Бесконечный поток рыжих и неоново-красных огней фар слился в единую огненную полосу, словно по магистрали мчался призрачный гонщик. К огромному мосту не хотелось поднимать взгляд, внимание рассеивалось из-за слишком ярких фонарей-вилок. Наверняка и мост был переполнен гробами на колесах дебилов, которые не догадывались, что ночью нормальные люди спят. Несмотря на окна с навороченной системой шумоизоляции и обшивкой стен, гул двигателей не стихал ни на секунду. Именно поэтому Леша решил продать квартиру и купить новую в тихом современном районе, рядом с лесопарком и озером. Шум сопровождал его всю жизнь: разрывающий все нутро рев байка, вечный грохот и гудение на мотомастерской, звук электро- и бас-гитар, да еще и с усилителями. Ему и здесь было неплохо. Продавал квартиру он ради жены: она так и не привыкла крепко спать под жужжание колес, да и ребенку было бы лучше расти в районе поспокойнее. Завтра он подпишет документы, через полгода съедет. Только нет больше ни жены, ни ребенка, что у него вообще осталось?

С момента, когда ему сообщили, что и Карина, и недоношенный ребенок мертвы, он даже не всхлипнул, не было ни слез, ни крика отчаянья. Рухнуло абсолютно все, даже для боли не осталось места. Леша больше не ощущал себя как таковым, он не мог чувствовать, не понимал, что делать дальше. Вся идеально распланированная жизнь закончилась не начавшись. Утро. Он собирался на работу, Карина готовила завтрак, схватилась за живот, он увидел кровь. Скорая. Она почему-то успокаивала его, хотя это из нее хлестала кровь на шестом месяце беременности. Он даже не запомнил ее последних слов, тараторил ей, что все будет хорошо, и не задумался, почему она выглядела смирившейся, а не растерянной. Два часа под операционной, затем отрицательное покачивание головой седого мужика.

В больнице было много чего. Ему зачем-то сочувствовали, совали вонючее успокоительное, сам главврач вместе с лечащим врачом Карины объясняли, почему так вышло. Бумажная волокита, отрицание. У его жены были серьезные проблемы с сердцем, к тому же плод неудачно расположился в матке. В подобных случаях вероятность доносить ребенка меньше двадцати процентов. Ей рекомендовали сделать аборт по медицинским показаниям, она отказалась. С Кариной говорили разные специалисты, ее предупреждали, что беременность может закончиться летальным исходом и для нее, и для ребенка. Все, что она сделала: перестала ходить на обследования. За пару месяцев добавились серьезные осложнения. Она умерла от сердечного приступа, а ребенок родился мертвым.

Леша ничего этого не знал, хоть и замечал, что Карина порой застревала в себе, не пуская его в свои мысли. За два года отношений он убедился, что нашел ту самую идеальную женщину для себя. Никаких ссор по пустякам, криков и ругани. Оказалось, можно договариваться, что заботиться о женщине приятно и иметь семью гораздо лучше, чем жить в гордом одиночестве. Ребенка хотела Карина, ей было двадцать восемь, и она хотела родить до тридцати. За свои тридцать шесть Леша ни разу всерьез не задумался о детях. Его образ жизни не подходит для семейного уюта и взращивания детей, но после встречи с Кариной все изменилось.

Не было безумной страсти, да и окрыляющей непорочной любви. Познакомились они в баре, где он отдыхал с друзьями, а она работала администратором. Умная, привлекательная девушка, рассудительная и добродушная. Не краткосрочное знакомство, не развлечение и не прыжок в неизвестность. Леша сразу понял, что здесь будут или серьезные отношения, или не будет ничего. Уже давно он не жил с женщинами, а тут свидания, долгие разговоры, совместные планы и, черт бы его побрал, брак. С Кариной все было легко, она упрощала его жизнь, подпитывала своей уверенностью, и, казалось, что теперь всегда все будет хорошо. Карина предложила завести ребенка, он согласился, а надо было слушать инстинкты. Какой ему на хрен ребенок? Он и о себе заботится так, что скоро получит или цирроз печени, или рак легких. Карина осталась бы жива, если бы не его ребенок. Леша сам убил свою жену.

Таращиться на ночную дорогу было даже эгоистичнее, чем гонять по городу на байке, курить и снова гонять, только бы не оказаться здесь. Нужно идти, хватит стоять, сгибай и разгибай ноги по направлению к двери. Перед тем, как постучать в дверь, Леша почувствовал, как в груди свернулся ком иголок. Было сложно, потому что он понятия не имел, что скажет ей. Два стука, и он открыл. Знал, что она не будет спать, пока он не придет и не объяснит, что происходит.

В свете всего одного торшера, обхватив подушку, сидела девочка десяти лет на не заправленной кровати. Дочка Карины вообще была на нее не похожа. Никаких мягких черт Карины, волосы темные, а не светлые, угловатое лицо, далеко посаженные зеленые глаза, вздернутый нос. Ее испытующий взрослый взгляд разодрал скопление иголок, теперь каждая из них воткнулась в наиболее неудобное место. Возможно, занырнуть по полной в свое горе и выстрадать смерть жены Леше помешала именно Ульяна. Все мысли о Карине перебивались вязкими, как клей, мыслями о ее дочери.

— Она умерла? — дрогнул уголок длинной губы девочки словно от обиды.

— Да, — обрубил Леша.

— И ребенок? — уже мягче спросила Ульяна.

— И ребенок.

— Что будешь делать?

— Не знаю, — потер переносицу Леша.

— Моего отца завалили на зоне, про его родственников вообще ничего не знаю. Родители мамы давно умерли.

— Я в курсе.

Леша смотрел на светлый ламинат, на цветастые шторы, на стол, заваленный учебниками. Только не смотри на нее, эта отчаявшаяся девчонка попытается подавить инстинкты. Пора бы научиться действовать по первому порыву, облегчать жизнь, а не усложнять.

— Не отдавай меня в детский дом, — чуть ли не с угрозой сказала она, а потом неожиданно тихо добавила: — Пожалуйста.

Все же Леша посмотрел на нее, чего делать не стоило. Нет, она не ревела, не давила на жалость. Ульяна смотрела на него не по-детски ясным взглядом и ждала.

— Со мной тебе будет херово. Я не умею быть отцом, понятия не имею, что нужно делать. Своего отца я вообще не знал, мать, сколько себя помню, устраивала личную жизнь. Я вырос на улице. Не знаю, как выглядят нормальные семьи, как воспитывать детей.

— Мне не нужен отец. Я научилась жить без него и без мамы научусь. Я не буду тебе мешать, ты меня вообще не заметишь, и денег мне почти не нужно. Я могу быть полезной: приготовить пожрать и убрать в доме.

— Ладно, ложись спасть, завтра разберемся c этой…

Так и не закончив фразу, Леша ушел к себе. Сам он не спал, Ульяна, скорее всего, тоже. На него навалилось слишком много для одного дня. Больше нет любимой женщины, с которой он собирался жить до старости, ребенка, к которому он привык, тоже не будет, зато остается дочка Карины. Карина переехала к нему около года назад, после того как они официально поженились. Только сейчас Леша понял, что практически ничего не знал о ее дочке. Конечно, его напрягло, что у Карины есть ребенок. К его счастью, они устроили все так, что он не брал на себя ответственность за Ульяну. У нее была мать. Мать ее поддерживала, беспокоилась о ней, воспитывала, а он за все это время даже замечания не сделал. Порой они все вместе гуляли или ездили за покупками, Леша нормально общался с девочкой, но всегда воспринимал ее, как дочь Карины.

Ульяне десять и у нее нет родственников, которым он смог бы ее спихнуть. На этом его осведомленность о жизни падчерицы заканчивалась. Варианта всего два: детский дом или самое безумное решение в его жизни.

С выражением чувств и откровенными разговорами у Леши всегда были проблемы. Ему было проще купить кольцо с бриллиантом и сделать предложение, чем признаться Карине в любви. Проявление чувств ассоциировалось со слабостью. В тот раз Леша вновь не переступил барьер, ограничивающий его от другого человека. Все, что он сказал Ульяне утром, чтобы она одевалась и шла к парковке. Ее лицо не было заплакано, как, впрочем, и его, зато на нем остался идентичный след недосыпа. Машины у Леши не было, у него был огромный навороченный байк. То утро было не из лучших в его жизни, и вызывать такси ради Ульяны он не собирался. Если что и может очистить голову, так это скорость и страшный шум. Не сказав ни слова, она села сзади и надела протянутый ей шлем не по размеру.

Рев двигателя, и пусть не останется тошнотворных сомнений. Леше было плевать, что Ульяна может испугаться. Он вообще забыл о ней, в принципе, для этого он и гнал так сильно. Через минут двадцать он остановился в жилом комплексе из элитных высоток и уставился на одно из балконных окон.

— Я думала, мы едем в органы опеки. Что это за место? — спросила Ульяна, кое-как стащив шлем.

— Пошли.

Подбросив в руке, забитой выцветшими татуировками, ключи от байка, Леша пошел к одному из подъездов. Только войдя в квартиру с черновым ремонтов он обернулся к настороженной Ульяне.

— Я хотел сделать сюрприз твоей маме, купил эту квартиру. Она гораздо больше, здесь тихий благополучный район, рядом лес, большой торговый центр. Сначала хотел ее снова продать, потом подумал, что тут будет лучше. Можешь выбрать любую комнату, обставить все, как хочешь. Обои там, мебель, всякая хуйня для красоты.

— Это дорого.

Недоверие в глазах Ульяны ставило под сомнения все происходящее. Видимо, она искала подвох не менее тщательно, чем Леша старался избежать прямого вопроса: «Будет ли она теперь жить с ним?»

— Значит будет подарок на Новый год. Он, кстати, уже через неделю. Если хочешь, закажи елку и шары, и ебучие гирлянды, я заплачу. У меня дома нихуя нет.

— Ладно.

— Раньше, чем через полгода, вряд ли ремонт сделают. Так что, Ульяна, хочешь тут все посмотреть?

Она кивнула, но, к сожалению, никуда не ушла, осталась стоять и пялиться ему прямо в глаза.

— Раз ее уже нет, не называй меня Ульяной. Я ненавижу свое имя. Правда, оно дерьмовое? Хуже и придумать нельзя. Назвал бы так дочку?

— Нет.

— Я лет с четырех загадывала желание, чтобы меня звали по-другому, а мама издевалась и коверкала это отвратное имя. Ульяша, Ульянка. Если ее не было рядом, я всегда говорила, что меня зовут Яна.

— Так что, Яна? — кивнул в сторону Леша.

Она улыбнулась и пошла бродить по квартире. Сам Леша вообще не мог думать о ремонте, он не хотел заниматься планировкой и Новый год он не собирался встречать. В ближайшее время нужно было заняться похоронами, оформлением опекунства и продажей квартиры. Каждый из этих пунктов сам по себе был отвратным, а все вместе вгоняло в депрессию.

— Леша, смотри, какой снег! — внезапно разодрал депрессию голос из соседней комнаты.

Автоматически переведя взгляд к окну, Леша увидел гигантские хлопья снега. Неуместная судорожная улыбка. Впервые за долгие годы снегопад вызвал положительную реакцию, а не поток нецензурной брани из-за осложнения передвижения на байке. Да, имя Яна ей подходило гораздо больше.

Как ужилась десятилетняя девочка со взрослым бородатым мужиком, гоняющим на байках, с пристрастием к действительно тяжелой музыке? Неожиданно гармонично. Да, по началу они сторонились друг друга. Единственное связующее звено: ее мать, отпало и казалось, что ничего, кроме общей жилплощади, никогда их не объединит. Яна стала присматриваться к Леше, оказалось, что он был не просто стремным забитым татухами мужланом, которого непонятно как могла полюбить ее мать. Он был не похожим на остальных взрослых, которых она знала. Никаких правил он не соблюдал, не влачил унылое существование. Леша жил в свое удовольствие, жил одним моментом и плыл против течения. Если ему хотелось, он ругался крепким матом, врубал музыку на всю или даже сам играл на гитарах, ночами гонял на байке, а утром ложился спать.

Как должно было удивлялся Леша, когда Яна стала задавать ему вопросы и говорить на те темы, которые увлекали его. Она спрашивала про его татуировки, где он научился так круто играть, что за музыку он слушает и зачем привозить байки на ежегодное обслуживание, если ничего не сломалось. Вообще он сам был виноват. Первые полгода, пока Яна переваривала смерть матери, замкнувшись в себе, он таскал ее с собой абсолютно везде. Сесть и поговорить о совместной утрате он не мог, поэтому решил интегрировать ее хоть в какое-то общество.

Чуть ли не каждый день Яна была в его мотомастерской, слушала, как он красочно ругался на работников, и крутила всякие инструменты в руках. Уже через пару лет она знала всю начинку мотоциклов и полный спектр услуг, предоставляемых мастерской. Она была с ним и в тренажерном зале его друга, и на всех сомнительных посиделках с приятелями. Неизмеримые объемы алкоголя, тяжелый рок и сорокалетние громадные дядьки может и не лучшее времяпрепровождение для девочки-школьницы, но что было, то было.

Смекнув, что правила игры изменились, Яна быстро адаптировалась. Еще с детства она была чрезмерно энергичной и любознательной, умела перебивать лидерство на любых детских площадках и спорить с мамой, пока у той нервы не сдавали. Карина была из женщин, что не пускала воспитание на самотек. Как и многие родители, хотела вырастить удобного ребенка для общества, не задумываясь о последствиях для самого ребенка. Теперь самым близким взрослым стал человек, которому было плевать, как она учится, что делает в свободное время, кому нахамит и где будет вести себя неуместно. Леша не затыкал ей рот и не говорил, что это взрослые дела, не насмехался, поэтому ей нравилось с ним общаться.

За четыре года полного попустительства Леша и пожинал плоды сейчас. Хоть Яна знала абсолютно все его любимые группы, она научилась ругаться матом с ним наравне и категорически не слышала его «нет». Четырнадцатилетняя девчушка обходилась ему в суммы непредвиденные, в чем он оказался виноват сам. С самого начала повелось, что она не просила, а приходила и называла сумму, которую он ей и кидал на карту. Яна шла в торговый центр и все чаще звонила, добавляя чуть ли не еще столько же к первоначальной сумме. Леше было проще привыкнуть к тому, что она смывает его деньги в бездонный унитаз, чем поставить четкие ограничения. Почти все бабы ведь не умеют планировать бюджет, они — жертвы маркетинга, можно лишь посочувствовать себе, что попалась такая.

Яна, конечно, делала многовато для своего возраста. Это она оплачивала за деньги Леши коммунальные услуги, сооружала целые продуктовые горы в тележках, готовила под настроение или заказывала доставку. Во многом она взяла на себя роль жены, но другие роли были гораздо ярче. Она влилась в его компанию из металлистов и байкеров, ругалась или шутила с его друзьями так, словно они были ее. Сначала мужланов забавляло присутствие ребенка на их сборищах, потом ее перестали замечать, потому что Яна вписалась органично. В последнее время все чаще у кого-то сносило крышу, потому что маленькая девочка наточила зубки и била по больным точкам, чтобы поприкалываться.

Переходный возраст был в самом разгаре. Яна до хрипоты орала о своем я, своих желаниях и личных границах, не стесняясь нарушать границы Леши ежедневно. Все чаще объектом ее неконтролируемой злости становился Леша, что возмущало его до глубины души. Вряд ли он расcчитывал, что, позволив жить в своей квартире и тратить его деньги, добился вечной благодарности. Да пусть ей будет насрать на то, что он сделал для нее больше, чем для другого человека во всем мире, можно же просто не трепать нервы по любому поводу.

Тот вечер, как и многие другие, они провели в обществе его многочисленных друзей, взрослых брутальных дядек-качков, бывших музыкантов и свободолюбивых байкеров. Загородный дом одного из лучших друзей, хеви-метал играл во всю, количество изрыгаемых похабных историй, переполненных матом, зашкаливало. Женщин на подобных вечерах почти не было, обычно одна-две, которые давным-давно влились в компанию. Никто не притаскивал своих девушек и разовых любовниц, только проверенные временем жены. Это был мужской мир с атмосферой протеста и шумного спокойствия. Когда-то он был именно таким, но присутствие всего одной девчонки переставило акценты, добавило не только красок в скопление черных косух, еще и неподдельных эмоций.

Яну часто подкалывали, над ней насмехались, но без злобы, а так, как шутят над хорошими приятелями. Девочка среди бывалых бунтарей не могла не притягивать к себе внимание. Кто-то непринужденно болтал с ней, кто-то спорил на темы, которые обычно обсуждали только мужики. Порой Леша отвлекался на изысканный поток брани, которым Яна осыпала собеседника.

Последний час Леша потягивал пиво, развлекаясь тем, как методично Яна выносила мозг Косте, который их и пригласил. Здоровенный мужлан, подавляющее большинство татуировок которого составляли обнаженные женщины в самых различных позах, давно вместо трезвых аргументов использовал повторяющийся мат. Спорили они о феминизме. Костя орал о том, что бабы не способны добиться того, что и мужики. Яна же чуть ли не пританцовывала, давя Костю примерами из прошлого и современности самодостаточных женщин.

— Нахуй бабам сейчас мужики? Женщина может все то же и даже лучше. Они работают наравне с мужиками, открывают свой бизнес, могут себя обеспечить. Дохуя случаев, когда зарабатывают муж и жена одинаково, а ей еще приходится детей растить и хуйню по дому делать. Бабы лучше приспособлены к жизни, без них вы все просто тонули бы в своем дерьме.

— Бабы только и делают, что приносят дерьмо в жизнь, хуеву сотню проблем создают.

— Ага, блять. Это такие, как ты, тупые мужики психику портят. Две ебаные функции, ради которых самодостаточная баба раньше искала мужика, научились замещать, слава науке! На любом углу можно купить резиновый хуй и родить от донора спермы.

— Согласен, все, что светит ебаным феминисткам, это резиновые хуи и дети из пробирок, блять, — рявкнул Костя и опрокинул стакан.

— Ну и заебись, — рассмеялась Яна.

Она еще долго расписывала, как прекрасна жизнь без мужиков, и Лешу забавляло, что данную дискуссию она вела в кроссовках за пятьсот долларов и с айфоном последней модели, купленными на деньги мужика. Да она сама не верила в то, что вливала в уши оппонентам. Ей было важно спорить для спора, и порой было забавно наблюдать за ней, если, конечно, спорила она не с ним.

Когда Костя в порыве неконтролируемой ярости смахнул со стола и бутылку, и стаканы, Леша вытянул Яну, хотя она собиралась нанести сокрушающий удар. Все чаще их совместные посиделки заканчивались конфликтами и приходилось уезжать раньше.

— Пока, мальчики! — хохотала она, даже не упираясь.

— Садись, феминистка ебаная, — бросил в Яну шлемом Леша.

— Не ебаная, — расплылись ее и без того длинные губы в улыбке. — Пока, — добавила она таким тоном, что Леше перекосило лицо. — Нормально я его так сделала, да?

— Да пиздец просто. Только он не я и когда-нибудь въебет тебе так, что зубы будешь собирать.

— Какие вы, блять, все зануды, — Яна уселась на байк, словно он был ее. — Поехали кататься на поле.

Леша молчал. Все же она слишком хорошо знала его и прямо сейчас невинно хлопала ресничками, не позволяя увести взгляд.

— Ну пожалуйста. Ну, Леша. Ну поехали. Я больше не буду так хуево себя вести, честно.

— Ты нагло пиздишь мне, глядя в глаза, — прошипел Леша.

— Да, потому что я очень хочу на поле, — жалостливо поджимала губы Яна.

— За что мне, блять, все это.

Тяжело вздохнув, он завел байк. Яна невинно обняла его поверх куртки, хотя обычно держалась за поручни.

— Без меня тебе бы было пиздец как скучно.

— Пиздец как.

Байк рванулся с места. Сначала Леша хотел спихнуть ее руки: его всегда злило, когда Яна выигрывала. Этот порыв прошел также быстро, как и неудовольствие ее поведением. Поле так поле, зачем концентрироваться на негативе? За городом были безлюдные, хорошо освещенные трассы, машины ездили редко, только там Леша разрешал Яне водить.

Да, эта нахальная девчонка влезла не только в его квартиру, не только перестроила его жизнь, она и на переднее сидение любимого байка перебралась. Попытку напомнить правила девочка, хлопающая ресничками, прервала оглушающим:

— Да я, блять, все знаю!

— Разъебешь мой байк — и год бабла не увидишь.

— Держись крепче, сейчас прокатимся.

Леша не знал ни одного отбитого байкера, который водил бы, как Яна. Она дергала так, что он оплакивал двигатель. Ей хотелось выжать все, казалось, что она не знала ни страха скорости, ни страха смерти. На самом деле она забывала о страхе. Когда вела, ее уносило так далеко, что даже Леша завидовал. Он и сам любил скорость, единение с железом и двумя колесами. Нельзя прочувствовать свободу ярче, чем мчась на предельной скорости в неизвестность. Вот только он набирал ее постепенно и всегда был готов снизить в случае необходимости. Яна бы лучше разбилась, чем снизила бы накал, пока не дошла до пика.

Если бы Леша не был уверен в себе, он бы не пустил ее даже на пустую трассу: понятие тормоза для Яны напрочь отсутствовало. Лишь понимание того, что в случае угрозы, он вывернет руль, давало ему силы пережить попытки Яны поломать законы притяжения. К счастью, ее время вышло и Яне пришлось сесть сзади. В ее больших зеленых глазах все еще плясало опьянение скоростью, она не умела трезветь так же быстро, как он.

— Ты вообще-то бухой. Леша, давай сегодня я повезу нас домой.

— В город только в восемнадцать.

— Я не буду гнать.

— В восемнадцать, — обрубил Леша.

— Ну пожалуйста, всего один раз, — захлопала глазками Яна.

— В восемнадцать.

— Ну и иди ты нахуй.

В этот раз ей уже не захотелось обниматься. Яна ухватилась за поручни и отбросила голову назад, чтобы забыть о его присутствии. За последние годы жилой комплекс разросся, и теперь в глазах рябило от идеально вымеренных рядов идеальных домов. На то, чтобы остановиться у подъезда, Леше потребовалась ловкость и отчаянный маневр: парковка была заставлена дорогими огромными автомобилями. Да, у него было личное место на крытой парковке, он не стал бы бросать любимый байк под палящими лучами и ливнями. А что если он, как сейчас, захочет покурить? Неужели должен щемиться между мерсами?

— Пидарасы ебаные понаставили здесь свои гробы.

— Вообще-то у тебя шансов сдохнуть куда больше. Так что я бы поспорила: байк или такая тачка гроб, — Яна кивнула на алую «Теслу».

— Я даже бухой в говно вожу лучше этих зажравшихся гондонов. Посиди на скамейке, покурю и пойдем домой.

— Может я здесь хочу, — Яна не спешила слезать с байка.

— Сядь на ебучую скамейку, не беси меня.

Одарив Лешу ядовитым презрением, Яна отбросилась на скамейку у подъезда и разблокировала телефон. Подняла глаза к Леше она всего раз, минут через пять, и беззвучно ругнулась, обнаружив, что он достал вторую сигарету. Да, для того, что он собирался сделать, Леше не хватило бы одной. Ему предстояло решиться на действие, противоречащее его натуре, и поговорить на отвратную тему. Этот разговор он откладывал уже полгода, торг с самим собой всегда заканчивался успешно. Для себя он решил, что это произойдет обязательно после того, как Яна погоняет на поле. Неприятные новости на фоне положительных впечатлений должны шокировать не так сильно.

— Ну что? — Яна прикинулась умирающей, даже сползла со скамейки на пол.

— Пошли.

Вошла в квартиру она чуть ли не вприпрыжку, с разгону прокатилась по полу к своей спальне и почти исчезла, как Леша шумно выдохнул и крикнул ей:

— Подожди. Яна, нужно поговорить.

Ее рука так и не нажала на дверную ручку. Привычная непринужденность отскочила от Яны с грохотом. Яна замерла и внимательно изучала Лешу, от чего брови над далеко посаженными глазами почти сомкнулись.

— Что-то случилось? Ничего хорошего от таких фраз ждать не приходится. Не помню, чтобы ты говорил хоть раз с такой стремной интонацией.

— Да не то чтобы случилось, — мялся Леша, заворачивая к гостиной.

Ему нужно было сесть, слишком уж потрясывало от нервного напряжения. Любимый удобный диван горчичного цвета, суровый лофт с бетоном и черной угловатой мебелью. Глянув на громадную картину с взрывающейся гитарой, Леша все-таки перевел взгляд на Яну, которая торчала в дверном проеме.

— Долго мне, блять, ждать? — дрогнул ее голос.

— В общем, такая хуйня… Я не знаю, как тут правильно начать, — уставился на свои кисти, сплошь покрытые татуировками, Леша. — Как не начни, все равно получается полный пиздец. Короче, есть это блядское половое созревание. У пацанов своя хуйня происходит, а у баб там сложнее…

— Ты че со мной про месячные хочешь поговорить?

Она засмеялась. Леша уставился на нее, все еще не веря своей удаче.

— Типа того, — выдавил Леша.

— Заебись, только ты немного опоздал со своим познавательным разговором, — сквозь смех сказала она. — У меня уже два года месячные.

— Да ну нахуй, — перекосило лицо Леши.

— Надо было лучше готовиться, почитать в интернете, в каком возрасте начинается эта хуйня.

— Я почитал. С десяти до пятнадцати. Так везде написано, что рано если уже женский тип фигуры, формы там всякие округлые. А ты низкая и худая и нет этих форм ебучих. Как я, блять, должен был догадаться?

— Пиздец ты комплименты делать умеешь, — поджав губы, Яна осмотрела себя сверху вниз. Если бы на ней не было черных брюк-шаровар, то в своем коротком топике она действительно выглядела бы тощевато. — Охуенно, просто охуенно.

Злобный блеск в ее глазах и едкие аплодисменты вызвали у Леши желание удариться головой в стену. Он и на общие серьезные темы не любил говорить, а тут про формы и месячные еще и с Яной.

— Да нормально ты выглядишь, тебе же четырнадцать, а не двадцать. И че, блять, не испугалась этой хуйни? Я бы пиздец охуел, если бы с меня в один момент стала херачить кровь.

Яна опять рассмеялась.

— Нет, я уже знала, что это. Одноклассницы подробно рассказали еще в пятом классе, потом в интернете почитала. Леша, я каждый месяц в гипермаркете стояла по полчаса у прилавка с прокладками, считала эти ебучие капли. Как можно было нихуя не замечать?

— Я ебу, что ты там покупаешь?

— Признай, что ты, пиздец, не внимательный.

— Два года. Яна, еб твою мать, — тер он лицо.

— Я в курсе, информацией о том куда и как именно со мной делиться не обязательно.

— Блять, Яна! — попытался свернуть ей шею взглядом Леша.

— Еще не блядь, но кто знает, как я кончу.

Расхохотавшись ему в лицо, она убежала к себе, заметив в руках Леши диванную подушку. Так и не швырнув в нее вещью, Леша тоже засмеялся. Она была невыносима, все же чувство облегчения победило злость. Внезапно Лешу осенило, что, возможно, в самые яркие истерики за последние два года у нее были месячные. Может она не всегда цепляет его из-за паршивого характера, иногда просто бушуют гормоны? Минутой молчания Леша проявил соболезнование Яне, которой не повезло с полом, и заорал, чтобы она вырубила музыку и шла спать. Было четыре часа утра.

Через год мало чего изменилось. С Яной было все сложнее, хоть общие интересы добавлялись с молниеносной скоростью. Благодаря влиянию Леши, Яна слушала тяжелую музыку, обожала байки и ругалась красочным матом. В целом все было неплохо, но если дело шло к конфликту, Яна вгрызалась в уязвимые места мертвой хваткой.

Однажды вернувшись из мотомастерской, Леша завопил, как бывало часто:

— Есть что пожрать?!

Тишина в ответ насторожила, поэтому он решил заглянуть к Яне. Дверь, как обычно, нараспашку, вот только Леша забыл и о пустом желудке, и об отсутствие ответа, когда увидел ее. В огромной футболке-платье она сидела на подоконнике, ее волосы укоротились раз в пять. От неожиданности увидеть ее с каре Леша вдохнул прокуренный воздух, а выдохнул придавленным:

— Нахуя ты волосы отхерачила?

— Тебе что не нравится? — захлопала она ресничками.

— Чем здесь, блять, пахнет?

— Твоим хуевым чувством такта.

Принюхавшись, Леша определил причину и подошел к ней с лицом искривленным крайней степенью недовольства.

— Ты что, блять, курила?

— Кто бы мне продал сигареты в пятнадцать?

— Что в кулаке?

— Ничего, блять. Отъебись от меня.

— Показывай, я же разожму, — цедил Леша.

Улыбнувшись перевернутой улыбкой, Яна швырнула прямо в него окурком. Леша не поленился поднять и рассмотреть.

— Блять, мои сигареты? Совсем охуела?

— Я взяла всего две, жадный ты мудила.

Яна пыталась убить его взглядом, скрестив руки на груди и строя вселенское презрение. Переводя взгляд с ее коротких волос на окурок, и так снова и снова, Леша столкнулся с отрицанием. Ему не хотелось верить, что это все происходило с ним. Как же все было спокойно и прекрасно, пока Яна не начала творить всякую дрянь. Сигареты, внезапные стрижки? Он все это знает, хоть и плохо помнит. Как могло оказаться, что он по-другую сторону и теперь должен отчитывать ее за курение? Может забить, как обычно, и пусть делает, что хочет? Отрицание ушло вместе с торгом, Леше пришлось смириться с ролью ранее неизвестной. Сторона занудного ограничивающего взрослого — не думал он, что окажется на ней.

— Еще хоть один ебаный раз найду с палкой, тебе будет пизда. Один ебаный раз! Ты меня услышала?

— Серьезно, блять? Ну давай, почитай мне лекцию о вреде курения! — плевалась ядом Яна. — На себя посмотри, лицемер хуев! Куришь по две пачки в день, раз в неделю обязательно набухаешься в говно и будешь меня учить жизни?! За собой следи! Уверена, что сам уже в десять парил, а я вообще-то уже взрослая!

— Взрослая? Так пиздуй тогда зарабатывать и жить отдельно! Думаешь, взрослыми становятся, когда курят и маты загибают?

— Блять, какой ты невыносимый!

— Я тебе, сука, устрою здесь курилку, блять. Еще раз такую хуйню выкинешь, потом не жалуйся! — орал Леша.

— Что, блять, повоспитывать решил впервые за пять лет? Да пошел ты нахуй!

— Это ты сейчас пойдешь нахуй из моего дома! Выражения выбирай!

— Какой же ты конченый мудила. Тебя вообще ебет: курю я или нет?

— Будешь совершеннолетней так пиздуй курить, бухать, да хоть колоться. Пока сидишь в моем доме и тратишь мое бабло, правила устанавливаю я!

— Да подавись ты своими хуевыми правилами! — в Лешу полетел и второй окурок.

— Какого хуя ты вообще шляешься по моей комнате и трогаешь мои вещи, пока меня нет?

— Сигарет, блять, жалко? Серьезно? Куплю новые, не переживай!

— В комнату мою не ходила чтобы больше. В твою так только с блядским ритуалом можно попасть, а моя скоро общественным местом станет.

— Какой же ты еблан, Леша. Пиздуй в свою драгоценную комнату и кури блядские сигареты. Чтоб тебе одна в горло проскользила и сдох страшно и болезненно! А я, блять, не зайду, чтобы херакнуть в солнечное сплетение, потому что ты ебаный собственник, таким и сдохнешь, блять!

— Блять, — растянул Леша и хлопнул дверью с обратной стороны.

Ему казалось, что он чувствует, как расплавляется мозг. За пять лет жизни с Яной он научился останавливаться, когда хотелось ударить. Собственная медитация с сигаретой во рту на балконе под хеви-метал сделала свое дело. Стараясь не думать об очередной идиотской ругне с наглой малолетней засранкой, он закончил работу на сегодня, заказав недостающие детали из зарубежных складов.

Из комнаты он вышел только часа через два. Сокрушенный запахом еды, Леша непроизвольно завернул на кухню. Казалось, Яна только этого и ждала: как только он вошел, она засияла, как отполированный бампер. Ни следа злобы или заносчивости, сама любезность с белозубой улыбкой в треть лица.

— А я пожрать приготовила, — стрельнула она глазками. — Я же знаю, что ты так ничего и не сожрал. Если бы не я, давно бы уже сдох от голода.

