На первом этаже послышался стук. И пока Фома шел открывать дверь, Виноградова уже сообщила мне о госте:

— Высокий мужчина в парадной форме императорского гвардейца, — произнесла она, пройдя через стену в мою комнату. — Принес письмо.

— Скажите, что меня нет, — не отрываясь от чтения, ответил я. Вставать с кровати не хотелось.

Виноградова нахмурилась и покачала головой:

— Боюсь, таким гостям нельзя отказывать, Павел Филиппович, — строго произнесла она.

Я вздохнул, с неохотой положил книжку на прикроватный столик, встал с кровати и направился к выходу.

— Велено вручить лично в руки Павлу Филипповичу Чехову! — прогрохотал голос с первого этажа, и я невольно скривился, спускаясь по лестнице.

Фома настороженно смотрел на гостя и мне показалось, что у него даже волосы на затылке встали дыбом. И было отчего. Здоровенный румяный гвардеец занимал весь дверной проем и выглядел очень внушительным. Его начищенные сапоги казались покрытыми лаком, и наглые коты решили проверить, насколько они поддаются царапинам. Мужчина проявил недюжинную выдержку и не пнул никого из питомцев, которые пытались точить когти о яловую кожу. Думаю, сделай он так, и Любовь Федоровна не поскупилась бы на тумаки, и несчастный гвардеец оказался во дворе, а то и в проеме арки.

— Что вы должны мне вручить? — поинтересовался я, взлохматив волосы и рассеянно отметив, что нужно подстричься. Но с тех пор как женщина из палаты вручила мне конверт с бумагой о разбирательстве, у меня была апатия. И последние дни я просто лежал в кровати, читал книги и с неохотой вставал, чтобы выйти в гостиную на обед.

— Письмо из канцелярии его императорского вы-со-чес-тва! — гаркнул гость, проорав последнее слово по слогам.

Я снова поморщился:

— Ясно, ясно. Это я, княжич Чехов Павел Филиппович.

Мое удостоверение пронеслось по воздуху, распахнулось на развороте с именем и фотокарточкой и оказалось прямо перед лицом гвардейца. Мужчина не дрогнул, вероятно, решив, что этот трюк — дело рук воздушника.

Я осторожно забрал у Виноградовой документ, а потом принял кремовый конверт из рук вояки. И едва не отшатнулся, когда визитер резким движением козырнул мне, затем развернулся на пятках и вышел, чеканя шаг.

— Идиот, — вздохнув, подытожила Любовь Федоровна, провожая гостя взглядом. — Вот для чего так расшаркиваться, когда можно вести себя по-человечески?

— Воспитание такое, — пробасил Фома, явно довольный тем, что гость ушел.

Он закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Пойду узнаю, что там с завтраком, — сообщил помощник и направился в жилое крыло.

— Ну что там, не томи, — нервно потребовала Виноградова, подхватывая двух котов, которые не возражали оказаться в плену у призрака. — Неужто император решил выселить тебя из дома и отправить в ссылку?

— Не переживайте, если и так, то я возьму вас с собой, — рассеянно отозвался я, разыскивая на столе секретаря нож для вскрытия писем.

— Ты умом повредился? — ахнула призрак. — Я похожа на безумную, чтобы переться с тобой в какую-нибудь глушь? Ты явно перечитал романов или пересмотрел всяких слезливых фильмов. Да и вообще: какое зло я тебе сделала, что ты вдруг решил лишить меня телевизора?

— Мы возьмем его с собой, — продолжил я.

Нашел, наконец, нож, взял его со стола и поддел сургучную печать, с хрустом ее надломив.

— А кабельное ты тоже с собой возьмешь? — ядовито осведомилась женщина. — В провинции ничего кроме канала «Колокол» не вещают. А это также весело, как смотреть в окно внутреннего дворика тюрьмы.

— Наверняка там тоже бывает интересно, — заметил я. — Особенно когда начинается бунт, или «Сыны» сходятся с «Черной Сотней» в драке.

Виноградова хмыкнула:

— И какая же, по-твоему, красота в поножовщине?

— Кто знает? — пожал плечами я и продолжил. — Вы слишком много времени проводите у телевизора. Он может вредно на вас повлиять.

— Это мое дело, — насупилась Любовь Федоровна и добавила. — И вовсе не много. Я все успеваю переделать в рекламных паузах. Да и ночью, когда идут повторы…

— Как скажете, — прервал я призрака, вскрывая ножом конверт.

Виноградова недовольно свела брови у переносицы и выдала:

— Я взрослая женщина. И не обязана отчитываться за то, как провожу досуг.

Наконец я вынул из конверта письмо и призрачная дама тотчас оказалась рядом, чтобы с любопытством заглянуть мне через плечо. Кошачьи морды ткнулись мне в спину и недовольно завозились. Любовь Федоровна заворковала что-то ласковое и спустила питомцев на пол.

— Вы бы поменьше их кормили. Я смотрю, что у них уже морды в кувшин не пролезают, — немного нервно отметил я, понимая, что просто всячески оттягиваю момент знакомства с письмом.

Ничего хорошего от официальных посланий ждать не приходилось. В конвертах с печатью канцелярии могли доставить как распоряжение явиться в острог, так и предписание уехать на азиатскую границу, где придется отгонять черно-белых медведей от воображаемой линии между империями.

— Перед смертью не надышишься, — недовольно прошипела соседка и толкнула меня в плечо, — давай уже, показывай, что там. Мне же интересно.

Я развернул гербовую бумагу и начал читать, проговаривая некоторые слова вслух.

— Достопочтенный подданный… желаем видеть вас… на императорской охоте…

— Вот это да, — пораженно протянула Виноградова и похлопала меня по плечу. Вернее, попыталась. Но я ощутил холод на коже, когда ладонь Виноградовой прошла сквозь мое тело.

Я оторвался от чтения и удивленно взглянул на стоявшего рядом призрака:

— Что это такое?

— Тебя позвали в загородную резиденцию императора на великосветскую забаву, которую принято называть охотой, — пояснила Виноградова. — Правда, сама я мало про это знаю. И то в основном из обрывков голосов, которые шепчут в пустоте межмирья.

— И что это? — нетерпеливо уточнил я. — Расскажите, что вы слышали.

— Ты уже взрослый, Павел. И пришла пора тебе узнать правду, — женщина подтолкнула меня к креслу, и я послушно плюхнулся на сиденье. — Иногда Император начинает скучать. Эта болезнь передается в правящем доме по роду деятельности. Несмотря на фамилию, каждый наш правитель страдает одним и тем же недугом, имя которому скука. Когда ночи становятся короче и превращаются в белые, Император выезжает за пределы столицы. Там он дышит воздухом, гуляет под кронами деревьев, катается на лошадях и иногда развлекает себя охотой.

— И почему мне кажется, что вы вкладываете в это слово особый смысл?

— Потому что ты умный, Павел. И в этом твоя беда. Обычно дурачкам живется легче. Им по старой традиции везет и их не принято обижать.

Любовь Федоровна замерла на месте и уставилась на стену, туда, где располагалось полотно с деревенским домиком. Призрак впала в странное оцепенение, которое иногда с ней приключалось. И я терпеливо ждал, пока женщина продолжит.

— Императорская охота, — зловеще протянула Виноградова и прикрыла глаза. — Когда-то аристократы собирались в небольшом охотничьем домике в заповедном лесу. Там они пили вино, ели мясо и злословили. А поутру запрыгивали на лошадей и, распугивая дичь запахом крепкого перегара, неслись по тропам, чтобы загнать кабана или оленя. Лес наполнялся лаем собак, звуком охотничьего рога, храпом лошадей и треском сучьев. Несчастная животина, которая попадалась на пути наездников, обязательно становилась жертвой высокородных.

— Звучит как начало страшной сказки, — заметил я, и Любовь Фёдоровна вздохнула:

— Все сказки страшные, Павел. Это добрые родители меняют истории, чтобы не пугать ими малышей. Знал бы ты на самом деле, что лежит в основе каждой истории, которые сейчас печатают в красивых детских книжицах.

— И чем страшна ваша сказка? — с любопытством уточнил я.

— Никогда не знаешь, кто окажется на дороге разгоряченных погоней охотников. Поговаривают, что нередко там гибнут люди. Но, быть может, все это слухи.

— А что говорят ваши слухи? Те самые, призрачные?

— Они и говорят о крови. Неподалеку от тех мест располагаются конюшни Двушкина. И там очень много душ.

— Того самого, что хотел купить себе невесту Семенову? — нахмурился я, услышав знакомую фамилию.

— Именно — подтвердила Виноградова. — Эти места далеко, и я не возьмусь сказать, какие слухи настоящие, а какие всего лишь выдумка. Но мой опыт говорит, что чем богаче люди, тем меньше в них человеческого. Император зовет в свои загородные владения некоторых аристократов. Отказываться никто не решится. Это одновременно обременение и честь. Приглашенные приезжают с подарками, селятся в особняке императора или в небольших лесных домиках на загородной базе отдыха. Все зависит от того, к какому кругу они относятся.

— В особняке живут те, кто ближе к императору? — предположил я.

— Я слышала, что на самом деле в комнатках слуг обитают те, кому не зазорно прислуживать хозяину. Император развлекается, звоня в колокольчик и проверяя, кто первый прибежит на его звук. А более значимые дворяне содержат свои домики, в которые и въезжают, когда их зовут в гости.

— Вот оно как. Надеюсь, что у моей семьи есть домик.

— Сомневаюсь, что начальник охранки или судья-некромантка стали бы занимать угол под лестницей, — хмыкнула женщина.

— Думаете, что и старших родичей семьи Чеховых призвали на эти каникулы за городом? — скривился я. — Не хотелось бы оставаться с ними наедине где-то в лесу.

— Будь некромантом, Павел, — приободрила меня Виноградова. — Ничего не бойся.

— Здесь не указано, сколько продлится эта самая Охота, — заметил я, снова открывая сложенный пополам лист и пытаясь найти даты, на которое назначено мероприятие.

— Пока хозяин не перестанет хандрить, — вздохнула Виноградова. — Кого-то он отпускает от себя, других оставляет надолго. Потом зовет следующих аристократов, которые заменяют предыдущих. Мой тебе совет: постарайся не понравиться ему слишком сильно. А не то он захочет приблизить тебя к себе и придется тебе стать дворцовым шутом, который будет развлекать его не только в пригороде, но и в столице.

— Спасибо за совет.

— Но лучше узнай у Софьи Яковлевны обо всех подводных камнях этого мероприятия. Мне ведомы лишь слухи, которые ходят меж призраков. Сдается мне, твоя бабушка намного лучше меня осведомлена, как надо себя вести, чтобы не случилось ничего дурного.

В этот момент в кармане зажужжал телефон, и я вынул аппарат. На экране высветилось имя княгини.

— Легка на помине, — пробормотал я.

— Как раз успеваю к началу «Извольте, повенчаться», — довольно заключила призрачная дама и просочилась сквозь стену, покинув приемную.

Я принял вызов и услышал сухой голос бабушки:

— Здравствуй, Павел. Как твои дела?

— Доброе утро. Все по-прежнему. От работы меня отстранили до выяснения обстоятельств. Поэтому я скитаюсь по дому, читаю книги и жду, когда начнется заседание комиссии.

— Не особенно переживай по этому поводу, — успокоила меня княгиня. — Это рабочие моменты и коллегия адвокатов обязана выяснить все подробности. Я уверена, что все произошло, как и было должно. И как бывшая судья считаю, что ты поступил правильно. И думаю, что твой отец оценил…

— Мне все равно, что он думает о происходящем, — мрачно отозвался я.

— Каждый наш поступок влияет на семью, — строго заметила бабушка. — Ты ее часть. Пора это принять.

— Может, однажды…

— Нет, Павел Филиппович, — перебила меня женщина. — Ты — Чехов. И пришло время начать отвечать за каждый свой поступок.

Она тяжело вздохнула и задала странный вопрос:

— Ты уже получил письмо из канцелярии императора?

— Да. Только что открыл.

— Дай угадаю, тебя пригласили на императорскую охоту. Верно?

В груди похолодело от неприятного предчувствия.

— Все так, — осторожно подтвердил я.

— Значит, все же пришло это время…

Она сказала это со странной интонацией, в которой послышалась обреченность.

— Что происходит? — напряженно осведомился я.

— Ты должен приехать ко мне сегодня на обед. И это не обсуждается.

Бабушка не стала ждать от меня ответа и бросила трубку. В каждом коротком гудке звучала тревожность, которая затопляла мое сознание. Софья Яковлевна никогда так не поступала, и значит причина для этого была впрямь серьезная.

Я с тоской посмотрел на другой конверт серого цвета, который лежал на столе Нечаевой. Документ, который был внутри, я изучил внимательно. И запомнил каждое слово.

'Уважаемый Павел Филиппович Чехов. Комиссия адвокатской палаты доводит до вашего сведения, что на ваше имя была составлена и подана жалоба, в которой указано, что вы нарушили правила адвокатской этики и ухудшили положение своего клиента. Жалоба была зарегистрирована в канцелярии.

Комиссия должна собрать все необходимые сведения, после чего по вашему делу будет назначено заседание'.

— Вашество, что-то случилось? — раздался голос Фомы, вырывая меня из раздумий.

Я поднял взгляд. Парень стоял в дверном проеме и казался взволнованным.

— С чего ты взял? — уточнил я.

— Я вас звал на завтрак, а вы не слышали. Ежели человек не желает утром есть, то наверняка случилось что-то дурное.

— И не поспоришь, — усмехнулся я и направился в сторону кухни.

— Я беспокоюсь за нашу женщину, Любовь Федоровну, — негромко сообщил парень, пока мы поднимались по лестнице.

— А что не так?

Фома вздохнул:

— Она от телевизора не отходит. Смотрит этот зомбоящик целыми днями. Я не знаю, как она раньше себя вела, но сейчас сидит в своей комнате и щелкает по кнопке пульта.

— Ты же понимаешь, что она долгое время провела в этом доме одна, в изоляции. Мир вокруг изменился. И ей надо многое узнать, — пояснил я.

— Как скажете, княжич, — согласился слуга. Да только я переживаю.

— В любом случае Виноградова у нас довольно умная дама. И если мы заметим, что это увлечение станет мешать ей… хм… жить, проведем с ней беседу. И все решим.

— Хорошо, — кивнул Фома и уточнил, — у нас сегодня есть дела?

— Мы приглашены в дом моей бабушки на обед, — твердо заявил я. — Ты сможешь поговорить с ее водителем о машине. Точно знаю, что в гараже Чеховой есть «Победа». Может, ты получишь грамотные советы по уходу.

Парень довольно улыбнулся и ответил:

— Хорошо, вашество.

На кухне нас ждал накрытый стол. Иришка в белом переднике поправляла вазочку, наполненную воздушными булочками.

— Я тут добыла новый рецепт. Внутри нежная начинка. Надеюсь, вам понравится, — довольно сообщила она.

Я покосился на Фому и убедился, что он едва заметно усмехнулся. Значит, и впрямь сумел намекнуть подруге на то, что я привозил ему из ресторана десерт. А кухарка хороша. Смогла вызнать рецепт угощения, понравившегося Питерскому. И судя по довольному виду парня и сахарной пудре на подбородке, он уже оценил качество выпечки.

Впервые за долгое время я ел с удовольствием, даже несмотря на то, что тревога перед встречей с бабушкой не унималась. Фома о чем-то спрашивал, я рассеянно отвечал, особенно не вникая в суть разговора.

— … осталось совсем немного. Пришлось заменить балку, — поймал я обрывок фразы, оторвался от еды и оживился.

— Ты контролируешь работы строителей?

— Конечно, вашество, — важно кивнул Фома. — У меня не забалуют. К тому ж, ребята они и правда хорошие. Один воздушник, другой водник. Пусть и не особо сильные у них стихии, но работа идет бодрее.

— Бригадир больше не бледнеет от присутствия призраков? — усмехнулся я.

— Любовь Федоровна приходит только к концу смены. И никого не касается, чтобы ненароком не спугнуть. А Ярослав больше не приближается к дому.

Питерский воровато осмотрелся по сторонам, склонился ко мне и, понизив голос, продолжил:

— Мне кажется, вашество, что культист этот опасается госпожи Виноградовой.

— Прямо-таки опасается? — недоверчиво уточнил я.

— Знаете, вашество, порой в доме мне слышатся голоса.

— Что за голоса? — обеспокоенно уточнил я. — Быть может, твоя травма не прошла бесследно? Надо бы поговорить с Лаврентием Лавовичем.

— Не надо, — скривился помощник. — Он уж больно беспокойный. Прямо как комар, которого сколько ни отгоняй, он все пищит и норовит урвать каплю крови.

— Лекарь хотел взять у тебя кровь? — удивился я, и Питерский кивнул:

— Говорил, что надобно какой-то анализ сделать. Но я не дал.

— И почему?

— Когда я спросил, что за анализ, то он сказал что-то про железо. Ну сами посудите, вашество, странно это в живом человеке… — он покосился на Иришку, которая старательно выбирала чай для заварки, — искать железо. Я ж не машина какая.

— Но на самом деле в человеке есть железо. Но я все же разузнаю, зачем лекарю понадобились анализы. Мы с ним договаривались, что он будет обсуждать все исследования со мной.

— Вы ему скажите, чтобы он почаще приносил свои книжки. Любовь Федоровна очень любит их читать. Одну я даже взял себе, чтобы листать перед сном.

— Интересная? — спросил я.

— Мудреная. Но картинки в ней занятные. «Древние виды» называется.

— И что там за рисунки?

— Разные. Карты, кости, фотокарточки ученых. Хотя я считаю, что неправильно разрывать схороненных. Даже если прошло много лет. Вот вы сами подумайте, разве это порядочно, ворошить могилы, ежели со смерти прошло много лет?

— Согласен. Это непорядочно, — кивнул я.

— Вот и я думаю, — продолжил рассуждать Фома. — Одно дело наткнуться на могилу случайно, но эти люди раскапывают их намеренно. А потом в музеях выставляют не только снятые с мертвых кольца, но и пальцы, с которых эти кольца стянули. Нехорошо это.

— В книге только такое?

— Нет, конечно. Я бы не стал читать, ежели там только про такое было написано. Там много про всяких существ, про которых сказки слагают.

Он вновь многозначительно покосился на Иришку и добавил небрежно:

— Про всяких там перевертышей, упырей и ведьм.

Девушка нахмурилась и поставила на стол чайник.

— Уж простите, но разве такие бывают на самом деле? — тихо спросила она. — Это ж сказки.

Мы на пару мгновений встретились глазами с Фомой, а потом я заговорил:

— Часто сказки пишут на основе реальных историй. Меняют что-то для красоты, но основа всегда правдива. По крайней мере, так полагают многие.

— И вы? — мягко уточнила девушка, зябко поежившись.

— И я, — согласился с легкостью и поднялся на ноги, чтобы подойти к окну и затворить раму.

Затем я вернулся к столу и продолжил завтрак. Питерский не поднимал глаз от тарелки.

— Я хотела попроситься сегодня уйти пораньше, — произнесла девушка. — Маменька велела встретить ее с работы. Мы хотели посетить храм.

— Конечно. Если необходимо, то Фома смог бы вас довезти. А я возьму машину…

— Спасибо, Павел Филиппович, — поблагодарила меня девушка. — Храм находится неподалеку, и мы пройдемся. Там мы можем задержаться надолго. Матушка хотела поговорить со жрецом. Спасибо вам за заботу, Павел Филиппович.

Говоря это, девушка положила тонкие пальцы на плечо Фомы, и он наконец посмотрел на нее с теплом. Иришка порозовела и уголки ее губ приподнялись, обозначив робкую улыбку.

Я даже смутился тому, что стал свидетелем этой сцены. Взял пару булочек, чашку с чаем и, извинившись, вышел в гостиную, чтобы устроиться в кресле напротив окна. Выпечка удалась, и я с удовольствием доел все до крошки.

Снаружи разворачивался новый день. По Неве катились лодки. Люди прогуливались по набережной. Прямо напротив моего окна остановился невысокий человек в твидовом пиджаке, шляпе в тон. Он оперся на трость и окинул взглядом дом, чтобы потом отвернуться к воде. Откуда-то донесся звон колокола. И я подумал, что вполне могу позволить себе немного отдохнуть от работы.

Внезапно телефон в кармане ожил. С тяжелым предчувствием взял аппарат. На экране высветился незнакомый номер.

— Слушаю, — коротко ответил я.

— Здравы будьте, адвокат Чехов, — послышался в динамике низкий голос.

В этот момент мужчина, которого я заприметил чуть раньше, обернулся и поднял руку, чтобы махнуть мне.

— Не желаете ли прогуляться со мной прямо сейчас.

— Кто вы? — нахмурился я.

— Меня зовут Руслан Константинович, — ответил собеседник, и я видел в окно, как он неторопливо прогуливается по мостовой. — Я ваш куратор.

Я махнул рукой в ответ, давая понять, что вижу собеседника. Тот с довольной улыбкой завершил вызов, убрал телефон в карман пиджака и отвернулся к воде. Я же встал из-за стола и направился на кухню и предупредить домашних, что я отлучусь.

— Сопровождение надобно? — спохватился Фома, едва только услышал, что я собрался на прогулку

— Не беспокойся об этом, — успокоил его я. — Мне просто нужно встретиться со своим куратором. Он ждет меня на набережной.

— Кур… это кто? — насторожился парень.

— Это наставник, к которому принято обращаться за помощью, — пояснил я.

— И где он был все это время? — обвинительно протянул Питерский и с подозрением сощурился. — Вам вон запретили людям помогать. Винят, не пойми в чем…

— Я же к нему не обращался, — перебил я помощника и добавил, — К тому же никто и ни в чем меня пока не винит. Только проверяют все факты по судебному заседанию.

— Просто им не нравится, что вы простолюдинам помогаете, — буркнул Фома.

— Возможно так и есть, — не стал я спорить и направился к лестнице, напомнив на ходу. — Не забудь, к обеду мы едем в дом княгини Чеховой.

— А можно мне с вами? — из стены высунулась голова Виноградовой.

— Если вы не опоздаете к передаче «Давайте помрем», — хмыкнул я и вышел за дверь раньше, чем услышал ответ Любови Федоровны.

На ходу застегнул пиджак, пригладил волосы и вышел из арки. Руслан Константинович не повернулся при моем появлении, но заговорил, как только я оказался рядом.

— У вас прекрасный вид из окна, Павел Филиппович. Я бы многое отдал, чтобы провожать тут закаты, — мечтательно начал он.

Мужчина был крепким, с широким лицом, украшенным изящной бородкой и усами. Его глаза смотрели цепко, но судя по морщинкам в уголках век, человек передо мной привык улыбаться. Вот и повернувшись ко мне, он улыбнулся и протянул мне руку.

— Машуков Руслан Константинович.

Я пожал ладонь.

— Чехов Павел Филиппович.

— Очень приятно познакомиться.

— Мы могли бы зайти в дом и выпить чай, — предложил я. — К тому же у меня отличная кухарка, которая приготовила сегодня чудесные булочки.

— Эх, булочки — это прекрасно, — протянул гость, но вздохнул и добавил. — Но увы, мой лекарь принуждает меня есть меньше мучного. Он уверяет, что это вредит моему здоровью. Он же настоятельно рекомендовал мне проходить в день не менее десяти сотен шагов.

— Тысяч, — поправил я его автоматически.

— Вы знакомы с моим лекарем? — с подозрением сощурился мужчина.

Я смутился, а куратор рассмеялся, разрядив обстановку:

— Все в порядке, Павел Филиппович. У меня специфическое чувство юмора, не все его понимают. Но шутить со здоровьем я и впрямь не хочу. А потому хотел бы совместить приятное с полезным и пройтись с вами.

— Вы полагаете, что мое общество будет вам приятно?

Мужчина внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, а потом пожал плечами:

— Я могу заблуждаться. Но, обычно, мое чутье меня не подводит. К тому же, меж людьми про вас ходят удивительные истории. И мне очень любопытно узнать, какие из них правдивы.

— Наверное, мне стоило обратиться к вам раньше, — заявил я.

— В этом не было необходимости, — отмахнулся мужчина, вышагивая по мостовой.

Я заметил, что трость ему не нужна. Куратор шел легко, щурясь на солнце и поглядывая на проходящих мимо молодых симпатичных барышень.

— Вы прекрасно справляетесь с работой, Павел Филиппович. И мне казалось, что мои советы будут вам только мешать.

— Однако у меня все же случилась оказия, — с грустью заметил я.

— Бросьте, — совершенно серьезно возразил Руслан Константинович. — Без поражений не познать вкус победы. Скверно, когда человеку постоянно благоволит удача. Счастливчик начинает верить в свою исключительность, пренебрегать осторожностью, презирать тех, кому везет меньше. Поверьте, юноша, я точно знаю, о чем говорю.

— Хорошо, — осторожно ответил я. — Но ведь теперь меня отстранили от работы.

Куратор махнул рукой:

— Это сущие мелочи. Поверьте, каждый адвокат проходил через это. Кто-то раньше, а кто-то позже. И лучше сейчас, чем потом.

— И чем лучше? — уточнил я.

— Сейчас вы поймете, что смертны, — протянул Руслан Константинович. — И я имею в виду, что вы можете ошибаться, спотыкаться и падать. Как и любой из нас. А со временем вы потеряли бы этот ориентир. Потерявшие начинают винить окружающих в возникших неудачах, ненавидят тех, кто греется под солнцем, когда для них самих оно заходит за облако.

— Значит, все что случилось, идет мне на пользу, — кивнул я.

— И мне хотелось сказать вам об этом, Павел Филиппович. Сказать сейчас, когда вы можете засомневаться в себе. Или не сомневаетесь? — он испытующе взглянул на меня. — Когда я читал стенограмму вашего выступления, то подумал, отчего вы не приказали своему свидетелю заранее не говорить о преступлении вашего клиента?

— Я не предвидел этого вопроса, — беспечно сказал я.

— Отчего-то мне хочется верить, что это не совсем так. Но официально я вам такого не говорил, — мужчина погрозил мне пальцем, а потом продолжил, — Антон Нилович Самохвалов на редкость дрянной человек. И нечего таким делать на свободе. Петроград вздохнет свободно, когда его какое-то время не будет в городе.

— И чем он вам не угодил? — полюбопытствовал я.

— Вы видели пуговицы на его рубашке? — возмутился Руслан Константинович. — Я бы даже своей супруге не позволил носить подобные. Это вопиющая расточительность. Даже наш батюшка император и тот носит костяные.

— Из слоновой кости, — поправил его я.

— Костяные, — упрямо повторил куратор. — Им сноса не будет. И не нужно отпарывать каждый раз, как замараешь и отдашь вещи в стирку.

— У вас удивительная осведомленность о том, как ухаживать за пуговицами из жемчуга, — заметил я.

— Супруга у меня женщина умная, а вот тещей Искупитель меня наказал. Она использует проклятый жемчуг и носит страусиные перья в домашних нарядах.

— Живет на вашем обеспечении? — предположил я, и куратор усмехнулся:

— Слухи о вас не врут. Вы весьма проницательны.

— Попробуйте перевести ее на содержание супруги, разделив общий бюджет между двумя женщинами. Быть может, дочь сможет вразумить свою матушку. У нее это наверняка получится лучше.

— Хм, — Руслан Константинович задумался, бросив на меня короткий взгляд. — Я как-то не догадался о таком способе решения проблемы. Моя Аннушка вполне сможет отстоять деньги, если будет считать их своими. Спасибо вам за совет, Павел Филиппович. Я обязательно попробую этот метод.

— Очень надеюсь, что он сработает.

Мы подошли к небольшому причалу, у которого разместились лодки.

Руслан Константинович остановился и оперся на трость, давая правой ноге отдохнуть. Я заметил, что он слегка запыхался. На лбу выступила испарина, которую куратор смахнул платком. А потом обратился ко мне извинительным тоном:

Пожалуй, я слегка себя переоценил. Прогулка вышла для меня немного утомительной.

— Быть может, вам стоит присесть? — озаботился я.

Руслан Константинович вздохнул:

— Мне стоит перестать таскать пресловутые пирожные, которые супруга готовит для посиделок со своими подругами, — произнес он. — Гадкий лекарь прав. И я очень боюсь, что в следующий раз он запретит мне пить вино перед обедом.

— А вы не говорите ему, что предпочитаете в качестве аперитива, — подсказал я.

— Врать лекарю, — протянул мужчина одобрительно. — Вы мне нравитесь, Павел Филиппович.

— Спасибо, — коротко поклонился.

— Так что, уважаемый мастер Чехов, вам незачем принимать близко к сердцу отлучение от работы. Отдохните, развейтесь. Слишком много громких дел с вашей легкой руки потрясли Петроград. Это может привлечь к вам внимание. Будь вы актером, то это сыграло бы вам на руку. Но некромант, который спасает людей от неприятностей — звучит очень провокационно.

— Я не искал славы.

— Никто в этом не сомневается. К слову, моя супруга заявила, что я обязан пригласить вас на чай. Скажу ей, что вы отказались, потому что я вас смутил.

— Я мог бы прийти, если это для вас важно.

— Ни в коем случае, — горячо возразил мужчина. — Она целую неделю будет нудеть до вашего визита о том, что мне надо влезть в парадный костюм, который мне мал. А потом еще неделю вздыхать, что когда-то я был таким же стройным как вы. Хотя такого никогда не было.

— А попробуйте заказать свой парадный костюм у того же мастера, но на пару размеров больше, — предложил я.

— Вы опасный человек, Чехов! — ахнул куратор. — Я ведь воспользуюсь вашим советом. Каждым. И как я сам не догадался?

— И заметьте, я не возьму с вас за это ни рубля, — ответил я.

— Хитрец. И что же вы попросите?

— Загляните как-нибудь ко мне на чай. Я на самом деле буду рад вам.

— Обязательно воспользуюсь вашим приглашением. Тем более, вы сказали о булочках. Вы же не выдадите меня лекарю, если он спросит вас об этом?

— Это будет наш с вами секрет, — уверил я.

Мы тепло попрощались, и мужчина поднял руку. К поребрику подкатила бежевая «Победа» и Руслан Константинович заворчал, когда водитель выскочил, чтобы распахнуть перед ним дверь.

— Бестолковый. Много раз объяснял, что могу открыть дверь сам. Еще и остановился так далеко. Я же говорил, через два квартала жди меня. А ты все четыре отмахал. Балбес.

Водитель виновато улыбнулся, но не выглядел расстроенным. Видимо, его хозяин частенько отчитывал в подобном тоне.

— Берегите себя, Павел Филиппович. И не забывайте любоваться закатами. Находите для этого время.

Я коротко поклонился и дождался, пока машина отъедет и скроется за углом. После этого я развернулся и пошел обратно к дому.

Я решил, что раз уж выбрался из дома, то неплохо было бы прогуляться. Поэтому не торопился и медленно брел вдоль воды. Пару раз ко мне подбегали мальчишки, предлагая газету. Пришлось отказаться, так как читать новости мне не хотелось. Но третий продавец буквально всучил мне периодику и заставил расплатиться. Это был чумазый мальчуган со сдвинутой на глаза кепкой. Он честно отсчитал мне сдачу, но возвращать ее не торопился.

— Дядь, а давайте я вам тайну продам за… — заговорщицки произнес он и подбросил в ладони монетки, — за несколько медяков.

— Получается, особенно ценная это тайна, — усмехнулся я.

— А вы доплатите, если покажется годной, — хитро предложил бойкий паренек. — Я не откажусь.

Я усмехнулся и сложил руки на груди.

— Согласны? — парень не дождался ответа и сунул монетки в карман. — Поговаривают, что тут неподалеку в старом доме живет некромант.

От такой тайны мне с трудом удалось скрыть улыбку:

— Серьезно?

— Искупителем клянусь, — невозмутимо продолжил парень. — И поселился он в доме, где до того много людей померло.

— Слышал только о том, что там погибла хозяйка, — протянул я и сделал вид, что разочарован.

Я ждал, что придумает хитрец, и он меня не разочаровал.

— Вместе с ней еще несколько мертвяков в доме было. И говорят, что не всех оттудава вынесли. А потом, — мальчишка сделал страшное лицо, — все, кто туда по ночам пробирался, чуяли там призраков. И не все возвращались. Некоторые так и остались в доме.

— Серьезно? — я склонил голову к плечу.

— Зуб даю, — воскликнул мальчишка, щелкнув пальцем по одному оставшемуся переднему зубу.

В глазах его мелькнула обида, и я не смог устоять. Вынул из кармана еще пару монет и бросил их мальчонке. Тот ловко поймал кругляши и сунул в карман. А потом осмотрел меня неожиданно цепко и цокнул языком.

— Добрый вы, мастер некромант, — покачал головой он. — И доверчивый.

— Что поделать, — я развел руки в стороны.

— Но я вам не соврал. Плохой тот дом, где вы поселились. Коли были бы вы злым, то и тьма с вами. Но ведь добрый. И многие за вас переживают.

— Но секрет ты мне все же продал, а не рассказал просто так, — заметил я.

— Вы не обеднеете, — усмехнулся хитрец. — Тем более, продал дешевле, чем кому другому. А вам ведь совсем не жалко дать мне немного денег.

— Беги уже, — усмехнулся я. — А то я забуду, что добрый.

Торгаш тотчас подхватился и рванул вдоль домов, чтобы искать, кому бы еще вручить свежие газеты. Я же пошел дальше, задумавшись, а сколько и в самом деле в моем доме погибло людей. Слухам я не доверял. Привык, что зачастую они преувеличивают или откровенно перевирают факты, коверкая их до неузнаваемости. Взять хотя бы меня самого. Если верить молве, то некромант, что живет в одном из старых домов в центре Петрограда едва ли не святой.

Поглощенный этими мыслями я не заметил, как дошел до нужного адреса и свернул в арку. И сразу заприметил Фому, который крутился у машины, старательно натирая стекло чистой тряпицей. При виде меня он всполошился и пробасил:

— Вашество, все хорошо? Я уж весь извелся.

— Меня так долго не было? — удивился я.

— Долго, — подтвердил помощник.

Я посмотрел на часы, убедившись, что и впрямь не особенно торопился домой.

— Ох и дрянную же газетку вы прикупили, Павел Филиппович, — скривился парень, покосившись на газету, что я сжимал в руке.

Я взглянул на название и вынужден был согласиться. «Холера Инфо» издавалась не так давно и прослыла желтым изданием, в котором ничего годного прочесть было нельзя.

— Может Любовь Федоровна захочет почитать, — предположить я.

— Думаете?

— По крайней мере, она найдет повод пожурить меня за то, что приволок такую гадость в дом.

— И отвлечется от телевизора, — продолжил за меня Фома. — Это вы хорошо придумали. Я б сам не догадался.

Я поднялся по ступеням крыльца, открыл дверь и вошел в дом. Прошел в гостиную и позвал Виноградову:

— Любовь, Федоровна, вы все еще желаете съездить с нами в дом княгини?

Женщина тотчас проявилась рядом со мной и принялась торопливо поправлять ладонью волосы.

— Я готова, — воскликнула она и с тревогой уточнила. — А ты уверен, что Софья Яковлевна будет не против?

— Полагаю, что разговор у нас с ней будет приватным. Но вы можете прогуляться с Фомой по саду, посетить семейный склеп, если Питерский не станет возражать.

— А там духи имеются? — насторожился парень, который заглянул в гостиную, видимо, услышав свое имя и что-то про склеп.

— Все духи обитают в доме, — ответил я и сел в кресло, бросив газету на столешницу. — В склепе давно никого нет.

Виноградова остановилась на пороге и переступила с ноги на ногу. Выглядела она изрядно взволнованной. Ее силуэт замерцал, становясь почти прозрачным. Я щелкнул пальцами, призывая тотем, и протянул к соседке ниточку силы. Она благодарно приняла ее, но спустя несколько секунд сама оборвала нить. Этим она вновь меня удивила. Никто из призраков не отказывался от темной энергии и мне приходилось чуть ли не силой отрывать других духов от питания.

— Не надо меня баловать, — словно смутившись, пояснил она и отвела ото лба прядь волос. И я заметил, что рана на голове исчезла, будто ее и не было.

— Вы переживаете, что не сможете отойти от дома? — спросил я негромко.

Виноградова замешкалась, словно подбирая слова:

— Я боюсь, что смогу это сделать, — ответила она наконец. — Что у меня получится покинуть свой дом и все никогда больше не будет прежним.

Она посмотрела на меня со страхом.

— Вы останетесь собой, — заверил ее я. — Вы всегда будете хозяйкой этого дома, нашей соседкой и добрым другом.

— Нашей женщиной в доме, — пробасил Фома и улыбнулся. Вышло у него на удивление тепло.

— И бухгалтером, — добавила она и переступила через порог. А потом внезапно остановилась, словно бы что-то забыла. Обернулась и с тревогой спросила:

— Как же мы дом оставим пустым?

— Там есть коты, — напомнил я. — К тому же мы закроем дверь на замок.

— Это другое, — нахмурилась Любовь Федоровна.

— Мы можем оставить Ярослава, — предложил я беззаботно и тут же подавился внезапно похолодевшим воздухом.

— Я этого упыреныша дома одного не оставлю. Пусть сидит в багажнике и не нервирует меня, — с возмущением отчеканила женщина и я порадовался, что с Виноградовой мы в свое время поладили. — Это ж надо такое предложить.

— Виноват. Не подумал, — поспешно ответил я, надеясь, что смогу сохранить серьезное лицо.

— А чего он там может сделать? — наивно спросил Питерский.

Виноградова не стала на него кричать, а лишь укоризненно покачала головой. А потом все же сказала:

— Не люблю чужих в доме.

— А мы?

— Вы свои, Фомушка. Почитай, семья.

— Спасибо.

Мне показалось, что помощник остался доволен таким пояснением.

Я вышел из дома, прошел к машине и уселся на задний диванчик. Осторожно проверил камень из рукояти ножа, который лежал в кармане чехла водительской двери. Тот был холодным, словно бы я держал в ладони кусок мутного льда. Довольно улыбнулся. Хороший знак, который давал понять, что призрак не собирается высовываться. Все же глупым бывший культист точно не был. Может быть, однажды Любовь Федоровна станет к нему добрее. Пока же не стоило сталкивать призраков лбами.

Фома открыл дверь перед Виноградовой, несмотря на то, что она могла пройти сквозь металл. Женщина благодарно кивнула и уселась на сиденье. Она положила ладони на колени и мне показалось, что призрачные пальцы побледнели от напряжения. На самом деле они стали почти прозрачными.

— Все хорошо. Вы не одна. Мы с вами, — проговорил я негромко.

— Спасибо, Павел.

Сама того не замечая, Любовь Федоровна похлопала меня по плечу. По коже прокатился холодок, и я поежился, прогоняя неприятное ощущение.

Машина медленно тронулась, выехала из арки. Призрачная дама вжалась в сиденье и провалилась в него. Пробормотав что-то нецензурное, Виноградова выбралась наружу и вновь расположилась как было положено.

— Все хорошо? — обеспокоенно спросил Фома.

— Конечно, — с достоинством сообщила она и улыбнулась.

К семейному особняку мы добрались без проблем. У ворот нас встретили двое дружинников в черной форме, которые пропустили на территорию, осмотрев пред этим салон. Бойцы показались мне незнакомыми. Вероятно, бабушка решила сменить дружинников. На дорожке я заметил нескольких призраков, которые уставились на Виноградову и провожали нас тревожными взглядами, пока мы не подкатили к порогу.

— Многовато мертвых, — заметила моя соседка.

— Так и дом огромный, — ответил я и вышел из салона.

Фома открыл дверь для Любови Федоровны. Та поблагодарила его и распрямила плечи.

Княгиня встретила нас на пороге. Она была в изумрудном платье с глубоким вырезом и открытыми плечами, которое, нужно отметить, ей очень шло. И мне показалось, что Чехова была удивлена компании, с которой я прибыл. Но быстро справилась со своими эмоциями и мягко поприветствовала нас.

— Как вы добрались?

— Вашими молитвами, Софья Яковлевна, — ответил я, обняв ее, и добавил, — Вы сегодня особенно хороши. Идете после обеда на свидание?

Спросил я практически наугад, но поразился внезапному смущению, которое появилось на лице бабушки:

— Разве я не могу хорошо выглядеть без причины? — отмахнулась Чехова и торопливо добавила. — Фома можешь пройти на кухню. Там сегодня готовили отличные пирожки.

— Я не голоден, — робко отозвался парень, явно стесняясь.

— Я настаиваю, — с нажимом заявила княгиня. — Мне нужно, чтобы кто-то отведал новые блюда и дал свою оценку. А тебе я доверяю.

Питерский приосанился и кивнул.

— А вы, Любовь Федоровна…

— Мой бухгалтер не может отходить далеко от моего помощника, — тихонько пояснил я и осторожно тронул бабушку за плечо.

— Вот как, — удивилась она и подошла к бухгалтеру, чтобы участливо спросить, — как вы? Все хорошо?

— Я справляюсь, — словно юная гимназистка пролепетала та.

Очевидно, что женщина не привыкла к подобному вниманию и забота княгини выбила ее из колеи.

— Теперь мы можем видеться чаще, — довольно продолжила Чехова. — Фома будет приезжать на уроки, а вы сможете составлять мне компанию за чаем. Будем перемывать косточки аристократам. Я расскажу вам пару забавных историй о нашем Павле.

— Уроки? — уточнил я.

— Я смогла договориться, чтобы твоего помощника учил мой персонал. Таким образом, никто не испортит настроение нашему дорогому Питерскому. Занятия мы распределим, как нам всем будет удобно.

— А экзамены?

Софья Яковлевна вздохнула:

— Их как раз придется сдавать. Ректор школы любезно согласился принять их у себя. После курса домашнего обучения. Нам, конечно, это не особенно нужно. Но для профсоюза важно прохождение всех предметов, необходимых для дворянского слуги. И получение аттестата.

— Спасибо, — пробасил Фома.

— Ступайте, — предложила Софья Яковлевна. — Прогуляйтесь по семейному кладбищу. Призраков вы там не найдете. Но, надеюсь, оцените статуи, которые там расположены. А если желаете, то можете посетить сад. Устройте себе отдых, Любовь Федоровна.

— Ваши призраки не станут возражать? — осторожно осведомилась Виноградова.

— Они уже поняли, что вы моя дорогая гостья. И никто не станет вас беспокоить, если вы не пожелаете общаться. А если захотите…

— Я бы с удовольствием осталась в компании нашего Фомушки. Мне непривычны подобные прогулки и тем более общение с другими… неживыми.

Наконец, Софья Яковлевна заметила, что Питерский смотрит на бухгалтера и улыбается ее словам.

— Ты видишь призраков? — спросила она в лоб.

— Да, вашест… ваше высокородие, — ответил парень и покраснел. — После того как поправился, вижу и слышу.

— Только Любовь Федоровну? — уточнила Чехова.

— И других, — подтвердил Фома.

Виноградова, сама не понимая, что делает, встала между некроманткой и помощником. Княгиня поняла, что выглядит слишком строгой, и благостно улыбнулась.

— Мое любопытство непраздное. Ведь не каждый шаман-перевертыш способен видеть духов.

— Ты знала? — уточнил я без особого удивления.

— Конечно, — легко кивнула женщина. — Именно потому я и не хочу, чтобы Фома учился очно. Не стоит трепать нервы его внутреннему зверю. Думаю, что ему гораздо приятнее будет обучаться без толпы и официоза.

— Официоза мне точно не надобно, — торопливо проговорил парень, очевидно, не поняв значение этого слова.

Княгиня не стала его смущать еще больше и указала направление, куда стоит направиться гостям.

— Вход на кухню там. Скажите, что я велела выдать вам корзинку с провиантом, — пояснила она и добавила, заметив встревоженный взгляд Виноградовой, — там есть духи, но никто не позволит себе проявить неучтивость.

— Спасибо, — с облегчением сказали оба мои спутника и направились в нужную сторону.

— Впервые вижу, чтобы призрак привязался к живому, — задумчиво произнесла бабушка, глядя вслед гостям. — Это удивительно.

— Он побывал в межмирье, — пояснил я. — Быть может, это стало причиной.

— Того, что он видит духов, — продолжила за меня бабушка. — Меня это не особенно поразило.

— И почему ты не сказала мне о том, что Фома не человек?

Бабушка обернулась и удивленно посмотрела на меня:

— Зачем? Тебя это не беспокоило. И ты узнал тогда, когда нужно. Я не стану лезть в твою жизнь и пытаться ее контролировать.

— Даже так, — усмехнулся я.

— Ты теперь взрослый, Павел. Живешь отдельно. Купил себе дом, строишь карьеру, не пытаясь пользоваться связями, которые я могла бы тебе предоставить.

— Все так, — подтвердил я, входя в холл.

Мы прошли через большую комнату и направились в гостиную. Здесь было непривычно пусто. Ни одного призрака в доме я не заметил.

— Я всех отослала, чтобы нам не мешали, — пояснила княгиня и на ее лицо набежала тень. — Нам предстоит сложный разговор.

— Сложнее чем то, что мой помощник — перевертыш? — с опаской уточнил я.

— Он не просто перевертыш. Но пожалуй и сам этого не понимает.

— И кто же?

— Я не хочу вмешиваться в твою жизнь, мой дорогой, — бабушка подняла руку, призывая меня не спрашивать больше. — И пока тебе не грозит опасность, то твои отношения с домашними — не мое дело.

— Иногда ты бываешь ужасно…

— Спасибо, дорогой, — перебила меня женщина и обворожительно улыбнулась. — Ты всегда поднимаешь мне настроение. Но я не стану решать твои дела, которые ты должен разгрести сам.

— А не ты ли говорила о семейной поддержке? — уточнил я, скрывая ухмылку.

— Дела фамилии — это другое. И с этого дня, Павел Филиппович, тебе придется принять правила игры, которые я тебе разъясню.

Мне не понравилось, как это прозвучало. И особенно меня смутило то, какой мрачной стала княгиня. Она не любила драматизировать, а значит, все было серьезно.

В гостиной был накрыт столик. Закуски и чай означали, что разговор будет сложным. В ином случае, Софья Яковлевна предложила бы что-то более существенное. Ей всегда нравилось меня закармливать.

Мы заняли кресла напротив друг друга. Бабушка сама взяла заварник и наполнила чашки горячим напитком.

— Почему ты отослала всех слуг? — начал я разговор. — Даже своих призрачных? Они ведь никому не смогут рассказать, о чем мы тут беседуем.

Женщина скривилась и протянула мне чашку:

— Все дело в обещании. Ты ведь знаешь, что такое нерушимая клятва?

— Знаю, — нахмурился я и не стал брать чашку, решив повременить с этим.

— Когда аристократ дает подобное обещание относительно какого-то секрета, то он не может открыть его никому, — продолжила бабушка.

— Никому, — повторил я.

— Для обычного смертного это означает, что говорить секрет нельзя при живых. А для нас с тобой условия немного… — она замялась, словно подбирая нужное слово. — Другие. Ведь наше окружение намного более обширное, по сравнению с остальными людьми.

— Понятно. И я сейчас должен дать такую же клятву? — предположил я.

— Ты правильно понял, мой мальчик, — подтвердила Чехова.

Она редко называла меня так. Точно помню, что впервые бабушка обратилась ко мне подобным образом, когда я поделился с ней секретом о том, что слышу голос мертвой матери. В тот день Софья обняла меня и раскачивалась вместе со мной, словно успокаивая нас обоих. Она просила прощения, что не оградила меня от этой боли. Затем она решительно взяла меня за руку и увела из дома отца, не встретив сопротивления от опешивших слуг.

Она назвала меня также, когда я вошел в силу и научился не просто говорить с мертвыми, а повелевать призраками. Хотя я не считал себя мальчиком в свои пятнадцать.

— Все настолько серьезно? — глухо спросил я.

— Ты получил приглашение на императорскую охоту. А значит, пришло время становиться взрослым, Павел Филиппович, — произнесла Чехова. — Пришло время стать одним из избранных.

Она сняла с шеи медальон и задумчиво повертела его в руках, словно рассматривая перед тем, как раскрыть. Я знал, что внутри она хранит крохотный почерневший снимок, на котором уже ничего нельзя было разобрать. Я никогда не спрашивал, кто на нем изображен, полагая, что на снимке мог быть мой дед.

— Нас много, Павел, — начала она наконец. — Тех, кто был приглашен на Императорскую охоту. Об этом не принято говорить всуе. Не положено трепаться. И даже пьяный старик или выжившая из ума старуха никогда не ляпнут о том, о чем они поклялись молчать. Им не позволит это сделать особый ритуал.

— Клятва на крови?

— О нет, дорогой, — усмехнулась женщина, и тени на лице сделали ее почти незнакомой. — Ты поклянешься собственной душой. Поклянешься, что никогда не расскажешь о том, что будет происходить на Императорской охоте. Для всех посторонних — это просто отдых на природе, где мужчины и женщины сопровождают нашего императора на охоте на кабана.

— Понятно. А у меня есть выбор?

— Ты получил не приглашение. По сути, это приказ. Если решишь пренебречь им, то нанесешь оскорбление нашему императору.

— И ты тоже бывала на этой охоте?

— Конечно, — медленно кивнула женщина. — И с некоторого времени я могу игнорировать подобные приглашения.

Я задумался буквально на пару мгновений и выпалил:

— Тот случай, когда ты подняла кладбище и спасла…

— Мне удалось показать Императору, что я очень полезна, — перебила меня бабушка. — И взамен оказанной услуги я дала себе право не посещать это мероприятие.

— И отдалиться от двора, — догадался я.

Женщина не смогла остаться на месте и встала на ноги. Она прошлась по комнате и вернулась, встав за спинку своего кресла и сложив на нем руки.

— Я имею уникальное право на свободу. И это благость, которую я заслужила. Мне бы хотелось, чтобы и ты сумел остаться без обременений.

— О чем речь? — не понял я.

— Любой правитель был бы счастлив заполучить некроманта в свою свиту. Приказать нам никто не посмеет. Даже Император. А вот уговорить, прельстить…

Я понятливо кивнул.

— Не говори ему «нет». Даже некромант не может себе позволить отказать ему открыто. А вот заслужить право…

— Мне придется поднимать кладбище? — мрачно уточнил я.

— Однажды — наверняка придется сделать что-то подобное, — не стала успокаивать меня бабушка. — Но я надеюсь, что все обойдется. И ты сумеешь справиться без крайних мер.

— И как мне принести эту клятву? — я потер ладони, пытаясь согреть заледеневшие пальцы. — Нужен нож? Кровь? Или…

— Все же не надо тебе было читать те романы про волшебников из других миров, — нервно хмыкнула женщина.

Она протянула мне руку, и я подошел к ней, взявшись за тонкие пальцы — такие же холодные как мои. Мы оказались в центре комнаты, на полу которой я в детстве любил лежать и смотреть в потолок. Бабушка пробормотала что-то и внезапно под ногами вспыхнули письмена. Я никогда не видел подобного и дернулся, пытаясь отойти. Но княгиня сжала мою ладонь крепче. Мне пришлось заставить себя остаться на месте.

— Просто повторяй за мной, — попросила она, заглядывая в мои глаза. — Слово в слово.

— Хорошо.

Софья Яковлевна принялась говорить медленно и монотонно. И если бы это был кто-то другой, я никогда не стал повторять этих слов.

— Клянусь всей кровью и костьми, каждым своим вдохом и выдохом, каждой мыслью быть верным данному слову. Клянусь не говорить посторонним о том, что происходит на императорской охоте и не говорить о ней за пределами того места, где она происходит, исключая обращения новопризванных.

Я повторял каждое слово, ощущая, как на плечи опускалось что-то тяжелое. Что-то вязкое проникало в мои легкие. Язык каменел и мысли текли медленно.

— … душа моя будет проклята, если я открою тайны императорской охоты посторонним, — доносился до моих ушей собственный голос.

Когда я закончил говорить, силы оставили меня и колени ослабли. Но я все же смог дойти до кресла и опуститься в него.

Бабушка тотчас поднесла мне чашку с остывающим чаем. Я выпил его за несколько больших глотков и вернул посуду на столик.

— Клятвы забирают много сил. Но сейчас тебе станет легче, — княгиня вновь плеснула в чашку отвар, и я подозрительно покосился на чайник.

— Что за состав?

— Ничего дурного, — возмутилась женщина. — Тут липа, некоторые ягоды, лесные цветы…

— То есть ты не скажешь, — резюмировал я.

— Этот напиток не стоит пить часто. Он слишком бодрящий, но к нему можно привыкнуть.

— Хорошо, — я откинулся на спинку и вздохнул. — И когда же ты начнешь посвящать меня в эту тайну, которая требует клятвы души? Кстати, неужто никто, случайно, не проболтался?

— Ритуал связывает твой язык. Ты, конечно, можешь преодолеть это, но для подобного понадобится титаническое напряжение сознания. И полное отсутствие инстинкта самосохранения.

— Понятно, — кивнул я и понял, что ужасно голоден. Потому я подвинул к себе блюдо с пирожками и принялся их есть.

Бабушка терпеливо ждала, когда я смогу прожевать угощение и начала говорить.

— В нашем мире есть свои законы. Мы аристократы. Высокорожденные. Люди, которые рождены править. Такова воля Искупителя.

При его упоминании княгиня странно скривила губы, словно и сама не верила в то, что говорила. Но тут же тряхнула головой и продолжила:

— Но над нами стоит Император. И ему приходится нелегко.

— Конечно, — скептически хмыкнул я.

— Именно, — строго перебила меня бабушка. — Ты хоть на секунду представь, каково ему занимать пост, который обязывает его беречь целостность Империи и жизни тех, кто эту империю держит на своих плечах. Мы держим его трон, Павел Филиппович. Вся его власть зависит от того, насколько лояльны к нему аристократы. Нас надо держать в подчинении, но не передавить. Иначе кто-то может решить, что «батюшке пора на пенсию». И затянутый шелковый шнурок на шее станет для него самым простым исходом. Император должен быть сильным, но при этом угодным тем, кем он правит.

— Простолюдинам тоже? — я поднял бровь.

— Они не грозят его престолу, — отмахнулась Чехова. — Никогда обладающие вилами не скинут с трона того, кто владеет стихией и правит аристократами, которые также одарены свыше. Попыток бунтов и мятежей было много. И ни один не увенчался успехом. Даже движение социалистов обречено на провал.

— Понимаю, — нервно ответил я, надеясь на скорое продолжение разговора.

— Мы готовы подчиняться избранному, если он будет давать нам справедливое правление.

— Справедливость? — я не выдержал и поднялся на ноги, чтобы пройтись по комнате. Однако тут же покачнулся и сел обратно в кресло.

— Император разрешает наши споры. И для этого есть Императорская охота. Это споры, решаемые Императором лично. Которые часто могут закончиться боем.

— Ты про дуэли?

— Эти игры для молодых и горячих, — ответила женщина. — Каждую дуэль контролируют старшие в роду. И никто не позволит ей зайти дальше, чем следует.

— На поединках гибнут, — напомнил я.

— Но не наследники и не главы родов, — тут же резонно ответила бабушка. — Ты считаешь, что это случайность? Когда ситуация требует прилюдно пустить кровь — та проливается. Простолюдины ликуют, видя, что аристократы тоже смертны. Людям нужны зрелища.

— И в чем подвох?

— Ты не глуп, Павел. И уже понял, что у всего этого есть обратная сторона. Между аристократами возникают настоящие войны. Мы хищники, и правила соблюдаем только до определенной степени. Когда мы жаждем крови, мы ее получаем. И никто не может встать на пути сильных, которые решили убить.

— И при чем тут императорская охота? — спросил я охрипшим голосом.

— Потому что часто она заканчивается поединками между одаренными. Когда спор заходит в тупик, и однозначное решение вынести сложно. Когда откупиться и решить проблемы миром не получается, император созывает на арену враждующие стороны, секундантов и свидетелей. И вдали от простолюдинов и ненужных глаз вершатся судьбы целых семей.

— Охота на самом деле это бои насмерть? — недоверчиво уточнил я.

— Именно. Не до первой крови, мой мальчик. Нет. Это бои насмерть. И в этот раз на арену выйдет весь род Чеховых.

— Мы не свидетели?

— Нет. Мы сторона, которая жаждет справедливости. Жалобу подал твой отец. И император согласился с ее необходимостью. И если переговоры зайдут в тупик, нам придется пролить кровь сами или наших обидчиков. Игры закончились, Павел Филиппович.

— Филипп нашел тех, кто пытался меня взорвать?

— Он нашел тех, кто был готов добить нас, посчитав слабыми. Мы должны показать силу и дать понять, что никто не смеет сомневаться в наших возможностях.

Княгиня подошла к камину, над которым висел семейный портрет и взглянула на изображение. С полотна на нас взирал крепкий мужчина с мрачным лицом, который обнимал женщину с темными волосами.

