«Ну вот ты и попался…» — успел я подумать, когда меня вздернуло над землей и подвесило вверх тормашками. Я пытался отбиваться, но очень сложно делать это, когда у тебя изо рта идет пена (спасибо, не захлебнулся, но и то ощущения ниже среднего), палочку ты выронил, и вообще мотыляешься вниз головой в нескольких футах над землей, а полы мантии начисто закрывают обзор.

— Да перестаньте же, как вам не стыдно! — слышал я голосок Лили сквозь шум в ушах, а сам понимал, что еще немного, и меня стошнит на потеху всем присутствующим. А их в этот погожий денек на берегу озера было немало…

— Брось ты, смотри, как забавно! — это был голос Поттера, я его узнал, дернулся и сумел все-таки откинуть мантию с лица. Блэк — тот просто ржал в голос, согнувшись пополам и хлопая себя по коленям, Люпин отошел в сторонку, Петтигрю подхихикивал. Ну, как обычно. — А еще можно вот так!

И тут я с ужасом понял, что лишаюсь брюк. Собравшиеся разразились хохотом, и я решил, что сейчас сгорю со стыда. Ну не нашлось у меня с утра чистой пары белья, забыл начисто! Спасибо, вообще что-то отыскалось…

— Джеймс, прекрати немедленно! — выкрикнула Лили, а до меня вдруг дошло, откуда Поттеру стало известно заклинание, которое я придумал и опробовал совсем недавно. Вот тут у меня перед глазами потемнело уже не от прилившей к голове крови, а от ярости.

— Обойдусь без помощи паршивой грязнокровки! — сплюнув пену, прохрипел я, и Лили замерла, а потом, всхлипнув, убежала в сторону замка.

— Ах вот ты как заговорил… — протянул Поттер. — Сириус, помоги-ка, кажется, его нужно остудить! И заодно простирнуть!

И тут я краем глаза заметил, как от толпы гогочущих студентов вдруг отделилась девочка с длинными распущенными волосами. Чем-то она была мне смутно знакома, хотя точно училась не на Гриффиндоре и не на Слизерине. И она на ходу вынимала палочку… А когда рукав ее мантии чуть задрался, и я увидел несколько замысловатых плетеных браслетов, то вспомнил эту девчонку и понял, что сейчас получу за все и сразу. Потому что на ней — одной из многих — я отрабатывал Левикорпус, а однокурсники мои хохотали во весь голос и предлагали не просто задрать ей юбку, но и продолжить, так сказать, процесс разоблачения. Что ж, выходит, заслужил — она явно решила присоединиться к расправе. Так и есть: не сбавляя шага, девчонка вытянула руку и…

И сходу приложила Поттера Конфундусом, а Блэка — Ступефаем.

Рухнув наземь — палочку-то Поттер выронил, — я не сразу очухался, все же было высоковато. Спасибо, не сломал себе ничего.

— Хей, ты как, не сильно ушибся? — спросила та девчонка, наклонившись ко мне. Люпин пытался расколдовать приятелей, но выходило у него как-то неважно. Хотя, возможно, он просто не торопился во избежание побоища. Петтигрю, похоже, вовсе слинял от греха подальше.

Я помотал головой и сел, прикрываясь полами мантии. Физиономия у меня, судя по всему, была багровой — и от стыда, и от болтания головой вниз.

— Вставай давай и портки надень, — сказала она, протянув руку. Я поднялся сам, старательно глядя в сторону, и, отвернувшись от прочих, натянул болтающиеся на щиколотках брюки. — А, я думала, тебе не нужна помощь конкретной грязнокровки…

— С… спасибо, — выдавил я.

— Не за что, — усмехнулась она, с интересом глядя на дезориентированного Поттера. — Что-то я его как-то сильно долбанула… Ну да ничего, очухается.

— Зачем ты вообще…

— А ты как думаешь? — спросила девчонка, прищурилась, и через секунду ей в руку прилетела палочка Поттера.

— Ты что, невербалкой владеешь? — опешил я.

— Чем? А! Нет, ты что, вот же… — она помахала своей палочкой, а чужую спрятала в тряпичную сумку самого потрепанного вида, с нашитыми разноцветными цветочками. — А эта еще пригодится. Ну или пусть он ее у меня выкупит.

— Но как…

— Да просто едва слышно сказала «Акцио!», вот и все. Я давно подумала: авроры ведь на задании не будут орать во весь голос, если надо кого-то подловить по-тихому. Ну и вот, потренировалась — прекрасно работает, — пояснила девчонка и поправила разноцветную ленту на голове. — Пошли в замок, что ли? Этих скоро расколдуют, а драться я не люблю.

Я молча кивнул, подобрал свою палочку и поплелся к Хогвартсу.

— А зачем ты вмешалась? — не выдержал я наконец. — Я ведь тебя точно так же… когда заклинание пробовал.

— Жизнь такая, — невозмутимо ответила она. — Сегодня ты что-то на ком-то пробуешь, завтра на тебе пробуют…

— И все же?

— Я знаю, каково это, — пожала плечами девчонка. — По-моему, этого вполне достаточно.

— Я бы на твоем месте отомстил, пока была такая возможность, — честно сказал я.

— Ты уже побывал на моем месте, — она повернулась ко мне. У нее были задумчивые серые глаза и длинные чуть вьющиеся русые волосы, в которых мелькали хаотично расположенные и переплетенные цветными нитками тонкие косички. — Это во-первых. А во-вторых, в отличие от некоторых, мне за свое нижнее белье краснеть не приходится.

Кажется, я снова побагровел.

— Ты бы лучше пошел, извинился перед той девочкой, как ее, Эванс, кажется? — добавила она. — Ты ж всегда с ней тусуешься, а тут взял и наорал. На ее месте, — тут девчонка ухмыльнулась, — я б тебе по физиономии дала, хоть и не люблю драться.

— Попозже, — я опустил голову. — Пусть остынет, а то правда же глаз подобьет…

— Ну, дело твое, — развела она руками. — Ладно, я пойду.

— А тебе…

Девчонка указала на ленту у себя на голове, и я только сейчас сообразил, что это цвета Хаффлпаффа.

— По пути, — заключила она. — Как тебя звать, я знаю. А я Кэнди Рэйнбоу Стоун.

— Э…

— По документам — Кандида, бабушка настояла на человеческом имени, — добавила она. — Но мне без разницы. Как говорит одна наша деревенская знакомая — хоть горшком назови, только в печку не ставь. Ладно, бывай!

Она ушла в сторону своего общежития, а я постоял и пошел стирать одежду. По части смертоубийственных заклинаний я за пять лет продвинулся, и очень сильно, а очищающие мне не давались. Ну а хогвартские домовики меня почему-то невзлюбили. Наверно, за опыты над ними на третьем курсе…

Лили меня не простила. Я и так, и сяк пытался заговорить с ней, но тщетно — она страшно оскорбилась, и не то что выслушать мои сбивчивые извинения, а даже поговорить не желала. «Я знала, что этим все и кончится», — вот и вся беседа. А тут еще экзамены на носу, готовиться нужно, а на ум ничего не идет. Мародеры поглядывают так, что сразу ясно: представься им подходящий случай, и я публичным раздеванием не отделаюсь, приходилось постоянно быть настороже. Словом, мне хотелось утопиться в Хоглейке. Ну или прыгнуть с Астрономической башни, тоже неплохой вариант.

Правда, заниматься я все равно ходил на берег: погода испортилась, там хоть не было никого…

— Хей, — кто-то потыкал меня в плечо, и я дернулся, ожидая увидеть Поттера или кого-то из его шайки. Но это была всего лишь Стоун. — Будешь?

— Спасибо, — сказал я, взяв булочку.

Стоун уселась напротив, подложив под себя сумку и как-то странно скрестив ноги.

— Так и не простила? — с интересом спросила она, жуя пирожок. Судя по оттопыренным карманам ее мантии, там имелся еще немалый запас провизии.

Я молча помотал головой.

— Ну и не парься, — сказала Стоун. — Либо она остынет и простит, либо не простит. А если ты сделал все возможное, но все равно ничего не вышло, значит, не судьба.

— Что — всё? — спросил я.

— Я почем знаю? Я же не на ее месте, — пожала она плечами. — Кому-то нужны серенады под окном, кому-то букеты или там побрякушки, а кому-то и одного слова хватит.

— Лили одного слова уже хватило…

— Хей, — сказала Стоун, — ты подумай, а почему я не заморачиваюсь?

— Почему? — не понял я.

— Да потому что мне по барабану, — ответила она. — Грязнокровка… ну и что это значит?

— Волшебник или волшебница, рожденные от обычных людей. Не знаешь, что ли?

— Знаю, просто мне правда все равно, — Стоун достала еще один мятый пирожок, разломила и протянула мне половину. Этот оказался с мясом. — Я грязнокровка, ты полукровка, Мародеры — кроме Люпина — чистокровные. Рубишь фишку?

Я нахмурился. А потом до меня дошло.

— Ты же двоих сходу вынесла…

— Ну, положим, я зашла сзади, а нападения они не ожидали, но все же, все же… — она усмехнулась. — Да и ты даешь жару, я слышала. Заклинания вон прикольные сам придумываешь. Научи, кстати, вот этому? Вдруг пригодится.

Я кивнул и зачем-то сказал:

— Я его еще не довел до ума. Записывал кое-какие наметки, ну и… гм… попробовал пару раз.

— Ага, я помню, — на этот раз Стоун запустила зубы в румяное яблоко. — Но как Поттер о нем проведал, а? Вряд ли твои приятели ему рассказали, я уж о тебе самом молчу.

— Я записывал кое-что на полях учебника по зельям, ну, когда придумывал новое, — ответил я. — А учебник дал Лили, чтобы готовилась к С.О.В. Я-то и так все помню, а она не знает кое-каких хитростей, я там много чего помечал…

— У-у-у… — протянула она. — Все ясно.

— Чего тебе ясно?

Стоун только улыбнулась. Да я и сам понимал, что узнать о Левикорпусе Поттер не мог иначе как от Лили.

— Ты учебник-то забери, если не помиритесь, — прохрустела она сквозь яблоко. — А то кто знает, что у тебя там еще на полях имеется…

— Ай-й, — я подскочил. — Точно, спасибо!

— Записано, да?

— Да!

Тут я сорвался с места, и мне уже все равно было, желает Лили разговаривать со мной или нет, мне нужна была моя книга. Потому что записал я там парочку вещей, которыми можно было и убить по неосторожности: Сектумсемпра — это вам не одноклассника вверх ногами подвесить!

После получасовых переговоров с привлечением какой-то однокурсницы Лили (именем я не поинтересовался) я получил назад свой потрепанный учебник и вздохнул свободнее. Спасибо, мне его в физиономию не кинули…

Потом, правда, стало совсем худо: Лили демонстративно отворачивалась, увидев меня в коридоре или в Большом зале, и не менее демонстративно любезничала с Поттером. Однокурсники предлагали устроить ему темную: пускай они и не одобряли моей дружбы с грязнокровкой, но тут дело было в другом… Я не согласился. Поттер, Блэк и примкнувшая Эванс были серьезной боевой силой, отрицать этого я не мог. И не хотел вступать в открытое противостояние, подумывал составить какое-нибудь зелье, от которого Поттер, скажем, оброс бы бородавками или чем похуже. В процессе я увлекся, получил совсем не то, что хотел, но это оказалось настолько интересно, что я даже забыл о сердечных муках. Вспомнил только ближе к экзаменам, когда в очередной раз увидел Лили на консультации по чарам, за одной партой с Поттером.

— Хей, свободно? — спросили над ухом, и Стоун плавно приземлилась рядом со мной, ненавязчиво отпихнув Уилкиса. — Ты чего такой загадочный?

— Думаю, что будет, если сварить оборотное зелье с волосом настоящего оборотня, а потом кого-нибудь им напоить, — честно ответил я.

— И как успехи?

— Пока никак. Опыты ставить надо, а добровольцев нет. Угадай, почему…

— А материал? Где оборотня-то взять?

— Вон он сидит, — кивнул я на Люпина, примостившегося через проход.

Стоун нахмурилась.

— Прикалываешься?

Я помотал головой и засучил рукав. Спасибо, Люпин меня не искусал, только поцарапал, но следы и так остались внушительные.

— Фью-у-у… — протянула она, осторожно потрогав кончиком пальца свежие шрамы. Как нарочно, именно в этот момент Лили взглянула на меня, и ее зеленые глаза опасно вспыхнули. — Это он зубами?

— Нет, когтями, — ответил я. — Повезло. Поттер меня спас, не то б и я теперь на луну выл.

— Фью-у-у… — повторила Стоун. — Так ты ему теперь обязан?

— Угу. Сам, дурак, виноват, выследил… Полез поглядеть, а этот и кинулся. Он же не соображает толком, когда оборачивается.

Признаться, я сам не понимал, зачем выбалтываю едва знакомой хаффлпаффке секрет, о котором знали только мы с Мародерами да директор (ну, может, еще кто-то из преподавателей), но удержаться не мог. Наверно, просто устал молчать.

— Я могила, — серьезно сказала она. — Не парься. И это… ты в зельях, я уж поняла, здорово сечешь. Можешь мне одну штуку объяснить? Никак не получается вкурить!

— Чего?!

— Разобраться! Ну и тебе если что понадобится, я завсегда… Хотя, — Стоун усмехнулась, — вряд ли я тебе чем-то сумею помочь.

— Ты уже помогла, — сказал я, доставая заветный учебник. Надо будет зачаровать его как-нибудь, чтобы в руки чужим не давался! — Что там тебе непонятно?

— Молодые люди, у нас сегодня консультация по чарам, — мирно произнес Флитвик, высунувшись из-за кафедры. — Нет, если вы можете совмещать, я не возражаю, только не шумите, пожалуйста, и не мешайте остальным студентам.

— Не вопрос, сэр, — лучезарно улыбнулась Стоун, привстав. — Извините, увлеклись!

— Давай после консультации закончим, — пробормотал я, привычно нахохлившись.

— Окей, — отозвалась она. — Приходи на бережок, сегодня тепло. А я пожрать захвачу на всякий случай.

Я все два часа занятия чувствовал на себе взгляд Лили. Другие тоже были, но именно этот ощущался, будто ожог. И я понимал, что теперь она меня уже точно не простит…

— Сама мириться придет, — сказала мне шепотом Стоун, будто прочитав мысли.

— А?

— Вот увидишь.

После консультации я удачно разминулся как с Мародерами, так и с однокурсниками, и выбрался на берег. В самом деле, солнце пригревало уже по-летнему, и если бы я толком умел плавать, а в озере не водилась всякая дрянь, то с удовольствием искупался бы. В общем, я и так мог искупаться, главное, глубоко не забредать, но кругом было слишком много народу, а если я разденусь, меня и за инфери принять могут.

— Вот спрашивается, на кой нужно такое роскошное озеро, если в нем нельзя плавать? — спросила сзади Стоун, и я уже привычно вздрогнул. Подкрадывалась она совершенно бесшумно, и как я ни привык отслеживать чужие шаги, ее заметить не мог до тех пор, пока она не появлялась у меня за плечом.

— Ты легилимент, что ли? — мрачно спросил я.

— Нет, просто по тебе видно, что охота окунуться, но там и русалки, и черт знает, кто еще, — пояснила она. — Я бы сама с удовольствием нырнула разок-другой… Любишь воду?

— Не знаю толком, — сознался я. — Там, где я рос, была только речка, которая воробью по колено, да еще и сливают туда всякую дрянь. А тут и не сунешься.

— Э, — обычным своим невозмутимым тоном ответила Стоун. — Хоть по пояс-то можно, небось, сразу не сожрут.

— Ага, на глазах у всех… — поморщился я.

— А ночь тебе на что? — удивленно спросила она. — Что из замка можно выйти, знают все, но не все знают, как. Думаю, ты в курсе. Чего ж не сходить ополоснуться?

Я вынужденно признал, что она права.

— Покажешь потайной ход? — деловито поинтересовалась Стоун, и я кивнул прежде, чем сообразил, о чем она меня спрашивает. — Отлично. Я тогда сегодня пойду, ночь теплая должна быть. Хочешь, присоединяйся, только полотенце захвати!

— Давай, я лучше объясню, что тебе там в зельях непонятно, — сглотнув, произнес я.

— Давай. А потом покажешь ход, — согласилась она.

Я поражался: лицо у нее всегда было настолько умиротворенным, что аж жутко делалось. Правда, если как следует приглядеться, можно было заметить, что глаза у Стоун при этом хитрющие, и никакая загадочная туманная пелена уже не маскировала веселых искр. Вот Лили — та вся была на виду, моментально вспыхивала, злилась, кричала, обижалась, а Стоун я раскусить не мог. Казалось бы, я обошелся с ней… да, надо признать, я поступил гнусно. Я, если по-умному, самоутверждался за счет слабого (хотя это как еще посмотреть, я вот тоже ничуть не слабее Поттера с Блэком, но они застали меня врасплох), унижал ее на глазах однокурсников… А она сидит рядом, подсовывает мне пирожки и тычет пальцем в учебник, выспрашивая, что да как. Лили бы меня за такую выходку никогда не простила. Она за брошенную в сердцах фразу-то меня прощать не собиралась…

Тут я подумал о том, что скоро летние каникулы. И я буду торчать либо в школе, если удастся договориться с директором, либо дома. Но раньше каникулы мне скрашивало общество Лили, а теперь я останусь один… Да, мама расскажет еще что-нибудь интересное и чему-то научит, но к ней прилагается отец, а это уже не так приятно. И удрать на прогулку с Лили не выйдет, некуда теперь бежать. Разве только одному уходить куда подальше и день за днем валяться под кустом с книгой или просто так…

— Не отвлекайся, — ткнула меня локтем Стоун. — Я вроде вкурила, только вот тут еще раз объясни. Я хорошо запоминаю, когда что-то руками делаю, а если на словах — то не сразу доходит.

Я тяжело вздохнул и в третий раз объяснил, когда именно нужно добавлять в зелье желчь виверны, в какой пропорции, и как лучше это сделать, чтобы не уделать лабораторию от пола до потолка и не покалечиться.

— Ты в зельевары собралась или в авроры? — не выдержал я наконец.

— Не-а, я этим вообще не собираюсь заниматься, — преспокойно ответила она. — Я имею в виду, магией. Мне просто по приколу.

— А… — Я нахмурился. — Так ты на шестой курс не вернешься?

— Вернусь, — невозмутимо сказала Стоун. — Тут забавно, а дома меня бабушка постоянно воспитывает. Она у меня, знаешь, в религию ударилась, а от этого на стену влезть хочется. Вот доучусь, будет мне аж восемнадцать, я хоть спокойно срулю из дома, вроде как в колледж. Потом видно будет, чем заняться…

— А родители? — я понимал, что задаю неприличные вопросы, но мне стало интересно.

— Ну, может, с ними потусуюсь, — подумав, кивнула она. В пушистых волосах запутались какие-то соринки и листья, но ее это не волновало. Она и не красилась вовсе, заметил я, не то что остальные девчонки. — Погуляю, пока молодая, уж не пропаду. Человек должен быть свободен.

Я ничего не понял, но решил не переспрашивать, и так уж наговорил лишнего.

— Так ход-то покажешь? — спросила вдруг Стоун.

— Покажу, — тяжело вздохнул я. — Только обещай в полнолуние им не выходить. Ну… ты понимаешь, почему. Не дай Мерлин, столкнешься…

— Не вопрос, я ж не самоубийца. Пошли.

— Что, присмотрел другую грязнокровочку? — с интересом спросил Эйвери вечером в гостиной. — Живо ты!

— А тебе что за печаль?

— Да ничего, просто спросил, — фыркнул он. — Первая-то живо к Поттеру прилипла. Я тебе давно говорил, что она выгоды ищет, а ты: дружим с детства, дружим с детства…

— Вполне вероятно, ты был прав, — помолчав, произнес я и сам ужаснулся своим словам.

— А нынешняя — ведь та самая, которой мы юбку задрали? — припомнил он.

— Да.

— Понравилось ей, что ли?

— Я тебе сейчас в грызло дам, — серьезно ответил я, и он поднял руки в примирительном жесте, потому что знал — я действительно могу врезать. Или подлить чего-нибудь экспериментального в утренний чай.

— Шучу-шучу. Девчонки все же странные, — добавил он. — Одна ядом исходит, хотя ты уже раз сто извинился, вторую чуть не раздели, а с нее как с гуся вода.

— Это потому, что Снейп ей никто, — подал голос Розье. — Пока. Вот помяните мое слово, они с Эванс еще будут друг друга за волосы таскать!