— Доставки еды же не существует.

— И что ты в последний раз заказывал? Пиццу в две тысячи восьмом? Даже заказываю я, тебе просто лень разобраться в этой хуйне, — пожала плечами Яна.

— Что приготовила?

— Хуй догадаешься, — пихнула его плечом Яна. — Борщ.

— Ты приготовила ебаный борщ?

— Неожиданно, да?

— Он хоть съедобный?

— Он охуенный.

Поставив перед Лешей тарелку и банку со сметаной, Яна уселась напротив, умиленно сложив руки под головой. Попробовал он не без опаски, и лицо перекосило еще сильнее, чем когда увидел ее с сигаретой.

— Правда, охуенный?

— Да. Ты умеешь варить борщ?

— Мне кажется, я умею в этой жизни все.

— Просто так хуй бы ты стала варить борщ. Произошла какая-то хуйня, да?

— Как сказать, — вздохнула Яна. — Тебя вызывают в школу.

— Что блять?

Леша подавился борщом. Лицо Яны мрачнело также стремительно, как он пытался откашлять кусок картошки.

— Ну прости, я не думала, что так будет.

— Что ты, нахуй, уже натворила?

— Ничего.

— Не пизди.

— Да серьезно. Просто из-за неуспеваемости, пара прогулов, — взгляд Леши заставил Яну добавить: — Пара десятков.

— Пиздец, просто пиздец.

— Слушай, Леша, это в первый и в последний раз. Дальше я со своими проблемами справлюсь сама. Они доебались вообще с нихуя. Я же никогда не срывала уроки, не избивала людей.

— Яна, это ебаная подстава, понимаешь? Какого хуя я должен идти в ебаную школу?

— Ну прости, мой косяк, признаю.

— Вот же пиздец, блять. Они начнут гнать на меня за то, что я хуево справляюсь с опекунством, раз ты такая распиздяйка. Отчитываться перед училками в сорок с хуем лет — мечта всей моей жизни.

— Ну не злись, ну Леша. Поешь борща, но не всю кастрюлю, я сама завтра буду есть.

Перспектива высказывать претензии Яне проиграла перспективе наконец-то пожрать, поэтому Леша ругнулся и продолжил есть.

— Когда нужно прийти в школу?

— Завтра в четыре. Хочешь я тебе пиво куплю? Целый ящик за свои деньги.

— Все твои деньги — это мои деньги.

— Могу картошки пожарить, — игриво вскидывала брови Яна. — Мою фирменную, с золотой корочкой, вкуснее картошки фри.

Леша сражался с ней испепеляющим взглядом, но, как обычно, поднятые бровки победили.

— Только ты почистишь, а я пожарю, окей? — добавила Яна, почувствовав свою победу.

— Окей.

Тот вечер оказался непредвиденно приятным. Настолько покладистой и дружелюбной Яна была, только когда чувствовала свою вину. Было весело, увы, таких легких вечеров становилось все меньше, потому что их заменяли затяжные ссоры. Ловко перевернув шипящую картошку и пританцовывая с лопаткой, Яна со всевозможным чувством напевала:

— Этот мир жесток и нищ, как не глянь, но зато в нем у меня есть она. По ночам она мне в ухо храпит, моя маленькая дрянь.

— Может врубишь что-нибудь другое? Хотя бы попсовых «Pixies»?

— Кто готовит, тот и ставит музло. Охуенная песня и группа охуенная.

— Депрессивная, примитивная хуйня с искажениями, которые не приносят никакого хуева антуража. Только раздражение и желание вырубить нахуй вызывают.

— Да хуй там. «Свидетельство о смерти» — пиздатая группа. Это настоящий андерграунд и лучший отечественный пост-панк.

— Сопливая хуйня о пиздострадании, затертая до дыр.

— Да хуй о ней в массах знают.

— Сейчас нет, но раньше хватало ценителей, большинство из которых сторчалось или уже сдохло от цирроза, — отбросил голову к стене Леша.

— Расскажи о том, как выступал с ними в одном зале, — Яна уселась рядом и лыбилась скривившемуся Леше.

— Я рассказывал эту историю хуеву тысячу раз.

— Ну еще раз. Пожалуйста. Я так тебе завидую, какое же охуенное время ты застал. Общался с легендами, у самого была такая пиздатая группа. Как жаль, что меня там не было и быть не могло.

— Ты еще не родилась, когда он эту песню написал. Пиздец, конечно. Блять, это звучание вызывает у меня нервный тик. Нихуя не преувеличение, что эти ебланы на консервную банку записывали. Бухали, не просыхая, им похуй было, что выходит полная ебанина, до студии эти алкаши просто не доползли бы. Зато ты сейчас превозносишь их хуету чуть ли не до небес.

— Поебать на качество звука. Атмосфера безысходности, тщетности бытия и русского уныния. «Свидетельство о смерти» стало классикой, ей и останется. Я все еще жду историю.

По новому кругу Леша рассказал, как выпивал с солистом восхваляемой Яной группы, как они выступали на одном концерте. Картошка приготовилась и они вместе поужинали, потом перебрались в гостиную слушать «Metallica», «Slayer», «Helloween», «Cannibal Corpse» и «Megadeth». В годы Яны они были у Леши любимыми, и его забавляло, что девочка младше его на двадцать шесть лет знала наизусть хиты стародавнего метала.

Каждая суббота начиналась у Леши со спортзала, у Яны теперь тоже. Правда, раньше он просто запрыгивал на байк и ехал к пункту назначения, теперь же ждал на парковке, когда она уже наконец-то соберется.

— Ну как я выгляжу? — натянула на свое каре зеленую кепку Яна. — Скажи, что мне идет новая прическа.

На ней были белые джинсовые шорты с завышенной талией и темная футболка, завязанная в узел. Солнцезащитные очки ей пришлось снять, чтобы надеть шлем.

— Сойдет, но непривычно.

— Я уже говорила, что ты хуев бог комплиментов? Поехали, сколько можно стоять?

— Ты, блять, издеваешься? Я ждал тебя почти час.

Увы, поехать сразу в зал не получилось. Леше позвонили, пришлось ехать в мастерскую, чтобы разобраться с перепутанным заказом. Пока он орал матом на двух мужиков и гремел коробками, Яна подошла к новому механику, которого еще не видела здесь. Моложе остальных, ему было около тридцати. Высокий кудрявый шатен менял подшипники в колесе байка. Видимо, закончил и, вытерев руки, вытащил из кармана пачку сигарет. Яна почти сразу уселась на стол с запчастями перед ним и слащаво улыбнулась. Он был ничего такой: карие глаза, яркие скулы, еще бы взгляд попроще, а не такой же нахальный, как у нее, и может она бы влюбилась.

— Что, недавно здесь? — подмигнула она ему.

— Два дня, а ты бываешь здесь часто?

Ухмылка парня не была лишена соблазна. Его открытый флирт развеял так и не появившуюся симпатию Яны.

— Я здесь живу, — прошептала она, глядя ему в глаза.

— Живешь?

— Да, прямо в ебучей ремонтной яме. Не всем везет жить в человеческих условиях, иногда приходится спать на бетоне под землей. Жизнь бывает жестокой.

— Как тебя зовут? — улыбался парень.

— Яна.

— Меня Глеб.

— Глеб, что куришь?

Бесцеремонно вытянув пачку сигарет из все еще темных от масла рук незнакомого парня, Яна стала перебирать сигареты с видом эксперта.

— Дашь ей сигарету — сломаю нос! И не забывай: у тебя испытательный срок! — разрушил идиллию свирепый рев.

— Батя? — задал вопрос бровями Глеб.

— Нет, этот страшный мужик похитил меня и держит здесь силой. С двенадцати лет продает меня своим клиентам. Знаешь, как допуслуга потрахать малолетку поддерживает клиентскую базу? Маркетинг, что делать, — пожала плечами Яна. — Все эти байкеры — отбитые уебки, а на него посмотри. Сразу видно, что конченный садист и психопат.

— Батя-батя, — где-то рядом вздохнул Леша.

— Пиздит, никакой он не батя, — прошептала Яна и вытащила сигарету. — Помоги, съебаться, меня тут так заебали.

— Прости, красотка, ничего личного.

Пожав плечами в ответ, Глеб вернул пачку сигарет и даже из пальцев Яны вынул одну. Пока она играла вселенское горе, Глеб смеялся в себя.

— Ну ты и сцыкло, Глеб.

Яна спрыгнула со стола и улыбнулась Леше. Уже давно он даже раздражения не испытывал после подобных сцен.

— Я все, поехали, — все, что сказал он ей.

— Ну поехали.

Спортзал, в который ходил Леша больше пятнадцати лет, принадлежал его другу. Это было особое место, куда не приходили люди с улицы. Только уже сплоченная компания взрослых мужиков со смежными интересами и качки-тяжеловесы. Женщины были, но только женщины, способные жать железо наравне с мужиками. Громилы-мужики, объемные сильные женщины, количество мышц на квадратный метр зашкаливало. В месте, где играла тяжелая музыка, жали сотни килограмм и страшно воняло потом, Яна чувствовала себя вполне комфортно. Здесь была не та компания Леши, в которой они проводили вечера, хотя пара хорошо знакомых лиц всегда маячила. Правда, теперь ее и здесь знали, она и сцепиться с качками могла, и посмеяться. Не заметить Яну было сложно, но ее присутствие давно не резало никому глаз.

Пока Леша жал штангу, она грациозно делала разминку перед зеркалом. Ни один человек не упустил возможности подколоть ее за короткую стрижку. Их шутки были разнообразными, а ответ у Яны для всех единым:

— Да пошли вы нахуй, что вы вообще понимаете!

Пару раз серьезно сцепившись с уже седыми дядьками, она подошла к тренажеру для спины.

— Опять, блять, груза ебаная сотня килограмм. Эй, Мишаня, убери эту хуеву кучу! Крылья буду качать.

Мишаней оказался дядька-великан с кривым носом, который рядом подбрасывал гигантскую гирю. Его мясистое лицо перечеркнула неожиданно широкая улыбка.

— Давай хоть половину. Десятка это просто смешно.

— Пятьдесят кэгэ вот этими руками? — Яна продемонстрировала свои худые руки. — Ебанулся? Я сама столько вешу! Снимай, нахуй, блины свои. Для меня вообще здесь ничего не сделано, уебки все вы эгоистичные! Хоть бы один тренажер не был завален хуевой кучей груза ради меня!

— Ну десятка вот. Блять, не знаю, как поднимешь, даже я не могу.

Мишаня разыграл целое представление, как не мог потянуть на себя палку под резкий смех других мужиков. В конце выступления он поднял одним мизинцем и вручил Яне.

— Спасибо, блять. Хуев ты джентльмен.

Еще пару раз Яне пришлось просить мужиков и теток, чтобы ослабили тягу для прокачки внутренних мышц бедра и трицепсов.

— Где, блять, мои гантели?

— Ты знаешь, что все гантели в углу, — рявкнул рыжебородый Саня.

— Там только ваши весом в ебучую тонну.

— А, ты про свои барабанные палочки? В нижней полке, они путались под ногами, — заржал Саня.

— Ха-ха, пиздец, как смешно. Не все хотят руки, как у тебя. Как окорока свиные, блять.

Яна не поленилась и изо всех сил стукнула по громадной бицухе Сани, вызвав у него умиленную улыбку.

— Хуй что накачаешь этими игрушками, — сказал коренастый Ига.

— Хуй сам качай, я буду качать жопу.

— Всего-то двушки. Ты дрочишься с ними уже полгода, нихуя уже не качается.

— Не качается? Ты, блять, на жопу мою посмотри.

— И что, блять, дальше? — расхохотался Ига, а с ним и ползала.

С видом оскорбленным Яна выпятила жопу и стала красоваться перед зеркалом.

— Леша, скажи, что у меня охуенная жопа! — заорала она.

— Яна, отъебись, — процедил Леша, делая серьезную тягу на тренажере.

— Вы все просто мне завидуете. Я знаю, что у меня охуенная фигура, лучше чем у всех девок моего возраста, да и не только моего. Нихуя не красиво, когда ебучие банки на руках и пресак из кубов! У меня отличное подтянутое тело, плоский живот и охуенная жопа.

— Ты тощая, как спичка. Давно пора бы веса добавить и хоть что-то накачать, кроме языка своего острого, — это был владелец зала, Денис.

— А я не хочу лишних мышц, которыми вы все замещаете отсутствие мышцы в черепной коробке! Я не растолстела, у меня ни жиринки на теле, ноги просто пиздец охуенные. Динамика на лицо, блять!

— Это статика, детка. Динамика — это движение вперед, а не торчание на одном месте, — ухмыльнулся Денис.

— Да похуй мне на твои термины. Я сказала, что динамика есть, значит завали ебало!

— Заменой понятий динамики хуй добьешься, растрата энергии впустую. Дрочись на мертвой точке, если хочешь, дело твое.

— Иди ты нахуй, еблан.

Яна исполнила приватный танец специально для Дениса, соблазнительно виляя задом и накручивая факи под всеобщий хохот.

— Эй, Металлист, как ты с ней живешь? Она упрямая пиздец.

— Спроси что попроще, — ответил Леша.

— Охуенно Металлист живет, просто охуенно, — плевалась словами Яна. — У меня в доме всегда блядская чистота, что-то пожрать есть и ебучий уют в каждом углу жилища. Знаете, что я вчера ему приготовила? Ебаный борщ! Леша, скажи, что охуенный был борщ!

— Да, — коротко ответил он.

— Вот! И нихуя это не сарказм, — выставила указательный палец Яна.

Зал взорвался аплодисментами, а потом очередным хохотом. Абсолютно все бросили свои штанги и тренажеры, чтобы искупать Яну в овациях.

— Наконец-то заслуженное признание! — развернувшись к Леше и подмигнув, она добавила: — Мне понравилось, теперь каждый мой кулинарный шедевр будешь встречать аплодисментами. Леша, эти ебланы просто тебе завидуют.

— Определенно.

С видом торжественным она устроилась на коврике. Став на четвереньки, Яна поднимала согнутую ногу, наслаждаясь видом в зеркале.

— Великий кулинар работает вхолостую, — сказал сквозь слезы смеха Денис. — Металлист, хоть блин ей подержи. Усилителей для ее спортивных ног в ноль кило у нас нет.

Без лишних слов Леша водрузил блин на ступню Яны, только сначала развернул ее ногу, изменив угол подъема.

— Держи ровно, не сгибать здесь и не части. Медленно и высоко. Еще медленнее.

— Тяжело, сука, — выдавила она.

— Еще бы. Махать без веса любой дебил способен.

— И че, нормально напрягает жопу?

Яна потянула одну руку назад. Леша помог ей дотянуться до самого выпуклого места. Так вышло, что и сам дотронулся твердой ягодицы.

— Нихуево так, да?

— Не говори, а ногу поднимай. Медленнее, блять.

Говорить она уже не могла от напряжение, только тяжело дышала, постанывая и ругаясь при смене ноги. Все это время, не имея другого вида, Леша пялился на зад Яны и думал о том, что Денис погорячился с названием ее прогресса за последние годы статикой.

— Все, блять, больше не могу. Буду бицуху качать, где мои гантели?

Леша ушел на тренажер для ног, пока Яна под едкие комментарии поднимала гантели.

— Да завалите вы ебала. Критика от перекаченных уебков меня не трогает. Да, я стройная, а не мясная туша, как вы. Я сейчас еще на пять сантиметров подрасту и пойду в модели. Че вы ржете? У меня интересная внешность, я худая и у меня параметры почти девяноста шестьдесят девяноста!

— Металлист, слышал, куда малышка собралась? Что скажешь? — хохотал еще один дядька.

— Да без проблем. И в модели пойдет, и на шест, хоть на панель. Вот я сдохну, и пойдет куда захочет, — в голосе Леши слышалась только утомленность.

— Серьезно, блять? Думаешь, будешь указывать мне, чем заниматься? И какого хуя тебе не угодили модели?

— А че так слабо? Моделью хочешь быть? Так может сразу шлюхой, нахуя мелочиться? — прошипел Леша.

— Охуенная работа, вообще-то. Всегда при полном параде, дохуя фоток красивых будет. Ни мозгом, ни руками работать не надо.

— Правильно, потому что надо другим местом.

— Ну, блять, шлюхе с хуевой кучей нужно поебаться, а модели всего-то с мужиками двумя-тремя, чтобы имя сделать.

— Блять, Яна!

Она расхохоталась и подошла к Леше, вены на лице которого выделились пугающе.

— Смотри бицуху какую накачала, — она вытянула руку и напрягла. — Ты, блять, смотришь? Мне, пиздец, тяжело выдавливать!

Леша улыбнулся, глядя на ее худую руку.

— Нормальные там банки, да, Металлист? — заржал кто-то рядом.

— Ой все, блять! Реально видно очертание мышцы. Там прям ямочки, тупые вы уебища! — надулась Яна.

— Сейчас лупу принесу и посмотрим, — вставил Денис.

— Конечно, у тебя вон, блять, какие руки, — Яна вцепилась в подпрыгнувшие скользкие от пота мышцы Леши. — Понятно, что у меня таких никогда не будет, но можно было не строить из себя унылый кусок дерьма!

— Раз бицуху накачала, может армрестлингом займешься. Как на счет боя прямо сейчас? — сказал Денис.

— С тобой что ли?

— Да куда мне до твоего уровня, машина для убийства. Теперь тебе под стать только Миха, мировой чемпион.

Под истошный смех, Яна с видом непоколебимым подошла к Михе.

— Ну давай, блять. Думаете засцу? Готовься к перелому, мудила.

Содрогаясь от смеха, Миха очистил стол и пригласил ее присесть.

— Может ставки сделаем? Серьезный бой намечается! — ржал Саня.

— Какие ставки, нахуй?! — перебил его своим смехом Ига. — И так понятно, что Яна-убийца разъебет Миху.

— Не сомневайся, — рявкнула Яна.

Бой начался, она понимала, что лишь забавляет их. Одна рука Михи была толще ее талии, все же Яна не кривлялась, она вложила все свои силы, чтобы повалить его руку. Миха вновь сделал шоу: он играл сосредоточенность и медленно опускал руку. Яна уже подумала, что добьет, воспользовавшись его игривым настроем, как он в один миг завалил ее руку.

— Блять, мог и поддаться!

Вновь все смеялись, а Яна пошла к окну, чтобы отдышаться и попить. Через пару минут к ней подошел парень лет двадцати, которого она даже не заметила здесь. Слишком хилый для этого места, хоть и качок, блондинчик с голубыми глазами в дорогих кросах.

— Привет, познакомимся? — улыбнулся он.

— Ты кто, блять, такой? — уставилась на него Яна.

— Илья, а ты Яна, да?

— Я знаю, ты подкатываешь тупо из-за борща. Даже не думай отпираться, — пожала она плечами.

— Ну еще ты очень красивая и необычная, я еще таких не встречал, — засмеялся Илья.

В это время Саня весьма своевременно оповестил Лешу о происходящем фразой:

— Племянник мой яйца уже покатил.

Уже в следующее мгновение Леша стоял между ними.

— Ей пятнадцать, съебись нахуй.

— Я… Я не знал, — сглотнул Илья и попятился к выходу.

— Эй, мне почти шестнадцать! — крикнула Яна. — А он мне вообще не батя! Илья, вернись, я сварю тебе борщ!

Он не вернулся, зато Леша отходить не собирался. Яна сделала глубокий вдох, но не нашла подходящего выражения, чтобы выразить неудовольствие, и просто выдохнула. Зато эта душещипательная сцена не осталась без внимание других посетителей зала. Яне красочно расписали, что в ее случае даже борщ не поможет.

— Домой поехали, мне еще в твою школу ебучую сегодня.

После ледяного душа, эту привычку Яна тоже переняла у Леши, они встретились на парковке. Яна подпрыгивала, Леша улыбался ей.

— Реально сварила бы борщ незнакомому пиздюку? — вскинул он бровь.

— Конечно нет, я ему напиздела. Варю борщ только мужикам, с которыми живу, — расползлись губы Яны в улыбке. — Блять, Леша, сколько можно? Ты отгоняешь от меня всех парней. Думаешь, я в монастырь собираюсь или сдохнуть старой девой? Я бы может и хотела нормальных отношений.

— Нахуя тебе парень? Попадется какой-нибудь еблан, — серьезность Леши зашкаливала.

— Этот вроде ниче такой был, с комплиментов заехал, — вздохнула Яна.

— Если бы он был нормальным, то не съебался бы.

— Да конечно, блять! Ты себя в зеркало видел? Я бы сама съебалась. Громила с такими ручищами, весь в татухах, с бородой и взглядом, полным ненависти. Не лезь в мою личную жизнь, я сама разберусь.

— Тебе, блять, пятнадцать, какие нахуй отношения? Что ты вообще о них знаешь? Геморроя хочешь в жизнь добавить? Живи в свое удовольствие и радуйся.

— Неужели отношения это только про негатив? А как же взаимоподдержка, чувства, романтика?

— Любая романтика закончится мозгоебкой. Люди так устроены, что по итогу повязают в своем эгоизме и портят жизни друг друга. Да, если повезет, будут сильные чувства, но только на первых порах этого достаточно. Любовь проходит, и остается только ругань.

— В общем, живут, как мы с тобой? — улыбнулась Яна.

— Так я, блять, за всю свою жизнь ни с кем не жил и не стал бы. Ни одной бабе я бы не позволил так ебать мне мозг. То, как живем мы, это уже полный пиздец.

— Я слишком неудобная и истеричная, да? Поэтому они все говорят, что у меня никогда не будет мужика? — спросила Яна.

— Да нахуй он тебе нужен?

— А почему бы и нет? Это же я буду ебать ему мозг.

— А он будет ебать тебя, — выдавил Леша.

— Ну и заебись, одни плюсы, — засмеялась Яна. — И вообще ты меня недооцениваешь, может это я его ебать буду.

— Блять, Яна, хочешь протестировать мое самообладание?

— Думаю, что ты бы не отпиздил меня до полусмерти, — сверкнула глазами Яна.

— Хочешь проверить?

— Я подумаю над твоим предложением.

Когда она научилась смотреть так? Невинно и нахально одновременно. И флирт, и насмешка в ответ на яростную угрозу. Вокруг нее начали увиваться парни, потому что она пылала, как безумный маяк. В окружении Яны не было женщин, чьи повадки она могла бы скопировать, да и, если на чистоту, Леша никогда не встречал такой сумасшедшей женской энергии хоть в одной. Вместе с изощренными уловками и агрессивно-вызывающим поведением получалась взрывоопасная смесь. Самое плохое заключалось в том, что Леша знал, что она работала, а значит Яна могла захомутать любого парня, который ей бы понравился.

Даже тишина и пустые коридоры школы не скрасили впечатление. Леше хотелось сжаться, а лучше и вовсе схлопнуться. Он чувствовал себя нашкодившим ребенком, которого в сотый раз волокли к директору. В его голове крутились маты, и он почти развернулся, чтобы уйти, как из одной двери вышла женщина в узкой юбке и белой блузке. Почему-то Леша остановился, а она улыбнулась.

— Здравствуйте, это вы отец Яны Селезневой?

— Здравствуйте. Вроде того.

— Я как раз вас жду. Меня зовут Татьяна Леонидовна, я классный руководитель девятого «В», в котором учится Яна, проходите.

Резко выдохнув, словно собираясь опрокинуть рюмку, он вошел вслед за женщиной. Обстановку в классе он оценить не успел, а вот равномерные покачивания бедер училки вполне. Присев за учительский стол, она так долго улыбалась ему большими розовыми губами, что Леша заставил себя рассмотреть ее. Лет тридцать, крашенная блондинка, фигура ничего, а вот характера на заигрывание после улыбки у нее не хватило. Женщина спрятала взгляд в журнале, поставила пару подписей и сказала:

— Присаживайтесь, я хотела поговорить об успеваемости Яны. Как я могу к вам обращаться?

— Алексей.

Сев за парту перед ней, Леша отбросился на спинку стула и ухмыльнулся доске, вспомнив, как рисовал половые органы на такой же в свои школьные годы.

— Извините, Алексей, за вопрос, но ведь вы, получается, не родной отец Яны? — участливо поинтересовалась училка.

— Все верно.

— Получается вы ее отчим и оформили опекунство после смерти ее мамы?

— Да, — наконец-то посмотрел на училку Леша.

— Это очень серьезный и ответственный поступок. Понимаю, вам, должно быть, сложно. Вся эта печальная ситуация, необходимость воспитывать уже взрослого ребенка. Я, правда, понимаю вас и Яну понимаю. Все же также тоже нельзя. Учебный год только начался, а у нее уже тридцать шесть прогулов. Яна регулярно не готовит домашнее задание, постоянно не собрана. Алексей, хотите ознакомиться с оценками в журнале?

— Нет.

Училка вскинула брови и закрыла журнал.

— Так вот, я обеспокоена поведением Яны. Она умная и способная девочка, но складывается такое впечатление, что учеба совершенно не представляет для нее интереса! Я не раз говорила с ней, предлагала помощь в исправлении неудовлетворительных отметок и настоятельно рекомендовала задумать о будущем, но она меня не слышит. Может вы сможете повлиять на ее поведение и заинтересовать процессом обучения? Алексей, пока не поздно, следует приложить взаимные усилия, чтобы не потерять время.

— И что я могу сделать? — вздохнул Леша.

— Поговорите с ней, серьезно поговорите о необходимости учиться, хотя бы школу закончить! Она же не может пропадать неизвестно где, когда обязана находиться на уроках, игнорировать замечания преподавателей! — вспыхнула училка.

— Видимо, может.

— Вам кажется это забавным? — прикусила губу она.

— Нет, но и ничего катастрофического я в этом не вижу. Школа — это ее зона ответственности.

— Но она еще ребенок, Яна может совершать ошибки. Опытный взрослый нужен рядом, чтобы наставлять и помочь.

— Нет, она уже не ребенок. Я понимаю, что не выгоню ее из дома и не лишу бабла, какую ху, — осекся Леша, — хрень она не сделала бы, потому что пока она не способна себя обеспечить. Таскаться где попало и с кем попало я тоже не дам, но школа… Это ее дело, не хочет учиться, пожалуйста.

— То есть вы не собираетесь принимать участие в учебном процессе?

— А как вы себе это представляете? Я должен проверять ее домашку, вместе с ней стишки учить и наказывать за двойки? Ей пятнадцать, а не пять. Считаю, что в этом возрасте она вполне способна разобраться со своими проблемами.

— А как же будущее? У Яны один из худших показателей на параллели. Одно дело, когда двоечниками становятся дети с низкими способности, а другое, когда те, кто действительно мог бы быть среди лучших. Вы в курсе, что Яне нужно сдать экзамены и аттестат играет важную роль в построении будущего? Что Яна собирается делать после школы? Куда поступать, кем работать?

— Я не знаю.

— Вы с ней никогда не говорили об этом?

Леша говорил с ней о чем угодно, но не о ее планах на будущее. За пять лет ни разу не спросил, как у нее дела в школе, как она вообще учится и что планирует делать. Да что он вообще знал о ней, о Яне, которая существовала отдельно от него? Она знала о всех аспектах его жизни, влилась в нее так, что он уже себя без нее и не представлял, а что с ней? Где она была, когда прогуливала уроки, с кем была? С кем общается, о чем мечтает?

— Нет, не говорил, — уставился на руки Леша. — Может и стоило, но это ее жизнь и не мне лезть в нее с навязчивыми советами или тупыми предостережениями. Яна не дура и как-нибудь разберется, что делать по жизни. Я же не иду к ней, чтобы узнать, куда вложить пару тысяч зелени, так почему она должна говорить со мной о своем будущем?

— С такими баллами Яна не сможет получить высшее образование. Многие двери останутся для нее закрытыми, просто потому что в подростковом возрасте она не думала о последствиях. Помогите ей, не позволяйте гробить свою жизнь. Что ее ждет без хорошего образования?

— Да нахуй оно нужно? — Леша сжал губы, видя, как побледнела училка. — Извините. Образование ничего не решает, особенно уровень дохода и успех в будущем. Мать Яны закончила две вышки, у нее был красный диплом и золотая медаль и что по итогу? Она работала администратором в баре и угождала конченному быдлу за копейки. Я ушел после девятого в шарагу, ее даже не закончил, а теперь у меня свой бизнес. Здесь дело не в оценках и высшем образовании. Чтобы чего-то добиться, голова должна варить, этому не научат ни в школе, ни в универе. У Яны варит, так что я за нее спокоен.

Училка уже поняла, что разговор никуда не приведет, поэтому вновь улыбнулась. Всего одно ее движение к столу, весьма четко очертило объемную грудь под полупрозрачной блузкой. Леша переводил взгляд с улыбчивых губ на грудь и так пару раз, вроде она была и хорошенькой.

— Давайте сделаем так, — училка вздохнула так отрешенно, что грудь чуть ли не дотронулась ее подбородка. — Я оставлю вам своей номер, и, если что, вы мне позвоните. Я постараюсь помочь.

Дрожащей рукой она вывела красивые круглые цифры и имя. Леша специально взял бумажку из ее руки, так, чтобы дотронуться пальцев. Прежняя стыдливость улетучилась, она посмотрела на него с явным намеком. Он был уверен, что у нее давно уже не было мужика и она переспала бы с ним на первой же встрече.

— Хорошо, до свидания, — сказал Леша, прикидывая, в какой день смог бы с ней встретиться.

В понедельник Яна пришла в школу с четким намерением просидеть бесполезные уроки от начала до конца. Пока наглеть не следовало, ей хватило ума прикинуть, что может с ней быть, если кто-нибудь из отдела опеки усомнится в компетентности Леши. То, что происходило с учебой Яны, не было протестом, хотя с этого все и началось. Она просто отказывалась встраиваться в систему, не понимая ее смысла. Учиться ради оценок она не собиралась, как и тратить личное время на дурацкие задания, большинство из которых она могла сделать на ходу. У нее были не только двойки. Если разбирали новую тему, она вникала одной из первых и отлично проявляла себя у доски. Пропуски, отсутствие домашнего задание и полное безразличие к успеваемости и вырыли ей яму. Учителя приходили в бешенство из-за своеволия наглой девчонки.

Собрав новых двоек, вместе с высоченным кудрявым парнем, она пришла на последний урок, русский язык. Была перемена, Яна думала о своем, мысли были не из приятных. В этот же момент Никита, тот самый парень, эмоционально рассказывал ей о боевике, на который ходил вчера. Яна нравилась ему уже года два, и она знала это. Никита был одним из немногих в классе, с кем она могла поговорить о жизни. Вроде он был и не дурак, слушал относительно нормальную музыку, еще не был бы в нее так жалко влюблен, и может она бы с ним подружилась. Надоедал Никита ей чаще, чем оказывал содействие посредством добывания правильных ответов на контрольные, поэтому Яна не горела желанием узнать его получше.

О чем думала Яна? О Леше. Ей не понравилось все, что происходило после его возвращения из школы. В его лицо впечаталась неприятная тень размышлений, а сегодня он сказал, что ужинать не будет и скинул ей больше, чем обычно, чтобы она заказала еду. Все эти мысли Яна прокручивала, глядя на Татьяну Леонидовну, которая как-то изменилась. Задолбленная работой тетка, пришла в розовом шифоновом платье и на каблуках, впервые за пару лет сделала укладку. Предположение, что у нее сегодня день рождение сдуло после того, как Яна услышала обрывок разговора училки с другой училкой. Слишком розовая классуха договаривалась, чтобы та, другая, заменила ее на последнем уроке. Дальше Татьяна Леонидовна говорила совсем тихо, и ее глаза вспыхнули неожиданным огоньком.

— На этих выходных тоже охуенный фильм будет, триллер, — продолжал Никита.

— Завали ебало. Тихо!

Как ни старалась, Яна не могла услышать. Тетки вместе вышли из кабинета, Яна рассмотрела, что телефон Татьяна Леонидовна с собой не взяла. В голове Яны сработала сигнализация, она почувствовала реальную угрозу, хоть пока и не могла облачить подозрение в слова.

— Ян, что такое?

— Подожди, блять.

Вскочив из-за парты, она подбежала к столу училки и взяла ее телефон. Ей повезло, пароля не было.

— Селезнева, ты че, блять, творишь? — присвистнул недалекий одноклассник ей чуть ли не в ухо.

— Нюдсы ее сейчас в общую конфу солью, — выцедила Яна.

— Реально? Не, ты че реально собираешься это сделать?

— Ага, блять, иди чекай.