— Твой дед тоже однажды получил приглашение. И мы бились с ним плечом к плечу. В ту ночь мы доказали, что два человека могут уничтожить целый род. Мы позволили смениться четырем парам соперников. Император объявил нас победителями. Он не мог поступить иначе. Тогда семья Щедриных перестала существовать. А все их имущество движимое и недвижимое, все посты и должности перешли нам по праву.

— Кто они? — удивился я

— Я потребовала, чтобы упоминания о них стерли из всех летописей. Никто больше не смел смотреть на меня свысока. Таким образом, я получила право называться княгиней.

Она повернулась ко мне и на мгновенье в глазах Чеховой полыхнуло темное пламя.

— Они забыли, с кем имеют дело. И придется им напомнить.

— Кто наши противники? — задал я главный вопрос.

— Минины. Они решили, что могут бросить вызов Чеховым. Насколько мне стало известно, ты вступал в драки с их отпрыском, верно?

— Не только с ним. У него мерзкая привычка прятаться за спинами своих прихвостней.

— Жаль, что ты не свернул ему шею в одной из свар, — буднично заявила бабушка и хрустнула пальцами. — Будет скверно, если его прикончу я. Все же нет чести в убийстве ребенка.

— Но ведь причина дуэли семей не просто детские свары? — уточнил я, бабушка вздохнула:

— Ты же знаешь, какой пост занимает Михаил Сергеевич Минин?

— Командующий элитными дружинами личной гвардии Императора, — ответил я. — Верховный командующий. Одна из самых высоких должностей в Империи.

— Его родич метит на место начальника охранки, — продолжила бабушка. — И этот вопрос встает все острее.

— Если же мы выиграем, отец перейдет на место командира гвардии, — догадался я, и бабушка кивнула:

— Все верно. Которое со временем займет твой друг Дмитрий Иванов. При помощи твоего отца, само собой.

Я промолчал. А бабушка продолжила:

— Минин заигрался и не оставляет нам выбора. К тому же, поданная Императору жалоба может быть рассмотрена без пролития крови.

— Вряд ли, если на кону стоит такое, — вздохнул я.

— На кону стоит куда больше, чем два поста, — строго поправила меня бабушка. — Честь семьи. Оскорбление, которое тебе нанесли на встрече под масками может быть смыто только кровью. Либо большим откупом и извинениями. Я знаю, что ты мог бы замять ситуацию через своих новых приятелей-кустодиев, но…

— Есть какие-то правила ведения боя, о которых мне надо знать? — уточнил я.

— Конечно, — Софья Яковлевна подошла к столу и вновь наполнила чашку чаем. — Никаких ударов в спину. Никаких ядов или подосланных убийц. Дуэли должны быть открытыми при секундантах. Количество бойцов, которые выходят на бой, должно быть равным с обеих сторон. Конечно, одна из сторон может попросить о продолжении боя с новым участником после поражения бойцов со своей стороны. И я очень надеюсь, что Минины пожелают повторить судьбу Щедриных. Тогда мы могли бы закончить все за день и вернуться домой к ужину. Но, к сожалению, память у людей длинная. И они будут нас изматывать ожиданием.

— Значит, надо их провоцировать, — предложил я.

— Вот ты этим и будешь заниматься. Твой отец тоже считает, что ты умеешь бесить своей подавляющей адекватностью.

— Неужели? — я улыбнулся.

— Я слышала, что вы с ним обедали. И, кажется, даже не побили посуду. Неужто нашли общий язык?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Мне никогда не хотелось воевать с ним.

— Ты должен понять, что на Охоте тебе возможно придется стоять с ним плечом к плечу. Вы должны быть уверены друг в друге.

— Не сомневайся, — я вскинул голову. — Я могу считать его не самым хорошим отцом, но своего родича я не предам.

— Прозвучало почти как признание в любви, — раздался саркастичный голос, и я скривился, перед тем как обернуться.

В арке, ведущей из холла, стоял, холодно улыбаясь, Филипп Петрович. Он был облачен в белоснежный костюм, который подчеркивал бледность его кожи и заострившиеся черты лица. Мужчина пересек комнату и обнял княгиню, чтобы коснуться губами ее виска.

— Как ты? — глухо спросил он.

— Уже лучше, — отозвалась женщина с непривычной для меня слабостью и тут же приосанилась. — Ты опоздал, сын. Какие-то проблемы?

— Ничего, с чем я не могу справиться, — ответил он и повернулся ко мне.

— Нам ведь не обязательно обниматься? — холодно уточнил я.

— Не обязательно, — подтвердил Чехов и добавил. — Это ли не прекрасно?

Князь взял со стола мою чашку и приблизил к лицу, чтобы принюхаться к напитку.

— Ты уже принес клятву?

— Не ждать же вас, господин Чехов, — отмахнулся я. — Вам не привыкать пропускать важные моменты, которые случаются с вашими близкими.

— Что поделать, раз уж я глава семьи, приходится правильно расставлять приоритеты, — не остался в долгу мужчина. — Но я готов подать тебе платок, если он нужен.

Мне подумалось, что даже к лучшему, что старшего Чехова не было здесь, когда меня не держали ноги. Не хватало еще его язвительности в тот момент моей слабости.

— Итак, мы всей семьей едем за город, — продолжил начальник охранки. — Прямо как хотел Павел — всей семьей проведем выходные на природе. Разве не замечательно?

— Искупитель, дай мне сил, — выдохнул я.

Филипп вскинул брови.

— Ты стал верующим? Надеюсь, ты не прибился к сектантам?

— И каждое воскресенье хожу в храм, чтобы поставить свечу за своего отца. Надеюсь, что он не загорится однажды от моего рвения. А то неловко получится.

— Ну…- начал князь, но в комнате повеяло холодом.

— Хватит, — весомо потребовала княгиня и хлопнула в ладоши. — Если решили посоревноваться в злословии, то поберегите силы для Охоты. Используйте свой яд против наших врагов. Попробуйте мыслить холодно. Нам важно не допустить промашки. Нельзя недооценивать противника. На этом погорели многие сильные.

— Ты права, — тут же отозвался князь, но бросил на меня острый взгляд, который давал понять, что он не сожалеет о колкости.

— А что будет, если жалоба будет доведена до поединка? — уточнил я. — Нас мало.

— Что значит «если»? — сощурился Филипп. — Ты считаешь, что у нас нет шансов в открытом бою?

— Я не настолько наивен, как вы полагаете, князь, — я, наконец, смог подняться на ноги и поправить полы пиджака.

Когда наши глаза оказались на одном уровне, мне стало легче.

— Нас всего трое… — начал было я.

— Четверо, — поправил меня старший родич. — Ты запамятовал о моей супруге, которая также приглашена на Охоту.

— Она согласилась сопроводить вас?

— Нас. И ты напрасно недооцениваешь Маргариту Ивановну. Она довольно сильная воздушница. Мы хорошо работаем в паре и мой огонь…

— Избавьте меня от подробностей, — я скривился, и Филипп потемнел лицом.

— Извинись, — холодно потребовал он.

Но я промолчал, не отводя взгляда.

— Я вас двоих запру в склепе, — процедила бабушка и строго добавила. — На ночь. А может, даже на пару. Может, вам станет стыдно перед мощами предков за то, что ведете себя как два обиженных ребенка.

— Я не собираюсь спускать мальчишке оскорбления в сторону своей супруги, — холодно произнес Филипп.

— Мальчишка — твой сын, — напомнила ему Софья Яковлевна. — И если ты и твоя избранница не заслужили его уважения, то это не его вина. А ты, — она посмотрела на меня с холодом, — извинись. И не смей плохо говорить о женщине за ее спиной. Ведь она не может привести тебя к ответу за такие слова. Имей смелость сказать ей в лицо все, что выдал ранее.

Мне стало неловко, и я пробормотал:

— Был неправ. Простите, Филипп Петрович.

— Принято, — так же негромко бросил он и тут же расправил плечи. — Минин владеет частью флота, который наш правитель с удовольствием примет в казну после поражения в качестве откупа за пролитую кровь.

— А он берет откуп? — удивился я.

— С проигравшей стороны, — с готовностью пояснила княгиня.

— Мы приедем в резиденцию и там будем соблюдать правила, — продолжил старший Чехов. — Нападать как варвары мы не станем. На провокации до объявления боев, если все же до этого дойдет, не реагируем. Император даст нам возможность решить все миром. Так скажем, он выступит судьей в нашем споре.

— В чем заключается спор? — полюбопытствовал я. — Официально.

— Официально то, что старший сын Минина был одним из тех, кто носил маску волка. Он позволил себе напасть на тебя в месте, где насилие недопустимо. Это оскорбление, нанесенное семье в присутствии Императора.

— Мы все решили на месте. И претензий я не имел.

— Если бы щенок оставил все позади. Не пытался бы выяснить кто скрывается за маской господина Смерть, — с хищной ухмылкой заговорил начальник охранки, — Если бы он не стал бахвалиться, что мог бы поколотить младшего Чехова, но тому просто повезло…

— И откуда он узнал, кто скрывается под маской? — въедливо уточнил я.

— Кто-то подсказал, видимо, — с наигранным безразличием ответил князь.

— Кто-то? — поддел я.

— Минин решил влезть туда, куда ему лезть не стоило. И вместо того, чтобы извиниться и смиренно ждать прощения, он допустил вторую промашку.

Мужчина прошел к каминной полке и осмотрел портрет своих родителей. Глаза его затуманились от воспоминаний. Затем он тряхнул головой и повернулся ко мне.

— Мерзавец всерьез решил, что может напасть на тебя и проучить. Он говорил об этом во хмелю, но при свидетелях. Такое не прощают, Павел Филиппович. Тебе стоит это понимать.

— Свидетели были не случайными. Верно?

— Ты хочешь обвинить меня в том, что я все подстроил?

— Я не обвиняю. Просто…

— Просто знай, что он подбивал своих дружков выяснить, кто скрывался под маской Кошки. Он и ее собирался навестить, если бы узнал имя.

Мое лицо застыло и, кажется, даже кровь отхлынула от него.

— Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? Все еще считаешь, что стоило простить глупого парня? Не забывайся. Он не просто мальчишка из подворотни, который не умеет держать язык за зубами. Он служит в императорском полку. И рассуждал о твоем наказании не в питейной на рабочей окраине. Мерзкий выродок распустил язык в компании своих товарищей. Тех, кто завтра может решить, что Чехова можно ударить.

— Я понял, — мрачно бросил я.

— Не смей жалеть мерзавцев. Сегодня он плюнет тебе под ноги, а завтра решит, что может укусить тебя за эту ногу. Бей первым, чтобы выбить зубы, которые могут впиться в твое тело.

— Вот как? — мои глаза сузились.

— Так или иначе, это случилось бы. Не сегодня и не завтра, — тотчас пояснил князь с кривой ухмылкой, давая понять, что он в курсе моей осведомленности. — Но послезавтра они могут начать копать под действующего начальника. Ведь ждать, пока он сам уйдет в отставку никто не хочет.

— Вас дождешься, — фыркнул я, понимая, о чем речь.

— Ко всему прочему, князь Минин не желает терять одно не самое скромное предприятие.

— И какое же? — я нахмурился.

— Он желает прикрыть свечной завод, который через третьих лиц принадлежит одному небезызвестному некроманту, который успел прослыть едва ли не новым святым.

— Да что ж за…

— Не вздумай ругаться в моем доме, — шикнула на меня бабушка. — Ты сумел создать о себе очень благостное впечатление. Странные слухи ходят среди паломников. Поговаривают, что свечи с завода Чехова обладают особой силой привлекать благословение Искупителя. Как и благовония. Сейчас мы увеличили продажи почти втрое. И к концу года, думаю, выйдем на новый уровень. Не только северное направление будет обеспечено нашими товарами, но и восточное.

— Или ты считаешь, что стоит уступить Мининым? — деловито осведомился князь.

— Не считаю, — я пригладил волосы. — Мы готовы к этому разбирательству? Вы уверены, что мы справимся?

— У меня есть козырь в рукаве, — лукаво сообщила княгиня. — И не стоит забывать, что Император заинтересован, чтобы все обошлось малой кровью. Он даст нам шанс договориться. Есть вероятность, что Минины принесут нам извинения, отдадут восточное направление, чтобы мы обеспечивали паломников и храмы всем необходимым, и откажутся от притязаний на пост начальника охранки А также устроят своего племянника на дальний кордон азиатской границы.

— Это наши условия?

— Ты можешь добавить что-то от себя, — лениво обронил Филипп Петрович. — Например, что ты желаешь, чтобы младший Минин носил тебе почту.

— Доверять ему письма? — я иронично усмехнулся. — Нет. Я хочу поединка с тем, кто посмел грозить мне и той, которая была со мной. Тут не помогут извинения. Такие оскорбления надо смывать кровью.

— Вот это слова настоящего Чехова, — воскликнула бабушка и хлопнула меня по плечу. — Был бы жив мой дражайший супруг, он бы гордился нами.

Мне показалось, что отец на мгновенье напрягся, словно эти слова его задели, а потом кивнул.

— Итак, подведем итоги, — начал я, — мы будем жить в домике или в резиденции императора?

— Откуда ты знаешь о домике? — осторожно спросил князь.

— Призраки сказали, — пришлось признаться мне.

— Ты был неподалеку от резиденции? — недоверчиво уточнила Софья Яковлевна.

— Нет. Все проще и в то же время сложнее.

Я коротко рассказал о призрачных слухах и о том, как я узнал про дома.

— Никогда не думал, что призраки способны создавать слухи, — задумчиво протянул старший Чехов. — Это многое объясняет. И в то же время…

— Удивительно, что слухи завязаны на твоей соседке, — проговорила княгиня. — Обычно они разрозненны. Просто шум, который практически нельзя контролировать. Но Виноградова смогла настроить эфир на определенную волну и сделала тебе рекламу на весь Петроград.

— Просто она считает меня частью своего дома, — ответил я.

— Та самая Виноградова? — удивленно поднял брови начальник охранки. — Она не ушла за грань и все еще живет в своем старом доме?

— Не живет, — сказали мы одновременно с бабушкой и потом она добавила, — Обитает. Это слово правильное.

— Не стану я спорить с двумя некромантами, — мужчина поднял руки в жесте капитуляции и обратился к княгине, — Просто я удивлен. Она так долго остается в этом мире. А я помню, что ты говорила, что призраки со временем теряют себя и становятся лишь тенью себя прежних.

— Любовь Федоровна на редкость хорошо себя осознает, — с гордостью сообщил я и немного смутился изучающего взгляда главы рода. — Она владеет телекинезом.

— И привязана к помощнику Павла, — добавила Софья Яковлевна. — Думаю, нам стоит использовать этот козырь.

— Она считает тебя своей семьей? — переспросил Филипп Петрович.

— Да.

— И при принятии в должность она объявила, что становится частью семьи, — вспомнила княгиня. — Так что она вполне может сопровождать нас в резиденцию вместе со слугами. С меня и Павла возьмут слово, что мы не привели с собой призраков. А Фому об этом никто и не спросит.

— Правила нарушены не будут, если мы не станем делиться с ними секретами, — согласился Чехов. — А когда император откроет арену, слуг все равно отошлют. Но если все правда, то твоя соседка сумеет создать нужный слух среди свидетелей. Это поможет императору выбрать сторону, на которую он сделает ставку.

— Хорошо, — я натянуто улыбнулся.

— Не беспокойся ни о чем, — вдруг сказал князь. — Мы со всем справимся.

Я посмотрел на него и заметил темные круги под глазами, растрепанные волосы и кривоватый узел галстука, который он несколько раз успел оттянуть.

— Спасибо за доверие. Я не подведу семью, — сказал я с уверенностью, которой не испытывал.

Дорогие читатели.

Просим поддержать книгу лайком, комментарием и пожеланиями частых встреч) Мы пишем для вас с удовольствием.

Я оставил родственников в гостиной и вышел из дома через веранду. И сразу же оказался в саду, который раскинулся, насколько хватало взгляда. Налетевший порыв прохладного ветра растрепал мои волосы, забрался под одежду, заставив поежиться. Я поплотнее запахнул полы пиджака и застегнул пуговицы. Затем сунул руки в карманы и направился в сторону семейного кладбища, которое располагалось за густыми зарослями сирени. Бабушка считала, что аромат цветущей сирени очень подходит к виду мраморных надгробий и потому велела садовнику высадить кусты у склепов. Даже не представляю, как сложно работнику приводить в порядок это растение, которое всегда норовило захватить все свободное пространство.

Уже у железной ограды я заметил одного из призраков, который неподвижно стоял, глядя куда-то вдаль. Он и был похож на выключенный механизм, который застыл в процессе работы, когда его внезапно отключили от электросети. Но когда я подошел ближе, то понял, что он наблюдает за Фомой, который расположился неподалеку в просторной беседке, в компании Любови Федоровны.

— Не доверяешь посторонним? — спросил я вкрадчиво.

Он резко повернулся и его лицо исказила болезненная судорога. Стал виден разрез, который разделил его лицо на две части. Очевидно, я застал его врасплох. Впрочем, парень быстро собрался и вернул своему облику целостность. Попытался улыбнуться, но у него не вышло.

— Здравы будьте, княжич. Вы не подумайте ничего плохого. Просто…- он закусил губу, словно не решаясь продолжить.

Меня порой удивляли мертвые, у которых оставались привычки живых. Даже мимика была такой выразительной, словно передо мной не был дух погибшего много лет назад слуги. Этого парня я знал очень хорошо. При жизни его звали Толик. Он когда-то был соглядатаем жандармов и попал под руку разбойников еще во времена Смуты. В поместье он перекочевал с легкой руки некромантки. Она нашла вещицу, которая привязала его к почти полностью разрушенному дому и привезла ее сюда. Поначалу Толик боялся появляться у нас на глазах и наивно полагал, что мы его не замечаем. Но потом все же природное любопытство взяло верх, и он вышел на свет. Оказалось, что у этого призрака есть особенный талант, который понравился Софье Яковлевне. Парень был способен передвигаться по огромной площади, прилегающей к особняку. Но даже когда оставался на одном месте был способен слышать происходящее на другом конце поместья. Удивительно, но в доме его способности не работали. Обычно Толик обитал неподалеку от склепов, контролируя труд садовников, и присматривал за верандой. Бабушка не доверяла живым дружинникам охрану дома, искренне считая, что мертвые надежнее. И я был с ней согласен. С почившими было проще. Они понятнее.

— У вас давно не было новых духов? — уточнил я.

— Не в этом дело, — замялся парень и покосился на странную по меркам мертвых пару. — Он видит нас. Но он не некромант.

— Знаю, — ответил я.

— Разве такое бывает? — удивленно переспросил он. — То есть… как?

— Неисповедимы пути Искупителя, — я развел в стороны руки. — И у каждого свои таланты.

— И свои темные секреты, — продолжил Толик задумчиво и мне показалось, что он собирается что-то добавить. Однако он покосился на веранду и тут же закрыл рот. А потом и вовсе растворился в воздухе.

Я обернулся, почти не сомневаясь, что увижу княгиню. Так и вышло. Софья Яковлевна вышла на ступени крыльца и вынула из кармана телефон. В этот момент на лице бабушки появилось странное выражение, которое ей было несвойственно. Будто она в чем-то сомневалась. Софья Яковлевна поджала губы, нахмурилась, но все же быстро нажала на несколько кнопок и прижала аппарат к уху.

— Вы тоже любите наблюдать за людьми, когда они вас не замечают? — послышался за спиной тихий голос Толика. И к моему удивлению, он не звучал осуждающе.

Все выглядело именно так, будто я собирался подсматривать за княгиней. Потому я осторожно зашел за куст сирени и направился к знакомому склепу. Призрак шел рядом, хотя и оставался почти невидимым.

— Вы бываете здесь нечасто, — проговорил он, чтобы завести непринужденную беседу.

— Просто я стал взрослым, — ответил глухо.

— Всегда можно найти время для того, что считаешь важным, — отозвался парень. — Или для кого.

В его тоне послышалась тоска, но мы оба понимали, что причина была в том, что мертвые хотели помнить каково это — быть живыми. Именно поэтому они продолжали сохранять облик, в котором их застала смерть, лишь при дополнительном усилии скрывая раны, которые оборвали их жизнь.

— Мне оставить вас? — спросил Толик, когда понял, что я не поддерживаю беседу.

— Ты ведь все равно будешь неподалеку, — отмахнулся я.

— Быть может вы желаете скорбеть в одиночестве, — предположил призрак.

— Не о чем скорбеть, — выдохнул я, а потом добавил, едва слышно. — Но мне хочется побыть немного в тишине.

Толик понятливо кивнул и направился в сторону соседнего склепа, который казался куда более древним, чем тот, куда вошел я. Мне помнилось, что в нем стоял огромный каменный трон, от которого веяло запредельной жутью. Даже сейчас меня передернуло от воспоминаний об этом месте.

Внутри было холодно. Свет проникал сквозь вырубленные окна, в которые кто-то с хорошим вкусом вставил витражные стекла. Именно из-за них на полу расцветали яркие пятна красного и зеленого цвета. Когда я был моложе, красные блики напоминали мне лужицы крови. И я всегда обходил их, наступая на камни других оттенков.

Каменная женщина была там, где и должна находиться. В центре помещения высился постамент, на котором, сложив на груди руки, лежала, закутанная в ткань, фигура. Ее лицо было открыто, как и рассыпанные волнами волосы. Скульптор был достаточно талантлив, чтобы вдохнуть в статую жизнь. И образ умершей много лет назад женщины был настолько правдоподобным, что я каждый раз ждал, что каменные веки вот-вот поднимутся.

Я положил пальцы на жесткую ладонь и тихо произнес в пустоту:

— Здравствуй.

В отличие ото всех тех, кто ничего не смыслил в смерти, я точно знал, что мамы тут нет. Даже несмотря на то, что тело оставалось в каменном саркофаге, под неподвижной статуей. Но мне не нужно было говорить с призраком. Точнее, не нужен был диалог. Сомневаюсь, что он был нужен мне хоть когда-то.

Я сел на небольшую скамью, которая располагалась в нише чуть поодаль. С этого места был хорошо виден гроб, крышка которого была украшена статуей. Рассеянно заметил, что на полу сиротливо валяются несколько кусочков стекла, с которыми я играл тут, когда был маленьким. Странно, что никто их так и не убрал.

Прикрыв глаза, я какое-то время просто молчал, вдыхая воздух, напоенный ароматом мха и увядших цветов. Кто-то принес их сюда не так давно, чтобы поставить в вазу. Лепестки осыпались, орошая пол темными пятнами. Оставшиеся стебли топорщились длинными шипами, которые еще долго останутся острыми.

Здесь время текло иначе. Оно казалось тягучим, словно засахаренный мед. Порой я мог оставаться тут часами, а потом выяснялось, что снаружи прошло многим меньше.

Внезапно на лестнице раздались глухие шаги. В склеп вошел высокий мужчина, который нес в руках букет. Он не заметил меня и какое-то время простоял на нижней ступени, словно не решаясь нарушать покой этого места. Потом прошел мимо меня, не глядя по сторонам. Буднично сгреб сухие стебли из вазы, бросил их рядом. Над плечом гостя закружил феникс, и мужчина небрежно стряхнул с пальцев огонь, который сразу же сожрал сухостой. Князь же водрузил в вазу свежие цветы. В воздухе разлился медовый аромат, от которого закружилась голова.

Начальник охранки с прямой спиной стоял лицом к стене. И у меня появилось ощущение, что он боится поворачиваться к каменной женщине. Но вот он двинулся и обернулся. Прищурился от блика света, который отразился от осколка на полу и скользнул по его лицу. Потом фыркнул и пнул носком ботинка цветной кусочек. Подошел к гробу и кончиками пальцев провел по искусно выточенным прядям волос. Я точно знал, что когда проводишь по ним так легко, то локоны кажутся настоящими. Но стоит надавить сильнее, и ты понимаешь, что под твоей рукой камень.

Я не понял, чем себя выдал. Но князь вздрогнул и резко отвел руку, быстро убрав ее за спину. Потом вскинул подбородок, враз показавшись чужим и далеким.

— Зачем было заказывать такую тонкую работу? — спросил я, заставив отца повернуть ко мне голову.

— Она была моей женой, — спокойно ответил он. — И я мог позволить оплатить лучшего скульптора для посмертной статуи.

— Ты мог себе позволить заказать любимой женщине гроб, — повторил я, произнося каждое слово раздельно. — Звучит гордо.

— Не начинай, — напряженно предупредил мужчина. — Я не хочу вновь втупать в этот спор. Он ни к чему не приведет.

— Зачем ты приходишь сюда? Приносишь эти цветы? — я кивнул на букет, который стоял в вазе.

— Она их любила, — негромко ответил старший Чехов.

— Мне казалось, что ей нравились тюльпаны.

— С чего ты взял? — удивился отец и стало понятно, что он и впрямь думает, что я был слишком мал, чтобы помнить о матери.

— Именно тюльпаны она ставила в вазу в гостиной, — ответил я. — Их ей приносила цветочница по утрам.

Филипп Петрович растерянно взглянул на букет:

— Я не знал, — протянул мужчина. — Она никогда не говорила мне об этом.

— Может просто не хотела, чтобы ты посчитал, что она не ценит твои розы, — предположил я.

— Я слишком редко дарил ей цветы, — вдруг сказал он и вновь посмотрел на меня. — Не думай, что я не понимаю, то был не самым лучшим мужем. Я не заслуживал ее. Ни тогда, ни после. Особенно, когда не смог понять, что происходит с тобой.

Мне вдруг стало нестерпимо душно, и я поправил узел галстука, ослабляя его. Я не был готов к таким откровениям. Тем более у гроба матери. Казалось, что для серьезных разговоров мы выбрали самое неподходящее место.

— Я надеялся, что ты унаследуешь мою силу. Что станешь управлять огнем. Все говорило о том, что так и будет. Пламя не обжигало тебя. Ты наверное помнишь, как однажды сунул руку в камин, чтобы вынуть оттуда уголек?

— Быть может, это мама прикрыла меня воздушной стеной, — смутился я, впервые услышав об этом.

— Она не была искусной воздушницей, — сказал мужчина.

Я должен был разозлиться на эту фразу, тем более, памятуя, как он отзывался о своей нынешней талантливой супруге. Но не смог, заметив, как глаза отца засветились теплотой.

— Я никогда бы не согласился выбрать такую слабую одаренную, если бы руководствовался разумом, — продолжил он, словно позабыв обо мне. — Но она смогла коснуться моей души. И мне стало плевать, что наши дети не смогут наследовать ее дар. Я отчего-то поверил, что мой огонь окажется достаточно сильным, чтобы мой сын наследовал именно его, а не проклятый дар моей матери.

На последних словах его голос стал сухим и холодным. Князь вновь стал собой. И это меня внезапно успокоило.

— Какое разочарование, — понимающе кивнул я.

Князь резко дернулся, словно я его ударил.

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — с горечью возразил я. — Слишком хорошо осознаю, что не смог соответствовать твоим высоким требованиям. И поверь, я тоже об этом сожалею. Быть может, даже не меньше твоего. Вот только ничего не могу с этим поделать. Я такой какой есть. Моя сила темная. Так решил Искупитель.

— И ты делаешь все, чтобы усугубить положение, — с укором продолжил Чехов. — Чтобы доказать мне и окружающим, что мы разные. Тебе так отчаянно не хочется быть на меня похожим? Быть моим сыном?

— Ты даже мысли не допускаешь, что я ничего не доказываю, — горячо возразил я. — Что просто делаю то, что велит мне мое сердце. Что я решил слушать его, а не разум. И ты говоришь, что я не хочу быть похожим на тебя?

Я встал со скамьи и сделал шаг к отцу. Остановился в метре от него, рассмотрев морщинки в уголках глаз своего отца.

— Я твой сын. Хочешь ты этого или нет. Жаль, что ты никак не сможешь смириться с тем, что я отличаюсь от идеального ребенка. Таким, каким ты хотел бы меня видеть.

— Павел Филиппович…

— Филипп Петрович, — я прервал начавшуюся было проповедь и быстро взглянул на часы. — Было приятно встретиться с вами. Но увы. К великому сожалению, мне пора идти.

— Встретимся в резиденции императора, — бросил мужчина и отвернулся, враз потеряв интерес к беседе.

Не оборачиваясь, я направился прочь. И лишь оказавшись снаружи, позволил себе ускорить шаг. Мне хотелось оказаться от этого места как можно дальше. Чтобы не помнить, как пальцы моего отца касаются крышки гроба. Отчего-то перед моим внутренним взором вставал другой образ — как отец сжимает тонкое горло женщины, которая пытается вырваться.

Толик все также стоял чуть поодаль и смотрел в сторону Фомы и Виноградовой. Те не замечали слежки и продолжали о чем-то переговариваться.

— И как там дела? — с интересом спросил я, подойдя ближе к любопытному призраку.

— Увы, к сожалению, я не могу услышать, что происходит в постройках, — вздохнул парень, а потом опомнился и забормотал, — болтают о каких-то глупостях. Я даже не знаю, зачем они обсуждают ремонт.

— Домашние дела, — улыбнулся я, отчего-то ощущая тепло где-то за ребрами. — Скажи им, что мы уезжаем. Пусть подойдут к машине.

на лице Толика отобразился священный ужас:

— Я? Позвать их? — попятившись, пролепетал он.

— Не бойся, они тебя не укусят, — на всякий случай ободрил я слугу.

— Княжич, я не стану приближаться к этому странному парню. И уж тем более, к этой ужасной женщине.

— Это что за новости? — удивился я. — Ты сейчас отказываешься исполнить мою просьбу? И обзываешь моего бухгалтера ужасной?

— Но ведь… это же… — Толик принялся заламывать руки и мерцать словно выгорающая лампа дневного света.

— Иди уже отсюда, — произнес я устало и махнул рукой в сторону. Толика не пришлось просить дважды. Он рванул прочь и растаял в гуще сирени. Я же вздохнул и направился к беседке.

Я подошел к Фоме и Виноградовой, которые при моем появлении прервали беседу. Женщина обернулась, и на мгновение на ее лице проступило беспокойство.

— Все в порядке? — спросила она. — Ты как?

Я криво улыбнулся:

— Все хорошо.

— А тот мальчик так к нам и не подойдет? — беззаботно осведомилась призрачная дама, кивнув в сторону кустов, за которыми прятался Толик.

— Да говорю же, что он нас испугался, — пробасил Фома. — Наверно все потому, что я ему не махнул рукой. Но только Любовь Федоровна сказала, что это неприлично.

— Не стоит ставить в неловкое положение слуг хозяйки, — назидательно заявила наша соседка и добавила, — В конце концов, мы в гостях. И если бы кто-то пожелал, то вполне мог к нам подойти. А раз не подошли, значит, так тому и быть.

— Он просто не хотел вас смущать, — сказал я и по хитрому взгляду Виноградовой понял, что она распознала мою ложь. — Но, пожалуй, нам пора возвращаться домой.

— В гостях хорошо, а дома все же лучше, — пробасил Фома, поднимаясь на ноги. Забывшись, он подал руку своей спутнице.

— Спасибо, — она улыбнулась и взмыла над скамьей, поправляя подол платья, которое навсегда останется идеальным.

— Как вы провели время? — осведомился я, чтобы отвлечься.

— Прекрасно. Мы прогулялись до пруда и вернулись в беседку.

Фома кивнул и добавил:

— Надобно сообщить Софье Яковлевне, что пирожки знатные. Все хороши. Мне пришлось попробовать каждый, чтобы в этом убедиться.

— Спасибо за старание, — я кивнул и помог собрать со стола приборы, чтобы сложить в корзинку.

— Ты не скучаешь по этому саду? — поинтересовалась Виноградова, старательно вышагивая рядом со мной.

— Не настолько, чтобы бросать наш дом, — произнёс я.

Этот ответ удовлетворил женщину, и она довольно усмехнулась. Но все же призналась:

— Я вспомнила наше с тобой знакомство и теперь понимаю, насколько смешно выглядели мои попытки тебя напугать. Ты вырос среди призраков.

— Вы старались, — ответил я. — И, к вашей чести, вам удалось напугать некоторых местных духов. А это дорогого стоит.

— Может, им просто любопытно, с кем вы прибыли в дом своей родственницы, — предположила Виноградова, но мне показалось, что она смутилась.

— Вероятно, так и есть. Все же, в этот дом духов приводит только Софья Яковлевна.

— Дурной пример заразителен, — пожала плечами призрачная дама.

Бабушка встретила нас на веранде и вежливо поинтересовалась, как отдохнули гости. Те уверили, что всем довольны и попрощались, чтобы направиться к стоянке, где их ждал автомобиль.

— Надеюсь, у нас будет время, чтобы поболтать по-приятельски, — заметила княгиня, обратившись к зардевшейся Любови Федоровне.

— Буду рада, — с улыбкой ответила Виноградова. — Спасибо за гостеприимство.

Как только мы остались одни, княгиня взволнованно уточнила:

— Ты встретил отца? Он направился в склеп, и я лишь потом догадалась, что ты, скорее всего, тоже там.

Мы оба знали, что она лукавит. Конечно, Чехова понимала, что Филипп Петрович найдет меня у гроба матери.

— Все в порядке, — ответил я и слабо улыбнулся. — Мы оба живы.

— Ты уверен, что сможешь биться с ним рука об руку, если понадобится?

— Считаешь, что без этого не обойдется? — нахмурился я.

Софья Яковлевна вдруг показалась мне незнакомой. Ее лицо заострилось, губы поджались, а между бровей залегла глубокая складка.

— Я живу долго, Павел. И многое повидала. Если бы ты знал, как мне хотелось, чтобы тебе не пришлось испытать ничего из того, что перепало на мою судьбу. Я бы многое отдала, чтобы ты не был собой. Чтобы тебе подчинился огонь, а не смерть. Насколько бы ты стал счастливее, мой мальчик.

— Я так не думаю, — уверенно возразил и подошел вплотную к бабушке, взял ее за плечи. — Я не хочу ничего менять. И никогда бы не выбрал себе другой судьбы. Чтобы тебе ни пришлось пройти, ты осталась человеком, которым я восхищаюсь. И если мне доведется стать хоть немного похожим на тебя, то я проживу жизнь некроманта не зря. К тому же если слухи о нас правдивы, и после смерти мы возвращаемся…

— Не проверяй это подольше, дорогой, — она тряхнула головой, словно попыталась отогнать дурные воспоминания. — Обещай мне, что ты не станешь рисковать жизнью.

— Клятвы приносить не буду. Я после предыдущей еще не отошел, — усмехнулся я и обнял женщину.

Она прильнула ко мне и позволила себе едва слышно всхлипнуть.

— Будь сильным, Паша. И мы справимся со всем, что нас ждет.

— Как скажешь, — согласился я и коснулся ее виска губами. — Я тебя не подведу.

— У тебя и не получится, — глухо произнесла она и мягко выбралась из моих объятий. — Ты помнешь мне платье.

— Ты выглядишь потрясающе. И даже складки на подоле не изменят этого факта.

— Льстец, — фыркнула женщина, но ее улыбка говорила, что она довольна. — у тебя есть мысль, какой подарок ты преподнесешь императору?

— Что? — опешил я.

— Да, принято ехать в гости не с пустыми руками. Обычно ему дарят что-то неприлично дорогое. Но от особенных гостей он ждет особых презентов. Если для тебя это сложно…

— Нет. Я придумаю, что-нибудь остроумное, — ответил небрежно.

— Не переусердствуй, — предупредила меня княгиня. — Помни — перемешать, но не взбалтывать.

— Что это значит? — не понял я.

— Играть с сильными мира сего надо осторожно. Чтобы ненароком не оказаться проигравшим.

— Я тебя услышал.

— Понял ли? — настойчиво переспросила женщина, и я кивнул:

— Да. Понял.

Я уже направился в сторону парковки, как остановился и повернулся к бабушке, которая не сводила с меня напряженного взгляда.

— Подскажи, кого боятся призраки?

— Злых некромантов, — ответила она не задумываясь.

Я кивнул и пошел прочь. Подумав про себя, что Виноградова точно не была некромантом.

Домой мы прибыли уже вечером. И всю дорогу я слушал рассказы Виноградовой о том, как же ей понравилась прогулка. Она восхищалась цветом зелени, подстриженными кустами, пением птиц и прочим.

Было заметно, что за долгие годы изоляции она соскучилась по внешнему миру. И совершенно забыла о своих недавних переживаниях и сомнениях.

Правда, ближе к концу поездки призрачная женщина говорила все меньше. И я заметил, что Любовь Фёдоровна устала. И едва машина свернула в арку, призрак, не дожидаясь остановки, просочилась сквозь дверь авто. Виноградова пересекла двор и исчезла в доме.

— Прибыли, вашество, -пробасил Фома, останавливая «Победу» у крыльца.

— Спасибо.

Я вышел из авто, поднялся по ступеням, открыл входную дверь. Прошел в приемную, сел в кресло, откинулся на спинку и взглянул на пустой стол, за которым раньше сидела Нечаева.

После того как я получил письмо о разбирательстве, прием пришлось приостановить до вынесения комиссией решения. Поэтому Арина Родионовна ушла в отпуск с сохранением заработной платы. Но секретарь все равно часто заезжала в гости. Жаль только, гостить у нее выходило обычно недолго. Мне было приятно ее общество, которое ненадолго могло вытащить меня из болота хандры.

Но в последние дни у Арины Родионовны были какие-то дела, про которые она не могла мне рассказать. Она лишь изредка ненадолго звонила да писала короткие сообщения. И от этого мне было как-то… Не по себе. Пришлось признать, что я не просто привык к Нечаевой, а привязался к ней. Несмотря на свои принципы.

Я вздохнул и устало прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок и выбросить из головы Арину Родионовну. Впереди тяжелый выезд на природу, который может закончиться скверно. Но надолго остаться в одиночестве не вышло.

Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Регины, и я вдруг осознал, что все эти дни и думать о ней забыл. Девушка совсем не давала о себе знать, и я был только этому рад, как оказалось. Игнорировать ее было бы нелепо и глупо. Все же Регина ничего плохого мне не сделала, не считая того, что приходила во снах. Но не думаю, что это ее вина. Скорее все дело во мне.

Потому я принял вызов и услышал приятный голос, который как и всегда действовал на меня магически.

— Добрый вечер, княжич. Я не помешала?

— Здравствуйте, Регина. Нет, не помешали. Я вернулся с семейного обеда и как раз перевариваю его.

— Еду или разговоры? — спросила она со смешком и тут же пояснила, — насколько я знаю, семейные обеды устраивают не для того, чтобы есть. Они ведь созданы, чтобы напомнить друг другу об обязательствах или о наследстве.

— Ни того ни другого мы сегодня не обсуждали, — легко соврал я. — Просто моя бабушка решила, что нам пора увидеться.

— Только не говорите, что она надумала вас женить, — с притворным ужасом воскликнула девушка.

— К счастью, она решила не вмешиваться в мою жизнь и дать возможность не связывать себя узами брака, пока я не считаю, что пришло то самое время.

— Удивительно, — в голосе девушки скользнуло что-то напоминающее недоверие. — Обычно молодых наследников родов стараются как можно быстрее определить к другим наследникам.

— В моей семье все немного не так, как принято у других людей.

Моя фраза вызвала у девушки ступор и она какое-то время молчала. А потом спросила:

— Я была в отъезде. И вскоре вновь уезжаю, чтобы давать частные выступления. Сегодня я свободна и могла бы приехать.

Я сделал паузу, чтобы не обидеть певицу. Говорить ей «нет» по телефону было бы слишком пошло. Потому я вздохнул и медленно пояснил:

— У меня дела и ближайшие дни я буду весьма занят. К сожалению. Могу ли я пригласить тебя куда-то после того, как освобожусь.

— Ты можешь все, — лаконично ответила девушка, заставив меня закашляться.

— Я позвоню.

— Буду ждать. И еще, Павел… Филиппович, берегите себя. Вы мне должны желание.

— Хорошо, — ответил я и после этого в динамике раздались короткие гудки.

В дверь приемной постучали, и я с неохотой потер переносицу. Признаться, я думал, что дверь откроет Виноградова, но призрачная дама не спешила появляться. Стук повторился, и я вздохнул. Ну и черт с ним. Вряд ли на крыльце стоит курьер, который принес какую-нибудь хорошую новость.

В кармане зазвонил телефон, и я с неохотой вынул аппарат. Взглянул на экран, на котором высвечивался номер Иванова. С раздражением нажал на кнопку приема:

— У аппарата.

— Павел Филиппович, вы дома? — послышался в динамике голос жандарма. — Не могли бы вы открыть дверь?

— Это вы стоите на пороге?

— И вы мне не открываете, — недовольно протянул парень.

— Да, сейчас.

Я отменил вызов и хотел было встать с кресла, чтобы открыть гостю дверь, как в жилом крыле мелькнула тень. И Фома вышел к порогу. Осторожно отодвинул край занавески и выглянул в окно, чтобы посмотреть, кто прибыл в гости. А затем обернулся ко мне, и я кивнул:

— Все нормально. Открывай.

Слуга отпер дверь, посторонился, пропуская жандарма, и тот вошел в приемную. Он бегло осмотрел помещение, словно ожидал тут увидеть кого-то, кто мешал мне впустить его в дом. А затем направился в мою сторону:

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — начал он, поравнявшись со мной.

— Добрый, — ответил я и встал с кресла. Протянул жандарму ладонь для приветствия. И Дмитрий ответил на рукопожатие.

— Чаю? — уточнил я, но Иванов покачал головой:

— Нет, спасибо. Я прибыл к вам по делу.

Я с интересом взглянул на гостя, ожидая продолжения. И жандарм произнес:

— Мне нужно забрать у вас тот амулет Искупителя.

— Вы стали верующим? И в храм теперь будете ходить по выходным. Пожалуй, я составлю вам компанию.

— И зачем же?

— Если от меня потянет дымом, вы мне поможете и тем самым спасете репутацию почти святого некроманта.

— Боюсь, что вы начнете сиять нимбом, — проворчал парень. — Но мне нужен кулон, к которому привязан этот Чума.

— А, да, — рассеянно ответил я и уточнил. — Делу против Самохвалова дали ход?

Жандарм кивнул:

— И боюсь, все обвинение будет строиться только на показаниях свидетеля. Потому что Самохвалов упорно отказывается от показаний. Если бы не ваш призрак, то и думать бы не стоило о том, чтобы вязать ему это дело.

— Хорошо.

Я прошел в кабинет, вынул из ящика стола потускневший от времени амулет, и передал его Иванову.

— Держите.

Жандарм с опаской взял предмет, повертел его в руке, рассматривая.

— Он не холодный?

— Призрак скорее всего во дворе, — предположил я.

— Скорее всего? Вы не следите за ним?

— И как вы себе это представляете? — хмыкнул я.

— Я даже не знаю, как это работает, — признался Дмитрий и осторожно убрал в карман амулет. — Благодарю, Павел Филиппович, — произнёс он. — У меня будет к вам еще одна просьба.

— Слушаю.

— Мне нужно будет написать ходатайство на вызов вас на допрос и в суд во время процесса. Как эксперта по работе с призраками. У жандармерии Империи нет опыта по работе с такими свидетелями.

— Ну, если это нужно, то я не против, — ответил я, и на лице Иванова проступила довольная улыбка:

— Благодарю вас, мастер Чехов.

— Мне нужно поговорить с Чумой, — произнёс я. — Дать ему пару наставлений, чтобы беспокойный призрак не хулиганил в хранилище улик.

При упоминании о хулиганящем призраке Иванов едва заметно побледнел, и я поспешно добавил:

— Все будет хорошо, — заверил я жандарма. — Такое ощущение, будто это единственный призрак, который будет жить в вашем отделе, право слово.

Лицо жандарма побледнело еще сильнее:

— А их там… Много? — слегка заикаясь, произнес он. — Я ведь думал, что вы шутите, пытаетесь меня попугивать.

— Нет. Это не так, — я улыбнулся. — В отделениях жандармерии, острогах и на каторгах всегда хватает темной, отрицательной энергии. Насилие, психологическое давление, издевательства и злоба задержанных будут притягивать духов.

Про подозреваемых, с которыми переусердствовали при допросе, и которые пополнили ряды местных озлобленных призраков, я говорить не стал. Но мне показалось, что жандарм сам прекрасно все понял.

— И… Как быть? — глупо уточнил он.

— Позвать жреца-синодника, чтобы он освятил помещения, — посоветовал я. — Но это поможет ненадолго.

— Спасибо за совет, Павел Филиппович, — произнёс собеседник, и я улыбнулся:

— Не за что. Идемте.

Я пересек приемную и вышел во двор. Прошел к машине, у которой дежурили Ярослав и Чума. Они играли в карты на капоте «Победы». Заметив меня, культист отвлекся от игры и произнёс:

— Приветствую, мастер.

— Добрейшего вечерочка, — с ухмылкой добавил Чума.

Я щелчком пальцев призвал тотем и напитал обоих призраков силой, заставив их проявиться в материальном мире. А затем обратился к Чуме:

— У нас был уговор. Ты помогаешь мне с делом Самохвалова, а я помогу тебе отомстить.

Чума кивнул:

— Было такое.

— Так вот, — продолжил я. — Благодаря твоим показаниям в суде, делу Антона Ниловича Самохвалова дали ход.

Лицо призрака исказила жуткая улыбка:

— Это ли не прекрасно? — зло прошипел он, и я кивнул:

— Но для того чтобы дело не закрыли за недостатком улик, тебе нужно будет дать показания на следствии. И на судебном процессе.

— Ну, второй раз уже не так страшно, мастер некромант. Сделаю.

— И до момента вынесения приговора тебе нужно будет жить в отделении жандармерии, — добавил я, но призрак только равнодушно пожал плечами:

— Ну, теперь-то меня маленько сложнее будет удержать за решеткой. Так что почему бы не посмотреть, как теперь жандармы работают.

На лице Чумы на мгновение проступило мечтательное выражение, и я продолжил:

— Но если ты будешь там плохо себя вести, и на тебя начнут жаловаться — мне придется приехать в отделение для беседы. Так что не хулигань.

Я погрозил призраку пальцем, и мечтательное выражение тут же исчезло с его лица.

— Понял-понял, мастер, — поспешно произнес он и поднял руки, демонстрируя открытые ладони. — Не хулиганить.

Я кивнул и обернулся к стоявшему рядом жандарму:

— Вот и хорошо. Ну все, профилактическая беседа проведена.

— Спасибо, Павел Филиппович, — растерянно произнес жандарм и неуверенно добавил, обратившись к Чуме:

— Ну? Идем, что ли?

— Как скажете, мастер начальник, — покорно согласился призрак.

Иванов развернулся и направился к машине. Тимур Востров последовал за ним, сложив руки за спиной на манер арестанта. Я же вздохнул и отменил тотем. И уходивший со двора призрак медленно истаял в воздухе.

Следующие пару дней стали для меня настоящим испытанием. На следующий день после моего визита в особняк Чеховой, от бабушки прибыл водитель, который передал мне чемодан.

— Срочная доставка, — пояснил он в ответ на мое удивленное «что это»?

— Спасибо, — ответил я, принимая чемодан и передавая его Фоме. — От неси его в мою комнату.

— Слушаюсь, вашество, — ответил слуга, принял посылку и направился к лестнице.

Водитель семьи попрощался и отбыл, я же закрыл за ним дверь и направился к себе, чтобы узнать, что же такого было в этой срочной доставке.

Чемодан стоял у кровати. Я открыл его, вынул и разложил на матрасе дорожные костюмы, несколько тренировочных комплектов, белье и коробка с запонками, часами и зажимами для галстуков. На каждой такой вещице виднелся герб семьи. А на дне обнаружилась записка, написанная бабушкой от руки, которая гласила, что я обязан с гордостью демонстрировать свою принадлежность к роду Чеховых и ни в коем случае не пренебрегать этой необходимостью.

Я положил записку на стол и улыбнулся. На этот раз я решил не спорить с княгиней и оставил коробку на месте. Однако, к шелковым носкам приложил привычные хлопковые. Фома тоже получил приказ, который ему следовало исполнить. Слуга должен был доставить меня в резиденцию, а потом отбыть до новых распоряжений.

С утра, когда Питерский отбыл по своим делам, я спустился в приемную, чтобы там выпить чай и вновь просмотреть закрытые дела. Неизвестно, о чем могли спросить меня на комиссии и хотелось бы подготовиться, чтобы не ударить лицом в грязь.

Но едва я забрал из стола секретаря заявки и разместился в кресле с чашкой чая, в дверь кто-то робко постучал. Словно человек на пороге не решался сделать это резче. Я подошел к окну, чтобы взглянуть на гостя, но так и не смог узнать человека, стоящего на крыльце. Он был худым, со всклокоченными волосами, в темно-сером костюме, который был ему широк в плечах. За спиной у него была котомка, подозрительно напоминающая наволочку, в которую напихали вещей.

В проходе громоздилось несколько чемоданов, которые мне пришлось обойти. Я добрался до двери и распахнул ее.

— Здравы будьте, мастер Чехов, — человек стянул с головы мятую кепку и поклонился мне в пояс.

— И вам не хворать, — нахмурился я, не сразу признав в визитере знакомца.

Когда я видел его в последний раз, то лицо его было припухшим и покрытым желтоватыми кровоподтеками. Сейчас же Евсеев выглядел совершенно иным. Он был осунувшимся, сухим и немного усталым. Но казался здоровым. Я тотчас отошел в сторону и сделал приглашающий жест.

— Проходите.

— Благодарствую, барин, — мужчина вошел в холл. — Только вы зовите меня на «ты». А то мне прям хочется оглянуться и убедиться, что за мной никто не стоит второй.

— Как скажешь, — не стал спорить я. — Тебя уже выписали из лекарни?

— Да. У меня даже справка есть, — Евсеев вынул из кармана свернутую бумагу и протянул ее мне. — Вот! Тут сказано, что я излечен от хворобы и обязуюсь отмечаться весь год у лекаря десятого числа каждого месяца, чтобы тот мог удостовериться, что я не вернулся к прежнему.

— А ты не вернешься? — осведомился я.

— Что вы, барин, — вздохнул мужчина и почесал затылок. — Я ведь только сейчас все стал видеть жизнь, как оно есть. Раньше все даже жизнью назвать нельзя было. Так, существование от рюмки до рюмки. Утром похмелиться стопариком белой, в обед подлечиться кружкой пенного, а вечером набраться чем придется, пока ноги держать не перестанут. По выходным я пил так, что свободных дней и не помню. Просыпался под будильник, понимая, что уже пора выпить, чтоб поправиться да идти опять на работу. И вроде не пропойный пьяница я был, барин. Не тащил ничего из дому. Но ведь и не жил как человек. Последнюю книгу прочел еще когда школьником был. Да и то, потому что учителка была въедливая и заставила это сделать. А опосля я ничего, кроме этикеток с бутылок и табелей на работе не читал.

— Нехорошая жизнь, — признал я.

— И не говорите, — вздохнул мужчина, поправляя на плече котомку. — Мне и желать чего-то другого было некогда. Работа, питейная, лавка во дворе и дом — такая вот карусель меня завертела. А ведь когда-то я другой работы хотел.

— И какой же? — подивился я.

— Я хотел живность лечить. Всегда к этому тянулся. Да только на это учиться надобно. А я из простой семьи. Батя в свое время дал мне окурок, подзатыльник и совет. Сказал, чтобы шел на мануфактуру и не пытался прыгнуть выше головы. Говорил, что каждому надо знать свое место, а мне пророчил петлю на шее или острог. У нас в семье никто хорошей смертью-то и не помирал. И если бы не вы, мастер Чехов, то не было бы меня уже в живых. Я человек хоть и не шибко умный, но понимаю, что мне на вас молиться надо до конца своих дней.

— Сдается мне, что ты не так глуп, как пытаешься казаться, — возразил я с усмешкой. — И говоришь складно. Да и вряд ли глупый дошел до таких выводов, какие ты сделал.

— Мне книжка попалась хорошая под руку, — кивнул мужчина. — Лекарь позабыл ее на подоконнике. Я взял, чтобы вернуть. И перед тем как отдать, пролистал. Сам не понял, как начал читать. Лекарь тот ко мне подошел, но не стал ругать, что его вещь трогаю. А вместо того посоветовал начать с другой. И на следующий день принес мне несколько книг. Велел читать, а потом вопросы задавать, если чего не понял.

— И много вопросов пришлось задавать? — прищурился я.

— Поначалу стыдно было спрашивать. Но потом и впрямь начал любопытствовать. А лекарь тот, хоть и из благородных, но со мной говорил по доброму. Он же мне сказал, что каждый человек может жизнь заново начать. И сказал это так мудрено, но в душу мне запали эти слова.

— Какие?

— Что нельзя стать счастливым по чужой воле. Только самому захотеть надо. И он спросил, хочу ли я жить по-другому. А я что… — он пожал плечами. — Как вспомнил жену свою, змеюку. Работу постылую. Приятелей, которых трезвыми ни разу не видел. А если видел, то не узнавал…

Он повесил голову, словно сами воспоминания делали ему больно.

— Ни к чему я не стремился. Ничего не хотел по-настоящему. Жил как нелюдь. И только одно во мне оставляло человека, барин.

— Что же?

— Когда коты меня встречали и жались ко мне. Так доверчиво, словно я и впрямь чего-то стоил. Будто и не был потерянным и никчемным. Я их кормил, даже когда самому нечего было есть. На выпивке экономил, чтобы им рыбки прикупить.

Словно поняв, что разговор шел о них, с лестницы скатились пушистые питомцы. И с разбегу запрыгнули на гостя. Тот уронил котомку, из которой послышался стук и подхватил котиков. Потом уселся прямо на пол и притулился к стене.

— Похорошели вы при некроманте, — забормотал мужчина, вжимаясь лицом в кошачий мех. — Мои вы родные… простите за… какие ж вы мои…

Он сбивчиво что-то бормотал, но коты, кажется, понимали. Потому как мурчать стали намного громче. Будто не хотели, чтобы кто-то другой слышал то, что предназначено им.

В комнате проявилась Виноградова и прижала ладонь к губам. Наверняка открывшаяся ей картина произвела на женщину неизгладимое впечатление.

— Ну полно… Литрушечка… когтистенький ты мой…

Мужчина поднял лицо. Глаза его блестели, а на губах расцвела улыбка.

— Слов нет, как я рад, что они у вас все это время оставались. Я ведь так боялся, что жена оттащит их куда, да притопит.

Я даже сглотнул, понимая, что Евсеев хорошо знал свою супружницу.

— И ведь мне придется вас просить, барин, чтобы они у вас остались, — гость вытер рукавом слезы. — Я ведь из дома ушел…

Он посмотрел на котомку, которая и впрямь оказалась наволочкой с печатью лекарни.

— Не думайте, я не украл, — пояснил мужчина. — Мне лекарь дал книжку, кружку, чашку и ложку. Сказал, что для начала хватит.

— Хороший лекарь, — заметил я.

— Мне пока некуда забирать котов. Пока поселюсь в работном доме. Устроюсь. А уж потом…

— У меня другое предложение, — я присел на угол стола, чтобы Евсееву было не так неловко оттого, что сам он так и остался на полу. — К вашим котам мы привыкли. Они стали частью нашей семьи.

— Дома, — поправила меня Виноградова.

— Не отдадите? — понятливо кивнул мужчина и поджал губы. — Я не в обиде, барин. Все понимаю.

— Я не стану забирать у вас имущество, а коты им являются, если вы не знали.

— Какое ж это имущество? — опешил Евсеев. — Они ж личности.

— Оставляем его, — решительно заявила Виноградова. — Пусть и бывший пьяница. Но человек он перспективный. Я сама за ним буду присматривать. И нашему лекарю дадим задание следить за здоровьем нового работника.

— Мы хотим предложить тебе службу и проживание, — пояснил я гостю. — Устроим вас в пристройке. Будете за домой смотреть. Письма носить. Ходить в торговые ряды.

— Правда? — Евсеев недоверчиво захлопал глазами. — Вы меня к себе возьмете на службу?

— С испытательным сроком, — строго уточнил я.

— Официально? — отчего-то шепотом спросил мужчина.

— А как иначе? — удивился я. — Я все же адвокат и у меня все должно быть как полагается. В профсоюз вступишь.

— Я согласен, — выпалил Евсеев.

— И про оклад не спросишь? — сощурился я.

— Хороший человек, — резюмировала Любовь Федоровна.

— Вы не обидите, барин. Я это уже понял. Крышу мне дадите, работу достойную. Чего мне выкобениваться? И коты при мне… — последнюю фразу он произнес почти неслышно, вновь ткнувшись лицом в шерстку любимцев.

— Но главное, что тебе стоит учесть, что в доме живет призрак.

— Это я еще в прошлый раз понял.

Я призвал тотем и проявил Виноградову в реальном мире. К моему удивлению, мужчина не стал пугаться. А вместо этого быстро поднялся, спустив котов на пол, и поклонился.

— Любовь Федоровна все это время взяла заботу о ваших любимцах на себя. Они к ней тоже привязаны, — пояснил я.

