Античные трагедии

fb2

В V веке до н.э. начинается расцвет греческой трагедии и театра. Один за другим на исторической сцене появляются три великих трагика – Эсхил, Софокл и Еврипид. Их пьесы оказали значительное влияние на Уильяма Шекспира, Жан-Батиста Мольера, Иоганна Вольфганга Гете, Оскара Уайльда, Антона Павловича Чехова и других служителей искусства. Отсылки к великим трагедиям можно найти и в психологии (Эдипов комплекс и комплекс Электры), и в текстах песен современных рок-групп, и даже в рекламе.

Вступительную статью для настоящего издания написала доцент кафедры зарубежной литературы Литературного института им. А. М. Горького Татьяна Борисовна Гвоздева, кандидат исторических наук.

Книга «Античные трагедии» подходит для студентов филологических и театральных вузов, а также для тех, кто хочет самостоятельно начать изучение литературы.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

© Гвоздева Т. Б., предисловие, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Чудо греческого театра

V–IV вв. до н. э. стали периодом наивысшего расцвета греческой культуры и искусства. Именно в это время создаются лучшие произведения античной и мировой литературы, именно на этот период приходится расцвет греческого театра, история которого началась с греческой трагедии.

Рождение греческой трагедии относится к концу VI в. до н. э., когда во многих греческих городах-государствах (полисах) шла активная общественно-политическая борьба за власть между группировками. Во многих полисах, в том числе в Афинах, на смену тирании пришла новая форма государственного управления – демократия. Именно в это время постепенно сформировался новый жанр древнегреческой литературы – драма. Сам термин драма буквально обозначает «действие». По словам Аристотеля, наличие действия и диалога отличало драму от ранних жанров древнегреческой литературы – эпоса и лирики. Поэтому драма стала тем жанром, который лучше всего смог показать столкновение интересов и конфликт различных политических и общественных принципов.

Вопрос о происхождении греческой драмы является наиболее спорным в научной литературе. Существует множество теорий о ее начале из культа мертвых или из погребальных плачей и др. Согласно наиболее популярной теории, которой придерживались еще античные ученые, греческая драма была связана с древними обрядовыми играми культа Диониса, бога земледелия и виноградарства. Аристотель в «Поэтике» отмечал, что греческая трагедия возникла от исполнителей дифирамбов – торжественных хоровых песен, посвященных Дионису. Изобретение дифирамба приписывалось легендарному певцу и музыканту Ариону (VII–VI вв. до н. э.), который в Коринфе первым исполнил трагический дифирамб. Хор, исполнявший дифирамбы, получил название киклического (кикл – «круг»), т. к. во время выступления двигался по кругу, в центре которого стоял алтарь Диониса. В V в. до н. э. такой хор насчитывал до 50 человек. Из числа хоревтов выделялся запевала хора (солист). Он исполнял по очереди с хором дифирамб, что положило начало диалога в драме. Хоревтами были певцы-мужчины, которые часто принимали участие в состязаниях киклических хоров на праздниках Диониса. Традиция приписывает введение состязаний дифирамбов поэту и музыканту Ласу Гермионскому. Согласно Аристотелю, из дифирамбов выросла греческая трагедия, а из веселых фаллических песен, исполняемых сельской процессией, комосом, – комедия. Аристотель полагал, что само название «трагедия» произошло от слов «трагос» (козел) и «ода» (песнь). Спутниками бога Диониса были сатиры, мелкие демоны плодородия с козлиными ногами и рогами. В искусстве Диониса часто изображали в сопровождении сатиров, а в праздничных процессиях участники шествий Диониса надевали маски козлов. Одним из видом греческой драмы, помимо трагедии и комедии, стала «драма сатиров», основным элементом которой был хор сатиров.

Культ Диониса, как бога земледелия и плодородия, относился к так называемым культам умирающего и воскресающего божества. Мифы о рождении и смерти Диониса становились темой для раннего дифирамба. Однако постепенно тематика дифирамба стала расширяться, включая в себя сюжеты из героической мифологии, что существенно обогатило дифирамб и раннюю драму. Согласно Геродоту, в VI в. до н. э. жители города Сикион в Северном Пелопоннесе почитали в песнях дифирамба местного героя Адраста. Выделение из хора дифирамба запевалы-солиста, движение киклического хора по кругу, расширение тематики дифирамба – все это постепенно создавало переход от обрядовых песен к литературной драме, трагедии и комедии, представления которых проводились на праздниках Диониса. В Афинах так называемый дионисийский фестиваль включал в себя сразу несколько праздников. В месяце посидеон (декабрь-январь) проводили Сельские (Малые) Дионисии, которые приурочивались к окончанию сбора винограда. С 12-го числа месяца гамелион (январь-февраль) отмечали праздник Ленеи, в программу которого входили состязания киклических хоров. С 11-го по 13-е антестериона (февраль-март) на празднике Антестерий устраивали торжественную процессию, во главе которой на колеснице в форме корабля Дионис торжественно въезжал в Афины. Во время Антестерий разыгрывали сценки бракосочетания Диониса и Ариадны, роли которых исполняли жрец Диониса и супруга архонта-басилея. Но главным «театральным» праздником Афин стали Великие Дионисии, которые торжественно отмечали в первых числах месяца элафеболиона (март-апрель). Программа праздника, посвященного Дионису Элевтерию (Свободному), включала в себя торжественную процессию и жертвоприношения богу, а также состязания киклических хоров и драматургов. Растущая популярность последних способствовала формированию драмы как самостоятельного вида искусства, занявшего важное место в общественной и культурной жизни древних греков. Во 2-й пол. VI в. до н. э. состязания драматургов стали частью политики многих греческих тиранов – Периандра в Коринфе, Клисфена в Сикионе, и особенно Писистрата в Афинах. По приказу последнего в 534 г. до н. э. на Великих Дионисиях впервые были проведены состязания трагедий. Именно с этой первой известной нам даты и начинается история античного театра и греческой трагедии.

Уникальной чертой греческого театра было то, что постановки драм носили характер состязаний. Состязательность (агональность) была особой чертой эллинской культуры и менталитета греков. Первые состязания на погребальных играх, устроенных Ахиллом в честь погибшего Патрокла, описываются уже в «Илиаде» Гомера. Атлетические и конные состязания стали основой программы Олимпийских игр в честь Зевса. Музыканты и певцы состязались на Пифийских играх в честь Аполлона. Состязания рапсодов, чтецов эпоса и лирики, проводились во многих греческих полисах, так же как и состязания киклических хоров. Но именно в Афинах на Великих Дионисиях состоялись первые состязания драматургов – авторов трагедий и комедий. Праздник был ежегодным, проводился каждый год в начале весны. По решению председателя коллегии девяти архонтов, архонта-эпонима, к состязаниям драматургов допускались только три участника, которых он выбирал из всех желающих. Авторы трагедий состязались друг с другом тетралогиями. Трагическая тетралогия включала в себя три трагедии, объединенные единым сюжетом (трилогия), к которым примыкала одна драма сатиров. Ее сюжет изначально также должен был быть связан с сюжетом трилогии. Позднее к состязаниям трагических поэтов на Великих Дионисиях добавили состязание комедиографов, к которым также допускали трех драматургов, каждый из которых должен был представить на суд зрителей одну комедию. Состязание трагедий длилось три дня, т. к. каждый автор выступал с четырьмя драмами в течение целого дня. Отдельный день добавили для авторов комедий. В IV  в. до н. э. в программе Великих Дионисий появились специальные дни для повтора старых комедий и трагедий.

Драматург, допущенный к состязаниям, получал от архонта право «набрать хор». Такая формулировка была связана с тем, что ранняя драма в основном состояла из песен хора. Хор трагедии включал в себя 12 человек, позднее был увеличен до 15, хор в комедии – из 24 человек и разбивался на два полухория. Участниками хора могли быть только взрослые мужчины, афинские граждане, которые исполняли свои партии в масках и костюмах. Часто именно по маскам хора драмы получали свое название. Под руководством хородидаскала (руководителя хора) хоревты готовили все партии трагической трилогии. Важнейшей реформой греческого театра, которая приписывается драматургу Феспиду, стало введение первого актера (протоагониста). Именно он вел диалог с хором. Ранняя греческая трагедия в основном состояла из партий хора, тогда как роль актера была вспомогательной. Значение актеров возрастало постепенно, пропорционально увеличению их количества. Традиция приписывает введение второго актера Эсхилу, а третьего актера – Софоклу, что позволило увеличить в трагедии количество персонажей, развить диалог и действие. Так в театре сложился знаменитый «закон трех актеров», подразумевающий, что на сцене могло находиться одновременно не более трех актеров. Актерами, так же как и участниками хора, могли быть только взрослые мужчины, независимо от того, какого пола или возраста персонажей они играли. Часто в качестве актеров выступали сами драматурги. Хоревты и актеры были афинскими гражданами, участие в постановке которых носило любительский характер. По мере развития актерской техники и мастерства особое положение в театре занимал протоагонист — «первый актер». Он исполнял наиболее важные роли в трагедии и получил право самому выбирать второго и третьего актеров для постановки. В исключительных случаях мог потребоваться четвертый актер, но, как правило, его задача состояла в том, чтобы в маске и костюме своего персонажа просто находиться на сцене. Расходы на четвертого актера оплачивались дополнительно хорегом.

Актеры выступали на орхестре в костюмах и масках. В длинных роскошных одеждах, обутые в котурны – специальную обувь на высокой (до 15 см) подошве, фигуры трагических актеров казались очень внушительными. Их лица были полностью закрыты масками, на голову надевали пышные парики. Маски помогали актерам исполнять сразу несколько ролей. Для каждого персонажа трагедии изготовляли несколько масок, соответствовавших его полу, возрасту и характеру. Черты маски отражали различные чувства и настроения, и их смена по ходу действия позволяла показать изменения душевного состояния героев. Маски не давали актерам использовать мимические средства игры, но этот недостаток с лихвой восполнялся высокой техникой движений и жестов рук, а также прекрасно поставленными голосами.

Большая роль в подготовке трагедии принадлежала хорегу – богатому гражданину, который в качестве общественной повинности (литургии) должен был на свои средства провести постановку. Архонт назначал хорега каждому драматургу, и тот должен был оплатить декорации и костюмы, нанять помещение для репетиций, содержать во время репетиций хор и актеров, а в случае победы – устроить пир.

Пока три трагических поэта оспаривали друг у друга пальму первенства, судейская коллегия из десяти человек выносила свое решение. Победителем считался драматург, занявший первое место, тогда как третье место означало полный провал. Каждый год итоги состязаний заносили на мраморную плиту, которая называлась дидаскалией. В дидаскалиях указывали время постановки, праздник, на котором провели состязание, имена драматургов и названия их произведений, а также место, которое занял каждый драматург; позднее добавили имена хорегов и первых актеров. По завершении Великих Дионисий дидаскалии выставляли у здания афинского театра, где они должны были стоять вплоть до следующего состязания. Впоследствии Аристотель описал эти надписи в своем сочинении «Дидаскалии», но его труд был со временем утерян.

Первые трагедии разыгрывались на временных деревянных площадках, которые возводили специально для праздника. Но популярность состязаний драматургов привлекала в Афины все больше людей, поэтому с течением времени возникла потребность в специальном здании. Местом для будущего театра стал юго-восточный склон афинского Акрополя, а его устройство определялось теми условиями, в которых происходили состязания драматургов. Так как ранняя трагедия в основном состояла из песен хора, то центральной частью театра стала круглая площадка орхестра, на которой выступали хоревты. В центре первого ряда хора стоял корифей, который от лица хора вел диалог с актерами, находившимися на скене – небольшой прямоугольной площадке, примыкающей к орхестре. В центре орхестры стоял алтарь Диониса, где богу совершали жертвоприношения в начале состязаний. С трех сторон орхестру окружали места для зрителей – театрон. В афинском театре трехъярусный театрон был расположен по склону Акрополя, поднимаясь вверх от орхестры на 78 рядов. Зрители, которым предстояло провести целый день в театре, располагались на каменных скамьях, принося с собой одеяла и подушки, еду и вино. Первый ряд предназначался для почетных гостей, главным среди которых был жрец бога Диониса, для которого изготовили роскошное кресло из мрамора. Театр Диониса в Афинах мог вместить до 17 тыс. зрителей.

В театре зрители смотрели трагедии, в которых поднимались важнейшие вопросы современной жизни – место человека в этом мире, взаимоотношения людей и богов, проблемы добродетели и преступления, нравственности и безнравственности – все это делало театр значительным явлением общественной жизни, играющим большую роль в воспитании и образовании граждан полиса. При Перикле был создан фонд «зрелищных денег», оплачивая беднейшим гражданам посещение театра. Афинская публика была чрезвычайно активной, выражая криками и свистом свое одобрение или негодование. Поэтому за порядком в театре следили специальные смотрители, вооруженные дубинками, – рабдохи.

Первым известным нам драматургом был Феспид из Икарии (VI в. до н. э.), который в 534 г. до н. э. поставил трагедию на Великих Дионисиях. Ему приписывают введение в трагедию первого актера, в качестве которого выступал он сам, и первых масок. От Феспида не сохранилось ни одной трагедии даже в отрывках; в поздних источниках упоминались названия нескольких его трагедий. Его младший современник, трагический поэт Фриних, прославился введением в трагедию первых женских ролей и женских масок, а также тем, что писал трагедии не только на мифологические сюжеты, но и на исторические. Трагедия Фриниха «Взятие Милета» (492 г. до н. э.) была посвящена восстанию города против персов, которое закончилось поражением и разрушением Милета (494 г. до н. э.). Трагедия так потрясла зрителей, что многие из них в театре рыдали, что завершилось для драматурга штрафом в 1000 драхм за «напоминания о несчастьях родины». Трагедия Фриниха «Финикиянки» была посвящена битве при Саламине. Этот сюжет позднее был переработан Эсхилом в трагедии «Персы». От ранних драматургов не сохранилось текстов драм, но в их творчестве были заложены основы греческой классической трагедии. V в. до н. э. – это время расцвета греческой трагедии, это эпоха трех великих трагиков – Эсхила, Софокла, Еврипида, чьи произведения вошли в сокровищницу мировой драматургии.

Первым трагическим поэтом, драмы которого сохранились целиком до наших дней, был Эсхил (525–456 гг. до н. э.). Его отец, Эвфорион, человек знатный и богатый, был уроженцем небольшого местечка Элевсины, недалеко от Афин. Юность Эсхила совпала со свержением тирании в Афинах и изгнанием тирана Гиппия в 510 г. до н. э. и проведением демократических реформ Клисфена в 508 г. до н. э. Однако наиболее важным событием, которое определило жизнь Эсхила, стали Греко-персидские войны (500–449 гг. до н. э.). Эсхил и его братья принимали участие в основных военных кампаниях против персов. Один из братьев Эсхила, Кинегир, погиб в битве при Марафоне, другой брат, Аминий, по сведениям Геродота, командовал кораблем в битве при Саламине. Сам Эсхил принимал участие в битвах при Марафоне (490 г. до н. э.), Саламине (480 г. до н. э.) и Платеях (479 г. до н. э.).

Эсхил рано начал писать трагедии; его первое участие в состязании драматургов состоялось, когда ему было 25 лет, а первая победа относится к 484 г. до н. э. Тринадцать раз Эсхил был победителем в состязаниях трагических поэтов на Дионисиях. Однако в последние годы его жизни удача стала изменять драматургу, и в 468 г. до н. э. Эсхил испытал горечь поражения от юного Софокла. Через десять лет, в 458 г. до н. э., он одержал блестящую победу с трилогией «Орестея», после чего покинул Афины и переселился на Сицилию. При дворе сицилийского тирана Гиерона Сиракузского Эсхил поставил трагедию «Этнянки» и повторно трагедию «Персы». В 456 г. до н. э. Эсхил умер в сицилийском городе Геле, где и был погребен. Согласно поздней легенде, он умер, когда пролетавший над его головой орел сбросил ему на голову черепаху.

Главной заслугой Эсхила считается введение второго актера, что дало возможность увеличить количество персонажей, постепенно развивать диалог и действие. Также традиция приписывает Эсхилу изобретение котурнов и формы трагического костюма, введение раскрашенных масок. На примере трагедий Эсхила можно проследить, как постепенно развивается структура греческой трагедии. В ранних драмах Эсхила, таких как «Персы», еще нет пролога, монолог превалирует над диалогом, а хор является главным действующим лицом. В трилогии «Орестея» (458 г. до н. э.), которая была написана уже на трех актеров, мы видим, что автор больше внимания уделяет персонажам трагедии, а диалог ведется не только между актером и хором, но и между актерами.

Эсхилу приписывали около 90 драм, из которых до нашего времени целиком сохранилось 7 трагедий, точное время постановки которых не всегда известно («Просительницы», «Персы», «Семеро против Фив», «Прометей Прикованный» и трилогия «Орестея»), и множество фрагментов несохранившихся целиком драм. У большинства греческих драматургов, сюжеты трагедий Эсхила были написаны на основе мифов, за исключением трагедии «Персы», единственной дошедшей до нас целиком греческой трагедии на исторический сюжет.

Трагедия «Персы» была посвящена победе афинского флота над персидским в битве при Саламине (580 г. до н. э.) и поставлена через несколько лет после Саламинской битвы. Хорегом постановки выступал молодой Перикл. Трагедия являлась составной частью тетралогии, в состав которой входили также трагедии «Финей» и «Главк Понтийский», и сатирова драма «Прометей, зажигатель огня», которая не была связана с другими драмами по содержанию. Действие в «Персах» происходит в Сузах, одной из четырех столиц Великой Персидской державы. Хор, состоящий из персидских старейшин, в ожидании известий об итогах большой битвы в Греции вспоминает огромное войско персов. Его песнь полна надежды на победу, к которой примешивается некая тревога. Мать Ксеркса, царица Атосса, рассказывает хору о сне, который она видела накануне и который внушил ей недобрые предчувствия. И наконец, появляется Вестник с рассказом о поражении и полном разгроме персидского флота при Саламине. Его монолог составляет центральную часть трагедии. Атосса отправляется на могилу царя Дария и вызывает его тень, которая вещает, что поражение персов является наказанием богов за «гордыню» Ксеркса, и предостерегает от нового похода против греков, который также закончится поражением (подразумевая битву при Платеях). Последним появляется царь Ксеркс, оплакивающий вместе с хором гибель своего войска.

Трагедия «Персы» носит патриотический характер. В ней Эсхил показал, что победа греков была закономерна во многом благодаря особенностям государственного устройства полиса. Деспотии персов автор противопоставляет свободу греков. Хор персов с изумлением слушает рассказ о свободных греках, которые сражаются за свой город, семью и алтари предков. Персидский царь Ксеркс показан как жестокий тиран, гордыня которого привела страну к катастрофе и от которого отвернулись даже боги. Лелея честолюбивые замыслы, Ксеркс нарушил волю богов и перешел Босфор, заковав его цепями, а персы осквернили греческие святыни. Тень царя Дария предупреждает персов, что сохранить свою страну они смогут только при условии, что никогда не будут воевать с греками.

«Орестея» – единственная целиком дошедшая до нас трилогия. Она состоит из трех частей – «Агамемнон», «Хоэфоры» («Жертвы над гробом») и «Эвмениды». Сюжет о смерти царя Агамемнона Эсхил заимствовал из троянского кикла и связал с темой родового проклятия Атридов. В гомеровском эпосе убийцей Агамемнона был назван Эгисф, сын Фиеста, двоюродный брат Агамемнона, тогда как жена Агамемнона, Клитемнестра, – любовницей и сообщницей Эгисфа. Эсхил же использовал версию лирического поэта Стесихора, который обвинил в убийстве Клитемнестру.

В «Орестее» Эсхил обращается к теме мести Ореста за смерть своего отца Агамемнона, трактуя ее с точки зрения полисной идеологии, торжества высшего нравственного закона. Действие первой части трилогии, трагедии «Агамемнон», происходит в Аргосе, где Клитемнестра ждет возвращения мужа из-под Трои. Хор старцев вспоминает о начале похода, о том, что Агамемнон принес в жертву богине Артемиде собственную дочь Ифигению, чтобы добиться попутного ветра и плыть в Трою. Появляется Вестник, который сообщает царице о падении Трои и победе греков. Вскоре возвращается Агамемнон вместе с пленницей, дочерью троянского царя Приама, пророчицей Кассандрой. Клитемнестра устраивает мужу торжественную встречу и приказывает расстелить пурпурный ковер, по которому Агамемнон входит во дворец. Кассандра, терзаемая ужасным предчувствием, предсказывает близкую смерть Агамемнона и свою собственную. Клитемнестра убивает Агамемнона и Кассандру, объясняя свой поступок хору местью за Ифигению. Хор обвиняет в злодеянии Клитемнестру и Эгисфа и выражает надежду, что Орест отомстит за отца. Действие второй части трилогии, «Хоэффоры», происходит через несколько лет. Повзрослевший Орест возвращается вместе со своим другом Пиладом. Он знает, что должен выполнить волю Аполлона и отомстить за отца, но мысль, что ради этого придется убить свою мать, ужасает Ореста. На могиле отца он встречается со своей сестрой Электрой, и вместе они вырабатывают план мести, распустив ложные слухи о мнимой гибели Ореста. Проникнув во дворец, Орест убивает Эгисфа, однако никак не может решиться убить Клитемнестру, так что Пиладу приходится напомнить ему о воле Аполлона. Но, совершив матереубийство, Орест видит вокруг себя ужасных богинь мщения, Эриний, от которых он пытается скрыться в храме Аполлона. Действие третий части трилогии, «Эвмениды», происходит в Афинах, куда по приказу Аполлона отправляется Орест, чтобы предстать перед судом богини Афины. В специально созданном богиней суде Ареопага Эринии требуют наказания Ореста. Афинский Ареопаг был показан им как идеальный орган государственного управления, символ высшей и божественной справедливости. За Ореста вступаются Аполлон и Афина. После голосования Орест был оправдан, Эриниям же Афина обещает соблюдение их прав и возведение нового святилища в Афинах, где их будут почитать под именем Эвменид («милостивых»).

В «Орестее» Эсхил поднимает целый ряд морально-этических проблем. Идея справедливого возмездия переплетается с темой родового проклятия. Демонстрируя силу божественной воли, Эсхил в то же время показывает, что решение этой воли зависит от нравственного выбора человека. Агамемнон, отправившийся в поход на Трою, служил справедливому возмездию троянцев и Париса, нарушивших священный закон гостеприимства. Но победа была получена слишком дорогой ценой. Агамемнон приносит в жертву Ифигению, греки разрушили храмы богов в Трое, вся Греция погружается в траур, оплакивая своих погибших отцов, мужей, сыновей. Клитемнестра, ссылаясь на волю рока, в своей мести больше руководствуется личными мотивами – ненавистью к мужу и любовью к Эгисфу. Она вступила на путь преступления, нарушив узы священного брака и решившись на прелюбодеяние и убийство. Полагая, что смерть Агамемнона поставит точку в родовом проклятии Атридов, Клитемнестра становится его следующей жертвой. Орест должен выполнить приказ Аполлона и отомстить за отца, но решение убить свою мать дается ему нелегко, и, совершив месть, он сам становится жертвой Эриний. И только суд в Афинах, где Эсхил показал столкновение старой родовой морали и новых социально-этических принципов полисной организации, оправдывает его.

Самой известной трагедией Эсхила в мировой драматургии стал «Прометей Прикованный», являющийся частью трилогии о титане Прометее (другие части трилогии – «Прометей огненосец» и «Прометей освобожденный»). Миф о Прометее впервые упоминался в поэмах «Труды и дни» и «Теогония» беотийского поэта Гесиода (VII в. до н. э.). Однако у Гесиода Прометей – хитрец и обманщик, который ловко провел Зевса в истории с первым жертвоприношением и украл огонь, чтобы передать его людям. Гесиод подчеркивает, что этим поступком Прометей больше навредил людям, т. к. навлек на них гнев Зевса. В отличие от Гесиода, у Эсхила история с жертвоприношением даже не упоминается, и главной целью Прометея становится служение людям, которым он передал не только огонь, но и знания, мудрость, умение мыслить разумно. Прометей у Эсхила – древний бог, сын Геи-Фемиды, способный предвидеть будущее. Он знает, что за отказ открыть Зевсу некую тайну будет наказан, но это знание дает ему силу смело встретить свою судьбу. Прометей противостоит произволу и насилию Зевса, которого Эсхил показал в трагедии жестоким тираном, который правит на Олимпе, не ведая никаких законов. Эсхил создал новый образ Прометея, отстаивающего права людей и смело противостоящего власти Зевса. Именно этот образ Прометея позднее стал классическим в мировой литературе.

Новый этап греческой классической трагедии пришелся на 2-ю пол. V в. до н. э. После смерти Эсхила ведущее положение в афинском театре занял Софокл (496–406 гг. до н. э.), сын богатого владельца оружейной мастерской. Софокл получил хорошее образование, владел искусством танца и игры на кифаре, прекрасно играл в мяч. После битвы при Саламине он возглавлял хор, исполнявший торжественный эпиникий в честь победы. Софокл входил в окружение Перикла, был дружен со многими художниками, историками и философами. Он пользовался любовью и уважением афинских граждан. Софокл принимал активное участие в общественно-политической жизни Афин. В разные годы он был избран в коллегию стратегов, а также возглавлял коллегию эллинотамиев (казначеев Афинского Морского Союза), был избран жрецом Асклепия. Он умер в 406 г., во время Пелопоннесской войны, когда Афины из последних сил сопротивлялись спартанцам, и не увидел поражение родного города.

Софоклу приписывают проведение ряда важных театральных реформ: он ввел третьего актера, увеличил количество участников трагического хора с 12 до 15 человек, нарушил принцип связной тетралогии. На первых порах Софокл, как и Эсхил, был актером в своих трагедиях, но впоследствии из-за слабого голоса он прекратил выступления. Первая победа Софокла на Великих Дионисиях датируется 468 г. до н. э., и, согласно поздней традиции, Софокл одержал ее над Эсхилом. На состязаниях драматургов Софокл занимал первые или вторые места и никогда третьи. Достоверно известно о 24 его победах – 18 побед он одержал на Великих Дионисиях и 6 побед – на Ленеях. Дожив до 90 лет, Софокл умер, так и не узнав горечи поражения на сцене.

Творческое наследие Софокла составило 123 драмы, из которых сохранилось целиком только семь. В его трагедиях хор постепенно теряет свое значение. Введение третьего актера позволило увеличить количество действующих лиц и сделать более активным диалог между ними. Нарушение принципа связной трилогии приводит к увеличению пролога, а действие трагедии в рамках одной драмы становится более динамичным.

Из сохранившихся целиком 7 трагедий Софокла три были написаны на основе троянского кикла («Аякс», «Филоктет» и «Электра»), а сюжет трагедии «Трахинянки» основан на мифе о Геракле. Наибольшую известность в мировой драматургии получил «фиванский цикл» Софокла – «Царь Эдип», «Антигона», «Эдип в Колоне», в которых поэт поднимает важнейшие морально-этические проблемы.

Сюжет трагедии «Царь Эдип» основан на мифе о родовом проклятии Лабдакидов. Фиванский царь Лай, сын Лабдака, получил предсказание оракула, что ему суждено умереть от руки собственного сына. Поэтому Лай приказал убить своего новорожденного ребенка, но слуга пожалел мальчика и отдал его пастуху из Коринфа. Мальчик позднее был усыновлен коринфским царем Полибом, которого считал своим отцом. Когда Эдип подрос, то узнал о пророчестве, согласно которому ему было суждено убить родного отца и жениться на собственной матери. Не подозревая, что Полиб не является его родным отцом, Эдип решает покинуть Коринф, надеясь таким образом избежать предназначенной ему ужасной судьбы. Однако на дороге в Фивы он вступает в перепалку с неким стариком на колеснице и в завязавшейся драке убивает его и его спутников. Этим стариком был Лай, настоящий отец Эдипа. Так сбылась первая часть пророчества. После победы над Сфинксом Эдип торжественно вступает в Фивы. Его чествуют как героя, избавившего город от чудовища, и он женится на вдове царя, Иокасте, погибшего от рук неизвестного разбойника, не подозревая, что это его родная мать. Так сбылась вторая часть пророчества. Следующие несколько лет Эдип справедливо и мудро правил в Фивах, пока в городе не разразилась эпидемия чумы. Пытаясь найти причину бедствия, жители города обращаются за советом к дельфийскому оракулу. Оракул сообщает им, что боги прогневались на город за то, что в нем живет убийца царя Лая, которого следует изгнать. С этого начинается трагедия Софокла. Сам Эдип, не подозревая, что ужасное предсказание сбылось и он убил своего отца и женился на своей матери, активно принимается за розыски убийцы. Эдип шаг за шагом раскрывает ужасную правду, что составляет основную часть трагедии. Софокл сосредоточил внимание зрителей на чувствах и переживаниях своего героя. В конце Эдип понимает, что убийцей является он сам. Узнав правду, Иокаста лишает себя жизни, а Эдип, испытав глубокое потрясение, ослепляет себя и осуждает на изгнание. Пытаясь избежать своей судьбы, Эдип, мудрый правитель и смелый герой, пережил крах своих стремлений и в финале предстает перед зрителями готовым к наказанию, которому сам себя подвергает.

Высшая истина проявляется в воле богов, тогда как возможности человека в этом мире весьма ограничены. Герои Софокла – яркие, сильные личности, не испытывающие сомнений и колебаний в правильности их нравственного выбора. Но человек бессилен перед волей богов. Боги у Софокла – это могущественная сила, которую человеку не дано постичь, и лучшее, что он может сделать, – это беспрекословно подчиниться. Судьба Эдипа стала воплощением неотвратимости судьбы и бессмысленных попыток человека бороться с ней. В трагедии «Эдип в Колоне» Софокл пробуждает у зрителей чувство сострадания к своему герою. В сопровождении своей дочери Антигоны слепой Эдип приходит в Колон, где находит покровительство у афинского царя Тезея. Эдип проклинает своих сыновей, Этеокла и Полиника, которые в борьбе за власть развязали войну в Фивах, и находит успокоение в священной роще Эвменид.

Печальная судьба дочери Эдипа, Антигоны, из одноименной трагедии. После войны за Фивы оба брата Антигоны, Этеокл и Полиник, пали в единоборстве. Новый правитель Фив, Креонт, запрещает хоронить Полиника, ибо он предал свой город и привел в него вражеское войско. Однако Антигона нарушает запрет Креонта и проводит над телом брата погребальный обряд. Креонт негодует, что она нарушила закон, но Антигона говорит о том, что следовала высшим, божественным законам, которые гораздо важнее, чем законы людей. Несмотря на просьбы сына Креонта, Гемона, пощадить Антигону, ее осуждают на казнь и замуровывают в подземном склепе. Однако и сам Креонт понесет наказание за свое самомнение и гордыню. Он теряет сына и жену и, проклиная себя, оплакивает свою бессмысленную теперь жизнь.

Младшим современником Софокла был Еврипид (480–406 гг. до н. э.). Он родился в состоятельной афинской семье, получил хорошее образование. В отличие от Эсхила и Софокла, Еврипид не принимал активного участия в общественной и политической жизни Афин, вел замкнутый образ жизни, общаясь с узким кругом друзей, в который входили философы Анаксагор и Архелай, софисты Протагор и Продик. Известно, что у Еврипида была крупная библиотека. Творчество Еврипида совпало с кризисом полисной идеологии, когда общественные взгляды и моральные устои подвергались пересмотру. Еврипид отразил в своих трагедиях новые тенденции в обществе, во многом сформировавшиеся под влиянием софистов, однако успеха они ему не принесли. Впервые он принял участие в состязаниях драматургов в 455 г. до н. э. с трагедией «Пелиады», но занял третье место. Свою первую победу он одержал только в 441 г. до н. э. Всего пять раза поэт побеждал на Великих Дионисиях, причем дважды – посмертно, с трагедиями «Вакханки» и «Ифигения в Авлиде». Произведения поэта не пользовались успехом у его современников. Публика часто криками прерывала его трагедии, а сам поэт служил постоянной мишенью для насмешек авторов древней комедии, особенно Аристофана. В комедии «Лягушки» Аристофан высмеял принципы трагедий Еврипида, а в комедии «Женщины на празднике Фесмофорий» показал женщин, которые решили побить Еврипида за его злостную клевету на них. Поздняя традиция сохранила предание, что, когда публика потребовала убрать некий текст из его трагедии, Еврипид вышел на сцену и якобы заявил, что имеет обычай писать пьесы для того, чтобы учить народ, а не учиться у него. В 408 г. до н. э. Еврипид покинул Афины и переехал в Македонию по личному приглашению царя Архелая. В Македонии Еврипид написал еще две трагедии – «Архелай» и «Вакханки». Он умер в 406 г. до н. э. и был похоронен в столице Македонии Пелле.

Еврипиду приписывается около 90 драм, из которых целиком до наших дней сохранилось 18 (17 трагедий и одна сатирова драма «Киклоп»). Сюжеты из троянского кикла стали основой его трагедий «Ифигения в Авлиде», «Ифигения в Тавриде», «Троянки», «Гекуба», «Елена», «Андромаха», «Электра», «Орест», а фиванского кикла – «Вакханки», «Финикиянки» и «Просительницы». Еврипид существенно расширит тематику древней трагедии. Мифы о Геракле послужили темой трагедий «Безумный Геракл», «Гераклиды» и «Алкеста», миф о походе Аргонавтов – трагедии «Медея», афинская мифология – трагедиям «Ипполит» и «Ион», мифология Диониса – трагедии «Вакханки». Кроме того, сохранилось множество фрагментов других трагедий. Высокая степень сохранности трагедий Еврипида, по сравнению с трагедиями Эсхила и Софокла, объясняется тем, что его трагедии стали необыкновенно популярны в греческом театре в эпоху эллинизма (III–I вв. до н. э.). Еврипид создал новый тип греческой трагедии, опередив свое время и не был понят современниками.

Еврипид снизил героический пафос древней трагедии, внес в нее бытовую, семейную тематику. Хор у него постепенно теряет значение, на первый план выступают персонажи его драм. Еврипиду была свойственна детальная проработка характеров героев и высокий психологизм их образов, недаром говорили, что Софокл изображал людей такими, какими они должны были быть, тогда как Еврипид показал их такими, какие они есть на самом деле. В этом состояла величайшая заслуга поэта. В трагедиях Еврипид раскрыл глубину истинных чувств и мыслей людей, показал сложный психологический образ человека, всю палитру его чувств – гнев и ярость, любовь и ревность, зависть и месть. Сильные эмоции, накал страстей часто приводят героев Еврипида к нравственной, а подчас и физической гибели: буйствующие вакханки во главе с Агавой разрывают на части Пенфея («Вакханки»), ослепленный безумием Геракл убивает свою семью («Геракл»), больная от ревности Медея лишает жизни собственных детей («Медея»). В отличие от Софокла, Еврипид не верит в справедливость богов, часто именно боги повинны в несчастиях людей. Еврипид показывает, что богам также присущи человеческие слабости. Афродита по злобе губит Ипполита и Федру («Ипполит»), Аполлон обольщает и бросает Креусу («Ион»), Гера насылает безумие на Геракла, и тот убивает свою семью («Безумный Геракл»).

Еврипид ввел в трагедию интригу и впервые сделал любовную страсть темой греческой трагедии. В так называемых трагедиях страстей («Медея» и «Ипполит») Еврипид показал новых героинь греческой трагедии – женщин любящих и страстных, готовых погубить своих врагов и самим погибнуть. В трагедии «Медея» (431 г. до н. э.) действие происходит в Коринфе, куда после путешествия в Колхину за золотым руном вынуждены были бежать из Иолка Ясон и Медея, после того как Медея убила царя Пелия. Ясон собирается бросить Медею и жениться на Главке, дочери царя Коринфа, Креонта. Медея узнает о замысле мужа и решает отомстить. Еврипид мастерски изобразил горе и отчаяние обманутой и брошенной женщины, которое оборачивается для всех участников драмы ужасными последствиями. Шаг за шагом зритель может проследить, как Медея совершает свою страшную месть. Она губит свою соперницу, Главку, и ее отца Креонта. Но этого ей кажется мало, и постепенно она приходит к страшной мысли убить своих сыновей от Ясона. Медея-женщина борется с Медеей-матерью, ненависть к Ясону борется с любовью к сыновьям. Еврипид изменил миф – в ранней традиции толпа коринфян, возмущенных преступлениями Медеи, врывается в храм, где она прячется с сыновьями и убивает детей. У Еврипида Медея сама осуществляет задуманное убийство сыновей и даже не дает Ясону их тела для погребения. Она покидает Коринф, улетая на колеснице бога Гелиоса. В поздней традиции сохранилось предание, что якобы жители Коринфа попросили Еврипида изобразить Медею убийцей своих детей.

Страданиям Федры от неразделенной любви к своему пасынку Ипполиту посвящена трагедия «Ипполит» (428 г. до н. э.). До наших дней сохранилась вторая редакция этой трагедии, в которой Еврипид существенно переработал сюжет. Сын афинского царя Тезея, юный Ипполит почитает богиню охоты Артемиду и сторонится богини любви Афродиты. В гневе Афродита решает отомстить и внушает страсть к Ипполиту его мачехе Федре. Федра не в силах бороться с безответной и преступной любовью к пасынку и хочет умереть. Ее кормилица, желая помочь, рассказывает о любви Федры Ипполиту, чем вызывает справедливое негодование юноши. В ужасе от того, что ее тайна может быть всем раскрыта, Федра принимает решение покончить с собой, но перед смертью оставляет записку своему мужу, Тезею, в которой обвиняет в своей смерти Ипполита, якобы обесчестившего ее. Афинский царь Тезей, вернувшийся домой после долго отсутствия, узнает о случившемся и изгоняет Ипполита. Он проклинает сына, и по воле Посейдона Ипполит гибнет, разбившись на колеснице. Тезей радуется, что возмездие совершилось, но Артемида сообщает Тезею о невиновности сына, который погиб из-за гнева Афродиты. Еврипид прекрасно показал, что Федра, страдающая от безответного и преступного чувства, невинно оклеветанный Ипполит, обманутый Тезей всего лишь жертвы вражды Афродиты и Артемиды.

Последней трагедией Еврипида стали «Вакханки», которую он написал в Македонии. Поэт использует миф о фиванском царе Пенфее, который отказывался признавать власть Диониса. Гордый и самоуверенный Пенфей видит в служении Дионису только обман и разврат. В ответ Дионис насылает безумие на фиванских женщин. Вакханки во главе с матерью Пенфея, царицей Агавой, разрывают его на части. Агава, насадив голову сына на копье, во главе шествия безумных женщин идет во дворец. Когда же безумие отступило, Агава в ужасе понимает, что убила собственного сына. Дионис, подобно Афродите в «Ипполите», показан злобным и мстительным богом и не вызывает симпатий зрителей.

Несмотря на то что Еврипид не получил признания современников, его трагедии пользовались большой популярностью в эпоху эллинизма, позднее – в Риме и стали основой европейской трагедии в эпоху Возрождения и классицизма.

Творчество Эсхила, Софокла и Еврипида стало величайшим достижением греческой литературы и во многом определило дальнейшее развитие мировой драмы. Именно греческая трагедия является тем фундаментом, на котором создавали свои шедевры Расин и Корнель, Шекспир и Шиллер. И по сей день греческая трагедия не утратила своей актуальности, ибо темы, которые в ней поднимались, вечны – патриотизм и долг перед родиной, вера в справедливость, любовь и верность. Поэтому герои трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида останутся с нами навсегда.

Гвоздева Т.Б.

Эсхил

Персы

Cтихи 1–1045

Действующие лица

Хор старцев, составляющих Государственный совет Персии, именуемый Советом Верных

Атосса, вдова царя Дария, мать царя Ксеркса

Вестник

Тень Дария

Ксеркс

ПАРОД

Площадь перед дворцом персидских царей в Сузах.

В стороне от орхестры мавзолей Дария.

Предводитель хора

Вот мы, Верных Совет, как доверенных слуг

Государя зовут.

На Элладу пошел весь персидский народ;

Мы ж оставлены – кремль и несметных богатств

Кладовые стеречь. И сам Дария сын

Заповедал нам, Ксеркс, как старейшим,

Дозирать за него, самодержца.

Но тревожится дух о возврате царя

И полков, дорогим отягченных добром;

10 И раздумье томит, и сомненье гнетет,

И предчувствие беды пророчит.

Вся асийская мощь молодая ушла

В чужедальний предел;

А вестей нет как нет, и не скачут гонцы,

Возглашая победы, в столицу:

А ведь все поднялись – с Экбатаны, от Суз,

От Киссийских родных, стародавних твердынь, —

Поднялись, потекли,

На конях и пешком, и на черных судах:

Ополчилися тмы

20 И густою подвиглися тучей.

И ведет их Амнестр, и ведет Артафрен,

Мегабат их ведет, и ведет их Астасп, —

Сил персидских вожди,

Воеводы-цари, но владыке владык,

Ксерксу, данники все; каждый полчищ своих

Властелин и гроза; каждый, с луком кривым,

На коне, богатырь, страховиден и лют,

Браннолюбием в сечах ужасен.

Им в подмогу летит на конях Артембар,

30 Выступают Масистр, Фарандак и Имэй

Благородный, стрелок из стрелков, и Сосфен

Колесницы гремящие гонит.

И – кормилец поток – многосеменный Нил —

Соревнует людьми приумножить поход:

Ряд еги́птян ведут

Властели́н Сусискан, и Пегас, и Тагон,

И великий Арсам, князь мемфисских святынь,

И божественных Фив судия, Ариомард;

Скороходы лагун, выплывают гребцы

40 На бесчисленных нильских галерах.

И лидийцы от нег отказались для битв,

И других привели урожденцев тех мест:

С ними слуги царя —

Митрогат и Арктей, многодоблестный муж.

И от Сард золотых боевые ряды

Четверней, шестерней запряженных коней

Колесницы влекут, – и единый их вид,

И единый их звук устрашает.

И удолий, что Тмол осеняет святой,

50 Устремились жильцы на Элладу взвалить

Подневольный ярем. Фарибид и Мардон

(Их копье не берет, копьеборцев лихих)

Выезжают и вслед в ощетиненный лес

Пик мисийских влачат. И богач – Вавилон

Смесь людскую рекой извергает: отбор

Метких лучников, люд корабельный.

И язы́ки степей асиатских мечом

Препоясались, – все

За знаменами Ксеркса влекутся.

Столь огромен был сбор, столь несметны войска!

60 Все снялись, все ушли. И всей Асии плач

Неумолчно зовет вожделенный свой цвет;

А тоска матерей, а отчаянье жен

Дням унылым и счет потеряли.

Хор

С т р о ф а I Прегражден путь:

Как река – понт.

А об о́н-пол

Там чужой край[1],

Медяны́х скреп

И льняных уз

Не жалел царь,

И настлал гать,

И навел мост:

На чужой брег

Перевел рать —

Чрез пролив тот,

Где нашла гроб

В старину дочь

70 Афаманта, —

И в ярмо впряг

Роковой понт.

А н т и с т р о ф а I Ты людских стад

Волопас, Ксеркс!

Из степных недр,

Из асийских —

Гонит тмы тем

Пастуха жезл.

По моста́м шлют,

По хребтам волн

За полком полк

Главари сил.

И вождей вождь —

С ними ты, бог,

80 В чьей крови жив

Золотой дождь,

Что́ низвел Зевс

На твою, царь,

На праматерь!

С т р о ф а II Грозовой тьмой

Омрача взор,

Огневой змий —

О числе рук

Необъятном, —

Кораблей дух —

О числе крыл

О несметном, —

Ты кати́шь, царь,

И пуки стрел

С тетевы шлешь

В копьеборцев!

А н т и с т р о ф а II Кто найдет мощь

Медяных мышц

Супротив стать

Боевых тем?

Богатырь, кто

90 Запрудит хлябь

И разбег волн

Обратит вспять?

Кто б тебе, перс,

Возбранил путь?

Кто б тебя, перс,

Одолеть мог?..

Но богов месть

Сторожит нас

И кует ков

Тихомолком:

Как ни будь скор.

На узлы пут

Оперев пядь,

Не отпрянешь.

Невдомек нам

Потайной плен:

Ибо скрыл в лесть,

Разубрал в ложь

100 Западню Рок.

Удался лов, —

Из тенет тех

Не унесть ног.

Кто попал в сеть,

Не уйдет цел.

С т р о ф а III  От богов, знать,

На роду нам

Эта участь, —

И на то, перс,

Родился ты,

Чтоб коней гнать

На лихой пир

Удалых сеч,

Чтоб грозой битв

За кремлем кремль

Повергать в прах —

И за градом рушить град!

А н т и с т р о ф а III  От богов, знать,

Научен ты

Поборать хлябь,

Что́ крутой ветр

Убелил всю

Сединой бурь,

110 Пролагать путь

Через лес волн

И снастей ткань

За оплот чтить

Под игрой гроз,

И доскам вверять войска!

С т р о ф а IV  Входит в душу бледный страх,

В ризе черной с ним печаль.

Увы! Увы!

Если цвет персидских войск

Рок пожнет,

Опустеет гордый град!

А н т и с т р о ф а IV  И киссийских древних стен

120 Будет вторить гулкий свод:

Увы! Увы!

Женщинам на площади,

Рвущим риз

Многоценный в клочья лен.

С т р о ф а V Ибо вдруг

С мест ушел

Конный люд и пеший люд

Всей земли,

Вслед вождю,

130 Словно рой

Вешних пчел из улья вон, —

В заморский край, стезей, два брега

Дивным сопряг царь звеном

В цепь одну, чрез море.

А н т и с т р о ф а V В ло́жницах

Слезы льют

Вдовы по живым мужьям.

Горе вам,

Женский сонм,

Вдовий сонм!

Милый друг, могучий друг

Покинул дом, суровый воин.

У́пряг двойной, два ярма

Как нести безмужней?

Эписодий первый

Предводитель хора

140 Подобает совет

Нам, о персы, жильцы вековечных твердынь,

Совокупно держать, и нужда настоит

Верным думу глубокую думать.

Как тут быть? Что с царем?

Где божественный Ксеркс, бога Дария сын,

Чья Персеева кровь имя персам дала?

Напряженный ли лук побеждает в борьбе

Или жало копья,

Устремленного крепкой десницей?

Но, как око богов, засветился нам свет:

150 То выходит царя венценосная мать

И царица моя! Припадем же к стопам

Государыни все и приветственных слов

Принесем ей согласные дани!

Хор приветствует вышедшую из дворца Атоссу коленопреклонением.

Хор

Мать владыки, длинноризых жен Персиды госпожа,

Здравствуй, старица-царица, здравствуй, Дария вдова!

С богом ложе ты делила, бога персам родила́,

Коль от войска демон древний в эти дни не отступил.

Атосса

Из палат, одетых златом, выхожу в кручине к вам,

160 Старцы, ло́жницу покинув, где я с Дарием спала, —

Рассказать, какая дума камнем на сердце легла.

Други, вам призна́юсь: душу мне волнует тайный страх,

Как бы дерзостный Избыток, все богатства, что собрал

Не без воли божьей Дарий, не столкнул ногой во прах,

Пыль столбом подняв над домом. Две заботы дух томят:

Изобилье не почетно без мужей; и доли нет,

Громких подвигов достойной, если беден сильный муж.

Так, в хоромах – злата груды, пред очами бледный страх:

Око дома, мню, – владыка: нет его, – и свет потух.

170 Вот об этом, – ка́к годину пережить, – и будьте мне

Вы советниками, персы, мудрых старцев верный сонм.

От кого ж, как не от вас мне, и советов добрых ждать?

Предводитель хора

Знай, царица: нам не дважды слово молвить ты должна,

Речью ль, делом ли прикажешь доказать, что́ можем мы;

Совещанья ль удостоишь, ту же преданность яви́м.

Атосса

Не мало посещают грез ночных меня

С тех пор, как сын мой воинство в поход послал

И сам ушел ионян разорять страну.

Но все ж доселе не было столь явственных,

180 Как прошлой ночью, знамений. Мне снился сон:

Предстали близко, в пышных одеяниях,

Две женщины: персидский на одной наряд,

А на другой – дорийский. Наших жен они

И ростом превосходней, и красой лица;

И, мнится, сестры обе из одной семьи.

И знаю, будто этой – зе́мли эллинов,

Той – варваров достались в родовой удел.

И ссору сестры некую затеяли;

И сын мой будто тут же. Хочет мир меж них

190 Наладить, укротить их. А потом запряг

Обеих в колесницу и набросил им

Ярмо на выи. В упряжи красуется

Одна, как башня, и браздам покорствует;

Брыкается другая и руками рвет

Постромки, возжи, – силой выбивается,

Узду похитив, иго пополам сломив.

Упал возница. Дарий, наклонясь над ним,

О сыне сожалеет. Ксеркс, узрев отца,

На теле раздирает ризы царские.

200 Такой мне этой ночью сон привиделся.

Я, встав с постели, руки ключевой водой

Омыла и с дарами к алтарю пошла,

Принесть богам гостинец в отвращенье бед,

Как следует по чину. В этот миг орел

Слетает, – вижу, – к жертвеннику Фебову,

Спасаясь от погони. Онемела я

От страха, други! Сокол в то ж мгновение,

Его настигнув, в голову впустил врагу

Кривые когти; рвет он и дерет орла,

210 А тот, согбенный, робкий, не противится.

Такие дива видеть привелося мне,

А вам услышать. Сына ж боевой успех

Прославит; в неудаче неподсуден он:

Доколе жив, в Персиде будет царствовать.

Предводитель хора

Ни пугать тебя, царица, ни чрезмерно ободрять

Не хотим. К богам прибегни ты с усердною мольбой:

Если в знаменьях угроза, отвратить беду проси;

Если доброе предвестье, да свершится то добро,

И тебе с детьми на радость, и отечества сынам

220 Возлияй Земле ты дале, возлияй усопшим ты:

Душу Дария (он ночью, говоришь, тебе предстал!)

Умири, моля, чтоб сыну и тебе из темных недр

Слал на свет благополучье, а противное замкнул

С не́житью в темницу мрака. Слово сердцем внушено:

Всячески добро прибудет, коль послушаешь меня.

Атосса

Сон мой ты услышал, первый, и с участьем обсудил;

Дому царскому на пользу будет твой святой совет.

Да свершится ж все во благо! А моленья и дары,

Как велишь, богам и милым опочившим принесу,

230 Лишь опять вернусь в чертоги. Но сейчас хочу узнать:

Пресловутые Афины, – други, где тот град стоит?

Предводитель хора

Госпожа, в стране далекой, – там, где Гелия закат.

Атосса

И тем дальним градом сын мой вожделеет завладеть?

Предводитель хора

Может быть, и вся Эллада им уже покорена.

Атосса

Силы воинской довольно ль в той стране или недохват?

Предводитель хора

Сила та довлела – много причинить мидянам бед.

Атосса

Чем другим земля богата? Есть достаток в их домах?

Предводитель хора

Есть серебряная жила в тайниках глубоких недр.

Атосса

Лук тугой их руки держат, тучей прыщут метких

стрел?

Предводитель хора

240 Нет, уступчивые копья – их оружье да щиты.

Атосса

Кто ж тех ратей предводитель, самодержный властелин?

Предводитель хора

Подданства они не знают и не служат никому.

Атосса

Но пришельцев грозных силу как же встретят без вождя?

Предводитель хора

Много с Дарием к ним вторглось удальцов: погибли все.

Атосса

Твой ответ ужасен ближним предпринявших сей поход.

Предводитель хора

Не гадательно, не лживо нас осведомит о всем

Этот вестник: порасскажет про набег персидский он.

Ликовать ли нам иль плакать, – время истину узнать.

Входит Вестник.

Вестник

О всей земли асийской грады, области!

250 Сокровищ пристань, Персия богатая!

Одним ударом – ка́к величье рушилось!

В мгновенье ока долу как поник расцвет!

Увы! Злосчастье – вестникам злосчастия

Предстать впервые. Нудит рок беду гласить.

О персы! Все погибло ваше воинство!

Хор

С т р о ф а I Беда, страшная, неслыханная беда!

Увы! Восплачь, возрыдай, мой народ!

Вестник

260 Со всем великим полчищем покончено,

И сам я вижу свет дневной нечаянно.

Хор

А н т и с т р о ф а  I К чему век мой долгодлительный привел?

Изведать скорбь, коей дух не гадал!

Вестник

Свидетель, очевидец, не по слухам я

Поведаю вам, персы, нашу пагубу.

Хор

С т р о ф а II Горе! Слепой поход!

Смесясь, всем скопом ринулись

270 Асиатских земель языки

В ту роковую Элладу!

Вестник

Телами жалко сгинувших усеяно

Поморье Саламина и окрестных мест.

Хор

А н т и с т р о ф а II Горестный милых рок!

Морской водой пропитаны,

Трупы носятся волн прибоем:

В берег ударяясь, плывут прочь.

Вестник

Бессильны были луки: гибло воинство,

Ударами разимо корабельными.

С т р о ф а III  280 Ужасна весть! Стенай, народ!

Подъемли жалкий вопль!

Жестоко посетили нас

Боги, сгубив

Нашу мощь живую!

Вестник

О имя Саламина! Ненавистный звук!

Стенанием, Афины, вспоминаю вас!

Хор

А н т и с т р о ф а III  Афины, грозные врагам!

О, сколько бедных вдов

Вас будут называть в слезах!

Сколько сирот

Вас навек запомнят!

Атосса

290 Давно храню безмолвие, несчастная,

Подавленная горем. Столь огромно зло,

Что нет ни слова на устах, чтоб выразить

Страданье, – ни вопроса. Но нести должны

Мы все богов даянье. Овладей собой,

О вестник, и поведай, хоть стенаньем речь

Не раз прервется: кто в живых из пастырей?

О ком нам плакать, – кто, свой посох выронив,

Оставил без призора паству сирую?

Вестник

Ксеркс жив и видит солнечный очами свет.

Атосса

300 Великий свет вещал ты дому царскому;

Из но́чи непроглядной белый день блеснул.

Вестник

У скал, у Силенийских, что кропит прибой,

Вождь конницы несметной – Артембар – убит.

Копьем проколот, с обагренной палубы

Стремглав в кручину прянул хилиарх Дадак.

Бактр, витязь славный, Тенагон, отныне стал

Герой – присельник острова Аянтова,

Который омывает море шумное.

Лилея и Арсама и Аргеста вал

Утесы островные, голубиц приют,

310 Бодать принудил. Корабля единого

Арктей, Адева (близ истоков нильских он

Страною правил) и Фарнух – тройной урон.

Маталл из Хрисы, ведший черной конницы

Три мириады, заросль рыжеогненной

Брады косматой собственною кровию

В пурпурный перекрасил, умирая, цвет.

Араб, из Магов родом, и Артам из Бактр

В земле суровой вечный обрели приют.

320 Аместрий; неутомный Амфистрей, копье

Могучее; и витязь (будет в Сардах плач!)

Ариомард; Сисам Мисиец; вождь морских

Пяти отрядов, – каждый в пятьдесят судов, —

Лирнеец родом, Фарибид, красавец-муж, —

В чужой земле прияли смерть плачевную.

Синнесий, первый в воинстве по доблести,

Наместник киликийский, кто один врагам

Доставил труд великий, – был без жалости

Похищен роком. Вот кого припомнил я

330 Из первых в стане: горсть я взял из груды бед.

Атосса

Увы! Я слышу повесть величайших бед,

Позор Персиды, долгий похоронный плач!

Но, снова обращая речь к началу дел,

Скажи, какое ж множество повыплыло

Судов враждебных, если с нами меряться

Враги дерзнули мощью корабельною?

Вестник

Числом судов перс явно превосходствовал:

Всего лишь триста было их у эллинов;

340 К тому отборных, сверх трехсот, десяток был.

А Ксеркс-владыка, – знаю достоверно то, —

Водительствуя в битве, заурядных вел

Судов военных тысячу да двести семь

Имел отборных, скорости неслыханной.

Таков подсчет. Не скажешь: враг сильнее был.

Атосса

Так некий демон войско погубил, весы

Судьбины нагнетая в пользу эллинов?

Вестник

(347) Спасают кремль Палладин небожители.

Атосса

Итак, Афины, скажешь, – нерушимый град?

Вестник

Оградой крепкой граждане стоят окрест.

Атосса

350 Как вспыхнула, поведай, схватка на́ море?

Кто начал битву? Эллины ль иль сын мой, Ксеркс,

Числом надмившись силы многовёсельной?

Вестник

Дух-мститель, о царица, злой ли бог иной,

Явясь невесть откуда, был всему виной.

Приходит эллин некий из афинских войск

И держит ко владыке таковую речь:

Решили, будто б, эллины стоянку снять

И под покровом ночи, на суда вскочив,

Спасаться бегством тайным; а как вырвутся

360 В простор открытый, – кто куда рассеяться.

А царь, как то услышал, не поняв ни ков

Врага, ни козней от богов завистливых,

Вождям плавучей[2] силы разослал приказ:

Лишь светодавец-Солнце истощит колчан

Палящих стрел и внидет в храм эфирный мрак,

Суда сплошной заставой строить в три ряда,

Стеречь дозором выходы в простор зыбей,

Другим Аянтов остров оцепить кольцом;

Хотя бы часть морского стана вражьего

370 Лазейкой ускользнула от погибели, —

Снять с плеч грозился голову начальникам.

Такой приказ он отдал в исступлении:

Зане не ведал от богов грядущего.

Они ж не без раченья приготовились,

Послушествуя сердцем; ужин справили, —

Весло гребец наладил на уключину.

Когда же солнца свет угас и сумраком

Покрылись воды, каждый властелин весла,

Оружия ль владелец на корабль взошел;

380 И, строй за строем, длинных кораблей во мгле

Равняется громада: каждый свой черед

И место знает. Так всю ночь начальники

В порядке уставляли мореходный стан.

Уж свет забрезжил, а из стана эллинов

Никто не умышляет проскользнуть тайком.

Но вот и белоконный день сиянием

Залил всю землю. Первый звук, донесшийся

До нас, был громкий эллинов молящихся

Пеан согласный; вторили отзывами

390 Утесы островные кликам воинским.

Тут страх напал на варваров, обманутых

В своей надежде. Явно, не пред бегством враг

Воспел, с победной силой, гимн торжественный;

Он в бой стремится пламенный, сомненья нет;

Отвагу распаляет трубной меди рев.

И вдруг, по знаку, дружно в лад ударили

По зыбкой соли плещущими веслами,

И вскоре можно было разглядеть суда.

В порядке стройном правое вело крыло

400 Ватагу остальную. Речи эллинской

Отвсюду раздавались восклицания:

«Вперед, о чада эллинов! За все – сей бой!

Освобождайте родину, детей и жен,

Богов родных престолы, гробы пращуров!

О всем заветном это состязание!»

В ответ им наших гордый говор слышится,

Как рокот моря; миг один – и вспыхнет брань…

Внезапно ударяет о корабль корабль,

В бок медным носом врезавшись. И первый был,

Что дело зачал, – эллинский: он вдребезги

410 Корму у финикийца раздробил и знак

К резне всеобщей подал. Наше множество

Вначале стойко держится. Но сперта мощь

Проливом узким: нет простора действию;

Своих же давят; весла переломаны

Чудовищ медногрудых тяжким натиском.

А эллины, умыслив хитроумный ход,

Нас полукружьем сжали. Опрокинуты,

Суда тонули; море сплошь покрылося

420 Плывущей плотью, дерева обломками;

Как пены накипь, трупы окаймили брег.

Гребут, в нестройном бегстве, из последних сил,

Персидских войск остатки уцелелые:

Тунцов так острого́ю рыболовы бьют,

Как их частями корабельных остовов,

Стволами мачт и весел побивает враг.

Стон по́ морю и дикий разносился крик,

Доколе черным оком Ночь не глянула,

Утрат же наших, если б десять дней подряд,

430 Царица, говорил я, не исчислить мне.

Но знай наверно: никогда в единый день

Не гибло смертных такового множества.

Атосса

Увы, какое выступило море бед

На персов и на все народы варваров!

Вестник

Я бед и половины не сказал еще:

Другое разразилось и такое зло,

Что дважды перевесит прежде бывшее.

Атосса

Какое горе горше было б этого?

Что это испытанье превзойти б могло?

440 Скажи, что бо́льшим ты зовешь несчастием?

Вестник

Все лучшие, что силой мышц и храбростью

Отличны были, древним родом славились,

Царевы слуги верности испытанной,

Бесславно все погибли до единого.

Атосса

Ах, каково мне, горькой, други, слышать то!

Какой же изгубил их беспощадный рок?

Вестник

Лежит близ Саламина островок средь волн,

Без пристани удобной мореходу. Пан

Там хороводы водит над стремнинами.

450 Туда в засаду лучших царь послал мужей,

Дабы врагов остаток перебить легко,

Когда, судов лишившись, к тем утесам вплавь

Они спасаться будут; было б где спастись

И персам, уносимым вод течением.

Но дурно рассчитал он день грядущий. Дал

В морском сраженье эллинам победу бог.

И в тот же день, покрыты медяной броней,

Они, на остров высадясь, устроили

Облаву на засевших, оцепив их стан.

Кольцо стесняя, эллины со всех сторон

460 Их частым осыпают градом каменным,

Обстреливают тучей стрел; потом, одним

Порывом дружным, на несчастных бросившись,

В куски булатом острым изрубили всех.

И бездну зол увидя, восстенал сам Ксеркс!

Сидел он, озирая с высоты весь бой,

На выспренней вершине, над пучиной вод.

И ризы растерзал он, и завыл в тоске;

Войскам пехотным тотчас повелел бежать

470 И сам неблаголепно в бегство ринулся.

Вот что́ достойно плача пуще прежнего.

Атосса

О бог жестокий! Персов обольстил ты как!

За славные Афины – о, сколь горькое

Взыскал возмездье! Не довлела кровь тебе

Тех многих, коих раньше Марафон сгубил.

За них умыслил сын мой победителям

Отмстить – и вот что ныне на страну навлек!

Где ж остальные, вестник, что́ спаслись, суда?

Скажи мне точно, где же ты оставил их?

Вестник

480 Не ждут, в смятеньи, веянья попутного

Судов последних корабленачальники, —

Торопят бегство. Войска сухопутного

Остатки тают, добежав в Беотию:

Кто́ занемог, опившись у живых ключей,

Кто пал от истощенья. Еле дух влача,

Бредем через Фокею и Дориду мы

В поля, что влагой благостной поит Сперхей,

К Мелийскому заливу. Далее путь ведет

На Фтиотиду, Фивы Фессалийские.

490 В тех странствиях большая часть повымерла

От голода и жажды: натерпелись мы

Обеих пыток вдоволь. Чрез Магнетский край

И земли македонцев, чрез Аксий-реку,

Чрез топи Больбы, камышом заросшие,

Чрез кряж Пангея – выбрались в Эдонию.

В ту ночь дохнуло стужею безвременной:

Замерз Стримон священный; здесь и тот, кто встарь

Нигде богов не видел, вдруг уверовал,

Земле и небу вместе поклоняться стал.

500 Вперед, скончав моленье, войско двинулось,

Довериться осмелясь ледяным мостам.

И кто успели реку перейти пред тем,

Как стало солнце стрелы расточать, – спаслись.

Но жаркими лучами светоносный день,

Лед плавя, посредине расковал поток,

И пали сонмы друг на друга. Счастлив тот,

Кто скоро был задавлен иль пошел ко дну.

А те, что уцелели, через Фракию,

При множестве лишений и трудов и бед,

510 Достигли беглецами, в небольшом числе,

Родного пепелища. Плакать родине

О младости, расцветшей и загубленной!

Во всем правдив рассказ мой. Но исчислить всех

Нельзя напастей, что наслал на персов бог.

Предводитель хора

О демон ярый! Как стопою тяжкою,

Вскочив на род наш, топчешь ты и давишь нас!

Атосса

Увы мне, жалкой! Ратная крушилась мощь!

Ночное сновиденье, вот твой ясный смысл!

Воочию явил мне, что случилось, сон.

520 Не так его вы, старцы, толковали мне.

В одном вы были правы: первым долгом я

Богам, как вы внушали, вознесу мольбы.

Земле и в ней живущим ниспошлю дары,

Из дома взяв усопшим угощение.

Того, что было, знаю, изменить нельзя;

Но пусть в грядущем лучшая нас доля ждет,

От вас же, верных, мы во всем свершившемся

Опоры верной в горе и совета ждем.

И если сын вернется до меня, его

530 Радушно повстречайте и введите в дом,

Чтоб новой не прибавил он к беде беды.

Уходит во дворец.

Стасим I

Предводитель хора

О властительный Зевс! Разорил, сокрушил

Ты кичливую мощь многолюдной страны,

Нашу рать истребил!

И в печаль, и в позор, как в могильную ночь,

Схоронил Экбатану и Сузы!

Руки нежные рвут покрывала с лица,

Разрывают в клочки,

И несякнущих слез неудержный поток

540 Орошает цветущие перси.

Бездыханных мужей персиянки зовут

И влюбленной тоской изнывают по ним:

Сиротеет приют упоительных нег,

Не вернуть им услад разделенной любви:

Ненасытна печаль овдовелых!

Ах, и нас, стариков, сокрушает печаль,

С уст срывается плач многослезный!

Хор

С т р о ф а I Вся Асия рыдает днесь,

Стенает опустелая.

550 Увел народ воитель – Ксеркс,

Сгубил народ губитель – Ксеркс!

Безумец Ксеркс доверил свой народ

Утлым, в хляби волн, стругам!

Как же Дарий, мудрый вождь,

Меру знал, страну хранил

И в бедах невредимой,

Милый Сузам владыка?

А н т и с т р о ф а I Пехоту и морскую рать

Вы стаей синегрудою,

560 Увы, везли на казнь, суда!

Сгубили черные суда

Станицы медноклювых лютых птиц!

В руки вы ио́нянам

Выдали живой свой груз!

Ускользнул от них едва

По тропам неторным

Дикой Фракии сам царь.

С т р о ф а II Первозакланных сонмы, —

Ах!

Отданных в жертву Року, —

Горе, ах,

570 Горе! У скал Кихрейских,

Увы! Как вы гибли, тонули как!

Воскрежещи зубами,

К небу зови:

«Увы!»

Вопль подыми протяжный!

Взвой, взвой, город, диким воем!

А н т и с т р о ф а II Сонмы носимых зыбью,

Ах!

Отданных в снедь нечистым!

Горе, ах!

Чадам немым пучины!

Увы! …

«Где кормилец наш?» – стонет дом;

580 Матери: «Сын мой, где ты?»

К небу зовут:

«Увы!»

Старые деды плачут,

Дойдет всюду злая повесть.

С т р о ф а III Горе державе персидской!

В Асии подданных нет ей!

Боле не будут оброков

Несть на господские нужды

Стран покоренных языки,

В прах пред владыкой склоняться:

590 Имени царскому верить.

А н т и с т р о ф а III  Всех недовольных развязан

Дерзкий язык, и не нужно

Вольного слова стеречься:

С выи ярмо соскользнуло!

Памятный остров Аянта,

Кровью персидской пропитан, —

Силы персидской могила!

Эписодий второй

Атосса, во главе шествия женщин, несущих надгробные приношения, выходит из дворца.

Атосса

О други! Кто несчастье в жизни пережил,

Нрав смертных знает по себе: пришла беда, —

600 Во всем угрозу видит боязливый ум,

А в счастье провождая дни, надеемся

И впредь на ветр попутный от благих богов.

Моим очам все ныне полным ужасов

И знамением гнева представляется;

Ушам напев зловещий всюду слышится;

Подавлена я горем и запутана.

Затем-то я без колесниц, без пышности,

Столь просто снарядила это шествие.

Несу за сына кроткий дар на отчий гроб,

610 Из тех, какими мертвых ублажаем мы:

Вот млеко от юницы чистой белое,

Напиток благодатный, и златистый дар

Пчел-цветоделок; девственных ключей струи, —

И тут же дикой матери, хмельной лозы,

Несмешанное чадо, виноградника

Старинный сок; и светлорусой маслины,

Всю жизнь листву хранящей, благовонный плод;

С душистыми венками из детей земли.

А вы, о други, эти приношения

620 Вершите гимном и зовите Дария

Из тьмы могильной, между тем как прах вопьет

Богам подземным жертвы приносимые.

Предводитель хора

Ты, царица, царя и отечества мать,

Возлиянья пролей в терема, где живут

Благ податели: мы ж песнопеньем святым

Преисподних владык

Умолим благосклонствовать милым.

Вы внемлите, святой глубины божества,

Мать-Земля, и Гермес, и почиющих Царь,

630 И пошлите на свет душу Дария к нам.

Если ведает царь врачеванье живым,

Зол предел нам единый укажет.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I Слышит ли царь

В недрах земли

Скорбный мой клич,

Царь богоравный, царь блаженный?

Родной

Варварской речью, царь,

В любом горе тебя зову!

В ночь пролию

Плач ко владыке:

Зов услышит усопший.

А н т и с т р о ф а I Матерь-Земля,

640 Боги глубин,

Стражи теней,

Демона славы, духа мощи

На свет

Солнца пустите к нам, —

Бога, в Сузах рожденного,

Вящего всех,

Коих останки

Персть прияла Персиды!

С т р о ф а II Мил нам сей муж

Мил нам сей гроб:

Милое сердце

В нем почило.

650 Айдоней!

Сам приведи к нам владыку,

Айдоней! он —

Царь наш единственный:

Дария дай нам!

А н т и с т р о ф а II Он не губил

Ратей своих

В честолюбивом

Ослепленьи,

И прослыл

Он «промыслителем» царства.

Промыслитель

Был он воистину,

Воинства кормчий.

С т р о ф а III  Царь мой, прежний царь,

Выйди, явись очам!

Стань на главу сего кургана,

660 Чтоб сандалий

Золотистых

Нам сверкнул блеск,

Чтоб сверкнул блеск

Тиары,

Островерхой, ясной!

Выйди, отец непорочный, Дарий!

Увы!..

А н т и с т р о ф а III  Горе услышишь ты,

Новое горе, встав,

О властелин владык родимых!

От стигийских

Поднялась волн

До живых мгла,

Отняла свет!

Поникла,

670 Земнородных юность!

Выйди, отец непорочный, Дарий!

Увы!

ЭПОД

Увы, увы!

О безутешно оплаканный царь!

Взгляни ж, владыка, владыка,

Что́ на страну твою

Неразумия грех двойной,

Что́ он навлек! Взгляни,

Где дома многовёсельные?

680 Ах, не дома – домовины!

Эписодий третий

На вершине Мавзолея появляется

Тень Дария

О верные из верных, старцы, сверстники

Моей поры цветущей! Чем отечество

Болеет? Стонут недра; сотряслась земля.

Супруга, вижу, слезы льет на мой курган:

Душа моя смутилась; я дары приял.

Вы ж плач творите пред могилой; жалобным

Взываньем, души мертвых подымающим,

Меня зовете. Трудно подыматься нам:

Препон не мало; боги же подземные

690 Берут охотней души, чем на землю шлют.

Но я препобедил их и на зов пришел.

Спеши поведать, – строго разочтен мой срок, —

Какое лихолетье бременит страну?

Предводитель хора

Не дерзаю возвести взгляд,

Не дерзаю обменить слов:

Искони благоговел я

Пред тобой, царь!

Тень Дария

Я пришел из сени смутной, твой заслышав горький плач.

Кратко мне ответствуй: лишних я не требую речей.

Но дерзай и все поведай, победив священный страх.

Предводитель хора

700 Трепещу твой ублажить нрав;

Трепещу твой возбудить гнев.

Как сказать мне, что не должен

Говорить друг?

Тень Дария

Если робость дней старинных заграждает их уста,

Ты, венчанная супруга, благородная жена,

Подавляя плач и стоны, покорив печаль, скажи

Ясным словом, что случилось. Скорби всюду сторожат:

Грянет горе с синя моря, встанет лихо из земли,

И тем боле бед, чем доле протянулась смертных жизнь.

Атосса

О блаженнейший из смертных, дней земных благим концом

710 Всем, пока ты видел солнце, жребий твой завиден был:

Ты, как некий бог, о Дарий, век счастливый провождал.

Взял и мертвый часть благую: ты не видишь бездны зол,

Что́ разверзлась перед нами. Все скажу, сказав одно:

Рушится держава персов. Вот, без пышных слов, ответ.

Тень Дария

Язва ль царство посетила? Смута ль граждан подняла?

Атосса

Нет! Но воинская сила полегла окрест Афин.

Тень Дария

Из сынов моих который на Афины войско вел?

Атосса

Ярый Ксеркс, похода ради, обезлюдил материк.

Тень Дария

Двинулся ль, безумец, сушей? Иль, несчастный, на судах?

Атосса

720 Сухопутным, мореходным вместе был двойной поход.

Тень Дария

Как же с полчищем пехотным он чрез понт переступил?

Атосса

С брегом брег пролива Геллы длинным он сопряг мостом.

Тень Дария

Как? Замкнуть Боспор великий он дерзнул и преуспел?

Атосса

Видно, демон, им владевший, был пособником ему.

Тень Дария

Мощен был, увы, сей демон, обезумевший его.

Атосса

По исходу дела видим, сколь губителен он был.

Тень Дария

Что ж, скажи, вы претерпели, что и граду плач и стон?

Атосса

Стан морской, терпя крушенье, погубил пехотный стан.

Тень Дария

Как? Народ мой поголовно злою бранью истреблен?

Атосса

730 Стонут в Сузах запустелых, потеряв своих сынов.

Тень Дария

Нет оплота государству, нет защитников стране?

Атосса

Все бактрийцы поголовно, кроме старцев, полегли.

Тень Дария

О злосчастный! Сколько юных сокрушил он, свежих сил!

Атосса

735 Одинок, с дружиной малой, Ксеркс, скиталец, говорят.

Тень Дария

Где, какой исход обрел он? Чает ли еще спастись?

Атосса

Рад был оный брег покинуть, перешед чрез мост морской.

Тень Дария

Он спасен? На брег асийский он ступил? Верна ли весть?

Атосса

Достоверно то известье. Подозренья нет ни в ком.

Тень Дария

Горе! Скоро наступило исполненье вещих слов,

740 И судил Зевс, чтоб на сыне оправдалась правда их!

Я ж молился, да отложат боги казнь на долгий срок;

Но спешащему навстречу ускоряет встречу Рок.

Ныне зол ключи открылись милым родичам моим.

Сын мой в юношеском пыле сам не ведал, что творит.

Он дерзнул сковать оковы на священный Геллеспонт,

И Боспор, стремимый богом, как раба, смирить ярмом.

Пременить закон стихии, млатом бездну заклепать

И толпам на потоптанье море вольное предать.

750 Смертный, мнил глупец принудить Посейдона самого

Из бессмертных к послушанью. Явно, мыслью не был здрав

И неду́говал душою сын мой. Ныне я боюсь:

Что мой труд стяжав, разграбит первый пришлый нипочем.

Атосса

Из общения с дурными научился быть дурным

Пылкий Ксеркс. Они внушали: ты сынам своим стяжал

Бранной доблести богатство; множить незачем его;

И без доблести простор им самовластно царевать.

И злонравных приближенных он уроки восприял,

И на эллинов умыслил целой Асией поход.

Тень Дария

Свершилось, им в угоду, дело страшное,

760 Навеки незабвенное, такой урон

И запустенье, коего не ведали

Поныне Сузы с лета, как поставил Зевс

Вождем самодержавным одного царя

Над всей обильной пастбищами Асией.

Был первый Мид верховным войск начальником,

А сын его – дел отчих завершителем.

Любимец счастья, третьим воцарился Кир

И, мир упрочив, осчастливил подданных.

770 Лидийскою державой и Фригийскою

Он царство приумножил. Он Ионию

Смирил, богам любезный благомыслием.

Был Кира сын четвертым повелителем,

А пятым – Сме́рдис, родины бесчестие,

Позор престола. Хитростью убил его

Вождь Артафрен, иль Правомысл, по-нашему, —

Чьей волей мысль, как зоркий кормчий, правила, —

В палатах царских, с горстью заговорщиков.

Шестым в ряду был Марафис, Артафрен седьмым.

Потом достался жребий вожделенный мне.

780 И много воевал я с многим воинством,

Но столь великих не был зол причиною.

Девятый – Ксеркс; он молод; своего ума

Еще не нажил, а моих не хочет знать

Уроков и заветов. Нет, о сверстники,

Со мною бремя царское делившие!

