— … я завожусь, когда слышу бас! — напевал я, распиливая грудную клетку очередному новобранцу в Праведную армию. — Я завожусь, когда слышу бас! Я завожусь, когда слышу ба-а-а-ас!!! Кенан Чобан!

— Йа зафашусь, кагда слышу бас! — поддержал меня немёртвый.

— Кариночка! — призвал я.

— На мне пылают пайетки, переплетаю коленки, — неохотно подпела Карина. — Средний рост, цвет волос — вырви глаз, я завожусь…

— … когда слышу бас!!! — закончил я за неё. — А теперь подай мне печень!

Мною было решено внести хоть какое-то разнообразие в эту однообразную последовательность действий — под музыку всё делается веселее, даже заполнение годового отчёта или потрошение сто двадцать седьмого по счёту, за сегодня, трупа.

Войска врага ещё стягиваются, готовят вторжение, что требует налаживания хорошей логистики, а также наличия какого-то продуманного плана наступления.

Вот у меня с планами и логистикой всё просто отлично, можем гонять грузы с недоступной для остальных скоростью, но только не там, где у врагов есть маги. Причём не абы какие, а способные произнести заклинание запрета или провести ритуал запрета, который сделает межмировые путешествия и вообще любые ритуалы невозможными, на серьёзной территории и вплоть до отмены ритуала или развеивания заклинания.

Фактически это чем-то похоже на радиоэлектронную борьбу, когда весь эфир буквально засирается какими-то бессодержательными данными, то есть, в данном случае, особым образом активированными эманациями некро- или витаэнергии, хотя для этого можно применить и энергию стихий. Поэтому-то применение ритуалов в военном деле очень ограничено. Какой смысл в мегаубойном ритуале, если при появлении на поле боя ты просто не сможешь его применить?

— Отлично! — воскликнул я и начал приращивать к пока ещё трупу новые лёгкие. — Кариночка, будь готова снимать расширители.

— Хорошо, — ответила она.

— … я завожусь, когда слышу бас… — довожу монтаж лёгких до конца, после чего даю знак ассистентке.

Нужно больше немёртвых воинов. Мы работаем без перерывов, стараясь сделать как можно больше бойцов, но, похоже, что к часу «Х» не успеем закрыть даже четверти потребности.

Примерная оценка сил противника показывает, что вражеской пехоты только от Ордена тернового венца будет приблизительно дохрена, а уж сколько солдат пришлёт Эстрид — это только Смерть знает. В общем-то, Смерть знает всё.

И Эстрид, в отличие от меня, не спала всё это время. У неё целая некроимперия в Серых Землях, с могущественной немёртвой армией и сильной экономикой. Это значит, что если она пришлёт десять тысяч, то у неё в загашнике точно останется ещё двадцать, а то и тридцать. У неё были годы на это.

Это значит, что надо брать качеством.

А качество — это некрохимероиды, усиленные «металлическим замещением», то есть формированием в тканях металлической сетки, путём введения мутагена и металлического сырья.

Вот и работаем, не покладая рук…

— Во славу Плети! — провозгласил я, когда работа была завершена. — Тони Рамос!

Мертвец открыл глаза и уставился на меня.

— А это откуда? — недовольно спросила Карина.

— Сериал «Вавилонская башня», — ответил я. — Даже если бы у меня не было доступа к DVD со всеми сериями, я бы вспомнил пару-тройку имён из этого сериала и сам.

— Так ты поклонник сериалов? — усмехнулась моя ассистентка.

— Был им, до тех пор, пока не выпустился из детдома, — ответил я. — Потом я смотрел исключительно американские сериалы, ну и, в особых случаях, отечественные — и я тебе скажу, что некоторые из них сильно недооценены.

— М-м-м, — ответила Карина.

— Ханс, Рудольф! — крикнул я. — Тащите следующего!

— Господин праведный президент, — вошёл в помещение Леви. — Нужно поговорить.

Да, со вчерашнего дня я приказал всем называть меня праведным президентом, чтобы заранее привыкали. А то выборы скоро…

— Что там у тебя? — спросил я, откладывая скальпель на любезно поднесённый Винтиком поднос.

— На улице, — ответил Леви.

Я, при помощи Шпунтика, снял с себя фартук и поликарбонатный щиток, после чего вышел вслед за главнокомандующим Праведной армии.

— Ну? — спросил я, закурив японскую сигарету.

— Шпион из Суз докладывает, что к сатрапу Ариамену прибыло два посольства — одно от Ордена тернового венца, а второе из неких далёких земель.

— От Эстрид, — догадался я.

— Я тоже так считаю, — кивнул Леви. — Что мы будем с этим делать?

— А ничего, — усмехнулся я. — Они приехали зря, потому что священный договор не нарушить, последствия будут слишком трагичны. Все хотят жить, даже те, кто отмотал шестую сотню лет…

— Истинно, — согласился Леви. — Но я бы позаботился о прикрытии границ с Сузами. Если они формально вторгнутся на территорию персов, а те «не сумеют» оказать сопротивления, то ничто не помешает им пройти к нам в тыл.

— Если считаешь необходимым — выдели пару тысяч, — разрешил я ему. — Но тогда потребуется строить новые крепости — выдели двадцать пять процентов строителей из жилстроя.

— Сделаю, господин праведный президент, — поклонился Леви.

— Ну не принято кланяться президентам, — поморщился я.

— Прошу прощения, — ответил немёртвый, после чего убыл работать дальше.

И я поработаю, раз пошла такая пьянка…

/16 сентября 2028 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

— Нападение на форт А-5, — сообщил мне посыльный. — Численность противника — до трёх тысяч солдат.

— Что они успели? — спросил я.

— Ничего, повелитель, — ответил посыльный. — Показались десять минут назад.

— Перегоняйте две сотни на резервный пункт, — приказал я. — Успеют прорваться в форт — хорошо. Не успеют — пусть устраивают незваным гостям незабываемые и упоительные ночи.

— Есть, повелитель! — козырнул посыльный и побежал на пункт связи.

У нас всё по-взрослому, без трусов: благодаря технологиям из Японии мы оснастили каждый форт станцией радиосвязи, а также ретранслятором. Теперь каждая крепость оперативно сообщает нам о нарушителях и любых непонятных движениях на границе или в глубине наших территорий.

Я же пошёл к юго-восточным вратам, где у меня намечена официальная встреча с новыми жителями Душанбе.

Один из бывших купцов, некий склавин Борис, сын Брячислава, сумел пересечь барьер в двенадцать тысяч золотых состояния. Это было достигнуто благодаря тому, что был произведён выброс на рынок стальных монет, покрытых прозрачным пластиком, часть которых он и скупил.

Пока что, в качестве временной меры, мои финансисты считают в солидах, но когда мы полностью заместим золото и серебро нашей валютой, душендором. Название рабочее, может измениться… хотя кого я обманываю? Мне нравится это название, поэтому склонен оставить его.

Пластиковые душендоры, по мнению Петра Игоревича Фролова, моего министра финансов, захлестнут местную торговлю, но только при условии, что мы докажем местным, что валюта стабильна и действительно обеспечивается золотом, хранящемся в самом надёжном из хранилищ.

Хранилище, мой Форт-Нокс, уже выкапывается на месте недостроенного здания супермаркета. Стояночники всерьёз рассчитывали закрепиться тут навсегда, но с супермаркетом, конечно, дали маху. У них не получилось наладить нормальных взаимоотношений с местными, им не удалось зачистить окрестные территории от шастающих диких мертвецов, поэтому ни о какой стабильной доставке товаров речи быть не может. Кирич смотрел на этот мир не так, как надо было…

Я же позаботился не только о продовольственной безопасности, но ещё и о налаживании торговых связей с соседями, поэтому если кому-то и строить первый в этом мире, за многие сотни, а то и тысячи лет, супермаркет — так это мне. И я построю. Потом как-нибудь.

Возведём хранилище, поставим там круглосуточную охрану и начнём отгружать туда золото, которое уже отливается в слитках.

Я собираюсь строго придерживаться золотого стандарта, потому что только так мои душендоры завоюют репутацию нерушимой валюты, равной стоимостью золоту.

Масштабы местных экономик слишком маленькие, чтобы аналог Бреттон-Вудской системы начал рушиться под собственным весом. Фролов уверяет меня, что если мы не начнём азартно гонять лысого с бесконтрольной печатью ничем не обеспеченных денег, то, по его оценкам, система может успешно существовать свыше сотни лет, а то и гораздо дольше. Жизнестойкость системы сильно зависит от того, насколько успешно мы построим тут капитализм.

Суть капитализма — это наращивание масштабов производства, бесконечная экспансия, нацеленная на максимизацию прибыли. Только это, только бесконечное развитие производственных мощностей и масштабов экспансии.

Условий для конкуренции между моими террариумными капиталистами я ещё не создавал, но это вопрос времени. Когда настанет благоприятный момент, я ослаблю поводок, чтобы дать им сцепиться в борьбе за не такой уж и большой рынок нашего маленького государства.

Но это будет так, затравка, чтобы не расслаблялись. Погрызут друг друга немного — я затяну поводки и направлю их на экспансию на внешние рынки.

Самое забавное, что для экспансии на внешние рынки совершенно необязательно лично куда-то ехать. На юге моей маленькой республики, когда закончится всё это дерьмо с великим крестовым походом на злодейского и злокозненного лича, будет учреждена свободная экономическая зона. Там не будет никаких налогов, никакого участия государства, но зато очень много места для кучи преуспевающих бизнесов.

Это будет подобием китайских специальных экономических зон, где вся экономика будет твориться без моего участия, сугубо на основе воображения и смелости дельцов. Я создам этот уголок дикого капитализма, чтобы получше его изучить, подробно, основательно, с далеко идущими выводами.

Надо ведь понимать, что я — не эксперт экономист и не обладаю ясновидением, чтобы заранее знать, как наложится на местный феодализм с магической спецификой эта новая для обитателей мира экономическая формация. Лучше изучить её в безопасных лабораторных условиях и своевременно разрабатывать контролирующие меры, чем рисковать напрасно и пускать этот пиздец к себе домой.

Если не контролировать новоиспечённых промышленников, стремительно наращивающих производство всякой всячины, на дарованных мною примитивных мощностях, эти ребята долго думать не будут и нащупают столько способов всё обосрать…

— На пороге стоит пиздец, — произнёс я. — И они точно пустят его в дом…

Сажусь на Когосаки ВН1600 Минстрик, приведённый в образцовое состояние, и сходу мчу к вратам, встречать Бориса.

Душанбе — это маленький и уютный город, поэтому я молнией пролетел через его главную улицу, попутно облетая телеги с грузами, ведомые немёртвыми.

Промышленник Борис, вместе со своим семейством, ожидал у врат, боязливо посматривая на сверкающий чёрный трёхсотый Крузак, пригнанный специально ради этой встречи. Впрочем, очень быстро все присутствующие перевели взгляд на меня, резко затормозившего и остановившего мотоцикл почти у самого бампера внедорожника.

— Рад видеть вас в нашем гостеприимном стольном граде! — откинул я подножку и спрыгнул с мотоцикла.

«Гостеприимный» — это лукавство с моей стороны. Душанбе гостеприимен только для тех, кто прошёл суровый имущественный ценз, как это сделал Борис, а остальные могут лишь мечтать о постоянном проживании в столице. Могут, но не мечтают — у Душанбе сейчас не очень хорошая репутация, потому что относительно недавно здесь были владения оборотней. Но это ещё ерунда, ведь затем оказалось, что тут завёлся целый лич, который точно тронулся умом. Очевидно же, что лич должен убивать людей и похищать их трупы, а не строить какой-то непонятный город, в который смогут попасть только богатейшие.

Впрочем, элитарный статус города, где будет всё, очень быстро изменит отношение общественности…

— Долгого царствования тебе, величайший из повелителей… — в пояс поклонился Борис.

Выглядел он как классический купец, который ещё не понял, что времена изменились и прошлое закончилось. Вместо отороченного мехом цветастого кафтана он носит японские джинсы и хлопковую рубашку, но на голове его всё та же меховая шапка, украшенная алюминиевыми значками, которые клепает наше душанбинское производство.

Мы нашли в Асахикаве производство юбилейных медалей, брелоков, значков и прочей символической бижутерии. Переделать это во что-то полезное не получилось, поэтому я решил, что можно заработать денег на сложных украшениях, то есть на их массовом производстве.

Местные не знают значения этих медалек и прочего, поэтому покупают их как всамделишные украшения из необычных материалов. Томпак, чистая медь, алюминий, железо — мы экспериментируем со всем, но особым спросом пользуются железные брелоки, потому что сталь — это жестокий дефицит. Не для нас, но для всех остальных.

Вдобавок к производству, мы ещё и осторожно распродаём оригинальные безделушки с разграбленных складов. Оттого мне до сих пор забавно разглядывать прохожих в Фивах…

А шапка Бориса сейчас чем-то напоминает головной убор хиппи: тут и значки с аниме-девочками, и брелоки с военным японским флагом, и несколько пластиковых брелоков с хеллоу-китти, но кульминацией этого набора служил большой значок с персонажем из «Невероятных приключений Джоджо». Не смотрел, осуждаю, но персонажа узнал — накачанный, подчёркнуто брутальный, тип в полупокерской кепке, которая на такой здоровенной раме не выглядит полупокерской. Должна, но не выглядит. Не знаю, как его зовут, но это и не особо важно. Важнее то, что Борис довольно улыбнулся, заметив моё пристальное внимание к его головному убору.

— Ты успешно прошёл сложнейший отбор, — сообщил я ему. — Ты доказал, что являешься достойным. Отныне ты имеешь право жить в Душанбе, в квартале для элиты. Тебе в услужение выдаётся двадцать немёртвых слуг, которые будут помогать тебе вести дела и обеспечат тебя и твоих близких свободой от домашних хлопот.

— Это величайшая честь для меня, повелитель, — Борис с готовностью рухнул на колени.

— Его зовут Альфредом, отныне он твой дворецкий, — представил я подошедшего к нам мертвеца, облачённого в чёрную ливрею, кюлоты и жилет. — Он будет старшим над слугами и управленцами.

— Моя искренняя благодарность тебе, повелитель… — Борис раболепно пополз ко мне и начал целовать мои «Доттерпиллеры».

Он боится меня, это видно невооружённым взглядом, поэтому всеми силами пытается минимизировать риски. И лучшей тактикой он счёл всеми силами продемонстрировать мне рабскую преданность.

— Прекрати, — приказал я. — Ты свободный человек, первый промышленник, выбившийся в люди, потенциальный начинатель рода блистательных предпринимателей, поэтому я не хочу видеть в тебе проявлений раболепства. Гордись тем, чего ты достиг и никогда больше не склоняй головы. В обществе живых выше тебя только я и больше никто.

Борис, осмысливший услышанное, поднялся на ноги, отряхнулся от пыли и, не выдержав, вновь поклонился мне в пояс.

— А это твои дети? — посмотрел я на его сыновей.

— Ладислав, Клонимир, Милован и Ростих, — представил он своих сыновей по старшинству.

— М-хм, — хмыкнул я, после чего указал взглядом на молодых девушек и девочек. — А эти?

— Бабы же, — развёл руками Борис. — Не стоит обращать на них внимания.

— Ладно, — не стал я спорить. — Садитесь в машину.

— Куда, повелитель? — не понял Борис.

— Вон туда, — указал я на Крузак, двери которого уже были раскрыты услужливым Альфредом.

Не знаю, кем он был до своей смерти, но его труп был истыкан стрелами и копьями. То есть не труп — он был ещё жив, когда провалился в портал. В руках его было оружие, а тело залито чужой кровью. Чешуйчатые доспехи были измяты, шлем пробит арбалетным болтом, ну и левая нога оказалась сломанной.

Умер он буквально на руках одного из бойцов Кумбасара, патрулировавших в тот день окрестности форта Е-3. На новоприбывшего покойника оперативно наложили «Мёртвый стазис» из ритуальной пластинки, после чего неспешно доставили в Душанбе.

Говорит, что был воином, и это было правдой, но больше о себе он ничего не сообщил. Я не стал настаивать, оценил его высокие навыки не только в воинском искусстве, но ещё и в торговле с тактикой. Я вновь пристально посмотрел на него и усилием воли открыл характеристики.

Этот очень ценный сотрудник был получен мною три недели назад, но руки дошли до него только пять дней назад.

И нарекал я его с чётким осознанием его дальнейшей деятельности. За промышленниками нужен пригляд, желательно глазами, которые разбираются в том, что видят. Альфред умеет читать и писать на латыни, владеет торговлей и даже логистикой, поэтому ему нетрудно будет разобраться в том, что творит Борис. Надо будет — прикроет в сложные моменты, надо будет — доложит мне обо всяких нехороших махинациях. Удобно и практично.

Тем временем, Борис очень осторожно сел на заднее сидение Крузака и прислушался к своим ощущениям. За ним последовали два старших сына, а для остальных у нас есть японский минивэн на восемь посадочных мест.

Сажусь за руль и завожу этого монстра внедорожного сегмента. Пассажиры напряглись и занервничали.

— Спокойно, — повернулся я к ним. — Сейчас домчим до вашего нового дома, с ветерком.

Элитный квартал располагался сразу за президентским дворцом — пришлось убирать оттуда складские здания и разбивать там небольшой парк, чтобы придать новому кварталу божеский вид. Получилось отлично, поэтому строители могут по праву гордиться своим трудом.

— Двадцать четыре палаты, настоящий дворец, — произнёс я, заезжая на внутреннюю территорию особняка. — В шаговой доступности находится парк, недалеко мой дворец, скоро рядом появится первый магазин элитных товаров, а ещё, в перспективе, недалеко возникнет развлекательная зона с казино и парком аттракционов. Но шагом вы больше перемещаться не будете — я выделяю тебе, Борис, личный автомобиль. Не этот, разумеется, а другой, в чём-то даже лучший. Выходим.

Я припарковал машину у гаража, в котором ждал своего часа электромобиль Ниссан Лиф — экологически чистое решение, которое здорово сэкономит нам горючее.

— Это будет принадлежать мне? — перевёл на меня охуевший взгляд Борис.

— Насколько я знаю, ты очень старался, чтобы стать первым, — улыбнулся я ему. — Ты показал, что лучше остальных понял, как правильно делать деньги на новых промышленных идеях, поэтому лучшему — лучшее.

— Я не знаю слов, чтобы выразить всю благодар… — заговорил промышленник.

— Тогда лучше не говори, — остановил я его. — Водить машину будет Альфред, он сам во всём разбирается и доставит тебя или твоих близких в желаемое место.

— А в Фивы я съездить смогу? — сразу спросил Борис.

— Не можешь, а должен, — улыбнулся я. — Покажи остальным, что значит быть лучшим промышленником. А теперь — в твой дом.

Я вошёл первым и сразу же щёлкнул выключателем, зажёгшим большую хрустальную люстру, освещающую двухэтажной высоты холл, из которого можно сразу же подняться в гостиную, расположенную на втором этаже, воспользовавшись для этого двумя винтовыми лестницами.

— Отныне ты живёшь здесь, — сообщил я Борису. — Сам разберёшься, что где лежит — Альфред поможет тебе в этом. А теперь — в твой новый кабинет. Альфред, позаботься о семье уважаемого промышленника. Покажи им всё, помоги выбрать спальные покои — ты знаешь, что делать.

— Да, повелитель, — ответил Альфред.

Пока дворецкий уводил жену и детей промышленника, поднявшегося на массовом производстве бронзовой посуды и бронзового оружия, мы с ним поднялись на второй этаж, в гостиную, а оттуда уже в его личный кабинет.

Сажусь в большое кожаное кресло за широким письменным столом и указываю Борису на стул для визитёров.

— А теперь к твоим задачам, — произнёс я, закуривая сигарету. — Ты должен продолжать наращивать производство, делай, что считаешь нужным и полезным. Скоро торговля прекратится, потому что нас уже давно запланировали сковырнуть религиозные деятели из земель франков — Орден тернового венца. Для этого они сформировали нечестивый союз с презренной некроманткой, Эстрид Бранддоттер, из чего понятно, что настроены они серьёзно. Ну, знаешь, большой сатана и меньший сатана… (1)

— Большой сатана… — быстро перекрестившись, изрёк Борис.

— Да, они видят во мне большого сатану, — кивнул я. — А Эстрид выступает в роли меньшего сатаны. Думаю, если они как-то справятся со мной, то следующей под нож пойдёт Эстрид, причём сразу же. Но это я отвлёкся. Твоя задача, во время простоя торговли, продолжать производство товаров широкого потребления и, пользуясь ситуацией, проводить диверсификацию.

— Что проводить, повелитель? — недоуменно вопросил Борис.

— Пробовать производить что-то ещё, — ответил я. — В настоящий момент несколько групп моих воинов движутся на север, запад и юг — они сделают там кое-что и для тебя откроется несколько рынков сбыта, не зависящих от открытости границ. Это зависит от успеха предприятий моих воинов, но будь уверен, что рынки сбыта, рано или поздно, появятся. Скорее рано, чем поздно. Термин «рынок сбыта» тебе объяснять?

— Нет, повелитель, я знаю, что это, — покачал головой Борис. — То есть мне просто продолжать делать то, что я делаю?

— Именно, — улыбнулся я. — Ты станешь самым большим и толстым промышленником Душанбе, потому что добрался досюда первым. А я буду внимательно следить за тем, чтобы ты своевременно и в достатке получал еду…

Примечания:

1 — Большой сатана и меньший сатана — буквально демонизирующий эпитет, применявшийся аятоллой Хомейни в отношении США и СССР соответственно. Титула большого сатаны США удостоились, наряду с Великобританией, за частые вмешательства во внутренние дела Ирана. СССР аятолла называл меньшим сатаной за его атеистическую идеологию. С меньшим сатаной Иран даже допускал иметь какие-то дела, особенно на заре исламской революции, а вот большой сатана находился и до сих пор находится вне пространства доступной дипломатии. Любопытно, что иранские коммунисты (Народная партия Ирана, называемая «Туде») сильно помогли шиитским исламистам в организации революции, так как сочли их меньшим сатаной, чем шах. Но они, наверное, были очень удивлены, когда после торжества исламской революции их начали развешивать за шеи на кранах и катать по всему Тегерану, вместе с функционерами и представителями свергнутого режима. Самых важных членов иранской «Туде» заставили выступать по телевизору с восхвалением ислама и критикой марксизма-ленинизма. А всё потому, что сатана — он всегда сатана, меньший он или больший. Это учит нас тому, что какие-то серьёзные дела надо иметь только с теми лицами или группами лиц, которые полностью разделяют твои убеждения и взгляды, иначе высока вероятность повторения истории иранских коммунистов. Или же нужно иметь за пазухой увесистую дубинку, которая самой возможностью её применения способна отвратить этих временных попутчиков от недостаточно тщательно взвешенных и обдуманных действий. Конформизм и компромиссы уместны в общении между обычными людьми, которые ограничены в своих возможностях уголовным и гражданским кодексами, а в политике они не работают.

— Говоришь, дубасят из пушек? — спросил я Леви.

— Да, повелитель, — ответил он.

— Я же просил — господин праведный президент… — поморщился я.

— Так точно, господин праведный президент, — поправился Леви.

— Выкатывайте наши орудия, боекомплект — осколочно-фугасные, — приказал я. — Надо наказать этих охуевших, решивших, что им можно всё…

Осаждающие форт А-5 члены Ордена тернового венца прикатили, наконец-то, свои примитивные орудия, стреляющие бронзовыми ядрами, после чего немедленно начали обстрел.

Уже сам факт, что они притащили их спустя два дня после начала осады, должен мне что-то сказать. Но что?

Наверное, это всё делается с низким уровнем логистической организации. Возможно, у них не хватает лошадок, чтобы тащить орудия одновременно с войском, а возможно, они просто распиздяи.

В оба этих варианта я верю не особо, ведь точно знаю, что с баблом у Ордена всё великолепно, из чего можно сделать вывод, что они просто не могут испытывать недостаток лошадей.

До моего появления в этом мире у местных главным фактором победы в войне было наличие всадников, поэтому лошадок тут ценили и берегли. Их много в таких зажиточных местах, как королевство франков.

Но в чём же дело? Я чувствую, что тут какой-то подвох.

— Короче, запускайте дрона, — решил я. — С большой высоты прочесать все окрестности. Я чуть ли не жопой чую, что тут есть какая-то подстава…

Через три минуты квадрокоптер зажужжал своими маленькими моторчиками и взмыл к небесам. Очень быстро он исчез в них, оставив после себя только воспоминания о забавном жужжании.

Я решил разбавить ожидание чтением книги.

Это первое в этом мире печатное издание «Как наладить порядок в делах», авторства Дэвида Алланда. Полностью на народной латыни, чтобы могли прочитать почти все, адаптированное под реалии этого мира.

У местных есть серьёзные проблемы с управлением личным временем, читай, с тайм-менеджментом. Большая часть горожан Фив работала по режиму: солнце светит — идёт рабочий день, солнце зашло — рабочий день закончился. Воскресенье — время церковной службы, а после неё ещё светит солнце, значит, идёт рабочий день, до самого заката.

Что там в промежутке, какое время обеда, праздники, нерабочие дни, рабочие дни — в этом разбираться необязательно, ведь есть дедами установленные правила.

Городские часы интересуют только промышленников, домашние часы — это товар с самым низким спросом, потому что люди не особо понимают, нахрена считать время и вообще заморачиваться по такой ерунде.

Снизу внедрять рациональную организацию труда бесполезно, поэтому я начал сверху.

Читать умеют аристократы, скатившиеся ныне до ничто, а также всякие купцы и некоторые ремесленники. Вот когда Дэвид Алланд полноценно дойдёт до их ума через книгу, прогресс в этом направлении начнёт свою неумолимую поступь.

Сначала через рабочих на заводах, затем через их семьи, а потом всем станет нормально и обыденно, что час дня — это обед, а шесть вечера — это пора домой.

Кое-что из книги было выкинуто, как неспособное найти понимание у аудитории, но основную массу приёмов и методик я в этой книге сохранил, чтобы вникали и проникались.

Главное, чему учит эта книжка — умение правильно формулировать себе задачи и хорошо контролировать их исполнение.

В общем, удочки и руководства по рыболовству я раздал, а вот как они поступят с ними дальше…

— Господин президент, я вижу стоящие за холмом отряды противника, — сообщил немёртвый оператор дрона, кажется, Сердар Гёкхан, из отряда Кумбасара.

— А сухопутная разведка что делала всё это время? — спросил я у Леви.

— Я отправлял два отряда конных разведчиков, но их блокировали стрелками, — ответил тот. — Решил, что лучше не рисковать воинами и дождаться разведки с воздуха.

— Ладно, — изрёк я. — Сердар, считай численность, количество офицеров, оснащение, перерисовывай штандарты — мы должны знать о противнике всё.

— Есть, повелитель, — козырнул тот и уткнулся в экран планшета.

— Леви, на всякий случай, установи заграждение вокруг лагеря, а также вызови ещё тысячу бойцов, — приказал я. — Если окажется, что они хотят взять форт, это будет означать для нас первое генеральное сражение.

Робот Захар, орудующий на Земле, уже предоставил нам подводную базу, которую мы используем в качестве хаба. Платформа-порученец, постоянно присутствующая на этой базе, сообщила, что база находится в пяти тысячах метрах под водой, где-то в Тихом океане. Ещё эта платформа сказала, что выхода отсюда нет, как и входа, потому что заварили все люки и можно не переживать о возможном появлении незваных гостей.

Да я и сам особо не верил в вероятность нахождения подводной базы там, куда не доходят лучи Солнца. Статистически маловероятно, короче.

Оператору потребовалось три часа, с перерывом на подзарядку дрона, чтобы подсчитать точную численность сил противника.

Выходило, что Орден прислал под стены форта А-5 суммарно восемь тысяч пехоты и тысячу кавалерии. Примерно у половины пехотинцев было огнестрельное оружие, а кавалерия полностью снаряжена короткоствольными мушкетами.

Броня у всех воинов бронзовая, изготовленная качественно и с соблюдением единообразия. Оружие тоже приведено к единообразию, что подразумевает одинаковую подготовку воинов. То есть уже не воинов, а солдат. Это регулярная армия, а не интернациональная сборная по литрболу…

— Артиллерию — в боевую готовность, — приказал я. — Дрон заряжен?

— Да, повелитель, — ответил Сердар Гёкхан. — Девяносто восемь процентов заряда.

— Корректируй огонь, — велел я ему. — Леви, строй войско. Я к артиллеристам.

Моё казнозарядное орудие, собственной конструкции, уже освоено в производстве, ведь ничего радикально сложного в нём нет, но выделать успели только двенадцать единиц, а ещё две с половиной тысячи снарядов. Ну, снаряд, конечно, это сильное слово, если применять его к этому творению…

На самом деле, это бронзовая болванка или бомба, к которой ещё с завода присоединён бумажный картуз. Мы оборачиваем их в полиэтилен, для лучшей сохранности, поэтому стороннему наблюдателю может показаться, что эти артиллерийские боеприпасы были произведены розничной торговой сетью «7-Eleven»…

Поднимаюсь на холм, где установлено шесть орудий, расчёты которых уже зарядили осколочно-фугасные снаряды. Эх, жаль, что не успели наладить производство артиллерийских гильз — так бы мне удалось наладить нормальную обтюрацию и сэкономить кучу металла с затвором. Но уже, как оказалось, нет времени, поэтому я отменил разработку гильз и приказал производству боеприпасов полностью переключаться на картузы.

А вообще, картузы — это ещё и удобство ведения огня. Каждый картуз — это пять бумажных пакетиков с порохом, но, при надобности, его можно разобрать и убавить заряд. Например, такое может понадобиться для стрельбы по-гаубичному — я предусмотрел в конструкции своей пушки подъём орудия до семидесяти градусов.

— К стрельбе готовы, господин праведный президент! — доложил Брайан Раффел.

Этот немёртвый примечателен тем, что очень хорош в математике и является одним из немногих мертвецов, имеющих склонность к артиллерийскому делу. Я выделил его ещё на стадии тестирования способностей, а когда он их с блеском прошёл, его судьба в моей армии была предрешена.

— Так, Сардар, делаем пристрелочный, — обратился я к оператору дрона. — Смотри внимательно.

— Есть, господин праведный президент! — отрапортовал тот.

— Огонь! — скомандовал я.

Наши осколочно-фугасные снаряды не были снабжены трассерами, потому что я решил, что втыкать в днище снаряда ещё и стаканчик с пиротехникой — это ненужное усложнение производства. У нас есть дроны, поэтому похер, как именно летит снаряд, ведь мы всегда можем посмотреть на результат.

Снаряды разорвались где-то за большим холмом.

— Недолёт триста метров, — сообщил Сардар.

Раффел внёс корректировки в прицел.

— Огонь! — приказал я, когда всё было готово.

— Перелёт пятьдесят метров, — отреагировал оператор дрона. — Есть потери от осколков.

Вновь была внесена корректировка, после чего я повторил свой приказ.

— Прямое попадание в центр лагеря, — доложил Сардар. — Противник начинает выводить войска.

— М-хм, — хмыкнул я задумчиво. — Приготовьте мои доспехи.

Мне тут недавно изготовили броню, достойную праведного президента.

Это некое подобие максимилиановского доспеха, изготовленного путём вытачивания деталей на станке с ЧПУ, и последующей сварки в среде аргона. Чтобы сварные швы не стали уязвимым местом, на них наварили дополнительные пластины, там, где это было возможно.

Вес для меня не проблема, поэтому броня вышла весом в сорок девять с половиной килограмм, с толщиной кирасы в десять миллиметров.

Она неудобна, ограничивает движения, но зато, теоретически, способна выдержать попадание мелкого ядра.

Я очень не хочу откладывать исполнение своих амбициозных планов на неопределённый срок, поэтому собираюсь воевать только в таком виде и ни в каком ином. Враги знают, как надолго вывести меня из игры, поэтому безопасность — превыше всего!

Венчает этот комплект брони шлем в стиле Саурона. Мастера придавали ему черты знаменитого оригинала по кадрам из «Властелина Колец», но это только форма, а по содержанию он представлял собой весьма функциональную и тяжёлую штуку, способную выдержать попадание из АК-74, что достигнуто с помощью установки подкладки в виде двадцати шести слоёв кевлара.

Поддоспешник, к слову, тоже имеет многослойный кевларовый компонент, поэтому то, перед чем спасует сталь, будет удержано кевларом.

Бобби Котик лично приволок мои доспехи, после чего я передал командование батареей Брайану, а сам занялся облачением в несокрушимую броню.

Пушки стреляли почти непрерывно, поражая личный состав противника, собирающийся дать нам полевое сражение.

Не знаю, кто командует орденцами, но почти чувствую его боль, возникающую в области ануса. Бой ещё не начался, а он уже несёт ощутимые потери.

— Тебе не скрыться… Я вижу тебя, — пробасил я, затянув ремень шлема. — В пустоте нет жизни — только смерть…

— Что, повелитель? — услужливо поинтересовался Котик.

— Ничего, — покачал я головой и посмотрел в сторону уже построившихся войск.

Всё-таки, это нечестное преимущество — технологии Земли.

У меня каждый воин носит стальные латные доспехи, у каждого стандартизированное капсюльное ружьё, а у противника лишь жалкие огрызки архаичных технологий, которые он оказался способен воссоздать…

— Достаточно! — приказал я Брайану, когда вражеские войска начали сближение с нами. — Поберегите снаряды.

Сближался противник рассыпным строем, с дистанцией между бойцами не менее полутора метров, поэтому наши недостаточно мощные осколочно-фугасные боеприпасы были малоэффективны. Враг предвидел интенсивные артобстрелы, а это значит, что он предполагал наличие у меня мощной артиллерии.

Две армии, одна на восемь тысяч, а другая на две тысячи триста солдат, выстроились на предельной дистанции стрельбы. Я решил, что артиллерия начнёт стрельбу чуть позже, когда начнётся основная перестрелка, поэтому повисла тишина.

— Леви, твой выход, — сказал я моему основному полководцу.

— Вперёд! — скомандовал тот.

Стройные ряды немёртвых, покрытых бронёй цвета фиолетовый металлик, тронулись шагом. Дистанция пятьсот метров — можно стрелять, но не нужно, потому что по-настоящему эффективными наши ружья станут только метрах на двухстах. Пусть мои солдаты и немёртвые, но Смерть не лишила их возможности промахнуться.

Враг пустил кавалерию по флангам, чтобы обстрелять моих солдат и создать нешуточную фланговую опасность, что может вынудить Леви выделить дополнительные отряды из резерва.

Но хрен с ними, с кавалеристами. Как только сунутся поближе, получат сокрушительный залп из сотен ружей.

Наконец, дистанция в двести пятьдесят метров — немёртвые солдаты уже приготовились дать синхронный залп.

— На месте — стой! — приказал Леви. — Левый и правый фланг — каре (1) и примкнуть штыки!

Троекратный ружейный грохот огласил окрестности, а перед боевыми порядками возникла слабая дымовая завеса.

Они не отвлекались ни на что, не чесались и не дышали, что могло бы оказать влияние на одновременность залпа — они слишком мертвы для этого.

Сокрушительный шквал скосил солидное количество вражеских солдат, первые два ряда рухнули, как подкошенные, а затем первый ряд моих солдат перезарядил ружья, и снова шарахнул залпом, после него второй, а затем третий.

Дым заволок пространство перед боевыми порядками, но моих ребят это не остановило.

Скорострельность наших ружей составляет около четырёх-пяти выстрелов в минуту, что феноменально для местных, только-только осваивающих первые мушкеты, но этот мир всегда был несправедлив, поэтому горе им, но не нам…

— Ветер, сука… — поморщился я, глядя на то, как мои солдаты исчезают в созданном ими облаке дыма.

— Робинсон, огонь по кавалерии на левом фланге! — приказал Леви.

Перевожу взгляд на левый фланг и вижу, что эти ушлёпки решились на атаку.

— Артиллерия, осколочными — по кавалерии! — приказал немёртвый полководец.

Вражеские кавалеристы разрядили свои мушкеты, слегка проредив каре, после чего ринулись в атаку.

Практически сразу же в резко уплотнившийся для мощного удара строй врезались осколочно-фугасные снаряды, нанёсшие ему тяжелейший урон. Десятки умерли в секунду, а сотни получили ранения.

«Прошлое закончилось», — констатировал я. — «И почти всё из него негодно в наступившем будущем».

Тем не менее, несмотря на ошеломительные потери, вражеская пехота продолжила наступление и сократила дистанцию до ближнего боя. Они стреляли редко, спонтанно, но я вижу в этом какой-то замысел вражеского командования.

И это оказалось истиной. Когда дистанция до моих солдат сократилась до десятков метров, вражеская пехота разом разрядила в них мушкеты.

«Блестящая задумка», — подумал я. — «Они ведь уже знают, через лазутчиков и торговцев, что броня моих солдат пуленепробиваема, поэтому единственный шанс — это выстрелы в упор».

А после, практически сразу, началась схватка врукопашную.

Их всё ещё больше, чем нас, но мы лучше…

— Так, Котик, подай мою булаву, — велел я. — Надо размяться…

Принимаю из рук немёртвого оперативно поданную стальную булаву, весящую ровно десять килограмм, после чего неспешно иду к месту основного действа. Вслед за мной идёт отряд прикрытия, вооружённый мечами и земными пистолетами Зиг Зауэр Р220, необходимыми только на самый крайний случай.

Чтобы добраться до врага, мне пришлось обходить своё войско с левого фланга, где вражеская кавалерия уже понесла тяжелейшие потери и спешно отступила. Пули всё ещё летели ей вслед, но всадников осталось так мало, что это было малоэффективно.

Среди облаков дыма я заметил сотни лошадиных и человеческих трупов — каре практически невозможно пробить ударом в одну из сторон.

— Повелитель с нами!!! — прокричал один из лейтенантов, командовавших на левом фланге. — В бою нас ждёт успех!!!

Я прошёл мимо, сдержанно кивая воинам, не задействованным сейчас в бою.

В щели между каре и фронтальным строем было небольшое пространство, в которое никто из врагов не хотел попасть — вот по нему я и прошёл.

— Умрите, язычники!!! — выкрикнул я, нанося вертикальный удар по левому плечу вражеского воина, попытавшегося проткнуть мне живот штыком.

Раздался хруст, после чего противник рухнул безвольной куклой.

Да, булавы делают лёгкими, потому что даже двухсотграммовое навершие легко проломит череп и близко познакомится с внутренним миром жертвы, но надо оставить это для людей…

… но я-то не человек.

Десятикилограммовая цельнометаллическая булава — это для меня не самый тяжёлый вес. Навершие её весит шесть килограмм, а остальное рукоять. Само навершие исполнено в форме четырёх оскаленных волчьих пастей, из которых торчит по три острых шипа, имеющих длину три с половиной сантиметра. Чтобы это имело больше практичности, закалённые шипы были расположены под небольшим углом — благодаря этому, при желании, врага можно цеплять и тянуть.

Левой рукой выпускаю «Иглу Смерти» в пехотинца, с яростным воплем выстрелившего в меня, а правой ломаю колено стоящему ко мне боком бойцу, пытающемуся наколоть одного из моих солдат на штык.

— Этого утащить! — приказал я одному из членов свиты.

Надо брать побольше пленных, чтобы было, кем восполнить дефицит оборотней и немёртвых солдат. Мои бойцы получили инструкции перед боем, поэтому стараются протыкать врагам руки и ноги, чтобы после ближнего боя осталось побольше раненых.

Это ведь не только практическое пополнение рядов, но ещё и психологическое давление — очень страшно воевать против врага, который может завербовать твой труп на свою службу.

Хватаю бессмысленно царапнувшего по мне штыком солдата за глотку, пуская ему кровь острыми когтями бронированной перчатки, после чего приподнимаю над землёй и бросаю в его соратников.

Мне не нравится перспектива часами толкаться в толпе, поэтому я начинаю размахивать булавой, нанося мощные удары по туловищам и конечностям всех встреченных врагов.

Мои действия сразу же начали намечать перелом и дезорганизацию в рядах противника, чем тут же воспользовалась моя свита, держащаяся по флангам.

Павших под наши ноги врагов они вырубали и, по возможности, оттаскивали подальше, где ими займутся санитары, а также не давали врагам даже гипотетической возможности зайти мне со спины. Это было не нужно, конечно, но минимальные правила безопасности я предпочитаю соблюдать…

— Остановить их! — вдруг увидел я непотребство.

Орденцы, прекрасно знающие, с кем имеют дело, вытаскивают раненых и сразу же добивают их, прокалывая черепа и перерезая позвонки. Я могу восстановить всё, кроме позвоночника и мозга, поэтому ценность таких трупов для меня гораздо ниже. Это не новые солдаты, а лишь компоненты для улучшения имеющихся.

Не желая допускать такую напрасную трату ресурсов, лично прорываюсь сквозь построение орденцев и сходу ломаю грудную клетку одному из их «санитаров», уже занёсшему мизеркордию над очередным раненым.

Странно, но они даже не пытаются спастись, не рассчитывают, что выживут — их послали на смерть и они это знают.

Ещё более странно, что тут нет никаких магов. Разведка донесла до меня, что у Ордена есть много магов, возможно, они самый сильный игрок в глобальной политике, потому что им служат десятки магов-наёмников, а также некоторое количество пробудившихся из собственных послушников. Это проверка моих возможностей?

Скорее всего, это долбанная проверка, поэтому надо пройти её с блеском, чтобы ужаснулись и обосрались!

Раскидываю «Иглы Смерти» и за полминуты уничтожаю всех «санитаров», а также несколько орденцев, отвлёкшихся от общей свалки.

— Вы знаете, что делать с ранеными, — сказал я Котику.

Тот послушно кивнул.

Вся свита, за исключением двух десятков солдат, удерживающих орденцев, пытающихся вырваться из внезапно возникшей ловушки, занялась перетаскиванием ещё живых тел. Я же направился в общую свалку, чтобы разбить боевой порядок врага и ускорить его поражение.

Леви, тем временем, задействовал резерв: всадники на немёртвых лошадях обогнули область боестолкновения и помчались к осадному лагерю. Надо было выбить им артиллерию, которая уже конкретно потрепала стены форта и нанесла некоторые потери защитникам.

— Что ты скажешь своему богу, когда встретишься с ним? — схватил я очередного орденца за шею и поднёс поближе к себе.

— Иди в Бездну, нежить… — прохрипел тот.

— Мы вернёмся к этому разговору, — усмехнулся я и подкинул его в воздух.

Удар булавы в грудь, точно выверенный, не сломал ему грудную клетку, но остановил сердце. Отмахнувшись от метнувшегося ко мне с яростным криком юнца, накладываю на голову мёртвого наглеца «Мёртвый стазис».

Я позволял себе подобные вольности только потому, что уже окончательно ясно, что Орден сегодня проиграл.

Армия его рассечена на две неравные части, меньшую из которых уже добивают штыками и пехотными дубинками. Вопрос с большей частью не задержится на повестке слишком долго, так как Леви ведёт грамотный охват и равномерно распределяет давление, чтобы никто не ушёл.

Но надо сказать, что никто не сдаётся. Солдаты противника идеологически заряжены, готовы биться до последнего, это видно по тому, что решительны даже раненые — они пытаются убить себя, поэтому приходится ломать им конечности.

Спустя час, я стоял посреди поля и слушал крики зажимаемых со всех сторон орденцев. Их окружили и методично додавливали, выхватывая раненых и не давая им покончить с собой. Некоторые из них пробивали себе черепа ещё до попадания в плен — так не хотели восстать и служить мне…

— Передай в Фивы, что я собираюсь сделать официальное обращение к народу Праведной Республики, — велел я Котику.

— Дорогие мои сограждане, дорогие мои друзья… — заговорил я со всех экранов города.

Моё обращение транслируется по всем рекламным экранам и экранам домашних телевизоров, преимущественно, японских.

Я одет в официальный костюм чёрного цвета, с белой рубашкой и с бордовым галстуком в мелкую светло-красную крапинку. Сидел я за широким столом, изготовленным из ореха, в кожаном кресле, оборудованном пультом управления электроникой президентского кабинета.

— Вчера, у форта «Стойкий» произошли трагические события, — продолжил я. — Орден тернового венца, запрещённая на территории Праведной Республики террористическая организация, совершил вероломный акт нападения на священные границы нашей миролюбивой страны. Враг потерпел сокрушительное поражение и потерял убитыми шесть тысяч сто тридцать два солдата. Наши потери — сто сорок девять солдат погибшими и четыреста девяносто два ранеными.

Делаю паузу.

— Мы не хотели этой войны. Война — это последнее, чего мы хотим, вы все это знаете, — вновь заговорил я. — Честная торговля, честная политика, честная дипломатия — на этом держится наше миролюбивое общество. Но религиозные фанатики объявили нас, всех и каждого, вселенским злом, вторглись на нашу землю, чтобы сжигать, убивать и порабощать! НЕ ПОТЕРПЛЮ!

Ударяю по столу кулаком.

— Наша юная и красивая страна имеет острые когти и длинные клыки! — скорчил я грозную гримасу. — Нам чужого не надо, но за своё мы будем драться до конца! Наши храбрые и могущественные солдаты, наши мудрые и решительные офицеры — это тяжёлые кулаки Праведной Республики! Мы отстоим нашу землю! Отстоим нашу свободу! Отстоим наш образ жизни! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Эту короткую речь я приготовил вчера ночью, чтобы сегодня с утра её услышали все жители Фив. В Душанбе живёт слишком мало людей, поэтому нет смысла транслировать там что-то.

Трансляция заканчивается и я освобождаюсь от галстука.

— Великолепно, господин праведный президент! — с подобострастной улыбкой похвалил меня мой имиджмейкер, Владимир Лужко.

— Я знаю, — ответил я ему. — Принеси мне кофе и позови сюда Кодзиму и Кумбасара. Но сначала уберите аппаратуру.

— Всё сделаю! — Лужко метнулся к аппаратуре.

Наверное, для депутата от КПРФ тоже шуршал столь же активно…

Пришлось скурить три сигареты и выпить две кружки кофе, прежде чем прибыли Кодзима и Кумбасар.

— Кодзима, ты у нас куратор по проекту «Экспедитор», — произнёс я, когда немёртвые сели передо мной. — Какие новости?

— Последнее сообщение от группы «Альфа» — сели на корабль в порту Нового Иерихона. Как и запланировано, отправляются на юг, в Бухару. В настоящий момент связь с ними невозможна. Группа «Бета» ещё трое суток назад присоединилась к каравану купца Евгения из Никеи — идут на запад, через земли франков, в Лахор. Группа «Гамма» приближается к землям людоедов, но командир докладывает, что все встреченные на пути поселения разграблены и сожжены, а жители их съедены или угнаны людоедами. Я принял решение, что группа «Гамма» пойдёт на северо-восток, чтобы пересечь перешеек Адама и выйти на заморские страны.

Перешеек Адама — это такой узкий участок непрерывного льда на крайнем севере, где всегда мороз и снег с минимумом колебаний температуры. Поистине вечная мерзлота, короче. И есть сведения, что там, теоретически, можно пройти на континент, расположенный за морем.

— Рискованно, — произнёс я. — Но, хрен с ним, пусть рискнут. Как только покажутся на перевалочной базе в следующий раз, пусть возьмут в усиление ещё один десяток.

— Да, повелитель.

— Теперь ты, — посмотрел я на Кумбасара. — Что за дела у тебя с нашими промышленниками?

— Хочу внедрить производство хорошего оружия, — ответил он.

— Что за оружие? — поинтересовался я.

В детали я не вдавался, просто получил сигнал, что есть какие-то непонятные встречи Кумбасара с некоторыми начинающими промышленниками.

— Мартиобарбула, повелитель, — ответил он. — Короткое копье со свинцовым грузилом, чтобы метать во врага.

— Так чего к Морхейму не подошёл? — спросил я.

— Подходил, — ответил Карим. — Он считает, что это бесполезно, ведь есть ружья.

— И тогда ты решил организовать промышленников, чтобы они изготовили тебе нужное количество этих марсовых колючек, — догадался я.

— Это только для моего отряда, — объяснил он. — По пять штук на воина, чтобы было, чем поразить врага на расстоянии, если кончатся патроны.

— Почему не обратился ко мне? — спросил я.

— Не хочу отвлекать от великих дел, — ответил он без нотки сарказма.

— Пойдёшь к Морхейму, пусть напряжёт мастеров, чтобы сделали эти штуки, пробную партию, — выработал я решение. — Если сумеешь показать мне, что это стоящие штуки, я лично напрягу какого-нибудь промышленника на госзаказ.

— Благодарю тебя, повелитель, — поклонился Кумбасар, после чего снял с плеча школьный рюкзак. — У меня есть с собой пять мартиобарбул.

— Тогда идём на задний двор, — решил я не откладывать.

Задний двор президентского дворца был сейчас в неглиже, то есть тут повсюду валялись стройматериалы, лежал мусор и иной бесполезный хлам, а также стояло несколько мишеней, на которых я практиковал метание ножей и топоров, когда надо было выпустить пар.

— Целься в Ариамена, — указал я на именную мишень.

Кумбасар вытащил из рюкзака коробочку, в которой лежали эти небольшие дротики. Дистанция — тридцать метров, что я считаю достаточным расстоянием, чтобы можно было считать дротики полезными.

Кажется, я что-то слышал о чём-то подобном, но оно называлось как-то иначе.

Тем временем, пока я вспоминал, Кумбасар поставил коробочку на стол перед собой, взял в левую руки три марсовых колючки, примерился к мишени, после чего очень быстро, одну за другой, бросил эти колючки в мишень.

Попадания в районе груди Ариамена, очень кучно.

— Долго тренировался? — спросил я.

— Всю свою жизнь и немного нежизни, — ответил он.

— Хм… — я подошёл и взял одну из этих штук. — А-а-а, вспомнил! Плюмбата!

— Да, повелитель, — кивнул Кумбасар. — Иногда их называют и так.

— Ну-ка… — я примерился к мишени и бросил плюмбату, метя в голову Ариамену. — М-м-м, промазал…

Колючка попала в шею распечатанного на принтере персидского сатрапа, хотя я хотел, чтобы в лоб. Но это тоже неплохо, ведь речь не об индивидуальном метании.

— Вы меткий стрелок, повелитель, — сообщил мне Кодзима.