— Этот дом принадлежит нам двоим, — с достоинством заявила призрачная дама. — Мы оба решили, что тебе стоит остаться при доме. Правила у нас простые — не пить, не разводить огонь вне камина или печки. Таскать ничего из дома не советую.

— Как можно, — мужчина отшатнулся и поспешно осенил себя знаком Искупителя.

— У тебя будет своя комнатка в пристройке. В личные комнаты без приглашения мы не ходим.

Я откашлялся, пытаясь скрыть улыбку и Виноградова закатила глаза:

— Иногда я забываю о правилах хорошего тона. Но мне простительно. Я долгое время жила тут одна и немного одичала.

— Неправда, — пролепетал впечатленный мужчина. — Вы очень и очень хороши.

— Да я не об этом, — Виноградова невольно приосанилась. — Иногда я могу заглянуть в гости. Но не злоупотребляю этим.

— Хорошо.

— Плату рассчитываю и выдаю я, — продолжила женщина. — Деньги на расходы также выделять буду я. Меня обычно не видно, но я выдаю инструкции записками.

— Хорошо, — повторил Евсеев.

— Кроме нас в доме живет Фома — помощник мастера Чехова. Также к нам приходит кухарка. Она девушка порядочная и принимает ухаживания Фомы. Так что приставать к ней не вздумай.

— Ни в коем случае, — закивал мужчина.

— И если ты передумаешь жить порядочно, то уверяю, мы сдадим тебя лекарям.

На это Евсеев усмехнулся и кивнул. Говорить он ничего не стал. И это сказало больше многих слов.

— Работа будет разная. И не столько тяжелая, сколько ответственная.

— Только у меня ничего нет, — виновато протянул мужчина. — Одежда моя вся пропала.

— Об этом не переживай. Вещами мы тебя обеспечим. Негоже, чтобы слуга некроманта ходил в чем попадя, — успокоила его Виноградова. — И кормить будем не хуже, чем котов.

В это время вернулся Фома и коротко поприветствовал гостя. Тот крепко пожал руку парню.

— Пристройка почти готова, — сообщил Питерский. — Там только осталось печку сложить. И мебель.

— Пока раскладушку выдадим, — распорядилась бухгалтер. — И постельное белье.

— Спасибо, — вновь повторил мужчина перед тем, как Виноградова повела его в пристройку.

Я же допил остывший чай и подумал, что дом наполняется людьми с катастрофической скоростью.

— Как же вы без меня там справитесь? — приговаривал Фома, поднося мой багаж к порогу. — Кто вам будет готовить?

— Не переживай об этом, — отмахнулся я. — Мы будем отдыхать там всей семьей. Я могу сам себя обслуживать.

Питерский многозначительно посмотрел на меня, чем изрядно смутил.

— Могу, — повторил я уверенно. — Просто с тобой я совсем расслабился. Но раньше я сам себе делал бутерброды, сдавал одежду в чистку…

Я запнулся, поняв, что начал оправдываться. От этого улыбнулся и качнул головой.

— Резиденция принимает только аристократов. Наши помощники и слуги могут приезжать, когда нам позволят их вызвать.

— Оно, конечно, чудно, — покачала головой Виноградова. — Но императору виднее. Он наверняка знает, что аристократы не такие бесполезные, как о них думают простые люди.

— Нехорошо вы говорите, — возмутился Фома. — Они же не виноваты, что много не умеют. Привыкли, что за них все слуги делают.

— Так, хватит, — усмехнулся я. — Никто из нас без слуг не погибнет от голода и холода. Поверьте, мы сможем и камин разжечь и постель заправить. А бабушка, к слову, прекрасно готовит.

— Святая женщина, — вздохнула Любовь Федоровна, а потом пригладила волосы и добавила, — И как ты там без моих мудрых советов обойдешься?

— Уж и не знаю, — ответил я совершенно искренне. — Зато я успею ужасно соскучиться. Но когда Фоме будет разрешено приехать, я хотел бы, чтобы вы тоже посетили резиденцию.

— Это было бы здорово, — Виноградова прижала руки к груди. — Я бы хотела посмотреть на всех этих важных людей, которые живут вдали от столицы.

Я взял кожаный саквояж, который приготовил заранее. В него я сложил личные вещи: записную книжку, небольшой мешочек с зубной щеткой, тюбиком мятной пасты, которой, наконец, заменили хвойную. На дне дорожной сумки лежал сверток из крафтовой бумаги, в котором был подарок для императора. Я могу бы купить для него что-то ценное. Вероятно, так и стоило поступить. Посетить лавку антиквара, чтобы выбрать какую-нибудь безделушку. Да только что-то мне подсказывало, именно так поступит большинство гостей. А мне стоило не быть как все. На это прозрачно намекнула бабушка. Игнорировать ее совет я не стал.

— Ничего не забыл? — подозрительно осведомилась Виноградова.

— Надеюсь, что на месте найдется то, что я с собой не захватил. К тому же, я ведь не в дикое место еду. Там резиденция императора.

— Но провиант все же взять с собой не помешает, — обеспокоенно заявил Фома. — Я сходил в мясную лавку, в которой работает та девица, что до того служила у Лопухиной.

— И зачем же? — удивился я.

— Набрал тушенки, вяленого и сушеного мяса. Еще солонины взял.

— Молодец, — похвалила его Любовь Федоровна.

— А еще Иришка помогла собрать специй, круп и овощей.

— Стоило ли беспокоиться, — задумался я, представив объем провизии, которую помощник загрузил в машину.

— Недорого стоило, — невозмутимо заявил парень и взял чемодан, чтобы вынести его наружу.

— Едем? — уточнил я у Виноградовой.

Но дама удивила меня, мотнув головой.

— Я останусь, — ответила она, слегка качнувшись назад, вглубь дома. Будто беспокоилась, что я поведу ее за собой силой. — Неизвестно насколько Фоме позволят остаться. И мне не хотелось бы бросать дом без присмотра. Евсеев еще не проверен.

Я не стал спорить, решив, что бухгалтеру тяжело отбывать надолго. Она пока еще не привыкла к тому, что больше не привязана к строению.

— Как скажете. Если что-то понадобиться, вы можете мне позвонить. И я хочу вас попросить все же приехать в следующий визит Фомы в резиденцию.

— Хорошо, — она нервно улыбнулась и склонила голову к плечу. — Я переживаю за тебя, Паша. Вся эта поездка мне кажется какой-то мрачной и пугающей.

— Потому я и хотел попросить вас посетить резиденцию.

— Тебе нужна моя поддержка? — тотчас спохватилась женщина, а потом осторожно уточнила. — Или помощь?

— Скорее второе. Хотя я надеюсь, что все будет хорошо.

— Тогда я еду, — она решительно шагнула за порог. — Ты расскажешь, что происходит?

— Не могу, — скривился я. — Есть обстоятельства, из-за которых говорить я не могу.

Женщина бросила на меня понимающий взгляд и мне показалось, что она бледнее, чем обычно.

Не спрашивая разрешения, я щелкнул пальцами и призвал тотем, чтобы бросить своему бухгалтеру нить силы. Виноградова не стала отказываться от подпитки, но вновь первой оборвала контакт. Я решил, что нам все же стоит обсудить особенности поведения моей соседки. Но не сегодня. Любовь Федоровна фыркнула при виде Ярослава, который поклонился ей и настороженно покосился на меня. А потом сам просочился в камень. Все же догадливый парень.

Я же закрыл дом на замок и на мгновенье замер, оглядев строение.

— У нас приоткрыто окно? — удивился я.

— Там решетка, — пояснила Любовь Федоровна, небрежно махнув рукой. — котов запирать в доме бесчеловечно. Они хоть и одомашненные, но должны иметь возможность выходить наружу, когда пожелают. Да и Евсееву будет приятно, что они к нему заглянут. Я выдала ему пару монет в счет будущей оплаты. Так что обед он себе организует.

— Скорее всего, вы вернетесь домой, сегодня же, — успокоил я призрачную даму. — Насколько я понял, сразу после разгрузки багажа. Я смогу вас отпустить домой.

— Хорошо, — с видимым облегчением выдохнула женщина и вымученно улыбнулась.

Дорога до резиденции заняла немало времени. Даже несмотря на то, что пробок в городе не было. Покинув столицу, мы проехали несколько часов, пока не оказались у развилки дороги рядом с указателем «Императорское село». Фома свернул на нужный путь, и колеса машины зашуршали по свежему асфальту.

Первым нам встретился аккуратный шлагбаум, который перекрывал въезд. Рядом расположилась небольшая постройка, похожая на будку охранника. Удивительно, но нигде в поле я не увидел дружинников или заборов. Однако в воздухе разливалась сила.

Из будки выбрался худощавый парень в черной форме. Он быстро подскочил к машине и постучал костяшками пальцев по окну. Стекло опустилось, и незнакомец поздоровался:

— Здравы будьте. У вас приглашение? Могу я взглянуть?

Я передал Питерскому конверт. Охранник оценил печать поверх моего адреса, а потом вынул само приглашение и внимательно прочел строки. Затем вернул листы и обратился уже ко мне:

— Княжич, положено проверить ваш паспорт.

Спорить я не стал и вынул нужный документ. Парень вновь изучил представленные бумаги и что-то отметил в небольшой книжечке, которую вынул из кармана.

— Благодарю, мастер Чехов. Ничего запретного вы не везете?

— Ничего, — искренне удивился я.

— Как скажете, мастер адвокат, — парень поклонился чуть ниже, чем требовалось. — Вас встретят на подъезде.

— Вновь проверят приглашение и паспорт? — спросил я.

— Так точно, — кивнул дружинник. — Так положено.

— Все в порядке, — отмахнулся я и заметил, как по мановению руки парня шлагбаум поднялся.

На месте, где располагалась конструкция, пространство странно исказилось. Словно изображение натянулось парусом, а потом вернулось в свое исходное положение.

— Мощные тут работают мастера, — с уважением протянула Виноградова. — Посмотри, там в поле стоят тотемы.

Я прищурился, чтобы разглядеть в высокой траве небольшие столбики, которые странно мерцали.

— Воздушники работают с хроносами в паре. Тут время остановилось и одного тотема сильного воздушника хватает, чтобы создать щит, через который не пройти.

— Дорогое удовольствие, — ответил я.

— И опасное, Павел, — отчего-то зловещим шепотом заявила Любовь Федоровна. — Если такие пары стоят по всему периметру, то они закрывают резиденцию куполом, который раскинулся над всей территорией.

— Значит, что сюда невозможно войти без спросу, — добавил Фома.

— Думаю, что и выйти отсюда без высокого разрешения тоже не получиться, — задумчиво протянул я.

— Не нравится мне все это, — призрачная дама зябко повела плечами. — Получается, ты тут как в клетке. И если император пожелает, то оставит тебя при себе насколько вздумает.

— Надо было больше солонины брать, — проворчал запасливый Питерский.

— Ведь не к врагам же в логово я отправился, — попытался отшутиться я.

— Неужели, — фыркнула женщина и нахмурилась, — я не вижу тут призраков.

— Разве это странно? — осведомился я оглянувшись. — Здесь поля и не видно ни одной деревеньки.

— Я не чую призраков, — пояснила Виноградова. — И зова почти не слышно. Будто место нарочно очистили от призраков. Быть может, позвали жрецов, которые освятили землю.

На последней фразе женщина скривилась. А я подумал, что император вполне мог сделать подобное, чтобы обезопасить это место от власти некромантов. Хотя размах поражал. Теперь уж и я смотрел по сторонам куда внимательнее. Пару раз заметил пары дружинников, которые неспешно брели в траве.

— Вы ощущаете какую-нибудь угрозу? — спросил я у притихшей соседки.

— Нет. Ничего, что угнетает духов тут нет. Скорее все скрипит от чистоты и святости. И от этого мне не по себе. Зачем было так тратиться, если в империи всего пара некромантов? Было бы проще повесить оковы, которые блокируют силу и не беспокоиться о том, что вы призовете кого-нибудь.

Я улыбнулся, решив не говорить Любови Федоровне, что оковы не помогли бы мне перестать видеть призраков и общаться с ними. Блокираторы лишь помешали бы управлять ими. По крайней мере, так говорила Софья Яковлевна. Она как-то призналась, что ей однажды довелось испытать на себе действие этих самых оков. Княгиня уверяла, что в тот момент снова ощутила себя ребенком, который видит мертвых, но бессилен против них.

— Оковы нельзя вешать на благородных без веских причин, — подал голос Фома. — Это на простых можно. Нам-то не привыкать.

Я на это ничего не ответил. Вынул из кармана телефон и проверил входящие сообщения. Бабушка уведомила, что немного задержится, и просила не беспокоиться об этом. Отец ничего не написал, но я подозревал, что он наверняка будет на месте вовремя. Полагаю, что ему тут быть не впервой. Хотя до того, Чехову не приходилось быть дуэлянтом. Наверняка он бывал секундантом или свидетелем.

Не в первый раз я задумался, как много Филиппу Петровичу приходилось видеть на службе. Сколько тьмы, грязи и крови ему пришлось пропустить через свою душу. Его должность была важной, но и опасной. Князь прошел путь от следователя до начальника охранки, от имени которого Петроград вздрагивает. Мне довелось замечать, как реагируют люди, услышав мою фамилию. Как они бледнеют, как настороженно косятся. Хотя это было до того, как я решил стать адвокатом. Теперь при упоминании Чехова люди могут улыбаться. Представляю, насколько это раздражает отца. — И чего ты лыбишься? — подозрительно спросила Виноградова. — Ты хоть понимаешь, что оказался в месте, откуда не выбраться, если понадобиться?

— И там я буду со своей семейкой. В одном доме, — я потер переносицу. — Мечты сбываются.

— Хорошие у вас мечты, правильные, — не заметил моего настроения Питерский. — Семья — это хорошо, когда все вместе.

— Прямо как мы, — развеселилась Виноградова. — Перевертыш, некромант и мертвая баба.

— Женщина, — поправил ее Фома. — И еще у нас есть Арина Родионовна, Иришка, коты и этот мужик, Евсеев. Еще Ярослав есть. Но вам он не нравится, Любовь Федоровна. Так что можно считать его приемышем, которого добрая тетушка пока не признала.

Мне показалось, что из камня, что лежал в кармане чехла, раздался приглушенный кашель. Да и сама Любовь Федоровна выглядела ошарашенной. А Фома беспечно продолжил:

— Но со временем, я уверен, вы поймете, что он парень неплохой. И неважно, что он культистом был и людей губил. Смерть всех ровняет. Ярик незлой. И по человеческому теплу соскучившийся. Чего ему в жизни доставалось хорошего? Другим завидовал, хотел людям нравиться, угождал своему начальнику. Да так половина империи живет.

— И эта половина людей в жертву приносила? — ехидно осведомилась Виноградова.

— Все могут ошибиться, — упрямо насупился Питерский. — Что ж их теперь и после гробовой доски наказывать? Где тут справедливость?

— Нет ее, — фыркнула женщина и отвернулась к окну.

А я подумал, что Фома вполне сможет убедить Виноградову в чем угодно. Она хоть и хмурилась, но выглядела задумчивой.

Вскоре перед нами показался лес. Странно, что он появился словно ниоткуда, вырос перед нами высокой стеной. Удивился не я один. Мои спутники тоже поразились. Питерский сбросил скорость, а Любовь Федоровна подалась так далеко вперед, что ее голова оказалась за лобовым стеклом.

— И как они это сделали? — спросил Фома. — Как сумели скрыть целый лес?

— Спрошу у императора при случае, — пошутил я.

— Обязательно спросите, — хмыкнул парень. — Было бы неплохо также уметь прятать что-нибудь важное.

На дороге нас ждал второй шлагбаум и еще один дружинник. Он также проверил документы, цепко осмотрел салон, а потом пропустил нас на территорию.

Сразу как шлагбаум оказался позади, мы очутились в тени деревьев. Я опустил стекло и подставил лицо свежему ветру. Тут пахло влажной землей, палой листвой и травами.

— Как здесь здорово, — восхитился Фома и бросил на меня взгляд через зеркало заднего вида. — Вы обязательно почаще гуляйте. В городе такого воздуха не найти.

— Без ружья тут лучше не гулять, — пространно заметила Виноградова. — Я всю жизнь прожила в городе, и меня такие места пугают.

— Зря вы так, — усмехнулся помощник. — Звери обычно опасаются людей, и сами обходят их стороной.

— А я и не зверей опасаюсь, — отозвалась призрачная дама. — В таких местах можно спрятаться и напасть. А потом и тело припрятать будет совсем несложно.

— Скажете тоже, — нервно произнес Питерский и добавил, — Вашество, гуляйте лучше где-нибудь возле дома. А то мало ли…

Я же неожиданно для себя наслаждался странным ощущением свободы. Вроде позади осталось два заслона, но они меня не пугали. Куда больше меня беспокоила необходимость разделить дом с родней. Князь наверняка станет цепляться ко мне по всякому поводу, а бабушка начнет заботиться. И еще неизвестно, что хуже.

Перед машиной неожиданно выскочил олень. Он остановился, уставившись на нас, а Фома вовремя нажал на педаль тормоза. Животное оказалось высоким на длинных тонких ногах, голову его венчали ажурные рога, а светлую шкуру покрывали странные золотистые пятна. Мы молча смотрели на зверя, который какое-то время сверлил нас пристальным взглядом. А потом фыркнул и громадным скачком скрылся в кустах.

— Никуда один не ходите, вашество, — глухим голосом посоветовал Питерский.

— Оленя испугался? — хитро поинтересовалась Любовь Федоровна.

— Они не такие безобидные, как вы думаете, — Фома покачал головой и тронул машину дальше. — Могут и напасть. Такой вот подцепит рогами и мало не покажется.

Дорога меж тем вновь разошлась в две стороны. И мы свернули на ту, которую обозначила табличка со словом «Дома».

— Тут они решили обойтись без затей, — довольно проговорила Виноградова.

Больше нас никто не останавливал. Вскоре мы оказались напротив одного из домов, предназначенных для важных гостей. Строение было капитальным, одноэтажным, сложенным из камня. Крыша была пологой и посреди нее торчала труба, из которой тянулся дымок. Над мощной дверью виднелся герб, на котором темная птица раскинула в стороны крылья. Чуть дальше, вдоль дороги высился другой дом.

— И какой принадлежит Чеховым? — спросила бухгалтер.

— Бабушка упоминала номер, но я запамятовал, — пришлось признаться. — Но думаю, что мы поймем по гербу. Наверняка на доме он будет.

Все строения были разными по высоте и фасадам. На некоторых были стрельчатые крыши, мансарды с балкончиками, колонны, поддерживающие навес над верандой.

Когда между деревьями мелькнул серый камень, я насторожился. И когда машина оказалась напротив дома с огромными окнами в половину стены, то я тихо попросил Фому:

— Притормози.

Машина остановилась, и я смог убедиться, что не ошибся. Герб семьи был приколочен на двери. Дом был двухэтажным. Если первый можно было просмотреть едва ли не насквозь, оценив огромный камин, кресла и диван в гостиной. То второй был закрыт наглухо. Небольшие проемы окон были забраны тонкими решетками, напоминающими паутину.

Мы вышли из салона, и я тотчас запахнул пиджак, застегнув пуговицы. Свежий ветер отличался от того, что носился по городским улицам в это время года. Тут он не согревался о бетонные прогретые солнцем дорожки и кирпичные строения. Где-то за домом раздавался странные ритмичные звуки, природу которых я никак не мог понять.

— Ты должен это увидеть, — усмехнулась Виноградова, которая замерцала рядом со мной.

— Вы уже знаете, что там происходит? — напрягся я.

— Лучше один раз увидеть, поверь, — повторила она и мягко толкнула меня между лопаток.

Мы втроем обошли дом, и я опешил от открывшегося зрелища.

Посреди заднего дворика стоял князь. С обнаженным торсом, в одних штанах он расположился у здоровенного пня. Филипп установил на колоду полено. Затем взял странный топор с треугольным тяжелым клинком и, размахнувшись, ударил по деревяшке. Она с сочным треском разломилась на куски, и те разлетелись в стороны. Старший Чехов тут же взял следующее полено и вновь поставил его на пень.

— А папа у тебя хорош, — глухо проговорила Виноградова, оценивающе осмотрев князя.

Я же подумал, что никогда не знал, что у отца были раны. На спине виднелось несколько следов ожогов и светлых полос шрамов. Учитывая, что на лекарей отец никогда не скупился, я мог лишь догадываться, насколько раны, которые оставили эти следы, были ужасающие.

Словно ощутив чужие взгляды, Филипп Петрович резко обернулся и закинул топор на плечо. Всего одно движение и он бы мог полететь в нежданных гостей. Но начальник охранки легко удержал оружие и осведомился:

— Наконец, приехал. Ты долго спишь, Павел Филиппович. Смени одежду и помоги занести дрова в дом. Дом немного отсырел и надо его хорошо прогреть.

— Ладно, — согласился я.

— И только? — усмехнулся князь. — Я-то надеялся, что ты начнешь дерзить.

— Не в тот момент, когда ты похож на дикаря, который хочет кинуть эту штуку, — ухмыльнулся я.

— Я так и знал, — хохотнул мужчина. — Надо было почаще грозить тебе ремнем, чтобы ты вырос послушным мальчишкой.

— Просто я не хочу случайно покалечить старика с топором. Потом еще придется доказывать жандармам, что это была самооборона, а не нападение.

— Старика? — возмутилась Виноградова.

— Старика? — повторил за ней начальник охранки.

Фома же хмыкнул, скинул пиджак и подошел к старшему Чехову.

— Позвольте, князь?

Тот осмотрел моего помощника и сощурился:

— Хочешь за него поработать?

— Соскучился я по колуну, — простодушно ответил парень и улыбнулся.

— Ну, держи.

Через пару секунд во все стороны брызнули щепки. Питерский раз за разом вскидывал тяжеленный топор, чтобы расколоть самые крупные поленья, которые он только смог выбрать из кучи, лежащей рядом.

— Однако, — удивился Филипп.

Он подошел ко мне, утирая испарину льняным полотенцем.

— Слуга у тебя силен. Нечасто встретишь таких здоровяков.

— Он мой личный помощник, — поправил я отца. — И кроме силы Фома обладает множеством ценных качеств.

— То есть я правильно понимаю, здесь сейчас еще находится твоя соседка? — мужчина будто смутился и набросил на плечи рубаху, которая была брошена на траву.

— Да, Любовь Федоровна тоже тут, — подтвердил я.

Щелкнул пальцами и призвал тотем. Виноградова практически сразу проявилась в реальном мире. Она учтиво поклонилась старшему Чехову и удивила меня еще больше, когда заговорила.

— Добрый день, Филипп Петрович. Я наслышана о вас. Приятно встретить вас в жизни. Даже несмотря на то, что я уже не отношусь к живым.

— Здравствуйте, Любовь Федоровна. Не знал, что вы настолько красивая женщина. Ни один снимок из вашего дела не передает того, что видят мои глаза.

— Князь, вы меня смущаете, — отозвалась призрачная дама, явно польщенная комплиментом.

Я попятился и развернулся, чтобы уйти прочь. Видеть, как мой отец улыбается было слишком странно.

В багажнике машины оказалось очень много всего. Питерский заготовил еды на месяц, и я подумал было, что стоит оставить большую часть нетронутой. Но тут же решил, что это обидит моего помощника. Я на мгновенье задумался и призвал нескольких призраков, которые подхватили багаж и потащили его к дому.

— Не забудьте открыть… — запоздало крикнул я, но Митрич уже успел просочиться сквозь дверь. Чемодан же остался снаружи, ударившись о доски.

— Я помогу, — появившийся Бандит метнулся ко входу и смог повернуть ручку до того, как Леший выбил дверь.

Из-за дома вышли Чехов в сопровождении призрачного бухгалтера. Женщина с укором спросила:

— Зачем ты напрягаешься?

Она легко взмахнула руками и оставшиеся вещи взмыли в воздух, а потом влетели в дом.

— О, не знал, что такое бывает, — восхитился мой родич. — Павлу повезло с окружением. Он ведь порой вредничает. Но думаю, что вы за ним присматриваете.

— Стараюсь. Хотя мальчик очень порядочный и мне не приходится с ним тяжело. Все же воспитание дает свои плоды. Думаю, что Павел весь в отца. И однажды станет таким, же как вы.

Любовь Федоровна предпочла сделать вид, что не заметила, как наши с отцом лица вытянулись. И того, как мы одновременно мотнули головами.

Внутри дома было прохладно и тихо. Мебель в гостиной была накрыта кусками светлой ткани. Я прошел к камину, в котором уже были уложены дрова. Рядом с очагом располагалась подставка. Я вынул из нее кованую кочергу, взвесил ее в ладони, оценив тяжесть. И осторожно вернул на место. Взглянул на каминную полку, на которой стояло несколько рамок с фотографиями. Одна из них привлекла мое внимание. Металлическая поверхность в углу рамки была смята и покрыта сажей. Словно кто-то бросал ее в камин. С изображения на меня смотрела женщина, которая держала на руках ребенка. Рядом стоял улыбающийся мужчина. Мне подумалось, что я никогда не видел на лице отца такого выражения.

— Тут чисто, — заметил я с некоторым удивлением.

— Хроносы делают артефакты и дом остается в стазизе, пока в нем никого нет, — лениво протянул князь, который вошел следом за мной.

— Такое бывает? — удивился я. — Впервые слышу о подобных вещах.

— Ты еще слишком мал. И не видал больших закатов солнца, — несколько высокомерно заявил старший родич.

— Но ты-то свои самые большие закаты уже видел и впереди не осталось ничего интересного, верно? — не остался в долгу я.

— Мальчики, не ругайтесь, — раздался строгий голос от порога и нашему взгляду предстала княгиня.

Софья Яковлевна была облачена в дорожное платье темно-синего цвета с белым воротником. Она сняла перчатки и посторонилась, позволяя своему призраку пронести в дом тяжелый чемодан.

— Добрый день, — я подошел к ней, чтобы обнять.

Следом за мной подошел князь. Но старший Чехов ограничился тем, что поцеловал своей матери руку.

— Я немного запылился, — пояснил он.

— Опять рубил дрова, — хмыкнула женщина. — Моя кровь проявилась в тебе чудным образом. Знаешь, Павел, — она обратилась ко мне, — твой папенька любит рубить дрова, чистить снег и даже чинить крышу.

— Меня это успокаивает, — без смущения заявил князь. — И я не вижу ничего плохого в том, что я могу решать бытовые вопросы не прибегая к помощи слуг.

— И общество прощает тебе подобные выходки только потому, что ты Чехов, — Софья Яковлевна подошла к Виноградовой и обозначила объятья. — Как я рада вас тут видеть. Вы не успели стать свидетелем тому, как эти двое соревнуются в злословии?

— Мальчишки в любом возрасте остаются мальчишками, — с благостной улыбкой ответила Любовь Яковлевна.

Через заднюю дверь в дом вошел Фома.

— Здравы будьте, — он поклонился княгине и прошел к камину, чтобы сложить в дровницу свою ношу.

— А что тут у нас? — заинтересованно уточнила Чехова, оценив сложенные в гостиной свертки, которые перекочевали сюда из багажника моей «Победы».

— Твой внук решил, что не обойдется без всех своих пижамок, — буркнул Филипп Петрович.

— Ну, не всем же нравится сверкать голым торсом на людях, — огрызнулся я и пояснил, — Тут в основном продукты. Фома решил, что нам пригодится еда.

— И тебя не обыскали на въезде? — удивилась бабушка. — Обычно все продукты изымают.

— Почему? — шокировано уточнил я.

— Так положено, — мужчина уже совсем иначе посмотрел на мои вещи. — Император распределяет продукты между гостями и сам решает, кому и сколько выдать. Но основные приемы пищи проходят в его резиденции. Также он позволяет охотиться на дичь, но без использования силы.

— А как он это контролирует? — поинтересовался я.

— В лесу стоят маячки, которые улавливают всплески силы. И если кто-то решит использовать огонь или воздух, то охрана императора будет тут же уведомлена об этом. Нарушителя накажут.

— И кто из аристократов в наше время пользуется оружием? — недовольно протянул я.

— Действительно, — хмыкнул начальник охранки. — И зачем это я тренировался в метании ножей и стрельбе из ружья? Наверно, потому, что такие умения никогда не будут лишними. Странно, что ты не озаботился такими мелочами.

— Мой папаша не посчитал нужным со мной заниматься, — легко парировал я и обратился к Питерскому, — Хорошо, что ты собрал продукты.

— Удивительно, что машину не стали досматривать, — хохотнула Софья Яковлевна. — Представляю, как удивился бы дружинник… И почему он не заглянул в багажник?

— Понятия не имею, — честно признался я.

— Он поклонился тебе с уважением, — вспомнила Виноградова. — Мне тогда это показалось неважным, но может дело в том, что ты «тот самый Чехов»?

— А наказать за провоз провианта могут? — озаботился я и заметил, что Виноградова стала чуть прозрачнее.

Софья Яковлевна легко бросила ей нить силы, и призрачная дама тотчас налилась красками. Видимо, от помощи княгини она не решилась отказаться.

— Раз пропустили, то никаких претензий к тебе не будет, — ответил за бабушку отец. — Это я тебе как начальник охранки говорю.

Князь восхищенно цокнул языком, вытащив из одного из пакетов копченый окорок.

— Какая красота, — протянул он, рассматривая снедь.

— Сам выбирал, — подал голос довольный донельзя Фома.

— Не зря Павел тебя хвалит, — неожиданно тепло улыбнулся ему Филипп Петрович. — Только в следующий визит будь осторожен. Машину могут обыскать и изъять все запрещенное.

— Ну, надеюсь, что вам хватит того, что я заготовил? — с надеждой спросил Питерский.

Княгиня распорядилась, и ее миньоны потащили продукты на кухню. Сама же она внимательно осматривала каждый пакет, который проносился мимо.

— Здесь хватит, чтобы приглашать на ужины наших союзников, — сообщила она не оборачиваясь. — И до чего же это хорошо. Я приготовилась вновь голодать. В прошлый наш приезд Петенька ловил для меня кроликов. Но я требовала их отпускать. Они были слишком хорошенькими.

— Не думал, что ты такая чувствительная, — отметил князь.

— Ты не все обо мне знаешь, дорогой, — ответила бабушка. — Не все закаты солнц ты наблюдал.

Женщина подошла к Виноградовой и жестом предложила ей сесть.

— Я вам очень рада, — начала бабушка. — В этом месте мы можем призывать миньонов. Но это сразу же улавливают маячки. За пределами дома мы не имеем права использовать тотемы без особой необходимости. Император может дать разрешение, но оно должно быть оправдано.

— А как же привязанные к предметам духи? — спросила Любовь Федоровна, которая, кажется, только сейчас заметила, что других свободных призраков в комнате нет.

— Любые проклятые, как любят говорить в народе, предметы тут неактивны.

— Так вот почему Ярослав не вышел, — догадался я.

— Это твой призрак, который в прошлый визит крутился около машины? — невинно уточнила Софья Яковлевна.

— Неприятный тип, — фыркнула Виноградова.

— Выглядит он как-то мрачно, — не стала с ней спорить княгиня. — И тут он нам помочь не сможет. Но вы, Любовь Федоровна, не привязаны к предметам. И потому совершенно свободны перемещаться в резиденции.

— Только рядом с Фомой, — напомнила призрачная дама.

— Помощников и слуг сюда пускают с завидной регулярностью. Так что вы сможете приезжать к нам совершенно свободно и быть нашими глазами и ушами там, где это можно. Ко всему прочему, Павел рассказал нам про слухи.

— Слухи работают там, где есть духи, — отметила соседка.

— А здесь их нет? — насторожилась Софья Яковлевна.

Виноградова прикрыла веки, и ее лицо заострилось. Волосы взметнулись, под глазами появились темные круги, а рана на лбу стала заметнее. Но спустя несколько мгновений женщина приняла свой обычный вид. Поправила локон волос и неуверенно улыбнулась.

— Земля освящена. Вероятно, здесь поработали жрецы. Но все же здесь есть призраки. Хоть и немного. Я могу запустить слух прямо сейчас. Только скажите, какой нужен.

Мне показалось, что князь не мог отвести от моего бухгалтера зачарованного взгляда. Я не смог удержаться и толкнул его в бок. Мужчина покосился на меня и поджал губы.

— Я никогда не видел таких духов, — едва слышно пояснил он. — К тому же, это ж легендарная особа.

Мне было ужасно неловко обсуждать подобное, и я лишь кивнул.

Меж тем бабушка мягко пояснила Виноградовой, что нам нужно.

— Необходимо настроить гостей на лояльность к Чеховым. Сами понимаете, что людей с нашим даром не очень-то любят. А то, что Павел защищает простолюдинов, не добавляет нам очков.

— Вот такой он у нас — добрый некромант, — усмехнулась призрачная дама. — Учитывая, что в столице уже давно ходят слухи о том, что он надежный человек, можно легко создать слух, что с ним не стоит ссориться. Надо ли добавлять немного опасений?

В этот момент бухгалтер отчего-то посмотрела на князя, и тот покачал головой:

— Нас и так побаиваются. Не думаю, что будет уместно усиливать это ощущение. А вот вселить в людей уверенность, что мы сильные и способны за себя постоять — было бы не лишним.

— Но это ведь правда, — легкая улыбка осветила лицо моей соседки, сделав его почти живым. — Так что мне будет несложно усилить мнение людей.

— Буду вам обязан, — заявил старший Чехов и занял кресло рядом с диванчиком, на котором устроились женщины.

— Это ведь все ради семьи, — зарделась Любовь Федоровна. — А я себя считаю ее частью. Слух я пущу, и потом укреплю его с новым приездом. Будет дополнительный повод приехать к вам снова.

— Вам не нужен повод, — уверила ее княгиня. — Мы всегда вам рады. В конце концов, не так часто встретишь духа, подобного вам.

Виноградова обхватила себя руками в защитном жесте и опустила голову. Волосы заслонили ее лицо, рыжеватой завесой. Мне вдруг стало неуютно от того, какой беззащитной казалась моя соседка.

— Вы ничего не должны делать, если это слишком тяжело, — удивил меня Филипп Петрович. Он даже подался вперед, внимательно следя за духом.

— Это легко, — ответила женщина и рассеянно откинула волосы назад.

Ее глаза отбросили зеленоватые блики, но спустя мгновение погасли, становясь обычными. Я даже подумал, не показалось ли мне это.

— Я сделала то, что требовалось.

Софья Яковлевна удивленно вскинула брови:

— Уже?

— У меня было много времени на тренировки, — скромно потупилась Любовь Федоровна, чего раньше никогда не делала. — Я взяла на себя смелость и добавила в этот слух немного от себя. Люди захотят вашего одобрения. Кто-то больше или меньше, зависит от внушаемости человека. И со временем влияние слухов станет увеличиваться.

— А купол воздушников над территорией не помешает? — уточнил я.

— Призраков здесь очень мало, — медленно проговорила Виноградова. — И купол как ни странно играет только на пользу. Он как раз поможет слухам не рассеиваться и не уходить вдаль. Духам обычно бывает смертельно скучно…

Начальник охранки хмыкнул, оценив шутку гостьи.

— … и они тоскуют по новостям, — продолжила женщина. — Потому духи станут повторять свежий слух раз за разом.

— То есть купол нам даже на руку, — заключила княгиня.

— Это ли не прекрасно, — довольно протянул Филипп Петрович и потер ладони.

Виноградова многозначительно усмехнулась и взглянула на меня. Но я и так уже понял, что она намекает на то, что я часто говорю эту же фразу.

— Как насчет обеда? — неожиданно предложил Фома и осекся, когда на него взглянули все присутствующие. — Я могу приготовить…

— А давайте сделаем это вместе, — заявила княгиня и решительно встала на ноги. — Хочется немного отвлечься. И я не откажусь научиться чему-то новому.

— Я прикупил утречком свежих перепелок, — с готовностью сообщил Питерский.

— Жаль, что нет чеснока и сметаны, — сокрушенно отметила Чехова.

— Отчего же нет? — удивился мой помощник. — Я взял крынку сметаны и связку молодого чеснока.

— Ты просто чудо, — умилилась княгиня и подхватила Фому под локоть. — Идем на кухню, и я поделюсь с тобой любимым рецептом моего покойного супруга. Он всегда был в восторге, когда я забывала о своем титуле и готовила ему сама.

— Ежели сам князь любил вашу стряпню, то вы наверняка очень хороши в этом, — благоговейно ответил ей парень.

— Понимаю, отчего Павел решил принять тебя на службу, — услышал я перед тем, как пара скрылась на кухне.

Я обернулся и заметил, как Филипп Петрович подсел ближе к моему бухгалтеру и принялся расспрашивать ее о природе слухов и как ей удалось усилить эту способность. Все же он навсегда останется следователем, который умеет добывать любую информацию. Поняв, что никто тут без меня скучать не будет, я вышел во двор.

Если забыть о том, что приглашение сюда было приказом, то тут было здорово. Чистый воздух, пение птиц и шорох листвы настраивали на лирический лад. Буйная зелень радовала глаз. Я подошел к дороге, у которой остановилась «Победа» и провел рукой по теплому металлу капота.

— Хорошая машина, — послышалось со стороны въезда, и я обернулся.

Чуть поодаль стоял незнакомый крепкий парень в сером тренировочном костюме, по которому невозможно было понять, к какой семье относится его владелец.

— Все так, — ответил я.

— Может и не самый дорогой автомобиль, но надежный, — продолжил незнакомец, а потом будто опомнился и шагнул ближе, протягивая ладонь. — Тимофей.

— Павел, — я решил не предоставляться официально и назвал лишь имя. Что-то мне подсказывало, что этот человек поступил так же.

Он был немного старше меня самого, достаточно высокий темноволосый, с широким открытым лицом, на котором виднелась россыпь веснушек.

— Ты только что приехал? Впервые здесь? — уточнил парень.

— Все верно, — подтвердил я.

— А я уже несколько раз приезжал с отцом, — ответил Тимофей. — Он считает, что мне полезно осмотреться и понять, что тут к чему.

— И ты с ним согласен?

— Что? — не понял собеседник.

— Ты сам считаешь, что визиты сюда для тебя полезны? — пояснил я.

Тимофей неопределенно пожал плечами, словно сам не знал ответа на мой вопрос. На его лицо набежала тень, которая, впрочем, почти тут же исчезла.

— Тут такое дело, что выбора-то у меня все равно нет, — вздохнув, ответил он после недолгой паузы. — Как впрочем и у тебя. Здесь все не по своей воле, а потому что так надо, — нехотя протянул он.

Я увидел, что из-за плеча моего нового знакомца что-то выглянуло. Теперь я заметил ремень, который тянулся поперек его груди.

— Ты тут охотишься? — предположил я.

Тимофей повернулся, демонстрируя странный чехол. Затем он извлек из него предмет, который оказался складным луком.

— И ты умеешь им пользоваться? — подивился я.

— Отец настоял, чтобы я обучался стрельбе из лука. А ты чем владеешь?

— Наверно, расписываюсь красиво, — я развел руки в стороны. — К сожалению, я совершенно не владею оружием. Всегда полагал, что моего таланта будет достаточно.

— Я природник, — признался Тимофей и с ожиданием посмотрел на меня.

И мне вдруг стало тоскливо от того, что произойдет через несколько секунд с момента, как я назову свою специализацию. Как только парень узнает, кто перед ним, то ретируется, сделав вид, что забыл о каком-нибудь важном поручению.

— Я некромант, — глухо сообщил я.

— Знаю, — улыбнулся гость. — Я ведь знаю, чей это дом. И что у князя Чехова один сын. Который некромант.

— И все равно подошел? — удивился я.

— Почему нет? — удивился парень. — Мы встретимся чуть позже, но уже официально. К тому же, не думаю, что ты набросишься на меня с ручкой, чтобы расписать до смерти.

Я засмеялся, оценив шутку, а потом похлопал себя по карманам.

— К сожалению, ручки при мне нет. Но в следующий раз я обязательно захвачу ее, — пообещал я.

— Я буду готов, — Блеснул зубами Тимофей. — К слову, если решишь, что тебе хочется пострелять из лука, то могу дать тебе пару уроков.

— Было бы неплохо, — не стал отказываться, решив, что не стоит портить отношения к секундантом или свидетелем возможной дуэли.

— Мне пора, — вздохнул парень. — Надо добыть что-то на ужин.

В этот момент от семейного дома потянуло ароматом жареного мяса. Тимофей усмехнулся.

— Твой отец — один из лучших охотников. Раньше он добывал оленя на общий стол. И сегодня уже успел.

— Не знал, что он знаменит этим своим умением, — ушел я от ответа.

— Иногда посторонние люди знают о наших близких больше нас самих, — кивнул парень. — Не переживай из-за этого. Пусть ты и не охотник с опытом, но, возможно, скоро им станешь. А даже если нет, впереди целая жизнь и можно научиться тем искусствам, которые будут тебе по вкусу.

— Некроманты и после смерти могут это делать, — заметил я и собеседник оценил мою шутку смехом.

Он скрылся в лесу, который раскинулся через дорогу густой чащей. Где-то вдали принялась отсчитывать года кукушка. И я не решился задать ей извечный вопрос. Не хватало еще слушать птицу всю ночь.

В доме царила дружелюбная атмосфера. Это было удивительно. Настолько, что сперва я даже подумал, что попал в какой-то параллельный мир, где начальник охранки умеет улыбаться, а княгиня-некромантка рассказывает, как много лет назад была пастушкой. Это было как-то странно, непривычно, но в то же время по-домашнему и правильно.

Я вернулся в гостиную, где нашел саквояж и свой чемодан. А затем осторожно спросил у Филиппа Петровича:

— Где я могу оставить вещи?

— Твоя комната крайняя слева, — лениво ответил князь и строго предупредил. — Имей в виду, удобства на улице. Не выходи на балкон. Я не уверен, что он достаточно крепкий. Сила хроноса не работает снаружи. И не поднимай сетку с окна, по вечерам тут бывают комары…

— А лягушки здесь есть? — поинтересовалась Виноградова, отвлекая князя от наставлений. — Они мне кажутся ужасно милыми.

— Неподалеку протекает ручей и даже имеется озерцо. И ночью оттуда доносится кваканье, — ответил мужчина, враз сменив менторский тон на вежливый. И Любовь Фёдоровна вздохнула:

— Жаль, что вечером мы уже уедем и я не смогу услышать их пение…

— Да… — начал было князь, но слушать дальше я не стал. Поднялся по лестнице и толкнул дверь и вошел в отведенные мне покои.

Комната оказалась небольшой, но вполне уютной. Здесь разместилась довольно приличная по размерам кровать, комод, высокий угловой шкаф и кресло у окна. Столиком служил широкий подоконник, на котором нашелся набор для письма и аккуратная настольная лампа с зеленым абажуром.

Здесь нигде не было пыли. Казалось, что буквально минуту назад тут прибрались. Единственное, что намекало на долгое отсутствие людей — аромат отсыревшего дерева. Забавно, что даже остановка времени не могла избавить помещение от проникновения в него влаги.

За окном виднелся небольшой балкон, часть дороги, которая петляла и уводила к опушке леса. Я распахнул створку, чтобы выглянуть наружу. Дерево натужно скрипнуло и от рамы откололась небольшая щепка, которая с глухим стуком упала на пол. Выходить на балкон я все же не рискнул, помня о наставлениях отца. Да и здраво рассудил, что время могло плохо сказаться на опоре балкона. Не хватало еще, чтобы перила треснули, и я улетел на лужайку перед домом. Шею я, может, и не сверну, но получу порцию издевок от князя, на которые не смогу возразить.

Я отошел от окна, пошел к кровати, снял покрывающую ее белую ткань. И матрас тут же расправился, словно до того был сжат. Пространство будто раздалось вширь и стекла в рамах едва слышно звякнули. Я догадался, что именно так работает в особняках сила хроноса. Она прижимает предметы к поверхностям, останавливая время.

В чемодане нашлась стопка вещей, которую я, не разбирая их, уложил на полку открытого шкафа. В дверь бесцеремонно стукнули. И я обернулся, чтобы ответить «войдите», но створка уже была приоткрыта. А в комнату заглядывал один из помощников Чеховой. Он вошел с моим чемоданом наперевес, застыл и осклабился двойным рядом зубов. Полагаю, это должно было выражать дружелюбие, но даже у меня от этого зрелища по спине побежали мурашки. Уж не знаю, на каком кладбище княгиня отыскала такое чудовище, но выглядело оно колоритно.

— Спасибо, — дежурно ответил я, когда призрак поставил чемодан у шкафа.

— Всегда рад служить, — прошипел он с явной издевкой. Призраки вправе уважать только того некроманта, которому подчиняются. Выражение дружелюбия к остальным живым будет их желанием. Но для этого, живой сам должен стать интересным для духа из межмирья. Я же для данного страшилы никакого интереса не представлял.

Гость привычно поклонился, развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я же улегся на кровати поверх пледа, заложив руки за голову и вытянув ноги. Довольно вздохнул, радуясь тому, что теперь можно отдохнуть с дороги. И уставился на потолочную балку, на которой покачивался сплетенный из веточек и сухих цветов венок. Веки сомкнулись, и я сам не заметил, как задремал, а затем и вовсе провалился в сон.

Мне снилась лесная поляна. В воздухе разливался тонкий аромат зелени и цветов, а над высокой травой порхали бабочки. Казалось, что стоит мне повернуть голову и я увижу ручей, журчание которого слышалось неподалеку.

Я присел в траву, скрестив по-турецки ноги и прикрыв глаза, запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Рядом послышался едва различимый шорох, словно неподалеку от меня расположился еще кто-то. И я с интересом обернулся. Но стоило мне взглянуть на соседа, как свет ослепил мне глаза. И как я не пытался рассмотреть, кем был этот человек, у меня ничего не выходило. Я видел лишь залитый солнечным светом силуэт. Впрочем, беспокойства это не вызывало. Откуда-то я точно знал, что угрозы незнакомец не несет.

— Мне бы хотелось остаться тут навсегда, — прозвучал тихий, едва различимый девичий голос. — С тобой.

В последнем слове сквозила тоска, от которой сдавило в груди.

— Скажи, что ты тоже хочешь этого… — продолжил голос.

Я хотел согласиться. Ответить «да», чтобы успокоить собеседницу. Но в горле засвербело, язык одеревенел и мне не удалось выдавить ни слова. Стукнул себя по груди, чтобы откашляться, но не вышло. Внезапно воздух в легких закончился, и я принялся с хрипом втягивать его в себя, но выходило скверно. И когда перед глазами качнулось пространство, моя собеседница цепко ухватила меня за плечо и потребовала:

— Проснись!

Я открыл глаза и попытался вскочить, но чья-то рука удерживала меня на месте.

— Тихо-тихо, — увещевал меня знакомый голос. — Тебе просто приснился дурной сон.

Я наконец узнал склонившуюся надо мной бабушку, которая хмурилась, с беспокойством рассматривая меня.

— Сон. — с облегчением повторил я, резко сел на кровати и потер лицо ладонями, отгоняя остатки морока. — Это был всего лишь сон.

Сердце гулко билось в груди, готовое вот-вот проломить ребра. Я тяжело дышал. Спину покрывала холодная испарина. А руки все еще предательски подрагивали.

— Переодевайся в прогулочный костюм и спускайся на кухню. Надо подкрепиться перед визитом к императору.

Я взглянул на бабушку и уточнил:

— Нас позвали в резиденцию?

— В день прибытия гости обязаны явится «ко двору», — пояснила Софья Яковлевна. — Хоть мы и не во дворце, но правила от этого неизменны. Иначе правитель решит, что гости проявляют неуважение.

— Ох, уж это показное уважение, — проворчал я и встал с кровати.

Бабушка недовольно закатила глаза:

— Прошу, оставь свой язвительный тон в этих стенах. Ты можешь не считаться с мнением императора в частной беседе со мной, но на людях не вздумай проявлять подобное отношение.

— Софья Яковлевна, я знаком с этикетом и не посрамлю фамилию, — смиренно ответил я.

— Хорошо, — отозвалась она и положила ладонь мне на лоб. Обеспокоенно добавила. — Ты выглядишь бледным.

— Это потому что я некромант. К тому же не бываю на солнце, — отмахнулся я.

— И часто тебе приходят такие сны, от который не получается проснуться? — невинно уточнила женщина, но взгляд ее оставался тревожным.

— Я просто немного утомился с дороги, — пожав плечами, предположил я. — Ну, или на меня так влияет соседство с твоим сыном.

— С твоим отцом, — без нажима поправила меня княгиня.

— С ним самым, — бросил я, когда женщина уже вышла из комнаты.

Я открыл шкаф, быстро нашел нужный наряд и сменил дорожный костюм на другой, из более плотной ткани. Взглянул на себя в зеркало, размещенное в мебельной дверце, и провел пальцами по вышитому гербу на нагрудном кармане и поправил уголок белоснежного платка, который выглядывал из-за края ткани. А затем развернулся и вышел из комнаты.

Внизу все уже собрались за столом. Обычно в доме отца не было принято ждать опоздавших. К моему удивлению, в столовой оказался Фома и Виноградова. Помощник сидел по правую руку от княгини, и она доверительно рассказывала Питерскому, как нужно прогревать чеснок, чтобы он отдал свой аромат маслу.

Я занял место слева от князя и рядом со мной легко опустилась Любовь Федоровна, перед которой стояла чистая тарелка и приборы. Женщина принялась сворачивать салфетку в причудливую птичку.

— Вы владели телекинезом до перехода? — уточнил у нее Филипп Петрович.

— До смерти я могла управлять огнем, — беззаботно отозвалась она.

— Вас не обижает упоминание смерти? — продолжил любопытствовать начальник охранки.

Виноградова оторвалась от своего занятия и взглянула на князя:

— А вас обидит, если я скажу, что вы на редкость приятный собеседник? — сверкнув глазами, уточнила она. — Или, что вы ловко задаете вопросы?

— Пожалуй, нет, — после недолгого раздумья ответил Филипп Петрович.

— Вот и меня это не задевает. В посмертии многие вещи становятся не такими уж важными. А те, что казались несущественными, наоборот, вдруг начинают казаться нужными. Вероятно, потому призракам нет необходимости врать живым. Мы уже ничего не боимся, не переживаем по пустякам. Хотя большая часть задержавшихся могут быть зациклены на каком-то предмете или событии из жизни. Но со временем одержимость способна ослабнуть.

— Такое случается, — согласилась Софья Яковлевна. — Но чаще я встречаю иное. Многие призраки попадают в зависимость от смерти. Они раз за разом переживают момент своей кончины и тоскуют по потерянной жизни.

Над столом повисла неловкая тишина. Первым нашелся князь:

— Я не должен был касаться этой темы, — потом он. — Простите мою бестактность.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не спросить, с каких пор Филипп Петрович стал таким вежливым. Но я понимал, что не стоит делать подобного при бабушке и домашних. Наверное, на моем лице отразились обуревающие меня эмоции, так как начальник охранки криво мне усмехнулся предложив:

— Не желаешь ли перепелку в сметанном соусе с чесноком?

— Вы рекомендуете? — холодно поинтересовался я.

— О да, — с готовностью отозвался мужчина. — Если ты не планируешь сегодня свидание. Потому как не все дамы любят чеснок.

Виноградова хмыкнула, словно услышала забавную шутку.

— Вы оттого и едите чеснок, что не ждете сегодня свою благоверную? — невинно осведомился я.

— Маргарита Ивановна прибудет в другой день. — немного скованно сообщил князь. — Дела помешали.

— Ваша супруга также владеет огнем? — поинтересовалась Любовь Федоровна.

— Она воздушница.

— Это хорошо при работе в паре, — кивнула призрак и уточнила. — Правду говорят, что вы вместе служите в охранке?

— Да, все так, — Филипп Петрович явно не желал говорить о своей жене и сменил тему:

— Я слышал, что вы, Любовь Федоровна, талантливый бухгалтер. Это так?

Женщина гордо вскинула голову. Было видно, насколько польстил ей интерес князя.

— Без ложной скромности могу сказать, что я одна из лучших в Петрограде, — произнесла она. — Мне удалось провести несколько дел Павла Филипповича как благотворительную помощь. Тем самым мы получим налоговый вычет и дотации от Империи.

— Отлично. Не ожидал, что его работа может принести пользу семейному делу.

Виноградова нахмурилась, бросила на меня короткий взгляд и выдала:

— Павел — отличный адвокат. И к тому же у него жилка хорошего сыщика. Впрочем, думаю, что это у него наследственное. Вы бы видели, как он разворачивает дела, которые ему достаются.

— Видел, знаю, — мрачно отозвался Филипп Петрович. — Из-за пары таких старых дел мне придется приносить публичные извинения. А охранке платить компенсацию.

— Приносить извинения за сына? — сощурившись, уточнила Любовь Федоровна.

— Нет, за себя, — нехотя ответил князь.

— Вы достаточно сильный человек, чтобы не беспокоиться о таких мелочах. Признать огрехи в сложной работе — вовсе не зазорно.

Старший родич ухмыльнулся и уточнил:

— Вы так полагаете?

— Уверена, — отмахнулась призрак, — вы имеете настолько блестящую репутацию, что ее ничем не испортить, — заключила призрачная дама и я понял, что она по-настоящему опасная женщина.

Князь задумчиво посмотрел на нее и кивнул. А Софья Яковлевна улыбнулась и подложила сыну на тарелку румяную перепелку.

— Пожалуй, я сыт, — признался он и добавил, — Я покину вас ненадолго. Мне хочется выкурить сигарету перед визитом в резиденцию Императора.

— Позволите мне составить вам компанию? — оживленно уточнила Любовь Федоровна и несколько раз взмахнула ресницами. — Я не ощущаю ароматов, но помню их, когда кто-то рядом курит. А Павел Филиппович не имеет этой привычки.

Последнюю фразу она произнесла со вздохом сожаления, и отец покачал головой:

— Какая жалость.

— И не говорите. Не пьет, не курит и работает в свои выходные. Ума не приложу, откуда в нем эта тяга к здоровому образу жизни и при этом к трудоголизму.

— Здоровый образ жизни — это от меня, — с готовностью подсказала княгиня. — А все дурное — это от папеньки.

Я довольно улыбнулся, оценив шутку бабушки. Отец напротив, нахмурился, встал из-за стола и направился к террасе. Любовь Фёдоровна последовала за ним. И вид у нее был загадочный и самодовольный.

— Она не только мастер по слухам, — произнесла княгиня заговорщически и добавила. — Хорошая женщина.

Фома и Виноградова сразу после обеда засобирались домой. К моему удивлению, Любовь Федоровна не особенно торопилась, хотя до того не хотела оставлять дом надолго. То ли ее напитала сила княгини, то ли ей понравилось за городом, но она светилась какой-то неизъяснимой радостью, которой я раньше в ней не замечал.

— До чего ж у вас тут хорошо, — вздохнула она. — Жаль, что я не могу ощущать ароматы. Здесь наверно пахнет травой.

— И листвой, — подтвердил Филипп Петрович, задумчиво глядя куда-то вдаль. — А еще под окном растет мята.

— Я ее там высадила, надеясь, что это поможет заметить незваного гостя, если он надумает подкрасться.

— Чтобы мяту ногами размял, и вы ее почуете, — догадался Фома и они с бухгалтером понимающе переглянулись.

— У нас не настолько острое обоняние — возразила Софья Яковлевна. — На самом деле в мяте отчего-то полюбили селиться местные сверчки. Они по ночам довольно громко трещат. И если кто-то ступал в ароматную траву, они враз замолкали. От такой звенящей тишины я сразу просыпалась.

— Умно, — заметил я.

— Я никогда не полагалась только на свою силу. Потому что у твоего противника она тоже может быть.

Фома направился к машине в сопровождении князя, который довольно по-простому расспрашивал его о транспорте. Слуга с готовностью поделился мнением относительно «Победы», не забыв упомянуть свою ласточку.

— Павел Филиппович сказал, что по статусу нам не положена простецкая машина, — поделился он.

— А в Смуту в охранке были только такие, — удивил меня князь. — Я сам на такой катался по делам. Дорогие автомобили могли попытаться угнать.

— Неужто у аристократов угоняли? — поразился мой помощник.

— Тогда были такие времена, что каждый пытался урвать свой кусок. Люди творили разные бесчинства, не задумываясь о последствиях. И многие погибли по глупости.

Он отчего-то взглянул на Виноградову, которая сделала вид, что не заметила этого разговора. Призрачная дама с преувеличенным вниманием выслушивала от княгини советы по разведению мяты, которую с готовностью позволила выкопать.

— Она тут особенно ароматная. Нигде подобной не встречала, — говорила княгиня, которая тоже отчего-то делала вид, что тема рассады кажется ей очень увлекательной.

«Спелись», — подумал я обреченно.

Когда машина скрылась вдали, мы повернулись и зашагали в сторону дома хозяина этих мест.

Дорога до резиденции императора оказалась недолгой. И едва мы прошли через ворота, я остановился, пораженный ее размерами. Казалось, что в лесу не должно быть таких зданий.