К такой разрухе мы б не привели страну.

Предводитель хора

К чему ж, владыка Дарий, слово клонится?

Что́ своему народу заповедуешь,

790 Чтоб от конечной гибели спастись ему?

Тень Дария

Не воевать вам боле градов эллинских,

Хотя б и с бо́льшим нынешнего воинством.

Сама Земля там эллинам союзница.

Предводитель хора

Что мнишь? Как может смертным поборать Земля?

Тень Дария

Губя пришельцев слишком многих голодом.

Предводитель хора

Коль сил отборных лучший снарядим поход…

Тень Дария

Все ж войску, чей в Элладе затерялся след,

Возврата в домы милые не праздновать.

Предводитель хора

Что ты сказал? Ведь войску уцелевшему

Чрез Геллеспонт не заперт из Европы путь.

Тень Дария

800 Немногие из многих путь найдут домой,

Гласит вещанье. Как ему не веровать,

Свершившееся видя? Иль пророчество

Отчасти лишь правдиво? Если ж правда все, —

Отборных Ксеркс оставил, обольщаясь вновь

Пустой надеждой, – там, где Беотийский дол

Поит Асоп, обильный влагой сладкою.

Там ждет их из напастей величайшая,

Возмездие надменья и безбожных дел.

Они не устыдились храмов эллинских

810 Сокровищницы грабить, жечь святилища;

С землей ровняли жертвенники; идолы

Богов ниспровергали с основания.

За святотатство кару соразмерную

Терпели и претерпят: дна не видно зол,

Все новое вскипает, бьет ключом из недр.

В болото крови дротики дорийские

Платейскую равнину превратят, и тел

Персидских груды на поле истлевшие

До третьего живущих поколения

Немым пребудут знаменьем в очах людей,

820 Что тщетно надмеваться, смертным будучи.

Надменье вырастает тяжким колосом —

Сев Аты, жницы лета многослезного.

Пусть кара за Афины и за эллинов

Вам памятною будет, чтоб никто средь вас,

Презрев, что́ боги дали, возжелав чужим

Добром разжиться, отчего великого

Богатства не растратил. Наказует Зевс

Чрезмерно алчный помысл; грозный есть судья.

Вернуть желая Ксеркса к благомыслию,

830 Увещевайте в добрых наставлениях

Владыку дерзновеньем не гневить богов.

Ты ж, старица-царица, мать родимая,

Навстречу сыну выйди в ризах царственных

Из внутренних покоев, как предстанет он

В отрепье жалком и в лохмотьях пурпура,

Раздранного на теле скорбью лютою,

Утишь его словами утешения:

Тебя одну нечастный сын послушает.

Довольно! Нисхожу я в подземельный мрак.

840 Вы ж радуйтесь, о старцы, и в годину бед!

По все дни душу открывайте радости!

Отрады нет усопшим от богатств земных.

Исчезает.

Предводитель хора

Скорбел я, слыша, сколько бед на родину

Обрушилось и сколько предстоит терпеть.

Атосса

О рок жестокий! Сколько новой горечи

Ты мне даешь отведать! Но всего больней

Язвит мне душу зрелище бесчестия

Сыновнего, раздранных царских риз позор.

Пойду в чертоги, праздничный убор возьму

850 И с ясным взором встретить попытаюсь я

Пришельца. В горе не предам любимого.

Уходит во дворец.

Стасим III

Хор

С т р о ф а I Как величалася, как красовалася

Родина счастьем и благостроением

В дни, когда царил над ней

Дарий незло́бивый, всепромыслительный,

Кормчий спасительный,

Богоравный государь!

А н т и с т р о ф а I Славилось воинство бранною славою,

И утверждалися грады законами,

860 Крепче башенных твердынь.

С дальних походов полки возвращалися,

Горды и ве́селы,

К стародавним очагам.

С т р о ф а II Сколькими градами, нам сопредельными,

Не перейдя через Галис,

Не ушед от очагов, —

Сколькими он по Фракийскому взморию,

Су́против устий Стримона,

870 Царства мощь умножил!

А н т и с т р о ф а II Сколько других покорились властителю

От побережья далече

Крепкостенных городов!

И Геллеспонта стяжал он поморие,

И Пропонтиды затоны

Купно с устьями Понта.

С т р о ф а III  880 Взял острова, разлученные плещущей хлябью

С выступом материка:

Лесбос и Самос, питающий ма́слину,

Хиос и Парос, и Наксос, и Ми́конос,

Те́нос и Те́носу в море

Близлежащий Андрос.

А н т и с т р о ф а III  Он островам, и в срединные воды

Между двух больших земель,

890 Стал повелителем: Лемносу, И́кару,

Родосу, Книду; и был он на Кипре царь

Па́фоса, Сол, Саламина,

Сей – всех бед причина!

ЭПОД

897 И в многолюднейших общинах эллинских

Властвовал самодержавно

Дарий, удел ионя́н, изобилием

900 Славный, стяжав. Неутомная

Сила разноплеменных

Ратей была наготове.

Днесь, против нас обратясь недвусмысленно, —

Нам изменила судьбина:

Слава державы крушилась

Средь зыбей неверных.

ЭКСОД

Приближается Ксеркс, в разодранных одеждах, с пустым колчаном за спиною; его сопровождают понурые воины. Хор выступает при первых словах Предводителя хора навстречу царю.

Ксеркс

Увы! Увы!

Злополучный мой рок! Безотрадный удел!

910 Беспримерный удар! Непостижный удар!

Как свирепо Судьба покарала наш род!

Что нести мне дано! Что терпеть суждено!

Я расслаблен; мощь чресл истощилась моих;

Я порфиру в клочки разодрал, растоптал,

Видя никнущим цвет молодежи родной.

Что же, Зевс, и меня, вместе с сонмом мужей

Убиенных, земля

Не покрыла могильным покровом?

Предводитель хора

Не вернуть, государь, богатырских дружин!

Где великая честь властелина владык?

920 Где надёжа твоя?

Сокрушил нашу силу злой демон!

Восскорбела Земля, возрыдала Земля;

Населил властелин обиталища душ

Молодежью страны!

Цвет ее, эти полчища сильных,

Эти конников тмы, мириады стрелков,

Чрез ворота теней устремились в Аид,

Род за родом, за племенем племя.

Где асийская мощь? О Царь! О Царь!

930 Подломились колени Персиды!

Ксеркс

С т р о ф а I Сколь я жалок! Увы, сколь презрен я!

Родился́ я народу на горе

И на лихо стране!

Хор

Твоего предвозвестник возврата

По асийской земле подымается стон:

Будешь встречен заплачкою воплениц-жен

940 И свирельников мариандинских.

Ксеркс

А н т и с т р о ф а I Что ж? Воспойте мне гимн многослезный,

Ибо бог на меня обратился, —

И оплачьте меня!

Хор

Не унять многослезного плача!

Не забыть, не простить овдовелой стране

Ни на суше беды, ни беды на судах,

И к лицу ей нестройное горе.

Ксеркс

С т р о ф а II 950 Ионийцам Арей был,

Ионийцам на морских зыбях союзник!

Покосил на водах,

На брегах роковых

Нашу силу!

Хор

Увы! – я зову и про все допрошу.

Где ж вожди царских дружин?

Где твои сподвижники?

Где, скажи мне, Фарандак?

Суса где? Пелаго́н? Где Дотама? Псаммид?

960 Акдабата – он где? Где герой Сусискан,

Экбатаны краса?

Ксеркс

А н т и с т р о ф а II Я покинул их, в море

Унесенных с кораблей разбитых тирских,

И помчал их прибой

К Саламинским брегам,

Бездыханных.

Хор

Увы! – я зову. Ты скажи, где Фарнук?

Ариомард доблестный где?

Где владетельный Севалк?

970 Благородный где Лилей?

Где Мемфид, Фарибид? Где Масистра, скажи?

Что нейдет Артембар? Что ж Истэхма нейдет?

Где ж они, отвечай!

Ксеркс

С т р о ф а III  Увы, увы мне!

Под Афинами, древней твердыней,

Врагам ужасной,

Бурей одной сметены,

Увы, увы, все полегли

В чужбине дальней!

Хор

Там и верный твой, око царево,

Кто глядел за тебя, подводя счет

980 Воев твоих мириадам несметным,

Там забыт и Алпист среди мертвых,

Сын Батаноха,

Мегабата, Сесама потомок?

Там и Парфа великого бросил,

И Ойбара ты, царь, наш вожатый лихой?

За горем горе

Родине каркаешь ты!

Ксеркс

А н т и с т р о ф а III  Тоску-кручину

По сподвижникам храбрым ты будишь

В царевом сердце,

990 Боль оживляешь во мне.

О кара кар! Сердце мое

Скорбит, томится.

Хор

И других нам отдай! Мы взыскуем.

Где начальник над мардами, Ксанфий?

Браннолюбивый Анхар? Где Диэксий?

И Арсам, предводители конниц?

Где Дадак?

Где Лифимна? Где Толм, ненасытный

1000 Копьеборец? Дивлюсь я, не видя

Их в отряде твоем. В перевозных шатрах,

Должно быть, едут

Сред провожатых твоих?

Ксеркс

С т р о ф а IV  Сошли во гроб

Все вожди великих сил.

Хор

Сошли в безымянный гроб!

Ксеркс

Да, в гроб, увы! В гроб, увы!

Хор

Увы, увы! Боги кар,

Негадан был

Сей удар!

Страшный удар

Был рассчитан Атой!

Ксеркс

А н т и с т р о ф а IV  Неслыханный

В памяти старинных дел!

Хор

Примера, подобья нет…

Ксеркс

1010 Не видано равных бед!

Хор

Ионии дал нам рок

Изведать мощь, —

Злой урок!

Ах, на зыбях

Мощь крушилась персов!

Ксеркс

С т р о ф а V Крушилась, да! Я сгубил —

И какую силу!

Хор

Погибла вся:

Что от нее осталось?

Ксеркс

Взгляни: вот все,

Что́ от нее

Осталось мне.

Хор

Я вижу, царь.

Ксеркс

1020 Этот колчан: вот все, что я…

Хор

Что́ ты в походе целым спас?

Ксеркс

Да! Мой колчан златозорный.

Хор

Мал от избытка остаток.

Ксеркс

Всю расточил я дружину.

Хор

Да, царь! Не тру́сы ионийцы.

Ксеркс

А н т и с т р о ф а V Богатыри! Не гадал

Я такого горя.

Хор

Что весь ко дну

Стан мореходный канет?

Ксеркс

1030 В отчаяньи

Растерзал

Порфиру я.

Хор

О, горе нам!

Ксеркс

Горшее, чем сказать дано.

Хор

О, дважды, трижды горшее!

Ксеркс

Нам! Врагу ж ликованье!

Хор

Корень державы подрублен!

Ксеркс

1035 Нет у меня провожатых.

Хор

Погибли на́ море дружины.

Ксеркс

С т р о ф а VI Вздохни, вздохни о горе, и домой иди!

Хор

Увы, вздыхаю и скорблю.

Ксеркс

1040 Моим стенаньям стоном вторь!

Хор

Делам плачевным отзвук – плач.

Ксеркс

С моим ты согласуй свой плач!

Хор

Увы! Увы!

Ксеркс

О бремя горя тяжкое!

Хор

Боль неизбывной скорби!

Ксеркс

А н т и с т р о ф а VI Бей в грудь, бей в грудь руками!

Обо мне восплачь!

Хор

Сам слез достойный, плачу я.

Ксеркс

Моим стенаньям стоном вторь!

Хор

Не мог бы не стенать я, царь!

Ксеркс

1050 Вопль громкий подыми, взывай!

Хор

Увы! Увы!

Ксеркс

Плоть до́ крови бичуй, терзай!

Хор

Боль лютая! Жгучая рана!

Ксеркс

С т р о ф а VII Рази руками перси!

Как мисийцы, вой!

Хор

Напасть! Напасть!

Ксеркс

Рви бороду, о старец! Не жалей седин!

Хор

Клоками, клоками рву седи́ны.

Ксеркс

И возопи: ой!..

Хор

Ой, горе! Горе!

Ксеркс

А н т и с т р о ф а VII 1060 Рви на груди одежду! Растерзай убор!

Хор

Напасть! Напасть!

Ксеркс

Всклочь кудри! Вспомни воинство – и рви власы!

Хор

Клоками, клоками рву седи́ны.

Ксеркс

И слезы лей, слезы…

Хор

Рекою льются!

ЭПОД

Ксеркс

Моим стенаньям стоном вторь!

Хор

Увы! Увы!

Ксеркс

С рыданием вернись домой!

Хор

1070 Увы! Увы! Персия растоптана!

Ксеркс

Стал плач по стогнам града!

Хор

Стал плач… И стоны.

Ксеркс

Изнеженные, плачьте!

Хор

Увы! Увы! Персия растоптана!

Ксеркс

Взывайте!

Хор

Стоните!

Ксеркс

Крушилась отчизна, увы, увы, —

На кораблях многовёсельных!

Хор

Плачем провожаю в дом царя.

Орестея

(трилогия)

Трагедия первая. Агамемнон

стихи 1–1673

Действующие лица

Агамемнон, царь Аргоса

Клитемнестра, царица

Эгисф, двоюродный брат царя

Кассандра, пленная троянская царевна

Вестник Талфибий

Страж, раб Агамемнона

Хор аргивских старейшин

Служанки Клитемнестры, воины Агамемнона, оруженосцы Эгисфа

Пролог

Площадь перед палатами Атридов в Аргосе. Во дворец ведут двери: большая, средняя и две малые по сторонам. Вдоль дворцовых стен и вокруг площади ряд кумиров и несколько пустых каменных тронов и алтарей невидимых, безымянных божеств. На кровле дома.

Страж

Богов молю, да кончатся труды сии

Ночных дозоров! Долгий год, Атридов пес,

Лежу на вышке, опершись на локоть, —

И ведом стал мне круговратных звезд собор,

Несущих зной и холод, узнаю владык,

Воздушных венценосцев. В свой черед они

Восходят и заходят. А бессонный страж

И ныне ждет: не вспыхнет ли желанный знак,

Урочный не займется ль вестовой пожар —

10 Клич огненный из Трои: «Пал Приамов град!»

Царица так велела; мыслью мужеской

Далече загадала… А холоп терпи

На кровле мглу и стужу, не смыкай очей,

Дремотой не забудься! Грезу легкую

Прочь гонит страх: усталых не слепил бы вежд

Покой глубокий. Песней заунывною

От сонной силы отчураться думаешь:

Поешь – и плачешь, вспомнив про былые дни…

Неладно в царском доме; подошла беда!..

20 Когда б хоть ныне кончились труды мои!

Зажгись, блесни, как зорька, весть заветная!..

Далече что сверкнуло? Огонечек мал,

Что нам сулишь мерцаньем? Не победы ль день,

Не празднество ль, не пиршества ль по городу?..

Костер! Костер!

Супруга Агамемнона – услышала ль?

Бегу поведать знаменье. Чрез миг она,

Воспрянув с ложа, радостный подымет клик,

Встречая ликованьем вожделенный луч,

30 Заголосит: «Победа! Рухнул вражий кремль!..»

Ей славу петь, а мне плясать предславие!

За царский дом я трижды по шести очков

Здесь выиграл на вышке – ставку полную!

Когда бы только цел и здрав вернулся сам!

Цареву руку милую сожму ль в своей?

О прочем ни полслова! Поговорка есть:

Стал бык огромный на язык – не сдвинешь.

Все сказали б эти стены, будь у стен язык…

Кто знает – понял; невдомек намек другим.

Сходит в дом.

ПАРОД

Хор старцев, препоясанных мечами с длинными жезлами в руках, выступая на орхестру:

Предводитель хора

40 Год десятый пошел, как Приама на суд —

Правомощный истец —

Вызывал Менелай, Агаме́мнон звал, —

Сопрестольных царей двудержавная мощь,

Бурный упряг Атридов, что Зевс сопрягал;

И на тысяче слал смоляных кораблей

Копьеносную рать

С государями-братьями Аргос.

Зычно кличут обиду, Арея зовут, —

Словно коршуны плачут, птенцов не нашед

50 В потаенном гнезде;

Высоко́ над скалами кружит их чета

И крылами гребет, озирая простор:

Кто похитил приплод,

Что любовно был высижен ими?

И заслышит жилец неприступных вершин

Аполлон или Пан, правосудный ли Зевс —

Поднебесных соседей пронзительный крик

И на вора нашлет он Эринию, сирых заступник.

60 Охраняет Крони́он гостиный устав:

Покарать Александра внушал он царям

И поднять за жену многомужнюю спор.

Много схваток и сеч, где колено скользит

У воителей в прахе, как вдребезги щит

Разлетелся, в щепы сокрушилось копье, —

А врагов не разнять разъяренных, —

И данаям судил и троянцам равно

Промыслитель святых неотменных судеб;

И что ныне вершится, свершиться должно:

Ни масла́м не смягчить, ни слезам не залить

70 Всесожжений горящего гнева.

На бесславный покой обрекли нас года

И, на посох согнув, повелели влачить

Одряхлевшую плоть,

Возвратили нам давнее детство.

Ведь младенец – он старцу подобен. Еще

Не вселился Арей

В неповинное сердце; и сок молодой

Не успел забродить. А на ветхих дубах

Иссыхает листва. Беззащитней детей —

80 И на трех с костылем спотыкаясь ногах, —

Наяву – мы виденье ночное.

Из боковых дверей дома выходит Клитемнестра с рабынями.

Тиндареева дочь,

Клитемнестра! Что граду несешь, госпожа?

Али весть? Что за весть? От кого? Что гласит

Сей обряд, сей обход

Всех святынь, чередою, с дарами?

Всем родимым богам, что царят в вышине

И живут в глубине,

90 Что врата стерегут и свой град берегут,

Воскуряется дым благовонный.

В нем огонь золотой вспыхнет здесь, вспыхнет там

И взметнется столбом,

Пожирая честной миротворны́й елей

И – бессмертных усладу – тончайший ливан.

Кладовых драгоценность царевых

Возлиянья скончав, мне, царица, скажи,

Что́ сказать не запрет!

Благовестье целит унывающий дух,

100 Разрешает печаль в благодарственный гимн.

Разошлась бы кручина, что сердце крушит!

Луч упал от веселых, от праздничных жертв,

Думу черную гонит надежда.

Клитемнестра, свершив жертвоприношение, молча удаляется во дворец.

Хор

С т р о ф а I

Знаменье славить хочу путеводное, жребий похода

Воинству предвозвестившее. Старости свыше,

С мощью песен,

Дар убеждать – ниспослан.

Когда цари.

Два сопрестольника, сильных согласьем,

110 Юность Эллады,

Пылом отмстительным в сердце горящую,

Тевкрам на гибель

За́ море слали, —

Сели, отколь ни возьмись, два заоблачных

Царственных хищника в поле открытом,

По правую

Руку, что копьями блещет, от стана, —

Белый с тылу, и черный.

Дичь закогтив, пожирали орлы непраздной зайчихи

120 Из чрева вырванный приплод.

Плачь сотворите, но благо да верх одержит!

А н т и с т р о ф а I

Взоры священногадатель возвел на Атридов обоих, —

Разно сердца́ их смутились, – напутственный войску

Брашен орлих

Знак разгадал и молвил:

«Дано загнать

Зверя ловцам, на ловитву идущим.

Все, что́ в ограде

Трои, – стада́ и добро всенародное, —

130 Хищным насильем

Мойра исторгнет.

Только б никто из богов-небожителей,

Встав, не укрыл темнооблачным гневом

От воинства

Медных твердынь! Артемида ревнует

К птицам Зевса, что́ грабят

Плодное лоно, – святая защитница твари дубравной, —

И ненавидит пир орлов».

Плач сотворите, но благо да верх одержит!

ЭПОД

140 «Жалеет всех чад лесных,

Детенышей, мать в слепоте сосущих;

Племя милует робкого зверя

Вместе с выводком львицы лютой.

Знак велит мне на́двое Дева

Растолковать: и к победе орлы, и к обиде!..»

Целитель-Феб,

С нами, Пеан-спаситель!..

«Ветром богиня и длительной бурею

Стана плавучего

150 Да не удержит!

Жертвы другой да не взалчет, неслыханной,

Богопреступной,

Тра́пезы, сеющей ненависть в дом и распрю супругов,

Памятный гнев непрощенной обиды,

В недрах семьи затаившийся умысел матерне́й мести…»

Так, с посулом великим добра, Калхант-прорицатель

Горе по тра́пезе орлей пророчил дому цареву.

Песнь согласуй с вещаньем, —

Плач сотворите, но благо да верх одержит!

С т р о ф а II  160 Жив Бог!

Сущий жив! Коль имя «Зевс»

Он приемлет, к Зевсу песнь

Воскрыляется моя.

Все пытал и взвесил я:

Легковесно было все.

Зевс, мне прибежище, снимет единый с души скорбь,

Отженит от сердца страх.

А н т и с т р о ф а II Пра-бог

Ветхих былей, древлий царь,

Необорной силой лют,

170 Безымянный-днесь забвен.

Он воздвигся – и поник.

Мощь Сильнейший превозмог.

Гимны победные Зевсу воспойте: ему – власть!

Мудрость мудрых – Зевса чтить.

С т р о ф а III  К разумению Добра

Зевс ведет путем скорбей,

Научает болью нас …

Нет сна; в сердце память каплет яд,

180 Злой укор… Видит грех, видит казнь —

В разум входит человек.

Нас к добру небесного насилья

Нудит благостный ярем.

А н т и с т р о ф а III  185 В те поры старейший царь,

Вождь ахейских кораблей,

Ведуна не укорил.

Свой рок – принял он, не возроптал.

Ветра нет. Ждать устал ратный стан

Там, в плену Авлидских волн,

190 Где, буруном закипев, от моря

Вспять бежит, дыбясь, Эврип.

С т р о ф а IV Дохнуло вдруг бурей от Стримона.

195 Заказан путь по́ морю. Смятенье…

В заливе вал разит суда,

С якоря срывает.

В лишениях, в уныньи праздном,

За днями дни рать влачит; крушится мощь.

Когда ж изрек Калхант

Горькое зол целенье,

200 Тяжкий чрезмерно выкуп,

Страшный закон Девы святой, —

Не удержав брызнувших слез,

Посохами братья-цари

Стукнули разом о́ земь.

А н т и с т р о ф а IV  Возго́ворил старший брат: «Постигнет

Ослушника воли божьей кара.

Но грянет гнев и над отцом,

Дочь – кумир семейный —

Сгубившим, обагрившим руки

210 Отцовские детской кровью жертвенной.

Что здесь не грех? Все – грех!..

Я ли дружину выдам?

Я ль корабли покину?

Царский мой долг – страшной ценой

Бурю унять. Яростен рок;

Яростней жар воли одной.

Быть по сему, во благо!»

С т р о ф а V В ярмо судьбы – раз он впрягся выей,

И помысел темный – раз к несчастью,

220 Ожесточася, уклонил, —

Стал дерзостен, стал дышать отвагой.

Умыслив зло, смертный смел: одержит

Недужный дух единая ярость.

Вот семя греха и кар!

Дочь обрекает на казнь отец,

Братнего ложа мститель, —

Только б войну воздвигнуть!

А н т и с т р о ф а V Ее мольбы, плач, к отцу взыванья,

Ее красы нежный цвет свирепых

230 Не тронули Арея слуг.

С молитвой царь подал знак, и жертву,

Не козочку – деву – тканью длинной

Покрыв, схватили; еле живую

Повергли на жертвенник;

Полных, как парус, милых уст

Звук заглушили томный, —

Чтоб не кляла злодеев.

С т р о ф а VI

Шафрановых волн ручей – блеск фаты —

Лия на луг, кроткий лик подъемлет

240 Невинная, – чья бы кисть этот лик явить могла? —

Вперяет в убийц немой,

Милосердья полный взгляд,

Как будто речь держит к ним…

Давно ль она, луч хором царевых,

Когда гостей царь-отец потчевал, пела песнь

Застольную и богов хвалила,

Славя достаток отчий?

А н т и с т р о ф а VI

Как пал удар, – скажет тот, кто там был.

Не видел я. Жрец Калхант искусный…

250 Страданием учит нас Правды суд по-божьи жить.

Событий грядущих шаг

Слыша, – жди, пока придут.

Встречая ж их, будь готов

И слезы лить… День взойдет – покровы

Спадут. Добро верх возьмет…

Да вершит Правда суд! —

Как по сердцу, паче всех, надеже

Града сего – царице.

Эписодий первый

Из дворца выходит Клитемнестра.

Предводитель хора

О Клитемнестра! Пред твоим величием

Склоняюсь я: долг подданных царицу чтить,

260 Когда на троне мужеском владыки нет.

Утешена ль вестями, в уповании ль

На весть благую, жертвы жжешь? Мне знать о том

Отрадно было б. А смолчишь – обиды нет.

Клитемнестра

Заря, как люди молвят, да родится нам

От матери отрадной – благовестницей.

Услышишь радость, что и в снах не чаялась:

Одержит мощь аргивская Приамов град!

Предводитель хора

Скажи еще! Ушам своим не верю я.

Клитемнестра

Ахейцы взяли Трою – ясно сказано.

Предводитель хора

 270 В груди взыграло сердце… Очи слезы льют!

Клитемнестра

Любви нелицемерной эти слезы – знак.

Предводитель хора

Надежному ль ты вверилась свидетельству?

Клитемнестра

Весть подлинна. И мысли не затмил мне бог.

Предводитель хора

Не сон ли, ночью виденный, за вещий мнишь?

Клитемнестра

Нет, сонных грез за правду не почла бы я.

Предводитель хора

Надежд не обольстил ли безымянный слух?

Клитемнестра

Аль ты с ребенком малым разговор ведешь?

Предводитель хора

А много ль дней прошло со дня, как город взят?

Клитемнестра

В ту ночь он взят, что родила нам этот день.

Предводитель хора

 280 Какой бы вестник столь проворно весть донес?

Клитемнестра

Гефест на Иде светоч вестовой зажег.

Костер перемигнулся в высоте с костром

Огнистой перекличкой. Камень Гермия

На Ле́мносе ответил Иде пламенной.

Ему – Афон, дом Зевса. Высоко взметнул

Он зарево веселое. А за морем,

Завидя свет, подобный солнцу красному,

Утес Макиста вспыхнул. От огня огонь

По главам загорался и бежал вперед

290 Моим гонцом. Макист не медлил: бодрствовал

Досужий соглядатай. Уж урочный знак

У волн Эврипа видит мессапийский страж,

Сгребать листву сухую, бурелом спешит,

Громаду поджигает, и горючий столб

Поло́хом рдяным дале, дале весть несет.

И пламенник маячит (не слабел гонец

В неутомимом беге) за Aсoп-рекой,

За низменностью влажной, как луны восход, —

Будя на Кифероне отзвук огненный:

300 Приметили мерцание дозорные,

Огромней, чем показано, кладницу жгут.

За озеро прозванием «Горгоны Глаз»,

Закинут свет и Козьих досягает скал,

И там велит горючих не жалеть дубов.

Пожар несметный вздыбился; искристый хвост,

Меж облак рея, тусклой багрянит зарей

Хребет, что́ волн Саронских оградил залив.

Чредою светозарной маяки встают.

Уж Арахней зарделся меж окрестных гор,

310 И в дом Атридов долгожданный луч упал,

От пращура Идэйского затепленный!

Закон я огненосцам таковой дала:

Гнался ревнитель вырвать у ревнителя

Простертый светоч. Первый и последний честь

Равно стяжали. Вот мое свидетельство:

Победы весть из Трои мне прислал супруг.

Предводитель хора

Богов царица славить светлый час велит.

Но дай еще мне слушать! Надивиться дай

Твоим речам чудесным! Говори еще.

Клитемнестра

320 Ахейцы ныне в Трое. Мнится, в ней стоит

Разноголосых кликов неслиянный гам.

Елей и уксус вылиты в один сосуд,

Смесятся ль? Нет! Дружить не станут. Так

Взыванья побежденных и осиливших

Звучат раздельно, – как различна их судьба.

Одни, припав к раскиданным окрест телам

Мужей и братьев, – дети – к старикам прильнув,

Родимым дедам, все – рабы, и стар и млад,

Вопят и воют, и сиротский плач творят.

330 А тех (всю ночь страда кипела бранная)

Сажает голод за столы роскошные

Знатнейших граждан: вольный им везде постой.

Они без разверстанья, кто куда попал,

В домах опальных и палатах вражеских,

Пристанище находят. Уж не мерзнуть им,

Бездомникам, под росами, под инеем.

Не нужно караульных: в неге спи всю ночь,

Коль чтить градовладык они догадливы

И в вотчинах богов не святотатствуют, —

340 Не обернется им победа пагубой.

Но воинству соблазн велик разграбить то,

Чего запрет коснуться; и влечет корысть.

А путь заморский ратным предлежит свершить,

От меты вспять измерить стадий. Плаванье —

Удел неверный. Если прогневят богов,

Проснется – мстить убийцам – убиенных сонм,

Хотя бы новых бедствий не готовил рок.

Так женским я раскидываю разумом.

Добро ж да верх одержит! Не пророчу зла.

350 Дана была мне радость от судьбы в залог.

Предводитель хора

Как мудрый муж, высокая жена, ты речь

Отрадную держала; и свидетельством

Ее скрепила верным. Час настал – богам

Воздать хвалы за мзду трудов, за щедрый дар.

Клитемнестра уходит во дворец.

О державный Зевс! О помощница Ночь,

Дароносица слав лучезарных,

Что набросила сеть на Троянский кремль,

Неразрывные мрежи неволи на град!

Изобильным уловом твой невод полн:

 360 Ни младенец, ни муж

Не бежал всеохватного плена.

Ты ж, гостиного права доправщик, Зевс,

Ты в лучника метил, сгибая лук, —

В Александра! Давно выжидал ты миг,

Натянув тетиву, – и взвилась стрела,

И не праздно в поднебесьи пела.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I Они познали, как разит Зевс,

И явен гнев его очам всех.

Свершился вышних правый суд. Кто скажет,

370 Что до земли

Дела нет небесам,

До попранных дела нет

Святынь богам, – дерзкий, лжет!

С потомков взыщет мзду

За святотатство бог,

За буйство жадных вожделений,

За пресыщенное надменье.

Во всем блюди меру ты! Малых благ

Долей будь доволен

380 В сердце смиренномудром.

Всех сокровищниц златом

Не откупится гордый,

Кто великий возмнит алтарь

Вечных правд ниспровергнуть.

А н т и с т р о ф а I Нашепчет пагубный совет страсть, —

Ее ж заслал, вины предтечей, злой рок, —

Сулит покрыть следы. Но дел преступных

Не утаить:

Страшный в них тлеет свет.

390 Подсунутых в сбыт монет

Поддельный блеск меной стерт,

И низкий черен сплав:

Преступник узнан так!..

Ребенок гонится за птичкой, —

А на страну проклятье пало!

Вотще молить всех богов: глух судья!

Род стереть злодея

Алчет святая Правда.

Ты, пришлец в дом Атридов,

400 Гость Парис, за хлеб, за соль,

Святотатец, хозяина

Выкрал лестью супругу!

С т р о ф а II Она ушла, родине в дар мечи

И копий лес, путь морской, ратный труд оставив,

Неся троянцам пагубу в приданое.

Порхнула пташкой из теремов! Порог

Непреступимый перешла…

Провидцы так дому пели горе:

410 «Увы, увы, княжий дом! пустынный дом!»

И ложе, увы, сирое! Ушла жена

От мужа… Тих мрачный дом! …

Не отмщен, не заклеймен

Злой побег… Но веры нет

В ее побег! Не ее ль

Все царит в сих чертогах призрак?

Изваяний прекрасных

Ненавистно прельщенье:

Алчут очи живой красы!

Где ты, где, Афродита?

А н т и с т р о ф а II

420 Тоска любви марево страстных нег,

Мечтательных чар обман в томных снах являет.

Простерлась облак тонкий удержать рука, —

Скользя и тая, мимо, в пустую даль,

На крыльях невозвратных грез,

Тропой теней реет призрак милый…

Печален муж; сир стоит чертог царев;

Но горшая в домы граждан скорбь вошла.

Эллада вся шлет на брань

В край чужой своих сынов.

430 Каждый кров осиротел,

Покинутый. Плач творят

По родным, по кормильцам семьи.

Мужа за море слали:

Мужа взамен приемлют

Лишь доспехи да пепла горсть

В погребальном ковчеге.

С т р о ф а III Меняла ты, сечи бог,

Злой Арей! В бой несешь,

Ростовщик скупой, весы:

440 Даешь в обмен – персть за кровь,

Золу за жизнь. Мужа взял —

Отдал прах… Не золото —

Прах; но весит с данью слез

Пепел в урне тяжело!

Ее приемля, мертвых славят: этот был

Испытанный воитель; тот

Дрался, как лев…

«Да, за жену чужую кровь, —

Ропщет толпа, – мы щедро льем».

450 Так на владык-зачинщиков

Копит народ обиду.

Сколько ликов прекрасных

Окрест Трои блуждают,

Чей победный почиет сонм

В чужедальней могиле!

А н т и с т р о ф а III

Клянет молвы гнев глухой

Брань царей; с воевод

Требует цены за кровь.

Все ждешь: в ночи весть придет

460 Ужасная, Мрака дочь…

Враг богам, кто кровь лиет,

Не жалея. Черные

Вслед летят Эринии

За тем, кто счастьем взысканный, попрал закон,

Меняют долю: пала мощь;

В бесчестье честь

Бог обратил. Ничтожество —

Гордых удел; и след их – стерт.

Слава – тяжка, и молнией

470 Взор зажигает Зевса.

Доли верной хочу я,

Незавидной: ни славы

Разрушителя, ни цепей

Подъяремного плена.

ЭПОД

По городу молвь идет:

«Победы весть! Знак в ночи

Вспыхнул!.. Знак? Но подлинный

Глагол – кто скажет? Лживый нам демон льстит.

Безумец разве иль ребенок, блеск огня

480 Увидевший, верить рад на миг всему,

Чтоб обман узнав, чрез миг

Горшей зреть тщету надежд.

Жене к лицу – власть ее, —

До времени, наугад, торжествовать.

Жена нетерпелива: долгим кажется

Ей ждать годин, и сроков ждать.

Но постыдит

Женских уст кичливость бог.

Эписодий второй

Предводитель хора

Сейчас узнаем: светочей ристание

490 И сговор пресловутый вестовых огней —

Явь или сон? и нам сверкнувший пламенник

Вещал ли правду, очи ль обаял мечтой?

Идет от моря путник, ветвью масличной

Прикрыт от солнца; прах густой на нем налип,

Летучей пыли придорожной тяжкий брат.

Он весть небессловесную несет, как дым

Костров багряных, рдеющих по дебрям гор.

На мой привет – иль радостней чем кликну я,

Откликнется, – иль… если… Но молчу о том.

500 Добро пусть к добрым знаменьям приложится!

А кто иное в сердце держит, пусть беду

Греховной мыслью на себя ж накличет сам.

Вестник

Родимый Аргос! О порог отечества!

На год десятый вижу вновь тебя. Надежд

Крушилось много; но сия исполнилась.

Не чаял я, что вышние готовят мне

В земле родной, близ отчих усыпален, гроб.

Тебе поклон, земля моя! свет солнечный!

О Зевс, страны владыка! Сребролукий Феб,

510 Метать уставший тучи смертоносных стрел!

Довольно ты у струй Скамандра нас губил:

Будь ныне вновь спасителем, целителем,

Вещун Пифийский! Вам поклон мой земной, всем

Богам, обставшим площадь! И первей других

Гермес, тебе, вождь вестников и честь гонцов!

Герои, вам, пославшим нас на смертный бой,

Домой зовущим ныне уцелевший полк!

Царей палаты вам привет, честной чертог,

И пращуров престолы, и кумиры врат!

520 Воззрите светлым оком, праздник празднуйте!

Другого нет такого: после долгих лет

Приходит, свет неся в ночи, на радость вам

И всем, во граде сущим, Агамемнон царь.

Встречайте славословьем, целованием

Того, кто плугом Зевса правосудного

С землей твердыню Трои, запахав, сровнял:

Где были башни, храмы – поле ровное!

И семя истребил он града вражьего.

Склонивший супостата под такой ярем,

530 Атрид старейший, счастьем возвеличенный,

Приходит к вам, достойнейший из всех людей,

Живущих ныне, почести. Наглец Парис

С его народом ныне не похвалится

Хищеньем безнаказанным: настигнут вор.

И выкупа не добыл от ограбленных,

А современный родине свой дом низверг;

А мы двойную с рода их взыскали мзду.

Предводитель хора

Ахейский вестник, радуйся! Из войска ты?

Вестник

И жив, и рад; и ныне умереть готов.

Предводитель хора

540 Знать, крепко по отчизне стосковался ты?

Вестник

Так, друга, что расплакался на радостях.

Предводитель хора

Так болью сладкой тот же вас томил недуг?

Вестник

О чем вопрос твой? Невдомек мне разум слов.

Предводитель хора

По нас в разлуке вы тужили, мы – по вас.

Вестник

Любила ль нас отчизна, как отчизну мы?

Предводитель хора

Кручинясь много, я вздыхал от черных дум.

Вестник

Что ж граждан столь крушило? Аль за войско страх?

Предводитель хора

Чтоб лиха не накликать, я молчать привык.

Вестник

Бояться сильных начал без царя народ?

Предводитель хора

550 Как ты, скажу я: ныне мне и смерть красна.

Вестник

Еще б! – коль обернулось горе радостью.

За долгий срок не может все нам по́ сердцу

Случаться в жизни: будут и лихие дни.

Не боги мы: те легкий провождают век…

Чего в походе мы не натерпелися!

Главы нам было негде преклонить. Ни нар

На палубе не сыщешь, ни скамьи присесть:

Стой в тесноте! На суше – пуще бедствия.

Стояли под палатками у вражьих стен,

560 Знобимы мглой болотной и росой небес.

Всегда пропитан влагой, тлел на теле плащ;

Живая нечисть в прелой развелась шерсти.

А лютые морозы – птицам пагуба, —

Когда повеет стужей Ида снежная!

А зной палящий, как уснет в безветрии,

Упав на ложе полдня, море мертвое!

К чему вздыхать о прошлом? Миновал и труд.

Почивших упокоил непробудный сон.

Им отдых мил; охоты нет из гроба встать.

Не горестен удел отшедших: благо им!

570 Гнев рока скорбью новой не постигнет их.

Сказать прости всем бедствиям – завидный дар!

Мы ж, остальные из ахейской рати, мзду

Стяжали, перед коей все труды – ничто.

Пред этим солнцем смеем похвалиться мы

И за́ море по всей земле послать молву:

«Низвергнув Трою, воинство аргивское

К столпам святынь Эллады пригвоздило в дар

Богам отцов, сии добычи древние».

580 И кто услышит весть сию, похвалит он

И град, и полководцев; и хвалу воздаст

Тебе, о Зевс-вершитель! Всю сказал я речь.

Предводитель хора

Не буду прекословить: победила речь.

Благому наставленью рад и старец внять.

Но весть царице, вестник, объявить спеши:

Семье царевой этот дар, и с нею – мне.

Клитемнестра, вышед из малых дверей дворца.

Не час прошел, как с уст моих от счастия

Сорвался клик! В ночи то было; пламенник

Сторожевой поведал: Илион погиб!..

590 А кто-то издевался: «Ты поверила

Кострам горючим? Троя в эту ночь взята!

Легга ж восторг подъемлет сердце женское»

И думали разумники: безумна я.

Меж тем я жертвы правила. И звонкий глас

Наполнил стогна, торжища хвалением.

Так женщина велела! Благовонный дым

Смол пылких из святилищ восходил к богам.

О чем бы ныне стал ты здесь витийствовать?

Все, все желанный вскоре мне расскажет сам.

600 Но так как уготовать я спешу прием

Торжественный супругу и властителю

(Ах, есть ли в доле женской лучезарней день,

Чем тот, когда пред мужем, что с войны пришел

И цел и здрав, ворота распахнет жена?), —

К царю вернись, о вестник! накажи ему

Не медлить доле! Ждет народ, и верная

Жена тоскует. Та ж она, какой ее

Покинул он: собакой сторожит дворец,

Хозяину покорна и врагу страшна.

610 Дом цел: нигде царева не снята печать.

Как медный сплав подкрасить не сумела б я,

Измены так не ведаю. Мне чужд соблазн.

Злоречие немеет. Честной женщине

Такою правдой, мнится, похвальба – не стыд.

Уходит.

Предводитель хора

Красно царица речь вела, – всем вестникам,

Толковникам искусным в научение.

Ты ж мне скажи, родимый: Менелай Атрид —

Вернулся ль, невредимый, с поля бранного

С полком осталым, – родине желанный князь?

Вестник

620 К чему друзей мне тешить вестью радостной?

Обман недолговечен; обличится ложь.

Предводитель хора

Вестей благих, но истинных мы, вестник, ждем.

И горькой правды, как ни льсти, не скроет лесть.

Вестник

Скажу всю правду: скрылся он от воинства,

Ушел во мглу глухую с кораблем своим.

Предводитель хора

Отдельно ль якорь поднял на глазах у всех?

Иль всех постигла буря – и корабль исчез?

Вестник

Ты в цель уметил словом, как стрелок стрелой,

И речью малой скорбь вещал великую.

Предводитель хора

630 Что молвят корабельщики? Спасенье ли

Царю сулят, могилу ль в глубине морей?

Вестник

Кто знает, что с ним? Видит кто? Ты, Гелиос,

Зовущий жизнь из мрака на лицо земли!

Предводитель хора

Скажи, как буря грянула и как прошла

Над вашими главами сила грозная?

Вестник

День светлой вести грех сквернить печалию,

И купно разноликим угождать богам.

Когда несет гонец понурый городу

Отчаянье и ужас: «Вся погибла рать!

640 Всем плач двойной творить – по граду общиной,

В домах – по кровным! в каждый дом вошел Арей

С двуострою секирой, алча красных жертв!

Всех ранил обоюдоизощренный рок!» —

Таких вестей слагая грудь, поет гонец

Пеан победный дщерям тьмы – Эриниям.

Но я спасенья жданный вестник, радости

Глашатай вам, прибыток благоденствия,

И милость вышних петь скончав, зачну ли быль

О каре, коей боги посетили нас?..

650 Огонь и Море, древние враги, в союз

Вступили и держали клятву крепкую —

Усильем дружным мощь сломить аргивскую.

В ночи беда нагрянула. Фракийский ветр

Громил и бил с налета о корабль корабль

И, как быков, бодаться нудил. Вихрь, крутясь,

Метал их, буйных, рвал и гнал. И спутников

Мгла поглотила… Злобный пастырь стадо пас:

Когда же встало солнце над пучиной вод,

Глядим, все море зацвело Эгейское

660 Мужей телами, кузовов останками.

А наш корабль из хляби целым некий бог

Исхитил – или вымолил пощаду нам.

Не человек, поистине, был кормщик нам!

Судьба благая, на корму воссев, сама

Путь правила до пристани, чтоб волн разбег

Пловцов не грохнул о гряду прибрежных скал.

На белый свет из ада вышед водного,

Опомнившись, – уж мы Судьбе не верили:

Страстна́я скорбь пронзила дух; поднялся плач

670 О бурею отторгнутых соратниках.

Кто смерть обрел, кто страждет. И сберегший жизнь

Вспомянет нас в числе погибших: верно так!

А мы про них, в разлуке горькой, то же мним.

Но к лучшему исходу да ведет Судьба!

Жди Менелая: первым, знаю, он придет.

Когда единый Солнца луч его живым

Еще и зрячим видит на лице земли, —

Сам Зевс о нем промыслит, охраняя род, —

Надежда есть, что витязь и домой придет.

680 Вот, все ты слышал; всю поведал правду я.

Уходит.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I Кто ей имя это дал,

Предвещающее плен?

Роковое нагадал – вещий, кто?

Демон был он, чей язык

Чаровательный сложил

Имя «Елена»! Ей удел —

Храбрых пленять и – пленницей —

Мощных соперников

Полонить корабли,

690 Грады и царства…

Разняла ревнивый полог, —

Бог-Зефир попутный веял…

А по влажным

Бороздам ловцы еленя

В медяных пустились латах;

Правят к берегу лесному,

К тем устиям Симоиса,

Алчут се́чи кровавой.

А н т и с т р о ф а I С Илиона божий гнев

700 Кару позднюю взыскал

За поруганную честь брачных уз —

Сопричастником огня,

Хлеба-соли и воды;

За столованье – брачный пир, —

Где жениховы родичи

Песнию свадебной

Молодую чету

Славили громко.

Разучился древний город

710 В оный день веселым песням,

Восстенал он,

Что сосватал город с горем

Александр проклятой свадьбой, —

Граждан жизнь положивших

За родину, поминая,

Жертвы се́чи кровавой.

С т р о ф а II Некто льва воспитал в дому,

Из пещеры слепого взяв

От сосцов материнских.

720 В первые месяцы львенок,

Детям забава и старцам,

Ласковый был домочадец.

Хозяин на руки его,

Как малого ребенка, брал.

Есть хотел он – махал хвостом,

В очи глядя умильно.

А н т и с т р о ф а II Вырос зверь – и природный нрав

Страшным делом явил, воздав

Ярой злобой кормильцам.

730 Трапезой лютою хищник

Глад кровожадный насытил,

Кровию залил овчарню.

И трепетом и горем он

Наполнил оскверненный дом.

Кары божией мрачный жрец

Был семьею воспитан.

С т р о ф а III  Она вошла в старый дом —

И с ней вошла отрада,

Как вешнее

740 На́ море затишье.

И в полном доме всех сокровищ

Краше – ее живой кумир,

Чье дыханье пленяет разум,

А глаза – луч огневых стрел,

Что Эрот спускает с лука…

Но исчез вдруг золотых нег

Роковой сон, – страшна всем

Дочь Леды в Трое: Парис

Взял Эринию в жены!

А н т и с т р о ф а III  750 Старинное, все живет

В устах молвы присловье:

«Обилие

Не умрет бездетным.

Родит удача злое чадо,

Лихо семье; и расцветет

Счастье горем, нуждой богатство».

Но не так я рассудил бы!

Говорю: вина людская

Наплодит сонм роковых чад,

60 И похож род на вину-мать.

А правда добрых родит

Дочь – прекрасную долю.

С т р о ф а IV Надменных душ дерзость, ты —

Мать обид!

Лютых чад множишь ты;

Плодится род.

Мучительство – потеха злому племени.

Но встанет день, не минет —

И новое родится чадо в ложнице:

Чудовищной,

770 Мрачной вины проклятье,

В матерь обличьем демон.

А н т и с т р о ф а IV  Дымит очаг, черен дом,

Скуден дом:

Если ты, Правда, в нем, —

Он светел весь.

Когда ж палаты в золоте, а с рук владык

Не смыта скверна крови, —

Ты, взоры отвращая, вон идешь, презрев

Заемных слав

780 Суетный блеск. Приводишь

Все ты к пределу, Правда!

Эписодий третий

Приближается колесница, окруженная воинами. На ней, в пышных доспехах, стоит Агамемнон. У его ног, с жезлом в руках и священными повязками на голове, сидит Кассандра.

Предводитель хора

Ей, гряди, государь, Илионских твердынь

Сокрушитель, Атрид!

Как тебя мне встречать? как тебя величать,

Не умалив, о царь, не превыся хвалы,

Соразмерной делам?

У кого на уме лишь казаться, не быть, —

Ограждения правды не чтит он.

790 На словах сожалеть, с огорченьем вздыхать

Не готовы ли все? Но не все острие

Сострадания в сердце приемлют.

И сорадуясь льстиво, к улыбкам они

Невеселые лица неволят, и лгут.

Но своих ли овец не узнает пастух?

Властелин прозорлив: лицемерных притворств

Он легко различит водянистую смесь

От беспримесной верности сердца.

Не таю, что, когда за Елену ты слал

800 Корабли с молодежью на гибель,

Не прекрасным твой образ являлся очам:

Ты кормило мятежным страстям уступил

И жестокостью жертв

Распалял в обреченных отвагу.

Но свершившему дело хвалу и любовь

Не уста лишь, а сердце дарует.

И со временем все обличится, о царь:

Кто по совести, кто без тебя не к добру

Опекал государство и граждан.

Агамемнон

810 Аргивские святыни, боги родины,

К вам первым речь! Вы были мне пособники

В пути возвратном и в отмщеньи праведном.

Исполнен приговор ваш. Не со слов истца

Вы Трою осудили. Тайно жребии

Все в урну крови пали, до единого.

Чредой касались урны милосердия

Рукою праздной судьи: не наполнилась

Пощады урна!.. Грудой пепла дымного

Обрушилось величие. Истлел костер

820 Под бурей рока. Тучной тризны облако

Стоит над пожари́щем… Вас из рода в род,

О боги, славить будем! Ибо взыскано

Сторицею возмездье: за одну жену

Загрыз аргивский зверь и в прах зарыл народ[3].

Рожден утробой конской, щитоносный полк

Прыжком взял стены, хищник, переждав Плеяд.

Во мраке огляделся лев, и спрянул в кремль,

И царской нализался крови досыта…

830 Первины благодарности воздав богам,

Тебе скажу я слово. Помню все. С тобой

Единого желаю. Твой поборник я!

Немногих добродетель – вознесенного

Благой судьбиной друга чтить без зависти.

Кто счастьем обделен, вдвойне недугует,

Язвимый зложелательством: своей беды

Ему, знать, мало, – горше сокрушается

Чужой удачей. Верно говорю сие,

На опыте изведав, жизнью выучен,

Что дружества личина – только зеркало

840 Приязни нашей, призрак и обман очей.

Один был верен – Одиссей, когда со мной

Надел хомут, хоть не желал под Трою плыть.

О нем я вспоминаю, а в живых ли он —

Не ведаю… Что, старцы, до гражданских дел

И дел священных, – все рассудим вместе мы,

Совет назначив. Доброе для города

Упрочить должно, чтоб и впредь давало плод;

А где леченье нужно, там потщимся мы

Болезнь пресечь, врачам подобно, чья рука

850 И жжет и режет, здравым не вредя частям…

Иду в чертоги, где очаг и жертвы ждут, —

Десницу простирая благодарственно

К богам, меня пославшим и приведшим в дом,

И да пребудет спутницей Победа мне!

Из средних ворот дворца выходит Клитемнестра, оставив ворота широко раскрытыми. Ее окружает толпа рабынь.

Клитемнестра

Аргивских граждан чтимые старейшины!

Не стыдно мне признаться, и к чему таить? —

Изныла я в тоске по муже… Дни текут —

Застенчивость и робость покидают нас.

Скажу пред всеми: жизнь была не в жизнь со дня,

860 Как отплыл он, – безмужней, безутешной мне!

Уж в доме опустелом, запершись, сидеть

Вдовой живого мужа – горе горькое.

А тут еще за слухом слух зловещие

Глашатаи приносят: тот – лихой конец,

А этот – лише каркает. Развылись псы,

Зло на́ дом наклика́ют! Ведь когда б супруг

Все раны принял, сколько их молва начла, —

Дырявым просквозило б тело неводом.

Когда бы умер столько раз, как был отпет

870 Друзьями, – новый Герион о трех телах,

Он три б участка занял, каждый в рост длиною,

В троих обличьях трижды погребаемый.

Чуть разумом от страха не рехнулась я!

Не раз из петли, со стропила свешанной,

Царицу вынимали слуги верные.

И вот, о царь, причина, почему не здесь

Живой залог обета, нас связавшего, —

Орест, – как должно было б. Не дивись тому:

Твой сын на воспитании у Строфия

880 Фокейца, друга верного, старинного.

Провидел Строфий нашу здесь беспомощность,

Твою опасность бранную, мятежный дух

Народа, старшинами недовольного:

Падет престол – наследника обидит чернь.

Ему вняла я: мнилось, нет в совете лжи…

Что ж я не плачу? Выплаканы слез ручьи!

Иссякли очи: влаги не струить им вновь,

От бденья потускнели. Ночи долгие

От милого ждала я вести пламенной,

890 Вперяя взоры в сумрак: не мерцала весть.

Едва дрема смежала вежды – столь чутка,

Что реянье и пенье комариное

От черных снов будило душу: снился ты —

В беде… И больше, чем мгновений отдыха,

Я страхов знала, чуть забудусь. Так была

Я стад твоих овчаркой… Ныне все прошло!

Ты здесь, оплот мой в бурю, гордых сводов столп,

Единородный сын, отцом обретенный,

Пловцами брег нечаянно завиденный,

900 Весенний день, сменивший вьюги зимние,

Пред путником в палящий зной студеный ключ,

Все сладостное, что несет спасение!..

Таких похвал достойным я почла его,

И зависть да безмолвствует! Мне лучше знать,

Что я перестрадала… Низойди же к нам,

Желанный, с колесницы! Но, сходя, ногой,

Поправшей Трою, вместно ль повелителю

Коснуться праха дольнего? Рабыни, вам

Был дан приказ. Коврами царский путь устлать.

910 Что медлите? Раскиньте ж ткань пурпурную!

Тропой багряной Правда поведет его

К нечаянному сретенью, в готовый дом.

Та, что́ не спит, с богами все промыслила.

Агамемнон

Дочь Леды, дома царского печальница!

Разлуке долгой речь вела ты равную

И много слов сказала. Но пристойнее

Хвалу, как дар почетный, от чужих принять.

Меня ты негой женской не изнеживай!

Не варвар я, чтоб лестью раболепною

920 И земным поклоненьем утешаться мне,

И пышных не стели мне тканей под ноги:

Их зависть сглазит; так богов единых чтут.

Красы цветные, смертный, попирать дерзнув

Стопой надменной, вышних оскорбил бы я:

Одна богам, другая человеку честь.

Делами, что соделал, а не пурпуром,

Что я топтал, прославлен буду. Лучший дар

Смиренномудрый помысл. И лишь тот блажен,

Кто жизнь скончает в мирном благоденствии.

930 Что́ правым чту, чего не смею, – я сказал.

Клитемнестра

К чему моим желаньям прекословить, царь?

Агамемнон

Что я сказал, того держуся. Так и знай.

Клитемнестра

Обет ли ты принес такой, страшась богов?

Агамемнон

Верь: знал, что говорю я, если так сказал.

Клитемнестра

Что сделал бы, кичась, Приам, свершив твое?

Агамемнон

По тканям пурпуровым верно б шествовал.

Клитемнестра

А ты дрожишь людского осуждения?

Агамемнон

Есть в мненьи всенародном сила грозная.

Клитемнестра

Кто славу любит, должен ненавидим быть.

Агамемнон

940 Жена! к лицу ли словопренье женщине?

Клитемнестра

Уступчивость прилична победителю.

Агамемнон

Ты дай пример, коль в споре победила ты.

Клитемнестра

Сдаюсь; но все ж, владыка, уступи мне власть.

Агамемнон

Коль как тебе угодно, пусть развяжут мне

Ремень и снимут обувь, чтоб раба нога

На пурпур не ступала с госпожой своей.

Недобрым оком боги не взглянули бы

На эту расточительность! Стыжуся я

Топтать богатство, блеск волны бесценной мять…

950 Но слов довольно! Пленницу, вот эту, в дом

Введи с приветом. Вышние цари глядят

На кроткое величье благосклоннее;

В ярме же рабском узник зложелателен.

Сию рабыню, цвет добычи избранной,

Мне в дар почетный присудило воинство.

Ее привел я… Ныне покорен тобой,

Дорогой, ярко рдеющей, иду в чертог!

Клитемнестра

Есть море: кто потушит зыбь кипучую?

Улит оно питает многоценный сок

960 И данию выносит неоскудною

Риз царских славу – пурпур. В кладовых твоих,

Хвала богам, не мало их. И бедности

Твой дом не знал. Раскинула б и больше я

Порфир на потоптанье, если бы некий бог

Такой цены востребовал за жизнь твою.

Жив был бы корень – вырастет листва; окрест

В дни Сириуса знойного развесит тень.

Вернулся ты к святыням очагов твоих, —

Не все ль зазеленело? не весна ль пришла?

970 Когда же Зевс лучами гроздье кислое

В дар сладкий претворяет, – не прохлада ли

Под кровом дома, если муж верховный в нем?

Входя в двери, через которые уже прошел царь:

О Зевс верховный, Зевс-вершитель, сам сверши,

О чем молю! Воспомни, что судил свершить!

Стасим III

Хор

С т р о ф а I Что же страх меня томит,

И предчувствие душе

Неотступно представляет ужас?

Глухо пророчит

О чем неотвязною песнью?

980 Как зловещих, смутных снов

Наважденье отогнать?

Захватил темный сонм

Кремль души, где разум – царь…

Состариться успело время с той поры,

Как, пески взрыв, канат

Был отпущен: тронулись

В путь под Трою корабли.

А н т и с т р о ф а I

Ныне видеть их возврат

Довелось моим очам.

990 Что ж в ушах безлирный плач

Эриний слышен немолчно?

Неведомый голос заводит

Похоронный хор в душе

Над могилою надежд.

Но не лжет сердце нам,

Если любит. Не вотще

Предчувствий вихрь замершее крутит, как лист.

Морок, сгинь! Вас молю,

Боги: темный наговор

1000 Зловещанья постыдить.

С т р о ф а II Век здоровым жить – хворь под конец нажить.

С виду – кровь с молоком;

А болезнь, как сосед,

Подкопала надежную стену.

Бойся на всех парусах

По морю мчаться стрелой:

Вдруг налетишь с кораблем

Ты на мель!

Не жалей тогда добра,

1010 Щедро сыпь на дно дары,

За борт выкинь всю корысть:

Жизнь дороже, и корабль —

Легче стал он, победнев, —

Может быть, еще спасешь.

Ежели Зевсовы ливни обильные

Ниву глубоко вспоили, – в то лето

Голод селам не грозит.

А н т и с т р о ф а II

Ливень мил земле; кровь пролита́я – скорбь.

Дождь зерном соберешь;

1020 А истекшую кровь

Оживит ли кудесник искусный?

Зевс возбранил; и того,

Кто воскрешать мертвецов

Истинно мог, – от живых

Восхитил.

О, почто же Рок замкнул

Глас богов в моей груди,

Чтоб завет не прозвучал!

Ты хотело б упредить,

Сердце, косный сей язык!

1030 Ныне, вещее, во тьме

Ты безглагольной тоской содрогаешься.

Вырвется ль слово, – бесплодною песнью

Поздний стон замрет в устах.

Эписодий четвертый

Из дворца спешно выходит Клитемнестра.

Клитемнестра

Войди и ты, – к тебе, Кассандра, речь моя! —

В сей дом и круг, с которым Зевс тебе судил

Незлобное священных струй общенье. Стань

В толпе рабынь, у пламени подателя…

Сойди же с колесницы, гордый дух смирив.

1040 И сын Алкмены, помнят были, продан был,

Склонял под иго выю, рабий хлеб вкушал.

Кому ж удел в неволе жить, добро тому

В издревле изобильном доме рабствовать.

Вчера разбогатевшим – внове власть; они

К рабам жестоки, требуют чрезмерного.

У нас не так; по совести господствуем.

Предводитель хора

Тебе царица ясную держала речь.

Ты в сети плена роком пленена. Иди ж,

Покорствуй, коль не хочешь быть ослушницей.

Клитемнестра

1050 Лишь варварский, быть может – словно ласточке,

Ей щебет вразумителен? Коль наш язык

Ей внятен, чужеземку победят слова.

Предводитель хора

Сойди же наземь, следуй за владычицей.

Тебе же, видишь, хочет госпожа добра.

Клитемнестра

Досуга нет мне медлить здесь. Уж агнцы ждут

Заклания у жертвенника среднего

Палат царевых. Праздника дождались мы,

Какого накануне и не чаяли!..

Коль ты послушной хочешь быть, – спеши, раба!

1060 Когда ж не разумеешь звука слов моих, —

Руки, дикарка, мановеньем дай ответ!

Предводитель хора

Толмач тут, вижу, надобен: темна ей речь.

Сама же – словно пойманный в тенета зверь.

Клитемнестра

Она – иль в исступленьи, иль мятежится.

А диво ли? Как дикий зверь в тенетах, весь

Ее народ: не ведал он досель узды.

Пусть в ярой пене выкинет бессильный гнев,

Иду. Мне униженье – тратить с ней слова.

Уходит.

Предводитель хора

Не гнев, а жалость к пленнице в душе моей!

1070 Сойди с повозки, бедная, и новый свой

Учись нести безгневно роковой ярем!

КОММОС

Кассандра

С т р о ф а I О Аполлон разящий!

Увы мне, злосчастной!

Предводитель хора

Почто стенаньем Локсия зовешь?

Ему пеан согласный сладок, ненавистен плач.

Кассандра

А н т и с т р о ф а I О Аполлон разящий!

Увы, мне, злосчастной!

Предводитель хора

Опять зовет заплачкою кощунственной

Того, кто отвращается от воплениц!

Кассандра

С т р о ф а II 1080 Путей страж, разящий,

Сразивший меня на смерть, мой бог!

Стрелой другою на смерть ты сразил меня!

Предводитель хора

О горькой доле плачет; о лихой своей

Судьбе пророчит. Вещий и в рабыне дух.

Кассандра

А н т и с т р о ф а II Путей страж разящий,

Сразивший меня на смерть, мой бог!

Куда, увы, в какой ты дом меня привел?

Предводитель хора

Сей дом – Атридов. Коль сама не ведаешь,

Где ты, – вот, я поведал, не солгал тебе.

Кассандра

С т р о ф а III

1090 Богопротивный кров, злых укрыватель дел!

Дом – живодерня! Палачей

Помост! Людская бойня, где скользишь в крови.

Предводитель хора

Она – ищейка ловчая и крови дух

Далече чует: нюхает, и сыщет кровь.

Кассандра

А н т и с т р о ф а III  Вот они, вот стоят, крови свидетели!

Младенцы плачут: «Тело нам

Рассекли, и сварили, и отец нас ел».

Предводитель хора

В молве слывешь ты вещею провидицей;

Но знай, не ко двору здесь прорицатели.

Кассандра

С т р о ф а IV  1100 Увы! Жена – что́ предумыслила?

Злодейство новое в дому,

Великое, готовит, – ближним злой удар.

Целенья не будет, не снидет спасенье,

Друг не придет помочь.

Предводитель хора

Темно гаданье; смысл его понять нельзя.

А прежнее… – весь город говорит о том.

Кассандра

А н т и с т р о ф а IV  Содеять что – хочешь, проклятая?

Того, с кем ты спала, зачем —

Его встречая – в баню повела?.. Зачем?

1110 Что дале – не вижу. Спешат. В чью-то руку

Что-то сует рука…

Предводитель хора

Еще не разумею. Словно бельмами,

Вещание загадками мне застит свет.

Кассандра

С т р о ф а V А!.. а!.. Увы! увы! Что я увидела?

Аида сеть! Секира!

Топор двуострый! С ним она, с убийцею,

Давно спала… Демон семьи, Раздор,

Жадный, ликуй! Вдыхай крови дым. Грех свершен.

Предводитель хора

Какое ты страшилище на черный пир

1120 В палаты закликаешь? Безотрадна весть.

Хор

Ужас объял меня, и бледноликий страх

Грудь леденит. Таков, верно, предсмертный хлад,

Что костенит бойца

В миг, когда тухнет свет и западает жизнь.

Кассандра

А н т и с т р о ф а V

А!.. а!.. Вот, вот… Держи! Прочь от быка гони

Корову! Рог бодает…

Рог черный прободает плоть, полотнами

Обвитую! В хитрых тенетах он!

Рухнул в купальню, мертв… Выкупан в бане гость.

Предводитель хора

1130 Гаданий сокровенных не разгадчик я,

Но все же сердце чует весть зловещую!

Хор

Но из провидцев кто смертным добро вещал?

Кто нагадал не зло? Слов прорицательных

Мало ли слышим? Все

Скорбь сулят, все грозят и нагоняют страх.

Кассандра

С т р о ф а VI Увы, горемычную ждет меня лютый час!

Плач по себе творить срок настал вещунье.

Зачем привел ты пленницу, владыка мой,

В сей дом? Чтоб вместе смерть приять?.. за чем иным?

Хор

1140 Богом объятая, что, исступленная,

Зришь впереди, душа?

Что поешь? Смерть свою! Серый

Так соловей зовет: «Итис мой, Итис где?»

Стонет он долгий век; но не насытится

Песнию грусть-тоска.

Кассандра

А н т и с т р о ф а VI Блажен соловья удел: звонкою встарь его

Птичкой пернатою обернули боги

И сладкогласный даровали легкий век.

Мне ж – от секиры обоюдоострой пасть!

Хор

1150 Страшного ве́денья муки напрасные

Кто из богов тебе

В горький дар, дева, дал? Ужас

Кто выкликать в бреду нудит плен этих уст,

Стройный мешая лад с воплями? Кто вдохнул

Яростный в перси вихрь?

Кассандра

С т р о ф а VII Увы, Парисов брачный пир, – родине пагуба!

Увы, Скамандр, отчий, святой поток!

Светлый, у струй твоих вспоена, вскормлена

Я, бесталанная!

1160 Но милой жизни срок сочтен: зовет Коцит

Пророчицу, иль Ахеронт, – вещать теням.

Хор

Ясною речью вдруг заговорила ты:

Младенец понял бы тебя.

Сердце ужалила жалоба горькая,

Доля бездольная, – вещий твой, жуткий плач.

Жалость и страх в душе.

Кассандра

А н т и с т р о ф а VII

О, Трои, Трои дань страстной, гибель конечная!

Вы, отчие жертвы богатые,

Посереди кремля жертвы стотельчие,

1170 Жертвы напрасные!

Твердынь родимых не спасли вы, тучные!

А ныне жаркой жертвой пасть – черед за мной.

Хор

С прежнею новая речь согласуется.

Напавшим ярым демоном

Грудь одержимая черную смерть поет.

Мощно владеет он сей душой, тяжкий гость!..

Чем то все кончится?..

Кассандра

Довольно вещей речи, как невесте, лик

Таить фатой прозрачной. Покрывало прочь!

1180 Вот, ветер предрассветный разогнал туман,

И встало солнце: вся видна пучина вод.

Надежды нет; спастись нельзя; лицом к лицу

Предстала смерть… Загадок нет в моих словах.

Свидетелями будьте все: старинных дел

Собачьим нюхом чую ли кровавый след?

Давно не покидает сих чертогов хор

Созвучный, но не сладкогласный; с скрежетом

О мести вопиет он! Упился и пьян

Пролитой кровью; буйствует, из дома вон

1190 Не выйдет, – в пляске сплетшийся Эринный хор!

Оне поют все ту же песнь: про первый грех,

Свершенный в доме, корень зла, проклятья сев.

И брата не забыли, ложе братнее

Когда-то осквернившего… Что промах дал

Стрелой стрелок? Гадаю ль, как гадалка, я —

Из нищих тех, что ходят по дворам? Клянись,

Что ты об оной древней не слыхал вине!

Предводитель хора

Какою клятвой ни клянись, все дел былых

Не сделаешь иными. Но дивлюсь, как ты,

1200 Страны иноязычной и заморской дочь,

О нашей повествуешь, будто здесь жила.

Кассандра

Вещать меня поставил Аполлон – вещун.

Предводитель хора

Любовью ль страстной Локсий воспылал к тебе?

Кассандра

Ты все сказал. Стыдилась я признания.

Предводитель хора

Хвастливо счастье; горе не тщеславится.

Кассандра

Дышал желаньем; вынудить любовь хотел.

Предводитель хора

Божественным объятьям отдалась ли ты?

Кассандра

Нет! Дав согласье, бога обманула я.

Предводитель хора

А в грудь уж сила вещая вселилася?

Кассандра

1210 Уж беды все пророчила я городу.

Предводитель хора

Но как же гнев господен не постиг тебя?

Кассандра

Мне бог отмстил: никто моим не верил снам.

Предводитель хора

Увы, я – верю! Мнится, видишь правду ты.

Кассандра

Находит вновь!..

Вновь судорогой яростной схватил меня

Пророчественный ужас!.. Горе, горе нам!

Гляди – вот там, в притворе пред дворцом, они

Сидят недвижны, снам подобны, призраки

Детей, закланных… чьей рукой? не родича ль?

1220 В горстях окровавленных держат снедь… чья плоть,

Не их ли? – эти внутренности? Страшный пир!

Кого-то угощают… Кто вкусил? Отец!..

Оттоль – возмездье… Кто же мститель?.. Лев?.. Да, лев

Без мощи львиной, вор домашний, ложницы

Царевой вор, – умыслил на владыку зло,

Усталого от браней… Я – рабыня; мой

Владыка – он… А козней воровских герой

Не видит… Ноги лижет псица злобная;

Язык коварный лесть плетет; как Ата, сеть

1230 Раскинула пред мужем в темноте жена!

О дерзость! Сокрушает хитрость женская

Богатыря! Нет имени, подобья нет

Убийце подлой. Кто она? Пещерный червь,

Хвостом язвящий? Скилла ль черноустых скал,

Беспечных мореходов – жрица лютая?

Само ль Проклятье, женщиной представшее?..

А как она вскричала! Воин так кричит,

Победу торжествуя. Вы же думали —

Спасенье мужа празднует… Что ж? Верьте ей,

1240 Не мне! Что будет, будет. Скоро, с плачем, ты

Признаешься, что истину вещала я.

Предводитель хора

О пиршестве Фиеста, что насытился

Сыновней плотью, понял я нагую быль,

Без притч; и ужаснулся, и дрожу еще…

Но после разум соскользнул с ристалища.

Кассандра

Очами узришь гибель Агамемнона.

Предводитель хора

Несчастная, зловещий укроти язык!

Кассандра

Пеанов светлых не споешь про черный рок.

Предводитель хора

Про неминучий, – но да мимо гнев идет!

Кассандра

1250 Твори молитвы; вороги свое творят.

Предводитель хора

Кто ж он, крамольник? Кто он, лиходей царев?

Кассандра

Столь скрытен разум откровенный вещих слов?

Предводитель хора

Предателя как выследить? Убийца где?

Кассандра

Но, мнится, речью эллинской владею я.

Предводитель хора

И Пифия по-эллински поет, но что?

Кассандра

А!.. а!..

Какою огневицей ты знобишь меня,

Палящий бог, Ликейский лучник! Горе мне!

Меня погубит львица вероломная,

Что с волком спит, покуда льва в берлоге нет.

1260 Варя отраву мужу, зелья пригоршню

И на мою подложит долю Мрака дочь.

Точа топор-цареубийцу, выместит

И на царевой спутнице ревнивый гнев.

К чему ношу – в насмешку ль над судьбой своей

Сей жезл священный и повязки длинные?

Ломаю жезл мой: так сломилась жизнь моя!

Во прах, повязки! Так сама паду во прах.

Другая пусть повяжет вас, проклятья дар!

Вот, сам с меня срывает Аполлон убор

1270 Святого сана. Видел он: посмешищем

Был сей наряд пророчицы в глазах людских.

Над ним ругались все равно – и враг, и друг.

Я в нем слыла кликушей, юродивою,

Гадалкой нищей, ведьмою голодною.

Свою вещунью ныне развенчал Вещун;

Привел путеводимую ко плахе Вождь.

Почто ж горячей кровью обагрить должна

Я вражью плаху, а не отчий жертвенник?

1280 Но взыщет пеню божий суд за эту кровь.

Отца отмститель, матереубийца – сын,

Придет воздатель и мою вспомянет кровь.

Скиталец по чужбинам, он придет домой

Замкнуть звеном последним роковую цепь.

Простертый навзничь труп отца всегда пред ним.

Что ж мне, чужой, о доме не своем стенать?

Я ль родины не видела последних мук?

А ныне вижу гибель победителей,

Суд страшный сил небесных над гордыней злых.

1290 О чем я плачу? Мне ль одной на казнь идти?

Привет вам, двери дома, мне – врата в Аид!

Одно желанье на устах: без промаха

Рази, топор! – чтоб я не билась, чтоб зараз

Жизнь вытекла из жарких жил – и свет потух!

Предводитель хора

О женщина злосчастная и мудрая!

Ты много прорицала. Если истина —

Что про себя пророчишь, как идешь сама

Навстречу смерти? Словно жертву гонит бог.

Кассандра

Бежать – куда же? Поздно друга! Час настал.

Предводитель хора

1300 Последний миг – старейший всех, и царь времен.

Кассандра

От часа неизбежного куда бежать?

Предводитель хора

1302 И мужество с отчаянья – не мужество.

Кассандра

1304 Отрада смертным – доблестью прославить смерть.

Предводитель хора

1303 Из уст счастливца не услышишь слов таких.

Кассандра

(подходя к дверям)

Отец мой! племя доблестных сынов твоих!..

Отшатнувшись от дверей, внезапно обращается опять лицом к Хору.

Предводитель хора

Что видишь там? Что пятишься от ужаса?

Кассандра

Ах! ах!..

Предводитель хора

Что вздох твой значит? Что смутило мысль твою?

Кассандра

Пахну́ло духом свежей крови про́литой.

Предводитель хора

1310 Tо запах жертв. И туков дым, и ладана.

Кассандра

Не похороны ль в доме?.. Фимиам – и тлен.

Предводитель хора

1312 Сирийских благовоний не узнала ты.

Кассандра

1315 Друзья мои!

Не от куста шарахнулась я птицею.

Завет предсмертный вспомните! Когда жена

Искупит смертью смерть мою, смерть женскую,

И муж падет за мужа, чья жена – палач, —

1320 Меня, гостеприимцы, в день тот вспомните!

Предводитель хора

Плачевней лютой смерти дар предведенья.

Кассандра

Еще скажу я слово – иль отходную

Себе спою. Молю, мои отмстители,

Я ради солнца этого последнего:

1325 В день оный, день грядущий, день возмездия —

1326 Один удар с размаху – за меня, рабу!..

1313 Иду – и в мертвых две судьбы оплакивать —

1314 Свою и Агамемнона. Я жить сыта…

1327 О, смертных участь жалкая! Их счастие —

Как тень. Страданье? Как чертеж с доски

Смывает губка, – так сотрутся все дела.

1330 Грустней, чем дар вещуньи, это веденье!

Уходит во дворец.

Предводитель хора

Ненасытным душа вожделеньем горит!

Коль в чертог, что перстом указует молва,

Вновь стучатся с дарами Прибыток и Честь, —

Кто с порога им скажет: «Довольно»?..

Небожителей суд Агамемнону дал

Разорить Илион.

Возвеличен богами, пришел он домой.

Если ж кровью царю искупить суждено

Стародавнюю кровь и, насытив теней,

1340 Завещать кровомщенье потомкам:

Кто похвалится, слыша преданье, что сам

Первородной не тронут заразой?

Агамемнон

(изнутри дома)

Секирой насмерть я сражен в моем дому!

Предводитель хора

Тише! Чье стенанье слышу под ударом топора?

Агамемнон

О горе мне! Другой удар!.. Уходит жизнь.

Предводитель хора

Слышали?.. Цареубийство свершено!

Сомнений нет.

Как нам быть, рассудим спешно, —

как нам действовать верней?

2-й старец

Мой голос: слать глашатаев по городу,

Поднять тревогу, весь народ собрать к дворцу.

3-й старец

1350 Не так! Убийц на месте мы накрыть должны,

А путь в палаты голый нам проложит меч.

4-й старец

Я так же мыслю: вторгнуться насильственно,

На скоп убийц напасть мгновенно. Ждать нельзя.

5-й старец

Народ что скажет? Исстари знаком запев

Спасителей, что зарятся на праздный трон.

6-й старец

Мы время тратим, а над думой мудрою

Убийцы потешаются. Они не спят.

7-й старец

Совета не найти мне, как нам действовать;

Но лучший всех советник – кто творит дела.

8-й старец

1360 Согласен! Речи были бы ко времени,

Когда бы оживили бездыханный труп.

9-й старец

Чтоб мирно дни довлечь до гроба, станем ли

Льстить властодержцам, кровью осквернившим трон?

10-й старец

Позора не потерпим. Лучше смерть вкусить!

Она ж созрела и сочней, чем рабства плод.

11-й старец

Но истина ль – что царь убит? Гадаем мы!

Довлеет ли свидетельство тех стонов двух?

12-й старец

Без знанья достоверного не к месту гнев.

Одно – гадать, другое – знать. Что знаем мы?

Предводитель хора

1370 Вот это слово я хвалю. Поистине,

Увериться должны мы, жив ли, нет ли – царь.