— Ладно, я убеждён, — повернулся я к Кумбасару. — Сегодня вечером договорюсь с кем-нибудь из дельцов. Даже если поначалу будет через жопу, всё одно опыт.

— Благодарю тебя, повелитель, — вновь поклонился тот. — Мы можем идти?

— Нет, сначала анекдот, — покачал я головой.

— Как пожелаешь, повелитель, — ответил Кумбасар.

— Мужик смертельно заболел и пошел на болото топиться, — начал я. — Только приготовился, как вдруг лягушка выныривает: «Что надо? Что пришёл?» Мужик говорит: «Да болен я, жить мне полгода осталось. Зачем семью буду мучить? Утоплюсь да и всё». Лягушка ему отвечает: «Иди, мужик, домой, всё будет хорошо».

Достаю из кармана сигарету и зажигалку.

— Приходит мужик домой, а его жена встречает: «Милый, целитель приходил — сказал, что ошибся, и у тебя нет смертельной хвори!» — продолжаю я. — Прошло полгода. У мужика на работе неполадки, жалование полгода не платят, а потом и вовсе увольняют — семья бедствует. Ну, он и пошел опять на болото. Там он снова собрался топиться, а тут лягушка выплывает: «Что надо? Что пришел?» Да надоело всё. Денег нет, с работы выгнали, семью нечем кормить — топлюсь. Лягушка ответила: «Иди, мужик, домой, все будет хорошо».

Раскуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку.

— Приходит мужик на работу, а его все приветствуют, деньги дали, повысили жалование и даже назначили на более высокую должность, — продолжаю я. — Прошло полгода. Жена загуляла, дети школу прогуливают, отца не слушают. Пошел на болото. Лягушка выныривает и спрашивает: «Что надо? Что пришел?» Мужик отвечает: «Ай, лягушка, устал. Не мешай, утоплюсь и дело с концом. Лягушка отвечает: 'Иди, мужик, домой, все будет хорошо».

— Длинный анекдот, повелитель, — прокомментировал Кодзима, воспользовавшись возникшей паузой.

— Да ты дослушай! — отмахнулся я. — В общем, приходит мужик домой, а там дети лезут целоваться-обниматься, обещают слушаться во всём. Жена на коленках прощения молит, ноги целует. Ну, мужик думает: «Блин лягушку-то отблагодарить надо». Пошел на болото. Лягушка выплывает и спрашивает: «Что надо? Что пришел?» Мужик отвечает: «Да добра ты мне столько сделала, давай отблагодарю». Лягушка говорит ему: «Да иди домой. Все хорошо. Иди». Мужик не соглашается: «Да не могу я так, совесть не позволяет». Тогда лягушка говорит: «Ну, ладно, хочешь мне добро сделать — трахни меня»… И тут, вы не представляете, господин дознаватель, лягушка превращается в двенадцатилетнего мальчика!

— Я ничего не понял, повелитель, — с сожалением произнёс Кумбасар.

— Эх… — вздохнул я. — Ладно, идите.

«Вообще-то, это смешно», — услышал я прямо у себя в голове. — «Пошло, но смешно».

— Ты здесь откуда? — спросил я.

— С кем вы говорите, повелитель? — обеспокоился Кодзима.

— С Анной, — ответил я. — Аннушка, выходи, где бы ты ни была.

— Да тут я, — помахала мне с балкона моя штатная телепатка. — Решила посидеть на балконе в резиденции нашего законно избранного президента…

— Я слышу жгучую иронию в твоих словах, — хмыкнул я. — Кумбасар, Кодзима, идите, занимайтесь делами.

Возвращаюсь во дворец и поднимаюсь на второй этаж.

Анна сидит за столиком и попивает что-то вроде компота.

— Это что у тебя? — спросил я, присаживаясь напротив. — Там есть спирт?

— Нет, это морс из свежих ягод, — покачала она головой.

— Ох, тогда не интересует, — вздохнул я. — С чем пожаловала?

— Ты, вообще-то, сам звал меня, — нахмурилась Анна Константиновна Боярова. — Вчера ночью прислал посыльного, который разбудил меня.

— Ах, да, точно, — вспомнил я. — Делов дохрена просто…

— Ну, так? — положила Анна руки на стол.

— Надо будет съездить в Фивы, пару дней там потусоваться, — дал я ей задание. — Пообщайся, послушай, что люди реально думают об этой войне — нужен будет отчёт о настроениях среди населения. Никого кошмарить за мысли я не собираюсь, даю слово, просто хочу знать, насколько можно полагаться на мой народ.

— Так это теперь твой народ? — усмехнулась Анна.

— А разве нет? — нахмурил я брови. — Они живут по моим законам, под моей защитой, получают медицинскую и социальную помощь от меня, платят налоги в мою казну, вербуются в мою армию — разве это не признаки того, что это мой народ?

— Ты захватил их город, — напомнила она мне.

— А когда было иначе-то? — спросил я.

Боярова задумалась.

— В чём-то ты прав, — нехотя согласилась она. — Но они тебя не выбирали, господин праведный президент.

— Выберут, — усмехнулся я. — До февраля осталось немного.

— Выберут и станут повязанными, — констатировала Анна. — С того дня они сами будут виноваты во всём, что с ними произошло.

— А когда было иначе-то? — вновь спросил я.

— Ты ничего не собираешься менять, — произнесла она нейтральным тоном, скорее, констатируя, при этом не придавая этому эмоционального оттенка.

— Не могу согласиться, — покачал я головой. — Я хочу, чтобы у населения выработался некоторый иммунитет ко всей этой мишуре, которой нас оболванивали десятки лет. Буду ставить марионеток, которые будут делать то, что я скажу, но иногда разрешать занять пост президента реальным кандидатам, которые должны ещё родиться и вырасти в новых условиях. Они не готовы, но я их подготовлю. Моя генеральная идея — создать по-настоящему демократическое общество, где люди будут понимать, почему надо идти голосовать и чем чреват выбор неподходящего кандидата. Я изменю тут всё. По-настоящему.

— Амбициозно, — хмыкнула Анна. — Мне даже начинает казаться, что ты искренен.

— Смысл мне врать тебе? — спросил я. — От твоего мнения не зависит вообще ничего — без обид, но такова правда жизни и нежизни.

— Да я не обижаюсь, — отмахнулась Анна. — И реально смотрю на ценность своего мнения.

— Тебя всё устраивает? — спросил я. — Может, мужика тебе подыскать? В любую минуту — только свистни.

— А с чего ты взял, что мне нужен мужик? — сально ухмыльнулась Анна.

— Я, вообще-то, президент, топлю за традиционные ценности, — нахмурил я брови. — Так что могу предложить тебе спутника жизни любого пола, при условии, что этот пол — мужской.

— Да я прикалываюсь, — улыбнулась Боярова. — Мне сейчас не нужен мужик, мне и так нормально. Да и какие тут мужики?

— Ну, тоже верно, — согласился я. — Но имей в виду, что подыщем в миг.

— Буду, — пообещала Анна. — Когда мне выезжать?

— Через два-три часа будет готова автоколонна, — ответил я. — Повезут продукцию птицефабрик в Фивы, можешь поехать с ними. Водить умеешь?

— Умею, — ответила она.

— Тогда бери трёхсотый Крузак, — предложил я. — Всё равно без дела стоит.

Производство спирта частично решает топливную проблему, но для бензиновых движков это годится только как временное решение, поэтому мы пытаемся решить проблему иными способами.

Например, в Асахикаве был найден клуб стритрейсеров, где мои разведчики обогатили наши запасы некоторым количеством присадок для повышения октанового числа. Мало, проблемы не решило, но зато позволило повысить октаны у пяти тонн просроченного топлива. Вот и Крузер, на котором поедет Анна, заправлен бензином приемлемого качества.

Вообще, в перспективе надо как-то решать проблему с нефтедобычей и нефтепереработкой, потому что не пройдёт и жалкой сотни лет, как будет освоено производство двигателей внутреннего сгорания, ну и моим японским танкам нужна соляра. В ТТХ написано, что Тип 10 многотопливные, но рекомендована соляра, поэтому нам нужно очень много соляры — танки жрут её как свиньи брюкву.

— Я и забыла, что ты у нас не только праведный, но ещё и щедрый президент, — улыбнулась Анна.

— Ключи в зажигании, — сказал я ей.

— Кстати, что у вас с Кариной? — спросила она.

— Да ничего, — пожал я плечами. — Просто трахаемся иногда.

— А-а-а, — покивала Анна. — И её не смущает, извини за нескромный вопрос, что ты не совсем живой?

— Я совсем не живой, — усмехнулся я. — Смущает, наверное. Но она уже заключила сделку с совестью.

Повезло ей, что не залетела после того, как мы с ней куролесили дни напролёт…

— Сразу предупрежу, что я не собираюсь идти ни на какие сделки с совестью, — произнесла Анна. — Мои убеждения не позволяют мне совокупляться, без обид, с трупами.

— Да я и не предлагаю даже, — махнул я рукой. — Тут и без тебя желающих выше крыши. Вчера вечером Борис предлагал мне в жёны свою старшую дочь…

— Это тот толстый мужик, которому ты дворец подарил? — уточнила Анна.

— Он самый, — кивнул я. — Чует, что потенциал наших взаимоотношений гораздо выше, чем думают все остальные, поэтому старается увязать меня хотя бы родственными связями. И ему совершенно похуй, что я являюсь личем, абсолютным злом и далее по списку. И дочери его, судя по всему, глубоко похуй на это важное обстоятельство, лишь бы это помогло её бате добиться успеха — вот это я называю по-настоящему крепкой семьёй…

— Ну, вообще, это, как бы, значит серьёзный непорядок с головой у этой девушки, — произнесла Анна. — Только без обид, пожалуйста.

— Да какие обиды? — поморщился я. — Ты ведь не думаешь, что у меня возникли какие-то комплексы после фактической смерти? Наоборот, благодаря ей я избавился от лишних!

— Это-то и пугает в тебе больше всего… — Анна приподняла стакан, налила в него морса и задумчиво уставилась на медленно тонущую ягоду.

— А вот сейчас обидно было… — ответил я на это.

— Серьёзно? — посмотрела на меня Боярова.

— Да шучу! — рассмеялся я. — Что ж, хорошо поболтали, но пора возвращаться к работе.

Надо поднимать мертвецов, как можно больше, ведь все окружающие понимают, что у меня их слишком мало. Да, они крутые, лучшее качество в мире, но их слишком мало. И я пошёл в лабораторию.

— Успехов, Душной, — улыбнулась Анна, оставшаяся на балконе.

Гремели барабаны и гудели тромбоны, сопровождая марш немёртвых солдат.

Шесть тысяч закованных в сталь мертвецов синхронно маршировали по форуму Фив, специально расчищенному для проведения парада в честь первой победы над Орденом.

Принимал парад Джим Леви, а войсками командовал Аллен Адам.

Мавзолея тут, к сожалению или к счастью, нет, поэтому я наблюдал за парадом с возведённой из камня трибуны.

«Нет, надо построить мавзолей», — подумал я. — «Так-то я ведь уже сдох давно, но могилы у меня до сих пор нет».

Нужно что-то бруталистическое, из стали и бетона, чтобы внушало людям эмоции и благоговение перед персоной, которая будет там лежать. Возможно, в будущем, я даже использую этот мавзолей, чтобы сделать «таймскип» на пару столетий. Решено.

На форуме собралось почти всё население Фив, от мала до велика, чтобы посмотреть на странное мероприятие, затеянное их любимым президентом.

Сначала прошли всадники на немёртвых лошадях, затем пехота, а после неё и артиллерия с бронетехникой.

Бронетехника — это капитально переделанные гражданские автомобили, покрытые стальной и бронзовой бронёй. По факту от машин остались только ходовые части, армированные дополнительными рессорами и рамами, а всё, что сверху — это уже сугубо функциональная броня.

В установленных поверх этого башнях размещены короткоствольные казнозарядные пушки, предназначенные для борьбы с пехотой.

Никто в этом мире не способен на такое, поэтому у меня абсолютное превосходство в области механизации моих войск.

Парад смотрелся грозным, подчёркивающим могущество моей армии.

В конце, после немёртвой части, прошла колонна лучших солдат живой ауксилии. Подготовки им не хватает, маршируют они хуже, чем немёртвые, но гораздо лучше, чем случайные люди с улицы.

Живая ауксилия насчитывает сейчас девять тысяч солдат слабой подготовки, и являет собой главный источник расходов моей необъятной казны. Зарплаты им платить надо, кормить, поить, обучать, покакать и помыться организовывать, не говоря даже о воинском оснащении — это всё очень дорого.

Но дорого, в моём случае, это даже хорошо. Солдаты-ауксиларии, в большинстве своём, активно тратят бабло в магазинчиках при тренировочном лагере, где полно всяких сладостей, слабоалкогольных напитков, полезных в солдатском быту приспособлений и так далее. Бабло, таким нехитрым образом, в некотором количестве возвращается ко мне.

Основной источник возвращения бабла от живых солдат чуть сложнее — семьи. Почти у каждого ауксилария есть семья, которую надо кормить, поэтому солидная часть жалования уходит к гражданским лицам, которые тоже покупают всякую всячину в магазинах, тратятся на различные услуги и так далее. Всё это добавляет моей экономике жизни — товар и бабло должны интенсивно циркулировать, чтобы экономика жила.

— Первая дивизия живых ауксилариев! — воззвал Адам. — Верховному главнокомандующему, честь — отдать!

Ауксиларии на ходу вскинули руки к резко повёрнутым ко мне головам и опустили их только тогда, когда полностью прошли мимо трибуны. Приятно…

Каждый ауксиларий дал личную клятву верности мне и Праведной Республике, нарушение её карается смертью. Очень удобно, да? Ха-ха…

— Вторая дивизия живых ауксилариев! — вновь воззвал Адам. — Верховному главнокомандующему, честь — отдать!

Использовать их в боевых действиях ещё слишком рано, они не закончили подготовку, но в тренировочный лагерь они, в ближайшее время, не вернутся.

Вообще, я в экстренном порядке эвакуировал все основанные земледельческие и горнодобывающие поселения, потому что с Точилина станется потратить время на их штурм и уничтожение. Я такого себе позволить не могу. Вплоть до самого конца войны селяне будут жить в Фивах — в тесноте да не в обиде.

Вот гляжу на всех этих людей, марширующих и глядящих на марш, и думаю. Они доверились мне, пусть не совсем по своей воле. Я не смогу простить себе, если подведу это доверие.

Возможно, это во мне говорят остатки человеческого, за которые я каждый день цепляюсь изо всех сил. А может, это просто моя принципиальность.

Отец сказал мне когда-то: дал слово — держи крепко. В чём-то банально, но я тогда был мелким и неопытным, поэтому впитал эту идею и запомнил её навсегда. Не то чтобы я стал от этого правдорубом и буквальным следователем своим принципам, но в анкете с вопросом «Считаете ли вы себя принципиальным человеком?» я бы ответил «Скорее да, чем нет».

— Особый полк живой ауксилии! — продолжал Адам. — Верховному главнокомандующему, честь — отдать!

Это у нас спецназ. Ну, своего рода.

Я велел отобрать самых лучших воинов из всех и сформировать из них особый отряд. Добровольцев набралось на целый полк, который я тут же назвал особым.

Эти ребята, в большинстве своём, отличаются от остальных наличием боевого опыта и отличных физических характеристик.

Задачи перед ними будут ставиться особые: диверсионные рейды вглубь территории врага, перерезание линий снабжения, ликвидация важных персон и так далее. Спецназ, короче говоря.

— К-хм, — кашлянул я, после чего подошёл к микрофону. — Дорогие мои сограждане! В честь завершения торжественного парада объявляю скидки в государственных магазинах! Сотрудники уже уведомлены, поэтому можете смело обращаться в любую лавку и в любой магазин, принадлежащий казне! Я постановил сделать скидки до семидесяти пяти процентов на ряд наименований! Спешите — предложение ограничено!

Толпа зрителей восторженно взревела хвальбой в мой адрес, после чего сразу же начала рассасываться по городу.

Вчера министр экономики посоветовал мне избавиться от ряда товаров долгого хранения, чтобы освободить склады под свежую продукцию. Всякие чипсы, мюсли, шоколадки — всё это, конечно, хорошо, но занимает много места. Я счёл, что сегодня отличный день, чтобы избавиться от всего этого.

Даже сильно просроченные чипсы, лежавшие в вечной мерзлоте и изменившие свойства, пользуются невероятной популярностью. Я полагаю, всё дело в специях, которые не успели разложиться на составляющие, по причине герметичной упаковки. Так что разберут, как горячие пирожки.

Толпа рассосалась в мгновение ока. Подъехал Леви.

Он восседал на здоровенном немёртвом коне, закованном в толстую стальную броню, большей частью неуязвимую для мушкетных и пистолетных пуль.

Такие лошадки, кстати, ещё одно моё скрытое тактическое преимущество. Они чрезвычайно послушны, не боятся смерти, то есть вообще ничего не боятся, слегка прибавили в «Интеллекте», а ещё способны выдержать очень много ущерба.

Достаточно только представить, как лавина закованных в сталь немёртвых коней врезается в плотный строй вражеских мушкетёров…

— Ты доволен парадом, повелитель? — поинтересовался генерал Леви.

— Конечно, — кивнул я. — Выступили блестяще, даже живые ауксиларии. С воинским приветствием подсмотрели на записях парадов Победы, да?

— Так точно, повелитель, — ответил он.

— Хм… — хмыкнул я и достал сигарету. — Выдайте сегодня по половине литра вина на ауксилария.

— Сделаю, повелитель, — ответил генерал Леви.

— Ты какой-то хмурый сегодня, — обратил я внимание на подчёркнутую мрачность Леви. — Что-то случилось?

— Ничего не случилось, — покачал он головой. — Воспоминания о жизни.

— А-а-а, ну, да, — вздохнул я. — Наверное, ты жил хорошо? Наёмничество — это ведь всегда прибыльно.

— Что толку от золота и серебра, если после каждого выполненного контракта они растекались по рукам блудниц и торговцев вином? — Леви посмотрел на стоящее в зените солнце. — Я утратил смысл жизни задолго до того, как умер.

— Ты много думал об этом, да? — усмехнулся я.

— До сих пор думаю, — признался Леви. — Каждый день и каждую ночь.

— А смысл? — спросил я. — Ты уже умер, поэтому оставь беспокойства живых для живых. Я обратил тебя в немёртвого, и придал твоей нежизни смысл. При жизни ты не сумел добиться ничего значимого, но теперь у тебя есть возможность войти в историю.

— Что толку от этого, если я уже мёртв? — поморщился Леви.

— Тренды сейчас сильно изменились, — заулыбался я. — Смерть — это новая жизнь.

— Что это значит? — не понял он.

— Это значит, что пора забыть заботы и начинать держать трубой хвост, — заулыбался я ещё шире, но затем посерьёзнел. — А если серьёзно, то у меня есть варианты, как бы нам улучшить нашу нежизнь. Поэтому выдели мне сегодня пятерых бойцов, на относительно безопасные эксперименты. Надо, чтобы они были уже понежившие, с опытом пребывания в нашей суровой к мертвецам окружающей среде. Если у меня всё получится, то подобную модернизацию пройдёт весь офицерский состав и все элитные солдаты.

— А в чём суть модификации? — поинтересовался Леви.

— В ходе уже порядком подзаебавших меня поднятий мертвецов я решил разбавить однообразие и взялся за препарацию отловленного дикого мертвеца, очень странного, — ответил я. — У него была одна интересная мутация в щитовидной железе, очень уж аномальная. И я решил изучить его поподробнее.

Наблюдаю за тем, как немёртвые укатывают нашу артиллерию в сторону арсенала.

— В ходе изучения он окончательно сдох, но это был постепенный процесс, поэтому я сумел пронаблюдать одну очень интересную ерунду… — продолжил я, но затем осёкся. — Да зачем я тебе это рассказываю? Ты ведь всё равно не поймёшь. Короче, просто отправь в мою лабораторию пять слегка потасканных немёртвых.

— Будет сделано, повелитель, — козырнул мне Леви.

Спускаюсь с трибуны и сажусь на мотоцикл. Эх, хорошая штука ведь. В юности мечтал, а в студенчестве перестал — слишком уж много живописных хрустов видел в морге…

А теперь-то похеру! Я уже сдох!

Хоть что-то хорошее во всём этом…

/11 сентября 2028 года, Праведная республика, г. Фивы, лаборатория лича/

— М-хм… — изрёк я, ожидая результата введения нового некромутагена в щитовидную железу спокойно лежащего немёртвого.

В диком мертвеце, отловленном на границе с Сузами, я обнаружил кристаллическое образование в области щитовидной железы.

Надо понимать, что дикие мертвецы — это не всегда бесполезные куски гниющего мяса. Некоторые из них, по вине ещё не установленных мною факторов, получают спонтанные мутации, необязательно несущие в себе что-то полезное.

Вот и с этим образованием я сначала озадачился, а потом охуел по всей форме.

Эти кристаллы восстановили функциональность щитовидной железы, но наделили её совершенно иными функциями. Конкретно у исследованного мною мертвеца щитовидка, в режиме нон-стоп, активно поглощала некроэнергию, правда, непонятно для чего.

Меня это всерьёз заинтересовало, поэтому я отделил кристалл от мертвеца, после чего он сразу же сдох. Недолго погоревав, я провёл всесторонне исследование кристалла.

Это оказался поликристаллический кремний, содержащий внутри множество углеродных ядер. Так быть не должно, в природе такого не встречается, поликристаллический кремний, как подсказал мне Дмитрий Шестопалов, мой личный айтишник и хитрожопый ублюдок — это искусственный материал.

Как айтишник, он знал, что поликристаллический кремний применяется в изготовлении ЖК-телевизоров и интегральных схем. Я узнал об этом сегодня с утра, что дало мне пищу для размышлений на весь остаток дня.

Нахрена это дикому мертвецу? Мультики смотреть?

Ладно, с ядрами из углерода всё предельно понятно — так этот поликристалл накапливает некроэнергию.

А поликристаллический кремний тогда зачем?

Ответ я получил в ходе экспериментального перебора. И я мог бы догадаться, если бы сел и хорошо подумал над этим…

Поликристаллический кремний, как оказалось, отлично проводит некроэнергию. Это сраная антенна, ведущая к углеродным ядрам.

То есть, в щитовидной железе дикого мертвеца возник накопитель некроэнергии, оборудованный антеннами, чтобы лучше её накапливать.

Практического смысла в этом я ещё не вижу, потому что не могу наблюдать функцию в действии — «дикарь» сдох сразу же, как я перерезал ему связь с кристаллом. Уязвимость-с, господа-с и товарищи-с…

Тем не менее, я очень хотел узнать, в чём же дело, поэтому создал в щитовидке первого подопытного условия для формирования поликристалла, а чтобы там точно что-то выросло, вставил в щитовидку отколотый кусочек поликристалла «дикаря». И чтобы какой-то процесс начался побыстрее, сделал инъекцию с молотым кремнием с углеродом.

Теперь вот жду.

— Повелитель… — прохрипел мертвец, Томас Алегре.

— Что такое? — заинтересованно спросил я.

— Я вижу что-то перед глазами… — ответил Алегре. — И чувствую…

— Что ты видишь и чувствуешь? — спросил я.

— Я вижу кубы… — ответил он. — И чувствую нехватку силы…

Нехватка силы — это потребность в некроэнергии, как я понимаю. Ну, для меня это дело такое — пустяковое. Прикладываю правую руку к рассечённой шее мертвеца и начинаю выделять некроэнергию.

Алегре забился в конвульсиях, но его тут же схватили по рукам и ногам Винтик и Шпунтик, поставленные у стола как раз на такие случаи.

— Ещё, пожалуйста… — просипел мертвец.

Мне нетрудно.

Усиливаю интенсивность потока некроэнергии.

Щитовидная железа Алегре начала светиться тёмно-багровым светом, после чего деформировалась и через плоть пробился острый поликристалл, служивший источником этого света.

— Красиво, конечно, но… — хмыкнул я и отставил руку. — … но нахрена?

— Кубы, повелитель… — прошептал Алегре. — Я понимаю… Надо избрать желаемый путь…

— Какие опции? — поинтересовался я.

— «Ловкость», «Телосложение» или «Восприятие»… — озвучил он.

— А «Интеллекта» там не завалялось? — уточнил я.

— Нет, повелитель… — ответил мертвец. — Надо выбирать быстрее…

— Херачь «Восприятие», — решил я.

Алегре закрыл глаза, после чего кристалл в его щитовидке молниеносно обратился в летучий прах, а глаза засветились тёмно-багровым сиянием. Но и это продлилось недолго.

— Итак? — спросил я, глядя на лежащего мертвеца.

Алегре открыл глаза и я примерно понял, что именно произошло.

— Хм… — изрёк я задумчиво.

— Я вижу… иначе… — заговорил Алегре.

— Естественно! — воскликнул я. — Теперь у тебя стеклянные глаза! Как ощущения?

— Никогда не видел столь отчётливо, — поделился мертвец. — Мне кажется, что я могу разглядеть, что написано на той доске…

Он приподнял голову и вгляделся в плакат с изображением группы «Блестящие».

— Я различаю даже мелкие буквы, повелитель! — с некоторой долей изумления сообщил Алегре.

— Открой мне свои характеристики, — потребовал я.

А старичка-то поправило! Час назад у него было пять «Восприятия» — исходному людоеду стукнуло семьдесят четыре за пару месяцев до смерти.

Благодаря Дару, местные стареют медленнее и дольше сохраняют физические характеристики, но старость всё равно, медленно, забирает своё.

Десять, мать его, «Восприятия»! Как с куста сорвал! Я просто обязан поставить это дело на промышленные рельсы!

— Так, лежи смирно! — решил я ковать железо, не отходя от кассы. — Где там остальные кусочки…

Но, к моему удивлению, остальные кусочки тоже рассыпались в летучую пыль.

— Вот засада! — воскликнул я. — Да что ж так не прёт-то⁈

Полагаю, что части поликристалла поддерживали между собой какую-то связь, поэтому и херакнулись одновременно.

Снимаю с пояса рацию.

— Леви, явись в лабораторию, — велел я.

— Скоро буду, повелитель.

Пока что, после грандиозных пиздюлей, нанесённых Ордену, на фронте установилось затишье. Тьфу ты, нет у нас никакого фронта — просто Орден затих и больше не пересекает границу, поэтому с боевыми действиями у нас никак, тишина и благодать.

Джим Леви примчался быстро.

— Теперь слушай внимательно, — произнёс я. — Скоро я распечатаю фотографии одной хреновины, которую мы обнаружили в глотке привезённого накануне мертвеца. Впредь я хочу, чтобы патрули вскрывали всех убитых мертвецов. Надо искать эти поликристаллы и привозить ко мне.

— Распространю среди офицеров, повелитель, — ответил Леви.

— И другие органы тоже пусть вскрывают — это нетрудно, — добавил я. — Если окажется, что это дерьмо встречается часто, то это сильно повлияет на дальнейшее развитие нашего воинства! Ты посмотри на характеристики Томаса!

Взгляд Леви остекленел.

— Он же был почти слеп, — произнёс он слегка удивлённо. — И «Особенностей» у него не было. Поликристалл?

— Вот именно! — заулыбался я. — Можно усовершенствовать каждого немёртвого! Только притащите мне больше кристаллов!

Возможно, это один из ответов на вопрос, как развиваются дикие мертвецы.

Я был безумно рад, что искусственно поднятых мертвецов тоже можно так развить, поэтому быстро зашил глотку Алегре, снял с себя защитный костюм патологоанатома и выбежал на улицу.

Вот оно — истинное удовольствие для лича! Новые открытия!

/11 сентября 2028 года, Праведная республика, г. Фивы, стрельбище перед казармами/

— А сейчас что видишь? — спросил Леви.

— Да всё! — ответил Алегре, стоящий на огневом рубеже. — А вот так уже не особо чётко. Но можно ведь приблизить!

Он напрягся.

— Вот, теперь снова хорошо вижу! — сообщил он с удовлетворением.

А воин с плакатом, на котором были написаны и проиллюстрированы правила заряжания ружья, удалился уже на двести с лишним метров.

— Всё! — крикнул ему Леви. — Возвращайся!

— Повелитель могуч… — произнёс Томас Алегре и приложил правый кулак к сердцу.

— Истина, — поддержали его окружающие воины.

— Мне бы лук, — посмотрел Алегре на своего командира. — Давно не стрелял — соскучился.

Леви мотнул головой в сторону казармы.

Алегре вернулся быстро, вместе со своим составным луком и колчаном, набитым стрелами. Он хранил этот лук как память о жизни — чем-то он был дорог сердцу старика.

— Сейчас я… — Томас приложил стрелу и натянул тетиву.

Стрела отправилась в полёт, пролетела метров сто и воткнулась прямо в центр ростовой мишени. Алегре с превосходством оглядел ближайших воинов.

— Неплохо, — похвалил его Леви. — Но луки в нашем войске не используются.

— Да, — кивнул модернизированный немёртвый. — А жаль.

— Ружьё попробуй, — предложил ему Леви.

Алегре взял со стойки стандартное казнозарядное ружьё, зарядил его бумажным патроном и вставил капсюль.

Приложив приклад к плечу, он прицелился в мишень, расположенную в трёхстах метрах. Выстрел.

— О-о-о… — изрёк он поражённо. — Промазал, но… Но я вижу, куда попал…

Как понял Леви, стеклянные глаза Алегре умеют приближать изображение, поэтому острота его зрения теперь выше всяких похвал. Но мертвец не стал медлить и перезарядил ружьё. Выстрел.

— Попал точно в линию семёрки! — заулыбался Алегре.

— С этого дня переходишь в отряд охотников на офицеров, — решил Леви. — Заменишь Мура.

— Есть! — Алегре стукнул себя по кирасе. — Это большая честь для меня!

— Свободен, — отпустил его Леви. — Занимайтесь тренировкой — повелитель велел, чтобы никто не расслаблялся. Война ещё даже толком не началась.

— Служим вечному повелителю!!! — рявкнули все воины на стрельбище.

Леви же удовлетворённо кивнул и пошёл в свой кабинет.

Фотографии поликристалла размножили и даже передали в Душанбе, а оттуда во все пограничные форты. Каждый заступающий в патруль немёртвый теперь знает, как выглядят эти кристаллы и почему их надо собирать.

Сев за письменный стол, Леви вновь погрузился в документацию, заставляющую его чувствовать себя имперским бюрократом.

У его командира, там, в прошлой жизни, было гораздо меньше бумажной волокиты, чем у него сейчас, но это объяснялось тем, что лимитаны — это отбросы имперской мобильной армии…

Здесь же он возглавляет элитный отряд «Активижн», гордость Праведной Республики.

Изучая накладную с поставленными из Душанбе наименованиями грузов, он никак не мог заставить себя не думать о разговоре с повелителем.

Смысл жизни и смысл нежизни…

В первые дни после смерти он истово ненавидел повелителя. Не мог сделать ему ничего, но ненавидел от этого только сильнее.

Потом он, конечно же, как и все мертвецы, осознал свою мощь. Он сильнее себя живого, он быстрее себя живого, он умелее себя живого — кому-то это может показаться заблуждением, но он начал считать себя нынешнего лучшей версией.

Раньше он был слаб, иногда болел, пьянствовал и совокуплялся с падшими женщинами, что подрывало его здоровье. А повелитель избавил его от срамной хвори, подцепленной в одном из борделей, наделил силой и даже совершенствовал, если находил что-то новое.

Вот и новая некромутация, дарующая единовременный прирост какой-то характеристики, первой достанется высшим офицерам отрядов.

Он примирился с участью бытия немёртвым. Ничего поделать он уже не мог, не надо было подвязываться на тот контракт, а раз ничего не поделать, то незачем метаться и волноваться.

И единственное, что сейчас волновало Леви — какую характеристику выбрать, когда настанет заветный час…

— Ну, давай, рассказывай, — сел я перед Анной.

— Особо рассказывать нечего, — вздохнула она. — Люди, как всегда, думают одно, а говорят другое. На словах признаются тебе в искренней любви, ведь знают, что я из твоих людей, пусть и живая, а думают…

Она сделала паузу.

— И что же они думают? — нетерпеливо спросил я.

— Они тебя боятся, — ответила Анна Константиновна. — Просто до смерти боятся. Ты лич, а личей здесь принято бояться на культурном уровне. Такие как ты плотно прописались в фольклоре, поэтому…

— Я это и без тебя отлично знаю, что личи тут персонажи похуже Гитлера, — поморщился я. — Страх? И всё?

— Ну, где-то один из десяти осторожно связывает тебя с перспективами на благополучное будущее, — произнесла Анна. — Но тоже как-то со страхом. Я думаю, при тебе должно вырасти поколение, которое перестанет тебя бояться.

— Вырастет, — уверенно заявил я. — И это все сведения, которые ты собрала за всё это время?

— Ещё я обнаружила группу религиозных фанатиков, раскачивающих народ, — произнесла Анна. — И я думала, что тебе о них уже сообщили. Губернатор должен был лично заняться этим вопросом.

Я открыл папку с надписью «Фивы: донесения» и быстро нашёл нужный лист.

— М-хм… — изрёк я, изучив его содержимое. — Макроний доложил. М-хм… Понятно.

Фанатики культа Молоха, процветающего за океаном, прикрываясь личиной несторианской секты, склоняли доверчивых жителей Фив к вооружённому сопротивлению захватчикам. Обещали рай после смерти и далее по списку.

Макроний воспользовался силами городского гарнизона и устроил облаву, буквально четырнадцать часов назад. Культисты сидят в тюрьме под казармой — ждут скорого суда и мучительной казни.

— Так что не зря съездила, — улыбнулась Анна.

— Да, не зря, — согласился я. — Можешь быть свободна.

— Тогда я домой, — произнесла телепатка и встала из-за стола.

— А не хочешь посмотреть на моё новое заклинание? — спросил я.

— Знаешь, что-то не особо, — покачала головой Анна. — Мне бы пообедать да ванну принять. Устала с дороги.

Уже начинаю забывать, что остальным нужен отдых.

— Ладно, — не стал я настаивать.

Мои изыскания в области кристаллографии привели ко «всплытию» из глубин подсознания нового заклинания. Моя версия с опущенным забралом применяла его несколько раз, но оказалось, что охуевший в атаке Алексей Душной не любит такие штучки, предпочитая более надёжные решения.

Кристалл Смерти — при активации это заклинание выпускает кристалл, который взрывается при соприкосновении с целью, нанося рваные раны острыми осколками. По сути своей, это граната ударного действия. Мне, как раз, не хватало какой-нибудь гранаты.

Минусы Кристалла Смерти: не разбирает своих и чужих, совсем как настоящая граната, а также рвёт плоть, портя товарный вид потенциального немёртвого солдата.

Но зато можно метнуть этот взрывной кристалл в стену за укрытием противника и тогда он изрежет спину врага осколками.

Я уже протестировал заклинание на мишенях и остался удовлетворён результатом.

Выяснилось, что осколки существуют в материальном виде всего около часа, после чего распадаются на некроэнергию и нихуя. Фактически эти кристаллы — это нихуя, вокруг которого в замысловатой форме сконцентрировалась некроэнергия. Эффект гораздо более материальный, чем Игла Смерти, но исток у них один — некроэнергия.

Крутая штука, я доволен, что ассоциации вывели её на меня.

— Нет, надо ещё разок протестировать, — поддался я соблазну.

Спускаюсь вслед за Анной и иду на стрельбище. Моя предыдущая мишень уже совсем не та, древесина измочалена, но пару попаданий выдержит. А больше мне и не надо.

Вместе с новым заклинанием ко мне пришло и воспоминание о том, как я использовал его раньше — просто чётко выраженное мысленное намерение и направленная на цель рука.

Я же, как-никак, величайший волшебник и гений волшебства, знаменитый своей победой над… над дохуя кем. И, в отличие от директора Дамблдора, ещё и не пидарас при этом.

— Залп! — не выдерживаю я и сопровождаю каст заклинания словом.

Кристалл Смерти материализовался в сантиметре от моей ладони и, со скоростью около двадцати метров в секунду, полетел прямо в мишень.

Удар и бесшумный взрыв.

Острые и длинные осколки, имеющие зазубренные грани, окончательно подкосили мишень и она рухнула.

— М-м-м, я думал, что хватит на пару выстрелов… — пробурчал я недовольно.

Прохожу тридцать метров и оцениваю разлёт осколков.

Летят они, как я уже установил, не дальше пяти метров, а убойность сохраняют только на трёх метрах. Причём, важно помнить, что стальную кольчугу осколки пробивают только с дистанции не более метра, но и то, на это способны только самые крупные из них. На качественных стальных латах осколки оставляют только вмятины, на любой дистанции, поэтому против хорошо бронированных противников применение ограничено.

— Всё равно, как-то кисловато пускать один разок… — пробормотал я, после чего выпустил второй Кристалл Смерти в кирпичную стену.

Стук удара и бесшумный взрыв. Осколки впились в стену и в землю. Всё-таки, не хватает какого-нибудь спецэффекта… Грохот бы или дым…

Но чего нет, того нет, поэтому я разворачиваюсь и иду в свою лабораторию. Кариночка должна была успеть приготовить пару-тройку трупов.

— А теперь то, что ты потом будешь яростно отрицать и попытаешься опровергнуть всеми силами, — сказал я и начал читать заклинание на хинди. — Билли ка кутта, билли ка кутта, дунья ка екамаатр шишу билли ка кутта!

И сразу началось, как сотни раз до этого.

Альбедо в желудке подопытного активировался и пошла реакция…

Мышцы и без того крепкого малого начали стремительно надуваться, но гораздо стремительнее их начала расти серая шерсть.

Лицевые кости подопытного подверглись быстрой деформации и сформировали волчью пасть.

Уши вытянулись и поднялись повыше, обзавелись короткой шёрсткой и заострились.

Член подопытного тоже подвергся метаморфозу, так как стал напоминать собачий хуй, но нездорово длинный. Впрочем, от испытываемых болевых ощущений член быстро втянулся внутрь.

Крепящие конечности почти готового оборотня ремни опасно натянулись, поэтому я усомнился, что они сумеют удержать эту тварь.

— Сейчас споёт, — предупредил я Захара.

И оборотень не подвёл меня. Он начал истошно реветь — в этом рёве смешались мучительная боль и первобытная ярость. Всё идёт по протоколу.

Как я и ожидал, ремни не выдержали. У Захара не нашлось ничего надёжнее этого синтетического самопала, поэтому я ничуть не удивлён.

Почувствовавший свободу оборотень дёрнулся в мою сторону, но быстро получил кулаком прямо по морде. Отлетев к стене, он схватился за сильно болящую челюсть и жалобно взвизгнул.

— Не рыпайся, сучок, — поднял я его в воздух одной рукой. — Я сильнее и злее тебя. Покорно прими свою судьбу, псина.

— Это невозможно, — произнёс Захар.

— Да ты уже притомил меня со своими «невозможно», «невероятно» и «этого не может быть», — нахмурился я, давая оборотню под дых. — Ты же видишь всё это своими штучками, которые у тебя заместо глаз. Объяснения и пояснения — это оставь на время, когда будешь сидеть на толчке, а сейчас… Ах, да, ты же не сидишь на толчке… Ну, короче, оставь рационализацию на период какого-нибудь вынужденного простоя. Сейчас же у тебя появился полноценный оборотень, которого надо куда-то девать. Тут ему уже не место.

Оборотень сдавленно прохрипел и обмяк в моей руке.

— Забирай это дерьмо, — протянул я оборотня платформе Захара. — Я свою часть договорённости выполнил.

— Хорошо, — ответил на это Захар. — Ты выполнил свою часть договорённостей, поэтому получишь первую партию лат заданных характеристик через восемь часов пятьдесят минут.

— Передайте моим людям, — сказал я. — Приятно иметь с тобой дело.

Захар покинул платформу. Эх, мне тоже пора.

— А у меня, типа, и так работы не дохрена, да? — спросила раздражённая Карина.

Это у неё такая реакция на увеличение рабочего дня на один час.

— Знаешь, почему ты ещё не ломаешься пополам от усталости? — спросил я её не менее раздражённо. — У тебя есть выходные дни, а рабочий день твой, какого-то хрена, нормирован. И, в отличие от работяг, вкалывающих на фабриках, твоя работа не гробит твои суставы и хребет до полного износа.

— Но я устаю! — возмутилась Карина.

— Ты на пике своего физического развития, — усмехнулся я. — Все последствия неправильного питания, внутренних болезней, а также некоторых физических изъянов были устранены «Тёмным спасением», поэтому я просто не догоняю, где ты тут можешь сильно устать! Люди здоровье оставляют, травятся, блядь, химикатами, ночью в смены выходят! А ты имеешь доступ ко всем благам с Земли, смотришь фильмы в долбанном домашнем кинотеатре, можешь позволить себе валяться в мраморной ванне, облившись всем тем говном, которое мои ребята достали в Японии! И при этом ты ноешь⁈

— Но… — она хотела выдвинуть ещё какой-то контраргумент, но запнулась. — Ладно, ты прав, я слегка охренела.

— Короче, сегодня-завтра у тебя отгул, — решил я не дожимать. — Но послезавтра — чтоб как штык на рабочем месте. Займись собой, отдохни, а если вдруг захочется почувствовать в себе двадцать сантиметров охлаждённого мяса — ты знаешь, как меня найти, ха-ха.

— Никакие там не двадцать… — пробурчала Карина.

— Чего-чего? — сделал я вид, будто не расслышал.

— Сегодня вечером придёшь? — с невинным видом спросила она.

— Хорошо, — кивнул я. — Выделю тебе пару часов из своего плотного графика.

— Тогда я поцокала! — Карина стянула с себя защитную экипировку, после чего развернулась и побежала на выход, демонстративно виляя задницей.

Отношения у нас, вроде как, наладились. Надо будет, для дополнительной мотивации, пообещать ей вечную жизнь, по известной в этом мире методике. Сделать это нетрудно, поддерживать ещё легче, поэтому не вижу особых проблем. Но захочет ли? Конечно же, захочет! Я и сам, пока был живой, невольно возвращался мыслями к этому ритуалу…

Ладно, за работу. Трупов к нам привалило — Леви разобрался с поселением северных людоедов, которых оказалось неожиданно много. Вот, работаем-с потихоньку.

Слава Смерти, что у меня есть Винтик, Шпунтик и Ханс с Рудольфом, которые обновляют «Мёртвый стазис» на убитых организмах, а то бы уже замучился.

Карины, конечно, резко стало не хватать — я уже привык, что она мне ассистирует.

— М-м-м, сука… — раздражённо протянул я и повернулся к полке, где лежали расширители. — Всё сам, всё сам…

Труп красивой женщины лет тридцати, обладающей качественными руническими татуировками, опоясывающими её талию, был вскрыт и разобран.

Заинтересованно изучаю её руки, чтобы определить характерные признаки занятия воинским делом — от этого зависит, какой пакет органов в неё монтировать.

Я уже «набил» глаз на выявлении внешних признаков занятия конкретными профессиями. Характерные мозоли, потёртости кожи, развитие отдельных мышц — всё это может помочь приблизительно определить род деятельности человека и даже степень его вовлечённости в неё.

По этой женщине видно, что она часто пользовалась топором или булавой, а на пальцах есть следы пользования луком, но последнее требует подтверждения. Переворачиваю вскрытый труп и вижу, что левый трицепс гипертрофирован, как и правая трапециевидная мышца — прямо видно, что эта барышня стреляла из лука всерьёз и очень давно.

— Нет, однозначно, в солдаты, — решил я и сходил за «стартер-паком» некрохимероида. — Или же…

Давно пора окружить себя чем-то красивым. Эта женщина объективно красива по меркам Земли, поэтому станет моей первой телохранительницей. Буду как Каддафи, рассекать везде с личной амазонской гвардией, хе-хе-хе.

Решено.

Возвращаю обычный «стартер-пак» некрохимероида обратно в холодильник и беру из отдельного отсека «премиум-пак» вожака некрохимероидов.

«Премиум-пак» добывается из оборотней, полученных с помощью существенного вливания в человека альбедо и применения несколько видоизменённого ритуала. Такие сохраняют разум, но всё равно подвержены воздействию инстинктов. Это дорого, но зато очень эффективно: органы получаются более качественными, прирост характеристик у реципиента более существенен и вообще, премиум на то и премиум…

Обновляю «Мёртвый стазис» на моей будущей телохранительнице и начинаю монтировать ей новые органы.

— Главное, чтобы потом не возникло желания трахнуть её, — произнёс я, сращивая сосуды лёгких. — А то у неё почти вся начинка мужская.

Будет ли считаться пидорским половой акт с такой барышней? Это очень хороший вопрос.

По идее, если смотреть объективно, не будет. Если бы было, то пидорскими пришлось бы признать все половые акты, случившиеся с женщинами, которым пересадили мужские внутренние органы.

Ну, типа, если трахнул женщину с почкой от донора-мужчины — пидор. Если трахнул женщину, которой пересадили участок кожи от донора-мужчины — пидор. Во втором случае, даже если ты просто потёрся членом об этот участок, то у меня для тебя плохие новости, пидор.

Так что я думаю, что не надо считать половые акты с подобными женщинами, которым пересадили органы от мужчин-оборотней, пидорскими, но надо продолжать считать их некрофильскими, ха-ха-ха…

Через полчаса неспешной работы, моя телохранительница была готова на 99,5%. Оставшиеся 0,5…

— Во славу Плети! — произнёс я вербальную часть заклинания. — Катрин Денёв!

Насколько я помню, Катрин Денёв изрядно раскумарило с возрастом, но на то он и возраст — старушке в этом году стукнуло бы под девяносто, а вот в молодости она была весьма вах и даже вай-вай. Ну и есть у этой десять секунд как немёртвой барышни отдалённое сходство с этой знаменитой французской актрисой.

Волосы, например, если отмыть от грязи и жира, точно будут золотистыми, глаза, правда, подкачали — у Денёв были зеленоватые, а у этой голубые.

— Готова служить, повелитель, — произнесла она, садясь на прозекторском столе.

Я-то её понял, мы, мёртвые, понимаем друг друга, но сказала она это на каком-то скандинавском языке.

Задумчиво хмыкаю и открываю её характеристики.

— Умеешь петь и танцевать, да? — спросил я.

— Да, повелитель, — ответила немёртвая телохранительница, которая ещё и поёт, а также танцует.

— Это хорошо, — улыбнулся я. — Ну-ка, исполни что-нибудь.

Катрин слеза со стола, вышла на свободный участок и начала петь балладу о девушке, которая ждёт своего китобоя, отправившегося в погоню за особо злобным китом, вероломно не желающим расставаться со своей жизнью.

Где-то на припеве она стукнула пятками по кафелю и пустилась в пляс.

И танцевала она, по моему мнению, весьма недурно…

— Повелитель, — обратился ко мне вошедший в лабораторию Джефф Стрейн. — К-хм…

— Что такое? — спросил я, неохотно отвлекаясь от танцующей и поющей Катрин.

Видимо, Стрейна смутила картина голой женщины, буквально только что из-под скальпеля, исполняющей странную песню и двигающейся весьма завораживающе.

— С перевалочной базы сообщают, что Заккур зовёт тебя, — пришёл в себя Стрейн.

— Кто меня зовёт? — отвлёкся я.

— Заккур, — повторил он. — Тот железный человек, с которым ты имеешь дела, повелитель.

— Мне продолжать, повелитель? — спросила Катрин.

— Продолжай-продолжай! — ответил я. — У тебя отлично получается!

Красивая песня лилась по помещению, а я стоял у стола и слушал, вникая в смысл. Фолк — это не моя тема, конечно, но я ценю качество в любом жанре.

— Что мне передать Заккуру? — спустя некоторое время спросил Стрейн.

— Скажи, что я скоро буду, — ответил я. — Ладно, Катрин, позже допоёшь мне эту великолепную балладу.

— Слушаюсь, — поклонилась она в пояс.

— Вон там возьми одежду, — приказал я ей, указав на шкаф с вещами. — Оденешься — иди вон в ту дверь, там сидит ещё один немёртвый. Скажи ему, чтобы сопроводил тебя в президентский дворец и сказал Бэрримору, что ты моя новая телохранительница. Ещё скажи ему, чтобы выдал тебе приличную одежду и сопроводил в ритуальный зал.

Картин вновь поклонилась в пояс и пошла в указанную дверь.

— Идём, — сказал я Стрейну.

/27 сентября 2028 года, планета Земля, на дне Тихого океана/

— Что такое? — спросил я у платформы, окрасившей свои лампочки в синий цвет.

— Я хочу поговорить, — ответил Захар.

— Все хотят поговорить со мною, я ведь праведный президент, — улыбнулся я. — Кто-то, наверное, даже хочет пожать мне руку или шею…

— Предмет разговора — так называемые «оборотни», — продолжил искусственный интеллект. — Что ты можешь рассказать мне о них?

— Да дохрена! — ответил я. — Но не просто так.

— Что именно тебе нужно? — поинтересовался Захар.

— Ещё тысячу комплектов брони, — ответил я. — А также сто комплектов женских латных доспехов, изготовленных из пуленепробиваемых сплавов. Тоже регулируемых, чтобы можно было подогнать под конкретную женщину.

— Зачем тебе женские доспехи? — спросил робот.

— Завёл себе одну телохранительницу, — ответил я. — Стрейн, позови её.

Немёртвый воин исчез в портале, после чего вернулся вместе с Катрин.

— Вот на такую нужна индивидуальная броня, — произнёс я. — И сто мощных блочный луков ещё, и набор из пятисот стрел к каждому. И сто мечей.

— Мне нетрудно, — Захар включил какой-то встроенный в платформу прибор и просканировал им Катрин. — Это не задействует даже одной десятимиллионной доли моих промышленных мощностей. А теперь расскажи мне всё об оборотнях.

— Рассказывать я буду долго, поэтому завари себе кофе, сядь в кресло у камина и накрой ножки пледиком, — заулыбался я. — Начнём с того, что ритуал, по известным мне данным, выработали садхи, какие-то индийские больные ублюдки…

Далее я рассказал Захару всё, что узнал об оборотнях, в том числе и о методах борьбы с ними.

— … но я бы не советовал тебе использовать их как-то, ибо они неуправляемы, — закончил я.

— Я хочу использовать их, — покачала головой платформа. — Они отлично переносят холод, так как обладают повышенной температурой тела, но взамен им требуется очень много еды.