Особняк в три этажа выглядел величественным. Возможно потому, что был выложен из благородного белоснежного мрамора, с золотистыми прожилками, которые переливались в лучах солнца. Высокие арки окон, украшали резные рамы. А под крышей виднелись бойницы. Мне подумалось, что несмотря на внешнюю красоту, о своей безопасности император все же не забывал.

К порогу вела дорожка из камня, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты. Над крыльцом нависала крыша, поддерживаемая двумя колоннами, обвитыми диким виноградом. Массивная дверь венчалась гербом семьи и блестела натертой бронзовой ручкой и молоточком, которым стоило вызвать слугу. Однако никого ждать не пришлось. Откуда ни возьмись появился крепкий мужчина с окладистой бородой в серой льняной рубахе, подпоясанной кушаком, в красных полосатых штанах из плетеных из кожаных лент тапочках.

— Господа хорошие, — воскликнул он и отвесил нам глубокий поклон. — Извольте пройти со мной. Все важные гости собрались там.

Он указал куда-то за спину и повел нас за собой. За особняком нас ждало любопытное зрелище. Широкая веранда оказалась пустой. Лишь пара кресел-качалок были заняты миловидными девушками, которые увлеченно вышивали. А чуть дальше высился шатер из бежевой ткани. Под его куполом мерцали светлячки, которые успешно разгоняли даже намек на тьму. Внутри стоял длинный стол, а вдоль него тянулись стулья с резными спинками. Во главе стола сидел высокий мужчина, который внимательно следил за приближающимися гостями. Император был широкоплечим мужчиной лет сорока на вид. У него было скуластое лицо, прямой нос, глубоко посаженные глаза с паутинкой морщинок у внешних уголков. Было заметно, что он привык изгибать губы в ироничной усмешке, отчего справа на его щеке появилась ямочка. Он казался незнакомцем, несмотря на то, что я много раз видел правителя по телевизору и на снимках в прессе. Вживую Станислав Викторович был иным. И дело не только в том, что он не был одет по обыкновению в мундир или строгий костюм. Его волосы немного отросли и уже нуждались в руках цирюльника, щеки немного потемнели от отросшей щетины. Что-то в его облике оставалось властным, даже когда мужчина был облачен в белоснежную рубашку с широким распахнутым воротом.

— Кого я вижу, — Император воскликнул, подняв руку. — Неужто нас решили посетить все Чеховы. Хотя я не вижу супругу нашего дорогого Филиппа Петровича.

Тихие разговоры за столом замолкли, и все присутствующие повернули к нам лица. Я поразился тому, что ни одно из них не выражало ни тепла, ни приязни. На нас смотрели настороженно и даже опасливо.

— Рад вас видеть, — отец склонил голову. — Моя жена явится чуть позже. Прошу извинить ее за задержку. Но дела в охранке требовали ее участия.

Император довольно улыбнулся:

— Зато сама Софья Яковлевна почтила нас своим присутствием. Ради такого стоило выбраться из столицы.

Бабушка благостно улыбнулась, и я решил, что никто из присутствующих не посмел бы назвать ее старой. В своем платье для прогулки из темного синего шелка она выглядела на редкость свежей. Даже почти полное отсутствие драгоценностей не делало ее менее внушительной. Лента на шее с бриллиантом размером с перепелиное яйцо выглядела роскошно.

— Здравы будьте, Станислав Викторович, — она склонилась, ровно настолько, чтобы никто не смог обвинить ее в отсутствии учтивости. — Вы меня смущаете. Не думала, что моя компания вам настолько приятна.

— Быть может, тогда вы могли бы чаще баловать меня своими визитами? — ухмыльнулся император.

— Некроманты как перец, с которым не стоит усердствовать. Добавить чуточку вполне допустимо. А если переборщить, то вкус блюда будет невыносимым.

— И наконец я вижу самого Павла Филипповича, — мужчина подался вперед, установив локти на столе и устроив на пальцах подбородок.

Я поклонился по примеру старших родственников и коротко ответил:

— Добрый день.

— Вы стали открытием сезона, юноша, — протянул Император, с интересом рассматривая меня.

— Я не старался.

— Это как раз и удивительно, — хмыкнул правитель. — Я наслышан о ваших успехах. Поразительно, как можно было привлечь столько внимания скучнейшей работой в адвокатуре.

Он словно опомнился и махнул ладонью влево на пустые стулья, которые расположились рядом с его местом.

— Присаживайтесь.

Отец занял первый стул, я сел следующим, а бабушка заняла место рядом. Теперь я понял, что перед нами наверняка расположились Минины. И их было больше нас. Не надо было сверяться с семейными портретами, чтобы заметить сходство между мужчинами, которые занимали стулья напротив наших.

— Итак, да начнется разбирательство, — начал глава Империи, когда мы уселись. — Мы собрались здесь для того, чтобы рассмотреть частную жалобу семьи Чеховых к семье Мининых. И по просьбе Филиппа Петровича, разбирательство будет проходить в присутствии старых семей.

Станислав Викторович обвел ладонью стол, за которым собрались гости, и продолжил:

— Поводом для разбирательства послужило оскорбление, которое нанес Олег Русланович Минин Павлу Филипповичу Чехову на закрытом мероприятии больших масок. Я выступаю гарантом справедливости.

Император взглянул на нас и уточнил:

— Что вы можете сказать по существу? Начните вы, князь Руслан Нилович.

— При всем уважении к семье Чеховых, оскорбление на закрытом приеме, когда все гости были скрыты под масками, это не повод для высшего разбирательства, — подал голос мужчина лет сорока, который сидел за столом Мининых. — Такой вопрос семьи могут решить сами, не отбирая у вас время.

Император едва заметно улыбнулся и обернулся в нашу сторону, ожидая ответа:

— Как вы думаете, Павел Филиппович? — уточнил он. — Ведь вам было нанесено оскорбление.

Князь Минин едва сдержал торжествующую улыбку, вероятно, решив, что я не смогу возразить.

Я ненадолго задумался, подбирая слова. А затем осторожно начал:

— Кроме нанесенного оскорбления, некие личности, те, кто скрывался под масками волков, нарушили обе главные заповеди. Они пытались выяснить, кто же находится под масками до полуночи. И они же хотели применить силу в месте, где это было запрещено. В месте, где всем гостям гарантировалась безопасность. А это уже оскорбление не только нашей семье, но и укладу гостей дома, под чьей защитой находились приглашенные. И всему высокому обществу Петрограда. Это поведение хорошо подходит для разбойного люда из приютских бастардов. Но никак не для высокого общества.

Боковым зрением я заметил, что Софья Яковлевна одобрительно кивнула, когда я закончил речь. Даже в глазах отца промелькнуло что-то вроде уважения.

Лицо старшего Минина скривилось. А губы напряглись, образуя тонкую линию. Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но говорить не стал. Император же, наоборот, довольно кивнул:

— Принимается. Вы неплохо учились в лицее, юноша. Подкованы, умеете выстроить речь. Без подготовки, надо отметить.

Он обернулся к Мининым, которые едва слышно совещались для ответа:

— Если Павел Филиппович прав, то оскорбление нанесено не только семье Чеховых, — произнес Станислав Викторович. — Это вполне веская причина для разбирательства. И вам придется нести ответ по всем правилам.

— С чего Павел Филиппович взял, что под масками находился кто-то из Мининых? — ехидно уточнил один из ответчиков, видимо, тот самый наследник рода. — Насколько я помню, Мастер Смерть и Кошка не остались до момента снятия масок. Ведь так?

Он испытующе посмотрел на меня, и я кивнул:

— Все верно. Вы верно помните.

— Так как же вы узнали личность того, кто скрылся за маской Волка? — продолжал любопытствовать парень.

— Вы не помните, какую маску сняли со своего лица в ту ночь? — я выдержал злой взгляд парня и продолжил, не дождавшись ответа, — В тот вечер драке помешал мастер Палач. Криомастер, который по правилам дуэльного кодекса вступился за нас, так как я и моя спутница были в меньшинстве. Думаю, он и в одиночку смог бы перебить всех этих волков. Либо разогнать их, чтобы они с трусливым поскуливанием разбежались, поджав хвосты…

За столом послышались недовольные шепотки, и я пожалел, что не вижу сейчас всех присутствующих. Но теперь я был точно уверен, что часть Волков, или их родни, была здесь. Осталось выяснить, кто.

— Тишина!

Император недовольно насупился и хлопнул ладонью по столу, призвав к порядку. И все мигом смолкли.

— Продолжайте, Павел Филиппович, — обратился ко мне хозяин резиденции.

— Благодарю, Великий Мастер, — произнес я. — Так вот. После того, как мастер Палач вступился за нас с Кошкой, один из Волков высказал возражение, потребовав чтобы мастер Палач не встревал не в свое дело. И упомянул, что криомастер разговаривает с княжичем Мин… Палач запретил ему продолжить, тем самым дав ему шанс не нарушить правило мероприятия.

— Это еще ничего не значит, — поспешно возразил один из ответчиков.

— В Петрограде всего две семьи начинаются с Мин, — продолжил я. — Минины и Минеевы. И Минеевы — слишком молодая семья для приглашения на маскарад, — невозмутимо продолжил я.

— Их не было на мероприятии. Я выяснил, — спокойно подтвердил старший Чехов.

— Может быть, кто-то, пользуясь маской, решил оклеветать нашу семью! — выкрикнул один из ответчиков, и я кивнул.

— Возможно. Но тогда вы, как оскорбленная сторона, должны найти этих третьих лиц и привлечь их к ответу.

— Либо выдать мерзавцев нам, — добавил отец ледяным тоном.

Минины переглянулись, казалось, только теперь понимая, как они сами попали в ловушку.

Император довольно улыбнулся:

— Хороший ответ, Павел Филиппович.

На стороне Мининых повисла тишина. И выждав несколько минут, глава резиденции обратился к ним:

— Павел Филиппович предложил вам выбор. Вы можете принять его, и рассмотрение жалобы будет отложено. Вы согласны, Филипп Петрович?

Император взглянул на отца, и Чехов ответил:

— Согласен, великий мастер.

Святослав Викторович обернулся к Мининым, ожидая ответа. И после недолгой паузы, глава семьи с неохотой произнес:

— Мы не станем никого искать, великий мастер, — сказал князь, мрачно взирая на сына.

Лицо парня покрылось красными пятнами. Он оттянул тесный ворот рубашки, и маленькая пуговица отскочила, звонко ударившись о графин с водой, который стоял на столе.

— Принято, — пробасил глава резиденции и хлопнул ладонью по столешнице. — Обстоятельства, изложенные Павлом Филипповичем Чеховым в присутствии старых семей за этим столом, принимаются мной как достаточные для жалобы. Семья Мининых не стала отрицать, что прилюдно нанесла оскорбление семье Чеховых. Осталось выяснить, было ли это сделано намерено в отношении наследника рода Чеховых. Или Волки могли поступить так с любым гостем. И я требую говорить мне правду.

В пространстве прокатилась волна силы, которая заставила каждого присутствующего замереть. Я зачарованно смотрел, как в воздухе трепыхается светлячок, который запутался в воздухе, словно тот стал вязким медом. Спустя пару мгновений морок спал и время пошло с прежней скоростью.

Князь Минин смертельно побледнел и приложился к стакану с водой, опорожнив его с несколько глотков.

— Олег Русланович, вы знали, кто был в саду под маской мастера Смерть и мастера Кошки? Я жду от вас правду, — Станислав Викторович требовательно взглянул на одного из младших Мининых, ожидая ответа.

— Нет, Великий Мастер, — быстро пробормотал тот, не поднимая глаз.

Император вздохнул и забарабанил пальцами по столу:

— Нет, — протянул он задумчиво.

— Но мой сын мог предполагать, что за маской скрываться мастер Смерть, — поспешно произнес один из старших Мининых. — Из-за специфического выбора маски.

Глава резиденции кивнул:

— Хорошо. То есть Волки могли напасть на любого, кого охраняют обещания хозяев мероприятия.

Руслан Нилович схватил стакан, который стоял напротив его сына и осушил его. Вид у мужчины был неважный.

— Помнится, в тот вечер в саду мастер Смерть отказался от дуэли, — произнес один из молодых Мининых, привлекая к себе внимание. — После наших извинений.

— Как глава рода, я решил, что одних извинений будет недостаточно, — вмешался в разговор Филипп Петрович. — Если тяжесть нанесенного оскорбления будет доказана, нам придется попросить откуп.

— Откуп? — прорычал один из старших Мининых. — И какой же, позвольте полюбопытствовать, мастер Чехов? Чего вы желаете потребовать в откуп?

— Здесь я не могу ничего решить, — ответил князь. — Это должен определить Великий Мастер, на чей справедливый суд я, как глава семьи, вынес эту жалобу.

Я с трудом скрыл улыбку, признав, что мой отец ловко разыграл карту с откупом, предоставив решать его размер главе резиденции.

— Вы согласны, мастер Минин? — обратился Император к ответчикам.

— Нам нужно подумать, — после недолгой паузы сообщил тот и утер выступившую на лбу испарину.

— Хорошо. Тогда я переношу разбирательство на завтра. В полдень, когда прибудут свидетели, которых пригласила семья Чеховых. С их слов мы сможем определить было ли нанесено оскорбление. Также выясним тяжесть нанесенного оскорбления, — довольно произнес Император и вновь ударил ладонью по столу. — Заседание окончено. Отдыхайте и развлекайтесь, дорогие гости. Вас ждут закуски и легкое вино, которым я все же рекомендую не злоупотреблять.

Мне показалось, что Император выглядел слишком довольным, словно медведь, который добрался до бочки с медом.

Все дружно начали вставать из-за стола и потянулись к выходу из шатра. Я, наконец, понял, что все это время был невероятно напряжён.

Я тоже поднялся на ноги и оглянулся на сидящего во главе стола Станислава Викторовича. Тот смотрел в сторону, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Это мне показалось странным, так как за минуту до окончания официальной части встречи мужчина выглядел довольным происходящим.

— А вас, Павел Филиппович, я попрошу остаться, — произнес император до того, как я успел уйти.

Бабушка бросила на меня короткий предупреждающий взгляд и направилась с князем Чеховым прочь.

— Как вам это место? — спросил хозяин резиденции. — После шумной столицы, наверно, тут все кажется глушью.

— Здесь очень красиво, — искренне признался я. — В детстве бабушка часто возила меня в поместье за городом. Но оно ни в какое сравнение не идет с вашими владениями.

— Думаете, что мрамор — это слишком? — хмыкнул он, вставая во весь свой немалый рост.

— Я не о доме говорил, — я пожал плечами. — мне еще не доводилось бывать там, где надо сдерживать силу.

— А разве в лицее, к примеру, можно пользоваться ею бесконтрольно?

— Нельзя, конечно. Но как мне пояснили, здесь даже костер запалить не положено с использованием стихии.

— Это так, — кивнул собеседник и направился в сторону, противоположную особняку.

Я пошел следом, оглянувшись на дворян, которые шумно переговаривались, угощаясь закусками с разложенных столиков.

— Вы проголодались? — уточнил Станислав Викторович и махнул кому-то, кого я до того не заметил. Из тени кустов выскользнул тощий мальчонка и побежал в сторону толпящихся гостей.

— Нет, мы успели перекусить.

— Так значит это от вас так вкусно пахнет чесноком, — император усмехнулся. — И когда только князь Чехов успел подстрелить дичь?

Я вновь пожала плечами, разумно полагая, что лгать императору не стоит. Тем более, в таких мелочах.

— Знаю, что вы приехали отдельно от родственников. Вы собирались сюда, не ведая про особенности пребывания на территории. И наверняка привезли с собой одежду, которую вам рекомендовала взять ваша мудрая бабушка.

— Скажу больше, что она сама собрала вещи и выслала мне их домой, — признался я и тут же пояснил, — она была уверена, что на моих вещах не будет герба семьи. А здесь стоит демонстрировать свою принадлежность к фамилии.

— И она не просветила вас относительно продуктов, потому как была уверена, что на въезде вашу машину все равно досмотрят. Да и кто додумается везти с собой в гости еду, — мужчина хитро улыбнулся.

— Мой помощник, — ответил я. — Он у меня человек простой. И был уверен, что на приемах не станут сытно кормить.

— Думаю, что вы не прятали ничего намеренно и вашу машину пропустили без досмотра.

— Так и было. Но охрана у вас хорошая. Остановили, документы проверили… — начал я выгораживать парней, которые встретили нас на дороге.

— Я не стану никого наказывать, Павел Филиппович. Сложно винить людей в том, что они испытывают к вам уважение.

— С чего это? — я удивленно приподнял брови.

Мы дошли небольшого озера, которого до того не было видно из-за искусно высаженных кустов. Деревянный мостик уходил в воду и на нем сидел мальчишка в льняной рубахе и соломенной шляпе. При виде нас он подскочил, вытаскивая из воды удочку. А потом подхватил ведро, чтобы побежать нам навстречу.

— Я рыбы наловил, — выпалил он с гордостью, демонстрируя добычу и улыбку, которая казалась умилительной из-за отсутствия переднего зуба.

— Ну-ка покажи? — заинтересованно уточнил император и заглянул в ведро. — Я думал, ты котам решил добыть, чтобы побаловать. А тут прямо чудо какой улов. Смотрите, Павел Филиппович.

Я подошел ближе и заглянул в ведро. Там в воде, присыпанной травой, чтобы рыба не плескалась, ходило несколько некрупных карасей.

— Уха выйдет знатной, — вынес я свой вердикт.

— Глеб Станиславович, — мальчишка протянул мне руку, и я пожал худенькую ладошку. — А вы тот некромант, который мертвых видит?

— Глеб, где твои манеры? — пожурил его отец.

— Но я должен узнать. Другого шанса может и не быть, — мальчишка состроил умильную рожицу, и правитель закатил глаза. — Павел Филиппович, а вы можете песиков возвращать с того света?

— А зачем?

— Ну, если песик погиб и его надо вернуть, — упрямо повторил сын императора, напомнив мне Фому.

— Никого возвращать не надо, — терпеливо пояснил я. — Потому как если кто-то уходит, то он обретает шанс жить в другом свете. А если его вернуть и оставить тут насильно, то он будет мучиться.

— Не будет. Я ведь мучить его не стал бы, — в глазах мальчишки загорелось возмущение.

— Он сам будет страдать, — добавил я. — Ведь его тело погибло. А значит, он не сможет ни есть, ни пить. А душа будет требовать насыщения. Будет желать сил, которых неоткуда взять.

— Можно ведь кормить чем-то? — не унимался мальчик.

— Что может насытить душу, как считаете Глеб Станиславович?

Маленький рыбак задумался и посмотрел в траву, над которой порхали крохотные сиреневые бабочки.

— Не знаю.

— Душа хочет жизни. И если ей не удается получить новую жизнь, то она будет забирать силу у других. Без спроса. Воровать то, что получится. У одного украдет немного радости, у другого чуточку счастья. Быть может, человек и не заметит, что его перестали радовать блинчики поутру. А потом на рыбалку не захочется идти. Но голодная душа может причинить много вреда, если ей не удастся уйти вовремя. Она станет страдать и заставлять страдать других.

— И такие души видит некромант? — неожиданно серьезно спросил мальчик, подняв на меня потемневшие глаза. — Голодные и злые?

— Чаще всего они просто уставшие. И очень хотят уйти. Не думаю, что через такое стоит проходить песику. Он не заслуживает подобной судьбы.

— А добрых призраков не бывает?

— Встречаются, — не стал лукавить. — Но все со временем начинают грустить. Нельзя удерживать тех, кто должен уходить.

— Спасибо, Павел Филиппович, — вздохнул мальчишка, шмыгнул носом, потом посмотрел на императора и заявил, — значит, ты был прав. Пойду попрошу Кузьму вынести Бобика из ледника.

— Бобика надо захоронить под старой ивой. Он был хорошим псом, но его время пришло, — тепло произнес император и наклонился, чтобы поцеловать мальчишку в макушку. — Ступай.

— До свидания, — коротко кивнул мне Глеб и направился в сторону особняка.

— Три дня пришлось держать собаку в стазисе, — пояснил император, когда его сын отошел достаточно далеко. — Псу за последний год совсем уже одряхлел от старости. Но Глебушка решил, что раз к нам приедет некромант, то он сотворит чудо.

— Увы, — я развел руки в стороны.

— Вы сделали больше, чем я мог ожидать, — Станислав повернулся к воде. — Детям сложно донести, что не все в этом мире можно исправить. И вам удалось подобрать верные слова.

Я промолчал, не зная, что сказать в ответ. Просто встал рядом и тоже окинул взглядом водную гладь. Солнце клонилось к закату, и часть озера оказалась в тени деревьев. Словно кто-то провел линию между подступающей ночью и днем. Над солнечной стороной скользили верткие стрекозы. А вот там, куда лучи света не падали, казалось, даже время застыло.

— Говорят, что на месте этого особняка когда-то стоял охотничий домик. Что раньше тут останавливался правитель империи со своими друзьями. Они пили, ели, охотились. Чтобы вернуться с добычей, которую тут же запекали на вертеле.

— Но все было не так, верно? — предположил я.

Мужчина коротко кивнул, а потом вновь заговорил.

— Далеко отсюда есть одно место. В глубине леса раскинулась топь. И там по тайной тропе можно было пройти к избушке, сколоченной из бревен. Старики говорили, что она стояла там испокон веков. И никто не додумался до того входить в нее или останавливаться там на ночь. Когда император решил устроить в этих местах резиденцию, он не знал про тот дом. И долгое время до него и дела никому не было. Но кто-то недалекий рассказал правителю о доме. А потом намекнул, что ему обязательно надо посетить это место. Потому что если есть строение, то в нем должен быть хозяин. И если не император, то кто там может быть главным?

— Плохая идея, — я покачал головой.

— Вы думаете? — сощурился мужчина.

— Чаща, болото, дом на нем, который стоит давно — все это очень подозрительно выглядит. Я бы не стал туда соваться.

— Но охотники были пьяны и веселы. Никто из них не захотел прислушиваться к нескольким аристократам, которые взывали к голосу разума. Император отдал приказ, и вся честная компания рванула туда…

Глаза Станислава Викторовича затуманились, словно он вспоминал происходящее.

— Они скакали на лошадях по лесу. Потом оставили взмыленных животных у места, где тропа сужалась. Когда люди вступили на топь, то каждый призвал свои стихии, чтобы найти дорожку вреди болота и дойти до дома первым. Почти все были веселы и бахвалились своей удалью. Перепачканные грязью аристократы выбрались к избе, которая оказалась корявой и кособокой. Вокруг высились холмы с палками, воткнутыми в них. Сама изба вросла в землю и покрылась мхом. Никому бы и в голову не пришло там жить. И одна девица из свиты императора неожиданно сказала, что заходить туда нельзя. Что надо убираться прочь.

— Ее не послушали? — затаив дыхание уточнил я, хотя догадывался о том, что услышу.

— Над ней посмеялись. Император вынул клинок и разрубил ветхую дверь, отбросил в сторону гнилые доски. И в тот момент день сменился ночью. Буквально минуту назад с неба лился свет, а вот уже мир утонул в чернильной тьме. Тут же вспыхнули огненные миньоны за спинами своих хозяев. Но вместо того, чтобы осветить местность. Они вдруг набросились на призывателей и их друзей. Каждый из аристократов призвал своих помощников. Вот только они не подчинялись приказам. Пришлось вынуть клинки, которыми принято разделывать дичь.

Мужчина посмотрел на меня темными глазами, в которых качалась боль.

— Мало кто понимает, что это такое — биться с чистой силой, когда у тебя самого нет ничего, кроме ножа. Несколько князей полегли сразу же и их тела поглотило жадное болото. Кто-то успел заметить сидящую на крыльце проклятого дома женщину. Потом одни утверждали, что она была старухой, а другие уверяли, что там была девушка невиданной красоты. Вот только, кем бы она ни была, но стало ясно, что именно она сделала так, что силы ополчились против одаренных…

— И как же они выжили? — спросил я, когда пауза затянулась.

Мужчина тряхнул головой, будто все еще пребывая в собственных воспоминаниях.

— Только один человек из всей свиты оказался крепче колдовства. Та девица, которая просила не ходить в проклятый дом. Она призвала свою силу. И болото вспенилось, выпуская наружу мертвецов. Их было так много, что деревья расступились, чтобы вместить каждого. Мне было совсем мало лет. Но я помню, как выглядит некромантка призвавшая смерть. Она была прекрасной и жуткой. Ее черные волосы взметнулись и словно змеи клубились вокруг головы. Лицо сделалось белым… Та старуха из избы подскочила на ноги и засмеялась. Ее голос казался громом. Многие попадали на колени, зажимая уши. Мертвые шли на миньонов, обхватывая их костьми и закрывая плотью, которая не разлагалась в болоте. И хоть наши миньоны были мощными, они не могли справиться с лавиной мертвых. Никогда прежде я не видел столько трупов.

— Там капище?

— Древнее и могучее, — шепотом подтвердил император. — Жрецы потом десятилетие пытались его зачистить, но сумели лишь накрыть защитным куполом, внутри того, который раскинулся над резиденцией.

— А та некромантка…

— Софья Яковлевна спасла нас. Она сумела раздавить руками мертвых всех наших миньонов и приказала не призывать новых. Никто из нас не посмел ее ослушаться. Даже император. Спустя годы я понимаю, что если бы она потребовала в тот момент трон, то получила бы его и каждого из нас в рабство. Мы бы принесли ей клятвы верности не раздумывая. Но она не просила об этом. Она поклонилась старухе и заговорила с ней на незнакомом тягучем языке. Та выслушала, кивнула и медленно побрела к избе. Дверь вернулась на место, а домишко стал еще ниже, опустившись в землю по самую крышу.

— И что было потом?

— Мы вернулись в лагерь. Всю дорогу молчали, размышляя о произошедшем. Иногда среди стволов деревьев мелькали тени и если кому-то хотелось всмотреться в них, они видели мертвых, которые шли за нами по пятам. Некромантка опасалась, что кто-то из нас решит призвать силу, и придется с этим бороться.

Когда мы оказались у этого озера, император попросил вашу бабушку отпустить мертвых. И она сделала это. Не требуя ничего взамен. Не ставя условий. Только сказала, что хотела бы как можно реже с нами встречаться.

— Так она получила позволение не посещать резиденцию, — понял я.

— Она не рассказывала об этом?

— Только в общих чертах. Княгиня не особенно любит хвалиться своими подвигами.

— Никогда не видел такой мощи, — признался император. — И точно прежде, не испытывал такого ужаса от собственного бессилия.

Мужчина прошел по мостику и остановился у самого края доски.

— В то время было принято решение объявить это место свободным от силы. Чтобы каждый из аристократов мог вспомнить, что он прежде всего человек. Силой позволено пользоваться только в пределах своего дома. А вот в лесу мы должны вести себя так, словно не владеем талантами.

— Здесь миньоны могут восстать против своего хозяина? — уточнил я.

Вместо ответа император взмахнул рукой и на поверхности воды появились круги. Затем раскрылись крупные белые кувшинки.

— Тут нет опасности, — пояснил мужчина, второй рукой, заставляя камыш на другой берегу сделаться гуще. — Просто установленные правила, которые надлежит исполнять.

Я хотел спросить, почему же он использует силу, но вовремя прикусил язык. В этот момент из-за кустов вышло трое дружинников и остановились, оценив обстановку. Каждый поклонился мне и дождались, когда Станислав Викторович обернулся.

— Все в порядке. На меня никто не напал, и я не вынужден защищаться. Просто решил поправить немного пейзаж. Можете быть свободны.

Мы тут же остались одни. Император вернулся на берег и сел на траву. Я последовал его примеру, устроившись рядом.

— Я тоже стараюсь следовать правилам. Вы заметили, в каком состоянии кусты?

— Да, садовник у вас отменный, — признал я.

— Скажу вам по секрету, что этот садовник — я сам. Я и инструменты.

— В самом деле? — я уже иначе взглянул на подстриженные растения. — Здорово у вас получается.

— И у вас получается отменно, Павел Филиппович.

— О чем речь? — насторожился я.

— Вы сумели расположить к себе Петроград. Вас любят люди. И для этого вы всего лишь были собой. Делали свое дело, защищая тех, кто к вам обращался.

Я не знал, как должен реагировать на подобные заявления, и пожал плечами.

— Понимаете, отчего вашу машину не стали обыскивать?

— Не уверен, что на это есть причина. Просто я сказал, что запрещенного у меня с собой нет. Мне поверили. Я не знал, что продукты сюда завозить нельзя.

— Дружинники считают вас героем, мастер Чехов. Вы защитили того парня… — мужчина задумался, пару раз щелкнул пальцами, — Львинов, кажется.

— Литвинов, — поправил его я. — Если вы говорите о деле пропавшей княжны.

— Именно о нем. Вы практически спасли того беднягу от каторги, а всю его семью от голодной смерти. Насколько я знаю, он вернулся на службу. Потому все дружинники смотрят на вас как на своего человека.

— Я еще девушку от нежеланной свадьбы избавил. Случайно, в процессе помощи клиенту, которого назначила мне палата, — сообщил я упавшим голосом. — И боюсь, что люди решат, что я и в этом могу помогать.

— Я слышал, что вы исцелять способны, — хохотнул Станислав Викторович, хлопнув меня по плечу. — Не беспокойтесь, Павел Филиппович, слава — не самая верная подруга. Сегодня вам аплодируют, а завтра могут закидать гнилыми помидорами.

Мне показалось, что на последней фразе голос императора стал строгим.

Мы неспешно вернулись к резиденции. Император был задумчив, и никто не пытался к нам подойти и заговорить.

— Желаете утолить голод? — рассеянно уточнил он, махнув рукой в сторону столиков с закусками.

— Спасибо, но предпочту отказаться. Не хочу перебивать аппетит перед ужином.

— Ах, да, у вас же бабушка волшебно готовит, насколько я знаю. Хочу проявить напористость и напроситься как-нибудь к вам в гости на обед. Как вы думаете, некромантка пустит меня под крышу семейного дома?

— Полагаю, что она будет вам рада. Но лучше будет предупредить, чтобы порции еды были достаточными. Софья Яковлевна ужасно расстроиться, если кто-то будет голоден после того, как поднимется из-за стола.

— Скажу вам по секрету, моя матушка была такой же. Она тоже любила заглядывать на кухню. Слуги делали вид, что не происходит ничего странного, когда женщина ее уровня повязывала на себя фартук и нарезала лук. И ее пироги были самыми вкусными из тех, что я пробовал. Я даже воровал корочки, отламывая их, пока пирог остывал.

— Верю, — коротко ответил я, улыбаясь от представшей перед мысленным взором картины.

— Одни и лучших воспоминаний, — вздохнул мужчина. — А потом ее обвинили в предательстве короны и сослали в монастырь на каком-то острове в Ледовом море. Там она подхватила странную местную хворь и почила.

— Мне жаль, что так случилось.

— Что она погибла? Или жаль того, что она предала корону? — уточнил Станислав Викторович и прищурился.

— Что вы потеряли любимого человека, — без запинки выдал я и сам поразился сказанному.

Невольно задумался, что к императора есть какой-то артефакт, который заставляет говорить правду. А может это его природная способность. Но уверен, что никогда не ляпнул бы такое императору по собственной воле.

— Вы и впрямь неправильный некромант, — проговорил мужчина и усмехнулся. — Хотя, бывают ли правильные? Что мы знаем о таких как вы? В моей библиотеке собраны сочинения разных мыслителей, путешественников и исследователей. И в некоторых трудах встречается упоминание о некромантах прошлого.

— Да? И какими они описаны в этих книгах? — заинтересовался я.

— Странными — ответил мне мужчина. — Одно из описаний весьма глубоко врезалось мне в память.

Мы остановились у порога, и мужчина уселся на верхнюю ступень. Я последовал его примеру, устроившись рядом.

— «Это был высокий, чрезвычайно худой и нескладный человек. Он шел, подволакивая ногу, стопа которой была согнута под странным углом. Но некромант не замечал боли. Он опирался на посох, на вершине которого светился большой зеленоватый камень. Лицо его было неподвижно, глаза затянутые мутной пленкой, кожа казалась бледной и покрытой язвами и темными пятнами, которые напоминали трупные. От некроманта исходил мерзкий запах тлена. Собаки при виде его скулили и забивались в самые темные углы. Кошки шипели. Голос этого существа казался скрипучим и лишенным эмоций…»

— Вы описываете поднятый не самый свежий труп, — не смог сдержаться я. — Все признаки налицо.

— Но некоторые говорили, что один некромант жил много лет. И всегда выглядел именно так. Как долго труп может оставаться в таком состоянии и не сгнить? — усомнился император.

— Недолго. Надо понимать, что некромант не управляет временем…

Я потрясенно замолчал, догадавшись, что тут мог помочь другой одаренный.

— Хронос помогал трупу оставаться относительно свежим, — предположил я.

— То есть, вы полагаете, что некромант оживлял труп…

— Поднимал, — мягко поправил я.

— Конечно. Некромант поднимал труп, а хронос позволял тому не подвергаться дальнейшему разложению. Но сам некромант мог оставаться невидимым и незаметным для людей, которые считали проклятым существом другого человека.

— Такая вероятность есть, — кивнул я. — Но это должны быть сильные одаренные.

— Светящийся камень мог являться артефактом. Хроносы довольно часто работают с предметами, передавая им часть своей силы. Я не уверен, что правильно объясняю, как это работает, но они как бы запирают силу в капсулу времени.

— Удивительно, — я покачал головой. — Я был бы вам признателен, если вы позволили мне ознакомиться с некоторыми из тех книг.

— С удовольствием, — отозвался император и мне показалось, даже он был рад такой просьбе. — Моя библиотека в вашем распоряжении. Можете приезжать, когда посчитаете удобным. Знаю, что у вас есть лекарь, который уже не раз просил соизволения прочесть пару томов из одного раздела. Захватите его с собой, если пожелаете. Я не стану возражать.

Я был поражен тем, что император знает о Лаврентии Лавовиче, но предпочел не спрашивать откуда он ведает о моем решении взять в штат этого лекаря.

— А сейчас прошу простить меня, Павел Филиппович, но мне стоит уделить внимание другим гостям. А не то они подумают, что дело уже решено и с виновными уже все ясно.

— Конечно. Закон превыше всего, — я коротко поклонился.

Но император удивил меня протянув ладонь. Рукопожатие оказалось крепким и достаточно долгим, чтобы на него обратили внимание некоторые из аристократов.

— Пусть понервничают, — тихо пояснил мне Станислав Викторович, перед тем как выпустить мои пальцы из медвежьей хватки.

Я направился в сторону дома, уверенный, что мои родные не станут возражать против такого поступка.

Раздумывая о завтрашнем заседании, я не сразу понял, что меня кто-то зовет. И делает это уже не в первый раз, судя по нетерпеливому тону.

— Павел Филиппович!

Знакомый голос, прозвучавший за спиной, заставил замедлить шаг и обернуться.

Александр Морозов, собственной персоной стоял на траве в нескольких метрах от меня. В черном плаще, шляпе, с тростью в руках. Заметив, что я обратил на него внимание, он улыбнулся и коснулся полей шляпы кончиками пальцев. Затем уточнил:

— Как вам резиденция?

— Здесь очень красиво, — ответил я.

Глава кустодиев поравнялся со мной и доверительно мне сообщил:

— Как бы сказал один мой знакомый: здесь места силы. Дороги сходятся и расходятся.

Я устало улыбнулся:

— Судя по рассказам, которые мне довелось слышать, ваш знакомый недалек от истины.

— Как дела, Павел Филиппович? — сменил Морозов тему разговора, когда мы, не торопясь,направились по тропинке к дому. — Наслышан о вашем отстранении от работы. И считаю, что палата адвокатов совершила большую ошибку, затеяв разбирательство по вашему делу. По моему скромному мнению, вы поступили правильно.

— Правила едины для всех, — ответил я. — Я их нарушил, пусть и вышло это по моей неопытности.

Александр бросил на меня изучающий взгляд и кивнул:

— Очень надеюсь, дело решится в вашу пользу. И вы сможете вернуться к практике.

— Приложу для этого все силы, — ответил я и поинтересовался. — А как ваши дела?

Глава кустодиев помедлил, а затем произнес:

— Я весь в заботах о делах Империи.

— Охотитесь в городе? — намекнул я, избегая упоминания бомбистов.

— Верно, Павел Филиппович. Мои люди сбились с ног в поисках мерзавцев. Перерыли весь Петроград, но результата пока нет. Кстати, большое спасибо за допрос на нашем… кладбище.

— Надеюсь, вы вызвали жреца-синодника? — уточнил я. — Для очистки вашего погоста.

— Вызвали, — ответил Морозов. — Но все прошло не совсем гладко.

— И синоднику пришлось бежать? — догадался я.

— Он попробовал, — поправил меня Александр. — Но у него не вышло. Видимо, призраки и правда хорошо напитались. И набрались злости. У синодника вера оказалась не так крепка, как он полагал. Впрочем как и мышцы на ногах. Они тоже были недостаточно крепкими.

— Жаль, — искренне признал я.

— Надо намекнуть синодникам в семинарии, чтобы ввели тренировки в обязательную программу обучения, — заметил мужчина и вернулся к прежней теме разговора. — Так что очистить кладбище получилось не с первого раза. Но вы бы все равно навестили бы нас, Павел Филиппович. Посмотрели, вдруг часть призраков могли разбрестись по округе.

Я кивнул:

— Обязательно навещу. Как только закончится разбирательство с Миниными.

Морозов загадочно улыбнулся.

— О, это не займет много времени, — сообщил он заговорщическим тоном.

За беседой я не заметил, как мы дошли до дома и остановились у ворот. На крыльце я заметил бабушку, которая беседовала с отцом. Они не выглядели встревоженными. Казалось, что мы и впрямь отдыхали за городом.

— Добрый день, Софья Яковлевна, — поприветствовал ее Морозов и коснулся полей шляпы со словами, — Князь Чехов, мое почтение.

Начальник охранки коротко поклонился. Бабушка прервала разговор, обернулась в нашу сторону. И я с удивлением заметил теплую улыбку на ее лице.

— И вам здравствовать, — ответила она.

— Как обживаетесь? — продолжил любопытствовать Александр.

Бабушка закуталась в тонкую вязаную шаль, легко спустилась с крыльца, почти вприпрыжку пробежала по тропинке и вышла за ворота:

— Хорошо, что вы пришли, мастер Морозов, — заявила она и погладила меня по плечу. — Все в порядке, Павел? Как прошла беседа?

Я понимал, что она просто хочет убедиться, что разговор с императором прошел без осложнений.

— Отлично. У нашего правителя нашлась пара историй, которые мне понравились.

— Он уже сумел найти повод позвать тебя в гости к себе во дворец в столице?

На моем лице скользнуло удивление, и бабушка усмехнулась.

— Не переживай. Я бы очень удивилась, если бы Станислав Викторович не сумел заинтересовать тебя. Он владеет особой харизмой, — княгиня хитро покосилась на гостя и добавила, — И я рада видеть тебя в компании Александра Васильевича.

— Мы всего лишь прошлись, — пояснил мужчина.

— У меня есть к вам разговор касательно одного вашего дела. Вы не против недолгой прогулки? — спросила Софья Яковлевна.

— С радостью составлю вам компанию, — ответил глава кустодиев, и они неспешно направились по тропинке.

Я же остался у ворот, обернувшись и удивленно глядя им вслед. Интересно, какие секреты могут связывать некромантку в отставке и кустодия?

— Чудные дела творятся, — вздохнул я и отворил калитку.

После сытного ужина я решил немного прогуляться. Поэтому никем не замеченным выбрался за ворота, и направился по тропинке к озеру.

По счастью, по дороге мне никто не встретился. И я добрался до берега достаточно быстро. Присел в траву и взглянул на спокойную гладь водоема, за которой высился лес.

От воды тянуло прохладой. В густой траве порхали мотыльки, а у прибрежного камыша жужжали припозднившиеся стрекозы. Небо с востока стало чуть темнее. Я заметил первую раннюю звезду над макушкой ивы. Солнце бросало на озерную гладь длинные красные вечерние блики. А у берега то и дело слышался плеск. И я пожалел, что не взял ничего, чем бы можно было прикормить рыбу.

В кармане пискнул телефон. Я вынул аппарат взглянул на экран, где высвечивалось сообщение от Арины Родионовны:

«Павел Филиппович, вы отдыхаете»?

От этого короткого вопроса на душе вдруг стало тепло. А на губах проступила улыбка. И я набрал в ответ короткое:

«Выбрался с семьей за город. Сижу на берегу озера.»

Некоторое время сидел, вертя телефон в руке и ожидая ответного сообщения. Но его не последовало. Я выждал какое-то время, убрал телефон в карман, и хотел было потренироваться, как за спиной послышались тихие шаги.

Я обернулся. В паре метров от меня оказалась Арина Родионовна. Она оказалась облачена в простой льняной сарафан голубого цвета. По подолу виднелась вышивка из веточек и мелких цветочков. На ногах моей помощницы были скромные балетки. Ее волосы оказались сплетены в свободную косу, перекинутую через плечо. Девушка стояла, опустив взгляд, словно рассматривая что-то в траве.

— Добрый вечер, — с улыбкой начал я, начиная понимать, кто из свидетелей будет присутствовать на завтрашнем заседании. И догадавшись, какие дела были у Нечаевой.

— Добрый, Павел Филиппович, — смущенно начала девушка.

— Давно приехали?

— Сегодня вечером. Почти час назад.

Она подошла ко мне, остановилась напротив:

— Отец сказал, чем может закончится это разбирательство.

В голосе девушки прозвучала едва слышная тревога. И я пожал плечами:

— Чему быть, тому не миновать.

— Мининых больше, — нервно заметила Нечаева.

— Правила дуэлей обязывают сражаться равным количеством бойцов, — успокоил я девушку, и поспешно добавил. — К тому же, разбирательство может закончиться мирно.

— Я очень на это надеюсь, — едва слышно прошептала Нечаева и ее ресницы дрогнули.

— Давайте не будем о грустном, — сменил я тему. — Лучше посмотрите, как здесь красиво.

Я указал на озеро и заходящее солнце, которое уже подожгло верхушки деревьев. И Арина Родионовна впервые подняла взгляд и взглянула на озеро.

— Идемте.

Я протянул ей руку, и мы направились к месту, где я еще недавно любовался озером и закатом.

Мы молча просидели у воды до тех пор, пока солнце полностью не скрылось за деревьями. В какой-то момент я почувствовал, как девушка едва заметно дрожит и прижимается ко мне. Снял пиджак и накинул ей на плечи, услышав в ответ едва слышное «спасибо». И лишь когда над озером начали сгущаться настоящие загородные сумерки, а в траве начали стрекотать сверчки, я обернулся к спутнице:

— Нам пора. Думаю, ваш отец вас уже обыскался.

— Папа знает, что на территории резиденции гостям не грозит опасность, — ответила Нечаева.

— Он уже принимал участие в Императорской охоте?

— Я думаю, в этом мероприятии успели принять участие все члены старых семей, — произнесла девушка. — Но это только мои догадки. Вы же знаете, что об охоте нельзя рассказывать.

— Знаю. И я был бы вынужден никогда не говорить вам обо всем.

— Это оказалось бы для вас сложным? — осведомилась она с наигранной беспечностью.

— Не хочу от вас что-то скрывать, — честно признался я и мне показалось, что мой ответ пришелся моей спутнице по душе.

Я встал на ноги, протянул девушке руку, помогая ей подняться с травы. Нечаева взялась за мою ладонь, легко встала на ноги и одернула подол сарафана.

— Идемте? — уточнил я и продолжил. — Хоть вы и говорите, что здесь безопасно, я все же провожу вас до дома.

Девушка не стала отказываться. И мы направились по тропинке.

— Все-таки здесь очень красиво, — вздохнул я, и Нечаева кивнула:

— Очень. Особенно после Петрограда. Если бы не повод, по которому все собрались здесь…

Я не стал отвечать. Просто взглянул на Арину Родионовну, которая шла рядом. И сменил тему разговора:

— Как вам незапланированный отпуск?

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Готовлюсь к новому учебному году. Составляю дневник. Говорят, по некоторым предметам можно получить оценку заочно, если работаешь по профилю.

— Надеюсь, с началом учебного года вам не придется увольняться. В этом случае нам будет очень вас не хватать.

Девушка замялась, словно что-то обдумывая. И у меня в душе зародились нехорошие ощущения, но Арина Родионовна все же кивнула:

— Я уже вряд ли смогу бросить ваш офис, Павел Филиппович.

Я улыбнулся:

— Спасибо.

Спутница взглянула на меня, но быстро отвела взгляд и я не понял, какая эмоция отразилась на ее лице.

Мы подошли к воротам одного из домов в окнах которого горел свет. Очевидно, здесь и останавливалась семья Нечаевых.

— Мы почти соседи, — отметил я и указал на стоявший в отдалении дом.

— Я знаю, — ответила Нечаева.

Повисло неловкое молчание, а затем я тихо произнес:

— До завтра, Арина Родионовна.

Девушка кивнула:

— До завтра, — потупив взгляд, пробормотала она.

Нечаева развернулась, открыла дверь и исчезла в сумраке. Я же постоял еще немного, всматриваясь в удаляющийся силуэт, а затем направился к дому.

— Павел, у нас гости.

Голос бабушки прозвучал, едва только я открыл дверь. Я остановился на пороге, раздумывая, что же это могут быть за гости, как из гостиной послышался знакомый женский смех. Тяжело вздохнул, догадываясь, кто же прибыл на вечерние посиделки.

Первой мыслью было немедленно покинуть дом и заночевать у того самого озера. Но я подавил это желание, пусть и с трудом. И направился в гостиную.

Догадка оправдалась. За столом комнаты собралась вся семья. Бабушка, мачеха, отец и та самая гостья. Все пили чай и о чем-то переговаривались и смеялись. Но едва я появился на пороге, как все разговоры смолкли, и взоры сидевших за столом уставились на меня.

— Добрый вечер, — выдавил из себя я, оглядывая собравшихся, и мысленно жалея, что все-таки не решился бежать в лес.

— А вот и Павел Филиппович, — с улыбкой произнесла Софья Яковлевна. — Проходи, присаживайся. Елена Анатольевна тебя уже заждалась.

Княжна казалась эффектной даже в дорожном костюме, состоящим из кожаной курточки, белой блузки и широких брюк. Она умудрилась выглядеть так, словно пришла на один из процессов. Волосы были подняты в пучок и несколько локонов ненароком выскользнули из-под шпилек, чтобы обрамить породистое лицо. Но я знал цену этой случайности. Не раз видел, как бабушка с ловкостью кошки вытаскивала нужные пряди из прически и потом подкручивала их, создавая волну. Однажды я спросил, зачем ей нужна эта нарочитая небрежность. В ответ бабушка засмеялась и сообщила:

— Только на параде надо смотреться безупречно. А женщине иногда нужно показать мужчине, как она может выглядеть после того, как особое обстоятельство растреплет ей волосы.

— Обстоятельство? — переспросил тогда я.

— Они самые. Вырастешь и поймешь, о чем я говорю, — загадочно улыбнулась мне княгиня и вернулась к своему отражению.

И сейчас я понял. Елена выглядела немного растрепанной, верхние пуговицы на вороте блузки оказались расстегнуты ровно для того, чтобы был виден кулон, который лежал в ложбинке ее груди. На щеках девушки горел румянец, который не имел ничего общего с натуральным. Уж слишком он был безупречен. Как и помада на ее губах. И тушь на и без того длинных ресницах

— Добрый вечер, Елена Анатольевна, — произнес я, и девушка широко улыбнулась.

— Добрый, Павел Филиппович.

Она сделала глоток чая и поставила чашку на стол.

Рядом с Филиппом Петровичем сидела его супруга. Я видел ее не так часто, как того требовали приличия. Но сегодня отметил, что она выглядит утомленной.

— Добрый вечер. Как вы добрались? — спросил я светским тоном.

Женщина слегка нахмурилась, будто не ожидала от меня дежурной любезности, и я добавил:

— Надеюсь, что местный свежий воздух пойдет вам на пользу.

На мгновение Маргарита Ивановна смешалась, бросила короткий взгляд на мужа, который оставался совершенно спокойным. А потом ответила:

— Спасибо. Думаю, пользу нам принесет вовсе не воздух.

И мне сразу стало легче, когда я узнал в утомленной Маргарите привычную мне острую на язык женщину.

Елена Анатольевна вежливо поинтересовалась:

— А как вам вечерняя прогулка?

Я пожал плечами:

— Хорошо. Здесь очень красиво.

— О, если хотите, я могу пригласить вас на индивидуальную экскурсию, — лукаво предложила Свиридова. — В окрестностях резиденции есть очень много интересных мест.

— Не будем вам мешать, — поспешно произнес Филипп Петрович. Он поднялся с кресла, помог встать из-за стола супруге. — Маргарита Ивановна впрямь очень устала с дороги. Хорошей всем ночи.

Женщина кивнула, одернула подол платья, и они направились в жилое крыло. За ними последовала и бабушка, оставив нас в гостиной вдвоем.

— Наслышана о разбирательстве по вашему делу, мастер Чехов, — начала Свиридова, когда Софья Яковлевна покинула гостиную. — Мне очень жаль.

Я прошел к столу, сел в одно из кресел.

— Благодарю. Надеюсь, дело быстро разрешится, и я смогу продолжить практику.

Свиридова замялась, а затем произнесла:

— Ситуация серьезная, Павел Филиппович. Вы нарушили адвокатскую этику, и теперь вашему нанимателю грозит каторжный срок.

— Я сделал это непреднамеренно, — возразил я, и гостья лукаво улыбнулась:

— В уложении нет разделения, на умысел и неосторожность, мастер Чехов. Да и скидок практикантам комиссия не предоставит.

— Но… — продолжил я, внимательно глядя на Свиридову.

Девушка удивленно подняла бровь:

— Но? — переспросила она, и я вздохнул:

— Обычно после такой речи следует «но». И предложение, от которого сложно отказаться.

Девушка закусила губу, подбирая слова. А затем произнесла:

— От вас невозможно что-то скрыть, Павел Филиппович.

— Итак, что за предложение? — полюбопытствовал я, догадываясь, что хочет сказать мне Свиридова.

— Протекцию, — просто ответила Елена Анатольевна. — Я замолвлю за вас словечко и пообещаю, что под руководством опытного наставника, начинающий адвокат больше не допустит таких ошибок. А вы перейдете в мой кабинет. До конца практики вы будете наемным работником, а после поступления в институт подпишем партнерское соглашение.

Я усмехнулся:

— И вместе, мы опутаем город своими щупальцами как спрут?

— Ну зачем так саркастично? — удивилась Свиридова. — Вы очень талантливы. Признаться, я впервые вижу человека с такой блестящей практикой. И со мной вы можете выйти на новый уровень. Не консультировать простолюдинов и бастардов. Для вас откроются дороги к крупнейшим промышленникам Империи, дворянским семьям и крупным гильдиям. И заработок там будет исчисляться уже десятками тысяч.

Я кивнул:

— Понимаю. Но, видите ли, в чем дело, Елена Анатольевна. Кто-то должен консультировать простолюдинов и бастардов.

Девушка недовольно поморщилась:

— Не понимаю этой тяги к мало оплачиваемым делам, — фыркнула она.

Я развел руками:

— Такой вот я странный человек. Если это все — прошу меня простить. Сегодняшний день выдался очень уж утомительным. А завтра в полдень будет заседание, на которое мне нужно явиться со свежей головой.

Свиридова кивнула:

— Понимаю. Мне тоже придется посетить на завтрашнее разбирательство.

Я удивленно вскинул брови:

— Вот как? Вы заседаете в большом жюри?

— Нет, — покачала головой гостья. — Я зарегистрирована как свидетель, вызванный на разбирательство вашим отцом.

Я промолчал, удивленно глядя на сидевшую передо мной девушку. Если Елена Анатольевна не лукавила, дело принимало скверный оборот. Потому что, согласившись дать показания против семьи Мининых, Свиридова оказывала нашей семье услугу. В отличие от Нечаевой, которая, по сути, чужими руками убирала обидчика. Возможно, отец на время забыл про свою ненависть к Зимину и как-то договорился с кустодием, который присутствовал при конфликте. Но по этому поводу я не переживал. А вот Свиридова…

— Ладно, мне пора.

Голос Елены Анатольевны вырвал меня из раздумий. Девушка встала с кресла, заправила прядь волос за ухо и уточнила:

— Не проводите меня?

Я кивнул, и мы направились к двери.

— Ну, до завтра, Павел Филиппович, — произнесла гостья, когда мы уже стояли на пороге, рядом с открытой дверью.

— До завтра, — повторил я, и девушка вышла из дома. Я же затворил за ней дверь, и направился в спальню.

День и правда выдался очень уж утомительным. И сил хватило только на то, чтобы наполнить небольшую ванну горячей водой и забраться в нее. И лежать, пока не станет холодно.

Подняться из воды получилось с трудом. И едва я добрел до кровати, а голова коснулась подушки, как я тут же провалился в глубокий сон.

Проснулся я от стука в дверь. И удивился, что в комнате уже светло.

— Павел Филиппович, завтрак уже на столе, — послышался из-за двери голос бабушки.

Я сел на матрасе:

— Иду.

Потер ладонями лицо, прогоняя остатки сна. Вставать не хотелось. Но я пересилил себя, поднялся с кровати и зашлепал в ванную.

Сегодня отец не стал прогревать воду своей стихией и в резервуаре была лишь холодная. Она мигом прогнала остатки сна и придала бодрости. Я наскоро привел себя в порядок, вернулся в комнату, оделся и спустился в гостиную.

Все уже собрались за столом, на котором стоял пузатый самовар. В комнате пахло мятой и травами.

— Доброе утро, — произнёс я, проходя к столу.

— Доброе, — с улыбкой поприветствовала меня мачеха. — Как вчера поговорили со Свиридовой?

— Нормально, — односложно ответил я и сел в кресло.

Отец нахмурился и хотел было что-то сказать, но в этот момент, в дверь постучали. Я покосился в сторону входа, привстал было из кресла, чтобы встретить гостей, но бабушка меня опередила:

— Я открою, — произнесла она и встала из-за стола. Направилась к порогу Я только вздохнул и покачал головой. Взял заварник и налил в чашку густой отвар, который разбавил кипятком.

Послышались голоса, которые показались мне смутно знакомыми. А затем, дверь захлопнулась. И я только в недоумении покачал головой.

Завтрак прошел в тяжелом молчании. Рисовая каша хоть и была вкусной, но каждая ложка казалась лишней. И я постарался поскорее доесть свою порцию. Отодвинул пустую тарелку, встал из-за стола, поблагодарил собравшихся. Затем отнес посуду на кухню, где наскоро ее вымыл. Все же тут не было слуг и стоило убирать за собой самостоятельно. Мне стало любопытно, будет ли отец мыть за собой посуду или поручит это своей ядовитой супруге. Но ждать, чтобы выяснить «кто в доме хозяин» я не стал. Быстро покинул гостиную и вышел наружу.

На улице было тепло. И я полной грудью вдохнул свежий воздух. Взглянул на часы. Десять утра. До заседания оставалась еще пара часов. Кстати, где бабушка? Она не появлялась в доме с тех пор, как вышла из-за стола.

В душе шевельнулось неприятное ощущение. Я осмотрелся по сторонам, ища глазами Софью Яковлевну. И нигде не мог найти бабушку. Спустился с крыльца, медленно направился к воротам. И почти столкнулся с княгиней, когда уже подошел к створкам.

— Вот ты где, — вздохнул я, когда женщина вошла в ворота.

Чехова нахмурилась. С тревогой уточнила:

— Что-то случилось?

— Нет. Просто ты вышла встретить гостей и пропала.

Бабушка тепло улыбнулась:

— Все хорошо. Появились кое-какие дела. Идем в дом. Пора готовиться к заседанию.

— Ты знала, что Свиридова выступит свидетелем? — уточнил я, пока мы шли к крыльцу.

— Конечно, — с удивлением ответила Чехова. — Списки были поданы вместе с жалобой.

— А Зимин?

— Мастер Палач, — поправила меня Софья Яковлевна. — Но да. Он тоже в том самом списке.

Мы поднялись по крыльцу и вошли в дом.

— Выходит, про Свиридову не знал только я, — задумчиво протянул я.

Софья Яковлевна удивленно подняла бровь:

— Тебя это беспокоит?

— Не хочу быть должен их семье.

— О, по этому поводу можешь не переживать, — успокоила меня бабушка. — Твой отец заключал сделку. Ему за нее и платить.

Я с облегчением вздохнул:

— Хоть что-то радует, — пробормотал я.

Время до заседания пролетело очень быстро. Я подготовился, привел себя в порядок, и в начале двенадцатого вышел из кабинета, в котором бабушка собрала все документы.

Все уже ждали мая в гостиной. И едва я остановился на пороге, отец недовольно поджал губы:

— Опаздываете, Павел Филиппович. На прием к Императору лучше приходить заранее.