Старейшины хотят войти во дворец, когда средние врата раскрываются и являют зрелище совершенного убийства. В купальне лежит тело Агамемнона, окутанное с головой покрывалом. Подле – тело Кассандры. Клитемнестра, с лицом, обрызганным кровью, и с двойным топором в руке, ступает навстречу Хору.

Клитемнестра

Речам противоречить, что при случае

Я льстиво расточала, – постыжусь ли? Нет!

С врагом враждуя под личиной дружества,

Плести тенета должно высоты такой,

Чтоб зверь не мог, осетен, перепрянуть их.

То долгий поединок. Не забыла я

Врагу победы давней. Но решился спор.

Стою, где было дело, – где разила я.

Кричу – не отпираясь: вот убийца – я!..

1380 Покров на жертву, многоценный саван, ткань

Огромную, как невод, я накинула:

Ни бегства зверю, ни защиты в путах нет!

И дважды нанесла удар. И дважды стон

Издав протяжный, рухнул царь. И в третий раз

Взнеслась секира – в дар обетный спасу душ

И солнцу мертвых, Зевсу подземельных недр.

Так он, с хрипеньем, в красной луже отдал дух;

И вместе с жизнью, хлынув из гортани, столб

1390 Горячей крови обдал мне лицо волной —

Столь сладостной, как теплый ливень сладостен

Набухшим почкам, алчущим расторгнуть плен…

Все кончено. Честные старцы, радуйтесь,

Коль это дело, коим похваляюсь я,

Вам нравится! Веселый бы нам править пир:

Нельзя, – покойник в доме… А ведь стоило б!

Из всех отрав, из всех проклятий он смесил

Семейный кубок. Ныне сам испил раствор.

Предводитель хора

Дивлюсь, сколь нагл язык твой: не боится он

1400 Над мертвым так ругаться, так кощунствовать.

Клитемнестра

Испытываешь, старец, глупость женскую?

Без страха, без утайки всю сказала я

Вам, лицемерам, правду. Впрочем, мне твоя

Хвала ль, хула ли – все одно. Вот он лежит,

Супруг мой, Агамемнон, убиенный мной.

Рук женских дело! Я ль не рукодельница?

Хор

С т р о ф а Что ты? не зельем ли

Омута черного – опила́сь?

С луга ли чарого злой проглотила злак?

Клятвой соборной град трижды клянет тебя.

1410 Рода и племени ты отщепилася

Вековечной опалой.

Клитемнестра

Судья выносит приговор: в изгнанье шлет.

Опале я повинна и проклятию.

Что ж мужа ты не проклял? Он ведь дочь убил.

О ней не больше царь жалел, чем о любой

Овечке тонкорунной неоглядных стад.

Дитя мое, любимое из чад, что я

Рождала в муках, он заклал; ее ценой

Утешил бурю. Что ж детоубийцу ты,

1420 Чуму и скверну града, не изверг? Меня ж

Судить проворен. Помни все ж: грозить легко;

Труднее одоленье. Мнишь господствовать;

А я к единоборству препоясалась.

Пожди, как бог рассудит, – кто сильней. Тогда

Научишься, хоть поздно, старец, разуму.

Хор

А н т и с т р о ф а

Умной гордынею ты обезумела, —

И к лицу

Это пятно тебе – крови клеймо на лбу:

Так исступилася мысль твоя кровию.

Все отшатнутся прочь, в день, как придет воздать

1430 Взмах за взмах кровомститель.

Клитемнестра

Клянусь – ты слышишь? – именем свидетельниц

Деянья: Правдой, мстительницей дочери,

Эринией и Атой – кровопийцами,

Которым обрекла я пролитую кровь:

Не внидет страх в чертог мой, где семейственный

Огонь не угасает, где блюдет очаг

Эгисф, мой верный, смелых дел надежный щит.

А сей простертый, мало ль над женой своей

Ругался, с Хрисеидами под Троею

1440 Деля шатер? Лежит с ним и последняя

Из нежных пленниц, – ведьма, духовидица,

И в смерти неразлучная наложница,

Как на́ море, на жестком ложе палубном.

Обоим – по делам их! Лебединый плач

Колдунья пела – гибель и накликала.

Почий с любезным, коль пришла любовницей!

Мне вид их неги – сласти после пиршества.

Стасим IV

Хор

С т р о ф а I Если б в скорый срок легкую мирный Рок

Даровал мне кончину!

1450 Безбольную смерть, – душе усталой

Сон непробудный!.. Царь мой, где ты,

Добрый вождь? Из-за жены

Много бед принял ты, много страд —

И ушел в сонм теней – из-за жены!

О Елена безумная, жрица мужей!

Скольким тысячам мужеских душ ты одна

Уготовала гибель под Троей!..

И в сестре расцвела смертоносная кровь —

Сим пятном! Не отмыть его.

1460 Этот цвет багряный к мужу ненависть,

С мужем рознь женская вспоила.

Клитемнестра

Не гневись, не зови на седую главу

Близко реющих Кер!

И Елену укорой слепой не кори:

Мужегубица-де, богатырскую рать

Изгубила одна; и на ней-де вина

В сиротстве всенародном отчизны.

Хор

А н т и с т р о ф а I

Обе семьи томит внуков Танталовых

Навий демон домашний.

1470 Вдыхает в жен страшный жар и лютость,

Мощь им дает и самовластье.

Вот над трупом черный вран,

Грает он: «Кары пир! Кровь за кровь!

1474 Пейте кровь! Грех цветет из рода в род!»

О Елена безумная, жрица мужей!

Скольким тысячам мужеских душ ты одна

Уготовала гибель под Троей!..

И в сестре расцвела смертоносная кровь —

Сим пятном! Не отмыть его.

Этот цвет багряный к мужу ненависть,

С мужем рознь женская вспоила.

Клитемнестра

1475 Справедливое ныне ты слово обрел:

Навий демон в роду.

Отучнел кровопийством, но чрево грызет

Зараженной семье ненасытным червем.

И не зажил гноящийся веред в паху,

1480 Как уж новые язвы раскрылись.

Хор

С т р о ф а II Демона страшного, в доме

Исстари мощного, песнью славишь.

О черная песнь о роке,

Крови алчущем вечно!..

Но все ж от Зевса этот рок,

От Зевса изначального!

Без воли божьей, к смертным что приходит?

Все – дар свыше. На все – Его суд.

Увы, увы! Государь, государь!

1490 Как оплачу тебя?

Как поведаю сердца кручину?

Ты лежишь бездыханный, в паучьих сетях, —

В святотатственных путах, убитый!

Горе и стыд очам! Ложе позорное!

Пал, женой осетен вероломной,

Свержен ударом двойной секиры!

Клитемнестра

Не мое это дело, хоть руки мои заносили топор.

Все ж подумай, старик: Агаме́мнон – мне муж!

1500 Нет! злой дух родовой, доможил роковой,

Стародавний упырь – под чертами жены —

За Атрееву бойню, родительский грех,

Агамемнона в дар

Тем замученным отдал младенцам.

Хор

А н т и с т р о ф а II

Кто тот свидетель, что скажет:

«Ты неповинна», – деянье видя?

Нет! нет! Безымянный пращур —

Только демон сообщник.

1510 В самоубийственном роду

Арей-палач свирепствует;

И где покажет лютый лик, там снова

Детей алчет пожрать родитель.

Увы, увы! Государь, государь!

Как оплачу тебя?

Как поведаю сердца кручину?

Ты лежишь, бездыханный, в паучьих сетях, —

В святотатственных путах, убитый!

Горе и стыд очам! Ложе позорное!

Пал, женой осетен вероломной,

1520 Свержен ударом двойной секиры!

Клитемнестра

Не позорною смерть его кажется мне;

Вероломство ж мое —

Не коварней удара, что милым нанес

Семьянин – властелин,

Мне из сердца исторгнув, отец-душегуб,

Наш весенний побег, Ифигению-дочь!

Коль добро то убийство, и это – добро.

И в Аиде ему на живых не роптать:

Что посеял – пожал;

1530 Претерпел, что содеял, – не боле.

Хор

С т р о ф а III  Заботы полн, – как нам быть, не знаю, —

Где нам искать спасенья!

Шатается древний дом, и рухнуть

Готов престол. Вихрь идет. Все выбьет град.

Кровавого ливня жду… Уж каплет кровь!..

Точильный камень взяв другой, для новых дел,

Правдивый Рок, ты меч булатный точишь!

Мать, сырая Земля!

Что заране мой прах не взяла ты к себе,

Милосердная Мать, чтоб не видел мой взор,

1540 Как в серебряной ванне простёрт царь!

Кто его погребет? кто его отпоет?

Или, мужеубийца, сама ты дерзнешь

Причитанием вдовьим обряд осквернить

И, восславив героя, страдальной душе

Нанести замогильные раны?

Витязь божественный!

Кто ж по тебе надгробный

Плач сотворит? Кто слезы

1550 Прольет непритворной скорби?

Клитемнестра

Что печешься, незваный печальник, – о чем?

Не твоя то печаль!

Я убила его – и зарою его.

Причитаний и воя не нужно в дому.

Ифигении милой прилично, одной, —

Целованием уст

Бездыханных, дочерним приветом, отца

Повстречать и приветить и, нежно обняв,

Унести по волнам Ахерона.

Хор

А н т и с т р о ф а III

1560 Мнишь: глаз за глаз, зуб за зуб… Но то же

Ждет и тебя! Не мне дан

В том деле суд. Знаю: меч подъявший

Мечом сражен. Жив Судья. Свершивший зло

Потерпит зло. Так сам Зевс установил.

Но кто изгонит демона из дома вон?

Цепями скован этот род с Проклятьем!

Мать – сырая Земля!

Что заране мой прах не взяла ты к себе,

Милосердая Мать, чтоб не видел мой взор,

Как в серебряной ванне простерт царь!

Кто его погребет? кто его отпоет?

Или, мужеубийца, сама ты дерзнешь

Причитанием вдовьим обряд осквернить

И, восславив героя, страдальной душе

Нанести замогильные раны?

Витязь божественный!

Кто ж по тебе надгробный

Плач сотворит? Кто слезы

Прольет непритворной скорби?

Клитемнестра

1567 Провещал ты о роде правдивый глагол.

Но отныне не так

В этом доме да будет! Услышь меня ты,

Плисфенидов очаг осеняющий дух!

1570 Примиримся, злой демон, и клятвой навек

Договор утвердим! Что тебе я дала,

То дала. Будь же сыт! И, довольный, уйди

Вон из дома, к чужим!.. Малой долей богатств

1575 Я счастли́ва была б, коль сумела б заклясть

Навожденье взаимоубийства.

ЭКСОД

Входит Эгисф в сопровождении оруженосцев.

Эгисф

О свет отрадный! ясный луч дня судного!

Поистине воздатели глядят с небес,

Очей не отвращая, на грехи земли!

1580 Под саваном, Эриниями сотканным,

Лежит ответчик, долго безнаказанный,

За дело вопиявшее о мщении!

Напомню все, как было. Сын Атреев он.

Атрей в палатах этих царевал. Фиест,

Брат изверга, отец мой, о державе с ним

Посмел тягаться. Изгнан был царем Фиест.

Смирился брат опальный и пришел домой,

К родимому огнищу, – на посул, что царь

Пятнать не станет братней кровью отчих плит.

1590 Сдержав злодей то слово: но иначе мстил.

Затеял мировщи́ну, угощение, —

Являя больше ласки, чем любви прямой,

А на пиру почестном – о чудовище! —

Отцу подносит брашном плоть его же чад.

Отсек им пальцы рук и ног и мясом все

Поверх прикрыл, чтоб гости не приметили.

Отец простер за пищей руки; яство ест,

Что нам пошло, как видишь, не во здравие.

Вдруг снедь узнал и наземь пал со скрежетом,

Изве́рг, что принял, пирный опрокинул стол

1600 И проклял дом Пелопса клятвой страшною,

Но правой: «Так да сгинет весь Плисфенов род!..»

И вот зачем здесь этот хладный труп простерт:

Я гибель эту строил. Справедлива месть!

Двенадцать чад погибло. Я ж, тринадцатый,

В те дни грудной младенец, ссылку отчую

Делил и на чужбине рос, доколь меня

Зов Правды дому не вернул – исполнить суд.

Стерег я из засады, в дебрях сети стлал,

1610 Рыл волчьи ямы зверю… Вот и в яме враг:

А я спокойно ныне умереть могу.

Предводитель хора

Эгисф! Киченье делом злобным мерзко мне.

Ты что сказал? Убийства не содеял сам;

Но козни деял; ковы все ковал один.

Так знай же: не минуют головы твоей

Сограждан камни, – частый, крепкий, крупный град.

Эгисф

Откуда голос? С нижней, для гребцов, скамьи!

Мы кормчие, на палубе, и правим бег.

Знай, старец, – хоть и трудно старику взять в толк

1620 Урок полезный, – дан приказ: «скромнее быть».

Ногам – колодка, чреву – голод: два врача,

Безумие целящих, и на старцев есть.

Размысли – сам увидишь. На рожон не при!

Напорешься – от боли замычишь, как бык.

Предводитель хора

Так ты, женоподобный, дом стеречь засев,

Пока те бились, – кладовых и спальни тать, —

Тайком на полководца сети плел в тиши?

Эгисф

И эта речь слезами отомстится, жди!

Орфей ты, старец, – только в превращении:

1630 Тот пеньем все, пленитель, за собой водил;

Тебя же в плен, гляди, сведут за глупый лай.

В тюрьме согласней гимн споешь, приятнее.

Предводитель хора

Какой же ты над Аргосом тиран, когда

Коварен в ковах, а в открытом деле трус?

Кого убить замыслил, ведь не сам убил?

Эгисф

Нужны тут были лесть и хитрость женские;

Я ж, враг природный, был на подозрении.

А впрочем, ныне царский дом и скиптр – мои.

Возница – я; и тяжко мой хомут гнетет.

1640 Беситься ль станет конь, овсом раскормленный, —

Пустые ясли, цепь, конюшня темная

Дурь как рукою снимут: станет шелковый.

Предводитель хора

Своей рукой презренный и сразить не мог

Того, чей дом ограбил; подослал жену,

Отчизны язву, скверну городских святынь.

Но где-то жив Орест, наследник. Жди, придет

Сын отчий, богом посланный! С обоих вас

Взыскатель правомощный взыщет эту кровь.

Эгисф

1649 На устах такие речи? В сердце умысл дел таких.

1664 Сам увидишь: тщетен умысл, а владык хулить запрет.

1650 Эй, сюда, оруженосцы! Что тут медлить, молодцы?

Предводитель хора

Эй, товарищи, за дело! Разом на́голо мечи!

Эгисф

Глянь, и мой булат отточен! Умереть и я готов!

Предводитель хора

Ты умрешь, не прекословлю. Испытаем же судьбу!

Клитемнестра

Нет, ни шагу дальше, милый! Воздержися от греха!

Без того убрать нам трудно жатву острого серпа.

Дел ужасных все ли мало? Новой крови лить нельзя.

В дом иди! И вы, о старцы, расходитесь по домам, —

Прежде чем беда случилась. А былому – так и быть.

Пусть страды, досель подъятой, всем довольно будет впредь!

1660 Ах! раздвоенным копытом тяжко демон нас ушиб!

Вот совет мой женский, мужи! Научитесь от жены!

Эгисф

Безнаказанно ли должен злой язык меня клеймить

1663 И неистовым хуленьем вызывать судьбу на бой?

Предводитель хора

Не в обычае аргивском подлым трусам угождать.

Эгисф

Не сегодня, завтра, старец, ты за все ответишь мне.

Предводитель хора

Не сегодня, завтра боги возвратят Ореста мне.

Эгисф

Нищий странник на чужбине – пусть надеждой будет сыт!

Предводитель хора

Ты же, город зачумляя, на чужих хлебах жирей!

Эгисф

1670 Мзду мне жирную отдашь ты за слова свои, глупец!

Предводитель хора

Расхрабрился при наседке, раззадорился петух.

Клитемнестра

Их злословье – суесловье; ла́ют на ветер они!

Мы же здесь – владыки, милый! Что положим, то закон.

Уводит Эгисфа во дворец. Хор покидает орхестру.

Трагедия вторая. Плакальщицы (Хоэфоры)

стихи 1–1076

Действующие лица

Хор плакальщиц (хоэфор), невольниц царского дома, совершающих надгробные возлияния и поминальные обряды

Орест

Электра

Эгисф

Клитемнестра

Пилад

Килисса, Орестова мамка

Дворцовый Вратарь

Раб Эгисфа

Пролог

В стороне от орхестры могильный курган Агамемнона; за орхестрою – дворец Атридов. На кургане стоит Орест; у подножия кургана – Пилад, юноша, на вид немного старше Ореста. Орест вооружен мечом; Пилад держит в руке два легких копья.

Орест

Подземный Гермий, отчих опекун державств,

Спасителем явись мне и споспешником!

В отечество пришел я и глашатаем

Над сим курганом кличу: я пришел, отец!

Ты слышишь ли? Первину от кудрей моих

Взял Инах быстротечный: постриг мужества

Потоку предку. Вот другая прядь – отцу

Дань скорби! Не стенал я по тебе с семьей,

Руки не поднял к мертвому на выносе…

Склоняется в безмолвной молитве. Потом сходит с кургана.

10 Но что я вижу? Шествие унылое!

Выходят в покрывалах черных женщины,

Обряд какой-то правят. Горе ль новое

И похороны в доме? Плач творят. По ком?..

Иначе загадаю: тень отца идут

Ущедрить миротворным возлиянием?

Конечно, так! И в сонме не сестра ль моя,

Электра?.. Всех печальней, безутешная!..

Дай помощь сыну-мстителю, воздатель Зевс!

Небесным поборай мне изволением!

20 Пилад, отступим в сторону, чтоб видеть нам

И слышать их: о чем творят моление?

Оба отступают в сторону.

ПАРОД

Шествие плакальщиц-рабынь, предводимое Электрой, в одежде рабыни, приближается к кургану.

Хор

С т р о ф а I С дарами на царев курган

Шлет плакальщиц царица. В перси бить рукой

Она велит и до́ крови

Ногтями избраздить лицо.

Но солью слез давно,

Сердце, ты пресытилось!

В лохмотья горе лютое

На теле растерзало лен.

30 В клочьях висят, неулыбчивой скорбью раздранные,

Складки черных покрывал.

А н т и с т р о ф а I Вошел в царицын терем Страх,

И встали дыбом волосы в ночи слепой,

Когда из царской спальни вопль

Прислужниц поднял на́ ноги.

Царице сон предстал,

Гость ночной, ужасный зрак!

И с клятвою гадатели

Вещали весть недобрую:

40 Яростно кто-то гневится в подземной обители

На живых своих убийц.

С т р о ф а II И вот зачем обида этих жертв тебе,

Земля-Мать, кормилица!

Жена богопреступная

Дарами гнев

Мнит смягчить.

Но как скажу: «Спи в мире, царь!

Будь милостив!» Не смею! Кровь

Земля впитала: мира нет.

50 Увы, очаг безрадостный!

Подкопанный проклятьем дом!

Пал мертвым царь,

Пал на живых

Мрак, и солнце потухло!

А н т и с т р о ф а II К склоненью безглагольному, невольному

Не слово властителя,

Но сердце принуждало нас.

Державцев чтить

Ныне страх,

Не совесть учит подданных.

60 Что́ суд людей? Успех им бог,

И больше бога. Правды суд

Порой вершится в свете дня,

Порою медлит: в сумерках

Должны мы ждать.

Прежде суда

Ночь иных настигает.

С т р о ф а III  Но там, где крови черной напилась Земля,

Кормилица, – уликой въелась в землю ржа.

А Рок… – Рок медлит:

Ждет, пока греха недуг,

70 Созрев для жатвы, колос даст.

А н т и с т р о ф а III

Как пояс девства – кто расторг – расторг навек,

Так всем потокам, слившимся в одно русло,

Не смыть сих страшных

Вековечных клейм, и рук

Не убедить убийственных.

ЭПОД

Но я должна,

Если рок

Мне судил,

Безродной есть

Рабий хлеб, в неволе,

В чужой край

Поятой,

Меча добычей,

На все царям

Молвить: «да»,

Добро ль творят,

80 Иль деют зло,

Спесь смирив

И ненависть глотая,

А слезы о доме пить,

Закрывшись густой фатой,

И хладом скорби тайной цепенеть без слов.

Эписодий первый

Электра

Вы, жены-полонянки, дома царского

Рачительницы, ныне ж соучастницы

Моих молений, будьте мне советчицы:

С каким творить мне словом возлияния

И что примолвить мертвому угодное?

Скажу ль: «От милой милому дары несу,

90 Супругу от супруги»? Ибо мать их шлет.

Но духа не хватает мне притворствовать,

Струю священной смеси на курган лия.

Скажу ль простое слово, всем обычное:

«За мирное даянье воздаянье ждут

Податели?» – возмездье крови вымолю!..

Хранить безмолвье? Кто зарыт без почестей,

Того и жертвой чествовать безгласною?

Дар выплеснуть, подобно даням, коими

Мы скверну в землю гоним, а самой уйти,

100 Сосуды бросив за́ спину, не глядя вслед?..

Совет мне дайте, милые! Связует нас

Одна и та же ненависть. Не бойтеся

Открыть, что́ в мыслях держите! Всех рок ведет —

И вольных, и живущих под чужой рукой.

Поведай же, что́ знаешь, коль умней меня.

Предводительница хора

Курган сей как святыню, как алтарь я чту;

На все отвечу, коль велишь, по совести.

Электра

Скажи, что́ страх пред мертвым вложит в мысль твою.

Предводительница хора

Лия дары, за верных, за друзей молись.

Электра

110 Но кто ж из ближних, присных эти верные?

Предводительница хора

Не ты ль сама? И каждый, кто Эгисфу враг.

Электра

Молиться о себе лишь, да еще о вас?

Предводительница хора

О ком еще молиться, знаешь ты сама.

Электра

Кого ж другого в нашем назову полку?

Предводительница хора

Ореста, брата, вспомни, хоть далече он.

Электра

Ореста? Хорошо ты надоумила.

Предводительница хора

Убийц царевых словом помяни к тому ж.

Электра

Но что про них скажу я? Научи меня.

Предводительница хора

Чтоб демон посетил их, из людей ли кто.

Электра

120 Судьей ли правомощным и воздателем?

Предводительница хора

Прямей скажи и проще: кто б убийц убил.

Электра

Угодно ль это слово пред лицом богов?

Предводительница хора

123 Нам свыше нет запрета – злом за зло платить.

Электра

(ступив на могильный курган)

165 Великий вестник, небо с преисподнею

124 Связующий, подземный Гермий! Что́ скажу,

125 Поведай ты незримый, чтоб услышали

Мою молитву отчие радетели;

И пусть сама услышит Мать-Земля, что́ все

Родит, питает, семя же берет назад.

Отшедшим эту влагу лью, отца зову,

130 Отцу молюсь усердно: пожалей меня,

Отец, отец! Ореста приведи домой!

Нас продали. Без крова, без приюта мы.

Нас мать с порога гонит. Мужа в дом взяла.

Эгисф – нам отчим, недруг и губитель твой.

Служу я за рабыню. На чужбине брат,

Ограбленный, опальный. На роскошество

Пошло их спеси, что́ стяжал трудами ты.

Молю! Ореста, чудом или случаем,

Родимый, возврати мне, милосердствуя!

140 Дай чище быть мне, быть святей, чем мать моя,

Чтоб рук не запятнала кровь преступная.

За нас моленья эти. А враги твои

И наши пусть увидят день возмездия!

Отмститель твой предстанет и взыскатель правд,

Убийц убьет! Во благо нам заклятие,

А ворогам на пагубу проклятие!

Добро же да прозябнет на лицо земли

Из недр могильных, где живешь с богами ты,

С великой Геей и с победной Правдою.

Лию с такой молитвой возлияния.

150 А вам уставным плачем увенчать мольбу:

Пеан хвалебный – скорбный плач усопшему,

Электра, взошед на курган, совершает возлияния, между тем как Хор поет плачевную песнь.

Хор

Громко восплачьте плач!

Лейте слез ручьи!

Пусть их пьет Земля:

Взят и царь Землей.

Где ты, где, мой оплот

В горе и в радости?

Плач по тебе творим,

Рушим заклятие,

Той, чей льется дар,

Гоним наитие.

Сквозь покров дремы

Слышишь? Крушимся мы!

Горе горькое! Царь, мой царь!..

160 Кто с копием в руке,

Сильный муж, придет

Вызволить царский дом?

Скифский сгибая лук,

Кто с тетивы тугой

Спустит пернатую?

На рукопашный суд

Кто позовет врага?

Электра

164 Сосудов влагу выпила Земля, и дар

166 Отцу ниспослан… Новое скажу я вам.

Предводительница хора

Что, что случилось? Трепет охватил меня.

Электра

Оставил на кургане кто-то прядь волос.

Предводительница хора

Мужские ль это кудри или девичьи?

Электра

170 Загадана загадка немудреная.

Предводительница хора

Меня, старухи, вижу, ты догадливей.

Электра

Опричь меня, кто прядью б одарил отца?

Предводительница хора

Те, кто могли бы, – вороги покойнику.

Электра

И разве не подобен завиток густой…

Предводительница хора

Чьим, говори же, чьим кудрям? Я знать хочу.

Электра

Моим, рабыни! Тот же вид. Нет разницы.

Предводительница хора

Так это, мнишь, Ореста потаенный дар?

Электра

Кого ж другого? С братней эта прядь главы.

Предводительница хора

Но как сюда, изгнанник, он прийти дерзнул?

Электра

180 Сыновней жертвой юную прислал он прядь.

Предводительница хора

Опять меня печалишь. Никогда ль ему

На эту землю, скажешь, не ступить ногой?

Электра

А я сама не плачу? Как увидела

Тот завиток я, – захлебнулась горечью, —

Грудь, как стрелой, кольнуло, – градом жадные

Посыпалися слезы. Переполнено

Больное сердце скорбию… Но кто б другой

Из граждан дар заветный посвятил отцу?

Не мать же, не убийца ж отдала волос

190 Своих початок! Матерью зову ее,

Но матернего чувства нет в безбожнице

К родимым детям… Брат мой, свет очей моих,

Кудрей твоих ли вижу я волну? Еще

Не смею верить, но надежда шепчет: да.

Увы, когда бы голосом звучащим вы,

Власы, сказали, что́ мне возвещаете,

Чтоб надвое, смущаясь, не гадала я!

Коль враг железом вас отсек, отринула б

Я льстивую отраду; коль постриг вас друг,

200 В родной печали я б нашла участника.

Предводительница хора

Но веруем, что знают боги, ветр какой,

Какие волны утлый наш кидают челн.

Спасти хотят, – все будет ко спасению,

И корень длинный пустит семя малое.

Электра

Следы!.. Еще улика!.. Очертанием

Моей стопе подобен отпечаток ног.

Кто здесь ходил? Но двое их взошло на холм:

Тут был он сам; тут некий спутник вслед ступал.

Ступни же мера – мера и моей ступни,

210 Как будто сняли слепок точный с ног моих!..

А сердце ноет, вихрь безумный мысль крутит…

Орест

(выступая вперед)

Твои молитвы – видишь, как доходчивы:

Молись, чтоб остальное тож исполнилось.

Электра

Но что же ныне боги ниспослали мне?

Орест

Кого так долго ты ждала, тебе предстал.

Электра

Кого звала я из людей, тебе как знать?

Орест

Орестов образ ты в мечтах лелеяла.

Электра

Но как же ныне голод мой насытился?

Орест

Вот – я! Другого брата не найдешь, сестра!

Электра

220 Коварство, чужеземец, на уме твоем.

Орест

Тогда кую я ковы на себя же сам.

Электра

Над горем беззащитной издеваешься.

Орест

Так над своим же горем издеваюсь я.

Электра

Ты, ты – Орест? Орестом назову тебя?

Орест

В лицо глядишь мне – и не узнаешь меня;

А прядь увидев, взятую с главы моей,

И ног моих измерив след своей стопой,

Душою воскрылилась и поверила!

Возьми же прядь и к этим приложи кудрям

230 (Твоим они подобны ль?): здесь вилась она.

А плащ мой не узнала, что сама ткала?

А сих зверей узоры выткал кто на нем?

Электра

238 Желанный мой, любимый! Ты четырежды

Оплот мой и надежда; рок и счастье!

240 Отца ты заменил мне! Ты же стал за мать

Безматернему сердцу, сиротливому!

И за сестру закланную один ты мне

243 Остался, верный! Брат мой, государь ты мой!

Орест

233 Приди в себя! Забыться в ликованьях

Нельзя нам: зорки вороги домашние.

Электра

235 Семьи родимой лучшее сокровище,

Болезная надежда дома отчего!

237 Над ним ты воцаришься, витязь доблестный.

240 За нас и Мощь, и Правда. Третьим будь за нас

240 В союзе крепком сам благий, всесильный Зевс!

Орест

Зевс, Зевс всезрящий! Будь сих дел свидетелем!

Воззри на сирый выводок отца-орла!

Ехидны лютой кольцами задушен он;

Орел – змеи добыча. А голодные

250 Птенцы не оперились: не под силу им

Отцовскую ловитву унести в гнездо.

Тебе мы таковыми предстоим, о Зевс,

Сестра и брат, сироты, дома отчего

Изгнанники, без крова и без племени.

Служил тебе отец наш, много жертвовал.

Погибнем – сгинет с нами пресловутый род:

Кто царственные дани вознесет тебе?

Коль род орлиный вымрет, ты кому вручишь

Свои перуны-знаменья являть земле?

260 Коль этот ствол иссохнет, – кто, как мы, богат,

Чтоб жертвами прославить торжества твои?

Упал наш дом, унижен; но из малых сих

Останков сам, великий, вознеси его!

Предводительница хора

О дети, стражи пламени родимого,

Безмолвствуйте! Услышат вас разведчики, —

Язык найдется: в тот же час все ведомо

Владыкам станет. Их же приведи мне бог

Увидеть на кладнице смоляной в огне.

Орест

Свершится, не обманет слово Локсия.

270 Он сам вещал мне, строго заповедуя, —

Идти на все! Грозил он, – и от тех угроз

Кровь стыла в жилах: горе мне, когда с убийц

Я платы равноценной не взыщу мечом.

Не буду знать, куда мне деться, мучимый

Проклятьем, что пристанет, как свирепый бык.

Страданьем безысходным возмещу я сам

Невзысканную пеню за прощенный грех.

Когда гневятся мертвые, – открыл мне бог, —

Живущих посещают язвы лютые.

280 Коростом хворь насядет и вгрызется в плоть,

Гнилым источит зубом человечий вид,

Оденет кости белыми лохмотьями.

Но язвы ль только? Вылетят Эринии

Из крови отчей: их налет еще страшней.

Горя во мраке, ищет неотводный взор

Ослушника: так, если не искуплена

Родная кровь, убитый мучит родича

Стрелой ночною. Смута и безумие

Его одержат; призраки кружат над ним,

И гонит отщепенца медножалый бич.

290 Нет части в общей чаше таковым; и нет

Им части в возлияньях; но незримый гнев

Отеческий их гонит от алтарных плит.

Опального кто примет гостем, общником?

Так заживо умерший, чахлый остов, он

Влачит до гроба, всеми проклят, свой позор.

Таких вещаний кто бы не послушался?

Не верь, пожалуй: действовать обязан ты.

Меня к решенью все толкает, все сошлось:

300 Божественная воля; по отцу недуг

Тоски неутолимой; нищета, нужда…

А город отчий, славный по лицу земли!

Венец похитив Трои древней, рабствовать

Двум женам будет гордый Аргос?.. Иль Эгисф

Мужчина? Ладно! Испытаем мужа мощь!

Коммос

Предводительница хора

Три великих сестры, три вкруг Зевса Судьбы,

Нас ведите путем,

Где пристанет попутчицей Правда!..

«Да злословит язык злоязычно в ответ!» —

310 Вопиет она так, во услышанье всем,

О возмездии равном ревнуя.

«Чей смертелен удар, тот смертельный удар

Заслужил. Что другим причинил, претерпи!» —

Трижды древнее слово нас учит.

Орест

С т р о ф а I Словом каким наговорных чар,

Жертвой какой, страдалец,

Тебя сын твой вызвать бы мог,

Сон отогнать могильный?

Разрознены свет и тьма;

320 Но опочившим предкам

Живых память – угодный дар:

Славы Атридов пойте!

Хор

С т р о ф а II Усопших помысл

Немощна, мой сын, пожрать

Плотоядная пасть костра:

Гнев покажет отшедший.

Восстенает он, востужит, —

Обнаружит преступленье.

Плач окрест, окрест смятенье,

330 Возмущенье за страдальца:

Врага сыщет обида кровных.

Электра

А н т и с т р о ф а I Слышишь, родимый, дочерний стон,

Слезную песнь кручины?

Сирот двое, в два голоса

Плачут над гробом дети.

Бездомным один приют:

Отчий курган могильный.

Им нет радости в жизни; бед

Им не осилить, юным.

Предводительница хора

340 Заунывный ваш гимн вдохновляющий бог

Вам иную внушит и сладчайшую песнь.

Эти пени, сменив, увенчает пеан

И веселья прольет новосмешанный хмель

В стародавние царские чаши.

Орест

С т р о ф а III  Если б под Троей ты

В бранной сечи, в лихом бою

От вражьих пал ликийских копий, —

Твоя бы нам честь была наследьем.

Спешил бы прохожий

350 Почтить нас поклоном.

Что ты под заморским курганом,

Под насыпью спишь огромной, —

Не было б нам обидой.

Хор

А н т и с т р о ф а II В дружине верной

Славную приявших смерть,

И за гробом он всех славней,

Царь великодержавный,

Сокровенных преисподней

Сопрестольников наместник.

360 Ибо был царем при жизни

Поколенью днесь отшедших

И скиптр власти держал десницей.

Электра

А н т и с т р о ф а III  Но и под Троей пасть

Ты б не должен, не должен был,

С толпой бойцов, копьем сраженный,

Почить под холмом, у струй Скамандра.

Твоим лучше было б

Полечь так убийцам!..

Когда б твое имя в преданьи

370 Страстно́й не мрачилось долей,

Памятью смерти лютой!

Предводительница хора

О дитя! О счастливой ты доле поешь,

Превосходнейшей злата и вящей блаженств

Той обители гиперборейской!

Ты права. Но, увы, я двойного бича

Слышу свист роковой. Глубоко́ под землей

Спят заступники. Держат убийцы

Оскверненной рукою державу земли, —

Лиходеи царя,

380 Сиротам его вороги вдвое.

Электра

С т р о ф а IV  Речь твоя слух мой насквозь

Острой пронзила стрелой.

Зевс, Зевс, из недр земных Ату

Позднюю встать зовущий

За грех рук нечестивых! Отчей,

Боже, взыщи с них возмездье крови.

Хор

С т р о ф а V Восторга подняла б я дикий вопль,

Видя, – когда ж увижу? —

Как издыхает ворог,

Как и врагиня гибнет.

Не затаить мне в сердце,

390 Что вырваться хочет на волю:

Пред кораблем мрачной души

Дует злобы ярый ветр.

Орест

А н т и с т р о ф а IV  Зевс, уравнитель судеб,

Руку наложит свою,

Бог прав, – и две главы срубит

Мздою обетной граду.

Ищу, кровник, кровавой пени:

Слушай, Земля, и собор глубинный!

Предводительница хора

400 То глубинный закон, чтоб не канула кровь,

Черных капель другой за собой не влача.

Пролита́я бежит, громогласно крича,

И, Эринию тьмы разбудив от дремы,

На губителя гибель накличет.

Электра

С т р о ф а VI Увы, о властодержцы нижних царств!

Вы, Проклятья мертвецов, Гнев отцов!

Воззрите вы, – есть ли честь Атридам днесь?

Остаток их – сколь презрен!..

410 Беспомощным где главу склонить, Зевс?

Хор

А н т и с т р о ф а V Так сердце и захолонет, едва

Горький твой плач заслышу!

Вдруг упадет надежда,

Мраком душа затмится,

Стон твой едва заслышу!

Когда ж ты воспрянешь, унынья

Прочь отогнав облак густой, —

Вера шепчет: радость ждет!

Орест

А н т и с т р о ф а VI Какое слово скажет: что́ обид

От родимой претерпеть нам пришлось?

420 Напрасна лесть: лаской их покрыть нельзя!

Как лютый зверь, хищный волк,

Немилостив дух ее и злобен.

Хор

С т р о ф а VII Я, в грудь бия, творила жен арийских плач,

Обряд киссийских воплениц.

Ударов частых сыпала на перси дробь,

В отчаяньи, нещадно, с дикой силою,

Куда попало. Голову с размаха я

Разила тяжко. Бил меня ужасный дух.

Электра

430 О мать моя, злая мать,

Ты смела вынос обратить в бесчестие!

Без граждан, без друзей,

Без плача, без молитв,

434 Безбожница, в прах зарыть владыку!

Хор

439 Без почести ль только был зарыт царь?

Нет! – все узнай: был он искалечен!

На жизнь твою тем навесть Укор и тень мнила мать.

Ты слышишь ли отчий срам последний?

Электра

А н т и с т р о ф а VII

Вот что с отцом творили. Я ж, презренная,

Что деялось, не ведала:

Собаке злой подобно, под засовами

Сидела в конуре я и бессильными

Слезами втихомолку обливалася.

450 И дочери бесчестье запиши, судья!

Хор

Все слышал ты. В мысль твою

Пусть эта повесть медленный проточит путь

И ляжет в памяти.

455 Так было. Ждем, чему

Рок быть велит. Мощь сбери пред битвой.

Орест

435 Все горе ты, весь позор сказала;

Но отчее не сойдет бесчестье

Ей даром с рук. Все свершит

Моей рукой суд богов.

439 Убив ее, пусть и сам погибну.

Предводительница хора

О блаженный собор, в преисподней живой!

Умоленью внемли, укрепленье пошли

Агамемнона чадам к победе.

Орест

С т р о ф а VIII Тебя зову: с нами будь, отец, отец!

Электра

С рыданьем дочь брату вторит: с нами будь!

Предводительница хора

И купно все, царь, взываем: с нами будь!

Хор

Услышь мольбу: на свет восстань!

460 Будь на врага союзник!

Орест

А н т и с т р о ф а VIII

Да с Гневом Гнев, с Местью Месть завяжет бой!

Электра

Свой правый меч дайте нам, воздатели!

Предводительница хора

От этих клятв трепет в сердце мне вошел.

Хор

Давно предназначенье ждет:

Рок да придет на вызов.

Орест и Электра всходят на курган.

Хор

С т р о ф а IX О родовой недуг,

Вечно живая рана!

Крови напев немолчный, —

Увы!

Давний напев нестройный, —

Увы!

470 Неусыпимый веред!

А н т и с т р о ф а IX В язвину вложит кто

Зелий целебных силу?

«В дом не придет чужой врач.

Раздор

Сам себя съест в потомках».

Богов

Слышу напев подземный.

Предводительница хора

О блаженный собор, в преисподней живой!

Умоленью внемли, укрепленье пошли

Агамемнона чадам к победе.

Орест и Электра сходят с кургана.

Орест

Отец, умерший смертию не царственной,

480 Свой дом и царство мне верни, наследнику.

Электра

Меня ж, молю, родитель, в мужнин дом введи,

Когда Эгисфу гибель уготоваю.

Орест

Тогда устроят пиршества уставные

Тебе живые; ныне ж, на чужих пирах,

Тебя не поминают, возжигая тук.

Электра

И я, в день свадьбы, из надела дочери,

Творя усопшим предкам возлияния,

На гроб твой, всех обильней, расточу дары.

Орест

Земля! Отца воздвигни – стать за мной в бою!

Электра

490 Одень, о Персефона, в светлый зрак его!

Орест

Воспомни о купели роковой, отец!

Электра

Воспомни покрывало смертоносное!

Орест

Некованые путы крепче медных уз!

Электра

Коварной паутины ткани плотные.

Орест

Обиду вспомнив, грозный, не воспрянешь ли?

Электра

Главы ль не приподымешь над холмом, отец?

Орест

Пошли нам Правду мстящую в союзницы,

Иль сам, восстав, соделай битву равною:

С тобою одолеем одолевших нас.

Электра

500 Услышь мой вопль последний, вопль отчаяния!

Твои птенцы стенают на холму твоем:

Сестру и брата вместе пожалей, отец!

Не дай иссякнуть семени Пелопсову,

Чтоб ты в потомках новых и по смерти жил.

Зане усопших имя и дела звучат,

Живые в детях: пробки так плавучие

Спасают невод, в глубь морей закинутый.

Отец, не за себя лишь – за тебя скорбим:

Спасая нас, не сам ли ты спасаешься?

Предводительница хора

510 Многоречивый не был неуместен плач:

Вы холм почтили, долго не оплаканный.

Но сердце ты на подвиг укрепил, Орест:

За дело ж, с богом! Время испытать судьбу!

Орест

Пора! Но прежде, – мой вопрос не в сторону

С пути меня отводит, – изъясни ты мне:

Зачем она немого духа почестью

Тревожит поздней? Боль неисцелимую

Будить дерзает? Смысла в том не вижу я.

Не стоят возлиянья преступления:

520 Хоть все пожертвуй, кро́ви ты, что́ пролил сам,

Не выкупишь, напрасна трата, кончено!

Открой же, если знаешь, что мне должно знать.

Предводительница хора

Все знаю, сын мой, – ведь сама все видела.

Злодейка с перепуга возлиянья шлет,

Затем что сон зловещий ей пригрезился.

Орест

Дословно мне царицын передай рассказ.

Предводительница хора

Приснилось ей, что змия родила она…

Орест

Что дальше ей помнилось, чем все кончилось?

Предводительница хора

И будто спеленала, как дитя, его.

Орест

530 Какой же пищи стал детеныш требовать?

Предводительница хора

Ей мнилось, будто кормит змия грудию.

Орест

Разинул рот змееныш, укусил сосцы?

Предводительница хора

И млеко кровью брызнувшей окрасилось!

Орест

И вправду, мнится, нечто знаменует сон.

Предводительница хора

Царица с громким криком пробудилася.

Мы бросились лампады догоревшие

Глубокой ночью спешно возжигать. Она ж

На гроб нас отряжает с возлияньями,

Чтоб отвратить дарами злое знаменье.

Орест

540 Молю, земли сей ради и могилы сей, —

О мне то сновиденье да исполнится!

С моей судьбой, – толкую, – все в нем сходится:

Из недр, меня родивших, вышел змий на свет;

Моими пеленами был повит; грудей,

Меня питавших млеком, он хватал сосцы —

И вместе с млеком высосал родную кровь.

Вскричала мать от боли и от ужаса:

Судьба ей, видно, – выкормив чудовище,

Насильственною смертью умереть. И я —

550 Тем змием обернулся! Вот что значит сон.

Предводительница хора

Скажу: да будет! В добрый час гадателем

Тебя призна́ю. Ныне ж дай наказ, где быть,

Кому что делать, где чего не делать нам.

Орест

Наказ мой прост: Электра пусть домой идет;

В строжайшей тайне умысел держите вы.

Царя коварством вороги осетини:

Пусть их самих осетят ковы хитрые.

Царь Аполлон мне то же прорицал о них,

А ведь поныне Локсий не обманывал.

560 Прикинемся гостями, в виде путников

У двери постучимся – я и мой Пилад,

Семье по хлебу-соли, по оружью друг.

Нас примут за парнасцев по наречию:

Обоим свычен выговор фокейский нам.

Недобрым взглядом встретят нас привратники,

Затем что злою силой одержим весь дом.

Мы ждать у входа будем; и, приметив нас,

Прохожий скажет: «Как же так? Гостей Эгисф,

Молящих о ночлеге, не пускает в дверь?

570 Не слышит, что ли? Отлучился ль из дому?»

Когда же я заветный перейду порог

И мне в глаза метнется восседающий

На отчем троне недруг, иль предстанет мне,

Навстречу вышед, – так, как ты, – лицом к лицу:

И молвить не успеет: «Кто ты, гость?» – как мой

Меч-скороход уложит навсегда его.

Потом ненасытимая Эриния

И третьей крови выпьет чашу пьяную…

Электра! неприметно наблюдай, чтоб все

580 Шло в доме ходом, мною предусмотренным.

А вас увещеваю ограждать уста, —

Не выронить бы слова не ко времени!

Оставим остальное направлять тому,

Кто меч вложил мне в руку и ведет меня.

Орест и Пилад удаляются. Электра входит в чертог.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I Злых зверей, лютых змей

Мало ль ты родишь, Земля?

Страшных чад, мрачных гад

Хляби вод

Питают:

Кишат моря

Чудищами. Грозные

590 Рыщут в небе пламени.

Птицы воздушные,

Твари ползучие

Знают,

Как крутится черный смерч.

А н т и с т р о ф а I Но твоих дерзких дел

Где предел, бесстрашный муж?

Где узда, где закон

Страсти жен?

Семейных

Ей нет святынь;

Ата ей союзница!

Женское владычество, —

600 Власть вожделения,

Брака растление, —

Горше,

Чем страшилища пучин.

С т р о ф а II Ведай, —

Кто заботы суетной

Снял с души бремя, —

Как погиб Алфеи сын.

Мстя за братьев, мать сожгла

Головню,

Что́ со дня, как первый крик

Издал сын,

Жар храня,

Дивно рдела.

Знала мать, что такой удел

610 Дан от Мойр Мелеагру:

Жить, пока головня жива,

И догореть с истлевшей.

А н т и с т р о ф а II Скилла,

Ниса дочь, за смерть отца

Проклята в былях:

Пал от козней Скиллы Нис.

Критским златом дочь прельстил

Царь Минос,

Ожерелье дать в обмен

Ей сулил

За воло́с

Отчих злато.

Спал беспечно кудрявый Нис;

620 Кудри бессмертья Скилла

Тихо с отчей главы сняла:

Душу уводит Гермий.

С т р о ф а III  Увы! К чему

Память черных дел будить?

Что́ терпим здесь,

Стародавних дел черней!

Проклят дом. Поруган брак.

Злокозненность

Мысли женской верх взяла

Над латником, мужем слав,

Пред кем в бою

Страх обуевал врага.

Мы чтим очаг

Охладелый; чтим жены,

630 Чья доблесть – нрав змеи, державу.

А н т и с т р о ф а III  Лемносский грех —

Всем грехам грех, молвь идет.

Там женщины

Истребили пол мужской.

Всеми проклят этот грех!

Подобие

Не его ли вижу здесь?

Не так же ль здесь гибнет род

Проклятием

Святотатственной вины?

Не так же ли

Богомерзкий дом презрен?

Что́ в этой речи, мнишь, – чрезмерно?

С т р о ф а IV  Насквозь разящий острый меч

До се́рдца

Пронзает грудь. За правду

Скорблю душой. Низвергнут в прах

Божий страх. Растоптан стыд.

Надменье преступило грань:

645 Что возмнит – содеет.

А н т и с т р о ф а IV  Но все ж незыблем Правды столп,

И ковщик

Оружья, Рок, ко сроку

Булат отточит, и крове́й

650 Древних чадо в дом введет.

Бездонна мысль Эринии:

Ей, ночной, возмездье!

Эписодий второй

Орест и Пилад стучатся в дворцовые двери.

Орест

Эй, отрок! Слышишь в двери стук, в срединные?..

Стучусь вторично. Вратарь! Есть ли в доме кто?..

Опять стучусь и кличу, в третий раз! Эгисф,

Знать, слуг не надоумил отворять гостям?

Вратарь

Довольно, слышу! Кто такой? Откуда ты?

Орест

Скажи владыкам дома, что с вестями гость

Пришел, и тотчас видеть их нужда ему.

660 Проворней! Колесница Ночи близится:

Пора гостям торговым якорь в пристани

До утра бросить, – путникам войти под кров

Странноприимцев щедрых. Госпожу зови,

Иль пусть хозяин выйдет, – то приличнее.

В беседе стыд и робость – что бельмо в глазу;

Прямей, свободней к мужу держит слово муж,

Рассказ живее, явственней свидетельство.

Из дворцовых дверей выходит Клитемнестра с толпою слуг.

Клитемнестра

Скажите, гости, в чем нужда вам. Путник здесь

Найдет прием, достойный дома царского.

670 Ждут теплые купели, ложа мягкие,

Услужливой заботы око зоркое.

Когда ж важнее помысл на душе у вас,

Мужское это дело, – позову мужчин.

Орест

Я гость фокейский, родом из Давлиды я.

С походною сумою, по своим делам,

Держал я путь на Аргос. Повстречался мне

Дорогой незнакомец, в разговор вступил,

Поведал, как идти мне и откуда сам.

Он Строфием, фокейцем, назвался и так

680 Наказывал: «Коль в Аргос попадешь, земляк,

На совести держи ты, не забудь сказать

Родителям Ореста: умер юноша.

Домой вернешься, заповедь мне дашь от них:

На родину ль останки захотят вернуть,

Навек ли гостем спать ему в чужой земле.

Оплакан был покойник с честью многою,

И свято собран пепел в урну медную…»

Я все, что слышал, слово в слово передал;

Но тем ли, коим весть важна, – не ведаю.

690 Родителям Ореста это нужно знать.

Электра

Увы! До основанья дом наш рушится!

Проклятье родовое, неотступное,

Далече стережешь ты, что́ спасает нас,

И метко целишь в наше упование!

Судьба мне, сирой, слезы лить над милыми!

Казалось, на чужбине будет цел Орест, —

Не ходит он над этой топью гибельной;

Надежда врачевала нас – на светлый пир

Возврата… Обманувшей запиши ее!

Орест

700 К странноприимцам, столь богами взысканным,

Хотел бы я с иною, лучшей вестию

В палаты постучаться и желанным быть

Для них пришельцем. Гостю что отраднее,

Чем дружество хозяев? Но безмолвствовать

О первом и главнейшем я за грех почел,

Обет прияв и вами с лаской принятый?

Клитемнестра

Не менее радушным будет наш прием

Гостей достойных, сам же ты не менее

Семье приятен. Коль не ты, другой бы нам

710 Поведал то же горе. Но за долгий день

Усталым пешеходам отдохнуть пора.

Веди в мужскую храмину, где стол накрыт,

Почтеннейшего гостя с другом-спутником.

О всем, что им потребно, попечение

Имей всемерно: мне за то ответствуешь.

Иду домовладыку о случившемся

Уведомить. Есть в доме, с кем совет держать,

Друзей опора есть мне в тяжком бедствии.

Клитемнестра, Орест и Пилад входят во дворец.

Предводительница хора

Рок идет, и пора, сонм царева двора,

720 О победе добра,

Об Оресте молиться усердно!

О святыня Земли! О священный курган,

Что́ над мертвым царем, корабельным вождем,

Поднялся, словно мыс, где пристал мореход, —

В этот час нам внемли, поборая за нас!

Умышленье, Пейто, соучастница, ты

В этот час поверишь, а владыка ночной,

А подземный Гермес знак подаст роковой

К состязанию мощи булатной.

730 Знать, гость лихое что-то во дворце творит!

В слезах выходит пестунья Орестова.

Куда, Килисса, шествуешь из дома ты

С печалью новой, спутницей непрошеной?

Из дворца выходит Килисса.

Килисса

Эгисфа неотложно госпожа велит

К захожим чужеземцам на беседу звать,

Чтоб с глазу на глаз все доточно выспросить,

О чем пришли поведать. На глазах у слуг

Она убита горем, а во взгляде смех

Под хмурой бровью прячется. Удача ей,

740 А дому плач и пагуба конечная, —

Что́ гости возвестили речью явственной.

А как, услыша новость, возликует он,

Как будет он утешен!.. Ах, я горькая!

Уж мало ль раньше сердцем я крушилася

О всех злосчастьях, воедино смешанных

Судьбою гневной в кубке чад Атреевых:

Но такового горя не знавала я!

Терпела все, крепилась… Ныне силы нет!

Орест, душой к тебе я прилепилася!

750 Орест, новорожденным повила тебя!

Ночами крик твой слушала младенческий!

Труды мои, тревоги ни во что пошли.

Ребенок неразумен: как зверька, питать

Его должны мы. Верно то! Угадывать,

Он есть ли хочет, пить ли иль еще чего.

Малютка ведь не скажет, в чем нуждается.

Желудок детский – сам себе хозяин он.

Порой смекнешь, что нужно; проглядишь порой,

Меняй пеленки сызнова; без устали

760 То пестуешь питомца, то полощешь холст.

Рукомесло двойное правя весело,

Наследника владыке воспитала я.

И что же ныне слышу? Нет в живых его!

И шлют меня же вестью той порадовать

Врага, что́ осрамил нас, разорил, сгубил.

Предводительница хора

А как прийти велела госпожа ему?

Килисса

Про что ты? Невдомек мне. Повтори слова.

Предводительница хора

С почетной стражей? Одному ли, запросто?

Килисса

С отрядом царских копьеносных стражников.

Предводительница хора

770 Про то не говори ты ничего ему,

Проклятому! Пусть мнит он, будто просто зван

Гостей послушать мирных. Веселей гляди!

Творится замысл тайный словом вестника.

Килисса

Какое ж тут веселье при таких вестях?

Предводительница хора

А если Зевс все беды повернет к добру?

Килисса

С Орестом и надежда дом покинула.

Предводительница хора

Дурной тот прорицатель, кто так думает.

Килисса

Что ты сказала? Слышала ль иную весть?

Предводительница хора

Неси известье. Делай, что приказано.

780 О чем богам забота, сами сделают.

Килисса

Пойду, как ты сказала, и послушаюсь.

Пусть к лучшему вершится воля божия.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I Ныне, наш

Зевс, отец

Вышних сил,

Дай удачу, дай успех,

Правой воле правый верх, —

Правды ради, я молю!

Все я сказала, Зевс,

Что велит Правда мне;

Сохрани,

Помяни

Моленье!

790 Кто вошел в дом, пред врагом стал,

Ты ему, Зевс, пришлецу, Зевс,

Над врагом дай перевес сил!

Дважды и трижды рад твой дар

Он возместить дарами.

А н т и с т р о ф а I Сирый сын —

Словно конь

Молодой:

В тяжком упряге судьбы

В первый раз ристает он.

Дикий бег уздой умерь!

С топотом звонким пусть

Ровный скок легких ног

Каждый миг

Близит цель

Ристанья!

(Кто вошел в дом, пред врагом стал,

Ты ему, Зевс, пришлецу, Зевс,

Над врагом дай перевес сил!

Дважды и трижды рад твой дар

Он возместить дарами.)

С т р о ф а II 800 Духи недр, домовой царский клад

В склепах стерегущие,

Родичей печальники,

К вам клич!

Смойте встарь соделанных

Дел кровь

Кровию последнею!

Старик Раздор,

Не роди ты новых чад!

А ты, живущий

В тайнике крепкозданном,

Благоприятствуй,

Царь, воздвиженью дома!

810 Дружеский взор твой из тьмы

Гробного свода земле

Светит лучом вожделенной воли.

А н т и с т р о ф а II Майи сын, общик нам, Гермий, будь

Ветра бог попутного

В смелом предприятии!

Бог тайн,

Ты являешь скрытое;

Бог тайн,

Ты скрываешь явное.

Глаза затмить

Ты умеешь в свете дня.

(А ты, живущий

В тайнике крепкозданном,

Благоприятствуй,

Царь, воздвиженью дома!

Дружеский взор твой из тьмы

Гробного свода земле

Светит лучом вожделенной воли.)

С т р о ф а III  Мы ж с градским сонмом жен,

820 С хором дев подымем вопль,

Духов злых гоня из стен, —

Громкий клик, гам и вой, полный чар

Чистительных, спасительных:

«Приливай, прибыль, мне! прибыток, мне!

Прочь от милых, прочь, напасть!»

Как придет час опустить меч

И вскричит мать: «Пощади, сын!» —

Об отце лишь вспомяни ты —

И не страшись разить: дерзай

830 Бремя приять проклятья!

А н т и с т р о ф а III  Сердцем ты будь Персей!

Как Персей, секи, руби!

В сени гроба плачущих

И живых в свете дня ты спасешь.

Во внутреннем убежище

Разыскав, встреть грозой Горгоны зрак!

Вражью силу истреби!

Как придет час опустить меч

И вскричит мать: «Пощади, сын!» —

Об отце лишь вспомяни ты

И не страшись разить: дерзай

Бремя приять проклятья!

Эписодий третий

Эгисф

За мною посылали: я на зов пришел.

Явились, слышу, путники с известием,

840 Отнюдь нам не желанным: будто нет в живых

Ореста. Если то не ложь, – тяжелая

Обуза дому эта смерть. Еще народ

От смут недавних болен, не оправился.

Почесть ли новость правдой? Вероятна ль весть?

Иль это – басни, глупых женщин россказни,

Мечты пугливой облак, быстро тающий?

Быть может, ты что скажешь достоверное?

Предводительница хора

Мы слышали известье. Сам пойди к гостям

И толком допроси их. В передатчиках

850 Свидетельства что пользы, коль свидетель тут?

Эгисф

Пойду, увижу вестника, спрошу его,

Глазами ль видел мертвого, с молвою ли

Гулять пускает небылицы по свету?

Меня ж он не обманет: есть глаза во лбу.

Уходит во дворец.

Предводительница хора

Что сказать, как начать мне моление, Зевс?

Как тебя заклинать, милосердный отец?

Переполнена грудь:

Не найти соразмерного слова!

Во мгновение ока решится судьба…

860 Обнажились мечи, окровавлен булат…

Миг один – и падет Агамемнона дом,

Иль на празднике воли пресветлой

Возгорится огонь на святых очагах

И воздвигнется скиптр стародавних державств

С родовым стародавним богатством.

Вот за что на двоих подымает один

Беззаветную брань богоравный Орест,

И его да вершится победа!

Голос Эгисфа из внутренних покоев.

О!.. О!.. Настал конец!

Хор

870 Чу, крик!.. предсмертный стон!

Что в стенах

Рок творит?

Кто убит?

Предводительница хора

Отступим дальше, как бы нас в сообщницы

Содеянного в доме не зачислили!

Единоборство кончено. Свершилось все.

Хор отступает в сторону с середины орхестры. Из средних дверей выбегает Раб.

Раб

Увы мне! На смерть ранен господин, увы!

Увы! – взываю в третий раз: убит Эгисф!

Громко стучит в дверь женского терема.

Живее разомкните двери терема!

Засовы прочь! Нужна здесь помощь крепкая, —

Увы, не властелину: с ним покончено…

880 Тревога! Эй!..

Глухим кричу, взываю к спящим попусту!

Где ж Клитемнестра? Чем позадержалася?

И ей, сдается, удалую голову

Сложить на плаху скоро: разгулялся кат!

Царица появляется в дверях женского терема.

Клитемнестра

Беда ли приключилась? Что ты поднял шум?

Раб

Ожив, живого умерщвляют мертвые.

Клитемнестра

Увы, мне ясен смысл речей загадочных.

Нас губит хитрость, как губили хитростью

Мы сами. Эй, секиру мне двуострую,

890 Мужеубийцу! Мы ль осилим или нас

Осилит враг, увидим. На краю стоим.

Раб уходит в дверь терема. Серединная дверь распахивается. Из нее выступают Орест и Пилад. За порогом виден окровавленный труп Эгисфа.

Орест

Тебя ищу я. Твой черед. Он взял свое.

Клитемнестра

Увы, ты умер, мой Эгисф возлюбленный!

Орест

Его ты любишь? Рядом будешь с ним лежать,

В одной могиле, мертвому навек верна.

Клитемнестра

(обнажая грудь)

Ни с места, сын мой! Бойся эту грудь разить!

Она тебя кормила. Ты дремал на ней,

А сам в дремоте деснами сосал ее.

Орест

Пилад, что делать? Устыдиться ль матери?

Пилад

900 Но где ж глаголы Локсиевы ясные,

Орест-ослушник? Где присяга крепкая?

Пусть все врагами станут, – был бы другом бог.

Орест

Твоя победа! Ты предостерег меня.

(Обращается к матери.)

За мною следуй: ляжешь подле милого.

Милей при жизни был он, чем отец, тебе;

Супруга ненавидя, ты с любовником

Хотела жить: я смертью сочетаю вас.

Клитемнестра

Тебя вскормив, с тобой хочу состариться.

Орест

Отца убийца, с сыном будешь кров делить?

Клитемнестра

910 Мой сын, Судьбина в деле том виновница.

Орест

На казнь Судьбина та же обрекла тебя.

Клитемнестра

Проклятия родимой не боишься ты?

Орест

Мать с детства сына с бедствием сосватала.

Клитемнестра

Был отдан ты к надежным кунакам в семью.

Орест

Позорно продан, сын отца свободного.

Клитемнестра

Но где ж цена, за сына мною взятая?

Орест

Сказать стыжуся прямо, что в обмен взяла.

Клитемнестра

Коль так, ведь и отец твой прегрешал равно.

Орест

Ты, дома сидя, не кори воителя.

Клитемнестра

920 Разлука с мужем женщине тяжка, мой сын.

Орест

Своих домашних кормит муж, уйдя на труд.

Клитемнестра

Сын, матереубийство замышляешь ты?

Орест

Не я убийца: ты казнишь себя сама.

Клитемнестра

Смотри: разбудишь свору мстящей матери!

Орест

А отчей как избегну, отпустив твой грех?

Клитемнестра

Живая, мнится, с плачем бьюсь о гроб немой.

Орест

Как ветр, тебя к могиле отчий рок несет.

Клитемнестра

Увы, я змия родила, взлелеяла.

Орест

Так! Вещим был, воистину, твой страх ночной.

Влачит Клитемнестру во дворец.

930 Ты страшный грех свершила; претерпи же грех!

Дверь затворяется. Выступает на середину орхестры Хор.

Предводительница хора

Гляжу я с сокрушеньем на двойной сей рок.

Ряд длинный преступлений повершил Орест

И цепь замкнул бестрепетно. Одна мольба:

Да не угаснет свет его, – и дом спасен.

Стасим III

Хор

С т р о ф а I Час наступил, – пришла

Правда в Приамов дом,

Месть беспощадная.

Час наступил, – вошел

В дом Агамемнона

Двуглавый лев, двойной Арей.

Пифией посланный,

940 Стяжал беглец – свыше был

Роком отмечен он —

Пальму ристания.

Вскликните дружно в лад,

Громко ликуй, весь град:

Славься, державный дом!

Полная чаша ты!

Нет ни скверн в тебе, ни тли,

Нет воровской четы!

А н т и с т р о ф а I Час наступил, – пришла

Месть под личиною

Тайную брань ковать.

Час наступил, – бойца

Руку направила

Дочь Зевса: Правдою

950 Именовать ее

Наставлены свято мы.

Гневом губительным

Дхнула в лицо врагам!

(Вскликните дружно в лад,

Громко ликуй, весь град:

Славься державный дом!

Полная чаша ты!

Нет ни скверн в тебе, ни тли,

Нет воровской четы!)

С т р о ф а II Локсий, парнасский бог,

Горных теснин жилец,

Так из глубин вещал:

«Ковы старинные

Будут нарушены,

Будут наказаны

Ковами новыми».

Кровь застарелую

Свежею кровию

Смыть заповедал бог.

К злым он немилостив.

Бога послушайся!

960 Богу послушны мы.

Свет проблеснул из тьмы.

Иго великое

С дома скатилося:

Славный, воздвигнись, дом!

Долго в развалинах

Лежал ты, стоптан с прахом.

А н т и с т р о ф а II Скоро залечит все,

Твой перешед порог,

Время, целящий врач.

Только бы сила зла

Прочь с очага сошла,

Скверну извергли вон

Благоухания

Жертв очистительных:

Счастьем улыбчивым

970 Весь озаришься ты.

Пойте ж, взывайте: «Вон,

Дома присельники!

Гоним вас вестью мы:

(Свет проблеснул из тьмы!»

Иго великое

С дома скатилося:

Славный, воздвигнись, дом!

Долго в развалинах

Лежал ты, стоптан с прахом.)

ЭКСОД

Серединные двери отворяются. За порогом видны два трупа.

Орест выступает из дворца. Служители несут за ним огромное пурпуровое покрывало. Орхестра наполняется народом.

Орест

Взгляните на вчерашних повелителей,

Цареубийц и дома разорителей!

Четой они сидели, величаяся,

На месте царском; мертвые, четой лежат,

Храня и в смерти свой обет взаимности.

Клялись они владыку сообща убить,

Совместно и погибнуть: слово сдержано.

980 Взгляните также, страшных очевидцы дел,

На сей снаряд убийства, – путы рук и ног, —

Тенета, в коих мой отец запутался.

Развернутую окрест обнесите ткань

И людям покажите: ловят витязей

В какие мрежи! Матери моей дела

Отец пусть видит, – мой отец? – нет, общий всем,

Всезрящий, Солнце!.. Солнце, будь свидетелем,

Что право поступил я, смертью мать казнив!..

Эгисфа нет нужды мне поминать: давно,

990 Как ложа осквернитель, заслужил он смерть.

Но та, что эту западню расставила, —

И на кого ж? – на мужа, от которого

Имела сына… некогда любимого…

Потом – её убийцу… – кто она? Жена ль?

Мурена ль? Иль ехидна, чье касание

Мертвит и без укуса?.. Столь нагла и зла!..

1005 Пусть мне не приведется жить с такой женой:

Нет, лучше мне бездетным умереть в роду.

Хор

1007 О улика вины! Злодеянье жены!

Сколь ужасную смерть ты приял, царь!

(На багрянце бледны, следы крови видны!..)

Ждать умей – и страдание цвет даст.

Орест

1010 Повинна ль в злодеяньи, неповинна ль мать?

Улика – парус, пятнами поблекнувший,

Где меч гулял Эгисфа… Краску медленно

1013 Съедает кровь: от крови пурпур вылинял.

997 Как мне, нехульным словом, заклеймить позор?

Что эта ткань? Капкан ли? Зверолова ль сеть?

Иль с головою тело пеленающий

1000 Могильный саван? Путы ли на пленника?

Такой накидкой был бы запастись готов

Грабитель придорожный, мирных путников

С мошной набитой ловом промышляющий:

1004 Разбойничал бы лихо, с ней орудуя…

1015 Гляжу на роковую пелену, скорбя

О жребии отцовском и о роде всем.

1014 И подвиг свой хвалю я, и кляну зараз

1017 Победы незавидной скверну черную…

Хор

Неповинным весь век не прожить никому,

1019 Не прожить и без горькой печали.

Увы, увы!.. Раньше скорбь к одному,

1020 А к другому поздней постучится.

Орест

Но знайте… Чем я кончу, сам не ведаю…

С ристалища метнулись кони разума

И понесли возницу… Мыслей бешеных

Не удержать мне… К сердцу подступил и песнь

Заводит Ужас; рвется в лад подплясывать

Той песни сердце. Слушайте ж, друзья, пока

Я в разуме! Казнил я правосудно мать,

Отца убийцу, мерзкую в глазах богов.

А смелость влил мне в душу – величаюсь тем —

1030 Вещатель Локсий. Он пророчил: нет вины

В сыновней мести; если ж неискупленной

Кровь отчую оставлю, карой бог грозил…

Какой? О том ни слова! Нет стрелы лютей…

И ныне – вот я, – в путь готов. Ветвь маслины

Беру с тесьмою белой. Держит к Локсию

Свой путь паломник, – в пустынь ту, где пуп земли,

Где светит огнь неугасимый, – вымолить

От крови, от родимой очищение.

Других же не велел мне очагов искать

1040 Владыка Локсий… Знайте ж, о аргивцы, все

Как было, чтоб могли вы дать свидетельство.

Всю жизнь опальным странником скитаться мне,

Опальным и по смерти меж людей прослыть.

Предводительница хора

По правде поступил ты. Запрети ж устам

Порочить меч твой. Зло прикличет наговор.

Ты весь народ аргивский свободил, срубив

Единым махом двум драконам головы.

Орест

А!.. А!.. Кто эти жены в черном рубище?

Клубятся змеи в их власах… Горгоны ли?..

1050 Нельзя при них на месте оставаться мне.

Предводительница хора

Орест, сын отчий – больше всех сынов земли!

То бред и морок. Муж победы, мужествуй!

Орест

Не бред, не морок – это палачи мои:

Угадываю свору мстящей матери.

Предводительница хора

Еще багряны руки кровью свежею:

Вихрь мыслей, смута, ужас – от нее в душе.

Орест

О Феб – владыка! Множится их сонмище…

Из глаз их кровь сочится и поганый гной…

Предводительница хора

Одно тебе цепенье – сила Локсия:

1060 Его коснись: от муки разрешит тебя.

Орест

Врагини вам незримы; я же вижу их.

Нельзя мне медлить! Гонятся! Бегу, бегу!

Убегает по дороге к морю.

Предводительница хора

Ступай же с богом! Он да соблюдет тебя,

Ведя тропой страстно́ю ко спасению.

Хор

(удаляясь с орхестры)

Уж и третья гроза всколыхнула чертог

Стародавний царей, —

И пахнуло живым дуновеньем!..

Как впервые над ним разразился удар:

То Фиестов был пир плотоядный.

1070 А второй был удар, – это страсти царя,

Что водил за моря всеахейскую рать

И в купели погиб.

А и третий пришел – избавитель иль жрец

Рокового конца?..

Вновь затишье – доколь? И куда приведет,

И замрет ли проклятие рода?

Трагедия третья. Эвмениды

Стихи 1–1046

Действующие лица

Хор Эриний, богинь-мстительниц, принимающих, в течение трагедии, новое имя – Эвменид, или «благосклонных»

Орест

Афина

Пифия, дельфийская пророчица

Аполлон

Гермии

Тень Клитемнестры

Судьи афинского Ареопага и народ афинский с хором Провожатых

ПРОЛОГ

Площадь перед храмом Феба Аполлона (Локсия) в Дельфах. По сторонам площади толпы богомольцев. На храмовой паперти, у запертых дверей, Аполлонова жрица-пророчица, увенчанная лаврами, с золотым ключом в руках.

Пифия

В молитвах именую прежде всех богов

Первовещунью Землю. После матери

Фемиду славлю, что на прорицалище

Второй воссела, – помнят были. Третья честь

Юнейшей Титаниде, Фебе. Дочь Земли,

Сестры произволеньем, не насилием

Стяжала Феба царство. Вместе с именем

Престол дан, бабкой внуку в колыбельный дар.

От озера отчизны, от Делийских скал,

10 Сюда причалив, к пристаням Палладиным,

В удел Парнасский держит путь наследник – Феб.

Приводят бога в шествии торжественном

Сыны Гефеста; в зарослях тропы торят, —

Творят гостеприимным нелюдимый дол.

Пришельца ублажает и дарами чтит

Народ тогдашний этих мест и Дельф, их царь.

Созиждил вещим Зевс-отец сыновний дух:

Вступил четвертым Локсий во святилище,

Пророком Зевса: отчее вещает сын.

20 Сим, прежде прочих, дань молитвословия!

Палладу ныне в слове помяну, чья сень

Пред храмом; Корикийских нимф семью, чей дом

В утесе полом – птице мил, богам приют.

Там Бромий обитает – не забыла я;

Менад оттуда поднял бог на брань, когда

Пенфея, словно зайца, затравить судил.

Ключи потока Плейста помянув, и мощь

Владыки Посейдона, и тебя, о Зевс,

Вершитель вышний, верх всего, – иду гадать!

30 Благословите вход мой! Вящей силою

Вещунью вдохновите!.. Кто из эллинов

Ждет слов пифийских? Храм отверст. По жребию

Да внидут! Провещаю, что внушит мне бог.

Пророчица вступает в храм, но через несколько мгновений возвращается, шатаясь, охваченная ужасом.

И вымолвить ужасно, зреть ужаснее,

Что гонит жрицу вон из дома божьего!

Хочу крепиться – ноги отымаются;

Простерла руки дряхлые – бежать нет сил:

Беспомощней младенца в страхе старица.

Вхожу внутрь храма, – все в венках святилище,

40 И вижу человека: там, где Пуп Земли,

Сидит опальный грешник. Богомерзостно

Кровь на пол каплет с рук его, скверня затвор.

В руках меч голый и молебной ма́слины

Росток высокий, благочестно длинною

Повит волною белой. Ясно все досель.

Вкруг богомольца сонм старух чудовищных,

Воссевшись важно, дремлет на седалищах.

Не старицами в пору, а Горгонами

Их звать; но и Горгоны – не подобье им.

50 На стенописи хищниц раз я видела,

Финея сотрапезниц: вот подобье! Лишь

Без крыльев эти; но, как те, страшны, черны.

Уснули крепко; гнусный издалече храп

Приводит в трепет; с кровью гной сочится с вежд.

Убранство ж их – кощунство пред обличьями

Богов; обидой было б и в людском жилье.

Неведом был мне этаких страшилищ род!

Земля какая нагло похваляется,

Что сей позор вскормила, – и не терпит кар?

60 Сам Локсий остальное да промыслит! Здесь

Домовладыка многомощный – Локсий сам.

Вещун-целитель, темных отвратитель чар,

Он и чужие очаги от скверн блюдет.

Открывается святилище. Близ остроконечного камня, Пупа Земли сидит, Орест, с мечом и масличною ветвью, повитою белою тесьмою, в руках. Вокруг спят в каменных креслах Эринии; Аполлон в длинной одежде появляется над Орестом.

Аполлон

Тебе не изменю я; до конца твой страж,

Предстатель и заступник, – приближаюсь ли,

Стою ль поодаль, – грозен я врагам твоим.

И ныне видишь бешеных на привязи:

Сон обнял дев, которых все чураются,

Чад седовласых, с них же дани девственной

70 Ни бог не взял, ни смертный, ни дубравный зверь.

На горе, дети Ночи, родились они,

И дом их в преисподней – Тартар горестный.

Их люди ненавидят; ненавидят их

Жильцы Олимпа. Ты ж беги – без устали,

Без отдыха! Добычу до краев земли

Гнать будет гончих свора, по сухим тропам

И влажным, – и в заморских встретит пристанях.

Не падай духом, мужествуй в труде страстном!

В Палладии кремль спасайся и, пришед, воссядь,

80 На древний идол Девы опершись. Мы там

Судей обрящем, и вину смягчающих

Речей витийство, и пути – навек тебя

От сих мытарств избавить. Ибо помню: сам

На матереубийство я подвиг тебя.

Орест

Мои ты оправданья, вещий, ведаешь:

Потщись, да правда надо мной исполнится!

Залог спасенья – мощь твоя молящему.

Аполлон

Глагол мой помни; мыслью да не правит страх!

Ты ж бог-вожатый, брат единокровный мой, —

90 Зане мы, Гермий, – Зевсовы, и ты слывешь

Спасителем скитальцев, – упаси его

В путях опасных! Отчий освятил устав

Странноприимство; страннику будь пастырь ты!

Аполлон исчезает. Гермий, внезапно явившись, уводит Ореста. Перед спящими Эриниями возникает призрак Клитемнестры.

Тень Клитемнестры

Увы, вы спите! Время ль почивать? Меня

Забыли вы меж мертвых, где преследуют,

Стоустой укоризной приумножены,

Укоры мной убитых тень опальную.

Скитаюсь я, от милых отлученная;

Клеймо на мне и кары бремя тяжкое.

100 От кровных, от родимых претерпела зло,

И бога нет, который бы прогневался

За мать, рукой сыновней убиенную.

Взгляни на эти раны оком внутренним!

Во сне все ясно видит, озаряясь, дух,

А днем запретно мысли прозорливой быть…

Не досыта ль, ночные псицы, с блюд моих

Соты медвяной, трезвых струй лизали вы?

Очаг мой помнит черные гостины в час,

Другим богам не милый, но любезный вам.

110 Союз нарушен! Попраны заветы! Как?

Едва в тенета загнан, ускользнул олень!

Прыжком проворным вырвался из сети вон,

Над ловчими далече потешается!..

Очнитесь, позаботьтесь о душе моей,

Богини царства темного! Взываю к вам,

Явясь в мечтаньи сонном Клитемнестрою!

Хор

(стонет)

Тень Клитемнестры

Стенайте! Зверь на воле! Не догнать его!

Врагам моим домашним есть пособники.

Хор

(стонет)

120 Мм…

Тень Клитемнестры

Одержит сон вас, жалоба не трогает…

Орест, палач мой, матери палач, бежал!

Хор

(вздыхает)

Ох!

Тень Клитемнестры

Кряхтишь, но снова сон долит. Воспрянь! Скорей

За дело! Дело ж ведомо: ловить, травить!..

