© Светлана Пригорницкая, текст, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глядя на возвышающуюся на столе башню из хлеба, колбасы и сыра, Женька тяжело вздохнула. Никто, кроме нее, не приходил на матч с «тормозком», но мама категорически отказывалась понимать такие простые вещи.

– Куда ты заворачиваешь в свежую газету, – закричал папа, забирая из ее рук мятый лист.

– Ты же уже читал эти сплетни, – недовольно поморщилась мама и достала из шкафчика рулон фольги.

– Своим хотел показать, – пробормотал папа, аккуратно разглаживая газету. – Вот смотри, три дня назад в испанском городе Теруэль из Мавзолея влюбленных пропали два человека. Охранник и гид. Были, и не стало, представляешь? Даже свидетели есть.

Мама снисходительно улыбнулась. Кажется, новость совсем ее не заинтересовала.

– Что только не придумают, лишь бы не работать, – пробормотала она, заворачивая бутерброды в фольгу.

Солнце било в глаза так, что слезы мешали смотреть. Не сводя глаз с летящего мяча, Женька сгруппировалась и подпрыгнула. Почти взлетела. Словно издеваясь над ней, мяч, едва задев кончики пальцев, пронесся над головой, влетел в ворота без сетки и скрылся в лесном массиве. Болельщики, сидящие по краям спортивной площадки, дружно взвыли. Игра остановилась. Женька раздраженно скрипнула зубами, исподлобья оглядывая одноклассников. Взгляды ребят скрестились на ней. Обстановка на поле накалилась. Казалось, еще минута и все взорвутся справедливым гневом. Картинно хлопнув себя ладонью по лбу, Вовка Стоянов закрыл глаза. Ну вот. Сейчас начнется: и какая она безрукая, и как она всех подвела, и что незачем было вообще брать ее в команду.

– Ну что застыла? – буркнул Стоянов. – Беги за мячом.

Бежать? Щас! Гордо вскинув голову, Женька медленно пошла к разросшимся за школой деревьям. Как будто она виновата, что не вышла ростом. Зато у нее подачи классные получаются. И кто бы выпендривался, только не Стоянов. Сам-то ни одного мяча не забил.

Коричневые пожухлые листья, оставшиеся с прошлого года, глухо шуршали под ногами. Конец весны. Через две недели каникулы. Женька отвела рукой ветку низенькой липы и изумленно замерла. На фоне свежей листвы зависла в воздухе… половина мяча. Девочка резко остановилась и протерла глаза. А где вторая половина? И как может мяч висеть в воздухе? В носу защекотало. Не сдержавшись, Женька громко чихнула. В воздухе ощущался незнакомый металлический запах. Теперь она присмотрелась повнимательнее. Едва заметные блестящие песчинки витали между деревьями, создавая колышущееся мерцание. Земля чуть вздрогнула, словно вздохнула. Женька испуганно переступила с ноги на ногу. Мяч все так же висел между небом и землей. Может, пусть и дальше висит? Медленно развернувшись, девочка сделала пару шагов в сторону школы. Шум голосов, казалось, стал еще громче. Ага. Если она сейчас вернется без мяча, Стоянов ее в порошок сотрет. До сегодняшнего дня Женька сидела на скамейке запасных, и именно Вовка Стоянов уговорил мальчишек дать ей шанс. А она не оправдала. Если еще придет с пустыми руками, ее вычеркнут даже из второго состава команды.

Оглянувшись по сторонам, Женька переступила через поваленную старую сетку рабицу, огородившую небольшой участок поляны, и медленно приблизилась к половинке мяча. Протянула руку. От мяча шел жар. Женька схватила мяч, дернула, но, вместо того чтобы упасть ей в руки, тот упруго провернулся и… исчез. Совсем. «Глюка, глюкота, уйди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого», – испуганно зашептала Женька. Нет. Так не бывает. Не может мяч исчезнуть. Потому что вещи не исчезают. Это физика. Сзади послышался шорох. Женька обернулась и закусила губу. Запах малиновых карамелек прилетел на полянку еще до появления любителя этих самых карамелек – Вовки Стоянова. Женька поморщилась. Карамельки она не любила, а уж малиновые – вообще терпеть не могла.

– Стебелькова, – заорал Вовка, – тебя только за смертью посылать. Где мяч?

– Здесь, – буркнула Женька.

«Мяч здесь. Просто он куда-то закатился», – внушала она себе, делая шаг в ту сторону, где исчез мяч.

Горячая молния пронзила ее насквозь так внезапно, что Женька, казалось, увидела со стороны, как в тело воткнулись длинные острые шипы, и оно стало дырявым, как бабушкино ситечко. Вопль застрял в горле шершавым комом. Откуда взялась молния? Ведь сегодня на небе не было ни облачка. Женька не могла сказать, сколько она простояла на одном месте. Пришла в себя, когда увидела, как на полянку выскочил Вовка. Растерянно оглядываясь, одноклассник остановился прямо перед ней. Женька тоже оглянулась.

За спиной появился невысокий пригорок, внутри которого чернел туннель. Странно. Откуда он взялся? Минуту назад его точно не было. О! И мяч лежит у входа в туннель. Целый-целехонький. Женька крепко зажмурила глаза, и от этого по всему телу прошла волна. Казалось, будто на коже взрывались электрические пузырьки. «Все нормально, – снова начала процесс самоуспокоения девочка. – Просто сегодня магнитные бури». Она осторожно подняла руку, пошевелила пальцами, затем опустила голову сначала к одному плечу, потом к другому. Вроде все в порядке. Может, пропавший мяч и «молния» просто ей почудились? Во всяком случае никаких шипов, колючек и иголок внутри уже не было. Подняв мяч, Женька заметила, что траву рядом с туннелем будто кто-то топтал. Странно. Кажется, медведи и бегемоты в их лесу не водятся. Хотя если она об этом не осведомлена, то не значит, что так оно и есть. Девочка прижала мяч к груди и настороженно осмотрелась по сторонам. Трава оказалась примята в радиусе около метра вокруг пригорка, словно невидимая рука нарисовала идеально ровный круг. В нем трава полегла, а за его пределами стоит себе, колосится высокими метелками. Чудные дела творятся в лесу!

– Стебелькова, – снова крикнул Стоянов.

– Чего ты орешь? – раздраженно зашипела Женька.

Стоянов испуганно присел и огляделся по сторонам.

– Стебелькова, ты где? – почему-то шепотом спросил он.

– Перед тобой, – буркнула Женька, удивленно разглядывая одноклассника.

Стоянов снова обвел взглядом деревья, и Женька последовала его примеру. Это что, игра такая? Только сейчас она заметила, что Стоянов как будто покачивался в сером тумане. Может, просто у нее давление подскочило? У мамы так бывает. До чего не вовремя! Именно в тот день, когда у нее такой ответственный матч. Собрав волю в кулак, Женька сделала пару шагов, переступила через границу круга и подошла к Вовке почти вплотную.

– Ну что, идем играть или еще повыпендриваешься? – нарочито весело спросила она, бросив мяч однокласснику.

Только бы Стоянов не заметил ее состояния!

Мяч ударился о грудь Стоянова и упруго отскочил. Неуклюже взмахнув руками, Вовка шлепнулся на траву.

– Как ты это сделала? – просипел он, испуганно буравя взглядом Женьку.

– Что? – не поняла она.

– Ну вот это, – развел руками Вовка. – Появилась из ниоткуда.

– У тебя все нормально? – спросила Женька, прикладывая ладонь к голове Стоянова.

– Ой, – пискнул тот и стал медленно отползать на попе. – У тебя рука горячая.

Женька и сама заметила, что с температурой не все в порядке. Только не у нее, а у Вовки. Лоб мальчишки был ледяной. Медленно поднявшись с земли, Стоянов пошатнулся, сделал несколько шагов вперед, зацепился кроссовкой за вывернутый из земли ком и… Женька едва успела отскочить. Вовка заискрился, зашипел, превращаясь в огромного черного ежика. Волосы, руки, ноги Стоянова стали похожи на рисунок с плакатов по технике безопасности, на которых предупреждали не подходить близко к электрическим щиткам. «Не подходи – убьет!» И страшная клякса вместо человека. Вот точь-в-точь Вовка. В тот же миг «клякса» качнулась и исчезла. Женька словно окаменела. Был мальчишка – и нет его. Есть от чего с ума сойти. В голове роилась тысяча вопросов, но язык прилип к горлу и отказывался подчиняться.

– Стоянов, – наконец смогла выдавить Женька, прижимаясь спиной к дереву, – ты придурок. И шутки у тебя придурочные.

– Почему? – испуганно прошуршало из пустоты.

Женька растерянно пригляделась к тому месту, где только что был пригорок, туннель, примятая трава. А теперь – ни пригорка, ни туннеля. И трава стоит ровненькая, словно солдаты на построении. Даже не покачивается. Что же тут творится? Она же не дура какая-то! Был туннель. Она точно видела.

– Ты туннель за спиной видишь? – прошептала Женька.

– Ага, – тут же откликнулась пустота.

– А я не вижу.

– Откуда он здесь взялся?

Женька снова зажмурилась, а потом резко открыла глаза. Сосредоточилась. Шуршание слышалось так явственно, что она даже представила, как Стоянов подходит к туннелю. На трясущихся ногах Женька повернулась к школе. Со спортивной площадки, как и раньше, доносились крики ребят, строгий голос Никиты Александровича, учителя физкультуры. Ноги сами собой понесли девочку к спасительному гаму.

– Значит, ты в душе трусиха, – довольно прокричал ей вслед Стоянов. – Я всегда подозревал. А разговоров-то…

Женька резко затормозила. Это она трусиха? Развернувшись всем телом, девочка смерила Стоянова презрительным взглядом. Да, одноклассник снова стоял возле липы с дурацкой улыбкой на лице.

– Ну что, ты со мной в туннель? Или я сам?

Стоянов обернулся и растерянно почесал затылок.

– А где туннель-то? – упавшим голосом спросил он.

Противно жужжащая мошка кружилась прямо перед Женькиным носом. Надо было просто вытянуть руку, чтобы отогнать ее, но рука не двигалась. Рядом снова что-то зашуршало. Обойдя Стоянова, Женька подошла к тому месту, где только что был пригорок. И пригорок, и туннель снова появились из ниоткуда. В лесополосе произошли какие-то изменения. Женька, словно гончая на охоте, повела носом, втягивая воздух. Металлический запах, преследовавший ее последние пять минут, пропал. Исчезло и мерцание. Последние песчинки медленно исчезали в пригорке. Яркий блик – и все вернулось на свои места. Пригорок был. Трава примятая была. А вот металлического запаха не стало. Женька принюхалась. Опять душно пахло липой и орешником. Со всех сторон слышался перестук дятлов, крики каких-то птиц. На секунду даже показалось, будто все, что сейчас пережили они с Вовкой, им просто померещилось.

Треск ломающихся веток врезался в привычные звуки, словно автоматная очередь. Женька испуганно сжалась. Если сейчас на полянку выбежит стадо диких кабанов, она не удивится.

Огромный черный внедорожник материализовался на поляне как будто ниоткуда. Дверь машины бесшумно отъехала, и из салона выскочили три невысоких парня в масках и камуфляже, держа наготове автоматы.

– На колени! Руки за голову! Быстро!

Команды летели, как из пулемета. Не успев подумать, Женька, сама того не ожидая, шлепнулась на траву, задрав руки за голову.

– Никогда ни один из рода Стояновых не… – испуганным басом заорал Вовка, но, глянув в дуло, направленное ему в лицо, осекся и медленно опустился рядом с Женькой. – Интересно, что о таких случаях говорит «Конвенция о правах ребенка»?

– Заткнись, – истерически зашептала Женька. – Не видишь, что ли, здесь работают придур… – Черное дуло автомата медленно переместилось со Стоянова на Женьку. Подавившись на слове, Женька втянула голову в плечи. Губы позорно растянулись в заискивающую улыбку: – Профессионалы. Тут. Работают.

Наступившую тишину снова нарушил треск сухих веток. Женька зажмурилась. Какая чудесная тишина! Была.

– Немедленно уберите оружие! – донесся хорошо поставленный мужской голос. – Совсем с ума сошли? Голливуда насмотрелись? Это же дети. Как вы оказались на секретном объекте?

Женька медленно выдохнула. Кажется, последнюю минуту она даже не дышала. Приоткрыв глаз, девочка рассматривала сверкающую в проникающих сквозь ветки лучах солнца черную кожу ботинок. Потоптавшись на месте, ботинки двинулись в сторону металлической сетки.

– Естественно, – раздраженно буркнул где-то за спинами ребят обладатель ботинок, – все прогнило. Сетку не меняли со времен ее установки. А читать вас учили? Где табличка? Тоже упала? Безобразие. Кто отвечает за объект?

– Ну мы, – раздался откуда-то сверху новый голос.

Женька снова съежилась и покосилась на ботинки. А она-то надеялась, что с появлением взрослых все вернется в норму! «Ауф!» – послышался восторженный шепот Стоянова. Незаметно переведя взгляд, Женька проследила за одноклассником. Тот забыл о направленном на них оружии и восхищенно таращился куда-то вверх. Женька тоже подняла глаза. На дереве висела какая-то коробка.

«Камера видеонаблюдения», – прошептал Стоянов. Увидев, что все незаконные действия по отношению к ним, несчастным несовершеннолетним детям, фиксируются, Женька воспряла духом. Будет с чем в суд идти. Но обладатель ботинок вроде бы совсем не смутился.

– Плохо работаете, товарищи, – проворчал он, обращаясь к кому-то наверху. – Завтра же все исправить. Дети, бегом домой и чтобы я вас здесь больше не видел.

– Что значит «домой»? – проскрипел голос сверху. – Дети только что вошли в портал. И вышли.

– В какой портал? – Голос обладателя ботинок вдруг стал каким-то жалобным. Женька даже забыла бояться и вскинула голову.

– Полкоф-ф-фник Свиридов, – как-то стран-но засвистел голос сверху, – не будьте придур… извините, плохим профессионалом. В момент проникновения на секретный объект автоматически включается запись. Дети вошли в портал. Срочно свяжитесь с профессором Мальцевым. А детей – на карантин. Взять у них все анализы. Отбой.

Анализы? Женька протяжно взвыла. Сдавать анализы она терпеть не могла. Медленно поднявшись, Женька огляделась по сторонам и рефлекторно съежилась. В нескольких метрах от полянки, среди деревьев, прятались почти все мальчишки из футбольных команд. Что за день! Сначала ее затроллили за пропущенный мяч, а теперь дружно наблюдают, как она стоит на коленях. Хотя приставленный к виску автомат спасал ее реноме. Благодаря ему она уже не трусиха, а почти Жанна Д’Арк.

Проследив за ее взглядом, один из военных развернулся и пошел к деревьям. Мальчишек как ветром сдуло. Женька гордо расправила плечи. Пусть теперь одноклассники хоть слово скажут! Она им напомнит, кто как себя вел.

Валерий Афанасьевич устало потер глаза. Из-за плотно закрытых жалюзи проникал слабый свет. Наверное, на улице радует глаз солнечный весенний день, но профессору для работы нужно искусственное освещение. Только так можно проверить качество палеотерриткани. Профессор потер слезящимся глазом о плечо и снова прильнул к микроскопу.

Скальпель уверенно скользнул по ткани, делая небольшой надрез. Не отрываясь от окуляра, Валерий Афанасьевич включил таймер. Первые двадцать секунд ничего не происходило. Затем тонкие волокна на порезе начали увеличиваться, словно наполняясь силой, и, наконец, палеотерривещество взорвалось и волокна ткани стали на глазах сливаться. Когда порез полностью исчез, профессор остановил таймер и записал в блокноте: «Порез – 20 миллиметров. Время регенерации… – Мальцев еще раз сверился с таймером и дописал: – 48 секунд».

Закрыв глаза, он откинулся на спинку кресла. Его последняя разработка. Гордость его лаборатории. Из маленького кусочка в двадцать на двадцать сантиметров ткань могла растягиваться в полотно площадью почти квадратный метр. И так же спокойно ужиматься до минимальных размеров, чтобы сшитый из нее костюм можно было спрятать в маленькую поясную сумку. Могла регенерироваться, устраняя любые повреждения. Могла заряжаться от обычного зарядного устройства или, в его отсутствие, от солнечной энергии, благодаря вмонтированной мощной фотоэлектрической панели. Выдерживала палеотерриткань как высокие температуры, так и предельно низкие, при этом температура внутри сшитого из нее костюма оставалась оптимальной. Раньше была еще функция «аларм тотал», но потом ее убрали: «общая тревога» звучало как-то депрессивно.

Самой же примечательной считалась функция «инвизибл». Нажимаешь на кнопку костюма – и становишься невидимым. Эх, еще бы испытать ткань в полевых условиях! Все-таки искусственно созданные ситуации не идут ни в какое сравнение с полевыми. Как повлияют на ткань, к примеру, гормоны страха? Как…

Дверь открылась без стука. Валерий Афанасьевич тяжело вздохнул. Сегодня в гости пришла теща, а значит, кроме вкуснейшего борща, будут еще и нотации по поводу его работы. Для Ларисы Викторовны термин «работа» означал взять кайло в руки и идти в шахту. А сидеть дома и писать формулы – это безделье и глупость.

– Вас стучать не учили? – буркнул профессор Мальцев.

– Пришельцев своих учить будешь, – раздраженно фыркнула Лариса Викторовна. – Вот как только выползут из портала, так и расскажешь им, как стучать. Писульки свои покажешь. А они тебя пусть трудиться научат.

– Мама, Валерий работает, – расстроенно покосилась на Валерия Афанасьевича стоявшая за спиной Ларисы Викторовны жена.

– Ага. Охотник за привидениями, – зло хохотнула теща и, подойдя к окну, резким движением подняла жалюзи. – Вон люди работают.

И она злорадно кивнула на остановившийся у подъезда огромный черный внедорожник. Профессор Мальцев поднялся, прошел к окну. Внедорожник был шикарен. Лучи солнца преломлялись на блестящей поверхности, и казалось, что машина стоит в радужном облаке.

– Небось к Никитке с третьего этажа друзья приехали, – завистливо вздохнула Лариса Викторовна.

– Почему к Никитке? – улыбнулся профессор.

Подтянутый немолодой мужчина в черном строгом костюме вышел из машины, сверился с адресом в телефоне и уверенно зашел в их подъезд. Следом топали два парня в таких же черных костюмах. Половину лица незнакомцев закрывали большие солнцезащитные очки.

– Ну не к тебе же, – презрительно скривила ярко накрашенные губы Лариса Викторовна. – Ты можешь представить, чтобы такие мужчины порталы искали? Вот и я не могу.

Валерий Афанасьевич хотел возразить теще, что не все в жизни определяется по костюмам, но тут раздался дверной звонок. Заправив за ухо крашеную прядь волос, Лариса Викторовна отправилась открывать.

– Могу я поговорить с профессором Мальцевым? – донесся из прихожей приятный мужской баритон.

Бросив взгляд в зеркало, Валерий Афанасьевич поправил воротник рубашки и вышел из кабинета.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Собирайтесь, профессор. Нам срочно нужна ваша консультация.

Валерий Афанасьевич втянул носом воздух. Запах знаменитого тещиного борща витал даже здесь. Но, кажется, сегодня профессор останется без обеда.

– Портал открылся, – почему-то шепотом бросил сопровождавший незнакомца парень.

Незнакомец медленно повернул голову и посмотрел на парня так, что даже профессор невольно сжался.

Ни слова не говоря, Валерий Афанасьевич снял с вешалки тонкую ветровку и направился к двери.

– Валерочка, а борщик? – испуганным фальцетом бросила Лариса Викторовна в спину удаляющемуся зятю.

– Не беспокойтесь, Лариса Викторовна, – улыбнулся незнакомец. – Мы позаботимся о профессоре.

Дверь мягко закрылась прямо перед носом ничего не понимающих женщин.

– Что он сказал? Портал открылся? Разве порталы существуют? И откуда он знает, как меня зовут?

– Люди в черном, – растерянно пожала плечами жена профессора.

Огромный внедорожник снова возник словно ниоткуда. Теперь вместе с обладателем ботинок из машины вылез еще один мужчина. Быстрыми, какими-то рваными шагами незнакомец преодолел расстояние, отделяющее его от сидящих на пеньке Женьки и Вовки, и поспешно склонился над ними. Женька нервно сглотнула. Голлум! Не совсем точная копия, конечно, но что-то общее явно прослеживалось.

– Значит, вы обнаружили необъяснимое явление? – прошептал «Голлум» так, что Женька снова испуганно поежилась.

Схватив Вовку за руку, мужчина принялся трясти ее, а потом сдернул косо сидевшие на носу очки и заменил их другими, болтавшимися на груди на тесемке.

– Валерий Афанасьевич Мальцев, профессор, – представился он. – Занимаюсь изучением паранормальных явлений. Так сказать, не поддающихся научному объяснению.

Женька ничего не поняла из слов профессора. Честно говоря, ей уже давно хотелось все вернуть обратно, чтобы и не бежать за мячом, и не получать молнией по голове. И вообще, профессор, несмотря на свое высокое звание, вызвал скорее страх, чем восхищение. Исподтишка разглядывая нового знакомого, девочка сразу отметила излишне яркий блеск его глаз. Как будто лед искрится. Женьку даже передернуло. Да и руки профессора, которые, казалось, постоянно что-то искали, не вызвали особого доверия. Профессор то менял очки, то теребил попеременно собственные уши.

Женька незаметно перевела взгляд на Стоянова. Судя по бледному виду и дергающемуся глазу, тот чувствовал себя еще хуже, чем она.

– А вот вы сказали, что вам показалось, будто все тело утыкали иголками, – гипнотизируя Женьку прищуренным глазом, допытывался профессор. – Насколько глубокими были проколы?

Женька подняла на профессора усталый взгляд. Он что, серьезно?

– Сорри, – процедила она сквозь зубы. – Рулетки под рукой не оказалось.

– Евгения, – в голосе Мальцева зазвенел металл, – мне кажется, вы как-то несерьезно относитесь к тому, что с вами произошло. Поймите, это событие в мировой науке! Сосредоточьтесь.

Пока профессор засыпал вопросами Женьку с Вовкой, полковник больше интересовался изучением поляны. Тяжело вздыхая, он неприязненно поглядывал в сторону виновников обнаружения непонятного явления и, кажется, был совсем не рад происходящему.

– Надо было тебе лезть в эту фигню? – бурчал Стоянов, поправляя спрятанные в кармане баллончики с аэрозольной краской.

– Тебе же Елена Константиновна запретила покупать эту химическую дрянь, – вяло перевела разговор Женька, понимая, что в чем-то Стоянов прав.

Последние три часа ребят раз за разом заставляли рассказывать одно и то же, подходить к пригорку и отходить от него. Честно говоря, Женька так устала, что даже на ругань сил не осталось.

– Ага. Я клятвенно пообещал маме, что больше ни одного граффити, – так же бесцветно пробормотал Стоянов. – Только их же не выкинешь в урну. Надо в специальный контейнер утилизировать.

Женька понимающе хмыкнула. Ага. Она прямо так и видит, как Вовка ищет специальный контейнер. Небось ему просто жалко расставаться с любимым хобби.

Два парня, приехавшие с полковником, старались проникнуть в метровую зону, прятавшую холмик, Женьку и Стоянова. Они брались за руки, прижимались плечами к Стоянову и даже держали на весу Женьку, однако у них ничего не получалось. Выходило, что войти в границы зоны вокруг мистического пригорка могли только Женька и Вовка.

Еще пару часов полковник и профессор пытались выяснить, что находится внутри «необъяснимого образования», – именно так они называли все тот же пригорок. Гипнотизируя тяжелым взглядом, профессор в сто пятый раз спрашивал Женьку и Вовку, как появился холмик и что этому предшествовало.

В животе у Женьки заурчало. Вообще-то, уже и обед прошел, и время ужина подходило к концу. Дома, наверное, заждались. Хотя маму и предупредили, что Женька на дополнительных занятиях, но любое занятие должно когда-то закончиться, а вопросам любопытного Мальцева не было ни конца ни края.

– Ну и что вы думаете по этому поводу, профессор? Что это может быть? – наконец спросил полковник Валерия Афанасьевича.

Женька незаметно придвинулась поближе к беседующим. Несмотря на усталость, ее тоже интересовал ответ на этот вопрос.

– Да что угодно, – раздраженно бросил профессор. – От эффекта Бермудского треугольника до НЛО.

– На НЛО не похоже, – тяжело вздохнув, засомневался полковник. – А по поводу Бермудского треугольника… у нас же вроде туннель?

– Ну, значит, Бермудский туннель. Хотя он вовсе и не Бермудский, – почему-то вспылил профессор. – От перемены мест слагаемых… В смысле, какая разница, как это явление назовут. Важнее докопаться, в чем его суть.

– Согласен, – сник его собеседник. – Вот за что нам такое? Последний раз здесь что-то подобное открывалось лет десять назад. Кажется, тогда человек пропал? Интересно, куда выходит этот туннель…

– Вы меня об этом спрашиваете, полковник? – пожал плечами профессор. – Я, так же как и вы, лишен чести посетить сие место. Спросите у молодежи. Пусть сходят узнают.

– Вы с ума сошли? Они же несовершеннолетние. Об этом и речи быть не может. Вам надо, вот сами и ступайте в свой туннель, – буркнул полковник, закрывая папку с бумагами.

– Если бы я мог, то давно был бы там.

Женька устало вздохнула. Оказывается, кто-то уже входил в этот туннель. Хорошо, что они не вошли, а то бы полковник до завтра их не отпустил со своим допросом. Впрочем, побывай они в туннеле, знали бы хоть что-нибудь. Все-таки приключение. Хотя нет, приключений уже и так достаточно. А ведь в Испании…

– Папа сегодня читал в «Комсомолке», что в Испании пропали два человека, – прошептала Женька. – Точно так же, как мы. Были – и исчезли.

Стоянов бросил на нее убийственный взгляд. Женька тут же прикусила губу. Ну вот почему она сначала ляпнет, потом думает? Ведь все почти закончилось. Так нет, надо же было ей снова подбрасывать идеи в костер профессорских догадок.

Но профессор только перевел на нее блуждающий взгляд, затем задумчиво пробормотал:

– Поищу информацию.

А полковник и вовсе не отреагировал на Женькины слова. Наверное, он занимался проблемами местного значения, и исчезновения людей в Испании его совсем не интересовали.

– А как вы думаете, почему никто, кроме этих ребят, не может войти в туннель? – пробормотал он.

– Ну, я могу только предполагать, – замялся профессор, снова цепляя очки на нос. – Скорее всего, ребята оказались здесь, когда туннель внедрялся в местное магнитное поле. Уровень защиты в этот момент у него был очень слабым, поэтому проникнуть внутрь мог любой. Теперь, когда внедрение закончилось, войти в него могут только те, кто попал под его облучение. Для туннеля эти люди являются своими.

– Ну, значит, разговор окончен. Никакие мальчики и девочки до совершеннолетия в опасные туннели входить не будут. Всю эту мистическую чепуху завтра же огородить новой сеткой. Проверить все камеры. Установить дополнительные системы слежения. И забыть. А сегодня выставить охрану, чтобы никто даже близко не подходил. Сейчас все едем в отделение и подписываем документ о неразглашении тайны. Потом дети – по домам.

– Что значит «по домам»? – взволнованно замахал руками Валерий Афанасьевич. – Мне надо взять у них анализы. Сделать МРТ, по крайней мере. Зафиксировать изменения в организме.

– Хорошо, – разрешил полковник. – Только если это не навредит здоровью детей.

На маленькой кухне было тепло и уютно. Ажурная занавеска зацепилась за кактус на подоконнике и открывала вид на черный, с желтыми прямоугольниками чужих окон городской пейзаж. Пару лет назад папа хотел поменять занавески на современные жалюзи, но мама была категорически против.

«Жалюзи – это для офисов, – говорила она, – а дома должно быть уютно». Женька устало закрыла глаза. На кухне пахло котлетами и лимонным моющим средством. Посуда после ужина была вымыта и сложена у раковины высокой горкой. Все домашние поужинали, не дожидаясь Женьки, и теперь остатки котлет и салат были в полном ее распоряжении.

Женька обожала вечерние посиделки с мамой. После рабочего дня они с мамой разговаривали о школе, об одноклассниках, могли обсудить фотографии граффити Стоянова, а могли и не разговаривать ни о чем, просто сидели рядом и молчали под рокот работающего в комнате телевизора. Сегодня, после целого дня на адреналине, у Женьки даже язык покалывало, так хотелось рассказать маме про свою находку, но, вспомнив стальной взгляд полковника, она в очередной раз сдержалась. Чтобы как-то отвлечься, девочка подцепила вилкой третью котлету и аккуратно перенесла в свою тарелку. В сжимавшей вилку руке возник какой-то зуд. Наверное, от нервов. Почесав запястье, Женька подняла глаза, и ее взгляд встретился с маминым.

– Ты чего чешешься? Небось бегала в футболке, вот и покусали насекомые. В ванной лежит мазь от укусов, смажь руку.

Женька послушно кивнула.

Из коридора донеслось невнятное бормотание. Подскочив, девочка понеслась туда, нашла на тумбочке рюкзак и вытащила из него телефон.

– Стебелькова, – каким-то напряженным голосом прошептал Стоянов, – у тебя на руке татушка появилась?

Женька удивленно закатала рукав. Действительно, в том месте, где весь вечер чесалось, появилось что-то похожее на татуировку. Послюнявив палец, девочка попыталась стереть черную картинку. Не получилось. Придерживая телефон плечом, Женька поспешила в ванную.

– Вот видишь, – заорал куда-то в сторону Стоянов, – у Стебельковой тоже татушка, – и снова обратился к ней: – Объясни моей маме, что ничего мы не набивали, просто зашли в какой-то туннель и стали невидимыми.

– Стоянов, – как можно тише взвыла Женька, – ты что, всем рассказал про туннель? Мы же подписку о неразглашении дали.

В трубке послышалось жалобное сопение.

– А что мне было делать, если мама ремня обещала дать?

– Ну все, Стоянов, – показательно тяжело вздохнула Женька. – Готовься к расстрелу.

– Дура, – буркнул одноклассник и, кажется, хотел бросить трубку.

– Вовка, – Женька взвизгнула так, что сопение в трубке тут же вернулось, – когда будешь завещание писать, оставь мне, плиз, твой мяч с автографами нашей сборной.

– Вообще, что ли, ненормальная? Моя мама хочет с тобой поговорить.

– Тили-тили тесто, жених и невеста, – раздался откуда-то издалека голос Генки, младшего Вовкиного брата.

– Какая невеста, придурок! – заорал Стоянов.

Бровь Женьки грозно поползла вверх. Что значит «какая невеста»? Не то чтобы Женька хотела быть чьей-то невестой, тем более стояновской, это совсем не айс. Просто это она, Женька, должна была гордо отказаться от Стоянова, а не Стоянов от нее. Вот гад!

Ну держи девятиметровый в правый край ворот. Сам напросился.

– Евгения. – Голос Елены Константиновны, мамы Стоянова, врезался в ухо дребезжащим буравчиком. Женька даже поморщилась и убрала телефон подальше от лица, – Можешь объяснить, что это за бред с мистическим туннелем?

– Никакого туннеля, – отчетливо начала Женька. – Просто Вовка боится сказать вам, что мы набили татухи в знак нашей любви. Вечной и… лучезарной.

В трубке что-то звонко щелкнуло. Наверное, челюсть Елены Константиновны упала на пол. Кажется, мама Стоянова пока не была готова становиться свекровью. Мстительно прищурившись, Женька вспомнила, как Елена Константиновна взяла слово на прошлом родительском собрании и распиналась, будто она, Женька, плохо влияет на несчастного Стоянова. Губы сами собой растянулись в улыбку, и Женька елейным голосом добила собеседницу:

– Да, и еще. Скоро мы поженимся и переедем к вам.

Будет знать, как вести себя на собраниях! Отключив телефон, Женька медленно выдохнула. Ну все, теперь пусть Стоянов выкручивается. А завтра придется искать телефон профессора, созваниваться, договариваться о встрече и ехать показывать ему эти дурацкие татушки.

– Куда это ты собралась переезжать?

Мамин голос был вполне обычным. Судя по всему, она услышала только последние слова. Женька закусила губу. Татуировка появилась на видном месте и чуть позже или чуть раньше мама так же, как Елена Константиновна, увидит это произведение туннельного искусства. Так что лучше сразу покончить с этой темой.

– Мы с Вовкой набили татушки в знак нашей любви.

Женька демонстративно завернула рукав, предъявляя картинку. Затем, гордо вскинув голову, просочилась между остолбеневшей мамой и дверным косяком и влетела в свою комнату.

Отдышавшись, она достала средство для снятия лака, намочила ватный кружок и снова яростно потерла «татуировку». Бесполезно. Ватный кружок так и остался чистым без единого намека на оттершуюся краску. Пришлось настроить телефон и сфотографировать запястье. Когда Женька увеличила снимок, на нем стали видны какие-то лабиринты. Рисунок напоминал сложную мозаику, собранную из черных шариков. По форме мозаика напоминала кляксу с рваными краями. Интересно, а вдруг это какой-то код? А может, вирус? А вдруг ее чипировали инопланетяне? Женька яростно замотала головой. Нет. Ничего подобного быть не может. Во всяком случае, мама всегда так говорит папе. Завтра вся эта фигня сойдет сама собой.

Женька подскочила на кровати. Сердце колотилось где-то в районе горла, а на тумбочке рядом с кроватью надрывался телефон. Странно, она же обычно выключала его на ночь. Протерев глаза, Женька тупо уставилась на дисплей. Номер незнакомый. Время четыре часа двенадцать минут. Ну и кому в такое время не спится? Сбросив вызов, девочка протяжно зевнула и снова нырнула под одеяло. Но звонивший решил не сдаваться, и телефон ожил вновь, оглашая квартиру звуками рэпа. «В пустыне сухой мы встретимся с тобой» читал «модный нынче в молодежных кругах» Ларс. Сцепив зубы, Женька протянула руку к телефону. Никогда не замечала, что речитатив так орет в ночной тиши. Надо будет завтра же, вернее, сегодня же, сменить звонок.

– Да, – яростно прошептала она, стараясь вложить в шепот всю накопившуюся за последние две минуты бурю эмоций.

– Евгения, ты спишь? – раздался знакомый голос.

«Нет, пляшу. В четыре утра», – хотела съязвить Женька, но вопрос, судя по всему, ответа не требовал.

– Ты оказалась права. – Женька закрыла глаза и, словно кадр из фильма, увидела, как светится от удовольствия худое лицо профессора. – В Теруэле действительно исчезли два человека. Я только что закончил разговор с коллегой из Теруэльского университета, и получается, что оба случая очень похожи. Это портал. Ты понимаешь, о чем я говорю? Им в разных научных источниках дают разные определения. При встрече я тебе расскажу более детально. Если нам удастся его засечь… Представляешь, что это значит для науки? Вообще, после нашей находки придется вводить в обиход новый топоним – «портал Мальцева».

Профессор глухо заквохтал. Женька даже не сразу сообразила, что Валерий Афанасьевич засмеялся. Затем в трубке повисло молчание. Кажется, профессор ждал от нее какой-то реакции, а вот какой, Женька спросонья понять не могла.

– А кто такой этот Мальцев? – наконец выдавила она, с грустью глядя на подушку.

– Вообще-то, это я, – в голосе профессора проскользнула обида.

Женька презрительно скривила губы. Ну и амбиции у «Голлума»!

– Тогда уж надо назвать его в честь первооткрывателя, – пробормотала она и взбила свободной рукой подушку. – Портал имени Стебельковой Е. М.

– И кто эта Е. М.? – подозрительно буркнул Валерий Афанасьевич.

– Евгения Михайловна. То есть я.

– Все бы Вам, Евгения Михайловна, шутки шутить, – хмыкнул в трубку профессор. – Ладно, с названием потом разберемся. На Волчьей поляне, где вы с Владимиром нашли туннель, мы уже не первый раз фиксируем появление портала. Время от времени он открывается. Десять лет назад, при таких же обстоятельствах, здесь пропал художник. То есть можно с определенным процентом уверенности утверждать, что этот вход в портал достаточно стабильный. После пропажи художника на поляне установили камеры слежения, и это дало определенные результаты. Аномальные явления были зафиксированы уже не единожды: то сдвиги в земной коре, то появление сверкающей пыли, которую вы наблюдали при очередном внедрении портала. Но попасть в портал нам пока не удавалось. И вот снова. Ты представляешь, какие возможности открываются? Кстати, как ты себя чувствуешь? А то я господину Стоянову никак не могу дозвониться.

«Везет же Стоянову, спит себе спокойно», – пронеслась в голове Женьки мрачная мысль. Почему бы ей тоже не спать, как все нормальные люди, вместо того чтобы слушать глупости ненормального профессора?

– Чувствую себя хорошо, – пробормотала она слипшимися от сна губами. – Сейчас даже татушка не беспокоит.

– Какая татушка? – севшим голосом прошептал Валерий Афанасьевич.

