснул серый гладкий металл.

— Отошли! Залегли! — Нагахира спрыгнул к люку, а нам пришлось рассредоточиться.

— Что эти мужики делают? Никак сокровища ищут? — донесся до меня хриплый похмельный голос Азны.

— Неприятностей на свои жопы они ищут, — отозвалась Гелия, даже сейчас звучавшая волнующе и сексуально.

Японец выскочил из ямы, припал к песку, и через мгновение в ней грохнуло, лязгнуло. Граната — универсальная отмычка на тот случай, если ты не прихватил из дома слесарные инструменты.

— Ну, что там? — не выдержал Шредингер.

— Ничего, тухлый кальмар, — японец дернул щекой со шрамом. — Давай следующий.

Люк откинулся в сторону, искореженный, похожий на огромную стершуюся монету. Проникшие под него солнечные лучи высветили неглубокий, в полметра колодец, подпертый снизу пробкой из похожего на бетон материала.

Тупик, ложный путь для таких как мы незваных гостей, которые не знают точно, где спрятан ключ.

Со вторым люком мы проделали все то же самое, вот только взрыв получился куда более впечатляющим. В ответ на взрыв гранаты сдетонировала замаскированная мина, в стороны плеснуло настоящей волной из песка, в небо ударил столб огня.

— Нашумели, твою мать, — сказал Шредингер с удивительным спокойствием. — Подбираем сопли и ждем гостей… А ну за лопаты!

Мы взялись за третий люк все в том же центральном ряду, если смотреть с юга, то верхний. Этот распахнулся без спецэффектов, и под ним обнаружился еще один колодец, но на этот раз уходящий вниз, во мрак, и на его стене — проржавевшие скобы типа ступеней.

— Ганс! Осмотреться внизу!

Комотделения-один отозвался по-уставному, и уже через пять минут скобы захрустели под конечностями первого из его бойцов. За ним полезли другие — первый, второй, третий, а мы остались на поверхности, кусать губы и ждать новостей.

— Не нрыавится мне этыо все, — заявила Тамурда. — Эй, хыщник черномордый! Отпустите нас! Мы домой хотим!

— И я хочу, а что толку? — отозвался Ричардсон, чем сбил лысую с толку.

Она собралась еще что-то сказать, но тут из-за ближайшего к югу куба явились обещанные «гости». И это оказались не существа полигона, даже не дрищи, нет, из мерзкого лилового свечения с хрустом выполз огромный механизм, похожий на помесь гусеницы и дерева, увешанный лезвиями и датчиками.

Тот самый, что выбрался из куба.

— Там хрень какая-то, — ил люка высунулась блестящая от пота физиономия Ганса. — Комната, от нее четыре коридора, все в разные стороны, и люки ниже. Лабиринт, того-сего.

Шредингер думал несколько мгновений:

— Вылезайте, не то.

Мы поплевали на мозолистые конечности и взялись за лопаты.

Боевое дерево мгновение постояло на месте, а затем неспешно двинулось дальше — вроде не прямо к нам, а чуть в сторону, но все равно не прочь, и от приближения этой махины мне стало неуютно. Лучше бы она утопала обратно или прыгнула в Воронку, или пошла махаться со столбоходами.

Нас она видеть не могла из-за экранов, на безоружных девчонок не обращала внимание.

— Шустрее работаем! — Шредингер поглядывал в сторону дерева, оно ему тоже не особенно нравилось.

Средний люк в правом ряду оказался пустышкой, а верхний взорвался с мерзким грохотом. Боевое дерево, находившееся в этот момент прямо к востоку, тут же остановилось, и напряглись короткие ветки на его верхушке, утыканные призматическими глазами.

Мгновение постояв на месте, оно двинулось на нас.

— О, какая уродина! — воскликнула Азна. — Надеюсь, она убьет всех вас!

«После чего мы тоже сдохнете в этой пустыне, — подумал я. — От жажды и голода. Попадете в свечение куба или в лапы дрищам».

— Быстрее! Быстрее! — закричал Шредингер. — Бадави, огонь с двадцати метров!

Песок летел из-под наших лопат, боевое дерево перекатывалось с бархана на бархан, все ближе и ближе.

— Э нет, тогда она убьет и нас, — догадалась наконец Гелия. — Мужики, спасите!

Хлопнул выстрел, грянула очередь, но на эти звуки я не обратил внимания, а вот когда их сменил истошный вопль, невольно повернул голову.

Боевое дерево не обратило внимания на пули, они похоже не причинили ему вреда. Затем оно вслепую налетело на одного из бойцов из отделения Бадави, нащупало и принялось шинковать в капусту.

И стало ясно, что бронежилет, шлем, кости, плоть, все с одинаковой легкостью рубят тяжелые блестящие лезвия. Кровь брызнула, крик оборвался, и на песок с хлюпаньем упало нечто изуродованное, больше похожее на мешок с фаршем, чем на человеческие останки.

Явонда всхлипнула, спрятала лицо в ладонях, вокалистка Гелия побелела, и только Тамурда не изменилась в лицо.

— Сношать меня во все дыры, — сказала она, забыв исковеркать слова.

— Бадави, в стороны! — закричал Шредингер. — Уступите ему дорогу! В стороны!

Бойцы шарахнулись прочь, кто перекатился, кто отскочил, а боевое дерево переступило вперед, зашарило вокруг отростками, будто слепой великан.

— Неет! Ыыыыаааа! — Азна вдруг сорвалась с места и, тряся черными кудряшками, понеслась прочь.

— Стой, дура⁈ Куда! Фернандо! — гаркнул комвзвода.

Безволосый стартовал с грацией опытного спринтера, ему не помешало ни тяжелое снаряжение, ни рыхлый песок под ногами.

— Залегли! — крикнул Нагахира, и мы все повалились наземь.

Граната взорвалась, клацнул отскочивший люк.

— Гражданских подняли! Быстро! Отходим! — командовал Шредингер.

Дерево продолжало наступать, и между ним и нами оказались два ряда люков, три восточных мы успели раскопать, а три центральных даже вскрыли, и обнаружили вход в лабиринт.

Фернандо длинным прыжком настиг Азну и повалил ее, не обращая внимания на истеричные вопли. Ну вот, когда припекло, мигом забыл про толерантность и про то, что нехорошо цисгендерному патриархальному шовинистическому белому мужику осуществлять насилие по отношению к женщине.

— Тут колодец! — сообщил японец. — Глубокий!

— Давай все вниз, туда оно не пролезет. Ганс, твои впереди, — и вновь Шредингеру на принятие решения понадобились считанные мгновения.

Бойцы Бадави отступали, огрызались короткими очередями, но боевое дерево не обращало на них внимания. Оно двигалось рывками, то вправо, то влево, гневно шлепало ветками, видимо понимало, что враг тут, пусть он и невидим, и что надо только этого самого врага нащупать.

— Второе — отходите! Третье — прикрывайте! — велел комвзвода.

Ганс ввинтился в отверстие, следом вниз торопливо полезли его подчиненные. Подскочил Хамид с блоком связи поверх рюкзака, подняли и буквально понесли плачущих от страха девчонок — ноги их не держали.

Я сунул лопату в петли на рюкзаке и взялся за автомат.

— Пууусти! Тыыы! Своообода! — продолжала визжать Азна, которую Фернандо тащил по-первобытному, на плече.

Но со всем толерантным уважением, аккуратно, и рот не пытался заткнуть.

Бойцы Бадави побежали в две стороны, огибая ямы, и самому тормозному не повезло. Дерево коснулось его кончиком длинной ветки, и тут же другая, с лезвием, выстрелила, точно из катапульты.

Нож длиной с руку пропорол человека насквозь, и окровавленный кончик с хрустом вышел из груди.

— Бронежилет как бумагу, — пробормотал Ингвар. — Из чего это сделано?

— Огонь! — скомандовал Ричардсон, и мы не заставили себя упрашивать, автомат задергался у меня в руках.

Я целился в верхушку, где блестели многочисленные глаза, и вроде бы даже попал. Брошенная комотделения граната легла как надо, в самую гущу ветвей, и боевое дерево подбросило, оно с надсадным скрипом осело и замерло.

Неужели все?

Я оглянулся — голова Хамида исчезла в колодце, следом полезла Тамурда, остальные девчонки, плачущая Явонда, орущая Азна под присмотром Фернандо.

— Готово? — с надеждой спросил Эрик.

Дерево содрогнулось и рывком вскочило, распрямилось во весь рост — метров десять. Наверняка оно завопило, поскольку я ощутил резкую боль в ушах, и Вася вскинул руки к боковинам шлема.

— Держи карман шире, — констатировал Эрик.

— Уходим! — крикнул Ричарсдон.

Мы отскочили вовремя, через мгновение ветки ударили по тому месту, где мы лежали. Сыч запнулся, но Вася подхватил его и выдернул из-под удара, и через миг мы сгрудились вокруг колодца, где сгинул последний из бойцов Бадави.

На поверхности остались только мы, третье отделение.

Дерево подтянулось, сложилось, мы один за другим начали буквально прыгать вниз. Симон, Рашид, Ингвар… я оказался предпоследним, и если бы не перчатки, то я ободрал бы о скобу все руки; ударил ботинком по голове норвежца, но он даже не выругался.

Ричардсон свалился на меня, вдавил ниже, и тут же отверстие над нами потемнело, его закрыло месиво бьющихся ветвей.

— Все целы? — спросил снизу Шредингер.

— Так точно, — ответил едва не сидевший у меня на плечах комотделения.

Боевой механизм вверху продолжал бушевать, оттуда летел песок, сыпались камушки. Но огромная тварь то ли не могла просунуть конечности в колодец, то ли просто не догадывалась сделать это.

Чем ниже мы спускались, тем сильнее пахло гнилью и сыростью.

Колодец оказался глубиной метров в пять, дальше я окунулся в непроглядную тьму. Нащупал уходящую вниз лестницу, затем меня подхватили чьи-то руки, и я отошел в сторону, бормоча «спасибо».

Опустить на глаза ПНВ, и можно оглядеться.

Полукруг свода метрах в двух, трещины в стенах, кое-где темные полосы мха, длиной помещение метров десять, шириной в пять, и все забито людьми, так что ничего не видно — еще бы, целый взвод, и четверо гражданских.

— Ганс! — подал голос Шредингер. — Выходы отсюда есть?

Все верно, требуется сразу проверить, не в западне ли мы, и нельзя ли отсюда уйти другим путем.

— Нет, — голос комотделения-один звучал странно. — Зато имеется кое-что другое.

Бойцы задвигались, пропуская командира, и я разглядел, о чем начался разговор. Дальний от входа торец помещения занимала платформа вроде небольшой сцены, и на ней покоился ящик, из которого поднималась темная лохматая струйка.

При этом запаха гари или дыма я не ощущал!

— Там облако черное рыщет над златом, — вполголоса продекламировал Сыч, поднимая прибор ночного видения. — Хранилище блестит нестерпимо для глаз даже в темноте, да и все. Красота.

— Я же говорила, что они ищут сокровища, а ты мне не верила, — заметила Азна. — Простите, но это не наша сказка, слишком тут много крови. Валим, бабы.

Но ее никто не слушал.

Мы все помнили дурацкий стишок, прочитанный доком Мартинесом, стишок, неожиданно оказавшийся правдой.

— А что там дальше, братаны? — пробасил Вася. — Что-то про молекулы?

— Тихо! — пресек разговоры Шредингер. — Аль-Фаранги, тащи сюда свою задницу! Попросим инструкций. И всем отключить экраны! Батарейки экономим!

Ну да, прятаться тут не от кого.

К моему удивлению, рация со спины Хамида не только ожила, но и выдала голос дока Мартинеса:

— Штурм, это База. Что там у вас?

— Мы нашли сейф, ну или так это выглядит, — доложил комвзвода. — Что делать дальше? Почитайте нам стишки, док, или что-нибудь еще, но чтобы мы поняли, что куда вставлять.

— Что куда вставлять, я и так знаю, — прошептал Эрик, плотоядно таращившийся на девчонок.

Они все были по-своему хороши, и даже Тамурда могла привлечь, если не внешностью, то яркой индивидуальностью.

— Ну давайте попробуем, — Мартинес прокашлялся. — Боец Торвальдссон несет камеру. Пусть он подойдет так, чтобы найденное вами попало в поле его зрения.

Судя по физиономии Ингвара, для него информация о камере была сюрпризом, ему на шлем закрепили нашлепку типа моего «грибка», но о ее назначении то ли ничего не сказали, то ли соврали.

— Так, чуть правее… — командовал док, лишенный возможности осмотреться в подземелье, но зато имеющий шансы поиграть с увеличением и другими настройкам камеры. — Ага, вижу… и правда блестит, и черный дымок! Секунду, я должен подключить коллег!

Раздражение дотронулось до сердца когтистой лапкой — умные головы сейчас устроят конференцию, разведут болтологию на три часа, а нам все это время торчать тут, в темноте и духоте?

— Чего там наверху? — спросил я у Ричардсона, который так и стоял под колодцем, и время от времени в него заглядывал.

— Шуршит, гад, — отозвался комотделения. — Бродит где-то рядом. Ладно вниз не полез.

Сумей боевое дерево протиснуться в отверстие — от мысли об этом я поежился. Изрубленные в клочья тела пятидесяти человек, крови по колено, ошметки одежды, куски изрубленного оружия и снаряжения.

Бррр.

Из рации тем временем звучали голоса не только Мартинеса, Чжана и Збржчака, но и незнакомые. Они горячо спорили, как открывать золотой ящик, использовали слова, которых я в жизни не слышал, в общем занимались именно тем, чего и можно ждать от ученых.

— Хватит хрен сосать, давай пробовать! — комбат в своем неповторимом стиле прервал дискуссию. — То есть нужно вскрывать с двух сторон одновременно? Так я понял?

— Мм, ну да, — согласился Чжан. — Взрезать сверху. На крышке должны быть отверстия. Щели или что-то вроде того… в каждое необходимо вставить лезвие, и сделать это одновременно.

— Торвальдссон, вынимай нож, — велел Шредингер. — И ты, Сяо, тоже.

Малознакомый узкоглазый боец из отделения Бадави встал рядом с нашим норвежцем. Блеснули два одинаковых армейских ножа, какими и тушенку вскрыть, и колючую проволоку перерезать.

— Вижу отверстие, — сказал Ингвар, когда они с Сяо взобрались на платформу, и нагнулись над ящиком с двух сторон.

— И я, — подтвердил Сяо.

— Да, очень хорошо! — воскликнул Чжан из рации. — Поднесите ножи прямо к ним. Потом я сосчитаю до трех, и на «три» втыкайте… Поняли? — он дождался сдвоенного «так точно». — Раз… два… три…

Ингвар дернул рукой вниз, лицо его исказилось, челюсть напряглась, он захрипел через стиснутые зубы — и это белокурая бестия, способная вытерпеть какую угодно боль? Сяо сделал то же движение, но остался невозмутим, будто не ощутил ничего, и только через несколько секунд он изобразил стон, хотя получилось не очень убедительно.

И тут же по ушам шарахнул невероятной силы звук — словно чудовищное множество крохотных ртов завопили во весь голос, миллионы существ, способных уместиться на ногте человека, обрели голосовую мощь достучаться до нас, выразить длящееся тысячелетиями страдание, невысказанную боль и ужас! Мне захотелось оторвать себе уши, проткнуть барабанные перепонки, биться головой о стену, сделать что угодно, лишь бы оглохнуть!

— Что… это?.. — просипел Вася, и я понял, что хоть звук и продолжается, в помещении царит полная тишина.

Я различал тяжелое, напряженное дыхание многих десятков человек, хотя вроде бы не мог его слышать.

— Режьте! Расширяйте отверстия, — судя по будничному тону Чжана, он-то ничего необычного не воспринимал.

Рация оказалась не в силах передать звук, который звуком не был.

— Есть, — Ингвар с усилием повел нож в сторону, то же самое сделал Сяо, раздался скрежет, какой бывает, когда вскрываешь консервную банку.

Явонда с приглушенным писком оперлась о стену и упала в обморок, и тут звук стих. Анза опустилась рядом с ней на корточки и принялась хлопать подругу по щекам, кто-то из бойцов сунул ей термос.

— Там криком кричит разрываемый атом, — прошептал Сыч.

Кем бы ни были тотальные пацифисты, сочинившие дурацкий стишок вместо полезной инструкции, они вложили в него немало истины.

Что это такое было? Побочный эффект от вскрытия сейфа, в котором хранится ключ? Пси-атака, нацеленная на существ с иными параметрами мозга, чем у нас, людей, и поэтому не повредившая нам? Или просто кусочек саундтрека, музыкальное сопровождение вроде того, что бывает в компьютерных играх?

Ингвар аккуратно отогнул в сторону вырезанную полосу золотистого металла.

— Отлично! — возликовал Чжан, видевший то, что мы видеть не могли. — Но их… много?

— Нет, коллега! Он разъят на части, вспомните стихотворение, — вмешался Мартинес. — Должны быть горячими.

— Да, есть тепло, — проговорил Сяо и сунул руку в ящик.

На этот раз я просто перестал понимать, кто я и где нахожусь, чем занимаюсь и как тут оказался… Ощущение не показалось неприятным, я посмотрел на окружавших меня созданий в странных одеяниях, и принялся расстегивать мешающий ремешок под подбородком… нафига на мне столько тяжелого, можно же все сбросить.

— Отставить!!! — рев Збржчака прогремел под сводами подземелья. — Что началось⁈

Я вздрогнул и осознал, что творю, и что соратники тоже начали избавляться от снаряжения.

— Сейчас… в норму… сопли подберем… — проговорил Шредингер. — Вынимайте его! Сваливаем отсюда. Торвальдссон, сложи находки себе в рюкзак.

— Центр неведенья, — Сыч вспомнил очередную фразу из стиха.

Азна шумно прыснула водой в лицо Явонде, та вздрогнула и очнулась.

— Может лучше я? — предложил Сяо, но в ответ получил «Поговори у меня!».

Ингвар принялся доставать из ящика изогнутые куски металла, пихать в карман рюкзака, а комвзвода уже повернулся в нашу сторону.

— Ричардсон, глянь, что снаружи.

Южноафриканец полез наверх, под его руками и ногами надрывно заскрежетали скобы. Вернулся он почти тут же, тяжело спрыгнул на пол и провел по лицу, убирая с него песок и ржавчину.

— Ну чего, ножастая махина там? — спросил Шредингер.

— Ее нет, — ответил Ричардсон. — Но зато там нас поджидает чертова куча дрищей.

— База, у нас тут сложности, — связь уже разорвали, пришлось установить ее заново, и это получилось не сразу, нам ответили только после пяти минут тщетных взываний. — Требуется воздушная поддержка.

Ну да, пяток дронов с ракетами, и дрищи вынуждены будут убраться.

— Мм, сейчас приглашу офицеров, — сказал док Чжан, выслушав рассказ комвзвода. — Подождите. Мы вызовем.

— Чего-то не то у них творится, — буркнул вернувшийся к нам Ингвар. — Троллевы души. Продали бы нас за три копейки, если бы это было выгодно.

В словах его прозвучала неожиданная горечь, явно связанная не столько с нынешней ситуацией, сколько с воспоминаниями из земной жизни.

— Штурм, прием! — рация ожила, и мощный голос Нгуена наполнил подземелье. — Слышите меня?

— Слышу, — отозвался Шредингер.

— Нет возможности оказать поддержку. Разведданные говорят о скорой атаке с востока. То есть наличные дроны требуются тут.

— Что за чепуха? — Вася ждал кулачищи, скулы его отвердели.

И я был с африканцем полностью согласен — расстояния по авиационным меркам крохотные, это не от Москвы до Австралии долететь; чтобы нанести удар по дрищам, понадобится минут пятнадцать. Нас банальным образом кидали, и что самое паршивое — непонятно по какой причине.

Эрик сплюнул, Нагахира забормотал что-то про «акульи потроха», даже на бесполой физиономии Фернандо отразилось нечто вроде раздражения, и только Сыч сохранил индейскую невозмутимость. Ну да, этому вождю семинолов — кстати, из какого он племени? — хорошо, он уже мертвый, ему ничего не надо.

— Вам нужен драный ключ или нет⁈ — спросил Шредингер дрожащим от гнева голосом. — Если мы все тут ляжем, то вы его не получите! И вся миссия пойдет коту под сраный хвост! Что происходит?

— Комвзвода, не забывайся! — рявкнул Нгуен, и в ушах у меня зазвенело.

Девчонки из «Балды» переглянулись — кому, как не им, знать толк в мощных голосах? Явонду уже подняли и привели в себя, и теперь она стояла, одной рукой опершись о стену, а другой вытирала потное лицо.

Командир роты заговорил дальше, уже спокойнее, затирая про сложную тактическую обстановку, нехватку летательных аппаратов из-за потерь во время ночной бури, о перебоях в работе транспортной зоне, которые породила та же буря, повредившая антенны, которые срочно приходится менять вот прямо сейчас, о том, что мы должны вырваться из ловушки сами, и прочий бла-бла-бла…

Но я почему-то ему не верил, все это казалось не более чем завесой из слов, за которой Нгуен прятал… что? Желание провалить наше задание, чтобы повесить неудачу на Збржчака, а потом свалить и его самого, чтобы занять освободившееся место с куда большей зарплатой?

Остальные слушали этот треп с мрачными лицами, Ричардсон презрительно кривился.

— По данным разведки, на полигоне небольшая группа дрищей, стволов тридцать-сорок, не более, — Нгуен успокоил себя собственными речами, и перешел к более практическим вопросам. — Они попали сюда еще до включения системы безопасности и выйти не могут. Подкрепление к ним подойти тоже не может. Вы вполне сами в силах с ними справиться. Приказ остается прежним — доставить ключ в часть, пока наши научники инструкции расшифровывают, куда его применить, чтобы вся эта свистопляска закончилась.

Тридцать-сорок? Без тяжелого вооружения? Ну в принципе да, но не без потерь…

— Меня понял, Штурм? Прием! — закончил комроты.

— Так точно, — тут взгляд Шредингера упал на стоявших у стены девчонок, и уродливую физиономию исказила мерзкая ухмылка. — База, пусть умные головы снова включат камеру. Хочу кое-что вам показать. Прием!.. Торвальдссон, где ты там?

— Э… да, сейчас, — Нгуен, судя по голосу, несколько растерялся.

— Камера работает, — перебил его док Чжан. — В чем дело?

— Гражданские, улыбочку, — попросил Шредингер; ого, а он оказывается тот еще тролль. — Торвальдссон, повернись!

Ингвар выполнил приказ, встал лицом к группе «Балда».

Тамурда подняла средний палец, Явонда так и осталась стоять, опершись о стену одной рукой и другой вцепившись в хвост. Зато Гелия и Азна устроили настоящее шоу, сложили губки бантиком и изогнулись так, как наверняка делали на сцене — тугие полупопия в одну сторону, выпяченная грудь в другую, руки на тонких талиях, взгляд наглый, дразнящий.

— Держите меня семеро, — сказал Эрик, в глубине подземелья кто-то застонал.

— Что?.. Что это?.. Откуда⁈ — судя по голосу, Чжан забился в истерике.

— Гражданские женского пола, — не погрешив против истины, доложил Шредингер. — Человеческого облика. Свалились с неба на спасательном челноке. Я пытался доложить об этом ночью, но меня не стали слушать, обвинили в том, что я набухался и вообще не в себе.

— Приди ко мне, красавчик, я сделаю тебе хорошо, — зазывно произнесла Гелия, подмигивая камере на шлеме Ингвара.

— А я сделаю тебе плохо. Отшлепаю негодного мужика! — подыграла Азна. — По жопе! По жопе!

С разных сторон донеслись смешки.

Из рации донесся треск — то ли это сломалась пополам умная голова Чжана, то ли док просто свалился в обморок.

— База? — спросил Шредингер, так и державший морду кирпичом. — Прием, База? Торвальдссон, отвернись, а то они там нервничают. Гражданские, спасибо за содействие.

— С тебя причитается, носатый, — буркнула Гелия, а Тамурда захохотала во весь голос.

Блок связи ожил только минут через пять — ну пока отпоили Чжана успокоительным, пока нашли новый микрофон вместо того, который он забрызгал слюнями и еще чем-нибудь.

— Э, Штурм, — прокаркал динамик. — То есть они настоящие?

— Так точно, — устало отозвался Шредингер.

— Не может быть такого, откуда… Ладно, ведите их сюда, — док наконец собрался с мыслями внутри излишне умной головы. — Ключ — приоритет один, гражданские — два. Прорывайтесь к нам.

И на этом сеанс связи закончился.

— Пакуй эту бандуру, — велел комвзвода Хамиду. — Десять минут, чтобы перекусить. Затем будем отсюда выбираться. Есть у меня один хороший план… — и тут его мрачный взгляд почему-то остановился на мне.

Креветочную икру я выскреб из банки одним движением ложки, и зажевал галетным бутербродом — сверху галета, снизу галета, а между ними кусочек чуть подсоленного мяса. Запить это желе с привкусом лимона, и все, ты сыт и готов к дальнейшим подвигам.

— Время вышло, — объявил Шредингер. — Ричардсон, у тебя есть приятель дрищей. Настучал ли он им на нас — это мы потом разберемся, а сейчас его используем… — он сделал паузу, и уставился на меня, но я не опустил и не отвел глаз: пусть несет свой бред, я при чем. — Сунем под пули. Так что ноги в руки, третье отделение, и вперед…

Нам выпала задача изображать ложную группу прорыва.

С отключенными экранами выскочить на поверхность, шарахнуть очередями по дрищам, вытянуть их на себя и увести подальше на запад, к дредноутам или даже за них. Чтобы за нашей спиной остальные смогли выбраться и во все лопатки почесать на восток, унося самое ценное — ключ и девушек «человеческого облика».

— Панацы, вы как, завещание написали? — бодро спросил Эрик, пока мы проверяли состояние автоматов и запасы амуниции.

— Не каркай! — огрызнулся на него Фернандо.

Ага, и тебя проняло, безволосый!

— Удачи, да пребудет с вами Аллах, — пожелал Хамид — ему как носителю блока связи придется остаться с комвзвода.

— К черту, — Ричардсон обвел нас внимательным взглядом. — Ну, пошли!

И он полез вверх, сначала по лестнице, затем по скобам на потрескавшихся стенках колодца. Я потащился за ним, цепляясь одной рукой, а в другой сжимая приготовленную к броску гранату.

Снизу донеслось надсадное сопение Васи.

Комотделения откатился в сторону, я рывком выбросил себя на поверхность и прыгнул в другом направлении. Мгновения с поднятой головой мне хватило, чтобы оценить обстановку — палящее белое солнце в зените, алое тоже довольно высоко, и вокруг серые, разлохмаченные фигуры со стреляющими палками в лапах.

Граната кувырнулась в воздухе, застрочил автомат Ричардсона, Вася вылетел из колодца словно черный и очень злой джинн из бутылки.

— Получи! — заорал он, но крик потонул в грохоте разрыва.

Атака наша была чистым безумием, но видимо по этой причине она и застала дрищей врасплох. Они засуетились, и пока соображали, что делать, на поверхности оказалась половина отделения.

— На прорыв! — заорал Ричардсон, и мы повскакали на ноги, взмесили барханы обутыми в берцы ногами.

Две очереди сошлись на враге, что закрывал нам дорогу, и он пошатнулся, бросился в сторону. Второй появился справа, и бежавший рядом со мной Рашид споткнулся на ровном месте, калаш его опустился, глаза выпучились от боли.

— Держись, — сзади налетел Вася, подхватил раненого, потащил на себе, не обращая внимания на его стоны.

Неожиданно перед нами оказалось пустое пространство и два куба, один закутан в апельсиновое сияние, второй в пронзительно-голубое.

— Ходу! — Ричардсон оглянулся. — Нагахира, Сыч — замыкаете! Макунга, уколи его! Перевяжем потом!

Я подскочил к Васе, на ходу выдернул из кармана разгрузки чехол под шприц-тюбик: удобная штука, в нем лекарство сохранится в целости. Рашид даже не вздрогнул, когда игла вошла ему в предплечье, но тут же обезбол подействовал, и раненый немного расслабился.

А мы уже мчались дальше.

Комотделения вел нас точно посередине между кубами, в точку, где сходились, но не смешивались два облака света.

Оглянувшись, я убедился, что дрищи остались за спиной, но все же погнались за нами. Разбились на две группы, одна ушла чуть правее, другая левее, видимо чтобы не дать нам уйти, но двигались они явно не на максимуме скорости.

Ну и куда им спешить?

Но дальше, там где остались вырытые нами ямы и распахнутые люки, на поверхности полезли фигуры в шлемах и камуфляже — одна, вторая, третья с горбом рации на спине, потом несколько женщин. Отлично, мы свою задачу выполнили, отвлекли врага и дали остальным уйти подальше.

Осталось выжить самим.

В светло-голубое свечение я окунулся, словно в воду, и судорожно сглотнул загустевший воздух. Обнаружил, что вместо левого колена у меня снова протез, что я не бегу, а ковыляю, а истошный, злобный голос внутри верещит «Инвалид! Инвалид! Серов — инвалид!».

— Стряхните их с меня! — завопил кто-то рядом. — Они кусаются!

— Экраны! — донесся спереди крик Ричардсона. — Включили!

Я вскинул руку ко лбу и нащупал крохотное утолщение на обруче, которое следовало нажать. Тут же все стало как надо, жуткое видение исчезло, и даже бирюзовое свечение вроде бы потеряло яркости.

Этот куб ударил по нам, и вытащил из подсознания худший страх каждого.

— Помочь? — спросил я у Васи, который продолжал тащить Рашида, тот безвольно болтался, словно огромная кукла, и почти не перебирал ногами, правая штанина потемнела от крови.

— Ничего, справлюсь, — дышал Макунга тяжело, на висках вздулись толстые жилы.

— Экран включу, — я активировал прибор на шлеме Рашида, чего тот похоже не заметил, поскольку был на грани сознания.

Голубое сияние закончилось неожиданно быстро, перед нами воздвиглась серая, уходящая в вышину стена дредноута с ползущими по ней бликами.

— Пять, шесть, семь, восемь… — считал Ричардсон выбегающих из светящегося тумана бойцов. — Пятнадцать… одного нет, проклятье! Хотя мы же Хамида забыли! Туда,быстрее!

В той стороне, куда указывал комотделения, виднелся очень удобный бархан, достаточно высокий, чтобы за его гребнем устроить засаду.

Но мы не успели, мы только подбежали к его подножию, когда из сияния начали появляться дрищи. Первый сгустился из него словно призрак, рядом нарисовался второй, третий очутился у них за спиной.

Да, их было меньше трех десятков, немного, но на нас вполне хватит.

— Достали, — констатировал Ингвар, втыкая в автомат полный магазин. — Вжарим им?

— Погоди, — я вскинул руку.

— Ты чего раскоман… — начал Ричардсон, но тут и он заметил то, что мне бросилось в глаза практически сразу.

Дрищи не спешили гнаться за нами, они вертели черными головами в капюшонах, словно принюхивались, и вид у них был растерянный. Оружие в чешуйчатых лапах не смотрело в нашу сторону, каждый целился куда хотел… они нас не видели!

Это что, виной всему включенные экраны?

Система восприятия дрищей построена на тех же принципах, что и у созданий полигона, столбоходов и безголовцев?

— Тихо, — сказал Ричардсон. — Стоим на месте, и не двигаемся.

Мы замерли, и стало слышно, как между кубами шуршит ветер, как грохочут выстрелы очень далеко на востоке — видимо не соврал Нгуен, нападение на часть все же состоялось. Дрищи собрались в кружок, встали голову к голове, и к прочим звукам добавилось протяжное шипение, от которого саднило в животе и хотелось зажать уши.

А затем они выстроились цепочкой и ушагали на юг, скрылись из виду.

— Как хорошо-то, — пробормотал комотделения. — Макунга, что там с Рашидом.

— Так это, помер он, — сказал Вася. — Истек кровью.

Рашида мы похоронили неподалеку от дредноута, зарыли в песок и постояли, обнажив головы.

А затем хлебнули водички из термосов — эх, немного ее там осталось — выстроились в походный порядок и двинули на восток. Шредингер и остальные встретят нас у девятого куба, и дальше мы пойдем вместе — к пролому в заборе, через который на полигон и проникли.

В тот момент, когда шагавший впереди Сыч вступил в бирюзовое свечение, оба куба мигнули и погасли.

— Это еще что за шутки? — сказал Ричардс.

Кубы тут же вспыхнули снова, но не равномерным, цветным сиянием, а пульсирующим белым. От него мгновенно заболели глаза, захотелось нацепить черные очки, которые я, в отличие от Васи, так и не купил.

Тяжелое гудение надвинулось сзади, точно гул неспешно катящегося по рельсам исполинского паровоза. Оглянувшись, я увидел, что белые и синие блики исчезли с боков дредноута, их место заняли желтые и лиловые искры, неторопливо ползущие сверху вниз, точно замедленные капли дождя.

Система безопасности полигона что-то переключила внутри себя, возможно перешла на новый режим, и весь вопрос — чем это грозит нам?

— Да укрепится моя священная плоть, — одними губами, еле слышно произнес случившийся рядом Симон, и я не выдержал — вздрогнул.

Как минимум один сектант в нашем отделении есть, и это ровно на одного больше, чем хотелось бы.

— Ты слышал? — Вася нагнулся ко мне, чтобы говорить в самое ухо.

Я кивнул.

— Не того мы закопали, — продолжил он. — Но ничего, и до этого доберемся.

Избавиться от Симона неплохо, конечно, но лучше бы сначала разговорить его и узнать, нет ли рядом других каннибалов, и не принадлежит ли к их приятной компании наш новый командир взвода? Но как… надо попытаться вспомнить фразочки, которыми обменивались Цзянь и прочие уроды типа Джавала.

Мы прошли между двумя кубами, затем миновали еще два, перед нами распахнулась Воронка. Бьющий из нее фонтан газа стал пожиже, но никуда не делся, а еще мы увидели башни — и на севере, и на юге; они остались такими же непроницаемо-черными, но в то же время изменились.

В чем заключается это изменение, я сказать не мог, но оно буквально царапало глаз.

— Ух, скорее бы выключить всю это цветомузыку, — заметил Эрик. — Надоела она мне. Хуже песка этого сраного.

Я тем временем подобрался поближе к Симону и повернувшись к нему, тихо произнес:

— Священная плоть нуждается в укреплении.

Он глянул на меня черными, словно маслины глазами, в которых светились презрение и неприязнь, бородка клинышком с стиле Дон Кихота воинственно поднялась.

— Что ты, обнаглевшее мясо, можешь знать о священной плоти? — спросил он медленно, делая паузы между словами.

— Истина лишь в ее пожирании… — начал я, вспоминая, что слышал тогда, когда избитым лежал на полу душевой, а каннибалы обменивались надо мной паролями и отзывами.

Симон недоверчиво хмыкнул.

— Пожирание и извержение создают этот мир, — выталкивать из себя эту формулу было трудно, я слишком хорошо помнил, что творили те, кто ей пользовался: куски окровавленного мяса над костром, человеческого мяса, и бесстрастная морда Цзяня, ловко орудующего ножом, изрекающего сектантские истины.

Эх, тогда мне было не до того, чтобы вслушиваться и запоминать.

— Вкус открыт нам, — это я помнил точно.

Симон расслабился, тонкие губы даже тронуло нечто вроде улыбки, он нахмурился.

— Вкус плоти святой, поэтому только он и сущ… — на этом месте я понял, что перегнул и совершил какую-то ошибку, может быть эту фразу положено озвучивать только жрецам вроде Цзяня, или может быть он трактовал догму не совсем каноничным образом, или я ошибся в какой-то детали.

— Не понимаю, о чем ты, да, — буркнул Симон злобно. — Чепуху несешь какую-то. Перегрелся на солнце?

Ну что же, не получилось.

— Да, — сказал я и отвернулся.

Мы обогнули воронку, и сердце мое забилось чуть чаще, поскольку стало видно, что к западу от девятого куба, который пульсирует точно так же, как и остальные, сбились в кучку наши. Ветер принес раздраженный возглас, порожденный женским горлом — девчонки наседали на Шредингера, махали руками, пытались что-то ему доказать.

— … обосравшийся тупой тиран, вот ты кто, носатый! — услышал я сердитый голос Гелии.

Даже ругательства из ее уст звучали музыкой.

— Ты будешь ползать у наших ног и вымаливать прощение! — Тамурда прыгала и размахивала кулаками перед лицом комвзвода.

Но не на того напали.

— Я выполняю приказы, — сказал Шредингер. — Так что закончили детский сад, и тихо. Вопросы к моим командирам. Ага, а вот и третье отделение, — он повернулся к нам. — Ричардсон, докладывай!

Пока тот рассказывал, что мы потеряли одного, но в целом все нормально, мы разглядывали девчонок, и Эрик в процессе сладострастно причмокивал.

Группа «Балда» невероятным образом сохранила привлекательность и свежий вид. Девчонки употребили вчера какую-то дрянь, потом их корабль сбили, они оказались в условиях жесткой пустыни, вместе с нами бегали туда-сюда, потели, напрягались и пугались, не спали ночь, даже не причесывались.

Но после этого выглядели идеально: глаза блестят, кожа гладкая, ни морщинки, ни прыщика, и волосы не спутались, играют искрами на солнце!

Как такое возможно?

— Рашида жалко, но что делать, — Шредингер почесал свой длинный нос. — Двинулись. Передовое охранение на твоих, Ричардсон.

Пульсация кубов терзала глаза, но я мигом забыл про нее, когда мы вышли на открытое место. Дорогу на север, к башням нам преградил настоящий вал из песка, не очень высокий, метра в два, но основательный: на его гребне копошились многочисленные безголовцы, сновали туда-сюда, как муравьи.

— Это как? Это что? — спросил Вася. — Это они построили?

Часть полигона за прошедшую ночь превратилась в настоящую крепость, и на ее территории оказался тот «пролом», через который мы сюда пробрались.

— Есть новости и похуже, — в эту фразу Симон вложил всю унылость своего голоса.

Вдоль последнего ряда кубов шагали столбоходы, двигались группами по трое, в ту сторону и другую… они патрулировали территорию, и маршрут этого патруля тянулся, насколько мы могли видеть, от песчаного вала на севере до самой ограды на юге.

— Интересно, на сколько хватит заряда в экранах? — спросил Ингвар. — На час?

Шредингер не дал нам особо печалиться, он сразу погнал нас дальше, рыкнул «Проскочим!».

Вскоре стало видно, что патрули столбоходов движутся не просто по песку, а по траншее глубиной в полметра и шириной метров в пять. Мы вышли к ней, когда три лязгающих железных создания только-только прошагали мимо в сторону крепости, не обратив на нас внимания.

Экраны пока работали, а девчонок мы прятали меж бойцов.

Сыч первым соскочил на дно траншеи, и тут же оно будто вскипело, из песка выстрелили сотни крохотных фонтанчиков, с противным шелестом разбежались в стороны.

— Что это, вашу мать? — воскликнул Эрик.

— Контрольно-следовая с сигнализацией, — отозвался Ричардсон. — Сыч, давай назад!

Индеец прыгнул обратно, но оказалось поздно.

Миновавший нас патруль — три почти одинаковых столбохода — остановился. Перестал двигаться и другой, находившийся на юге, метрах в пятидесяти, создания полигона дружно повернули головы в нашу сторону.