— Иди ты… Запретным лесом, — сказал я, взял полотенце и ушел якобы в душ. На самом деле я отправился на берег.

На берегу теплился маленький костерок, пахло печеной картошкой, а Стоун невозмутимо подкидывала щепочки в огонь.

— Хей, приятель, а я думала, ты не придешь, — сказала она. — Но раз пришел, ешь картошку и смотри, чтоб яблоки не пригорели, а испеклись. А я купаться пойду.

Тут я уставился в костер, потому что она скинула мантию, под которой был только маггловский купальник, и шумно плюхнулась в озеро.

— Кайф! — раздалось оттуда. — Вода как парное молоко! Брось нафиг эти яблоки, иди поплавай!

Признаюсь, я больше опасался, как бы ее кто-нибудь не сцапал, поэтому вынужденно пошел на голос с палочкой наготове. А теперь скажите мне, куда можно засунуть палочку в плавках? За резинку, что ли? Выпадет как нечего делать… Только и оставалось, что в зубах держать!

Правда, когда меня кто-то поймал за ногу, палочку я упустил. Пловец из меня скверный, от берега я удалился ровно настолько, чтобы чувствовать под собою дно, но все равно чуть не захлебнулся от неожиданности.

— С ума сошла?! — отплевавшись, спросил я, разглядев веселую физиономию Стоун. — Я плавать толком не умею!

— Предупреждать нужно, — невозмутимо ответила она.

— И палочку я выронил…

— А на кой ты с ней в воду полез? — удивилась Стоун. — Я свою в одежде оставила. Ладно, она ж деревянная, не потонет, я твою потом выужу. А вода хороша, а?

— Ага, — невольно ответил я.

— Ложись на спину, — сказала она. — Ну ложись, не бойся, не утонешь! Представь, что под тобой матрац, и все… Да выпрямись, что ж ты съежился так! Голову запрокинь. И смотри вверх.

Каюсь, мне было страшно, вода плескала в лицо, норовила залиться в уши и в нос, но я вдруг понял, что и в самом деле не нужно прикладывать никаких усилий, чтобы удержаться на поверхности, можно просто лежать, покачиваясь на воде! В воде отражались огни замка, надо мной плыло море звезд с полной луной, и…

Полной?!

Я дернулся так, что снова чуть не захлебнулся, спасибо, Стоун поймала меня за руку.

— Ты чего?

— Луна… — выдохнул я. — Забыла?

— Так не полнолуние еще, — прищурилась она. — Нечего астрономию прогуливать, умник. Греби к берегу.

На суше было прохладно, так что я быстро растерся полотенцем и оделся. Стоун предпочла высушиться чарами, закуталась в мантию и присела к костру. Спасибо, о моей палочке не забыла…

— Вот это дело, — довольно сказала она, разглядывая слегка обгоревшее яблоко на прутике. — На, держи.

Я взял. Мне было… странно.

— Так и не помирились? — спросила Стоун, выковыривая из золы картошку и сноровисто ее чистя. Соль у нее была при себе, в корпусе маггловской шариковой ручки. Кстати, очень удобно!

Я покачал головой. Не хотелось думать об этом сейчас.

— Помиритесь еще, — преспокойно сказала она и встала. — Доел? Пошли спать, а то завтра опять на консультацию…

Случилась неожиданность: на экзамене Лили с треском завалила зелья, и даже благоволивший к ней Слагхорн ничего не мог поделать. Я поразился: она всегда выказывала талант к зельеварению, и пусть не пыталась что-то изобретать, держалась на хорошем уровне! Неужели… Я отогнал неприятную мысль и отправился на обед, а по пути, сворачивая с очередной движущейся лестницы (Стоун называла их чокнутыми эскалаторами) в коридор, услышал прелюбопытнейший разговор.

— Подружка, я никак не пойму, в чем проблема? — доброжелательно произнесла Стоун. Я по себе знал, что ее улыбка может вывести из себя любого. Особенно Лили. Особенно уже разъяренную, а это слышалось по тону ее ответа:

— Отстань от него!

— От кого?

— От Северуса!

— Фью-у-у… А когда это я к нему приставала? — поразилась та.

— А будто я не видела? Ты с ним сидишь на консультациях!

— А ты сидишь с Поттером. Давай, ты от него отстанешь? — весело предложила Стоун. — Баш на баш, и дело в сторону. Или махнемся, не глядя, а?

Лили, кажется, потеряла дар речи.

— Бывай, подружка, пойду я, — сказала та, — а то жратеньки хочется…

— Нет, постой! Я… — Лили помолчала. — Слушай, ты можешь передать, ну… что я не очень сержусь? Я же понимаю, что он сгоряча…

— Не-а, — ответила Стоун. — У тебя язык еще не отвалился, вон как ты им чешешь, так что иди и сама скажи.

— Но я не могу!

— Чего ты не можешь? Двух слов связать?

Я уже немного узнал Стоун и понимал, что вести такую беседу она может бесконечно долго, причем искренне при этом забавляясь.

— Но все увидят… — прошептала Лили.

— Подружка, я не понимаю, — серьезно сказала Стоун. — Вы со Снейпом пять лет были не разлей вода, а теперь ты внезапно паришься потому, что вас могут увидеть вместе?! Мой тебе дружеский совет — сперва своих тараканов выдрессируй, а потом уже иди мириться, а то он ведь добрый, может от избытка чувств и Авадой запулить!

Пока Лили переваривала эту тираду, Стоун удалилась, насвистывая. Она всегда свистела или напевала одну и ту же мелодию, даже я начал себя ловить на том, что мычу ее себе под нос, когда выполняю какую-нибудь монотонную работу.

— Хей, — услышал я за спиной знакомый голос, сев в Хогвартс-экспресс. — Ты с вокзала далеко поедешь?

Стоун плюхнулась на сиденье напротив.

Я покачал головой. До дома мне от вокзала было рукой подать, другое дело, что мне туда вовсе не хотелось.

— А ты?

— Ну… — Стоун посмотрела в окно, улыбнулась и произнесла: — Пару дней побуду у бабушки, а то она причитать будет. А потом поеду за предками.

— Не понял… А где они?

— А черт их знает, — честно ответила она. — Теоретически — должны быть где-то в Уэльсе, но не угадаешь, куда именно их понесло. Да ладно, найдутся как-нибудь.

— Опять не понял, — сказал я.

Стоун посмотрела на меня, потом выудила из-за воротника какой-то значок на цепочке. Больше всего эмблема напоминала птичью лапку, вписанную в круг.

— Не видел такого?

Я помотал головой.

— Ну ты даешь… Это «пацифик», символ мира, — серьезно произнесла она. — О хиппи ты тоже не знаешь, я подозреваю?

Я вынужденно признал, что если и слышал что-то, то не запомнил.

— Бог мой, ты что, даже «Битлз» никогда не слышал? — поразилась Стоун. — Ну напряги извилины, вспомни — «все, что тебе нужно, это любовь»! Британец, чтоб тебя!

— А, так вот что ты постоянно насвистываешь! — осенило меня. — Я же чувствую, что-то знакомое, только у меня слуха нет, да и музыкой я не интересуюсь… Так родители-то твои где?

— Да говорю, не знаю. Мама у меня американка, — сказала Стоун, поигрывая «пацификом», — они с папой познакомились на каком-то фестивале, тогда движение только начиналось. Мама и решила остаться тут, двигать это дело в массы. В процессе как-то незаметно родилась я, а предки так и колесят по Британии на своем фургоне с кучей приятелей… Нет, со временем меня пришлось отдать бабушке, чтоб я в школу ходила, но летом я всегда была с ними! И знаешь, — хихикнула она, — хоть они все того… я все равно знала больше любой первоклашки. Читать, писать и считать я так уж точно умела, а вот за цитаты из кое-каких писателей меня чуть из школы не выперли, ну и бабушка все норовит изгнать из меня бесов.

— А как ты намерена искать родителей? — спросил я.

— Я примерно знаю, куда они отправились, туда и рвану. А там расспрошу, их трудно не заметить.

— Но как?..

— Автостопом, — покосилась она на меня. — Дел-то куча. Я как-то раз всю Ирландию этак проехала.

— Погоди… — я почесал в затылке, — но тебе всего пятнадцать!

— Уже шестнадцать.

— Ну это сейчас, а прежде? Неужели не страшно было?

— Не-а, — беззаботно ответила Стоун. — Это прикольно. Главное, знать, кого тормозить. Лучше всего на дальнобойщиках ездить: они в курсе, где срезать, всегда подскажут, что да как, еще и накормят. Попадались пару раз озабоченные, ну так у меня руки не пустые, да и колдовать я рано научилась. А как аппарации выучусь, так вообще лафа настанет…

Я помолчал.

— Кэнди, — я впервые назвал ее по имени, — а тебя за волшебство наказывали?

— Кто? — изумилась она.

— Родители.

— Ох, Северус, — она скинула туфли и забралась на скамейку с ногами. — Видишь ли, в нашем фургоне трезвым — и то не всегда — бывает только водитель. Остальные — кто выпил, кто накурился, кто еще чем закинулся… Поэтому если утром вдруг оказывается, что фургон внезапно оброс синей шерстью, покрылся ромашками или сделался леопардовым, то кто-нибудь говорит: «чуваки, вот это круто, кто придумал, колитесь!» Но, разумеется, никто ничего не помнит. Летающей посудой или там пожарчиком тоже никого не удивишь. Какое уж тут наказывать! — Кэнди помолчала. — Тебе влетало, да?

— От отца. Он маггл. Да и теперь перепадает.

Она снова умолкла, а потом сказала:

— Я уезжаю послезавтра. Хочешь, давай со мной? Вдвоем веселее, я тебе свой адрес дам, приходи. Только оденься попрактичнее и возьми, на чем спать. А насчет пожрать по пути сообразим. Держи на удачу.

Она протянула мне сплетенный из ниток и бисера черно-желтый браслетик.

Я промолчал. Мне очень хотелось побыть с мамой, вот только к ней, повторюсь, прилагался отец. И одиночество, потому что Лили со мной больше не было…

Через день я стоял у калитки благопристойного домика на окраине города и терпеливо ждал. Вот хлопнула дверь — появилась Кэнди с разрисованным брезентовым рюкзаком за плечами (к нему была приторочена скатка), в длинном свитере невероятной расцветки, потертых джинсах и кроссовках. Она помахала кому-то невидимому — бабушке, наверно, — и выскочила на улицу.

— А я уж думала, ты не придешь, — преспокойно сказала она. — Пошли! Научу тебя машины ловить…

Волосы она заплела в две косы, наверно, чтобы не мешали.

— На, напяль хайратник, чтобы лохмы в глаза не лезли, — словно прочла она мои мысли и сунула мне вышитую тесемку. — Да не так, дай, я сама… Ну вот, на человека уже отдаленно похож!

С пятой попытки рядом с нами остановился громадный грузовик.

— Дядь, подкинь, а? — весело попросила Кэнди.

— Залазь! — раздалось из кабины.

— Только мы пустые!

— А я что, полный? Залазь давай, мне еще щебень с карьера забирать…

Водитель, к слову, оказался очень даже полным. А я никогда не ездил на грузовиках, и мне было немного не по себе…

Общий язык с Кэнди они нашли через пять минут, потом она покрутила колесико настройки радио, и эти двое во весь голос принялись подпевать «Битлз». Кажется, я возненавидел эту группу до конца дней моих.

Способности Кэнди трепаться без остановки я мог только позавидовать. Если честно, я подумывал, как бы так наложить на водителя заклятие забвения, чтоб никто не заметил, но этого не потребовалось: он остановился на заправке, где нашлась забегаловка, угостил нас горячими бутербродами и газировкой да и уехал восвояси, дальше нам было не по пути.

И вот так, на перекладных мы почти неделю добирались до призрачной цели. За это время я научился тырить мелочь в таксофонах, спрыгивать с электричек на ходу, удирать от контролеров и полиции, спать на скамейках в парках и на вокзалах, мыться в общественных туалетах… Одним словом, я с большой пользой проводил летние каникулы.

— О, вот и они! — обрадовалась Кэнди, которую не брали никакие невзгоды. — Вон тот фургон!

Я с интересом посмотрел на разноцветный кузов. Впрочем, сейчас меня уже не смог бы напугать и дементор. Ну, это я так думал…

Насколько мне удалось понять, родители Кэнди с приятелями колесили по всей Англии, то давая самодеятельные концерты, то устраиваясь подработать (хотя бы на ферму, навоз выгребать), чтобы купить бензин, порой голодали и мерзли, но даже не думали унывать.

Мне поначалу было не по себе, но постепенно я втянулся. Я все-таки владею невербалкой и кое-какими зельями запасся, поэтому мог и подлечить по мере сил, и помочь… И скучать тут не приходилось, что ни день, так представление! А главное, тут никто не спрашивал, кто я такой, что я тут позабыл да откуда взялся. В лагере (ну или на стоянке, или возле фургона) постоянно появлялись абсолютно неизвестные личности, ночевали, ели, тусовались, потом испарялись, их место занимали другие, и так без конца. Словом, я понял, почему Кэнди настолько невозмутима: если ты с рождения живешь в подобной атмосфере, удивляться даже не научишься.

К концу лета я сделался черным от загара, отрастил волосы ниже плеч, приучился носить хайратник (правда, удобно), а в итоге — со своей-то рожей и крючковатым носом — стал похож на индейца из американских вестернов. Кэнди совершенно серьезно сказала, что мне так больше идет, а на бледную поганку я уже не похож. А я неожиданно обнаружил, что перерос ее на полголовы, и это при том, что есть досыта в мигрирующем лагере хиппи не приходилось никогда, не то что в Хогвартсе.

До Лондона мы доехали по-королевски: родители Кэнди решили навестить ее бабушку и подбросили нас до самого вокзала. Вещи наши, к слову, так и пылились в камерах хранения.

— Слушай, — сказала мне Кэнди, когда мы забрались в купе, — ты ведь здорово соображаешь по части зелий…

— Ну?

— Ты видел, что наши все или бухают, или курят… ну так, для раскрепощения сознания?

— Видел, — кивнул я.

— А ты можешь придумать что-нибудь такое… — Она помолчала и начала заново: — Понимаешь, на дорогую выпивку у них денег нет, а дешевая — отрава. С куревом то же самое, я уж молчу о химии, спасибо, хоть мои таким не закидываются. Сам понимаешь, печень, легкие — убиваются в хлам. А вот если бы ты сочинил какое-нибудь зелье, чтобы от него были приятные глюки, но без серьезных последствий…

— Я попробую, — сказал я, подумав. — Я даже знаю, что взять за основу.

— Я в тебя верю, — серьезно сказала Кэнди.

Я тоже в себя верил, поэтому взялся за дело. Директор с деканом, правда, посматривали на меня как-то странно, но я не обращал на это внимания до тех пор, пока Дамблдор не вызвал меня к себе и не спросил ласково:

— Северус, мальчик мой, у тебя какие-то проблемы?

— Простите, сэр?

Когда я сказал Кэнди, что теперь напоминаю себе героя вестерна, она захихикала и предложила мне усовершенствовать этот образ, сделаться невозмутимым и немногословным, после чего лично заплела мне пару косичек на висках и воткнула за хайратник пестрое совиное перо. (Как ни странно, после всех похождений у меня что-то сделалось с организмом, во всяком случае, хоть волосы не повисали грязными сосульками на второй день после мытья. Хотя мыться все равно чаще всего было негде, разве что в ручье. Самоочищение пошло, что ли? «Э, это гормоны, ты ж растешь, — сказала мне Кэнди. — Не парься, скоро все образуется.»)

— Ты очень изменился за лето, — пояснил директор. По моему мнению, изменился я в лучшую сторону, но предпочел промолчать. — Что с тобой такое приключилось?

— Ничего, сэр, — ответил я, и даже не солгал, потому что со мной и впрямь ничего особенного не приключилось.

Нет, в самом деле, я не переломал ноги, прыгая с электрички под откос на полном ходу, умудрился не отравиться невероятной стряпней (и каким-то жутким пойлом) родителей Кэнди, и даже ни одного маньяка нам по пути не попалось. (Мы с Кэнди сумели бы отбиться, но как-то не хотелось таких испытаний.) Мне с честью удалось уйти от домогательств скурившей что-то забористое случайной знакомой, которая была старше лет на пятнадцать, хотя и выглядела моей ровесницей. И меня не придавило фургоном, который мы выталкивали из канавы, в которую уронил его пьяный в хлам водитель. Спасибо, я вовремя вспомнил свой любимый Левикорпус… И в болоте я не утонул, когда мы там ягоды собирали, только перемазался по уши и потом сутки ходил в растянутом свитере матери Кэнди и ее же длинной юбке, пока сохла моя одежда. И, что показательно, никто даже не хихикнул.

— Скажи, пожалуйста, как поживает Лили? — перебил мои мысли директор.

— Понятия не имею, сэр, — честно ответил я.

— Разве ты не виделся с нею летом?

— Нет, сэр.

— Почему же? Вы всегда были так дружны… Вероятно, это влияние твоих слизеринских соучеников, они же не одобряют такого общения, не так ли? Или же Лили запретили встречаться с тобою родители?

— Ни то, ни другое, сэр.

Нет, образ индейского вождя мне решительно нравился!

— Гм… — Дамблдор погладил бороду и снова кинулся в атаку: — Я видел, Лили теперь дружна с Джеймсом Поттером…

Я пожал плечами.

— Возможно, дело в этом? — вкрадчиво спросил директор.

Я развел руками, дескать, ничего не знаю.

— Мой мальчик, у тебя и так постоянно возникают конфликты со студентами Гриффиндора, вот я и пытаюсь свести на нет возможные последствия твоей размолвки с Лили Эванс, а она ведь имела место быть, не так ли? — зашел с другой стороны директор.

Я мог бы сказать, что лучше бы он осадил Мародеров, чем лез в наши с Лили отношения, но снова промолчал.

— Я понимаю, что вмешиваюсь в твои личные дела, но мой долг — по возможности примирять студентов.

«Мародерам скажи», — невежливо подумал я, а вслух все же произнес:

— Сэр, я обидел Лили. Я извинился. Она меня не простила.

— Очень жаль, очень, — покачал он головой. — Ну что ж, не стану тебя задерживать, тебе пора на занятия. Кстати, Северус, а что это у тебя за замысловатая прическа?

— Извините, сэр, это запрещено уставом школы?

— Нет, просто любопытствую, — улыбнулся Дамблдор.

— Экспериментирую с внешностью, сэр, — пояснил я, из чистого хулиганства поднял руку и добавил: — Хау.

Выражение лица директора было бесценно.

Кэнди, когда я пересказывал ей эту сцену, хохотала на весь коридор, потом успокоилась и выдала:

— Северус, а ты же сам мне говорил, что директор — крутой мозгочтец!

— Легилимент! Когда ты запомнишь уже?

— Я помню, просто мне так больше нравится, — пояснила она. — Так вот, мог он у тебя в башке поковыряться, пока ты отмалчивался?

— Я бы почувствовал, — сказал я и добавил менее уверенно: — Скорее всего. Но если бы он что-то засек, то не удержался бы от вопроса или намека.

— Ну ладно, — кивнула Кэнди, пошарила в невероятной сумке, на этот раз будто сшитой из старого лоскутного одеяла, вытащила очередную фенечку и потянула меня за волосы. — Дай переплету, растрепалось… Я тебе в слизеринских цветах сделала. Да пригнись, вымахал, оглобля…

Я оглянулся и присел на подоконник, чтобы ей было удобнее. Однокурсники покручивали пальцем у виска, наблюдая за моими эволюциями, но соглашались, что лучше выглядеть по-идиотски, чем таскаться хвостом за грязнокровкой с Гриффиндора и помирать от неразделенной любви. Грязнокровка с Хаффлпаффа для них была ничем не лучше, но они хоть признавали: я за ней не бегаю, она за мной тоже. А остальное еще можно стерпеть.

Кэнди доплела, поправила на мне вышитый хайратник, воткнула вместо совиного пера где-то добытое перо удода и залюбовалась делом рук своих. И как нарочно, из-за поворота вышли Мародеры в полном составе, Лили тоже была с ними.

— Два дебила — это сила, — оценил Блэк нашу колоритную парочку.

— Иди с миром, чувак, — доброжелательно ответила ему Кэнди.

— Кем надо быть, чтоб польститься на такое чучело? — не унимался тот. — Нюниус ведь страшнее боггарта!

— Красота тождественна свободе, братишка, — усмехнулась Кэнди. — Не слыхал о таком? Ты вот свободен?