Яна открыла историю звонков и впилась взглядом в хорошо знакомый номер. Ее губы дрогнули от злости.

— Хуйло ты похотливое, — сквозь зубы сказала она и положила телефон обратно.

— Я? — уставился на нее одноклассник.

— И ты тоже.

— Так что не будет фоток?

— Да иди ты нахуй!

Вернулась Яна за свою парту разбитая вдребезги, еще и Никита с приторной улыбочкой открыл рот.

— Это, Яна, я что хотел сказать… Может сходим в кино на выходных? С меня билеты, понятно дело, попкорн возьмем, потом может в кафешке посидим.

— Отъебись, блять. Сейчас вообще нихуя не во время.

— Окей, понял.

Горечь во рту перетекала в горло. Плакать Яне не хотелось, ее всю распирало ненавистью. К тому же отвратное слизкое чувство склеило легкие и мешало дышать. Разумеется, она знала, что Леша спал с женщинами, более того, их было много за эти пять лет. Никогда он не приводил их в дом, никогда не говорил о них и делал все так, что она понятия не имела, когда у него свиданки. Для Яны все они стали собирательным образом, обезличенные куски тел, которыми он пользовался время от времени. В этот раз все было другим. Звонок, и она вошла. Это была реальная женщина, женщина, которую Яна знала, симпатичная женщина с горящими глазами, которая ждала момента, чтобы с ним переспать.

Нервно подергивая ножкой под столом, Яна пыталась понять, почему именно она. Да, она еще молодая, с большой грудью и широкими бедрами, несмотря на тонкую талию, смазливое лицо, ничего особенного. Симпатична она только благодаря макияжу и пышным формам. Он что такой придурок, что цепляет баб тупо ради сисек? Она же противная, сухая педантка с неудачным оттенков волос и в бабском платье!

Весь урок Яна пялилась на Татьяну Леонидовну, поглощенная отравляющим чувством. Яне хватило ума идентифицировать его. Да, она ревновала. Яна не хотела, чтобы эта реальная женщина, которая под это платье наверняка напялила лучшее белье, скакала на Леше. Когда ее мать объявила, что у нее есть мужчина и они собираются пожениться, Яна не испытала ревности. Ей было страшно и непонятно, как теперь будет протекать ее жизнь, но ее никогда не тревожило, что мама живет с левым мужиком. Не то связь с Лешей была сильнее, чем с мамой, не то презрение именно к этой женщине. В любом случае Яна не собиралась мириться с происходящим.

Конечно, он понравился училке, этой одинокой занудной тетке среднего возраста, не имеющей никаких достоинств, кроме выдающегося зада и сисек. Брутальный, успешный мужик, высокий, сильный, резкий и свободный. Она вообще хоть одного такого видела в своей жизни? Наверняка Леше даже делать ничего не пришлось: она сразу же повисла на шее. Да она вообще ничего о нем не знает! Для нее он слишком хорош.

Яна специально застряла в классе последней. Натянув тревожную гримаску, подошла к Татьяне Леонидовне, которая полировала носики туфель.

— Да, Яна? Ты что-то хотела?

— Спросить. Вы уже с ним спали?

В попытке выпрямиться училка стукнулась головой о столешницу. Вылупившая глаза, с ртом отрытым от изумления она таращилась на Яну.

— Вы не подумайте, я не из праздного интереса спрашиваю, — прижала руку к груди Яна. — Я искренне хочу вам помочь.

— Яна, я не понимаю, о чем ты, — дрогнул голос учительницы.

— Все вы понимаете, хотя не все. Знаете, как умерла моя мама?

— Из-за осложнения во время беременности.

— Да, у нее был выкидыш на позднем сроке, потому что он сильно избил ее. Мой отчим убил мою мать, — всхлипнула Яна. — Он и раньше ее бил, а в тот раз разошелся и…

— О боже! И ты это видела? — все еще не могла закрыть рот училка.

— Нет, но слышала. Леша очень ревнивый, он собственник и тиран. Маму заставил уволиться, не выпускал из дома, избивал без повода, обвинял, что она нагуляла ребенка и по итогу убил.

— Какой кошмар! Как же ты остаешься с убийцей?! Куда смотрят службы опеки? А полиция?!

— Знаете какие у него связи? Он со всеми шишками бухает. Конечно, убийство мамы замяли. Он может делать все, что хочет, да и делает. В полицию идти бесполезно, да у него и суды прихвачены.

— Боже, боже мой! Как же ты остаешься в таких условиях?!

— Меня он не бьет. Я же ему никто, вот на меня и плевать, а своих женщин… Последняя была продавщица в пекарне рядом с домом, трахал ее, так сказать, не отходя от кассы. Сначала я начала замечать синяки на ее лице, а через два месяца она пропала. Не знаю, сбежала или тоже убил.

— О, господи!

— Если вы уже переспали с ним, то все, будет считать своей вещью. Я беспокоюсь о вас, решила предупредить.

— Нет, мы еще не… Спасибо, Яна. Это ужасная история, в общем, спасибо, — подскочила Татьяна Леонидовна и стала собирать вещи.

— Это хорошо, что еще нет. Просто напишите ему, что не сможете встретиться и так пару раз. Найдет себе другое развлечение, а о вас забудет. Чем же вы думали, Татьяна Леонидовна? По нему же видно, что отбитый ублюдок, — Яне еле удалось сдержать улыбку.

— Я же не знала, я… — попятилась она к двери.

— Бывает. Ну ничего, теперь все будет хорошо.

А вот у Яны на лице не было написано ничего хорошего, когда она вошла в квартиру. В новой футболке и идеально чистых носках Леша собирал вещи, поглядывая на часы. Глядя на него, как на кусок дерьма, Яна сказала:

— Можешь не стараться, она не придет. Скажи мне, пожалуйста, ты совсем ебанулся на старости лет? Ебаться с моей училкой… Неужели в городе так мало шлюх?

— И откуда знаешь? — остановился Леша.

Вины в его глазах не было, как и неловкости. Было что-то неприятное, и Яна обрадовалась, что его настроение испортилось.

— А не похуй? Блять, каким же конченным долбоебом, Леша, ты оказался. Она же классуха, я бы смотрела на нее каждый день, зная, что ты ее ебешь. Она бы точно тебя с кем-нибудь обсуждала. Знаешь, как эти училки трепятся на переменах? — скривилась Яна.

— Согласен, это была не лучшая идея, — потер переносицу Леша. — И что ты ей сказала?

— Правду. Что ты мудачина и тиран. Ну еще что избивал мою несчастную мать даже беременной и она умерла от твоих побоев, — улыбнулась Яна.

— Ну заебись.

Леша не взрывался от гнева, он просто вздохнул и уселся на диван.

— Чем займемся вечером? — спросила Яна, как ничего не бывало.

— Найди сама себе занятие. Раз моя встреча накрылась, поеду к Дантисту, он развелся сегодня. Вернусь поздно.

— Так поехали вместе.

— Говорю же: он развелся. Ему и так хуево, еще и тебя туда?

— Я буду нормально себя вести.

— Ты так не умеешь, и я собираюсь сегодня пить.

На этом разговор закончился. Да, Яна была с Лешей почти везде и всегда, но если он хотел выпить не банку пива, а пару бутылок водки, то она сидела дома. Одно из немногих его ограничений для нее было не ездить с ним, когда он пьяный. Хоть Яне такими вечерами и было скучно, их она даже любила, потому что когда Леша возвращался, ей иногда удавалось что-то особенное. Вот и сейчас в два часа ночи она встретила его на пороге с гитарой, черная дека которой сверкала переливом света.

— Сыграешь? — захлопала она ресницами.

— На место поставь.

Только хорошо напившись, Леша играл на своих гитарах удивительную музыку. Если сильно выпил, мог и спеть. Не было для Яны удовольствия больше, чем усесться рядом и всю ночь слушать музыку Леши. Она действительно считала его гением.

— Ну пожалуйста. Прошу тебя, сыграй.

— Нет.

— Ну ты же хочешь. Посмотри на нее, какая красотка! Она уже соскучилась по тебе, и я, твоя единственная слушательница, тоже соскучилась по концертам. Давай, всего одну.

За одной была и другая, и так далее. Поставив одну ногу на диван, Леша перебирал струны так ловко, что Яна уже искусала губу от наслаждения. Сначала он играл свои собственные песни, затем любимые хиты.

— Давай «Свидетельство о смерти». Ты же знаешь их песни лучше меня, хоть вечно кривишься, когда включаю «Мою маленькую дрянь».

— Я играю только свое или то, что мне нравится. Эту хуету я играть не буду никогда.

— Ну пожалуйста. Я так мечтаю услышать ее в твоем исполнении. Знаю, это будет охуенно.

— Я сказал нет.

— Что, блять, должно случиться, чтобы ты согласился? — поджала губы Яна.

— Я не буду играть эту хуйню никогда в жизни.

— А если будет конец света? Я бы даже взорвала всю планету к хуям, чтобы это послушать.

— Это дерьмо не стоит даже того, чтобы в туалете звучать, не то чтобы в последние минуты существования человечества.

— А если бы я умирала и это было бы моим последним желанием? — заглянула ему в лицо Яна.

— Нет, — обрубил Леша.

— Серьезно? Ты бы и тогда свою ебаную гордость в жопу не засунул?

— Нет.

— Пиздец ты злой и жестокий. Леша, а я ужасно пою?

Леша улыбнулся. Да, Яна пела часто и не только под его аккомпанемент. Ее голос звенел в квартире под разные мелодии круглосуточно.

— Ну как тебе сказать.

— Настолько все хуево? Тебе режут твой охуенный слух мои децибелы?

— Да нормально ты поешь, порой вообще заебись тянешь.

— Сыграешь ту, что написал маме?

Леша не ответил, только вздохнул и взял первые ноты. Эту он играл крайне редко. Леша вообще редко пел, и уговорить его было невозможно. Только под настроение с искренним желанием. Ничего красивее этой песни Яна не знала. Спокойнее, чем другие его шедевры, и с очень глубоким смыслом. Эксклюзивной ее делало не только исполнение и история создания, еще и невозможность услышать ни на одном носителе. Эта песня хранилась только в голове Леши. Яна смотрела на него не моргая. Никто даже не догадывался, насколько он может быть романтичным.

— Знаешь, я сначала злилась на нее, — улыбнулась только губами Яна. — Пиздец, как злилась первые полгода. Она же выбрала тебя, твоего ребенка, а не меня.

Леша отставил гитару и посмотрел на Яну отрезвевшим взглядом. Еще ни разу они не говорили на эту тему.

— Мама знала о всех рисках, которых было дохуя, знала, что у меня никого больше нет. Знаю, что нихуя она тебе не рассказала, не просила позаботиться обо мне, если вдруг что-то с ней станет. Она забыла обо мне, думая о другом ребенке. После ее смерти я делала ей все назло. Хуй на учебу положила, из лучшей стала худшей, жрала сладкое не в себя и ложилась спать поздней ночью. Я даже уговорила в школьном журнале переименовать меня на Яну, напиздела, что так меня мама называла и если так будут называть теперь все, то будет легче перенести потерю. На самом деле ее бесило, когда она слышала, что я представляюсь Яной. Постоянно твердила, что это не мое имя. Я так надеялась, что в ебаном аду или в раю, где бы она не была со своим не рожденным младенцем, ей позволят увидеть, какую хуйню я творю. Мне так хотелось, чтобы она пожалела о том, что сделала.

Яны выдохнула и уставилась на свои пальцы. Теперь она улыбалась и глазами.

— А потом я поняла, что если осуждаешь выбор другого, то и сама хуй имеешь право на свой собственный. Выбор можно назвать своим, только если делаешь ты его не ради других, а ради себя. Эгоистично это? Да, блять. Так и вообще жить эгоистично. Думаем мы вот, а сколько другой подышал, сколько он сожрал, чтобы не сдохнуть? Мама сделала выбор не в пользу того, что было правильным, она поступила так, как чувствовала. Тупо, самонадеянно, безнадежно? Да, но она до конца была собой, и хотя бы за это стоит ее уважать. Леша, а ты простил ее?

— Да, — ответил Леша, в глазах которого складывались неимоверно сложные комбинации.

Какое-то время они молчали, потом Леша уселся поудобнее и улыбнулся Яне.

— Я тут недавно понял, что понятия не имею, что ты делать по жизни собираешься. Закончишь школу и что дальше?

— Пойду работать. Учиться я точно больше нигде не буду, ну нахуй эту систему с бесполезными предметами и примитивным инструментом оценивания.

— И кем ты, блять, будешь без образования?

— А у тебя пиздатое образование? Тем не менее ты рубишь нехилое бабло.

— Это скорее исключение, чем правило.

— У тебя, блять, вышло, а я обосрусь? Спасибо за поддержку, — кривлялась Яна.

— Я серьезно. Кем ты будешь работать? У тебя даже путяги не будет, кто тебя на нормальную работу возьмет?

— Буду опыта на дешманских набираться, официанткой, баристой работать, могу продавцом-консультантом. Я хочу попробовать разные сферы, разобраться в себе, а не тупо идти в офис и ненавидеть работу всю жизнь.

Пока Леша погружался в громоздкие размышления о жизни и будущем, Яна сбросила с себя всю тяжесть предстоящих проблем и подсела к нему поближе.

— Леша, а у тебя было много баб?

— Я не буду говорить с тобой на эту тему, — уставился на нее Леша.

— Почему это?

— Никаким боком тебя не ебет моя личная жизнь.

— Ну ты же в мою лезть не стесняешься. Так че, дохуя?

— Дохуя, — усмехнулся Леша.

— Что фанаток своих всех переебал в лучшие годы? — заметно повеселела Яна.

— Хорошо, блять, что я бухой в говно и завтра ничего из этого разговора не вспомню.

— Не пизди, ты не настолько бухой. Так че, ебал фанаток после концертов?

— Бывало.

— А были такие бабы, которых любил? — прикусила губу Яна.

— И такие были.

— Как ты понимал, что любишь?

— Хотел от них не только секса.

— А чего?

— Чтобы душу мне продали, блять, — засмеялся Леша. — Чего? Общаться, время проводить, узнавать лучше.

— Кроме мамы, у тебя были жены?

— Нет.

— Почему не складывалось с теми, которых любил?

— Чувства проходили, бытовуха, мозгоебка, взаимная неприязнь. Всегда был один сценарий, я в эту хуйню больше не полезу. Одному жить гораздо лучше.

— Но ты живешь не один, — улыбнулась ему всеми зубами Яна.

— Не один, — вздохнул Леша.

— Может это все было не любовь, а симпатия? Мне кажется, может быть такое, что не затухнет, а будет гореть всю жизнь, дольше жизни.

— Не знаю, я не спец в этих делах.

В тот вечер Яна даже уговорила Лешу дать ей поиграть на гитаре. В такие пьяные посиделки он учил ее одной своей песне, но за пять лет она выучила только половину.

Смертоносной молнией шарахнуло Лешу, как только он вошел в квартиру. Чужие мужские кроссовки. На всю орала грязная песня «Кровостока» с женскими стонами на бэкграунде. Леше напрочь отшибло память, он не мог вспомнить были ли в этой песне стоны. Ядовитыми пузырями в нем кипела ярость, прямо в обуви он бросился к спальне Яны. Дверь, как всегда, открыта, только в этот раз она не одна. Что почувствовал Леша, когда увидел на ее кровати кудрявого молокососа, на которого Яна забросила свои длинные голые ноги? Это была не типичная злость отца, который застал дочь с парнем впервые. Эта злость срывала с петель все двери. Так бы он реагировал только на любовника своей жены. Парнишка, в чьей живот упирались ее ступни, стал мишенью для неконтролируемого гнева. Леша бы даже избил его, если бы не поймал взгляд, отбросившей голову назад Яны, и не услышал ее смех. Ну хотя бы стонала не она.

— Пиздец блять, Яна!

В секунду он оказался у кровати и не слишком нежно сбросил ее ноги с парня. Смахивающий на загнанного длинного зайца, парень даже слова не мог сказать. Леша прямо за шею подпихнул его к выходу и хватку не ослаблял до самого порога.

— Пиздуй нахуй! Еще раз, блять, увижу здесь, ебало так разукрашу! К ней, блять, даже не приближайся!

— Не сцы, Никитос, он тебе нихуя не сделает! — сквозь хохот кричала Яна. — У него дохуя приводов за избиение, пара условных сроков. Отпиздит несовершеннолетнего и уже надолго закроют! Я тебе конспекты завтра принесу, не сцы, главное не сцы!

Напутствию Яны вторили маты Леши, грохот ботинков на лестничной клетке и хлопок двери. К ней в комнату он вернулся с подрагивающими от злости губами.

— Выруби уже эту хуету! — рявкнул он и сам отключил колонки.

Результат был не слишком успешным, так, как развеселившаяся Яна дочитала текст с чувством и интонацией, глядя ему в глаза:

— Будь плохой, детка, сопротивляйся системе. Сопротивляйся, не смотря ни на что. Ты это то, как ты сопротивляешьсяИ больше почти ничто. Не считая конечно твоей ебанистической красоты. Возьми салфетку и каплю спермы с айпода сотри.

— Ты что, нахуй, здесь устроила?

— Да ничего особенного. В поте лица стараюсь оценки исправить, за голову взялась. Проект с Никиточкой по истории делали, он мне нихуя так задач по химии порешал. Все ради тебя, чтобы в школу не вызывали училки с недотрахом. Учусь вот.

— Чему боюсь спросить.

— Ну ебаться тоже когда-то нужно учиться, озарением навыки ни на кого еще не упали, — засмеялась Яна, глядя, как перекосило лицо Леши.

— Блять, успокойся!

— Ты мне лучше скажи, с какого хуя «Кровосток» стал хуетой? Он у тебя днями в мастерской орет, на секундочку, — округлила Яна губы.

— Может потому что ты его и врубаешь?

— Возможно. У них позитивные песни, хоть смысловая нагрузка и пессимистичная. Эти песни поднимают настроение и добавляю твоим работягам работоспособности. Нормально так разъебывает. Признай, тебе тоже нравится.

— Возможно.

— Лирическая пауза окончена. Какого хуя ты врываешься в мою комнату и командуешь здесь? Тебя ебет, с кем и что я делаю?

— Ебет. Это мой дом, блять, и ты не будешь таскать сюда всяких пиздюков.

— Ах да, здесь все твое, я забыла, нахуй! Ты же такой охуенный, а поебать, что я этот твой дом драю каждую неделю, что жрать тебе готовлю? У меня, смотрю, вообще нихуя прав нет, они у тебя, мне только ебаные обязанности! Даже в своей комнате я не могу делать, что хочу!

— Чего жопа сгорела? Поебаться помешал и расстроилась?

— Если я захочу поебаться, ты мне не помешаешь, — ухмыльнулась Яна.

Вроде очередная колкость, ничего особенного, но Лешу задело неожиданно сильно. Она была права, и своей правотой взорвала бомбу накопившейся злости.

— Пиздец взрослой себя почувствовала? Так собирай, сука, вещи и съебывай нахуй! Если тебе здесь пиздец хуево, вперед! Иди поищи другого идиота, что будет терпеть твои заскоки, еще и платить за пиздатейшую возможность к хуям испортить себе нервы!

— Съебись нахуй из моей комнаты, ебаный ты мудила!

Яна швырнула в Лешу стопкой тетрадей, что разлетелись во все стороны и потянулась к настольной лампе.

— Ты договоришься, сука!

Успев остановиться, чтобы не бросить и в нее чем-нибудь, Леша хлопнул дверью и вышел на балкон покурить. Его пальцы подрагивали, внутри после взрыва образовалась воронка. Сегодня Яна укусила за уязвимое место. Леша никак не мог привыкнуть, что она выросла, но вот все чаще в ее голове появлялись мысли про секс и отношения. Взять и переключиться на то, что она теперь полностью ровна ему, Леша еще не мог. Когда кто-то пытался ограничить его свободу, он выходил из себя, не удивительно, что и Яна так поступает. Все же отдать ей полный контроль над своей жизнью было выше его сил, мешали слишком сильные переживания.

Уже через полчаса Леша признал свою вину. Он вторгся в личное пространство Яны и лез в ту сферу жизни, к которой не имел отношения. То, как красочно он указал Яне на дверь, сверлило в нем маленькие дырочки стыда. Да не выгнал бы он ее, даже если бы она каждый день таскала парней к себе в спальню, это был всего лишь низкий способ манипуляции. Еще час потребовался ему, чтобы снова оказаться у ее двери и постучать. Никакого ответа. Открыв дверь, Леша прислонился плечом к дверному косяку, ожидая ловить новые предметы. Яна сидела за компьютерным столом и смотрела на него исподлобья.

— Кататься поедешь? — приподнял одну бровь Леша.

— Да, — выдержав оскорбительную паузу, сказала Яна и улыбнулась.

Никто из них не извинялся, как бы много не наговорил. Мирились они, только когда кто-нибудь чувствовал свою вину и подходил первым. Этого было достаточно. Весь ночной город проехал кончено же Леша, зато Яна гоняла на поле значительно дольше обычного.

— Я решила пойти работать летом, — так, невзначай, сказала Яна, сняв шлем.

— Ты пойдешь работать? Не пизди, — засмеялся Леша.

— Я серьезно.

— И кем?

— Официанткой в новом ресторане. Я там была сегодня, мне сказали, что в шестнадцать уже возьмут.

— Ты ебанулась? Какой нахуй официанткой? — Леше уже было не до смеха.

— Что тебе, блять, опять не нравится? Такой, блять, официанткой! Пойду работать, если понравится, вообще нахуй школу кину, не пойду в десятый.

— Конечно, таскать ебаные тарелки и вилять жопой гораздо увлекательнее!

— Имеешь что-то против официанток?

— К тебе будут относиться, как к дерьму, а ты будешь лизать за это жопы! Хочешь чтобы лапали бухие мужики?

— Откуда у тебя эти ебаные стереотипы? Из девяностых с собой таскаешь? Такой хуйни давно нигде нет! Это обычная работа, которая мне подходит! Хочу наконец-то иметь свое бабло, хоть чего-то добиться самостоятельно, себе доказать, что, блять, могу!

— Что можешь? Быть ебучей обслугой?! — Леша сделал глубокий вдох. — Чего тебе, блять, не хватает? Новую хуйню придумала, чтобы мозги мне поебать? Денег так хочешь больше выбить? Сколько?

— Да не все, блять, в твои деньги упирается! Да, мне нужны деньги, но услышь ты наконец: я хочу их сама заработать! Хочу ходить с мыслью, какая я, блять, охуенная, как сама взяла и сделала!

— И на что тебе нужны деньги?

— Ноутбук хочу новый купить. Какой-нибудь пиздатый. Тот, что ты мне подогнал, когда купил себе новый, наверно, меня старше. Он лагает пиздец как.

— На пиздатый ноут официанткой ты ебашить три года будешь, и то, если все до копейки откладывать.

— Ну и буду!

— Давай я тебе ноут подарю на день рождения и эту поебень ты выбросишь из головы.

— Нихуя подобного! Никакого ноута мне от тебя не надо. Я его куплю себе сама, надеюсь, ты меня услышал. Я другой подарок хочу. Татуху, — пихнула его в плечо Яна.

— Ты, блять, сегодня мстишь мне так изощренно? Сначала работа, а теперь эта хуйня? Яна, никаких татух до восемнадцати ты бить не будешь. Я запрещаю и только попробуй вытворить хуйни!

— Блять, серьезно? У тебя все тело забито, а мне нельзя всего одну? Какой же ты лицемер ебаный.

— Ты меня, блять, услышала? Никаких татух еще минимум два года!

Уже на следующий день на столе Яны стоял макбук последней модели.

— Такой хотела?

— Такой, блять!

Она хлопнула дверью перед его носом и больше не разговаривала. Пребывая не в лучшем настроении уже несколько дней, Леша решил заехать к Дантисту, другу, проверенному временем. Знакомы они были с школьных лет, пили вместе в самые разные периоды жизни. Дантиста звали Антоном, хоть Антон и работал стоматологом в крутой клинике, свое прозвище заработал он в лихие годы, когда при любой стычке выбивал противнику зуб. В последние годы Дантист слегка выпал из компании, у него одного из немногих была куча семейных дел, жена, сын. После развода его все чаще тянуло на задушевные беседы, только Дантист не любил шумные сборища, ему нравилось напиваться в тишине. Леше хотелось чего-то подобного, кроме того, Дантист должен был понять его лучше, чем остальные приятели.

— Так вот, вроде и пиздато забить хуй на домашние дела, вечную мозгоебку. Под настроение побухал, поебался, но иногда такая хандра накатит. Полжизни, как-никак, женат был, а тут хуяк, и все. Порядка в жизни не хватает, тогда, блять, на автопилоте гнал, а тут остановиться приходится и реально задуматься, чего вообще хочу. Сам как, Металлист?

— Да пиздец полный, — опрокинул рюмку Леша. — Я уже, сука, пару лет живу на ебаных качелях. Только расслаблюсь, подумаю, что все заебись, как опять полная хуйня происходит. Знаешь, что она, блять, придумала? Официанткой ебучей пойти работать. Я ей купил макбук за хуеву кучу бабла, чтобы выкинула хуйню из головы. И что думаешь? Вместо «спасибо» не разговаривает со мной неделю! Сидит, сука, сериалы свои тупые смотрит на ебаном макбуке и кривит рожу. Всю неделю готовит жрать специально одну порцию себе, хотя раньше всегда готовила на двоих. Заебись, да?

— Наверно, для нее это было важно, — подлил водки Дантист.

— Яна бы и ебаного дня не проработала! Все, что она умеет, это творить хуйню, которую захотела. Да, блять, ходила бы она на работу и слушалась кого-нибудь!

— Может и так, но ей надо было самой это понять. Хочешь, как лучше, но не даешь набраться опыта. Походу она всеми силами пытается заявить, что выросла. Протест, так сказать, блять.

— Протест этот хуев нормально так затянулся. Как же она меня заебала. Сигареты, работа, ебаные татухи бить собралась, пиздюка какого-то приперла в мой дом. Что мне, блять, глаза на это закрывать? Это не твой сын, блять, у которого хоть частично нормальные извилины. ЭФтой, сука, только дай волю, и она такой хуйни наделает. Не знаю, нахуй, как ей это удается, но она подрывает мне нервы к хуям. Меня, пиздец, как заносит от злости. Иногда мне кажется, что я не смогу держать себя в руках и отпизжу. Не одну, сука, бабу не пиздел за всю жизнь, а ее, пиздец, как хочется.

— Ну что, блять, выросла малышка, учится на тебе клевать мозги, — рассмеялся Дантист. — Конечно, психуешь, так, блять, родители и мучаются со своими чадами всю жизнь. Вроде еще пиздюк, а в жопе заноза нормальная. Тут проблема в том, что всегда считаешь их пиздюками, хотя они уже, ебать, сколько понимают. Мой Димон знаешь что выдал? Вся эта хуйня с разводом разгорелась. Людка переписку с Дашкой посекла, там, блять, и фотки, и встреч расписание. Скандал, пиздец, был, а на следующий день, когда вещи собирал, сын подходит и вываливает. Мол, батя, ты хуйло ебаное, ничего к сорока пяти не добился, работу свою ненавидишь, увлечений нет, бабла гору тоже не отложил. Сказал, что в последней попытке самоутвердиться перед старостью решил поебать молодую телку, нервишки пощекотать, потому что пиздец скучно жить стало. Я ему пизды дал, конечно, а сам задумался. Прав ведь малолетний засранец, я же с Дашкой замутил, потому что на большее яиц не хватило. Однообразная жизнь заебала, так надо было ебануть что-то значительнее, вложиться во что-то, нахуй работу кинуть, а я на дорогу попроще пошел.

Так вот, блять, я о чем. Сначала они на тебя, как на ебучего супермена смотрят, восхищаются, хотят быть похожими. А когда детки вырастают, понимают, какое батя унылое дерьмо, съебывают куда подальше и становятся противоположностями.

— Нихуя не моя история. Вот бы, блять, заявила, я, сука, за ЗОЖ, буду охуенно учиться, нормально с людьми разговаривать.

— Ну а что ты, блять, хотел? Я-то своего почти не воспитывал, Людка с ним бегала, я все на хату наскрести пытался. Яна же с тобой одним и общалась. У нее что другие примеры были? Ты запер ее к ебучим байкерам и удивляешься, что она ругается и курит? Это, блять, было очевидно.

— Я в курсе, что ее хуевый характер это моя вина. Никогда я ее не воспитывал, нихуя свою жизнь не изменил, чтобы она этого пиздеца не видела. Блять, признание ошибок нихуя не поможет при новой истерике, что она мне закатит.

— Ну терпи, что еще тут посоветуешь? Бабы всегда ебут мозг, а баба, которая знает тебя, пиздец как хорошо, мозг ебет виртуозно, — печально усмехнулся Дантист. — Как, блять, можно остановить поток хуйни? Поебаться. Поорали, поебались, все довольны и счастливы до следующих претензий. Когда отсутствует спасительная функция, остается крепиться. Ничего, Металлист, не будет этот пиздец длиться вечно, найдет Яна себе другую жертву. Съебется, а ты еще скучать будешь, — похлопал Лешу по плечу Дантист. — Чего ты, блять, поник? Не только плохому же научил, в кого она по-твоему такая смелая и свободная?

— Свободная, — согласился Леша.

Слегка пошатываясь после пьянки, он вошел в квартиру и увидел Яну, крутящуюся перед зеркалом. Отрезвление пришло моментально. Она была другой. Идеально подкрученные кончики каре, длинные черные полоски на и без того огромным глазах. На ней была черная одежда, оголившая ноги и массивные ботинки. Пока Леша пялился на нее, пытаясь вникнуть в происходящее, она красила губы красной помадой.

— Ты куда, блять, вырядилась?

— Гулять иду.

— С пацаном?

— Допустим, — стрельнула она накрашенным глазом.

Злость снова мелкими пузырями скапливалась у Леши под кожей. Неужели она собирается на свидание? Тот кудрявый сопляк будет сегодня сжирать ее помаду и лапать за голые ноги?

— Хуй ты в таком виде из дома выйдешь.

— Что тебе, блять, не нравится? Я выгляжу охуенно.

— Штаны под эту хуйню надень, — Леша посмотрел на внушительное декольте, — и майку.

— Ты ебанулся? — засмеялась Яна. — Это платье-пиджак, его так и носят. Видишь, жопа закрыта? Ну и заебись.

Поправив ремень на мини-платье, Яна направила в Лешу воинственный взгляд.

— Голой ты на улицу не выйдешь. Пиздуй нахуй переодевайся и эту хуйню с губ вытри!

— Что ты вообще, блять, в моде понимаешь?

Психанув, Яна скрылась в комнате. Леша завернул на кухню, чтобы запить пугающее открытие виски, как услышал хлопок дверью.

— Сука! — заорал он и бросился к окну.

Да, спустя минуту Яна появилась напротив окна. Разумеется, она не переоделась. С ярким макияжем, в коротком платье, она крутила ему факи и выпускала из красных губ нелестные изречения. Все же она успела сбежать до того, как Леша додумался спуститься и затащить ее обратно. За ту ночь ушла хорошая половина бутылки и пачка сигарет. Леша пялился то на часы, то в окно, Яны не было. Бывало, что она уходила гулять поздно вечером, но он не помнил, чтобы возвращалась позже двенадцати. Три часа ночи, а ее все нет. Как бы Леша не старался отогнать паршивые мысли, он буквально видел, как прямо сейчас Яну имеет какой-нибудь малолетний придурок.

Вернулась она в полпятого, и громко заявила о себе, стуча ногами в дверь. Гремели ключи, они поскрипывали в замочной скважине, и снова стук ногами. Леша не спал, он почувствовал удовлетворение и потушил сигаретный окурок. Волновался он за нее? Определенно. Хотел, чтобы побыстрее оказалась дома? Именно так. Вот только он не собирался расспрашивать о похождении или отчитывать.

— Ебаное хуйло! Открой! Открой, сука! — визжала она. — Сними ебучий внутренний замок! Леша, я буду орать, пока соседи не вызовут ментов! Я начинаю!

Яна не закричала. Для приличия пару раз рванула дверь на себя и стихла.

— Да, я вернулась поздно, но не пускать в дом, это даже для тебя, блять, слишком!

Спустя минут пять она закричала:

— Хорошо, это был первый и последний раз. Я больше не буду так долго гулять ночью! Что, блять, даже сейчас нет? Ебать ты злопамятный. Ну кинь мне хоть плед, у меня, пиздец, как ноги замерзли.