Раскинулись конечности из металла, и я с удивлением обнаружил, что один из троицы несет что-то вроде пращи, а у другого в свернутом крыле запас катышков из песка, которые непонятным образом не рассыпаются. Свистнул воздух, и первый снаряд полетел в нашу сторону, упал правда далеко, но дело было не в этом!

Создания полигона не только строили укрепления, они использовали метательное оружие, о котором еще вчера не имели представления!

— Оба-на, — сказал Вася, когда второй катышек ударил его в грудь, да с такой силой, что могучий африканец покачнулся.

Патрульные с юга уже бежали к нам, раскачиваясь на коротких ногах и издавая раздраженный скрежет. Дно траншеи больше не кипело, но враг теперь примерно представлял, где мы, и вооруженный пращей столбоход опять раскручивал ее, а третий, с пустыми «руками», решительно шел на нас.

— Уходим, веером, — Ричардсон оглянулся через плечо туда, где остался Шредингер с основными силами взвода, но там просекли ситуацию и остановились.

Третий катышек едва не угодил мне по шлему, и мы начали отступать, бросившись врассыпную. При таком отходе враг не поймет, куда точно мы направились, и не получит хорошую цель из кучки бойцов.

— Вот ведь мокрожопики железные, чтоб их, — пробормотал комвзвода, когда мы добрались до него.

Столбоходы больше лупили из пращ по пустому месту, но методично изучали окрестности траншеи, склоняя головы к самой земле. Думать о том, что у них может прорезаться нюх на уровне собачьего, как-то не хотелось — в этом случае нам точно каюк.

— Попробуем через вал? Вдоль забора, того-сего? — предложил Ганс по обыкновению таким тихим голосом, что его едва было слышно.

Шредингер мгновение размышлял, катая желваки на скулах, потом кивнул.

Ну и само собой, передовым дозором, охранением и заодно разведкой он назначил нас. Вал приблизился, и я разглядел, чем занимаются ползавшие по нему безголовцы — они выдавливали из собственных животов горсти песка, формировали из них кирпичи и клали поверх стены.

Но там, где сооружение примыкало к пылающему янтарным пламенем периметру, этих созданий практически не было.

— Пошли! — воскликнул Ричардсон, и мы рванули вперед всей толпой.

Стенка вала выглядела достаточно пологой и твердой, чтобы по ней можно было взобраться. Но еще она почему-то была очень скользкой, словно покрытой льдом, так что я на первом же шаге съехал и едва не упал.

Рядом с проклятием шлепнулся Нагахира, уселся на задницу Эрик, и только Ингвар невероятным образом сумел удержаться. Через мгновение он оказался наверху, и когда повернулся к нам, то я обнаружил на обычно спокойном его лице изумление — норвежец увидел, что находилось внутри крепости.

Зато его заметил ближайший безголовец, зашипел как змея, и бросился в атаку.

— Ингвар! — гаркнул я, но он и сам уже развернулся, вскинул автомат.

Очередь разрезала сложенное из песка тело пополам, безголовец рухнул на вал и скатился за него. Но закопошились остальные, и судя по целенаправленным движениям, экран норвежца больше не прикрывал.

Батарейки наконец сдохли.

— Как муравьи, — сказал Вася, глядя на спешащих к нам созданий, и в чем-то был прав.

Бежали они совсем не так шустро, как многоногие насекомые, но при этом читалась в их движениях механистичная, бесстрастная решительность, готовность уничтожить все на своем пути и даже сожрать… хотя сожрать им было нечем в силу отсутствия рта, ну значит хотя бы засосать в себя, поглотить.

Ингвар спрыгнул с вала, не дожидаясь приказа — все понимали, что не прорвемся.

— Обалдеть, и куда теперь нам деваться? — спросил Эрик, выдергивая чеку из гранаты. — Ведь не отстанут.

Мы отходили от вала, и создания полигона шли за нами, они воспринимали уже не только норвежца, а и других, поскольку маскировка понемногу прекращала работать.

— Башня, — я оглянулся.

Та башня, где мы искали удравшего Франсуа, где прятали Марию и ее подружек, высилась прямо за нами, в каком-то километре.

— Вы с ума сошли? — глаза Ричардсона выпучились, когда я озвучил ему идею. — Хранилище же⁈ Внутрь нельзя!

— Мы там были, — поддержал меня Вася. — И вернулись, братан. На первом этаже норма. Дальше вот соваться не стоит… — и он передернул плечами.

— И небольшая дыра, легко защищать, — добавил я.

— Ладно, я доложу, суну голову в львиную пасть, — и комотделения побежал в сторону командира взвода.

Тот, к моему удивлению, возмущаться и спорить не стал, тут же согласился — вероятнее всего он просто не знал, какие опасности могут крыться внутри черной колонны. Ну и мы отправились уже в неизвестно какой за эти сутки забег по надоевшему до чертиков песку.

Безголовцы не могли равняться с нами в скорости и отстали.

— Что… ты… видел? — пропыхтел на бегу Сыч, глядя на Ингвара. — Там… внутри?

Норвежец поморщился, видно было, что он колеблется.

— И это не знаю как назвать… гнезда? Дома? Их там много… мы бы не прошли точно. Удивительно, но они ведут себя разумно. И с какой скоростью изменились?

У него дыхание на бегу не сбивалось, наверняка он мог не только говорить, но и петь. Готовили эту белокурую бестию на совесть, вот только где и для каких задач готовили? Вероятность того, что для превращения в пушечное мясо на каком-то полигоне, очень невелика.

Тем временем мы обогнули башню, и оказались у пролома в ее стене, безголовцы на какое-то время потеряли нас из виду.

— Внутрь! Третье, разведать, что в глубине! — принялся отдавать распоряжения Шредингер. — Первое — занять оборону в проломе. Гражданских заводим! Шевелитесь!

Ну вот, и никакого «спасибо» за то, что мы вспомнили про это убежище.

В зале первого этажа ничего не изменилось, даже гильзы, выброшенные нашими автоматами во время стычки с дрищем, лежали нетронутыми.

— Вы правда были там? — спросил Нагахира, указывая на лестницу. — Что видели?

— Много… — Вася на миг задумался, а потом выбрал самое верное слово: — неприятного.

— Чем бы загородить этот проход? — Ричардсона беспокоили более практичные вещи. — Вдруг там наверху бродит кто. Ладно, расположимся тут… О, даже одеяла тут в наличии. Серов, Макунга, доложите комвзвода, пусть женщин сюда отправит и всех, кто не нужен.

К Шредингеру мы вернулись ровно в тот момент, когда снаружи, за проломом возникли первые безголовцы.

Глаз, ушей и всего прочего у них не имелось, но двигались они уверенно, не на ощупь. Перебирали кривыми ногами, но к самой башне почему-то не подходили, бестолково бродили вокруг.

— Не стрелять, — комвзвода хмыкнул. — Они нас почему-то не видят? И строение тоже?

У меня имелось подозрение, что этим существам, созданным для защиты полигона, системой безопасности на программном уровне запрещено приближаться к хранилищам и тем более лезть внутрь… но моего мнения никто не спрашивал, и поэтому я промолчал. Сходство с дрищами, несмотря на внешние различия и прочее, казалось еще более очевидным — неужели те тоже искусственные творения?

Нет, невозможно, они же по-настоящему разумны, используют оружие и одежду.

Но что будет со столбоходами и безголовцами через год-другой, или даже через столетие-другое, если их не трогать, дать им свободу и ресурсы? Может тогда они научатся делать минометы и танки, и преодолеют табу на проникновение в хранилища?

— Значит, чисто там? — сказал Шредингер, выслушав наш доклад. — Тогда все внутрь. Ганс, кроме твоих.

Зал вызвал у комвзвода сдержанное одобрение, но расслабиться он нам не позволил. Едва успели разместить девчонок с комфортом — все четверо уселись на одеяло тесной кучкой и прислонились к стене, — как Шредингер велел начать инвентаризацию, сколько у нас осталось воды, еды и патронов.

Вышло, что запасов у нас негусто, и придется затянуть пояса, и в бой вступать с большой осторожностью.

— Жрать, пить и стрелять только по приказу, — озвучил комвзвода новые правила жизни.

— А отливать? — спросила Тамурда, но он не обратил на нее внимания, обратился к Хамиду:

— Заводи шарманку. Попробуем связаться…

В рации батарейки еще не сели, так что она бодро замигала огонечками, но вот связи внутри башни не было совсем. Толстые черные стены, возведенные так, чтобы экранировать все на свете, не пропускали даже помехи.

— Ждем темноты, — резюмировал Шредингер. — Там вылезем наружу. Пока отдыхаем. Кстати, гражданские, — он посмотрел на девчонок, — вы вроде как петь умеете? Голосом?

Азна посмотрела на него устало, Гелия фыркнула.

— Ну так спойте нам, — развил свою мысль комвзвода. — И сыграйте эту самую, музыку. В благодарность за многократное спасение ваших очень ценных организмов.

— На чем, носатый? — спросила вокалистка, отбрасывая с лица прядь светлых волос. — Оглядись. Ты видишь тут гитары, барабаны, синтезатор? Колонки, звукача, микрофоны? — говорила она все ожесточеннее.

— Так вы же вроде профессионалы, прямо крутые, — Шредингер склонил голову набок. — Сопли подобрали и придумали что-нибудь. Если у меня нет автомата, — он поднял калаш, — тогда я сражаюсь тем, что под рукой, камнем, палкой, кулаком, пока не упаду дохлым. Слабо?

Гелия снова фыркнула, но Тамурда положила руку ей на плечо, и они зашептались.

— Ладно, будет тебе музыка, хищник, — пообещала лысая. — Будет тебе шоу что надо. Сделаем, бабы.

Прозвучало это прямо-таки зловеще.

Мы расселись вдоль стен, а девчонки собрались около уходящей вверх лестницы. Явонда извлекла откуда-то плоскую штучку, похожую на смартфон, и я подумал, что в этих их комбинезонах могут быть карманы, а в тех что угодно, от наркоты до оружия, а мы даже их не обыскали, профукали этот момент.

— Кое-чего не хватает. О, мужик… Одолжи? — из всей толпы Азна высмотрела Эрика. — Шапку свою бронированную.

Финн отдал шлем беспрекословно, ради этой женщины он расстался бы с чем угодно, даже с бесценным самогонным аппаратом, который сейчас сбраживал что-то вкусное в казарме.

— Неплохо, — сказала кудрявая, несколько раз хлопнув ладошками по макушке шлема, и я сообразил, что его будут использовать в качестве барабана.

Ну да, палкой, камнем, собственным кулаком…

— Привет, э… неведомая планета, — сказала Гелия, встав посреди лестницы; Азна с зажатым между колен шлемом расположилась справа от нее, Тамурда села на пару ступенек выше, а Явонда примостилась слева на полу. — Сейчас мы порадуем вас композицией «Мир». Думаю, вам она понравится… — она тряхнула головой и осмотрела нас с вызовом. — Раз, два… Начали!

Кудрявая начала бить по шлему, коробочка в руках Явонды породила стонущий звук. Гелия запела, и то ли наш переводчик оказался бессилен перед этим языком, то ли композиция и вовсе состояла из набора звуков, но я ни слова не понял, осознал только, что лысая подвывает в ответственных местах, играет роль бэк-вокала.

Я не меломан, разве что рэп от классики отличу, если дать мне толстую лупу, но такой музыки я никогда не слышал. И мои соратники, судя по вытянувшимся лицам и круглым глазам, тоже с подобным не сталкивались.

Оно звучало… странно, я никогда не думал, что люди могут порождать такие звуки. Тем более не могло нравиться, оно вызывало тревогу, смутное беспокойство, желание оглядеться, чтобы убедиться — вокруг нет опасности, к тебе никто не подкрадывается.

И это при том, что пела Гелия мастерски, и голос у нее был сильный, красивый и сексуальный!

— Что это… как? — Вася нервно икнул.

Хамид осоловело таращился в пространство, а вот Сыч хмурился, напряженно, даже сердито. Бойцы из отделения Бадави сидели точно статуи, вроде бы не моргали и не дышали, Шредингер чесал в затылке.

Азна уже не ударила, а погладила шлем, Явонда убрала руки от своего «инструмента», и Гелия замолчала.

— Еще? — спросила она.

— Нет, кхм… — комвзвода откащлялся, словно заразился от дока Мартинеса. — Впечатляюще, спасибо, но надо отдыхать. Бадави — смена через час, Ричардсон — через три.

Гелия нахмурилась, она явно ждала иной реакции на свою музыку.

— Держи, мужик, — Азна подошла к Эрику и протянула ему шлем.

— Ну нет, за использование этого ценного предмета вам придется расплатиться, о прекрасная дама, — начал финн, но дальше эту флиртоболтовню я слушать не стал, уж слишком сильно хотелось спать.

Прежде чем отрубиться, успел только подумать, что нашего бабника не послали вот так сразу.

Проснулся я от горячего шепота, звучавшего над самым ухом.

— Ты объективируешь женщину, сводишь ее исключительно к предметику своих желаний! — судя по словам и теме, вещал Фернандо, и несложно догадаться, в какие именно массы он нес свои ценности.

— А если ей это нравится? — спросил Эрик. — Что я ее того… объективирую? По-разному.

В зале царил полумрак, ну а сопение, храп и носовой свист напомнили мне о казарме в тихий час.

— Все равно! — отозвался безволосый. — Ты должен отринуть патриархальные ценности! Дать женщине право на самоопределение…

— Пошел в жопу, — скучно проговорил финн. — Учить он меня будет.

— Но ты же европеец, коллега? — Фернандо аж задохнулся от возмущения.

— Но если ты не заткнешься, я вполне по-азиатски засажу тебе в глаз, — пообещал Эрик. — Дай поспать.

И он принялся укладываться, но как выяснилось совершенно зря, поскольку уже через десять минут явился Ричардсон, чтобы поднимать отделение — пришло наше время стоять на страже.

Три скучных часа мы провели у пролома, зевая и выглядывая наружу, где не происходило ничего, лишь светился периметр и фонтанировала бело-желтым паром Воронка. Когда белое солнце склонилось к закату, и заглянуло в наше убежище, мы уступили пост парням Бадави.

А еще через пару часов стемнело, и началась движуха.

Ганс со своими разведал вокруг башни, и убедился — рядом нет никого, ни патрулей столбоходов, ни дрищей, ни бродячего дерева. А затем наружу под охраной второго отделения выбрался Хамид с рацией и за ним Шредингер, но далеко они не ушли, так что мы могли слышать весь разговор.

— База, это Штурм, прием…

— Штурм, это База! — Нгуен едва не орал. — Куда вы пропали, демоны вас забери? Доложить обстановку!

Шредингер скучно пересказал, что с нами было, упустив разве что концерт, кратко описал обстановку на полигоне, и потребовал инструкций. Комроты в ответ попросил десять минут на консультации с умными головами и начальством, и ровно через шестьсот секунд опять возник на связи.

— То есть план такой, — начал он. — В два сорок мы начнем атаку на укрепления этих, псевдоживых существ, — на этом термине Нгуен запнулся, его явно подсказал один из доков. — Отвлечем их, чтобы они отозвали свои патрули, и вы ломитесь прямиком через контрольно-следовую. А периметр вскроем, и через отверстие пройдете до нас… Все понятно, Данкан?

Комвзвода поскреб в затылке, который за эти сутки исчезал буквально в кровь, и сказал, что да.

— Тогда действуем, — сказал комроты. — Бури в ближайшие десять часов мы не ждем. Запустили тут погодные зонды, и теперь знаем, что творится с атмосферой в окрестностях.

Да, после того как на полигоне начали твориться странные дела, и охранный батальон превратился в штурмовой, нас принялись усиливать — «Панцири», новые люди, рации, дроны, а теперь еще и средства слежения за погодой. Что теперь ждать? РСЗО и вертолеты?

Башню мы покинули ровно в три ночи, и двинулись сначала к югу, чтобы дать крюка, не позволить созданиям полигона нас заметить.

Кубы пульсировали, три дредноута высились на западе как бастионы лилового сияния, от каждого бил вертикально вверх столб света. Башни на фоне темного неба казались провалами во мрак, вырезанными в плоти мира углублениями, засыпанными чернейшим антрацитом.

— Ох, сейчас нас прижучит, — пробормотал Вася, когда мы свернули на восток, между двумя кубами.

Ну да, экраны не работают, и это значит, что мы беззащитны…

— Женщин хоть предупредили? — пробормотал Ричардсон. — А то запаникуют еще. Вопить начнут.

Для разнообразия мы шли в арьергарде, и видели девчонок, шагавших рядом со Шредингером. Пока они держались нормально, и почти наверняка их грела мысль, что скоро мы доберемся до благ цивилизации в виде санузлов и постелей с бельем.

Двигавшиеся первыми бойцы Ганса окунулись в пульсирующее белое свечение — двое, трое, все до последнего. Оно сожрало Хамида с блоком связи, комвзвода и наконец добралось до нас, и тут же стало тяжело идти — не очень ясно, почему, то ли загустел воздух, то ли полезло в уши надрывное жужжание, то ли ослабли мышцы.

Но по сравнению с тем, через что мы пробивались раньше, это были цветочки.

Мы прошли три ряда кубов ровно в тот момент, когда с севера прикатился грохот выстрелов. Зависшие в небе дроны изрыгнули огненные следы ракет, те устремились туда, где высилась песчаная крепость.

Патрули, все так же мерившие КСП, дружно устремились туда, где шел бой.

— Работает, надо же, — восхитился Ингвар, будто сомневался в способности наших офицеров спланировать хоть какую-то операцию.

— Подтянулись! — крикнул обернувшийся Шредингер.

Ну да, КСП с сигнализацией логично проходить всей толпой сразу, чтобы оказаться на той стороне одновременно.

Мы ускорились и взяли немного влево, задача нашего отделения — прикрыть фланг. Такой же маневр в другую сторону совершили люди Бадави, хотя с юга вряд ли кто появится.

— Пошли! — гаркнул комвзвода, и я вместе с остальными прыгнул в траншею.

Песок под ногами вскипел, последний из удиравших к крепости столбоходов остановился, начал разворачиваться. Чуть позже замерли двое его сородичей, с тяжелым скрежетом они заложили вираж и побежали обратно.

Но мы уже были по другую сторону, и со всех ног ломились к световой стене.

А по другую сторону от нее нас ждали — суетились техники вокруг очередного «проектора», торчал в пикапе Збржчак, рядом топтались две сутулые, нескладные фигуры, умные головы собственной персоной.

Десять минут, и мы в безопасности!

— Открывай! — закричал Шредингер. — Чего вы ждете!

Трое столбоходов ковыляли за нами, другой их патруль приближался с юга, и они не спешили, они двигались уверенно и спокойно, точно волки, подходящие к раненому уже оленю.

«Кинопроектор» заработал, прянул из него столб света, прикоснулся к ограде и… ничего не произошло.

— Это еще что? — спросил Эрик, а сердце мое похолодело.

Система безопасности что-то переключила внутри себя — другой режим свечения кубов, иная тьма окутывает башни. И похоже затеяла она это для того, чтобы убрать ту слабость, которая позволяла нам вырезать дырки в защитном периметре… и теперь наше оборудование бесполезно!

Збржчак взмахнул руками, «проектор» вырубился, заработал снова, но я знал — бесполезно.

— Ну все, нам кабзда, — обреченно сказал Вася. — Но нас-то не жалко, а девок за что?

Надо отдать должное Шредингеру, он если и растерялся, то на считанные мгновения.

— К бою! — скомандовал комвзвода. — Огневая дистанция — пятьдесят метров! Распределили цели! Уничтожим этих засранцев, потом уйдем!

Столбоходы приближались, раскручивали пращи, их было уже девять, но больше подкреплений они ждать не могли. Остальные создания полигона сражались на севере, защищали от людей только сегодня построенную крепость.

С другой стороны завесы из янтарного сияния что-то кричал Збржчак, доносились голоса умных голов, но нам было не до них.

Наше отделение залегло, второе встало за нами на колено, первому предстояло стрелять стоя. И в тот момент, когда с пращи сорвался первый катышек из песка, прозвучала команда «Огонь!».

— Патронов не жалеть! — добавил Шредингер. — Ничего не жалеть!

Вскрикнул кто-то из наших на правом фланге, снаряд столбохода добрался до цели. Только звук этот мигом потонул в стрекоте калашей, и на врагов наших обрушился настоящий вал из пуль.

Они рвали металлическую сетку, корежили столбы-позвоночники, секли кривые ноги из полос железа. И существа, казавшиеся неуязвимыми,покачивались, теряли ход, сталкивались друг с другом, издавали пронзительные, совсем не воинственные звуки, похожие на крики журавлей — неужели они чувствуют боль, или это проявления злости?

После увиденного за последние дни я и эмоциям у этих созданий не удивлюсь, и даже картинам в их исполнении.

Полетела граната, вторая, и самый быстрый столбоход рухнул, задергался на песке, разбрасывая его в стороны.

— Получи шакал залупу! — радостно воскликнул Ричардсон, а я торопливо сменил магазин.

Вставил последний, больше у меня ничего не осталось, если этот выйдет, то придется сражаться по заветам Шредингера, голыми руками.

— Есть!! — завопили сразу несколько голосов, когда еще один столбоход развалился на две части, а третий кувырнулся вперед и застыл, воткнувшись уродливой башкой в песок.

Впустую щелкнул мой автомат, показывая, что патроны закончились, но к этому времени мы завалили уже пять железных монстров, и оставшихся четырех основательно изуродовали. Вася зарычал, оскалился, выхватил нож, будто и правда собрался броситься врукопашную.

И тут уцелевшие создания полигона заколебались, остановились.

— Прорыв! Уходим! — закричал Шредингер. — Бадави, прикрываете!

Я на всякий случай оглянулся — вдруг с другой стороны периметра что-то придумали? Но увидел лишь всю ту же бессмысленную суету, два стоящих бок о бок «проектора», бегающего вокруг них Аслана, яростно спорящих со Збржчаком Мартнеса и Чжана.

Мда, никаких шансов на помощь оттуда.

И мы побежали — мимо замерших столбоходов, обратно к траншее, выбираясь из ловушки, но и прочь от безопасной территории части. Явонда споткнулась, но ее тут же подхватили двое бойцов и понесли, не давая касаться ногами земли, тем же самым патриархальным и цисгендерным способом поступили и с прочими девчонками.

Наверняка это комвзвода отдал соответствующий приказ, но в суете мы его не услышали.

— Между кубами!! — подал голос он так, чтобы эти слова точно долетели до каждого. — Аль-Фаранги, беги передо мной!

Мы в этот раз находились в середине, и я мог видеть, как Шредингер общается с базой на ходу. Хамид рысил, стараясь особенно не прыгать и не мотаться из стороны в сторону. Комвзвода двигался на одинаковой с пакистанцем скорости, рация функционировала, так что он мог и орать в микрофон, и слушать, что говорят в ответ.

Слов при этом он не выбирал.

— Да мне похеру, что у вас! Мы бы там все сдохли! Заткнись, и слушай меня! Слушай!! Нам нужны вода, еда, батарейки к экранам и патроны!! У вас есть дроны, чтоб твою мать!! Слезли с горшков и начали думать! К пятой башне, в ней мы спрячемся!! И побыстрее!

Я обернулся снова.

На фоне светящейся стены хорошо были видны тонкие и высокие фигуры уцелевших столбоходов. Они не пытались гнаться за нами, нет, они неторопливо ходили между поверженными сородичами, нагибались, что-то шевелили на земле длинными конечностями.

К моему удивлению, одно из поверженных существ зашевелилось, второе ухитрилось сесть, почти по-человечески.

Они лечат друг друга? Или лучше сказать чинят?

— Да, да, да! Номер пять!! Та, что с дыркой!! Не тяните, иначе дырка вам, а не ключ! Конец связи!! — заорал Шредингер, и мы ухнули в пульсирующий свет между башнями.

В этот раз он подействовал не так, как в предыдущий раз — накатил дикий страх, желание немедленно упасть на землю и зажать уши руками, зарыться в песок рожей, лишь бы только не видеть и не слышать того ужаса, что приближается и вот-вот обрушится на нас, разорвет на части, превратит в окровавленные куски дрожащего мяса. Пронзительные крики дали понять, что и девчонок проняло, но мы, в отличие от женщин, были готовы к атаке.

Пять минут держаться, а затем мы проскочили между двумя кубами, и стало чуточку полегче.

— Привал пять минут! — объявил Шредингер.

— Отпустите меня!! — заорала Гелия уже после того, как ее мягко поставили на песок. — Скоты! Подонки! Убогие твари! Почему мы не спаслись⁈ Вы все облажались!

Эрик оказался рядом с Азной очень вовремя, кудрявая уткнулась ему в плечо и зарыдала. Явонда глянула в мою сторону, беззащитная, растерянная, с огромными карими глазами на белом лице — она явно искала поддержки, опоры, и готова была кинуться мне на грудь.

И любой мужчина был бы рад такой ситуации… но не я.

Отчего-то вспомнилась Мила, давно бросившая меня, продавшая за красивую жизнь, ушедшая к Генке-Жабеню… Всплыла из памяти Мария, обладательница прекрасных глаз и прямого римского носа, девушка с пониженной социальной ответственностью родом из Боготы… И еще тот факт, что с упавшей с неба рыжеволосой красоткой и ее подругами не все очевидно и просто.

Так что я сделал вид, что смотрю в сторону, и Явонда обессиленно уселась на песок, закрыла лицо руками.

— Отвали, хищник, — пробормотал Тамурда, когда один из бойцов протянул ей термос, но затем все же схватила его и сделала несколько жадных глотков.

Воды у нас тоже почти не осталось, у меня по крайней мере точно.

— Немедленно отвечай мне!! Ты, свинохряк!! — Гелия продолжала надвигаться на Шредингера, орала и брызгала слюной, но комвзвода не отступал, и рассматривал ее не с гневом или раздражением, а с интересом ученого, которому достался интересный образец.

В какой-то момент вокалистка группы «Балда» выдохлась, да еще и сообразила, что едва не тычется носом в бронежилет на груди ненавистного вояки, и торопливо отскочила.

— Слушай меня, сопливая дамочка, — проговорил Шредингер. — Заткни пасть, и слушай.

— Эй, ты, полечге… — попыталась вмешаться Тамурда, но комвзвода метнул в лысую такой убийственный взгляд, что она поперхнулась и замолкла.

Азна на плече Эрика перестала всхлипывать, кто-то из бойцов рыгнул и наступила тишина. Перестрелка на севере почти затихла, атаковавшие там соратники наверняка получили приказ отступить.

Ветра не было, над нами висело молчаливое черное небо, в честь новолуния лишившееся обычного украшения в виде местного спутника. Звезды мешало различить пульсирующее сияние от кубов, между которыми мы находились, и оно же не позволяло видеть, что творится вокруг.

И это нервировало, поскольку рядом могли быть дрищи или то же боевое дерево, или еще что похуже.

Кроме того, за проведенные тут дни я истоптал полигон во всех направлениях, по периметру и поперек, несколько раз пересек с запада на восток и с юга на север, и даже побывал внутри хранилищ. Но никогда я не передвигался по нему без готового к стрельбе оружия, без возможности защитить себя.

Поэтому сейчас я ощущал себя слепым и уязвимым, и это было очень некомфортно.

— Когда ты молчишь, намного лучше, — проговорил Шредингер, выдержав паузу. — Пойми одну простую вещь — мы на войне. И пусть вы гражданские, но вы в рядах моего взвода и обязаны слушаться. И если кто-то будет мне мешать,начинать истерики и прочее… тогда я отдам приказ расстрелять, и глазом не моргну.

— Ты не посмеешь! — Гелия сжала кулачки, задрала подбородок.

В этот момент она была невероятно красива, хоть в кино снимай про всяческих борцуний за свободу.

— Какая женщина! — буркнул Хамид. — Я бы ее воспитал и взял первой женой… Эх.

— А ты проверь, — Шредингер улыбнулся, выбрав самую паскудную из своих улыбок, от которой его и так страшная рожа перекосилась, а в глазах зажегся дьявольский огонь. — Совесть меня замучает. Потом. А сейчас я прикажу поставить тебя к стенке… ах нет, не так… патронов нет. Мы просто бросим тебя тут и пойдем дальше, а ты выживай как хочешь.

Азна перестала всхлипывать и оторвала лицо от мокрого плеча Эрика.

— Ты… я… мы… ну… — начала Гелия, пытаясь найти подходящие слова. — Иди в жопу!

За внешностью модельной блондинки прятался хороший такой мозг, и она понимала, что проиграла.

— Легко, — согласился комвзвода. — А вы все заткнитесь и не мешайте вас вытаскивать. Понятно?

Вокалистка уставилась в землю.

— Понятно⁈ Не слышу!! — Шредингер повысил голову. — От всех четверых!

— Да, — сказала Гелия.

— Да, — повторила Азна, эхом откликнулась Явонда, и последней сдалась Тамурда.

— Ну вот и отлично, — комвзвода повел плечами. — А теперь пошли. Нужно спрятаться. Пока нас не застукали на открытом месте…

До башни мы добрались без малейшего инцидента, и уже через час оказались в том же зале, откуда не так давно ушли.

Дроны появились над нашим убежищем утром, когда солнце вылезло из-за горизонта.

Оказалась как раз наша очередь стоять в дозоре, и поэтому я сначала услышал противное жужжание, а затем увидел заходящие с севера квадракоптеры — один, второй, третий. Они прошли над стеной из янтарного пламени, и зависли на месте метрах в сорока. Начали открываться захваты на металлических животах, и вниз полетели не бомбы, а ящики.

— Вот и доставка приехала, — резюмировал Ингвар. — Надо бы доложить начальству.

Вскоре у пролома возник зевающий Ричардсон, за ним притащился Шредингер, такой отвратительно бодрый, словно всю ночь спал в мягкой постельке, а не носился по полигону. Дроны к этому времени улетели, оставив подарки на песке.

— Надо забирать, — сказал комроты. — Макунга, Нагахира, Силва…

Он не довел перечень до конца, поскольку справа, в наше поле зрения вступила целая группа безголовцев — они топали вдоль периметра, словно китайцы на экскурсии, разве что смартфонами не махали и селфи не делали.

— Этих только не хватало, — сказал Ричардсон. — А если они груз заметят?

Мы ничего не могли сделать, только смотреть, даже в том случае, если бы порождения полигона решили забрать ящики или уничтожить.

И они проявили интерес к необычным для этой местности предметам, свернули и остановились вокруг. Желание бросить в монстров гранатой оказалось невероятно острым, и я даже вынужден был закусить губу.

— Суки рассыпчатые, — пробормотал Вася.

Но безголовцы постояли-постояли и пошли дальше на запад, в сторону торчащей на горизонте дозорной вышки. Вот только утопали они не все, три остались на вершине расположенного неподалеку бархана.

— Если это часовые, то дело плохо, — Шредингер вытащил из кармана бинокль. — Посмотрим, что на ящиках написано… вдруг на каком крупными буквами «батарейки для экранов»?

Да, эти нам нужны в первую очередь, вот только я сомневался, что груз промаркировали.

— Может уйдут? Чего им тут делать? — предположил Ричардсон.

Комвзвода ничего не разглядел, а через час стало ясно, что наблюдатели на холме надолго. Зато дроны прилетели еще раз, и сбросили новую партию груза, еще больше предыдущей.

— Делать нечего, — Шредингер осмотрел нас, при виде меня нехорошо прищурился. — Серов, Сыч, кто там еще помельче? Ползком туда и хватайте, что поближе. Мы прикроем… хотел бы я сказать, но нет. Вся надежда на то, что эти уроды безголовые видят хреново. Смотреть им нечем.

Условно хорошего в ситуации было лишь то, что песок не успел разогреться. Остальное легко помещалось в графе «плохое»: двигаться по-пластунски, практически «на глазах» у врага, да еще и волочить груз, не предназначенный для подобной транспортировки.

Но солдата не для того берут на службу, чтобы он думал, а для выполнения приказов.

Так что мы, общим числом пятеро, шлепнулись на животы, и поползли в сторону Посылки. Оказавшись рядом с крайним ящиком, я рискнул приподнять голову и осмотреться — нет, безголовцы на бархане не сдвинулись с места, и никто больше рядом с башней не появился.

— Как его тащить-то? — подал голос парень, имени которого я не знал.

— Руками, — отозвался Сыч, и ухватился на один из ящиков.

Они были гладкие и зверски тяжелые, и мы могли только толкать их перед собой. Невероятно болели плечи, уставали руки, песок набивался под форму и царапал кожу в самых неожиданных местах, пот щекотал спину, и солнце понемногу набирало силу.

Но мы ползли, мы толкали, как особенно упорные жуки-навозники, и спереди, из пролома в стене башни на нас смотрели соратники. Я видел, как морщится Вася, которому наверняка хочется броситься нам на помощь, каким напряженным взглядом смотрит Ингвар, как Эрик мнется и едва не подпрыгивает.

Когда расстояние сократилось метров до семи, Шредингер не выдержал, разрешил встать и отправил за нами подмогу.

— Ну, посмотрим, что тут, — заявил он, вооружившись ножом.

Пластик треснул под лезвием, и мы жадными глазами уставились внутрь — сухпайки. Второй ящик показал нутро, и в нем обнаружились бутылки с питьевой водой, а вот в третьем нашлись батарейки.

С этого момента дело пошло веселее, под защитой экранов за транспортировку взялось все отделение. Под прикрытием первого, бойцы которого заступили на дежурство, мы мигом перетаскали все внутрь, и ни один безголовец на бархане даже не пошевелился, хотя они так и продолжали там торчать, словно приклеенные.

Через полчаса ящики оказались уже в зале под лестницей, и начался пир.

Ну как пир, каждому досталось по целой бутылке и по одному рациону, но в наших условиях это была настоящая роскошь.

— Эх, шашлыка бы кусок, братаны, — размечтался Вася. — Знаете, как я его делаю?

— Из человечины? — тут же влез Эрик.

— Из финнятины, — отозвался африканец. — Сок течет, мясо нежнейшее, во рту тает. Плюс соус… о, секретный соус от Макунги — ради него многие готовы продать душу! Огненный, как дыхание ада, и такой вкусный, что аппетит возникнет и у мертвого.

Увы, шашлыка у нас не было, приходилось обходиться креветочным фаршем, подсушенным мясом и сухофруктами, хотя последних оказалось много и хорошего качества: курага, чернослив, инжир, все не пересушенное и очень сладкое. А запить водой — сказка.

Девчонки сидели кучкой на лестнице, в стороне от всех, выглядели они такими же свежими, но почти не разговаривали и жевали вяло. Явонда вроде бы посматривала иногда в нашу сторону, но на меня или еще на кого другого, я сказать не мог, слишком темно было.

— Что, твоя кудрявая от тебя шарахается? — спросил Вася, и ухмыльнулся вредоносно.

— Ух, понимал бы чего, — Эрик смерил его презрительным взглядом. — Все у нас хорошо. Сейчас она не в том эмоциональном состоянии, чтобы я к ней подкатывал. Но пара дней… и она будет моей, вот увидите, хо-хо-хо, — и он самодовольно подбоченился, стал похож на взлетевшего на забор петуха, разве что вместо алого гребня редкие светлые волосы, слипшиеся от пота.

Эти двое продолжили пикировку, но я дальше не слушал, я смотрел на Шредингера и командиров отделений. Офицеры тоже расположились в сторонке, изучали некий документ, извлеченный, как я заметил, из ящика с едой, и лица их становились все более мрачными.

Что там может быть такое?

— Бойцы, слушай меня, — начал комвзвода, когда даже самые медленные едоки покончили с порцией; он встал и вышел в центр зала, чтобы все его видели и слышали. — Командование выдало новый приказ… вот он…

И Шредингер потряс тем самым документом, причем с таким видом, будто прямо сейчас велит пустить эту бумажку на подтирку.

— Нам приказано направиться… они называют это место «замочной скважиной», — комвзвода сверился с документом, — вставить туда ключ и активировать его, чтобы отключить всю эту художественную самодеятельность.

«Замочная скважина»? Умные головы догадались, где она находится?

— Тут есть стишки, с которыми надо разобраться, чтобы понять, где это в точности, — Шредингер скривился, показывая свое отношение к поэзии. — Но в целом это под землей. Лабиринт, вход в который мы открыли.

— Помилуй нас Аллах! — пробормотал Хамид.

Это что, мы прорывались к части, сражались со всеми подряд, теряли людей, и все зря? Могли ведь сразу после находки ключа забраться в соседний люк и все быстренько сделать! Проклятье, где эти умные головы были раньше?

Судя по злобному бурчанию, раздавшемуся со всех сторон, соратники мои мысли разделяли.

— Гражданские, — Шредингер повернулся к девчонкам, и те повернули головы, блеснули в свете фонаря огненные волосы Явонды, — мы не знаем, что там, внизу, какие опасности. Предлагаю сидеть тут под охраной. Человек пять я вам оставлю, и сюда никто не войдет.

Эрик выпятил грудь, заулыбался — он явно был бы не прочь оказаться в числе этой пятерки.

— Хорошая мысль, — сказала Азна, и Явонда улыбнулась.

— Нет, — неожиданно возразила Гелия. — Мужик, если я что и поняла об этом месте — постоянно все изменяется, и нельзя ни на что полагаться. Эта башня рухнет в любой момент. Или оттуда, — она ткнула пальцем за спину, на лестницу, — вылезет еще какая опасная тварь. Или те, что снаружи, решат проверить, как мы тут. Нет, ты мне не нравишься, и твои мордовороты тоже, но я предпочитаю быть с вами… пусть снова бить ноги и потеть на жаре. Тамурда, что скажешь?

Та погладила себя по лысой голове, скривилась.

— Главный хищник дело говорит, конечно, — произнесла она наконец. — Тут тень, тихо. Только вот когда еще на мою черную задницу выпадет такое вот приключение? Это бомба! Представляете, какой пиар мы из этого соорудим, когда вернемся? «Балда» в центре войны! Прямо в руках диких варваров! Эквинат окажется у наших ног, снова… так что я с тобой.

— Азна? Явонда? Что скажете, бабы? — спросила Гелия, но было видно, что оставшиеся согласятся с решением лидеров.

— Я с вами, — прошептала рыжая, кудрявая ограничилась кивком.

Улыбка на морде Эрика несколько поблекла.

— Как хотите, — Шредингер кивнул так равнодушно, словно ему было все равно. — Собираемся. Через час выходим.

Мы выбрались из башни в самый жаркий момент, когда над головой сияли оба солнца, и алое, и белое. И обнаружили, что неподалеку, за янтарной стеной, собралась большая компания дрищей, штук двести — они стояли вроде бы на зыбучих песках рядами, безгласные, равнодушные, и ветер трепал полы их одеяний.

Видеть они нас не могли, но мне все равно стало не по себе: если мы отключим систему безопасности, то что помешает этой компании ворваться на полигон?

— И наверняка поблизости наготове танки и минометы, — сказал Ингвар задумчиво.

Но вскоре дрищи остались позади, скрылись из виду и мы перестали о них думать. Обогнули воронку, прошли меж двух кубов, намозоливших глаза за последние дни, и остановились у набора распахнутых люков.

— Ричардсон, твои впереди, мы за вами, — сказал Шредингер. — Экраны не отрубаем. Мало ли что там внизу?

Из люка, куда нам предстояло лезть, тянуло холодком и почему-то гнилью.

Колодец тут был такой же, как и предыдущий — потрескавшиеся стенки из обычного на вид бетона, ржавые скобы-ступеньки.