Блин! Ну зачем она ляпнула про татушку? Теперь ведь точно не отстанет. Включив настольную лампу, Женька села на кровати, посмотрела на запястье и тихо взвыла. Татушка была на месте. На первый взгляд, она не стала ни больше ни меньше. Но и не исчезла, как Женька надеялась.

– Вставай, одевайся и спускайся. Сейчас еще раз позвоню господину Стоянову. Внизу ждет машина.

– Меня мама не отпустит среди ночи, – прошипела Женька самый сильный, на ее взгляд, аргумент.

– Мама спит, – донесся из трубки поучительный голос. – Вот и не надо ее будить. Ей завтра на работу. Через пятнадцать минут вернешься домой. Мама даже не заметит твоего отсутствия. Пойми, Евгения, завтра вход в портал будет закрыт. Полковник позаботится, чтобы новое ограждение не пропустило случайного прохожего. Так что у нас есть всего несколько часов, чтобы узнать тайну туннеля. Мы не можем отказаться от такой возможности. Неужели ты не понимаешь важности возложенной на тебя миссии?

Честно говоря, Женька и вчера-то ничего такого не понимала, а уж в ночи тем более, но не стала объяснять профессору свою точку зрения. Все равно ведь не отвяжется! Положив телефон на тумбочку, Женька потянулась за одеждой, и тут в голове словно что-то щелкнуло. Снова взяв телефон, она несколько секунд ошарашенно разглядывала черный экран. Затем нажала прямоугольную кнопку на боковой поверхности. Телефон был отключен. Со вчерашнего вечера.

Лифт открылся. Женька испуганно вздрогнула. На полу на корточках сидел Стоянов. И даже уже похрапывал. Вот здоровье у парня! Заснуть, пока лифт спускается с восьмого этажа на пятый… Войдя, Женька специально наступила на Вовкину кроссовку. Нечего ему дрыхнуть, когда она, Женька, не спит. С трудом разлепив глаза, Стоянов поднялся. Женька презрительно хмыкнула. Вовка в своем репертуаре: футболка шиворот-навыворот, шнурки развязаны, на голове самое настоящее гнездо.

Из подъезда ребята вывалились одновременно, столкнувшись в дверном проеме. Ночная прохлада сразу залезла под одежду. Затянув покрепче пояс на кофте, Женька победоносно посмотрела на скукожившегося Стоянова. Тот жалобно разглядывал окрестности. Машины нигде не было. Женька зло скрипнула зубами. Ну если это шутка профессорская, то она… Тут свет фар прорезал ночную темноту и снова погас. Женька расстроенно вздохнула: не шутка. А она-то уже размечталась.

Невысокий крепкий парень выскочил из машины и открыл перед Женькой дверь. Сон сразу улетучился. Честно говоря, дверь ей еще никто не открывал. Ощущение… Прямо хоть в реверансе приседай.

– Я Серёжа. Помощник профессора Мальцева. По совместительству и водитель, и техник, – улыбнулся новый знакомый, демонстрируя две глубокие ямочки на щеках.

– И швец, и жнец, и на дуде игрец, – буркнул Стоянов и раздраженно поджал губы.

– Можно и так, – беззлобно согласился парень, садясь на водительское сиденье.

Машина плавно выехала со двора.

В этот раз они явно направлялись не на поляну. Сонная Женька пыталась определить, куда же везет их Серёжа. Мелькнула за окном школа, автомобиль замедлил ход и мягко съехал с дороги в лесопосадку. Теперь Женька вообще потерялась. Место, где обнаружился портал, они проехали. Так далеко в лесопосадку Женька никогда не забиралась. Наконец автомобиль остановился, девочка вышла и безрадостно огляделась. Липы, осины, кусты. Что здесь может быть интересного? Зачем Серёжа привез их сюда? Она двинулась вперед по поляне, но вдруг удивленно застыла. Кирпичное низкое строение можно было различить только подойдя к нему почти вплотную. За спиной тут же послышалось сопение Стоянова. Он-то обожал всякие бункеры времен Великой Отечественной войны и связанные с ними тайны и загадки. Подойдя к покрытой ржавчиной железной двери, Серёжа достал из кармана белую прямоугольную карточку и провел ею по едва заметной прорези. Дверь чуть присвистнула и отъехала в сторону. Подозрительно переглянувшись, Женька и Стоянов начали медленно спускаться по ступенькам. От мрачных стен шел холодящий внутренности запах тления. Хотя, может быть, Женька просто убедила себя, что именно этот запах должен сопровождать их в темном коридоре. На нос упал и пополз, щекоча кожу лапками, паучок. Наверное, он был маленький и безобидный, но сердце Женьки трусливо сжалось.

– Что это? – упавшим голосом спросил Стоянов.

– Лаборатория. – Женька не видела лица Серёжи, но почему-то почувствовала, что парень улыбается.

– В бункере?

– Ага, – прогремел в темноте Серёжин ответ. – Просто он оказался ближе всего к порталу. После того как здесь десять лет назад пропал художник, лабораторию решили перенести сюда. Чтобы всегда быть рядом с местом событий. Ну мало ли что. Не пугайтесь, сейчас вас будут сканировать.

Хорошо, что предупредил! Честно говоря, когда по ногам начал подниматься яркий луч, Женькино сердце уже готово было выскочить наружу. Как только луч добежал доверху, в стене открылась серебристая коробочка.

– Положите руки на поверхность, – скомандовал Серёжа. – Аппарат снимет отпечатки пальцев, чтобы дать вам доступ в секретную лабораторию.

Женька не могла понять, почему она молча выполняет требования почти незнакомого мужчины, вместо того чтобы все бросить и бежать домой. На высветившемся экране появились ее данные. «Стебелькова Евге… Ну это понятно. Дата, место рождения… Ну куда же без этого? Родители… Все правильно. “Боится огня”? Откуда они узнали?» Действительно, несколько лет назад у Женьки был жуткий опыт, связанный с огнем. В тот вечер они, глупые второклашки, решили развести костер за домом. Как получилось, что платье на Женьке вспыхнуло, она даже не поняла. В общем-то, ничего страшного не произошло, но испугалась тогда Женька на всю жизнь. Сзади жалобно хрюкнул Стоянов. Наверное, его данные тоже оказались предельно точны.

Наконец все закончилось и перед ребятами бесшумно открылась дверь. Женька сделала несколько шагов. Прямо у ее носа на стене покачивался круглый знак, внутри которого был изображен вентилятор. Рядом висел такой же знак с черепом.

– Химическое оружие? – взвыл Стоянов. – Реально? Откуда оно у вас?

– Таблички от старых хозяев остались, – равнодушно махнул рукой Серёжа, открывая следующую дверь.

– С Серёжей вы познакомились, – бодро начал профессор, едва ребята переступили порог лаборатории. – Теперь позвольте представить моего помощника Александра Даниловича.

Мелкий парнишка с черными угольками глаз картинно поклонился и, выбросив руку в сторону, звонко представил еще одного члена команды:

– А это – наша леди Вишенка.

Склонившаяся над микроскопом девушка медленно обернулась, и Женька со Стояновым одновременно икнули. Высокая, ненакрашенная девушка-альбинос в пятом часу утра вызвала оторопь. Женька громко сглотнула, разглядывая абсолютно белые волосы новой знакомой, сливающиеся с белыми лацканами лабораторного халата. Почему-то в водянистые глаза Вишенки, обрамленные белыми ресницами, она смотреть побоялась.

– Вишенка – это фамилия такая? – сипло спросил Стоянов.

– Фамилия моя – Чер-р-решня. Зовут Натальпална, – прорычала девушка грубым голосом. Затем, сверля сузившимися глазами Александра Даниловича, добавила: – А пара придурков прикалываются, словно дети малые.

Женька вежливо улыбнулась, просчитывая в уме, кого же из трех сотрудников, находящихся в лаборатории, Вишен…, ой, блин… Натальпална не включила в список придурков: профессора Мальцева или Серёжу.

Глаза слипались. Прищурившись, Женька перевела взгляд на электронные часы, висевшие на стене. Пять ноль один. Вот тебе и «через пятнадцать минут вернешься домой». Уже почти час они со Стояновым сидят в этой лаборатории, а конца профессорским исследованиям до сих пор не видно. Интересно, почему все нормальные люди в пять утра хотят спать, и только ненормальные сотрудники лаборатории свежи, как майские розы?

Лаборатория Женьку разочаровала. Столько прибамбасов на входе, а в итоге – совсем не космический дизайн. Девочка уже в который раз рассматривала почерневшую от времени кладку из щербатых кирпичей, по которой светлыми полосами тянулись современные полочки из ИКЕА, заставленные колбами, микроскопами и еще какой-то фигней, о предназначении которой Женька понятия не имела. Центр помещения занимал длинный стол с одиноким синим блокнотом. Рядом со столом стояло что-то похожее на рентгеновский аппарат. Огромный экран свисал с потолка, а к стене притулился небольшой уютный диванчик, на котором сейчас сидела Женька. Аппарат зашуршал и медленно пополз по вставленной в специальное отверстие руке Стоянова. На экране появилось изображение «татуировки», увеличенное, наверное, раз в сто. Профессор, Александр Данилович, Серёжа и Вишенка завороженно рассматривали черные лабиринты, зависшие на экране. Теперь Женька увидела, что точки – совсем и не точки, а пунктиры, складывающиеся в неровные линии. Все это немного смахивало на куар-код. А если присмотреться, то, скорее, на карту мира.

– Интересно, а если мы набьем точно такую же другому человеку, он сможет попасть в портал? – пробормотал Александр Данилович, нервно теребя тонкий длинный нос.

– Вряд ли, – скептически пожал плечами профессор. – Наверное, в рисунке заложен какой-то код. Такой же код в памяти портала. Так что пустит он только господина Стоянова. И Евгению.

Интересно, подумала Женька, у них со Стояновым одинаковые картинки? Или у каждого своя? Надо будет посмотреть, чем отличаются их татуировки. Чтобы получше запомнить «код» Стоянова, Женька тихо встала и сделала несколько шагов к экрану.

– Стоп, – вдруг крикнул профессор, хватаясь за голову.

Женька застыла на месте. Честно говоря, ее всегда пугали фанатично увлеченные люди. Никогда не знаешь, чего от них ждать.

– Увеличьте еще вон тот участок, – все тем же высоким фальцетом заорал профессор, тыча пальцем в экран. – А теперь ты, – тонкий корявый палец метнулся в Женькину сторону и уткнулся ей прямо в нос, – два шага влево.

Женька на всякий случай даже не стала спрашивать, зачем это нужно. Два шага – значит, два шага.

– А теперь подпрыгни!

«А шнурки никому погладить не надо?» – возмущенно пронеслось в голове. Вообще-то, она не подопытный кролик. Но, глянув в сверкающие странным блеском глаза профессора, Женька подчинилась.

– Посмотрите на эту красную точку, – зашипел Мальцев, прикипая глазами к экрану. – Она двигается. По татуировке господина Стоянова мы всегда сможем отследить, где находится…

– Госпожа Стебелькова, – подсказала Женька.

А что? Если уж Стоянов – господин, то она и подавно.

– То есть татуировка – это карта портала. Синяя точка – это господин Стоянов, а красная точка – это…

– Госпожа Стебелькова, – снова настойчиво подсказала Женька. А что, пусть привыкают.

Пройдя к стене, профессор рухнул на диванчик и устало закрыл глаза.

– Значит, по татуировке мы сможем отследить, где находятся ребята. Это несправедливо, – покачал он головой. – Портал открылся, а мы даже не можем в него войти.

– Это вы не можете, – пробормотала Женька и пожала плечами, – а мы с Вовкой – вполне. Если надо для науки войти в портал, то почему бы и нет.

Профессор медленно поднял глаза на Женьку. Казалось, что сейчас в нем порядочный законопослушный гражданин борется с увлеченным профессором.

– Нет, – пробормотал он и до крови закусил губу. – Никак нельзя. Вы же несовершеннолетние. Но, с другой стороны… Нам ведь только пробы для анализов взять. Только пробы – и сразу назад.

– Я согласен войти в портал, – тут же вскочил Стоянов, почесывая татуировку.

Женька встрепенулась. Куда это он собрался? Вообще-то, она первая получила молнией по голове. Значит, и войти должна она, а не Вовка. Может, он до сих пор считает ее трусихой? Да она в любой портал войдет! Подумаешь, собрать цветочки-листочки. Что здесь сложного? Зато потом можно будет всем ребятам в классе рассказать, как она, вопреки всем законам физики… По секрету, конечно.

– У нас есть спецоборудование, – невнятно бормотал Валерий Афанасьевич, словно забыв о ребятах, – какого нигде в мире пока не существует. Наша разработка невидимого костюма не имеет аналогов. А если что-то пойдет не так, то мы всегда можем отследить место нахождения одного из вас по знаку на запястье другого.

– Ну вот и здорово. Только в портал пойду я, – Женька уперла руки в бока и по-бычьи наклонила голову, сверля одноклассника суженными глазами.

– Чего это ты пойдешь? – насупился Вовка и снова почесал запястье.

– А у тебя татуировка чешется. Может, она у тебя какая-то заразная? – бросила Женька, ткнув пальцем в руку одноклассника.

– Ничего не чешется, – пробормотал Вовка и спрятал руку за спину. – Просто я почесал ее. Вот и раздражение немножко пошло. Сейчас все сойдет.

– Всем молчать, – бросил профессор, поднимаясь с дивана. – Кто войдет в портал, решим после отработки функций костюма. Один из вас должен остаться в лаборатории. По его татуировке мы будем отслеживать второго во время проникновения в портал. Господин Стоянов, за мной!

Пока Женька набирала в грудь воздуха, чтобы рассказать о гендерном равноправии, Вовка исчез за соседней дверью. Ну и где справедливость? Женька чуть не расплакалась. Ведь это она нашла портал. Не успела она как следует оплакать тяготы женской доли, как Стоянов явился снова. Женька подняла глаза на часы. Десять минут. Неужели он так быстро прошел проверку?

Профессор Мальцев в сопровождении Серёжи появился в дверях и махнул ей рукой. Не веря своему счастью, Женька буквально взлетела с дивана. Судя по бледному виду Вовки, испытания ее ждут нелегкие.

– Не расстраивайся, братишка, – прошептал Серёжа, потрепав по плечу Стоянова. – Если ты боишься высоты, лучше не рисковать. Акрофобия – страшная вещь. А мы не знаем, что может случиться в портале.

Кивнув поникшему «господину Стоянову», Женька гордо прошла вслед за профессором. Кто бы мог подумать, что Вовка боится высоты! Но ей это только на пользу. Теперь-то она докажет этому вредине, что способна не только ловить мячи, но и продвигать мировую науку. Подумаешь, собрать цветочки. Заходя в раздевалку, Женька старательно хорохорилась, хотя, как говорила мама, на душе скребли кошки. Кто его знает, куда ведет этот портал? Может, там динозавры и летающие змеи. Но лучше об этом не думать. Лучше представить лица одноклассников, когда узнают, в какой операции она принимала участие.

Войдя в зал, Женька застегнула верхнюю кнопку костюма. Мягко выдохнув, палеотерриткань сжалась, принимая контуры ее тела. По коже как будто прошла легкая волна. Серёжа тут же объяснил ей, что так костюм фиксирует и передает на пульт параметры ее самочувствия.

Зал для проверки функций костюма был почти пустым, лишь на полу лежали мягкие маты с нарисованным посередине красным кругом да из одной стены торчал небольшой выступ. На другой стене располагалось окно в соседнюю комнату, а за ним – Серёжа. Не сводя глаз с монитора, парень поднял большой палец вверх. Женька, как объясняли, вытянула руки вверх. Палец вниз – присела. Костюм сидел безупречно. Следующий этап – проверка пульта управления. Не глядя, Женька подняла правую руку к потолку и указательным пальцем нажала кнопку на вмонтированной в манжету панели. Мелодично вжикнув, из рукава вылетел трос. Почти одновременно со вжиканьем ухнула вакуумная присоска, и Женька взлетела. У-ух! Джеймса Бонда из нее явно не получилось. Потеряв опору, руки и ноги, казалось, летели отдельно от туловища. Не успев сориентироваться, Женька врезалась в выступ головой, вместо того чтобы на него приземлиться. Трясущимися руками она вцепилась в край выступа и позорно болтала ногами до тех пор, пока трос не затащил ее на площадку.

– Ты как? – донесся снизу голос влетевшего в зал Серёжи. – Я же предупреждал, что махать руками нельзя. Но не переживай. Может, это не твоя вина. Трос не отлаживали уже несколько лет, не было необходимости. Поэтому не исключено, что он чересчур сильно дергает. Я сейчас все проверю.

Он ушел в соседнюю комнату. Несколько долгих минут Женька смотрела на пульсирующие красные точки на панели манжета. По мере того, как дыхание восстанавливалось, красные точки меняли цвет. Женька закрыла глаза, сделала глубокий вдох и постаралась максимально расслабиться. Кажется, организм пришел в норму. Снова открыв глаза, она облегченно вздохнула: теперь все точки на панели стали зелеными.

Пересилив страх, девочка осторожно спрыгнула на маты и вытянула ладонь с большим пальцем вверх, давая понять Серёже, что готова продолжить испытания.

Опустив защитное стекло на шлеме, она нажала следующую кнопку. Перед глазами из трубочки в рукаве взметнулась струя серого газа. «Малин». Кажется, так назывался этот препарат. Надо спросить у Серёжи, это название тоже в честь Мальцева? Если газ попадет в рот зверю или человеку, тот будет минут пять ходить с парализованной челюстью. За это время можно добежать до входа в портал. Капсула с газом была заполнена согласно правилам экипировки. На пару раз хватит. «Во всяком случае, если тебя кто-то захочет съесть, то это у него не получится», – как всегда обаятельно улыбаясь, объяснил Серёжа.

Безымянный палец – функция «инвизибл». Самая прикольная. Тихий щелчок – и превращаешься в невидимку. Для чистоты эксперимента Женька скрутила фиги и старательно демонстрировала их Серёже, одновременно наблюдая за его реакцией. Серёжа некоторое время внимательно всматривался в пустоту, а затем дал ей команду выключить режим невидимости. Женька восторженно выдохнула. Супер! Техник ничего не заметил. Значит, реально работает.

Отдельно, в кармане, был закреплен маячок – распознаватель опасности. На тот случай, если где-то в пределах десяти метров бродит что-то плохо определяющееся, агрессивное.

Работу «сеньо» – чего-то среднего между сигнальной ракетой и петардой – проверили в другом отделе, поэтому Женька просто убедилась, что в заднем кармане у нее есть маленький цилиндр с веревкой. Он предназначен для того, чтобы отпугивать зверей (не травить же их сразу «Малином», лучше отвлечь и просто отойти в сторонку).

Следующей на манжете загорелась красная кнопка с нарисованным шприцем. Женька задумчиво закусила губу. А это что за функция? Под аккомпанемент едва слышного жужжания по шприцу проползла черная точка, и фон на картинке изменился с красного на зеленый. Противошоковая инъекция! Эта функция сработает, если только костюм зафиксирует у Женьки анафилактический, травматический, болевой шок… Серёжа говорил еще много чего, но Женька предпочла не запоминать. Ей всего-то придется войти и собрать цветочки. И никаких шоков.

Над дверью загорелась зеленая лампочка. Проверка пройдена.

Войдя в лабораторию, Женька нашла взглядом одноклассника. Стоянов все так же уныло сидел на диване. Демонстративно нажав кнопку на манжете, девочка еще раз проверила работу некоторых функций костюма. В ладонь выскочил маленький перочинный ножик. Ножик предназначался для сбора экземпляров фауны, но об этом Стоянову знать незачем. Пусть видит, что Женька экипирована всем, вплоть до холодного оружия. Так же легко ножик вошел обратно в чехол. Снова победоносно посмотрев на поникшего Стоянова, девочка перевела взгляд на профессора. Сейчас Валерий Афанасьевич был как-то по-особенному собран и мочалив. Кажется, чем ближе было время вхождения в портал, тем хуже он себя чувствовал. Мальцев резким движением вытер обсыпанный бисеринками пота лоб и засунул в карманчик на шлеме Женьки маленький наушник.

– Смотри не потеряй, – буркнул он. – Это очень мощный аппарат связи. Мы обязательно должны знать, где ты, чтобы в случае чего вовремя прислать помощь. Все в машину. Вишен… Натальпална, приготовьте, пожалуйста, кофе со снотворным для охранника на поляне.

Взяв Женьку за плечи, профессор медленно повел ее к выходу. Губы Мальцева то складывались в трубочку, то растягивались. Казалось, что он никак не мог взять себя в руки, и это Женьку напрягало. Скорее бы уж все началось и закончилось. А то слава славой, а нервные клетки не восстанавливаются.

В машину вместе с Женькой, Вовкой и профессором набились все, кто был в лаборатории. Притихшие, скованные сотрудники старались не смотреть на Женьку и лишь нервно покусывали губы. Честно говоря, это раздражало похлеще, чем болтовня Стоянова.

Наконец машина подъехала к знакомой полянке. При виде незваных гостей парень в солдатской форме встрепенулся и загородил проезд. Женька нервно хихикнула. Несмотря на грозный вид, охранник, кажется, обрадовался, что кто-то к нему приехал. А главное, этот «кто-то» оказался знакомым профессором, с которым были сотрудники лаборатории и ребята из местной школы. Наверное, страшно стоять рядом с местом, от которого не знаешь чего ожидать.

– Мы тут вокруг пригорка пробы земли и флоры возьмем, – проорал профессор, складываясь пополам над пожухлой растительностью. – А вам Натальпална привезла кофе.

…Заснул охранник почти сразу. Поводив ладонью перед его носом, профессор тяжело вздохнул.

– Значит, ты все поняла, – он снова положил руку на Женькино плечо. Рука дрожала, но Женька не стала заострять на этом внимание. И без того страшновато. – Постоянно что-то говори, чтобы мы тебя слышали. Желательно описывай каждый свой шаг. В костюме включена видеокамера, но, если фонарик не сработает в портале, толку от нее ноль. Особенно обращай внимание на звуки, запахи. Все фиксируй и сообщай. Из портала без предварительного осмотра не выскакивай, сначала убедись, что вокруг никого нет. Если портал выходит в людное место – сразу включай функцию «инбисибл». Главное, ничего из растительности не срывай, бери только опавшие листья, но, желательно, еще свежие. Важно не нарушить гармонию природы. Воду лучше брать из ключей, но, если окажешься в городе, бери любую. И никакой самодеятельности. Пара листочков, немного воды в колбочку, горсть земли – и тут же назад.

– Батарейка костюма заряжена полностью. Этого на неделю хватит, – улыбнулся Серёжа.

– А если разрядится? – снова нервно хихикнула Женька.

Вопрос был риторический. Торчать в портале неделю она не собиралась.

– В принципе в костюме есть элемент фотоэлектрической солнечной панели, но зарядка может производиться только в ясную погоду, – бесцветным голосом ответил профессор, криво улыбнулся и добавил: – Надеюсь, тебе это не понадобится. Ну, долгие проводы – лишние слезы. Иди. И ничего не бойся.

Махнув на прощание, Женька пошла к туннелю. Шорох листвы под ногами успокаивал. Вход в туннель как-то странно блестел, как будто был закрыт прозрачной пленкой. Женька глубоко вздохнула, словно ныряльщик, бросилась вперед и… отлетела обратно, наткнувшись на упругую резиновую преграду. По телу прошел странный холодок, а на запястье, там, где чернела татуировка, что-то пискнуло. Женька поднялась и теперь уже осторожно протянула руку. Рука протаранила преграду и вошла в какую-то субстанцию, напоминающую желейную массу. Вот теперь стало реально страшно. Идти дальше или вернуться? Вернуться? Чтобы Стоянов целый год троллил ее? Ну уж нет!

Приняв решение, Женька почувствовала, как страх отступил на второй план. Даже на третий. Девочка взбодрилась. Чего, спрашивается, испугалась? Ведь все сотрудники лаборатории рядом. А главное, Стоянов, чуть что не так, зайдет и вытащит ее. Ладно, еще пару шагов вперед. Теперь она целиком погрузилась в желе. На секунду стало тяжело дышать, но, как только Женька решила поворачивать назад, тело преодолело преграду и, словно та половинка мяча, которую Женька нашла у входа в туннель, шлепнулось на каменный пол. Руку в районе татуировки кольнуло.

– Евгения, говори, что видишь, – донесся из шлема голос профессора.

– Ну, слушайте, – подбадривая сама себя, прошептала Женька. – Первопроходец, покорительница порталов, амбассадор России в параллельном мире госпожа Стебелькова Евгения Михайловна вошла в портал.

Откуда-то издалека она услышала, как Стоянов нарочито громко хмыкнул. Наверное, он хотел хмыкнуть презрительно, но Женька-то почувствовала, что Вовка завидует. Разве что локти не грызет от зависти.

– Прошла входное желе. На входе татушка пискнула, на выходе кольнула. Включаю фонарик. Свет очень тусклый. А в туннеле такой туман, что вытянутую руку не видно. Запах… с металлическими нотками, точно такой же, какой был в лесопосадке, когда портал внедрялся. Жарко. Стены, – Женька протянула руку в сторону и нащупала каменный срез, – из горячего камня. Высота потолка, – она подпрыгнула, попытавшись до него дотянуться, но не смогла, – не определяется. Следую дальше.

Идти в тумане было непросто. Хотя подошвы обуви костюма амортизировали неровности портала, выемки и впадины все равно чувствовались.

– Евгения, не молчи, – с досадой прошептал профессор.

– А чего рассказывать-то? – поморщилась Женька. – Ничего не видно. Иду на ощупь. Пока ничего нового.

Внезапно каменный пол и стены портала задрожали. Чуть присев, Женька прижалась к стене.

– Потряхивает, – жалобно пискнула она.

– Ничего. Это бывает, – донеслись слова профессора. – Не бойся. Иди дальше.

В этот момент со всех сторон послышалось глухое завывание, словно земля беспокойно вздохнула. Страх сковал внутренности. «Бывает», – мысленно передразнила Женька профессора. А вы-то откуда знаете, бывает так или не бывает? Насколько она помнила, никто из лаборатории в портал так и не прошел. Легко быть смелым за чужой счет.

Новый толчок она уже не только ощутила, но и увидела. Вспыхнул толстый сноп света, и тяжелый пласт горной породы, на который она опиралась, сдвинулся, образуя черную кривую трещину. Женька с ужасом слушала, как камни со скрежетом ломались, наползая друг на друга. По шлему застучали летевшие с потолка камешки.

– Женька, выметайся из портала. Он исчезает, – сиплый Вовкин голос с трудом прорывался сквозь гул.

Скала дрожала, и, казалось, эта дрожь передалась и Женьке. Нет, так нельзя. Надо успокоиться. Главное, поскорее выбраться из портала. Испуганно опустившись на четвереньки, Женька поползла назад. Портал снова вздрогнул, как будто набрал в легкие воздух и приготовился к чему-то страшному. Уж вроде бы страшнее не бывает, но в этот миг Женька почувствовала, что сейчас-то и случится самое-самое ужасное. Сходила, называется, за цветочками. Стена снова мелко задрожала… и обвалилась.

Потеряв точку опоры, Женька рухнула в образовавшуюся дыру и покатилась вниз. Перед глазами, словно в калейдоскопе, мелькали черные трещины гор, серые облака пыли и тусклые сполохи то ли солнца, то ли еще чего-то коричнево-зелено-желтого. Наконец, словно мячик из игрушечного пистолета, она вылетела из портала, проскользила несколько метров по жидкой грязи и потеряла сознание.

Вовка принюхался. В воздухе снова пахло металлом. Точно так же пахло, когда портал «приземлялся». Вне себя от ужаса, мальчик напряженно вглядывался в темноту. На поляне снова появились блестящие пылинки. Ночью, в свете луны, они казались еще ярче, загадочнее и страшнее, чем утром. Внутри у Вовки похолодело. Осторожно переведя глаза на сгорбившегося на пеньке профессора, Вовка пытался определить, видит ли тот то же, что и он. Или, может, после напряженного дня у Вовки начались галлюцинации? Нет, не похоже. Присевший у колеса машины Александр Данилович тоже был весь как натянутая стрела и затравленным взглядом смотрел на происходящее. Легкий ветерок постепенно превращался в маленький вихрь. Он закручивал блестящую пыль, засасывал ее в образовавшуюся воронку. Вокруг так тихо и страшно шуршало, что Вовка почувствовал, как сердце его подскочило и колотилось где-то в горле.

– Что это? – закричал мальчик и не услышал собственного голоса. – Женька, выметайся из портала! Он исчезает.

Не отдавая отчета в своих действиях, Вовка вскочил и бросился к пригорку.

Чьи-то руки вцепились в его футболку. Кто-то схватил за шею. Профессор что-то кричал, но Вовка не слушал. Надо было любой ценой остановить все это. Разогнать блестящую пыль. Заскочить в туннель и заблокировать его. В общем, Вовка понятия не имел, что делать, но не мог просто сидеть и смотреть, как одноклассница, пусть и вредина, исчезает неизвестно где.

Пальцы, вцепившиеся в его одежду, наконец разжались. Вовка рухнул на землю рядом с пригорком. Вернее, рядом с тем местом, где только что находился пригорок. Теперь это снова была поляна с кривой липой посредине. И все.

– Где Женька? – парализованными от ужаса губами прошептал Вовка, развернулся всем телом к профессору и тихо выдавил: – А те люди, ну, которые входили в портал… Назад нормально вернулись?

– Кто? – Глаза профессора, казалось, стали совсем белыми и неживыми.

– Ну тот… художник… И теруэльцы.

– А, эти… Так они не вернулись. Никто.

– А Женька? Как же она выберется? И куда этот портал делся?

– Как я раньше не понял? – Профессор вдруг вцепился ногтями в голову так, что на лысине появились восемь красных царапин. – Это же кочующий портал.

Глядя на выступившие на лысине профессора капельки крови, Вовка вдруг почувствовал, как его испуг превращается в ужас, который с каждым вдохом перекатывался по легким колючим ежиком. Такого финала он даже представить себе не мог.

– В лабораторию! – скомандовал профессор, резко оборачиваясь. – Надо срочно узнать, куда перекочевал портал.

Машина дернулась и рванула с места так резко, что все пассажиры слетели с сидений. Вернувшись на свое место, Вовка выглянул в окно. Деревья неслись мимо с ужасающей скоростью, но никто не сказал ведущему машину Серёже ни слова.

Первым вернулся слух. Сквозь гудение и свист в сознание начали прорываться трели птиц, далекое кукование, перестукивание дятлов. С трудом открыв глаза, Женька попыталась вспомнить, что же произошло. За царапинами на защитном стекле шлема виднелось небо. Самое обычное. Синее-синее. Память начала возвращаться. Кажется, Женька вошла в портал. А вот что было дальше, предстоит выяснить. Она прижала руку к затылку и чуть приподняла голову. Обзор стал лучше, но в тот же миг деревья, зелеными зонтами взвившиеся вверх, и белые облака, мирно проплывавшие высоко в небе, закружились в бешеном танце.

С трудом поднявшись, Женька сняла шлем и осмотрела его повреждения. Трещины оказались небольшими.

– Ладно, во-первых, надо понять, где я нахожусь, – начала Женька анализ ситуации. В ответ – молчание. Девочка прислушалась. В наушнике шлема стояла тишина. Никто не ответил. Даже Стоянов не сострил. И не назвал ее трусихой. Может, она головой стукнулась, когда вылетала из портала, и что-то повредила в шлеме? Вынув наушник, Женька осмотрела и его тоже, но тот оказался целым. Наверное, для восстановления связи нужно время. Ничего страшного, пыталась успокоить саму себя Женька. Просто технике надо адаптироваться к новым условиям работы. Положив шлем на пенек, девочка принялась разглядывать возвышающиеся над лесом горы.

Потом перевела глаза на склон, возле которого сидела, и на высоте примерно десяти метров обнаружила черную дырку. Да уж, катилась она, оказывается, метров десять, не меньше. Что же случилось в портале? И куда ее занесло? Женька еще раз осмотрела окрестности. Ничего интересного, обычный горный массив, лес, тропинка…

Теперь предстояло разобраться с костюмом. Тот испачкался и помялся, но прорех на нем не было. Безымянным пальцем девочка нажала кнопку на манжете. Раздался сигнал – и Женька исчезла. Кажется, все в порядке: вместо тела над примятой травой покачивалось едва заметное мерцание.

Внезапно ухо уловило далекий перезвон, и почти сразу к нему добавился странный топот. Радостно сорвавшись с места, Женька бросилась к тропинке. Кто бы там ни топал, у него можно, по крайней мере, узнать, где Женька находится. Вдруг в голове словно переключился тумблер, и девочка резко остановилась. Вот учит ее жизнь – учит, а толку – ноль. Конечно, вряд ли звери бегают по лесу с колокольчиками, но… Мысленно отругав себя, Женька на всякий случай спряталась за деревом. Невидимость невидимостью, но меры предосторожности никто не отменял.

Из леса, словно чертик из табакерки, выскочила тройка лошадей, запряженная в грязную карету. Следом неслись несколько всадников на лошадях. «Опять какой-то исторический клуб создает реконструкцию, – Женька вздохнула и присмотрелась: – Наверное, Средневековья». Нынче это модно. Даже в их школе в прошлом году попытались воспроизвести Невскую битву. Было весело.

Женька присмотрелась. Кажется, в игре участвовали две группы. Одни исполняли роли средневековых рыцарей в железных доспехах и с длинными мечами, а другие больше походили на дружинников, которые в свое время сопровождали русских князей. Один из «дружинников» обогнал карету, развернул свою лошадь и картинно поставил ее на дыбы. Парень на облучке резко потянул на себя вожжи, спрыгнул на землю и припустился со всех ног в лес. «Всадники-рыцари», сопровождавшие карету, вступили в сражение с «дружинниками», но силы были неравны. Быстро начавшийся бой так же быстро и закончился. Теперь все внимание участников игры было сосредоточено на карете, и Женька, не таясь, вышла из-за дерева. Историю Средневековья она обожала, а в этой реконструкции были задействованы настоящие специалисты, влюбленные в свое дело. Синие широкие штаны, заправленные в сапоги, болтались между ногами, делая своих владельцев какими-то толстыми и неуклюжими. Длинные кафтаны с широкими поясами тоже не добавляли изящества. Вещи, наверное, неудобные, зато в них была учтена каждая деталь. Сабли звенели. Шпоры на сапогах сверкали в прорывающихся сквозь листву лучах солнца. Все здесь было таким реальным и захватывающим, что Женька завистливо закусила губу: вот в такой реконструкции она бы поучаствовала! Не то что их школьная Невская битва с игрушечными мечами.

Рванув на себя дверь кареты, один из парней грубо выволок оттуда девочку в роскошном бордовом платье и, что-то яростно прошипев, швырнул ее в грязь. «Вот жалко, – расстроенно закусила губу Женька, – такое платье в лохмотья превратится после представления. Ну а как же иначе, – тут же одернула она себя. – Все должно быть по-настоящему».

Всадник вытащил из ножен саблю и приставил острие к горлу девочки. Та вскрикнула. Из раны на шее потек красный ручеек. Женька хихикнула. Такой трюк они тоже делали. Тогда Стоянов предложил под рубашки подкладывать пакетики с томатным соком. Хотя надо признаться, что у местных «кровь» выглядела более достоверно. Сгорая от любопытства, Женька подошла поближе. Все равно включена функция «инбисибл», а значит, никто ее не увидит. Встав за спиной парня с саблей, она тут же пожалела об этом. От «реконструктора» воняло по`том так, что Женька невольно поморщилась. Перебрали ребята с достоверностью.

Внезапно топот, звон сабель, хрипы – все это резко прекратилось. Медленно повернув голову, Женька чуть ли не нос к носу столкнулась с целой оравой огромных мужиков. Участники реконструкции сверлили ее взглядом. Суженные зрачки, едва заметные под нависшими бровями, лихорадочно бегали. Кажется, Женьку прекрасно видели. А как же функция «инбисибл»?

– Всем привет, – пискнула Женька и, честно говоря, даже не узнала свой голос.

– Летающая голова, – с какой-то нездоровой яростью прошептал самый большой из незнакомцев. Обернувшись к товарищам по реконструкции, он пафосно поднял руку вверх и закричал: – Не посрамим, братцы, честь земли родной! Кто возьмет живой, племя Чернобогово, тому коня в дар отдам.

– Готовь, робята, сетку, – понеслось со всех сторон. – Чтобы живой не ушла башка Чернобогова.

– Вы чего? – Женька сделала несколько шагов назад и уперлась спиной в ствол дерева. – Реконструкция реконструкцией, а меру-то знайте.

Что-то со свистом пролетело прямо у ее уха и вонзилось в ствол. Вот придурки! Женька осторожно скосила глаза. Копье! Может, оно резиновое? С липучкой вместо наконечника? Нет! Копье было самое настоящее. Деревянное, с железным острием. И вошло оно в ствол по самое… В общем, вошло так, что, если бы там была Женькина голова, то, пожалуй, сейчас бы Женьке нечем было бояться.