Блэк неожиданно дернулся, будто его булавкой укололи.

— Во-от, — протянула Стоун, улыбаясь. — Угадала, да?

— Что ты несешь? — нахмурился Поттер.

Я приготовился к спектаклю, хотя палочку на всякий случай в кармане нащупал. Я-то уже выслушал все это летом и даже частично смог переварить, а вот незакаленные подобной философией мозги чистокровных могли и пострадать.

— Мир и любовь, — искренне ответила Кэнди и снова обратилась к Блэку: — Ты не свободен и никогда таким не станешь.

— Почему? — не понял он.

— Потому что достичь свободы можно, только изменив внутренний строй души, — пояснила она.

— Это что-то темномагическое, что ли? — Блэк с подозрением покосился на меня, памятуя о моих увлечениях. Впрочем, у него родственнички тоже темной магией пробавляются, так что мог бы и не изображать невинного агнца.

— Нет, это просто жизнь, — серьезно ответила Кэнди. — Поразмысли на досуге. Ты можешь сбежать из дома, разругаться с родней, но внутри у тебя навсегда останется груз, который однажды потянет на дно. Пока сам с собой не разберешься, свободы тебе не видать.

— Какая-то чушь, — резко сказала Лили и потянула Поттера за руку. — Идем, не то опоздаем…

Они ушли, только Блэк все оглядывался на нас. И Петтигрю тоже озирался, будто оба пытались что-то понять, но у них не получалось.

— Что ты фыркаешь? — поинтересовалась Кэнди.

— Знаешь что, — сказал я, не выдержал и начал смеяться в голос, — а Дамблдор бы прекрасно вписался в вашу компанию! С его-то байками о силе добра и любви…

Тут я представил директора с «пацификом» на шее, с фенечками… впрочем, у него и так колокольчики в бороде есть, но можно еще цветов добавить, веночек там… Одним словом, меня согнуло пополам, я еле сумел пересказать, что придумал.

— Колоритно, — оценила мои фантазии Кэнди, но даже не улыбнулась. — Но он не наш. Подумай сам.

Я подумал, перестал смеяться и кивнул. Если я верно запомнил, то, согласно их философии, человек стремится оберегать свою свободу как величайшую драгоценность. А какая может быть свобода, если директор давным-давно погряз в интригах и так и норовит заполучить еще кого-нибудь в свой лагерь? Мародеров, например, это же сила! Да и от моей компании не откажется, полагаю, он мой потенциал видит, а мои слабые места давно вычислил: старик прикидывается безобидным пенсионером, но по части ловли душ человеческих ему равных нет.

— Пойдем, — сказала Стоун. — Надо зельем заниматься. Что ты замер?

— Кажется, кое-что понял, — ответил я, но на ее вопросительный взгляд только покачал головой: — Говорю, кажется. Когда разберусь, скажу.

Лили не отстала бы от меня, пока не вытащила всё и сразу. Кэнди же просто кивнула, и мы пошли варить зелье.

Доделал я свою отраву как раз к Хэллоуину. Все это время я старательно игнорировал Лили, а она меня. Впрочем, после летнего так называемого отдыха я вдруг почувствовал, что в жизни есть много радостей помимо вздохов по возлюбленной. Например, наесться досыта, отмыться до скрипа и выспаться в мягкой, чистой, теплой постели, а не на куске драного брезента, брошенного на камни у костра, дым которого все равно не спасает от злющих комаров. И чтобы никто не завывал над ухом под расстроенную гитару! (Кстати, на гитаре меня кое-как бренчать научили, три аккорда я взять вполне мог, пусть и фальшиво.)

— На себе я бы это пробовать не рискнула, — сказала Кэнди, рассматривая мое варево.

— Я тоже, — честно ответил я.

Она задумалась, а потом выдала:

— Слушай, а давай преподам подольем!

— Как?!

— Пф, ты что, не можешь сделать пузырек невидимым и поднять его простейшей Левиосой? Сам же сказал, двух капель хватит.

— Нет, я могу, но…

— Ну они ведь у нас сильные маги, не помрут, я думаю, — дружелюбно произнесла Кэнди, потом подумала и добавила: — Слагхорну и Флитвику не наливать. Пусть они остальных откачивают в случае чего!

Очевидно, после кочевого лета с хиппи у меня в голове что-то перемкнуло, потому что еще пару месяцев назад я бы ни за что не согласился на такую авантюру. А тут — согласился и еще придумал, как незаметно провернуть это безобразие. Оставалось ждать результатов.

Хэллоуинское торжество шло своим ходом, в зале стоял веселый шум, преподаватели попивали кто вино, кто глинтвейн, кто сок. МакГонаггал вдруг откинулась на спинку кресла и, блаженно глядя в потолок, произнесла:

— Какая красота!

— Да, — согласился Дамблдор, поглаживая бороду. — Сколько лет вижу это убранство, и всякий раз восхищаюсь…

— Кто в этом году занимался украшением зала? — поинтересовалась строгая профессорша, улыбаясь доброй пьяной улыбкой. — Как необычно! Альбус, сознайтесь, это вы придумали пустить единорогов по радуге?

Директор заморгал.

Слагхорн подозрительно покосился на соседку и отодвинулся от нее поближе к Флитвику.

— Только почему они разноцветные? — вслух рассуждала МакГонаггал. — Хотя понимаю! Понимаю! Гениальная задумка: это ведь ра-ду-га… Розовый единорожек такой милый! Пусть и не хэллоуинская тематика, но…

— Смерть… — вдруг отчетливо произнесла Трелони. — Смерть грядет и разрушение! Выйдет конь блед, и ад будет следовать за ним! В общем, мы все умрем, — заключила она неожиданно спокойно, — поэтому что я теряю?

С этими словами она налила себе полный кубок огневиски и выхлестала его в два глотка. Ну, цитировать книгу Апокалипсиса она могла бы и поточнее…

Я осторожно покосился на стол Хаффлпаффа. Кэнди, как обычно, выглядела безмятежной, хотя остальные начали переглядываться с недоумением.

— А какой сегодня Марс яркий, — произнесла вдруг профессор Синистра, глядя на противоположную стену. — Каналы можно различить невооруженным глазом, смотрите, по ним идут песчаные корабли под всеми парусами! И марсиане так прекрасны в своих серебряных масках и развевающихся одеждах!..

Я постарался сделать вид, что меня тут вообще нет.

— Мандрагоры наступают! — вдруг жутким голосом взревела профессор Спраут и с неожиданной для ее возраста и комплекции ловкостью вскочила на стол. Хагрид, на которого зелье, похоже, не подействовало (во-первых, он полувеликан, во-вторых, пары капель ему явно было маловато), перехватил ее и осторожно усадил на место, обмахивая салфеткой. — Ну мандрагоры же! Что вы сидите, они же нас оглушат!

— Где? Где же? — хищно оглянулась мадам Хуч явно в поисках несуществующей метлы. — Мы выметем эту заразу…

— Мир есть любовь, — сообщил Дамблдор, обнял МакГонаггал и вынул палочку. — Да будет так!

После устроенного им фейерверка большая часть студентов предпочла ретироваться, пока дымовая завеса не рассеялась.

— Забористая штука получилась, — сказала Кэнди, вынырнув из-за портьеры и перепугав меня мало не насмерть. — Пожалуй, концентрация великовата.

— Это уж точно, — поежился я, прислушиваясь.

— Господа Поттер и Блэк! — раздавался сквозь вопли и счастливый смех преподавателей голос Слагхорна. — А ну живо подойдите сюда! И Люпин с Петтигрю тоже! Что вы сотворили?!

— Это не мы! — в кои-то веки не солгали те.

— Вы у меня еще на отработках намаетесь, — зловеще пообещал мой декан. — Что это? Заклятие? Или зелье? Отвечайте, я жду!

— Я вас люблю, — искренне произнес Дамблдор и, судя по сдавленному писку, полез обниматься с Флитвиком. — И вас, Аврора! И вас, Гораций! А вы, Сириус… ах, милый Сириус…

— Не надо! — услышали мы полузадушенный вопль. — Джим, спаси меня-а-а!

— Лучше нам уйти подальше, — серьезно сказала Кэнди. — А то сила любви у директора что-то зашкаливает.

Удивительно, но меня даже не заподозрили. Все знали, что я не откажусь устроить пакость Мародерам, но преподавательскому составу… нет, любовью к таким шуткам как раз отличались мои давние недруги. А учитывая то, что к их компании не так давно присоединилась талантливая Лили (ее неудачу с зельями на экзамене списали на банальное волнение), то с Гриффиндора сняли полсотни баллов, как Мародеры ни клялись, что это не их рук дело.

— Шалость удалась… — повторил я одну из их фразочек.

— Сперва ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя, — кивнула Кэнди и добавила: — Как хорошая, так и скверная.

Преподаватели еще долго с подозрением обнюхивали все поданное на стол, а пили только из своей посуды. Слагхорн, взявший пробы из напитков пострадавших, но ничего не нашедший (зелье мое очень быстро разлагалось на воздухе), молчал и поглядывал на меня с намеком. Возможно, ему понравилось представление. А может, он просто тоже хотел посмотреть на единорогов, скачущих по радуге.

Через неделю я как-то заметил Кэнди, вполне мирно разговаривавшую с Блэком. Говорили они тихо, я из-за своего угла ничего не разобрал, только видел, как Блэк, нагнувшись к Стоун, внимательно слушает и сосредоточенно кивает. Потом Кэнди порылась в безразмерной сумке, всучила ему какую-то брошюру, которую Блэк принял с явной опаской, а затем совершенно по-свойски обняла его и похлопала по спине. По губам читалось что-то вроде «все будет путём, братишка!».

Я еще подумал, что увидь я подобное в исполнении Лили, либо убил бы Блэка на месте или проклял как-нибудь особенно замысловато, либо разругался с Эванс вдрызг, ну, всяко ревновал бы со страшной силой. А тут — ничего. Я просто знал, что у них так принято. Сам я первое время шарахался, когда меня пытались обнять и даже поцеловать совершенно незнакомые люди, потом привык. Впрочем, они достаточно деликатные, и если видят, что человеку это не по нраву, особенно не лезут.

— Чего это он? — спросил я, поздоровавшись с Кэнди.

— Взыскует истины, — загадочно отозвалась она.

Блэк следующие дня три тоже ходил каким-то… задумчивым, а потом взял и приперся на верхушку башни, где мы с Кэнди предавались безделью на редком осеннем солнышке. Попытки приблизиться не сделал, уселся чуть поодаль на зубец башни, да так и молчал, пока Кэнди не слезла со своего насеста и не подошла к нему сама.

— Хей, ты чего? — с интересом спросила она.

— Много думал, — глубокомысленно изрек Блэк.

— И как успехи?

— Ничего не понял.

— В книжке?

— Да нет, в книжке все, в общем, понятно. А вот в том, что видел, ничего не понял.

И тут до меня дошло…

— Кэнди, ты ему что, то зелье дала?!

— Ага, — довольно ответила она. — Кстати, я для него название придумала — «Путь Свободы», как тебе?

— Слишком пафосно, — буркнул я.

— Да брось, можно подумать, Феликс Фелицис — не пафосно, — улыбнулась она и снова повернулась к Блэку. — Так что ты там видел?

Тот мрачно пожал плечами.

— Не могу я пересказать, — буркнул он. — Не представляю, как. Был бы думосброс, я бы показал, а так…

Мы-то уже пробовали эту отраву. Кэнди не говорила, что видит, но улыбалась вполне лучезарно, а я, если честно, ничего особенного и не заметил, просто было светло, тепло и на удивление легко. И никаких единорогов, обидно даже!

Кэнди задумалась, потом покосилась на меня.

— Северус, а ты ведь легилимент, — сказала она вдруг. — Может, он тебе покажет, а ты мне? Ну или перескажешь… Сириус?

— Ну давай, — еще более мрачно ответил Блэк.

Я чуть не сел там же, где стоял. Чтобы Блэк! Добровольно! Разрешил мне забраться в его лохматую башку! Не иначе, в Запретном лесу сдох кто-то очень крупный…

— Только ты там особо не вольничай, Снейп, — добавил он. Надо же, не Нюниус, какой прогресс! Я задумался над тем, что надо исследовать побочные действия нашего зелья. А то мало ли, к чему может привести злоупотребление… — Валяй, гляди.

Я сосредоточился — когда человек сам разрешает заглянуть в его воспоминания, даже напрягаться особенно не нужно, а Блэк, хоть и сомневался, но все же рискнул открыться, и когда он это сделал, я содрогнулся.

Я — то есть он — беспомощно барахтался в какой-то мутной, темной, вязкой жиже, не в состоянии понять, где верх, а где низ. Захлебываться не захлебывался, но дышать все равно было нечем. Потом он как-то сориентировался в пространстве, и оказалось, что наверху едва заметно теплится свет, словно солнце проглядывает сквозь толщу воды. Только вот как Блэк ни рвался к этому свету, ничего не выходило: плыть в этой жиже оказалось невозможно, а дна, от которого можно было бы оттолкнуться, он под ногами не чувствовал. Я буквально ощущал, какое отчаяние захлестывает Блэка, когда вдруг разглядел чьи-то руки, тянущиеся сверху. Он попытался схватиться за одну — откуда-то он знал, что это рука Поттера, — но сразу не вышло, а когда получилось наконец, плоть соскользнула с этой руки, будто перчатка, обнажив кости, которые медленно растворились. С другими было то же самое: он узнавал руки Люпина, МакГонаггал, Дамблдора, еще чьи-то, но ни одна не могла вытянуть Блэка на поверхность. Он уже почти бросил попытки выбраться, но ухватился еще за кого-то, и вдруг его с неожиданной силой потащило туда, к свету.

А потом картинка резко изменилась. Не было никакого болота, Блэк оказался в большой, немного мрачноватой, дорого обставленной комнате. На ковре лежал мальчишка чуть моложе него и рассматривал журнал. «Да это же Регулус!» — сообразил я. Точно, младший Блэк! Он поднял голову, улыбнулся и кивнул.

В кресле расположилась сурового вида дама с книгой, должно быть, мать, Вальбурга, если не ошибаюсь. Вот к ней-то подошел Блэк, молча сел на пол у ее ног и прислонился щекой к колену. Та опустила книгу, вздохнула и погладила Блэка по взъерошенной голове, как непутевого пса. Он так и остался сидеть, даже когда рядом прозвучали тяжелые шаги, и в поле зрения появилась еще одна рука, мужская. Судя по фамильному перстню, это был отец. Рука легла на плечо Блэка, и тут картинка снова расплылась, дальше был только мягкий переливчатый свет, такой же, какой видел я.

Я отвел взгляд и потряс головой, чтобы прийти в себя.

— Ну и что там? — с интересом спросила Кэнди.

— Жуть, — честно ответил я. — Если вкратце, то сперва он тонул в каком-то болоте и никак не мог выплыть, а руки, за которые он цеплялся, исчезали. А потом его вытащили. Дальше была комната, скорее всего, в их доме, а там — Регулус и какая-то дама, наверно, леди Блэк, я ее в лицо не знаю. Потом появился мужчина, но я только руку с перстнем видел. Отец?

Блэк молча кивнул.

— И все, дальше так же, как у меня, я рассказывал.

— И что это означает? — спросил он. Я только развел руками.

— Это означает только то, что ты видел, — совершенно серьезно сказала Кэнди. — Ты не можешь выплыть, потому что тебе не за кого уцепиться. Вернее, есть за кого, но их ты сам оттолкнул. Вкуриваешь?

Тот нахмурился.

— Родители, Сириус, — пояснила она. — Да, я в курсе, что вы поругались, что ты на Гриффиндор пошел им назло, что они упертые чистокровные и не разделяют твоего интереса к магглам… Можно подумать, ты не упертый и не чистокровный!

— А дальше-то что? — спросил он.

— А ты не понял? Ты боролся за свободу, а в итоге ее потерял, — без тени иронии ответила она. — Помнишь, я сказала про груз, который утянет тебя на дно? Ага, помнишь… Это он и есть. Ты видел.

— Ничего не понимаю, — помотал тот лохматой башкой.

— Напиши родителям, — серьезно сказала Кэнди. — Да, понятно, другое поколение, другие идеалы. Они упрямые, мы тоже. Они не понимают нас, мы не понимаем их… — Она помолчала. — Знаешь, у меня страшно религиозная бабушка, это ужасно раздражает, ну а о магии она вообще слышать не желает. Но я ее все равно люблю и никогда не забываю сказать ей об этом… пускай она и зануда. Просто, Сириус, можно не успеть этого сделать, а тогда ты кирпичи с ног уже не отвяжешь, и из болота тебя вытянуть будет некому. Ты же любишь родителей и брата, хоть у вас разные идеалы, разве нет? Напиши.

— Что, так вот просто взять и написать? — неверяще спросил он.

— Ну да, а что? У тебя рука отвалится?

Воцарилось молчание.

— Мне надо подумать, — сказал наконец Блэк.

— Думай, — пожала плечами Кэнди. — Эй, кстати, ты сколько зелья употребил? Там же с запасом было.

— Две капли, как ты сказала. А что?

— Не повторяй пока, — предостерегла она. — Мы пока не знаем, чем это может обернуться.

— Звучит обнадеживающе, — фыркнул Блэк и встал. — Спасибо.

— Обращайся, — пожала плечами Кэнди. — А, постой! Я слышала, тебя приятели Бродягой называют?

— Ну… да.

— А почему?

— А Снейп не рассказал? — удивился Блэк. Я только фыркнул. Такие знания я предпочитал держать при себе. — Я анимаг. Собака.

— Тебе подходит, — серьезно сказала она. — Только возвращайся домой, как нагуляешься. Оно, конечно, все псы попадают в рай, да только бродячим собакам плохо живется. А все, что тебе нужно — это любовь, братишка…

Блэк тяжело вздохнул и ушел. И потом еще несколько дней бродил в глубокой задумчивости, отмахиваясь от остальных Мародеров, только все чаще и чаще шептался о чем-то с братом, хмурился и явно не мог принять решение. Зато от меня отвязался, уже неплохо…

— Как успехи? — светски спросил я, столкнувшись с ним как-то в коридоре. Не удержался просто.

— Мрак, — честно ответил он. Ну да, все видели сов, таскавших ему конверты с фамильными гербами. Иногда по нескольку раз на дню. — Отец, как обычно, сдержан, матушка в ярости… А Рег по секрету сказал мне, что она всякий раз плачет, когда вспоминает обо мне, поэтому запретила упоминать мое имя всуе.

Я только головой покачал: Блэк, изводивший меня больше пяти лет, вдруг так откровенничает… Точно где-то кто-то сдох.

— Может, если бы она хоть раз заплакала при мне, все было бы иначе, — неожиданно добавил он, — но мама ведь аристократка. Никаких эмоций на виду, такие дела… Хотя гневаться она умеет, этого не отнять.

— Поедешь домой на каникулы? — спросил я.

— Поеду, — решительно сказал он. — Убить-то всяко не убьют. И твоя приятельница права: я родительских убеждений не разделяю, но все равно их люблю. Пусть хоть знают об этом, я ведь не Рег, я об этом никогда им не говорил. Ну разве когда совсем маленьким был. А потом, — хмыкнул Блэк, — в бунтари подался, раз уж все равно не я идеальный сын, а брат.

— Блэк, — сказал я. Раньше бы не стал, а тут мне почему-то показалось важным предупредить его. — Ты хорошо помнишь, за чьи руки хватался в этом своем… гм… видении?

Он нахмурился, потом кивнул. А потом лицо у него вдруг сделалось… нехорошим.

— Да, Снейп. Я всех запомнил. Бывай.

Я посмотрел ему вслед, пожал плечами и отправился на занятия.

— Северус, ты на каникулы домой или как? — спросила Кэнди.

— Наверно, домой, — ответил я, — а ты?

— А я на этот раз останусь тут. Предки рванули в Америку к маминым родителям, надо ж хоть разок на Рождество показаться! Ну там, «Джингл Беллс», традиционная индейка и все такое…

— Откуда у них деньги-то?

— Понятия не имею. Скинулись, наверно, всей коммуной, — пожала она плечами. — Я с ними никак не поспеваю, да и неохота тащиться в такую даль. К бабушке — тем более, потому что это будет ужас кромешный… Всякие проповеди, гимны, чаепития с соседками и так далее! А одной автостопить зимой как-то не очень…

— А бабушка не обидится, если ты ее не поздравишь? — подначил я.

— Так я поздравлю, сложно, что ли?

— Сову пошлешь? Она же перепугается!