Хор

(вздыхает)

Ох!

Тень Клитемнестры

Так Труд и Сон, два сильных, заключив союз,

Змеи неутомимой мощь осилили!

Хор

(стенает громко)

130 Лови, лови, лови, лови!.. тут!.. стой!..

Тень Клитемнестры

Все рыщешь, лаешь, нюхаешь и ловишь дичь,

Заботой дня тревожась в грезе явственной.

Поймала – призрак! Томный плен усилием

Стряхни! Опомнись! Нежась, утеряешь лов.

Проснись – и пусть пронзишься угрызеньями:

Их острие знакомо сердцу мудрому.

Вскочи! В погоню!.. Дхни пожаром внутренним.

Палящей жаждой крови вслед бегущему!..

За травлю! Улюлюкай! Изнури его!

Хор

140 Буди, толкай соседку! Я тебя бужу.

Что спишь? Вставай же! Ну, встряхнись! Дрему долой,

Пооглядимся, – что тревога значила?

ПАРОД

Хор

С т р о ф а I Горе-беда, увы!

Сестры, беда пришла!..

Немало, обольщаясь, я терпела бед…

Ныне беда пришла,

Горшая прежних бед!

Горе и черный час!

Зверь выскочил из сети, в темный лес ушел!

Осилил вдруг

Ловчих сон:

Лов пропал!

А н т и с т р о ф а I Зевса надменный сын,

Ты воровать горазд.

150 Смял всадник юный старицу копытами!

Как за безбожника,

Мать погубившего,

Ты побораешь, бог?

Как, матереубийство покрываешь, бог?

Кто скажет мне:

«Правды страж —

Вещий бог»?

С т р о ф а II Мне снилось: зов я слышу;

в нем укор: «ты спишь?»

Словно стрекалом в бок

Коня пырнул,

Гикнув, возница, – так

Мне сердце зов пронзил…

Он врезался

Плетью в мозг, —

160 До костей

Бич язвит…

Захолонула грудь во сне…

А н т и с т р о ф а II Творят самоуправство боги новые.

Правды сильней их власть.

Вот трон его:

Сверху и донизу

Весь кровью залит он!

Вот Пуп Земли, —

В пятнах весь

Черных дел,

В гное скверн!

Сосуд проклятий! Сток зараз!

С т р о ф а III Ты свой очаг, вещатель, предал сам греху!

170 Сам осквернил его,

Волей своей,

Чиститель!

Смертных заступник ты.

Наперекор богам

В отмену правд,

Древних обидел Мойр!

А н т и с т р о ф а III  Со мной, враждуя, все же не спасешь его!

Скройся под землю он,

Будет и там

Настигнут.

Месть на главу свою,

Дерзкий, навлек, – и месть

Его найдет.

И на распутьи – казнь!

Эписодий первый

Аполлон, с серебряным луком в руках, встает в глубине храма.

Аполлон

Вон, вам повелеваю! Изыдите вон

180 Из сих чертогов! Прочь от прорицалища!

Не ровен час – ужалит, с тетивы златой

Спорхнув, змея – летунья среброкрылая:

Изрыгнете от боли с пеной черною

Все сгустки крови, слизанной со свежих ран.

Тут храм, не место лобное, где плетью бьют,

Выкалывают очи, рубят головы,

Камнями поражают, четвертуют, рвут,

Скопят, увечат, с долгим воем корчатся

Посаженные на кол. Вот где праздник вам, —

190 Вот в чем веселье ваше, – что являет нам

Ваш нрав, столь ненавистный! И таков ваш вид!..

Гнездиться бы в пещере кровожадных львов

Вам, кровопийцы! Вы ж сквернить дерзаете

Вторженьем смрадным вещие обители.

Живей, исчадья мрака! Козовод жезлом

Так гонит стадо черных коз. Без пастыря, —

Кому пасти вас любо? – всей гурьбою вон!

Изгоняет Эриний из храма.

Предводительница хора

Дай очередь ответить, Аполлон, тебе!

Ты в оном преступленье не сообщник лишь, —

200 Единый ты – преступник; весь тот грех – твой грех.

Аполлон

Ответствуй: как? Настолько можешь речь продлить.

Предводительница хора

Внушил ты сыну, что убить он должен мать.

Аполлон

Внушил отца возмездьем умирить. Так что ж?

Предводительница хора

Твои – почин, подмога, укрывательство.

Аполлон

Укрыться в этом доме я убийцу звал.

Предводительница хора

Так звал и нас: мы – княжих провожатых сонм.

Аполлон

Пришлись не ко двору вы в этом доме, знай!

Предводительница хора

Сопутствовать Оресту мне велит мой сан.

Аполлон

Какую ж должность ты несешь? Похвастайся.

Предводительница хора

210 Гнать матереубийцу из жилищ людских.

Аполлон

Мужеубийцы-матери убийцу? Так?

Предводительница хора

Мужеубийство – не убийство кровного.

Аполлон

Столь дерзко ты, столь хульно надругаешься

Над клятвенным союзом, что уставил Зевс

С семейственною Герой? Над Кипридою,

От коей – все, что мило в жизни смертному?

Прочней любовь связует брачным ложем двух,

Чем клятвой правда: сладко им обет блюсти.

Когда вражде супругов ты потворствуешь

220 (Жена убила мужа, – эта кровь не в кровь), —

Неправомощна, мню, такая правщица!

К одной вине строга ты и злопамятна,

К вине другой пристрастно-равнодушна ты.

Паллада эту тяжбу разберет меж нас.

Предводительница хора

И все же от Ореста не отстану я.

Аполлон

Ускорь погоню, рвенье распали, трудись!

Предводительница хора

Мое служенье, сан мой воздержись хулить!

Аполлон

От службы столь почетной отказался б я.

Предводительница хора

Пусть ты велик пред Зевсом: не умалю я

230 Тебе в угоду прав своих. Кровь матери

Взывает об отмщеньи! Выхожу на лов.

Аполлон

А я покрою и спасу поклонника

Моей святыни. Смертным и богам равно

Взять под защиту мужа и предать – грешно.

Исчезает. Хор убегает с орхестры. Храм затворяется. Орхестра пуста.

Эписодий второй

Площадь перед храмом Афины Паллады в Афинах. Орест входит и садится близ алтаря богини, у подножия ее старинного кумира, держась рукой за изваяние.

Орест

Владычица Афина, волей Локсия

К тебе я послан! Грех на мне, но грешника

Прими без гнева. Смыта кровь. На сих руках

Нет скверны. Стерлась черная в путях моих:

Людским гостеприимством убедился гость.

240 Всю сушу исходил я, переплыл моря,

Но памятовал слово бога вещего —

И вот пришел, богиня, обнял твой кумир:

Суда и правды, сидя здесь, я буду ждать.

Входит Хор Эриний.

Предводительница хора

Ужо, беглец!.. Не явно ль? – это след его!..

Вперед! Немой вожатый все без слов сказал…

Собачьим нюхом знаю, где прошел олень.

И капала из раны кровь пахучая.

Сама от травли чуть жива, едва дышу:

250 Измучилась, обрыскав весь пространный край!

И за море, без крыльев, залетела я,

Корабль перегоняя, на котором плыл

Орест… Он где-то близко! Чую дух его,

И кровью человечьей потянуло вдруг…

ПАРОД II

Хор

Нужен здесь глаз да глаз:

Все огляди окрест,

Да безнаказанным

Не ускользнет Орест!..

Вновь сильным он

Мнит себя!

Вот истукан обняв

Девы бессмертной, он

Хочет на суд отдать.

Рук своих дело – ей.

260 Тягаться с нами! Поздно!.. Расточил он кровь:

Родную кровь —

Кто сберет?

В землю бежит она,

Жадный питая прах…

Взамен я силу высосу из жил твоих!

Алый мне сок отдашь,

Плоти цветущей жизнь:

До́пьяна я напьюсь

Ярых струй,

Черных струй.

Иссохнешь, тенью станешь, и живую тень

В скорбный дол

Вечных мук,

В сумрак родной умчу.

Увидишь там, что всякий, сотворивший зло,

Бога ли, гостя ли,

270 Или родителей

Тяжко обидевший,

Казнь примет, злодеянью соразмерную.

Великий воздатель и судья, Аид,

В недрах глубинных есть:

На письменах его

Каждый записан грех.

Орест

Несчастье учит. Знаю, что ко благу мне

И что во зло послужит; где спасительно

Безмолвие, где слово. Здесь мне речь держать

Велел наставник мудрый. Задремала кровь,

И пятна побледнели на руках моих.

280 Избыта скверна матереубийства. Феб

С десницы обагренной влагу липкую

Мне смыл, когда обетных я заклал свиней.

И долог был бы сказ мой про людей, меня

Приявших гостем в домы без вреда себе.

Стареет время, давних дел стирая след.

Днесь, чистыми устами, благочестно я

Зову Афину, сей земли владычицу;

На помощь. Той защитой мой наследный скиптр

И весь народ аргивский, не подъяв копья,

290 Она стяжает: свято соблюдем союз.

Молю богиню: будь то в дальней Ливии,

У струй Тритона, ей родимых, шествует,

Одета в блеск иль облак, Дева бранная,

За милых поборая, – озирает ли

Флегрейский дол сурово, как пред битвой вождь, —

Вняв издалече зов мой, да предстанет мне

Заступницею скорой и спасением!

Предводительница хора.

Ни сила Аполлона, ни Афины мощь

Спасти тебя не могут, предадут тебя.

300 Увянешь и забудешь слово «радуюсь»;

Бескровной тенью сникнешь, снедью демонов…

Что ж ты не споришь? Плю́ешь на слова мои,

Мне в жертву обреченный и откормленный?

Живой меня насытишь без заклания!

Я песнь сложила: свяжет мой напев тебя.

Хор

Заведем хоровод! Вкруг убийцы кружить,

Песнь убийце сложить

Нам подземная Муза внушила —

И воспеть наш удел: человеческих дел

310 Быть бессонною стражей – велела.

Правый суд – скорый суд. Тех не тронет наш гнев,

Чьи от солнца не прячутся руки,

Ибо чисты они, беспорочная жизнь

Протекает, счастливая, в мире.

На того ж, кто укрыл, как сей муж под плащом

Обагренные кровию длани,

Мы донос принесем, мы улики сберем,

И на тяжбе убитых на том присягнем,

320 И возмездия стребуем дани.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I Матерь Ночь! На казнь, о мать,

Ночь меня родила ты

Тьмы слепцам,

Жильцам света!

Слышишь, мать!

Сын Лато́

Власть мою

Мнит умалить!

Ловчей лов

Отнял он…

Мать убил —

Пойман был —

Им владеть

Претит мне бог!

Припев сопровождается пляскою Хора вокруг Ореста.

Песнь мы поем:

Ты обречен!

330 Мысли затмит, – сердце смутит, —

Дух сокрушит в тебе гимн мой,

Гимн Эриний, страшный гимн!

Околдован, иссушен,

Кто безлирный слышал гимн.

А н т и с т р о ф а I Ты, насквозь разящая,

Рок мой выпряла, Мойра!

Я ж обет

Дала крепкий:

Править сыск

Лютых дел,

Гнать, ловить

Лиходея…

Слышит он —

По пятам —

340 Черный смерч,

Он – в Аид,

Я – за ним:

Навек он мой!

Круговая пляска Хора.

Песнь мы поем:

Ты обречен!

Мысли затмит, – сердце смутит, —

Дух сокрушит в тебе гимн мой,

Гимн Эриний, мстящий гимн!

Околдован, иссушен,

Кто безлирный слышал гимн.

С т р о ф а II Мне от рождения

Жребий властительный

Выпал.

Лишь на бессмертных мне

350 Рук наложить нельзя.

Нет мне

И сотрапезника жертвы.

Пир и веселие,

Пеплосы белые

Мне ненавистны;

Праздничный запретен сонм.

Круговая пляска Хора.

Домы рушить мне дано.

Если в роду́ вскормлен Арей,

Мнят – приручен, вдруг – осерчал,

Друга загрыз, брызнула кровь, —

Мы налетим, как буря!

Будь он силач, – изникнет мощь.

А н т и с т р о ф а II 360 Тех, чей в эфире дом, —

Гнать мне не по сердцу:

Мир им!

Их не касаемся;

Не состязаемся

С ними

Распрей о царственных льготах.

Зевс из палат своих,

Наш ненавидимый,

Каплющий кровью,

Удалил навеки сонм.

Круговая пляска Хора.

(Домы рушить мне дано.

Если в роду вскормлен Арей,

Мнят – приручен, вдруг – осерчал,

Друга загрыз, брызнула кровь, —

Мы налетим, как буря!

Будь он силач – изникнет мощь.)

С т р о ф а III Гордо блещут

В небе безоблачном славы:

Миг – и, низринуты,

370 С дольним сравняются прахом, —

Стоит лишь в дом войти

В черных лохмотьях нам, – воем

Вторя пляске круговой.

Круговая пляска Хора.

Коло замкнув, дико скачу,

Тяжкой стопой землю топчу.

Резвую прыть бег утомил:

Шаток мой шаг, грузен мой шаг…

Тяжко шествует Ата.

А н т и с т р о ф а III  Сам не знает

Гордый, что падает: слеп он.

Грех надмевающий Ткет затмевающий облак.

Люди ж догадливы,

380 Люди приметливы – шепчут:

«Грозовой над домом гнев!»

Круговая пляска Хора.

(Коло замкнув, дико скачу,

Тяжкой стопой землю топчу.

Резвую прыть бег утомил:

Шаток мой шаг, грузен мой шаг…

Тяжко шествует Ата.)

С т р о ф а IV Дождешься нас, – в грозный час.

Мы знаем путь, знаем цель,

И зло, все зло – помним,

И не прощаем: святы мы.

Ни чести нет нам, ни места нам нет

Ни от людей, ни у богов.

Не светит свет в доме нам.

Нет в неприступную пустынь дороги

Зрячим дня, ни тьмы слепцам.

А н т и с т р о ф а IV  Не устрашась в сердце, кто

Душой впивал эту песнь,

390 Глубинных правд голос,

Устав начальный древних Мойр,

Скрепленный клятвой бессмертных богов?

На камне нерушимых прав

Века́ стоит трон мой.

Нет недостатка и в почестях царских

Мне под кровом вечной тьмы.

Эписодий третий

Афина выезжает, стоя на колеснице, которую уводят храмовые прислужницы.

Афина

Вняла я издалече зову, странствуя,

Близ волн Скамандра. Землю озирала я,

Что́ властодержцы воинства ахейского

400 Добычи полоненной часть богатую

В удел мне вечный дали, без остатка всю,

Почтив отменно доблесть чад Фесеевых.

Как вихрь помчали кони неутомные

Меня на колеснице в мой священный кремль;

Их окрылив, эгида вздулась парусом.

Кого ж встречаю? Новый сей земле собор!

Меня он не смущает, но дивит мой взор.

Пришельцы, кто вы? Вкупе вопрошаю я

И чужеземца, мой кумир объявшего,

410 И вас, не схожих ни с одной семьей живых:

Ни боги не видали таковых богинь,

Ни смертные обличьем не подобны вам.

То – не укор. Чей образ без порока, пусть

Другого не порочит, если правду чтит.

Предводительница хора

На все отвечу в кратком слове, Зевса дочь!

Мы – дети Ночи, прежде век рожденные,

И карами зовут нас в преисподней тьме.

Афина

Ваш род я ныне знаю и прозвание.

Предводительница хора

Сейчас и сан узнаешь, и служение.

Афина

420 Узнаю, если ясно растолкуешь мне.

Предводительница хора

Мы гоним душегубцев из домов людских.

Афина

Куда ж? И где погоне грань положена?

Предводительница хора

Где нет ни места радости, ни имени.

Афина

И этому такую ж кару каркаешь?

Предводительница хора

Он мой сугубо: матереубийца он.

Афина

Ничьим он не был нудим принуждением?

Предводительница хора

Где сила, что принудить может – мать убить?

Афина

Полтяжбы знаю: слышала истца донос.

Предводительница хора

Такой, как я, присяги он не даст тебе.

Афина

430 Оправданною хочешь, а не правой быть.

Предводительница хора

Как так? Наставь! Слов мудрых у тебя запас.

Афина

Не сделает присяга правды правдою.

Предводительница хора

Тогда расследуй дело и суди сама.

Афина

Хотите слышать приговор из уст моих?

Предводительница хора

Изречь тебя достойный ты достойна суд.

Афина

А ты, о гость, что скажешь? За тобою речь.

Открой свой род и племя, и отечество,

Беду свою поведай, защитись потом

От злых наветов, если, правды требуя,

440 Прильнул к моей святыне, к очагам моим,

Молельщик – страстотерпец, как Иксион встарь.

Но все сие ответствуй ясной речью мне.

Орест

Царица, что последним помянула ты,

Заботой первой было бы; но нет ее.

Не залит кровью я бежал под твой покров,

Рукой нескверной обнял изваяние.

Великое в сем деле есть свидетельство.

Уставлено: преступник да безмолвствует,

Доколе очиститель некий кровью жертв,

450 Сосущих млеко, мужа не обрызгает.

Давно меня кропили по чужим домам

И жертвенною кровью, и речной водой.

Снята сия забота с благостынь твоих.

Сейчас и край узнаешь, и родню мою.

Аргивец я, и ведом мой отец тебе:

Царь Агамемнон, вождь морского воинства,

С которым превратила Илио́н святой

В пустырь троянский ты сама. Лихая смерть

Отца постигла в доме. Черный умысел

460 Питала мать. Как сетью, тканью пестрою

Окутала супруга, искупав его.

Купель – улика; кровью залилась купель.

Изгнанник я вернулся и – моя вина! —

Я мать убил, отмстил я за любимого.

Сообщником был Локсий. Гнал меня вещун

Бодилом к мести. Сердце мне пронзая. Грозил

Из кар лютейшей, – если пощажу убийц.

Ты ж, прав ли я, неправ ли, рассуди сама.

Что сделал, сделал. Что положешь, свято мне.

Афина

470 Столь страшно это дело, что не смертному

Его судить. Запретно и богине мне

Кровавой мести ведать тяжбы тяжкие.

То – правда, что нескверно богомолец мой,

Очистившись по чину, ты пришел сюда

В мой град, тебя приемлю: без порока ты.

Но там, где ты, – врагини. Отослать ни с чем

Нельзя их гневных. Если суд обидит их,

Падет на землю нашу яд их зависти;

Чумой тот сев прозябнет, язвой, засухой.

480 Исхода я не вижу: ни оставить здесь,

Ни гнать их не дерзаю; там и тут – беда.

Но поелику спор дошел до судбища,

Навек отныне выборных присяжных суд

О тяжбах крови здесь да будет, я рекла.

Зовите очевидцев и свидетелей,

Уликой, клятвой испытуйте истину.

Из граждан града лучших изберу людей,

И к судоговоренью я приду сама;

Они ж присяги не преступят, суд творя.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I 490 Ниспровергнут старый строй,

Век настал – новых правд,

Если ныне суд решит:

Мать убить – нет греха,

Прав Орест.

Всех смутит потворство злу,

Скажут «все позволено».

Много язв готовит век,

Родителям от взрослых чад

Горьких много ран сулит.

А н т и с т р о ф а I Яростных ищеек лай,

500 Гнев менад вечной тьмы

Тщетно стал бы, чуя кровь,

Звать людей: «Тут злодей…»

Волю дам

Всем злодействам, всем мечам!

Пусть обиду кровных друг

Другу исповедует,

Ища защиты: немощна

Друга вызволить приязнь.

С т р о ф а II Пусть не вопиет никто,

Вражеский прияв удар:

510 «Взыщет мзду за кровь мою

Правды суд,

Царственных Эриний сонм!»

Скоро, скоро взропщутся,

Взмолятся ко мне отцы,

И восплачут матери;

«Горе! Рухнул правды престол».

А н т и с т р о ф а II Страх душе спасителен.

Строгий на судилище,

Дозирая помыслы,

520 Царь сидит.

Он смиренномудрым быть

Нудит. Если в шуме дня

Глохнет голос внутренний, —

Муж какой, какой народ

Будет чтить заветы Правд?

С т р о ф а III Зло и подневольным быть;

Зло и в своеволье жить.

Средний путь,

Между двух крайностей – лучший: по-разному

530 Учит божественный промысл.

Правой мерой мерю так:

Чадо безбожия – буйство надмения

В мыслях, в делах;

Благополучье, —

Желанный всем,

Милый дар, —

Здравой души примета.

А н т и с т р о ф а III  Завещаю впредь тебе

Правды чтить алтарь святой.

Пусть корысть

540 Не соблазнит тебя пядью безбожною

Дерзко топтать его: Кара

Станет за спиной, как тень.

Свой всем делам конец! Милуй родителей.

В сердце питай

Благоговенье

И стыд. Прими

Гостя в дом

С честью, муж радушный!

С т р о ф а IV Кто так живет,

Друг добра, не раб нужды, —

Тот блажен, и в горе

550 Не вовсе он.

Не навек несчастен.

А дерзостный

Хульник правд, вменять в закон

Привыкший буйство, прихоть и разгул страстей,

Невольно свой надутый парус

Должен спустить, когда, взыграв,

Щеглу надломит буря.

А н т и с т р о ф а IV  Богов зовет

В необорной смуте волн:

Боги глухи. Демон

Смеется: «Кто

560 Стонет так? Не сей ли,

Что некогда

Хляби звал на бой, в челне

Перемахнуть кичился через пучинный вал?»

Но час настал: на камень Правды

Челн налетел; никем не зрим

И не оплакан, тонет.

Эписодий четвертый

Входит Афина во главе шествия избранных в судьи и почетных граждан. Подле выступает трубач. Сзади теснится народ. Судьи занимают приготовленные сидения, богиня председательствует.

Афина

Гласи, глашатай! Воинство гражданское

Сзывай в порядке! Всею грудью выдохни

Из полой меди, выкованной тусками,

Зык трубный, дребезжащий, заглушая гул!

570 Когда собор сей грозный собирается,

Молчать пристойно, да во всеуслышанье

Закон мой огласится – он на веки дан! —

И благочинно правый да вершится суд.

Аполлон появляется на месте обвиняемых подле Ореста.

Предводительница хора

Царь Аполлон! Державствуй, где державствуешь;

Но в этом деле, мнится, не участник ты.

Аполлон

Свидетелем пришел я: в мой священный дом

Бежал опальный; мой очаг пригрел его,

И был я богомольцу очистителем.

Защитником пришел я: и на мне вина

580 Сего убийства; вместе и сообщник я.

(к Афине)

Твоя премудрость все решит. Открой же суд!

Афина

Объявлен суд открытым. Слово вам даю.

Коль пренье зачинает обвинитель, все

Открыто сразу, явной предстоит вина.

Предводительница хора

Нас много; но не будет многословна речь.

Ответствуй мне на слово словом. Мой вопрос

Первоначальный: правда ль, что ты мать убил?

Орест

Убил. Не отпираюсь. Не скажу, что нет.

Предводительница хора

В борьбе три схватки: в первой ты не выстоял.

Орест

590 А наземь все ж не свален. Не хвались еще.

Предводительница хора

Скажи, однако, как ты умертвил ее?

Орест

Скажу и это: в горло ей вонзил я меч.

Предводительница хора

По чьим же наущеньям? Кто послал тебя?

Орест

Божественный гадатель и свидетель мой.

Предводительница хора

Так матереубийство приказал вещун?

Орест

Он сам, но не ропщу я на судьбу свою.

Предводительница хора

Иное скажешь, как услышишь приговор.

Орест

Из гроба помощь, верю, мне пошлет отец.

Предводительница хора

На мертвых уповаешь? Умерла и мать.

Орест

600 Две скверны к ней прилипли, два проклятия.

Предводительница хора

Какие ж две? Все точно разъясни суду.

Орест

Убитый ею был ей муж, а мне – отец.

Предводительница хора

Освободилась мертвая; убийца – жив.

Орест

Почто же ты при жизни не гнала ее?

Предводительница хора

Чужим ей был по крови спящий в гробе муж.

Орест

А я по крови матери ль единой сын?

Предводительница хора

Разбойник богомерзкий! Отрицаешься

Тебя питавшей в милом лоне матери?

Орест

Свидетельствуй ты ныне, Аполлон, молю,

610 И прав ли был убийца, за меня скажи.

Содеяно деянье. Чьей рукой? Моей.

Злодейство ли то было? – разумеешь ты.

Как ты признаешь, так и я признаюсь им.

Аполлон

К вам, ставленникам Девы, свято речь держу,

Как вы того достойны; не солгу, пророк.

Иных не говорил я с прорицалища, —

Вещал ли мужу, иль жене, иль городу, —

Слов, кроме отчих, что внушал мне Зевс отец.

Какая в этой правде мощь, помыслите —

620 И Зевсову совету воспоследуйте:

Присяга не сильнее воли божией.

Предводительница хора

Сказал ты: воля Зевсова на то была,

Чтоб ты вещал Оресту – за отца, восстав,

От матери отречься и презреть ее?

Аполлон

То не одно и то же, – витязь царственный,

Приявший скиптр от Зевса, как погиб: в бою ль,

От витязя другого? – от жены ль?.. Жены?

Настигла ль издалече каленой стрелой

Героя амазонка?.. Нет! Услышьте, как, —

630 Царица града! вы, суда вершители!

Домой вернулся. В главном удался поход.

Жена встречает лестью победителя.

Усталого с дороги ждет купель. Встает,

Омытый. Простынею шире паруса

Окутывает гостя и разит жена…

Так умер оный, всеми свято чтимый муж,

Вождь воинства морского, богоданный царь.

Вот какова супруга! Уязвил рассказ

Вам душу гневом, судии Орестовы?

Предводительница хора

640 Честь отчая священней чести матерней,

По-твоему, пред Зевсом. Крон – отец ему:

Он в узы Крона заковал. Вы слышите ль.

О судьи, как вития уличен во лжи?

Аполлон

Чудовища, бессмертным ненавистные!

Он в силе узы расковать; спасение

Тут есть, и много таинств разрешительных.

Когда ж напьется крови человеческой

Земная персть, нет мертвым воскресения.

Не мог заклятья смерти сотворить Отец,

650 Хоть все вращает, вверх подъемлет, клонит вниз,

Иль крепко ставит, сила ж не скудеет в нем.

Предводительница хора

И то помысли: в людях оправдается ль,

Кто гнусно пролил матери родимой кровь?

Как в отчий дом, как в Аргос он войти дерзнет?

Как, жертвуя, приступит к алтарям градским?

Как с ним водой общаться станут родичи?

Аполлон

Вот мой ответ; увидишь, сколь он правилен.

Не мать дитяти, от нее рожденного,

Родительница: нет, она Кормилица

660 Воспринятого семени. Посеявший

Прямой родитель. Мать же, словно дар, в залог

От друга-гостя взятый на хранение, —

Зачатое взлелеет, коль не сгубит бог.

Свидетельство пред нами: Зевса дочь на свет

Не из утробы матерней исшедшая;

Но ни одна богиня не родит такой! …

И впредь, Паллада, знаю, приведется мне

О славе сей твердыни порадеть не раз;

И ныне я Ореста к алтарям твоим

Привел, да верен будет навсегда тебе

670 И да стяжает город твой союзников

Во всем его потомстве. Да святится же

Из рода в род та клятва вековечная.

Афина

Все высказались, мнится. Не велеть ли мне,

Чтоб судьи голос подали по совести?

Предводительница хора

Все стрелы из колчана расстреляла я:

Жду, чем решится это состязание.

Афина

(к обвиняемому и защитнику)

Скажите вы, чтоб после не корить меня.

Аполлон

Все слышали вы, мужи. Голосуйте же,

680 Как скажет сердце, и присягу помните!

Афина

(вставая)

Закон услышьте, граждане афинские:

Вершите вы впервые уголовный суд!

Навек пребудет в племени Эгеевом

Собор присяжных, ныне учрежденный мной.

685 Вам виден холм Ареев. Амазонки там

Стояли станом в оны дни, когда царя

Фесея воевали. Многобашенный

Воздвигся перед градом сопротивный град —

Служительниц Арея. Так и холм прослыл

690 Ареопагом, иль скалой Ареевой.

Священный ужас будет наводить скала

И страх вины, с ним соприродный, – день и ночь

На весь народ мой. Новшеством праправнуки

Сих чар да не нарушат! Не мути ключа

Притоком скверн: не будет, где испить тебе.

Храните город столь же зорко, граждане,

От безначалья, сколь от самовластия!

Извергнуть не ревнуйте, что внушает страх;

Без страха в сердце, кто из смертных праведен?

700 С благоговейным трепетом на тот утес

Доколь взирают люди, будет он стране

Спасительным оплотом, какового нет

Нигде – ни в скифах, ни в земле Пелоповой.

Корысти ж недоступны там сидящие

Собором грозным; совестлив, но мужествен

Их неумытный приговор; над спящими

Да будет сонм их стражей неусыпною.

Вот гражданам наказ мой. Подымайтесь

И камешки берите – кинуть в тот сосуд

Иль в этот, чтя присягу. Все сказала я.

Судьи поднимаются с мест и исполняют указанное.

Предводительница хора

Совет мой судьям: бойтесь посетительниц!

Бесчестье тяжко выместим на всей стране.

Аполлон

Мои от Зевса чтите прорицания!

Плодоносить глаголу не препятствуйте!

Предводительница хора

Не твой удел – суд крови. Преступил ты власть,

И впредь нечисты все твои вещания.

Аполлон

И мой отец ошибся вечным промыслом,

Первоубийцу пожалев Иксиона?

Предводительница хора

Ты сам сказал. Но если пожалеют здесь

720 Ореста, тяжек будет мой возврат стране.

Аполлон

За мной победа, знаю! Чести нет тебе

Ни в сонме ветхих, ни в семье младых богов.

Предводительница хора

В дому Адмета так же ты обидел Мойр,

От смерти льготу земнородным вынудив.

Аполлон

Не справедливо ль преданнейших чтителей

Сугубо защищать нам, коль они в нужде?

Предводительница хора

Уставы ты нарушил стародавние

И стариц ввел в юродство, упоив вином.

Аполлон

Тебе ж похмельем горьким будет приговор,

730 И желчь изрыгнешь, – но вредить бессильную.

Предводительница хора

Старуху, юный всадник, растоптать не честь.

Здесь медлю, выжидая, чем решится суд, —

Не ведая, мириться ль или гневаться.

Судьи, закончив голосование, занимают свои места.

Афина

За мной последний голос: дело мне решить.

Кладу я за Ореста этот камешек.

Мне не было родимой, нет мне матери, —

Мужское все любезно, – только брак мне чужд;

Я мужественна сердцем, дщерь я отчая.

Святее крови мужа, как могу почесть

740 Жены, домовладыку умертвившей, кровь?

Орест оправдан, если даже поровну

Легли в сосудах жребии. Так высыпьте ж

Все вклады из обоих, судьи-счетчики!

Судьи высыпают камешки из сосудов на стол.

Орест

О Феб, мой вождь пресветлый, как решится суд?

Предводительница хора

О Ночь, о матерь черная! Все видишь ты!

Орест

Что ждет меня? Застенок или вольный свет?

Предводительница хора

Уйду ли с позором? Буду ль, как и встарь, в чести?

Аполлон

Счет жребиев ведите строгий, счетчики,

В две груды разгребайте их рачительно!

750 В едином недостача – роду пагуба,

Единый лишний – племени спасение.

Исчезает.

Афина

Оправдан подсудимый! В урне милости

И в урне смерти то же голосов число.

Орест

Паллада, рода нашего спасение!

Отчизну я утратил: водворяешь ты

Меня в отцовском доме. Скажут эллины:

«Опять Орест – аргивец, отчих всех богатств

И прав наследник, милостью Палладиной,

И Локсия, и третьего, кто все вершит:

760 Уважил вышний трон отца Орестова,

Воззрел на общниц матери – и сына спас».

Но я не прежде тронусь в вожделенный путь,

Чем клятвой поклянуся нерушимою —

Стране твоей, богиня, другом быть навек.

Да будет в силе мой обет из рода в род,

И с копьеносным воинством аргивский вождь

Не выступит на град сей! Из могилы мы

Торжественной сей клятвы нарушителей

Удержим, свяжем, мужества лишим в пути,

770 Примет зловещих обаяем ужасом, —

Постылым станет труд их, и раскаются.

Обет держащим крепко и Палладин град

Союзною подмогой заступающим

Мы будем из могилы благосклонными.

Привет, Афина! Ты сама и твой народ

На страх врагам пребудьте необорными,

Спасеньем славьтесь и победой вечною!

Уходит.

КОММОС

Хор

С т р о ф а I Увы! Скрижаль старинных правд,

Новые боги, вы

Попрали, власть исторгли из руки моей!

780 Язвит обида сердце; ярый гнев коплю.

Яд на окрестный край,

Черный яд мой выплюну,

Яд змеи растоптанной!

Где на поля и веси

Брызну тем ядом я,

Лишай там вскочит, сад заглохнет, сгинет злак,

Выкинет матерь плод,

Чумные пятна выступят, – о месть моя!..

Стенаем!..

Как быть нам?

790 Мы притча в народе!

Как нам снести свой срам?

Стыд и позор стерпеть, боль и бесчестие,

Дочери Ночи древней?

Афина

Не гневайтесь, не злобьтесь, убеждаю вас!

Вам нет обиды, в приговоре жала нет.

Решилась тяжба равным голосов числом.

От Зевса было светлое предстательство,

И кто вещал Оресту, сам клялся, что нет

На том вины, кто богу не противился.

800 Почто ж грозитесь в мой предел исторгнуть яд?

Одумайтесь! Ни язвой, ни бесплодием

Земле не угрожайте, ни дыханием

Тлетворной пыли, семени убийственной.

Свидетельствуясь Правдой, обещаю вам

Престолы и пещеры в сей стране, в удел

Законный, вечный; жиром заблестит очаг,

Где вы, всем градом чтимые, воссядете.

Хор

А н т и с т р о ф а I Увы! Скрижаль старинных правд

Новые боги, вы

Попрали, власть исторгли из руки моей!

810 Язвит обида сердце; ярый гнев коплю…

Яд на окрестный край,

Черный яд мой выплюну,

Яд змеи растоптанной!

Где на поля и веси

Брызну тем ядом я,

Лишай там вскочит, сад заглохнет, сгинет злак,

Выкинет матерь плод,

Чумные пятна выступят, – о месть моя!

Стенаем…

Как быть нам?

820 Мы притча в народе!

Как нам снести свой срам?

Стыд и позор стерпеть, боль и бесчестие,

Дочери Ночи древней?

Афина

Бесчестья нет вам. В ярости божественной

Вы сих пределов карой не постигнете,

От коей нет целенья. Верю в помощь я

От Зевса и – сказать ли? – меж богов одна

Ключи добыть умею от хранилища,

Где молнии хранятся под печатями.

830 Перун не нужен: тухнет гнев. Не плюй из уст

Проклятий праздных: злое слово – злой посев.

Бушует горечь: черным повели волнам

Улечься. Мне ты будешь сопрестольницей;

Земли первины станешь за приплод сбирать

И новобрачных чадородьем миловать.

Полюбишь город и совет похвалишь мой.

Хор

С т р о ф а II Что́ я обиду несу!

Мне ли сей век терпеть?

Древне-мудрой мне ль[4]

Новой, чужой земли

В черной расселине

Мне отвели вертеп.

840 Гнев спирает грудь,

Местью хочу дохнуть…

Плен мой, горький плен!

Горе, злосчастие!..

Подходит боль,

Печень язвит мою!

Слышишь ли, Матерь Ночь,

Старицу древнюю

Как не во что почли,

Как обошли меня,

Хитрыми лoвами

Древних лишили прав?

Афина

Твой гнев терплю покорно: ты старейшая.

Мудрей меня во многом ты, поистине.

Но дал и мне довольно разуменья Зевс.

850 Ушед в чужие земли, к очагам чужим,

С тоской о нашей вспомнишь, – предрекаю я,

Прославлен будет в близком веке город мой,

И твой престол у дома Эрехтеева

Предивно возвеличен. Потекут к тебе

Поклонников, поклонниц с приношеньями

Увенчанные сонмы: не сбирать тебе

Нигде столь щедрых даней. Не вреди же нам!

Не сей заразы бешенства меж юношей:

860 Не обуял бы трезвых кровожадный хмель.

Как петелов пред боем, горожан моих

Не стравливай, – Арея не зови в народ

Усобиц ради, распрь братоубийственных!

Вне стен Арею поприще: того и жди,

Война взгорится. Доблестный тут нужен пыл;

Но в граде петушиных не хочу боев.

С почетным даром, гостья, подхожу к тебе:

Благоговейно чтимая, живи средь нас,

К земле боголюбимой благосклонная!

Хор

А н т и с т р о ф а II 870 Что́ я обиду несу!

Мне ли сей век терпеть

Древлий помысл мой[5].

Новой, чужой земли

В черной расселине

Мне отвели вертеп.

Гнев спирает грудь,

Местью хочу дохнуть…

Плен мой, горький плен!

Горе, злосчастие,

Узы!.. Подходит боль,

Печень язвит мою!

Слышишь ли, Матерь Ночь,

Старицу древнюю,

Как не во что почли,

Как обошли меня,

 880 Хитрыми ковами

Древних лишили прав!

Афина

Я к миру не устану преклонять тебя,

Чтоб ты не говорила, гостья древняя,

Что мной, богиней младшею, и городом

Была с бесчестьем в край чужой отпущена.

Коль чаровницу речи убедительной,

Пейто, святишь ты, слышишь ласку слов моих,

Останься с нами. Если ж удаляешься,

На нас, гостеприимцев, перед Зевсом ты

Не в праве, злобясь, кару слать и пагубу,

890 В твоей ведь воле – сесть у нас присельницей

Священночтимой смертными из рода в род.

Предводительница хора

Владычица Афина! Дом какой мне дашь?

Афина

От всяких бед укрытый. Ты ж прими его.

Предводительница хора

Дом я приемлю, скажем. Честь какая мне?

Афина

Цвесть без тебя не будет ни единый дом.

Предводительница хора

Сама ль ты мощь такую обеспечишь мне?

Афина

Я счастье тем устрою, кто почтит тебя.

Предводительница хора

За век грядущий можешь ли ручаться мне?

Афина

Мои ль обетованья не свершаются?

Предводительница хора

900 Меня ты укрощаешь; умиряешь гнев.

Афина

В земле моей останься и найдешь друзей.

Предводительница хора

Какие благостыни нагадать мне ей?

Афина

То, что к победе доблестной откроет путь.

Пусть мо́ря, неба, недр земных дыхания,

Теплом согреты солнечным, обвеют край

Среды воздушной благорастворением!

Плодов земных обилье, тучных стад приплод

Пусть в срок урочный радуют хозяина!

Умножь, богиня, добрых чадородие,

910 Безбожных и преступных удержи прирост.

Подобно вертоградарю и пахарю,

Хочу, чтоб злое не глушило доброго.

Тебе сии заботы. Мне ж иной удел:

На поле славы в ратном состязании

Явить добропобедным мой священный град.

Хор

С т р о ф а III Будь мне свят,

Наш с Палладой общий град!

Светлостенный кремль богов,

Его ж Зевс блюдет и браней вождь

Арей крепит, грозя грозой!

920 Град – оплот и образ

Эллинских родных святынь!

Намолю тебе я, град,

Напророчу на века

Избыток неоскудный благодатных сил.

Брызнут недра жизнью,

К солнцу рвущейся на свет.

Афина

Благодетельной я, опекая народ,

Водворила в стране сих великих богинь,

Чьим гневливым сердцам угодить не легко.

930 Их удел – дозирать за делами людей,

И судьбами людей управлять им дано.

Кто их тяжких бремен на плечах не носил,

Тот не знает, как ранит судьбина,

Ниоткуда приходит беда; но его

Предает им вина, неотмщенная встарь,

И кичливую спесь

Стережет молчаливая гибель.

Хор

А н т и с т р о ф а III  Ты не вей,

Вредный древу черный ветр!

Властно пенье кротких чар.

940 Ты, зной,

Знай предел, хмельной лозы

Щади росток, щади глазок!

Засуха, бесплодье,

Порча, ржа, не троньте нив!

Овцы тучные ягнят

Двойнями пускай плодят!

Откройся людям, о земля богатая!

Руд тайник бесценный,

Гермий, недр вещун; яви!

Афина

Слышишь кроткий напев, мой излюбленный сонм,

950 И надежда Афин?

Многомощна святая Эринии власть

У небесных богов, у подземных владык,

И над жизнью людской очевидно царит:

От нее по домам то, ликуя, поют,

То сквозь слезы едва

Различают, понурые, солнце.

Хор

С т р о ф а IV Рок, мужей в цвете сил

Не коси безвременно!

К юным девам суженых

960 В дом приведите и милых в четы сочетайте,

Ты, Зевс! ты, Гера!

Ночи родной сестры, —

Мойры, законницы, вы, —

Общницы каждого дома!

Каждой годины великой,

Мойры тайноденницы!

Мойры, всюду

Первые меж чтимых сил!

Афина

Пожеланий благих чудотворная власть

Плодовита добром.

970 И хвалю я глаза и улыбку Пейто,

Низлетевшей ко мне на уста, – преклонить

Одичалых богинь неподатливый гнев.

Примирительный Зевс пересилил их спор,

И за нами навек

В словопрении добром победа!

Хор

А н т и с т р о ф а IV

Не ярись, не бушуй,

Брань междоусобная!

Ненасытный злой мятеж!

Черная ль кровь напоила твой прах, пресвятая,

980 Оставь живущим Пеню за грех: новой

Крови не требуй, Земля!

Царствуй меж граждан, взаимность!

Дружных да свяжет согласье —

Иль вражда, одна во всех!

Против многих

Бед и зол согласье – щит.

Афина

Не теряет нигде вожделенной тропы

Благосклонная речь.

Как ужасен их лик! Но от призрака Кар,

990 Вижу, много добра изольется на град.

Ты насельниц благих благомысленно встреть,

Мой народ, и всегда ублажай, да в моих

И земле, и кремле

Вековечная славится правда!

Хор

С т р о ф а V Радуйтесь, радуйтесь,

В счастье, в богатстве, в славе!

Радуйся, градской народ!

С вами дева Зевсова,

Милая с любимыми,

1000 Мудрая с разумными!

Под крылом Палладиным

Отчии любимцы вы.

Афина

С новоселием вас поздравляю! Чертог

Уготован; кровь жертв окропила порог.

Всем собором пойдем – и, при свете святом

Предносимых огней, вас в обитель введем.

Вы ж, сокрывшись в жерло,

Все, что городу зло,

Удержите во мгле!

Все, что благо, – земле!

1010 Так ведите мой город к победам!

Вы же следом идите, Краная сыны:

Час святой тишины

Богомысленной о́бщине ведом.

Хор

А н т и с т р о ф а V Радуйтесь, радуйтесь! —

Вам возглашаю снова,

Боги в граде сущие,

Смертные, рожденные

В отчине Палладиной!

Коль меня, присельницу,

Верно чтить вы будете,

1020 На судьбу не взропщете!

ЭКСОД

В сгустившихся сумерках, при свете факелов, строится предводимое Афиною всенародное праздничное шествие. За жрицами ведут жертвенных агнцев, белых и черных, несут сосуды и корзины с дарами.

Афина

За благопожеланья благодарная,

В умильном озареньи ясных светочей,

Богини, в дом подземный провожаю вас

С прислужницами, мой кумир хранящими.

Собор старейшин, цвет страны Фесеевой,

Идет за нами в шествии торжественном;

С ним жены, дети, стариц освященный сонм.

Благие, вам во славу багрянец одежд

Сверкает в свете пламенников огненных.

1030 Молю, да ваше к нам благоволение

Сожительствует с нами веки вечные!

Хор провожатых

С т р о ф а I В дом свой грядите торжественной ночью,

Древлей Ночи безмужние дщери, святые!

Народ, безмолвствуй! Храни уста!

А н т и с т р о ф а I В недра земли, в первозданные склепы

Будут живые вам слать неоскудные дани.

Народ, безмолвствуй! Храни уста!

С т р о ф а II Кроткие, милостью щедрые, мирно

В дом свой грядите,

1040 Взор услаждая

Радостью светочей в темном пути!

Все воскликните в лад песнопению!

А н т и с т р о ф а II Мир вековечный Палладина града

С дщерями Ночи, —

Светочи, рдейте! —

Зевсом всезрящим и Мойрой скреплен.

Все воскликните в лад песнопению!

Прометей прикованный

Дата написания – 443–444 гг. до н. э.

Действующие лица

Власть

Сила – немое лицо

Прометей

Гефест

Хор нимф-океанид

Океан

Ио – дочь Инаха

В горах Скифии

Входят Власть и Сила, две богини; они ведут узника Прометея. За ними Гефест с молотом и цепями.

Власть

Мы в Скифии, мы на краю земли, —

Достигли мы пустынь непроходимых.

Теперь, Гефест, исполни приговор

Царя богов: к вершине скал гранитных

Железными цепями ты прикуй

Преступника. Венец твой лучезарный, —

Огонь украв, – он людям в дар принес.

За тяжкий грех его накажут боги,

Чтоб, власть Отца Крониона признав,

Он разлюбил навеки племя смертных.

Гефест

О Власть! и ты, о Сила! до конца

Исполнили вы приговор Зевеса.

А я… увы! дерзну ли приковать

К нагим скалам возлюбленного брата?..

Что делать? Рок велит послушным быть.

Беда тому, кто пренебрег веленьем

Всевышнего… Фемиды мудрый сын!

Наперекор моей свободной воле,

Тебя к скалам я цепью прикую, —

К пустынному, печальному граниту,

Где голоса людского никогда

Ты не услышишь, где, лучами солнца

Сожженное, твое иссохнет тело

И почернеет. Темная ли ночь

Отнимет свет у жаждущего света,

Иль высушит заря росу полей,

Твоя душа томиться будет вечно —

И не рождался тот, кому дано

Тебя спасти. Несчастный, вот – награда

Твоей любви и состраданья к людям!

Ты сам был бог, и, не боясь богов,

Вознес людей ты к почестям безмерным.

За то теперь, прикованный к скале,

Один, без сна, согнуть колен не в силах,

Беспомощно стонать ты обречен,

Взывать, молить, – но непреклонно сердце

Царя богов: так новый властелин

Всегда жесток!

Власть

К чему же медлишь ты

И сетуешь бесплодно? Враг Олимпа,

Похитивший твой собственный огонь,

И для тебя не враг ли ненавистный?

Гефест

Священны узы дружбы и родства!

Власть

Священнее веления Зевеса.

Для дружбы ли нарушить их дерзнешь?

Гефест

Ты жалости не ведаешь, богиня!

Власть

Его жалеть – напрасный труд. Поверь,

Участием ему ты не поможешь!

Гефест

О ремесло проклятое мое!..

Власть

Но ремесло ни в чем тут не виновно.

Зачем его безумно проклинать?

Гефест

Пусть кто-нибудь другой бы им владел!..

Власть

Ты выбрал сам его. Свободны боги

Во всем: один лишь Зевс царит над ними.

Гефест

Да, он царит, – я вижу по всему!

Власть

Спеши надеть преступнику оковы,

Чтоб медлящим тебя не видел Зевс.

Гефест

Смотри – для рук уже готовы кольца.

Власть

Возьми скорей, и руки в них вложи,

И молотом прикуй к скале гранитной.

Гефест

Исполнены веления твои.

Власть

Еще ударь, еще! Вот так, покрепче,

Чтоб хитростью не мог он убежать.

Гефест

Одна рука прикована к утесу.

Власть

Прикуй теперь другую руку… Пусть

Титан могуч, но Зевс еще сильнее!

Гефест

Я сделал все, чтоб угодить богам!

Власть

Теперь обломком стали заостренной

Ему насквозь пронзи скорее грудь!

Гефест

О Прометей, я плачу, горько плачу!

Власть

Ты плачешь над врагом богов: смотри,

Чтоб не пришлось и над собой поплакать!

Гефест

Ужасное ты зришь перед собой!

Власть

Я зрю богов лишь праведную кару…

Но возложи ему на чресла цепь.

Гефест

Я знаю сам – повелевать не нужно.

Власть

Повелевать я буду! Ну, скорей

Спустись к ногам. Продень сначала в кольца.

Гефест

Смотри, готово. Труд мой невелик.

Власть

Вот так. Теперь прикуй гвоздями ноги,

И знай – отчет придется дать во всем.

Гефест

Твои слова чертам твоим подобны!

Власть

Ты можешь сам мягкосердечным быть,

Не осуждай других за твердость духа.

Гефест

Он из оков не вырвется. Уйдем!

Власть

(к Прометею)

Ну что ж? Теперь глумись над волей Зевса!

Воруй огонь богов, чтоб в дар нести

Ничтожным людям! Разве люди могут

Тебе помочь? А некогда ты слыл

Среди богов Провидцем. Где же ныне

Твой прежний дар?.. Пускай научит он,

Как вырваться из плена Прометею.

(Власть, Сила и Гефест уходят.)

Прометей

(один)

Тебя, эфир небесный, вас, о ветры

Крылатые, и реки, и земля,

Всеобщая Праматерь, и валов

Подобный смеху шум многоголосый, —

Я всех вас, всех в свидетели зову:

Смотрите – вот что терпит бог от бога!..

Видите: тысячелетья,

Пыткой истерзанный,

Буду страдать.

Царь небожителей,

Зевс, возложил на меня

Цепи позорные…

О, я страдаю от мук

Нынешних, будущих. Скоро ли

Скорби наступит конец?..

Что я сказал?! Не сам ли я предвижу

Грядущее? Нежданная печаль

Не посетит меня. Нет, терпеливо

Перенести я должен все, что Рок

Назначил мне. Судьба неотвратима.

Но не могу молчать – и рассказать

Свою печаль я не могу. Огонь

Я смертным дал и вот за что наказан.

Похитил я божественную искру,

Сокрыл в стволе сухого тростника,

И людям стал с тех пор огонь собратом,

Помощником, учителем во всем.

Теперь плачу богам за преступленье,

На воздухе привешенный к скале!

Увы, увы!..

Что за звук, что за шелест ко мне долетел?

Это голос земной иль небесный?

Кто-нибудь не пришел ли к далеким горам,

Чтоб взглянуть на позор мой и муки?

Что ж, смотрите: я – жалкий, закованный бог,

Олимпийцам за то ненавистный,

Что безмерно людей я люблю… Но опять

Этот шум… Словно птицы порхают,

Словно воздух от бьющихся крылий звенит…

Ныне всё мне бедой угрожает…

(На крылатой колеснице появляется

Хор нимф-океанид.)

Хор

С т р о ф а I

Нет, не бойся! Мы с любовью

Прилетели к этим скалам.

Мы едва мольбой склонили

Сердце строгого отца.

К нам донесся гром железа

В глубину подводных гротов,

И, стыдливость позабыв,

Не успев надеть сандалий,

Мы примчались в колеснице

С дуновеньем ветерка.

Прометей

Посмотрите, о дщери

Многодетной Тефии

И отца Океана,

Что шумящим потоком

Обтекает всю землю —

Посмотрите: я здесь,

На позор пригвожденный,

Сторожить буду вечно

Острие этих скал!..

Хор

А н т и с т р о ф а  I

Видим, видим!.. Страх, как туча,

Застилает наши очи,

Отягченные слезами;

Видим, сохнет на скале

Изнывающее тело

Под железными цепями.

Новый кормчий правит небом:

На Олимпе Зевс насильем

Стародавние законы

Святотатственно попрал!

Прометей

Пусть бы лучше под землю меня он низверг,

В черный Тартар, приемлющий мертвых,

Или ниже, под своды Аида, и там

Задушил бы в оковах железных,

Чтоб ни смертный, ни бог не видали меня

И над мукой моей не глумились.

А теперь я повешен на радость врагам

В высоте, как игрушка для вихрей!..

Хор

А н т и с т р о ф а  II

Разве есть такой жестокий

Из блаженных, кто б над мукой

Прометея насмеялся?

Кто тебе не сострадает,

Кроме Зевса?.. Он один,

Дерзкий, гневный, непреклонный,

Всех богов порабощает

И достигнет самовластья,

Если кто-нибудь насильем

Скиптр не вырвет у него.

Прометей

Пусть я ныне в оковах томлюсь,

Пусть меня оскорбляют: еще

Будет Зевсу нужда до меня,

Чтобы заговор новый открыть,

Что владыку низвергнет с небес.

Но тогда ни медовая речь,

Ни угрозы меня не смутят

И не выдам я тайны, пока

Он не снимет с меня эту цепь,

Не заплатит за весь мой позор!

Хор

А н т и с т р о ф а  II

Ты могуч и дерзновенен,

Не уступишь лютой скорби

Никогда, – но берегись:

Слишком речь твоя свободна,

За тебя во мне трепещет

Сердце страхом и тоской.

Где конец твоим страданьям,

Где прибежище от бури?..

Ведь у Кроносова чада —

Непреклонная душа.

Прометей

Знаю: Зевс непреклонен и горд.

Он закон презирает. Но все ж

Будет сломана гордость его.

Он упрямую злобу смягчит:

Как союзник к союзнику, сам

Выйдет первый навстречу ко мне!

Хор

Разоблачи мне все: открой, за что же

Зевес тебя, невинного, дерзнул

Предать таким мучениям позорным?

Скажи мне, если можешь…

Прометей

Тяжело

Мне говорить о скорби безнадежной

И тяжело молчать. И всюду – мука!

Когда в семье богов возник мятеж

И запылал раздор непримиримый, —

Одни желали, чтобы Зевс царил,

Чтоб Кронос был низринут, а другие —

Чтоб никогда не правил ими Зевс.

Я был в те дни сообщником титанов,

Но к мудрости не мог склонить детей

Земли и Неба. В гордом диком сердце

Все хитрости лукавые презрев,

Они врагов смирить мечтали силой.

Но мать моя, Земля, или Фемида

(Единая под множеством имен),

Мне предрекла, что должно не насильем,

А ковами могучих победить.

И я открыл пророчество титанам.

Но, дерзкие, не внемля, мой совет

Отринули. Тогда решил я Зевсу

Помочь в борьбе, и с матерью к нему

Я перешел, к свободному – свободный.

Лишь с помощью моею он низверг

И скрыл навек их в пропастях подземных

С союзниками древнего Кроноса.

И вот каким предательством за все

Мне отплатил владыка олимпийцев!

Не доверять ни близким, ни друзьям —

Таков недуг тиранов всемогущих!

Но вы хотели знать, за что Зевес

Казнит меня. Я вам скажу, – внимайте:

На отчий трон воссев, он разделил

Дары земли и неба меж богами

И утвердил незыблемую власть.

Но в дележе обидел жалких смертных:

Он ничего им не дал – и хотел,

Их истребив, создать иное племя.

И не дерзал никто среди богов

Спасти людей. Убиты божьим громом,

Они бы все погибли без меня,

Но я один их защитил и принял

Такую казнь, что страшно тем, кто смотрит,

Страшней тому, кто терпит. Я жалел,

Но жалости не заслужил от бога.

Да будут же страдания мои

Уликою, позорящею Зевса!..

Хор

Нет, у того в груди не сердце – камень,

Кто над тобой не плачет, Прометей!

О, лучше б мук твоих мы не видали, —

Но, увидав, не можем не скорбеть!

Прометей

Мой вид, увы! не радостен для друга.

Хор

Ты что-нибудь не сделал ли еще?

Прометей

Еще я смертным дал забвенье смерти.

Хор

Но как могли про смерть они забыть?

Прометей

Я поселил надежды в них слепые.

Хор

То не был ли твой величайший дар?

Прометей

Нет! я им дал еще огонь небесный…

Хор

Огонь – в руках таких созданий жалких!..

Прометей

И многому научит он людей!

Хор

Так вот за что разгневанный Кронион

Тебя на казнь обрек и не щадит!

Ужели нет конца твоим страданьям?

Прометей

Конец один – Зевесов приговор.

Хор

О, если так – надежды мало. Видишь,

Ты был неправ. Сказать, что ты неправ,

Мне тягостно… тебе услышать горько…

Оставим же… подумаем, как быть…

Прометей

Тому, чей дух не удручен страданьем,

Давать советы мудрые легко.

Ведь это все я знал и все предвидел,

Но сам того хотел и сам избрал

Мою судьбу, чтоб быть полезным людям.

А все ж не думал я, что, так жестоко

Истерзанный, я буду пригвожден

К нагой скале, пустынной, безнадежной.

Но нет!.. Пока не плачьте надо мной!..

Приблизьтесь же, сойдите с колесницы

И лишь тогда услышите про муки

Грядущие, тогда поймете всё.

Узнайте скорбь мою и пожалейте!

Над всем живым витающая скорбь

Одних – теперь, других постигнет завтра!

Хор

Мы и так тебя жалеем,

Сходим на землю, покинув

Воздух, светлый путь для птиц.

Посмотри – ногою легкой

Уж коснулись мы гранита,

Поскорей хотим услышать

Повесть грустную твою.

(Появляется бог Океан на крылатом чудовище.)

Океан

К тебе, Прометей, я примчался

Чрез много земель и морей.

Драконом крылатым по воле

Могу без удил управлять.

Я мукам твоим сострадаю, —

Ведь ты мне родной… Да и так

Сильней, чем родного по крови,

Я сердцем тебя полюбил

И вот докажу мою дружбу,

Я льстить никому не привык:

Попробуй, проси, чего хочешь, —

Я сделаю все для тебя,

И знай – не найти тебе друга

Верней, чем старик Океан!

Прометей

И ты пришел взглянуть на казнь мою!

Но как – скажи – решился ты покинуть

Для Скифии, рождающей железо,

Для сих степей, пучину волн родных

И влажные, скалистые пещеры?

Ты говоришь, что поспешил затем,

Чтоб выразить участие страдальцу?

Смотри же – вот кто Зевсу на престол

Помог войти, смотри, какою мукой

Мне отплатил союзник мой и брат!

Океан

Я вижу, друг. Но все ж, хотя исполнен

Ты мудрости, послушай старика:

Смири себя и новые законы

Спеши признать. Отныне новый царь

На небесах. Хоть далеко до Зевса,

Но берегись: он может услыхать

Надменные, язвительные речи.

Тогда твоя теперешняя казнь

Покажется ребяческой забавой.

Нет, лучше гнев напрасный удержи,

Подумай, как от мук спастись. Быть может,

Советами наскучил я тебе?

Что ж?.. Не взыщи, ты видишь сам, как платим

Мы дорого за дерзкие слова.

Зачем же, друг, склонить главу не хочешь

И потерпеть? Ведь новую беду

Навлечь легко. А если бы ты раньше

Спросил меня, я счел бы, Прометей,

Безумием противиться такому

Могучему и грозному царю.

Но все ж теперь пойду и постараюсь

Помочь беде, насколько хватит сил.

А ты, о брат мой, слишком вольной речи

Остерегись: ты мудр и знаешь сам,

Что за нее карают дерзновенных.

Прометей

Завидую тебе: ты невредим,

А был, как я, мятежником когда-то…

Но обо мне не хлопочи и знай —

Не убедишь ты Зевса: он упрям.

Смотри, опасно быть со мною в дружбе.

Океан

Другим давать умеешь ты советы,

А сам себя от гибели не спас.

Но я иду – не прекословь: я буду

Ходатаем твоим; надеюсь, Зевс

В угоду мне с тебя оковы снимет.

Прометей

Чтоб мне помочь, ты сделать все готов.

Благодарю за дружескую ревность;

Но не трудись – нельзя меня спасти,

И все твои усилья будут тщетны.

Оставь меня и думай о себе.

Гонимый сам, я не хочу, чтоб были

Невинные гонимы за меня.

И без того уже терзает душу

Мне Атласа, родного брата, скорбь,

Подъявшего на раменах могучих

Земли и неба тяжкие столпы.

И жаль мне, жаль чудовища Тифона

Стоглавого, проклятого, во тьме

Живущего в пещерах сицилийских,

Низринутого с неба: он восстал

На всех богов и, свистом убивая,

Открыл на них зияющую пасть,

Он из очей метал огонь Горгоны,

Олимп грозил разрушить. Но в него

Ударил Зевс недремлющей стрелою

Громоподобной, огненной; молчать

Надменного перунами заставил:

И вдруг Тифон всю силу потерял…

Обугленный и в сердце пораженный,

И ныне он лежит у волн морских,

Как мертвое, недвижимое тело,

Раздавленный корнями Этны. Пышет

Кузнец Гефест на высоте горы…

Когда же хлынут огненные реки

Из кратера и, алчные, пожрут

Плоды полей Сицилии цветущей, —

Тогда Тифон все пламя изрыгнет,

Всю ненависть в палящем урагане,

Испепеленный Зевсом, но живой!..

Ты знаешь сам… Не нужен мой рассказ;

Заботься, друг, лишь о своем спасенье…

А я… терпеть готов, пока Зевес

Не укротит безжалостного гнева!

Океан

Ты ведаешь, что мудрые слова —

Целители души, объятой гневом.

Прометей

В спокойные минуты, – не тогда,

Как яростью еще трепещет сердце.

Океан

Какой же вред в попытке осторожной,

Какое зло ты видишь, Прометей?

Прометей

Бесцельный труд я вижу и безумье.

Океан

Не возражай, молю: ведь мудрецы

Безумными казалися нередко.

Прометей

Мне за тебя придется дать ответ.

Океан

Ты мне домой советуешь вернуться?

Прометей

Не то тебя накажут за меня.

Океан

Не новый ли владыка Олимпийцев?

Прометей

Смотри, – его прогневать берегись!

Океан

Мне казнь твоя уроком будет вечно…

Прометей

Не медли же, спасайся, прочь беги!

Океан

Уж я лечу! несет меня дракон,

Могучими крылами рассекая

Эфир небес, воздушный, светлый путь,

И рад мой конь домой под кров вернуться.

(Океан улетает.)

Хор

С т р о ф а  I

Горько я плачу о муках твоих, Прометей!

Слезы из глаз моих, полных

Нежностью, мне на ланиты

Льются потоком обильным…

Правит вселенной

Бог самовластный,

Бог беспощадный

К древним богам.

А н т и с т р о ф а  I

Стоном и плачем окрестные земли полны:

Люди скорбят над тобою,

Над вековечною славой

Братьев титанов погибших

Плачут народы

Азии древней,

Все сострадают

Мукам твоим.

С т р о ф а  II

Плачут и девы Колхиды,

Неустрашимые в битвах,

Плачут кочевники-скифы —

Там, близ болот Меотидских,

В чужой далекой земле.

А н т и с т р о ф а  II

Цвет аравийских народов,

Плачут и горцы Кавказа,

Дикое племя в щетине

Копий железных и пик.

ЭПОДОС

Одного мы прежде знали

Бога, скованного цепью,

Знали Атласа-титана,

Что, раздавленный, согнувшись,

На спине могучей держит

Необъятный свод небес.

Волны падают на волны,

Плачет море, стонут бездны,

Под землей в пещерах черных

Содрогается Аид, —

И текут, как слезы горя,

Родники священных рек…

Прометей

Не думайте, что я храню безмолвье

Из гордого презренья! Нет, мой дух

Сознанием мучительной обиды

Весь поглощен. Не я ли даровал

Великую победу Олимпийцам?

Вы знаете о ней. Не буду вам

Рассказывать. Но выслушайте повесть

О жалких смертных.

Это я им дал,

Бессмысленным, могущественный разум!

Не с гордостью об этом говорю,

Но лишь затем, чтоб объяснить причину

Моей любви к несчастным. Люди долго

И видели, но не могли понять,

И слушали, но не могли услышать.

Подобные теням в каком-то сне,

По прихоти случайностей блуждали,

И было все в них смутно. И домов,

Открытых солнцу, строить не умели

Из кирпичей иль бревен, но в земле,

Как муравьи проворные, гнездились,

Во тьме сырых землянок и пещер.

Не ведали отличия зимы

От летних дней, горячих, плодоносных,

Иль от весны цветущей. Дикари

Творили все без размышленья, слепо.

Но наконец я бедным указал

Восход светил, закат их, полный тайны,

Глубокую науку чисел, букв

Сложение и творческую память,

Великую родительницу муз.

Я в первый раз животных диких, вольных

Поработил ярму, чтоб сделать их

Во всех трудах помощниками людям:

Послушного браздам запряг коня,

Красу для глаз и гордость человека,

И с крыльями льняными изобрел

Летающие в море колесницы

Для моряков. Но сколько дивных тайн,

Искусств, наук открывший жалким людям —

Спасти себя ничем я не могу!

Хор

Увы! От мук, от скорби обезумев,

Бродя во мгле, не можешь ты найти, —

Как некий врач неопытный, – лекарства,

Чтоб исцелить свой собственный недуг!

Прометей

Еще не все: лишь до конца дослушав,

Увидите, как много я им дал.

И вот мой дар великий: в дни былые

Не ведали они целебных трав,

Лекарственных напитков, притираний,

И умирал беспомощно больной.

Но я открыл спасительные злаки,

Смешение лекарств, чтоб злой недуг

Одолевать. Искусство прорицаний

Установил и, правду ото лжи

В пророческих виденьях отделяя,

Я вещие приметы указал,

Что путнику встречаются в дороге,

Что видим мы в полете птиц с кривыми

Когтями – знак иль добрый, иль дурной;

Воздушные собрания пернатых,

Их пищу, жизнь, любовь и неприязнь,

Отличия во внутренностях теплых,

И печени, и желчи цвет желанный —

Все признаки, угодные богам;

И части жертв, обернутые жиром,

И бедра их широкие сложив

Над пламенем на алтаре священном,

Я всесожженью смертных научил

И знаменьям глубоким, сокровенным,

Являемым в пылающем огне.

Таков мой дар. И кто сказать посмеет,

Что для людей я не открыл руду,

Железо, медь, и серебро, и злато?..

Но в двух словах – чтоб краток был рассказ:

Все от меня – искусство, знанье, мудрость!

Хор

Довольно ты заботился о людях,

И о себе подумай: может быть,

Еще стряхнув позорящие цепи,

Ты будешь вновь могуществен, как бог!

Прометей

Нет! Рок не то судил, неумолимый:

Лишь тысячи страданий претерпев,

Из этих уз я вырвусь на свободу…

Мы все – ничто пред волею судеб!

Хор

Но кто ж судеб таинственный владыка?

Прометей

Эринии и тройственные Парки.

Хор

Ужели Зевс слабей богинь судьбы?

Прометей

Что суждено, того он не избегнет.

Хор

Не суждено ль вовек ему царить?

Прометей

Я не могу ответить: не просите.

Хор

Ужасное скрываешь ты от нас!..

Прометей

Оставим же… Об этом нам не время

Беседовать… Насколько хватит сил,

В груди моей хранить я буду тайну,

Скрывать, беречь, чтобы спастись от мук!

Хор

С т р о ф а  I

С волей Всевышнего лучше не спорить вовеки!

Будем же чаще богам угождать гекатомбой,

Жертвой, закланной у волн необъятного моря.

Не согрешим даже словом,

Божий завет в нашем сердце

Свято храня!

А н т и с т р о ф а  I

Сладко нам дни проводить, если верим мы в счастье,

Сладко нам душу питать непорочной надеждой!..

Гордый титан, мы глядим на тебя с содроганьем:

Не побоялся ты бога,

Слишком возвысил ничтожных,

Жалких людей.

С т р о ф а  II

Что в их любви?.. Разве смертные могут помочь?

Разве не знал ты, что немощью

Сковано племя их бедное,

Недолговечное,

Грезам подобное?..

Не перестроить им мира – созданья богов!

А н т и с т р о ф а  II

Вот чему учат страданья твои, Прометей!..

Песни иные мы некогда

Пели тебе, новобрачному,

Песни веселые, —

Гимны счастливице

Нашей сестре Гезионе, невесте твоей!

(На сцену вбегает Ио, дочь Инаха, безумная.)

Ио

Что за край, что за люди?.. Кто там на скале,

Обвиваемой бурями,

Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что

Он прикован безжалостно?

О, скажите, в какую страну забрела

Я, несчастная?..

Увы, увы!..

Овод пронзил меня жалом…

Аргуса призрак!.. Спасите…

Страшно мне! Видите, вот он —

Тысячеглазый!..

Вот он – со взором лукавым…

Мертвый восстал из земли,

Вышел из ада…

Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую!..

С т р о ф а  I

Вздохи доносятся флейты пастушьей, унылой…

Гимн усыпительный… Горе,

Горе!.. куда забрела я, скиталица?

Зевс, о, за что ты меня на страданье обрек?

Мучишь, преследуешь, полную ужасом,

Жалкую деву, безумную!..

Громом убей меня, в землю укрой,

Брось на съедение гадам морским!

Боже, внемли

Робкой мольбе!..

Я уж скитаюсь довольно…

Только бы знать мне,

Где мой приют!..

Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы?

Прометей

Ко мне достиг твой голос, дочь Инаха.

Я знаю все: Зевес тебя любил…

И вечно ты преследуема Герой,

И, оводом язвимая, бежишь.

Ио

А н т и с т р о ф а  I

Имя назвал ты отца моего. Отвечай мне:

Кто же ты сам, о несчастный,

С девой несчастною слово промолвивший?

Знаешь ты, посланный богом, мой страшный недуг,

Жалом пронзивший меня и терзающий.

Ревностью Геры гонимая,

Всюду мечусь я, не помню себя

И, обезумев от боли, бегу!..

Можно ль страдать

Больше, чем я?..

Если ты знаешь, открой мне:

Долго ли, бедной,

Муки терпеть?

Молви, утешь ты меня, одинокую!..

Прометей

В простых словах, без тайн и недомолвок,

Скажу я все, о чем ты хочешь знать,

Как добрый друг, беседующий с другом.

Я – Прометей, я людям дал огонь.

Ио

О бог несчастный, благодетель смертных!..

За что же ты страдаешь, Прометей?

Прометей

Я только что рассказ об этом кончил.

Ио

Но милостив не будешь ли ко мне?..

Прометей

Открою все. Скажи, чего ты хочешь?

Ио

Я знать хочу, кто приковал тебя?

Прометей

Веление богов, рука Гефеста.

Ио

Но в чем твой грех? За что тебя казнят?

Прометей

Я о себе уж говорил довольно.

Ио

Прости, еще одно: когда настанет

Конец моим страданиям, открой!

Прометей

Поверь: тебе не знать об этом лучше…

Ио

Что б ни было в грядущем, – не скрывай!

Прометей

Я обещал и все тебе открою.

Ио

Не медли же!.. Прошу, начни скорей!

Прометей

Сейчас начну… Боюсь я опечалить…

Ио

Мне лучше – знать! Не бойся, говори!

Прометей

Ты требуешь: да будет так. Внимай же!

Хор

Нет, погоди! Хотели мы просить,

Нельзя ль и нам из уст ее услышать

О горестной судьбе ее рассказ.

Ты ей потом грядущее откроешь.

Прометей

(к Ио)

Исполнить их желание – твой долг:

Ведь по отцу – они тебе родные.

Повествовать о скорби нам легко,

Когда мы знаем, что слезой участья

Почтут рассказ внимающие нам.

Ио

Я не могу вам отказать, о нимфы!

Узнайте жизнь печальную мою.

Вы видите – я плачу, вспоминая,

Как божий гром ударил, как навек

Утратила я образ человека…

Ночные сны летали надо мной,

Ночные сны в моей девичьей спальне

Шептали мне: «К чему ты так горда

И девственна! Ты можешь быть супругой

Великого царя: Зевес пронзен

Стрелой любви, и радости Киприды

С тобой, дитя, он жаждет разделить.

Не отвергай ты ложе Олимпийца!

В цветущий дол, в Лернейские поля,

Сойди к нему, сойди к стадам отцовским,

Чтоб Зевсово желанье утолить!»

Мне по ночам покоя не давали

Крылатые видения, пока

Об этих снах отцу я не сказала.

Он много раз в Додону посылал

И к Пифии, смиренно вопрошая,

Как совершить угодное богам.

Но все послы, вернувшись, приносили

Неясные пророчества отцу.

И лишь потом пришел к нему понятный,

Прямой ответ – веление богов

Изгнать меня из отческого дома

В безвестные, далекие края, —

Не то Зевес грозил весь род Инаха

Стрелой громов палящих истребить.

Родитель внял дельфийским прорицаньям,

Но не хотел изгнать свое дитя —

Противился… И бог заставил силой

Безжалостный исполнить приговор.

Я образ мой утратила и разум;

Рогатая, приняв телицы вид

И оводом гонима с острым жалом,

В неистовстве я бросилась бежать,

И по брегам Керхнеи тихоструйной,

И по холмам Лернейским. Сын Земли

За мной следил, жестокосердый Аргус,

С несметными очами вечный страж.

Но он погиб… И под бичом небесным

Из края в край скитаться суждено

Мне, оводом терзаемой. Ты знаешь

Прошедшее – открой же мне теперь

Грядущие страданья. Но не думай

Баюкать слух мой лестью: ничего

Не может быть постыдней речи лживой!

Хор

Подожди, подожди,

Дай нам мысли собрать…

Ио, Ио – увы!

Твой нежданный рассказ

Наше сердце смутил…

Нас пронзил, как мечом,

Твой великий позор,

Беспредельная скорбь!..

О судьба, о судьба,

Мы дрожим пред тобой!

Прометей

Вы плачете, пугливые созданья…

Внимайте же, внимайте до конца!

Хор

Мы слушаем. Отрадно знать несчастным

Их горестям назначенный предел.

Прометей

Исполню я охотно вашу просьбу.

Как сами вы желали, от нее

Услышали страдальческую повесть.

Узнайте же, что в будущем терпеть

Ей суждено от Геры беспощадной.

А ты мои слова запечатлей

В душе, чтоб знать конец своих скитаний,

Несчастная!..

К восходу обратясь,

Сперва пройди невспаханные земли

И Скифии достигни. Там живут

Кочевники в возах с плетеной крышей,

С колесами большими, и у них

В колчанах спят губительные стрелы…

Их нрав жесток и страшен, – берегись!

Потом придешь к мятежному потоку,

Иди за ним, но брода не ищи,

Пока высот Кавказа не достигнешь,

Где истощит река в теснинах гор

Свой лютый гнев. Тогда через вершины,

Что высятся до звезд, спустись на юг,

И ты полки увидишь амазонок,

Воительниц, не ведавших мужей.

(Им суждено уйти к стране далекой,

На Термодон, где грозный Сальмидесс,

С утесами залив, открытой пастью

Испуганных встречает моряков.)

И с радостью укажут амазонки

Тебе твой путь. Преддверие болот —

Ты Киммерийский минешь перешеек

И, переплыв с отвагою пролив,

Прославишься навеки переправой,

И в честь твою Босфор получит имя.

Тогда ты вступишь в Азию…

Итак,

Вы видите теперь, что царь Олимпа

Ко всем равно жесток: он вожделел,

Бессмертный бог, со смертной сочетаться, —

И вот за что обрушил столько бед

На робкую, беспомощную деву.

Жестокого супруга избрала

Ты, бедная: ведь сказанное мною —

Лишь первое начало мук твоих.

Ио

Увы, увы!..

Прометей

Ты слезы льешь?.. Но что с тобою будет,

Когда ты все узнаешь до конца!

Хор

Скажи, – какой конец ее страданий?

Прометей

Пучина слез, отчаянья и бед!

Ио

На что мне жизнь!.. Зачем я лучше в пропасть

Не кинулась с вершины этих скал, —

Лежала бы я мертвая в долине,

Свободная от мук. Отрадней сразу

Нам умереть, чем мучиться всю жизнь!..

Прометей

А как бы ты мои терпела муки!..

Мне даже Рок и в смерти отказал.

(Была бы смерть желанною свободой!)

Но моему страданью нет конца,

Пока с Олимпа Зевс не будет свергнут.

Ио

Что ты сказал?.. Ужели Зевс падет?..

Прометей

Ты будешь ли его паденью рада?

Ио

Подумай сам: он погубил меня.

Прометей

Так радуйся: слова мои правдивы.

Ио

Кто царский скиптр отнимет у него?

Прометей

Он скиптра сам лишит себя безумьем.

Ио

Когда и как, не можешь ли открыть?

Прометей

От брачного союза он погибнет.

Ио

С богиней ли, со смертною – скажи?..

Прометей

Не спрашивай: я не могу ответить.

Ио

Не будет ли супругой свергнут Зевс?

Прометей

Родится сын у них сильнее Зевса.

Ио

И гибели ничто не отвратит?

