– Адептка Кейси Даркнайтс. Сожалею, но я вынужден подписать приказ о вашем отчислении. – Голос ректора был столь холоден, что у меня заледенели не только пальцы. Кажется, я и вовсе вся покрылась инеем от огненно-рыжей макушки до мысов туфель. – Наша академия заботится о своей репутации. И пребывание в ее стенах дочери ренегата…

Я слушала эту речь, сжимая кулаки, и злилась. Эх… Вот была у мамы дурацкая привычка – выходить замуж. И в седьмом браке она-то ее и подвела. Матушка умудрилась вляпаться в замужество с графом Норби. А нынешний отчим и удружил! Умудрился влезть в тайный заговор против короны. У-у-у! Неужели ему так хотелось переворота в империи, что год потерпеть не мог? Пока я хотя бы учебу не закончу. Сам бы заодно подольше с головой на плечах походил… А теперь я падчерица преступника. Без пары мгновений отчисленный менталист. А это значит – мой дар запечатают. Без вариантов.

И плевать, что сил у меня не выше третьего уровня. Все равно их заблокируют. Ведь ты можешь быть либо дипломированным пси-магом, либо никаким. Это закон темных земель. И точка. Потому как у недоученного телепата вероятность встречи с Дарящей безумие уж очень велика. А вместе с сумасшествием мага идет и куча проблем для тех, кто его окружает. Часто – смертельных проблем.

– А если я… буду порочить своим именем чьи-нибудь другие стены? – ухватилась за соломинку. – В каком-нибудь захолустье? Подальше от Тайры?

Ректор Рагнейл смерил меня внимательным взглядом. Тем легендарным, которым упокаивал нежить без всякого заклинания. Побарабанил пальцами по столешнице и отчеканил:

– Самая дальняя от нашей темной столицы глушь – это центр Светлых земель, – с намеком, дескать, разве что только там мне удастся завершить обучение, отчеканил ректор.

Я сглотнула. Потому как единственное, что знала об этих самых Светлых землях, – там тепло встречают детей Мрака. Настолько тепло, что даже жарко. А как еще может быть, когда ты главный гвоздь (точнее, столб) программы – аутодафе. А меценатами этой зажигательной вечеринки являются плечистые ребята-инквизиторы.

А потом представила, как на мои тело и разум ставят запирающие дар печати и…

– А можно мне… перевестись? В эту самую светлую глушь?

Рагнейл криво усмехнулся.

– Перевестись – нельзя. – От этого сухого ответа внутри меня что-то оборвалось. Кровь застучала в ушах. И потому я едва смогла расслышать конец фразы: – А вот поехать по обмену – можно…

Я сглотнула, чувствуя подвох. Так оно и оказалось.

– Но не одной, а со Сьером Эйслингом и Вэрдом Грэйном.

От названных имен я взвыла. Точнее, от одного. Сьер-то был нормальным парнем. Ну насколько мог быть нормален самоуверенный темный с высшим, десятым, уровнем дара некроманта. Хотя одно то, что он ни разу не пытался меня убить, уже огромный плюс. А вот Вэрд – сноб и аристократ со шрамом в полщеки, с которым у нас с первого курса случилась чистая и незамутненная ненависть. Ну не смог он простить какой-то третьеуровневой магичке, что она увела у него из-под носа кубок по файерболу. Хотя я тут ни при чем! Просто кто-то думал очень громко о своей стратегии рядом со мной. Всего-то на расстоянии в пару полетов стрелы.

Но сейчас я даже догадывалась, почему ректор решил сплавить этих двоих из Темных земель от благословения подальше. Сьер – талантливый маг, но выходец из низов – совсем недавно умудрился в трактире начистить забрало одному столичному сановнику. И ладно бы магией – не так хоть обидно было бы расфранченному вельможе. Так нет. Сьер поправил аристократу точку зрения ударом кулака в глаз. Побитый на адепта и взъелся. Обещал в казематы засадить.

Вот сейчас ректор и спасал молодого, талантливого, но дурного на всю его кучерявую голову парня. Как мог спасал, но исключительно в духе темных: не за ручку отведя от беды, а просто дав шанс. А там уж… Если выживет у светлых, некромант – молодец. Нет… Ну значит, незачет по предмету «Адаптация в стане идейного врага».

Насчет Вэрда… Предположения, конечно, были, почему его отправили в эту «ссылку по обмену». Причем столько, что я сомневалась, что хотя бы одно из них верное. Грэйн – аристократ из древнего рода. Отличный заклинатель и замечательная сволочь. Сын советника самого императора и завидный жених. Что же он мог натворить… Был замешан в заговоре? Пойман на запрещенном ритуале? Набрал кучу смертельных долгов в азартных играх или… Самое страшное – его действительно интересуют культура и нравы светлых?! Да нет! Последнее было абсурдным.

– Так оформляем программу обмена или отчисление? – напомнил о себе ректор.

– Давайте лучше ссылк… – прикусила язык в последний момент и поспешила исправиться: – В смысле с радостью протестирую анатомию светлых: попорчу им кровь, помотаю нервы, расшатаю психику…

Я пообещала бы что угодно, только бы меня послали подальше, в смысле отправили к детям Зари, а не заблокировали дар.

– Тогда отправление через два удара колокола, – прищурился ректор. – Свободны, адептка Даркнайтс.

– Тьмы вашему дому, – вежливо попрощалась я, еще не зная, что через двое суток буду мыслить исключительно нецензурно, многоэтажно и кучеряво.

А все потому, что дорога на метле до академии Южного Предела вымотала меня вконец. Уже поздним вечером третьего дня я, с документами в зубах, вещами под мышкой, в состоянии свежеподнятого зомби, добралась до общежития, дорогу к которому нам указал первокурсник.

У меня значилась для заселения комната тридцать шесть бис. Парни делили на двоих сорок девятую дробь эй-ти.

Когда мы вошли в холл, была уже ночь. Охранник подремывал, полагаясь, видимо, на оповещающие чары. К слову, оные, как выяснилось, были рассчитаны на магов максимум восьмого уровня, который считался весьма редким и высоким. Вот только уникума Сьера, с его десятым, эти чары остановить попросту не могли. А я и Вэрд всего лишь пошли след в след за некромантом. Деликатно и тактично, чтобы не шуметь и не побеспокоить дремавшего тролля.

В общем, это гномы, еще в детстве, лепя куличики, автоматически оценивают высоту опалубки, рабочий объем совочка и качество песка. А мы, дети Мрака, с пеленок учимся разбираться в проклятиях, возвращаться из Бездны отдохнувшими и с сувениром, а еще бываем вежливы до жути. После жути, впрочем, тоже. Если, конечно, это нам выгодно.

Например, как сейчас… Поэтому посапывающего тролля и не побеспокоили. А то объясняй опять: откуда мы, зачем и как. А у охранника лапищи внушительные. Такие, что на одну может тебя положить, второй прихлопнуть. Доказывай такому посреди ночи, пока удираешь, что и вправду мы темные по обмену, а не просто дети Мрака. И убивать нас нельзя. И калечить тоже. Потому как мы адепты, а не материал для практикумов по атакующим чарам у светлых боевиков.

Ничего. И без провожатых до комнат доберемся. Ибо дико спать хочется. А уже завтра утром заселимся официально, как полагается: с возмущенными воплями соседей по комнате и недоуменными перешептываниями адептов за спиной, ну и знакомством с троллем-охранником.

А пока же я мечтала лишь об одном – постели! И сейчас я пошла бы к своей цели даже по головам. Во всех смыслах прошлась бы: и физически, и ментально.

Руне с номером моей комнаты, которая располагалась на третьем этаже, я обрадовалась больше, чем гном халявному золотому. Вот только когда я дернула дверь, та не поддалась. И на мою прислоненную к ней, подрагивающую руку не среагировала. Да что же это за ночь сегодня такая!

Я от души приложила темной магией по запирающему заклинанию. И чары, что были рассчитаны, похоже, на исключительно светлый вандализм, опали. Плевать. Запечатаю дверь изнутри первородной тьмой.

Сейчас главное – оказаться внутри. Я устала. Дико. Едва я захлопнула дверь, как очутилась в вязкой, плотной, как черное пуховое покрывало, тьме. Пару ударов колокола назад, когда мы еще только проходили через ворота академии, южное солнце стремительно упало за горизонт. И вот сейчас я решила последовать его примеру, только рухнув не в кучерявые облака, а единственную в комнате кровать.

И тут же охнула, потому как вместо перины подо мной оказалось что-то весьма твердое. Точнее, кто-то. И в тот же миг меня перехватила сильная мужская рука, буквально перекинув через себя. И я оказалась подмята и вжата в постель всей массой внушительного, явно накачанного тела. И ни капли романтики в моем положении не было. Хотя бы потому, что я была зафиксирована в жестком болевом захвате. Носом в матрац.

– Какого темного?.. Я двое суток в рейде не спал… – Голос говорившего был хоть и сонный, но даже в таком варианте имел широкий эмоциональный, а если короче, то матерный диапазон.

До меня дошло, что этот тип отреагировал исключительно на рефлексах, когда натренированное тело действует быстрее разума. Причем меня скрутили исключительно в духе светлых, которые сначала угробят, а потом постфактум выясняют, кого именно и за что.

– Какого светлого?! – в ответ возмутилась я, брыкнувшись. Тоже исключительно на рефлексах. И, судя по сдавленному шипению, даже попала. Куда именно, утверждать не берусь, но точно попала.

А потом, закрепляя успех, попыталась призвать магию… Но противник успел призвать раньше. Правда, не дар, а логику. Заломив и вторую руку. Так что кастовать заклинание не было никакой возможности. Но ноги-то у меня были свободны!

Такого коварства враг не ожидал: я, выгнув спину не хуже дуги лука, так, что ступни оказались выше моей головы, резко согнула ноги в коленях и от души врезала пятками по затылку противника.

Хватка на миг ослабла, и я вдарила потоком силы. Наглеца, узурпировавшего мою кровать, откинуло, а я, вывернувшись ужом, смогла вскочить с постели.

Впрочем, и светлый почти в мгновение ока пришел в себя. И уже стоял в полный рост, держа в раскрытой ладони ловчий аркан. В полумраке комнаты, что разбавлял лишь тусклый лунный свет, лившийся из окна, да отсвет магического плетения, я смогла разглядеть противника, который был в одних легких полотняных штанах. Высокий, светловолосый, с плитами литых мышц на груди. Его тело явно привыкло к тренировкам с отточенной сталью. Рельеф мышц на руках и груди пересекали тонкие нити застарелых шрамов и вязь рун.

– Кто ты? – пройдясь ответным изучающим взглядом по моей фигуре, от некогда белых чулок до растрепанной рыжей макушки, спросил светлый. – И что здесь делаешь?

– Собираюсь лечь в эту кровать, – ткнула пальцем в сторону постели, отозвавшись тоном, в котором не было и тени сомнения. Таким не отвечают, а ставят в известность.

За возможность нормально выспаться я сейчас была готова убивать… И мы еще посмотрим, кто ляжет: я – в свою кровать или этот тип – в гроб! Других исходов этой встречи я не допускала. И мысленно начала выстраивать векторы для банальной огневой атаки.

Увы, хоть я и была телепатом, но… чтобы читать, а тем паче управлять мыслями, сил у меня не хватало. Произвольно я ощущала лишь эмоции. И только если сильно поднапрягусь, могла внушить нужные чувства: радости, боли, страха… Так что на ментальный дар я не надеялась особо, а вот на заклинание огненного шквала…

И пока прикидывала векторы для удара, некстати проскользнула мысль: вот почему мне так не везет, а?! У нормальных темных магов со светлыми битва минимум за Элиссову падь (да и то на дипломатическом поприще!), а у меня – за собственную кровать? Тьфу, позор, да и только!

– Однако… – Брови незнакомца удивленно взлетели, и он, глянув на меня уже совершенно другим, исключительно мужским взглядом, заявил: – Так решительно и категорично провести вместе ночь в одной постели мне девушки еще не предлагали…

У меня после этих слов дернулся глаз. Да чтобы Кейси Даркнайтс, темную чародейку, да приравняли к какой-то светлой влюбленной дурехе, готовой на все, дабы переспать с понравившимся ей парнем?

– А я и не предлагаю! Ты можешь проваливать на все четыре стороны из моей комнаты! – рявкнула я, делая шаг вперед.

– Вообще-то, справедливости ради стоит заметить, что комната моя, – припечатал наглец, втягивая атакующий аркан в ладонь, сделал шаг вперед и наклонился. Да что там наклонился, навис как скала! Мне даже пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы не упираться взглядом в его подбородок. Наши лица оказались близко. Настолько, что мы делили одно на двоих дыхание.

Я вдруг почувствовала волну раздражения, уверенности и… азарта. И лишь в следующее мгновение поняла: это не мои собственные чувства, а светлого. Я лишь инстинктивно коснулась их своим даром. Не прилагая усилий – так близко мы были.

И до меня вдруг дошло, что адепт, показывавший нам со Сьером и Вэрдом дорогу, не упомянул, что она идет к мужскому, демоны его дери, общежитию! А про женскую бурсу даже и не заикнулся, паразит! А мы, привыкшие, что в Трейгорской академии здание, где живут адепты, одно, только разделено по этажам, и не уточнили нюансов…

– Кажется, я слегка ошиблась дверью. – Сделала шаг назад и решила расставить все точки над литерами: – И да, готова заверить: лишать тебя чести я вовсе не собиралась…

– Хотел бы я на это посмотреть, – хмыкнув, перебил меня светлый, иронично усмехнувшись. И сделал шаг ко мне. – Но, знаешь ли, малышка, я не привык оставлять тех, кто бросил мне вызов, безнаказанными. А ты, определенно, бросила.

– Могу поднять, отряхнуть и дать прямо в руки, если это так принципиально, – вскинув подбородок, ответила я, впрочем, продолжив свое стратегическое наступление в противоположную от светлого сторону.

– Не стоит, я сам возьму. – И с этими словами его губы коснулись моих.

Требовательно, сильно, напористо. Этот поцелуй пленял и ласкал одновременно, накрывал волной, затягивал в бешеный водоворот острых эмоций, в котором уже не разобрать, где мои собственные чувства, а где – чужие. Чувства были такими сильными, что буквально сбивали с ног. И я ухватилась за первое, что попалось под руку, чтобы удержать равновесие, – за светлого! И тут же его ладонь легла мне на талию, властно прижимая еще ближе к мужскому телу.

Удовольствие. Острое, как оточенный клинок, яркое, как вспышка пульсара. Оно взорвалось внутри, сметая все преграды.

Горячая мозолистая ладонь очутилась на моей щеке, скользнула на затылок, зарывшись в спутанных волосах.

Это был поцелуй-шторм, поцелуй-атака. Поцелуй, перед которым пасуют выдержка, логика и здравый смысл. Из головы разом улетели все мысли. Остались лишь ощущения, которые я спустя несколько мгновений все же смогла разделить на свои и чужие.

И если во мне бушевали волнение, растерянность, негодование и на дне этой бури – удовольствие, то у светлого – превосходство и удовлетворение. И… лишь отголоски возбуждения. Это-то меня и отрезвило. У того, кто целует ради самого поцелуя, эмоции должны быть другими. И на первом месте – влечение. А если нет… Получается, светлый хотел меня лишь припугнуть, проучить нахалку, ворвавшуюся в его комнату.

Мысли промчались в моей голове со скоростью молнии. А отомстила я еще быстрее. Потому что нельзя просто так взять и поцеловать темную! Без последствий для психики и тела. Я укусила нижнюю губу наглеца. Не в любовной истоме. А как следует. Чтобы всякие белобрысые не мнили, что могут проучить или напугать дочь Мрака!

Светлый зашипел, выругавшись и отпрянув. А я проскользнула мимо него и дала деру… кхм, устремилась к двери. И вылетела в коридор, оглушительно хлопнув створкой. В следующий миг еще и запечатала вход магией. Не то чтобы это сильно остановит светлого, ринься он за мной… Но хотя бы выбесит! И, лишь сделав несколько шагов по направлению к лестнице, я вспомнила о чемодане, который остался у светловолосого гада. Благословение меня побери! Да что же за ночь сегодня такая!

Пришлось вернуться. Дверь, не выдержав издевательств то вышибанием, то запечатыванием, то опять вышибанием, просто рухнула в проеме. И я увидела светлого, который все также стоял рядом со стеной, задумчиво потирая подбородок.

– Забыла забрать. – С этими словами я подхватила чемодан и, стараясь держать его так, словно тот ничего не весил, с независимым видом и прямой спиной, в полном молчании покинула комнату. Второй раз.

Правда, когда перешагивала через порог, мне показалось, что я услышала смешок. Сделала вид, что ничего не заметила. Мало ли какие приступы истерики случаются у светлых боевых магов, которым прокусывают губу!

А на лестнице обнаружилось, что у светлого я забыла еще и свою остроконечную шляпу… Ну и ырх с ней! Пусть блондинчик ею подавится.

Мимо дрыхнущего тролля я проходила, уже не таясь. Плевать на осторожность, когда внутри меня клокочет гнев! Ну светлый… Решил меня проучить и припугнуть, когда понял, что я не оголтелая девица, решившая прыгнуть к нему в койку? Или просто решил поразвлечься, глядя на девичью панику. Ха!

Мы темные. У нас жизнь сама по себе уже стресс. Так что нам бояться особо уже нечего. Поэтому мы если и пугаемся, то буднично, без особого страха, что ли…

С такими мыслями я вышла на крыльцо и взглядом полководца оглядела уже погруженную в спящую негу территорию академии. Судя по тому, что несколько окон горело в здании, что, как близнец, было похоже на мужское общежитие, я прикинула, что мне, наверное, туда. И пошла.

По каштановой аллее, на которой были лишь я, тьма, тишина и тени прошедшего лета, а по-осеннему яркие звезды на небе шептались меж собой в ожидании двух молодых лун.

Осенняя ночь… еще не нагая и все еще пряная, густая и терпкая. Но уже укрывающая плечи легким ознобом. Она была южная и потому – бархатная, с привкусом солнечного тепла. Так, словно еще и не листопадень вовсе.

Это в родной Тайре кленовые листья уже окрасились охрой, багрянцем, золотом и начали опадать. И уже висело в воздухе ожидание кусачего ветра, поземки… И вся твоя суть, глядя на пустеющие ветви, готовилась ко времени санного первопутка. А здесь… Смотри-ка… Даже кроны редеть не думают. Юг, чтоб его!

А вот когда я добралась до женского общежития, выяснилось, что тамошний охранник, в отличие от своего коллеги, бдел. И я битый удар колокола с ним препиралась. Дошло до угроз. Причем таких, от которых гоблин сел мимо стула. Я без тени сомнения заявила, что если он меня сейчас не пустит по-хорошему, то я скажу ректору утром, что стражник меня пустил. Причем не проверив даже проходной свиток. А до этого вообще спал на посту, пренебрегая обязанностями! Так, что можно было мимо него даже архидемона на веревочке протащить!

То ли я была весьма убедительна и напориста, то ли страж хотел спать, но, отсыпав мне всего-то дюжину пожеланий поскорее сдохнуть, гоблин махнул рукой: дескать, иди, рыжина языкатая, в свою комнату! Демон с тобой!

Ну я и пришла. К удивлению, дверь на этот раз ломать не пришлось. Она отворилась сама. Видимо, мое имя и оттиск ауры уже внесли в общий охранный контур академии. Это было приятно. А вот совершенно неприятным оказалось то, что кроватей в комнате стояло три. И на двух из них спали. На одной – даже похрапывая и дергая голой пяткой.

Я присела на край третьей постели. Осторожно так. А то вдруг опять сюрприз! Но, убедившись, что ложе свободно, вытянулась на нем от души и… тут же отрубилась.

Поутру над моим ухом кто-то вопил. Вдохновенно и на одной ноте, настойчиво пытаясь разбудить. В общем, рисковал жизнью так, будто уже умирал и ему это дело понравилось. Я, не открывая глаз, сотворила простенькую шугалку, какой обычно отпугивают назойливых мух, и запустила в сторону воплей. Те мгновенно прекратились, сменившись заиканием, топотом и хлопнувшей дверью.

А я, блаженно зевнув, перевернулась на другой бок в надежде еще немного подремать. Как же! По ощущениям только смежила веки, как раздался голос, от которого задрожали окна, стены и, судя по тональности, психика самого оравшего.

– Адептка Кейси Даркнайтс! К ректору! Срочно!

Тело отреагировало на команду быстрее заспанного мозга. Миг – и я была уже на ногах в помятом дорожном платье, с всклокоченными волосами, готовая сражаться, убивать, колдовать, притвориться трупом, перекупить дракона на лету, продать горящую хибару гномам по цене замка, выдернуть перо из жопы феникса… – в общем, что угодно в зависимости от ситуации. Потому как если в темной академии адепта вызывал к себе ректор, это означало одно – покой. Который будет весь твой. Причем вечный. Если не явишься на порог ректорского кабинета, пока горит лучина. Поэтому студиозусы Трейгорской магистерии если что-то и делали в обход устава темной академии, то исключительно тихо. Даже если до основания взрывали башню восточного крыла… Ни один тогда не попался!

И, только вскочив, я поняла, что академия-то ныне светлая. Выдохнула. Расправила платье заклинанием, причесала шевелюру и пошла.

Проплутала по коридорам каких-то пол-удара колокола и предстала пред грозными очами господина Морока Тумина (если верить табличке с именем на двери, в которую я только что вошла). Глава академии был уже в летах, с короткой и абсолютно белой бородой и идеальной выправкой, которая без слов говорила: предо мной бывший вояка.

– Объяснитесь, Даркнайтс! – без обиняков начал Тумин. – По какой причине вы, не успев прибыть в академию, бесчинствуете? Или думаете, раз прибыли по обмену, вам здесь все дозволено?

Я сглотнула, внешне показывая, как трепещу, раскаиваюсь и сожалею. При этом про себя костерила вчерашнего светлого. Вот ведь фискал! У-у-у! Нажаловаться успел. А я-то всего лишь комнаты перепутала. И, подумаешь, дверь слегка вышибла. Что сразу кляузничать-то?

– А ваш доносчик не упомянул, что сам меня спровоцировал?! И, между прочим, покушался на мою девичью честь! – И ведь ни словом не соврала! Действительно намекал, приставал и даже целовал. А то, что я сама была поначалу не сильно против… Это уже детали.

Вот только от моего заявления у ректора дернулась щека. Но я была неумолима:

– Я могу поклясться в этом! – припечатала я.

– Раз готовы, госпожа ведьма, то клянитесь, – сквозь зубы, явно не веря ни одному моему слову, процедил ректор. И по его тону я поняла, что он был бы рад, чтобы слова зарока испепелили меня на месте и одной головной болью у него стало бы меньше.

А если что… Тумин бы на вопрос темной стороны об адептке по обмену просто отписался, дескать, девица Даркнайтс возврату не подлежит. Поскольку даже праха для погребальной урны от нее, нарушительницы клятвы, не осталось.

Я поморщилась. Все же есть в этом мире вещи вечные. И я не о вечной любви или дружбе: для них, мы, темные, считаем, жизнь слишком коротка. А вот для ненависти – самый раз. Ибо отомстил, передохнул, потом еще раз отомстил. И наконец контрольная вендетта в голову. Сплошное удовольствие. На такое века, отпущенного тебе Тьмой, точно хватит!

У детей Зари, полагаю, тоже была какая-то своя философия на этот счет. Вроде доблестной борьбы благородного света с противной тьмой. Или еще какая пафосная гадость, следуя которой можно стать героем (часто – посмертно).

Наверное, поэтому вражда между светлыми и темными неискоренима. Хотя ныне она и зажата в тиски мирных договоров меж нашими империями. И именно эти самые ограничения не давали сейчас ректору прибить меня, а мне – в ответ – от души его проклясть.

– Я не ведьма, а темная менталистка, – из вредности поправила я Тумина, заодно честно предупредив, чего от меня ждать. Неслыханная щедрость для темной! А затем пустила в его сторону волну расположения, притупляющую злость, а с ней и бдительность.

– Для меня ведьма – не ориентация дара, а уровень неприятностей, которые возможны от конкретной чародейки, – отчеканил ректор. – У вас он максимальный. Поэтому для меня вы ведьма. И если бы не приказ императора… – И он перебил сам себя, видимо поняв, что разоткровенничался. Хотя… ну что в этом такого? Подобное часто бывает, если рядом с тобой маг разума. Пусть даже и слабосилок. Ректор тоже догадался, откуда родом его словоохотливость, и резко сменил тему: – Клянитесь, раз сами вызвались, госпожа те-ле-пат-ка…

«И телепайте отсюда!» – он не сказал, но его тон столь непрозрачно намекнул, что никакого дара менталиста не нужно было, чтобы понять посыл.

– Клянусь, что ко мне приставали в стенах вашей академии! – я произнесла максимально широкую формулировку, а то мало ли… Зароки – та вещь, с которой аккуратность никогда не бывает излишней. Вдруг вчерашний светлый не адепт вовсе, а аспирант какой-нибудь. А ты ляпнешь, что приставал именно адепт… И гибни потом без всякой пользы для дела в пламени клятвопреступника.

Ректор испытующе на меня глянул. Мгновение. Второе… И в мою сторону прокатилась волна жиденького разочарования. Видимо, он не сильно рассчитывал, но все же слегка надеялся на то, что я лгу.

– Хор-р-рошо, – раздраженно побарабанил он пальцами по столешнице. – Разберемся. Если это была провокация со стороны других адептов или навет… Даркнайтс, знайте, я недолюбливаю таких, как вы, детей Мрака: мои предки отдали свои жизни, защищая Серебряный хребет от темных. Но гораздо больше я ненавижу ложь. И не потерплю ее ни от кого. И наказание обманщику вне зависимости от того, кем бы он ни оказался, будет одинаково суровым. А теперь – свободны.

Я уже подошла к двери, но все же не выдержала и, обернувшись, произнесла:

– Спасибо. – И, увидев вопрос в глазах Тумина, пояснила: – За то, что для вашей ненависти тьма и свет равны.

Я действительно была благодарна. Ведь ректор мог бы и не разобраться, а, воспользовавшись предлогом, просто выставить меня за порог академии. Наверняка в местном уставе нашелся бы пунктик вроде «не вышибать двери темной магией». А если бы не было… дописали бы! В этом деле главное – желание. А Тумин не пожелал. Решил вникнуть…

На крыльцо я вышла в тот самый миг, когда прозвенел колокол, оповещая о начале завтрака. И я влилась в тонкий нестройный ручеек адептов, решив, что его течение и приведет меня к столовой. Так оно и вышло. И я даже увидела Сьера и Вэрда, сидевших рядом с одинаково постными минами и смотревших на кашу в тарелках. На их лицах крупными литерами было написано, что они недавно встали. Причем не с постели, а в очередь за отвратительным настроением.

Увидев меня, кучерявый махнул, приглашая присоединиться к ним. Вэрд солидарно кивнул, дернув углом рта, но шрам, стягивавший его щеку, исказил ухмылку до гримасы. Но я и так поняла, что оба рады меня видеть. Ну, насколько могут быть рады темные, которые, вообще-то, по натуре одиночки. Но это если среди своих… А вот во вражеском лагере мы, не сговариваясь, предпочитали держаться вместе. В тихом, спокойном месте, которое находится максимально далеко от подвигов.

И когда я с подносом, на котором стояла тарелка с густой мясной кашей и взвар, с раздачи вернулась к парням, они синхронно подвинулись, давая мне место, чтобы присесть.

– Ну, как первое утро? – закинул удочку Сьер.

– Ты знаешь, я предпочел бы на заре слышать колокол побудки, а не твое имя, – надменно фыркнул Вэрд.

Я хотела ответить что-нибудь уничижительное, но… Увидев, как кучерявый придвигает к себе тарелку, в которой была внушительная горка каши, с сомнением уточнила:

– Сьер, ты прямо уверен, что все это съешь?

– А почему нет? – удивился он.

– Ну… как вариант – ты можешь лопнуть.

– А может, у него цель всей жизни – треснуть! – вмешался Вэрд. – И он к ней идет. А ты ему в этом ответственном деле мешаешь!

– Она фкуфная, – засунув ложку в рот, ответил кудрявый. – Вы просто ничего не понимаете.

– Угу, может, в каше я и не понимаю, – не остался в долгу меченый аристократ, – но кое в чем разбираюсь. Например, если поутру ректор требует к себе нашу Кей, значит, она уже успела что-то натворить.

А я в этот момент увидела моего вчерашнего знакомца и причину моего сегодняшнего рандеву с ректором.

– Ты неправильно произносишь, Грей. – И, не сводя глаз с блондина, зловеще пообещала: – Не «натворить», а «натворю»… Через пару мгновений.

– Это из-за него? – мгновенно понял Сьер.

– Мы в деле, – плавно вставая со своего места, отозвался Вэрд.

– Только сначала я сама, – умерила пыл парней, прищурившись.

Подловила я блондинчика у лестницы и, не думая мелочиться, сграбастала магией за грудки, утянув под ступени.

– Ну ты и паразит! – выпалила я в ярости.

Хотела еще высказать много всего лестного. Столько, что на большую гору и маленький могильный курган хватило бы. Но мне не дали, перебив:

– Магию от меня убрала… – холодно, словно хотел заморозить одними словами, произнес тип и осекся, заметив масть чар, которые я применила, – …темная? – закончил он и прищурил глаза.

И в следующий миг меня саму едва не отбросило к противоположенной стене от отката. Даже пришлось сделать пару шагов назад, чтобы устоять. А все потому, что мое плетение Мрака походя разорвал один эльфанутый… А у кого еще может быть надменное породистое лицо с прямым носом, острыми высокими скулами и глазами насыщенно-зеленого цвета, какой у людей почти не встретишь? А вот у перворожденных – запросто. Прибавить к этому еще и чуть заостренные уши, которые не бросались в глаза лишь по одной причине – были скрыты волосами, которые едва не касались широких мускулистых плеч. Нет, однозначно в типе, стоявшем передо мной, текла кровь перворожденных.

Только вот утренняя щетина, что пробивалась на волевом подбородке, темный (при светлой-то шевелюре!) разлет бровей да и в целом пусть подтянутое и жилистое, но не тонкокостное телосложение намекали, что белобрысый явно смесок. И скорее полукровка не из первого поколения, а из второго – квартерон. Немудрено, что в ночи я приняла его за чистокровного человека.

Но вот холодности и презрения, которые исходили сейчас от светловолосого, хватило бы на чистокровного потомка древних. На целую дюжину эльфов!

– У тебя есть ровно десять ударов сердца, чтобы объяснить, кто ты такая и что здесь делаешь, пока я тебя не убил, – отчеканил он.

И вроде бы даже атакующего аркана при этих словах в его руке не появилось. Но внутри было стойкое ощущение: этот гад белобрысый словами не разбрасывается. Разве что трупами врагов.

– Ты, сво… – набрала я в грудь побольше воздуху.

– Твое время истекает, ведьма, – невозмутимо перебил меня светлый паразит.

Я поперхнулась вдохом. И этот за ректором следом!

– Я тебе не ведьма! – в тихом бешенстве отчеканила я и, забыв об угрозе, сделала шаг вперед и ткнула ногтем в грудь белобрысого, оказавшуюся по ощущениям твердокаменной. Внутри все кипело от злости: кто тут перед кем оправдываться должен? Уж явно не темная, которую оболгали! – Я менталистка! По обмену сюда приехала. Вчера вечером! И всего-то комнаты перепутала. А ты тут же решил подработать вестником…

Светлый нахмурился и, сложив руки на груди, произнес:

– В смысле?

– В смысле, стучать ректору с утра пораньше – это твой фирменный стиль?

– А твой – врать и оскорблять? – Мою руку, ту самую, пальцем которой я ткнула в рубашку белобрысого типа, обхватила мужская ладонь. – Не советую прикасаться ко мне, дочь Тьмы.

– Не советую лгать обо мне, исчадье света, – в тон ответила я, пытаясь вырвать запястье у адепта.

Куда там! Держал так, что единственное, что я могла вырвать, – это собственную кисть из сустава. Пришлось плюнуть и сделать вид, что так и задумано. И то, что меня держат, ничуть не смущает.

– Мне? Лгать Скале? Какой еще бред ты придумаешь?!

– А кому еще было на меня жаловаться? Я больше никого не выбесила, чтобы на меня кляузничать…

– Ты же темная… Мало ли кого еще успела достать за эту ночь, – с циничной усмешкой, такой, при которой взгляд пронзает твой мозг холодом, ответил светлый.

Я прикрыла глаза. Не хочешь по-хорошему – будет по-моему!

Попыталась окунуться в его эмоции. И тут же ощутила, как под броней хладнокровия бьются волны чистой, неразбавленной ярости. Ничуть не уступавшей той, что клокотала у меня внутри. Вот только не было в светлом ни капли злорадства, торжества от свершенной мести. Скорее уж праведный гнев оскорбленной чести. Как будто это и не он вовсе донес ректору… А что, если и вправду не он? Ну так, версия в порядке бреда? Но кто же?

Но если все же не он? Тогда, выходит, я слегка погорячилась… Ну как слегка… Довела светлого до состояния: «Спалю ведьму к инквизиторам безо всякого костра, одним взглядом!» И, судя по эмоциям эльфанутого, еще немного – и здесь будет чей-то труп! Чей-то мой…

Вот ведь… Хотела заставить одного надменного остроухого испугаться, а в итоге поняла, что у меня появились шикарные перспективы сделать себе отличную карьеру. Посмертную. Привидения при академии.

Выдохнула. Сглотнула и, медленно открыв глаза, сделала то, на что способна темная только в случае смертельной опасности…

Искренне извинилась!

– Прости, похоже, я была не права, – выдохнула – как в Бездну провалилась.

Мгновение. Второе. Третье. Кажется, замерло само время. Воздух загустел, а окружающие звуки канули в вечность. Почувствовала себя натянутой до предела струной. Я. Темная. Признавала свою вину. Вслух!

– Просишь прощения? – иронично изогнув бровь, уточнил светлый.

Я сглотнула, а кулаки непроизвольно сжались от злости. Вот ведь! И так через себя перешагнула, сделала почти невозможное, а он…

– А если дам? Что с ним будешь делать? – насмешливо поинтересовался эльфанутый.

– Сниму башмаки и буду бегать! Вприпрыжку. От переполняющей радости, – тоном, совершенно не соответствующим этой самой «радости», отозвалась я.

– Ты извиняешься. Но произносишь это без почтения… – и по тому, как он это сказал, я поняла: да этот паразит банально провоцировал. Меня! Темную!

Светлый тонко улыбнулся, словно поняв: я обо всем догадалась. И его слова, сказанные с пренебрежением, стали тому подтверждением:

– Вы, сумрачные, не думаете, а идете на поводу у эмоций.

– Мы просто ими живем. А вы, светлые, со своим холодным расчетом лишь существуете! – вспылила я. Все же извиняться – это явно не мое. И даже начинать не стоило. Зато я высказала все, что думаю: – Вы настолько разумны, логичны, правильны, что не способны возбуждать. Только вымораживать! – И, забывшись, резко дернула руку на себя.

К удивлению, удалось высвободиться. То ли эльфанутый перестал держать столь крепко, то ли просто не ожидал. И я, воспользовавшись моментом, стремительно развернулась на каблуках. Так, что волосы, взмыв волной, наверняка хлестнули этого невыносимого типа по груди.

– Так, значит, вот как просят прощения темные. – Светлый взглянул на меня критически, словно определил мне цену – ломаную медьку, и закончил с намеком: – Тогда, пожалуй, лучшим из извинений станет, если ты не будешь попадаться мне на глаза. Я понятно выразился?

– Более чем! – фыркнула я.

Уходила гордо, но максимально быстро. Не то чтобы боялась пульсара в спину – откуда-то была уверенность, что этот не ударит, – скорее верх взяла многолетняя привычка. Ибо бегство – самый неожиданный аргумент в любом диспуте. А что? Тут даже возразить некому.

И я бы даже чувствовала себя победительницей, если бы меня не догнала… нет, не вспышка заклинания, а волна эмоций светлого. Превосходство. Уверенность. Раздражение… Понятные и объяснимые. Но мне почудилось еще что-то. Странное чувство с чуть вяжущим, терпким вкусом. Он был едва различим, но все же… Захотелось оглянуться, чтобы увидеть этого полукровку еще раз. И, возможно, по выражению лица попытаться прочесть, что именно я только что ощутила. Но я лишь сжала ладони так, что на коже отпечатались следы полумесяцев от ногтей.

А вот когда вышла в коридор и завернула за угол, то увидела картину, вызвавшую бы в другой момент даже умиление: Сьер и Вэрд стояли рядышком. У окна. Один держал на изготовку в раскрытой ладони чары. Судя по плетению – маскирующие. Второй – лопату. И где только ее успел раздобыть?

– Ну что, прячем труп? – с надеждой спросил Сьер, выразительно качнув череном заступа.

– Чей? – не поняла я.

– Ну, раз ты живая, то явно не твой, – резонно заметил Вэрд, не торопясь, впрочем, втягивать в ладонь заклинание.

– Этот светлый жив. Я слегка ошиблась.

– Насколько «слегка»? – подозрительно уточнил Сьер.

– Настолько, что пришлось извиняться, – призналась раздраженно.

– Знаешь, Кей, помнится, после твоей попытки даже не извиниться, а поговорить с одной ведьмой из клана Полуночных та провела три седмицы в лазарете, а восточная стена общежития обвалилась, – некстати напомнил Вэрд. – Поэтому мы со Сьером, как бы это сказать, слегка удивлены.

– Ну если вам так хочется покойников, то сами идите и убивайте! – процедила я, пытаясь удержать себя в руках. И понимая: ни демона не выйдет! Вырвусь. Я себя знала.

Сьер на этот выпад расплылся в широкой улыбке.

– Кей, быть взбешенной сейчас – твое неприкосновенное право. И никто, слышишь, никто не может его у тебя отнять. Это право дано нам, сумеречным, самой Тьмой! Психуй, кричи, вздыхай, скрежещи зубами, бубни, закапывай врагов… Ни в чем себе не отказывай! – И он широко раскинул руки, так и не выпустив из правой лопаты. Потому пассаж про «закапывай» вышел уж очень выразительным.

А я… вместо того, чтобы яриться, лишь прикрыла глаза ладонью и помотала головой. Ну вот как на Сьера сердиться? У этого балагура просто уникальная способность переводить: любой разговор в шутку, через дорогу под белые ручки на тот свет врагов и нервные клетки демонов в чистую энергию. И все это – не переставая радушно скалить свои белые зубы.

– Пойдемте уже отсюда, – наконец выдохнула я.

Вот только не успела и шагу ступить, как по всей академии вновь разнесся голос ректора, которого (как я узнала позже) адепты за глаза величали исключительно Скалой. Господин Тумин желал видеть меня вновь. А еще Сьера и Вэрда в актовом зале. Ну и заодно всех светлых там же. Вот только в отличие от остальных наша троица удостоилась поименных приглашений. И это меня отчего-то не радовало.

Мы с парнями переглянулись. Делать нечего. Пошли. Причем хозяйственный Сьер – с лопатой наперевес. К слову, на нее весьма выразительно косился младшекурсник, когда мы уточняли дорогу до местного зала собраний. И я его понимала: с таким инвентарем куда логичнее узнавать путь к кладбищу.

Когда тщедушный паренек, выдав подробный маршрут, не отошел, а буквально отбежал от нас, я тихо предложила:

– Слушай, Эйслинг, а ты не мог бы спрятать свой заступ куда-нибудь? А? Я, конечно, понимаю, что ты сейчас без слов даешь понять: мы, темные, кого угодно уроем… Но, может, не будем столь буквальны?

Сьер хмыкнул с чувством превосходства. Но лопату в ближайшие кусты все же припрятал. А меня стало разбирать любопытство: откуда он ее вообще достал? Хотя… Хороший некромант всегда заступ найдет. А Сьер Эйслинг был не просто хорошим, а выдающимся магом смерти.

А наглецом и ехидной – еще большим. И умудрялся доводить даже демонов бездны до нервного срыва. Но сегодня он был на удивление немногословен. А Вэрд и вовсе в обычное-то время предпочитал не тратить слова попусту. Да и я не горела желанием поболтать. Поэтому до зала мы добрались в молчании. Причем не сговариваясь шли плечом к плечу и в ногу. И выражение лиц, подозреваю, у нас тоже было одно на троих. Мрачненькое.

Ждать начала собрания долго не пришлось. Едва колокол пробил восемь раз, ректор, экономя свое время и наши нервы, объявил, за каким ырхом, собственно, захотел нас всех лицезреть.

– Адепты! Академия Южного Предела всегда была одной из лучших в империи. Не только в столице, но и в этих стенах издавна постигали тонкости магии, дипломатии и военного и лекарского дела потомки величайших светлых родов. Наши выпускники первыми встречали тем… – он осекся и тут же исправился: – …Песчаных и морских монстров на южных рубежах и охраняли пределы страны, следуя девизу академии: «Долг. Честь. Верность»…

Я усмехнулась. Мой внутренний пафосометр аж зашкалил. Лозунг был в исключительно светлом духе. Не то что у наших темных войск залповой противодраконьей обороны: «Сами не летаем и другим не дадим!» – гласил он. Вот! Коротко и по существу.

Меж тем ректор, которого, судя по угрюмому выражению лица, собственные слова ничуть не вдохновляли – но регламент-с! – быстренько свернул с помпезной вступительной части, смысл которой сводился к тому, что в этих стенах обучаются самые-пресамые элитнутые на всю голову маги. И кто же, кроме них, таких-растаких замечательных, выдюжит темных адептов, прибывших по обмену из Трейгорской магистерии.

– Поэтому, – подошел к сути ректор, оглядывая притихший зал зорким оком, – прошу их любить, жаловать и не пытаться… очернить. – Пауза во фразе Скалы была почти незаметной. Но вот отчего-то мне показалось, что сначала он хотел сказать «убить». Меж тем Морок Тумин без обиняков продолжил: – Они и так для этого достаточно темные! Также напоминаю, что боевую магию нельзя использовать вне занятий. При этом неважно, на кого направлено атакующее заклинание: на светлого чародея или на сумеречного! Будет нарушение – отчислю. Лично. И стану настаивать на запечатывании дара. Потому что маг, не способный контролировать свою силу, ее недостоин!

Да уж… Сурово тут. Лишиться дара из-за какой-нибудь подставы мне не хотелось. А то, что они будут, – как пить дать. Мы с Вэрдом и Сьером переглянулись, подумав об одном и том же.

Но ничего, прорвемся. Назад-то к темным все равно дороги нет. Что у меня, что у Эйслинга… Насчет аристократа не знаю, но если выслали с нами, значит, тоже что-то серьезное.

– Кей, – тихо произнес Вэрд и чуть поморщился, отчего шрам, стягивавший щеку, исказил черты его лица. – Предлагаю временное перемирие. Пока мы с тобой здесь, то не мстим друг другу…

– А мстим всем вокруг, – перебил его кучерявый, чем заставил Вэрда еще больше скривиться.

– Когда они начнут первыми, – закончила я.

– Идет, – согласился меченый.

– Договорились, – кивнул Сьер.

Я открыла рот, чтобы продолжить, но тут громкий голос ректора ударной волной прокатился по залу:

– Кейси Даркнайтс, Сьер Эйслинг и Вэрд Грэйном. Поднимитесь на сцену. – И пока мы шкандыбали к оной, Тумин отчеканил: – Попрошу запомнить, адепты, это наши гости… – выделил он последнее слово особо.

«А не учебное пособие для отработки боевых заклинаний», – так и вертелось на языке. Но я сдержалась. Все же ректор лучше меня знал собственных подчинен… в смысле адептов. И если посчитал, что нужно, чтобы они увидели и запомнили в лица студентов по обмену… Значит, надо.

– На этом пока все. Собрание окончено. Все свободны, – отчеканил Тумин и не преминул напомнить, что занятия начинаются через четверть удара колокола, и опоздавших ждут штрафы.

Знать, что именно это за штрафы – карцер или написание реферата, мне не хотелось, но… одно важное дело я не могла оставить незавершенным. И поспешила следом за собравшимся уходить ректором.

– Просите, господин Тумин, – окликнула я его, заставив остановиться и обернуться.

Подлетела к нему и, нацепив на лицо самую милую и очаровательную улыбку, спросила:

– Простите, но вы не могли бы уточнить, кто и как меня обидел?

У ректора дернулась щека. И я его даже понимала: все же утром адептка уверенно заявляла, что знает не только кто первым начал, но и что именно. Не прямым текстом, но… когда клянутся, обычно абсолютно уверены в своих словах. Потому как кара за ложь при произнесении зарока настигает мгновенно.

– До этого мига я считал, что вам это лучше известно, – прямо-таки военным тоном сурово произнес ректор.

– Я тоже так считала. Но оказалось, что у меня слегка неточные сведения…

Ректор прищурился, словно прикидывая: прибить ли меня, наплевав на приказ императора о программе обмена и на скандал, или у него еще наберется немного спокойствия, чтобы меня вынести хоть какое-то время.

И судя по тому, что я была все еще жива, ректор отыскал-таки у себя неприкосновенную заначку терпения. Или просто решил: у детей Мрака логика отсутствует как атавизм и проще дать темным требуемое и не ломать свой мозг, пытаясь понять, что это было?

– На вас пожаловались ваши соседки по комнате. Заявили, что вы на них напали.

– Во сне? – вырвалось у меня. Из всего, что касается соседок, я запомнила лишь дрыгающуюся голую пятку.

– Нет. Наяву, – посуровел (хотя я думала, что дальше некуда) ректор. – По их словам, они успели уже встать с сигналом побудки, когда вы запустили в них сгустком черной магии…

Судя по всему, на моем лице что-то такое отразилось, потому как Тумин кашлянул:

– Напоминаю, Даркнайтс, что не только атакующие заклинания, но и проклятия, и даже благословения, вне занятий запрещены. Как и любое иное нанесение вреда другим адептам…

Та-а-ак, кажется, не я одна читала трактат знаменитой Вивьен Блэквуд о том, как можно отомстить добрым словом. А еще сотворить благое дело и удрать, пока тебя не начали горячо благодарить.

– И в мыслях подобного не было, – на честном глазу соврала я, запуская в сторону ректора волну расположения.

Увы, она ударилась о ментальный щит. И, словно напоровшись на скалу, стремительно схлынула. Кто-то принял к сведению наш утренний разговор и подготовился. Но навряд ли против Эйты такой заслон сработает… А ведь она тут скоро появится. Все же тяжело писать менталисту диплом без своего основного объекта исследования. А я планировала завершить работу! И защитить ее минимум на темный, но желательно на беспросветно-черный диплом. Вот только как бы предупредить об этом господина Тумина, чтобы он меня на радостях не придушил?

Мне, признаться, очень не хотелось бы, чтобы наш с ректором нынешний диалог превратился в мой личный некролог, а последняя глава дипломной стала эпитафией. Но, учитывая нынешнее уравновзбешенное состояние Скалы, заикнись я об Эйте, такой исход разговора оказался бы самым вероятным.

Ректор меня тут же закопал бы. Вместе с белочкой. И плевать, что под ногами сейчас два этажа перекрытий (каменных!) и подвалы. Его бы это не то что не остановило, даже не смутило. Прикопал бы, и все, – столько сдерживаемой силы и яростной злости сейчас исходило от Тумина. И эти эмоции буквально пропитывали воздух.

Я его откровенно раздражала. Тем, что являлась дочерью Мрака. А еще и тем, что была попытавшейся использовать на нем свой дар менталисткой.

К слову, телепатов даже сами темные не любят, что уж о светлых-то говорить. Благо мой дар среди детей Бездны очень редок, а у соседей я и вовсе не слышала упоминания об оном… Именно поэтому вчера вечером, перед заселением в общежитие, в ректорате здешней академии, глянув на мою специализацию, только хмыкнули. И, шлепнув зачарованной печатью по обменному свитку, распределили на факультет боевой магии. Дескать, тут год проучишься, а на защиту диплома вернешься к себе в Трейгор…

За лучшее в сложившейся ситуации было бы безмолвие с моей стороны. Вот только темные не умеют молчать. Разве что помалкивать. В чем разница? Помалкивают чаще всего с ехидным видом. Что я и сделала, решив сказать Скале об Эйте никогда-нибудь!

В смысле если удастся провести исследования без огласки – то «никогда», если попадусь – то «нибудь».

С этими мыслями я мило улыбнулась Скале. Тот явно что-то начал подозревать, потому как нахмурился, напомнив мне одного архидемона на практикуме по экзорцизму.

Помнится, я тогда вместо того, чтобы изгнать поселенца, выбив его из тела магическим хуком, начала вести с сущностью Мрака задушевную беседу. В смысле такую, за которую выходцу Бездны захотелось меня придушить. И под конец сеанса психоанализа желание это стало у рогатого столь велико, что он самоизгнался из несчастного смертного только лишь ради того, чтобы меня прикончить. Но не смог.