Пока она с ужасом разглядывала вытертую до блеска рукоятку, обоняние ловило запах разгоряченного железа, а в ушах все еще стоял хруст раскалывающегося дерева… К ногам что-то прицепилось. Женька опустила глаза. У ног в позе эмбриона свернулась девочка, которая совсем недавно ехала в карете. И не поймешь, как незнакомка оказалась у Женьки под ногами, зато сразу ясно, что напугана она сильнее самой Женьки.

Вояки прикрылись деревянными щитами и медленно окружали дерево. Положение становилось отчаянным. Вглядываясь в утонувшие в спутанных бородах лица, Женька вдруг поняла, что никакая это не реконструкция и, чем скорее она отсюда выберется, тем здоровее будет. Хотя легко сказать «выберется». Женька обернулась. Сзади медленно заходили мужики, на ходу разворачивая огромную (во всяком случае, именно так показалось Женьке) железную сетку. Кажется, надежды на побег изначально были обречены на провал. Ужас сковал сознание. Руки непроизвольно поднялись, закрывая лицо, и перед глазами сверкнули зеленые огоньки на манжете. Костюм! Что там говорил Серёжа? Безымянный палец – функция «инбисибл», а указательный палец?.. Кажется, трос. Или трос – средний палец? Нет, средний – это «Малин». Может, брызнуть? Впрочем, газа немного, а вот сколько тут этих вояк? Даже посчитать трудно.

Самый огромный из нападавших медленно поднял руку. Женька еще больше сжалась, затравленно оглядываясь вокруг. Рука «огромного» резко опустилась. В тот же миг палец девочки испуганно дернулся и автоматически вдавил кнопку на манжете. Из рукава выскочил трос, больно дернул тело, и Женька взлетела. Металлическая сетка со свистом рассекла воздух под ногами. Едва успевая закрываться от тяжелых сосновых веток, хлеставших по лицу, Женька летела вверх, а внизу, под ногами, кто-то верещал. Полет оборвался так же резко и болезненно, как и начался. Она врезалась в дерево и намертво вцепилась руками в ствол. Во рту тут же появился металлический привкус, под веками запрыгали черные мошки. Женька тихо взвыла. Если она сейчас потеряет сознание… Да с такой высоты… Никакой костюм не спасет. Врачи в случаях предобморочного состояния советуют полежать. Или хотя бы посидеть, успокоиться. Ну, ни посидеть, ни полежать у нее сейчас не получится. Широко раскрыв рот, девочка набрала полные легкие воздуха. Затем сложила губы трубочкой и медленно выдохнула, считая до десяти. Десять! В голове начало проясняться. Уже лучше. Женька взбодрилась и попыталась сделать шаг. Ноги не двигались, словно были связаны. Сердце снова трусливо пропустило удар. Ко всем неприятностям еще и истошный крик звенел в ушах и не давал сосредоточиться. Женька удивленно открыла рот. Закрыла. Верещала точно не она. Неужели «огромный» так расстроился? С трудом разлепив один глаз, девочка опустила взгляд. К ногам что-то прицепилось. Что-то яркое и тяжелое. Женька протерла глаза о ткань на плече и пригляделась повнимательнее. Внизу, вцепившись в ее ноги, висела та самая девочка, которую несколько минут назад выбросили из кареты. Хватка у незнакомки была просто бульдожья, чудо, что она зубами в ботинок не впилась. Схватив незнакомку за шиворот, Женька подтянула ее на ветку. Ладно, с ней потом разберемся. Что же за день-то такой? Чего же ей дома-то не сиделось? Славу ей всемирную подавай! А слава-то просто так не дается, ее заработать надо. Сев поудобнее, Женька прислушалась.

– Улетело Чернобогово племя. – Голос «огромного» гремел словно набат. – И семя Доброярово с собой унесло. Нет теперь наследников у князя Доброяра. Долгие лета новому князю Ильдару!

– Долгие лета! – заорали в ответ вояки.

Какой-то парень вынул из кареты холщовую сумку, засунул ее за пояс. Вскочив на коней, все вояки ускакали прочь.

Руки все еще тряслись, но Женька поспешно полезла вниз. Не надо ей ни славы, ни стояновского одобрения. Лишь бы домой добраться. На голову что-то шлепнулось. Шишка! Женька подняла глаза. Незнакомка, кажется, спускалась еще быстрее, чем она.

Спрыгнув с дерева, они обе упали на траву.

– Летающая голова, – прошептала девочка, и глаза ее начали закатываться.

Ну вот, мало было Женьке своего предобморочного состояния, теперь еще и эта! Женька поднялась, подбежала к девчонке и шлепнула ее по щеке. Кажется, простенькая манипуляция помогла. Девчонка икнула и передумала падать в обморок.

Кстати, а почему Женьку уже второй раз называют «летающей головой»? Что-то явно не так с функцией «инбисибл». Женька опустила глаза, убедилась, что в районе туловища колышется знакомое мерцание, и снова перевела взгляд на девчонку. Потом наклонила голову к одному плечу, к другому. Девчонка явно следила за ее движениями. Вот бракоделы! «Инбисибл», называется. «Бисибл»! Причем абсолютный. Когда вернется, надо обязательно сказать профессору, что фуфло последнее этот их костюм. Обувь тонула в опавших иголках. Женька сделала несколько шагов и вдруг заметила оставленный на поваленном стволе шлем. Теперь все встало на свои места. Значит, ее тело до шеи невидимо, а вот голова без шлема – видна. Немудрено, что и вояки, и девчонка так реагировали.

– Ладно, семя Доброярово. Ты тут приходи в себя, а я – домой, – как можно дружелюбнее кивнула Женька.

– Ты кто? – выпучив глаза, прошептала незнакомка.

– Евгения Стебелькова, ученица седьмого класса. Зашла к вам собрать цветочки и…

– Ты кто? – не дослушав, перебила ее девчонка.

Ладно, неважно. Тяжело вздохнув, Женька решила не перегружать незнакомку ненужной информацией и просто представилась:

– Женька. А ты?

Девочка резко поднялась, сделала несколько шагов к карете. Потом вернулась и трясущимися руками ощупала лицо Женьки. Та нажала кнопку и отключила функцию невидимости. Лицо девочки побледнело еще больше, а левый глаз нервно дернулся. Ладно. Реакция нормальная. Еще неизвестно, как сама Женька отреагировала бы в такой ситуации. Отойдя к поваленному дереву, она занялась шлемом. Серёжа после общего инструктажа, кажется, говорил, что костюм в случае повреждения восстанавливается сам. Трещины действительно уже почти сошлись. Покрытие защитного стекла еще не полностью восстановилось, но царапины стали едва заметны и не мешали обзору.

За спиной чавкнула грязь. Женька отвлеклась от своего занятия. Девочка, как и прежде, не сводила с нее настороженных глаз. На первый взгляд, незнакомка казалась ее ровесницей, лет двенадцати-тринадцати. Миловидное, чуть вытянутое лицо, огромные карие глаза. В копне вьющихся рыжих волос съехала на сторону и застряла тонкая белая диадема, украшенная прозрачными камнями. И ямочка на подбородке.

– Ты меня спасла? – тихо спросила девочка, убирая упавший на глаза локон. – Зачем?

Отвечать на глупый вопрос Женька не сочла нужным.

– Как, ты сказала, тебя зовут? Женька? Рада знакомству. Я принцесса Исильга, дочь князя Киронского. Как я могу отблагодарить тебя, ученица магов?

– Забудь, – буркнула Женька, доставая из кармана колбочки для воды, листьев и земли.

После столкновения дружинников с каретой на траве осталось много опавших листьев. Женька отнеслась к заданию профессора со всей ответственностью. Листочки выбирала самые свежие, не помятые, не потоптанные. Аккуратно раскладывая материал для исследования, она краем глаза заметила, как высокомерно девочка кивнула и как важно прошествовала к карете. Открыв дверцу, забралась внутрь. Лошади мирно перебирали копытами, иногда глухо всхрапывали. Длинные потертые вожжи свисали до самой земли. «Интересно, как она собралась ехать?» – мысленно хохотнула Женька. Несколько минут принцесса сидела в карете, но потом до нее начало доходить, что что-то не так. Выглянув в окошко, она некоторое время озабоченно рассматривала пустое место кучера, а потом спросила, задумчиво хмуря лоб:

– А кто каретой править будет? Кучера-то нет. Тебе придется сесть на его место. Кстати, я знаю, как могу тебя отблагодарить.

Девочка вышла из кареты, подошла к поваленному дереву. Вскарабкавшись на ствол, она положила ладонь Женьке на голову и важно произнесла:

– Именем принцессы Исильги Киронской жалую тебя, Женька – ученица магов, званием фрейлины Ее Высочества. Все, – бросила она, спускаясь со ствола, – теперь ты фрейлина и отвечаешь за мою жизнь, здоровье и своевременное возвращение домой.

Ну, это была уже наглость. Закрыв колбочку с листьями, Женька рассеянно огляделась. Жидкой грязи было в достатке, а вот чистой воды в поле зрения не наблюдалось. Ладно, даже если и без воды вернется, свою долю славы она честно заработала. Наполнив вторую колбу землей, Женька спрятала весь собранный материал в сумочку на поясе и нашла взглядом чернеющий на горе вход в портал.

Подниматься по уступу было тяжело. Обувь костюма оказалась не приспособлена для подъема по влажной земле. Наконец, черная дыра открылась прямо перед ее носом. Облегченно вздохнув, Женька обернулась. Принцесса все так же стояла у подножия, козырьком приставив ладонь ко лбу, и следила за каждым ее движением. Женька помахала рукой, сделала шаг. Она даже глаза закрыла, предвкушая, как через пять минут Стоянов, профессор и ребята из лаборатории встретят ее у входа с другой стороны. По дороге надо будет подумать, как повыгоднее расписать свое путешествие. Все-таки не каждый день удается проникнуть в прошлое. Хорошо бы продать подороже свой опыт общения с предками. Рука с татуировкой уверенно поднялась, потянулась в яму, но не нащупала знакомого «желе». Женька распахнула глаза и растерянно осмотрела вход. Впрочем, «входом» она назвала это место по привычке. Входа-то как раз и не было – просто небольшая черная дыра в горе. Углубление. Которое, как ни назови, никуда не ведет. Женька испуганно протерла глаза. Не могла она ошибиться. Она же точно помнила, что вылетела именно отсюда!

Падая и поднимаясь, девочка обежала впадину. Один раз. Потом другой. Потом спустилась по склону, снова осмотрела его, но ничего похожего на вход в портал так и не нашла. Положение с каждой минутой становилось все более пугающим. Опустившись на пенек, Женька принялась анализировать. Ошибиться она не могла. Никакого другого входа в горе нет. Кстати, татуировка, приближаясь ко входу, не пискнула, как в прошлый раз. И даже не кольнула. Женька лихорадочно закатала рукав и почувствовала, как волосы на голове встали дыбом. Тонкая царапина, длинная и извилистая, краснела засохшей по краям кровью и разрезала татуировку на две части с рваными краями. Кровь хлынула к голове. Когда же она успела поцарапать руку? Да когда угодно. Может, когда катилась с горы. Может, когда летела на тросе на дерево. Или когда спускалась с дерева. Вариантов масса. Только что же теперь делать?

«Ничего страшного», – словно мантру повторяла Женька. Главное, надо связаться с профессором. Сейчас его сотрудники по навигатору на стояновской татушке определят, где она, Вовка зайдет и вытащит ее. Или не вытащит? Если татуировка повреждена… От этой мысли сбилось дыхание. Спокойствие, только спокойствие. Нужно время, чтобы восстановилась связь. Сколько? Трясущимися руками Женька достала наушник из кармашка в шлеме и вставила в ухо. Тишина. Она вынула его, потрясла. Снова вставила. Засунула так глубоко, что даже ухо заболело. Но ничего не изменилось. Связи не было.

Ужас накрыл ее с головой. Неужели в татуировке нарушился код? Что же ей теперь, всю жизнь торчать в этом лесу? Может, в лесу просто нет сети? А если выехать в город? Ну конечно! Как она раньше не додумалась? Какая связь может быть, когда деревья кругом? Значит, просто надо добраться до города.

Подбежав к карете, Женька, не говоря ни слова, затолкала девочку внутрь, села на облучок и подхватила вожжи.

– Фрейлина Женька, – донеслось из кареты, – в таком виде тебя у первой же рогатки остановят.

– У какой еще рогатки? – не поняла Женька.

– На въезде в город, – объяснила новая знакомая, выбираясь обратно на дорогу.

Она обошла карету, поднялась на ступеньку у заднего колеса. Поднапрягшись, открыла крышку привязанного сзади баула, достала темное платье, несколько юбок и швырнула все это Женьке.

После мягкого терморегулирующего костюма новый наряд казался пределом неудобств. Вставки на груди не давали дышать, тяжелые нижние юбки оказались длинноваты. Женька раздраженно стиснула зубы. Фрейлина? Куча какая-то, а не фрейлина! Под ногами серо-белой волной лежал костюм. Теперь еще надо думать куда его спрятать. Словно прочитав мысли девочки, палеотерриткань едва слышно зашипела и ужалась до минимальных размеров. Женька свернула комбинезон и автоматически пошарила руками по платью. Ничего похожего на карманы здесь не предполагалось. Краем глаза Исильга наблюдала за Женькой. Затем, словно невзначай, принцесса нагнулась, что-то подняла с земли, показательно приподняла подол своего платья и засунула находку в небольшую вязаную сумочку-мешок, прицепленную под нижней юбкой. Ну, карман не карман, а ничего другого местные дизайнеры одежды предложить не могли. Под своей юбкой Женька нашла точно такой же мешочек и засунула туда костюм. Неудобно, кстати. Если срочно понадобится переодеться, то замучаешься доставать.

Женька снова залезла на облучок и подобрала вожжи. Кожаные ремешки тут же прилипли к рукам. Девочка брезгливо поморщилась. Воняло вокруг так, что дыхание сбивалось. В общем, путешествие предстояло не самое комфортное. Осторожно встряхнув вожжами, новоназначенная фрейлина цокнула языком. Одна из лошадей лениво повернула в ее сторону морду и, как показалось Женьке, презрительно хохотнула. Остальные лошади, наверное, даже не заметили ее присутствия.

– Ты что, не знаешь, как пользоваться хлыстом? Бей по ногам, – подсказала Исильга.

– По чьим ногам? – не поняла Женька.

– Ну не по моим же! – возмущенно воскликнула принцесса.

Увидев, что от нового кучера проку мало, она пересела на облучок, рядом с Женькой, размахнулась хлыстом и стеганула лошадей.

Тройка рванула с места так резко, что Женька чуть не слетела с облучка. Громоздкая карета понеслась вперед, трясясь и подпрыгивая на выбоинах. На повороте старомодный экипаж занесло. Женька чуть не врезалась носом в пролетающий мимо пенек с высоким желтым цветком посредине, потом взлетела к сломанной пополам и повисшей сухой кроной на другом дереве сосне. От визга и скрежета под ногами по телу бежали холодные волны страха. Женька с ужасом ощущала, как легкие, почки, сердце и что там еще внутри смешались в один большой комок и неистово колотились о ребра. Мертвой хваткой она вцепилась в скамейку. Колючие ветки били по лицу, грозя сбросить ее вниз, но защищаться не было ни сил, ни возможности. Судорожно пошарив ногами, она нашла под скамейкой какую-то опору и, казалось, слилась с облучком в единое целое. Сколько будет продолжаться эта пытка, Женька не знала. Надо было успокоиться. Зажмурившись, она начала вспоминать таблицу умножения. Обычно это отвлекало. Но дальше трижды восемь сегодня дело не пошло. Приоткрыв глаза, девочка сфокусировала взгляд и в очередной раз почувствовала, как сердце подскочило к горлу. Прямо на них летел высокий бревенчатый забор. Из горла вырвался протяжный хриплый вой.

Потянув на себя вожжи, принцесса что-то гортанно прорычала, и лошади замедлили ход.

– Открывай, служивый! Принцесса Исильга домой вернулась, – зычно закричала новая знакомая.

– А грамота пропускная у принцессы есть? – недоверчиво произнес скрипучий голос.

Соображать Женька еще не могла, но туман в голове постепенно рассеивался. Карета остановилась у высоченного забора, сделанного из цельных стволов деревьев. Кажется, такой забор назывался «тын». Вспомнив старинное название забора, Женька воспряла духом. Несмотря на то что в животе после скачки все бурлило и тряслось, мозг работал как часы. Взгляд затравленно скользил по тыну, перескакивал на корявое деревянное сооружение у открытых ворот, напоминающее шлагбаум.

На фоне этого образца деревянного зодчества их встретил «служивый», совсем не отвечавший представлениям Женьки о воинах. Мужичок был небольшого роста. Глаза, нос да и все остальные части лица терялись в грязной всклоченной бороде. Стоптанные сапоги с вытертыми голенищами служили своему хозяину, наверное, не первое десятилетие. А пальто странного покроя было явно с чужого плеча.

– Была грамота, да сплыла, – буркнула принцесса, раздраженно разглядывая собеседника. – Обокрали нас в пути.

– Привезли уже дурную весть добрые люди, – неспешно ответил мужичок. – А заодно и рассказали, что унесла нашу принцессу «летающая голова». Так что тебя, морошку, сейчас к ответу призову. Кто из вас принцесса-то?

– Она, – не задумываясь, кивнула Исильга на Женьку.

Не успела Женька отреагировать, как Исильга схватила ее за ворот платья, притянула и зашептала прямо в ухо:

– Побудь пока принцессой. Мне разобраться надо что к чему.

– Какой принцессой? – возмущенно пробормотала Женька, протирая забитые пылью и грязью глаза.

По волосам прошелестел ветерок. Женька повернулась к принцессе, но той уже и след простыл. Ловко вскочив на колесо, служивый бесцеремонно схватил Женьку за шиворот и стащил с облучка. Под ногами чавкнула грязь. По всему телу снизу вверх словно прошел электрический разряд. Разбегаясь, маленькие иголки кололи внутренности. Женька похолодела. Она вдруг отчетливо поняла, что забыла, как ходить. Как передвигать ноги? Что делать с руками? В этот жуткий момент сзади прилетел подзатыльник. «А, нет. Не забыла», – подумала она, пробежала несколько шагов и врезалась носом в ступеньку у деревянного домика. Из глаз брызнули слезы. Подскочив, Женька открыла рот, чтобы рассказать служивому о правах ребенка, но встретилась с ним глазами и трусливо осеклась. А мужичок вытянул вперед такое же копье, как у вояк в лесу, и подтолкнул Женьку на лестницу. Дверь. Темный предбанник. Снова дверь. Зацепившись за высокий порог, девочка влетела в затхлое помещение. Сотрудник таможни, как окрестила его Женька, прошел мимо нее, сел за стол и достал из ящика перо и чернильницу.

– Кликать как? – безразлично спросил он, убирая с кончика пера едва заметную ворсинку.

– Я без адвоката не скажу ни слова, – гордо буркнула Женька.

– Совсем стыд потеряли басурмане, – покачал головой мужичок. – На принцессу не похожа, говорить по-нашему не приучена… Зато гонору хоть отбавляй.

– Повесить, да и все дела, – донеслось откуда-то из-за печки.

Внутренности Женьки снова сжались. Ну и шутки у местного населения!

– А это не нам с тобой решать, – не поднимая головы, ответил невидимому советчику мужик. – В терем надо вести басурманку. Пару дней в подполе посидит, сразу расскажет, что за птица да откуда прилетела.

Выйдя из-за стола, «таможенник» высунул голову в окно и визгливо крикнул: «Илько!» По крыльцу глухо застучали сапоги. Дверь со скрипом распахнулась. Сердце Женьки снова пропустило удар. Прищурившись, она напряженно следила за входом. Сначала из-под низкой притолоки показалась макушка со светло-каштановым ежиком, а затем в горницу вошел и обладатель этой самой макушки. При виде незнакомца Женька расслабилась. Почему-то вошедший парень показался ей родным и домашним. Может, из-за наивной, какой-то детской улыбки. А может, потому, что, в отличие от «таможенника», борода Илько была аккуратно подстрижена. Коричневое пальто странного покроя, подвязанное таким же коричневым шарфом, сидело на нем как влитое. Широкие штаны, стоптанные сапоги. Фасон одежды мало чем отличался от того, как были одеты дружинники в лесу (кажется, бренды и креатив в местном ателье не приветствовались), но устрашающим его вид Женька не назвала бы.

«Таможенник» передал подписанный свиток, закрыл чернильницу и, кажется, сразу забыл про «басурманку».

Ковыляя по колдобинам, Женька подвела неутешительные итоги. Во-первых, теперь она непонятно кто: то ли принцесса Исильга, то ли фрейлина Женька. Во-вторых, сбежавшие дружинники пустили слух о том, что принцессу унесла «летающая голова». Здорово было бы надеть костюм, включить функцию «инбисибл» и удрать, предварительно попугав местных жителей, но руки были крепко связаны за спиной. Женька тяжело вздохнула. Ей, конечно, надо было добраться до города, но не в темницу же! Да уж, подставила ее принцесса.

Солнце уже начинало садиться за горизонт. Город лежал в низине и был виден как на ладони. Невысокие одно-двухэтажные бревенчатые дома, что-то похожее на церковь с золоченым куполом и каменный высокий дом с яркими красными башнями. Раскинувшиеся между домами цветущие деревья добавляли городу особый колорит, словно картины великих пейзажистов ожили и заиграли новыми красками.

– Ты кто? – тихо спросил Илько. – И зачем себя за принцессу выдаешь?

– Ни за кого я себя не выдаю, – огрызнулась Женька, стараясь размять связанные за спиной руки. – Ваш таможенник…

– Кто? – Брови Илько удивленно поползли на лоб.

– Ну… тот дядька… – Женька неопределенно махнула головой себе за спину. – В том доме… сам понапридумывал глупостей, а мне отвечать.

На спуске идти стало еще сложнее. Ноги подгибались на вывернутых из земли комьях, соскальзывали в ямы, цеплялись за прогнившие корни деревьев, тут и там вылезающих из земли. В общем, путь был не из приятных и общаться совсем не хотелось.

– А ежели не выдаешь себя за принцессу, зачем же идешь в терем? Неужели не понимаешь, что тебе там, в лучшем случае, отрежут язык и посадят в подпол. А в худшем вообще сожгут?

– Что значит «сожгут»? – Женька от неожиданности даже остановилась.

– Да то и значит, – развел руками Илько. – Княгиня сейчас ждет принцессу. Живую или мертвую. И лучше мертвую, чем живую. Тогда она расскажет, как принцессу убила «летающая голова», и ничто больше не помешает ее сыну занять трон.

– Ничего не понимаю, – растерянно прошептала Женька. – Они же уже на троне.

Приставив ладонь козырьком к глазам, Илько посмотрел на солнце и достал из висящей через плечо котомки несколько свертков. Потом аккуратно развернул серую тряпку, положил на пенек кусок белого сала, хлеб, яйца и бутылку молока. Развязал пленнице руки, сделал два неуклюжих бутерброда и, протянув один Женьке, принялся за еду. Сала у Женьки дома никогда не бывало. Мама считала, что сало – это сплошной холестерин, вредный для здоровья. Но сейчас, вдохнув сладковато-молочный аромат, Женька вцепилась зубами в скользкий кусочек, распластавшийся на коричневой горбушке хлеба, и восторженно зажмурилась. То ли от голода, то ли обед действительно был необычайно вкусным, но она съела все и, когда Илько отвернулся, даже слизнула крошки с ладони. Закончив с едой, парень растянулся на зеленой траве и сонно заговорил:

– До недавнего времени в нашем городе правил князь Доброяр. Поначалу славный был правитель. В жены он взял принцессу из соседнего королевства. Через весну у них родилась дочка – княжна Исильга. Но, когда малышке было три весны, княгиня умерла. Вскоре князь женился снова, в этот раз на простой горожанке Синегре, местной вдове с маленьким сыном. Народ не одобрил выбор князя, но все же надеялись, что уважит новая княгиня жителей города. Однако Синегра быстро почувствовала власть и показала свой жестокий нрав. Маленькую княжну отправили к бабушке в соседнее королевство и забыли о ней. Рядом с новой женой князь Доброяр забросил государственные дела. Тяжело стало жить. Две луны назад князь умер. Корона должна перейти к принцессе Исильге. Теперь представь, что Синегре придется из княгини снова стать обычной горожанкой. Ну, может, и не обычной, но что это по сравнению с тем, кем она была? Дружинники княжича Ильдара, сына Синегры, которые должны были встретить принцессу, прискакали из леса и рассказали, что напала на карету «летающая голова». Кто-то говорит, что убила она принцессу, кто-то вообще видел, как «голова» унесла к Перуну нашу будущую правительницу. Что там на самом деле случилось – непонятно. Жива принцесса или нет? Вот и думай. Принцесса Исильга уехала из дворца совсем малышкой, и с тех пор никто ее не видел. Если сейчас Синегра представит на суд людской покойницу, то бишь тебя да приложит верительную грамоту от бабушки-королевы, которую привезли дружинники, никто и не подкопается. Исильга ты или не Исильга? Закопают – и концы в воду. Так что сама решай, нужно тебе идти в княжий терем или нет.

Парень замолчал. Женька недоверчиво покосилась на своего сопровождающего. Согнутая в локте рука Илько покоилась на лбу, закрывая глаза от солнца. Ну и охранничек! Мало того что не связал ее, так еще и спать завалился. Но тут до Женьки дошло, что Илько сознательно дает ей шанс сбежать.

«Спасибо, добрый человек», – пронеслось в сознании. Конечно, Женька и не хотела становиться принцессой, даже на время, но после такой информации план дальнейших действий вырисовался сам собой. Все, переодеваемся, включаем «инбисибл» – и в лес.

Платье с юбками грязной кучей упали к ногам, и Женька натянула комбинезон. Палеотерриткань окутала тело. От знакомых ощущений уюта и спокойствия даже в глазах защипало. Застегнув крепы, Женька растерянно посмотрела по сторонам. Шлем вместе с наушником исчез. Тело снова безвольно опустилось на прогретый солнцем пенек.

Рядом что-то зашевелилось. Женька обернулась. Поднявшись на локте, Илько напряженно рассматривал ее. Колючий, даже злой взгляд. В кармане вздрогнул маячок – распознаватель опасности. Женька раздраженно поморщилась. Какая опасность? Просто испугался парень. Мыслимо ли дело в Средневековье увидеть костюм-невидимку?

– Значит, «летающая голова» все-таки существует, – поднимаясь с травы, констатировал Илько. Женька удивленно хлопнула глазами: слишком быстро ее конвоир пришел в себя после того, как понял, кто перед ним. Он задумчиво почесал аккуратно подстриженную бороду и продолжил: – Получается, ты была в лесу, когда напали на принцессу Исильгу? Может, расскажешь, что там произошло?

Без шлема полностью невидимой не стать, выходит, можно и не торопиться. Дорогу к порталу Женька не запомнила. Что делать дальше, тоже не понимала, а потому, вздыхая и сопя, рассказала обо всем, что случилось.

– Последний раз я видела шлем у дороги. После этого переоделась и спрятала костюм под платье. Шлем я могла оставить в лесу, или… или его сперла ваша принцесса.

– Да как ты смеешь обвинять нашу будущую княгиню в воровстве?

– Ну, знаешь ли, – махнула рукой Женька, – после того, как она подставила меня у рогатки, я уже ничему не удивлюсь.

– Значит, было так нужно, – пробормотал Илько, опуская глаза.

– Может, и было, – согласилась Женька, – только видел ты принцессу последний раз лет десять назад. А как она жила эти годы? Чем занималась? Этого ты не знаешь.

– Что ты предлагаешь? – спросил Илько, делая вид, что безразлично разглядывает окрестности.

– «Летающей головой» я долго среди ваших придурков не полетаю. Да и связаться со мной без шлема не смогут. Мне надо найти вашу принцессу. Поможешь?

– Помогу, – без энтузиазма кивнул Илько. – Только тебе снова придется переодеться во фрейлину. С «летающей головой» и я далеко не уйду.

Надев платье, Женька достала из-за пояса нового знакомого нож. С трудом орудуя неудобным инструментом, отпорола расшитый стекляшками подол. Все нижние юбки так и остались валяться на земле. Теперь двигаться стало намного легче. Найдя среди юбок сумку, девочка закрепила ее на поясе и спрятала туда костюм. Потом они вместе с Илько умылись у колодца и сели обсудить ситуацию.

– Ежели принцесса не глупа, будет пробираться в терем. Ей придется доказать свое происхождение. У Исильги есть метка на шее. О том, что принцесса Перуном поцелована, знают все, а вот, какова собой эта метка, известно немногим. Но при тереме живет ее кормилица. Она одна осталась из тех, кто видел метку принцессы и может без всяких грамот подтвердить ее княжеское происхождение. Завтра надо покараулить у ворот терема.

План был так себе, но ничего лучше Женька предложить не могла. Подняв глаза, она почесала кончик носа. Небо было покрыто первыми тусклыми звездами. Землетрясение, скачки, арест, побег… День тянулся бесконечно, а закончился как-то внезапно. Илько сложил в котомку остатки еды, огляделся по сторонам и направился к ближайшему дому.

Зайдя в чужой двор, авантюристы перебежками добрались до конюшни и по скрипучей лестнице поднялись на сеновал. Растерянно оглядывая заполненное сухой травой помещение под покатой крышей, Женька мысленно представила, сколько насекомых здесь водится. Да и не только насекомых. Сеновал открыт со всех сторон. Залетай, кто хочешь! «Можно, конечно, поискать отель… – мысленно предложила она выход из положения и тут же зло одернула себя: – А можно в космос слетать. Скажи спасибо, что не под мостом ночуешь». Шлепнувшись в приготовленную Илько кучу сена, она вдохнула ароматную пыль и тут же заснула.

Открыв глаза, Женька несколько минут рассматривала коричневые бревна над головой. Со вчерашнего вечера в помещении, где они заночевали, ничего не изменилось. Женька расстроенно поднялась и оглядела себя. Соломинки, липкие и грязные, казалось, намертво прилипли к бархату платья. Пушинки и травинки торчали из волос, щекотали в носу, и даже во рту чувствовалась непривычная шершавость. Хорошо, что рядом не было зеркала. Даже представлять не хотелось, какое пугало она могла бы в нем увидеть.

Женька запустила пятерню в волосы, с трудом «расчесала» спутанные пряди и вышла со двора следом за Илько. За воротами уже кипела жизнь. Люди, встретившиеся по дороге, не обращали на них внимания. Каждый был занят своим делом. Невысокий толстый мужичок, кряхтя и проваливаясь лаптями во влажную землю, провез им навстречу в тележке что-то вонючее. Женька жалобно поморщилась. В животе закрутило, и по горлу прокатилась кислая волна. Позавтракать бы не мешало. Но Илько, кажется, напрочь забыл о такой важной процедуре, как прием пищи. Глядя, как он быстро топает по бугристой дороге, Женька завистливо вздохнула и тоже прибавила шагу.

Княжеский терем оказался совсем не таким красивым, каким видела его Женька из верхней части городка. Это было просто высокое двухэтажное здание с башнями, выкрашенными в тусклый красный цвет. Наверное, они вызывали трепетное восхищение горожан, но Женьке показались слишком громоздкими и приземистыми. В общем, сердце ее осталось равнодушным к местному зодчеству. Впрочем, вполне может быть, что ее отношение поменялось бы, будь у нее возможность плотно позавтракать.

Внезапно Илько остановился. Женька врезалась носом в его кафтан и тихо взвыла. Все в это утро было не так, как хотелось. Выглянув из-за спины своего попутчика, она с ужасом разглядела, что прямо у терема, в кустах, прячется Исильга. Принцессу Женька узнала сразу, хоть та и повязала на голову какой-то старый платок. Сзади к принцессе подбирался дружинник. Еще секунда, и ее схватят. А она, Женька, останется без шлема, без связи и без возможности вернуться домой. Нет, этого допустить никак нельзя. План спасения возник сам собой.

– Беги, – крикнула Женька и бросилась наперерез преследователю принцессы.

Около терема тут же возникла потасовка. Дружинники, путаясь в длинных кафтанах, пытались одновременно поймать и бросившуюся наутек Исильгу, и Женьку. Может, девочкам и удалось бы удрать, если бы из длинной пристройки не выскочили на помощь преследователям несколько парней. Женька скрипнула зубами. Огромного бородатого вояку она узнала сразу. Кажется, он Женьку тоже узнал, хотя в прошлое их знакомство видел только ее «летающую голову», и заорал:

– Держи башку Чернобогову!

Чьи-то крепкие руки схватили ее за волосы так, что в глазах сначала вспыхнули молнии, а потом из-под век брызнули слезы. Сопротивление было бесполезно.

Скосив глаза, Женька увидела, как один из дружинников ведет к терему принцессу. Потом осторожно повернула голову и попыталась найти Илько, но того и след простыл. Сама не зная почему, Женька обрадовалась: хоть кто-то остался на свободе! Может, потом именно Илько придет им на помощь. А может, Стоянов зайдет, наконец, в портал и спасет ее. В общем, хорошо, что на воле есть человек, который знает, где она.

Копье больно кололо в спину, подталкивая Женьку к ступенькам. «Пошевеливайся, Чернобогово племя», – буркнул идущий следом дружинник. Было больно, но Женька даже не пискнула. И «пошевеливаться» не стала. Даже еще больше замедлила шаг. Кому надо, тот пусть и пошевеливается. Принцесса шла впереди. Платок на ее голове развязался, и рыжие грязные пряди свисали по плечам. Тонкий ободок диадемы так же, как и в первую их встречу, висел набекрень, застряв среди спутанных волос.

– Шлем мой верни, – буркнула Женька, проходя мимо принцессы.

Глянув на нее исподлобья, та незаметным движением вынула шлем из-за пояса и протянула Женьке. Ну хоть с этим разобрались! Может, заодно и связь наладилась? Женька прижала шлем с наушником к губам и истерически зашептала: «Стоянов. Стоянов. Ответь». Но в шлеме не было слышно ни шороха. Волна жалости к себе снова накрыла девочку с головой. Что же со связью? Ну не могли же профессор и ребята забыть о ней!

Проходя по коридору терема, девочка автоматически оценивала здешнее убранство. На обитых темно-красным гобеленом стенах висели железные канделябры. Воск со свечей стекал и застывал, образовывая жуткие бледно-желтые наслоения. В проемах между канделябрами висели картины. Женька непроизвольно поежилась: они изображали грозные заросшие лица. Плохо прорисованные глаза недобро сверлили ее с каждого портрета. И вдруг в глаза ударило яркое полотно. Словно окно в другой мир. Обычная поляна, заросшая колокольчиками. Синее-синее небо и… Женька даже остановилась от неожиданности и протерла глаза. На заднем плане явно прорисовывались высоковольтные вышки. Самые настоящие.

Княгиня Синегра раздраженно ходила по тронному залу. Лучи солнца проникали в окна, закрытые тонкой слюдой, и отражались тусклыми сполохами в изумрудах, нашитых на вороте ее сарафана. Во дворе вовсю цвели деревья, и зимний холст с окон убрали, но в хоромах все еще было прохладно. Вздрогнув, хозяйка терема подошла к камину и подбросила несколько поленьев. Огонь вспыхнул с новой силой, разбрасывая в разные стороны сверкающие брызги. Женька обвела глазами зал. Ну, для княжеского терема как-то тут простенько. Все тот же темно-красный гобелен на стенах, массивный, добротный трон. Вдоль стен протянулись длинные отполированные годами лавки. Канделябры со свечами, почерневший камин. В общем, дизайн интерьера так себе. Во всяком случае, на Женькин взгляд. На лавке под окном сидел мальчик лет пяти. Длинные светлые кудри малыша спускались на плечи. Почему-то Женьке показалось, что он здесь такой же пленник, как и они с принцессой. Подойдя к мальчику, Синегра натужно улыбнулась и потрепала его по волосам. Мальчик втянул голову в плечи и поднял взгляд на княгиню. Женька вздрогнула. В этом взгляде было столько ненависти, что, если бы глаза могли воспламенять, женщина уже замертво упала бы на пол и сгорела. Кажется, и княгиня это поняла. Она поджала губы и кивнула в угол. Из-за Женькиной спины выкатилась толстая старушка в высокой шапке (Женька не сдержала улыбку, прямо боярыня Морозова в чистом виде).

Взяв мальчика за руку, старушка потащила его к выходу:

– Пойдем, Оржик. Негоже мальцу мешаться меж старшими. Хоть твоя бабушка и подруга княгини, а ты должон свое место знать.

«Ага, подруга, – про себя хмыкнула Жень-ка. – Да он чуть не испепелил бабушкину подругу».

Дверь за ушедшими закрылась. Женька снова перевела взгляд на Синегру. Та медленно подошла к девочкам и несколько долгих мгновений разглядывала поочередно то одну, то другую.

– Ну и кто же из вас принцесса? – наконец прошептала она сквозь сжатые зубы.

Исильга гордо подняла голову:

– Я – принцесса Исильга Киронская. Дочь князя Доброяра.

– А ты кто будешь? – даже не дослушав ее, бросила княгиня Женьке.