— Бабушка или сова? — хихикнула Кэнди. — Нет, все проще. Я попросила Бродягу, он вызовет своего домовика, а тот оттащит открытку и подарки, оставит корзинку у бабушки под дверью. По-моему, очень романтично и по-праздничному!

— Ага, и домовики Блэков были у нее на посылках, — не выдержал я и засмеялся. А потом задумался. — Знаешь, я, пожалуй, тоже останусь. Маме-то я могу сову послать. Каникулы короткие, а дома…

Я махнул рукой.

— Ну его. Чем заниматься будем?

— Придумаем, — пожала она плечами. — Доработаем наконец «Путь Свободы», чтобы от передоза или непредвиденных последствий никто копыта не откинул. Покумекаем, как его распространять. Деньжат у наших немного, но нам и столько уже подспорье!

— Ага. То есть ты предлагаешь мне заняться наркобизнесом? — кивнул я.

— Да, — честно сказала Кэнди. — Пусть лучше люди наше зелье потребляют, чем какой-нибудь кокаин или «кислоту». Глюки отличные, отходняка нет, только последствия, повторяю, надо изучить как следует.

— А нас мафия не возьмет за горло? — поинтересовался я.

— Ну а мы волшебники или кто? Пока все отладим, уже и школу закончим, сможем колдовать спокойно. А тем временем что-нибудь новенькое сочиним.

— А аврорат? Не прижмет за распространение в мире магглов волшебного зелья?

— А откуда они узнают?

Я подумал. Потом еще раз подумал.

— Ты же вроде собиралась после школы где-нибудь пошататься, разве нет?

— Ну, одно другому не мешает, это раз. А два — ты-то сам чем намерен заниматься?

Я пожал плечами.

— Наверно, устроюсь подмастерьем к какому-нибудь зельевару. Может, даже к Слагхорну. В принципе, я вполне могу зелья для первых курсов вести.

— Ага, и он на тебя спихнет всю эту тягомотину, — кивнула Кэнди. — Брось. Ты б лучше подумал о том, как запатентовать все эти твои изобретеньица, зельица и заклинаньица! Чего тянуть?

— Кэнди, ну не говори таким мерзким тоном, — поморщился я. — И зачем мне это?

— А тебе что, денежки не нужны? — удивилась она. — Тут кнат, там галлеон, накопишь понемножку на открытие своего дела, ну и приторгуешь налево всяким-разным. Охота была на чужого дядю горбатиться!

Я вынужденно признал, что Кэнди права, только вот даже не представлял, с какого конца взяться за это дело. Вряд ли школьнику поверят, что он сам составил новое зелье или придумал заклинание… Может, через декана попробовать?

— Не вздумай, — серьезно сказала Кэнди, оглянулась, никого не увидела и лихо съехала по перилам вниз. — Этот ваш главный слизень, как ему и положено, скользкий до ужаса и выгоду чует. В лучшем случае, он тебя соавтором запишет, а в худшем — скажет, что у тебя вышла какая-то фигня, а рецептуру присвоит.

Видимо, на лице у меня был написан скепсис, поскольку она предложила:

— Давай проверим! Есть у тебя какая-нибудь ерундовина, которой не жалко? Из раннего, например?

— Найду, не вопрос, — кивнул я.

— Отлично. Только подправь это так, чтобы оно работало не в полную силу. Или давало неожиданные последствия, если это зелье. А потом иди к Слагхорну, — улыбнулась она. — А я сейчас… погоди…

Кэнди достала листок, перо и живо написала несколько фраз.

— Держи, — сказала она, свернув его и отдав мне. — Поговоришь с деканом, а потом прочитаешь. Уверяю, он именно это и скажет, может, не в таком порядке и немного иными словами, но суть будет та же. Ну я это так, для чистоты эксперимента.

Ну я и сходил к Слагхорну. Подмывало прочитать записку заранее, но я удержался. Ради все той же чистоты эксперимента.

— И как? — с интересом спросила Кэнди, увидев мою мрачную физиономию.

— Вы очень талантливый, но самонадеянный юноша, — произнес я. — Любопытная задумка, но над ней еще нужно работать и работать, прежде чем показать общественности. Оставьте мне рецепт, я посмотрю на досуге, хотя, думаю, чем исправлять ошибки, проще составить это зелье заново.

— Это ты мою записку воспроизводишь или как?

— Слагхорна цитирую. Записку я еще не открывал.

— Ну так открой, — фыркнула она, и я развернул помятый листок. После чего тяжело вздохнул и бросил его в огонь.

— Подождем январского «Вестника зельевара», — сказала Кэнди. — Тогда убедишься окончательно.

— Да я и так уже убедился, — буркнул я, сел и нахохлился. — Только я все равно не представляю, как эти самые патенты получают.

— Я думаю, можно попробовать спросить у гоблинов, — подумав, произнесла она. — А можно у Блэков, через Бродягу-то. Или у кого-нибудь из старшекурсников. Ну я у своих попытаю, как вернутся, а ты у своих. Мадам Спраут, наверно, тоже что-нибудь знает… гм…

— Да, «мандрагоры наступают» — это было потрясающе, — невольно улыбнулся я. — Кстати, чуть не забыл. Ты сказала, что зелья было с запасом. Куда Блэк остатки подевал, не в курсе?

— В курсе, — ответила Кэнди. — Он его кому-то отдал.

Я потерял дар речи.

— Северус, не переживай, — сказала она серьезно. — Во-первых, там оставалось максимум две капли, если Бродяга не врет и выпил столько, сколько было велено, а во-вторых, он заверил, что тому парню «Путь Свободы» еще нужнее, чем ему.

— Чувствую, к окончанию школы мы подсадим весь Хогвартс на тяжелые наркотики, — вздохнул я.

— Весь или не весь, но кое-кому такие штуки точно не помешают. — Кэнди вдруг усмехнулась. — Чем плохо-то? Бродяга вон прекратил тебя доводить, я ж видела, вы с ним вполне мирно разговаривали. А то, что он себя легилиментить дал, вообще за гранью добра и зла, не находишь?

Я вынужденно согласился.

— Кстати, — сказала вдруг она. — Я раздобыла шерсть оборотня.

— Как?!

— Северус, ну догадайся сам, а? Попробуем?

— На ком?

— Это уже второй вопрос. Сперва оборотку сварим…

Каникулы у нас прошли крайне насыщенно: мы доводили до ума «Путь Свободы» (название мне категорически не нравилось, но переубедить Кэнди я не сумел), а заодно поставили варить основу для оборотки. Поскольку Кэнди в мою работу не лезла (ее делом было готовить ингредиенты), она обычно генерировала идеи. На этот раз она предложила подсунуть оборотку настоящему оборотню и посмотреть, что получится. Хуже-то ему все равно не станет, а если он превратится не вовремя, то любопытно понаблюдать, как на него в дальнейшем станут влиять фазы Луны. Мне тоже стало интересно, мы исписали вычислениями кипы пергамента, пока не вывели более-менее пристойную формулу (я имею в виду, на нее можно было смотреть без внутреннего содрогания), и снова взялись за дело.

Январский «Вестник зельевара» порадовал нас статьей Слагхорна с уймой восторженных отзывов от колдомедиков. Я только гнусно ухмылялся: у того моего простенького зелья для лечения больных суставов имелось отложенное последействие, которое купировалось своевременным добавлением в экспериментальное варево банальных шишек хмеля. Но об этом я декану сказать, конечно же, забыл. Так что пара-тройка одревесневших пациентов — и мы повеселимся…

Ну а потом вернулись с каникул наши однокурсники, и случилось нечто невероятное. Блэк прибыл не поездом, а со своим домовиком, это раз. Два — он причесался и оделся не как всегда, сикось-накось, а прилично. Даже, по-моему, запонки и булавку для галстука нацепил, хотя обычно не заморачивался такой ерундой. И печатку с фамильным гербом надел.

А потом он отсел от своих приятелей. Поскольку свободных мест было немного, то Блэк приземлился аккурат передо мной, рядом с Розье, который лишился дара речи. Слава Мерлину, он не ко мне подсел, иначе это был бы уже аллес капут, как изящно выражается Кэнди.

Честное слово, я впервые видел столько ошалевших людей на квадратный фут аудитории. Даже Пивз, явившийся, как обычно, чтобы отметить начало очередного семестра какой-нибудь пакостью, замер в воздухе. Никогда еще не наблюдал остолбеневшего полтергейста, очень занятное зрелище! Впрочем, МакГонаггал тоже несколько… хм… смешалась.

— Вижу, у тебя произошла переоценка ценностей? — поинтересовался я, встретив Блэка после занятий в коридоре. Он только что закончил выяснять отношения с Поттером и остальными, поэтому выглядел несколько взъерошенным.

— Да, Рождество в кругу семьи очень этому способствует, — кивнул Блэк.

— Не сожрали?

— Как видишь, жив, — дернул он плечом, — но крику, конечно, было много. Все остались при своем мнении, ладно, хоть сошлись на том, что если я и хочу изменить что-то в этом мире, то буду действовать, как пристало наследнику древнейшего и благороднейшего рода Блэк, а не как подзаборная шпана.

— Тебе ваши темную не устроят? — серьезно спросил я.

— Пусть попробуют, — осклабился Блэк. — Люпин в драку не полезет, даже разнимать: он страшно боится кого-нибудь зацепить до крови, сам понимаешь. Петтигрю — тем более. А с Поттером я один на один совладаю.

Я подумал было сказать ему об экспериментальной оборотке, но решил, что пока еще рано.

— У тебя еще та отрава осталась? — спросил вдруг Блэк.

— Сколько угодно. А зачем?

— Хочу проверить, правда я выплыл из болота или все еще в нем барахтаюсь, — серьезно пояснил он.

— Завтра накапаю, с собой-то не ношу. Только не переборщи, мы еще экспериментируем.

«Главное, оно привыкания не вызывает», — вспомнил я слова Кэнди. Над этим мы трудились основательнее всего.

— Не переборщу. Мне именно что проверить, потому что эмоции эмоциями, но что там на самом деле… — он развел руками.

— А ты уверен, что это на самом деле? — коварно спросил я.

— Ага. Магглы пишут о такой штуке, как подсознание, — просветил Блэк, а я сделал серьезное лицо, памятуя о книжках Кэнди. — Оно есть, но проконтролировать, что там творится, просто так не выйдет. У магглов для этого всякие психоаналитики есть со своими техниками, а у нас разве что легилименция, но это не совсем то, что нужно. Думаешь, ты нормальный, а так вот глянешь, что у тебя в черепушке делается, аж жутко становится. Ты ж сам видел.

— Я бы предпочел забыть это, как страшный сон, — честно ответил я. Блэк, рассуждающий о психоанализе и подсознании, поразил меня до глубины души.

— Я тоже хотел бы этого, — кивнул он. — Но не могу. И, кстати, не должен. Потому как если забуду, могу опять влипнуть, ты ж меня знаешь.

Я признал довод логичным.

— И знаешь, что еще, вождь Орлиное перо, — сказал вдруг Блэк, наклонившись поближе. — Я впервые видел, как мама плачет. Ругается, обнимает меня, потом по физиономии мне дает, снова обнимает и плачет. А я стою, как собака загулявшая, которая наконец добралась до дома, и молчу. Понимаю только, что меня отпускает тут вот, внутри, что мне не надо никуда бежать… И что шалости закончились. Все, бывай.

Он развернулся и пошел прочь, видимо, сам не радовался таким откровениям. И тут до меня дошло.

— Эй, ты как меня назвал?!

Блэк обернулся и подмигнул с самым мерзким выражением своей аристократической морды.

Ну а вечером в гостиной меня отловили и зажали в угол.

— Снейп, сознавайся, чем ты Блэка напоил? — спросил еще не отошедший от шока Розье.

— Почему сразу Снейп?! — возмутился я.

— Потому что только ты можешь состряпать что-нибудь… короче, это же другой человек!

— Ага, вы еще скажите, что я его под Империо взял!

— Ты мо-ог, — протянул Эйвери. — Только зачем так долго тянул?

— Да отстаньте вы от него, — встрял Регулус Блэк. — Ничем он Сириуса не поил.

Я поил, вернее, не я, а Кэнди, только Регулус об этом вряд ли знал, а я сознаваться не собирался.

— А что тогда с ним случилось? — с интересом спросил Розье.

— Как сказал отец — резко повзрослел. А может, стукнулся головой на квиддиче, вот дурь оттуда и вышибло, — непосредственно произнес Блэк-младший. — Жаль, конечно, что доучиваться ему все едино на Гриффиндоре, но тут уж ничего не поделаешь, переводы здесь не предусмотрены.

— Хм… Ну что ж, передай брату — мы будем рады его компании, — обтекаемо произнес Эйвери.

— Непременно передам, — кивнул Регулус и уткнулся в учебник.

«Шалость определенно удалась», — подумал я и поспешил ретироваться.

Наблюдать за происходящим было неимоверно интересно. Слизеринцы не знали, как себя вести: с одной стороны, это был Блэк, с другой — гриффиндорец, причем до недавнего времени один из самых буйных и непредсказуемых. Правда, им на помощь приходила хваленая аристократическая выдержка и воспитание.

На Гриффиндоре происходило брожение умов, но Блэк демонстративно игнорировал прямые вопросы и тем более намеки, а будучи вызван к директору, отказался разговаривать в отстутствие родителей. Что такое Вальбурга Блэк в праведном гневе, Дамблдор, видимо, знал не понаслышке, поэтому временно отстал от него и даже дал позволение на беспрецедентный шаг: Сириус возжелал переселиться к младшему брату, потому что тот жил один в трехместной спальне. (Какими ротациями наших однокашников это событие сопровождалось, Регулус рассказывал неоднократно и с подробностями, да я и сам видел. Впрочем, наши-то особенно не сопротивлялись, всем приятно было насолить Гриффиндору!)

Остальные факультеты довольствовались ролью зрителей, благо действо разворачивалось крайне интересное…

— Ради такого стоило пять лет помучиться, — сказал я Кэнди, которая опять что-то мастерила, пристроив на колене. — Что это у тебя?

— Ловец снов, — ответила она. — Линда, соседка моя, увидела у меня и тоже такой захотела, вот я и плету. Долго ли?

— А при помощи магии не проще?

— Не-а, — Кэнди подняла голову. — Северус, это ведь само по себе — магия. Я могу, конечно, трансфигурировать такую штуку из чего-то, но она не будет работать. Да, по мелочи — вот ветку выправить, из которой я кольцо согнула, бусинки и перья перекрасить — это еще ладно. Но, понимаешь, наколдовать-то любой дурак может, а мастер вкладывает в такие вещи частицу души.

Она снова взялась за нитки, а я вздрогнул. Где я читал недавно о чем-то подобном? Ну да, конечно…

— Кэнди, — позвал я, — а что потом? Сюда частицу, туда частицу, и что останется у мастера?

— Душа, — был ответ. — Что она, по-твоему, конечная величина, что ли? А почему ты спросил?

— Вычитал кое-что. Маг может отделить частицу души и поместить в некое хранилище при помощи ритуала. А потом, если умрет, возродиться с помощью этой вот частицы, ну, это если совсем просто, — пояснил я.

— Бредятина, — без малейшей тени уважения к темным искусствам сказала Кэнди, выбирая подходящее перышко. — Даже если предположить, что от души можно отрезать кусочек, как от пирога, много ли толку с этого кусочка? Ну даже если возродится этот волшебник… Это будет, как по мне, ущербное существо.

Я глубоко задумался. Надо было подучить матчасть, вот что. В таких вещах я разбирался еще не очень хорошо, поэтому не нашелся с ответом.

— Душа — штука непонятная, — продолжала Кэнди, нанизывая бисер на леску. — Неизвестно, есть она или нет. Потом, у христиан это одно, у буддистов — немножко другое. Сходство есть, но все равно… Мне больше нравится думать, что когда я умру, то потом меня ждет перерождение в другом облике.

— А? — не понял я.

— Ну если совсем просто: вот жил ты по совести, подлостей не делал, может, даже что-нибудь хорошее придумал. В следующей жизни станешь снова человеком. Или еще кем-нибудь симпатичным, вон хоть собакой или гиппогрифом… А если жил по-свински, родишься свиньей и на отбивные пойдешь. Или жабой, сиди в болоте и квакай. Или вообще деревом, Дракучей Ивой какой-нибудь, и будешь торчать на одном месте тысячу лет.

Я потряс головой.

— И ты в такое веришь?

— Ну, в это верить приятнее, чем в адские муки и прочие загробные миры, — пожала она плечами. — Оно, конечно, сложнее, чем я рассказываю, но я совсем уж в дебри не лезла. Хочешь, расспроси наших, они тебе объяснят поподробнее.

— Н-нет, спасибо, — покачал я головой. — Мне вполне достаточно для общего развития.

— А некоторые, — снова заговорила Кэнди, — уверяют, что помнят свои предыдущие жизни. Кто-то смутно, а кто-то подробности рассказывает. Хотя, может, придумали, а может, накурились…

Мы переглянулись.

— А это идея, — сказал я. — «Путь Свободы» можно немножко переработать…

— Угу, и назвать модификацию «Колесо Сансары», — фыркнула Кэнди. — Северус, никто ж не знает, может так быть на самом деле или это все выдумки!

— Оно, конечно, так… — я глубоко задумался. — Но это возможно. Смотри, надо сделать вот что: если человек действительно верит в перерождение, он увидит свои прошлые жизни, пусть это даже будут его фантазии. Ну там как стоял он дубом, ветками покачивал, потом зайцем бегал или птичкой порхал… и так далее, что уж там у него в голове окажется. А если человек просто решил попробовать, но не верит по-настоящему… увидит просто приятные глюки. Может, он первый раз родился, вспоминать не о чем!

— А ты сдюжишь? — с сомнением спросила она.

— Не знаю, — честно ответил я. — Это уровень Мастера, не ниже, плюс задействовать придется не только зелье, но и чары. Но идея богатая, согласись?

— Да уж…

Кэнди полюбовалась своим творением, стряхнула с колен обрезки ниток и встала.

— Направление твоих мыслей мне нравится, — сказала она. — Только покамест теоретизируй. У нас еще практическая задача до ума не доведена.

— Какая?

— Так «Путь Свободы»! Мы его опробовали на себе, на других волшебниках, и чистокровных, и всяких прочих, а на магглах? Где нам подопытного взять? Сразу своим предлагать я что-то как-то опасаюсь…

— Твоя правда, — я почесал в затылке, и меня внезапно осенило. — Знаю я, на ком это испытать.

— И на ком же?

— На моем отце, — решительно ответил я. — Как ты обычно говоришь, хуже ему уже не будет.

— Уверен?

— Да, — твердо сказал я. — Но с этим придется подождать до летних каникул. Маме я это послать не могу, она сама отличный зельевар, еще возьмется проверять… Так что подливать придется самому.

— Ну, раз ты решил, так тому и быть, — кивнула Кэнди. — Пойдем, ужин скоро.

А через пару недель Гриффиндор в очередной раз всколыхнулся: от Мародеров откололся еще один участник банды. Потихоньку, незаметно, шажочек за шажочком от них ушел Питер Петтигрю. Вот, значит, кому всучил зелье Блэк! Не прогадал, похоже, потому что, судя по его рассказам, Петтигрю был человеком трусоватым, но очень хитрым и далеко не бесталанным. А что был на побегушках у Поттера с Блэком — так ему казалось выгоднее и безопаснее.

— Интересно, — как-то вслух подумал я, — а что будет, если подлить «Путь Свободы» Лили или Поттеру?

— Не знаю, — хмыкнула Кэнди. — Ты лучше прикинь, как оборотку Люпину всучить!

— Запросто. Я знаю, где лаз в Визжащую Хижину, можно там кувшин с водой оставить…

— Угу, и тот же Поттер из него хлебнет. То-то потеха выйдет!

— Ну, повоют вдвоем на луну… Ладно, это пока оставим. Надо хоть что-то до конца довести.

— Твоя правда, — кивнула Кэнди, подумала, потом сказала: — Слушай, а оборотка непременно должна быть жидкой?

— Хм… теоретически, можно сделать экстракт, — поразмыслив, ответил я.

— И нашпиговать им смачный такой кусок мяса, перед которым голодный оборотень не устоит… Поттер же не станет лопать сырое мясо, правда? Тем более, он олень, как Бродяга сказал.

— Голова, — уважительно произнес я. — Только ты Блэка предупреди, а то вдруг пойдет тоже в хижину по старой памяти да налопается. А как эта штука может подействовать на анимага, не представляю.