Я оказалась сногсшибательным магом. В смысле сшибла демона с ног на полном ходу, еще и протащила арканом до пентаграммы, в которой и заперла. Так вот, этот выходец бездны точно так же на меня смотрел через силовой заслон. Хмуро, пытаясь понять, как и где он со мной прокололся. К слову, потом он пару раз, когда я проваливалась в Бездну, пытался меня прикончить и отомстить. С фантазией так пытался. Я оценила. И как итог – мы стали не то чтобы приятелями, но хорошими и верными врагами, почище, чем иные – друзьями. И ценили друг друга. Потому как достойного противника еще попробуй найди.

– Что-то еще, адептка Даркнайтс? – напомнил о себе ректор.

Я лишь замотала головой.

– Тогда бегом на занятия. Здесь вам не Трейгор. Мы не терпим опозданий и пропусков!

Я намек поняла и, коротко попрощавшись, помчалась сначала в общежитие за вещами, а затем и на занятие, которое вот-вот должно было начаться. Увы, комната была пуста. Да и времени у меня на то, чтобы разобраться с соседками, пока не было. Но это не значило, что остыну и не буду мстить. Нет. Это лишь говорило о том, что моя вендетта будет более изощренной.

С холщовой торбой, перекинутой через плечо, я влетала в аудиторию ровно за миг до удара колокола. Пробежала взглядом по партам, выискивая свободное место, и чуть не выругалась. Вот скажите, как честной темной держать обещание «не попадаться на глаза» одному полукровке, если этот самый тип учится в одной с ней группе?

Правильно, делать вид, что она человек слова. Захотела – дала его под проценты, захотела – вернула с прибылью! А то и вовсе сделала вид, что ничего не говорила. Потому я с независимым видом прошла к парте, где еще было одно свободное место.

Сьер уже сидел у окна вместе с Вэрдом. Причем второй аккуратно так прятал сбитые костяшки. Хм… кого уже успел приласкать наш аристократ? Эйслинг тоже как-то слишком беззаботно улыбался. По опыту знала, что за этим его радужным оскалом могут таиться неприятности. Крупные. В основном – для окружающих.

– Обойдешься. Занято. Разве что в проходе место осталось, – буркнула мне вместо приветствия холеная девица, когда моя холщовая сумка опустилась рядом с ней на сиденье, и скинула со скамьи мою торбу.

Вот не открой адептка рта – сошла бы за благородную лэриссу: чуть вздернутый нос, изящно выгнутые брови, правильные черты лица… А вот умением утонченно хамить природа эту беляночку обделила. И хабалистая натура перечеркивала все преимущества внешности девицы. А еще и манеры…

Я посмотрела под ноги, на сумку, из которой вывалились свитки, и ухмыльнулась краем рта. Ну-ну…

Вся группа замерла в ожидании. А я, подняв взгляд, мазнула им по новым одногруппникам, заметила у одного из адептов, бугая с последней парты, расквашенный нос. Так… Похоже, вот о кого стесал кулак Вэрд… И судя по тому, что на парней светлые усиленно не обращали внимания, они сумели себя поставить. А теперь мой черед. Или я прогнусь, или меня прогнут.

– А почему бы и да? – на темный манер ответила я. Вопросила как можно более невинно, при этом растянув губы в приветливой улыбке. Даже Сьера переплюнула в демонстрации степени радушия у детей Мрака.

А сама же меж тем активировала заклинание, которое заискрилось и зазудело на кончиках пальцев, готовое сорваться в полет.

В следующее мгновение и стол, и скамья так резко дернулись в мою сторону, что на полу очутились не только моя сумка, но и сама дева. Она лишь своей пепельной шевелюрой успела в воздухе взмахнуть, как припечаталась об пол. И взвыла не хуже гарпии в период гона.

– Ах ты тварь! – перестав хватать ртом воздух, возопила она.

Я натурально оскорбилась. Хоть бы что-то новое уже! Ан нет! Ни капли фантазии… Правда, последний, кто меня так назвал, помнится, еще и крикнул самонадеянно: «Не догонишь!» Ну-ну…

– Это ты, милочка, похоже, еще настоящих тварей не видела. – Я чуть склонила голову. – Но я, так и быть, могу познакомить с отборными и прямо-таки фантастическими сущностями Мрака. Тебя на какой уровень Бездны для этого провалить?

– Угрожаешь? – рассерженной змеей зашипела белобрысая.

– Как можно? – Я была воплощением доброжелательности. – Лишь хочу помочь восполнить провалы в бестиологии. Сдается мне, этого предмета нет в здешней учебной программе, раз ты так плохо ориентируешься в вопросе, – закончила с притворным сочувствием.

– Ну все, дрянь, я тебя размажу на дуэли! – выкрикнула она, вскакивая на ноги. – Сегодня вечером жду на восточном ристалище!

И выразительно плюнула под ноги. Эх, жаль, магией не запустила, а вызвала на поединок. Последние, судя по реакции разом одобрительно загудевших одногруппников, тут не запрещены. А то нарвалась бы на штраф. Но, судя по всему, адепты академии Южного Предела чтили правила. А жаль!

– Тогда я выбираю оружие, – не поведя бровью, отозвалась я, хотя внутри екнуло. Все же я, мягко говоря, не являлась мастером прямых противостояний.

Вот только я была бы не темной, если бы даже собственный испуг не использовала себе же на пользу. Подхватила эмоцию усиливающейся тревоги, собрала ее, скрутила в тугой сгусток, который вылетел из моей груди, чтобы тут же впечататься в тело светлой.

Вот так. Немного уравняем шансы. Пусть сегодня боевой опыт идет рука об руку со страхом у этой белобрысой. А если удастся еще и поймать мое «оружие», то вообще будет тактическое превосходство.

– Что там выбирать? – спесиво фыркнула светлая с интонацией: «Ну и дура же ты, темная!» – В магических поединках оно только одно, и это… – договорить она не успела.

Хлопнула дверь, и в аудиторию пружинистым шагом вошел преподаватель.

Магистр окинул притихшую аудиторию взглядом, узрел меня, белобрысую и нашу парту, находившуюся в процессе миграции, быстро сориентировался в ситуации и вместо приветствия произнес:

– Адептка Самира Айден! В качестве штрафа за то, что не смогли отстоять свои территории, реферат по истории Шум-Вуйского кризиса.

Моя противница, словно рыба, выброшенная на берег, лишь беззвучно открыла от возмущения рот и тут же его захлопнула. Видимо, поняв, что любой звук будет расценен как попытка возразить, а значит, и отхватить еще какое-нибудь наказание.

У меня же в голове в мгновение ока пронеслось все, что знала о Шум-Вуйском кризисе, и я оценила намек преподавателя.

Ведь если историки сильно не врали, то четыре столетия назад едва не разразилась война между светлыми и темными. Это было противостояние политиков, дипломатов и военных. И просто стояние – двух флотилий, чьи корабли бросили якоря недалеко друг от друга в вольных водах.

Спор тогда был за Шум-Вэйские острова, которые принадлежали светлым, но находились в водах темных. Ну, наш Властелин и решил их отжа… в смысле мирно, без лишних трат из казны, присоединить.

В ход тогда пошли магия, шантаж, шпионаж, угрозы, дипломатия… Но все закончилось беременностью! Понесла единственная наследница рода Минис, того самого, которому и принадлежали эти острова. По версии светлых – девичьей наивностью и доверчивостью воспользовался один из послов. И ладно бы просто обесчестил. Нет! Он, как порядочная сволочь, еще и жениться успел!

Лэр Минис, беззаветно любивший свое единственное дитя, скрипя зубами, вынужденно признал брак дщери, чем снискал гнев светлого императора. Потому, не дожидаясь ареста, отец по-быстрому вписал острова Шум-Вуй в приданое девицы и тут же на оные земли и отплыл.

Это была одна из самых позорных страниц для истории дипломатии светлых. И пусть потом они пытались оспорить законность захвата земель, утверждая, что брак вынужденный, а лэр Минис и вовсе заочно осужденный преступник, но… плевать темные на это хотели. Особенно один бывший посол, оказавшийся на редкость любящим и прямо-таки для темных нетипично верным семьянином.

Не знаю, в курсе ли тех событий была белобрысая Самира, или у нее имелась иная версия случившегося, но посмотрела она на меня очень выразительно. Словно решила разом отомстить и за себя, и за то, что вынуждена писать штрафной реферат, и за отобранные хитростью острова, вокруг которых до сих пор шли споры. Дескать, там вотчина пиратов, с которыми не могут справиться сами темные, а их светлые друзья готовы в этом бескорыстно помочь… Только дайте высадиться на берег – и сразу… подсобим!

А пока Самира испепеляла меня взглядом. Я же и не думала не то что вспыхнуть – даже покраснеть, преподаватель обратился уже ко мне:

– Я магистр Гаральд Ильв. А вы адептка Кейси Даркнайтс, полагаю? – полувопросительно уточнил он.

Пришлось согласно кивнуть.

– А вам в качестве наказания…

Он говорил, а я прямо представила, как в голове преподавателя мелькают карточки с названиями «отработка в столовой», «мытье полов», «расчистка копыт кэльпи»… Так сказать, темным все самое элитно-черное, в том числе и работу! Вот только я не предполагала, что самое мрачное и беспросветное в здешней академии – это преподавательское чувство юмора.

– …помощь адептке Айден в подготовке реферата. Так что информацию в свитках будете искать вместе. И писать тоже. Я за этим прослежу. А теперь верните парту туда, где взяли, и начинаем лекцию. Тема сегодняшнего заня…

Магистра прервал протяжный скрип на одной ноте. Это мы со светлой, не сговариваясь, толкнули парту обратно. Магией. Но слегка с разным вектором.

На места мы сели в оглушающей тишине и в звенящей ненависти, которая витала в воздухе.

– …занятия, – нарушил воцарившееся молчание лектор, невозмутимо продолжив: – Восстание Хеллвильской нежити.

Его голосу вторил стук по доске зачарованного грифеля, выводящего название лекции. И мы все старательно заскрипели перьями.

Магистр Гарольд Ильв оказался лектором удивительным во всех отношениях. И дело тут даже не во внешности. Хотя и она была примечательной: волосы даже не рыжего, а огненного оттенка, заплетенные в длинную косу, по которой пробегали сполохи пламени, и красные глаза с вертикальным зрачком, чешуйки на скулах… Я никогда до этого не видела саламандр и поначалу даже засомневалась, не дракон ли это в полуобороте?

Вот только кожаные огнеупорные перчатки с раструбами на рукахпреподавателя намекали на то, что все же нет, это не дракон. Крылатым обычно не нужны такие меры предосторожности. А вот к саламандрам прикасаться могут далеко не все и не долго. И если останется шрам от такого ожога, его не свести даже самому искусному лекарю.

Но гораздо интереснее оказалась метода преподавания магистра. Если коротко ее описать, то… каждый адепт должен быть либо поощрен, либо наказан, но лучше сразу и то и другое. Поэтому от пристального магистерского ока не укрылся никто. И ничто. В том числе и фингал на здоровяке, которому тоже назначили отработку. И громилу с формулировкой «за негибкость ума» отправили тренировать гибкость тела, уворачиваясь от клыков и когтей обитателей бестиария при чистке клеток этих тварей.

Вэрд, быстро сообразив, натянул на костяшки пальцев край рукава рубашки. А лекция меж тем продолжалась. И даже перемежалась вопросами со стороны преподавателя, что давало нашим пальцам отдохнуть, а мозгам – напрячься. Я сидела тихо. Не то чтобы в голове моей по теме восстания нежити гулял ветер… Но скажем так: в вопросах умертвий я была скорее практиком, чем теоретиком. Если что, то при помощи Сьера могла и стажировку по восставшим мертвякам организовать. Но светлые в вопросах теории явно знали больше.

Поэтому я лишь внимательно слушала. И ответы, и лекцию, оказавшуюся на удивление интересной. И основная заслуга в том была преподавателя. Помнится, в Трейгоре я на истории магии засыпала под бубнеж магистра Рухуса. Да старик и сам порой придремывал на лекциях, умудряясь меж посапываниями сонно надиктовывать даты сражений, цитируя целые абзацы из учебника.

Даже пожалела, что раздался набат колокола, оповещая об окончании занятия. Магистр Ильв попрощался и покинул аудиторию, и следом за ним ринулись адепты.

Я тоже подхватила свиток, запихнула в холщовую торбу перо, закрутила чернильницу и влилась в поток студиозусов. Вот только у порога аудитории кто-то толкнул меня в спину, а потом я почувствовала, как чиркнуло заклинание. Рассекающее, как поняла мигом позже. Потому как из порезанной сумки на пол высыпались свитки.

Я выругалась и от злости сделала то, что вообще-то приличные менталисты себе не позволяют. Но я сегодня была зла и плевать хотела на приличия. Потому я выплеснула эмоции в ближний круг. Тех, кто оказался в паре локтей от меня, тут же окунуло в не самые приятные ощущения. И они инстинктивно отшатнулись.

А я, залатав сумку магией, начала собирать листы и свитки. Эмпатическая волна рассеялась за мгновения, но светлые так и продолжали обтекать меня.

В принципе, сама виновата. Заслушалась историей Шумерлинских топей и потеряла бдительность. А ведь подобной мелкой подлости стоило ждать. А вот чего ждать не стоило – это помощи. Тем более, от светлых. Но парень, присевший рядом со мной, без слов начал споро собирать свитки и передал мне их мне.

– Держи.

Он протянул их мне, чуть заметно улыбнувшись.

– Спасибо. Но разве ты не должен вредить идейному врагу? В смысле мне? – без обиняков спросила я.

– Лучший способ навредить неприятелю – это заключить с ним мир на выгодных для тебя условиях, – уже широко усмехнулся он.

– Я так понимаю, передо мной будущий дипломат? – Я вернула усмешку, вставая.

Следом за мной поднялся и светлый. Он был высоким. Поэтому, стоя близко, пришлось вскинуть голову. Нетипично темные для сына зари волосы, собранные в короткий хвост, нос с горбинкой, жесткий, без стеснения оценивающий прищур… Не знай я, что передо мной светлый, могла бы и усомниться: а не темный ли он северянин?

– Скорее тот, кто желает слегка обогатиться, – не стал юлить собеседник. – Ну и да, дипломат.

– Обогатиться? – Я поправила сумку на плече.

На заклинании должна продержаться до вечера, а там, если останусь живой после поединка, нужно будет ее зашить. Все же чары в плане латок – вещь ненадежная и коварная: всегда норовят истончиться в самый неподходящий момент.

– Ну да, – ничтоже сумняшеся кивнул светлый. – Вечером же дуэль. И наверняка будут делать ставки. Вот я и хочу узнать: какой ты противник…

– Непредсказуемый, – честно призналась я, глядя на ушлого студиозуса.

– Хм… Значит, ты и вовсе можешь не прийти? – уточнил светлый и, вспомнив о правилах приличия, представился и протянул руку: – Кстати, меня зовут Олав. Олав Локир.

Пришлось ответить взаимной любезностью:

– Кейси Даркнайтс. – С этими словами пожала предложенную пятерню. На всякий случай, правда, приготовив при этом отражающее заклинание. А то мало ли: шибанет стазисом при контакте, и стой, как самая умная, посреди аудитории до второго пришествия в оную адептов.

– Я знаю, – с чувством превосходства отозвался он.

Но я следующей же фразой сбила самоуверенность со светлого.

– А что до дуэли… Могу не прийти я… А может – и Самира.

– Чтобы Искра не пришла? Да ни за что! – произнес и, увидев мою приподнятую бровь, осекся. – Или может? – спросил у меня.

Я лишь невинно пожала плечами.

– Ну ты, темная… – то ли удивленно, то ли восхищенно протянул он.

– Каков вопрос, таков и ответ. И, кстати, не много ли этих самых вопросов?

– Для организатора сегодняшних ставок? – наивно удивился светлый. – Не думаю.

Вот жук! Я хмыкнула. Похоже, и среди светлых есть нормальные люди и нелюди, с кем можно договориться.

Правда, осуществить сей же миг задуманное не удалось: в аудиторию начали входить адепты из другой группы. Да и нам нужно было спешить на практикум по магической защите.

Вот только когда я заходила в тренировочный зал, то спиной почувствовала взгляд. Обернулась, безошибочно определив его направление, и увидела эльфанутого. Тот стоял у стены, скрестив руки на груди. Мрачный, как грозовая туча.

А меж тем солнце, не иначе как наплевав на хмурую мину адепта, вовсю радостно бликовало от его льняной макушки. И та выглядела столь белой, что напоминала первый снежок… Хм, Снежок… Я ехидно улыбнулась, глядя в глаза полукровке. А затем, не дожидаясь ответа, следом за Олавом поспешила занять свободное место перед мишенью.

Преподаватель был уже тут. Он стоял посреди зала, расставив ноги на ширине плеч и оглядывая студиозусов единственным глазом. Второй скрывала черная повязка. Абсолютно лысый череп. Магистр был невысоким и жилистым, как ремень.

– В следующий раз не опаздываем! – отчеканил… а она. Только по голосу я поняла: занятие будет вести не магистр, а чародейка!

И невольно окинула ее фигуру еще раз новым, уважительным взглядом. Если эту лэриссу назначили вести занятия по магической защите, то она точно ведьма! И плевать, что светлая. Ведьма. И точка. Потому как не всякий матерый боевой маг способен скрутить в бараний рог толпу адептов-оболтусов. Так, чтобы те не только подчинялись приказам, но и… прониклись предметом!

А судя по тому, как сейчас вся группа пристально следила за каждым вздохом одноглазой, все маги к выпускному курсу не только прониклись осознанием и важностью предмета, но и суровостью магессы, которая его преподает.

Вспомнила нашего преподавателя по боевым чарам, которого за глаза в академии звали Кувалда! Так я ему даже в прыжке до плеча не доставала. Сплошная гора мышц. Такой демона в бараний рог скрутит безо всякой магии. Хотя и дар у него был под стать фигуре… Выдающийся, одним словом. И я помнила, как он нас гонял на своих занятиях. С них мы приползали такими, что искренне завидовали зомби.

И если на третьем курсе у меня, как адептки, выбравшей распределение «теория чар», изнуряющие тренировки на полигоне закончились, то Сьер с Вэрдом месили носом полигон до самого демонова обмена.

И сейчас, глядя на лысую макушку наставницы, я нутром чуяла: эта хоть внешне на Кувалду ничем не похожа, но по характеру… они оба одной Бездны демоны. И гонять меня тут будут и в хвост, и в рога. Если не больше. Ибо это мужик может пожалеть рыжую малахольную девицу. А от лэриссы пощады не жди!

И, придя к таким выводам, я мысленно взвыла. А взгляд чародейки пробежал по рядам солда… студентов и остановился на мне.

– Темная, – скорее уточнила, нежели спросила она тоном, в котором был намек: «Мы с тобой, случаем, ни на каком костре не встречались?»

Я ответила ей прямым взглядом с вызовом: «Да! И кажется, я вас там не дожгла». И по мимолетно скользнувшей усмешке на губах магессы я поняла: сработаемся. Если не убьем друг друга сразу, то обязательно сработаемся.

Вслух же сказала иное. Причем произнесла это до зубовного скрежета нейтральным тоном:

– Кейси Даркнайтс, адептка по обмену из Трейгора.

– Дар и уровень? – без обиняков задала она следующий вопрос.

– Третий уровень. Темная менталистка.

И если при первых словах по залу прокатились смешки, то при последних наступила гробовая, слегка бранная тишина, которой лучше всего подходило восклицание: «Вот арх!» И в мою сторону тут же стрельнули несколько раздраженных взглядов светлых. Я, как истинная темная, от этой бомбардировки уклонилась и напустила на себя гордый и независимый вид.

Впрочем, когда одногруппники узнали, что Вэрд – черный заклинатель теней, а у Сьера десятый, высший уровень некроманта, то возмущенно фыркнула даже преподаватель. «Какого хрунта мне этих темных подсунули?!» – она, конечно, не сказала вслух, но так выразительно посмотрела, что лучше бы выругалась.

– Что ж, – обращаясь к нам, темным, произнесла наставница, – меня можете называть Норин Ллойд. И на ближайший год я стану вашим ночным кошмаром.

Судя по тому, как захмыкали адепты, госпожа Ллойд уже была ужасом, причем не из сновидений, а весьма реальным, коллективным, приходящим строго по расписанию и требующим жертв, которых по ошибке именовали адептами.

И за глаза наставницу называли не иначе как Коса. Не знаю, имелась ли при этом в виду речная отмель или прическа, а может, и вовсе рабочий инструмент госпожи Хель. Тот самый, которым Смерть собирает свою кровавую жатву… но факт оставался фактом. Коса. И все тут.

Но это было потом, а пока…

– Отрабатываем сегодня атакующий аркан Мирнорин, – отчеканила преподаватель. И голос ее был при этом столь сух, что безо всякого заклинания обезвоживания мог превратить свежий труп в мумию за пару мгновений.

Но адепты, в отличие от мертвяков, оказались ребятами покрепче. И даже не вспотели. Лишь пристально следили за Ллойд и тем, как она вычерчивает прямо в воздухе круг силы, поясняя, в какие точки нужно влить энергию, как выстроить векторы для максимально эффективного удара…

А когда с теорией, которая заняла добрую четверть удара колокола, было покончено, наставница продемонстрировала то, как аркан применяют в бою. Я и глазом моргнуть не успела, как в воздухе взвилась огненная плеть и рассекла надвое одну из мишеней.

– Приступаем к отработке! – отчеканила Ллойд и сама направилась к Сьеру.

Ну да, маг десятого уровня, да еще и темный… Если у него что-то пойдет не так, то лучше к этому «не так» преподавателю быть поближе, чтобы трупов было поменьше.

Я же осталась предоставленной сама себе и попробовала повторить плетение. То, что оное являлось детищем исключительно светлых магов, было понятно еще при объяснении, но… на практике все оказалось гораздо хуже. Непривычная комбинация, какая-то абсолютно непонятная логика построения… Да у меня, в конце концов, рука была набита на совершенно другие пассы! И вообще, я теоретик. Вот!

Глянула украдкой на Вэрда, потом на Сьера. Первый упрямо хмурился. И пусть у аристократа аркан так и норовил вырваться из рук, как с привязи кэльпи, почувствовавший открытую воду по весне, но все же темный справился с заклинанием! Сумел его хотя бы сотворить. Правда, подозреваю, при этом влил в плетение сил втрое больше положенного, но все же.

У Эйлинга дела были чуть получше. Все же сильный дар позволял не экономить на магии, и структурная сетка вышла почти ровной.

А вот я со своим низким уровнем… Но если уж назвался адептом по обмену, учись светлой магии, пусть оная у тебя и чернильного оттенка.

Первый мой аркан сдулся с комариным писком под ехидные смешки соседей. Второй, пульсируя все больше надувающейся пиявкой, лопнул. На семнадцатый раз я, как творческая, то бишь готовая натворить и вытворить все что угодно для достижения цели, личность, плюнула и заменила часть классического светлого плетения на темную составляющую. В теории все должно было работать.

На практике, как оказалось, тоже. Вышло даже лучше. Взятая из прабабкиных гримуаров формула (родовая, о которой и многие темные-то не знали!) запустила спин эй-джи, а затем и бис в противоход. Раскручиваясь вокруг своей оси в разные стороны, элементы оснований сработали в резонансе, что усилило всю конструкцию и, следовательно, уменьшало энергозатраты мага, увеличив разрушающую силу атакующего плетения. Оно получилось даже лучше, чем исходное. Я на миг залюбовалась. Если бы светлые использовали этот вариант…

А потом подумала: и хорошо, что не использовали! Нам, детям мрака, незачем, чтобы у противника было хорошее оружие. В том числе и атакующие чары. Так что… сейчас по быстренькому сделаю один выстрел в мишень, мне засчитают занятие – и все! Только нужно сосредоточиться, отпуская аркан, чтобы он попал прямехонько в цель…

И тут Сьер, замахнувшись, бросил свои чары в мишень. Раздался грохот, заставивший всех разом вздрогнуть. Стену, в которую врезалась не устоявшая на креплении мишень, особенно. Кладка пошла трещинами. А я… потеряла на миг концентрацию.

Слетевший с моих пальцев мощный аркан, петляя по уникальной и неповторимой траектории пьяного зайца, отрикошетил от стены, оставив в каменной кладке вмятину, потом от потолка, размозжив одну из балок перекрытия, и устремился к тучному адепту, который стоял в дюжине локтей от меня.

– Твою ж!.. – успел выкрикнуть тот и выставить кривенький щит. Заслон, в котором было столько дыр, что заклинание отразилось лишь чудом. От удара парень покачнулся, но, походя сдав зачет по фигурному шатанию, все же устоял.

А отзеркаленный аркан, вновь поменяв траекторию, полетел прямиком в лицо какой-то девице. Та единственное, что успела, – это как следует обвизжать несущуюся на нее опасность и сжаться в комок. Я, пытаясь призвать обратно собственную магию, представила, как от дурехи сейчас останется запеченное место, и заорала:

– Ложись!

И в этот момент на пути смертельной магии оказался Снежок. Как он успел пролететь за миг с десяток локтей, обогнав, казалось, само время, ума не приложу. Но он поймал открытой ладонью плетение так, словно это было летевшее яблоко. Вот только при этом его рука пылала факелом от пальцев до локтя.

Аркан, который светлый крепко сжал, взвился пойманной гадюкой, зашипел, а потом опал темной плетью. Я наблюдала завороженно за тем, как съеживается мое заклинание, превращаясь в черный жгут. А когда подняла голову чуть выше…

Есть взгляд, в котором можно утонуть. Так вот, у Снежка сейчас был такой, в котором можно утопить. С гарантией. Чтоб одна ненавистная рыжая околела, наглоталась студеной воды и камнем пошла на дно.

– Даркнайтс!

Голос преподавателя зазвенел в кристальной тишине зала, заставив меня обернуться. И я увидела, как ко мне широким, размашистым, исключительно мужским шагом приближается наставница.

– Объясните, что это было?

– Атакующий аркан Мирнорин.

– Я знаю, как выглядит Мирнорин! – прошипела она гадюкой. – И это точно не он.

Она по пути подобрала то, что осталось от моих чар, и теперь с интересом изучала.

Я же поняла одно: грядут, чеканя шаг, неприятности. И чтобы их минимизировать, стоит выглядеть раскаявшейся. Но вот пакость: хоть и старалась смотреть на наставницу, изображая искреннее сожаление и вставляя: «Сама не знаю как…», «Откуда такое мощное? Понятия не имею! У меня только третий уровень дара!» – почему-то нет-нет да и косилась в сторону. Туда, где, повиснув на шее у Снежка, его истово благодарила за спасение русоволосая девица.

Она так активно демонстрировала свое «спасибо», что хотелось посоветовать адептке делать это чуть тише. А то мне за нее стыдно стало. Ну правда, я впервые видела, как можно строить глазки прямо из декольте. Вот как это делают из-за края веера – лицезрела, из кустов тоже. Да моя кузина даже из замочной скважины умудрилась флиртовать, когда в оной встретились два взгляда: ее и симпатичного некроманта.

Но чтобы заигрывать вот та-а-ак, как эта лэрисса? Грозясь утопить в глубоком вырезе своей рубашки не только взгляд Снежка, но и его всего целиком… А этот с-с… светлый, чуть наклонив голову, вальяжно изучал и девичью акваторию в целом, и конкретно буйки.

– Даркнайтс, и все же меня интересует, какие из классических оснований вы заменили? – наставница допытывалась у меня с настырностью льерны, учуявшей добычу.

– Да ничего, – щедро добавив в голос растерянности, отозвалась я и развела руками, хлопая ресницами так активно, что еще немного – и взлечу.

– И какое именно из «ничего»? – напирала на меня наставница, явно не купившись на мою игру.

Мне, в свою очередь, расставаться с семейными наработками не хотелось. Я же планировала просто показать эффектный аркан и получить зачет за занятие. Ллойд мазнула бы взглядом по мишени и пошла инспектировать других студиозусов. И даже не узнала бы, что в ее заклинании что-то поменяли… Но из-за досадной случайности я сейчас лихорадочно соображала, что из общих, универсальных заклинаний подойдет в качестве костыля и обеспечит максимально похожий эффект.

Пауза затягивалась, я успела почувствовать, как вспотела моя подкорочка, и… Решение отказывалось находиться! И все тут! Ибо подозреваю, что ученые светлые умы, корпевшие над доведением атакующего аркана до совершенства, перепробовали множество комбинаций, которые были известны. Известны им.

А что, если просто запутать? Взять формулу этажей так в двадцать, к ней присоединить еще парочку и… опрокинуть с получившейся верхотуры наставницу? И я лихорадочно начала вспоминать самые зубодробительные из общемагических уравнений.

– Даркнайтс, не пытайтесь казаться глупой. У вас для этого слишком умный взгляд.

От такого откровения я чуть не зашипела злой мантикорой, узревшей волкодлака. Прокололась! И как по-идиотски!

– А мне тренер всегда говорил, что у меня ветер в голове, – из чистого упрямства возразила я.

– Ветер? Значит, у вас полно свежих мыслей, – ничуть не растерялась наставница.

Я вздохнула: деваться некуда. И тягомотно, в лучших традициях поговорки: «Тоном зануды гундостит истина» – начала уводить Ллойд – матерого мага-практика – в дебри теории. Столь дремучие, что пролезть через них могли только гибкие адептские мозги. А вот крепкие и закостенелые профессорские – легко поломаться.

Вот только первой из строя вышла не преподаватель, а крыша. Перебитая балка выразительно затрещала и… Я вскинула голову и увидела, как зазмеилась по дереву трещина.

Наставница молниеносным движением вскинула руку и запустила в потолок укрепляющим заклинанием, а затем отчеканила:

– На сегодня занятие закончено. Свободны.

Я уже было обрадовалась, но…

– А адептка Даркнайтс пройдет со мной. К ректору.

Я лишь обреченно простонала и возвела очи к потолку, искренне пожалев, что крыша рушилась так медленно. Нет чтобы бац – и мы в лазарете. Особенно Снежок со своей девицей. И не надо отвечать на вопросы.

Но увы… Пришлось в напряженном молчании идти по уже знакомому коридору к дубовой двери. Оную я бы с радостью век не вспоминала. Но кто же мне даст!

Ллойд вошла к ректору с деликатностью тарана, проломившего замковые ворота. Ее даже змеища-секретарша, шипевшая, щерившая клыки и готовая того и гляди плюнуть ядом, – не смогла задержать. Наставница лишь посмотрела на частично чешуйчатую лэриссу, взглядом пообещав завязать той хвост узлом, и… И, собственно, перешагнула через него.

Глава академии Южного Предела печалился. Основательно и с самоотдачей. Перед ним высилась кипа отчетов. А во взгляде ректора, которым он окидывал эти бумажные горы, сквозило неприкрытое желание накрыться каким-нибудь свитком подлиннее и тихо ползти в сторону погоста.

Но это было лишь до того мига, как ректор узрел меня. Он дернул глазом недоверчиво, но весьма емко вопросил:

– Опять?

Я лишь вздохнула. «Опять» – это некромантам на практике могилы копать, а я – всего лишь «снова».

– Ну что на этот раз? Даркнайтс развалила восточную башню академии? – спросил Тумин, и не подозревая, насколько близок к истине.

А затем он потер висок и, как мне показалось, с некоторой даже радостью оторвался от документов, кинув перед собой лист, на котором крупными литерами было выведено: «Отчетная смета на месяц санного первопутка на закупку репы в столовую».

Эх, Кейси Даркнайтс, до чего ты докатилась! Спасаешь светлых! Да еще от таких тяжких мук, как проверка финансовых ведомостей.

А вот Ллойд поступила как истинная темная и не дала Мороку Тумину насладиться мгновением радости, безапелляционно заявив:

– Господин ректор, она фиктивная адептка! – отчеканила Ллойд тоном, каким обычно обличают наушников и шпионов. А затем положила перед ректором остатки от моего аркана, погруженные в магическую заморозку.

Это была часть остова, сейчас больше всего напоминавшая туманный сгусток, внутри которого все же можно было рассмотреть векторы силы. А в одном из узлов плетения даже замер на полубороте вращения узел с неправильным, резонировавшим спином. И вот все это – внутри абсолютно прозрачного куба стазиса.

– Простите? – Похоже, Морок удивился ничуть не меньше моего такому заявлению. И с интересом стал рассматривать «подношение».

– Кейси Даркнайтс минимум аспирантка. Но скорее всего – магистр первой ступени. Ее знания значительно превышают университетскую программу, – пояснила преподаватель. – И у меня вопрос: что она забыла в этих стенах?

– Свой диплом! – не выдержала я, но Ллойд и ректор проигнорировали мой крик души.

– А поподробнее? – Тумин чуть подался вперед, облокотившись на стол и уперев подбородок в руку.

И Ллойд рассказала ему о случившемся. Подробно. И о нетипично сильном аркане у меня, третьеуровневой магички. И о том, что заклинание было слегка странным на вид. И (самое поразительное!) даже мое описание формулы почти дословно пересказала! А под конец наставница добавила, как о сущей мелочи:

– Да, на занятии от рикошета аркана еще крыша поехала.

– У кого?

– У зала для отработки заклинаний.

– Второй раз за месяц? – тоном «как же это все меня достало!» возмутился ректор. А потом прикрыл глаза. Вдохнул, выдохнул и…

– Даркнайтс, а теперь ваша версия случившегося? – Он указал взглядом на остатки аркана и добавил: – Но, говоря, взвешивайте каждое слово, потому как от ответа будет зависеть, останетесь ли вы в этих стенах.

И я призадумалась: стоит ли попробовать скормить ректору лапшу, приготовленную по коронному рецепту темных? Когда сначала кипятишь собеседнику мозг, а потом с милой улыбкой развешиваешь макаронины по чужим ушам. И вот что-то подсказывало, что не стоит. Так и до обвинения в шпионаже недолго. А за ним – возврат на родину и блокировка дара.

– Про формулы… я просто хотела вас запутать. А что до уровня знаний. Я же теоретик… – призналась преподавателю. – А на самом деле использовала часть родового плетения.

– Какого? – тут же сделала стойку Ллойд. Давя. Вынуждая раскрыть секрет.

И я почувствовала исходящую от одноглазой волну азарта и ожидания. Она была яркой, плотной и… Наставница была не единственной, кто в этом кабинете испытывал подобные чувства. Усилием воли призвала свой дар и постаралась считать эмоции ректора. И пусть тот укрылся за отражающим щитом… Но отголоски смогла услышать. И меня поразило то, что вместе с раздражением Тумин испытывал интерес. Причем острый. И да, тоже ждал…

Сейчас Тумин и Ллойд были похожи. Не внешне. Эмоционально. Будто сработавшаяся пара законников. Плохая и хороший. Как на допросе. Или… это и был допрос, на котором меня пытались расколоть! Напугать высылкой, развести, как сопливую ведьмочку-сеголетку.

Я оценила. И подход. И изощренность. Изящная психологическая партия в исключительно темном духе. Словно и не уезжала из родного Трейгора!

Пусть вокруг были светлые маги, но… не сильно-то они и отличались от нас, темных. Методами – уж точно. Вот мастью дара – да. Ну еще внешне… Дети Зари были по большей части светлокожими блондинами. В отличие от сынов и дочерей Мрака, которые в основном щеголяли с шевелюрами оттенков ночи. А вот рыжие, такие, как я, рождались по обе стороны хребта. И этим пользовались разведки обеих империй, посылая шпионов. Рыжих среди агентов, по слухам, было больше всего.

Не учуяла бы эмоции Ллойд, купилась бы на эту игру точно!

– Извините, но это семейная тайна, – твердо ответила я, зная, что сейчас меня еще раз попробуют продавить и…

Главное – прогнуться, но не сломаться, не показать, что меня страшит возвращение в Трейгор. Потому что, пока светлым это неизвестно, я в относительной безопасности.

– И все же… – предприняла еще одну попытку Ллойд.

– Я уже говорила, что в силу особенностей уровня дара я не могла создать аркан. Поэтому пришлось использовать замену на родовые плетения.

– Но вы так не хотели раскрывать семейную тайну, что решили запудрить мне мозги? – подытожила за меня Ллойд.

– А вы поступили бы иначе? – Я посмотрела наставнице прямо в глаз. – Открыли бы походя семейный секрет? Или предпочли бы позорно провалиться в первый же день?

Удар сердца. Второй. Третий.

И в гудящей, как пчелиный рой, тишине раздалось ее:

– Так же.

Ллойд усмехнулась. Вот только момент испортила сумка. Именно в это время скрепляющее заклинание распалось и разрез разошелся. Несколько свитков упало на пол. Пришлось опускаться на колени и собирать их. А потом по новой наскоро латать дыру. И когда я наконец закончила, наставница добавила:

– Даркнайтс, возвращаясь к сегодняшнему случаю: это был первый и последний раз, когда мы с тобой выясняли отношения. Я не терплю лжи и споров. И вообще, у меня с адептами договорные отношения.

– В смысле они всегда и все договаривают? – догадалась я и по тому, как сверкнул единственный глаз наставницы, поняла: угадала.

– А если не хочешь откровений, то не используй того, о чем не готова рассказать.

Я про себя облегченно выдохнула: этот раунд закончился ничьей. А я получила урок: нельзя недооценивать хитрость светлых.

– Свободна, – отпустил меня ректор.

И я с радостью поспешила покинуть кабинет.

Приемная оказалась пуста. Я и смогла выдохнуть уже открыто. Едва не попалась! Ведь расскажи я об одном заклинании, не успею моргнуть глазом, как из меня выпотрошат все секреты! И плевать, что менталистка здесь я вообще-то, а не светлые.

Я тихо шагнула прочь, но в коридоре начала копаться в сумке, пытаясь найти лист с расписанием, чтобы узнать, какие еще занятия есть сегодня. И… льерну мне в печенки! Неужели я выронила его в кабинете ректора, когда порвалась в очередной раз сумка, и не заметила? Все же вроде сложила…

Ничего, сейчас вернусь, постучу и заберу. План, гениальный в своей задумке, при реализации споткнулся о первый же пункт. Постучать. Потому как то, что я услышала, было намного интереснее любых расписаний:

– Думаешь, темная солгала? – раздался из-за неплотно прикрытой двери голос Ллойд. Без меня, в неформальной обстановке они перешли на «ты».

Укрывающий полог вышел у меня сам собой. Я замерла, обратившись в слух. Речь-то явно шла обо мне.

– На этот раз? Навряд ли.

– Почему?

– Она теоретик… А у них обширные знания.

– И мизерные умения! – возразила преподаватель. – А у девчонки навыки отличные. Из нее вышел бы неплохой боевой маг. Находчивый, смелый, гордый, защищающий свои принципы…

– И наглый, – добавил ректор. – Прямо как ты, Норин, в молодости.

– Не была бы такой, при зачистке в Алжирасских пустошах не выжила бы, – отбрила она.

Они замолчали. Надолго.

– Ты так вцепилась в темную… – наконец задумчиво обмолвился ректор.

– Этот ее аркан… Знаешь, если бы у моего отряда в той пустоши был не классический Мирнорин, а вот такой, как у этой рыжей, то в пустошах не полегла бы половина моего отряда. Разрушительная сила заклинания при небольшом потенциале мага…

Дробь, словно кто-то в задумчивости постучал пальцами по столешнице, и голос ректора:

– Знаешь, а эта идея с обменом, может, не такая и дрянная? Хотя, чувствую, главной боли эта троица темных мне добавит. И расходов тоже. – Видимо, при последних словах ректор припомнил порушенную крышу.

– Их стоило бы распределить по разным дланям, – хмыкнула Ллойд. – Тогда урона будет меньше.

– Но чаще, – тут же ввернул Тумин. – Но раз уж ты подняла эту тему – тебе и решать вопрос. Вместе с куратором их группы.

– Нет, Морок, каким ты был в студенческие годы, таким и остался, – возмущенно прищелкнула языком преподаватель.

– Неотразимым?

– Невыносимым, – поправила Ллойд, со смешком добавив: – Тебя даже степные кочевники вынести из походной палатки, почти оглушенного, не смогли.

– Ты мне долго тот случай с выездной практики припоминать будешь.

– Нет, не долго, – в голосе Ллойд послышался смешок, – всего лишь всю жизнь и лет триста посмертия.

А я слушала их и понимала: да ну его, этот листок с расписанием. Лучше уйду-ка я по-тихому, пока еще в силах поднять груз свалившихся на меня знаний.

Ну и денек! Не успела проснуться, как сразу начала жить. Да так стремительно, что сама за собой слегка не поспеваю. А ведь еще не вечер… В каком бы тихом, уютном склепе отдохнуть и укрыться, чтобы до дуэли при таких-то скоростях дотянуть? А ведь надо еще поймать мое оружие…

Вообще-то на магических поединках возможно использовать собственно магию. И только ее. С собой на ристалище запрещено проносить арбалеты, мечи, драконов в истинной ипостаси, плюющихся огнем… Целый список!

Его составители попытались ничего не упустить и, конечно же, упустили. Среди запрещенного не упоминали Эйту. Хотя ну кто в здравом уме притащит с собой белочку? Правильно, тот, кто пишет по ней диплом! Потому что пункт первый при теме «Способы сопротивления безумию магически одаренных существ» – это поймать пушистый объект исследования. То бишь Эйту.

Потому на алтарь обряда призыва одной пушистой я принесла в жертву не одну женскую истерику. Благо все они были не мои! И вот сейчас мне нужно было добыть еще один психоз.

Удар колокола, ознаменовавший обеденный перерыв, застал меня за размышлениями: кого бы выбесить по-быстрому ради Эйты? И мысли как-то сами собой перетекли с вещей злободневных и мелочных на неизменные и извечные: чаяния мои стали исключительно гастрономического характера. Потому как завтрак из-за одного эльфанутого я прервала, не успев толком перекусить. Оттого на лекции мне хотелось есть. А вот на практикуме – уже нет. Только жрать!

Потому я плюнула на грандиозные планы по вооружению и направилась в столовую. Дуэли дуэлями, а есть нужно вовремя! Там же и встретилась со Сьером и Вэрдом, узнав, что занятие по целительству отменили и на сегодня мы свободны. Все это парни мне выдали, пока мы стояли на раздаче. Я же поделилась частью услышанного, рассказав о каких-то дланях, в которые нас собрались отрядить.

– Выясню, что это за пятерни такие, – коротко кивнув, заверил Сьер. Причем сделал это столь уверенно, что я поняла: точно добудет информацию. Даже если тот, у кого он будет спрашивать, и понятия до этого не имел о местных дланях.

Мы еще перекинулись парой слов, а вот когда получили тарелки с чем-то однородным, густым и кроваво-красным, то синхронно озадаченно замолчали.

– Что это? – уточнил у повара кучерявый.

– Тинделя из калины, – тоном «ну и темнота же дремучая эти адепты!» буркнул гном.

Он был одного роста с Вэрдом. И такой аномалии могло быть лишь одно объяснение – табурет. Обычно горники доходили даже мне, невысокой, лишь до плеча. А вот подставка могла добавить пару локтей высоты повару, а с ними и очень-очень много единиц заносчивой гордости.

Последняя сочилась в каждом звуке фразы, которую он нам выплюнул:

– Чего встали, как будто за вами очереди нет? Шевелитесь!

Пришлось идти дальше. Благо на второе была более привычная еда – каша со шкварками. А вот когда мы сели за стол и я попробовала таинственную тинделю… Что ж, на вкус она оказалась вполне недурна. Настолько, что я увлеклась. И лишь после того, как я ополовинила тарелку, в голову мне пришла гениальная идея! Как все провернуть с пользой для дела и истерикой для тела. Благо польза – моя, а истерика – чужая.

Разделавшись с кашей и махнув на прощание рукой парням, я поднялась из-за стола и пошла на второй круг по добыче тиндели. В смысле опять встала в очередь на раздачу.

Повар при виде меня недовольно качнул головой так, что с оной едва не сверзился внушительный белый колпак, и, прищурившись, уточнил:

– Вернулась?

– Зло всегда возвращается! – ничуть не смутилась я и широко, исключительно по-темному, улыбнулась.

Тиндели мне таки дали. Причем самую большую миску. Видимо, из расчета, чтобы зло либо подавилось, либо утонуло, но так или иначе издохло. Я едва дотащила добычу до своей комнаты и очень обрадовалась, когда оказалось, что та пуста.

Моих соседок не было. Я коварно усмехнулась, припомнив утренний разговор с ректором. Что ж, наушницы… Мы, темные, никогда не обижаемся! Мы делаем выводы и сразу планируем месть. И я засучила рукава, приступив к напольной живописи. Вывела пентаграмму призыва мелом, расставила свечи, навесила запирающее заклинание на дверь, выбрала из своего гардероба белую нижнюю рубашку по принципу «какую не жалко» и, облачившись в нее, приступила к гримировке.

Вот только ждать соседок пришлось долго. Целый удар колокола на полу пролежала в одном тонком батистовом безобразии. Аж подмерзать начала и пожалела, что на мне нет шерстяных носков и панталон с начесом. Но оно того стоило! Когда девицы вошли в комнату, уже укрытую вечерними сумерками, то сразу не разглядели антуража. А вот узрев наконец труп рыжей девицы, лежавшей в пентаграмме в одной ночной сорочке и облитой кровью…

Я думала: от визга стекла в окнах полопаются. Адептки верещали так вдохновенно, словно ни разу мертвяка не видели. Ну такого, который зовет загробным голосом, вставая из пентаграммы и обещая отомстить… А еще ловко уворачивается от одних пульсаров, а другие и вовсе отражает (спасибо экранирующему браслету-амулету на запястье).

Соседки попытались рвануть вон, но дверь, запечатанная заклинанием, и не подумала отворяться. Я чувствовала их страх. Он был шквалистым, бившим наотмашь.

И я, потянувшись к своему дару, подхватила эту волну ужаса, приподняла ее, скрутив пенным буруном, и, придав ускорения, толкнула обратно к соседкам. Это были их собственные чувства, не навязанные. Просто усиленные в несколько раз. Те самые, которые сжимают сердце, закрывают разум от доводов логики, перекрывают кислород, застят глаза… И хочется лишь одного – предаться панике. Причем не просто паниковать, а исключительно по направлению к выходу.

Их эмоции нарастали. Становились все более концентрированными и… Есть! Достигли того порога, перешагнув который я могла бы постучаться в дверь к Эйте.

Раскрыла вытянутую руку и начала собирать страх светлых. Он тянулся от спин ломившихся в запертую дверь девиц видимыми только мне нитями, которые свивались в кудель. А та все быстрее вращалась на моей ладони, превращаясь в гигантский клубок. И когда он достиг нужных размеров, я обрезала связи.

В этот же миг дверь распахнулась и соседки вывалились в коридор, а затем тут же навалились с той стороны створки. Не удивлюсь, если они для верности еще и запечатали ее заклинанием.

А я приготовилась ждать. Потому как могла поспорить на свой любимый алхимический котелок, что сейчас эти две магички помчатся к ректору. Жаловаться. Опять.

Интересно, что они скажут ему на этот раз? Что по общежитию носится беспризорный труп темной? И попросят ректора его поискать. А сами пока посидят в засаде. В какой-нибудь безопасной засаде с толстой дубовой дверью, обшитой листами зачарованного металла, в компании теплого чайка, плюшек – и подальше от академии.

Об этом я раздумывала, пока, удерживая одной рукой эмоциональный кокон, второй ловко доставала из так и не разобранного чемодана с вещами зачарованную колбу. А затем стало не до размышлений. Слишком ответственной была процедура.

Зубами выдернула притертую пробку и аккуратно, стараясь не расплескать ни капли квинтэссенции страха, начала медленно загонять его в склянку. Закончив, удовлетворенно хмыкнула и заткнула горловину.

Глядя на то, как за стеклом беснуется белесая дымка паники, выдохнула: получилось!

За разум этих двоих я не опасалась. Нельзя сойти с ума, когда того почти нет. Да и нервная встряска была для них хоть яркой, но непродолжительной.

К слову, самая грандиозная истерика, эмоции которой я собирала, случилась от мыши. Полгода назад полевка каким-то чудом оказалась под ногами моего соседа по парте. Как он орал! Я, как менталистка, аж восхитилась.

Оказалось, что темный, который был выше меня на полторы головы, шире в плечах раза в три и способен безо всякой магии тянуть в одиночку повозку на посрамление лошадям, боялся пискух. Трупов не боялся, а вот мышей – да.

Я тряхнула головой, отогнав воспоминания. Ностальгировать буду потом. А сейчас нужно быстро прибраться, пока по коридорам на бис не прогремело мое имя в исполнении Морока Тумина. Переоделась, помыла пол, стерев с него и пентаграмму, и щедро разлитую тинделю, имитировавшую кровь. Избавилась от всех улик и еще раз вернулась к своему чемодану. К встрече надо подготовиться как следует. И это я не о рандеву с Тумином.

Достала бутылек с эликсиром и опрокинула в себя его содержимое. Горькая жидкость прокатилась по горлу, казалось, разъедая его изнутри, и упала в желудок.

– Какая же гадость! – крякнула я, поморщившись. – В следующий раз буду варить на обычном огне, а не алхимическом.

Такой зарок я давала себе каждый раз и… вновь готовила на жар-камне. Потому что так быстрее!

Противный эликсир я вынуждена была пить с самого детства. Один глоток в седмицу. А все потому, что моя мета проснулась слишком рано. В три года вместо обычных дюжины. И дар оказался сильным.