Леша не поддался. Никакой жалости к Яне он не испытывал, желания наказать, правда, тоже. Лишь через час он заварил две кружки чая и отпер дверь. Она сидела прямо на полу, обхватив коленки и натягивая концы платья на ляжки.

— Я не пойду сегодня в школу, я пойду спать, — буднично заявила она.

— Чай хочешь?

— Ага, — улыбнулась Яна.

По выдуманными ими правилам считалось, что подошел первым Леша. Хоть он и не чувствовал своей вины, ему оказалось проще впустить Яну обратно в свою жизнь, чем позволить нахально из нее сбежать.

В кафе было слишком шумно. Яна хотела предложить Никите уйти, потом подумала, что вечером воскресенья везде будет забито. Пока он набивал рот пиццей, омерзительно подбирая пальцами растягивающийся сыр, Яна пыталась абстрагироваться. Играла «Лана Дель Рей», повсюду слышался смех и бубнение, растворить в сознании раздражители было не так просто.

— Че пиццу не ешь? Она охрененная, — сказал Никита.

— Аппетит пропал. Здесь все такое конченное. Если бы мне исполнилось сегодня не шестнадцать, а восемнадцать, я бы лучше набухалась в каком-нибудь уродском баре с тяжелым музлом.

— А мне кажется, тут ничего, прикольно. Может тебе поднимет настроение подарок. Сейчас.

Достав коробку из рюкзака, Никита подсел к Яне на диван и протянул подарок.

— С днем рождения, Яна.

Преднамеренно разочаровавшись в подарке, Яна с напускной улыбкой открыла коробку. Черный чокер с крупным металлическим сердечком. Ничего другого она и не ожидала.

— Чокер, — сказала она.

— Ага, нравится?

— Да заебись. Именно в таком всегда мечтала поебаться в первый раз. Сразу плюс сто очков к сексуальности, — оскалила зубы Яна.

Сначала Никита замер и пялился на нее во все глаза, потом подсел еще ближе. Прикусив губу, Никита дотронулся ее руки, как-то неожиданно близко оказалось его лицо.

— Ты сегодня выглядишь шикарно. Не, всегда шикарно, но сегодня прям особенно.

Яна повернула голову к Никите, который по-видимому принял ее сарказм за флирт, и чуть не врезалась в его надутые пухлые губы. Сжав ее руку, он приближался с целью поцеловать. Осознав помыслы собеседника, Яна освободила руку и выскочила из-за стола.

— Мне нужно отойти, — объявила она и, прихватив сумку, пошла к выходу.

Никита ничего и сказать не успел, Яны уже не было в кафе. Не шибануло Яну током, не было и отвращения. Целоваться с Никитой она не хотела, сидеть в кафе тоже, так зачем себя заставлять? Бродя по улицам с чрезмерным освещением в центре города, Яна вдруг захотела действительно отметить свое шестнадцатилетие. Что бы подняло ей настроение? Была одна идея.

— Я дома! — заорала Яна, стягивая кроссовки. — Заметь, я пришла в одиннадцать, как хорошая девочка!

Не сказав ни слова, Леша, вышедший из кухни, вынул из кармана две бумажки и протянул ей. Развернув их к себе, Яна завизжала так, что заложило уши.

— Два билета в фанзону на «Megadeth»? Блять, я так расстроилась, что поздно узнала про концерт и не успела купить! Это было полгода назад. Ебаных полгода назад ты их купил и нихуя мне не говорил!

Из-за переполняющих эмоций Яна повисла у Леши на шее. Со стороны бы показалось, что она пытается его придушить.

— Спасибо! Спасибо, это самый охуенный подарок в моей жизни!

Пока Яна вчитывалась в данные билетов с трясущимися руками, Леша улыбался всем лицом.

— Прикинь, первым концерт метлы, на который я схожу, будет легендарный трэш от «Megadeth». Заебись, как круто!

— Заебись, — поджал губы Леша. — Еще я купил тебе торт.

— Тот самый шоколадный-шоколадный? — прищурилась Яна.

— Да.

— Блять, какие охуенные новости! Я сожру сразу половину, пиздец, как проголодалась.

Она поскакала на кухню делать чай и бесцеремонно уселась перед любимым тортом с ложкой. Взяв свою кружку с дымящимся кипятком, Леша сел рядом и уставился на закатанный рукав рубашки Яны.

— Что на руке?! — заорал он.

Поняв свою ошибку, Яна дернула за рукав, опустив его ниже.

— Ничего, — прошипела она.

— Я спросил, что, блять, это такое?!

Несмотря на попытки сопротивления, Леша за пару секунд заломал Яну и дернул рукав вверх. От локтя до плеча красовалась свежая татуировка. Подвешенная вниз головой обнаженная девушка с крылышками, а на ней паук. Была отсылка на японскую живопись и искусство шибари, так как олицетворенную мушку паук весьма эстетично связал своей паутиной.

— Ебать. Яна, что за хуйня?!

— Отъебись! — оттолкнула Лешу Яна и отбежала к окну.

— Я запретил! Не услышала, что я сказал на счет татух?! — подергивало лицо Леши от злости.

— А ты, сука, услышал, что я говорила про ноутбук?!

— Ты совсем охуела?! Заебись, по итогу у тебя макбук и татуха, а я без бабла и с расшатанными нервами! Как ты, блять, меня заебала! Так сложно было подождать два года?! Нужно специально делать мне назло, да?

— Я сделала это для себя, а не для тебя, эгоистичный ты мудила! Какого хуя ты мне запрещаешь то, что сам делаешь? Сам во сколько первую набил?

— Тебя это не ебет! Ебаная дура, творишь полную хуйню, чтобы выбешивать меня! Думаешь всегда все будет по-твоему? Нихуя! — Леша схватил билеты и запихнул в карман. — Не слышишь моих правил, хуй тебе тогда, а не концерт! Подарок ты себе уже заебись какой сделала!

— Нет! Отдай, блять! Ты уже подарил и не можешь забрать! — затряслись губы Яны от обиды.

— Раз ты, блять, можешь делать все, что хочешь, то и я могу. Никакого, сука, концерта!

— Отдай мои билеты! — попытка Яны выхватить их из карманы провалилась. — Какой ты, блять, невыносимый! Это мое тело и моя жизнь, я могу делать, что хочу! Уверенна, хуй тебе кто запрещал бить татухи, курить и бухать! Так с хуя ты решил, что можешь меня ограничивать, что-то у меня забирать и наказывать?!

— Потому что я несу за тебя ответственность. Удивительно, да, блять?

— Ты мне не отец!

— По бумажкам отец.

— В жопу себе эти бумажки засунь! Ненавижу тебя! Ебаный ты кусок дерьма, хуевей человека просто не существует! Думаешь заебись жить с тобой?! Ненавижу, ненавижу все здесь! Все твои ебучие правила, ограничения и тебя! Как же я тебя, блять, ненавижу! — визжала Яна.

— Так хуево живется, так пиздуй в детский дом. Лучше жизнь станет?!

— Да где угодно лучше, чем с тобой! Лучше бы я реально жила в детском доме, там бы мне в лицо говорили, что на меня и мои чувства всем похуй, а не называли бы свои блядские принижения заботой!

Поорав друг на друга еще минут десять, оба разошлись по своим комнатам, хлопнув дверьми. Яна даже расплакалась, хотя обычно ругня с Лешей пробуждала ее, а не уничтожала. Когда успокоилась, пришло горькое чувство вины. Еще ни разу она не говорила, что ненавидит его. Да, могла крыть матом и посылать, но до слов ненависти дошла впервые. Придумать, как помириться, не выходило. От всех уловок Яне было тошно. Ей было важно наладить отношения, в тот момент она и про билеты забыла, и про былые обиды. Впервые стало страшно, что Леше надоест нервотрепка и он просто перестанет с ней общаться.

Лишь среди ночи Яна решилась подойти, она постучалась к Леше и просунула голову в щель.

— Спишь?

— Нет, — донесся голос с балкона.

Яна прокралась и увидела, как он выбрасывает окурок. Не то Леша не хотел выходить к ней, не то вообще выходить, поэтому сел на пол прямо на балконе и уставился на Яну. Медленно, словно тестируя его границы, она подсела рядышком. Молчание затягивалось, Яне потребовалось время, чтобы впервые в жизни сказать Леше:

— Извини, я такой хуйни наговорила. Это все вранье про ненависть и про то, что ты хуевый. Ты самый охуенный чувак на свете, а я бываю конченной сукой, знаю.

— Да забей, — выдавил Леша, видимо, не ожидавший такого поворота.

— И спасибо. Я ни разу не сказала этого, но я, правда, благодарна, что ты не бросил меня и не сдал в детский дом.

— Вот твои билеты, — протянул Леша бумажки. — Я тоже погорячился, извини.

— Сходишь со мной? — заметно оживилась Яна и устроила голову на плече Леши.

— Я думал, что захочешь сходить с друзьями.

— У меня нет друзей.

— У тебя нет друзей?

— Есть пара одноклассников, с которыми можно поговорить, но это не друзья, так, хуйня. Они все тупые, нихуя не различают метал и рок.

— А твой парень?

Яна надула щеки и показательно рассмеялась.

— Нет у меня никакого парня. Этот Никитос ну такое, — скривила она лицо еще больше. — Ну такое. Мы даже не сосались ни разу. Он немного лучше остальных, но тоже тупой. Дэт-метал минут пятнадцать послушать может. Мне его жалко, у него мозг расплавится от такого музла. Так че сходишь со мной?

— Хорошо, — улыбнулся Леша.

— Скажи, что у меня охуенная татуха.

— Где ты ее, блять, набила? Ни в одном нормальном салоне не били бы малолетке.

— Ни в одном нормальном салоне не лезли бы с ебаной бюрократией к телке, что выглядит на восемнадцать.

— Возможно, только хуй ты выглядишь на восемнадцать. Шестнадцать, и то с натяжкой. На дому била?

— Ага, вроде стерильно.

— Заебись ответственный подход. Еще скажи спасибо, что тебя не выебали там.

— Разве что резиновым хуем. Я у бабы била. Леша, ну скажи, что она охуенная. Ну признайся, — била его в плечо Яна.

— Нормальная, — выдавил Леша.

— Охуенная. Так сложно признать, что у меня вкус пиздатый? Набил бы себе такую? Ну признайся! Конечно бы набил! Вон как лыбишься!

— Яна, отъебись.

— Ну признайся! Набил бы?

— Возможно.

Разулыбавшись, Яна снова легла на плечо Леши.

— Я думала бить больнее.

— Ну так предплечье — место не самое чувствительное, попробовала бы на животе или шее и запела бы по-другому.

— Советуешь попробовать значит?

— Я тебе попробую, блять.

— Знаешь, что я поняла? Пиздец, я не знаю, какую первую набил ты. Рассказывал мне истории про каждую, а про первую не знаю. Покажи.

— Поверь, ты не хочешь этого видеть, — засмеялся Леша.

— Реально, блять? Ты не показал самую первую? Ну покажи! Ну пожалуйста!

— Я предупреждал.

Для Яны оказалось неожиданностью, что Леша потянулся к ремню. Задрав футболку и приспустив джинсы к низу живота, он засмеялся в себя. Значительно ниже пупа, но не настолько, чтобы увидеть половые органы, находилась выцветшая морда дракона с неудавшимися чертами и спорными пропорциями. Яна немножко зависла, глядя на внушительный пресс Леши и выступающие вены в области паха.

— Ебать, ты набил первую на паху? Неожиданно, блять, — засмеялась Яна.

— Вот там бить пизда яркие ощущения, — опустил футболку Леша. — Она страшная пиздец. Раз десять свести хотел, а потом хуй забивал.

— Ну че, блять, оригинально, — все хохотала Яна.

— Свою когда мыла в последний раз? — повернул руку Яны к себе Леша.

— Никогда, — подавилась она смешком.

— Пиздец ответственность. Пошли, еще и антисептика лину, нормально кровь из паука хуячит.

Концерт превзошел все ожидания Яны. Атмосферу брутальности, анархии и бешеного фанатизма она прочувствовала по полной. Она и сама скакала так, что кружилась голова, орала во все горло и хохотала от восторга, когда встречалась взглядом с Лешей. Эмоции, что принес концерт, Яна могла бы сравнить только с ездой на байке. Они были другой крайностью. Если чувствуя железо в руках и полную свободу, она противопоставляла себя всему миру, то в тот раз, именно почувствовав себя частью этого мира, она нашла себя свободной. Леша даже поддался и купил ей банку пива. Яна долго делилась с ним впечатлениями, а потом сев на байк, она его обняла, склонив голову к спине. Целый вечер Леша ждал, что она придумала на этот раз. Ласковой Яна бывала, только когда хотела невозможного. В этот же раз никакого запроса не последовало, что поставило Лешу в ступор.

Приятное послевкусие вечера убило утро. Леша пил кофе и ел яичницу, что приготовила Яна, пока она носилась по дому в поисках своей самой огромной косухи. Ее телефон завибрировал, затем еще раз. Леша повернул голову автоматически и отворачиваться уже не собирался. Всплыло сообщение: «Хочу тебя, киска». Забыв о всех договоренностях, Леша разблокировал телефон и подавился. Сообщению предшествовало фото эрегированного члена. Где-то нашел Леша силы листнуть выше и обомлел конкретно. Возбуждение у пользователя, который именовался «Никитой Жуковским», вызвала фотография Яны. Она прислала ему селфи, акцент в котором был сделан на ключицу и голое плечо. Да, она была не голой, на плече была тонкая шлейка, но томный взгляд и надутые губки делали фотографию чуть откровеннее стандартной. В этот раз Лешу атаковали не пузыри, а чертова волна ядовитой желчи. Написав не слишком лестное сообщение с угрозами, он заорал:

— Яна, блять! Какой-то хуй шлет тебе фотки своего хуя, это что за пиздец?!

— Что за хуйня, Леша? — появилась она мгновенно. — С хуя ты роешься в моем телефоне? Не поняла прикола.

— Я не собирался смотреть, но это ебаное сообщение. Ты совсем охуела?

— Я, блять, охуела? — нервно засмеялась Яна. — Это ты охуел, возможно, он. Тебя вообще ебет, что и кто мне пишет? Своими делами занимайся, а не шарься по чужим телефонам!

— То есть это нормально? Нормально, блять?!

— Ну решил пацан поделиться радостным событием, че ты доебался? — схватила телефон Яна. — Блять, ты нахуя ему эту поебень написал? Он фотку удалил, я даже не посмотрела. Зато ты, сука, оценил хуй, что мне прислали! Пиздец поздравляю. Ну че, поделишься наблюдениями?

— Тебе, блять, смешно? Мне нихуя не смешно! Ты шлешь каким-то пиздюкам такие фотки и чего, блять, ожидаешь? Он сидит там, сука, и дрочит прямо сейчас! Нахуя ты это делаешь? Нет, ты мне, блять, объясни!

— Какие такие фотки? Я че ему сиськи кинула? Обычная фотка нормальная!

— Нихуя ненормальная!

— Охуенная просто, — кривила улыбку Яна. — Ничего пошлого на ней нет и вообще тебя ебать не должно, что и кому я кидаю! Захочу и сиськи кину, не тебе мне указывать! Только попробуй еще хоть один ебучий раз залезть в мой телефон и я тебе отомщу за нарушение границ!

Покрутив фак, Яна ушла в школу, а Леша незапланированно поехал в спортзал и до онемения рук колотил боксерскую грушу. Одно дело пытаться свыкнуться, что Яна уже не ребенок, совсем другое увидеть реальное подтверждение тому, что она привлекает парней в сексуальном плане. Сколько бы Леша не пытался себя убедить, что пора бы отстраниться и позволить ей делать со своей личной жизнью, что она хочет, ничего не получалось. Эта злость была особенной, не прошла бы она, даже если бы вместо груши здесь оказался тот самый похотливый малолетка. Леша превратился в сплошной ком ненависти, настолько наэлектризованной, что начинал сам себя бояться.

Не в силах справиться с тревогой, Леша запрыгнул на байк и поехал за Яной. Простояв два часа на парковке у школы, он все-таки увидел ее. В широких черных джинсах с огромными дырами на ляжках, какой-то повязке на груди и со спущенной белой рубашкой на одном плече она шла в компании того самого кудрявого парня. Леша сжал кулаки и попытался восстановить дыхание. Бить детей нельзя, даже если эти дети шлют члены несовершеннолетним детям, за которых он волнуется до тремора в руках. Когда Яна увидела его, она засмеялась, не то с напряженного вида Леши, не то с того, как активно попятился назад Никита.

— У меня сегодня личный водитель? Заебись, — засмеялась она, подбрасывая в руках шлем.

— Это так в школу сейчас ходят? — скривился Леша.

— Если не хочешь снова посраться, завали ебало. Не умеешь похвалить мой стиль, так только попробуй засрать, — вытянула палец Яна. — Мы едем или как?

Весь вечер они слушали особенно мрачную подборку Леши, он так и не смог расслабиться. Ни вкусный ужин от Яны, ни ее присутствие в доме вместо отсутствие по вечерам, что происходило все чаще, не скрашивали предчувствие необратимого. Сделав всего один звонок, он начал собираться.

Яна валялась на горчично-желтом диване, дергая подбородком в такт бешеной музыке и что-то листала в телефоне, когда Леша снял с крючка массивную косуху.

— И куда ты опять, блять, без меня? — приподнялась на локтях Яна.

— К Дантисту заеду, буду поздно.

— Значит к Дантисту бухать? Не ебаться? — растянула улыбку до предела Яна.

— Я сказал куда, — обрубил Леша.

Битва двух упрямых взглядов длилась до смешного мало. С искривленным презрением лицом Яна откинула телефон и села, чтобы было удобнее плеваться ядом:

— Да блять? К Дантисту? У тебя гондоны торчат с кармана, пиздабол хуев!

Хоть в лице Леши добавилось напряжения, никакой вины не мелькнуло.

— За языком своим паршивым следи!

— А что, блять, не так сказала? Я тебе ни один ебаный раз не соврала! Я много другой хуйни делала, но, сука, не пиздела! А ты стоишь и мне прямо в лицо пиздишь! Охуеть просто!

— С какого хуя я вообще должен перед тобой отчитываться?

Леша развернулся, он уже дернул за ручку входной двери, как обернулся к Яне с почти адекватным:

— Ключи от байка не видела?

Подскочив и схватив ключи со стола, Яна замахнулась ими в Лешу и с криком:

— Ну и пиздуй ебать своих шлюх! — запустила их Леше прямо в голову.

Только благодаря быстрой реакции Леша успел увернуться. Он подобрал ключи и, пару раз загнув красочные маты, вышел из квартиры. С Аней Леша был знаком четыре года, познакомились они в баре и теперь время от времени спали. Тридцать шесть лет, кальянщица, которая лишь немного уступала ему в количестве татуировок. То, что было между ними, даже на свободные отношения не тянуло. Они друг для друга стали запасными вариантами, разрядкой без усилий. Больше всего Леше нравилось то, что они были на одной волне. Одна общая цель, никаких отвлекающих или осложняющих факторов. Ну еще и фигура у Ани была то, что надо, и плевать, что импланты в груди были ненатурально огромными.

Как обычно, обменялись парой банальных фраз, выпили и пошли в кровать. Леша поставил на то, что секс освободит голову от навязчивых мыслей, и проиграл. Сексуальная опытная женщина рядом, ее эффективные движения. Вроде и подкатывала волна разрядки, но как противно было, когда все возвращалось в исходную точку. Он забрал инициативу, менял позу за позой, уже видел, как Аня кончила, а сам не мог. Как нелепо было в этот момент думать о Яне. Леша не мог расслабиться, потому что перед глазами стояла картинка, как она швыряла в него ключами. Пробудившееся чувство вины и тушило сексуальное желание. По иронии судьбы он оказался в ситуации безвыходной: сказать правду не мог, враньем все испортил. Да, он не хотел, чтобы Яна знала, куда он поедет, может вообще не стоило тогда ехать? Резкие быстрые движения, и Леша сел на край кровати.

— Блять! — ругнулся он.

— Давай еще раз возьму в рот.

— Не поможет.

— Тогда можно повторить чуть позже, — улыбнулась Аня, садясь рядом.

— Давай в другой раз, наверно, не стоило сегодня. У меня свои проблемы.

— Значит дело не во мне?

— Нет.

— Может все-таки что-нибудь сделать? Как-то хуево вышло: я кончила, а ты нет.

— Не нужно, все нормально.

Затягивая ремень, Леша еще раз посмотрел на Аню. Не удивительно, что ее лицо перекосило разочарованием.

— Ты что бабе сегодня изменял и не смог расслабиться? — прошипела Аня.

— Никому я, блять, не изменял! — взорвался Леша.

— Мг.

— Да нет у меня, нахуй, никакой бабы!

Аня скривилась еще сильнее, Леше хотелось придушить ее. Злость похожая на ту, которую он и собирался здесь глушить, только на этот раз персональная. Это было что-то из самых глубин, с чем справиться было невозможно.

— Это ты мне или самому себе пиздишь?

— Да пошла ты нахуй.

Хлопнув дверью ее квартиры, Леша вдавил голову в стену и заорал:

— Сука!

В это время Яна переживала душевные метания не меньше. Ее злость была направленна на определенный объект, Леша для нее стал предателем. Разбираться в том, что именно ее задело так сильно, Яна не собиралась. Может она злилась на наглую ложь в глаза, может на то, что Леша вновь оставил ее и выбрал кого-то другого, а может и на наличие женщины в его жизни. Скопившееся зло приняло форму вызова, его она и бросила отсутствующему Леше. Если ему сейчас хорошо, он развлекается и получает удовольствие, почему ее должно захлестнуть негативом? Нет, так не пойдет, она сделает что-нибудь похожее и ему назло не будет злиться. Завалившись на кровать Леши, Яна потянулась за телефоном. Ей нравилась его комната: суровый лофт с кирпичной кладкой, как на старом складе, средневековой люстрой, бетонным шкафом и массивной рябой мебелью. Ее комната была лаконичнее: серый и черный, минимализм с жесткими чертами, вроде перегородок из проволоки. У Леши был неплохой вкус в интерьере, Яна бы и в этой комнате жила, а еще он слушал охрененную музыку, бил классные татухи и бабу, скорее всего, выбрал себе ничего такую.

Яна включила порносайт и стала сжимать грудь. Возбуждения было все больше, Яна добавила громкости и запустила руку между ног. Все шло хорошо, ей нравились ощущения, которые Яна вызывала у себя сама. Трахается он там сегодня? Ну и пусть. Она тоже не будет скучать и сделает почти то же самое. Что бы сказал Леша, если бы узнал, что она мастурбировала на его кровати? Был бы в ярости. Замечательно. Только ничего замечательного не наступало. Возбуждение отступило на второй план. Яна смотрела на голого мужика, что совокуплялся с гибкой красоткой, и на него наслаивался образ Леши. Она буквально видела его шикарно выстриженную бороду, татухи и шрамы. Это что он прямо сейчас вот также с какой-то теткой дрыгается? Новая волна отвращения заставила Яну выключить сайт и убрать руку. Мало того, что она не получила оргазма, который был необходим, она еще и настроение убила под ноль. Ее губы дрогнули, Яна пообещала себе, что не заплачет. Горечью вытравило все, в порыве отчаянья Яна отшвырнула телефон и закричала:

— Сука!

Пора принять, что вечер безвозвратно испорчен. Яна схватила пачку сигарет на тумбочке Леши и пошла на балкон, чтобы закурить. Когда Леша вернулся, на всю играли мрачные стихи положенные на депрессивную музыку. Яну он не встретил, да и не особо хотел видеть в тот момент. Хотел Леша одного: покурить. Не обнаружив сигарет, он все же крикнул:

— Яна, у меня на тумбочке лежали сигареты! Полпачки! Где они?!

— Закончились, — нейтрально ответила она.

В любой другой день Леша не спустил бы ей этого с рук, в тот раз все понял и пошел на балкон, чтобы подышать. Он не знал, что именно случилось, но догадался, что причинил ей боль. Это были не капризы, не истерики без причины и не ее попытки протестировать лимиты. Леше может даже хотелось поругаться с Яной, чтобы она снова в него чем-нибудь швырнула, а потом они, как и раньше, помирились. В этот раз все было серьезнее, впервые Яна замкнулась в себе и переживала что-то личное.

Угнетающий хип-хоп орал до поздней ночи, хотя раньше Леша вырубал мрачные песни Яны, называя их проперженным фоном для пиздострадания. Он просто упал на кровать и сам приготовился копаться в собственных внутренностях.

Шагнув через порог квартиры, Леша испытал дежавю. Снова орала похабная песня «Кровостока» с женскими стонами, он даже обувь мужскую не искал: закрытой двери в спальню Яны ему хватило.

— Вот же блять!

Это уже была не злость, а искренняя ненависть и желание подорвать все к чертям. Забыв обо всем на свете, он рванул ручку на себя, не зная, что он будет делать с увиденным. Леша замер, раскрыв рот, и даже маты забыл абсолютно все. Яна сидела на кровати в одной короткой юбке и, судя по всему, фоткалась, надувая бордовые губы. Ее короткие волосы красиво сыпались на лицо, рядом не было никаких парней. Яна была в безопасности, к ней никто тут не приставал, почему тогда Леша не закрыл дверь? Куда бы он не пытался смотреть, взгляд возвращался к ее груди. Конечно, Леша понимал, что Яна выросла и ее фигура изменилась, но он никогда не задумывался над тем, что у нее есть грудь. И вот она со своей округлившейся грудью фоткалась, как осознающая свою сексуальность фотомодель.

— Блять, съебись нахуй! — заорала она.

Первым делом Яна одарила Лешу взглядом неудержимого гнева, только потом схватила футболку. Только тогда он пришел в себя и конечно же вышел. Гнев оказался заразным и наложился на чувство вины. Леша вспомнил недавние события и не самый приятный разговор.

— Не думал, что ты такая дура! Что реально, блять, решила этому пиздюку нюдсы послать?! Ебанулась?! Он их всем, кого знает, покажет, потом ищи себя на просторах интернета!

— По себе судишь, ебаный извращенец?! Я тебя, сука, наверно, удивлю, но можно фоткаться не только для какого-нибудь еблана! Я фотклась для себя, просто, блять, захотела! Дверь закрыла, как мог заметить! А вообще какого хуя в моей двери нет замка?! — орала Яна из-за двери.

— Ты сама дверь свою ебучую выбирала! Как я, блять, должен был догадаться, чем ты здесь занимаешься? Я думал ты опять притащила сюда того пиздюка!

— И поспешил посмотреть, как я ебусь?! — с размаху открыла дверь Яна.

Хоть на Яне была широкая футболка, Леша автоматически опустил глаза к ее груди. После такого провала все, что он мог, так это пялиться в пол. Даже кожей он чувствовал, какой степени презрение она излучала.

— Леша, ты охуел в край. Ты, блять, вламываешься ко мне без стука, когда я голая, и начинаешь на меня гнать! Иди ты нахуй, ебаный ублюдок!

Протиснувшись между ним и дверью, Яна побежала в коридор. Леша сжал кулак и впился в его зубами. Гнев рассеялся также быстро, как и появился. Свою вину он признавал полностью, только, как все исправить, не знал.

— Яна, извини, я не должен был врываться к тебе. Меня это не касается, извини.

— Да пошел ты нахуй.

Натянув кроссовки, она схватила ключи и выбежала из квартиры. Чем бы тем вечером не пытался заняться Леша, ничего не получалось. Мерзкое чувство ошибки наслаивалось на любое занятие и отравляло душу. Ему не хотелось ни пить, ни курить. Сидя в полной тишине ночью, Леша почувствовал страх одиночества. Не помнил он, как это чувствовать мурашки на позвоночнике от перспективы остаться с самим собой навсегда. Собственной компании ему вполне хватало на протяжении всей жизни. Были женщины, были друзья, но он мог и без других людей существовать полноценно. Бывало и по полгода никого не видел, погружался в себя и ничего, кроме спокойствия, не чувствовал. Теперь же одиночество казалось чужеродным, организм отвергал его, как не прижившийся орган. Он хотел свою изношенную и гниющую часть, которая постоянно болела и вызывала желание вырезать ее саморучно.

Яны не было всю ночь, Леша не верил, что она в порыве злости переспала с кудрявым засранцем и осталась у него ночевать. Скорее всего, это было показательное выступление лично для него. Она была готова всю ночь таскаться по городу, чтобы потрепать ему нервы. Пришла Яна только на рассвете, Леша ни сказал ей ни слова, лишь сам завалился спать. Как и ожидалось, Яна не разговаривала с ним, сидела с каменным лицом в телефоне, когда проснулась. В этот раз и чувство вины, и обида Яны зашкаливали, поэтому действие требовалось особенное.

— Покатаемся? — бросил он ей в руки ключи от байка.

Покручивая ключи, Яна подняла на него испытующий взгляд.

— Я поведу по городу?

Сев рядом, Леша только улыбнулся. Яна давила оживленным взглядом, пока он не выдавил:

— Да.

— Блять, я ждала этого так долго, чтобы твое жалкое «да» услышать? Какой же ты ебаный зануда!

С улыбкой непомерных размеров Яна подползла ближе и положила ладони на обросшие щеки Леши.

— Давай торжественно, больше чувств, больше экспрессии! Да! — ее «да», сказанное Леше прямо в глаза, больше походило на стон.

— Ты, блять, едешь или нет? — засмеялся он.

— Я бы тебя даже поцеловала, если бы от тебя так не шманило куревом, — умиленно сморщила нос Яна.

Схватив ключи, Яна побежала в коридор, крича:

— Если не успеешь, я поеду без тебя!

И Леша знал, что поедет, поэтому поспешил следом. Самообладание Леши почти дало трещину, когда он увидел, как Яна несется по парковке. Лишь чудом она не задела машины, и чудом Леша не наорал на нее. Он знал, на что подписался, такого наказания он и заслужил за свой вчерашний косяк. Правда, неожиданно наказание стало не таким уж и наказанием. Яну заносило конкретно, она игнорировала светофоры и шла на обгон в рискованных местах, но водила она круто. Леша догадывался, что в ее голове не было ограничений, которые останавливали по жизни других, да, порой спасали. Скорее всего, Яна выбрала бы разбиться, чем жить вполсилы. Каким-то чудом они доехали до мотомастерской, куда попросил повернуть Леша. Сверкая и растягивая губы до предела, она спрыгнула на землю.

— Скажи, что я вела охуенно. Никого не угробила, в том числе тебя, — направила палец на Лешу Яна.

— Но была недалека.

— Признай, тебе нравится, как я гоняю. Я умею поймать настоящий драйв. Таких отмороженных на дороге мало.

— А как думаешь почему? Разъебываются они стабильно.

— Ты просто мне завидуешь. Блять, он врубил «Скриптонита», — скривилась Яна и рванула дверь в мастерскую. — Пиздец, просто пиздец! Где ты их находишь? Увольняй за такое нахуй, даже не думай!

Леша смеялся, когда Яна, натянув рукав, вытащила флешку и с гримасой отвращения швырнула под ноги Глеба.

— Мальчик мой, такое дерьмо даже в нормальном сортире не слушают. Спали это к хуям, здесь ебашит только нормальное музло. Где моя с «Кровостоком»?! — заорала Яна и сама нашла на столе другую флешку.

— «Кровосток»? Никогда не слушал. Это монотонная матерная хуйня про насилие и секс? — отошел от байка, в котором менял колесо, Глеб.

— Это, милый мой, классика.

Яна врубила на всю одну из самых грязных песен. Она читала текст под орущую музыку, сопровождая выступление, адресованное Глебу, не самыми скромными танцами:

— Разберем подробнее мир порно,

Так как порно для современности опорно.

Пошлый текст с ненормативной лексикой и с женскими стонами на бэкграунде. Яна выступала специально для Глеба, активно двигаясь и стреляя глазками. Ей нравилось, как он опешил, а потом с интересом смотрел на нее, двусмысленно улыбаясь. Яне захотелось сексуально двигаться, поприкалываться над Глебом, и она делала это без капли стеснения. Ей было плевать, что Леша делает свои дела в этом же зале, что где-то шастают еще три здоровенных мужика. Настроение Яны после поездки на байке было игривым, она даже в конце трека продемонстрировала стоны в собственном исполнении. Теперь она уменьшила звук, когда заиграла криминальная песня.

— Ну и чем «Кровосток» лучше «Скриптонита»? — прикусил губу Глеб. — Я так понимаю и то и другое хип-хоп. И там, и там грязь. И там, и там маты.