— Вычисли, — пожала плечами Кэнди. — А пока давай делать оборотку в таблетках!

— Лучше в суспензии, — сказал я, — иначе в мясе заметно будет. Да и, кстати, что морочиться? Можно взять шприц и обколоть кусок окорока.

— Не-ет, тогда мясо пропитается, а ты говорил, оборотка на вкус гадкая. И нюх у оборотня должен быть тонким… А вот если суспензия, как ты предлагаешь, или, например, желатиновые капсулы, то Люпин заглотит и не заметит! Ну, — добавила она, — во всяком случае, шанс на это есть.

— Попробовать можно, — согласился я, и мы пошли пробовать, благо до следующего полнолуния оставался еще месяц…

— Чокнутые, — сказал Блэк, узнав о нашем плане. Кэнди с обычной своей непосредственностью решила привлечь его к процессу. — Снейп, ты опять туда полезешь? Тебе одного раза не хватило?

— Мы рассчитывали, что ты отнесешь в хижину наш гостинец, — сказала Кэнди. — А заодно скажешь, чувствуется в нем посторонний запах или нет.

— А ничего, что Рем вообще-то мой друг?

— Да? — удивилась она. — Я как-то не заметила. После того, как ты съехал в подземелья, он с тобой даже не разговаривает. Косится иногда, вздыхает, но подойти не пытается.

Блэк мрачно посопел.

— Вы его точно не отравите? — спросил он.

— Да не должны бы, — немного покривил я душой. — Кстати, Блэк, по-любому идти туда придется тебе, потому что мой свежий запах Люпин наверняка учует, а ты там столько наследил, что он вряд ли насторожится.

Блэк снова засопел.

— От мяса все равно будет тобой пахнуть, — сказал он.

Мы с Кэнди переглянулись и показали ему перчатки. Самые обыкновенные маггловские медицинские перчатки: в них работать куда удобнее, чем в здешних, из драконьей кожи. Но, конечно, только со сравнительно безопасными составами.

— Ну ладно, — неохотно покорился Блэк. — Что там надо обнюхивать?

Битых две недели мы пытались добиться того, чтобы сквозь оболочку капсул (да, сделанных из обычного желатина, который мы сперли на кухне, с кое-какими стабилизирующими добавками) не просачивался запах. Тренировались мы на нашатырном спирте, чтобы не изводить ценную оборотку, и Блэк в конце концов взвыл, заявив, что если мы можем выносить эту вонь, то ему она уже по ночам снится! Правда, тут мы наконец подобрали нужную плотность оболочки, и запах почти исчез. Оборотку Блэк не учуял вовсе. Потом он еще давал нам ценные советы насчет того, как лучше замаскировать наш гостинец в окороке (сколько мы мяса перевели!), и даже показывал, как именно собака рвет и ест такой кусок.

К полнолунию мы как раз закончили приготовления.

— Ну, я пошел, — сказал Блэк. — Сегодня Рема отведут в хижину, надо их опередить.

— Стоп! — остановил я. — Мы идиоты. Если преподаватели туда войдут, они ж заметят подарочек!

— Сам ты идиот, Снейп, — фыркнул он. — Я ж не на стол его положу, а у входа в тоннель!

— Тогда его первым найдет Поттер.

— В кровать положи, или под нее, — предложила Кэнди. — Есть там кровать? Вот под подушку сунь, вряд ли туда преподы полезут постельку взбивать, а Люпин как перекинется, так наверняка учует.

— Ну, попробую, — буркнул Блэк, превратился в пса (я завидовал этой его способности, но у самого меня пока такое не получалось, видно, мало тренировался), осторожно взял в зубы обычный маггловский полиэтиленовый пакет с соблазнительным куском мяса и убежал. Он мог бы и так его дотащить, но тогда Люпин наверняка бы учуял и его запах на гостинце, а одно дело — следы лап, их там много, и другое — собачьи слюни.

— Пакет забрать не забудь! — крикнул я вслед, и он только рыкнул.

Оставалось дождаться полнолуния…

Я отлично знал, когда именно Люпина отводят в хижину, проследить с башни ничего не стоило. А вот следом шмыгнул Поттер и… Лили?! С ума они сошли, что ли?! Нет, я понимаю, что Петтигрю с ними теперь не ходит, просто ушел в тень, отселился к кому-то другому — на старшем курсе мест в общежитии хватало, — и старается не попадаться никому на глаза. Но тащить с собой Лили! Хотя…

— Если она сядет на оленя верхом, вряд ли ей будет что-то угрожать, — угадала мои мысли Кэнди. — Смотри, она осталась у Ивы, и… ага, видишь, при ней метла. Все-таки они не совсем идиоты.

Я выдохнул с облегчением, и тут на башню влетел запыхавшийся Блэк.

— Успел, — пропыхтел он, плюхнувшись прямо на пол. — Еще круг по лесу дал, чтоб не засекли… Водички бы, а?

Я с удовольствием применил к нему Акваменти. Кэнди тяжело вздохнула, высушила Бродягу, потом порылась в сумке и протянула ему бутылку лимонада… Стоп, я что, назвал Блэка Бродягой? Кажется, надо попросить Хагрида проверить поголовье волшебных тварей в Запретном лесу, в последнее время они явно мрут, как мухи по осени!

Блэк напился, встал, дал мне пинка, правда, чисто символически, и тоже уставился вниз, на Визжащую Хижину. Там произошло какое-то шевеление, и первым наружу выскочил Поттер. Мне всегда было интересно, как он со своими рогами умещается в тоннеле? Или просто улепетывает от оборотня, а превращается на выходе?

— Своих Рем не трогает, — пояснил Блэк в ответ на мой вопрос. — Ну, какое-то время, потом лучше сваливать, и поживее. А когда мы в анимагической форме, он к нам нормально относится.

— Смотри, прямо леди Годива, — показала Кэнди вниз. Да, Лили верхом на олене-Поттере, с метлой в руке, выглядела очень колоритно в свете полной луны. — Только одетая.

— Вон он, — кивнул Бродяга, я увидел Люпина и невольно потер шрамы на руке.

Тот уже перекинулся и довольно облизывался, видимо, гостинец успел обнаружить и сожрать. Долго ли!

Поттер притопнул копытом, Лили покрепче ухватилась свободной рукой за ветвистый рог. Кэнди чему-то ухмыльнулась, я осторожно ее пролегилиментил и увидел такую фантазию, что аж покраснел, ладно еще, в темноте не видно. Впрочем, я много раз видел, как она целовалась у костра с каким-нибудь парнем, да и ко мне частенько приставали девчонки (а то и женщины постарше). Блэку, кобелю такому, концепция свободной любви пришлась более чем по нраву; правда, если прежде он просто бросал своих пассий в слезах, то теперь ухитрялся оставаться с ними друзьями. Во всяком случае, больше никто из оставленных девиц не пытался наградить каким-нибудь замысловатым проклятием.

Однако я отвлекся. Люпин как-то странно крутился на месте, словно пытаясь поймать свой хвост.

— Он точно не отравился? — тревожно спросил Блэк.

— Не тупи, он еще не успел переварить, — ответил я.

— Снейп, он минут сорок там был к тому моменту, как Поттер явился! Он и в человеческом виде мог унюхать наш подарочек!

— Но не в человеческом же виде он его жрал? — резонно возразил я.

Блэк задумался, потом припомнил:

— Рем обычно старался продержаться до нашего прихода, но не всегда получалось — Луна ведь на месте не стоит, а нам не каждый раз удавалось улизнуть вовремя. Мы тогда ждали снаружи, а внутрь запускали Хвоста, он давал Люпину знать, что можно выходить. — Он вздохнул. — Так что Рем вполне уже мог поужинать.

— А если предположить, что метаболизм у оборотней быстрее человеческого… — протянул я.

Снизу раздался жалобный вой, и мы дружно прилипли к башенным зубцам.

Олень поднялся на дыбы, и если б не метла, Лили рухнула бы ему под ноги. После этого храбрый парнокопытный унесся прочь, закинув рога на спину и нервно всхрапывая, а его наездница взмыла повыше в воздух.

Люпин катался по траве, кажется, его били судороги…

— Снейп, если ты его все-таки отравил… — Блэк поднес к моему носу внушительный кулак. Глаза его горели нехорошим огнем. — Я тебя сам сожру!

— Хей, парни, не ссорьтесь, — невозмутимо произнесла Кэнди, перевешиваясь наружу. Я на всякий случай поймал ее за мантию. — Не отвлекайтесь, когда еще такое увидишь…

— Я уже видел, спасибо, — буркнул я, но уставился вниз.

— Ох ты… — выговорил Блэк и невольно приоткрыл рот.

Кэнди присвистнула, а я выругался.

То, что я принял за судороги, оказалось обратной трансформацией. На траве лежал не оборотень, а Ремус Люпин, раздетый, правда, но вполне человеческого вида. Лили осторожно спикировала к нему, скинула мантию и прикрыла тощего однокурсника.

— Вы что изобрели, сволочи? — спросил Блэк, повернувшись ко мне.

— Ничего, — пожала плечами Кэнди. — Просто было интересно, что получится, если дать оборотню зелье с его же волосом. По-моему, забавно вышло. Интересно, а заново он превратится?

— Ну, мы эту оборотку на шесть часов рассчитывали, — сказал я, — это уже утро будет. А потом — не знаю, надо пронаблюдать.

— Погоди ты, — потряс головой Бродяга, — выходит, если Рем будет заранее жрать эту вашу отраву, то сможет жить, как нормальный человек?

— Не-а, — печально сказала Кэнди. — Ты сам посуди: он был в звероформе. Превратился обратно в человека. Кстати, Северус, забавный минус на минус получился, а? А если он в человеческом виде это слопает, неизвестно, что выйдет. Попробовать можно, конечно, но только если он сам согласится.

— Сперва попробуем так рассчитать, — решил я. — Но и так результат интересный. Это не стыдно опубликовать.

— Это очень даже нужно опубликовать, — улыбнулась она. — Смотрите, какая внизу суета! Похоже, Люпина тащат в медицинское крыло. Как думаешь, Северус, мадам Помфри со Слагхорном сумеют разобраться, что с ним приключилось? А то если разберутся, то хана нашей славе!

— Да и ладно, — отмахнулся я, хотя славы, конечно, хотелось. Денег тоже. — Можно подумать, я всю жизнь мечтал лечить от оборотничества! Это был просто интересный эксперимент.

— Если что, я заявлю, что был инициатором этого бесчеловечного опыта, — вставил Блэк. — Тебя, Снейп, они запросто на кривой козе объедут, а с Блэками не свяжутся. Тем более, оригинальная рецептура все равно у тебя.

На том мы и порешили.

Наутро выяснилось, что Люпин все еще лежит без сознания в больничном крыле, и предприимчивый Блэк зашел навестить старого приятеля. Ну и приложил втихаря Обливиэйтом, чтобы тот наверняка не вспомнил, что такое употребил. Решение было грубое, но действенное, вполне в духе Блэка.

Пристыженный Поттер пытался выпросить прощение у Лили, но та только отворачивалась. Я по себе знал, что простит она этого оленя не скоро, если вообще простит. Со мной вон из-за одного слова расплевалась, а тут ее на съедение оборотню бросили… и самого оборотня тоже бросили.

Я угадал: до самых каникул Лили так с ним и не помирилась. Теперь она всячески успокаивала Люпина, которого мы, кстати, продолжали кормить обороткой по полнолуниям. (Да-да, я помню, сколько нужно настаивать эту дрянь, но Кэнди не привыкла мелочиться, и основы мы наварили с большим запасом, а держать ее в стазисе несложно.) В предпоследний раз мне что-то стукнуло в голову, и я шарахнул в зелье и шерсть оборотня, и человеческий волос. А добрая Кэнди угостила Люпина пирожком, от которого он не смог отказаться, настолько он был аппетитным, так и манил — съешь меня!

Что я могу сказать… После этого пирожка бедняга блевал дальше, чем видел, а потом свалился с приступом вроде эпилептического, с пеной изо рта и прочими прелестями. Но не превратился. Вообще. Хотя и ходил дня три, как пришибленный. (Правда, может, это Блэк с Обливиэйтом переборщил.)

— Если убрать негативные последствия вроде этих вот приступов, то уже вполне можно публиковать, — сказала Кэнди.

— У нас опытной базы не хватает. Один оборотень, причем не урожденный, а покусанный, не в счет, — возразил я. — А к диким я не полезу, и не проси.

— Ничего, те, кто пострадал случайно, в очередь выстроятся на эксперименты, еще и приплатят, — заверила Кэнди. — Закончим с этим после каникул. Ты это, испробуй «Путь Свободы» на отце, как собирался, а я еще кое на ком, есть у нас там пара отмороженных…

— Ты снова кочевать?

— Ага. Предки вернулись уже, так что я сперва к бабушке, потом в Йоркшир, ищи меня там, — сказала она. — Ну или дай свой адрес, я тебе телеграмму отобью с примерными координатами, а то у меня пока Патронус толком не выходит, сам знаешь.

— Договорились.

Ну а перед самыми каникулами к нам подошел Блэк, волоча на буксире Люпина, и брякнул:

— Я ему рассказал.

— Спасибо, я знал, что на твое слово можно положиться, — ответил я.

— Да он и сам почти догадался, — понуро ответил Бродяга. — Мы ж не подумали, Снейп: летом-то он как обходиться будет?

— Ой, точно… — хлопнула себя по лбу Кэнди. — Олухи! Мы это… отсыплем, сколько есть.

— Угу, а он заложит нас директору, — кивнул я. — Или еще кому.

— Непреложный Обет я с него уже взял, — заверил Блэк. — И Рем готов повторить его для вас обоих. Ну потому как лучше маленько пообниматься с унитазом, чем кого-нибудь случайно сожрать.

Мы переглянулись.

— Ладно, — вздохнул я. — Пускай клянется. А, Люпин, ты на лето остаешься в школе?

Тот помотал головой.

— Я в общине буду.

— Фью-у-у! — привычно свистнула Кэнди. — Так, братишка, ты нам пригодишься! Северус, выворачивай запасы, а я инструкцию напишу… Рем, ты поспрашивай, наверняка там есть не урожденные оборотни, а такие, как ты. И если они согласны поучаствовать в эксперименте — ну типа того, что мы над тобой поставили, — то…

— Я понял, — кивнул Люпин, глядя на нее в некотором замешательстве. — А… зелье?

— У нас его хоть залейся, только волосы и шерсть надо добавлять того, кому его даешь, — мрачно сказал я. Оборотня вот нам только и не хватало! — Тебе-то мы капсулы делали, чтоб не учуял, а если добровольцы найдутся, и так выпьют. Сумеешь лабораторный журнал вести? Кому, чего, сколько, какие последствия?

Он подумал и снова кивнул.

— А ты говоришь, опытной базы нет, — улыбнулась мне Кэнди, потроша наши закрома. — Все есть! Главное, поискать как следует!

Домой я возвращался, как обычно, со смешанными чувствами: с одной стороны, очень соскучился по матери, с другой — совершенно не желал видеть отца. И жившую неподалеку Лили тоже.

— Как ты вымахал! — сказала мама, перестав меня обнимать. И правда что: она тоже не низенькая, но и то теперь ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Ну и чучело, — буркнул отец, по обыкновению, пялившийся в телевизор, а на меня едва взглянувший. Хорошо еще, я перо снял и волосы в хвост собрал.

Пока я отчитывался перед мамой о своих успехах (деликатно обойдя некоторые факты касаемо исследовательской деятельности), он методично наливался пивом. Это было мне не на руку: я как раз сообразил, что взаимодействие «Пути Свободы» с алкоголем мы не исследовали, как-то в голову не пришло. Надо предупредить Кэнди, решил я, ночью пошлю Патронуса. Или лучше дождусь телеграммы, а то так перепугаю какого-нибудь дальнобойщика, так и до аварии недалеко… Стоп, я идиот, Кэнди же еще у бабушки, и телефон она мне дала! Оставалось только выскочить из дома к таксофону на углу и позвонить.

— А я думала, как бы тебя об этом предупредить, — сказала Кэнди серьезно, — ты-то своего номера не оставил. Я, помнишь, об отмороженных наших упоминала, я на них испробую. Опять же, они не только пьют…

— Хуже им уже не будет? — не удержался я от шпильки.

— Точно. У тебя как?

— Пока никак.

— Держись там, — серьезно сказала она. — Все, меня призывают на кухню!

Двое суток я вынужденно бездельничал: приезд мой выпал на выходные, и папаша не просыхал. В понедельник, правда, выбрался на работу, но я был уверен, что вернется он уже слегка поддатым. Полностью трезвым я его, по-моему, никогда не видел.

— Сев, а что ты все дома сидишь? — спросила мама, стряпавшая что-то аппетитное. — Погода отличная. Сходил бы погулял со своей девочкой…

— Какой девочкой? — невозмутимо спросил я, не отрываясь от книги.

Мама отложила половник и развернулась.

— Эванс, если не ошибаюсь, — сказала она серьезно. — Рыженькая такая. Вы же были не разлей вода.

— Может, и были, — ответил я тоном вождя Орлиное перо. (Откуда Блэк это прозвище выкопал? Узнаю, набью ему морду безо всякой магии!)

— Поссорились? — не отставала мама.

— Да.

— И что? — она тоже может быть упорной и немногословной.

— И всё.

— Но ты хотя бы извинился?

— А почему ты уверена, что это я ее обидел, а не наоборот? — провокационно спросил я.

— Ну хорошо… как бы это сказать… Вы пытались помириться? — выдала она.

— Да. Безуспешно.

— Сев, ты очень сильно изменился за последний год, — сказала мама, помолчав.

— У тебя суп убегает, — ответил я, она чертыхнулась и кинулась к плите.

Кстати, Кэнди никогда не называла меня Севом или Севви. Я спросил, почему, а она заявила, что полное имя идет мне намного больше этих собачьих кличек. Вот и поспорь с ней!

— Сев, что с тобой случилось? — не отставала мама.

— Ничего, — ответил я. Потом подумал и добавил: — Скажем так, я обрел свободу. Это, если угодно, особое состояние души.

— Надеюсь, ты не угодил в дурную компанию?

Я с трудом подавил смешок.

— Ну, если Блэк для тебя дурная компания…

— Который? — не поняла она.

— Сириус. Ну и Регулус за компанию. И там еще кое-кто…

— Сев, ты же говорил, что они тебя постоянно изводят, — нахмурилась мама, закинув половник в мойку.

— Уже нет.

— Ты толком объяснить можешь?!

— Могу. Но не хочу.

— Сев!..

На мое счастье, хлопнула входная дверь, прозвучали тяжелые шаги отца, и он появился на кухне.

— Опять выкаблучивается? — мрачно спросил он, кивнув на меня.

— Нет, — ответила мама, отвернувшись к плите, — мы просто разговариваем.

— Угу, снова об этих ваших фокусах, — буркнул он и потопал прочь, кинув через плечо: — Сев, притащи мне пива!

Я тяжело вздохнул и встал, потом вдруг усмехнулся про себя и спросил ему в спину:

— Пап, а мне можно бутылочку взять?

Сказать, что родители остолбенели, значит, ничего не сказать. Слава Мерлину, они не знали, что я давно уже попробовал не только пиво и вино, но и какую-то жуткую бормотуху, которую бодяжила спутница родителей Кэнди. А один раз мне налили самогона. Сказали, случайно, но я уверен — злонамеренно. Ничего, выжил, хотя такую сивуху лучше даже не нюхать. Но кто ж знал, что они ее вишневым компотом разбавят? Это такой пунш был…

Отец недоверчиво посмотрел на меня через плечо, потом кивнул и добавил:

— В гостиную неси.

— Все-таки ты явно связался с дурной компанией, — в сердцах сказала мама, в третий раз на моих глазах посолив суп. Видимо, заметила, как я сноровисто открываю бутылки о край стола, не заморачиваясь поисками открывалки.

Я не стал отвечать, свою бутылку поставил на подоконник в коридорчике, а над отцовой произвел пару манипуляций. Растворять «Путь Свободы» в алкоголе я не хотел, поэтому аккуратно накапал немного на горлышко. По идее, этого должно было хватить. Хорошо еще, у отца нет привычки протирать это самое горлышко рукавом, как у некоторых моих новых знакомых.

— Держи, — протянул я ему бутылку, сам присел рядом и отхлебнул из своей.

— Что-то ты на себя не похож, — мрачно сказал он, присосавшись к пиву. — Черный, как головешка, разве что вырос и на соплю не похож.

— Загорел, — лаконично ответил я. — Возмужал.