Ребенок-телепат, который читает мысли. И не только читает, но может еще диктовать свою волю, навязывать ее окружающим, сам не понимая, что творит. Что может быть опаснее?

Ведь в таком возрасте слишком рано еще обучать ментальным практикам по контролю сознания: дитя просто не поймет, что от него хотят. А всем вокруг держать поднятыми щиты, а слугам носить защищающие сознание амулеты, которые в любой момент могут выйти из строя, если будет пси-атака посильнее…

И мама приняла решение – частично заблокировать мой дар. Третий уровень вместо девятого.

Из-за этих ограничений моя мета – лучистый кристалл – до сих пор не превратилась в полноценную. Все также блуждала по телу, напоминая отжившую цветную татуировку. Правда, блеклую из-за зелья.

Но я была благодарна маме за такое решение. Потому как одаренные маги слишком ценны, чтобы оставлять их без пристального надзора. И последний не только со стороны преподавателей. Тайной канцелярии менталист, способный читать мысли, очень бы пригодился. А это – седьмой уровень. Восьмой – способность к полноценной телепатической беседе. Говорят, у Темного Властелина высший, десятый.

А мне и с третьим неплохо. И за столько лет, что я пила эликсир, мое тело уже настолько привыкло к ограничениям, что, подозреваю, даже не прими я больше ни глотка, уровень дара не поднимется.

Это как бинтовать девочке ноги с детства, чтобы ступня была миниатюрной и напоминала распускающийся цветок лилии. Когда же малышка превратится в девушку и снимет ленты, ее ноги так и останутся миниатюрными. Кости, за долгие годы привыкшие к одному положению, не выпрямятся. Они на всю жизнь останутся деформированными.

То же самое и с магией.

Но я все равно предпочитала не рисковать и, отправляясь к светлым, прихватила бутылек с привычно противной жидкостью.

Вынырнула из размышлений и критически осмотрела идеально чистую комнату. Побарабанила пальцами по спинке кровати.

Время шло. Скандал запаздывал.

Из-за двери доносились лишь привычные, обыденные звуки: шум шагов, отголоски разговоров. Но где же громогласное «Даркнайтс!»? Стало даже слегка обидно. Я тут старалась… И?

Спустя четверть удара колокола ректор в лучших традициях демонолога вместо призыва темных сил провалился… в смысле явился в Бездну сам. Точнее – явился в мою комнату. Без стука открыл дверь, перешагнул порог и…

– А где труп Даркнайтс?! – возмутился он. – Почему она… живая?

Мне же показалось, что вместо заминки, которая на миг возникла в словах Тумина, должно было прозвучать слово «еще».

И мы с главой академии уставились друг на друга. В его взгляде читалось: «Опять?» Я отвечала недоумением: «О чем вы?»

А что? Хочешь доказать, что тебя оболгали, – организуй еще пару «ложных вызовов». И все. После них словам доносчиков уже веры не будет. Так что…

Тумин стоял недалеко от входа. За его спиной топтались две моих соседки.

– Адептки Карен Той, Линси Пафин, объяснитесь, – приказал ректор, наполовину развернувшись к девицам.

– Она мертвой была! – обвинительно тыча в меня пальцем, начала пухленькая невысокая девица, поморщив свой высокомерно вздернутый нос.

– Чушь! – фыркнула я. – С того света живым еще никто не возвращался!

– Сожалею, Пафин, но Даркнайтс права. – Ректор сложил руки на груди. – Как ни старайся, но из зомби человека не сделаешь, – он произнес это таким тоном, как будто не раз пытался. Лично.

«Так, значит, эта сдобная плюшечка, у которой щеки по бокам свисают, – Линси Пафин», – сделала я мысленную заметку.

– Ни на что не намекаю, но это второе обвинение в мой адрес за день, с которым, попрошу заметить, реальность не согласна, – скучающим тоном произнесла я, глянув на ногти, словно любовалась новеньким маникюром. Увы, ни маникюра, ни совести у меня не было.

Ректор с шумом выдохнул. Вслух он ничего не сказал, но я чувствовала, как от него исходит раздражение. И приготовилась услышать что-то в духе: «Как же вы меня достали! Больше без настоящего трупа не беспокоить!» – но я недооценила выдержку Тумина. Он лишь прищурился и произнес:

– Светлые славятся своими честностью, открытостью и радушием… – начал ректор, а меня так и тянуло уточнить, не имеет ли глава академии в виду радушно открытую крышку гроба для одной темной? Но сдержалась. А глава академии меж тем продолжил: – Поэтому я жду от вас, Карен, Линдси, что вы проявите их в полной мере.

– А расселение?.. – В голосе второй соседки – русоволосой симпатичненькой светлой, которая могла похвастаться весьма привлекательными для мужского глаза формами, – разочарование можно было черпать ведрами.

Ректор ничего не ответил, но та-а-ак посмотрел… От подобных взглядов гербарии могут засохнуть оптом, не то что какие-то девичьи надежды увянуть.

Ушел Тумин в полном молчании. А мы вчетвером остались: я, двое светлых и наша с ними взаимная ненависть, от которой буквально искрился воздух.

В общем, обстановка, про которую темные говорят: не всем порой суждено дожить до рассвета.

Я, прищурившись, посмотрела на соседок. Злилась ли при этом на них? Конечно, нет! Но мысль о том, чтобы сделать этих светлых еще и просветленными (до мудрой седины на всю голову), меня прямо-таки манила. Особенно снежная шевелюра подойдет пышке-зазнайке, которая гордо задирала свой нос, как будто была минимум наследница престола, узревшая чернь в моем лице.

– Мы этого так не оставим! – наконец разорвала тишину шипящим от злости голосом русоволосая красотка и воинственно шагнула вперед, тряхнув локонами. Как там ее ректор назвал? Карен, кажется.

К слову, девица весьма выгодно смотрелась на фоне невысокой сдобной подружки. И что-то мне подсказывало, она сама прекрасно это знала и умело работала на данном контрасте. Ведь даже сейчас, угрожая мне, не задумываясь, Карен встала в выгодной позе. Так, чтобы ее грудь казалась максимально соблазнительной, а талия тонкой. Еще и волосы откинула, чтобы те упали волной на плечо. Позерша.

А это, в свою очередь, наводило на мысль, что не так она и уверена в собственной неотразимости… Что ж, учтем-с на будущее…

– Конечно. Ни в коем случае не оставляйте! А то, когда мы, темные, рядом, все что угодно может пропасть. Даже ложные обвинения, – все так же с напускной скукой начала я. – И ты потом бегай, ищи их по всему погосту, в могилы к зомби заглядывай…

– К-к-как ложные?! – возмутилась толстушка.

– Какие еще могилы? – вторила ей русоволосая.

– Обыкновенные. В которых дети Мрака обычно хоронят тех, кто не знает о правиле трех «П», – я решила сначала ответить Кейси, чтобы слегка сбить с русоволосой спесь.

– Что за правило? – спросила она ожидаемо. Еще и плечом дернула недовольно так. Дескать, что за чушь ты несешь?

– Поняла. Простила. Похоронила, – пояснила я и добавила с намеком: – К слову, хочу заметить, что я зла на вас, дорогие соседки, уже не держу. – И мило улыбнулась.

Светлые как-то разом сбледнули с лица и даже матом слегка покрылись. Правда, пока беззвучным. Прониклись, видимо, родимые. Осознали до конца, с кем им предстоит делить комнату. А может, просто судорожно пытались понять, какое чернословие я уже успела на них навесить, что они не почувствовали даже.

Я же про себя усмехнулась: жизнь темных – это игра в карты одновременно и с демонами Бездны, и с кромешниками, что живут в глубинах наших собственных душ. Потому мы всегда готовы к блефу. И если уж лжем, то исключительно профессионально, а не по-дилетантски. Как-никак опыт пальцем не раздавишь.

Потому-то прозвучавшим словам светлые поверили. И взирали сейчас на меня со смесью суеверного ужаса и ненависти. А я решила воспользоваться ситуацией и забить последний гвоздь в крышку гроба наших с девицами добрососедских отношений.

– Кстати, после этого, – я выразительно обвела взглядом идеально прибранную комнату, – любые ваши обвинения будут восприниматься как ложные. – Я мило улыбнулась и пояснила: – Ведь вы два раза наушничали на меня ректору. И в обоих случаях мне удалось убедить Тумина, что ваши нападки – плод богатой фантазии, которую питает ненависть к нам, темным, – закончила столь сладким тоном, что его можно было класть в чай вместо сахара.

Увы, мне достались любительницы горького, которые от моих слов мигом скривились. А я, видя такую реакцию, не смогла сдержать улыбку. Все же милые у меня соседушки. А темному, как говорится, хороших светлых и обидеть приятно.

– Тварь! – выкрикнула толстушка, сжав кулаки.

Сейчас она больше всего напоминала поросенка. Визгливого. Решительно настроенного, но безобид…

Арх подери эту психованную девку! Я едва успела уклониться от ее пульсара. Про безобидную беру свои слова назад. На стене, аккурат в том месте, которое еще миг назад было за моей спиной, ныне красовалось черное пятно копоти, змеившееся трещинами штукатурки.

– Отчисление? Или еще пару раз пальнешь, чтобы я могла требовать сразу запечатывания дара? – старалась говорить холодно и отстраненно, не показывая того, что сама испугалась. Сердце колотилось безумным арестантом, который, казалось, еще немного – и совершит побег из грудной клетки, просто проломив прутья ребер.

Но я сжала зубы. Это война. И эмоции на ней были непростительной слабостью. Так что плевать на страх. К демонам сомнения. Этот раунд будет за мной. И точка. Да, я оказалась одна против двоих. Да, они на своей территории. Но если я сейчас уступлю, значит, будут пытаться продавить меня и дальше. И не только соседки. Все светлые. Вся, архи ее дери, академия!

– Это я тебя сейчас запечатаю! Каждое сказанное слово заставлю обратно проглотить! – взревела толстушка, и… в ее руке оказался огненный аркан.

– Сожги ее, Линдси! – подначила свою подружку русоволосая, впрочем, сама не вступая в поединок.

Аркан взвился в воздухе. Я едва успела увернуться. Так что хлыст пламени просвистел рядом с моим боком, щелкнув о стену. Задень он меня – тело обожгло бы болью. Не убило, но… до сегодняшней дуэли я бы точно не дошла.

Заклинание кнута было простое и действенное. Вот только имелся у него один недостаток, из-за которого его использовали исключительно на нежити, а не в бою с разумным противником. Оно питалось напрямую от источника силы мага.

Я зло усмехнулась. И когда толстушка второй раз замахнулась, то направила в ладони свою тьму и… Огненная плеть полетела прямо в меня. Успела прогнуться, когда аркан просвистел надо мной. Миг, когда языки пламени едва не лизнули мои скулы, превратился в вечность. И рука, окутанная чернотой, схватила аркан. А потом по нему же я направила уже свою силу.

Все произошло быстро. Настолько, что светлая сразу не поняла, почему ее заклинание вдруг полыхнуло всеми оттенками мрака. Моя сила пробежала по связующему нас с толстушкой плетению и ударила в нее так, что она взвыла.

Заклинание тут же рассыпалось. Зато взревела сигнальная тревога. А за ней в нашу комнату ворвалась целая толпа. Возглавляла ее дежурная по этажу. Но, сдается, еще немного – и примчатся преподаватели.

А я чувствовала себя опустошенной и… счастливой. Потому как смогла не нарушить устава! Не использовала атакующих закланий, проклятий и даже благословений против адептов академии! Все, как завещал ректор.

И только осознав, по какому поводу радуюсь, усмехнулась. Докатилась, Даркнайтс! Раньше ты веселилась оттого, что сумела попрать правила и не попасться, а сейчас… Нет, однозначно эти светлые не то что темного добрые дела совершать заставят, но даже демона до исповеди довести могут.

Меж тем раздался голос, заставивший галдевшую толпу примолкнуть:

– Адептки! Всего ничего прошло с того момента, как я оставил вас одних! Даже из общежития выйти не успел…

М-да… кажется, мы с девочками слишком рано начали веселье. Нет чтобы подождать хоть четверть удара колокола, пока начальство подальше отойдет. Если не в мир иной, то хотя бы от порога.

– Объяснитесь! – рявкнул Тумин.

– Да ничего такого… – Я была сама невинность. Но, увы, ректор самой наивностью не был. И, не поверив мне, повернулся к толстушке.

– Да-да. – Она, на удивление мне и своей симпатичной подружке, истово закивала. – Я хотела комнату подсветить и не рассчитала с заклинанием.

Русоволосая Карен на это поджала губы и смолчала. А я же подумала: а мои соседки быстро учатся. Даже в этот раз не стали жаловаться и пытаться обвинить в провокации. Правда, пышку Линдси потряхивало. Похоже, от осознания того, чем ей может грозить открытое нападение на меня.

Тумин еще задал несколько вопросов, но, не получив вразумительных ответов, прищурился и попрощался тоном из серии «я буду пристально следить за вами».

Я же гадала, вернется ли ректор к нам в третий раз. Так сказать, на бис. Но нет. Соседки решили повода для этого не давать. И даже на слова в мой адрес ввели жесточайшие санкции или, иначе, подчеркнуто игнорировали.

Это меня устраивало. Хотя я не обольщалась. Это было всего лишь временное затишье в начавшейся войне. И я не удивлюсь, если поутру обнаружу всю свою одежду изрезанной, а в бутылочках с жидким мылом и шампунем будут чернила.

Именно поэтому я не стала распаковывать чемодан, а наоборот – наложила на него охранные чары. Благо переодеться в штаны, рубашку и красную кожаную куртку я успела еще до привода Тумина соседками. И теперь, подхватив бутылек с закупоренным страхом, отправилась на поиски Эйты.

И уже у порога я обернулась и не смогла удержаться:

– Девочки, мне с вами было так хорошо, что все, спасибо, я пошла.

– Чтоб ты сдохла! – уперев руки в бока, процедила русоволосая Карен, сдув упавшую на лоб прядь. Надо же! Заговорила!

– Непременно, но в следующей жизни. – Я подмигнула и, уже взявшись за ручку двери, в полуобороте глянула на толстушку, как бы невзначай бросив: – До этого я думала, что это мы, темные, каждый сам за себя… Но сдается, что и вы, светлые, в этом от нас не отличаетесь: твоя подружка сегодня тебе тоже не захотела помочь. И да, на твоем фоне она смотрится гораздо выигрышнее. Подумай об этом на досуге.

Закрыла дверь. И, стоя в пустом коридоре, начала про себя отсчет. Три. Два. Один.

– А ведь эта темная права! – послышалось обвинительное из-за закрытой створки. – Почему, когда я кинула в нее пульсар, ты меня не поддержала? Или хотя бы не остановила. Мы же подруги!

– Я просто соблюдала правила! И вообще, подумать не могла, что ты решишь атаковать! А эта рыжая специально так сказала, чтобы нас рассорить! – столь эмоционально отозвалась Карен, что я даже заподозрила в ней не просто истеричку, а потомственную скандалье.

Я в красках представила, как русоволосая, раскрасневшись, тычет своим пальцем в запертую дверь. Наверняка сейчас она обвинит меня еще в чем-нибудь… Минимум во лжи и гнусности. Хотя, зная силу женского воображения, может дойти и до того, что и в тысячелетней вражде светлых и темных единолично виновата тоже исключительно я.

Было бы забавно послушать версии, но мне было пора. Белочка сама себя не поймает.

Поэтому я развернулась и направилась по коридору прочь от двери.

Вышла на крыльцо общежития и посмотрела на окрестности взглядом полководца, который вспоминает: какую крепость он тут еще не брал? Мне нужно было тихое, укромное место, где можно уединиться, подумать и, если что, труп без свидетелей прикопать. Склеп, например. Но что-то мне подсказывало: светлые относятся к походам на погост без причины, как бы помягче сказать… нетолерантно.

А кроме как на кладбище, одной у меня остаться шансов не было: на территории академии, как я успела убедиться, везде сновали адепты. И в парке тоже не было пары свободных приличных кустов. В одних засел рой мошкары, в других – влюбленные парочки. Чуть дальше были ристалища. За ними – небольшое озерцо, и вдалеке виднелась каменная стена ограды.

С другой стороны впритирку к академии стояли учебные корпуса, лаборатории, а позади них – общежития, бестиарий, теплицы с магическими растениями и хозяйственные постройки, полигоны и тренировочные ангары. Причем некоторые из них строились не иначе как по замковому принципу: когда улочки должны быть не шире длины копья, чтобы, случись захват супостатами крепости, те не смогли спокойно проскакать галопом по мостовым.

Невольно возникла мысль: а сколько лет вообще Академии Южного предела? Судя по кладке некоторых стен, она могла быть возведена еще до исхода темных за Серебряный хребет…

Может, и так. Правда, похоже, с тех пор магистерия значительно разрослась… Вон сколько разных построек и мест.

И куда из мест ни плюнь, обязательно попадешь в какого-нибудь светлого.

В отчаянии я закинула голову, закрыв глаза и обреченно выдохнув. А когда распахнула, чтобы посмотреть в небо, увидела на синем фоне флюгер и… Чердак! Ну конечно! Там-то никого не должно быть. Нужно только найти вход.

Поэтому целеустремленной походкой направилась к трехэтажному зданию, оказавшемуся прачечной для адептов. На первом этаже ровными рядами стояли большие медные тазики с артефактами для стирки, а также проточными лоханями для полоскания. На втором оказались сушильные комнаты, а на третьем – столы для глажки.

На последнем-то я и задержалась – искала лестницу на чердак. И нашла. Правда, люк был закрыт. Но, судя по тому, сколько раз взламывали висевшее на нем запирающее заклинание, не только нас, темных, на пути к цели не удерживали какие-то хлипкие замки. Что простые, что магические.

Потому я воровато оглянулась, чтобы убедиться, что свидетелей нет, и поступила по примеру моих предшественников – аккуратно разомкнула плетение чар. Несмазанные петли скрипнули, и я шустро поднялась по лестнице – только сапоги по ступенькам мелькнули – и очутилась на пыльном чердаке. Скупой свет проникал сюда через мутное стекло слухового полукруглого окна, створка которого была приоткрыта.

Я еще раз осмотрелась, убедившись, что, кроме меня и пары пауков, тут больше никого нет, и закрыла люк. А затем, не тратя времени понапрасну, приступила к ритуалу призыва Эйты: достала из кармана кусочек припасенного мела и начертила пентаграмму. Рассекла ладонь, окропив собственной кровью ее углы, и напитала рисунок силой. А затем шагнула в его центр, скрестила ноги и, открыв склянку с закупоренным в нем страхом, нараспев начала читать заклинание, над разработкой которого я корпела долгие месяцы.

А все потому, что, перерыв все фолианты и свитки в университетской библиотеке, да и в столичной публичной тоже, не нашла ни одного описания ритуала призыва белочки. Архидемонов, самых страшных порождений глубин бездны, неистовых тварей Мрака… – обрядов по ним было сколько угодно. Этих товарищей темные маги беспокоить по своим нуждам не стеснялись. А вот рыжую пушистость почему-то настолько опасались, что даже не пытались пробовать.

В общем, не было до меня желающих лицезреть Эйту добровольно. Или, наоборот, были, но эксперимент получался столь удачным, что становился не только первым, но и единственным. И после него маги попадали в Лабиринты безумия.

Как итог – пришлось экспериментировать на свой (и чужой!) страх и риск. Опытным путем я вывела формулу призыва. Она оказалась не сильно отличной от таковой для демона сотого уровня. Правда, с авторскими доработками.

Но конечной целью исследования был не вызов самой Эйты. Белка в моей дипломной работе была всего лишь средством, которое тестировало прочность второго моего заклинания – защитного. Сложные чары, на расчет только матрицы которых ушло больше года, стали барьером на пути к разуму мага от воздействия Эйты.

Надо ли говорить о том, как взбеленилась госпожа Безумия при нашем знакомстве? Я тогда призвала ее в первый раз. Помимо собственных чар, которые должны были защитить разум, я еще обвешалась и кучей защитных артефактов. Их на мне тогда было едва ли не больше, чем блох на бродячем псе.

Белочка пришла, рассчитывая встретить мага, готового вот-вот потерять остатки разума. А тут я… Вся красивая такая: в амулетах, со взором горящим. Сижу в центре пентаграммы и радостно на нее смотрю, потирая руки со словами:

– Наконец-то!

Эйта не сразу поняла, что вызов был ложным. А псих – наглый симулянт. Уж больно я была в тот момент похожа на ее обычных клиентов. Пришлось разочаровывать…

Она обиделась. Очень. И пообещала, что свести меня с ума для нее теперь дело принципа. Поэтому теперь мои психозы, нервные срывы и кошмары – ее работа.

В ответ я просияла.

Эйта такой реакции отчего-то не обрадовалась, а насторожилась и плюнула на пол со словами:

– Арх с тобой, темная! – И исчезла.

А я после памятной встречи подналегла уже не на учебники, а на практические занятия. Хотела до автоматизма отточить разработанное заклинание ментальной защиты, чтобы держать его постоянно. И сумела. Так что ужасы во сне и истерики наяву, которыми Эйта, верная своему слову, обеспечивала меня исправно, прекратились, как только я научилась жить с поднятыми щитами.

А через месяц мы вновь встретились с Эйтой. Рыжая была еще более злой. Оценила мой барьер. Попробовала взломать. И почти пробила. У меня тогда кровь от ее атак из носа буквально хлестала. Спас руководитель диплома. Он был не в курсе того, что я именно в этот день решила провести ритуал. Но оказался в нужном месте в нужное время. И сделал то единственное, что было возможно, чтобы меня спасти, – ударил свою адептку по голове. Я благополучно потеряла сознание.

Мой разум тогда померк, исчез из системы координат реальности… А раз сводить с ума оказалось нечего, а профессор Эйту просто не замечал (или виртуозно игнорировал), то пушистая, матерясь, исчезла.

Когда я пришла в себя, то первым делом вернулась к расчетам, усилив направляющие оси плетения. А потом получила взбучку от руководителя диплома. К слову, последняя завершилась словами то ли увещевания, то ли одобрения:

– Даркнайтс, вот смотрю на тебя и никак не могу определиться: Тьма послала мне такую чудную дипломницу в наказание или в награду? – Причем ударение в слове «чудную» прозвучало весьма своеобразно.

– Это почему? – От любопытства подалась вперед. И даже осмелилась высунуть нос из-под лазаретского одеяла.

– Потому что в твою голову приходят гениальные идеи. Но, похоже, лишь затем, чтобы там умирать.

Я фыркнула. А куратор меж тем продолжил:

– Но если ты все же каким-то образом сумеешь выжить, не свихнуться и довести исследования до конца, то ими точно заинтересуются не только маги-теоретики, но и врачеватели душ.

– Да уж… Смотрю, что идеи в дипломной настолько гениальны, что целители и так уже за мной приехали, – иронично заметила я и кивнула на лекарский блок, в котором обреталась после удара по затылку.

– Говоря о врачевателях, я имел в виду, что твоя работа уникальная, сложная и нужная… И я сожалею, что не могу помочь тебе в исследованиях так, как бы хотел.

Я кивнула. Потому что сама прекрасно понимала то, о чем руководитель не сказал. Что нас, менталистов, ничтожно мало. Поэтому не существует и отдельных факультетов для магов разума. Потому адептов с моим даром учат на других специальностях. А руководителями при написании дипломов обычно становятся просто опытные маги-теоретики.

Куратор в тот раз больше ничего не сказал, лишь скомкано попрощался и ушел. А я посчитала, что раз не запретил заниматься экспериментами дальше – значит, разрешил. И я продолжила свое общение с Эйтой. И с каждым призывом белочка становилась все хитрее, изощреннее. Играя на таких гранях психики, о существовании которых я до этого даже не подозревала.

Я узнала о нескольких стадиях пси-атаки безумия. Сначала грубая, сминающая волна. Потом, если клиент Эйты не поддавался, изматывающее ежедневное давление. В случаях, когда и оно не давало результатов, пушистая приступала к задушевным беседам, медленно поворачивая мировоззрение собеседника под нужным ей углом. Таким, под которым крыша точно не просто зашелестит черепицей, а понесется вниз под крик: «Йо-ху!»

Именно на этом этапе наших взаимоотношений с пушистой мы сейчас и застряли. Потому она, когда соткалась в своей рыжей шубке передо мной, принюхавшись, первым делом спросила:

– Какая вкусная в этот раз у тебя истерика… Нажористая… М-м-м, поделишься рецептиком?

Я подумала: а почему бы и «да»? Все равно с чего-то надо начинать наш задушевный (в смысле, когда на кону стоят мои душа и разум) разговор. Ну и поведала о соседках и тинделе.

– Даркнайтс, ты страшный человек! Довести до нервного срыва простым калиновым супом… – восхитилась Эйта и с гордостью добавила: – Сразу видно: моя школа!

Я дернула глазом: комплимент был сомнительным.

– Ну что? – ударила в лапы Эйта. – Опять играем в атаку и защиту?

– На этот раз только в нападение, – честно призналась я.

– Ты не будешь сопротивляться? – недоверчиво уточнила Эйта.

– Я?! – приподняла удивленно бровь. – Буду, конечно. Мне мой разум еще пригодится. Я просто приглашаю тебя на дуэль.

– Обычно на нее вызывают, – педантично заметила рыжая.

– Это когда с кем-то хотят драться. А когда чем-то, то исключительно приглашают. Так что я именно приглашаю тебя. В качестве оружия.

От этого известия белка аж хвостом дернула. А потом, словно спрашивая у мирозданья, протянула, уперев руки в пушистые бочки:

– И за какие такие добрые дела мне досталась эта всесторонне недоразвитая темная? Я-то думала, что после того, как я, воспитав одного мужа, построив в ряд двадцать три бельчонка и посадив во время с-с-счастливой с-с-семейной жизни, – последние слова она прошипела, словно хотела произнести слегка другое, – свою нервную систему в ноль, мне от судьбы должны быть только поощрения! А не такие вот… Недоразумения! Которые меня норовят вместо тарана использовать! – И она возмущенно фыркнула.

– Это еще почему я недоразвитая? – подозрительно вопросила я. Хотя упоминание о числе деток пушистой меня тоже впечатлило.

– Да у тебя одно чувство страха находится в зачаточном состоянии! А инстинкт самосохранения на ранней стадии развития.

А потом белка, словно перебив сама себя, замолчала. Будто ей в голову пришла гениальная, а значит, не сулящая мне ничего хорошего идея.

– Так я предлагаю не использование, а сотрудничество, – осторожно начала я, не дав повиснуть паузе.

– Как ты оригинально говоришь слово «эксплуатация». И кого?! Меня!!! – вскипела Эйта. – Да я тебя за это!.. – Она выразительно ударила кулаком одной лапы о раскрытую ладонь другой.

Вот всегда знала, что с белочкой можно договориться. Правда, чаще не по-хорошему, а до неприятностей… Кстати, сейчас, сдается, и узнаем, чьих конкретно.

Я слитным движением подалась вперед. Незаметный пасс рукой активировал матрицу заклинания, которую я все время беседы держала в голове.

Но белка ударила первой. Волна впечаталась в грудь, отчего я опрокинулась спиной вперед, лишь чудом не свернув шею. И оказалась в самой устойчивой из поз – лежа. Миг – и очутилась на четвереньках. Когда носки сапог, колени и ладони уперты в пол. Вскинула голову и увидела, что рыжая готовится к еще одной атаке. На этот раз уже ментальным пси-щупом. Перебивая формирующийся в лапе рыжей жгут, который через мгновение ударил бы по мне волной корежащих сознание эмоций, я швырнула в Эйту своим арканом.

Метила в рыжую, но та оказалась шустра! Успела отскочить и выругалась:

– Светлый разум и благие знамения тебе в печенки, темная! – дернула она усом. – Ты мне, паразитка такая, все настройки переноса сбила.

Я победно оскалилась, словно это и задумывала. Хотя на самом деле даже понятия о том, что так можно было, не имела.

Но вид, что у меня все под контролем, сделала. Это ведь светлые все продумывают детально. А мы, темные, страшны своей импровизацией. И вот сейчас, судя по экспрессивному восклицанию рыжей, благодаря ей, родимой, я как-то умудрилась нейтрализовать способность Эйты к исчезновениям. И пушистая не сможет какое-то время от меня удрать, растворившись в воздухе. И только я обрадовалась, что у меня появился шанс ее поймать, как белка не иначе как вспомнила, что «удрать» – очень многогранное понятие.

И когда я во второй раз взметнула аркан, она просто прыгнула с места в приоткрытое слуховое окно. Я с низкого старта рванула за ней следом.

Створка, которая была вполне широкой для пушистой, меня едва не поймала. Я, протискиваясь в нее, даже успела подумать, что, если застряну в ней сейчас, это будет одним из позорнейших эпизодов в моей биографии. А она, к слову, была оными очень богата, так что было с чем сравнить.

Я дрыгнулась и все же вывалилась на скатную крышу. Эйта бодро улепетывала от меня по коньку. Я ринулась следом, и… на втором же шаге черепица под ногой поехала. И я вместе с ней, рефлекторно взмахнув в воздухе руками.

«Убьюсь ко всем светлым на грыг!» – была моя последняя связная мысль.

А после нее остались лишь нецензурные междометия и одно универсальное, очень емкое слово из трех букв – арх! Им можно было выразить и испуг, и изумление, и сомнения, и радость, и злость, и… вообще, арх – все чувства! Ну я и выражала, щедро делясь впечатлениями от оных с миром, когда балансировала и пыталась удержаться на краю крыши, за которым уже начинался водосток.

– Падай уже, зараза рыжая! – цыкнула на меня зубом Эйта.

– От рыжей слышу! – выдохнула я и сумела-таки сотворить самый простенький, а главное – быстрый аркан. Щелкнула им на манер кнута, целя в трубу дымохода.

Силовая плеть обвила кирпичную кладку и тут же натянулась до предела. А все потому, что одна пушистая, видимо, устала ждать, пока я самостоятельно определюсь со светом: тот или этот меня манит к себе сильнее, и решила помочь.

Эйта запустила в меня сгустком сырой силы. Так сказать, подарила «дружеский» пинок для ускорения. Вот только я маятником отклонилась, уходя от удара.

Правда, при этом пришлось чуть ослабить хват заклинания, и… на миг мое тело зависло практически параллельно земле. Подметки в таком положении упирались в край крыши, а волосы свесились над брусчаткой на высоте почти четвертого этажа.

Внизу, на земле, кто-то истошно заорал. Но слов было не разобрать. Да и я была занята слегка другим – прикидывала, удастся ли выжить. И если да, то как именно.

– Ты же меня свести с ума хотела, – крикнула я Эйте, пытаясь подтянуться и привести тело в горизонтальное положение, – а не убить! Я же этот твой… вызов профессиональной гордости.

– Ты не только вызов! Ты еще и заноза в заднице, от которой хочется избавиться! – вновь прицеливаясь, фыркнула Эйта. – Так что урон профессиональной гордости я как-нибудь переживу. А вот здравствующую тебя – навряд ли!

И с этими словами швырнула в меня силой.

Я, понимая, что особого простора для маневра у меня нет, перехватила аркан чуть ниже и… Уходя от удара, развернула тело, зависшее параллельно земле. Теперь небо было не сверху, а справа. А брусчатка – слева. И я просто пробежала по краю ската.

Сгусток магии чиркнул где-то за спиной, уйдя вниз. И почти тут же я увидела, как кряжистый дуб срезало под корень. Он медленно начал заваливаться на уже собравшуюся внизу толпу.

А я же, воспользовавшись тем, что набрала приличный разгон, сумела маятником пробежать не только по кромке крыши, но и подняться чуть выше, на сам скат. На миг мое тело замерло в верхней точке полукругового движения. И, чтобы после этого не качнуться назад и не полететь обратно к краю, я отпустила аркан и упала на черепицу всем телом. Но на счастье мне, та держалась крепко. И я не заскользила вниз, как с горки.

– Ну и верткая же ты, зараза темная. Так бы на тебя и смотрела, не отрываясь, – то ли взбешенно, то ли восхищенно присвистнула белка, – в гробу!

А потом она увидела, как я шустро поднимаюсь на четвереньки, а в моей ладони разгорается бирюзовой синевой ментальная печать.

– Да чтоб тебя льерны сожрали! – выругалась она, совершенно некультурно оборвав наш разговор, показала мне хвост и дала деру.

Я устремилась за ней, хотя и понимала: это провокация. Не так устрашилась Эйта пси-печати, но хотела, чтобы я в погоне за ней просто навернулась с крыши и разбилась.

Наверняка и в слуховое окно хвостатая сиганула по этой же причине – выманивала.

Потому как, если бы просто хотела скрыться от меня, уже давно удрала бы, пока я арканила дымоход. А белка решила подзадержаться и прикончить одну наглую менталистку.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока я смотрела вслед пушистой, выжидая момент для броска печати. Вот Эйта доскакала до края, напружинила лапы и перемахнула на другой скат, чуть не упав при этом… Передними лапками вцепилась в самый краешек и, помогая себе хвостом, подтянулась за какую-то долю мига: я только собралась метнуть заклинание, а она уже была в другом месте, бодро скача по черепице.

И вот сдается мне, если бы у Эйты все в порядке было с телепортацией, она не стала бы так рисковать. А просто, маня за собой, телепортировалась бы на соседний скат. А это значит, кое в чем пушистая все же не обманула: у нее и правда с исчезновением проблемы.

Я, прикинув беличью траекторию, все же швырнула печать. Белка шарахнулась, но ее все же зацепило. И она рыжим шариком покатилась по крыше и врезалась в трубу.

А я, не теряя времени даром, помчалась за ней: шанс словить белочку, и при этом чтобы крыша не поехала (и в голове, и под ногами!), может, раз в жизни выпадает!

Внизу что-то голосила толпа. Но пульс, набатом бивший в висках, был громче. Разбег. Прыжок. Четыре этажа пустоты подо мной на краткую долю мига. Приземление. Зашелестевшая рядом черепица. И наглый рыжий хвост, задорно прыгавший впереди в каких-то двух локтях. Руку протяни и… Я поймала!

Вот только удержать равновесие после этого не получилось и… Я, не сумев затормозить, по инерции пролетела вперед и оказалась на самом краю конька, который венчал шпиль с флюгером. Шаг, второй, в попытке устоять, а на третьем я не почувствовала под собой опоры. И мы с пушистой полетели навстречу брусчатке.

– А-а-а!

– Ы-ы-ы!

Я и Эйта заорали почти синхронно. Правда, пушистая – не факт, что только от испуга. Я так ее и не выпустила из левой руки, а падая, еще и сжала. Зато моя правая была свободна. И ей в последнюю долю мига я успела уцепиться за шпиль. Рывок – и две рыжие оказались в подвешенном (во всех смыслах этого слова) состоянии. Ноги болтались над землей и не могли ни во что упереться. Рука начала соскальзывать. Шпиль затрещал, тем намекая, что рассчитан, вообще-то, на поддержку флюгера, но никак не девиц. Даже если та моральная.

Кураж погони уходил, а на смену ему пришло осознание: если в игре со смертью всегда есть доля азарта, еще не факт, что тебе выпадет в расклад нужная карта. Везения на нее может и не хватить.

– Отпусти меня! – забарахталась лапами белка. – Убьемся обе к архам!

– Ну уж нет! Если гибнуть, то только вместе! – фыркнула я, прекрасно понимая, что, как только разожму ладонь, в которой держала Эйту, эта пушистая тут же попытается не только сама спастись, но и меня скинуть.

– Зато у тебя вторая рука освободится, и ты сможешь подтянуться, – напирала белка.

– Я не успею, ты меня угробишь раньше, – сплюнув попавшие в рот волосы, возразила я.

– И в кого ты такая проницательная? – подозрительно фыркнула рыжая.

– Ни в кого. Я уникальная сама по себе. Таких, как я, не было, нет и навряд ли будут.

– И не надо! – в сердцах припечатала Эйта.

А меж тем со внутреннего двора раздавались отдельные восклицания, заставившие меня посмотреть вниз.

– Неужто это та самая темная?! – вопрошала одна адептка, задрав голову.

– А кто ж еще. Вишь, какая патлатая рыжая… Точно она. Я ее утром в зале собраний видела.

– А вечером угробиться решила, – поддакнул какой-то парень, с азартом хрумкая яблоком.

– Крис, а еще есть? – видя, как смачно чавкает сосед, уже обгладывая огрызок, поинтересовалась та, которая обозвала меня патлатой.

Я смотрела на уже собравшуюся толпу. В ней было больше всего блондинистых и русых. Хотя меж ними мелькали и пестрые макушки: синие, красные, зеленые. Последние – то ли результат трудов магов красоты, то ли следствие буйства стихийного дара, который нашел выход вот таким своеобразным образом – через цвет шевелюры.

Впрочем, были среди собравшихся и обладатели каштанового оттенка. И даже парочка брюнетов. А еще мне показалось, что промелькнула одна знакомая снежно-белая макушка. Хотя чего не покажется в миг смертельной опасности? Даже напрочь седая Хель привидится, не то что какой-то полукровка.

– А усе, это последнее было, – меж тем, вытирая руки о холщовую торбу, заявил студиозус и, приставив ко лбу руку козырьком, задумчиво протянул: – Помочь, что ли, этой ненормальной?

– Упасть? – с надеждой уточнила девица, в которой я узнала одну из своих соседок – Карен Той. Русоволосую красотку с двумя высшими образованиями в районе декольте.

– Помочь. Все же она маг, одна из нас.

– Она темная, – услужливо напомнил еще кто-то.

– Вот поэтому я и думаю, что лучше: зачет пересдавать или все же…

– Да не слевитируешь ее! Она того и гляди сорвется! А как начнет падать – грыг в движении поймаешь, – со знанием дела хмыкнул русоволосый паренек, поправляя очки. – А пока висит – бить нельзя. Она же в Ловец молний вцепилась. А флюгер ректор сам зачаровывал. Чтобы он на себя оттягивал…

Я взвыла. Потому как и у нас в академии тоже были подобные «Ловцы» – они принимали на свой шпиль не только небесные разряды, но и заклинания, если адепты вздумали теми разбрасываться вне тренировочных полигонов.

– К тому же она свободной рукой не хватается. Значит, не сильно-то и жить хочет. А кто мы такие, чтобы ей мешать? – меж тем раздалось откуда-то философское.

– Так вон же магистр Тупфир мчится на всех парах, – кивнув в направлении центрального корпуса академии, заметил пожиратель яблок. – Вот он пусть эту ненормальную и ловит.

Я скосила глаза и увидела, как, подобрав подол мантии, так что были видны порты под ней, мчался пухленький лысоватый преподаватель.

– Кей, не сметь без меня умирать! – крикнул Вэрд Грейн, расталкивая локтями толпу.

Чернокнижник пробирался ко мне. В его руке уже разгоралась первородная тьма Пожирающей пасти – не самого приятного из заклинаний, зато действенного. Оно, правда, использовалось для нежити, но сейчас могло бы дать мне шанс спастись при падении. Вот только Вэрд не знал, что рядом со мной зачарованный флюгер.

Пасть Грейна точно полетела в меня и… прямиком угодила во флюгер. Отдача пришлась в мою руку, и судорожно сведенные пальцы начали скользить вниз…

В моей голове уже была матрица левитации. Будь расстояние до земли побольше, я бы даже не засомневалась, что успею ее раскрыть. Но три с половиной этажа – это так мало для полета. И так гарантированно много для того, чтобы свернуть шею.

На крыше послышался странный шелест. Вторя ему, толпа еще более возбужденно загудела.

Снизу раздалось басовитое:

– Держитесь, адептка!

И тут шпиль затрещал и накренился еще сильнее. Мои пальцы заскользили по нему, и я приготовилась развернуть матрицу левитации, и… За долю мига до того, как я полетела вниз, разворачивая матрицу левитации, мое запястье схватила чья-то сильная рука.

Запрокинула голову и увидела, что меня держит… Снежок! Он, распластавшись на коньке крыши, свесился едва ли не больше, чем на полкорпуса.

«Какого?» – читалось в его возмущенном взгляде.

И именно в этот момент в стену под моими ногами ударило заклинание магистра. Преподаватель, видимо, запустил его с учетом моего падения, которого не случилось. И именно оно-то доконало шпиль. Тот затрещал, падая и утягивая за собой край конька. Того самого, на котором распластался мой спаситель в попытке удержать одну темную.

Мы полетели вниз: я, Эйта и светлый. А чуть обгоняя нас – шпиль с флюгером.

Я все же успела раскрыть матрицу левитации. Правда, не до конца. Потому приземление вышло не смертельным, но жестким. Очень. Особенно для полукровки, который принял на себя основной удар.

Я же оказалась лежащей на нем. И все также сжимающей белочку.

– Твою ж!.. – простонал Снежок, зажмурившись. – Кажется, опять ребра поломал…

А когда распахнул глаза, то посмотрел на меня далеким от любой цензуры взглядом. Пристально. Неотрывно.

К нам уже спешили и адепты, и просчитавшийся с заклинанием преподаватель. Но их фигуры мелькали где-то там, на периферии зрения. А я, как зачарованная, смотрела в зелень глаз одного полукровки и ничего не могла с собой поделать.

– Не смотри на меня так. – Признание вырвалось помимо воли. Я выдохнула слова почти в губы светлому, сама продолжая тонуть в его взгляде.

– Как? – эхом отзывался маг, тоже неотрывно смотря на меня.

– Словно хочешь просверлить насквозь.

– Прости, но я всех так сверлю…

Он сглотнул, больше ничего не сказав. И в это единственное мгновение бесконечности, пока мы лежали, глядя друг другу в глаза, казалось, что мир сошел с орбиты. И вокруг нас на бешеной скорости начали свое вращение миллионы реальностей: прошлое, будущее, настоящее и даже то, что никогда не существовало и не произойдет, – все крутилось вокруг нас. А мы – в эпицентре этого безумия – замерли недвижимыми. Завороженными. Происходящим? Или друг другом?

– Ты живая? – звуки знакомого голоса разбили мое оцепенение. И лишь спустя удар сердца я осознала: в интонации чернокнижника сквозило для темного немыслимое – забота.

Я с трудом повернула чуть голову, чтобы увидеть озабоченное лицо Грейна. И только его толком разглядеть и успела. Остальное – как-то суматошно и мельком. Потому как меня почти мгновенно зафиксировали стазисом, чтобы, если сломан позвоночник, при транспортировке не сместилось ничего. То же самое проделали со Снежком.

А потом нас шустро подняли с земли заклинанием левитации и отбуксировали в лазарет. При этом никто не слышал воплей темного, что мне туда, вообще-то, нельзя.

А все потому, что лекарское дело у темных весьма отличалось от целительства светлых. Настолько, что, пытаясь вылечить, например, сына Тьмы заклинанием светлых, можно было его легко убить.

Эту мысль Грейну все же удалось донести до местных врачевателей. Правда, не только с помощью слова, но и магического хука. А все потому, что убеждение и атакующее заклинание лучше, чем одно убеждение.

Чернокнижника услышали. И даже поблагодарили – не дали по шее за выбитую его заклинанием фрамугу. А потом выперли Грейна – аристократа в грыг знает каком поколении – из лазарета, как какого-то беспризорника. Впрочем, так же пожилой маг-врачеватель поступил и с остальной толпой любопытствующих.

Лазарет у светлых, не в пример одиночным лекарским палатам темных, представлял единый зал на двадцать коек. Между ними в случае необходимости ставили невысокие ширмы. В нем-то мы и остались вшестером. Я, мой спаситель и Эйта – в качестве пострадавших. Маг жизни, его ассистентка и преподаватель – кажется, Тупфир – в качестве экзекутор… в смысле, целителей.

Благодаря ораторским подвигам чернокнижника, мое лечение ограничилось диагностикой. Выяснилось, что я отделалась ушибами и ничего не переломала. Потому решено было просто оставить меня в лазарете на ночь под наблюдением. Стазис, кстати, сняли.

А вот у Снежка, который оказался на соседней койке, дела были похуже: он и правда помял пару ребер и вывихнул кисть. Это не считая ушибов. Целитель срастил кости, вправил руку, залечил самые большие гематомы. Вот только делал он это наживую, без обезболивающего заклинания. Правда, перед этим поинтересовался у пациента:

– Бьеркрин, сможете вытерпеть? Так процессы регенерации быстрее пойдут. И уже завтра будете как огурчик.

– Зелененьким и в пупырышках? – просипел Снежок, даже в такой момент умудряясь быть ехидной.

А я, услышав родовое имя полукровки, про себя улыбнулась: какое-то оно было не эльфийское совсем. Но имя определено шло. Даже захотелось покатать его на языке, пробуя звучание. А еще поняла, что полукровка здесь уже бывал. И похоже, не раз. Хотя… у боевых магов посещение лазарета едва ли не в основной учебный курс входить должно. С их-то числом травм на тренировках.

– Хрустящим на разлом и тверденьким, – фыркнул целитель. – И раз в вас есть силы шутить, молодой человек, значит, и потерпеть найдутся.

Снежок лишь согласно кивнул. И все время, пока целитель ему складывал кости, сращивая их, не издал ни звука. Хотя, сдается, это была та еще пытка. После оной даже целитель одобрительно хмыкнул, дескать, настоящий боевой маг, держался молодцом.

А затем врачеватель, попрощавшись и распорядившись, чтобы до утра за нами присмотрели, отбыл. За ним ушла и его помощница.

И мы остались под пристальным взглядом преподавателя, который, дождавшись окончания целительских манипуляций, пристально глядя на меня, спросил:

– И зачем вы хотели покончить с собой, адептка?

– И в мыслях не было, – возразила я. – К тому же, реши я самоубиться, стала бы разворачивать матрицу левитации, пытаясь спастись?..

– Кто вас знает, милочка. Вдруг не захотели брать грех на душу, убивать еще и его. – И Тупфир кивнул в сторону Снежка.

– Как не брать грех на душу? – Я прищурилась. – Вы за кого меня принимаете? Я же темная! Там, где эти самые грехи раздают, я их два мешка возьму, а третий еще и сворую!

– Кхм… – кашлянул преподаватель, кажется, слегка смутившись от моей логики.

А я поспешила разуверить почтенного магистра в суицидальных намерениях.

– Да я так жить хотела, что умудрилась сделать сразу две почти невыполнимые вещи!

– Какие же? – полюбопытствовал на свою беду преподаватель.

– Раскрыть матрицу меньше, чем за удар сердца, и уложить на обе лопатки опытного боевого мага.

С соседней койки послышалось возмущенное фырканье, а Тупфир и вовсе поперхнулся воздухом. И долго после этого хлопал себя по груди, пытаясь выровнять дыхание. А потом магистр, видимо решив, что для его жизни и здоровья безопаснее расспрашивать Снежка, повернулся к нему:

– А как вы, адепт Бьеркрин, оказались на крыше?

– Одну психопатку полез спасать, – недовольно буркнул перебинтованный – аж вся грудь в повязках белела – Снежок.

– А как вы узнали, что ей вообще нужна помощь? В смысле она не хочет покончить с собой? – тут же поправился Тупфир, утерев при этих словах тыльной стороной пухлой ладони испарину со лба.

– Если бы она расшиблась, то нам пришлось бы зачет по курсу «Теория и практика спасательных операций» пересдавать. Всей моей группе. А мы и так только на полигоне у магистра Румса перестали грязь месить. Как раз с его занятия и возвращались. И еще одного никому не хотелось.

– А почему вызвались именно вы? – не унимался Тупфир.

Снежок скосил на меня глаз и потом нехотя ответил:

– Мы с парнями на камень-ножницы скинулись. Я проиграл. Пришлось лезть. Заклинанием же ее было из-за флюгера не снять.

Я от такого заявления чуть не задохнулась. Бедная темная висела там, понимаете ли, на конце шпиля, почти с жизнью прощалась, а они…

– Все понятно, – тоном «ну и демон с вами, оба живы – и ладно» отозвался на это признание преподаватель.

И когда повернулся, чтобы уйти, то я вздрогнула. А все потому, что на койке, большую часть которой до этого закрывала объемная фигура преподавателя, лежала Эйта.

Мысль: «Как могла прошляпить и выпустить из рук… точнее, руки столь ценную добычу» – обожгла ударом кнута.

Пушистая, откинувшись на подушку, обреченно смотрела в потолок. Ее левая передняя лапа была перебинтована, а сама она с ожесточением лузгала семечки.

Увидев меня, она фыркнула:

– Чего вылупилась, паразитка! Я тут из-за тебя, между прочим! – с негодованием отозвалась пушистая.

Причем ее гневный вскрик услышала лишь я. Профессор неспешно брел к выходу. Снежок прикрыл глаза и, похоже, если не уснул, то вот-вот готов был отрубиться.

– Между прочим, если бы не моя подруга, я бы так с неперебинтованной лапой и лежала.

– А кто она? – шепотом, чтобы не дай Тьма не разбудить светлого, спросила я, любопытствуя.

– Хель, – отрезала Эйта.

Я сглотнула. Это что же получалось: почти на соседней (хорошо, через одну) койке от нас была еще и сама Смерть. И мало того что просто присутствовала, еще и первую медицинскую помощь оказывала.