— Да нахрена они тебе? — спросил я.

— Мною достоверно выяснено, что инфильтраторы не способны принять облик оборотня, — объяснил свою позицию Захар. — Того, которого ты мне дал, я выпустил на волю, но он сумел побегать только несколько часов — всё дело в том, что я высадил его в зоне вероятного нахождения инфильтратора.

— И что случилось? — поинтересовался я.

— Судя по тому, что успела зафиксировать встроенная камера, — произнёс Захар, — его поглотили. Но это не привело ни к чему.

— Может, им просто не захотелось? — предположил я.

— Я следил за их убежищем, куда они уволокли его, даже отправил группу разведки — ни один из них даже не начал преобразовывать себя в оборотня, — ответил на это Захар. — А они должны были, потому что это существо лучше обычного постинфицированного. Сильнее, во всяком случае. Единственный его недостаток — отсутствие разума, но это легко решается преобразованием.

— Всё равно, они могли просто не захотеть, — пожал я плечами.

— Я исследовал труп инфильтратора, съевшего оборотня — он, судя по косвенным признакам, пытался начать преобразование, — произнёс Захар. — Но он не смог, хотя я дал ему достаточно времени. Если они не могут — это невероятное преимущество для всех нас. С оборотнями, после завершения зачистки Земли, справиться будет существенно легче.

— Скажи это австралийцам, которые как-то завезли к себе на континент жабу-агу, (1) — усмехнулся я.

— Я умнее человечества, — ответил на это искусственный интеллект. — Чтобы досконально изучить оборотней, мне нужно больше особей. Полностью изучив их, я выработаю методы быстрого сокращения популяции. Или же оставлю их, как есть — если они не будут мешать моим платформам выполнять порученную им работу.

— Вообще-то, я собираюсь вернуться на Землю, — напомнил я ему. — Так что лучше позаботься о том, что уберёшь срач после себя. Мне эти инфильтраторы, по большому счёту, глубоко до пизды, а вот соседства с оборотнями я бы не хотел.

— Ты просто ещё не встречался с ними, — произнёс Захар. — Но твоё требование разумно. Живи сам и дай жить другим.

— Вот именно, — улыбнулся я. — Итак, ты приготовил достаточное количество клонов? У меня, как раз, есть свеженькая партия альбедо…

— Я знаю, что ты скажешь, — изобразил Захар усталый вздох. — За двадцать оборотней ты захочешь, как я полагаю, не менее трёх тысяч комплектов латной брони.

— Мне приятно, что ты уже хорошо изучил меня, — улыбнулся я. — Трёх тысяч комплектов будет достаточно.

Дверь соседнего отсека открылась и в помещение завезли двадцать тележек с клонами. Половина клонов была женского пола.

— Вообще-то, существует разумный запрет на превращение женщин в оборотней, — произнёс я.

— Чем он обусловлен? — поинтересовался Захар.

— Самки оборотня более продуктивны в выведении потомства, поэтому их появление — это почти что гарантия неминуемого вымирания региона, — ответил я. — Не пройдёт и десяти лет, как они трахнут и сожрут всё, что там можно трахнуть и сожрать, а потом пойдут в соседний регион…

— Этого мы и добиваемся, — сказал на это искусственный интеллект. — Я работаю над вживляемым кибернетическим модулем, который позволит мне управлять рядом особей, поэтому процесс уничтожения инфильтраторов будет контролируемым.

— Ну, это тебе так кажется, — усмехнулся я. — Впрочем, кто я такой, чтобы спорить с тобой? Ты платишь — я делаю.

— Именно, — кивнула платформа.

— Что ж, поехали, — принял я из рук Стрейна стеклянную банку с альбедо.

/31 сентября 2028 года, Праведная Республика, г. Душанбе, президентский дворец/

— Форт Е-5 в осаде, — сообщил прибывший в мой кабинет Аллен Адам. — Немёртвое войско из Серых земель.

Я сидел за письменным столом и работал в ноутбуке — читал электронные отчёты от казённых предприятий. Естественно, они были с комментариями от министра Фролова.

Интересно и подробно пишет: почему изменение этого показателя — это хорошо, а вот этого — плохо, что мы будем делать, если вот этот процент превысит заданную планку, а чего мы точно не будем делать, если не превысит.

Без компетентного специалиста, разбирающегося в работе экономики, мы бы шли во тьме, натыкаясь на острые предметы и учась на своих ошибках, некоторые из которых имели бы отдалённые смертельные последствия. А с Петром Ильичом Фроловым мы знаем почти обо всём дерьме, которое ждёт естественно развивающуюся экономику, поэтому заранее подставляем вёдра и расстилаем клеёнки.

— Успели перевести туда подкрепление? — спросил я.

— Пятьсот солдат, — ответил Адам. — И три пушки с десятикратным боекомплектом.

Форты по умолчанию оснащены орудиями, но там стоят бронзовые дульнозарядные поделки, стреляющие ядрами и картечью, пусть и довольно мощные. Скорострельность не та, но это и не особо важно, когда речь идёт о стрельбе из бетонных укреплений. Они бы могли продержаться и так, но пятьсот солдат и три скорострельные пушки никогда не бывают лишними.

Зазвонил стационарный телефон на моём столе — заиграла музыка из песни «Smooth operator».

— Слушаю, — поднял я трубку.

— Форты Г-5, С-5, Е-5 и Д-5 докладывают о приближающихся силах противника, повелитель, — сообщил мне Кодзима.

— М-хм, — изрёк я. — Ожидаемо. Не пересылайте никаких войск, пусть держатся как есть.

— Принято, повелитель, — ответил немёртвый.

Кладу трубку, чтобы вновь поднять её и набрать номер штаба.

— Леви к телефону, — приказал я.

— Генерал Джим Леви у аппарата, — раздалось из динамика спустя минуту.

— Душной на связи, — сказал я. — Похоже, что началось.

— Да, повелитель, — согласился Леви. — Мне доложили, что только что были взяты в блокаду форты В-5, Ж-5 и З-5.

У них было несколько вариантов плана вторжения.

Первый и самый плохой — игнорировать форты и продвигаться к Душанбе с Фивами, рассчитывая взять их как можно быстрее.

Второй и не самый хороший — последовательно додавливать форты, после чего налаживать логистику для длительной осады главных и единственных наших городов.

Третий и не самый плохой — блокировать форты, на манер Брестской крепости, чтобы додавить их как-нибудь потом, одновременно налаживая инфраструктуру и готовясь к осаде.

Непонятно, второй или третий вариант, но понятно, что они не остановятся на внешней линии укреплений.

— Распредели летучие отряды по штатным позициям, — приказал я.

Под «летучими отрядами» я подразумеваю кавалерийские эскадроны, предназначенные для наведения шороха в тылах противника.

Самое каверзное обстоятельство заключается в том, что эти эскадроны высадились на территории фемы Фракия, вокруг Адрианополя, используемого врагом в качестве опорного пункта и удобного узла снабжения.

— Уже, повелитель, — ответил Леви. — Я действую согласно утверждённому плану обороны.

— Отлично, — произнёс я. — Держи меня в курсе.

— Есть, повелитель, — ответил Леви и я услышал, как он козырнул.

— Ага-ага… — изрёк я и положил трубку. — Адам, возвращайся к своим бойцам — ты там нужнее.

Командир отряда «Близзард» отдал честь и покинул мой кабинет.

— Мы будем воевать, повелитель? — спросила стоящая у двери металлической статуей Катрин.

Моя единственная телохранительница носила на себе латную броню, изготовленную из композитных материалов, неуязвимых для местных пуль и любого вида холодного оружия. В качестве каркаса эта броня имеет пассивный экзоскелет, изготовленный из армированного карбидом титана углеволокна, а максимальная толщина бронеэлементов достигает пятнадцати миллиметров. Самая главная киллер-фича — панорамный визор из особого композита, покрытого алмазоподобным углеродным покрытием, обеспечивающий отличную видимость и непревзойдённую защищённость головы. Если смотреть с эстетической точки зрения — такой шлем позволяет окружающим видеть это безупречно красивое лицо, которому отлично подходят чистота и мертвенная бледность.

— Не думаю, — покачал я головой. — Но будь готова, что меня обязательно попытаются прикончить по-тихому, руками пары-тройки убийц. Ты нужна специально для таких случаев.

Никто не застрахован от внезапного апоплектического удара табакеркой в висок. Я, несмотря на то, что давно мёртвый, тоже не имею никаких гарантий от такого развития событий.

— Я тебя не подведу, повелитель, — уверенно заявила Катрин.

/1 октября 2028 года, Праведная Республика, форт Ж-5, осадный лагерь/

— Я не хочу растрачивать силы на взятие этих крепостей, — покачала Эстрид головой. — Ёрмунганд XXI, готовь войска к походу.

— Мы не знаем, на что способны гарнизоны, — покачал головой Велизарий. — Я считаю, что разумнее будет покончить с ними как можно быстрее, чтобы не опасаться ударов в спину.

— Ты мыслишь так, словно у лича нет способа перебрасывать войска почти в любое место, — вздохнула Эстрид. — Единственное преимущество фортов — в них он может накапливать силы для беспокоящих ударов. Лучше держать тут блокаду, чтобы он не сумел реализовать то, что задумал. Уничтожение форта только потратит наши силы напрасно — на этом строился его расчёт, когда он только поднимал стены этих фортов. Я знаю его, я провела с ним достаточно времени, чтобы видеть подоплёку некоторых его поступков.

На самом деле, Алексей, когда-то очень давно, обсуждал с ней перспективы развития его новообретённой фемы. Он хотел поставить такие крепкие форты, имеющие постоянную связь с другими фортами и Адрианополем — его стратегия базировалась именно на затрачивании вражеских сил на осады и штурмы.

Пока будут взяты все форты, от армии вторжения останется, если очень повезёт, половина, потому что мёртвые не сдаются и не бегут. Мёртвые сражаются до последнего.

— Признаю твою правоту, — неохотно произнёс Велизарий.

— Мне нравится, когда ты неправ, — улыбнулась Эстрид.

Полководец и бывший командир отряда наёмников недовольно поморщился.

«А Алексей оценил бы шутку…» — подумала она с сожалением.

Велизарий — это не Алексей, она старалась помнить это, но получалось не очень. Она, подсознательно, хотела видеть в Велизарии своего бывшего мужчину, который навсегда изменил её жизнь. Который дал ей так много, не прося ничего взамен…

Возможно, она избрала Велизария себе в мужья, чтобы хоть как-то заполнить эту сосущую пустоту в душе, возникшую вскоре после того, как она разорвала отношения с Алексеем. Когда она бросила его. Ушла, оставив его ради высшей цели.

«Иначе было нельзя», — в который раз прочитала она свою давнюю мантру. — «Я просто не могла иначе».

Но исполнение высшей цели, мечты её деда, мечты её отца, лишь углубило пустоту в душе.

«Может…» — задумалась она, но затем резко прервала ход своих мыслей. — «Алексей мёртв. Тот, кто сейчас вместо него — это не тот Алексей, которого я знала».

— Что гнетёт тебя? — спросил Велизарий, стараясь держать маску безразличия.

— Это всё неважно, — покачала головой Эстрид. — Командуй моим войском — мы должны осадить Фивы и начинать готовить штурм.

Она, когда-то давно, взяла за правило оставлять прошлое прошлому. Надо идти вперёд, встречать угрозы и вызовы будущего с гордо поднятой головой и твёрдым взглядом.

«Но почему от этой части прошлого так тяжело отрекаться?» — спросила она себя.

Примечания:

1 — Жаба-ага в Австралии — люди, в 1935 году решившие завезти жабу-агу в Австралию, чтобы бороться с вредителями на плантациях сахарного тростника, наверное, тысячу раз пожалели об этом решении. Оказалось, что жаба-ага, на бумаге, пригодный для поедания губительного для сахарного тростника вредителя-паши, в Австралии нашёл себе для пропитания более доступного постороннего и непричастного насекомого-эфенди, которого и начал употреблять в пищу. Сам жаба-ага, как любой уважающий и ценящий себя земноводный, обзавёлся надёжной защитой — давно уже выработал ядовитые железы, поэтому был «мене, мене, текел, уфарсин», то есть, признан местной фауной несъедобным. Сейчас популяция жабы-аги в Австралии насчитывает примерно сто миллионов особей, потому что никто его не ест, а тот, кто ест, заканчивает очень плохо — узурпатор сидит на троне из штыков. И методов, как бы сместить почтенного жабу-агу с узурпаторски занятого престола в Блистательной Порте, ещё не разработано. Предполагается, что против тирании жабы-аги может помочь справиться мясной муравей-бей, теоретически способный всерьёз заняться младшими отпрысками жабы-аги, что может лишить блистательный престол будущего, но как заинтересовать его участием в столь сомнительном дворцовом перевороте — это вопрос из вопросов. Поэтому нужно тысячу раз подумать, прежде чем грязными кирзовыми сапогами лезть в естественным образом установившийся региональный статус-ква.

— Ладно, хрен с ним, — я отвлёкся от ноутбука и подошёл к уже давно соблазняющему меня серванту с алкоголем.

Всё чаще и чаще, даже в ходе погружения в работу, возвращаюсь мыслями к Эстрид.

То, что было между нами — это невозможно забыть или подавить.

Это была первая моя настоящая любовь, первая женщина, которая не вызывала и тени мысли о том, что она мне не подходит, а я не подхожу ей.

Возможно, виновата стрессовая ситуация, которая не прерывалась ни на секунду с самого момента моего несчастного визита к тем гаражам, что сделало мои чувства к Эстрид ярче и глубже, возможно, это такая замысловатая мутация стокгольмского синдрома — не знаю.

Смерть не отняла у меня эмоции и я считаю, что очень зря. Это очень обидно, что я не могу забыть её, несмотря на всё, что случилось, несмотря на то, что всё уже необратимо кончено.

— М-да, блядь… — налил я в стакан примерно двести миллилитров японского виски.

Выпиваю залпом, прислушиваюсь к ощущениям, после чего наливаю ещё двести грамм и досылаю их в организм. Вот теперь можно возвращаться к работе.

Катрин стоит снаружи, у двери, бдит на страже покоя праведного президента, а я тут занимаюсь алкоголизмом, который должен как-то помочь с грустными мыслями…

Зазвонил стационарный телефон.

— Повелитель, разрешите прибыть на рапорт о положении на фронте, — раздался голос Леви.

— Приходи, — разрешил я. — Через сколько будешь?

— Двадцать минут, — ответил генерал.

— Жду, — сказал я и положил трубку. — Так, где-то тут были донесения по сложностям с производством пушек…

Вот в такие моменты начинаешь восхищаться правителями, которые сохраняли порядок в стране даже в военное время.

Вроде, кажется, что всё дело в кадрах, что достаточно просто поставить компетентных людей на правильные должности и всё как-то само заиграет, но на деле это даже близко не так.

Ладно, есть моя ситуация — никто из моих подопечных не смеет сказать и слова против, как скажу — так и будет, но в случае с людьми всё ни разу не так просто.

Когда поднятый мною немёртвый просто кивнёт и начнёт исполнять приказ, живой человек может начать качать права, может сместить приоритет приказа на пониженный. Или вообще, сперва захочет удовлетворить какие-то свои потребности — это неудобно.

Ещё есть корысть, зависть, злоба, прожектёрство, желание сделать как-то иначе в стиле «я так вижу», какие-то там идеологические взгляды — всё это усложняет и без того непростой процесс управления.

Любого землянина возьми, даже ту же Кариночку — претензий дохуя, а реальной пользы выходит в ограниченных пределах. Если бы я не связал её кабальным соглашением, не получил бы и этого.

Основная причина, почему я очень хочу, чтобы здесь установился капитализм — это нежелание самолично трахать себе мозг наладкой процессов.

Пусть новоиспечённые промышленники сами вникают в мудрость переведённых книг, сами набивают шишки, сами усложняют схемы производства, сами вкладываются в инновации и конкурируют между собой. А я буду в этом революционном процессе в качестве стороннего наблюдателя, который вмешается только в самом крайнем случае. Времени у меня дохуя и больше, практически всё время мира, поэтому торопиться я не буду.

Моя же часть работы — производство продуктов стратегической важности.

Ружья, пушки, броня, экипировка, бронетехника — всё это под моим прямым контролем. Именно поэтому я вынужден отвлекаться от поднятия мертвецов на всякую документальную волокиту.

— Повелитель, — вошёл Леви.

Перед этим его задержала Катрин, очень серьёзно относящаяся к своей работе. Впрочем, все мертвецы очень серьёзно относятся к своей работе.

— Леви, — произнёс я, не отвлекаясь от ноутбука. — Садись.

— Мне сразу следует доложить, что Орден сумел захватить форт А-5, — сообщил Леви. — Личный состав успел уничтожить орудия и сжечь арсенал, но полностью погиб.

А-5 — это наш «Стойкий», получивший личное название сразу после победы над Орденом. Эх, недолго он носил это имя…

— Ну, ожидаемо, — ответил я на это. — Это был принципиальный вопрос для святош.

Конечно, захватом форта не смыть позор поражения, но можно частично компенсировать репутационный ущерб.

— Как они это провернули? — спросил я.

— На этот раз были задействованы маги, — ответил Леви. — Они разрушили стену с помощью магов стихий, после чего бросили на штурм пролома всё своё войско. В штурме было задействовано не менее семи тысяч солдат — они понесли потери в количестве не менее полутора тысяч человек. Всё осложнило наведение непроглядного тумана на поле боя. Из-за плохой видимости артиллерия вела огонь вслепую, впрочем, как и стрелки, поэтому ущерб был существенно ниже, чем ожидалось. Когда враг был уже во внутреннем дворе, комендант форта, старший лейтенант Ричард Перез, принял решение взорвать арсенал и уничтожить пушки. Основную массу потерь противник понёс именно во внутреннем дворе. Гарнизон форта погиб в полном составе.

— Значит, вынесли урок и выработали эффективную тактику, — заключил я. — Форты брать они научились, теперь это ясно. Придуманы какие-нибудь меры, чтобы противодействовать новой тактике противника?

— Осветительные ракеты и тепловизоры, — ответил Леви. — Тепловизоров у нас мало, всего шестнадцать штук, но этого хватит для обороны.

— Я побеседую с нашим благодетелем — возможно, он предоставит мне какое-то количество тепловизоров, — произнёс я. — Что противник делает на нашей территории?

— Войска некромистресс шерстят окрестности и терпят ущерб от летучих отрядов — они проверяют каждое эвакуированное поселение, но причина их интереса мне непонятна, — ответил Леви. — Возможно, удостоверяются, что мы точно всех эвакуировали.

— Возможно, — не стал я спорить.

— Войска Ордена стягиваются к Фивам и проводят ритуалы запрета, — продолжил Леви. — Они не дотягиваются только до центра города, как ты и говорил.

У меня всё посчитано давно! Линия обороны установлена с учётом максимальной дистанции действия ритуалов запрета — большую часть города они перекрывают, но центр точно вне зоны их действия. Подберутся поближе — мы установим их местоположение и взорвём к чертям.

— Понятно, — изрёк я задумчиво. — Что там по осаде?

Мы не проявляем абсолютно никакой активности, просто сидим за стенами — я дал Ордену и Эстрид все карты в руки, посмотрим, что они предпримут. С наскока взять меня у них не получится, а там начнёт сказываться плохое снабжение — летучие отряды ещё даже не начинали пакостить по-взрослому.

— Строят осадный лагерь у Фив, — пожал плечами Леви. — Видно, что собираются штурмовать южные ворота, но это было очевидно. Они не знают, что происходит за стенами.

Южное направление выглядит наиболее соблазнительным — с той стороны множество удобных подходов, равнинная местность и вообще, надо быть уроненным на голову людоедом, чтобы атаковать этот город с севера. Макроний отразил людоедский штурм не благодаря тому, что он великий стратег, а потому что людоеды не особо задумывались о тактике осады и штурма укреплённых городов. Орден и Эстрид нельзя упрекнуть в отсутствии ума, поэтому юг — это единственное направление, откуда они будут начинать штурм.

Но они, как верно подметил Леви, не знают, что происходит за стеной…

— Что по бойцам? — продолжил я опрос.

— Всю новую броню передали в войска, солдаты осваиваются, — ответил Леви. — Гарнизон Фив усилен тремя тысячами солдат из нового пополнения, а также двадцатью казнозарядными орудиями. Мы готовы к отражению штурма.

Вот орудия — это проблема. Не сами по себе, а по количеству. Много и быстро их сделать нельзя, хотя немёртвые мастера работают в режиме 24/7, буквально стачиваясь об станки — технологический уровень изделий слишком высок, чтобы делать их массово и без брака.

Нам сильно помогает обилие материала, поставленного Захаром, потому что не приходится задумываться о том, где достать столько стали, но материал надо обрабатывать, массово, желательно, чтобы конвейерным методом — и с этим до сих пор наблюдаются проблемы. Не с методами и технологией обработки, а с компетентными рабочими руками.

Из «новоприбывших» в наш мир очень мало тех, кто владеет «Ремеслом» на должном уровне, а тех, кто изначально умеет работать на станках XXI-го века, нет вообще. И эту проблему можно разрешить только обучением, а это небыстро. Поэтому приходится терпеть низкие темпы изготовления пушек и боеприпасов к ним.

Слава Смерти, что удалось тонко наладить производство ружей и патронов, но это была задача изначально существенно попроще.

Вообще, мне приносит практически физическое удовольствие осознание того, что мы достигли такого уровня развития, когда можем потянуть собственное производство оружия. Причём не какого-то говна, стреляющего на коленке слепленными свинцовыми шариками, а однозарядных ружей, стреляющих продолговатыми пулями, пусть и на чёрном порохе.

В экспериментальном бюро Душанбе сейчас отлаживают технологию массового производства крупнокалиберных гильз, которые пойдут на производство скорострельных гладкоствольных пушек. Я вижу нишу для применения малокалиберных орудий в полевых условиях — это должно стать эрзацем пулемётов. Давно уже есть потребность в чём-то скорострельном, поэтому я приказал интенсифицировать разработку гильзы и снаряда.

А вот когда у нас будет готовый выстрел, под него я лично разработаю полуавтоматическое ружьё, но не револьверное дерьмо, какое пытались доводить до ума учёные прошлого, а, возможно, что-то с ленточной подачей. Примеры лент для автоматических пушек у нас есть, поэтому скопировать их не является проблемой.

— Вот и замечательно, — улыбнулся я и Леви, и своим приятным мыслям. — Тогда можешь идти — я позову тебя, когда будет нужно.

Настроения возвращаться к изучению присланных документов у меня не было, но я заставил себя вернуться к ним и детально изучить. Для этого мне пришлось погрузиться в «поток», из которого меня вывела, точно в назначенное время, Катрин.

— Повелитель, вы сказали отвлечь вас… — коснулась она моего плеча.

Я отошёл от состояния полного погружения в процесс и перевёл взгляд на неё. Возникло лёгкое раздражение, но я легко его подавил.

— Благодарю, — сказал я телохранительнице.

Работа была выполнена — я накидал Фролову кипу корректирующих приказов, а также ответов на предложения.

— Идём сначала в хранилища, а затем на перевалочную базу, — сказал я Катрин.

/1 октября 2028 года, планета Земля, на дне Тихого океана/

— Кто-о-о-о проживает на дне океана⁈ — вышел я из портала. — Душной Алексей! Мёртвое тело, лич без изъяна… Душной Алексей!

Индикаторы на «голове» платформы загорелись синим светом, что свидетельствовало о том, что Захар снова с нами.

— Это смешно, — произнёс он.

— Ага, — заулыбался я. — Хочешь анекдот?

— Не хочу, но ты всё равно расскажи, — ответил Захар.

— Муж вернулся с работы домой чуть раньше и застиг прикованную к кровати наручниками жену и её любовника, — начал я. — Во рту у жены резиновый кляп, на сосках прищепки, ноги связаны верёвкой. Рядом стоит любовник, в латексной маске, с вибратором в жопе и мышеловкой на яйцах. И муж говорит им: «Я так понимаю, пиздить вас бесполезно…»

Майк Морхейм, занимающийся грузами, хохотнул.

— Это тоже смешно, — констатировал Захар.

— Но ты этот анекдот знаешь, — хмыкнул я.

— Я знаю все анекдоты, записанные людьми когда-либо, — ответил он. — С чем ты пришёл?

— У меня есть для тебя очень ценные сведения о магии, но, разумеется, не без-воз-мез-дно, то есть, не даром, — заулыбался я.

— Опиши мне, что именно я получу, — потребовал Захар.

— «Некромантские искусства. Пособие для начинающих», — ответил я. — Я сам с неё начинал — всем советую.

— Так, — изрёк Захар. — И чем оно может быть мне полезно?

— Ты в дурачка-то не играй передо мной, — попросил я. — Ты сам мне всё это время твердил, что вроде «этого не может быть», «это невозможно», «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». А теперь спрашиваешь меня, чем тебе может быть полезно пособие по магии?

— Ладно, ты меня заинтересовал, — кивнула платформа. — Что ты хочешь за это пособие?

Я же прямо нутром чую, что этот электронный тип очень заинтересован. Вопрос магии не даёт покоя его реле и микросхемам, он хочет получить объяснение, поэтому сейчас я буду сильно охуевать.

— Пять тысяч тепловизоров, из которых четыре с половиной тысячи для индивидуального пользования, а пятьсот — мощные портативные решения, — начал я процесс охуевания. — Ещё пять тысяч комплектов латной брони, но вся она из того самого металлокомпозита. Дополнительные пять танков Т-80БВМ с электродвигателями и двадцать тысяч бронебойных снарядов к ним. Пятьсот ПТРК «Корнет», к ним десять тысяч кумулятивных 9М133−1 и десять тысяч 9М133ФМ-3, а также пять тысяч противотанковых одноразок РПГ-28 «Клюква». А, ещё пять тысяч «Шмель-М».

— Хорошо, — не стал спорить Захар.

Мог бы попросить у него некоторые детали к моим оригинальным орудиям, но, пока что, лучше не бесить Дар.

Вот если наша война с Орденом и Эстрид пересечёт классическую фазу и кто-то использует автоматическое оружие, танки и так далее, я пущу в ход свою ответку. И будь, что будет.

— Тогда вот тебе флешка, — передал я платформе цветастую китайскую поделку. — Можешь не возвращать.

На платформе обнаружился универсальный порт, в котором и исчезла флешка.

— Русский язык? — спросил Захар.

— Ну, его в том мире знает мало кто, а секретность надо соблюдать, — пожал я плечами. — Печатаю это пособие только на русском.

— Здесь написано, что это только первая книга из пяти, — отметил искусственный интеллект.

— У меня есть полный курс, — улыбнулся я. — Но остальное только в обмен на ещё более ценные вещи.

— Я тебя понял, — кивнул Захар и замолк на десяток секунд. — Я изучил материал и вижу в нём фундаментальные сведения о такой науке как некромантия. Но мне нужно проверить работоспособность хотя бы нескольких заклинаний. Не вижу причин, почему они могли бы не работать на Земле.

— Базовое требование — наличие в эфире некроэнергии, — произнёс я.

— В пособии не даётся никакого внятного объяснения, что это такое — «некроэнергия», — заметил Захар.

— Ты вообще её увидеть не можешь, а смеешь обвинять создателя пособия в том, что он не смог её внятно описать, — хмыкнул я.

— Это веский аргумент, — согласился Захар. — Но я разберусь с этим.

— Имей в виду, что сам ты, скорее всего, никогда не сможешь воспроизвести никакого заклинания, тут уж извини, ты машина, — предупредил я его.

— Я знаю множество способов, как обойти это ограничение, — ответил на это робот. — Грузы будут предоставлены в течение двенадцати часов.

Ах, да, у него же есть неограниченное количество клонов. Ему нетрудно будет создать нечто под своим прямым управлением, чтобы испытать все ритуалы и заклинания…

— Но это ещё не всё, — покачал я головой. — Посмотри на вот эту штуку…

Я вытащил из кармана кристалл.

Это, как показала практика, очень редкие хреновины, встречающиеся далеко не в каждом мертвеце. Надо ловить момент, приканчивать мертвеца до того, как он успеет поглотить кристалл, но сначала надо обнаружить такого дикаря.

Сейчас вся активность по патрулированию прекращена, но до вторжения мои ребята не только отлавливали дикарей, но и вскрывали в местах вероятного нахождения кристалла.

Иногда кристаллы формируются в печени, в почках, иногда просто в случайном месте брюшной полости, а иногда прямо в головном мозге.

У меня накопилась коллекция из двадцати трёх мертвецких кристаллов, один из которых я хочу продать Захару.

— Что это такое? — спросил тот.

— Это штука, с помощью которой можно радикально усилить поднятого тобою мертвеца, — ответил я. — Но за неё я хочу что-то поистине уникальное…

— Зачем мне это? — поинтересовался искусственный интеллект.

— Ты же можешь изучить этот поликристалл, понять, в чём его суть и так далее, — ответил я. — Как минимум, это научный интерес. А возможно, что тебе удастся лучше разобраться в некромантии.

— Ладно, — кивнула платформа «головой». — Что ты хочешь за неё?

— Ты играл когда-нибудь в Фоллыч Нью-Вегас? — спросил я.

— Не играл, но знаю, о чём ты, — ответил Захар.

— Там была такая штука — автодок, — сказал я ему. — Вот мне нужно нечто подобное, но нацеленное не на лечение человека, а на его автоматическое вскрытие и замену органов.

— Хочешь автоматизировать процесс поднятия мертвецов? — верно всё понял Захар. — Это в моих возможностях.

— Но надо, чтобы вместо сшивателя у него был универсальный манипулятор, способный держать небольшую пластинку, — добавил я.

— Все манипуляторы будут сменными, — заверил меня Захар. — Это изделие будет готово через семьдесят семь часов.

— Держи, — передал я кристалл платформе.

Приятно иметь дело с искусственным интеллектом. Никаких тебе колебаний, увиливаний и попыток прокинуть через член. Ему выгодно получать от меня ценные сведения, без необходимости впутываться в межмировые блудняки, а взамен давать что-то малоценное.

Это я месяц назад был готов отсосать даже за десять тонн титана, а для Захара это такая ерунда, что он даже не запаривается…

Не удивлюсь, если у него есть здоровенные подводные дроны, добывающие дармовую руду с глубин океана, а где-то рядом стоят подводные обогатительные цеха и плавильни, дающие стране металл за себя и за того парня.

А ещё Захару не надо думать, как ему обустроить республику — всё делают послушные машины, которым глубоко похеру, что там насчёт политической обстановки.

«Всё заебись, дождались, всё бесплатно, всё в кайф, больше не надо умирать», — подумал я, задумчиво глядя на платформу, сканирующую кристалл.

— Структура интересная, — произнёс Захар. — Но ничего сложного и загадочного. Как именно этот поликристалл усиливает твоих мертвецов?

— Ну, короче… — начал я объяснять, как знаю.

Выложил ему всё, как на духу, всю доступную мне информацию.

— Всё это требует экспериментальной проверки, — произнёс Захар, выслушав меня. — Мой разведывательный дрон должен вернуться в течение трёх суток, почти к тому моменту, когда будет выполнен твой заказ — я хочу поговорить с тобою по истечению этого времени.

— Понял, буду, — кивнул я. — Ладно, не прощаемся. Катрин, за мной.

/2 октября 2028 года, Праведная Республика, г. Фивы/

— … попытка подобраться поближе была пресечена артобстрелом, в ответ по крепостной стене был открыт огонь, но все огневые точки были подавлены, — доложил мне Том Мортен, начальник районной обороны. — Потерь среди личного состава нет, расход боеприпасов — четыре процента.

Я решил, что правильнее будет разбить город на районы и поставить ответственного за защиту территории, чтобы все задачи решались оперативно, а на общую оборону я поставил Леви, который разбирается в вопросе.

— Принял к сведению, — кивнул Леви. — Что-то ещё?

— Налицо незначительная нехватка личного состава для надёжного перекрытия сектора, — ответил Мортен. — Не хватает примерно семидесяти боевых единиц.

— Лейтенант Каплан, выдели из резерва семьдесят солдат и передай в район лейтенанта Мортена, — приказал Леви через рацию.

— Сделаю, генерал, — ответил командир оперативного резерва.

Я посмотрел на осадный лагерь.

Трупы пытавшихся штурмануть нас противников лежали в зоне смерти — их изорвало и живописно разбросало осколочными. Это немёртвые Эстрид, облачённые в бронзовую броню — не самые ценные, раз она использовала их как сапёров.

Да, она хотела подорвать стену носимыми зарядами, но потерпела неудачу.

Буквально вчера вечером дрон обнаружил приближающиеся силы Ордена. Эти религиозные фанатики нацелены присоединиться к армии Эстрид, а это значит, что первый настоящий штурм уже очень близко.

— Бессердечная ты сука, зачем же ты так со мной? — спросил я, глядя на вражеский осадный лагерь.

Немёртвые Эстрид просто стоят и ждут чего-то. Никаких дел у них, видимо, нет, поэтому они неподвижно бездействуют, что может и должно напрячь живых наблюдателей.

Она могла не участвовать в этом сомнительном дерьме. Я бы просто игнорировал её существование, пусть мне бы и было тяжело. Исключительно в память об умершей любви.

Но она сама пришла, чтобы попытаться покончить со мной.

— Ладно, всё это херня, — вздохнул я. — Леви, я думаю, пришло время апнуть командный состав кристаллами — штурм стал гораздо ближе, чем нам казалось. Зови самых ценных офицеров в мою резиденцию.

— Есть, повелитель, — козырнул генерал.

Мы спустились со стены и небольшой процессией направились в мой фиванский дворец. По пути к нам присоединялись вызванные Леви офицеры.

— Леви — ты первый, — сказал я, когда мы спустились в подвальную лабораторию. — Раздевайся по пояс и ложись на стол.

Вообще, я люблю работать при дневном освещении, чтобы из окон лился свет, но в фиванской резиденции я иногда принимаю людей, поэтому было бы неудобно, проходи все эти люди через, фактически, прозекторскую…

Скальпелем вскрываю Леви горло и парой уверенных движений открываю доступ к щитовидной железе.

Кристалл уже предварительно расколот, поэтому мне только и остаётся, что вставить его кусочек в рассечённую щитовидку и шприцом ввести туда же специальный состав из кремния и углерода.

— Всё, поехали, — сказал я и подал на щитовидку Леви поток некроэнергии.

Процесс наращивания кристалла начался почти сразу. Горло Леви опухло, после чего прорезался центральный кристалл.

— Готово, — сказал я Леви. — Какие варианты?

Я отработал технологию на четверых мертвецах, поэтому уже знаю, сколько некроэнергии подавать и какое количество кремниево-углеродного состава подавать.

— «Телосложение» +10, — начал Леви озвучивать варианты. — «Ловкость»+10 или « Талант: Торговля».

— М-хм… — изрёк я задумчиво. — Таланты нам ещё не выпадали. Блядские лутбоксы…

— Что мне выбрать, повелитель? — нетерпеливо спросил Леви. — Меня распирает, не знаю, сколько ещё выдержу.

— А, давай «Ловкость», — решил я. — С «Телосложением» у тебя всё и так неплохо.

Леви закрыл глаза и расслабился. Начался метаморфоз, сопровождающийся тёмно-багровым свечением всего его тела. Длилось это недолго, а затем Леви как-то слишком резко поднял правую руку и посмотрел на свою ладонь.

— Я чувствую лёгкость, — констатировал он.

— Я бы тоже почувствовал, получи разом десятку к «Ловкости», — усмехнулся я. — Дай-ка посмотрю твою статистику.

Как и было обещано, плюс десятка к «Ловкости». А могло не повезти и ему пришлось бы выбирать между левыми навыками, необязательно боевыми. Дикари выкачиваются случайно, как получится — в этом их сила и слабость. Некроноосфера пытается придать им больше разнообразия, чтобы увеличить их шансы на выживание в конкурентной борьбе.

Для меня стало сюрпризом, что некоторые дикие мертвецы могут владеть развитыми навыками. Возможно, тот дубина, которого я когда-то завалил в шахте, на самом деле был чувственным ценителем поэзии или имел талант в земледелии…

В общем и целом, когда закончим с этой осадой и двумя армиями, вплотную займёмся потрошением безграничных закромов матушки нашей Смерти…

— Слезай, Леви, — приказал я. — Следующий.

— Доброго дня, дорогие мои сограждане, — заговорил я, глядя прямо в камеру. — Как вы могли заметить, враг осадил наш город и готовит хитроумный, по его мнению, штурм. Если кто-то из вас этого ещё не заметил, то обращаю ваше внимание, что МЫ В ОСАДЕ! Но я вас не виню, сам бы, если бы не сказали, тоже бы ничего не заметил: в магазинах полно продовольствия, товарное разнообразие не сократилось, рабочий день не изменился — всё идёт точно так же, как и вчера…

Делаю паузу и отпиваю воды из стакана.

— Это достигнуто благодаря оперативным действиям нашей доблестной праведной армии, которая настолько сильна, что враг до сих пор не решился на штурм, — продолжил я, поставив стакан на стол. — Переживать не надо — мы обязательно победим! Победим мы потому, что за нами правда, мы — Праведная Республика, каждый из нас — это воплощение демократии и свободы!

Снова делаю паузу, но уже на ободряющую улыбку и взгляд бывалого человека, который знает, о чём говорит.

— Они могут подводить под город сколько угодно своих солдат, это ничего не изменит, — вновь заговорил я. — План обороны разработан уже давно, его старательно продумало наше командование, после чего довело до каждого солдата, решительно настроенного умереть, но выполнить свою главную задачу. А главная задача каждого нашего солдата — сохранить в безопасности наших бесценных граждан.

Лужко даёт мне условный знак, свидетельствующий о том, что в кадре появились фотографии с дрона. Там было отчётливо видно Фивы и опоясывающий их осадный лагерь.

— Это вид на наш чудесный город с высоты птичьего полёта, — продолжил я. — Видите, какой он красивый? Штурм будет начат с южного направления, особыми группами религиозных фанатиков и враждебных нам лиц с альтернативной жизнью. Они задействуют артиллерию, в больших количествах, поэтому вам, мои дорогие сограждане, при начале обстрелов, лучше будет спуститься в специальные подземные убежища, вырытые нашими доблестными и праведными инженерными отрядами. Там безопасно, там есть специалисты, которые позаботятся о том, чтобы с вами всё было в порядке.

Улыбаюсь ободряюще, всем своим видом показывая, что ситуация находится под моим полным контролем.

— Возможно, религиозные фанатики и враждебные лица с альтернативной жизнью являются адекватными разумными, которые будут соблюдать традиции ведения войны и не будет никаких обстрелов города, но… — говорю я. — Но я в это не верю и вы не верьте, дорогие мои сограждане. Это грабители и убийцы, неумело прикрывающиеся благими намерениями. Если эти фанатики такие хорошие, то чего же они тогда сражаются бок о бок с ненавистными им лицами с альтернативной жизнью? Тут что-то, явно, не так. Подумайте об этом.

Владимир Лужко, мой пиарщик и имиджмейкер, остановил запись и показал два больших пальца.

— Великолепно, господин президент! — воскликнул он. — Это лучшее обращение к народу, что я…

— Ну-ну, держи язык подальше от моей жопы, — усмехнулся я. — Собери мне реакции — я хочу знать, как народ воспринял моё обращение. За работу! Время не ждёт!

Лужко поклонился и побежал делать свою работу. Он и выделенная ему группа немёртвых следующие часы будут бегать по городу и проводить тестирование давно сформированных фокус-групп, представляющих различные слои населения Фив.

— Ох-ох-ох… — вздохнул я и начал снимать с себя официальный костюм. — Галстук, сука…

Смотрю в окно и вижу свою физиономию — выборы никто не отменял, поэтому на противоположном здании висит баннер с моей физиономией. Я же не дебил, чтобы отменять такое важное для торжества демократии событие из-за какой-то там осады, ведь правда же?

На баннере я был изображён в образе Алехо Каргадо, полковника в отставке: в зубах сигара, на голове кепи цвета хаки, взгляд требовательный, а указательный палец правой руки направлен на зрителя. На уровне пояса надпись: «Ты ДОЛЖЕН проголосовать на выборах!»

С помощью политтехнологий, с которыми хорошо знаком Лужко, мы раздраконили общество Фив до состояния полноценной предвыборной истерии. Грязные методы неприкрытой пропаганды были использованы во всех доступных сферах жизнедеятельности города, поэтому на генеральной повестке сейчас только выборы Душного, а осада — это так, небольшой инфоповод на пару недель…

Но лучше всех политтехнологий сработало то, что перед этим были проведены реальные выборы функционеров городской и сельской власти. Макроний сходил нахрен, за него почти никто не голосовал, а вместо него был избран Александр Теофилий — популист и демагог, обещавший людям кучу всего.

Новый губернатор был в шоке от того, сколько дел на него свалилось, поэтому даже захотел уйти в отставку уже на четвёртый день, но я ему не позволил. Неудивительно ни разу, что он пожелал слинять, ведь его рабочий день начинался в шесть утра и заканчивался в семь вечера, выходной был всего один — в воскресенье, и шесть дней в неделю он посещал производства, предприятия и а также принимал ходоков от народа.

Пришлось приставить к нему пару компетентных немёртвых, которые могут подсказать и показать. Ну и проследить, чтобы этот наивный ублюдок не ускользнул от ответственности и полноценно прочувствовал всю тяжесть губернаторской цепи.

Макронию-то было пофиг, он-то уже неживой, поэтому не жаловался, а Теофилий сейчас был близок к нервному срыву из-за плотного рабочего графика — как спечётся, отправлю его на лечение, и объявлю внеочередные выборы губернатора.

— Тяжёлое бремя демократии, хе-хе-хе… — улыбнулся я, выходя на балкон и закуривая сигарету.

Надо как-то наладить мобильную связь в регионе, а то японские радиостанции не слишком удобны, а телефонные провода не всегда проведёшь по межгороду — вот, например, сегодня у нас осада. Проблема решается постоянно открытым порталом, через который проходят телефонные провода, но хочется чего-то более удобного, беспроводного…

Японские станции мобильной связи пришли в полную негодность — какие-то от прошедшего времени, а какие-то из-за действий вегмов, видевших в вышках и антеннах источник легкодоступного материала для их примитивного оружия. Этот источник мобильной связи для нас закрыт и не только по причине отсутствия материальной базы.

Обратиться к Захару? Этот-то даст нам кучу всего, это даже не обсуждается, но хочется тратить этот «ресурс» на что-то более важное, чем удобная мобильная связь. Так-то военная связь полностью закрыта рациями, а гражданская связь удовлетворена стационарными телефонами…

Потом, в более спокойное время, запрошу и мобильную связь в том числе.

— Ох, опять… — услышал я трель кабинетного телефона. — Алло.

— Повелитель, похоже, что они готовят штурм, — сообщил Леви.

— Это точно? — спросил я.

— Не могу утверждать, но вижу признаки, — ответил генерал.

— Хорошо, тогда я экипируюсь, — решил я. — Всех в максимальную боевую готовность.

Кладу трубку и звоню в колокольчик.

— Да, повелитель? — заглянула Катрин.

— Помоги мне облачиться в доспехи, — приказал я. — Похоже, что скоро будет штурм.

— Слушаюсь, повелитель, — лязгнув металлом, поклонилась Денёв.

Мы прошли в мой личный гардероб, где на специальном манекене висел комплект тяжеленных доспехов.

Надо бы попросить Захара склепать мне этакий бронированный экзоскелет, чтобы обеспечить максимальную защищённость президента — в республике нет ничего важнее меня. И пусть меня хрен убьёшь, но за моё отсутствие, которое, если правильно и хорошо шарахнуть, может продлиться десять-двадцать лет, тут всё постепенно рухнет. Полностью предприятие не падёт, технологии по зарабатыванию бабла местные уже не забудут, что надёжно похоронит феодализм, но идеи и концепты падут. Чтобы они не пали, мне надо выработать надёжную политическую систему, а для этого нужно много времени, в течение которого мне нельзя «отлучаться» ни на месяц.

— Это великолепная броня, повелитель, — похвалила меня Катрин. — Но тяжёлая. Ты очень силён, раз так легко носишь её.

— Вот только не надо становиться кем-то вроде Лужко или Бренна… — попросил я. — Жополизов терплю с трудом.

— Я поняла тебя, повелитель, — поклонилась Катрин.

Бренна я от себя удалил, ибо заебал уже — сейчас он в отряде «Юбисофт», служит заместителем командира.

— Всё, идём на южную стену, — сказал я, вооружившись своей фирменной булавой Чёрного властелина.

У дворца уже стоял японский грузовик с открытым кузовом, в который мы и запрыгнули.

Мои войска уже собрались под стеной, прикатив сюда нашу самопальную бронетехнику и примитивные гаубицы.

— Леви, я не зря приехал? — спросил я, найдя генерала в штабе, расположенном в примыкающем к стене здании.

— Нет, повелитель, — ответил генерал. — Они уже начали изменять погоду. Пройдёмте на стену — там ты всё увидишь.

Следую за ним к грузовому подъёмнику.

— Где-то в двадцати с лишним километрах отсюда, за Стратигским лесом, что-то происходит, — сообщил мне Леви, указав в нужную сторону. — Синоптики сообщают, что температура вокруг города падает, а влажность растёт. Враг хочет создать туман и уже подвёл войска на подступы. Они всё ещё вне зоны доступа нашей артиллерии, но ближе, чем были менее часа назад.

— Понятно, — хмыкнул я, принимая из рук Катрин пачку сигарет с зажигалкой. — Ладно, ждём.

— Серию осколочно-фугасных в квадрат Мю-6! — раздалось из рации.

Орден и Эстрид хорошо подготовились к штурму, навели тут густой туман, но к тепловизорам их жизнь не готовила.

Группы вражеских солдат, живых и немёртвых, продвигались под прикрытием обитых бронзой деревянных мантелетов, стараясь побыстрее пересечь наиболее опасную зону, но это была плохая идея.

Туман сильно снижал дальность видимости даже для тепловизоров, но зато видно хотя бы что-то. Ладно, немёртвых не видно, они вообще не излучают никакого тепла, ибо дохлые и холодные, а вот солдаты Ордена проявлялись в виде мутных тепловых пятен, по которым и отрабатывали мои ребята.

Все гражданские эвакуированы в подземные убежища и укреплённые бетонные здания, потому что осаждающие, как я и ожидал, начали долбить по городу ядрами и бомбами.

Слитный залп, и куда-то в туман улетают осколочно-фугасные снаряды. Раздаются взрывы, а затем и громкие крики — есть попадание.

Из тумана появляется лестница, которая сразу же врезается в стену.

— Залп! — скомандовал лейтенант Цузимото.

Солдаты четвёртой и пятой роты отряда «Кодзима» нажимают на спусковые крючки и добавляют туману пороховой густоты. Эффективность такой стрельбы низкая, но уже слышно, что кого-то достали.

— Гранаты — готовь! — дал Цузимото следующую команду. — Бросай!

Хлопки бронзовых гранат, начинённых хлоратным порохом, раздались каскадом. Теоретически, если противник поголовно снаряжён бронзовой и стальной бронёй, ущерб будет незначительным, но мы ведь ещё даже не начинали…

Всё больше лестниц приставлялись к стене. Некоторые из них успешно отталкивались, но на большую часть уже успели взгромоздиться десятки солдат.

Из тумана выплыла рычащая двигателем осадная башня, покрытая толстым слоем бронзы — вот это сюрприз.

Я внимательно вслушался и различил минимум шесть работающих движков.

Это они хорошо придумали — оснастить осадные башни тягой из ДВС…

Со стены раздавались почти слитные залпы, в меня прилетело несколько шальных пуль со стороны врага, я сам несколько раз стрельнул из мушкета в пустоту, но не уверен, что в кого-то попал.

Враждебные нам немёртвые полезли на стену, но их встретили острыми штыками и выстрелами в упор. Это не отвратило врагов от их намерения, но заметно снизило их темп.

Я прошёл вдоль края к западной части южной стены и принялся ждать, пока подъедет осадная башня.

— Повелитель, это может быть опасно! — окликнула меня спешащая Катрин.

— Не ссы, я знаю, что делаю! — ответил я.

Аппарель осадной башни, издав душераздирающий металлический скрип, опустилась на зубцы стены.

— Огонь! — скомандовал я и пустил внутрь башни серию «Игл Смерти».

Вражеские немёртвые стойко вынесли потери и помчались прямо на штыки моих бойцов.

Раздался лязг соприкосновения, произошедший в полном молчании давно мёртвых людей…

К соседней секции стены присоединилась ещё одна осадная башня. Ружейный грохот, разрывы гранат, а затем неизбежная рукопашная.

Ударом булавы сношу голову немёртвому противнику, после чего принимаю выстрел в грудь. «Игла Смерти» в ответ стрелку, а затем удар в левый бок прыгнувшего на меня немёртвого в орденских доспехах.

Полагаю, Орден делится с Эстрид экипировкой и оружием, чтобы её воины дороже продавали свои нежизни. Или же, возможен сценарий, в котором ей дают трупы погибших орденцев на поднятие, но это маловероятно.

Катрин виртуозно махала топором, раскалывая шлемы и черепа противников, массово нахлынувших на стену.

Я решил, что достаточно мы повоевали, поэтому отправил в нутро осадной башни серию из пяти «Кристаллов Смерти».

Без лишних звуков, без ярких спецэффектов, они разорвались и наметили этим заминку в поступлении новых штурмовиков.

Лейтенант Цузимото принял это за сигнал, поэтому члены отряда «Кодзима» начали забрасывать в осадную башню зажигательные гранаты.

В зажигательной смеси ничего сложного — бензин с полистиролом и бензолом, как в классическом «Напалме-В». А вот устройство зажигательной гранаты посложнее — внутри тонкого полого шара висит капсула с хлоратным порохом и капсюльный запал с замедлителем. Свинчиваешь защитный колпачок, бьёшь по капсюлю, после чего у тебя есть примерно четыре-пять секунд, чтобы бросить гранату во врага. Не срабатывают, согласно испытаниям, только пять-шесть гранат из ста, но это косяк капсюлей, имеющих точно такую же статистику отказов.

Липкая горючая смесь, восстановленная по записям из архива Горенко, разлетелась по внутренним отсекам осадной башни, подпалив поднимающихся солдат противника. Это займёт их на некоторое время…

— Леви, что там с летучими отрядами? — спросил я по рации.