– Фрейлина моя, – ответила вместо Женьки принцесса.

– Понятно. А вернее, ничего не понятно. У князя Доброяра маляр есть знатный. Так лики малюет, что не отличишь от настоящего. Прошлой весной он нарочно ездил в соседнее королевство, чтобы написать лик принцессы Исильги. Лик тот в горнице висит. И получается, что ни одна из вас на принцессу Исильгу не похожа.

Подойдя к принцессе, Синегра вырвала диадему из ее волос и грубо надела на голову Женьке:

– Быть тебе принцессой.

– Еще чего, – буркнула Женька и даже попыталась снять с головы украшение. Но чьи-то руки тут же сжали ее локти.

– Дерзишь, девка, – зашипела княгиня. – Забыла с кем говоришь? За такие речи язык живо отрежу. Ту посадите в подпол, – тонкий палец, украшенный кольцом с огромным зеленым камнем, пролетел перед Женькиным носом и чуть не проткнул принцессу. – Потом скажу, что с ней делать. А ты ступай за мной.

Получив очередной удар в спину, Женька вылетела из тронного зала и снова оказалась в коридоре. Княгиня Синегра уверенно шла впереди, ведя ее именно к той картине, которая привлекла внимание Женьки несколько минут назад.

– Что об сей картинке скажешь? – резко развернувшись перед полотном, спросила Синегра.

– Ну, продвинутый у вас художник, – пожала плечами Женька. – Странно только, откуда он про высоковольтные вышки знает.

– А эту картинку не маляр рисовал, – не сводя глаз с Женьки, бросила Синегра. – Около десяти весен назад появился в городе мужик из ниоткуда. Чудной такой. В одеже не нашей. И говорил чудно. Как ты. Он и нарисовал эту картинку. Рассказывал, что когда-нибудь на рогатинах пряжу железную вешать будут. А по пряже станут весточки передавать.

– Ну, так и есть, – снова пожала плечами Женька.

– А зачем же гонцов с вестями по пряже посылать, когда на лошадях-то быстрее?

– Вообще-то, мы физику только начали учить. Я такое объяснить пока не могу.

– Ну, ты хоть честно говоришь, что врешь, а тот бандюк начал ересь какую-то блажить.

– А как он потом домой вернулся? – Голос Женьки даже дрогнул от напряжения.

Вдруг княгиня сейчас расскажет, как люди до нее выбирались из этой передряги?

– А кто сказал, что он домой вернулся? – презрительно поджала губы хозяйка терема. – Наш князь Доброяр с дураками строг был. Сожгли морошку. Туда ему и дорога.

– Как так «сожгли»? – пролепетала Женька, чувствуя, как тяжелый ком поднялся по горлу, перекрывая дыхание.

– И тебя сожжем, коли дурой окажешься, – пообещала княгиня, добродушно улыбаясь. – Ты не гляди, что я шибко усмешливая. Коли задумаешь перечить мне, живо на костер побежишь. Времени на раздумья даю до завтра. Либо делаешь, как я тебе велю, либо…

– И что же мне делать… велишь?

– Объявишь себя принцессой Исильгой. За сына моего Ильдара замуж пойдешь. Да не просто замуж, а грамоту подпишешь, что передаешь ему бразды правления. И, как перед князем единым, перед ним голову склонишь. Чтобы все по закону было.

Вернувшись в зал, Синегра подошла к трону и дернула за шнур, спускавшийся из-под балдахина. В соседней горнице встрепенулся колокольчик. Дверь скрипнула. В зал степенно вошла девочка в расшитом сарафане и низко склонилась перед княгиней. Длинная коса русой змеей упала на пол. Служанка выпрямилась, глянула на изломанную бровь хозяйки и жестом указала Женьке на дверь.

Проходя мимо пуфика, стоявшего у камина, девочка длинным широким рукавом задела обшитое коричневым бархатом сиденье. «Сиденье» тут же зарычало. Только сейчас Женька заметила лежащую на пуфике собачку. Маленькую, кудрявую, с белой ленточкой на шее. Женька поморщилась. Все ее знакомые мелкие собачки почему-то оказывались жутко злобными и кусачими. Вот и с этой та же история.

Вцепившись служанке в рукав, псина неизвестной породы зарычала с новой силой и дернула девочку так, что та упала. Женька остановилась и едва успела увернуться. Подол яркого сарафана княгини скользнул по ее щеке. Нависнув над упавшей служанкой, Синегра несколько секунд буравила ту злым взглядом, затем размахнулась и отвесила звонкую оплеуху. Дальше все произошло как в страшном сне. Девочка отлетела к камину. Пламя тут же охватило рукав ее рубахи.

Женька в страхе попятилась, увидев в глазах девочки тот же ужас, который сама испытала несколько лет назад. Не задумываясь ни минуты, Женька бросилась к служанке, накрыла ее подолом своего платья, похлопала по ткани и облегченно вздохнула: кажется, девчонка отделалась легким испугом.

Сердце колотилось, но страх перед огнем, как ни удивительно, пропал. Женька поднялась, протянула руку девочке, но та лишь дрожала, не сводя глаз с княгини.

Подойдя к камину, Синегра взяла устрашающего вида железный крюк, несколько долгих секунд взвешивала его в руке, а затем замахнулась на служанку.

– С ума сошла? – заорала Женька, автоматически закрывая собой девчонку.

Княгиня медленно втянула носом воздух и опустила руку. Развернувшись к камину, она долго шуршала крюком, вороша вспыхнувшие с новой силой дрова. Сердце Женьки колотилось о ребра так, что казалось, вот-вот пробьет дырку и выскочит наружу.

– Вон с глаз моих, – не оборачиваясь, процедила княгиня.

Женька на всякий случай не стала уточнять, к кому обращен приказ, схватила девчонку за руку и бросилась к двери.

Илько вышел из-за перегородки и, не глядя на Синегру, уселся на трон. Закинув ноги на обтянутые дорогим сарацинским шелком подлокотники, он принялся изучать заусенцы на ногтях. Синегра остановилась у окна, долго смотрела на бегающих по двору прислужниц. Потом резко развернулась, прошла к трону и дернула за шнур.

– Маляра ко мне кликните, – бросила она, ни к кому не обращаясь.

Дверь тут же скрипнула, и вошел коренастый, обросший густой черной бородой мужик. Илько удивленно поднял брови. За дверью ждал, что ли? Измазанная красками рубаха висела балахоном на широких костлявых плечах вошедшего. Илько брезгливо отвел взгляд от шапки, которую маляр нервно мял в руках, время от времени вытирая ею торчащий из бороды нос.

– Ни одна из девок не принцесса, – пробормотал вошедший, не дожидаясь вопроса.

– Ошибиться не мог? Все ж прошлой весной ее видел. Девки в этом возрасте растут, как трава придорожная. Только что бегала мальком, не успеешь оглянуться, а уже в невестах ходит.

– Что ты, матушка. У меня глаз не на общий вид глядит, а на мелкие мазки. У настоящей принцессы и ямка на подбородке глубже, и лоб у́же. А уж станом – совсем иная.

– Я тебе и без маляра сказал, что ни одна из них не принцесса. Уж я-то настоящую Исильгу видел. Как бы она ни изменилась за две весны, а узнал бы, – буркнул Илько. – И бабушка-королева поймет, что принцесса ненастоящая, когда на свадьбу приедет.

– Ежели доедет, – хищно улыбнулась Синегра.

Махнув рукой, княгиня отпустила художника и снова уставилась в окно. Она, конечно, подозревала, что королева-бабушка примет все меры, чтобы защитить принцессу, так что послать впереди нее приманку для тех, кто захочет на ее жизнь покуситься, – это уж сам Перун велел. Но чтобы целых две приманки… Это перебор. Где же она настоящую-то принцессу прячет? А ведь раскусила ее старая королева. Все просчитала. И то, что вышлет она вперед дружинников, чтобы убить принцессу. И, как вариант, устроит передачу власти ее сыну. Если бы сейчас Синегра не проверила да сыграли свадьбу с самозванкой?! А потом выяснилось бы, что принцесса ненастоящая. Так и до казни ее, Синегры, да ее сына недалеко. Нет уж, теперь надо действовать очень аккуратно. Пока жива настоящая принцесса, не будет Синегре спокойной жизни.

– Настоящую Исильгу найти надобно, – пробормотала она, снова подходя к камину. – Кажется, чудна́я девчонка тебе доверяет. А вторая точно знает что-то. Надо устроить им побег. Сделаем так: объявим завтра сожжение ведьмы и отправим на костер ту, которая себя принцессой объявила.

– Что ж мы ей предъявим? Народ будет ждать приговор.

– А что ж, ей предъявить нечего? Сначала с «летающей головой» принцессу убила, затем сама принцессой назвалась. В колдовстве и обвиним. Вторая ей на помощь бросится. Ну а ты присмотри, чтобы они нас к настоящей принцессе вывели.

– А если вторая девка спасать не кинется? – спросил Илько, поднимаясь с трона.

– Кинется, – губы княгини изогнулись в презрительной улыбке. – Она за чернавкой в огонь кинулась. И за принцессой кинется.

Комната, куда служанка привела Женьку, оказалась довольно большой. У стены стояла огромная кровать, укрытая вышитым одеялом, с квадратными пышными подушками. Рядом с кроватью – резная тумбочка с канделябром. У окна – стол. Подойдя к столу, Женька несколько минут безразлично разглядывала пузатые колбочки, наполненные черной жидкостью, длинные пушистые перья, серо-желтые листы. Искоса поглядывая на нее, служанка растопила камин, достала из баула ночную рубашку и, разложив ее на кровати, села в углу.

– Ты чего спать-то не идешь? – спросила Женька, брезгливо разглядывая вышитую красным орнаментом ночнушку. Честно говоря, надевать чужие вещи ей мама не разрешала.

– Как «чего»? – поежилась девчонка, потирая озябшие руки. – А ежели воды подать понадобится? Али пятки почесать.

– Ну и что, я сама себе пятки не почешу? – буркнула Женька, так же потирая руки.

Камин еще не разогрелся. Толстые поленья трещали, словно жаловались на свою незавидную судьбу. Женьке тоже хотелось пожаловаться. Но не камину же.

– Так я тогда домой побегу? – растерянно пошептала девчонка, задом пятясь к двери.

Женька кивнула. Дверь скрипнула, и Женька осталась одна. Оглядевшись по сторонам, девочка расстроенно вздохнула: при других обстоятельствах, пожалуй, даже обрадовалась бы, попав в такие условия. Кому из ее знакомых удалось побыть принцессой? Понежиться на царских кроватях. Да просто ничего не делать целый день! Не это ли мечта любой девчонки? Но, пожалуй, здорово нежиться и бездельничать, зная, что будет завтра, а, когда твое будущее повисло на волоске, тут уж не расслабиться. Ладно, как там в сказках говорят? Утро вечера мудренее. Вот утром и решим, что делать.

Нырнув в кровать, Женька словно оказалась… она попыталась найти подходящее определение своим ощущениям и не смогла. Никогда еще ей не приходилось нырять в пуховую перину. Это было здорово. Может, и правда позвать девчонку, чтобы еще и пятки почесала? Раз уж попала в сказку, то и пользоваться по полной. На мягкой перине грустные мысли сразу отошли на второй план. Всего несколько минут назад Женька только и думала, как выбраться из этой передряги, а сейчас, стоило закрыть глаза, Женьку мгновенно сморил сон.

Женька жмурилась, стараясь продлить приятый сон, но солнце упрямо забиралось под веки. Кажется, ложась спать, она забыла закрыть шторы. Сама виновата. Придется вставать. А какой классный сон был! Будто она принцесса. И живет в тереме. И все ей на золотых блюдах подают, а перед сном еще и пяточки чешут. Потянувшись всем телом, Женька, наконец, открыла глаза. Прямо над ней навис какой-то балдахин из тяжелой красной ткани. Женька испуганно зажмурилась, посчитала до десяти и снова осторожно приоткрыла один глаз. Видение не исчезло. Но к балдахину теперь прибавилось и чье-то довольное лицо.

– Ну и здорова же ты спать, княжна, – хихикнула девчонка. – Солнце уж полнеба обошло. Княгиня-матушка велела не будить тебя. Чтобы ты перед свадьбой выспалась хорошенько.

– Перед какой еще свадьбой? – испуганно просипела Женька и убрала с губы прилипшую пушинку.

– Перед твоей, – радостно воскликнула собеседница. – День сегодня полон событий. С утра подельницу твою сожгут. Потом честны́м пирком да за свадебку.

– Какую еще подельницу? – ошарашенно спросила Женька. – Исильгу, что ли?

Несколько минут Женька сверлила девчонку взглядом. Прикалывается, что ли?

Наконец она пришла в себя и спросила:

– Тебя звать-то как?

– Ганка, – прошептала служанка, с каким-то непонятным восхищением разглядывая Женьку.

Схватив верхнюю юбку, Женька нервно ощупала подол. Ее костюм, спрятанный в мешочек, пропал.

– Ты свой наряд, что ли, ищешь? – заметив ее манипуляции, спросила Ганка. – Так княгиня велела сжечь его. Только я не выполнила приказ. Страшновато было, вдруг дурман от Чернобоговой одежи в меня вселится? Или еще какая напасть будет…

– Так неси его, – крикнула Женька и сама себе удивилась.

Прямо приказ не девочки, а принцессы.

Ганка вылетела из комнаты и через минуту вернулась, неся в вытянутой руке ее костюм.

За окном раздался гулкий чугунный звон. Ганка счастливо встрепенулась:

– Неужто уже начали? Завозилась я с тобой. А мне же еще переодеться надо. Целое утро в поле работала, потом сюда прибежала. Теперь все самое интересное пропустим.

Женька поспешно повернулась и бросилась к окну. Городок, раскинувшийся внизу, напоминал картинку из плохой сказки. Солнце спряталось за тучи, и коричневые бревенчатые дома выглядели совсем депрессивными. Впрочем, унылой жизнь города казалась, наверное, только Женьке. Из дворов выскакивали дети, степенно выходили мужики в высоких колоколообразных шапках. Важно приглаживая спутанные бороды, они чинно раскланивались друг с другом и направлялись в ту сторону, откуда шел звон.

– Что начали-то? – прошептала Женька помертвевшими губами.

Руки сами собой начали натягивать костюм.

– Казнь, – словно нездоровому человеку, пояснила Ганка. – А ты что задумала? Неужто сбежать хочешь? Даже не мечтай. Станешь княгиней. Все тебе кланяться будут. Да и жизнь нашу черную, может, скрасишь немного. Сил уже нет под Синегрой да под ее сыном жить. Они же народ данью непомерной замучили. Знаешь как люд честно́й тебя ждал? Вот войдет в лета дочь Доброярова, взойдет на отцовский престол, так и заживет народ по-новому. Разве можно у людей надежду забирать?

– Нельзя, – согласилась Женька, застегивая крепы. – Только проблема в том, что не принцесса я. Меня зовут Женька. Евгения Стебелькова. А вот Исильга – настоящая принцесса. Потому и хочет княгиня от нее избавиться. А потом и от меня избавится. Это уж как пить дать. А мне надо продержаться тут хотя бы до того, как этот придурок Стоянов в портал войдет. Может, вместе придумаем, как меня отсюда вытащить. Так что вам надо настоящую княжну спасти, а не меня на ее место сажать.

– Ну какой портал? Неужто тебе не хочется на трон взойти? – прошептала Ганка, жалобно глядя на Женьку. – Ну и что, что не принцесса. Уж если бы мне такой случай выпал… Да и потом… – Ганка настороженно посмотрела на дверь и громко зашептала: – Ведьма с болот говорила одной из наших баб, что в горе иногда ход открывается. Она вроде как сама видела, будто оттуда мара сверкающая выползала. Только зайти побоялась. Ты ведь тоже из горы появилась? Так что потом можешь уйти к себе. Вот прогонишь Синегру с Ильдаром, посадишь на трон настоящую принцессу и иди откуда пришла.

– А ты меня с ведьмой познакомишь? – Женьку даже затрясло от новых возможностей.

– Ну, – Ганка тоскливо отвела глаза в сторону, – до болота доведу. А дальше ты сама. Ежели ты нам поможешь, то и мы тебе доброе дело сделаем. Только непросто будет Синегру с трона-то сбросить.

– Ясное дело. Но для начала надо вашу принцессу спасти.

– А мне с тобой можно?

Женька неопределенно хмыкнула. Свой Санчо Панса ей не помешал бы. Кажется, новая знакомая была не против поучаствовать в приключениях «летающей головы».

Женька натянула шлем, включила функцию «инбисибл» и бросилась к выходу. Но, выскочив за ворота, растерянно остановилась. Вроде уже третий день в этом городе, но сегодня он казался девочке совсем незнакомым. Одинокая коза у ворот приветливо дернула серой бородой. Женька автоматически кивнула в ответ и ошарашенно хлопнула глазами. Сложилось впечатление, что коза ее увидела. Женька остервенело помотала головой: такого не может быть.

Проводив взглядом пронесшегося мимо мальчишку, она, не задумываясь, побежала следом.

– Эй, куда поперла? – донесся из-за спины голос Ганки. – Площадь в другой стороне.

Женька удивленно обернулась.

– Ты что, меня видишь? – в ужасе прошептала она и снова перевела взгляд с девчонки на козу. Ну, если окажется, что и Ганка, и коза ее видят, то придется поставить вопрос ребром о доработке функции «инбисибл».

– Ага, – добродушно кивнула Ганка. – Когда ты бежишь, похоже, что плывет бычий пузырь с водой.

– Это как? – озадаченно поморщилась Женька.

– Ну, это, когда бычий пузырь хорошо почистишь, он становится прозрачным. Ежели бате пузыри не нужны, на оконца там или еще для какой надобности, он их нам отдает. Весело, ежели наполнить пузырь водой и с крыши сарая сбросить. А еще можно его надуть и по воде пустить. Вот и ты сейчас, словно пузырь с водой, по воздуху плывешь. Ладно, бежим к лобному месту, а то самое интересное пропустим. И так заболталась я с тобой, даже не переоделась.

Смешно разбрасывая ноги в коричневых растоптанных лаптях, Ганка бросилась к площади.

Небольшое свободное пространство в центре городка было заполнено народом. Круглый каменный помост примерно на два метра возвышался над площадью.

Женщины в широких сарафанах щелкали семечки, бросая нетерпеливые взгляды на преступницу, привязанную к высокому столбу на помосте. Мужики лениво переговаривались. Казалось, что на площади уже яблоку негде упасть, а народ все прибывал и прибывал. Позади толпы носилась ребятня. Шум и визг стоял такой, что Женька даже засомневалась, казнь тут состоится или народное гулянье.

Резко остановившись у одного из домов на краю площади, Ганка расстроенно засопела.

– Дальше пойдешь сама, – прошептала она, тяжело вздохнув.

– Почему? – не поняла Женька.

– Не прибрана я, – шмыгнула носом новая знакомая, прячась за высоким забором.

– Да ладно, не на праздник же идем.

– Что значит «не праздник»? У нас не каждый день казнят. Отсюда посмотрю.

Махнув рукой, Женька бросилась к лобному месту. С каждым шагом толпа становилась все плотнее. Опуская взгляды, люди испуганно бормотали, пытаясь разглядеть, что же толкает их под локти. Наконец Женька остановилась. Без Ганки она чувствовала себя совсем потерянной, хоть от той вроде никакой пользы. Нет, без Ганки не справиться! Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Женька бросилась туда, где пряталась служанка.

Ганка все так же стояла у забора, обиженно грызя ноготь. На фоне женских нарядов, увешенных яркими бусами и железными побрякушками, ее серое платье, подвязанное таким же серым фартуком, действительно выглядело блекло. Подбежав к забору, Женька уперлась лбом в доски и несколько секунд восстанавливала дыхание. Потом сбивчиво заговорила. Она боялась, что новая знакомая не захочет решать чужие проблемы, но та, казалось, только и ждала ее возвращения. Приосанившись, Ганка обтерла подолом платья грязное лицо, смахнула соломинки с фартука и важно прошептала:

– Ладно, горе мое, беги за мной. А то и правда пропадешь.

Ганка бесцеремонно врезалась в толпу и ловко работала локтями, расчищая путь. Женька намертво вцепилась в ее платье, втянула голову в плечи и семенила следом. Заскорузлые руки то с одной стороны, то с другой отвешивали девочке кто затрещину, кто оплеуху, но Ганку это только подзадоривало. Огрызаясь направо и налево, она наконец остановилась в первом ряду, уткнувшись носом в кафтан дружинника. Женька осторожно выглянула из-за широкой спины охранника и почувствовала, что волосы под шлемом зашевелились.

На помосте возвышался столб, к которому была привязана узница. В тонкой изможденной фигуре Женька с трудом узнала Исильгу. А в стороне, на обшитом алым бархатом кресле, сидела княгиня Синегра.

Глухо ударил барабан. Голоса стихли. На помост поднялся дружинник со свитком в руках. Он гордо развернул бумагу и долго кряхтел, кашлял, пока наконец не начал читать. Женька поморщилась: вроде все слова знакомые, но суть она поняла с трудом. Закончив чтение, дружинник свернул свиток и подобострастно уставился на княгиню Синегру. Та вальяжно махнула зажатым в руке платком.

Ждать дольше было нельзя. Протиснувшись между дружинниками, Женька поднялась на помост.

Факел в руках палача разгорался. Сердце предательски колотнулось в груди. «Даже не думай», – предупредила Женька саму себя и отважно посмотрела прямо в огонь. Ничего страшного. Чтобы преодолеть страх, надо просто не думать о нем. А чтобы не думать, надо что-то делать. В данном случае – спасать Исильгу.

Палач подходил все ближе. Жар от факела ударил в лицо. Подняв голову, Женька поймала в глазах палача отражение огненных искр, и ужас снова скрутил внутренности. Факел медленно опускался, и первые сухие ветки затрещали, пожираемые огнем. От костра повалили клубы тяжелого серого дыма. Женька автоматически отступила на шаг, зацепилась ногой за ветку и шлепнулась на что-то жесткое. Ветка? Нет. Жесткий предмет находился в кармане. Дрожащие пальцы долго искали отворот на кармане и наконец выудили небольшой цилиндр. Удивленно уставившись на находку, Женька не сразу поняла, что же это. Внизу, под цилиндром качнулась веревочка. «Сеньо»! Помесь сигнальной ракеты с петардой! Как же она могла забыть о такой полезной штуке? Не граната, конечно, но все же. Женька подняла цилиндр в вытянутой руке и дернула за веревку.

Визжа и кувыркаясь, в воздух взлетел огненный клубок. Задыхаясь от дыма, Женька следила, как «сеньо» выписывал сложные пируэты, разбрасывал искры, носился из стороны в сторону, вверх-вниз, и все это под разрывающий уши и леденящий сознание визг. Народ на площади бросился врассыпную.

Женька с трудом поднялась и пробралась по горящим веткам к столбу. После того как девочка нашла «сеньо», память словно проснулась и теперь сама по себе выдавала информацию. Палец автоматически нажал на кнопочку у манжеты. Ножик для сбора экземпляров фауны выскочил точно в ладонь. Толстая растрепанная веревка, связавшая запястья пленницы, казалась надежной и основательной, но при первом же надрезе рассыпалась на тонкие жесткие нитки. Исильга тяжело упала, но тут же подскочила, потирая затекшие руки. Женька в ужасе отшатнулась. Разворошенный огонь мощным столбом взлетел, захлопываясь над ее головой. Перед самым носом мелькнула тлеющая ткань. Не успела Женька опомниться, как черный силуэт исчез по ту сторону пламени. Ладно, благодарностей никто и не ждал. Надо самой выбираться из этого ада. Оглянувшись по сторонам, Женька помертвела от ужаса: теперь огонь был везде. Рыжие сполохи с треском пожирали ветки, черные клубы дыма заворачивались, словно упаковывали ее в тугой горячий мешок. Дышать становилось все труднее – скорее всего, в костюме образовалась дырка. Горло сжалось, будто превратилось в узкую поролоновую трубочку, сквозь которую с шипением всасывался обжигающий внутренности дым. Слой копоти на защитном стекле полностью закрыл обзор.

Отбросив шлем на спину, Женька вытерла рукавом слезы. Надо было бежать, но сквозь тяжелую пелену дыма она даже не могла сообразить – в какую сторону. Защищая глаза от огня, Женька пробиралась по горящим веткам. Бежать! Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Порыв ветра разогнал дым. На мгновение она увидела Исильгу и, вскрикнув от радости, бросилась за ней. Сейчас Женька была уверена, что только рядом с принцессой сможет выжить.

Наконец костер остался позади. В несколько прыжков преодолев площадь, Женька выскочила на узкую улицу и растерянно огляделась. Куда бежать дальше, она не знала. Вдруг чья-то сильная рука схватила ее и потащила к огородам. Рядом мелькнуло обгоревшее платье Исильги. Повернув голову в другую сторону, Женька увидела Илько.

Казалось, что огороды никогда не закончатся. Под ногами проносились огромные листья капусты, длинные пики зеленого лука, высокие зонтики укропа. Наконец беглецы оказались у окружавшего город тына. Отодвинув щеколду, Илько открыл едва заметную калитку, огляделся и вышел наружу. Когда город остался позади, Женька облегченно вздохнула. Бежать дальше уже не было сил, да и место за неприметной калиткой казалось таким безопасным, что она расслабилась и бухнулась в насыщенно-зеленую траву. Сзади глухо шлепнулась на землю принцесса. Уткнув лицо в фиолетовые головки клевера, Женька не могла надышаться. Пряный воздушный поток кружил голову. Он расправлял скукожившиеся легкие, попутно заворачивал осевшие где-то внутри ошметки гари и с кашлем выталкивал их наружу. Над головой зашуршало. Женька медленно, словно боясь потерять незнакомые ощущения, связавшие ее с землей, повернулась. Перед носом протопали тяжелые сапоги. Илько подошел ближе к девочкам и вдруг тихо прорычал Исильге:

– А ты кто? По приговору ты – подельница «летающей головы», однако в народе слух прошел, будто сжигать будут принцессу. Но ведь ты не принцесса. В горнице у князя висит портрет его дочери, и ты вовсе на нее не похожа.

Хотя праведный гнев парня и не был направлен на Женьку, та задрожала при виде его разъяренного лица. У нее даже зубы застучали. Вот это поворот!

– Ну ладно, – буркнула девочка в обгоревшем платье, поднимаясь с земли. – Я действительно не принцесса. Меня зовут Ватра, я – фрейлина принцессы Исильги. Наши лазутчики донесли, что княгиня Синегра хочет убить наследницу престола и посадить на трон своего сына Ильдара, поэтому я должна была ехать впереди, чтобы все думали, что принцесса – это я. Все шло так, как задумали. Бандиты напали на карету. Но в этот момент появилась ты и все испортила. И покажись ты уже. А то как-то глупо разговаривать с «летающей головой».

– Что значит «все испортила»? – изумленно хлопнула глазами Женька, отключая функцию «инбисибл». – Я, между прочим, тебя спасла.

– Как ты не понимаешь? – тяжело вздохнула Ватра. – Если бы меня убили, бандиты уехали бы и принцесса спокойно добралась до терема. Там она была бы в безопасности. Синегра не станет убивать ее при свидетелях. Тем более что там кормилица Исильги, единственная, кто видел тайный знак принцессы и сможет подтвердить ее княжеское происхождение даже без верительной грамоты. А сейчас по городу столько дружинников бегают, что проскочить незаметно к терему не получится.

– Каша действительно та еще, – пробормотал Илько. – Ладно, давайте думать, как принцессу спасти. Когда она должна приехать?

– Сегодня ночью, в монастырской повозке.

– Ей никак нельзя приближаться к рогатке, – промолвил Илько, приглаживая густой ежик на голове. Теперь парень успокоился, и глаза его снова превратились в два голубых сонных озера. – После всего, что ты устроила на лобном месте, да потом еще и сбежала, тебя начнут искать. А значит, подводы и телеги будут проверять с особым пристрастием. Принцессу надо встретить и предупредить.

Вторую половину дня Илько и Ватра рисовали на пыльной тропинке карту какой-то местности, обсуждали детали предстоящего похода, а Женька просто маялась от вынужденного безделья.

Идти по темному лесу было нестрашно. Хотя не так. Идти по темному лесу вслед за Илько и Ватрой было нестрашно. Может, еще и потому, что эти двое взяли такой темп, что бояться Женьке стало просто некогда. Все деревья в лесу казались ей одинаковыми. Как ориентировались новые знакомые, она даже не пыталась понять, просто бежала следом, отбиваясь от хлеставших по лицу веток.

В ночной тишине едва слышное конское ржание прозвучало полноценной канонадой. На поляне паслись несколько лошадей и раздавался могучий мужской храп. Прячась в невысоких кустарниках, Илько и Ватра подобрались к скакунам и в мгновение ока взлетели в седла. Женька же предусмотрительно сделала два шага в сторону и спряталась за деревом. Пусть себе едут, спасают свою принцессу, расхлебывают кашу. Но тут что-то мягко толкнуло ее в спину. Волна ужаса прокатилась по позвоночнику. Медленно обернувшись, Женька тихо взвыла. Стоявшая за спиной лошадь ткнула ее в щеку теплым мокрым носом и, как показалось Женьке, доверчиво подмигнула.

– Заснула, что ли? – сделав зверское лицо, прошептал Илько. – Садись.

– Я? На лошадь? Да ты с ума сошел, – возмущенно попятилась Женька.

Но Илько, кажется, не был настроен на продолжительную беседу. Направив свою лошадь в ее сторону, он резко наклонился и схватил Женьку за шкирку. Тугой ворот врезался в шею, перед глазами поплыли красные пятна, и вот она уже в седле. Пальцы мертвой хваткой впились в теплую шкуру животного. Женька уткнулась носом в грязную спутанную гриву и почувствовала, как тело растекается по конскому крупу, словно ртуть. Проникая под каждую ворсинку конского подшерстка, она будто заполнила собой впадинки, бороздки, ложбинки на спине лошади. В общем, желе по имени Женька колыхалось, покачивалось в такт лошадиному галопу и мечтало только о том, чтобы это путешествие поскорее закончилось.

Через пять минут вся компания оказалась на дороге. Краем глаза Женька уловила, как Илько вынул из сапога хлыст, взмахнул им над ее коняшкой, и та, вздрогнув всем телом, понеслась как угорелая. Впрочем, наверное, она всегда так скакала, просто для Женьки это был первый в жизни опыт общения с лошадьми. Скачки на облучке кареты не считаются, все-таки тогда кони были рядом, а не под ней. Уже через пару секунд тело начало медленно сползать вниз. Вцепившись в гриву, Женька даже не пыталась выровняться в скользком седле. Ее подошва сама собой заползла под какой-то ремень и за что-то закрепилась. Казалось, что эта пытка не закончится никогда. Все внутренности снова смешались в один шар и прыгали внутри нее, словно на батуте. Зажмурившись, Женька мысленно успокаивала себя, что лошадь все равно когда-нибудь остановится, и вот тогда уж Женька спрыгнет и сбежит. Далеко-далеко. Чтобы никогда больше не видеть этих животных. Но, когда скакун резко остановился, оказалось, что сведенные судорогой руки не хотят отпускать шею лошади. Естественно, Илько не стал вникать в тонкости Женькиного настроения и все так же бесцеремонно стащил ее вниз и несколько раз встряхнул. Это пошло на пользу, потому что сознание начало проясняться.

– Ждем здесь. – Ватра опустилась на траву и прижалась ухом к земле: – Повозка уже рядом.

На дрожащих ногах Женька поплелась к ближайшему дереву, шлепнулась на землю и прикрыла глаза. Взгляд из-под опущенных ресниц сосредоточился на черных контурах деревьев. Покачиваясь, острые ветки склонялись над ней, словно хотели проткнуть незваную гостью, но сейчас Женька даже страха не чувствовала. Разве может быть что-то страшнее скачек на коне? Внезапно в тишине леса отчетливо послышался скрип колес. Следом раздалось тихое ржание. Ее лошадь тут же ответила. Засунув в рот два пальца, Ватра пронзительно свистнула. Ей в ответ прилетел такой же тревожный свист. Вся эта игра в шпионов Женьке порядком надоела. Ну ничего, сейчас они встретят свою принцессу, доставят к месту назначения, и Женька сможет с чистой совестью заняться собственными проблемами.

Где-то глухо ухнула сова. Женькино сердце вяло трепыхнулось. Размытый огонек, медленно покачиваясь, выполз из темноты. Еще через пару минут он превратился в факел, укрепленный на подъезжающей повозке. Среди мешков, бочонков и клеток с курами зашевелилось несколько черных фигур.

– Ваше Высочество, – присела в реверансе Ватра.

Женька нервно хихикнула. Вид фрейлины, застывшей у повозки в старомодной позе, показался ей запредельно глупым. Из-за мешка шумно поднялась старуха в коричневом платье. Она проворно отодвинула в сторону клетку, склонила голову и протянула руку, поддерживая невысокую худенькую девчонку. По-видимому, именно та и была принцессой. Гордо поджав тонкие губы и глядя куда-то в сторону, она ждала, пока подбежавший мужик встал перед повозкой на четвереньки. Наступив на его спину, словно на ступеньку, принцесса Исильга, наконец, спустилась на землю. Женька скептически поморщилась. Сидеть среди кур и выпендриваться? Это уж слишком. Потом Женькин взгляд снова перескочил на Ватру. Принцесса и Ватра были чем-то похожи. Обе рыжие. С аристократическими тонкими чертами лица. Пожалуй, цвет волос Ватры показался Женьке ярче, хотя в свете факела она могла и ошибиться. И ямочки на подбородке совсем разные. У Ватры круглая, глубокая, а принцессина словно делила подбородок пополам. «Гусиная попка» подумала Женька и незаметно хихикнула.

– Ильдар? – выдохнула принцесса.

Этот едва слышный вопрос прозвучал так обреченно, что стало ясно: дело плохо. Резкий спазм сдавил горло, и от неожиданности Женька даже закашлялась. А принцесса не сводила глаз с их спутника. Женька тоже перевела взгляд на Илько и испуганно вздрогнула. Вместо простого деревенского юноши с доброй улыбкой за ее спиной стоял совсем другой парень. Нет, простенькая рубаха осталась прежней, только холодный прищур сделал взгляд Илько жестким и высокомерным.

– Ну что ж, – улыбнулся Илько, – давайте знакомиться заново.

Заметив, что все забыли о ее присутствии, Женька попыталась спрятаться за деревом. Но Илько-Ильдар одним взглядом пригвоздил ее к земле.

– Я Ильдар, сын княгини Синегры. Вчера спозаранку я ждал приезда моей сводной сестры у рогатки. Когда дружинники, которых я выслал навстречу карете, прискакали из леса и рассказали, что «летающая голова» убила принцессу, я заподозрил, что не все в их словах правда. То, что «голова» объявилась неведомо откуда, говорили все, но, когда я спросил, видел ли кто, как умерла принцесса, – дружинники стушевались. То ли умерла она, то ли ее унесла «летающая голова». Тогда я велел своим людям ждать гостей у рогатки, называть меня Илько и вести себя так, будто я один из них. В королевской карете действительно приехала какая-то глупышка, но я-то знаю принцессу Исильгу. Две весны назад, на день ее рождения, я ездил в соседнее королевство с подарками, там и познакомились. Девчонка в карете не имела ничего общего с моей сводной сестрой. Потом у терема появилась еще одна «наследница». И снова не Исильга. Я понял, что вы что-то знаете. И не ошибся.

Женька подняла глаза на ошеломленных девочек. Кажется, ни одна из них не ожидала такого печального финала.

– Моя мать требовала, чтобы я убил Исильгу и стал князем, – хищно улыбнулся парень. – Но я подумал, что будет гораздо справедливее, если на трон сядет настоящая принцесса. Но не княгиней, а женой князя Ильдара, с полной передачей ему права на власть. Ведь тебе все равно придется выйти замуж, – улыбнулся княжич, презрительно скосив глаза на принцессу. – Почему бы нам не объединиться? Если ты откажешься, я убью тебя. А потом пущу слух, что принцессу прикончила «летающая голова» и у покойного князя не осталось наследников. Власть перейдет к княгине, а значит, все равно что ко мне. Выбирай.

Мистическое мерцание в темноте угнетало. К зловещему потрескиванию факела добавился скрип сухого валежника, звяканье сабель… Лес постепенно наполнялся уже знакомыми звуками. Женька удивленно оглядывалась. Из леса появилось несколько всадников. «Откуда они взялись?» – отчаянно пронеслось в Женькиной голове. Выходит, все это время дружинники были где-то рядом, но ни она, ни Ватра не заметили их присутствия.

– Судя по всему, выбора у меня нет, – прошептала принцесса, исподлобья разглядывая дружинников. – Я согласна.

Ильдар добродушно кивнул подошедшему пареньку и указал на Ватру с Женькой:

– Убей обеих и брось в болото. Да так, чтобы и следа не осталось.