– А она сейчас здесь? – осторожно поинтересовалась я.

– Увы. У нее свидание… – как-то особенно печально вздохнула пушистая и затем невпопад добавила: – Бедная.

– Почему это бедная? – прошептала я на уровне ультразвука.

– Потому что все проблемы от этих свиданий. Сначала ходишь на них, цветочки нюхаешь в подаренном букетике. Потом конфеты презентованные трескаешь. А затем бац – у тебя от этих самых сладостей талия поплыла… Сразу до тройни. А твой любимый олух еще и радостно лыбится: дескать, наследники! Первенцы! Попробуй теперь, любимая, от свадьбы удрать! И даже твоей родни не пугается, бессмертный! А ты, наивная, радостно на предложение рога и сердца соглашаешься, не подозревая, что у тебя потом будет целый выводок. И ладно бы только это! Ан нет! Как деточки подрастут – в академии их устраивай, замуж выдавай… – Белка, сжав здоровую лапу в кулак, словно погрозила всему мирозданию разом. И подытожила: – Вот до чего эти свидания, будь они неладны, доводят. До внуков!

Вот только хоть Эйта и бурчала, делала она это как-то без огонька. Словно и сама не особо верила в то, что говорила.

– А с кем она встречается?

– С мо…

– Все-таки ты сошла с ума, – раздалось печальное с соседней койки.

М-да, как-то неловко получилось… Я-то думала, что Снежок уснул. А он, оказывается, слушал. Меня. Одну. Потому что Эйта является лишь тем, у кого есть хотя бы легкая сумасшедшинка. Ну и менталистам. А Снежок был в абсолютно здравом уме и не магом разума.

– Не хочу расстраивать тебя, – я повернулась к светлому, – но нет. С моими мозгами все в порядке.

– Еще скажи, что ты сама с собой только что не разговаривала, – скептически отозвался Снежок.

– И скажу. Я со своим дипломом беседовала.

На это заявление уже возмущенно фыркнула Эйта. Она даже хвостом дернула в негодовании. И тут же скривилась. Видимо, это движение отдалось болью в сломанной лапе.

– Диплом! Да я госпожа Безумия! Ты страх потеряла, темная?

– С дипломом? – почти синхронно с пушистой переспросил светлый. И, судя по его интонации, он почти видел, как за окном в облаках красиво и почти незаметно для прохожих летит моя кукушечка.

– Да! – обоим сразу ответила я.

И исключительно для Бьеркрина добавила:

– У меня тема дипломной «Способы сопротивления безумию магически одаренных существ». Поэтому на крыше я ловила белочку. В смысле Эйту.

– И, судя по всему, поймала, – как-то не слишком вдохновляюще отозвался Снежок.

– Как ты догадался?

– Темная, – голос Снежка прозвучал предостерегающе, – ты ведь в курсе, как поступают с обезумевшими магами?

Тут я поняла, что мы говорим о разных белочках. Точнее, об одной, но… Я о ней в фас, а он – в профиль!

– Я в курсе, – прошипела гадюкой, – а еще я менталист. И, поверь, мой разум такой крепкий, что им гвозди можно заколачивать. Причем в крышку гроба твоего недоверия!

И, плюнув на все, я просто и незатейливо поклялась в своих словах.

По лазарету пронесся легкий вихрь – мироздание приняло слова моего зарока. И даже не убило после этого. Не знаю, кто из двоих – Эйта или Снежок – был больше этим разочарован. Оба выглядели одинаково недовольными.

– Значит, ты правда ловила Эйту? – уточнил светлый.

– Скажу больше, милый: я лежу почти на соседней с тобой койке, – фыркнула в усы пушистая и, подбросив тыквенную семечку, ловко цапнула ее ртом и разгрызла, а потом выплюнула шелуху чуть в сторону.

– Поймала. Кстати, она сейчас тут. И сказала, что ты, милый, очень удивишься этому факту, – последние слова я произнесла, стараясь передать беличью ехидную интонацию. И, не удержавшись, добавила от себя: – А еще она плевать на тебя хотела.

От такой вольности перевода пушистая, закинувшая в рот еще одну семечку, закашлялась.

Светлый не спешил что-то говорить. Видимо, обдумывал услышанное. А может, просто его сморил сон? Во всяком случае, я увидела, как спустя совсем немного времени Снежок смежил веки, а его дыхание выровнялось.

Белочка же уделила все свое внимание семечкам, а когда те закончились, повернулась к нам спиной и задрыхла. Заливисто так, с присвистом.

А я же лежала, как самая умная, таращилась в потолок и думала, что, кажется, моя первая дуэль со светлой сегодня пройдет без меня.

Потом повернулась на правый бок. Койка подо мной протяжно скрипнула. А лежать оказалось жутко неудобно. Повернулась обратно. Кровать и вовсе застонала желной. Надсадно, противно. Как будто ее крепления век не смазывали. Даже заржавелые дверные петли и то мелодичнее звучат.

Да еще и меж лопаток что-то уперлось. Да так, что я попыталась извернуться и…

– Ты будешь спать? – прозвучало сонно сбоку, и Снежок ехидно добавил: – Или зло никогда не дремлет?

Я и не подумала отрицать:

– О да, тьма всегда полна сил и энергии… – Вот только эффект фразы смазал широкий зевок.

А потом я не удержалась и поелозила спиной по матрасу, пытаясь найти положение поудобнее.

– Угу, я вижу, – не остался в долгу светлый. – Из тебя она так и бьет. Причем контрольным в голову.

– Из уст светлого сочту за комплимент, – хмыкнула я, попробовав еще раз перевернуться и устроиться поудобнее.

– Бесполезно, – прокомментировал мои попытки обрести если не душевный, то телесный комфорт Снежок и пояснил: – Здесь такие матрацы, чтобы адепты на них не залеживались и выздоравливали как можно скорее.

– Угу. Я прямо зад… спиной чую их лечебный эффект, – попеняла и скосила взгляд на белочку, которая вольготно дрыхла на подушке, нет-нет да подергивая здоровой лапкой.

– Не переживай, все его ощущают, – в голосе светлого мне почудился смешок.

– А ты, как я посмотрю, здесь бывал, и не раз… – Я вновь повернулась к светлому.

– Доводилось, – не стал спорить Снежок.

Мы ненадолго замолчали. За окном багряный закат расправил свои крылья. Послышался звук колокола. Я насчитала семь ударов. Значит, настало время ужина. Время моей дуэли.

Вспомнился тот высокий светлый – местный организатор ставок… Как его?.. Олав, кажется. Накаркал, паразит. И пусть о «может, не придет» заикнулась я сама. Накаркал-то все равно этот носатый. И точка.

Эх… А ведь могла бы сейчас утереть нос этой беловолосой, если бы Эйта была посговорчивее… Или могла бы лежать по шею в бинтах, если бы Снежок оказался чуть нерасторопнее… Все же его тело значительно смягчило удар.

– Спасибо, – хрипло каркнула. Нехотя.

Благодарить темные умели едва ли не хуже, чем извиняться. И обычно «не убил, хотя мог» на языке детей Мрака и означало это пресловутое «спасибо».

– За что? – чуть приподнял бровь Снежок. Хотя ведь прекрасно все понял.

– За то, что пытался меня спасти, – прошипела я, чувствуя себя отвратительно неуютно. И не удержалась, добавив: – Получилось, конечно, не очень, но попытка засчитана.

– Ты всегда такая милая? Или это мне просто сегодня повезло?

– Знаешь, у нас, темных, есть поговорка: удача бывает внезапной, поэтому, если повезло, терпи.

– Как будто у меня есть варианты. – Снежок поморщился. И почему-то мне показалось, что конкретно сейчас терпит он скорее не темную под боком, а боль в поломанных ребрах.

– Как ты? – Я кивнула на грудь.

– Лучше…

– Лучше? – засомневалась я, потому как слишком уж поспешно ответил светлый.

– Лучше не спрашивай, – в сердцах выдохнул Снежок.

Я открыла рот, чтобы еще что-то спросить, но именно в это время скрипнула входная дверь и в зал вошел адепт с подносом. Нам принесли ужин. Ели мы в молчании. А едва дежурный студиозус ушел с пустыми мисками, как вновь появился целитель с бутыльком эликсира.

– Мне нельзя магические лечебные зелья, – напомнила я мрачно.

– Это настойка грезницы, – тоном «когда вы спите, темная, от вас вреда меньше» отозвался врачеватель. А затем я и глазом моргнуть не успела, как в меня влили едва ли не половину склянки.

Веки почти мгновенно начали тяжелеть. А я не стала сопротивляться. Все же дрема – лучшее лекарство. И в целильне светлых – единственное доступное для темной адептки.

Дали ли настойку Снежку, я уже не узнала, потому как отключилась.

А вот утро у меня началось с повышенной кроватации: сила притяжения подушки оказалась столь высока, что я лишь со второй попытки, преодолев немыслимое притяжение, смогла подняться, чтобы сесть.

Огляделась. Через койку от меня все также блаженно дрыхла Эйта, укрывшись хвостом как одеялом. А вот Снежок, как оказалось, уже бодрствовал. И кто после этого из нас двоих зло, которое и не думает дремать? Хотела ему об этом сообщить, но меня опередили фразой:

– А ты, оказывается, сопишь во сне.

Не сказать, что я обрадовалась новым знаниям светлого.

– Я думала, что тебя тоже напоили…

– Меня и так восстанавливающими зельями накачали. Так что еще и грезница определенно была бы лишней. Одна бессонная ночь – небольшая плата за сросшиеся за ночь кости.

При этих словах я враз почувствовала все синяки на своем теле, которые сойдут только через седмицу. Ну нельзя же так меня провоцировать и нарываться на проклятие! Хвастаться перед дочерью Мрака тем, что ты почти восстановился и через пару ударов колокола на тебе не будет ни царапинки…

Как я сдержалась и промолчала – сама не представляю. Но, видимо, на моем лице было написано что-то такое, отчего Снежок все же насторожился. И даже уточнил:

– Темная?

– Да? – скопировав интонацию светлого, ответила я.

– О чем ты сейчас подумала? – И, не дожидаясь очередного вопроса, Снежок пояснил: – У тебя был такой взгляд…

– Я раздумывала, а не поделиться ли с тобой душевным теплом, – соврала не моргнув глазом. – Сделать так, чтобы мой спаситель согрелся в нем.

– В смысле ты была бы не прочь испепелить меня? – догадался светлый.

Я, как истинная дочь Мрака, попыталась проявить дипломатию. То есть ответить так, чтобы не пришлось потом кастовать щит и атакующий аркан.

– Нет. Просто хотела, чтобы тебе было тепло до самой, – пауза на сотую долю мига, во время которой я мысленного добавила «скорой», – твоей смерти.

– Значит, все же костер, а не пульсар, – подытожил Снежок. Словно уже не только успел прикинуть все возможные варианты, но и просчитать вероятность каждого из них. И добавил: – Знаешь, если что, на будущее… Не надо меня благодарить за спасение, помощь или что-то подобное. Потому что, боюсь, «спасибо» в исполнении темных можно и не пережить.

– А-а-ах… – послышался сладостный зевок с соседней кровати.

Я обернулась и увидела, как с наслаждением потягивается белочка. Пушистая перевернулась на другой бок, глянула на нас со Снежком осоловелым взглядом. Широко открыв рот – так, что показались не только резцы, но и нёбо с миндалинами, – еще раз зевнула и, укрывшись хвостом, сонно причмокнула:

– А, опять вы! Сдохните уж, что ли, раз с ума не сходите? – мечтательно вопросила она и вновь задрыхла.

Все это время я пристально пялилась на койку, облюбованную рыжей. Полагаю, для светлого это выглядело странным. Он-то эту кровать воспринимал абсолютно пустой…

– Что опять с тобой, темная? – уточнил мой с-с-спаситель.

– Белочка просыпалась. Но сейчас снова похрапывает.

Моим словам вторила целая рулада в исполнении пушистой. Такая выразительная, вызывающая зависть… Мне бы такой уровень невозмутимости, как у этой рыжей.

Снежок посмотрел на меня таким взглядом, словно еще вчера убедился: у меня с крышей все в порядке. Она никуда не уехала. Просто поехал сразу весь мой дом. Вместе с фундаментом.

– Что? – не выдержала. – Я же тебе еще вечером все объяснила. И даже поклялась.

– Я помню, – тоном «но все равно не верю» отозвался светлый и добавил: – Все же тяжело привыкнуть, что рядом с тобой та, что отнимала разум у великих чародеев во все времена. И вот это великое зло…

– …пока что без задних лап дрыхнет на соседней кровати, – закончила за светлого я и просветила об особенностях характера пушистой: – Подожди, эта рыжая, как проснется, еще и есть затребует. А после обязательно будет что-нибудь ломать: комедию, психику, на крайний случай – руку.

– Ты сейчас точно об Эйте говоришь? Не о себе?

Я посмотрела на перевязанную мужскую грудь. Вчера целитель сращивал ребра у Снежка, так что, выходит… этот светлый отчасти прав. Демоны. Как же бесит признавать подобное…

Хуже только признавать это вслух. Но до такого я еще не опустилась. И не опущусь! Но мысли так и вертелись вокруг того, как эпичненько я вчера чуть не убилась всей академии на радость. И за свое спасение стоит благодарить не только мою ловкость, но и светлого.

Дабы прогнать такие несвойственные дочери Мрака мысли, припомнила подслушанный накануне разговор ректора и его одноглазой ведьмы – Норин Ллойд. И плевать, что последняя – маг-боевик. Ведьма ведьму видит издалека. Пусть и любая из них, попробуй ее так назвать, жутко обидится.

Так вот, в кабинете у Тумина они обсуждали меня. И если про то, как вытащить из адептки по обмену секреты темных заклинаний, все было относительно понятно, то вот упоминание каких-то дланей, в которые нас планировали распределить, настораживало своей неизвестностью. И пусть Сьер обещал разузнать об этих пятернях… Зачем дожидаться некроманта, когда у меня тут непытанный объект для допросов, в смысле расспросов, под боком лежит. И главное – он не сможет уйти от ответа! В буквальном смысле далеко ушкандыбать с койки на своих четверых – уж точно.

Так что проведем время с пользой для дела (общего, темного) и радостью для души (исключительно моей). Достанем светлого до печенок, селезенки и поджелудочной!

И я приступила к экзекуции. Причем не стала тянуть мантикора за подробности и спросила в лоб:

– Слушай, я тут узнала, у вас в академии есть какие-то длани. Что это за архи такие?

Снежок на столь резкую смену темы разговора вскинул бровь. Впрочем, ничем остальным своего удивления он не выказал. Хотя спустя какое-то время не слишком охотно пояснил, что для адептов боевого факультета существует традиция: на третьем курсе их распределяют по дланям, то бишь пятеркам.

Последние, как было понятно из названия, состояли в основном из пяти магов. Командир принимал решения, и потому собственным даром и жизнью отвечал за остальных. Также в команду входил атакующий. Он был ударно-боевой мощью команды. Щит в пятерке прикрывал напарников. Маскирующий – маг иллюзий – был ответственным за то, чтобы противник не обнаружил длань раньше времени. То бишь до того момента, пока враг не начнет подыхать. Ну и дозорный. Куда же без него малому отряду?

Судя по обмолвкам Снежка, подбирались адепты в длань не случайно, а по принципу: чтоб друг друга бесили. Ибо ректор свято проповедовал принцип: в академии студиозусы должны получать не только знания, но и умения. В том числе договариваться между собой.

И что странно, это срабатывало. К выпускному году обучения боевые маги были не только магически, физически, но и психически очень устойчивы и готовы преодолевать конфликты не только в мирных, но и боевых условиях.

В общем, если описывать педагогический гений ректора, то напарники по команде за время обучения успевали задолбать друг друга настолько, что даже уже не бесили.

И похоже, что в три таких дружных, слаженных коллектива светлых магов Тумин решил подселить по темному магу…

Я озадаченно почесала макушку. Вот это ректор зря…

Даже не сомневалась, что Сьер, Вэрд и я не приживемся в дланях… Все же мы, обитатели Темных земель, сызмальства знаем, что умелая провокация стоит трех конфликтов. А если еще на ней и не попался – то и четырех! Вопрос в другом: выдержат ли нас эти пятерки? И не разорвет ли их от «дружелюбия»?

Мои размышления прервал приход целителя. Лекарь осмотрел сначала меня, потом Снежка и вынес вердикт: мы свободны. Правда, я – с некоторыми ограничениями. Нагрузки мне еще с седмицу противопоказаны. А потому занятия по телесной подготовке я могу временно не посещать.

Засим нас отпустили на все четыре стороны, но мы со светлым устремились оба в одну – в столовую.

К слову, и проснувшаяся Эйта с нами. Причем белочка, несмотря на свою перебинтованную лапу, довольно шустро перепрыгнула с кровати на кровать и… облюбовала плечо Снежка!

Тот, хоть ее видеть и не мог, похоже, что-то почувствовал. Во всяком случае, дернул оным, чуть не скинув рыжулю.

– Но-но, полегче! – фыркнула белка. – Не мешок с картошкой несешь.

– Мешок было бы проще тащить… – не удержалась я тихо, так, чтобы только Эйта услышала, но, увы, как ни старалась шептать, светлый стал свидетелем моего ответа.

– На что ты намекаешь? Я пушинка! Я легкая! Почти как воздух…

– Воздух, чтоб ты знала, занимает собой еще и весь объем, – съехидничала я.

– Она у меня на плече? – вмешался в нашу пикировку Снежок.

– Как догадался?

– Он меня чует? – почти в унисон спросили мы с рыжей.

Вот только ликование хвостатой о том, что у нее появился кандидат в сумасшедшие, ведь если маг ощущает Эйту – это первый признак его возможного безумия, было недолгим. Ровно до фразы светлого:

– Ты просто пристально смотришь на него и бормочешь.

– Тьфу на тебя, северянин! – Белка аж сплюнула.

– А почему северянин? – полюбопытствовала я.

– Потому что у этого отмороженного и бесчувственного к моему обаянию типа даже снег на башке еще не растаял. Ледника кусок!

Светлый, словно чувствуя, что речь идет о его шевелюре, провел ладонью по макушке, приглаживая вихры, и, подозрительно глянув на меня, спросил:

– Что?

– Ничего. – Я приняла самый невинный вид, и он насторожился еще больше. Словно до этого ждал нападения спереди, а сейчас – разом со всех сторон. И даже сверху. И из-под земли тоже!

Впрочем, на всякий случай стал подчеркнуто игнорировать бухтение белочки, поскольку мы подходили к столовой, где концентрация светлых адептов вокруг резко увеличилась. И если Снежок уже притерпелся к темной, которая разговаривает сама с собой, то каждому встречному не станешь же объяснять, что твоя кукушка не улетела в теплые края вместе с утками, а туточки, на месте. И вообще, она жирненькая, раскормленная и даже если захочет подняться ввысь – ничего у нее не получится. Ментальные блоки не дадут.

В общем, я просто начала усиленно симулировать абсолютную нормальность. И на раздаче была самой адекватностью и воплощением вежливости. Настолько, что перестаралась. Потому как гном, орудовавший половником, косился на меня весьма подозрительно. И, не иначе как памятуя о вчерашней прожорливости одной темной, которая подходила к нему за добавкой тиндели, в этот раз налил сразу миску мясного наваристого супа до самых краев.

Я радовалась недолго. Стоило отойти с подносом от гнома, как выяснилось, что почти все места в зале заняты. Снежок, шедший впереди, уверенно двинулся к парням за столом – то ли одногруппникам, то ли просто друзьям, – унося с собой поводившую из стороны в сторону носом Эйту, которая предвкушающе потирала лапки.

А я, повертев головой, все же нашла свободный столик в углу. И направилась туда. Вот только не успела я присесть, как поняла, что забыла захватить ломоть хлеба. Пришлось оставить миску с супом и отлучиться за напластанными кусочками ковриги. Вот только когда я вернулась к столу…

– Ты что, все сожрала? – изумленно глянув на развалившуюся на столе пушистую, пузико которой напоминало мячик, вопросила я.

– Очень не сож-ралею, и мне ни капли не ж-раль… Ик! – обхватив живот лапками, подытожила осоловело счастливая белка. И пояснила: – Ну этих светлых! Никакого уважения к госпоже Безумия.

«Игнорируя рыжую, сами все шустро съели, не дав белке ничего стырить», – перевела я. Вот, похоже, она, несолоно хлебавши у светлых жмотов, и приковыляла ко мне.

– И вообще! Я, между прочим, твой диплом! – подняла палец хвостатая. – Ты должна меня защищать! От голода, холода и травм. А ты надо мной совсем не работаешь! Даже мух не отгоняешь. Я уже не говорю о том, чтобы меня обмыть… в смысле выкупать в ванне!

Я посмотрела на свою «практическую часть исследования», которая, развалившись, лежала на столе. Эх… Вот некоторые дубы берут липовые дипломы и проблем не знают… А я, вся такая умница-разумница, умудрилась отхватить себе не деревянный, а пушной!

– Да уж, никогда не думала, что моя научная работа будет прожорливой настолько, что непонятно: тяжелее ее написать или прокормить?

– Поклеп! Я и съела-то всего ничего!

Я выразительно продемонстрировала глубину беличьего ничего. Внушительная миска, в которую пушистая легко поместилась бы целиком, была абсолютно пуста.

Белка фыркнула, облив меня гордым безмолвием. Или, если проще, не нашлась что ответить.

А я повторила на бис поход к повару. У того аж борода от возмущения затряслась. А во взгляде была строка сплошной брани, цензурный смысл которой сводился к: «Куда ж в тебя влезает, зараза темная?»

А я, лучезарно улыбнувшись, протянула гному пустую миску. За добавкой. На этот раз я была бдительна и еду без присмотра не оставляла. А то Эйта, оказывается, была как девичья фигура: за ней следишь-следишь, но чуть отвернешься – и она уже что-то хомячит!

Но не успела я покончить с завтраком, как в столовую ворвались два исчадь… в смысле чада тьмы: некромант и чернокнижник. Кучерявая макушка первого сына Мрака, Сьера, и так редко отличавшаяся опрятностью, сейчас и вовсе напоминала воронье гнездо. А неряшливый вид дополнял картину.

Шевелюра у второго, Вэрда, хоть, в отличие от таковой у встрепанного собрата по темному дару, и была аккуратно причесана, но на этом расхождения в степени небрежности облика этих двоих заканчивалось. Одежда на аристократе тоже выглядела надетой наспех.

– Вот ты где! – первым выпалил кучерявый. – Мы с ног сбились искать, куда ты из лазарета сбежала. Даже решили, что светлые тебя по-тихому прибили и избавились от трупа, прикопав под каштаном.

После этой тирады темный плюхнулся на табурет напротив меня. Да еще и локтями о столешницу оперся, едва не прищемив хвост Эйте, которую не видел. Пушистая нахалу тут же отомстила. И пусть магии рыжая была лишена, но вредности-то нет! А последняя по силе почище самого могучего дара порой будет.

Белочка это в очередной раз доказала, метко попав в косточку локтя Сьера острым когтем. Чую, по ощущениям это было побольнее, чем удариться мизинцем об угол кровати в темноте. Во всяком случае, некромант зашипел и скривился так, что аристократ рядом с ним опускался на свое место осторожно.

– Какие здесь столы… – потирая больной локоть, прокомментировал Сьер.

– Драчливые? – невинно уточнила я.

– Я бы сказал, что не просто дерутся, а активно нападают… – глядя ровно на то место, где сейчас сидела Эйта, и не видя ее, протянул Сьер. Судя по всему, он сканировал столешницу на предмет проклятий, благословений или хотя бы банальных кнопок. Но увы…

А я поспешила сменить тему разговора.

– Значит, вы меня искали и беспокоились?

– Нет. Мы не настолько светлые, – возмущенно фыркнул аристократ, всем своим видом подчеркивая, чтобы я даже мысленно его так не оскорбляла. Чтобы темный – и о ком-то пекся? Что за глупость?! – Просто втроем противостоять врагу легче, чем вдвоем.

Я сделала вид, что поверила. Парни тоже усиленно изобразили, что поверили в то, что я поверила. А как же иначе? У темных подобный блеф – это почти национальный вид спорта. Называется «обмани меня, если сможешь».

– До восьмого удара колокола осталось совсем ничего, – меж тем напомнил Вэрд. – Так что раз мы убедились, что с тобой все в порядке, то, пожалуй, все же перекусим перед первым занятием.

– А где, кстати, оно будет? – полюбопытствовала я.

– Зельеварение. Практикум в седьмой лаборатории корпуса трилистника, – просветил меня аристократ, начав излучать привычную надменность. И даже незаметно попытался придать своей одежде приличный вид.

– Что бы я без тебя делала. – Я улыбнулась в ответ.

– Бежала бы в свою комнату за расписанием. – Он вскинул бровь. – А сейчас, наверное, просто побежишь за сумкой с учебными свитками.

Вот ведь язва аристократическая! Чтоб ему в суде бурно с другими родственничками-наследниками делить на части постигшее их общее горе!

– Не переживай, случись такое, и я благородно избавлю остальных наследничков от тягот скорбного бремени и в одиночку взвалю его себе на плечи, – усмехнулся Вэрд.

А я после этих его слов поняла, что в порыве чувств произнесла фразу вслух.

– Тогда желаю твоей семье долго здравствовать! – И я развернулась на каблуках, поспешив прочь и в очередной раз убеждаясь: учеба в светлой академии ни одну темную до добра не доведет! Только до ручки. Причем, на радость Эйте, эта самая ручка будет от двери дома скорби. Я тут всего ничего, а уже крепкого здоровья кому ни попадя начинаю желать. И это вместо того, чтобы следовать первой заповеди темных: добился цели сам – добей врагов!

– Да, перед зельеварением во внутреннем дворе построение должно быть. Наше присутствие обязательно! – донеслось мне в спину.

Я шумно выдохнула. Ну Вэрд! Не мог сразу сказать?!

Хотела обернуться и что-нибудь ответить, но тут заметила, что у меня на плече, оказывается, уже сидит белочка. Похоже, я так увлеклась перепалкой с аристократом, что не заметила, как Эйта успела забралась на меня, и сейчас использовала одну темную в качестве своего личного транспорта.

Я открыла рот и захлопнула, так ничего и не ответив темному. А затем решительно вышла из столовой.

– А у вас тут ничего, вкусненько, – поводя носом из стороны в сторону, прокомментировала Эйта. – Я уже три истерики и два нервных срыва учуяла. – К тому же, пока у меня лапа не заживет, я недееспособная и все равно никуда телепортироваться не могу.

– Что, даже испугать до дрожи не под силу? – повернула голову направо и утонила, глянув на дергавшийся из стороны в сторону перед моим носом подвижный пушистый хвост.

Я тут, понимаете ли, необдуэленная еще, а у меня главное секретное оружие заявляет, что вышло из строя!

– Может, и могу… А что ты мне за это дашь? – таким тоном спросила рыжая, что я заподозрила: это не белка, а цельный выжига-гном.

– Глубокое моральное удовлетворение от победы не подойдет? – Я прищурилась.

– Ну вот какой только мерзости мне ни предлагали, но чтобы такое… Какая гадость это ваше удовлетворение! На меньшее, чем истерика, не соглашусь, – начала деловито торговаться белка.

– Обязательно девичья? Или мужская тоже подойдет? – уточнила я.

Ну вот! И суток не прошло, а мы уже перешли с Эйтой к деловым переговорам о сотрудничестве в вопросе дуэли. И надо-то для этого оказалось всего ничего: чуть не убиться на крыше и провести вместе со светлым ночь.

И даже сошлись на том, что я должна буду белочке нервный срыв в оплату за услугу.

– Значит, я организую кому-нибудь из светлых нервный срыв, а ты мне поможешь с победой? – уточнила я.

– Обещаю, – важно кивнула белочка.

Как раз к этому моменту мы добрались до комнаты в общежитии. Моих соседок уже не было. А потому я, не тратя времени попусту, освежилась мокрым полотенцем, переоделась в чистые брюки, рубашку и колет, собрала сумку, захватив халат для практикума по зельеварению, и поспешила на занятия.

Белка, что удивительно, оставаться в комнате не пожелала, заявив, что за ночь выспалась, поела и сейчас жаждет развлечений. А раз я ее вызвала, потом самоубиваться не пожелала, а вместо этого обеспечила пушистую травмой, то мне и отдуваться.

Я не стала спорить и во внутренний двор на построение явилась, увенчанная белочкой, как короной.

Адептов собралось уже порядочно. И у многих на лицах было легкое недоумение. Похоже, построение было не рядовым.

Я не успела оглядеться толком, как увидела Самиру Лэйдорн, которая целеустремленно двигалась ко мне, рассекая толпу пульсаром. Но… не дошла.

Над нами прогремел зычный мужской голос, которому и усиление магией не требовалось – столь луженая глотка была у его обладателя.

Вместо тысячи приветственных речей над площадью грянуло:

– По дланям стройся!

Мы с некромантом и чернокнижником переглянулись, а белка на моей голове азартно закопошилась.

Про боевые команды я Сьеру и Вэрду рассказать не успела, но, похоже, темные были в общих чертах в курсе, что это за пятерки такие боевые и чем их проклинать. Во всяком случае, особого удивления они не выказали.

– Ну, значит, у нас будет длань без мизинца, – подытожила я, пытаясь незаметно отодрать Эйту от шевелюры. Пушистой я мысленно презентовала роль среднего пальца. Причем сразу оттопыренного.

– А кто четвертый? – закономерно полюбопытствовал кучерявый, глядя на мои странные попытки почесать макушку, от которых волосы становятся дыбом.

– Давай я тебе позже объясню? – произнесла и про себя добавила: «Когда у меня будет больше шансов от вас с Вэродм убежать». Навряд ли парни обрадуются, узнав, что теперь с ними бок о бок будет госпожа Безумия.

Эйта вцепилась в мои космы мертвой хваткой, и я, поняв, что смогу отодрать ее только вместе со своим скальпом, решила: пусть сидит, зараза рыжая, гнездится.

– Согласны, – за себя и кучерявого ответил Вэрд и добавил: – А сейчас давай в конец колонны. А то не нравится мне у этого громилы-командира взгляд, которым он смотрит на нас в упор. Будто сравнивает…

– С кем? – озвучил Сьер вопрос, возникший у меня при словах аристократа.

– С чем, – поправил Вэрд и пояснил: – С землей. Хотя, с учетом обстановки, точнее будет – с мостовой.

Мы с кучерявым, стоявшие до этого спиной к светлому, оравш… ораторствовавшему на всю площадь, при последних словах аристократа медленно обернулись. Маг, столь громогласно отдавший команду к построению, впечатлял. Это была сплошная гора. Мышц, перевитых жгутами сухожилий, шрамов, полученных явно в боях, и проблем, судя по всему, в основном наших. Потому как чернокнижник ничуть не приуменьшил – смотрел этот преподаватель на нас, словно прикидывал: поместимся ли мы в одну домовину, или академии придется раскошелиться на три?

– Вам крышка, – прокомментировала белочка, словно прочтя мои мысли о гробе насущном.

– Ты так думаешь? – тихо, чтобы не услышали темные, прошептала я.

– Это я по губам того шикарного мага прочла, – фыркнула белочка.

– Шикарного? – ошарашенно переспросила я, пока мы со Сьерром и Вэрдом шустро топали в сторону хвоста колонны.

– А то ж! Какой красавчик. Ну вылитый муж мой, Ар-р-моятрий, в молодости.

Я от этих слов чуть не споткнулась. У Эйты что, и супруг есть? И, не приведи нижний, еще и дети от него! И… как вообще такое возможно? Она же… белочка! А этот ее муж, судя по сравнению со шрамированным громилой, похож на человека…

Я не удержалась еще от одного вопроса и… на свои рыжины узнала о том, о чем на лекциях по демонологии не упоминали. Например, не все обитатели Бездны в нашем мире остаются в своем истинном облике. Например, одна демоница, удрав из-под венца в наш мир, превратилась в белую плото- и металлоядную пушистую заю.

И это правило трансформации работало в обе стороны. Так, в Бездне Эйта щеголяла в облике рыжеволосой красотки. Та в свое время и свела с ума однорогого демона. Качественно так свела. Правда, не смогла довести до своих лабиринтов. Зато он ее сумел. До брака.

И пока шла перекличка, я таращилась на магистра Динкса Кронка (именно так звали гороподобного преподавателя по боевой подготовке), который и скомандовал построение. И все никак не могла поверить, что вот где-то есть похожий на него однорогий демон и по совместительству – муж моей дипломной работы.

А меж тем очередь доходила до нашей недоукомплектованной темной длани. Вэрд уже приготовился выйти вперед и по примеру командиров предыдущих команд отрапортовать о составе, готовности и отсутствии происшествий, как над площадью громыхнуло:

– А вот мы и добрались до наших новых адептов.

«Новые адепты» в академии Южного Предела для магистерии Тайры были уже почти пять лет как старые. Так что за плечами у нас имелся если и не багаж академических знаний, то хотя бы авоська. Поэтому мы дружно насторожились, собрались и приготовились к неприятностям. То, что оные сейчас случатся, подсказывал опыт. Ибо когда преподаватель смотрит на тебя, словно прикидывая: пустить на декокты или скормить дракону, – ничего хорошего ждать не приходится.

Так и случилось. Кронк улыбнулся, ощерив белые зубы от уха до уха и посрамив своим оскалом самых матерых татей, проникновенно вопрошающих путника на тракте «кошелек или жизнь», и продолжил:

– Мне отрадно видеть, что темные могут быть сплоченными и работать в команде. Но если позволить вам действовать таким составом, то это будет не длань, а кукиш. Причем не только врагам.

По ряду команд светлых прокатились сдержанные смешки. А преподаватель в упор уставился на меня:

– Обрушить крышу тренировочного зала, устроить забег по крыше, при этом уничтожить на ней чарогасящий шпиль и поломать одного из лучших студентов академии… И это я только о ваших подвигах, адептка Даркнайтс, говорю…

Судя по тону Кронка, вчера были и другие великие свершения, правда, уже не мои, а за авторством Сьера и Вэрда. Только парни, в отличие от меня, сумели не попасться. Поэтому об остальных инцидентах преподаватель высказался уже безадресно. Дескать, был взрыв рядом с амбарной башней, и воронку от него все еще закапывают. Аристократ при этих словах приосанился. И я чуть дернула подбородком, спрашивая: зачем?

– Защищался, – одними губами прошептал Вэрд.

Я сдержалась, чтобы не скривиться. Значит, на чернокнижника напали. И, судя по тому, что после знакомства аристократа со светлыми осталась глубокая яма, встреча была не тет-а-тет. В противном случае темный обошелся бы без магии. Скорее, было минимум трое, а то и пятеро на одного Вэрда. Местные адепты не иначе как решили урыть темного. Но, похоже, тот сам едва их не прикопал.

Но помимо воронки у амбара была еще и напугавшая весь мужской корпус общежития, невесть откуда взявшаяся шумерлинская червянига. Которая, к слову, адресно заползла в одну комнату, довела до заикания четырех светлых и уползла в окно, виртуозно уйдя ото всех арканов.

Я скосила глаза на некроманта. Тот был сама невозмутимость. Но, зная Сьера, я могла побиться об заклад, что это он оживил мертвую тварь.

– Где ты ее взял? – Я толкнула соседа в бок, пока преподаватель вышагивал вдоль шеренги дланей. При этом я смотрела ровно перед собой, ничем не выдавая того факта, что разговариваю с некромантом.

– Местный музей нежитеведения. Там еще полно отличных экспонатов, – просветил темный, улыбаясь и не разжимая зубов. – На всех, решивших мне показать мое место, хватит…

Белочка при этих словах крайне оживилась. Скажу даже больше: она так воодушевилась, что покинула свой пост… мою шевелюру, перебравшись на плечо, и заинтересованно протянула:

– Какой талантливый парень… Многообещающий. И наверняка врагов у него много… – И, ткнув в мою сторону здоровой лапой, потребовала: – Спроси его, а он не хочет спереть, в смысле оживить, еще и, скажем, гигантскую пятисотлетнюю льерну?

Я лишь хмыкнула: кому что, а белочке истерика.

Впрочем, спросить ничего не успела: гороподобный преподаватель вернулся в конец шеренги и, в упор глянув на обоих темных сразу, грозно спросил:

– А проникновение в комнату женского общежития для прелюбодеяния?

Вот только вышла загвоздочка. Между Сьером и Вэрдом стояла я. А Кронк честно пытался поделить суровую мощь взора между парнями поровну, и… в общем, вышло так, что магистр уставился ровнехонько на меня.

Я с удивлением уставилась на него в ответ: дескать, вы за кого меня принимаете? Я эту ночь, как порядочная девушка, провела с парнем! Правда, в постели Снежок был как бревно – лежал пластом в лучших традициях трупа, да и только. Но это уже детали.

Впрочем, для начал решила уточнить:

– Простите? Это вы мне?

Преподаватель, поняв, что ситуация вышла двусмысленной, нахмурился.

– Нет, не вам. А всем адептам мужского пола! – И он отошел от нас, громко напомнив о пункте устава, который запрещал это самое проникновение.

И как только Кронк оказался от нас на отдалении, Сьер и Вэрд синхронно выдохнули:

– Это не я!

И тут же мы все трое усмехнулись: похоже, кто-то из светлых ошибся окном. И это происшествие, в свою очередь, решили свалить на темных. Интересно, если так и дальше пойдет, то и в нашествии саранчи тоже мы виноваты будем? И в том, что цены на брюкву взлетят?

Меж тем преподаватель подытожил:

– Вместе вас троих оставлять нельзя. Поэтому адепт Эйминг отправляется под начало руководителя длани Флайста, – при этих словах шаг вперед из строя сделал рослый светлый. И, судя по тому, как зыркнул на него Сьер, я начала догадываться, по чью душу вчера приходила восставшая из музейной пыли червянига: столь многообещающе схлестнулись взгляды светлого и темного.

А я вспомнила, что говорил Снежок о ректорской методе – сталкивать лбами идейных врагов. Поэтому отчего-то не сомневалась, что Вэрду достанутся в напарники те ребята, с которыми он вчера дружно занимался взаимными раскопками у амбара. Хотя правильнее будет, наверное, все же закопками…

А вот когда дошла очередь до меня, я даже слегка растерялась в первое мгновение. Ибо руководителем моей длани был… Снежок. Правда, все встало на место, когда за плечом светлого я увидела свою вчерашнюю противницу по так и не состоявшейся дуэли – Самиру Лэйдон. Мы были так «рады» решению преподавателя, что едва не пристрелили друг друга от счастья. Правда, пока исключительно взглядами, но что будет дальше, как знать.

Нам со Сьером и Вэрдом пришлось встать в указанные длани. Как выяснилось, у чернокнижника команда была неполной и он оказался в ней пятым звеном. Не хотелось думать, что случилось с его предшественником, но… Мы же с аристократом стали довесками к полноценным пятеркам.

После этого Кронк напомнил, у каких дланей сегодня с ним на полигоне после обеда будут проходить тренировки. Оказалось, гороподобный маг гонял и в хвост и в гриву адептов не оптом, а малыми партиями. Подбирая для каждой из команд соответствующие задания. Да так, чтобы одни успевали восстановиться, пока другие страдали. Опять же нагрузка на лекарское крыло равномернее…

Но так или иначе сегодня мне эта участь не грозила. После занятий длань Снежка была свободна. А вот Сьеру с Вэрдом повезло меньше: их команды Кронк ждал на полигоне. Радовало то, что хотя бы на занятиях мы будем вместе.

Колокол на башне пробил девять раз, когда наставник отпустил нас. И мы поспешили на занятие по зельеварению.

В лабораторию ввалились дружной толпой. И едва я переступила порог, как услышала:

– Вы опоздали, – отчеканила чародейка и, приподняв бровь, добавила: – Причина?

Я встала на носочки и вытянула шею, чтобы получше разглядеть говорившую. Преподаватель по зельеварению оказалась чародейкой в том возрасте, когда девушкой ее называть уже затруднительно, а дамой – еще опасно для здоровья. И ее лицо лучше любых дипломов свидетельствовало: перед нами отличный специалист своего дела. Ни единой морщинки. Подтянутый подбородок. Ни намека на седину. И все же это была не вчерашняя аспирантка. Потому что взгляд никаким эликсирам было не изменить. Так, сверху вниз, могут смотреть только с высоты прожитых лет.

– Внеочередное построение магистра боевой подготовки Динкса Кронка, – за всех разом ответил Снежок.

– Опять?! – краткое восклицание, но сколько в нем было невысказанного. Если охарактеризовать всю эту гамму чувств одним приличным словом, то было бы: «Достал!» Видимо, гороподобный Кронк не раз уже задерживал адептов перед зельеварением.

Больше ничем своего раздражения преподавательница не выказала, начав занятие. Тема была для меня новой – приготовление зелья забвения. Его в родной академии мне варить не доводилось по той простой причине, что компоненты оного в Темных землях просто не водились. Зато я знала с дюжину весьма эффективных заклинаний со схожим эффектом. А еще три проклятия и один универсальный немагический способ лишения памяти с использованием кочерги или ломика. Так что за итог я не особо переживала: если не сварю требуемого, так все равно достигну нужного результата.

Вот только едва мы достали из ящиков саламандр, пробудив их и затеплив огонь, приготовили реторты, склянки и отмерили нужные компоненты, как преподавателя к себе вызвал ректор. Срочно. И мы остались одни.

Казалось бы, ничего не предвещало, но… за соседним со мной столом стояла Самира Лэйдон. Дуэль с этой беловолосой так вчера и не состоялась. А еще сегодня выяснилось, что мы в одной длани, и… Она этими двумя обстоятельствами была явно раздосадована. Настолько, что пылала гневом. Причем пылала не фигурально, а буквально: ее ладони, сжатые в кулаки, полыхали огнем.

А затем белобрысая подняла правую руку и выразительно оттопырила один палец. И все пламя устремилось к ее ногтю. Девица криво усмехнулась, глядя мне прямо в глаза. Если она думала, что это меня разозлит, то напрасно.

– На публику играешь? – Я чуть приподняла бровь. – Популярности не хватает? Или конкретно ради вон того красавчика стараешься?

Я кивнула наугад в сторону. Девица рефлекторно дернулась посмотреть, тем выдав себя с головой. И только в следующий миг поняла, что это была провокация. Уже моя.

Адептка разозлилась. Ее ладони ударили о каменную столешницу так, что штативы с колбами подпрыгнули. Белобрысая прошипела:

– Что, сумела вчера увильнуть от дуэли, думаешь, сегодня про нее уже все забыли? – насмешливо спросила она.

И пара светлых магов рядом с ней глумливо разулыбалась.

– Да никто не забыл, – вмешался вчерашний знакомый. Тот самый любитель организовывать ставки, что помог мне собрать выпавшие из разорванной сумки свитки. Он стоял через стол от девицы. – К тому же, не грохнись вчера темная с крыши, она бы обязательно пришла.

– А ты, Олав, вообще молчи! – фыркнула Самира, возмущенно глянув на одногруппника. – Признайся, ты вчера неплохо наварился, добавив в два привычных варианта ставок еще и третий: «дуэль не состоится, одна из них просто не придет»? Откуда такая прозорливость? Или, может быть, ты точно знал?

На это обвинение темноволосый белозубо усмехнулся.

– Предполагал. Это же темные. Из двух вариантов они всегда выбирают третий, – и Олав нагло мне подмигнул, – но ты, Самира, не переживай. Думаю, что сегодня-то никто с крыш сигать больше не будет.

И я удостоилась еще одного взгляда темноволосого. На этот раз без подмигиваний, просто хитрого.

Впрочем, разговаривая, я продолжала смешивать ингредиенты зелья. И сейчас как раз подошла к тому этапу, когда колбу нужно было поставить на встряхиватель. Последний представлял собой небольшую платформу, которая беспрестанно ходила из стороны в сторону. Тем самым сосуды, стоявшие на ней, были в постоянном движении и их содержимое равномерно перемешивалось. Ведь на некоторых этапах изготовления зелий применение магии было нежелательно, а попробуй руками помешай жидкость в течение суток… То-то же! Так что встряхиватели были отличным решением.

Я же, памятуя о том, что мой дар темный, а составитель рецепта явно был светлым магом, решила без особой надобности лишний раз не использовать чары. Вдруг ради разнообразия не придется ничего корректировать и зелье забвения удастся сварить по классической методике?

Я взяла колбу и направилась к аппарату. Для этого пришлось пройти за спиной Лэйдон. И я планировала сделать это по широкой дуге, но… Какая-то сволочь подставила мне подножку!

Пытаясь удержать равновесие, взмахнула руками и… Если сама я приземлилась удачно, на пол, то моя колба – аккурат на макушку необдуэленной противнице.

Самира медленно повернулась ко мне.

– Мочи ее, белобрысая! – крикнула Эйта, которая сидела в этот момент на каменном столе меж реактивов.

Не поняла… Я молча вопросительно посмотрела на пушистую.

– А что? – Белка развела лапы в стороны. – Я же обещала тебе помочь с победой. Но не уточняла, с чьей именно. Вот щас эта – коготь Эйты указал на Лэйдон – распсихуется как следует да и зажарит тебя. Силища-то у нее есть, и злость тоже…

Что ж, узнаю Эйту. Белочка может быть милой, но обманываться этим не стоит. Под пушистой шкуркой скрыт стальной характер. И хвостатая никогда не упустит своего.

И точно: рыжая, баюкая поврежденную лапу, допрыгала до края стола и, сев, заверещала девице:

– Убей темную!

Навряд ли светлая услышала белку, но девица и без сторонних подзуживаний точила на меня зуб. Но все же ярость не настолько застила Самире глаза, чтобы она при всех швырнула в меня атакующим заклинанием и тем дала шикарный повод для запечатывания собственного дара.

А вот метнуть за хвост в темную пылающую огнем саламандру ей никто не мешал… Я едва уклонилась, перекатившись по полу. Не успела встать, как пришлось выставить щит, чтобы не оказаться облитой едкой щелочью, капли которой, упав на пол, зашипели, прожигая плеяду дыр в досках.

Но помимо дерева щелочь из слюны виверы начала растворять и плетение щита. Вот ведь едкая гадость! Пришлось отшвырнуть прозрачный заслон в сторону, пока он окончательно не распался и остатки жидкости не стекли на меня.

– Ты нарвалась, исчадье тьмы! Думаешь, раз под защитой ректора, то тебе все можно? – крикнула белобрысая. – Я тебе и без дуэльной магии щас забрало-то начищу!

– Лэйдон, жги!

– Сами, давай!

– Так ее, темную! – начали скандировать со всех сторон.

А я меж тем прыжком поднялась на ноги и, недолго думая, схватила с ближайшего стола первое, что попалось под руку. Это оказался растертый в мелкий порошок смолоцвет. Облако пыли поднялось, закрыв собой меня и Самиру.

И я ускользнула бы из-под удара под этой завесой, но… Похоже, моя противница, раззадоренная толпой, все же не сдержалась и, забыв, что мы не на дуэли, сотворила пульсар. Но не успела его метнуть в меня, как воздух вокруг нас вспыхнул.

Смолоцвет оказался столь же горючим, как пещерный газ. Клубы пламени устремились ко мне. Я не успевала ни создать новый щит, ни убежать. Похоже, Эйта все же добилась своего…

Огненная пыль была в пяди от моего лица. Сотая доля мига – и загорюсь уже я сама. Но именно в этот момент в меня сбоку ударила волна алхимической пены. Это было последнее, что я успела увидеть перед тем, как рефлекторно зажмурилась.

А когда вновь смогла открыть глаза… Половина лаборатории была в пене. А посреди этого бело-пузырчатого великолепия возвышался… Снежок! Он держал под мышкой здоровенный цилиндр. Причем магическая печать на последнем была не сорванной. Зато раскуроченный металлический бок без слов говорил: тому, что решил воспользоваться пенным пламегасителем, последний понадобился столь срочно, что возиться с запирающим заклинанием времени не было. И Снежок просто пробил железный бок. Из этой-то дыры под давлением и вырвался алхимический раствор.

Все же с учетом того, что квартерон находился в дальнем конце лаборатории и наверняка не сразу понял, что произошло между мной и белобрысой, среагировал он весьма оперативно.

Тишина, которая воцарилась на несколько мгновений вокруг, была прервана шипящим звуком, вслед за которым с потолка уже на всех нас ливануло. Капли прибивали пену, остатки пламени, а заодно и охлаждали чей-то пыл.

– Ну вот что за дилетантизм?! – встряхнувшись так, что брызги от шерстки полетели во все стороны, воскликнула белка, возмущенно глядя на Лэйдон. – Правду говорят, что профан может испортить любую драку и пьянку. И действительно! Вы только поглядите на нее! Ну кто так убивает? А?!

Самира хоть и не могла слышать слов рыжей, но вздрогнула. Кажется, только сейчас светлая поняла, что сорвалась. Ее испуг был густым, вязким, почти осязаемым. Так может бояться лишь тот, кто успел представить себе, что будет дальше.

Дверь в лабораторию распахнулась, явив нам ректора и преподавательницу. И если последняя оглядывала погром в целом, то Морок Тумин смотрел лишь на меня.