— Разница в том, что твою хуйню слушают пидарасы и пиздюки с недотрахом, а нормальные мужики «Кровосток». Я, кстати, татуху набила, — Яна оголила плечо.

— Пиздатая, — улыбался ей карими глазами Глеб. — Батя пизды дал?

— Он мне сам набил. Че, блять, ебало скривил, не веришь? Видал, сколько у него самого? Заклеймил меня, сука, так. Думаешь я напиздела, что он меня тут клиентам продает? Напиздела. В сексуальном рабстве меня держит для себя, паук хуев.

Глеб засмеялся в себя, Яна осталась непреклонной.

— Смешно тебе, блять? Мне вот нихуя не смешно. Знаешь, сука, с какого возраста я с ним живу? С десяти, нахуй! Ты на него только посмотри. Сразу видно, извращенец конченный, педофил и садист. Думаешь, я просто ебанутая? — вскинула брови Яна. — А ты, блять, попробуй ловить баланс хуев под веществами. Хуйни мне в еду намешивает, и я в душе не ебу, что делает потом со мной.

— Ладно, красотка, у меня работы дохуя. Я пошел.

— Бездушное хуйло ты, Глеб. Я тебе душу изливаю, а ты опять съебываешься. Ну пиздуй, работай.

Покрутив в руках пару деталей, Яна подошла к байку, где ее уже ждал Леша.

— Че ты до него доебалась? — буднично спросил он.

— Это проверка на стрессоустойчивость, — пожала плечами Яна. — Леша, смотрел когда-нибудь порнуху с маленькими девочками? Ну или актрисами, которые под них косили.

Яна мило хлопала ресничками, пока губы расползались в похабной улыбке.

— Садись, блять, маленькая девочка, — бросил он ей шлем.

— А что, блять, большая?

— Ты едешь или как?

— Ебаться? — палила в Леше дырки своим взглядом Яна.

— Ебаться, — в ее же манере ответил он.

Дома Яна предложила посмотреть кино, Леша согласился. Они заказали пиццу и попкорн, Яна включила фильм про инопланетян и подсела к Леше. Раньше они часто что-нибудь смотрели по вечерам, теперь же или ругались, или находились в затяжной ссоре. Яне было плевать на сюжет фильма, она прикалывалась над Лешей, завуалированно дразнила его, бросалась едой и пихала, если считала, что он посягнул на ее территорию дивана. Все это время Леша отвечал ей тем же, пару раз швырнул в нее подушками, а потом подавал руку, когда Яна валилась от хохота на пол. Тот вечер был идеальным. Яна смешно комментировала страшный фильм, заставила Лешу делать ставки на концовку. Все плохое, скопившееся внутри за неделю, улетучилось. Яна чувствовала себя действительно счастливой. Обычно в такие моменты она концентрировалась только на себе, хотела насладиться приятным ощущением. Впервые она не занырнула в себя, а присмотрелась к Леше. А счастлив ли сейчас он? Может ли быть также рад веселому времяпрепровождению с ней? Искренне ли он улыбается или ему уже надоело беситься?

— Ну вот они и сдохли, а я говорила! — запрыгала прямо на диване Яна.

— Ты говорила, что их убьют твари, а их застрелили военные. Так что нихуя ты не выиграла, — засмеялся Леша.

— Поебать. Ты вообще говорил, что он с той бабой спасется. В любом случае я была ближе! Пиздец, ты не умеешь проигрывать!

— Окей, я проиграл, довольна?

— Да, — подпрыгнув особо высоко, Яна приземлилась чуть ли не на Лешу. — Я тебе сейчас такой фофан пробью, что ты нахуй упадешь.

— Да конечно блять. Ну бей, — подставил голову Леша.

— Блять, ты меня смешишь, — действительно хохотала Яна. — Закрой глаза, я не могу сосредоточиться.

— Так сложно пробить хуев фофан?

— Ну закрой!

Леша закрыл, и Яна подсела еще ближе. Она всматривалась в его лицо, пользуясь случаем находиться настолько близко. Леша не отличался яркой внешностью и смазливой красотой, но все его черты вместе с удачной стрижкой и густой щетиной делали его привлекательным. Суровая, неброская красота, еще и крепкое тело с татуировками. Выглядел он запоминающимся. Хотела ли Яна прислонить ладонь к его лбу и ударить, натянув палец? Нет. Она уставилась на его губы, прикусив свои. Она хотела другого. Дышать стало тяжелее, электрическим зарядом пробило тело. Яна не думала о последствиях, даже на шаг вперед, как и всегда, она просто сделала то, что хотела.

Встав на коленки, она поцеловала Лешу. Не пропихивала она языка в его рот, не облизывала его губы. Просто легкое касание губ, которое превратило ее в электростанцию под напряжением. Ну что он может сделать? Отпихнуть? Скажет, что она ебанутая? Так не впервой, зато ее первый поцелуй будет с ним. То, что сделал он, не могло быть в программе координат Яны. Ответный поцелуй. Настоящий. Это его язык оказался у нее во рту, его губы скользили снова и снова по ее, подорвав электростанцию к черту. Даже в кончики пальцев дошла взрывная волна. Яна растерялась, к такому исходу она точно не была готова. Отпрянув назад, как только их губы разорвались, что произошло даже очень быстро по инициативе Леши, она уставилась на него. Теперь-то его глаза были открыты, и вопрос повис в воздухе. Что дальше? Яна видела свой шок в его глазах, но там было и другое. Открытие того, что электрический заряд может бить приятно.

Было страшно? Было. Зашкаливало ли напряжение? Определенно. За накаленный рубильник они рванули одновременно, превратив губы в опасные проводники. Яна не хотела забивать голову рассуждениями и сомнениями по поводу происходящего. Поцелуи с Лешей были новым видом удовольствия, а в удовольствии она себе отказывать не привыкла. Хоть Яна раньше и не целовалась, движения ее губ и языка не отставали от его. Ей постоянно хотелось большего, это большее распаляло еще сильнее и получался замкнутый круг. Что-то похожее давала скорость, только там притупляло абсолютно все чувства, а здесь они обострились. Его запах, тепло шеи и жесткость щетины под пальцами, покалывание губ от непрекращающихся поцелуев. Яна умела только набирать скорость, поэтому уже сидела на Леше, прижимаясь вплотную. Она чувствовала, как его руки с талии смещались к попе. Яне нравилось чувствовать, как он сжимал ее попу и грудь поверх одежды, но уже тогда она понимала, что ей этого не хватит. Рядом с электричеством нарастало и возбуждение, вряд ли хоть что-то в мире теперь могло ее остановить.

Влажные непрекращающиеся поцелуи растворяли остатки разума. Почувствовав губы Леши на шее, Яна дышала все тяжелее и тяжелее, автоматически потираясь о него бедрами. Почему это она одна должна давиться своим возбуждением? Рука Яны скользнула к его члену, теперь и дыхание Леши начало сбиваться. Не удивительно, что вскоре она уже лежала под ним на диване и проводила пальцами по голому торсу. Ее футболку улетела также быстро, теперь ткань не воровала ощущения, а к таким сильным Яна оказалась неготова. Пока Леша сжимал ее грудь, целуя шею, Яна еще сохраняла крохи здравомыслия, но вот когда он опустил губы к соскам… Она сдалась и откинула голову назад, наслаждаясь процессом. Одежды становилось все меньше, как и расстояния между ними. Все кончилось в один момент, Яна приподнялась и встретилась с Лешей взглядами.

— Ты уже занималась сексом? — спросил он.

— Нет, — прикусила губу Яну.

— Пиздец блять, — потер Леша ладонью лицо.

— Но я дрочила.

— Пальцы внутрь?

— Нет, снаружи.

Яна видела, что он слишком возбужден, чтобы послать ее и свалить. Вновь его губы на груди, в этот раз Леша стал гладить внутренние поверхности бедер, затем между половых губ. Когда она почувствовала, как он вводит палец, прикусила губу от удовольствия.

— Больно? — спросил Леша.

— Нет.

— А так? — ввел и второй Леша.

— Нет.

Видимо, его торг с самим собой закончился, Леша приподнялся и нашел в кармане джинсов презерватив. Яна даже удивилась, что ей не страшно, ей казалось, что в первый раз будет неловко. Вот голый Леша, симпатия к которому казалась безнадежной, касается ее голого тела, и ничего, кроме удовольствия, она не испытывает. Вновь целуя Яну длинными страстным поцелуями и сжимая ее грудь, Леша попытался сдвинуть происходящее с мертвой точки. Он уже и слюны добавил, и ноги Яне раздвинул посильнее. Яна стиснула зубы от боли, живот напрягся автоматически, от этого стало еще больнее.

— Больно? — остановил Леша поцелуи в шею.

— Да.

— Да ну нахуй, — судорогой исказило его лицо. — Блять!

Хоть Леша и хотел подняться, Яна не позволила, вцепившись в его плечи. Снова неопределенный сокрушающий взгляд. Леша пытался изолентой замотать рушащуюся электростанцию, Яна же в своей кувалдой добивала последние щитки.

— Продолжай, — процедила она.

— Блять, правда, хочешь? — дрогнули его губы.

— Да.

Яна не просто хотела, она делала для получения желаемого все. Пока Лешу штормило между желанием и сомнением, Яна впивалась губами в его губы, дотянулась до шеи и плеч. Она обнимала его все крепче, надавливала на спину и ни на секунду не остановила поцелуи. Леша сдался, возбуждение победило, и он попытался снова. Яна впилась в его плечи, стараясь не завизжать от боли. Ей стало даже обидно, что женщины должны испытывать боль, когда мужчинам достается только приятное. Вот только болело до смешного мало. Сначала было просто нормально, а потом медленные поступательные движения показались даже приятными. Она попробовала двигаться навстречу, стало еще лучше. Леша снова целовал ее, она обнимала его за шею и уже не контролировала ни дыхание, ни стоны.

Секс Яна представляла себе другим ни хуже и не лучше, просто больше похожим на порно. Оказалось визуал и эстетика ничтожны перед ощущениями накала и жара внутри. Ее не волновал ни внешний вид, ни странные звуки, вырывающиеся из горло, хотелось просто выжать газ на полную и мчаться в неизвестность. Когда было особенно хорошо, Леша опустил ее руку к клитору и начал двигаться еще активнее. Теперь Яна сама контролировала свое возбуждение, это было похоже на мастурбацию, только ощущения усиленные в разы. Она смотрела на выступившие вены Леши, на его массивное тело, когда оторвалась от земли, даже взвизгнув. Последний подорванный генератор — и фейерверк из искр. Яна смутно видела, как исказило лицо Леши, видимо, он подорвал и свой. Все, что, задыхаясь, она могла рассмотреть, это его темные волосы и спину в татуировках. Все еще находясь в ней, Леша прижался щекой к ее шее, а Яна обняла его так крепко, как только смогла.

Оказалось, что самый приятный момент не оргазм, а послевкусие. Этот миг безмятежности, когда тело расслаблено, в голове сладкая пустота, а его дыхание касается кожи. Увы, момент рассеялся даже слишком быстро. Леша встал, снял презерватив, стал одеваться. Яна никуда идти не собиралась, она красиво повернулась на бок и подперла рукой щеку.

— Мне понравилось. Может через часик повторим? — разъехались ее губы в улыбке.

— Не повторим никогда, — обрубил Леша, натянув футболку.

Он не смотрел на нее, схватил ключи от байка и пошел к выходу. Только теперь Яна почувствовала запах гари от внутреннего пожара.

— Это, блять, все, что ты скажешь?!

— Да.

— Заебись!

Леша ушел из дома, тихо притворив за собой дверь. Может если бы он хлопнул ей, Яна бы восприняла концовку, как очередную ссору, и погрузилась бы в злость. Теперь же она ревела, признавая развязку вполне логичной.

Леши не было всю ночь, за это время Яна успела сотню раз прокрутить их близость в голове, обрадоваться тому, что она ему нравится, и расстроится из-за его позиции. Не хочет значит продолжения? А она хочет. Вновь конфликт интересов. Яна морально подготовилась к тому, что придется приложить усилия, чтобы получить желаемое. Вернулся Леша ранним утром, Яна уже по звукам определила, что надрался он конкретно. Словно зайдя попить на кухню, Яна прокралась к нему и запустила руку к его плечу. Обнять не вышло: Леша прервал ее попытку, грубо отпихнув руку.

— Я сказал нет. Отъебись.

Не выдав ни одной эмоции, Леша ушел к себе и завалился спать. Если бы Яна поверила в то, что ему на нее плевать, ей было бы больно. Все же она склонялась к варианту, что Леша избегал ее, считая что поступает правильно. В школу Яна идти не захотела, не было настроения видеть людей. Вставив наушники в уши и включив свою любимую группу, она ушла гулять.

Район, в котором Леша купил квартиру, она не любила. Вылизанный до скрипа, пафосный и искусственный, в общем, благополучный. В лесопарке Яна была раза два и то, потому что Леша позвал пройтись. Гулять Яна любила в других местах, где-нибудь на окраине, чтобы серо, убого и атмосферно. Взобраться на крышу одной из тысячи девятиэтажек было вообще шикарно, там она могла зависать часами. Правда, постоянно вешали замки, открытые места знал Никита, но его Яна видеть сегодня не хотела. Сидя на лавочке у огромного выцветшего дома и слушая депрессивную музыку, Яна и поняла, что влюбилась. Оказывается, влюбленность похожа на неврологическую болезнь. Ночью не спишь, а чувствуешь бодрость, все внутри покалывает от мысли о человеке, а когда с ним рядом, херачит током.

Яна была рада, что поцеловала Лешу. По традиции она не задумывалась, что ждет ее дальше, как она будет жить, если он останется верным своему решению закончить то, что так и не началось. Прошлое, за исключением отдельных эпизодов, было потрясающим, ей нравилось думать о сексе и о нем. Быть влюбленной в настоящем ее устраивало, это были новые сильные чувства. А будущее… Чтобы оно наступило, в любом случае нужно приложить усилия в настоящем. Что делать, если хочешь отношений с человеком, который тебя избегает? Яна пришла к выводу, что искреннего разговора будет вполне достаточно.

Приготовив овощи с семгой на ужин, Яна уселась на диван и ждала Лешу. Пришел он позже обычного или трезвый, или незначительно пьяный.

— Будешь есть? — закричала она.

— Нет, я уже поел.

— Что ж, я точно знаю, чего ты хочешь!

Яна даже выглянула в коридор, чтобы посмотреть, как раздраженно сжимал Леша губы.

— Поговорить, — добавила Яна.

— Тут не о чем говорить.

— Я так не считаю.

— Это была ошибка, мне жаль.

— Нихуя не жаль, — усмехнулась Яна. — Пиздеж. Сожалением прикрываешь свою ебаную нерешительность. Не знаешь, что делать дальше, поэтому пытаешь откатить назад.

— Поговорили. Теперь я могу идти? — спросил Леша.

— В чем проблема? Ты мне нравишься, я тебе тоже. Не хочешь серьезных отношений — давай просто трахаться.

— Нет, между нами ничего не будет. Решение окончательное, — Леша развернулся.

— Почему, блять? Это на тебя не похоже. Ты всегда делал то, что хотел, жил в свое удовольствие, а тут уперся в ебаную мораль?

— Ебаться с малолеткой тоже на меня непохоже, — скривил губы Леша.

— Разве я это только мой ебучий возраст? — смотрела ему прямо в глаза Яна. — Разве ебаная цифра перекрывает остальные факторы?

— Дополняет.

Улыбнувшись напускной улыбкой, Леша ушел к себе, а Яна от обиды выбросила все, что приготовила, в мусорку. Леша делал все, чтобы доказать ей, что она его ошибка. Избалованная малолетняя истеричка с ужасным характером. Это Яна слышала от него не раз и не два. Может он и не чувствовал интереса к ее душе, как личность, она была Леше противна, Яна верила в такую правду. Была правда и другая. По крайней мере, он хотел ее тело, и Яне этого было достаточно.

Тактика выжидания провалилась. Вернее, Яна оказалась недостаточно терпелива для нее. Два дня она вела себя, как обычно, отслеживая взгляды в свою сторону. Леша не хватал ее за жопу и не зажимал в коридоре, а такой результат Яну не устраивал. Следующий этап был посвящен обложке. Яна нашла облегающие топики, трусы, демонстрирующие попу во всей красе. Выпятив все формы, Яна пошла в наступление и начала собирать плоды своей тактики. Леша отвлекался на ее присутствие, но ничего не говорил. Правда, теперь он старался с ней не пересекаться и сидел в своей комнате, так что атака застопорилась.

— Пришла жировка, счета оплатишь? — однажды спросил Леша.

— Да, папочка, — ответила Яна, хлопая ресницами и прикусив губу.

— Пиздец нахуй!

Леше потребовалась нечеловеческая концентрация, чтобы просто выйти из комнаты под смех Яны. Еще через пару дней он не выдержал вида ее обнаженных частей тела перед глазами и спросил:

— Яна, чего ты, блять, хочешь?

Приблизив лицо к его лицу так близко, как только смогла, Яна томно ответила:

— Тебя.

В тот раз Леша даже матами не ругался, натянул каменную маску и продолжил заниматься своим.

Чем сильнее он сопротивлялся, тем сильнее Яна влюблялась. Неожиданно Леша, с которым они конфликтовали постоянно, да и прямо сейчас тянули за разные концы каната, стал неимоверно притягательным. Ей нравилось в нем все, даже ответная упертость, с которой он ее отталкивал. Леша был необычным, творческим, прямолинейным, порой резким и всегда верным себе. Яне он был нужен. Единственной точкой опоры он стал давно, теперь же ее к нему тянули чувства. Влюбилась Яна не в обертку, а в совокупность абсолютно всего, даже того, что ее в нем бесило. Пусть у них не будет настоящих отношений, Яна не затормозит, она снесет к чертям и его тормоза.

Так вышло, что между ними образовалась особая связь. Не было бы ее, не было бы и секса. Яна представляла, что происходило с Лешей, какой мощности разряд накопился в нем. Уже неделю Яна шибала его электрошокером, освобождаясь от мучительных чувств, он же не выплескивал ни капли. Если произойдет что-то неожиданное, Леша взорвется, его сдержанность сыграет против него самого. Яна даже знала, какой именно нужен импульс.

Когда она позвала Никиту погулять, парень напрягся. После его неудачного поцелуя в кафе они почти не общались, а тут Яна сама написала, еще и крышу попросила найти. На новую попытку сблизиться Никита не решился, говорил о будничных вещах, пока Яна курила с видом на город. Она включила свою музыку, Никита пытался вставлять комментарии, нелепость которых раздражала Яну. Вряд ли Никита заметил, как часто Яна проверяла время и дергала ногой, все силы он приложил для того, чтобы разрядить обстановку.

— Мне домой пора, проводишь? — оскалила зубы в улыбке Яна.

— Без вопросов. Так рано, может еще погуляем где-нибудь?

— Идешь, блять, или как?

Никита поспешил за Яной, оправдываясь и извиняясь. Яна рассчитала время идеально. Взяла под ручку Никиту она на парковке возле дома, когда на ней остановился Леша, чтобы покурить. Как Яна не старалась поймать взгляд Леши, он смотрел в сторону, еще и Никита высвободился от ее хватки.

— Ян, я это, пойду, наверно.

— Стой здесь. Здесь, сука, стой, — прошипела она. — В этот раз съебется он.

Действительно, даже не докурив, Леша вскочил на байк и поехал к крытой парковке. Яна считала в уме, пока Никита бледнел и краснел под ее проницательным взглядом.

— Ну мы же пришли уже, че мне тут стоять? — пожал плечами он.

— А сосаться, что уже не хочешь? — захлопала ресницами Яна.

Никита замер. Он молчал, просчитывая комбинации возможных ответов. В это время Яна заметила движение на балконе. Да, Леша будет курить прямо сейчас, потому что нервы сдают.

— Выдохни, вопрос без подвоха. Так хочешь или нет?

— Хочу, так ты же не хочешь.

— Сегодня хочу. Пиздец как долго и обязательно с языком, — Яна кивнула в подтверждение.

Сглотнув, Никита подошел ближе, дотронулся ее волос. Его нерешительность, переживания в маленьких глазах и трясущиеся пальцы могли бы умилить, но Яну бесило в Никите абсолютно все. Это он должен был поцеловать, обязательно он, Никита же все тянул. Видимо, он боялся снова встретить отказ. Только после того, как Яна надула губы для поцелуя, он наклонился к ней. Его язык беспорядочно перемещался по ее полости рта, Яна отвечала, хоть ее передергивало. Так странно, оказывается, поцелуи могут отличаться настолько. С одним так током херачит, что не можешь остановиться, а после поцелуя с другим хочется вымыть рот мылом. Было очень мокро, ей казалось, что в ее рту поселилась рептилия и пыталась пробраться в горло. Картинка должна была быть красивой, поэтому Яна чувственно сомкнула руки на шее Никиты и словно из снайперской винтовки выстрелила взглядом в Лешу. Он не курил, только смотрел на нее, смотрел так, что стекло должно было треснуть.

— Положи руку на жопу, — прошептала Яна.

— Что?

— Не хочешь помацать жопу? Давай, блять, решайся.

На этот раз Яна сама впилась в губы Никиты. Дополнительные ощущения сжатия ягодицы кололись иголками под кожей. Яне было неприятно, но она выдержала до того момента, пока Леша не ушел с балкона. Наконец-то можно было отойти и вытереть рукавом губы.

— Мы че теперь встречаемся? — улыбнулся Никита.

— Хуй там. Не наглей, — скривилась Яна. — Ладно, пока.

Переломав все сигареты в пачке, Леша вышел в коридор и с кулака зарядил в стену. Недостаточно сильно, чтобы содрать кожу, но этого вполне хватило, чтобы почувствовать потерю контроля. Все это время ему требовалось не малых усилий, чтобы держать себя в руках, неужели одна тупая выходка все испортит?

Леша до сих пор не понимал, как оказался в такой паршивой ситуации. Все было абсурдным, порой ему казалось, что это всего лишь наркотический бред. Вот только ощущения от выжженной кислотой души были вполне реальными. Чувствовал ли он вину за то, что переспал с Яной? Чувствовал. Задавал ли себе вопрос, чем думал, когда продолжил, вместо того, чтобы остановиться? И ни раз. Может если бы он был бухой или если бы она напрыгнула на него, когда он не ожидал, то можно было бы поискать оправдания. В этой ситуации приходилось распутывать клубок ниток и называть вещи своими временами. Его злость оказалась ревностью, переживания — привязанностью. Леше нравилось ее тело, ее внешность и манера быть порой неадекватной.

Когда он ушел после секса, чтобы напиться в баре, он не думал о Яне. Не было ни мысли о том, что она чувствует, что делает и насколько сильно переживает. Леша погрузился в себя, столкнулся с собственными обвинениями и оправданиями. Признать влюбленность было сложно, на это потребовалась не одна бутылка. После глубокого психоанализа лучше не стало. Абсурдность была во всем: в ее возрасте, статусе и стечении обстоятельств. Как бы Леша не пытался напомнить себе, какой невыносимой бывает Яна, перед глазами раз за разом всплывали картинки ее голого тела. Леша зажмуривал глаза, чтобы переключиться к здравому рассуждению, и ругался матом.

Даже если он облажался по крупному, запав на ту, от которой стоило бы чертить круги мелом, еще можно было остановить неизбежное. В любом случае Леша в это верил. Если приложить все усилия и остановиться, один секс не сможет испортить все окончательно. Да, теперь в голове постоянно будут мучительные воспоминания, сокрушающее чувство вины, все же он не повторит ошибку.

Вполне себе уверенный он вернулся домой. Леша всегда был решительным, он вгрызался в свои убеждения и не сгибался даже при сильном натиске. Только он забыл с кем имеет дело. Не удивительно, что Яна не побежала рыдать после его отказа, не зарядила в него посудой. Она игнорировала его решение, также как ее решение игнорировал он. К затяжной войне Леша был готов, он знал, что задушит ее своим терпением, но Яна вновь пробила брешь в обороне. Не гнушаясь самыми низкими способами привлечения внимания, она дергала за ниточки его самообладания. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к ее едким сексуализированным фразочкам, с вызывающей одеждой было сложнее.

Решил он значит, что остановит абсурд своим четким «нет», был убежден, что остановится, если и захочется посмотреть на Яну, как на женщину, но как это сделать, когда она ходит по дому в одном белье и стреляет глазками? Да, он ее хотел, и да, она это знала. Леша держался из последних сил, сдерживал любые эмоции, и вот удар ниже пояса. Она притащила сопляка и устроила показ грязных поцелуев. Леша чувствовал, что сорвало дверь с петлей, пытаться остановить взрыв было уже бесполезно.

Хлопнула настоящая дверь. Ревность, злость и отчаянье. Контроль безвозвратно потерян, чувства зашкаливают. Их отделяло шагов пять. Леша смотрел на Яну, сжимая кулаки до треска кожи, она лишь прикусила губу и швырнула в него невинный взгляд. Мгновенье — и Леша прижал Яну к стене, стаскивая белье под платьем.

— Этого, блять, хотела?! Этого?! — сорвался его голос.

— Да, — на выдохе сказала Яна.

Она попыталась запустить руку назад к его лицу, но Леша заломил ее руку. Вдавив Яну в стену, он ввел в нее смоченные слюной пальцы. Не успела она и застонать, как пришлось вскрикнуть: Леша вошел в нее на всю длину. Одной рукой Яна упиралась в стену, другая оставалась заломанной. Ее невозможность пошевелиться еще сильнее заводила Лешу. Ему не хотелось доставлять ей удовольствие, ему хотелось ее убить. Сжав руку на шее Яны и шумно дыша, он спросил:

— Ну что нравится?

— Да, — давилась стонами Яна и даже попыталась засмеяться.

Когда они ругались, орали друг на друга матом и швыряли вещи, она мастерски умела подлить масла в огонь, мелкой издевкой добиться искренней агрессии. Оказывается, она умела это не только в ссоре. Теперь Леша знал, что не остановится, в нем бурлила страшная смесь из желания и ненависти. Резкие частые движения, ее стоны обрывались криками.

— А так?

— Да, — на этот раз ей потребовалось больше усилий для этого короткого слова.

Теперь в ее голосе звучал триумф. Победила? Добилась своего? Хотела она, чтобы он жестко отымел ее, прижав к стене и схватив за шею? Леше стало плевать, чего она хотела. Он хотел, чтобы Яна наконец-то заткнулась, поэтому интервалы стали никчемными. Сжимая ее ягодицы до предела, он входил так часто и резко, что Яна перешла на визг.

— А так, блять, нравится?

Сначала Леша не слышал ответа, только взвизгивания и судорожные вдохи. Он уже успел испытать удовлетворение, как она через неимоверные усилия выдавила:

— Да!

— Малолетняя шлюшка!

Одновременно желая и ненавидя, он двигался так резко, что уже самому нечем было дышать. Ее худенькое тело, внутренний жар и полный контроль. Удивительно, что предчувствуя концовку, Леша вспомнил, что на нем нет презерватива. В ту же секунду он сильно надавил Яне на плечи, она опустилась на колени и взяла в рот. Леша сбросил ее руку, она поняла, что нужно оставить только губы и стала так активно двигать головой, что за стену теперь пришлось схватиться ему. Глубокий вдох, и перерезало все натянутые за эти дни нервы. Чувство не просто разрядки, а глубокой гармонии. Стоя на коленях и глядя ему прямо в глаза, Яна облизала губы и прикусила губу.

Надежды на то, что она будет обижена или хотя бы шокирована таким обращением, рухнули с треском. Яна была довольна, она улыбалась под яркий свет фейерверков в ее огромных глазах. Ее улыбка добила Лешу, он отвернулся, чтобы застегнуть ширинку. Полноценно вдохнуть он не смог.

— Леша, может быть, что в первый раз эта хуйня не порвалась, а во второй да?

Тревога в ее голосе заставила его сделать невозможное и повернуться. Яна уже стояла и задирала платье, по ее бедрам текло пару ручейков крови, в крови была и ладонь. Никакой игривости, никакой наглости. Яна растерялась, ее рука дрожала.

— Да, — эхом прозвучал его голос.

Чувство вины накатило с силой разрушительной. Чтобы не убить себя самого, Леше нужно было крушить внешние объекты.

— Сука! — заорал Леша так, что Яна зажмурила глаза.

В порыве ярости он перевернул шкаф и тумбу, прикрепленное к стене зеркало полетело на пол со звоном, вешалки валялись под ногами. Леша стал скоплением ненависти, кроме нее не осталось ничего, он не разбирал, кого ненавидит и за что, себя, ее или странную связь между ними. Не в состоянии посмотреть на Яну еще раз, Леша отпихнул ногой сломанную мебель и вышел из квартиры. Он не видел, как расплакалась Яна, а потом неожиданно для себя улыбнулась, погладив свою шею.

Леша гнал по городу с опасной скоростью. Раньше байк помогал очистить голову, уничтожить все посторонние мысли, теперь даже он ассоциировался с ней. Одержимая скоростью Яна, напоминающая о ней скорость. Мысли закреплялись под черепной коробкой, сводя его с ума. Внезапно Леше захотелось слететь с моста, по которому он гнал, поэтому он остановился. Пытаясь различить шум воды сквозь рычание двигателей, Леша сделал глубокий вдох едких выхлопных газов. Все должно было быть не так, он ведь искренне верил, что остановится. Мало того, что Леша сорвался, так еще и повел себя, как последний подлец. Ей было больно. Ей точно было больно, даже если часть криков была от удовольствия. Теперь перед глазами застыли не кадры из эротического фильма, а дрожащая окровавленная рука.

Все, что Леша мог в тот момент, сознаться самому себе в своей никчемности. Хоть его чувство вины и мешало дышать, рядом с ним скользило мерзкое удовлетворение. Ему хотелось еще. Не секса, не ощущения власти, а именно ее. Поэтому в этот раз Леша должен был приложить все усилия, чтобы сдержать в себе безумные чувства. Теперь этого точно не повторится, он окажется готов к любой уловке и выиграет.

К его великому облегчению Яна перестала ходить полуголой. Да, ее взгляды и намеки были прежними, но хотя бы внешних отвлекающих факторов не было. Казалось, что его игнорирование не трогало Яну ни капли, она врубала музыку, пела и танцевала, уходила гулять, все, как и обычно. Только Леша не верил в то, что она вернулась к истокам и выжидала, куда разумнее было бы ожидать, что она готовится к решающему броску.

Что именно она придумала, Леша догадался не сразу. Яна все чаще появлялась в его мастерской, хотя он приезжал туда один. Уже пару недель он ее вообще никуда не брал, не возил на байке и старался не пересекаться. Уходил рано, возвращался поздно, вряд ли это играло ей на руку. Просто захотела маячить перед глазами на работе? Танцевать и привлекать внимание развязными жестами здесь? Может и так, но зрителем Леша точно оказался не единственным. Лишь через пару дней Леша понял, что она делает, в кого в этот раз направлены ее взмахи ресниц. Яна приходила к Глебу, запрыгивала перед ним на стол, когда он работал и подкалывала, или же рассказывала свои лживые истории.

Опять решила сыграть на ревности? Леше стало даже смешно, он слепо верил в то, что Глеб считает ее идиоткой, а общается только из-за скуки. Идиотом оказался он сам. Яна играла симпатию, а его новый работник отвечал взаимностью. Он лыбился ей похабной улыбкой, стал словно невзначай касаться ее волос и лица. Только тогда Леша действительно забеспокоился. Сбежать от Яны было невозможно, как и от ревности, и от тревоги. Наступив на горло гордости, он подошел к Глебу, когда Яна отошла в туалет.

— Слушай, я тебя нормально прошу, не суйся к ней, — сказал Леша.

— Так я разве суюсь? — рассмеялся тот.

— Нахуй тебе это? Сколько тебе? Тридцатник? Что бабу постарше не можешь найти? Яна еще дура и творит полную хуйню.

— Двадцать восемь, — чуть не пропел Глеб. — Слушай, тут такое дело… Понимаю, беспокоишься, все дела, но давай-ка разграничим работу и личную жизнь. Работа работой, но что и с кем я делаю вне ее, тебя ебать не должно. Со своей жизнью как-нибудь разберусь сам.

Леша оценил напыщенную ухмылку Глеба. Здесь было не просто отстаивание границ, в его характере точно было что-то дерьмовое.

— Она делает это, чтобы меня позлить, — выдавил Леша.

— Мне похуй на ее мотивы. Выросла девочка, привыкай, — засмеялся Глеб. — Бать, в шестнадцать уже можно.