— Рассказать чего, что ли? — хмыкнул отец. — По-мужской части? А то что это ты вдруг решил с папашей поговорить?

— Не надо, — улыбнулся я. — Я в теме.

Да уж, пожив с той ватагой, трудно остаться не в теме и не обзавестись крайне специфическим опытом. Главное, болячкой какой-нибудь вдобавок не обзавестись…

— Неужто та рыжая краля тебе дала? Не-ет, — протянул папаша, — она явно не про твою честь!

— Рыжая краля мне дала, только не этого самого, а от ворот поворот, — честно сказал я. — Да и хрен с ней, у меня и получше найдутся.

Тут я подумал, что Кэнди если и целовала меня, то чисто по-дружески, как и Блэка. И что неплохо бы это как-то разъяснить, потому что если еще одна магглорожденная девушка уйдет от меня к богатому и красивому наследнику рода, я в себе окончательно разочаруюсь. С другой стороны, Кэнди на знатность наплевать. С третьей, это она так говорит, а поди знай, что на самом деле у нее в голове? Надо будет прочитать потихоньку, решил я.

— Я вот тоже так думал, — сказал вдруг отец. — Нашлась…

— Ты про маму? Разве ты ее не любил?

— Любил, — неохотно сознался он, — да и сейчас… Но кто ж знал, что она ведьма! И ты такой же… Я вот все думаю: околдовала она меня или нет? Раз я до сих пор не свалил?

— Да не похоже, если только поначалу, — ответил я, поудобнее примостившись на подоконнике. — Знаю я одну историю вроде твоей. Тоже, знаешь, ведьма из знатного богатого рода — очень знатного, мамин им не чета, — втрескалась в обычного человека. Опоила его зельем, вышла замуж, да так несколько лет и пичкала привороткой. А потом то ли забыла, то ли еще что… Он очухался, ужаснулся и свалил в закат. Жену беременной бросил и без денег. Семья-то, ясное дело, от нее отвернулась.

— А дальше чего? — с неожиданным интересом спросил отец.

— А ничего. Умерла она в сиротском приюте. А из их сына, который там вырос, получился темный маг, которого сейчас ой как боятся! Тот еще отморозок, по слухам.

Он поскреб в затылке, а я отметил: похоже, алкоголь притормаживает действие нашего зелья. Обычно-то клиента накрывает минут через пять, а папаша держится уже порядочно времени! Либо же оно на магглов вообще не действует… Вот будет номер! Прощай, начальный капитал…

— А я, дурак, не свалил, — пробурчал он. — Вроде и ведьма, что вообще, что характером, и на рожу так себе, и готовит хреново. Денег впритык, работать она не работает, в доме срач, ругаемся по три раза на дню… Ты тот еще засранец получился, пугало огородное, отца в ломаный пенс не ставишь! А уйти не могу…

Я промолчал. Вроде он еще не столько выпил, чтобы пустить пьяную слезу, случалось с ним такое. Пришел-то вроде вполне вменяемым, и до кондиции ему еще ой как далеко…

Отец молчал, глядя в одну точку и не шелохнулся, даже когда я поводил рукой у него перед носом.

— Хей, — сказал я. — Хе-ей…

Он не реагировал, так что я присел на корточки и заглянул ему в глаза. Магглов легилиментить совсем просто, вот я и решил посмотреть, что же там такое в голове у моего папаши…

А там оказалось почти то же самое, что у Блэка. Только это было не болото, а что-то вроде непроглядного серого липкого тумана, в котором не было видно ни зги. Под ногами вроде бы ощущалась узкая мощеная дорожка, только-только поставить ногу, а над головой было чуть светлее, чем вокруг, и только. Туман свивался плетьми, опутывал руки и ноги, тянул вниз, и идти становилось все тяжелее, вдобавок в дорожке то и дело обнаруживались провалы, а переступать их вслепую становилось все сложнее. А туман делался плотнее и плотнее, казалось, будто идешь сквозь кисель. Еще хуже была безнадежность, от которой тянуло завыть — только в тумане не слышны были звуки, — либо забыться хоть как-то… Где-то поодаль маячила темная фигура, но разглядеть даже ее очертания не выходило.

Там было страшно, холодно и одиноко, а впереди узкий мостик обрывался, и из той туманной бездны выхода уже не найти, это я чувствовал, а остановиться не было возможности, как ни старайся…

— Эйлин! — вдруг отчаянно вскрикнул отец. Бутылка пива выпала из его руки и покатилась по полу, оставляя пенный след. — Эйлин!..

Мама примчалась с кухни с мокрыми руками, сперва бросилась к нему — отец схватился за ее замызганный фартук, как за спасательный круг, — потом повернулась ко мне.

— Ты что с ним сделал? — негромко спросила она.

— Ничего особенного, — ответил я. Подумал и добавил: — Ну, может быть, показал воочию его маленький личный ад.

— Сев, тебе лучше уйти, — сказала мама серьезно. — Хотя бы ненадолго.

— А я и не собирался оставаться, — усмехнулся я. — Просто нужно было кое-что проверить. Я дам о себе знать, как смогу. Пока, мам…

Я поднялся к себе, взял рюкзак, распустил волосы, снова сунул за хайратник перо (надо сказать Блэку, что оно удодово, а не орлиное, орнитолог хренов!), спустился вниз и прислушался.

— Тоби, ты что? — разобрал я встревоженный голос мамы. Я впервые слышал, чтобы она называла отца этой «собачьей кличкой», по выражению Кэнди. — Тоби, ну скажи толком! Болит где-то? Сердце?

— Да… — выдохнул он.

— Я неотложку вызову, погоди! Если инфаркт…

— Дура, какая неотложка? Ты же ведьма! Лечить не умеешь, что ли? — выдал отец. — И нет у меня никакого инфаркта, я еще тебя переживу. Просто… болит…

Я пожал плечами и отправился восвояси. Пусть сами разбираются, взрослые уже. Ну а меня ждала дальняя дорога. Немного денег у меня имелось, на пару билетов хватит, а дальше автостопом. Телеграмма Кэнди меня уже не застанет, ну да я так найду, принцип уже понял…

И как нарочно, на остановке я столкнулся с Лили. В летнем платьице и босоножках, с распущенными рыжими волосами, пламенеющими на солнце, она была диво как хороша! Особенно на фоне своей сестрицы, мрачной Петунии. Хотя, подумал я, какая она мрачная? Нормальная девчонка, чуть постарше нас, и пускай она немножко тощая и вообще теряется на фоне красавицы-сестры, так в коммуне я и не таких видал, абсолютно счастливых и не парящихся по поводу своей внешности.

— Хей, Петти, — сказал я, подойдя поближе. Она шарахнулась. — Да не бойся. Я хотел извиниться за то, что мы тогда с твоей сестренкой натворили. Прости. Мелкие были и дурные.

Петуния заморгала. Лили остолбенела.

— Ну, мир? — я протянул руку.

Старшая Эванс подумала и осторожно пожала мои пальцы.

— Ладно, — сказала она. — Я тоже дурочку сваляла.

— А вы далеко собрались? — спросил я. Год назад мне и в голову не пришло бы заговорить с кем-то на остановке.

— В Лондон, по магазинам, — ответила она. — А ты?

— А я… а кто его знает! Наверно, в Йоркшир. Или подальше, куда кривая вывезет.

— И тебя родители отпускают? Ты ведь несовершеннолетний.

— Им не до меня, — честно сказал я. Не знаю, что творилось дома, но что родителям с собой бы сперва разобраться, я мог сказать наверняка. Я же и так не пропаду. — А я еду искать Кэнди.

Петуния вопросительно подняла тщательно подрисованные брови.

— Моя девушка, — нахально соврал я. — Она сейчас где-то там…

Лили очень удачно отстала на пару шагов, приценяясь к журналам, и Петуния зашептала мне на ухо:

— Лили сказала, что вы поссорились, но, знаешь… вы и раньше ссорились, но всегда мирились, а теперь что? Ты вообще на себя не похож, она тоже, но рассказывать ничего не желает!

— Долго рассказывать, Петти, — ответил я. — Просто я был мрачным говнюком, вот и все. Я им и остался, только уже не мрачным. Надеюсь.

— Ты, случайно, наркотики не принимаешь? — с испугом спросила она.

— Принимаю, — честно ответил я. — Сам составил, на себе испробовал, на других… Ну, ты ж понимаешь. Держи.

Я сунул ей в руку закупоренную ампулу, у меня их было порядочно.

— Привыкания не вызывает, отходняка нет. Зато помогает разобраться в себе. Уже минимум троим помогло, — честно сказал я. — Хочешь, попробуй, нет — выброси. Но если станешь пробовать, то в одиночку. Две капли, не больше. По стенам ходить не начнешь, но истерику я тебе гарантирую. Если что, скажешь, что из-за парня какого-нибудь плачешь…

— Но… это же наверняка какое-то ваше зелье? — осторожно спросила она.

— Да. Я только что испытал его на отце, — честно сказал я. — Не знаю, что из этого выйдет, но я, кажется, сумел его понять. А он — себя.

— А Лили ты это давал? — опасным тоном спросила Петуния.

Я покачал головой.

— Нет. И не дам. Но если ты подольешь ей эту отраву в чай, может выйти что-то неожиданное. Ну все, бывай, сестренка, мой автобус!

Я вскочил на подножку и помахал старшей Эванс. Она махнула в ответ и, я видел, тайком от сестры сунула ампулу в карман.

Если бы меня попросили написать сочинение о том, как я провел то лето, я бы ограничился одной строчкой: «скитался, работал, трахался». Первое было неизбежно, второе тоже, потому что иначе нам нечего было бы жрать, а от третьего я просто не мог отказаться. И да, не с одной Кэнди, бывала и групповуха, но ревновать в этой среде не принято. Ну и заодно мы опробовали свою отраву на многих магглах, получили неоднозначные результаты, которые еще нужно было обработать, но выходило, что наш «Путь Свободы» — действительно аналог дорогого психоаналитика, проблема состояла только в том, что человек, даже если видит нечто, не всегда может понять, что это означает. Ну, как Блэк…

— Я домой заскочу, вещи там оставил, — сказал я Кэнди, когда мы, оборванные, грязные и пропахшие дымом костра, выгрузились в предместьях Лондона, а потрепанный разноцветный фургон умотал куда-то вдаль. — На вокзале встретимся.

— Конечно, — улыбнулась она. — А можно, я с тобой?

— Нет, — ответил я. — Я не знаю, что там. И не хочу, чтобы мой папаша на тебя наорал, потому что ему не понравились твои фенечки и вообще ты целиком. Езжай к бабушке, лады?

— Лады, — Кэнди поцеловала меня, махнула рукой и удалилась, а я потащился домой.

Дома меня встретили привычно.

— Ну и в какой канаве ты валялся? — недовольно спросил папаша. Необычным в этом было разве то, что он стоял на стремянке и прибивал к стене какую-то фиговину.

— А кто ее знает, — философски ответил я. — Там таблички не было.

— Так иди и вымойся, пока мать по магазинам ходит! Приперся, чучело, все лето шляется где-то, хоть помог бы родителям, здоровый лоб! Я в твои годы…

Я пожал плечами и пошел отмываться и переодеваться, и к тому моменту, как вернулась мама, выглядел уже прилично.

— Ты хоть позвонил бы разок, — сказала она сердито, явно намекая на Патронуса. — Я же переживаю!

— А ему что, — встрял отец. — Переживаем мы или нет… Связался с вашей колдовской шелупонью, так семья ему побоку!

— Э, пап, — сказал я осторожно, — я не с волшебниками тусовался.

— А с кем? — опешил он.

— Ну… с хиппи… — Я на всякий случай вжал голову в плечи. — Ну то есть одна моя однокурсница — их дочь, вот мы и рванули… отдохнуть с этой шатией-братией.

— Бухали? — серьезно спросил отец.

— А как же.

— Курили?

— Было дело, — сознался я.

— Трахались?

Я только вздохнул.

— Как ты говоришь, аж покрышки дымились.

— Слава богу, мозги у парня на место встали, — совершенно серьезно сказал он, взял маму за талию и подтащил к себе. — Может, еще вырастет приличным человеком!

Я не удержался и сунулся в его мысли. Там все по-прежнему было зыбко, но, как и у Блэка, нашлась надежная рука. Рука моей матери.

Вечером она постучалась ко мне, вошла и с порога спросила:

— Сев, что ты с ним сделал?

— Ты уже спрашивала. Ничего.

— Не ври. Он же почти пить перестал. Ну так, пива немного…

— Ну ладно, — сознался я, — подлил одного экспериментального зелья. Аналог психоаналитика у магглов, если верить знакомым. Крышу, правда, может снести, а может и на место поставить.

— Дай мне, — серьезно попросила она.

— Зачем?

— Затем. Дай. Сам-то пробовал?

— А как же. И я, и Кэнди, и Блэк, и много кто еще… Пока все живы.

Тут я вспомнил представление на Хэллоуин и гнусно хихикнул.

— Держи, — дал я ей ампулу. — Но, мам, учти, толковать то, что ты там увидишь, придется самой.

— А ты что видел? — спросила она, разглядывая слабо опалесцирующую жидкость.

— У себя — ничего, я к тому моменту уже пришел в гармонию с собой и миром. У отца… — я помолчал, потом пересказал, как сумел, что увидел. Потом добавил кое-что про Блэка, мать уж не разболтает. — А что это означает, думать тебе.

— Дай еще одну, — попросила она и пояснила: — Я ведь тоже волшебница, и уж Тоби легилиментить сумею. Хочу посмотреть, выбрался ли он из тумана.

— Ты прямо как Блэк: дай да дай еще одну, проверю, выплыл ли я… — буркнул я и отсыпал еще пару ампул.

— И он выплыл?

— Похоже, да.

— А ты?

— Так говорю, я не тонул… — тут я подумал и добавил: — Нет, вру, было дело. Только выбраться я смог безо всякого зелья. Кэнди помогла.

— Твоя девушка?

— Теоретически да, — обтекаемо ответил я. — Практически тоже. Но она магглорожденная, мама, и даже если Кэнди согласится выйти за меня замуж, что далеко не факт, в обществе ее никогда не примут.

— А почему ты не пригласил ее к нам? — спросила она.

— Потому что я представления не имел, что у нас тут творится. А она своеобразная, даже более чем.

— Значит, познакомимся после выпускного, — вздохнула мама. — Ложись спать, тебе на поезд утром…

Разумеется, я чуть не проспал, с мамой поговорить не успел (а судя по выражению лица, хотя бы одну ампулу она употребила), едва на поезд не опоздал.

— Влетело? — спросила Кэнди.

— Нет… а ты что такая задумчивая?

— Думаю, не стоило подливать нашу отраву бабушке, — сердито буркнула она. — Возвращаюсь я к ней, думаю, у нее все благостно, как обычно, аж зубы сводит, гостьи — божьи одуванчики, чай-пирожные, а там…

— Ну?!

— Там вечеринка в духе «Тем, кому за восемьдесят» с разудалыми криками, глинтвейном, кальяном и песнями про вуду и еще что-то! И бумажка об отлучении от церкви к дверям прибита во-от таким ржавым гвоздем, — показала Кэнди. — И как это понимать?

— Твоя бабушка нашла себя, — пожал я плечами. — Дай ей повеселиться на старости лет. У меня дома, знаешь ли, тоже все неоднозначно.

Мы переглянулись, сперва ухмыльнулись, а потом уже начали откровенно ржать.

— Северус, надо еще поэкспериментировать, — сказала Кэнди. — Непредвиденные эффекты — это круто!

— Главное, чтоб с оборотнями ничего непредвиденного не произошло, — вздохнул я. — А то если мы случайно выведем породу резистентных к полнолунию оборотней…

— Нет, если ты имеешь в виду, что они смогут оборачиваться по своему желанию, это будут уже анимаги, — помотала головой Кэнди.

— Да, только Блэк в анимагической форме разве что порвать может, а Поттер — забодать, а у оборотней-то их свойства никуда не денутся, они ж заразные! Это, извини, серьезная опасность, и об этом надо подумать как следует.

— Интересно, а что выйдет, если скрестить оборотня с анимагом? — задумалась она.

— Только Бродяге этого не предлагай, с него ж станется попробовать, — предостерег я, но тоже задумался: — Любопытно, а как это делать, в звероформе или нет? И действует ли на анимага укус оборотня?

— Зоофил, — обозвала меня Кэнди, захихикала и полезла ко мне на колени, целоваться. — Кстати, можно еще придумать противоядие от укуса оборотня. Слюней и крови вон у Рема наберем, он нам не откажет…

— Кэнди, — серьезно ответил я, хотя очень сложно оставаться серьезным, когда девушка бесцеремонно хватает тебя за разные детали организма, — план хороший, но повторюсь: тут работы не на одну жизнь!

— Ничего, — утешила Кэнди, заваливая меня на лавку и стягивая свитер. Нижнее белье у нее было в веселенький цветочек. — Слушай, а мне раньше не приходилось в поезде трахаться!

— Мне тем более, — фыркнул я. В кузове грузовика на ходу — было дело, нас как-то пустой лесовоз подбросил, только в кабине был водитель с напарником, вот мы и полезли в кузов. Ну а там — спальник есть, пенка есть, так что время зря терять? Колдобины вот только мешали…

— Вот! Новый опыт всегда полезен! — заявила она, и в этот момент открылась дверь купе. Кэнди это не смутило: она считала, что приличный человек в такой ситуации либо извинится и закроет дверь, либо просто ее закроет, либо присоединится… конечно, это если свой. А если вдруг староста заявится — ну, устроит скандал, ерунда, право слово.

Как я мог раглядеть за распущенными волосами Кэнди, на пороге стояла Лили. Нет, полагаю, она закрыла бы дверь, но не смогла — явно остолбенела.

— Подружка, ты либо войди, либо выйди, а то сквозит! — дружелюбно произнесла Кэнди, оторвавшись на минутку от своего увлекательного занятия.

К моему невероятному удивлению, та предпочла войти, а я кое-как извернулся и сел, правда, не снимая Кэнди с колен, а то мало ли, шокирую Лили… Не знаю, чем они там с Поттером занимались, но вдруг только целовались?

— Я только хотела спросить, — нервно сказала она, стараясь не смотреть на полуснятый бюстгальтер Кэнди, — что ты сказал Петунии?

— Ты же слышала, я извинился за нашу с тобой детскую выходку, — невозмутимо ответил я, щекоча Кэнди: она от этого очень забавно извивалась.

— Было что-то еще, — настаивала Лили. — Боже, да прикройтесь же!

— Э, подружка, забей! Что естественно — не безобразно, слыхала? — хихикнула та. — Или ты намерена до свадьбы хранить невинность для жениха? Брось, это вышло из моды в начале века, а то и раньше!

— А ты откуда знаешь, что Джим сделал мне предложение? — опешила Лили.

— Фью-у-у, тоже мне, секрет Полишинеля…

Я был уверен, что Кэнди ляпнула это наугад, но угадывала она всегда превосходно. Может быть, задатки легилимента у нее все-таки есть, только проявляются спонтанно? Над этим тоже стоило поработать.

— Вы как-то удалились от темы, — великосветски произнес я. Наверно, это очень забавно выглядело при полуспущенных джинсах и наличии частично раздетой Кэнди у меня на коленях. (Тут я еще вспомнил шуточку Мародеров с моими штанами, и окончательно развеселился.)

— Да! Что ты сказал Петунии?

— А почему ты решила, будто я что-то ей сказал?

— Потому что она… — Лили нахмурилась. — Она изменилась! Именно после той встречи на вокзале!

— И в какую сторону изменилась? — с интересом спросил я.

— В ужасную! Она… она бросила своего парня, если помнишь, ухаживал за ней такой Вернон, очень перспективный молодой человек… Родители были в шоке! Потом постриглась, выкрасила волосы в лиловый цвет с зелеными перьями, обвесилась побрякушками, одевается в кошмарные тряпки, ходит на какие-то концерты… А потом она заявила, что колледж ей даром не сдался, и теперь работает официанткой в кафе для дальнобойщиков! — единым духом выдала Лили. — И живет с одним таким водителем, он ей комнату снимает!

— Панкует клюшка, — со знанием дела произнесла Кэнди и ткнула меня пальцем. — Ты ей?..

— Ага, — кивнул я.

— Не парься, — посоветовала она Лили. — Твоя сеструха решила маленько расслабиться. Нет, может, лет через несколько она образумится и вернется в лоно семьи, а пока не мешай человеку отрываться.

— Если я узнаю, что ты воспользовался темной магией… — прошипела Лили.