– Адептка Даркнайтс, что опять?! – спросил он.

Но с ответом меня опередил Снежок.

– Это моя вина, – произнес светлый. И вся группа воззрилась на него в немом удивлении. А Снежок меж тем невозмутимо продолжил: – Даркнайтс и Лэйдон – члены моей команды. Между ними произошел спор, и я не успел вмешаться вовремя…

Я про себя хмыкнула: как интересно он произнес выражение «растащить по разным углам».

– Почему не использовали магию? – выразительно обведя взглядом пятно алхимической пены, уточнил Тумин.

– После применения лечебных зелий накануне в лазарете потоки силы еще не восстановились и…

– Можете не продолжать. – Тумин поджал губы. – Вижу, Бьеркрин, вы и без чар смогли охладить пыл адепток.

Меж тем ливень с потолка прекратился. Пол напоминал теперь топкое болото из тех, по которому не успеешь сделать и пары шагов, как в сапогах начнет предательски хлюпать.

– Вы трое – ко мне в кабинет. Остальные… навести порядок и продолжить занятие.

Я бы тоже с удовольствием присоединилась к уборке, но… увы! Спустя какую-то четверть удара колокола я вновь (и суток не прошло!) стояла перед Тумином. А он буравил меня, Самиру и Снежка тяжелым взглядом. А я впервые готовилась быть абсолютно честной. Ужас! Темная – и честной. Но мне даже хитрить и изворачиваться не надо было, потому как своей вины я не чувствовала. А вот радость оттого, что Эйта осталась в лаборатории, ощущала вполне.

– Итак, я жду подробного объяснения, что произошло в лаборатории, – отчеканил ректор.

Ответ держал Снежок. И, что поразило меня больше всего, не пытался обвинить меня, темную, во всех смертных грехах. Скорее даже наоборот.

После рассказа Снежка Тумин задал несколько вопросов мне, потом Самире, которая признала, что создала атакующее заклинание. Но клялась, что не бросала его в меня, только зажгла в ладони. Дескать, хотела напугать как следует.

Что ж… могу сказать, последнее у нее получилось. Я… впечатлилась основательно. И вся группа, думаю, тоже.

– Лэйдон за активацию боевой магии – в карцер на сутки с магогасящими браслетами, – вынес вердикт ректор. – Даркнайтс – магогасящие браслеты на сутки и не покидать комнату в общежитии. Бьеркрин, как командир длани, меж членами которой произошла потасовка, – внеочередной наряд по кухне, – раздал наказания Тумин.

Я выдохнула. Могло быть и хуже. Зато хоть отдохну. Такие мысли были у меня в голове, пока на запястьях защелкивались браслеты из аллурийской, впитывающей в себя любые проблески магии стали.

Меня под конв… в сопровождении двух незнакомых адептов отвели в комнату. Слава Мраку, соседок там не было. И я при помощи кувшина с водой и влажного полотенца привела себя в относительный порядок, умылась, переоделась и легла спать. Ибо ну этих светлых в Бездну! Сил моих дамских на них нет!

Поудобнее устроилась на постели, воззрившись в беленый потолок. Да уж… только третьи сутки в академии, а столько раз едва спастись успела. Такой насыщенной развлекательной программы у меня даже в родной магистерии никогда не было… Но, главное, хоть бы одна зараза подсказала стоп-руну для этих неприятностей!

Я вздохнула. А ведь спустя годы, если доживу до старости, я назову весь каюк, что со мной сейчас происходит, старыми добрыми временами… И, утешившись этой мудрой мыслью, я уснула.

А вот проснулась оттого, что в окно ко мне кто-то стучался. Тихо подошла к шторе, выглянула и… Что ж, если вчера Сьер и не забирался в женское общежитие, то сегодня он решил наверстать упущенное.

В зубах темный держал узелок… Одной рукой некромант цеплялся за выступ кладки, а костяшками второй усердно стучал по стеклу.

Я поспешила открыть створки. Миг – и некромант уже был в комнате.

– Вот, держи. – И мне торжественно протянули кулек, от которого исходил ароматный запах. – Я подумал, что раз ты под арестом, то вдруг тебе не принесут еды. А ты еще после падения до конца не восстановилась. Так что ешь. Там рыбный пирог. Я из столовой прихватил.

Темный еще что-то хотел сказать, но тут в дверь постучали, и Сьер предпочел уйти по-эльфийски. Не прощаясь. Развернулся и ловко исчез столь же быстро, как и появился. А я осталась. С распахнутым настежь окном и пирогом в руках. Быстро закрыв одно и припрятав второе, я поспешила к двери, на всякий случай приставив поближе к входу табурет. Так, для самообороны. Ибо, как говорится, когда темный сам себя стережет, его и Тьма бережет. И только после этих превентивных мер распахнула дверь. А там…

На пороге стояла незнакомая мне адептка. Судя по ее виду, похоже, первый, максимум второй курс. И она явно не собиралась на меня нападать. Скорее даже наоборот. Девушка, смущенно протянув мне еще один сверток, произнесла:

– Меня просили вам отдать. Адепт внизу сказал вручить самой рыжей в комнате. – Она вытянула шею, словно пытаясь убедиться, нет ли тут обладательницы еще более огненной шевелюры.

– А как выглядел этот самый адепт? – подозрительно уточнила я.

– Темный маг. Высокий. С короткими черными волосами, – при этих словах ушки девушки порозовели, и я поняла: похоже, холодный и надменный Вэрд пустил в ход все свое обаяние, чтобы уговорить светлую отнести мне передачу.

Посылку я взяла, девчушку поблагодарила, но открывала все же с опаской. И только развернув сверток и уклонившись от парочки простых проклятий, убедилась: это и вправду от аристократа. Ни один светлый не стал бы их использовать. Скорее уж яд. А так от чернословия я, как истинная темная, лишь отмахнулась. И Вэрд знал, что мне это удастся без труда. Зато теперь я могла быть уверена: это спокойно можно есть.

Вот только когда я развернула промасленную бумагу до конца, то увидела четвертушку… рыбного пирога.

Есть пока не хотелось, и я отправила передачу Вэрда туда же, куда припрятала и узелок от Сьера. Выспаться я тоже выспалась, а потому засела за учебники.

Спустя два удара колокола в комнату вернулась соседка-пышка. Она на пару мгновений замерла на пороге, словно увидев на подоконнике, где я расположилась с книгой, привидение, но потом взяла себя в руки и стала подчеркнуто игнорировать. Так сказать, ввела жесткие санкции на слова и взгляды в мой адрес. А я ответила политикой сдержанности.

Правда, так продолжалось недолго. Соседка начала без особого разбора, как мне показалось, нервно трамбовать свитки вперемешку со склянками и полотняными мешочками в сумку. Вещи никак не помещались в торбу, так и норовя вывалиться наружу. Причем делали это в лучших традициях демона, который вырвался из пентаграммы и всеми силами сопротивляется экзорцисту, вознамерившемуся запихнуть рогатого обратно.

В общем, поединок пышки и сумки был эпичным. Но, наконец, девица не выдержала, хватив торбу, встряхнула ее и, резко обернувшись ко мне, уперла руки в крутые бока и спросила:

– Ты правда так считаешь? Знаешь, за что я тебя сейчас ненавижу больше всего, темная?

– За что же? – Я вскинула бровь.

– За то, льерну тебе в печенки, что ты, похоже, права. Карен действительно использовала меня.

Я на миг нахмурилась, припоминая, кто такая эта самая Карен. Память услужливо подкинула образ русоволосой красотки с внушительным декольте. А эту, значит, зовут Линдси Пафин (ну и имечко!).

– Ты про свою подружку-соседку, что ли? – Я отложила книгу на подоконник и скрестила руки на груди. Браслеты, ограничивавшие магию, при этом выразительно звякнули, отчего пышка непроизвольно посмотрела на мои запястья.

– Да. О ней. До вчерашнего дня я считала, что вы, темные, способны только лгать и изворачиваться, но… Ты за четверть удара колокола сказала правды больше, чем Карен за седмицу. Она ведь действительно на моем фоне выглядит гораздо красивее. И вчера Кари не захотела мне помочь атаковать, лишь науськивала. И если бы ты сказал ректору, что я на тебя напала, то меня бы запечатали. Или, того хуже, выгнали из академии.

«Однако ну у этих светлых и шкала ценностей», – услышав последнюю фразу, подумала я. Впрочем, вслух я сказала другое:

– И теперь ты меня ненавидишь не только потому, что я темная, но еще и потому, что я сказала тебе правду о вашей дружбе? И та дала трещину? – Я чуть склонила голову, приготовившись, если пышка решит атаковать, принять ее заклятие на браслеты. Хоть какой-то от них будет толк. Раз уж магия сейчас мне недоступна, буду использовать то, что есть. Зато и убить меня в оковах чарами тоже будет проблематично: они просто впитают в себя чужие арканы.

Да, я ожидала нападения. Потому что успела понять: светлым темные нужны хотя бы затем, чтобы было кого обвинить на законных основаниях во всех неудачах. Хотя, спрашивается, кто этой адептке мешал получше приглядеться к своей подруге самой? Но нет… Это мы, темные, сначала проверяем, а потом… Все равно не доверяем! А светлые… сначала доверяют, а потом обвиняют. Так что…

– Ненавижу, – согласилась соседка. – Тебя. И Карен. И себя. Себя особенно. За то, что столько времени не замечала очевидного, позволяя использовать себя. И почему мне это сказала именно ты?! – закончила она обвиняюще и не совсем логично.

– Когда темные хотят кого-то выбесить, они мешают ему врать. Мне просто захотелось позлить твою подружку. Так что я всего лишь озвучила очевидное…

– Да что ты за исчадье Тьмы такое! – взревела Линдси и с чувством добавила: – Ты даже сейчас лгать не собираешься. Вместо этого говоришь правду. А обязана изворачиваться, врать. Ты же темная! И должна поступать как темная! Чтобы я тебя ненавидела.

– А ты не ненавидишь и это раздражает? – прищурилась я, усмехнувшись.

– Еще как! – выпалила пышка и… неожиданно прикрыла глаза. А потом и вовсе присела на кровать. И произнесла чувством, не поднимая век: – Ну и зараза же ты, темная!

– Что, пульсара не будет? Или хотя бы аркана в мою честь? Обещаю, даже уклоняться не буду, – иронично произнесла я, глядя на то, как светлая не собирается нападать. Скорее наоборот. Ее поза, жесты… Они были открытыми. Настолько, что так и хотелось встряхнуть ее за плечи и прочитать лекцию, что нельзя поворачиваться к врагу спиной.

– Не дождешься! – Пышка хлюпнула носом и распахнула глаза.

Жаль, что мой дар был мне недоступен. Как, оказывается, тяжело, когда не можешь прочесть даже отголоски эмоций. Я чувствовала сейчас себя слепой, идущей на ощупь.

– И вообще, – она утерла рукавом начавший шмыгать нос, – я предпочту иметь рядом врага, говорящего правду открыто, чем друга, который лжет и использует.

– Быть с тобой рядом? Этого я хотела бы меньше всего.

– А придется, – тоном «я тоже умею язвить» произнесла Линдси, напомнив: – Мы все же соседки по комнате.

– Нет ничего постоянного. Вдруг кто-то нечаянно помрет?

– Ты не убьешь меня, хоть и темная, – уверенно заявила эта паршивка, вдруг широко улыбнувшись сквозь слезы. – Ты на самом деле гораздо лучше, чем хочешь показаться.

– Так меня еще ни разу не оскорбляли, – возмутилась и демонстративно отвернулась к окну, приняв грозный вид.

Хотя хотелось улыбнуться. И не оттого, что рассорила подруг, а потому, что моя соседка оказалась не такой уж и дурой. Признать неприглядную правду – на это нужна и сила духа, и мозги.

А мы, темные, уважали в противнике и то и другое. Внутри поселилась уверенность: как бы эта пышка меня ни ненавидела, больше в спину она не ударит. Впрочем, и открыто тоже.

В отражении стекла я видела, как Линдси Пафин собрала сумку, умудрившись (хоть и не с первого раза) засунуть туда, помимо прочего, еще и садовую лопатку, перчатки и стопку желтых новостных листков.

Неужели мне досталась в соседки травница? Обычно именно они так собираются на практикумы по сбору своих ингредиентов. Странно только, что на ночь глядя. Хотя вдруг они пошли на промысел какой-нибудь местной папароть-огнецвета?

И судя по тому, что красотка Карен даже не появилась, чтобы собрать вещи, учатся они с пышкой в разных группах.

С такими мыслями я вернулась к учебнику. Читала я злополучное зельеварение, решив, что, раз уж запорола практику, подналягу-ка на теорию.

С эликсиром Мортимера, который на удар колокола десятикратно увеличивал силы мага, разобралась быстро, как и с дюжиной других. И вот сейчас читала рецепт настойки из листьев провидицы, которую использовали пифии для своих прорицаний. Тот занимал пять страниц. На второй я даже нашла некое подобие сюжета. Он не то чтобы полностью овладел мной как читателем, но в напряжении держал до самого финала. Последний, к слову, оказался открытым и с таким перечнем вариантов концовок, что я порадовалась, что не выбрала факультет прорицателей.

И вот когда я в лучах заходящего солнца дочитывала последние строки этого травянистого триллера, в дверь постучали. Навряд ли это был кто-то из соседок. Они бы сразу вошли.

Поэтому к двери я подходила с дружелюбной улыбкой и на всякий случай поудобнее перехватив тяжеленный учебник так, чтобы была возможность оглушить своим радушием посетителя во всех смыслах слова.

На пороге обнаружился… Снежок. Уставший, взъерошенный и не сильно довольный. Он держал в руку тарелку, накрытую полотенцем.

– Ты? – опешила я.

Уж кого-кого, а этого светлого я ожидала увидеть в женском общежитии меньше всего. От неожиданности я даже пригласила его войти.

– Решил, что раз ты под арестом и тебе нельзя выходить из комнаты, то ты наверняка голодная. И, как командир длани, решил позаб… – Чувствовалось, что речь светлый заготовил. Потому как слова звучали исключительно правильно. Аж до зубовного скрежета.

– А Самире ты тоже рыбный пирог отнес? – перебила я. И вот не знаю, откуда вырвались эти слова. Ничего такого я произносить не планировала. Особенно таким ревнивым тоном.

– Телепатия? – видимо, вспомнив особенность моего дара и нахмурившись, настороженно предположил Снежок.

Я хотела загадочно улыбнуться, но… Взгляд светлого остановился на моих запястьях, скованных браслетами, и посуровел.

– Статистика, – пришлось признать очевидное и пояснить: – Ко мне уже заглядывали Сьер и Вэрд. И каждый принес по куску рыбного пирога, так что…

– Рад, что о тебе есть кому позаботиться, – сухо отозвался Снежок. И вот странность, в его словах я услышала те самые интонации, которые еще недавно были у меня самой.

– А я рада, что ты зашел. – И я кивнула на тарелку. – Пирогов много не бывает. Особенно на ночь глядя.

– Чем темнее, тем они вкуснее? – усмехнулся Бьеркрин, но его взгляд остался по-прежнему жестким, пристальным.

– А ты знаешь толк в правильном перекусе, – согласилась я.

А затем протянула руку, чтобы взять тарелку, которую мне принес Снежок. Моя ладонь нечаянно дотронулась до его пальцев. Горячих, чуть шершавых. До сильной мужской руки, что умела одинаково искусно держать и меч, и писчее перо. И вроде бы обычное, мимолетное прикосновение. Но отчего тогда у меня перехватило дыхание?

Пульс набатом застучал в висках. А саму меня словно прошил разряд. От макушки до самых пяток. Так, что я целое мгновение стояла недвижимой. И не только я. Светлый тоже застыл. Он смотрел на меня. Только на меня.

В этом взгляде не было ненависти. Он не впивался острыми стрелами, не источал неприязнь, не диктовал, не пытался напомнить мне о том, что я темная… Скорее наоборот. Глаза Бьеркрина словно беседовали со мной. Свободно. Казалось, они говорили даже помимо воли их хозяина. И мне хотелось смотреть в зелень радужек светлого. Неотрывно. Пристально. Без тени смущения.

Есть в жизни такие мгновения, которые нельзя предугадать, подстроить, просчитать… Их можно лишь прожить. Так вот, сейчас это было одно из них. Наше со Снежком. Одно на двоих. И в эти моменты самыми красноречивыми из слов будут молчаливые прикосновения.

Но их вдруг показалось слишком мало. Захотелось дотронуться не только до пальцев, но и до ладони, локтя, плеча, бицепса, сильной шеи, упрямого подбородка, на котором проступила щетина, четкой линии губ. Чтобы окончательно онеметь, оглохнуть, ослепнуть.

Светлый чуть подался вперед, не отрывая от меня взгляда. Зелень его глаз потемнела и сейчас отливала всеми оттенками ночного шторма. И эта дикая, неистовая сила стихии меня манила, влекла, затягивала в свою глубину. И мне не хотелось ей сопротивляться. Скорее наоборот…

Еще никогда со мной не случалось такого. Потому что я всегда еще и точно знала, что чувствует собеседник. Его истинные эмоции. И те в большинстве случаев не лгали, в отличие от глаз, жестов, слов. Но сейчас я оказалась отрезана от своего дара. Потеряла свою главную опору и… да, именно поэтому поддалась обаянию светлого.

– Даркнайтс… Кей… – светлый прошептал это хрипло, будто слова давались ему с трудом. Словно он, в отличие от меня, еще боролся с собой.

Звуки моего имени разнеслись в сумраке комнаты, ударившись о стены тишины. А мне вдруг показалось, что во мне словно поселилась огненная змея. И она начала свивать свои кольца, превращая мою кровь в расплавленный до белого каления металл.

– Что? – произнесла и почувствовала, что мои губы враз пересохли.

Светлый шумно выдохнул, прикрыл на миг глаза, словно сопротивляясь самому себе, пытаясь сосредоточиться. И он смог. Потому как, когда он вновь посмотрел на меня, его взгляд был прямым, собранным, холодным и… напряженным. Темная, почти черная зелень глубины, граничившая по цвету едва ли не с первородным мраком, отступила, сменившись бирюзой.

– Постарайся больше не влипать в неприятности… – Он посмотрел на мою взлохмаченную рыжую макушку и, поняв, что просит о невозможном, добавил: – Хотя бы с такой оглушительной скоростью.

Мне бы очень хотелось заверить Снежка, что так оно и будет, но… я-то себя знала! Эта миссия для меня невыполнима.

Сердце все еще колотилось как бешеное, но я приложила все силы, чтобы взять себя в руки и не выдать собственных эмоций.

– Постараюсь, – честно соврала я. Видимо, произнесла это слишком поспешно и столь искренне, что светлый не поверил от слова «совершенно». Его губы сжались в линию. И он посмотрел на меня с нехорошим прищуром. Ну точно разозленный дракон, вот-вот готовый пыхнуть огнем. Я сглотнула и, чувствуя неловкость, попыталась сгладить ситуацию: – Бьеркрин…

– Лучше просто Кьяр, – перебил меня Снежок, которому, похоже, не понравилось, что я обратилась к нему по родовому имени.

– Просто «Кьяр»? Безо всяких «эль»? – уточнила я, намекнув, что не только полукровки, но даже квартероны эльфийских кровей порой жутко обижались, если собеседник опускал суффикс, обозначавший их принадлежность к перворожденным.

А я вдруг почувствовала себя на светском приеме. И неважно, что сейчас мы со Снежком были в небольшой комнате общежития, тонувшей в сумерках, а не в залитом светом свечей просторном зале. Вели мы себя именно так, как два собеседника, скованные нормами этикета: старательно избегали запретной темы, активно поддерживая разговор о любой ерунде, и изо всех сил старались выглядеть невозмутимыми. И это несмотря на ту бурю чувств, что бушевала внутри каждого из нас.

– Да, просто, – сухо ответил Снежок. Видимо, для него тема смешения кровей была не из самых приятных.

И я не стала заострять на ней внимание. У всех из нас есть то, что обсуждать бы не очень хотелось. Убойный практический материал для дипломной работы, особенности происхождения или, например, как у моего дяди, гобелен, прикрывающий нишу с бутылями первача и скелетом любимого тещиного вурдалака…

– Хорошо, Снеж… Кьяр, договорились, – исправилась в последний момент. Светлый, явно заметивший оговорку, ничего не сказал, но, судя по его виду, много чего подумал. И я поспешила перевести разговор со щекотливой темы: – Кстати, как ты смог сюда попасть? Мужчинам ведь…

– На верхнем этаже апартаменты преподавателей. Гоблин решил, что я, как староста группы, иду к кому-то из них. Ну я и не стал разубеждать стража…

И Снежок посмотрел на меня так, что я в очередной раз пожалела о браслетах, отрезавших меня от собственного дара. Сейчас я не могла почувствовать даже отголоски эмоций светлого. Зато в полной мере ощутила тяжесть тарелки, которую Кьяр наконец-таки сумел передать мне.

– Это было единственной приличной едой, которую можно было взять навынос сегодня на кухне, – пояснил светлый.

А я вспомнила, что Снежку сегодня тоже досталось от ректора. Тот назначил ему отработку в столовой. И, судя по всему, у светлого последняя только-только закончилась.

– А ты сам-то ел? – спросила я, ставя снедь на тумбочку.

– Я, в отличие от тебя, не заперт в четырех стенах, – уклончиво ответил Кьяр. – Так что могу перекусить и позже.

– Ну уж нет! Если светлый сделал доброе дело для темной, то за это он должен страдать, – и с этими словами я достала из тумбочки два внушительных свертка и протянула их Кьяру.

Ну действительно, чего еде пропадать? Я же все равно одна это не осилю.

– Морально или от несварения? – уточнил светлый, подозрительно разглядывая объемные помятые узелки. Причем Снежок смотрел на них так, словно это был дракон, которого Кьяр нечаянно только что придушил. И, стоя над тушей, раздумывал: то ли оную попытаться спрятать по-тихому, то ли все же съесть?

Да, и Сьер, и Вэрд постарались, чтобы принесенного ими пирога мне хватило не только на завтрак, но и на обед с ужином. И вот теперь все это калорийное счастье досталось Снежку.

К чести светлого, он не сильно-то и сопротивлялся беспощадности практичного темного гостеприимства и обреченно начал разворачивать один из свертков. Я нашла на полке пару кружек. Заварку, точнее, бодрящий травяной сбор по семейному рецепту, достала из своего чемодана. Засыпала чай, залила холодной водой и протянула две пузатые посудины Кьяру.

– Разогреешь?

Он без лишних слов обнял ладонями глиняные бока, и вода в кружках вмиг вскипела. Ручки, за которые я держала утварь, ощутимо нагрелись, но не обожгли.

Я протянула одну из дымящихся посудин Кьяру и взяла в руки кусок пирога. Последний на вкус оказался чудесным. Я зажмурилась от удовольствия и поняла: мужчина, который готов спасти тебя, – привлекателен, ну а если при этом он может еще и накормить, то он просто неотразим! Жаль только, что светлый…

– Как тебя вообще к нам занесло? – меж тем, откусив пирог, задал вопрос Кьяр и сел на подоконник.

– Если я скажу, что мое обаяние просто не вмещалось в рамки родной академии, поэтому меня оттуда и выпер… решили поделиться такой ценной адепткой со светлыми, чтобы не страдать в одиночку, ты поверишь? – отшутилась я.

За окном догорал закат, пламенея в кронах каштанов. Тени – родные сестры тьмы – становились все гуще, погружая комнату во мрак, и вот странность: я вдруг почувствовала себя… нет, не дома, но в безопасности. Впервые за все время, что провела в академии, здесь, сейчас, сидя на подоконнике и обхватив колени, рядом со светлым, просто захотелось быть… Не темной. Не менталисткой. Не приемной дочерью опального лэра… Просто Кей.

– Эти двое темных… тоже были сильно обаятельные? – подозрительно уточнил Снежок, прищурившись. И в его голосе проскользнули чуть рычащие нотки, словно те, о ком говорил светлый, его самого неимоверно бесили, но он сдерживался.

Светлая прядь упала на его лицо, словно расчертив то надвое. И мне вдруг показалось, что сейчас Кьяр выглядит старше своих лет.

– Нет. Всего лишь харизматичные, – сыронизировала я и посмотрела в окно на последние багряные отблески.

– Лезли на рожон? – правильно понял Снежок. И даже сейчас, не глядя на светлого, не используя дара, я чувствовала: он иронично усмехается.

– И на рожон, и в бутылку, и в окно дочери мэра Тайры… – вспомнила я «подвиги» некроманта, а заодно и его упрямый характер.

И вот странность: при упоминании последнего глаза Кьяра подозрительно блеснули, словно он услышал приятную для себя новость.

Снежок что-то хотел ответить, но не успел. По коридору раздались спешащие шаги, голоса, которые приблизились к нашей двери. Шуршание ткани и сдавленный шепот…

– Потерпи еще немного, Бирви… – я узнала голос Карен, соседки. – У Линдси сегодня практикум до самого утра, а темная должна быть наказана, в карцере. Так что вся ночь и так будет наша…

Последнюю фразу она проворковала таким сладким тоном, что мне срочно захотелось его запить простой водой, пока все во рту не слиплось. И, вторя словам соседки, в замке заскрежетал ключ. Мы со Снежком переглянулись, без слов поняв друг друга. Ни ему, ни мне новые неприятности были не нужны. А адепт в женской комнате тянул минимум на нарушение.

За пару мгновений до того, как дверь открылась, Кьяр щелкнул задвижкой на окне, распахнув створки.

– Вообще-то я планировал выйти традиционным способом, через дверь, но пора бы понять, что ты, темная, и планы – вещи несовместимые.

Я хотела заверить Снежка, что Кейси Даркнайтс вообще-то состоит из этой самой неожиданности практически на сто процентов (прочем часто я и сама для себя большой сюрприз), но не успела.

Кьяр, упиравшийся руками в подоконник и уже висевший с внешней стороны стены, вдруг качнулся вперед в тот самый момент, когда я потянулась за створкой. Чуть шершавые, горячие губы светлого коснулись моих.

Всего на долю мгновения, как будто бы случайно. Но я забыла, как дышать. А потом он резко оттолкнулся. Кувырок тренированного тела в воздухе, пасс рукой – и светлый точнехонько приземлился на согнутые ноги. А я поняла: в одиночку он падает гораздо грациознее и уж точно не столь травматично, как с одной темной на руках.

Вот только смотреть дальше в окно времени не было. Я успела захлопнуть створки ровно в тот миг, как дверь в комнату распахнулась. Я повернулась спиной к окну, чтобы встретить вломившуюся в комнату парочку в лучших традициях темных – широкой улыбкой, сулившей неприятности.

Вот только ворковавшие голубки, ввалившиеся в комнату, с порога начали лихо и безудержно целоваться, избавляясь от лишних предметов гардероба. И, судя по скорости разоблачения, на них было лишним решительно все. Эти двое были так увлечены друг другом, что не заметили меня, глумливо скалившуюся в густых вечерних сумерках. Пришлось кашлянуть. Причем не единожды, прежде чем Карен сообразила: она с ее любовником в комнате не одна. Красотка резко обернулась. Глаза ее неверяще округлились, и она выпалила:

– Что ты здесь делаешь?!

– В целом – живу. А конкретно сейчас – рушу твои планы на вечер, порчу репутацию, приношу проблемы и мешаю росту численности поголовья светлых магов, – с азартом перечислила я и иронично добавила: – И заметь, Кари, при этом я чту устав академии! А вот ты – нет.

– Не тебе, темная, читать светлым нравоучения! – окрысилась Карен.

– Действительно, чего это я… – произнесла иронично. – Это должен делать страж общежития или декан. Хотя, может, сразу ректор? Хотя до их прихода вы можете смело резвиться… А я, пожалуй, полежу пока тут, – с этими словами я рухнула на свою постель и даже, в соответствии с ролью, закинула скрещенные ноги на спинку кровати и положила руки под голову. – Да вы не стесняйтесь, действуйте, а я, если что, даже советик бесплатный дам, прокомментирую эффектную позу…

Светлый, уже щеголявший обнаженным торсом, недовольно глянул на меня. Видимо, посчитал, что обойдется сегодня без советов. И без Карен заодно. Поэтому, подхватив с пола рубашку, перекинул ее через плечо со словами:

– Извини, малышка, но в другой раз… – И вышел из комнаты.

Соседка бросила на меня гневный взгляд.

– Ах ты, грыга! – выругалась она.

– А ты умеешь интеллигентно поддержать беседу… – Я мило улыбнулась, чем взбесила светлую окончательно. Еще миг – и она бы кинулась на меня. Но я холодно, чеканя каждое слово, предупредила: – Только попробуй. И обещаю, я сделаю так, что ты вылетишь из общежития.

Карен без дополнительных пояснений все поняла: я пока не намерена бежать ни к кому с доносом, но…

– Шантажируешь? – сказала, как выплюнула, соседка.

– Всего лишь поступаю как любая темная…

Соседка открыла рот, чтобы что-то сказать, и беззвучно его закрыла, напомнив тем рыбину, выброшенную на берег. Я почти физически чувствовала, как ей хотелось громить, крушить и убивать. Но она, на удивление, сдержалась, всего лишь арбалетным болтом вылетела из комнаты, оглушительно хлопнув на прощание дверью.

Я не сомневалась, что Карен попсихует немного, вскоре вернется и завалится на кровать. Так и случилось. Когда она пришла обратно, я сделала вид, что сплю. Хотя из-под опущенных ресниц наблюдала за соседкой. Та посмотрела на меня, злорадно ухмыльнувшись, и начала взбивать подушку.

«Явно замыслила какую-нибудь гадость. Но если и ударит, то только в спину. Так что главное – к ней этой самой спиной не поворачиваться», – подумалось отстраненно.

Карен быстро отрубилась и уже сладко посапывала, а я все лежала и вспоминала сегодняшний день. И особенно – одного светлого, к которому я испытывала крайне противоречивые чувства. Мне одновременно хотелось его и обнять, и как следует побить. Но обнять все же больше.

С такими мыслями я наконец заснула.

Вот только лучше бы я всю ночь бодрствовала. Потому как приснилось мне сущее непотребство. Причем в исполнении меня и Кьяра. Потому как в стране грез светлый не ограничился единственным мимолетным поцелуем, сиганув из окна. И я тоже.

Запомнились сильные руки, горячие требовательные губы, которыми он, склонившись, целовал меня в шею… «Кей, – услышала я хриплый мужской шепот, – я те… Бам!» Последний звук был оглушительным, громким и настолько резким, что я подскочила на кровати и, только проморгавшись, поняла, что в мой сон самым наглым образом ворвались удары утреннего колокола, которым будили адептов. Эти самые «бам-бам-бам» сегодня звучали особенно противно и, казалось, долбили сразу по мозгам, пробуждая в первую очередь желание убивать, а потом уже меня саму.

Зевающая, злая и взлохмаченная, посмотрела на соседок. Позавидовала выдержке Линдси, которая, сладко причмокнув, только повернулась на другой бок, накрывшись одеялом с головой. Видимо, ее гербариособирательный ночной практикум закончился не так давно: у платья, перекинутого через спинку кровати, подол и вовсе выглядел свежевымоченным. С него даже еще стекало… Если бы соседка пришла хотя бы пару ударов колокола назад, бодрой капели уже не было бы.

Взгляд переместился с пышки на тумбочку. На ней шалашиком стоял лист с надписью: до обеда не будить. Рядом с ним была тарелка, на которой лежал внушительный бутерброд. Он был тоже под охраной записки. «Забронировано», – гласила краткая надпись.

Я усмехнулась. Как по мне, надежнее всяких крупных надписей, которые охраняли снедь лишь от честных людей, было бы одно маленькое проклятие. Но, как говорится, на светлую проповедь с темным гримуаром не ходят.

Вторая соседка, Карен, прореагировала на звуки побудки чуть активнее пышки. Приоткрыв один глаз, девица сонно протянула: «Какая рань!» – и вновь прикрыла, широко зевнув. Возможно, она бы и проснулась, но тут колокол отзвонил. А я решила: ну кто я такая, чтобы не дать отдохнуть одной соседке и проспать другой?

Вот только сама заснуть уже не могла и таращилась на потолок, слушая, как за дверью в коридоре раздаются шаги, звучат заспанные голоса. Все громче, оживленнее.

За пробуждением наступил завтрак, а за ним и первые занятия. Меж тем солнце, поднявшееся над горизонтом, не просто взошло, а, казалось, хлынуло сквозь полузашторенное окно стремительным бурным потоком, чтобы заполнить собой всю комнату, как вода чашку, до самых краев, почти с горкой. Даже воздух вокруг будто стал нестерпимо-золотым. От него хотелось зажмуриться.

Яркий свет, упавший на лицо Карен, заставил ту сначала сощуриться, точно упыря, а потом все же проснуться. Девица поморщилась, ругнувшись, и… осознала, что проспала.

Она глянула на меня и не стала откладывать на потом пару хороших слов. И, как истинная светлая, даже поделилась ими со мной. А то, что они очень уж напоминали речь пьяного тролля, приложившегося затылком о притолоку… так хорошие же слова! Прямо-таки отборные!

– Чего не разбудила?! – И Карен хотела толкнуть в бок пышку, чтобы тем выместить свою злость, но напоролась на мой мрачный взгляд и многообещающую усмешку.

Ну да, сонную бывшую подругу шпынять удобнее… А то бодрствующая я на такую зуботычину и ответить могла.

– Не советую, – я больше ничего не сказала, но соседка явно вспомнила о вчерашнем нашем разговоре с привкусом шантажа, лишь заскрежетала зубами и отошла от постели пышки.

Собралась Карен молча. И, видимо, посчитав, что и так опоздала на занятия, не стала торопиться вовсе. К слову, не такая уж соседка была и симпатичная, как мне показалось вчера… обычная. Талия у нее, как выяснилось, стройная благодаря корсету, грудь не такая и впечатляющая… Карен ушла, судя по прихваченным баночкам и полотенцу, в умывальню. А я позавидовала ей. Потому что самой большой мечтой сейчас было оказаться под душем, но… пока не снимут арест, из комнаты мне не выйти. Так что лишь кувшин да тазик для ополаскивания – вот и все, что я могла себе позволить.

Карен в умывальне отчего-то задержалась, а вернулась до невозможности довольная, как крыса, объевшаяся на помойке бахчевых корок. Что послужило поводом для столь разительной перемены, я так и не узнала. Мурлыча себе песенку под нос, девица нацепила корсет, утянув тот самостоятельно при помощи заклинания, накрасила губы, подвила локоны горячим пальцем, сбрызнула лицо гламуреей… и стала той самой красоткой, которую я увидела позавчера.

Карен так тщательно собиралась перед выходом из общежития, что промелькнула мысль: а она в академию замуж или все же по делу пришла?

Наконец она покинула комнату. Дышать сразу стало как-то свободнее, что ли. Впрочем, насладиться этим ощущением мне не дали. Почти сразу же за мной пришли. Время ареста истекло, и с меня наконец-то сняли браслеты.

Правда, незнакомый магистр, который их размыкал, смотрел на меня так, что, будь его воля, он оставил бы меня в кандалах на всю жизнь. Да и адептка с боевого факультета, конвоировавшая меня от дверей комнаты до кабинета преподавателя, так выразительно косилась, словно я была ведьмой, которая навела с сотню смертельных порч и ни с одной не получила отката.

Я не придала этому особого значения. Потому что светлым темных положено ненавидеть просто потому, что мы темные. В этом я уже успела убедиться.

Лишь обрадовалась тому, что моя магия снова со мной. Вот только когда попробовала прикоснуться к дару… Эмоции у адептки, сопровождавшей меня, оказались слишком сильными, густыми. Она явно сдерживалась, чтобы не сказать, а может, даже не сделать чего-то. Будто испытывала ко мне личную неприязнь. Чужая злость с привкусом пережаренного крепкого кофе взбодрила не хуже ушата холодной воды. Пришлось даже ставить пси-щиты, чтобы отгородиться от этой волны.

Преподаватель был гораздо сдержаннее, но и от него в мой адрес исходили волны негатива.

– Вы свободны, адептка Даркнайтс, – отчеканил магистр, после чего отпустил меня.

Я же направилась в общежитие. Занятия сегодня начинались с одиннадцатым ударом колокола. И у меня оставалось немного времени. И раз уж я теперь была не заперта в четырех стенах, решила помыться в душе. А то обтирания обтираниями, а алхимический пеногасящий раствор – та еще ядреная штука, от которой все утро зудела голова. Потому я подхватила полотенце, сменную одежду и поспешила в душ.

Теплые струи били по плечам, стекали по спине, рисуя причудливые дорожки змей-узоров. А я стояла, запрокинув голову навстречу водному потоку, и блаженствовала. Правда, недолго. Все же время поджимало. Потому с сожалением закрутила вентиль. Вытерлась, переоделась и, опустив голову вниз, обернула волосы полотенцем, чтобы не ошпариться паром, а потом прочла заклинание сушки.

В этот момент за спиной в раздевалке скрипнула дверь, впуская в душевую азартно переговаривавшихся адепток.

– Слыхали: этих двоих темных с утра арестовали? – произнес девичий голос. И пусть он был звонким и молодым, я уже чувствовала в нем нотки, что так характерны для профессиональных сплетниц.

– Ага, – гнусаво отозвалась вторая. – Жаль, что только в карцер посадили. Как по мне, за такое сразу на костер.

– Думаете, это они… Олава? – осторожно уточнила третья. И тут они замолкли, узрев вопросительную руну в моем исполнении.

– Матильда, ты, что ли? – протянула гнусавая.

Судя по всему, вопрос был адресован мне. Точнее, моей пятой точке, по которой меня ошибочно и приняли за загадочную Матильду.

Я решила, что гордо вскинуть голову и показать светлым свои рыжины (а заодно доказать, что с идентификацией у них не ахти) я всегда успею. А вот узнать, за что арестовали некроманта с чернокнижником, – не факт. Потому лишь невнятно угукнула, поплотнее замотала волосы в полотенце и пассом сотворила на лицо легкий морок по принципу: главное, чтобы на себя не была похожа. И лишь потом распрямилась и аккуратно, бочком, так, чтобы адептки не смогли хорошенько рассмотреть меня, пошла к раковине для умывания. К той, напротив которой не было зеркала.

– Тиль, ты чего-то неразговорчивая сегодня… – заметила гнусавая.

– Шуб болит, десну разнесло. – И я для верности надула щеку, отчего лицо перекосило, а морок еще и усилил эффект.

– А-а-а, – в нос протянула все та же адептка.

– Ну, ты лечись давай… – поддакнула ей «сплетница» и вернулась к более интересному для нее разговору: – Да точно это темные! Больше некому! Кто же еще мету может с мага сорвать? Точно они!

Слушая трескотню светлых, я лихорадочно пыталась понять: что за эту ночь успело произойти? Судя по всему, у кого-то из светлых исчезла мета – своеобразный живой рисунок, который есть на теле каждого мага. Изображение проявлялось на коже или с рождения, или в первые годы жизни. До определенного возраста оно было подвижным и цветным, могло переползать, например, с локтя на шею, при этом щекоча. У сынов неба мета напоминала татуировку дракона, у оборотней – щенка, у мага воды – волна… Чародей рос, а вместе с ним менялась и мета. Щенок превращался во взрослого волка, плющ ведьмы из ростка во вьюн, оплетавший порой до половины тела, черный вороненок юного некроманта – в матерого ворона. И когда маг достигал пика своей силы, эта самая мета блекла и заякоривалась в одном месте, больше не изменяясь до самой смерти.

Но пока изображение было цветным и подвижным, его можно было украсть, как кошелек. Признаться, сумеречные этим порой баловались. Но уже к десяти годам каждый житель Темных земель знал не только как умыкнуть мету соседа, но и как сделать так, чтобы свою собственную сохранить.

Не сказать, чтобы без меты маг чувствовал себя хорошо. Но и не умирал. Это уж точно. Так, досадная неприятность, которую можно было легко решить с помощью внушения и пульсара. Иногда достаточно было просто пульсара…

Вот только что для детей сумрака казалось ребячеством, для светлых было, похоже, преступлением, караемым смертью.

Меж тем адептки зашли в душевые, раздался плеск воды, заглушивший разговоры. Да и подслушивать дальше было опасно. Я поспешила в комнату. И только там сняла с лица морок и стянула с головы полотенце.

Заклинание быстрой сушки никогда не было моим коронным, но сегодня… Глянула в зеркало на дверце шкафа и поняла: если бы в мою голову начала лезть всякая чушь, то с уверенностью можно было бы заявить – это потому, что у нее там гнездо. Причем не абы какое, а пышное, кучерявое, равномерно сферическое… Одним словом – комфортабельное и просторное.

Мои волосы торчали во все стороны, образуя гигантскую шапку. В такой шевелюре можно было бы незаметно пронести арбалет и гнома-стрелка к нему в придачу.

А главное – это безобразие никак не желало расчесываться, и уж тем более заплетаться в косу. В итоге неравной борьбы меня с колтунами сломалась расческа. И слегка – психика проснувшейся Линдси. Иначе с чего светлая предложила бы мне помощь?

– Я знаю заклинание для того, чтобы волосы стали послушными, – с мрачным видом, словно предлагала мне сдохнуть, произнесла соседка.

– В смысле, чтобы они выполнили команды сидеть, лежать или разойтись с моей головы?

– Неплохой вариант. Но нет. Просто чтобы ты наконец распутала по-быстрому свои лохмы, перестала выть и дала мне выспаться.

Как оказалось, бытовая магия давалась Линдси не в пример лучше, чем мне. Воронье гнездо удалось расчесать быстро. Правда, этому способствовало еще и то, что в гребне после неравного боя со встрепанными кучеряшками зубья остались через один…

– Не благодари. Это за утро… И больше не нужно вступаться за меня. Сама разберусь. – И она демонстративно легла обратно в постель.

Больше соседка ничего не сказала. Но и так стало понятно: не так уж и крепко сегодня утром пышка спала, как мне и Карен показалось.

Я лишь усмехнулась: незаметно для себя Линдси начинала вести себя как темная. Или просто светлая, которая наконец-то поняла, что не на помойке себя нашла, и вышла наконец из тени подруги, что и подругой-то вовсе не была.

Сделав вид, что поверила – дескать, соседка и вправду завалилась досыпать, – я перевязала косу лентой, подхватила сумку с учебными свитками и поспешила на занятие. Если расписание не врало, вскоре в западном корпусе должна была начаться лекция по бестиологии. Главным было добраться до аудитории. Потому как я предчувствовала: просто так пройти мне не дадут. Если уж над парнями едва самосуд не устроили, то…

Был, конечно, вариант отсидеться, но… чем дольше прячусь по углам, больше уверенности у светлых в том, что я виновна. Но даже если бы я лично сперла мету, то все равно пошла бы вперед с гордо поднятой головой. Хотя бы ради того, чтобы не заподозрили.

Так что выпрямила спину, в лучших вампирьих традициях обнажила в оскале клыки и пошла уверенной походкой через двор. На меня косились, оглядывались, но дорогу никто не заступал.

Прохладный ветер тревожно шелестел кронами самшитов, перешептывался с золотой листвой грабов и вязов, срывал охру и пурпур с буков и рябин. По пронзительной лазури над головой плыли облака осеннего дня, ослепительно-белые и воздушные. В звеняще-чистом воздухе чувствовался аромат хризантем, а вода в фонтане была отражением небосвода – столь же прозрачная и светлая.

В такой яркий, пестрящий насыщенными красками от синевы до золота и багрянца день хотелось слушать шорох хрустящих под подошвами опавших листьев, смотреть на стаи журавлей, наслаждаться последними солнечными лучами, а не идти со сведенными до боли лопатками, расправив плечи, глядя прямо перед собой и ожидая каждое мгновение пульсара меж лопаток.

Я миновала двор, затем первый этаж в этом самом невыносимом ожидании, а едва поднялась по лестнице на второй, как все же дождалась…

– Это же та самая темная, – прилетело в спину.

Вокруг как-то сам собой начал сужаться круг из адептов. Меня намерено или стихийно, но брали в кольцо.

– Гадина! Это ты с дружками убила Олава! – заступив мне дорогу, выкрикнула крепко сбитая девица с толстой пшеничной косой, перекинутой на грудь.

– Да-да! Пока вы, темные, у нас не появились, из академии адепты без мет не пропадали! – подал голос сбоку невысокий, состоящий словно лишь из костей и сухожилий, остроносый и юркий, как уклейка, вихрастый парень.

И на его обвинение захотелось уточнить: «Угу, а с метой, значит, терялись только так?». Но тут с другой стороны пробасило:

– Отродье мрака, говори, зачем мету содрали и куда Локира самого дели? – это подал голос громила, который был выше меня на две головы, а в плечах раза в четыре шире. Такой на одну ладонь положит, а второй прихлопнет.

Обвинения в подобном духе неслись со всех сторон. Я чувствовала: еще немного – и от слов светлые перейдут к делу. Задорному такому, общественному… К тому, который поможет отлично сплотить коллектив и разжечь в нем задор, а заодно за этим занятием народ отогреется и телесно, и душевно. Главное, подойти к выполнению задачи с огоньком, а материал для розжига, в смысле темная для аутодафе, уже есть…

Тут я краем глаза увидела на подоконнике высокого стрельчатого окна Эйту. Она сидела, обняв здоровой передней лапкой пушистый хвост, и пускала слезу умиления. На ее мордочке прямо-таки было написано крупными литерами радостное: наконец-то эта зараза сдохнет!

Вот ведь… пушистая! Промелькнула мысль: а не ее ли это лап дело – похищение меты? Уж больно все один к одному… В следующее мгновение чья-то спина отгородила меня от пушистой. Но ненадолго. Похоже, Эйта хотела лицезреть мою казнь во всех подробностях. Иначе она не стала бы совершать весьма рискованный для ее больной лапы прыжок с подоконника на крепление факела. Последнее торчало из стены над головами адептов. Едва не сорвавшись, Эйта уцепилась за него правой лапой, на которой не было лубка, в последний момент и активно засучила ногами в воздухе, пытаясь подтянуться.

Не сказать чтобы сразу, но ей это удалось. И со словами:

– Ну вот и конец тебе, паразитка рыжая, – она села на дужку кованого крепления, довольно на меня воззрившись.

Хотелось ответить, что от такой же слышу. Но отвлекаться от самоспасения на эту пушистость не стоило.

Я бросила быстрый взгляд в одну сторону, потом в другую, прикидывая варианты. Использовать боевую магию? Мало того что это прямое нарушение запрета ректора, так тут еще и полно опытных боевиков. Я аркан сплести не успею, как меня сожгут шквальным огнем пульсаров, оставив пятно сажи на полу, а Тумину скажут, что я сама виновата. А они просто защищались. А то, что толпой против одной, – так то мелочь, не стоящая внимания.

Я вся внутренне подобралась. Хотя внешне старалась сохранить выражение невозмутимости. А потом повернулась к остроносому парню.

– То есть вы решили… – первые слова пришлось произнести громко, чтобы их услышали не только стоявшие рядом, но и задние ряды. И это возымело действие. Толпа, жаждавшая узнать, что темная сотворила с их товарищем, притихла. И дальше я говорила уже нормальным голосом: – …раз у адепта пропала мета – это повод убивать темную? Даже если эта самая темная точно не могла забрать дар? – я специально ответила в первую очередь тому, кто задал наименее оскорбительный вопрос в мой адрес. И специально закончила речь не утвердительным предложением, вынуждая остроносого вступить в диалог, уточнить детали.

Тем самым подсознательно дала остальным понять, что если они хотят знать, что случилось с Олавом, и ждут ответов, то лучше говорить со мной повежливее. Девицу с русой косой, повеличавшую меня «гадиной», я подчеркнуто проигнорировала. Громилу тоже. Хотя последнего не замечать было тяжело. С учетом того, что он едва ли не нависал над моей макушкой. Но я очень старалась.

Призвав свой дар, параллельно со словами попыталась подхватить эмоции. Для начала у худющего паренька, с которым разговаривала.

Я ощутила его раздражение, а перейдя на ментальный уровень, увидела, как пепельно-алая дымка, которая едва различимо пахла железной окалиной и плавленой серой, пульсировала вокруг тела светлого, разливаясь вокруг него клубами.

Осторожно коснулась его эмоций, убирая густой туман, сворачивая его, как кудель в нить, а ту, в свою очередь, сматывая в клубок. И, частично сняв завесу из негатива, ухватилась за эмоцию, которая была до этого скрыта пологом гнева, – любопытство. Подцепила его и начала вытягивать на поверхность. Пусть остроносому станет просто интересно, что случилось.

Все это длилось пару ударов сердца, показавшихся для меня вечностью.

За несколько мгновений толпа переварила услышанное. А потом… Кто-то разозлился еще больше – краем глаза я увидела сбоку алую вспышку, но главное – я почувствовала, как в моем худощавом собеседнике просыпается интерес. Он был сродни легкому бризу, обещающему приключения. Почти неуловимому. Но это была уже не злость. И оттого следующий вопрос, который задал остроносый, прозвучал вполне миролюбиво:

– Почему это не могла? – прищурился худощавый адепт.