Похлопав по плечу, выпятившего нижнюю челюсть Лешу, Глеб накинул джинсовую куртку и пошел к выходу.

— Блять, можно побыстрее? — закатила глаза Яна, а потом повернулась и подмигнула Леше.

— У меня вообще-то свои планы были. Раз подвожу тебя домой, может хоть сыграешь благодарность? — сказал ей Глеб.

— Это ты мне должен быть благодарен. Хуй у тебя когда-нибудь будет такая охуенная компания, как я.

Они вышли на парковку, Леша подошел к окну. Чтобы смотреть на то, как Яна запрыгивает за спину наглого паренька на байке и не разбить стекло с кулака, концентрация требовалась немыслимая. Яна смеялась, обняла Глеба за спину и, только когда они тронулись, посмотрела на Лешу. Глядя ему прямо в глаза, она облизала губы, затем прикусила нижнюю, как и когда он кончил ей в рот. Накал ревности достиг предела, когда она невинно опустила голову к спине другого мужика и скрылась из виду. Со стола полетело все, что было, под оглушающую ругань Леши.

Так много, как за последние сутки, он не курил ни разу в жизни. Леша даже решил провести весь следующий день дома. Хоть Яна и прохаживалась по квартире, его не особо успокаивало ее присутствие и, похоже, не зря. Часов в десять вечера он заметил подозрительную активность и вышел из комнаты. В облегающей светлой маечке и широченных серых джинсах, Яна красила ресницы в своей спальне, предусмотрительно не прикрыв дверь. На ее губах уже была темно-бордовая помада, особенно не понравившаяся Леше. Значит последний ее выпад — это уехать ночью с Глебом непонятно куда? Хотел бы Леша сохранить безразличность, но тревога оказалась сильнее:

— Куда собралась?

— Не твое, нахуй, дело, — улыбнулась своим большим ярким ртом Яна.

— С этим Глебом ебаным встречаешься? Никуда ты с ним, блять, не пойдешь!

— Какого хуя ты мне указываешь, что делать?

— Это, сука, не твой школьник, который за жопу подержался и от счастья кончит, это взрослый мужик, которому тридцатник! Этот, нахуй, за ручки держаться не будет, он тебя выебет и все, блять!

— Не поверишь, но я уже ебалась с мужиком, которому за сорокет, — вскинула палец Яна. — Тридцатник? Хуйня.

— Я серьезно, блять!

— Ну хочет выебать и что дальше? Может я этого и хочу. Ты же не ебешь, что мне теперь крест на себе ставить? — давилась смехом Яна.

Протиснувшись между дверным проемом и Лешой и не забыв стрельнуть глазками, Яна пошла обуваться. В ее телефоне завибрировало уведомление, после чего она спешно набросила старую коричневую кожанку Леши. Да, она оккупировала часть его вещей: пару курток не по размеру, массивные ремни и футболки с богатой историей. Даже эта чертова куртка была частью представления, которое Яна разыгрывала для него. Только Леша не собирался снова выплескивать злость через секс. Думает дожмет его? Это он дожмет своим четким решением и не позволит собой манипулировать.

— Заканчивай эту хуйню, не сработает, — сказал Леша.

— Пока-пока, — помахала она ручкой.

— Совсем ебанулась? Иди к себе, хватит заниматься хуйней! — сорвался голос Леши.

— Кто ты такой, блять, чтобы мне указывать? — дрогнули губы Яны. — Определись, блять, кто ты мне?! Роль отца проебал с треском! Парень? Ну пошли обсудим формат отношений. Нет? Значит ты мне никто и иди тогда нахуй!

Получив в ответ только сжатые губы Леши, Яна хлопнула дверью и вызвала лифт. Хотелось ли ей, чтобы Леша выскочил вслед за ней, заломил руки и затащил в дом? Хотелось. Она ждала хоть какую-то попытку остановить ее, а потом смирилась и вошла в лифт. На парковке уже ждал Глеб, Яна натянула улыбку и села на его байк.

— Привет, красотка. Ну что покатаемся, а потом выпьем где-нибудь?

— Ага, будет заебись.

Обнять Глеба Яна заставила себя в надежде, что Леша это увидит. Только в этот раз она была уверена, что не будет он стоять у окна и крушить мебель. Леша провел работу над ошибками и не собирался бросать своих позиций. Получается, ему легче принять, что Яна переспит в другим, чем признать, что она ему небезразлична. Тогда речь идет не о любви и даже не влюбленности. Неужели она была просто телом, одной из тех безликих женщин, к которым она даже никогда не ревновала?

Около часа Глеб носился по дорогам, пытаясь впечатлить Яну своими маневрами. Хоть он и резко поворачивал, зачем-то заставлял двигатель реветь особенно громко, настоящую скорость Глеб так и не взял. Его манера выпендриваться, дешевые понты, которыми он забрасывал ее, раздражали Яну все сильнее. Если раньше она воспринимала Глеба, как инструмент, ей даже нравилась непринужденность в общении, теперь же появлялось напряжение.

— Давай заедем в магаз, вина и сигарет возьмем, — предложил Глеб.

— А потом к тебе? — огрызнулась Яна.

— Я в гостинице номер заебись какой снял.

— Ну поехали.

Яне стало настолько грустно, что она действительно согласилась. Покурить, напиться, переспать с малознакомым парнем. Леша уверен, что она не сделает этого? В номер средней паршивости Яна зашла только Леше назло. Ей хотелось сделать что-то ужасное, хоть как-то отомстить Леше за пренебрежение. Глеб дал ей сигарету, пока она курила, открывал вино.

— Ты какая-то грустная сегодня, красотка.

— И че, блять, дальше? — пустила на Глеба сигаретный дым Яна.

— Давай веселиться. Жизнь слишком короткая, чтобы тухнуть.

Они выпили по бокалу вина без закуски, Глеб обновил и приобнял Яну. Чувствуя, как его пальцы отыскивали куски голой кожи между концами топика и джинсов, Яна захотела отсесть. Она осталась, лишь вдохнула поглубже.

— Эй, малышка, ты уже познала мир взрослых удовольствий? — прошептал ей на ухо Глеб. — Если нет, ничего. У меня и целочки были, я умею быть нежным.

Словно в подтверждение его ладонь скользнула к ее спине.

— Да ебалась я, ебалась.

— Я так и думал, — усмехнулся Глеб.

— Что, блять, как шлюха выгляжу? — натянула улыбку Яна.

— Выглядишь охуенно.

Мокрый поцелуй в шею. Яна чувствовала покалывание на коже от попытки Глеба поставить засос. Чувство тошноты и отторжения сжали горло, в этот же момент он поцеловал ее в губы. Медленно и очень грязно. Своим языком он дотягивался даже до ее неба. Амплитуда движений зашкаливала. Яна даже засомневалась в его адекватности. Зачем равномерно обволакивать языком абсолютно всю полость рта? Рука со спины переместилась к груди. Глеб весьма быстро просунул пальцы под топик и сжимал грудь поочередно, надавливая на соски. Так и не появившееся возбуждение Яны ушло в минус. Ей не просто был безразличен Глеб, он стал противен. Каждое его касание, новое движение языка вызывали отвращение. Яна чувствовала, как ее неудачный песочный замок осыпался.

Руки перемещались к промежности, Глеб больно сжимал ее попу и пытался повалить Яну на кровать. Яна забыла, зачем пришла, что и кому хотела доказать. Ей было неприятно, плохо и гадко. Найдя опору в груди Глеба, Яна оттолкнула его и отвернула голову, избегая нового поцелуя.

— Нет, я не хочу, — сказала она.

— В чем дело, красотка? У меня есть гондоны, не переживай.

— Мне поебать. Я не хочу и все.

Яна попыталась встать, но Глеб уперся в кровать и не дал ей этого сделать. В его темных глазах рядом с возбуждением мелькала и злость. Жилы на шее напряглись так, что, казалось, сейчас порвутся. Недопонимание между ними раскалилось до предела. Вместо агрессии, ответной злости, Яна почувствовала проблеск вины. Зачем она вообще все это сделала? Не нужно было его дразнить, обманывать и давать надежду. Глеба ей не стало жаль, Яну накрыло осознанием собственной тупости.

— Нет, детка, так не пойдет. Ты знала, куда ехала, решила наебать? Я нормально вложился в тебя и баблом, и временем, не ломайся.

Рывком Глеб притянул голову Яны к себе и снова поцеловал, она сомкнула губы и попыталась освободиться.

— Нет! Отъебись!

— Ну не хочешь сейчас, значит в процессе захочешь. Лежи, блять, ровно, — Глеб навалился на Яну всем телом.

— Ты что, блять, делаешь?! Я сказала нет!

Попытка впиться в нависшее над ней лицо Глеба провалилась: он придавил ее руки к матрасу, затем резким движением задрал топик, оголив грудь Яны.

— Расслабься, все будет заебись.

Продолжая придавливать ее собой, он начал стягивать с себя джинсы. Яна захотела наорать на него, а сама всхлипнула. Ей не удавалось встать, одной рукой Глеб был способен заломить ее две, так что она даже опустить топик не могла. Беспомощность, абсурдность и самое сильное сожаление в жизни. Неужели Глеб изнасилует ее? Почему человеку плевать на желания другого, почему он не замечает ее страх и считает себя в праве прибегнуть к насилию? Ей стало себя жалко, Яна никак не могла за себя постоять и отстоять свои права перед сильным возбужденным мужиком. И кому она отомстила? Себе самой за неоправданную самоуверенность?

В это время Глеб снова пару раз сжал ее грудь и попытался стянуть с Яны джинсы, что осложняли ее непрекращающиеся попытки спихнуть с себя помеху. Хочет он ее и что теперь? Стать куском мяса для полного мудака? Яна кое-как согнула ногу под Глебом и со всей дури ударила коленом ему в пах.

— Ебаная сука! — заорал он.

Пока его лицо искажала боль, Яна проскользнула между его рукой, ослабившей хватку. Глеба скрючило, видимо, попала она куда надо.

— Пошел нахуй, хуесос ебаный! — взвизгнула Яна и, прихватив куртку, бросилась к двери.

Топик она опустила только в коридоре, кое-как набросила куртку на плечи и, все еще предчувствуя опасность, понеслась к лестнице. Яна не хотела плакать, даже думать о Глебе не хотела, но с ее щек текли черные от туши ручьи. Чувство беспомощности не отступало. Ее продолжал гнать вперед страх, страх жертвы перед хищником. Она боялась быть пойманной и разодранной в клочья.

И в вестибюле, где были люди, лучше не стало, и даже на улице. Яна увидела свое отражение в окне и расплакалась еще сильнее. Куртка на одно плечо, шлейка топика сползла вниз, размазанная помада и черные слезы по всему лицу. Она не знала, куда пойдет, что сделает. Ей казалось, что весь мир желал ей зла и теперь нигде и ни с кем она не почувствует себя уверенно и безопасно. А потом она посмотрела вперед и теперь бежала целенаправленно. Яна не видела сжатых кулаков Леши, не видела его дергающейся челюсти и затянутых пеленой ненависти глаз. Она просто поняла, что это он, и обняла с разбегу. Его запах, стук его выпрыгивающего сердца из грудной клетки. Это его огромные руки обняли ее в ответ, и Яна закрыла глаза, растворившись в чувстве безопасности.

— Что он сделал? — прозвучал голос из другой вселенной. — Что он, нахуй, сделал?! Изнасиловал тебя?

— Нет, но хотел. Я въебала ему в яйца и убежала, — всхлипнула Яна.

— Вот же уебок. Какой номер?

Опора Яны покачнулась. Не было больше твердой груди и крепких объятий. И тепло, и защищенность уплыли вбок, как и страх Яны. Теперь-то она смогла оценить степень гнева Леши, который шел к гостинице.

— Ты че, блять, задумал?!

— Убью его нахуй. Номер какой?!

— Что, блять? Хуев ты идиот! Ты же реально его убьешь, даже за обычные телесные тебя, нахуй, закроют! Еще один привод и пизда! Ты че, сука, забыл?!

— Да похуй мне! Не скажешь, да, блять?! Сам найду.

Новый страх оказался сильнее предыдущего. В этот раз Яна боялась не за себя. Она видела цепочку еще не осуществленных событий, и ей расплющило сердце.

— Стой! Леша, стой, блять! Не надо! Пошел он нахуй! Стой! Ты меня слышишь?! — вновь всхлипнула Яна.

— Сама здесь стой, я сейчас.

— Нет, блять, нет! — побежала Яна к Леше. — Похуй, что с тобой будет? А обо мне ты подумал? Что будет со мной?! Что блять?!

Яна вцепилась в руку остановившегося Леши. Что бы он не сделал, что бы не сказал, она точно знала, что не отпустит. Яна должна была спасти его от себя самого. Освободиться он пытался, как и пойти дальше, только Яна обкрутила его руку уже двумя своими и давила молящим взглядом.

— Пиздец нахуй! — крикнул Леша и выдохнул душившую злобу.

С минуту они простояли молча. Леша пытался восстановить дыхание, Яна на всякий случай не отпускала его руку.

— Я сама виновата, да? — посмотрела на Лешу Яна. — Дала надежду, а когда он полез ко мне со стояком, решила съебаться.

— Нет всегда значит нет. Он просто гондон ебаный.

— Как можно видеть в бабе только дырку? Это же просто пиздец. Требовать того, чего человек не хочет?

От воспоминании о худшем моменте в жизни Яна снова расплакалась. Слишком свежо было напоминание о своей ошибке и угрозе быть изнасилованной.

— Ну тише, поехали домой.

На этот раз за руку Яну взял Леша. Его огромный внушающий байк стал для Яны обителью доброты и сострадания. Обняв Лешу и спрятав лицо в его куртку, она закрыла глаза и попыталась оставить все плохо далеко позади. Яна не могла сказать «спасибо» за то, что он поехал следом, предчувствуя опасность, за то, что оказался рядом, когда ей это действительно понадобилось, и не совершил большой ошибки по ее просьбе. Возвращаться назад не хотелось, она пыталась не упустить чего-то важного в настоящем.

Войдя в дом, Яна первым делом переоделась в широкую пижаму и смыла с лица размазанную косметику. Увы, как напоминание о Глебе, остался бордовый засос на шее и ее короткое каре не прикрывало его. Собрав последние оставшиеся силы, Яна постучала в спальню Леши и просунула голову в щель.

— Не спишь? Я войду?

Его молчание Яна приняла за утвердительный ответ и прокралась поближе к кровати.

— Леш, а можно я сегодня с тобой посплю? — захлопала она ресницами.

— Яна… — вздохнул Леша.

— Реально просто посплю. На противоположной стороне кровати, могу даже свое одеяло принести. Одна я не засну, я точно знаю. Че ты, блять, кривишься? Я после недавних ебаных приключений сама не хочу трахаться. Да не буду я к тебе приставать, честно.

С застывшим смехом в лице Яна пихнула Лешу в плечо. Он тоже улыбнулся.

— Я, наверно, храплю во сне. Нос был сломан хуеву тучу раз.

— Мне похуй.

— Ну как хочешь.

Яне большего и не было нужно, она подпрыгнула на кровати Леши и упала в его подушки. Всего через пару секунд она лежала под одеялом, мило сложив руки под голову. Леша потушил свет и занял свою половину. Их разделяло чуть ли не полметра, ни одной частью тела они не соприкасались. Все же вряд ли они были ближе к друг другу, чем в тот момент, лежа на противоположных боках и глядя друг на друга.

— Спокойной ночи, Леша, — улыбнулась Яна.

— Спокойной ночи, Яна, — ответил Леша.

Яна заснула неожиданно быстро для себя самой. Она собиралась слушать дыхание Леши, может как-нибудь случайно покуситься на его часть кровати. Увы, и ночью не просыпалась, чтобы убедиться в реальности происходящего. Ее глаза открылись только утром, никого рядом не было. Разочарование, какое бывает после приятного сна, что развеялся. Яна почувствовала горький комок, неужели ей приснилось, как Леша позволил остаться? Приглядевшись, она поняла, что здесь не ее бетонные стены с проволокой. Кирпичная кладка, люстра-колесо… Оказывается, Яна спала в его кровати.

С улыбкой в треть лица Яна отправилась на поиски Леши. Ее удивление звукам на кухне было неимоверным. Принюхиваясь к запаху кофе, Яна убедилась, что он не просто воды попить отошел. Леша накрыл на стол: из чашек дымился кофе, в тарелке лежали круассаны.

— Впервые за пять лет решил организовать завтрак? Это что, блять, боюсь спросить, такое сдохло? Не поленился сгонять за круассанами и кофе, — Яна сделала глоток из ближайшей чашки, — нихуевый заварил.

— Ну садись завтракать. И тебе, блять, доброе утро.

Яна села, только после того как сел Леша. До последнего она ожидала подвоха. Вроде его не появлялось, поэтому Яна разломила круассан и стала обдирать от него самые аппетитные кусочки.

— Оу, вы месье, приготовили потрясающие французские круассаны, — Яна прокартавила каждую «р» в высказывании.

— Не нравится? Хуй еще раз пойду в такую рань.

— Да нравится, заебись завтрак.

Особенно длинный взгляд Яны потушил недовольство Леши. Он решил продемонстрировать подвох, достав из-за спины букет крохотных голубых цветов.

— Да ну нахуй. Ты не мог знать! Откуда, блять? — Яна схватила цветы и с детским восторгом перебирала их пальцами. — Единственные цветы, что я люблю, это незабудки, но я тебе этого не говорила.

— Нравится?

— Да, спасибо.

Теперь Яна посмотрела на Лешу совсем иначе. Никакого барьера, он был уязвим и смотрел на нее искренне. Яна не почувствовала радости, от того что Леша сложил оружие. Его внимание и желание порадовать пробили брешь в ней самой. Такого Яна не испытывала еще никогда. Чувство, похожее на вчерашнюю беспомощность, только легкое и приятное. Он почувствовала себя желанной и опустила глаза. В груди растекалось согревающее тепло, Яна решила им поделиться. Сделав пару глубоких вдохов, она поддалась вперед и поцеловала Лешу. Непринужденно, только губами. Удивительно, что именно поцелуй-благодарность вызвал у Яны смущение. Они уже целовались иначе, у них был жесткий секс, и Яна не стеснялась соблазнять Лешу, а вот обычный нежный поцелуй вызвал пожар в груди.

Леша улыбнулся ей, Яна улыбнулась ему глазами.

— Я пойду в душ, поставишь в вазу?

— А у нас есть вазы?

— Нет, ты же мне раньше цветов не дарил, — скривила губы Яна. — Значит в чашку.

Когда она разделась и зашла под теплые струи воды, Яне, конечно, хотелось, чтобы Леша оказался рядом. Она скучала по нему, хотела его, но была готова к тому, что Леше потребуется больше времени на принятие изменений в их жизни. Скрип двери приятно удивил Яну. Створку душа она отодвинула сама. Если Леше не понадобилось раздевать ее глазами, то Яна через взгляд передала Леше все свои намерения. Обняв за шею мокрыми руками, Яна потащила Лешу к себе прямо в одежде. Стянув прилипшую футболку, Леша запустил руку к шее Яны и поцеловал в открытые губы.

Оставшаяся одежда слетела с Леши также быстро. Яна прижалась грудью к его груди, очерчивая пальцами бугры напряженных мышц Леши. Длинна поцелуев вызывала онемение губ и языка, но никто не решался оборвать их первым. Скольжение рук Леши по телу распаляли настолько сильное желание, что и сильный напор душа оказался бессилен. Яне было плевать на брызги, что попадали в рот и глаза, и влажность, мешающую дышать. Она хотела Лешу, и наконец-то он был рядом.

Яна и не думала, что в душе можно воплотить так много поз, что возможно испытать оргазм стоя. Когда ее шибало током от затянувшегося удовольствия, она уже не контролировала ни крики, ни движения. Только закрученной в полотенце, глядя на то, как вытирается Леша, она увидела ярко-красные полосы на его спине.

— Вот же пиздец, я разодрала тебе спину, — Яна тихонько дотронулась одной царапины и скривила губы. — Прости, я не специально.

Вот только в глазах Леши не было злости или претензии. Он улыбнулся ей и притянул к себе за бедра.

— Мне даже понравилось.

— Понравилось? — нахмурила брови Яна.

— Да. Во время секса можешь делать все, что хочешь.

— Все? — прикусила губу Яна.

— Абсолютно.

Его уверенный взгляд ни капли не смутил Яну, она была уверенна в себе не меньше и обняла его за шею. Тестируя лимиты, она укусила Лешу за губу, после чего нежно поцеловала.

— Так может это будет распространяться не только на секс?

— Не наглей.

Леша сжал ее ягодицы посильнее и глянул с предостережением. Весь день они провели вместе. Яна нажарила картошки, которую почистил Леша. У них гремела музыка, Яна танцевала часами, напевая вызубренные припевы. Вечером они посмотрели фильм в обнимку, а потом Леша впервые сам принес гитару.

— Нихуя себе! — взорвалась смехом Яна. — И что играть будешь, Металлист?

— Новую.

— Песню написал? — широко открыла рот Яна. — Ты, блять, лет шесть нихуя не писал.

— Ну вот одну, блять, написал.

Неопределенно взглянув на Яну, Леша взял первые аккорды. Яна прижалась головой к спинке дивана и смотрела на него не моргая. Она догадалась, что это за песня, но до сих пор не могла поверить. Эта песня была совершенно другой, не похожей на песню для ее мамы. Резче, насыщеннее, с обрывами, от которых захватывало дух. Да и по тексту гораздо глубже. Было ли приятно Яне, что Леша сочинил для нее песню, песню, похожую на нее саму? Безумно. Только чувства она вызвала не только светлые. Яна провалилась в себя и покинула пределы реальности.

— Ты строил этот дом всю свою жизнь,

В него вложил все силы и старания.

Он был просторным, хоть и ледяным,

И вот вся жизнь горит кровавым пламенем.

Открой настежь скорее двери,

Пока не задохнулся в едкой темноте.

Ты думаешь, что так найдешь спасение,

Но станешь жертвой той, кто все спалил.

Угарный газ, как раскаленный прут,

Пронзает насквозь легкие жестоко.

Ты думал, что умен, а оказался туп.

Не видел огня грозного намека.

Открой настежь скорее двери,

Пока не задохнулся в едкой темноте.

Ты думаешь, что так найдешь спасение,

Но станешь жертвой той, кто все спалил.

Все то, во что ты верил, стало пылью,

Вернее, пеплом от сгоревшего костра.

Но ты не пожалел о том, что вышел,

Ведь домом стала для тебя она.

Открой настежь скорее двери,

Пока не задохнулся в едкой темноте.

Ты думаешь, что так найдешь спасение,

Но станешь жертвой той, кто все спалил.

Последние аккорды, и Леша посмотрел Яне глубже, чем в глаза. Ей бы хотелось вернуться к нему, разорвать поток неприятных мыслей, но одного лишь желания было мало.

— Охуенно, — улыбнулась Яна.

Леша продолжал смотреть на нее тем же изучающим взглядом.

— Что-то не так? — спросил он, уже догадавшись.

— Все дело в ней, да? Я тебе чем-то напоминаю маму, поэтому нравлюсь? — дрогнули губы Яны.

— Нет, ты на нее вообще не похожа. Я любил ее, как и других женщин в своей жизни, с тобой все по-другому.

— По какому? — насупилась Яна.

— Когда я не хочу тебя убить, мне кажется, что без тебя я вообще не жил.

Яна смотрела в широко распахнутые специально для нее глаза Леши и даже не поняла, в какой момент оказалась в его объятьях. Приподнимаясь с его равномерными вдохами, Яна освободилась от ядовитых сомнений. Леша гладил ее спину и прижимался щекой к макушке. В тот момент Яну не било электричеством, не было в груди взрывов и горячего жара. Спокойствие и безграничное доверие. А что если это и есть симптомы настоящей любви?

Проснувшись первой, Яна решила начать день необычно. Двигаясь так осторожно, как только было возможно, она устроилась между ног спящего Леши и спустила его боксеры. Минет вместо поцелуйчиков и сонных объятий. Яне нравилась ее идея и возбуждение, которое она принесла. Видимо, нравилось это не только ей. Леша нежно касался ее волос, пока Яна двигала головой так активно, что ныло в челюсти. Ей нравилось поднимать глаза к Леше, видеть его сомкнутые от напряжения губы, прислушиваться к частым вдохам.

Когда собственной возбуждение стало сдерживать все сложнее, Яна взобралась сверху и уперлась в грудь Леши. Двигаясь быстро и отрешенно, вскрикивая и запрокидывая от удовольствия голову, Яна взращивала в себе сокрушительную волну. Порой Леша трогал ее грудь или убирал ее волосы, чтобы видеть лицо Яны. В промежутки между стонами она улыбалась ему коварной улыбкой, поймав взгляд любования.

Чувствуя накал возбуждения, Яна перехватила руки Леши, пытавшиеся заложить ей волосы за уши и вдавила в кровать. Она даже не ожидала, что ей так сильно понравится чувство силы и контроля. Собственная сексуальность в тот момент показалась Яне увеличенной в разы, уверенность пробила всевозможные пределы. Не отпуская рук Леши, она целовала его, самостоятельно выбирая степень развратности поцелуев. Временами она прекращала их на самом интересном месте и невинно улыбалась Леше.

Дразня его сменой своего настроения, Яна сама возбудилась до предела, та самая опасная волна накрыла ее с головой. В момент сокращения мышц, она переместила руки на шею Леши и в самые приятные секунды смотрела на него. Кончили они почти одновременно, Яна упала набок, вдохнув полной грудью, а выдохнуть забыв. Во рту и на глазах были волосы, Яне не хотелось даже палец поднимать, чтобы их убрать. Расслабление во всем теле и пустота в голове. Это Леша убирал волосы с лица Яны и натягивал на нее одеяло.

— Ты такая… — дотронулся он ее щеки.

— Какая? — улыбнулась ему в глаза Яна.

— Горячая.

Леша поцеловал ее, Яна поцеловала его в ответ. Тем утром завтрак приготовила Яна, а потом убежала к себе собираться под музыку. Сегодня они решили покататься на байке, Леша даже обещал дать и ей поводить. Вот только, как бывало часто, ему позвонили по рабочим делам, и он завернул к мотомастерской.

— Хочешь — подожди здесь, хочешь внутри. Я уволил его нахуй еще вчера, так что больше здесь не появится.

— Тогда зайду в туалет.

В мастерской было, как обычно, шумно. Сверление и жужжание инструментов, музыка орала во всю, но даже сквозь нее были слышны маты и смех рабочих. Яна хотела сходить в туалет, как можно скорее, чувство тревоги ее не отпускало. Все здесь напоминало о ее ошибке: эти столы, на которых она сидела и заигрывала с Глебом, просторные каморки, где плясала. Выйдя из туалета и закрыв за собой дверь, Яна уже почти покинула узкий коридор, как замерла и прижалась спиной к стене. В этот же коридор завернул он. В руке у Глеба был чемодан с инструментами. Пока Яна сдерживала стучащий в груди страх, Глеб улыбался ей, обводя взглядом с ног до головы.

— Ну привет, сука. Наебать значит решила? Я нихуево заплатил за бензин и ебаный номер. Придется отрабатывать сейчас.

Отшвырнув инструменты, Глеб поволок Яну в дальний угол коридора.

— Отъебись, хуев мудила! Убери руки!

— Эй, давай-ка потише. Пять минут и готово.

Его тело наваливалось на нее, мешая вдохнуть. Яна пихала Глеба, но все, что смогла, так это вцепиться в футболку. Видимо, он понял, что она сейчас завизжит, поэтому придавил ладонью ее рот, второй же расстегивал джинсы. Худший страх Яны вновь добрался до мозга. В голове стучала страшная песенка, от безысходности хотелось заплакать. Только вместо этого Яна умудрилась укусить Глеба за большой палец и приглушенно взвизгнуть.

— Ебало завали!

Резко придавив к стене, Глеб еще пару раз ругнулся из-за боли и на этот раз буквально вдавил руку в ее рот. Яне было сложно дышать, она чувствовала, его пальцы, стягивающее трусы. В какой-то момент ей стало обидно от нелепости происходящего. Теперь она с Лешей, все лучше, чем она могла мечтать, а придется стать резиновой куклой для полного ублюдка.

— Ну пиздец тебе, хуйло ты ебаное!

Развеял чувство обреченности знакомый голос. Глеб отвлекся, теперь Яна смогла сбросить его руку со рта и кое-как выскользнуть из слишком крепких объятий. Переводя взгляд с растерявшегося Глеба на трясущегося от злости Лешу, она пыталась решить нерешаемую задачу. Лучшим решением Яне показалось в первую очередь застегнуть джинсы.

— Да она сама хотела, что, блять, не так? — в надежде на мирное урегулирование улыбнулся Глеб.

— Завались, блять! — попыталась остановить его взглядом Яна.

— Да что ты, блять, говоришь!

Было поздно. Яна видела сжатые кулаки Леши и как он стиснул зубы. Всего через пару секунд должно было случиться непоправимое.

— Все, все, блять! Выдохни! — орала ему Яна.

Теперь она не стояла посередине между ними, Яна пыталась остановить Лешу всеми доступными способами. Даже не глядя на нее, он пытался оторвать ее руки со своей шеи или груди.

— Да пошел он нахуй! Пошли отсюда, просто, блять, пошли!

— Съебись, Яна, — выдавил Леша.

— Ага, и что ты, блять, сделаешь?! Ты его убьешь к хуям! Тебя посадят! Ты че, блять, не понимаешь?!

— Яна, съебись отсюда.

— Он ничего не успел сделать! Глеб просто тупой еблан, не трогай его. Пошли отсюда, просто пошли со мной.

— Какого хуя ты его защищаешь?! Он заслужил расквашенного ебала!

— Мне похуй на него, я думаю о тебе! — всхлипнула Яна. — Ты от этой хуйни не отделаешься. Ну пошли, ну пожалуйста!

— Я не могу, — процедил Леша.

Яна чувствовала, как его трясло. Причиной была она, все проблемы принадлежали именно ей. Яна должна была остановить страшное. Она не просто чувствовала ответственность за происходящее, она ужасно боялась, что Леша сядет.

— Прошу тебя. Ради меня.

Встав на носочки, Яна взяла колючие щеки Леши в ладошки и поцеловала. Ее губы всего пару раз коснулись его, она ждала.

— Вот это, блять, поворот! — рассмеялся Глеб. — Значит сам ее трахаешь? Пиздец блять. Я был уверен, что ты напиздела.

— Да пошел ты нахуй, мудазвон ебаный! — крутила средний палец Глебу Яна.

— Съебывай из города. Хоть раз увижу — и тебе будет полный пиздец, — сквозь зубы выдавил Леша.

Яна уже не смотрела на Глеба, она приложила все силы на то, чтобы вытащить Лешу за руку на свежий воздух. Личный страх развеялся моментально, Яну не захлестывало желание мести, ход мыслей был вполне рациональным. Тем не менее она видела, что Леша не мог переключиться также быстро. Неоправданно часто выдыхая и поджимая губы, он смотрел то на дорогу, то на здание.

— Эй, все хорошо. Уже все хорошо, — обняла его Яна, сидя на байке и поцеловала в шею.

— Нихуя не хорошо. Я что, блять, возьму и уеду? Всю жизнь я бил ебала даже за мелкую хуйню.

— Ну поздравляю, повзрослел в сорок два. Поехали, блять, уже.

Они были вместе месяц. Так вышло, что их путь отношений пошел с обратного конца. Если обычно романтика заканчивается совместным проживанием и бытом, то этот этап их и связал. Они привыкли друг к другу, притерлись характерами, имели общие увлечения и взгляды на жизнь. Без ссор не обходилось, бесить друг друга меньше они не стали, зато помириться стало гораздо проще. Секс был ключом ко всему. На пиках ругни занимались сексом, занимались сексом после примирения и во время, когда все было спокойно или когда захлестывали эмоции. Конечно, добавился не только секс, весь месяц они проявляли друг к другу нежность, оказывали знаки внимания и носились на байке ночами. Все же Яна не думала, что секса может быть так много. Казалось, именно этого им не хватало для гармоничного сосуществования.

В их отношениях Яне не нравилось лишь одно: Леша никому о них не рассказывал. Стоило ей поехать с ним в тренажерный зал или в гости к приятелям, как она раз за разом становилась центром всеобщих подколов и недалеких шуток. Ей бы хотелось, чтобы Леша проявлял участие, он же отстранялся, как раньше, и занимался своим. Не раз они ругались по этому поводу. Яна кричала, что к ней относились бы иначе, если бы знали, что они вместе. Леша твердил одно: сама виновата, не нужно выносить людям мозг.