Вот только внизу нас встретила сравнительно небольшая комната — высокий потолок, ровные стены, в каждой по дверному проему. Тут гнильцой потянуло сильнее, и я поймал себя на мысли, что в голову упорно лезет образ громадного разлагающегося трупа, не человека, не животного, а чего-то среднего.

А еще в одной из стен сбоку от двери имелась неглубокая щель от пола до потолка шириной сантиметров в пять, и в ней вспыхивали искорки, но так редко и такие тусклые, что я решил — кажется.

— По сторонам не шарахаться, обещают ловушки, — сказал Ричардсон, который полностью прочитал бумажку, составленную явно умными головами. — Нагахира, работай! Начинай вон оттуда. Обозначим этот выход цифрой один, и дальше против часовой стрелки.

Стартовать комотделения решил с той двери, что находилась рядом со щелью.

Ну да, саперу и карты в руки, он хотя бы мины обнаружит, хотя строители этого комплекса могли запрятать такое, о чем мы на нашей не особо уютной Земле и представления не имеем… Интересно, кто все это соорудил — те же, кто возвел башни, кубы и дредноуты, или может быть кто-то другой?

Нагахира извлек из кармана нечто похожее на бинокль, приставил к глазам вместо ПНВ, и принялся осматриваться.

Миноискатель крутого инопланетного образца? Прибор для обнаружения ловушек? Понятно, это мы в ЧВК «Земля» без году неделя, а японец служит в штурмовиках давно, мог добыть всякого интересного.

— Чисто, как в рыбьем пузыре, — сказал он минут через пять. — Можно ходить, сидеть и даже лежать на полу. Сейчас осмотрю притолоки и пол в дверях, там может прятаться разное.

— Серов, Силва, прикрывайте его!

Мы послушно наставили автоматы в проход, ведущий, судя по тому, что мы видели, в такую же комнату.

— Есть! — тут же воскликнул Нагахира, и поднял калаш одной рукой, нацелил в потолок.

Грохнул выстрел, и из гладкой серой стены вырвался поток пламени, такой горячий, что я ослеп. Волна жара ударила в лицо, я услышал проклятие Фернандо, ощутил запах обожженного кирпича.

Доводилось нюхать такое в африканских деревнях, куда заглянули нелюди из ИГИЛ…

— Зажарит в одну секунду, — сказал японец радостным голосом рекламного агента. — Теперь безопасно.

Зрение вернулось, я обнаружил, что он шарит миноискателем по полу и неторопливо идет вперед.

Комната и правда оказалась точно такой же, как и первая, вот только в полу у нее имелся новый люк, квадратный. Открылся он легко, даже не попытался взорвать нас в процессе, и под ним обнаружилась уходящая вниз лестница, ступеньки которой выглядели необычайно высокими.

Спуск не для людей, а для существ с более длинными конечностями?

Но скобы в колодце выглядели удобными… или тут поработали разные бригады?

— Пока туда не лезть, — велел Ричардсон, заглянувший в помещение следом за нами. — Присматривайте за отверстием.

Мы с Фернандо остались куковать у люка, а Нагахира в сопровождении еще двоих бойцов отправился к следующему проходу. Там их встретила такая же ловушка, и на этот раз, с безопасного расстояния, я увидел ее во всей красе — выстрел, и из притолоки вылилась стена жидкого пламени, облизала пол и пропала.

На кого это рассчитано? На дикарей, которые случайно докопаются до подземелья? Тех, кто эволюционирует на планете под двумя солнцами через миллионы лет после создания полигона?

Или все эти «ловушки» не более чем украшения для тех, кто строил «Инферно», как для нас разноцветные лампочки?

— Жутенько тут, — пробормотал мой безволосый напарник.

— Угу, — буркнул я.

— Наводит на мысли, что все мы смертны, и что надо всегда быть готовым к гибели, — продолжил Фернандо, и я с удивлением посмотрел на него. — Задумайся, коллега, что ты…

Нашел время и место, чтобы проповеди читать!

— … оставишь после себя, когда покинешь этот мир! Надо думать об угнетенных! Вспоминать о меньшинствах, которые страдают без демократии и равноправия по всему земному шару! О геях, чьи права так жестоко урезаны в диких, тиранических странах…

— Тихо вы там, шакалья жопа! — спас меня Ричардсон, слуху которого могла позавидовать рысь.

Судя по возгласам, за дверью напротив нашей обнаружилось большое помещение, даже с какой-то мебелью, но без выходов дальше.

— Идеально, чтобы лагерь разбить, — сказал комвзвода. — Нагахира, давай дальше.

С оставшимися двумя проходами сюрпризов не случилось — огненная ловушка, никаких мин, небольшая комната вроде первой, и в каждой люк в полу.

— Сыч, дуй наверх, доложи Шредингеру, что первый уровень готов, можно спускаться, — сказал Ричардсон.

Через десять минут в подземелье стало тесно, и это несмотря на то, что комвзвода оставил несколько человек наверху — под прикрытием экранов поглядывать за тем, что творится вокруг. Большую комнату тут же отвели под «расположение личного состава», загнали туда девчонок и сложили кучей рюкзаки.

— Ничего так, жить можно, — оценил Шредингер, пройдясь по всем помещениям. — Дырка эта в стене только мне не нравится… — он указал на щель, — но ничего не поделаешь. Теперь слушайте меня! — он встал посредине центральной комнате и повысил голос так, чтобы его слышно было во всех уголках. — Сейчас аккуратно двинемся вниз, будем искать эту долбанную «замочную скважину»… Но вместо описания у нас опять стихи, сейчас прочту.

Увидев его лицо в этот момент, все поэты вселенной, кроме самых отважных, забросили бы попытки рифмовать навсегда.

— Так, что тут… — зашелестела бумага. — Там игры играет дышащий замок, там курится тяжко бушующий смог. Там логово кроется шепчущей бури, там ум попадает в объятия дури. Там холодом веет от пламени злого, там прячется вход под обличьем иного… бред какой-то. Все поняли?

Стоявшие рядом с Шредингером командиры взводов переглянулись.

— Еще как, — сказал Ричардсон. — Ищем там, где дышит, курится, шепчет, и огонь?

— И дурь жеж, — подсказал Бадави.

— Именно так, — подтвердил Шредингер. — Хотя дури мы с собой притащили. В головах. Чего встали? Третье отделение, поехали дальше!

Под третьей комнатой, где люк сторожили Вася и Симон, обнаружилось настоящее водохранилище. Ступеньки уже через пару метров ушли в холодную мутную воду, а стенки разбежались в стороны.

— Дальше только с аквалангом, — пробормотал Нагахира.

— Наверху сушь, пустыня, а тут такая прорва воды, — Ингвар почесал себя за ухом. — Жалко, что ее пить нельзя.

Неизвестно что тут растворено, и какая бацилла плавает, а таблетки для обеззараживания нам не выдали, и понятно отчего.

На мой взгляд это походило на цистерну с запасами, созданную на тот случай, если придется отсиживаться в подземелье. Хотя могло быть и прорывом из глубокого водного горизонта — ведь качаем мы из недр ту самую жидкость, которой умываемся и которую пьем, и не особо экономим?

Нагахира оглядел через свой «бинокль» лестницу в первой комнате, где мне ездил по ушам Фернандо, и на японском лице появилась широкая ухмылка:

— Теперь смотрим, — объявил он. — Только лучше обычными глазами, так виднее.

Я задрал ПНВ, скользнувший по ступенькам луч фонарика, который держал Ингвар, показался болезненно ярким.

— Вот оно… — японец аккуратно ткнул стволом автомата в небольшую выпуклость на одной из ступенек.

Из той вылезли два ряда стальных зубьев, лязгнули о ствол и тут же спрятались, а выпуклость поползла в сторону, перебирая бахромой из тонких лапок.

— Псевдоживая ловушка, — ласковым, почти дроздовским голосом сообщил Нагахира. — Ядовита. Острия легко пробивают кожу ботинка, и через пару минут ты пускаешь пену изо рта, синеешь и даешь дуба… рыба фугу курит. Действует на все кислорододышащие виды. Смотрим под ноги, ребятишки.

Он нагнулся и выстрелил в гнусную тварь, пули измочалили ее, превратили в подобие изношенного коврика, лапки перестали шевелиться.

— Экая мерзость! — Эрик скривился, дернул себя за ворот. — Что-то тут душно, пацаны. Совсем херово.

Дышал он тяжело, прерывисто, на щеках и носу блестели крупные капли пота.

— Душно? — Ричардсон посмотрел на финна с сомнением. — Вроде нет. Ты в норме?

— Нет… голова что-то… никогда такого… — Эрик зашатался, и неожиданно осел, брякнулся на задницу.

Имей я дело с кем другим, я бы решил, что это симуляция, но финн показал себя хорошим бойцом. Несмотря на все свои дурацкие шуточки и подколки, он ни разу не струсил, ни разу не подвел.

Значит клаустрофобия, она порой является в гости внезапно.

— Сиди тут пока, — велел комвзвода. — Рожа у тебя белая, как жопа страуса. Отдыхай. Водички попей.

Нагахира тем временем двигался по ступенькам, всматривался вниз через свой «бинокль» — вот он скрылся по пояс, вот осталась торчать одна голова, вот пропал целиком.

— Да съесть мне гнилого осьминога, — донесся его удивленный голос. — Спускайтесь. Только осторожно.

Когда моим глазам предстало новое помещение, куда больше предыдущего, я решил, что тут кто-то оставил старые ковры в рулонах. Но потом глаза подстроились, и я понял, что вижу тела — в остроконечных шлемах, покрытой мелкими пупырышками одежде, тяжелых сапогах и перчатках, сжимающие то, что могло быть только оружием, хотя мало напоминало знакомые мне образцы.

Что самое удивительное — именно тут гнилью не пахло.

Трупы валялись так, словно их на бегу скосила очередь, вот только никаких дырок от пуль видно не было. Держали они прямоугольные бруски черного металла, покрытые ржавчиной, каждый с двумя рукоятками, одна посередине, другая ближе к заднему концу.

— Вот это да, — сказал Вася за моей спиной. — Кладбище.

— Не люди, — добавил Сыч, как раз спускавшийся по лестнице.

— Почему? — Нагахира оглянулся.

— На рост посмотри.

Остроглазый индеец углядел то, что прозевали все мы — тела были все за два метра, и пропорции отличались, руки выглядели коротковатыми для такого роста, а ноги наоборот, слишком длинными. Этакие долговязые птицы, непонятно зачем забравшиеся в подземелье и нашедшие тут свою смерть.

Нагахира хмыкнул и, опустившись на корточки, потянулся к тускло блестевшему забралу.

— Опа, — сказал он, когда то со щелчком поднялось.

На нас посмотрел оскаленный череп, обладатель которого при жизни выглядел так, что на улицах Москвы или Дели вызвал бы ажиотаж — две пары глаз, расположенных много выше, чем у нас, практически на лбу, и массивный, хоть и короткий клюв, усеянный мелкими острыми зубами.

— Чего вы тут делаете? Трупы грабите? — поинтересовался Ричардсон с лестницы. — Отставить… Хера, что это за образина?

Судя по последней фразе, он разглядел, кого мы обнаружили.

— Тут была бойня, — Ингвар огляделся. — Они погибли мгновенно… Но отчего? Газ?

По спине у меня побежали холодные мурашки.

Противогазов у нас в снаряжении нет, есть респираторы, но хватит ли их, если нас тоже попытаются убить? Или эти типы погибли много веков назад, и запасы отравляющего вещества давно выветрились?

— Респираторы надеть, — велел комвзвода. — Тела не трогать! Мы не за ними пришли! Нагахира, не спи!

Только тут я обратил внимания собственно на помещение.

Оно было овальной формы, вдоль стен выстроились распахнутые шкафы, на полках громоздился покрытый серой пылью хлам. Никаких признаков дышащего замка или шепчущей бури, а это значит, что мы идем дальше… в один из двух имеющихся тут дверных проемов.

Японец обследовал и тот, и другой, грохнул метнувшуюся под ноги псевдоживую ловушку.

— Что там нес умная голова Чжан насчет харашской базовой классификации? — вновь подал голос Ингвар. — Каким знаком маркировано это хранилище, если тут подобное водится?

Вопрос он вроде бы подвесил в воздухе, но ответить на него мог кто-то из опытных, послуживших, то есть либо Ричардсон, либо один из штурмовиков.

— Много будешь знать — забудешь как ложку держать, — отрезал комотделения. — Торвальдссон, ты чего такой любопытный?

Не только я заметил привычку норвежца всюду совать свой нос.

Правый коридор быстро закончился, привел нас в большой зал, весь заваленный давно сгнившими мешками из материала вроде пластика. Под ногами зашуршали мелкие обрывки, в воздух полетели почти невесомые хлопья, напоминающие снежинки, и очень эффективно блокирующие обзор.

Зал оказался тупиковым, и мы не нашли тут ничего интересного, кроме парочки нечеловеческих трупов.

— Вряд ли это замочная скважина, — буркнул Ричардсон. — Ищем дальше.

Второй коридор был прямым и длинным, стены и потолок уходили далеко вперед и смыкались где-то на краю видимости. Вдоль правой стены тянулись многочисленные трубы и кабели, выглядевшие на удивление новыми, а в левой через равные промежутки встречались двери, или скорее овальные люки.

— Придется вскрывать, — заметил Нагахира, попытавшись открыть первый. — Заперто!

— Но уже не нам, — в голосе Ричардсона прозвучало облегчение. — Отходим, парни. Смена!

— Валите на перекур, — сказал появившийся рядом с ним Ганс.

Разведкой в ближайший час займется первое отделение, а нашему, третьему самое время отдохнуть.

Зал на верхнем уровне показался обжитым, едва ли не уютным.

Бойцы из второго отделения частью дремали, частью занимались оружием, несколько человек несли стражу наверху, под солнцем. Шредингера видно не было, наверняка он тоже торчал на поверхности, зато Хамид благополучно охранял мертвую, выключенную рацию.

Из девчонок трое спали, и только Явонда сидела, скрестив ноги, и возилась со своим смартфоном.

Услышав нас, она подняла голову и сверкнула робкой улыбкой, я помахал в ответ.

— Тут все же полегче… — Эрик с облегчением рухнул на пол, принялся стягивать шлем. — Ниже совсем кранты.

Мучившая его клаустрофобия немного отступила, но финн все еще выглядел бледным, как привидение.

— Я сейчас берцы сниму, тоже кранты наступят, — предупредил Вася. — Газовая атака! Спасайся кто может.

— Ясно, отчего те внизу передохли, — покачал головой Ингвар. — Кошмар, трагедия. Невероятная жестокость. Требую созыва международной конвенции по запрету…

Они уселись и в самом деле начали разуваться, а я неожиданно для себя отправился к Явонде. Спрятанная в этой девушке тайна мучила, вызывала интерес, и когда еще появится, если вообще появится, возможность поговорить вот так, один на один, когда никто не помешает?

— Привет, — сказал я, указывая на местечко рядом с ней. — Можно?

Она закивала, и распущенные по плечам волосы затрепетали, побежали по прядям огненные блики.

Я уселся рядом с Явондой, поймал на себе любопытные взгляды соратников, обнаружил на физиономиях крокодилье ухмылки. Сыч одобрительно кивнул, Вася поднял большой палец, и в ответ я погрозил им кулаком — это совсем не то, что вы думаете, идиоты!

— Будут теперь болтать, что я тебя клею, — буркнул я.

— А разве нет? — девушка хихикнула, и тут же засмущалась, спрятала лицо в ладонях.

— Весь потный, вонючий, в песке, и без цветов. Разве что с автоматом. Кто так делает?

На этот раз она засмеялась уже смелее, глянула на меня лукаво и неожиданно спросила:

— Почему тебя называют «инвалидом»?

Мне показалось, что в лицо плеснули кипятком, и только невероятным усилием лицевых мышц я сумел удержать на месте улыбку. Наверняка она стала несколько напряженной, но я даже не отвел глаз, не вздрогнул, и не озвучил рвущиеся из горла ругательства.

Кто? Какая гнида? Наверняка Шредингер, имеющий доступ к моему личному делу! Зачем? Из тупой злобности?

— Потому, что идиоты, — сказал я, надеясь, что голос у меня звучит как обычно. — Придумывают невесть что.

Но коленка заныла, а внутри дурным эхом отдавалось «Инвалид, инвалид, инвалид!».

Зашевелилась дрыхнувшая рядом Гелия, открыла мутные со сна глаза и несколько мгновений удивленно созерцала нас. Затем покрутила пальцем у виска и демонстративно отодвинулась на несколько шагов, где и начала потягиваться так, что грудь у нее под комбинезоном обозначилась весьма явственно, вплоть за сосков.

С той стороны, где сидели наши, донеслись восхищенные охи, ахи, ухты и твоюмати.

— Расскажи лучше о себе, — сказал я негромко, стараясь не таращиться в сторону Гелии. — Вы ведь из эквината? Что это такое?

— Ну… объединение равных, много миров, все вместе, в единстве и процветании, — прозвучало это как вызубренная религиозная формула.

— Там живут люди?

Явонда посмотрела на меня изумленно.

— Нет, их там вот почти нет.

— А перед кем вы выступаете?

Вряд ли создания других биологических видов в состоянии оценить человеческий вокал… хотя есть же люди, которым нравятся песни китов, и восхищаемся же мы трелями соловья, хотя он с точки зрения биологии куда ближе к динозавру, чем к человеку!

— Перед гражданами эквината, — вид у Явонды был такой, словно ответ все объяснял, и я понимал, что она не играет, не глумится надо мной, говорит честно, как думает.

Вот думает как-то уж слишком просто.

Плечистый штурмовик из нашего отделения, откликавшийся на странное имя Илвей, поднялся и пошагал к Гелии. Остановился перед ней, но не успел сказать ни слова, как она продемонстрировала ему средний палец и заявила «Отвали, мужик! Иди, подолби в стенку!».

Глядя на меня, решил испытать удачу, и налетел на такой облом.

— Не очень-то и хотелось, — обиженно пробормотал Илвей, возвращаясь туда, где его ждали ехидные усмешки и дружные подначки.

— А как ты попала в эквинат? — решил я зайти с другой стороны. — Ты родилась там?

Этот вопрос, к моему удивлению, вызвал у Явонды нечто вроде паники, она застыла, редко-редко моргая, широко раскрыв глаза — точь-в-точь хомячок перед хищной змеей.

— Разрешите обратиться? — теперь к Гелии подкатывал Нагахира, демонстративно поигрывал мышцами на руках, сплошь украшенных татуировкой. — Есть важный вопрос. Невероятно.

— Узкоглазенький, ты совсем тупой? — вокалистка точно не страдала политкорректностью и толерантностью.

Японец замер с открытым ртом, а Гелия обложила его крайне изощренным ругательством, от которого царь Петр Первый, сам большой матершинник, наверняка пришел бы в восторг и повелел записать последовательность слов, чтобы затем выучить потихоньку.

— Отвали, — добавила она. — Вы злобные, тупые, агрессивные, и мне противны!

Услышав это, Явонда отмерла.

— Нет, — прошептала она неуверенно. — Я всегда там была… меня привезли? Научили… Граждан эквината растят в специальных местах, вот ограниченных и защищенных, и безопасных, готовят вот к их назначению.

И дальше она понесла что-то совсем странное, вроде бы из обычных слов, но в таких сочетаниях, что я не мог понять ничего. В какой-то момент перескочила на «Балду», на тот момент, когда они вчетвером встретились на Мархашрийе — один из центральных миров эквината, если я не ошибся — и тут рассказ стал нормальным, с деталями и подробностями.

Первый концерт… успех… большой контракт и тур по всем планетам…

Подняла голову Азна, тоже уставилась на нас как на диво дивное, затем на очередного визитера к Гелии, которым оказался Вася — был послан точно так же, как и предыдущие, под дружные аплодисменты нашего отделения.

Удивительно, но парни Бадави в развлечении не участвовали, они не смеялись, никак не комментировали. Тем более сами не пытались клеить девчонок, и вообще вели себя не как молодые мужики, давно не видевшие женщин, а как снулые рыбы.

Узрев, что кудрявая проснулась, Эрик поднялся на ноги и решительно направился к ней, но сказать ничего не успел.

— Что у вас тут? — спросил вошедший в комнату Шредингер. — Что за разврат? Немедленно отставить!

Но тут же, перекрывая его слова, снизу, с того уровня, который обыскивали разведчики, прикатилась автоматная очередь, и за ней вторая.

Первым делом я увидел выскакивающих из люка бойцов Ганса — испуганные лица, трясущиеся руки. Самый медленный спастись не успел, что-то ударило его в спину с такой силой, что он подлетел едва не до потолка той самой комнаты, где располагался спуск в камеру с трупами, и рухнул на пол.

В спине осталась кровоточащая дыра с кулак, руки судорожно заскребли по полу.

— Что там? — гаркнул из-за моей спины Шредингер.

— Они оживают… — пролепетал Ганс, в этот момент казавшийся уже не таким большим, как обычно.

Бойцы его по одному пробегали мимо нас, а мы держали дверной проем, кто лежа, как я, кто сидя, кто стоя, выставили автоматы навстречу неведомой угрозе.

— Че… — начал комвзвода, но тут из люка выскочила долговязая фигура в остроконечном блестящем шлеме.

Брусок черного металла в коротких руках полыхнул синим цветом, и бойца из первого отделения впечатало в стену так, что хрустнули кости.

— Огонь! — завопил Ричардсон, но никто не стал ждать приказа.

Явившееся из глубин существо не успело даже повернуться, как оказалось напичкано пулями. Задрожало, отступая, приплясывая на чересчур длинных, гнущихся назад конечностях, опуская свое страшное оружие, а затем выпустило его и рухнуло на спину.

Но ему на смену выпрыгнули еще двое.

— Огонь! — закричал на этот раз Шредингер.

У меня в магазине еще остались патроны, но вот многие уже израсходовали, и поэтому залп вышел не таким впечатляющим. Один из долговязых пошатнулся, но второй неуловимо быстрым движением пригнулся, и разрядил свою пушку в нашу сторону. Полыхнуло, одного из стоявших бойцов смело, он с криком улетел в центральную камеру.

— Укрылись! — Ричардсон швырнул гранату, и я поспешно откатился вбок.

Громыхнуло основательно, словно по шлему мне приложили кувалдой, и следом раздался пронзительный мерзкий звук. Сначала я решил, что это пищат от перегрузки мои барабанные перепонки, но затем сообразил, что звук доносится из комнаты, куда улетела граната.

Один из долговязых лежал лицом вниз, второй медленно оседал, дергался, из прорех в пупырчатом балахоне стекала вязкая черная жидкость. Именно раненый издавал тот звук, пытался поднять оружие, и еще испускал резкий запах чеснока, от которого хотелось чихать.

Через минуту он затих, упокоился забралом вниз.

— Третье, вперед! — приказал Шредингер. — Гранату вниз, и потом зачистка!

Из люка выпрыгнули еще двое, но этих мы ждали, и они не успели даже выстрелить. Два тела улеглись на пол, и граната полетела в проем, откуда они появлялись, точно враждебные джинны из бутылки.

За ней вниз спрыгнули Сыч и Ингвар, застрекотали автоматы, но тут же затихли.

— Никого! — донесся голос норвежца.

— Эти лежат как лежали, — добавил индеец, который во время предыдущего визита наверняка запомнил не только количество трупов, но и взаимное их расположение, и даже позу каждого.

Ну как и следовало ожидать — речи Ганса про оживающих мертвецов не более чем порождения страха, у которого глаза велики.

Но откуда взялись эти вояки, вполне живые?

Я сбежал по ступенькам, отскочил к стене, взяв под прицел тот вход, что вел в большую камеру с пластиковыми мешками.

— Идут, — сказал Сыч, и тут я тоже услышал — клацающие, подпрыгивающие шаги.

Из длинного коридора, который мы только начали обследовать, когда нас сменили парни из первого.

Очередной долговязый шагнул в комнату, полыхнуло оружие в его ручонках… и взорвалось. Ошметки пылающего металла полетели во все стороны, и превратили своего хозяина в решето, со знакомым уже нам долгим писком он забился и рухнул, язычки огня побежали по одежде.

Но занявший его место успел не только выстрелить, но и попал до того, как мы его завалили.

— Ыа… — только и сказал Ингвар, улетая к стене.

— Прикрыли! — я бросился к нему, поддержал, не давая упасть, и с облегчением увидел, что бронежилет на груди норвежца обожжен, словно на него вылили ведро очень сильной кислоты, но выдержал.

Ингвар дышал, осоловело моргал, и явно не собирался умирать.

— Ты как? — спросил я, усаживая его на пол.

По лестнице один за другим сбегали наши, но автоматы молчали, и новые враги из коридора не появлялись.

— Ничего, — отозвался норвежец. — Эти тролли пришли из глубины, не сверху.

Даже едва не погибнув, он продолжал анализировать информацию, сопоставлять факты и делать выводы. Ну а те, кого мы приняли за неудачливых захватчиков, были скорее всего чем-то вроде охраны «замочной скважины»… но если так, то как они ухитрялись выживать тут, под землей?

И что погубило их сородичей?

— Живой? — рядом остановился Ричардсон, и получив утвердительный ответ, кивнул. — Вперед! Некогда болтать.

У самого начала коридора мы обнаружили человеческое тело с наглухо сожженной башкой. Заглянули во вскрытую дверь, за которой оказалось что-то вроде контрольной комнаты — два кресла необычных пропорций, не для людей, и овальные черные монолиты перед ними, то ли экраны, то ли какие-то средства управления.

Мы имели дело с нечеловеческой техникой, и все наши догадки не стоили и выеденного яйца.

— Обалдеть, ну и дрянь, — сказал Эрик, когда мы наткнулись на очередного долговязого, почему-то без пупырчатого балахона и шлема, но с оружием.

Назвать это существо живым можно было с большой натяжкой.

Гнилая плоть кое-как закрывала костяк из похожего на пластик материала, а место внутренних органов занимали явно искусственные образования, кубические и цилиндрические, они мягко пульсировали. Порванные мышцы там и сям крепились стяжками, они спазматически подергивались, и четыре глаза в обрамлении лохмотьев кожи жили, смотрели на нас.

Воняющий чесноком зомби, или скорее киборг, соединение живого и неживого, инопланетный Робокоп, разве что не такой прочный.

— Трахни меня павиан, — голос Ричардсона дрожал. — Так он дохлый или нет?

Долговязый пискнул слишком тонко для такого крупного существа, дернулся и замер. Внутренности его перестали пульсировать, глаза погасли, и дерготня в мышцах прекратилась.

— Уже нет, — сказал Вася.

— Макунга, тащи его к остальным, — велел комотделения. — А мы пошли дальше.

За второй дверью пряталось гнездо долговязых — восемь огромных раскрытых «стручков» стояли вдоль стен, внутренности их поблескивали слизью, там и сям виднелись оспины от пуль.

Бойцы Ганса вскрыли дверь, зашли внутрь, и находившиеся в анабиозе киборги ожили. Обнаружили перед собой чужаков, и начали делать то, что велела заложенная в них программа — убивать.

Шредингер водил шлемом Ингвара туда-сюда, поворачивал его, наклонял, чтобы камера на шлеме позволила насладиться зрелищем тем, кто получал с нее изображение. Перед командиром взвода лежал труп, тот самый, последний, беззащитно голый, так что были видны колени словно у большой птицы, и нечто вроде копыт, и все остальное.

Происходило это шоу в зале, который служил нам пристанищем.

— Штурм, это База, прием, — заквакала рация с защищенным каналом, которая под землей работала не хуже, чем на поверхности.

— База, это Штурм, слушаю, — отозвался Шредингер.

Злость все еще звучала у него в голосе, но уже не такая яростная, как десять минут назад, когда он орал в микрофон, называя умных голов «вислоухими обкакавшимися дебилами», «отпрысками свихнувшейся шелудивой шлюхи» и всякими другими обидными фразами.

И все за то, что ему не выдали полной информации об объекте, о том, что тут могут быть не только мины и ловушки, но и живой противник.

— Мы не можем сказать, мм, что это за существа, — док Чжан говорил виновато и не очень уверенно. — В источниках и описаниях ничего о них не говорится, но многое было утеряно в Век Разрухи триста лет назад, и даже в архивах Источников Миров ничего нет. Сделали запрос нанимателям, и они…

— Что еще за Источник Миров такой? — спросил Вася, поглаживая макушку. — Это…

— Мне куда интереснее, кто наш наниматель, — перебил его Ингвар, чудом выживший сегодня, но оставшийся без бронежилета — грудная пластина, принявшая на себя выстрел, выдержала, но истончилась настолько, что ее можно было пробить пальцем.

Док Чжан продолжал вещать что-то явно умное, но совершенно для нас бесполезное, Шредингер слушал его с каменным лицом.

После стычки с киборгами мы обследовали длинный коридор и все выходящие в него двери. Обнаружили еще четыре подряд камеры со стручками, в трех они оказались вскрыты, причем очень давно — слизь внутри успела не только засохнуть, но и покрылась толстым слоем пыли.

А вот в четвертой стручки начали открываться, едва мы взломали дверь, но мы этого ждали. Внутрь полетели гранаты, потом грянул залп, и через пять минут к нашей коллекции долговязых трупов добавилось еще восемь экземпляров.

Эти, надо сказать, были в очень паршивом состоянии, поскольку неведомо сколько хранились без соответствующего ухода. Двигались с трудом, буквально разваливались на ходу, один вообще не мог поднять рук, что-то заело у него в плечевом суставе, другой оставил в стручке ногу и прыгал на одной, пока не свалился.

В общем это был не бой, а истребление старичков-инвалидов.

Дальше мы нашли что-то вроде склада запасных частей для солдат-киборгов — там в огромных прозрачных емкостях плавали давно умершие, сморщенные органы, напоминавшие громадные сухофрукты, им компанию составляли похожие на личинок чужих кисти рук, и даже вроде бы глаза, маленькие черные шарики. По соседству обнаружилась — что логично — мастерская или операционная, не знаю, как лучше сказать.

Столы с нависшими над ними шлангами, черные монолиты непонятного оборудования, все пропитано неистребимым запахом чеснока.

Следующую дверь пришлось взорвать гранатой, потом расстреливать замок, и только после этого она распахнулась. За ней оказалось нечто вроде барокамеры — шарообразное помещение с чем-то вроде консоли в центре, слишком высокой для человека, как раз существу в два с половиной метра ростом.

Выкрашенные в ослепительно-белый цвет стены— и краска не потускнела за столетия — были покрыты настоящей паутиной из тысяч символов, напоминавших помесь арабской вязи и китайских иероглифов. Они завивались спиралями, набегали друг на друга волнами, пересекались по строкам и столбцам, образуя решетчатые структуры.

При взгляде на все это начинала кружиться голова, так что мы свалили оттуда по-быстрому, едва стало ясно, что это место не похоже на замочную скважину — ни бури, ни смога, ни злого пламени, лишь миллионы черных значков, словно раздавленных насекомых.

Закончился коридор чем-то совсем непонятным — открытый проем, и за ним зал в форме шайбы, из пола которого торчали сотни блестящих тонких кристаллов, темно-синих, фиолетовых, лиловых, исчерна-зеленых; в свете фонарей они играли искрами так, словно их отшлифовали буквально вчера. Мы дошли до дальней стенки и вернулись, не обнаружив ничего интересного, даже псевдоживые ловушки побрезговали этим помещением.

Пока развлекались таким образом, время подошло к вечеру, и Шредингер решил поговорить с Базой.

— Продолжайте поиски, — дребезжал из рации док Чжан. — Мы уверены, вы справитесь. Лабиринт не может быть большим…

— А еще они были уверены, что тут безопасно, — Нагахира скривился.

Шредингер показал ему кулак.

— Завтра с утра продолжим. Мокрожопики нуждаются в отдыхе. Остался один спуск. Значит выход на связь… — он бросил взгляд на наручные часы. — Восемь ровно локального. Отбой, База.

— Отбой, Штурм, — прозвучало из микрофона.

— Нехилые у вас тут развлечения, — прокомментировала от стены Гелия. — Мужские. Мудацкие. Как положено.

Комвзвода не стал отвечать, а я подумал, что девчонкам скорее всего сотрут память, чтобы они не могли вспомнить того, что происходило после того, как их корабль подбили. Хотя может быть они уже подверглись такой операции, Явонда например… но зачем, и кто ее произвел?

— Отбой, — сказал Шредингер. — Для всех, кроме первого. Ваше время сторожить. Ричардсон, разберись, кого куда.

Спать хотелось неимоверно, за этот день я набегался основательно, но ближайшие пять часов придется провести не в объятиях Морфея, а на посту, и либо в четвертой комнате, спуск в которой мы еще не исследовали, либо наверху.

— Торвальдссон, — начал командир отделения. — Бери Сыча, Макунгу, Серова и наружу. Нагахира, Симон, Силва — на вас коридор…

Это считай нам повезло, увидим свежий воздух, а бедолага Эрик останется тут.

Наверху умирали последние отблески заката, пульсировали тревожным огнем кубы, Воронка продолжала выбрасывать в атмосферу струю толщиной с хороший небоскреб. Громыхание на востоке и огненные следы в небе красноречиво намекали, что там работает ПВО, и «Панцири» используют не только ракеты, но и пушки.

Я с наслаждением вдохнул запах пустыни, горячего песка и камня, и только в этот момент понял, насколько внизу сыро и затхло.

— Что там за веселуха? — спросил Вася. — Наших бьют?

— Главное, что она «там», а не «тут», — глубокомысленно заметил Сыч, и я не мог с ним не согласиться.

Вокруг царили покой и неподвижность, не шастали столбоходы и безголовцы, не крались дрищи по дрищевым делам, и боевое дерево не спешило выпустить из нас кишки. Очень хотелось, чтобы оно так и оставалось до самого окончания дежурства.

Утром, когда проснулся, обратил внимание на довольную мордаху Эрика.

Сначала не понял, в чем дело, а затем перехватил взгляд финна, брошенный в ту сторону, где потягивалась и зевала Азна, перекатывались под обтягивающей тканью ее полные груди.

— Не может быть, — буркнул Сыч, смотревший в ту же сторону, что и я. — Неужели он?..

— Когда ты только успел, братан, — Вася шутливо толкнул Эрика в плечо, в ответ тот заухмылялся еще шире и заявил:

— Уметь надо.

— И как она? — спросил Хамид.

Эрик потер руки, и горячо зашептал, нагнувшись к нам:

— Огонь-баба, вообще! Чуть мне не оторвала все напрочь, до сих пор мошонка болит! Ну и я себя показал, ух! Она бы орала, если бы я ей рот не зажимал. Сама попросила, ха-ха. Иначе перебудили бы тут всех…

Пока мы наверху высматривали приблудных дрищей, наш финский друг не терял времени даром. Темных уголков в подземелье более чем достаточно, и пусть они не особенно уютные, и уж тем более не романтичные, при взаимном согласии и сильном желании сторон это вообще не проблема.

Жесткий и быстрый перепихон — не свидание с цветами и рестораном, но на безбабье и рыбу раком, а Азна наверняка хотела не меньше, чем Эрик.

— Ну ходок, — Вася завистливо присвистнул, и мы уселись в кружок и принялись вскрывать упаковки сухого пайка.

Почти все таращились на Эрика с откровенной завистью — еще бы, заполучил такую девку! Только Фернандо смотрел с негодованием, Ингвар без малейшего интереса, а во взгляде Сыча читалось нечто очень странное, помесь сочувствия с омерзением.

— Что-то не так? — спросил я у индейца, выгадав момент, когда остальные увлеклись обсуждением того, какой именно орден выдать Эрику — «За стойкость в сложных условиях», «За взятие вражеской крепости» или «За скорострельность».

— Он осквернил себя, да и все, — голос Сыча прозвучал грустно. — Тронул чуждое. Посягнул на отвратное. Тех, кто смотрит с вожделением на бездушное, и тем более возлагает на него руку, изливает семя, положено забивать камнями, чтобы скверна не распространилась.

Я просто не поверил своим ушам, даже глянул на Азну.

Она сидела рядом с подружками, приглаживала кудри, чему-то смеялась, и выглядела стопроцентно нормально — глаза блестят, на щеках румянец, и улыбка красивая, хоть и немного утомленная; понятно, снова не выспалась, хоть сегодня по приятной причине.

— Бездушное… то есть она не человек, ешь меня кони?

— Она хуже, чем человек, — отозвался Сыч, и принялся жевать сразу две галеты с таким видом, что я понял — на дальнейшие вопросы он не ответит.

Хотя я не знал, о чем спрашивать.

Да, девчонки из «Балды» странные, но в конце концов они не с Земли, они выросли в иной культуре, смотрят на многое иначе, и что-то не так с их прошлым, вспомнить хотя бы неуверенные ответы Явонды на невинные вроде бы вопросы… но отказать им в принадлежности к человеческому роду? Наверняка у Сыча опять шарики заехали за ролики.

Немудрено, учитывая его убеждение, что мы все давно умерли и попали к духам предков, в мире которых и проходим разные испытания.

Офицеры завтракали отдельно, и я обратил внимание, что Шредингер внимательно разглядывает некие предметы, разложенные на полу. Когда поднял один из них, изогнутый кусок металла вроде деформированного гаечного ключа, я понял, что это такое — добытый нами в центре неведенья ключ.

Тогда его забрал Ингвар, ну а затем эта полезная в хозяйстве вещь перекочевала в поклажу к командиру взвода, что и логично.

— Что за детский сад? — бормотал Шредингер, кривя и так уродливую физиономию. — Как это можно использовать? Пять кривых железок, и даже вместе их не сложишь?

Ганс хмыкнул и почесал в затылке, а Ричардсон предположил:

— Может там пять отверстий? По одной на каждое. Мы умникам изображения послали?

— Послали, но толку от них, — комвзвода махнул рукой. — Сопли себе вытереть не могут. Вот это что?

И он поднял другую часть ключа, напоминавшую штопор или некое пыточное орудие — сверлить дырки в костях, чтобы истязаемый мучился как можно дольше.

— Непонятно, — Ганс вновь хмыкнул.

Бадави наблюдал за дискуссией равнодушно, его узкоглазое лицо казалось маской, изображением буддийского мудреца, которому до стоваттной лампочки вся суета этого мира. Вроде бы раньше он не был таким… или был?

Хотя мы практически не общались, сталкивались разве что на общих построениях.

— Ладно, в жопу, — сказал Шредингер. — Эй, Аль-Фаранги! Пора заводить шарманку! Поел?

— Так точно, — Хамид сделал последний глоток из бутылки и вытер рот.

А мне вспомнился стих, извлеченный из трактата неких тотальных пацифистов, много веков назад едва не обнуливших Галактику — там облако черное рыщет над златом, там криком кричит разрываемый атом, там в центре неведенья прячется ключ, разобран на части, горяч и горюч.

Ну ладно, облако над златом мы видели, крик атома слышали и чуть без ушей не остались. Центр неведенья едва не превратил нас всех в идиотов, хотя особенно стараться, будем честны, ему не пришлось, гениев тут у нас днем с огнем и по пальцам одной руки старого фрезеровщика.

Разобран на части — очевидно.

Но что с последним утверждение, что означает «горяч и горюч»? Или просто рифма? Словесное украшение? Ну горяч ладно, он был теплым… но горюч?

— База, База, это Штурм… — начал ритуал призыва Шредингер.