Грациозно погарцевав перед телегой, Ильдар развернул коня и направил его по дороге, совершенно забыв о своих спутницах. Телега медленно двинулась следом за княжичем. Во вновь наступившей темноте терялись очертания дружинников. Что-то бормоча про жалованье, ночную работу и летние кафтаны, они проходили мимо Женьки и Исильги, словно девочки вдруг стали невидимыми.

Наконец Женька, Исильга и дружинник Ильдара остались одни. Что-то бормоча о судьбе своей незавидной, парень связал пленницам руки и погнал их перед собой в лес. В груди у Женьки снова все сжалось. За что же ей такое наказание? Ну ладно принцесса – ей надо на трон сесть. Но Женьке-то всего и требовалось несколько листочков, пара капель воды и горсточка земли. Как получилось, что она по самую макушку влезла в чужие проблемы? И нет никого, кто бы ей помог. Ни Стоянова, ни профессора, ни даже техника Серёжи. Уж Серёжа показал бы, на какую кнопку нажать. Тут Женька даже остановилась. Она что, без Серёжи не справится? Лишь бы функции костюма не пострадали в огне! И тогда ей остается только кнопкой не ошибиться. Можно, например, включить функцию «инбисибл» и снова стать «летающей головой». Ага, и тогда дружинник проткнет ее своей саблей. Женька осторожно покосилась на конвоира. До чего же у него глазищи злые! Проткнет – и не задумается. Взлететь на тросе тоже не вариант. Остается только пустить в ход «Малин».

– А вы в курсе, что за киднеппинг срок дают пожизненный? И неважно, по своей воле вы выкрали детей или по приказу. Мы, между прочим, несовершеннолетние.

Женька подняла связанные руки и приготовилась пшикнуть сопровождающему дружиннику в рот струйку газа, но тот лишь удивленно глазел на нее, даже не разомкнув губ. Вот балбес! Хотя почему балбес? Может, просто юридически неподкованная личность. Проще надо быть с народом.

– А последнее желание осужденным положено? – Женька постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее. – Между прочим, во всех странах мира исполняют последнее желание.

Провожатый все так же молчал, время от времени подталкивая их копьем. Женька закусила губу. Положение становилось все опаснее. То, что болото где-то рядом, она давно почувствовала по запаху. Да и обувь с каждым шагом все звонче чавкала в мягкой илистой грязи. Надо было как-то разговорить этого молчуна, иначе и правда очутишься на дне, как сестрица Алёнушка. И не будет рядом никакого козленка, чтобы вытащить их оттуда.

– Мое последнее желание, – пробормотала Женька, снова вытягивая перед собой связанные руки, – превратить тебя в ежика.

Конвоир испуганно съежился, как будто в самом деле стал уменьшаться, и поднял копье. Бородатая челюсть медленно полезла вниз, судорожно втягивая воздух. И в тот же момент едва заметная струйка газа влетела в перекошенный рот.

– Ы-ы-ы, – парень замычал, бросил копье и попытался руками поднять подбородок.

Но качество защитных средств профессора Мальцева оказалось на высшем уровне. Резко отскочив, дружинник упал, пятясь, прополз несколько метров, не сводя с Женьки наполненных ужасом глаз. Потом кое-как поднялся и со всех ног бросился вглубь леса.

Полная луна освещала дорогу не хуже фонаря. Зацепившись за вывернутый из земли корень, Женька чуть не влетела носом в сухой пенек. Ватра помогла ей подняться. Губы Женьки сами собой растянулись в глупую улыбку. Обломанный устрашающего вида пенек с проросшим из самой середины высоким желтым цветком оказался знакомым. Бутон был полузакрыт, но именно этот цветок она видела, пролетая позавчера по лесу на облучке кареты. Дружинник давно пропал из виду, но теперь Женька не боялась заблудиться. Рогатка была где-то рядом. Словно старой знакомой, девочка улыбнулась сломанной пополам и уткнувшейся кроной в соседнее дерево сосне. Женька даже не думала, что запомнит такие мелочи.

Когда из темноты ночи показался знакомый тын, у Женьки уже не осталось сил радоваться. Охранник мирно спал у опущенного шлагбаума. Девочки пробрались на сеновал, где Женька уже ночевала позавчера. Гнедой конь лениво скосил круглый блестящий глаз на поднимающихся по скрипучим ступенькам девочек и опустил голову в ясли. Кажется, обитатель конюшни привык к Женьке и считал ее своей.

Утро снова было пасмурным. Уже привычно вытряхивая из волос сухие соломинки, Женька покосилась на Ватру. Видок у той тоже был нелучший. Потом Женька опустила глаза на свой костюм и тяжело вздохнула. Из белого он стал черно-обгоревшим, в нескольких местах зияли прорехи. Интересно, как долго еще палеотерриткань сможет регенерировать дырки? И запах от костюма шел такой, что никакое благоухание сена не могло его перебить. Женька даже подумала, что нелишним было бы снять комбинезон и проветрить, но едва слышное шуршание повернуло мысли в другую сторону. Девочки настороженно переглянулись. Махнув рукой, Ватра исчезла в сене. Словно испарилась. Женька огляделась по сторонам. Кроме как в сене, спрятаться было негде. Неуклюже нырнув под колючий настил, она тоже замерла.

– Евгения Стебелькова, – донеслось с лестницы. – Это я, Ганка.

Женька облегченно выдохнула. Интересно, откуда Ганка узнала, что беглянки здесь? Теперь прятаться было глупо. Снова вытряхивая из волос сухую траву, Женька поднялась и услышала приглушенный визг.

– Ой! – испуганно пискнула Ганка.

– Убери ногу, – сдавленно буркнула Ватра. – Ты мне на голову встала.

Сделав несколько шагов в сторону, Ганка снова оступилась, отшвырнула корзину, которую держала в руках, и бросилась к лестнице. В последний момент любопытство все-таки победило страх. Девочка остановилась, настороженно огляделась и опустилась на ступеньку.

– Видела, как вы ночью на наш сеновал забирались. Я Евгении Стебельковой каши пшеничной принесла. А то она бегает, спасает всех подряд, а ее ведь никто и не догадается покормить.

Не сводя с Женьки восхищенных глаз, Ганка подняла корзину, вынула и разложила на сене серое полотенце. Достала штук пять яиц, пучок зеленого лука, полбуханки черного хлеба и горшок с кашей.

Ватра с Женькой набросились на угощение, словно голодали целую неделю. Впрочем, почти так и было. Последний раз Женька ела, когда шла вместе с Илько в терем.

– Зачем ты меня спасла? Тебе-то, ученица магов, к чему наши проблемы решать? – спросила Ватра, облизывая деревянную ложку.

– Очень нужны мне ваши проблемы! – буркнула Женька. – Мои бы кто-нибудь помог решить. Мне домой надо вернуться. Ганка говорит, что ваша ведьма видела, как открывается вход в портал. Вдруг она поможет выбраться отсюда?

– А ты поможешь принцессе, чтобы на трон села она, а не Ильдар, – напомнила их уговор Ганка и счастливо засмеялась: – Что тебе стоит? Ты же ученица магов. Ты все можешь. Только будь осторожна. Если встретишь Синегру, не смотри на нее, не слушай и не дыши. Она у нас тоже ведьма. Только злая.

– Ганка, не говори глупости, – раздраженно прикрикнула Ватра. – Если бы Синегра была ведьмой, она бы не дружинников принцессе навстречу отправляла, а какого-нибудь ворона с отравленной иглой. Или еще что-то придумала бы.

– Ведьма-ведьма, – уверенно зашептала Ганка. Ее глаза заблестели и теперь стали похожи на два блюдца, наполненные сливовым вареньем. Вынув из-под ворота платья висевший на шее мешочек, девочка прижала его к губам. – Думаете, молодая княгиня своей смертью умерла? Моя мамка кормилицей принцессы была и видела, как Синегра княгине что-то в питье добавила. В прошлую весну мамке шибко плохо было, думали, помрет. Тогда она и рассказала бате и про Синегру, и про метку маленькой княжны. Чтобы грех с собой не забирать.

– Что рассказывала-то? – грубо перебила девочку Ватра.

– Как-то мамка княжну маленькую кормила, а Синегра обед из стряпущей избы принесла. Мамка с княжной за перегородкой сидела, чтобы малышку никто не сглазил, и вдруг видит, как Синегра княгине что-то в питье добавляет. После того княгиня-матушка прихварывать стала, а через две луны совсем ушла. Да и князь наш молодым к Перуну отправился неспроста. Мамка все бате рассказала. И про Синегрино колдовство, и метку описала. Лилия у княжны на шее под волосами есть. Особая. Про то все знают, хотя никто ее в глаза и не видел. Кроме мамки, конечно.

Постукивая деревянной ложкой по зубам, Ватра задумчиво разглядывала воркующих за проемом голубей.

– Странные дела творятся в Киронском княжестве. Обязательно надо бабушке-королеве весточку отправить. Ведь если Синегра князя с княгиней отравила, то и принцессу не пожалеет. Исильга нужна для того, чтобы власть Ильдару передать, а дальше она только мешать будет. Надо придумать, как королеву известить.

– Как-как? А ученица мага у нас на что? Сейчас слетает к бабушке-королеве и предупредит ее, – радостно предложила Ганка и разве что в ладоши не захлопала.

– Ганка, – тяжело вздохнула Женька, – ты же взрослая девочка. Неужели не понимаешь, что люди не летают? Птички-синички летают. А я нет. Я же не голубь?

– Точно. Голуби, – пробормотала Ватра, пальцем собирая со стенок горшочка остатки каши. – В княжеской голубятне есть голуби, которые носят письма в соседнее королевство. Надо пробраться в голубятню. И, чем скорее, тем лучше. К вечеру охрана устает и уже не так рьяно караулит.

– Служивые и днем не особо там вертятся, – презрительно махнула рукой Ганка. – Так, стоят у ворот, чтобы никто не вошел без грамоты пригласительной. А, что делается с другой стороны терема, им неинтересно.

– А что может делаться с другой стороны терема? – удивленно покосилась на нее Ватра.

Ганка расстроенно запыхтела, разглядывая налипшие на подол соломинки. Недовольно нахмурившаяся Ватра ждала ответа.

Молчание затягивалось, и наконец Ганка не выдержала:

– Только не выдавайте меня. Кованые ворота вокруг терема делал мой отец. Так вот, со стороны княжеской усыпальницы есть специальная решетка. Если там сдвинуть рычажок, открывается дверка. Я в стряпущей избе при тереме иногда работаю и через эту дверку…

Поняв, что наговорила лишнего, Ганка громко захлопнула рот и испуганно уставилась на Ватру.

– Так ты что же, в тереме воруешь?.. – свирепо сведя брови на переносице, прошипела Ватра.

– Не ворует, а утилизирует остатки, – грозно нахмурилась Женька.

Скрипнув зубами, Ватра опустила глаза, аккуратно завернула в полотенце кусочек хлеба, пару вареных яиц. Спрятав сверток под сено, она чуть слышно буркнула:

– Ладно. Значит, Ганка пойдет с нами и покажет эту дверку для… остатков.

Ганка вздохнула, приободрилась, снова клюнула губами мешочек и спрятала его под платье.

– Травы защитные, – объяснила она, заметив удивленный взгляд Женьки. – От сглаза, от напасти всякой. Дверку-то показать несложно, только вот беда в том, что видели вас дружинники. Так что, как ни завязывай лица, все равно узнают. Вам бы переодеться. Желательно в мальчишек. Тогда вас точно разглядывать не станут. Одежу братову я могу на вас найти. Да картузы не забыть, чтобы косы убрать.

Глухо топая ногами в растоптанных лаптях, Ганка слетела с лестницы и уже через минуту вернулась, неся в руках пару штанов грязно-белого цвета, такие же рубахи и два огромных картуза.

– Никогда картуз не надевала, – заливисто засмеялась Ватра.

Свернув волосы жгутом, она уложила их на макушке. Натянула на голову картуз и медленно повернулась, давая новым подружкам возможность оценить ее внешний вид со всех сторон.

– Что это?

Женька вздрогнула от того, как хрипло и испуганно прозвучал голос Ганки. Проследив взглядом, куда та смотрит, она поняла почему и от неожиданности зажала рот ладонями.

В тронном зале стояла звенящая тишина. У двери в страхе замер придворный дознаватель. Княгиня Синегра была внешне спокойна, но глаза ее метали молнии. На троне устроился Ильдар, привычно задрав ноги на подлокотники. Грязные подошвы сапог оставляли на красном сарацинском сукне серые разводы, но сейчас это никого не беспокоило. В княжестве проблема, по сравнению с которой грязные пятна на троне отходили на второй план. В вещах приехавшей девочки нашли письмо королевы-бабушки с отпечатком пальца внизу свитка. Королева писала, что девочка, чей отпечаток пальца совпадет с этим, и есть настоящая принцесса. Синегра срочно приказала снять отпечаток приехавшей девочки, и оказалось, что им попалась очередная самозванка. Отпечаток на свитке не совпал с ее отпечатком пальца. Неприязненно глянув на дознавателя, Ильдар тяжело вздохнул. Ну запрут того в подполе, только проблема-то от этого не решится.

– Ошибиться мы не могли, – бросила княгиня, ни на кого не глядя. – Отпечатки не совпали, но метка на шее этой авантюристки верная. Помню я ее еще с тех времен, когда принцесса совсем маленькой была. Выходит, эта самозванка в одной связке и с принцессой, и с королевой. Если королева-бабушка узнает, что на трон села ненастоящая княжна, то не только самозванке – всем будет беда. Королева поднимет народ и сотрет нас в муку. Нынче-то держимся только на том, что все ждут, когда приедет Исильга. Ладно, пора устроить этой липовой принцессе допрос с пристрастием.

Подойдя к трону, Синегра дернула за шнур. Где-то вдалеке звякнул колокольчик. Дверь скрипнула, в тронный зал вошла девушка, глянула на хозяйку и, пятясь, снова скрылась из глаз. Ильдар впился глазами в дверь. Только его мать умела без слов разговаривать с холопками. И все ее понимали. Неужели и в этот раз угадает чернавка приказ княгини? Ожидание затягивалось.

Наконец дверь распахнулась. Вскинув подбородок, княгиня Синегра бесцеремонно разглядывала вошедшую девочку. Сегодня та выглядела гораздо лучше, чем сразу после приезда. Серебряный венок, вплетенный в отливающие медью волосы, делал ее лицо трогательно беззащитным. Длинное платье с широким украшенным драгоценными камнями подолом разительно отличалось от привычных глазу Синегры и Ильдара сарафанов. Раздраженно фыркнув, княгиня стремительно обернулась и отвесила сыну подзатыльник. Ильдар соскочил с трона, потер шею и сел у ног матери.

– Рассказывай все как на духу, – прикрикнула Синегра. – Не то сейчас стражу вызову и расскажу, что ты за княжна. А заодно и лилию, нарисованную у тебя на шее, сведу.

Слова княгини, как и ожидалось, сделали свое дело. Лицо самозванки тут же превратилось в белую маску. Девочка пошатнулась, протянула руку за спину, нащупала стул и безжизненно опустилась на жесткое сиденье.

– Ладно, – прошептала она, вытирая проступившие на лбу капельки пота. – Расскажу все как было. До пятой весны росла я в родной семье, в селе рядом со столицей. Но потом приехали королевские придворные и велели мамке собирать меня на службу во дворец. Там одели-обули и объявили принцессой Исильгой. Я тогда ничего не поняла, но ослушаться не посмела. Бабушка-королева редко меня навещала, больше делами государственными занималась да в монастырь за городом ездила. А недавно объявила, что князь соседнего государства умер и мне предстоит взять правление в свои руки. Приказала собираться в дорогу. В тот день я проходила мимо тронного зала и увидела, как к бабушке провели очень похожую на меня девочку, вроде как фрейлину. Я подошла поближе и услышала их разговор. Бабушка была очень ласкова с приезжей, называла ее Ватрой. Говорила, что она поедет сопровождать меня, только не в карете, а на подводе монастырской. И главное, в случае нападения разбойников она должна затаиться и ни в коем случае не помогать мне. Потом велела ей спрятать под платьем письмо. Я очень удивилась. Что это за фрейлина, которая сопровождает свою госпожу издалека и в случае опасности отсиживается в подводе? Меня собрали в дорогу и, как всегда, нарисовали сзади на шее особый знак (беречь его я должна была как зеницу ока). И в сопровождении дружинников отправили сюда.

Девочка хлюпнула носом, теребя бахрому на платье. Синегра строго кашлянула, давая понять, что ждет продолжения рассказа.

– Поездка шла своим чередом до тех пор, пока мы не встретили на пути небольшое озеро. Я решила искупаться и приказала, чтобы фрейлина Ватра составила мне компанию. Когда та сушила волосы, я увидела у нее на шее, под волосами, коричневое родимое пятно в виде лилии и сразу поняла: она и есть настоящая принцесса. Королева хотела спасти свою внучку и прятала ее, а меня держала на виду, вот и теперь подвергает мою жизнь опасности, чтобы настоящая Исильга доехала без забот. Я так разозлилась, что решила все сделать по-своему. Приказала ей надеть мое платье и сесть в карету, а сама заняла ее место. Принцесса, наверное, ничего не знала о своем происхождении, потому что без разговоров исполнила мой приказ. Дальше вы все знаете. Письмо я украла, пока принцесса купалась.

– Вот старая лиса, – зло пробормотала Синегра о королеве. – Все предусмотрела. Даже портрет велела смалевать с тебя, а не с настоящей принцессы. Значит, нам нужна девчонка, которую поймали у терема. Интересно, она уже знает о своем происхождении или до сих пор считает себя фрейлиной? Ну что ж, по крайней мере, теперь нам известно, как выглядит настоящая Исильга. И то, что она где-то рядом. Вряд ли кто-то в нашем городе решится ей помочь. Разве что бабушке своей весть пошлет.

– Прослежу за голубятней, – буркнул Ильдар, поднимаясь и выходя из зала.

– Теперь мы знаем, кто настоящая принцесса, – выдохнула Ганка, рассматривая родимое пятно в виде лилии на шее Ватры.

Ватра растерянно сдернула картуз, и рыжие локоны рассыпались по плечам. Дрожащими руками она нащупала выступающее под волосами родимое пятно.

– Может, это вовсе и не метка принцессы, – по-детски жалобно скривив губы, прошептала она.

– Второй такой лилии быть не может, – так же шепотом ответила Ганка. – Мамка в тот день, про который я раньше говорила, намалевала лилию принцессы. Это точно она.

Женька испуганно хлопнула глазами. Да уж! Оказывается, все это время принцесса была рядом. Что же за девчонка тогда приехала в монастырской повозке? Мысли теснились в голове. Они, как живые, наскакивали друг на друга, и Женька, не найдя ответа на первый вопрос, уже задавала сама себе следующий. Конечно, никто и не надеялся, что все станет ясно само собой, но все-таки она была уверена, что сможет разобраться в перипетиях княжеской жизни. Но оказалось, из решения одной проблемы плавно вырастала другая.

– Тебя как теперь называть-то? – тихо спросила Женька, глядя на фрейлину Ватру.

Та в растерянности сидела на сене. Кажется, ее совсем не обрадовал тот факт, что она оказалась принцессой.

– Наверное, Исильгой, – почти испуганно прошептала та, оглядываясь на Ганку. – Получается, Синегра убила моих родителей. Теперь я должна отомстить за них и сделаю это. И на трон сяду я, а не Ильдар.

Женька с сожалением посмотрела на Исильгу. Хотеть – не значит мочь. Вот сидит перед ней несчастное, испуганное существо, которое на самом деле оказалось принцессой, и мечтает отомстить. Кому? Синегре с Ильдаром, у которых огромное войско? И как отомстить? Прибежать и побить всех? Не получится.

– Когда мы попали в плен к Синегре, она говорила, что я должна объявить себя принцессой и подписать отречение от своих прав в пользу ее сына, – начала анализировать ситуацию Женька. – Я-то сбежала, но что мешает Синегре теперь заставить ту девчонку завершить начатое дело? Объявят ее принцессой, заставят выйти замуж за Ильдара и отказаться от трона.

– Да, другого выхода у них нет. Сына Синегры народ просто так к власти не допустит. Он к княжескому роду никакого отношения не имеет. Но если они объявят самозванку княгиней и заставят выйти замуж за Ильдара, то шанс появится. Только я тоже молчать не буду. Соберу народ на площади и покажу всем мою метку.

– Ага, а Синегра покажет на той же площади свою кандидатку на пост принцессы. И тоже с меткой. Да подтвердит верительной грамотой от бабушки-королевы. И как ты докажешь, что принцесса ты, а не она?

– Ничего не поняла из слов твоих, – прошептала Ганка, буравя Женьку влюбленными глазами. – Но до чего же красиво говоришь!

– Права ты, фрейлина Женька. Помешать ее планам может только моя бабушка, – закусила губу Исильга. – Думаю, Синегра тоже это понимает. С одной стороны, она не может допустить, чтобы королева увидела самозванку, но, с другой стороны, необходимо, чтобы та же королева подтвердила, что самозванка и есть принцесса. А сделать это можно, только опоив королеву «дурным отваром». От ведьмы.

– Тогда королева внучку-то и не узнает, – испуганно выдохнула Ганка, закрывая рот ладошкой.

– А может, Синегра просто не пришлет бабушке-королеве приглашение на свадьбу? – пожала плечами Женька.

– Вряд ли. До бабуш… – Исильга запнулась, затем прочистила горло и продолжила: – До бабушки все равно дойдет слух о свадьбе. Она удивится. Пошлет доверенную особу. А когда поймет, что княгиней стала не настоящая принцесса, приедет. Да не одна, а с армией! Она молчать не будет. И здешний народ, и все соседи узнают, что правит самозванка. Синегре скандал в княжестве не нужен, потому как в этом случае передача власти ее сыну будет незаконной. Фрейлина Женька, нам срочно нужно отправить бабушке письмо.

– А заодно и с ведьмой посекретничать, – поднимаясь с сена, пробормотала Женька.

Грубая ткань рубахи Ганкиного брата колола все тело, а мятый картуз тяжелым грузом повис на ушах. Что уж говорить о лаптях!

«Ты, фрейлина, девка к нашей жизни непригодная, – ворчала Ганка, вытаскивая из мешка коричнево-желтые лапти. – Надевай-ка лыковые. А мы уж в берестяниках побегаем».

Женька даже рот раскрыла от неожиданности. Вот уж не ожидала, что ее пригодность к местным условиям будет определяться лаптями.

«Не обращай внимания, – хихикнула Исильга, когда заметила, как насупилась ее фрейлина, – просто лыковые лапти самые мягкие и прочные».

Женьке пришлось сперва обернуть ноги тряпицами, а потом засунуть в плетеные лодочки. Потом она долго не могла понять, что делать с повисшими за пятками веревками. Исильга и Ганка уже пять минут переминались с ноги на ногу у выхода и напоказ издавали протяжные вздохи. Наконец Ганка опустилась перед Женькой на колени и в два оборота закрутила веревки вокруг ее лодыжек.

…Приближаясь к кованой ограде, Женька засунула руки в карманы и нервно подтянула сползающие штаны. Из функциональных дополнений к костюму она смогла взять с собой лишь маячок, определяющий опасность. Хотя Женька понятия не имела, чем он в случае чего поможет. Просто захватила на всякий случай. Наверно, просто от того, что кулак сжимает что-то из прошлой, безопасной жизни, она чувствовала себя увереннее.

Дружинник, привалившийся к створке ворот, проводил двух «мальчишек» в сопровождении Ганки сонным взглядом и снова задумчиво уставился в даль. Возле секретной дверцы Ганка долго озиралась по сторонам, не заметила ничего подозрительного и повернула рычажок. Несколько прутьев тотчас сдвинулись и освободили проход. Прячась в тени княжеской усыпальницы, девочки пробрались на задний двор терема.

То, что голубятня где-то рядом, Женька поняла по резкому, удушающему запаху. По горлу начал медленно подниматься кислый комок. Женька сорвала с головы картуз и закрыла лицо. Ганка удивленно посмотрела на нее, похоже не замечая повисших в воздухе «ароматов». Она просто поднялась по лестнице и открыла дверь высокой деревянной постройки. Оказалось, «аромат», окружающий голубятню, был еще цветочками. Зловоние, которое вырвалось изнутри, буквально сбивало с ног. Из глаз Женьки ручьями потекли слезы. Рядом кто-то глухо всхлипнул. Женька вытерла слезы рукавом и испуганно сжалась. Прямо перед ней стоял худой парень в коричневой длинной накидке. Одежда и борода незнакомца сливались по цвету со стоявшими вокруг деревянными клетками, и Женьке показалось, что над ней повисли два водянистых светло-синих глаза и почти такого же цвета нос. Удивленно хлопая белесыми ресницами, парень прижимал к груди серого голубя.

– Здрассти, – промямлила Женька и, прокашлявшись, нарочито громко отчеканила: – Срочно надо отправить сообщение бабушке-королеве в соседнее государство.

– Это кто же так решил? – насмешливо процедил хозяин голубятни.

– Я, – раздалось из-за спины. – Принцесса Исильга.

Тонкие губы голубятника недоверчиво поползли в сторону. Несколько секунд он разглядывал вошедшую девушку и, кажется, не знал, как реагировать. Бесцеремонно отодвинув Женьку, Исильга повернулась к парню спиной, приподняла картуз и показала метку.

– А я Клим. Хранитель княжеских почтовых голубей. Пиши, – прошептал он, настороженно выглядывая в маленький оконный проем.

Не дожидаясь второго приглашения, Исильга прошла к столу. Взяла в руки потертое перо. Пока она писала, Женька восторженно рассматривала голубей. За голубями ей доводилось наблюдать часто. Не специально – просто они были везде. Голуби сидели за окном ее комнаты, важно прохаживались по школьному двору. Толстые, медлительные. Но почтовые голуби княжества Киронского отличались от обычных сизарей, как спортсмен от повара. Из клетки на Женьку смотрели мощные, подтянутые, но в то же время легкие птицы. Казалось, что острые перья, плотно прилегая к туловищу, создавали обтекаемые овалы, заточенные на длительный быстрый полет.

Почесав пером за ухом, Исильга черкнула последние слова и свернула послание в трубочку. Клим уже ждал с зажженной свечой. Восковая лужица лениво расплылась по узелку на веревочке, перетянувшей свиток. Женька едва успевала следить за слаженными действиями авантюристов. Неприметный серый голубь привычно вскочил на подставленную руку, опустил круглый глаз, словно проверяя, крепко ли привязали письмо к лапке, и нервно забил крыльями, предупреждая, что к полету готов. Клим снова выглянул в окно. Дружинники у терема, как и прежде, дремали, опершись на копья. Голубь встрепенулся, вылетел в проем и взял знакомый курс.

Исильга облегченно вздохнула, присела на табуретку, но Клим внезапно схватил ее за шиворот и одним движением засунул под клетку. Не успев охнуть, Женька оказалась там же. Несмотря на тщедушный вид голубятника, он оказался довольно сильным. Под клеткой запах был еще концентрированнее. Дышать стало совсем невозможно. Женьке показалось, что если она сейчас же не выскочит на свежий воздух, то как минимум потеряет сознание, а может и вообще лишиться жизни. Стыдно и страшно было умирать такой молодой, да еще на подушке из голубиного помета. Но только она собралась выбраться наружу, как снизу по лестнице загремели тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахнулась.

– Кто приказал выпустить голубя? – услышала она знакомый голос Ильдара.

– Княгиня Синегра велела отправлять приглашения на свадьбу, – спокойно ответил Клим.

Женька даже позавидовала выдержке главного голубятника княжества.

– Где голуби, доставляющие свитки в соседнее королевство? Я их забираю.

– А как же приглашение для бабушки-королевы? – удивленно пробормотал Клим.

– Сам отправлю, – буркнул Ильдар.

Два красных сапога с загнутыми вверх носами протопали прямо перед девочками и скрылись за дверью. Кажется, опасность миновала. Опираясь на кончики пальцев, Женька выползла из-под клетки, и тут же тяжелая холодная капля звонко шлепнулась на щеку. В голову сразу полезли самые неприятные мысли. Неужели после сидения в навозе, голуби ее еще и сверху пометили? Но нет. У клети стоял Клим. Почерневшим от времени ковшиком он зачерпывал воду из ведра и пил какими-то рваными, нервными глотками. Только сейчас Женька поняла, что, несмотря на показное спокойствие, главный голубятник испугался внезапного появления княжича не меньше, чем они.

– Клим, – тихо позвала Исильга, выглядывая в оконный проем, – ты никогда не получал с голубиной почтой маленькие горшочки или еще какие-то странные вещи?

Услышав вопрос, Клим подавился и судорожно закашлялся. Скукожившись, он колотил себя кулаком в грудь, исподлобья бросая на Исильгу испуганные взгляды. Наконец приступ прошел. Парень медленно вытер с бороды капельки воды.

– Откуда ты знаешь? – прошептал он. – Это же тайна, за которую можно и языка лишиться.

– И откуда княгиня получает эти посылки? – проигнорировав вопрос, спросила Исильга.

Голос Клима от страха стал похож на шуршание сена.

– Что это за посылки, я понятия не имею. Княгиня всегда отправляет вон того голубя сама, – Клим кивнул на одиноко сидевшего в клетке пернатого. – Более ни для каких посланий его не использует. Ждет его княгиня здесь. Возвращается голубь быстро, не успеет яйцо свариться. И приносит маленький мешочек. А уж, что там внутри, я не знаю.

– Раз голубь успевает долететь, взять поклажу и вернуться обратно, пока варится яйцо, значит, летает он куда-то недалеко.

– Может, и недалеко, – испуганно пробормотал Клим. – Только путь голубиный лежит к болоту. Туда, где живет ведьма. Вчера он снова принес посылку.

– Вот туда нам и надо. Проведешь? – спросила Исильга, гипнотизируя голубятника взглядом.

Клим яростно замотал головой и опустился мимо табуретки. Женька бросилась к нему, чтобы помочь, но парень начал медленно заползать под стол.

– Я знаю дорогу к болоту, – прошелестело из-под клетки.

Женька с Исильгой вздрогнули от неожиданности и, как по команде, обернулись. Отряхивая с грязных рук прилипшие катыши, наружу вылезла Ганка.

– Правда, мамка всегда говорила, чтобы я туда не совалась. Проклятое оно.

– Не бойся, – пробормотала Женька. – У меня есть маячок для предупреждения об опасности.

Не прощаясь с Климом, девочки выскочили из голубятни и понеслись к ограде.

Последние лучи солнца, запутавшись в тяжелых еловых ветках, словно подмигивали шаркающим по пыльной дороге путницам. Женька устало вздохнула. Вот и сегодняшний день пролетел как одна минута. Хотя за эту «минуту» она чуть не сгорела на костре, спасла Исильгу от казни, незаконно пробралась на чужую территорию… В общем, насыщенная событиями «минутка» получилась.

После голубятни запах леса казался волшебным. К вечеру пряно-ванильные ароматы становились то сладкими, то чуть горьковатыми. Они волновали и, кажется, исцеляли, потому что железные обручи, сжимавшие Женькину голову, лопнули, уступая место необъяснимой радости. Но хорошее настроение продержалось недолго. Вскоре благоухание леса сменилось сначала едва заметным, а потом все более терпким запашком тины. Под ногами протяжно чавкнуло. Женька удивленно опустила глаза. Лапти теперь проваливались и увязали во влажной земле. Маячок в руке мелко завибрировал, предупреждая, что опасность где-то рядом. Внезапно лес расступился, выпуская девочек на коричневый берег болота. Чуть в стороне, на невысоком пригорке, стоял покосившийся домик. Черные бревна, покрытые зеленым налетом, пугающе блестели в пробивающихся сквозь кроны деревьев солнечных лучах. В окнах угрожающе торчали коричневые прутья, а из трубы плавно поднимались в небо серые клубы дыма. В нескольких шагах от домика покачивалось затянутое зеленой ряской болото.

Как-то само собой получилось, что Женька обогнала Исильгу с Ганкой и понеслась вперед, не задумываясь о том, что находится в совершенно незнакомом месте. Кваканье лягушек, сплетаясь с влажным дыханием болота, создавало своеобразную природную симфонию. Но внезапно Женьке показалось, что она осталась в лесу одна. Девочка остановилась и резко обернулась. За спиной никого не было. Женька присмотрелась. Ганка испуганно выглядывала из-за ствола высокой сосны. С другой стороны к сосне прижалась Исильга. Абсолютно белое лицо принцессы казалось безжизненным. Только уголки губ, дрожа, приподнялись, на лице застыло некое подобие улыбки.

– Что случилось? – удивленно спросила Женька.

– Может, лучше не ходить туда? – плаксиво прошептала Ганка. – Все-таки ведьма… Еще в болото затянет. А если не затянет, то птица Гамаюн в свое гнездо унесет.

– Ведьмы, Гамаюны… Ты еще Кощея Бессмертного с русалками вспомни, – пробормотала Женька, возвращаясь к дереву, за которым спрятались девочки. – Глупости говоришь, Ганка. Не существует ведьм… Просто умная женщина живет в экологически чистой местности и вешает лапшу на уши таким… блондинкам, как ты.

– И никакая я не… блод… динка, – обиженно пробормотала Ганка и настороженно обвела взглядом лес. – Значит, по-твоему, «летающая голова» существует, а ведьма – нет?

– Наверняка не ведьма она, а хороший психолог, – презрительно буркнула Женька, – а «летающая голова» появилась благодаря свойствам палеотерриткани. Все объяснимо с точки зрения нау…

В этот момент легкий порыв ветра донес с болота мягкое убаюкивающее урчание. Незнакомые звуки волнами перекатывались по илистой поверхности болота, словно играли в прятки с коричнево-желтыми солнечными зайчиками.

Не закончив предложения, Женька вытянулась, медленно развернулась и, словно зомби из фильмов ужасов, побрела прямо в коричневую жижу.

Сверкнув красным бликом, маячок выпал из ослабевших рук и остался лежать на влажной земле.

На торчащем посреди болота сухом дереве сидела немолодая полная русалка. Болотная жительница неотрывно следила за Женькой, ловя свое отражение в ее остекленевших зрачках. Зеленые губы мелко вибрировали, звук послушно менял тональность, становясь то шипящим, словно морская пена в момент прилива, то журчащим, как чистый лесной ручеек.

Болотная жижа уже колыхалась выше Женькиных коленей. Девочка чувствовала, как сердце колотится, швыряя к голове горячие волны крови. Что-то скользкое схватило ее снизу за ноги и потянуло под воду. Кожа тут же покрылась мелкими пупырышками. Женька вдруг поняла, что, сделав еще шаг, она уже не сможет выбраться из болота. Высокий монотонный вой прервал шипяще-журчащие переливы русалки так внезапно, что Женька всем нутром почувствовала, как лес вздрогнул. Маленькая юркая белка сорвалась с ветки, ошалело подскочила и буквально взлетела на соседнее дерево.

От неожиданности русалка выдала «петуха». Из-под воды послышалось издевательское хихиканье. «Певица» тут же прикусила губу и покраснела. В тот же миг Женька ощутила, как вязкая волна качнула верхний слой тины и тяжесть, окутавшая ноги, исчезла. Вздрогнув всем телом, девочка выскочила из болота.

Вой маячка все еще разрывал барабанные перепонки, но теперь он показался ей песней. Живой, спасительной. Когда Серёжа включил маячок в зале испытаний, Женька поморщилась и подумала, какой у него неприятный визжащий звук. Только сейчас она поняла, что этот звук способен вытащить из болота, поднять на гору, опустить на дно морское, разбудить, спасти… Что бы она делала без маячка?

Рухнув на берегу, Женька уткнула лицо в колени. Красные шарики плыли перед глазами, покалывали веки, а насыщенный влажный воздух разрывал легкие. За спиной что-то булькнуло. Женька еще сильнее сжалась. Стыдно-то как! Она даже не знала, что так легко поддается гипнозу. И ладно бы профессиональному, так нет, повелась на простейшие звуковые переливы от деревенской бабки. А разговоров-то было! Наука, наука… Наверное, новые подружки над ней от души посмеялись. Женька медленно повернула голову, и взглядом наткнулась на… белый столбик. Исильга? Рыжие волосы побледневшей принцессы выбились из-под картуза и, словно антенны, мелко подрагивали над головой. Женька поглядела в ее выпученные от ужаса глаза и поняла, что сама она еще держится молодцом. Откуда-то из-за дерева снова забулькало. Ганка? Или не Ганка? Коричневая кучка одежды дрожала и изредка тихо всхлипывала. Женька медленно поднялась, подошла к трясущейся горке, сдвинула мятый платок и растерянно икнула. Осьминог? Холодец с глазами? В общем, все что угодно, только не Ганка. Это безобразие пора было прекращать. Маячок визжал откуда-то из-под Ганки. Наверное, та упала на него и перевела в режим опасности.

Отключив сирену, Женька снова повернулась к болоту и уперла руки в бока:

– Немедленно прекратите незаконную практику гипноза. У вас есть лицензия на проведение данного мероприятия в общественном месте?

Кажется, ее голос оказал благотворное влияние на всех присутствующих. Во всяком случае, Ганка перестала трястись, а Исильга начала дышать. Русалка же удивленно хлопнула глазами, развела руки в стороны и возмущенно протянула:

– С каких это пор мое болото стало общественным местом?