— То что? — любопытно спросил я. — Нет, правда? Проклянешь? Я испугался, честное слово!

Она фыркнула и выбежала из купе. Спасибо, дверь не забыла закрыть, а то у меня уже сил не было терпеть…

— Колопортус же есть! — вспомнила Кэнди, и на время мы выпали из реальности. Ну как на время… до Хогвартса.

В школе я обложился результатами исследований (их еще надо было систематизировать, потому что заметки Кэнди делала на случайных клочках бумаги, заляпанных невесть чем), долго думал, но в итоге вывел кое-какие закономерности, связанные как с происхождением реципиентов, так и с употреблением ими алкоголя или иных… гм… веществ. Для чистоты эксперимента мы напились в компании Блэка и Люпина (Кэнди протащила с собой литра полтора самогона) и опробовали «Путь Свободы» в состоянии измененного сознания. Результаты подтвердили мои выкладки, и если б я так не маялся с похмелья, то непременно обрадовался бы. (Надо сварить зелье от похмелья, сделал я пометку, ему цены не будет! А у магглов его можно загонять под видом микстурки, которыми торгуют сомнительного пошиба магазинчики этнических товаров, скажем, как народное средство.)

Очухавшись, я занялся журналом наблюдений Люпина (этот хоть записывал все аккуратно и в подробностях), и пусть времени у него было не так много, картина все равно вырисовывалась интересная. Так, урожденные оборотни — а некоторые согласились попробовать нашу оборотку — практически на нее не реагировали. Вернее (тут я порадовался, что Люпину хватило ума разделить этих подопытных на несколько групп), употребившие зелье только со своей шерстью обратно в людей превращались очень быстро и почти безболезненно, а с шерстью и волосом — сильно маялись, но превращения зелье все равно не отменяло. И те, и другие при этом не теряли человеческого рассудка, что уже не могло не радовать. А вот ребята с приобретенным оборотничеством реагировали точно как Люпин, разве что с небольшими девиациями. Ну так, в пределах статистической погрешности.

— Это не стыдно опубликовать, — довольно повторил я Кэнди.

— После школы, — сказала она, — а то… сам понимаешь.

— Конечно, тут еще работы полно. И я вас всех соавторами запишу, — хмыкнул я. — Коллектив юных исследователей…

— Меня не надо, — испуганно сказал Люпин, — а то придется признаться, кто я.

— Ну так ты ж теперь безопасен для окружающих, — пожала плечами Кэнди. — Но можно просто отметить «исследователь-доброволец» или как там? Волонтер, который не побоялся отправиться в общину оборотней, но пожелал остаться неизвестным.

— Все равно догадаются, — сказал Блэк. Он валялся рядом с нами на травке и грыз травинку. — Если не обыватели, так директор точно.

— Да и хрен с ним, — ответила Кэнди, — мы уже школу закончим. Северус, значит, что у нас с «антиволком»?

— Доработать детали, составить обоснование, подготовить техническую документацию, ну и привести все это в читаемый вид, — ответил я. — И еще сделать выжимку, понятную для неспециалистов.

— И журналистов, — вставил Блэк.

— А я о ком? Не то переврут всё.

— Отлично… С «Путем Свободы» вроде разобрались, но его, я так полагаю, мы патентовать не будем, — протянула Кэнди.

— Да, этим пока станем торговать из-под полы и у магглов. Думаю, через ваших его распространять будет самое оно. А маги, — я покосился на Блэка, — обойдутся. Ну если только самым проверенным можно накапать, даже и бесплатно. Блэк, что ты так скалишься?

— Я его матушке подлил, — сознался он. Кэнди сделала вид, будто она тут ни при чем и заначку с ампулами не открывала.

— И что матушка? — с интересом спросила она.

— Полночи в родительской спальне летала мебель, аж домовики и Рег ко мне прятаться прибежали, — поведал он. — А утром матушка спустилась к завтраку, как ни в чем не бывало, невыспавшаяся, правда, и во всеуслышанье заявила, что хоть я дурак, шалопай, бестолочь, магглолюбец и вообще всячески позорю древнейший и благороднейший род Блэк, она меня любит и всё мне простит. Вообще всё. Даже если я магглу в дом приведу, лишь бы сам никуда не продолбался. И Регу тоже простит. Отец чуть мимо стула не сел.

Я представил такое признание из уст Вальбурги Блэк, о которой был наслышан от того же Регулуса, и едва не подавился лимонадом.

— Блэк, ты ей сколько зелья вбухал? — поняла мои мысли Кэнди.

— Стандартно, две капли, — ответил он и ухмыльнулся. — Но допрос с пристрастием показал, что Регулус добавил еще немножко.

— А у него-то оно откуда?!

— Ну… он поинтересовался, что со мной вдруг случилось, я так обтекаемо рассказал, что к чему, и он тоже захотел попробовать. Только братец мой — хитрый жук, так что сам-то пить не стал, приберег для семейной встречи!

— Хм, возможно, леди Блэк стандартная доза бы не взяла, — заметила Кэнди. — Запиши, Северус. Тут, видимо, что-то связано с моральными устоями и так далее. Кстати, Бродяга, а твоя матушка не сказала, что видела?

Он помялся, почесал в затылке, потом все же сказал:

— Я уточнять не рискнул, отправил этого засранца, Рега то есть. С ним она поразговорчивее. А сам отца расспросил. Если в общем и целом, матушке кошмар приснился: равнина какая-то в тумане, а я от нее ухожу все дальше и дальше, растворяюсь, она только спину мою видит, хочет догнать и хоть за шиворот схватить, но никак не может дотянуться. А потом я падаю в пропасть и исчезаю, и она понимает — это навсегда, старшего сына у нее больше нет. — Блэк перевел дыхание и тяжело вздохнул. — Но там еще и Рег был. Тот, со слов отца, обнял ее, попрощался, улыбнулся и ушел по каким-то делам. Последнее, что она помнит — закрывающаяся дверь. Словом, брата тоже не стало. Ну вы ж в курсе, каково в этих глюках, не понимаешь, откуда, но знаешь…

— Северус, запиши: эффект еще наверняка связан с тем, кто именно дал реципиенту зелье, — сказала Кэнди. — Во всяком случае, если это родственники либо друзья. И у тебя, и у Бродяги с братом вышло именно так.

— Твоя бабушка тебе тоже родственница, — напомнил я.

— Ну так я ее не расспрашивала, что ей там привиделось. Не рискнула, — фыркнула она и потыкала Блэка в бок. — Не парься, братишка. Главное, помирился с родней, а там уж разберешься, как жить да что делать! По миру, может, пошатаешься, тебе ж средства позволяют? Прикинь, найдешь себе в жены какую-нибудь полинезийскую или мексиканскую колдунью, то-то будет номер!

— А что, мне нравится эта идея! — оживился Блэк. — Латиноамериканочки оч-чень хороши… особенно аргентинки!

— Ага, только у тебя дома тогда будет перманентный взрыв Кракатау, — сказал я. — Латиносы эмоциональные, матушка твоя тоже…

— Ничего, я отселюсь, — деловито ответил он. — Дядя Альфард обещал отписать мне свой охотничий домик, его чуть перестроить — и сойдет на первое время. Потом придумаю что-нибудь, уж найду, как заработать! В дело возьмете?

— Конечно, — сказал я. — У тебя имя громкое и связи есть. А у нас руки нужным концом приделаны и голова на плечах имеется.

— Я еще и боевик неплохой, — ласково сказал мне Блэк. — Не ты один умеешь непростительными кидаться…

— Отлично, оформим тебя начальником службы безопасности, — не остался я в долгу, и Кэнди захихикала. — Будете на пару с Лунатиком охранять нашу контору, когда мы ею обзаведемся. И редкие ингредиенты добывать темными ночами.

— Джим женится на Лили после школы, — зачем-то вставил тот, даже не обидевшись.

— Мы будто не знаем, — фыркнул я.

— А ты ведь ее…

Я только усмехнулся.

— Да, Люпин, я ее любил. Единственное число, прошедшее время, понимаешь?

— Бродяга, скажи, — попросил он, и Блэк опустил голову.

— Тогда у озера… В общем, Джим сказал потом, что сделал это, чтобы я выпустил пар. Мне скучно было, а когда мне скучно, я делаюсь буйным. Но это только часть правды, Снейп.

— Не поверишь, я догадываюсь. Но лучше скажи сам.

— Он запал на Лили, — ответил Бродяга. — Всерьез запал. А она с нами возилась, как с младшими братишками, уговаривала не шалить, не безобразничать, над тобой не измываться…

— Словом, это была мелкая месть, — заключил я.

— Не такая уж и мелкая, — невесело усмехнулся тот. — Думаю, он прекрасно понимал, что в таком положении ты непременно выругаешься, а ругаешься ты ого-го как!

— Ну так где я вырос-то, — серьезно сказал я, припомнив пассажи отца. — Там трудно такому не научиться. Ладно, Блэк, можешь не продолжать. Это же не многоходовка, тут все как дважды два: ясно было, что Лили кинется мне на помощь, а я в запале обзову не только вас, но и ее, особенно если догадаюсь, как Поттер прознал о моем заклинании. А если б я не догадался, он бы подсказал, полагаю.

— Ну да. И это сработало. Лили ведь обидчивая. Это в случае с Ремом у него проканало: мол, когда я в анимагической форме, то соображаю, как олень, испугался и удрал, инстинкты, все дела. Проверить-то она не может. А тут, извини, свидетелей целая толпа… — Блэк невольно почесал между лопатками и покосился на Кэнди. — Ну и приложила ты меня тогда!

— Не рассчитала, — улыбнулась она в ответ.

— Да ладно, все ты рассчитала… — ухмыльнулся Бродяга. — Скажи только честно: почему ты за Снейпа вступилась? Нас больше было.

— Я ему уже говорила: я знаю, каково это. Только в моем случае свидетелей было всего трое. И уж точно лучший друг при этом не присутствовал!

— Врешь, — уверенно сказал Блэк. — Нутром чую, врешь.

— Ну ладно, — сдалась Кэнди. — Это был идеальный случай, чтобы склеить Северуса. Я бы лучше не придумала!

— Скле… Се… — Бродяга потерял дар речи. — Да он же был страшнее не то что боггарта, а… не знаю, утопленника недельной давности!

— А где ты видел утопленников недельной давности? — с интересом спросил я.

— Не цепляйся к словам, — отмахнулся он. — Это я фигурально выразился.

— Красота в глазах смотрящего, — серьезно ответила Кэнди, — это во-первых. А во-вторых, красота тождественна свободе. Нужен был один рывок, чтобы Северус освободился. Остальное пришло само собой.

«А и правда, — подумал я. — Так все и вышло.»

— Я все подгадывала момент, придумывала планы, — продолжала она, — да никак не выходило, мы ведь редко пересекаемся со Слизерином. А тут просто подарок судьбы! Северус, ты не обиделся?

— Нет, я просто слегка охренел от таких откровений, — честно ответил я. — Чтоб на меня позарилась красивая девчонка…

— Ну так у тебя уже Эванс-то имелась, — фыркнула Кэнди.

— С Лили мы с детства знакомы, а тебя я… гм… ну, ты помнишь. И даже имени не знал, только что ты с Хаффлпаффа. И после этого… — Я потряс головой. — Нет, девчонок понять нереально.

— Конечно, нереально, — совершенно серьезно ответила она. — Я же нарочно подставилась тогда. Вы шли за Мартой, ну, полненькая такая растрепа курсом младше, а я попросила ее сбегать и предупредить мадам Спраут, что я опаздываю, у самой-то Марты окно было. Поэтому жертвой пала я, — добавила Кэнди пафосно. — Но вообще… это было прикольно, как на русских горках. Спасибо, башкой вниз не уронил.

Я переглянулся с Блэком. В его глазах читалось искреннее сочувствие.

— Не думаю, чтоб это тебе повредило, — мрачно сказал я. Потом подумал, что опять впадаю в мизантропию и добавил: — Но такого коварства я от тебя не ожидал!

— От детей цветов никто коварства не ожидает, — довольно улыбнулась Кэнди. — Этим мы всегда и пользуемся. Ну, довольно разборок! Как мы назовем нашу будущую компанию?

Мы переглянулись и пожали плечами.

— Тогда я придумываю, — серьезно сказала она. — Пусть будет «Рэйнбоу Инкорпорейтед».

Я вспомнил ее второе имя и заржал в голос. Остальным еще пришлось объяснять, в чем тут юмор…

— Снейп, — осторожно позвал Люпин, когда мы уже собрались расходиться. — А может, Питера тоже позвать?

— Не стоит, он скользкий тип, — сморщился Блэк.

— Скользкий, зато пронырливый и сообразительный. Он ведь догадался насчет зелья, верно? Или подслушал, или вынюхал… Таких лучше держать при себе, — с неожиданной рассудительностью произнес наш штатный оборотень. — Или он будет работать на нас, или отыщет себе другого хозяина. А вы учтите, хотя бы о «Пути Свободы» он знает и сумеет рассказать об этом новому начальнику. Может, ему и больше известно… Крыс в замке полно, и ни ты, Бродяга, ни я всех не учуем, а уж тем более эти двое. Питер ведь может оказаться где угодно!

— А ты прав, — подумав, сказала Кэнди. — Северус?

Я подумал. Крыс я не слишком любил, но Петтигрю мог быть по-настоящему полезным. С виду дурак дураком, но ведь анимагию освоил, хотя я вот так и не смог! Значит, небесталанный… Опять же анимагическая форма у него идеально приспособлена для шпионской деятельности!

— Давай, — решил я. — Лишним не будет. Кто пойдет договариваться?

— Я, — вызвался Люпин. — Мне он доверяет больше остальных.

— Я с тобой, — сказала Кэнди и улыбнулась. Я скривился, поскольку знал, что она сейчас скажет. И точно: — Все что ему нужно — немного любви.

Следующая неделя выдалась бурной.

Для начала Кэнди с Люпином чуть не под руки привели к нам озирающегося и мелко трясущегося Петтигрю. Он мне по-прежнему не особенно нравился, но это уж мелочи. В принципе, я даже мог его понять и немного зауважать: приняв нашей отравы, он не просто ухитрился разобраться в себе самостоятельно (что тому же Блэку оказалось не под силу), а еще и сумел уйти от старой компании, которая прикрывала его больше пяти лет, и теперь как-то выживал в одиночку.

— Не парься, чувак, — сказала ему Кэнди, усадив у костерка (мы обычно располагались в Запретном лесу чуть поодаль от избушки Хагрида, там и безопасно, и не увидит никто). — Держи сардельку.

Петтигрю посмотрел на то, как мы с Кэнди кусаем от одной жареной сардельки по очереди, как Блэк совершенно спокойно копается в моей сумке в поисках конспекта по трансфигурации, а Люпин невозмутимо зарывает картошку в золу, и расслабился.

— Мы малость не того, — сообщила Кэнди, дожевав и забравшись ко мне на колени. Сказать, что сидеть так было неудобно — значит, ничего не сказать. — Но если это тебя не парит, то оставайся. Скучно не будет.

— А… что вы делаете? — с опаской спросил тот.

— Да когда как. Обычно изобретаем какую-нибудь хренотень вроде той, которой тебя Бродяга угостил.

Петтигрю вдруг поднял голову и сказал уже нормальным человеческим тоном:

— Забористая штука.

— А то! Кстати, — сказала Кэнди, игравшая у нас роль специалиста по связям с общественностью, как у магглов говорят, — ты дотумкал, что у тебя не срасталось? Ну, после зелья?

— Я и так знал, — спокойно ответил он. — Просто убедился, ну и…

— Ты крут! — серьезно произнесла она.

— Ага, я вот сам не допер, — добавил Блэк. — Хвост, ты это… извини, я порой такой скотиной бываю, что потом самому противно. Но тут такое не пройдет, иначе Кэнди башку оторвет нафиг или Снейп отравит…

— А зачем я вам? — логично спросил Петтигрю.

— У тебя нюх даже тоньше моего, — сказал Люпин обычным своим мягким тоном. — Эти вот двое всё мастрячат какие-то адские зелья, и ты можешь учуять неладное до того, как они его на нас испытают. Опять же, нелишне разузнать, что делают конкуренты, ну, в нашем случае покамест преподаватели. Или стащить что-нибудь…

— Разведка, — пояснил я.

— Прослушка, пронюшка, пролазка, — добавила Кэнди, — словом, промышленный шпионаж. Разумеется, ты будешь в доле. Ну когда мы хоть какие-нибудь деньги поднимем, а это будет еще не завтра, к сожалению…

Петтигрю подумал, потом кивнул.

— Идет, — сказал он и вдруг хитро улыбнулся: — Я уже и сейчас немало знаю.

— Ну и отлично, — хлопнул его по плечу Блэк, да так, что тот едва не сунулся носом в костер. — Мародеры продолжают существование, только в изменившемся составе!

— Блэк, у тебя тупые шутки, — заметил я. — Ты хотя бы словарь открой и уточни значение слова.

— Мне тоже название этой шайки-лейки не по душе, — сказала Кэнди. — Какие мы Мародеры? Мы же не бесчинствуем, а наоборот, придумываем всякие полезные ништяки. Не без выгоды для себя, ясное дело, но…

— Создатели? — предложил Люпин.

— Ты еще скажи, Основатели! — заржал Блэк, заплевав меня печеной картошкой. — Ой…

— Ты иногда скажешь — как в лужу… гм… наступишь, — сообщил я, отряхиваясь. — Но у нас уже есть наименование, забыл?

— То для компании, а вообще?

— Искатели, — подумав, сказала Кэнди. — Так будет точнее всего. Создали мы пока немного, но идей у нас полно, а как их реализовать, мы обязательно придумаем! А девиз… Мы взыщем истины и денег!

Название нашей банды и девиз приняли единогласно. Блэк еще сказал, что привлечет младшего брата: он хоть и тихоня, но хитрый донельзя. Никто не возражал: два Блэка — это очень даже немало, особенно если их поддерживают родители.

Но это все ерунда. Ближе к Рождеству случилось страшное: Блэк влюбился. И ладно бы в кого-нибудь на стороне, но нет, ему приглянулась однокурсница-гриффиндорка, чистокровная, Элис ее звали, а фамилию я постоянно забывал. Хуже всего было то, что у нее давно уже был парень, тоже чистокровный и тоже гриффиндорец, и порознь их давно никто не видел. Разумеется, перебежчику Элис сразу дала от ворот поворот!

Но надо знать Блэка… В смысле, его хамство и непорядочность. Я имею в виду, он набулькал Элис в утренний сок немного «Пути Свободы», после чего бедная девушка загремела в больничное крыло с нервным срывом. Трудно представить, что она узрела, но ее избранник, Фрэнк Лонгботтом, ходил потерянный и на вопросы окружающих не отвечал, а сама Элис после выписки начала его сторониться.

— Вот на кой ты это сделал? — спросил я, когда мы выпивали в лесу у костра. — Ребята любили друг друга, ежу понятно, а ты…

— Снейп, ты дебил, — вежливо ответил Блэк. — Любили, не любили… Ты заметил, как Элли теперь от Фрэнка шарахается? Я представления не имею, что ей именно привиделось, может, он изменял или бухать начал, или вовсе к Темному Лорду подался… Значит, там было что-то такое, после чего она с ним оставаться не хочет. Хотела б, так наплевала на всё, даже Лорду на лысину. Лучше ж сразу все концы обрубить, как думаешь? И я тут покумекал: если сомнение есть, изъян какой-то, червоточина — эта ваша пакость его как под увеличительным стеклом показывает.

— Сильно сказано, — одобрила Кэнди. — Мне тоже такое на ум приходило, только я забыла сформулировать почетче, мы тогда как раз трахались…

Люпин привычно поперхнулся. Петтигрю хихикнул. (Да, он оказался очень ценным членом команды: по части вызнать что-то ему равных бы не нашлось.)

— Колись, — сказал я. — Что вынюхал?

— Я видел, как Фрэнк пришел к Элис в лазарет, — охотно сообщил тот, с аппетитом жуя зажаренную на углях сардельку и смачно закусывая помидорчиком. Снова обретя компанию, он отъелся, залоснился, и уже не напоминал бледную тень, шмыгающую по углам, да и вообще это был очень наглый крысюк. — Он спрашивает, мол, милая, что случилось? Ну понятно, нервничаешь, в этом году выпускные сдавать… Она только головой мотает. Тогда он таким ужасным голосом спрашивает: Элис, ты что… беременна?!

На этот раз подавился не только Люпин, но и Блэк.