Разговор оказался совершенно бессмысленным, ничего нового и полезного нам не сообщили. Известили только, что «наниматели ответа пока не прислали», а «работа с источниками эффекта не дала».

Плохо просили, раз не дала — мог бы сказать продолжавший гордо лыбиться Эрик.

— Собираемся, — велел командир взвода, завершив разговор. — Надо сегодня закончить. Покажем, кто тут настоящие штурмовики!

Впереди ждали очередные темные глубины, и на разведку традиционно отправили наше отделение. Нагахира вытащил свой «бинокль», чтобы изучить лестницу, ведущую вниз из четвертой комнаты, и тут пол задрожал, откуда-то из недр донеслось тяжелое, надсадное гудение, словно там проснулся шмель размером с город.

С потолка посыпалась труха, на мгновение вспыхнула и тут же погасла маленькая ниша над дверью, оказавшаяся светильником.

— Это еще что? — спросил Вася.

Гудение стихло, но его отзвук, след, намертво застрял в ушах, и вибрация из пола не ушла, хотя перестала быть такой сильной.

— То, что нам вряд ли понравится, — буркнул Ричардсон. — Вперед! А точнее вниз!

На лестнице нас поджидали две псевдоживые ловушки, а внизу — прямоугольный зал с тремя выходами.

Тут ниш-светильников было много, и они то и дело вспыхивали, затем гасли вновь, чтобы опять загореться. Берцы стучали уже не по голому бетону, а по пружинящему ворсистому материалу, а у стен громоздились явно предметы мебели, хотя на привычные нам столы и шкафы она походила мало.

Переплетения металлических трубок, увешанных цепочками и веревочками, сросшиеся боками пушистые шары, утыканные шипами, все те же черные обелиски, маленькие и большие, как погребальные камни. Все это разных форм и размеров, в полном беспорядке, то ли собрано зачем-то, то ли отодвинуто в сторону, чтобы освободить дорогу.

Когда в дальнем углу тяжело вздохнуло, я мгновенно припал на колено, выставил автомат.

Вслед за вдохом донеслись шаги, отчетливые, тяжелые, приближающиеся — топ, топ. Качнулись два шара, уложенных на верхушку обелиска, зазвенели цепочки на боку конструкции из трубок.

Но я не видел ничего!

— Что за черт? — Ричардсон поднял с глаз ПНВ, и его калаш выплюнул короткую очередь.

Пули с лязгом вонзились в стену, посыпались на пол гильзы.

— Что там? — спросил Ингвар.

— Призрак, — отозвался командир отделения.

Шаги продолжали звучать, они приблизились, и я невольно напрягся, ожидая, что невидимый ходок вот-вот врежется в меня. Но в следующий миг они пропали, затихли, им на смену пришла тяжелая вибрация из глубин, от которой затрясся весь подземный комплекс.

Первый выход привел нас в выложенное ромбическими плитками помещение с многочисленными дырками в полу и круглыми решетками в потолке.

— Сортир? — высказал догадку Эрик, то ли оставивший клаустрофобию в прошлом, то ли хорошо ее скрывавший.

— Или газовая камера, — флегматично возразил Вася. — Душ. Да что угодно.

Второй проем привел в длинный коридор с дверями вроде того, который мы уже видели.

— Вот ведь настроили, горсть термитов им в кишки, — ворчал Ричардсон, пока Нагахира устанавливал гранату на первой двери, отказавшейся распахнуться после толчков и подергиваний. — Нет бы одну комнату и стрелочку с надписью «Ключик совать вот сюды!». Никакого сервиса.

Мы выскочили обратно в первый зал, в коридоре грохнуло, и мы устремились внутрь, ожидая увидеть стручки, из которых вылезают киборги в остроконечных шлемах и пупырчатых балахонах. Но комната оказалась пустой, если не считать огромного круглого аквариума в центре, в котором парило изображение нашего полигона.

Я не сразу понял, что это — ломаный многоугольник, торчащие из него цилиндрики и кубики, но потом разглядел Воронку, извергавшую дым, и челюсть моя отвисла.

— Оно работает! — воскликнул Вася. — А почему нашей части нет?

— А потому, что она построена людьми, и к «Инферно» на самом деле не относится, — объяснил Ингвар.

Из аквариума донесся чирикающий звук, и мне показалось, что меня тянет вверх, к потолку. Рука поднялась сама, я сделал шаг, и словно вывалился из тела, оказался в сверкающем водовороте, таком лихом, веселом, цветастом… и тут же вывалился обратно, прямиком в душное подземелье.

Судя по ошеломленным физиономиям, нечто похожее испытали все.

Шаги зазвучали в коридоре, очень близко, недовольно заворчал оставшийся там Сыч. ПНВ заело, но я все же поднял его, и в свете моргающих ламп увидел, как мимо индейца проходит высокая размытая фигура, настоящий призрак, как их показывают в кино, разве что нечеловеческий: квадратная голова, длиннющие ноги коленями назад, как у местной охраны, и слишком много пальцев на руках.

Но как эта не излучающая тепла, бесплотная хрень производит звуки?

— Вчера все было мертвое, — подал голос Фернандо. — Но зато ловушки и те трупаки… Сегодня ожило, но опасности пока нет! Почему?

— Если бы знал, сидел с умными головами в теплой лаборатории, — ответил Ричардсон, — а не тут с вами маялся, засранцами. Ладно, поехали дальше!

Следующая комната тоже открылась лишь после взрыва, и предъявила нам похожий аквариум. Только вот опознать то, что крылось в нем, я не смог, а особо всматриваться времени не было, поскольку комотделения погнал нас дальше.

В третьем помещении вовсю шла работа, по груде «покрышек» в рост человека ползали многочисленные штуковины вроде игрушечных машинок или жуков на колесиках, сталкивались и разъезжались. Доносился визг крохотных пил и сверл, постукивание и глухие удары, словно в недрах этой конструкции забивали сваи.

На нас эта механическая братия не обратила внимания, но когда освещение в очередной раз погасло, жизнь муравейника затихла.

— Кто-то пытается восстановить электроснабжение? Но кто? — Эрик задумчиво пошевелил бровями.

«Хозяева!» — очень хотелось мне сказать.

— Стоять, стреляю! — воскликнул Сыч, снова державший коридор под присмотром.

На нас двигалась целая толпа призраков, и в этот раз их было видно даже через ПНВ. Длинные лица без носа, но с двумя «бородавками» на щеках, парой глаз-щелей и круглым ртом, как у миног, одеяния вроде мантий, под которыми угадывались костлявые тела.

Киборгов они напоминали только ростом.

— Не стрелять! — воскликнул Ричардсон.

Инстинкты вопили «Спусти курок! Спусти!», и палец на спусковом крючке подрагивал. Но я понимал, что это не живые существа, а их трехмерное изображение, неведомо когда записанное и непонятно чем воспроизводимое.

Белесое свечение на момент закрыло все поле зрения, шаги прозвучали рядом, и стало тихо.

— При такой работе за вредность водку надо давать, — Вася утер потное лицо.

— Или по башке, — добавил Сыч, и я с удивлением посмотрел на него: вот что подземелье с людьми делает, даже у невозмутимо-серьезного индейца прорезалось чувство юмора.

Еще три комнаты подряд ничего интересного нам не предъявили, или мы просто устали от подземных чудес. Дверь в следующую оказалась выломана, и за ней нас встретило мягкое сияние, излучал его шар на подставке, прозрачный, сверкающий, такой красивый…

Я отвел глаза в последний момент, сообразил — что-то не так.

А вот стоявший рядом со мной Вася хрюкнул и пошел вперед, за ним двинулся Симон.

— Стоять! — гаркнул Ричардсон. — Держите их! Не смотреть на эту дрянь!

Я вцепился Макунге в могучее плечо, и он попытался меня сбросить, но как-то неловко, скованно, будто тело ему не повиновалось. С другой стороны вцепился Ингвар, догадался втиснуться между шаром и нашим африканским другом, и глаза того прояснились.

— Что, братаны? — начал он. — Вот ведь сучара блестящая!

Симона остановили тоже вдвоем, хотя он задергался и начал биться, точно выброшенная на берег рыба. На бородке заблестела ниточка слюны, черные глаза оказались вытаращенными и совершенно безумными.

— На меня смотри! — потребовал Ричардсон от двери. — Забыли об этой ерундовине!

Шар продолжал светиться за нашими спинами, на стенах комнаты и коридора играли манящие отблески. Он даже вроде бы что-то шептал ласковое, и невидимые руки гладили по плечам, по затылку, заставляя подергиваться мышцы.

— Все в норме? — комотделения получил в ответ нестройный хор «Так точно», после чего осмотрел нас одного за другим. — Расстрелять бы его, но боюсь. Бешеного льва не боялся. Перед атакующим носорогом не обосрался, а тут боюсь…

— Псишка сильного уровня, — Симон глядел в пол, лицо у него было напряженное, затравленное, ведь он, крутой, «настоящий штурмовик» поддался, уступил, а многие из «жалких охранцов» устояли. — Встречал такое на… — он осекся и принялся утирать бородку.

У следующей двери мы замерли, будучи не в силах поверить собственным глазам — тут имелась замочная скважина, обычная, как в древних пиратских сундуках, и из нее шел дым.

— Иллюзия? — первым нашел сбежавший голос Ингвар.

— Пахнет, — покачал головой Сыч.

И точно — слегка тянуло горелым, словно на старом пожарище.

— Тогда давайте за комвзвода. Илвей! — приказал Ричардсон.

Шредингер явился через пять минут, сосредоточенный и мрачный, даже вроде бы выбритый.

— Там игры играет дышащий замок, там курится тяжко бушующий смог, — повторил он стишок, услышанный нами от умных голов. — Ну что же, посмотрим, что у него за игры. Респираторы надеть!

Мы выполнили приказ, а затем и второй — рассредоточиться по коридору и лечь на пол. Нагахира тщательно обследовал дверь и ее окрестности на предмет ловушек и мин, но ничего не нашел.

Грохнул выстрел, пуля с визгом отрикошетила от замка, внутри него клацнуло и дым перестал идти.

— Ну что же, симсим, откройся, — Шредингер толкнул дверь и отпрыгнул в сторону, прижался к стене.

Дверь распахнулась бесшумно, и ничего не произошло, только загорелись в очередной раз светильники под потолком. Но мы настолько привыкли к их мерцанию, что не обратили внимания, как и на очередной приступ спазматической дрожи, прикатившейся из-под пола.

Замок не затеял никаких игр, он просто открылся… а еще он был не дышащий, а дымящийся!

Все не так!

— Хм, — комвзвода осторожно выглянул из-за притолоки, убрал голову, выглянул снова. — Оно? Нет?

Первым внутрь шагнул Сыч, отскочил вправо, я проделал тот же маневр, но в другую сторону. Нашим глазам открылся ряд из пяти консолей, высоковатых для человека, но удобных для тех, кто строил это место, голые стены, и купол потолка, усеянный моргающий точками вроде звезд.

Никакой опасности, ничего похожего на бурю или пламя.

— Я попробую, конечно, повтыкаю ключик, — сказал Шредингер без особой надежды и принялся стаскивать рюкзак. — Ричардсон, а вы пока сменитесь. Ваше время для отдыха. Бадави гоните сюда…

Ну хоть одна хорошая новость.

Я шагал одним из последних, передо мной двигался Симон, и когда в центральной комнате второго уровня, с мебелью у стен, он неожиданно остановился, я решил, что затор возник дальше, на лестнице. Эх, сейчас дойдем наверх, там можно лечь, стащить берцы и доспать то, что не доспал ночью, стоя на страже.

Но тут меня ухватили за руки с двух сторон и потащили вбок, в местный «сортир».

— Так хорошо, да, — Симон вошел следом за мной, остановился напротив и уставился, изображая то, что он считал свирепым взглядом.

Этот тип наверняка ждал, что я начну спрашивать, возмущаться или кричать, но я посмотрел сначала направо, потом налево — двое малознакомых бойцов, оба из старичков-штурмовиков. В любой ситуации надо первым дело разобраться, кто твой враг и каковы его силы, а что я не в руках друзей, сомнений не было.

— Мясо, обнаглевшее мясо, — Симон не выдержал, заговорил сам. — Что ты знаешь? Знаешь что о священной плоти?

Я склонил голову к плечу и ничего не ответил.

Любые слова будут против меня, поскольку они раскроют тот факт, что я мало чего понимаю в каннибальской доктрине.

— Размягчить бы его, — пробасил тот, что справа, низкорослый крепыш.

— Тихо, Ящер, без сопливых скользко, — Симон замахнулся и изо всей силы саданул меня в живот, чем доказал свой полный и бесповоротный идиотизм.

Он забыл, что я в бронежилете, предсказуемо ахнул и ухватился за отбитый кулак.

Если у них уцелели какие-то мозги, то бить меня по лицу они не станут, от такого остаются следы, которые мигом заметят если не командиры, то соратники по отделению, и начнется уже коллективная разборка… По логике им надо стащить с меня бронежилет, а это муторно, поскольку я в полном обвесе.

— Говори, тварь!! — прошипел Симон. — Кто рассказал тебе про Открывающие Слова? Иначе…

— Что? — спросил я.

— Убьем тебя к черту, — сказал тот, что слева. — Бросим тут и скажем, что так и было.

Нет, они совсем идиоты, но этим и опасны, могут пойти на то, на что разумный человек не отважится, поскольку осознает последствия.

— Тогда у вас пара минут, пока вниз не пойдет второе отделение, — проговорил я. — Поспешите.

— Ты охренел, что ли? — Ящер оскалился и стал похож на животное, давшее ему имя. — Сейчас мы тебя…

С того момента, как они ухватили меня, я ни разу не дернулся, не напрягся, и тем усыпил их бдительность.Поэтому когда я рванулся, чтобы освободиться из ослабевшей хватки, и не вперед, к выходу, а назад, то застал их врасплох, вырвал правую руку, тут же зарядил ей по челюсти тому, кто держал левую, и отскочил к стенке.

— Вопросы? — я поднял автомат.

— Ах ты обнаглевшее мясо! — Симон шагнул вперед, бородка его дрожала от ярости.

По лестнице уже топали бойцы второго отделения, мне достаточно было подать голос, чтобы этих троих повязали за нападение на своего, и примерно через час, который потребуется на полевой трибунал, расстреляли бы прямо тут, в этой симпатичной комнате. Любой военный суд, который позже разберет дело, оправдает действия Шредингера и подтвердит обвинительный приговор.

Я не понимал, на что рассчитывали поклонники священной плоти.

— Ты сейчас… — Ящер двинулся на меня, но Симон поймал его за плечо, он похоже все-таки одумался.

— Мы тебя еще накажем! За богохульство! Но потом! — сообщил он злобным шепотом. — Пошли отсюда.

И сектанты, мрачно косясь на меня, свалили.

Я выждал несколько минут, прежде чем двинуться за ними, и в зале с мебелью неожиданно для себя обнаружил Явонду.

— Ты что тут делаешь? — спросил я.

— Я? — она смутилась. — Гуляю… а то надоело в одной комнате сидеть, а тут безопасно. Так говорят, вот.

Я только головой покачал: кот из дома, так мыши в пляс, и стоило Шредингеру уйти, отвлечься на ключ, как девицы принялись своевольничать, бродить по условно осмотренному, но совсем не безопасному подземелью.

В углу завозилось, и некто тяжелый двинулся к нам, топоча, словно двуногий слон.

— Ой! — Явонда пискнула, схватила меня за руку. — Это что?

Призрак двигался через комнату, величественный, точно изваяние древнего короля. Видеть он нас не мог, причинить вреда тоже, но все равно мне было не по себе под взглядом этой белой светящейся фигуры.

— Один из хозяев, — ответил я. — Пойдем наверх.

— Нет, я не хочу, — она покачала головой так, что заколыхался роскошный хвост. — Там… опять ваш этот, белесый, начнет к Азне клеиться, а она будет улыбаться как дурочка и таять. Смотреть противно.

Я рассмеялся.

— Я знаю, чем они ночью занимались, она похвасталась, вот, — сообщила Явонда, и лицо ее и глаза красноречиво говорили «а чем я хуже?», и она держала меня за предплечье, и запах от нее шел приятный, чистый, свежий, и это несмотря на то, что мылась девушка больше двух суток назад.

И придвигалась она все ближе, и смотрела снизу вверх, в ожидании приоткрыв губы.

Может быть, и правда схватить рыжую, поцеловать так, чтобы у нее перехватило дыхание? Стиснуть за талию, нащупать то, что под этим комбинезоном, теплое упругое тело? Утащить в ту комнату, откуда я только что вышел, и где ничего интересного, куда никто не зайдет?

Содрать с себя все побрякушки, распустить ремень и…

Миле на меня давно наплевать, я для нее смутный фрагмент забытого прошлого, фигура из детства. Марии я ничего не обещал, не клялся хранить верность, ни в каких чувствах не признавался… а учитывая ее профессию, она сама может быть сейчас с мужчиной, одним из многих за день.

Если вообще помнит обо мне.

— Нашла чем хвастаться, — я с большим трудом отодвинулся, словно был куском железа, а Явонда — магнитом.

Нет, если я что-то и сделаю с этой девушкой, то не здесь и не так.

— Ну да, — она вздохнула, в глазах мелькнула обида. — Тамурда вообще ее прокляла. Когда-то ведь у них был роман, а потом Азна ушла к мужчине, и с тех пор они на ножах, вот.

Женский коллектив, да еще и богема — брр, лучше клубок ядовитых змей.

— Это еще что такое? — из проема в противоположной стене вышел Шредингер, злой, как этот самый клубок. — Серов! Ты что? Позволяешь себе домогательства к гражданским?

— Никак нет! — я вытянулся.

— Я сама пришла! Это не он! — зачастила Явонда, пытаясь меня прикрыть, но ее никто слушать не собирался.

Волчара учуял кровь, и не собирался отпускать добычу.

— Я обещал, что займусь тобой, Серов? — комвзвода шагнул ко мне, аккуратно отодвинул девушку в сторону. — Времени только нет! Но я еще сделаю так, что ты захлебнешься кровью! Будешь плакать и к мамочке проситься! Упор лежа принять!

Ну вот ничего себе, это он серьезно?

Но ноздри длинного носа раздувались, в глазах подрагивало бешенство, а кулаки Шредингера были сжаты.

— Упор лежа — принять! Ты оглох⁈ — повторил он.

Явонда прижала ладошки ко рту.

Я выполнил приказ, как был, в полном снаряжении, и принялся отжиматься под счет безжалостного голоса, чувствуя, как наливаются тяжестью плечи, каменеют руки, все более горячим становится дыхание.

— Молодец, Серов, молодец… — пробормотал Шредингер, дойдя до пятидесяти. — Сделаю я еще из тебя настоящего штурмовика.

Я стоял на носках и вытянутых руках, и тело мое дрожало от напряжения, и пот капал с кончика носа. А еще я думал о том, что у этого типа в самом деле есть что-то против меня, и он не забыл про это «что-то», хотя в последние дни вел себя адекватно, как нормальный офицер.

— Давай еще… — довести фразу до конца комвзвода не успел, поскольку по лестнице ссыпался тяжело дышащий боец:

— Там наверху! Вас требуют! — выдавил он.

— Иду, — отозвался Шредингер. — Пошли, Серов, вместо отдыха пойдешь со мной. Гражданскую только проводим.

Я скрипнул зубами — вот и снял я берцы, вот и доспал то, что не доспал ночью.

Явонду мы оставили на первом уровне, а сами полезли дальше, на поверхность. Свечение двух солнц показалось мне обжигающим, жар пролился сверху точно поток расплавленного металла, и на некоторое время я просто утерял ориентировку и всякую способность соображать.

Когда она вернулась, то я осознал, что вокруг, если можно так выразиться, людно.

Несколько групп безголовцев прочесывали пустыню, неспешно бродили туда-сюда, иногда останавливаясь. Предметом их внимания была полоса, протянувшаяся от среднего дредноута до Воронки между двумя парами кубов, и они все ближе подходили туда, где находилась решетка из люков.

— С севера пришли, — доложил Ганс. — И начали это, того-сего… Скоро нас найдут.

— Но пока они почему-то нас не видят, — процедил Шредингер через стиснутые зубы. — Почему, интересно?

А потому, что они творения системы безопасности полигона, и замечают лишь то, что замечает она — мог с уверенностью сказать я. Ну а подземное хранилище с устройством аварийного отключения — для нее слепое пятно, что логично. Ведь наверняка задумано на случай, если система, могущественный ИИ с невероятными ресурсами, пойдет вразнос, обратится против создателей.

По крайней мере я бы предположил так, если бы меня спросили.

Сотрясения и моргания электричества внизу — попытки системы взять хранилище под контроль изнутри, не особенно удачные, судя по всему. Ну а отряд безголовцев — попытка захватить его снаружи, извне, чтобы обезопасить устройство отключения от посягательств.

Противостоящий нам Кощей осознал, где находится его сундук, и решил поставить вокруг дуба надежную стражу, ну и заодно убить тех, кто роется у корней.

Это была не более чем гипотеза, доказать я ее не мог, но объясняла она многое.

— Разрешите доложить, — из люка высунулась голова бойца, явно из отделения Бадави. — Осмотрели все помещения, ничего похожего на замочную скважину не обнаружили, проходов вниз тоже не обнаружили.

Лицо Шредингера под шлемом вытянулось и даже вроде бы побледнело.

— Что? — спросил он даже вроде бы растерянно — Как так?

Неужели это все зря, умные головы в чем-то ошиблись и загнали нас не туда, или составители древнего стихотворного трактата что-то напутали, или сам трактат не более чем шутка, вымысел?

— Не могу знать, — испуганно ответил боец.

— Стрелять только когда они у вас по головам начнут прыгать, — велел комвзвода, повернувшись к Гансу, — а я пойду, поговорю с этим дебилами, сосунками из сырых пеленок.

И он следом за принесшим дурные вести бойцом исчез в люке.

Безголовцев было штук двадцать, и пока они находились достаточно далеко. Растянувшись в две цепочки, они двигались навстречу друг-другу, время от времени останавливались и начинали рыться в песке длинными конечностями, затем двигались дальше, чтобы сойтись и разойтись.

Такими темпами они до нас доберутся минут через пятнадцать.

— Разрешите обратиться, — сказал я негромко, и Ганс повернулся в мою сторону, посмотрел с удивлением.

— Да, — сказал он.

Я вздохнул — разговоры не моя сильная сторона, подбирать слова мне всегда было сложно, но сейчас именно от их выбора зависело, узнаю я что-то новое, или командир первого отделения просто отправит меня к той самой матушке.

— Вы ведь давно служите вместе с Бадави? Знаете его хорошо?

Ганс кивнул, и так узкие глаза его сузились еще сильнее, большое тело колыхнулось.

— И он всегда был таким, как сейчас? Заторможенным, равнодушным?

Комотделения-один задумался, взгляд его ушел куда-то к горизонту, пальцы на прикладе затрепетали, отбивая ритм.

— Нет, — сказал он наконец. — Мы вместе сюда пришли, девять месяцев назад. Тогда он… Был другой. И совсем недавно тоже, — тут глаза Ганса широко раскрылись, словно он вдруг осознал изменения, произошедшие с Махатхиром Бадави. — Часто вспоминал свою страну. Малайзию… А теперь молчит, никогда разговора не начинает. Смотрит в никуда. Странно.

— Спасибо, — я кивнул.

Что-то случилось с Бадави за те дни, которые он провел на полигоне, рядом с дредноутом, после включения системы безопасности, убежденный в том, что миновали считанные часы. И не с ним одним, а со всеми бойцами его отделения, которых на данный момент осталось пятнадцать человек.

Что-то или кто-то их изменило внутри, повлияло на психику, почти не оставив следа. Но что именно? И зачем, для какой цели?

Знать этого я не мог, но чутье шептало, что здесь спрятана какая-то опасность.

По делу конечно Бадави и его людей надо разоружить, взять под охрану и прогнать через сканеры, которые есть в распоряжении врачей в части, через всякие психологические тесты, чтобы проверить — что там внутри. Но сделать это прямо сейчас никак не получится. Ну а потом… наступит ли для нас это потом?

— А теперь тихо, — и Ганс пригнулся.

Одна из цепочек безголовцев оказалась совсем рядом, в какой-то полусотне метров. Стало видно, что это вовсе не те аморфные существа из песка, какими они были еще пару дней назад, что у них появилось нечто вроде круглых серых чешуек — на животе, на боках, на груди, островки размером с ладонь.

Под ними наверняка прятались уязвимые места.

И еще по их поведению я сообразил, что они воспринимают мир руками — безголовцы поднимали их и вертели ладонями, словно осматривались, затем опускали и держали параллельно земле, изучая ее. Эти существа эволюционировали не только социально, но и биологически, и делали это с невероятной скоростью.

Система безопасности совершенствовала свое оружие.

— Приготовились, — велел Ганс.

Донесся скрип песка под короткими ногами, ближайший к нам безголовец забрался на небольшой холмик и встал там. На него тут же нацелился с десяток стволов, я тоже прижался щекой к калашу, поймал серую коренастую фигуру на мушку.

Но экраны у нас на головах работали, и творения системы нас не замечали.

Постояв минутку, безголовец пошагал дальше на юг, за ним потащились остальные. Другая цепочка уперлась в куб на севере и начала разворачиваться — что же, в следующий заход они неизбежно наткнутся на нас.

Из люка выбрался бормочущий ругательства Шредингер.

— В башке не мозги, а дерьмо, — из длинного носа его чуть не вылетали струйки пара. — Ни на один вопрос ответить не могут, жопы мокрые! Для чего их только сюда притащили?

Речь наверняка шла об умных головах.

— Может быть, спрятаться внизу? — предложил Ганс, когда гнев комвзвода иссяк. — Прикрыть крышку, чтобы они мимо прошли?

Шредингер подумал и ответил:

— Так себе мысль. Мы перестанем видеть, что тут происходит, а люки они найдут. Сообразят, что это такое, хоть и без голов, — он хмыкнул. — Начнут открывать один за другим. Нет, нам нужно время, чтобы найти эту проклятую «скважину», и первая линия обороны будет на поверхности.

Безголовцы не станут вступать в переговоры, они попытаются нас уничтожить — всех до единого.

Я смотрел, как эти существа перемещаются по пустыне, и в голове крутился стишок, скормленный нам умными головами. Ни замка, ни бури, ни смога — ничего мы не можем найти… а еще мы не можем найти входа на нужный уровень, а слово «вход» упоминается в последней строке.

Как там было? «Там прячется вход под обличьем иного»?

Это значит лишь, что вход замаскирован, не похож на вход — никакого люка, двери или того подобного, что-то совсем неожиданное, что на первый взгляд совсем не годится. Кроме того, это значит, скорее всего, что стих надо расшифровывать не с начала, как мы делали, а с конца!

Сначала вход, потом все остальное, и в концовке замок, который играет игры! Логично!

— Разрешите обратиться, — начал я, глядя в этот раз на Шредингера.

Я знал, что спровоцирую вспышку ярости, но отступать не собирался — если разгадать загадку, то мы найдем скважину, отключим систему и в конечном итоге спасемся и выживем.

— Валяй, — разрешил комвзвода.

И снова я напрягся до хруста в затылке, подбирая фразы.

— Вот ведь умный какой, штаны на лямках, — пробурчал Шредингер, выслушав меня, и в голосе его прозвучала не злоба, а скорее усталость. — Ну раз умный, так и вали на поиски! Справимся тут без тебя. Всем там передай приказ, чтобы искали, каждый угол обшаривали. Действуй, боец!

Я не заставил себя упрашивать, подскочил и ввинтился в темный, пахнущий гнилью и сыростью колодец.

Внизу меня встретили злобные взгляды Симона и его приятелей, но я не обратил на них внимания. Подмигнул Явонде и отправился туда, где сидевший у стены Ричардсон меланхолично жевал что-то.

Выслушав меня, он на несколько мгновений замер и потер усталые глаза.

— Значит вход, который не похож на вход? — сказал комотделения наконец. — Найти его? Расшифровывать эту гнилую шараду с конца? Откуда ты такой умный взялся?

Вопрос был риторический.

Ну да, не зря я провел шесть лет в нашем институте, не самом раскрученном, но известном в узких кругах. И там мне не столько всучили специальность, по которой я буду работать, сколько научили шевелить мозгами, брать кусочки информации и складывать вместе, чтобы получалось нечто осмысленное.

— Ингвар, — Ричардсон потряс лежавшего норвежца за ногу. — Отправляйся за Бадави. Поделим это клятое подземелье на зоны ответственности и начнем поиски.

В этот момент сверху началась стрельба — аккуратная, сосредоточенная, короткими очередями. Все понятно, безголовцы наконец подошли вплотную, и Шредингер отдал приказ открыть огонь.

— Эй, что там⁈ — воскликнула Гелия. — На нас напали? И вообще что вы затеяли?

Она поднялась и уже топала к нам, точно валькирия, нацелившаяся на душу только что павшего героя.

— Эти гиены еще, — сказал Ричардсон в сторону. — Женщина, вернитесь на место.

Но проще запихать в бутылку пролитую воду, чем остановить женский бунт.

За Гелией уже двигались остальные девушки, и лица у них были раздраженно-решительные, даже у стеснительной обычно Явонды.

— Черныш, нам надоело сидеть на месте! — заявила вокалистка. — Мы хотим помочь вам!

— Чем? — спросил Ричардсон, которому упоминание его цвета кожи откровенно не понравилось. — Отправитесь наверх и сыграете пару композиций? Чтобы твари передохли? Рассыпались в песок от ужаса.

Ой, зря он это.

— Чтооо? — протянула Тамурда. — Да ты, хищная рожа, чего за ерунду несешь⁈ Угнетатель!

— Гнусный мужлан!! — поддержала его Азна.

К моменту, когда в комнату зашел Бадави, три девицы орали на нашего комотделения, потрясали кулаками, и все это напоминало акцию каких-нибудь свихнувшихся феминисток. Разве что феминистки обычно выглядят намного хуже, чем холеные красотки из группы «Балда».

И где же наш Фернадо, почему не встал с ними плечом к плечу в борьбе за толерантность?

— Может их расстрелять уже? — спросил в сторону Ричардсон, на которого вся эта атака никакого впечатления не произвела, и даже взялся за автомат.

— И расстреляй! Мы погибнем за искусство! — возопила Гелия, и приготовилась уже разорвать комбинезон у себя на груди, но в последний момент видимо сообразила, какой ажиотаж это вызовет в наших кругах.

Первым не выдержал Вася — захохотал громогласно, надрывно, точно старый филин в огромном дупле.Заржал Эрик, согнулся в поясе Нагахира, грохнул Хамид, даже на невозмутимой роже Сыча появилась улыбка.

— Да вы! Да вы! — воскликнула Тамурда, гневно оглядываясь, и не выдержала, захохотала тоже.

— И это надо бы и правда их к делу приставить, пока с ума не сошли, — предложил Ингвар, когда приступ веселья закончился.

Очереди наверху к этому времени стихли, наши отбили первый наскок врага, но я не сомневался, что за ним последуют другие.

— Надо бы, надо бы, — проворчал Ричардсон, и они с Бадави принялись делить подземелье на сектора: по одному для каждого отделения, чтобы друг другу не помешать, и побыстрее все осмотреть.

А я тем временем отвел в сторону Сыча и Ингвара.

— Такое дело, — начал я, и поделился подозрениями насчет Бадави и его людей.

Индеец недоверчиво хмыкнул, а норвежец кивнул без особого удивление и принялся ковырять в ухе.

— Да, они странные, — подтвердил он. — Предъявить нечего… командирам не скажем. Предупредим своих, чтобы приглядывали.

— Ну что, все за дело! — объявил Ричардсон, они с Бадави закончили дележ. — Если у кого вопросы, что мы ищем, то задавайте их бойцу Серову, он у нас главный спец по тайнам!

Десятки взглядов обратились на меня, насмешливых, равнодушных, сердитых, любопытных.

Нам достался участок подземного комплекса, где мы до сих пор не были, его разведывали другие. Ну а чтобы не скучали, нам выдали Азну и Тамурду, и комотделения шепотом повелел за ними присматривать, в темные углы не пускать и вообще воли не давать.

Глубины родили новый всплеск дрожи сразу после того, как мы получили эту инструкцию, только на этот раз вибрация не прекратилась сразу, а осталась с нами. Светильники не погасли совсем, продолжили тлеть, хоть и тускло, и в затхлом воздухе обозначилось движение — заработала вентиляция.

Из спуска, ведущего в цистерну, донеслось негромкое, но уверенное булькание.

— Все тут оживает, — Ингвар сморщился. — И не могу сказать, что это меня прямо радует.

Система безопасности упорно искала сюда дорогу, как сверху, так и снизу, она вовсе не желала быть отключенной.

В сортире, где меня расспрашивали о священной плоти, тоже булькало и чмокало. Центральную комнату второго уровня то и дело пересекали призраки, по двое и по трое, не такие четкие, как раньше, но столь же пугающие и шумные.

— А ну не лезь, гнида! — заорала Тамурда, когда один из них едва с ней не столкнулся, и ринулась на него с кулаками.

Пролетела через пустоту, споткнулась и едва не расквасила себе нос о конструкцию из металлических трубок, увешанных цепочками.

— Аккуратнее, — сказал Вася, поднимая ее. — Эти ребята безобидные. Не то что ты.

Проход, куда мы раньше не совались, привел нас в комплекс из небольших квадратных комнатушек, соединенных дверями. Ни одно помещение тут не походило на другое, а о назначении того, что мы видели, я не пытался даже догадываться — растущие из пола и потолка кристаллические «деревья», покрывающие белые стены обрывки мохнатой «шкуры», которые двигались, хотя очень медленно, нагромождение черных обелисков.

И все тут оживало, пыталось шевелиться, светиться или издавать звуки.

Как в этом хаосе, где мы не понимаем ничего, искать «вход под обличьем иного»? Иголка в стогу сена — ладно, там хотя бы понятно, как она выглядит, а тут вообще ничего. Кроме того, мы должны не просто смотреть, а проверять все подряд, и это значит трогать, даже пытаться сломать нечто потенциально опасное.

— Эй, специалист? — поинтересовался Эрик, тыкая пальцем в кусок «шкуры» на стене. — Это оно? За этой штукой Нарния? Как туда войти?

Я мрачно вздохнул — уж подставил меня Ричардсон так подставил, спасибо большое.

«Шкуру» Сыч ткнул стволом автомата, и тут же отскочил, но ничего не произошло. Проверили на всякий случай все ее клочки, но ни один не отреагировал, не поспешил обратиться дверью.

Кристаллическое «дерево» на касание отреагировало тихим, еле различимым звоном. Но в ответ на этот звук все померкло перед глазами, голова закружилась, а колени ослабели и подогнули.

— Как оно звучит! — донесся из-за спины восторженный голос Тамурды, и мне захотелось ее слегка придушить.

Обелиски позволили себя даже ворочать, но под ними мы не нашли ничего, кроме слежавшейся пыли. В этот момент бой наверху закипел с новой силой, да так, что шум докатился и до нас — взрыв, другой, потом серия ударов, словно кто-то долбился в стенку ломом размером с дерево.

Девчонок мы держали подальше от опасности, прикрывали, а все попытки залезть куда-нибудь пресекали, без особой жесткости, буднично. Азна относилась к этому спокойно, развлекалась тем, что строила глазки Эрику, а вот Тамурда то и дело ворчала по поводу «распоясавшихся патриархальных хищников».

Последняя по счету комната встретила нас здоровенной «бочкой» из ржавого железа, в стенках который виднелись круглые дырки.

— В такой положено держать навоз, — сказал Вася, явно знакомый с русской сельской жизнью не понаслышке.

— Зачем? — не понял Ингвар, типичный европейский горожанин.

— А чтобы он прел, братан. Потом раз, и в грядки его, чтобы все росло. Ботва всякая. Эх, редисочка свежая с грядки, да с маслом подсолнечным, с лучком под рюмаху — мням-мням, красота.

Я понимал, о чем он говорит, и слюна у меня выделилась как у собаки Павлова.

Пока мы болтали, Азна ухитрилась пробиться через наши ряды и постучала по стенке «бочки» и заявила:

— Эй, навоз, выходи!

Внутри емкости к нашему удивлению, глухо булькнуло, и в одной из черных дырочек что-то блеснуло.

— А ну назад, — Ричардсон взял девушку за плечо и отодвинул себе за спину.

Из дырки высунулось острое рыльце длиной с фалангу пальца, и наружу выбрался бронзовый жучок. Из второй дырочки показался еще один, затем третий, и дальше они полезли толпой, а первый развернул крылья и с жужжанием сорвался с бочки, ринулся в сторону.

Раздался глухой удар и вскрик:

— Твою мать! Прямо в лицо!

— Все отсюда! — скомандовал Ричардсон, но жуки уже обрушились на нас лавиной шелестящих, жужжащих тел.

Я ощутил болезненный укол в щеку, смахнул оттуда бьющееся тельце, но другое едва не вонзилось в глаз. Повернулся боком, и сразу несколько насекомых обрушились на шлем сбоку, ударили точно градины.

Бочка вибрировала, словно улей, на ржавых боках кишели собирающиеся в полет твари. Другие бились о стены комнаты, кружились в воздухе, сталкивались друг с другом, хрустели под ногами как слежавшиеся листья, я ощущал, что давлю их при каждом шаге.

Против такого врага у нас не было ни единого шанса.

Я выскочил в соседнее помещение одним из последних, увидел вытаращенные глаза, окровавленные лица. Девчонки не пострадали, но перепугались и забились в угол, спрятались за широкие спины патриархальных шовинистических самцов.

— Обалдеть, это только газом, — Эрик потер щеку, на которой остался длинный порез. — Откуда тут подобная дрянь?

Наверняка перед нами были не живые существа, а какие-нибудь роботы, уборщики или ремонтники, много веков спавшие и сейчас разбуженные вместе с прочим оборудованием комплекса. Они и не думали атаковать, лишь полезли наружу, подчиняясь остаткам программы в крошечных головах.

Добравшиеся до этого помещения бестолково летали туда-сюда, садились на стены, взлетали снова, на нас внимания не обращали.

— Да какая разница? — в голосе Ричардсона прозвучало усталое раздражение. — Главное — надо бы еще туда заглянуть, бочка здоровая, вдруг вход под ней? Добровольцы есть?

— Тут шлемак нужен как у этих, с забралом, — пробормотал Эрик.

— Эй, мужики, вы тут? — из ведущего к лестнице прохода в комнату заглянул Бадави. — Нас наверх дернули, там все плохо, вот жеж. Мы ничего не нашли, вы без нас заканчивайте. Гражданских примите.

Они успели изучить коридор, тянувшийся от первой лестницы, тот самый, где пряталась охрана в «стручках».

Из-за спины комотделения-два выбрались Гелия и Явонда, заулыбались при виде подруг.

— Приняли, — отозвался Ричардсон. — Давай, Сыч, и ты Нагахира! Мордами к полу! Прикрывайтесь! До бочки дойдете, попробуйте ее сдвинуть, покачать, вдруг люк под ней. Выполнять.

Задача оказалась легче, чем мы думали — после первого натиска жуки потеряли агрессивность, часть улетела в другие помещения, другие осели на потолке. Но железная емкость на попытку сдвинуть ее отозвалась лишь тем же бульканием и новой порцией бронзовых насекомых, чуть помельче.

— Снова облом, — Вася вздохнул. — Что осталось-то?

Остался второй коридор, начинавшийся от четвертой лестницы, по которой мы сюда пришли, и куча комнат при нем.