— Значит, пойду чуть быстрее, — не остался в долгу я.

— Хватит, — оборвала бабушка начинающуюся перепалку. — Идемте.

Она направилась к дверям. И мы последовали за ней.

Всю дорогу я думал, что сегодня все решится. И почему-то был уверен, что дело перерастет из разбирательства в резню. Уж очень мало прибыло Чеховых. И слишком много Мининых. Когда я впервые увидел сидевшее за столом семейство, то решил было, что семья усыновила всех бастардов.

Занятый своими мыслями я не заметил, как мы обошли резиденцию и подошли к установленному все там же шатру. Бабушка вошла под полог первой. Мы последовали за ней.

Несмотря на то что до разбирательства оставалось еще двадцать минут, Император уже сидел во главе стола, за которым собрались почти все фигуранты. Среди них я заметил семью Нечаевых и Свиридову. Но Арины и Елены Анатольевны за столом не было. Прошел через зал и занял место рядом с отцом, ожидая начала.

Минины тоже уже были здесь. Заметив моего отца, старший из их семьи криво усмехнулся:

— Добрый день, — холодно поприветствовал он нас.

— Добрый, — ответил за всех отец.

Император улыбнулся и взглянул на часы:

— Раз все собрались, давайте начнем заседание.

Он ударил по столу пятерней и воцарилась тишина:

— В прошлый раз Филипп Петрович Чехов заявил о вызове свидетелей, — начал Император. — Госпожа Кошка, Господин Палач.

Он замялся, взял со стола лист, и прочитал:

— Госпожа Лиса. Начнем с госпожи Кошки.

Мне показалось, что Станислав Викторович приосанился и с интересом посмотрел на вход, закрытый пологом.

Стоявший там слуга склонил голову и вышел из шатра. Вернулся он через минуту, в сопровождении девушки, лицо которой было скрыто под знакомой маской.

— Проходите, — Император добродушно улыбнулся и указал на трибуну, установленную рядом с креслом во главе стола.

— Благодарю.

Девушка в свободном сером платье прошла к трибуне, заняла место за ней и застыла, глядя на присутствующих. И я заметил, что действия девушки были какими-то заторможенными. А глаза в прорезях маски казались замутненными.

— Вы были на вечере в доме Голицыных? — обернувшись к ней, начал Филипп Петрович.

— Да, — ответила Кошка.

— Помните, что произошло на приеме?

— Мы с господином Смерть прогуливались по павильонам, когда встретились с господином Медведем, который был в сопровождении нескольких Волков. Господин Медведь пригласил меня на танец, но Господин Смерть сказал, что танец уже принадлежит ему. Мы направились дальше, но нас нагнали Волки. Нам пришлось укрыться в саду, но они нашли нас.

На лбу старшего Минина запульсировала жилка. Глава семьи так плотно стиснул зубы, что мне показалось, они вот-вот начнут крошиться.

— И что было дальше? — полюбопытствовал отец.

— В сад вышел Господин Палач, который поинтересовался, что здесь происходит. Волки начали дерзить ему и советовать не лезть не в свое дело. Они заявили, что я нанесла оскорбление Господину Медведю.

Император с улыбкой покачал головой.

— Но Господин Палач вежливо попросил Волков извиниться, — продолжила Кошка. — Несколько раз.

— И они извинились? — уточнил Император.

— Да.

— Один раз?

— Несколько. Пока Господин Смерть не оказался доволен.

За столом послышались приглушенные смешки. И я понял, что хозяин резиденции специально провоцирует семью Мининых, ставя их в неловкое положение. И его манипуляции имели успех. Все, кто собрались за столом со стороны Мининых, сверлили стоявшую за трибуной Кошку полными ненависти взглядами.

— Спасибо, госпожа Кошка, — произнёс наконец отец.

— У семьи Мининых есть вопросы? — уточнил Станислав Викторович.

— Нет, Великий мастер, — ответил старший из Мининых.

— Тогда можете быть свободны, — распорядился Император, и Кошка сошла с трибуны. — Позовите госпожу Лису.

Слуга поклонился и вышел из шатра. И в помещение нетвердой походкой вошла Свиридова, лицо которой скрывала маска Лисы. Девушка также была в сером платье, похожим на то, в которое была облачена Нечаева. Елена прошла к трибуне и встала за нее.

Сперва Филипп Петрович повторил вопрос про то, была ли Лиса на приеме. И после утвердительного ответа, уточнил, что Лиса может рассказать по существу.

— Я слышала разговор Волков после того, как господин Смерть и госпожа Кошка ушли от господина Медведя, — начала Лиса. — Один из Волков сказал, что нужно вернуть госпожу Кошку. И проучить господина Смерть, раз уж вышел такой случай.

— Как проучить? — уточнил Император.

— Они не сказали. Но разговор шел про унижение в присутствии Господина Медведя.

— Они знали, кто был под маской Смерти? — уточнил Филипп Петрович.

— Один из Волков сказал, что за маской скрывается мастер Чехов. Труполюб. Так он сказал. Именно это слово.

Отец поморщился, но продолжил:

— У меня, все, великий мастер. У семьи Мининых есть вопросы?

— Нет, великий мастер, — ответил старший Минин.

— У меня есть, — вдруг произнес Станислав Викторович и обратился к стоявшей за трибуной Лисе. — Вы знаете, кто был под масками волков?

— Только одного, — ответила Лиса. — Того, кто предлагал унизить мастера Чехова. Я знаю его голос и не сомневаюсь, что он сидит за вашим столом.

Она указала на одного из Мининых, и по залу пронеслись шепотки. А Филипп Петрович довольно улыбнулся.

Минин заскрипел зубами, но произнес:

— Голос может быть похожим.

— Я уверена, — повторила Елена жутковатым холодным тоном. — Я знаю этого человека.

— У меня больше нет вопросов, — довольно заключил князь Чехов.

Император кивнул Лисе, и та удалилась из зала.

— Вызов третьего свидетеля не имеет смысла, — заключил Император. — Думаю, этого хватит, чтобы большое жюри вынесло вердикт, виновна ли семья Мининых. А я назначу размер виры семье Чеховых. При условии, что жюри признает семью Мининых виновными.

Я с трудом смог скрыть улыбку. Император дал достаточно тонкий намек на то, какое решение должно вынести жюри. И глава семьи Мининых видимо тоже понял этот намек:

— Я хочу прибегнуть к древнему праву, — выговаривая каждое слово, произнес он, сверля отца полным ненависти взглядом. — И потребовать суда поединком.

На другой исход надеяться не стоило. Особенно после того, как правитель спросил Кошку, что произошло в саду. И про слова об извинениях, которые заставили принести Волков несколько раз. Теперь этот факт, который в Высоком обществе можно расценить как трусость и слабость, знают все старшие семьи.

— Филипп Петрович принимаете ли вы это предложение? — обратился Станислав Викторович к отцу.

— Победивший заберет все, что принадлежит семье оппонента, — ответил Чехов.

— Хорошо, — зло выдохнул Минин, и Император ударил ладонью по столу.

Звук отозвался в ушах громом, заставив слегка вздрогнуть всех присутствующих.

— Услышано. Да будет так. Осталось огласить правила и выяснить, кто из семей согласен на бой. Прошу, дамы и господа, идемте в сад.

Мы вышли из шатра в сад. Только сейчас я обратил внимание, что все были одеты по-простому. Никаких рюшей и кружев, жемчужных пуговиц и каблуков. Бойцы облачились в свободные рубахи и штаны. Даже моя бабушка сняла легкое пальто и продемонстрировала похожий костюм. Только Маргарита Ивановна осталась в платье, видимо, посчитав мужскую одежду недостаточно приличной. У нее всегда были своеобразные взгляды на мир, и я решил не уделять ее предпочтениям особого внимания.

Минины выстроились в линию, мы начали занимать места напротив. Нас было четверо. Соперников же оказалось около двух десятков.

— Только глупцы приволокли бы на дуэль куриц, — пробормотал высокий детина из числа наших противников.

Софья Яковлевна криво усмехнулась и демонстративно глядя на парня провела пальцем по своей шее. В этот же момент Маргарита Ивановна оскалилась в поистине жуткой улыбке и резко подалась вперед. Парень содрогнулся и качнулся назад, едва не упав, но сумел устоять на ногах.

— Ой, дурак, — я покачал головой, понимая, что парень вряд ли останется целым в конце нашего семейного отпуска.

Свидетели собрались чуть поодаль, с интересом наблюдая за развивающимися событиями. Я успел заметить бледную Арину Родионовну, которая уже избавилась от маски. Девушка встретилась со мной взглядом и закусила губу. Мне удалось послать ей улыбку до того, как это кто-то заметил. После чего я отвернулся от Нечаевой, чтобы оценить противников.

Меж тем из шатра вышел император. Он держал в руке кубок. Мне подумалось, что в нем было не вино. Вряд ли монарх позволил бы себе алкоголь в такой напряженный момент. Станислав Викторович представлялся мне человеком серьезным. К нему подошел парень, которого я видел ранее. Это был лучник, встреченный мной на тропе у дома. Он коротко поклонился правителю, который недовольно поджал губы. Вместо того чтобы рассматривать Мининых, я наблюдал за тем, как император что-то негромко говорит Тимофею. Словно отчитывает за какую-то провинность.

Парень расправил плечи, пытаясь казаться уверенным. Что не произвело на Станислава Викторовича особого впечатления.

Тимофей развернулся и неожиданно посмотрел мне прямо в глаза. Потом усмехнулся и прошел между рядами противников.

— Прошу внимания, — громко заговорил он. — Положено объявить правила дуэли, — Для тех, кто не слышал о них ни разу и для тех, кто позабыл о них. Бои должны проходить равным составом и в присутствии не менее четырех свидетелей. По два от каждой стороны. Бои могут проходить как на поляне, в присутствии Императора и зрителей, так и на остальной территории Императорского леса. Бой должен быть честным, и начинаться после вызова одной из сторон. Нападение исподтишка и со спины запрещается. Нарушившая это правило сторона будет считаться проигравшей. Нападение на дома, где проживает одна из семей, тоже запрещены. Нарушение этого правила карается дисквалификацией всей семьи. Бой должен проходить только между членами семей. Нельзя вызвать одних и тех же членов семьи на поединок, если другие не принимали участие в дуэли. Любой член может заменить собой вызванного, если на это есть обоснование. Любой может отказаться от боя или признать себя побежденным. Тем самым он отдает привилегию выбирать соперников в следующем поединке своим противникам и выбывает из числа дуэлянтов. Привлечение слуг и наемников строго запрещено. За исключением случая, когда добровольцы из аристократов вызываются сражаться на стороне семьи, которая бьется в меньшинстве. Эти добровольцы определяются с решением выступить на стороне семье на инструктаже до начала дуэли. В случае проигрыша они несут потери наряду с теми, кого защищали. После инструктажа любое вмешательство в Императорскую Охоту строго запрещено. Сторона может в любой момент дуэли признать себя проигравшей, сесть за стол переговоров, и при достижении компромисса бой будет прекращен. Правила ясны?

Тимофей окинул цепким взглядом нас, и Минин-старший кивнул:

— Понятно.

— Понятно, — повторил за ним мой отец.

— Хорошо. Семья Чеховых прибыла на разбирательство в меньшинстве. И, согласно дуэльному кодексу, я должен спросить у собравшихся, желает ли кто-то встать на сторону Чеховых, чтобы уравнять шансы?

Он обернулся к стоящим неподалеку аристократам. Те оглядывались, не надеясь на то, что кто-то отзовется.

— Я желаю!

Послышавшийся знакомый голос оказался неожиданностью не только для меня и отца, но и для многих старых семей. Все с удивлением принялись озираться в поисках говорившего.

Из толпы вышел Иванов,облаченный в светлый дорожный костюм. Он выглядел немного смущенный вниманием аристократов. Но прошел к нам и встал рядом:

— Молодому Шуйскому похоже надоело жить, — послышался удивленный голос.

— Какой смелый мальчик, — с интересом произнес кто-то в толпе.

— Никак вам жить надоело, мастер Шуйский? — едва слышно произнес я.

— Без вас я бы не стал князем, Павел Филиппович, — так же тихо ответил мне Дмитрий. — Так что я вроде как вам обязан. А долг платежом красен.

— Вы встаете на сторону Чеховых по своей воле, князь Шуйский? — уточнил Император и Иванов кивнул:

— Да, великий мастер.

— И вы понимаете, что можете потерять все, если семья проиграет.

— У меня останется моя честь, — парень вскинул подбородок, напомнив своего отца. Кажется эта мысль посетила и Императора. Он уже совсем иначе взглянул на Дмитрия. Между его бровей залегла складка, а глаза потемнели.

— Да будет так, — твердо ответил Станислав Викторович и отвернулся.

— Услышано, — произнес Тимофей.

— Еще у кого-то есть какие-либо заявления пред тем, как начнется охота? — уточнил Император.

— Есть, — послышался из толпы очередной знакомый голос.

Собравшиеся расступились, и вперед вышел Александр Морозов. Его встретили гробовым молчанием.

— Ни для кого не секрет, что я долгое время жил один, — начал глава кустодиев, обращаясь к Императору. — Потому, что не мог найти ту единственную, которая смогла бы терпеть мой скверный нрав. И вот совсем недавно, я встретил ее. Софью Яковлевну Чехову. Я уже сделал ей предложение, и прекрасная княгиня ответила на него согласием. Она оставляет за собой фамилию и титул. Но делает меня счастливым мужчиной, — кустодий обворожительно оскалился, чем заставил некоторых особо чувствительных дам из числа свидетелей попытаться сбежать.

— Законодательно все оформлено? — уточнил растерявшийся Тимофей.

— Мы уже не так молоды, чтобы тратить время на долгие прелюдии. Софья Яковлевна едва не сломала мне челюсть, когда пыталась выяснить не виновен ли я в покушении на ее внука. И я понял, что не могу упустить шанса связать свою жизнь с этой валькирией.

К моему удивлению, княгиня покраснела, закатила глаза и звонким голосом перебила кустодия:

— Да, мы оформили все по закону.

— А торжественную часть проведем уже после охоты, — мужчина подошел и бережно взял Софью Яковлевну за руку. — Так что я тоже вроде как часть семьи Чеховых.

В толпе послышался удивленный гул. Бабушка тепло улыбнулась и взглянула на Морозова потемневшими глазами. Мне стало неловко от ощущения, что я наблюдаю что-то невероятно личное. Оказалось, что это несвоевременное откровение поразило не только меня. Лицо отца вытянулось от удивления. Видимо, даже он не знал про эти новости. Вид пораженного начальника охранки позабавил императора. Он щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание и заявил:

— Сердцу не прикажешь. И я рад, что стал свидетелем вашего первого выхода в свет как пары. Никогда бы не подумал, что глава кустодиев, человек из металла, самый мрачный из всех, кого я знаю…

— Бросьте, Станислав Викторович, — совершенно спокойно прервала его бабушка. — Каждый мужчина достоин женщины, которую выбрал быть своей. Если мужчина считает свою супругу курицей, то и сам он наверняка имеет перья такого же цвета, — она выразительно посмотрела на соперников, а потом перевела взгляд на императора. — Я точно знаю, что ваша супруга, Станислав Викторович, львица. И вы ей под стать — хищник.

— Вы правы. И Александру Васильевичу досталась настоящая фурия, — император слегка склонил голову в знак уважения.

— Разве так можно? — пискнул кто-то из Мининых.

— Я признаю этот союз, — оборвал его правитель не оборачиваясь.

Бойцы семьи Мининых немного побледнели. И я их понимал. Одно дело выйти против главы охранки, и совсем другое — биться против главы кустодиев.

Император отдал кубок кому-то из свидетелей и довольно хлопнул в ладоши:

— Вы желаете принять участие на стороне своей семьи? — уточнил он, и Александр кивнул:

— Семья есть семья, великий мастер. Так что я и мой приемный… Сын…

— Сын? — с изумлением уточнил Император. По-видимому, открывшиеся обстоятельства позабавили монарха.

— Я всю жизнь служил верой и правдой Империи и правящей семье, великий мастер, — продолжил Морозов. — Многое добра нажил и даже имею титул дворянина. Но прямых наследников у меня нет. И поэтому я решил передать свой титул человеку, который долгое время работал со мной в одной службе. И достоин носить мою фамилию за верную службу Императору и Империи. И мне кажется, даже его сила подходит новой фамилии.

— Заинтриговали, Александр Васильевич, — предвкушающе улыбнулся Император. — И кто же он?

— Мастер Стас Александрович Зимин, — просто ответил Морозов, и толпа аристократов ахнула.

Зимин же вышел к нашему ряду, осмотрел Мининых и криво усмехнулся. Кисти кустодия с треском покрылись изморозью. Стас ударил кулаком о ладонь, и в воздух взвились ледяные брызги.

Этот жест окончательно привел Мининых в замешательство. Все в Петрограде знали, что криомастер владеет рангом легенда. А еще, что он бывший жандарм, который был на каторге за устроенную им резню. Неудивительно, что настрой на предстоящие дуэли у наших оппонентов немного поугас. А уверенность и бесноватая смелость бесследно исчезла с самодовольных лиц. Теперь победа над малочисленной семьей была под большим вопросом. Минины растерянно переглядывались. Я был уверен, что если бы они знали, как обернется инструктаж, старший в семье не стал бы бросать вызов. Теперь же отказываться от суда поединком до первых боев было бы равно признать свою трусость. И проявить слабость перед Императором и старыми семьями, которые собрались у этой резиденции.

— Признаюсь, это самое интересное Начало у Охоты, которое я припомню — произнёс Император и хлопнул в ладоши. — Тогда начнем суд. Стороны могут определяться с первым вызовом. А на сегодня заседание окончено.

Старые семьи начали медленно расходиться, активно обсуждая события инструктажа.

— Согласно дуэльному кодексу, первый вызов за вами, — холодно обронил Чехов старшему Минину.

А затем развернулся и нарочито медленно направился к дому. За ним последовал и Зимин, который на прощание хищно усмехнулся Мининым. Улыбка у Стаса вышла, как всегда, не очень дружелюбной. И мне показалось, что некоторые члены семейства наших соперников вздрогнули и отшатнулись. За криомастером неспешно последовали и остальные члены семьи Чеховых.

Я подал руку Иванову, который пожал мою ладонь.

— Где вы остановились, Дмитрий Васильевич?

— В резиденции, — вздохнул парень. — И это ужасно. Мне выделил комнату под лестницей.

— А разве у вашего отца не было своего дома?

— В нем делают ремонт, как мне сказали.

Я подумал, что на самом деле дом князя Шуйского был под воздействием стазиса, как и наш. Но император решил проверить парня на прочность.

— Думаю, Станислав Викторович хочет с вами познакомиться. В конце концов вы часть дворянства.

— Мне кажется, что он меня презирает. И я понятия не имею, зачем меня сюда пригласили.

— Я рад встретить вас тут, — признался я совершенно искренне.

— Ну, хоть что-то хорошее выйдет из этой поездки, — он вздохнул и покосился в сторону императора. — Мне надо идти. Телефон тут работает. Если меня кто-то вызовет на бой, то я позвоню.

— Хорошо.

Я быстро догнал Морозова, который явно ожидал меня на тропе.

— Выходит, мы с вами своего рода стали родственниками? — уточнил я у главы кустодиев.

— Вас это беспокоит, Павел Филиппович? — нахмурился Александр.

Я пожал плечами:

— Это ваше дело. Однако мне тревожно от мысли, что все это притворство. Что вы просто решили отыграться на Мининых и втянули в свою игру Софью Яковлевну.

— Вы правда считаете, что она согласилась на подобное? — холодно осведомился Морозов. — Софья слишком гордая, чтобы торговать собой. Признаюсь, я поторопил ее с принятием нужного мне решения. Скажу вам как есть, Павел Филиппович, если бы ваша бабушка не ответила мне положительно и вступила в дуэль без моей помощи, то я нашел способ убить всех Мининых до того, как кто-то просто к ней приблизился.

— Но закон…

— Я умою империю в крови только за одну ее слезинку, — неожиданно серьезно продолжил мужчина и мне показалось, что под его кожей зазмеилась тьма. — Вы не представляете, как долго я оставался одинок. Однажды я потерял дорогих мне людей. Но в этот раз я не совершу ошибки. Я буду стоять плечом к плечу с Софьей и ее семьей, потому что я так хочу. И единственная выгода во всем этом — княгиня Чехова.

— Я только рад, что бабушка будет счастлива. Во всяком случае, выглядит она довольной. Да и стали понятны причины ее поведения. Как, например, сегодня утром, когда во время завтрака к нам кто-то пришел, и она пошла открывать дверь. А затем таинственно исчезла.

— Я испытываю к Софье Яковлевне самые теплые и искренние чувства. Я очень давно ее искал. И вот нашел. Мне не нужен ее титул. Или деньги. У меня есть все, что мне необходимо и даже больше. Достаточно, чтобы она улыбалась.

— Боюсь только, что мой отец будет не очень рад вашему приемному сыну.

Я кивнул в сторону Зимина, который неторопливо шел впереди нас.

— Поверьте, Павел Филиппович, Стас очень хороший и добрый человек, — заверил меня Морозов. — А что был на каторге — так это пустяк. Со всеми может случиться.

По поводу доброты я бы поспорил. Отчего-то мне вспомнилась резня, которую Зимин устроил во дворе моего дома.

— Человек-то он может хороший и добрый, — протянул я. — Но думаю, моему отцу не очень понравится такое родство.

— Надеюсь, они найдут общий язык, — ответил Морозов. — Все-таки оба жандармы. Лучшие в своем деле. Я бы сказал даже, трудоголики, помешанные на работе. Не понимаю, за что Филипп Петрович так его ненавидит?

Я пожал плечами:

— Скорее всего, мой отец считает, что мастер Зимин своими действиями опозорил честь мундира.

Морозов обернулся ко мне, удивленно вскинул брови:

— Вот как? Странно. Когда дело Стаса попало в мои руки и я его изучил, то решил, что Стас поступил правильно. Он же сделал так, что справедливость все-таки восторжествовала. Пусть и в обход закона. Разве вы поступили не так же, когда вывели Самохвалова на чистую воду?

— Так же, — вынужден был признать я. — И поплатился за это предстоящим разбирательством.

— Думаю, разбирательство разрешится благополучно, — ответил Морозов. — Так что не переживайте, Павел Филиппович.

Я только кивнул:

— Надеюсь, что все разрешится. И мне позволят практиковать.

Мы остановились у ворот дома. И я заметил, что за время разговора с Морозовым, Зимин успел куда-то исчезнуть. Вроде только недавно он шел впереди нас, а сейчас словно сквозь землю провалился.

— Зайдете за чай, Александр Васильевич? — любезно уточнила Чехова.

— Спасибо, но у меня еще дела, — ответил Морозов и с какой-то затаенной нежностью всмотрелся в лицо княгини. — Но вечером я с радостью загляну к вам. Если вы не против.

— Что вы, Александр Васильевич, — мой отец, казалось, был даже удивлен такому вопросу. — Конечно, заходите.

Морозов улыбнулся:

— Тогда до вечера.

Он коснулся кончиками пальцев полей шляпы, а затем развернулся и медленно направился прочь от дома. Я же вошел в ворота. Взглянул на бабушку и не удержался от лукавой улыбки.

— Что, Павел Филиппович?

Она попыталась грозно нахмуриться, но вышло это у нее плохо.

— Судя по удивленному лицу отца на инструктаже, ему ты тоже не сказала? — уточнил я.

— Мне было не до этого, — отмахнулась бабушка. — Все как-то так быстро закрутилось…

— Еще бы, — хмыкнул я, проходя к крыльцу. — Александр Васильевич сказал, что искал тебя всю жизнь.

— Это странно, — задумчиво ответила бабушка. — У меня тоже сложилось впечатление, что я знаю его всю жизнь.

— Ты это поняла до того, как ударила его по лицу?

— Можешь сколько угодно зубоскалить, — она беззлобно отмахнулась. — Но мы виделись всего несколько раз за всю жизнь. И не общались. Но когда я ему вмазала, то поняла, что беспокоюсь, не выбила ли я ему зуб. Такого со мной еще не бывало. Мне даже стало стыдно, что причинила человеку боль.

— Да. Это действительно повод подозревать себя в человеколюбии. Какой кошмар, — я не мог скрыть улыбку.

И покачав головой и вошел в дом.

Остаток дня пролетел незаметно. А в пять вечера, когда мы собрались за столом, в дверь постучали. Я встал с кресла и направился к входу. Отпер дверь. На пороге стоял глава кустодиев. В руке гость держал охапку полевых цветов.

— Добрый вечер, — с улыбкой произнес он.

— Добрый, — ответил я, рассматривая гостя. — Признаться, непривычно видеть вас с букетом.

Посторонился, пропуская Морозова в дом. И собрался было закрыть дверь, как увидел силуэты на дороге у ворот. Замер, вглядываясь в людей, которые подошли к калитке.

На тропинку к дому вышло два человека из семьи Мининых. Они подошли к крыльцу, остановились, рассматривая меня и Морозова. И один из гостей растянул губы в холодной улыбке, показав лошадиные зубы.

— Хорошо, что вы здесь, Александр Васильевич, — начал он. — Мы пришли, чтобы объявить первый вызов.

— Вот как? — довольно уточнил глава кустодиев. — И кого же вы решили вызвать?

— Бой двое на двое, — произнёс парень. — Иван и Петр Минины вызывают на бой вас и Павла Филипповича Чехова. Завтра, на рассвете. На западной стороне озера. Не забудьте взять секундантов.

Сказав это все, они развернулись и направились к воротам. А я стоял у открытой двери, внимательно глядя им вслед.

— Надеюсь, они наденут чистое белье, — меланхолично заметил Александр и пожал плечами. — А что у нас на ужин?

Гости скрылись за воротами, а вскоре силуэты Мининых поглотили вечерние сумерки. Я закрыл дверь, и мы с Морозовым направились в гостиную.

— Минины определились с первым вызовом, — начал я, как только мы вошли в комнату.

Филипп Петрович кивнул:

— Ожидаемо. Кого они выбрали в соперники?

Я прошел к столу и сел в кресло. Произнес:

— Меня и Александра Васильевича. Завтра на рассвете у озера. Ну, рассказывай, что ты успел узнать.

Я взглянул на отца, ожидая подробностей.

Он замолчал, будто подбирая слова. И я удивленно поднял бровь. Чтобы начальник охранки и не узнал про семью, особенно в ситуации, когда предстоит Императорская Охота? Это было не похоже на Чехова.

— Пару лет назад Минины начали активно принимать в семью бастардов. И давать им фамилии. И семья разрослась с шести человек до двадцати.

Я мельком взглянул на Морозова, который сидел рядом с бабушкой. Но Александр спокойно пил чай.

— В каких приютах они росли? Какой силой владеют? — начал уточнять я.

Филипп Петрович только покачал головой:

— По документам все воспитанники приютов были из дальних губерний. Сила в основном воздух и огонь. Несколько человек владеют льдом. Один светлый. Ни одной легенды. Максимум мастера. Это все, что мне удалось узнать.

— Их два десятка. А нас всего семеро, — недовольно произнесла бабушка.

— Александр Васильевич, какой у вас ранг? — уточнил я.

— Легенда, — скромно отозвался Морозов.

Я кивнул:

— Ваш приемный сын Стас Зимин… То есть, Морозов, простите. Так вот, Станислав Александрович тоже имеет ранг легенда. Значит, у нас есть преимущество.

При упоминании Зимина, Филипп Петрович недовольно поморщился. Но не стал говорить ничего гадкого. Кажется, до моего отца только сейчас начало доходить, что Стас служит кустодием. Вместо этого уточнил:

— Кто достался вам в противники?

— Пётр и Иван Минины, — ответил за меня Александр.

— Помню эти имена, — задумчиво пробормотал Чехов. — По документам из приюта. Один из них владеет огнем, а второй — водой. Или льдом. Синий цвет.

— Ну, если Александр Васильевич меня прикроет, то с огневиком я разберусь, — протянул я, вспомнив бой с Пожарским во дворе своего дома. — С водником будет сложно. Обычно половина миньонов у людей с синей силой умеют замораживать существ, выводя их из строя. Огонь же против призраков работает плохо.

— Я в любом случае прикрою, — пообещал Морозов.

— Огневика можно попробовать обездвижить, — начал я излагать план. — Например, мешком палача или гарротой. Или оглушить. Только нужно сделать это так, чтобы второй боец не мешал. Потому что, если водник или криомастер возьмет меня под контроль… Кстати, какая у вас сила, Александр Васильевич?

Я взглянул на Морозова, и глава кустодиев пожал плечами:

— Воздух, — спокойно ответил он, но что-то в его голосе показалось мне подозрительным. В нем послышалось лукавство.

— Значит, попытаюсь в самом начале дуэли заблокировать своего противника. И второму Минину придется биться с двумя, — предложил я.

— Неплохой план, Павел Филиппович, — согласился со мной Александр Васильевич. — Вот бы еще потренироваться… Филипп Петрович, вы же владеете огнем?

Чехов кивнул, и Морозов довольно улыбнулся:

— Вы не будете против, если мы проведем несколько тренировочных боев? Правда криомастер в нашей группе только один…

Филипп Петрович открыл было рот, чтобы что-то заявить, но не стал комментировать. Просто кивнул и бросил:

— Хорошо.

Александр Васильевич вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов нужный номер, нажал на кнопку вызова:

— Стас, — начал он, — Минины вызвали нас на первый бой. И один из завтрашних бойцов будет криомастером. Не мог бы ты быть любезным и немного потренироваться с Павлом Филипповичем перед завтрашней дуэлью? Ему бы это совсем не помешало. Большое спасибо.

Он отменил вызов, убрал телефон в карман и обернулся к нам:

— Ну вот. Скоро потренируемся.

Зимин и правда прибыл очень быстро. Не успели мы допить чай, как в дверь коротко постучали. Я, Александр и Филипп Петрович встали из-за стола. Компанию нам решила составить Софья Яковлевна.

Гость ждал нас у дверей, покачиваясь с пятки на носок. Он был одет в светлую рубаху и простые тренировочные штаны. Волосы оказались влажными, словно наш новый родич решил искупаться в озере. Впрочем, это вполне могло быть правдой, учитывая, что холод Стасу не вредил. Заметив Филиппа Петровича, гость улыбнулся и хрипло произнес:

— Добрый вечер, мастер Чехов.

Обращение было адресовано моему отцу. Тот кивнул, но все же произнес, пусть и через силу:

— Добрый, Станислав… Александрович. Не знал, что вы служите кустодием.

Зимин развел руки в стороны:

— Я верен Императору и Империи. И стою на страже монаршей семьи и строя. Так же как и вы, мастер Чехов.

Отец кивнул, видимо, решив завершить этим разговор. И мы с Александром переглянулись.

— Лед тронулся, — одними губами произнес глава кустодиев.

Я мог бы с этим поспорить. Князь Чехов был на редкость упрямым и тяжело менял свое мнение, которое успел составить о событии или человеке. Меня он однажды посчитал бракованным сыном и до сих пор относился со снисхождением ко всему, что я делал.

Озеро встретило нас прохладой, которая шла от воды. В камышах у берега плескалась рыба. Где-то неподалеку ухнула сова. Над нами пронеслась пара летучих мышей.

Мы поделились на две команды, встали друг напротив друга.

— Давайте сначала я попробую биться против криомастера, — предположил я. — А потом уже против огневика. Вы же, Александо Васильевич, блокируйте второго бойца.

— Хорошо, — согласился глава кустодиев.

— По правилам дуэли у вас будет время, чтобы поставить тотемы, — начала объяснять Софья Яковлевна.

Я призвал пни, которые со скрипом разместились чуть поодаль, и бабушка уточнила:

— Готовы?

— Готовы, — в один голос произнесли мы.

— Начинайте бой.

Я моментально призвал палача, который появился за спиной Зимина, и попытался было накинуть на голову кустодия мешок. Но Стас мигом среагировал. В одно мгновение покрылся ледяными шипами, заморозив призрака. А через секунду, в меня уже летело полупрозрачное копье. Но я успел призвать мертвеца, который принял атаку в щит.

За спиной кустодия из межмирья появился пират с дубинкой, который уже замахнулся было своим оружием, но Зимин резко развернулся, и призрака снесло порывом пронизывающего до костей ветра. А следом, меня сковала ледяная ловушка.

— Партия, — поспешно произнес я, и жесткие оковы мигом спали.

Боковым зрением я заметил, что Морозов уже разобрался со своим противником. Чехов стоял окутанный черным вихрем. Воздух словно живой скользил по его коже.

— Значит, давайте попробуем тот план, что я предложил дома. Я против огневика. А вы сдерживаете криомастера.

— Готовы? — уточнила бабушка, и мы дружно кивнули.

Отец окинул меня хмурым взглядом, словно примеряясь, с какой стороны будет лучше ударить. Кажется, ему не особенно понравилась моя мысль, хотя мне казалось, что уж наподдать непослушному сыну он совсем не прочь.

В этот раз все прошло быстрее. Я отвлек отца миньоном, и в ту же секунду палач, который появился за спиной Чехова, зафиксировал мешок на его голове, отрезая от силы. Я же быстро развернулся и хотел было помочь Морозову. И застыл, глядя на развивающиеся события.

Рядом с ногами кустодия вертелись водяные вихри — элементали. Но они были черного цвета, чего я никогда ранее не видел. Александра Васильевича окутал чернильный вихрь, который поглотил ледяные клинки. Зимин призвал великана, но Морозов просто взмахнул рукой — и миньона буквально снесло порывом ветра. А через секунду криомастер вдруг застыл. А от Морозова в сторону противника полетели черные иглы, в которых мне привиделось что-то красное. Оружие застыло в миллиметре от кустодия, который почему-то не ушел в броню.

— Партия, — с трудом прохрипел молодой кустодий, и Морозов улыбнулся. Миг — и иглы исчезли.

Я убрал палача и отец тоже оказался свободен. Он провел по волосам пятерней, будто пытаясь привести мысли в порядок. Но на меня даже не взглянул.

Зимин рухнул на траву и сдавленно засмеялся.

— Уделали, Александр Васильевич.

— Я же любя, — мужчина подал названному сыну руку. — Однажды и ты тоже станешь взрослым. И сам будешь пугать молодых и красивых.

Бабушка фыркнула, оценив шутку. А я подумал, что никогда до того не видел битву двух легенд.

— Так и правда куда проще, — заметил мой напарник. — Давайте еще поработаем для закрепления результата.

Мы провели еще несколько боев, отработав разные стратегии. Пока Софья Яковлевна, которая следила за боями, не произнесла:

— Наверное, на сегодня достаточно. Завтра на рассвете дуэль. Вам нужно отдохнуть.

Спорить с этим никто не стал. И мы утомленные, но довольные, покинули берег озера.

По дороге, Зимин и Морозов с нами попрощались. Они выглядели куда свежее нас, словно не работали на полную силу. Все же ранг легенда давал преимущества перед мастерами уровня ниже. Новые родичи направились в сторону резиденции, где, скорее всего, и были дома кустодиев. Мы же прошли к себе.

— Неплохой бой, — с уважением произнес отец, когда мы вошли в ворота. — Ты стал намного сильнее с тех пор, как я в последний раз видел тебя на тренировке.

— Спасибо, — сухо ответил я. — Сила некроманта как метка. Заставляет часто отстаивать свои интересы.

— Тебе приходилось нелегко, — отозвался князь.

Отец хотел было что-то добавить, но в этот момент в разговор вклинилась бабушка:

— Давайте прибережем злобу для завтрашнего боя, — попросила она и открыла дверь, проходя в гостиную.

После тренировок моих сил хватило только на то, чтобы добраться до комнаты, наскоро умыться и завалиться в кровать. И едва голова коснулась подушки, как я тут же провалился в сон.

Проснулся я, когда за окном было еще темно. Зевая я встал с кровати, добрался до ванной, быстро привел себя в порядок. Холодная вода прогнала сон, и из комнаты я вышел бодрым и готовым к предстоящему бою. О том, что этот бой будет насмерть, и что кого-то из нас через час вынесут с поляны накрытого простыней или вообще будет собирать по кускам, я старался не думать.

Быстро оделся, накинул куртку с гербом семьи и вышел в гостиную.

В комнате царил полумрак, но за столом угадывался одинокий человеческий силуэт. И едва я переступил через порог, в комнате послышался знакомый голос:

— Доброе утро, сын.

— Да какое оно доброе? — пробормотал я, прошел в комнату и сел в кресло.

— Переживаешь? — уточнил отец, и я кивнул:

— Убивать до сегодняшнего дня мне не приходилось.

— Может быть, тебе и не придется, — ответил Чехов. — Ты будешь биться в паре с Морозовым. А Александр Васильевич первоклассный боец. Меня он вывел из строя меньше чем за минуту. Никогда не видел такой скорости и техники.

— Мининых тоже будет двое, — напомнил я.

— Но у них не будет легенды, — заметил начальник охранки.

Я вздохнул.

— Иногда ради семьи приходится идти на подобное, — продолжил князь. — И отступать уже поздно. Либо здесь, в резиденции, ляжем мы, либо Минины. Третьего не дано.

— Сурово, — произнес я.

— Такова жизнь высшего общества, — ответил Чехов, и я кивнул:

— Спасибо. Стало намного легче.

Видимо, Чехов не ожидал такой реакции. Он удивленно поднял бровь и взглянул на меня:

— Правда.

Я улыбнулся и покачал головой:

— Нет. Успокаивающие речи никогда не были твоей сильной стороной. Зато тебе всегда прекрасно удавалось вывести человека на эмоции.

Князь хотел было что-то сказать, но я махнул рукой.

— Все нормально. Я не боюсь предстоящего боя. С малых лет видел и смерть, и посмертие. Просто как-то не по себе, что придется убить человека.

Отец кивнул:

— Наверное, ты прав. И в свои юные годы повидал куда больше моего.

Сарказма в голосе Чехова я не уловил. Зато услышал горечь. И это было неожиданно и могло выбить меня из колеи.

— Я был слишком занят работой, и… — начал было отец, но я его перебил и мягко попросил:

— Давай отложим разговоры о воспитании на более спокойное время. Я сейчас не готов к откровениям.

Чехов кивнул. В темноте было почти незаметно, как он сжимает на столе перед собой руки. Как кожа на костяшках пальцев натягивается до побеления. Почти не было заметно, как он отводит от меня взгляд и смотрит на каминную полку, где стоит рамка со снимком нашей семьи, которой сейчас уже не было. На несколько минут в гостиной повисла тишина. А затем я глубоко вздохнул, отгоняя мандраж, и поднялся с кресла:

— Пора. Наверное.

Филипп Петрович взглянул на часы и вздохнул:

— Пора, — он встал на ноги.

— Собирались уйти без меня?

Голос бабушки застал нас, когда мы уже подошли к входной двери.

Я обернулся. Софья Яковлевна, скрестив на груди руки, стояла на пороге гостиной. Одета Чехова была в дорожный костюм и высокие ботинки на шнуровке. На плечах бабушки была тонкая черная шаль.

— Решила пойти с нами? — уточнил отец.

— Конечно. Не каждый день мой любимый внук и мужчина, за которого я недавно вышла замуж, сражаются за семью.

— Справедливо, — согласился я. И мы вышли из дома.

Морозов и Зимин уже ждали нас у калитки.

— Доброе утро, мастера, — произнёс Морозов. И я заметил, что Александр Васильевич хотел было подойти к бабушке, но в последнюю секунду передумал. Мне даже показалось, что он опасался сделать что-то не так. И остался на месте.

— Доброе утро, — хрипло произнес Зимин. — Нам пора, господа. Иначе Минины могут засчитать техническое поражение за опоздание.

Кустодий был прав. Мы вышли за ворота и быстрым шагом устремились к озеру.

Минины уже ждали нас на берегу. Двое дуэлянтов стояли, опустив головы, словно бы рассматривая что-то в траве. Они были одеты в белые рубахи. Видимо, это и были те самые Петр и Иван. Чуть поодаль расположились секунданты из старших членов семьи. Заметив нас, они криво усмехнулись.

— Доброе утро, мастера Чеховы, — с насмешкой в голосе произнёс один из Мининых, смерив нас взглядом, в котором читалось легкое презрение. Второй даже не стал здороваться, а лишь кивнул. Петр и Иван же никак не отреагировали на наш приход. Просто стояли, не поднимая глаз, раскачиваясь, и едва слышно что-то бормотали себе под нос. Они были похожи на зомби, и от этого становилось как-то не по себе.

Небо на горизонте уже начало алеть, подсвечивая верхушки деревьев и гладь озера.

— Только попробуйте погибнуть, — строго произнесла Софья Яковлевна, обращаясь к нам с Александром. И я заметил, что бабушка нахмурила брови. А на щеках ее проступила непривычная бледность.

— Постараемся, — с улыбкой ответил Александр.

— Постарайтесь. Иначе мне придется поднять вас из мертвых и сделать вам выговор.

Я поежился. Обещанная кара и правда была ужасающей. И умирать мне расхотелось окончательно.

Мы с Александром вышли напротив застывших соперников. Секунданты встали чуть поодаль.

— Разве она не прекрасна, — мечтательно произнёс кустодий, покосившись на княгиню. Казалось, что его совершенно не пугала предстоящая битва.

— Готовьтесь, господа, — скомандовал Зимин.

Мы поставили тотемы, Минины сделали то же самое. Отец был прав. Возле Петра появились водные вихри элементалей, а над головой Ивана замерцали, разгораясь, огненные птички-фениксы. У каждого противника было по шесть тотемов, что означало — подконтрольных существ у противников очень мало либо нет вовсе. И я удивленно поднял бровь. Очень самонадеянно.

— Готовы, господа? — с улыбкой уточнил Минин.

— Готовы, — в один голос ответили мы с Александром.

— Тогда начнем, — произнес старший из оппонентов.

За долю секунды я призвал из межмирья палача. Тот появился за спиной неподвижно стоящего Ивана, никак не собирался реагировать на мою атаку. Мешок мигом оказался на голове противника. Птички замерцали, готовые вот-вот потухнуть. Это все было как-то неожиданно просто. И на секунду у меня сложилось впечатление, что на берегу озера стояли манекены, а не противники. И я хотел было развернуться, чтобы помочь Александру, как Иван вдруг повел плечами, словно сбрасывая морок. Минин ярко вспыхнул как факел, и палач мигом истаял. А птички-фениксы над головой Минина разгорелись с новой силой. Иван обернулся ко мне. И в глазах парня я заметил разгорающиеся багровые искры. Боец шагнул ко мне.

— Что за… — ошарашенно выдохнул я.

— Убивать! Калечить! Жечь! — взревел противник, переходя на бег. Кулаки бойца вспыхнули, окутавшись пламенем. — Убивать! Калечить! Жечь!

И в этот момент я запоздало понял, что за обманчивой легкостью таилось что-то, чего я пока еще не понимал. Нечто непредсказуемое. И от этого по-настоящему жуткое.

Противник был очень быстрым. И я едва успел призвать зомби со щитом, в которого с разбегу врезался Минин. Удар объятых пламенем кулаков пришелся в щит. Тот с оглушительным треском разлетелся на обугленные щепки, и зомби едва устоял на ногах. И я поспешно призвал призрака пирата, который появился за спиной противника, чтобы удар наверняка вывел моего соперника из строя.

Удар дубинкой пришелся в затылок громилы. И должен был оглушить бойца. Но вышло иначе. Минин замер, обернулся и взмахнул рукой. Кулаки Ивана рассеяли призрака, отправив его в межмирье.

— Убивать! Калечить! Жечь! — прохрипел громила и его губ на траву упала дымящаяся пена.

Я напитал миньона силой, и зомби ударил мечом. Клинок рассек броню, оставив на плече длинный красный след. Мой защитник замахнулся еще раз, но Иван ловко перехватил руку и ударил миньона, оставив в груди мощного существа здоровенную дыру. Зомби задымился, и я поспешно напитал его силой, чтобы он не развеялся.

На лбу выступила испарина. Виски стянул обруч, а в затылке запульсировала тупая боль. Тотемы затрещали, намекая о перегрузке. А мой оппонент даже не вспотел. Объятый огнем кулак ударил миньона, оторвав тому голову. И я поспешно отскочил, призывая горгулью. И высоко в небе появился силуэт. А через секунду каменная статуя ударилась в землю рядом с противником, отбросив Минина.

Я поспешно отдал команду, и горгулья взлетела в воздух. Длинные когти впились в плечи противника. Иван ярко вспыхнул, но миньон держал крепко. Птичка взмыла в воздух, унося Минина. Но Иван среагировал быстро. Боец замерцал, и я набросил на горгулью костяной щит. Вовремя. В воздухе послышался взрыв, который смели защиту, и едва не расколол горгулью на куски. Фениксы над головой Ивана потускнели, словно бы выгорев. Горгулья же дернулась, но все же удержалась в воздухе. А затем спикировала вниз, сжимая в лапах Минина, который только начал приходить в себя. Противник задергался, понимая, что его ждет. Фениксы-тотемы над его головой снова замерцали, перезагружаясь и набирая силу. Но боец не успел. Горгулья со всей скорости врезалась в землю, подминая Минина всем весом, и встав на берегу и расправив крылья. Толстая шкура мигом стала серой, будто миньон был отлит из цемента. Послышался вскрик хруст, а затем все резко стихло. И под горгульей начало медленно растекаться красное пятно.

Я тяжело дышал. Сердце гулко билось в груди. В ушах противно звенело. Рядом послышался вскрик, и я едва успел обернуться, чтобы увидеть, как на месте, где стоял Петр Минин, появилось красное облако. Брызги застыли в сером вихре кокона. А затем осели на землю.

— Партия, — просипел Морозов.

Глава кустодиев был несколько бледнее обычного. Видимо, боец Мининых сумел измотать напарника.

Тяжело дыша, я взглянул на расположившихся поодаль родных. Отец был прямым как палка. Он стоял, высоко подняв голову и убрав руки за спину. На лице его не было ни одной эмоции. Если бы я не знал, что он огневик, то заподозрил, что начальник охранки — некромант. Встретившись со мной взглядом, мужчина едва заметно мне кивнул.

Бабушка казалась накрытой черной тенью. За ее спиной колыхались неясные силуэты. Мне померещилось, что в любую секунду из ее места силы в наш мир могли прорваться призраки. Убранные в прическу волосы растрепались и взметнулись черно-белым облаком вокруг ее головы. Софья Яковлевна скривила губы в усмешке, и я посочувствовал Мининым, которые окажутся перед ней в бою. Никакая сила их не спасет.

— Дуэль прекращена, — послышался за спинами звонкий голос.

На поляну вышел Тимофей. Он был облачен в военную форму без знаков отличия. От былой веселости и благожелательности на его лице не осталось и следа. Парень прошел к лежавшим на траве мертвецам, обернулся ко мне и с холодной вежливостью попросил:

— Можете убрать свою помощницу, Павел Филиппович?

Я кивнул. Отослал прочь горгулью, щелчком пальцев отпустил тотемы.

Парень присел рядом с раздавленным трупом. Призвал свой тотем, и за спиной парня появился сотканный из Света слуга Искупителя. Высокий ангел распахнул огромные крылья, заслонив ими своего хозяина. Проверяющий провел рукой над раздавленным Мининым. От ладони потянулись светлые жгуты, которые коснулись тела Ивана. И мигом почернели.

Парень нахмурился, медленно встал, отряхнул руки и подошел к противнику, с которым бился Морозов, чтобы повторить процедуру. А затем произнес:

— Бой закончен победой семьи Чеховых. Первый раунд за ними.

Секунданты Мининых почти одновременно кивнули, соглашаясь с вердиктом. Но вид у них был подавленный. Тимофей же развернулся и молча покинул поляну. Лишь теперь я заметил между деревьев несколько дружинников в серой форме. Они удалились вслед за проверяющим.

— Интересные у вас бойцы, — протянул Зимин.

До этого момента кустодий спокойно стоял, прислонившись к дереву и скрестив на груди руки. Ничего в нем не выдавало эмоций, которые мужчина испытывал.

— Правила не нарушены, мастер, — ответил один из секундантов. — Бой был равным числом.

— Да никто и не спорит, — миролюбиво отозвался Стас, резко оттолкнулся от ствола ветлы.

Несмотря на то что все понимали, что кустодий не собирается нападать, один из Мининых попятился.

— Не боись. Не зашибу, — по-доброму оскалился Стас. — Пока еще рано.

Зимин подошел к телу Ивана, присел рядом с ним, как до того сделал Тимофей.

— Сильные, быстрые бойцы, которые не ведают страха, — задумчиво пробормотал кустодий, внимательно рассматривая мертвенно-бледное лицо с открытым в беззвучном крике ртом. — Никогда такого не видел в одаренных. И ведь они уже не подростки.

— Правила не были нарушены, — вновь повторил Минин.

Морозов внимательно на него взглянул.

— Тот, кто прав не оправдывается так ретиво, — протянул Александр Васильевич и его лицо исказила жуткая улыбка. — Оставьте. Мы вас не обвиняем. Мертвых не судят.

Минины ожидали, пока кустодий закончит осмотр, но при этом казались едва ли живыми. Зимин же приподнял верхнюю губу погибшего и с интересом взглянул на чуточку длинноватые клыки.

— Очень любопытные берсерки.

Я же обратил внимание на другое. На выжженный на плече мертвеца знак в виде повернутой набок восьмерки. Этот символ показался знакомым.

Стас поднялся с земли и взглянул на Мининых потемневшими глазами. Воздух наполнился морозной свежестью. Изо рта каждого присутствующих вырвался пар.

— Кстати, мастера, вроде бы сейчас право вызова Чеховых, — Стас оглянулся на начальника охранки и тот едва заметно кивнул. — Так вот, я хотел бы вызвать на бой Епифана Минина. Сегодня в полдень. На арене. И постарайтесь не опаздывать. А не то я приду к вашему дому сам.

— Мы все придем, — вторила ему княгиня.

Сказав это, он развернулся и пошел прочь. А следом, с поляны ушли и мы, оставив растерянных Мининых на берегу.

Если наши противники надеялись нас напугать и посеять в рядах панику, то здорово просчитались. Внутри меня клокотала ярость. Потому что вслед за мной тащились два изодранных в клочья призрака. Парни шли, прижимаясь друг у другу и взявшись за руки с видом потерянных щенков. И я молча открыл портал, в который втолкнул их, успев заметить на лице последнего облегченную улыбку.

«Спасибо», — прошелестел в голове голос.

— Не делай так вдали от нашего дома, — негромко сказала мне бабушка, поравнявшись со мной.

— Думаешь, кто-то заметил? — вяло уточнил я. — Тут все пропиталось моей силой.

— Все хорошо, — женщина сжала мою руку. — Никто не обвинил бы тебя в нападении. Но в следующий раз сделай это на месте сразу после того, как они станут мертвы.

Она не сказала «сразу, как их убьешь» и я был ей за это благодарен. На душе было муторно и горько.

— Хороший бой, — произнёс Филипп Петрович, догнав нас.

Я кивнул:

— Ага, спасибо. Только ты не предупредил, что бастарды Мининых какие-то берсерки.

Филипп Петрович скрипнул зубами, а потом тряхнул головой. Я подумал, что не видел на его виске раньше седой пряди. Она белела на фоне остальных темных волос, словно оброненное птицей перо.

— В приютских карточках этого указано не было. Да и настоятельницы приютов о таком не говорили.

— Что наводит на мысли о том, что Минины никогда в этих приютах не были, — холодно заключил Морозов.

Мы обернулись. Александр Васильевич догнал нас и взял Софью Яковлевну под локоть. Она предпочла сделать вид, что не заметила крови на руках нового супруга. Или ей и впрямь было все равно. Женщина положила свои пальцы поверх чужих в ободряющем жесте.

— Считаете, что бумаги подделаны? — уточнил я.

Морозов кивнул. Вытащил из кармана пиджака фляжку, открутил крышку, сделал несколько глотков. И я заметил, что ладони кустодия все и еще едва заметно подрагивали. Ему тоже тяжело дался этот бой.

— Вряд ли они могли контролировать вспышки агрессии, когда в них открылась сила, — продолжил он. — Так что такое было бы сложно скрыть. Ощущение, что сила в них открылась буквально на днях. Они бы не выжили после боя и погибли спустя сутки.

— Выгорели бы, это точно, — мрачно подтвердила княгиня. — Эти парни — смертники. Мясо, которое Минины выпустили, чтобы снести нас с доски, как шахматные фигуры.

— И мы были не готовы к этому, — вынужден был признать я. — Я думал, что наша основная проблема — их численное превосходство.

— Теперь мы знаем, что нас ожидает. И не будем так беспечны. Не стоит ждать от противников честной игры, — заключил князь Чехов.

— Думаю, они попытались вывести из строя одного из самых сильных и наиболее слабого из своих противников. По крайней мере, именно таковыми считали меня и Александра Васильевича.

Морозов нахмурился:

— Полагаю, вы правы, Павел Филиппович, — согласился он после недолгой паузы. — Следующим могут вызвать молодого Шуйского. Надо позвать его на тренировку. Скорее всего вечером ему предстоит крещение огнем.

Мы подошли к воротам дома Чеховых, где Александр Васильевич с нами попрощался:

— Вам стоит отдохнуть после дуэли, — произнёс он и неожиданно подался к Софье Яковлевне, чтобы коснуться губами ее виска. — Ни о чем не беспокойся. Мы со всем справимся.

— А нам еще нужно поговорить с мастером Шуйским. Для полуденного боя нам понадобятся секунданты, — отметил Зимин, который старался не смотреть на своего начальника, явно смущенный происходящим.

— Если хотите, могу выступить, — предложил я, но Александр Васильевич покачал головой:

— Софья Яковлевна уже согласилась стать одним из секундантов. И думаю, Дмитрий будет вторым. Так что не беспокойтесь, мастер Чехов. Отдыхайте

— Хорошо, — согласился я.

Мы попрощались, и Морозов направился в сторону резиденции. А семья прошла на территорию и зашагала к дому. Я же не торопился, отчего-то захотел ненадолго побыть вдали от родных. Все произошедшее еще не успело уложиться в моей голове.

— Павел Филиппович…

Знакомый голос прозвучал за спиной, когда я уже хотел было пройти за ворота и последовать за остальными. Обернулся.

На дорожке стояла Нечаева. Она была босой, с растрепанными волосами и алыми щеками. Никогда не видел ее такой дикой и даже опешил от неожиданности. Девушка остановилась в паре шагов от меня и осматривала с явной тревогой.

— Все обошлось. Вы целы. Не ранены? — ее голос сорвался на хриплый шепот.

Я покачал головой:

— Было нелегко, но…

Девушка подскочила ко мне и замерла, не решаясь двинуться. Мне вдруг померещилось что-то звериное в ее напряжении. Но она все же осторожно, словно боясь навредить, прильнула ко мне и обхватила за шею. Тихо всхлипнула:

— Главное, что вы живы. Все остальное неважно. Совсем неважно.

Мне послышалось, что голос ее треснул.

— Спасибо, — тихо ответил я и нерешительно погладил Нечаеву по волосам.

Мне казалось, что от меня несет кровью и смертью. И в какой-то момент мне захотелось отстраниться, чтобы не испачкать Арину. Но она не отпустила. Прижалась крепче и зашептала, будто беспокоясь, что я ее прерву:

— Ни о чем не жалейте. Не оглядывайтесь. Что бы там не произошло… И неважно, что случится завтра. Вы все еще тот человек, которым были вчера. И таким останетесь навсегда.

Я молчал, не в силах выразить словами то, что ощущал. Вдруг отчетливо вспомнил взгляд призрака, в котором не было осуждения. Лицо отца, который стоял неподвижно и смотрел на меня пылающими глазами. И зажмурился, боясь, что не смогу сдержать предательскую влагу в собственных глазах. Мне не хотелось быть сейчас слабым. И чтобы Арина видела меня таким растерянным.

Вдруг перед внутренним взором промелькнули картинки воспоминаний, которые совершенно точно не были моими. Я видел лес. Такой же, который сейчас раскинулся вокруг нас. Но неуловимо другой. Деревья тянулись к небу могучими стволами, цеплялись за облака ветвями. А между ними в тенях стояла фигура огромной кошки, которая смотрела на меня светящимися глазами. Ее шерсть покрывала кровь, но это меня не пугало. В следующее мгновение видение растаяло. Словно его и не было.

— Я убил человека, — не сразу понял, что сказал это вслух.

— Знаю, — тихо ответила девушка, даже не вздрогнув, а потом зашептала горячо мне в шею, — И вы сделаете это вновь. Чтобы выжить. И не смейте винить себя в этом. Слышите?

— Да, — я распахнул веки.

— Они пришли сюда, чтобы убивать. Или умирать, — сдавленно продолжила Нечаева. — Это их выбор. Их судьба. А вы не умрете.

И на последних словах ее голос стал крепче. Девушка отодвинулась от меня, чтобы заглянуть в лицо. Я заметил, что глаза Арины Родионовны блестят от слез.

— Отец сказал, что объявили о первом бое у озера. Я побежала туда.