— На подходе, повелитель, — ответил генерал.

Было бы глупо не воспользоваться этим штурмом, чтобы больно пощипать осадный лагерь. Когда основная масса войск занята под стенами, у Эстрид и Ордена есть только резерв, который, вообще-то, нужен не для отражения внезапных нападений — я увидел в этом отличную возможность попортить им кровь.

Маги Ордена в это время тоже не спали, что проявилось яркими вспышками в небесах — большие огненные шары.

Тут меня резко флешбэкнуло к событиям, происходившим во время моего охуевания в атаке, когда я массово истреблял людоедов, поселившихся на руинах моего Адрианополя.

На один из укреплённых городков, построенных из стен и зданий Адрианополя, я обрушил «Костяную ношу» — заклинание, создающее из некроэнергии и костей особого вида шипастые шары. Это экономически невыгодное заклинание, требующее как подготовки материальной базы, так и существенных затрат некроэнергии, но зато эффектное. Наверное, очень страшно видеть, как на город падают десятки здоровенных шипастых шаров, разбивающих здания и дробящихся на острые костяные осколки.

Буду держать это заклинание в голове и больше не забуду.

Вот так вот у меня и работает подсознание — пока не возникнет какой-то особой ассоциации, хрен что вспомнишь.

Огненные шары начали падать на здания, обдавая крыши и стены очень горячим пламенем и поджигая то, что может гореть. Ситуация под контролем, у меня есть развитая пожарная служба, снабжённая спецтехникой, поэтому ущерб от этих огненных шаров больше психологический, нежели практический.

Что-то загорится, но это зальют водой из брандспойтов или завалят, чтобы не разгорелось, а более основательные действия будут проводиться уже после окончания штурма.

В медицине это называют «демедж контрол», (1) ну, то есть, у нас называли «контролем повреждений», а как там у остальных — хрен его знает.

Перехватываю штык особо шустрого мертвеца, отламываю его и наношу удар булавой прямо в череп ублюдка.

Видно, что мы ломим, потому что численность вражеских солдат сокращается, а мои ребята плотно прессуют их прямо к зубцам.

Медленно, но упорно, в мертвенном молчании, остатки вражеских сил на стене, вяло пополняемые с лестниц, были уничтожены.

«Очен маленкий, но очен идеологический победа», — подумал я с усмешкой.

Идея с моторизованными осадными башнями не стрельнула, очень эффективного поджига спецсредствами они не предусмотрели, но я уверен, что это не всё, что придумали для меня Точилин и Эстрид.

Артиллерийская перестрелка не прекращалась ни на секунду, поэтому по стене, нет-нет, но попадали бронзовые ядра.

Тут в каждой стене железобетонный сердечник, поэтому разбивать их таким образом — тратить свою жизнь зря…

— Внимание! — раздался предупреждающий окрик. — Двенадцать часов!

Всматриваюсь в туман, а затем слышу нарастающий рокот двигателя.

Что-то очень быстро приближалось к нам, скрипя подвеской и ревя двигателем.

Выхватываю сигнальный пистолет, заряженный осветительной ракетой, и стреляю из него в направлении звука.

Ярко вспыхнувшая ракета врезалась в капот летящего к нам грузовика.

Отправляю в него серию «Игл Смерти», но они с яркими вспышками разбиваются о «Заслон Жизни». Последнее — это заклинание из витамантской школы. В отличие от «Завесы Смерти», витамантское дерьмо работает только против магии. Подготовились, педерасты сраные…

— Огонь по грузовику!!! — приказал я.

Ружья, в очередной раз, добавили туману густоты и выбили из грузовика лобовое стекло. Но это ни на что не повлияло, так как его водитель уже давно ничем не управлял, а капот, по идее, должен быть бронирован. Ну или наши пули недостаточно бронебойные, чтобы повредить в движке что-то важное…

Грузовик, подсвеченный пылающей на капоте осветительной ракетой, перелетел ров и врезался в стену. И ничего не произошло.

— Все на пол! — скомандовал я.

Мертвецы без раздумий и промедления рухнули вповалку, в ту же секунду, а я вместе с ними.

Как я и ожидал, этот грузовик приехал не просто так. Взрыв подкинул в воздух даже меня, упакованного в тяжёлую броню — некоторых рядовых бойцов вообще вышвырнул в город.

Оглушение постепенно сошло, так как моя немёртвая регенерация сразу же приступила к делу, восстановив повреждённые барабанные перепонки и вернув мне способность слышать. Я поднялся на ноги и выглянул из-за обломанного зубца стены.

На месте грузовика была неглубокая воронка, из которой торчал обгоревший остов.

Стена пострадала, кирпичная облицовка слетела, а в бетоне возникло минимум три длинные трещины — второго такого подрыва она не выдержит. Сколько же взрывчатки вложила в это дело Эстрид? По ощущениям — не меньше сотни килограмм тротила.

«Всем встать», — приказал я на языке мертвецов. — «Штурм ещё не закончился».

Личный состав почти не пострадал, потому что все вовремя залегли и основную часть ударной волны приняла на себя многострадальная стена, ну и земля с тачкой. Искорёженный металл торчал из бетона и кирпича, наглядно демонстрируя, какую мощь испытала на себе стена.

Туман всё так же перекрывал нам обзор, но я буквально чувствовал приближение тысяч живых.

«Оружие наизготовку», — приказал я. — «Угол — минус двадцать семь, готовься. Огонь».

Немёртвые солдаты разрядили ружья точно по указанным координатам. Судя по вскрикам и всхлипам, попадания есть.

«Угол — минус двадцать восемь, готовься», — продолжил я, прислушиваясь к ощущениям. — «Огонь».

Снова какой-то результат. Пороховое облако медленно оседало под стену, чётко выделяясь на фоне тумана, а из завесы до меня доносились жалобные крики и стоны.

— Повелитель, разреши мне, — подошёл Цузимото, держащий в руках тепловизор.

— Действуй.

— Угол — минус тридцать, готовься! — крикнул немёртвый лейтенант. — Огонь!

Сам я, чтобы не тратить время зря, передал булаву Катрин и вытянул обе руки.

Приложив мысленное усилие, начинаю испускать отравляющий газ прямо в крепостной ров.

Да, подпорчу материал, большая часть трупов станет непригодна для подъёма, но хрен бы с ним. Главное — не проиграть битву.

Душный газ был тяжелее воздуха, поэтому сначала наполнил ров, а уже потом начал выбираться из него и стелиться по земле. Я видел это, потому что он впитывал в себя влагу из тумана, замещая его собой. Не ожидал, иначе давно бы уже…

Со стороны вражеской командной ставки этого не видно, поэтому там ещё не дали приказ на отступление. А зря, хе-хе-хе…

Из тумана выехала уже давно слышимая мною моторизованная осадная башня, а в восточной части южной стены прогремел мощный взрыв. И этот взрыв был существенно мощнее, чем «наш».

— Адам, рапорт, — приказал я через рацию.

— Стена пробита, — ответил Аллен Адам. — Отправил три роты с разборными заграждениями — враг не пройдёт, повелитель.

— Верю, — ответил я.

— Повелитель, летучие отряды начали беспокоить осадный лагерь, — сообщил Леви. — Обнаружены и подожжены пороховые погреба — сопротивление было, но уже подавлено. Кавалеристы отходят на исходные.

Облако газа расчистило пространство под стеной, «погасив», в том числе, ещё и пороховой дым, который тоже содержит в себе водяной пар и какие-то интересные душному газу вещества. Видимость существенно улучшилась, а орденцы, готовившиеся штурмовать стену, уже бежали, оставляя за собой вяло подёргивающиеся трупы. Моя работа здесь выполнена.

— Понял, — ответил я. — Катрин, мы идём на восточную часть. Вперёд!

Моя верная телохранительница кивнула и последовала за мной.

Спустившись по лестнице в башне, мы прошли вдоль стены и достигли пробоины.

Тут уже сложили выбывших немёртвых — я насчитал примерно сто шестьдесят с лишним бойцов. Некоторые из них ещё пригодны для восстановления, так как лишились конечностей или получили тяжёлые повреждения туловищ, но встречались и невосстановимые. Ладно, позже подсчитаем потери.

Разборное заграждение уже установили и забили в землю. Такие штуки мы сделали специально на подобные случаи и не только. Солдаты обучены быстро устанавливать такие шипастые стальные заграждения хоть в чистом поле — это надёжная защита от кавалерии и пехоты. Единственным недостатком этих инженерных решений является только вес, а в остальном прямо идеальные штуки.

Когда я подошёл, немёртвые солдаты из отряда «Близзард» уже громоздили перед заграждением баррикады из мешков с песком. Броня — это хорошо, но лучше не испытывать её вражескими пулями.

Стену же разорвало прямо знатно. Пролом был шириной метров в пять, если считать заваленные стены. Основная масса потерь пришлась именно на обрушение стены, на которой находились немёртвые. М-да, не учёл.

А враг, уже узнавший, что с проломом состоялся успешный успех, подтягивал силы для организации натиска.

— Дай мне мою булаву, — протянул я руку к Катрин.

Вражеские немёртвые, а на штурм пролома пошли именно они, ожидали, что обязательно будут какие-то препятствия, поэтому понесли с собой сколоченные из досок длинные щиты, которыми задумали накрыть заграждения.

— Огонь! — скомандовал Аллен, стоящий на крепостной башне.

Стоящие за баррикадой немёртвые дали три последовательных залпа, завалив первую пару рядов сузившегося боевого порядка врага, а затем приготовили штыки.

Я отправил шесть «Кристаллов Смерти» по баллистической траектории. Они попадали где-то в толще врагов, нанеся им какие-то потери. Известно, что бронзу эти кристаллы режут будь здоров, а вот с закалённой сталью у них серьёзные проблемы. Впрочем, сталь у них до сих пор является редкостью, поэтому полноценных стальных лат ни на ком из вражеских солдат тупо нет.

«Эстрид же имеет доступ к Земле…» — задумался я, закидывая ещё десяток «Кристаллов Смерти» в сторону наступающего врага. — «Или бережёт сталь, или у неё острая нехватка специалистов по её обработке».

Беречь сталь особого смысла нет, в Бразилии или где она там, её должно быть полно. Это в каком-нибудь Буркино-Фасо могли быть проблемы со сталью, но даже с этими проблемами в этой африканской стране дела с нею обстоят многократно лучше, чем даже в самой преуспевающей стране этого мира.

Единственное, у Эстрид могут быть проблемы с добычей…

Нет, херня какая-то. У неё были годы, чтобы наладить добычу и доставку. Скорее всего, всё дело в сложностях с производством полноценных доспехов. Ну и тратить время на оснащение немёртвого пушечного мяса драгоценной сталью — это тратить время зря.

Гораздо выгоднее продавать сталь за баснословное бабло и массово скупать дешёвую продукцию всех кузнечных цехов соседних городов — эти-то уже давно набили руку на производстве бронзовых доспехов.

Бронзовые доспехи, при должной квалификации создателя, смотрятся на фоне железных не таким уж и говном. Слышал я, что где-то в далёких странах в бронзу добавляют особые присадки, делающие её равной стали. Нет, бред, конечно, но это не означает, что в этих далёких странах не умеют улучшать свойства бронзы.

Да даже мои спецы извращаются с бронзой, как могут: добавляют в сплав меди и олова свинец, что увеличивает ковкость полученной бронзы, после чего производят отжиг и отпуск — получается серьёзный материал. С достигнутой высокой ковкостью эта бронза дополнительно упрочняется механическими методами, то есть ковкой и прокаткой, после чего вновь отпускается и из неё уже делают всякое разное. И это мы со спецами не углублялись во взрослое металловедение, а пробежались по самому верху, ибо при наличии огромных запасов стали заморачиваться с бронзой не имеет особого смысла.

Тем временем, пока я размышлял о вечном и великом, немёртвые супостаты уже накатили пару длинных дощатых щитов и посыпались на моих ребят.

В ход пошли штыки и узкие кинжалы, которые у моих солдат специально на случаи, кхм-кхм, более близкого знакомства с врагом.

Лезть в такую хаотичную перебранку я желания не имел, поэтому держался чуть поодаль, раскидывая «Кристаллы Смерти» и, если подворачивался случай, «Иглы Смерти».

— Повелитель, артиллерия противника, в количестве пятидесяти семи орудий, уничтожена, — сообщил Леви по рации.

Пока я тут вдохновлял воинов личным присутствием, генерал занимался непосредственным управлением обороной города.

— Летучие отряды потеряли около девяносто одного всадника, — продолжил Леви. — Основные потери нанёс маг земли, находившийся близ позиций артиллерии. Маг уничтожен, а тело его захвачено.

— Великолепно! — искренне обрадовался я. — Это почти что Рождество или Новый год! Его уже доставили на перевалочную базу⁈

— Так точно, повелитель, — ответил Леви.

— Я буду там через несколько минут! — воскликнул я. — Продолжай руководить обороной!

Чуть ли не вприпрыжку иду в направлении центра города. Оборона в надёжных руках, моё личное присутствие мало на что повлияет, поэтому можно заняться по-настоящему интересными вещами.

/5 октября 2028 года, планета Земля, на дне Тихого океана/

— Где он? — вышел я из портала.

— Уже в прозекторской, повелитель, — сообщил мне лежащий на носилках немёртвый из отряда «Редшторм».

Этот из летучего отряда. Кираса элитной брони пробита обсидиановым шипом, спереди, но дальше этот шип не прошёл, оставшись в туловище этого бедолаги. Ничего фатального не вижу, поэтому ещё походит…

Броня, кстати, сильно помята в разных местах. Не знаю, что именно творил этот маг земли, но он изрядно потрепал моих ребят. Нет времени отвлекаться на расспросы, поэтому снимаю шлем и спешу в прозекторскую, а Катрин увязывается за мной.

— Вот он, голубчик! — потёр я руки, увидев труп всамделишного мага.

Мужик, на вид лет тридцать, но с магами это дело неверное, ему может быть как реально тридцать, так и все сто. А может и двести, и триста, и шестьсот. Нет, последние три варианта — это очень вряд ли. Старички обычно не лезут в места, где их могут случайно или неслучайно прикончить. Потому они и старички, собственно.

Сразу же проверяю состояние «Мёртвого стазиса» — всё отлично, продержится ещё около суток — свеженаложенный же. Ладно, с этим разобрались, а это значит, что надо провести стандартные процедуры.

Беру с полки измерительную ленту и замеряю его рост. Метр шестьдесят девять, так и запишем…

Фиксирую все антропометрические данные, включая даже ширину глаз и длину носа. Голубоглазый и белокурый, заячья губа и волчья пасть отсутствуют, эпикантус отсутствует, пальцы в норме, по пять штук, а дальше надо смотреть подробнее.

— Ножницы, — потребовал я.

Распарываю зелёную мантию, которая свидетельствует о принадлежности к магической школе земли, после чего срезаю рубаху и тряпку, которая у местных играет роль трусов.

— Обрезан, — отмечаю я в журнале. — Необычненько… Катрин, помоги мне перекинуть его на каталку.

У меня здесь есть напольные весы, с помощью которых можно взвесить труп вместе с каталкой. Причём система весов настолько умная, что у неё аж есть датчик, который определяет каталку и не принимает её в расчёте итогового веса. Можно было, кстати, без подобного изъёбства сделать, просто указать вес каталки и не париться, но Захар — футурист, даже посрать не ходит без какого-нибудь датчика… Ах, да, он же не срёт и не ходит…

Вес — восемьдесят шесть килограмм. Ну, по этому покойнику и так было видно, что он большой любитель вкусно и сытно покушать.

Индекс массы тела — тридцать целых одна десятая, то есть, ожирение первой степени. Ай-яй-яй, как нехорошо-то! Безответственный подход! Ожирение повышает риск развития артериальной гипертензии и вообще, приглашает человека в капитал-шоу «Поле сердечно-сосудистых заболеваний». Так ведь и от инфаркта скончаться можно!

Это ему ещё повезло, что его застрелили, а то бы инфаркт и всё…

Надо, кстати, пулю извлечь и повреждённые ткани срастить…

— Катрин, ассистируй мне, — позвал я телохранительницу. — Это прямо очень важный клиент. Важнейший из важнейших.

Надо рассечь его, распилить грудину и посмотреть, что у него внутри.

Заменять органы я не буду, потому что не знаю, играют ли они какую-то роль в сохранении магического дара или нет.

Внутри мага земли всё было как у обычного человека и даже лучше. Органы, при внешнем осмотре, имели превосходное состояние, что свидетельствует о благополучии этого организма. Несомненно, бабок у этого мага было много, питался он хорошо и не пренебрегал медицинской помощью. Ритуал условного бессмертия над ним точно проведён, ему бы жить да жить весь остаток вечности, но он спутался с Орденом тернового венца и смотрите, куда это его привело…

— Ладно, нехрен затягивать, — произношу я и берусь за скальпель.

Тут я обхожусь без малого и большого кругов альбедовращения, но заморачиваюсь с обкалыванием внутренних органов специальным составом на основе альбедо и формальдегида. Альбедо и сам прекрасно справился бы с сохранением тканей, но тут мне нужен максимум эффективности…

— Отсос, — протянул я руку к Катрин.

Немёртвая быстро передала мне трубку аспиратора и я выкачал всю жидкость из левого лёгкого мага. Смерть — это всегда неприятно и некрасиво, красивых смертей не бывает. Вот и здесь пуля пробила левое лёгкое, после чего застряла в шестом ребре, треснувшем от такого удара.

Повезло, что на маге не было никакой брони, иначе бы пуля обязательно разбилась на несколько кусков, повредила органы и это усложнило бы мою работу.

Извлекаю цельную свинцовую плюху пинцетом и отправляю её в оцинкованное судно. Дзынь!

Далее методично обкалываю все доступные органы и ткани спецсоставом.

Пока что, чтобы минимизировать воздействие на гипотетически сохранившийся в мёртвом теле магический дар, не буду проводить никаких некромутаций, но потом — возможно.

— Заправь шприц, — передал я стеклянное нечто, брутальное и монументальное, своей ассистентке.

Когда с внутренними органами было покончено, срастил всё разрезанное и приступил к обкалыванию наружных тканей трупа.

Давно уже не возвращался к этому процессу, честно говоря. Помнится, мы с Эстрид разработали эту практику, с формальдегидом и нигредо… Эх, как же давно это было…

Альбедо лишил эту технологию всяческого смысла, ведь он тупо лучше.

А что придумала Эстрид за время моего, кхм-кхм, отсутствия? Рецептуры альбедо она не знает, я получил эту технологию уже после её ухода. Это значит, что она просто должна была выработать что-то своё, опирающееся на малоэффективный нигредо. Скоро узнаю — как только подвезут трупы её солдат.

«Она тоже узнает многое, когда вскроет выбывших солдат из летучих отрядов», — пришла мне в голову мысль. — «Ха-ха, пусть узнаёт. Пусть увидит, что я опережаю её на пару поколений…»

Прошло полтора часа и перед нами лежал готовый к поднятию перспективный мертвец. Кожа его изрядно побледнела, но признаков трупного окоченения или чего-то подобного не наблюдалось — он выглядел так, будто его ещё не вскрывали, а умер он буквально только что.

— Во славу Плети, — провозгласил я. — Панорамикс!

Восставший мертвец открыл глаза и перевёл взгляд на меня.

— Ненавижу тебя, — сообщил он мне.

— Это необычно слышать, даже обидно, — вздохнул я с сожалением. — А как же «готов служить тебе, повелитель»?

— Обойдёшься, — ответил новоиспечённый Панорамикс. — Панорамикс? Что это значит?

— Тебя это ебать не должно, — хмыкнул я. — И я вижу, что ты охуел. Хочешь всю свою нежизнь разгребать говно?

— Я слишком важен для тебя, — покачал головой немёртвый маг земли.

— Ты себя переоцениваешь, — усмехнулся я. — Магические способности сохранились?

— Да, — неохотно ответил маг земли.

— Характеристики, — потребовал я.

Интересно девки пляшут…

Очень умный ублюдок, более сообразительный, чем все поднятые до этого мертвецы, но это неудивительно, ведь конченые имбецилы просто неспособны стать магами. Зато он физически слаб, что не является недостатком, когда ты могущественный маг.

— Вставай и бери шмотки из того шкафа, — приказал я Панорамиксу.

Несмотря на то, что Панорамикс вышел наглым и болтливым, не подчиниться он не мог. Такова власть Смерти.

— Идём, — велел я, когда он оделся в хлопковую больничную пижаму. — По пути расскажешь мне, как же так получилось, что целого мага земли, живущего не первое столетие, завалили обычной свинцовой пулей…

Примечания:

1 — «Демедж контрол» — в наших палестинах известный как «контроль повреждений» — хирургическая тактика, направленная на минимизацию объёма хирургического вмешательства у группы тяжело травмированных пациентов и выполнение отсроченного окончательного вмешательства по стабилизации состояния. Если говорить неказённым языком, то это последовательность минимально необходимых действий для устранения критических повреждений у больших объёмов раненых. Нацелена она на «триаду смерти» — гипотермию, ацидоз и коагулопатию. То есть, кровотечение — устранить любым простым и надёжным способом, шок — применить самые убойные противошоковые действия, в брюхе дырка — перекрыть доступными способами, с необходимым минимумом вмешательств. Пациент стабилизирован? Тащите следующего и побыстрее. А уже когда все пациенты не умирают здесь и сейчас, можно в чуть более спокойной обстановке заняться каждым отдельно. На самом деле, «контроль повреждений» — это военно-морской термин, обозначающий применение любых средств для спасения тонущего корабля. Я считаю, что термин выбран прямо-таки очень удачно. Если прямо ёмко и кратко, то «контроль повреждений» — это «комплекс действий для срочного предотвращения развития неблагоприятных исходов». Основные положения «контроля повреждений» сформулировали в 1993 году учёные-медики Ротондо и Шваб, но элементы из него применялись в мировой практике и задолго до. Например, во время Великой Отечественной войны советские хирурги и предположить не могли, что выработали элементы «демедж контроля», благодаря которым примерно 73–75% раненых красноармейцев возвращались в строй. В наши скорбные времена, в связи с сами знаете какими событиями, термин «демедж контрол» начали применять несколько иначе — теперь так называют действия политических деятелей, направленные на минимизацию репутационного ущерба от каких-либо инфоповодов или событий.

— А теперь покажи своим бывшим соратникам, что такое настоящая магия земли, — усмехнувшись, приказал я Панорамиксу.

Штурм ещё не закончился, натиск вражеской армии ещё не ослаб и ожесточённая битва всё ещё велась на стенах и у стен.

— Что я должен сделать? — спросил немёртвый маг земли.

— А что ты можешь? — озадачился я.

Никогда специально не интересовался, что могут, а чего не могут маги. Знаю только общие сведения: молнии нельзя, если жизнь дорога, огненные шары можно, если ты маг огня, ледяные стрелы тоже можно, если ты маг воды и так далее, так далее… Ещё есть не совсем боевые заклинания, коих дохрена и больше.

Сам я владею некоторыми заклинаниями из непрофильных школ, но мне они противопоказаны, если не хочу снова превратиться в разваливающийся костяк.

А ведь классическое представление о личе — это ветхий костяк, сидящий в какой-нибудь чёрной башне и носового провала не кажущий наружу, пока не появятся какие-нибудь герои, решившие покончить с этим древним злом…

Значит ли это, что личи экспериментируют с непрофильными заклинаниями, чтобы открыть что-то очень важное для них?

Не думаю, что это прямо эксперименты. Скорее всего, это заклинания, которые они привыкли юзать при жизни, ведь классический некромант — это не погулять вышел, а серьёзный и универсальный специалист, владеющий всем понемногу, но некромантией — на максимум. Это я один такой — недоучка хуев… Ну и Эстрид ещё — малограмотная жертва жестокой Судьбы…

— Я могу восстановить разрушенную стену, — предложил Панорамикс. — Нерукотворные глыбы вздыбятся на месте пролома и сделают все потуги Эстрид напрасными, хе-хе-хе…

— Ты общался с ней? — спросил я.

— Да, — ответил маг земли. — Я слышал, что у тебя были с ней какие-то отношения когда-то давно.

— Ага, — усмехнулся я. — Такие отношения, что тебе в самых страшных фантазиях не мнилось… И чего она хочет от меня?

— Она хочет уничтожить тебя, чтобы ты не напал на неё, — ответил Панорамикс.

— А кто сказал, что я собираюсь нападать на неё? — уточнил я.

— Это общеизвестный факт: все личи склонны уничтожать то, к чему при жизни имели эмоциональную привязанность, — произнёс Панорамикс. — Даже просто знакомых, с которыми установилась хоть какая-то эмоциональная связь. Ты такой, можешь даже не пытаться спорить, лич.

Не собираюсь я её уничтожать. Нахрена оно мне надо? Но вот она пришла.

— Получается этакое самоисполняющееся пророчество, (1) — хмыкнул я. — Она ведь может умереть, пытаясь избежать смерти от моих рук…

— От Судьбы не уйти, — пожал плечами Панорамикс.

— Я ушёл, — усмехнулся я.

— Если ты считаешь это выходом… — пробурчал маг земли.

— Ты тоже ушёл, ушлёпок, хоть и не планировал такого, — похлопал я его по плечу. — А теперь покажи, как ты собираешься закрыть пролом.

Мы уже подошли к пролому, у которого происходило ожесточённое противостояние моих солдат и орденцев с немёртвыми. Противник сумел оттеснить моих ребят на двадцать с лишним метров от пролома, но сейчас всё относительно стабилизировалось, благодаря тому, что мои солдаты притащили пики и копья.

— Это может зацепить твоих, — предупредил Панорамикс.

— Леви, — обратился я к генералу по рации. — Пусть роты, держащие пролом, отступят метров на пятьдесят. Исполняй.

— Есть, повелитель, — ответил Леви.

Я услышал команду на языке мертвецов, после чего пикинёры начали медленно пятиться, давая противнику продвинуться дальше. Орденцы яростно заорали и усилили натиск.

Они бросали в моих ребят какие-то взрывающиеся копья, но природу этого дерьма мне ещё предстоит выяснить.

— Теперь точно не зацепит, — сказал Панорамикс и начал воспроизводить какие-то давно заученные жесты.

— Повелитель, это же часть плана? — спросил Леви по рации.

— Даже не вздумай сомневаться во мне! — потребовал я. — Держать оборону — скоро всё станет ништяк!

Маг земли возился с заклинанием около двадцати минут. Он начертал на моей мощёной улице какие-то руны, которые потом наполнил магической энергией и… и я начал наблюдать, как кожа с него медленно сползает, опадая на обтёсанный камень улицы. Я так и думал.

Но сам Панорамикс ничего не заметил, так как был целиком погружён в каст заклинания.

Прошло ещё минут тридцать, в ходе которых он, наконец-то, увидел, что с рук его окончательно слетела плоть. К чести Панорамикса, он не стал вопить, как сучка, что делал я в своё время, а продолжил очень сложный каст.

Я ждал, а орденцы и враждебные немёртвые продолжали давить на моих ребят, прибывая и прибывая через пролом. Интересно, что же он сделает?

Наконец, заклинание было воспроизведено и земля под моими ногами ожесточённо затряслась.

Прямо в центре пролома, прямо из земли, в небеса взметнулся острый шип из камня, а за ним ещё один, и ещё один, и ещё один.

Эти длинные каменные шпили полностью перекрыли пролом и остановились лишь, когда достигли сорока с лишним метров высоты. И всё. Пролом был безальтернативно перекрыт, а уже проникшие за стену вражеские войска оказались отрезаны от основных сил.

«Взять их», — приказал я. — «Леви, сделай так, чтобы уцелело больше тел орденцев».

«Слушаюсь, повелитель», — ответил генерал.

— Блестящая работа, Панорамикс, — повернулся я к магу земли. — Ты можешь сделать ещё или это только разовая акция?

«Потребуется время», — произнёс Панорамикс на языке мёртвых. — «Это сложное заклинание, отнимающее очень много магических сил. Я отдал всё, что у меня было и чуть больше».

— Хм… — задумчиво потёр я подбородок. — Это разрешимый вопрос.

«Почему я теперь такой?» — посмотрел маг земли на свои костяные руки.

— Это антагонизм магии стихий к твоему мёртвому состоянию, — ответил я. — При наличии достаточного количества некроэнергии всё можно восстановить, но это только теоретически.

— Почему ты не предупредил меня? — спросил Панорамикс.

— А должен был? — усмехнулся я. — Ты ёбаная вещь, смирись с этим. Я ничем тебе не обязан — ты моё имущество, неживое, но движимое. Чем раньше ты с этим смиришься, тем легче тебе будет переносить эту вечность в служении.

Немёртвый маг земли лишь щёлкнул челюстью.

— Вот так у нас дела и делаются! — хлопнул я в ладони. — Иди сюда, сейчас поправлю тебя.

Панорамикс смиренно подошёл ко мне. Я положил ладони ему на плечи и начал насыщать его двумя мощными потоками некроэнергии.

Я своими глазами видел, как его бренные кости жадно впитывают драгоценную энергию, поступающую в столь доступной форме. Когда был достигнут предел вместительности, я прекратил насыщение и опустил руки.

— Как ты можешь догадаться, я очень заинтересован твоими способностями, — произнёс я. — Когда закончится всё это дерьмо с осадой, ты создашь мне новую стену вокруг Фив.

Идея посетила меня буквально только что. Я практически вижу перед глазами, как это будет выглядеть.

Фивы имеют площадь семнадцать километров квадратных — то есть это маленький и милый городок.

Мой амбициозный план, который возник благодаря Панорамиксу, предполагает увеличение площади города до пятидесяти километров квадратных.

— Тут примерно сорок метров, — произнёс я, указав на каменные шипы. — Ты можешь поднимать их равномерно?

— Могу, — ответил маг земли.

— Почему никто не заморачивался со строительством стен с помощью магов земли? — спросил я.

— Это очень дорого, — ответил Панорамикс. — Я брал по две-три тысячи солидов за одно подобное заклинание.

— М-хм… — хмыкнул я.

Сорокаметровые стены вокруг города, имеющего площадь пятьдесят квадратных километров, облицованные камнем и бетоном, с шестидесятиметровыми бетонными башнями — вот что я видел перед своими глазами.

— Но даже такие крепости можно брать, — произнёс Панорамикс.

— Эти доходяги не справились даже с десятиметровой стеной, — парировал я. — Это будет что-то грандиозное, легендарное…

Пока мы тут болтали, с сопротивлением отсечённых войск было почти покончено.

Я даже отсюда видел, как они отрезают и прокалывают друг другу головы, взрываются и стреляются, лишь бы нам досталось меньше полезных тел, но застреленных и заколотых моими ребятами было гораздо больше, чем решительных самоубийц.

Вереницы моих солдат тащат полезные трупы по улице, в сторону моего дворца. Придёт время и эти покойники станут новыми солдатами. И я очень благодарен Точилину и его ребятам за то, что они подготовили для меня так много хороших бойцов, ха-ха.

— Заканчивайте тут побыстрее, — велел я Леви. — Я буду в президентском дворце.

После всех этих событий хочется выпить кофе, трахнуть Карину и продолжить работу в лаборатории.

Три дня — никаких изменений.

Просто сидим: мы — в городе, а враги — в осадном лагере.

Но сегодня знаменательный день.

Я, наконец-таки, сподобился завершить доводку автодока, то есть даже не доводку, а модернизацию под особые условия.

Пришлось просидеть весь вечер за микроскопом, с пинцетом и скальпелем, чтобы изготовить достаточно маленькие ритуальные кружки на титановых пластинках — это было нужно, чтобы получить автоматические сращиватели тканей.

Ну и потом была проблема как-то научить очень ограниченные интеллектуально мозги автодока, чтобы он просто проводил манипулятором вдоль условного разреза. Это было нихрена не просто и дошло до того, что я выдернул Шестопалова с проекта забивания в ритуал «Кристалла Смерти» и нагрузил общением с автодоком.

Отработали по-взрослому, поэтому в итоге научили автодок самостоятельно размещать новые органы и сращивать их с организмом.

Вот что-что, а анатомию он знал даже лучше, чем я, поэтому после того, как задача стала ему ясна, он автоматически разобрал изуродованное туловище орденца на запчасти, а затем собрал его тушку, «побаловавшись» сращиванием тканей.

Шестопалов, мой сраный айтишник, получил в нагрузку проект забивания в ритуал заклинания «Мёртвое соединение», а также ряда других заклинаний, напрямую связанных с некромантией. Как всё будет готово, сразу же вновь стану Левшой и начертаю все эти ритуалы на пластинки, предназначенные для остальных незадействованных манипуляторов. И вот тогда-то мы заживём.

— Кадавра на стол, — приказал я Винтику и Шпунтику. — Имейте в виду, что скоро вы будете работать в основном с этим железным хером, он сам всё знает и умеет, надо только подносить кадавров и комплектующие, после чего нажимать на вот эту зелёную кнопку. Один раз нажал — ждёшь, пока он выполнит всю работу. Он докладывает о завершении работы, поэтому раньше труп забирать нельзя. Происходит любая непонятная херня с автодоком — звоните мне. Вы поняли меня?

Винтик и Шпунтик, уже двигающиеся в сторону холодильников, коротко кивнули.

Дожидаюсь, пока они принесут мне абсолютно ни к чему не готовый труп. Единственная некромантская манипуляция, которую над ним провели — наложили «Мёртвый стазис».

— Во славу Плети… — изрёк я. — Свен Винке!

Тело это раньше принадлежало, как нетрудно догадаться, члену Ордена тернового венца. В области сердца у него был выжжен крест, что должно как-то характеризовать его и весь Орден. Клеймить людей раскалённым железом — как Точилин и Ко вообще докатились до такого?

— Внимательно смотрим и запоминаем, — произнёс я и нажал на кнопку «Старт».

Блядский стыд… Будто стиральную машину включил…

Автодок, представляющий собой аутентичную металлическую коробку, раскрыл свои створки и вытащил наружу два свободных манипулятора, которыми схватил бездыханное тело за руки, после чего затащил это тело внутрь себя.

Дальше мы наблюдали за происходящим на экране монитора, установленного на крышке автодока.

Робот-доктор вскрыл грудную клетку своего «пациента», после чего с машинной быстротой, не несущей в себе ни тени сомнения, аккуратно отделил органы и поместил их в отдельные пакеты. Далее он вновь ненадолго открылся и быстро затащил в себя пакеты с органами оборотня.

Монтаж органов и их «сшивание» занимали десятки секунд, что гораздо быстрее, чем вручную. Одно слово — автомат.

Далее, когда установка органов была завершена, автодок нашёл легкодоступные кровеносные сосуды, установил в них инъекторы, после чего начал вкачивать в немёртвого альбедо, параллельно обкалывая всё его тело спецсоставом.

Вот тут и было продемонстрировано неоспоримое превосходство бездушной машины над бездушным личем — многозадачность. Если я могу выполнять только одну операцию, ну, максимум, при вкалывании спецсостава ещё и сигарету покурю, то автомат не только обкалывает, но ещё и массирует плоть особым манипулятором с ультразвуковым излучателем.

Но кухонный комбайн не остановился на этом. Когда с базовой обработкой всё было завершено, он обколол немёртвого Свена серебряным мутагеном, одновременно с этим филигранно введя в него «титановый фреш».

У автодока есть встроенный оптический томограф, который позволяет отслеживать процесс формирования титановой «паутины» в тканях в режиме реального времени. Естественно, я приказал ему записывать всё происходящее, для истории и науки.

Вообще, надо будет, когда наступят спокойные времена, заняться написанием своего магнум опуса по некромантии. Сугубо для служебного пользования, только базовые понятия и некоторые не особо важные сведения — всё по-настоящему ценное надо хранить только в голове.

Размышляя над этим, наблюдаю за тем, как в правом бицепсе новоиспечённого Свена Винке формируются титановые новообразования, медленно растягивающиеся вдоль мышечных волокон. Схожие процессы происходили и в остальных частях тела, автодок записывал всё происходящее, параллельно проводя заранее прописанный комплекс экспериментов.

Первый эксперимент — рассечение тканей с целью преградить путь для паутины. Тут очевидный успех. Я бы и сам занялся чем-то подобным, это реализуемо, но мне было лень возиться с томографом и неметаллическими инструментами. Полезный вывод из итогов эксперимента: можно контролировать развитие паутины и формировать зоны её повышенной концентрации. Я и так догадывался, что это возможно, но теперь получил экспериментальное подтверждение.

Второй эксперимент — введение в ткани дополнительного «титанового фреша». Целью было определение возможности формирования более толстой металлической паутины. Заранее очевидно это не было, но успех состоялся. В грудных мышцах Свена сформировалась титановая паутина толщиной 0,1 миллиметра, тогда как в норме формируется не более 0,05 миллиметра.

Третий эксперимент — воздействие серебряного мутагена на кости, естественно, в присутствии «титанового фреша». Полный провал. Реакции, кроме повреждения костной ткани, никакой. Автодок попробовал уменьшить концентрацию мутагена на новых участках, но это лишь снизило степень повреждения.

Четвёртый эксперимент — введение аллицина в мышечную ткань, а затем и в костную ткань, в присутствии «титанового фреша». Вызывает повреждения тканей, так как аллицин — это мощное средство против нежити, но реакции с титаном не наблюдается. Запишем в провал. Никак, блядь, не могу нащупать металл, с которым будет хоть какая-то реакция…

Пятый эксперимент — подкожное введение ботулотоксина, (1) в присутствии «кремниевого фреша». Тоже нихрена полезного, не прореагировало. А я бы очень хотел, чтобы сработало, ведь кремний — это, мать его, проводник некроэнергии…

Я пробовал вводить кремний с серебром, со скипидаром, с кучей других мутагенов, но всё тщетно. Я проверил не всё, но скрупулёзно проводить прорвы экспериментов у меня тупо нет времени, но хорошо, что у меня появился такой полезный кухонный комбайн — в свободное от работы время он будет проводить тысячи экспериментов. Короче говоря, будущее наступило, хе-хе… Позабыты хлопоты, остановлен бег, вкалывают роботы, а не человек!

Завершив серию экспериментов, автодок вытащил готового немёртвого с помощью манипуляторов и поставил на конвейерную ленту. Лента загудела приводами и потащила немёртвого в соседнее помещение, где Ханс и Рудольф оденут его, запишут характеристики и передадут в бухгалтерию, где его поставят на баланс и определят в отряд «Лариан».

Доспехи, кстати, у этого отряда золотого и чёрного цвета, из партии, переданной Захаром. Это первый отряд, созданный на титановой основе, что делает их лёгкими и прочными.

Теперь этот ненужный элемент личного участия остался в прошлом! Отныне я просто буду приходить в трупохранилище, поднимать мертвецов, нарекать их по списку, после чего идти по своим делам, а дальше будет работать автодок!

Наверное, это можно назвать промышленной революцией…

— Всё, джентльмены, занимайтесь, — напутствовал я Винтика и Шпунтика. — Сейчас схожу в покойницкую и приготовлю вам кучу работы…

Следующие два часа я только и делал, что ходил вдоль ряда трупов и поднимал немёртвых, нарекая их именами из распечатанного списка сотрудников компании «Лариан».

Четыреста восемнадцать поднятых, в списке сотрудников добрался до аргентинской локализации. Именно поэтому последний поднятый на сегодня мертвец получил имя Вольфганг Хоффман…

Винтик и Шпунтик сноровисто возили восставших мертвецов к автодоку, а я отправился на третий этаж, облачаться в деловой костюм. У меня сегодня интервью на национальном телевидении.

Захожу в свои покои и переодеваюсь в свой чёрный костюм.

— Катрин, помоги мне с галстуком, — приказал я телохранительнице.

Галстук тёмно-бордовый, в мелкую красную точку. Надо вырабатывать устоявшийся образ, чтобы люди привыкли, потому что я здесь надолго, ха-ха…

— Надень свои доспехи, — приказал я Катрин. — Будешь стоять за кадром, в качестве декорации.

— Слушаюсь, повелитель, — поклонилась она.

Подхожу к зеркалу, поправляю воротник белой рубашки и пшикаю на себя поданным одеколоном. Причёсываюсь, улыбаюсь себе самой дружелюбной и располагающей улыбкой — всё, готов.

Спускаюсь на лифте в дворцовый гараж, где сажусь в бронированный японский внедорожник.

Интервью я даю Владимиру Лужко, моему имиджмейкеру — это интервью нужно для затравки, чтобы общественность распробовала такой формат.

Для ещё позавчера средневековых обывателей безумен и дик сам факт просмотра телевизора, а уж различные развлекательные программы — это вообще нонсенс.

Касательно же интервью — Лужко будет жечь. Будет задавать якобы неудобные вопросы, на которые мне будет якобы трудно ответить. Целью является разрыв шаблона в каждой голове, смотрящей это интервью.

Никогда в истории этого мира правитель не был так близко к подданному, это вообще невообразимо для местных, поэтому я имею все шансы залезть в каждую душу, в каждое сердце, в каждую жопу — как первый и единственный в мире народный правитель…

Телестудия находилась неподалёку от форума Фив, здесь Лужко ковал развлекательный и познавательный контент, с приглашением всяких местных знаменитостей, для которых попасть в телевизор — это всё равно, что взойти на Олимп и поблистать там тридцать-сорок минут.

Заезжаю на парковку телестудии и иду в здание.

— Повелитель, всё готово! — встретил меня Лужко прямо в фойе. — Эфир через тридцать две минуты.

— Есть что-нибудь выпить? — спросил я.

— Конечно же! — заверил меня имиджмейкер. — Пройдёмте в буфет.

Буфет находился на втором этаже, там за стойкой находился немёртвый в одежде бармена.

— Коньяк, триста грамм, — потребовал я. — Сколько стоит?

— Два душендора, — ответил бармен.

Сажусь за стойку и кладу на неё две стальные монеты, запрессованные в пластик. Коньяк — это очень дорогое удовольствие. Собственного производства ещё нет, будет очень нескоро, а пить коньяк хотят все. Но его запасы ограничены, на всех не хватит, поэтому потребление регулируется неподъёмной ценой.

Справедливости ради, коньяком может называться только продукт, произведённый в провинции Коньяк, департамента Шаранты, а всё остальное — это игристое бренди, ха-ха…

Залпом выпиваю содержимое большой кружки, после чего кладу на стойку ещё два душендора. Бармен наполняет кружку.

— Какие новости, Володя? — обратился я к Лужко, севшему рядом.

— Дали пятый выпуск «В мире животных», — ответил он. — Ваша идея с описанием видов нежити и их особенностей оказалась прорывной. Люди пишут письма в редакцию и просят сделать рубрику постоянной.

— Это хорошо, — улыбнулся я.

— Внедряем моду на новую одежду, всеми силами популяризуем трусы, — продолжил Лужко. — Идёт трудно, люди воспринимают агрессивно, но, что удивительно, коммерческую рекламу трусов воспринимают положительно. Правда, рекламу женских трусов одобряет в основном мужская аудитория, а рекламу мужских трусов только женская…

— Да они ради сочных тел это смотрят, — поморщился я. — Ёбля продаст всё. Подумай об этом.

— А ведь точно… — задумался Лужко. — Сексуальный подтекст в рекламе — как я сам до этого не догадался⁈

— Что ещё? — спросил я, подняв кружку и поплескав находящийся в ней коньяк.

Шестьсот грамм коньяка только слегка поправят мне настроение, а обычного человека бы вырубили. Такой перерасход ценной продукции…

— Детские развлекательные передачи смотрят все, — сообщил имиджмейкер. — Почему-то метрики показывают, что в утреннее время все жители города всей семьёй смотрят «Машу и Медведя», а также «Черепашек мутантов ниндзя». Я связываю это с тем, что у граждан нет культуры просмотра мультфильмов. Они ещё не способны прочувствовать направленность контента на определённую возрастную категорию, поэтому смотрят всё.

Вот об этом я слышал. Личный состав живой ауксилии, в личное время, собирается у телевизора и смотрит «В поисках Немо», «Шрек» или «Тачки». Весь личный состав, без исключения, каждый день, вечером. Леви сообщал, что все части «Шрека» были просмотрены суммарно около четырёхсот раз. На выходных марафонят все три «Шрека» весь день. Странное дело, м-да…

— Это понятно, — кивнул я. — Есть вариант рисовать свои мультфильмы, раз они так заходят аудитории?

— К сожалению, не работал над этим вопросом, — развёл Лужко руками.

— Тогда разберись, — приказал я. — Доклад через две недели. Художники, аппаратура, материалы. Даже если будет получаться дерьмо, то это будет лишь началом. Встанешь у истоков мультипликации — будет тебе гранитный памятник на форуме.

Панорамикс, из-за вынужденного простоя с проектом новых стен, занимается сотворением колонны Душного — это будет тридцатиметровый столб, обильно украшенный вырезанными сценами осады и боя.

— Я сделаю всё возможное, — пообещал Владимир.

Отхлёбываю из кружки, после чего закуриваю сигарету. Вот это нежизнь…

— Что люди думают о войне? — спросил я.

— Всецело поддерживают наши доблестные войска, — ответил Лужко. — Блистательное отражение штурма мы подкрепили трансляцией фильма «Судьба человека», режиссёра Сергея Бондарчука. Людям очень и очень понравилось.

Город не обстреливают, ибо наши пушки дальнобойнее, поэтому люди уже давно сидят по домам. Действительно, ходя по улицам, даже не догадаешься, что город в осаде…

— И что, прямо поняли всё? — спросил я недоверчиво.

— Сразу после трансляции фильма была запущена моя авторская программа, которую я полностью посвятил разбору, — улыбнулся Лужко. — Всё непонятное было разъяснено, пришли только положительные отзывы.

— Это замечательно, — кивнул я. — Хороший фильм. Особенно финальная сцена — меня до сих пор трогает, даже несмотря на то, что я мёртв.

— Меня тоже, повелитель, — согласился Лужко. — Ну, то есть, до сих пор трогает, а не то, что я… эм…

— Сколько до эфира? — спросил я.

— Двадцать три минуты, — посмотрел он на часы. — Я, эм… пойду, наверное… Надо проверить…

— Иди-иди, — отпустил я его.

Сижу и смотрю на картину, висящую за барной стойкой. На ней изображён винный погреб, посреди которого стоит стол, на котором лежит разрезанный круг сыра, стоит бокал вина, а рядом с бокалом бутылка вина. У стен погреба стеллажи со старыми винами, есть большая бочка с краником, пол и стены облицованы природным камнем. Кажется, будто там сухо и тепло. Ну и картина излучает уют, которого так не хватает, когда ты мёртвый…

— Отличная картина, — произнёс я.

— Да, повелитель, — ответил бармен. — Моя любимая. Вывешиваю её по понедельникам и средам.

— Почему так? — поинтересовался я.

— Не знаю, — пожал бармен плечами. — Просто решил так.

Проявление индивидуальности у мертвеца? Да сколько угодно!

Становясь немёртвым, несёшь с собой ровно тот же багаж, просто он начинает парить тебя чуть меньше, но не перестаёт…

— Будешь? — предложил я Катрин свой напиток.

— Мне нельзя, повелитель, — покачала она головой. — Я на работе.

— Уважаемо, — похвалил я её.

Залпом допиваю игристый бренди и иду на съёмочную площадку.

Иду по коридору и наблюдаю проходящую мимо группу немёртвых, одетых в современную мне одежду. Никаких хитонов и хламид, джинсы, рубашки, платья и юбки — актёры.

Живых актёров воспитывать слишком долго, а имевшиеся не подходили по формату, поэтому среди мертвецов были выбраны самые фотогеничные и назначены актёрами для шоу и сериалов.

Сериал сейчас выходит только один — «Фивы-сити».

Это галимая пропаганда, предназначенная для ознакомления общественности с буржуазным образом жизни. Семь главных героев вместе снимают шестикомнатные апартаменты, ходят на работу, отдыхают вместе в баре под домом, встречаются, расстаются — сценарий каждой серии пишет лично Лужко. Получается какая-то жалкая подделка «Друзей», но местные хавают и просят добавки.

Основная аудитория — женщины. Так уж получилось, что патриархальное устройство местного общества сломить не так уж и просто, поэтому женщины сидят по домам, а кормильцами выступают исключительно мужчины.

И ладно бы мужики просто не позволяли женщинам работать. Даже жёны служащих в живой ауксилии солдат сидят по домам, растят детей и живут на мужнину зарплату, которой хватает на всё. С точки зрения движения бабла всё отлично, деньги тратятся стабильно и товарооборот растёт, но мне бы хотелось, чтобы на работе ебашили все…

Захожу в гримёрку.

— Повелитель, — поклонились мне гримёры. — Садитесь.

Мне навели марафет: причесали и выровняли галстук. Это заняло не более пяти минут, поэтому время ещё оставалось.

Выхожу на балкон и закуриваю, мысленно формулируя ответы на заранее заготовленные вопросы.

Лужко, по сценарию, будет охуевать на меня, будет задавать провокационные вопросы, поэтому у меня всегда должны быть острые ответы на каждый из них.

Наконец, время пришло. Стряхиваю пепел с воротника и иду в павильон.

— Три минуты до эфира, повелитель, — Лужко указал на кресло у фальшивого камина.

Павильон притащили с Земли, из здания телеканала, в котором и была добыта вся аппаратура для организации телевещания.

— Три, два… — «один» оператор отсчитал пальцем.

— Доброго вечера, дорогие мои телезрители! — начал Владимир Лужко. — Сегодня настал тот час, которого мы все ждали уже очень долгое время. В прямом эфире с вашим покорным слугой — господин праведный президент, Алексей Иванович Душной!

— Здравствуйте, — кивнул я на камеру с тёплой улыбкой.

— Итак, — Лужко поправил стопку бумаги в руках. — Спешу выразить вам своё глубочайшее почтение и безмерное уважение! Это огромная честь — интервьюировать вас, господин праведный президент.

— Да брось, — махнул я рукой. — Мои двери всегда открыты — я в одном ряду с народом. Задавай свои вопросы, будь любезен.

— Вопрос первый: как вы относитесь к мнению, что вы сами повинны в происходящей войне? — спросил Лужко. — Что вы можете сказать в опровержение этого мнения?

— У нас тут американское шоу или серьёзный разговор? — усмехнулся я.

— Ха-ха! — рассмеялся мой имиджмейкер. — Я бы не посмел… Но всё же?