— Элис — бац ему по морде! — продолжал Петтигрю, прожевав. — Но чисто символически. А он такой: милая, со всеми бывает, не убереглись, но это же так легко исправить! Если ты стесняешься попросить мадам Помфри, я сам достану нужное зелье… Ну то есть мы договорились пожениться, но нам всего семнадцать, мы школу не закончили, у нас впереди экзамены, мы собирались служить вместе, и… И вот тут он огреб уже по-настоящему, — довершил он. — Теперь она лежит и плачет.

— По-моему, Бродяга, это очень подходящий момент для того, чтобы утешить девушку, — раздумчиво сказала Кэнди. — На ее месте я бы обычным «по морде» не обошлась.

Блэк молчал, и лицо у него было каким-то странным.

— Ты что? — ткнул его в бок Люпин.

— Погоди… — тот встряхнул головой. — Я просто попытался представить себя на месте этого Фрэнка. Они же с Элис давно вдвоем. Я понятно, кобелирую только так, ну да я ж ничего никому не обещаю! И о безопасности забочусь, папа просветил от и до… Если б случайная девушка от меня… Я или заплатил бы, или подлил зелье тайком, если б вдруг она хотела меня на себе по залету женить. Она бы и не заметила!

— Да, ты бываешь тактичен, — хмыкнул я.

— Не перебивай! А тут другое дело: они столько лет вместе, девчонка еще ничего и не сказала, а он уже предположения строит! Случись подобное у меня при таком вот раскладе, — мрачно произнес Блэк, — я бы уж пережил скандал дома, но сразу б женился. И в задницу эту аврорскую карьеру, ребенок дороже. Тем более, — добавил он, — за чистокровную невестку, а еще внука или внучку мать бы мне десять раз простила все мои выкрутасы! Хотя она и так простила…

— Вот и поухаживай за Элис, — сказала Кэнди. — Она симпатичная. И, похоже, видела что-то очень скверное, раз теперь боится встречаться с Фрэнком. Ты только не наглей!

— Я буду нежен, — вздохнул Блэк…

Еще через три дня он так отделал Лонгботтома, что тот сам загремел в лазарет. Нет, никакой магии, снять баллы за колдовство в коридорах не вышло бы, а что Петтигрю вовремя подставил кое-кому ногу, а Люпин отвлек директора — дело десятое: набить морду Блэк мог и без помощи волшебства. А сцепились эти двое банальнейшим образом: Блэк, якобы увидев, что Элис избегает прежнего кавалера, подошел к нему и совершенно серьезно спросил, мол, вы расстались? Если да, то я за ней приударю, не возражаешь? В ответ последовала откровенно хамская реплика, в которой упоминалась и кобелиная сущность Блэка, и его слизеринские пристрастия, неуместные на ало-золотом факультете, и прочие демарши. «Сам козел», — просто ответил Бродяга, не желая тратить лишних слов, тут и понеслось…

Драка вышла знатная, просто душа радовалась! Блэк, как выяснилось, кусаться умеет не только в собачьем облике или любовном угаре, поэтому Лонгботтому пришлось залечивать плечо и приделывать на место ухо. Тот, правда, расквасил Бродяге нос и подбил глаз, но это, право, мелочи… Кровищи было море, и Хвост с удовольствием рассказывал, как Элис пыталась разнять этих сведенцов, но безрезультатно, а когда их растащили преподаватели, первым делом кинулась к окровавленному Блэку (о том, что кровь в основном не его, история умалчивала). Ну а баллы… во-первых, они гриффиндорские, а во-вторых, все равно не жаль за такое зрелище!

— Мама одобрила, — сказал Регулус, и.о. Бродяги на нашем еженедельном сборище. Старший его брат обхаживал Элис, а зная его таланты, я был уверен: крепость падет через пару дней. — Чистокровная, с нами в близком родстве не состоит, красивая. А что гриффиндорка и манеры подкачали — это поправимо.

— Регги, а почему ты всегда говоришь: «одобрила мама»? Папа не при делах? — задала Кэнди давно волнующий меня вопрос.

— Ну что ты, — мягко улыбнулся он. — Решения принимает папа. Просто он позволяет маме думать, будто это делает она. Ему несложно, а ей приятно.

— Отцу ты зелье не подливал?

— Нет, — покачал тот головой. — Ему это не нужно. Он и так все о себе знает.

Мы только переглянулись. Регулус тоже был очень ценным членом нашей компании…

Через неделю Бродяга приволок к нам Элис. Крепость держалась дольше обычного, но и добыча оказалась богатой: девушка была докой по части трансфигурации и чар. Правда, по морде Блэк все равно получил, когда рассказал Элис, что именно ей подлил и с какой целью, но, как выражался Петтигрю, огреб он чисто символически.

Потом Блэк долго о чем-то выспрашивал Кэнди, удалился с просветленным лицом, а я спросил:

— О чем это вы там шушукались?

— О вечном, — ответила она и полезла целоваться. — Не стой столбом, обними хотя бы! Ага…

— Я вопрос задал вообще-то.

— Если коротко, Бродяга спрашивал, что да как нравится девушкам. Ты ж его знаешь, он кобель — увидел, обаял, завалил, а дальше сунул, вынул и бежать… И вдруг его конкретно торкнуло, но Элли зажимается, по его обычной схеме ничего не выходит, вот он и пришел за советом.

— А, — вздохнул я. — Посоветовала?

— Ну а как же… Северус, стоя у нас не получится: ты намного выше, на весу меня не удержишь, а тут даже подоконника подходящего нет!

— Всегда есть пол и коленно-локтевая позиция, — философски ответил я и широким жестом разостлал на означенном полу мантию. — Сейчас только в матрац трансфигурирую, чтоб ничего себе не отбить… Кстати, насчет «стоя не получится, не удержишь» ты погорячилась, есть ведь чары.

— Давай попробуем! — загорелась Кэнди.

Это был… занимательный опыт. Если б на нас еще МакГонаггал не вынесло в самый интересный момент, было бы вообще здорово, а то от смеха у меня все упало. Любопытная реакция, надо будет исследовать, если магглы не успели первыми, решил я, скинув Кэнди на импровизированный матрац и возобновляя процесс. Крики МакГонаггал, на всех парах несущейся к директору, нас не интересовали.

Зря мы так подумали: нас скоро вызвали на ковер.

— Дети, — скорбно произнес директор. В его кабинете сильно пахло валерьянкой, МакГонаггал возлежала в кресле и обмахивалась пергаментом, Слагхорн стоял у окна и, по-моему, ржал в усы, ну а мадам Спраут сосредоточенно составляла какой-то сложный успокоительный коктейль. — Как вам не стыдно?!

Мы переглянулись.

— За что конкретно, сэр? — с интересом спросил я.

— За аморальное поведение в коридоре, — подумав, сформулировал он.

— Но ведь в коридорах запрещено только колдовать, разве нет, сэр? — прощебетала Кэнди, и Слагхорн хрюкнул уже отчетливо.

— Конечно, можно отнести содеянное к магии любви… — сказал он.

— Лучше не надо, — быстро попросила МакГонаггал, выпив предложенную микстуру. — Это… Это не магия любви, это какой-то разврат и… и…

Она покраснела и снова принялась обмахиваться листочком. Мы с Кэнди переглянулись и ухмыльнулись: это бедняга еще разврата не видела!

— Простите, — все так же любезно произнесла Кэнди, — мы немного увлеклись и не дотерпели до более укромного местечка.

— Ага, — сказала мадам Спраут. — А позавчера вы не дотерпели прямо в теплицах, за молодыми мандрагорами. Напугали бедняг своими павианьими воплями!

— Это были не мы, — честно сказал я. — Если с воплями, то это, скорее всего, Блэк.

— Мы больше так не будем, — пообещала Кэнди, подумала и добавила: — Неудобно нифига.

— По пять баллов с факультета, — мрачно сказал директор, а мы только улыбнулись. Что нам эти взыскания за аморалку, если мы уже наработали своими экспериментами на Азкабан? — Дети, вам же в этом году сдавать выпускные экзамены, а в мире так неспокойно! Неужто вы не слыхали о том, что в магическом мире идет война, и Волдеморт собирает своих приспешников?

— А кто это? — с интересом спросила Кэнди, хотя и так прекрасно знала от тех же Блэков и от меня. Ну а я — от однокурсников, ясное дело, у нас многие были сторонниками так называемого Темного лорда.

МакГонаггал жестом попросила еще микстурки, и мадам Спраут охотно наполнила ее стакан. Лучше бы она ей виски налила.

Дамблдор разразился речью минут на двадцать, так что даже Слагхорн начал зевать, а мы устали переминаться с ноги на ногу перед наставниками, в итоге же выдал:

— Вы оба — очень одаренные студенты, наверняка же вы задумывались о своей будущности? Быть может, вы задумывались о вступлении в ряды авроров или целителей? Или даже… — тут он выдержал театральную паузу, будто полагал, что мы никогда не слыхали об Ордене Феникса.

— Нет, сэр, ну что вы! — серьезно ответил я. — Это дело не по нам.

— А чем же вы намерены заниматься после выпуска? — заинтересовался Слагхорн.

— Колесить по миру, — честно ответила Кэнди. — Тусоваться. Короче, наслаждаться жизнью.

Конечно, она не сказала, что Блэк раздобыл где-то (по-моему, на автомобильной свалке) убитый в хлам фургон времен Первой Мировой и под чутким руководством и с активной помощью Элис ухитрился его зачаровать. Убиться мы бы на нем не убились, это точно, вдобавок он не требовал горючки и даже немного умел летать. Через Ла-Манш точно бы долетел… гм… ну, мы уже проверяли. Правда, Блэк налажал с невидимостью, и нам пришлось драпать от местных ажанов, не знаю, как правильно у французов авроры называются… Впрочем, с иллюзиями у нас дело обстояло прекрасно, так что лягушатники погнались за стаей перелетных птиц куда-то в сторону Атлантики, а мы преспокойно вернулись на родину. Через океан, конечно, на этой бандуре лететь не стоило, ну да ничего, мы всегда могли добраться своим ходом. Денег теперь хватало на билеты хоть на самолет, хоть на корабль, уж не пропадем!

— А на какие средства? — очень к месту спросил Дамблдор.

— Найдутся, сэр, — улыбнулся я. — Мы не нищие. Да и без денег выкрутимся…

— Что ж, идите, — поджал он губы. — И прошу вас…

— Более не повторится, сэр, — сказали мы вразнобой, а Кэнди добавила:

— В коридорах точно. Там в задницу дует, сплошные сквозняки!

Мадам Спраут вылила остаток микстуры в стакан и выпила залпом… А что? В коридорах правда будь здоров как сквозит!

Сбыт «Пути Свободы» мы наладили через родителей Кэнди: наше зелье в этой среде шло на ура, и пусть деньги капали небольшие, зато регулярно. А вот извращенный разум Блэка-младшего подсказал ему идею создания тайного общества с уже утвержденным названием «Искатели», при посвящении в которое взыскующие запретных знаний должны были пройти Путем Свободы и очистить свой разум от мирской шелухи. Не поверите, мы за месяц срубили столько галлеонов с чистокровных, что вполне могли позволить себе кругосветное путешествие! Правда, в головах у них творилось такое, что Кэнди честно сказала: по большей части наших однокашников, да и младших ребят клиника неврозов плачет горючими слезами. Само собой, далеко не все могли разобраться, что там у них в черепушках творится, поэтому нам приходилось напяливать зловещие маски, собираться в подземелье и устраивать анонимные сеансы психоанализа. Это тоже было очень полезно: пока поймешь, как бедняга дошел до жизни такой, да что означают его глюки, узнаешь много ценного о происходящем в магическом мире, особенно такого, о чем говорить иначе как за закрытыми дверями, не принято. В этом, кстати, Люпин преуспевал наравне с Кэнди, у него прямо талант оказался располагать к себе. У него, однако, было много работы по основному профилю, в смысле, оборотку мы на него спихнули. Испортить что-то там сложно, а возни много, вот он и занимался ею уже в промышленных масштабах. С оборотней особо взять нечего, но, как говорится, с миру по нитке — нищему рубашка!

Ну а Петтигрю шмыгал там-сям, подслушивал, подглядывал и тащил в норку ценные сведения, например, досье на возможных кандидатов…

В любом случае, приятно было видеть просветленные лица и слышать, как гриффиндорец, встретив в коридоре слизеринца, не обзывается, а обменивается с ним условным знаком и говорит: «Хей, братишка, как насчет капли свободы? Сообразим на двоих?»

— А прикинь, Вольдеморту нашей отравы подлить? — сказала как-то Кэнди.

— Ага, для этого сперва придется к нему внедриться, — фыркнул я. — Ну нафиг.

— Можно Питера послать, — предложила она. — Он даже крысой сумеет ампулу донести, а накапать — плевое дело. Можно, как с обороткой, экстракт сделать и посыпать им пончик вместо сахарной пудры… если Лорд ест пончики, конечно. Только концентрацию надо побольше сделать, чтоб если шарахнет — то наверняка!

Я подумал и решил, что это, по меньшей мере, интересно.

— Вы чокнутые, — сказал нам Блэк, а Элис кивнула.

— Не пойду! — добавил Петтигрю, поежившись. — Вы меня угробить решили?

— Это слишком опасно, — согласился Люпин.

— А знаете, если эта шалость удастся, — задумчиво произнес Блэк-младший, — и Лорд пусть не раскается, но хотя бы съедет с катушек, директор съест собственную бороду. Или Распределяющую Шляпу. Это же он у нас великий борец со злом во всех его проявлениях… Ну вы знаете, принесение себя в жертву ради дела добра и любви и прочая чушь.

— Если приносят жертвы, это нифига не добро и не любовь, — авторитетно заявила Кэнди и выразительно посмотрела на Питера. Питер тяжело вздохнул и покорился своей тяжкой участи.

Честно говоря, сложнее всего было разузнать, где этот самый Лорд обретается, поэтому Хвосту пришлось потрудиться. Младший Блэк тоже сложа руки не сидел и порасспрашивал слизеринцев: мне бы они много не сказали, а ему — еще как. Бродяга напряг извилины, вспомнил о кузинах, чего-то им наплел, в итоге младшая, Нарцисса, связалась с женихом, Люциусом Малфоем (он у нас старостой был, крайне пронырливый тип), со старшей сестрой… Словом, когда мы свалили всю добытую информацию в кучу и немного поворошили, отделяя зерна от плевел, то поняли, где искать Лорда.

На дело отправились Блэк с Петтигрю. На маггловский фургон самого непотребного вида вряд ли кто-то обратил бы внимание, а Хвост в анимагической форме, обвешанный ампулами, как солдат-смертник гранатами, легко прошмыгнул в особняк, в котором намечалось очередное сборище компании великого и ужасного Темного Лорда.

Мы с Кэнди постарались от души, доведя концентрацию «Пути Свободы» до предела и сделав, как и собирались, сухой экстракт. Как позже рассказывал Петтигрю, ему очень повезло: намечался торжественный ужин в честь повелителя, и домовики уже расставили столовые приборы. Хвосту нужно было только добавить невесомый и практически неразличимый порошок в предназначенный Лорду кубок. Он догадывался, что это, скорее всего, тот, что поставлен во главе стола, но решил не рисковать и щедро оделил всех присутствующих, после чего благополучно смылся.

Что происходило после застолья в том особняке, не знаю, но у Дамблдора назавтра отчетливо дергался глаз, а потом директор вовсе улетучился, вроде бы в Министерство по срочному вызову.

— Надо было остаться и подглядеть, — бурчал Блэк. — Ну что тебе стоило, Хвост? Спрятался бы под диваном и понаблюдал, когда еще такое увидишь!

— Нет уж, мне жизнь дорога, — отвечал тот, — вдруг бы засекли? В газетах напишут!

В газетах, увы, написали только о каком-то невообразимом дебоше в приличном обществе, в результате которого несколько человек угодили в св. Мунго с тяжелыми ранениями, еще несколько — с психическими расстройствами, кое-кто — в аврорат за применение непростительных заклятий, а что произошло на самом деле и стало причиной побоища буквально стенка на стенку, никто из присутствовавших сказать не мог. (Хитрый Малфой, кстати, явно что-то заподозрил, на это сборище не явился, а потому вышел сухим из воды.) Про Лорда вообще молчали, так что неизвестно, взяло его наше зелье или нет. А жаль. Это был крайне интересный опыт!

Впрочем, забрало его или нет, но всё как-то поутихло. Доучивались и сдавали экзамены мы вполне спокойно. Правда, я чуть не поседел, когда ко мне прилетел мамин Патронус и передал просьбу прислать сову. Обратно та приволокла письмо на пяти страницах, из которого я узнал, что отец нашел нормальную работу, успел купить подержанную машину (судя по всему, такой же рыдван, как наш веселый фургон, но это мелочи), почти перестал пить, что родители переехали из нашей дыры в местечко поприятнее (адрес прилагался), мама помирилась с родней, а еще надерет мне уши, когда узнает, какую именно гадость я состряпал и почему до сих пор не запатентовал.

— Все в порядке? — спросила Кэнди.

— Ага, — ответил я, складывая письмо. — В порядке. Ну что? У нас остался последний экзамен и выпускной. Дальше что делать будем?

— А кто его знает? — пожала она плечами. — Наверно, как хотели, загрузимся в фургон да поколесим по свету. Жаль, Блэк с нами не поедет…

— Поедет, — фыркнул я. — Его Рег уговорил. Вернее, уговорил он матушку, а та разрешила парням провести лето на свободе. Дескать, успеют еще делом заняться. Регу-то потом снова в школу, а Бродяга пусть погуляет немного да подумает, чем намерен заниматься. И Элис поедет. Как они ее предков уговаривали — это отдельная история. Ну, ты видела колдографию старших Блэк?

— Ага. Мне в жизни такую надменную физиономию не состроить.

— Ну, а они с такими рожами взяли и приперлись к Элис. К ее родителям, в смысле, сватать беднягу. Те настолько ошалели, что согласились на все и сразу — такая партия! Впрочем, — добавил я, — родители Бродяги тоже уверены, что он везет невесту на какой-то курорт, пускай и маггловский. Думаю, наш фургон они не оценили бы…

Кэнди хихикнула.

— Ну тогда мы едем в полном составе! А там будет видно, не пропадем с нашими-то талантами. Надо только палатку взять, а всем в кузове спать тесно.

— Трансфигурируем, — напомнил я со смехом. — Ты же волшебница!

— Забываю все время, — фыркнула она. — Слушай, а что мне на выпускной надеть?

— Как обычно, — ответил я.

— Мантию, что ли?

— Да нет! Как ты обычно на танцы одеваешься. И я так же.

— Мысль, — подумав, кивнула Кэнди. — Северус, а кто заказывает музыку на этом балу?

— Без понятия. Знаю только, что есть школьный ансамбль, можно разузнать, кто там играет.

— Нужно! — кровожадно улыбнулась она. — Они сыграют…

— Ну что ж, — ответил я, понимая, что она затеяла. — Пускай сыграют!

И, должен сказать, выражение лиц преподавателей, многие из которых чинно кружились под старинные мелодии, было бесценно, когда Кэнди махнула рукой, и школьный ансамбль завел совершенно незнакомую для большинства присутствующих песню. (Надо отметить, сперва мы просили, потом мягко уговаривали, потом угрожали, а потом пришел Блэк, рыкнул и дал солисту в глаз. После этого вопросы отпали сами собой, оставалось только отволочь эту компанию в маггловский квартал и дать прослушать им требуемую мелодию — подобрать ее они и на слух могли, а слова выучили под чутким руководством Кэнди.)

— Все, что тебе нужно, это любовь! — звучало под сводами Большого зала. — Любовь, любовь… Все, что тебе нужно — это любовь…

По-моему, даже Дамблдор растрогался. Хотя, возможно, в этом виновата была очередная порция модифицированного «Пути Свободы», которую мы аккуратно распылили в воздухе. Ну, чтобы снять напряжение…

Рядом промелькнули Поттер с Лили, она посмотрела на меня, но я даже не повернул головы — был занят, целовался с Кэнди. Блэк обнимался с Элис (в смысле, непристойно ее лапал), остальные тоже в одиночестве не остались.

— Да… — задумчиво произнесла МакГонаггал, глядя на покачивающиеся на месте парочки, — в мое время такого не было. Мы думали о победе над темными силами…

— Лучше заниматься любовью, чем войной! — нахально выкрикнул кто-то из зала.

— Это точно, — серьезно сказала Кэнди и потянула меня за руку.

— Ага, — согласился я. И мы пошли заниматься любовью. Война в нашем расписании не значилась.