Прометей

Ничто, пока не буду я свободен.

Ио

Но кто ж врагу богов свободу даст?

Прометей

Потомок твой: так суждено судьбою.

Ио

Уже ль тебя освободит мой сын?

Прометей

В тринадцатом колене правнук Ио.

Ио

Пророчество неясно для меня.

Прометей

Забудь его: судьба твоя ужасна!..

Ио

Судьбу предречь ты сам мне обещал.

Прометей

Одно из двух я для тебя исполню.

Ио

Скажи мне что: я выберу сама.

Прометей

Я предреку конец твоих несчастий

Иль день моей свободы: выбирай.

Хор

Пускай ты ей одну окажешь милость,

Другую – нам. Мы молим, Прометей:

Ей предскажи конец ее страданий,

А нам – того, кто волю даст тебе.

Прометей

Противиться не буду вашей просьбе:

Открою все, что вы хотите знать,

Сперва тебе – твой путь. В скрижалях сердца

Запечатлей слова мои. Туда —

К сияющим лугам, к восходу солнца —

Пройди чрез волны – грань материков,

И, за собой оставив Понт ревущий,

Увидишь ты Горгонские поля,

Кисфены дол, где обитают Парки,

Три страшных девы с ликом лебединым:

Единый зуб у них, единый глаз;

Сих темных дев не озарял вовеки

Ни солнца луч, ни тихий свет луны…

Вблизи живут крылатые Горгоны:

Не умерев, никто еще не мог

Взглянуть на трех сестер змеинокудрых.

Я говорю – страшись, беги от них!

Но скоро ты увидишь новый ужас:

Безжалостных грифонов с острым клювом,

Крониона нелающих собак,

И Аримаспов конных, однооких

На берегу золотоносных волн

Плутоновой реки. Беги оттуда,

Беги на юг, где черные народы

Вкруг Солнечных Источников живут,

Где катится поток эфиопийский!

Библосских гор увидишь ты хребет,

Оттуда Нил свергает водопадом

Прозрачные священные струи,

По берегам придешь ты к устью Нила

Трехгранному, где суждено тебе

И сыновьям твоим построить город…

Коль что-нибудь в словах моих темно,

Я повторю: ты видишь – слишком много

Невольного досуга у меня!

Хор

О будущих скитаньях Ио бедной

Докончи твой рассказ. А если все

Ты ей предрек, припомни нашу просьбу

Смиренную: ты знаешь сам – о чем.

Прометей

О будущем я кончил прорицанья.

Теперь скажу о пройденном пути,

И, выслушав меня, увидишь, Ио,

Что ей не лгут пророчества мои.

Но о начале странствия не буду

Я говорить, скажу лишь о конце.

Достигла ты земли Молоссов, горы

Додонские узрела, где живет

Во храме Зевс, оракул Феспротийский,

И где шумят таинственной листвой

Священные, пророческие дубы.

Их голосом была наречена

Ты будущей супругой Олимпийца.

Не правда ль – честь завидная для жертв

Его любви!.. Объятая безумьем,

Приморскою дорогою бежать

Ты бросилась к заливу Реи. Скоро

В неистовстве направила назад

Свои шаги. Те волны назовут

Во славу Ио морем Ионийским

Далекие потомки…

Но довольно!

Вы видите, что в сумрачную даль

Я за предел явлений прозреваю.

Теперь к тому, что прежде говорил,

Вернусь опять и мой рассказ окончу:

Есть некий град Каноб на устьях Нила,

Построенный на отмелях реки.

Там возвратит Зевес тебе твой разум,

Дотронувшись ласкающей рукой

До скорбного чела. Родишь ты сына,

И черное, могучее дитя

Ты назовешь Эпафом. Будет жатву

Он собирать со всех полей, что Нил

Широкою волною напояет…

И пятьдесят цветущих дочерей

Из пятого колена в Арголиду

Вернутся вновь, гонимые стыдом,

Чтоб с братьями двоюродными ложа

Не разделить. Но, похотью полны,

Преследуя союз кровосмешенья,

Те бросятся за ними по пятам,

Как соколы за стаей белых горлиц;

И мстящий бог их крови будет жаждать,

Земля Пелазгов примет женихов,

Рукой невест закланных в час полночный,

На ложе сна, и каждая из дев

Глубоко в грудь двуострое железо

Вонзит супругу-брату… О Киприда,

Такую страсть пошли моим врагам!..

Лишь у одной, любовью побежденной,

Не хватит сил убить, и пощадит,

И, ослабев, она свое бессилье

Жестокому убийству предпочтет.

Произвести весь род царей Аргоса

Ей суждено…

Я кончил мой рассказ;

Одно прибавлю: от того же корня

Родится в мир прославленный герой,

Что снимет цепь с меня. Мне предсказала

Об этом мать, родимая Земля,

Кормилица могучая титанов;

Но где и как он мне свободу даст —

О том молчу, и знать тебе не надо.

Ио

(в припадке безумия)

Защитите, о боги, я чувствую, вновь

Охватило мне душу безумье…

Я горю, холодею… Пронзает меня

Ненасытного овода жало…

Сердце в страхе трепещет… Немеет язык…

И вращаются очи… А ярость,

Словно буря былинку, уносит меня…

Тонет разум в пучине страданий!..

(Ио убегает.)

Хор

С т р о ф а  I

Истинно мудрым был тот,

Кто посоветовал первым всегда заключать

С равными равным союз.

Бедный простой человек

Дружбы не должен искать

Ни богачей, ни вельмож!

А н т и с т р о ф а  I

Пусть же, о пусть никогда

Грозные Парки меня не увидят женой

Ни одного из богов!

Ио, мы плачем, дрожим,

Видя страданья твои,

Попранный девичий стыд.

ЭПОДОС

Мне не страшно быть женою

Тех, кто равен нам и близок.

Только пусть меня вовеки

Не настигнет Олимпийцев

Беспощадная любовь!

Это брань – где нет спасенья,

Это путь – где нет исхода.

Если кинет бог на деву

Страсти взор неотвратимый,

Что ей делать? как несчастной

От всесильного бежать?

Прометей

Пусть ныне Зевс надменен: он смирится

И вступит в брак, что с горней высоты

Властителя богов низринет в бездну.

В тот страшный день исполнится над ним

Отцовское проклятье, что на сына

Обрушил Кронос, падая с небес.

Но указать от этих бед спасенье

Из всех богов могу лишь я один.

Я знаю тайну! Пусть же Зевс на троне

Пока сидит, доверившись громам

И молнию в руке своей сжимая.

Он со стыдом падет, – тогда ничто

Не защитит от гибели позорной…

Ведь на него готовится боец

Неведомый, гигант непобедимый;

Он обретет огонь сильней огня

Крониона и гром – сильнее грома

Небесного. Он в щепки раздробит

Грозу морей, трезубец Посейдона!

И бог богов, привыкший к самовластью,

Тогда поймет, что значит быть рабом!

Хор

Так вот – твои мечты, твои желанья…

Прометей

Действительность, а не мечты мои!

Хор

Ужели Зевс пред кем-нибудь смирится?

Прометей

И будет он страдать сильней, чем я.

Хор

Что говоришь? О, как тебе не страшно!

Прометей

Мне? Страшно?.. Нет, ведь смерть не мой удел!

Хор

Но казнь твою Зевес удвоить может…

Прометей

Пускай удвоит: я на все готов!

Хор

О, благо тем, кто чтит богиню Рока!

Прометей

Так будьте же рабами, пресмыкайтесь

И льстите всем богам! А для меня

Зевес – ничто! Пускай он правит миром, —

Царить ему недолго суждено…

Что вижу?.. Вот глашатай Олимпийца.

Должно быть, весть принес он от богов.

(Прилетает Гермес)

Гермес

Я говорю с тобой, коварный, злейший

Из всех врагов Зевеса, вор огня

Священного, ходатай жалких смертных!

Разоблачить отец мой повелел,

Какой союз губительного брака

Ты, хвастая, дерзнул ему предречь?

Но говори яснее, без загадок…

Смотри, титан, не заставляй меня

Вернуться вновь! Угрозой ты не можешь

Царя богов на милость преклонить!

Прометей

Твои слова – надменны и хвастливы;

Так говорить прилично слугам тех,

Кто сесть едва успел на трон Олимпа.

Вы думаете, новые цари,

Не может скорбь проникнуть к вам в чертоги?

Я видел уж паденье двух владык

Сильнее вас, и очередь – за третьим!

Он гибели, позорнейшей из всех,

Не отвратит. А ты, прислужник Зевса,

Надеялся, что буду я дрожать

Пред этими ничтожными богами?..

О, я не пал еще так низко! Нет!

Ты от меня не выведаешь тайны,

Уйди, вернись к пославшему тебя!..

Гермес

Такою же строптивостью безумной

Ты казнь твою и цепи заслужил.

Прометей

Но знай, Гермес, взамен моих страданий

Не взял бы я позора твоего:

Почетней быть прикованным к граниту,

Чем вестником проворным у царей

Служить, как ты! Обида – за обиду!

Гермес

Ты, кажется, своим мученьям рад?

Прометей

Пускай судьба пошлет такую радость

Врагам моим, – и ты один из них!

Гермес

Но в чем же я виновен пред тобою?

Прометей

Всех, всех богов, платящих за добро

Предательством, равно я ненавижу!..

Гермес

От горя ты рассудок потерял…

Прометей

Иль ненависть к врагам – мое безумье?..

Гермес

Ты не был бы и в счастии добрей.

Прометей

(стонет)

Увы!..

Гермес

Вот крик, неведомый для Зевса!

Прометей

Пусть поживет – научится всему.

Гермес

Но мудрым быть ты сам не научился!

Прометей

О да! Когда б я был мудрей, не стал бы

И говорить с таким рабом, как ты!

Гермес

Ты угодить не хочешь Олимпийцу?

Прометей

(насмешливо)

Мне есть за что Зевесу угождать!..

Гермес

Зачем со мной ты шутишь, как с ребенком?..

Прометей

Нет! ты глупей ребенка, если мог

Надеяться, что тайну я открою.

Ни хитростью, ни пытками, ничем

Из уст моих не вырвет он признанья,

Пока цепей не снимет. Пусть же Зевс

Сожжет меня огнем разящих молний,

Обвеет снегом белокрылых вьюг,

Разрушит мир подземными громами, —

Не покорюсь, не назову того,

Кто должен скиптр отнять у Самодержца!

Гермес

Подумай же: упрямство не спасет…

Прометей

Я все решил, я все давно предвидел!

Гермес

О, если бы хоть горе научить

Тебя могло покорности разумной!

Прометей

Уйди, оставь! Не убеждай напрасно…

Ты думал, раб, что я паду во прах,

Испуганный угрозой Олимпийца,

Что буду я о милости взывать,

Подняв с мольбой трепещущие длани,

Как женщина, к врагу!.. Нет, никогда!..

Гермес

Я расточал слова мои бесплодно:

Моления не трогают тебя;

Как юный конь, уздой не покоренный,

Ты в ярости кусаешь удила.

Немудрое упрямство: о поверь мне,

Развеется, как прах, гордыня тех,

Кто слаб умом, но дерзок и мятежен.

Смириться ты не хочешь, так узнай,

Какой удел тебе готовят боги.

Сначала Зевс в осколки разобьет

Вершины скал небесными громами:

Низверженный, исчезнешь ты, титан,

И в недрах гор, в объятиях гранитных

Задохнешься. Столетья протекут,

Пока ты вновь увидишь свет небесный.

Тогда тебя начнет терзать орел,

Крылатый пес Зевеса, ненасытный.

И, прилетая, будет каждый день

Он вырывать когтями клочья тела, —

Незваный гость на пиршестве кровавом,

Питаясь черной печенью твоей.

До той поры не жди конца страданьям,

Пока другой не примет мук твоих

Страдалец-бог и к мертвым в темный Тартар,

Во глубину Аида, не сойдет.

Мои слова – не тщетная угроза.

Зевес не лжет, и совершится воля

Всесильного. Подумай же: покорность

Не лучше ли строптивости твоей?..

Хор

Он прав. Смири, смири, титан могучий,

Свой гордый дух и богу покорись!

Послушайся советов добрых: стыдно

Упорствовать в ошибке мудрецу.

Прометей

Все, что молвил Гермес, я предвидел давно!

Но врагу от врага не позорно

Пасть в открытой борьбе. Пусть же мечет в меня

Бог снопами огней смертоносных,

Пусть Эфир поколеблет раскатом громов,

Пусть такой ураган он подымет,

Чтоб земля содрогнулась на вечных корнях,

Пусть, безумствуя, в буре смешает

Волны моря с огнями небесных светил,

Увлечет в глубину мое тело,

В преисподнюю сбросит, – убить до конца

Он не может меня: я бессмертен!

Гермес

Это дикий бред безумца!

Разве мог бы муж разумный

Не смирить в таких страданьях

Бурной гордости своей.

Девы, полные участьем

И любовью, удалитесь,

Отойдите, чтобы сердца

Не потряс вам грохот тяжкий

Оглушительных громов!

Хор

Неужель совет коварный

Мы исполним? Слушать больно…

Сестры, сестры, не покинем

Одинокого страдальца,

Будем горе с ним делить

И покажем, что измену

Ненавидим всей душой!

Гермес

Если так, не забывайте

Вы предсказанного мною,

Не корите Олимпийца:

Вы избрали добровольно,

Вы предвидели беду.

Не внезапно, не коварно

Скоро будете, о нимфы,

Вы уловлены сетями

Неминуемой судьбы.

Прометей

Исполняется слово Зевеса: земля

Подо мною трепещет.

Загудело раскатами эхо громов,

И блеснули перуны,

Закружилася вихрями черная пыль,

Налетели и сшиблись

Все противные ветры. Смешались в борьбе

Волны моря и воздух…

Узнаю тебя, Зевс! Чтоб меня ужаснуть,

Ты воздвиг эту бурю.

О Земля, моя мать! о небесный Эфир,

Свет единый, всеобщий,

Посмотрите, какие страданья терплю

Я от бога – невинный!

(Скала вместе с Прометеем обрушивается в бездну)

1890

Софокл

Царь Эдип

Действующие лица

Эдип, фиванский царь

Иокаста, жена Эдипа

Креонт, брат Иокасты

Тиресий, слепой прорицатель

Жрец Зевса

Коринфский Вестник

Пастух Лаия

Домочадец Эдипа

Хор фиванских старцев

Без слов: Антигона и Исмена, дочери Эдипа

Действие происходит перед царским дворцом в Фивах.

Пролог

Перед воротами дворца – группа юношей с молитвенными ветвями в руках. Во главе их – жрец Зевcа.

Эдип

(выходя из дворца)

Птенцы младые Кадмова гнезда!

Зачем вы здесь – в столь жалобной осанке

И с ветками просителей в руках?

Там в городе клубится фимиама

Седой туман; там песнь мольбы горячей

Возносится – и с ней страданья стон…

Не от чужих услышать я хотел

Про нужды ваши: сам сюда я вышел,

Молвой людей прославленный Эдип…

Так молви же, старик, – тебе пристало

10 Гласить за всех: что вас сюда ведет?

Загнал ли страх – иль заманила ласка?

Хотелось бы помочь вам; не из камня

Ведь наше сердце: жаль мне, дети, вас!

Жрец

Эдип, властитель родины моей!

Ты видишь сам, у алтарей твоих,

Собрались дети: долгого полета

Их крылышки не вынесут еще.

Средь них и я, под старости обузой,

Жрец Зевса. Лучший молодости цвет

Перед тобой, – а там народ толпами

На площадях увенчанный сидит,

20 У двух святилищ девственной Паллады

И над Исмена вещею золой.

Зачем мы здесь? Ты видишь сам: наш город

Добычей отдан яростным волнам;

С кровавой зыбью силы нет бороться,

Нас захлестнула с головой она.

Хиреют всходы пажитей роскошных;

Подкошенные, валятся стада;

Надежда жен в неплодном лоне гибнет;

А нас терзает мукой огневицы

Лихая гостья, страшная чума.

Дом Кадма чахнет от ее дыханья,

А черный Ад богатую взымает

30 С него стенаний и мучений дань.

Не бог ты, знаю. Не как к богу мы

К тебе пришли – и я, и наши дети —

И к очагу припали твоему.

Но из людей для нас, Эдип, ты первый,

И в злоключеньях жизни безрассчетных,

И в ниспосланьях грозных божества.

Не ты ль уж раз, пришедши в город Кадма,

Освободил нас от жестокой дани,

Что мы певице ужасов несли?

А ведь никто из нас тебе загадки

Не разъяснил; ты божиим внушеньем

Ее постиг и спас страну от бедствий —

Так говорит, так верует народ.

40 И вот теперь, могущественный царь,

Тебя, Эдип, мы все с мольбой усердной

Пришли просить: найди для нас защиту,

От бога ли услышав вещий глас,

От смертного ль узнав секрет спасенья.

Твой опыт почве благодатной равен:

Решений всхожесть он блюдет для нас.

Спаси ж наш град, о лучший среди смертных,

Спаси и славу мудрости твоей!

Теперь за то давнишнее усердье

Ты исцелителем земли слывешь;

О да не скажет про твою державу

Потомков наших память навсегда:

50 «При нем мы свет увидели желанный,

При нем нас гибели покрыла мгла».

Нет – стань навеки нам творцом спасенья!

То знаменье счастливое, что в город

Тебя ввело, – да осенит тебя

Оно и ныне! Коль и впредь ты хочешь

Страною править – пусть мужей своих

Тебе на славу сохранит она;

Ведь нет оплота ни в ладье, ни в башне,

Когда защитников погибла рать!

Эдип

О дети, дети! Ведом – ах, как ведом

Мне вашей жажды жалостной предмет.

60 Вы в горе все; но всех страданий ваших

В груди своей я полноту собрал.

Лишь за себя болеет сердцем каждый

Из вас, родные; а моя душа

Скорбит за город – за себя – за вас.

Нет, не со сна меня вы пробудили:

Я много плакал, много троп заботы

Измерил в долгих странствиях ума.

Один мне путь открылся исцеленья —

Его избрал я. Сына Менекея,

Креонта – он моей супруге брат —

70 Послал я в Дельфы, Фебову обитель,

Узнать, какой мольбой, каким служеньем

Я город наш от гибели спасу.

Теперь я дни считаю и тревожусь.

Что с ним? Давно его с возвратом жду

И не пойму причины промедленья.

Когда ж вернется он, исполню строго —

В том честь порукой – все, что скажет бог.

Жрец

(указывая на юношей)

Счастливый признак! С речию твоей

Они приход Креонта возвещают.

Эдип

80 О Аполлон-владыка! Дай, чтоб радость

Явил он словом, как являет видом!

Жрец

Густого лавра плодоносной ветвью

Увенчан он; несет он счастье, верь.

Эдип

Сейчас узнаем – подошел он близко.

Входит Креонт.

Властитель, брат мой, Менекеев сын!

Какую весть принес ты нам от бога?

Креонт

Счастливую; ведь и невзгоду счастьем

Мы признаем, когда исход хорош.

Эдип

Что ж молвит бог? Ответ туманный твой

90 Ни бодрости, ни страха не внушает.

Креонт

Готов пред всеми говорить – а также

И, в дом войдя, наедине с тобой.

Эдип

Скажи при всех: мне их несчастье душу

Сильней терзает, чем своя печаль.

Креонт

Что бог мне молвил, то и я скажу.

Владыка Феб велит нам в ясной речи

Заразу града, вскормленную соком

Земли фиванской, истребить, не дав

Ей разрастись неисцелимой язвой.

Эдип

Как истребить? И в чем зараза эта?

Креонт

100 Изгнанием, иль кровью кровь смывая, —

Ту кровь, что град обуревает наш.

Эдип

Какую кровь? О ком радеет бог?

Креонт

Предшественник твоей державы славной,

Эдип-властитель, Лаием был зван.

Эдип

Слыхал о нем, но видеть не пришлось.

Креонт

Убитый пал он; ныне же к ответу

Бог ясно требует его убийц.

Эдип

А где они? Кто нам найти поможет

Тот тусклый след старинного греха?

Креонт

110 Здесь, молвит бог. Кто ищет, тот находит;

А кто искать ленив, тот не найдет.

Эдип

Где ж пал ваш Лаий? У себя ль в дворце?

Иль средь полей родных? Иль на чужбине?

Креонт

Как говорили, бога вопросить

Пустился он – и не вернулся боле.

Эдип

А вестники? А спутники его?

Ужель никто улик вам не доставил?

Креонт

Погибли все, один лишь спасся; в страхе

Он все забыл. Одно лишь мог сказать…

Эдип

120 Что ж мог сказать он? Много даст одно нам;

Надежды край схвати – и ты спасен.

Креонт

Разбойники – так молвил он – сразили

Паломника несметных силой рук.

Эдип

Не посягнул бы на царя разбойник,

Когда б не злата здешнего соблазн!

Креонт

Такая мысль была, но в нашем горе

Никто не встал отмстителем царя.

Эдип

Коль пал ваш царь, то горе не помеха

Его убийц сейчас же разыскать.

Креонт

130 Сфинкс песнею лукавой отвлекла

Наш ум от смутных бед к насущным бедам.

Эдип

Мой долг отныне – обнаружить все.

Достойно Феб – и ты, Креонт, достойно

Заботу о погибшем воскресили.

Союзником вам буду честным я,

Готовым мстить за землю и за бога.

Ведь не о дальних людях я пекусь,

А сам себя от язвы ограждаю:

Тот враг, что Лаия убил, и мне

140 Той самой смертью, мнится, угрожает;

Обоим нам явлю я помощь ныне.

Теперь оставьте, дети, алтари,

С собою взяв молитвенные ветви;

Сюда же граждан Кадма созовите:

Я все готов исполнить, что смогу,

А бог победу нам пошлет – иль гибель.

Эдип уходит во дворец, следом за ним Креонт.

Жрец

Идемте, дети. Царь нам все исполнит,

О чем просить явились мы к нему.

Ты ж, Аполлон, чьему мы слову вняли,

150 Яви спасенье – прекрати болезнь!

Уходит, сопровождаемый юношами.

ПАРОД

Орхестру постепенно заполняет Хор фиванских старцев.

Хор

С т р о ф а I

Зевса отрадная весть, что приносишь ты в славные Фивы

С дельфийской рощи золотой?

Страх обуял мою грудь, в напряжении сердце трепещет, —

Будь милостив, Феб-исцелитель!

Новой ли службы от нас ты потребуешь?

Иль воскресишь из могилы забвения

Древний обряд? О, поведай, ласкающей

Чадо Надежды, бессмертное Слово!

А н т и с т р о ф а I

Первой тебя я зову, дочь Зевса, святая Афина,

160 С сестрой державной твоей,

Той, что на площади круглой наш город блюдет, Артемидой

И с Фебом, стрельцом всеразящим.

Троицей свет нам явите спасительный!

Если когда-либо горя нависшего

Черную тучу вы мощно развеяли —

Боги родные, придите и ныне!

С т р о ф а II Ах, муки несметные терпим мы:

Охвачен заразою весь народ.

Оружие дум притупилось!

170 Гибнут роскошной земли порождения;

Жалостных мук не выносят роженицы;

Души, из тел пораженных исторгнуты,

То здесь, то там

Мчатся, как птицы небес быстрокрылые,

В пламенном рвенье к туманному берегу,

Где бог царит вечерний.

А н т и с т р о ф а II

Их стаи несметные вдаль летят;

Везде неоплаканных груды тел,

180 Из них расцветает зараза!

Жены меж них и согбенные матери,

Все к алтарям, точно к брегу спасения,

С воплем беспомощным в страхе бросаются,

И льется песнь —

Льется отчаянья стон раздирающий.

Внемли, о Зевсова дщерь! Светлоликую

Яви защиту в горе.

С т р о ф а III Его ж, что град жаром жжет,

Стону радуясь людей,

190 И без щитов, без копий нас терзает, —

Ареса буйного из края изгони,

Отбрось врага в глубь морей,

В терем Амфитриты,

Отбрось к нелюдимому брегу

Фракии бурливой!

Ведь если дань простит нам ночь —

День взыскать ее спешит.

200 О Зевс! Длань твоя

Молний пламенем грозна:

Срази его безжалостным перуном!

А н т и с т р о ф а III

Владыка Феб! В помощь нам

Стрел-заступниц ярый вихрь

Направь в убийцу с тетивы лучистой!

Лучистый светоч с гор ликийских принеси,

Страши врага, жги врага,

Дева Артемида!

И ты, моей родины отпрыск,

210 В митре золотистой

Веди вакханок резвый хор,

Ясноликий Дионис!

Возьми огнь святой,

Огнь победный, сокруши

Среди богов презреннейшего бога!

Эписодий первый

Эдип

(выходя из дворца)

Вы молитесь, – меж тем, от вас зависит

Отчизне оборону от болезни

И отдых от несчастий даровать.

Внемлите лишь моей усердно речи.

Не знал я божьих слов, не знал я дела —

220 Не то – без долгих поисков и спросов

Напал бы скоро я на верный след.

Но нет; я – поздний гражданин меж граждан,

И вот наказ мой Кадмовым сынам.

Кому известно, от чьего удара

Царь Лаий пал, сын Ла́бдака державный,

Тот обо всем да известит меня.

Да не боится он открыть улику

Сам на себя: вреда ему не будет,

И лишь страну оставит с миром он.

230 Да не молчит подавно о другом он, —

Коли убийца был из иноземцев, —

Казной за весть и лаской награжу.

А если вы ответа не дадите —

О друге ли иль о себе радея —

То вот дальнейшая вам речь моя:

Убийца тот, кто б ни был он, повсюду

В земле, что скиптру моему подвластна,

От общества сограждан отлучен.

Нет в ней ему ни крова, ни привета,

Ни общей с вами жертвы и молитвы,

240 Ни окропления священных уз.

Вы гнать его повинны все, как скверну

Земли родимой – так мне бог пифийский

В пророчестве недавнем возвестил.

И вот я становлюсь по воле бога

Заступником убитому царю.

Я говорю: будь проклят тот убийца,

Один ли иль с пособниками вкупе,

Будь злая жизнь уделом злого мужа!

Будь проклят сам я наравне с убийцей,

250 Когда б под кровом моего чертога

Он с ведома скрывался моего!

А вы блюдите этот мой приказ

В угоду мне и Фебу и отчизне,

Лишенной сил и милости богов.

Так бог велел. Но если б даже слово

Его не грянуло с парнасских круч —

Вам все ж грешно забыть о мести правой,

Когда гepoй, когда ваш царь погиб.

Уж и тогда был долгом вашим розыск.

Теперь же я его наследство принял,

260 Я стал супругом царственной вдовы,

И если б бог его потомством милым

Благословил, то и детей его

Залогом общим я б владел по праву…

Но нет! Немилостив был бог к нему…

Так за него, как за отца родного,

Я заступлюсь; отныне цель моя —

Найти убийцу Лаия – ему же

Отцом был Лабдак, дедом Полидор,

Кадм – прадедом, и пращуром – Агенор.

Молю богов: кто мой приказ отринет,

Да не вернет тому земля посева,

270 Да не родит наследника жена;

Да сгинет он, как гибнет град несчастный,

Иль худшей смертью, коль такая есть!

А тем, кто слову моему послушен,

Союзницей пускай святая Правда

И боги все пребудут на века.

Корифей

Как ты связал меня своим заклятьем,

Так я отвечу, государь, тебе:

Убил не я; убийцы я не знаю.

Послал нам Феб мудреную загадку —

Он разрешить ее способней всех.

Эдип

280 Сказал ты правду; но заставить бога

Никто не властен из живых людей.

Корифей

Дозволь второе предложить решенье.

Эдип

Не откажи и в третьем, если есть.

Корифей

Владыке Фебу силой вещей мысли

Один Тиресий равен, государь.

Лишь от него узнать мы можем правду.

Эдип

И это я исполнил: по совету

Креонта двух к нему гонцов послал я;

Зачем он медлит – не могу понять.

Корифей

290 Еще есть слово – тусклое, глухое…

Эдип

Какое слово? Все я должен взвесить.

Корифей

От путников он принял смерть – так молвят.

Эдип

Я слышал, но убийца неизвестен.

Корифей

Однако если страх ему знаком —

Не вынесет проклятий он твоих.

Эдип

Кто в деле смел, тот слов не устрашится.

Корифей

Но вот явился грозный обличитель!

Уж к нам ведут почтенного пророка,

Что правду видит из людей один.

Появляется Тиресий, которого ведет мальчик, за ним следуют двое слуг Эдипа.

Эдип

300 Привет тебе, Тиресий, – ты, чей взор

Объемлет все, что скрыто и открыто

Для знания на небе и земле!

Ты видишь, хоть и с темными очами,

Страду лихую города больного;

Единственный его спаситель – ты.

Узнай, коли не знаешь, от гонцов:

Феб на вопрос наш дал такой ответ,

Чтоб мы, разведав Лаия убийц,

Изгнаньем их иль казнью истребили —

Тогда лишь стихнет ярая болезнь.

310 Тебе понятен рокот вещей птицы,

Знакомы все гадания пути;

Спаси ж себя, и город, и меня,

Сними с нас гнев души непримиренной!

Ведь ты – оплот наш; помогать же ближним

По мере сил – нет радостней труда.

Тиресий

О знанье, знанье! Тяжкая обуза,

Когда во вред ты знающим дано!

Я ль не изведал той науки вдоволь?

А ведь забыл же – и сюда пришел!

Эдип

Что это? Как уныла речь твоя!

Тиресий

320 Вели уйти мне; так снесем мы легче,

Я – свое знанье, и свой жребий – ты.

Эдип

Ни гражданин так рассуждать не должен,

Ни сын; ты ж вскормлен этою землей!

Тиресий

Не к месту, мне сдается, речь твоя.

Так вот, чтоб мне не испытать того же…

(Собирается уйти.)

Эдип

О, ради бога! Знаешь – и уходишь?

Мы все – просители у ног твоих!

Тиресий

И все безумны. Нет, я не открою

Своей беды, чтоб не сказать – твоей.

Эдип

330 Что это? Знаешь – и молчишь? Ты хочешь

Меня предать – и погубить страну?

Тиресий

Хочу щадить обоих нас. К чему

Настаивать? Уста мои безмолвны.

Эдип

Ужель, старик бесчестный – ведь и камень

Способен в ярость ты привесть! – ответ свой

Ты утаишь, на просьбы не склонясь?

Тиресий

Мое упорство ты хулишь. Но ближе

К тебе твое: его ты не приметил?

Эдип

Как речь твоя для города позорна!

340 Возможно ли без гнева ей внимать?

Тиресий

Что сбудется, то сбудется и так.

Эдип

К чему ж молчать? Что будет, то скажи!

Тиресий

Я все сказал, и самый дикий гнев твой

Не вырвет слова из души моей.

Эдип

Да, все скажу я, резко, напрямик,

Что видит ум мой при зарнице гнева.

Ты это дело выносил во тьме,

Ты и исполнил – только рук своих

Не обагрил. А если б зрячим был ты,

Убийцей полным я б назвал тебя!

Тиресий

350 Меня винишь ты? Я ж тебе велю —

Во исполненье твоего приказа

От нас, от граждан отлучить себя:

Земли родной лихая скверна – ты!

Эдип

Напрасно мнишь ты, клеветник бесчестный,

Избегнуть кары за слова твои!

Тиресий

Меня спасет живая правды сила.

Эдип

Уж не гаданью ль ею ты обязан?

Тиресий

Тебе; ты сам раскрыть ее велел.

Эдип

Скажи еще раз, чтоб понятно было!

Тиресий

360 Ужель не понял? Иль пытать решил?

Эдип

Не ясно понял; повтори еще раз!

Тиресий

Изволь: убийца Лаия – ты сам!

Эдип

Сугубой лжи – сугубое возмездье!

Тиресий

Велишь наполнить возмущенья меру?

Эдип

Что хочешь молви: речь твоя – лишь дым.

Тиресий

В общенье гнусном с кровию родной

Живешь ты, сам грехов своих не чуя!

Эдип

Уйти от кары поношеньем мнишь ты?

Тиресий

Да, если сила истине дана.

Эдип

370 Есть в правде сила, есть, но не в тебе —

В тебе ж угас и взор, и слух, разум.

Тиресий

Ах, бедный, бедный! Тот упрек безумный —

Его от всех услышишь скоро ты.

Эдип

Сплошная ночь тебя взрастила; гнев твой

Не страшен света радостным сынам.

Тиресий

Не мне тебя повергнуть суждено:

Сам Аполлон тебе готовит гибель.

Эдип

Креонта ль слышу вымысел – иль твой?

Тиресий

Оставь Креонта; сам себе ты враг.

Эдип

380 О власть, о злато, о из всех умений

Уменье высшее среди людей —

Какую зависть вы растить способны!

Я ль добивался этого престола?

Мне ль не достался он, как вольный дар?

И что ж? Креонт, мой верный, старый друг,

Из-за него меня подходом тайным

Сгубить задумал! Хитрого волхва

Он подпускает, лживого бродягу,

В делах наживы зрячего, но полной

В вещаниях окутанного тьмой!

390 Скажи на милость, где явил ты Фивам

Искусства достоверность твоего?

Когда с кадмейцев хищная певица

Живую дань сбирала – почему

Ты не сказал им слова избавленья?

А ведь решить ту мудрую загадку

Способен был не первый встречный ум —

Тут было место ведовской науке!

И что же? Птицы вещие молчали,

Молчал и бога глас в груди твоей;

И я пришел, несведущий Эдип.

Не птица мне разгадку подсказала —

Своим я разумом ее нашел!

И ныне ты меня замыслил свергнуть,

400 Чтобы с Креонтом дружбу завести!

На горе ж вы (и ты, и твой учитель)

Себе самим – надумали наш город

От скверны очищать! И если б я

В тебе не видел старика – я карой

Заслуженной бы вразумил тебя!

Корифей

Нам так сдается: и в его вещаньях

Пылает гнев, и, царь, в твоем ответе.

Не он спасет нас; лучше б обсудить,

Как нам исполнить Аполлона волю.

Тиресий

Ты – царь, не спорю. Но в свободном слове

И я властитель наравне с тобой.

410 Слугою Феба, не твоим живу я;

Опека мне Креонта не нужна.

Ты слепотою попрекнул меня!

О да, ты зряч – и зол своих не видишь,

Ни где живешь, ни с кем живешь – не чуешь!

Ты знаешь ли родителей своих?

Ты знаешь ли, что стал врагом их злейшим

И здесь, под солнцем, и в подземной тьме?

И час придет – двойным разя ударом,

И за отца, и за родную мать,

Тебя изгонит из земли фиванской

Железною стопой проклятья дух,

И вместо света тьма тебя покроет.

420 Где не найдешь ты гавани стенаньям?

Где не ответит крикам Киферон,

Когда поймешь, что к свадьбе в этом доме

С добром ты плыл, но не к добру приплыл,

И все иные беды, от которых

Ты станешь братом собственных детей!

Теперь, коль хочешь, поноси Креонта

И речь мою, но скоро в целом мире

Не будет доли горестней твоей!

Эдип

Невыносима клевета такая!

430 Сгинь, дерзкий волхв! Скорей уйди отсюда

К себе обратно и оставь мой дом!

Тиресий

И не пришел бы, если б ты не звал.

Эдип

Не знал же я, что вздорных слов наслышусь

Из уст твоих; а то б не звал, поверь!

Тиресий

По-твоему, я вздорен; что ж! Но мудрым

Я звался – у родителей твоих.

Эдип

О ком сказал ты? Кто меня родил?

Тиресий

Родит тебя – и сгубит – этот день.

Эдип

Опять загадка! Кто тебя поймет?

Тиресий

440 Не ты ль загадок лучший разрешитель?

Эдип

Коришь меня за то, чем я велик?

Тиресий

В твоем искусстве и твоя погибель.

Эдип

Зато я землю спас – она важнее.

Тиресий

Я ухожу.

(Мальчику)

Веди меня, мой сын.

Эдип

Да, уходи! Досаден твой приход

И беспечально будет удаленье.

Тиресий

Что ж, я уйду, но раньше дам ответ вам

На ваш вопрос. Тебя не устрашусь я —

Меня низвергнуть не тебе дано.

Внемли: тот муж, которого ты ищешь

450 С угрозой кары, Лаия убийца —

Он здесь! пришлец – таким его считают;

Но час придет – фиванцем станет он,

Без радости отчизне приобщенный.

На слепоту взор ясный променяв,

На нищенство – державное раздолье,

Изгнанником уйдет он на чужбину,

Испытывая посохом свой путь.

Узнает он, что он своим исчадьям —

Отец и брат, родительнице – вместе —

И сын и муж, отцу же своему —

460 Соложник и убийца. Вот ответ мой!

Теперь иди и взвесь его, и если

Хоть каплю лжи ты в нем найдешь – в вещаньях

Считай меня невеждой навсегда!

Оба уходят: Тиресий в город, Эдип во дворец.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I Кто он, чью длань вещего бога

Со скалы дельфийской

Примерил взор – страшного дела

Тайный совершитель?

Пора ему в глубь пустынь

Коней-летунов быстрей

Бежать без оглядки.

Среди зарева молнии гонит его

470 Вседержавного Зевса разгневанный сын,

И рой неотступных

Мчится вслед Эриний.

А н т и с т р о ф а  I Раздался клич – клич с белоснежных

Круч святых Парнаса:

Заросший след тайного мужа

Все раскрыть стремятся.

Он рыщет в глухом лесу,

В пещерах угрюмых гор,

Как зверь бесприютный:

Одинокой стопою скитается он,

480 Лишь бы грозных вещаний тропу обмануть —

Они ж неустанно

Над главой кружатся.

С т р о ф а II Страшных забот думы вспугнул

В сердце моем мудрый пророк;

Верить невмочь спорить невмочь,

Как мне решить, знать не могу.

Ни на прошлое надежды, ни на будущее нет —

Но не знал я никогда,

 490 Чтобы Лаий Полибиду супостатом выступал,

Не услышал и теперь.

Где ж улика того дела, где свидетель у меня

Против славы всенародной,

Что Эдипа осенила навсегда?

Не поверю, чтоб убийство он свершил.

А н т и с т р о ф а  II

Боги одни – Зевс, Аполлон —

Долю людей призваны знать;

Что же пророк? может ли он

600 Даром святым нас превзойти?

На сомненье нет ответа; но лишь мудростью велик

Человек перед людьми.

Пусть клевещут на Эдипа; пока слово не сбылось,

Не согласен с ними я.

Кто не видел, как пред девой быстрокрылой он стоял?

610 Доказал он свою мудрость

И усердье благородства среди нас;

Мы навеки ему верность сохраним.

Эписодий второй

Креонт

(поспешно входя со стороны города)

Сограждане, в ужасном преступленье

Меня винит – так слышал я – Эдип.

Напраслины не вынес я. И так уж

Несчастны мы; но если он считает,

Что в этом горе я способен был

Ему иль словом повредить, иль делом, —

Такая слава всей дальнейшей жизни

Разрушила бы радость для меня.

520 Я не в простой обиде обвинен,

А в величайшей: и перед страною,

И перед вами, и перед друзьями.

Корифей

Да, слово вырвалось из уст его;

Но, видно, гнев его внушил, не разум.

Креонт

Но все ж сказал он, что, научен мною,

Его опутал кривдою пророк?

Корифей

Он так сказал; подумав ли – не знаю.

Креонт

Как? Не кривя ни взором, ни душой,

Он произнес такое обвиненье?

Корифей

530 Не знаю: мне ли знать дела владык?

Но вот он сам выходит из чертога.

Эдип

(выходя из дворца)

Ты здесь? Зачем ты здесь? Ужели лоб твой

Такою наглостью запечатлен,

Что подступаешь к дому моему

Ты, уличенный мной убийца, ты,

Моей державы явный похититель?

Скажи на милость, трусом ли презренным

Тебе казался царь твой, иль глупцом,

Когда такое дело ты задумал?

Возмнил ли ты, что не замечу я,

Как подползать твое коварство будет,

И, распознав его, не отражу?

540 Не ты ль скорей – мечтатель безрассудный,

Что без друзей и без богатства власть

Присвоить вздумал, честолюбец жалкий?

Креонт

Прими совет мой: дай сказать мне слово

В ответ тебе – и, выслушав, реши.

Эдип

Учить силен ты, я ж учиться слаб.

Довольно слов; ты – враг мой и предатель.

Креонт

Об этом самом выслушай меня!

Эдип

Об этом самом замолчи, изменник!

Креонт

Не мудр же ты, коль вне стези рассудка

550 Находишь вкус в упрямом самомненье.

Эдип

Не мудр и ты, коль мнишь избегнуть кары,

Предательски нарушив долг родства.

Креонт

Не буду спорить; да, ты прав. Одно лишь

Скажи мне: в чем предательство мое?

Эдип

По твоему ль совету – да иль нет —

Послал я за пророком многочтимым?

Креонт

И ныне тот же дал бы я совет.

Эдип

Скажи тогда: давно ли царь ваш Лаий…

Креонт

При чем тут Лаий? Не пойму вопроса.

Эдип

560 Сраженный, пал таинственной рукой?

Креонт

Давно успел состариться тот век.

Эдип

А ваш пророк – он был тогда при деле?

Креонт

Был так же мудр и так же всеми чтим.

Эдип

Назвал мое он имя в ту годину?

Креонт

Не доводилось слышать мне его.

Эдип

Вы не старались обнаружить дело?

Креонт

Как не старались? Все напрасно было.

Эдип

А он, мудрец, зачем вам не помог?

Креонт

Не знаю и в неведенье молчу.

Эдип

570 Зато другое знаешь ты и скажешь.

Креонт

Что именно? Не утаю, коль знаю.

Эдип

А вот что: это ты его наставил

Меня убийцей Лаия назвать!

Креонт

Что он сказал, тебе известно. Ты же

И на мои вопросы дай ответ.

Эдип

Изволь; убийцы не найдешь во мне.

Креонт

Скажи: ты муж моей сестры, не так ли?

Эдип

Я муж твоей сестры; сказал ты правду.

Креонт

Совместно с ней землей ты управляешь?

Эдип

580 Ни в чем отказа не бывало ей.

Креонт

С собой меня сравняли вы в союзе?

Эдип

И ты союз изменой разорвал.

Креонт

Какой изменой? Ты подумай трезво

И взвесь одно: кто променять согласен

На полное тревоги имя власти —

Влиятельный и сладостный покой?

Я никогда в душе своей не ставил

Сан царский выше царственных деяний;

Так мыслят все, кто разумом не слаб.

590 Что ни хочу я, все могу без страха

Я получить; а если б сам я правил —

Как часто б делал вопреки себе!

Ужель милее царский мне венец

Безбольной чести, мирного величья?

Нет, не настолько я ума лишился,

Чтоб предпочесть тревожной власти бремя

Чете прекрасной: «выгода и блеск».

Теперь привет, улыбки мне повсюду,

Теперь в мою просители твои

Стучатся дверь – успеха им залогом

Мое вниманье. И все это, мнишь ты,

За звук пустой я уступить готов?

600 Нет, с разумом злодейство несовместно:

Ни сам к нему не склонен я, ни в долю

Меня сообщник не возьмет дурной.

И вот мой вызов: сам отправься в Дельфы,

Проверь дощечки подлинность моей!

Затем, мои сношения с пророком

Вели раскрыть; и если тут виновным

Меня найдешь – то вместе со своим

Брось и мой голос в обвиненья урну.

Но без улик не осуждай меня.

Противно правде – и дурных напрасно

610 Считать друзьями, и врагами добрых.

Кто друга верного изгнал – тот жизни

Своей любимейший отрезал цвет.

Что ж, час придет – поймешь ты, что ты сделал.

Одно лишь время – добрым оправданье,

Других же в день ты уличишь один.

Корифей

Он молвит здраво; стерегись паденья!

Решений быстрых ненадежен путь.

Эдип

Но если быстр предатель нечестивый,

И мне быть быстрым царский долг велит.

620 А буду медлить – увенчает счастье

Его коварство, мне ж готова смерть.

Креонт

Что ж ты решил? Чтоб я покинул землю?

Эдип

Нет, не изгнанье твой удел, а смерть.

Креонт

……………………………………………………..

Эдип

Когда поймешь, чего достойна зависть.

Креонт

Ты вовсе не доступен убежденью?

Эдип

…………………………………………………

Креонт

Безумен ты!

Эдип

Себе кажусь я здравым.

Креонт

Кажись и мне!

Эдип

Довольно: ты изменник!

Креонт

Где ж разум твой?

Эдип

Почтение царю!

Креонт

Дурному – нет!

Эдип

О мой народ, народ!

Креонт

630 И я народу сын, не только ты!

Корифей

Оставьте спор, властители! Выходит

В час добрый к вам царица из чертога:

Пусть мир меж вас восстановит она.

Из дворца выходит Иокаста.

Иокаста

Несчастные! Теперь ли время ссоре

Бессмысленной? Страдает весь народ,

А вас заботят личные обиды?

Вернись в чертог, супруг мой; удались

И ты, Креонт; ничтожного предлога

В тяжелое не возводите зло!

Креонт

Сестра моя! Супруг твой, царь Эдип,

640 Ужасную вменяя мне вину,

Изгнанием грозит мне или казнью.

Эдип

Да, это так! В коварном покушенье

На жизнь мою я уличил его.

Креонт

Пусть пропаду, пусть вечно буду проклят,

Коль в чем-нибудь виновен пред тобой.

Иокаста

Ради богов, поверь ему, Эдип!

Яви почет и клятве пред богами,

И мне, и этим гражданам твоим.

КОММОС

Хор

С т р о ф а Молю, о царь, выслушай

650 Не гневаясь, с разумом!

Эдип

Чего ж ты хочешь от меня?

Хор

Его блюдет клятвы сень;

Верным слыл он всегда;

Прости его!

Эдип

Что хочешь – знаешь?

Корифей

Знаю!

Эдип

Что ж, скажи!

Хор

Клятву дал твой брат; не казни его

Ради тусклой мглы призрачных улик!

Эдип

Так знай же: этой просьбой для меня

Ты просишь смерти или же изгнанья.

Хор

660 О нет, нет! Светлый бог свидетель мне!

Пусть погибну я без богов, друзей,

Если зла тебе я в душе желал.

Плач страны болью грудь давит мне;

Ужель весь горя круг не пройден ей,

Ужель ей новый бедствий вал грозит?

Эдип

Свободен он! Пусть лучше я погибну

670 Иль из земли в бесчестье удалюсь.

(Хору.)

Твой грустный лик внушил мне состраданье;

Но он повсюду ненавистен мне.

Креонт

Ты уступил, но с гневом. Гнев пройдет.

А гнет останется. Такие души

Себе самим несносны поделом.

Эдип

Оставь меня! Уйди!

Креонт

Я ухожу —

Тобой не понят, но для них – все тот же.

(Уходит.)

Хор

(Иокасте)

А н т и с т р о ф а Зачем, жена, медлишь ты

Уйти с царем в свой дворец?

Иокаста

680 Хочу узнать, как спор возник.

Хор

Глухой упрек грянул вдруг;

Злой извет сердце рвет

И без вины.

Иокаста

Вскипели оба?

Корифей

Оба.

Иокаста

В чем причина?

Хор

Не довольно ли? Исстрадались мы!

Что покончено – будь покончено.

Эдип

Вот ты каков! Хоть ты и благомыслен,

Но расслабляешь, притупляешь дух мой?

Хор

О царь, царь! Сколько уж раз клялся я!

690 Я б безумен был, безнадежно слеп,

Если б верности изменил своей.

Мне ль забыть, как в те дни град страдал!

Не ты ль путь верный отыскал для нас?

О, будь вновь лучшим нам водителем.

Иокаста

Скажи и мне, во имя всех богов;

Зачем ты гневом воспылал таким?

Эдип

700 Скажу: ты мне почтенней, чем они.

Креонт злоумышляет на меня.

Иокаста

Скажи яснее: в чем его вражда?

Эдип

Назвал меня он Лаия убийцей!

Иокаста

Cо слов других? По собственной догадке?

Эдип

Свои уста хранит он от хулы,

А подослал гадателя-злодея!

Иокаста

О, если так – освободи от страха

Свой ум, Эдип, и от меня узнай,

Что нет для смертных ведовской науки.

710 Тому я довод ясный укажу.

Однажды Лаий – не скажу: от Феба,

Но в Дельфах от гадателей его

Ужасное вещанье получил,

Что смерть он примет от десницы сына,

Рожденного в законе им и мной.

Но Лаий – говорят нам – у распутья,

Где две дороги с третьего сошлись,

Разбойниками был убит чужими!

А мой младенец? От его рожденья

Едва зарделся третий луч зари, —

И он его, сковав суставы ножек,

Рукой раба в пустыне бросил гор!

Да! Не заставил Аполлон малютку

720 Отцеубийством руки обагрить;

Напрасен страх был, Лаию внушенный,

Что от родного сына он падет;

Так оправдались вещие гаданья!

О них не думай! Если бог захочет —

Он сам сорвет с грядущего покров!

Эдип

Что слышу я, жена моя? Во мне

Смутился дух мой, и в волненье разум.

Иокаста

Какой тревогой встрепенулся ты?

Эдип

Сказала ты, что пал он у распутья,

730 Где две дороги с третьего сошлись?

Иокаста

Так молвили, да и поныне молвят.

Эдип

Где ж эта местность? Где погиб твой муж?

Иокаста

Земля Фокидой кличется, а местность —

Где путь двоится в Дельфы и в Давлиду.

Эдип

А сколько времени прошло с тех пор?

Иокаста

Дошла до нас та новость незадолго

Пред тем, как ты объявлен был царем.

Эдип

О Зевс! Что сделать ты со мной задумал!

Иокаста

Эдип мой, друг мой! Что с тобой? Скажи!

Эдип

740 Постой, постой!.. Каков был видом Лаий?

Каких был лет в то время он? Ответь!

Иокаста

Могуч; глава едва засеребрилась;

А видом был он – на тебя похож.

Эдип

О смерть! Ужель я, сам не сознавая,

Себя проклятью страшному обрек?

Иокаста

Что ты сказал? Твое лицо мне страшно.

Эдип

Боюсь, боюсь – был свыше меры зрячим

Пророк… Но нет! Еще одно скажи.

Иокаста

Сказать готова, хоть и страшно мне.

Эдип

750 С немногими пошел он иль с отрядом

Телохранителей, как вождь и царь?

Иокаста

Всех было пять; один из них – глашатай.

В повозке Лаий восседал один.

Эдип

Ах, ясно все… так ясно! От кого же

Узнали вы про смерть его, жена?

Иокаста

Один лишь раб от смерти ускользнул.

Эдип

А где живет он ныне? Во дворце?

Иокаста

О нет. Когда вернулся он, увидел

Тебя царем, а Лаия убитым,

760 К моей руке припав, он умолил

Услать его из города подальше

На пастбища окраинные стад.

Я снизошла к мольбе его; и право,

Не будь рабом он, получил бы больше.

Эдип

Нельзя ль скорей его обратно вызвать?

Иокacта

Конечно, можно. Но на что тебе он?

Эдип

Боюсь, жена, причин я слишком много

Тебе назвал желанья моего!

Иокаста

Да он придет! Но все ж и я достойна

770 Трою кручину разделить, Эдип.

Эдип

Достойна; и кому еще доверить

Я мог бы страх встревоженной души?

Кто ближе мне в судьбы моей невзгодах?

Мне был отцом Полиб, коринфский царь,

А матерью – дориянка Меропа.

На родине вельможей первым слыл я,

До случая, который был достоин

Сомнения, но гнева не достоин.

На пиршестве, напившись до потери

Рассудка, гость какой-то в пьяном рвенье

«Поддельным сыном моего отца»

780 Меня назвал. Вскипел я гневом; все же

Себя сдержал я в эту ночь. С зарей же

Пошел к отцу и матери, чтоб правду

От них узнать. Они с негодованьем

Обидчика отвергли. Я был рад,

Но все ж сверлило оскорбленье душу:

Я чувствовал, как дальше все и дальше

Оно ползло. – И вот иду я в Дельфы,

Не говоря родителям ни слова.

Здесь Феб ответа ясного меня

Не удостоил; но в словах вещанья

790 Нашел я столько ужасов и бед —

Что с матерью преступное общенье

Мне предстоит, что с ней детей рожу я

На отвращенье смертным племенам,

И что я кровь пролью отца родного —

Что я решил – отныне край коринфский

Любить с звездой небесной наравне

И бег туда направить, где б не мог я

Стать жертвою пророческих угроз.

И вот дошел я до тех мест, в которых —

Как молвишь ты – погиб покойный царь.

800 Тебе, жена, всю правду я открою.

Когда уж близок был к распутью я,

Навстречу мне повозка едет, вижу;

Пред ней бежит глашатай, а в повозке

Сам господин, – как ты мне описала.

И тот и этот силою меня

Пытаются согнать с своей дороги.

Толкнул меня погонщик – я в сердцах

Его ударил. То увидя, старец,

Мгновенье улучив, когда с повозкой

Я поравнялся, в голову меня

Двойным стрекалом поразил. Однако

810 Он поплатился более: с размаху

Я посохом его ударил в лоб.

Упал он навзничь, прямо на дорогу;

За ним и прочих перебить пришлось.

Но если между Лаием погибшим

И тем проезжим есть какая связь —

О, кто несчастнее меня на свете,

Кто боле взыскан гневом божества?

Нет мне у вас ни крова, ни привета,

Вы гнать меня повинны все, повсюду,

И граждане, и пришлые. И сам я

820 Проклятье это на себя изрек!

И одр погибшего я оскверняю

Прикосновеньем той руки, что насмерть

Его сразила!.. Я ли не злодей?

Я ль не порочней всех во всей вселенной?

Бежать я должен – и в несчастном бегстве

Не должен взором на своих почить,

Не должен родины своей коснуться,

Не то – грех с матерью, отца убийство,

Родителя и пестуна – Полиба!

О сколь жесток – простится слово правды —

Ко мне был бог, что так меня сгубил!

830 Нет, нет, не дай, о чистое светило,

Моим очам увидеть этот день!

Пошли мне смерть, но не клейми при жизни

Меня таким несчастия пятном!

Корифей

И мы в тревоге; все ж, пока свидетель

Не выслушан – надежды не теряй!

Эдип

Своей надежде дал я срок недолгий —

Пока придет с окраины пастух.

Иокаста

Что может дать отрадного тебе он?

Эдип

Пусть в показаньях он с тобой сойдется —

840 Тогда свободен от нечестья я.

Иокаста

В каком же слове видишь ты опору?

Эдип

Он показал – так от тебя я слышал, —

Что от разбойников погиб твой муж, —

От многих, значит. Коль и ныне то же

Покажет он, – убил его не я:

Один прохожий ведь не равен многим.

А если путник одинокий будет

Показан им – тогда уж нет сомнений:

Убийства грех нависнет надо мной.

Иокаста

О, если так, то будь уверен: слово

Он произнес, как я передала.

Его обратно взять не может он:

850 Все слышали его, не я одна!

Но если б даже от тогдашней речи

Отрекся он – вещаний он и этим

Не оправдает. Феб царю судил

От сына моего погибнуть; что же,

Убил его малютка бедный? Нет!

Он сам погибель до того отведал.

Теперь не верю я гаданьям божьим:

Они с дороги не собьют меня.

Эдип

Ты судишь здраво; все ж за очевидцем

860 Пошли гонцов – прошу тебя, пошли!

Иокаста

Пошлю не медля. Но войдем в хоромы;

Тебе во всем я рада услужить.

Уходит с Эдипом во дворец.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I Судьба моя! Дай мне вечно

Слов и дел святую чистоту блюсти

И чтить Законы, что в небесной выси

Из лона Правды самой взошли.

Их край родной – ясный свет эфира;

Олимп им отец; родил

Не смертного разум их;

870 Не он в забвения мгле их схоронить властен!

Велик в них зиждущий бог; они нетленны.

А н т и с т р о ф а  I

Слепая спесь – власти чадо;

Спесь же, снедью благ пресытившись вконец,

Сверх меры пышных, вред в себе несущих —

На счастья крайний уступ взойдя.

С него стремглав в глубь несется бездны.

Но ты, справедливый бог,

Молю, не оставь народ

880 В борьбе, которая нам в граде сулит счастье!

Мне будет зиждущий бог оплотом вечно.

С т р о ф а II Если ж кто рукам и речи

Путь надменности избрал,

Без страха пред ликом Правды,

Без почтения к богам —

Судьба да постигнет злая

Спесь несчастную его.

Кто в беззаконье к выгоде стремится,

890 И кто в нечестии своем,

Не признает ненарушимых граней —

Возможно ль нам стрелы гнева своего

От груди отвлечь злодея?

Если честь делам нечестья воздавать —

К чему мои песни?

А н т и с т р о ф а  II

Уж с молитвой не пойду я,

Где срединный храм Земли,

Ни в Фебов чертог Абейский,

900 Ни к Олимпии холмам, —

Пока с очевидной силой

Бог себя не оградит.

О Зевс-вершитель, выше всех царящий!

Коли права моя мольба —

Твой взор бессмертный обрати на дерзких!

Уж веры нет Феба гаснущим словам;

Меркнет в почестях народных

Бога-песнопевца лучезарный лик;

910 Конец благочестью!

Эписодий третий

Из дворца выходит Иокаста; за ней прислужница несет цветы и благовония.

Иокаста

Пришла мне мысль, фиванские вельможи,

Припасть смиренно к алтарям бессмертных

С венком и с горстью ладана в руках.

Волнуется в заботах выше меры

Душа Эдипа; не умеет он,

Как должно здравомыслящему мужу,

По прошлому о будущем судить, —

Он отдается первой встречной речи,

Когда о страхе шепчет эта речь.

Моим советам он не внемлет боле;

И вот к тебе, Ликейский Аполлон —

920 Ты ближе всех – с мольбой я обращаюсь:

Яви нам добрый выход из беды.

Поник ладьи отважный кормчий нашей;

Его уныньем все омрачены.

Кладет цветы и благовония к подножию статуи Аполлона.

К дворцу Эдипа приближается Коринфский Вестник.

Вестник

Дозвольте, граждане, у вас спросить:

Где здесь Эдипа царственный чертог?

Иль лучше – самого мне укажите!

Корифей

Чертог ты видишь; сам он дома, гость мой;

А здесь супруга – мать его детей.

Вестник

Будь счастлива среди счастливых вечно,

930 Царя Эдипа верная супруга!

Иокаста

Тебе, мой гость, того же я желаю,

За ласковый привет. Скажи, однако,

В чем – или воля, или весть твоя.

Вестник

Супругу твоему и дому – счастье.

Иокаста

Какое счастье? Кто тебя прислал?

Вестник

Народ коринфский. Шлет тебе он радость…

Конечно, радость… но и горе с ней.

Иокаста

В чем этой вести двойственная сила?

Вестник

Его царем поставят уроженцы

940 Земли истмийской – так судили там.

Иокаста

Но разве власть уж не в руках Полиба?

Вестник

О нет; он сам признал уж смерти власть.

Иокаста

Что ты сказал? Отец Эдипа умер?

Вестник

Да. Если лгу – пускай умру я сам.

Иокаста

(прислужнице)

Скорей, раба, ступай за господином,

Скажи ему… – О, где вы ныне? Где вы,

Вещания богов? – Всю жизнь боялся

Его убить мой муж, и вот теперь

Его судьба сразила, а не он!

Эдип

(поспешно выходя из дворца)

950 Друг Иокаста, милая супруга,

Зачем сюда ты вызвала меня?

Иокаста

Его послушай – он тебя научит,

Как верить им – пророчествам богов!

Эдип

Кто он такой? И что он мне приносит?

Иокаста

Гонец коринфский с вестью о Полибе,

Отце твоем: его уж нет, он умер.

Эдип

Возможно ль, гость мой? Сам мне дай ответ!

Вестник

Уж если с этого начать мне должно —

Да, будь уверен; нет его в живых.

Эдип

960 Болезнь его сразила? Иль коварство?

Вестник

Для старости и мелочи довольно.

Огнь гаснущий и ветерок задует.

Эдип

Болезнь беднягу унесла, я вижу.

Вестник

Еще вернее – поздние года.

Эдип

Жена, жена! И стоит ли считаться

С пифийским Феба очагом иль с криком

Невнятным птицы над главой людей?

Они судили мне отца убийство —

И вот он умер, схоронен в земле,

А я, беглец, к мечу не прикоснулся!..

Уж не тоска ль по мне его убила,

970 И в этом смысле «от меня он пал»?…

Но нет: все божеские прорицанья

С собой похитил в глубь земли Полиб,

Всю их тщету изобличив пред миром!

Иокаста

Не я ль давно тебе о ней твердила?

Эдип

Твердила, да; но страх меня стегал.

Иокаста

Теперь навек ты от него свободен.

Эдип

А все ж я ложа матери боюсь.

Иокаста

Чего ж бояться, если ты уверен,

Что случай правит жизнию твоею,

А провиденью места нет нигде?

Жить надо просто, как позволит доля.

980 Брак с матерью! Иной и в вещем сне

Его свертит; и чем скорей забудет,

Тем легче жизнь перенесет свою.

Эдип

Меня б легко ты в этом убедила,

Когда б не то, что мать моя жива.

Теперь же страха не сразить словами.

Иокаста

Зарей во тьме отца могила светит!

Эдип

Зарей, не спорю; но живой боюсь.

Вестник

Да что за женщина вас так пугает?

Эдип

990 Меропа, старче: та, с кем жил Полиб.

Вестник

Что ж страшного находите вы в ней?

Эдип

Вещаньем бог меня смутил тревожным.

Вестник

О нем дозволено узнать чужому?

Эдип

Таить не стану. Феб мне предсказал,

Что с матерью сойтись в любви преступной

Мне суждено и кровь отца пролить.

Вот почему уж с давних пор Коринфа

Я не видал. Был счастлив я; но все же —

Отраден блеск родительских очей!

Вестник

1000 Так этот страх прогнал тебя из дома?

Эдип

Отца убить я не желал, старик.

Вестник

О государь! К тебе с добром пришел я;

Дозволь навеки страх рассеять твой!

Эдип

Тебе б я был навеки благодарен.

Вестник

А я как раз затем пришел, чтоб вызвать

Тебя домой – и дар твой заслужить.

Эдип

Я не вернусь, пока жива Меропа!

Вестник

Дитя! ты сам не знаешь, что творишь.

Эдип

О ради бога! Научи меня.

Вестник

Ты из-за них в изгнанье пребываешь?

Эдип

1010 Чтоб не исполнилось вещанье Феба!

Вестник

Чтоб от родивших скверны не принять?

Эдип

Да, старче, да; ее страшусь я вечно.

Вестник

Так знай же: страх твой пуст был и напрасен.

Эдип

Как пуст? мои ж родители они!

Вестник

Нет общей крови у тебя с Полибом.

Эдип

Что ты сказал? Отец мой – не Полиб?

Вестник

Ничуть не более чем я, поверь мне!

Эдип

Ты бредишь! Он отец мой, ты – ничто.

Вестник

1020 Ты не был сыном ни ему, ни мне.

Эдип

Но как же? Сыном он ведь звал меня!

Вестник

А получил – из этих самых рук.

Эдип

Из рук чужих? И так любил? Так нежно?

Вестник

Так что ж? Своих им не дал бог детей.

Эдип

А ты… купил меня? Иль подобрал?

Вестник

Нашел тебя… в долине Киферона.

Эдип

А что ж тебя в ту местность завело?

Вестник

Был горных стад надсмотрщиком тогда я.

Эдип

Ты пастухом был? Батраком скитался?

Вестник

1030 Я был твоим спасителем, мой сын.

Эдип

В какой беде простер ко мне ты руки?

Вестник

О ней суставы знают ног твоих.

Эдип

Не вспоминай об этом древнем горе!

Вестник

Я развязал израненные ноги.

Эдип

Да, был в пеленках искалечен я!

Вестник

И именем ты той беде обязан.

Эдип

Кто это сделал? Мать? Отец? Ответь же!

Вестник

Почем мне знать? Ты давшего спроси!

Эдип

Что? Давшего? Не сам меня нашел ты?

Вестник

1040 Да нет же; взял у пастуха другого.

Эдип

Откуда был он? Отвечай, коль знаешь!

Вестник

Ему был, мнится, Лаий господином.

Эдип

Покойный царь фиванского народа?

Вестник

Он самый; был его он пастухом.

Эдип

А где он? Жив? Могу его увидеть?

Вестник

Об этом лучше вам, фиванцам, знать.

Эдип

(к Хору)

Кому-нибудь средь вас пастух тот ведом?

Быть может, видел кто его иль здесь,

Иль в деревнях? Скажите все, прошу вас;

1050 Настало время тайну обличить.

Корифей

Я полагаю, это – тот пастух

Окраинный, которого и раньше

Хотел ты видеть. Впрочем, лучше всех

О нем царица Иокаста знает.

Эдип

Жена, скажи: не тот ли это самый,

Кому велели мы прийти сюда?

Иокаста

Как? Что? Кого назвал он? Не заботься.

Забудь скорее все его слова!

Эдип

Тому не быть, чтоб я, с такой уликой,

Раскрыть свое рожденье упустил!

Иокаста

1060 Коль жизнь тебе мила, оставь расспросы.

Молю богами, – я и так страдаю.

Эдип

Не бойся; пусть предстану пред тобой

Тройным рабом, – не станешь ты рабыней.

Иокаста

Эдип, молю, послушайся меня!

Эдип

Послушаться? Не обнаружить рода?

Иокаста

Но я забочусь о твоем же благе!

Эдип

Вот это благо уж давно мне в тягость!

Иокаста

О, век бы не узнать тебе, кто ты!

Эдип

(телохранителям)

Вы, пастуха скорей ведите!

(Иокаcте)

Ты же

1070 Любуйся вволю знатностью своей!

Иокаста

О горе, горе! О злосчастный – это

Тебе последний мой привет; прости!

(Уходит во дворец.)

Корифей

Смотри, Эдип, в каком ужасном горе

Твоя жена умчалась! Я боюсь,

Ее молчанье бурей разрешится.

Эдип

Пусть разрешается чем хочет! Я же

Свой корень – как ни скромен он – хочу

Увидеть. Страх ее и мне понятен:

В ее гордыне женской стыдно ей,

Что я могу безродным оказаться.

1080 Я – сын Судьбы! от матери своей —

Она добра ко мне была – позора

Я не приму. А родичи мои —

Их Месяцами вы зовете – малым

Меня найдя, поставили великим.

Таким я стал; иным мне не бывать;

Итак, мой род – долой с тебя завесу!

Стасим третий

Хор

С т р о ф а Если я впрямь прорицатель,

Если верен вещий ум, —

О Киферон! Ты услышишь

Крик и шум в своих ущельях

1090 Завтра в полнолунье:

Будем тебя мы, Эдипа

Кряж родной,

Величать отцом, кормильцем,

Песней-пляскою восславим,

Что фиванскому царству

Ты принес отраду.

А ты, Аполлон-исцелитель,

Ниспошли нам милость!

А н т и с т р о ф а Кто тебе мать, кто, малютка,

В сонме вечно юных дев?

1100 Горного ль Пана подруга,

Иль избранница младая

Феба-властелина?

Он навещает любовно

Склоны гор!

Иль Гермесу на Киллене,

Иль владыке Дионису

В дар принесла тебя нимфа

Там, на горных высях,

Где он с геликонскими нимфами

Водит хороводы?

Эписодий четвертый

Показывается старый Пастух Лаия, ведомый слугами Эдипа.

Эдип

1110 В лицо его не знаю, но уверен,

Друзья мои, что это он, пастух,

Тот самый, за которым мы послали.

Он очень стар, он впрямь гонцу ровесник;

К тому же в спутниках его как будто

Своих рабов я узнаю. Но вам

Скорей судить возможно: ведь и раньше

Вам был знаком тот Лаиев пастух.

Корифей

Ты не ошибся, это он. Был верен

Царю он так, как только может раб.

Эдип

(Вестнику)

К тебе, коринфянин, вопрос мой первый:

1120 О нем ли говорил ты?

Вестник

Да, о нем.

Эдип

(Пастуху)

Теперь, старик, смотри мне в очи прямо

И прямо на вопросы отвечай.

Скажи мне: был ты Лаия рабом?

Пастух

Да, но не купленным: я в доме вырос.

Эдип

И чем ему служил ты? Чем кормился?

Пастух

Почти всегда к стадам приставлен был.

Эдип

Где ж ты их пас? В каких местах бродил ты?

Пастух

На Кифероне или по соседству.

Эдип

Ты с этим мужем уж встречался в жизни?

Пастух

О ком ты говоришь? И что он делал?

Эдип

1130 О том, кто пред тобой. Ты с ним знаком?

Пастух

Дай посмотреть… нет, государь, не помню.

Вестник

Куда ему! но все же, государь,

Заставлю я его припомнить ясно,

Хоть он и не узнал меня.

(Пастуху)

Забыл ты,

Как там, на Кифероне, мы сходились?

Ты двух был стад надсмотрщиком, а я

Лишь одного. И вот, три года сряду

Мы полное там лето проводили

Вплоть до Арктура. А на зиму мы

Домой спускались – я к своей избушке,

А ты к родному Лаия двору.

1140 Что ж скажешь? Правду я тебе напомнил?

Пастух

Да. Только было это так давно!

Вестник

Теперь припомни: не давал ли ты

Младенца мне в те дни на воспитанье?

Пастух

К чему об этом спрашивать теперь?

Вестник

А вот к чему: младенец этот – вот он!

Пастух

Да будет проклят твой язык! Молчи!

Эдип

Ты не брани его, старик! Внушенья

Не он достоин, а скорей ты сам!

Пастух

В чем я виновен, государь любимый?

Эдип

1150 Ты о младенце отвечать не хочешь!

Пастух

И отвечать мне нечего: он лжет!

Эдип

Не хочешь честью, так заставят силой.

Пастух

О государь, не мучь меня: я стар!

Эдип

(телохранителям)

Скрутите руки за спиной ему!

Пастух

Зачем, несчастный! Что ты хочешь знать?

Эдип

Ты дал ему младенца или нет?

Пастух

Дал. Лучше б смерть я принял в ту годину!

Эдип

Ее ты примешь, коль не скажешь правды!

Пастух

А коль скажу – приму ее подавно.

Эдип

1160 Ты вновь уверток ищешь, мнится мне?

Пастух

Да нет; сказал ведь, что младенца дал.

Эдип

А чей был он? Твой сын? Иль сын – другого?

Пастух

Не мой, не мой; его – другой мне дал.

Эдип

Кто он? Фиванец? Имя, род скажи!

Пастух

О государь, молю тебя, довольно!

Эдип

Погиб ты, если повторю вопрос!

Пастух

Здесь, в этом доме, жил его отец.

Эдип

Кем был? Рабом? Иль… родственник царю?

Пастух

Вот ужас, вот! и мне о нем сказать!

Эдип

1170 А мне – услышать. Пусть же я услышу!

Пастух

То был, как говорили, сын царя.

А прочее тебе жена доскажет.

Эдип

Она тебе дала младенца?

Пастух

Да!

Эдип

И для чего дала?

Пастух

На истребленье.

Эдип

Свое дитя?

Пастух

Из страха злых пророчеств!

Эдип

Каких?

Пастух

Чтоб он не стал отцеубийцей.

Эдип

А ты зачем меня другому отдал?

Пастух

Мне стало жаль тебя, и я подумал:

Пусть на чужбину отнесет!

А он на горе страшное тебя сберег…

1180 И если ты – тот брошенный младенец,

То знай – себе на горе ты рожден!

Эдип

Свершилось все, раскрылось до конца!

О свет! В последний раз тебя я вижу:

Нечестием мое рожденье было,

Нечестьем – подвиг и нечестьем – брак!

Эдип поспешно уходит во дворец. Вестник и Пастух расходятся в разные стороны.

Стасим IV

Хор

С т р о ф а I Горе, смертные роды, вам!

Сколь ничтожно в глазах моих

Вашей жизни величье!

Кто меж нас у владык судьбы

1190 Счастья большую долю взял,

Чем настолько, чтоб раз блеснуть

И, блеснувши, угаснуть?

Твой наукою жребий мне,

Твой, несчастный, Эдип, пример:

От блаженства грядущих дней

Уж не жду ничего я.

А н т и с т р о ф а  I Ты уметил стрелою в цель,

Ты стяжал себе лучший дар,

Счастья дар без изъяна.

Ты – о Зевс! – сокрушил в те дни

Вещей девы жестокий пыл;

1200 Ты несчастной стране моей

Стал от смерти оплотом.

С той поры ты царем слывешь,

Ты венец у людей стяжал

Высшей чести – великих Фив

Многославный владыка!

С т р о ф а II А ныне кто злополучней меж людей?

Где больше мук? Резче смена жизни где?

Где горше помрачился ум?

О царь, славный средь царей, Эдип!

Терем ждал тебя —

Терем страшных нег;

В нем отец и сын

1210 От одних пылали уст!

Боги! могла ли столько лет

Нива отца тебя терпеть —

Молча терпеть ужас несказанный!

А н т и с т р о ф а  II

Но Время все знало и раскрыло все:

Предстал пред ним тот, кому и брак не в брак,

И кем рожден, от той родил:

То ты, Лаиев потомок, ты!

Лучше б, лучше б мне

Не видать тебя;

Погребальный стон

1220 С уст моих готов слететь.

Правду скажу я: ты мне дал

Дух утомленный перевесть,

И ты же вновь тьмой покрыл мне очи!

ЭКСОД

Из дворца выходит домочадец Эдипа.

Домочадец

Земли фиванской славные вельможи,

О, сколько ужасов узнать, увидеть

Вам предстоит! Какое горе вам

Покроет душу, если дому Кадма

Наследственную верность вы храните!

О, если б Истр и Фасис, волны слив,

Струей могучей Фивы затопили —

Им все ж не смыть неслыханную скверну,

Что этот дом таит – еще таит,

Но вскоре обнаружит; скверну бедствий

1230 И вольных и невольных; но душе

Больнее добровольное страданье.

Корифей

Скорбели мы о том, что знали раньше, —

Что нового прибавить можешь ты?

Домочадец

Быстрейшая для речи весть – погибла

Великая царица Иокаста!

Корифей

Несчастная! Что ж в гроб ее свело?

Домочадец

Своя рука. Лишь тот, кто видел дело,

Его всю горечь в сердце испытал;

Но все ж, поскольку память мне подвластна,

1240 Страдалицы вам участь расскажу.

Вы помните, как в исступленье горя

Она умчалась. Из сеней она

В свой брачный терем бросилась, руками

Вцепившись в волосы свои. А там

Она, замкнувши двери, воззвала

Ко Лаию, погибшему давно,

Коря его: «Ты помнишь ли той ночи

Старинной тайну? В ней ты сам себе

Родил убийцу, а меня, супругу,

На службу мерзкого деторожденья

Своей же плоти горестной обрек!»

Она и одр свой проклинала: «Ты мне

1250 От мужа – мужа и детей от сына

Родить судил!» И вслед за тем – конец.

Но как она покончила – не знаю.

Раздался крик – в чертог Эдип ворвался —

Не до нее тут было. Все за ним

Следили мы. Метался он повсюду,

«Меч! Дайте меч мне!» Так взывал он к нам.

То снова: «Где жена моя, скажите…

Нет! Не жена – перст нивы материнской,

Двойной посев принявшей – и меня,

И от меня детей моих зародыш!»

Тут, в исступления грозе, сам бог —

Не мы, конечно, – в терем оскверненный

Его направил. Страшно вскрикнул он

1260 И, точно силой неземной ведомый,

На дверь закрытую нагрянул, ось

Из гнезд глубоких вырвал – и вломился

Во внутрь покоя. Мы за ним. И вот

Мы видим – на крюке висит царица,

Еще качаясь в роковой петле.

Стоит он, смотрит – вдруг с рыданьем диким

Ее хватает и с петли висячей

Снимает бережно. Вот на земле

Лежит несчастная. Тогда – ах, нет!

Ужасное свершилося тогда!

Эдип срывает пряжку золотую,

Что на плече ей стягивала ризу,

И, вверх поднявши острую иглу,

1270 Ее в очей зеницы погружает.

«Вот вам! Вот вам! Не видеть вам отныне

Тех ужасов, что вынес я, – и тех,

Что сам свершил. Отсель в кромешном мраке

Пусть видятся вам те, чей вид запретен,

А тех, кто вам нужны, – не узнавайте!»