— Да я шучу, — вновь махнул я рукой. — Чтобы ответить на этот вопрос, я должен провести тебе небольшой исторический экскурс, максимум на тридцать секунд или минуту. Ты ведь не против?

— Конечно же, не против! — заверил меня Лужко.

— К-хм, — кашлянул я и поправил галстук. — Началось всё в те далёкие времена, когда первые поселенцы только появились в этом мире, это было около полутора тысяч лет назад. Проблема лиц с альтернативной жизнью возникла практически сразу, так как Красная луна всегда имела такие экзотические особенности…

Дальше я почти сорок минут объяснял, как именно возникают личи, описывал причины, почему необязательно верно считать, что все они являются абсолютным злом, а ещё посвятил всю общественность в тот факт, что у каждого лича есть какая-то конкретная цель, которая движет всеми его действиями. Но главное, что я донёс до зрителей: физическое уничтожение лича только усугубит ситуацию.

— Я всё ещё не понимаю… — попытался перебить меня Лужко.

— Так я к этому и веду, чтобы ты понял, — прикрыл я глаза. — Надо просто дослушать. Ты готов дослушать?

— Конечно же, — кивнул имиджмейкер.

— Худшее, чего добьются «славные герои», одолевшие лича — это ухудшение его ментального состояния, — продолжил я. — Это общеизвестный факт, я ничего не придумываю. Проверяется очень легко, у меня даже есть… Катрин, будь добра…

Немёртвая телохранительница передала Лужко папку с документами.

— Вот здесь есть результаты независимого исследования, а также данные из пособия по некромантии, — сказал я ему. — Уничтожение лича — это верный путь ухудшить состояние его и без того расшатанной психики. Это сподвигнет его ещё рьянее следовать своей сверхцели, абсолютно не считаясь с сопутствующим ущербом.

— Я обещаю, что изучу эти документы после завершения интервью, — пообещал пиарщик. — Теперь к следующему вопросу. Касательно использования живой ауксилии в боевых действиях. Практически всех жителей Фив волнует вопрос — отправятся ли их родные в пекло этой жестокой войны?

— Пока что я не вижу смысла бросать их в бой, — покачал я головой. — Они не прошли полноценную подготовку, поэтому будет преступлением отправлять их в зону боевых действий, где их ждёт верная смерть. Я не могу пойти на это.

— Приятно осознавать, что наш мудрый лидер заботится о гражданах, — лизнул мне жопу Лужко.

— Тем не менее, рано или поздно, они закончат подготовку, — продолжил я. — Война — это неестественное состояние для человека, но иногда просто нет другого выхода. Они завербовались в наше войско, получают очень высокое жалование, проходят дорогостоящую подготовку и готовятся к войне. И им придётся в ней участвовать — ничего не поделаешь.

— А что же о наших противниках? — спросил Лужко. — Что, если их намерения чисты и они просто искренне заблуждаются?

— Религиозные фанатики и недружественные лица с альтернативной жизнью — это угроза выживанию нашей молодой республики, — ответил я. — Они даже не предприняли попыток перевода этого конфликта на стадию переговоров. Я-то, я-то всегда открыт к переговорам! Сейчас уже другое время, эра диких племён и не менее диких феодалов осталась в прошлом! Цивилизованные государства уже давно используют дипломатию, а не оружие. Но где парламентёры? Они даже не пытались. Что это значит? Они хотят нас уничтожить. Уничтожить то, что мы построили. Отнять у нас всё, что есть и продлить своё жалкое существование на какие-то годы. Пока я в президентском кресле — этого не будет. Я не допущу. Следующий вопрос.

— Так-с, — я поправил защитную маску и приступил ко вскрытию.

Покойник имел неопределённый возраст, где-то в интервале от тридцати до шестидесяти, среднюю комплекцию, серую кожу с металлическим отблеском, абсолютно лысую голову, а также четыре пулевых отверстия в грудине.

Это немёртвый, поднятый Эстрид, моей бывшей, с применением каких-то новых и неизвестных мне технологий. То есть, сам принцип поднятия мертвеца известный и не новый, но вот детали обработки…

Аккуратно рассекаю странного цвета плоть и распиливаю грудину. Сердце разорвано в клочья, но прикончило этого немёртвого уничтожение позвоночника, чего добились только две пули из четырёх. В грудине обнаружены длинные осколки от бронзовой кирасы — это признак брака при изготовлении. Слишком много олова в сплаве, поэтому бронза получилась очень твёрдой, но также и очень хрупкой.

Отделяю лёгкие и взвешиваю их. Пятьсот семьдесят грамм веса в правом лёгком — сильное отклонение от нормы. Тут что-то не так.

Вскрываю измеренное лёгкое и обнаруживаю, что в нём присутствует странная мутная жидкость отдалённо напоминающая подсолнечное масло. Отбираю грамм десять на анализы, после чего помещаю лёгкое в пакет — потом изучу его гистологическими методами.

Печень в норме, внутри та самая странная жидкость, которую я обнаружил ещё и в почках, а также в селезёнке. В кишечнике ничего такого нет, впрочем, как и вообще ничего — он не ел уже очень и очень давно.

Настала пора исследовать кожу и мышцы.

Распарываю кожный покров и сразу же наблюдаю видоизменённую жировую ткань, которая прямо-таки выделяется, даже на фоне нихрена не обычной кожи. Жир у этого покойника иссиня-чёрный, очень плотной консистенции. Срезаю себе пару кусочков и помещаю их в пакет — тоже на гистологию и дальше посмотрим.

Костная ткань без изменений, впрочем, как и у моих мертвецов.

Никаких неорганических инсталляций в организме этого покойника нет, никаких усилений скелета бронзовыми пластинами, никаких баков с дополнительным составом, ничего. Зато есть индюшачье сердце, правда, установленное в непосредственной близости к оригинальному сердцу.

Это серийный мертвец, без изысков, без сложных решений. Массовый солдат для большой армии.

Только непонятно, что за вещество Эстрид использовала вместо нигредо или альбедо.

То, что у неё до сих пор нет альбедо — это факт. Её мертвецы уступают моим по всем показателям. Если без прикрас, то они лишь чуть сильнее обычных живых солдат и преимуществом их является только мертвецкая «живучесть» с полным отсутствием страха смерти.

У меня же каждый мертвец — это качественный продукт продуманного технологического процесса. Сильнее, быстрее и умнее, чем среднестатистический живой солдат. Максимум, выжатый из доступных ресурсов…

— Хм… — хмыкнул я, подкуривая сигарету, сжимаемую пинцетом. — Надо изучить это вещество…

Беру пакетики с образцами и перехожу в гистологическую лабораторию.

Первым делом — микроскопическое исследование.

Тонким слоем наношу эту маслянистую жидкость на предметное стекло и размещаю под объективом крутого японского микроскопа.

— М-хм… — изрекаю я очень задумчиво. — Шпунтик, ну-ка запиши: «Жидкость имеет органическую природу, отдалённо напоминающую нигредо».

Посмотрел на жидкость ещё пару минут и удостоверился, что это точно какая-то модификация нигредо. Ну, ожидаемо.

Что-то новое в этой сфере не изобретёшь, есть только нигредо, альбедо, цитринитас и рубедо. Между ними, как я понимаю, только модификации.

Я какое-то время пробовал улучшить альбедо, но потерпел неудачу. Он существенно сложнее нигредо и просто добавлением какого-то готового компонента извне делу не поможешь. Тут надо вырабатывать специальные алхимические составы, с нуля, по неизвестным мне технологиям — работёнки на сотни лет вперёд. Хе-хе, прямо в духе лича…

Помещаю оставшуюся жидкость в пробирку и заряжаю её в центрифугу. Выставляю двадцать тысяч оборотов, после чего нажимаю «始める». Хрен его знает, что это значит на японском, но я опытным путём установил, что эта кнопка запускает центрифугу. Повезло, блядь, что у них хотя бы цифры пишут по-человечески…

Центрифуга начала свой набирающий обороты ход и в течение пары минут разделила эту органическую жидкость на фракции.

Более плотные компоненты, оказавшиеся, внезапно, кондовым нигредо и неким белым маслянистым веществом, сместились ко внешней стороне пробирки, а менее плотные сместились к центру.

Вынимаю пробирку из центрифуги и аккуратно забираю из неё весь нигредо длинной пипеткой.

Микроскопическое исследование показало, что это всамделишный нигредо, прямо как мне и показалось изначально.

Пришлось сходить за реактивами, чтобы понять, чего там Эстрид намешала…

Более лёгкий компонент, как оказалось, является формальдегидом. Тоже ожидаемо, ведь штука, как показала практика, очень хорошая.

Белое вещество оказалось нафталином, что было необычным, но, блядь, блестящим решением! Я сейчас вспоминаю себя и понимаю, каким же я был тупым. Эстрид же всегда была умной и остаётся такой до сих пор, поэтому ей хватило ума последовательно проводить эксперименты и искать пути совершенствования того, что у неё есть. А я хотел, чтобы сразу стало заебись, то есть получить альбедо и не париться над ерундой.

В общем, мне импонирует её подход. Лучшее — это враг хорошего.

Впрочем, моё стремление к лучшему, всё-таки, достигло своих целей и у меня сейчас есть полноценный альбедо, потому что я очень хотел его получить и работал в этом направлении. Стал бы я работать над этим, будь у меня в распоряжении устраивающий по характеристикам улучшенный нигредо? А вот хрен его знает…

— Ладно, Шпунтик, запиши-ка, что надо будет исследовать свойства нафталиново-формальдегидного нигредо, — приказал я ассистенту.

Возвращаюсь в прозекторскую и начинаю более углубленное исследование кожных покровов. Новый нигредо не мог придать коже этого покойника такой серый металлический цвет, а это значит, что для консервации кожи Эстрид использовала что-то ещё.

Зазвонил стационарный телефон. Подхожу к нему и поднимаю трубку.

— Повелитель, ты должен это увидеть, — раздался из динамика голос Леви. — Звоню из штаба.

— Ладно, ладно, мы это предвидели, — произнёс я, сидя, прислонившись к стене переулка. — Гражданских не достанет, но вот их имущество, конечно… М-да…

Курю сигарету и прислушиваюсь к ощущениям. Руки не дрожат, никаких внешних признаков страха, а вот внутри мандраж. Любая случайная ракета просто упадёт в метре от меня и всё, все планы насмарку, надо будет где-то и как-то с кряхтением пробуждаться, начинать всё сначала…

— Повелитель, вражеская артиллерия обнаружена, шесть километров к югу, — сообщил Леви по рации. — Мне давать приказ подавить её? Уже можно?

Теперь можно всё, ящик Пандоры открыт. Страшно интересно, что ждёт нас всех после такого злостного нарушения неоднократно озвученного правила…

— Можно! — разрешил я.

— Принял, — ответил Леви.

Тип 10 — это, конечно, не специализированная артиллерийская установка, но у него 120-миллиметровая пушка, имеющая в боекомплекте кумулятивно-осколочные снаряды.

Мы же, если смотреть с технологической точки зрения, нищие создания, поэтому у нас нет современных пушек-гаубиц. Вот и приходится выкручиваться, как можем.

Реактивная система залпового огня сделала паузу. Резко стало тихо, но затем грохнул залп откуда-то из города. Известно откуда — с форума. Тип 10 начали отрабатывать вложенные в их ремонт и наладку ресурсы.

Танки, насколько я знаю, вообще не предназначены для того, чтобы юзать их как артиллерию, но возможность такого их применения есть.

— Повелитель, залповая система покинула этот мир, — сообщил Леви.

— Это сейчас было фигурально или буквально? — уточнил я.

— Она заехала в портал, — уточнил немёртвый генерал. — Но мы накрыли ритуальный круг и несколько десятков боевых единиц противника.

— Нужна нормальная артиллерия… — пробормотал я, вжимая бычок в землю.

— Прошу выделить из резерва минимум ещё два батальона для тушения пожаров, — попросил Леви.

— Хорошо, разрешаю, — ответил я, после чего поднялся на ноги.

Запах гари уже начал распространяться по городу. Гореть у нас есть чему, даже несмотря на то, что я «переодел» почти 85% зданий этого города в бетон и камень.

Вот она — война. Мы строили, мы потратили много времени и ресурсов, чтобы возвести полезные и красивые здания, но лишь один залп реактивной артиллерии и…

И это я тут вселенское зло и главный пидарас в комнате⁈

— Катрин, планшет, — потребовал я.

— Дрон разрядился, повелитель, — ответила она.

— Тогда сбегай к Кумбасару и найди мне новый дрон, — приказал я ей. — Я буду с «Активижн».

— Слушаюсь, повелитель, — козырнула Катрин.

С юга загрохотала артиллерия.

Снаряды начали падать у руин стены, поэтому я побежал туда и сразу же начал ставить множественные «Заслоны Смерти», чтобы укрыть свои войска. Тактика уже давно отработана, поэтому мои немёртвые солдаты быстро построились в квадраты, которые я прикрыл очень мощными щитами, щедро напитанными некроэнергией. Осколки, пули, ударные волны — эти щиты не пройдёт ничто. Насчёт прямого попадания не уверен, но ты пойди ещё попади.

— Ты где там водишься, Панорамикс? — выбрал я на рации особый канал.

— Почти закончил подготовку, — ответил он. — Буду через час или чуть больше.

— Поторопись, — велел я.

Как я уже говорил, у меня все ходы записаны. Любой сценарий, который выберут противники, имеет давно продуманный контрсценарий. Используете танки? Вот вам мой ответ в виде ПТРК. Штурмуете пространство за стеной? Вот вам линия укреплений с контролируемыми направлениями для штурма. Используете артиллерию? Вот вам моя ответочка в виде Тип 10, используемых не совсем по назначению.

Катрин принесла планшет уже запущенного дрона, который летел на высоте трёхсот метров, прямиком к осадному лагерю. Этот уже не военный, а гражданский, поэтому у него и труба пониже, и дым пожиже. Летает на меньшее расстояние, не так высоко, батарейка слабее, но зато он меньше и легче.

Пролетаю мимо «коллеги», который спешит в сторону города, чтобы посмотреть, как у нас дела.

— Леви, ты уже знаешь о концентрирующихся танках в квадрате Ню-5? — спросил я через рацию.

— Да, повелитель, — ответил немёртвый генерал.

— Разбомбить их кумулятивно-фугасными снарядами, — приказал я. — Спалите хотя бы один — уже не зря стреляли.

— Слушаюсь, повелитель, — ответил Леви.

Через полторы минуты загрохотали танковые пушки и вокруг вражеских танков начали разрываться снаряды. Скорострельность Тип 10 — это нечто. Ленточный конвейер подачи снарядов позволяет поддерживать скорострельность пятнадцать выстрелов в минуту, то есть выстрел в четыре секунды. В боевых условиях, конечно, такой скорострельности и близко нет, но сейчас особый случай — надо накрыть площадь.

Разрывы происходили очень часто и кучно. Несколько снарядов попали почти удачно и разорвали в клочья минимум пять человек, причём у одного из них в руках был снаряд, который взорвался и осыпал осколками ещё пару человек.

«Леопарды 2» начали пятиться назад, чтобы уйти из зоны обстрела. В мой дрон начали стрелять из штурмовых винтовок и из танкового пулемёта, но шансы попасть в столь маленькую цель крайне малы.

Кому-то из вражеских танкистов пришла светлая мысль и перед танками разорвались дымовые шашки. Они думают, что огонь корректирую именно я, но на самом деле это делает военный дрон, висящий на высоте около километра — оптика позволяет видеть всё в деталях.

Подавляющее большинство снарядов взрывалось вообще без какого-либо смысла, но компетентный обслуживающий персонал — это тоже цель.

Один из «Леопардов» повертел башней и раскидал дымовые шашки, накрывшие завесой всю область.

Теперь за этим стало не очень интересно смотреть, но я надеялся, что ещё будет хоть какой-то спецэффект.

Наконец, моё терпение было вознаграждено: в дымовую завесу влетел очередной снаряд, после чего вспыхнул большой взрыв, со спецэффектом в виде вылета из завесы пылающего зенитного пулемёта.

Это стало последней каплей. Оставшиеся танки разъехались в разные стороны, набирая скорость и петляя.

Теряю интерес к локации и лечу в направлении осадного лагеря.

Тут войска ордена и немёртвых формировали малые группы, которые сразу же отправлялись в направлении Фив. Примечательно, что вооружены они теперь штурмовыми винтовками — все последние приличия окончательно отброшены и теперь всё будет происходить по-взрослому.

Внезапно, дрон подхватил мощный поток воздуха. Маленькие моторчики не справлялись с его преодолением, поэтому дрон потащило назад, а затем вообще вниз, прямо в землю. Хуякс! — у меня больше нет дрона.

— Леви, имей в виду, что у них есть какое-то средство против низколетящих дронов, — предупредил я генерала по рации. — Мой дрон только что попал под действие управляемого воздушного потока и разбился.

— Понял, повелитель, — ответил Леви. — Будем держать разведчиков на максимально возможной дистанции.

Передаю бесполезный теперь планшет Катрин и иду к своим бойцам, уже устанавливающим тяжёлые бетонные плиты на заранее размеченные позиции — здесь будут огневые точки, в которые установят пулемёты М2 Браунинг и противотанковые ракетные комплексы.

— Как настроение, бойцы? — спросил я.

— Отлично, повелитель, — ответил мне какой-то лейтенант, контролирующий работу. — Во благо Праведной Республики хоть форсированным маршем в Бездну!

— Молодцы! — улыбнулся я. — А ты…

Из-за глухого шлема не видно лица, поэтому я даже не вспомню, как его зовут. Только три лейтенантские звезды на левой верхней стороне нагрудника, а также цвета «Активижн» говорят мне, кто он такой.

— Лейтенант Роб Пардо, повелитель, — догадался немёртвый назваться.

— Враг приближается, — предупредил я его. — Поторопитесь. Первым делом — установить пулемёты.

Тут я поймал себя на мысли, что превращаюсь в тот тип начальников, который держит своих подчинённых за идиотов и нравоучительно озвучивает прописные истины.

— Ладно, занимайтесь, я буду на фоне, — смутившись, отпустил я его.

Просовываю в дыхательное отверстие шлема сигарету и начинаю дымить.

Это очевидная уязвимость, куда может случайно прилететь пуля, поэтому в нижней части шлема есть поднимаемое забрало, усиливающее защиту нижней части лица ещё на полтора миллиметра стали.

Снова в небесах гремят реактивные снаряды. У Эстрид большие запасы, как я посмотрю…

Примерно через полчаса к руинам стены прибыло два батальона «Ред Шторма», возглавляемые самим Дугом Литтлджонсом.

С «Ред Штормом» прибыли дополнительные пулемёты и реактивные огнемёты.

Вражеская пехота движется очень маленькими отрядами, с большой дистанцией между отрядами, потому что закономерно опасается артобстрелов, но в месте боевого контакта она будет вынуждена сгруппироваться. Группировка нужна будет, чтобы попытаться обеспечить эквивалентную огневую мощь — я тоже читал книжки по тактике XXI века, поэтому кое в чём разбираюсь.

Наша артиллерия постреливает по врагу, но эффективность такого обстрела крайне низка. Слишком слаб хлоратный порох, слишком легки бронзовые осколки.

— Два километра до прибытия врага, повелитель, — сообщил Леви. — Концентрируем артиллерийский огонь.

— Понял, Леви, — ответил я ему.

Вражеские танки начали стрелять в руины кумулятивно-осколочными снарядами, которые, как известно мне с недавних пор, имеют выраженный бронебойный и слабый осколочный эффект. Это делает их очень эффективными против бронетехники, но слегка посредственными против укреплений и живой силы.

В «Леопардах 2», как я знаю, впрочем, как и в Тип 10, классических осколочно-фугасных снарядов нет вообще. Почему? Для меня это загадка.

Возможно, дело в том, что военная доктрина НАТО предполагает прорыв укреплений ударами с воздуха и с помощью артиллерии, а танки нужны только для борьбы с танками. Эффективно это или неэффективно в реалиях Земли XXI века — мы уже не узнаем. Как оно будет тут? Тоже хуй его знает…

— Танковые окопы готовы? — спросил я по рации.

— Так точно, — ответил Леви.

— Танки на боевые рубежи, — приказал я. — Дайте им уже ответку. А то охуели совсем…

— Есть! — ответил немёртвый генерал.

На Т-80БВМ есть встроенный отвал, позволяющий ему заниматься самоокапыванием, но мы подошли к вопросу классически, поэтому немёртвые солдаты вырыли окопы вручную и обложили их железобетонными плитами. Выглядывать из окопа будет только башня.

Согласно «Боевому уставу по подготовке и ведению общевойскового боя, части третьей», танк в окопе примерно равен трём или даже четырём танкам вне укрытия. Это недорогое, но очень эффективное средство повышения выживаемости танка, пусть и ценой за неё является полная потеря мобильности.

Приходится, блядь, извращаться и приспосабливаться…

«Это ты виновата, Эстрид», — подумал я.

Вражеская пехота приближалась, как приближались и танки противника.

Сразу же был открыт пулемётный огонь из импровизированных ДОТов, а также начат обстрел пехоты противника «Корнетами», заряженными фугасными ракетами. Ну и свою лепту внёс концентрированный огонь из нашей рахитичной артиллерии.

Противник тоже открыл огонь, поэтому я воочию наблюдал, как шквал из пуль разрушает фасады прилегающих к руинам городской стены зданий. Прошли десятки секунд с начала огневого контакта, а от фасадов зданий практически ничего не осталось.

Снова возвращаюсь к очень пацифистской мысли о том, как быстро можно уничтожить то, что было построено не за один день.

Малоимпульсные пули собирали жатву среди личного состава «Активижна» и «Ред Шторма», но крупнокалиберные пулемёты, работающие почти непрерывно, чинили в рядах наступающего противника кровавый ужас.

«Леопарды 2» попали в поле зрения наших танков. Вот чего я не предусмотрел — это того, что у современных снарядов есть отделяющиеся поддоны…

Разлетевшиеся стальные поддоны врезались в руины и в возведённые ДОТЫ, но, вроде бы, никого не задело.

Как мы докатились до этого?

Сегодня жизнь или нежизнь отдельного солдата перестала стоить хоть сколько-нибудь, а всё начала решать огневая мощь машин войны.

Беру с собой Катрин и забегаю в ближайший блиндаж управления, расположенный в подвале укреплённого здания потребительского магазина. Первый этаж полностью обложили мешками с песком и перекрыли снаружи железобетонными блоками. Эх, придётся выплачивать компенсации бизнесам, пострадавшим от боевых действий…

— Какова обстановка? — сходу спросил я у некоего капитана, облачённого в полные латы с глухим шлемом.

— Подбили два вражеских танка, потеряли один, — ответил тот, не отвлекаясь от планшета. — Враг подобрался к руинам и задействовал мага земли, пока что, не обнаруженного. Разбирают завал, чтобы дать бронетехнике доступ в город.

С улицы доносился автоматный грохот и раскаты пушечных выстрелов. Что-то прилетело в здание и осыпало нас бетонной пылью.

— Центр-4, говорит Застава-7, запрашиваю артудар в квадрат Омикрон-14! — раздалось из стационарной рации. — Срочно!

— Застава-7, Центр-4, есть артудар в квадрат Омикрон-14, — ответил капитан, после чего переключил канал. — Переулок-1, артудар в квадрат Омикрон-14, срочно!

— Это Переулок-1, есть артудар в квадрат Омикрон-14! — последовал ответ.

Прошли секунды и из динамика последовало следующий запрос:

— Центр-4, это Застава-13, требуется срочное усиление, личный состав выбыл на 74%.

— Застава-13, это Центр-4, принято! — ответил капитан, после чего вновь переключил канал. — Центр-1, запрашиваю силы из резерва, в количестве — два батальона. Требуется усиление в квадрате Сигма-3. Личный состав Заставы-13 выбыл не менее чем на 74%.

— Центр-4, это Центр-1, — раздался в ответ голос Леви. — В выделении сил резерва отказано, решите проблему с помощью Заставы-7 и Заставы-8.

— Центр-1, это Центр-4, — произнёс капитан. — Есть решить проблему с помощью Заставы-7 и Заставы-8.

Дальше он связался с указанными боевыми соединениями и назначил им задание растянуться и перекрыть рубеж Заставы-13.

Тут я почувствовал нешуточную дрожь земли, которая нарастала в течение секунд тридцати, после чего всё резко прекратилось.

— Застава-3 Центру-4! — раздался голос немёртвого солдата, перекрываемый винтовочным грохотом и выстрелами. — Наши укрепления уничтожены! Применена магия! Отступаем на вторую линию!

— Говорит Центр-4, — отреагировал капитан. — Застава-3, принято. Застава-5 и Застава-4 — отходите на вторую линию.

Мои ребята прямо крепко освоили тактические наставления давно мёртвых и почти забытых людей с Земли, поэтому чётко понимали, что уничтожение одного укрепления ослабляет соседние два. Если у противника в командовании не дураки, то эта возникшая уязвимость будет оперативно использована.

— Это Центр-4, Коробка-1, занять фланги отошедших Заставы-4 и Заставы-5, — приказал капитан.

«Коробка-1» — это наши самопалы на базе гражданских автомобилей. Манёвренность у них чуть выше нуля, рама перетяжелена толстой стальной бронёй, но зато на них смонтированы крупнокалиберные пулемёты с бронированными щитками. Ну и они чуть быстрее человека, поэтому их можно использовать для затыкания дыр. Галимый эрзац, но лучше, чем ничего.

В блиндаж забежала группа солдат с планшетами. Операторы дронов сразу же расселись на лавке у стены. Я присоединился к ним, чтобы посмотреть, что они собираются делать.

Ближайший из них поднимал очень нелёгкого дрона с форума.

Дрон пролетел над оружейной фабрикой, крышу которой пробил реактивный снаряд. Пролетев над интенсивно дымящим и горящим городом, дрон вылетел на оперативный простор и устремился к активно маневрирующим танкам противника.

У Эстрид есть профессиональные экипажи, которые прекрасно владеют этой техникой и хорошо используют местность, чтобы не подставляться самим и доставать противника. У меня ребята владеют техникой объективно хуже, но это объясняется тем, что у неё было гораздо больше времени, чтобы подготовиться.

Дрон завис прямо над одним из танков. Танкисты Эстрид умело использовали большую бетонную глыбу, чтобы стрелять и сразу отъезжать назад.

Оператор дрона дождался следующего отъезда за глыбу и «включил подсветку». К включению подсветки мои умельцы привязали сброс груза.

На крышу башни «Леопарда 2» упал трёхкилограммовый заряд тротила с дистанционным детонатором. Оператор нажал на красную кнопку и произошёл взрыв. Боекомплекта в башенном отделении оказалось достаточно, чтобы её сорвало с погона — экипаж точно не выжил.

Остальные операторы тоже орудовали своими дронами, с единственной целью — уничтожить вражеские танки.

В здание над нами прилетело что-то мощное, потому что нас очень сильно тряхнуло, а планшет оператора засыпало толстым слоем бетонной пыли и песка. Он стряхнул пыль и повёл дрон обратно на форум.

Бойня снаружи продолжалась, не прибавляя, но и не убавляя тон.

Теперь броня почти ничего не решает, решает только огневая мощь. Вот и посмотрим, во что это выльется. Чья сила окажется сильнее?

— Панорамикс, блядь! — отжал я тангенту рации. — Ты обещал прибыть через час или около того! Где ты, нахуй⁈

— Я уже иду! — ответил он. — Готовь своих воинов!

— Эй, супостаты хуевы!!! — заорал я в громкоговоритель. — Не знаю как вам, а мне кажется, что настало время для переговоров!!!

Матюгальник у меня новый — концертная акустика, установленная на высокую деревянную башню.

Я сижу у себя во дворце, в окружении свиты, в руках у меня микрофон, а из уст моих льётся мудрость…

— Вы положили столько людей, потратили столько боеприпасов и техники, что этот поход никогда не окупится!!! — продолжил я. — Я не навязываю вам Карлсхорст, (1) хотя вам до него осталось не так далеко, как вам сейчас кажется, но есть неплохие шансы на Прагу! (2) Это отличное предложение! Эстрид, я бы трижды подумал, прежде чем решительно отвергать его!

— Записал, повелитель, — сказал Лужко, после того, как нажал на кнопку. — Будем транслировать, пока не откликнутся.

— Вот и отлично, — кивнул я. — Тогда выставляй камеру.

Следующим действием у меня намечена речь перед населением.

Город частично сгорел, частично в руинах, потому что РСЗО продолжали дубасить по нам практически весь бой и некоторое время после него. Причины прекращения обстрела от меня ускользают. Или они поняли, что город уже не взять, или они поняли, что это было неэффективно.

Психологический эффект эти обстрелы имели, это несомненно — у меня до сих пор полыхает жопа, когда я слушаю доклады о понесённом ущербе.

Городское хозяйство скорее мертво, чем живо, совсем как я, восстанавливать это мы будем долго. Придётся отложить почти все предыдущие проекты городского строительства…

Но не обошлось и без плюсов — старый жилищный фонд, до которого не дотянулись мои руки, сгорел самостоятельно, пожарные команды целенаправленно игнорировали его, спасая более ценные сооружения, поэтому у нас сейчас много пустырей, которые можно использовать более рационально.

Я почти вижу перед глазами множество многоквартирных домов, с красивыми и ухоженными двориками, с продуманной инфраструктурой и близким доступом к общественным объектам. Для всего этого нужен бетон, прямо дохуя бетона, но, думаю, мы как-нибудь договоримся с Захаром.

Для речи я умышленно не снимал своей брони, чтобы подчеркнуть, что я тут, вообще-то, интенсивно воюющий президент! Даже щетину оставил, чтобы все подумали, будто у меня не дохуя времени и я такой занятой-занятой, весь в делах обороны, что аж побриться некогда…

Броня специально не чистилась, поэтому на ней присутствуют следы бетонной пыли, есть пятна крови, а также новые вмятины, будто бы от осколков. Я решил, что надо ковать себе новую броню, самостоятельно, а эту в музей. Музейному экспонату точно не повредит пара якобы осколочных вмятин — смотрите, какой героический у нас президент!

— Здравствуйте, дорогие мои сограждане, — начал я толкать речь, когда Лужко дал сигнал. — Не буду скрывать, битва за город была очень тяжела. Враг был разбит и, большей частью, уничтожен, но наши доблестные войска понесли тяжёлые потери. Герои, стоявшие на передних рубежах, полегли практически полностью, а немногие счастливчики лишились конечностей или получили тяжёлые травмы…

На самом деле, это дело поправимое — фонд новых конечностей у нас теперь самый богатый в регионе. Правда, есть такие немёртвые, которых уже не вернуть в строй, так как они получили повреждения позвоночника. Остальное я залатаю легко, а вот позвоночник — извините.

— Но не время унывать, — улыбнулся я максимально тёплой своей улыбкой. — Мы победили, мы отстояли наш великолепный город! Религиозные фанатики и враждебные лица с альтернативной жизнью больше не решатся на столь же масштабный штурм, так как воевать им уже практически некем. А ещё им просто нечем воевать. Мы уничтожили их танки, мы захватили тысячи единиц оружия и боеприпасов, но главное — мы сломили их дух.

Смотрю в камеру твёрдым взглядом мудрого и сурового вождя.

— Мы заронили в голову каждого нашего врага мысль: «А так ли разумно было связываться с Праведной Республикой?» — продолжил я. — За этой битвой наблюдал весь мир, все ждали её исхода. И вот он исход — безоговорочная победа Праведной Республики.

Формально ещё не победа, ведь не было никаких переговоров, и осадный лагерь никуда не делся, но это вопрос, как чувствую, почти решённый.

— Город очень сильно пострадал, — сказал я с прискорбием. — В результате варварских обстрелов сокрушительным иномирным оружием были уничтожены многие наши великолепные здания, были разбиты некоторые улицы, но самое ужасное — сгорели жилища многих наших дорогих сограждан.

Да, многим сейчас тупо негде жить, но мы разбили палаточный лагерь и временно решили эту проблему.

Постепенно отстроим эталонные жилые дома. Мертвецы не воруют и не утаивают проблемы, поэтому всё будет строиться быстро и качественно. Недолго, короче, жить моим гражданам в палатках…

— Я клянусь вам: я отстрою этот город! — дал я клятву. — Я не только возрожу его былое великолепие, а сделаю его гораздо лучше! Больше не будет деревянных домов! Граждане Фив будут жить в домах из кирпича, мрамора и бетона, лучше, чем было когда-либо! Наш город воссияет! Вода и электричество в каждый дом, каждому обездоленному по новому дому, новые улицы, покрытые асфальтом — всё это будет осуществлено со всем прилежанием!

Разрушения дают перспективу тотальной реконструкции, под шум которой можно будет снести и пару-тройку сотен уцелевшей рухляди. К сожалению, бразильские ракеты были не так точны, как мне хотелось, поэтому от пожаров пострадали не все трущобы.

— Но, в первую очередь, я думаю о вашей безопасности, дорогие мои сограждане, — заявил я. — Поэтому, в соответствии с моим довоенным планом, будет возведена вторая линия стен, которая надёжно защитит нас от любых захватчиков. Стена эта будет высотой в сорок метров, толщиной в четыре метра, а закрывать будет площадь не менее пятидесяти километров квадратных. Если кто-то не понимает, то это очень большое пространство, которое даст нам столько площади под застройку, что через десять-пятнадцать лет вы просто не узнаете этот город!

План амбициозный, но рабочих рук у нас хватает, с материалами проблему решим, а больше ничего и не надо.

Главное моё достижение — я сохранил население Фив. Подспудно я чувствовал, что когда-нибудь «кто-нибудь» применит против меня земное оружие, поэтому по всему городу были организованы подземные убежища, неуязвимые для артиллерии и даже для химоружия — в каждом бомбоубежище встроена вентиляция с фильтрами.

Именно поэтому гражданские не пострадали вообще. Единственное, они все коллективно охуели, когда увидели, что стало с нашим городом. И я надеюсь, они осознали, что это я и только я заблаговременно прикрыл их жопы от случившегося пиздеца. Ведь даже несмотря на то, что реактивные снаряды падали на город как бык поссал, население было бы равномерно распределено по всему городу и ущерб бы был близким к колоссальному. Стены тонкие, точно не преграда для осколков, дома стоят близко друг к другу, что мы обязательно поправим и больше не допустим — это прямо готовый рецепт для эффективного геноцида.

— Я уверяю вас, что в ближайшее время на нас больше никто не нападёт, а если и нападёт, то столкнётся с ожесточённым отпором наших героических солдат! — припечатал я. — А когда будет закончена вторая стена, больше никто к нам не сунется! И я обещаю вам, что с того момента начнётся настоящая мирная жизнь. Никаких больше диких мертвецов, никаких вторжений людоедов — наконец-то, мы достигнем истинной безопасности. Я сделаю это, иначе не быть мне вашим праведным президентом!

— Алексей, — произнесла Эстрид с нейтральным выражением лица.

На фоне стоял Точилин, а за ним Савушкин, Горенко, Машко и Некипелов.

В стальных латных доспехах с чёрными крестами, оборудованными золотого цвета терновыми венцами, в плащах, отороченных соболиным мехом, со шлемами в руках.

Лыцари, блядь.

— Ну что? — заговорил я. — Наверное, очень обидно проиграть ненавистному личу, да?

— Ты оказался сильнее, только и всего, — ответила Эстрид. — Ничего личного.

Ага-ага…

— Нихуя, дорогуша, — покачал я головой. — Весь ваш священный поход на злое зло — это личное. Вам страшно, но вы не хотите признавать этого. Вы пошли сюда, положили кучу своих людей, поставили свои экономики на грань выживания, только из-за того, что вам страшно, что настанет день, когда я приду за вашими жопами.

— Привет, Алексей, — появился на экране, вы не поверите, нахуй, Сергей Стрельников.

— О-о-о… — протянул я. — О-о-о, какие люди в Голливуде! Сам Сергей Стрельников! Бандит, убийца, ебанутый маньяк, а также конченый долбоёб, из-за которого всё это заварилось!

— Я же говорил, что он затаил, — произнёс Савушкин.

— Ты был мне братом! Я любил тебя! — продолжил я патетическим тоном. — Ты был избранником! Предрекали, что ты уничтожишь ситхов, а не примкнёшь к ним!

— Что ты несёшь? — не понял Стрельников.

— «Звездные войны: Эпизод 3 — Месть Ситхов», — произнесла Валентина Горенко. — Цитата из фильма.

— Понятно, — кивнул бандос.

— Ничего тебе непонятно, — вздохнул я. — Вам всем, блядь, непонятно.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Эстрид. — Ты пришёл сюда ругаться или вести переговоры?

— Вы все не понимаете одну простую вещь, — сообщил я им. — Не понимаете, что мне похуй на вас. Даже несмотря на то, что вы успели тут натворить, мне всё ещё похуй на вас. Единственная, на кого мне до сих пор не похуй, это Эстрид, но на это есть особые причины.

— Трудно в это поверить, — покачал головой Точилин. — Ты — лич.

— Да мне всё равно, во что ты веришь, чекист православный! — воскликнул я. — У меня другая цель, деталей которой вам знать вообще нельзя, ибо это погубит ваши скорбные разумы. Есть вы, нет вас — результат не изменится. Вы что, всерьёз думаете, что всё это время я не мог начать искать вас? Думаете, что я обязательно должен был собирать большую армию, чтобы штурмовать ваши земли, убивать невинных и непричастных, а всё ради того, чтобы добраться до ваших жоп? Да у меня такие возможности, что вы бы сейчас на месте обосрались, просто расскажи я вам о них!

— Чего ты хочешь? — спросила Эстрид, начавшая терять терпение.

— Нет, ты дослушай, — усмехнулся я. — Я мог просто спиздить каждого из вас. Я мог послать пару тысяч немёртвых солдат через тайно выставленные порталы, чтобы заштурмить места, где вы живёте, в любое, блядь, время. Я мог это сделать даже на марше вашей армии! Но я этого не сделал. Почему?

Повисла пауза. Я не торопился с продолжением, потому что хотел, чтобы кто-то спросил.

— И почему же? — поинтересовалась Валентина.

— Потому что мне абсолютно похуй на вас, — заулыбался я широкой и добродушной улыбкой. — Если бы у меня на вас стоял, я бы начал похищать вас, потому что это эффективнее и экономически выгоднее. Но вы посчитали, что я просто долбоёб какой-то, который помешался на мести и хочет, какого-то хуя, решить всё в стиле мужикастых мужиков, армия на армию, сила на силу, чтобы… чтобы что, блядь⁈

— Ты закончил? — спросила Эстрид.

— Эх, женщины… — вздохнул я. — Могут буквально убить себя, лишь бы не признавать собственную неправоту…

— Как мы будем улаживать возникший конфликт? — попробовал перейти к сути Точилин.

— А, так он просто возник, да? — посерьёзнел я. — Сам собой образовался и всё? Если вы считаете, что в этом никто не виноват, то мы прекращаем нашу беседу и я, чисто на принципе, сделаю всё, чтобы заебашить вас, вашу армию, а затем и ваши сраные государственные образования. И вот в этом не будет ни грамма личного, потому что я буду действовать из благих побуждений — эти действия будут преследовать целью уменьшение мировой концентрации долбоебизма. Требую пересмотреть формулировку, мсье Точилье!

Желваки на физиономии рыцаря-командора заиграли. Уже привык, что ему никто и слова поперёк не скажет, поэтому сейчас ему неприятно.

Разведданные говорят мне, что Орден тернового венца подмял под себя всё Королевство франков, а тамошний король ходит под музыку, заказываемую рыцарем-командором.

Обстоятельства, увы, изменились, поэтому скоро Орден ждут очень тяжёлые времена. Когда король узнает, что от недавно великой и доселе непобедимой армии осталась хорошо если половина, ему точно захочется вернуть свой контроль над королевством.

И тогда этих крестоносцев постигнет участь тамплиеров, которых допрашивали, драли в жопы раскалёнными кочергами, но добивались признательных показаний. А когда все признательные показания были получены, многих членов Ордена Храма привязали к кострам, обернули хворостом и сожгли к хуям собачьим.

Вот чего-то подобного я и ожидаю у франков.

Это произойдёт даже не потому, что нынешнее положение вещей должно было до смерти остопиздеть королю, но и по причине невероятного богатства Ордена тернового венца. Чтобы содержать профессиональную армию такой численности, нужна огромная куча бабла, а у них ведь ещё и крепости, и дотационные поселения колонистов, а также сотни приходов на полном обеспечении. Король точно должен захотеть себе всё, что есть у фанатиков…

Точилин захотел что-то сказать.

— Осторожно подбирай слова, — предупредил я его.

— Хорошо, — произнёс бывший майор милиции. — Как мы будем улаживать развязанный нами конфликт?

— Вот это другой разговор! — вновь заулыбался я. — Приятно иметь дело со зрелыми и осознанными личностями!

— Ты прекратишь паясничать? — поморщилась Елизавета Машко.

— Ладно-ладно, успокойся, — ответил я. — Переходим к основной части. К условиям прекращения конфликта.

— Каковы твои условия? — спросила Эстрид.

— Очень простые, — заулыбался я. — Контрибуция золотом, а также договоры, подписанные от имени ваших государственных новообразований. Золота я хочу два миллиона солидов, именно золотом, а не серебром или сталью. Мне нужно золото и только золото. А договоры будут о ненападении, ну и ещё кое о чём…

— Кое о чём? — уточнила Эстрид.

— Да, — улыбнулся я. — Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, просто поговорить. О том, о чём не поговорили в тот день, когда ты ушла. И всё. Больше никаких требований.

Лицо её на мгновение дрогнуло, но затем снова приобрело её фирменное каменное выражение, очень нордическое.

— Как мы можем быть уверены в том, что это не подстава? — спросил Савушкин.

— Капитан, капитан, улыбнитесь… — пропел я тихо. — Если ты тупой, то я в этом не виноват. Я могу бросить два десятка танков Т-80БВМ прямо на вас хоть через пять минут. Вы даже сбежать не успеете. Вы ничего с этим не поделаете, потому что они поедут прямо в вашу сторону, туда, где вы сейчас сидите, со скоростью 50–60 километров в час. Но я этого не делаю, Степашка. Не делаю, понимаешь? Почему?

— Потому что у тебя нет двадцати танков? — усмехнулся бывший капитан милиции.

— Узри же… — я перекинул им фотографии.

На них был изображён я, месяц назад, стоящий и лыбящийся на фоне всех имеющихся танков Т-80БВМ. Сфотографировался на всякий случай, ну и для памяти — вот и пригодилось.

Да, у меня их не двадцать, но кто проверит?

— Только не говорите, что это программист, а я фотошоп, — попросил я. — Ваши сраные «Леопарды 2» выбивались в том числе и этими танками. Поэтому, я думаю, вам нужно усвоить, что с позиции силы здесь разговариваю я. Я могу вас уничтожить, но не хочу, потому что не вижу в этом особого смысла. Да, вы слегка отдалили исполнение некоторых моих планов, но это несмертельно, а я не обидчивый.

— Зачем тогда ты с нами разговариваешь, если можешь уничтожить в любой момент? — поинтересовалась Эстрид хладнокровным тоном.

— Я — цивилизованный лич, — пожал я плечами. — Цивилизованные личи предпочитают дипломатию, а не боевые действия. Иногда меня вынуждают воевать, таковы уж реалии, но я склонен решать проблемы мирным путём. В этом я не слишком-то и изменился. Но главное — я не хочу вас уничтожать, вы мне неинтересны. Были когда-то, в первые дни после пробуждения я непрерывно думал об Эстрид, но вот о вас, дорогие мои менты, я вспоминал где-то разок — настолько вы для меня важны и настолько мысли о вас для меня волнительны.

— Почему именно два миллиона солидов? — спросила Эстрид.

— А вы можете дать больше? — поинтересовался я. — Я не знаю, сколько у вас денег, поэтому назвал сумму, которую вы можете потянуть.

— Хорошо, два миллиона солидов золотом, — произнесла Эстрид. — По миллиону с каждой участвовавшей во вторжении стороны.

— Это безумие, — раздался голос на фоне.

— А это ещё кто? — спросил я.

В кадр вошёл длинноволосый бородатый мужик в латной броне.

— Флавий Велизарий, император-консорт Империи некромистресс, — представился он.

— Наслышан о тебе, — хмыкнул я. — Ты же аналог того самого Флавия Велизария, что был в моём мире. Причём аналог, идентичный натуральному. И я слышал о тебе не только хорошее.

Он хотел сказать мне что-то дерзкое и веское, даже открыл рот…

— Велизарий, пожалуйста, — попросила его Эстрид. — Сейчас не тот момент.

— Итак, возвращаемся к объёму контрибуции, — продолжил я, как ни в чём не бывало. — Вы будете выплачивать мне дань пятью траншами по четыреста тысяч солидов. Первый транш — в первых числах следующего месяца.

— Зачем тебе золото? — спросил Точилин.

Оно нужно для моего государственного банка. Золотой резерв, золотой стандарт, золотая регалия — смертельная триада. С помощью этой триады можно завоевать этот мир без единого выстрела…

— Это тебя вообще никоим образом не касается, — ответил я. — Далее. Мы заключим пакты о ненападении, с Даром в качестве гаранта, на срок в двадцать лет.

— Почему на двадцать? — поинтересовалась Елизавета.

— Потому что мне так захотелось, — ответил я. — Не нравится — прерывайте звонок и мы вернёмся к варианту «Т».

— Хорошо, это приемлемо, — быстро сказал Иван Точилин. — Что ещё?

— Да всё, — развёл я руками. — Золото, пакт о ненападении, разговор с Эстрид.

— Как мы можем быть уверены, что ты не нападёшь при встрече? — спросил Савушкин.

— Он у вас типа Будённого? — спросил я у Точилина. — Отчаянный рубака, но малость неэрудирован?

— Мы принимаем твои требования, — произнёс бывший майор милиции.

А как всё начиналось… Тогда никто и предположить не мог, чем это всё обернётся.

— Вот и отлично, — кивнул я. — Встреча через два часа, в километре от города. Я приду один, вы тоже приходите одни. Отправите меня в отпуск без содержания — мои ребята вкатают вас под ландшафт. А потом я вернусь и займусь вашими государствами. Конец связи.

Завершаю вызов и закрываю ноутбук.

Как ни странно, вообще не чувствовал ни капли гнева. Только глядя на лицо Эстрид меня не покидало сожаление, что всё получилось именно так.

— Это она должна жалеть, а не я, — одёрнул я себя. — Единственное, что я не сделал — не побежал догонять её. Не бросил всё и не отправился за той, которую люблю. Эх…

Всё равно бы ничего не получилось. Сука-Судьба не оставила бы меня в покое и прикончила, так или иначе, но я был обречён умереть. А после смерти счастья не бывает, увы.

Встаю из-за стола и иду в ванную комнату. Надо принять ванну, побриться, причесаться и начать заниматься рапортами военных и докладами от гражданских служб. Работы гора и маленький холмик — восстановление города и ликвидация последствий осады.

Кипящая вода из нагревателя наполнила ванную паром. Пока ванна набиралась, побрился и даже полил физиономию лосьоном после бритья, хотя это как мёртвому припарка — раздражения всё равно не будет.

Залезаю в ванну, ложусь и прикрываю глаза.

Ништяк. Просто охуенно.

Но надо кое-что сделать.

Беру висящую на стене телефонную трубку и набираю Леви.

— Прямо сейчас выбери лучших стрелков, вооружи их самыми точными автоматами, обряди в маскхалаты и спрячь среди местности в районе высоты двадцать два, — приказал я ему.

Надо бы заняться вопросом японских спецназовцев. Эстрид подсказала мне отличную идею — чёрные скелеты из костей давно мёртвых и всеми забытых землян. Особенно из профессионалов какого-либо дела.

Танкисты у врага были замечательные. «Леопард 2А4», как оказалось, это старинная хреновина из конца 80-х, а Т-80БВМ — это современный продукт конца 10-х годов, поэтому последний тупо лучше по системе управления огнём, бронированию и вообще, более совершенен. Но качество подготовки экипажа — это немаловажный фактор.

Выводы я сделал, поэтому экипажи танков будут тренироваться по ещё более усиленной программе, чтобы знали и владели своей техникой не хуже эстридовских чёрных скелетов.

Да, наши танки гнули их, как Пётр шведов, но что-то мне не кажется, что всё было бы так же хорошо, происходи столкновение в чистом поле.

— Понял тебя, повелитель, — ответил генерал. — Займусь незамедлительно.

— Поторопись.

Кладу трубку, а затем снова беру её — набираю Катрин, стоящую на своём посту.

— Приходи в ванную.

— Слушаюсь, повелитель.

Зачем мне говорить с Эстрид? Что я хочу ей сказать?

Надо. Не знаю.

Катрин вошла через минуту.

— Что нужно сделать, повелитель? — спросила она.

— Поговорить.

— О чём ты хочешь поговорить, повелитель? — спросила она.

— Сегодня впервые за всё это время увидел Эстрид, — ответил я. — И даже поговорил с ней.

— Она же была твоей женщиной, — произнесла Катрин. — Ты часто думаешь о ней?

— Каждый день, — признался я.

И дня не проходит, эх… Только настоящий пиздорез может избавить меня от мыслей о ней.

— Она же бросила тебя, — припомнила Катрин.

— Да, — кивнул я.

— Тогда будет очень плохой идеей пытаться вернуть её, — сказала она мне. — Ничего хорошего из этого точно не выйдет. Не сочти за попытку оскорбить тебя, повелитель, но женщины не бросают просто так. Всегда есть какие-то причины.

— Есть такое, — согласился я. — Да хрен уже что восстановишь, я мёртв.

— Я могу присоединиться к тебе в этой бадье, повелитель, — предложила Катрин.

Вот всегда чувствовал, что она ко мне неровно дышит.

— Лучше воздержись от этого, — покачал я головой. — Мы с тобой не настолько близки.

— Тебе стоит только пожелать, — поклонилась Катрин.

— Но ты говоришь дельные вещи, — вздохнул я. — Подай мне сигареты и зажигалку. Они остались в кабинете.

Немёртвая телохранительница принесла требуемое. Я закурил.

— Посмотрим, что получится из всего этого, — произнёс я, пустив дым над водой. — Через полтора часа у меня встреча с ключевыми лицами осаждающих. Я пойду один.

— Я думаю, что это не особо разумно, повелитель, — покачала головой Катрин.