— Это опасно…- начал было я.

— Я успела к самому финалу, — продолжила она, словно не слыша меня. — И видела…

— Не стоило, — я мягко погладил ее по волосам.

Арина странно на меня посмотрела, словно решаясь что-то сказать, но закусила губу и качнула головой.

— Мне жаль, что я недостаточно сильна, чтобы стать с вами рядом.

— Не думайте об этом, — заволновался я. — Все хорошо.

— Вы, наверное, очень устали после дуэли, — произнесла Нечаева, словно опомнившись. — Вам нужно отдохнуть, Павел Филиппович.

Она отпустила меня, отошла на пару шагов, убрала руки за спину и взглянула на свои испачканные в траве ступни.

— Вам не стоит приближаться к местам поединков. Вас может случайно зацепить…

— Те люди ведь не были людьми, — сказала она, будто размышляя вслух. — Они были безумны.

— Вы не должны были этого видеть. Прошу, не думайте об этом…

— Хорошо, — внезапно согласилась моя помощница и кивнула для верности.

— Увидимся после полудня? — уточнил я, и Арина Родионовна робко мне улыбнулась.

— С радостью, Павел Филиппович, — тихо произнесла она. — Я пойду. Папенька там, наверное, с ума сходит.

Она развернулась и быстро пошла по дорожке. А я стоял и смотрел ей вслед, пока Нечаева не скрылась из виду. Вздохнул и направился к дому. Поднялся по ступеням крыльца, открыл входную дверь, и застыл на пороге.

В гостиной слышались голоса. И один из них был мне знаком. Я поморщился, и все же вошел в дом.

В гостиной сидели моя мачеха, Софья Яковлевна, и Свиридова. И едва я вошел, на лице Елены Анатольевны мигом проступила тревога:

— Как вы, Павел Филиппович? Целы?

Девушка не дала мне ответить. Вскочила с кресла, подбежала ко мне и крепко стиснула в душных объятиях:

— Искупитель, я так рада, что ты жив, — прошептала она.

Достаточно громко, чтобы это услышали остальные находящиеся в комнате.

Я поморщился:

— Все хорошо, Елена Анатольевна. Не могли бы вы…

Свиридова поспешно отстранилась, отступила на пару шагов и цепко осмотрела мою одежду, как мне показалось на предмет пятен, которые могли перейти на ткань ее платья. Она выглядела безупречно. Я не мог не заметить, как начищены оказались ее элегантные ботинки с острыми носами.

— Простите, Елена Анатольевна, — продолжил я. — Дуэль немного меня измотала. И я хотел бы отдохнуть.

Девушка с готовностью кивнула:

— Понимаю вас, Павел Филиппович, — ответила она. — Понимаю. Если вы не против…

— Не против, — отрезал я. А затем развернулся и направился в свою комнату. И только сейчас мне захотелось смыть чужое прикосновение.

Я вошел в комнату, затворил за собой дверь. Направился в ванную и повернул вентили на кранах. В емкость с шумом потекла горячая вода. Небольшое помещение наполнили клубы пара. Я же сел на край, вынул из кармана телефон, задумчиво повертел его в руке. Но все же решил отложить звонок. Вместо этого дождался, пока вода наберется.

Неспешно скинул одежду, заметив, что из кармана пиджака выпало что-то. Наклонился и поднял с мраморной плитки полевой цветок, который каким-то чудом остался не смятым. Отчего-то я легко представил, как в мой карман его опускают пальцы Арины Родионовны. Больше было некому. Совершенно точно такого бы не сделала Свиридова. Она даже не наклонилась бы за растением, чтобы сорвать. Цветок пах тонко, почти неощутимо. Я забрался в ванну, рассеянно продолжая вдыхать аромат.

Горячая вода быстро сняла усталость. А веки стали тяжелыми. И я задремал, устроив голову на валике из полотенца, которое утроил на бортике ванны. Вопреки нехорошим предчувствиям дурные сны меня не мучили. Я видел что-то светлое, отчего на душе становилось тепло. Словно вокруг меня кто-то наложил множество мурчащих котов и те забирали себе все переживания.

Проснулся я, когда слегка продрог. И я с удивлением заметил, что вместе с остывающей водой ушли волнения о том, что случилось утром у озера. И как я не пытался, никак не мог воспроизвести эмоции, которые ощущал во время боя. Словно все, что произошло на дуэли, было не по-настоящему, а просто мне пригрезилось. Не то, чтобы я жаждал помнить о случившемся.

— Наверное, здесь не обошлось без магии Арины Родионовны, — пробормотал я, наблюдая, как на поверхности воды плавает потемневший от влаги цветок. Я тяжело выбрался из ванной. Вытерся полотенцем, облачился в свежую одежду и распахнул окно, впустив в комнату прохладный воздух.

На часах было десять утра. До дуэли, на которую я собирался попасть, оставалась еще пара часов. Я сел кресло и включил телефон. С удивлением заметил, что на экране было два пропущенных вызова с моего домашнего номера. В душе зародилось чувство тревоги. В животе зашевелился ледяной ком, а волосы на затылке приподнялись. Неужели дома что-то случилось? Я быстро нажал на кнопку вызова.

Трубку не брали долго. И с каждым гудком тревога все росла. Но наконец в динамике послышался знакомый голос:

— Звонят и звонят. А толку никакого. Все равно меня никто не слышит. А Фома вышел и не может вам ничего сказать…

— Это я, Любовь Фёдоровна, — быстро произнес в трубку. — Что у вас случилось?

В динамике на несколько секунд воцарилось молчание. А затем Виноградова встревоженно произнесла:

— Павел Филиппович, я узнала, что такое Императорская охота. И что у вас разбирательство с Миниными. И что сегодня был первый бой. Искупитель, я так рада, что вы живы. Так рада!

— Надеюсь, вы не рассказали про это Фоме? — с нарастающей тревогой уточнил я.

— Что ты! — быстро ответила призрак. — Зачем ему лишние переживания? Сначала я сама должна была все понять. Убедиться, что с тобой все в порядке.

— Узнали про Императорскую Охоту из этой вашей призрачной сети? — полюбопытствовал я, чтобы сменить тему разговора.

— У меня было много времени, — уклончиво ответила призрак. — Это какой-то ужас! Никогда не подумала бы, что все может быть настолько опасно.

— Все в порядке, — успокоил я Виноградову. — Все сложилось удачно. И остался жив. А у вас как дела?

— В целом хорошо, — ответила призрак. — Ремонт уже почти закончен. Фома строго следит за всем. А этот… новый призрак, которого я отказываюсь называть по имени, скитается по двору. Но рабочих не пугает и не трогает. Во всяком случае, очень старается. Еще приходил Лаврентий Лавович. Пытался разузнать, где вы и как надолго уехали. Потом посветил Фомушке в глаза. Охнул, когда его Питерский ногой пнул.

— Зачем? — удивился я.

— Но он сам виноват. Незачем было нависать над нашим котиком и колотить молотком по коленке. Он проверял, как у него работают рефлексы. Фома решил, что это что-то неприличное, и начал бурчать, как он это обычно делает. Но я его успокоила, сказав, что это лекарское слово.

— А как вы узнали о сегодняшнем бое? — не удержавшись, все же уточнил я.

— Слышала крики двоих Мининых в межмирье, — спокойно произнесла Любовь Фёдоровна. — Безумные и громкие. Правда, они быстро затихли. Видимо, один из некромантов отправил их на другую сторону.

— Все так, — согласился я. — Кстати о межмирье. Вы можете связаться с призраками из приютов? Мне нужно узнать кое-что.

— Могу попытаться, — осторожно ответила Виноградова. — Нет ничего невозможного. На крайний случай, мы можем съездить туда с Фомушкой.

— Отлично. Вы бы меня этим очень обязали, — признался я.

— А как там ваши домашние? — вежливо спросила бухгалтер, но в ее голосе мне послышалось напряжение. — Никто не пострадал?

— Все живы и здоровы.

— Вот и славно, — вздохнула женщина. — Я очень переживаю. И не потому, что ты можешь умереть вне дома.

— Знаю, — я ободряюще улыбнулся, хоть и понимал, что через трубку телефона этого не понять.

— Береги себя. И… остальных тоже.

— Все будет хорошо, — сказал я.

В дверь постучали:

— Павел Филиппович, — послышался из коридора голос бабушки. — Завтрак готов. Было бы славно собраться за столом.

От упоминания о еде, желудок напомнил, что перекусить с утра я так и не успел. И я поспешно:

— Я вам позвоню, Любовь Фёдоровна. Как только узнаю адреса и названия приютов.

— Буду ждать.

Завершил вызов, встал с кресла и направился к двери.

Все уже собрались в гостиной. И я с облегчением отметил, что Свиридова покинула наш дом. Прошел к столу, сел в кресло и расправил на коленях льняную салфетку, в уголке которой виднелся вензель первой буквы нашей фамилии.

Завтрак уже был подан. Я сам налил в чашку чай. Пододвинул ближе пустую тарелку.

— Как ты? — обратился ко мне отец, который казался несколько бледнее обычного.

— После боя? — уточнил я, перекладывая на тарелку с большого блюда кружевной блинчик. — Пришел в себя. Ситуация была нестандартная. Хорошо, что мы сумели справиться. И нас больше не захватят врасплох.

— Те берсерки… — начал было отец, но я его перебил:

— Кстати, про бастардов Мининых. Мне нужны адреса и названия приютов, в которых их воспитывали.

Я взял небольшую вазочку и зачерпнул ложкой ароматное варенье.

— Нашла эту баночку в кладовке, — призналась бабушка, чтобы дать князю время для раздумий. — Этим ягодам лет тридцать, не меньше.

— На вид они прекрасны, — похвалил я и положил в рот блинчик.

Софья Яковлевна готовила великолепно. И выпечка ей особенно удавалась. Запив угощение чаем, я с интересом посмотрел на отца.

Филипп Петрович хмурился.

— Хочешь проверить?

Я кивнул:

— Есть свидетели, которые могут сказать больше, чем настоятельница или воспитанники. И врать не станут. Их не надо будет подкупать или запугивать.

— Ты давал клятву, — напомнил отец. — И нарушать ее не стоит.

— Я и не буду нарушать, — ответил я. — Мне просто нужно узнать про бастардов, которых приняли в семью Мининых. И все.

Чехов переглянулся со своей супругой. Которая едва заметно пожала плечами.

— Обязательно надо спрашивать разрешение? — раздраженно уточнил я, не в силах сдержаться.

— В семье мы все решаем вместе, — высокомерно обронила Маргарита Ивановна.

— В вашей семье вы можете принимать любые решения. Но в нашей извольте учитывать мнение остальных носителей фамилии, — холодно процедил я.

Женщина поджала губы, но, к моему удивлению, не стала продолжать спор. Обычно мы не могли найти с ней общий язык. Быть может, оттого, что с самого первого дня появления в доме отца она подчеркнуто меня игнорировала. Или все дело было в том, что раз за разом предлагала отдать меня в военный лагерь, когда я начал страдать ночными кошмарами. Даже принесла в дом брошюрки с описаниями закрытых заведений, куда обычно отправляли бастардов и сирот. Я отчетливо помнил, как после каждого моего «кошмара» она настаивала на том, что там меня научат быть мужчиной.

— Мне нужны названия приютов, — твердо повторил я.

— Приют святого Фёдора, Павловский городской, и Северский, — ответил начальник охранки.

— Всего три? — удивленно уточнил я.

— Некоторые дети были на попечении родителей. С полным содержанием, — подтвердил князь.

Я взял с блюда еще один блинчик, обмакнул его в варенье и отправил в рот:

— Тогда мне нужны еще и адреса семей, — прожевав, продолжил я. — Уверен, у тебя они тоже есть.

— Ладно, — на удивление быстро согласился отец. — Ты получишь всю доступную информацию.

Я доел завтрак и хотел было встать из-за стола, но в этот момент в разговор вновь вмешалась Маргарита:

— Елена Анатольевна очень расстроилась, что ей не удалось с тобой поговорить. Она места себе не находила. Переживала. И ушла очень расстроенная.

— Меня должно это беспокоить? — осведомился я, приподняв бровь.

— Елена из уважаемой семьи. Старшая дочь судьи. И при этом достойная девушка с безупречной репутацией, — чопорно заявила женщина.

Я отодвинул пустую тарелку, вытер губы салфеткой и заговорил, чеканя каждое слово:

— Наверняка это все очень важно, но бой с берсерками порядком меня измотал. И после возвращения я желал отдохнуть. Принять ванну и поспать. Меньше всего мне хотелось развлекать избалованную девицу, которую вы пустили в наш дом.

— Он такой же мой, как и ваш, Павел Филиппович, — возмутилась Маргарита.

— Конечно, — язвительно отозвался я и подошел к каминной полке и развернул рамку со снимком матери так, чтобы изображение было видно всем. — вы ведь супруга князя. Только это не дает вам право навязывать его сыну посторонних девиц.

— Хватит, — весомо произнес Филипп Петрович, ни к кому из нас не обращаясь.

— Маргарита Ивановна, не нужно наседать на мальчика, — прервала Софья Яковлевна и бросил на меня предупреждающий взгляд. — И тебе, Паша, не стоит искать повод для ссоры. Мы все взрослые люди. И вполне можем провести несколько дней в одном доме без скандалов. Тем более, тут есть те, кто будет только рад, если мы вцепимся в глотки друг друга.

— Простите, — вежливо кивнула Маргарита, возвращаясь к завтраку.

Я ловко воспользовался возникшей паузой. Негромко произнес «ну, мне пора», и отправился к себе в комнату. Закрыл за собой дверь, вынул из кармана и сотовый, и быстро набрал номер домашнего телефона. В этот раз Виноградова взяла трубку практически сразу:

— Павел, надеюсь, что это ты… — начала она, но я ее перебил:

— Любовь Фёдоровна, Приют святого Фёдора, Павловский городской, и Северский.

— Хорошо, попробую узнать, — ответила призрак и тут же предупредила. — Но на это потребуется какое-то время.

— Времени не очень много, — признался я. — Здесь тринадцать бастардов, которые ведут себя несколько… странно.

— Ну ладно. Я попытаюсь, — растерянно произнесла призрак и тут же с любопытством уточнила. — А неадекватно это как?

Я открыл было рот и вдруг с ужасом понял, что не могу объяснить внятно. Мысли путались как клубок гнилых ниток, и я никак не мог собрать их в кучу, чтобы рассказать. Скорее всего, так и действовала клятва.

— Я… Не могу сказать, — с трудом произнёс я, ощущая, как голову сдавливает огненный обруч.

— Хорошо. Я постараюсь, — пообещала призрак.

— Спасибо, — поблагодарил я Виноградову, растирая пальцами виски.

— Пока не за что, — ответила та и добавила. — Береги себя. И возвращайся домой живым. Мне столько нужно тебе рассказать…

— Вы новый сериал начали смотреть? — пошутил я, чтобы развеять мрачную атмосферу. — Или Фома носит вам «Холеру инфо»?

— Все смеешься, — проворчала женщина, но голос ее был теплым. — Останься живым. Больше ни о чем не прошу.

— Я постараюсь, — произнёс я и завершил вызов. Взглянул на часы. Одиннадцать. Пора собираться на дуэль.

Я пригладил волосы, посетовав на самого себя, что не подстригся перед поездкой. Отросшие пряди немного мешались. С этими мыслями я вышел из комнаты.

К моему удивлению, на и дуэль собрался не только я. Вся семья была уже в сборе и сидела за столом гостиной.

— Ты можешь не идти, — произнёс отец, когда я оказался на первом этаже.

Я удивленно посмотрел на Филиппа Петровича.

— Полуденная дуэль обязательна для посещения, — пояснила за него бабушка. — На ней должны присутствовать все совершеннолетние гости резиденции. Кроме тех, кто недавно принимал участие в бою.

— Так что ты можешь не идти, — закончил отец. Но я покачал головой:

— Мне нужно поговорить с Александром Васильевичем. И пригласить на тренировку князя Шуйского.

— Парень еще не догадывается, в какое осиное гнездо он сунулся, — пробормотала Маргарита Ивановна.

Чехов качнул головой:

— Не стоит недооценивать его. Сдается мне, что этот парень далеко пойдет.

— Идем? — предложил я, желая скорее оказаться на воздухе.

Мы вышли из дома и молча направились к резиденции.

Арена меня впечатлила. Она походила на воронку. В самом центре расположилась круглая площадка, щедро посыпанная песком. Ее окружал забор, сколоченный из свежеструганных досок в рост человека. Вокруг арены на возвышении были установлены лавки для зрителей, и даже роскошная ложа с троном для Императора.

Нашей семье, как и семье Мининых, был выделен целый сектор. Соперники были уже в сборе. Сидели на своих местах, глядя на нас с нескрываемой злобой.

Мы едва успели занять свои места как в свою ложу вышел сам Император. Сегодня он надел белоснежную рубашку с широкими рукавами и черные военные брюки, заправленные в ботинки с высокой шнуровкой. Его сопровождало несколько человек. Среди них я узнал Тимофея и Иванова. Парни расположились по сторонам трона. И все присутствующие поспешно встали, приветствуя великого мастера аплодисментами.

— Мы собрались, чтобы стать свидетелями дуэли, — громко провозгласил он. — пусть восторжествует справедливость.

Станислав Викторович махнул рукой и сел в кресло. Откинулся на спинку, и дал знак к началу.

Зимин сбросил куртку, оставшись в свободной рубахе и таких же штанах. Затем спокойно зашагал к арене и легко перемахнул через борт, очутившись на площадке. Отчего-то он показался мне куда меньше, чем вблизи. Быть может, дело было в том, что его противник казался богатырем.

Епифан брел неспешно, загребая босыми ступнями светлый песок. Его неровно остриженные волосы торчали во все стороны, напоминая гнездо. Бычья шея не поместилась в ворот рубахи, и ткань оказалась надорвана, видимо для удобства.

Соперники вышли на центр арены. Встали друг напротив друга. Кустодий с живым интересом разглядывал бастарда Мининых. А тот стоял как и те, с кем мы бились утром, опустив голову, и едва слышно что-то бормоча себе под нос. Я подумал, что вероятно он молился. Да только слов было не разобрать.

Следом на арену опасливо спустились секунданты. Они замерли у края, не отходя от деревянного забора.

— Господа, приготовьтесь, — произнёс Морозов, и бойцы выставили тотемы.

Рядом с Зиминым возникли две ледяные глыбы, которые завозились, обзаведясь руками и ногами. Судя по вихрям-элементалям, которые завертелись рядом с Епифан, тот был воздушником.

— Начали, — скомандовал Александр.

Минин наконец поднял вихрастую голову. Взглянул на противника горящими багровым огнем глазами. А через секунду в руке парня появился словно сотканный из воздуха топор с мутным камнем в рукояти. Точно таким же камнем, был украшен нож культиста Ярослава.

Епифан растянул тонкие губы в хищной ухмылке. И мне показалось, что его рот перепачкан кровью. Он крепче сжал пальцами рукоять, и оружие загудело. Лезвие заискрилось крошечными молниями. И его окутал вихрь. А затем, Минин рывком бросился к Зимину.

Минин двигался очень быстро, но кустодий успел среагировать. В руке Зимина появился длинный, созданный изо льда клинок. Но Стас и не думал блокировать атаку противника. Вместо этого, он щелчком бросил себе под ноги ледяную ловушку и замерцал, покрываясь сияющей броней. Опустил руку с мечом и спокойно стоял, ожидая атаки. Лицо молодого мужчины стало умиротворенным. Будто он находился не на арене, а проводил тренировку с манекеном.

Минин оказался рядом, и ловушка с треском взорвалась. В воздух взметнулись ледяные иглы. В пространстве повисла пелена мелкой мглистой пыли. Но через долю секунды Епифан с ревом вынырнул из нее. Замахнулся, и топор опустился на броню. Лезвие оружия загудело, послышался хруст, в воздух полетело замороженное крошево. Окружающий лезвие вихрь бешено вгрызся в броню. Лед замерцал и раскололся. И Зимин поспешно отбросил от себя противника одним мощным ударом в челюсть. Парень отступил на пару шагов, с трудом удерживая равновесие. Кустодий же двинулся к нему, взмахнул мечом. Но лезвие встретилось с подставленным под удар топором. Лед со звоном прыснул в стороны.

Зимин с силой топнул, и из земли рядом с Епифаном вынырнули несколько ледяных шипов. Один из них задел ногу Минина и рассыпался, врезавшись в броню. Епифан отскочил в сторону, оскалился, явив свету окровавленные зубы. С его губ на песок капала розовая пена.

В толпе наблюдателей вскрикнула какая-то впечатлительная особа. Но думаю, даже если она решит потерять сознание, это вряд ли кого-то заинтересует. Взгляды всех свидетелей и дуэлянтов были прикованы к происходящему на арене. Я вдруг понял, что мои губы пересохли, а волосы на затылке приподнялись.

Епифан замахнулся топором и бросился на Зимина.

Стас повел рукой и перед ним появилась мощная ледяная стена, в которую врезался Епифан. Боец взмахнул топором, прорубая себе дорогу, и лед лопнул, осыпавшись блестящим водопадом замороженной воды. И Минин с ревом вырвался из ледяного клуба. Взмахнул рукой, и Зимина окутал вихрь. Но Стас ловким прыжком выскочил из ловушки. И поднял меч, подставляя его под удар топора. Отвел лезвие в сторону, и кулак кустодия с треском замерцал, покрываясь ледяной коркой.

Удар пришелся в скулу Епифана. И должен был сбить его с ног, но Минин устоял. Только отшатнулся. Затем провел ладонью по рассеченному лицу, стирая вязкую кровь. Взглянул на кустодия и криво усмехнулся. В его груди зародилось рычание, которое не имело ничего общего со звуками, которые производят люди.

Зимин снова замахнулся, но берсерк растопырил пальцы, и резкий порыв ветра отбросил кустодия. Ладонь Епифана засветилась, и парень метнул в Стаса несколько острых воздушных вращающихся серпов, заставив кустодия поспешно укрыться за большим ледяным щитом. Лезвия врезались в защиту и растворились, откалывая куски.

Через долю секунды, в щит со звонким звуком врезалось лезвие топора. И в защите появилась глубокая трещина. Зимин отскочил в сторону, жестом создав рядом с собой ледяную лужу. Но Епифан, не мешкая, вступил на нее. Стас победно усмехнулся, и из ледяной глади проступили острые пики. Однако берсерк шел по скользкой поверхности, не обращая на них абсолютно никакого внимания. И шипы разлетелись в пыль под его босыми ступнями. И мне показалось, что Епифан даже не набросил на себя броню. Это было совсем уже странно.

— На него почти не действуют способности силы, — едва слышно пробормотал я.

Минин же уже вновь атаковал Зимина. Меч и топор опять встретились, и клинок кустодия разломился. Один из осколков ударился в деревянный забор и глубоко увяз в нем. Епифан издал торжествующий крик, будто опьяненный кровью бык. И взмахнул топором, собираясь покончить с противником. Но кустодий ушел в сторону и метнул в соперника веер ледяных игл. Часть из них врезалась в Минина и разлетелась в пыль, лишь замедлив бойца. Но крошево собралось в одну длинную спицу, которая впилась в глаз Епифана. Острое жало вышло из затылка, и боец остановился, с занесенным над головой топором. Воздушный вихрь, окутывающий лезвие, рассеялся. С кончика иглы сползала вязкая красная капля. Епифан продолжал стоять, а потом его повело, и парень тяжело завалился лицом в песок арены. Но призрака я так и не увидел.

Над ареной повисла тишина. И я заметил ошарашенные лица Мининых. Князь тяжело дышал, его покрасневший лоб покрывала липкая испарина.

— Каким бы буйным не был бык, на банке пишется «тушенка», — тяжело дыша прохрипел Зимин, глядя на поверженного противника.

Тимофей вышел из Императорской ложи, быстро спустился на песок арены, подошел к неподвижно лежащему Епифану и хотел было присесть, чтобы проверить его состояние. Но в этот момент Зимин ухватил его за плечо и рывком задвинул себе за спину.

— Погодь поперек лезть в пекло, — беззлобно проворчал он.

И все потому, что мертвец зашевелился.

Толпа на трибунах охнула. Даже мне на миг стало не по себе. Вряд ли человек смог бы жить с торчащей из затылка сосулькой. Берсерк попытался было подняться с песка, но в руке кустодия появился ледяной меч. Зимин шагнул к Епифану, взмахнул оружием и опустил его на шею противника, и голова Минина с перекошенным в беззвучном крике ртом, покатилась по песку.

— Надеюсь, теперь точно все, — прохрипел кустодий и сплюнул красную слюну. — Хотя с безголовыми бойцами мне сражаться еще не приходилось.

Тимофей справился с потрясением, расправил плечи и подошел к трупу. Присел рядом с телом. Поставил тотем-ангела, провел над обезглавленным рукой. И потянувшиеся к Епифану светлые нити почернели.

Время замедлилось, и в песке арены появился провал, из которого выбрался душелов. В плаще, шляпе и со смотанной на поясе цепью. Призрак шагнул к нему, и душелов провел его к порталу. Уже у ямы обернулся, улыбнулся нам с бабушкой, и коснулся полей шляпы кончиками пальцев. И я кивнул, приветствуя проводника. Душелов же взглянул на стоявшего у края арены Александра Васильевича и коротко поклонился. Причем сделал он это, как мне показалось, с уважением. Это уже было странно. Но еще более старым удивительным было то, что Александр Васильевич ответил ему таким же поклоном. А затем, душелов толкнул призрака в портал и шагнул туда сам. Провал закрылся, и время возобновило обычный ход.

Я взглянул на главу кустодиев, но тот неподвижно стоял у края арены, будто ничего не произошло. Тимофей поднялся на ноги, обернулся к ложе, где сидел Император, и громко объявил:

— Противник мертв. Поединок окончен победой семьи Чеховых.

Станислав Викторович поднялся на ноги. Осмотрел арену, задержав взгляд на князе Минине, который не отвел глаза. Император улыбнулся Зимину, а потом развел руки в стороны и ударил в ладоши. Хлопок был оглушительным. Станислав Викторович продолжал ударять в ладоши, ускоряя темп, пока толпа не арене взорвалась аплодисментами и криками поддержки.

Зимин же уважительно поклонился правителю, развернулся и зашагал прочь. А за ним последовали секунданты. Минины же подхватили мертвеца и поволокли его с арены. На песке оставалась широкая темная полоса.

Император распорядился, чтобы все гости собрались в шатре на обед, который подадут через час. Это не походило на приглашение, скорее на приказ. Впрочем, проголодавшиеся аристократы были только рады разделить трапезу с императором.

— Мне надо увидеться с Шуйским, — сказал я отцу.

— Я видел, как он направился к резиденции, — ответил он. — Скорее всего, Святослав Викторович пристроил его на кухню.

— Прислугой? — удивился я.

— Ничего странного в этом нет, — пожал плечами начальник охранки. — Все живущие в хозяйском доме служат по мере своих сил и способностей. Кухня — это одно из самых почетных мест. Куда лучше, чем мытье полов и туалетов.

Я кивнул и направился в сторону особняка. Дружинники поприветствовали меня и пояснили, как пройти в хозяйственную часть дома.

Я не сразу узнал Иванова. Вернее, уже Шуйского. Он был причесан, держал спину прямо и был одет в тренировочный костюм. Парень стоял у стола и нарезал помидоры. Но на поясе жандарма был повязан кухонный передник.

— Дмитрий Васильевич? — осторожно позвал я.

Парень застыл, словно олень в свете фар. А потом повернулся ко мне, покраснел и нахмурил брови. Я же наоборот, всеми силами пытался сохранить на лице серьезное выражение:

— Что это на вас? — я указал на передник. — Вы не подумайте, я не имею ничего против, когда мужчина готовит. Правда сам не умею…

— Вы когда-нибудь стирали вещи вручную? — перебив меня, зло прошипел жандарм. — Мне пришлось отстирывать от штанов томатный сок. Это было ужасно.

Я кивнул:

— Сложно обходиться без слуг.

— И без прачечной, куда моя домоправительница относит белье по пятницам, — согласился следователь. — Я-то думал, что мне придется тут предстать пред очами императора. Познакомиться с людьми, которым я не был представлен с новой фамилией. В конце концов, меня должны принять в высокое общество. Но я совсем не был готов к этому…

Дмитрий снял с себя фартук и скомкал его, и направился прочь из кухни. Я последовал за ним. Мы оказались снаружи, подальше от других гостей, которые работали на кухне. Иванов продолжил:

— Я живу в каморке под лестницей, подаю Святославу Викторовичу завтрак и стою рядом со столом до тех пор, пока он не утолит голод. После чего я подаю ему салфетку и отодвигаю стул, — парень возмущенно засопел.

— Вы ведь понимаете, что это испытание? — мягко произнес я, понимая, что гордость молодого князя задета. — Что император проверяет вас на смирение и крепость духа. В этом месте нет слуг, и их функции выполняют аристократы.

— Он хочет меня унизить, — процедил парень. — Думает, что меня можно сломать поручениями и заданиями. Но знаете, я ведь не родился с золотой ложкой во рту.

Шуйский криво усмехнулся и продолжил:

— Моя мать не была официальной фавориткой князя Шуйского. Его супруга считала, что мы с матушкой всего лишь временное увлечение. И только потому, что у них не было сына, я стал наследником рода.

— Какая разница, что думает та женщина, — мрачно уточнил я. — И весь остальной свет? Ваш батюшка сделал вас своим наследником. Он прописал это в завещании и признал вас. Слово князя Шуйского стоит дорого.

— Он умер, — глухо проговорил Иванов и его плечи дрогнули. — Я убеждал себя, что мне плевать. Что от его смерти я только выиграл. Но на самом деле… — он поднял на меня глаза, — я не был готов стоять у его могилы. Мы ведь с ним так ни разу и не поговорили. Я не знал, выбрал ли он меня наследником, потому что считал достойным или оттого что у него не было другого выбора.

— Выбор у него был, — возразил я. — Он мог бы оставить все своей супруге. Но решил иначе. А значит, верил в правильность своего выбора.

— Вы в этом уверены? Или решили меня пожалеть? — колко осведомился жандарм.

— Он не задержался на этом свете, — напомнил я. — Я видел, как он уходил. Его душа была спокойна. А значит, решение было осознанное и не вызывало у него сомнений.

От этих слов парень посветлел. Коротко кивнул и сунул скомканный фартук в карман.

— Мать любила князя. И никогда не говорила о нем плохо. Хотя не принимала его помощи. Даже когда она нам была нужна. После смерти матери я не стал отказываться от высокого покровительства. Решил, что имею право взять то, что дают.

— Вы же знаете, что о вас говорят? — вкрадчиво спросил я.

— Что? — насторожился Дмитрий.

— Вы заработали себе репутацию. Никто не посмеет сказать, что молодой Шуйский купил должность главы отдела. Вы достойны своего места под солнцем. Вы могли бы пойти легким путем, но выбрали иной.

— Без отца меня бы не пустили так высоко, — с горечью признал парень.

— Будь вы олухом, не помог бы даже сам император, — возразил я. — Вам бы выдали почетное место главного архивариуса и выплачивали жалование, пока вы не получили наследство и не ушли на покой.

— Возможно, — он пожал плечами.

— Как вы надумали поступить со вдовой своего отца? — решил я сменить тему.

— Я не хочу воевать с женщиной, — отмахнулся парень.

— Но и оставлять змею на груди недальновидно, — заметил я.

— Потому я отослал ее в небольшой городок у моря. И оно не северное, — тут же уточнил он. — Там хороший особняк и виноградники, которые обеспечат женщине безбедную жизнь.

— Щедро, — кивнул я.

— Она все же была женой князя. И наши разногласия не повод оставлять ее без содержания. В конце концов, я не чудовище, которым она меня считала. Мы могли бы с ней поладить. Слуги отзываются о ней с теплом.

— Вы уже переехали в особняк Шуйских?

Иванов замялся и неожиданно признался:

— Не могу себя заставить остаться там насовсем. Тот дом просто огромен. И все в нем какое-то чужое. Вы наверняка выросли в таком, Павел Филипович. А мне довелось жить в небольшом домике в тесном переулке с окнами, выходящими на табачную лавку. И быть может, снаружи особняк казался жалким, но был уютным и теплым. Когда матери не стало, я переехал в квартиру. Я уверял себя, что мне просто не хотелось беспокоиться о ветхой крыше и проседающих балках. Но на самом деле оставаться там в одиночестве было невыносимо.

— Вам пора принять наследие своего отца. И семейный особняк тоже. Слуги будут вам рады, поверьте.

— И почему вы в этом уверены?

— Потому что они тоже осиротели. Представляете как им страшно остаться без хозяина и не знать, что будет с ними дальше. А вдруг наследник решил выгнать всех взашей? Или надумает устроить в гостиной протитутошную?

Парень подавился и посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Но в любом случае, вам придется подумать об этом после того, как императорская охота завершится. Ведь может статься, что мы проиграем и вам придется отдать свое имущество Мининым.

— Вы верите, что меня это не пугает? — признался парень и криво улыбнулся. — Я не пропаду даже без всего того добра, что внезапно свалилось мне на голову.

— Это еще одно доказательство тому, что ваш отец знал, кого вписать в завещание.

— Хороший вы человек, Павел Филиппович. Как вас угораздило-то? — хмыкнул парень и вынул из кармана передник. — Но имейте в виду, если вы кому-то расскажете о том, что видели меня в этом…

— Мы не можем рассказывать о происходящем тут никому, — напомнил я.

— И только это вас останавливает? — развеселился Дмитрий. — Я не хотел бы, чтобы о моей службе тут узнал… кто-то.

Я понял, что он имел в виду вовсе не своих подчиненных. Речь шла о Беловой. Я понимал, что это не мое дело, и потому сказал:

— Никто не узнает.

— Хорошо, — мой собеседник опустил голову, словно отгораживаясь от возможного продолжения этого разговора. — Спасибо, что помогли мне. И что поддерживаете сейчас, мастер Чехов. Мы неправильно начали наше знакомство и славно, что нам удалось это исправить.

— Спасибо, что решили выступить за мою семью, — ответил я. — Признаюсь, для меня это было неожиданностью. Я не знал, что вас призвали свидетелем.

— Я должен признаться, что для меня это шанс заявить о себе. Ведь ни для кого не секрет, что я всего лишь бастард. Мне никто не даст возможность достичь высот моего отца. Я не получу такую же должность, какая была у него. У меня нет семьи, и никто не встал бы плечом к плечу со мной, начнись подобная заварушка с моим участием.

Я вынужден был согласиться:

— Все так.

— А с участием в дуэли самих Чеховых и Мининых у меня появилась возможность показать себя, — продолжил Иванов. — Мне надо дать понять окружающим, что я чего-то стою. И если они решат бросить вызов Шуйскому, то им придется подумать о том, что за молодого князя могут вступиться те, кого он поддержал ранее.

Я довольно усмехнулся:

— Вы опасный человек.

— Мне надо выжить, Павел Филиппович, — признался парень. — Я планирую остаться на своем месте, которое мне досталось. И мне нужны надежные друзья.

— Они у вас есть, — я протянул ладонь следователю, и он ответил крепким рукопожатием.

Шуйский вернулся в хозяйственное крыло, пообещав прийти после обеда на тренировку.

Я же хотел было направиться в особняк. Но в этот момент в кармане зазвонил телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался домашний номер. Нажал на кнопку приема звонка:

— У аппарата.

— Я проверила приюты, которые ты назвал, — послышался из динамика голос Виноградовой.

— И? — уточнил я.

— Бастарды Мининых и правда там числились, — ответила призрак.

— Вот как, — протянул я. — Признаться, не ожидал.

— И до сих пор там обитают в виде призраков, — продолжила Виноградова. — Ни один из них не дожил до выпуска. Но по документам все парни выпустились.

— Такое часто случается, — ответил я.

Подобное и правда происходило часто. Нередко настоятельницы приютов скрывают факт смерти воспитанника, и продолжают получать выделяемые Синодом деньги, присваивая их себе. Эта схема работала еще со времен Смуты. Правда, в последние годы за приюты взялась охранка. И такие случаи происходили все реже. Но все еще «мертвые души» встречались.

— Значит, настоящих Мининых подменили, — продолжил я. — Кто забирал документы из приюта?

— Руслан Нилович Минин, — ответила Виноградова. — Две недели назад.

— Спасибо, Любовь Фёдоровна, — поблагодарил я.

— А у этих твоих бастардов есть какие-то… особые приметы? — полюбопытствовала Виноградова, когда я уже хотел было завершить вызов.

— Да… Глаза багровым светиться начинают, когда они в ярость впадают, — начал перечислять я. — А, у одного еще восьмерка перевернутая на плече выжжена была.

В динамике повисло напряженное молчание. Призрачная дама сопела в трубку, словно забыла, что не нуждается в воздухе.

— Восьмерка, говоришь? — протянула после долгой паузы Виноградова. — Если это то, о чем я думаю, все плохо, мальчик. Очень плохо.

— Почему? — тут же поинтересовался я.

— Павел Филиппович, — послышался за спиной знакомый голос, и я обернулся.

Александр Морозов стоял в нескольких шагах от меня. И заметив, что я обратил на него внимание, он улыбнулся и направился в мою сторону.

— Спасибо, Любовь Фёдоровна. Я вам перезвоню, — быстро попрощался я, завершил вызов и убрал телефон в карман.

Глава кустодиев подошел ко мне:

— Павел Филиппович, у меня есть к вам пара вопросов. Найдется время для короткой беседы? — начал он.

Я кивнул:

— Конечно. Правда, великий мастер пригласил всех на обед…

— И пожалуй, опаздывать не стоит, — заметил мужчина.

В шатре были все гости. Я и Морозов вошли последними под пристальными взглядами присутствующих.

— Вас было всего четверо, — задумчиво протянул император, обращаясь к Филиппу Петровичу — И все же вы были готовы в таком составе требовать сатисфакции.

— Даже будь я последний в роду, то призвал бы к ответу тех, кто посмел усомниться в моем праве занимать свое место в Империи, — сухо сообщил князь.

— А вы? — неожиданно спросил у меня правитель. — Уверены, что не погибли бы, выступив в одиночку.

— Смерть — это только начало. Я бы возвращался ровно столько раз, сколько понадобилось, чтобы объяснить, что некроманта не стоит задевать.

За столом повисла мертвая тишина, которую разбавил звук упавшей на тарелку вилки. А потом раздался смех императора. За ним неуверенно захихикали люди, сидящие напротив моей семьи.

Не смеялись только трое. У бабушки на губах зазмеилась предвкушающая улыбка, от которой кто-то из Мининых закашлялся.

— За вас будет биться женщина. Разве это честно? — спросил парень, в военном кителе.

— Вы можете позвать на помощь пару своих родичей, если вам не повезет попасть на поединок против меня, — легко отозвалась Чехова. — Я даже могу убрать руки в карманы, раз вы так беспокоитесь.

Император даже хрюкнул от смеха.

— Свет много теряет без вас, Софья Яковлевна. Вы великолепны.

— Это вы еще ее стряпню не пробовали, — добавил я.

— Вы кухарите? — спросил глава семьи Мининых, который сидел ближе всех своих родичей к императору.

— Кроме прочего, — бабушка склонила голову к плечу. — Князь, а вы полагаете, что аристократ должен быть беспомощным в быту?

— Есть работа, которая должна быть исполнена теми, кто в ней сведущ.

— То есть обслуживать себя вы не умеете? Досадно. А вот мой сын способен нарубить дров для камина. Вручную.

— В домах можно использовать силу, — скривился мужчина и попытался поправить узел галстука, которого у него не было.

Очевидно, что он не привык облачаться в более свободную одежду. Мужчина был крупным, с загорелым лицом, с выгоревшими ресницами, обрамляющими водянистые серые глаза, коротко стриженными волосами и губами с опущенными уголками.

— Иногда стоит вспоминать, что мы прежде всего люди и лишь потом — аристократы, обладающие талантом, — равнодушно произнес старший Чехов. — И ко всему прочему, разве не стоит экономить силы для чего-то более важного? Или обогрев дома такая сложная миссия для славного рода? Можете прислать к нам кого-то из своих сыновей, и я научу его рубить дрова. Это не очень сложно. Думаю, кто-нибудь из вашей семьи наверняка справиться.

Я обратил внимание на правителя. Тот сидел, подпирая кулаком подбородок, и наслаждался происходящим. Его глаза сияли удовольствием. Отчего-то я подумал, что примерно так же ребенок радуется сказке на ночь. Мужчина встретился со мной взглядом и негромко спросил, заставив всех враз замолкнуть:

— А вы умеете что-то делать руками, Павел Филиппович?

— Я не настолько искусен, как Софья Яковлевна в готовке. И не так ловок, как Филипп Петрович, чтобы разносить поленья одним ударом. Но когда я взрывал крыс, то убирал за собой самостоятельно.

— У вас не было слуг? — едва заметно содрогнулся мужчина.

— Это была моя оплошность, моя ответственность. Полагаю, что каждый должен уметь нести ее за свои поступки. К тому же, это научило меня не бояться крови и быть осмотрительным, работая с мертвыми.

— Так крысы были мертвы, когда вы их взрывали? — выпалил Тимофей, стоящий за плечом правителя.

— Естественно. Поступать так с живыми существами я бы никогда не стал.

— Вам не по вкусу убивать? — осведомился император.

— Какая честь вступать в поединок с тем, кто беспомощен?

— Некоторые считают, что в этом нет ничего страшного, — правитель посмотрел на мою бабушку.

— Вы вновь решили вспомнить тот досадный случай? Ваша собака на меня напала, — фыркнула княгиня. — Между прочим, она была в холке больше метра. И натаскана нападать на человека. Ну, и я испугалась.

— Не хотел бы я вас случайно напугать, — заметил мужчина и дал знак, подавать еду.

— Никаких случайностей, — Софья Яковлевна обозначила вежливый кивок. — Но мне и впрямь жаль того пса. Если бы у меня было время подумать, хотя бы пару мгновений, то я его просто обездвижила.

— Мне тогда тоже показалось, что пес повел себя странно. Быть может кто-то его натравил на вас, — нехотя отозвался император. — Но мне приятно знать, что садистов в вашей семье нет.

При этих словах Маргарита Ивановна нахмурилась и покосилась на меня.

— Вы считаете иначе? — тут же осведомился император.

— В нашей семье нет тех, кто наслаждается чужой болью.

— А смертью? — взгляд Станислава Викторовича стал цепким.

— Смею предположить, что сложно не получать удовольствия от использования своей силы. И признаться, я не представляю, каково это — любить смерть и не испытывать отвращения к призракам.

— Полагаю, что это просто, — предположил император. — Их можно принимать как питомцев или детей. Даже если они не ваши, их не обязательно пинать.

К счастью, рядом со мной стоял стакан с водой, и я сделал несколько глотков, чтобы не закашляться. Маргарита Ивановна сохранила на лице добродушное выражение. Она это умела.

В этот момент в шатер внесли блюда под крышками и принялись расставлять их на столе. Это заставило присутствующих оживиться. Видимо, дворяне и впрямь не были особо искусны в охоте и изрядно проголодались. В воздухе появился аромат свежего хлеба, тушеного с пряными травами мяса и орехового соуса.

— Предлагаю всем гостям оценить скромные, но вкусные кушанья, — предложил император, обводя руками роскошный стол.

Сам же он словно потерял ко всему интерес. Вяло поковырялся в тарелке и затем поднялся на ноги.

— Не отвлекайтесь, господа и дамы. Вкушайте и отдыхайте. Полагаю, что вечером нас ждет новое событие. Князь Шуйский может также быть свободен от своих обязанностей по дому. Сегодня у него наверняка найдутся дела поважнее.

Как только император вышел из шатра, за столом повисла тишина. Чехов бросил салфетку на тарелку и поднялся на ноги. Вся семья и кустодии последовали за ним. Мы молча покинули шатер и направились в сторону дома.

— Дмитрий Васильевич, — обратился к Шуйскому начальник охранки, — приглашаю вас на обед и тренировку в наш дом.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение, — ответил парень и расправил плечи.

— А я хочу украсть у вас Павла Филипповича ненадолго, — неожиданно заявил Морозов. — Вы не против составить мне компанию, княжич?

— Хорошо.

Мужчина улыбнулся и указал рукой в сторону тропинки:

— Тогда идемте.

Мы неспешно направились к дорожке, которая вилась между деревьями.

— Павел Филиппович, вы не заметили призраков погибших Мининых? — обернувшись ко мне, начал Морозов.

— Конечно заметил, — не стал отрицать я. — Петра и Ивана я сам переправил на ту сторону. Это вышло как бы само собой. Я лишь потом подумал, что их стоило допросить. Но они выглядели такими потерянными, такими несчастными. И я почти интуитивно создал портал и отправил их в межмирье.

— Вы всегда так легко создаете места ухода для призраков? — словно между прочим поинтересовался Морозов.

— На самом деле нет, — я зябко повел плечами. — Не помню, что потратил на это силы. Я был оглушен боем.

— Первое убийство, — понимающе кивнул мужчина. — Вы хорошо держитесь, княжич.

— Некогда переживать, — отмахнулся я, а потом продолжил, — А Епифана забрал душелов. Полагаю у него в этом мире дел не осталось. Впрочем, вы и сами его видели.

Морозов поднял бровь и совершенно натурально изобразил удивление:

— Кого?

— Душелова, — спокойно уточнил я. — Перед уходом из мира он вас поприветствовал. И сделал это с уважением. Уж не знаю почему.

— Ну…

— Вы можете мне ничего не пояснять. В конце концов. у каждого есть свои скелеты в склепе.

— Жаль, что призраки ушли, — немного разочарованно протянул кустодий, явно для того, чтобы сменить тему разговора. — Если бы призраки остались в этом мире, дело было бы куда проще.

— Мне удалось кое-что узнать, Александр Васильевич, — произнес я. — По поводу этих бастардов-берсерков.

Мужчина с интересом взглянул на меня, ожидая продолжения.

— В общем, настоящие бастарды Мининых не дожили до выпуска, — произнёс я. — А пару недель назад, глава семьи забрал из приютов документы.

— Чтобы легализовать берсерков, — понятливо кивнул Морозов.

— Выходит, они не родные? — поинтересовался я, и глава кустодиев замялся, не ответив сразу же.

— Родные, — произнес он после недолгой паузы. — Их проверяли жрецы-синодники.

— Тогда откуда они… — начал было я, но Александр меня перебил:

— А вот это мы сейчас попытаемся узнать.

Мы остановились массивных ворот двухэтажного особняка, который стоял у самого леса. Дом окружал высокий забор из кирпича, из-за которого виднелся только верх черепичной крыши.

— Прошу.

Александр Васильевич потянул на себя тяжелую дубовую створку, и сделал жест ладонью, приглашая меня войти.

Я шагнул за ворота и оказался на территории кустодиев. Сад состоял из редких диких яблонь. А трава между ними обладала сочным оттенком яркой зелени, которую мог создать только талантливый природник. Мы шагали по широкой дорожке выложенной гранитными плитками. Дом был капитальным, из серого камня, без балкончиков и мансарды. Но с широкой верандой, на которой стояли плетеные кресла.

Мне стоило догадаться, что у кустодиев есть свой дом на территории императорской резиденции. Потому как сложно было представить Морозова или Зимина живущими в каморке под лестницей. Я покосился на идущего рядом мужчину и отметил, что он забыл о трости, с которой я видел его ранее.

На крыльце стояло несколько человек, неприметных на первый взгляд. Заметишь такого на улице, и через минуту забудешь его лицо. Впечатление усиливала серая одежда и одинаковые стрижки.

Мы обогнули дом. На заднем дворе стояли манекены, видимо, для тренировки. А рядом располагалась зона для медитации. Я смог рассмотреть сад камней, вокруг который кто-то умело расчертил полосы на песке. Чуть поодаль в небольшом пруду плескались карпы.

— А у нас на заднем дворе стоит чурка для рубки поленьев, — поделился я с улыбкой. — Начальник охранки там машет топором в свободное время.

— Ваш отец — достойный человек, — неожиданно выдал Александр Васильевич и сурово свел на переносице брови. — В свое время я не смог уберечь тех, кто мне был дорог. Их убили враги семьи. Мой брат отослал своего сына в… далеко от себя, чтобы его не постигла участь моей семьи. Не знаю, правильно ли он поступил. Но не прошло и дня, чтобы я не думал, как могла бы сложиться судьба моих детей, если бы я отправил их подальше от себя. Если бы я не был так самоуверен. Знаю, это не мое дело. Но полагаю, что отец отправил вас к бабушке, не только потому, что не мог справиться с вашей проснувшейся сутью. Есть вероятность, что он убрал вас с линии огня. Времена тогда были суровые. Вас могли бы убить, чтобы добраться до него. А когда он прилюдно выбрал не семью, а работу, вы оказались в безопасности.

Я стоял, глядя в сторону и не видя там ничего. Перед глазами дрожала странная темная пелена. Меньше всего я ожидал от Морозова подобной откровенности. И совсем не хотел слышать его видение моих семейных отношений с родными.

— Вы помните своего отца? — спросил я сухо.

— Да, — коротко ответил мужчина.

— Он был достойным человеком?

— Да. Но отцом был негодным. Он стравливал меня с братом. И побаивался моего дара. Отчего-то решил, что я обязательно захочу забрать у брата титул.

— И вы ведь забрали, — уточнил я.

— Я заслужил свой титул, придя в этот мир простым солдатом, который не имел права на отчество, — возразил Александр. — А мой брат возглавляет сейчас род, от которого я ушел.

— Вы бросили свою семью? — удивился я.

— Оставил, — поправил меня мужчина. — Вы простите меня, Павел Филиппович, что я позволил себе лишнее. По всем законам жанра мне стоило смолчать. Но я заметил, что князь Чехов постарел за те минуты боя, когда вы едва не погибли. Он может казаться вам холодным и безразличным, но внутри он горит. Я это вижу. И слишком хорошо знаю каково это…

Я не знал, что на это ответить и лишь повел плечами.

Морозов же подошел к неприметной двери, которая вела в подвал. Потянул на себя заскрипевшую створку. И из помещения потянуло холодом.

Александр Васильевич на мгновение замер у входа, словно не решаясь войти. Его лицо потемнело. Мужчина зябко поежился, глубоко вздохнул, будто готовясь к чему-то неприятному и неизбежному, но все же шагнул через порог. Я последовал за ним.

Холодная комната была небольшой и напоминала прозекторскую. Только стены были выложены кирпичом. Она могла бы стать винным погребом, но хозяева особняка определили для нее другую роль. В центре помещения расположился обитый металлом стол, на котором лежало тело. А рядом стояли Зимин и облаченный в белую рясу жрец Синода, имени которого я не знал.

— Добрый день, мастер Чехов, — поприветствовал меня Стас.

— Добрый, — ответил я. — Хороший бой. Вы справились без миньонов.

— Хотел понять способности этих ребятишек, — произнес кустодий и похлопал по накрытому простыней телу. — Так сказать, узнать их потенциал. Потому выбрал самого крепкого и вызвал его один на один.

— Вы рисковали, — заметил я.

— Не стану врать, этот парень едва меня не достал. Я был близок к тому, чтобы призвать ледяного помощника. Но есть вероятность, что с ним бы я лишь потерял время.

Морозов подошел к столу, поднял край простыни, взглянул на лицо покойного. И задумчиво пробормотал:

— Сейчас мы узнаем, кто ты и откуда.

Глава кустодиев опустил ткань, обернулся к лекарю:

— Мастер Лука, начинайте. Нам нужен ваш диагноз.

Лекарь призвал тотем, и рядом с синодником тут же появился слуга Искупителя — высокий и худой ангел, крылья которого выглядели словно ряды тонких игл. От фигуры к Луке потянулись нити белой силы.

Лекарь провел ладонями над телом, и рядом со столом появился силуэт человека. Только в разрезе, будто на анатомическом атласе. Серые внутренние органы, к которым тянулись пустые нити кровеносной системы.

— Гибель наступила… — начал было он, но Морозов его перебил:

— Это понятно, мастер Лука. Я был на дуэли и видел, отчего погиб Епифан Минин. Вы нашли что-то… особенное.

Синодник едва заметно скривился и кивнул:

— Смотрите. Здесь, — он указал на призванный манекен. — У этого человека есть один отдел в головном мозге. Уж не знаю, за что он отвечает, но… это явно какая-то мутация.

Морозов кивнул. Синодник же продолжил:

— А еще, в этом месте растет странная опухоль. Вот.

Он указал на черную точку в схеме мозга.

— Предполагаю, что она способна стимулирует выработку особого гормона, который отвечает за ярость и невосприимчивость к боли.

— Неужели, — фыркнул Стас и под холодным взглядом синодника поджал губы.

Морозов снова кивнул:

— Понятно. Еще что-нибудь? — поинтересовался он, и Лука покачал головой:

— Больше ничего.

— Хорошо. Большое спасибо, мастер Лука, — Морозов поблагодарил синодника и обернулся ко мне:

— Павел Филиппович, не поможете нам провести… посмертный допрос?

— Охотно. Но его голова отделена от тела…

— Это несложно исправить, — охотно отозвался Лука и ловко приладил голову к шее.

Из рук жреца полилась светлая сила, которая сплавила мертвую плоть. Я знал, что некоторые лекари способны восстанавливать сломанные кости и разорванные мышцы, но вппервые видел это воочию. И тем более так быстро.

— Как новенький, — с гордостью сообщил синодник.

— А не оживет по-настоящему? — усомнился Стас и его руки покрылись инеем.

— Он совершенно мертв, — сказал я. — В этом я уверен.

Я подошел к лежащему на столе телу. Призвал тотемы и тотчас рядом со мной появился кряжистый пень.

— Вот до чего ж он у вас ладный, — внезапно одобрительно протянул Зимин.

Я покосился на опешивший от такой оценки пень, который смущенно подобрал под себя корни. Но тотем делал свое дело, протянув мне нити силы.

Я же начал осторожно напитывать мертвеца энергией. И на «анатомическом атласе» по венам Епифана поползла черная сгустившаяся кровь. Сердце сократилось и принялось дергаться, имитируя биение. Замигали, разгораясь, точки в мозгу. Но остальные органы так и остались серыми.

— Интересно наблюдать за этим, — произнёс я, рассматривая картину. — Никогда такого не видел.

— Я тоже, — задумчиво произнёс Лука, глядя на атлас. — Я тоже…

Мертвец захрипел и резко сел на столе. Уставился на меня единственным затянутым мутной поволокой глазом:

— Спрашивай, некромант, — клацая зубами, просипел он.

— Кто ты? — начал я допрос.

— Епифан Минин.

— Из приюта святого Федора? Первого городского? Северского?

— Нет, — был мне ответ.

Клетки мозга начали медленно заполняться темной энергией. Нити потянулись к отделу, где была опухоль.

— Из какого вы приюта? — продолжил я допрос.

В этот раз, мертвец помедлил, словно пытаясь сопротивляться моей воле. Пришлось повторить вопрос.

— Викторианский приют святой Анны, — ответил Епифан.

— В Петрограде?

— Нет.

— Спросите его, откуда они пришли, — приказал Морозов.

— Откуда вы прибыли? — задал я вопрос.

— Из княжества Выборгского, — лязгая зубами, ответил мертвец. — Оно как ваш Петроград.

— Что? — не понял я. — Что значит «как ваш Петроград»?

— Спросите, как называется мир, мастер Чехов, — мягко попросил Морозов. Я обернулся к главе кустодиев и глупо уточнил:

— Что значит «как называется мир»?

— Просто повторите, — нахмурился Александр Васильевич.

— Какой мир? — спросил я, обращаясь к мертвецу.

— Альфа, — лязгая зубами, ответил Минин.

— Кто их сюда привел? — уточнил за моей спиной кустодий и я повторил вопрос.

— Руслан Нилович. Наш отец.

Я вздохнул:

— Епифан, отвечайте на вопросы Александра Васильевича.

Мертвец зло оскалился:

— Как скажешь, некромант, — прохрипел он.

И я удивленно поднял бровь. Первый раз видел, чтобы мертвец скалился в каком-то злом веселье.

Александр Морозов подошел к телу:

— Зачем прибыли? — начал он допрос.

— Чтобы помочь отцу, — прохрипел мертвец. — Должен прийти еще один человек… отец называл его Цареубийца.

— Какая вам в этом выгода? — вмешался в допрос я.

Мертвец хрипло рассмеялся:

— Это вызовет отзвук, — просипел он. — Как круги на воде. Волна затронет остальные миры. Волна насилия и хаоса. Нашему богу это выгодно.

— Вашему богу? — переспросил Морозов. — Это которому?

— Кеотцль. Бог крови и пути бесконечного насилия. Мы его верные последователи.

В этот момент, участок мозга с опухолью ярко вспыхнул. Опухоль запульсировала, и на атласе появился третий круг, по которому быстро зациркулировала синяя энергия. Она проникала во тьму, которой я напитал мертвеца, разбавляя ее. И руки парня засветились:

— Убивать! Калечить! Жечь! — взревел он.