С такими причитаньями не раз он,

А много раз, приподнимая вежды,

Колол глаза. Кровавые зрачки

Не редкой каплей темно-бурой влаги,

А черным градом истекая, лик

И бороду страдальца орошали.

1280 Так бедствие двойное прорвалось

В двойном деянии – жены и мужа.

То счастье древнее – ах, древле было

Оно по правде счастьем. А теперь

Царит в чертоге этом грех, стенанье,

Позор, погибель – все, чем только зло

Речь наша нарекла – все в нем найдешь.

Корифей

Что ж ныне он? Слабеет натиск мук?

Домочадец

Он требует, чтоб двери мы открыли,

Чтоб показали Кадмову народу

Того, что пролил кровь отца, а мать

Свою – ужасных слов не повторить мне.

1290 Покинуть хочет он и дом, и землю,

Проклятию послушный своему.

Все ж без опоры, без проводника

Не обойтись ему: невыносимы

Его терзанья. Сам ты убедишься.

Уже скрипят дверей дворцовых створы.

Ах, зрелище увидишь ты – такое,

Что жалость может и врагу внушить

Домочадец уходит.

На пороге дворца появляется ослепивший себя Эдип.

Корифей

О ужасное дело! ужаснее всех,

Что когда-либо жизнь омрачили мою!

1300 Что за ярость, несчастный, постигла тебя?

Что за дух кровожадный из адских глубин

Устремился и прянул тяжелым прыжком

На твою горемычную долю?

О несчастный, несчастный! Хотелось бы мне

И спросить, и узнать, и подумать с тобой —

Не могу, не могу! Не выносит мой взор

Этой страшной, зияющей раны!

Эдип

Я несчастный, несчастный… В какие места,

О мой демон, завел ты меня? И зачем

Вдруг рассеялся стон мой в воздушных волнах?

1310 О, куда ты завел меня, демон!

Корифей

В невиданный, неслыханный позор!

КОММОС

Эдип

С т р о ф а I О мрак! О мрак!

Муть ужасная, несказанная,

Тьма проклятая, непроглядная!

О горе!

И снова горе! Боль терзает плоть,

Терзает душу память лютых дел.

Корифей

В таком страданье нам понятен натиск

1320 Двойной кручины и двойных стенаний.

Эдип

А н т и с т р о ф а  I О друг мой, друг!

Ты один из всех верность мне хранишь;

Да, тебе слепца не противен вид. О горе!

Хоть я и темный – речи до меня

Донесся звук, и я тебя узнал.

Корифей

Как ты дерзнул луч света погасить

В своих очах? Иль бог тебя подвигнул?

Эдип

С т р о ф а II

Аполлон то был, Аполлон, друзья!

1330 Он делам моим злой исход послал.

Но их своей рукой я вырвал —

без сторонних сил.

Света дар – к чему?

Что мог отрадного увидеть я?

Корифей

Свершилось так, как ты сказал.

Эдип

Куда глядеть стал бы я,

С кем любовно речь вести,

Чьему привету отвечать, друзья?

1340 Ах, отправьте вдаль поскорей меня!

Я погибелью над землей навис,

Проклял сам себя и богам родным

Ненавистен стал!

Корифей

Так мудр ты, царь, – и так сражен несчастьем;

Ах, было б лучше нам не знать тебя!

Эдип

А н т и с т р о ф а  II

О да сгинет он, он, что с ног моих

Снял оков позор, он, что жизнь мою

1350 В те дни из пасти смерти вырвал – нет любви ему!

Смерть спасла б меня,

Спасла б друзей моих от стольких бед!

Корифей

И нам бы легче было так.

Эдип

Исторг бы я жизнь отца?

Слыл бы я в речах людей

Супругом той, что родила меня?

1360 Богом проклят я: мать я осквернил,

Стал соложником своего отца!

Есть ли на земле зло превыше зла —

Все стяжал Эдип!

Корифей

Нет, не пойму я твоего решенья;

Уж лучше смерть, чем жизнь влачить слепцом!

Эдип

Мое решенье? Нет, оставь советы,

1370 Оставь упреки: лучше не найти!

Скажи, какими б я дерзнул очами

Взглянуть на Лаия среди теней,

Взглянуть на мать несчастную… пред ними

Я так виновен, что вины своей

И тысячью смертей не искупил бы.

Иль скажешь ты, что вид детей отраден

Был для меня – в таком рожденных браке?

Нет, нет, навеки взор для них закрыт.

Иль город наш, иль кремль, иль божьи храмы,

Иль светлые кумиры… Ах, пред вами

1380 Фиванец истый, гражданин меж граждан —

И я всего, всего себя лишил!

Я сам сказал, чтоб все меня вы гнали,

Меня, безбожника и нечестивца,

Меня, что род свой осквернил грехом, —

И я, бесчестью сам себя обрекший,

Дерзнул бы взор на Фивы свой поднять?

Нет, нет! Мне жаль, что не могу и слуха

В ушах своих родник засыпать я;

Тогда бы тело жалкое свое

Я отовсюду оградил; я был бы

И слеп, и глух, и уж ничто б о горе

1390 Напоминать мне не могло моем.

О Киферон! Зачем меня ты принял,

Зачем не мог, принявши, истребить,

Чтоб тайной я для всех людей остался?

О царь Полиб, о родины коринфской —

Так думал я – старинный отчий дом!

В какой красе меня вы воспитали —

Злодея, порожденного во зле!

О горный путь, о мрак укромной рощи,

Где две дороги с третьего сошлись!

Ты помнишь ли, ущельное распутье,

1400 Как длань моя моей же крови влагой

Из отчих жил дорогу напоила?

Что делал я при вас и что потом?

О свадьба, свадьба, – мой трофей победный!

О ты, что родила меня – и снова

От семени рождала моего!

Стал братом сын родителю, и мать

Женою сыну – большего позора

Не мог бы и придумать человек!

Но будет, будет! Гнусные деянья

Не должно в ризу речи облекать.

1410 Богами заклинаю вас: скорее

Меня ушлите за предел страны,

Иль в море бросьте, иль в могиле скройте,

Чтоб ваших взоров не смущал мой вид.

Решитесь к мужу бедствий прикоснуться,

Не бойтесь скверны: зол моих из смертных,

Опричь меня, не вынесет никто.

Корифей

Креонт отныне страж земли фиванской

Взамен тебя; и словом он и делом

Тебе ответить властен. Он идет!

Входит Креонт.

Эдип

Идет! О боги! Что ему скажу я?

1420 Как убедить его теперь сумею,

Я, что его так гнусно оскорбил?

Креонт

Эдип, не бойся; без злорадства в сердце

Пришел я, без упрека на устах.

Но вы, о люди! Если смертных род

Вам не внушает уваженья – Солнца,

Властителя, всезиждущее пламя

Почтить должны вы – и такой заразой

Не осквернять нетленной чистоты.

Ее не примет ни земля сырая,

Ни дождь священный, ни небесный свет.

(Прислужникам)

Скорее в дом страдальца отведите:

1430 Лишь ближний вправе видеть муки ближних.

Эдип

Молю богами! Ты, великодушно

Избавивший негодного от страха,

Одну еще мне службу сослужи!

Не о себе я – о тебе радею.

Креонт

Какой же службы ждешь ты от меня?

Эдип

Из этих мест отправь меня в изгнанье,

Где не видать и не слыхать людей.

Креонт

Отказа нет, но должен я сначала

Узнать, как бог судьбу твою решил.

Эдип

1440 Его решенье нам известно: смертью

Отцеубийцу, грешника сгубить.

Креонт

Так он сказал; но в положенье новом

Вновь вопросить его нам долг велит.

Эдип

О нечестивце вопрошать ты будешь?

Креонт

И ты с ответом бога согласишься.

Эдип

Пусть будет так. Но вот еще наказ.

Там, в доме… сам ведь знаешь. Но ее ты

Земле предашь по своему решенью:

Она – твоя, твой долг ее почтить.

Но я ведь – жив. О, не дозволь, чтоб город

Родимый наш был жителя такого

1450 Прикосновеньем осквернен. Отправь

Меня в пустыню, где главу возвысил

Мой Киферон. Законною могилой

Он от отца и матери мне дан:

Пусть волю их исполнит смерть моя.

А впрочем, нет: не истребит Эдипа

Ни голод, ни болезнь. Уж коль тогда я

От верной смерти спасся – знать, исход

Неслыханный мне бережет судьба.

Но будь, что будет; я всему покорен.

Теперь – о детях. Сыновей, Креонт,

Твоей заботе поручать не нужно:

1460 Они – мужчины; сами жизнь себе

И без улыбки ласки завоюют.

Но девочек мне жаль, сирот несчастных.

Досель ни разу с яствами трапеза

Им без меня не ставилась; во всем,

Что я вкушал, удел и им давался.

Их приголубь. О, если можно, дай мне

К ним прикоснуться, их слезой согреть.

О брат мой!

О благородный! Раз один обнять

Дозволь мне дочек – и в мечте забыться,

Что все по-прежнему они мои,

1470 Как в ту пору, когда их видел взор мой.

На пороге дворца появляются Антигона и Исмена, сопровождаемые прислужницей.

Что это?

О, ради бога! Плач их слышу я,

Моих голубок! Сжалился Креонт,

Прислал любимиц мне моих! Ведь правда?

Креонт

Да, правда. Знал я, чем тебя утешить,

Чего так страстно жаждал ты душой.

Эдип

Будь счастлив, друг, и пусть тебя за ласку

Не мой хранитель-демон бережет.

1480 О дети, где вы? Братских рук моих

Вы не чуждайтесь. Правда, эти руки

Недружелюбно с ясными очами

Расправились того, кто вас родил…

Родил от той, что родила его,

И этого не видел и не ведал!

Жалею вас… той мыслию, что реет

За раной глаз невидящих: какою

Вам от людей жить жизнью суждено!

Ах, не для вас собранья у соседей,

1490 Взамен веселья с празднеств вы вернетесь

С унылой мглой в заплаканных очах.

Настанет час, наступит время брака —

Кто вас возьмет? Кто презрит мрак позора,

Что вас покрыл, и род ваш, и меня?

Чего в нем нет! Отца убил отец ваш,

Мать опорочил, из родного лона

На свет вас вывел, вас, детей своих!

1500 Вот ваша слава; кто же вас возьмет?

Нет, не надейтесь; будете вы вянуть

Безбрачные, бездетные, одни.

Сын Менекея! Ты один у них

Отцом остался – мы, что их родили,

Погибли оба. О, не покидай

Их в нищете, безбрачных и безродных,

Не дай сравняться горю их с моим.

Нет, пожалей их – молоды они,

И ты один опорой им остался.

1510 О друг! Кивни главой и дай мне руку.

Креонт подает ему руку.

Спасибо. Вам же, дети, – если б ум ваш

Уже созрел – я б много дал заветов.

Теперь лишь об одном богов молите:

Да будет ласков жребий ваш – да будет

Он легче доли вашего отца!

Креонт

Уж полна стенаний мера;

во дворец со мной иди.

Эдип

Как ни грустно, – повинуюсь.

Креонт

Все, что в пору, хорошо.

Эдип

Но условье дай поставить.

Креонт

Укажи его, Эдип.

Эдип

Изгони меня скорее.

Креонт

Это – бога дар, не мой.

Эдип

Богу стал я ненавистен.

Креонт

Тем скорей получишь дар.

Эдип

1520 Ты решил?

Креонт

Я слов не трачу по-пустому; да, решил.

Эдип

Что ж, вели меня отправить.

Креонт

Да, иди, детей оставь.

Эдип

О, молю, не отнимай их!

Креонт

Всем владеть ты не хоти:

И того не мог сберечь ты, что своим при жизни звал.

Уводит Эдипа во дворец; за ними уходят Антигона и Исмена.

Корифей

О сыны земли фиванской! Вот, глядите – вот Эдип,

Он, загадки разгадавший, он, прославленнейший царь. —

Кто судьбе его из граждан не завидовал тогда?

А теперь он в бездну горя ввергнут тою же судьбой.

Жди же, смертный, в каждой жизни завершающего дня;

Не считай счастливым мужа под улыбкой божества

1530 Раньше, чем стопой безбольной рубежа коснется он.

Хор покидает орхестру.

Эдип в Колоне

Действующие лица

Эдип, некогда царь Фив, слепец-изгнанник

Антигона, Исмена, Полиник его дети

Креонт, фиванский царь, шурин Эдипа

Фесей, афинский царь

Страж в Колоне

Вестник

Хор аттических старцев

Без слов: свита Фесея, свита Креонта

Действие происходит близ священной рощи в Колоне, предместье Афин. Вдали виден афинский акрополь.

Пролог

На дороге, ведущей извне, появляются Эдип и сопровождающая его Антигона.

Эдип

Дитя слепого старца, Антигона,

Куда пришли мы? Как зовут страну?

Кто в ней живет? Кто бедному скитальцу

Предложит скудный милостыни дар?

Ах, о немногом просит он – и меньше

Немногого ему дают – и этим

Доволен он. Довольству научили

Его и горести, и долгий век,

И прирожденный благородства дух.

Итак, дитя, сиденье поищи мне

10 В мирском ли месте иль в святой ограде.

Узнать пора, куда с тобой пришли.

Мы странники; что граждане прикажут,

Тому должны мы следовать, дитя.

Антигона

Отец-страдалец, городские стены

Еще не близко – если глаз меня

Не обманул. А место здесь святое:

Все виноградом поросло оно,

Маслиной, лавром; рокот соловьиный

Повсюду льется в зелени ветвей.

Но вот сиденье из живого камня;

Согни ж колени; старческой стопою

20 Измерил путь ты долгий, мой отец.

Эдип

Изволь, присяду; помоги ж слепому!

Антигона

Мне не учиться стать; не в первый раз!

Усаживает отца на камень, находящийся в пределах рощи.

Эдип

Куда ж зашли мы? Можешь мне сказать?

Антигона

Афины узнаю я, местность – нет.

Эдип

Да, так нам каждый встречный говорил.

Антигона

Но эта местность – расспросить велишь?

Эдип

Да, расспроси, коль жителей в ней видишь.

Антигона

Как им не быть! – Но и ходить не надо:

Какой-то путник к нам направил шаг.

Эдип

30 К нам, подлинно? Уж близко подошел он?

Со стороны города приближается колонский Страж.

Антигона

Он пред тобою; если что надумал

Ему сказать ты – смело говори.

Эдип

Услышав, чужестранец, от нее,

Чьи очи видят за обоих нас,

Что в добрый час ты к нам направлен богом

Недоуменье наше разрешить…

Страж

Об этом после; ты же рощу эту

Оставь: не место здесь стопе твоей!

Эдип

Она – святая? Кто ж владеет ею?

Страж

Земли и Мрака грозные исчадья,

40 Никто иной да не войдет сюда.

Эдип

Но как наречь, молясь, святых богинь?

Страж

Их Евменидами зовет народ наш

Всезрящими; но у других людей

И имена пристойны им другие.

Эдип

О да не минут милостью своей

Просителя святые Евмениды!

Из рощи их я боле не уйду.

Страж

Что это?

Эдип

Знаменье судьбы моей.

Страж

Послушай, странник. Без народной воли

Тебя изгнать отсюда не дерзну я;

Но доложить я должен о тебе.

Эдип

О ради бога, не презри скитальца!

50 Открой мне все, что знать мне надлежит.

Страж

Что ж, спрашивай; я отвечать согласен.

Эдип

В какую местность привели нас боги?

Страж

Что сам я знаю, все скажу тебе.

Вся эта местность благодатью дышит;

Ее владыка – Посидон святой.

Здесь чествуют и бога-огненосца,

Титана Прометея; место ж это,

Что простирается у ног твоих,

У нас зовется «медный праг земли»:

Оплотом создан он Афинам нашим.

В соседстве – стогны; здесь Колон-наездник —

60 Вот этот самый – пращуром слывет.

Его же именем почтенным всех мы

Сообща селян привыкли величать.

Такой наш край, прославленный не в сказах,

А в нашей всенародной вере, гость.

Эдип

Так эту местность населяют люди?

Страж

Конечно, соименники Колона.

Эдип

Кто ж правит ими? Иль в народе сила?

Страж

Царю афинскому они подвластны.

Эдип

Совета вождь и лютой брани – кто он?

Страж

Покойного Эгея сын – Фесей.

Эдип

70 К нему гонца могли бы вы отправить?

Страж

Весть передать? Или сюда позвать?

Эдип

За малый труд снискать большую прибыль.

Страж

Какая ж прибыль от слепого старца?

Эдип

Не бойся: зрячей будет речь моя.

Страж

Ты благороден, мнится, чужеземец,

Хоть и печальной доле обречен;

Послушай же меня, и будет лучше.

Здесь оставайся, где тебя я встретил;

Я ж о твоем приходе доложу

Селянам только – горожан не надо.

Они решат, как быть тебе – остаться

80 Почтенным гостем иль покинуть край.

Уходит в сторону Колона.

Эдип

Дитя мое, ушел ли чужеземец?

Антигона

Да, мой отец; спокойно говори

Все, что желаешь: мы одни с тобою.

Эдип

(обращаясь в сторону рощи)

О рой могучих, грозноликих дев!

У вас впервые я согнул колени,

Пройдя рубеж аттической земли;

Явите ж милость Фебу, милость мне.

Он сам в тот день неслыханных гаданий

От долгих мук мне отдых предвещал.

«В предельный край, – так молвил он, – придешь ты.

90 Богинь Почтенных утомленный гость;

Там склон настанет горемычной жизни,

И будешь ты приявшим – благостыней,

Изгнавшим же – нещадною грозой.

А знаменьем признаешь необманным

Земли внезапный трепет, грома гул

Иль пламень ясный Зевсовой зарницы».

Я знаю, вашей волею влекомый,

Нашел я к роще вашей верный путь.

Недаром первыми я встретил вас,

100 Я, трезвый, вас, бесхмельных сотрапезниц,

И камень ваш, не тронутый булатом,

Сиденьем первым труженику стал.

Итак, богини, ниспошлите мне

Во исполненье Фебовых обетов

Судьбы земной предел и завершенье,

Коль стал достоин милости я вашей,

Испив до дна страдания фиал.

Внемлите, дщери изначальной Тьмы!

Внемли, Паллады град непобедимый,

Столица славы, древние Афины!

Пред вами тень несчастного Эдипа:

110 О, сжальтесь же! Не тот уж я, что был…

Антигона

Умолкни! Старцев шествие я вижу:

Тебя, знать, ищет их тревожный взор.

Эдип

Я умолкаю. Отведи с дороги

Меня подальше в рощу. Знать я должен

Их замыслы; лишь в знании для смертных

Благоуспешной мудрости залог.

Оба скрываются в роще.

ПАРОД

Со стороны Колона появляется Хор аттических старцев.

Хор

С т р о ф а I Смотри! Его нет… Где же он?

Уж не покинул ли рощу, след скрывая,

120 Пришелец, не знавший удержу!

Исследуй все вокруг,

Повсюду взор мечи!

С чужбины, с чужбины этот старец в наш

Край прибрел: не дерзнул бы он

Так своей осквернить стопой

Рощу сильных, суровых дев…

Их мы назвать дрожим.

130 Да, без оглядки мы проходим

Мимо, робкой молитвы вздох

Им мы голосом тихим шлем.

И что ж? Их оскорбил скиталец

Без стыда, без страха!

И напрасно кругом озираемся мы

По ограде святой:

Ускользнул он от нашего взора.

Эдип с Антигоной показываются на опушке рощи.

Эдип

Это я тот скиталец: по голосу вас

140 Я, селяне, узнал.

Корифей

Это ты! Это ты!

Неприветлив твой образ, нерадостен глас.

Эдип

Не должны вы меня нечестивцем считать.

Корифей

О защитник наш Зевс! Кто пред нами стоит?

Эдип

Перед вами – несчастный, жестокой судьбе

Обреченный, старейшины этой земли!

Я чужими глазами свой путь нахожу:

Посмотрите, бреду,

Большой, за малою следом!

Хор

А н т и с т р о ф а  I О да! Твоих глаз свет потух.

150 С детства ли был ты незряч в своей дороге

Столь долгой и столь бедственной?

Но не прибавь к беде

Проклятий божества!

Зашел ты, зашел ты далеко за грань:

Берегись заповедных мест,

Где в кратиру воды святой

Сладкий ярого меда сок

160 Жертвой благой течет:

Их берегись, несчастный путник,

Отстранись, удались, уйди —

Ты стоишь далеко от нас —

Слышишь речь мою, горький странник?

Из запретной чащи

Уходи! Если хочешь мне дело сказать —

Из дозволенных мест

Говори, а дотоле – ни слова!

Эдип

170 Что велишь ты мне делать, родная моя?

Антигона

Мой отец, волю граждан почтить мы должны,

Уступая, где надо, и слушаясь их.

Эдип

Прикоснись же ко мне.

Антигона

Дай мне руку, отец.

Эдип

Чужестранцы! Не будет вреда мне от вас,

Если сень я покину, доверившись вам?

Хор

С т р о ф а II Никто против воли твоей не посмеет

Увести тебя, старец, отсюда.

Эдип, ведомый Антигоной, медленно приближается к Хору.

Эдип

Сюда?

Хор

Дальше, старец, дальше!

Эдип

180 А теперь?

Хор

Дальше, дальше, дева!

Ты разве меня не слышишь?

…………………………………………

Антигона

Слабой поступью, не спеша,

Следуй дальше, отец, за мной.

……………………………………………

Хор

Помни, странник: в земле чужой

Воля граждан – тебе завет:

Что им любо – воздай почет.

Что не любо – чуждайся!

Эдип

Так веди меня, дочь,

Чтобы, местную веру смиренно почтив,

190 Мог я слово сказать и услышать ответ.

С неизбежностью нам ли бороться?

Хор

А н т и с т р о ф а  II Дошел ты до края земли каменистой,

Оставаться здесь можешь без страха.

Эдип

Вот здесь?

Хор

Я сказал: довольно!

Эдип

Можно сесть?

Хор

Да, на камень, сбоку

Он низок; согни колено!

Антигона

Это мне предоставь, отец…

Эдип

Ох, тяжко, тяжко!

Антигона

Шаг за шагом со мной иди.

200 Силе любящих рук доверь

Тела старого слабый вес.

Эдип

(опускается на камень)

Слепая, жестокая доля!

Хор

Здесь, несчастный, спокойно вздохни

И ответствуй: откуда ты?

Что за горе тебя ведет?

Кто ты, откуда родом?

Эдип

Я изгнанник, друзья! Не пытайтесь…

Хор

К чему запрет, скиталец, твой?

Эдип

210 Не пытайся узнать, кто я!

Нет, прекрати расспросы!

Хор

Почему?

Эдип

Страшен род мой!

Хор

Молви!

Эдип

(Антигоне)

О дитя! Что мне делать?

Хор

Ты какого семени сев?

Кем рожден? Говори, пришлец!

Эдип

Страшно, родимая, мне! Что мне сказать?

Хор

До предела дошел ты; признайся!

Эдип

Да, мне признаться пора; правды не скрыть!

Хор

Слишком долго вы медлите; молви!

Эдип

220 Ведом вам Лаия сын?

Хор

Увы!

Эдип

Род Лабдакидов?

Хор

О боги!

Эдип

Ведом несчастный Эдип?

Хор

Так это ты?

Эдип

Не пугайтесь же этого слова!

Хор

Горе, горе!

Эдип

Горе мне!

Хор

Горе!

Эдип

Моя дочь, что случилось со мною?

Хор

Уходите из нашего края!

Эдип

Вы не то обещали мне, старцы.

Хор

Нет от богов рокового возмездия

Тем, кто обиды карает обидами;

230 Тщетно к обману обман прибавляешь ты:

Им не добро, а лишь боль порождается.

Нет, нашу землю покинуть обязан ты,

Прочь уходи от предела священного,

Чтоб не обрушилась

Божья на город кара!

Антигона

Где же ваша кротость, друзья?

Старца вид почтенный

Вам противен стал

В миг, что напомнил вам

240 Весть о делах его невольных,

Дайте же мне умолить вас, безрадостной;

Хоть надо мной сжальтесь вы!

Я за отца вас прошу горемычного,

Я; не слепыми встречаю глазами я

Взор ваших глаз, точно племени вашего

Отпрыск; о, сжальтесь над долей несчастного!

Как перед богом, пред вами предстали мы.

Сирых обрадуйте: радость нежданную

Нам подарите.

250 Всем, что вам дорого, вас заклинаю я,

Чадом, женою, имением, богом, —

Сжальтесь! Не встретить под солнцем вам смертного,

Кто б мог богов ниспровергнуть волю.

Эписодий первый

Корифей

Верь, дочь Эдипа: и тебя нам жаль,

И об его мучениях скорбим мы.

Но гнев богов нам страшен; ради них —

Мы не изменим прежнего решенья.

Эдип

Когда поток струится праздной славы

В устах людей, какая польза в нем?

260 Благочестивы, слышал я, Афины

Превыше всех; лишь в них гонимый странник

Найдет надежный, ласковый приют.

Что ж? Оправдалась ли на мне их слава?

Не вы ли, из священного приюта

Меня подняв, изгнать хотите вон?

Чего боитесь? Имени пустого!

Иль образ мой смутил вас? Нет, не он;

Свои ж деянья, если молвить правду,

Я претерпел скорее, чем свершил.

Отца проклятье, матери проклятье —

Они пугают вас, ведь так? Но где же

270 Моя порочность тут сказалась, где?

На зло ответил злом я; будь я даже

В сознанье полном – и тогда б вины

Тут не было. Но нет: когда я пал —

Я пал в неведенье; а кто казнил —

Те ведали, кого они губили.

О, взвесьте все, богами вас молю!

Принудив кров покинуть благодатный,

Нас не оставьте помощью своей.

Негоже из почтения к блаженным

Святые их заветы попирать.

Нет, верьте, старцы: видит божий глаз

280 И благочестье смертных, и нечестье,

И нет злодеям от него спасенья.

Не омрачайте ж родины счастливой

В богопротивном рвении своем.

Просителю залог спасенья давши,

Храните верность до конца ему.

Я знаю сам, нерадостен мой вид —

И все ж страшиться вам меня не должно:

Я освящен и просветлен страданьем,

И счастлив будет мой приход для вас.

290 Когда придет ваш царь – вы все поймете;

Пока ж – стерпите, не творите зла!

Корифей

Твои советы, старец, мне внушают

Немалый страх: его в словах немногих

Не выскажешь. Но мы согласны: дело

Пускай решит державный царь Афин.

Эдип

А где же ныне пребывает он?

Корифей

В отцовском граде правит он; тот страж,

Что нас прислал, гонцом к нему умчался.

Эдип

Как мните вы? Уважит он желанье

300 Слепого старца? Выйдет он ко мне?

Корифей

Конечно, выйдет: имя привлечет.

Эдип

Кто ж возвестит его царю афинян?

Корифей

Хоть путь не близок, но молва привыкла

Гонцов перегонять; ее услышав,

Царь будет здесь, не бойся. Все народы

Твое, бедняга, имя облетело.

Хотя б и спал он, вялостью объятый —

На твой призыв он быстро поспешит.

Эдип

О да придет он, городу на благо

И мне: глупец лишь сам себе не друг.

Антигона

(вглядываясь в даль)

310 О Зевс! Что вижу? Что сказать, отец мой?

Эдип

Родная, Антигона, что случилось?

Антигона

Там – женщина к нам близится; везет

Ее этнейский конь. Ее чело

Убор дорожный фессалийский кроет,

От солнца защищая. Кто она?

Что мне сказать?

Ужель она? Иль нет? Иль заблуждаюсь?

То признаю, то нет; как быть, не знаю…

О боги!

Она, она! Улыбкою приветной

320 Ее глаза сияют; нет сомненья,

То он, возлюбленный Исмены лик!

Эдип

Дитя, что молвишь?

Антигона

Дочь твою я вижу,

Мою сестру; по голосу узнаешь.

Исмена

Отец, сестра! О, нет имен дороже

Душе моей. Я с болью вас искала —

И с болью новою смотрю на вас.

Эдип

Дитя, ты здесь?

Исмена

О, зрелище печали!

Эдип

Ты к нам пришла?

Исмена

Пространствовав не мало.

Эдип

Дай руку, дочь!

Исмена

Даю ее обоим.

Эдип

330 О дочери мои!

Исмена

О, сколько бедствий!

Эдип

Над ней и надо мной?

Исмена

И надо мной.

Эдип

С чем ты пришла?

Исмена

С заботой о тебе.

Эдип

Тоска томила?

Исмена

Да, и весть несу.

(указывая на сопровождающего ее слугу)

Помог мне он – в других угасла верность.

Эдип

А братья где? Чем заняты, скажи!

Исмена

Не спрашивай, ужасна участь их.

Эдип

Что это! Видно, у египтян нравам

Они учились и укладу жизни!

Там, говорят, мужчины в теремах

340 Сидят у кросен, жены ж той порою

Вне дома средства к жизни промышляют.

Так и у вас. Те, коим долг велит

Нести обузу трудовой заботы, —

Как девы, нежатся в тени хором,

И вместо них уход за горемычным

Лежит на вас. Ты, друг мой Антигона,

Едва подросши и окрепнув телом,

Со мной повсюду спутницей несчастной

Невзгоды старца делишь. Сколько лет

Блуждаешь ты без пищи, босонога,

В глуши лесной! Да, молодой главою

350 Дождя удары, зной палящий солнца

Ты выносила, ни во что не ставя

Уют домашний, лишь бы от меня

Нужды голодной отвратить страданья!

А ты, Исмена, тайно от фиванцев

И раньше вестницей гаданий Феба

Ко мне ходила, верный страж отца,

С тех пор как был я изгнан из отчизны.

И ныне, дочь моя, какую весть мне

Приносишь ты? Что привело тебя?

Уж не с пустыми ты пришла руками

360 Ко мне, я знаю; чует страх душа.

Исмена

О мой родитель, как томилась я,

Следя пути твоих скитаний, – это

Оставлю я; к чему рассказом грустным

Испытанное горе повторять?

Твоих несчастных сыновей невзгоды

Тебе пришла поведать я, отец.

Сначала в рвенье праведном Креонту

Они престол хотели уступить,

Спасая град от пагубы старинной,

370 Что твой несчастный обуяла род.

Так разум им советовал. Но вскоре —

По воле бога и в порыве духа

Преступного – они в мятежном споре

За царский ухватилися венец.

И вот, в отваге юношеской, младший

Лишает власти старшего, в изгнанье

Его ссылая. Тот в гористый Аргос —

Так убеждает нас молва – идет.

Там – новый брак, там – смелая дружина,

380 И там – решенье: покорить Кадмею

Или погибнуть в славе до небес.

Да, мой отец. Не слов лишь вереницы,

Нет, дел грозу я принесла тебе;

И как средь них твоим страданьям отдых

Богов готовит милость – не пойму.

Эдип

С чего решила ты, что их заботы

Я стал достоин и спастись могу?

Исмена

Так новые пророчества вещают.

Эдип

Пророчества? Какие, дочь моя?

Исмена

Живой и мертвый станешь ты желанным

390 Залогом счастья гражданам навек.

Эдип

Но что за счастье дать могу я людям?

Исмена

В твоих руках победы дар для них.

Эдип

Теперь я муж, когда ничем уж стал я!

Исмена

Губили боги – и возносят боги.

Эдип

Низвергли юного – возносят старца!

Исмена

Так знай: пророчеств ради этих вскоре —

Уж близок час – Креонт сюда придет.

Эдип

В чем замысел его? Скажи мне, дочь!

Исмена

Ты будешь жить в земле, подвластной Фивам,

400 Но на фиванский не взойдешь порог.

Эдип

Какой же прок томиться у дверей?

Исмена

Твоя могила им была бы скверной.

Эдип

Не нужен бог, чтоб это понимать.

Исмена

Вот почему он хочет, чтобы ты

Жил рядом, но не сам себе хозяин.

Эдип

Но буду ль я покрыт землей родною?

Исмена

Нельзя, отец: ты кровь родную пролил.

Эдип

Тогда вовек им мною не владеть!

Исмена

Но им и это сбудется бедою.

Эдип

410 Какой бедою? Почему, дитя?

Исмена

Твой гнев сразит их у твоей могилы.

Эдип

Откуда же пришли такие вести?

Исмена

Из Фебова чертога, от послов.

Эдип

Сам Феб меня вещанием почтил?

Исмена

Так говорят вернувшиеся мужи.

Эдип

А сыновья мои об этом знают?

Исмена

Обоим ведом Фебов приговор.

Эдип

О нечестивцы! Знали ведь – и все же

Милей отца престол им царский был!

Исмена

420 Мне больно слышать, но роптать не смею.

Эдип

О, разгорись же, распря роковая!

О боги! Мне исход отдайте в руки

Грядущей битвы, поднятых мечей!

Тогда ни тот, кто ныне властью грозен,

Не сохранит ее, ни тот изгнанник

Своей отчизны не увидит вновь.

Да, горе им! Когда родитель их

Бесчестно из отечества был изгнан —

Никто из них его не удержал,

Не заступился, нет: детей раченьем

Меня глашатай всенародно в Фивах

430 Изгнанником безродным объявил!

Не говори, что родина мне этим

Желанный дар по праву поднесла!

Да, было время: пыл души мятежный

Мгновенной смерти жаждал; я готов

Принять был гибель от меча иль камня —

Но нет; никто той просьбы не исполнил!

Прошли года; остыл душевный жар;

Я понял, что раскаяньем безмерным

Жесточе жизнь разрушил я свою,

Чем юности моей грехом невольным.

440 И вот, тогда решеньем запоздалым,

Меня народ насильственно изгнал,

Они ж, родные дети, не хотели

Помочь отцу и, слова не замолвив,

Скитаньям горьким обрекли меня.

Лишь эти девы помогают мне

По мере сил своей природы женской;

Их милостью и пищу я имею,

И мой приют, и родственную помощь.

А те отцу державу предпочли:

Им любо властвовать, землею править…

450 Что ж, в добрый час! Но другом им не буду,

И впрок им власть лихая не пойдет.

Я верю, да; и из твоих вещаний

Я эту веру черпаю, дитя,

И из того старинного завета,

Которым Феб меня благословил.

Пусть искушать меня Креонт приходит

Иль кто другой из городских вельмож:

Но вы, мои гостеприимцы, вместе

С богинями, блюдущими ваш край,

Явите только вашу мне защиту.

И вы во мне спасителя найдете

460 От тех, кто нынче стал моим врагом.

Корифей

И ты, Эдип, достоин состраданья,

И эти девы. А за то, что края

Ты нашего спасителем приходишь,

Ты и от нас совет благой прими.

Эдип

Советуй, друг; я все готов исполнить.

Корифей

Очиститься ты должен перед теми,

Чья сень тебя впервые приютила.

Эдип

Очиститься; но как? Скажите мне!

Корифей

Святой струи рукой благоговейной

470 Из родника живого зачерпни.

Эдип

Что ж делать мне с той непорочной влагой?

Корифей

Там чаши есть, художника изделье;

Их рукоятки и края обвей…

Эдип

Чем? Зеленью иль шерстяной повязкой?

Корифей

Волною чистой агницы младой.

Эдип

Дальнейший ход обряда объясни мне!

Корифей

К заре поднявши лик свой – возлияй.

Эдип

Из тех же чаш, что указал ты, лить мне?

Корифей

Да, три струи; но третью чашу – всю.

Эдип

480 Я чем наполнить должен? Все скажи!

Корифей

Водой и медом, а вина не лей.

Эдип

Дар примет черная земля; а дальше?

Корифей

Стеблей маслины трижды девять ей

Ты возложи и сотвори молитву.

Эдип

Ее прочти мне; вся ведь святость в ней.

Корифей

«Как мы Благими их зовем – благою

Душой пусть примут гостя во спасенье».

Так ты молись иль за тебя другой,

Но шепотом, неслышными устами.

490 Затем уйди, лица не обращая.

Все это ты исполни – и без страха

В свою среду тебя мы примем; ныне ж

Мой ум встревожен за тебя, мой гость.

Эдип

(дочерям)

Селян советы слышали, родные?

Исмена

Да, слышали; повелевай, отец.

Эдип

Мне прегражден тот путь двойной преградой:

И зренья нет, и телом я ослаб.

Одна из вас пусть заместит меня.

Суть не в числе: и одного довольно,

Когда полно в нем сердце благочестья.

500 Итак, спешите, но одним меня

Не оставляйте: неспособен стал я

И краткий путь без помощи пройти.

Исмена

Охотно все свершу.

(старцам)

Лишь укажите,

Как путь найти к святилищу богинь.

Корифей

У той опушки рощи, чужестранка;

Там страж живет; он даст тебе, что нужно.

Исмена

Иду. Останься, Антигона, здесь.

Отца храни. Дочерняя забота

Хоть тяжела, родным она не в тягость.

Уходит в сторону рощи.

Коммос

Хор

С т р о ф а I 510 Хоть жестоко будить древнее зло,

Что в глубине сердца заснуло,

Но все же спросить я должен.

Эдип

О чем же?

Хор

О том, как грянул удар нещадный

И счастье твое разрушил.

Эдип

Во имя гостеприимства

Не трогай моих страданий!

Хор

О деле идут смутные слухи, —

Друг, правды весть я хочу услышать.

Эдип

Горе!

Хор

Не томи отказом!

Эдип

Увы!

Хор

520 Молви, друг! Я ли уж не был к тебе уступчив?

Эдип

А н т и с т р о ф а  I Испытал я беду, злую беду,

Сам не гадав, бог мне свидетель:

Моей в том не было воли.

Хор

Но чья же?

Эдип

Греховным браком меня опутал

Народ; ничего не знал я.

Хор

Ты матери ложе, молвят,

Растлил в нечестивой неге?

Эдип

О, горе мне! Смерть в вашем вопросе.

530 Да! Эти две рождены в том браке!

Хор

Боги!

Эдип

Дочери проклятья.

Хор

О Зевс!

Эдип

Да, со мной в том же они зачаты лоне.

Хор

С т р о ф а II Итак, они и дщери тебе…

Эдип

И дщери, да, и сестры по отцу.

Хор

Увы!

Эдип

Тысячу раз я стенал – увы!

Хор

Ты страдал?

Эдип

Нет страданьям забвенья!

Хор

Ты свершил?

Эдип

Не свершил!

Хор

Как?

Эдип

Я принял дар —

540 Ах, не такою наградой спасителя

Почтить был должен град, спасенный мною.

Хор

А н т и с т р о ф а  II Несчастный, дальше! Пролил ты кровь?

Эдип

К чему вопрос? Что хочешь ты знать?

Хор

Отца?

Эдип

Новый удар, на боли боль.

Хор

Ты убил?

Эдип

Да, убил. И однако…

Хор

Что, скажи?

Эдип

…нет вины!

Хор

Как?

Эдип

Услышь ответ:

Если б не тронул я, был бы я сам убит.

Я пред законом чист: свершил, не зная.

Со стороны города показывается царь Фесей.

Корифей

Наш царь идет – Фесей, Эгея отпрыск;

550 Твоя, знать, просьба вызвала его.

Фесей

Сын Лаия, и раньше много раз

Весть о твоем кровавом ослепленье

Мне приходилось слышать; уж по ней

Я догадался, кто ты. Вид твой ныне

У всех сомнений отнимает почву:

Одежда жалкая, несчастный лик —

Тебя бесспорно выдают и сердце

Мне заливают жалости волной.

Ответь же мне, безрадостный Эдип,

С какой нуждою к нам пришли вы – сам ты

И спутница несчастная твоя?

560 Пожалуй, лишь в неслыханном желанье

Ты мог бы получить у нас отказ.

И сам чужим я вырос на чужбине,

И много бедствий у чужих людей

Своей главою вынес – как и ты.

А потому и помощь чужестранцам —

Таким, как ты – мой неуклонный долг.

Как ты, я смертен и тебя не боле

Уверен в счастье завтрашнего дня.

Эдип

Фесей, ты кратким, благородным словом

570 Мне длинной речи тягость отпустил.

Ты сам сказал, кто я, кто мой родитель,

Какой земли я гражданином был.

Одно осталось: моего желанья

Предмет назвать – и речи всей конец.

Фесей

Ты прав; его услышать жажду я.

Эдип

Пришел я с даром: собственное тело

Несчастное тебе принес я. Знаю,

Что нероскошен с виду этот дар:

Не красотою важен он, а пользой.

Фесей

Какая польза мне – тебя принять?

Эдип

580 Увидишь сам, когда наступит время.

Фесей

В какой же час объявится она?

Эдип

Когда умру и ты мне дашь могилу.

Фесей

Ты говоришь о жизненном пределе,

Как будто жизнь тебе уже ничто?

Эдип

Нет, но с пределом и ее мне дашь ты.

Фесей

Изволь; желанье скромное твое.

Эдип

Не говори! Напасть грозит лихая.

Фесей

Кому же? Мне иль сыновьям твоим?

Эдип

Они домой меня влекут насильно.

Фесей

590 Что ж, согласись: нерадостно изгнанье.

Эдип

Когда хотел остаться – изгнан был!

Фесей

Глупец, от гнева пользы нет в несчастье!

Эдип

Узнай сначала все – затем кори.

Фесей

Что ж, молви; в знанье лишь совета сила.

Эдип

Фесей! Мой жребий – зло превыше зла.

Фесей

Ты о несчастьях рода речь заводишь?

Эдип

К чему? И так их вся Эллада знает.

Фесей

Но где ж еще чрезмерность зол твоих?

Эдип

Вот где она. Своя же кровь изгнала

600 Из родины меня. А возвратиться

Не волен я: ведь я – отцеубийца!

Фесей

И все ж, сказал ты, за тобой пришлют?

Эдип

Да; их заставит божьей воли слово.

Фесей

Какой бедой пророчество грозит им?

Эдип

В твоей земле им гибель суждена.

Фесей

Но разве есть нам отчего раздорить?

Эдип

О сын Эгея дорогой, богов лишь

Ни старость не касается, ни смерть;

Все прочее всесильною рукою

Стирает время. Убывают силы

610 И наших тел, и матери-Земли,

Хиреет верность и коварство крепнет,

И мягкий ласки ветерок – не вечно

Он будет веять, ни от друга к другу.

Ни от страны к стране. Сегодня – здесь,

Заутра – там менять готовы люди

Раздор на дружбу, дружбу на раздор.

Пусть ныне ясен небосвод, и в мире

Живут фиванцы с родиной твоей:

Бог времени в теченье непрерывном

Рождает много и ночей, и дней;

Из них любой ударом прихотливым

620 Пожатий верных узы рассечет.

И вот тогда струя их жаркой крови

Мой хладный прах в могиле утолит,

Коль Зевсом – Зевс, и вещим – Феб остался.

Довольно: страх в вещаньях нерушимых

Живет для смертных. Дай мне кончить тем,

С чего я начал: соблюди мне верность —

И будешь ты доволен поселенцем

Мест этих, если правду молвил бог.

Корифей

Да, государь; в таких словах и раньше

630 Земле он нашей благодать сулил.

Фесей

Как я дерзну твою отринуть дружбу,

Когда незыблем в нашем доме общий

Очаг стоит, куначества залог?

Когда, проситель Евменид почтенный,

Земле несешь ты дар благой и мне?

Все это свято нам; твою приемлю

Я благодать: живи в стране моей.

Приятно здесь тебе остаться – старцам

Твою охрану поручу; а нет —

640 Иди со мной. Сам выбирай, что лучше;

Твой выбор будет и моим, Эдип.

Эдип

О Зевс! Будь ласков к благородству их!

Фесей

Что ж скажешь ты? Согласен жить со мною?

Эдип

Я был бы рад; но нет, нельзя. Лишь здесь…

Фесей

Что ж дальше? «Здесь»? Не буду прекословить.

Эдип

Я поражу врагов, меня изгнавших.

Фесей

То был бы дар, достойный пребыванья.

Эдип

Так будет, знай. Лишь ты будь верен слову!

Фесей

На том стою: не выдам я тебя.

Эдип

650 Связать тебя присягой не дерзаю.

Фесей

Она не крепче слова моего.

Эдип

Как быть теперь!

Фесей

Чего же ты боишься?

Эдип

За мной придут!

Фесей

Твоя охрана – здесь.

Эдип

Не уходи!

Фесей

Учить меня бесцельно.

Эдип

Но в страхе…

Фесей

Страх душе моей неведом.

Эдип

Ты знаешь ли угрозы их?

Фесей

Я знаю,

Что нет того, кто б против воли нашей

Тебя отсюда увести дерзнул.

Пусть тешат гнев угрозами пустыми, —

660 Придут в себя, – и больше нет угроз.

Пусть земляки твои в тщете речей

Тебя страшат насильственным уводом, —

За дело лишь возьмутся, – путь сюда

Покажется им морем неприютным.

Ты и помимо слова моего

Дрожать не должен: Феб – твоя защита.

Но где бы сам ни пребывал я – имя

Тебя мое убережет от зла.

Уходит.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I В землю гордых коней, мой гость,

Ты пришел, красоты отчизну дивной —

670 В край блестящий Колона; здесь

День и ночь соловей поет;

Звонко льется святая песнь

В шуме рощи зеленой.

Люб ему темнолистый плющ,

Люб дубравы священной мрак,

Кроткого бога листва многоплодная,

Приют от бурь и зноя;

И здесь, увлекая хор

Его воспоивших нимф,

Кружится

680 Он сам – Дионис желанный!

А н т и с т р о ф а  I Здесь, небесной росой взрощен,

Вечно блещет нарцисс красой стыдливой,

Девы-Коры венечный цвет;

Здесь горит золотой шафран

Словно пламень над пеной волн

Вдоль ручьев неусыпных.

В них Кефиса журчат струи;

День за днем по полям они,

Грудь орошая земли материнскую,

690 Живой играют влагой.

Хор муз возлюбил наш край,

И к нам с золотых колес

Нисходит

Волшебница Афродита.

С т р о ф а II Есть и древо у нас – равного нет

в Азии дальней,

Нет и в дорийской земле – ею же царь

Древний Пелоп некогда правил:

Природы дар, смертных рук не знавший,

Дружины вражеской гроза,

700 Земли родной отпрыск благодатный,

Кроткий пестун детей – древо маслины.

Ни стар, ни млад рук ударом дерзких

Ввек не сгубит его: видит врага

Сну непокорный и день и ночь

Зевса-Мория лик и взор

Ясноокой Афины.

А н т и с т р о ф а II И еще нам одну славу хранит наша отчизна;

710 Бог могучий ее нам даровал —

Ею навек нас он прославил:

Он бог коней – бог он мореходства.

О Кронов сын! Тебе гремит

Хвалебный гимн – Посидон владыка!

Гнев коней укротил здесь ты впервые,

Вручив узду в помощь человеку.

Здесь же прянул в лазурь, сотнею рук

Быстро по влажным путям гоним,

Первый струг, Нереид морских

Среброногих товарищ.

Эписодий второй

Антигона

720 Колон прославленный! Готовься ныне

Тех слов хвалу на деле оправдать.

Эдип

Что нового, дитя мое?

Антигона

Креонт

К нам близится; с ним ратников немало.

Эдип

О старцы дорогие! В вас одних

Предел я вижу своего спасенья.

Корифей

Не бойся, друг! Хоть мы и старцы – сила

Земли афинской вечно молода.

В сопровождении свиты входит Креонт.

Креонт

Селяне благородные Колона!

Я вижу, страх напрасный ваши очи

730 Вдруг затуманил при моем приходе.

Зачем робеть вам и недобрым словом

Меня встречать? Я не со злом пришел.

И сам я стар, и знаю, что ваш город

В Элладе славен силою своей.

Нет; послан я – его, такого ж старца.

Уговорить вернуться в землю Кадма.

Того желает не один лишь муж,

Нет, город весь; а послан я, как родом

Ему ближайший и печальник первый.

740 А ты, Эдип несчастный, не отринь

Желаний наших: в дом родной вернись!

Тебя кадмейцы все зовут по праву,

И всех усердней – я. Я был бы худшим

Из всех людей, когда б ответной боли

Твои страданья не внушали мне.

Ты здесь, несчастный, средь чужих чужой,

Скиталец вечный; жизнь полна лишений;

Одна опора – дева молодая.

Жаль и ее мне; мог ли кто подумать,

Что на нее такой падет позор?

750 Все о твоей печется нищей доле,

Не зная мужа, всякому добыча.

О стыд! О жалость! О, каким бесславьем

И ты, и я, и весь наш род покрыт!

О, ради бога – ведь того не скроешь,

Что на глазах у всех, – Эдип несчастный,

Послушайся меня, вернись без спора

К родному очагу, в отцовский град.

С Афинами простимся дружелюбно —

Они достойны нашей ласки, – все же

Чтить выше всех повелевает Правда

760 Твой край родной, которым вскормлен ты.

Эдип

Вития дерзкий, что во всяком деле

Умеешь слов лукавым изворотом

Вид лживый правды кривде придавать!

Зачем меня ты искушаешь, сети

Вторично стелешь мне таких мучений,

Что всех больнее сердцу моему?

Когда, внезапным ужасом сраженный,

Как избавленья я изгнанья жаждал —

Ты утолить меня не пожелал.

Когда же стих прибой мятежной страсти

И стал мне мил уют домашней сени —

770 Тогда безжалостно меня изгнал ты,

Презрев родства ненарушимый долг!

И вот теперь, когда народ афинский

Прием мне благосклонный оказал,

Меня сманить задумал ты коварно

Красивой оболочкой темных дел.

К чему? Любовь взаимностью сладка:

Оставь меня! Когда, нуждой томимый,

Ты лишь отказ встречаешь у людей,

Позднее же, когда беде конец,

К тебе спешат с ненужною подмогой, —

780 Ужель на ласку лаской ты ответишь?

Такая же и здесь твоя услуга:

В ней на словах добро; на деле ж – зло.

В чем это зло – скажу гостеприимцам!

Да, ты пришел за мною; но не с тем,

Чтоб дать мне жить у очага родного:

За рубежом меня укрыть ты хочешь,

Чтоб от Афин я вам оплотом стал!

Тому не быть! Но вот что будет: в Фивах

Дух-мститель мой, навеки поселенный;

Земли ж отцовской сыновьям моим

Пространства столько, сколько, умирая,

790 Они займут в падении своем!

Тебя ли хуже Фив судьбу я знаю?

Нет, верь мне, лучше: вразумил меня

И Феб, и Зевс, отец державный Феба.

А ты, сюда шаги направя, ложью

Коварных уст речистость отравил,

Забыв о том, что слов пустых избыток

Урона больше, чем добра, таит.

Ты мне не веришь, знаю я; ну, что же!

Уйди отсюда, а меня оставь.

Пусть в незавидной доле я – не так уж

Она горька, коль ей доволен я.

Креонт

800 Тебя послушать, враг тебе я злейший.

Меж тем как сам себе ты худший враг.

Эдип

Коль ты мне друг – не искушай напрасно

Притворной речью ни меня, ни их.

Креонт

Ужель в тебе твой долгий век ума

Не вырастил? Зачем порочить старость?

Эдип

Язык твой остр; но кто во всяком деле

Красноречив, тот праведным не будет.

Креонт

Кто говорит обильно, кто – уместно.

Эдип

Твоя, знать, речь уместна и кратка!

Креонт

810 Нет, не для тех, чей ум с твоим согласен.

Эдип

Приют мой здесь; твое усердье тщетно;

Они со мной тебе твердят: уйди!

Креонт

Они и подтвердят, что был я добр,

Когда я вновь тобою овладею.

Эдип

Мной овладеешь? При такой защите?

Креонт

Да, и при ней я огорчу тебя.

Эдип

Что ты задумал? Чем мне угрожаешь?

Креонт

Из дочерей твоих уже одну

Я захватил; теперь схвачу другую.

Эдип

820 О боги!

Креонт

Скоро завопишь не так.

Эдип

Дочь – у тебя?

Креонт

Пока – одна; но вскоре…

Эдип

(к старцам)

И вы потерпите, друзья?

С позором

Отсюда не изгоните злодея?

Корифей

Уйди скорее, чужестранец! Правду

Ты оскорбил и оскорбляешь вновь.

Креонт

(свите)

Теперь за вами дело: силой деву

Ведите, если честью не пойдет.

Антигона

Меня хватают! Помогите, боги!

О люди, сжальтесь!

Корифей

Что ты сделал, гость?

Креонт

830 Его не трону, но она – моя.

Эдип

О, властные!..

Корифей

Пришелец, ты неправ!

Креонт

Нет, прав!

Корифей

Как прав?

Креонт

Беру свое, не боле.

Эдип

С т р о ф а Сюда, народ!

Хор

Как ты посмел, пришелец? Боя жаждешь ты?

Отступи скорей!

Креонт

Прочь!

Хор

Ни шагу прочь, пока буйствуешь!

Креонт

Мои обиды Фивы взыщут с вас!

Эдип

(к старцам)

Я говорил вам это?

Корифей

Отпусти

Ее скорей!

Креонт

Приказ без власти празден.

Корифей

840 Эй, руки прочь!

Креонт

Ступай своей дорогой.

Хор

К нам, селяне, к нам! Весь народ восстань!

Град отвагой их, град наш оскорблен!

К нам, народ, скорей!

Антигона

Меня уводят! Старцы, заступитесь!

Эдип

Где ты, дитя?

Антигона

Увлечена насильем!

Эдип

Дай руку, дочь!

Антигона

Нет мочи, мой отец.

Креонт

Скорее, в путь!

Эдип

Несчастный я, несчастный!

Свита Креонта уводит Антигону.

Креонт

Да, уж не стало этих двух опор;

Без них скитайся! Победить ты вздумал

850 Свою отчизну и друзей природных,

Приказу коих повинуясь, я,

Хоть сам вельможа, за тобой явился, —

Что ж, побеждай! Со временем поймешь ты,

Что, как в те дни, так и теперь, себя

Ты сам караешь, угождая гневу,

Всегдашнему злодею твоему!

Хочет уйти. Хор преграждает ему дорогу.

Корифей

Стой, чужестранец!

Креонт

Вы, подальше, старцы!

Корифей

Ты не уйдешь, не возвратив нам дев!

Креонт

А если так – готовьте выкуп больше:

Я к той добыче новую прибавлю.

Корифей

860 Какую?

Креонт

В плен и старика возьму.

Корифей

Кичишься тщетно ты!

Креонт

За словом дело!

Лишь только б мне ваш царь не помешал…

Эдип

Хвастун бесстыдный! Ты меня коснешься?

Креонт

Замолкни!

Эдип

Нет! Для одного проклятья

Мне сохранят еще богини эти

Мой голос. Да, будь проклят ты, злодей!

Ты вырвал у меня последний светоч,

Что мне светил во мраке слепоты —

Так пусть же Солнца зоркая зеница

Тебе такую же дарует старость,

870 Бессветную и сирую, как мне!

Креонт

Вы слышите, почтенные селяне?

Эдип

Они обоих слышали – и знают,

Что я на дело словом возразил.

Креонт

Конец терпенью! Хоть один и стар я,

Его сумею силой увести.

(хватает Эдипа)

Эдип

А н т и с т р о ф а Несчастный я!

Хор

Ужель ту мысль, пришелец, дерзости твоей

Ты исполнить мнишь!

Креонт

Да!

Хор

Ужели мы не в своей земле?

Креонт

880 И слабый сильного сразит – во правде!

Эдип

Вы слышали угрозу?

Корифей

Зевс не даст

Свершиться злу.

Креонт

Со мной да будет Зевс!

Корифей

Насильник ты!

Креонт

Пусть так; стерпеть придется.

Хор

К нам, вожди страны! Весь народ, сюда,

Поспешай скорей! Уведут гостей

За рубеж страны!

Входит Фесей со свитой.

Фесей

(к старцам)

Что за крики? Что случилось?

Что за страх меня зовет

С алтаря морского бога, где я жертву приносил,

Покровителя Колона? Знать хочу я, кто виной,

890 Что пришлось прийти быстрее,

Чем хотелось бы прийти!

Креонт отпускает Эдипа.

Эдип

О друг – по голосу тебя узнал я, —

Насилья жертвой стал я без тебя!

Фесей

Насилия? Какого? Кто обидчик?

Эдип

Креонт – вот этот – отнял у меня

Моих детей единственных чету.

Фесей

Что ты сказал?

Эдип

Что претерпел, не боле.

Фесей

(к одному из свиты)

Беги скорей, людей от алтаря,

Всех ратников и конных вмиг и пеших

900 Отправь туда, где устием единым

Дороги две торговые сошлись.

Не то – уйдут, и страннику я стану

Посмешищем, насилью покорясь.

Иди скорей, исполни все.

(глядя на Креонта)

Его же

Мой правый гнев – когда б его вине

Он равен был – не отпустил бы целым.

Но нет; лишь своего закона кару

Мой суд его заставит испытать.

Ты не уйдешь из этих мест, покуда

910 Похищенных мне дев не возвратишь.

Своим поступком и мою попрал ты,

И родины своей, и предков честь.

Придя в страну, где уважают правду,

Где лишь законом власти длань крепка,

Ты сам себе управой стать задумал.

Берешь, что хочешь, присвояешь силой;

Как будто средь рабов ты иль в безлюдье,

И царь земли в глазах твоих – ничто!

А ведь не Фивы злым тебя вскормили:

920 Неправды облик ненавистен им.

Дай лишь узнать им, как мою державу

И божью ты обитель оскорбил,

Как ты увел просителей несчастных —

Они осудят первые тебя!

Как мог бы я, в твою пришедши землю —

Хотя б вся правда за меня была —

Презрев законную владыки силу,

Свое добро схватить и унести?

Нет; раз ты гость – не забывай о чести,

Что воздавать ты гражданам обязан!

А ты безвинно город опозорил —

930 Свой собственный, и твой преклонный век

Тебя и старцем ставит, и безумным.

Приказ мой слышал ты; услышь еще раз.

Скорей гонца за девами пошли,

Не то – в земле афинской поселенцем

Невольным весь свой век ты проведешь.

Вот какова и речь моя, и воля.

Корифей

Ты понял, чужестранец? Род твой знатен,

Но рода честь ты делом запятнал.

Креонт

Нет, сын Эгея, не презрел я силу

940 Земли твоей, но и безумным дело

Мое напрасно ты назвал, поверь.

Не мог я думать, что моих племянниц

Внезапно так возлюбит ваш народ,

Что у меня насильно их отнимет;

Иль что его он примет, что́ себя

Отцеубийства осквернил нечестьем

И матери священный одр растлил.

О нравах здесь печется благомудрый

Ареопаг – так думал я; он доступ

В страну таким скитальцам преградит.

950 Вот почему своим считал я правом

Его схватить – и все ж сдержал себя.

Но он проклятье страшное извергнул

На род мой и меня. Тогда, вскипев.

На зло и я ответил злом, не спорю.

Ведь нет для гнева старости иной,

Чем смерть одна; лишь мертвые безбольны.

В делах своих, конечно, волен ты;

Хоть я и прав – на слабость обречен я

Уж тем, что я один. Но все же знай —

Как я ни слаб, в долгу я не останусь.

Эдип

960 О верх бесстыдства! И кого ж порочит,

Меня ль язык твой лживый иль тебя?

Убийством, браком ты меня коришь —

Двойным несчастьем, посланным богами

На юную, безвинную главу!

Да, боги так судили; почему?

Того не знаю; видно, ненавистен

Им был и раньше Лабдакидов род.

Но где ж ты разыскал во мне вину

Что и меня, и род мой погубила?

Ответствуй мне: когда отцу вещанье

970 Лихую смерть от сына предрекло —

Заслуживаю я ли в том упрека?

Ни от отца тогда еще не принял

Зародыша грядущей жизни я,

Ни от нее, от матери моей.

Затем, родившись, бедственный подвижник,

Отца я встретил – и убил, не зная,

Ни что творю я, ни над кем творю;

И ты меня коришь невольным делом!

Затем, тот брак… и ты не устыдился

Сестры родной несчастье разглашать

И вырывать из уст моих признанье

980 Ее позора!.. А молчать нельзя:

Ответа ждет язык твой нечестивый.

Страдалица! Мне матерью была ты,

И мы не знали; и родному сыну

Себе на срам детей ты родила!

Зато я знаю: ты по доброй воле

Ее позоришь и меня, Креонт;

Я ж с нею грех тогда свершил неволей,

Неволей ныне помянул его.

Не потерплю я, чтоб и в их глазах

Меня порочил ты упреком вечным,

Что мать свою познал я в брачном ложе

990 И пролил кровь священную отца.

Скажи мне, праведник; когда б тебя —

Вот здесь, вот ныне, враг убить задумал, —

Выпытывать ты стал бы, кто такой он,

И не отец ли он тебе – иль быстро

Мечом удар предупредил меча?

Я думаю, коль жизнь тебе мила,

Ты б дело сделал, а вопрос о праве

Ты отложил до лучшей бы поры.

В такое же несчастье ввергнут я

Богов раченьем; это бы признала

Она сама, родителя душа.

1000 Но нет, не правде служишь ты; свободу

Себе и честных, и запретных слов

Ты разрешил во всем; не то – не стал бы

Меня так злобно пред людьми корить.

Фесею льстишь ты и хвалой Афины

Возносишь за достойное житье.

Но многого не помнишь ты; не знаешь,

Что, если где-либо почет богам

Умеют воздавать – Афины в этом

Все города Эллады превзошли.

И в их земле просителей похитить

Дерзнул ты – старца с дочерьми его?

1010 О вы, богини грозные! С молитвой

Взываю к вам: заступницами будьте

Моими; пусть узнает нечестивец,

В каких мужей охране этот град!

Корифей

Наш гость оправдан, государь; несчастьем

Погублен он, помочь ему – твой долг.

Фесей

Довольно слов; обидчики спешат,

А мы, их жертвы, здесь стоим и спорим!

Креонт

Я беззащитен, – что прикажешь мне?

Фесей

Ты нам вожатым будешь; я ж, как спутник,

1020 Пойду с тобой. И если дев от нас

Ты здесь укрыл – ты сам их нам укажешь.

А если похитители в тревоге

Бегут к границе – мне исход не страшен:

За ними и другие поспешат,

И не придется им за счастье в бегстве

Из этих стран богов благодарить.

Итак, веди. Схвативший схвачен сам;

Ловца судьба словила. Так бывает:

Нейдет нам в прок неправое добро.

Защитника не жди себе, хоть знаю:

Не одиноким ты, не безоружным

1030 На нашу честь так дерзко посягнул:

Заруку сильную иметь ты должен.

Тут осмотрительность нужна, чтоб землю

Не дать в обиду мужу одному.

Ты понял ныне? Или снова ветер

Развеет слово властное мое?

Креонт

Пока мы здесь, упрека не услышишь;

А буду дома – делом дам ответ.

Фесей

Грози, но шествуй. – Ты, Эдип, спокойно

Останься здесь. Во мне уверен будь:

1040 Коль не умру – трудиться не устану,

Пока детей тебе не возвращу.

Эдип

Сторицей пусть тебе вовек воздастся

За благородство и заботу, царь!

Креонт уходит; за ним Фесей со свитой.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I О там бы нам быть, где крик,

И шум, и булатный звон

Услышит родимый край!

То будет ли Пифийский брег,

Иль луг светозарный,

1050 Где вечных тайн пестуют людям цвет святой

Могучие богини, где

Ключ златой уста смыкает элевсинского жреца?

Там Фесей, бесстрашный в бою,

Там невинных сестер чета

Ликующим криком

Миг победы славной возвестят полям

Нашей отчизны.

А н т и с т р о ф а  I

Иль пройден эатский кряж,

И виден вечерний им

Горы снеговерхой склон?

Ужель умчит их бег коней

В пределы родные?

Не быть тому! Грозен Колона бранный пыл,

Грозна младая мощь Афин!

Всюду медь удил сверкает, вся вперед устремлена

Рать лихая; милостив к ней

1070 Бог-земледержец, бог морской,

Сын Реи любимый;

Милостива бурных госпожа коней,

Дева-Афина!

С т р о ф а II Все ль ждут? Иль грянул бой?

Надежда к сердцу льнет:

Спасенья близок час!

Не будет им обид истоком крови родственной союз —

Свершит, свершит Зевс свое дело;

1080 Чует дух сражений славу.

Стать бы мне на миг голубкой быстролетной!

С тучей небесною вскоре я б вернулся, взор свой

Насытив всласть зрелищами брани.

А н т и с т р о ф а  II

О Зевс, всевышних царь!

Вождям земли моей,

Всевидящий, даруй

Удачливой облавой в сети похитителей загнать!

1090 И ты внемли, Дева Паллада,

Феб-ловец, и ты с сестрою,

Что́ пугливых ланей гонит, Артемидой,

Помощь двойную яви нам, на святое дело

Благослови город наш и граждан!

Эписодий третий

Появляются Антигона и Исмена, за ними Фесей со свитой.

Корифей

Скиталец-гость, не назовешь ты лживым

Вещателя: под слуг охраной верных

Уж близко, близко дочери твои.

Эдип

Где, где? Что молвишь ты?

Антигона

Отец, отец мой!

1100 О дал бы бог тебе увидеть мужа,

Который нас вернул в твои объятья!

Эдип

О дети! Здесь вы?

Антигона

Доблестью Фесея

И дорогих соратников его.

Эдип

О, ближе, дети! Я уж и не чаял

Вас вновь в свои объятья заключить.

Антигона

Изволь, отец; тоске равна отрада.

Эдип

Ах, где вы, где вы?

Антигона

Здесь, с тобою рядом.

Эдип

О дорогие!

Антигона

Для отца родного!

Эдип

Моя опора!

Антигона

Горе к горю льнет.

Эдип

(обнимая дочерей)

1110 Со мной, со мной! Теперь и смерти жало

Не страшно мне, когда все вместе мы.

Нежней к отцу прижмитесь, дорогие.

И ты, и ты! Вздохните полной грудью:

Пришел разлуке горестной конец.

И расскажите, как спаслись вы, кратко:

Юницам речь нехитрая к лицу.

Антигона

Он – наш спаситель. Тот да молвит слово,

Кто дело сделал. Вот вся речь моя.

Эдип

(к Фесею)

О государь, прости, что так я с ними

1120 Разнежился. Я потерял надежду

Увидеть их – и вот, они со мной.

Но все ж я знаю, что тебе лишь этим

Благодеяньем я обязан; ты,

Да, ты их спас, единственный из смертных.

Да воздадут тебе достойно боги,

Тебе и всей земле твоей. У вас лишь

Нашел и правду я, и благочестье,

И ласковость, и верность обещанью.

Я только словом отплатить могу,

Но в знанье тверд я: все, что я имею,

Я от тебя имею одного.

1130 О, дай мне руку, царь, дозволь коснуться

Главы твоей, облобызать ее…

Что говорю? Проклятьем я отмечен,

Нельзя к тебе мне прикоснуться… столько

Ужасных скверн на мне: не надо, нет.

Лишь тот, кто сам несчастием запятнан,

Лишь тот товарищем мне может быть,

Тебе же издали привет пошлю я

И попрошу, чтоб ты и впредь таким же

Мне был заступником, как в этот день.

Фесей

Я б не дивился, если б ты и доле

1140 Дочерней лаской душу услаждал.

Не упрекну тебя и в том, что первым

Приветом их ты встретил, не меня.

Не в тягость мне такое предпочтенье:

Пусть жизнь моя делами блещет – речи

Мне не нужны. Тому свидетель – ты.

Не запятнал своей я клятвы ложью:

Твоих детей к тебе привел я, старец,

Живыми, здравыми, назло врагам.

А как победа нам досталась – хвастать

Я не хочу: от них узнаешь все.

1150 Другая встреча душу мне волнует:

Взвесь речь мою, прошу тебя: она,

Хоть и кратка, достойна удивленья:

В делах людских пренебреженье – грех.

Эдип

Что видел ты? Скажи, Эгеев сын;

Моя душа полна недоуменья.

Фесей

Муж некий – не согражданин тебе,

Но родственник – в ограду Посидона

Проникши незаметно, к алтарю

Припал, где жертву я принес недавно.

Эдип

1160 Кто он? Чего святым залогом просит?

Фесей

Одно лишь знаю: речью нелукавой

Твоих ушей коснуться хочет он.

Эдип

Какою? Неспроста такая просьба?

Фесей

Его желанье – подойти к тебе,

Сказать свое и удалиться с миром.

Эдип

Но кто он, этот странник безыменный?

Фесей

Ты сам припомни: в Аргосе дорийском

Родных ли нет, чтоб с просьбою пришли?

Эдип

О милый мой, ни слова!

Фесей

Что с тобою?

Эдип

1170 Не требуй от меня…

Фесей

Чего? Скажи!

Эдип

Я понял, понял, кто проситель этот!

Фесей

Кто ж он, скажи! Ужель его отвергнем?

Эдип

Он сын мой, государь; и сын, и враг.

Изранит душу слов поток постылых.

Фесей

Но выслушать – не значит сразу сделать.

Какая ж боль от слова может быть?

Эдип

Один уж голос ненавистен слуху отца;

Молю тебя, не принуждай!

Фесей

Все ж помни: Посидона он проситель.

1180 Ужель пред богом не смиришься ты?

Антигона

Дозволь, отец, хотя и молод ум мой,

Тебе советом добрым услужить.

Когда наш царь и бога волю хочет

Почтить, и голос совести своей, —

Подумай, вправе ль ты ему перечить?

А с ним и мы того ж желаем: дай нам

Увидеть брата. Ведь не может силой

Он изменить решенья твоего;

А слово выслушать – какой тут вред?

Коли он зло в душе своей замыслил,

Не слова ль свет изобличит его?

Тобой рожден он; будь он даже сыном

1190 Из нечестивых нечестивым – все же

Ты злом на зло не должен отвечать.

Пусть он придет. И у других бывает,

Что дети возбуждают гнев отца;

Но все ж возможно ласковым уветом

Заворожить души мятежный пыл.

Забудь на миг о нынешних невзгодах;

Припомни день, когда удар сугубый —

От матери и от отца – ты принял:

Печален страсти яростной исход!

Так учит страшный памятник и вечный —

1200 Угасший свет истерзанных очей.

О, уступи! Упорствовать не должно

В неправом гневе; а за благостыню

Платить неблагодарностью – не честь.

Эдип

Дитя мое, о горьком угожденье

Вы просите; ну что ж! Да будет так.

(Фесею)

Когда ж придет он – пусть никто, о друг мой,

Не властвует душой моей свободной.

Фесей

Такое слово раз один лишь слышать

Довольно мне. Я хвастать не хочу.

Но все же знай: ты невредим, покуда

1210 Меня оставит невредимым бог.

Уходит.

Стасим III

Хор

С т р о ф а Кто за грани предельных лет

Жаждет жизни продлить стезю —

Тщетной дух упоив мечтой,

Станет для всех суеты примером.

День за днем свой исполнит бeг,

Горе к горю прибавит он;

Редко радости луч сверкнет,

Раз сверкнет – и угаснет вновь.

И все ж пылаем жаждой мы

1220 Большей доли; но утолитель

Равноудельный

Ждет нас, подземной обители жребии,

Чуждая свадеб и плясок и песен

Смерть – и конец стремленьям.

А н т и с т р о ф а Высший дар – нерожденным быть;

Если ж свет ты увидел дня —

О, обратной стезей скорей

В лоно вернись небытья родное!

Пусть лишь юности пыл пройдет,

1230 Легких дум беззаботный век:

Всех обуза прижмет труда,

Всех придавит печали гнет.

Нам зависть, смуты, битвы, кровь

Несут погибель; а в завершенье

Нас поджидает

Всем ненавистная, хмурая осень,

Чуждая силы и дружбы, и ласки.

Старость, обитель горя.

ЭПОД

В старости не я один несчастен:

1240 И он, как берег северный угрюмый,

Всюду открыт волн и ветро́в ударам —

Так в него отовсюду

Безустанным прибоем

Валы ударяют мучений вечных:

Те от закатной межи морей,

Те от восточных стран,

Те от стези срединной,

А те от полуночных граней.

Эписодий четвертый

Со стороны города появляется Полиник.

Антигона

Уж близится пришелец к нам, отец мой.

1250 Он одинок и весь в печали; слезы

Без удержу струятся из очей.

Эдип

Кто он?

Антигона

Тот самый, о котором сразу

Ты догадался: пред тобой – твой сын.

Полиник

О, что мне делать? Собственное горе

Оплакать раньше, сестры? Иль его,

Родителя, печальный вид? Заброшен

Он на чужбине, странник бесприютный,

Одетый в рубище; зловонный тлен

Лохмотьев ветхих старческое тело

1260 Его бесчестит; на главе слепца

Свободный ветер развевает космы

Нечесаных волос; а там, в суме,

Несет он пищи нищенской остатки.

О горе мне! Как поздно понял я,

Неблагодарный, что с тобой я сделал!

Сознаться должен я: средь сыновей

Нет нечестивее меня на свете!

Я сам в том признаюсь тебе, отец,

Но ведь недаром у престола Зевса

Во всяком деле Милость восседает;

И ты, отец, совет ее прими,

Мой грех велик и больше стать не может,

1270 Но искупить его возможно мне.

Молчишь ты?

Отец, не отвращай лица, ответь!

Ужель, ни слова не сказав, с бесчестьем

Меня отпустишь ты? Хоть взрывом гнева

Молчание ужасное прерви!

О дочери измученного старца,

О сестры милые, уговорите

Его хоть вы, чтоб разомкнул застылость

Окаменелых, неприветных уст,

Чтоб убоялся отпустить с презреньем

Просителя смиренного богов!

Антигона

1280 Нет, лучше сам скажи ему, несчастный,

Зачем ты здесь. Нередко слова звук,

Внушая радость, иль печаль, иль злобу,

Устам безмолвным голос возвращал.

Полиник

Да, здрав совет твой; расскажу вам все.

Ты ж, Посидон, яви мне помощь ныне!

У твоего святого алтаря

Поднял меня страны властитель этой

И повелел мне, под залогом слова,

Бесстрастной речью облегчить нужду.

И вас прошу о помощи, селяне,

1290 И вас, родные, – и тебя, отец.

Итак, зачем пришел я? – Вот зачем.

Я изгнан кривдой из земли фиванской

За то, что я, по праву первородства,

Престол державный твой занять хотел.

Изгнал меня брат младший, Этеокл,

Не пожелав ни словом убежденья

Меня склонить, ни меч скрестить в бою —

Нет, граждан он увлек лукавой речью.

Опутал, видно, сердце нечестивца

Дух-мститель твой; так сам я смутно чуял,

1300 Так и пророки возвестили мне.

Итак, я беглецом явился в Аргос,

Дорийский град; там стал Адраст мне тестем;

Там собрались вокруг меня герои,

Чей бранный меч в земле Пелопа славен.

Мы поклялись – походом семиратным

Идти на Фивы, чтобы с честью пасть

Иль, город взяв, низвергнуть супостата.

Ты спросишь, для чего теперь я здесь?

К тебе пришел я, мой отец, с мольбою

1310 И от себя, и от дружины всей, —

Нас семь вождей, и ратью семеричной

Мы окружили кремль и стены Фив.

Там – царственный Амфиарай, боец

Прославленный и прорицатель мудрый;

Второй – Тидей, сын старого Энея,

Этолец; третий – Этеокл аргосский;

Гиппомедонт – четвертый, сын Талая;

Вождь пятый – тот, что зарево пожара

Возжечь поклялся в Фивах, Капаней;

1320 Шестым пришел Парфенопей аркадский, —

По матери он назван, что лишь поздно

Отдавшись мужу, родила его, —

Прекрасной Аталанты верный отпрыск;

А я – седьмой, твой сын – пускай не твой;

Сын рока злобного; но все ж твоим

По отчеству привык я величаться —

На Фивы рать бесстрашную веду.

И все тебя, отец, мы заклинаем

Душой твоей и дочерьми твоими:

О, отпусти нам гнев тяжелый свой,

Дай наказать мне брата, что отчизну

1330 Из длани братней вырвал и похитил!

Вещаньем верным суждена победа

Той рати, что своей признаешь ты.

О, ради вод, питающих отчизну,

Богов родимых ради: пожалей!

И я ведь нищ и странник, как и ты;

Чужой подвластны прихоти мы оба,

Судьбы одной печальные рабы.

А он, о низость! Негой окруженный,

И надо мной глумясь, и над тобой,

В дворце твоем властителем сидит!

1340 Но если ты за нас, родитель – быстро

Завянет спеси скошенной убор.

Его я свергну, и опять, как прежде,

Царем ты будешь – и с тобою я!

Дозволен мне полет мечтаний гордых,

Но лишь с тобой, а без тебя и жизни

Не вынесу из брани я, отец!