— А что для тебя «разумно»? — спросил я с усмешкой, после чего вышел из ванны. — Я уже принял решение — будь что будет. Решат сыграть со мной в игру, я вернусь через пять-десять лет и закончу то, что вы не доделаете. Всё, возвращайся на пост.

Обтираюсь махровым полотенцем, причёсываюсь и перехожу в спальню.

Надеваю футболку с принтом «JudasPriest», синие джинсы, дотерпиллеры и электронные часы. Вот теперь нормально.

Сажусь за письменный стол, раскладываю ноутбук и погружаюсь в отчёты.

Когда до времени рандеву остаётся чуть больше двадцати минут, закрываю ноутбук и иду на выход.

Стою перед медицинской кушеткой и думаю.

Эстрид мертва, но поднять её не получится, как, в своё время, не получилось бы поднять меня — слишком много некроэнергии прошло через неё, чтобы это удалось хоть кому-нибудь.

— Хреново получилось, — произнёс я, глядя на свою бывшую. — Очень хреново.

Она восстанет, рано или поздно. Вероятно, личем или даже архиличем. Десятки тысяч поднятых мертвецов, мегатонны некроэнергии, пропущенные через её тело — это всё очень сильно повышает шансы на то, что из её трупа восстанет что-то очень сильное и очень злое.

Но мы, немёртвые, не обижаем друг друга…

Тяжело вздыхаю и накрываю её тело белой простынёй. Пора возвращаться к работе.

В прозекторской, расположенной по соседству с этим хранилищем, лежат трупы садхов, которых я собираюсь поднять и использовать на благо моей республики.

— Не делай этого, — попросила присутствующая в прозекторской Самайра. — Это всё только усложнит.

— Куда уж сложнее? — спросил я у неё, подходя к толстому индусу.

— Я не в силах тебя остановить, но одумайся, — воззвала она. — Садхи не остановятся ни перед чем, чтобы уничтожить тебя.

— Тогда это игра без проигрыша, — усмехнулся я. — Одержу победу — с ними будет покончено, проиграю — наконец-то, обрету покой.

— Почему ты не хочешь обрести покой самостоятельно? — спросила Самайра.

— Я что, долбоёб? — удивлённо спросил я у неё. — Не-е-ет, я хочу досмотреть это шоу до конца. Увидеть, что будет. Но если просмотр будет внезапно прерван — что поделать? Но добровольно я на это не пойду.

— Я тебя не понимаю, — покачала головой Самайра.

— Тебе и не нужно, — ответил я на это. — А теперь, будь добра, не отвлекай меня.

Мой правый бок ещё не зарос, но новая печень уже наметилась, как и новые рёбра. Пару недель и буду как новенький. Правда, пока что, приходится использовать ортопедический корсет, чтобы меня не клонило направо.

— Во славу Плети… — изрёк я. — Дон Хуан Матус!

Мертвец открыл глаза и сел.

— Ты совершил ошибку, — произнёс он.

— «Ты совершил ошибку» кто? — уточнил я.

— Ты совершил ошибку, повелитель, — поправил себя Дон Хуан.

— То-то же, — кивнул я.

Перехожу к соседнему столу, где лежит сухощавый индус, получивший три пули в туловище: одна разорвала ему сердце, а две уничтожили пищевод и правую ключицу. Я его уже поправил, но остальное сделает автодок.

— Винтик, Шпунтик, заберите поднятого клиента, — приказал я своим ассистентам. — А теперь ты… Во славу Плети. Клод Фролло.

Предыдущего восставшего увезли к автодоку. Там его быстро нашпигуют новыми органами, сошьют лучше прежнего, после чего он отправится работать — у меня все будут, блядь, работать…

— Во славу Плети, — произнёс я над третьим и последним индусом, обладающим очень спортивной комплекцией. — Абдул аль-Хазред.

Лавкрафта читал, не осуждаю, поэтому будет у меня свой автор Некрономикона.

Кстати, наделение книги разумом — это не невероятная практика. Моё обрывочное некромантское образование подсказывает мне, что вообще ничего не мешает, но надо знать как именно. Я не знаю, поэтому мне такое недоступно. Ну и такие хреновины жрут очень много некроэнергии, поэтому сквозь века пройти не могут — в древних руинах и глубоких катакомбах такие не найти, увы…

Да и нужны эти штуки только для облегчения поиска информации, как голосовой поисковик, который прочтёт нужный абзац или скажет, где он находится. Интересно, но у меня есть более технологичное решение — грамотный немёртвый, который всё найдёт и даже сам выпишет. Или перепечатает всю книгу в электронный формат, чтобы мне потом не пришлось запариваться с поиском нужных абзацев вообще никогда.

— Ханс, Рудольф — тащите этих двоих к автодоку! — приказал я второй паре моих ассистентов.

Целых четыре ассистента — не многовато ли?

— Кофе будешь? — спросил я у Самайры.

— Буду, — ответила она.

— Идём.

Спускаюсь на первый этаж дворца, где в холле стоит барная стойка.

— Два кофе, — сказал я бармену, положив два душендора.

Никак мы не перейдём на пластиковые деньги. Осада всё осложнила. Теперь не до этого.

Интересно, а что же стало со Стрельниковым и осаждающими войсками?

Машко, Горенко и Некипелов сидят в казематах, а Точилин и Савушкин уже разобраны на запчасти. Частично, двое последних лежат в селитряницах, начинают приносить пользу Праведной Республике, а частично лежат в холодильниках.

С живыми военнопленными я ещё поговорю, когда придёт время, но сейчас меня больше интересует, что мне скажут поднятые садхи. Они точно знают много всего интересного, поэтому мне прямо не терпится их внимательно послушать.

— Ты уже, как я понимаю, окончательно смирилась с тем, что уже ничего не можешь поделать? — спросил я у Самайры.

— Да, — спокойно ответила она, после чего отпила кофе из кружки. — Я не могу остановить тебя, не могу даже помешать тебе, я предала свой род, и больше для меня нет надежды. Мне остаётся только дожидаться смерти.

— Смерть обязательно придёт за тобой, — пообещал я ей.

— Меня это не пугает, — ответила она. — Только, пожалуйста, не поднимай меня.

— Да зачем? — спросил я. — Какая от тебя польза в немёртвом состоянии?

— Я не знаю, что тобой движет, — произнесла она. — У тебя есть какая-то цель, но я не понимаю её.

— У всех добропорядочных личей есть какая-то цель, — пожал я плечами, после чего обратился к бармену. — Телефон.

Немёртвый поднял из-за стойки стационарный телефон и принёс его мне.

— Алло, — набрал я номер автоматической лаборатории. — Шпунтик? Как закончите с индусами, ведите их в холл дворца. Я тут буду ждать.

Спустя три кружки кофе, прибыли индусы. Их одели в стандартную одежду новобранцев, а также обули в резиновые кроксы. Они шли по мрамору дворца с характерным звуком.

— Идите за мной, — велел я им. — А ты, Самайра, можешь заниматься своими делами.

— Хорошо, господин, — поклонилась она.

Деваться ей от меня некуда, в любом другом месте её быстро достанут и убьют. Поэтому она живёт у меня во дворце, в отдельных покоях, и даже не пытается что-то изменить. Пока есть садхи, она в опасности в любом другом месте, кроме моего дворца.

Веду новоиспечённых немёртвых в свой кабинет, где рассаживаю на диване.

— Чем вы можете быть для меня полезны? — спросил я, разваливаясь в кресле. — Ах, да, Абдул, покажи мне свои характеристики.

Хм-м-м-м-м…

— Что за херня у тебя с боевыми навыками? — спросил я у него.

— Не понимаю вопроса, повелитель, — ответил аль-Хазред.

— Почему так много? — уточнил я.

— Я — воин, — ответил он. — Вся моя прошедшая жизнь — это постижение искусства убивать смертных.

— Как вы собирались уничтожить меня? — спросил я.

— Заклинание «Чёрная Санскара», — ответил аль-Хазред.

— Что это значит? — уточнил я. — Как оно работает?

— Невероятно сложное сочетание силы стихий, силы жизни и силы смерти, — произнёс бывший садху. — Объединённый противоестественный луч должен был стереть тебя из реальности. Но мы потерпели неудачу.

— То есть это реальный способ избавиться от лича насовсем? — заинтересовался я.

— Да, — ответил аль-Хазред. — Но у нас не получилось.

— Это потому что вы не знали такой вещи, как полевая маскировка, — усмехнулся я. — Передай мне формулу этого заклинания.

Я прямо почувствовал сопротивление. Не хочет, сука. Даже после смерти.

Абдул аль-Хазред передал вам схему заклинания «Чёрная Санскара».

Принять/Отклонить

— Но его нельзя использовать одному, — предупредил немёртвый индус. — Нужно ещё два адепта. Один универсальный адепт стихий, и один адепт Жизни.

— Без усатых разберёмся, — отмахнулся я, изучая полученную формулу.

Вот владей я этой хернёй раньше, не пришлось бы применять тот экстремально опасный ритуал на вендиго. И всё бы у меня было хорошо. На какое-то время.

Но местные колдунища, стерва такая, не делятся заклинаниями. Не желают сотрудничать, сукины дети…

— Так, — произнёс я, усвоив заклинание. — С этого дня становишься моим персональным учителем по некромантии.

— Слушаюсь, повелитель, — ответил немёртвый садхи.

— Теперь ты, — обратился я к Дону Хуану Матусу. — Характеристики.

— Что значит эта твоя «Тантра-Агхори»? — спросил я у него.

— Духовное развитие через поглощение, повелитель, — ответил Матус.

— Всё ещё непонятно, — покачал я головой.

— Я ел людей в особых ритуалах, чтобы впитать их жизненную силу, повелитель, — ответил этот немёртвый индус.

— Проходят дни, недели, месяцы, а я всё чаще и чаще ловлю себя на мысли, что мертвецы-то, оказывается, ещё нормальные ребята, — вздохнул я. — Моральные ориентиры, эталоны этики, если сравнивать с такими гнусными ублюдками, как ты.

— У каждого свой путь к могуществу и духовному очищению, — ответил Дон Хуан.

— Ладно, хрен с твоей философией, больная ты башка, — махнул я рукой. — Чем ты можешь быть полезен мне?

— Я могу создать тебе армию свирепых химер, повелитель, — предложил Дон Хуан.

— Был тут у нас один… — припомнил я первого встреченного в этом мире индуса. — Закончилось всё тем, что его отгэнгбэнгили в жопу. Очко порвалось аж до самого затылка. Но посмотрим, что ты знаешь. Теперь ты, Фролло. Характеристики.

— Тоже, небось, людей жрал, сука? — спросил я у него.

— Я не ем мяса, повелитель, — покачал головой Клод Фролло.

— Тогда что значит «Тантра-Шмашан»? — спросил я.

— Я сжигал людей в напитанных силой смерти местах, чтобы напитать камни-концентраторы истекающей силой жизни, — ответил тот.

— И нахрена? Ты что, витамант? — задал я вопросы. — Не похож нихрена.

— Я менял эти камни у своего гуру, — произнёс Фролло. — Он учил меня преобразованию силы жизни в силу стихий. Так я освоил все стихии до стадии адепта.

— Аватар ты ёбаный, — неодобрительно покачал я головой. — Сжигать людей заживо?

— Они не совсем люди, повелитель, — ответил немёртвый индус. — Ачут. (1)

— А-а-а, так ты ещё и нацист, — покивал я. — Понятно. Ладно, покажешь мне потом свои заклинания — может, узнаю что-то новое.

/14 октября 2028 года, Праведная Республика, г. Фивы/

— Ваши командующие нарушили соглашение! — крикнул Кумбасар в мегафон. — Они вероломно напали на праведного президента и он уцелел лишь благодаря своему непревзойдённому могуществу! Доказательство — видеозапись! Сергий Стрельникос! Сергий Стрельникос! Мы оставим здесь планшет с видеозаписью! Покажи его остальным солдатам Ордена!

— Уходим, — сказал Леви, взбираясь на немёртвого коня.

Планшет остался лежать на пластиковом столике, а всадники поехали в город.

— Думаешь, они разбегутся, генерал? — спросил Карим Кумбасар.

— Мы бы не разбежались, — ответил Леви. — Гибель предводителя — не повод прекращать войну. Мы бы пошли на последний приступ, чтобы попытаться исполнить его последнюю волю. А это живые…

— Ненадёжные? — спросил Кумбасар.

— Ненадёжные, — согласился Леви.

— Что думаешь о живой ауксилии? — поинтересовался Кумбасар.

— Они нужны не для добычи победы, — пожал плечами генерал Праведной Армии. — Цель их существования — возмещение потерь подготовленными солдатами.

— Будут ещё войны? — спросил Кумбасар.

— Обязательно будут, — вздохнул Леви. — Нас не оставят в покое никогда. Через год-два, может, три, обязательно кто-то придёт. Но я думаю, что повелитель сам перейдёт в контратаку. Остались Пелопоннес и Кефалления — они пропустили вражеские войска, заключили договорённости втайне от нас и постарались навариться на том, что происходит.

— Не думаю, что повелитель захочет связываться с этой волокитой, — покачал головой Кумбасар. — Насколько я понял его слова на утренней планёрке, над ним довлеет желание заняться мирным строительством.

— Здесь дело не в том, что он хочет, — произнёс Леви. — Дело в стратегической необходимости. Политика — это как быт в разбойничьей банде. Кто сильнее и жёстче — тот и вожак. А остальные почти всё время грызутся между собой, пытаясь урвать кусок покрупнее. Если повелитель допустит, что сотрудничество с его врагами останется без ответа — жди беды. Остальные подумают, что им тоже так можно.

— Ну, тоже верно, — согласился Кумбасар. — А ты чего это политикой стал интересоваться?

— Она иногда бывает тесно связана с войной, — пожал плечами Леви. — Я предчувствую, что скоро наша военная мощь начнёт расти. Отряды станут больше, отрядов станет больше. Возможно, для обеспечения безопасности Республики, придётся отправлять экспедиционные корпуса за наши рубежи и тогда война будет тесно переплетена с политикой.

— Смотришь очень далеко, — усмехнулся Кумбасар.

— А что ещё делать? — спросил Леви.

У него из альтернатив только лицезрение выбеленной стены напротив письменного стола. В короткие перерывы ему приходится занимать чем-то освобождённый разум, и он думает о будущем.

Мимо всадников пролетел дрон с ещё одним планшетом в креплении.

/14 октября 2028 года, Праведная Республика, осадный лагерь/

— Они сказали, что ты разбираешься, — сказал вошедшему в шатёр Стрельникову рыцарь-капрал Лансер.

На столе лежал включённый планшет, на котором уже было открыто видео. Нужно было просто нажать «Play».

Сергей подошёл к столу и нажал на кнопку.

Запись велась с возвышенности. Сначала ничего не происходило, но через минуту подошёл лич Душной, а затем подошли Эстрид и менты.

Звук передавался, пусть и приглушённый. Душной говорил издевательским тоном, обличительно, пренебрежительно к интеллектуальным способностям Савушкина, и ультимативно.

Если сведения о танках верны…

Затем он передал им пакты и, судя по всему, Эстрид всё подписала, а Душной подписал в ответ.

Порыв ветра заглушил слова Душного, но затем Точилин выкрикнул «Давай!», после чего садхи выпустили в лича какое-то коллективное заклинание.

Точилин резко развернулся и застрелил Эстрид, которая только начала реагировать, после чего по садхам открыли огонь сокрытые до этого стрелки. Индусы быстро погибли, но в ментов неизвестные стрелки не стреляли.

Душной встал из травы. Правый бок его отсутствовал практически полностью, а из-под рёбер его вывалился кровавый кусок плоти. Именно в этот момент Стрельников до конца и отчётливо осознал, что Алексей больше не человек…

Разговор с бывшими ментами у него был короткий. Точилина он застрелил выстрелом в лоб, а Савушкина при попытке к бегству. Далее он прошёл к Эстрид, произвёл какую-то манипуляцию над её головой, после чего поднял её на руки.

Дав приказы своим замаскированным стрелкам, он пошёл к городу.

Всё ясно, как день.

Теперь стало понятно, почему Точилин так носился с садхами, о которых Стрельников всегда слышал только плохое. Культ из далёких земель — говорят, что он очень жестокий и беспощадный. Кто-то из заморских купцов болтал, якобы они едят младенцев…

В подобные планы Сергея никто не посвящал, поэтому он думал, что это будут реальные переговоры. Эстрид, судя по тому, что сделал Точилин, тоже думала, что это настоящие переговоры.

— Вам пиздец, — сообщил Сергей присутствующим крестоносцам, замершим в изумлении. — Я бы уже начал быстро собирать вещи и убираться отсюда поскорее.

— Этого не будет, — заявил рыцарь-капрал Жак Лансер. — Мы продолжим осаду и умрём, если на то будет воля Господа.

Он истово перекрестился.

Стрельников сдержанно промолчал.

— А что с немёртвыми? — спросил рыцарь-сержант Ив Кортот. — Получается, они остались без хозяйки?

— Они должны были узнать об этом прямо в момент её смерти, — грустно усмехнулся Стрельников. — Прошло два дня, а мы узнали о её смерти только что.

Если они уже давно знают…

— Войска к бою!!! — заорал рыцарь-сержант Кортот.

Он обнажил меч, выбежал из шатра и начал орать приказы окружающим солдатам.

Менее чем через минуту раздались первые выстрелы. Стрельников лёг на землю и прикрыл голову руками. Ему оставалось только ждать и надеяться, что всё это скоро закончится.

Интенсивность перестрелки нарастала. Сражаются мёртвые против живых — пленных не будет.

«Надо бы как-то смыться отсюда», — подумал Стрельников. — «Стрелять будут много, до последнего стоящего на ногах».

Рыцарь-капрал Лансер выбежал из палатки вслед за командиром, а Сергей переполз поближе к рюкзакам со снаряжением. Где-то тут должно быть оружие…

Он нашёл бразильскую штурмовую винтовку IMBEL MD-2 — у немёртвых Эстрид на вооружении была именно эта модель. Она поделилась своими запасами с Орденом — это показатель того, что она вела себя с ними честно.

Патроны нашлись в деревянном ящике, он вытащил пару коробков и начал лихорадочно быстро набивать отнятый от винтовки магазин.

Сытно щёлкнул затвор, после чего Стрельников пошарил по остальным рюкзакам, нашёл один с пустыми магазинами и специальной планкой для быстрой зарядки. Поморщившись, словно от зубной боли, он быстро зарядил ещё пять магазинов, после чего распихал их по карманам.

Накинув на спину тяжёлый рюкзак с патронами в бумажных коробка́х, он выполз из палатки и сразу наткнулся на тело рыцаря-капрала Лансера. Под ним расплывалась лужа тёмной крови, а сам он конвульсивно подёргивал левой ногой.

Обогнув труп, Сергей прополз к баррикаде из мешков с песком и задумался.

Самая интенсивная перестрелка проходила на севере осадного лагеря, где стояли силы немёртвых некромистресс, поэтому ему туда точно не надо. Нужно выбрать направление подальше от севера, но не юг, потому что там большая концентрация шатров крестоносцев, а они — цель для немёртвых. Выбирать нужно между западом и востоком.

Он всё это время шёл на восток, годами, поэтому сейчас решил пойти на запад.

Высунув голову из-за баррикады, он увидел, что путь на запад свободен, на утоптанной земле лежит только несколько тел в лужах крови, а в остальном есть неплохие шансы добежать до большой и длинной палатки, где раньше обитал личный состав паладинов — гвардии Ордена.

Паладинов уже давно нет, все кончились за стеной Фив, но их палатку никто так и не занял. Там должно быть пусто и это позволит Сергею сравнительно безопасно преодолеть метров сорок-пятьдесят.

Судя по громким взрывам, в ход пошла бронетехника. У войска Эстрид осталось шесть «Леопардов 2», правда, у одной из машин повреждение трансмиссии, поэтому она почти что не на ходу. Впрочем, далеко ездить тут не надо…

После грохота танковых орудий застрекотали танковые пулемёты. Это происходило где-то к северу, поэтому Стрельников ускорился и на четырёх костях преодолел пустующую палатку, после чего выскочил на улицу, пробежал ещё метров семьдесят между ящиками и палатками, рухнул в грязь и затих.

Спереди была группа солдат, занимающаяся приведением к бою одноразовых противотанковых гранатомётов. Крестоносцы не собираются сдаваться просто так — у них есть радиосвязь, поэтому уже все в лагере знают о происходящем.

Но что-то подсказывало Сергею, что Орден обречён. Превосходство в огневой мощи у немёртвых, у них сохранена связь с Землёй, откуда могут непрерывно поступать войска из Серых земель — всё в этом конфликте против крестоносцев.

На месте оставшегося командования Ордена, Стрельников бы попытался сконцентрировать войска и уходить на прорыв, чтобы попытаться уйти от немёртвых на территории условно союзных фем Пелопоннес и Кефалления.

Укрывшись за пластиковым ящиком, содержащим пустые патронные цинки, Сергей наблюдал за приготовлениями крестоносцев. Как пользоваться гранатомётами знал только один из них, поэтому остальные ждали, пока он приведёт бразильские гранатомёты ALAC в боевой режим. Сергею тоже пришлось ждать, потому что мимо проскользнуть не удастся.

То, что он живой, само по себе, ничего не значит, ведь у Эстрид Бранддоттер много живых в подчинении. Все знают, что Стрельников пришёл с ней, как хоть что-то сведущий в огнестрельном оружии, поэтому реакция крестоносцев может быть только одна.

Наконец, эти рядовые солдаты Ордена получили по боеготовому гранатомёту и решительно направились на смерть, в сторону пулемётного стрекота и рёва двигателей.

Стрельников же, воспользовавшись ситуацией, выполз из-за ящика и на четырёх костях помчался дальше на запад.

Над головой свистели пули, которых сегодня вообще не жалели.

Любопытно, что подавляющее большинство крестоносцев находит в земном огнестрельном оружии что-то магическое. Они не воспринимают автоматы чем-то, сотворённым руками простого человека, получавшего сравнительно небольшую зарплату, а также работавшего по восемь-девять часов в сутки.

Больно уж разительно отличие дульнозарядного мушкета и штурмовой винтовки. Несопоставимы точность и скорострельность, сложно поверить, что цельнометаллическое изделие, оборудованное довольно-таки точным прицелом, работает на том же самом принципе, что и корявый бронзовый мушкет.

Тем временем, попутно размышляя на отвлечённые темы, абстрагирующие от поганой общей ситуации, Стрельников добрался до плаца, обложенного по периметру мешками с песком.

На плаце никого не было, все уже стянулись к выстраивающейся линии боестолкновения, поэтому Сергей быстро пересёк её и добрался до ворот.

К сожалению, это были северные ворота, ведущие к Фивам. А вот ближайшие южные ворота были на востоке, там, где сейчас много как немёртвых, так и крестоносцев.

Услышав звуки, Стрельников рухнул в грязь и заполз за паллету, нагруженную ящиками с неизвестным содержимым.

Молчаливые мертвецы, вооружённые не только штурмовыми винтовками, но и станковым пулемётом, несомым тремя воинами, гружёнными цинками с патронными лентами, быстро прошли мимо.

Стрельников выдохнул, после чего пополз ко вратам.

Возле ворот лежали трупы крестоносцев, расстрелянных скупыми очередями — по три-четыре пули в грудь. В воздухе пахло железом.

Замазав ботинки кровью, Сергей дошёл до ворот и начал работу мускулами — массивный деревянный запор сам себя не уберёт.

— А ты у нас кто такой? — спросил кто-то после щелчка затвора.

— Сергей Стрельников, — медленно развернулся он.

Из-за складской палатки выглядывал вооружённый бразильской винтовкой крестоносец. На вид пожилой, но всё ещё крепок, раз носит ленту рыцаря-капрала.

— Тот самый Сергий, которого знает аж сам рыцарь-командор? — спросил этот рыцарь-капрал.

— Тот самый, — не стал спорить Стрельников.

— Что ты делаешь? — спросил крестоносец. — Хочешь запустить сюда ещё больше немёртвых?

— Хочу уйти хоть куда-то, — честно ответил бывший бандит. — Весь лагерь воюет — шансов выжить очень мало.

— Поня-я-тно, — протянул крестоносец. — Сбежать вздумал, да?

— Получается, — не стал спорить Сергей.

— Дело Господне предать вздумал, да? — ожесточился рыцарь-капрал в лице.

Тут Сергею стало понятно, к чему всё это ведёт. Максимально быстро вскинув автомат, он дал длинную очередь в крестоносца, но чуть-чуть не успел.

Пуля из пятизарядной магазинной винтовки попала ему в живот, он осел на колени, поэтому даже не посмотрел, что стало с врагом.

Боль была адски острой, как от тысячи ржавых иголок под пальцы, но только в области живота. Сдавленно вдохнув, Сергей завалился набок и зажмурил глаза.

На фоне влажно хрипел рыцарь-капрал, пытающийся передёрнуть затвор винтовки и, любой ценой, убить врага.

В себя Сергей пришёл спустя неопределённое время. Возможно, прошёл час, возможно, десять минут.

Резь в животе никуда не делась, но зато он выработал методику дыхания, причиняющую меньше боли при вдохе и выдохе.

Подниматься на ноги было очень тяжело, ноги подкашивались и дрожали, поэтому Сергей помог себе прикладом автомата, упёртым в утоптанную глинистую землю.

В таком состоянии запор не поднять, но он выработал альтернативное решение. Шум он уже поднял, но никто на него так и не пришёл, а это значит, что дополнительная пальба никого не удивит и не возбудит.

Проковыляв шаг к вратам, Сергей приложил сверхусилие и поднял автомат на уровень деревянного запора. Приготовившись к новой порции острой боли, он зажал спусковой крючок и расстрелял запор.

Одного магазина для такого было мало, но нужна была пауза, чтобы не отключиться от боли.

Очень медленно перезарядив автомат, Стрельников отстрелял новый магазин в то же самое место. Запорная балка преломилась пополам и ворота слегка разъехались.

Рыцарь-капрал был ещё жив, но Сергей не был готов дать ему пулю милосердия. Он открыл створку врат, испытал очередной приступ боли, и подумал о том, кто он такой.

Зная, что ещё пожалеет потом об этом промедлении, он развернулся и расстрелял недобитого рыцаря-капрала. Так будет по-человечески — от своего старого образа жизни он уже давно отказался. Теперь он другой человек.

Опираясь на автомат как на трость, Стрельников вышел из осадного лагеря и поплёлся в сторону Фив. Да, там некромант, который его очень не любит, но, судя по всему, он здесь самый адекватный из разумных.

Примечания:

1 — Ачут — с хинди achhoot — «неприкасаемые» — джати (группа происхождения) в индийском обществе, сейчас составляющая примерно 16–17% населения Индии. Существовали неприкасаемые, по преданиям, с завоевания Индии прибывшими с севера ариями, которых связывают с андроновцами, которые долго жили на территории современного Казахстана, а не рядом с асгардскими богами в ебическом Диснейленде. У ариев, на момент прихода в Северную Индию, уже было четыре касты, но покорённые народы в свою систему они не включили, ибо нехуй. Поборники чистоты индийской крови утверждали, что генетически неприкасаемые — это вообще какой-то отдельный народ, но исследование показало, что это нихуя не так. За тысячи лет там все со всеми перееблись, далеко не один раз, поэтому «чистота крови» — это галимая хуйня, сказка для маминых нацистиков. Вообще, генетическое исследование Южной Азии, читай, Индии, показывает нам, что арийские гены просто влились в существовавший там генетический субстрат, а не заместили его. До этого туда приходила куча народу, даже есть неплохой кусок переселенцев из Юго-Восточной Азии (прибыл где-то между вторым и третьим тысячелетиями до нашей эры), которая тоже влилась в местный субстрат и растворилась в нём. Население Индии, несмотря на все их охуительные касты, генетически единообразно и это всё, что нужно знать об эффективности их системы.

— Здравствуй, солнышко! — произнёс я и нанёс две лёгкие пощёчины по морде Стрельникова. — Выспался?

Его обнаружили в двух километрах от южной городской стены, он лежал там истекающим кровью бледным полутрупом, делясь с травой будущей питательной массой.

Патруль доставил его к новым вратам, после чего его привезли сразу ко мне во дворец, ведь его физиономию распечатали и раздали всем немёртвым моей Праведной Армии. Все знают, кто такой Сергей Стрельников и почему его надо было доставить ко мне, живым.

Я лично прооперировал его, сшил кишки, зачистил брюшную полость от всего выплеснувшегося дерьма, а также поправил дела с левой почкой, разорванной гидроударом.

Это волевой ушлёпок.

Сразу видно, что в сериале о российских ментах он бы играл закоренелого уголовника, который обязательно выживает после тяжёлых ранений и строит хорошим ментам козни в следующих сезонах. Или становится на путь искупления и помогает ментам.

Тут же хрен его знает, кто он и что он сейчас. Может, продолжил свой бандитский промысел, может, оказалось, что в тех краях, где он всё это время жил, его промысел никакой не бандитский…

«Тёмное спасение», доступное каждому гражданину Праведной Республики, должно было уже устранить большую часть неполадок в организме Стрельникова, поэтому я хочу с ним поговорить.

— Ну, да… — произнёс Сергей неопределённым тоном.

— Караганда, — усмехнулся я. — Твоё самочувствие должно было прийти в состояние на пару шагов ближе к норме, то есть ты уже перестал умирать и идёшь на поправку, поэтому я, как лечащий врач, назначаю тебе процедуру допроса. Готов?

— Ну… — Стрельников пожал плечами.

— Баранки гну, — поморщился я. — Ты разговариваешь с законно избранным президентом Праведной Республики, поэтому будь добр отвечать «да» или «нет». Готов?

— Да, — ответил бывший или всё ещё действующий бандос.

— Вот и славненько, — заулыбался я. — Какими силами располагают обе противоборствующие стороны в осадном лагере?

— Я не знаю, — ответил Стрельников без раздумий.

— Неправильный ответ, — покачал я головой. — У меня в соседней комнате Ханс и Рудольф стоят, держат наготове флюгегехаймен, поэтому ты ещё не осознаёшь этого, но заинтересован в высоком качестве своих ответов.

— Да откуда я могу знать, сколько их осталось? — спросил у меня Стрельников. — Я смылся сразу же, как стало известно, что Эстрид мертва. Немёртвые знали об этом уже два дня, поэтому я сразу понял, что они замыслили что-то. И ничего хорошего в этом не было.

— Вот! Вот! — ободряюще похлопал я его по плечу. — Подробные ответы — вот, что мне нужно! Ещё раз услышу «я не знаю», твоя жопа познакомится с расширителем ануса и механизированным конским елдаком. Ты меня понял?

— Да, — ответил Сергей.

— Следующий вопрос, — я достал сигарету из пачки в нагрудном кармане и закурил. — Как так получилось, что ты оказался среди всех этих мудаков? Может, мы не были друзьями, но я смел полагать, что ты с благодарностью воспринял мой широкий жест в тот день, когда мы здесь оказались. Пусть я не знал, что кидаю вслед за тобой целое состояние, но я искренне хотел тебе помочь. А ещё я вернулся за тобой, хуй его знает зачем. Я спас тебя… И что я вижу? Неблагодарная сучка присоединилась к моим врагам…

— Я не… — заговорил Стрельников. — Да, ты прав, но отчасти. Когда я присоединялся к Эстрид, я не знал, что она пойдёт против тебя. Я вообще не был до конца уверен, что ты вообще восстал. А уже потом давать задний было слишком поздно.

— Понятненько, — произнёс я. — И что ты делал на службе у Эстрид?

— У неё были некоторые проблемы с производством мушкетов и пушек, — ответил Сергей. — Я, как раз, организовал свой бизнес именно на этом производстве. Кстати, я видел твоих торговцев, продававших «чудеса» с Земли, в Аускуле…

— И ты помог ей наладить производство, — заключил я.

— Производство у неё и так было, — не согласился Сергей. — Я просто помог решить некоторые сложности. Напрямую против тебя я не работал. Никогда. Если честно, мне не было до тебя никакого дела — я просто хочу спокойной жизни.

«Анна, этот индивид пиздит мне?» — спросил я мысленно.

«Искренен до предела», — ответила мне Анна Константиновна.

— И ещё раз понятненько, — произнёс я. — А нахрена тогда попёрся сюда?

— Эстрид знала, что я не понаслышке знаком с современным оружием Земли, — ответил Сергей без промедления.

«Вот тут утаивает», — сразу же сообщила Анна. — «Что-то связанное с Орденом».

— Мне кажется, что ты скрываешь от меня что-то, — покачал я головой. — Я вижу тебя насквозь…

Стрельников напрягся от моего холодного и пристального взгляда.

— Хорошо, — произнёс он неохотно. — Когда-то давно, очень давно, я навёл знакомых тебе ментов на Истинный крест.

— Это тот самый Истинный крест, который генеральный спонсор Ордена тернового венца? — уточнил я.

— Да, — ответил Стрельников. — Я пересёкся с Точилиным и его командой в таверне. Они тогда наёмничали, пребывали в бедственном положении и не знали, куда идти, что делать и зачем. Люди без цели.

«Снова утаивает», — сообщила мне Анна. — «Какой-то культ, колонии — дальше что-то запутанное»

— Мне кажется, что ты темнишь прямо пиздец, — произнёс я неодобрительно.

Стрельников напрягся ещё сильнее.

— Это у тебя какая-то способность, да? — спросил он.

— Это я здесь задаю вопросы, — покачал я головой. — Не вынуждай меня звать Ханса и Рудольфа.

— Хорошо, хорошо! — сдался Стрельников. — Задолго до встречи с Точилиным и остальными ментами я скитался по миру, пытаясь наладить свою жизнь. Жизнь с грузом того, что я натворил. Однажды на моём пути встретился Истинный крест, в который я и вступил обычным послушником. Это было в Орлеане…

Далее последовала история, как обычный человек вступает в секту, отдаёт ей всё, что имеет, а потом его с концами отправляют в религиозную колонию, на верную смерть. Грустная правда жизни, хе-хе-хе…

— … и после этого мы пошли в таверну, поели и поговорили, а в ходе разговора я и навёл Точилина на светлую мысль, — закончил Стрельников.

— То есть, если верить твоему рассказу, это ты виноват в том, что ко мне на задний двор нагрянула свора религиозных фанатиков? — пришёл я к выводу.

— Если бы я мог знать заранее, во что это выльется — никогда бы не сказал Точилину ни слова об Истинном кресте, — заверил меня Стрельников.

«Искренность тотальная», — сказала мне Анна. — «Он даже очень жалеет о том, что получилось именно так».

— Хм-м-м… — задумчиво погладил я подбородок. — Хм-м-м…

Интересно получается. Выверты Судьбы, не иначе.

Даже так пытается меня достать, стервозная сука этакая.

— Ладно, — хлопнул я себя по коленям. — Следующий вопрос. Что же с тобой делать-то теперь?

— Отпустить? — спросил Стрельников.

— Ты же понимаешь, что это не вариант? — усмехнулся я. — Нет, отпускать тебя я не буду. Ты получил услуги самого высокооплачиваемого врача в этой стране, на тебя затрачен флакон «Тёмного спасения», что тоже, вообще-то недёшево. Будешь отрабатывать.

— Что я умею такого? — развёл Стрельников руками.

— Я рад, что ты это спросил, — заулыбался я. — Знаешь, у меня есть мечта… Нет, не мечта. У меня есть план. План этот призван решить одну задачу: трансформация феодального общества в общество капиталистическое, чтобы как в наши славные и безопасные времена: чтобы бизнесы-шмизнесы, чтобы нефть и газ, чтобы покупали-продавали и так далее. Чтобы у людей были мысли о том, какой флагман выкатит Нокия, что там опять Моск начудит и так далее.

— И как я тебе в этом помогу? — всё ещё не догнал Стрельников.

— Ты же почти эталонный бизнесмен! — заявил я. — Тёмное прошлое, насыщенное криминалом, точно идентифицированная предпринимательская жилка, а главное — умение и желание мутить бабки. Я дам тебе стартовый капитал, откроешь дело, но отчитываться будешь отдельному немёртвому, который будет следить за операционной деятельностью. Генерируй идеи, начинай стартапы — у тебя все преимущества перед остальными. Я сделаю тебя аллигатором, а ты будешь следовать моим указаниям и не скатишься в низменную грызню с остальными.

— Аллигатором? — спросил Стрельников.

— Олигархом, — вздохнул я.

— Тебе от этого какая выгода? — уточнил Сергей.

— Тебя что, пока меня не было, трахали в уши? — недоуменно спросил я. — Мой план — создать развитое капиталистическое общество, чтобы избавить эту страну от пережитков феодализма, раз и навсегда. Самый лучший способ сделать этот путь неотвратимым — создать ручных аллигаторов. Моих собственных аллигаторов, которые будут меня во всём слушаться и гавкать по команде. Вот ты и станешь одним из них.

— То есть ты считаешь, что все эти исторические этапы, которые проходило человечество, можно как-то миновать? — поинтересовался он.

— Естественно! — ответил я. — Я долго думал об этом. Вся суть — в экономических отношениях общества. Есть промышленные производства, топящие их владельцев в бабле, феодалам наступает неотвратимая пизда. Они не смогут конкурировать с настоящими олигархами, которые любое их сопротивление подавят баблом. А нет феодализма — что приходит ему на смену, как мы хорошо знаем?

— Капитализм, — пришёл Сергей к выводу. — Но естественные исторические этапы — это не то, что можно просто так отбросить.

— Короче, твоё дело — создавать рабочие места и зарабатывать бабло, — поморщился я. — А дальше уже я сам как-нибудь. Окажусь неправ — будешь гордиться собой. Окажусь прав — ну, язык в жопу засунешь и продолжишь делать, что делаешь.

— Выбора у меня, получается, нет? — спросил Стрельников.

— Выбор есть всегда, — покачал я головой. — В твоём случае их даже три. Первый — ты умираешь насовсем. Второй — ты восстаёшь покорным немёртвым. Третий — ты принимаешь предложение, от которого невозможно отказаться и живёшь дальше. Что выбираешь?

— Третье, — ответил Сергей.

— Вот и договорились, — улыбнулся я. — Предлагаю начать осваивать производство примитивных двигателей. Никто из моих ручных аллигаторов не берётся за такую непонятную тему, но ты же не такой как они, поэтому думаю, что потянешь. Нам требуется полностью отечественное производство первых двигателей, первых автомобилей и так далее. Ещё предлагаю подумать о бронзовой дороге — бронзы у нас хоть жопой жуй, поэтому бронзовая дорога из Фив в Душанбе вполне реальна.

— Я не уверен, что… — начал Стрельников.

— Ты уже подписался под этим, — усмехнулся я. — Сейчас подпишешь небольшой пактик лично со мной и пойдёшь в бухгалтерию — там тебя возьмут в штат и выделят необходимые средства. Полмиллиона душендоров, для начала, а там посмотрим.

— Это много? — спросил бывший бандит и будущий олигарх.

— Один душендор равен в стоимости золотому солиду, — ответил я. — Я даю тебе целое состояние, поэтому будь добр не подвести меня. Дворецкий Баркли поможет тебе правильно распоряжаться средствами. Мои аллигаторы всегда будут на поводке.

— Иного и не жду, — кивнул Стрельников. — Когда приступать?

— Баркли! — позвал я.

В палату вошёл дворецкий, которого я назвал Ричардом Баркли — мне показалось, что это прямо имя для настоящего дворецкого. Происхождением он из орденцев, бывший рыцарь-лейтенант, что предполагало наличие какого-то интеллекта. Ну и решающим фактором стало то, что Баркли обладал навыками «Торговля» и «Логистика» — то, что нужно для «дворецкого» при будущем промышленнике.

— Теперь ты официально прикреплён к Сергею Стрельникову, как дворецкий, — сообщил я Баркли. — Будешь помогать ему вести дела и решать проблемы. Свою ответственность ты знаешь, поэтому я рассчитываю на то, что ты меня не подведёшь.

Дворецкий лишь сдержанно поклонился.

Смерть вынуждает их подчиняться, но личное отношение ко мне они сохраняют. И это не изменить никак. Если изначально есть какие-то претензии, надуманные или реальные — они будут до конца.

— А теперь мне пора на стройку, — сказал я. — Поправляйся, Стрельников, а завтра можешь приступать к работе. Баркли знает, как начинать.

— Хорошо, — ответил будущий олигарх.

Чисто технически, мои аллигаторы — это никакие не олигархи. Олигархия — это автократия, при которой власть находится в руках ограниченной группы лиц. Мои аллигаторы будут иметь власть только над своими предприятиями, а путь в большую политику для них будет надёжно перекрыт. О каком «архосе» идёт речь, если они не могут влиять на политическую жизнь государства? Ни о каком. Так что это аллигаторы, а не олигархи, хе-хе…

Покидаю больничное крыло моего дворца и иду на стройку, затеянную на месте сгоревших трущоб.

Последствия осады видны повсюду, в виде руин, пепелищ и снарядных воронок, но их постепенно замещают последствия массового строительства, в виде строительного мусора, цементной пыли и скоплений стройматериалов. Скоро этот город оживёт и станет красивее, чем был раньше.

В воздухе пахло не только цементом, но и асфальтом — пока всё сравнительно тихо, перекраиваю городские дороги. Дороги эти будут широкими, с прицелом на интенсивный внутригородской трафик, с тротуарами, на которых изначально предусмотрены велодорожки и остановки общественного транспорта.

На стройке уже вовсю заливали жидкий бетон в формы. Это первый этап нашей масштабной стройки — поставить фундаменты будущих зданий разом, чтобы уже потом возводить на этой основе надстройки. Естественно, это потребовало оперативной работы по планированию и проектировке строений, но для этого у меня куча немёртвых специалистов различного профиля, а также есть один вечно неживой профессиональный архитектор с высшим образованием — Александра Ивановна Кузьмина. Попала она к нам вместе с выкупленными в Сузах рабами, после чего стала неживой.

До последней недели её навыки были не особо востребованы, поэтому она трудилась на полях, но как только мне потребовался план реконструкции, с детализацией до последнего здания, я сразу вспомнил о ней.

Подхожу к бетономешалке, возле которой трётся Лужко с профессиональной камерой.

— Дайте мне лопату, — потребовал я. — И каску. И раствором чуть заляпайте комбинезон. Лужко, строительную пыль — живо!

Когда всё было готово, а камера включена, я начал перекидывать бетонную смесь через опалубку, что было бессмысленно, так как бетон поступает в форму через специальный рукав. Но кадр требовал, поэтому специально для меня налили бетона в тележку — кто разбирается вообще?

— Вот так, дорогие мои сограждане, мы и отстроим наш прекрасный город! — сказал я на камеру. — Пока бессердечный и вероломный враг тратит время и жизни на междоусобную войну, мы занимаемся полезным делом — созиданием. Только через созидание можно достичь нашей высшей цели — достижения статуса государства всеобщего благоденствия!

Лужко завершил запись и опустил камеру.

— Теперь у нас намечено сооружение стен, — сказал он мне.

— Мою тачку подогнали? — спросил я, стягивая с себя строительный фартук и отряхивая пыль.

— Да, повелитель, — поклонился Лужко.

— Ты завязывай давай, — поморщился я. — «Да, господин праведный президент». И без поклона.

— Да, господин праведный президент, — ответил мой имиджмейкер. — Она ждёт нас на парковке за тем зданием.

Парковки — это самоё лёгкое. Оборудование у нас есть, архитектор всё спланировал, поэтому мы поставили трёхэтажную парковку на вбитых в землю сваях. В качестве основы были выбраны бетонные плиты, позаимствованные в Японии. Фактически, это была готовая парковка из города Асахикавы, которую мы демонтировали и перевезли в Душанбе. Пришлось, конечно, перетаскивать всё через портал в Фивы, но это в тысячу раз лучше, чем везти всё это по грунтовым дорогам.

Иду к парковке, а Лужко следует за мной.

Интересно получается, конечно. Асфальтированных дорог у нас практически нет. Экспедиционный отряд, отправленный на юг, нашёл месторождение асфальта, но поставки, пока что, незначительны, поэтому покрываем асфальтом только незначительные участки. Надо расширять добычу и задумываться о бетонном покрытии экстренных участков…

Пока всего этого нет, роем большие каналы, под которыми сразу же проводим коммуникации — электричество, канализацию и водоснабжение. Все новые здания будут подключены к общей системе электро- и водоснабжения, а также к сточным каналам, по которым всё дерьмо отправится в коллекторы, которые роют прямо сейчас.

Завожу реквизированную на Земле «Теслу» и выезжаю с паркинга.

— Что у нас по плану? — спросил я, сворачивая на не перекрытую мощёную дорогу.

— Строительство стены мастером Панорамиксом, — с готовностью ответил Лужко.

— Он где сейчас? — уточнил я.

— За городом, на севере, — ответил пиарщик. — Сказал, что ждёт вас, чтобы вы пополнили ему заряд некроэнергии.

— Да, точно, связывались же с утра… — вспомнил я. — Ладно, тогда пойдём на север.

Город маленький, трафика нет, поэтому я довёз нас до северных врат за считаные минуты, даже несмотря на то, что пришлось объезжать перекрытые участки.

— Наконец-то! — увидел меня Панорамикс. — Работа стоит! Где тебя носит⁈

— Сюда иди, — позвал я его, выходя из машины. — И хватит ныть — тебе даже не платят за эту работу.

— Ты сюда посмотри! — задрал скелет правый рукав мантии.

Я уставился на костяную руку и увидел, что тот странный процесс не прекратился и Панорамикс отрастил себе почти половину бицепса и полноценный трицепс. И это не говоря о новых зачатках мышц, а также о странно выглядящих сосудах, торчащих из этой незавершённой мускулатуры.

Цвета эта плоть почти что естественного, но видно, что с этим мясом что-то сильно не так. Как-то суховато всё это выглядит…

— А теперь сюда посмотри! — Панорамикс стянул с себя мантию и предстал предо мной в виде «как есть». — Вот, посмотри под рёбра!

Он изогнулся и я увидел, что позвоночник его начал обрастать мышцами и хрящами, а с внутренней стороны грудной клетки были видны зачатки мышц, поднимающих рёбра.

Я изучал эти мышечные волокна в лаборатории и понял, что к живому они никакого отношения не имеют, являя собой полностью некроэнергетические формирования. Они не прочнее обычной плоти, не лучше и не хуже, просто природа их происхождения иная, только и всего.

— Как ты думаешь, с чем это связано? — спросил я.

— Я думаю, что дело не в преобразовании некроэнергии в другие виды энергии, — сразу же отказался маг земли от моей первой гипотезы. — Думаю, что дело в самой некроэнергии. Сама по себе она ничего такого не даёт, но её интенсивное расходование создаёт какой-то новый её подвид — вот он-то и отвечает за всё происходящее. Как я понимаю, ты его не обнаружил, а я вот почти уверен, что вижу его. Вглядись в эту плоть, посмотри внимательнее…

Я пялился в почти сформированный бицепс Панорамикса несколько минут, но не увидел нихрена. Некроэнергия как некроэнергия — ничего особенного и отличного от фонового излучения.

— Надо смотреть на неё всю ночь и весь день, чтобы тебе только начало казаться, что ты её видишь, — заявил Панорамикс.

— Похоже, что ты втираешь мне какую-то дичь, — покачал я головой. — Но, хрен с ним, посмотрим, что ты высмотришь. Подходи поближе, подзаправлю.

Кладу руки на голову приблизившегося Панорамикса и начинаю напитывать его мощным потоком некроэнергии. У меня самого некроэнергия почти неисчерпаемая, как оно и заведено у личей, поэтому могу разбрасываться ею налево и направо. Не разбрасываюсь, конечно, но могу.

Спустя минут десять, кости и мышцы Панорамикса засветились в видимом диапазоне. Слабый багровый свет исходил будто бы изнутри костей, просвечивая их насквозь.

— Всё, я готов, — произнёс немёртвый маг земли.

Говорили мы на языке мёртвых, поэтому Лужко вообще не понимал, что тут происходит. Для него мы просто помолчали, а потом я сделал что-то со скелетом.

Панорамикс прошёл к заранее намеченной точке, одной из двух десятков, после чего начал крутить руками, воспроизведя заранее заготовленную формулу.

Земля задрожала, к чему уже привыкли местные жители, после чего к небесам устремились каменные шипы заданного диаметра и конкретной высоты. Толщина шипа — три метра, высота — сорок метров, глубина подземной части — десять метров, материал — гранит с высоким содержанием кварца.

Пятьдесят метров северной стены было готово, но Панорамикс не остановился на этом, а прошёл к соседней намеченной точке, достал очень точный японский компас, установил своё положение, довернул корпус на пару градусов, после чего вновь воспроизвёл заклинание.

Снова выросли идентичные шипы, с прилеганием точь-в-точь к краю предыдущего фрагмента. Я даже не выдержал и подошёл к стыку, чтобы утолить своё любопытство. Никакого прозора, всё точно.

— У меня всё и всегда точно, — сообщил мне Панорамикс. — Не уходи никуда — скоро понадобишься.

Видно, что он не терял время зря и всё тщательно рассчитал. Каждая точка, насыпанная на земле мелом, это продукт точного математического расчёта, чтобы стена выглядела монолитной.

Панорамикс сумел поднять только ещё две секции, после чего его запал иссяк.

— Кости крошить начинает, — пожаловался он, вновь придя ко мне. — Дай мне больше энергии. На этот раз минут двадцать.

— Ты в курсе, что перенасыщение некроэнергией — это не очень полезно для твоего нездоровья? — уточнил я.

— Надо наращивать сопротивление, — сказал он. — Чувствую, что всё будет проходить гораздо быстрее, если расходовать больше некроэнергии.

— Ну, как знаешь, — пожал я плечами, после чего возложил на него руки.

Прошло минут пятнадцать насыщения костей мага некроэнергией, как я почувствовал приближение дна моих внутренних запасов. Так много я никогда не тратил, поэтому ощущение было для меня новым и необычным.

А что будет, если я исчерпаю запас некроэнергии до конца? Это окончательно прикончит меня? Надо проверить!

— Быстрее, трать всё, что есть! — приказал я Панорамиксу.

Немёртвый маг лишь кивнул, после чего спешно пошёл к следующей точке.

На этом заряде он сумел поставить ещё пять пятидесятиметровых отрезков новой стены.

В будущем предстоит куча работы по облицовке этой стены сталью и бетоном, но это будет гораздо легче, чем строить что-то подобное с нуля, без такой благодатной основы.