— Значит так, — сказал Ричардсон. — Надо бы ускорить процесс, а то возимся медленно. Женщины, остаетесь тут… не спорить! А то скормлю голодным крокодилам! Где возьму? Найду! Или разведу, но скормлю.

Гелия скорчила рожицу, но протестовать никто из девчонок не стал — бессмысленное лазанье по подземному лабиринту их порядком утомило.

— Торвальдссон, — комотделения посмотрел на норвежца. — Берешь половину и вперед. Осмотр помещений с дальнего конца коридора, ну а мы отсюда. Все понял? Выполнять?

Ингвар со своими утопал во тьму, а мы заглянули в комнату с аквариумом.

Внутри стеклянного шара так же висело изображение полигона, я видел огрызок разрушенной башни, дыру Воронки, мерцание периметра. Подходить к нему никто не спешил, все помнили головокружение и прочие неприятные эффекты, случившиеся в прошлый раз.

— Давай с разбега, — предложил Ричардсон. — Силва, вперед!

Фернандо судорожно сглотнул, но ослушаться не посмел, ринулся на аквариум, точно кот на зазевавшуюся птичку. Я сощурился, ожидая звона, электрического удара, чего угодно, но безволосый пролетел сквозь изображение, едва не врезался в стенку.

— Да это глюк, — пробормотал комотделения. — Идем отсюда.

— Подождите, — сказал я, пытаясь зацепить мысль, болтавшуюся на самой грани сознания.

Там прячется вход под обличьем иного… может быть можно перевести чуть иначе?

«Прячется вход под обличьем другого», то есть второго… изображением полигона? Вторым полигоном?

— Это здесь, — продолжил я, не обращая внимания на скептическое хмыканье и взгляды. — Надо только открыть.

С лестницы донесся топот, и в комнату влетел взмыленный, окровавленный боец.

— Туда, все! — прохрипел он. — Иначе сомнут нас! В землю вобьют! Приказ комвзвода!

— Шакалья мать… — просипел Ричардсон. — Макунга, бегом за группой Торвальдссона! Пускай отправляются наверх! А ты чего стоишь? — он вызверился на меня. — Открывай, ну! Если тут и правда вход!

Вася рванул прочь, за ним утопал чужой боец.

А я таращился на изображение полигона в «аквариуме», и мысли неслись внутри черепа, словно кадры на ускоренном просмотре — что сделать, как подступиться к этой «двери», нет ли подсказки в древних стихах?

Просто дотронуться или даже пройти через трехмерную картинку недостаточно, и Фернандо только что это доказал.

— Должна быть ручка, чтобы за нее взяться, — глубокомысленно заметил Нагахира.

— Для того, чтобы увидеть сокрытое, не нужны глаза, да и все, — Сыч вышел вперед. — Предки являют нам хитрый разум, чтобы мы могли показать,насколько мы их достойны…

Я отчаянно глянул на него — ну же, индейская твоя рожа, яви свою мудрость?

Что может быть той «ручкой», которая откроет вход? Где она спрятана, на стенах? Может быть кроется под изображением и ее надо нащупать?

— Быстрее! — прорычал Ричардсон. — Делаем что-нибудь!

Я шагнул вперед, аквариум зачирикал, и неведомая сила попыталась выдернуть меня из тела, сунуть куда-то внутрь огромного калейдоскопа. Но в этот раз я был готов и сумел удержаться, только закружилась немного голова, поплыли перед глазами радужные полоски.

— Стены, — сказал я, облизав пересохшие губы. — Смотрите на стенах. Все необычное.

Спрятанный вход может открываться чем угодно, даже тем, что на наш взгляд выглядит кучкой фекалий.

— Искать! — велел комотделения, и бойцы послушно разбрелись по комнате, принялись чуть ли не обнюхивать серую гладкую поверхность.

— И разум тоже не нужен, — продолжал бормотать Сыч, двигавшийся с закрытыми глазами, будто слепец — по сходящейся спирали, в центре которой находилось изображение полигона.

Он даже не запел, а загудел, повышая и понижая тон, и от этого звука у меня заболели суставы.

Я тем временем наклонился, и принялся шарить под аквариумом, ощупывая пол. Невольно отшатнулся, когда уперся носом в стеклянную поверхность, но в следующий момент вспомнил, что это лишь картинка, и осторожно погрузился в нее.

Поле зрения заволокло белесым, в ушах прозвучало то же самое чириканье.

Стихи, вспомнить стихи, может быть в них подсказка? Там что-то про злобное пламя! Нет, злое… И толку… или это пламя относится к огню полыхающего янтарными силового поля по периметру? Но что с ним делать, попытаться дотронуться, провести по нему рукой?

Я выдернул голову и поднялся, чтобы предпринять такую попытку.

— Стойте! Сыч, Серов! — голос Ричардсона прозвучал словно издалека. — Страховка! Макунга, держи этого, Грегор — второго. Если что — выдергивайте сразу!

Меня аккуратно, хоть и крепко взяли за плечо, но я не обратил на это внимания, я вел ладонью вдоль полыхающей линии. Та казалось потрескивала под пальцами, но ничего особенного я не ощущал, даже обычного тепла.

Сыч продолжал гудеть двигаться вокруг нас, словно планета вокруг звезды, и за ним тащился страховавший его боец, придерживал за рюкзак.

— Ничего! — воскликнул Нагахира, изучавший стенку вокруг двери.

— Пустышечка, — неправильным эхом откликнулся Фернандо, и в мерзком голосе его звенело разочарование.

Неужели я ошибся? Моя догадка ничего не стоит и тут ничего нет?

Тогда надо идти дальше, искать, искать, пока безголовцы не ворвались внутрь и не уничтожили нас!

— Здесь, — проговорил Сыч, останавливаясь напротив нас, после чего сел и сунул руку в изображение.

Чириканье прозвучало так громко, что я невольно вскинул руки к ушам, забыв про шлем. Изображение полигона заколебалось, а потом свернулось, точно нарисованное на здоровенном куске ткани.

Я увидел шестиугольный люк в полу, и крохотную ручку на нем, за которую Сыч держался пальцем.

— Здесь, — повторил он, и потянул вверх.

Люк открылся, из него ударили языки голубого огня, облизали потолок, расплескались по нему. Прянула волна холода, такого сильного, что у меня перехватило дыхание, щеки стянуло, на ресницах захрустел иней.

Вася рванул меня назад, обхватил ручищами и отпрыгнул, и Грегор сделал то же самое с Сычом.

— О… о… о… — во рту у Ричардсона, похоже, что-то заело. — Открыли?

— Ага, жевать мне плавники старой камбалы, — Нагахира потер дергавшуюся щеку.

Я поднял руку и обнаружил, что кончики пальцев, не закрытые тактической перчаткой, совершенно белые. Голубое пламя вытянуло из организма тепло за какую-то секунду, и меня колотила дрожь, словно я провел на холоде не один час, обмороженное лицо болело, с бровей капал намерзший на них иней.

Огонь и теперь бушевал в шестиугольном отверстии, но постепенно слабел, уходил вниз.

— Пора звать начальство, — буркнул комотделения. — А ты молодец, специалист, угадал, — он похлопал меня по плечу. — Если выберемся из этой жопы, то представим к награде.

Сверху в этот момент донесся такой грохот, словно на поверхность пустыни рухнул пассажирский самолет. Следом за ним пришла настоящая волна из раздраженных криков, перемежающихся очередями и взрывами.

Пламя вздохнуло в последний раз и угасло, закружились в воздухе мелкие снежинки, заблестели на стенах, на полу.

— Иди, доложи комвзвода, — велел Ричардсон одному из бойцов. — И полезем вниз… Интересно, что там?

Под люком виднелась лестница, закрученная по спирали, очень тесная, с высокими ступеньками не под человеческую ногу, но проходимая. Ну а что ждало нас дальше, можно было догадаться, если вспомнить ту же цитату из «Наставления охраняющего безумие»… очень подходящее название, кстати.

Я думал, что Шредингер не придет, что ему не до нас, но он явился почти сразу же — оскаленный, с рукой на перевязи.

— Зацепило, — сообщил он, поймав наши взгляды. — С поверхности нас выдавили. Мокрожопики песчаные… может вниз не полезут?

За спиной комвзвода в коридоре показались любопытные физиономии девчонок — невозможно усидеть там, где приказано, если тут что-то нашли!

— Пошли на место! — Шредингер погрозил им кулаком, но без обычного напора, видно было, что он едва держится на ногах. — А вы чего замерли, пора двигаться вниз! Кто пойдет? Там что-то про ум я в объятиях дури. Вот пусть и лезет тот, у кого ума нет…

Он поднял руку и повел указательным пальцем — Нагахира, Ричардсон, я…

— Вот Макунга, — палец остановился, указав в лицо нашему африканскому другу. — Действуй, боец.

Васю заставили натянуть вытащенный из рюкзака респиратор, и он двинулся вниз по лестнице, неуклюже перебираясь со ступеньки на ступеньку.

— Голосом докладывай, что видишь! — велел Шредингер. — А ты, Серов, страхуй его!

Ну что же, моя очередь вытаскивать соратника из опасности.

Я шел следом, стараясь не вслушиваться в то, что творится наверху, где опять поднялась стрельба. Там лезли в колодец безголовцы, пытались остановить их бойцы из других отделений, и можно было только представить, какой именно ад там прямо сейчас.

Вася дрогнул, остановился и вдруг затянул голосом, мало похожим на характерное монотонное вытье Шклярского из группы «Пикник»:

— Это я над тобой кружусь! Это я, фиолетово-черный!

— Вот и дурь, — сказал Шредингер сверху. — Толкай его дальше! Вперед!

Вася продолжал идти, хотя ноги слушались его плохо, крупное тело сотрясалось, автомат плясал в руках.

В следующий момент я понял, что он ощущает, поскольку в голове щелкнуло, мысли замотались в клубок. Губы задвигались сами, и откуда-то не из горла даже, из желудка явилась песня, за которую Алла Борисовна задушила бы меня на месте, если бы услышала:

— Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех! А-ха-ха!

Меня мотало, я орал эту дурацкую мелодию, но продолжал идти, уже не по ступенькам, а по горизонтали.

Мы находились в шестиугольной комнате, рассеченной на две части прозрачной перегородкой. В одной половине находилась нижняя часть лестницы, в другой клубились серовато-зеленые хлопья, бились о стекло, но не пересекали открытого вроде бы дверного проема.

И в глубине этой метели из пепла, который и падал, и поднимался, и летел горизонтально, угадывались очертания предмета вроде большого стола нам по грудь.

— Шоу должно продолжаться! Шоу должно продолжаться! — завопил позади меня Шредингер, неумело подражая Меркьюри, но несмотря на усилия наших глоток, я разобрал тихий шепот, исходящий из-за перегородки.

Вот оно, логово шепчущей бури.

«Ум в объятиях бури» явно был пси-ловушкой, настроенной на существ, чей мозг отличался от нашего, и именно поэтому он хоть и врезал по нам, не повредил рассудок фатально и даже не вывел из строя. Хоть и с трудом, но я понимал, кто я такой, где нахожусь, что делаю, и зачем сюда пришел.

Вася, судя по целенаправленным, хоть и расхлябанным шагам в сторону проема — тоже.

— А я тебя люблю так, что сильно восхвалю… — к нашим трем голосам присоединился тенор Сыча — это петь умел, но почему-то завел любовную песенку чудовищно банального содержания.

Интересно, как эта сраная пси-ловушка выбирает репертуар?

А затем в поле ее действия вступил Ящер, и тут все пошло совсем по иному сценарию. Поначалу он открыл рот и выдавил из себя несколько слов, но они быстро слились в нечленораздельное бормотание, а то — в истошный вой.

Я обернулся.

Ящер сидел у подножия лестницы, глаза его были вытаращены, изо рта летели брызги слюны и крови, а руки бились, как у припадочного.

— Назад! Вытаскивайте его! — закричал сверху Ричардсон, но оказалось поздно.

Ящер дернулся особенно сильно, рука его метнулась к застежке шлема под подбородком, но тут же ослабела, упала. А следом повалился и он, сполз на пол и после нескольких секунд конвульсий затих, широко распахнутые глаза невидяще уставились в потолок.

Почему так? Отчего пси-ловушка, не особенно повредившая нам, убила этого парня? Или дело в том, что он принадлежал к секте почитателей священной плоти, а ее каннибальские ритуалы изменяют мозг вполне материально?

Раньше бы я не поверил в такое, но я видел, что могли Цзянь и его подручные.

— Готов, ладно, — констатировал Ричардсон. — Бронежилет Торвальдссону отдадим. Силва, вытаскивай его!

Мне очень хотелось услышать, что запоет Фернандо, наверняка какой-то гимн толерантности. Но ловушка к этому времени похоже выдохлась, и мы услышали лишь сдавленное мычание, да и мои губы перестали выводить рулады, я смог их остановить.

— Вот ведь концерт, — просипел догнавший меня Шредингер. — Макунга, аккуратно! Шажок вперед, и обратно!

Шепчущая буря могла оказаться еще опаснее.

Но нет, серо-зеленые хлопья окутали Васю, и выпустили обратно, не попытались задержать или превратить во что-то.

— Только видно там хреново, — сказал он, пытаясь оттереть лицо, все в грязных разводах. — А так нормально.

Вниз спустились Эрик и Ричардсон, а за ними неожиданно показался Бадави с парой собственных бойцов.

— Командир, атака противника отражена, — сообщил он, внимательно оглядывая помещение, и глаза его нехорошо вспыхнули.

— Ну вот и хорошо. Иди, проследи, чтобы новой не было, пеленки там поменяйте, — отозвался Шредингер, не оглядываясь.

Бадави кивнул, но уходить и не подумал, его руки нервно стиснули автомат.

Я увидел, как нахмурился Сыч, как мягко отшагнул в сторону Вася, как поднял оружие Эрик — они помнили, что я говорил насчет возможной опасности от комотделения-два и его людей. Вот только я остался там, где стоял, рядом с комвзвода, на возможной линии огня.

— Серов, ты парень умный, пойдешь со мной, — велел Шредингер, стаскивая рюкзак. — Отличился, я слышал… еще раз попробуешь…

В руке его блеснул изуродованный «штопор», потом нечто похожее на кривой здоровенный болт — детали ключа, позволяющего отрубить систему безопасности полигона. Возможно именно их попробует захватить Бадави, и для этого сейчас самый подходящий момент.

Комотделения-два улыбнулся и вдруг расслабился, напряжение ушло из его тела, а в глазах появилась растерянность, как у человека, проснувшегося неизвестно где.

— Сыча еще можно взять, — посоветовал Ричардсон, — он обнаружил люк этой камеры.

— Да, — Шредингер кивнул и шагнул в шепчущую бурю.

Тут и правда было очень плохо видно — помимо хлопьев, заполнявших помещение, над «столом» клубилось нечто похожее на дым, жирными черными струями поднималось к потолку. Но даже через густую пелену я различал углубления разной формы и размера, словно выдавленные в похожем на коричневую древесину материале.

Пять штук? По одной на каждую часть ключа? Так очевидно?

Не верится с учетом того, что «дышащий замок» должен играть какие-то игры.

— Попробуем, — сказал Шредингер и принялся выкладывать детали ключа в предназначенные для них углубления.

Каждое вспыхнуло мягким лиловым огнем, но более ничего не произошло.

— Что я делаю не так⁉ — комвзвода повернулся ко мне, здоровой рукой схватил за разгрузку на груди.

А я вспомнил относящуюся к ключу фразу из другого стиха, который мы давно выкинули из головы — «горяч и горюч». Что, если это не просто рифма, словесное украшение? Что, если это важно?

— Нагреть его! Поджечь! — воскликнул я.

— Но это же металл… — Шредингер осекся. — Хотя.

Хлопья метались вокруг нас, лезли в лицо, оседали на щеках, вызывая легкий зуд. Зажигалка в протянутой руке Сыча выглядела сокровищем куда более ценным, чем алмаз размером с кулак.

Металлический на вид штопор вспыхнул словно бумага, загорелся пронзительным-алым огнем. Комвзвода торопливо положил его в соответствующее углубление, пламя охватило эту часть ключа целиком и… погасло, оставив после себя совершенно черный, словно перемазанный сажей предмет.

То же самое произошло со вторым, с третьим, с четвертым, остался деформированный гаечный ключ.

Комната затряслась, очередная волна вибрации прикатилась из глубины, лампы, освещавшие часть помещения за перегородкой, полыхнули так ярко, что даже дым над столом потерял густоту. Я услышал крики и оглянулся — Ричардсон, Бадави, Эрик и остальные махали руками, прыгали, и вокруг них метались жужжащие точки.

Сошедшие с ума роботы-уборщики добрались до третьего уровня… случайно?

Шредингер чиркнул зажигалкой, но та неожиданно отказалась работать, колесико то ли перекосило, то ли заело. Комвзвода чертыхнулся, повторил попытку, но пламя снова не появилось, лишь несколько вялых искр.

— Можно я, — Сыч взял зажигалку почти нежно, поднес ко рту, будто собрался поцеловать, и она заработала.

Жужжание надвинулось сзади, меня словно ударили кулаком в затылок, второй жук атаковал плечо.

Последний предмет загорелся весь разом, Шредингер завопил, его явно обожгло. Швырнул 'гаечный ключ’в нужное углубление, и стол завибрировал весь целиком, поверхность его замерцала — лиловый, синий, зеленый, лиловый, синий, зеленый.

Жужжание за перегородкой стало громче, а потом стихло.

— Неужели все? — спросил Ричардсон, и стол выключился тоже, так что мы остались в полной темноте, пронизанной шорохом миллионов хлопьев, бьющихся о стены, потолок и о наши лица.

Я опустил ПНВ, и мрак выцвел, превратился в сумерки.

— Не совсем, — отозвался Шредингер, и был прав, поскольку наверху еще стреляли, хотя и не так яростно.

Но подземный комплекс, только что пытавшийся восстать к жизни, выглядел мертвым — ни света, ни движения воздуха, ни булькания в системе водоснабжения, ни призраков, надоедавших нам тяжелыми шагами и прочими мерзкими звуками.

По крайней мере его мы отключили… насчет всей системы пока неясно.

Я первым миновал проем в перегородке, и тут же в горле у меня запершило, кашель буквально разорвал грудь изнутри. Через текущие потоком слезы я разглядел, что то же самое произошло сначала с Васей, потом и со Шредингером, и несколько минут понадобилось нам, чтобы прийти в себя.

Шепчущая буря не желала выпускать, она успела проникнуть в нас, мы надышались смогом, хотя провели в его объятиях недолгое время.

— Давай, пошли, чего встали? — просипел комвзвода, едва восстановив дыхание. — Уматываем с этого курорта.

Уровнем выше нас встретили сбившиеся в кучу, испуганные девчонки, и звуки боя стали более отчетливыми — все те же короткие очереди, перемежаемые глухим шелестом, словно волны бьются о берег. Когда я вслед за Ричардсоном полез вверх по лестнице, на нас посыпался песок.

— Это еще что? — пробормотал комотделения.

Песка наверху было по колено, словно под землю попыталась забраться песчаная буря. Припавшие к полу бойцы палили в сторону центральной камеры, где метались две раскоряченные, излохмаченные фигуры без голов.

Одна бросилась в нашу сторону, ее встретили настоящим шквалом пуль, и безголовец рассыпался, только по лицам ударили колючие, секущие песчинки.

— Последний! — с торжеством заорал кто-то.

Стрельба началась с другого направления, оттуда, где за углом прятался вход в большое помещение, нашу располагу на этом уровне. Уцелевшее порождение системы вскинуло длинные конечности, и осело, превратилось в холмик прямо под центральным колодцем, холмик уродливый, но однозначно мертвый.

— Неужели все⁈ — донесся голос Ганса.

— Похоже на то, — ответил Шредингер. — Вылезаем.

Меня смутило, что безголовцы продолжали воевать даже после того, как мы активировали ключ. Ничего не вышло, или эти существа, получившие от системы подобие жизни и даже возможность эволюционировать, после этого стали независимыми от породившей их силы?

— Они песком швырялись, копьями из него, — сообщил Бадави, когда в центральной комнате мы наткнулись на труп одного из наших с дырой в груди. — Жуткая штука, вот жеж.

Уходивший вверх колодец выглядел так, словно его пытались расширить с помощью бурава — стенки перекошены, там и сям глубокие канавки. Удивительно, но ступеньки уцелели; хоть и захрустели под руками и ногами пошедшего на разведку Ингвара, но вес человеческого тела выдержали.

— Чисто! — донесся крик норвежца. — И темно! Кубы погасли!!

У меня буквально свалилась с плеч гора, Сыч негромко запел, а Вася пустился в пляс, то приседая, то раскидывая руки.

— Чего радуетесь, салаги? — Шредингер поправил перевязь, на которой покоилась его пострадавшая конечность. — Вам еще меня вверх тащить, раненых и погибших. За работу!

Всего живых во взводе оказалось сорок три человека, из них восьмеро пострадали, но ни один тяжело, все могли идти. Еще мы подняли наверх семь тел, которые предстоит доставить в часть, и хорошо, что не на себе, поскольку за нами вот-вот приедут машины.

Я выбрался из подземелья одним из последних, и с удивлением обнаружил, что там опять ночь. Последние сутки пронеслись как-то уж слишком быстро, чересчур много всего произошло за эти двадцать четыре часа.

Кубы и правда не горели, погасло янтарное сияние периметра, и только роскошный павлиний хвост из Воронки вонзался в усеянное звездами небо. Темные силуэты башен высились на севере и на юге, на востоке угадывались громоздкие очертания дредноутов.

— Это что, мы спасены? Все закончилось? — спросила Гелия.

— Мы можем отвести вас в цивилизацию и сдать командованию, — ответил Шредингер. — Пусть оно дальше вам носы вытирает.

— Ура! — завопила она и бросилась комвзвода на шею, зацепив раненую руку, так что он зашипел бешеной змеей.

Азна предсказуемо ринулась целовать Эрика, не обращая внимания, что он весь грязный и потный. Явонда глянула на меня, но гордо задрала подбородок и направилась к Сычу, которого и обняла.

Ну ладно, не очень-то и хотелось.

— Раскричались, как будто мы уже в безопасности, — Тамурда сплюнула на песок.

— Погоди немного, красотка, — Шредингер с трудом высвободился из объятий Гелии. — Аль-Фаранги, связь!

Через пару минут рация уже заработала, а еще через минуту из нее послышался напряженный голос Нгуена:

— Штурм, это База! Штурм, это База! Нам срочно требуется ваша помощь! Прием!

— База, это Штурм! Что у вас? — спросил комвзвода, и мы все замерли.

Что могло произойти?

— Масштабное нападение дрищей, они зашли на территорию полигона и атакуют часть. Кроме того…

Над нами, в вышине, с жужжанием прошли несколько дронов.

— … они захватили третий дредноут, есть угроза проникновения внутрь хранилища! Надо остановить их!

То есть мы, такие могучие и героические, снабженные красивыми женщинами, чтобы было кому нами восхищаться, отключили систему безопасности. Вместе с ней отрубилось силовое поле периметра, и ждавшие этого момента дрищи двинулись в атаку.

«Обалдеть», как говорит Эрик, дайте две.

— Вашу мать, — сказа Вася, и дальше принялся ругаться так, как могут только пожившие в России негры.

Примерно тем же самым, но с использованием других слов, занялись многие другие. Поднялся легкий гвалт.

— Тихо все! — гаркнул Шредингер. — Комроты, напомню, что у меня всего лишь взвод. Неполный. Есть раненые и гражданские. И что мы сделаем против вражеских полчищ?

— Их там небольшая группа, — ответил Нгуен. — Основные силы блокируют нас.

Вот в чем сила дронов — позволяют видеть сверху театр военных действий, и мало что укроется от их зорких камер.

— Кроме того, они вас не ждут, — добавил он. — Дрищи не знают, что вы так близко. Придется вам атаковать, что поделать? Больше некому.

— А чем этот дредноут так важен? — продолжил допытываться Шредингер. — Что внутри? Особо крупнокалиберные пушки, ядерная бомба с ручным приводом, чума и холера? Что⁈

Я бы тоже очень хотел услышать ответ на этот вопрос, и не только я — Ингвар напрягся, кулаки его сжались, он наклонился вперед.

— То есть а этого вам не положено знать, — сообщил комроты. — Ничем не поможет. Задача простая — уничтожить проникших в хранилище дрищей, всех до единого, блокировать вход, и ждать подкрепления.

— Но мы должны ориентироваться внутри, что за детский сад? Вы там совсем одурели⁈ — Шредингер не выдержал, он просто орал, и я вполне понимал его: снова приказ в стиле «двигай примерно вон туда, и победи там всех, а карту и прочую информацию мы тебе не дадим».

Хотя насчет того, что у наших командиров есть планы дредноутов и прочих хранилищ, я сомневался. Кое-что они знали, можно опять вспомнить, что говорил наш прежний командир взвода, Поль, перед самой смертью — «хуже всего — то, что в дредноутах. Нельзя… чтобы оно в чьи-то руки, тогда кошмар».

Что он имел в виду?

— Спокойно, Данкан, — комроты не разозлился, он тоже понимал чувства собеседника. — Попробую добыть хоть что-то, хотя когда я задаю вопросы насчет дредноута, что Чжан, что Мартинес начинают заикаться и отводят взгляды… Мы подкинем боеприпасов, лекарств. Чего еще нужно?

— Пару суток на восстановление боеспособности, — устало огрызнулся Шредингер. — Получение приказа подтверждаю, готов выдвинуться через час, так что поспешите там с доставкой.

— Лично надеру задницы воздушной кавалерии, — пообещал Нгуен и отключился.

— Отпуск пока откладывается, — комвзвода обвел нас взглядом. — Еще немного побегаем. Затем постреляем, и всех победим.

А я посмотрел туда, где в кучку сбились девчонки — вот сейчас последует взрыв, да такой, что Хиросима с Нагасаки покажутся детскими игрушками.

— Носатенький, я все правильно поняла, — медленно начала Гелия. — Вас только что послали, чтобы залезть в какую-то жопу, нарезать там каким-то нехорошим ушлепкам?

Шредингер кивнул:

— Примерно так, блондиночка. Но я думаю, мы вас оставим тут, вместе с ранеными.

— И себя оставишь, командир? — спросил Ричардсон.

Комвзвода опустил взгляд на собственную руку в бандаже с таким видом, словно только что обнаружил ее.

— Нет! Я — другое дело!

— Неизвестно, где безопаснее, — наш комотделения не собирался сдаваться. — Тут рядом. Марш-бросок в сто километров не понадобится. Все дойдут, а там может каждый ствол на счету оказаться… стрелять-то ведь все могут? Так?

С разных сторон понеслось «да», «конечно», «легко», причем говорили именно те, кто пострадал, с повязками на разных частях тела.

— Убитых пока тут зароем, мир их праху, — вставил свои негромкие пять копеек Ганс. — Потом разберемся, того-сего…

Придется устроить небольшое временное кладбище, это он прав.

— И хватит прятать нас, словно мы травоядные какие! — неожиданно заявила Тамурда. — Дайте нам оружие! И мы покажем, что умеем кусаться не хуже вас, тупых яйценосителей!

— Да! — и Азна потрясла маленьким кулачком, ее черные кудри кинематографично взвихрились вокруг лица.

Даже маленькая и скромная Явонда в этот момент ухитрилась выглядеть воинственной.

— А как же пацифизм? — спросил Шредингер, и кое-кто засмеялся.

Все мы помнили, как эти же самые девчонки грозно вопили «Мы ненавидим солдат! Мы за мир!».

— Это другое! — выдала Тамурда. — Пора отринуть замшелые патриархальные догмы! Женщины умеют воевать ничуть не хуже, чем мужчины! И мы вам это докажем!

— Надо же, сколько дурного за несколько дней набрались вы от «тупых яйценосителей», — комвзвода покачал головой, тут уже засмеялись все, даже невозмутимый Сыч заулыбался, и нордическая физиономия Ингвара перестала напоминать застывшую маску.

— Ладно хоть не воздушно-капельным путем, — добавил Ричардсон, лыбившийся не хуже обкуренного леопарда.

Эрик сделал вид, что он тут случайно оказался и вообще не понимает, о чем идет речь. Азна наверняка покраснела, вот только разглядеть цвет ее щек в ночной тьме было сложновато.

— Ладно, хватит ржать, — остановил начавшееся веселье Шредингер. — Есть меньше часа. Пожрать, оправиться, привести оружие в порядок, еще принять груз, и захоронить погибших. Ну а копанием могил займутся самые выдающиеся бойцы нашего взвода.

И посмотрел он в этот момент именно на меня.

Что же, лопата — первый друг солдата, и с ней в обнимку он проводит времени не меньше, чем с автоматом.

Мы выкопали ряд неглубоких могил, и уложили в них тела тех, кто сегодня расстался с жизнью. Залп давать не стали — шуметь не очень разумно, когда тебе нужно скрыть свое присутствие от недружелюбных соседей.

— Надеюсь, падальщиков тут нет, — пробормотал Вася через стиснутые зубы, когда мы засыпали последний труп, Ящера.

Я пожал плечами — должны быть, как в любой экосистеме, и то, что мы пока никого не видели, ничего вообще не значит.

Жужжание раздалось в небесах ровно в тот момент, когда мы устроились отдохнуть, и вскоре сверху посыпались подарки. Нам прислали еды, патронов, батареек для экранов, и даже стимуляторов и обезболивающего… вот только никакой информации о том, как устроен дредноут изнутри, мы в «посылках» не нашли.

Ну кто бы сомневался.

Дредноут высился над песками точно настоящий корабль, плывущий через пустыню, и первые лучи рассвета ласково облизывали серые борта.

Мы подошли к нему с юга, со стороны ограды, которая в этом месте уцелела, сохранилась даже контрольно-следовая полоса. Подошли небольшой группой, чтобы разведать обстановку, и залегли за небольшим песчаным холмиком — пусть у нас есть экраны, дополнительное прикрытие не помешает.

Дредноут же события последних дней перенес не так легко, в его борту на уровне земли красовалась трещина высотой метра в три, и шириной как раз протиснуться человеку.

— Интересно, чем это проделано? — спросил Ричардсон, опуская бинокль.

— Ногтями, — тут же откликнулся Эрик. — Они у дрищей сам знаешь какие, о-го-го!

Дрищи тут тоже обнаружились, пятеро охраняли трещину, еще две группы по пятеро обходили хранилище. Информация, полученная от Нгуена, оказалась верной — небольшие силы, никакой армии, да и зачем она здесь, если наш враг уверен, что отрезал батальон от полигона и сковал боем?

Ветер с запада приносил автоматную трескотню и далекие взрывы, там веселуха шла вовсю.

— Чего это они? — подал голос Сыч.

Патруль дрищей, как раз огибавший острый «нос» дредноута, неожиданно остановился, и все они повернулись в нашу сторону. И в тот же момент я ощутил прикосновение… внутри головы, словно мягкая ладошка коснулась мозга и начала гладить извилины.

Ощущение было странное и неприятное, и я вздрогнул.

— Тихо! — прошептал Ричардсон, и мы послушно замерли.

Дрищи пошли в нашу сторону, медленно, словно волоча спрятанные под серыми балахонами ноги. Прикосновение стало более настойчивым, мир перед глазами раздвоился, на меня нахлынул поток странных чувств и мыслей… мягкая пульсация в животе, там бьется нечто похожее на сердце… ноги ощущают не только поверхность песка, но и то, что под ней — температуру, плотность, влажность… искажение в окружающем мире, которого не должно быть, неправильность, не имеющая права на существование и ее надо проверить…

И этой неправильностью был я сам!

Я почему-то чувствовал одного из дрищей, а он чувствовал меня, хотя видеть не мог! Мне хотелось выпустить воздух, но не изо рта, а из дыхательных щелей на груди, и одновременно чесалась спина под бронежилетом, я шел и лежал, я молчал и разговаривал с остальными, выражал свое изумление по поводу того, что происходит, меня было двое и один.

Испуг оказался холодным и острым, точно лезвие копья, входящего тебе в кишки.

— Нет… — выдавил я, пытаясь закрыться от этих ощущений, выдавить чужое из себя. — Отвали… нет…

Расстояние между нами и дрищами сократилось метров до двадцати.

— Тихо, — повторил Ричардсон, и видимо конкретно в мой адрес.

Сначала у меня ничего не вышло, хоть я и напрягся до судорог в мышцах живота, вроде бы даже стало хуже. На какой-то момент я потерял себя, перестал осознавать, что я Иван Серов, уроженец Подмосковья, утратил ту фиксацию на себе, которую любой из нас таскает с собой постоянно.

Но потом я сумел оттолкнуться от этого размытого, туманного состояния, точно ныряльщик ото дна. Я толкнул себя вверх, прочь из засасывающей глубины нечеловеческих чувств, к свету, к разуму, к обычным мыслям… и попытался выставить барьер, отгородиться.

Я почти услышал стук, с которым захлопнулась невидимая дверца, и все стало как обычно, ну если не учитывать того, что я тяжело дышал, и сердце бухало точно паровой молот.

— Пшшшссс… — произнес тот из дрищей, что шагал впереди, и патруль остановился.

Они стояли в каких-то пяти метрах, но видеть нас не могли, поскольку экраны работали. Зато мы имели возможность прекрасно рассмотреть, с кем воюем — трехпалые когтистые лапы на оружии, колеблемые ветром лохмотья, которые на самом деле, как я знал, были частью тела, аналогом перьев или волос, черные лица, где блестели многочисленные глаза, похожие на драгоценные камни.

Сплошное уродство, на человеческий взгляд, но чем-то этот облик и завораживал.

— Пшшшссс… — произнесли сразу несколько дрищей, и они развернулись, зашагали обратно к дредноуту.

Я перевел дыхание.

— Обошлось, — сказал Ричардсон, когда патрульные вернулись на маршрут вдоль серой стенки. — И хотелось бы мне знать, что они такое почуяли? Кто-то воздух испортил, что ли?

Мы провели за наблюдением еще пятнадцать минут, чтобы убедиться — все мы подсчитали верно, никого не упустили.

— Симон, Нагахира — остаетесь наблюдать, — велел комотделения. — Возвращаемся. Ползком до ограды.

Береженого бог бережет.

— Это ведь ты их подманил? — очень тихо спросил меня Сыч, когда мы рискнули встать на ноги и зашагали в сторону куба, за которым прятались наши.

— Да, — я подумал, что от зоркого индейского глаза ничего не укроешь. — Не знаю, как.

Если вспомнить предыдущие странные случаи, связанные с дрищами — когда я заглянул в танк и уцелел, даже на миг вроде бы понял его устройство, когда я дрался с одним и стал с ним единым целым… То получается картина совсем непонятная — почему-то я сродни этим существам, в которых нет ничего гуманоидного! Но почему? Как это возможно?

— Истину порой находишь совсем не там, где ищешь, — сказал Сыч и ободряюще похлопал меня по плечу.

Мда, и от мутной индейской философии не убежишь.

Шредингер встретил нас злобным взглядом, и Ричардсон принялся рассказывать, что мы видели.

— Очень хорошо, — сказал комвзвода, когда доклад закончился. — Дело нам по силам. Особенно учитывая, что они нас не видят… Только действовать будем двумя отрядами.

И на его физиономию, словно гадюка на камень, выползла улыбка, не предвещавшая дрищам ничего хорошо.

И вновь мы лежали за тем же самым холмиком, что и в предыдущий раз, и смотрели на дредноут. Только в этот раз нас было гораздо больше — девятнадцать человек, включая Шредингера.

— Пора бы им уже начать, — проворчал он, глянув на украшавшие запястье часы.

И тут же на севере поднялась стрельба — там небольшой отряд под командованием Ганса атаковал один из патрулей. Второй патруль, как раз проходивший мимо, тут же ускорился и потрюхал туда, откуда доносились очереди, на месте остались только охранявшие трещину дрищи.

Пятеро, расположившихся аккуратным рядочком.

— Пошли, — скомандовал комвзвода, и мы поднялись на ноги.

Все мои инстинкты вопили, что так нельзя, в полный рост идти на врага, ужасно хотелось залечь, казалось, что нас вот-вот заметят. Но мы спокойно двигались, а охрана не обращала на нас внимания, многочисленные глаза на черных лицах не могли помочь… интересно, в какой области спектра видят эти существа?

Дрищи что-то заподозрили только в самый последний момент, видимо услышали шаги. Но мы к этому моменту не только вышли на дистанцию прямого огня, но и подняли готовые к стрельбе калаши.

Я помнил, что произошло во время разведки, и боялся, что эта ерунда повторится, что опять «поймаю» волну чужих мыслей и ощущений, но пока ничего подобного не происходило. Может быть как раз благодаря моему страху и тому, что я пытался мысленно отгородиться от любого вторжения в свою голову.

— Шшшш… — начал тот враг, что стоял по центру.

Шредингер опустил поднятую руку, и девятнадцать стволов изрыгнули раскаленные свинцовые гостинцы.

Я помнил, как тяжело завалить дрища в стрелковом бою, как сложно вообще в него попасть. Но тут мы били в упор, шансов промахнуться не было, мы расстреливали находящегося прямо перед нами, неподвижного противника… и все получилось легко.

Пули рвали серые лохмотья, терзали спрятанную под ней черную плоть, тощие долговязые тела вздрагивали и колыхались, истекали прозрачной слизью, и падали, падали, одно за другим…

И только в последний момент те чувства, которые испытывали дрищи, пробили все мои барьеры, и я едва не задохнулся. Потом они выключились, исчезли, поскольку их источники перестали существовать как разумные, чувствующие существа, и я смог перевести дыхание, снять палец со спускового крючка.

— Обалдеть, справились, — голос Эрика прозвучал глухо в звенящей тишине.

— Это еще не обалдеть, это только начало, — пообещал Шредингер. — Тела в сторону! Позицию занять!

Сейчас должны вернуться патрули, еще десяток дрищей, и одолеть их эффектом неожиданности уже не получится.

Я нагнулся, чтобы взять один из трупов за нижние конечности, похожие скорее на корни, чем на ноги. Вася наклонился подхватить голову в «капюшоне», и тут мертвый дрищ содрогнулся, заколыхались лохмотья по всему телу.

— Это еще что? — Макунга отпрыгнул и схватился за автомат.

Я же застыл на месте, будто скованный параличом, не в силах отвести взгляд.

А тело менялось, волны бежали по тонким рукам, бугры вырастали на животе и груди. Лопались один за другим блестящие глаза, похожие на кусочки обсидиана, и сползали по лицу огромными каплями.

И жаркими волнами поднимался запах серы, отчетливый и сильный, вызывающий тошноту и головокружение.

— И другие тоже! — воскликнул Ричардсон. — Что с ними?

Ингвар и Нагахира бросили труп, который уже взялись тащить, и тот затрясся, точно эпилептик во время припадка. Одна из рук отломилась, когтистые пальцы впились в песок и… рассыпались на песчинки, с легким шуршанием растеклась серая накидка, расплылось спрятанное под ней тело.

И удивительно — я смотрел на мертвых дрищей, лежащих прямо передо мной, вроде бы мог рассмотреть их во всех деталях, но я бы снова не взялся описать их внешность.

— Серов! Отойди! — прикрикнул Шредингер. — Вдруг оно ядовитое!

Тела разваливались, превращались в набор фрагментов и жирные лужи, и то и другое уходило в песок, то ли впитывалось, то ли растворялось.