– Когда исчез этот ваш Олав? – вопросом на вопрос ответила я, подхватывая дымку любопытства собеседника и растягивая ее на светлых, стоявших рядом с кучерявым.

– Этой ночью, – пробасил надо мной громила.

Я едва рефлекторно не втянула голову в плечи. Но удержалась. Нельзя было показывать свой страх. Потому как слабых охотнее, быстрее ломают. А с сильными… с ними приходится считаться. Это было одной из основ человеческой природы, и действовала она одинаково везде, невзирая на масть дара.

По спине градом катил холодный пот, а колени дрожали. И не только от собственного страха. Еще и от напряжения. Я задействовала дар на полную. Приглушая одни эмоции у светлых и разжигая другие. Но для этого мне нужно было время. И я тянула его, поддерживая разговор.

Было дико сложно одновременно думать и действовать. Причем второе – незаметно для окружающих.

– Этой ночью я была под арестом. И лишена магии. – Подняла руку, демонстрируя запястье. И пусть на нем сейчас не было браслетов, но жест сам по себе получился выразительный. – Так что я не могла взять мету с пропавшего… – захотелось сказать «при всем желании», но вовремя остановилась. Ведь наверняка кто-то из светлых уцепится за это «желании» и заорет: «Ага! Значит, хотела! А если хотела, то и планировала! А раз планировала, то и могла!» И переубеждай потом по новой эту толпень. Нет уж! Поэтому закончила свою речь чуть сбивчиво: – …от слова «совершенно».

Желавшие еще недавно сжечь ведьму задумались. Правда, ненадолго. И уже девица с косой задала следующий вопрос. Оскорблений в нем, замечу, уже не звучало:

– А кто может подтвердить, что ты не брешешь? – Да, подозрений и сомнений в голосе девицы было хоть отбавляй. Не нужно было быть менталистом, чтобы почувствовать эмоции адептки.

– Слова Тумина будет достаточно? – вопросом на вопрос, в лучших гномьих традициях, отозвалась я.

– Скалы? – пробасил недоверчиво сверху бугай.

Вот так незаметно для окружающих обвинения в клевете превратились даже не в допрос, а в простую беседу, пусть и весьма нервно-эмоциональную.

Вот только если светлые не обратили на эту перемену внимания, то бдительная Эйта…

– Нет, вы только посмотрите на эту заразу рыжую! – прокомментировала белка сверху. – Она уже чуть ли не к столбу на костре привязанная стояла, но стоило только инквизиторам вынуть кляп, чтобы эта темная сказала последнее слово перед смертью, как ее не только сжигать передумали, но щас еще и извиняться начнут! Тьфу! – возмущенно закончила хвостатая и сплюнула в сердцах.

Мне многое хотелось сказать этой рыжей, но я даже головы не повернула, а ответила на вопрос громилы:

– Да. Это по распоряжению ректора мне нельзя было сутки покидать собственную комнату. И по его же приказу на меня надели оковы из аллурийской стали.

Упоминание Тумина придало моим словам веса. И еще на пару градусов охладило пыл светлых. Так что, похоже, самосуд откладывался по техническим причинам: запал пропал. Жаль, что хворост из неприязни, сомнений и недоверия, который разжигает костер гнева в душах, остался. Хорошо бы и его подрастащили, но… это уже из области несбыточного.

А пока же мне, воспользовавшись смятением и затишьем в толпе, стоило удалиться. Как говорится, аудиенция окончена, пора возвращаться к делам, по которым я, собственно, до этого и шла по коридору академии.

– Если будут еще вопросы, я обязательно на них отвечу, но позже. Сейчас же у меня должна вот-вот начаться лекция, – с этими словами, обращаясь сразу ко всем и ни к кому конкретно, я сделала первый шаг, вложив в него всю свою уверенность.

Светлые, стоявшие передо мной, расступились, давая пройти. И я про себя облегченно вздохнула: кажется, пронесло. Но, увы, я не прошла и двух десятков шагов, как увидела Карен. Она стояла в окружении еще нескольких девиц и глумливо, победно улыбалась.

– Эта темная врет! – громко на весь широкий коридор почти прокричала она. – Я ее соседка по комнате. Так вот – этой рыжей сегодня ночью не было!

Она врала. Нагло. Открыто. Но с таким честным выражением лица… И настроение толпы резко поменялось. Как по щелчку. Потому что они были готовы в эту ложь поверить. С радостью поверить. Она полностью совпадала с их мировосприятием.

А я, глядя на скалящуюся Карен, весь вид которой говорил: «Я тебе отомстила! Выкуси!» – подумала: каждый раз, когда в моей жизни случается каюк, я думаю, что он полный, завершенный и окончательный. А по факту выясняется, что это были только подготовительные работы.

На что рассчитывала Карен, делая такое заявление? Да наверняка она думала, что меня сейчас же сметут, не выясняя деталей. Я же темная? Чего со мной церемониться?

– У, ты моя умница! – раздалось из-за спины радостное беличье в адрес моей соседки. – Мочи эту рыжую!

А я приготовилась отбиваться. Собрала все силы, подхватив нити эмоций как можно большего числа светлых. Нужно было разом пустить по этим каналам волну сомнения. Правда, был один нюанс: я поистратила силы до этого. И сейчас была большая вероятность выгореть. Демоны подери! Вот когда пожалеешь о том, что ментальный дар частично заблокирован… Но ничего, я справлюсь. Должна справиться. Просто обязана. Потому что деваться некуда.

Надо только, пока светлые под ментальным воздействием будут колебаться, успеть озвучить правду о Карен и ее любовнике… Как говорится, слово против слова. А потом – клятва против клятвы. И тогда либо Карен произнесет зарок и сгорит от собственной лжи, либо, что вероятнее, откажется от…

– Вот. Ты. Где! – голос, подобный раскату грома, пронесся по коридору, эхом отразившись от его стен. На миг мне показалось, что это Тумин.

Я резко повернула голову и увидела… Снежка. И сейчас он напоминал кого угодно, только не обычного адепта. С его пути уходили еще до того, как он успевал приблизиться, как спешат убраться с дороги хищника.

В каждом уверенном движении Кьяра чувствовалась скрытая сила, опасная, разрушительная мощь. Это была поступь властелина. Того, кто смотрит на мир иначе, чем другие. И даже неприступные отвесные скалы Серебряного хребта ему лишь помеха, но не преграда.

И сейчас он шел к нам с Карен. И смотрел на меня. Только на меня. Холодным, тяжелым взглядом. Так, что захотелось тоже отступить. Словно я и была причиной этой самой ненависти.

Краем глаза я увидела, как еще сильнее соседка расплылась в предвкушающей улыбке. Она не смогла удержаться от того, чтобы не ткнуть в меня пальцем со словами:

– Она во всем виновата!

И Кьяр перевел взгляд на Карен. И та враз сникла. Потому что темные именно так смотрят на будущий труп. И пусть масть дара Снежка была исключительно светлой, но сейчас это не имело значения.

– Ты готова в этом поклясться? – без обиняков спросил он, и красотка побледнела. Это не ускользнуло от многих. А Кьяр меж тем задал еще один вопрос: – Или это голословное обвинение из-за личной ненависти?

Соседка по комнате попятилась, словно ей угрожали. Лишь ее взгляд, которым она сверлила меня, был полон отчаянной злости.

Снежок же встал рядом со мной и отчеканил:

– Кейси Даркнайтс член моей команды. И я, как командир длани, заявляю, что она находится под моей защитой. Любую попытку навредить ей я расцениваю как личный вызов на дуэль.

После его слов в коридоре наступила мертвая тишина, в которой звук колокола, ознаменовавший начало занятий, прозвучал похоронным набатом. И пусть Кьяр был не самым высоким и широкоплечим среди светлых, но желающих выступить против него не нашлось.

Адепты как-то резко вспомнили, что вообще-то пора бы на занятия и… Снежок не стал дожидаться, пока все разойдутся. Он схватил меня за запястье и направился прочь. А я вынужденно заспешила за ним следом.

Вот только путь Кьяр держал, как выяснилось, не в аудиторию. Коридор. Анфилада. Небольшой зал, поворот, коридор поуже и… Светлый резко остановился напротив неприметной двери и дернул ее за ручку. Та оказалась закрыта, но Снежка это не остановило. Пасс рукой – и замок щелкнул, отпираясь.

Это была то ли подсобка, то ли склад. На полках, полуприкрытые мешковиной от пыли, стояли учебные образцы бестий в миниатюре. Судя по всему, при активации подставки магическим импульсом эти твари могли оживать, демонстрируя не только внешний вид, но и повадки той или иной гадины.

Но сейчас гораздо больше малой копии болотной льерны меня интересовал злой, как высший демон, Кьяр.

– Нам нужно поговорить, – тоном «будешь перечить – прибью и не замечу» произнес светлый.

Пришлось подчиниться. И едва мы оказались в каморке и дверь за нами захлопнулась, как я оказалась прижата к стене, а надо мной угрожающе нависал Снежок. Две его руки упирались в кладку по обеим сторонам от меня.

– Ты что творишь, Даркнайтс?!

На меня орали. Натурально. Пусть и не повышая голоса. Почти шепотом, но кричали.

– Ты меня спас, чтобы выместить свою злость? – В крови кипело раздражение.

Лишь несколько мгновений спустя я поняла: оно не мое. Вернее, отчасти не мое. Потому что точно такие же чувства захлестнули сейчас и Кьяра. Негодование. Недовольство. Возмущение и… Тревога. И вот она-то точно была не моей.

– Вообще-то, конкретно сейчас мне хочется тебя прибить, темная! Чтобы мне больше не беспокоиться и не носиться по академии в поисках Кейси Даркнайтс, – признался светлый. – Какого рожна разгуливаешь одна? Ты знаешь, что над твоими приятелями сегодня утром чуть не устроили самосуд? Ректору даже пришлось их из-за этого в карцер засунуть!

Мы орали друг на друга. Вдохновенно. С полной самоотдачей. Спуская пар после произошедшего в коридоре.

– А я об этом знала?!

– Вот теперь точно знаешь! И больше чтобы в одиночку даже в душ не ходила!

– А с кем? – Я с вызовом вздернула подбородок. Да, светлый был прав. Но каким тоном он был прав?! Бесившим до невозможности!

– Ты будешь под моей охраной или присмотром других членов команды, – тон светлого стал суше и жестче.

– В том числе и Самиры Лэйдон? – Память услужливо подкинула имя белобрысой адептки, дуэль с которой у нас срывалась второй раз подряд. Ну-ну… Будет она меня охранять… Разве что от попытки выжить. Лично прикопает под первой же акацией.

– Да. В том числе и под ее защитой. Лэйдон не посмеет ослушаться моего приказа, – Кьяр произнес это так, что я сразу поверила: действительно не посмеет.

– Кто ты такой, чтобы все решать за меня?

– Я тот, кто хочет тебе помочь!

– Почему?

Я посмотрела светлому в глаза, и это стало ошибкой. Мы находились близко. Очень близко для того, чтобы в одной темной осталась хоть капля благоразумия. А что до моего спокойствия… Оно уже давно полетело в Бездну. И судя по тому, как сжались губы светлого, а скулы побелели, не у меня одной были проблемы с самоконтролем.

Глаза Кьяра потемнели так, что в них не осталось ни одного проблеска зелени. Светлый нахмурился, продолжая пристально смотреть на меня, и наклонился ниже. Так, что я ощутила его дыхание на своих губах.

Время вдруг замерло. Сломалось. Раскололось пополам. Остались лишь я, светлый и его подобный раскату грома взгляд. Не было ничего вокруг: ни тусклого светляка, мигавшего над нашими головами, ни пыльной каморки, академии. Реальность, в которой мы находились только что, исчезла, растворилась, превратившись в сон.

Рука светлого медленно оторвалась от стены. Казалось, еще мгновение – и Кьяр дотронется пальцами до моей скулы… Но светлый замер, уже почти коснувшись кожей кожи. А потом отвел ладони в сторону, прикрыл глаза, словно пытаясь обрести душевное равновесие, собраться с мыслями, и… Ему это удалось. Отчасти. Отпрянув от меня, Кьяр рвано произнес:

– Потому что ты можешь помочь мне, – его голос звучал хрипло. И почему-то у меня возникла уверенность: он хотел сказать другое.

– Тебе? Чем?

– Найти пропавшего адепта. – И вроде бы простые слова. Но вот то, как светлый их произнес… Так ставит задачу командир. Так информируют шпиона о миссии… Так разговаривал со мной на допросе по делу отчима дознаватель.

Именно этот самый тон словно стегнул меня. И заставил посмотреть на Кьяра по-другому. Враз вспомнилось молниеносная реакция Бьеркрина в нестандартных ситуациях, когда все его одногруппники-ровесники были растеряны, не представляя, что делать. И ровесники ли? Вчера вечером, когда мы сидели на подоконнике и смотрели в окно, светлый показался мне старше своих лет. А сегодня, в коридоре… В нем безоговорочно признавали лидера. Старшего…

И внутри меня росла уверенность: стоявший передо мной был не тем, за кого себя выдавал.

– Снимай иллюзорную маску, личину или что там у тебя, – потребовала я, провоцируя.

Но главными для меня были сейчас не слова. А то, как светлый на них отреагирует. Я призвала свой дар, пытаясь уловить эмоции Снежка. Если я ошиблась в своих предположениях, то должна была уловить злость, недоумение, растерянность… Все то, что испытывает человек, когда не понимает, о чем речь.

Но… ничего этого не было. А вот интерес… Он был. Как и легкое удивление, что бывает у ведьмы, которая слегка ошиблась в рецептуре. И теперь, глядя на сваренное зелье, размышляла: как же интересно у нее получилось…

Хотя внешне светлый остался невозмутим. Не дрогнул ни единый мускул на его лице, даже взгляд остался прежним.

– Почему ты решила, что у меня есть личина? – задал он закономерный вопрос.

– Вообще-то, до того, как ты не отреагировал на мой вопрос, я еще ничего не решила, но, судя по твоей реакции, она все же у тебя есть. Поэтому спрошу: кто ты такой? Агент? Дознаватель? Только предупреждаю: ложь я узнаю сразу…

– Менталистка… – понимающе усмехнулся Кьяр.

Я выразительно изогнула бровь, ничего не ответив, и скрестила руки на груди.

– Что ж, похоже, без объяснений не обойтись, – светлый криво усмехнулся. – Увы, мне придется тебя разочаровать. Я не шпион на службе короны. И личины у меня нет. Все гораздо проще. Я бастард, который присматривал за младшим сводным братцем.

Оказалось, что кое в чем я все же была права: Снежок был старше меня и остальных одногруппников. Но эльфийская кровь, которая текла в светлом, хотя бы здесь не помешала, а помогла: выглядел Кьяр моложе своих лет.

А еще он успел окончить Вейхонскую академию, что на севере. И даже отслужить несколько лет на границе. Ему бы по договору с академией предстояло еще пять лет уничтожать бестий близ Шумерлинских топей, рискуя каждый день жизнью и отрабатывая долг за обучение, но тут объявился отец, которого Кьяр до этого ни разу не видел. Лишь знал от матери, которая была наполовину эльфийкой, что есть такой герцог Дорс. Правая рука и тень императора Аврингроса Девятнадцатого. Тот, кому Снежок обязан появлением на свет, и тот, кто отказался от сына при рождении.

И вот спустя столько лет он появился перед Кьяром с весьма необычным предложением – сыграть роль сына. Настоящий, законный наследник рода Дорс отправлялся в академию Южного Предела, где традиционно обучались будущие дипломаты и военные. Инкогнито, под вымышленным именем, разумеется. Конспирация нужна была не для того, чтобы аристократа как-то особо не выделяли преподаватели. Скорее чтобы не узнали подсылаемые убийцы. Дорс был на политической арене одной из ключевых фигур. И врагов у него было достаточно. Потому за жизнь своего единственного законного наследника он опасался.

А вычислить того среди толпы адептов было удобнее всего по чарам крови… Но у герцога имелся же еще один сын. Которого не жалко. Бастард…

Дорс предложил Кьяру побыть мишенью для убийц за определенную сумму. И… оказался послан далеко и надолго. Но, увы, тени императора этот маршрут, видимо, был знаком, а может, проводник попался хороший, но, так или иначе, вернулся аристократ оттуда быстро и с сувенирами. В смысле уже не только с деньгами, но и с предложением куда более заманчивым.

Отец предложил бастарду не только погасить долг за его обучение, но и сделать так, чтобы имя Кьяра Бьеркрина исчезло из списков тайной канцелярии.

А все дело в том, что дар у квартерона был девятого уровня. Почти высший. Маги с таким потенциалом обычно стояли на учете у особого отдела. И их склоняли к службе на благо империи. Кого посулами, кого угрозами. К Кьяру тоже перед выпуском приходил человек в сером мундире. Говорил о перспективах, убеждал, что в столице его ждет блестящее будущее. Но Снежок уже к тому времени понимал: за вход в особый отдел – медька, за выход – золотой. И то, скорее всего, этот самый выход будет выносом. Причем вперед ногами.

Когда на распределении перед Бьеркрином встал выбор – пойти в агенты или стать боевым магом в приграничном гарнизоне, он без колебаний выбрал второе. Хотя и понимал, что эта отсрочка временная. А когда закончится отработка долга академии, к нему опять придут. С этим же настойчивым предложением, от которого очень тяжело отказаться.

Но тень императора знал, как сделать так, чтобы о Кьяре забыли. И Снежок, подумав, согласился. Договор скрепили клятвой крови.

Спустя месяц вместе с Олавом Локиром в академию поступил еще один маг – Кьярвэль Бьеркрин. С пятым (благодаря ограничивающим магию браслетам, созданным лучшим столичным артефактором специально по тайному заказу Дорса) уровнем дара. И его кровь отзывалась на поисковые заклинания, направленные на потомков древнего рода.

– Сколько раз на тебя покушались во время учебы? – я все же не вытерпела и задала вопрос.

– Пока что тринадцать. Но выпускной год еще не закончен… – усмехнулся Снежок.

– А как же Олав?.. – Мне не нужно было пояснять. Светлый все понял.

– Зелье искажения крови. Благодаря эликсиру, наемники не смогли вычислить наследника. Но, сама понимаешь, им нужно было все равно каждый раз кого-то находить…

– Тебя… – прошептала я.

– Меня, – как-то буднично согласился светлый.

Я, посмотрев на Снежка, подумала: не такие уж мы и разные. И пусть он светлый, а я темная, но нам обоим высокий уровень дара доставил больше проблем, чем пользы. Мы были вынуждены скрывать его, чтобы жить нормально.

Просто мне повезло чуть больше: когда сила только начала проявляться, мама озаботилась тем, чтобы на нее не успели обратить пристальное внимание. И этим спасла меня от тех самых предложений, которые так настойчиво поступали Кьяру от тайной канцелярии.

– Так что если не найду Олава, то, получается, нарушу кровную клятву, данную отцу. Я ведь должен был обеспечить безопасность наследника. И то, что я пока не умер от удавки зарока, свидетельствует лишь о том, что и братец тоже еще не отправился к праотцам. Так что мне нужна твоя помощь, Кейси Даркнайтс, чтобы найти наследника рода Дорс, пока он жив, чтобы и самому вместе с ним не сдохнуть.

– И ты доверишься в таком деле темной?

– А у меня есть выбор? Только вы, дети Мрака, разбираетесь в том, как быстро отделить мету от хозяина, чтобы при этом оба остались живы… Так что да, я доверюсь тебе, Кей. Несмотря на все тайны, которые ты скрываешь, – произнес он.

Я закусила губу. Вот демоны! Как он догадался?! Видимо, мое лицо в этот момент было весьма выразительным, потому как светлый пошатнулся, словно его ожгло болью, а затем посмотрел на меня в упор и сухо спросил:

– Я тебя пугаю?

Вот только если внешне Кьяр был невозмутим, то отголоски его эмоций, которые я ощущала, были сродни горному потоку после ливня – стремительному, напористому, полноводному, в котором перемешались вода, камни, песок, обломки стволов и веток… Тревога, злость, нежность, негодование, досада, надежда…

– Чтобы светлый напугал темную? – Я вскинула бровь. – Не дождешься! Я никого не боюсь и не поддаюсь на шантаж.

– Я не собирался тебя шантажировать, если ты подумала об этом. Просто предложить хотел сотрудничество на выгодных для обоих условиях, – он произнес это сквозь зубы, тоном «хорошо, темная, я буду говорить на твоем языке».

– И в чем же будет моя выгода от помощи тебе? – выпалила я и подалась чуть вперед.

Хотела, чтобы это выглядело угрожающе. Увы. Наши глаза были не на одном уровне. Я уступала светлому в росте. А пугающе смотреть снизу вверх… эффект-то не тот! Поэтому я встала на цыпочки, чтобы оказаться с Кьяром нос к носу. И это почти получилось. Вот только балансировать на мысках оказалось дико сложно. Но что не сделаешь, чтобы быть ужасной и циничной темной! И я старательно отыгрывала свою роль.

– В том, что тебя не убьют. И, когда мы найдем настоящего виновного в исчезновении братца, освободят твоих сумеречных приятелей, если они к этому непричастны.

«Значит, главное в ходе намечающегося поиска Олава действительно не выйти на темных, в смысле самих себя», – сделала я мысленную пометку.

– А если это сделала я? – задала еще один провокационный вопрос.

Кьяр ничего не сказал. Лишь усмехнулся. Сейчас он не скрывался под маской обычного адепта: взгляд его видел многое, но почти ни о чем не говорил собеседнику… Подумалось: из этого светлого мог бы выйти умный политик, проницательный дипломат… Но случился адепт под прикрытием.

– Что, если так? – не выдержала я, переспросив.

– Кей, я верю в твои таланты, но даже архимаги не способны колдовать в браслетах из аллурийской стали.

Я про себя фыркнула. Ну вот как с этим светлым быть?! Изо всех сил тут пытаешься быть коварной, злобной и подозрительной… А тебя разделывают под орех, вместо тебя доказывая на раз твою же невиновность… Додумать я не успела, банально потеряв баланс, и полетела носом вперед. Прямо на Кьяра.

Светлый поймал меня, прижав к себе и не спеша отпускать. А я не торопилась отстраняться. И вроде бы простой жест. Всего лишь краткое соприкосновение тел… Ничего особенного. Но нет. Особенное было. Кьяр обнимал меня, словно тем показывая, что знает: от меня не нужно ждать опасности. Что я не обману, не ударю в спину… Он не боялся подпустить темную к себе близко. А мне… было просто хорошо, уютно, спокойно в объятиях светлого. Мне! Менталистке, которая обычно людей сторонилась, потому что отлично знала, чувствовала, что от каждого из них ожидать, что прячут обманчивые улыбки…

На миг прикрыла глаза и… Еще в детстве я знала: из меня выйдет толк. И правда, весь толк куда-то к двадцати с хвостиком годам вышел. И осталась, видимо, одна легкая, как весенний ветерок, дурь. Потому что разумная дочь мрака ни за что не согласилась бы помогать светлому. Только исключительно дурная.

– Хорошо, я согласна, – отстранившись так, чтобы видеть лицо Снежка, глухо произнесла я. – Но для начала мне нужно взглянуть на мету Олава. Она, я так понимаю, в отличие от твоего сводного брата, не пропала?

– Да, она не исчезла… Но есть некоторые трудности…

– Некоторые трудности? – подозрительно переспросила я. Уж больно интонация светлого мне не понравилась. И уточнила: – И какие именно?

– До приезда дознавателей мета Олава находится у Скалы. Поэтому, чтобы на нее взглянуть, нужно ее у ректора позаимствовать.

Ну светлый! Даже прозаическое «спереть» в его устах получило дипломатический оттенок… «Позаимствовать»… Ну-ну…

Как бы это ни звучало, но встречаться лишний раз с ректором мне не хотелось. Особенно при таких обстоятельствах, когда я ворую мету пропавшего адепта из кабинета Тумина. Вот только куда деваться? Не найду настоящего преступника, как пить дать светлые обвинят Сьера и Вэрда. И быстренько организуют им инквизиторский костер с полным пансионом. К слову, надо бы парней навестить в карцере и спросить ненароком, не они ли это. Я, конечно, сомневалась, какого грыхта им вздумалось бы провернуть подобное, но вдруг…

От разом свалившихся на меня спасательно-воровательных задач голова пошла кругом. Причем на этот раз без помощи Эйты. Я даже малодушно подумала: жаль, что у меня нет легкой придурковатости. Она, само собой, темной для обучения в светлой академии необязательна, но определенно может помочь, чтобы выжить здесь. Потому что небольшая безуминка – это сразу плюс сто к уверенности, бесстрашию и отваге. В общем, к тому, чего мне сейчас малость не хватало.

Но я постаралась приободрить себя. Спереть мету и даже не у хозяина, а у временного хранителя? Пусть даже тот и ректор… Пф! Да что может быть проще?! К тому же за моими плечами опыт поколений, мастерство, оттачиваемое с детства, и личный талант вляпываться в неприятности на ровном месте. И, поймав себя на последних мыслях, я еще раз убедилась: мотивация – это явно не мое. И, прогоняя прочь сомнения, поинтересовалась:

– Ну и когда мы будем «заимствовать» из кабинета Тумина мету?

– Нужно успеть сегодня вечером. Завтра прибудут дознаватели из столицы и до нее будет уже не добраться, – проинструктировал меня светлый и добавил: – И да, мета не в рабочем кабинете Скалы, а у него дома.

– Дома? – потрясенно переспросила я. Все же логичнее было бы хранить улику в академии…

Эту мысль и озвучила. Тут выяснилось, что кабинет Скалы того… скоропостижно скончался, утопившись. А все потому, что, когда Сьера и Вэрда доставляли пред грозные ректорские очи, конвоиры были слегка на взводе и перебдели. Воднику показалось, что некромант шелохнул… в смысле захотел удрать, когда темные входили в приемную. Ну боевик и зарядил водным шаром. А Сьер, не будь дурак, использовал не просто щит, но и усиливающий отраженный удар, чтобы тот полетел в своего отправителя. Вот только траектория полета отзеркаленной атаки сбилась и…

В общем, оказалось подмоченным все: и репутация конвоиров, и мантия секретаря, и дела в папках. Сухим из этой воды вышел только Тумин, поставивший перед собой полог. А вот остальных окатило как из ушата.

Ректор отправил дружно всех: и темных, и их стражей – сушиться в карцер.

– Так что сейчас кабинет Скалы опечатан и там работают гномы. А мета наверняка у ректора дома…

Удар колокола, ознаменовавший конец занятия, вторил словам Снежка. Отстраненно подумала, что лекцию по бестиологии мы прогуляли. И ее надо бы наверстать. А еще доклад напополам с моей недодуэленной противницей писать…

Нет, с этими интригами и заговорами просто не остается времени на нормальную учебу!

– Кажется, нам пора. Не стоит прогуливать еще и занятие профессора Мортимера. Он очень мстительный, – словно угадав мои мысли, произнес Снежок.

– А что за предмет он ведет? – поинтересовалась я. Признаться, свиток с расписанием я хоть и изучила, но сегодня, спеша на занятия, запомнила только, что вот-вот начнется бестиология. А что дальше – не посмотрела.

– Иллюзии и маскировка, – многообещающе усмехнулся Снежок. – Тебе понравится: на его занятиях часто можно подышать свежим воздухом, поиграть в активные командные игры…

«Тебе понравится», – спустя удар колокола повторила я, мысленно передразнивая Снежка и выплевывая изо рта попавший туда песок.

Магистр Мортимер оказался преподавателем от демона! Хитрым, изощренным – в общем, как и все здешние магистры, неповторимым и уникальным в своем роде. Особенно уникальной он был сволочью. В общем, не знала бы, что он светлый, приняла бы за темного. Однозначно.

Легким движением руки Мортимер дернул за рычаг преобразователя, и полигон, на котором стояла наша группа, начал трансформироваться. Мы оказались в центре зыбучих песков. И, пока группа медленно тонула, преподаватель стал объяснять сегодняшнюю тему.

Как выяснилось, нужно было самостоятельно изучить параграф учебника, посвященный стабилизации текучих материй. А сейчас, в условиях, максимально приближенных к реальным, применить заклинание затвердения.

– Смотри и повторяй за мой! – рявкнул Снежок, который был рядом.

Надо ли говорить, что я была само внимание и прилежание. И у меня даже получилось все с первого раза. Лишь когда ноги почувствовали под собой опору, я смогла выдохнуть. Вот ведь! До этого момента я думала, что принцип «кто умрет на практикуме, на теорию может не приходить» – это исключительно метода преподавания темных. Но нет. У светлых был свой педагогический гений! Магистр Ромирэль, живший более трехсот лет назад. Он-то и разработал уникальную авторскую методику, которую активно сейчас внедрял Мортимер.

Зато не могла не признать – получилось эффективно: это заклинание я теперь в жизни не забуду. И могу поспорить, что домашнее задание готовят все адепты на курсе. Никто не филонит!

Пока же мы, закопанные кто на треть, кто на половину, а иные и по плечи в песок, откапывались, преподаватель озвучил нам вторую задачу. Добраться по этим самым зыбучим пескам, используя уже имеющиеся знания по маскировке, до дворца (роль последнего выпала на долю дощатого сарая на краю полигона). И выкрасть оттуда депешу с донесением.

Не знаю с чего, но я восприняла эту задачу едва ли не как личный вызов. Может, оттого, что получила законную возможность потренироваться; может, потому, что магистр заявил, что тех, кто не справится с заданием или не уложится в отведенное время, ждет дополнительная каторг… в смысле занятия до самой ночи по принципу «пока не получится». А бонусом к ним – и минус один балл к оценке при каждой следующей попытке. С таким подходом получалось, что даже «отвратительно» тут надо постараться, чтобы заслужить.

А когда этих «отвратительно» наберется достаточное количество – это будет поводом для отчисления. И… если для адептов, обучавшихся за счет казны, это означало полную единовременную выплату средств, затраченных на обучение, то для меня – высылку на родину, где меня примут с распростертыми кандалами.

Зато участникам длани, которая первой выполнит задание, магистр обещал поставить высший балл. Мне, как прогульщице поневоле, которая пропустила занятия из-за ареста, хорошая отметка была нужна. И еще как! Поэтому, едва прозвучал сигнал, я, как и светлые, резво по-пластунски поползла к цели. Костеря про себя Мортимера и еще не подозревая, что меня ждет в этом заползе не на жизнь, а на оценку.

Первой «радостью» оказалось обретенное знание, что не зыбучими песками едиными богат полигон. Там обретались еще и твари. И пусть те были не совсем настоящими, но песчаный щитогрыз в три человеческих роста был вполне себе натурален, особенно когда выстрелил шипами. Те оглушили зазевавшегося адепта. И тот сразу выбыл из учебного процесса, мгновенно угодив в лечебный.

А Мортимер на миг лишь недовольно скривил поджатые губы. Я поняла: смотреть на мучения адептов с такой невозмутимой миной способен лишь человек с каменным сердцем. Потому сделала мысленную пометку: если что – стрелять этому преподавателю нужно исключительно в голову.

– Чтоб этому Мортимеру работать только удаленно от адептов! – в сердцах пожелала я, сплевывая очередную порцию песка. Вроде бы просто сказала, а оказалось – прокляла.

Правда, это выяснилось позже. Как и то, что наш магистр еще читал и лекции по теории некромантии. Практикумов, ввиду особенностей масти дара адептов, не проводилось. Видимо, сей исключительно темный предмет изучался светлыми по принципу: чем лучше знаешь врага, тем проще его уничтожить.

В общем, ночью работа магистра Мортимера, восставшая из коровьего могильника, пришла к Мортимеру на дом, гремя скелетом. Так сказать, проклятье и буренки сошлись на удаленке… Все, как, значит, я, темная, и заказывала у низших сил… Жаль только, что Мортимер ничуть не испугался. Зато знатно оскорбился: почему скелет был не человеческий? Никакого уважения у адептов к преподавателю при организации ему пакостей! И развеял скелетину к архам вместе с моим чернословием.

Но это было потом. А пока со мной едва не случился малый песчаный ревун (вовремя успела швырнуть в его пасть пульсар), душеглот (спасибо Снежку, который его пришиб) и конкурент из соседней команды, решивший, что если избавиться от меня, то это увеличит шансы его длани на победу. Он запустил в меня огненным арканом. Я приготовилась принять его на щит, но плеть перебил кто-то слева.

Я оглянулась и увидела… Белобрысую! Мою противницу по так и не состоявшейся дуэли.

– Чего вылупилась? – буркнула недовольная Самира Лэйдон. – Я просто тебя сама лично пришибить хочу. Но после того, как мы выиграем. Так что шевелись давай. И прикрой нас. Раз ты у нас вторая маскирующая. Гриз вон на нуле. Он щас даже простые чары отвода глаз не сможет накастовать. – И она кивнула на жилистого русоволосого парня с выбритыми висками, который змеей полз по песку.

Рядом с ним двигались почти синхронно еще двое светлых. Снежок – чуть сбоку. Ну и мы с Самирой в конце. Я кивнула, дескать, все поняла. А затем набросила на нас шестерых (со мной в качестве довеска длань получилась не стандартной, а усиленно укомплектованной сразу аж двумя маскирующими) самый мощный морок, который знала. А то, что его, скорее всего, не проходили на занятиях светлые… Так Мортимер сам сказал: используем имеющиеся заклинания по маскировке. Не уточняя, какие именно.

Плетение опустилось на тела участников нашей длани. Благо все мы были рядом.

Миг. Второй. И наши спины, словно одеялом, покрыл слой песка, превратив в этаких наземных скатов, у которых края мантии визуально не отделимы от ландшафта. Мы не то чтобы просто слились с местностью, мы стали ей. Шестью такими мини-барханами.

Наши эмоции, сознание я прикрыла ментальными щитами, а дополнительным стабилизирующим плетением приглушила все запахи, звуки. Даже тепло, что обычно исходит от тел, постаралась убрать.

Причем нас за естественную среду обитания приняла даже парочка тварей. Они прошелестели своими чешуйчатыми длинными телами прямо по спине Гриза, приняв его за обычный холмик. И атаковали кого-то из другой длани.

Снежок на это ничего не сказал. Только посмотрел на меня, без слов предупреждая: «Будь осторожнее». И я была такой до самого дворца… тьфу, сарая.

А потом слегка потеряла бдительность, а вместе с ней и концентрацию внимания. Плетение, которое я до этого момента удерживала, распалось. Иллюзия стекла с нас этим самым песком. Мы ввалились в хибару первыми. Кьяр без труда нашел спрятанный под дощатым полом конверт. А я услышала одобрительное от светлого:

– Классная работа! Никогда о таком плетении не слышал, – улыбнулся мне светлый и протянул открытую ладонь для знакомства, представляясь: – Меня Гризом зовут.

Я ответила на рукопожатие со словами:

– Да, я рада. Сама первый раз его опробовала. Хорошо, что сразу получилось. – И широко улыбнулась, искренне довольная результатом.

Тут парень, отпуская мои пальцы, которые до этого держал в своей ладони, закашлялся. А остальные (кроме Снежка, который уже представлял, что от меня можно ждать) воззрились на меня с возмущением.

– То есть как это «первый раз»? – подозрительно уточнила Линдси.

– Ну… Я же теоретик. Мне положено знать, но применять – не обязательно…

– А если бы оно не сработало? – продолжала допытываться белобрысая.

– Это было бы лучше, чем когда оно сработало бы, но не так, как надо, – обрадовала я ее, не став добавлять, что при неверном расчете векторов этого плетения мы все могли сами врасти в грунт.

Судя по тому, какая волна недоверия пошла от светлой в мою сторону, она явно что-то заподозрила. И не она одна. Но так или иначе свое «великолепно» наша команда получила.

Следующим по расписанию стояла магометрия. Но перед ней был большой перерыв. Его пришлось потратить на душевую. Потому что после такого занятия казалось, что я вся состою из этого самого песка. Так что никакие очищающие чары не справились бы. Только вода.

До кабинки сопровождала жутко злая Самира. И едва я встала под струи воды, как услышала, что за хлипкой реечной перегородкой зажурчала вода. Моя недодуэленная противница и тут решила не отходить от явно бесившей ее темной далеко.

Мы были первыми и успели ополоснуться до того, как душевая стала наполняться запыленными адептками. Уже одевшись, стоя у окна рядом с помывочной раковиной, я не удержалась и спросила:

– Зачем?

– Я тебя охраняю? – без дополнительных пояснений поняла Самира и жестко усмехнулась. – Во-первых, это приказ командира. А Бьеркрину не перечат. Во-вторых, ты теперь часть длани, часть нашей команды. А своих не гасят, как бы этого ни хотелось. К тому же ты хоть и зараза, темная, но магом оказалась сильным. И сегодня помогла нам выиграть…

Она оборвала речь, словно хотела сказать еще что-то. Я почувствовала ее сомнения и… некоторую нерешительность. Тонкий флер. Но я ухватилась за него и, следуя скорее интуиции, чем логике, продолжила за светлую:

– А в-третьих…

– И откуда ты такая проницательная на мою голову?! – фыркнула Самира – Да, горгулью мне в печенки! Есть еще и в-третьих… Мне стыдно! Нет, не перед тобой, темная. Даже не мечтай! А за себя. Что я не смогла сдержаться на зельеварении. Это недостойно ни звания адепта академии, ни наследницы рода Лэйдон. Размазывать противника тонким слоем по брусчатке, если это не боевые действия, надо в честном поединке.

Она говорила это, глядя вперед и только вперед. Не думая оправдываться передо мной. Гордая, хоть и не без спеси, упрямая, привыкшая делить мир только на черное и белое, не признавая других оттенков, благородная, со своими принципами, но… не дура! Я взглянула на эту светлую по-новому. И подумала, что темная на ее месте не удержалась бы и попыталась если меня не прибить, то проклясть уж точно. А эта… держится!

– Не переживай насчет срыва. Перед Эйтой тяжело устоять, – просветила я Самиру.

– При чем здесь Госпожа Безумия?

Светлая медленно присела на подоконник, благо тот был невысоко. Правильно. Некоторые новости лучше обдумывать не на ногах.

– При том, что это она тебя подначивала. Не знаю, насколько уж эффективно, но…

– Откуда ты знаешь, что Эйта там была? – Лицо блондинки вмиг стало белым как плотно.

– Я же менталистка. Поэтому могу видеть ее и не терять рассудок. А белку, в свою очередь, это бесит…

Что именно заставляет психовать пушистую – мой дар или то, что я не поддаюсь ее чарам, – светлая даже уточнять не стала. Ее глаза сузились, крылья носа затрепетали, а кулаки сжались, и она прошипела, сдерживаясь явно из последних сил:

– Так это Госпожа Безумия появилась в академии из-за тебя? – сделала она правильные выводы и добавила: – Знаешь, темная, ты, похоже, меня сейчас доведешь так, что со мной случится приступ. И после него тебя некому будет даже похоронить…

Реакция Самиры была бурной. Очень. А ее эмоции едва не сбивали меня с ног. Но в шквале из ярости, ненависти и желания свернуть одной темной шею был еще и… испуг. Я зацепилась именно за него, задав следующий вопрос:

– Ты боишься Эйту?

Мой вопрос оказался эффективнее любого тарана. Он пробил ту стену эмоций, которая держала оборону крепости по имени Самира Лэйдон. И я поняла, откуда эта ярость, злость. Сильными эмоциями она закрывалась, как щитом. Чтобы не выглядеть слабой. В своих глазах слабой. Я просто оказалась той, кого можно горячо ненавидеть.

И вдогонку к вопросу пустила еще и пси-волну, приглушая в светлой гнев и усиливая нерешительность, робость, сомнения…

Девушка вздрогнула, как от удара. Ее психологическая броня пошла трещинами и рухнула. Светлая опустила голову. Ее пальцы впились в подоконник так, что костяшки побелели, и она, чуть прикрыв глаза, прошептала:

– Мой брат… – Она сглотнула. Слова давались ей с трудом. Так мог говорить только тот, кто долго держал все в себе, крепился до последнего и… именно поэтому сейчас делится болью не с кем-то близким, а с тем, кто просто случайно оказался рядом. – Он ушел в Лабиринты Безумия. Его запечатали. Я теперь единственная наследница рода.

Пояснения мне не требовались. Она боялась. Боялась, что с ней случится то же самое. Что она, как и брат, потеряет рассудок. А еще давил груз ответственности перед семьей. Двойного долга: за себя и за брата…

Я знала, что после этого признания, после мгновений слабости, которым я оказалась свидетельницей, Самира возненавидит меня еще больше. Но… я сама на нее не могла уже больше злиться как прежде. От всей своей темной души. Что-то во мне перевернулось.

– Как же ты меня бесишь, проклятая менталистка! – взяв себя в руки, выпалила светлая, видимо, догадавшись о причинах своей откровенности.

– Бесить – это первое, чему учат темных после рождения, – отозвалась я. – Но, как бы мы ни раздражали, мы можем предложить то, от чего светлые порой не могут отказаться.

– Например? – прищурилась Самира.

– Например, я могу тебе помочь избежать безумия.

– С чего бы тебе причинять мне добро, темная? – Сколь сильно ни была зла светлая, она смогла взять контроль над своими эмоциями.

– Добро? Этого слова нет в моем словаре. Зато есть «взаимная выгода». – Я почувствовала, как при этих словах в Самире промелькнула искра заинтересованности. Светлая не была наивной и понимала, что просто так ничего не бывает. И поверит моим словам только тогда, когда я что-то попрошу взамен.

А мне нужен был потенциально способный к срыву маг. Для того, чтобы опробовать на нем защиту от Эйты. Ведь до этого я экспериментировала только на себе – обладательнице ментального дара. Но как поведет себя мое плетение на другом чародее, не телепате? А то, что пушистая сделает попытку захватить разум этой светлой, – как пить дать. Раз с братом у рыжей такое получилось… Не факт, конечно, что Эйте удастся пробиться в разум Самиры, но родственников обычно белка проверяла долго. Причем не в одном поколении… И порой повторный улов тоже бывал удачным.

Я вкратце описала условия сделки. Блондинка подозрительно глянула на меня. Я прямо слышала, как трещит по швам любимый шаблон светлых: не жди от темных ничего хорошего. Наконец девушка глухо произнесла:

– Я подумаю… – И, выдохнув, она добавила: – Но не рассчитывай, что из-за этого я стала лучше к тебе относиться и наша дуэль отменяется.

Усмехнулась: гибкость ума этой светлой способна обломать самую железную логику у любого темного.

Впрочем, я не успела хорошенько обдумать эту мысль. Время большого перерыва истекало, а мне нужно было еще кое-что узнать.

– Подумай… – покладисто согласилась я. – А пока размышляешь, не подскажешь мне, в какую камеру определили моих подель… друзей? Тебя же наверняка как раз выпустили из карцера примерно в то же время, что и Сьера с Вэрдом туда «поселили»…

Светлая на это оценивающе хмыкнула и просветила меня, где искать некроманта с чернокнижником. Оказалось, они обретаются в той же камере, что до этого Самира. Она подробно описала, как добраться до зарешеченного окошка карцера.

А затем мы поспешили на последнее на сегодня занятие. К слову, оное на этот раз прошло для разнообразия нормально. Магистр Шлобс – невысокий коренастый полугном в годах – оказался хоть слегка и нудноватым, но предмет свой знал на отлично. Если бы еще его голос не нагонял сонливость, цены бы ему не было. Но я старательно боролась с зевотой и записывала структурную формулу для аркана Схроха, а также возможные вариации основной модели для различных сред.

А еще чувствовала, что на меня пялятся одногруппники. Ощущала их взгляды как прикосновения. Липкие, неприятные, любопытные и полные ненависти. Кьяр заставил адептов не приближаться ко мне. Но он не мог сделать так, чтобы на меня не смотрели.

И вот среди этого болота из чужих эмоций, в которое угодила, я почувствовала, как до меня дотронулось что-то светлое, ласковое. Обернулась, чтобы увидеть Снежка.

Я поняла: как бы ни было темно вокруг, какое бы ослепительно-обжигающее солнце ни сияло над нами, он всегда сможет отыскать своим взглядом мой. Это придало мне сил не только во время лекции, но и после. И когда в обед я со своей командой шла, держа поднос с едой, мимо столов и слышала шепотки, то каждый мой жест был полон уверенности. Я не боялась. Потому что знала: я не одна. Рядом шел Кьяр. А сзади – Самира с Гризом. А еще Мик и Рэндол – щит и атакующий из нашей длани.

Перекусив, попрощалась с парнями, чтобы вместе с Самирой отправиться в общежитие. Но Снежок успел шепнуть, что будет ждать меня в полночь под окном прачечной. Я лишь кивнула.

Планировала, что мы со светлой дойдем до своих комнат. А потом я, выждав немного, тихонечко выскользну и проберусь под покровом заклинания отвода глаз к окошку карцера, где сидят Сьер и Вэрд. Но рядом с фонтаном Самира вдруг резко остановилась и, нарушив молчание, в лоб спросила:

– Ты ведь к своим темным собралась?

– Знаешь, с такой прямолинейностью тебя, наверное, часто заносит? Особенно на поворотах, – не смогла удержаться от ехидного замечания.

– Это уже не мои проблемы, а тех, кто оказался рядом с моей метлой, – в тон мне ответила Самира, и не думая обижаться. Видимо, она смирилась, что темная – это синоним язвительности, и просто перестала воспринимать мои шпильки. – Так я права, ты к ним?

– Да, – не видя смысла отрицать, ответила я.

– Тогда я с тобой.

– Не стоит. – Мне не нужны были лишние свидетели разговора с Вэрдом и Сьером.

– Затем, чтобы мне Бьеркин за недосмотр не намылил шею, а тебе ее же не свернули жаждущие мести адепты. Горячих голов в академии много, вот только та, которая может мне помочь защититься от Эйты, – одна. И она, к прискорбию, на твоих плечах, – тоном «и я бы ее с удовольствием открутила, если бы не обстоятельства» произнесла Самира.

– А ты умеешь убить словом, – заметила я.

– Кстати, очень полезное умение… Учись ему, пока я жива, темная. А то пульсаров-то на всех не напасешься.

Я на это лишь усмехнулась: кажется, кто-то решил составить мне конкуренцию за звание первой язвы в академии…

Зато за беседой мы не заметили, как дошли до невысокого одноэтажного здания, в котором и находился карцер. Окошки были такие узкие, что напоминали бойницы. Отсчитав нужное, мы, под прикрытием кустов, пробрались к нему, и я попробовала подпрыгнуть, чтобы ухватиться за решетку.

Увы, было слишком высоко. Но темные – народ упрямый. Для нас нет недостижимых целей – есть длинный перечень отговорок, большой процент нежелания или недостаточный стимул. Правда, учеба в тайрийской академии успешно избавляла от первого, второго и наддавала как следует третьего. Поэтому я была столь решительно настроена, что, если бы мне не удалось допрыгнуть до окна, я бы устроила подкоп.

Но от обдумывания запасного землеразрывательного плана, когда я готовилась штурмовать высь стены в третий раз, меня отвлек голос Самиры:

– Ладно. Давай помогу. Так и быть, лезь на плечи…

Меня дважды просить не пришлось.

– Да не на шею же! – спустя пару ударов сердца придушенно прошипела светлая. Причем ее голос был такой тональности, что даже я затруднилась бы сейчас определить, кому он принадлежит, парню или девушке.

– А ты не елозь подо мной, – так же возразила я.

– Кому говорю – поменяй позу! – просипела светлая. – Мне неудобно!

– А мне, думаешь, удобно? Я сейчас все коленки себе обдеру!

– Совсем эти адепты страх потеряли! – раздался возмущенно-брюзжащий старческий голос с другой стороны кустов, там, где была парковая дорожка. – Средь бела дня! И заниматься развратом в кустах… Я все ректору доложу, охальники!

– Влипли, – прохрипела Самира. – Это гоблинша-комендантша. Сейчас она как попрет напролом через кусты…

Но я, в отличие от светлой, чувствовала эмоции, которые испытывала ворчавшая с другой стороны кустов блюстительница морали. Так вот. Абсолютной решимости там и в завиданках не было. Скорее, гоблинша храбрилась, налегая на свой авторитет. И ждала, когда мы сами выйдем.

Я пустила в ее сторону волну нерешительности, переходящую в панику. А потом вслух громко, четко и выразительно озвучила комендантше свое предложение. От всей моей черной души, между прочим! Я пригласила ее присоединиться к разврату.

Гоблинша почему-то отказалась приобщаться к нам. На что я, в принципе, и рассчитывала. Зато ее каблуки бодро застучали по булыжникам, и грозное: «Я доложу!» – вдруг прозвучало в отдалении. Но я не обольщалась, что комендантша так просто сдастся. Наверняка приведет с собой подмогу. Поэтому действовать надо было быстро.

Едва мое лицо оказалось на уровне решетки, как я вцепилась в прутья. В камере сидели на тюфяках из соломы Сьер и Вэрд. И даже фингал под глазом у одного и распухшая челюсть у другого не смогли скрыть выражение крайней заинтересованности на лицах темных. Видимо, они тоже услышали наш весьма интригующий разговор, но решили вести себя в лучших традициях удачи: были, как она, на моей стороне, но в судьбу не вмешивались.