За спиной послышался треск ледяных тотемов. Я проворно отскочил назад и разорвал нить силы. Убрал тотемы, и Епифан осел на столе сломанной куклой. А вены «анатомического атласа» опустели.

— Что… это… было? — с трудом прохрипел я.

Происходящее в этой комнате казалось нереальным. Сюрреалистичным, словно дурной сон. Противоречащим законам физики, логики, и самого мироздания. Мертвец воспользовался силой. Без тотемов, просто взял, и…

— Долго объяснять, Павел Филиппович, — ответил Морозов.

я глубоко вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. И обернулся к Морозову:

— Бред какой-то. Наверное, допрос не получился. Не понимаю, что пошло не так. Я вижу такое впервые.

— Да нет, Павел Филиппович, — ответил Морозов. — Допрос наоборот получился весьма познавтельным.

— Как же? — удивился я. — Все это про миры…

— Это правда, Павел Филиппович, — оборвал меня Морозов. — Они прибыли из другого мира. И привел их Руслан Нилович Минин. Наш оппонент мироходец, мастер Чехов.

Я замотал головой, словно пытаясь отогнать морок. Ошеломленно переспросил:

— Мироходец? Это как?

Морозов задумался, будто не зная, как объяснить мне происходящее.

— Тут в двух словах и не скажешь, — ответил он после паузы. — Если совсем вкратце, то это человек, который умеет ходить между мирами.

Я не ответил. Просто стоял и смотрел на главу кустодиев, раздумывая, не случилось ли чего с ним от нервной и тяжелой работы на ответственном посту. Затем перевёл взгляд на Зимина. Но Стас невозмутимо рассматривал лежавшее на столе тело. Словно он был уже в курсе этой истории. Заметив, что я на него смотрю, криомастер просто кивнул, подтверждая слова Морозова.

— Между мирами. То есть миров много.

— Странно, что вы сомневаетесь в этом, Павел Филиппович. Вы же точно знаете, что призраки покидают этот мир. И должны предположить, что они уходят в другой мир.

— Это дороги мертвых, — пробормотал я растерянно.

— Разница только в том, что призраки уходят без багажа, а мироходцы способны протащить в другой мир еще и свою телесную оболочку.

— Откуда вы это знаете? — уточнил я, и Морозов усмехнулся:

— В числе прочих обязанностей кустодии следят за такими перемещениями. Мы наблюдаем за пересечениями границ этого мира, не оставляя чужаков без контроля. Потому как мироходцы могут быть весьма опасны. Они приносят в себе таланты, которые чужды этому миру. Есть способности, которые рушат гармонию миров, для которых они не предусмотрены.

Я вспомнил недавний разговор с Ивановым, в котором мы обсуждали иные миры. Он тогда подсмеивался над тем, что я сам назвал существование других реальностей возможным. А теперь я сомневаюсь в этом, когда мне открыто говорят, что я был прав.

— То есть, существуют реальности, где некромантов нет? — спросил я.

— Верно. И таких миров очень много, мастер Чехов.

— Откуда в вас уверенность в своей правоте?

— Потому что я — один из таких мироходцев, юноша.

Александр Васильевич вытянул перед собой руку, и над ладонью проступили капли крови. Мужчина тряхнул пальцами, посылая влагу в сторону стены. И капли выбили из кирпича красное крошево. Но тотемов я не заметил.

— Тотемы для меня — это бутафория, да и магии крови в вашем мире не существует. Даже школы подобной нет, — пояснил Морозов в ответ на мой полный непонимания взгляд. — Нам они не нужны. Так же как и им.

Он указал на тело, распластанное на обитом металлом столе, продолжил:

— Тотемы нужны, чтобы не привлекать ненужного внимания и не отвечать на вопросы. Вот и все. Такие, как я прекрасно справляются без тотемов.

— Так вот как вы убили своего противника, — предположил я, и Морозов кивнул:

— Я заставил всю кровь в его теле остановиться, а потом взорвал ее. Но получилось это у меня с трудом. На этих парней очень плохо действуют способности.

— Подтверждаю, — прохрипел молчавший до этого момента Зимин. — Мне пришлось попотеть. А я имею ранг легенда.

— Про способности я тоже заметил, — ответил я, вспоминая, как Пётр Минин никак не отреагировал на атаки моих призраков. — Кстати, как вы смогли забрать тело Епифана?

Морозов беззаботно пожал плечами:

— Украли, пока семья была на приеме. Во имя императора и империи, само собой. Очень уж странные у Мининых бастарды, нужно было все узнать. Идемьте, Павел Филиппович. Расскажу вам все по дороге.

Морозов направился к выходу из комнаты. За ним потянулся Зимин. И я бросился их нагонять. Как только мы оказались снаружи, Александр Васильевич расправил плечи и громко втянул в себя воздух. Мне подумалось, что в том помещении он ощущал себя некомфортно.

— Так вот, Павел Филиппович, — произнёс Морозов с легкой улыбкой. — Существует большое количество миров. Берсерки например из Альфа мира. Жрецы их признали родичами Минина неспроста. Парни на самом деле его родня по крови. Он зачал их, посещая тот мир. А теперь привел сюда.

— Пришлые, — со знанием дела добавил Зимин.

— Пришлые не умеют сами пересекать границы миров, — продолжил глава кустодиев. — Их может привести с собой мироходец.

— Они опасны? Все именно такие как эти берсерки? — озаботился я.

— Нет. Пришлые могут быть совершенно обычными людьми. Хотя и не всегда людьми.

Я не стал уточнять, что он имеет в виду, раздумывая, знают ли кустодии о том, что мой помощник тоже не совсем человек.

— И пришлые есть даже среди ваших знакомых, — продолжил мужчина.

Я удивленно поднял бровь:

— Вот как? И кто же?

— Регина, — просто ответил Морозов. — И она даже не совсем человек. В моем мире таких как она называют сиренами. Они невероятно сильны и желанны для многих аристократов из миров, подобного моему родному.

— Это слишком странно, — пробормотал я. — Она простолюдинка. Не имеет силы. Только странную особенность видеть вещие сны. Но она определенно человек.

— Ну, при переходе через грань, многое подстраивается под законы этого мира, — пояснил Морозов. — Сирены считаются на моей родине высшей нежитью. Иногда при переходе они могут терять часть своих сил. Некоторые становятся людьми. Или кажутся таковыми до определенного момента.

— Момента? — насторожился я.

— Ваш помощник ведь не так давно не мог оборачиваться, верно? — беспечно уточнил Морозов.

— Верно, — бесцветно отозвался я.

— Не беспокойтесь об этом. Я не стану обижать вашего слугу. Он дитя нашего мира и обладает на редкость интересными талантами. Так вот, для того чтобы стать собой настоящим, ему пришлось пройти по грани между жизнью и смертью. Ему понадобилось оказаться на самой границе. Подозреваю, что он очутился в месте, куда простым смертным путь заказан. Там он научился быть зверем и слился с ним. Так вот и некоторые пришлые нелюди могут однажды вспомнить, кем они были до того, как попали в наш мир. И не только вспомнить, но и обрести прежние таланты.

— Откуда вы знаете, что Регина нечисть. Что она сирена?

— Несмотря на то что она не вернула себе все силы из прежней жизни, она владеет Песнью.

— Она ведь певица, — напомнил я.

— Но разве вы не заметили, что ее голос странным образом действует на вас? — прищурился мужчина. — Не смущайтесь, Павел Филиппович. Я понимаю, что она красивая девушка. Но при этом вы должны были обратить внимание, что ее голос очаровывает вас.

Я вспомнил, как впервые услышал голос Регины и все встало на свои места.

— Так вот в чем секрет, — невесело усмехнулся я, начиная понимать, почему я так реагировал на певицу. — Оказывается, есть любовная магия. Столько информации за один раз я не получал за все время учебы в лицее. И уверен, что это не все.

Боковым зрением заметил, как улыбнулся Зимин.

— Это самое начало истории, — ответил Морозов, и в этот момент, где-то в отдалении послышался сигнал, оповещающий о тревоге.

— А вот и Цареубийца прибыл, — пробормотал Александр Васильевич и крикнул стоявшим на пороге кустодиям, — Выясните, где сработала ловушка, и оцепите квадрат. И так, чтобы ни одна мышь не проскочила. Часть бойцов направить в резиденцию. Перекрыть все входы. И охранять Императора.

Один из подопечных кивнул и потянулся к висевшей на поясе рации. Отряд спустился с крыльца, быстро обогнул дом. А через пару секунд послышался звук заводимых двигателей. К воротам выехало несколько машин.

— А кто такой этот Цареубийца? — обернувшись к Морозову, полюбопытствовал я. — Просто поднимать из-за одного человека стольких кустодиев…

Мужчина направился к дому, который располагался чуть дальше по дорожке. Я не отставал.

— Это очень и очень скверный человек, — ответил Александр Васильевич. — у него свой талант. В одном из миров, он уже убил Императора. И в мирах по соседству начало твориться всякое. Типа смут и революций.

— Какая была у нас? — уточнил я. — Это и есть тот самый отголосок, про который говорил Епифан?

Глава кустодиев кивнул:

— Именно, Павел Филиппович. Но тот мир, где прозвучали выстрелы, далек от нашего. И до нас дошли только слабые, затухающие отголоски. А теперь, Цареубийца прибыл в этот мир. И если он преуспеет в своем деле, то мы окажемся центром новой катастрофы.

— Почему? — не понял я.

— Потому что нельзя качать маятник мира извне. Подобные, значимые для этой реальности события должны происходить сами по себе, без вмешательств мироходцев.

Последняя фраза мне совсем не понравилась. Это же какой силой должен обладать человек, чтобы в одиночку убить Императора? Да и Александр его опасается.

Морозов свернул к дому, где, судя по гербу на воротах, жили наши оппоненты.

— Вот почему Минины действовали так открыто, — пробормотал я, начиная понимать ситуацию.

— Наверное, Руслан Нилович думал, что Цареубийца прибудет к полудню. И расправится со Станиславом Викторовичем во время боя на арене. Долго прятать такого человека, как Цареубийца… сложно. Особенно здесь.

— А что вы про него знаете? — уточнил я, и пояснил. — Ну, про Цареубийцу?

Морозов не ответил. Подошел к воротам дома, потянул на себя створку, вошел на территорию.

— Мне кажется, они съехали, мастер, — осторожно произнес Зимин, осматривая дом и двор.

Морозов промолчал. Взмахнул рукой, и от кончиков его пальцев к зданию потянулись темные нити. Бревна дома начали быстро чернеть. Черепица на крыше потрескалась, провалилась внутрь, обнажив серые стропила. Я же только стоял и удивленно смотрел, как меньше чем за минуту новый дом превратился в труху.

— Значит, и правда бежали, — резюмировал Александр Васильевич и обернулся к нам. — А спрятаться здесь можно только в одном месте.

— Старое болото, — догадался я.

— Может быть, вспышка силы — это портал перехода в другой мир, а не приход Цареубийцы, — предположил Зимин, но Морозов покачал головой:

— Нет. Минин все поставил на кон, чтобы бежать в последний момент. Да и перевести семнадцать человек одному очень сложно.

— Но… — начал было я, но глава кустодиев меня перебил:

— Руслан Нилович вероятно приводил бастардов по одиночке.

— А если он бежал один или с самыми близкими? — уточнил я. — Бросив бастардов здесь.

— Вряд ли. Они для него важны как дружина. Тем более сейчас, когда финал уже близок.

— Значит, придется снаряжать на болота поисковую группу, — заключил Зимин. — А свободных людей у нас нет.

Я вздохнул:

— Думаю, я и Софья Яковлевна можем вам помочь.

— А еще, можно рекрутировать гостей, — добавил Стас.

Судя по его словам и интонации, с которой он их произнес, кустодия мало интересовало, будут ли представители высокого света согласны с таким предложением.

— Хорошая идея, — одобрил Морозов.

— Полагаю, что можно упомянуть, что Мининых преследуют Чеховы, — заявил я, вспомнив про обещание Виноградовой настроить гостей на лояльность к нашей семье.

— Хорошо. Ладно, пора идти с докладом к Станиславу Викторовичу.

— А я пойду просить о помощи семью, — произнёс я. — Мы пойдем на болота и начнем искать с поддержкой призраков. Так что если там будут вспышки силы…

— Отличный план, Павел Филиппович. Надежный, как хорошие часы, — произнес Морозов и предупредил. — Только не нужно геройствовать. С берсерками будет сложно совладать. Особенно в меньшинстве. Как только вы их найдете — дайте, пожалуйста, знать.

Я кивнул. Мы вышли с территории поместья Мининых, и направились в разные стороны. Кустодии быстрым шагом пошли к резиденции, я же почти побежал к нашему дому.

В этот раз меня уже совершенно не удивило, что Елена Анатольевна сидела в нашей гостиной, и мило беседовала с бабушкой и Маргаритой. Отца в комнате не было. На столе стоял исходящий паром чайник. Заметив мой растерянный, отстраненный вид, бабушка нахмурилась. А Елена Анатольевна отставила чашку и мило улыбнулась. Хотела было что-то спросить, но Софья Яковлевна ее перебила:

— Где пропадали, Павел Филиппович? — с напускной строгостью, уточнила она.

— Да так, — отмахнулся я. — Общался.

— С Ариной Родионовной? — поинтересовалась Свиридова.

Сарказма или ревности в ее голосе я не услышал. Гостья спросила это как бы между прочим. Но я все же ответил:

— Нет. С новыми членами семьи. И очень хотел бы обсудить услышанное с близкими.

Девушка застыла, глядя на меня. Я же продолжил, повысив голос:

— У вас наверняка есть еще много дел, Елена Анатольевна.

— А, да, — словно опомнившись, произнесла та. — Вы правы, мне пора.

Она поднялась с кресла и направилась к дверям.

— Как-то… немного грубовато получилось, — покачала головой Маргарита. Но я не ответил.

— Софья Яковлевна, у меня две новости, — произнёс я, обращаясь к сидевшей за столом бабушке.

— Хорошая и плохая? — глядя на меня, с улыбкой уточнила Чехова.

— Это как посмотреть, — возразил я. — Минины немного смухлевали…

— Как «немного»? — тут же перебила меня бабушка, и я заметил, как веселость быстро испарилась из ее голоса.

— Думаю, до планирования бунта и свержения Императора, — честно ответил я.

Сидевшая за столом Маргарита сдавленно охнула. Бабушка же кивнула:

— Самонадеянно устроить это здесь. Хотя, чего еще от них ожидать. В последнее время Минины напрашивались слишком часто. Что дальше?

— Морозов раскрыл это, и теперь, думаю, семья Мининых в бегах.

Бабушка задумчиво вздохнула и забарабанила пальцами по столешнице.

— На болотах?

Я кивнул:

— И я подумал, раз уж Морозов и Зимин помогли нам, может быть, мы теперь поможем им?

Чехова удивленно подняла брови, но затем кивнула:

— Вы правы, Павел Филиппович. Теперь Александр Васильевич и Ста… нислав Александрович часть нашей семьи. И им нужно помочь.

Она резко поднялась из-за стола, и обернулась к Маргарите:

— Предупредите Филиппа Петровича о сложившихся обстоятельствах. Идемте, мастер Чехов.

Она быстрым шагом направилась к дверям. И я последовал за ней.

— А теперь продолжай, — начала разговор бабушка, едва мы вышли за ворота и направились в сторону болот. — Почему мы вызвались перерывать километры топей в поисках беглых? Здесь же есть целое подразделение кустодиев.

Я замялся, подбирая слова. Речь Морозова про мироходцев до сих пор не укладывались в голове. Это было больше похоже на сказку. Или страшную историю. Хотя и подтверждение в виде ожившего мертвеца, который смог дотянуться без тотемов до силы, доказывало, что это было похоже на правду. Да и то, что показал Морозов, демонстрировало сказанное им. Но…

— Кустодии защищают Императора и семью, — начал было я, но бабушка улыбнулась:

— Берсерки не из этого мира? Я угадала.

— А ты откуда знаешь? — вырвалось у меня.

— Значит, я была права, — протянула княгиня.

— Скрыть бы от меня подобное не получилось. Уж слишком чудно повел себя при допросе Епифан Минин. Потянулся к силе без тотемов. И еще там… Сложно объяснить, я не лекарь. А ты откуда узнала?

— Я тоже бываю иногда наблюдательной, — ответила Софья Яковлевна. — И заметила, что способности призраков на берсерков действуют слабо. А это очень… необычно.

— А откуда ты знаешь про миры? — продолжал любопытствовать я.

В этот раз Чехова замялась, подбирая слова.

— Потому что я тоже здесь, как бы в гостях, — ответила она наконец.

Я только покачал головой. Отчего-то, такие истории меня уже сегодня не удивляли:

— О сколько нам открытий чудных, — пробормотал я. — Морозов, родная бабушка, Регина…

При упоминании о певице мой голос дрогнул, и княгиня нахмурилась, истолковав это по-своему:

— Не стоит ее винить. Твой отец уговорил ее…

— Уговорил, — процедил я, и Софья Яковлевна вздохнула:

— А Морозов тот еще хлыщ. Выходит, он рассказал тебе только половину истории. Чем поставил меня в неудобное положение.

— О чем там попросил Регину отец? — уточнил я, обернувшись к Чеховой.

— Присмотреть за тобой, — после паузы, ответила бабушка. — Тебе нужна была… компаньонка. И Регина, которая нуждалась в защите, подошла на эту роль.

— То есть, сначала она искала защиты у отца? — уточнил я.

— Да. Она прибегла к знакомым, которые свели ее с Филиппом. И он посоветовал ей обратиться к тебе. За защитой. Чтобы ты стал рыцарем, который спас даму.

— Ясно…

— Но отец не имел злого умысла.

— Просто хотел контролировать меня.

— Нет! — резко ответила вдруг бабушка. — Ты хочешь откровенности, так получи. Не так давно в одной уважаемой семье наследнику пришла в голову блажь, что он влюбился. Ты помнишь, я рассказывала тебе эту историю?

— Про то, что он решил обвенчаться с девушкой, которая морочила ему голову, — проговорил я без эмоций.

— И твой новый приятель Пожарский, который спутался с актрисой сомнительной репутации. Он едва не оказался в остроге, потому как та девица вскружила юноше голову, а сама бросилась на поиски нового покровителя. В этом нет ее вины. Девушка устраивала свою жизнь. Беда юноши — лишь его проблема.

— Ну, не настолько же я глуп, — возразил я.

— Павел, никто не считает тебя глупым. Но ты молод. В тебе играют гормоны. Не стоит исключать того, что вокруг перспективного княжича всегда будут виться кладоискательницы. Одни будут желать покровительства, а найдутся и те, кто попытается заставить тебя совершить глупости. Сколько юношей шли на дуэли ради прекрасных дам?

— Я не давал повода сомневаться в моей адекватности, — ответил я.

— От ошибок никто не застрахован. Репутация семьи — это важно. Но с нашими деньгами и влиянием мы можем замять почти любое недоразумение. Отец просто хотел, чтобы рядом с тобой была девушка, с которой тебе будет безопасно. Никто не вынуждал тебя или Регину вступать в отношения. Но эта девушка не стала бы покушаться на твою свободу или пытаться впутать тебя в сомнительные истории. Она достаточно умна, чтобы не делать глупостей.

— Отец обеспечил меня любовницей, — я содрогнулся от услышанного.

— После того как ты раскрыл тайный бизнес Васильевской лавки, он беспокоился о тебе за тебя. В Петрограде есть множество мест, куда не рискует соваться даже он. А ты молод и горяч. И…

— Я все понимаю, — севшим голосом ответил я. — Идем. Надеюсь, на местных болотах есть призраки.

Подошвы ботинок утопали в густом ковре из сочного мха. А вскоре, под ногами начала чавкать вода. Туман висел между деревьями и постепенно сгущался, превращаясь в непроглядную пелену. В воздухе витал тяжелый запах застоявшейся воды, сладковато-кислого тлена и сырой земли. И я начал было переживать, что мы можем забрести далеко и увязнуть, когда бабушка остановилась и обернулась по мне:

— Пришли, — произнесла она.

— Почти как дома, — оценил я, всматриваясь в туман. И заметив удивленный взгляд бабушки, поспешно добавил:

— В межмирье. Где живут призываемые мной миньоны.

— У меня немного посимпатичнее, — призналась женщина с непривычным смущением.

Над болотом колыхалось молочное марево, которое скрадывало кусты и кочки, оставляя взгляду только неясные силуэты. Но то, что я смог рассмотреть, вполне хватило.

Перед нами расстилалось пространство, покрытое зеленым ненадежным ковром ряски. То тут, то там, в нем показывались прогалины, заполненные черной, застоявшейся водой. А на горизонте видимости, на небольших, похожих на кочки островках, раскинулись невысокие корявые кусты и деревья.

Я осторожно поставил тотемы, активировал «Фонарь Харона», и в густом тумане начали проступать красные силуэты. Их оказалось много. Каждый зашевелился и потянулся ко мне. А тотемы загудели, оповещая меня о работе на полную мощность.

Я погасил Фонарь, и его дымка развеялась. И я увидел, как из топи выходят призрачные силуэты. Они выбрались на мягкий берег, остановились, рассматривая нас.

Их было около полусотни. Большую часть призвала Софья Яковлевна. И при этом, бабушка держалась на удивление легко. У нее даже испарины на лбу не выступило.

Все пришлые призраки были худенькими девушками в просторных сарафанах, с убранными в косы волосами. Это было странно.

— Откуда вы? — уточнил я.

— Из деревни Двушкина, — послышался нестройный гул голосов. Девушки не выглядели опасными, как мертвые невесты, с которыми мне непосчастливилось встретиться раньше.

В голове сразу же появились десятки вопросов. Но я отогнал их. Сейчас было не до этого. С деревней и таким количеством мертвых девиц мы разберемся потом. Сейчас важнее было другое. Я добавил в голос силы и произнес:

— Здесь, на болотах, появились пришлые. Больше дюжины человек. Нам нужно знать, где они скрываются. Поможете найти?

Девушки замолчали, глядя на нас провалами пустых глаз. Наконец одна из них заявила:

— Помоги нам, некромант. А мы поможем тебе.

— Чем помочь? — поспешно уточнила Софья Яковлевна и отмахнулась от навячивого комара, который совсем потерял совесть и решил укусить некромантку.

— Двушкин, — нестройным хором ответили призраки. — Разберись с ним, и мы вам поможем. А потом, вы проводите нас на ту сторону. Прекратите наши мучения…

Я взглянул на бабушку, и Софья Яковлевна с неохотой кивнула:

— Хорошо. Слово дворянина.

Призраки разом вздохнули, всколыхнувтуман, а потом разбрелись по окрестностям. Я же обернулся к бабушке:

— Осталось только ждать. Если они, конечно, прячутся здесь, а не штурмуют резиденцию. Мне кажется, эти берсерки неуправляемые. Слушают своего отца, но могут и сорваться.

— Вряд ли, — с сомнением ответила княгиня. — Их задачей было выходить на дуэли, пока не явится главный исполнитель. Теперь же резиденция окружена кустодиями. И пробиваться туда они…

Воздух внезапно содрогнулся. И где-то далеко, в стороне домов, снова завыла сирена, сообщающая о применении силы. Звук казался приглушенным, словно в уши набилась вата. Софья Яковлевна нахмурилась.

— А может быть, и нет, — произнесла она, и ее голос прозвучал очень уж неуверенно. — Неужели мы пришли сюда напрасно. Оставили там своих и будем отсиживаться на болотах?

Я вынул из кармана телефон, нашел в списке номер Зимина, нажал на кнопку вызова.

Кустодий не брал трубку очень долго. И я хотел уже было отменить вызов, как в динамике послышался голос Стаса:

— Вы немного не вовремя, Павел Филиппович.

— Минины у резиденции? — быстро спросил я.

— Часть, — уклончиво произнёс Зимин. — Но мы справимся.

Я хотел было уточнить еще что-то, но кустодий завершил вызов. И я остался удивленно смотреть на черный экран телефона.

— Что говорит наш новый родственник? — спросила Софья Яковлевна. И в ее голосе я уловил хорошо скрытую тревогу.

— Что часть Мининых сейчас у резиденции Императора, — ответил я. — Но Зимин сказал, они разберутся.

Бабушка поджала губы. Она помрачнела. В глазах колыхнулась тьма.

— Очень на это надеюсь, — произнесла она после паузы.

Я ощутил необходимость успокоить ее и сказал со всей уверенностью, которой мне и самому не хватало.

— Все будет хорошо, —

Аппарат пискнул, оповещая о пришедшем сообщении. И на экране высветилось:

«С вами все в порядке»?

Сообщение было от Арины Родионовны. И в сердце кольнула тревога. Я быстро набрал в ответ:

«Да. А у вас»?

Письмо улетело адресату. И через несколько томительно долгих секунд, пришел ответ:

«У резиденции творится что-то странное. Всем пришел приказ не покидать дома до особого разрешения. Вроде комендантского часа».

— Мы нашли их, — послышался за спиной голос призрака.

Я обернулся. С десяток девушек стояло в нескольких шагах от меня. Сейчас они выглядели немного иначе. Подпитавшись силой призраки стали больше походить на людей и я сумел различить, что при жизни они могли считаться красивыми. Ран на телах я не видел, но отвел взгляд, чтобы не отвлекаться на выяснение причин из смертей.

— Где пришлые? — быстро спросила бабушка.

— Там, в заброшенной деревеньке, — призрачная девушка указала направление рукой. — Когда болото разрослось, люди оттуда ушли.

— Сколько там чужаков?

— Пятеро, — был нам ответ.

— Значит, все бастарды у резиденции, — заключил я. И быстро добавил, — У меня еще одна просьба.

— Мы проводим, — одновременно произнесли призраки, и я кивнул.

— Спасибо.

Щелчком оборвал темные нити, отменил тотемы. И без сил сел, прислонившись к стволу дерева. Дрожащей рукой открыл вызовы, нашел номер Зимина. Быстро написал:

«Пятеро Мининых в заброшенной деревне. На болотах»

Убрал аппарат в карман, потер ладонями лицо, пытаясь прийти в себя. И пожалев, что не взял с собой восстанавливающий силы отвар.

— И почему ты пытаешься все сделать сам? — проворчала княгиня, небрежно бросив мне нить силы.

И я словно призрак ухватился за нее. Энергия Софьи Яковлевны была густой и манящей. По моим сосудам заструилось тепло и усталость отступила.

— Тебе надо больше тренироваться. Хотя у тебя хороший запас сил, но нет предела совершенству. Сколько раз в неделю ты ходишь на тренировки?

Я понимал, что Софье Яковлевне надо отвлечься от страха за наших родичей, которые сейчас оказались от нас далеко. Женщина привыкла все контролировать и была в ситуации, когда от нее почти ничего не зависело.

— Я буду ходить в зал чаще,- пообещал я.

— Уж постарайся, — усмехнулась княгиня. — Не всегда же рядом будет добрая бабушка.

— Добрая? И где она? Почему прячется? — не удержался я от шутки.

За спиной послышались шаги, и я вскочил на ноги. Призвал тотемы, резко развернулся, приготовившись к бою.

— Тише, Павел Филиппович, — послышался знакомый голос.

Из-за деревьев вышел Вальдоров в сопровождении шестерых бойцов. Кустодии остановились в нескольких шагах от нас. Выглядели парни потрепанными, но целыми.

Бабушка тряхнула рукой и из-под воды вынырнула здоровенная тварь, напоминающая собой лягушку, состоящую из множества костей. Она тотчас растворилась в воздухе, уходя в межмирье.

— Мне было скучно, — пояснила княгиня наличие этого существа в своем арсенале.

— Станислав Александрович сказал, что вы нашли Мининых? — спокойно уточнил Константин, хотя лицо его смертельно побледнело. Видимо питомец некромантки все же смог его удивить.

— Да, они на болотах, — ответил я. — В заброшенной деревне. Надеюсь, у вас есть криомастер. Потому что тропы по топям хоть и можно найти, но путь по ним займет много времени.

Константин кивнул:

— Не беспокойтесь, Павел Филиппович. Есть у нас мастера заморозки. Только нам нужно направление.

Бабушка щелкнула пальцами и впереди замаячила одинокая фигура девушки в белом изодранном по подолу платье.

— Ориентируйтесь на нее, — посоветовала Софья Яковлевна.

Константин обернулся к кустодиям и произнес:

— Проложите тропу за этой… девицей.

Несколько бойцов кивнули, вышли вперед. Призвали ледяных элементалей, и руки парней заискрились, покрываясь изморозью. А через секунду, ковер ряски скрылся под толстым слоем льда.

— Спасибо за помощь, — продолжил Вальдоров, обращаясь к нам. — Дальше мы сами.

— Ага, как же, — небрежно бросила бабушка и первой шагнула на тропу. — Не отставайте, мальчики.

Призрак молча развернулась и направилась вглубь болота. Мы последовали за ней.

— Я хотел бы вас попросить об одном одолжении, Павел Филиппович, — негромко заговорил Вальдоров, поравнявшись со мной. — Когда прибудем на место, в бой вступим я и мои бойцы. Мы видели, на что способны эти ребята. Да и мастер Морозов уже объяснил мне некоторые… особенности Мининых…

— И пользы в бою от меня будет мало, — мрачно заключил я.

Вальдоров кивнул:

— Спасибо за понимание. Потому что я за вас отвечаю. И если с вами или Софьей Яковлевной что-нибудь произойдет, мне лучше будет бежать из страны.

— Думаю, что Александр Васильевич найдет вас даже и за океаном, — произнёс я.

— Ну, проживу чуть дольше, — ответил кустодий, пытаясь улыбнуться, но вышло у него скверно.

— Что было у резиденции? — спросил я, чтобы сменить тему разговора.

— Минины проникли на территорию и попытались добраться до Императора, — ответил Вальдоров. — Но встретили сопротивление и погибли. Они достаточно сильные и живучие, скажу я вам. Никогда не встречал подобных им. Жуткие твари, будто и не люди вовсе.

— Это я уже заметил, — пробормотал я и повторил, будто пытаясь себя успокоить. — Это я уже заметил.

Путь до деревни оказался неблизким. Трое криомастеров сменяли друг друга, чтобы создавать тропу. Порой та поскрипывала под ногами, но выдерживала наш вес и не ломалась. Хотя где-то за спиной порой слышался треск и бульканье. Это дорога раскалывалась и качалась на поверхности болота белесыми кусками льда. Наконец, из густого тумана проступило очертание чего-то массивного. Я отчего-то решил, что это человек, но на деле перед нами возник идол, вырезанный из здоровенного куска дерева. Я сумел рассмотреть грубое лицо, которое взирало на мир с откровенной злобой. Рот идола кривился в яростном оскале, и даже время не смогло сточить длинные клыки, которые выступали из-под нижней губы урода.

— Искупитель, обереги нас, — прошептал кто-то из парней и осенил себя священным знаком.

Я поймал себя на мысли, что тоже хотел бы это сделать. Но присутствие бабушки меня останавливало. Она ведь потом будет подсмеиваться надо мной за это до конца моей жизни. И даже после. Особенно после.

Под ногами перестало колыхаться болото. Мы вышли на твердую почву и криомастеры наконец смогли отдохнуть, предварительно укрепив все вокруг льдом. Они приложились к фляжкам с питьем. Константин хмуро всматривался в туман, сквозь который виднелись остовы покосившихся домов с провалившимися внутрь крышами. Их огораживали странные заборы, скрученные из веток. Они чем-то напоминали мне гнезда. Вальдоров сделал знак остальным. Группа замерла, не издавая ни звука…

— Спасибо, — одними губами произнес я, обращаясь к призраку.

— Помни о своем обещании, — прошелестела она в ответ. И быстро исчезла, растворившись в тумане.

— Василий, — едва слышно прошептал Константин, и один из бойцов призвал тотемы. За его спиной появились песочные часы. Они слегка мерцали крохотными частицами, которые вопреки природе поднимались из нижней части в верхнюю. Через секунду, парень сделал странный жест ладонями. Словно сжал между ними что-то размером с детский мяч. А затем развел руки в стороны и покачнулся. Обернулся к нам и просипел:

— Ближнего я убрал. Остальные четверо в доме в центре. На них моих сил не хватило.

Только теперь я заметил, что у парня подрагивают пальцы. А из носа кустодия сочилась кровь. Кустодий-хронос утерся рукавом, вынул из кармана фляжку с отваром, открутил крышку и принялся жадно пить. Кустодии же выдвинулись к деревне. Впрочем, это было лишним. Потому что бойцы Мининых уже стягивались к краю деревеньки. И в руках у них были знакомые нам топоры.

Руслан Нилович уверенным шагом вышел вперед, сжимая в ладони оружие, лезвие которого было объято вихрями ветра. Мужчина хищно усмехнулся, демонстрируя крепкий оскал.

— А вот и гости, — прохрипел он, осматривая нас. — Хитрый ход, с хроносом. И бесполезный. У меня ментальная связь с семьей. Я уже знаю, что все мои дети погибли у резиденции. И что вы убили часового. Вот и решили сэкономить нам всем время и выйти вам навстречу.

Один из кустодиев метнул в Минина ледяное копьё, но тот лишь лениво отмахнулся, разбив снаряд на хрусткие осколки.

— Слабо, — прохрипел он. — Впрочем, как и все вы. Мы-первые дети Великого Папы. Наш мир был первым, а вы-только жалкая пародия, слизанная с нашего мира. Наши мироходцы научили вас всему. Без нас, вы бы до сих пор били друг друга камнями и дубинами.

Голос Минина становился громче. В нем начали звучать злые, взлаивающие нотки.

— Вы прах, пыль, тлен. Недостойные существования существа! Убивать! Калечить! Жечь! — проревел он. Взмахнул топором, указывая в нашу сторону, и Минины бросились в атаку.

Противников встретили миньоны, которые впрочем не стали преградой. Пришлые посекли их на куски, прорвавшись к бойцам. А через секунду, первый кустодий упал, заливая лед красным. Топор просто с визгом рассек броню и врезался в плоть.

В ладони Вальдорова появился длинный клинок, и лезвие встретило удар топора. Отвёл клинок в сторону, и метнул в лицо противника горсть мелких камней. Берсерк взревел, оттолкнул Константина. Кустодий попятился, с трудом сохранив равновесие на льду, и я поспешно призвал тотемы. Вызвал из межмирья горгулью, которая взмыла в воздух. И врезалась в берсерка, который с ревом наступал на Вальдорова. Послышался треск, и горгулья исчезла, проломив лед и утащив противника под воду. А Вальдоров уже вступил в бой с другим противником.

Боковым зрением заметил Руслана Ниловича, который разрубил пополам одного из кустодиев. Лезвие окутанного вихрями топора с визгом и шипением рассекло броню и плоть. А Минин развернулся к нам.

За спиной бойца раскрылись крылья. Да и сам Минин будто бы стал больше. Боец с силой оттолкнулся от льда и взмыл над болотом. И я заметил, как стоявший чуть поодаль хронос сделал уж знакомый мне жест ладонями. Но через секунду, парень упал, получив удар топором в спину. Берсерк который его убил, шагнул к нам, но на его пути встал другой Минин. И движения бойца были какими-то странными. Дергаными, неуверенными, словно парень только что пришел в себя после долгого сна.

— Убей! — послышался за спиной властный голос Софьи Яковлевны.

Женщина стояла расставив ноги, для того, чтобы не поскользнуться на кусках тающего льда. Ее волосы взметнулись, образуя вокруг лица ореол. Княгиня подняла руки и перебирала пальцами в воздухе, словно играла на клавишах пианино. Я обернулся к странному Минину и понял, что им управляет некромантка.

Берсерк ударил своего родича, отсекая тому голову. Развернулся, и уставился на бабушку, ожидая дальнейших приказов. И Чехова махнула рукой в сторону оставшихся противников.

Последнего из берсерков уже добивали кустодии. А Руслан Нилович бился с Впльдоровым. Топор вздымался и падал, и Константин шатался, будто пьяный, с трудом отбивая атаки.

Я поспешно сделал знак, призывая все тотемы. Глубоко вздохнул, и призвал тяжелую артиллерию. Я не очень любил эту тварь. Она была неповоротливой, да и силы жрала много. Но сейчас это был единственный миньон, который мог помочь. Призывающий жест, и из межмирья вышел голем, сшитый из кусков человеческих тел. Он тяжело шагнул к Руслану Ниловичу, на ходу снимая с пояса и раскручивая над головой цепь. Метнул ее в противника. Цепь обвилась вокруг ладони с топором.

— Поздно, — проревел Минин. — Маховик уже запущен. И его не остановить.

И мясник резко дернул на себя, сбив Минина с ног. И противник с рычанием упал лицом на лед. А в следующую секунду, мясник прыгнул на лежавшее на льду тело. В следующую секунду, туша приземлилась на спину противника. Послышался хруст, крик, и миньон и Минин скрылись в воде. Вальдоров удивленно покосился на меня, но я не разорвал плетение.

— Держи и не отпускай, — велела бабушка, и мертвец прыгнул следом.

Послышался плеск, на поверхность какое-то время всплывали пузыри. А затем все стихло.

— Вроде все, — спокойно произнес я и добавил. — Наверное.

Тотемы гудели, сообщая о перегрузке. Но для убедительности, я выждал еще несколько минут.

— Может быть, объясните, что произошло? — полюбопытствовал Вальдоров.

— Мясник, которого я призвал, имеет одну неприятную способность, — начал я. — Он постоянно голоден. И не гнушается жрать все, что попадается ему на пути. Не удивлюсь, если он погрыз Минина, пока тащил его на дно. А затем они зарылись в ил. А даже если нет — со сломанным позвоночником будет тяжело всплыть.

— Это можно проверить, — вмешалась в разговор Софья Яковлевна.

Она шагнула к пробитой полынье. Провела над ней рукой, всмотрелась в черную воду. А затем обернулась к нам:

— Отпускайте тотемы, Павел Филиппович, — произнесла она, и я мигом отправил мясника в межмирье. А затем убрал тотемы. Довольно выдохнул.

Ноги подкашивались. А руки заметно дрожали от долгого использования силы. И я без сил сел на лед. Хрипло уточнил:

— Что с Мининым?

— Позвоночник у него не сломан, — ответила бабушка. — Несколько ребер. Осколки изрезали легкие. Это плюсом к тому, что твой миньон изрядно его покусал. Там целые куски плоти оторваны. Но князь не сдается. И барахтается в иле, зарываясь все глубже. Ему не на что опереться и вырваться…

— Жуткая у него будет смерть, — покачал головой я. С трудом поднялся на ноги.

— Спасибо, Павел Филиппович, — после недолгого молчания произнёс Константин. — Сегодня вы спасли мне жизнь. Дважды.

Я криво усмехнулся:

— Думаю, мы сочтемся, мастер Вальдоров. Быть может, вы покатаете меня по городу на машине с мигалкой.

Молодой мужчина кивнул, очевидно вспомнив нашу с ним поездку, в которой общение у нас не заладилось.

— А сейчас лучше сообщить, что берсерки и их отец убиты. Чтобы начать поиски этого… Цареубийцы.

Кустодий кивнул. Он вынул из кармана телефон, быстро нашел нужный номер, нажал на кнопку вызова.

— Александр Васильевич, бастарды найдены, — произнес он. — Все пятеро уничтожены. Да, вместе с Русланом Ниловичем. Хорошо… Да, княгиня и княжич Чеховы в порядке…

Он завершил вызов, убрал телефон в карман и взглянул на нас с Софьей Яковлевной:

— Пора возвращаться.

Кустодии быстро перетащили погибших братьев подальше от ледяных корок, которые уже начали таять. Тела разместили их в ряд у крайнего дома, там, где земля еще не была отвоевана болотом. Бойцы осторожно сложили руки каждого бойца на груди. Сейчас эти парни выглядели спокойными, умиротворенными. И только теперь я заметил, что хроносу, который спас жизнь Вальдорова, едва ли исполнилось восемнадцать. Он выглядел совсем юным, с бледным лицом и растрепанными волосами.

Воины сложили ладони в знаке Искупителя, склонили головы и монотонно забормотали отходную молитву. Я же поставил тотемы, зажег «Фонарь Харона», призывая окрестных призраков.

Кустодии как мотыльки стянулись на свет фонаря. Выстроились напротив меня. Бабушка взмахом руки напитала их силой, проявив в материальном мире. Я кивнул, благодаря ее, и устало произнес:

— Можете попрощаться, мастер Вальдоров.

Кустодии, которые уже закончили молиться, обернулись, взглянули на павших братьев. Живые и мертвые смотрели друг на друга. А затем, Константин шагнул к ним:

— Благодарю за службу, господа, — произнёс он, и как мне показалось, его голос дрогнул.

— Служим Императору и Империи, мастер Вальдоров, — хором ответили бойцы. И я не увидел на их лицах растерянности или сожаления за гибель. Как и сомнений. Словно они уже давно были к этому готовы.

Вальдоров кивнул, и остальные кустодии подошли попрощаться с павшими братьями. Один из них подошел к высокому парню и провел рукой по плечу призрака.

— Не говори матери, что я умер. Звони ей от моего имени. Она всегда путала наши голоса, — сказал ему погибший. — Не печалься, брат. Я подготовлю для твоего прихода место в новом мире. Там мы и встретимся.

Чуть поодаль от нас стояли духи Мининых. Четыре призрака по привычке крепко сжимали топоры, но вместо злобы на лицах было только недоумение и растерянность. Они оглядывали друг друга, словно впервые видели.

Бабушка нахмурилась, ее ладони замерцали, но я только покачал головой:

— Не надо. Разве ты не видишь, что они не несут зло.

— Ты в этом уверен? — сурово уточнила бабушка, но присмотрелась к пришлым повнимательнее. — Отвечайте, вы живете лишь битвой?

— Жили, — ответил один из пришлых, лицо которого пересекал чудовищный шрам. — Наши тела были клетками, в которых мы не принадлежали себе. Битва питала нас. Мы не имели выбора, кроме как биться.

— А сейчас? — спросила Софья Яковлевна, явно уже сомневаясь, стоит ли развоплощать призраков Мининых.

— Есть ли что-то кроме крови и боли? В других мирах? — спросил громила и переступил с ноги на ногу. — Если там все тоже, то я не хочу больше так жить. И готов пасть от руки этой ведьмы.

— Кого? — княгиня задохнулась от возмущения.

— Молодой и красивой ведьмы, — поправил его товарищ и опустил голову.

Мне подумалось, что у этих призраков есть будущее. Бабушка приосанилась и неожиданно смягчилась.

— В других мирах каждый сможет начать жизнь заново. Никто не гарантирует, что боли не будет. Но у вас будет шанс стать счастливее. И если вы не звери, а разумные люди, то я готова отпустить вас.

— Спасибо за надежду, ведьма, — громила с уважением поклонился.

Я открыл портал в межмирье, и в мутном овале показался знакомый вокзал.

— Спасибо, мастер некромант, — едва слышно пробормотали трое и один за другим шагнули в окно. Четвертый же, тот самый, которого гаргулья утащила под воду, остался стоять напротив меня, крепко сжимая в руках топор. Между его бровей залегла глубокая складка. И я удивленно поднял бровь:

— Что?

— Кровавый Вой, — медленно произнес парень и коснулся головы. — Я… Не слышу его песнь. Ты избавил меня от него, некромант.

— Ты про ту опухоль? — уточнил я, и парень пожал плечами.

— Можешь называть ее так. Я хочу поступить к тебе на службу.

— Зачем?

Я задумчиво посмотрел на призрака. Живые берсерки были хороши в бою. Словно в подтверждение моих слов, Минин крепче сжал рукоять, и вокруг лезвия закрутились лепестки пламени:

— Я слышал песнь Кровавого Воя двадцать пять лет, — продолжил он. — И без него как-то… Непривычно. И внутри пусто.

Софья Яковлевна указала на окно:

— Там за порталом, тебя ждет новая жизнь, в другом мире, — начала она. — Если повезет, ты даже сохранишь себя.

Минин покачал головой:

— Вся наша жизнь — это служение богу Резни. Бесконечная круговерть кровопролития. Не уверен, что я сверну с этой дороги. Сердцем чую, что буду искать крови и находить ее. Мастер Чехов был хорошим противником. И я хочу служить ему после смерти. Это достойная плата за то, что тут, — он вновь коснулся своей головы, — я свободен. Мне достаточно этой тишины. Я хочу остаться здесь, а не пытать судьбу там.

Я усмехнулся:

— Если ты расскажешь про этот ваш мир…

— Альфа, — поправил меня Минин и кивнул. — Отвечу на все твои вопросы, мастер.

Я подошел к полынье, которую пробила гаргулья, поднял валявшийся на краю настоящий топор, призрачная копия которого оставалась в руках моего будущего слуги. С интересом осмотрел оружие.

Рукоять топора была изрезана диковинными рунами. А лезвие оружия было в зазубринах, словно по кромке были выточены загнутые вниз зубы. В навершии рукояти был вставлен мутный камень. Такой же, как в кинжале Ярослава.

Я крепче сжал теплую рукоять топора, но ничего не произошло.

— Это так не работает, мастер, — покачал головой берсерк. — Я потом объясню. Если примете в свою дружину.

— Чуть позже, — ответил я. — Я приму твою клятву.

— Мы закончили, мастер Чехов, — послышался голос Вальдорова, и я кивнул:

— Портал открыт, — обратился к ним. И кустодии молча направились к нему.

Последним, в прореху между мирами шагнул хронос. У прохода он остановился, обернулся и махнул мне рукой на прощание. Я кивнул ему, и парень пересек границу.

Я вздохнул, утер выступившую на лбу испарину. И закрыл портал.

Один из криомастеров провел над лежащими на траве телами рукой. А затем оставил на трухлявой серой стене дома замерцавшую коробочку:

— Маячок, — пояснил мне Вальдоров. — После того, как все закончится, поисковая команда заберет наших павших братьев и захоронит их на воинском кладбище. А на доске павших напишут их заслуги. В память о них.

— Хорошая традиция, — одобрил я.

— А теперь нам пора, — произнёс кустодий.

— Погодите… — бабушка отодвинула меня в сторону и рядом с ней из-под земли вырвались здоровенные костяные лягушки.

Я подозревал, что они вовсе не тотемы и как и у Морозова просто отвлекают внимание. Мне стоило давно заметить, что бабушка редко при мне демонстрировала точки силы, словно забывая, что они необходимы.

Вода в полынье забурлила, несколько пузырей оказались на поверхности и лопнули, выпустив зловоние. А затем наружу вырвался Минин. Он определенно был мертв. Призрак оказался достаточно мощным, чтобы вокруг него завертелся смерч. Обычно духи не возвращают себя силы в течение долгого времени. Но Софья Яковлевна выкинула перед собой длинные черные ленты, которые спеленали неугомонного Руслана Ниловича.

— Ведьма! — проревел мироходец и попытался вырваться.

Скорее всего, у него бы это получилось, но совершенно неожиданно для всех нас вокруг Минина завернулась черная цепь, и в грудь призрака воткнулся ржавый крюк.

— Он мой! — яростно выкрикнула княгиня. — Его надо развоплотить!

— Я свое не отдаю, — возразил ей душелов и дернул добычу на себя. — Простите великодушно, прекрасная леди, но я заберу его с собой.

Минин попытался сопротивляться. Глаза его выпучились, губы кривились, словно он и впрямь испытывал боль. Кожа под цепью стремительно почернела и осыпалась струпьями.

А затем за спиной душелова разрослась воронка, в которую он уволок извивающегося словно большая личинка князя.

— Кто это был? — ошеломленно спросил Вальдоров, указывая пальцем в направлении, где скрылся душелов.

— Вы его видели? — поразился я.

— Это странное место, — отозвалась бабушка и стряхнула с пальцев жутковатую маслянистую тьму, которой показалась ее сила. — Я проявила призраков, но и душелов стал видимым для простых смертных.

— Душе… кто?

— Не забивайте себе голову всякими ненужными фактами, — миролюбиво предложила кустодию некромантка. — Сделайте вид, что вы ничего не заметили. И жить вам будет намного проще. Это, между прочим, всех касается.

Возражать никто не решился.

— Это место таит в себе много чужого и странного, — продолжила княгиня, всматриваясь куда-то вдаль, между деревьев. — Однажды мне пришлось поднимать местное кладбище, чтобы спасти кучку наивных людей. Давайте отсюда уйдем, пока это место готово нас отпустить по-хорошему.

— А когда мы вернемся забирать тела, то сможем уйти отсюда живыми? — осторожно осведомился Вальдоров.

— Не нападайте ни на кого. И не ломитесь в двери, которые закрыты и все будет хорошо, — успокоила его бабушка.

И мы направились прочь.

Призрак Минина шел рядом со мной, и я немного замедлил шаг, пропустив кустодиев на несколько метров вперед. В голове была тысяча вопросов по поводу берсерков. И пока мы шли до берега, было время задать некоторые. И когда остовы домов заброшенной деревни скрылись в тумане, я начал беседу:

— Этот Цареубийца из вашего мира? — уточнил я, обернувшись к призраку. Но тот покачал головой:

— Нет. Он из какого-то Гигаполиса. По словам отца, это очень страшное место.

Я кивнул, сделав для себя заметку узнать у Александра Васильевича побольше про этот самый Гигаполис.

— Что он умеет?

— Мастер маскировки, дальний бой, ближний бой, ножевой бой, — загибая пальцы, начал перечислять призрак.

— А цвет Силы? — перебил его я.

— Он не владеет силой в нашем понимании, — ответил Минин. — Но в то же время хороший боец. Так говорил мой отец. Его винтовка и пистолеты вроде как заколдованные. И могут пробивать даже магическую силовую броню.

Софья Яковлевна удивленно подняла бровь. Я же отчего-то вспомнил братьев-мимиков и подумал, что этот самый Цареубийца наверняка уже покинул квадрат поисков.

— Что еще можешь про него рассказать?

— Он должен был прийти до полудня, но, видимо, что-то пошло не так. И он задержался. А больше я ничего не знаю, мастер.

Я кивнул:

— Ну, лучше, чем ничего. Расскажи про этот ваш кровавый вой.

— Это считается даром бога Резни, которым он наделил нашу семью за верную службу, — ответил парень. — Кровавый Вой заставляет железу в нашем мозгу постоянно вырабатывать энергостерон который смешивается с кровью и вынуждает нас сражаться. Вне боя, Кровавый Вой поет песню в голове. Стучит и давит, вызывая головную боль. От которой не избавиться. Только бой может временно заглушить песню.

Я только покачал головой.

— Очень интересно складывается.

— У нас он был с рождения. Кто-то даже говорил, что это проклятье за то, что наш дед предал Императора и Империю.

Я не стал вдаваться в подробности, как именно Минины предали империю в чужом мире. Вместо этого уточнил:

— А здесь вам это все зачем?

— Убийство Императора погрузит мир в хаос, — ответил парень. — Начнется смута, война за власть. Польется кровь. А что еще нужно богу Резни?

Я кивнул:

— Логично. — Как он работает?

Указал на топор, и Минин ответил:

— В рукояти есть камень, в который заключен дух стихии, которой ты управляешь, — охотно пояснил Минин. — После того как этот дух подчинят, в камень добавляют каплю крови хозяина, в которой есть энергостерон. И дух начинает служить только хозяину. Иногда кровь не добавляют, и тогда оружие может использовать любой с одинаковым цветом силы. Но дух может обезуметь. И свести с ума владельца.

— Ловко, — оценил я. — А с бомбами это тоже работает?

— Конечно, мастер, — немного удивленно ответил Минин. — Без крови, дух в камне может усилить действие. Нужен только человек с одинаковым цветом силы, для активации. И все.

— А эта… работа с подчинением камней оставляет какой-то след?

Берсерк задумался:

— Скорее отпечаток в астрале. Типа клейма оружейника.

В конце тоннеля по делу взорванного «Империала» забрезжил свет. Нужно будет обсудить все это с Мининым. Но в более спокойной обстановке.

Я замолчал, обдумывая полученную информацию. Выходит, создатель бомб для террористов либо из мира Мининых, либо он мироходец, и был в том мире, который смог освоить науку работы с камнями. Или…

От внезапно озарившей меня идеи я замедлил шаг:

— Или он обучил одного из местных шаманов, пока был здесь. Шаманы-то умеют говорить с духами. А значит, в теории можно научить и подчинению. Нужно будет расспросить про это Фому. Как только вернемся…

— Что? — не поняла Софья Яковлевна, которая до этого момента молча и с интересом слушала наш разговор.

— Да так, мысли про бомбистов, которые взорвали «Империал», — отмахнулся я, и Чехова улыбнулась:

— Тоже об этом подумал?

Я кивнул.

Вопросов было еще достаточно. Но задавать их сейчас я уже не хотел. Слишком много нового я узнал за сегодняшний день. Поэтому какое-то время, мы шли молча.

— Хороший трюк с миньоном, — произнесла бабушка.

— Решать нужно было быстро, — прохрипел я. — Иначе Минин бы убил кустодиев. А затем и нас. И вариантов решения было немного.

— Решение было правильным, — ответила Софья Яковлевна. — Ты молодец.

— Вы спасли многих, — подтвердил Вальдоров.

Я покачал головой:

— Пока еще здесь ходит Цареубийца. И думаю, этот парень куда опаснее, чем вся семья Мининых. Пусть он и один.

За разговором я совсем не заметил, как мы дошли до берега. Вышли на сушу, и лед за нашими спинами с треском растаял. А поверхность снова затянуло ряской.

— Спасибо за помощь, — обратился к нам Вальдоров. — Дальше мы сами.

Я устало кивнул. Приключений на сегодня для меня было достаточно. В остальном пусть разбираются кустодии. А бой с наемником в мои планы сегодня не входил.

Кустодии зашагали к резиденции Императора. Мы же направились к дому.

Поселок словно бы вымер. На улицах царила тишина. А ворота всех домов были заперты. Внутри дворов словно электрические провода гудели тотемы. В воздухе разливалась чужая сила и она ощущалась враждебной. Порывы ветерка поднимали пыль и песок. От этого вида даже мне стало немного не по себе.

— Вот тебе и разбирательство, — пробормотал я, оглядываясь по сторонам.

Софья Яковлевна не ответила. Только ускорила шаг. И я последовал за ней.

Ворота нашего дома были распахнуты настежь. И при виде этого в душе поднялась тревога. Лицо бабушки же побледнело и стало похоже на лист бумаги.

— Проверь, — показал я призраку берсерка. Тот кивнул и полетел к особняку.

Призрак вернулся, когда мы уже вошли во двор:

— Противников нет, — отчитался он. — В гостиной ваш отец, Филипп Петрович, его жена и еще трое гостей. Их имен не знаю. Но угрозы не представляют.

Я с тревогой уточнил:

— Все живы?

Призрак кивнул:

Мы поднялись по ступеням крыльца, бабушка открыла дверь. И я заметил, что ее руки слегка подрагивали. Она прошла в гостиную, остановилась на пороге. За ней последовал и я.

Филипп Петрович сидел в кресле у стола, на котором стояла бутылка с каким-то снадобьем. Отец был бледен и часто дышал. От него несло паленым. На полу у кресла валялись изорванные на лоскуты окровавленные пиджак и рубашка.

Над отцом склонился мужчина. Он что-то шептал, и я заметил, что руки гостя обагрены красным. Время от времени он обращался к стоящей рядом женщине, которую я тотчас узнал. Я видел ее в торговом центре, вместе с Ариной Родионовной. Это была ее матушка. А мужчина, очевидно, был сам Родион Романович. Рядом с гостями стояли тотемы в виде слуг Искупителя, которые сложили руки в молитвенном жесте. Один из них переливался серебристым светом, что говорило о высоком ранге его владельца.

В углу гостиной сидела Маргарита Ивановна и раскачивалась всем телом, словно маятник Компанию ей составляла младшая Нечаева. Арина Родионовна гладила мачеху по руке и тихо что-то говорила. Видимо, девушка пыталась успокоить Чехову. Но вопреки ее талантам выходило у нее явно не особо хорошо. Мачеха испуганно посмотрела на отца и прикрыла ладонью рот.

Заметив нас, Нечаева вскочила с кресла.

— Павел Филиппович, я так рада, что вы живы, — выдохнула она. Быстро подошла ко мне и порывисто обняла.

Мои руки сомкнулись на спине девушки, крепко прижимая гостью к себе. Так длилось несколько секунд. А затем, Нечаева отстранилась, с тревогой взглянула на меня и ахнула:

— Да на вас лица нет. Вы чудом не выгорели. Погодите, сейчас я вам помогу.

Она коснулась моей руки, и через секунду тело затопила волна эйфории. И я смежил веки, надеясь, что не потеряюсь в омуте невообразимого счастья, которое накрыло меня с головой.

Пол под ногами завертелся, а потом исчез. Я провалился в темное небытие. Раскинув руки, медленно падал в темноту. Лицо обдувал приятный, холодный ветерок, оставляющий на губах мятную свежесть. И я довольно улыбнулся.