— Давай-давай, нечего стоять, — меня ухватили за локоть и буквально оттащили в сторону, и сделал это Ингвар.

— Понятно теперь, почему их тела не могли добыть, вот жеж, — пробормотал Бадави. — Удивительно.

Дрищи исчезли без следа, даже оружие их разложилось за считанные мгновения.

Но зато с севера появились их сородичи, бежавшие к нам с самыми недружелюбными намерениями.

— Залегли! Огонь! — скомандовал Шредингер.

Я шлепнулся наземь, торопливо заменил магазин, и автомат забился у меня в руках. Дрищи мгновенно попадали в своей манере, то есть вертикально ушли вниз, и наш залп скорее всего ни одного из них не зацепил.

И тут же началась ответная стрельба, пули засвистели у нас над головами, забарабанили по стенке дредноута.

— Нас тут нет. Вы что, не видите? — бормотал Эрик, прижимаясь щекой к земле. — Придурки совсем, что ли?

Да, дрищи не могли нас воспринимать, мешали экраны, и это наверняка сбивало врага с толку. Но они понимали, откуда по ним стреляют, и могли даже прикинуть плотность огня и количество стволов.

Но и к нам спешила подмога.

Остатки взвода под командованием Ганса, сыгравшие роль приманки, отвлекшие патрульных, они заходили широкой дугой противнику в тыл.

Серые разлохмаченные фигуры поднялись над песком и ринулись в нашу сторону. Зачем дрищи пошли в эту самоубийственную атаку, я не понял… может быть чтобы хоть один прорвался в дредноут и предупредил об опасности находящихся там сородичей?

Разорвалась кем-то брошенная граната, но слишком далеко, уже в тылу у наступавших. Оказавшийся прямо передо мной дрищ пригнулся, палка в его руках дернулась, и шлем одного из наших разлетелся на куски вместе в головой.

Но порадоваться враг не успел, очередь перечеркнула его, как красная черта на запретительном плакате, и он упал набок.

— Вали их! — завопил Шредингер.

Другой выскочил из песка, точно дельфин из воды, и едва не наступил мне на голову. Перекатившись в сторону, я выставил калаш, и спустил курок, буквально перерубив ногу дрищу.

Он зашипел и упал, но пополз в сторону трещины, цепляясь за землю, качая головой.

— Не получится, — сказал Ингвар, приставляя ствол буквально к затылку врага. — Прощай.

Громыхнула очередь, башка ползущего дрища превратилась в черно-серое месиво.

— Последний? — спросил Вася, и сам себе ответил. — Последний.

Судя по стонам, зацепило кого-то из наших.

Как выяснилось через пять минут, раненых оказалось двое, и еще двое погибли. Приведший свое воинство к дредноуту Ганс доложил,что у него потерь нет, и еще через пять минут из-за ближнего куба явились те, кто в операции участия не принимал, то есть раненые и девчонки.

Последним оружия конечно никто не дал.

— Ну и отлично, — буркнул Шредингер, с неприязнью разглядывая труп дрища, с которым происходила та же трансформация. — Так, задачу своего отделения ты помнишь?

Задача была простая — держать вход от возможной атаки снаружи, ну и поглядывать внутрь на случай, если засевшие там дрищи решат выбраться, и все это силами шести здоровых бойцов и десятка раненых; группа «Балда» не в счет.

Остальные двадцать пять человек полезут в дредноут, разбираться с забравшимися туда дрищами.

— Может все-таки мы с вами? — с необычной для себя робостью спросила Гелия.

— Не в этот раз, — ответил комвзвода. — Ну что, все готовы? Тогда вперед.

За проведенные на полигоне шестнадцать дней я успел побывать внутри куба и башни, и теперь мне предстояло заглянуть в дредноут.

Стенка дредноута оказалась под два метра толщиной, и за ней нас встретил узкий коридор, уходящий в обе стороны. Освещение тут наверняка было, вот только к нашему приходу его никто не включил, так что пришлось нам вновь опускать ПНВ.

— Вот ведь умные головы, трухой набитые, — проворчал Шредингер, оглядываясь. — Могли бы хоть план какой добыть, или намекнуть, что тут нужно дрищам, где их искать?

— Следов нет, — флегматично заметил Сыч.

Увы, пыли на полу не имелось, а на сером металлическом покрытии отпечатки бы оставил разве что танк.

— Ричардсон, ты разведай направо до поворота, а мы двинемся налево, без спешки, — принял наконец решение комвзвода. — Ни у кого нет карандаша и бумаги, чтобы зарисовать?

— У меня есть, — отозвался Ингвар, и вытащил из кармана разгрузки крохотный блокнотик и огрызок карандаша.

— Запаааасливый, — Шредингер посмотрел на норвежца с удивлением. — Аль-Фаранги… Проверим, что со связью.

Но рация предсказуемо отказалась ловить сигнал, как и в башне.

Ричардсон повел нас на вдоль стенки дредноута, к острому выступу, то ли носу, то ли корме, смотря откуда смотреть, но дойти до него мы не успели.

— Тихо, — сказал комвзвода, поднимая руку. — Что это…

И тут мы все услышали звук — негромкое жужжание, скрежетание и чмоканье, оно доносилось спереди и становилось все громче. Из-за поворота выдвинулось нечто вроде плоской гусеницы метр в длину и полметра в ширину — по спине ее бегали цепочки синих огоньков, и ползла она, извиваясь туда-сюда, от стенки к стенке.

Если это и был дрищ, то очень хорошо замаскированный.

— Не стрелять, сожри меня лев, — предупредил Ричардсон, хотя никто не собирался. — Что это?

— Робот-уборщик, — ответил Эрик. — Поэтому тут пыли и нет.

И действительно там, где прошла «гусеница», пол блестел и даже выглядел более гладким. Мы для нее интереса не представляли, и она неумолимо надвигалась, словно колесница Армагеддона для пылинок.

Нам пришлось по одному перепрыгивать через нее.

— Техника, — вздохнул Вася. — Такая не рявкнет «Куда грязными ногами по помытому!».

Точно на повороте в стене коридора обнаружился проем, ведущий к центру дредноута. За ним открылось сплетение темных коридоров между массивными глухими блоками, из которых поднимались толстые трубы и уходили в потолок.

— Симон, сбегай, доложи командиру, — велел Ричардсон. — Мы пока внутрь заглянем.

Поклонник священной плоти скорчил недовольную рожу, но утопал куда послали, а мы пошли дальше. Слева у стены обнаружилось нечто похожее на огромный лифт — распахнутые створки и за ними платформа, способная увезти танк, справа — выход на лестницу, ступеньки убегали вниз и вверх.

Судя по их высоте, дредноут строили существа человеческих размеров.

— И это же не хранилище, — заметил Ингвар, все время что-то черкавший в блокнотике. — Нечто иное… но что?

— Да какая разница? Хоть общежитие для инопланетян, — Ричардсон пожал плечами.

Норвежец, судя по физиономии, был с этим совершенно не согласен, но возражать начальству не стал.

Из коридора донесся топот, пыхтение, и показавшийся в проеме Симон объявил:

— Обшариваем этот этаж сначала. Наши тоже вход отыскали, так что аккуратнее.

И мы принялись «обшаривать».

Вот только ничего интересного не нашли, кроме еще одной «гусеницы», только неподвижной, сиротливо приткнувшейся в углу. Потом далеко впереди в проход между блоков выступила фигура с автоматом, в шлеме, и стало ясно, что в этом огромном зале длиной во весь дредноут дрищей скорее всего нет.

Встретились мы в самом центре, у блестящего цилиндра от пола до потолка, и с люком на боку. А затем обыскали помещение до дальнего конца, где обнаружился еще один комплект лифт-лестница.

— Бадави, вы вниз, мы вверх, — распорядился Шредингер, и поморщился. — Ричардсон… помоги мне, обезбол в кармане.

Закончилось действие лекарства и поврежденная рука напомнила о себе.

На следующем уровне тоже был зал, но с куда более высоким потолком, как в спортивном комплексе. И в него едва не упирались макушками стоящие вдоль стен огромные механизмы, похожие на спящих роботов-десептиконов — головы опущены, ручищи висят до самой земли, отовсюду торчат холодные и мертвые стволы разных калибров.

А в центре между ними, по широкому проходу тянулось нечто вроде конвейерной ленты, только очень широкой. Далеко впереди виднелся точно такой же серебристый цилиндр, как и этажом ниже, но тут он был куда длиннее и напоминал колонну.

— А эти штуки не оживут? У меня похожая игрушка в детстве была, робот-трансформер, — в голосе Нагахиры прозвучала опаска, и я снова вспомнил слова Поля Жиру, нашего прежнего командира «хуже всего то, что в дредноутах».

Может быть он имел в виду гигантские боевые машины? Дремлющие, на мертвые? Дрищи же явились сюда, чтобы их разбудить? Или наоборот уничтожить?

— Если оживут, то я тебе скажу, — пообещал Шредингер. — Вперед, только аккуратно. Ричардсон, твои справа,мы пойдем слева…

Конвейерная лента поднималась метра на полтора и разделяла зал на две части. «Десептиконы» стояли не вплотную к стене и к друг другу, как сначала показалось из-за их масштабов, между ними можно было пройти и даже заглянуть за спину.

Вблизи они уже не так напоминали боевых роботов, но жуткое ощущение сохранялось, казалось, что на нас таращатся сверху, как тогда на верхнем этаже башни, когда мы вытаскивали Франсуа со «стадиона».

— Ссссс… — прилетело из дальнего конца зала, и мы замерли.

Воздух над конвейерной лентой поплыл, и из-за серебристой колонны появился дрищ, колыхнулся подол робы. Он даже не повернул головы в нашу сторону, исчез за основанием ближнего «десептикона», и я с облегчением вздохнул — экраны работают, все нормально.

Шредингер знаками показал — идем дальше, и мы сдвинулись с места, старясь ступать как можно тише.

Вторая гигантская машина осталась позади, третья, конвейерная лента закончилась метров за пять до колонны. Справа открылась большая ниша, заставленная штуками вроде советских пирамидок для молока, только из металла и намного больше.

Два копавшихся там дрища развернулись, и в нас полетели пули.

Илвея, который был на пару шагов впереди, отшвырнуло назад, он рухнул на спину. Меня сильно ударило в бок, дыхание стремительно покинуло грудь, но я дернулся назад, чтобы уйти из зоны огня.

Застрекотал один автомат, второй… вот и все, прощай незаметность.

— Назад! Назааад!! — рев Ричарсдона перебил все прочие звуки, меня кто-то схватил за руку и потащил прочь.

Я бежал, спотыкаясь, и в голове у меня бился вопрос: почему дрищи нас увидели?

Раздумывать над этим вопросом пришлось под огнем — еще одна группа врагов появилась уже с левой стороны от конвейерной ленты. И никакие экраны не мешали им целиться, хотя бусины на усах, что качались над нашими шлемами, мерцали как надо, и нечто вроде накидки из прозрачного целлофана окутывало каждого, если смотреть краем глаза.

— Вот ведь повылезли, как клопы, — Ричардсон торопливо поменял магазин. — Откуда?

— Сказал бы я тебе, — отозвался Шредингер. — Стоять! Куда побежал⁈

Последняя фраза относилась к незнакомому мне бойцу, который решил, что мы отступаем дальше. Два последних «десептикона» стали нам убежищем, за ними мы укрылись, так что я смог перевести дух и понять, что со мной произошло.

— Спасибо, — сказал я Ингвару, вытащившему меня из огня, и принялся ощупывать бок в том месте, куда прилетела пуля.

Броник выдержал, я наверняка заработал ушиб и есть шанс, что перелом ребра, но это без рентгена не понять. Дышать могу, руки поднимаются, глаза видят, ноги бегают — значит из состава боеготовых не выбыл.

Дрищи продолжали стрелять, но без фанатизма, пули лупили в стену, с визгом рикошетили от пола.

— Позицию держим! — рявкнул комвзвода. — Ричардсон, бери троих, посмотри что выше! Только помните — они нас видят! Хер бы знал, почему?

За нашими спинами осталась лестница, ведущая не только вниз, где мы уже побывали, но и на верхние этажи.

— Торвальдссон, Серов, Макунга! — приказал наш комотделения. — Быстро за мной!

Пригнувшись, мы рванули к выходу на лестницу, ступеньки понеслись вниз одна за другой. Один пролет, второй, третий, к четвертому я немного задохнулся, и только после шестого показалась наша цель — такой же проем, как ниже, и за ним очертания громадных механизмов.

— Очень аккуратно, — прошептал Ричардсон. — Как при охоте на леопарда.

Лучше бы ему было взять с собой Сыча, ведь тот наверняка умеет ходит бесшумно, как положено всякому индейцу.

Этот зал был не таким громадным, потолок нависал ниже, не доходящие до него перегородки делили помещение на секции. Мы видели только ближайшую, где стояло нечто вроде самовара размером с дачный дом, из блестящих чешуйчатых боков торчали «краны» разной толщины, сверху виделись разом три трубы, и вот из них поднимался горячий пар.

— Оно живое, — Вася ткнул меня локте, и угодил прямиком в пострадавшее место, так что боль воткнулась в меня как шило, и я недовольно закряхтел. — Сейчас как прыгнет. Братаны, зуб даю…

Договорить он успел, поскольку самовар задрожал, и направленный в нашу сторону «кран» качнулся. Я успел лишь приподнять руку, когда струя горячей воды толщиной со ствол шарахнула в грудь, в лицо, отшвырнула к стенке, по которой я и сполз на пол, одуревший, ничего не соображающий.

Удивительно, но в следующий момент я оказался совершенно сухим, только на носу осталась пара капель. Обнаружил, что помимо меня, сшибло с ног еще Ингвара, но он уже поднялся на ноги и смотрит сверху вниз.

— Ты как? — спросил норвежец.

Я показал большой палец.

— Тогда догоняй, — и он побежал вслед за нашими, которые уже заглядывали в следующую секцию.

Я оперся на руки, чтобы встать, и мой палец зацепился за небольшой прямоугольный предмет. Записная книжка, та самая, в которой Ингвар зарисовывал планы дредноута, похоже выпала у него из кармана.

Я аккуратно поднял ее, раскрытую на странице с записями, и буквы незнакомого языка, на котором писал норвежец — может это был английский, может еще какой — превратились в кириллицу. «Организация боевой подготовки в ЧВК 'Земля» — прочел я подзаголовок, и заскользил взглядом по строкам.

Ингвар аккуратно и методично зафиксировал все, что касалось обозначенной темы — не сказать что много, поскольку этой самой подготовки мы толком и не видели, но с мельчайшими деталями, на которые я не обратил внимания, типа расхода боеприпасов и затрат времени на учебных стрельбах, или количества посадочных мест в классе.

Я перевернул страницу.

«Вооружение ЧВК 'Земля» — новый подзаголовок… что это такое, ешь меня кони? Дневник? Не похоже! Скорее это напоминает отчет, аналитическую заметку… или скорее наброски, сырые материалы для подобной штуки.

Подняв голову, я обнаружил, что Ингвар смотрит, как я листаю его блокнотик.

— Серов, ты чего там застрял? Жопой к полу прилип? — буркнул обернувшийся Ричардсон.

— Иду, — отозвался я, и сделав несколько шагов, протянул находку Ингвару. — Твое.

— Спасибо, — отозвался он, пряча книжку в карман разгрузки. — И это… потом объясню.

Я кивнул, но вспомнил, насколько любопытным был норвежец, как он всегда совал нос всюду, куда можно, и даже в некоторые места, куда нельзя, пытался уговорить нас собирать информацию «для выживания», и сам собирал, да еще и фиксировал все, что только удавалось добыть… Отлично подготовленный, очень умный, по способностям и знаниям куда выше обычного бойца.

«Мое имя Бонд. Джеймс Бонд»… твою же мать!

«Самовар» за нашими спинами вновь задрожал, и выплюнул столб воды, который с шипением ударился в стену и тут же рассеялся, исчез без следа. Это устройство вовсе не атаковало нас, нет, оно почему-то заработало, ну а мы… подвернулись под кран.

В следующей секции, узкой, зажатой между двумя другими, обнаружился ряд ванн, достаточно больших, чтобы искупать в каждой бегемота — над ними нависали многочисленные шланги, пучки жгутов, нечто похожее на паучьи лапы и глаза на ниточках, но все было мертво и неподвижно.

Я шагал вместе с остальными, смотрел по сторонам, вслушивался, и не переставал думать о том, что узнал.

Ингвар — шпион, и он здесь для того, чтобы собрать как можно больше сведений о ЧВК, и может быть о полигоне. Но кто прислал его сюда, недобрый блок НАТО, в который входит его родная страна, или какая-то другая сила, например конкуренты той конторы, на которую я работаю?

И не пристрелит ли он меня в суматохе за то, что я знаю его тайну?

После того, как десять минут назад он вытащил меня из-под обстрела, буквально спас жизнь.

— Серов направо, Макунга налево, — приказал Ричардсон, и я усилием воли подавил дурацкие мысли, заставил себя забыть о них.

Сейчас надо думать о том, что у тебя перед носом, иначе станешь трупом безо всякого участия Ингвара.

Внутри секции, примыкавшей к правой стене, высилось нечто вроде муравейника из металла — уходящий к потолку ажурный конус, весь в дырах и канавках, из глубины которого доносилось тихое-тихое, на самой грани слышимости журчание. Но самое главное — тут не было ни дрищей, ни входов, через которые они могли появиться.

— Чисто, — доложил Вася, изучивший такую же секцию напротив.

Мы заглянули в следующий ряд из трех секций, расположенный поперек дредноута, вернее только в центральную. Увидели ряды черных металлических крестов в рост человека, поднимающуюся к потолку серебристую колонну, которая пронизывала все здание, и… возившихся за ней дрищей.

Поскольку нас отправили на разведку, а не на штурмовку, то мы поспешно отступили.

Попытались забраться по лестнице выше, на четвертый уровень, но туда даже зайти не получилось: дрищи торчали у самого входа, и нас не заметили только чудом, а может и заметили, но решили не стрелять.

— Что они тут делают? — спросил Ингвар вполголоса, когда мы двинулись вниз. — Разыскивают что-то? Но что?

«Для кого ты хочешь добыть ответ на этот вопрос?» — очень хотелось спросить мне.

Мы вернулись на лестничную площадку второго этажа, где образовалось что-то вроде штаб-квартиры. Вскоре явилась другая группа разведчиков, отправленная через первый уровень ко второй лестнице, а затем притащился ходивший в подвал Бадави со своими бойцами, и Шредингер принялся слушать доклады.

Картина получалась следующая.

Нам были доступны подземный и первый наземный уровни целиком, и примерно треть второго и третьего с северной стороны. С южной патруль дрищей блокировал лестницу уже на уровне второго, и что творилось совсем высоко, на четвертом, мы не могли и догадываться.

Слушали мы все вместе, кроме тех, кто держал оборону в зале с «десептиконами», где продолжалась вялая перестрелка. Ингвар сидел неподалеку, я старался на него не смотреть. Зато Симон расположился напротив, и вот этот таращился на меня с откровенной враждебностью.

Ящер погиб, и поклонников священной плоти у нас осталось двое… хотя это те, о ком я знаю.

— Как воевать в таких условиях? Меня что, за ясельника держат? — ворчал комвзвода, грозя кулаком здоровой руки далекому командованию. — Я не понимаю, чего хочет противник. Ничего не знаю о его численности и возможностях, и не имею представления о театре военных действий… и они хотят, чтобы я победил? Сопли бы сами подобрали для начала!

Ричардсон вздохнул и почесал черную щеку.

— Та серебристая штука, — сказал он задумчиво. — В ней есть люки. На каждом уровне. Заглянуть бы, что внутри? Вдруг это какая пожарная лестница или что-то в этом роде. Подняться по ней на самый вверх, и мы у противника в тылу…

Лицо Бадави, до сего момента сонное, вдруг ожило, в глазах появился блеск, лежавшие на калаше руки напряглись.

— А еще можно забраться по наружной стене и дырку в ней проковырять, — звучало это злобно, но лицо Шредингера было задумчивым. — Но сходи на первый уровень, попробуй. Пока мы их отвлечем, мокрожопиков этих… везде, где можно… за дело, бойцы, хватит спать!

Спать и в самом деле хотелось, и еще я не очень понимал, сколько сейчас времени. Круговорот событий в последние дни вертелся слишком быстро, а еще мы сидели в огромном резервуаре, заэкранированном от всего на свете, в том числе и от течения минут и часов, не могли видеть неба.

Вроде бы сейчас позднее утро.

В результате Ричардсон прихватил на разведку Сыча, меня и Эрика, и я очень порадовался, что не взял Ингвара. Но тому дали под начало несколько человек и отправили наверх, беспокоить врага на третьем уровне, чтобы дрищи и там не расслаблялись.

— Командир, разрешите обратиться, — начал я, когда мы спустились на первый и запетляли между черными блоками. — А как набирают людей в ЧВК? Их вообще проверяют? Откуда они взялись и все прочее?

— Думаешь, мне докладывают? — Ричардсон сплюнул и посмотрел на меня недоверчиво. — Сам забыл, что ли, откуда про «Землю» узнал?

Честно говоря, с этим фрагментом памяти тоже не все было в порядке, сохранились какие-то обрывки, а вот об отрезке времени между разговором с вербовщиком и построением в части я не помнил ничего.

Вроде бы в интернете прочитал, в закрытом канале для таких как я, отставных вояк. Только как назывался тот канал, и зачем я вообще на него подписался… этого восстановить не получалось.

— Мне друган рассказал, — сообщил Вася, но тут же лицо его вытянулось. — Имя его… вообще вспомнить не могу!

— А я рекламу увидел. Яркую такую, «Хочешь заглянуть за пределы мира?». Обалдеть. Вот только где? — Эрик тоже выглядел растерянным, хлопал светлыми ресницами.

— Проверяют, конечно, — сказал Ричардсон. — Деталей не знаю, не по званию мне. Каждого кандидата тщательно просматривают — биография, способности, опыт, все прочее. Случаются ошибки… но редко.

Я вспомнил стрельбище и того чувака, который там впервые увидел АК-74.

Подумал об Ингваре, и о том, что тем, кто проверяет новобранцев в «Земле», могли подсунуть фейковую, сконструированную личность, способную пройти не самый дотошный «досмотр»… А на него при таких объемах человеческого материала могло просто не найтись времени.

Как на самом деле зовут норвежца? И норвежец ли он вообще?

— Так, вот и она, — Ричардсон потыкал люк в серебристой стене, тот отозвался лязгом, который должен издавать металл при ударе о металл. — Ручки не вижу, замочной скважины…

— Вот! — Сыч указал на крохотное отверстие, похожее на след от укола швейной иглой. — Только ключа все равно нет.

— А это на что? — Вася потряс автоматом.

Мы отошли, чтобы не зацепило рикошетом, Ричардсон прицелился и выстрелил. Зазвенели полетевшие на пол гильзы, люк хрустнул, вроде бы покосился, но не открылся.

— Гранату? — предложил Сыч.

И тут вокруг что-то изменилось, разом, словно из внутренностей одного дредноута мы перенеслись в другой, очень похожий. Колыхнулись стены, из-под пола донеслась мягкая вибрация, и наших потных физиономий коснулось слабое движение воздуха.

— Ух, свет зажегся, — сообщил Эрик, оттянувший от глаз ПНВ.

И действительно, там и сям на потолке возникли лужи жидкости, испускавшей мягкое сияние. А за ним, вверху, отдаленный грохот возвестил о том, что пришли в движение какие-то механизмы.

— Я не я буду, но эта штука ожила, — Ричардсон огляделся. — И это меня не радует. Доставай гранату!

Да, дредноут пробудился к жизни, и мне очень хотелось бы знать — сам по себе или его подняли ото сна дрищи, отыскавшие нужную кнопку?

Эхо от взрыва гранаты раскатилось по коридорам между черными стенами, озадаченно моргнули на потолке светящиеся «лужицы».

— Ух, открылось! -воскликнул Эрик, выглядывая из-за угла, за которым мы прятались. — Интересно, что там внутри?

— Уж вряд ли бабы, — Ричардсон оскалил в улыбке белые зубы.

— У меня теперь есть, мне не надо, — финн гордо приосанился.

— А кто рассказывал, что ему на ночь троих мало? — продолжил троллить комотделения. — Ладно, пошли.

Люк покосился на петлях, и теперь не составило труда оторвать его просто руками. Открылась шахта и уходящая вверх лестница, перекладины которой выглядели так, словно их глодало существо с кислотой вместо слюны.

— Вот зараза, — Ричардсон взялся за самую хлипкую, и та хрустнула у него в руке. — Выдержат они нас или нет? Ну проверим… А ты, Эрик, оставайся тут. Прикроешь нас.

Остальные перекладины устояли под его весом, и комотделения неспешно полез вверх. Следом двинулся Сыч, и я оказался последним.

— Яйца мартышки! — долетел до меня недовольный возглас, и обломки еще одной перекладины стукнули меня по шлему.

Лестница была действительно аварийная, то есть узкая и неудобная, еще и за ступеньки приходилось браться с осторожностью, приглядываться к каждой, насколько она «в форме». Из стен с разных сторон торчали бугристые выступы, так что между ними с трудом удавалось протискиваться.

Уже через пять минут к меня заболели плечи, а в мышцы икр заныли, жалуясь на тяжелую судьбу.

— Тут люк. Второй уровень, — сказал Ричардсон сверху. — Или…

Стрельба, как мне показалось, прозвучала совсем рядом, буквально над ухом. Рефлекторно я схватился за автомат и едва не полетел вниз, спасли меня те же самые выступы. Я раскорячился между ними, опершись боком, локтем, задницей и вообще не пойми чем.

Бой шел не за такой уж и толстой стенкой, и я легко мог представить дырявящие ее пули — вот забавно будет, если нас постреляют свои же.

— Честь частью во чреве чудовища, чьи чресла чрезмерны, — нараспев заговорил Сыч, — чьи чувства черны, чьи чары и черви чахлы, но чья честность чудесна…

Я про себя застонал — вот он выбрал момент, чтобы окончательно свихнуться!

— Тихо ты, услышат, — шикнул на индейца Ричардсон, и мы поползли дальше.

Чтобы выбираться наружу,имелась небольшая площадочка, и тут, изнутри трубы, на люке располагался нормальный запорный механизм, понятный даже представителю столь неразвитой цивилизации, как наша — что крутить и куда, дабы эта штуковина открылась.

До люка на третьем уровне пришлось одолеть, как мне показалось, добрую сотню метров. Сломались еще несколько ступенек, самых дряхлых, но прочие уцелели, и я подумал, что этим путем и правда можно зайти дрищам в тыл, который не сзади, а сверху… небольшой группой.

— Дальше то же самое, — проговорил комвзвода, когда мы остановились передохнуть. — Но проверить надо. Приказ есть приказ.

На попытку двинуться с места мускулы отозвались масштабной забастовкой в виде онемения. Но я справился с ней, и потащился следом за остальными — еще перекладина, еще одна, и еще одна, и не надо обращать внимания, что от напряжения сводит челюсти, а руки трясутся.

Только уткнувшись макушкой в подошвы Сыча, я понял, что мы остановились.

— Все как надо, назад, — велел Ричардсон через пару минут.

Вниз двигаться оказалось еще сложнее, чем вверх, хотя тут помогала гравитация. Только вот мешала усталость, навесившая на спину не один мешок с камнями, и те же самые выступы, и невозможность видеть, что под тобой — очередная ступенька или пустое место там, где она сломалась.

Единожды я сорвался и съехал на метр, ударился подбородком так, что из глаз полетели искры. Ухитрился вцепиться в боковые перекладины, и если бы не перчатки, то ободрал бы руки до костей, а так вцепился и повис, переводя дыхание.

— Иван, что с тобой? — поинтересовался Сыч.

— Жив. Норм, — отозвался я.

Когда берцы мои стукнули об пол, все вокруг было как в тумане, а пот стекал по щекам настоящими струями.

— Э, пацаны, да вы чего? — белесые брови Эрика поднялись. — Что там с вами делали?

— Испытывали нашу стойкость, — гордо сообщил Сыч, — в черноте, во чреве чудовища, чьи чресла чрезмерны.

Я вытащил из рюкзака термос и принялся жадно пить, и только опустошив его, вспомнил, что больше воды у меня нет, и что взять ее негде, пока в брюхе дредноута мы не видели источников влаги, если не считать «самовар» с исчезающим кипятком, но из того поди, набери.

— Чего нашли интересного? — спросил Эрик, от любопытства его прямо корежило.

— То, что нужно, — ответил Ричардсон. — Как подумаю, что снова туда лезть, так меня… — он передернул плечами и сморщил физиономию.

Минут десять нам понадобилось, чтобы придти в себя и немного отдышаться.

К этому времени я заметил, что все вокруг изменилось — окружавшие нас прямоугольные блоки негромко гудели, их черные стенки лоснились, а по полу с шелестом бегали крохотные создания, слишком шустрые, чтобы их разглядеть.

— Тараканы? — спросил Сыч, нагибаясь.

Рука его сделала молниеносное движение вниз, и он поднял к лицу нечто извивающееся, блестящее. Я успел разглядеть множество тонких конечностей, округлое тело, раздался щелчок, индеец разжал пальцы и уставился на текущую по ладони кровь, а существо, похожее скорее на морского ежа, хлопнулось на пол и с раздраженными шелестом укатило прочь.

— Нечего поднимать всякую дрянь, — в голосе Ричардсона было недовольство. — Пошли! Аккуратнее!

Мы двинулись в сторону лестницы, но уже через пару минут нам пришлось отступить. Из-за поворота выдвинулось и целиком закупорило коридор нечто шуршащее, колючее размером до потолка, брызжущее во все стороны мыльными струйками и тут же их стирающее множеством разнокалиберных щеток.

Робот-уборщик, но в разы больше уже виденной нами «гусеницы».

Пришлось свернуть, и двинуться параллельным коридором, тот оказался уже вылизан до блеска, так что под чернотой стен проглянула темная зелень. Когда сверху донеслись чмокающие звуки, я невольно вскинул калаш, и с удивлением посмотрел на существо о многих гибких конечностях, бегущее по потолку.

— Чувствую себя в джунглях, — заметил Ричардсон. — Кругом жизнь, и вот-вот съедят.

У меня ощущения были такие же — со всех сторон шевелится, двигается, смотрит на меня, издает какие-то звуки, подкрадывается ближе, и присматривается к затылку, чтобы сподручнее его перегрызть. Честно говоря мертвый и тихий дредноут нравился мне больше.

Но до лестницы мы дошли без приключений, а на площадке второго этажа нас встретили остальные во главе со Шредингером.

Комвзвода слушал с каменным лицом, без малейшей радости по поводу хороших новостей. Я подозревал, что его мучает боль в поврежденной руке, или усталость дошла до такой степени, что на эмоции, кроме самых уж примитивных, вроде злобы или ярости, не остается сил.

Сам бы с удовольствием упал прямо на пол и уснул часов на двенадцать.

— Хорошо, — сказал Шредингер. — Полтора часа на отдых, затем примемся за дело. Ложная атака тут, — он указал в сторону входа на второй уровень, — и по другой лестнице. Отвлечем дрищей, а ударная группа нападет через аварийку.

Обрадоваться по поводу грядущего отдыха я не успел, меня тут же назначили в дозор. Зато напрягся, поскольку в компанию мне достались Симон и Фернандо, и последнего определили старшим, да еще отправили нас в другой конец здания.

Когда мы уходили, я поймал напряженный взгляд Ингвара — этот тип вполне мог размышлять, как бы получше меня прикончить.

Пока мы лазили на разведку, ситуация несколько изменилась, наши слегка потеснили врага вверх на южной лестнице, отжали вход на второй уровень и даже немного поднялись. Поставили два дозора, один загораживал лестницу, другой наблюдал за залом, где осталось некоторое количество врагов, и вот последний мы и сменили.

В самом зале изменения тоже были, хотя и не такие явственные, как внизу — под полом гудело, громадные машины выглядели посвежевшими, словно на них обновили краску или даже отполировали какие-то детали.

— Ты, говорят, с дрищами якшаешься, коллега? — спросил Фернандо, когда мы заняли свое место, расположились у выхода с лестничной площадки.

Я недоуменно посмотрел на него — чего тебе надо, образина безволосая?

Я мог видеть мертвый лифт, и проход между рядом «десептиконов» и конвейерной лентой. И далеко-далеко, у ее окончания, около подножия серебристой колонны с аварийной лестницей внутри двигались туда-сюда фигуры, похожие на прямоходящих летучих мышей.

— Не стесняйся, тут все свои, да, — Симон улыбнулся, показав дырку на месте одного из передних зубов.

Или я ее раньше не замечал, или он просто не улыбался никогда.

— Мы должны доверятеньки друг другу, — продолжил Фернандо,рассматривая меня темными глазами без ресниц, которые делали его самого не очень-то похожим на человека. — Должны доверять всем формам разума, вне зависимости от их цвета кожи и тем более от биологического вида. Или ты боишься довериться своим дружочкам? Да ладно, не стоит!

Я отвел от него взгляд, поскольку в зоне наблюдения обозначилась какая-то движуха. Подобрался,ведь обозначилась она достаточно ближе, где-то за ближайшим «десептиконом» у правой стены.

Неужели дрищи подбираются, чтобы атаковать?

— А вот не отвечать вообще невежливо и нетолерантно, — Фернандо пощелкал языком.

Я уловил движение за спиной, и начал поворачиваться, но слишком, слишком поздно. Тяжелый удар обрушился мне на спину, пол впечатался в щеку, и я обнаружил, что лежу, вдыхая запах теплого металла и смазки, а калаш выкручивают из руки, вытаскивают из-под меня.

— Тихо, — проговорил Симон, и ствол автомата воткнулся мне в затылок. — Не дергайся. Пошевелишься — капут тебе. Подашь голос — тоже, да.

— Вы свихнулись? — прошипел я. — Мы на передовой!

— А мы в курсе, коллега, — Фернандо сноровисто обыскал меня, сдернул с пояса нож. — Поднимайся, и иди вперед.

— Куда?

Эти двое сошли с ума? Решили прикончить меня прямо тут?

— К своим милым друзьям, дрищам, — безволосый улыбался ласково и хлопал меня по макушке шлема. — Будем наводить мосты дружбы и выстраивать межрасовые отношения. Мирные и взаимовыгодные.

Нет, они решили прикончить меня чужими руками.

Но с Симоном все понятно, для него я обманщик, посягавший на владение истиной. Неясно, что движет Фернандо… просто неприязнь к тому, кто не принадлежит к прекрасному новому миру всеобщей толерастии и демократизма?

— А если я выживу? — спросил я.

— Кому поверит Шредингер? Тебя он знает семь дней, а мы воюенькаем с ним давно.

— Вперед, обнаглевшее мясо! — Симон ткнул меня стволом автомата в спину, и если бы не бронежилет, это было бы очень больно.

Подставить меня на пули дрищей, а затем рассказать, что те напали, и я геройски погиб, закрывая собой товарищей, и сделать это все с истинным надрывом, со слезой в глазу и обещанием за меня отомстить — рабочий вариант.

Я медленно поднялся… метнуться по лестнице вниз, нет, не получится… атаковать их? Двоих с автоматами, безоружным…

— Это тебе за осквернение священной плоти! — выпалил Симон. — За богохульство!

Они пихнули меня вдвоем так, что я кубарем влетел зал, шлепнулся перед лифтом. Краем глаза заметил движение впереди, за ближним «десептиконом» справа, и на конвейерной ленте тоже.

— Встал! Или мы сами тебя расстреляем, — велел Фернандо.

Ну что же, деваться некуда.

Я поднялся на колени, и в этот момент дрищ выступил на открытое место, прицелился в меня.Одновременно нечто дотронулось до моего мозга, легкое и мягкое, словно крыло бабочки.

В этот раз соприкосновение двух разумов вышло не таким, как в прошлый, хотя оно никогда не повторялось, всегда происходило иначе. Я не перестал быть собой, не уловил поток чужих мыслей или чувств, просто внутри меня что-то изменилось, перестроилось, словно начали расти новые нервы, и мельчайшие частички крови сменили заряд с плюса на минус или наоборот.

Пули засвистели вокруг, но я знал, что они не предназначены мне, что они для тех, кто прячется за мной.

— Вперед! Иди вперед! — прокричал Симон. — Или я тебя…

Он поперхнулся и замолчал, и повернувшись, я увидел, что обладатель бородки клинышком и выбитого зуба лежит лицом вниз, и от этого лица растекается лужа крови. Фернандо успел спрятаться, на виду остались только ноги, и судя по ним, он сидел, прижавшись к стенке.

Ну а я поднялся и зашагал обратно, туда, откуда пришел.

— Ты? Что ты такое? — безволосый вытаращился на меня, вскинул автомат, но я перехватил ствол и отвел в сторону.

Злость плеснула внутри обжигающей волной, и контакт с чужим разумом порвался, точно лопнула туго натянутая веревка.

— То, что тебя сейчас прикончит! — я ухватил Фернандо за горло, он попытался вырвать у меня оружие, но нам обеим было зверски неудобно, и я не мог душить его как следует, и он не имел возможности что-то мне сделать.

Шаги донеслись с лестницы, кто-то поднимался к нам с нижнего уровня.

Мы замерли, с ненавистью уставившись друг на друга.

Я выпустил шею Фернандо, он отвел автомат в сторону, и я даже успел подобрать свой собственный. Из-за поворота лестницы показался Бадави, и за ним — с полдюжины бойцов, то ли подкрепление, то ли смена, хотя для нее вроде бы еще рано.

— Что тут у вас? — комотделения-два нахмурился. — Этот готов?

— Не успели посмотреть, — ответил Фернандо. — Они напали внезапно.

Симон и правда оказался «готов», пуля угодила точнехонько в глаз, так что он даже пикнуть не успел.

— Тащите его вниз, — велел Бадави. — А затем в распоряжение основных сил.

Но выполнить этот приказ мы не успели, стрельба послышалось сверху, оттуда, где стоял еще один дозор. И тут же задвигались между «десептиконами», пошли в нашу сторону дрищи внутри большого зала, горящая «палка» врезалась в стену рядом с проемом и взорвалась, разбрасывая в стороны раскаленные осколки.

Через мгновение я оказался лежащим с прижатым к плечу калашом, рядом с Фернандо.

— Сдерживайте их тут! — крикнул Бадави. — Мы посмотрим, что наверху!

Волна горячего воздуха ударила нам в лица, и я сначала подумал, что дрищи пытаются использовать свое погодное оружие, умение направлять потоки ветра, разве что песка под рукой у них тут нет… Но затем увидел, как заколыхалась, двинулась лента на конвейере, как задвигались нависающие над ней трубки.

Второй уровень дредноута тоже начал оживать, с некоторым отставанием от первого.

— Прикрывай! — велел Фернандо, и я принялся лупить короткими очередями, не давая перебегающим туда-сюда дрищам высунуться на открытое место.

Если они доберутся до лестницы, то сомнут нас числом.

«Десептикон» у левой стены вздрогнул, надрывный скрежет заставил содрогнуться весь дредноут, от крыши до подвалов. Громадная машина начала поднимать то, что сидело на широких плечах и могло называться головой, и на усеянном механическими отростками лице вспыхнули три ярких глаза-прожектора, их лучи ударили вниз, задвигались по полу.

Даже для дрищей это оказалось сюрпризом, они на мгновение замерли и тут же попрятались, словно мыши при виде кота.

— Вот это да, — пробормотал Фернандо, про которого я на несколько секунд забыл.