Хлопнула входная дверь, Яна поставила чайник. У нее был готов ужин: запеченная курица с овощами, она ждала лишь когда Леша вернется с работы. Нашел он ее сидящей на подоконнике и нервно дергающей ногой. Яна смотрела в окно и даже не сразу заметила его присутствие.

— Что уже, блять, не так? — вздохнул он.

— Я думала у меня пять дней задержка, проверила, а оказалось две недели.

— И что ты, блять, сделала дальше?

— Тебе вот, сука, рассказала!

Яна уставилась на отступившего назад Лешу. Настолько придавленным она видела его всего раз. От воспоминания о дне смерти мамы Яне стало тошно, и она опять посмотрела в окно на проезжающие машины.

— Ты тест, блять, сделала?

— Нет.

— Так какого хуя?! — повысил голос Леша.

— Засцала, блять! — спрыгнула с подоконника Яна и попыталась уничтожить Лешу взглядом. — Мне шестнадцать, я ебучие тесты каждую неделю не покупаю! Я не ебу, что там нужно говорить!

— Пиздец блять! Конечно, лучше нихуя не сделать и думать, что проблемы к хуям рассосутся. Сиди, блять, здесь.

Леша ушел, хлопнув дверью. Яна знала, что ему страшно, она сама боялась ребенка. Все же личный страх победил, к Леше она не чувствовала ни капли сочувствия, она его презирала. Засвистел чайник, от злости Яна толкнула его на другую конфорку, но промахнулась и разбила стеклянную панель.

— Сука! — крикнула она и снова уселась на подоконник.

Леша вернулся через полчаса и швырнул на стол тест.

— А инструкция есть? — спросила Яна.

— Иди, блять, и посмотри!

Емкость для анализов, палка с наконечником, который нужно окунуть в анализ. Пока она смывала и одевалась, полоски проявились. Яна видела, как тест дрожал в ее руке. Две. Ну не может быть две. Она встряхнула его зачем-то. Все равно две. В ее голове не было мыслей, она уже не боялась, не думала о ребенке и том, что будет дальше. Две полоски. Яна видела только их, шоком вытравило из головы абсолютно все.

Ей нужно было избавиться от предмета, что парализовал мозговую деятельность. Не моргая, она шла на кухню и не в силах воспользоваться даром речи, просто положила тест перед Лешей на стол. Она смотрела на него. Может он что-то сделает с этим? Скажет, что у нее двоится в глазах или вернет ей способность мыслить?

— Вот же пиздец нахуй! Блять, блять!

Когда полетели на пол стулья, Яна поняла, что ничего дельного от Леши ждать не стоит. Отойдя к подоконнику, она постаралась осознать весь ужас. В ней ребенок. Ей шестнадцать, а в ней ребенок. Придется решать, что делать с ним, жизнь изменится полностью. Это и конец, и начало. Вариантов, кроме, как смириться, нет.

— Его не должно быть! Не должно, блять! — прижал кулак ко рту Леша.

— Но он есть, — неожиданно спокойно сказала Яна.

— Есть, но ненадолго. Я позвоню завтра в хорошую клинику, там все сделают быстро и качественно. Еще один ебаный день, и его не будет.

— Не будет? — улыбнулась Яна.

— Да, блять! Ты пойдешь и сделаешь хуев аборт! И ты сделаешь это завтра, прямо завтра, пока не поздно! Не смотри на меня этим ебучим взглядом! Даже не думай открывать свой ебаный рот и комментировать мое решение!

— Твое, сука, решение?

— Да! Это мое, сука, решение!

— Нет.

— Что, блять, за нет?!

— Я не согласна с твоим решением, — слово «твоим» Яна плюнула показательно. — Какого хуя ты что-то решаешь касательно моего тела? Если захочу, сделаю аборт. Нет, так оставлю ребенка и у тебя, папаша хуев, разрешения спрашивать не буду.

Яна попыталась выйти, но Леша преградил ей дорогу. Ей пришлось стать спиной к стене. Руки на животе она скрестила, словно пряча что-то ценное от того, кто собирался это украсть.

— Яна, скажи, что ты просто хочешь меня позлить. Ты же выебываешься из принципа?

— Нет, — опустила глаза Яна.

— И чего ты, блять, хочешь?! Оставить ребенка? Какой тебе, нахуй, ребенок в шестнадцать?! Что ты, блять, с ним делать будешь?! Ты ебанулась? Я нихуя в этом не понимаю и ты тем более!

— А на всех это, блять, озарением сходит? Можно научиться! Никто сразу не знает, что делать с детьми!

— Завали ебало, блять, — тер ладонями лицо Леша.

— Да, это неожиданно. Но, блять, ожидаемо вообще-то! Сколько раз ленился доставать гондоны? Да, и мне тогда не до этого было, вот, блять, и результат. Зато когда, как не сейчас, взять и нормально, сука, поговорить!

— О чем тут говорить?! О чем, блять?!

— Не поверишь, но ты мог спросить, чего хочу я! Ебаный ты собственник и деспот, думаешь только ты будешь все решать? Решать, что будут уебки делать с моим телом и моим ребенком?! Да пошел ты нахуй!

— Ну давай, блять, озвучь, чего ты хочешь!

— Я точно знаю, что не хочу делать аборт. Перспектива стать заебаной жизнью мамашей и мыть жопы пугает меня меньше, чем пойти и выскребать мою часть! Я, блять, не от незнакомого хуя из клуба залетела. Это вообще-то твой ребенок и у нас были ебучие отношения как бы! Я не хочу его убивать!

Леша смотрел на нее и часто дышал. Яне даже показалось, что он задумался. Может остыл и они смогут поговорить нормально?

— Сука! Сука! Сука!

Он орал так, что у Яны зашипело в ушах. Крики сопровождались ударами в стену прямо у ее лица. Еще никогда Яна не чувствовала страха перед Лешей. Как бы они не ругались, она считала его безобидным, слепо верила в то, что он никогда не причинит ей вреда, что все его угрозы — слова. В этот раз она ждала ударов в лицо, зная, что он хочет ее ударить. Яна зажмурила глаза в попытке исчезнуть, она боялась смотреть на него. Глухой звук удара о стену, снова и снова. Ее всю сжало.

Яна открыла глаза, только когда Леша начал крушить что-то поодаль. Предательски маленькими шагами, а на ускорение она была не способна, Яна вышла из кухни. Даже всхлипнуть было страшно. Хоть по ее щекам текли слезы, Яна не издала ни звука. Подставив к дверной ручке стул, Яна зашла вглубь своей спальни. Тут она уже могла дать волю чувствам. Дольше часа ее грудь разрывало рыданиями. Признать, что худший страх в жизни она испытала от близкого человека, было больно. Впервые с момента, когда Леша позволил ей остаться в своей постели, Яна легла спать в свою серую кровать. Она была уверена, что ее раздавит одиночеством, вместо этого Яна почувствовала силы встретить новый день. Он будет другим и каждый новый тоже. В них точно будет страх и сомнения, но будет и эта странная сила. Теперь она не одна, нигде и никогда она не будет одна. Обняв свой живот, несмотря на ноющую боль от новой татуировки, Яна заснула.

Ранним утром Яна успела незаметно сходить в туалет и снова подставила стул под ручку. Свернувшись в углу кровати, она думала, что делать дальше. Настолько неуверенной Яна не чувствовала себя еще никогда. И взрослые тетки ломают психику своим детям, а что сможет дать ребенку она? Сначала ее живот раздует, потом придется родить и лет восемнадцать нести за ребенка ответственность, содержать и заботиться. Несмотря на категорический ответ Леши, Яна не думала об аборте. Она все еще надеялась, что Леша передумает, потому что не представляла, как справится сама.

— Собирайся и поехали! — заорал Леша, как только рассвело.

Яна молчала, поэтому через минут десять он попытался войти.

— Открой, блять!

— Пошел нахуй! — все-таки закричала она.

— Ты, сука, думаешь, я ее не выломаю? Открой блядскую дверь!

Ручка подскакивала так часто, что казалось вот-вот вывалится. Леше потребовалась всего пара толчков, чтобы что-то треснуло и стул полетел на пол. Предчувствуя опасность, Яна отползла в угол кровати и обхватила колени руками.

— Собирайся, блять! Я договорился, в платной клинике все сделают быстро и прямо сейчас.

— И откуда, блять, связи?

— Знакомая есть.

— Которую ебал? — выдавила улыбку Яна.

— Какая, нахуй, разница? Жопу подними и одевайся.

— Я никуда не поеду.

— Ты, блять, думаешь, я не вытащу тебя отсюда? Реально, блять?

Получив взгляд искреннего презрения, Леша бросился к кровати и вцепился в лодыжку Яны. Он стаскивал Яну с кровати, заламывая руки, которыми она пыталась расцарапать ему лицо.

— Отъебись! Не трогай меня, хуев уебок!

Сильному огромному Леше не требовалось особых усилий, чтобы скрутить худенькую Яну. Его не останавливала ни ее ругань, ни слова ненависти, даже рыдания с трясущимися губами. В момент, когда он упивался своей силой, у Яны активировалась функция самосохранения. Стукнув коленом Леше в пах, она смогла отскочить на пару шагов, но он быстро пришел в чувства и схватил ее за запястье.

— Пусти меня, конченный еблан!

Леша попытался потянуть Яну к двери, только в этот раз она настроилась решительно и колотила его и руками, и ногами. От ее визга закладывало в ушах у всех. Яна стала олицетворением сопротивления. Она использовала каждую секунду и каждую возможность, чтобы затормозить, вывернуться или причинить Леше боль. В лице Леши не было ни капли жалости, его скривило злостью. Все, что Яна могла, это слегка замедлить его действия, было понятно, что ее сопротивление обречено. В отчаянье, Яна вонзила ногти в шею Леши, в ответ он швырнул ее на кровать так, что она даже руки вытянуть не успела. Удар в лицо и живот. Яна зажмурила глаза, как и вчера, просто ждала. Чувствуя себя недееспособной куклой, с которой могут сделать что угодно, она потеряла веру в то, что сможет что-то изменить.

— Одевайся, блять, я сказал!

— Даже ебаное изнасилование лучше той хуйни, что делаешь ты. Оно обусловлено животными инстинктами, а не раздутым эго.

Яна не собиралась бежать и снова сражаться. Она скрутилась на кровати, отвернувшись от Леши.

— Потом «спасибо» скажешь. Десять минут. Я жду десять ебаных минут.

Леша ушел, Яна вытерла слезы и пошла одеваться. Ехали они молча, в клинике Яна тоже не сказала ни слова. Просторные белые коридоры, было пусто и дорого. Яна не слушала и не отвечала на вопросы, все решал Леша. Было ли ей обидно? Нет, она чувствовала себя уничтоженной до основания, ничтожеством, пустым местом. Если она не могла решить, останется ли в ней ее собственный ребенок, что она вообще могла в этой жизни?

— Тебе вколют обезбол, и ты почти ничего не почувствуешь, — только теперь не было злости в словах Леши. — Она сказала, что это неприятно, но терпимо. В любом случае рожать было бы больнее в разы.

Яна смотрела на него, смотрела, сомкнув губы и не принимала участливость. Да, теперь в глазах Леши был страх, была вина и густой осадок, но она в это не верила. Для нее он стал предателем, ему было плевать на ее желания. Правда для Леши была только одна, все должно быть так, как хочет он. В идеальную картина мира не вписывался ребенок, Яна сказала «нет», поэтому такой не вписывалась и она.

— Четвертый кабинет, — добавил Леша, поняв, что она разговаривать с ним не будет.

Яне было проще войти в место, где собирались выскрести ее часть, чем оставаться с Лешей. Женщина лет сорока с наколотым ботоксом лицом любезно пообщалась с ней. Брюнетка с пышными формами и зашкаливающим количеством золотых украшений на руках. С ней он трахался? Руками, которыми будет выскабливать ее дитя, дрочила его член?

Яна ответила на все интересующие ее вопросы и придала лицу выражение задумчивое. Ей было тошновато, но не страшно. Кабинет был ничего такой, скорее всего, в этой клинике провели бы аборт профессионально. На женщину Яне, по большому счету, было плевать. Ей казалось, что даже если бы прямо сейчас Леша совокупился с ней на этом столе у Яны на глазах, то в ней не проснулась бы ревность. Он — конченный ублюдок. Она думает, что помогает девчонке-дурочке не испоганить жизнь.

Все еще находясь в стадии отрицания, а не смирения, как подумал Леша, Яна не думала об аборте. Да, она была в клинике, даже в кабинете, видела дверцу с надписью «Операционная». Тем не менее личное решение значило для нее больше, чем все отягощающие факторы. Леша имел больше возможностей, в том числе физических, но, как важная фигура, он перестал для нее существовать. Мысли Яны путались, на время вообще покинули голову. Только когда женщина добродушно улыбнулась и попросила войти в операционную, поняла, что пора что-то сделать.

В ней ребенок. Он жив, плавает там, может стать чудным мальчуганом или девчушкой. Вдруг она справится и вырастит его адекватным? Сейчас можно убрать проблемы, а можно попробовать их решить. Выбрать призрачное будущее или уже изгаженное настоящее?

— Я так не могу, подождите, — вцепилась в озолоченную руку врачихи Яна. — Мне очень страшно, понимаете?

— Конечно, понимаю. Не переживай, все закончится очень быстро. Пойдем, Яна.

— Хорошо, только… Только можно я возьму с собой одну вещь?

— Вообще в операционную нельзя ничего проносить, — вздохнула женщина.

— Это просто игрушка.

— Игрушка?

— Да, моя любимая плюшевая игрушка, — состроила вселенскую грусть Яна. — Она всегда помогает мне, когда тяжело. Я до сих пор с ней засыпаю. Мне совсем недавно шестнадцать исполнилось, я еще в школу хожу и да, у меня полно игрушек.

— Ох, Яна, ладно.

— Большое спасибо. Вы не могли бы сходить и попросить, чтобы мой несчастный папа, который сейчас стоит-переживает в коридоре, ее принес? Я в машине забыла. Думаю, мне было бы легче все перенести, если бы дорогая мне вещь была рядом. Мне так страшно, что всю трясет, — Яна вспомнила о том, как поступил с ней Леша, и выпустила искренние слезы.

— Тише, Яна, тише. Я схожу за твоей игрушкой, все в порядке, — улыбнулась ей врачиха.

— Вообще не представляю, как я это переживу. Я даже к гинекологу никогда не ходила и не видела у мужчин это. Ну вы понимаете, — опустила глаза Яна. — Я даже не целовалась с мальчиками, а весь этот позор со мной происходит из-за изнасилования.

— О боже, Яна, мне так жаль, — сжала ее руку врачиха.

— Да, это ужасно. Это был взрослый мужик, которого я знала. Можете себе представить сорокалетнего мужчину, который воспользовался невинной несовершеннолетней девочкой?

— Нет и даже не хочу представлять! — выпалила врачиха.

— Еще и ребенка мне задела. Вот так берут мужики и портят всю жизнь.

— Ничего не испорчено. У тебя будет длинная и счастливая жизнь. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через этот кошмар. Яна, осталось потерпеть совсем немного. Скоро происходящее будет казаться дурным сном. Потерпи, ты очень сильная и справишься.

— Спасибо.

— Давай так: ты переоденешься в операционной, а я принесу твою игрушку и мы постараемся сделать все побыстрее?

— Отлично, еще раз спасибо. Передайте еще, пожалуйста, моему папочке, что я никогда не забуду о том, что он для меня сделал.

Высморкавшись в салфетку, что протянула женщина, Яна вошла в операционную. Вышла она сразу, как хлопнула дверь. В коридор нельзя, там будет Леша и снова затащит ее сюда. Окно? Яна глянула и оценила ситуацию. Второй этаж, под окном шел толстый карниз, на который вроде реально встать. Можно ли убиться с высоты двух этажей? Возможно. А сломать ноги, даже если вцепиться в него руками и спрыгнуть? Более чем.

Яна решилась на один из самых рискованных поступков в жизни даже не столько ради ребенка, сколько ради себя. Она не будет вещью, сломанной куклой, с которой можно делать что угодно. У нее есть право на мнение, свои собственные решения, и никто не будет ей указывать, как жить. Лишь ступив на сомнительный карниз из лепнины, Яна увидела трубу, что шла поперек здания. Надежда остаться в живых увеличилась. Ступая с осторожной точностью по направлению к трубе, она пыталась не думать о высоте. Шаг, еще, еще парочку, и ее руки вцепились в металлическую трубу. Что-то вроде водосточной трубы, только гораздо больше. На протяжении всего здания она крепилась металлическими обручами, вполне пригодными для небольших стоп Яны.

Приходилось демонстрировать профессиональную растяжку. Она чуть не изрезала руки о металл, ища, куда поставить ногу в самом начале. Движение за движением, а главное не смотреть вниз. Яна и сама не поверила, что стояла на земле. Первым порывом было дотронуться живота, словно она уже была месяце на девятом и могла его потерять где-то в начале трубы.

— Изобретательная тебе мамаша попалась, — улыбнулась она.

Отойдя к дорожке из брусчатки, Яна обернулась и подняла глаза ко второму этажу. Она знала, что он уже здесь. Леша сообразил бы быстро, что Яна снова выкинет неожиданный трюк.

— Куда ты, блять, собралась?!

— Отсоси, уебок!

Перекрестив руки, она показала два средних пальца и приторную улыбку. На перепалки времени не было, поэтому Яна бросилась к ближайшей остановке и запрыгнула в первую попавшуюся маршрутку. Наперед Яна не думала никогда, часто именно из-за этого случались проблемы. Вот она сбежала от садистов, что собирались ковыряться в ее внутренностях, ребенок жив, удивительно, но она тоже. Что делать дальше? Яна точно знала, что не вернется домой и не сделает аборт, что, по сути, значило одно и то же.

В старой, забитой маршрутке, пропахшей потом и едким запахом лука, Яна почувствовала себя по-настоящему свободной. Даже полет на байке не мог сравниться с этим чувством. На огромной скорости за ней сидел Леша, он бы всегда вырвал руль в случае опасности. Теперь же не было никого. Яна не знала, куда едет, что будет делать и сможет ли не разбиться, знала она только то, что теперь поедет одна.

Яна не усложняла жизнь: раз конечной маршрутки оказался автовокзал, значит так тому и быть. Оставаться в родном городе ей не хотелось по очевидным причинам: слишком легко Леша мог ее найти. Билет она купила, не задумываясь о будущем и перспективах. Просто на ближайший автобус. Два часа тарахтения по слякоти, и она стояла на вокзале еще страшнее предыдущего. Яна, конечно, понимала, что ей не мешало бы найти работу и жилье. В данный момент она остановилась на более приземленных потребностях: нашла туалет и супермаркет, в котором купила себе поесть.

Начало декабря. Хоть и была плюсовая температура, в одном свитере Яна быстро замерзла. Куртка осталась в гардеробе клиники, если бы Яна купила новую, денег не осталось бы воовсе. Налички оказалось даже меньше, чем она думала, карт с собой не было. Яна тащилась по однообразным улицам, пока особо не вникая в происходящее. Под ногами хлюпала вода и остатки снега, все вокруг было в жиже, перемешанной с грязью. Она даже не знала, в каком городе оказалась. Судя по пейзажу, он был еще меньше, чем ее. Яна задумалась о том, что стоило ехать в столицу и стать проституткой. Упущенную возможность она отпустила также легко, как и надежду, что проблемы решатся сами.

Чем дальше от центра отходила Яна, тем меньше новогодних декораций попадалось на глаза. Грязный декабрь не выглядел бы так убого, если бы не наряженные елки, блестки и огни на витринах. Неприкрытое уродство природы и натянутая мишура выдуманного праздника. Яна только вздохнула, подумав о том, что действительно скоро Новый год.

Часовая прогулка по местным достопримечательностям принесла свои плоды: Яна тряслась от холода. Как назло, даже кафешек и магазинов не попадалось: обычный спальный район с допотопными панельками. Раньше Яна любила такие уродливые места, теперь же хотела быть где угодно, но не здесь. Решение светилось красными неоновыми буквами: «Мотомастерская». Подойдя к длинному зданию, у которого стояла парочка дряхлых мотоциклов, Яна увидела табличку на двери: «Требуется продавец». Неужели может везти настолько? Уверенная в себе, с улыбкой победительницы, Яна вошла в мастерскую.

Первое, что она почувствовала: отопление. Яна собиралась провести здесь, как можно больше времени под любым предлогом. Осмотревшись, она поняла, что место на самом деле убогое. Планировка была похожа на Лешину: магазин с деталями, а в смежном помещении ремонт мототехники. Только здесь и товар был разбросан как попало, да и ремонта никакого. Яна уже представляла, как переставила бы стеллажи, когда услышала:

— Чем-нибудь помочь?

У прилавка стоял пузатый лысый мужик. В его грозном голосе прозвучало и раздражение, и неприязнь. Яна сразу же подумала, что он не простой работник, может и хозяин, которому за неимением продавца, приходилось работать самому.

— Я хочу здесь работать, — заявила Яна.

— И кем? — усмехнулся дядька.

— Продавцом.

— Здесь не конфеты с бантиками продавать надо. Осмотрись, что видишь?

Он относился к ней не всерьез. Яна привыкла к принижению, но сейчас оно портило все ее планы. Толстый дядька, сам того не подозревая, стал для нее мишенью, куда направилась скопившаяся за день злость.

— То, что и ты, шутник хуев.

— Пиздуй в школу, продавщица хуева.

— Да поебать, как я выгляжу, я разбираюсь в этой хуйне. Че ты, блять, ржешь? Я реально разбираюсь!

— Сколько тебе, блять, лет? — скривился дядька.

— Ваще не то спрашиваешь, дядя. Я реально знаю, как называются детали, какие услуги оказывают и даже их рыночную стоимость. Я знаю дохуя про байки, я выросла в похожей монтажке. У моего знакомого была своя, и я помогала со всякой хуйней с десяти лет.

— Иди попизди кому-нибудь другому. На работу не возьму, свободна.

— Стой, блять! Хуй ты найдешь такого охуенного спеца. Я тебе тут такой сервис захерачу, что заказов дохуя будет! Уже сейчас знаю, что нужно изменить, как товар лучше представить. Давай хоть испытательный срок!

— Иди домой, я сказал нет, — огрызнулся дядька.

— Знаешь, как я пиздеть умею? Я тебе такой оборот, сука, сделаю! Месячный за неделю! Я могу впарить все что угодно, всякую бесполезную хуйню!

— Ну иди шмотки какие продавай, мне не въебалось это.

— Да не так я в шмотках секу, как в этой хуйне, — кивнула на стеллаж Яна. — Давай, блять, решайся. Поднимем бизнес с колен, дядя.

Мужик рассмеялся, Яна поняла, что проиграла. Надежды на светлое будущее дали толстую трещину.

— Не знаю даже как отказаться от такого пиздатого предложения, но все же рискну. Пиздуй отсюда, девочка.

— Ты совершаешь ебать какую ошибку. Когда-нибудь я открою свою мастерскую и перебью все твою клиентуру к хуям, — выдавила улыбку Яна.

— Эй, Михалыч, я закончил. Наберешь Рыжего? Пусть забирает свое корыто.

Яна повернулась к голосу, что прозвучал со стороны другого зала, и увидела того, кого никак не ожидала.

— Ну привет, красотка. Какими судьбами? — засмеялся Глеб.

— Пиздец блять. Ты взял на работу этого уебана с его ебучим «Скриптонитом», а меня нахуй послал?! — взвизгнула Яна. — Ну ты тупой гондон, Михалыч.

Ей действительно стало обидно, что способности Глеба оценили выше ее. Появление не сложившегося насильника даже не столько напугало Яну, сколько вызвало зависть. Она повернулась к лыбящемуся во все лицо Глебу и показала ему фак.

— Что смотришь, уебок? Весело тебе? Ну пиздуй работай! Чтоб пальцы все на правой руке дисковой пилой отхуячил! Левой дрочить не так охуенно будет!

— Че, блять, жизнь так помотала, что работать пиздовать пришлось? — все смеялся Глеб.

— Твоя телка что ли? — уставился на них Михалыч. — Сейчас вместе с ней нахуй пойдешь отсюда. Я что, блять, должен ебанутых малолеток выслушивать с утра пораньше?

— Хуелка, блять! — огрызнулась Яна. — Счастливо оставаться, хуесосы ебаные!

Только на морозе Яна поняла, какую стратегическую ошибку совершила. Поднялся ветер, еще и мелкий дождь начался. В мастерской было хотя бы тепло и сухо. Куда идти, что делать дальше?

— Эй, Яна, подожди! — окликнул ее Глеб.

— Чего тебе, блять?

— Реально ищешь работу?

Яна осмотрела Глеба. Выглядел он адекватно, но она-то знала, каким мудаком он является на самом деле.

— Иди ты нахуй.

— Да объясни, блять, что случилось! Я реально хочу помочь, может посоветую что-нибудь.

— Думаешь я настолько ебанутая, что тебе поверю, после того как ты два раза меня выебать хотел?

— Прости, — неожиданно сказал Глеб. — Сначала я реально думал, что ломаешься для вида. Часто бабы так делают, потом оказывается, что им нравится, когда уламывают. Потом да, злился, пиздец. Реально поступил, как ублюдок. Мне жаль, прости.

— Я не верю ни одному твоему ебучему слову. Лучше никогда не подходи ко мне, иначе я расцарапаю тебе ебало.

— Че с дома ушла? Поехала в хуеву дыру без бабла? Поругалась с ним что ли?

— Ты будешь последним, с кем я буду обсуждать свою жизнь, — прошипела Яна.

— Я могу помочь с работой, спросить у знакомых, может они что-нибудь временно подкинут. У тебя же еще остался мой номер? Набери, если сама ничего не найдешь.

— С какого хуя у меня должен быть твой номер? Иди, Глебушка, работай. Пиздеть с тобой не горю желанием.

Яна укуталась в свитер, как смогла, и пошла в кучу домов. Дождь усилился, пришлось спрятаться под карниз подъезда. Только минут через двадцать вышел дед, и Яна смогла зайти внутрь. Хоть в подъезде было не особо тепло, все равно лучше, чем в отвратную погоду. Яна уселась прямо на ступеньках и искала вакансии. Требовались или с опытом работы, или совершеннолетние, кроме того у нее не было документов, это усложняло задачу. Не собираясь сдаваться так просто, она звонила по разным номерам и всеми способами пыталась заинтересовать работодателей. После попытки тридцатой она ругнулась и нашла номер Глеба.

— Ну давай, искупай вину, насильник ты ебучий. Подкинь хоть какую работу.

— Окей. Где ты сейчас?

— В каком-то ебаном подъезде.

— Иди обратно, я поставил чайник.

Глеб воспользовался запрещенными словами, они приманили Яну лучше обещания о работе. Промокшая, трясущаяся от холода, она влетела в мастерскую, ища не чай, а спасение от глупой смерти.

— Дубль два, блять? — вздохнул Михалыч.

— Она тихо посидит до конца смены, обещаю — бросил Яне какую-то огромную грязную куртку Глеб.

— Ты так умеешь? — посмотрел на нее мужик.

— Научусь.

Тихо Яна сидела, пока пыталась согреться и пила чай в подсобке. Потом она стала заглядывать в коридоры, знакомится с рабочими и рассказывать выдуманные истории. Через часа два она уже забросила ноги на обеденный стол и подпевала любимым песням, которые врубила на всю мастерскую.

— Я не возьму тебя ни при каком раскладе, — посмотрел ей в глаза Михалыч.

— Поверь, это не повод для гордости, дядя. А музло качает, да?

Хоть он не ответил, Яна видела, как даже пузатый начальник улыбнулся ей глазами. Она понравилась всем им, пусть крыла нормальным таким матом и высмеивала их навыки механиков. Когда уже стемнело, Глеб подошел к ней, вытирая руки от моторного масла.

— Короче, есть вариант поработать баристой. Только месяц на время больничного бывшего сотрудника, зато возьмут без документов, задним числом оформят.

— Заебись.

— На работу выходить уже завтра в восемь, там все покажут.

— Ну шикарно, спасибо. Тебе этот тулуп ебучий надо? Я бы себе прихватила, такой, знаешь, бомжацкий шик.

— Че вообще без бабла? — скривил губы Глеб.

— У меня вообще-то дохуя денег. Вот думаю оставить на завтра, чтобы пожрать или койку в хостеле взять.

— Ну поехали тогда.

— Куда, блять? Что не только работы находишь, еще и хаты бесплатные знаешь?

— Одну знаю. В однушке, что снимаю, кровать и диван.

Вытянув лицо и показав указательный палец, Яна закатила глаза.

— Я, конечно, ебанутая, но не настолько. Интересно, чем ты предложишь заняться, когда я окажусь в твоей запертой квартире?

— Да не полезу я к тебе больше, обещаю, — подавился смехом Глеб.

— Да, блять, так и поверила.

— Михалыч не позволит остаться здесь на ночь. Есть другие варианты — вперед, я уговаривать не буду.

— Вот же сука! — зажмурила глаза Яна. — Блять, такое чувство мерзкое, когда ты просто ебаное тело. Будешь насиловать, так хоть смазки ебани и в гондонах, обязательно в гондонах. Мне СПИД твой ебучий сейчас вообще не всрался.

Как и ожидалось, Глеб засмеялся, а Яна, играя осужденную на каторгу, пошла к выходу. Правда, она не удержалась от соблазна окликнуть Михалыча и, хлопая ресницами, пожелать ему полного разорения.

Глеб заказал пиццу. Еще никогда голодной Яне еда не казалась божественным дарованием простым смертным. Квартира Глеба была бы нормальной, если бы он не засрал ее. Скорее всего, Глеб пожалел, что позвал Яну: ему пришлось принять участие в генеральной уборке. Яна считала, что он должен быть ей благодарен: не каждый день она драит кухни и моет полы в чужих квартирах.

Утром Яна приготовила завтрак на двоих. Она решила, что вполне честно есть еду купленную Глебом, раз ее приготовила она.

— Меня мучает вопрос, — сказал Глеб, жуя омлет. — Ты че, блять, реально ебалась с ним в десять?

— Ага, блять, — вздохнула Яна. — Да было мне уже шестнадцать, когда мы переспали.

— Да он же, блять, старый.

— Само то вообще-то.

— Из-за чего разосрались?

— Ебля мозга — обязательное условие совместного проживания? — скривилась Яна.

— Ладно, проехали. Бабла одолжить?

— Ну давай до аванса сколько не жалко.

— Сегодня сделаю дубликат ключа. Вечером придешь, наберешь, я открою.

Деньги Яне были нужны на проезд и обеды. Кое-как она смогла наскрести на набор трусов, зубную щетку и расческу, без чего не представляла, как выживет. В своем мировосприятии Яна считала, что справлялась отлично. Она ночевала не на улице, была сыта и знала, что скоро у нее появятся деньги. Значимость Глеба в своем успехе казалась ей несущественной. Его косяк все еще перевешивал добрые деяния. Все это время Яна думала о ребенке. Картина материнства пока никак не складывалась. Да, Яна выжила, хотя Леша всегда попрекал его тем, что она ни на что неспособна, но ведь ребенку такие условия не подходят.

Баристой работать оказалось не так и просто. Кафе было популярным, поэтому Яна проводила целые дни на ногах. Да, она быстро научилась работать с кофемашинами и по своему опыту хорошо разбиралась в видах кофе и разных добавках, только усталости это не убавляло. Уставала она даже не столько от монотонных действий, сколько от необходимости притворяться. Натянутая улыбка и приветливые фразы. Яне это было не то, что несвойственно, а дико. Ей могли хамить, задавать тупые вопросы или требовать то, чего она исполнить не могла. Приходилось оставаться тактичной и дружелюбной, хотя хотелось послать клиентов далеко и целенаправленно. Яне хватило смекалки понять, что такая работа, пока ее предел. Потеряет ее — умрет от голода.

За неделю работы она устала так, как никогда в жизни. Приходила домой часов в восемь, готовила ужин, орала на Глеба за разбросанные носки и заваливалась спать. Ей казалось, что хуже быть невозможно, но однажды утром во время варки капучино у нее начался токсикоз. Новая неделя стала квестом на выживание. Как обслуживать толпы посетителей, когда работаешь в месте с десятками резких запахов, а от каждого тянет блевать? Приходилось улыбаться и трудиться, в перерывах отлучаясь в туалет, чтобы очистить желудок.