– Кей?! – подорвался с места Сьер. Он, как и я, не доставал до окна даже в прыжке, поэтому стоял, задрав голову, и прищуривался против света.

Времени было немного, и вместо тысячи приветствий я задала один вопрос:

– Вы причастны к пропаже Олава?

– Мы тофно не кфали его мету, – за обоих сразу ответил Вэрд. Правда, шепеляво. Потому как челюсть у него знатно разнесло: похоже, в ректорском кабинете в ход пошли не только заклинания, но и кулаки.

Но я зацепилась за это «не крали». Если бы темные были абсолютно уверены в своей непричастности, то чернокнижник ответил бы, повторив мою формулировку.

– Учтите, сейчас мне точно нужно знать: отмазывать вас и прикрывать или копать…

– Могилу? – «нам» Сьер не сказал, но его интонация была столь выразительной, что домыслить труда не составило.

– Мяу! – вклинился в наш важный разговор кошачий вопль на одной ноте откуда-то снизу.

Следом за ним послышалось шиканье Самиры. Но мне было не до разборок кота со светлой.

– Сплюнь! – возмутилась я словами темного. – Не могилу, а доказательства копать. Вашей невиновности, заметь! Но в ней я должна быть уверена. А то вдруг нарою столько улик, что на три инквизиторских костра для каждого из вас хватит! – я почти рявкнула и почувствовала, как спина, на которой я стояла, возмущенно округлилась. Самира без слов намекала: «Темная, совесть поимей! Что за речи вообще ты там ведешь? Я тут тебе вообще-то помогаю, а не преступникам избежать наказания потворствую!»

– Кей, мы оба можем поклясться, что мету у этого олуха, в смысле Олава, не брали, но… у Сьера вчера пропала брошюрка с простейшими заклинаниями. Детская. Из тех, по которым мы колдовать учились. Он ее взял как память о доме. Так вот. Там была в том числе и умыкалка.

Я чуть не выругалась. «Умыкала» – именно так в просторечии мы меж собой назвали заклинание, с помощью которого можно было стянуть незрелую мету.

Да уж… Именно поэтому Вэрд и ответил обтекаемо. Но ведь не только я могу обратить внимание на такую мелочь, как формулировка клятвы.

– Держитесь. Я постараюсь вас вытащить, – произнесла я на прощание и спрыгнула на траву. Нужно было делать ноги. Я это печенкой чуяла.

Мы с Самирой как раз успели выбраться из-за кустов и спрятаться за широкий ствол граба, когда на горизонте показалась гоблинша. Двигалась она целеустремленной походкой и в компании какого-то магистра.

Надо сказать, что с преподавательской поддержкой чувствовала она себя намного увереннее. От нее прямо-таки исходили волны решительности.

– Вот! – Она ткнула пальцем в кусты акации, в которых еще недавно обретались мы со светлой. – В этом месте творился разврат!

– Ну, сейчас проверим, – с этими словами маг засучил рукава и запустил в кусты заклинанием.

Тут же из зарослей можжевельника им под ноги выскочил здоровенный котяра. По его внушительной, решительной и хранившей шрамы от былых сражений морде было видно, что этот полосатый ни одной кошечки мимо себя не пропустит.

– Мяу! – тоном «поклеп!» обиженно взревел кот и арбалетным болтом сиганул прочь.

– Госпожа Хрустис, – сухо отчеканил маг. – В другой раз потрудитесь сначала выяснить, кто именно занимается этим вашим «развратом», а потом уже беспокойте преподавателей.

И, развернувшись на каблуках, ушел прочь. А следом за ним, семеня и заламывая руки, – комендантша с извинениями.

А мы с Самирой, не сговариваясь, прыснули со смеху. Только потом вспомнили, что мы вообще-то почти враги. А затем обе, нацепив серьезные мины, направились к женскому общежитию. Проводила она меня до дверей комнаты. И, лишь оказавшись внутри оной, я смогла выдохнуть. Соседок не было. Это не могло не радовать. До условленного удара колокола еще было время, и я решила потратить его с максимальной пользой – выспаться!

А вот проснулась я, когда небо уже вызвездило. «Опоздала!» – была первая мысль, и от нее сердце так забилось, словно к нему не просто постучался инфаркт, а уже зашел и даже обои поклеил… Но прислушалась и поняла: колотиться – колотилось, но не сердце. А чей-то настойчивый вестник долбил клювом в стекло.

Я подскочила к створкам, чтобы узнать, какому дятлу ночному не спится, и… Это действительно оказался дятел. И в клюве он держал маленькую записку, выведенную чуть угловатым, четким почерком. Всего одна фраза: «Ты где?» Но сколько за ней, чувствую, было эмоций. Я, схватив решившую было дать деру птицу, зажала ее в одной руке, а второй коряво написала ответ: «Уже выхожу». И, сунув в клюв вестника сложенную пополам бумажку, приказала:

– Отнеси тому, кто тебя сюда прислал, – и усилила ментально приказ.

В этом было преимущество телепата: не нужно было чаровать птицу и использовать заклинания. Достаточно просто обратиться к дару.

Дятел, подкинутый вверх, взмахнул крыльями и арбалетным болтом устремился по направлению к полуоблетевшему грабу, тем выдавая местоположение Снежка.

А я закрыла створки и с облегчением выдохнула. Как хорошо, что Карен сегодня не было в комнате. Видимо, на этот раз красотка сама ночевала у дружка. Линдси же сладко спала, обняв подушку. Хорошо, что я очнулась раньше нее. Не стоит никому знать, куда темная намылилась в полночь.

Я быстро собралась, рассовав по карманам пару бутыльков с зельями, которые могли бы понадобиться. Прихватила еще и мелок для пентаграмм, и тонкие кожаные перчатки. Конечно, маги считывали обычно ауру вора, но и на мелочах попадаться не хотелось. Стянула волосы в пучок так, чтобы не выбилось ни одной прядки, и на всякий случай кинула на кровать морок.

От доскональной проверки, увы, иллюзия не спасет, но если проснувшаяся Линдси глянет на соседнюю постель, то увидит на той лежащую меня.

– Ну, с Бездной, – выдохнула тихо, а затем перебежками направилась в прачечную.

В столь позднее время коридор был безлюден и тих. Слишком тих, словно предупреждал: Кейси Даркнайтс, ты явно размениваешь свой сон на сомнительные приключения по самому отвратительному курсу.

Да я и сама это знала. Как и то, что в это время во дворе светлой академии одной темной находиться весьма рискованно. У меня в родной магистерии с наступлением сумерек с поводков спускали волкодавов. Потому как комендантский час и зубастые твари – надежнее, чем просто комендантский час.

А светлым, как я успела убедиться, не чужды методики преподавания темных, так что… За стенами общежития для меня может быть небезопасно: сторожевые твари, охранные заклинания и вероятность подхватить ревматизм – ночи-то уже не летние!

Нет. Я не испугалась. Просто морально подготовилась. А заодно воздала пару заготовок заклинаний. Чтобы, если что, швырнуть их в противника.

Лунный свет, напластанный на дольки тенями от оконных створок, падал на пол, создавая подобие причудливого восточного ковра. Я проскользила по самому его краю привидением, словно сама тьма, вышедшая из тени. Нырнула за поворот. Дернула дверь прачечной и вошла внутрь. Окошек было несколько. И таких узких, что я невольно подумала: светлый слишком хорошего мнения о фигуре одной темной. Потому как у меня самой были сомнения, пролезу ли я в эту щель, по ошибке именующуюся окном.

Я ухватилась за подоконник, который был над моей головой. Подтянулась, помогая себе ногами, и щелкнула задвижкой. А когда наполовину ввинтилась в открывшийся проем, увидела, что Снежок стоит под соседним окном.

М-да, в аудитории на лекции по магометрии я почувствовала, что с этим светлым мы всегда найдем друг друга взглядами. Похоже, тел это не касалось.

Я беззвучно дрыгнулась, собираясь шепотом сообщить светлому, что не там он меня ловит. Но в этот момент Кьяр вдруг резко обернулся, что-то почувствовав. И посмотрел прямо на меня темным внимательным взглядом.

Какой-то удар сердца – Снежок уже стоял подо мной, готовый поймать. Я прыгнула, чтобы в следующий миг упасть в руки светлого. Сильные. Надежные. Крепко меня обнявшие.

Я прижалась к мужской груди и на мгновение окунулась в тонкий аромат имбиря, терпкого кофе и кипариса. Такой необходимый, привычный запах, который ни с каким другим я не спутаю. И для меня – лучший. От него кружилась голова, как от крепкого эля. Он дарил ощущение покоя, уюта и уверенности, что все будет хорошо.

Я медленно подняла голову, взглянув в лицо Снежка. И мое тело, до этого напряженное после падения, расслабилось. Светлый почувствовал это, и его стальная хватка ослабла. А потом он и вовсе отпустил одну руку, давая мне возможность встать на землю.

Но едва ноги коснулись влажного от росы опада, как я ощутила мужскую ладонь, скользнувшую мне на спину. И поначалу почти дружеское объятие переросло в нечто большее. А я, вместо того чтобы отстраниться, наоборот, прижалась сильнее.

Это длилось всего несколько молчаливых мгновений, во время которых в моей голове не было ни единой мысли. Зато желаний в теле – хоть отбавляй. Трепетных. Жарких. Острых.

Безумно захотелось, чтобы Кьяр меня поцеловал. Не по ошибке, не случайно, а вот сейчас. И плевать на все! На Олава с его метой, на то, что нас могут увидеть…

Судя по шквалу ответных эмоций светлого, этого хотелось не мне одной.

Мое сердце… Было ощущение, что оно сумело вырваться на свободу из заточения в клетке ребер. И сейчас, кажется, стучало прямо в горле. А рожденный им сумасшедший пульс набатом отдавался в висках, вызывая дрожь желания.

Я не чувствовала опоры под ногами, забыла, как дышать. Словно из мира враз исчез весь воздух, оставив вместо себя духоту, от которой у меня вспыхнуло лицо. Или, может, это от тех образов, которые успели пронестись в моем расшалившемся воображении? Ярких. Откровенных. Как хорошо, что светлый не телепат.

Кьяр очнулся первым, через силу сделав шаг назад. Прикрыл глаза, восстанавливая рваное дыхание, а потом чуть хриплым голосом произнес:

– У нас мало времени.

Ну откуда у него столько выдержки?! И я не знала, восхищаться этим фактом или негодовать. Разум говорил о первом. Но темная суть требовала второго. И я, чтобы сдержаться, отвела взгляд, постаравшись думать о чем угодно. Только не о светлом. Например, какая необыкновенно чудесная ночь вокруг, с легким привкусом витающих в воздухе неприятностей.

Ветер, что разорвал в клочья тучи так, что на небе сияли две луны: старшая – чуть полнее, и младшая – едва только откормившая свой тонкий серп. Осенние каштаны с их полуобнаженными кронами точно дремали, убаюканные тихим шепотом прохладного осеннего дуновения. Клумбы пышных белых хризантем, залитые лунным светом, напоминали серебряные сугробы, хотя до настоящей зимы было еще далеко. И все это царство сумрака и тонкого, почти эфемерного, света завораживало. Окажись я романтиком, обязательно полюбовалась бы этой картиной подольше.

Но, увы, я была прагматиком. Потому поспешила за Кьяром. Не сказать, что любование природой сильно успокоило и совсем отвлекло от мыслей о светлом. Но я хотя бы начала соображать. И целоваться под окном прачечной не казалось уже такой замечательной идеей. Хотя бы ввиду того, что по территории академии действительно рыскали поисково-охранные заклинания. Одно из них, кстати, как раз сейчас подплывало ровно к тому месту, где светлый совсем недавно поймал меня.

Вовремя мы успели уйти. Кьяр как чувствовал это. Впрочем, и другие ловушки и поисковики Снежок ощущал еще загодя и ловко обходил. Так что до дома, где жил ректор, мы добрались достаточно быстро, хоть это здание и находилось на достаточном отдалении от основных корпусов академии.

И даже проникновение внутрь не составило особого труда. Видимо, ректорский авторитет был столь незыблем, что до нас не находилось психов, готовых рискнуть отчислением и жизнью ради сомнительного удовольствия пробраться сюда.

Но, как выяснилось, не обязательно быть двинутой, чтобы решиться на подобное. Достаточно – просто темной в компании светлого.

Свет на первом этаже горел, и, по идее, стоило бы подождать, пока дом уснет, но… Вдруг у ректора приступ ревматизма? И он промается с ним до утра?

Подняла взгляд выше. Второй этаж, в отличие от первого, радовал темными окнами.

Кьяр бегло осмотрелся, приметил внушительный вяз с толстыми, раскидистыми ветвями, которые почти касались окна второго этажа, и взлетел по стволу белкой. Мне оставалось лишь любоваться отличной задн… кхм, ловкими движениями боевика, скупыми и выверенными.

Снежок взобрался на ветку и распластался по ней, превратившись в бесшумную тень. В сторону закрытой створки потянулся туман заклинания. Но едва оно коснулось окна, как я увидела едва различимую сеть.

Усмехнулась: похоже, ректор хоть и полагался на честность адептов, но уповал не только на нее.

Светлого не увидела, но ветка чуть заметно качнулась, и раздалось:

– Грыхт! Тут плетение Страгросса! Эту заразу только выжигать.

– Подожди. Сейчас попробую убрать! – шикнула я, задрав голову.

– Тихо сможешь?

Вместо ответа я достала одну из склянок. Так и знала, что пригодится. Вытяжка из печеночных квасцов камнегрыза была отличным средством, разъедающим любые чары. Вот только жутко редким и дорогим. Я ее попросила у мамы в качестве подарка на свое восемнадцатилетие. Правда, планировала я ее тогда применить для другого, но… не срослось. А вот сегодня, надо же, пригодилась.

Пара капель – и плетение стало съеживаться. Пара ударов сердца – и путь к окну был свободен.

Кьяр оттолкнулся от ветки и занырнул в открытые створки. А спустя несколько мгновений светлый сверху скинул аркан. И едва я за него ухватилась, меня тут же подняли и втянули в комнату.

Та оказалась малой гостиной. Мы двинулись на обыск, стараясь не шуметь. Первая комната. Вторая. Третья… Нам повезло в спальне. Ты была пуста. И именно в ней мы обнаружили зачарованную плетеную корзину с крышкой, из которой доносилось целеустремленное царапанье.

Кьяр подошел, поднял крышку и…

– Это мета Олава.

Я заглянула светлому через плечо и увидела фениксенка. Мелкого, алого и воинственно нахохлившегося. И тут из коридора послышались шаги и клацающие звуки.

Шкряб-шкряб-шкряб…

– Быстро, прячемся! – сориентировался Снежок.

Между шкафом и постелью, не сговариваясь, выбрали второе. Все же под кровать заглядывают гораздо реже. Мы закатились под нее ровно в тот момент, когда дверь открылась.

Я могла видеть лишь ноги вошедших. Точнее, у одного – ногу и протез, а у второго – высокие сапоги. В последних я признала ректорские.

– Вот, Лим, все, что осталось от пропавшего адепта.

Я узнала голос главы академии. И пусть сейчас не видела Тумина целиком, но могла поспорить: он показывает гостю мету.

– Да уж… – проскрипел обладатель протеза-артефакта. Последний напоминал не стопу, а птичью лапу: металлические острые когти, стальная цевка с кучей шестеренок, удерживаемых в жестком каркасе магического плетения… Протез выглядел столь впечатляюще, что я не удивилась бы, если бы его обладатель не только не уступал в скорости бега тем, у кого обе ноги целы, но и мог легко их опередить. – Мне случалось расследовать дела, когда у мага пропадала мета, но чтобы исчез чародей без своего источника силы… Однако… Пробовал связать его с хозяином?

– Спрашиваешь? – хмыкнул ректор. – И не раз. Испробовал все, что можно. Не формируется поисковая жила, хоть тресни.

– Да уж… Если ты ничего не смог… – протянул гость.

В следующий момент я увидела отблеск вспышки света, а потом потянуло табаком. Похоже, хромой гость закурил: я почувствовала запах дыма, который с детства не переносила. Бесшумно зажала нос рукой, стараясь дышать через раз, чтобы не чихнуть.

Спустя некоторое время гость вновь продолжил разговор, спросив у ректора:

– Я, конечно, знаю, Мор, в этой академии зачастую под масками обычных магов учатся наследники великих родов, и ты вроде как не должен знать, кто из них кто, но… ты, случаем, не догадываешься, чей сынок пропал? Судя по тому, как спешно выдернули меня из столицы, кого-то из приближенных к трону.

Хромой так многозначительно замолчал, что у меня создалось ощущение, что он не просто говорит, а на кого-то конкретного намекает.

Эх, жаль, не видела в этот момент лица любителя раскурить трубку… Наверняка оно было очень выразительным. Хотя… и эмоции гостя оказались соответствующими. Я чувствовала раздражение, удивление, отвращение, недоверие. А еще эти эмоции были осознанно подавленными, приглушенными. И это говорило о том, что их обладатель – человек железной воли, который привык полагаться исключительно на разум. И сейчас он до предела собран, внимателен, даже к самым незначительным мелочам, напряжен, как зверь перед прыжком. И это несмотря на усталость, волна которой была для меня практически осязаемой.

Да и немудрено. Если верить словам гостя, за день он проделал путь от столицы до Южных земель – расстояние, которое на обычной метле или в парящем паланкине, если не ошибаюсь, можно преодолеть за пять дней.

Да уж, похоже, это был не просто гость ректора. Я сейчас лицезрела ногу и протез того самого законника из столичного департамента, который и будет вести расследование. И сдается мне, с ним придется увидеться. Хочу я того или нет…

– Если ты имеешь в виду его… то нет. Наследник этого высшего под другой личиной, – меж тем возразил гостю Тумин. – И если бы к нему заявились убийцы или похитители, он бы сам их упаковал и по птичьей почте заказчику отправил, – возразил ректор.

– Ты так говоришь, дружище, словно эти покушения уже были, – фыркнул гость.

Я начала догадываться: речь идет о светлом, который сейчас прижимает меня к себе. Очень тесно прижимает. Так, что я чувствую и напряженное мужское тело, и рельеф мышц, и… еще кое-что.

Ректор с дознавателем поговорили еще о чем-то, им одним понятном. Но самое главное: они не стали забирать корзину с собой. Я выдохнула с облегчением. Причем буквально: наконец-то исчез источник табачного дыма. И вроде бы я сделала это тихо, но… Ректор, вслед за гостем уже одной ногой шагнувший из спальни на порог, вдруг остановился в задумчивости.

Я напряглась и почти физически ощутила его желание вернуться и пойти заглянуть под кровать. Не знаю, что ему показалось подозрительным, но… если он нас увидит, то минимум меня обвинят в попытке кражи меты. А максимум – и цельного Олава.

Собрала все свои силы. Сосредоточилась. До рези в глазах. До испарины на висках. Волна – мягкая, но сильная – потекла от меня к Скале. Желание – как можно скорее уйти из спальни. Не заглядывать никуда.

Это были не эмоции. Это был почти приказ. Я чувствовал, как трещат по швам искусственно суженные эликсиром магические каналы внутри меня. Как сила рвется наружу. Как вот-вот готовы слететь все ограничители…

Тумин замер. Удар сердца. Второй. Третий.

Ректор ушел. А мы со Снежком остались. Под кроватью. Меня потряхивало от перенапряжения. А еще от страха. Понимание, что дар мог вырваться из-под контроля, накрыло с головой. Потому что я привыкла управлять силой третьего уровня. Но не девятого. И если бы произошел этот рывок… Не я бы контролировала свою силу, а она меня…

– Кей, я здесь, я рядом. – Чувствуя мое состояние, светлый обнял меня. Ласково. Нежно.

Я ощутила, что попала в самое надежное место в мире, туда, где не могло случиться ничего плохого, – в объятия Кьяра, от которых едва уловимо пахло кипарисом, имбирем и крепким кофе…

Я чуть откинула голову, чтобы видеть лицо Снежка, и… Его губы коснулись моих. Осторожно, ласково. Нежно. Совсем по-другому. Не как в первый раз, когда они были бесцеремонными и наглыми. И не мимолетным скольжением, как во второй…

Мы целовались, словно пробуя друг друга на вкус, который оказался таким хмельным, пьянящим, горячим, что у меня закружилась голова. Это был словно затяжной прыжок в Бездну, от которого просто перехватывает дух. И ты понимаешь, что тебя ждет под конец этого падения и что выбраться назад уже не сможешь. Но… ты не в силах от этого отказаться, это прекратить…

Язык светлого скользнул по моей нижней губе, дразня. Это была провокация, на которую я не смогла не поддаться. На миг я забылась, полностью окунувшись в упоительные ощущения.

– Кья-я-яр, – простонала я, когда он на миг от меня оторвался.

Я почувствовала, как мужское тело, прижатое ко мне, стало твердокаменным. Губы светлого жадно накрыли мои, чуть приоткрытые, ловя выдох с окончанием его имени. И я ответила на этот поцелуй. Обжигающий, полный страсти. Так не похожий на предыдущий. От него я звенела натянутой струной, плавилась воском, рассыпалась песком, чтобы возродиться вновь.

Я отвечала Кьяру. Страстно. Дико. Горячо. Жадно. Забыв о логике, принципах, законах, о том, что светлая и темный не могут быть вместе. Что это все – лишь миг… Я просто наслаждалась этим мигом. Брала от него все. Сгорала яркой вспышкой, зная, что потом будет лишь пепел. Но пока… Пока был огонь…

И не только мой. Я чувствовала эмоции Снежка. Яркие. Упоительные. Абсолютно созвучные моим. Без тени фальши и сомнения. Он, как и я, терял разум от каждого прикосновения, впивался губами в мой приоткрытой рот, потому что ему это было жизненно необходимо. Я почти физически ощущала, как внутри него все завязывается тугим узлом, как от разгорающегося желания выжигаются остатки мыслей.

Мы оба были на грани. Той, когда чувствуешь, что вокруг закончился кислород, но ты не можешь и не хочешь останавливаться, чтобы сделать глоток воздуха. Потому что касаться друг друга для нас важнее, чем дышать.

– Ке-э-эй… – его стон. Его молитва. Его признание, произнесенное сиплым, надломленным голосом с акцентом. И добавил: – Я тебя…

В этот момент я дотронулась губами до его шеи. Поцеловала и затем чуть прикусила кожу, вырвав у светлого стон наслаждения. Но он все же сумел закончить:

– Хочу, – рваный выдох и глухое: – До безумия.

Его рука лежала на моей спине, а я сама не заметила, как обвила его бедро своей ногой. И… вдруг поняла, что еще немного – и мы перейдем от «хочу» к активному «воплощаю», несмотря на то, что ситуация, мягко говоря, слегка не располагает.

Да уж, Кейси Даркнайтс… Нет чтобы, как приличной темной, по протоколу совращения уложить мужчину лопатками на кровать и на оной со всем комфортом творить разврат… Так нет же! Ты исключительно под…

Я не удержалась и усмехнулась над собой. И этот едва различимый звук, кажется, помог осознать, что мы слегка… Кхм… ну хорошо, не слегка увлеклись. Причем осознать не только мне, но и Кьяру. Но вместо того, чтобы позволить мне отстраниться, светлый нежно коснулся губами мочки моего уха и прошептал:

– И я хочу тебя с той самой ночи, как ты ураганом ворвалась в мою комнату, оглушив собой.

– Эй! – возмутилась почти искренне и все же попыталась отодвинуться от Снежка. Хотя все тело противилось этому. Хотелось еще поцелуев. Сладких, горячих, грешных, диких. Его губ на моих губах. Его рук на моей спине. Его всего. И с этим желанием могло соперничать лишь одно. Мое упрямство.

– Оглушив? Да это я была жертвой твоего наглого произвола!

– Жертвой? – хмыкнул Кьяр. – Да ты была его активным участником!

– Я просто не знала, что мне делать со всем этим кошмаром, – фыркнула в шею светлому.

– Видимо, когда темные не знают, что делать с неприятностями, они их активно приумножают.

– Ну, знаешь ли…

Я стукнула светлого в грудь и осознала, что этот хитрец вновь провел меня! Если бы мы, осознав, что увлеклись, резко отстранились друг от друга, то невольно вляпались бы в неловкость. Но этот… Снежок так ловко перевел опасный момент в разговор, что я почти ничего не заметила. В общем, провернул все в лучших традициях темных. А сейчас, еще и глядя на меня, хитро улыбался… Ну жук!

– Ну что, будем выбираться? – как ни в чем не бывало произнес светлый.

Вместо ответа я активно заработала локтями.

Когда мы вылезли из-под кровати, то увидели, что крышка корзинки чуть сдвинута. Правда, щель была небольшой. Но если мелкий фениксенок исхитрится, то пролезет. А уж если ему слегка помочь…

В своей жизни я инсценировала многие вещи: обморок, болезнь, раздумья… Но вот побег меты из корзины – такое со мной случалось впервые. Думаю, что и со светлым тоже.

Зато если алый сейчас самостоятельно выберется из плена, то мы даже поклясться перед дознавателем сможем, что не причастны к краже фениксенка. А что? Ведь он сам сбежал! Мы просто на стрем… в смысле рядом стояли. А еще подбадривали, стимулировали шкуркой от сала, что нашли на тарелке, стоявшей рядом с прикроватной тумбочкой, – в общем, полноценно работали командой поддержки, пока мелкий огненный птиц перебирал лапами по плетенке. Я даже использовала ментальное воздействие, дабы процесс побега шел быстрее.

Наконец пернатый высунул клюв, потом хохолок и спустя некоторое время вылез целиком. Склонил голову, оглядев нас с сомнением и даже с некоторым негодованием. Весь его вид словно говорил: «И это мои спасители?!»

– Ты тоже, между прочим, не мамины пирожки, – заметила я пернатому.

– Фьюир, – заклекотал фениксенок и распушил перья. Дескать, конечно, я не вкусная свежевыпеченная сдоба. Я лучше!

– Ты его понимаешь? – уточнил Кьяр, ставший свидетелем наших с метой переговоров.

– Не совсем. Силы дара не хватает. С девятым уровнем даже образы считать можно было бы. Но у меня третий. Так что лишь отголоски эмоций. Но и их предостаточно, чтобы понять: этот алый – тот еще наглец.

– Весь в хозяина, – хмыкнул Снежок.

Меж тем птиц (да-да, именно птиц, потому что такого самоуверенного фениксенка кроткой птичкой язык назвать не поворачивался) сел на край корзины, качнулся, расправив крылья, и… лихо, по-разбойничьи цапнул шкурку от сала из пальцев светлого. А затем, усевшись на изголовье ректорской кровати, стал с наслаждением ее заглатывать, как мелкую рыбину, целиком.

Кьяр уже было потянулся, чтобы сцапать наглеца, как я перехватила его руку. И, выждав пару мгновений, пока пернатый разделается с добычей, призвала дар.

Фениксенок подозрительно, совсем по-куриному, склонил голову набок. Но я продолжала внушать алому, что ему хочется, прямо до невозможности, полететь в ту самую гостиную, где открыто окно.

Птиц курлыкнул в духе «ладно уж, так и быть» и, вспорхнув, устремился к двери, которую Кьяр услужливо перед фениксенком приоткрыл. Я же огляделась и убедилась, что в спальне все осталось нетронутым… Ну, если не считать исчезнувшей в желудке мелкого проглота сальной шкурки.

Ну что же, пора и честь знать. А напоследок – уберу-ка я следы наших с Кьяром аур… И, достав еще один бутылек, буквально несколькими каплями эликсира окропила комнату. На миг в воздухе зависло зеленоватое марево. А затем оно исчезло без следа. И наши следы – вместе с рассеявшимся туманом. Все! Теперь спальня выглядит так, будто фениксенок удрал сам.

То же самое я проделала и в тех комнатах, где мы успели побывать, разыскивая мету. Птиц, повинуясь моему скорее не приказу даже, а настойчивой, зудящей просьбе, летел по коридору зигзагами, так и норовя приземлиться. Я время от времени стирала следы наших аур.

И наконец, когда мы дошли до той самой гостиной, в распахнутое окно которой и пробрались в дом, Кьяр у самого подоконника перехватил летуна и хотел было спрятать того за пазуху, но, видимо, решил, что может помять фениксенка при приземлении. И со словами:

– Подержи пока у себя, – всучил мне алого, а потом добавил: – Прыгай, я тебя поймаю.

И сиганул вниз.

Я же, аккуратно пристроив пернатого в нагрудный карман, встала на подоконник и, убедившись, что на этот раз Снежок стоит прямо подо мной, полетела вниз.

Ухнула, как в сугроб, мягко спружинив… Получилось даже лучше, чем когда светлый ловил меня из окна прачечной… Все же опыт – великая вещь. И сегодня, к слову, не ночь, а прямо-таки сплошное получение последнего.

– Уходим! – скомандовал Кьяр, и мы шустро рванули через кусты прочь. И, когда выбежали в парк, смогли выдохнуть, присев под раскидистым буком.

– Кажется, обошлось. – Я перевела дух и призналась: – Знаешь, а устраивать побег для меты было проще, чем сдавать сегодня практикум на полигоне Мортимеру.

– Угу. Только ты магистру этого не говори.

– Не буду. Хотя он обрадовался бы…

– Ага, и еще как, – согласился Снежок. – Только посмертно. Для нас посмертно, – уточнил Кьяр и добавил: – Хотя возможно, что после упокоения он нас даже и отблагодарил бы за комплимент.

– Мортимер некромант, что ли? – удивилась я. Все же встретить мага смерти, читающего лекции в светлой академии, столь же вероятно, как и демона-проповедника.

– Сплюнь! – фыркнул Снежок. – Этого еще не хватало! Мортимер – стихийник. Но он, помимо маскировки, еще и теорию некромантии ведет у младших курсов.

А где теория, там и практику можно организовать – это я по себе знала. Хотела озвучить сию мысль, но не успела.

Мы со светлым замерли. Потому как сначала едва различимо, потом все ближе стало раздаваться бряцанье костей. А спустя совсем немного времени мы увидели, что в отдалении куда-то целеустремленно трусит коровий скелет.

– Охранные чары, что ли, обновили? – с сомнением прошептал светлый. – Раньше таких сторожей я на территории академии не встречал.

А я присмотрелась и… магическим зрением опознала, что на костях буренки висят чары проклятия. Причем моего! Их нить уходила к небольшому домику, стоявшему, как и апартаменты ректора, в некотором отдалении от академии.

– Слушай, а там кто живет? – Я ткнула пальцем в направлении, где заканчивалась нить проклятия, второй конец которой был хомутом на шее скелета.

– Мортимер… – озадаченно ответил светлый.

А я подумала, что наш преподаватель по маскировке хуже ведьмы. Последнюю только помяни – и готовься от проклятья уворачиваться. Вот и его стоило только вспомнить…

– Знаешь, кажется, к нему как раз сейчас идет моя жаркая благодарность за отлично проведенный днем практикум.

Вторя моим словам, почившая буренка попыталась издать протяжное «му-у-у», но в силу специфики анатомии получилось только привиденистое, пробирающее до печенок «у-у-у».

Кьяр проводил взглядом шкандыбавший труп, покачал головой в духе: «И когда ты только все успеваешь, темная?» – решил поменять тему разговора и спросил:

– А как ты намерена искать по мете хозяина? – произнес он, оттолкнувшись от ствола, на который до того опирался спиной, и начав вставать.

– Вообще-то искать буду не я, а демон, – огорошила светлого.

Ответом мне был взгляд из серии: я обещал тебя оберегать? Ну, извини… Не подумал, психанул. Сейчас исправлюсь, лично прикопаю.

А я, глядя на светлого, добавила:

– Под моим чутким руководством. – Не сказать, чтобы Кьяр этому уточнению обрадовался.

– Ты хочешь начертить в светлой академии пентаграмму призыва? – подозрительно уточнил светлый и заметил: – Вообще-то, это неслыханная дерзость.

– Но именно поэтому на нее наверняка до меня ни один светлый маг не решился и…

– Вообще-то решился, – перебил меня хмурый Кьяр. – Лет сто назад. От того адепта осталась только кучка воспоминаний. В урне. Демон, которого этот олух вызвал, просто испепелил студиозуса. А еще – вырвался на волю и вдоволь порезвился… И после этого во всех академиях империи поставили охранки, оповещающие о разрыве ткани бытия и провалах во Мрак.

Вот куда этот светлый вперед темных полез, спрашивается? Такой хороший план мне испоганил. Причем загодя постарался. На сто лет вперед…

В общем, не нужно было считать меня за это бескультурной. Просто других добрых слов для этого адепта не нашлось.

– Может, есть другой вариант? – с сомнением спросил светлый.

Я посмотрела на небо, раздумывая, насколько я доверяю Кьяру. Шагнуть вместе с ним в бездну я не боялась. Но вот обнажить перед ним мою главную тайну… Но Сьер и Вэрд… И Кьяр, чья жизнь сейчас зависит от исполнения данной им перед отцом клятвы…

И я решилась. Словно ныряя в Бездну на сотый уровень, произнесла:

– Есть, но тебе он понравится еще меньше, чем призыв высшего демона… – начала я и, перебив сама себя, произнесла: – Но ты должен дать зарок, что не используешь против меня то, что сейчас узнаешь.

– Кей… Я просто не смогу навредить тебе. И клянусь, что бы ты сейчас ни сказала, я не использую эти знания тебе во вред. – Словам светлого вторило едва различимое свечение: мироздание приняло его зарок. А Кьяр меж тем дотронулся до моей щеки, погладив ее. – Твои глаза… Они из тех, которые скрывают тайны. Порой – смертельно опасные. Я знаю, что они могут солгать, не моргнув… Но я все равно не смогу отвести свой взгляд от них. После того вечера, когда впервые увидел их… Я утонул в тебе, темная.

– Ты знаешь, светлый, что темные не признаются в любви? – сказали мои губы.

«У нас нет будущего», – прокричал мой разум.

Но Кьяр оказался еще упрямее меня:

– Я все равно буду рядом.

– У тебя в слове «люблю» больше дюжины ошибок. – Я вскинула голову. – И у меня их, похоже, тоже не меньше…

И я сама потянулась к светлому, чтобы поцеловать его. Раствориться в мгновении, чтобы потом резко отстраниться и резко выпалить:

– Я менталист девятого уровня…

Мне не нужно было объяснять светлому, что это значит. Что маг такой силы – редкость. А еще и телепат… В умелых руках такой дар – опасное оружие, помощнее многих боевых заклинаний. Вот только я в эти самые умелые руки попадать не желала.

– И как… тебе удалось сбежать? – То, что меня не отпустили бы сюда просто так, Кьяр прекрасно понимал.

– Просто об этом никто не знает…

Я рассказала Снежку, как меня с детства поили сдерживающими дар зельями. И что сейчас у меня всего третий уровень. И даже если я совершу резкий скачок, сломаю ограничители и перейду с третьего уровня на девятый, без навыка владеть даром… Моя сила меня же раздавит. А вот Кьяра, который умеет обращаться с такой мощью, – нет.

– Поэтому, если мы обменяемся метами, ты, используя мой дар, сможешь допросить феникса Олава…

Не сказать, чтобы идея пришлась Снежку по душе, но, как говорится, куда он денется из желудка дракона?

– А много времени занимает этот обряд обмена? – Светлый с сомнением огляделся вокруг.

– Если мета подвижная – достаточно нескольких мгновений. Но у меня дар подавлялся около двадцати лет, так что, боюсь, быстро не получится.

– Тогда, Кей, как бы мне ни хотелось прогуляться с тобой под лунами, я все же предлагаю провести ритуал в моей комнате. Там нас никто не побеспокоит, – предложил Кьяр и пояснил: – Мой сосед, Румпус, только числится в общежитии, а сам вот уже как почти полгода снимает квартиру в городе со своей подружкой. Так что он месяцами не появляется.

Вопроса, почему Кьяр не перебрался из академии, я даже не задавала. Олав, судя по тому, что он организовывал ставки, изображал бедного паренька, которому снимать комнату в городе накладно. А раз подопечный Снежка обретался в общежитии, то и Кьяру следовало быть поблизости.

В словах светлого был резон, и я, не особо раздумывая, согласилась. Правда, пройти мимо охранника у входа в мужское общежитие так просто, как в первый раз, мне не удалось. Поэтому Кьяру пришлось меня втягивать в окно собственной комнаты. На аркане. Причем я дрыгнуть ногами в воздухе не успела, не то что полюбоваться окрестными видами с высоты, как уже оказалась на подоконнике.

А потом огляделась. В первый раз, когда я тут очутилась, мне было слегка не до рассматривания обстановки, которая, к слову, оказалась весьма аскетичной. Пара стульев, стол, на котором лежал разомкнутым браслет. Похоже, это именно тот, ограничивающий магию Снежка и маскирующий девятый уровень под пятый. Взгляд скользнул выше, на полки, заставленные книгами, треть из которых была на эльфийском. Потрепанные фолианты по высшей магии… Монографии и списки с гримуаров, свитки… Кто-то явно не ограничивался учебной программой. Скорее такая библиотека подошла бы аспиранту, а то и магистру, нежели студенту.

Я рассматривала книги, проводя по корешкам пальцами, а кто-то в этот момент нагло рассматривал меня. Я это почувствовала и повернулась.

Яркий до серебра лунный свет струился в окно. Нереальным в этом миге казалось все. Кьяр, я в его комнате, оставшийся где-то внизу прошедший тусклый день. Хотелось сделать шаг, прикоснуться к светлому и убедиться, что это все взаправду, но… С возвращением на землю преотлично справился и затрепыхавшийся в кармане фениксенок.

– Да что б тебя! – прошипела я и потянулась в карман за птицем со словами: – Держи, светлый, часть от своего неугомонного братца…

Пернатый шустро юркнул из-под руки, уходя от хвата, но я все же сцапала его и протянула сжатую ладонь Снежку. А вот когда открыла сведенные пальцы…

– Что это? – удивился Кьяр, глядя на мою руку, в которой была склянка с зельем, затирающим следы ауры.

– Что ты мне в руки сунул, то я и перепутала, – проворчала и со второй попытки достала юркого фениксенка. Тот возмущенно заклекотал. Причем горланил алый ничуть не тише побудного колокола.

Пришлось этому мелкому вымогателю давать взятку в особо колбасном размере. Благо у Кьяра нашелся внушительный бутерброд. А пока птиц пировал, Кьяр прикрыл окно, задернул шторы… А я приготовилась морально. И когда светлый ко мне повернулся, решительно произнесла:

– Раздевайся! – сказала это тем особым лекарским тоном, который отсекает любой намек на флирт.

Но светлого это не остановило. Сверкнув в полутьме белозубой улыбкой, он заявил:

– Так категорично мне это сделать еще ни разу не предлагали. Но если ты настаиваешь…

– В смысле обнажи ту часть тела, где у тебя мета. Так будет проще… – пояснила я.

И сама начала снимать кожаный жилет. Моя мета начиналась от плеча и змеилась вниз по спине до середины бедра. Правда, была она блеклой и почти неподвижной. И не оттого, что готовилась превратиться в черно-белую и закрепиться. Полагаю, что до конца жизни она так и не созреет. А все из-за зелья.

Впрочем, полностью показывать свою мету я не планировала. Достаточно будет и полуобнаженного плеча, где ветвистая молния серебряно-серыми всполохами рассекала кожу, образуя причудливую вязь, напоминавшую крону белого дерева.

Расстегнула верхние пуговицы рубашки и оголила кожу от шеи до локтя, оставив грудь прикрытой. Достаточно, чтобы прислониться своей метой к мете Кьяра. К слову, у светлого та располагалась на плече и переходила на грудь. Это был не просто знак огня, который обычно проявляется в виде искры или языка пламени. Это была мета небесного, первородного огня. Того, что легко противостоит даже драконьему пламени. А уж последнее-то порой запросто прожигало насквозь даже каменные глыбы и высокоуровневые магические щиты.

Крупные, темные, почерневшие, а значит, почти заякорившиеся искры пламени на груди светлого образовывали причудливое, удивительно красивое созвездие, хвост которого уходил на спину и нырял там под ремень штанов.

– Снимать? – берясь за пряжку, уточнил Снежок, глянув на меня.

– Не надо, достаточно, – сказала и сама поняла, как глухо прозвучал мой голос. А во рту и вовсе пересохло от увиденной картины: кожа, отливавшая бронзовым загаром, широкие плечи с четким рельефом мускулатуры, впечатляющий гладкий, без волос, торс, след от старого шрама, пересекавший внушительные мышцы пресса…

Восхищение. Да. Это было именно оно. Но я не сразу поняла, что это чувство мое лишь отчасти. Кьяр смотрел на меня точно так же, как я на него. И я ощущала его желания – прикоснуться ко мне, поцеловать…

Светлый шумно выдохнул, беря эмоции под контроль. И я вспомнила, зачем мы здесь.

А потом я подошла, прижавшись обнаженным плечом к его груди так, чтобы меты соприкоснулись. И была рада тому, что сейчас стою к светлому спиной. И он не может видеть мое лицо.

– Возможно, твоя мета не сможет перейти ко мне. Она почти заякорилась…

Если бы дар светлого был слабее, то она давно бы уже обесцветилась и срослась с кожей, но чем большая сила в маге, тем позднее полностью созревает мета и останавливается в своем росте.

– Приготовься к боли, – произнесла я, не зная точно, к кому обращаюсь, к светлому или к себе: мою мету, приглушенную зельями, оттого почти неподвижную, похоже, тоже придется отдирать…

А затем начала читать заклинание. Оно было коротким, но пришлось влить в него дополнительные силы, чтобы инициировать начало движения рисунков.

Первым, как ни странно, зашевелилось созвездие Кьяра, хотя оно было почти укоренившимся. Я услышала шипение сквозь стиснутые зубы, а потом моей кожи словно коснулся раскаленный уголек. Я вскрикнула, и тут движение начала моя мета.

Ощущение было – словно плетью стегнули. Мои пальцы непроизвольно сжались на том, что попалось под руку. И это оказалось бедро светлого. Причем, несмотря на ткань, я явно впилась в кожу Кьяра до кровавых следов от ногтей. Но Снежок этого не заметил.

Он прижимал меня к себе, понимая, что нельзя разрывать контакт. Вот только я начала оседать. Ноги подкашивались, перестав меня держать.

– Не отпускай, – прошептала я и почувствовала, как Кьяр, держа меня в объятьях, садится на пол, опираясь спиной о ножку кровати…

А меты медленно, пядь за пядью, переползали, меняя хозяев. И в этот момент я поняла, что ненавижу ночь. Это самое отвратительное время: вечер уже успел закончиться, а до сегодня еще нужно дожить. И остается только ждать, плавясь в мучительном мареве боли.

Время превратилось для меня в нечто однообразное, серое и бесконечно долгое. С вехами в виде ударов колокола. Три. Потом четыре за раз. Пять подряд… А после того, как набат пробил семь раз, оповещая о побудке и в коридоре начали раздаваться шаги проснувшихся адептов, замок в двери заскрежетал. Створка резко распахнулась, явив злого, как тысяча демонов, студиозуса. Тот с порога вместо приветствия буркнул, роняя холщевую сумку на пол:

– Кьяр, я тут переканту… – он не договорил, осекшись.

Я, успевшая очнуться ото сна, поняла почему: композиция из меня и светлого была весьма неоднозначной. И намекала скорее на бурно проведенную ночь, а не на то, чем мы на самом деле занимались.

Я резко инстинктивно дернулась, и… контакт разорвался. Боль пронзила от макушки до пяток так, что в глазах поплыли круги, словно во мне разом сломали все кости. Я не могла произнести ни слова. Да что там слова. Даже вздох сделать была не в силах. Казалось, что даже сердце в этот миг перестало биться.

Кьяр испытывал то же самое. Только боль ударила по нему в три раза сильнее. Все же большая разница, насколько разработаны энергетические каналы у мага девятого уровня и у третьего. Пусть последний и с искусственными ограничителями.

Однако светлый, в отличие от меня, смог не только вытерпеть эту пытку, вызванную разрывом мет, не успевших полностью перейти на новых хозяев, но и среагировать на вошедшего:

– Вон! – рявкнул за моей спиной Кьяр, подхватив меня одной рукой, а второй швырнув в пришедшего силой.

Вот только если раньше, с его пламенем, это была бы волна сырой магии, то сейчас… Я ощутила, как мимо меня несется тайфун. И это были даже не эмоции, как обычно у меня. Это был четкий ментальный приказ. Потому как у Кьяра, в отличие от меня, был полноценный девятый уровень, который годами не сдерживали с помощью эликсиров.

Нежданного визитера как ураганом унесло. Только дверь хлопнула. Но я успела заметить, что позади него стояли светлые. Их наверняка зацепило пси-атакой, но… когда это страх был помехой для рождения хорошей сплетни?

И если бы я была светлой, то сейчас уже, наверное, начала бы страдать о своей загубленной репутации. Но, к счастью для нервной системы Снежка, я родилась темной. Поэтому лишь про себя подумала: что ж… нужно же давать людям повод для пересудов. А то они такого обо мне напридумывают…

Второй мыслью была еще более практичная: что бы такого солгать ректору с утра пораньше, чтобы он поверил в то, что устав академии я не нарушала?

А вот третьей, когда я глянула на свое плечо, – исключительно нецензурная. Потому как обе наши меты оказались разорваны. Впрочем, если учесть испытанную боль, этого следовало ожидать. На моей коже осталась крохотная молния, напоминавшая веточку карагача – короткую, тонкую и такую же изломанную. Она не успела переместиться на Кьяра. И сейчас эта неровная линия была окружена лепестками пламени, перешедшими ко мне уже от светлого.

Я подрагивающими пальцами запахнула рубашку, поправив ткань. Все, меты разорваны. Перетащить оставшиеся хвосты будет проблематично. И стоит ли, если через одну фазу старшей луны мы вновь будем ими меняться… Потому поспешила застегнуть пуговицы и повернулась к Снежку. И замерла.

Потому как на груди светлого на фоне семи икр сияла мета менталиста. Яркая, четкая, живая. Она двигалась, переливалась… И если у меня рисунок был настолько блекло-серебристыми, что почти серым, то у Кьяра он играл оттенками от снежно-белого в основании до иссиня-черного на разветвленных концах. Сполохи спускались с плеч по груди и спине Бьеркрина, словно плащ темного властелина… Будто серебряная жила, как настоящая молния, разрезавшая мир от небес до земли.

«Так вот какая она могла бы быть…» – подумалось вдруг.

– А ты не знала? – спросил Кьяр и…

Я осознала: кто-то только что нагло прочитал мои мысли.

– Грыхтов телепат! – уже вслух возмутилась я.

– И это мне говорит менталистка?

Судя по тому, как изменилось выражение лица светлого, он только сейчас понял, что первую фразу я не произносила…

– Я прочел твои мысли? – спросил он.

Я не ответила. Потому как была занята архиважным делом – возводила пси-щит. Вот уж не думала, что он пригодится мне не от Эйты, а от светлого. Но вот… Дожила, докатилась… И, лишь покончив с баррикадированием собственного сознания от мимо в мозгах проходящих, рявкнула:

– Да!

– Извини, оно само получилось.

– Знаю. Но ты умеешь контролировать большую силу. Так что постарайся…

– Курлы, – влез в наш диалог проснувшийся фениксенок.

Он выглядел олицетворением самого утра: помятый, со съехавшим хохолком и ненавистью ко всему миру во взоре.

Мы с Кьяром оглянулись на птица.

– Давай так: ты покормишь этого проглота сыром. Он в корзине. – Светлый ткнул пальцем в плетенку, стоявшую на тумбочке. – А я пока выясню, не убил ли, случайно, Румпуса. А заодно заверю тех двоих, что они не видели тебя, что ты им померещилась…

– Вообще-то, это мне положено переживать за собственную репутацию… – хмыкнула я справедливости ради.

– А ты переживаешь? – уточнил Кьяр.

– Переживать? – натурально поразилась. – Я могу за нее разве что пережирать сейчас.

И, увидев изумление на лице светлого, пояснила, что темные не трясутся над своей репутацией до психа. Вот заесть легкую нервозность – это да, это случается. Особенно когда дико голодны, как я сейчас…

– Сыра хватит всем, – заверил светлый. – А вот касательно твоего реноме… Я как твой… – Тут он осекся под моим предупреждающим взглядом и, сбившись, закончил явно не тем, что хотел сказать: – Учти, раз связалась со мной, то хочешь ты того или нет, но твоя репутация будет кристально чистой.

– Лучше бы ты меня проклял, – простонала я.

У темной – и незапятнанная репутация?! Это же позор.

Но, судя по тому, как решительно был настроен Кьяр меня обелить, сопротивляться было бесполезно.

Да и сил, признаться, особо не было. Потому, едва светлый вышел из комнаты, я достала из корзины сыр и начала кормить себя и птица. Тут выяснилось, что фениксенок достаточно красив, чтобы у него был еще и покладистый характер: этот пернатый гад перманентно пытался меня клюнуть. Один раз ему это даже удалось, и на пальце осталась ранка.

А потом этот наглец начал придремывать. Ну я его и решила положить в карман, чтобы птица никто не увидел. Алый вяло возмутился, трепыхнувшись, но скандалить не стал, а быстро затих. К тому моменту, как в комнату вернулся Снежок в компании соседа, алый и вовсе дремал.