Так и не удалось выяснить, принадлежит ли этот тип к той же секте, что и Симон. Терминов вроде «священная плоть» или «обнаглевшее мясо» он ни разу не использовал, странных вещей не упоминал.

Выглядел при этом совершенно безумным, но ведь свихнуться можно не только на религиозном каннибализме?

Первый «десептикон» перестал двигаться, и даже прожекторы на его голове погасли. Зато пошевелился второй, попытался согнуть непомерно длинные ручищи, завращались зубчатые колеса толщиной с тело человека, захрустели сочленения, не двигавшиеся может быть сотни, а может и тысячи лет.

А что если эти великаны сойдут со своих «насестов» и начнут крушить все вокруг? Тогда прочие монстры, с которыми мы имели дело, боевое дерево, столбоходы и безголовцы, не говоря уже о дрищах, покажутся нам игривыми котятами.

Но пока громадные машины лишь «потягивались», разминали окаменевшие от долгой неподвижности тела. Зал полнился скрежетом и шелестом, журчанием, какое издает текущее внутри механизма масло, волны горячего воздуха несли запах смазки, горелой изоляции и горячей резины.

— Вот это да, — повторил Фернандо.

Ладно хоть атака с этого направления закончилась, толком и не начавшись, но зато сверху пальба не затихала.

— Слушай, ты, — я посмотрел на безволосого. — А если я тебя пристрелю и кину внутрь? Скажу, что ты свихнулся и бросился в атаку.

Мой автомат смотрел прямо в лицо Фернандо, и это самое лицо медленно бледнело. Честно говоря, я не был уверен, что смогу выполнить свою угрозу, не учили меня вот так убивать своих, но надеялся, что выгляжу убедительно.

— Ты… это, не держи зла… шутка была, неудачная, — начал он, облизывая тонкие губы. — Это Симон все…

И на этот раз нам вновь помешал Бадави, разве что теперь он торопливо сбежал по лестнице. За ним посыпались бойцы, одного вели под руку, а он пьяно крутил головой и шатался, другого тащили за руки и за ноги, и судя по окровавленному камуфляжу и запаху порванных кишок, ему прилетело в живот.

Скорее всего — не жилец.

— Отходим, — велел комотделения-два. — Хватайте своего, и быстро вниз. Не удержимся, — он заглянул в зал, где «десептиконы» продолжали заниматься сидячей зарядкой, и добавил. — Вот жеж шоу-то…

Приказа я, честно говоря, не понял, мы вполне могли защищаться и на этом рубеже. Зачем уступать тактически важный выход на лестнице и дать двум группам врага соединиться?

Но спорить со старшим по званию, да еще и в боевой обстановке — занятие для идиотов.

Мы взяли труп Симона, и побежали следом за остальными вниз, застучали под ногами ступеньки. Когда спустились до наземного уровня, теперь освещенного и полного механической жизни, то коленка моя заболела, как в те времена, когда в ней стоял протез, и боль оказалась такой, что я заскрипел зубами.

Я не инвалид, и это мне только кажется! Проклятый мозг выдумывает невесть что!

— Тащите дальше, к выходу, — распорядился Бадави. — Мы их тут остановим.

С лестницы мы свернули в узкий коридор, и неожиданно увидели перед собой настоящую толпу: Ганс, за его спиной девчонки, все четверо, и дальше раненые, что должны прикрывать выход наружу.

— Вот это жопа! — пробормотала Гелия, глаза у которой стали очень, очень большими.

Явонда хорошо знакомым мне жестом прижала руку ко рту, Тамурда погладила себя по лысой макушке.

— Куда? — спросил Ганс.

Очень хотелось задать тот же вопрос ему — куда и зачем он ведет эту толпу?

— Так к вам… — ответил Фернандо, и в голосе его прозвучало то, что я ранее там никогда не слышал — растерянность.

Комотделения-один скривился так, словно ему вместо шоколадки подсунули лимон.

— Клади тут, того-сего. Этот еще жив? — распорядился он. — Давай посмотрим, что с ним. Моя аптечка еще целая.

Только что раненый боец застонал, когда на нем принялись резать одежду, запах дерьма, исходивший из его внутренностей, стал сильнее. Те, кто получил повреждения раньше, начали усаживаться вдоль стен, на ногах остались только здоровые, в том числе девчонки.

Я подошел к Явонде и очень тихо спросил:

— Почему вы тут? Что случилось?

— Там эти пришли, которых вы дрищами называете, много, — ответила она. — А потом… отверстие начало закрываться, зарастать, прямо на глазах… ну и он, — она показала на Ганса, — велел внутрь.

Я ощутил, как пол под ногами дрогнул, и торопливо оперся о стену.

Это что получается, мы заперты внутри ожившего дредноута в компании отряда врага, и не имеем шансов выбраться наружу?

Стенка выглядела бы девственно-гладкой… если бы не раковинка с кулак, зараставшая с такой неторопливостью, что этого почти не было видно.

— Оно мне кажется? — спросил Шредингер и постучал по серой поверхности кулаком.

Увы, нашим глазам предстал вовсе не глюк, именно тут находилась трещина, через которую мы попали внутрь дредноута. Находилась, а потом взяла и заросла… после того, как хранилище пробудилось к жизни, и начало, судя по всему, приводить себя в порядок и ремонтировать.

А я вспомнил бабушку, с которой расстался чуть больше двух недель назад, а кажется — очень давно. Затем из памяти неизбежно всплыла Мила, хотя вот о ней думать совершенно не хотелось, поскольку ей до меня нет дела, поживает со своим Жабенем и радуется жизни. Только вот мозгу не прикажешь, увы.

Хочется ведь увидеть и ту, и другую, но увы, не получится.

Выходит так, что я отсюда не выйду, даже если нам удастся победить дрищей. Останусь внутри, чтобы умереть от голода и жажды, или меня прикончит какой-нибудь из «десептиконов», раздавит, точно насекомое, и даже не заметит.

И ради чего я выжил во всех прежних передрягах? Уцелел в Африке — два раза. Ухитрился выздороветь после жуткой болезни, одолевшей наш батальон уже на этой планете, имени которой я так и не узнал, не пал от пули дрища, металлической лапы столбохода или острого лезвия на ветке боевого дерева.

Зачем?

Стоявшая позади меня Явонда всхлипнула, кто-то из бойцов выругался, длинно и неразборчиво, так что я разобрал только сочетания «через колено» и «упоротый выкидыш».

— Эх, а мне даже нечем сделать себе харакири, — сказал Ганс, бывший чистокровным японцем, несмотря на немецкое имя, ну или скорее намертво приросшее прозвище. — Обычным ножиком совсем неправильно.

— Я тебе сделаю. Что за детский сад⁈ — в голосе Шредингера звучала сдерживаемая ярость. — Приказ есть приказ! Стенка заросла? Насрать! Мы должны выполнить приказ! Напомнить, как он звучал⁈

Мне повторение не требовалось, я помнил, как звучал голос Нгуена, сказавшего «нужно остановить их!». Вот только дредноут работал, и не поздно ли пить минералку, если почки приказали долго жить?

— Мы должны перебить ту дрянь, что забралась сюда! Всех, до последнего! — комвзвода обвел нас взглядом. — Даже если придется порвать их зубами! Мы не никудышная охрана! Мы — штурмовая пехота!

На меня эта речь впечатления не произвела, и не такие слышал, особенно на срочной, от нашего комполка, любителя повыступать перед солдатами. Но лица моих соратников посветлели,место безнадеги в глазах заняла решимость, и даже Ганс перестал озираться в поисках меча для харакири.

Донесся дробный топот — кто-то несся к нам по коридору.

— Разрешите доложить! — задыхающийся, срывающий голос принадлежал Эрику, и услышав его, радостно пискнула Азна. — Там эти, здоровенные роботы, они начали двигаться!

— Идут сюда? — Шредингер криво усмехнулся.

— Нет, никуда не идут, они что-то пытаются сделать, с помощью того конвейера. Собирают всякие детали.

Так что, «десептиконы» вовсе не боевые машины, спавшие в ожидании боевой трубы? Это всего лишь станки, а дредноут — автономная, частично разумная фабрика, которая изготавливает… правильно, оружие, и такое, которого нужно бояться сильнее, чем всей начинки кубов и башен.

Вот о чем пытался сказать Поль Жиру перед смертью.

— Пусть хоть грибы собирают, — Шредингера новость не удивила, не расстроила и не обрадовала. — Новые дрищи внутрь не сунутся, и нам надо разобраться с теми, что тут есть. Тридцать минут до начала атаки. Гражданских забираем, раненых тоже, мертвых…

Тело Симона мы оставили на подземном уровне, где не было такой суеты, как выше, и где не лазили роботы-уборщики, способные принять труп за особо большую кучу мусора, которую нужно утилизировать. Мне этот набор прямых коридоров и просторных комнат, забитых чем-то непонятным, напомнил склад, да наверняка им и являлся.

А затем мы оказались на лестнице между первым и вторым уровнями, превратившейся в импровизированный лагерь. Тридцать девять бойцов, из них одиннадцать раненых, плюс четверо гражданских, вот и все, что осталось от первого взвода второй штурмовой роты отдельного седьмого батальона, уже не охранного,а не пойми какого.

Честно говоря, я бы предпочел скучную караульную службу всей этой катавасии, но кто меня спросит?

— Серов, ты с нами в группе обхода, — сообщил мне Ричардсон, едва я вскрыл сухой паек: есть не хотелось, но я понимал, что надо докинуть энергии в организм, иначе свалюсь в самый важный момент.

Вместо уставного ответа я кивнул, но комотделения не обратил на это внимания.

— Эх, я бы накатил сейчас, братаны, — мечтательно сказал Вася, разглядывая галету так, будто она была его смертельным врагом. — Холодной водочки… под селедку с лучком… черный хлеб, потом сварить пельмешков, да с горкой, чтобы они за края тарелки выпадали… Масла сверху, зелени покрошить…

В животе у Хамида, который вряд ли пробовал пельмени, а тем более водку с селедкой, оглушительно заурчало.

— Скажу вам как известный диетолог… — начал он, но вынужден был прерваться, поскольку ржали уже все.

Включая Ингвара, к которому я старался не поворачиваться спиной, включая Азну, сидевшую рядом с Эриком, положив голову ему на плечо.

Остальные трое девчонок располагались тесной кучкой у стены. Гелия ошеломленно таращилась в пространство, видимо никак не могла осознать факт, что ее, галактическую звезду, никто не спасет, что тут, в этих затхлых коридорах она и останется. Явонда лежала, свернувшись в клубок, и Тамурда гладила ее по роскошным волосам, напевала что-то ласковое, вроде колыбельной.

Смех затих, и некоторое время прошло в молчании, которое никто не рискнул нарушить.

— Ну что, пора, — сказал наконец Ричардсон. — Кто в группе охвата, те за мной.

Помимо меня, встали Сыч, Грегор, Нагахира, и еще бойцы из других отделений, все небольших размеров — кому будет проще развернуться на аварийной лестнице.

— Пятнадцать минут для выхода в точку атаки, — напомнил Шредингер. — Не подведи. Часы мы сверили, так что…

И даже на меня он в этот момент посмотрел без обычной неприязни.

Отломанный люк пыталась приделать на место железная зверушка о многих руках, но мы ее отпугнули. Ричардсон первым забрался внутрь, и я полез за ним, хватаясь за изжеванные временем перекладины.

К люку на третьем уровне мы добрались за пять минут до назначенного времени.

— Отдыхаем, — велел Ричардсон сверху. — Можно бухать, танцевать и распевать песни. Только тихо.

Я судорожно вцепился в лестницу, думая лишь об одном — как бы не свалиться на головы висящим ниже соратникам. В этот раз подъем дался мне ничуть не легче, чем в первый, и тактические перчатки на ладонях превратились в лохмотья, хоть снимай и выбрасывай.

Вроде бы запасные в кармане рюкзака… или это уже вторые?

— Двинулись, — снова подал голос Ричардсон в тот момент, когда снаружи, за стенками началась стрельба.

Клацнул люк, и я буквально рванул себя вверх, стартовал, будто ракета на мускульной тяге. Зацепил мордой ботинок комотделения, и следом за ним выбросил себя наружу, в отсек с расставленными по нему металлическими крестами.

Сейчас они пылали мерзким зеленым огнем, да еще и жужжали отвратно.

Я вскочил на ноги, и не обращая внимания на творящееся за спиной, побежал к входу в следующий к югу отсек. Позади застучали берцы Сыча, стрельба стала громче, кто-то вскрикнул, явно не от радости.

Дрищ вырос передо мной словно из-под земли, многочисленные черные глаза блеснули. Автомат задергался у меня в руках, я отступил в сторону, открывая сектор обстрела для остальных.

Враг успел поднять оружие, но выстрелить уже нет, и вообще ничего не успел. Заменявший ему череп предмет разлетелся вдребезги, посыпалась черная крошка, полетели в стороны серые перья.

Внутри дредноута дрищи выглядели совсем не такими быстрыми, ловкими и неуязвимыми, как в пустыне.

— Давай! — я присел у дверного проема, выставил автомат, а Сыч пронесся мимо меня, исчез из виду.

— Никого! — донесся его голос.

Здесь тоже стояли ванны для бегемотов, и в них бурлила жидкость цвета ржавчины. Пузыри с кулак лопались, но их место тут же занимали другие, остро воняло неполезной химией.

Мы с Сычом понеслись дальше, он справа от ванн, я слева.

Тем, кто идет за нами, придется зачистить в правый и левый отсеки, а затем поддержать наш рывок, если мы наткнемся на сопротивление. Очереди позади не смолкли, хотя дрищи в северной части третьего уровня сейчас оказались между молотом и наковальней, между атакующими бойцами Шредингера и нашей группой.

Ну а на южной лестнице врага тревожит отряд Ганса, составленный из легкораненых.

Мы успели добежать до крайней ванны, когда в секцию влетели два дрища, и палки в их руках нацелились в нашу сторону. Я припал на колено, не переставая стрелять, и чужая очередь прошла у меня над головой а вот Сыч полетел кубарем, пропал из виду… убит, ранен?

Несколько пуль угодили в ванну, в той образовалась дырка, и бурая густая жидкость потекла из нее, закапала на пол.

Граната, брошенная из-за моей спины, шлепнулась между дрищами, и я сам упал, перекатился вбок. Громыхнуло так, что я на мгновение оглох, и ядовитое шипение взлетело к высокому потолку.

Открыв глаза, я обнаружил, что рукавом вляпался в бурую лужу, и та ползет в мою сторону.

— Ты цел? — спросил сзади Ричардсон.

— Даа, — выдавил я, поднимаясь.

Шипел бившийся на полу дрищ, точнее то, что от него осталось, куча обрубков причудливой формы, замотанных в серую пленку. Второго видно не было, то ли его изрубило в кашу и та испарилась, то ли он просто сбежал, и второй вариант выглядел более вероятным.

— Добей, — велел комотделения. — Проверь Сыча.

Он сам потопал дальше, к выходу в транспортный отсек, за ним пробежали двое бойцов.

Я подошел к раненому существу, поднял автомат, и в этот момент дрищ перестал дергаться. Он ощутил мое присутствие, и попытался заговорить, как это делали другие, а может быть этот же самый… может с ним я дрался около разрушенной башни, кто их разберет?

Меня словно клюнули в темя, пробили дырку, и в нее потекли шепчущие, царапающие мозги слова:

— Убееокончание… завершениедвижения… остановитьпрекратитьпрервать…

Каждое имело очень много значений, они переплетались, смешивались, я не был уверен, что понимаю хоть в какой-то степени верно. Но лежащее передо мной понимало, что не может дальше функционировать нормально, и хотя не испытывало боли в человеческом смысле слова, хотело закончить свое существование с моей помощью, и даже подсказывало, куда стрелять!

Я спустил курок, пули вонзились в ребристый живот, тот содрогнулся и перестал вздыматься и опадать.

— Хсссс… — произнес свистнувший мне в ухо ветер, и чужие слова из головы исчезли.

Ну а я бросился к Сычу, который сидел на полу, ошарашенно крутил головой и ощупывал грудь.

— Ребро, кажется, — сказал он, поднимая на меня взгляд. — Давай руку… Живой, надо же. Предки решили, что я могу дальше сражаться… и я не разочарую их.

Живой? Интересное слово из уст того, кто верит — мы в мире духов и давно померли? Хотя когда в тебя попадает пуля, наступает некоторая спутанность мысли.

— Погоди, — я потянулся к аптечке, и вытащил шприц-тюбик с антишоком.

Сыч попытался отвести мою руку, но я не обратил на его жест внимания и сделал укол. Индеец недовольно заворчал, но взгляд его почти тут же прояснился, а дыхание стало не таким напряженным.

Так что я оставил его и двинулся следом за Ричардсоном.

Одному из двигавшихся с ним бойцов не повезло, он лежал на полу и истекал кровью. Зато второй и сам комвзвода заняли позицию у выхода на лестницу, и стреляли они вверх, и это значит, что скорее всего лестница ниже наша.

Не дожидаясь приказа, я бросился к раненому.

Пробито бедро, и это значит, надо шустрить, иначе через пять минут некого будет спасать. Боец застонал, когда я принялся накладывать турникет, а потом расслабился, видимо потерял сознание.

Стрельба затихла, причем не только на нашем кусочке пространства, но и вообще. Остались только звуки работающей машинерии — булькание ванн, далекое жужжание крестов, еще более слабое, доносящееся снизу погромыхивание, видимо производимое работающими «десептиконами».

Наша связь внутри дредноута не работает… интересно, работает ли у дрищей?

— Так, следите за лестницей, они могут остаться внизу, хотя отступили наверх, и мы… — довести фразу до конца Ричардсон не успел.

В отсек вступил Шредингер, и это значило, что две атакующие группы соединились. Замысел удался, мы зачистили весь третий уровень, и в руках врага остался кусочек второго, ну и четвертый, где до сего момента никто из нас не побывал.

— Подгузники быстро меняем, — сказал комвзвода, улыбаясь безумно и кровожадно. — Сопельки вытираем, к новому делу готовимся.

Подготовка заключалась в том, что мы вкололи себе стимулятор.

В голове у меня зашумело, уши заложило, предметы в поле зрения стали очень-очень контрастными, как на древнем телевизоре, где настройка безо всякого пульта, ручками. Усталость не ушла совсем, просто вдруг появилась возможность не обращать на нее внимания, сердце забилось чаще, и мускулы болезненно задергались от наполнившей их силы.

Потом за эту силу придется заплатить, но сейчас мы почти как новенькие.

Нас вновь ждала аварийная лестница, и чтобы добраться до нее, мы двинулись в зал с ванными. Крайняя оказалась пустой, вытекшая из нее жижа зачавкала под ногами, от химического смрада зачесалось в носу.

Когда проходили мимо, сверху на дырявую емкость упало нечто вроде здоровенного механического паука.

— Не стрелять! — гаркнул Ричардсон, и вовремя, на железную тварь нацелилось с полдюжины стволов, в том числе и мой.

Паук не обратил на нас внимания, он сноровисто пополз к ближайшему отверстию от пули. Растопырился над ним, будто собрался отложить яйцо, из брюшка его выдвинулось тонкое жало, и на его кончике вспыхнула яркий огонь.

— Это просто сварщик, — констатировал Сыч, и мы пошли дальше.

От убитых дрищей не осталось почти ничего, они испарились точно так же, как и погибшие в пустыне. Там, где лежал добитый мной, обнаружилась горсточка черного пепла, и когда я поглядел на нее, то души моей коснулась мохнатая лапка печали.

Немного радости убить того, к чьим мыслям ты прикоснулся.

В люк я опять забрался вторым, следом за Ричардсоном, за мной снова оказался индеец. Из нашей группы один человек погиб, один получил тяжелую рану, так что нам добавили еще двоих, и в их число попал Эрик.

— Это штрафбат или гвардия, никак не пойму? — пробормотал он, знакомясь с лестницей, которая нам успела надоесть, и в шахте голос финна прозвучал глухо и неестественно.

В тот момент, когда клацнул запорный механизм люка, мне показалось, что это уже было, что мы сейчас снова вывалимся в уставленную пылающими крестами секцию, потом я увижу наполненные пузырями ванны… Может быть я заснул на пару минут, не отрываясь от перекладин, и вся удачная атака мне только приснилась?

Но нет, я оказался посреди огромного зала, наполненного дымом, ревом и скрежетом, и едва не заорал.

Прямо надо мной нависло механическое лицо размером с гараж, и ручища, способная раздавить самосвал, пронеслась в каком-то метре. «Десептикон» поставил на конвейерную ленту некую конструкцию, и распрямился, голова его унеслась под потолок, глаза-прожекторы на миг погасли.

В царящем вокруг грохоте выстрелы были почти не слышны, но бой шел с двух сторон, у южной лестницы и северной. И судя по тому, что никто нас не встречал, дрищи не ждали атаки с тыла, ничего не знали о том, что произошло уровнем выше, то есть связь у них тоже не функционировала.

Для разнообразия — хорошая новость.

— Что за еболда тут творится⁈ — прокричал Эрик.

На лице Ричардсона застыло потрясение, прочие бойцы озирались с открытыми ртами, и только Сыч выглядел спокойным.

«Десептиконы» впахивали, будто семь гномов в шахте, и пот не капал с них только потому, что потовых желез у этих существ не было. Конвейерные ленты двигались рывками, и по ним от центра к краю зала перемещались каркасы с навешанными на них… деталями, другого слова я не мог подобрать. Многие выглядели живыми, пульсировали и дергались, другие напоминали элементы детского конструктора, третьи — сухие ветки или пучки травы.

— За дело!! — комотделения пришлось напрячь глотку, чтобы напомнить, мы тут не просто так.

Я оказался в той группе, что побежала в сторону южной лестницы, и командовал нами Сыч. Дрищи заметили нас, только когда мы оказались практически у них за спинами, и даже успели развернуться.

Мы столкнулись лицом к лицу на дистанции уже не стрелкового, а рукопашного боя.

— Ыаааа!!! — заорал Эрик, выпуская чуть ли не весь магазин в брюхо наскочившего на него дрища.

Тот повалился на пол, но другой ухитрился избежать пуль и набросился на парня по имени Грегор, с которым я так толком и не познакомился. Два тела переплелись, раздался отвратительный хруст, и сорванная с позвоночника голова Грегора отлетела в сторону, ударилась об основание ближайшего «десептикона»; безголовое тело рухнуло на пол.

Дрищ выпрямился, и его расстреляли с двух сторон.

Последний попытался удрать, метнулся к грузовому лифту, видимо надеялся им воспользоваться.

— Не уйдешь! — азартно завопил Ричардсон, и снял бегущего нелюдя так, как в прошлом снимал львов, леопардов и другое зверье на потеху туристам.

Неужели все?

«Десептиконы» нас не заметили, они продолжили лязгать и дымить, но стрельбы больше слышно не было.

— Эй, Ганс!! — закричал комотделения, выглянув на лестницу. — У вас там есть кто?

— Нееет! — донеслось снизу.

— Тогда поднимайтесь! Тут чисто!

Да, похоже мы отбили еще один уровень, и в трехпалых руках дрищей остался только верхний, четвертый.

— Эй, в стороны! — донесся сзади крик Сыча.

Инстинкты завопили об опасности, и я отпрыгнул к стене, на ходу разворачиваясь. Автомат поднялся, выискивая цель, выскочившего из какой-то щели дрища… и ничего не обнаружил.

Зато первая из собранных «десептиконами» конструкций подъехала к самому краю конвейера, и теперь собиралась с него спуститься. Она напоминала блестящий металлом человеческий торс, установленный на четырехколесную платформу, лишенный головы, но с шестью гибкими конечностями типа шлангов.

— Это что еще за Терминатор недоделанный? — спросил Эрик.

Наши рассосались и наблюдали за машиной во все глаза, но стрелять никто не спешил, все посматривали на командира.

— Э, хм, — сказал Ричардсон. — Давай все к дверям.

Колеса завертелись, механическая хренотень подъехала к краю конвейера и спрыгнула с него. Приземлилась не очень удачно, платформа покосилась, одна из конечностей отвалилась и задергалась на полу, точно громадный червяк, истекая прозрачной смазкой.

Зато оставшиеся пять начали подниматься, нацеливаясь на нас.

— Огонь!

Я нажал спусковой крючок одновременно с остальными, и сотни пуль принялись рвать машину на части. «Шланги» успели выстрелить по разу, но неприцельно, стена надо мной вспучилась и пошла трещинами.

После этого металлический торс завалился набок и затих, из дыр в блестящем корпусе пошел черный дым.

— Так себе противник-то, — сказал Эрик.

А я посмотрел на конвейер, туда, где «десептиконы» собирали еще пяток боевых машин, и каждая выглядела более совершенной, чем первая. Фабрика-дредноут только начала работу, и первый блин у нее вышел комом, но другие наверняка окажутся лучше, и это будут враждебные нам, агрессивные «блины», их не получится разобрать на части так просто.

И это значит, то нам придется не только уничтожить дрищей, но еще и отключить эту штуковину!

Честно говоря, от аварийной лестницы меня уже тошнило, хотелось сломать оставшиеся перекладины, чтобы этой штукой нельзя было пользоваться. Но я снова висел на ней, ожидая команды на атаку, и слышал под собой напряженное дыхание соратников.

Другие штурмовые группы в этот момент поднимались по лестницам, по южной и по северной.

— Минута, — предупредил Ричардсон сверху.

Я пошевелил занемевшими плечами — стимулятор еще действовал, но и усталость с каждой минутой становилась все сильнее.

— Пошли! — рявкнул комвзвода.

На этот раз мы оказались не в цеху, а скорее в офисном центре — длинный коридор, и множество выходящих в него дверей. Но самое главное — нас снова никто не встретил, дрищи на четвертом уровне похоже так и не поняли, как мы разобрались с их соратниками на третьем и втором. А начавшаяся точно в срок пальба с двух сторон видимо замаскировала шум нашего появления.

Я сунулся в ближайшую дверь, выставив перед собой автомат.

Комнату почти целиком занимала штука вроде металлического гриба, усеянного сотнями движущихся и мерцающих огоньков. При взгляде на него у меня закружилась голова и я поспешно отвел глаза — что-то вроде пульта управления, не моим слабым мозгам с ним разбираться.

Из соседней двери в коридор вышел дрищ, и даже не зашипел, а по-настоящему закричал — подобных звуков от этих существ я ранее не слышал!

— Вот тебе! — выдавил Эрик, и очередь с лязгом и чавканьем вонзилась в тело врага.

Но тот ухитрился отступить, а когда Сыч сунулся к двери, изнутри его встретили огнем.

— Яскелайнен, эту дверь держи под прицелом! Пока смотрим другие помещения! — Ричардсон сориентировался быстро, как обычно.

И мы, разбившись на пары — я в компании Сыча — рванули в разные стороны.

Два дрища в следующей комнате видимо так увлеклись своими делами, что не обратили внимания на пальбу в коридоре. Чем они занимались, я рассматривать не стал, швырнул внутрь последнюю гранату и отступил. Грохнуло, а когда я снова заглянул, то увидел ошметки плоти вперемешку с деталями каких-то аппаратов — длинные призмы, обрывки тонких трубок.

Когтистая лапища вроде бы мертвого дрища поднялась, в ней обнаружился «пульверизатор», химическое оружие ближнего радиуса действия, с которым я сталкивался. Струя серого, мерзко пахнущего дыма ударила в сторону дверного проема, но прошла немного мимо и расплескалась по стене.

— Я бы снял с тебя скальп, — сказал Сыч торжественно, когда мы добили этого врага. — Только у тебя нет волос… и кожи тоже.

Трупы дрищей медленно таяли на полу, превращались в туман, в пепел, в ничто.

Мы выскочили в коридор, и попали под атаку с севера, откуда на нас выскочили несколько дрищей. Оказавшийся у них на дороге боец отлетел в сторону, буквально размазался по стене, изо рта его плеснула кровь.

— Легли!! — от рева комотделения задребезжали стены.

Мы упали, и над нами застрекотали автоматы, я тоже начал стрелять, и Сыч не отстал. Только враги уже оказались рядом, похожая на ствол дерева нога лягнула меня по шлему, так что в голове зазвенело, а мир размазался в набор туманных и радужных полос. Показалось, что я сплю, и что сейчас меня разбудят, чтобы идти в школу, и мама потреплет по лбу, как обычно, и папа ушел на службу, сделав мою любимую яичницу по-военному, то есть с мелко нарубленной сосиской и кусочками хлеба.

Тогда я думал, что офицеров только ей и кормят.

Но в башке прояснилось, я осознал, что мамы и папы давно нет, что в школу мне не идти, и я вообще не на Земле.

— Ыыыы… ыыыы… — выл кто-то рядом, а на спине моей будто топтался носорог, решивший станцевать чечетку.

Затем вес исчез, глухое «тумм» возвестило, что нечто тяжелое с размаху хлопнулось об пол.

— Это была славная охота, — подал голос Сыч, перебивая не прекращающееся вытье. — Иван, жив?

— Не знаю, — ответил я.

Мне зарядили по башке, а потом еще оттоптали поясницу, но в остальном я чувствовал себя целым. Рядом у стены сидел боец, чье лицо было сплошь залито кровью, струившейся из рассеченного лба, и с рукой у него что-то тоже было не так, на ней не хватало пальцев, а уцелевшие торчали под странным углом.

Именно он издавал беспрерывное «ыыыы», «ыыыы».

— Тихо! — Ричардсон присел рядом с ним на корточки. — Давай сюда конечность! Проклятый дрищ, этот последний. Дрался словно безумная гиена, двоих положил, одного ранил… Давай конечность, говорю! Пришьют тебе доктора новые пальцы, лучше прежних. Длинные, волосатые, с когтями…

Боец вздрогнул и затих, видимо потерял сознание.

На шаги за спиной я обернулся — к нам двигался Шредингер, и это значило, что сопротивление на лестницах сломлено. Но Эрик не покинул свой пост, он продолжал держать под прицелом ту же дверь — выходит, что внутри по-прежнему дрищи, и есть шанс, что это последнее помещение под их контролем.

— Ну и срач вы тут устроили, — сказал комвзвода. — Хотя внизу еще хуже. Не войти. Ползают эти механические, пуляют во все, что движется. Ладно хоть в двери не проходят. Большие слишком. Там что?

— Опорный пункт противника, — Ричардсон поднялся с трудом, как старик, суставы которого давно не работают.

— Опорный пункт надо брать, — Шредингер оскалился, и тут же лицо его посерело, видимо напомнила о себе рука. — И пойдут это делать самые крутые. Отборные солдаты. Настоящая штурмовая пехота.

За его спиной мерзко ухмылялся Фернандо, ведь он понимал, что это все издевка, что в самоубийственную атаку пошлют не лучших, нет, а тех, кто нашему командиру не нравится, кого не жалко — чтобы посмотреть, как устроена оборона, сколько внутри бойцов, и второй волной атаковать с умом, с надеждой на успех.

— Серов, ты пойдешь, — сказал Шредингер.

Ну да, чего еще ждать?

Еще комвзвода отобрал четверых, но всех не из нашего отделения, и я не знал, чем они провинились.

— Может второй бронежилет? — спросил Ричардсон.

Он понимал, что мне скорее всего не выжить, и мои соратники тоже, я ловил их одновременно сочувственные и злые взгляды… Эрик, Сыч, Хамид, Вася и Ингвар, все тут. Зато я понимал, что скорее всего не выжить никому, что мы заперты внутри дредноута, и даже победа над дрищами ничего не изменит.

— На яйца, — ответил я.

В этот момент в коридоре появился Бадави, и я обратил внимание, какая странная у него рожа, такой не бывает даже под воздействием стимуляторов. Вспомнилось все, и как мы нашли второе отделение — сидящими в кружок вокруг разобранного автомобиля, и как неестественно потом вели себя его бойцы, да и командир их тоже.

Я нашел взглядом Ингвара, которому тоже теперь не доверял, но в меньшей степени, поскольку он не раз меня вытаскивал, да и другим помогал всегда, и вообще показал себя надежным мужиком.

— Присмотрите за ними, — сказал я.

Норвежец нахмурился, видимо не сразу понял, о ком идет речь, но потом кивнул и даже толкнул локтем разинувшего рот Васю, чтобы тот не сболтнул лишнего.

— Обязательно сделаем, — промурлыкал Сыч, мечтательно вращая глазами — похоже, его унесло на новые высоты безумия. — И помни, истинные люди не умирают, они уходят. Переносятся дальше, туда, где ждет их славная охота и новые веселые дороги за грань неба.

Ну точно, и грибов никаких не надо, своей индейской дури в голове до дури.

— Какие новые дороги, — Эрик шмыгнул носом. — Главное, чтобы там бабы имелись! Сочные и согласные!

— Аллах таких обеспечивает, — сообщил Хамид с видом человека, не раз посетившего мусульманский рай. — Так что переходи в ислам. Надо поднять палец и принять закон. Поскольку я знатный богослов, то сойду за двух свидетелей, и обрезание я тебе быстренько сделаю, прямо тут. Падешь в бою как мученик за веру, и вот тебе семьдесят две юные девственницы, как с куста.

— Хватит меня хоронить, — буркнул я, а потом не выдержал, засмеялся.

Представил, как вытаскиваю свое хозяйство, и Хамид склоняется к нему с важным видом, держа в руках… ну, что там используют для этой операции, ножницы какие-то? Наверняка их с собой у пакистанца нет, так что придется ему обойтись простым солдатским ножом.

Заржали остальные, и Шредингер с неудовольствием уставился на нас.

— Отставить веселье! За дело, — приказал он, и пришлось нам стать серьезными, мрачными и смертоубийственными.

Типичными наемниками, короче.

Две гранаты взорвались одновременно, и дверь с громким «крак» вывалилась в коридор. Я прыгнул в открывшийся проем, качнулся в сторону и очень удачно оказался за мерцающим стальным грибом типа того, который уже видел в другом помещении.Чужие пули впустую забарабанили по стене, но затем на них напоролся бежавший за мной боец.

Короткий всхлип, и тело его упало на пол.

Я высунулся из-за гриба, и дал широкую очередь полукругом, точно обметая перед собой помещение. Увидел ряд таких же грибов, все в огоньках и искорках, мечущихся среди них дрищей, и длинную консоль вдоль дальней стены, ряд стоящих вдоль нее кресел.

Зацепил кого или нет, я не успел заметить, поскольку согнулся и рванул вдоль стены, огибая гриб.

— За родину!! — заорал от двери еще один мой соратник, и грохот автомата дал мне понять, что этот жив и дееспособен.

Я выглянул из-за гриба сбоку, не сверху, увидел ту же консоль, сидящих перед ней дрищей. Двое вскочили с мест и побежали ко мне, но последний остался на месте, даже головы не повернул.

Что-то он там делал очень важное.

Я спрятался, выставил калаш и дал очередь вслепую. Судя по шипению — попал. Металлический гриб загудел, и я обнаружил, что дрищ вскочил на него и навел на меня пульверизатор.

Поднять автомат я не успевал.

Пришлось ударить локтем по обманчиво тонкой, как прутик ноге, сбивая врага с равновесия. Дрищ засвистел, попытался выстрелить, но рука уже ушла в сторону, и струя газа омыла стенку, а не мою рожу. От мерзкого запаха все равно зачесались глаза, потекли едкие, обдирающие кожу слезы.

Я выстрелил вверх, прямо в стоящего на грибе врага, и он упал на меня, как вешалка с одеждой. Голова, твердая, словно металлическая, шарахнула мне по шлему, и тот зазвенел,будто колокол. Коленка или еще какое сочленение заехало в пах, скорее всего случайно, и только защита спасла мои самые важные органы.

Но на пол он меня свалил, и оказался сверху, чешуйчатые пальцы вцепились в горло.

Все поплыло, я попытался ухватить запястье дрища, и сил на это хватило, но вот сжать уже не смог. Попытался разозлиться, спровоцировать всплеск адреналина, но гортань моя уже хрустела в чужой хватке, и одного, последнего, самого важного вдоха мне не хватило.

И в этот момент, почти теряя сознание, я расслабился, открылся, как уже было не раз.

Меня понесло вверх, в сверкающий водоворот, состоящий из разноцветных пузырей. Один из них прилип к моему лбу, и я услышал пение, второй коснулся пальца, и обрывки чужих слов полезли в мозг.

Это нельзя было назвать чтением мыслей, нет.

Когда я заглядывал в дрищевский танк, я тоже никакие мысли не читал, я просто отчего-то знал определенные вещи… Несколько мгновений понимал разное, но не мог сохранить это знание, отложить в памяти, чтобы его использовать…

Нечто похожее происходило и сейчас, я парил в облаках информации, которые невольно распространял вокруг себя убивавший меня дрищ. Я не мог их не «вдыхать», как цветок не имеет возможности не пахнуть, или акула не имеет шанса прекратить вечное движение.

Да, я понимал не все, какие-то обрывки, но даже их хватало, чтобы мой мозг дергался, пытаясь сложить картинку. Ну и вносила свою лепту нехватка кислорода, нарастающая резь в груди, скрежет в шее, тяжелый гул в ушах и прочие «радости» удушения.

Потом дрищ осознал, что происходит, и его это, судя по всему, неприятно поразило.

Он попытался разорвать хватку, одновременно физическую и ментальную, и я смог вдохнуть.

— Шшшш! — ударило мне в уши, и я ощутил резкий запах фиалок.

И тут же ударил коленкой туда, где должен находиться ребристый и твердый на вид, но уязвимый живот, единственное слабое место этого существа. Дрищ вздрогнул,повторно вцепился мне в горло, но я уже нащупал на поясе рукоять ножа и потащил за рукоятку…. Давай, давай, вылезай!

Океан черноты нахлынул, опять взвихрились разноцветные пузырьки, норовя облепить со всех сторон. Но я попытался отстраниться от них, поскольку главное, нужное мне знание, уже выловил — наверняка потому, что мой противник об этих вещах активно думал, и они находились на поверхности его сознания.

И сейчас я должен был победить, чтобы смогли победить мы все.

Первый удар не особенно получился, лезвие скользнуло по цели, и если что и порезало, то «одежду» дрища. Но он все равно дернулся, оторвал лапу от моего горла, чтобы помешать нанести второй, но не успел… я ощутил как острый кончик вошел в вибрирующую, пульсирующую плоть, услышал влажный хруст.

Мне доводилось втыкать нож в человеческое тело, и там ощущения были очень похожие. Тогда правда уколотый истошно завопил и рванул прочь, так что добивать его пришлось из автомата.

Тут я шансов дотянуться до калаша не имел.

Я ткнул еще раз, третий, и повел в сторону, вспарывая что-то слишком плотное для обычного мяса.

— Ыхххх… — произнес дрищ, и поток его мыслей начал «мерцать», двоиться и распадаться.

Он не чувствовал боли, но осознавал потерю физической целостности и функциональности организма. Пытался что-то сделать с этим, поскольку контролировал внутренности так, как мы, люди, не можем, почти как пальцы, но я не давал, я рубил и колол, превращая дышащее, трепещущее «сердце» в кашу.

И враг мой не выдержал, «погас» и отвалился в сторону.

Воздух хлынул в мое освобожденное горло, и обжег его, словно кислота, но потек дальше, в легкие.

— Серов⁈ — прокричал кто-то в самое ухо, и я не понял, кто именно.

Рядом грохотало и трещало, вопило и топотало, и вроде бы даже шел бой, но куда он шел и зачем — я пока не мог сообразить.