Корифей

Почти пославшего, Эдип. Ответ

Дай человеку – и пускай уходит.

Эдип

Вы правы, старцы, этою землею

Владеющие. Если б не Фесей

1350 Его прислал услышать мой ответ —

Остался б нем я на его мольбы.

Теперь, отцовской удостоен речи,

С ответом он нерадостным уйдет.

Да, нечестивец! Скиптром и престолом

Владел и ты, как ныне брат твой, в Фивах;

И ты отца из родины изгнал,

Лишил земли, пустил ходить в лохмотьях,

О коих ныне, зритель сердобольный,

Ты слезы льешь, скитальцем став и сам,

1360 Теперь уж поздно плакать! До могилы

Их донесу, на память о тебе,

Моем убийце! Да, им стал ты явно:

Ты жизнь мою страданьем отравил;

Ты отнял дом; из-за тебя, скитаясь,

Я подаяньем у чужих живу,

И если б дев-защитниц не взрастил я,

Я б смерть вкусил – по милости твоей!

Они – мои спасительницы; пищей

Я им обязан, в бедственных скитаньях

Мужей я в них, не слабых жен нашел,

А вам отец – кто хочет, но не я.

Зато теперь карающего бога

1370 Взор беспощадный на тебе почил.

И все ж ничто весь нынешний твой ужас

Пред тем, что будет, если рать на Фивы

Воистину ты двинешь. Не мечтай

Разрушить город: раньше сам ты кровью

Прах осквернишь, и брат твой заодно.

Таким я Карам вас обрек; и раньше

Я их призвал в союзницы себе,

И ныне призываю – чтоб вы знали

Впредь уважать родителя главу

И не считали для себя бесчестьем,

Что вы слепцом, вельможи, рождены, —

Иначе поступили девы эти!

1380 Да! Если истинны заветы предков,

Что в небесах блюстительница

Правда среди законов Зевса почтена, —

То на твоем теперь престоле Кара

Взамен тебя недвижно восседает.

Иди, отвергнутый отцом преступник,

Негодный из негоднейших! Тебе

Я посылаю вслед свое проклятье.

Ты не добудешь родины желанной,

В гористый Аргос не вернешься ты.

Братоубийственной враждой пылая,

Падешь и ты, – и он, обидчик твой.

1390 Да внемлет мне ужасного Эреба

Мрак изначальный, твой приют навек!

Да внемлют эти грозные богини,

Да внемлет он, что ваши души ядом

Нещадной злобы отравил, Apec!

Иди! Иди! И возвести кадмейцам

И доблестным союзникам твоим,

Каким наследством сыновей любимых

В последний раз порадовал Эдип!

Корифей

Не в добрый час отправился ты в Аргос;

Теперь – конец. Оставь нас, Полиник.

Полиник

О слезный путь! о горестный исход!

1400 О, для какой, товарищи, судьбины

Оставили мы Аргоса поля!

О я, несчастный! не сказать друзьям,

Что́ ждет нас впереди; и нет возврата.

Одно осталось: молча смерть принять.

О сестры, дети гневного отца!

Вы слышали его молитвы: сжальтесь

Хоть вы, родные, надо мною! Если

Исполнятся отцовские проклятья

И доступ вам откроется домой, —

Не отдавайте в поруганье прах мой,

1410 Его почтите жертвой и могилой.

Венец прекрасной верности дочерней,

Который ныне осеняет вас,

Вы этой новой службой завершите.

Антигона

Одну мне просьбу, Полиник, исполни!

Полиник

Какую, Антигона, друг? Скажи!

Антигона

Скорее рать отправь обратно в Аргос,

Избавь от смерти граждан и себя!

Полиник

Нет, Антигона. Трусом раз прослыв —

Уж не собрать вторично мне дружины.

Антигона

1420 К чему ж вторично гневу угождать?

Ужель спасет тебя отчизны гибель?

Полиник

Мне, старшему, позорно перед младшим

Бежать и стать посмешищем ему.

Антигона

Итак, стезю прямую ты готовишь

Отца проклятьям – смерть обоим вам?

Полиник

Он хочет так – мне уступать нельзя.

Антигона

Кто ж за тобой последовать дерзнет,

Отца вещанья грозные услышав?

Полиник

Кто ж станет разглашать их? Умный вождь

1430 Благое молвит, о дурном молчит.

Антигона

И ты решенья не изменишь, брат мой?

Полиник

Не убеждай. Мой путь начертан мне —

Путь скорбный, мрачный – путь, покрытый мглою

Его вражды и памятливых Кар.

Но ваш да будет светел путь… лишь брата

Почтите после смерти! А в живых

Уже нам не увидеться. Прощайте!

Антигона

О брат мой, брат мой!

Полиник

О, не плачь, родная!

Антигона

Не плакать? Мне? Когда ты устремился

1440 Навстречу смерти явной, неизбежной?

Полиник

Умру, коль надо.

Антигона

Уступи, родимый!

Полиник

Честь не велит – не убеждай!

Антигона

О горе!

Погибнешь ты!

Полиник

Погибну ль я иль нет —

Решит сам бог… За вас молиться буду,

Чтоб чист от зла был жизненный ваш путь:

Вы всякого достойны счастья, сестры!

Уходит.

КОММОС

Хор

С т р о ф а I Несчастье от слепого старца снова,

Несчастье тяжкое грозит,

1450 Если рок спастись нам не даст!

Тая́т исход живой и верный

Знаменья богов для нас.

Всегда, всегда помнит их

Время; ждет порой,

Но порой и вмиг шлет конец…

(Молния и гром.)

Грянуло в горних! Зевс, Зевс!

Эдип

О дети, дети, кто бы мог немедля

Ко мне Фесея славного призвать?

Антигона

Его призвать – но для какого дела?

Эдип

1460 Перун, возвестник Зевса окрыленный,

Меня зовет в подземную юдоль.

(Новый удар грома.)

Хор

А н т и с т р о ф а  I Смотрите! Снова бич небесный грянул.

И снова дрогнул небосвод.

Сердце охватил властный страх.

Душа сраженная поникла,

Небо в молниях горит.

Какой исход дает нам бог?

Горе нам сулит

1470 Гнев его; боюсь, быть беде!

Боже, что в горних! Зевс, Зевс!

Эдип

О дети, близок боговозвещенный

Кончины час; пошлите же скорей!

Антигона

Зачем? Где знанья твоего исток?

Эдип

Я знаю твердо; торопитесь, старцы!

Пусть царь афинский поспешит ко мне!

Хор

С т р о ф а II Внемли! Внемли!

Снова грянул гром! Гул стоит.

1480 Милостив, боже, будь! Милостив будь! Зачем

Покрыт мраком лик матери-Земли?

Неправой мздой нас не карай,

Хоть проклят гость – но вид его

В бездну зла да не ввергнет нас!

Тебя, Зевс, молю!

Эдип

Идет он, дети? Встречу ли при жизни

И в полноте сознания его?

Антигона

Какой завет ему оставить мнишь?

Эдип

За благостыню – дар обетованный,

1490 Могучий благоденствия залог.

Хор

А н т и с т р о ф а  II

Сюда! Сюда!

К нам, о, к нам гряди, царь земли!

Там над обрывом ты в честь Посидона огнь,

Святой огнь возжег, тельчей жертвы знак!

Тебе и граду и друзьям

Страдалец-гость возжаждал свой

Долг отдать – за добро добром!

Спеши, царь, спеши!

Фесей

(входит в сопровождении свиты)

1500 Что значит крик ваш громкий и совместный —

И ваш, селяне, зов, и твой, Эдип?

Ниспала ль градом туча грозовая?

Иль гром вспугнул вас? В звоне бури – бог,

И много бедствий гнев его сулит нам.

Эдип

Желанным царь, явился ты; на благо

Твои шаги ко мне направил бог.

Фесей

Ты звал меня, сын Лаия? Зачем?

Эдип

У грани я. Хочу обет пред смертью

Сдержать тебе и родине твоей.

Фесей

1510 Где ж знаменье удара рокового?

Эдип

Его сам бог мне явно возвестил,

Явив исход гаданьям необманный.

Фесей

В чем объявил свою он волю, старец?

Эдип

Ты слышал грома неустанный гул,

Удары стрел победоносной длани?

Фесей

В твоих устах вещаний клад нелживых:

Тебе я верю. Молви, что мне делать.

Эдип

Вот мой завет, Эгеев сын, – отчизне

Твоей – зари порука незакатной.

1520 Урочный холм, где смерть мне суждена, —

Его я сам тебе в пути насущном,

Проводником нетронутый, явлю.

Его ты бойся выдавать другому,

И где он сам, и чем он окружен:

Тебе оплотом станет он навек

От копий и щитов соседских ратей.

Обряд же таинств, ввек ненарушимых,

Ты там узнаешь от меня один.

Я б не доверил ни друзьям-селянам,

Ни дочерям возлюбленным его —

Нет, сам ты тайну береги святую;

1530 Когда ж конец почуешь жизни – сыну

Любимому в наследье передай,

Тот – своему, и так пребудет град

Ваш безопасен от сынов дракона.

Затем – еще внемли мне, сын Эгея.

В несметном сонме городов нетрудно

Гордыне завестись, хотя б достойный

В них вождь царил. Ведь боги зорко видят

Да медленно остановляют взор,

Когда, безумьем обуянный, смертный

В пренебреженье топит их закон.

О, да не будешь ты тому причастен!

Хоть ты и мудр, но помни мой завет.

1540 А ныне – в путь! Торопит божья воля:

Идти пора, не вправе медлить мы.

Вы, дети, следуйте за мной. Доныне

Вы темный путь указывали мне;

Теперь же я вам проводник чудесный.

Идите, не касайтесь; дайте мне

Тот холм священный самому найти,

Где рок мне сень укромную готовит.

Сюда, друзья! Сюда идти велит мне

Гермес-вожатый и богиня мглы.

О свет бессветный! Некогда своим ведь

Я звал тебя. Теперь в последний раз

1550 Меня твой луч ласкает; в безднах ада

Отныне скрою душу я свою.

Хозяин дорогой! Навеки счастлив

Будь ты, и люди, и земля твоя;

А в счастия сиянье не забудьте,

Друзья, и мне честь памяти воздать

Уходит в глубину рощи; за ним Фесей со свитой и Антигона с Исменой.

Стасим IV

Хор

С т р о ф а Если доступна ты

Гласу мольбы моей,

Тьмы вековой царица —

Если ты внемлешь мне,

1560 Аидоней! Аидоней!

Вас молю:

Пусть наш гость

Смертью безбольною,

Смертью бесслезною

Снидет к вам

В мглистый приют теней,

В незримого царства

Укромный покой!

Несчетных мук в жизни дни

Жала испытал Эдип:

Да будет он богом возвеличен!

А н т и с т р о ф а Силы подземные!

Необоримый зверь —

1570 Ты, что у врат всем открытых

Бодрствуешь день и ночь,

Ада жилец! Ада жилец!

Ты, чей вой

В тьме звучит,

Страшный в преданиях

Бездны полунощной

Грозный страж!

Кротко введи его,

Земли и Эреба

Суровая дщерь.

На тихий луг, где в тени

Мреет душ бесплотных рой.

Тебя молю: сон дай гостю вечный.

ЭКСОД

Вестник

(выходит из рощи)

Эдип, селяне, вечным сном почил.

1580 Вот весть моя в немногих слов убранстве.

Но как он умер – вкратце не расскажешь:

Столь многих дел свидетелем я стал.

Корифей

Почил страдалец?

Вестник

Вытянул у бога

Он жребий вечной жизни для себя.

Корифей

Но как? Безбольной, богоданной смертью?

Вестник

Чудес немалых весть услышишь ты.

Ты видел сам, как он ушел отсюда:

Без помощи участливой руки —

Нет, сам ведя нас, проводник бесстрашный.

1590 И вот, придя к обрывистой стезе,

Что медными устоями недвижно

В глубоких недрах почвы коренится, —

Остановился он у разветвленья,

Близ Полой Чаши, где погребены

Залоги дружбы вечной Пирифоя

С царем Фесеем. Здесь, среди святынь —

Скалы Фориковой, дуплистой груши

И каменной могилы, – сел он, снял

Лохмотья ветхие и крикнул девам,

Ему воды проточной принести

Для омовенья и для возлиянья.

1600 Послушно дочери, на ближний холм

Деметры-Хлои отойдя, поспешно

Исполнили веление отца;

Омыв его, одели благолепно.

Когда ж во всем угоду получил он

И всех желаний завершен был ряд —

Вдруг загремел подземный Зевс, и девы

От страха задрожали и, припав

К отца коленям, воплем безутешным

Заголосили; не было предела

Ударам в грудь и слез струям горючих.

1610 Эдип же, зов нерадостный услышав,

Сложивши руки над главами их,

Сказал им: «Дети, час настал мой ныне.

Уж нет у вас отца; прошли навеки

Для вас ухода тягостного дни.

Немало мук я причинил вам, знаю —

Одним лишь словом искупляю их:

Такой любви не встретите нигде вы,

Какую к вам родитель ваш питал.

Все кончено уже; в путь новый жизни

Вы без меня отправитесь теперь».

1620 И плакали они навзрыд, руками

Обвив друг друга; наконец, устав

От плача долгого, умолкли все.

Все тихо стало. —

Вдруг какой-то голос

К нему воззвал. Страх нас объял, по коже

Прошел мороз, и волосы внезапно

У оробевших дыбом поднялись.

А голос звал, протяжно, многократно:

«Эдип! Эдип! Тебя зову! Давно уж

Идти пора; не в меру медлишь ты».

Поняв, что бог его зовет, Фесея

1630 К себе он требует, царя земли.

Тот подошел. «О друг желанный! – молвит

Ему Эдип, – залог священной клятвы,

Десницу, детям протяни моим —

И вы свою ему подайте, дети, —

И обещай, что не покинешь их

И все исполнишь, что к их благу нужным

Найдешь». Не медля, благородный муж

Торжественную клятву гостю дал.

Тогда Эдип, бесчувственной рукою

В последний раз детей своих коснувшись,

1640 Сказал им: «Дети, стойко и смиренно

Стерпите благородный ваш удел;

Оставьте нас; не пожелайте видеть

Запретное и гласу тайн внимать.

Ступайте и оставьте здесь Фесея:

Лишь он достоин таинство узреть».

Послушались мы все его приказа

И с девами в обратный путь пошли,

Горюя, плача. Отойдя немного,

Вспять обернулись мы и видим – странник

1650 Исчез, а царь рукою заслоняет

Глаза, как будто страх невыносимый

Ему привиделся. Прождав немного,

Молитву сотворил он и послал

Привет совместный и богам Олимпа,

И матери-Земле. —

Какою смертью

Погиб тот муж – сказать никто не может,

Опричь царя Фесея. Не перун

Его унес, летучий пламень Зевса,

1660 Не черной вьюги бурное крыло.

Нет, видно, вестник от богов небесных

Ниспосланный его увел; иль бездна

Бессветная, обитель утомленных,

Разверзлась ласково у ног его.

Ушел же он без стона и без боли,

С чудесной благодатью, как никто.

И если кто меня безумным ставит —

То мне его не надобно ума.

Корифей

А дети где? Где спутники-друзья?

Вестник

Они вблизи, все громче и яснее

Приход несчастных возвещает стон.

КОММОС

Приближаются Антигона и Исмена.

Антигона

С т р о ф а I 1670 Сестра, сестра! Время приспело

Плач вознести по родителю! Вот оно,

Крови родной врожденное проклятье!

В долгих скитаниях

Мзду ненасытному злую платили мы;

Ныне ж очами и сердцем изведали

Исход непредставимый.

Хор

Какой исход?

Антигона

Вам известен он, друзья!

Хор

Он умер, да?

Антигона

Так и всем бы нам почить!

1680 Не в пылу кровавой сечи,

Не в волнах морской пучины,

Нет, ведомый тайной силой

В недра тайные земли.

Но мы, но мы! Злосчастный мрак

Нам покрыл чело и очи.

Где, в каких пределах суши,

На какой ладье плавучей

Уготован для страдалиц

Жалкий, горестный приют?

Исмена

Ах, не знаю. Пусть губитель,

1690 Пусть Аид с отцом-страдальцем

И меня сведет в могилу:

В тусклых днях грядущей жизни

Нет отрады для меня.

Хор

Дети мои! Что бог судил, должно и вам

Не ропща нести всечасно;

Бросьте вздохи, бросьте слезы:

Ваш жребий хулы не встретит.

Антигона

А н т и с т р о ф а  I И в горе, знать, есть услады доля —

Милым мне стало теперь и немилое:

Тогда я с ним свою сплетала руку.

1700 Друг мой, родитель мой,

Мглою подземной навеки окутанный,

Мне и сестре ты навеки возлюбленным,

Несчастный старец, будешь!

Хор

Свершилось все?

Антигона

Так, как он того желал.

Хор

Желал? Чего?

Антигона

Смерть принять в краю чужом.

Темной ночью осененный,

Мирно спит он под землею;

Слух усопшего ласкает

Надмогильный плач детей.

1710 О да, о да! Мой влажный взор —

Вечный горести свидетель.

О, прочна печать страданья!

Смерть ты встретил на чужбине,

Как и сам желал, но принял

Ты кончину без меня.

Исмена

О родная, сиротами

Стали мы! Какой судьбине

Нас пошлют навстречу боги?

Нет отца для нас с тобой!

Хор

1720 Счастливо кончил жизнь свою славный Эдип;

Дети милые, к чему же

Ваши стоны, ваши слезы?

Без бед не бывает жизни.

Антигона

С т р о ф а II Назад, назад, родная!

Исмена

Ах, к чему, сестра?

Антигона

Душа горит…

Исмена

О чем?

Антигона

Увидеть сумрачный очаг…

Исмена

Чей?

Антигона

О несчастная! Отца!

Исмена

Нельзя, сестра! Ты знаешь ведь:

1730 Строг запрет.

Антигона

К чему упреки?

Исмена

Знаешь также…

Антигона

Вновь сомненья?

Исмена

Без могилы, всем далекий…

Антигона

Там и мне бы смерть принять!

Исмена

Ты о чем?

Антигона

Нет силы жить.

Исмена

Смерти жаждешь? На кого же

Сироту-сестру оставишь?

И так мне нет отрады!

Хор

А н т и с т р о ф а  II Воспряньте духом, девы!

Антигона

Ах, куда бежать?

Хор

Избегли ведь…

Антигона

Чего?

Хор

1740 Судьбы избегли вы лихой.

Антигона

Все ж…

Хор

Что заботит так тебя?

Антигона

На родину вернуться нам

Как, скажи.

Хор

Терпи: вернетесь.

Антигона

Сердце ноет!

Хор

Не впервые.

Антигона

Силы страсть превозмогает.

Хор

Зол пучина впереди!

Антигона

Горе, горе!

Хор

Горе, да!

Антигона

О, что делать! Боже, боже!

О, какою мглою страха

1750 Ты окружил нас, демон!

Входит Фесей со свитой.

Фесей

Прекратите ваш плач, дорогие: чей гроб

Под землей благодать осенила, о том

Неуместны людские рыданья.

Антигона

О наследник Эгея, мы молим тебя!

Фесей

Что заботит вас? Чем вам могу угодить?

Антигона

О, дозволь нам взглянуть на могилу отца!

Фесей

Я не властен, родные, ее указать.

Антигона

Что ты молвишь, державный владыка Афин?

Фесей

1760 Ваш отец наказал: не давать никому

Ни коснуться стопой заповедной земли,

Ни нарушить приветом святой тишины,

Что страдальца могилу навеки блюдет.

Мне за верность награда – счастливая жизнь

И безбольный покой для любимой страны.

Наши речи услышал всевнемлющий бог

И прислужница Зевсова – Клятва.

Антигона

Если так заповедал он волю свою,

Мы смириться должны. Но на родину нас

1770 В древлезданные Фивы отправь, чтобы там

Увели бы мы прочь со смертельной тропы

Наших братьев, единых по крови.

Фесей

Я и в этом служить вам готов, и во всем,

Что полезно для вас и отрадно ему,

Новозванному гостю подземных глубин.

Мое рвенье не знает отказа.

Хор

Да умолкнет же плач ваш, да станет слеза.

Есть для смертных закон:

Что случилось, того не избегнуть.

Актеры и Хор покидают орхестру.

Антигона

Действующие лица

Антигона, Исмена дочери Эдипа

Креонт, фиванский царь

Евридика, его жена

Гемон, их сын

Тиресий, слепой старик-прорицатель

Страж

Вестник

Домочадец Креонта

Хор фиванских старцев

Без слов: слуги Креонта; прислужницы Евридики

Действие происходит перед царским дворцом в Фивах.

Пролог

Антигона

(вызывая из дворца Исмену)

Сестра родная, общей крови отпрыск,

Исмена, слушай. Тяжелы проклятья

Над семенем Эдипа – и при нас

Им, видно, всем свершиться суждено.

Казалось бы, и горя, и бесчестья,

И скверны, и греха всю чашу мы

До дна с тобой испили? Нет, не всю!

Ты знаешь ли, какой приказ недавно

Всем объявил Креонт-военачальник?…

Не знаешь, вижу, – а беда грозит

10 Ужасная тому, кто мил обеим.

Исмена

О милых я не слышала вестей, —

Ни горького, ни радостного слова, —

С тех пор, как наши братья друг от друга

Смерть приняли в один и тот же день.

Но вот настала ночь, и рать аргивян

На родину бежала; я не знаю,

Сулит ли скорбь иль радость этот день.

Антигона

Я так и думала – и из дворца

Тебя велела вызвать, чтоб о деле

Поговорить с тобой наедине.

Исмена

20 Ты вся дрожишь… о что случилось, молви!

Антигона

Вот что случилось. Одного лишь брата

Почтил Креонт, и даже свыше меры;

Другой последней милости лишен.

Могиле отдал прах он Этеокла

По правде праведной и по закону,

И он велик среди теней в аду.

А Полиника труп несчастный в поле

Поруганный лежит; никто не волен

Его ни перстью, ни слезой почтить;

Без похорон, без дани плача должно

Его оставить, чтобы алчным птицам

30 Роскошной снедью стала плоть его.

Так приказал достойный наш Креонт

Всему народу, и тебе, и мне…

О да, и мне! А кто еще не знает,

Тому он здесь объявит свой приказ.

И не пустым считает он его:

Плащ каменный расправы всенародной

Ослушнику грозит. Вот весть моя.

Теперь решай: быть благородной хочешь

Иль благородных дочерью дурной?

Исмена

Несчастная, возможно ль? Крепок узел;

40 Мне ни стянуть, ни развязать его.

Антигона

Согласна труд и кару разделить?

Исмена

Какую кару? В чем твое решенье?

Антигона

Своей рукою мертвого зарыть.

Исмена

Как – хоронить запрету вопреки?

Антигона

Да – ибо это брат и мой и твой.

Не уличат меня в измене долгу.

Исмена

О дерзкая! Наперекор Креонту?

Антигона

Меня моих он прав лишить не может.

Исмена

Сестра, сестра! Припомни, как отец наш

50 Погиб без славы, без любви народной;

Как, сам себя в злодействе уличив,

Он двух очей рукою самосудной

Себя лишил. Припомни, как страдальца

Мать и жена – два слова, плоть одна! —

В петле висячей жизнь свою сгубила.

Еще припомни: оба наших брата,

Самоубийственной дыша отвагой,

Одной и той же смертью полегли.

Лишь мы теперь остались. Всех позорней

Погибнем мы, когда, поправ закон,

60 Нарушим власть и волю мы царя.

Опомнись! В женской родились мы доле;

Не нам с мужами враждовать, сестра.

Им власть дана, мы – в подданстве; хотя бы

И горшим словом оскорбил нас вождь —

Смириться надо. Помолюсь подземным,

Чтоб мне простили попранный завет,

Но власть имущим покорюсь: бороться

Превыше силы – безрассудный подвиг.

Антигона

Уж не прошу я ни о чем тебя,

И если б ты мне помощь предложила,

70 Я б неохотно приняла ее.

Храни же ум свой для себя, а брата

Я схороню. Прекрасна в деле этом

И смерть. В гробу лежать я буду, брату

Любимому любимая сестра,

Пав жертвою святого преступленья.

Дороже мне подземным угодить,

Чем здешним: не под властью ли подземных

Всю вечность мне придется провести?

Ты иначе решила – попирай же

В бесчестье то, что бог нам чтить велел.

Исмена

Я не бесчещу заповеди божьей,

Но гражданам перечить не могу.

Антигона

80 При том и оставайся.

Я же брата

Любимого могилою почту.

Исмена

Несчастная! Мне страшно за тебя.

Антигона

Меня оставь – живи своею правдой.

Исмена

Храни же в тайне замысел опасный,

Не посвящай чужих! И я смолчу.

Антигона

Всем говори! Услугою молчанья

Ты лишь усилишь ненависть мою.

Исмена

Твой пламень сердца душу леденит!

Антигона

Но тем, кому служу я, он угоден.

Исмена

90 Несбыточны твои желанья, верь мне!

Антигона

Коль так – мой пыл остынет сам собой.

Исмена

И приступать к несбыточному праздно.

Антигона

Так продолжай – и ненавистна будешь

Усопшему навеки, как и мне.

Нет, пусть я буду вовсе безрассудна,

Пусть претерплю обещанный удар —

Но я не отрекусь от славной смерти.

Исмена

Прощай, сестра! Мечта твоя безумна,

Но для родных ты истинно родня.

Расходятся.

ПАРОД

Со стороны города появляется Хор фиванских старцев.

Хор

С т р о ф а I 100 Здравствуй, Солнца желанный луч!

Краше всех просиявших зорь

Над Диркейским святым руслом

Ты сверкнул, золотого дня

Ясный взор, после долгой мглы

Свет неся семивратным Фивам!

Ты же, жгучей шпорой вонзясь,

Вражью рать о белых щитах,

Что к нам Аргос в бой снарядил,

В бегство двинул быстрее.

Корифей

110 Поднялась она гордо на нашу страну,

Под грозой Полиниковых гневных речей.

Как блистали доспехи, как веял султан!

Так парит над землею могучий орел:

Белоснежные крылья колышут его,

И угрозой с небес

Его яростный крик раздается.

Хор

А н т и с т р о ф а  I Над чертогом повис орел;

Лесом гибельных копий он

120 Обложил семивратный вал.

Но вкусить не пришлось ему

Нашей крови, и смольный огнь

Не коснулся венца твердыни.

Вспять направил гордый он лет,

За спиной услышав своей

Гром оружий: хищник узнал

Силу бранную змея.

Корифей

Ненавидит надменных речей похвальбу

Правосудный Зевес. Он заметил поток

Необорный мужей и бряцающих лат

130 Золоченую спесь – и у грани самой

Огневицей перуна врагов ниспроверг,

Уж разверзших уста

Для ликующей песни победы.

Хор

С т р о ф а II В гулком паденье поверженный огненосец

Землю ударил. Дышал он безумной злобой:

Словно смерч-лиходей,

Мнил смести он державный град.

Такой ему жребий пал;

Смертью иной прочих сразил

Бурный Apec, наш покровитель

140 Благоусердный.

Корифей

И седмица вождей у ворот семерых,

Что доверилась удали в равном бою,

Свои латы оставила Зевсу побед.

Лишь они, нечестивцы, что, крови одной

По отцу и по матери, копья свои

Друг на друга направили, – смерти одной

Испытали совместную горечь.

Хор

А н т и с т р о ф а  II Нам же дарует всеславный венец Победа,

Светлая гостья царицы ристаний Фивы,

150 Чтоб забвения мглой

Войн годину покрыли мы.

Пусть пляски вихрь в тьме ночной

Радости мзду в храмы несет;

Ты ж, Дионис, будешь нам в Фивах

Царь хороводов!

Корифей

Но я вижу владыку родимой страны,

Менекеева сына Креонта: сам бог

Ему царство недавним решеньем вручил.

Он идет. Что за думы волнуют его?

160 Знать, не даром он старцам гонцов разослал

И в совет их державный на площадь зовет

Принуждением царского слова!

Эписодий первый

Креонт

(выходит со стороны поля боя)

О мужи Фив! Божественною волей

Наш город вновь спасен из моря бед.

И вот я вас созвал – от всех отдельно,

Посланца гласом каждого – считая

Оплотом царского престола вас.

Так вы уж древней Лаия державе

Хранили верность; так, затем, Эдипу;

И наконец, по гибели отца,

Вы так же верно сыновьям служили.

170 Теперь двойная их скосила доля

В один и тот же день – убийцы оба,

Они ж и жертвы, юную десницу

Братоубийства скверной опорочив —

И унаследовал царей погибших

Престол, как родственник ближайший, я.

Я знаю: безрассудно полагать,

Что понял мысль и душу человека,

Покуда власти не отведал он.

Узнайте же, как я намерен править.

Кто, призванный царить над всем народом,

Не принимает лучшего решенья;

180 Кому позорный страх уста сжимает,

Того всегда считал негодным я.

И кто отчизны благо ценит меньше,

Чем близкого, – тот для меня ничто.

Я не таков. Да будет Зевс-всевидец

Свидетель мне! Молчать не стану я,

Когда пойму, что под личиной блага

Беда к моим согражданам крадется,

Не допущу подавно, чтобы дружбу

Мою снискал моей отчизны враг.

Отчизна – вот та крепкая ладья,

Что нас спасает: лишь на ней, счастливой,

190 И дружба место верное найдет.

Такой закон наш город вознесет,

И с ним согласен тот приказ, который

Я о сынах Эдипа объявил.

Гласит он так: героя Этеокла

За то, что пал он, за страну сражаясь,

Покрытый славой многих бранных дел, —

Почтить могилой и достойной тризной

С славнейшими мужами наравне;

Но брат его – о Полинике слово —

Кто, изгнанный, вернулся в край родной,

200 Чтоб отчий Град и отчие святыни

Огнем пожечь дотла, чтоб кровью граждан

Насытить месть, а тех, кто уцелел,

В ярмо неволи горькой впрячь, – о нем

Народу мой приказ: не хоронить,

Ни плачем почитать; непогребенный,

Оставлен на позор и на съеденье

Он алчным псам и хищникам небес.

Вот мысль моя, и никогда злодея

Не предпочту я доброму средь нас.

Кто ж верен родине, тому и в жизни

210 И в смерти я всегда воздам почет.

Корифей

Ты так решил, Креонт, сын Менекея,

И о враге отчизны, и о друге;

В твоих руках закон; и над умершим,

И над живыми – нами – власть твоя.

Креонт

Так бдите же над исполненьем слова!

Корифей

Не молодых ли это плеч обуза?

Креонт

Конечно; к трупу стражу я приставил.

Корифей

А нам ты что приказываешь, царь?

Креонт

Ослушникам закона не мирволить.

Корифей

220 Кто ж в казнь влюблен? Таких безумцев нет.

Креонт

Наградой казнь ослушнику, ты прав;

Но многих и на смерть влечет корысть.

Страж

(появляясь со стороны поля)

По правде не могу я, государь,

Сказать, чтоб от чрезмерного усердья

Я запыхавшись прибежал сюда.

Нет: остановок на пути немало

Внушала мне забота, и не раз

Уж восвояси я хотел вернуться.

То так, то сяк душа мне говорила:

«Глупец! Куда спешишь? Ведь на расправу!

Несчастный! Что ты медлишь? Вдруг Креонт

230 Узнает от другого, – будет хуже!»

Так мысль свою ворочал я, досужий

Шаг замедляя, – а в таком раздумьи

И краткий путь способен долгим стать.

Но верх взяла решимость: я пришел.

Хоть и сказать мне нечего, а все же

Скажу: пришел сюда не без надежды

Не испытать, чего не заслужил.

Креонт

О чем же речь? Ты оробел, я вижу!

Страж

Узнай сначала про меня: то дело

Свершил не я, а кто свершил – не знаю.

240 Ответ держать поэтому не мне.

Креонт

Что за увертки, что за оговорки!

Не мешкай: что за новость, объяви!

Страж

Тут поневоле мешкать будешь: страшно!

Креонт

Так говори – и убирайся прочь!

Страж

Ну вот, скажу: похоронен тот труп.

Печальник скрылся. Слой песку сухого

На мертвеце и возлияний след.

Креонт

Что ты сказал? Кто мог дерзнуть? Ответствуй!

Страж

Почем мне знать? Ни рытвины кругом

250 От заступа или лопаты; почва

Тверда, суха ступне и колесу:

Кто здесь и был, тот не оставил следа.

Так вот, когда дневалыцик первый дело

Нам показал – всем и чудно и жутко

Внезапно стало: мертвеца не видно!

Не то чтоб в землю он ушел: лишь сверху

Был тонким слоем пыли он покрыт,

Как бог велит во избежанье скверны.

И ни от пса, ни от другого зверя

Следов не видно – ни зубов, ни лап.

Тут друг на друга мы с обидной бранью

260 Набросились, страж стража обвинял;

Вот-вот, казалось, до ручной расправы

Дойдет – кому же было нас унять?

На каждого вину взвалить пытались —

И каждый отрицал ее. Готов был

Всяк раскаленное держать в руках железо,

И сквозь огонь пройти, и бога в клятве

Свидетелем призвать, что он невинен,

Что он ни в замысле, ни в исполненьи

Не принимал участья. Спорим, спорим, —

Нет, не выходит ничего. Тут слово

Сказал один из нас – такое слово,

Что в страхе все поникли головой:

270 Перечить не могли, а что бедою

Оно чревато – было ясно всем.

Его же слово – вот оно: с повинной

К тебе прийти и обо всем сказать.

Что было делать? Покорились, жребий

Метнули – мне досталась благодать.

И вот я здесь, что враг во вражьем стане;

Еще бы! Всем противен вестник зла.

Корифей

Недоброе нам сердце ворожит;

Подумай, царь, не бог ли тут замешан.

Креонт

280 Умолкни! Гневом душу мне наполнишь.

Ужель с годами ум твой отупел?

Что за кощунство! Чтобы сами боги

Заботились об этом мертвеце!

Что ж, благодетеля они в нем чтили,

Что перстью упокоили его —

Его, пришедшего в наш край, чтоб храмы

В убранстве их колонн огнем разрушить,

Разграбить приношенья, разорить

Мать-Землю, надругаться над законом?

А коль злодей он – видано ли дело,

Чтоб о злодее боги так пеклись?

Нет, нет, не то. – Уже давно средь граждан

290 Я ропот слышу. Им мое решенье

Противно, видно, и строптивой вые

Претит ярмо. Нелюб им новый царь.

(показывая на стража)

Они и их – я это ясно вижу —

Посулом мзды презренной обольстили,

Чтоб мой приказ нарушили они.

Да, деньги, деньги! Хуже нет соблазна

Для смертного. Они устои точат

Стен крепкозданных и из гнезд родных

Мужей уводят; их отрава в душу

Сочится добрых, страсть к дурным деяньям

300 Внушая ей; они уловкам учат,

Как благочестья грань переступать.

Но все же те, кого соблазн наживы

Заманит в грех такой – хоть и не сразу, —

Добьются кары строгого судьи.

(cтражу)

Теперь заметь: как свят мне Зевса облик! —

Ты видишь, клятвой я связал себя —

Моим глазам представите вы вскоре

Виновника запретных похорон;

Не то – вам смерти не простой награда

Назначена: живые вы на дыбе

Заплатите за дерзновенье мне.

310 Я научу вас знать, где к месту алчность,

И воровать с разбором, твердо помня,

Что не везде подачка нам сладка.

Опасна гнусная корысть, и чаще

Ты с ней беду, чем прибыль, наживешь.

Страж

Ответить дашь? Иль сразу уходить?

Креонт

Разгневал ты и так меня довольно!

Страж

Слух ли болит иль сердце у тебя?

Креонт

Еще искать ты вздумал место боли?

Страж

Я огорчил твой слух, виновник – сердце.

Креонт

320 Болтать на диво мастер ты, я вижу!

Страж

Пусть так; но труп похоронил не я.

Креонт

Неправда, ты, продав за деньги душу.

Страж

Увы!

Беда, когда судья нездраво судит.

Креонт

Толкуй себе, что здраво, что нездраво,

Но отыщи виновника, – не то

Поймешь: корысть чревата злой невзгодой.

Уходит во дворец.

Страж

И я согласен, чтоб его поймали.

Но будет ли он пойман или нет —

Ведь в этом властен бог один – с возвратом

330 Меня не жди. И то уж я не думал,

Что жизнь цела останется моя;

Спасибо, боги, вам за милость вашу!

Поспешно уходит.

Стасим I

Хор

С т р о ф а I Много в природе дивных сил,

Но сильней человека – нет.

Он под вьюги мятежный вой

Смело за море держит путь;

Кругом вздымаются волны —

Под ними струг плывет.

Почтенную в богинях, Землю,

Вечно обильную мать, утомляет он;

340 Из году в год в бороздах его пажити,

По ним плуг мул усердный тянет.

А н т и с т р о ф а  I И беззаботных стаи птиц,

И породы зверей лесных,

И подводное племя рыб

Власти он подчинил своей:

На всех искусные сети

Плетет разумный муж.

Свирепый зверь пустыни дикой

350 Силе его покорился, и пойманный

Конь густогривый ярму повинуется,

И царь гор, тур неукротимый.

С т р о ф а II И речь, и воздушную мысль,

И жизни общественной дух

Себе он привил; он нашел охрану

От лютых стуж – ярый огнь,

От стрел дождя – прочный кров.

360 Благодолен! Бездолен не будет он в грозе

Грядущих зол; смерть одна

Неотвратна, как и встарь,

Недугов же томящих бич

Теперь уж не страшен.

А н т и с т р о ф а  II

Кто в мудрость искусство возвел,

Превыше бессильных надежд,

Тот путь проторил и к добру и к худу.

Кто Правды дщерь, Клятву, чтит,

Закон страны, власть богов, —

370 Благороден! Безроден в кругу сограждан тот,

Кого лихой Кривды путь

В сердце дерзостном пленил:

Ни в доме гость, ни в вече друг

Он мне да не будет!

Эписодий второй

Со стороны поля появляется Страж, ведущий Антигону.

Корифей

Непонятное диво мне разум слепит.

Это ты, Антигона? Зачем не могу

Уличающих глаз я во лжи уличить!

380 О Эдипа-страдальца страдалица-дочь!

Чего ради, царевна, схватили тебя?

Неужели дерзнула ты царский закон

Неразумным деяньем нарушить?

Страж

Да, да, она виновница; ее мы

Застали хоронящей. Где Креонт?

Корифей

Он вовремя выходит из дворца.

Креонт

С какой потребностью совпал мой выход?

Страж

Да, государь; ни в чем не должен смертный

Давать зарок: на думу передума

Всегда найдется. Вот возьми меня:

390 Я ль не клялся, что ни за что на свете

Не возвращусь сюда? Такого страху

Твои угрозы на меня нагнали.

Но сам ты знаешь: всех утех сильнее

Нежданная-негаданная радость.

И вот я здесь, и клятвы все забыты,

И эту деву я привел: у трупа

Лелеяла покойника. Без жребья,

Без спора мне присуждена находка.

Ее тебе вручаю я: суди,

Допрашивай, меня же от опалы

400 Освободи и отпусти домой.

Креонт

Ее привел ты… как и где найдя?

Страж

Труп хоронящей – этим все сказал я.

Креонт

Ты понимаешь, что ты говоришь?

Страж

Сам видел, хоронила труп она,

Тебе наперекор. Ужель не ясно?

Креонт

Как ты увидел? Как схватил ее?

Страж

Так было дело. Я туда вернулся

Под гнетом яростных угроз твоих.

Смели мы пыль, что покрывала труп,

410 И обнажили преющее тело.

Затем расселись на хребте бугра,

Где ветер был покрепче – от жары ведь

Тлетворный запах издавал мертвец.

Чуть засыпал кто – руганью усердной

Его будил сосед – знай дело, значит.

Так время проходило. Вот уж неба

Средину занял яркий солнца круг,

И стал нас зной палить. Внезапно смерч

С земли поднялся, в небо упираясь

Своей верхушкой. Всю равнину вмиг

420 Собой наполнил он, весь беспредельный

Эфир; кругом посыпались с деревьев

Листва и ветви. Мы, глаза зажмурив,

Старались божью вынести напасть.

Прождали мы немало; наконец,

Все успокоилось. Глаза открыли —

И что же? Дева перед нами! Плачет

Она так горько, как лесная пташка,

Когда, вернувшись к птенчикам, застанет

Пустым гнездо, осиротелым ложе.

Так и она, увидев труп нагим,

Взрыдала, проклиная виноватых,

И тотчас пыли горстию сухой

430 И, высоко подняв кувшин узорный,

Трехкратным возлияньем труп почтила.

Увидев это, бросились мы к ней.

Она стоит бесстрашно. Мы схватили

Ее и ну допрашивать: о прежнем

Обряде, о вторичном – и во всем

Она призналась. И отрадно мне,

И жалко стало. Да и впрямь: ведь сладко,

Что сам сухим ты вышел из беды;

А все же жаль, когда беду накличешь

Ты на людей хороших. – Ну, да что!

440 Всегда своя рубашка к телу ближе.

Креонт

(Антигоне)

Ты это! Ты!.. Зачем склоняешь взор?

Ты это совершила или нет?

Антигона

Да, это дело совершила я.

Креонт

(стражу)

Теперь иди, куда душе угодно:

С тебя снимаю обвиненье я.

Страж уходит. Креонт обращается к Антигоне:

А ты мне ясно, без обиняков

Ответь: ты о моем запрете знала?

Антигона

Конечно, знала; всем он ведом был.

Креонт

Как же могла закон ты преступить?

Антигона

450 Затем могла, что не Зевес с Олимпа

Его издал, и не святая Правда,

Подземных сопрестольница богов.

А твой приказ – уж не такую силу

За ним я признавала, чтобы он,

Созданье человека, мог низвергнуть

Неписаный, незыблемый закон

Богов бессмертных. Этот не сегодня

Был ими к жизни призван, не вчера:

Живет он вечно, и никто не знает,

С каких он пор явился меж людей.

Вот за него ответить я боялась

Когда-нибудь пред божиим судом,

А смертного не страшен мне приказ.

Умру я, знаю. Смерти не избегнуть,

460 Хотя б и не грозил ты. Если жизнь

Я раньше срока кончу – лишь спасибо

Тебе скажу. Кто в горе беспросветном

Живет, как я, тому отрадой смерть.

Нет, не в досаду мне такая участь.

Но если б брата, что в одной утробе

Со мной зачат был – если б я его,

Умершего, без чести погребенья

Оставила – вот этой бы печали

Я никогда осилить не смогла.

Ты разума в словах моих не видишь;

Но я спрошу: не сам ли неразумен,

470 Кто в неразумии корит меня?

Корифей

Отца мятежного мятежный дух

В тебе живет: не сломлена ты горем.

Креонт

(Антигоне)

Ну, так узнай: чем круче кто в гордыне,

Тем ближе и падение его.

Пусть раскалится в огненном горниле

Железа сила: будет вдвое легче

Его ломать и разбивать тогда.

И пылкого коня лихую удаль

Узда смиряет малая: не след

Кичиться тем, кто сильному подвластен.

(к старцам)

Что ж нам о ней поведать? Провинилась

480 Уж в первый раз сознательно она,

Когда закон, известный всем, попрала;

Теперь же к той провинности вторую

Прибавила она, гордяся делом

Содеянным и надо мной глумясь.

Не мужем буду я – она им будет —

Коль власть мою ей в поруганье дам.

Нет; будь сестры она мне ближе, ближе

Нам всем родного домового Зевса:

Они с Исменой не избегнут кары,

И кары строгой. Обе виноваты:

490 Они вдвоем обдумали тот шаг.

(cтраже)

Вы, позовите мне сюда Исмену.

Я только что ее в покоях видел

Безумною от крайнего волненья.

Да, кто во тьме недоброе замыслит,

В своей душе предателя взрастит;

Но хуже тот, кто, пойманный с поличным,

Прикрасы слов наводит на вину.

Антигона

Ты кару ищешь мне сильнее смерти?

Креонт

Нет, этого достаточно за все.

Антигона

Зачем же ждать? Мне речь твоя противна;

500 Не примирюсь я с нею никогда.

Так и тебе не по сердцу мой подвиг.

И все ж – могла ли я славнее славу

Стяжать, чем ныне? Я родного брата

Могилою почтила.

(указывая на хор)

Если б страх

Язык им не сковал, они б признались,

Что мыслями со мною заодно.

Завидна жизнь царей: они лишь могут

И говорить, и делать, что хотят.

Креонт

Ужели всех кадмейцев ты умнее?

Антигона

Спроси у них – пусть разомкнут уста.

Креонт

510 Не стыдно ль мыслить розно ото всех?

Антигона

Почтить родного брата – не позорно.

Креонт

А тот не брат, что с ним в бою сразился?

Антигона

О да, и он: одна и та же кровь.

Креонт

За что ж его ты оскорбила тень?

Антигона

Меня покойный не осудит, знаю.

Креонт

Как? Нечестивца ты сравняла с ним!

Антигона

Погиб мой брат, а не какой-то раб.

Креонт

Погиб врагом, а тот спасал наш город!

Антигона

И все ж Аида нерушим закон.

Креонт

520 Нельзя злодеев с добрыми равнять!

Антигона

Почем мы знаем, так ли там судили?

Креонт

Вражда живет и за вратами смерти!

Антигона

Делить любовь – удел мой, не вражду.

Креонт

(указывая на землю)

Ступай же к ним и их люби, коль надо;

Пока я жив, не покорюсь жене!

Из дворца выводят Исмену.

Корифей

Посмотрите: Исмена у входа, друзья!

Сердобольные слезы текут из очей;

Ее щеки в крови; над бровями печаль,

Словно туча, нависла, горячей струей

530 Молодой ее лик орошая.

Креонт

(Исмене)

А, это ты в тени укромной дома

Змеей ползучей кровь мою точила,

И я не ведал, что ращу две язвы,

Две пагубы престола моего!

Скажи мне ныне: признаешь себя ты

Сообщницей в том деле похорон

Иль клятву дашь, что ничего не знала?

Исмена

Коли она призналась – то и я.

Ее вину и участь разделяю.

Антигона

Нет, не разделишь – Правда не велит:

Ты не хотела – я тебя отвергла.

Исмена

540 Но ты несчастна – и в твоем несчастье

Я не стыжусь быть дольщицей беды.

Антигона

Любовь не словом дорога, а делом;

О деле ж знает царь теней, Аид.

Исмена

О, не отталкивай меня! Мы вместе

Умрем и смертью мертвого почтим.

Антигона

Ты не умрешь. Чего ты не коснулась,

Своим не ставь; за все отвечу я.

Исмена

Какая жизнь мне без тебя мила?

Антигона

Спроси Креонта: он тебе опора.

Исмена

550 К чему насмешки! Легче ли от них?

Антигона

Верь, горше слез нас мучит смех такой.

Исмена

Чем же утешу я тебя хоть ныне?

Антигона

Себя спаси; тебе я жить велю.

Исмена

О горе, горе! Жить с тобой в разлуке?

Антигона

Ты жизни путь избрала, смерти – я.

Исмена

Но я тебя отговорить пыталась.

Антигона

Кто прав из нас, пускай рассудят люди.

Исмена

Но в этом деле обе мы виновны.

Антигона

Нет. Ты жива, моя ж душа давно

560 Мертва; умерших чтит моя забота.

Креонт

Ума решились эти девы, вижу:

Одна – теперь, другая – с малых лет.

Исмена

Да, государь, ты прав; врожденный разум

Со счастьем вместе покидает нас.

Креонт

Впрямь, коли ты со злой влечешься к злу!

Исмена

Мне жизнь не в жизнь с ней розно, государь.

Креонт

Не говори ты «с ней»! Ее уж нет.

Исмена

И ты казнить решил невесту сына?

Креонт

Есть для посева и другие нивы!

Исмена

570 Нет, коли все давно сговорено!

Креонт

Дурной жены я сыну не желаю.

Исмена

О Гемон, как не дорог ты отцу!

Креонт

Его женитьба – не твоя забота.

Исмена

И сына ты лишишь такой невесты?

Креонт

Лишу не я: разлучница здесь смерть!

Корифей

Как видно, казни ей не избежать.

Креонт

Ты понял верно. Но довольно. Стража!

Домой их уведите… Да, еще:

Двух женщин этих под охраной верной

Держать, свободы не давать отнюдь:

580 И смельчаки не презирают бегства,

Коль сознают, что смерть недалека.

Стража уводит Антигону и ИсменуКреонт остается на орхестре.

Стасим II

Хор

С т р о ф а I

Блаженны вы, люди, чей век бедой не тронут!

Если ж дом твой дрогнул от божьего гнева,

Смена жизней лишь приумножит наследье кары.

Мятежится за валом вал,

Точно лютых вьюг разгул

Подводный ад на гладь лазурных волн извлек.

590 На свет ил дна всплывает черный,

Страждет скал прибрежных кряж,

Протяжным стоном вою бури вторя.

А н т и с т р о ф а  I

Я вижу растущую в роде Лабдакидов

За бедой беду в череде поколений;

Не искупит жертва сыновняя отчих

бедствий, —

Сам бог в погибель дом ведет.

Рос последний в нем цветок,

600 Последний свет он лил на весь Эдипа дом.

Увы! Серп бога тьмы подземной

Срезать и его готов:

Безумье речи, – разума затменье.

С т р о ф а II Твою, Зевс, не осилит власть

Человечьей гордыни дерзость

И сон-чародей перед тобой бессилен,

И дней неустанный ход;

Старости чужд, вечно державен ты,

Вечно тебя Олимпа

610 Свет лучезарный нежит.

Человеку ж дан и в прошлом,

И ныне, и впредь закон:

Бди, борись – все тщетно;

В уделе Земном всё под Бедой ходит.

А н т и с т р о ф а  IIНадежд сонм обольщает ум,

Но одним он бывает в пользу,

Другим – на беду легкообманной страсти.

Грядешь ты, не чуя зла, —

И в ярый огонь ступишь негаданно.

620 Видно, недаром предкам

Мудрость внушила слово:

Благодать во зле мы видим,

Когда ослепленный ум

В гибель бог ввергает;

Недолго нам ждать: близко Беда ходит.

Эписодий третий

Со стороны города появляется Гемон.

Корифей

Но я Ге́мона вижу; в гнезде он твоем

Стал единственным ныне… Как тускл его взор!

Знать, о доле невесты проведал жених;

630 Знать, не сладко с надеждой прощаться!

Креонт

Узнаем вскоре сами без пророков.

Мой сын, ужель ты гневен на отца,

Про приговор решительный невесте

Узнав? Иль, что бы я ни делал, прочен

Сыновнего почтения завет?

Гемон

Отец, я твой; ты путь мне указуешь

Решеньем благостным, и путь тот – мой.

Не так мне дорог брак мой, чтоб заветам

Твоим благим его я предпочел.

Креонт

Ты прав, мой милый. Пред отцовской волей

640 Все остальное отступать должно.

Затем и молим мы богов о детях,

Чтоб супостатов наших отражали

И другу честь умели воздавать.

А кто и в сыне не нашел опоры —

Что скажем мы о нем? Не ясно ль всем,

Что для себя он лишь кручину создал

И смех злорадный для врагов своих?

Нет, нет, дитя! Не допусти, чтоб нега

Твой ясный разум обуяла; женской

Не покоряйся прелести, мой сын!

Кто с лиходейкой делит ложе – верь мне,

650 Морозом веет от таких объятий!

Нет горше язвы, чем негодный друг.

Отринь и ты ее, презренья полный:

Она нам – враг. Пускай во тьме подземной

Себе другого ищет жениха!

Я уличил ее уликой явной

В том, что она, одна из сонма граждан,

Ослушалась приказа моего;

Лжецом не стану я пред сонмом граждан:

Пойми меня, мой долг – ее казнить.

И пусть взывает к родственному Зевсу:

Когда в родстве я зародиться дам

Крамоле тайной – вне родства бесспорно

660 Еще пышнее расцветет она.

Нет. Кто в кругу домашних безупречен,

Тот и гражданский долг исполнит свято;

Напротив, кто в безумном самомненье

Законы попирает, кто властям

Свою навязывает волю – мною

Такой гордец отвержен навсегда.

Кого народ начальником поставил,

Того и волю исполняй – и в малом,

И в справедливом деле, и в ином.

Кто так настроен, тот – уверен я —

Во власти так же тверд, как в подчиненье.

670 Он в буре брани на посту пребудет,

Соратник доблестный и справедливый.

А безначалье – худшее из зол.

Оно народы губит, им отрава

В глубь дома вносится, союзной рати

В позорном бегстве узы рвет оно.

Но где надежно воинство – его там

Ряды блюдет готовность послушанья.

Храни же свято стяг законной власти,

Не подчиняя женщине ума.

Уж если пасть нам суждено – от мужа

680 Падем, не в женской прелести сетях!

Корифей

Нам мнится, если возраст нам не враг,

Твоими разум говорит устами.

Гемон

Ах, разум, разум… Да, отец мой, высший

То дар богов для смертных, спору нет;

И что неправ ты – это доказать

Не в силах я – и не хочу быть в силах.

Но прав, быть может, также и другой?

Поверь, отец: что делает народ,

Что говорит и чем он недоволен,

690 Мне лучше видно. Страх простолюдину

Твой взор внушает, прерывает речи,

Что неугодны слуху твоему.

А я, в тени, и вижу все, и слышу.

Я слышу, да, как все ее жалеют,

Все говорят: «Ужель погибнет та,

Что гибели всех менее достойна? —

Ужель за подвиг столь прекрасный – кару

Столь жалостную понесет она? —

Ту, что, родного брата в луже крови

Найдя, непогребенным не снесла,

Не потерпела, чтоб от псов голодных

Он поруганье принял и от птиц —

Ее ль златым мы не почтим венком?»

700 Так глухо бродит темная молва.

Отец! Ведь мне всего добра на свете

Дороже благоденствие твое.

И быть не может иначе: ведь слава

Цветущего отца – величье сына,

Как и отцу отраден сына блеск.

Не будь же однодумен: не считай,

Что правда только в том, что ты сказал.

Кто лишь в себе высокий разум видит,

Иль чары слова, иль души величье —

Тот часто вдруг оказывался пуст.

710 Ты – человек, и как бы ни был мудр ты, —

Позора нет познать и уступить.

Когда поток весенних вод избыток

Стремит в долину – гибкие лишь лозы

Его выносят, а деревьев силу

Он, с корнем вырывая, истребляет.

Когда моряк натянет корабельный

Канат и не захочет отпустить —

Не миновать ладье перевернуться.

Нет, уступи, смири свой гордый дух!

Дозволь и мне, хоть я и молод, словом

Тебя правдивым вразумить, отец:

720 Всех совершенней я того считаю,

Кто сам в себе клад мудрости хранит.

Но он немногим достается; прочим —

И доброму совету внять хвала.

Корифей

Полезно обоюдное ученье,

Коль доля правды у обоих есть.

Креонт

Седые старцы мы; не время нам

У молодого разуму учиться!

Гемон

Одной лишь правде! Если ж молод я, —

Смотреть на дело должно, не на возраст.

Креонт

730 А дело ли ослушника почтить?

Гемон

Почтить дурных я не просил, отец.

Креонт

Ну, а ее ты к ним не причисляешь?

Гемон

Ни я, ни всенародный глас фивян.

Креонт

Народ ли мне свою навяжет волю?

Гемон

Ты ныне слово юное сказал.

Креонт

Своей мне волей править иль чужою?

Гемон

Единый муж – не собственник народа.

Креонт

Как? «Мой народ» – так говорят цари!

Гемон

Попробуй самодержцем быть в пустыне!

Креонт

740Жене ты покорился, вижу я!

Гемон

Коль ты – жена; я о тебе забочусь.

Креонт

Ты, негодяй? И судишься с отцом?

Гемон

Так должно; Правды ты завет нарушил.

Креонт

Нарушил, если власть я чту свою?

Гемон

Хорош почет, коль ты богов бесчестишь!

Креонт

Презренный, женской прелести угодник!

Гемон

Все ж не дурному делу я служу.

Креонт

Ты в каждом слове лишь о ней радеешь!

Гемон

Нет; и о нас с тобой, и о богах.

Креонт

750 Живой ее ты не получишь в жены!

Гемон

Она умрет… пусть так! Но не одна.

Креонт

Еще угрозы? Вот венец дерзанью!

Гемон

Угрозы? Нет; тщете ответ бессильный.

Креонт

Тщеты питомец не учитель мне!

Гемон

757 Ты говорить лишь хочешь, а не слушать?

Креонт

756 Раб женщины, не раздражай меня!

Гемон

755 Отец!.. другого б я назвал безумцем.

Креонт

758 Что ж, называй! Но не на радость, верь мне,

К хуле и брань прибавил ты.

(страже)

Эй, вы!

760 Сюда преступницу ведите! Тотчас

На жениха глазах ее казню.

Гемон

Нет, этого не будет! Глаз моих

Уж не увидят боле ни невеста

В мученьях казни горестной, ни ты:

Других ищи союзников безумью!

Уходит.

Корифей

Его шаги торопит гнев, владыка —

Советник лютый в юных дней пылу.

Креонт

Что ж, в добрый час! Пускай в своей гордыне

И дерзости себя хоть богом мнит:

Их он и этим не спасет от казни.

Корифей

770 «Их», ты сказал? Ужель казнишь обеих?

Креонт

Ты прав: лишь ту, что прикоснулась к трупу.

Корифей

Какую ж ей ты приготовил казнь?

Креонт

За городом, в пустыне нелюдимой,

Врыт в землю склеп; из камня свод его.

Туда живую заключу, немного

Ей пищи дав – так, как обряд велит,

Чтоб города не запятнать убийством,

Пусть там Аиду молится – его ведь

Она считает богом одного!

Быть может, он спасет ее от смерти.

А не спасет – на опыте узнает,

780Что почитать подземных – праздный труд.

Уходит во дворец.

Стасим III

Хор

С т р о ф а Эрот, твой стяг – знамя побед!

Эрот, ловец лучших добыч,

Ты и смертному сердце жжешь

С нежных щек миловидной девы.

Подводный мир чует твой лет; в чаще лесной гость ты;

Вся бессмертная рать воле твоей служит;

Всех покорил людей ты —

790 И, покорив, безумишь.

А н т и с т р о ф а

Тобой не раз праведный ум

В неправды сеть был вовлечен;

Ты и ныне лихую рознь

В эти души вселил родные.

Преграды снес негой любви взор молодой девы —

Той любви, что в кругу высших держав судит.

Нет поражений играм

800 Царственной Афродиты!

Эписодий четвертый

Из дворца выходит, окруженная стражей, Антигона.

Корифей

О, что вижу? И сам послушания долг

Позабыть я готов, и из старческих глаз

Неудержно струится горючий родник.

Антигону ведут – ах, не в дом жениха:

Ее ждет всеприемлющий терем!

КОММОС

Антигона

С т р о ф а I В последний путь, старцы земли родимой,

Я собралась теперь.

Этот солнца лучистый круг,

Ах, в последний вижу я раз.

810 Все прошло: живую меня

В дом ведет свой мрачный Аид

К берегу плача.

Нет мне проводной песни,

Подруг игры не услышит мой

Свадебный терем,

О нет: владыке невеста я мрака.

Корифей

Но ты чести стяжала нетленный венец,

С ним нисходишь ты славно в обитель теней.

Не ползучая хворь иссушила тебя,

820 Не жестокий булат твою грудь изрубил:

Ты нисходишь живая, одна среди жен,

Своему повинуясь закону.

Антигона

А н т и с т р о ф а  I Погибла так в горя расцвете, молвят,

Гостья с фригийских гор:

Где белеет Сипи́ла кряж,

Там живую камня побег,

Точно цепкий плющ, охватил,

Бурный дождь струится по ней,

Снег белеет, —

830 Так говорят сказанья.

Поныне там от бессонных слез

Камень влажнеет;

Такую гибель и мне судил демон.

Корифей

Не забудь: то богиня, бессмертных дитя,

Мы же смертные люди и дети людей;

А ведь грешен запретной гордынею тот,

Кто с богами и в жизни равняет себя

……………………………………….

И в загробной всесилии доли.

Антигона

С т р о ф а II Глумишься ты? Ради богов отчизны нашей

840 Скоро меня не будет;

Долго ли ждать вам?

О мой родимый край,

О счастливое племя,

О волны Диркеи!

О роща Царицы ристаний, Фивы!

Я вас зову в свидетели,

В какой меня могильный склеп, в страшный плен

Ведут, поправ людской закон,

И нет слезы мне от друзей!

850 О, что ждет меня?

Уж не числюсь среди живых я,

Еще не став между мертвых мертвой.

Хор

Прейдя земной отваги грань,

К престолу Правды вековой

Припала ты теперь, дитя.

Отца, знать, искупаешь горе.

Антигона

А н т и с т р о ф а  II

Коснулись вы самой больной моей кручины,

Той незабвенной смерти,

Рока – его же

860 Тяжесть несем мы все,

Славный род Лабдакидов.

О терем проклятья! О ложе!

О ласки родимой крови,

От матери сыну жаркий дар!

От них ведь я несчастных дней нить веду.

И вот безбрачной девой к ним

Меня проклятье гонит – в ад;

А ты, бедный брат,

870 Негу брака познал – и ею

Живую, ах! мертвый к мертвым сводить.

Хор

Почет богам – наш долг святой.

Но кто приемлет власти скиптр,

Тот власти должен честь блюсти.

Тебя ж дух гордой мысли губит.

ЭПОД

Антигона

Ах, без друзей, без песни брачной

Меня несчастную уводят

В последний, подневольный путь!

Этого ока святого сияние боле

880 Я не вправе видеть;

Боги! И никто меня почтить не хочет

Хоть слезой участья!

Креонт

(выходя из дворца)

Конечно! Дайте волю человеку

Пред смертью чувства изливать свои —

Конца не будет жалобам и плачу!

(cтраже)

Теперь довольно. Уведите деву

Скорей под полого кургана сень,

Как я сказал вам, и одну оставьте.

Там полная ей воля будет. Хочет —

Пусть тотчас примет смерть; а то и дальше

Живет во мраке птицей гробовой.

Нам от нее не будет оскверненья:

Я крови родственной не пролил, только

890 От мира жизни отлучил ее.

Антигона

О склеп могильный! Терем обручальный!

О вечный мрак обители подземной!

Я к вам схожу – ко всем родным моим,

Которых столько, в лютой их кончине,

Приветила царица мглы ночной.

Теперь и я… Казалось, жизни этой

Конец далек, и что же? Злейшей смертью

Последовать за ними я должна.

И все ж – не каюсь я. Я верю, милой

Приду к отцу, к тебе, родная, милой,

К тебе желанной, брат родимый мой.

900 Родители, когда почили вы,

Своими я омыла вас руками,

Убрала вас и возлияний дань

Вам принесла. А за твою, о брат мой,

Своей я жизнью заплатила честь…

[И все ж – не каюсь я. Разумный скажет,

Что и тебя почтила я разумно.

Да, будь детей я матерью – вдовою

Убитого супруга, – я б за них

Не преступила государства воли;

Вам ведом крови родственной закон?

Ведь мужа и другого бы нашла я,

И сына возместила бы утрату,

910 Будь и вдовой я, от другого мужа.

Но раз в аду отец и мать мои —

Другого брата не найти мне боле.

Таков закон. Ему в угоду честью

Тебя великою почтила я.

Тень братняя! Виной зовет Креонт

Поступок мой и дерзкою отвагой.]

И вот меня схватили и ведут

На смерть – до брака, до веселья свадьбы,

Не дав изведать мне ни сладких уз

Супружества, ни неги материнства;

Нет, сирая, без дружеской слезы

920 Я в усыпальницу схожу умерших.

Но где ж тот бог, чью правду, горемыка,

Я преступила? Ах, могу ли я

Взирать с надеждой на богов, искать в них

Заступников? За благочестья подвиг

Нечестия я славу обрела!..

Что ж! Если боги – за царя, – то в смерти

Познаю я вину и искуплю.

Но если он виновен, – горя чашу

Мою – не более испить ему.

Корифей

Не стихает, я вижу, мятежный порыв

930 В Антигоны душе.

Креонт

Не стихает он, да, по ведущих вине,

И за медленность их наказание ждет.

Антигона

О бездушное слово! Уж в гибели пасть

Ты ввергаешь меня!

Креонт

Да, пожалуй. Совет мой – покончить совсем

С безрассудной надеждой на лучший исход.

Антигона

Что ж, идем; я готова. О боги отцов!

Вы простите – прости ты, родная земля!

940 О, смотрите, фиванцы! Царевна идет —

Остальная наследница древних владык.

Вот судья мой – и вот преступленье мое:

Благочестию честь воздала я!

Стасим IV

Хор

С т р о ф а I

И Данае-красе светоч небесный —

Меднокованых врат тьмой заменить пришлось.

Терем могильный

Скрыл невесту от глаз людских в те дни.

А ведь рода почет был ей велик, дитя,

950 И ей лоно затем Зевса согрел дождь золотой.

Знать, могуча вовек рока над нами власть.

Над ней ни злато, ни булат,

Ни крепкий вал, ни легкий струг,

Забава волн, нам не даст победы.

А н т и с т р о ф а  I

Гневен был он и царь Фракии дикой,

Сын Дрианта, Ликург; сам Дионис его

Смелость изведал.

Все ж в затворе и он окончил дни.

В хладном камне остыл гнева багровый жар;

960 Цвет дерзанья поблек; понял тщету мыслей своих

Царь, что бога хулил в злобе безумной он,

Громя вакханок грозный пыл,

Ретивых светочей восторг,

Святую песнь Муз поляны горной.

С т р о ф а II

Там, где в каменных Врат голубеющем мареве

Двум преграду морям положили бессмертные,

970 Где Босфора пловцов в мгле Салмидесс ждет,

Там видел сосед-Арес

Братьев-Финидов рану.

«Лихая их мачеха сгубила.

Потух в зрачках страдальцев ясный солнца свет;

Их смял не меч – нет, руки кровавой

Коварный взмах, кознь иглы рабочей.

А н т и с т р о ф а  II

В склепе чахли они – и жестокую матери

980 Долю в плаче глухом вспоминали. Вела она

Славный род от вельмож древледержавных,

Царевны афинской дочь.

Взрастила в пещере дальней

Крутой горы вьюг отцовских стая

Лихая Бореаду, легкую как вихрь.

Но брак приспел – и познала рока

Царица власть, о дитя родное!

Во время исполнения Стасима стража медленно уводит Антигону.

Эписодий пятый

Тиресий

(входит, ведомый мальчиком)

Мы к вам пришли, фиванские вельможи,

Путем совместным. Двое нас, но пара

990 Очей одна – и зрячий вождь слепцу.

Креонт

Что нового мне скажешь, друг Тиресий?

Тиресий

Скажу; а ты послушайся пророка!

Креонт

Не в первый раз тебе я повинуюсь.

Тиресий

И оттого ты прямо правишь город.

Креонт

Недавний опыт говорит: ты прав.

Тиресий

Так знай: опять по лезвию идешь!

Креонт

Тревожит сердце речь твоя; в чем дело?

Тиресий

Внемли, все скажут знаки ведовства.

На древнем сидя волхвовском престоле,

1000 Где вещей птицы гавань для меня,

Неведомые клики я услышал,

Разящий, непривычный слуху глас.

Ударами когтей окровавленных

Друг друга в злобе вещуны терзали —

Таков был шум их мечущихся крыл.

Мне страшно стало; огненную жертву

На всепалящем алтаре решил

Я принести. И что ж? Гефеста пламя

Не вспыхнуло из тучных бедр овцы;

Лишь на золу сочилась прелой влаги

Струя густая и, дымясь, шипела;

Вверх брызгала из лопнувшей плевы

1010 Желчь черная; покровы тука жижей

Стекали долу, обнажая мяса

Куски кровавые. – Все это мне

Вот этот отрок указал, как мглою

Покрылся свет пророческих вещаний.

Ведь он – вожатый мне, народу ж – я.

И в этой мгле, что над страной нависла,

Твой замысел виновен, государь.

И очаги, и алтари святые

Осквернены заразой мертвечины:

Недаром псы и птицы разнесли

Царевича несчастного останки.

Вот почему ни жертвенных молений

1020 От нас, ни бедр воспламененных дани

Бог не приемлет; птица не издаст

Понятных звуков в вещей перекличке,

Вкусив отравы человечьей крови.

Мой сын, опомнись. Не в позор ошибка —

Нет, это общий всех людей удел.

Но раз ошибся человек – не будет

Он ни безумным, ни бессчастным, если

Путь к исцеленью из беды найдет.

Убожества примета – гордый нрав.

Нет, уступи усопшему; кто станет

1030 Лежачего колоть? Какая доблесть —

Второю смертью мертвого казнить?

Совет мой благ, благой внушенный мыслью,

И радостно его принять ты можешь —

Полезный дар от любящей души.

Креонт

O старче, старче! Все вы, как стрелки,

Себе мишенью грудь мою избрали.

Теперь и ведовством меня донять вы

Пытаетесь, и племенем пророков

Уж расценен, распродан я давно.

Торгуйте, наживайтесь; пусть к вам в дом

Из Сард электр стекается, и злато

Из Индии, – его же скрыть в могиле

1040 Не дам! Хотя бы Зевсовы орлы

К престолу бога самого примчали

Его растерзанную плоть – и этой

Не испугаюсь скверны я, Тиресий:

Не властен смертный бога осквернить!

Нет, нет, не быть царевичу в могиле!

И мудрецов крушенье терпит мудрость,

Когда прикрыть неправду дела дымкой

Красивых слов внушает им – корысть.

Тиресий

О люди!

Кто точно взвесит, кто из вас рассудит…

Креонт

О чем вещаешь снова ты, старик?

Тиресий

1050 Насколько лучший дар – благоразумье?

Креонт

Насколько худший – неразумье, мнится.

Тиресий

Своей болезни сущность ты назвал!

Креонт

Не стану бранью отвечать пророку.

Тиресий

А кто сказал, что я в вещаньях – лжец?

Креонт

Волхвам стяжанье свойственно бывает.

Тиресий

А произвол разнузданный царям!

Креонт

Ты с государем говоришь! Забыл?

Тиресий

Нет, помню: мне же царством ты обязан.

Креонт

О, мудр ты, мудр: когда б и честен был…

Тиресий

1060 Не вынуждай сокрытое открыть!

Креонт

Что ж, открывай! Но не корысти ради.

Тиресий

Моя корысть на пользу лишь тебе.

Креонт

Свое решенье я не продаю!

Тиресий

Запомни же. Немного вех ристальных

Минуют в горних Солнца бегуны —

И будет отдан отпрыск царской крови

Ответной данью мертвецам – мертвец.

Ты провинился дважды перед ними:

Живую душу, дщерь дневного света,

В гробницу ты безбожно заключил,

1070 А тьмы подземной должника под солнцем

Удерживаешь, не предав могиле

Нагой, несчастный, полный скверны труп.

Он не тебе подвластен и не вышним —

Ты заставляешь их его терпеть!

И вот, покорный Аду и богам,

Уж стелет сеть нещадного возмездья

Эриний сонм – и ты падешь в нее,

Равняя кары и обиды чаши.

Корысть вещанье мне внушила, да?

Дай срок: ответят из твоих покоев

Мужчин и женщин стоны за меня.

1080 И города соседние возропщут

В бурливых сходах на тебя, в чьих стогнах

Голодный пес, иль дикий зверь, иль птица

Тлетворной плоти клочья схоронили,

Бесчестя смрадом чистый двор богов.

Стрелком меня назвал ты. Верно; в гневе —

Его ж ты вызвал – много горьких стрел

Пустил я в грудь твою. Не промахнулся

Мой лук: от их ты жара не уйдешь.

(мальчику)

Меня же, сын мой, в путь веди обратный.

Пусть терпят спесь его, кто помоложе.

Язык ему полезно обуздать

1090 И мысль направить по пути благому.

Уходят.

Корифей

Пророк ушел; пророчество осталось

Ужасное. Прошло немало лет

С тех пор, как кудри черные мои

Засеребрились; но вещаний лживых

Я не запомню от него, мой царь.

Креонт

Сказал ты правду; я и сам смущен.

Что ж, уступить?… Ах, больно!.. Но больнее

В несчастья цепи душу заковать.

Корифей

Благоразумью следуй, государь!

Креонт

Что делать? Молви! Я на все согласен.

Корифей

1100 Освободи из подземелья деву;

Погибшего могилою почти.

Креонт

Так должен поступить я? Вправду так?

Корифей

Да, государь, не медля. Божьи Кары

Стремительно виновных настигают.

Креонт

Ах, трудно побороть души упорство,

Но с Неизвестным в спор вступать – безумье.

Корифей

За дело, царь, – не доверяй другим!

Креонт

Пойду немедленно. Скорее, слуги!

И те, что здесь, и прочие: секиры

1110 Возьмите, и вперед – на скорбный холм.

И я, – коль так решил теперь, – то узел

Сам затянув, – сам развяжу его.

Боюсь, что лучше доживать нам век свой,

Храня давно завещанный закон.

Уходит вместе со слугами по направленью к полю.

Стасим V

Хор

С т р о ф а I

Многозванный, краса и любовь

Кадмейской девы,

Зевса семя, молнии сын!

Тобой Италия полна,

Ты Элевсина славишь

1120 Луг святой, народов приют,

На лоне Деметры сияя.

Ты в нашей живешь земле,

Где вакханки поют,

Брег влажнит Исмена струя,

И сев взошел змеиный.

А н т и с т р о ф а  I

Средь багрового дыма, поверх скалы

двуглавой,

Где журчит Касталии ключ,

Под звон кимвалов реешь ты

1130 В нимф хороводе горных.

В плющ убрал ты Нисы услон,

В лоз винных и пурпур и зелень —

И все ж ты стремишься к нам,

Чтоб при крике твоих

Слуг бессмертных снова познать

Веселье стогн фиванских.

С т р о ф а II

Бог, взлюбивший Фивы,

Где родила тебя мать,

Молнией сраженная, —

1140 О гряди! Болен град: тяжек недуг!

Ты очистить властен его.

С высот Парнасских чистой стопой к нам гряди,

Презри гнев рокочущих волн пролива!

А н т и с т р о ф а  II

В твою честь пылает

Алмазных звезд хоровод;

Ты ночных веселий царь!

О, явись! Светлый бог, Зевса дитя!

1150 Пусть наш град вакханок твоих

Неистовый восторг огласит в тьме ночной,

Твою славя честь, Дионис-владыка!

ЭКСОД

Со стороны поля показывается Вестник – слуга Креонта.

Вестник

Соседи дома Кадмова! по правде

Мы не должны ни горькой, ни счастливой

Жизнь человека называть – до смерти.

Вот счастья баловень – вот горя сын —

И что ж? Случайность манием единым

Того низвергнет, этого возвысит,

1160 А как – того не скажет и пророк.

Доселе думал я: чья жизнь завидней

Креонтовой! Он город от врагов

Освободил, он в блеске самодержца

Им управлял, среди детей цветущих.

А ныне – все погибло. Ведь когда

Свет радости угас для человека —

Он не живой уж, он – бродячий труп.

Сбирай в чертог свой все богатства мира,

Венчай чело властителя венцом:

1170 Коль радости лишен ты – за величье

И тени дыма я не дам твое.

Корифей

Каким же горем взыскан царский дом?

Вестник

Кто умер… а живой – виновник смерти.

Корифей

О, кто убийца, кто убитый? Молви!

Вестник

Смерть принял Гемон – от своей руки.

Корифей

Своей, сказал ты? Сына иль отца?

Вестник

Он сам себя убил, отцу в укор.

Корифей

О вещий старец! Правду молвил ты.

Вестник

Пока свершилось все, как он сказал.

Корифей

Но вот царица Евридика здесь.

1180 Несчастная! Случайность ли из дома

Ее к нам вызвала? Иль весть о сыне

Коснулась слуха чуткого ее?

Евридика

(выходя из дворца)

Да, граждане, я слышала ее.

В путь собралась я, чтоб Палладе грозной

Смиренной дань молитвы принести.

И только дверь я притянула, чтобы

Засовы сдвинуть – как в мой слух стрелою

Вонзилось слово горя моего.

Упала навзничь я: прислужниц руки

Беспамятную подхватили. Ныне

1190 Я вышла к вам; молю, скажите все.

Удар не первый от судьбы терплю я.

Вестник

Царица дорогая, все я видел

И все, как есть, по правде расскажу.