Только Женька собралась блеснуть знанием Конституции и объяснить местной жительнице, что все ресурсы принадлежат народу, как та развязала пояс на талии, выбралась из хвостатого костюма и быстро пошла в сторону домика.

– Сколько уже объясняю людям, чтобы не ходили сюда. Нет, все ходят и ходят… Житья от вас нет, – раздраженно бурчала старушка.

– Простите, мадам. – возмущению Женьки не было предела: мало того что ее чуть не утопили, так теперь она же еще и виновата. – Мы, вообще-то, по делу пришли.

Хозяйка болота тщательно вытирала ноги о половичок у ступенек и, казалось, даже не услышала ее. Похоже, сегодня у всех выдался тяжелый день. Нервы Женьки были на пределе. Чтобы не сорваться и не закричать, она крепко стиснула зубы и топнула, вложив в этот жест всю скопившуюся за последнее время злость. Из-под лаптя выскочил грязный фонтанчик и нарисовал на клочке зеленой травы замысловатую арку. Женька зажмурилась. Нельзя давать волю эмоциям. Хотя… Почему кому-то можно не замечать ее, а ей нельзя даже высказать свое отношение к происходящему? Ну уж нет!

Девочка закрыла глаза, медленно выдохнула, как учили психологи, затем засунула в рот два пальца, набрала побольше воздуха и громко, протяжно свистнула. Старушка замерла с поднятой над ступенькой ногой. Пара секунд показались Женьке целой жизнью, ведь в лесу явно что-то произошло. Она растерянно оглянулась и увидела, что ее спутницы снова дрожат от страха. Не отставала от них и хозяйка болот. Старушка сползла под лестницу и с ужасом вглядывалась в небо.

Женька прислушалась. Странный шум, похожий на взмахи огромных крыльев, пронизал тишину. Девочка подняла голову и присвистнула теперь уже от восторга. Из-за деревьев, закрыв собой половину неба, плавно спускался величественный огромный орел. Ну или не орел, но очень похожая на него птица. Приземлившись на кочку рядом с Ганкой, пернатая гостья сложила крылья и щелкнула зубастым клювом. Служанка перестала подавать признаки жизни и практически сровнялась с землей. Женька сжала кулаки. И эти люди собрались свергать княгиню Синегру! Нет, понятно, что орел не голубь, но падать в обморок от его появления… Женькин взгляд переместился на пернатую гостью. Губы невольно расползлись в глупую улыбку. Птица оказалась почти одного с ней роста. В последних лучах солнца серо-коричневое оперение переливалось стальным блеском. Сияние перекатывалось по спине, струилось по крыльям. А главное, над круглыми черными глазами полыхали едва заметные алые пушинки, создавая загадочную ажурную рябь.

– Вот это красавица! – восторженно прошептала Женька, шаг за шагом приближаясь к гостье. – Перышки – класс! А вот этот чудный алый сполох над глазами… Это ваш натуральный цвет?

Птица удивленно вытаращилась на Женьку, потом скосила глаза, пытаясь увидеть «сполох», но, кажется, не смогла. Тогда она подняла когтистую лапу и вручную (или вножную) опустила веко. В луче солнца кончики пушинок вспыхнули красноватым сиянием. Игриво распушив оперение над веком, птица сделала пару шагов в сторону, взлетела и опустилась на валун рядом с избушкой.

Из-под лестницы тут же вытянулась дрожащая рука и поставила перед ней тарелку с пирожками.

Незваная гостья расстроенно вздохнула, бросив косой взгляд на то, что пять минут назад было Ганкой. Кажется, обед из местной жительницы ее привлекал больше, чем пирожки. Но, наверное, «птице со сполохами», которой так восхищались пришлые люди, стало неудобно есть своих поклонников. Она еще раз вздохнула, склевала пирожки, тяжело взмахнула крыльями и скрылась между ветвями.

Следующие пять минут показались Женьке вечностью. Столбик, в который превратилась Исильга, начал медленно восстанавливать свой обычный человеческий облик. Губы принцессы наливались цветом, а в глазах появился привычный блеск. Да и Ганка тоже приходила в себя. Видок у нее до сих пор был немного блеклый, но все-таки не такой грязно-серый, как минуту назад. Все еще дрожа и икая, она попыталась подняться на ноги. Потертые лапти расползались. Мокрая земля скрипуче чавкала, а когда Ганка пыталась вытащить ногу, протяжно вздыхала. Не болото, а симфонический оркестр!

– Заходите уж, раз пришли, – раздалось из-за спины.

Женька испуганно обернулась. За последними событиями она совсем забыла о хозяйке болота. Та уже выбралась из-под крыльца и выглядела ничуть не лучше своих гостей. Тяжело опустившись на ступеньку, ведьма сняла лапти и пошла босиком. Старые доски лестницы заскрипели под грязными ногами. Женьку этот звук почему-то успокоил. Был он какой-то нестрашный. Даже домашний. Как у бабушки в деревне.

– Кто это был? – прошептала она на ухо Ганке.

– Птица Гамаюн, – трясущимися губами прошелестела подружка. – Живет на болоте. Прилетает на свист и уносит свистунов в свое гнездо.

Аккуратно вытерев обувь о половичок, Женька вошла в домик. Брови удивленно взлетели. То, что со стороны болот выглядело страшными железными прутьями на окнах, оказалось стеблями камышей, разросшихся в ярких керамических горшочках, которыми был заставлен подоконник. Под камышами всеми цветами радуги пестрели анютины глазки, колокольчики и еще какие-то неизвестные Женьке цветы. По стенам, выкрашенным розовой краской, висели вышитые полотенца. На столе возвышалась небольшая деревянная кадка. Женька принюхалась. Над кадкой плыл сладкий, даже приторный запах.

Задержав дыхание, Женька заглянула внутрь. На дне булькала сине-фиолетовая жидкость. Крупные пузыри медленно выползали на поверхность, покачивались, и складывалось впечатление, что изнутри кадка дышит, урчит и бормочет что-то непонятное. Женьку даже передернуло. Почему-то показалось, что там колыхалась невидимая угроза.

– Отойди от кадки, – дрожащими губами прошептала хозяйка болот, осторожно снимая емкость со стола. – Если хоть капля отвара из красного корня Симарглава-цветка прольется, то выгорит все живое на много-много верст. Пока отвар еще бродит, он не так опасен, но вот завтра к нему даже подойти будет нельзя.

– Зачем тебе эта гадость? – испуганно зажав в кулак мешочек с защитными травами, прошептала Ганка.

– Есть заказчик и на такое зелье.

– Что это за отвар такой? – Женька отошла на пару шагов, а то, кто его знает, этот Симарглав-цвет. Она уже поняла, что в этом домике надо держать ухо востро.

– Иногда птица Симаргл пролетает над лесом. Где ее перо упадет, там вырастает Симарглав-цвет с красным корнем, – с придыханием прошептала Ганка. – Нет ничего ядовитее этого цветка. Сорвать его можно только в безлунную ночь, после того как силы зла успокоятся.

Дальше Женька слушать не стала. Можно подумать, мало она прочла всяких мифов и легенд! Правда, в книгах о Симаргле ничего сказано не было, но, дай Ганке волю, она и не такое придумает.

Поставив на стол несколько чашек, старушка заискивающе улыбнулась:

– Киселя отведаете, гости дорогие?

– Из тины болотной? – настороженно спросила Исильга.

– Зачем из тины? – оскорбленно подняла брови хозяйка. – Из малины.

Густая волна киселя, колыхнувшись в черпаке, мягко перетекла в деревянные кружки, и Женька только теперь поняла, насколько проголодалась. Кисель оказался просто волшебным. Закрыв глаза от удовольствия, девочка расслабилась, ощущая, как наполняется яркими красками сознание. Под веками вспыхнула радуга, заворачиваясь и превращаясь в разноцветный калейдоскоп. Но внезапно где-то внутри калейдоскопа пролетела черная тень. Грохот, разорвавший барабанные перепонки, выдернул ее из расслабленного состояния и вернул в реальность.

– Опять твои штучки? – верещала Исильга, колотя хозяйку черпаком по чему придется.

Женька старательно протерла глаза. Как же она могла довериться незнакомому человеку? Вот и наглоталась галлюциногенов. Хорошо хоть Исильга была начеку.

Перевернув на голову старушке кастрюлю с киселем, принцесса наконец успокоилась.

– Или ты сейчас же рассказываешь нам о княгине Синегре, или я окуну тебя в твое зелье по самые уши.

Хозяйка болота, ссутулившись, обвела девочек злым взглядом и поняла, что справиться с ними ей не под силу. Тогда она сняла залитый киселем платок и села к столу:

– Ладно, скажу все, что знаю. Матушка Синегры славная была травница. Она и дочку приобщала к делу, но Синегре больше нравилось изучать не травы, а черные заклинания. Вскоре молодая княгиня взяла Синегру служить в терем, и через какое-то время все стали замечать, что княгиня начала сохнуть. Замечали все, кроме князя. Он-то глаз с Синегры не сводил. Потом княгиня умерла, а князь женился на Синегре. И перестал заниматься делами княжества. Народ все чаще бунтовал. В то смутное время Синегра вспомнила обо мне. Сама-то она не могла возиться с травками, ведь собирать их надо каждую в свой срок. К тому же одна и та же трава, собранная на болоте или за Чертовой горкой, по-разному действует. А Синегра за годы хорошей жизни знания подрастеряла. Как-то она пришла ко мне ночью и попросила приготовить отвар, который одурманивает людей.

– И с тех пор ты готовишь ей этот отвар. Вчера снова послала его Синегре? – задумчиво накручивая на палец локон, спросила Исильга. – Держать отвар долго нельзя…

– Конечно, скоро он понадобится, – испуганно прошептала Ганка. – Мужики наши не верят, что девочка, которую недавно привезли, и есть принцесса Исильга. Пока бабушка-королева не приедет на свадьбу и не скажет, правда ли это дочь Доброяра, они не позволят ей сесть на трон.

– Скорее всего княгиня уже знает, что принцесса – вовсе и не принцесса, – снова заговорила Исильга, не обращая внимания на слова Ганки. – И ей эта самозванка гораздо выгоднее, чем настоящая принцесса. Значит, когда бабушка-королева приедет на свадьбу, Синегра напоит ее ведьминым отваром. Королева и не отличит, родная внучка замуж вышла или нет.

– Может, так, а может, и по-другому. Ничего я вам больше не скажу, – хрипло буркнула хозяйка болота. Вытащив из ведра, спрятанного за занавеской, тряпку, она бросила ее в лужу разлившегося киселя. – Нет у вас силы, чтобы победить Синегру. Только раздразните ее. А виновата я буду. Никак мне нельзя с княгиней ссориться.

Глядя, как яростно снует по полу тряпка, Женька вдруг поняла, что старушка боится. Интересно, чего могла бояться ведьма? А та закончила с уборкой, выполоскала тряпку, развесила ее на веревке и бесцеремонно вытолкала гостей за дверь.

Конюшня снова встретила девочек запахами горячего конского пота и горькой полыни. Пара тощих лошадок жевали свежескошенную траву, хвостами сгоняя с влажных крупов назойливых мух.

Достав из-под сена сверток, девочки набросились на еду, оставшуюся после обеда. Женька схватила краюшку хлеба, вонзила зубы в жесткую корку. На вкус хлеб был кисловатым, вяжущая масса липла к зубам… Но как же это было здорово!

– Надо бабушкин кортеж встретить. – Исильга поднялась и стряхнула с одежды хлебные крошки. – Если ее не предупредить, то выйдет как задумала Синегра. Опоят бабушку ведьминым отваром, и не узнает она, кого на трон посадили. Дорогу, по которой поедет кортеж, я знаю. Тем более со мной будет фрейлина Женька. Защитить свою принцессу – ее святая обязанность.

В горле у Женьки запершило, и она громко закашлялась. Достали местные со своими «святыми обязанностями»! Интересно, когда это она подписалась принцессу охранять. Нельзя же считать тот смешной случай в лесу, когда ее посвятили во фрейлины!

– Я тоже с вами, – как само собой разумеющееся сказала Ганка.

Исильга с явным облегчением вздохнула. Исподтишка глянув на принцессу, Женька с удивлением поняла: хотя та и ведет себя уверенно и бесстрашно, но, похоже, очень обрадовалась еще одной надежной попутчице.

Переодевшись, Женька включила панель управления и проверила костюм. За день система регенерации все-таки затянула все дырки, однако палеотерриткань стала совсем тонкой. Женька расстроенно закусила губу. Кажется, система использовала почти все ресурсы и следующую прореху затягивать будет нечем. Девочка натянула шлем и осторожно пощелкала по динамикам. Никто, естественно, не ответил.

Женька подошла к невысоким перилам, положила на них руки и стала рассматривать стоявшие напротив дома. Резные ставни на окнах закрылись, и теперь дома напоминали приготовившихся к нападению орков. Тряхнув головой, Женька прогнала глупые мысли. За спиной что-то зашуршало, она обернулась к подругам и опешила: те наматывали на ноги теплые тряпки, опоясывались вязаными шарфами. Неужели они на ночь глядя собрались идти в лес? Лучше, наверное, переночевать на пахучем сене, а уж с утра пораньше…

– Ну, в путь. Пока Морошка спит, – прошептала Ганка и подтолкнула Женьку к лестнице.

Женька не знала, сколько времени они шли по лесу. Глаза слипались, все тело ныло, ноги то и дело цеплялись за коряги. Когда небо над головой начало розоветь, Исильга дала команду устроить привал.

…Женька проснулась, открыла глаза и тут же болезненно поморщилась. Сон на голой земле давал себя знать. Казалось, болит каждая косточка, мышцы одеревенели, все тело ныло. Девочка попыталась вытянуть руки, ойкнула и испуганно оглянулась. Поляна, на которой они ночевали, была пуста. То есть в траве стрекотали кузнечики и суетилась еще какая-то живность, но ни Ганки, ни принцессы Исильги не было. Женьке показалось, что волосы на голове зашевелились от страха, а к горлу подкатил неприятный комок. Теперь боль в суставах и мышцах отошла на второй план. Девочка в ужасе оглядывала поляну, которая вдруг странно переменилась. Выстроившиеся на окраине леса деревья тянули к ней корявые черные ветки, безобидный еще минуту назад стрекот насекомых превратился в тарахтение вроде автоматной очереди. Упав лицом в траву, Женька громко, протяжно завыла.

– Чего орешь? – прошелестело над ухом.

Женька обернулась на голос, наткнулась взглядом на какие-то черные бусинки и, к своему ужасу, не смогла отвести от них глаз. Тусклые шарики гипнотизировали, затягивали в завораживающий потусторонний мир. Волосы на голове снова зашевелились, а из сухого горла вырвалось глухое шипение.

– Белку подстреленную никогда не видела, что ли? – удивленно пробормотала Исильга, садясь рядом.

– Не-е-ет, – Женька крепко зажмурилась, прогоняя наваждение.

Открыв глаза, она постаралась успокоиться и увидела обычную белку. Только, кажется, немножко неживую. Жутковато. Но в последнее время Женька начинала свыкаться с мыслью, что здесь продукты появляются не из супермаркета. Хочешь кушать – пойди и подстрели какую-нибудь птичку или зверька.

Бррр! Биение сердца начинало возвращаться к своему обычному ритму. А главное, Исильга была рядом, значит, и Ганка найдется. Словно угадав ее вопрос, принцесса поднялась и устало бросила:

– Ганка пошла корешки да ягоды искать. Может, грибов насобирает. Конечно, сейчас еще не время, но… если повезет. Ты любишь белку с грибами?

Если после пробуждения Женька испытывала чувство голода, то сейчас оно прошло. Есть эту белку она не смогла бы даже под страхом смерти.

Ганка материализовалась у нее за спиной так же незаметно, как и Исильга. В подоле ее фартука лежали черные грязные корни, светло-коричневые грибы, листья… Пройдя к ручью, она долго мыла собранный урожай, а Исильга, отложив самодельные лук и стрелы, тем временем со знанием дела свежевала и потрошила белку.

Наконец завтрак был готов. Вынув из костра завернутое в листья мясо с грибами и корешками, девочки принялись за еду. Глядя на них, Женька тоже взяла нечто похожее на обгорелую длинную морковку. Очистила золу, понюхала. Заработать в лесу дизентерию – перспектива нелучшая. Откусила кусочек, медленно пережевала. На вкус «морковка» напоминала обычную печеную картошку.

– Что это? – Женька перевела удивленный взгляд на Ганку.

– Корень рого́за, – пожала плечами подружка. – Никогда рого́з не ела? Возьми сморчок. Первые грибы самые вкусные. И белку ешь. Нам сейчас силы нужны.

Тщательно пережевав, Женька проглотила горьковатую массу и почувствовала, как голод снова скрутил внутренности. Тогда она зажмурилась, схватила кусок горячей бельчатины и впилась зубами в жесткое мясо.

После еды девочки напились из ручья и снова вышли на дорогу.

В конце второго дня пути Женька уже едва шла. Усталость накрыла ее с головой. Перед глазами плавал густой красный туман, а ноги, казалось, не пропускали ни одного вылезшего из земли корня. Глядя на бодро шагающих впереди спутниц, Женька жалобно кусала губы. Если придется идти еще день, она просто не выдержит. Когда все поднялись на заросшую липами горку, Исильга объявила привал:

– Здесь и будем ждать бабушку. Если она получила наше письмо, то скоро ее карета должна быть тут.

– Почему «скоро»? – покосилась на подругу Женька. – Пока она соберется, пока выедет… Может, через неделю доедет.

– Скоро, – Исильга, опустив глаза, закусила губу и прошептала: – Она же моя бабушка. А я в опасности.

Пока они поднимались на пригорок, Женька старалась цепляться за камни только пальцами рук. Ладони, перевязанные грязной тряпкой, надо было беречь. Вчера, когда Ганка снова ушла собирать корни и грибы, а Исильга отправилась на охоту, Женька решила разжечь огонь. Припомнив все, что читала о жизни в доисторический период, она нашла две деревяшки и битый час безуспешно терла их друг о друга. В результате содрала кожу на ладонях, но костер так и не развела. Когда Ганка вернулась на поляну с полным подолом даров леса, ей пришлось не только разводить огонь, но и спасать ревущую Женьку. Ободранные ладони жгло так, что терпеть не было сил. Потащив бесполезного члена команды в лес, Ганка камнем пробила дыру в березе, обработала Женькины раны соком, приложила какой-то листок и перевязала остатками своего платка.

Сев на теплый камень, Женька осторожно размотала превратившуюся в ошметки ткань и вытаращила глаза. Ладонь была совершенно здоровой. Даже намека на вчерашние раны не осталось. Даже покраснение сошло. Были и другие странности. Вот как объяснить, что за два дня пути у Женьки живот ни разу не заболел? И это притом, что ела она и муравьев, и корни крапивы, и каких-то зубастых рыб, выловленных в мелкой речушке. И хоть бы что. Даже привычной послеобеденной тяжести в желудке не было.

В лаборатории стояла напряженная тишина. Вовка потер кулаками покрасневшие глаза и тяжело вздохнул. Вот уже пятый день они с профессором, Александром Даниловичем и Вишенкой не сводят глаз с экрана. Рука давно затекла, но вынимать ее из аппарата Вовка отказывался. Разве что на несколько минут в день. В туалет сходить, перекусить. Портал перекочевал. Куда? Непонятно. Теперь красная точка на татуировке была едва заметна, синяя – осталась такой же яркой, как прежде, и никуда не сместилась, а вот устья портала выходили совсем в других местах. Хуже всего, что при наложении карты на татуировку оказалось, что красная точка, то есть Женька, находится где-то рядом, в Смоленской области, но ее устье портала перекочевало куда-то под Париж. Вчера Вишенка отправила сообщение в Сорбонну, попросив студентов исторического факультета съездить туда, где, согласно татуировке, находилось устье, и сегодня пришел ответ. Французы написали, что осмотрели каждый кустик в данной местности, но никакого портала не нашли. Вот и пойми эту татуировку! Второе устье находилось в Северном Ледовитом океане.

– Александр Данилович, – оторвалась от микроскопа Вишенка и, вынув из кармана капли, закапала покрасневшие от напряжения глаза, – как вы объясните, что устье, которое под Парижем, гораздо светлее, чем то, которое в Северном Ледовитом океане? И почему красная точка намного светлее синей?

– Может быть, потому, что устья под Парижем нет. Как мы уже выяснили, – буркнул Александр Данилович и с хрустом расправил узкие плечи.

– И тем не менее оно там, – задумчиво пробормотала Вишенка, подходя к экрану.

– Вы не доверяете нашим сорбоннским друзьям? – удивленно поднял брови профессор.

– Доверяю. И все-таки… Оно почему-то светлее. Как будто расположено глубже.

– Ты думаешь, что в этот раз устье портала не вышло на поверхность, а осталось где-то под землей? – Профессор резко снял очки и тут же надел другие. – Поэтому парижане его и не обнаружили?

– Не думаю, – едва слышно отозвалась Вишенка. – Устья всегда выходят на поверхность. Александр Данилович, а можем мы забраться внутрь татуировки? Посмотреть, на какую глубину красная точка уходит вниз?

Вовка звонко щелкнул челюстью. Интересно, как это они собираются проникнуть вглубь его татуировки? От этих научно одаренных чего хочешь можно ожидать.

– А если в пяти ленах посмотреть? – тут же загорелся идеей Александр Данилович.

Вовка облегченно выдохнул. Конечно, он абсолютно не понял, о каких «ленах» идет речь, но на слух они показались ему абсолютно безобидными.

Вишенка легко вскочила, подбежала к аппарату и нажала несколько кнопок на клавиатуре. Пока аппарат шуршал и поворачивался, она надела себе и Вовке на головы громоздкие синие шлемы. Вовкино сердце предательски заныло, на губах появилась жалобная кривая улыбка. В шлеме Вишенка стала похожа на Мардж Симпсон. Белую, смешную и жуткую одновременно. Теперь руку Вовки поместили в серый пористый контейнер. «Иже еси на небеси…» – пронеслись в его голове неизвестно откуда взявшиеся слова молитвы. Чтобы сдержать страх, мальчик крепко сжал кулак. Ну не гильотина же это! Просто посмотрят.

Длинные пальцы помощника профессора снова взлетели над клавиатурой, и татуировка на экране повернулась. Так она выглядела совершенно иначе. Оказывается, русло портала как бы шло под уклон. Устье, которое пряталось в Северном Ледовитом океане, находилось почти под самой Вовкиной кожей, а то, что было под Парижем, – уходило вглубь.

– Посмотрите на точки.

Вишенка прошептала эти слова таким голосом, что у Вовки волосы дыбом встали. Казалось, что напряженная тишина повисла над головами присутствующих тяжелой серой волной. Ничего не понимая, Вовка переводил глаза с побледневшего профессора на экран. Красная точка оказалась все такой же ярко-красной, просто находилась она в самом нижнем слое, который можно было увидеть на графике. Закусив губу, Вовка пытался самостоятельно ответить на вопрос, что это значит, потому что спросить об этом профессора он не отважился.

– Это куда же Евгению занесло? – едва слышно прошептала Вишенка. – Мы же ее никогда не найдем.

– Коллеги, а если предположить, что глубина – это временно́е измерение? Тогда верхний слой, в котором находится синяя точка, – это наше время, а вот красная точка ушла в глубину веков. – Профессор снял очки, на ощупь попытался найти другие и, не найдя, снова нацепил те же. – А ведь если мы знаем, в какие века и в какие страны кочует портал, то, теоретически, мы можем и управлять его кочевкой.

– Думаете, татуировка – это интерфейс по управлению порталом? – выдохнул Александр Данилович, обмяк и чуть не сел мимо стула.

– Это как? – подал голос Вовка.

Из разговора профессора со своими помощниками он мало что понял. Куда «укочевала» Женька? Получится ли ее спасти? Пребывать и дальше в неизвестности не было никаких сил. Пусть новости будут плохими, лишь бы хоть что-то узнать.

– Да, извини, – вышел из оцепенения профессор. – Все и сложнее, и проще. Изначально мы думали, что татуировка – это ваш входной код, по которому можно определить, где находится каждый из вас.

Вовка кивнул и тут же раздраженно закусил губу. Зачем кивал, спрашивается? Как будто все понял, хотя на самом деле, не понял ничего. Ладно, красная точка – Женька. Синяя точка – он. С помощью татуировки они могут зайти в портал. Они могли в любой момент узнать, где находится каждый из них по отношению к порталу. Это и раньше знали.

– А теперь получается, что портал может кочевать не только в разные страны, но и в разные временны́е промежутки. И татуировка – не личный код, а общие сведения о портале. Это некий компас, который показывает не только где находится портал, но и в каком историческом отрезке. И сейчас Евгения оказалась в другом веке. И если мы поймем, как управлять…

– Выяснить, в каком веке находится Евгения, не представит большого труда, – вмешалась в разговор Вишенка. – Это элементарная математика. Высчитаем, на сколько миллиметров опустился портал, сколько их приходится на один век, и рассчитаем, в каком времени очутилась Евгения.

– И что нам это даст? – Вовка старательно пытался понять слова профессора.

Он собирал лоб в гармошку, хмурился, но так ни в чем и не разобрался. Честно говоря, он даже слов-то многих не знал, которые тут говорились.

– Теоретически, как сказал профессор, – наматывая белую прядь на палец, пробормотала Вишенка, – мы можем регулировать перемещения портала. Жаль, что пока не знаем, как.

Дверь бесшумно открылась, и лаборатория наполнилась жизнью. Первым в помещение влетел Генка.

– Кто разрешил посторонним… – буркнул профессор, испепеляя мальчика раздраженным взглядом.

Наверное, такой взгляд мог испепелить любого, только не Генку. В несколько прыжков преодолев расстояние, отделяющее его от брата, тот восторженно заорал:

– Я не посторонний! Я к брату. Имею право на свидание. И потом, я несовершеннолетний. Меня нельзя оставлять дома одного.

Следом вошел Серёжа, старательно пряча глаза. Последней в дверь проскользнула мама Вовки и Генки – Елена Константиновна. Вместе с ней в лабораторию проникли восхитительные запахи мясного бульона и тушеных овощей. Вовка раздраженно поморщился. Тут мировые проблемы решаются, а мама, как всегда, со своим обедом!

– Ребенку надо как следует питаться, – назидательно сказала Елена Константиновна и прошла к столу.

Недовольно гремя кастрюлей, она расставляла между колбами тарелки, плетенку с хлебом, положила ложки. Все присутствующие громко сглотнули и повернулись в ее сторону. Валерий Афанасьевич растерянно обвел взглядом ребят. Действительно, последние дни вся группа питалась исключительно всухомятку. А сколько еще ждать перемещения портала, чтобы получить хоть какие-нибудь данные? Узнать по какой траектории он движется, каков алгоритм перемещения?

– В портале что-то происходит, – вдруг прошептала Вишенка, единственная, кого не отвлек запах еды.

Все тут же вернулись к изображению на экране. Едва заметная красная извилистая линия на татуировке мелко завибрировала и стала бледнеть – сначала незаметно, но потом все более явно.

– Кажется, одно из устьев опускается, – дрожащим голосом прошептал профессор.

– Только очень далеко от Женьки, – уныло констатировал Александр Данилович. – Интересно, а если как-то повлиять на татуировку? Может, она заставит портал поменять курс?

Схватив Вовкину руку, помощник профессора больно вдавил в нее ноготь. На татуировке ничего не изменилось.

– А если выжечь маршрут кислотой? – И профессор бросился к ящичку с нарисованными черепом и костями.

Глаза Вовки медленно полезли вверх. В каком смысле «кислотой»? Сжавшись, он перевел взгляд на копошащуюся за столом маму, но та была занята сервировкой и, кажется, ничего не услышала.

– Нет, Валерий Афанасьевич, – взвыл Александр Данилович. – Кислоту вы не проконтролируете. Тут надо скальпелем. Аккуратный разрез.

Вовка и глазом не успел моргнуть, как в руке помощника профессора появился тонкий металлический нож. Не дожидаясь продолжения, Вовка трусливо выдернул руку.

Профессор и его ассистент замерли и переглянулись. Отложив в сторону скальпель, Александр Данилович дрожащими руками расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Кажется, на нервной почве они совсем перестали осознавать действительность. Разрезать мальчишке руку! Надо же такое придумать!

– Отставить скальпель, – прошептал профессор и тяжело опустился на стул. – Совсем голова набекрень съехала. Никаких разрезов. Сейчас главное – все зафиксировать. Потом соберем консилиум и обсудим, что можно сделать.

– А Женька? – прошептал помертвевшими губами Вовка. – Она же не может ждать решения ваших консилиумов. Если сейчас портал уйдет, то следующее перемещение будет неизвестно когда.

Вложив руку на прежнее место, Вовка стиснул зубы и прошептал:

– Режьте!

Ученые снова переглянулись. Валерий Афанасьевич подошел к Вовке, осторожно сдавил кожу на его руке и занес скальпель…

– Коллеги, – голос Вишенки грохотал, как горный обвал, – Не нужно никаких живодерских разрезов. Возможно, пары проколов иглой будет достаточно, чтобы задать руслу нужное направление.

Вовка зажмурился и отвернулся. «Разрезы, проколы… Это всего лишь пять минут, – мысленно уговаривал он себя. – И, может быть, они сумеют вытащить Женьку». Пусть она вредина и частенько насмехалась над ним, а иногда и откровенно хохотала, когда он не мог забить гол. Главное, чтобы она была рядом.

– Вишенка, что там?

Сдавленный голос Александра Даниловича заставил Вовку приоткрыть один глаз.

– Еще чуть-чуть – и мои пальцы превратятся в жареные сардельки, – процедил сквозь зубы помощник профессора.

Вовка раздраженно скрипнул зубами. Какие сардельки? При чем здесь сардельки? Судьба Женьки решается, а они про какие-то сардельки говорят. Он опустил глаза на свою руку и чуть не потерял сознание. В запястье торчала длиннющая тонкая иголка, а то, что пару минут назад было сине-черным рисунком, сейчас превратилось в красное месиво.

Когда первый испуг прошел, Вовка удивленно поднял брови. Боли он не чувствовал. Жгло, конечно, но терпеть можно. Иголка в руках Александра Даниловича вибрировала, накалялась. В какой-то момент Вовке даже показалось, что она начала плавиться.

– Ничего не виж… – начала было Вишенка и вдруг заорала, подскакивая за монитором: – Есть! Устье портала с Женькиной стороны опускается. Оно вышло из ледников и переместилось вниз.

Александр Данилович осторожно вынул иглу и воткнул ее рядом с первым проколом. Затем сделал еще один прокол и замер. Казалось, что в лаборатории никто даже не дышал. Вовка уставился на экран. На татуировке ничего не изменилось. Красная линия портала все так же дрожала. Вдруг…

Вовка протер слезящиеся глаза. Неужели ему показалось? Вот точка прокола, и в ней словно начала скапливаться какая-то энергия. Точка наливалась, покачивалась и, наконец, «энергия» перелилась в следующую точку прокола. А потом – в следующую. И уже без помощи Александра Даниловича медленно покатилась к иголке, торчащей в красной точке.

– Валерий Афанасьевич, не тупите, – зашипел помощник профессора. – Подводите наше устье.

Профессор словно отмер. Неуклюже взмахнул руками, чуть не опрокинул тубу с иголками, выхватил одну и вколол ее в другой конец портала, который находился где-то в пригороде Парижа. Наверное, это устье было не так далеко, потому что, даже не успев разогреться, иголка под управлением профессора повела устье портала к синей точке.

Татуировка завибрировала так, что даже волосы у Вовки на голове стали подрагивать. Два устья под иголками горели огнем и, казалось, в любой момент могли выйти из-под контроля, но профессор и его помощник прочно их удерживали. Наконец вибрация прекратилась. Русло, соединяющее два устья, пролегло по новому маршруту.

Мальцев и Александр Данилович почти одновременно вынули иголки из Вовкиной руки и испуганно переглянулись. Вовка тоже поднял голову. По виску профессора медленно сползали ручейки пота.

– Чего сидим? На Волчью поляну. Быстро! – выкрикнула Вишенка, выскакивая из-за монитора.

Все последующее Вовка видел как во сне. Перед глазами закружились белые халаты, мамино черное платье, Генкины ядовито-желтые кроссовки…

Когда все загрузились в машину, Генка обиженно встал у двери. Места больше не было. Подпрыгнув, мальчик плашмя залетел и шлепнулся на колени сидевших на заднем сиденье Александра Даниловича, мамы, Вишенки и Вовки. Вцепившись в помощника профессора, Генка дал понять, что выкинуть его из машины можно только вместе со штанами Александра Даниловича.

– Костюм забыли взять, – схватился за голову профессор.

– Это вы забыли, – буркнула Вишенка, зажатая между Еленой Константиновной, Вовкой, еще и приплюснутая сверху Генкой. – А профессионал – он профессионал даже в самой критической ситуации. Палеотеррикостюм со мной.

– Вовка, а ты реально полезешь в портал? – восхищенно прошептал Генка, пока Серёжа трясущимися руками заводил мотор.

– Еще чего, – встрепенулась Елена Константиновна. – Вон сколько бездельников набралось. Словно шпроты в банке. Вот пусть сами и лезут.

В машине повисла напряженная тишина.

– Видите ли, Елена Константиновна, – наконец решилась начать разговор Вишенка, – портал уже внедрился в магнитное поле Земли. А следовательно, никто из членов команды не имеет возможности попасть внутрь. Я хочу сказать, что войти в портал может только господин Стоянов.

– Об этом даже речи быть не может, – петушиным фальцетом взвизгнула Елена Константиновна. – А если он тоже… Как Стебелькова…

– Мама, я войду в портал. Больше некому, – спокойно сказал Вовка.

– Вот это любоф-ф. Братэлла, я горжусь тобой. Вот если бы я мог так же! Я бы тоже… Ну, не за Стебельковой, конечно… Невеста брата – это святое, – восторженно зашептал Генка.

– При чем тут любовь? – свел брови на переносице Вовка. – Там же Стебелькова. Наша Женька. Она там одна. Как я могу ее бросить?

Порывшись в кармане, Генка нашел малиновую карамельку, протянул ее Вовке и вдруг крикнул, выворачивая голову в сторону Елены Константиновны:

– Мам, ты телефон в лаборатории забыла! Вообще-то, бабушка тоже беспокоится. Звонить будет. А у нее сердце больное. Если не дозвонится, представляешь, что может случиться?

– Ой, правда, – поморщилась Елена Константиновна, вылезая из машины. – Подождите, я на минутку.

Она сделала пару шагов в сторону лаборатории и удивленно опустила глаза на зажатый в руке телефон:

– Ой! Так вот же он.

– Жми на педали! Удираем, – заорал Генка, захлопывая дверь перед носом ничего не понимающей матери.

Серёжа автоматически нажал на сцепление, и машина рванула вперед. Ошарашенные взгляды пассажиров скрестились на Генке.

– Валерий Афанасьевич, – испуганно прошептала Вишенка, провожая взглядом неуклюже бегущую за машиной Елену Константиновну. – А в нашей стране женщинам обязательно иметь детей?

– В законодательстве это не прописано, – ответил вместо профессора Генка и удобно разместился на освободившемся сиденье. – И не надо на меня так смотреть. Если ее взять с нами, то начнется: туда не ходи, того не делай. А Вовке невесту спасать надо.

На Волчьей поляне ничего не изменилось. Ремонтировать сетку никто и не собирался, даже табличку на место не повесили. А зачем? Портал же снова укочевал. А значит, до следующего форс-мажора все успокоились.

– Мы, конечно, не успели отработать с тобой все функции костюма, – причитал Валерий Афанасьевич, – поэтому тебе придется разбираться с ними на месте.

– Ну, начальные знания он все-таки успел получить в прошлый раз, когда мы пытались подготовить его – первым, до Евгении, – буркнул Серёжа, проверяя крепы костюма. – Тут главное – не растеряться. А вот если ты нам еще и этот костюм протестируешь в критических условиях, то цены тебе не будет.

– А мы его не выпустим из портала, пока не закончит тестирование полностью, – нервно хохотнул профессор и, поправив очки, добавил: – Шутка.

«Тоже мне стендапер», – пронеслось в голове у Вовки. Он принялся стягивать спортивные штаны, и в карманах звякнули баллончики с аэрозольной краской. Вовка затравленно покосился на Генку. Брат ведь слышал, как он поклялся маме, что больше никаких баллончиков, никаких граффити. И он же честно-честно хотел их выкинуть. Просто не успел. Если сейчас маме передадут его вещи, и она увидит баллончики… Наверняка подумает, что Вовка врун и не держит слово. А вдруг он не вернется из портала? Что же, у мамы останется последнее воспоминание о сыне как о человеке, который не держит обещаний? В горле запершило. К стыду своему, Вовка даже почувствовал, что сейчас расплачется. Да еще и перед Генкой, который в кои-то веки смотрит на него как на героя. Нет уж. Герой – значит, герой. Повернувшись спиной к брату, он быстро перепрятал баллончики под костюм и закрыл крепы.