— Что здесь произошло? Как он?

Голос бабушки послышался откуда-то издалека. И темное ничто подернулось, вырывая меня в реальность. И я с неохотой открыл глаза.

Софья Яковлевна стояла у стола и смотрела на отца. Филипп Петрович бутылку, сделал глоток голубоватой жидкости, и пожал плечами:

— Пока вы искали Мининых, часть их бастардов проникла в резиденцию Императора. Пришлось встать на защиту особняка правителя.

Он поставил бутылку на стол и утер губы тыльной стороной ладони.

— Сейчас будет немного больно, Филипп Петрович, — предупредил мужчина, и отец кивнул.

Горящие ослепительно белым огнем ладони целителя зависли над грудью отца, и Чехов зашипел, стиснув зубы. На его лице выступила испарина, а на лбу вздулась жилка. И что он так сильно сжал подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели. Старшая Нечаева коснулась ладони отца.

— Потерпите, мастер Чехов. Ключица сломана, на восстановление кости нужно время. Сейчас будет чуть легче, — прошептала она, и голос женщины прозвучал успокаивающе.

— Большое спасибо, Ольга Ивановна, — ответил отец.

— И как так вышло? — спросила бабушка.

— Оказалось, что топоры берсерков легко разносят броню, — просто ответил Филипп Петрович. — Вот меня немного поцарапало. Хорошо, что я захватил свой топор. Это помогло немного уравнять шансы.

— Ты рисковал жизнью…- заговорила Маргарита звонким от напряжения голосом.

— Мы обсудим это позже, — резко оборвал ее отец и добавил уже мягче, — наедине.

Его супруга кивнула, не решаясь продолжить спор при гостях.

Нечаев убрал ладони от ключицы отца и устало отошел в сторону. Он тяжело опустился в кресло, заботливо подставленное бабушкой. Княгиня коротко ему поклонилась.

— Спасибо, что вы прибыли вовремя, чтобы помочь.

— Мы не могли иначе. Мы же не только соседи. Наши дети работают вместе.

— И приятельствуют, — добавила Ольга Ивановна.

Я же подошел ближе и смог наконец рассмотреть отца.

Лицо и торс Филиппа Петровича покрывало несколько длинных тонких белых шрамов. Легендарный ранг целителя и правда заживлял повреждения почти без следов. Однако рана на руке выглядела довольно угрожающе даже после лечения. Ожог повредил не только кожу, но и мышцы. Мне было сложно представить, как рана могла выглядеть до работы лекарей.

Чехова уже торопливо подвинула своему сыну бутыль.

— Выпей еще немного. Это поможет, поверь.

— Спасибо, — ответил Филипп Петрович и приложился к горлышку.

— Откуда у вас это снадобье. Оно ведь невероятно редкое? — спросила Софья Яковлевна.

— Мы не первый раз на императорской охоте, — уклончиво ответила Ольга Ивановна и я по-другому взглянул на нее.

Женщина выглядела собранной и вовсе не казалась той немного рассеянной дамой, которую я встретил в торговом центре. Она поймала мой изучающий взгляд и слабо улыбнулась.

— У вас нет ран?

— Все в порядке, — торопливо ответил я. — Нам повезло.

— Кто бы сомневался, — отозвалась Маргарита, поднимаясь на ноги.

В ее глазах полыхнула нескрываемая ярость.

— Пока твой отец рисковал своей жизнью, ты отсиживался на болотах…

— Молчать, — властно произнесла Софья Яковлевна и в помещении сгустились сумерки.

Мне даже показалось, что потолок стал ниже, а стены сдвинулись.

— Сейчас не время и не место для истерик, — продолжила некромантка. — Мы все здесь исполняем свой долг. Не только перед семьей, но и перед империей и императором. Маргарита Ивановна, вам нужна помощь целителя?

— Нет. Я в порядке, — как-то очень быстро ответила женщина и обошла лекарей по широкой дуге, словно опасалась, что они ее ненароком коснутся.

Но к ней подошла Арина Родионовна и взяла за руку.

— Давайте вы лучше сядете. Вы перенесли такое потрясение.

— Да, но…- слабо отозвалась женщина, и глаза ее затуманились невыплаканными слезами. — Это было так жутко…

— Сейчас все хорошо. Позвольте, я вам помогу.

Мачеха вернулась в кресло и откинулась на спинку, прикрывая глаза.

— Отдохните немного, — проворковала девушка и отошла от замершей Маргариты, чтобы тихо сообщить, — с ней все будет хорошо. Она натерпелась страху, вот и сорвалась.

Я подумал, что супруга моего отца была обычно на редкость уравновешенной. Но мы давно не виделись, и быть может ее характер стал мягче.

Княгиня же прошла на кухню и вернулась со стаканом воды

— Прошу, Родион Романович, — произнесла она, протягивая мужчине напиток.

— Спасибо, Софья Яковлевна, — поблагодарил он и сделал несколько больших глотков, ударяясь зубами о стеклянный край стакана.

— Сейчас согреется чайник, и я заварю вам хороший сбор. Как насчет легких закусок? Вам надо восстановить силы.

— У вас есть еда? — удивленно поинтересовалась Ольга Ивановна и густо покраснела. — Извините за такой вопрос. Просто у нас нет запасов. И в нашем доме мы смогли бы предложить вам только ягоды, которые собрала Арина.

— И грибы, — робко добавила девушка.

— Я не решусь принимать в пищу цветные грибы, — менторским тоном заявила старшая Нечаева, видимо, не в первый раз возражая против этого вида пищи.

— Вы про сыроежки? — умилилась Софья Яковлевна. — А где вы их смогли найти? В свое время я исходила все полянки, но так и не сумела их отыскать.

— На краю болота, — смущенно пояснила Арина.

— Ты ходила на болота? — ужаснулся ее отец. — Мы ведь говорили, что это может быть опасно.

— Мне ничего не грозило, папенька, — девушка подошла к Нечаеву и положила руку ему на плечо. — Поверь, я умею быть очень осторожной. Ты ведь меня знаешь.

Мужчина покачал головой и слабо улыбнулся. Я подумал, что только что Арина использовала свою особую силу и покосился на бабушку. Она ничего не заметила или сделала вид, что странностей нет. Подхватив Ольгу Ивановну под локоть, княгиня повела ее на кухню.

— Я могу приготовить закуски и буду рада, если вы составите мне компанию, — заговорила она тем особым тоном, который обычно использовала, когда хотела понравиться людям.

— Ох, я и сама хорошо кухарю, — отозвалась гостья. — моя семья жила скромно, и мы с маменькой сами готовили.

— Вы достойная женщина, раз гордитесь этим, — бабушка была и впрямь очарована. — Если пожелаете, я поделюсь с вами рецептом пирога, которым балую своих домашних.

Я заметил, что бабушка тревожно посмотрела на дверь, словно ждала кого-то. Было понятно, что она думает о своем новоявленном супруге, который не давал о себе знать.

Я набрал его номер телефона, но за длинными гудками не последовало ответа. Однако в дверь постучали. Я подошел к порогу и распахнул створку.

На крыльце стоял невысокий парень в форме кустодиев.

— Александр Васильевич велел передать своей супруге это, — сообщил он, протягивая корзинку.

— Кто там? — обеспокоенно уточнила бабушка.

— Подарок от моего нового деда, — ответил я и тихо спросил, — С ним все в порядке.

— Конечно, — удивленно подтвердил парень, словно я сказал какую-то глупость и, поклонившись, пошел прочь.

В корзинке завернутая в кусок белой ткани лежала булка хлеба. При виде ее бабушка приложила ладони к груди и всхлипнула. Она выглядела будто юная девица перед свиданием.

— В такое время он подумал о том, что мы можем проголодаться.

— Вы, а не мы, — поправил ее Филипп Петрович, но его никто не услышал. Впрочем, начальник охранки не обиделся.

Арина Родионовна взяла плед с дивана и поднесла его старшему Чехову. Помогла ему укрыться.

— Как вы? — спросила она.

— Я и не собираюсь умирать, — со слабой улыбкой сказал отец. — Тогда Павел Филиппович станет князем. И обязательно натворит дел.

Я улыбнулся. Напряжение, царившее в комнате, словно спало.

— Твой сын, между прочим, убил главу семьи Мининых, — сообщила бабушка. И князь удивленно поднял бровь и взглянул на меня:

— Вот как?

— И почти в честном бою, — подтвердил я. — Правда, Роман Нилович сражался в это время с Вальдоровым…

Отец довольно усмехнулся и сделал глоток снадобья:

— А это боевой трофей?

Он указал на топор, который я, как оказалось, все еще сжимал в руке.

— Ага, — ответил я, и отец снова улыбнулся. Но в этот раз выражение его лица получилось по-домашнему теплым:

— Молодец, — произнёс он. — Я горжусь тобой, сын.

А вернул бутылку на стол, встал с кресла и сделал пару неуверенных шагов:

— Прошу меня простить, — прохрипел он. — Мне нужно немного отдохнуть.

Родион Романович кивнул и встал с кресла:

— Я понимаю. Нам тоже пора. Отложим общую трапезу на другое время.

— Вы точно сможете дойти до своих владений? Все еще действует приказ не покидать домов

— Император не стал бы возражать против помощи вам после боя, — спокойно возразил Родион Романович. — И с нами все будет хорошо. Уверяю, нам никто не причинит вреда. Да и живем мы в соседнем доме. При желании можно было бы просто перепрыгнуть через забор. Но мы люди приличные, и пройдем через калитку.

Мужчина многозначительно посмотрел на меня и, кажется, я покраснел

— Возьмите с собой бутерброды, — настойчиво заявила бабушка, сложив закуски в освободившуюся от хлеба корзину. — И варенье…

— Право слово, не стоит, — слабо возразила Ольга Ивановна, но некромантка не признавала отказов. И потому вручила матери Арины вкусности, прибавив к ним ломоть, отрезанный от подаренного хлеба.

— До встречи, — повторила за отцом Нечаева, прощаясь со мной.

Она легко пожала мои пальцы.

Я улыбнулся ей в ответ:

— До встречи, Арина Родионовна.

Вслед за родителями девушка покинула гостиную.

Отец же, пошатываясь, подошел к неподвижно сидевшей в кресле супруге. Мягко спросил:

— Маргарита, как ты?

Женщина замотала головой, словно отгоняя морок, а затем испуганно взглянула на Филиппа Петровича:

— Н-н-нормально, — пролепетала она. — Искупитель! Ты не покинул меня! Когда тебя принесли, на тебе не было живого места!

Отец мягко улыбнулся:

— Все хорошо, — произнёс он. — Идем.

Женщина рассеянно кивнула. И я на секунду забеспокоился, что Нечаева переборщила со своей «успокоительной магией». И теперь Маргарита неделю будет ходить как зомби. Но мачеха встала, и они вместе с отцом направились в комнату.

— Я тоже хочу отдохнуть, — произнесла бабушка. — Уж очень утомительным выдался день. Тебе нужна помощь? Быть может поделиться силой или тебе хватило той, что дала тебе Арина Родионовна.

— Хватило, — коротко отозвался я.

— Она очень милая девушка. И семья хорошая. Редко встретишь настолько чутких людей.

— И с таким уровнем силы, — продолжил я за княгиней.

— Да? — невинно уточнила она. — Я как-то не заметила.

— Что ты хочешь знать? — я потер переносицу.

— Все. Но мы поговорим в другой раз. Я не хочу, чтобы ты считал меня деспотичной.

— Поздно, — бросил я. — Я тебя считаю таковой лет с десяти.

— А до этого ты сомневался? Наивный мальчик, — фыркнула княгиня и пошла прочь из комнаты.

Она вышла из гостиной, и я остался один. Прошел к столу, сел в кресло. После магии Нечаевой я чувствовал себя намного лучше. А кожу до сих пор приятно покалывало.

Положил топор на столешницу и взглянул на стоявшего рядом призрака, который все это время с любопытством наблюдал за происходящим.

— Наверное, надо провести ритуал. Если ты не передумал.

Призрак замотал головой:

— Нет, мастер Чехов.

— Тогда повторяй за мной, — произнес я. — Послужил при жизни и ещё послужу в посмертии.

Минин слово в слово повторил слова клятвы. Миг — и на призрачном теле проступили рунные рисунки. И парень довольно улыбнулся.

— Сработало, — произнес я и покосился на лежавший на столе топор. — Отлично. Не придется таскать эту штуку. Зачем они вам вообще нужны?

— Дух стихии может вытягивать силу из раненого противника, — был мне ответ. — Это вызывает очень сильный эффект. Как тот, что вы ощутили, когда девушка-лекарь вливала в вас силу.

— Вот как? — протянул я и уже совсем по-другому посмотрел на артефакт.

— И вы постоянно носите с собой оружие?

Парень покачал головой:

— Его можно призвать через астрал. Прямо перед боем. Дух откликается на активацию силы бойца.

Телефон в кармане звякнул, и я прочел сообщение от Арины Родионовны. Она написала, что она с семьей благополучно добралась домой.

В большом окне, гостиной, вдруг мелькнул силуэт человека, который отвлек меня от беседы. Я выглянул наружу. По улице неторопливо шел мужчина в плаще и широкополой шляпе, которые обычно любили носить кустодии. Эта картина была какой-то неестественной. Словно кадра из наивного семейного фильма, где девочка в белом платье ночью качается на качелях, напевая песенку детской считалочки. Будто почувствовав, что за ним наблюдают, «кустодий» вдруг ускорил шаг.

Я вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Морозова. Нажал на клавишу вызова. Александр Васильевич ответил на звонок почти сразу:

— Слушаю, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос кустодия.

— Цареубийцу поймали? — быстро уточнил я.

— Квадрат прочесывают почти все бойцы, — был мне ответ.

— Скорее всего, он уже в поселке, — заявил я, глядя в спину удаляющегося гостя. — Переодетый в кустодия движется к резиденции Императора.

Морозов завершил вызов не попрощавшись. Я провел пятерней по волосам, пытаясь прогнать дурное предчувствие. Сейчас отряд кустодиев устранит Цареубийцу и все наконец закончится. Я прошелся по комнате и нервно посмотрел сквозь тонкую штору от окна.

И в этот момент, фигура на дороге замедлилась. Остановилась, торопливо осмотрелась, будто иища укрытие. И я удивленно поднял бровь. Цареубийца словно почуял, что о нем сообщили поимщикам. Он будто зверь поднял лицо вверх и повел носом по ветру. Сквозняк распахнул полы широкого плаща, обнажая ноги в странных темно-синих штанах и ботинках с высокой шнуровкой.

Но рассмотреть детали я не успел, так как на дороге заметил еще одну фигуру. Которую сразу узнал. Это была Свиридова, собственной персоной. Эта невозможная девица торопливо шла в сторону нашей резиденции. И при виде Елены я выругался. Волосы на затылке приподнялись, в груди заныло от ощущения надвигающейся беды. Непреодолимой. Лжекустодий же остановился, внимательно рассматривая Свиридову.

Дрожащими руками я быстро нашел в списке контактов номер Свиридовой, и нажал на кнопку вызова. Сам же смотрел на глупую аристократку, которая и не догадывалась о грозящей опасности, продолжая идти вперед.

В динамике послышались гудки. И в окно я видео, как девушка остановилась посреди дороги, вынула из кармана телефон. Но аппарат выскочил из ее рук и упал. Крышка отлетела в сторону, и батарея вылетела из аппарата. А гудки в динамике сменились на механический голос, который сообщал о том, что абонента недоступен.

Свиридова присела на пятки и принялась торопливо собирать телефон. Пришлый склонил голову к плечу, будто хищная птица, а потом резко обернулся в мою сторону. Я был уверен, что он не мог видеть меня. Но все же наши взгляды сквозь тонкую ткань органзы встретились. Мужчина мучительно долго сверлил меня взглядом. По крайней мере, несколько мгновений показались мне вечностью. У пришлого были глубоко посаженные совершенно черные глаза. Они заглянули мне в самую душу, вымораживая ее. Я вдруг осознал, что этот человек никого не любит, ничего не ждет и не верит ни во что кроме справедливости своих намерений. Он пришел убивать. И ничто не может его переубедить или остановить. Ему все равно скольких придется смести на своем пути. Сколько крови прольется, пока он будет исполнять миссию — убивать правителя империи. Сейчас перед ним была темноволосая девушка, которая, наконец, смогла собрать телефонный аппарат. Она поднялась на ноги и сделала несколько шагов навстречу убийце.

Я выругался и приказал застывшему рядом Минину:

— Отвлеки его.

Призрак кивнул и шагнул сквозь стену. Я же рванул к выходу. Быстро отпер дверь, выскочил во двор. Щелчком пальцев призвал кряхтящие тотемы, выдернул из межмирья Лешего и Митрича. Приказал, указывая на кустодия:

— Атаковать!

Призраки кивнули и бросились к воротам.

Минин уже был за спиной душегуба Широко замахнулся топором, и в этот момент, Цареубийца резко остановился. Развернулся и почти радостно усмехнулся. Он видел Минина! Я не успел этому удивиться, так как через секунду, в руках иномирца появились пистолеты. В воздухе прогремели выстрелы.

Парень действовал словно заведенная кукла. Просто вскинул руки с оружием, и два четких выстрела отбросили призрака в сторону. Каждое движение было выверенное. Мой миньон рухнул на дорогу, выронив топор. И от тотемов потянулись нити темной энергии, пытаясь удержать Минина в этом мире.

Цареубийца вновь обернулся к опешившей Свиридовой. И швырнул в девицу моток веревки, которую выдернул буквально из воздуха.

Та обмотала Елену, стянув ее руки и ноги, образовав кокон. Девушка закричала то ли от боли, то ли от испуга. А Цареубийца меж тем развернулся к Лешему и Митричу.

Только теперь я начал понимать, почему Морозов не хотел, чтобы в дело вмешивался кто-то кроме кустодиев. Парень был очень быстр и действовал как дикий хищник — инстинктивно. Миньоны начали стрелять на ходу, сокращая расстояние до Цареубийцы. Но противник ловко ушел в сторону, исчезнув с линии огня. И пули призраков не попали в цель.

Леший развернулся в сторону, куда ушел Цареубийца. Навел пистолет на противника, но мироходец оказался быстрее. Два выстрела навылет пробили миньона, отправив того в межмирье.

Все происходящее заняло лишь несколько ударов сердца. Я выскочил за ворота, призвал очередного миньона, и за спиной Цареубийцы появился палач. Миньон накинул на голову противника мешок, закрутил концы, но это не произвело никакого эффекта.

Две пули отправили Митрича в межмирье. Цареубийца же выстрелил в кованую ограду. Пуля выбила искры из металлического прута и отрикошетила, пробив миньона.

В воздух взмыла горгулья, которая спикировала к земле и ударилась о дорогу, подняв столб пыли. Цареубийце удалось отскочить, но выстрел, который он сделал на ходу, не попал в цель. Я же торопливо поднял гаргулью в воздух, вновь приказывая атаковать. Но противник опять успел среагировать.

Несколько пуль ударили в миньона, откалывая куски мрамора и оставляя на гаргулье щербатые сколы. А затем точный выстрел угодил в голову миньона, расколов птичку на куски. И на землю посыпался град камней. И я с ужасом понял, что мои дела плохи. Тотемы трещали от напряжения.

Боковым зрением я видел Минина, который зашевелился на земле. Впрочем, призрака заметил и Цареубийца. Пришлось призвать пирата с дубинкой, который возник за спиной противника. Но он не особо помог.

Удар орудия в затылок заставил Цареубийцу податься вперед. Рука стрелка дрогнула, и пуля ударила в дорогу, неподалеку от меня. Но боец не стал оборачиваться к миньону. Словно понимал, что пират больше не представляет для него опасности. Я попятился, озираясь по сторонам. Заметил несколько людей, которые спешили по дороге к нашему поместью. За спиной, в доме тоже начался переполох. Но все, кто шел на подмогу, не успевали. Успевал только Минин, который поднялся с дороги и бросился к Цареубийце. Я напитал его силой, чтобы парень проявился в реальном мире. Но противник уже вскидывал оружие, целясь в меня. И в этот момент, я почувствовал, как мясник отозвался на мой зов. И я притянул в реальность громилу. Тот проявился с ревом.

Несколько пуль ударили в тушу миньона. Но мясник только попятился, практически не обратив внимания на раны. Он бросил цепь, но Цареубийца отскочил в сторону, на ходу ловко перезаряжая пистолеты. Метнулся вбок, огибая мясника. Минин был уже за спиной противника, замахиваясь топором. Но ложный кустодий вскинул оружие. И я едва успел окутать себя костяной броней.

Послышались выстрелы, и Цареубийца тут же метнулся влево, разминувшись с топором берсерка. Правый бок обожгло резкой болью. Я зашипел, коснулся пиджака, и пальцы испачкались в чем-то теплом и липком. Я опустил взгляд и увидел красное пятно, которое растекалось поверх ткани.

Мясник завертелся на месте, словно не понимая, что происходит. Это было плохо. Очень плохо. Боец терял ментальную связь с призывателем. Я приказал атаковать, но ничего не понимающий голем лишь взревел, и в его голосе слышалось отчаяние огромного потерянного ребенка. И цепь улетела в Минина, притянув вместо убийцы моего берсерка. Тот пытался сопротивляться, только тщетно.

Мир перед глазами начал темнеть, собираясь в точку. Меня повело, легкие горели, воздух стал вязким и ощущался внутри тела раскаленной лавой. Во рту разлился противный металлический привкус.

Мне показалось, что совсем рядом раздался крик какого-то дикого зверя. Он был полон отчаяния и ярости. И отозвался в моем сознании странной ноющей болью. Словно я терял что-то более ценное, чем жизнь.

Время замедлилось, и я понял почему. И обреченно выдохнул, принимая неизбежно. Время становилось вязким, когда в наш мир приходил душелов. Но воспользоваться этой паузой я уже не мог. Сила мне больше не подчинялась. Она плескалась на дне души жалкой лужицей. Я обернулся, почувствовав между лопатками взгляд. Увидел отца и бабушку, которые застыли на пороге дома. Их рты были раскрыты в беззвучном крике. Княгиня медленно сумела повернуть голову, чтобы посмотреть на гостя, которого могли видеть только мы с ней. И в глазах ее полыхнуло горькое отчаяние.

У ворот стояла женщина, облаченная во все черное. Лицо дамы скрывала вуаль. Незнакомка прижимала к груди букет белых цветов.

— Видимо, легенда о бессмертии некроманта просто сказка, — прохрипел я и улыбнулся. Закашлялся и сплюнул в пыль красным. — Хорошо, что за мной пришел не тот, с цепью.

— Я сама вызвалась провести тебя куда положено, — произнесла дама и мне показалось, что в ее голосе скользнула тоскливая улыбка.

— Вас я еще не видел, — протянул я. — Ну, что ж. Идемте? Хоть узнаю, что там. На той стороне.

— Ты удивишься, что ждет такого, как ты…

Дама шагнула ко мне. Протянула руку, но в последний момент застыла и покачала головой:

— Тебе еще рано, — произнесла она. — Живи долго, Павел Филиппович Чехов.

Она развернулась и направилась прочь. Подол черного платья взметнулся, обнажив костяные лодыжки. А в следующий миг растворилась в пространстве.

Послышался еще один выстрел, и я успел развернуться, чтобы увидеть пулю, которая завязла в воздухе в нескольких миллиметрах от моего лица. Цареубийца застыл на дороге, развернувшись ко мне спиной. Он даже не собирался проверить, достигла ли его пуля цели и собирался убежать.

Затем пуля медленно понеслась назад, к отвернувшемуся противнику. Мужчина вернулся в прежнее положение. Его рука вскинулась вверх вместе с пистолетом. Пуля ушла в ствол, вместе с исчезающей в черном дуле вспышкой. А через долю секунды, второй снаряд вырвался из моего бока. Кровь с чавкающим звуком вернулась в мое тело, поднявшись с дороги. А Цареубийца начал перемещаться в сторону.

Конец цепи, который разминулся с противником, освободил Минина, скрутился в кольцо, а мясник опустил руку. А затем, секунды замедлились и замерли. Но не так, как бывало во время визита душелова. Мир словно стал неживым, будто кто-то нарисовал его на куске картона. Я услышал, как в ушах зашумела кровь, а потом время сорвалось с места. Реальность решила повторить прожитую сцену перед моей смертью. Но в этот раз, я был готов.

Цареубийца ушел от броска цепи, обходя мясника. Перезарядил пистолеты и прицелился в меня. За его спиной уже был Минин, и я призвал зомби, который встал между мной и противником и вскинул щит. И пули раскололи преграду и разорвали миньона на куски, отправив его в межмирье. Но времени хватило, чтобы Минин с ревом нанес удар, вонзив лезвие топора в спину иномирца. Послышался оглушительный хруст ломаемых костей, и противник зарычал, выпустив из рук пистолеты. Минин выдернул топор из раны, из которой выплеснулась кровь, и снова замахнулся. Однако пришлый неожиданно прытко бросился прочь, словно не был ранен до того. Никто из нашего мира не смог бы двигаться так прытко, получив подобную рану.

Я обернулся на дорогу, по которой должны были прибыть кустодии. И заметил парня лет двадцати. Рядом с ним покачивался тотем в виде изогнутых песочных часов.

— Успел, — тяжело прохрипел хронос и утер кровь, которая стекала по его губам и подбородку.

— Спасибо, — ответил я.

И в этот момент, пережитый бой и выгорание дали о себе знать. Перед глазами качнулось мутное пространство. Ноги подкосились, и я тяжело осел на дорогу.

Тут же пустынные окрестности оживились. И рядом со мной оказался десяток кустодиев. Среди которых я заметил Зимина и Александра Морозова.

— Павел, вы в норме? — послышался голос главы кустодиев.

Я усмехнулся и покачал головой:

— Какая уж тут норма… Он ушел туда.

Я указал в сторону, куда убежал Цареубийца и продолжил:

— Мой миньон ранил его. Сильно. Думаю, след крови приведет вас к нему.

Александр Васильевич кивнул, и отдал приказ помощникам, которые бросились вслед за моим противником. Я силился не закрыть глаза, потому что был уверен — стоит мне смежить веки, как сознание меня покинет. Зимин протянул мне руку.

— А он силен, — произнёс я, пытаясь вложить в его ладонь свою. — Мерзавец смог меня убить с первого раза. Во второй раз у меня получилось избежать его пули.

— Теперь в мире зарегистрированы два случая воскрешения, — заметил Зимин. — Вы и Искупитель.

Шутка показалась мне забавной. И я рассмеялся, наконец ухватившись за протянутую ладонь и вставая с дороги.

Бабушка оказалась рядом и стиснула меня в крепких объятьях. На мгновенье свет в глазах потух от дикой боли в ране, которой так и не случилось в этой реальности.

— Я знаю, — прошептала она мне в шею. — Мой мальчик…

— Все хорошо, — сипло отозвался я и мягко коснулся губами ее виска. — Я остался здесь. Это главное.

— Зачем ты вышел? Ну зачем? — она подняла ко мне бледное лицо.

— Потому что не мог по-другому.

Свиридова наконец освободилась от исчезнувшей веревки, которая, как оказалось, закручивалась вокруг нее, подобно удаву. Ее одежда была надорвана от трения, а на коже проступили красные полосы. Девушка оттолкнула кустодия, который попытался подхватить ее под локоть.

— Я не жертва, — воскликнула она слишком звонким голосом, и мы встретились с ней глазами.

Мне показалось, что впервые она не играла и в ее зрачках колыхался животный ужас от пережитого. Но княжна моргнула, и морок рассеялся. Девушка вновь была уверенной в себе аристократкой, которую ничем нельзя было испугать.

— Ты в порядке? — отрывисто спросил старший Чехов, подставляя плечо. — Он тебя не ранил?

— Не в этой реальности, — ответил я и подумал, что начальник охранки догадался обо всем, заметив бледного хроноса, которого отпаивали лечебным снадобьем.

— Решил стать героем? — хмуро уточнил князь.

— Была моя очередь, — также мрачно подтвердил я.

— Все возвращайтесь домой, — приказал Морозов и погладил княгиню по плечу, обратившись уже к ней, — Этот выродок еще тут. Мне надо его найти и сопроводить восвояси.

— Будь осторожным, — попросила его бабушка и ее голос дрогнул.

— Жди меня. И тогда я вернусь, — сказал он со странной интонацией и направился прочь. — Никому не вступать в ним в бой, — приказал Морозов на ходу. — Только фиксируйте и ждите меня.

Мне подумалось, что говорил он без хвастовства. Просто понимал, что никто другой не справится с пришлым. Надо будет обязательно узнать, в чем разница между нашими способностями, чем его талант отличается от дара местный аристократов.

Мы вернулись домой, где бабушка велела сыну нагреть чайник.

— Я мастер огня, — проворчал он, но все же согрел воду, а потом и заварил чай.

— И зачем ты поперся наружу? — строго осведомилась бабушка.

— Там была Свиридова, — пояснил за меня старший Чехов.

— А что она там делала? — не поняла княгиня.

— Не знаю. Она шла в нашем направлении. Навстречу убийце.

— То есть ты знал, кто он такой? — вновь уточнила бабушка, но при этом не выглядела разочарованной.

— Я догадался. Но не мог оставить ее в опасности.

— Спасибо.

Я повернулся, увидев на пороге дома Елену Анатольевну. Она стояла, опираясь о дверной косяк. При ближайшем рассмотрении ее раны показались не такими глубокими. Они возникли от трения веревки, но не повредили кожу.

— Синяки останутся, — сказала девушка и на ее глазах выступили слезы. — Блузку жалко. Она ведь из шелка.

— Милая, — бабушка подошла к гостье и мягко привлекла ее к себе. — Все хорошо.

— Мне жалко одежду… — повторила княжна, борясь с истерикой.

— Конечно. Я понимаю, — не стала с ней спорить Софья Яковлевна. — Пойдем со мной наверх. У меня есть хорошие капли от нервов. Белое полусладкое почти пол-литра. А Филипп Петрович принесет нам лед из холодильника. А Павел… пусть тоже отдохнет. У всех нас был не самый лучший день.

Я остался один и был благодарен за эту передышку. Мне просто хотелось спать. И не думать, отчего сердце все еще замирает от воспоминаний… я помнил крик зверя, прорезавший мое сознание. Даже близость смерти не казалась таким же важным событием. Видимо, перед смертью некроманты глупеют.

Я сел в кресло, откинулся на спинку и невидящим взглядом уставился на столешницу, думая о своем. День вышел достаточно… интересным. Хотя мысль, что я умер, никак не укладывалась в голове. Наверное, это был какой-то защитный механизм моего подсознания, чтобы я не сошел с ума. Даже воспоминания о пережитом теперь словно подернулись дымкой. Как будто все случившееся происходило в страшном сне и было нереальным. Единственным напоминанием о ране, была фантомная боль, которая колола в боку каждый, когда я вспоминал тот выстрел цареубийцы. Зато теперь Империя была спасена. Хотя мое участие в этом было лишь стечением обстоятельств.

— Искупитель! Ты жив!

Знакомый голос вырвал меня из раздумий. И я перевел взгляд на дверь гостиной, где стояла Регина. Уж не знаю, кто открыл ей дверь. Или ее просто забыли запереть. И вид у девушки был очень уж обеспокоенным.

Гостья быстро пересекла комнату, присела рядом со мной, обняла меня за шею и прижавшись лицом к плечу.

— Тут происходит что-то жуткое. Я приехала, чтобы выступить с несколькими романсами. Но меня не пустили в резиденцию и проводили в какой-то дом. Сказали, оставаться в нем и ожидать особых распоряжений.

— Но ты нарушила распоряжение кустодиев, — устало прохрипел я.

Мягко отстранил певицу, взглянул в ее глаза. Не так давно гостья плакала, и покрасневшие веки выглядели очень натурально. Уточнил:

— Почему ты не уехала?

— Мне приказали ждать, — повторила она и шмыгнула носом. — Что происходит?

— Я не могу тебе рассказать, — честно признался я. — Прости, это не мой секрет.

— Дела высокого общества, — покорно кивнула девушка.

— Ты хочешь чаю? — предложил я, чтобы перевести тему разговора.

Милославская нахмурилась, но кивнула. И в этот момент, я был вынужден признать, что она и впрямь была идеальной подругой для любого аристократа. Красивая, умная, ненавязчивая и понимающая — о чем еще можно мечтать? Такая не станет лезть под кожу, выслушает, если надо и смолчит, когда требуется.

Мы прошли на кухню, где гостья уселась на высокий стул, который стоял у полуострова стола, сбросила обувь и подобрала под себя ноги. Невольно отметил, что Регина умеет казаться трогательной. При виде такой девушки сердце сбивалось с ритма и любой уважающий мужчина захотел бы предложить ей помощь и защиту.

— Мой отец тоже здесь, — заметил я между прочим, ставя на плиту чайник.

— Это должно быть важным? — уточнила она, приподняв бровь.

— Я знаю про вашу договоренность, — не оборачиваясь, продолжил я.

— Ты о его обещании дать мне покровительство?

Я обернулся и взглянул на девушку. Прямо спросил:

— Ты это так называешь?

Регина не казалась испуганной или раздосадованной. Она склонила голову к плечу, отчего ее распущенные волосы прокатились шелковой волной за ее спиной.

— А как ты видишь «это»? — она сделала акцент на последнем слове.

Я пожал плечами:

— Ты пришла за помощью к моему отцу, и он назначил тебе цену.

Певица прищурила глаза и уточнила:

— И какую же?

— Обязательно это озвучивать? — устало уточнил я.

— Будь любезен, Павел. Если начал разговор, то веди его открыто и до конца. Какую цену, по-твоему, озвучил мне твой отец?

— Он пообещал тебя защитить, взамен того, что ты станешь моей близкой подругой.

Девушка усмехнулась и взяла с блюда, которое стояло на столе, небольшое румяное яблоко.

— Звучит как-то не очень.

Она с хрустом откусила кусочек и продолжила:

— То есть ты не допускаешь мысли, что твой отец не захотел связываться с моим предполагаемым опасным поклонником. Что он не принял всерьез мою историю. Что не предложил мне очевидное решение проблемы — обратиться к честному адвокату, который смог бы доказать мне беспочвенность моих страхов.

— Ну…- я немного растерялся, подумав, что в словах Регины есть рациональное зерно.

— Ты решил, что Филипп Петрович согласился дать мне покровительство за то, что я стану с тобой спать? — поинтересовалась гостья. — Как ты считаешь, я ему отправляла отчеты о том, как часто мы виделись? Насколько ты был хорош в постели? И как долго…

— Ты все прекрасно понимаешь. Зачем утрировать? — мне показалось, что я покраснел, потому как лицо у меня запылало.

Девушка поднесла яблоко к своим губам, намереваясь откусить еще кусочек. Но в последний момент передумала и вернула его на стол.

— Ты всерьез считаешь, что мне нужно было становиться частью твоего матраса? Что Филипп Петрович потребовал от меня подобного? И я согласилась?

На красивом лице Регины проступила злоба. И мне даже показалось, что глаза девушки потемнели. А затем, она замахнулась и швырнула яблоко, которое ударилось в стену. По комнате поплыл кисловатый фруктовый аромат.

— Ты ведь не скрывала, что у тебя был покровитель. И с ним ты…

— Да. Когда он у меня появился, я была никем! — выкрикнула она, перебивая меня. — Девчонкой с улицы без крупицы истинного таланта. Без репертуара, без аудитории. И тот мужчина открыл передо мной все дороги. Я не стану стыдиться факта, что платила ему за добро своим теплом. Но с тобой мне это было не нужно. Мне было бы достаточно флирта, чтобы получить то, что мне надо. Разве нет?

— Ты хочешь сказать…

— Твой отец предложил мне обратиться к тебе за помощью. И пообещал, что мне никто не станет предлагать покровительство, если оно будет мне неприятно. Взамен Филипп Петрович попросил составлять тебе компанию на мероприятиях, если ты не станешь возражать. Чтобы о тебе не ходили слухи, после твоих посещений злачных мест.

— Злачных? — опешил я.

— Он сказал что-то о притоне и игорном доме. Я не стала уточнять, о чем речь. Не в моих правилах совать нос туда, куда не следует.

— Но он же понимал, что между нами…

— Это ты у князя спрашивай, что он понимал. Он не ставил условия становиться твоей любовницей. И можешь не верить, но я живая, и тоже имею чувства и желания. А ты приятный парень. Неужели тебе так сложно представить, что мне захотелось провести с тобой время по своей воле?

— Послушай…- попытался начать я, но девушка вскинула ладонь, призывая меня замолчать.

— Я не лгала и выбрала тебя для себя. Пусть на время, но я взяла немного счастья в долг у этой жизни. И ни о чем не жалею. Не смей обвинять меня в продажности. Никто мне не платил за то, что я раздевалась для тебя. За то, что я тебе снилась.

Я растерянно уставился на Регину. Она провела пальцами по волосам, словно пыталась успокоиться.

— Мы разные. Я не строила планов относительно нас или нашего будущего. Мне просто хотелось хоть ненадолго ощутить себя свободной.

— Ты знаешь о том, кто ты? — осторожно осведомился я.

Девушка полоснула меня полночным взглядом и закусила губу. Потом тряхнула головой и резко спрыгнула со стула. Из выреза ее блузки выскользнул закрепленный на шнурке кулон. Тот самый, камень желаний, который после нашей игры остался у нее. Регина заметила его и резким движением ладони сдернула с шеи. Швырнула на стол и отчеканила:

— Я хочу свободы. Ты можешь мне дать ее?

— От меня? — уточнил я, испытывая некое подобие облегчения, что мне не придется говорить ей о разрыве.

— От всего этого, — она нервно обвела руками комнату. — Я тут как в клетке. Этот мир не для меня. Я здесь чужая… Я не понимаю, о чем говорю…

Ее плечи опустились, и я подошел ближе, чтобы обнять Регину.

— Я не должен был говорить с тобой об этом.

— Должен. Потому что иначе ты бы мучился неизвестностью. Надумал бы себе всякое. К тому же, — она подняла на меня глаза, — между нами уже ничего не может быть. И дело не во мне. В тебе. Я вижу тут, — ее пальцы легли на мою грудь, — тень девушки, которую ты выбрал душой.

— Видишь? — тихо спросил я и погладил по шелковистым волосам.

— Да. А ты ее не видишь. Не знаешь ее настоящей. Но уже смог принять со всеми ее грехами прошлыми и будущими.

Девушка решительно вывернулась из моих рук и направилась в сторону выхода.

— Куда ты? Нельзя уходить…

— Мне нельзя запрещать, — она заговорила странным низким голосом, от которого по моей коже пробежала волна мурашек. — Я не хочу здесь оставаться.

Я попытался остановить Регину, но ноги внезапно подогнулись. Чтобы не упасть пришлось ухватиться за край стола. Перед глазами плыло пространство, в ушах шумело, а сердце колотилось за ребрами. И когда я пришел в себя, гостьи уже не было. Я вышел следом, но не увидел девушку рядом с домом. Где-то вдали тревожно вскрикнула птица. А на меня накатила дикая усталость. Все тело налилось тяжестью.

Я вернулся в дом, совершенно разбитый и не захотел подниматься в свою комнату. Вместо этого устроился на диване, укрывшись пледом. И сам не заметил, как задремал. Мне снился лес, по которому я брел. Надо мной качались густые кровны деревье закрывающие небо. Не было ни страха ни тревог. Лишь тропа между темными стволами и пышными кустами. И далекий зов, едва различимый в шуме листвы…

Я проснулся, когда солнце спустилось к закату. Вышел на порог и потянулся.

За домом раздавался звук топора. Он рассекал пространство треском раскалываемых поленьев. И я обошел поместье. Вышел на задний двор и увидел, как начальник охранки рубил дрова. И я не стал подходить к нему вплотную, чтобы случайно не попасть под обух.

Мужчина вновь снял рубаху. Каждый раз, когда он поднимал топор, мышцы перекатывались под его шрамированной кожей. Заметив меня, он остановился, и резким движением кисти вогнал топор в колоду. Утер испарину со лба и уточнил:

— Что-то случилось?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Просто стало интересно, что за шум. Сперва даже решил, что на поместье напали.

Отец невесело усмехнулся, но ничего не ответил. Я же кивнул на гору разрубленных поленьев

— Зачем ты это делаешь?

— Это успокаивает, — ответил отец и неожиданно предложил. — Может, хочешь попробовать?

Он выдернул топор из колоды и протянул его мне. Но я покачал головой:

— Я не умею.

— Это не означает, что ты не можешь научиться, — резонно заметил старший Чехов.

Я скинул пиджак, закатал рукава рубахи и взял топор, который оказался довольно увесистым.

— Держи, — с усталой усмешкой заявил мужчина. — И перед ударом убедись, что ты твердо стоишь на ногах. Стопы ставь широко друг от друга.

— Это еще зачем? — подозрительно осведомился я.

— Если топор слетит с пня, ты не угодишь себе лезвием по ноге, — просто пояснил отец.

— А он может слететь? — озаботился я, и Филипп Петрович усмехнулся:

— Чтобы такого не случалось, надо выбирать поленья без сучьев сверху.

— А с сучками куда девать? Выбрасывать?

— Переворачивать другой стороной, — ответил отец и хитро уточнил, склонив голову. — Так ты будешь пробовать или продолжишь тянуть с работой?

Я расставил ноги шире, приложил острие топора к деревяшке.

— Не так, — мягко проговорил Чехов, становясь рядом. — Одну руку помести ближе к лезвию. А вторую у края древка. Никогда не заводи топор за спину. Поднимай его над головой замахом, и одновременно толкай нижней ладонью рукоять. Она должна скользить в хватке между твоими пальцами. Контролируй направление движения. Ухвати за край рукояти двумя ладонями на самой высокой точке подъема, а потом позволь топору свалиться вниз под собственным весом, убыстрив его падение плавным движением рук. Бей полено ближе к левому краю. Спину не сгибай. Стой прямо. И обязательно слегка ослабь хватку ладоней в самом конце удара, чтобы топор остановился в дереве, а не пошел дальше по дуге и ты не выбил себе большой палец.

— Так просто, — нервно хмыкнул я.

— Не сложнее, чем вызвать призрака, полагаю, — глухо проговорил мужчина. — А вывих в пальце с годами дает о себе знать на дурную погоду.

— В Петрограде погода всегда плохая, — заметил я.

— Потому и делай, как я говорю, — отец отошел подальше и скрестил руки на груди. — Давай.

Я размахнулся и опустил топор. Дерево треснуло под ударом, и крупный кусок полена свалился влево.

— О, — выдохнул я, обернувшись к отцу.

— Следующий кусок отколется проще, — криво усмехнулся он. — Не ленись. Твоему старику не так просто колоть дрова в его-то возрасте.

Я хотел возразить, но вовремя прикусил язык, понимая, что отец меня подначивает.

Когда ткань рубахи стала липнуть к телу, я скинул и рубашку, оставшись только в штанах. Поленья все не кончались, а я вдруг ощутил вместе с усталостью странное удовлетворение оттого, что делаю что-то сам. Только я, а не моя сила, которой я уже научился доверять. Но было в простой работе что-то завораживающее, погружающее в своеобразный транс. Я будто по-новому ощутил свои руки. Мышцы напрягались до странной тягучей боли, но та не нарастала, а каждый раз отступала, когда становилось невмоготу.

— Ты не устал? — вдруг раздался голос, и я повернулся, опуская топор.

Князь подошел ко мне, протягивая полотенце. Я взял ткань и вытерся. Потом принял из рук Чехова стакан с водой и в несколько глотков осушил посуду.

— Иногда стоит тренировать только тело, — порекомендовал он. — Бывали случаи, когда кулак решал больше чем пламя. И мне приходилось по-простецки раздавать тумаки зарвавшимся коллегам. За такое и на дуэль не принято вызывать. А вот собирать выбитые зубы противнику явно не понравится.

— Учту, — ответил я, переводя дух и осматривая кучу дров.

Поленьев оказалось немного больше, чем я думал. Видимо, я здорово увлекся.

— Завтра все мышцы будут болеть, — предупредил отец, поняв ход моих мыслей. — Но с каждым днем все меньше. Пока не перестанут вовсе.

— Как ты справился? — спросил я, кивнув на свежие следы от ожогов на руке князя.

— С трудом, — выдохнул он. — Признаться, не ожидал от Мининых такого отпора. Я все же надеялся, что они согласятся на мирное урегулирование конфликта. Но вышло все немного не так.

— Мы справились, — я набросил на плечи рубашку.

— Да, — отец провел по заметно побелевшим волосам пятерней. — И я теперь владею рангом легенда.

— Поздравляю, — восхитился я. — Ты и без него был крепким бойцом, а сейчас станешь буквально непобедимым.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не получил этот ранг, сын, — внезапно хрипло заявил отец.

— Почему?

— Его получают те, кто прошел по самой кромке, кто почти ушел за грань, — он положил руку мне на плечо. — Я едва не погиб там. Силы меня почти покинули. Внутри меня оставалась лишь последняя искра. И пламя взметнулось из нее, вырвалось из самого дна души, чтобы остановить угрозу. Чтобы не дать мне умереть.

Я молчал, не зная, что ответить. Лишь опустил голову, чтобы не показать свою растерянность.

— Мне бы хотелось, чтобы с тобой никогда не произошло подобного. Не передать словами, сын, какой страх меня обуял, когда у озера ты бился с тем одержимым. Князь не должен проявлять слабость. Но каких же сил мне стоило остаться на месте и не нарушить закон.

Я удивленно взглянул на мужчину. Он поджал губы и нахмурился, глядя куда-то вдаль.

— А когда ты упал на дороге… Мне показалось, ненадолго, но отчего-то померещилось, что ты получил смертельную рану. Я на самом деле подумал, что когда подойду, то найду тебя мертвым.

— Говорят, некроманты не умирают, — попытался пошутить я.

— Мне стало дурно от того, что я так и не сказал тебе чего-то важного. Что не признался, что мне жаль…

— Но сейчас этого говорить не нужно, — я пожал плечами. — Давай подождем, когда я снова сделаю глупость и начну драку с бессмертным. И ты сможешь ругать меня за это, сколько вздумается.

— Мне стоило рассказывать тебе о собственных неудачах и просчетах. Может быть тогда ты не считал бы меня занудой. И научился на моих ошибках.

— Очень вряд ли, — усмехнулся я.

Мужчина помолчал и какое-то время мы оба слушали как далеко на озере квакают лягушки. Я вдруг подумал, что впервые за долгие годы мы с князем находимся рядом и не ругаемся. И я не хочу уйти.

— Мне не удалось стать тебе хорошим отцом, — заговорил старший родич. — Я не поддерживал тебя, когда был нужен. Не давал советов, когда это было уместно. Ты учился всему важному без меня. Я потерял так много и не дал тебе того, что требовалось. И видит Искупитель, что я жалею об этом. А еще точно знаю, что не могу все исправить.

— Но пытаешься, верно? — я толкнул его локтем в бок.

— Что? — он очнулся от тяжелых раздумий.

— Ты решил помочь мне с девушкой, — напомнил я.

Князь смутился ровно на одно мгновенье, а потом упрямо насупился.

— Она сказала, что ты не нанимал ее спать со мной, — поспешно продолжил я.

— Думаю, ты сам сможешь понравиться девушке настолько, чтобы она согрела тебе постель, — без тени смущения заявил начальник охранки. — Регина отличная девушка для выхода в свет. Из тех, что не испортят твою репутацию. Как это могла сделать какая-нибудь эскортница, каких иногда выбирает себе молодежь. И даже твои вылазки на рабочие окраины и игорные дома…

— Я бываю там по делам, — возмутился я.

— Эти самые дела не очернят тебя, если рядом с тобой в свете будет появляться прима оперы. Никто не подумает, что ты ото всех прячешь какую-нибудь зазнобу, которая рожает тебе бастардов.

— Да кто может такое подумать? — удивился я.

Филипп Петрович замолчал, словно подбирая слова:

— Однажды ты станешь князем, главой семьи, — ответил он, наконец. — И тебе могут аукнуться многие поступки, которые сейчас кажутся незначительными.

— Сдается мне, что ты перекладываешь на меня свой опыт, — заметил я.

— В юности я натворил много дел, — не стал отрицать князь. — Но твоей матери не было стыдно быть моей женой. И тебе стоит подумать о своей будущей избраннице уже сейчас. Не будь эгоистом.

Я не нашел возражений и лишь пожал плечами.

— Если у тебя с Милославской возникли отношения, то это твоя заслуга, Павел, — продолжил Чехов.

— Мы с ней решили не продолжать встречи, — тотчас отозвался я.

— Надеюсь, ты не назвал ее продажной? — мужчина приподнял бровь. И я честно признался:

— Я с этого начал.

— Ой, дурак, — покачал головой старший Чехов.

— Весь в отца, — отмахнулся я. — Тебе стоило сказать мне о вашей договоренности.

— Чтобы ты сразу же закрыл перед девушкой дверь? Она бы погибла без тебя. Ты забыл, что за ней и впрямь охотился маньяк?

— Ты в это не верил.

— Как знать, — начальник охранки принял загадочный вид. — Если бы не я, то и князя Шуйского сейчас не было бы в числе твоих приятелей.

— Ты о чем? — я насторожился. — Ты помог доказать, что он наследник Василия?

— Это сделал ты, Павел Филиппович. А вот подстроить так, чтобы ваша вражда не перешла в разряд лютой, сумел именно я.

Я обернулся к отцу и хитро прищурился:

— И каким же образом?

— Дмитрий — парень неплохой. Честолюбивый, упрямый, целеустремленный. С такими лучше дружить, а не воевать. И когда я узнал, что между вами пробежала кошка, то решил вмешаться. Я пришел в его отдел сделал так, чтобы меня он возненавидел больше, чем тебя. А затем в отделение явился ты. И застал меня в кабинете своего противника, которому ты невольно посочувствовал.

— Ты хочешь сказать…

— История стара как мир. Враг моего врага — мой друг. И когда перед вами в один день появился одинаково раздражающих обоих начальник охранки, вы нашли повод поговорить. Вы так забавно смотрелись в той беседке, когда обсуждали злого князя Чехова. И я рад, что ты не куришь, Павел Филиппович.

— Ты не мог всего предвидеть, — изумился я.

Старший Чехов хитро усмехнулся:

— Утешай себя этим. Но я много знаю в этой жизни. И в мои планы не входило заиметь во врагах наследника Шуйского, у которого нет покровителей. Ему нужны соратники и друзья. Он бы стал их искать. И лучше ими будет Чеховы, чем кто-то вроде Мининых.

— Ты страшный человек, — с долей восхищения протянул я.

— Спасибо, — довольно улыбнулся отец и внезапно растрепал мне волосы. — Я рад, что мы смогли поговорить. Потому как обычно у нас с тобой плохо получается.

— Как Маргарита Ивановна? — вдруг спохватился я.

— Она в порядке. В бою она участие не принимала. Оставалась дома.

— Почему? — удивился я. — Вы ведь отлично работаете в паре. И она сильная воздушница.

— Сейчас она немного не в форме, — князь словно смутился. — Понимаешь, мы долго работали вместе. У нас не выходило… Ты ведь знаешь, что после того, как Маргарита потеряла ребенка, у нее были проблемы.

Я тяжело вздохнул. История эта была давней и стала тем камнем, который разбил даже иллюзию на хорошие отношения между мной и мачехой.

Когда я начал видеть призраков и слышать мать, то просыпался по ночам и кричал. Поначалу ко мне приходили няньки и отец. Но однажды в мою комнату пришла Маргарита Ивановна. Я плохо помню события той ночи. Вероятно, был слишком мал или просто моя память услужливо скрыла подробности произошедшего. Но женщина выскочила и моей комнаты и завизжала так, что ее услышали во всем доме. Прибывший сразу после вызова лекарь признал, что молодая жена князя потеряла ребенка, о существовании которого никто кроме пары не знал. Я сам узнал об этом только потому, что Маргарита Ивановна в истерике обвинила меня в смерти нерожденного дитя. Она сказала это в пылу гнева и не пояснила, что на самом деле произошло в моей комнате той ночью. Я лишь помню призраков, стоящих между нами и звенящую тишину, перед тем как ее разорвали крики несчастной женщины.

— Примерно месяц назад лекарь подтвердил, что Маргарита ждет малыша.

Я обернулся к князю и переспросил:

— Что?

— У тебя будет брат. Или сестра, — собеседник развел руки в стороны и словно извиняясь продолжил. — Я не знаю, смогу ли справиться в этот раз. Но я не хочу повторять ошибок. Мы собирались рассказать об этом…

— Я рад, — перебил я родича и, поддавшись порыву, обнял его. — Я правда рад, что у нас будет еще один Чехов. И ты справишься, отец. Я в этом уверен.

И мы довольно рассмеялись. А на горизонте, над верхушками деревьев заходило солнце, окрашивая багровым чистое, безоблачное небо.

На этом все. Любите страну:)

Коллектив авторов благодарит читателей за оказанное доверие и за то, что остаетесь с нами. Ваша поддержка очень важна для нас.

8 книга цикла уже доступна по ссылке: https://author.today/work/332367

Двое людей, в длинных черных плащах и одинаковых высоких цилиндрах, не спеша шли по лесу Императорской резиденции. На территории все еще был комендантский час, но эти двое не боялись ограничений. И спокойно двигались в сторону болот.

— Как тебе мир, Рипер? — обернувшись к спутнику, начал один.

Он шел, тяжело опираясь на трость. Длинные темные волосы были заплетены в тонкие косички. Лицо его было скрыто под толстым слоем белого грима, на котором был нарисован черный оскаленный череп. Рисунок был сделан так искусно, что, казалось, на лице растворили кожу и мышцы, оголив кости.

Глава «Сынов» задумался, не торопясь с ответом.

— Здесь… весело, Самеди, — произнёс он, наконец.

Самеди удивленно поднял бровь:

— Вот как? Неужели, ты нашел мир, который пришелся тебе по душе? — усмехнулся он.

— Не могу же я бросить братьев, — развел руками Рипер. — Я создал эту организацию, и вроде как за нее в ответе.

Барон Самеди покачал головой:

— Ты взрослеешь, сын. Меняешься. Хотя здесь и правда красиво. Не зря Карло все хочет посетить этот мир.

Рипер покачал головой:

— Если старый мясник сунется сюда — я лично оторву ему голову.

Легбэ вздохнул:

— Добрый ты. Приютил Шулера, который сбежал от старого Карло, теперь вот не хочешь видеться с его отцом.

— Кабы Шулер не попал в тот театр на перекрестке, то до сих пор был бы жив, и показывал свои балаганные фокусы с оживающими картами в своем мире, — ответил Рипер. — Парнем то он был неплохим. Только характер был скверным. Хотя, в виде деревянной куклы он остался с тем же норовом.

— Ладно, как дела у Чехова? — произнес Барон, чтобы сменить тему разговора.

— За ним присматривает Морозов, как и было уговорено, — ответил Рипер. — Да и сам адвокат настоящий боец. Выстоял против Цареубийцы. А тот просто мясник, который выживал в Гигаполисе. Такие как Чехов и правда творят историю. Пришлось, правда, немного подыграть адвокату…

— Ну, ты сам устроил этот бой, отправив к дому Чеховых эту девочку.

— Свиридову, — поправил Самеди Рипер. — Должен же я был проверить, каков парень в бою?

Самеди покачал головой:

— Судя по тому, что эту Свиридову ты все-таки уговорил, Красный Колпак работает.

Рипер вытащил из кармана красную остроконечную маску с прорезями для глаз, какие обычно носили палачи. Провел пальцами по ткани:

— Хорошая вещь, — с любовью произнес он. — Лучше из того, что я создал. Действует безотказно. Словно в транс людей вгоняет, заставляя беспрекословно выполнять то, что ты скажешь. Скальпель по сравнению с этим просто детская игрушка. Не понимаю, как Карамазов мог отказаться от такого дара?

— Мастер имел сильную волю и смог сопротивляться шепоту твоего детища, — просто ответил Легбэ.

Под ногами зачавкала вода. И перед гуляющими открылось болото, покрытое ковром ряски. Здесь, на самом берегу, прислонившись плечом к дереву сидел мужчина. Его веки были плотно сомкнуты, а лицо было бледнее, чем лист бумаги.

— А вот и наш Хэппи, — заключил Легбэ, рассматривая бойца.

— Удивлён, что он выжил, — покачал головой Рипер, глядя на Цареубийцу.

— Не зря же его окрестили Счастливчиком, — хмыкнул Барон. — Его регенерации позавидовали бы многие твари Гигаполиса. Но даже с его живучестью я удивлен, что Чехов смог его так отделать.

Он склонился, коснулся плеча Цареубийцы, и ласково произнес:

— Пора домой, парень.

Боец с трудом разлепил глаза, вглядываясь в гостей обессмыслившимся взглядом. А затем кивнул и прохрипел:

— Пора, Великий Отец.

Легбе улыбнулся и протянул Цареубийце руку, помогая ему подняться.

Книга предоставлена Цокольный этаж, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Чехов 7. Императорская охота