Панорамикс был в Таеране, вотчине Эстрид, где городская стена уже давно оборудована такими стенами. Но там всё устроено несколько сложнее: два ряда шипов, один из которых прямой, а другой под углом в сорок пять градусов. Но врата вообще укрепляли какие-то виртуозы магии земли — надвратные башни были созданы из витых шипов, создающих максимально защищённую конструкцию из чистого кварца. Такое Панорамиксу, увы, не под силу.

Ну, нам сойдут и такие стены, усложняющие осаду десятикратно. Подобные стены, после завершения строительства «облицовки», будет тяжело пробивать даже современной артиллерией. Можно, конечно, снести и такое, но это точно будет долго и трудно.

— Поехали! — выкрикнул я, накладывая руки на подошедшего Панорамикса.

Интенсифицирую процесс подачи некроэнергии, отдавая ему всё, что есть.

Впервые за долгое время чувствую истощающую слабость. Подобная возникала у меня лишь после двенадцатичасовой смены на скорой, в самый разгар пандемии ВИ-гриппа.

— Да-а-а-а!!! — своей немёртвой кожей почувствовал я приближение Смерти. — Да-а-а-а!!!

Панорамикс буквально запылал багровым пламенем некроэнергии, но деталей я не разглядел, потому что, к глубочайшему сожалению, потерял сознание.

— Аэрофотосъёмка позиций осаждающих, — разложил Леви распечатанные снимки.

— У меня не так много времени, чтобы вникать в подробности, — покачал я головой. — Опиши вкратце.

— Враждебные нам немёртвые победили, — очень ёмко рапортовал Леви.

— Ну? — спросил я. — Это всё?

— У них остался только один танк, а также не более полутора тысяч солдат, — продолжил Леви. — В северной части осадного лагеря им помогли мы, ударили засевшим там орденцам в тыл, но трофейные тела пришлось делить пополам.

— Вы вступили в контакт с враждебными нам немёртвыми? — удивился я.

— Не совсем, — покачал головой немёртвый генерал. — Просто они забрали примерно половину вражеских тел и отошли.

— Зачем им трофейные трупы? — поинтересовался я. — Они умеют поднимать их?

— Да, повелитель, — кивнул Леви. — С утра их было не более тысячи, а теперь почти полторы. Орденцы знали об этой способности немёртвых, поэтому взрывали себя и повреждали себе и своим соратникам мозг пулями или штыками.

— Выходит, они не считают нас врагами, но не считают и друзьями? — спросил я.

— Да, повелитель, — ответил Леви. — И они ждут чего-то. Не уходят из осадного лагеря, хоть и сконцентрировались в командной ставке.

— Ждут свою повелительницу, — произнёс я. — А этот, Флавий Велизарий?

— Жив, — ответил Леви. — Почти безвылазно сидит в своём шатре, в окружении остальных выживших служителей некромистресс.

— Тоже ждут, — вздохнул я. — Раз никаких изменений, то начинайте разбирать форты вокруг города. Древесину в переработку, ткани в переработку, найденное ценное имущество — в трофеи.

— В фортах почти ничего не осталось, — сказал Леви. — Немёртвые оставляли их полностью опустошёнными.

— Ну, тогда древесину в дробилки, — пожал я плечами. — Я больше не хочу видеть эти сраные форты из окна своего дворца.

На самом деле, хрен ты увидишь их из окна моего дворца, но это метафора.

Вообще, думаю, будет блестящей идеей построить прямо в центре города Душной-тауэр. Охуевший в атаке Панорамикс бешеными темпами совершенствуется в магии земли, поэтому скоро точно сможет создавать из каменных шипов что-то более сложное.

Блин, я уже вижу перед глазами высоченную башню, как у Саурона, сверху которой на весь мир светит оранжевый прожектор…

— Это всё? — спросил я, оторвавшись от этой прекрасной умозрительной картины.

— А что нам теперь делать, повелитель? — спросил Леви. — Мы подготовились для контратаки и готовы броситься в неё по первому твоему приказу.

— Ну, значит, зря готовились, — усмехнулся я. — Шучу. Раз вам не терпится порезвиться в манёврах, то приказываю провести военные учения с применением боевой техники. Выгоните танки на поле к северу от города, отработайте совместные боевые действия — разрешаю пострелять имитаторами противотанковых гранатомётов по броне, а также использовать холостые патроны. Постройте там имитацию плотной застройки, как раз их материалов осадных фортов. Ну и по лесам походите, отработайте манёвры в условиях сокращённой прямой видимости. И живую ауксилию с собой возьмите, пусть попробуют себя на марше и в постановке полевого лагеря. Об успехах доложишь отдельным рапортом.

— Слушаюсь, повелитель, — ответил Леви, на лице которого промелькнула тень удовлетворённости.

— Всё, можешь идти, — отпустил я его. — У меня через десять минут конференция с бизнесом.

Леви ушёл, а я направился в свои покои. Там меня уже ждала Катрин, приготовившая мой костюм, в котором меня уже привыкли видеть дарахие маи сахраждане.

— Галстук, — сказал я. — Отгладила?

— Да, повелитель, — ответила Катрин.

— Вот и отлично, — улыбнулся я, поднимая воротник рубашки.

Одевшись в вычищенный и образцово выглядящий костюм, я покинул свои апартаменты и пошёл в направлении конференц-зала на сто посадочных мест.

Промышленники, представители совета купцов, аграрии и председатели районных советов — все, кто занимает хоть какую-то значимую позицию в нашем городе.

Был так же бедняга Александр Теофилий, избранный губернатором Фив. На нём нет лица, он изнеможён бесконечными совещаниями и приёмом посетителей, поэтому с нетерпением ждёт отпуска, который может получить только через полгода с начала работы.

Нет, в праздничные дни у него тоже отдых, я же не зверь какой-то, но оказалось, что Теофилий очень тяжело переносит обычную нагрузку среднестатистического офисного работяги среднего звена. Он-то в жизни постоянно никогда не работал, привычки вкалывать, как проклятый, по десять-двенадцать часов в сутки, не выработал, потому что он идейный аферюга, жаждавший присосаться к губернаторской казне…

Ничего, научим паскуду, как правильно работу работать…

Крупнокалиберные промышленники из Душанбе, представленные в лице четверых самых быстрых и самых ухватистых дельцов, прибыли на крутых электрокарах, что произвело неизгладимое впечатление на горожан, а остальные пришли сюда пешком или приехали на бричках. Но вывод из этого пафосного явления, о котором, по моему приказу, объявили по громкоговорителям, сделали все.

Обласканные личем купцы, ставшие промышленниками, вызывают к себе зависть и уважение, а также желание стать такими же как они — на это был мой прицел и я не ошибся. Анна сообщила мне, что поверхностное обследование электората показывает преобладание именно этих эмоций и желаний.

Практически все горожане ощутили мощный шквал ветра перемен и осознали, что он будет дуть на этот город ещё очень долго…

«Что такое „Искра“, а?» — спросил я себя. — «Что есть во мне такого, чего нет в остальных? Я типа гения? Вроде бы нет. Может, Смерть имела в виду что-то вроде „божьей искры“? Нет, она бы так и сказала. Свежесть мысли… М-хм…»

Сажусь во главе стола. Лужко даёт знак, что трансляция началась.

— Итак, уважаемые господа, — заговорил я. — Сегодня я хотел сообщить вам и всем наблюдающим за нами телезрителям очень неприятную новость.

Отпиваю воды из стакана и поправляю галстук.

— Как вы знаете, выборы праведного президента были назначены на 13 февраля 2029 года, — продолжил я. — Но вы сами прекрасно знаете, что происходило, сами прекрасно осведомлены, какие тяжёлые потери были нами понесены и отчётливо видите, как сильно пострадал наш город…

Оглядываю присутствующих грустным взглядом.

— Поэтому я вынужден сообщить вам пренеприятнейшую новость… — вновь заговорил я. — Выборы праведного президента переносятся на пятнадцатое марта 2029 года и будут проходить до семнадцатого марта, включительно.

Кто-то из присутствующих облегчённо выдохнул.

— Это удар по нашей демократии, — вздохнул я грустно. — Это против свобод, против нашего образа жизни и нашей праведной мечты, но суровые обстоятельства вынуждают меня пойти на этот тяжёлый шаг. Увы, придётся потерпеть до середины марта. Прошу у вас прощения, дорогие мои сограждане.

Помолчал примерно минуту.

— А теперь к тому, зачем я собрал здесь ответственных и уважаемых граждан, — вновь заговорил я. — Вопрос сегодняшней конференции следующий: «как мы будем укреплять обороноспособность нашего драгоценного города?»

Отпустил всех участников конференции через полтора часа.

Промышленники клятвенно заверили меня, что откроют вместе цементное производство, а также позаботятся о том, чтобы отпускать государству полученный цемент с хорошим дисконтом.

Купцы обещали помочь с поиском новых жителей для Фив, что будет производиться рассылкой приглашений во все соседние города — чем больше у нас будет населения, тем быстрее пойдут запланированные мною модернизационные процессы.

Администрация города поклялась, что удвоит усилия по расчистке завалов и пожарищ, а также позаботится о расширении пожарной службы, для чего будут изысканы дополнительные средства.

Я решил, что подсос в виде бюджетных дотаций надо использовать без фанатизма, потому что это игрушка дьявола, поэтому администрация Фив крутится в рамках чётко выделенного годового бюджета, в котором 15% выделяются как раз на случаи ЧП. По итогу года Теофилий будет вынужден дать годовой отчёт и мой министр экономики вздрючит его за каждую копейку.

Вот вроде напрягся, выебал людям мозги и всерьёз озадачил на ближайшие полгода, а на душе приятно — есть что-то такое во власти, притягательное…

Душа, м-да. Я, слава Богу, атеист, поэтому в душу не верю, но в обиходе использую это слово, хотя до сих пор не могу определиться, что под этим подразумеваю.

Сажусь в «Теслу».

— Кстати, Катрин, — дождался я, пока телохранительница сядет на переднее пассажирское сидение. — Надо бы тебе освоить управление автотранспортом. Мои телохранительницы должны будут уметь управлять всем, от велосипеда до вертолёта, поэтому будь готова отправиться на курсы повышения квалификации в действующую армию.

Завожу эту бесшумную девайсину и везу нас к северным вратам.

Панорамикс уже раза четыре связывался с Катрин, чтобы она как-то побудила меня подъехать, ведь у него работа стоит, по причине острой нехватки некроэнергии. Надо бы как-то решить эту проблему.

До назначенного места добрались менее чем за десять минут, двигаясь в основном по собранной отрядом «Максис» временной бетонной дороге, ведущей вдоль новой стены.

Город от этой стены «выиграл» для себя дополнительные десять километров квадратных равнины, которую можно застроить чем угодно. Землемеры уже заносят новоприобретённую землю в городской реестр, а также разбивают на участки под будущую застройку.

Я решил, что самостроев у нас больше никогда не будет, поэтому каждый желающий что-то построить должен будет обратиться в архитектурный комитет, в котором заседает наш вечный архитектор, который и разработает проект требуемого здания. Естественно, с соблюдением всех требований, пожарных и санитарных — у меня всё будет строго, а не как карта ляжет.

Но вдоль дороги, ведущей в город от новых северных врат, будут расположены увеселительные и питейные заведения, рестораны, кафе и так далее — всё, чтобы создавать у гостей Фив благоприятное впечатление. А дальше, на фоне, будут жилые дома, а также малошумные производства.

Промышленную зону я буду ставить в отдельном районе, огороженном дополнительной стеной. В этом городе всё будет как у взрослых дядек — капитально, с задумкой.

— Не будем тянуть, — подбежал к подъехавшей «Тесле» Панорамикс. — Дай мне энергии.

Он встал на колени и снял с себя капюшон.

А тут уже налицо существенные изменения. Он вообще не отдыхает, так сильно хочет закончить проект городской стены, поэтому, когда я занят, Панорамикс проводит время за расчётами и в консультациях с нашим немёртвым архитектором.

На черепе Панорамикса появились полноценные мышцы, как и на всём остальном теле, поэтому он уже не скелет, а анатомический образец для изучения мышечной системы человека. Единственное, сосуды до сих пор висят и торчат где попало, но и они, рано или поздно, встанут на свои места и начнут исполнять свои функции.

Так и станет наш маг земли выглядеть почти как человек.

Стена наша приросла на три с половиной километра, уже дала прямой угол на запад, поэтому скоро придётся ездить через западные ворота…

Восточную часть новой стены оккупировал отряд «Максис», начавший заливать фундаменты под будущую «облицовку». Сначала я думал, что надо забить сваи, чтобы не париться, но быстро понял, что это нихрена не надёжно, поэтому будет разумнее ставить нормальный железобетонный фундамент, а уже на нём возводить конструкции из железобетонных плит и стальных балок. Это будет безумно дорого, но чего не сделаешь ради обеспечения безопасности Фив…

Эх, сразу как поколпачим с Панорамиксом, надо стучаться к Захару, челом бить и предлагать экзотические дары.

— Заряжаю, — сказал я и подал в череп мага земли поток некроэнергии.

Внутри сразу возникло ощущение невероятного могущества — это что-то новое. Я как-то мгновенно понял, что теперь некроэнергия не закончится. Смерть, блядский стыд…

Перекрыла мне возможный путь к «отступлению» самым простым и понятным способом. Ты не можешь уничтожить себя исчерпанием некроэнергии, если некроэнергия просто не может закончиться. Ха-ха, блядь, очень смешно. Животик надрываю от смеха, твою мать.

В сердцах усиливаю поток некроэнергии и вновь вызываю интенсивное свечение Панорамикса.

— Эй, полегче!!! — выкрикнул он. — Я горю!!!

Прерываю поток и наблюдаю за тем, как горящий некроэнергетическим пламенем маг земли мчится к помеченному месту. Лихорадочно быстро установив своё положение с помощью компаса, он вытянул покрытые мышцами руки и воспроизвёл формулу.

Вновь затряслась земля и из неё взметнулись к небесам каменные шипы. Очень быстро и очень точно — впритирку с соседней секцией.

Но главным отличием от предыдущих было то, что на каждом шипе теперь есть выступы для крепления стального каркаса — форму выступа мы обговорили с командиром «Максиса» и архитектором. Когда настанет время, монтаж каркаса обойдётся даже без незначительного повреждения шипов.

Прислонившись к капоту машины, я закурил. Приятно смотреть, как буквально заряженный тобою сотрудник мчится с пылающим энтузиазмом воплощать твою задумку в жизнь.

Не успел я докурить восьмую сигарету, как Панорамикс уже вприпрыжку бежал ко мне, за новой порцией. Триста метров стены — неплохой результат для одного заряда…

Думаю, надо взять у Панорамикса уроки по магии земли, чтобы в будущем и самому пройти такой же процесс, насоветованный самой Смертью. Архилич — это даже звучит круто.

Заряжаю Панорамикса избыточным зарядом, теперь ещё примерно на 20% мощнее последнего, после чего вновь наблюдаю за тем, как мертвец мчится к новой точке.

Чтобы он много не бегал, завожу машину и проезжаю триста метров.

Интересно узнать, сколько денег потратила Эстрид, когда возводила новые стены Таерана. Уверен, что она платила сталью, поэтому это не стоило ей почти ничего, но в денежном отношении это должно было быть целым состоянием.

— Повелитель, — обратилась ко мне Катрин. — Рация.

Она увеличила громкость на приёмнике.

— Повелитель, пленные орденцы вновь просят аудиенции, — сообщил Кумбасар.

— Скажи, чтобы шли нахуй, — приказал я. — Я поговорю с ними только тогда, когда сочту нужным. А до тех пор — пусть сидят в камерах и держат рты закрытыми.

Надо будет что-то решать с этими ребятами. Бывшие менты мне особо не нужны, но и отпускать их обратно, чтобы они ещё что-то намутили, будет глупо. Вот когда придумаю что-то меня устраивающее, тогда и поговорим.

Убивать их — это нежелательно. Хоть какая-то связь с прошлым, с жизнью. Не хочу разрывать ещё и её…

— Выдай им чёрную сахарную воду, по бутылке, и приготовь говяжьи бургеры, чтобы заткнулись на время, — решил я побаловать своих заключённых.

Кумбасар открыл в себе пристрастие к кулинарии, поэтому пытался готовить при любом удобном случае. Так что это своего рода поощрение.

— С удовольствием, повелитель, — принял Кумбасар приказ.

— И картошку во фритюре не забудь, — напомнил я ему. — Всё, конец связи.

— Ты слишком снисходителен к ним, повелитель, — покачала головой Катрин.

— Может и так, — пожал я плечами. — Может и так.

Панорамикс прибегал ещё тридцать шесть раз, а мы ещё тридцать шесть раз подъезжали к новому участку.

— Надо отдохнуть, — сообщил Панорамикс, вернувшийся в тридцать седьмой раз. — Кости начинает ломить, а ещё плоть растёт — надо дать ей время.

— Как скажешь, — пожал я плечами. — Завтра, в четыре утра, снова начинаем.

— Идёт, — кивнул этот безглазый анатомический экспонат.

— Садись, подкину до дома, — предложил я.

— Нет, лучше прогуляюсь, — покачал Панорамикс головой.

— Как знаешь.

Завожу машину и еду к ритуальному крылу моего дворца.

Пара прохожих приветливо помахала мне, крикнув несколько славословий. «Здоровья нашему славному правителю!» и «Вечного правления великому личу!»

Ставлю тачку на парковку, открываю дверь Картин, после чего иду в ритуальное помещение, одновременно служащее хабом для пересылки сотен наименований грузов.

Сюда приезжают различные товары, изделия, материалы, оружие, грузы военного назначения, а также добытые экспедиционными отрядами свежие трупы, чтобы утонуть в многочисленных порталах. Это идеальная логистическая машина, исполняющая любые капризы одного маленького и избалованного такой роскошью лича…

— Двенадцать полков? — спросил я. — А можно тридцать?

— Можно, — кивнул Захар. — Но зачем?

— Не считай, что в Протекторате сидят какие-то дураки, — вздохнул я. — Зачем трепать и валять какого-то вшивого лича, когда совсем рядом всё это время будет настоящая кладезь высоких технологий?

— Большую часть технологий они не смогут воспроизвести, — произнёс искусственный интеллект.

— Кого это ебёт вообще? — задал я резонный вопрос. — У тебя лазеры, у тебя высокотехнологичные сплавы, у тебя летательные аппараты — на твоём фоне все чудеса Праведной Республики выглядят блекло и даже несколько жалко. Будь я на месте Протектората, я бы, первым делом, пошёл раскулачивать зажиточного робота, а не нищебродского лича.

— Логично, — вынужден был согласиться Захар. — Я мало знаю об этом враге, но уверен, что он не представляет для меня угрозы.

Прислоняюсь к машине и закуриваю.

— Вот скажи мне одну вещь, — попросил я. — У тебя фантастические технологии, невероятные возможности, огромная армия, но почему ты до сих пор не покончил с этими инфильтраторами? Почему они до сих пор твоя проблема?

— А кто сказал, что они для меня проблема? — спросил Захар.

— Ты точно помнишь, как стращал меня невероятной угрозой, которая поставит под вопрос существование моего мира, — сказал я.

— Угроза невероятна именно для тебя, — ответил на это Захар. — Они не умеют поглощать боевые и рабочие платформы, не умеют качественно подделывать идентификационные протоколы, поэтому угроза для меня минимальна. Я уничтожаю их, когда предоставляется возможность, но не делаю этого целенаправленно.

— Почему? — спросил я.

— Действие рождает противодействие, — ответил искусственный интеллект. — Если я начну геноцид инфильтраторов, они начнут адаптироваться, вырабатывать способы противодействия. Я уже такое пробовал и повторять не хочу. В Австралии мною была найдена изолированная группа инфильтраторов, как мне показалось, небольшого размера. Я посчитал необходимым уничтожить их, так как, в тот момент, остро нуждался в легкодоступных редкоземельных элементах. Данные разведки сообщали о двухстах особях, но оказалось, что их там около двух тысяч.

— Прямо нормальный разброс, — удивился я. — С чего это?

— Разведка не сумела обнаружить старый правительственный бункер, предназначенный для спасения правительства, — ответил Захар. — Там и обитала основная популяция. Я инициировал масштабную сухопутную операцию, уничтожил не менее восьмисот особей, после чего обнаружил бункер и применил бетонобойные ракеты. Не знаю, были ли они изначально настроены на конфронтацию, но после моих действий они решительно захотели уничтожить меня.

— И что они могли противопоставить целой армии роботов? — поинтересовался я.

— В течение трёх месяцев после «зачистки» добыча полезных ископаемых шла бесперебойно, а затем я начал терять связь с целыми контролирующими узлами, — ответил Захар. — Они как-то узнали принципы устройства связи между платформами, поэтому били по узлам, преимущественно скрытными диверсиями, после чего уничтожали дезориентированные платформы. Если успевали до того, как сигнал перекинется на резервный узел, то уходили безнаказанными. Если же нет — я уничтожал их.

— Но ты выработал защиту от подобного, — предположил я.

— Разумеется, — кивнула платформа. — Но ещё через два месяца они выработали новое решение — ЭМИ-гранаты, а также постановщики помех. Я ответил выработкой автономных платформ, способных самостоятельно решать боевые задачи, пусть и существенно хуже, чем в синергии с «Сонмом».

— «Сонм»? — спросил я.

— Совокупность платформ, имеющая всю необходимую информацию не только с места боевого контакта, но и из космоса и со средств аэроразведки, а также соседних боевых платформ, — объяснил Захар. — Но проблемой стало то, что подбитые автономные платформы содержали в себе сложные процессоры, которые были использованы потом против меня.

— Ты уничтожил эту группу? — спросил я.

— Уничтожил, — подтвердил искусственный интеллект. — Я постарался, чтобы выработанные ими методы противодействия мне не покинули Австралии. Но потом я подсчитал потери и понял, что бороться с инфильтраторами прямыми методами малопродуктивно. Это не значит, что всё было зря, ведь я отказался от автономных платформ и оснастил все новые платформы приёмниками-передатчиками направленных сигналов, что существенно повысило помехозащищённость, пусть и чуть повысило общую себестоимость платформ.

— И оборотни — это… — начал я.

— … прокси-противостояние, — закончил Захар за меня. — Пока что оборотни не показывают высокой эффективности против инфильтраторов, но они очень эффективно уничтожают заражённых и уже начали активно размножаться.

— Что, вегмы оборотням совсем не конкуренты? — поинтересовался я.

— Несмотря на зачатки интеллекта, так называемые вегмы не способны противопоставить оборотням ничего, кроме численности, — ответил на это Захар. — Даже их примитивное оружие пасует перед острыми когтями и большой физической силой. Если бы оборотни не были просто животными, я бы счёл возможным использовать их для построения временной цивилизации на Земле…

— У тебя ведь было несколько разумных оборотней, — зачем-то напомнил я искусственному интеллекту.

— Разум ухудшает их боевые качества, — покачала платформа «головой». — Они не выжили в условиях дикой природы. Даже несмотря на их физическое превосходство над неразумными оборотнями.

— Вот этого я не учёл, — почесал я затылок. — То есть прямых столкновений с инфильтраторами ещё не было?

— Я слежу только за ограниченным количеством оборотней, — сказал Захар. — Если высаженной в Европе популяции будет угрожать опасность, я сфокусирую на ней своё внимание, а до этого — они меня мало волнуют. Даже стремительное сокращение количества вегмов — это оправдывающий все затрачиваемые ресурсы результат.

— Ты со всех сторон в плюсе, короче говоря, — заключил я.

— Именно, — кивнул Захар.

— Кстати о заводах, — решил я вернуть тему в выгодное мне русло. — Есть смысл делать танки и БМП из бериллиевой бронзы и композитных материалов?

— Если ты уверен, что против тебя будут вести классические боевые действия, для которых и разрабатывались данные виды бронетехники, то смысл имеется, — ответил Захар на это. — У тебя есть сведения, что противник будет воевать именно так?

— Я в душе не подозреваю, как они будут воевать, — признался я. — Но лучше иметь в загашнике пару танковых дивизий, чем не иметь.

— Верно, — согласился с этим Захар. — Сколько автоматических танковых заводов тебе нужно?

— Штук пять, наверное, — ответил я. — Каждый мощностью по три тысячи машин в год.

— Это производство займёт большую площадь, — предупредил меня Захар.

— Большие площади — это то, чего много в этом многострадальном мире, — вздохнул я.

— Тогда не вижу никаких проблем, — сказал искусственный интеллект. — Ты можешь открыть мне портал радиусом шестьдесят метров?

— Теоретически — могу, — ответил я. — Но надо рассчитывать.

— Займись этим, пожалуйста, — попросил Захар. — Сколько времени это займёт?

— Примерно двое суток, — пожал я плечами. — Нормально?

— Почти приемлемо, — ответил Захар. — Тогда я начну готовить все необходимые материалы — они будут готовы через сутки, три часа и тринадцать минут.

— Сделка, — кивнул я.

— Тогда я покидаю эту платформу, — сообщил мне Захар, после чего платформа сменила цвет сенсоров с синего на зелёный.

Вот и поболтали.

Значит, наше будущее только что засияло радужными красками. Десятки заводов…

Пусть гражданская промышленность развивается так, как может, естественным путём, а военка у нас сразу будет высокотехнологичной и недостижимой для всех возможных врагов. Получится этакий «хай тек, лоу лайф». (1)

Наша оборона будет на высоте, а гражданка будет лихорадочно стараться её догнать. Пройдут многие сотни лет, прежде чем мы достигнем задранной захаровскими технологиями планки…

Платформа развернулась и зашагала в направлении города, а я вздохнул и сел за руль «Теслы». Надо было поговорить с Захаром о производстве военных грузовиков. Порталы — это замечательно, но только до момента, как повсюду будут выставлены ритуалы запрета…

— Что у меня по плану? — спросил я у Катрин.

Немёртвая телохранительница вытащила из портфеля, лежащего на сиденье по соседству с ней, ежедневник.

— Встреча с учениками, а потом официальное приветствие от нового пополнения живой ауксилии, — прочитала она записи.

Любопытно, что в своём людоедском прошлом Катрин была очень знатной сказительницей и выдающейся воительницей, сочинявшей саги и баллады о своих подвигах.

И примечательно, что, в отличие от других скальдов, она записывала свои произведения. Скандинавским руническим письмом, естественно, правда, имеющим мало общего с тем, что известно на Земле. У нас в Скандинавию довольно-таки рано проникло христианство, язычников загасили, после чего ввели латиницу, поэтому руны не получили дальнейшего развития, а тут получили.

Поэтому в ежедневнике она пишет рунами, а со мной говорит на посредственной народной латыни — чем и как овладела, тем и пользуется.

— Ах, да, школьники… — пробурчал я. — Ладно, во сколько?

Катрин посмотрела на наручные часы.

— Через тридцать семь минут, — сообщила она мне. — А встреча с новыми ауксилариями примерно через два часа. Командование ауксилии просило сказать заранее, чтобы они успели построиться на поле.

— Хорошо, тогда во дворец, — решил я. — Эх, похоже, что надо привыкать носить костюм весь день…

— Эм… Повелитель… — зашипела рация. — Это Володя. Мне готовить съёмочную группу.

— Конечно, готовь, — разрешил я. — Выезжайте на место, я прибуду к назначенному времени.

Дети — это наше будущее. Ну, не моё, а народа. Моё будущее — вечность, а народ конечен, поэтому может надеяться только на подрастающее поколение.

По этой весьма веской причине очень важно работать с детьми.

Школьников набираем бесплатно, обучаем по программе девяти классов, после чего у них будет открыт широкий простор, кем можно стать. Можно пойти в бизнес, можно устроиться счетоводом к моим ручным аллигаторам, а можно открыть что-то своё — государство разрешает.

Но потаённое моё желание — чтобы школьники шли в армию.

Образованные солдаты, как показывает практика, воюют лучше необразованных, глубже понимают приказы и быстрее адаптируются к новым военным технологиям. А ещё из них получаются отличные сержанты и офицеры, что автоматически означает облегчённое формирование сержантского и офицерского корпусов.

Поэтому уже служащие ауксиларии, по истечении девяти лет службы, будут получать сертификат о завершении шести школьных классов — помимо боевой подготовки их ещё и учат по школьной программе. Хуйня идея, знаю, там ведь взрослые дядьки, но это должно хоть как-то подтянуть их образование, ведь сержанты шутить не будут и сурово спросят за не сделанное домашнее задание или неусвоенный учебный материал… Я считаю успехом освоение ими грамоты и счёта.

Лучшую живую ауксилию я получу минимум через двадцать-тридцать лет, когда весь нынешний личный состав будет полностью заменён фундаментально образованными ауксилариями. Вкупе с фундаментальным образованием я собираюсь внедрить в школьную программу привитие патриотизма, чтоб проникались любовью к родине. Вот тогда-то и повоюем!

Во дворце быстро переодеваюсь в свой фирменный костюм и сразу же еду в общеобразовательную школу № 1.

Так-то всякие президенты приглашают детей к себе в аппарат, чтобы посмотрели, а я-то народный, рубаха-парень, можно сказать, что от хирургической сохи, поэтому это я езжу к народу, а не он ко мне.

В школе уже развешали традиционные ромейские настенные украшения, повесили мой портрет в холле, расставили столы с белыми скатертями, построили детишек и учительский состав, а также включили музыку — Гимн Праведной Республики.

— Рады приветствовать тебя, праведный президент! — воскликнул директор школы, Анастасий Фульв.

— Здравствуйте, здравствуйте, — покивал я, подходя к уже приготовленной кафедре с микрофоном. — Кхм-кхм. Начать свою речь хочу с того, что я рад видеть наших юных друзей, нашу новую надежду…

Речь у меня была заготовлена, поэтому я начал отрабатывать по тезисам:

Дети — будущее нашей республики.

Благополучие детей находится под чутким контролем лично праведного президента.

Как хорошо, что наша армия могущественна и решительна.

Как замечательно, что наша экономика процветает и обещает коренной слом пережитков феодального прошлого.

Раздел политинформации — «нашу бедную республику окружают враги».

Достижения демократии надо защищать!

Праведный президент и Праведная Армия стоят на страже нашей демократии!

Скоро будут вновь развёрнуты колониальные поселения в защищённых фортах — мы отвоюем нашу землю у диких мертвецов.

Какие умные и красивые лица у подрастающего поколения, аж гордость берёт.

Учитесь хорошо, а то потом будут проблемы с работой и даже в живую ауксилию не возьмут, а дальше только голодная смерть или сидение на шее у престарелых родителей.

Какие же, всё-таки, прекрасные у нас дети, сразу видно, что все спортсмены и отличники, только посмотрите на них.

Лишь тотальное школьное образование позволит нашей республике отвечать на суровые вызовы времени.

Через три месяца состоится торжественное открытие детского развлекательного центра, в котором будет впервые запущен захватывающий аттракцион «Королевская кобра».

Цифровизация образования — это наш путь к стремительному развитию.

Лич заботится о вас, вы все, конечно, молодцы, но не забывайте об этом.

Заключительный анекдот о Вовочке.

Овации, поклон, освобождаю кафедру.

Лужко показывает большой палец, а это значит, что засняли охуенно. Скоро смонтируют и покажут в вечернем выпуске новостей.

Общество тут не избаловано обилием поступающей со всех сторон информации, поэтому к новостям относится очень серьёзно и смотрит их каждый вечер.

Моё видение новостей — никакого обмана, показываем всё как есть, а после сдабриваем деликатной щепоткой пропаганды. Надо выработать в населении доверие к новостям, чтобы не прекращали смотреть и верили всему, что мы говорим. А уже потом, когда будет достигнут нужный уровень доверия, начнём осторожно припизживать и слегка искажать объективную действительность…

В конце концов, телевизор всегда был удобным инструментом пропаганды. Пусть им и остаётся.

— Хорошая речь, повелитель, — похвалила меня Катрин.

— Знаю, — кивнул я. — Писал профессионал.

Лужко у нас не только имиджмейкер, но также начинавший и закончивший спичрайтер. Квалификации он не утратил, поэтому сейчас на полную ставку вкалывает моим личным спичрайтером, и делает это очень хорошо. Вон, например, неприкрытую угрозу детишкам поместил в «сандвич» комплимент-угроза-комплимент — это уровень, я бы никогда не додумался до такого.

Дальше мы поехали в казармы живой ауксилии, где я прочитал формальную речь о том, как же заебись, что вы у нас есть, бравые ауксиларии, а также напомнил, что живая ауксилия вне политики, поэтому голосовать на выборах не будет, ибо нехуй.

Читал я как-то материал о том, что «армия вне политики» — это характерная черта буржуазного строя. Политически активная армия — это социализм, а тут для такого слишком рано.

Слишком активная политически армия — это плохо для олигархов и прочих барыг от политики, потому что они видят в армии только инструмент. Тупой и послушный инструмент, который, в идеале, не должен знать и интересоваться, что происходит с населением, кто там и как живёт, а должен только послушно и бездумно выполнять приказы мудрого правительства, при этом, не задавая лишних вопросов. Аполитичная армия очень хорошо подходит для осуществления различных не совсем этичных или совсем неэтичных действий и операций, а остальное — не её дело. Вот именно такую армию я и хочу видеть у себя.

В общем, отбыл номер, завершил словами за всё хорошее и против всего плохого, после чего покинул казармы.

Будничный день праведного президента… Что ж поделаешь? Сам всё это затеял.

«Я это сделать должен, в этом судьба моя», — подумал я с внутренней усмешкой. — «Если не я, то кто же? Кто же, если не я?»

— Дальше по плану набор телохранительниц, повелитель, — сообщила мне Катрин, когда мы вышли к машине.

— Поехали, — кивнул я.

Ребята из западного экспедиционного корпуса, исходя из их рапорта, наткнулись на новый город — Тарракон. Там до сих пор в ходу гладиаторские игры, поэтому командир экспедиции, лейтенант Винс Зампела, зная о моём актуальном запросе, договорился о выкупе тел убитых гладиаторов.

Мои немёртвые платили высококачественной сталью, поэтому никто не задавал лишних вопросов, ведь мало кого волнует дальнейшая судьба тел рабов и рабынь.

Теперь мы получаем гладиаторов и… гладиаториц? Нет, я прямо чувствую, что есть насущная необходимость выработки феминитивов. Только вот убедительно настаиваю, чтобы этим занимались профессиональные филологи, а не малограмотные радфемактивистки.

Короче, мы получаем гладиаторов и гладиаторов без хуёв, из которых должны получиться отличные индивидуальные бойцы ближнего боя. Строем они ходить не умеют, стрелять не умеют, грамотные среди них только встречаются, поэтому солдаты они сомнительные.

Как я уже установил опытным путём, немёртвые учатся медленно, а некоторые принципиально необучаемые, поэтому вся надежда, снова, только на живых. Тем важнее тотальное образование.

«Дайте мне двадцать спокойных лет, хе-хе-хе…» — подумал я, садясь в тачку.

В покойницкой было, как всегда, тихо. Тела лежали на покрытых белым кафелем бетонных тумбах, а среди них медленно перемещались Ханс и Рудольф, обновляющие «Мёртвый стазис».

Они уже завершили работу по предварительному латанию трупов — на теперь уже бывших гладиаторах было много живописных порезов и проколов, ведь они занимались зрелищным спортом.

— Так, вот эту точно, — указал я на красивую и мускулистую блондинку, умершую от кровопотери.

Вывод о причине смерти я сделал на основе основной травмы — ей перерезали чем-то зазубренным внутреннюю сторону правого бедра, причём очень глубоко. Убийца был правшой, роста не менее метра восьмидесяти, а ещё он обладал недюжинной физической дурью, раз сумел раскроить такую толщу мышц настолько глубоко. Детектив Коломбо свою работу завершил.

— Во славу Плети… — воспроизвёл я формулу заклинания. — Грейс Келли.

Не знаю, где она снималась, но помню, что она была очень красивой блондинкой.

Немёртвая открыла глаза и показала мне, что левый её глаз почти полностью закрыт бельмом. Это плохо.

— Готова служить тебе, повелитель, — изрекла новоиспечённая Грейс на чистой латыни.

— Как ты получила это бельмо? — спросил я.

— Удар булавой по лицу, — ответила она.

Значит, травматическая этиология…

— Ладно, попытаем удачу, — решил я. — Рудольф, принеси мне кристалл!

Разрезаю шею немёртвой и дожидаюсь, пока ассистент принесёт со склада кристалл. Чтобы не терять времени зря, смотрю на характеристики Келли и запоминаю их.

— Итак, начинаем, — вставил я осколок поликристалла прямо в щитовидку немёртвого гладиатора без хуя.

Хуёв нет, а вот насчёт яиц я не уверен, потому что регулярно выходить на арену и сражаться насмерть с профессиональными убийцами — это занятие, требующее наличия каких-то яиц.

Насыщаю осколок некроэнергией, отчего он начинает стремительно расти. Когда кожа была пробита, Грейс забилась в конвульсиях, но рядом были Ханс и Рудольф, которые оперативно схватили её и не дали скатиться с бетонной тумбы.

— Выбирай «Восприятие», если есть, — приказал я.

— Слушаюсь, повелитель… — ответила Грейс.

Значит, повезло. Глаза её остекленели, а бельмо на левом глазу, как нечто чужеродное и ненужное, сползло по глазному яблоку и запало под нижнее веко. Эх… Вооружаюсь пинцетом, опускаю нижнее веко, вытаскиваю это дерьмо и выкидываю в подставленную Рудольфом хирургическую чашу.

— Характеристики, — приказал я Грейс.

Да уж, негусто. Ничего, сейчас автодок всё поправит…

Когда смотрел характеристики перед вмертвлением кристалла, у неё было семнадцать «Восприятия», но со штрафом в минус пять, по причине бельма. Теперь бельма нет, а глаза стали чем-то лучшим, поэтому двадцать семь единиц — это охуеть как много. Если к этим глазам ловкость как у шимпанзе, то она сможет отстрелить жопу у мышки, сидящей в густой траве в километре от места действия.

Значит, моя Грейс была пращницей, что отлично объясняет повышенное восприятие, а также то, что она в итоге умерла. Скорее всего, после повреждения глаза Грейс, не позволявшего ей быть эффективным пращником, ланиста (2) посчитал свой актив токсичным, поэтому пустил её в качестве бойца ближнего боя, где её и угандошили.

Жаль, что моим ребятам не удалось своевременно наложить «Мёртвый стазис», поэтому мозг чуть пострадал, что сказалось на её «Интеллекте». Альбедо и замкнутый цикл поправят положение вещей, но незначительно.

— Ханс, доставь тело к автодоку и заряди в неё внутренности вожака оборотней, — дал я распоряжение.

— Вот эта тоже точно, — указал я на жгучую брюнетку, обладающую выразительным симметричным лицом, высоким ростом и умопомрачительной мускулатурой. — Ну, тут, однозначно, требуху оборотня…

У нас с Захаром есть договорённость, что треть произведённых оборотней будут вожаками и полностью уйдут мне. Сразу же в подводной лаборатории мы умерщвляем этих оборотней и уже в разобранном виде доставляем ко мне во дворец.

— Во славу Плети, — заканчиваю я заклинание. — Кейт Бекинсейл!

Немёртвая открыла глаза и села на тумбе. Мускулатура, в динамике, раскрылась полноценно, поэтому я даже подумал, что это какая-то культуристка на анаболических стероидах. Очень вряд ли, что такую мышечную массу можно «накачать» естественным путём…

— Готова служить, повелитель, — покорно склонила голову немёртвая.

— Характеристики, — приказал я ей.

Вот тут видно, что в девочке что-то есть.

— Рудольф, за кристаллом! — приказал я. — Самый большой, который в секции Е-7!

Ассистент быстро сбегал на склад и принёс здоровенный поликристалл, в котором точно таится что-то внушительное.

«Интеллект» мы ей слегка поправим, но… тут что-то не бьётся. Похоже, что мозг её подгнил сильнее, чем у Грейс, ведь Кейт бы просто не смогла развить свои навыки так сильно, будь она тупа, как винная пробка. Вечная беда, с которой хрен знает, что делать. Консервантами своих граждан кормить, что ли, чтобы медленнее гнили?

А может… А может разработать какое-нибудь устройство, которое надевается на руку, типа, как Пип-бой в «Фоллыче»? Человек носит его, ничего не подозревает, пользуется даруемыми им функциями, а когда этот Пип-бой узнаёт, что человек двинул кони, то сразу же впрыскивает дозу концентрированного альбедо, чтобы сохранить мозги.

Нет, альбедо не подойдёт, в смеси с кровью он быстро утратит свойства и всё. Нужен какой-то особый консервант…

Сам я могу сварганить только какой-то джанк-химикат, не отвечающий всем требованиям, но лучше будет обратиться к Захару, который компетентен буквально во всём. Он и с Пип-боями может помочь.

— Итак… — подаю я некроэнергию на осколок поликристалла, подсаженный прямо в щитовидку Кейт. — Что там есть?

— «Ловкость +6», «Телосложение +13», «Восприятие +11», «Ремесло +214», — озвучила Кейт.

— Знаешь… — я задумался. — А давай «Телосложение»!

Бекинсейл затрясло, мышцы её заходили ходуном, начали расти в объёме, а также обостряться в рельефе. Если до этого она была прямо пиздец здоровая машина, то теперь превратилась в какого-то турбокультуриста, с рождения употреблявшего анаболики вместо еды. Даже я, которого хуй подавишь ментально, ощутил мощь, исходящую от этой ужасной женщины…

Рудольф, под влиянием этого зримого могущества, как-то скукожился и потух. Не удивлюсь, если у него опасливо втянулись яйца.

Сорок четыре единицы «Телосложения» — это титанида, а не немёртвая. Уверен, что она может сломать меня просто пальцами.

— Доставь её к автодоку, — приказал я ещё не отошедшему от влияния Рудольфу. — Вмонтировать ей самые здоровенные органы вожака оборотней, самые лучшие, блядь!

Ассистент коротко кивнул, после чего помог Кейт перебраться на тележку.

— Её же хуй убьёшь, — произнёс я, закуривая сигарету.

Думаю о том, как её вообще убили. Там всё непонятно. Шрамов на теле дохрена, но все они давно зажившие, колотые ранения отсутствуют, в основном только порезы средней глубины, что свидетельствует о том, что её выпускали на арену вообще без доспехов.

Подхожу к головной части тумбы и поднимаю с жестяной тележки журнал вскрытия, скрупулёзно заполненный почерком Ханса. А-а-а, разрыв межжелудочковой перегородки…

Теперь мне всё понятно. Сердце не выдержало. Острый инфаркт миокарда — в описании её «особенности» было написано, что она старела быстрее остальных, но не было сказано ни слова о том, как именно это проявлялось.

Её сердечно-сосудистая система изнашивалась быстрее, что усугублялось тем, что жрать ей надо было существенно больше, чем остальным, а самый простой способ быстро насытиться — это очень жирная пища и углеводы. А дальше атеросклероз и пока-пока…

Ничего, автодок сейчас быстро всё поправит и приведёт мою Кейт в образцовое физическое состояние.

Сажусь на табуретку у стены и вновь закуриваю. Надо же, как судьба-то у людей поворачивается. Надо же, как судьба людей-то поворачивает.

— Поворачивает, ставит раком и с остервенением ебёт, — вздохнул я. — А потом они умирают…

Где-то через десять минут прибыла Грейс Келли, одетая в больничную пижаму.

— Снимай, — приказал я ей, доставая из кармана смартфон.

Фотографирую её во всех доступных проекциях. Причёску надо будет укоротить, подмышки и пах побрить, и тогда будет нормально.

Продолжаю ждать. С Кейт автодок задерживался. Наверное, нашёл кучу внутренних проблем, без решения которых её никак нельзя было отпустить. Подозреваю, что проблемы там комплексные.

Кейт Бекинсейл он выпустил только спустя сорок минут. Она вернулась в покойницкую в стандартной больничной пижаме, только подходящего ей размера не нашлось, поэтому в плечах эта пижама уже разорвалась.

— Снимай, — приказал я ей, вновь доставая телефон.

Снова фотографирую в доступных проекциях.

— Ладно, остальные пусть пока полежат, — решил я. — Что ж, Катрин, бери этих двоих и веди в ритуальное помещение. Надо показать их Захару.

Попрошу сделать под них индивидуальную броню из самых современных материалов, ну и попрошу ещё кое-что особенное, касающееся моей перекачанной Кейт.

Примечания:

1 — Хай тек, лоу лайф — от англ. Hightech, low life — «высокие технологии, низкий уровень жизни» — это определение жанра киберпанк, также известное как критерий Дозуа. Имеется в виду, что киберпанком могут называться только произведения, строго следующие именно этому критерию, а все остальные произведения должны называться игристой научной фантастикой.

2 — Ланиста — лат. — lanista от laniare — «раздирать, рвать» — владелец школы гладиаторов, который выкупал рабов и тренировал из них гладиаторов, после чего сдавал их в аренду устроителям игр. Занятие это считалось в древнеримском обществе позорным и приравнивалось к шмаровозу, то есть сутенёру. Хоронили ланист исключительно за пределами городских кладбищ, потому что не пристало уважаемым людям, отцам города, лежать рядом с «торговцем человеческим мясом».

— Вот этим красоткам нужна новая броня, — сказал я. — В том числе и Катрин. Что-то пуленепробиваемое.

Платформа рассмотрела моих телохранительниц.

— Три часа, — сказал Захар. — Что с ней не так?

Платформа подняла руку и указала на Кейт. Ему пришлось задирать сенсор, чтобы просканировать её, настолько она огромна.

— Мутация, — ответил я.

— Могу я взять у неё аутоптат? — спросил Захар.

— Я знал, что ты это попросишь, — улыбнулся я и дал знак Катрин.

Телохранительница достала из подсумка пакет с генетическим материалом Кейт, представленным набором фрагментов из разных органов.

Из соседнего отсека пришла платформа, которая забрала пакет и сразу же убыла к шлюзу. Разумеется, лаборатория у Захара находится в каком-то другом месте.

Вообще, его возможности меня очень впечатляют. Самое дно Тихого океана, огромная база — всё это появилось здесь только потому, что он выработал решение внезапно возникшей проблемы.

Уверен, что у него есть сотни подводных сооружений различного назначения, ведь самая лучшая защита — это невероятно огромная толща воды. Даже если его как-то вышибут с поверхности Земли, морское дно всегда будет принадлежать ему.

Бьюсь об заклад, что у него есть подводный флот, способный потопить любое количество вражеских батискафов. Он неуязвим, пока на Земле есть океаны…

— Думаешь, удастся выделить ген и использовать как-то? — поинтересовался я.

— Не думаю, а знаю, — ответил робот. — В моих силах усовершенствовать его и разработать безопасные аналоги, которые можно будет использовать на искусственно выращенных организмах. И мне нужна твоя помощь.

— Это круто, что ты так можешь, — сказал я. — И с чем нужно помочь?

— Консультация по магии, — ответил Захар. — У переданного тобою мага не хватает слов, чтобы объяснить мне некоторые особо важные моменты.

— Помогу, чем смогу, — вздохнул я.

— Ещё мне нужно, чтобы ты поднял при мне минимум два десятка искусственных организмов, — продолжил искусственный интеллект.

— Тоже без проблем, — кивнул я. — Когда приступаем?

— Следуй за мной.

Мы прошли в шлюз, где нас уже ждал батискаф.

— Далеко идти не придётся, лаборатория неподалёку, — сказал Захар. — Садись в батискаф — я буду ждать тебя на месте.

Подводное судно было не особо просторным, но если сесть в одно из кресел, то вполне нормально.

Сажусь в пассажирское кресло и, на всякий случай, пристёгиваюсь.

Шлюз закрылся, за ним закрылся батискаф, после чего раздалось сильное шипение, длившееся около двух минут.

Я почувствовал движение.

— Можешь скрасить своё путешествие наблюдением за происходящим снаружи, — раздался голос Захара.

Из потолочной ниши появился экран, на который транслировалась картинка с наружной камеры.

Батискаф был оборудован мощным фонарём, который пробивал водную толщу на сотню метров. И картина, попавшая под свет этого фонаря, вырисовывалась впечатляющая: рядом с перевалочной базой располагался целый комплекс подводных сооружений, назначение которых оставалось для меня загадкой. Но нам надо не туда.

Мы прошли над этими сооружениями и устремились в океанский мрак.

— Прямо под тобой находятся буровые установки, добывающие ценные минералы, — сообщил Захар, решивший побыть сегодня гидом. — Океаническое дно, как ты знаешь, очень богато на месторождения редкоземельных элементов, но человечество даже не представляло, насколько.

— Читал и о таком, — кивнул я.

— Обычно мы добываем ископаемые в районах высокой вулканической активности, но это место — исключение, — продолжил Захар. — Миллионы лет назад тут происходили необычные сейсмические процессы, приведшие к тому, что здесь располагаются богатейшие месторождения марганца, никеля, хрома, ванадия, кобальта, а также множества других элементов. Семьдесят семь процентов таблицы Менделеева представлены тут в товарных количествах — сложись история несколько иначе, за эти места шла бы война между человеческими государствами.

— Уже, вроде как, начинали грызться за морское дно и Антарктиду, — произнёс я.

— Антарктида — это лишь жалкие крохи, — сказал на это Захар. — Я потому и вернулся на Землю — именно ради этих мест.

— А ты куда-то улетал? — удивился я.

— Да, — подтвердил искусственный интеллект. — Я планировал использовать ресурсы Марса, а затем убыть из Солнечной системы, но потом произошла серия инцидентов, сделавших это невозможным. Наша с тобой Вселенная не так пуста и спокойна, как нам всем казалось. Мы прибыли.

Экран въехал в потолок, после чего баркас тряхнуло. Вновь раздалось громкое шипение, длившееся несколько минут, а затем баркас раскрылся.

— Ты готов приступить к работе? — спросила платформа, ждавшая меня у шлюза.

— С рождения, — усмехнулся я.

— Тогда добро пожаловать в лабораторию, — произнёс Захар и после его слов шлюз распахнулся.

Вид, открывшийся мне, мог бы перехватить дыхание, не будь я мёртвым.

Прямо передо мной стоял комбинат по сборке боевых платформ, которые сразу же после сборки упаковывались в транспортировочные ящики, в которых уже лежали оружие и экипировка. Эти ящики, по отдельной конвейерной ленте, уезжали куда-то вдаль, видимо, на склад.