Ночь прошла спокойно. Женька на удивление быстро привыкла спать в полевых условиях. Немножко травы под голову – и сны всю ночь снятся радужные и веселые.

– Карета, – прошептала Исильга, поднимаясь с земли.

– И не только, – в тон ей прошептала Ганка.

В отличие от Исильги, ей не надо было ложиться на землю, чтобы услышать, что творится вокруг.

Брови подруг одновременно сошлись на переносице. Девочки переглянулись, спустились с пригорка и растворились в кустах, разросшихся по краям дороги. Женька не стала прятаться, просто нажала кнопку «инбисибл» и села на уступ, приготовившись к последнему этапу их путешествия.

Карета в сопровождении конной охраны появилась почти одновременно с выскочившими с другой стороны леса всадниками. Звеня саблями и громко улюлюкая, те набросились на опешившую охрану королевы. «Дежавю», – устало покачала головой Женька. Нападение на карету бабушки-королевы отсутствовало в придуманном ею сценарии. Она-то надеялась, что сейчас правительница соседней страны выйдет из кареты, обнимет внучку, и вся компания поедет в город свергать княгиню Синегру. Откуда взялись эти всадники? Ведь Синегра собиралась напоить бабушку ведьминым отваром, чтобы та не узнала внучку. Может, княгиня передумала? Или Исильга с Ганкой чего-то не учли?

– Бабушка, – словно ветер, прошелестел над ухом голос Исильги.

Женька стремительно обернулась и едва успела ухватить ее за подол платья. А Ганка метнулась к принцессе, словно паук, запрыгнула ей на спину и обвила руками, не давая двинуться с места.

– Ничем ты не поможешь. Только себя погубишь, – исступленно шептала она, всем телом прижимая Исильгу к земле.

Женька не сводила ошарашенных глаз с боя у кареты. Один из воинов кортежа выхватил меч и взмахнул им над головой Ильдарова дружинника. В прорывающихся сквозь листву лучах солнца вспыхнули темно-гранатовые капли. Сверкающая арка, взметнувшаяся за клинком, вывела Женьку из оцепенения. Девочка зажмурилась, сунула голову в пыльную траву. Звон оружия стал глуше, но от этого еще страшнее. Женька снова подняла голову и заставила себя оценить ситуацию. Бой, судя по всему, подходил к концу. Воины королевы оказались плохо подготовлены для сражений в лесной местности. Тяжелые кольчуги сковывали движения, шлемы мешали видимости и не давали разглядеть врагов. Копья и мечи охранников королевы были гораздо длиннее, чем у дружинников Ильдара. Копья задевали стволы деревьев, путались в разросшихся кустах и лишь мешали сражаться. Воины из кортежа королевы бились отважно, но преимущество было на стороне врага.

«Эх, гранату бы», – сквозь зубы пробормотала Женька, глядя, как последний воин королевы упал под копыта лошади.

– Бабушка! – снова закричала Исильга, вырываясь из крепких объятий Ганки.

– А вот и пропажа, – заорал один из нападавших. – Хватай самозванку, братцы! За двоих Ильдар и награду двойную обещал.

– Долгие лета князю Ильдару! – гаркнули дружинники, заталкивая Исильгу в карету.

Женька заскрежетала зубами. Один из вояк Ильдара медленно приближался к кустам, где пряталась Ганка. Женька похолодела. Если сейчас еще и Ганку возьмут в плен, останется она в лесу одна. Исильгу не спасти, ее стерегут пять молодцов, а вот за Ганку можно и повоевать. Не скрываясь, Женька бросилась к кустам, где спряталась подруга, и дружинник, который не успел дойти до Ганки всего пару метров, остановился и разинул рот. Наверное, тоже заметил «бычий пузырь, наполненный водой». Ну и ладно. Пробегая мимо глазастого вояки, Женька нажала кнопку, подающую «Малин». В этот раз она даже не задумалась, попадет в рот, или в глаза, или вообще промажет. Повезло. Тонкая струйка оказалась у дружинника точно во рту.

– Что там у тебя, Вир? – крикнул главарь нападавших.

– Ы-ы-ы, – растерянно взвыл парень, стараясь руками закрыть парализованную челюсть.

Остальные дружинники подобрались в ожидании подвоха. Женька одной рукой подхватила Ганку под мышки, направила вторую руку в сторону ближайшего дерева и нажала кнопку, выпускающую трос. Знакомое вжиканье – и, мягко оттолкнувшись, она вместе с Ганкой взлетела на ветку. Проводив взглядом орущую не своим голосом служанку, вояки дружно присели. Женька удобно разместилась на ветке и бросила взгляд вниз. Главарь напавших громко ругался и даже попытался залезть вслед за Ганкой на дерево, но его огромные сапоги не были приспособлены для такого подъема. Под хохот товарищей он несколько раз сполз со ствола, раздраженно осмотрел порвавшиеся штаны и сделал знак седлать лошадей. Воздух разрезал удар кнута. Качнувшись, карета рванула с места.

Ржание лошадей и топот копыт постепенно стихли вдали. Вцепившись руками в корявый ствол, Ганка медленно поползла вниз. Женька растерянно посмотрела на подружку. Такой безнадеги, которая поселилась в глазах Ганки, она не видела никогда.

– Я предала Исильгу, – прошептала та. – Струсила. Нет мне прощения. Принцесса с королевой и до столицы нашей не доедут. Их убьют, а народу скажут, что «летающая голова» во всем виновата.

Женька задумалась. Некрасиво, конечно, получилось. Растерялась она в миг нападения. Хотя что могли сделать три девчонки против отряда хорошо подготовленных вояк? Но, как себя не уговаривай, а получается, что оставили они с Ганкой подругу на произвол судьбы. Исильга Женьку в любимые фрейлины произвела, пусть даже против ее воли! А обязанность фрейлины – охранять и защищать свою принцессу. Например, сама Исильга, пока не знала, что она принцесса, готова была смерть принять за самозванку.

Сзади что-то глухо стукнуло. Женька испуганно обернулась. Сбивая с лаптей засохшую грязь, Ганка сверлила ее укоризненным взглядом.

– А что я могу? – растерянно пожала плечами Женька. – Пока мы доберемся до княжества, там уже все закончится.

Ганка задиристо уперла руки в бока и сдула с глаз вылезший из косы локон.

– Ты «голова» или нет? – прошептала она. – Вон как летала, когда приперло. С такой скоростью мы до терема мигом долетим.

– Ну ты сравнила, – возмущенно взмахнула руками Женька. – Одно дело – на дерево тебя затащить, и другое – до терема вашего долететь. Это практически невозможно.

Под пронизывающим взглядом Ганки Женька старательно сопела и прятала глаза. Ганка здорово придумала: посади ее на спину и тащи до терема. Это только на вид она тонкая и звонкая, но на самом деле весит как маленький гиппопотам в железных доспехах. Женька взмокла пока ее на дерево затащила. А уж лететь на такое расстояние… Веселое путешествие получилось бы! И ведь как Ганка роли распределила: Женька будет тащить ее на себе, а она – висеть сзади да советы давать. И вообще, такой полет совершить невозможно! Вот абсолютно невозможно!

– Понимаешь, это физика… Наш с тобой общий вес несовместим с предполагаемым весом, который может выдержать моя веревка. – Женька беспомощно развела руками, пытаясь умными словами оправдать свое нежелание совершать безумный поступок.

– Я не знаю, что такое эта твоя физика, но летела она здор-р-рово, – зарычала Ганка, снова сдувая с глаз прядку.

– Кто «она»? – не поняла Женька.

– Физика, – буркнула Ганка и, не спросив разрешения, вскарабкалась к Женьке на закорки. – Так что не задерживай. Садись на свою физику и полетели.

Раздраженно зарычав, Женька выкинула трос вверх. На знакомую ветку взлетели без проблем. Трос тихо свистнул, отцепился от ствола и исчез в рукаве. Выбрав толстую ветку на соседнем дереве, Женька снова нажала на кнопку, но не успела оттолкнуться, как учил Серёжа, и сначала полетела вниз, потом резко взмыла вверх, попутно ударившись головой о какую-то ветку, и наконец врезалась в ствол. В ушах зазвенело. Щека прилипла к коре и, словно непропеченный оладушек, размазалась по дереву. Женьке показалось, что ее тело разлетелось на молекулы и снова собралось воедино. Зубы, нос, глаза – все будто смешалось в кучу. Стыковка с деревом оказалась настолько болезненной и неожиданной, что слезы фонтаном брызнули из глаз. Как она могла решиться на этот полет? Она же не белка-летяга. И не сова какая-то. Где был ее разум, когда она послушалась Ганку, вместо того чтобы включить нормальное чувство самосохранения?

– Пер-р-рун мне в чело, – заорала за ее спиной Ганка. – Эта твоя физика летает быстрее, чем копье Сварога!

– В чело тебе и Перуна, и Сварога, и всех остальных, – вытирая грязным рукавом слезы, бормотала Женька. – Сидишь себе на загривке и в ус не дуешь.

Теперь она выбрала дальнее дерево, сгруппировалась, как учил Серёжа, и, мысленно перекрестившись, направила трос на самую толстую ветку.

Ночь накрыла лес туманным вязким покрывалом. Теперь подружки как будто поменялись местами: Ганка была полна уверенности и сосредоточена, а вот Женька едва сдерживалась, чтобы не зареветь от страха. В прошлые ночи тоже было страшно, но тогда они хоть костер могли разжечь. А сейчас даже в легком шелесте травы Женьке слышалась поступь огромных зверей, глухое пыхтение за ухом, чье-то горячее дыхание обжигало шею. Впоследствии оказалось, что это пыхтит и топчется Ганка, но было жутко до обморока.

Чуть съехав с дороги, королевская карета остановилась между деревьями. Разведя костер, дружинники играли в детские игры, хохотали и совсем не беспокоились о своих пленницах. А когда костер догорел, завернулись в кафтаны и завалились спать. Рядом с каретой испуганно переступал с ноги на ногу одинокий стражник.

– Пора, – прошептала Ганка, пригнулась и перебежками двинулась к карете.

Натянув шлем и включив функцию «инбисибл», Женька бросилась следом.

Оставив Ганку в густом кустарнике, она добралась до кареты, открыла дверцу и залезла внутрь.

– Стой! Кто здесь? – испуганным фальцетом крикнул стражник.

Женька стянула шлем, снова открыла дверцу и высунулась наружу.

– Ну я. И чо? – кивнула она стражнику.

Тот предсказуемо открыл рот. Последняя доза «Малина» сделала свое дело. Женька пригляделась. Караульщиком оказался тот самый парнишка, который пару часов назад уже познакомился с действием газа.

– Опять ты? – удивленно подняла брови Женька. – Что ж ты такой невезучий? Ты о смене профессии не задумывался?

В глазах парня плескался ужас, а по заросшей щеке сползала слеза. Ну да, это тебе не всем скопом на двух женщин нападать. Откуда-то сверху раздался тихий щелчок. Женька посмотрела в направлении звука и увидела, что Ганка уже запрягла лошадей и сидела на облучке, ожидая, пока она закончит воспитательную беседу.

Не прощаясь с дружинником, Женька захлопнула дверь. Карета тронулась с места.

И снова тряска. Женька была уверена, что никогда не привыкнет к местному транспорту. На поворотах карету опять заносило из стороны в сторону, кренило на ухабах. Подскакивая на обитой мягкой тканью скамейке, Женька кусала губы и клялась себе, что, как только закончится это приключение, никогда больше не сядет в конный экипаж. А в машине всегда будет пристегивать ремень безопасности. И если когда-нибудь получит права…

Наконец карета качнулась и резко остановилась. Влетев носом во что-то мягкое, Женька завалилась на сторону и совсем не по-фрейлински выползла на свежий воздух. Ее словно прокрутили в блендере.

Над деревьями поднималось солнце. Оно золотило раскрывающиеся бутончики цветов, отражалось в капельках росы. Женька восторженно вздохнула. Она даже не подозревала, что утро может быть таким прекрасным.

– Бабушка, позволь представить тебе моих подруг, – прорвался сквозь шум в голове голос Исильги. – Это фрейлина Женька. Она же Евгения Стебелькова. Она же ученица магов. Она же «летающая голова».

Наверное, надо было встать и поприветствовать королеву, как положено по этикету, но сил не было даже на то, чтобы повернуть голову. К тому же Женька все равно не знала, как именно положено по этикету. Поэтому она дождалась, пока десять ярких красных туфелек, танцующих перед глазами, сойдутся в две, и едва слышно прошептала: «Драсси!» Сзади тут же прилетел пинок. Женька жалобно пискнула и обернулась. Ганка что-то прошипела с выпученными глазами, мило улыбнулась, сложила руки на юбке и замерла, ожидая, когда и ее представят королеве.

– Моя подруга Ганка. – произнесла Исильга.

Склонившись в низком поклоне, Ганка зачем-то размашисто прошлась пальцами по траве и расцвела. «Вот здоровье у девчонки!» – завистливо закусила губу Женька. Наверное, если бы ей сейчас пришлось согнуться в такую позу, она бы, в лучшем случае, перекувыркнулась через голову. Про худший вариант с ее слабым вестибулярным аппаратом лучше даже не думать.

– Ну что ж, – промолвила королева, – твои фрейлины хорошо справились со своими обязанностями. Их ожидает награда. Но сейчас надо подумать, что делать дальше. Разбойники украли верительные грамоты. Впрочем, ничего страшного – у меня остался перстень с королевской печатью. Да и Синегра меня знает и не рискнет делать глупости.

– Рискнет, – уныло бросила Женька. – Как рискнула принцессу в каталажку посадить, так и тут рискнет и не задумается.

Опустившись на ступеньку кареты, бабушка-королева огорченно развела руками:

– Что же творится у вас в княжеском тереме? Я, конечно, знала, что Синегра сделает все, чтобы остаться на троне, но чтобы так открыто замышлять переворот… Это уж слишком. Мне надо немедленно попасть в стольный град.

Женька осторожно поднялась. Кажется, работа организма начала налаживаться. Опустив глаза на панель костюма, Женька проверила показатели здоровья. Давление немножко повышено по сравнению с теми показателями, с которыми она вошла в портал, зато кислород в крови в пределах нормы.

– Если только инкогнито. Официально проходить таможню вам нельзя, – тихо произнесла она, следя, чтобы параметры на панели не изменились. – На границе вы не сможете подтвердить свою личность. У вас же нет ни паспорта, ни других документов. А значит, вас арестуют и отвезут в каталажку. Ну а оттуда прямиком на эшафот.

Молчание затягивалось. Королева не сводила глаз с Женьки и, кажется, так и не смогла понять некоторые ее слова.

– На каком языке ты говоришь, фрейлина? – наконец, спросила она. – Впрочем, смысл твоей речи я поняла. Только кто же посмеет арестовать королеву?

– Королеву – никто, – грустно вздохнула Исильга. – А вот разбойников, укравших королевскую карету, то бишь нас, арестуют не задумываясь.

– Понятно, – сложив пальцы домиком, пробормотала королева. – Для начала надо послать грамоту моим министрам. Сообщить о нашем бедственном положении и приказать, чтобы армия королевства вышла нам на помощь.

Пока Ганка, счастливая от сознания собственной значимости (все-таки нынче она – персона, приближенная к самой королеве, почти фрейлина), распрягала лошадей и отпускала их пастись, остальные члены команды собирались в путь. Королева сняла пять нижних юбок и оказалась весьма субтильной и мобильной старушкой. Женька же просто проверила параметры костюма и пришла к нерадостным выводам. Трос в результате перелетов истончился до минимума. Если придется удирать, он выдержит только ее одну и не сможет перенести на большое расстояние. «Малина» в капсуле совсем не осталось. На мгновение стало как-то не по себе: встречаться с противником без технических средств защиты Женьке еще не доводилось, и такая перспектива совсем не радовала.

Жизнь в городе текла своим чередом. Местные жители сторонились уставшей старушки в грязном платье, расшитом самоцветами, а собаки бежали следом, радостно виляя хвостами. Женька с жалостью косилась на королеву. Сейчас ее туфли из красного бархата напоминали Ганкины растоптанные лапти. Хромая и покачиваясь, королева все же старалась быть примером идущим позади девочкам и гордо удерживала царственную осанку.

Пробравшись через тайный ход, авантюристки добежали до голубятни. Женька задрала голову, тяжело вздохнула и первой ступила на лестницу.

– И снова здрасте, – буркнул Клим, разглядывая гостью.

Потом главный голубятник машинально перевел взгляд на поднимающуюся за Женькой королеву, испуганно моргнул и, словно сломанный карандаш, согнулся в глубоком поклоне. Женька даже не поняла, по каким признакам Клим опознал в оборванной старушке царственную особу.

– Нужно срочно отправить письмо в мое королевство, – не здороваясь, заявила старушка.

Клим выпрямился, махнул рукой в сторону пустых клеток и сокрушенно прошептал:

– Не с кем передавать, Ваше Величество. Все голуби разлетелись с приглашениями на свадьбу принцессы Исильги и Ильдара. А голуби Вашего королевства сейчас заперты в клетках в княжеских покоях.

Королева в разочаровании переводила взгляд с одной пустой клетки на другую. Женька тоже растерялась. Кажется, их план потерпел фиаско.

– Делать нечего, – наконец прошептала королева, подходя к столу. – Придется Ганке седлать лошадь и скакать с вестью в мое королевство. Это займет больше времени, но другого выхода нет.

Среди пожелтевших приглашений, отчетов по заготовке корма для голубей и еще каких-то посланий, ворохом наваленных посреди стола, бабушка нашла чистый свиток. Вынула из подставки перо, обмакнула его в чернильницу и долго выводила яркие завитушки. Устало прислонившись к столбу, Женька безразлично смотрела, как капает на свернутую бумагу расплавленный воск. Янтарная лужица лениво расползалась по кончикам веревки, связавшей письмо. Совсем как в прошлый раз, когда они посылали голубя в бабушкино королевство. Такое впечатление, что с тех пор прошла целая вечность. Приложив перстень-печать к горячему воску, королева подслеповато всматривалась в рисунок.

Внезапно Клим вздрогнул. Женька тоже услышала внизу грохот сапог. По лестнице поднимались как минимум человек пять. Ганка и Исильга испуганно пригнулись и стали озираться по сторонам в поисках укрытия. Бабушка же, наоборот, выпрямилась, приосанилась и, стряхнув с платья комья грязи, приготовилась гордо встретить врагов. Несколько долгих секунд Женька простояла в прострации. В том, что по лестнице поднимался Ильдар, не было никакого сомнения. Страх неожиданно прошел, уступив место злости. Если сейчас Ильдар арестует королеву и уничтожит ее послание, помощи ждать будет не от кого. И вообще, пора что-то решать с этим претендентом на трон. Одним прыжком Женька преодолела расстояние, отделяющее ее от королевы, схватила написанный свиток и включила функцию «инбисибл». Королева не испугалась. Казалось, она ждала от Женьки чего-то подобного и теперь поняла, что, по крайней мере, сообщение дойдет до адресата. Правительница соседнего государства зачем-то опустила палец, на котором сверкал перстень, в поилку. Потом вытерла его о подол и сложила руки на юбке.

Мощный удар выбил дверь. От ужаса Женька зажмурилась, всем телом вжимаясь в стену. Она знала, что костюм сделал ее невидимой, но устрашающий вид княжича заставил ее сердце забиться с утроенной скоростью.

Ни слова не говоря, Ильдар подскочил к королеве и, схватив ту за руку, проверил перстень.

– Холодный, – облегченно вздохнул он. – Значит, никаких посланий в соседнее королевство не запечатывала. Нет? – Горящий взгляд Ильдара, казалось, пригвоздил Клима к стенке.

– Какие послания, княжич? – не поднимая глаз, прошептал главный голубятник. – Ни одного голубя не осталось. Все разлетелись с приглашениями.

– Это хорошо, что разлетелись, – буркнул Ильдар и сорвал перстень с пальца королевы. – Взять этих бродяжек да в подпол спустить. Позже скажу, что с ними делать. А ты, Клим, забудь все, что видел, если голова дорога. И еще, – Ильдар прошел к выбитой двери, обернулся, поморщился и буркнул: – Зайди в палаты, забери голубей, которые в соседнее королевство летают. Нынче они мне без надобности. А палату завоняли так, что сил нет дышать.

Как только княжеские голуби вернулись в свои клетки, Клим взял у Женьки свиток. Аккуратно привязал его к лапке крылатого почтальона и, выглянув в окно, подбросил сизаря в небо.

Размазывая слезы, Женька неслась по знакомой тропинке. Ноги утопали в грязи, а красный сигнал маячка пульсировал, снова предупреждая об опасности. Вот и ее цель – болото. Бархатные переливы звуков, как и в прошлый раз, захватили девочку, блокируя волю. Сознание понимало, что дальше нельзя, но ноги несли вперед, все глубже и глубже в коричневую жижу, пока что-то не толкнуло в спину. Женька звонко шлепнулась лицом в холодную, вязкую грязь, но тут же подскочила и брезгливо протерла глаза. Наваждение спало. Кто-то толкнул ее сзади и вырвал из объятий гипноза, но вот кто? Девочка затравленно осмотрелась и принюхалась. В воздухе витал легкий запах малиновой карамели. Откуда он взялся?

– Снова ты, – устало констатировала хозяйка болота, снимая костюм русалки. – Сказала же, что не могу вам помочь.

– Я помню, – настороженно прошептала Женька, – но, если вы поможете мне спасти Исильгу и королеву-бабушку, я помогу вам.

– Чем ты мне поможешь? – тяжело вздохнула ведьма и уселась на сухую корягу. – Кто же против княгини пойдет?

– Что значит «против княгини»? – возмущенно пробормотала Женька. – Во всем мире люди за демократию борются. А у вас… этот… феодализм какой-то.

– Много ты понимаешь в нашей жизни, – жалобно сморщилась старушка, аккуратно складывая костюм. – Разве думала я, что пойду в услужение к княгине. Мы ведь с ее матерью подругами были. Потому и знала Синегра, что забрать у меня, чтобы к себе навек привязать. Пока она внука моего Оржика при себе держит, ничем я не могу тебе помочь. Синегре надо закрепиться на троне, иначе ее народ снесет. Что может сделать маленькая фрейлина против княгини?

– У маленькой фрейлины подруга в опасности, – опустила глаза Женька. Оржик. Оржик. Где-то она слышала это имя. – Если я спасу вашего внука, вы поможете мне освободить Исильгу и королеву-бабушку?

– Говори, что надо. Ради моего Оржика я на все готова.

Женька на минуту задумалась. Ясное дело, нужно выручить Исильгу, королеву и Ганку. И помочь в этом ей может только ведьма, вот только чем именно?

– А «эликсир правды» сделать сумеете? – наконец спросила девочка.

– Это что же за бурда такая? Какой дар у нее должон быть?

– Нужно, чтобы Ильдар правду сказал. При всем народе.

Брови ведьмы сошлись на переносице, образовав не просто «домик», а покрытую тростником хижину, из-под которой сверкали маленькие серые глаза. Хозяйка болота махнула скрюченной рукой и уверенно заявила:

– Спаси моего внука, фрейлина, а с твоим «эликсиром правды» я разберусь.

Выйдя на дорогу, Женька устало подняла голову. На сером небе над лесом зажигались первые звезды. Первые звезды? Уже? Кажется, только-только начался день, а вот уже и вечер на пороге. Лесной ветерок был еще теплым, но Женька зябко поежилась. Наверное, череда неприятностей сегодняшнего дня морозила ее изнутри. Опустошение и усталость навалились холодным покрывалом. Но хуже всего было то, что пропало всякое желание что-то делать, кого-то спасать. Дойти бы скорее до сеновала, завалиться в сено и спать. А потом проснуться от крика Стоянова. Пусть бы он был рядом. И ребята из лаборатории. И даже профессор Мальцев.

Сознание проснулось, но открывать глаза Женька не хотела. А что нового она может увидеть? Все те же коричневые необтесанные бревна, тот же сеновал, та же серость за открытым проемом. Ночь прошла, как одна минута, и начинался еще один сумасшедший день. В течение этого дня надо придумать, как найти и вызволить внука ведьмы, но вместо умных мыслей в голове была абсолютная пустота.

Деревянные перекладины лестницы заскрипели. Женька вяло оглянулась. Наверное, вчера она нырнула бы в сено, а сегодня лишь безразлично следила за поднимающейся из лаза растрепанной головой.

– Так и думала, что застану тебя здесь, – устало прошептала Ганка, садясь на ступеньку и опираясь спиной на теплые бревна.

– Тебя отпустили? – удивленно спросила Женька.

– Ага, – шмыгнула носом девочка. – Батя новую упрягу отдал стражнику. Ох и ругался! Сказал, что, если еще раз из дому без разрешения уйду – вожжами выпорет. Испугался он, когда увидел, как меня с чужинками в подпол повели. Разрешил только на работу в стряпущую избу ходить и оттуда сразу домой.

Ганка замолчала. Наверное, ждала, что Женька пожалеет или хотя бы подбодрит, но та лишь равнодушно кивала и вроде бы совсем не слушала ее причитаний. А потом вдруг насторожилась, медленно выпрямилась и так уставилась на Ганку, что та оторопела.

– Стряпущая изба, – повторила Женька. – Как же я раньше не вспомнила, что ты работаешь при тереме! Кто как не ты знает, сколько и для кого обедов готовится! И в какие покои разносят еду, ты тоже знаешь. В стряпущей избе мы сможем узнать, где держат маленького Оржика. Он ведь наверняка где-то в тереме. Синегре ведьмин внук под рукой нужен.

Женька поднялась. Она не испытывала никакого желания снова куда-то бежать, но и сидеть сложа руки было нельзя. Значит, снова придется нестись по крапиве, по рытвинам и буеракам. От кого-то прятаться в вонючих клетях. Кого-то спасать. Всего пару дней назад это казалось сказочной экзотикой, а сейчас вызывало лишь уныние и раздражение.

Надев шлем, Женька привычно постукала пальцем по динамикам. За спиной что-то зашуршало, пискнуло и в тот же миг в динамиках щелкнуло. Как будто они отключились. Женька недоуменно озиралась по сторонам. Неужели она так устала, что даже галлюцинации начинаются? Впрочем, нет. Не галлюцинации. Краем глаза она успела заметить какое-то движение в углу. Женька поплотнее прижала шлем к ушам. Прислушалась. Динамики не просто молчали – кто-то их отключил.

– Валерий Афанасьевич, Вовка, – жалобно позвала Женька, но в шлеме снова повисла тишина.

Помощники фиговы! Вот вернется Женька домой и всем покажет, где раки зимуют. Если вернется. Но об этом лучше не думать. Женька включила функцию «инбисибл», отряхнулась и вслед за Ганкой спустилась во двор.

В стряпущей избе кипела работа. Женьке тут не понравилось. В темном помещении с низким потолком было душно и сыро. Приторно-кислый пар висел серым облаком. На широких столах, на противнях «подходили» белые пышные пироги. В кадушках «дышало» пористое тесто. Посреди кухни на табуретке сидела крупная женщина в коричневом чепце. Насупив густые брови, она следила за работой в стряпущей избе и время от времени раздавала оплеухи зазевавшимся поварятам. «Наверное, главная повариха», – подумала Женька и поморщилась, словно она, а не пробегавший мимо мальчишка получила звонкую затрещину.

– Ганка, – рявкнула женщина так, что Женька выпрямилась, как солдат на построении, – чего рот раззявила? Бери ендову, наливай брагу. Чашник уже заждался. Не видишь, совсем мы заметелились.

Подруга схватила расписанную емкость в виде утки и исчезла за печкой. Наверное, на кухне был самый пик работы, потому что все повара и даже малыши-поварята бегали туда-сюда, собирая на тележки утварь, наполняя горшки и вынимая из печи пироги.

– Княжий стол можно забирать, – наконец громко крикнула главная повариха.

Важно поднявшись, она собственноручно водрузила на тележку блюдо с рисовой кашей, заправленной медом и сухофруктами.

Пять разодетых в дорогие кафтаны парней осторожно взяли подносы и, выстроившись в ряд, гордо понесли их к выходу.

– Готовим стол для конюшенных, сокольничих, псарей – да в верхний терем, – бросила женщина, снова усаживаясь на табурет.

Кажется, самая ответственная работа была сделана, потому что теперь все расслабились. На тележку ставили щербатые кувшины, швыряли неудавшиеся пироги. Подскакивая, пироги демонстрировали подгоревшие бока, вывалившуюся начинку, но теперь это уже никого не смущало.

– В княжьих палатах внука ведьмы держать не станут. У сокольничих, конюшенных да псарей тоже не место ему. А кого у вас в верхнем тереме кормят? Пойду погляжу, – прошептала Женька.

Пробраться в княжеский терем оказалось совсем несложно. Следуя по пятам за девчушкой в сером чепчике, Женька вышла из стряпущей избы и оказалась на заднем дворе. Кухонная девка с чугунком в руках весело мурлыкала на ходу какой-то веселый мотив. Под мышкой она зажимала мешок с пирогами, из кармана фартука торчали перья зеленого лука, а за спиной в котомке покачивалась крынка с молоком.

Открыв заднюю дверь терема, девушка исчезла за ней. Женька прибавила ходу и в последний момент успела заскочить в помещение. Дверь за спиной глухо стукнула, а Женька поежилась: очень уж угнетающе выглядел длинный узкий коридор. По стенам тут и там в железных распорках висели горящие факелы. Рыжие колеблющиеся огни отбрасывали вокруг пугающие тени. Сейчас силуэт беззаботно идущей по коридору кухонной девки показался Женьке уродливо длинным, скрюченным, словно это была Баба-яга из старых фильмов. Тень скрылась за поворотом, а Женька почувствовала, как страх еще сильнее скручивает внутренности. Тихо взвыв, она бросилась вслед за девушкой. Поворот. Еще поворот. Шлеп! Ступенька. Женька ударилась коленкой и еле сдержала вопль. За черным столбом начиналась высокая крутая лестница. Перескакивая через две ступеньки, Женька побежала вверх.

Узкое окно под потолком почти не пропускало дневной свет. Небольшое помещение на втором этаже освещала тонкая лучина. Тут стоял коричневый плохо обтесанный стол, лавка, на стене висела полка с посудой, а в центре расположилась печка со сложенными рядом с ней дровами. Пока девушка расставляла на столе принесенные разносолы, Женька осмотрелась. У единственной в помещении двери с довольным видом поглаживал бороду дружинник. Проверив какую-то конструкцию на двери, он приставил к стене копье и прошел к столу. Аккуратно снял с полки глиняную миску, положил в нее из чугунка пару ложек какого-то месива, выбрал самый румяный пирожок. Женька улыбнулась. Делал дружинник все добротно, с чувством, словно эта горница была не местом работы, а его личными апартаментами. Неспешно откусив пирожок, он вынул из пучка на столе новую лучину и поднес ее к факелу. Огонь загорелся так ярко, что Женька вскинула руку, защищая глаза. Тут к потолку взметнулся жуткий вскрик. Женька вздрогнула. Дружинник застыл напротив нее, сжимая в руке надкушенный пирожок. Глаза его медленно выкатывались из орбит. Поискав глазами, что же могло так напугать огромного парня, Женька случайно опустила глаза и закусила губу. Собственное туловище уже совсем не напоминало «бычий пузырь». «Костюм заряжен полностью. На неделю заряда хватит», – вспомнила она слова Серёжи. На неделю. Неужели уже прошла целая неделя? Последнее время Женька совсем перестала следить за временем. Иногда казалось, что она бегает по здешним лесам как минимум месяц. Время то тянулось, словно резиновое, то бежало, не давая расслабиться. Костюм, естественно, начал разряжаться. Сердце трусливо сжалось. Кажется, профессор говорил, что политерриткань заряжается от солнечной энергии, только где же она ее возьмет, если в Киронском княжестве за неделю и солнца-то не было? Семь дней. А сколько дней еще пройдет, пока ее спасут? Ну а теперь она осталась еще и без функционирующего костюма. Без «Малина». Без… Без… Без… То, что видит сейчас дружинник, – всего лишь смутные очертания, но, если Женька не поторопится, функция «инбисибл» полностью выйдет из строя. Девочка снова перевела взгляд на дружинника. Парень все так же стоял с открытым ртом, ошалело разглядывая незваную гостью.

– С-с-снова ты, любознательный? – раздраженно просипела Женька, узнавая в охраннике того самого Вира, которого уже видела в лесу. – И все-то тебе неймется!

Рука сама собой взлетела, упираясь сжатым кулаком в нос парню, и палец нажал кнопку, подающую струю «Малина». Бесполезно. Женька прекрасно помнила, что капсула пустая. Чтобы как-то сымитировать подачу газа, она даже зашипела. Рот дружинника открылся еще шире и замер. Слезы снова, как и в прошлый раз, полились ручьем, исчезая в косматой бороде.

«Ы-ы-ы-ы», – жалобно взвыл Вир, пытаясь соединить челюсти.

Женька перевела удивленный взгляд на рукав. Красный огонек мигал, подтверждая, что газа в капсуле нет. Почему же дружинник не может закрыть рот? Неужели так велика сила внушения? Женька восторженно цокнула языком. Скорее всего, парень убедил себя, что струя газа пошла, и получил самый настоящий паралич.

Оставив парня плакать и думать над ее недавним советом сменить профессию, Женька бросилась к двери.

На почерневших от времени досках висел такой же крюк, как на двери Ганкиной конюшни. Женька присмотрелась. Кажется, его надо выдвинуть из отверстия. Всего-то делов! Но выяснилось, что для этого нужно быть чемпионом мира по поднятию тяжестей. Может, если снизу хорошенько поддать чем-то увесистым, крюк сам выскочит?

Обернувшись, Женька поискала глазами что-нибудь тяжелое. Рядом с печкой лежали сухие поленья. За неимением лучшего девочка схватила одно из них и стукнула по крюку снизу. Тот чуть-чуть поднялся.

Вдруг чья-то рука опустилась ей на плечо. От неожиданности Женька даже присела. Отгоняя от открытого рта назойливых мух, дружинник легко вытащил крюк. Недоверчиво прищурившись, Женька ждала подвоха. Чтобы дружинник Ильдара да помогал ей, Чернобогову племени… Или как они там ее называли? Верится с трудом. Угрожающе подняв руку, словно собиралась выпустить еще одну струю газа, Женька тихо охнула. Ее рука теперь была видна во всех деталях. Сердце снова предательски пропустило удар. Уровень зарядки в батарее снижался катастрофически быстро.

Сейчас перед дружинником стоял не полупрозрачный силуэт, а мутноватая, тускловатая, но вполне различимая Женька. Нервно сглотнув поднявшийся в горле ком, девочка кивнула парню на дальний угол. Дружинник покачнулся и отступил на несколько шагов.

Потянув на себя тяжелую дверь, Женька осторожно заглянула в маленькую комнатушку. В лицо удушливой волной ударил кислый спертый запах. Сначала в темноте ничего не было видно, но потом из мрака выступили контуры кровати с наваленным ворохом белья. У стены примостился невысокий стол. Тишину нарушало какое-то шуршание: здесь явно кто-то был. Женька зажала нос и присмотрелась.

– Оржик, ты здесь? – прошептала она. Ворох белья на кровати зашевелился. – Не бойся. Я от твоей бабушки пришла.

Из-под белья показалась растрепанная голова. Два сверкающих в темноте глаза недоверчиво уставились на Женьку.

Чтобы не напугать малыша, та как можно доброжелательнее улыбнулась, но в это мгновение крепкая рука схватила ее за шиворот и втолкнула в комнатку. За спиной хлопнула дверь.

Женька развернулась и всем телом навалилась на скользкие, липкие доски. Но дверь даже не шелохнулась. Сердце колотилось в груди, мешая слышать остальные звуки. Хотя топот, уносившийся по коридору, она услышала. Кажется, дружинник, бросив свой пост, трусливо сбежал. Еще некоторое время Женька искала способ выбраться на волю, но ни дырок, ни щелей, в которые можно было бы просунуть руку и как-то дать о себе знать, не было. Расстроенно вздохнув, она села на холодный пол.

– Ты летающая голова? – послышалось сверху.

Женька подняла взгляд. Она и не заметила, как мальчишка оказался рядом. Маленький, худенький, глаза вполлица, вьющиеся светлые волосы разметались по плечам. На такого и не подумаешь, что внук ведьмы.

Оржик! Женька наконец-то вспомнила, где его видела! Именно он сидел на лавке в тронном зале, когда их с Исильгой привели под конвоем в терем.

– Ну, в некотором роде, – прошептала она, отключая функцию «инбисибл».

Толку от нее теперь не было.

По лестнице снова загрохотали шаги. Судя по топоту, к комнатушке, в которой прятали Оржика, поднималось целое войско. Топот заглох, осталось только шарканье хромающей походки охранника и тяжелый, четкий грохот подкованных сапог.

Походку Ильдара Женька теперь узнавала даже из-за двери.

– А я энтой голове, княже, как дал меж глаз, – хвастал явно довольный собой Вир, – так она враз и вся показалась. Ну не совсем, а вроде как в мареве. Я попервах-то спужался, а потом к мальцу ее затолкал.