Прошло то, что мне показалось часами, и я наконец сфокусировал взгляд и продышался. Обнаружил, что лежу под тем же грибом, тот моргает как и раньше, в комнате воняет пороховым дымом, но очередей не слышно… мы одолели, или одолели нас?

— Вот и он, лежит, слюни пускает, обалдеть! — радостный голос принадлежал Эрику, ходячему геморрою, и это значило, что победа все же за нами.

Цепляясь за стенку, я с трудом поднялся.

Один из грибов был иссечен очередями, в его искореженном нутре искрило и клацало. Трупы дрищей валялись тут и там, один так и сидел в кресле, упав многоглазой черной башкой на консоль, по которой в разных направлениях бегали алые и белые огоньки, и руки его были раскинуты, словно он пытался обнять устройство.

С телами нелюдей происходило то же, что и всегда, они спешили разложиться, перейти в газообразное состояние, будто не принадлежали этому миру.

— Ммать… — только и сказал я, поскольку знал, что надо сделать, чтобы отключить все это, не только консоль, но и весь исполинский комплекс, спрятанный в недрах дредноута. — Ешь меня кони.

Человеческие тела тоже присутствовали, и судя по ним, из штурмовой группы выжил только я. Из тех, кто ворвался за нами, погиб еще один, и двоим — в их числе Нагахире — пытались оказать помощь, и целых у нас во взводе осталось похоже меньше, чем раненых.

— Будешь ворчать, сами тебя сожрем. Без соли, — ко мне подошел хромающий Вася. — Вспомним заветы Цзяня…

— Не говори о нем, — Ингвар передернул плечами, правильное лицо его исказилось от омерзения.

Стоявший у двери Ричардсон услышал по крайней мере обрывок этого разговора, и посмотрел на нас с любопытством. Но спросить ничего не успел, поскольку в комнату вошел Шредингер, за ним потянулись Ганс, Бадави и остальные, все, кто добрался до четвертого уровня.

Дрищей внутри дредноута похоже больше не осталось, только мы, ну и механические уродцы, которых клепала фабрика внизу.

— Неплохо сделано, — сказал комвзвода. — Всех уцелевших — к награде, если конечно…

Договаривать он не стал, и так понятно — если доберемся до тех, кто эти награды выдает.

— Тут нигде нет инструкции? — спросил Ганс, подходя к консоли.

Труп лежащего на ней дрища колыхнулся и рассеялся серым дымом, на сидении осталась горстка черной пыли.

— Но эти же как-то разобрались? — Шредингер встал рядом с комотделения-один. — Значки какие-то есть. Погоди, сейчас ментосканер настроится и покажет все.

Ментосканер? Это слово я слышал впервые.

Похоже это та самая штука, которая позволяет нам говорить друг с другом и даже понимать надписи на чужих языках.

— Нет, не функционирует, — Ричардсон тоже подошел к консоли. — Что-то здесь не так.

Бадави остался в нескольких шагах позади других офицеров, и рядом с ним выстроились его бойцы, все, кто выжил, шесть человек, и только один раненый, с повязкой на руке. Мы со своими оказались в углу, рядом с дверью, частично прикрытые двумя металлическими грибами, одним целым, и другим поврежденным.

— Разрешите обратиться, — начал я.

— Кто это еще? — Шредингер посмотрел на меня через плечо, и глаза его сузились. — Самый умный боец Серов?

— Надо нажать вон там! — я указал на участок консоли чуть правее центра и посередине высоты, единственный не светившийся.

Все вот так просто.

Мертвый дрищ, пытавшийся меня убить и убитый мной, поделился со мной этим знанием, и вряд ли по своей воле.

— И что тогда? — комвзвода повернулся. — Что ты несешь, Серов⁈ Откуда ты знаешь?

— Но мы же можем проверить, — вмешался Ричардсон. — Ничего не теряем.

— Если нажать там, то дредноут перестанет работать, — сказал я, с трудом сглатывая пересохшим горлом.

Эх, вот воды у меня нет, и счастье, если хоть у кого она осталась.

— Ну если ты, облажался, Серов, тогда я расстреляю тебя лично. За провокацию, — пообещал Шредингер. — Сейчас мы попробуем надавить эту сраную штуковину, и если ничего не изменится…

— Ничего и не надо менять! — сказал Бадави. — Отошли от пульта.

Автомат его был поднят и смотрел на комвзвода, другие бойцы второго отделения целились в Ганса и Ричардсона. Двое крайних справа держали под контролем нас, я видел их пустые и блестящие, словно мертвые глаза.

Эрик хмыкнул, Вася с шумом выпустил воздух через нос.

— Это еще что такое за игры? — спросил Шредингер. — Ты с ума сошел, Махатхир? Опусти оружие!

— Либо вы уходите отсюда, либо мы убиваем вас, — Бадави не угрожал, он просто озвучивал собственные планы, и голос его звучал равнодушно, без злобы или ненависти.

— Бунт? — комвзвода сглотнул.

— Считаю до трех. Отойти от пульта. Раз… — начал Бадави.

— Приготовились, — прошептал Ингвар от двери.

— Два…

— Ты обезумел⁈ — Шредингер качнулся вперед, похоже он собрался броситься на комотделения-два.

— Три, — Бадави кивнул, и началась пальба.

Я присел, и гриб надо мной взорвался звоном и грохотом, от него полетели ошметки металла. Очередь прошлась по стене, оставив аккуратный ряд дырочек, вскрикнул и замолчал Ганс.

Автомат уже был у меня в руках, и я приподнялся, спустил курок; то же самое сделали остальные, Ингвар, Вася, Сыч.

Цель находилась как на ладони, хоть и защищенная бронежилетами, и пытавшаяся маневрировать. Но слишком уж мало пространства было в помещении, и единственный шанс Бадави и его вояк оставался во внезапности.

А поскольку мы ждали от них какой-то подлянки, то шанс этот оказался маловат.

Расстреливая магазин, я заметил, что одно из трех лежащих у консоли тел шевелится. Похоже,кто-то из офицеров выжил, а если совсем повезет, то это окажется не гнида Шредингер.

— Как старший по званию приказываю вам сложить оружие! — голос Бадави прозвучал неестественно, будто синтезированная речь.

— И это ты совсем за идиотов нас держишь? — отозвался Ингвар.

Кровь текла по груди норвежца, но он на адреналине выглядел невозмутимым, пуля то ли зацепила шею по касательной, то ли пробила плечо, не повредив ничего важного. Перемещался он в любом случае нормально, и автомат держал уверенно.

— Я ваш старший по званию, — Бадави говорил как робот, совсем не так, как обычно. — Немедленно сло…

— Все готовы? — спросил Вася. — Тогда давай! Получи фашист гранату!

Они были готовы, и встретили нас огнем, но в этом бою уже мы определяли все условия — нас было больше, мы загораживали единственный выход, и мы понимали, за что деремся. А марионетки из второго отделения двигались механически, они находились под внешним управлением, и естественно, немного запаздывали.

Еще двое упали, и один завопил от боли, принялся изумленно озираться.

— Иначе будете уничтожены! — Бадави шел к нам, стреляя почему-то одиночными, глаза его были выпученными, перекошенное лицо совершенно белым.

Но увы, противостояли ему не трусливые хипстеры.

Сразу несколько пуль угодили комотделения-два — увы, бывшему — в лоб, превращая его в кровавое месиво. Но даже в таком состоянии Бадави сделал несколько шагов и лишь потом упал на пол, лицом вперед, прямо, как срубленное дерево.

Следом повалились двое оставшихся бойцов, то ли мы попали удачно, то ли они потеряли сознание.

— Вот ведь ни хрена себе… ни хрена себе… ни хрена себе… — у Эрика заело пластинку, и он никак не мог остановиться.

Комната напоминала бойню, где поработали очень неаккуратные мясники из числа поклонников священной плоти. Всюду лежали тела, одни неподвижные, другие вздрагивали. Кровью было забрызгано все, даже потолок, грибы и продолжавшая невинно моргать огоньками консоль.

В нее попали не раз, я видел, но видимо эта штука была создана так, чтобы противостоять даже стрельбе в упор.

— Эх… — Ричардсон поднял голову, и я облегченно вздохнул. — О, ну это вообще…

Он морщился и был бледен, но смотрел осознанно.

— Что тут было? Что? — боец из отделения Бадави, тот, что ранее вопил от боли, изумленно таращился на собственные руки.

— Да психанули, бывает, — философски заметил Нагахира, которому тоже досталось, пуля вошла в предплечье.

Целых нас осталось семь человек, в их числе я, и мы занялись ранеными.

— Толку в этом? — выдавил Ричардсон, когда я перевязывал ему бедро. — Все равно… Останемся тут.

— Не останемся, — я покачал головой.

Умерший от ножа дрищ подарил мне знание не только о том, как отключить фабрику, но и о том, как отсюда выйти. Нет, дырочка в стене не откроется заново, но зато на подземном уровне можно открыть одну неприметную дверку, и за ней будет отнорок, который выведет нас из дредноута.

— Бредишь, — комотделения сплюнул.

— Ыыыы, мокрожопые, что вы тут натворили? — хриплый голос известил, что Шредингер тоже ухитрился выжить, хотя и получил рану в живот, и умрет в мучениях, если быстро не дотащить его до врачей.

— Бредишь, — Ричардсон смотрел прямо на меня, то и дело облизывал губы, ему явно хотелось пить, но он знал, что воды у нас нет, и не просил.

Вместо ответа я встал и пошел к консоли, по пути перешагнул через тело Бадави, еще одного из его парней. Ганса уже перевернули на спину, и стало ясно, что ему ничем не помочь — ни дыхания, ни пульса; разве что забрать оружие и амуницию, как написано во всех уставах.

Не светившийся участок тоже был забрызган кровью, и теперь уже не разобрать чьей, а еще на нем лежала гильза.

Я аккуратно отбросил ее в сторону и нажал, всем телом, навалился полным весом, не таким уж и большим. Под ладонью хрустнуло, уцелевшие грибы принялись звенеть и пищать на разные голоса… и в следующий момент все изменилось, как тогда на первом уровне, когда мы словно перенеслись из одного дредноута в другой.

Сотрясавшая пол вибрация начала затихать, стихло движение воздуха.

Я легко мог представить, как перестают бурлить ванны уровнем ниже, как уходит свечение из крестов, как в громадном зале прекращают двигать ручищами «десептиконы», замирают около стен, точно изваяния древних королей, как останавливается конвейер, и погружается в сон все колоссальное инженерное сооружение, возведенное не пойми кем, не пойми когда…

— Львиная жопа, ты правда знал?, — сказал Ричардсон, смотревший на меня во все глаза. — И про остальное — не бред?

Я кивнул.

— Что ты такое, Серов? — Шредингеру явно было очень плохо, он балансировал на грани беспамятства, но смотрел на меня с прежней злостью и недоверием. — Откуда все это в тебе? Аааа…

Эта фраза истощила силы комвзвода, и он потерял сознание.

А Сыч, бинтовавший ему живот по всем правилам тактической медицины, невозмутимо продолжил свое дело, и даже негромко запел.

— То есть ты знаешь, как отсюда выйти? — продолжил допытываться Ричардсон. — Невероятно. Может быть ты в курсе, чего хотели вот эти? — и он показал на убитого Бадави. — Чтобы все это работало? Зачем?

На этот вопрос я ответить не мог при всем желании.

— Да продались кому-то, — влез Эрик. — Они странные были с момента, как их нашли. Около периметра… Даже на девок не смотрели! Ты не обратил внимания?

— Ну… — комотделения свел брови к переносице. — Думал, что шок и все такое прочее. Хотя ты же меня про них расспрашивал, — и он нова посмотрел на меня, вспомнил наш разговор в подземелье, где мы добыли ключ.

— Мы давно заподозрили, — сказал Ингвар, которому глубокую царапину на шее обработал изабинтовал Хамид.

— Эй, а это еще что⁈ — воскликнул Фернандо, на всякий случай охранявший выход в коридор, и автомат его выплюнул короткую очередь.

Через миг я оказался рядом с ним, выглянул из-за покореженного взрывом косяка.

На полу корчился механический «паук» вроде того, что свалился на покореженную ванну. Еще два ползли в нашу сторону, один по полу, а другой прямо по потолку, и следом за ними двигалась тварь побольше, с тумбочку, на колесах, вся усаженная конечностями разного вида и размера — сверла, отвертки, щипцы, что-то еще.

— Ремонтные роботы, — буркнул Вася из-за моего плеча. — Чего стреляешь, идиот?

Глаза Фернандо оскорбленно сузились, и от злобных слов его удержало лишь понимание того, что нас, «жалких охранцов», много, а он, такой крутой «настоящий солдат», один, если не считать Нагахиру, а тот еще непонятно на чью сторону встанет. Безволосый смолчал, но я подумал, что он опасен, и что рано или поздно эту проблему придется решить.

Пока она не решит меня.

Мы посторонились, и один из пауков пробрался в комнату, с недовольным клацаньем полез на ближайший поврежденный гриб. Тумбочка заехала следом, а второй остался в коридоре, принялся возиться с поврежденным собратом, пришивать ему на место отбитую пулей ногу.

Дредноут заснул, но ремонтные комплексы бодрствовали, приводили в порядок то, что мы напортили.

— Интересно, а те механизмы с конвейера, они отключились или нет? — спросил Ингвар.

— Скоро узнаем, — мрачно отозвался Ричардсон. — Поднимите меня, и пора уходить. Нечего тут сидеть.

Консоль больше не мерцала алым и белым, лужицы света на потолке неторопливо гасли. Помещения четвертого уровня погружались в темноту, из которой не так давно явились, и наверняка то же самое происходило и ниже.

Убитых нам пришлось оставить, слишком мало нас оказалось, чтобы утащить не только раненых, но еще и трупы.

— Прощайте, братаны, помянем вас, — сказал Вася, оглядывая лежащие на полу тела: Ганс, Бадави, остальные.

Когда с ремонтом тут будет покончено, в комнату придут роботы-уборщики, и они просто утилизируют наших товарищей как большие куски биологического мусора…

Без залпа в воздух мы обошлись, патронов оставалось слишком мало, постояли минуту в молчании, и двинулись к северной лестнице. Мы с Сычом впереди в качестве передового дозора, дальше раненые — кто в сознании, кто в отрубе, как Шредингер — на плечах самых здоровых, и замыкающими Ингвар с Нагахирой, которые хоть и пострадали, могли не только идти сами, но и стрелять.

И пришлось опустить ПНВ, поскольку мрак сделался полным.

Стрельба внизу началась, едва мы одолели первый пролет.

— Быстрее, — сказал Сыч, и мы побежали, ступеньки замелькали под берцами, норовя зацепить, сделать подножку, уронить.

Действие стимулятора закончилось, так что ноги дрожали, меня знобило, и я ощущал себя таким слабым, что калаш держал с трудом.

Раскоряченная фигура под потолок встретила нас около выхода на третий уровень. Развернулась с необычайной для такой махины плавностью, напрягся почти человеческий торс на платформе, выдвинулись конечности-шланги.

Я присел, Сыч прыгнул в сторону, и мы врезали по этой штуке из двух автоматов. Зазвенело так, что я оглох, одно из державших платформу колес лопнуло, из него брызнула жидкость.

Ответный огонь разом из шести стволов получился на диво неточным, досталось стене, ступенькам, но только не нам.

— Она меньше предыдущих, чтобы могла в двери пройти, — сказал Сыч, когда боевой робот сложился в кучку дергающегося металла.

Но не сильно крепче, и это хорошо.

На вторую похожую тварь мы наткнулись ниже, именно она попыталась атаковать «лагерь». Услышав нас, эта штука повернулась, и попыталась ринуться в атаку, но оказалась слишком неуклюжей, чтобы катиться вверх по лестнице, завалилась набок, тут-то мы ее и прищучили.

В большом зале не было тишины, там что-то клацало, хрустело и позвякивало. «Десептиконы» и конвейеры не работали, но какая-то жизнь там оставалась, и кто его знает, может быть созданные «изделия» спешно переделывали, усовершенствовали сами себя?

Если так, то в ход пойдут и детали от тех роботов, которых мы завалили.

— Эй! — крикнул Сыч, когда стало ясно, что противник наш шевелиться не в состоянии. — Это свои!

— Ждеем! — долетел снизу слабый ответ, и я попытался вспомнить, кто там остался.

Группа «Балда» в полном составе, это понятно… но еще?

Прежде чем двинуться дальше, мы расчистили проход для остальных, протолкнули тяжеленную груду теплого металла вниз, на площадку, где она и замерла, точно сломанная и выброшенная игрушка. Теперь сумеют протиснуться те, кто несет раненых, и кто сам ковыляет с некоторым трудом.

Встретили нас как героев, не успел я оглянуться, как Гелия с визгом повисла у меня на шее.

— Мы так испугались! Когда все погасло! — завопила она, прижимаясь ко мне так, что я ощутил упругость ее грудей даже через бронежилет. — Полная жопа! А вы просто красавчики! Остальные где?

— Идут, — ответил я, понимая, что сейчас упаду под не самым большим ее весом.

В Сыча вцепилась Явонда, Азна ломала руки и таращилась в темноту за нашими спинами, явно ждала Эрика, даже губы кусала… ничего себе, это она так в него втрескалась?

— Сейчас будут, — я аккуратно отстранил Гелию от себя, заставил ее разжать руки.

С удивлением обнаружил, что ее лицо кривится, словно у эпилептика, глаза открываются и закрываются вразнобой, а задранная верхняя губа мелко дрожит. Истерика? Синдром отмены? Шок? Приступ какой-то болезни?

Явонда отступила от индейца, бросила на меня вызывающий взгляд, но тот не очень получился из-за того, что ее голова тряслась как у древней старухи.

— Ну чего, хищники, теперь мы будем жрать друг друга? — Тамурда выглядела нормально, но вот с голосом ее творилась какая-то ерунда, он превращался в визг, потом становился почти мужским басом, затем опять утончался. — С кого начнем? Самого толстого?

— С самого бесполезного, бабы, — ответила Гелия и захихикала. — То есть с тебя!

Азна всхлипнула и ринулась вперед, где Эрик вел, а практически тащил на себе Ричардсона. Финн слабо улыбнулся и помахал ей рукой с автоматом, но самое удивительное, что ничего не сказал.

Сил не осталось и у него.

— Воды… — подал голос очнувшийся Шредингер, которого волокли двое. — Воды… быстрее…

— Не давайте ему! — поспешно сказал я. — Живот.

Отвлекся на миг, а когда снова посмотрел на девчонок, то они выглядели как обычно. Показалось… после того, через что прошел за последние дни, голова должна быть не в порядке.

Ну а комвзвода снова потерял сознание, да и возвращался он в него очень условно.

— Собираемся, — велел Ричардсон, единственный офицер, способный отдавать приказы. — И уходим. Показывай дорогу, Серов.

Только в этот момент, когда остатки взвода собрались вместе, я смог определить, сколько уцелело — двадцать шесть человек, из них полтора десятка раненых, плюс четверо гражданских.

Нормально повоевали, в обычных условиях это совершенно недопустимые потери. Только вот кто отправит ЧВК «Земля» в обычные условия?

В тот самый момент, когда мы собрались уходить, из большого зала выбралась еще одна механическая штуковина. Она оказалась совсем не такой, как предыдущие — никаких платформ и колес, человеческого торса и конечностей-шлангов, просто ствол на четырех кривых ногах, украшенный чем-то вроде пары сетчатых ушей.

Он успел даже выстрелить пару раз, и ни в кого не попал, после чего Ингвар с Нагахирой превратили его в кашу из железа.

— Эволюция, — пробормотал норвежец, меняя магазин. — Разные виды, разные ниши.

А я вспомнил, что в одном из карманов его разгрузки хранится записная книжечка, в которой записано все-все, и про наше ЧВК, и про дрищей, столбоходов и безголовцев, и про полигон, и даже про внутренности дредноута… И что эта книжка предназначена скорее всего для того, чтобы сделать на ее основе большой аналитический материал.

И с этой проблемой тоже как-то придется разбираться потом, не сдавать же Ингвара командирам?

— Пошли, — сказал я, и мы с Сычом двинулись дальше вниз.

Оставили позади первый уровень, через который сюда проникли, и я впервые оказался на подземном. Но особого впечатления он не произвел — склад есть склад, даже если построили его инопланетяне много тысячелетий назад.

Тут тоже шустрила кое-какая механическая жизнь, но опасная разве что для грязи и повреждений.

Вход в отнорок спрятался у западной стены, за самой простой дверью, и открыть ее оказалось на удивление легко. Никаких амбарных или цифровых замков, секретных кодов или необходимости взрывать килограмм-другой тротила, надо всего лишь повернуть ручку.

Короткий и узкий коридор привел нас в совершенно пустую камеру размером примерно четыре на четыре метра; в голове дрища она именовалась «пространством стремительной эвакуации».

— Чего теперь? — спросил Ричардсон, въезжая в нее с помощью все того же Эрика.

— Дверь закройте, — велел я.

Шагавший последним Нагахира повернулся и захлопнул еще одну дверь, мало отличную от предыдущей. Тут же под полом зашуршало, на плечи навалилась тяжесть, мы поехали вверх, не очень быстро, но решительно. А потом крыша ушла в стороны, стены упали наружу, и мы оказались на поверхности, под тусклым светом второго солнца.

Рядом не было никого, ни единого дрища или безголовца, лишь песок и невозмутимая громада дредноута.

— Мы выбрались⁈ — воскликнула одна из девчонок, но таким чудным, сдавленным голосом, что я даже не понял, какая.

Другая захохотала, но смех ее перешел в монотонные клацающие звуки, какие не в силах породить человеческое горло.

— Что за чертовщина? — громыхнул Вася.

Я повернулся.

Азна с открытым ртом стояла на коленях, раскачивалась туда-сюда, клацанье доносилось именно от нее. Гелия медленно оседала, глаза ее были закрыты, а из ушей — я не поверил своим глазам — сочилась кровь. Тамурда дергала головой, нижняя челюсть ее ходила вправо-влево, словно на шарнирах. Явонда пыталась сделать шаг и не могла, и она с ужасом смотрела на собственные ноги, будто те отказывались повиноваться хозяйке.

Стоявшие рядом с девками бойцы шарахнулись в стороны.

— Перегрузка… перегрузка… — неожиданно вырвалось из горла Тамурды, и она рухнула, буквально упала мешком.

За ней принялись валиться друг на друга остальные.

— А я подозревал, что они такое… — неожиданно заговорил очнувшийся Шредингер. — Воды мне дайте… Видел таких… Они не…

И не доведя фразу до финала, комвзвода снова убыл в объятия бессознательного.

— Что это? — спросил Эрик. — Азна, эй?

— Давай все с платформы, — приказал Ричардсон. — А то уйдет вниз.

Я подхватил Явонду на руки, и слегка похолодел, когда обнаружил, что она не дышит. Наше раздолбанное и пострадавшее воинство перебазировалось на ближайший бархан, и ровная площадка, в которую превратилось «пространство стремительной эвакуации», тут же исчезла, опустилась под песок, не оставив даже ямки.

— Азна? — финн нагнулся над подругой, приложил ухо ей ко рту.

Рев автомобильного мотора показался оглушающим, из-за южной оконечности дредноута вынырнули несколько пикапов.

— Вон они! — провозгласил некто, стоявший рядом с водителем на первом из них. — Прибавь газу, херосос сраный!

Вот и комбат собственной оручей персоной.

Машина резко затормозила, из-под колес полетели фонтаны песка, и Збржчак зашагал а нашу сторону, пошатываясь явно не от избытка чувств.

— Брось ты это тело! — рявкнул он видимо Эрику, который продолжал держать Азну. — Почему не в строю? Почему не приветствуем старшего офицера как положено? Где все? Шредингер?

На меня накатило желание поднять ствол и всадить в этого засранца несколько пуль. Ингвар сжал кулаки, Вася закряхтел — соратники явно испытали нечто похожее.

— Это все, что осталось от взвода, — отозвался Ричардсон. — Командир тяжело ранен. Остальные погибли.

Комотделения даже не попытался скомандовать «равняйся, смирно!», он хорошо понимал, что на такое мы сейчас не способны — смертельно уставшие, еле стоящие на ногах от голода, жажды и недосыпа, потерявшие кучу товарищей, многие раненые.

А наши взгляды оказались достаточно красноречивыми, чтобы пробить даже такую шкуру, как у Збржчака. Его багровая физиономия неожиданно сморщилась, глазки забегали, а голосина зазвучал уже без прежней мерзкой самоуверенности.

— Ладно, чего уж… потом разберемся, от каждого доклад, и чтобы комар залупу не подточил, — забормотал он. — Надеюсь, что вы выполнили приказ? Остановили противника?

— Так точно, выполнили, — сказал Ричардсон. — Дрищи внутри дредноута уничтожены. Начавшая работать техника…

Тут рожа комбата на миг стала белой, уж этот-то точно знал, что там находится.

— … остановлена, — закончил Ричардсон, и Збржчак с облегчением выдохнул.

— Грузитесь в машины, — велел он. — И этих вот четверых в мою положите. Я их заберу.

— Но они не дышат! — воскликнул Эрик.

— И ничего страшного, потом задышат, — комбат равнодушно отвернулся. — Чего сидим? Выскочили и осмотрели тут все!

Последний приказ относился к приехавшим с ним бойцам, вроде бы из первой роты.

Мы принялись затаскивать наших раненых в пикапы, девчонок занесли в тот, на котором раскатывал Збржчак. Дыхание к ним не вернулось, но при этом руки и ноги остались теплыми, и мне показалось, что у Явонды даже есть пульс.

Как такое возможно?

Я забрался в кузов одним из последних, машина рыкнула и неторопливо тронулась с места. Поплыл назад дредноут, снаружи монолитный, но такой же жуткий, как и внутри, где осталось столько наших.

Что произошло на полигоне, пока мы лазили по темным коридорам, мы знать не могли. Но дрищей видно не было, забор с южной стороны выглядел неповрежденным, и кубы не светились.

Остались за спиной развалины башни, где вроде бы так давно, чуть больше недели назад Цзянь с дружками затеял мерзкий ритуал. Показалась траншея, выкопанная безголовцами — тут не было патрулей, не шлялись туда-сюда столбоходы, но крепость их вроде бы так же высилась на севере, хотя сумерки сгущались, и видно было плохо.

Распахнулись ворота, и мы въехали на территорию части, колеса зашуршали не по песку, а по асфальту.

— Никогда бы не подумал, что буду рад видеть все это, — сказал Вася. — Ой, а это что?

Раненых нужно было отвезти до санчасти, и это значит — мимо казарм, потом налево. Вот только осуществить этот маневр у нас не получилось, поскольку наша, средняя казарма оказалась в оцеплении.

Пикапам пришлось тормозить.

— Что тут такое⁈ — завопил Збржчак, для которого происходящее тоже стало сюрпризом. — Какого хера вы тут затеяли?

— В подсобном помещении за учебным классом произошел взрыв! — доложил Нгуен, появившийся рядом с машиной комбата. — То есть предположительно теракт. Жертв нет. Разрушения минимальные, но саперы работают. Разбираются, что за взрывное устройство. Что поделать?

Он кинул на меня быстрый взгляд, и я понял, что этот тип вовсе не забыл наш разговор, и что к этой теме мы еще вернемся — не сегодня, а когда я приду в себя и выпадет удобный момент. Ну и «теракт» случился очень вовремя для того, кто хочет подсидеть Збржчака — смотрите, какой бардак в части творится, и все из-за некомпетентности начальства!

Комбат с матерным ревом слетел с машины, принялся отдавать бессмысленные приказания. Надо же показать, что он тут оказался едва не первым, и вообще сам лично справился со всеми трудностями.

— Значит «взрывное устройство»? — спросил Ингвар, и мы все посмотрели на Эрика.

Тот изо всех сил делал вид, что он невинная овечка, не понимает, о чем речь, и что он вообще не при делах.

— Последнего поколения, через пару дней бухать можно, — Вася сочно облизал губы. — Побухали знатно, нечего сказать.

Нагахира, слышавший весь разговор, но не понимавший, о чем речь, таращился на нас как на цирк уродов, щека его подергивалась.

— Кто же знал, пацаны, что мы на такой срок уедем? — Эрик развел руками. — А жалко… Я уже размечтался, как стакашку в себя, эххх…

— Сколько там килограмм тротилового эквивалента? — поинтересовался Сыч.

— Бери выше, тонн, — поправил его Ингвар, и все заржали.

Но на долгий смех сил не хватило, веселье угасло практически сразу.

— О чем речь? — наконец не выдержал, спросил японец. — Вы синих крабов объелись? Есть у нас такие, особенно галлюциногенные, но вкусные.

— Именно, — согласился Эрик. — Несем чушь. Не слушай, а то тоже с ума сойдешь!

Нагахира мрачно насуропил брови, явно заподозрил, что мы над ним потешаемся. Счастье еще, что Фернандо оказался не в нашем пикапе, а то бы уже побежал стучать на «коллег», сволочь безволосая.

Из казармы вышли несколько бойцов в тяжелом саперном обвесе, и когда шагавший впереди стащил шлем, стало видно озадаченное лицо. Еще бы — ты ждал страшную бомбу, подложенную неведомыми террористами, а нашел воняющую самогоном конструкцию, аккуратно припрятанную в уголке.

Понятно, что она не сама там зародилась, что кто-то ее принес, установил и зарядил.

Збржчак тут же подскочил к саперам, принялся расспрашивать, махая руками и возбужденно подпрыгивая.

— И это надеюсь, что никто на аппарате своего ДНК не оставил, — проговорил Ингвар. — А то бегали вокруг, слюнями капали.

— Если и оставил, то оно там сгорело, — возразил Эрик. — Ну думаю я так.

Новости комбата не порадовали, он вдруг заорал так, что услышали наверняка столбоходы в своем логове. А потом зашагал обратно к машинам, красный, словно брюхо только что насосавшегося комара… ну или песчаного червя, учитывая местную специфику.

— Оцепление снять! — распорядился Нгуен, и бойцы принялись расходиться.

Через пять минут мы были уже у санчасти, и нам навстречу высыпал весь местный персонал. Начались осмотр и сортировка — кому можно помочь тут, а кого нужно отправлять в настоящую больницу.

В число последних угодил и Шредингер, так и не пришедший в сознание.

Командира взвода погрузили на носилки, и вместе с другими тяжело пострадавшими отправили к транспортной зоне.

— Второго уже теряем, — пробормотал Сыч, глядя вслед отъехавшей машине. — Быстро. Слишком быстро. Суровы к нам предки, ничего не скажешь.

— Ну если о Жиру я бы пожалел, видит Аллах, — вздохнул Хамид. — То насчет второго… хоть отдохнем от него. А то «настоящие солдаты», «крутые штурмовики», голова кругом.

Пока сортировали раненых, появился Нгуен, переговорил о чем-то с Збржчаком, после чего комбат уехал. Причем что самое необычное — он увез на своем пикапе девчонок, даже не показав их врачам.

Ингвара вместе с прочими легко ранеными увели внутрь, чтобы сменить повязки, уколоть всякими полезными штуками и потом отпустить до казармы. Хотя того же Ричардсона с дырой в бедре наверняка оставят в лазарете хотя бы до завтра — просто на всякий случай, чтобы не было осложнений.

— Ну что, бойцы? — Нгуен подошел к нам. — Задачу выполнили, мир спасли. Молодцы.

Мы невольно вытянулись, но ничего не ответили, да и чего тут положено отвечать? «Служу Земле»? Или что-то еще?

— Допросим вас уже завтра, — продолжил комроты. — А теперь идите к себе в казарму. Мойтесь, отдыхайте, насчет ужина я распорядился.

Ну да, допроса и в этот раз не избежать, нашим старшим захочется узнать, что мы увидели внутри дредноута, да и в подземелье с ключом тоже. Но теперь не придется ничего выдумывать, достаточно лишь повспоминать то, что было на самом деле, не особенно вдаваясь в детали.

Поэтому я процедуры не опасался.

Зато я выжил, это главное, и даже ни единой царапины не получил, и это значит, что деньги по-прежнему будут переводиться куда надо, и бабушка получит уход, лекарства и все прочее, в чем нуждается. Ну а еще мой долг перед ЧВК «Земля» за починенную коленку станет немножко меньше.

— Разрешите обратиться, — вылез Эрик. — А что… с гражданскими, которых мы спасли? Они живые, мертвые? Что с ними случилось?

Нгуен посмотрел на финна, прищурившись.

— Уверен, что хочешь знать? — спросил он. — Они не люди… точнее не совсем люди. Обитатели Роденского эквината… мы, представители нашего вида для них — как для нас коты, красивые, пушистые, забавные. Поэтому самых няшных из нашего молодняка, кто обречен на смерть на родной планете, они похищают, потом технически, скажем так, дорабатывают и используют. Заставляют петь для себя… так, как им, нелюдям, нравится… танцевать, ходить на задних лапках, мяукать по команде. И эти девчонки как раз из таких, на них пришел уже запрос от хозяев, так что сейчас их отправят куда надо. Но вот почему и как их корабль оказался рядом с планетой, где идут боевые действия? Это очень странно. Батарейки у них просто кончились, надо подзарядить, и будут девахи как новые, лучше прежнего, а нас и не вспомнят., поскольку ненужные события им из памяти вычистят.

Я вспомнил все странности, которые отмечал за Явондой и ее подружками — способность выглядеть привлекательно всегда, даже после марш-броска по пустыне, отсутствие воспоминаний о том, что было до группы «Балда», странная ментальная ограниченность.

И то, что они исполняли, действительно могло предназначаться для нелюдей, поскольку для гомо сапиенсов выглядело странным шумом.

И по внешности — кому нравится рыжий стройный «котик», кому черный с попкой потолще, а кому и вовсе полосатый, раскормленный до неприличия, чтобы пузо до земли. Подобраны специально, чтобы услаждать взоры самых разных… эквинатцев… как выглядят эти твари, интересно?

А Явонду могли когда-то звать скажем Яна, и она умирала от неоперабельного рака, или летела в обрыв на машине с родителями… Но добрые инопланетяне ее вытащили, «технически доработали», и сделали своей домашней зверушкой… но подарили счастье, радость, карьеру, ну и жизнь наконец.

Потом я вспомнил еще кое-что — слова Сыча «посягнул на бездушное», «она хуже, чем человек». То есть он знал, как-то догадался, что мы имеем дело не просто с четверкой обычных девчонок!

Но на мой вопросительный взгляд индеец отреагировал равнодушной улыбкой и пожатием плеч.

— Идите в казарму. Там вас ждут уже, — сказал Нгуен и отошел.

Эрик выглядел так, словно проглотил комок жирных, отвратительных червяков, усаженных волосками, выделяющих вонючую слизь.

— Нет… не может быть… — шептал он. — Да я же ее везде трогал? Она же женщина! Настоящая!

— Нет, братан, — Вася похлопал финна по плечу. — Ты трахнул «котика». Хотя даже нет… Железку. Киборга.

— Я сейчас блевану, — слабым голосом проговорил Эрик.

— Изо рта у нее машинным маслом не пахло? — продолжал «добрый» Вася. — Бензином? Хотя может это тебя заводит… холодный блеск металла, трущиеся об тебя ржавые шестерни, нежное клацанье сервоприводов, возможность потискать горячую индукционную катушку… Оооо, романтика… Слушай, у меня на Земле есть робот-пылесос. Может ты с ним того? Снимем на телефон, станем звездами Ютуба, и не надо будет тут с автоматом бегать. Подумай!

— Стиральная машинка романтичнее, — вмешался Хамид, которому тоже не раз доставалось от насмешек Эрика. — И не убежит, если что… А робот-пылесос еще догони!

Финн согнулся и его вытошнило наземь, правда очень скудно, в основном желчью. Небольшой плюс того, что в последний раз мы нормально ели вообще непонятно когда.

— Ладно, хватит вам, — вмешался я. — Слишком много. Самогонный аппарат потерял. Девушка оказалась… ну… не совсем девушка.

— Уроды вы! — сказал Эрик, вытирая рот. — Я вам припомню.

— Мы просто завидуем, — сказал Нагахира. — Кто еще может таким похвастаться? Настоящая женщина-киборг, красивая и сексуальная, звезда Галактики, отдалась тебе бесплатно! — он завел глаза и сложил губы трубочкой. — Миллионы гиков хотели бы такого.

Но слова эти финна почему-то не утешили.

Мы тащились в сторону казармы по части, которая неспешно погружалась в темноту. Над горизонтом висел серп молодой луны,горели фонари, окна в штабном корпусе, и выглядело все так мирно, словно не располагался буквально за забором нашпигованный чудовищами полигон «Инферно».

Но вот патрулей было куда больше, чем в тот день, когда я только сюда приехал. Взлетали с оборудованной для них площадки жужжащие дроны, уходили в небо, громоздилась рядом со складами туша «Панциря».

В казарме и правда воняло самогоном, и в коридоре, ведущем к учебному классу и столовой, возились бойцы третьего взвода — выволакивали наружу поломанные стулья, древние спинки от кроватей и прочий хлам, которым мы замаскировали самогонный аппарат.

Глядя на все это, Эрик тоскливо вздохнул.

Зайдя в спальню, я испытал нечто странное — мне не верилось, что сегодня я буду ночевать тут, в чистом помещении, раздетым, в кровати и под одеялом, а не где-нибудь на песке или в грязном подземелье, да еще и с автоматом в обнимку, чтобы в любой момент вскочить и начать стрелять.

— И все же я не верю, что Азна не человек, — пробормотал Эрик. — Он нас обманул. Настоящая… она была такая настоящая, обалдеть.

Чуть ли не впервые за все время знакомства я видел этого насмешника и паяца совершенно искренним, серьезным.

И никто не стал в этот момент шутить.

Когда я притащился из душа, нас ждал обещанный Нгуеном ужин, и не приевшиеся сухие пайки, а нормальная еда. От стоящих на подносах мисок пахло рыбным супом, громоздились на бумажных тарелках штуки вроде черных баранок, но на самом деле острые колбаски, усаженные зернышками специй.

Даже чаю нам заварили настоящего, не пакетного, чего на моей памяти не было вообще никогда.

— А с самогоном было бы лучше, — вздохнул Вася, отхлебнув из своей чашки.

Ответить я не успел, в коридоре прозвучали шаги, и в комнату шагнул некто малорослый, щуплый, с узкими темными глазами и высокими скулами.

— Приветствую вас в нашем боевом расположении, — сказал он негромко и улыбнулся. — Скучали?

Вася едва не подавился чаем.

— Принимаете пищу? Это хорошо, — продолжил гость, выглядевший живым и здоровым, и это несмотря на то, что восемь дней назад он находился на грани смерти. — Силы нужны. Уже завтра наш батальон ждет важная и серьезная задача, а именно зачистка периметра и восстановление контроля над полигоном.

Но медицина в распоряжении нашего ЧВК может творить чудеса, я сам тому пример.

Хамид икнул, у меня по спине пополз холодок, захотелось выпрыгнуть в окно, вернуться к добрым и ласковым безголовцам, дрищам, кому угодно.

— Только что я получил назначение взять под командование первый взвод второй роты, — гость явно наслаждался произведенным на нас эффектом. — Так что теперь я вами командую. Усекли, бойцы?

— Так точно, усекли, — обреченно ответил я, и добавил, пытаясь свыкнуться с ужасным. — Комвзвода Цзянь.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Штурмовая пехота: цикл ЧВК "Земля", 2 часть