А вот сосед светлого, в отличие от фениксенка, был на взводе и о том, чтобы успокаиваться, даже не помышлял. Как оказалось, Румпус именно сегодняшнюю ночь выбрал для того, чтобы узнать об измене своей подружки. Длань мага должна была накануне идти в рейд – облет сектора атарийской пустоши. Такие патрули, согласно расписанию, совершали все боевые пятерки. И мне, как члену команды Снежка, оказалось, это тоже предстоит. Если я, конечно, доживу до сего торжественного момента и не убьюсь раньше в этой грыхтовой светлой магистерии.

Так вот, Румпус вчера вечером уже пришел в академию, готовясь к ночному рейду, как выяснилось, что его длань поменяли в очереди патрулирования с командой Сура. Ну, Румп, недолго думая, решил вернуться в съемную квартирку на чердаке…

– Приятель, ну ты же будущий дипломат, умеешь унизить противника одним взглядом… Зачем ты отправил того несчастного в лазарет?! – спросил Снежок.

А меня так и тянуло поддакнуть: «Да, зачем? Нужно было сразу на кладбище!» – потому как я представила себя на месте несчастного обманутого парня: захожу в комнату, а там Кьяр… чай пьет. С другой. Точно не осталось бы ни чая, ни другой, ни Снежка. Только три плюсика в мою темную карму. И торчали бы они на погосте.

– За дело! – меж тем вспылил сосед Кьяра. – Он спал с моей Ким!

– Ну, если у этого несчастного вкусы совпадают с твоими, его надо сразу убивать?

– Да! – мы с Румпом рявкнули так слаженно, что Снежок усмехнулся.

По этой реакции светлого я поняла, зачем он специально провоцировал приятеля: банально выводил соседа на эмоции, который последний старался держать в себе. Чтобы обманутый парень выплеснул их все здесь, в комнате, и не наделал глупостей в академии.

И Румпа прорвало. Срыв был коротким, ярким, как вспышка, и… исключительно лингвистическим. Я убедилась, что сосед Снежка и правда взглядом может унизить. А словом – отправить на кладбище. А как виртуозно он благословил жениться, плодиться и размножаться тех, кто наставил ему рога… Не удивлюсь, если уже завтра те двое побегут к алтарю и… спустя пару лет почувствуют себя многодетной Эйтой, воспринимающей перелом и больничный как повод для радости, ибо он – это не только лечение, но и отдых от шумной семьи!

К слову, Румп, в отличие от многих светлых, не ненавидел меня, темную. Видимо, сыграло роль то, что я разделяла его взгляды относительно изменщиков. Это оказалось важнее, чем какие-то слухи о моей причастности к исчезновению Олава. В общем, сосед меня даже ни разу не оскорбил. А свою бывшую – много раз и чувством.

Вот только, когда Румп высказался, выяснилось, что еще немного – и я со Снежком будем мчаться на занятия, пытаясь опередить само время. А показаться на оных следовало хотя бы затем, чтобы не вызывать подозрений. Потому мы заспешили на лекцию. Покидала я общежитие уже привычным оконно-выпадательным способом.

Кьяр поймал сначала меня, потом свою сумку, которую ему сверху сбросил сосед. На занятие мы умудрились даже прийти на несколько мгновений раньше, чем ударил колокол, по дороге договорившись: после обеда я помогу Кьяру, используя дар менталиста, допросить фениксенка, который дрых у меня в кармане.

Успели обсудить детали как раз до порога аудитории. А зайдя в оную, под изумленно-неверящими взглядами одногруппников сели за одну парту. Кьяр, прихвативший сумку, поделился со мной и свитком, и запасным писчим пером.

Вот только едва я успела исписать треть свитка, выводя литеры и чертя схемы сочетаний за магессой Оливией Эбери – дриадой, читавшей у нас курс рунологии, – над аудиторией раздался голос Скалы:

– Адептку Кейси Даркнайтс вызывают в… – Небольшая пауза, и глава академии добавил: – Аудиторию сто шесть в главном корпусе.

Было такое ощущение, что меня по привычке едва не пригласили в кабинет ректора, но потом Скала в самый последний момент вспомнил, что там ремонт. А касательно повода вызова… Не нужно было быть пифией, чтобы догадаться, зачем я понадобилась Тумину. Как говорится, если где-то завелся дознаватель, то скоро он созреет до вопросов. В моем случае – и полноценных допросов.

– Накинь морок, – тоном бдительной дуэньи ответил мне Кьяр прежде, чем я покинула аудиторию.

Снежку явно не нравилось, что я вынуждена буду идти по коридору академии без его охраны.

Очутившись за дверью аудитории, я решила, что дельными советами разбрасываться не следует, и действительно сотворила отвод глаз. Так, на всякий случай. И надо сказать, что сделала это не зря. На пути мне попалась парочка третьекурсников, которые как раз обсуждали: жаль, что под арест еще не посадили одну наглую рыжую ведьму. Вот если бы она им попалась, они бы показали ей… При этом они таращились прямехонько сквозь меня.

Миновав этих недобитых инквизиторов, я поспешила в указанную аудиторию, лишь на пороге оной убрав отвод. А войдя внутрь, смогла наконец увидеть вчерашнего обладателя протеза целиком.

Дознаватель был внушительным, угрюмым малым и смотрел на мир так, словно его окружают одни лжецы. В общем, он явно редко ошибался в людях. А также, судя по его виду, являлся тем, кто даже во сне держит ситуацию под контролем и на мушке. И такой твердой рукой, что этот самый прицел не дрогнет, даже если рядом разрывное заклинание сдетонирует.

– Кейси Даркнайтс? – спросил, как из арбалета выстрелил, дознаватель, блеснув лысиной.

Хотя я могла поспорить на свой диплом, что законник прекрасно знал, кто перед ним.

– Да, – коротко отозвалась я и заметила, как рядом с дознавателем засветился камешек. Неужто амулет правды? Я о таком только слышала: редчайший артефакт древности. В мире всего два, а может, и вовсе один экземпляр. Специально для тех, кто умеет виртуозно обходить клятвы. То бишь темных.

Я подобралась. Если ограничиваться при допросе зароком, то ложь может проскочить. Как говорится, рассказывал подробно, а дал обет по итогу коротко и обтекаемо. А тут… Надо быть очень внимательной, давая показания.

– Присаживайтесь. – Мне указали на стул.

В комнате было еще несколько магов помимо ректора. В том числе Норин Ллойд – преподаватель по магической защите и светлая ведьма по совместительству. Она стояла у окна и не спускала с меня своего глаза, пристально следя за каждым моим движением.

Секретарь, устроившись в углу, усердно стенографировал наш диалог. Да, именно диалог, беседу, хоть и достаточно жесткую. Но не допрос в привычном понимании, когда тебя пытаются психологически раздавить, чтобы добраться до интересующих фактов. А потом за ненадобностью соскрести, скинуть в ящик и прикопать.

У меня на родине, благодаря отчиму, уже случалось знакомство с законниками. И этот жизненный опыт был тем хорош, что сейчас я могла радостно заявить: бывало и хуже!

Поэтому на вопросы я отвечала, не трясясь как осиновый лист, чем, судя по всему, огорчила дознавателя. Причем оные касались не только исчезновения Олава. Дознаватель не поленился узнать, как я провела сегодняшнюю ночь.

Я прикинула, что между штрафом за нарушение устава академии и обвинением в краже меты первое всяко выгоднее, и, чуть помявшись для приличия, произнесла:

– Эту ночь я провела с Кьярвэлем Бьеркрином. И он может это засвидетельствовать.

Артефакт засветился зеленым, подтверждая мои слова. Ректор закашлялся. Дознаватель остался невозмутим и дотошно уточнил:

– И чем вы с ним занимались?

Вот ведь жук! Почти приличной девушке задавать такие вопросы, от которых пришлось заставлять себя неимоверными усилиями краснеть для того, чтобы ответ прозвучал достоверно:

– Целовались, – изображая смущение, ответила я. Артефакт вновь позеленел, подтверждая мои слова. – Прижимались друг к другу. Про то, что раздевались, надо говорить или вы сами догадаетесь, чем такие встречи заканчиваются? – под конец я не удержалась от шпильки. Все же ехидный характер – это вам не кукиш: в карман не спрячешь.

И тут, словно живое воплощение вселенской вредности, в кармане шевельнулся птиц. Я успела представить, как фениксенок сейчас подаст голос, и все… Привет, аутодафе!

Нет, я понимала, что каждая уважающая себя темная должна прожить эту жизнь так, чтобы все у гроба дружно воскликнули: «Наконец-то!» Но мне казалось, что я для этого еще недостаточно постаралась. Не успела достать до печенок еще многих и многих… И я, положив руку на грудь, собрала те крохи ментального дара, что остались у меня после обмена метами, и постаралась успокоить птица. На человека мне бы магии точно не хватило, но шелохнувшийся было фениксенок притих.

Я искренне понадеялась, что мой жест сошел за трепет нежной девы, у которой забилось сердце, и не был похож на то, что она пыталась придавить одного мелкого пернатого наглеца, который затрепыхался не ко времени в ее кармане.

Следователь посмотрел на меня исподлобья, но больше вопросов на эту тему не задавал, а вернулся к тем, что касались Олава. И при этом, что удивительно, столичный гость особо на меня не напирал. Чуть позже выяснилось почему. Оказывается, он был в курсе того, что я менталистка (ну спасибо, господин ректор, вашей словоохотливости!).

Убедившись же в том, что темная не причастна к исчезновению адепта, дознаватель начал меня нагло и прилюдно… вербовать в тайную канцелярию! Как телепата. А Тумин вынужденно ему поддакивал. Хотя, судя по выражению лица главы магистерии, он бы с радостью влепил мне отработку, а не соглашался с законником, какие перспективы в светлой империи для меня могли бы открыться после выпуска из академии Южного Предела, останься я по эту сторону Серебряного хребта.

Именно посреди процесса вербовки в окно истово застучал клювом вестовой ворон со свитком в клюве. Причем он долбился в стекло с упорной настойчивостью курильщика, пытающегося высечь искру из сломанного огнива.

Норин потянулась, чтобы открыть створку. И едва в той появилась щель, как в нее тут же просочился крылатый посыльный и арбалетным болтом устремился в сторону ректора. И, пролетай он мимо кого другого, у него получилось бы достичь цели. Но Ллойд была боевым магом с отменной реакцией. Не знаю, могла ли она поймать спущенную с тетивы стрелу, но вот ворона в полете за хвост – запросто.

Преподаватель схватила его столь стремительно, что вестовой не сразу даже понял, что произошло, лишь заполошно захлопал крыльями, вися в воздухе. Пернатый и закаркал бы, но он нес в клюве письмо, и заклинание не позволяло потерять свиток.

Магичка невозмутимо отняла у вестового послание, и аудиторию огласило возмущенное: «Кар-р-р!» Но Норин не было до ворона дела. Она прочла имя адресата на свитке и передала тот ректору.

Тумин нахмурился, глянув на печать. Я, увидев мельком оную, тоже напряглась. Послание было из моей родной академии.

Я вытянула шею, но увидела лишь первые строки, где было приветствие и начало фразы: «Отвечая на вашу жалобу касательно адептов по обмен…»

Морок Тумин читал внимательно, и чем ниже опускался его взгляд, тем мрачнее становилось его лицо. Наконец, оторвавшись от свитка, он задал вопрос, причем обратившись к секретарю:

– Кто от моего имени посмел отправить письмо в Тайру?

Лицо писчего изумленно вытянулось. Это стало самым красноречивым из ответов. Дознаватель нахмурился, явно почуяв, что ему только что подкинули еще работы по специальности.

– Ллойд, пока не отпускайте вестника. – И, вновь повернувшись к секретарю, Тумин стал диктовать ответ. Начал он с витиеватого приветствия коллеги по ректорскому цеху, а закончил кратко: – …адепты, отправленные в академию Южного Предела, обмену и возврату не подлежат вплоть до завершения учебного года.

Я хмыкнула: ну да, кому понравится, что у него из-под носа пытаются основных подозреваемых увести. Вот только ректор не знал, что ни я, ни Сьер, ни Вэрд на родину не рвались. И если пришел запрос на наше возвращение – это отнюдь не билет на свободу. Скорее уж на эшафот.

Лишь ставя размашистую подпись на послании, Тумин поднял взгляд и увидел меня, притихшую на стуле.

– Даркнайтс? Вы еще здесь? Свободны.

Меня как ветром сдуло из аудитории. И едва я закрыла за спиной дверь, как тут же узрела хмурого Снежка. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и явно ждал меня. А на его плече сидела Эйта.

– Как все прошло? – первым делом спросил он.

Вместо ответа я уставилась на пушистую, которая благоговейно сложила лапки на груди и смотрела на светлого почти влюбленным взглядом.

Не дождавшись от меня реакции на свой вопрос, Кьяр вздохнул и, показав пальцем на рыжую, недовольно подтвердил то, что я еще только планировала озвучить:

– Да, я теперь ее тоже вижу.

Усмехнулась про себя. Ну еще бы он ее не видел! Благодаря моей мете (пусть малая часть той и осталась на мне) Кьяр стал менталистом девятого уровня. С его-то разработанными каналами дар мага разума должен был раскрыться на полную. Теперь Снежку доступно и чтение мыслеобразов, и возможность управлять эмоциями, и вот… супербонус – лицезрение Эйты во всей ее пушисто-рыжей красе. И наверняка Кьяр видел ее гораздо четче меня, у которой ментального дара сейчас хватит разве что на воробья. Или вот на то, чтобы усыпить фениксенка…

Жаль, что в отличие от Снежка я не могла полноценно ощутить перешедшую ко мне мощь его источника. А все из-за того, что мои энергетические каналы с детства были искусственно сужены, искалечены и ограничены. Их пропускная способность значительно ниже, чем у Кьяра… Так что я ощущала дар светлого, он горел внутри меня, согревая своим теплом, ластился, маня его использовать, но… Ограничение третьего уровня… И этим все сказано. Во мне пламя было заперто, как в темнице.

– Видит… – возвращая меня в реальность, с придыханием произнесла Эйта. – Маг девятого уровня, обладатель первородного огня, у которого не психика была, а кремень, – и видит меня… Таких безумцев в Лабиринте со времен исхода темных за хребет не было…

М-да… Похоже, рыжая решила, что светлый сошел с ума… И уже фантазировала, какой у нее шикарный псих отметится в списке достижений.

Разочаровать Эйту и сказать ей, что светлый ни капли не безумен, а просто стал менталистом, хотелось до жути. И я уже открыла рот, чтобы «обрадовать» пушистую, как услышала:

– За такой шикарный подарок… Темная, я готова тебе простить абсолютно все!

– Даже заклинание по стабилизации сознания и защите от безумия? – скептически уточнила я.

– Я обещала тебе все на свете, – возмутилась белка, – но вот о дипломе речь не шла!

Я на это лишь хмыкнула, а пушистая как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Кстати, а как тебе это удалось? Раскроешь секрет?

Светлый скрестил руки на груди, жестом намекая, что он вообще-то тоже тут. Но ни меня, ни рыжую это не смутило. Потому что ничто не может прервать торг между темной и демонической сущностью, если тот начался. А у меня с Эйтой он определенно начался.

– А что мне за это будет? – Я вскинула бровь, прикидывая, как повыгоднее продать пушистой то, чего, в сущности, нет, – безумие Кьяра.

Светлый в это время оттолкнулся от стены, которую подпирал. Белочка пошатнулась на его плече и в поисках опоры шустро заработала лапами. И пока пушистая работала над обретением равновесия, я работала над тем, чтобы Кьяр на время онемел и не портил мне намечающуюся выгодную сделку.

Я бесшумно молниеносно ткнула в него пальцем, а потом провела щепотью по губам. Жест «ты молчишь» вышел не только выразительным, но и крайне быстрым. И главное – Снежок, коротко кивнув, дал знать, что все прекрасно понял.

– Лучше спроси, что тебе за это не будет, – отозвалась пушистая, перебирая лапами и вновь устраиваясь поудобнее на плече светлого. – Например, я не буду вам мешать.

– Я раскрываю тебе авторскую методику доведения до шизофрении даже магов с абсолютно устойчивой психикой, а ты за это лишь «не вмешиваюсь»? Неравноценный обмен, не считаешь?

– А что ты хочешь? – с ленцой прищурилась пушистая. Но дрогнувший хвост на раз выдал ее нетерпение.

Я подумала, что если наглеть, то по полной, и выдала:

– Помощь в поисках Олава, – отчеканила я и уточнила: – И не такая, когда ты готова помочь криками: «Давай, Кей, давай! Сделай еще один шажок, чтобы уж точно быть обеими ногами в могиле!» А реальной и существенной. И главное – мне. А не врагам, – я припомнила Эйте то, как пушистая болела за мою дуэльную противницу на зельеварении.

– А ты поклянись, что расскажешь о том, как свела этого красавчика с ума.

– Клянусь, что в деталях, подробностях и даже картинках со звуковыми эффектами поведаю тебе о самом действенном способе, как сделать так, чтобы маг с устойчивой психикой начал лицезреть Госпожу Безумия, если она, в свою очередь, поможет мне, а не кому-либо другому отыскать светлого адепта Олава Локира живым и невредимым в ближайшую седмицу.

От сроков и точных формулировок белка аж вздыбилась, зато, кажется, не обратила внимания на первую часть клятвы. Там, где я подменила безумие лицезрением пушистой.

Меня окутало легкое свечение: мироздание приняло зарок.

– Милые девушки, если вы все обсудили, то, думаю, самое время уходить, – напомнил Снежок о том, что торги торгами, но лучше бы подобрать для них другое место.

«Милые девушки» – одна из которых была вовсе не милой, а пушистая – уже давно многодетной, поэтому слегка не девушкой, – переглянулись и с доводом Кьяра согласились.

И наше трио заспешило на занятие по истории. Последнее прошло хорошо. И было бы вовсе замечательным, если бы после лекции магистр Гарольд Илев не преминул нам с Самирой напомнить, что ждет от нас в скором времени совместный доклад. Еще и уточнил, как продвигается над ним работа.

Я заверила, что главная часть проекта завершена: мы, как соавторы, пришли к согласию, что друг друга пока не убиваем. Так что остались лишь детали – собственно, все написать.

Саламандр тонко улыбнулся на мою пламенную речь, а потом на миг замер рядом со мной, прикрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь, и задумчиво протянул:

– Адептка Даркнайтс, в вас что-то изменилось…

– Я выспалась, – солгала не моргнув глазом.

– Нет. – Преподаватель покачал головой, а потом крылья его носа затрепетали, и он уверенно закончил: – В вас стало больше огня.

– Просто здесь юг, он горячит кровь, – отшутилась я и поспешила выйти вместе с Кьяром из аудитории.

И выдохнула. Вот ведь… саламандр, одним словом! И это я даже своего новообмененного дара не призывала. А он уже учуял небесный огонь.

Над этим я и размышляла всю следующую лекцию по бестиологии. А еще – ждала большого перерыва.

Едва тот начался, мы со Снежком и белкой поспешили прочь. Кьяр провел нас в восточную башню. Та была полуразрушенной, и, как заверил светлый, народу там не бывало: ни любопытных адептов, ни бдительных преподавателей. А все потому, что по периметру стоял охранный контур. Но пуще охранной магии действовал оберег от любопытных из бурьяна и терновника. Но Кьяр знал тайный путь…

Правда, тот оказался колюч и узок. Особенно возмущалась Эйта, оставившая на шипах пару клочков рыжей шерсти.

И вот, когда мы оказались в полуразрушенном зале, у которого в потолке зияла огромная дыра, я достала фениксенка. Птиц сладко дрых, еще не подозревая о том, какие испытания судьбы его уже изрядно подзаждались…

Я тронула пернатого, пытаясь разбудить. Но алый лишь сладко зевнул, потянулся и укрылся крылом. Белка посмотрела на пернатого так, как это может только многоопытная мать, имеющая за пушистым хвостом многолетний опыт побудки детей в школу, и, прыгнув мне на запястье, сварливо произнесла:

– Молодежь… Вот так надо.

А затем Эйта, наклонившись к фениксенку, с подкурлыкиванием сообщила тому, что все вкусности сейчас наглые людишки стрескают без него. Птиц открыл глазенки сразу, причем сна в них не было. Лишь желание бороться за сдобную добычу. А вот когда он, оглядевшись, понял, что оной нет, то чуть не задрых по новой.

Но тут уже я не дала, встряхнув алого.

– И как это недоразумение допрашивать? – с сомнением протянул Кьяр.

– Загляни ему в глаза и мысленно прикажи вспомнить, что случилось в тот день, – объяснила я очевидные вещи.

Светлый скептически на меня глянул, но потом взял в руки фениксенка, и сеанс гляделок начался. А мы с Эйтой, словно два зеркальных отражения, сели напротив друг друга. Я – скрестив ноги. Она – лапы. И обе – положив подбородок на кулак так, что локоть опорной руки утыкался в согнутое колено.

И я, и рыжая при этом смотрели на Снежка с пичугой в руках.

– Как-то со стороны вообще не впечатляет, – спустя пару ударов сердца прокомментировала Эйта. – Вот стихийники жахнут магией, колданут – и красиво… Или опять же некроманты – у них скелеты строем ходят. А тут и посмотреть не на что…

Вообще-то пушистая была права. Я впервые со стороны наблюдала за работой менталиста, и ничего не происходило. Разве что, когда я призвала крохи оставшегося дара, магическим зрением увидела тоненькую ниточку, что соединяла Снежка и фениксенка.

Но тут вдруг птиц затрепыхался, запищал, и связь разорвалась. А Кьяр шумно выдохнул. Потом повернул голову в нашу с Эйтой сторону, сфокусировал взгляд и, оценив картину «Две рыжие проблемы», невольно хмыкнул.

– Ну?! – Эйта вся подалась от нетерпения вперед.

– Кто сорвал мету? – Я не уступала пушистой в любопытстве.

Кьяр посмотрел на меня, на Эйту, потом опять на меня и выдал:

– Или я сошел с ума, или…

– Никаких «или». Конечно, сошел! – фыркнула Эйта. – Но, поверь мне, видения психов порой отличаются удивительной трезвостью.

Снежок потер переносицу и произнес:

– Братец сделал это сам…

Хорошо, что я сидела. Вот правда. Я ожидала, что это будет тайный убийца, кто-то из светлых недругов, да, может, темные шпионы, решившие выкрасть единственного сына тени императора… Но сам?

– Зачем? – Эйта, похоже, тоже была в недоумении.

– Он, – Кьяр кивнул на фениксенка, – помнит, как хозяин получил какое-то письмо. О чем было послание, мелкий не понял. Но после него Олав сильно разволновался… Сжег принесенный вестником свиток и начал лихорадочно собираться. А потом содрал с себя мету…

– Постой, а как он смог? Это же ваше, темных, заклинание. – Белка дернула хвостом в мою сторону.

– Кажется, я знаю как. – Я сглотнула, потому что во рту стало вдруг сухо. – Сьер недавно потерял книжицу, которую взял на память из дома… В ней в том числе была описана и «умыкалка»…

Белка радостно хлопнула в лапы:

– Ну все, значит, исчезновение вашего светлого раскрыто! Давай. Выполняй клятву, рыжая! Рассказывай, как свести с ума!

– Мы с тобой условились на «найти», а не на «узнать, в какую сторону идти», – напомнила я. – А нет тела – нет и методики.

– Знаешь, темная, – белка недовольно скрестила лапы на груди, – у меня такое чувство, что я не с тобой сделку заключила, а кредитный договор подписала. Тот тоже сколько ни читай, все равно по итогу тебя обдурят! Еще и заставят отрабатывать вдвойне! А я, между прочим, на больничном! Мне трудиться вообще не положено. – И она продемонстрировала лапу в лубке.

Я вспомнила, как белка шустро с этой перебинтованной конечностью скакала совсем недавно, и только подивилась таланту одной симулянтки.

Птиц меж тем, оскорбленный допросом, встрепенулся, выпорхнул из рук мучителя и спикировал мне на плечо. А потом ловко нырнул в ворот рубахи и…

– Куда! – рявкнула я, оттягивая горловину.

Вот только птиц, как истинный мужик, который ищет ласки или хотя бы чего-нибудь пожрать, ткнулся в грудь. Обхватил ее перьями, пытаясь удержаться, но все равно соскользнул ниже, к правому подреберью, чуть выше пояса, за который была заправлена рубаха.

– Курлы! – раздалось через ткань довольное в духе: «Не достанешь!» И адресован этот победный писк был явно Снежку.

Вот ведь вредность пернатая! Впрочем, фениксенок меня сейчас не так интересовал, как Олав.

– Что это могло быть за письмо, от которого светлый маг решил добровольно лишить себя дара? – задала я вопрос вслух.

– Не просто лишить, – хмуро уточнил Кьяр. – Он еще, судя по воспоминаниям меты, прихватил с собой артефакт Тохоса и эликсир семи лун.

«Гад!» – мысленно заключила я. Белка именно в этот момент чихнула, подтверждая: я думаю в правильном направлении. А все дело в том, что артефакт Тохоса маскирует ауру, а зелье семи лун, которое, как полагаю, законный наследник рода Дорс принимал уже давно, блокировало любой поиск по крови.

Вот почему его не могли найти. И даже если дознаватель привез с собой пару капель крови отца, то смысла в ритуале не было. Тут даже для близкого поискового импульса полведра нужно.

– Вот бы глянуть на то письмецо, – задумчиво протянула белка.

– Олав его сжег, – напомнил Кьяр.

– А пепел-то остался, – тоном демона-искусителя произнесла Эйта. – Так что нужно его всего лишь собрать… А эта, – кивок в мою сторону, – все восстановит.

– А если я такого заклинания не знаю? – Я вскинула бровь.

– Ты же теоретик! Как ты можешь чего-то не знать? А если не знаешь, то придумаешь! – безапелляционно закончила пушистая, ударив кулачком о пушистое колено.

Я подивилась тому, насколько белка в меня верила. Видимо, уж очень ей хотелось поскорее узнать, как я свела с ума светлого.

Меж тем колокол возвестил о конце перерыва, и мы условились, что, как только закончится последнее занятие, Кьяр с Эйтой добудут пепел. И вечером я попытаюсь восстановить письмо.

Вот только перед тем, как шагнуть на узкую тропку, что вела через кусты, я посмотрела на спину Снежка. Светлый был чуть впереди меня и готовился идти вслед за Эйтой: белочка на этот раз решила скакать по земле, заявив, что, сидя на плече, она на обратном пути обдерет об колючки оставшуюся шерстку.

Кьяр ощутил на себе этот мой взгляд. Он резко обернулся. И наши глаза встретились.

– Кей?

А я смотрела на светлого и пыталась понять: когда я успела влюбиться? И главное: почему именно он? Тот, кто исчезнет из моей жизни, едва успев появиться. Нам оказалось отпущено даже меньше года – того времени, что я должна была находиться в академии по обмену.

Все закончится гораздо раньше: едва Олава найдут. Навряд ли после такого финта отец оставит в академии законного наследника. Скорее всего, переведет в столицу или где там еще есть светлые магистерии, чтобы замять дело. И Кьяр будет вынужден отправиться вместе с ним прикрывать. Да и меня, подчиняясь запросу, Тумин может отправить обратно на родину. Потому что я не сомневалась: с сегодняшним ответом Скалы темные не смирятся…

Правильнее было бы сейчас попытаться сопротивляться своим чувствам, чтобы потом не остаться с вдребезги разбитым сердцем. Так должна была бы поступить светлая. Но я-то ей не была. Я была темной. И мы, дети Мрака, привыкли жить моментом. Не оглядываясь, не размениваясь на «правильно» и «логично». Потому что знали: другого мига в этой жизни может и не наступить. А я была темной до мозга костей. Поэтому пусть лучше в моей жизни случится короткая, но ослепительно-яркая вспышка. Та, воспоминания о которой я спрячу так глубоко в моем сердце, чтобы даже самый сильный телепат не смог до них добраться. Такой, как Темный Властелин – владыка сумрачных земель.

Вот только я не учла, что сейчас менталист, лишь малым уступавший в даре императору, стоял рядом со мной. И, судя по тому, как изменилось выражение его лица, он умудрился прочесть мои мысли. Несмотря на щиты. Или это я так громко думала?

– Кей, я буду рядом. Всегда. Темная империя. Светлая… Для меня теперь нет разницы…

– Теперь?

– Да, теперь, когда я понял, что люблю самую невозможную темную на свете, – подтвердил Кьяр. – Кей, порой ты бесишь так, что я готов взорваться… Но ты мой огонь… – Он плутовски усмехнулся и прибавил: – Причем он настолько яркий, что мне кажется, он того и гляди подпалит все вокруг. И всех. Да вокруг тебя даже опытные маги будут бегать с прожженными дырами, и от них будет пахнуть паленым.

М-да… Как-то не так я представляла себе признание в любви… А потому, не сдержавшись, хмыкнула. Но светлого это не смутило:

– Иногда ты обжигаешь прямолинейными и честными фразами так, что у слушателей горят уши, лицо и чешутся руки, чтобы тебя придушить. Но зато с тобой никогда не будет скучно. Ты легко балансируешь на самом краю крыши, жонглируешь разрывными заклинаниями…

На этих словах я и вовсе скривилась: ну мог этот светлый не припоминать, что я разнесла крышу на занятии Норин Ллойд, слегка подправив стандартное плетение?

– …и этим доводишь меня до нервного срыва. Но даже не надейся, что это заставит меня отказаться от тебя.

– Если ты рассчитываешь, что откроюсь тебе и скажу об ответных чувствах, то знай: темные не признаются в любви.

– Мне достаточно, что ты признала это в мыслях.

При этих словах я чуть не взорвалась: грыхтов телепат!

– А теперь слушай. – Ткнула в его грудь указательным пальцем. Я была сейчас столь решительно настроена на диалог, что меня даже абсолютная глухота Кьяра не остановила бы. Да что там глухота, даже отсутствие самого светлого, реши он удрать в этот момент или провалиться в Бездну. – Ты невозможен, упрям, честолюбив, хитер, ревнив…

Я тоже припомнила светлому кое-что. Например, как он допытывался, сидя на подоконнике в комнате общежития, какие у меня отношения со Сьером. И с Вэрдом. Снежку это явно не понравилось, и он нахмурился. Но меня уже было не остановить:

– Ты не боишься ни льда, ни огня, ни даже темных! – последнее я произнесла с особым возмущением: ну правда, как нас можно не бояться-то?! Наглость! – У тебя сильная воля и стальной характер. Да ты даже в императорский дворец без контрамарки зайдешь. Ты не покупаешь удачу, а привык добиваться ее трудом, потом и кровью. Ты умеешь сочувствовать так, что после твоего утешения начинаешь прикидывать: а где ближайший сук и когда будут скидки на мыло и пеньковые веревки?.. – перечисляя это, я поймала себя на мысли, что не поняла, когда с возмущения перешла на список тех качеств, которыми описываю идеального темного.

Но Кьяр был светлым. И тем не менее для меня – идеальным. Но сказать это вслух?! Ни за что! Поэтому в противоречие собственным мыслям я произнесла:

– И да! Ты тоже меня бесишь. И вообще, ты…

Договорить я не успела. Его губы накрыли мои, а сильные надежные руки захватили в кольцо, обняв. Поцелуй. Упоительный, сладкий, головокружительный. А потом его ладонь скользнула по ложбинке спины, пройдясь от талии выше, к затылку. И в следующий миг пальцы светлого погрузились в мою рыжую копну.

– Кья-я-яр, – глухо выдохнула я, когда светлый оторвался от моих губ.

Рвано дыша, Снежок уткнулся носом в мои волосы и глубоко, даже как-то жадно, вдохнул.

– Ты пахнешь ежевикой и перечной мятой… – с наслаждением протянул светлый и потерся своей щекой о мою. – И этот аромат преследует меня.

Его глаза, уже не зеленые, а изумрудно-черные, манили, затягивали, словно бездонный омут, будто сама Бездна. И я тонула в них. В голове не осталось ни одной мысли и…

– Вот вы где! А я их жду-жду… – сварливо возмутилась Эйта, сидя посреди тропинки. И напомнила: – Учтите, письмо само собой не украдется. И вообще, вы вроде бы планировали идти на занятие, – тоном бдительной родительницы отчитала нас пушистая.

– Мне сейчас показалось или это был особый материнский тон? – не удержалась я от ехидного замечания. Вот уж никогда бы не подумала, что рыжая будет не пытаться меня убить, а заботиться…

Хотя главного рыжая добилась: мы с Кьяром отстранились друг от друга и заспешили по тропинке к главному корпусу академии. А пушистая скакала спереди, словно указывая путь. Но и говорить Эйта успевала:

– Это я по привычке, – оглянувшись, фыркнула она и в сердцах, словно делясь наболевшим, добавила: – Вот будут у тебя дети – узнаешь. А уж когда они вырастут и то одного пристроить в академию надо, то другую замуж выдать, потому как тебе обещают внуков в кратчайшие сроки и слышать не хотят, что ты бабушкой морально быть не готова… В общем, поймешь со временем. Если доживешь до этого, конечно… – оптимистично закончила пушистая.

За этим разговором я не заметила, как мы выбрались из зарослей. Эйта вновь вскочила на плечо светлому, и наше трио устремилось на последнее на сегодня занятие.

Оное проходило в отремонтированном зале. Норин Ллойд, преподававшая боевые чары, бдительным взглядом проводила меня, пока я шла к месту напротив свободной мишени.

– Сегодня мы с вами освоим огненный аркан Тонрок, – разнесся голос Лойд по помещению. – Предупреждаю: плетение ступенчатое. И чем выше уровень мага, тем более высокую ступень он может использовать.

Она показала структуру плетения. В принципе, та была несложной. Вот только когда я попыталась ее повторить, что-то пошло не так. Под что-то я понимала всё!

Когда до этого я использовала силу Кьяра, я зачерпывала ее совсем немного. И она спокойно проходила по моим каналам. Но тут… использование аркана подразумевало задействование всего потенциала… И последний у меня был гораздо выше, чем пропускная способность моих искусственно суженных энергетических каналов.

Вот только ограничители были рассчитаны на ментальный, а не на огненный дар. И когда я попробовала задействовать его на полную, почувствовала, как слетают зажимы…

Я успела остановиться в последний момент.

Аркан, сорвавшийся с пальцев, получился несильным. Но точным и правильным… И я удостоилась еще одного пристального взгляда преподавательницы. Она смотрела на меня своим единственным глазом, словно в прицел. Было ощущение, что она делает себе пометку: обязательно узнать, как у меня это получилось и чем в этот раз я дополнила стандартную схему заклинания.

Зато я оттянула на себя все ее внимание, и на Бьеркрина магесса даже не смотрела. И хорошо. Потому как у светлого аркан вышел хоть и мощным… Но вот что-то мне подсказывало, что не должно быть у этого плетения пламени черного цвета… Алый, синий, белый… Но не оттенок сотого уровня Бездны.

Хорошо хоть, Кьяр ударил им столь быстро, что уловить оттенок чар удалось, похоже, только мне. И то только потому, что я знала, куда смотреть. Ну еще его заметил и Снежок, который сейчас смотрел на размозженную мишень слегка ошарашенным взглядом. А для остальных – доля мига – по всему залу разметало подпаленную щепу.

Ллойд отвернулась от меня, лишь когда слышала грохот за спиной. То, что осталось от мишени, стоявшей перед Снежком, покачнулось и в оглушительной тишине рухнуло на пол.

– Адепт Бьеркрин! – крикнула она и направилась к Снежку.

А я смогла выдохнуть. Вот только обрадовалась я рано. Потому как почувствовала, как начинают гореть каналы. Хотя я и успела вовремя перекрыть поток, но совсем без последствий, похоже, не обошлось.

Боль была несильной, но все равно выматывала. Или это сказалась усталость из-за того, что я толком не отдыхала больше суток? Так или иначе лучшим средством сейчас был бы сон. Хотя бы пару ударов колокола, пока Кьяр с Эйтой добывают остатки письма, которое получил Олав.

Поэтому сразу после занятия я поспешила попрощаться со светлым, который попытался узнать, что со мной произошло. Я, подняв и максимально уплотнив ментальные щиты, заверила, что все нормально.

Вот только добраться до общежития в одиночку Снежок мне не дал, поручив Самире вновь сопровождать меня до дверей комнаты. На этот раз безо всяких отклонений от маршрута в виде посещения кустов акации рядом с карцером.

Комната была пуста. На кровати лишь спал мой морок, который я оставила вчера. Он едва слышно посапывал и даже при моем приближении, широко зевнув, отвернулся к стене. Я придирчиво посмотрела на свое творение: обманки мне всегда хорошо удавались, но был у таких плетений один недостаток – они разрушались при тактильном контакте. И, судя по тому, что заклинание не развеялось, к иллюзии не прикасались.

Я сняла с себя жилет, стянула сапоги, достала вновь спавшего фениксенка, уложив его на дно холщовой сумки, разделась, уничтожила морок и улеглась на кровать сама. Как говорится, попробуй найти пять отличий. И почти тут же провалилась в сон. А вот проснулась оттого, что меня трясли за плечо.

Едва разлепила глаза, как увидела склонившуюся над собой Линдси. Пышка выглядела обеспокоенной.

– Эй, ты не заболела? Весь день спишь.

Я, узнав, который сейчас удар колокола, поняла, что до «целый день» мне еще дрыхнуть и дрыхнуть: я продремала от силы одну лекцию. Хотела завалиться обратно, буркнув, чтобы от меня отстали, и прикрыть голову подушкой. Но поняла: если так сделаю, могу опять проспать все на свете.

Потому я усилием воли привела себя в вертикальное положение и широко зевнула. А потом прислушалась к своим ощущениям и поняла, что чувствовала себя намного лучше. Каналы хоть и ощущались, но не болели. Они просто… были. И, кажется, чуть шире.

– Да нет. Все в порядке, – заверила я Линдси, пытаясь совершить невозможное – взглянуть на мир нормальным, а не заспанным взглядом.

– Ты это… скажи, если что нужно. Я принесу. Из лечебницы или столовой. Сама одна лучше лишний раз не ходи, – речь пышки была слегка путаной от волнения. Но она все же собралась с духом и добавила: – Я верю, что ты не причастна к исчезновению адепта.

– М-да? – с сомнением произнесла я и помотала головой, пытаясь прогнать остатки сна. – Вдруг это я? Ну, прикопала Олава где-нибудь под ракитовым кустом?

– А это ты? – подозрительно просила Линдси.

– Увы, нет, – фыркнула я.

– Ну вот мы и выяснили, что это не ты, – невозмутимо заключила пышка и на мое удивление ее логикой пояснила: – Ты, темная, хоть и зараза, но порядочная…

Причем произнесла она последнюю фразу таким особым тоном, что обижаться на него не было никакой возможности.

– Знаешь, похоже, мы по-разному понимаем значение слова «порядочная», – хмыкнула я.

– Так мы и не должны его одинаково понимать, – довольно усмехнулась Линдси. – Ты же темная, а я светлая…

«Ведьма», – мысленно добавила я. Потому как я только что выяснила, что соседка у меня та еще ехидна. Из нее со временем может выйти та еще интриганка: так жонглировать словами и владеть интонациями – это талант.

– Чай будешь? – меж тем предложила пышка.

– Конечно! – оживилась я.

Спустя совсем немного времени Линдси протянула мне пузатую кружку, пахнущую летом и цветущей липой.

– Это особый сбор. По бабушкиному рецепту. Ба говорит, что он умиротворяет и придает сил ничуть не хуже, чем ромашковый настой, который пьешь из черепа своего врага…

Я даже закашлялась. Услышать такое от светлой…

– Хорошая у тебя бабуля, – заметила я. – И сравнения у нее интересные.

– А то! – Линдси воздела палец к потолку и гордо изрекла: – Настоящий боевой маг! – И, чуть сникнув, добавила: – Не то что я, травница…

– Знаешь, по-моему, неважно, какая у тебя специализация, важно, какой ты в ней специалист. И я верю, что ты будешь отличной травницей, которая спасет не одну тысячу жизней. Или даже изобретет эликсир против опасной хвори.

– Масла тебе на язык, пусть так и будет, – присказкой отозвалась Линдси, доставая коробку с пироженками, и изрекла: – Чай без сдобы – заварка на ветер!

С этой истиной трудно было не согласиться. Вот так, незаметно, за разговором с Линдси, и пролетело время. Солнце начало клониться к закату. А вместе с ним пришло время идти на встречу с Кьяром. Надеюсь, ему с Эйтой удалось добыть пепел от письма.

Когда колокол пробил ровно шесть раз, я начала собираться, сказав, что мне нужно в библиотеку – писать доклад с Самирой. Подхватила сумку с фениксенком и собиралась уже уйти, когда Лин вызвалась проводить меня до книжной обители.

– Чтобы ты не ходила по коридорам одна, – пояснила она.

– Спасибо, не стоит. Я накину отвод глаз, – я отказалась от ее предложения.

Даже не солгала: от общежития до аудитории, в которой условились встретиться, я действительно шла под пологом невидимости.

Причем сила, когда я обратилась к ней, напитывая плетение, отозвалась как-то странно, но я не обратила на это внимания.

Коридоры главного корпуса были почти безлюдны, классы – пусты: занятия на сегодня закончились. Я нашла дверь с нужным номером и толкнула ее.

Кьяр уже был на месте. Эйта – с ним. А еще на столе перед преподавательской кафедрой стояла баночка, на дне которой была горстка пепла.

– Вот. – Жестом торговца, выдававшего просроченный товар за первосортный, белочка гордо указала на тару. – Письмо.

Я удрученно взглянула на горстку пепла. У меня были большие сомнения, что получится. Все же то заклинание, которое я знала, было реставрирующим. Если изменить в нем вектор, отвечавший за старение, на сжигание… Получится ли?

Но в любом случае попробовать стоило.

Я высыпала содержимое банки на парту, постаравшись расстелить пепел тонким равномерным слоем, а потом начала прямо в воздухе огненным пальцем чертить заклинание. Удивительно, что матрица получалась более устойчивой, чем обычно. Да и связующие узлы в этот раз были гораздо прочнее.

И когда готовое плетение зависло в воздухе над пеплом, я почувствовала, что получится. Я словно ощутила, как сгорала каждая пылинка. Словно я была тем самым огнем, что сжег эту бумагу. Хотя… я ведь и была сейчас отчасти огнем, благодаря мете Кьяра.

Пепел, словно время повернули вспять, начал превращаться в лист. И в лучах почти севшего за горизонт багряного светила мы смогли увидеть первые строки письма. Но прежде чем нам удалось прочесть все послание, солнце село. Наступило время демонов.

Кьяр зажег светляк, и наши лица (и одна пушистая морда!) склонились над письмом, чтобы узнать, что же вынудило Олава сорвать свою мету. И, еще не прочитав все письмо, а лишь глянув на строки, светлый уверенно произнес:

– Это почерк Дорса-старшего.

А потом мы вчитались в строки.

– Да быть того не может! – первой эмоции выразила белка. И обняла свое пузико от возмущения. – Я бы поняла, если бы из-за такого сорвалась с места романтичная экзальтированная девица…

Я думала примерно так же, но матом. Кьяр был хмур. Судя по посланию, отправленному батюшкой Олава, родитель вознамерился женить отпрыска. Да не сам это надумал, а по приказу светлейшего императора.

– Помните, дети, дедушку в агенты разведки светлых не вербовать! Поимейте совесть! Он все же Темный Властелин, – напутствовала я проказников: двух рыжих близняшек, одного самоуверенного сорванца чуть помладше, со снежно-белой макушкой, и мелкую малявочку с характером истинной черной ведьмы и внешностью невинного кроткого златокудрого дитя.

Все четверо выглядели жутко серьезными, собранными и готовыми выполнить любой мамин приказ. Даже если я скажу разгромить поместье графа Дорса. К слову, на него дети напали бы с особой охотой. Потому как родитель Кьяра за последние пятнадцать лет изрядно изменился. И из отвратительного отца превратился в образцового деда, готового играть с внуками сутки напролет, чему последние и были рады.

Во многом такой метаморфозе способствовал… Олав. На своем примере показав, что ни одна карьера не принесет столько радости, как собственная счастливая семья.

Нет, граф не перечеркнул то, что так упорно строил столько лет, и по-прежнему был тенью императора. Просто стал смотреть на жизнь слегка под другим углом (особенно в те моменты, когда его спину прихватывал ревматизм).

Да и попробуй не быть образцовым дедом, когда у тебя в невестках сущая ведьма. С десятым уровнем дара. Хоть та и заявляет, что она вообще-то светлая. Да и собственный сын, которого Дорс признал вынужденно, сейчас мог без слов, лишь одной силой мысли объяснить, в чем дедушка был не прав…

По этой же причине с Кьяром приходилось считаться и моему отцу, Темному Властелину. Владыка, уяснив, что зятя не убить, начал с ним… нет, не дружить, но держать нейтралитет. Впрочем, это не мешало Темнейшему периодически пытаться завербовать зятя. Дошло до того, что Владыка за моей спиной сделал предложение Кьяру стать главой темной разведки. Это притом что Кьяр к тому моменту уже был послом светлых в темной империи!

Светлейший назначил супруга на эту должность по принципу: чтобы хотя бы у главы посольства Темнейший со своим десятым уровнем дара не смог покопаться в мозгах. А то как прием светлой делегации в темном дворце – так после него куча перегоревших артефактов, защищающих от ментального воздействия.

В общем, мудро поступил Светлейший: понял, что Кьяра, как сына своего первого министра, в тайной канцелярии использовать не получится (хотя жаль… десятый уровень дара, менталист…), поэтому решил использовать Снежка явно.

Меня, к слову, тоже поначалу пытались привлечь к делам особой важности и секретности – маг первородного огня такой силы… Пытались, но не смогли.

В общем, как я и предполагала на свадьбе, тихой жизни у нас с Кьяром не получилось. Зато она была насыщенной, а еще полной любви.

А тот выпускной год стал для нас своеобразным «медовым месяцем». Передышкой, во время которой супруг поднаторел в обращении с ментальным даром. А я под руководством Норин Ллойд переписала диплом, потому как тема последнего должна была хотя бы отчасти соответствовать дару адепта, который оный защищал. А я теперь была магом огня…

К слову, больше всего тому, что дар менталиста стал принадлежать Бьеркрину, обрадовалась Эйта. Нет, сначала, когда я поведала рыжей «методику сведения с ума», она знатно психанула, но потом радостно взвизгнула:

– Так это, значит, твоему диплому каюк?!

Но, несмотря на это открытие, от мести мне Эйта не отказалась. И таки насолить мне у нее получилось. Точнее, не у нее самой, а у дочурки пушистой – рыженькой Тревоги Путешественника. Ну, той самой пушистой белочки, которую многие ловят, оправляясь куда-то далеко. Когда в голове возникает тысяча и один вопрос: не перепутал ли ты дату отлета? Не сломается ли накануне его метла? Положила ли ты те самые панталоны с начесом в чемодан? Точно ли тебя так зовут, как указано в подорожном свитке?

А все потому, что заботливая мамочка отрядила свою кровиночку ко мне на… стажировку! Дескать, потренируйся вот на этой темной, которая светлая… И дочурка таки натренировалась на славу. А я обзавелась нервным тиком на словосочетание «отпуск в путешествии».

Дети, заверив меня, что будут вести себя почти прилично и дворец деда если и разнесут, то совсем чуть-чуть и несущие стены точно оставят до половины целыми, радостно убежали.

А я лишь вздохнула, посмотрела на чемодан с вещами и слегка занервничала. И пусть рыжего хвостика Тревоги я не видела, но наверняка она была где-то тут. Просто пряталась.

– Ты готова? – В комнату заглянул Кьяр. Он был в дорожном плаще.

– Да. Но все равно переживаю…

– За детей? С ними ничего не случится. В прошлый раз, пока твой отец присматривал за ними, за выходные ничего же не произошло.

«Ничего» – это три дюжины нервных срывов у придворных, выжженная оранжерея с плотоядными лианами и завязанная в узел гигантская льерна. И это не считая поднятого младшенькой (у нее оказался дар некроманта) из склепа пра-пра… в общем, много раз «пра» дедушки Темного Властелина. Скелет пришел в тронный зал и попытался занять уже не свой трон…

Я вспомнила это и невольно улыбнулась. Наши дети… Порой с ними бываете непросто. И не только с ними. Потому что в этой жизни есть вещи вечные, беспокойные: любовь, Эйта, вражда между светлыми и темными… Но если свет и тьма смогли обрести мир в нашей с Кьяром семье, то, возможно, и двум империям по разные стороны Серебряного хребта это тоже под силу.

Дорогие друзья!

Вот и подошла к концу заключительная книга цикла. Шесть разных историй в мире Темных и Светлых земель. А еще это одна большая история о пути от непримиримой вражды детей Мрака и Зари до надежды на то, что мир между ними возможен.

Все книги были о приключениях, вере в лучшее и оптимизме и, конечно же, любви и… почти все об Эйте! А она просто так не отпускает. Поэтому я искренне надеюсь, что мы с вами еще вернемся в Светлые и Темные земли в формате небольших рассказов.