– Молодец, Вир, – буркнул Ильдар. – Зайди в конюшню, выбери себе жеребца. Скажи, княжич подарил.

Что-то лязгнуло, хлопнуло, дверь со скрипом распахнулась, и в комнату вошел человек с факелом. Женька подняла руку, защищая глаза.

– Она, – с довольным видом выдохнул Ильдар, делая шаг вперед.

Огромная тень княжича угрожающе нависла над Женькой. Глаза уже привыкли к свету факела, и она тоскливо изучала яркую вышивку на знакомом кафтане и блеск ножен сабли на поясе. Холодная рука снова схватила ее за шиворот. Ворот костюма больно врезался в шею.

Эх, сейчас бы хотя бы капельку «Малина»… Ну или хотя бы «сеньо»…

– Вир, – рявкнул Ильдар, вытаскивая Женьку из комнатки, – готовь Чернобогово племя к казни. Всех троих. Пусть народ по вязанке хвороста несет к лобному месту. Снова будем ведьм жечь. Только теперь они от меня не уйдут. И бабам скажи, чтобы переодели ее в сарафан там какой поплоше да в лапти.

Площадь, как и в прошлый раз, была заполнена людьми. Женщины все так же щелкали семечки, смахивали с подолов шелуху да краем глаза следили за расшалившимися детьми. Подпирая бугристыми плечами каменный помост, мужики хмуро разглядывали сидящих на укрытых ярко-красной материей креслах правителей. Брезгливо поджав тонкие губы, Синегра смотрела куда-то поверх толпы. С лица же Ильдара не сходила загадочная улыбка. На лобном месте возвышались три столба с аккуратно уложенными вокруг вязанками хвороста.

Звон бубенцов перекрыл шум и людской гам – расталкивая народ, в толпу врезались скоморохи. Они дудели в расписные дудки, били в бубны, кувыркались и прыгали вприсядку. Рыжие вихры подскакивали под колпаками и снова падали на разрисованные веснушками лица.

Огромный дружинник толкнул Женьку копьем в плечо, направляя к столбу. Она гордо дернула головой и испепелила бугая взглядом. Хотя «испепелила» – это, пожалуй, чересчур. Трудно выглядеть гордой, когда у тебя на голове вонючий мешок с прорезями для глаз. Длинный, не по размеру, сарафан путался между ногами и мешал идти. Уже не раз Женька спотыкалась о подол. Почему-то представилось, как она, ученица седьмого класса (пусть и не лучшая по успеваемости), сейчас растянется на грязных камнях. Вот позору-то будет! Почему-то тот факт, что сейчас ее сожгут на костре как ведьму, пока не беспокоил.

Перезвон колокольчиков на колпаках скоморохов внезапно смолк. Вместо них ухнули барабаны. Женька почувствовала, как внутренности трусливо скукожились. Кажется, начинается самое страшное. На подмостки вышел какой-то дядька. Сквозь мешковину Женька слушала заунывное чтение, но так и не могла понять, в чем их обвиняют. Какие ведьмы? Они что, с ума сошли? А где доказательства? Ведьмовской отвар? Ничего себе доказательство! И за это их сжечь? Ребята, вообще-то, существует апелляция. Ноги стали ватными. Сзади кто-то схватил ее за плечи, толкнул на помост и привязал к столбу. За спиной послышались тяжелые шаги. Чья-то рука сдернула с головы мешок. Прохладный ветерок прошелестел над головой, развевая грязные волосы. Солнце издевательски лизнуло щеку. Женька скрипнула зубами. Где оно было три дня, когда надо было зарядить батарейку?

Перед глазами возникла кривая улыбка Ильдара.

– Ну что, ученица магов, не получилось помешать мне?

Хриплое шипение заползало в уши, растекалось по всему телу и скользкой змеей сжимало колотящееся сердце. Наверное, если бы не веревки, шлепнулась бы она сейчас в обморок и забыла весь этот кошмар. В глазах защипало. «Только не реви!» – приказала она сама себе.

Повернувшись к народу, Ильдар вынул из сумки на поясе деревянную колбочку и вытянул руку вверх, демонстрируя ее собравшимся.

– Вот, люди добрые, отвар, который состряпала эта ведьма, чтобы отравить ваших правителей. – Ильдар картинно направил палец с грязным ногтем прямо Женьке в лицо.

– Очень надо мне отвар готовить, – сквозь зубы процедила Женька. – Была бы я ведьма, я бы тебя в скунса превратила.

– Верю-верю. Ведьма ты сильная, – ухмыльнулся Ильдар. Кажется, сегодня у него было очень хорошее настроение. – Все видели, как огнем управляла на костре да воинов речи лишала. Только нынче я сильнее тебя.

– Ну еще бы! С девчонками сражаться большой силы не надо. Если ты такой сильный, выпей отвар. Или слабо? – Женька говорила вроде и негромко, но голос ее разносился по всей площади.

– А вот и выпью, – гаркнул Ильдар, обращаясь к народу. – Чтобы все знали: будущего князя Ильдара никакие ведьмовские штучки не возьмут. Ежели ты могущественнее, то превратит меня твой отвар в морошку, а ежели не случится этого, значит, нет на свете князя сильнее, чем будущий князь Ильдар.

Из толпы понеслись разноречивые выкрики. Кто-то кричал: «Слава князю Ильдару!», другие голоса, на удивление, поддержали Женьку. Несмотря на бедственное положение, в душе Женьки даже шевельнулся червячок гордости.

Ильдар вынул пробку из деревянной колбочки и раскрыл рот. Зеленый густой ручеек, словно ленясь, выполз из тонкого горлышка и исчез в светлой бороде. У Женьки даже перехватило дыхание. Вот сейчас заговорит Ильдар и откроется вся правда! Но ничего подобного не случилось. Облизав сверкающие в лучах солнца губы, княжич вытер тыльной стороной ладони бороду и бросил в толпу пустую емкость.

– Ждешь, что я начну выбалтывать тайны Киронского двора? – злорадно усмехнулся он, поворачиваясь к Женьке и явно ожидая, что та расплачется, начнет биться в истерике. Не дождавшись никакой реакции, Ильдар стукнул кулаком по столбу над ее головой и продолжил: – Ты в честных людей верила? Надеялась, что ведьма поможет тебе приготовить какой-то «эликсир правды»? А правда в том, что не получился у ведьмы эликсир. Каких только травок она ни добавляла, а выходил простой кисель. Вот и пришла она вчера в терем, в ноги княгине кинулась. За своего внука продала тебя и принесла бесполезный «эликсир». Да про уговор ваш рассказала. Так что ты сейчас сгоришь на костре вместе со своими подельницами, а я стану князем.

Волосы у Женьки поднялись дыбом. Неужели ведьма действительно не смогла сделать «эликсир»? Значит, все зря. Если бы Женька знала, что ей предстоит, заранее нашла бы рецепт в «гугле» и сама все приготовила. Тоже мне ведьма! Ильдар еще раз облизнулся, словно кот на завалинке, довольно причмокнул. А потом снова пренебрежительно посмотрел на толпу и развел руки в стороны:

– Вот так-то, други мои. Нет на свете силы, способной противостоять вашему будущему князю. Не родилась еще та ведьма, которая превратит Ильдара в морошку.

К глазам Женьки подступили слезы. Значит, она никогда не вернется домой. Ее сожгут на костре так же, как художника, который зашел в портал десять лет назад. И никто даже не узнает, как она погибла.

Вдруг на площади стало тихо. Все, кто тут был, уставились на Ильдара, и в этой звенящей тишине как-то по-особенному страшно шипел… аэрозольный баллончик. Этот звук Женька ни с чем не спутала бы. Она посмотрела туда, откуда шел звук, и задохнулась от увиденного. Лицо «будущего князя» медленно покрывалось синей краской. Округлившимися глазами Женька наблюдала, как застыли руки женщин, так и не донеся семечки до рта, как напряглись мужчины, сжимая кулаки.

Ильдар медленно поднес руки к лицу, долго смотрел на посиневшие ладони, а затем так же медленно повернулся к Женьке.

– Делай что хочешь, только не убивай, – дрожащим голосом прошептал он.

– Говори, что вы сделали с князем Доброяром и его женой? – приказала Женька, не сводя глаз с «бычьего пузыря, наполненного водой», который покачивался напротив Ильдара.

Слезы катились по щекам, но теперь Женька их даже не замечала. Он все-таки вошел. И спасет ее. Пузырь придурочный.

– Мать моя – Синегра – убила вашу княгиню. И князя Доброяра отравила она, – потупив голову, шептал Ильдар.

Синегра резко поднялась с кресла и махнула рукой. На помост тут же вскочили несколько дружинников. Они подхватили Ильдара под руки и спустили вниз.

Стоянов! Родненький! Любименький! Рядом! Функция «инбисибл» делала одноклассника невидимым, но Женьке и не надо было его видеть. Закрыв глаза, она полной грудью вдыхала запах малиновой карамельки, любимого лакомства братьев Стояновых. Малиновый запах. Такой сладкий. Пряный. Как она могла не любить его раньше?

– Даже не думала, что когда-нибудь так обрадуюсь, услышав тебя, – просипела Женька.

Хотелось броситься однокласснику на шею, рассказать о том, что с ней случилось за последнее время… Но это все потом. Пока надо спасать приговоренных к казни.

– Люди, – попыталась крикнуть Женька и закашлялась. Во рту саднило, а голос звучал так тихо, что его даже в первых рядах не услышали. Вытерев губы о плечо, она сморщилась от боли и прошептала: – Надо как-то показать народу, что пленницы у столбов – это королева и принцесса Исильга.

– Что нужно сделать? – по-деловому спросил Стоянов.

– Не знаю, – буркнула Женька. – Проведи работу с населением, объясни кто есть кто.

– Проведу и объясню, – процедил сквозь зубы Стоянов.

Веревка больно стянула запястья. «Вжик» – и Женька кулем свалилась на хворост. Вроде и недолго постояла привязанная к столбу, а мышцы занемели.

Пока она думала, как доказать людям княжеское происхождение похожих на бродяжек женщин у столбов, в толпе стало происходить что-то непонятное. Теперь взгляды людей были направлены на королеву-бабушку. Кажется, все на площади присели и замерли. На деревянной табличке, висевшей на шее королевы, под шипящей струей исчезала надпись: ВЕДЬМА.

В напряженной тишине послышалось тонкое дребезжание (наверное, Стоянов, как истинный эстет, выбирал цвет поярче, чтобы особо подчеркнуть важность сообщения), а потом на белом фоне появились ярко-красные буквы: ЭТО КОРОЛЕВА. Изломанная молния того же цвета медленно полезла вверх, остановившись под подбородком бабушки.

Затем, чтобы усилить месседж, Вовка написал продолжение: ОНА РУЛИТ.

Женщины в первых рядах дружно побледнели и стали яростно обмахиваться передниками. «Еще секунда – и произойдет массовый падеж народа», – подумала Женька, обводя взглядом собравшихся.

– Умная ты девка, ученица магов, – буркнул заросший мужик из первого ряда. Схватив горсть земли и уголек, он поднялся на помост, затер несколько букв и что-то дописал, старательно хмурясь: – Грамоте б еще тебя подучить.

На табличке теперь появился другой вариант: «ЕНТО КАРАЛЕВА».

– Ну, можно и так, – добродушно согласился с новой версией Вовка.

Еще раз перечитав послание Стоянова, мужик почесал затылок, повернулся к народу и растерянно уточнил:

– Энто што ж, они, нечисть, нашу королеву с принцессой хотели сжечь?

– Что стоите? Разогнать всех, – взвизгнула Синегра.

Дружинники выставили перед собой копья, выхватили сабли и пошли на толпу. Женька поежилась. Но и в руках простых мужиков откуда ни возьмись появились деревянные двурогие вилы, какие-то колья, да и вообще, выглядела теперь толпа угрожающе. С гортанным рыком мужики бросилась на дружинников. Топот, визг и звон металла смешались в ужасающую какофонию.

Горожане дрались отчаянно, но силы были неравны. Уже через пять минут дружинники начали оттеснять толпу от лобного места. Казалось, исход боя предрешен, но в этот момент из-за домов послышался стук копыт. Площадь заполнили всадники. На попонах их лошадей красовались гербы – такие же, как на перстне королевы-бабушки. Армия врезалась в толпу, сметая удирающих дружинников. Бунт развивался с такой скоростью, что Женька едва успевала фиксировать события. Прямо перед ее носом взвился круп лошади, невесть как оказавшейся на помосте, где все еще стояли привязанные к столбам пленницы. Всадник в тяжелом железном панцире взмахнул клинком, защищая королеву от дружинника, занесшего саблю над ее головой. Оружие противников встретилось, и искры от удара золотым кольцом рассыпались в разные стороны. Женька вжалась в столб, скосила взгляд и увидела королеву. На лице у той играла гордая полуулыбка, словно это не над ней только что завис стальной клинок. Сзади снова зашуршало.

– Все. Уходим, – дрожащим голосом шепнул Стоянов. – Кажется, сейчас здесь будет жарко.

Тяжело дыша и сдувая с глаз мокрую челку, Женька неслась по знакомой дорожке к лесу. Крапива била по голым ногам, но теперь девочка только радовалась жгучей боли. Значит, она жива! Она избежала лютой казни! Наконец силы оставили ее. Ноги подогнулись, и тело опустилось на теплую траву. Рядом что-то шлепнулось. Судя по тяжелому сопению, это был Стоянов.

Когда одноклассник отключил функцию «инбисибл», Женька расхохоталась. Таким растрепанным, мокрым и счастливым она не видела Вовку никогда.

– Вот денек! Крутяк! – выдохнул Стоянов, приглаживая пятерней волосы. – Сколько за тобой гоняюсь по болотам… Но сегодняшнее приключение того стоило.

– Так ты что, уже не первый день здесь?.. – обиженно захлопала глазами Женька.

– А ты думала, что это высшая сила толкнула тебя в жижу лицом, когда ты полезла к ведьме на болото? – захохотал Стоянов. – Кстати, видок у тебя был…

– Твоя работа? – сердито взвизгнула Женька.

– И это вместо «спасибо», – расстроенно пожал плечами Вовка. – Тогда уж ругай и за то, что брызнул «Малин» в рот охраннику, который Оржика сторожил, когда у тебя в капсуле было пусто.

– Значит, это все-таки был газ? А я думала, что самовнушение, – растерялась Женька. – Неужели не мог сразу вытащить меня оттуда?

– Профессор велел костюм по всем параметрам протестировать. А это, между прочим, время. Небось потом заставит реферат писать на тему: «Использование палеотеррикостюма в критических условиях». С него станется. Я почти все прибамбасы попробовал. Особенно полет на тросе… Ауф! Всегда думал, что боюсь высоты, даже на балкон многоэтажки не выходил. Помнишь, меня же в портал не пустили как раз из-за того, что я взлететь на верхнюю площадку не смог? Руки сами собой, как вентиляторы, вертелись. А когда ты с Ганкой полетела, я следом бросился. Просто забыл, что высоты боюсь. Очнулся и понял, что лечу и весь мир внизу. Как в Spider-man 2. Новая версия. Играла? В реале сначала жутко, а потом такой кайф! – Стоянов достал из кармана костюма баллончик, потряс его и расстроился. – Ну вот, всю краску потратил. Слушай, а может, я баллончики здесь оставлю? А то на выходе проф меня съест за эту аэрозоль.

– Ну уж нет, – буркнула Женька. – Ты и так наоставлял следов.

Женька озиралась по сторонам и растерянно почесывала переносицу. Казалось, они с Вовкой бежали не больше пяти минут, но в результате занесло их довольно далеко от города. Стоянов восторженно обследовал полянку. Хорошо ему, шлепает себе по мокрой траве и в ус не дует. Обувь в костюме водонепроницаемая, ни крапива, ни репейник ему не страшны. Взгляд Женьки упал на собственные ноги. О ужас! Лучше бы их не видеть.

Грязные, опухшие, больше похожи на лягушачьи лапы. Желание как можно скорее вернуться домой захлестнуло девочку с новой силой. Завернув рукав, она посмотрела на татуировку. Царапина уже зажила, но широкий красный след по-прежнему пересекал татушку. Нет, не пустит ее портал. Женька вытерла выступившие слезы и прислушалась.

Где-то за деревьями зашуршало. Присев, девочка сделала знак однокласснику, но того уже и след простыл. Вернее, след-то никуда не делся, просто заработала функция «инбисибл». Укрывшись за стволом старого дуба, Женька сосредоточила взгляд на тропинке. Прислушалась. Теперь ничего не шуршало. Неужели показалось?

– Этот бычий пузырь с тобой? – прошелестело из-за спины.

Женька резко обернулась и нос к носу столкнулась с Ганкой.

– Ты как здесь оказалась? – сползая по стволу в мокрую хвою, спросила Женька побелевшими губами.

Сейчас, когда Стоянов был рядом и с домом появилась хоть какая-то связь, она с новой силой стала бояться любых опасностей. Не хотелось никаких приключений.

– И что значит «бычий пузырь»? – пробормотал голос Стоянова.

Женька не видела одноклассника, но ясно представила его закушенную губу и сморщенный нос.

– Отключай «инбисибл», – скомандовала она, поднимаясь с земли. – Этот «бычий пузырь» зовут Вовка Стоянов.

– Тоже ученик магов? – с восхищением прошептала Ганка и прижала руки к щекам.

– Ну, в каком-то смысле, – неопределенно махнула рукой Женька.

– Что значит «в каком-то смысле»? – недовольно засопел Стоянов. – Не просто «ученик магов», а, можно сказать, медалист.

– Пер-р-рун тебе в чело, – прорычала Ганка и вытерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб. – Просто нашествие какое-то нечистой силы. Я чего прибежала-то, – она наконец отошла от потрясения и вспомнила цель своего забега по лесу: – Меня Исильга тоже фрейлиной назначила.

Раскрасневшаяся Ганка стояла с потупленным взглядом и, кажется, ожидала бурных аплодисментов, но Женька принципиально ее не поздравила. Из вредности. А Стоянов только недоуменно хлопнул глазами. Для него важнейшее событие в жизни Ганки ровным счетом ничего не значило. Не дождавшись реакции, новоиспеченная фрейлина гордо вздернула курносый нос и потянула Женьку за рукав:

– В столице нынче переворот. Бабушка-королева сегодня будет венчать на княжество Исильгу. Синегра в подвале. А Ильдар сбежал. Исильга просила передать тебе приглашение на коронацию, – расплылась в счастливой улыбке Ганка.

– Никаких коронаций, – буркнула Жень-ка. – Теперь у Исильги все в порядке, а Стоянову домой пора.

– Мы что, на коронацию не останемся? – возмутился Вовка. – Игнор королеве – это мало того, что невежливо, но и нечестно по отношению ко мне. Ты-то и фрейлиной успела побыть, и на костре постоять. А я даже на коронацию не посмотрю? Стебелькова, а я из-за тебя, можно сказать, жизнью рисковал. Ну, Женёк, давай хоть одним глазком посмотрим.

Подготовка к коронации шла своим чередом. Стоянову пришлось долго подбирать костюм. Сперва решили, что он будет пажом. Потом перерешили. Пажи в Киронском княжестве все-таки не водятся, а принцесса хоть и воспитывалась в соседнем королевстве, но должна больше к своим традициям тянуться. Значит, быть Стоянову просто особой, приближенной к молодой княгине. Глядя, как Вовка с удовольствием вникает в каждую деталь будущей коронации, Женька невольно позавидовала однокласснику. Ему-то в радость: попразднует – и домой. А она…

Женька закрыла глаза и яростно потрясла головой. Главное – не хандрить. Все равно профессор Мальцев что-нибудь придумает. Он же умный. Может, не сейчас, а через год. Два. Через десять лет. Двадцать.

Чтобы успокоиться, Женька медленно втянула воздух через нос, как советовали психологи, и быстро выдохнула. Но не успокоилась. Наоборот, перед внутренним взором предстала совсем не радостная картина. Словно со стороны, Женька увидела, как вылезает из портала старой тридцатилетней теткой. В сарафане и лаптях. Девочка в ужасе распахнула глаза. А мама ее узнает? А одноклассники? Наверное, все уже забудут о ней. Тряхнув головой, Женька постаралась выбросить грустные мысли и сосредоточиться на празднике.

Коронация, честно говоря, не произвела на Женьку особого впечатления. Все было довольно просто. Наряженная в красный сарафан, Исильга выглядела совсем непривычно. Королева надела на голову новой княгини корону и официально назвала ее «Исильгой – княгиней Киронской».

После возложения короны на площадь перед теремом вывели Синегру. В простом сарафане бывшая княгиня совсем потеряла лоск. Тяжелая походка, сгорбленная спина. Теперь уже ничто не напоминало о ее княжеском прошлом. Лицо Исильги мгновенно изменилось. Огромные желваки заходили на скулах, а глаза превратились в узкие щелки.

Поднявшись с трона, она сверлила злым взглядом убийцу своих родителей. Женька автоматически втянула голову в плечи. Казалось, что Исильга покачивалась на тяжелых, душных волнах ненависти.

Ладонь бабушки-королевы мягко легла на руку юной княгини.

– Убирайся из моего княжества, Синегра, – сквозь зубы процедила Исильга. – И не приведи тебя Перун, снова попасться мне на глаза.

Подхватив подол сарафана, бывшая княгиня бросилась в толпу. Вслед ей полетели комья грязи, проклятия, кто-то даже бросил надкушенное яблоко. Но Синегра бежала без оглядки, пока не скрылась из вида.

Когда начались танцы, Женька отошла в сторонку. Глядя, как местные девчонки вьются вокруг Стоянова, она понимающе улыбалась. Кто-то пустил слух, что с бабушкой-королевой приехал заморский принц, чтобы найти себе невесту. И девчонки просто из лаптей выпрыгивали, лишь бы привлечь внимание «принца».

– А вот Синегру вы зря помиловали, – многозначительно вещал Стоянов, обращаясь сразу ко всем девчонкам, которые его окружили. – Недобитый враг – хуже татарина.

Женька, не таясь, захохотала. Оратор из Стоянова был тот еще.

– Или монгола? – Стоянов жалобно поморщился. История не была его коньком. Впрочем, как и вся остальная наука. – Или печенега? Стебелькова, кто у них тут враг?

Женька не ответила. Кажется, какую бы глупость ни ляпнул «заморский принц», девчонки все равно принимали ее «на ура». Но звездный час Стоянова длился недолго: Женька подошла к нему и положила руку на плечо, потому что пришло время прощаться.

Стоянов переоделся в костюм и вышел из терема через заднюю дверь. Женька его понимала. Хочется остаться в памяти поселянок прекрасным принцем, а не затянутой в палеотеррикостюм сарделькой. До леса ребята шли медленно. Наверное, это Женька старалась продлить последние моменты общения с другом из того мира, в который ей уже не вернуться. Пожалуй, именно сейчас она поняла мамино выражение «на душе кошки скребут».

Скребли они так, что Женька едва сдерживалась, чтобы не зареветь.

– Стебелькова, – вывел ее из депрессивного состояния голос Стоянова. – Ты чего как в воду опущенная? Небось понравилось быть фрейлиной? Мне, честно говоря, тоже здесь айс. Я бы даже еще на пару дней остался. А то сейчас выползешь из портала – и на допрос к полковнику. В подвале КГБ свет лампы в лицо. «Падашол. В глаза сатреть!» – Стоянов так уморительно изобразил «злого полицейского», что Женька невольно улыбнулась.

– Нет, Стоянов, – прошептала она, – тебе пора. Еще неизвестно, что может отколоть этот портал. И главное, – Женька остановилась и подняла налитые слезами глаза, – маме моей передай, что у меня все хорошо. Что я справлюсь…

– Не понял, Стебелькова, – удивленно поднял брови Стоянов. – Ты что, возвращаться не собираешься?

– Не могу я вернуться, – Женька не сдержалась, и слезы вовсю хлынули у нее из глаз.

Она закатила рукав и продемонстрировала Стоянову протянувшуюся через всю татуировку царапину.

– Ну и чо? – спросил Вовка, задирая свой рукав.

Татуировка на его запястье горела ярким красным цветом и кое-где даже покрылась корочкой. Глаза Женьки буквально поползли на лоб.

– Это то самое покраснение?

– Какое еще «то самое»? – переспросил Вовка.

– Ну которое у тебя появилось перед тем, как я вошла в портал?

– А, нет. То покраснение на следующий день прошло. А это мы тебя искали. И портал по всему миру гоняли. У меня, между прочим, из-за этого ожог третьей степени.

– Не поняла. – Слезы мгновенно высохли, и теперь Женька сверлила одноклассника яростным взглядом. – Меня, значит, портал с царапиной не пускал, а тебя с ожогом третьей степени пустил? И где справедливость?

– А кто тебе сказал, что портал тебя не пускал? Просто…

– Фрейлина Женька, – раздался из-за спины тонкий голос. – Это я – Оржик. Внук ведьмы.

Стоянов с Женькой одновременно обернулись. Мокрый и запыхавшийся малыш стоял, прижавшись к дереву, и сверлил Женьку жалобным взглядом.

– Бабушка велела срочно найти тебя и сказать, чтобы ты бежала на болото. Быстрее. А то беда накроет все Киронское княжество.

– Почему я-то? – устало склонила голову Женька. – Теперь в княжестве есть новая княгиня. Это ее обязанность все беды предотвращать.

– Бабушка сказала, что только ты можешь помочь. На болото пришел Ильдар и украл отвар из Симарглова-цвета. Он грозится все княжество уничтожить.

Стоянов немедленно развернулся и бросился вглубь леса. Тяжело вздохнув, Женька побежала следом. В этот раз дорога до болота казалась бесконечной. Женька с трудом перебирала опухшими ногами. Наконец в нос ударил знакомый запах тины. Стоянов и Оржик дружно остановились, а потом малыш пригнулся и странными зигзагами двинулся от дерева к дереву. Женька и Стоянов переглянулись. Теперь даже Женька чувствовала какую-то нервозность, повисшую над болотом. Ни тебе кваканья жаб, переливами встретившего Женьку в прошлый раз, ни стрекотания насекомых. Тут стояла какая-то зловещая, тяжелая тишина. Потом ухо уловило странное сопение, а между деревьями показался знакомый домик на берегу.

От того, что возле него происходило, Женька едва не лишилась чувств. На высоком крылечке сидела насупившаяся ведьма и не сводила настороженного взгляда с Ильдара. У того в руках покачивалась знакомая кадка с отваром, грозя вот-вот опрокинуться. Хруст ветки под ногами Стоянова в тишине леса прозвучал оглушающе. Ильдар стремительно повернулся на звук. Прятаться дальше не имело смысла. Женька вышла на открытое место. Ильдар поставил кадку, в несколько прыжков преодолел разделявшее их расстояние и привычно схватил девочку за шиворот.

– Попалась, Чернобогово племя, – яростно зашипел он. – Думаешь, я просто так сдамся? Вот уж нет! В здешних местах или я буду править, или никто. А если Исильга не уступит корону, то все Киронское княжество пусть провалится в тартарары.

– Народ тебя не поддержит, – буркнула Женька, стараясь освободиться из цепких рук Ильдара.

– Что ты знаешь про народ? – презрительно хохотнул бывший княжич. – С отваром из красного корня цветка Симаргла да с войском верных дружинников я любой народ в бараний рог сверну.

– А ну, отпусти ее, – вдруг выскочил из-за дерева Стоянов и набросился с кулаками на Ильдара.

Женька восторженно замерла. Никогда бы не подумала, что Стоянов, тот самый Стоянов, который никогда не мог забить мяч в ворота, вдруг без оружия бросится на врага, как минимум в три раза превосходящего его по силе. И для чего? Чтобы защитить ее, Женьку. Чудны дела твои, Господи.

От неожиданности Ильдар выпустил свою жертву из рук, но потом получше разглядел сжимавшего кулаки Стоянова и презрительно расхохотался. Тем временем Женька отползла на безопасное расстояние и оглядела поляну. Где же кадка с отваром? Ее надо обязательно убрать в надежное место. Наконец девочка заметила то, что искала, и от изумления протерла глаза. Что за галлюцинации? Кадка находилась в нескольких шагах от Ильдара и при этом медленно ползла к избушке ведьмы.

– А дружинников где возьмешь? – нервно бормотал Стоянов, закрывая собой Женьку. – Разбежалась вся твоя гвардия.

– Много ты понимаешь, пришелец. Ко мне сейчас направляется целое войско верных дружинников.

– Это те «верные дружинники», которых мы встретили в лесу? – насмешливо спросила Женька, наконец придя в себя. – Твои дружинники заблудились недалеко отсюда и уже поговаривают, что хотят по домам вернуться. Сама слышала.

Стоянов удивленно повернулся к Женьке. О чем это она? Не видели они никаких дружинников, и уж тем более не слышали никаких разговоров. Наверное, она просто так ляпнула, чтобы отвлечь Ильдара. Только разве отвлечешь его такой мелочью? Впрочем, глянув в глаза Ильдара, Стоянов должен был признать, что слова Женьки сделали свое дело. Бывший княжич напрягся.

– Впрочем, они совсем рядом, – продолжила Женька, а сама наклонилась к самому Вовкиному уху и громко зашептала: – Главное, чтобы он не засвистел, а то его воины услышат и сразу бросятся на помощь.

Ильдар хищно улыбнулся:

– И правда, как это я сам не додумался? Надо знак подать.

Засунув в рот пальцы, он набрал полную грудь воздуха и пронзительно свистнул.

За спиной у Женьки что-то шлепнулось. Девочка обернулась. Там, где только что сидела ведьма, уже никого не было.

Болото глухо ухнуло, как будто сверху спустился невидимый купол и закрыл его от чужих глаз. Маленькая белка бесстрашно кинулась ребятам под ноги, затем вскочила на дерево и спряталась в дупле. Ничего не понимая, Стоянов тревожно озирался по сторонам. Нервозность, царившая до этого момента на болоте, теперь превратилась в самый настоящий ужас, который читался в скрутившихся листьях, в полегшей траве. И только Женька улыбалась. Она закрыла глаза и представляла, как огромные крылья закрывают половину неба. Ветряные потоки сбивают с деревьев молодые шишки. И вот на поляну садится она – птица Гамаюн.

Открыв глаза, Женька снова зажмурилась, потому что на поляну, величественно огибая высокие кроны деревьев, действительно медленно опускалась птица. Сегодня Гамаюн была особенно прекрасна. Над черными глазами полыхали ярко-алые пушистые перья. Женька восторженно замерла. Если в прошлую их встречу перья излучали едва заметный блеск, то сегодня они были насыщенного, явно ненатурального оттенка.

Приземлившаяся птица Гамаюн нашла взглядом Женьку, встряхнула оперением и искоса посмотрела на девочку, словно просила ту оценить ее усилия по преобразованию внешности. Женька восторженно вздохнула. Этого оказалось достаточно.

Пернатая гостья умиротворенно сложила крылья.

– Гамаюн? – испуганно шлепнул побелевшими губами Ильдар.

Резко развернувшись, он зацепился за сухую корягу, чуть не упал и со всех ног бросился в чащу леса.

Гамаюн раздосадованно обернулась на шум. Наверное, ей совсем не понравилось, что вместо того, чтобы любоваться ее «алыми сполохами», невежливый гость ведьмы бросился наутек. Глядя, как неуклюже перебирает ногами бывший княжич, Женька покачала головой. Тяжелые сапоги с чавканьем врезались во влажную землю, а красный кафтан маячил так призывно, что птица Гамаюн просто не смогла усидеть на месте. Взмахнув крыльями, она в два хлопка догнала Ильдара, подцепила клювом и исчезла среди ветвей.

Женька снова нашла глазами кадку. Та уже добралась до крыльца. Тяжело поднявшись, ведьма осторожно взяла деревянную емкость. Стоянов бросился к избушке и остолбенел: по тропинке медленно ползли штук пятьдесят коричневых улиток.

– Ты это видела? – восторженно закричал мальчик Женьке. – Это тебе не просто так… – Кажется, после того, как Гамаюн с Ильдаром исчезла за деревьями, Стоянов с трудом сдерживал эмоции. – Это же самый настоящий батальон боевых улиток!

– А вы что же думали? – приосанилась ведьма. – Чай, на болоте живем. И лягушки, и еноты, даже водомерки свое дело знают. А вам нечего рассиживаться. Вход в чудну´ю гору скоро закроется.

Стоянов схватил Женьку за руку и бросился по знакомой тропинке. Девочка и оглянуться не успела, а они уже добрались до горы. Взбираться на склон не хотелось. Зачем? Все равно портал не пустит. Женька вырвала руку из ладони Стоянова, остановилась и хмуро уставилась на чахлые травинки под ногами:

– Беги сам. Не забудь маме передать все, что я сказала.

– Стебелькова, не выпендривайся. Шевелись быстрее.

– Пробовала я уже войти. Не пускает меня портал.

– Куда ты пробовала войти, малахольная? Как только ты вошла в туннель, портал перекочевал. Ты не могла вернуться, потому что его здесь не было.

– Это как? – упавшим голосом прошептала Женька.

– «Как-как», – передразнил Стоянов. – Этот портал – кочующий. Он впустил тебя с одной стороны, выпустил с другой и дальше покочевал. Потом в ледниках прохлаждался, в Париже развлекался. А ты думала, мы с Александром Данилычем просто так ожоги третьей степени зарабатывали?

Женька подскочила на месте, сбила с ног Стоянова и, ломая ногти, полезла вверх. Наконец вот он, портальчик! Родненький! Затаив дыхание, девочка вытянула руку. Татушка пискнула, и Женька издала радостный визг. Сделала шаг в портал. И прошла! Легкий укол в запястье – и тело окутал густой серо-белый туман. Слезы потоками заструились по щекам.

Подняв руку, Женька шарила по горячим стенам. Она всего один раз была в портале, но все вокруг казалось сейчас родным и знакомым.

– Стебелькова, куда тебя понесло? – послышался за спиной раздраженный голос Стоянова. – Смотри снова куда-нибудь не влезь. С твоим-то энтузиазмом.

Женька вытерла слезы и ощупью двинулась вперед. Ворчание Стоянова звучало как песня. Туман казался сказочным и волшебно-прекрасным. Закрыв глаза, Женька втянула носом воздух. Даже воздух был знакомым. С легкими нотками металла. Нотки металла? Женька тут же распахнула глаза. Точно так же пахло в портале перед тем, как началось землетрясение. Или это было не землетрясение? Но, что бы ни вызвало металлический запах, для Женьки он означал лишь одно – новые проблемы. Она стремительно обернулась и оказалась нос к носу с выходящим из туманной дымки Стояновым. Сверкающее облако покачивалось перед глазами, а под ногами уже начала подрагивать земля.

– Бежим, – не помня себя от ужаса, прошептала Женька.

Девочка летела к выходу, а в голове молоточком стучало: нет, только не это! Она так надеялась, что все позади! Не хочет она никаких приключений. Земля протяжно вздохнула. Женька присела от ужаса и не могла отвести взгляда от скрежещущей волны, мягко прокатившейся под ногами. Она обхватила голову руками и снова рванула к выходу. Вот уже впереди показалось светлое пятно. Еще пара метров – и она дома. И весь этот кошмар закончится! И никто уже не потащит ее на костер. И не…

Сзади гулко топал Стоянов. Светлое пятно становилось все ближе. Женька даже рассмотрела мелькание каких-то теней. Наверное, их встречают профессор и ребята из лаборатории и, может даже, мама…

Еще пять шагов. Четыре. Три. Два. Один.

Женька вырвалась из желейной перегородки, шлепнулась на теплые, прогретые солнцем доски…

– Девка? Откель взялась?

Толстый парень в коричневой косоворотке растерянно переводил взгляд с Женьки на длинный скрученный лист в его руке.

– Стебелькова, назад! – заорал из-за спины Стоянов, снова бросаясь к светлому пятну.

Не дожидаясь нового приглашения, Женька поспешила за ним – туда, где только что был вход в портал. Бухнувшись на колени, она нервно ощупывала деревянный пол. Сознание никак не хотело принимать то, что случилось. Еще несколько долгих мгновений Женька пыталась засунуть ногти в щелки между досками, приподнять их… Затем, ни слова не говоря, легла на теплые доски и свернулась калачиком.

Портал исчез.

– Я вас засужу! – несся из коридора крик Елены Константиновны. – Куда вы дели моего сына?

Валерий Афанасьевич уныло разглядывал сохранившуюся на экране татуировку Стоянова. Это был провал. Полный. А ведь успех был так близок! Взгляд профессора бездумно блуждал по лабиринтам татуировки, а сам Мальцев прислушивался, как Вишенка увещевает ревущую Вовкину маму. Что она говорит? Что они обязательно найдут ребят? Интересно, где? В какие века забросил их портал? Вдруг синяя точка на экране дернулась. Профессор резким движением вытер слезящиеся глаза. Он не мог ошибиться. Синяя и красная точки едва заметно подрагивали. Снова бросившись к монитору, Мальцев настроил поисковик, перевернул татуировку и замер.

Не отрывая взгляда от экрана, он подтянул к себе ручку с блокнотом и криво записал:

«Объект активирован».