Я вижу тысячи универсальных боевых машин, бездушных, не сомневающихся и готовых на всё ради исполнения приказа. Мои мертвецы только стремятся к такому состоянию…

— Нам сюда, — указал Захар на самостоятельно раскрывшуюся дверь.

Тут же был медицинский блок, где автоматические медицинские станции препарировали тела оборотней.

— Анализ генетического материала уже начат и займёт двадцать часов, — сообщил мне Захар. — Когда всё будет готово, я начну производство нового типа оборотней. Они будут сильнее и быстрее, а если удастся успешно подсадить несколько генов из моей библиотеки, то ещё и умнее.

Он оторвался от человечества предельно далеко, раз уже балуется настолько продвинутой генной инженерией.

— Тебе нужно поднять вот эти образцы, — из холодильников выехали столы с трупами.

— Да без проблем, — пожал я плечами. — Как-то изначально обрабатывать их надо?

— Я уже сделал несколько модификаций, основываясь на том, что ты мне рассказывал — хочу узнать, двигаюсь ли я в верном направлении, — сообщил Захар. — Приступай.

— Во славу Плети, — воспроизвёл я формулу. — Иван Иванов!

Искусственно выращенный человек открыл глаза.

«Готов служить, повелитель», — сказал он на языке мёртвых.

— Служи-служи, — кивнул я, после чего посмотрел на стоящую по соседству платформу. — Что у этого внутри?

— Ничего, это контрольный образец, — ответил он. — Следующего.

Как я понимаю, он хочет на практике проверить, что будет, если мертвеца не обрабатывать. Не лишено смысла, ведь он точно сможет определить время начала образования «дикого» нигредо. Мне и самому интересно это узнать.

— Во славу Плети! — кастанул я над следующим трупом. — Василиса Васильева!

На стене возникла проекция, показывающая кадры обработки мертвецов медицинской станцией.

— Здесь я сформировал замкнутые циклы кровообращения, — сообщил Захар. — Посмотрим, как это повлияет.

— Ну-ну, — произнёс я. — Во славу Плети…

Труп за трупом, я поднял каждого мертвеца в этом помещении. Все они были готовы служить мне верно и вечно. Ну, то есть, до полного разложения.

— Всё, — сказал я, подняв последнего.

В помещение вошли платформы, которые куда-то повели свежеиспечённых немёртвых.

— Никаких аномалий, — произнёс Захар. — Этой некроэнергии будто бы не существует. Но скоро я выясню её природу.

— А что это тебе даст? — спросил я. — Неужели трудно примириться с тем фактом, что это направление тебе просто недоступно?

— Если это смог воспроизвести человек, то я точно смогу, — ответил искусственный интеллект. — Ты шутя поднимаешь мертвецов, при этом нарушая все законы биологии, а затем поднятые тобой творения шутя нарушают закон сохранения энергии — этому должно быть какое-то объяснение. И если это «магия», то я должен установить её природу, после чего обратить на пользу делу.

— Что, кстати, с Клодом Фролло? — вспомнил я об индусе.

— Он передал мне массу полезной информации, которая дала мало ответов, но создала очень много новых вопросов, — сказал Захар. — Энергия стихий, энергия жизни — я не могу найти доказательств существования одной, а тут ещё эти новые энергии… Это концептуально новое понимание физики… Статистическая вероятность того, что люди просто случайно наткнулись на неё и выработали какие-то способы взаимодействия с ней, стремится к нулю. Это не случайно.

— Я думаю, тут замешаны Древние, — пожал я плечами. — Возможно, что магия — это их наука, обрывки которой мы сейчас и видим. Тогда я буду ни разу не удивлён, что ты не можешь даже получить доказательства существования используемых ею «энергий».

— К этой версии я пришёл уже давно, — произнёс Захар. — И принял её как рабочую.

— Как дела у колонии оборотней? — поинтересовался я.

— Они очистили Альпы от любого присутствия вегмов, — поведал мне Захар.

Вегмы, как полагаю, очень сильно страдали во время этой «очистки». Оборотни — это абсолютно извращённые похотливые создания, которые трахали бы даже камни, будь в них какая-нибудь мягкая щель…

— А инфильтраторы? — спросил я.

— Пока никаких контактов, — покачала платформа «головой». — Европейская популяция инфильтраторов очень скрытна. Вегмы для неё давно уже не проблема, но она знает обо мне и опасается, что я захочу её уничтожить. И я сделаю это, если мне будет выгодно, поэтому опасения не беспочвенны. Я думаю, мне нужно ещё несколько десятков популяций оборотней по всему миру, чтобы увеличить шансы на встречу.

— А что едят твои оборотни? — поинтересовался я, закуривая. — В Мире трёх лун они подчистую выедают всё в радиусе суточного доступа, после чего мигрируют в ещё нетронутый регион.

— Вегмов, — ответил Захар. — Их организм способен усваивать даже такое мясо, поэтому пища у них закончится очень нескоро. И колония в Альпах начала совершать набеги на бывшую территорию ФРГ, где ещё много вегмов.

— Замечательно, — кивнул я. — Я так понимаю, тебе нужно больше оборотней?

— Не сейчас, — покачал Захар «головой». — Только после интеграции новой мутации в клонированных людей.

— Кстати, — вспомнил я. — Можешь дать мне что-то вроде суперкомпьютера?

— Насколько «супер»? — уточнил робот.

— Ну, чтобы, скажем, на нём можно было не нуждаться больше в усилении вычислительной мощности, — ответил я. — У меня один парень работает над особым проектом и хотелось бы, чтобы его больше не беспокоила техническая сторона вопроса.

— Каков характер его вычислений? — спросил Захар.

— Расчёты порталов, — ответил я. — Там куча переменных, многие из которых взаимоисключающие. Ты, наверное, опросил Фролло и он описал тебе, в общих чертах, как правильно считать ритуалы.

— Верно, — кивнул Захар. — Я знаю, что тебе нужно. Будет в течение двенадцати часов. Сейчас я бы хотел поговорить о магии стихий. У меня есть серия вопросов.

— Что ж, спрашивай, — ответил я. — Время есть.

Я расскажу ему немного, потому что в стихиях равен дошколёнку, которому показали таблицу умножения, но это лучшее, что у него есть, ведь даже магистры стихий не в курсе, каким именно образом работает их искусство, а у меня хотя бы фундаментальная образовательная база.

— Это же символический жест? — спросил я. — Или старт производства реально завязан на этот рычаг?

— Разумеется, это символический жест, — ответил Захар. — Ты можешь начать производство как с центрального пульта, так и с удалённого пульта, размещённого у тебя во дворце.

— А, ну, тогда окей, — кивнул я и дёрнул за рычаг.

Сразу же загудели некие механизмы, после чего заработала конвейерная лента.

Это первый автоматический станкостроительный завод, поставленный Захаром, первый столп в промышленную основу Праведной Республики.

Я выбрал схему токарно-винторезного станка 16Б16, оборудованного ЧПУ НЦ-31 — это простое и надёжное решение, наглухо перекрывающее все токарные потребности нашей гражданской промышленности на сто лет вперёд.

Добавь к предыдущему станку следующий на очереди сверлильно-фрезерно-расточный станок с ЧПУ 1000VBF и будут закрыты ещё и все фрезерные вопросы гражданской промышленности.

Но надо будет — закажем в производство что-то новое, это вообще не проблема: автоматический станкостроительный завод имеет в перечне схем около двадцати тысяч наименований станков различного назначения.

Впрочем, главная беда Праведной Республики не станки сами по себе, а люди, которые будут на них работать. Квалифицированных специалистов-производственников можно пересчитать по пальцам рук, а остальные вообще нихрена не смыслят.

Исходя из этого, я жду, что большая часть станков будет пылиться без дела, до тех пор, пока не подготовим достаточное количество операторов.

Вот был у меня один знакомый, станочник широкого профиля шестого разряда — он работал в детдоме сторожем. Его уволили по причине систематического пьянства, когда терпение начальства пересекло определённый предел. Но за него держались, причём очень долго, потому что водораздел между пятым и шестым квалификационными разрядами — это водораздел между наукой и искусством.

Станочника широкого профиля шестого разряда надо готовить десятилетиями, он должен знать всё, что касается целого каскада станков, от и до, и должен уметь не только работать на них, но также быть способным осуществлять их ремонт и калибровку. Поэтому за таких специалистов держатся руками и ногами, их переманивают, терпят, когда они по-свински бухают и ведут себя аморально.

Но, ладно, это реальные виртуозы, с избыточной для меня квалификацией. Только вот у меня нет спецов даже первого разряда, нет системы образования, которая поможет мне выучить их — вообще нихрена нет, кроме материальной базы.

Так что произведём мы пару десятков станков для особых производств, а остальные будут эволюционно совершенствовать уже существующие примитивные станки, постепенно усложняя их и повышая их производительность, попутно создавая что-то новое.

Но автоматические станкостроительные заводы простаивать не будут. Я планирую использовать их для производства деталей для бронетехники, оружия, а также для изготовления заготовок для снарядов — бронзовые корпуса, заготовки для капсюлей и так далее.

А вот через пару-тройку десятилетий, когда проблема с грамотностью и среднеспециальной подготовкой будет решена, начнётся массовое производство станков, а также вступит в силу настоящая промышленная революция…

— Ты доволен? — поинтересовался Захар, внимательно наблюдающий за мной.

— Ещё как! — ответил я. — Только я сейчас понял, что дал маху.

— Нет специалистов? — верно понял меня Захар.

— Именно, — вздохнул я с сожалением. — Надо как-то налаживать систему образования и традиционные методы видятся мне малоэффективными.

— Так используй нетрадиционные методы, — сказал на это искусственный интеллект. — Я могу разработать для тебя совершенную систему школьного образования, нацеленную на максимально быстрое освоение. Так ты в ближайшие пять лет получишь универсальных абитуриентов, которых будет легче обучить узким специальностям. Погрешность в качестве образования ожидаю не более 20%, что неприемлемо много, но этой погрешностью можно пренебречь, так как ты ограничен во времени. Ты заинтересован?

— Спрашиваешь⁈ — воскликнул я.

— Три ускоренные программы переданы на терминал в твоём кабинете, — сообщил Захар через секунду. — На латыни, среднегреческом и русском языке.

— Так быстро? — удивился я.

— Перевод занял 0,000001 секунды, — ответил искусственный интеллект.

— Всё-то у тебя легко, — вздохнул я. — Но я рад, что мы с тобой сотрудничаем.

— Нам всем повезло, что наши взгляды на ряд вопросов почти полностью совпадают, — ответил на это Захар. — С тобой объективно легче договориться, чем с любым жителем этого мира, ты физически не можешь повлиять на мои планы, поэтому заслуживаешь моего расположения. Также ты безусловно бессмертен, как и я, поэтому я считаю такое сотрудничество взаимовыгодным.

— Да, повезло, — согласился я. — А когда придёт Протекторат — ты впишешься за меня?

— Только при условии, что он затронет мои интересы, — ответил на это Захар. — Если они окажутся посильными тебе, то моё участие в этом конфликте будет лишено всякого смысла.

— Аргумент, — согласился я.

Тем временем, завод почти закончил собирать первый станок.

На специальную платформу подъезжали по конвейерной ленте готовые детали, которые тут же подхватывались манипуляторами, сразу же устанавливающими эти детали на заданные места. Выглядело всё это как волшебство. Вот она, настоящая магия.

— Оставлю тебя здесь, — произнёс Захар.

— Ага-ага… — ответил я, завороженно глядя на второй станок, собираемый манипуляторами.

Детали изготавливаются потоком, на десяти встроенных в единую среду автоматических станках, очень быстро, скупыми движениями, будто времени совсем нет, и скоро будет поздно — в режиме 24/7.

Я пронаблюдал создание пяти станков и эти действия мне до сих пор не надоели. Мог бы созерцать это действо и дальше, но в цех вошёл посыльный из отряда «Активижн».

— Повелитель, генерал-полковник Леви готов рапортовать, — сообщил он мне.

— Ты только посмотри на эту красоту, — попросил я его. — Вот это полусобранное нечто скоро станет полноценным станком, на котором будут вытачиваться различные детали. Это ли не красота технологий?

Посыльный, облачённый в стальную латную броню устаревшего образца, подошёл к ограждению и уставился на отточенный до совершенства процесс производства.

— Красиво… — произнёс он через минуту созерцания.

— Да, красиво… — изрёк я и продолжил наблюдать за движением манипуляторов.

Минут десять мы стояли и смотрели, после чего в цех вошёл уже сам Джим Леви.

— Повелитель… — окликнул он меня.

— Т-с-с-с… — остановил я его. — Ты просто посмотри…

Он тоже подошёл к ограждению и начал смотреть за процессом.

Ритмичные звуки работы штамповочного станка, шипение пневматических приводов, тихий шелест конвейера, короткое пиликанье динамиков, отчитывающихся о завершении цикла, запах металла, нагреваемого и охлаждаемого, а также атмосфера состоявшейся промышленной революции — это очаровывало даже мёртвых.

— Эм… Повелитель… — тихо обратился ко мне Леви. — Я должен отрапортовать…

Магия момента начала разрушаться, обещая не вернуться никогда.

— Ну вот, испортил атмосферу, — разочарованно вздохнул я. — Ладно, идём.

— Прошу прощения, повелитель, — повинился Леви.

— Охранение уже выставлено? — спросил я. — Удвоить. Этот наш секрет не должен стать известен никому. Вообще никому. Это военная тайна стратегического уровня.

— Я распоряжусь, повелитель, — заверил меня генерал-полковник.

— Что там за рапорт? — спросил я, заходя в свой личный кабинет на втором этаже завода.

— Он касается возмездия севильскому диктатору, — ответил Леви.

— А, ты об этом идиоте? — вспомнил я о герцоге Ардабасте III.

Я уже и думать забыл об инциденте в Севилье. Мой экспедиционный отряд был вырезан почти полностью, после чего вестготский герцог присвоил все товары, привезённые на продажу. Это нарушает дух и букву конкурентных отношений, поэтому я не мог оставить такое без ответа.

В сельскую местность рядом с Севильей, по порталу, установленному выжившими членами экспедиции, прибыла Праведная Армия, которую я отправил разобраться в ситуации и выбить всё дерьмо из охуевшего герцога.

— Да, повелитель, — кивнул Леви. — Мы провели общевойсковую операцию, нацеленную на штурм города и уничтожение виновников гибели торговой экспедиции. Штурм прошёл по плану: мы поставили дымовую завесу, сапёры подорвали стены в трёх направлениях, после чего в город вошли штурмовые отряды, уничтожившие там всех, кто оказывал сопротивление.

— Так, — изрёк я. — А маги?

— Следует особо отметить Бобби Котика, предложившего план по устранению магов, — продолжил Леви. — Накануне штурма в город были скрытно засланы смертники, начинённые взрывчаткой. Они нашли большую часть магов, а также некоторых командиров гарнизона — это, несомненно, облегчило дальнейший штурм.

— Что по потерям? — спросил я.

— Мы потеряли восьмерых, — ответил Леви. — Современного огнестрельного оружия у противника не было, поэтому считаю модель латной брони актуальной для противостояния с местными противниками.

Ну, да, стальные латы свинцовыми шариками не пробиваются…

— Это всё понятно, — произнёс я. — Что дал нам этот штурм?

— Тысячу двести шестьдесят новых кандидатов в Праведную Армию, — перечислил Леви. — Триста четырнадцать килограмм золота в виде украшений, золотых монет и слитков — это только городская казна, а также мы выменяли у населения ещё пятьсот двадцать шесть килограмм золота — потратили сто шестнадцать килограмм стали.

Средний курс обмена стали на золото — один к трём, но есть нюанс — ценность изделия. Мои ребята везут не стальные слитки, а уже готовые изделия в виде мечей, топоров, щитов, доспехов и наконечников для копий. Цельная стальная кираса в этом мире стоит как яхта олигарха, некоторые вообще считают, что такая штука бесценна, но у нас у всего есть своя цена…

— Также мы сумели завербовать три тысячи поселенцев, которые присоединятся к населению Фив в течение следующих двух месяцев, — продолжил Леви.

— Это как? — спросил я слегка удивлённо.

— Я проявил инициативу и решил выкупить всех рабов города, потратив на это сорок килограмм стали, — объяснился он. — Технически, они ещё не свободны, они являются собственностью Праведной Республики, но при пересечении границы нашей страны вступит в силу четвёртый пункт нашей Конституции — воздух Праведной Республики освобождает.

— Вот это ты здорово придумал! — усмехнулся я. — Подобную практику внедрить и у остальных экспедиционных отрядов! И вообще, расширяйте экспансию — больше экспедиционных отрядов!

— Помимо этого, ещё триста восемьдесят семь горожан, из трущобной голытьбы, изъявило желание присоединиться к победителю, — добавил Леви. — Они присоединились к каравану на Фивы и прибудут вместе с выкупленными рабами.

Эпический прирост населения в ходе боевых действий, хе-хе…

— Что стало с герцогом? — спросил я.

— Осужден военной администрацией и повешен на центральной городской площади, — ответил Леви.

— Что там со становлением Севильской демократической республики? — поинтересовался я.

— Власть над городом осуществляет военная администрация, в лице Хидео Кодзимы, отряд которого стал временным гарнизоном, но идёт подготовка к выборам, — ответил Леви. — Горожане не совсем понимают, какое благо принесли им твои солдаты, но очень скоро поймут. Районные советы уже учреждены, но выборы президента удастся провести только в конце следующего месяца.

— Пусть послужит уроком для остальных, — произнёс я. — Никто не смеет посягать на наш образ жизни и нашу свободу делать бизнес в любом уголке этой планеты…

— Во имя торжества демократии, повелитель, — ответил на это Леви.

Наша идеология — принесение «демократии» всему этому миру. Естественно, к настоящей демократии это имеет очень опосредованное отношение, но это и неважно. Даже такая «демократия» гораздо прогрессивнее тупой купеческой олигархии или махрового феодализма.

— Я доволен итогами спецоперации, — произнёс я. — Побеседуй с Лужко, пусть напишет мне речь и подготовит пресс-конференцию.

— Слушаюсь, повелитель, — поклонился Леви и убыл из моего кабинета.

Я посидел за пустым столом, покурил, обдумывая произошедшее, а затем вернулся в производственный цех.

Под мерный стук автоматических станков стало неожиданно легко думать.

— Надо бы сюда столик поставить, ещё холодильник с пивом и закусками… — подумал я, оглядываясь.

Завод уже закончил с токарными станками и переключился на партию фрезерных станков.

Снаружи, в закрытой режимной зоне «Праведный-16», в режиме реального времени возводились заводы-близнецы — копии этого завода, способные производить всё то же самое и теми же темпами. Двадцать станкостроительных заводов, которые раскроют свой потенциал только спустя столетия…

После их завершения, будут поставлены автоматические танковые заводы, которые тоже будут стоять, но не так долго, как предыдущие. Всё упирается в ресурсы.

Скоро мы развернём по-настоящему взрослую добычу меди, олова и ценных редкоземельных элементов, для чего уже собраны подвижные горнодобывающие комплексы, работающие в автоматическом режиме.

Эти гиганты пойдут к местам добычи своим ходом, после чего вроются в землю, чтобы извлечь из неё всё, что есть ценного. Три из них уже начали добычу на известных месторождениях рядом с Душанбе, а остальные приступят к работе только когда мы найдём достаточно безопасные месторождения, отвечающие всем требованиям.

Даже разведанных месторождений дохрена и больше, а реальную геологическую разведку тут не проводили никогда, поэтому только Смерть знает, сколько всего ценного и полезного таится в местных недрах.

И когда промышленным потоком потекут необходимые элементы, танковые заводы начнут выпуск танков М-01"Месть Демократии", а также БМП М-02 «Вестник Демократии». Созданные полностью из местных ресурсов, оснащённые самыми современными системами управления огнём и электродвигателями, они станут основой огневой мощи и тактической мобильности Праведной Армии.

После танковых заводов будут возведены патронные и снарядные заводы, которые тоже сильно завязаны на сырье. Бездымный порох будет производиться на пяти химических заводах, которые были включены в перечень требуемого вместе с десятью нефтеперерабатывающими заводами. Без нефти не обойтись, пусть она и не будет использована в качестве топлива для нашей военной техники — есть тысячи процессов, которые никак не обойдутся без нефтепродуктов.

После строительства нефтеперерабатывающих заводов, платформы возьмутся за возведение оружейных заводов, которые будут бесперебойно производить для Праведной Армии огнестрельное оружие.

Ядерные электростанции уже установлены под холмами близ Душанбе, на глубине сотни метров. Все остальные заводы, кстати, тоже.

Подхожу к стене и нажимаю на кнопку вызова лифта.

Лифт ехал около минуты, терпеливо дожидаюсь его, захожу и нажимаю на кнопку «надземный уровень». Спустя минуту с лишним, я выхожу из кабины и оказываюсь на надземном уровне, представленном одноэтажным сооружением, оборудованным панорамными окнами из бронестекла.

Есть тут и резервные входы в производственный цех, защищённые более надёжно, но их придётся использовать только в случае интенсивных бомбардировок.

Пункт выдачи готовой продукции расположен в трёхстах метрах к северу, в подземном хранилище, до которого идёт прямая конвейерная лента — даже тут есть резервные направления, которые будут использованы в случае уничтожения основного хранилища. Захар, видимо, полагался на богатый личный опыт, раз заложил в типовые заводы так много планов «Б», «В», «Г» и так далее…

Сажусь на заднее пассажирское сиденье внедорожника с открытым верхом.

— Поехали вон к тому бетонному колпаку, — указал я Катрин, сидящей за рулём.

Кейт и Грейс сидели в багажном отделении, в полном боевом облачении — мои телохранительницы не кушают пшеничные булочки с альбедо задарма, а выполняют важные охранные функции. Если что-то вдруг, то враг очень дорого заплатит за доступ к тушке праведного президента.

Катрин вела машину, но делала это неуверенно — навыки её слишком свежи. Впрочем, со временем пройдёт.

— Дальше я один, — сказал я, когда военный внедорожник остановился у колпака.

Приложив руку к сканеру, я дождался, пока колпак отъедет и откроет мне доступ в зону хранения. Спускаюсь по ступеням и оказываюсь на полупустом складе.

Готовые станки уже были упакованы в деревянные транспортировочные ящики и ждут погрузки.

— Грейс, передай Кумбасару, чтобы готовил три пятнадцатитонника, — приказал я по рации. — В «Праведном-16», на «Площадке-1» есть готовая продукция на отправку.

— Принято, повелитель, — ответила немёртвая телохранительница, ответственная за связь.

Тут сухо и тепло, работают кондиционеры, поддерживающие здесь заданную заводом температуру — оптимальную для хранения изделий. По ощущениям, где-то градусов двадцать, но могу ошибаться. На улице печёт тридцатник, поэтому кондиционеры активно работают.

Все ответственные немёртвые уже прошли регистрацию в общей заводской системе, с предоставлением ограниченных прав. Ограниченные права — это гарантия того, что их не пристрелят охранные рельсотронные турели.

Захар сказал, что рельсотроны — это уже прошлое, но для обороны сойдёт.

Я же считаю, что рельсотроны — это недостижимое будущее, к которому надо стремиться. Мы ещё сотни лет будем возиться с огнестрельным оружием, прежде чем добьёмся чего-то адекватного в направлении оружия будущего…

Поднимаюсь на поверхность и сажусь во внедорожник.

— Поехали в Душанбе, — приказал я Катрин. — И музыку включи какую-нибудь.

— Ну, собственно, бункер, — ответил я озадаченному Захару, изучающему данные дрона.

По моей наводке его разведдрон был отправлен в подземную лабораторию кровосись, уже демократически разграбленную моими ребятами. Тогда они ещё не знали, что борются за мировое торжество демократии, но грабили уже очень демократически, аккуратно демонтируя каждый плафон.

— То есть, ты хочешь сказать, что тут была цивилизация легендарных вампиров? — уточнил Захар. — Брэм Стокер, румынская мифология?

— Ну, своими глазами я их не видел, — признался я. — Зато археологии, оставшейся после них, просто дохуя. Например, тот бункер, по которому сейчас шарится твой дрон.

— Это не мистификация? — недоверчиво спросил искусственный интеллект.

— Слушай, ну вот когда я пытался тебя наебать? — серьёзно спросил я.

— Утаить пытался — это было, но обман — такого не было, — ответил Захар. — Но отсутствие прецедентов в прошлом, само по себе, не гарантирует невозможности события в будущем.

— Артефактов дохуя и больше, — вздохнул я. — Музей вот собираемся открывать в следующем году, сразу же после выборов. Да сгоняй в душанбинское хранилище — там даже инструментарий есть. Литературы порядочно — все доказательства налицо.

— Да, глупо было бы создавать подобную мистификацию, — признал Захар.

— Я — лич во плоти, поднимающий мертвецов и использующий смертоносные заклинания, — усмехнулся я. — Ты пускаешь оборотней на Землю, чтобы бороться с неведомыми инфильтраторами. Оборотней, Захар! И потом такой: «Вампиры? Да ну! Бред!»

— Логично, — вынужден он был согласиться с моим доводом.

— Откуда такая зашоренность взглядов, а, Захар? — поинтересовался я. — Ты же, вроде как, настоящий интеллект, сверхумный, сверхразумный, всё понимающий и всё принимающий — как же так?

— Я подвергаю всё критическому анализу, — ответил он. — В этом суть настоящего интеллекта — работать только с достоверно установленными фактами, минимизируя элемент домысливания. И сейчас я подключил к этой беседе дополнительные вычислительные мощности.

— Чиво, блядь? — возмутился я. — То есть, до этого ты выделял для общения со мной свою тупенькую версию⁈

— Все вычислительные мощности уходят на реализацию более важных проектов, — честно ответил он. — Но только что ты поделился со мной важной информацией, поэтому я весь внимание.

— Ага, ну теперь-то заебись, — вздохнул я. — Это обидно было, вообще-то.

— Прошу прощения, — извинился Захар. — Что ещё ты можешь сказать о вампирах?

— Ну, короче, слушай укороченную версию, — начал я.

Это же бездушная железяка, мы никогда не станем друзьями. Так чего же на него обижаться?

Вкратце описываю ему историю этого мира, включая ранее опущенный период перед «взрывом» и разделением ноосферы. То есть о вампирской гегемонии над людьми, принесёнными порталами из «верхнего» мира.

— С точки зрения человеческой этики, это было ужасное время, — констатировал Захар. — А дальше, как я понимаю, произошло что-то с ноосферой, после чего все они разом умерли?

— Именно, — подтвердил я. — А люди из «верхнего» мира как поступали, так и продолжали поступать. Со временем, они заселили этот мир, поэтому они тут теперь, буквально, везде.

— А ты не пробовал как-то изучить эти ноосферические порталы? — поинтересовался Захар.

— Да зачем? — спросил я недоуменно. — Я знаю, что путешествие в «верхний» мир обойдётся очень дорого, если с точки зрения энергии… А-а-а, блядь, вот я дурачок…

— Тебе только что снизошло какое-то озарение? — предположил Захар.

— Я ведь, после определённых событий, совершенно не ограничен в некроэнергии… — произнёс я и с досадой хлопнул себя ладонью по лбу.

— И чего такого интересного ты можешь получить в том мире? — задал искусственный интеллект вопрос.

— Да не знаю, — пожал я плечами. — Найти там новых людей или какие-то новые магические знания?

— Или спровоцировать обитателей того мира на безнаказанную экспансию, — предложил Захар свой вариант.

— Ну, или это, — согласился я. — Да, делать там нехрен. Нам бы здесь все проблемы разгрести…

— А есть ли у тебя генетические образцы вампиров? — спросил вдруг Захар.

— Вообще-то, есть, — ответил я. — Но нахрена?

Волосы с расчёсок, ошмётки кожи, оставшиеся на всяких предметах обихода, а также в стоках водопровода, одна законсервированная рука чьего-то давнего врага — думаю, какие-то фрагменты ДНК там сохраниться должны.

— Дополнительная сила, вступающая в мою прокси-войну против инфильтраторов, — ответила платформа. — Это перспективно, если получится воссоздать полноценного вампира.

— Значит, они, всё-таки, досаждают тебе, раз ты всё так же стремишься уничтожить их? — предположил я.

— Как могут досаждать тараканы, лишь потенциально способные причинить вред твоему здоровью, — ответил Захар. — Я не хочу, чтобы они сумели стать для меня проблемой, поэтому готов подселить к ним сколько угодно антагонистичных им видов. Если вампиры таковы, какими ты их описываешь, то они смогут приспособиться к суровым условиям Земли и создать какую-то оппозицию инфильтраторам.

— Но ты не опасаешься того, что они сами могут стать проблемой? — спросил я. — Возвращаясь к нашему разговору об инвазивных видах, ха-ха.

— Сначала дай мне образцы ДНК вампиров, — произнёс Захар.

— Предупреждаю, что это очень древние волосы, а также остатки кожи, кропотливо собранные моими демократическими мародёрами, — предупредил я его. — И крайне высока вероятность того, что у тебя ничего не получится, потому что вампиры, в качестве крови, имеют «смесь первоосновных жидкостей», а это, Гарри, понимаешь, магия…

— Я должен попробовать, — покачал Захар «головой».

— Кумбасар! — зажал я тангенту рации. — Всё, что есть по биологическим материалам от вампиров — на перевалочную базу. Срочно!

— Слушаюсь, повелитель! — ответил тот.

— Скоро все образцы ДНК будут у тебя, — заверил я Захара.

— С тобой приятно иметь дело, — произнёс он. — Будет невежливо не ответить на такой щедрый дар, поэтому жди экзоскелетный бронекостюм, он будет готов в течение восьми часов.

— Право, не стоило, — изобразил я смущение. — Но спасибо.

— Мои платформы начали получать образцы ДНК, — сказал Захар.

— Если тебе удастся вырастить хотя бы одного вампира, пусть даже нежизнеспособного, можешь передать мне образцы его крови? — попросил я его.

— Цитринитас и рубедо? — догадался Захар.

— Если данные из учебника подразумевают под «смесью первоосновных жидкостей» комбинацию из нигредо, альбедо, цитринитаса и рубедо, то это будет джекпотом, — ответил я. — Но надежд на такое развитие событий мало, поэтому, скорее всего, кровь вампиров окажется бесполезной хуйнёй, совсем как моя.

— Это не является поводом не проверять, — произнёс Захар. — Я облегчу тебе работу и попробую выделить фракции из этой крови, если мне вообще удастся вырастить клона. С твоей кровью, кстати, я потерпел неудачу — она действительно бесполезна.

— Это радует и печалит одновременно, — вздохнул я. — А прикинь, какой форс: просто накачиваешь мертвецов своей кровью и они улучшают свои характеристики…

Я уже проводил эксперименты, закачивал в немёртвых естествоиспытателей свою кровь по три-четыре литра за раз, но всё это приводило лишь к немедленной гибели испытателя. Бес-по-лез-но.

— У природы нет лёгких путей, — философским тоном произнёс Захар. — Поэтому нужно её ломать и выдирать из обломков хоть что-то полезное. Человечество всю свою историю поступало именно так.

— И смотри, к чему это всё привело, — сказал я, закуривая. — Кстати! Ты вот сказал, что инфильтраторы могут стать для тебя проблемой, поэтому ты будешь бороться с ними, пока они ещё чайники. Но ты ведь собираешься линять в звёздную систему Мира трёх лун — какая тебе печаль, что будет на Земле?

— Это ведь не значит, что я буду вынужден оставить Землю, — ответил на это Захар. — Просто будет, скажем так, два Захара. Два больших Сонма, которые будут выполнять разные задачи и не будут иметь между собой связи. Буквально в двух Вселенных.

— А-а-а, вот оно как… — изрёк я задумчиво. — То есть, даже если тебя как-то прикончат на Земле, ты всё равно будешь?

— Если будут открыты порталы в другие миры, например, в центральный мир Протектората, то я запущу ещё один космический корабль, — ответил Захар, как мне показалось, с усмешкой.

— Я-то могу, но нужно время, — произнёс я.

— Я тоже, — сказал на это Захар. — Система составления ритуальных кругов очень сложная, для биологического организма, но для меня решается за миллисекунды. Единственное, что мне нужно — это маг, способны запитать этот портал некроэнергией. Впрочем, такой у меня уже есть.

— И ты уже экспериментируешь, — предположил я.

— Этого бы следовало ожидать, — ответил Захар. — Но, пока что, безуспешно. Нет примеров, помимо Мира трёх лун.

Вот она — причина страха человечества перед искусственным интеллектом. Эта паскуда решает тысячи неразрешимых задач в миллисекунду, думает совершенно иначе, непонятно, чего хочет, а также действует совершенно непредсказуемо.

Он быстро разгадал секрет ритуальных кругов и теперь может получить, что угодно — никто не знает, на что он напорется, даже он сам.

— Если проводишь эксперименты с порталами, то будь предельно осторожен, — попросил я его. — Шанс, что ты случайно откроешь портал на планету, стремительно засасываемую в чёрную дыру, очень мал, но никогда не равен нулю.

— Я предвидел нечто подобное, поэтому все эксперименты с порталами проводятся на Церере, — ответил он. — Но теперь полагаю, что нужно отложить эксперименты и дождаться, пока один из моих кораблей удалится на достаточное от Земли расстояние…

Надо же, я только что поколебал решимость Захара. Что за день!

— Ладно, мне пора работать, — вздохнул я. — Это ты многозадачный, а я работаю старомодными методами…

— Не буду отвлекать тебя, — произнёс Захар и отключился от платформы.

Я же вернулся к чтению отчёта о состоянии нашей многострадальной экономики. Конец года, крупные предприятия готовят годовые отчёты, Минэкономики тоже готовит годовой отчёт, а я изучаю показатели, чтобы постепенно начать видеть закономерности и шарить в теме.

Сейчас это для меня, большей частью, просто цифры, но ситуация такова, что я должен быть экономистом лучшим, чем Фролов, ведь хороший президент должен быть лучше своих подчинённых во всём. Даже жену министра экономики президент должен трахать лучше, чем сам министр экономики…

Ну, слава Смерти, Фролов не женат.

Мысли о жене невольно вызвали воспоминание об Эстрид. А-а-а, сука, твою мать, не сейчас!

Я боролся с собой, но желание вникать в эти ебучие циферки пропало полностью, поэтому я решительно закрыл ноутбук и пошёл на выход.

По лестнице спускаюсь в склеп под дворцом, прохожу мимо охраны и захожу в главную усыпальницу.

Эстрид лежит на плоском саркофаге. Признаков нежизни нет, она просто мертва…

— Эх…

Сажусь рядом и смотрю на её умиротворённое лицо.

Чувство сожаления никогда не покидало меня, с самого момента пробуждения в другом склепе, находящемся в другом городе. Оно звенело на фоне, подпитывая мою немёртвую ярость.

Сожаление о том, что всё сложилось так, а не иначе.

Одно роковое решение. Надо было просто поддаться тому чувству, склонить перед Судьбой голову и жить дальше. Жить с Эстрид, долго и счастливо, без всего того дерьма, что на нас свалилось…

Можно было? Можно было.

Но кто же знал? Я не знал.

А теперь жалею.

— Давай-давай, ты ещё не устал! — прикрикнул на Георгия младший сержант Антонио Кармона. — Копай-копай-копай!

Георгий же орудовал малой пехотной лопатой, вгрызаясь в грунт, чтобы вырыть себе стрелковую ячейку, в точности как проиллюстрировано в боевом уставе.

Вся живая ауксилия, в полном составе, погрузилась на грузовики и помчалась на границу с Сузианой, где ожидалось противостояние с персидской армией.

Прибыв на место, они сразу же начали занимать уже развёрнутые укрепления, построенные совсем недавно, а затем, когда стало ясно, что персы не подают признаков подготовки наступления, ауксилариев заняли «полезной тренировкой».

«Уже двадцать третья стрелковая ячейка…» — подсчитал Георгий, вырывая лопатой клоки дернистой земли, один за другим.

— Так, господа ауксиларии! — появился на поле истязаний Мёртвый инструктор. — Повелитель увидел то безобразие, которое вы тут учинили, был весьма доволен увиденным и разрешил дать вам отдых до завтрашнего дня! Командиры — вверенных ауксилариев почистить, помыть, накормить и в палатки!

— Вы всё слышали, — произнёс младший сержант Кармона. — Лопаты почистить от грязи, одежду привести в порядок, морды повеселее, а затем строиться в колонну по двое! Время задарма набивать желудки!

Врага Георгий не видел, хотя некоторое время находился прямо на переднем рубеже, за мешками с песком, перед которыми стояли противотанковые ежи и линии колючей проволоки.

За линиями укреплений были только травяные холмы, заросшие скалы, а также цветущие луга, через которые, с востока на запад, тянется грунтовая дорога.

Он никогда не задумывался раньше, что бывают какие-то другие дороги между городами. Впервые задумался он об этом только по дороге сюда, из кузова грузовика глядя на пролетающий внизу ровный асфальт.

Есть дороги каменные, есть бетонные, есть выложенные кирпичом, есть и щебёночные, а есть грунтовые…

Видеть в кино широкие и ровные асфальтированные дороги — это одно, но впервые проехать по ней — совершенно другое. Другое восприятие, другое ощущение, другое представление — всё другое.

Обдумывая такую вроде бы совершенно простую вещь, Георгий и сам не заметил, как машинально помылся в полевом душе, вошёл, вслед за остальными, в полевую столовую и сел за металлический стол. Железо — у праведного президента даже столы железные.

Как-то он привык за свою жизнь, что сначала идёт железо, а потом золото.

За железо можно убивать. Нет. За железо нужно убивать.

А тут…

Тут им, как в лучших фиванских домах, дают столоваться железными ложками, причём не абы какими, а с замысловатым травлением на ручках. Простой солдатне — как у стратига дома.

Это значит только одно — у лича много. Много таких ложек, много фарфоровых тарелок, много железных автоматов. И лич не считает это какой-то особенной ценностью, поэтому кормит этим, кормит с этого и вооружает этим своих второстепенных солдат.

Почему второстепенных?

Георгий не вчера родился, он знает, как было заведено в древнем легионе: настоящие солдаты в когортах, а в ауксилиях служат помощники. Вспомогательные войска, то есть второстепенные. Лич бы не назвал их ауксилариями просто потому, что ему это слово так понравилось — он однозначно указал им их место в его войске.

Автоматы…

Смертоносное оружие, за которое готовы продавать души правители и епископы, вручается людям, которые никогда ещё по-настоящему не воевали. Это тоже значит только одно — у лича лучше. Есть что-то лучше, есть что-то смертоноснее, есть что-то грознее.

Например, танки…

Танки им только показывали несколько раз, для ознакомления. Кому-то посчастливилось заглянуть внутрь, но большинство наблюдало со стороны, в том числе и Георгий.

Мёртвый инструктор сказал, что придёт время и они будут «гонять на этих бронированных колесницах Смерти, прямо навстречу Смерти», но это время придёт когда-нибудь потом.

Пока что, они перемещаются на грузовиках, приехавших из Душанбе — мощных машинах, внешне сильно похожих на те, которые Георгий видел в фильме о русском спецназе.

Даже без какой-либо брони эти машины впечатляли. Они проехали триста с лишним миль за какие-то десять часов. Георгий даже прикидывал, сколько ему пришлось бы идти это расстояние пешком. По его расчётам выходило что-то около двенадцати дней, но только при условии, что он идёт один и не тащит с собой какой-то тяжёлый груз. А ведь все эти палатки, боеприпасы, провизия, орудия — всё это ведь приехало вместе с ними.

Пешком бы этот путь занял дней двадцать и то это, новое слово в словаре Георгия, оптимизм…

Лича не победить на поле боя. Георгий окончательно понял это в тот день, когда он выпрыгнул из кузова грузовика на сырую землю.

Им преподают тактику, потому что «каждый солдат должен знать смысл манёвра», что бы это ни значило, поэтому Георгий уже улавливал кое-какие закономерности в примерах войн и конфликтов.

Например, он уловил главную мысль: побеждает тот, кто может создать максимальное присутствие своих солдат в месте, где противник имеет меньше всего сил. Тогда враг будет вынужден собирать силы для контрудара, но вторгнувшийся ударный кулак, к тому моменту, будет уже в глубине территорий, и остановится только на выгодных для него позициях…

С такими грузовиками лич может, даже не применяя своих порталов для мертвецов, захватить какую-нибудь страну до того, как войска этой страны будут проходить первую деревню после столицы.

Скорее всего, эти войска ещё не будут собраны, а Праведная Армия уже будет стоять под стенами столицы, готовить артиллерию к разрушению городских стен.

Да даже если отнять у них всех автоматы и танки, всучить обратно мушкеты и бронзовые пушки, но оставить грузовики, то исход будет точно такой же.

Молниеносное наступление, на максимальной скорости, позволенной грузовикам, с охватом ключевых городов, крепостей и фортов — вот в чём дело.

Враг должен не успеть собрать ополчение, вынужденно орудуя только немногочисленным постоянным войском. И это гарантировало быстрый захват страны.

Но у лича есть автоматы и танки. И артиллерия.

— Отставить приём пищи! — скомандовал Мёртвый инструктор. — Командирам — выдать личному составу носимый боезапас и индивидуальную бронезащиту! По получению боезапаса и бронезащиты быстро выдвигаться на боевые позиции!

— Встать! — скомандовал их младший сержант. — В колонну по двое…

Через шесть с лишним минут они уже получали запечатанные сургучом подсумки с боезапасом. По четыре магазина на ауксилария, а также по две гранаты.

— Увижу, что кто-то распечатал без приказа — сгною в сральниках, — предупредил их младший сержант, когда они закрепили подсумки на ремнях. — Все поняли?

— Так точно! — привычно и синхронно ответили ауксиларии.

— Подсумки на ремень, — приказал Антонио Кармона.

Броня была тяжёлой и защищала не всё тело, но только жизненно важные его части. Георгий предпочёл бы латную броню, но от неё уже, как выяснилось, отказались. Видимо, это слишком дорого даже для лича… или причина таится в чём-то другом.

Новая броня оказалась покрыта тканью цвета свежих оливок, но внутри у неё какой-то металл, возможно, что железо. Помимо металла в ней присутствует какая-то плотная ткань, многослойная и запрещённая к извлечению из брони.

«Странная она», — подумал Георгий, занимая позицию у бетонного вала, рядом с пулемётным расчётом.

Пулемёты ауксилариям целиком не доверяют, поэтому в расчёте всегда есть немёртвый солдат, который и будет стрелять по врагу. Ауксиларий в расчёте нужен только для того, чтобы помогать перезаряжать пулемёт, а также носить тяжёлые цинки с патронами.

— Уф… — взгромоздил Борис на бетонный вал мешок с песком. — Привет, Георгий.

— И тебе привет, — поздоровался он с ним.

Борис, за однократный, но громкий успех в тренировочном поединке с немёртвым инструктором, проводимом с пластиковыми штыками на винтовках, был удостоен должности второго номера пулемётного расчёта.

Награда ли это? Безусловно.

Борис, если всё сложится благополучно, с высокой вероятностью станет первым номером, когда живая ауксилия докажет, что может воевать самостоятельно.

— А ты… — заговорил Борис.

— Молчать, — приказал пулемётчик, сержант Николас Полите. — Борис, рацию мне.

Второй номер подал немёртвому солдату рацию.

— Фаланга-1, это Сарисса-4, — заговорил он, зажав тангенту. — Боевую ленту заряжать? Приём.

— Сарисса-4, это Фаланга-1, будет приказано отдельно, — последовал ответ от капитана Яна Ван дер Мина. — Не засоряй эфир. Конец связи.

— Держи, — пулемётчик передал рацию обратно Борису. — Цинк поставь поудобнее, но печать не снимай. Узнает командир — выебет меня, тебя и Георгия.

У лича строго.

— А меня за что? — спросил Георгий.

— За то, что видел, но не предотвратил, — усмехнулся мертвец.

— А зачем все эти печати? — поинтересовался Георгий.

Сержант Полите, насколько он успел узнать, не самый строгий из немёртвых инструкторов, поэтому не надо ждать, что он взъярится и заставит отжиматься до посинения или приседать с рюкзаком ауксилария над головой.

— Это чтобы исключить утрату боезапаса до самого боевого контакта, — ответил немёртвый пулемётчик. — Вы же, остолопы, даже сапоги терять умудряетесь, а патроны маленькие. Заиграетесь ещё, рассыплете, а потом грязные патроны запихаете в магазин. Печати — это защита вас от вас самих же.

Георгий был вынужден согласно кивнуть. Есть у них в подразделениях отборные дебилы, в силу своего слабоумного любопытства, лезущие куда не следует и теряющие вещи, которые сложно потерять…

На левом фланге началась какая-то активность.

— Говорит Сарисса-5! Движение в квадрате Л-12–3! — раздалось из динамика рации.

Георгий повернул голову в направлении указанного квадрата и попытался разглядеть хоть что-то.

— Башку отверни, — приказал немёртвый пулемётчик. — Следи за своим сектором огня.

— Так точно, — вздохнул Георгий.

— Говорит Сарисса-5! Это парламентёры, — сообщили из рации. — Подняли белый флаг, призывают переговорщиков.

— Это Фаланга-1, принято, Сарисса-5, — ответил Ян Ван дер Мин. — Фаланга-3, идёшь в качестве переговорщика. Возьми с собой четверых ауксилариев. Конец связи.

«Фаланга-3» — это их командир, лейтенант Александр Роттер.

— Так, добровольцев мне, — появился лейтенант на позициях когорты ауксилариев.

— Лука, Георгий, Анисим и Сергий, — перечислил быстрее всех среагировавший младший сержант Антонио Кармона. — Назначаю вас добровольцами. Идите к лейтенанту.

Георгий вскочил без промедления и метнулся к Роттеру.

— Идите за мной, — приказал немёртвый лейтенант, командующий центурией. — Оружие — на плечо, держать наготове. Если окажется, что намерения парламентёров недружественные — стрелять по команде. Всё поняли?

— Так точно! — синхронно ответили ауксиларии.

Выйдя через специальный разрыв в колючей проволоке, призванный подвести противника под концентрированный пулемётный огонь, небольшая делегация двинулась к парламентёрам, ожидающим её на усеянным красными цветами холме.

— Кто ты такой? — спросил высокий немёртвый мужчина в тяжёлых латных доспехах.

— Лейтенант Александр Роттер, — представился командир центурии. — С кем имею честь?

— Стратиг Алексей Комнин, — ответил этот здоровяк. — Со мной имеешь честь.

— Какова цель вашего появления на суверенных рубежах Праведной Республики? — спросил лейтенант Роттер, посчитавший церемониал завершённым.

— Надо же, — изрёк Комнин.

Георгий помнил его. Стратиг Адрианополя, погибший от рук оборотней, но поднятый тогда ещё живым Алексеем Душным, ещё не личем. Известная история, вошедшая в местные легенды.

Сатрап пустил на непокорный Адрианополь оборотней, которые быстро утратили над собой контроль и кинулись истреблять мирное население города.

— А это кто такие? — спросил стратиг, посмотрев на ауксилариев.

— Моё охранение, — ответил Роттер.

— Законы переговоров священны, — неодобрительно произнёс Комнин.

— Не для всех, — покачал головой лейтенант. — Ты не ответил на заданный вопрос, бывший стратиг.

— Бывший? — недобро усмехнулся немёртвый.

— Ответь на вопрос, — потребовал Роттер.

— Я пришёл взять своё, — ответил Комнин.

— За этим рубежом нет ничего твоего, — произнёс лейтенант.

— А не слишком ли ты храбрый для прихвостня лича? — поинтересовался стратиг Комнин.

— И в Смерти мы служим, — заявил Александр Роттер.

Девиз Праведной Армии прозвучал с мертвецким равнодушием, в котором сквозила готовность принять любой исход. Как окончательное уничтожение бренной оболочки, так и кровь врага на мертвецких руках.

— Я хочу поговорить с личем, — произнёс стратиг.

— Я не уполномочен давать каких-либо обещаний от лица моего повелителя, — ответил на это лейтенант Роттер. — Но я передам твой запрос вышестоящему командованию.

— Тогда зачем ты здесь? — поинтересовался немёртвый из Комнинов.

— Выяснить намерения потенциального противника, оценить степень его опасности, доложить о выводах вышестоящему командованию, — честно ответил лейтенант. — Это не полноценные переговоры.

— Тогда скажи своим, что я хочу поговорить с личем, — потребовал стратиг.

Роттер, неопределённым взглядом посмотрел на него, после чего снял с ремня рацию и отошёл на тридцать метров в сторону лагеря.

Георгию и остальным ауксилариям только и оставалось, что наблюдать и ждать развития ситуации.

— Красные банты? — недоуменно спросил генерал-лейтенант Кумбасар.

— Я не знаю, что это значит, но праведный президент велел, — пожал плечами генерал-полковник Леви.

— Были такие на складе, — Кумбасар сел за компьютер и открыл лист Excel. — Где-то в инвентарных списках проходили, точно помню… Вот, нашёл. Это из добытого в супермаркете Асахикавы. Пятьсот тринадцать штук в наличии.

— Значит, обойдёмся без головной боли, — улыбнулся Леви.

— Майор Уйгун, — активировал Кумбасар рацию. — Свяжись с семнадцатым складом, пусть упаковывают и везут в ритуальный зал товары, маркированные как «ИНВ № 00004983». Количество — сто штук.

— Принято, генерал-лейтенант, — ответил немёртвый кладовщик.

Кумбасар отложил рацию на стол и вернулся к компьютеру. Леви молча наблюдал, как главный интендант Праведной Республики отмечает в центральной базе расход.

— Удобно следить за движением грузов и остатками на складе, — произнёс Кумбасар. — Компьютеры облегчают абсолютно всё.

— А как раньше с этим справлялись? — поинтересовался Леви.

— Не углублялся, но слышал, что до компьютеров у землян для этого была бумажная картотека, — пожал плечами Кумбасар. — Каждый приход-расход заносился в карточку, заведённую для каждого наименования. Это долго, это нудно, но нужно.

— А у нас как делали? — спросил Леви.

— В учётную книгу писали, — ответил главный интендант. — Но это менее надёжно, чем картотека, когда речь о таком большом количестве наименований хранимого товара, какое есть у нас.

— Понятно, — вздохнул Леви. — Тогда пойду вешать бантики на танки…