Есть она почти не могла и уже чувствовала, как свободно болтаются джинсы на талии. Яна постоянно хотела спать, усталость с каждым днем умножалась. У нее появились свои способы справиться с самым отвратным известным ей чувством: она постоянно жевала имбирь или лимон, запивая минеральной водичкой и умывалась ледяной водой. Страшное отвращение вообще к любым проявлениям съестного стали пугать Яну. Если она будет голодать и худеть, выживет ли в ней ребенок?

Заставляла она себя есть только вечером, зато сразу много и желательно что-нибудь полезное. Если удавалось сразу заснуть, то она обманывала свой организм, и он не успевал избавиться от еды. Правда, тем вечером, все пошло не по плану. Яна убежала в туалет, так и не доев спагетти с тефтелями, что приготовил Глеб.

— Че несъедобно? — уставился он на нее. — Вроде же все свежее. Отвратно приготовил?

— Да нормальная еда.

— От нормальной еды не блюют.

— Блюют еще как, если токсикоз.

Яна упала на диван и пялилась на люстру, пока до Глеба доходило.

— Ты че, блять, залетела?

— Да. Можешь пошутить на счет того, как охуенно рожать в шестнадцать.

— Шутить? Да тут посочувствовать только можно. Значит рожать решила? — спросил Глеб.

— Ну как, блять, решила. Аборт делать не захотела, как я буду рожать и что делать с ребенком, пока в душе не ебу.

— А батя че?

— Пиздец счастлив батя. Последние извилины, кажись, от новости охуенной отказали: силой запер меня в ебучую клинику на аборт.

— А ты значит съебалась из города?

— Ага, решила стать мамашей-одиночкой, — улыбнулась Яна.

— Ну ты это, не отчаивайся, может он передумает и извиняться приползет.

— Да нихуя. Ему не нужен ребенок.

— Я знал таких мужиков, сначала в отказ шли, а потом и вторых заводили. Просто кому-то больше времени, видимо, надо.

— Леша хочет ебаться и на этом все, жить без ебучих отягощений. Его разок уже отяготило, и второй раз он в эту хуйню не сунется. Моя мать умерла, потому что не смогла выносить его ребенка. Могу представить, сколько раз он думал, как охуенно жил бы с ней, если бы не его ебаный сперматозоид в ее яйцеклетке.

— Вот же пиздец. Ну и чего ты, блять, хотела? Он же может аборт тебе навязывал не для того чтобы ответственность скинуть, боялся просто, что и ты умрешь.

— Хотела, чтобы словами со мной через рот поговорил! Уперся, как баран ебаный, и решил, что насильно со мной что-то делать будет. Да похуй мне, что у него и с кем было. Я не она, она больная была, и ребенок ее добил. Пусть сидит в своем ебучем прошлом, я не собираюсь искупать чужие ошибки, у меня и своих дохуя.

Яна хотела бы злиться, но уже не выходило. Положила руку на живот, а сама подумала не о ребенке, а о татуировке. Она набила точно такую, как у Леши, в том же самом месте. Ужасно страшную и еще более ужасно романтичную.

— Лично я считаю, что последнее слово за бабой, — сказал Глеб. — Мужик в любой момент может съебаться, мать же ребенка тянет до конца. Рожать хочешь — рожай, что тут обсуждать, блять? Сколько вон детей без отцов растет? Ничего, выжили. Так моя сестра два года назад родила, а ебырь ее съебался почти сразу. Нормально, блять, живет. Ей там пособия за то, что мать-одиночка начисляют, и нахуй батя этот сдался. Курсы ногтей закончила, содержит и себя, и ребенка, правда, у матери сейчас живут, она и с ребенком помогает. Так я о чем. Реально все, просто надо постараться, и все получится.

— Думаешь я ебанутая в край и испорчу ребенка? — подняла неожиданно искренние глаза к Глебу Яна.

— Думаю, что ты будешь самой охуенной мамашей на свете.

— Пиздишь, — засмеялась Яна.

— А вот и нет. Сколько ты уже сделала, чтобы дать ему шанс? Яна, ты — ебучий танк, который разъебашит все и всех на своем пути.

Через неделю Глеб принес Яне целый пакет фруктов. Яна с жадностью накинулась на грязную хурму, ее даже удивило, что не появилась тошнота.

— Откуда, блять? Бабку на рынке ограбил?

— У меня зарплата сегодня. Беременным женщинам витамины, счастливым мужикам пиво нефильтрованное, — Глеб достал огромную бутыль и уселся с ней рядом.

— Раз ты такой богач, может шкаф новый купишь? Не смущает, что в твоем нет половины полок и дверь выломана?

— Думаю, у тебя ошибочное представление о моем заработке. Я не кусками зелени получаю, а всего пятьсот долларов. Еще за квартиру и интернет платить, не забывай. А байк знаешь, сколько жрет?

— Пиздец конечно. Не кажется ли тебе, что Михалыч на бабло наебывает?

— Так почти везде. Твой батя платил лучше. Ну че, блять, вырыла себе яму, красотка? — засмеялся Глеб. — А чего ты до моего шкафа доебалась? У тебя все равно шмоток пока нет, носим мои на двоих. Не похуй, где все складируется?

— А как же ебучий уют? Где твое чувство стиля и стремление к прекрасному? — вздохнула Яна.

— Прекрасного в жизнь добавить не мешало бы, согласен. Пока я дэдди с налом, можно было бы снять какую-нибудь куколку в баре. Погуляешь вечером часа два?

— Каких нахуй два? Тебе и двадцать минут много будет, — засмеялась в лицо Глебу Яна.

— А бухнуть, а кинцо посмотреть? Два часа, давай, иди на уступки, мне ебаться тоже надо.

— Да нахуя? Подрочил бы лучше и время, и деньги сэкономил бы. Всунуть-высунуть и ради этого еще напрягаться, баб каких-то искать?

— Так, блять, и живут мужики.

— Нихуя, блять, подобного.

— И что ты по три часа каждую ночь скакала? — хихикнул Глеб.

— Не по три, конечно, но зато три раза в день ежедневно.

— Как пожрать, блять?

— Ага, и с такими, сука, пируэтами, что тебе и не снились, — подмигнула Яна. — Считаю, что ко всему нужно относиться основательно. Полумеры? Да шли они в пизду.

— Так что там по пизде? Съебешься ты или нет?

— Выгоняешь беременную женщину на улицу из-за недотраха.

— Беременным женщинам полезно прогуляться.

— Ладно. Сама удивляюсь, какое же я золотко. Ебануть тебе плейлист, от которого любая телка потечет? — стрельнула глазом Яна.

— Спасибо, блять, не надо.

Запихнув в карманы дутой куртки Глеба яблоки и мандарины, Яна отправилась на прогулку по местным окрестностям. Конец декабря выделился крепким морозом и парой сантиметров снега. Яна таращилась на окна с мигающими гирляндами и попыталась вспомнить, какого это радоваться Новому году. Раньше она любила этот праздник, даже после смерти мамы. Ей нравилось украшать елку, смотреть старые рождественские фильмы и слушать атмосферную музыку. Ее окна всегда мерцали самыми стильными огнями на районе. Ни улыбки, ни наполненности праздником. Грусть и чувство одиночества погнали Яну в более людное место: она зашла в страшненький торговый центр. К н и г о е д . н е т

Увы, до закрытия оставался всего час, пришлось вновь таскаться по зимним улицам, укутавшись в куртку не по размеру. Яна даже не посмотрела на время, вернулась она, потому что пальцы ног начинали неметь. По черным высоким сапогам в коридоре Яна поняла, что дама еще не покинула их жилище. Может, если бы она застонала, Яна бы и соизволила подождать в подъезде, хотя не факт. Было тихо, поэтому тишину разодрала Яна:

— Милый, твоя любимая женушка дома! У меня такие замечательные новости! Наконец-то наш эмбрион прижился! У нас будет ребенок!

С улыбкой искреннего счастья Яна ворвалась в комнату. Глеб матерился лишь губами. Уже одетая, но лохматая брюнетка подскочила с кровати. Девушка с внушительными нарощенными ресницами таращилась на Яну, прижав сумочку к груди.

— О боже мой! Ты променял меня на какую-то бабу в шлюшьих сапогах? — Яна играла горе масштабов неописуемых. — Ну что, довольна, разрушительница семей? Иди откуда пришла или хочешь посмотреть, как я в порыве отчаянья буду резать вены?

— Я… Я…

Выпустив странный звук похожий на всхлип, девушка бросилась к коридору и загремела сапогами. Даже не глядя на Яну, Глеб побежал следом за девушкой, крича не то «Лика», не то «Вика».

— Я уже беру нож! — обостряла ситуацию Яна.

— Блять, да я говорю тебе, она прикалывается. Да серьезно! — орал Глеб.

Лишь одну реплику девицы расслышала Яна:

— Она что под веществами?

— Нет, она просто ебанутая, — ответил Глеб.

Дверь хлопнула, Глеб вернулся с лицом перекривленным в значительной степени.

— Что? Я замерзла.

— Яна, тебе не кажется, что ты охуела?

— Да знаю. Скажи лучше, хоть в двадцать минут вложился? — засмеялась Яна.

— Ну, блять, где-то так, — подавился смешком Глеб.

— Да с такой и нехуй скакать этот час ебаный. Че, блять, заныривает в такой позиции и дрочи об нее хуй целых двадцать минут?

Яна продемонстрировала максимально ровную позу на диване с каменным лицом и раздвинутыми коленями. Глеб засмеялся и швырнул в нее подушкой.

— Да, блять, именно так.

— Пиздец скукота. Ну по ней и видно, что фригидная и ленивая обертка. И не лень тебе заниматься такой хуйней?

— Иди кофе лучше намешай, я чайник поставлю.

Пока Яна засыпала отвратный растворимый кофе в высокие кружки, ее телефон завибрировал.

— Вспомнил, блять, мудила?

Яна не подняла трубку, ее вопрос остался риторическим. Звонил Леша, а говорить с ним желания за три недели не появилось. Он позвонил не в первый раз. Два первых дня он так настойчиво атаковал ее звонками, что она отключала телефон на работе. Потом затишье и неожиданный звонок прямо сейчас. После звонка пришло сообщение: «Выйди, поговорим». Это уже было интереснее. Ища подвох, Яна выглянула в окно. Напротив подъезда действительно стоял байк, а рядом с ним Леша.

— Ебать, как основательно подошел.

Набросив пуховик Глеба, Яна вышла из квартиры. Как бы ее не воротило от мысли о повторении мерзкого разговора, желание припустить Лешу оказалось сильнее. При ее появлении Леша стал еще более сосредоточенным. Что целый месяц ему понадобился, чтобы остыть?

— Ну здравствуй, блять. Какого хуя тебе надо? — расползались губы Яны в улыбке.

— Меня занесло, признаю. Прости.

Леша сделал странный жест в сторону и опустил перед Яной целую корзину незабудок. Пока он этого не сделал, Яна собиралась разговаривать адекватно. Теперь же вместо умиления, она испытала такой приток гнева, что безжалостно пнула корзину с голубой полянкой.

— В жопу себе засунь свои ебаные цветы! Уебок ты конченный!

— Поехали домой. Поговорим обо всем спокойно.

— Да, что ты, блять, говоришь? Что счастливый папаша осознал ошибки и ебучую колыбельку собрал? Ты ебаный манипулятор и решил пойти с другого конца, раз насилие не выгорело. Говорить собираешься только ты, а я, как обычно, должна слушать и соглашаться. Да пошел ты нахуй! Ненавижу тебя, кусок дерьма ебаный!

— Яна включи, блять, голову! Это не ебаная татуха, которую ты нахуяришь мне назло!

— Ах, да, ебучий центр мира это ты! Любые мои мотивы повязаны только на тебе, блять! Ты хоть один ебучий раз за всю жизнь спросил, чего хочу я?! Я хотела сидеть здесь и не видеть твоего ебала, но хуй там. Как ты, блять, нашел меня? По телефону? Еще одна блядина помогла нарушить ебучий закон о конфиденциальности?!

— И чего ты, блять, хочешь?! Все, чего хочешь, так это мне мозги ебать!

— Ебанулся, да? Я с тобой уже почти месяц не живу, это ты мне мозги ебать приехал! Сидел ждал, пока я обосрусь и приползу на аборт, да, блять? А тут понял, что самому придется ехать, ведь я справилась! Я живу не на помойке и сама зарабатываю! Нахуй мне ты? Пиздуй и живи в свое удовольствие! Не переживай, на алименты не подам. Лучше самой пахать на двух работах, чем с таким гондоном пересекаться!

— Шмотки собирай и домой!

— Что блять?! — зазвенел голос Яны.

— Хватит хуйней страдать. Что ты, блять, можешь? Жить на копейки только бы меня позлить?! Хватит, блять, достаточно!

— Яна, блять, у меня телефон в куртке! Неси его нахуй сюда! — заорал Глеб.

С бескрайним удовольствием Яна наблюдала за тем, как перекашивало лицо Леши. Он даже дышать стал реже.

— Яна, еб твою мать! — крикнул Глеб.

— Сомневаюсь. А вот этот точно еб.

— Ты что, блять, ебешься с ним? — выдавил Леша.

— Да, ебусь. Что завидно?

— Все, на что ума хватило, это ноги раздвинуть? Ну теперь все ясно. Как бы ты еще не сдохла от голода? Значит даешь себя ебать за еду и хату, ходишь в его шмотках? Охуенно, тупая блядь.

— И что, блять, дальше? Еще не каждая пиздой заработает. А Глеб ебется, кстати, получше твоего, как-никак лет на пятнадцать помоложе.

Настолько сильного искривления Яна не видела в Леше, даже когда он увидел, как Глеб зажимал ее в мастерской. Как и бывало часто, Яна не думала о последствиях. Прямо сейчас она хотела, чтобы ему было больно, потому что он ее разочаровал. В глубине души она надеялась, что он примет ее и с ребенком, он же уступать не собирался.

— Да не ебались мы! — Глеб, судя по всему, не был также счастлив, как она.

— Да блять? Я тебя предупреждал, мудазвон ты ебаный!

Яна и не поняла, в какой момент Леша, что стоял перед ней, оказался рядом с Глебом. Удар Леши были настолько страшными, что уже через минуту Глеб потерял равновесие и лишь пытался закрыть голову.

— Ты что, блять, творишь?! Ебанулся?! Не трогай его!

Яна бросилась к ним и вцепилась в руку, которой Леша снова замахнулся.

— Пошла нахуй! Жалко ебыря своего, блять?!

В попытке закончить начатое, Леша толкнул Яну так сильно, что она подскользнулась и полетела на асфальт. В этот раз инстинкты подсказали ей вытянуть руки, в обратном случае она бы или ударилась головой, или животом прямо о бордюр. Пульсирующий страх за ребенка, себя и Глеба. Яне показалось, что все отсюда живыми не уйдут, эта навязчивая мысль прорвала слезы. Порыв отчаянья сменился не менее всепоглощающей ненавистью.

— Успокойся, блять! — закричала Яна.

Не просчитав уровень угрозы, Яна ударила Лешу локтем в шею и замерла. Она была слишком близко к ним двоим, отскочить бы не успела. Второй раз в жизни Яна ждала, что Леша ее ударит. После такого сильного толчка, это было вполне реально. Вместо удара Леша сделал шаг назад. Читать что-то в его глазах, рассматривать дрожащие окровавленные руки Яна не собиралась. Она воспользовалась возможностью проскользнуть между ним к Глебу и потянуть его за руку. Все его лицо заплыло от крови, он смог открыть только один глаз. Чувство вины победило даже ненависть, все же Яна развернулась к Леше:

— Ебанулся в край?! Иди монатки пакуй, давно тебе за решетку дорога, гондон ебаный. Не сомневайся, он напишет заяву! С такими побоями за тяжкие сядешь. А я буду свидетельницей!

Яна тащила Глеба за собой, пытаясь ухватиться покрепче. Он то и дело спотыкался и кашлял, каждый новый звук вбивал в сердце Яны острый гвоздь. Вошли в подъезд они под оглушающий рев байка, лишь тогда Яна поверила в то, что Леша Глеба не убьет.

— Блять, вот же пиздец! Прости, прости, я вообще не подумала. Пиздец, как больно, да?

Всматривалась в его лицо Яна, когда они оказались в квартире. Лицо, руки и хорошая половина свитера были в крови. Глеб запрокидывал голову и прижимал ладонь к носу.

— Мало приятного, блять. Да ниче, ебало почти цело. Нос только сломал.

— Только, блять! Давай скорую!

— Да нахуй надо. У меня такая хуйня уже в третий раз. Неси полотенце, в больничку завтра сам заеду.

Яна не отходила от Глеба целый час: то меняла полотенце, то помогала перемещаться и умывать лицо. Когда они сели пить остывший кофе, она успокоилась. А вот когда встала, в животе кольнуло так, что Яна скорчилась от боли. Тянущая боль, да такая, что пришлось зажмуриться. Рука автоматически скользнула к белью. Яна произносила в голове заклинание, чтобы пальцы остались чистыми. Не помогло. Кровь и новый приступ страха. На этот раз не осталось ничего, кроме него. Колючей проволокой перехватило горло, и Яна почувствовала вину объема сокрушительного. Она возненавидела себя и разрыдалась взахлеб.

— Так не должно быть! — всхлипнула она.

— Тебе нужно лечь, просто ложись, а я позвоню. Вот так.

Избитый Глеб довел Яну до кровати и помог выровнять ноги.

— Я не хочу, чтобы он умер! Глеб, я не хочу! — все плакала она. — Да, по началу я думала, что было бы лучше, если бы не залетела. Но я уже привыкла! Все не так, не так! Я не могу его потерять, он мне нужен!

— Эй, тише. Может это еще ничего не значит, вколют что-нибудь, и кровь перестанет. Успокойся, дыши. От истерики станет только хуже. Сейчас.

Глеб набрал скорую и принес верхнюю одежду.

— Это, блять, я во всем виновата! Нахуя я вышла к этому конченному уебку?! Орала, как ебанутая, еще и на дорогу меня нихуево пихнул! Глеб, я что его убила?

— Нет, ты никого не убивала. Выпей водички, а я посмотрю, может скорая уже подъехала.

Пила Яна, кашляя и заикаясь. Скорая, коридоры больницы, каталка, рука Глеба и новый поток слез при виде потолка с длинными лампами. Все это время Яна не убирала руки с живота, словно могла удержать в себе своего ребенка.

Домой Леша вернулся настолько опустошенным, что не нашел сил даже на подпаливание сигареты. Гнев притупило, ревность отошла на второй план. В нем образовалась ледяная пустота, и он добровольно окунулся в нее.

Решиться на эту поездку ему было не просто. Не привык Леша делать первый шаг, когда считал свое решение верным. Да, он понимал, что был груб и возможно даже жесток, все же считал, что цель оправдывала средства. Леша не просто не хотел ребенка, это был худший его страх. Спрятанная в глубине души боль вернулась, он вспомнил, какого потерять все в один миг, и не мог допустить этого снова. В его представлении ребенок был угрозой и никакие доводы его бы не переубедили. Если его не будет, с ней ничего не случится. Если он останется, может произойти все что угодно. Леша поехал, веря в то, что переубедит Яну. Догадаться о том, что она не будет рада встрече, было не сложно. Целую неделю Леша настраивался на серьезный честный разговор, в своем самообладании он был уверен. Всего одно неучтенное значение сломало все до конца. Глеба там было быть не должно.

Сейчас, вспоминая их диалог, Леша понимал, что, скорее всего, Яна не спала с ним. Слишком уж она хотела, чтобы он в это поверил. Тогда же ярость победила, и он совершил ошибок еще больше, чем когда узнал о беременности Яны. Кровь, рассыпанные на снегу незабудки, ее слезы. Леша не мог отделаться от чувства роковой ошибки. Ему нужна была Яна, но он сказал и сделал все не так. Пока Леша не мог смириться с тем, что Яна может диктовать свои условия. Как это ему придется выбирать: принять ее решение оставить ребенка или больше никогда ее не увидеть? Леша искал обходные пути, не желая смотреть самому чудовищному страху в глаза.

Леша вошел в гостиную и сел на диван. Это же его квартира, мебель в эту комнату закупал он, почему тогда все напоминает о ней? Ранее приятное одиночество сводило с ума. Если бы Яна просто сидела здесь, даже не обязательно ее касаться. Пусть бы сидела на другом конце дивана и не разговаривала с ним от обиды. Тогда Леша не чувствовал бы себя настолько никчемным.

До Нового года три дня. Яна украшала квартиру еще в начале декабря, у нее постоянно играла праздничная музыка, носила она только свитера с оленями и рождественские пижамы. Как бы настойчиво Леша не сообщал о том, как подобная атрибутика его раздражает, Яна отступать не собиралась и врубала гирлянды. Сейчас же больше всего на свете он хотел, чтобы все вернулось. Пусть бы орали слащавые песенки круглосуточно, в каждом углу торчала бы яркая хрень и Яна охотилась бы на него, чтобы напялить колпак Санта Клауса и сделать позорное фото. Зазвенел телефон, Леша ответил на автомате.

— Это Глеб. Яна в больнице, нужны ее документы.

Из Леши в миг выкачали всю жизнь, он стал сухим и скукоженным комом страха.

— Что с ней? — выдавил он.

— Началось кровотечение.

Леша положил трубку, не в силах выдавить больше ни слова. Больше всего ему хотелось раствориться, просто не знать и не думать. Страх был настолько сильным, что телефон выпал из его дрожащих рук. Бежать было некуда, Леше пришлось встать и заставить себя действовать.

Было ли ему страшно, когда он выдавливал газ на полную? Боялся ли, что Яна прямо сейчас умрет? Ужасно. Только исправить ошибку хотелось намного сильнее. Внезапно все стало неважным. Все эти их оскорбления, ревность, ссоры и недопонимания. Леша мечтал о том, чтобы услышать, что с Яной все в порядке и она не потеряла ребенка. Она хотела, чтобы он жил, в противно случае ей было бы больно. Леша хотел прямо сейчас быть с ней, словно то, что случилось между ними, было настолько давно, что уже вышел срок давности.

Серая унылая больница. Не было ассоциаций из прошлого. Лешу не пугали белые халаты, способные разрушить жизнь одним отрицательным покачиванием головы. В этот раз он вцепился в надежду, он верил только в лучший исход.

— Девушку. Ночью привезли девушку с кровотечением. Мне нужно знать, что с ней, — навалился он на первый попавшийся стол медсестры.

— Минуточку. Имя? — спросила полная женщина в очках.

— Яна. Яна Селезнева.

— Яна? Таких нет. А, вот была Ульяна Селезнева.

— Она сказала Ульяна?

Леша сглотнул ком непомерных размеров. Он и представить не мог, насколько Яну откинуло назад, раз на автомате она назвала это имя. Ей страшно и плохо, ей хуже, чем он мог себе представить.

— Мужчина, так вам кто нужен? Не понимаю.

— Да, Ульяна. Что с ней? Она жива?

— Да, конечно. Подозрение на выкидыш было, положили в стационар на сохранение.

— Она не потеряла ребенка?

— Вроде нет, я точно не знаю. Это вы утром приходите и у лечащего врача узнавайте. График и правила посещения на стенде изучите, а сейчас идите домой.

— Я здесь подожду.

Часть тревоги развеялась, вторая увеличивалась с каждым часом. Ему нужно было быть рядом, а не бессмысленно сидеть на скамейке. Время до утра тянулось непозволительно медленно, еще оказалось, что посещение только с пяти вечера. Так долго Леша бы не вытянул в неизвестности, поэтому, украв халат, поднялся в нужное крыло уже в девять утра.

Оказаться в коридоре, полном женщин с животами самых разных диаметров, было странно. Раньше к беременным Леша чувствовал напряженное опасение, он не мог отделаться от мыслей об умершей жене. Эти же женщины в количестве зашкаливающем были шумными и даже веселыми. Они смеялись и громко переговаривались, двигаясь вразвалочку. Здесь хорошо чувствовалось время, может сама жизнь: быстротечная, а в то же время замедленная. Леша смотрел на них и никак не мог представить Яну в таком же округлом состоянии. Все же сам факт того, что он думал о ее беременности, как событии необратимом, стал для него сюрпризом.

Ему даже не пришлось расспрашивать и пробираться к палате Яны. Вместе с женщиной в зеленом халате она вышла из лифта. Пустых ожиданий, что она встретит его нейтрально, не было. Все же презрение такой концентрации Леша встретить оказался не готов. Осознание того, что Яна действительно жива, успокоило, но расстояние, на которое Яна изгнала Лешу взглядом, напрягло.

— Яна, как ты?

— Да охуенно! — рявкнула она. — Че, блять, подумал, что я уже не бракованная, такую назад заберешь, да, сука? Тот второй тоже, пиздец, молодец. Мудазвоны, что Глеб, что ты. Рано радуешься, гандила, он еще во мне! Весь в меня, гены ебать! Как бы ты не швырял меня и не нервировал, он выживет и родится тебе назло, блять!

Яну всю трясло от злости, Леша не знал, как это остановить.

— Яна, я бы не радовался, если бы у тебя случился выкидыш.

— Ага, блять! Плакал бы горькими слезами! Не пизди, блять. Нахуя приехал? Мы охуенно поговорили, результат на лицо нахуй! Пиздуй нахуй отсюда и из моей жизни!

— Прости, я не хотел, чтобы так вышло. Правда. Я очень переживал за тебя. Давай спокойно обо всем поговорим, я не буду заставлять тебя делать аборт.

Ее притворная улыбка. Что-то крайне болезненное вбилось в лицо, казалось, что несмотря на ненавистный взгляд, Яна вот-вот заплачет.

— Здесь, что, блять, проходной двор?! — крикнула она на этот раз не ему. — Ко мне доебался какой — то мужик. В душе не ебу, кто это! Зайти вообще любой ублюдок с улицы может?! И убийцы и насильники?! Охуеть безопасность! Здесь есть хоть один ебучий охранник?! Этот ебаный маньячело хочет вырезать из моего живота ребенка! Да-да, блять, я знаю, о чем говорю! Можно его увести нахуй? Стоит, сука, беременную женщину нервирует!

Не то Яна сначала закрылась в палате, не то Лешу попросили покинуть отделение. В любом случае он вновь оказался в пустом холле без возможности действовать. Чувство вины увеличилось в разы. Леша тер лицо, пока не стало болеть действительно сильно. Лишь услышав насколько сильно Яна не хочет его видеть, Леша понял насколько сильно она ему нужна.

В это время Яна расплакалась, отвернувшись от соседок по палате. Каждый новый всхлип душил все сильнее, она понимала, что вредит чудом уцелевшему ребенку, но остановиться не могла. Ей казалось, что она застряла посреди шторма в открытом океане. Плыла на крохотном плоту-кровати, не имея ни надежды, ни опоры. Похожее чувство она испытала, когда выбежала из гостиницы, где ее пытался изнасиловать Глеб. Противопоставление себя жестокому и враждебному миру. Только в этот раз Яна засомневалась в надежности своей опоры. Сможет ли ей стать тот, кто и подпихнул в океан?

Сердобольные женщины принялись наперебой ее успокаивать. Столько бесплотных заверений в светлом будущем Яна не слышала еще никогда. Ее угощали фруктами и сладостями, отвлекали историями о своих беременностях или даже детях. У нее ничего не спрашивали, не лезли с непрошеными советами, и Яна, на самом деле, смогла отвлечься. После обеда Яна читала книжку, что любезно предложила Тамара, женщина в зеленом халате. В один момент Яне показалось, что в ее сознание проникла музыка, которой здесь никак быть не могло. Слишком знакомый мотив, настолько личный, что она задержала дыхание. Эту композицию Яна отгадала бы и с двух нот. У окна Яна оказалась быстрее, чем успела осознать хоть что-то.

— Моя маленькая дрянь, посмотри,

Мне всегда хотелось петь о любви.

Но какая может быть здесь любовь?

Мы сейчас быстренько с тобой раз-два-три.

Этот мир жесток и нищ, как ни глянь,

Но зато в нем у меня есть она.

По ночам она мне в ухо храпит.

Моя маленькая дрянь.

Из головы выветрило все мысли, Яна забыла причины конфликта. Она просто уставилась на Лешу, который удивительно хорошо играл на гитаре и пел свою ненавистную песню. Это было представление для нее, он смотрел ей прямо в глаза и признавал свое поражение. Первых шагов таких масштабов Леша не делал еще никогда, правда, они и не ругались так, чтобы разъехаться.

— Что, Яна, твой выступает? — засмеялась одна из женщин.

— Мой, — ответила Яна.

Яна попыталась сжать губы, которые все равно разъехались в улыбке.

— Поет охрененно, но выбор песни странный, — сказала другая.

— Да что вы, блять, понимаете? Это классика.

Усевшись на подоконник, Яна пялилась на Лешу, который выступал прилюдно впервые за пятнадцать лет. Последние аккорды, и он убрал гитару за спину.

— Яна, поехали домой.

Он сказал так, словно не было этого месяца, угрозы выкидыша и острых оскорблений. Словно они, как в один из лучших дней, катались весь вечер на байке и ему надоело. Просто надоело, и он позвал ее домой.

Если Яна придумала, как сбежать со второго этажа частной клиники, обычная больница оказалась уровнем несравнимым. Спокойно одевшись и с видом непоколебимым, Яна просто ушла, несмотря на то, что ее не выписали. Она села на байк и взяла шлем, который протянул ей Леша.

— Только не гони, — сказала она.

— Хорошо.

Сначала они заехали в хорошую больницу, где Яну успокоили и прописали витамины для укрепления организма. Дома Яна захотела прилечь, но не смогла определиться с кроватью. К себе не хотела, к Леше пойти пока не могла. Она легла на диван, а Леша сел рядом.

— Яна, я очень боюсь за тебя. Если с тобой что-то случится, я этого уже не переживу, — уставился на руки Леша.

— Со мной ничего не случится. Врачихи говорят, что все хорошо. Я не умру, — улыбнулась Яна. — Мне тоже страшно. Я не знаю, что делать дальше, но не могу его бросить. Может и было бы проще сделать аборт, это логичнее и, наверно, безопаснее, только я не могу. Не всегда люди выбирают очевидное решение, видимо, существуют и другие факторы. Ты ведь тоже когда-то не сдал меня в детский дом, хотя так было бы лучше для тебя.

— Это другое, — вздохнул Леша.

— Да конечно, блять. Думаешь я не могла тебя убить? Сколько раз я швыряла в тебя тяжелыми предметами? А по началу как отвратно готовила? Там травануться и сдохнуть можно было раз сто. А байки? Тебе пиздец как повезло со мной выжить.

— Мне повезло с тобой жить.

— И как мы будем жить дальше? — спросила Яна.

— А как ты хочешь?

— Нормально.

— Значит нормально.

— И что даже расскажешь всем, что мы вместе и что ребенок твой, а не я где-то нагуляла?

— Да.

— Серьезно? — уставилась на Лешу Яна.

— Сомневаешься?

— Да.

— Да хоть завтра.

— Нихуя подобного, завтра мы будем ставить елку. Новый год пиздец скоро, а у нас ничего нет. Я хочу огромную живую и метров сто бело-голубых огоньков. Будут только огоньки, я так накручу, что лучше, чем в ебучих модных домах будет.

— Хорошо, — улыбнулся Леша.

Он дотронулся ладони Яны и погладил ее пальцы своим большим. Осторожно взяв его руку, она приложила к своему еще слишком плоскому животу.

— И чему мы его научим? Орать матом, ругаться так, чтобы слышал весь дом или гробить здоровье вредными привычками? — вздохнул Леша.

— У него будет охуенный музыкальный вкус, он будет гонять на байке, ложить хуй на мнение других и на гитаре его играть научишь.

— Пиздец важные умения для ребенка.

— Ниче, Металлист, будет весело, — разулыбалась Яна.

Леша наклонился, чтобы поцеловать ее. Правда, поцелуй оказался слишком коротким.

— Мне нельзя трахаться минимум две недели до следующего приема.

— Целоваться тоже нельзя?

— Можно.

Взяв его колючее лицо в ладони, Яна сама поцеловала Лешу. Как-то слишком быстро прошла ненависть и готовность тянуть все в одиночку. Она хотела с ним целоваться, жить и растить ребенка. Искренне ли захотел того же Леша, Яна не знала, но выбрала надеяться, чтобы не разочароваться в нем снова.

Больше книг на сайте — Knigoed.net