К чему утайкой робкой вызывать

Ближайшей обличение минуты?

Надежно ведь лишь истина стоит.

Слуга царя, последовал за ним я

На край долины, где лежал в позоре

Труп Полиника; псами был жестоко

Истерзан он. С молитвой мы воззвали

1200 К царю теней и к девственной Гекате,

Распутий бдительной богине, гнев свой

Чтоб милостиво отпустили нам.

Затем, омыв в струях купели чистой

Все то, что от царевича осталось,

На свежих отпрысках маслины дикой

Мы упокоили в огне его.

Крутой насыпав холм земли родимой

Покойнику, мы поспешили дальше,

В могильный терем, где на ложе камня

Невеста Ада жениха ждала.

Вдруг, издали еще, один из нас

Услышал громкий вопль – из той гробницы

Заброшенной он доносился. Тотчас

Обратно устремился он к царю.

1210 Прибавил шагу тот. Вторично вопль

Раздался, жалкий и протяжный. Вскрикнул

Несчастный царь: «О боги! Что за звуки?

Недоброе вещает сердце мне!

О безотрадный путь! То голос сына

Ласкает слух мне – лаской смертоносной!

Бегите, слуги! В устье подземелья

Раздвиньте камни и скорей взгляните,

Не Гемона ль то голос был иль боги

Меня морочат». Так сказал он нам,

Едва живой от страха. Мы приказ

1220 Исполнили. И вот, в глуби гробницы

Пред нами оба – Гемон, Антигона.

Она – висит, повязки крепкотканой

Петлею шею нежную обвив;

Он, как прильнул к ее груди, так держит

Ее в объятьях, проклиная свадьбы

Подземной ужас, и надежды гибель,

И суд суровый своего отца.

За нами и Креонт его увидел —

И с криком раздирающим к нему

Помчался в склеп. «Несчастный, – возопил он, —

Зачем ты здесь? Иль помрачен твой разум?

Какой безумья вихрь тебя принес?

1230 Дитя мое, богами заклинаю,

Оставь могилу!» Гемон дикий взор

В него вперил и, меч за рукоятку

Схвативши, замахнулся на него.

Царь отступил, и в воздухе повис

Отцеубийственный удар. Тогда лишь

Пришел в себя он – и в порыве новом

Отчаянья внезапно в грудь свою

Свой меч вонзил… Еще сознанья искра

В нем тлела, видно: слабою рукою

Лежащий труп невесты обнял он,

Прильнул к устам – и, испуская дух,

Умершей девы бледную ланиту

Румянцем жаркой крови обагрил, то

1240 Труп возле трупа – так они лежали;

Союз их брачный Ад благословил.

Да будет же их участь всем наукой,

Что неразумье – злейшее из зол.

Евридика, выслушав, молча уходит во дворец.

Корифей

Что это значит? В гробовом молчанье

Ушла царица: это ли – ответ?

Вестник

Дивлюсь и я; но все ж меня ласкает

Надежды луч: знать, не велит душа

При всем народе о несчастье сына

Плач поднимать; ей хочется скорее

В кругу домашних сердце облегчить.

1250 Она разумна – не поступит криво.

Корифей

Не знаю. Мне ее уход немой

Сильнее грудь щемит, чем если б в крике

Она безумном горе излила.

Вестник

Узнаем тотчас. Если вправду рану

Души больной молчания покров

У ней таит… Да, я войду; ты прав:

Страшнее слез молчание такое.

Уходит во дворец.

КОММОС

Со стороны поля возвращается Креонт, неся тело Гемона.

Корифей

Приближается царь; что несет он в руках?

Ах, то явственный след, незабвенный навек —

Хоть и больно сказать – не чужой вины,

1260 А своей необузданной воли.

Креонт

С т р о ф а I Груз ты разума неразумного,

Груз упорства ты смертоносного!

Крови родственной, други, видите

И убийцу вы, и убитого!

О несчастный плод замыслов моих!

Юной смертью ты, юный сын, почил.

О дитя!

Не своей руки пал ты жертвою,

А моим сражен неразумием.

Корифей

1270 О Правда! Поздно ты узнал ее!

Креонт

О да!

Ее познал я – явственно познал.

Видно, бог тогда, бог тогда главу

Тяжкою тяжестью поразил мою,

На безумья путь мысль мою увлек,

Растоптать велел жизни радости.

Вот он, смертных труд – безотрадный труд!

Домочадец

(выходит из дворца)

О царь, тяжелый груз в руках твоих.

Пришел ты с горем не последним, нет, —

1280 Ждет горе новое тебя в чертоге.

Креонт

Какое горе? Есть ли хуже худа?

Домочадец

Лежит в крови царица Евридика,

Младого сына истинная мать.

Креонт

А н т и с т р о ф а  I Где ты, Адова гавань мутная!

Смертью быстрою упокой меня!

Весть несчастную возвестивший мне,

Снявший тьмы покров с горя лютого,

О зачем терзать сердце мертвое,

Посылать на казнь труп безжизненный?

1290 О жена!

Ах, ужели там жертвой новою

Жертвы прежней боль ты усилила?

Открываются двери дворца.

В глубине видно тело Евридики.

Домочадец

Раскрылась дверь; царица пред тобой.

Креонт

Увы!

Какую бездну горя вижу я!

О, чего ж еще, о чего мне ждать?

Сына труп в руках я держу своих —

Очи ранит вид трупа нового;

Отовсюду смерть на меня глядит.

1300 Мать несчастная! Бедное дитя!

Домочадец

На алтаре она ножом священным

Желанный мрак на очи навела,

Оплакав славный жребий Мегарея,

Рок Гемона – и в третьем, смертном вопле

Детоубийцу-мужа проклиная.

Креонт

С т р о ф а II Увы!

Ужас сердце жмет. Кто из вас, друзья,

Меч отточенный в грудь мою вонзит?

1310 О несчастный я! О постылый день!

Приросла к душе горесть лютая.

Домочадец

Да, государь: виновником обеих

Тебя смертей царица назвала.

Креонт

Но как исторгла жизнь свою она?

Домочадец

Ударом в печень роковым – услышав

О смерти сына жалостную весть.

Креонт

Жалостную весть о моей вине!

Да, никто другой не виновен в том.

И тебя, мой друг, я один убил,

1320 Я, – один лишь я. Слуги верные,

Уведите в глушь поскорей меня —

Вознесен был я, – стал ничем теперь.

Корифей

Уйти бы лучше – если лучшим вправе

Назвать мы зло: страданью люб конец.

Креонт

А н т и с т р о ф а  II Явись,

Жребий мой, явись! Милость высшую,

Дар прекраснейший принесешь ты мне, —

1330 День предельный мой! О, явись, явись,

Чтоб не видеть мне завтрашней зари!

Корифей

Он не замедлит.

(показывая на трупы)

Ты лишь долг насущный

Исполни свой – а в прочем властен бог.

Креонт

О том молюсь, чего я страстно жажду.

Корифей

Оставь мольбы; нет смертному спасенья

От бед, что предначертаны судьбой.

Креонт

Да, ведите в глушь безрассудного,

1340 Что и сыну дал смерть невольную,

И тебе, жена! О несчастный я!

Здесь – убитый мной, там – убитая!

Страшной тяжестью, нестерпимою

На главу мою рок обрушился.

Уходит во дворец в сопровождении слуг, несущих тело Гемона.

Корифей

Человеку сознание долга всегда —

Благоденствия первый и высший залог.

1350 Не дерзайте ж заветы богов преступать!

А надменных речей беспощадная спесь,

Беспощадным ударом спесивцу воздав,

Хоть на старости долгу научит.

Хор покидает орхестру.

Еврипид

Медея

Действующие лица

Кормилица (II)

Дядька (III)

Медея, жена Ясона (I)

Хор коринфских женщин

Креонт, царь Коринфа (III)

Ясон, царь фессалийский (II)

Эгей, царь афинский (III)

Вестник (II)

Сыновья Медеи и Ясона (II, III )

(на сцене – статисты)

Действие происходит в Коринфе, перед домом Медеи. Обычная декорация трагедии. Правый проход изображает улицу, ведущую к дворцам Креонта и Ясона, левый ведет в гавань и за границу.

Пролог

Утро. Из дома через левую дверь выходит Кормилица.

Явление первое

Кормилица

О, для чего крылатую ладью

Лазурные, сшибаяся, утесы

В Колхиду пропускали, ель зачем

Та падала на Пелий, что вельможам,

Их веслами вооружив, дала

В высокий Иолк в злаченых завитках

Руно царю Фессалии доставить?

К его стенам тогда бы и моя

Владычица не приплыла, Медея,

Ясона полюбив безумно, – там

Убить отца она не научала б

Рожденных им и нежных Пелиад,

10 И не пришлось бы ей теперь в Коринфе

Убежища искать с детьми и мужем.

Пусть гражданам успела угодить

Она в изгнании и мужу оставалась

Покорною женой… (а разве есть

На свете что милей семьи, где с мужем

Живет жена согласно?), но удел

Медеи стал иной. Ее не любят,

И нежные глубоко страждут узы.

Детей Ясон и с матерью в обмен

На новое отдать решился ложе,

Он на царевне женится – увы!

20 Оскорблена Медея, и своих

Остановить она не хочет воплей.

Она кричит о клятвах и руки

Попранную зовет обратно верность,

Богов зовет в свидетели она

Ясоновой расплаты.

И на ложе,

От пищи отказавшись, ночь и день

Отдавши мукам тело, сердцу таять

В слезах дает царица с той поры,

Как злая весть обиды поселилась

В ее душе. Не поднимая глаз

Лица, к земле склоненного, Медея,

Как волн утес, не слушает друзей,

В себя прийти не хочет. Лишь порою,

30 Откинув шею белую, она

Опомнится как будто, со слезами

Мешая имя отчее и дома

Родного и земли воспоминанье,

И все, чему безумно предпочла

Она ее унизившего мужа.

Несчастие открыло цену ей

Утраченной отчизны.

Дети даже

Ей стали ненавистны, и на них

Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы

Шальная мысль какая не пришла

Ей в голову. Обид не переносит

Тяжелый ум, и такова Медея.

И острого мерещится удар

40 Невольно мне меча, разящий печень,

Там над открытым ложем, – и боюсь,

Чтобы, царя и молодого мужа

Железом поразивши, не пришлось

Ей новых мук отведать, горше этих.

Да, грозен гнев Медеи: не легко

Ее врагу достанется победа.

Но мальчиков я вижу – бег они

Окончили привычный и домой

Идут теперь спокойно. А до муки

И дела нет им материнской. Да,

Страдания детей не занимают.

Явление второе

Справа старый Дядька ведет двух мальчиков.

Кормилица, Дядька и дети.

Дядька

О старая царицына раба!

50 Зачем ты здесь одна в воротах? Или

Самой себе ты горе поверяешь?

Медея ж как рассталася с тобой?

Кормилица

О старый спутник сыновей Ясона!

Для добрых слуг несчастие господ

Не то же ли, что и свое: за сердце

Цепляется оно, и до того

Измучилась я, веришь, что желанье,

Уж и сама не знаю как, во мне

Явилось рассказать земле и небу

Несчастия царицы нашей.

Дядька

Плачет,

Поди, еще?..

Кормилица

Наивен ты, старик,

60 Ведь горе-то лишь началось, далеко

И полпути не пройдено.

Дядька

Слепая…

Не про господ будь сказано. Своих,

Должно быть, бед она не знает новых.

Кормилица

(живо приближаясь к нему)

Каких? Каких? О, не скупись – открой…

Дядька

Нет, ничего. Так, с языка сорвалось.

Кормилица

(с жестом мольбы)

О, не таи! Касаясь бороды,

Тебя молю: открой подруге рабства.

Ведь, если нужно, мы и помолчать

Сумели бы…

Дядька

Я слышал, – но и виду

Не подал я, что слышу, – проходя

У Камешков сегодня, знаешь, где

Старейшины сидят близ вод священных

Пирены. Кто-то говорил, что царь

70 Сбирается детей с Медеей вместе

Коринфского лишить приюта. Слух

Тот верен ли, не знаю: лучше б, если

Неверен был он.

Кормилица

Что же, и Ясон

До этого допустит? Хоть и в ссоре

Он с матерью, но дети ведь его же…

Дядька

Что ж? Новая жена всегда милей:

О прежней царь семье не помышляет.

Кормилица

Погибли мы… коль, давешней беды

Не вычерпав, еще и эту впустим…

Дядька

80 Все ж госпоже ее не время знать:

Ты затаишь мои слова покуда.

Кормилица

(к детям, обнимая их)

Вот, дети! Вот каков отец для вас!

Но боги да хранят его! Над нами

Он господин, – хоть, кажется, нельзя,

Чтоб человек больней семью обидел.

Дядька

В природе смертных это. Человек

Всегда себя сильней, чем друга, любит.

Иль новость ты узнала, удивляюсь…

И должен был для этого Ясон

Пожертвовать детьми утехам ложа?..

Кормилица

Идите с богом, дети, – все авось

90 Уладится. А ты, старик, подальше

Держи детей от матери – она

Расстроена. Запечатлелась ярость

В ее чертах – и как бы на своих

Не вылилась она, увы! Не стихнет

Без жертвы гнев ее – я знаю. Только

Пускай бы враг то был, а не свои…

Педагог уходит в дверь направо.

Кормилица удерживает детей еще на несколько минут.

ПАРОД

Медея

(за сценой)

Увы!

О, злы мои страданья. О!

О смерть! Увы! О злая смерть!

Явление третье

Без Дядьки.

Кормилица

(то прижимая к себе детей, то подвигая их к правой двери, куда ушел Дядька)

Началось… О дети… Там мать,

Ваша мать свое сердце – увы! —

Мечет по воле и гнев

Ярый катает… Подальше

100 Затаитесь, милые. Глаз

Не надо тревожить ее…

Ни на шаг к ней ближе, о дети:

Вы души ее гордой, и дикой,

И охваченной гневом бегите…

О, скорее, скорее под кровлю…

(вталкивает их в дверь)

Это облако стона сейчас

Раскаленная злоба ее

Подожжет… Где предел для тебя,

О сердце великих дерзаний,

Неутешное сердце, коль мука

110 Тебя ужалила, сердце?

Медея

(все еще за сценой)

О горе! О муки! О муки и вы,

Бессильные стоны! Вы, дети…

О, будьте ж вы прокляты вместе

С отцом, который родил вас!

Весь дом наш погибни!

Кормилица

На голову нашу – увы! —

Слова эти… Горе, о горе!

Что ж сделали дети тебе?

Они за отца в ответе ль? Что мечешь

Ты гнев на детей! О милые, я

Боюсь за судьбу вашу, дети,

Ужасны порывы царей,

Так редко послушных другим,

120 Так часто всевластных…

Их злобе легко не уняться…

Не лучше ли быть меж листов

Невидным листом?

О, как бы хотела дождаться

Я старости мирной вдали

От царской гордыни…

Умеренность – сладко звучит

И самое слово, а в жизни

Какое сокровище в нем!

Избыток в разладе с удачей,

И горшие беды на род

130 С божественным гневом влечет он.

ПАРОД

На орхестру спускается Хор из коринфских женщин.

ПРООД

Хор

Я слышала голос, я слышала крик

Несчастной жены из дальней Колхиды:

Еще ли она, скажи, не смирилась?

Скажи мне, старуха…

Чрез двери двойные я слышала стон

И скорби семьи сострадаю,

Сердцу давно уже милой.

Кормилица

Той нет уж семьи – распалась она:

140 Мужа – ложе тиранов,

Терем жену утаил,

Царицу мою с тающим сердцем,

Лаской ничьей, ни единого друга

Лаской она не согрета…

Медея

(за сценой)

О ужас! О ужас!

О, пусть небесный перун

Пронижет мне череп!..

О, жить зачем мне еще?

Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи

Мне жизни узлы – я ее ненавижу…

Хор

С т р о ф а

Ты внял ли, о Зевс, ты, матерь-Земля, ты, Солнце,

Стонам печальным

150 Злосчастной невесты?

Безумны уста, вы – зачем

Желанье холодного ложа?

Смерти шаги

Разве замедлят?

Надо ль молить ее?

Если твой муж пожелал

Нового ложа, зачем же

Гневом бедствие это

Хочешь ты углубить,

Частое в мире? Кронид

Правде твоей поможет:

Только не надо сердце, жена,

Сердце в слезах не надо топить

По муже неверном…

Медея

(за сценой)

160 Великий Кронид… Фемида-царица!

О, призрите, боги, на муки мои!

Сама я великой клятвой

Проклятого мужа

Связала с собою, увы!

О, если б теперь

Его и с невестой увидеть

Два трупа в обломках чертога!

От них обиды, от них

Начало… О боги… О ты,

Отец мой, о город, от вас я

Постыдно бежала, и труп

Родимого брата меж нами.

Кормилица

Слушайте, что говорит,

Вопли мечет какие

Фемиде, обетов царице,

170 И Зевсу, кравчему клятвы.

Ужасной, ужасной она

Местью насытит сердце.

Хор

А н т и с т р о ф а Зачем же она явить нам лицо не хочет?

Слух не приклонит

На нежный мой голос?

Безумную злобу ее,

Души ее темное пламя,

Может быть, я

И утишила б

Словом и лаской.

Пусть же любимые мной

Видят желание сердца…

(кормилице)

180 К ней в чертог не войдешь ли?

Пусть она выйдет к нам…

Медлить не надо… Скорей!

Может сейчас несчастье

В этих стенах произойти…

Страшен порыв гнева и мести,

Отчаянье страшно.

Кормилица

Пойти я готова… Но только

Царицу смогу ль образумить?

Труда ж и желаний не жалко…

Как львица в муках родильных,

Так дико глядит она, если

С словами на робких устах

Приблизится к ложу рабыня…

О да, не будет ошибкой

190 Сказать, что ума и искусства

Не много те люди явили,

Которые некогда гимны

Слагали, чтоб петь за столами

На пире священном иль просто

Во время обеда, балуя

Мелодией уши счастливых…

Сказать, что никто не придумал

Гармонией лир многострунных

Печали предел ненавистной,

Печали, рождающей смерти,

Колеблющей ужасом царства,

Печали предел положить…

Лечиться мелодией людям

200 Полезно бы было, на пире

Напрасны труды музыканта:

Уставленный яствами стол

Без музыки радует сердце.

(уходит в левую дверь)

За сценой – стоны.

ЭПОД

Хор

Я слышу опять

Плачущий голос ее,

Ее протяжные стоны.

На мужа проклятьями с ложа,

Воздух пронзая,

Вопли несутся. Фемиду зовет

Несчастное чадо Колхиды,

Зачем увлекала ее

Чрез моря теснину на брег

210 Эллады, туда,

Где волны катает

Пучина, и нет ей предела.

Эписодий первыйЯвление четвертое

Из средних дверей выходит с небольшою свитою рабынь в восточных одеждах Медея; у нее длинный овал лица, матовые черные волосы, тип лица грузинский, шафранного цвета затканная одежда напоминает Восток. Медея и Хор.

Медея

(к Хору)

О дочери Коринфа, если к вам

И вышла я, так потому, что ваших

Упреков не хочу. Иль мало есть

Прослывших гордецами оттого лишь,

Что дом милей им площади иль видеть

Они горят иные страны? Шум

Будь людям ненавистен, и сейчас

Порочными сочтут их иль рукою

Махнувшими на все. Как будто суд

Глазам людей принадлежит, и смеем

220 Мы осудить, не распознав души,

Коль человек ничем нас не обидел.

Уступчивым, конечно, должен быть

Меж вас чужой всех больше, но и граждан

Заносчивых не любят, не дают

Они узнать себя и тем досадны…

Но на меня, подруги, и без вас

Нежданное обрушилось несчастье.

Раздавлена я им и умереть

Хотела бы – дыханье только мука:

Все, что имела я, слилось в одном,

И это был мой муж, – и я узнала,

Что этот муж – последний из людей.

Пауза

230 Да, между тех, кто дышит и кто мыслит,

Нас, женщин, нет несчастней. За мужей

Мы платим – и не дешево. А купишь,

Так он тебе хозяин, а не раб.

И первого второе горе больше.

А главное – берешь ведь наобум:

Порочен он иль честен, как узнаешь.

А между тем уйди – тебе ж позор,

И удалить супруга ты не смеешь.

И вот жене, вступая в новый мир,

Где чужды ей и нравы и законы,

Приходится гадать, с каким она

240 Постель созданьем делит. И завиден

Удел жены, коли супруг ярмо

Свое несет покорно. Смерть иначе.

Ведь муж, когда очаг ему постыл,

На стороне любовью сердце тешит,

У них друзья и сверстники, а нам

В глаза глядеть приходится постылым.

Но говорят, что за мужьями мы,

Как за стеной, а им, мол, копья нужны.

250 Какая ложь! Три раза под щитом

Охотней бы стояла я, чем раз

Один родить. – Та речь вообще о женах…

Но вы и я, одно ли мы? У вас

И город есть, и дом, и радость жизни;

Печальны вы – вас утешает друг,

А я одна на свете меж чужими

И изгнана, и брошена.

Росла

Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,

Ни матери, ни брата – никого,

Хоть бы одна душа, куда причалить

Ладью на время бури.

Но от вас

Немногого прошу я. Если средство

260 Иль путь какой найду я отомстить

За все несчастья мужу, – не мешайтесь

И, главное, молчите. Робки мы,

И вид один борьбы или железа

Жену страшит. Но если брачных уз

Коснулася обида, кровожадней

Не сыщете вы сердца на земле.

Корифей

Все сделаю, Медея, справедливым

Желаниям и скорби не дивлюсь

Твоей, жена, я больше. Но Креонта,

Царя земли я вижу этой, – он

270 Не новое ль объявит нам решенье?

Явление пятое

Те же и Креонт со свитой и скипетром. Он еще не стар. Вид и голос человека рассеянного, живущего порывами и впечатлениями. Голосу не хватает уверенности. Он приходит со стороны своего дворца.

Креонт

(к Медее)

Ты, мрачная, на мужа тяжкий гнев

Скопившая, Медея, говорю я

С тобой, и вот о чем: земли моей

Пределы ты покинешь, взяв обоих

Детей с собой, не медля… а приказ

Исполнишь ты

(стукнув скипетром о землю)

при мне, и двери дома

Своей я не увижу прежде, чем

Не выброшу тебя отсюда, слышишь?

Медея

Ай! Ай! Несчастная, я гибну. Недруг наш

Весь выпустил канат, и мне на берег

От злой волны уже спасенья нет…

280 Но тяжкая оставила мне силы

Спросить тебя: за что ты гонишь нас?

Креонт

О, тайны нет тут никакой: боюсь я,

Чтоб дочери неисцелимых зол

Не сделала ты, женщина, моей.

Во-первых, ты хитра, и чар немало

Твой ум постиг, к тому же ты теперь

Без мужа остаешься и тоскуешь…

Я слышал даже, будто ты грозишь

И мне, и жениху с невестой чем-то.

Так вот, пока мы целы, и хочу

Я меры взять. Пусть лучше ненавистен

Медее я, чем каяться потом

290 В мягкосердечии.

Медея

Увы! Увы! Увы!

О, не впервые, царь, и сколько раз

Вредила мне уж эта слава: зол

Она – источник давний.

Если смыслом

Кто одарен, софистов из детей

Готовить он не будет. Он не даст

Их укорять согражданам за праздность…

И что еще? И ненависть толпы

Они своим искусством не насытят.

Ведь если ты невежд чему-нибудь,

300 Хоть мудрому, но новому, обучишь,

Готовься между них не мудрецом

Прослыть, а тунеядцем. Пусть молвою

Ты умников, которых город чтит,

Поставлен хоть на палец выше будешь —

Ты человек опасный. Эту участь

Я тоже испытала. Чересчур

Умна Медея – этим ненавистна

Она одним, другие же, как ты,

Опасною ее считают дерзость.

Пауза

Подумаешь: покинутой жене

Пугать царей?! Да и за что бы даже

Тебе я зла хотела? Выдал дочь

Ты, за кого желал: я ненавижу,

310 Но не тебя, а мужа. Рассуждал

Ты здраво, дочь сосватав, и твоей

Удаче не завидую. Женитесь

И наслаждайтесь жизнью, лишь меня

Оставьте жить по-прежнему в Коринфе:

Молчанием я свой позор покрою.

Креонт

Да, сладко ты поешь, но злая цель

И в песнях нам мерещится: чем дольше

Я слушаю, тем меньше убежден…

Ведь от людей порыва остеречься

Куда же легче нам, чем от таких,

320 Как ты, жена, лукаво-осторожных.

Ну, уходи! Все высказала ты,

Но твоего искусства не хватает,

Чтобы сберечь нам лишнего врага.

Медея

(с жестами мольбы, от которых Креонт уклоняется)

О, я молю у ног твоих – ты нас

Не высылай, хоть ради новобрачных!

Креонт

Ты тратишься без толку на слова.

Медея

О, пощади… К мольбам моим склонися!

Креонт

Своя семья Медеи ближе нам.

Медея

О край родной! Ты ярко ожил в сердце…

Креонт

Милее нет и нам – после семьи.

Медея

330 Какое зло вы сеете, Эроты!

Креонт

Ну, не всегда – зависит от судьбы.

Медея

Виновному не дай укрыться, боже.

Креонт

(в нетерпении)

Не будет ли, однако? От себя

И болтовни освободи нас лучше…

Медея

Освободить?.. Кого и от чего?

Ты вызволи нас, царь, из этой муки…

Креонт

(несколько повышая тон)

Ты, верно, ждешь расправы наших слуг?..

Медея

О нет, о нет, тебя я умоляю…

Креонт

(не слушая ее)

Угрозы мало, кажется, тебе?

Медея

(цепляясь за его плащ)

Я не о том молю тебя, властитель.

Креонт

Пусти меня… Чего ж тебе еще?..

Медея

340 Дай день один мне сроку: не решила,

Куда идти еще я, а детей

Кто ж без меня устроит? Выше этих

Забот Ясон.

(видя, что Креонт поддается)

О, сжалься, царь, и ты

Детей ласкал. Тебе знакомо чувство,

Которое в нас будит слабый. Мне

Изгнание не страшно… Если плачу,

То лишь над их несчастием, Креонт.

Креонт

(мягче)

Я не рожден тираном. Сколько раз

Меня уже губила эта жалость.

350 Вот и теперь я знаю, что не прав,

Все ж будь по-твоему.

(cтрого)

Предупреждаю только,

Что, если здесь тебя с детьми и завтра

В полях моих увидит солнце, смерть

Оно твою осветит. Непреложно

Да будет это слово… До утра…

Уходит со свитою назад тем же путем.

Корифей

О злая судьба!

Увы, о жена, что бед-то, что бед!

Куда ж ты пойдешь? У кого ты

Приюта попросишь? Где дом

360 И где та земля, Медея?

В море бездонное зол

Бросил тебя бессмертный.

Явление шестое

Без Креонта.

Медея

(тихо)

О да! Темно на небе…

Но на этом

Не кончилось! Не думайте: еще

И молодым счастливцам будет искус,

И свату их довольно горя… Разве

Ты думала, что сладкий этот яд

Он даром пил, – все взвешено заранее…

370 Он с этих губ ни слова, он руки

Единого движенья без расчета

Не получил бы, верьте…

О слепец!..

В руках держать решенье – и оставить

На целый день…

Довольно за глаза,

Чтобы отца, и дочь, и мужа с нею

Мы в трупы обратили… ненавистных…

Немало есть и способов…

Какой

Я выберу, сама еще не знаю:

Чертог поджечь невестин или медь

Им острую должна вогнать я в печень…

Пауза

380 До ложа их добравшись?..

Тут одна

Смущает вероятность. По дороге

До спальни их или за делом я

Захвачена могу быть и злодеям

Достаться на глумленье…

Нет, уж лучше

Не изменять пути прямому нам,

И, благо он испытан, – яд на сцену…

Так, решено…

Пауза

Ну, я убила их… А дальше что ж?

Где город тот и друг, который двери

Нам распахнет и, приютив, за нас

Поручится?

Такого нет… Терпенье ж

Еще хоть ненадолго.

Если стен

390 Передо мной откроется защита,

На тайную стезю убийства молча

Ступлю тотчас.

Но если нам одно

Несчастье беспомощное на долю

Останется, я меч беру открыто

И дерзостно иду их убивать,

Хотя бы смерть самой в глаза глядела.

(cо сдержанной страстью)

Владычицей, которую я чту

Особенно, пособницей моею,

Родной очаг хранящею, клянусь

Гекатою, что скорбию Медеи

Себе никто души не усладит!..

Им горек пир покажется, а свату

400 Его вино и слезы мук моих…

За дело же! Медея, все искусство

Ты призови на помощь, – каждый шаг

Обдумать ты должна до мелочей!..

Иди на самое ужасное! Ты, сердце,

Теперь покажешь силу. До чего,

О, до чего дошла ты! Неужели ж

Сизифову потомству, заключив

С Ясоном брак, позволишь надругаться

Над Гелиевой кровью?

Но кому

Я говорю все это? Мы природой

Так созданы – на доброе без рук,

Да злым зато искусством всех мудрее…

Хочет уйти в средние двери, но останавливается в раздумье, пока Хор поет.

Стасим первый

Хор

С т р о ф а I 410 Реки священные вспять потекли,

Правда осталась, но та ли?

Гордые выси коснулись земли,

Имя богов попирая в пыли,

Мужи коварными стали…

Верно, и наша худая молва

Тоже хвалой обратится,

И полетят золотые слова

420 Женам в усладу, что птица.

А н т и с т р о ф а I Музы не будут мелодий венчать

Скорбью о женском коварстве…

Только бы с губ моих эту печать,

Только б и женской цевнице звучать

В розовом Фебовом царстве…

О, для чего осудил Мусагет

Песню нас слушать все ту же?

В свитке скопилось за тысячи лет

430 Мало ли правды о муже?

С т р о ф а II О, бурное сердце менады!

Из отчего дома, жена,

Должно быть, пробив Симплегады,

Несла тебя злая волна.

Ты здесь, на чужбине, одна,

Муж отдал тебя на терзанье;

И срам и несчастье должна

Влачить за собой ты в изгнанье.

А н т и с т р о ф а II Священная клятва в пыли,

Коварству нет больше предела,

Стыдливость и та улетела

440 На небо из славной земли.

От бури спасти не могли

Отцовские стрелы Медеи,

И руки царя увлекли

Объятий ее горячее.

Эписодий второйЯвление седьмое

Справа приходит Ясон, нарядный, самоуверенный и веселый, в пурпуре, с ним небольшая свита. Ясон и Медея.

Ясон

После немой сцены, когда на его приветствия Медея не отвечает ни слова и молча отодвигается от него при его попытке подойти к ней, несколько секунд он смотрит на Медею, которая, чтобы не видеть Ясона, закрыла лицо руками, потом —

Не в первый раз я вижу, сколько зол

Влачит упорство злобы.

Ты и город

Могла б иметь, и дом теперь, царей

Перенося смиренно волю. Если

В изгнание идешь ты, свой язык

450 Распущенный вини, жена.

Пауза

Конечно,

Мне все равно – ты можешь повторять,

Что низость тут виной моя; но меру

Возмездия за то, что ты семье

Властителя сулила, ты, Медея,

Должна считать за благо.

Пауза

Медея открывает лицо и слушает Ясона.

Сколько мог,

Я гнев царей удерживал, оставить

Тебя просил я даже – ни к чему

Все это было… У безумья вожжи

Совсем ты распустила – злых речей

Поток не умолкал, и город наш

Тебе закрыт отныне.

(cтараясь говорить как можно нежнее)

Но в заботах,

Как верный друг, я устали не знаю.

460 Я хлопочу о вас, чтобы нужды

Не испытать жене моей и детям,

Без денег не остаться. Мало ль зол

Увидишь на чужбине…

Ненавистен

Тебе Ясон, но, право ж, не умеет

На вражеский себя настроить лад.

Медея

О низкий… о негодный… я не знаю,

Как выразить сильнее языком,

Что ты не муж, не воин, – хуже, злее

Нельзя уж быть, чем ты для нас, и к нам

Ты все-таки приходишь… Тут не смелость…

Отвага ли нужна, чтобы друзьям,

470 Так навредив, в глаза смотреть? Иначе

У нас зовут такой недуг – бесстыдство.

Но все ж тебе я рада… сердце я

Хоть облегчить могу теперь и болью

Тебя донять… О слушай… Как начну?

Вот первое из первых… Я тебя

Спасла – и сколько эллинов с собою

На корабле везли тогда мы, все

Свидетели тому, —

спасла, когда ты

Был послан укротить быков, огонь

Метавших из ноздрей, и поле смерти

Засеять. Это я дракона, телом

480 Покрывшего в морщинистых извивах

Руно златое, умертвила, я,

Бессонного и зоркого, и солнца

Сияние глазам твоим вернула.

Сама ж, отца покинув, дом забыв,

В Фессалию с тобой ушла, – горячка

Была сильней рассудка. Пелий, царь,

Убит был тоже мною – нет ужасней

Той смерти, что нашел он – от детей!

И все тебя я выручала, – этим

От нас ты не побрезгал, а в награду

490 Мне изменил.

Детей моих отец,

Ты брак затеял новый. Пусть бы семя

Твое бесплодно было, жажду ложа

Я поняла бы нового…

А где ж?

Где клятвы те священные? Иль боги,

Которые внимали им, теперь

Уж не царят иль их законы новы?

Ты сознаешь – нельзя не сознавать,

Что клятву ты нарушил…

Сколько раз

Руки искал ты этой и колени

Мне осквернял прикосновеньем! Все

Обмануты надежды.

Что же друга

В тебе вернет Медее, ждать чего ж

500 Могла бы от тебя она? Но сердце

Мне жжет еще уста – ясней позор

Твой обличить вопросами…

Итак,

Куда же нам идти прикажешь? Или

К отцу, домой? Тебе в угоду дом

Я предала. К несчастным Пелиадам?

У них отца убив, конечно, буду

Я принята радушно. О друзьях

Подумаю ли старых, – ненавистна

Я стала им, а те, кому вредить

Пришлося мне – не для себя – в угоду

Тебе ж, Ясон, – теперь мои враги.

О, горе мне! Так вот она, та слава,

Блаженство то меж эллинов, что мне

510 Тогда сулил ты лживо…

Да, гордиться

Могу я верным мужем, это так…

И славою счастливый младожен

Покроется не бледной, если, точно,

Извергнута из города, одна

И с беззащитными детьми, скитаясь,

И с нищими та, что спасла его,

Пойдет дивить людей своим несчастьем.

О Зевс, о бог, коль ты для злата мог

Поддельного открыть приметы людям,

Так отчего ж не выжег ты клейма

На подлеце, чтобы в глаза бросалось?..

Корифей

520 Неисцелим и страшен гнев встает,

Когда вражда людей сшибает близких.

Ясон

Кто не рожден оратором, тому

Теперь беда. Как шкипер осторожный,

Я опущу немножко паруса

Надутые, иначе, право, буря

Злоречия и эти вихри слов

Потопят нас, жена.

(подвигаясь к ней, интимно и язвительно)

Свои услуги

Ты в гордую сложила башню… Нет,

Коль мой поход удачен, я Киприде

Обязан тем, Киприде меж богов

И меж людьми Киприде, – может быть,

Та мысль иным и не по вкусу будет.

Но оцени в ней тонкость: если кто

Одушевлял Медею на спасенье

530 Ясоново, то был

(потихоньку)

Эрот… Зачем

Рассматривать в деталях дело? Да,

Я признаю твои услуги. Что же

Из этого? Давно уплачен долг,

И с лихвою. Во-первых, ты в Элладе

И больше не меж варваров, закон

Узнала ты и правду вместо силы,

Которая царит у вас. Твое

Здесь эллины искусство оценили,

540 И ты имеешь славу, а живи

Ты там, на грани мира, о тебе бы

И не узнал никто.

(мечтательно)

Для нас ничто

И золото в чертогах, и Орфея

Нежнее песни голос, по сравненью

С той славою, которая меня

Так дивно увенчала.

(возвращаясь к прежней сдержанности)

О себе

Упомянул я, впрочем, лишь затем,

Что этот спор ты подняла. Отвечу

По поводу женитьбы. Поступил,

Во-первых, я умно, затем и скромно,

И, наконец, на пользу и тебе,

550 И нашим детям. Только ты дослушай.

Когда из Иолка цепью за собою

Сюда одни несчастия принес я,

Изгнаннику какой удел счастливей

Пригрезиться мог даже, чем союз

С царевною?.. И ты напрасно колешь

Нас тем, жена, что ненавистно ложе

Медеи мне, и новою сражен

Я страстию, или детей хочу

Иметь как можно больше… Я считаю,

Что их у нас довольно, и тебя

Мне упрекать тут не за что. Женился

Я, чтоб себя устроить, чтоб нужды

560 Не видеть нам – по опыту я знаю,

Что бедного чуждается и друг.

(cтараясь придать голосу задушевность)

Твоих же я хотел достойно рода

Поднять детей, на счастие себе,

Чрез братьев их, которые родятся.

Зачем тебе еще детей? А мне

Они нужны для пользы настоящих.

Ну, будто ж я не прав?

Сказала б «да»

И ты, когда б не ревность.

Все вы, жены,

Считаете, что если ложа вам

570 Не трогают, то все благополучно…

А чуть беда коснулась спальни, нет

Тут никому пощады; друг ваш лучший,

Полезнейший совет – вам ненавистны.

Нет, надо бы рождаться детям так,

Чтоб не было при этом женщин, – люди

Избавились бы тем от массы зол.

Корифей

Ты речь, Ясон, украсил, но сдается

Мне все-таки, меня не обессудь,

Что ты не прав, Медею покидая.

Медея

О, я во многом, верно, от людей

И многих отличаюсь. Наказанью

Я высшему подвергла бы того,

580 Кто говорить умеет, коль при этом

Он оскорбляет правду.

Языком

Искусным величаясь, человек

Такой всегда оденет зло прилично…

Под маской же на что он не дерзнет?

Но есть изъян и в мудрости, увы!..

Ты, например, и тонкою и хитрой

Раскинул сетью речь, а поразить

Нам ничего тебя не стоит. Честный

Уговорил бы близких и потом

Вступал бы в брак, а ты сперва женился…

Ясон

(задетый)

Скажи тебе заранее, сейчас

Ты так бы и послушалась, – ты злобу

590 И до сих пор на сердце бережешь.

Медея

(не спуская с него глаз, раздельно)

Другого ты боялся, чтоб женатым

На варварской царевне не остаться:

Вам, эллинам, под старость это тяжко.

Ясон

(быстро и несколько смущенно)

Пожалуйста, не думай, что жена

При чем-нибудь в моем союзе новом;

Я говорил уже, что я тебя

Спасти хотел, родив единокровных

Твоим сынам царей, опору дома.

Медея

Нам счастия не надо, что ценой

Такой обиды куплено; богатства,

Терзающего сердце, не хочу.

Ясон

(наставительно)

600 Моли богов, желания иные

Влагая в грудь Медее, умудрить

Ее, чтоб ей полезное – обидой

И счастие не грезилось несчастьем…

Медея

Глумись… тебе приюта не искать.

Изгнанница пред вами беззащитна.

Ясон

Твой выбор был – других и не вини.

Медея

(с живостью)

Так это я женилась, изменяла?

Ясон

Безбожно ты кляла своих царей.

Медея

И твоему проклятьем дому буду.

Пауза

Ясон

(сухо)

На этом мы и кончим. Если вам —

Тебе иль детям нашим – деньги нужны

610 Ввиду пути, прошу сказать теперь;

Отказа вам не будет. Я и знаки

Гостиные могу послать друзьям,

Помогут вам…

(на отрицательный жест Медеи)

Не хочешь брать? Напрасно.

Открой глаза, не гневайся, тебе ж,

О женщина, поверь – полезней будет.

Медея

Твоих друзей не надо нам, и денег

Я не возьму – не предлагай, – от мужа

Бесчестного подарок руки жжет.

Ясон

(поднимая глаза к небу)

Богов беру в свидетели, что пользы

620 Я всячески и детской и твоей

Искал, жена, но доброты не ценит

Надменная моей, – и ей же хуже.

Делает знак свите и, не глядя на Медею, быстро уходит в ту же сторону, откуда пришел.

Медея

(вслед ему)

Ступай. Давно по молодой жене

Душа горит – чертог тебя заждался.

Что ж? Празднуй брак! Но слово скажет бог:

Откажешься, жених, и от невесты.

Остается на сцене, погруженная в думы.

Стасим второй

Хор

С т р о ф а I Когда свирепы Эроты,

Из сердца они уносят

Всю сладость и славы людям

630 Вкусить не дают. Но если

Киприда шлет только радость,

Нет богини прелестней…

Ты мне никогда, царица,

Стрел не мечи золотых

И неизбежных в сердце,

Полных яда желаний.

А н т и с т р о ф а I Скромной ласки хочу я:

Нет дара бессмертных слаще.

О, пусть никогда Киприды

640 Ужасной не слышу в сердце,

С грозой ее ярых ударов,

С бурей ссор ненавистной,

С желаньем чужого ложа!

Спальню, где нет войны,

Ложе, где жены не спорят,

Славить гимном хочу я.

С т р о ф а II Родина, дом отцовский, о пусть,

Пусть никогда не стану

Города я лишенной…

Злее нет горя в жизни

Дней беспомощных.

Смерти, о смерти пускай

650 Иго подъемлю, но только

Дня изгнанья не видеть…

Муки нет тяжелее,

Чем отчизны лишиться.

А н т и с т р о ф а II Вижу сама – не люди, увы,

Сказку сложили эту!..

Города ты лишилась,

Друг состраданьем муки

Не облегчает,

Неблагодарный… Пускай

660 Сгибнет, коль друга не чтит он.

Сердце чистое должен

Он открыть ему, сердце:

Друга иного не надо.

Эписодий третийЯвление восьмое

Со стороны моря приходит Эгей со свитой. Одет по-дорожному, но в лаврах. Эгей и Медея.

Эгей

О, радуйся, Медея! Я люблю

Приветствовать друзей таким желаньем.

Медея

Привет тебе, о Пандиона сын

Премудрого, Эгей! Откуда к нам?

Эгей

Я навещал оракул Феба древний.

Медея

Зачем тебе был серединный храм?

Эгей

Детей иметь хотел бы я, Медея.

Медея

670 Ты до сих пор бездетен, боже мой!

Эгей

То демона какого-то желанье.

Медея

Но ты женат или не ведал ложа?

Эгей

От брачного ярма я не ушел.

Медея

И что ж тебе поведал бог о детях?

Эгей

Увы! Его не понимаю слов.

Медея

Услышать их могла ль бы я?

Эгей

Еще бы.

Тут именно и нужен тонкий ум.

Медея

Так передай их нам, коль не зазорно.

Эгей

Мол, «из мешка ноги не выпускай».

Медея

680 Пока чего не сделаешь? Иль в землю

Какую не придешь? Должно быть, так?

Эгей

В отцовский дом покуда не вернешься.

Медея

А ты сюда-то прибыл для чего ж?

Эгей

Нам нужен царь Питфей земли трезенской.

Медея

Сын набожный Пелопов, так ли, царь?

Эгей

Я сообщить ему хочу оракул.

Медея

Да, мудрый муж – в оракулах силен.

Эгей

А мне к тому ж он и соратник близкий.

Медея

Дай бог тебе и счастия, Эгей,

И всех твоих желаний исполненья.

Эгей

(разглядывая Медею)

Ты ж отчего, скажи, Медея, так

Осунулась в лице, глаза потухли?

Медея

690 Муж у меня последний из людей.

Эгей

Скажи ясней причину огорченья.

Медея

Оскорблена я им – и ни за что…

Эгей

Да сделал что ж Ясон? Скажи мне прямо.

Медея

Взял женщину – хозяйку надо мной.

Эгей

Он не посмел бы, нет. Постыдно слишком.

Медея

Вот именно он так и поступил.

Эгей

Влюбился, что ль, или ты ему постыла?

Медея

Должно быть, страсть, – измена ж налицо.

Эгей

Так бог же с ним, коль сердцем он так низок.

Медея

700 К царевне он присватался, Эгей.

Эгей

А у кого? Хотел бы я дослушать.

Медея

Коринфский царь Креонт – ее отец.

Эгей

Вот отчего ты к сердцу принимаешь.

Медея

И мужа нет, и гонят – все зараз.

Эгей

То новое несчастие – откуда ж?

Медея

Все от того ж коринфского царя.

Эгей

С согласия Ясона? Что за низость!

Медея

Послушаешь его, так нет: Ясон

Желание свое по принужденью

Чужому исполняет.

(с движениями молящей)

Но, Эгей,

710 Ланитою и святостью колен

Тебя молю: о сжалься над несчастной

Изгнанницей покинутой, прими

Ее в страну, ей угол дай. За это

Тебе детей желанных ниспошлют

Бессмертные и славную кончину.

Ты каяться не будешь, и, поверь,

Ты не умрешь бездетным. Знаю средства

Я верные, чтобы отцом ты стал.

Эгей

(поднимая ее)

Тебе помочь хочу, ради бессмертных,

720 Жена, и это главное, но нам

Заманчиво и обещанье сделать

Меня отцом. Я весь ушел душой

В желанье это, им я весь захвачен.

А для тебя я постараюсь быть

Хозяином радушным; брать с собою

Тебя, пожалуй, было б не с руки;

Но если ты сама придешь в Афины,

Я дам тебе приют и никому

Тебя не выдам – можешь быть покойна.

Но этот край покинешь ты без нас.

730 Рассориться с друзьями не желал бы

Из-за тебя я – прямо говорю.

Медея

Пусть так оно и будет. Но поруки

Ты не дал нам. Могу ль покойна быть?

Эгей

Так разве мне не веришь ты, Медея?

Медея

Я верю, да. Но у меня враги:

В Фессалии и здешний царь. И если

Ты будешь связан клятвой, в руки к ним

Не попаду, я знаю, а без клятвы,

Лишь посулив спасенье, разве ты,

Их осажден герольдами и дружбой

Подвинутый, не можешь под конец

И уступить? Я тоже друг, положим,

740 Но слабый друг, а против нас – цари.

Эгей

(после некоторого раздумья, с тем же благодушным спокойствием)

Ты, кажется, уж слишком дальновидна.

Но, если так тебе душа велит,

Отказа нет тебе от нас и в этом.

Да, может быть, и нам всего верней

Перед твоим врагом сослаться будет

На то, что мы клялись… Тебе ж – залог…

Ну, называй богов, какими клясться.

Медея

Клянись Земли широким лоном, Солнцем,

Отцом отца Медеи и богами…

Всем родом ты божественным клянись.

Эгей

Что сделаю или чего, жена,

Не сделаю, сказать я, верно, должен?

Медея

Что сам Медеи не изгонишь, если ж

750 Кто из врагов потребует меня,

Покуда жив – и волею не выдашь.

Эгей

(поднимая руку)

Святынею Земли и Солнца, всеми

Богами я клянусь не изменить.

Медея

Так хорошо, а если ты изменишь…

Эгей

С безбожником да разделю конец.

Медея

(радостно, поднимая руки к небу)

Ну, в добрый час, Эгей, и добрый путь!

Я – следом за тобою, – только раньше

Готовое на свет явлю, и пусть

Желанное свершит судьба Медее.

Эгей уходит в ту сторону, откуда пришел.

Хор провожает его стихами.

Хор

Сын Майи, божественный вождь,

760 Да к дому приблизит Эгея!

И все, что задумал ты, царь,

Пускай совершится скорее.

Рожденья высокого знак

Ты в сердце зажег восхищенном…

Явление девятое

Медея и Хор

Медея

О Зевс! О, правда Зевса! Солнца свет!

Победой мы украсимся, подруги,

Победою. Я знаю наконец,

Куда мне плыть. И гавань перед нами

770 Желанная открылась. Стоит нам

Туда канат закинуть, и Паллады

Нас примет славный город. А теперь

Решение узнай мое, не думай,

Что я шучу, пожалуйста. Сюда

Рабыня к нам потребует Ясона

От имени Медеи. Он найдет

Здесь ласковый прием и убедится,

Что я на все согласна и что мил

Нам приговор Креонта. Лишь о детях

780 Его молить я буду, чтобы их

Оставили в Коринфе. Не затем

Я этого хочу, чтоб меж врагами

Оставить их, – но мне убить царевну

Они помогут хитростью, чрез них

Я перешлю дары ей: пеплос дивный

И золотую диадему. Тот

Чарующий едва она наденет

Убор, погибнет в муках, – кто бы к ней

Потом ни прикоснулся – тоже ядом

Я напою дары свои, жена.

790 Об этом слов довольно…

Но, стеная,

Я передам теперь, какое зло

Глядит в глаза Медее после… Я

Должна убить детей.

И их не вырвет

У нас никто. Сама Ясонов с корнем

Я вырву дом. А там – пускай ярмо

Изгнания, клеймо детоубийцы,

Безбожия позор – все что хотите.

Я знаю, что врага не насмешу,

А дальше все погибни…

Точно, в жизни

Чего жалеть бы стала я? Отчизны?

Родительского крова? Ведь угла,

Угла, где схоронить мои несчастья,

Нет у меня на свете. О, зачем

800 Я верила обманам, покидая

Отцовский дом, и эллину себя

Уговорить позволила? А впрочем,

Мы с помощью богов свое возьмем

С предателя. И никогда рожденных

Медеею себе на радость он

Не обольет лучами глаз, невеста ж

Желанная других не принесет.

Ей суждены, порочной, только муки

От чар моих и в муках – злая смерть.

Ни слабою, ни жалкою, наверно,

В устах людей я не останусь; нас

Не назовут и терпеливой; нрава

Иного я: на злобу я двумя,

А на любовь двойною отвечаю.

810 Все в мире дети славы таковы.

Корифей

Посвящен в твой замысел и только

Добра тебе желая, не могу

Я все ж забыть о Правде, – солнце миру,

И говорю тебе одно – оставь.

Медея

(подумав)

Мне поступить нельзя иначе. Муки ж

Не испытав моей, тебе, жена,

Понять мои желанья тоже трудно.

Корифей

И ты убьешь детей, решишься ты?

Медея

Чем уязвить могу больней Ясона?

Корифей

Несчастием еще ль ты не сыта?

Медея

Пусть гибнет все… А вы, уста чужие,

Свое уже сказали.

(одной из рабынь)

Ты ступай

820 И приведи Ясона к нам; коль верной

Потребует судьба у нас слуги,

Кого назвать другого? Ничего

Не говори ему о наших планах.

Но госпожу ты любишь, и сама

Ты женщина. Нас, верно, поняла ты.

Рабыня с поклоном уходит направо, по дороге. Медея с загадочной улыбкой делает несколько шагов к средней двери и, дав знак рабыням следовать за собою, входит в дом.

Стасим третий

Хор

С т р о ф а I О Эрехтиды древле блаженные,

Дети блаженных богов!

Меж недоступных хранят вас холмов

Нивы священные.

Там славы жар вам в жилы влит,

830 Там нега в воздухе разлита,

Там девять чистых Пиэрид

Златой Гармонией повиты.

А н т и с т р о ф а I Дивной Киприды прикосновение

Струи Кефиса златит,

Ласково следом по нивам летит

Роз дуновение.

Благоухая в волосах,

840 Цветы не вянут там свитые,

И у рассудка золотые

Всегда Эроты на часах…

Медея выходит из дому старательней причесанная и одетая, с видом более нежным и женственным. За ней – рабыни.

С т р о ф а II Тебя ж те чистые волны,

И город, и друг,

Скажи мне, принять

Решатся ли, если

850 Детей ты погубишь?

Представь себе только

Весь этот ужас…

Раны на детях!..

Видишь, твои

Я обняла

В мольбе колена…

(Медея молча ломает руки. Глаза ее сохраняют странное светлое выражение.)

О, пощади,

Не убивай,

Медея, милых.

А н т и с т р о ф а II Откуда же дерзость рука

И сердце возьмут,

Скажи мне, скажи,

Зарезать малюток?

860 Лучи, упадая

Из глаз на дрожащих,

Выжгут ли слез

Детскую долю?

Нет, никогда

Руку в крови

Детей молящих

Ты не дерзнешь

Свою смочить

В гневе безбожном.

Во время пения последних стихов вбегает рабыня, знаками останавливая Хор.

Эписодий четвертыйЯвление десятое

Те же и Ясон из правого прохода, со свитой. Ясон, Медея и Хор.

Ясон

Я приглашен… и хоть враждебно ты

Настроена, но выслушать хотел бы

Желания, о женщина, твои.

Медея

(начинает тихим, почти нежным голосом и по временам опуская глаза, но скрытая злоба скоро начинает давать себя знать, и голос Медеи сливается с принятым ею на себя смиренным тоном)

Прощения за то, что здесь ты слышал,

870 Я у тебя прошу, Ясон, – любовь

Жила меж нас так долго,

(с искусственно подавленным вздохом)

Что горячность

Мою поймешь ты, верно. Я же, царь,

Додумалась до горького упрека

Самой себе.

Безбожница, чего ж

Беснуюсь я, и в самом деле злобой

На дружбу отвечая, на властей

И мужа поднимаясь? Если даже

Женился муж на дочери царя

И для детей моих готовит братьев,

Так я должна же помнить, что для нас

Он это делает…

Неужто гнев

Так дорог сердцу? Что с тобой, Медея?

Да разве все не к лучшему? Иль нет

880 Детей у нас, а есть отчизна, город?

Иль все мы не изгнанники, друзей

Лишенные?..

(Легкая пауза, у Медеи сорвался голос)

Все это обсудивши,

Я поняла, что было не умно

Сердиться и напрасно. Я тебя

Хвалю теперь… И точно, долг и скромность

Тобою управляли, о Ясон,

Когда ты брак задумал новый; жалко,

Самой тогда на ум мне не пришло

Войти в твой план советом…

И невесте

Прислуживать твоей, гордясь таким

Родством… увы!

Но что же делать? Все мы

890 Такие женщины – будь не в обиду вам.

(к Хору)

Но ты, Ясон, не станешь слабым женам

Подобиться, не будешь отвечать

Ребячеством на женскую наивность…

Я рассуждала плохо, но мои

Решения переменились…

(обращается к дому и зовет)

Гей!

Из дому – дети. Медея идет к ним навстречу: они сначала недоверчиво подходят к ней, но, видя ее ласковое движение, берут ее за протянутую руку, хотя все еще не без некоторого колебания.

Медея

(наклоняясь к детям)

О дети милые!

Вы обнимите крепче

Отца и вслед за мною повторяйте

С приветом и любовью, что беречь

На друга зла не будем…

Восстановлен

Мир, гнев – забыт.

Держитесь, дети, так,

Вот вам моя рука… О горе, горе!

900 Над вами туча, дети… а за ней?

И долго ли вам жить еще, а мне

Глядеть на ваши руки, что во мне

Защиты ищут…

Жалкая душа!

Ты, кажется, готова плакать, дрожью

Объята ты.

(Пауза. Потом сквозь слезы)

Да, так давно с отцом

Была я в ссоре вашим, и теперь,

Когда мы помирились, слез горячих

На нежные ланиты реки льются.

Корифей

Да, свежая и у меня бежит

Вниз по лицу слеза. Довольно бедствий!

Ясон

(ласково, но не подходя к Медее)

Мне нравятся, Медея, те слова,

Которые я слышу, – улетевших

Я не хочу и помнить. Гнев у жен

Всегда кипеть готов, когда мужьям

910 Приходится им изменять на ложе.

Да, хоть не сразу, все-таки пришла

Ты к доброму решению. И скромность

В Медее победила…

(Делает шаг к детям, которые доверчиво и порывисто к нему ласкаются)

Вам же, дети,

При помощи богов я доказать

Свои заботы долгие надеюсь…

Когда-нибудь меж первыми людьми

Увижу вас в Коринфе… через братьев,

Которые родятся.

А пока…

(лаская их)

Растите, детки, – дальше ж дело бога,

Коль есть такой, что любит вас, и наше;

Даст бог, сюда вернетесь в цвете сил

920 И юности и недругам моим

Покажете, что расцвели недаром.

(Оборачивается и видит Медею, которая, закрывшись, тихо плачет)

Ба… ты опять за слезы… Не глядишь…

И нежные от нас ланиты прячешь…

Иль я опять тебе не угодил?

Медея

(отнимая от глаз вуаль)

925 О нет, я так… Раздумалась о детях.

Ясон

929 Несчастная, иль думать – значит плакать?

Медея

930 Ведь я носила их… И вот, когда

Ты им желал подольше жить,

(слезы)

Так грустно

Мне сделалось; то сбудется ль, Ясон?..

Ясон

926 Смелей, жена! Что сказано, устрою.

Медея

О, из твоей не выйду воли я.

Мы, жены, так и слабы, и слезливы…

932 Ну, будет же об этом… а теперь,

Вот видишь ли… Царям земли угодно

Меня отсюда выслать, и для нас

Такой исход, пожалуй, не из худших…

Тебе и им помехою, Ясон,

Не буду я, по крайней мере, – тяжко

Быть в вечном подозренье.

Парус свой

Сегодня ж поднимаю. Но Креонта

940 Ты упроси, чтоб дал хоть сыновьям

Он вырасти у их отца, в Коринфе.

Ясон

(дети приближаются к нему)

Что ж? Попросить, пожалуй, я не прочь.

Медея

Жене вели просить, чтобы малюток

Не удалял отец ее твоих.

Ясон

(лаская детей)

Да, да, его мы убедим, конечно…

Медея

Коль женщина она, одна из нас…

И я приду на помощь вам – подарки

Твоей жене пошлю через детей,

Я знаю: нет прекрасней в целом мире…

950 Постой… сейчас… Рабыни, кто-нибудь,

Там пеплос тонкий есть и диадема.

(рабыня быстро уходит в дом)

Да, благо ей на долю не одно,

А мириады целые достались:

На ложе муж, такой, как ты, вельможа,

А с ним убор, что Гелий завещал,

Отец отца, в наследье поколеньям…

(рабыня возвращается с дарами в ларце)

Медея

(детям, которые отошли от отца и с любопытством разглядывают содержание ларца, ослепительно яркое)

Берите вено это, дети, вы

Блаженнейшей царевне и невесте

Его снесете. О, завиден дар!

Ясон

(улыбаясь)

Мотовка! Что нищишь себя? Иль мало

960 Там пеплосов в чертогах у царей

Иль золота? Прибереги на случай…

Коль сами мы в какой-нибудь цене,

Твои дары излишни, я уверен.

Медея

(передавая ларец Дядьке, который подошел к детям. До того времени он стоял в открытой правой двери, наблюдая за сценой и изредка обмениваясь с Хором впечатлениями посредством взглядов и мимики)

Не говори… Богов и тех дары,

Я слышала, склоняют. Сколько надо

Прекрасных слов, чтоб слиток золотой

Перетянуть… к счастливице невесте

И мой убор пойдет… Так молода —

И царствует…

О, чтоб остались дети,

Что золото? Я отдала бы жизнь…

(к детям)

Ну, дети, вы пойдете в дом богатый,

К жене отца и молодой моей

970 Царице, так смотрите ж, хорошенько

Ее вы умоляйте, чтобы, дар

Уважив мой, оставили с отцом вас…

А главное, глядите, чтоб убор

Она сама взяла… Ну, поскорее.

Ответа я нетерпеливо жду,

И доброго, конечно. С богом, дети!

Жестом прощается с детьми и Ясоном, которые уходят по направлению дворца, в сопровождении Дядьки, несущего ларец.

Стасим четвертый

Хор

С т р о ф а I О дети! Уж ночь вас одела.

Кровавой стопою отмщенья

Ужасное близится дело:

Повязка в руках заблестела.

980 Минута – Аидом обвит,

И узел волос заблестит…

А н т и с т р о ф а I Но ризы божественным чарам

И розам венца золотого

Невесту лелеять недаром:

Ей ложе Аида готово,

И муки снедающим жаром

Охватит несчастную сеть,

Гореть она будет, гореть…

С т р о ф а II  990 Ты, о горький жених, о царский избранник,

Разве не видишь,

Что нож над детьми заносят,

Что факел поднес ты к самым

Ризам невесты?

О, как далек ты сердцем,

Муж, от судьбы решенной!

А н т и с т р о ф а II Вместе плачу с тобою, вместе, Медея,

Детоубийца,

О горькая мать Леонидов!

Ты брачного ради ложа

Крови их хочешь

1000 За то, что муж безбожно

Взял невесту другую.

Эписодий пятыйЯвление одиннадцатое

Дядька приходит справа, поспешно и радостный, с ним дети. Дядька, Медея и Хор.

Дядька

О госпожа! Детей не изгоняют.

Дары от них царевна приняла

С улыбкой и обеими руками,

С малютками отныне мир. Но, ба!

Что вижу? Это счастие Медею

Расстроило…

Медея

Ай… ай… ай… ай… ай… ай…

Дядька

К моим вестям слова те не подходят.

Медея

(закрывая лицо руками)

Ай… ай… ай… ай…

Дядька

Я возвестил беду,

1010 Считая весть отрадною, должно быть…

Медея

(успокоившись)

Ты передал, что знал, ты ни при чем…

Дядька

Но в землю ты глядишь и слезы точишь?

Медея

Так быть должно, старик, – нам это бог

И умысел Медеи злой устроил…

Пауза

Дядька

(стараясь попасть в тон Медеи, но решительно не понимая, в чем дело)

Не падай духом, госпожа, авось

Через детей и ты сюда вернешься.

Медея

(загадочно)

Других верну я, горькая, сперва.

Дядька

Одна ли ты с детьми в разлуке будешь?

Для смертного тяжеле муки нет.

Медея

Да, это так… Но в дом войди и детям,

1020 Что нужно на сегодня, приготовь.

Дядька уходит направо, в дверь.

Явление двенадцатое

Медея, дети и Хор.

О дети, дети! Есть у вас и город

Теперь, и дом, – там поселитесь вы

Без матери несчастной… навсегда…

А я уйду в изгнание, в другую

Страну и счастья вашего ни видеть,

Ни разделять не буду, ваших жен

И свадеб ваших не увижу, вам

Не уберу и ложа, даже факел

Не матери рука поднимет. О,

О горькая, о гордая Медея!

Зачем же вас кормила я, душой

1030 За вас болела, телом изнывала

И столько мук подъяла, чтобы вам

Отдать сиянье солнца?.. Я надеждой

Жила, что вы на старости меня

Поддержите, а мертвую своими

Оденете руками. И погибла

Та сладкая мечта.

Чужая вам,

Я буду дни влачить. И никогда уж,

Сменивши жизнь иною, вам меня,

Которая носила вас, не видеть…

Глазами этими.

(Привлекает к себе детей, которые веселы, еще полные воспоминаний о своей прогулке.)

1040 Вы на меня глядите и смеетесь

Последним вашим смехом?.. Ай… ай… ай…

Что ж это я задумала?

(опускает руки)

Упало

И сердце у меня, когда их лиц

Я светлую улыбку вижу, жены.

Я не смогу, о нет… Ты сгибни, гнет

Ужасного решенья!.. Я с собою

Возьму детей… Безумно покупать

Ясоновы страдания своими

И по двойной цене… О, никогда…

Тот план забыт… Забыт… Конечно… Только

Что ж я себе готовлю? А враги?

1050 Смеяться им я волю дам, и руки

Их выпустят… без казни?..

(Выпрямляясь; дети присмирели и смотрят испуганно.)

Не найду

Решимости?

О стыд, о униженье!

Бояться слов, рожденных слабым сердцем…

Ступайте в дом, вы, дети, и кому

Присутствовать при этой жертве совесть

Его не позволяет, может тоже

Уйти… Моя рука уже не дрогнет…

(Дети хотят уйти, но Медея удерживает и привлекает их к себе каким-то судорожным движением.)

Га…

Ты, сердце, это сделаешь?.. О нет,

Оставь детей, несчастная, в изгнанье

Они усладой будут.

Так клянусь же

Аидом я и всей поддонной силой,

1060 Что не видать врагам моих детей,

Покинутых Медеей на глумленье.

Все сделано… Возврата больше нет…

На голове царевны диадема,

И в пеплосе отравленном моем

Она теперь, я знаю, умирает…

Мне ж новый путь открылся…

Новый… Да…

Но только прежде…

(Порывисто обнимая детей и целуя их руки и лица.)

Дети, дайте руки,

1070 Я их к губам прижать хочу… Рука

Любимая, вы, волосы, вы, губы,

И ты, лицо, какое у царей

Бывает только… Вы найдете счастье

Не здесь, увы! Украдено отцом

Оно у нас… О, сладкие объятья,

Щека такая нежная и уст

Отрадное дыханье…

(Целует детей, потом с силой отрывается от них, слабо отталкивает их и закрывает лицо руками.)

Уходите,

Скорее уходите…

(Дети убегают, оглядываясь на мать и что-то говоря друг другу.)

Силы нет

Глядеть на вас. Раздавлена я мукой…

На что дерзаю, вижу… Только гнев

Сильней меня, и нет для рода смертных

1080 Свирепей и усердней палача…

Уходит в среднюю дверь.

Корифей

Люблю я тонкие сети

Науки, люблю я выше

Умом воспарять, чем женам

Обычай людей дозволяет…

Есть муза, которой мудрость

И наша отрадна; жены

Не все ее видят улыбку —

Меж тысяч одну найдешь ты, —

Но ум для науки женский

Нельзя же назвать закрытым.

Я думала долго, и тот,

1090 По-моему, смертный счастлив,

Который, до жен не касаясь,

Детей не рождал; такие

Не знают люди, затем что

Им жизнь не сказала, сладки ль

Дети отцам иль только

С ними одно мученье…

Незнанье ж от них удаляет

Много страданий; а те,

Которым сладкое это

Украсило дом растенье,

1100 Заботой крушатся всечасно,

Как выходить нежных, откуда

Взять для них средства к жизни,

Да и кого они ростят,

Достойных людей иль негодных,

Разве отцы знают?

Но из несчастий горше

Нет одного и ужасней.

Пусть денег отец накопит,

Пусть дети цветут красою,

И доблесть сердца им сковала,

Но если налетом вырвет

Из дома их демон смерти

1110 И бросит в юдоль Аида,

Чем выкупить можно эту

Тяжелую рану и есть ли

Больнее печаль этой платы

За сладкое право рожденья?..

Эписодий шестойЯвление тринадцатое

Медея выходит из средних дверей. Медея и Хор; после первых пяти стихов – Вестник справа.

Медея

Я заждалась, подруги, чтоб судьба

Свое сказала слово – в нетерпенье

Известие зову я… Вот как раз

Из спутников Леоновых один;

1120 Как дышит трудно, он – с недоброй вестью.

Вестник

(запыхавшись; одежда в беспорядке)

Беги, беги, Медея; ни ладьей

Пренебрегать не надо, ни повозкой;

Не по морю, так посуху беги…

Медея

(дерзко)

А почему же я должна бежать?

Вестник

(сразу выпрастывая мешок)

Царевна только что скончалась, следом

И царь-отец – от яда твоего.

Медея

Счастливое известие… Считайся

Между друзей Медеи с этих пор.

Вестник

Что говоришь? Здорова ты иль бредишь?

1130 Царев очаг погас, а у тебя

Смех на устах и хоть бы капля страха.

Медея

Нашелся бы на это и ответ…

Но не спеши, приятель, по порядку

Нам опиши их смерть, и чем она

Ужаснее была, тем сердцу слаще.

Вестник

Когда твоих детей, Медея, складень

Двустворчатый и их отец прошли

К царевне в спальню, радость пробежала

По всем сердцам – страдали за тебя

Мы, верные рабы… А тут рассказы

1140 Пошли, что ссора кончилась у вас.

Кто у детей целует руки, кто

Их волосы целует золотые;

На радостях я до покоев женских

Тогда проник, любуясь на детей.

Там госпожа, которой мы дивиться

Вместо тебя должны теперь, детей

Твоих сперва, должно быть, не видала;

Она Ясону только улыбнулась,

Но тотчас же фатой себе глаза

И нежные ланиты закрывает;

Приход детей смутил ее, а муж

1150 Ей говорит: «О, ты не будешь злою

С моими близкими, покинь свой гнев

И посмотри на них; одни и те же

У нас друзья, не правда ли? Дары

Приняв от них, ты у отца попросишь

Освободить их от изгнанья; я

Того хочу». Царевна же, увидев

В руках детей убор, без дальних слов

Все обещала мужу. А едва

Ясон детей увел, она расшитый

Набросила уж пеплос и, волну

1160 Волос златой прижавши диадемой,

Пред зеркалом блестящим начала

Их оправлять, и тени красоты

Сияющей царевна улыбалась,

И, с кресла встав, потом она прошлась

По комнате, и, белыми ногами

Ступая так кокетливо, своим

Убором восхищалась, и не раз,

На цыпочки привстав, до самых пяток

Глазам она давала добежать.

Но зрелище внезапно изменилось

В ужасную картину. И с ее

Ланит сбежала краска, видим…

После

Царевна зашаталась, задрожали

У ней колени, и едва-едва…

1170 Чтоб не упасть, могла дойти до кресла…

Тут старая рабыня, Пана ль гнев

Попритчился ей иль иного бога,

Ну голосить… Но… ужас… вот меж губ

Царевниных комок явился пены,

Зрачки из глаз исчезли, а в лице

Не стало ни кровинки, – тут старуха

И причитать забыла, тут она

Со стоном зарыдала. Вмиг рабыни

Одна к отцу, другая к мужу с вестью

О бедствии – и тотчас весь чертог

1180 И топотом наполнился, и криком…

И сколько на бегах возьмет атлет,

Чтоб, обогнув мету, вернуться к месту,

Когда прошло минут, то изваянье,

Слепое и немое, ожило:

Она со стоном возвратилась к жизни

Болезненным.

И два недуга враз

На жалкую невесту ополчились:

Венец на волосах ее златой

Был пламенем охвачен жадным, риза ж,

Твоих детей подарок, тело ей

Терзала белое, несчастной… Вижу: с места

Вдруг сорвалась и – ужас! Вся в огне

1190 И силится стряхнуть она движеньем

С волос венец, а он как бы прирос;

И только пуще пламя от попыток

Ее растет и блещет. Наконец,

Осилена, она упала, мукой…

Отец и тот ее бы не узнал:

Ни места глаз, ни дивных очертаний

Не различить уж было, только кровь

С волос ее катилась и кипела,

1200 Мешаясь с пламенем, а мясо от костей,

Напоено отравою незримой,

Сквозь кожу выступало – по коре

Еловой так сочатся слезы. Ужас

Нас охватил, и не дерзали мы

До мертвой прикоснуться. Мы угрозе

Судьбы внимали молча.

Ничего

Не знал отец, когда входил, и сразу

Увидел труп. Рыдая, он упал

На мертвую, и обнял, и целует

Свое дитя и говорит: «О дочь

Несчастная! Кто из богов позорной

Твоей желал кончины и зачем

Осиротил он старую могилу,

Взяв у отца цветок его? С тобой

1210 Пусть вместе бы убит я был». Он кончил

И хочет встать, но тело, точно плющ,

Которым лавр опутан, прирастает

К нетронутой одежде, – и борьба

Тут началась ужасная: он хочет

Подняться на колени, а мертвец

Его к себе влечет. Усилья ж только

У старца клочья мяса отдирают…

Попытки все слабее, гаснет царь

И испускает дух, не властен больше

Сопротивляться муке. Так они

1220 Там и лежат – старик и дочь, – бездушны

И вместе, – слез желанная юдоль.

Пауза

А о тебе что я скажу? Сама

Познаешь ты весь ужас дерзновенья…

Да, наша жизнь лишь тень: не в первый раз

Я в этом убеждаюсь. Не боюсь

Добавить я еще, что, кто считает

Иль мудрецом себя, или глубоко

Проникшим тайну жизни, заслужил

Название безумца. Счастлив смертный

Не может быть. Когда к нему плывет

1230 Богатство – он удачник, но и только…

Уходит в дверь налево.

Явление четырнадцатое

Без Вестника.

Корифей

Да, много зол – заслуженных, увы!

Бог наложил сегодня на Ясона…

Ты ж, бедная Креонта дочь, тебя

Жалеем мы: тебе Ясонов брак

Аидовы ворота отверзает…

Медея

Так… решено, подруги… Я сейчас

Прикончу их и уберусь отсюда,

Иначе сделает другая и моей

1240 Враждебнее рука, но то же; жребий

Им умереть теперь. Пускай же мать

Сама его и выполнит.

Ты, сердце,

Вооружись! Зачем мы медлим? Трус

Пред ужасом один лишь неизбежным

Еще стоит в раздумье. Ты, рука

Злосчастная, за нож берись… Медея,

Вот тот барьер, откуда ты начнешь

Печальный бег сейчас. О, не давай

Себя сломить воспоминаньям, мукой

И негой полным; на сегодня ты

Не мать им, нет, но завтра сердце плачем

Насытишь ты. Ты убиваешь их

1250 И любишь. О, как я несчастна, жены.

Быстро уходит в среднюю дверь, не оборачиваясь. Слышится стук запоров. Между тем близок закат. Солнце, приближаясь к горизонту, кажется больше и ближе к земле.

Стасим пятый

Хор

С т р о ф а I Ио! Земля, ты светлый луч,

От Гелия идущий, о глядите,

Глядите на злодейку,

Пока рука ее не пролила

Крови детей…

О Солнце, не давай,

Чтоб на землю кровь бога

Текла из-под руки,

Подвластной смерти;

Ты, Зевса свет, гони

Эринию из этого чертога,

Которой мысли

Наполнил демон мести

1260 Кровавыми парами.

А н т и с т р о ф а I Напрасно ты из-за детей

Страдала и напрасно их рождала.

Те синие утесы,

Как сторожей суровых миновав,

Медея, мать

Несчастная, с душой,

Давимой гневом тяжким,

Зачем влачишься ты

К убийству снова,

Едва одно свершив?

Безумная! О, горе смертным,

Покрытым кровью.

К богам она взывает,

1270 И боги щедро платят…

Дети за сценой плачут и кричат.

Хор

С т р о ф а II Голоса детей… Послушай,

О преступная! О, злой

И жены ужасный жребий!

Один детский голос

Ай… ай… о как от матери спасусь?

Другой

Не знаю, милый… Гибнем… Мы погибли…

Хор

Поспешим на помощь, сестры;

В дом иду я.

Детские голоса

Скорее, ради бога, – нас убьют…

Железные сейчас сожмут нас сети.

Хор

Ты из камня иль железа,

1280 Что свое, жена, рожденье

Плод любимый убиваешь…

А н т и с т р о ф а II Мне одну хранила память,

Что детей любила, мать,

И сама же их убила…

Ино в безумии божественном, когда

Ее скитаться осудила Гера.

Волны моря смыли только

Пятна крови,

Она ж, с утеса в море соступив,

Двух сыновей теперь могилу делит.

Ужас, ужас ты предельный!

1290 Сколько зерен злодеянья

В ложе мук таится женских…

ЭКСОДЯвление пятнадцатое

Ясон справа, бледный и злой. За ним в беспорядке свита. Солнце закатилось. Почти темно. Ясон и Хор.

Ясон

Вы, жены, здесь уже давно, не так ли?

Злодейка где ж? В чертоге заперлась?

Или в бегах Медея? Только ад

Иль неба высь да крылья птицы разве

Ее спасти могли бы. За тиранов

Она иначе роду их ответит.

Иль, может быть, убив царя земли,

1300 Она себя считает безопасной,

Коли ушла отсюда?..

Но о ней

Я думаю не столько, как о детях:

Ее казнить всегда найдутся руки.

Детей бы лишь спасти, и как бы им

Креонтова родня за материнский

Не мстила грех – вот я чего боюсь.

Корифей

О, ты, Ясон, еще не знаешь бедствий

Последнего предела; не звучат

Они еще в твоих словах, несчастный.

Ясон

Так где же он? Иль очередь за мной?

Корифей

Детей твоих, детей их мать убила.

Ясон

1310 Что говоришь? О смерть, о злая смерть!

Корифей

Их больше нет, их больше нет на свете.

Ясон

Убила где ж, при вас или в дому?

Корифей

Вели открыть ворота – сам увидишь.

Ясон

(идет к средней двери и, видя, что она заперта изнутри)

Гей! Вы! Долой запоры, с косяков

Срывайте двери – два несчастья видеть

Хочу я, двух убитых и злодейку.

Явление шестнадцатое

Сцена наполняется странным оранжевым светом. На альтане колесница, запряженная крылатыми драконами. В ней – Медея. Она сидит, и у нее на коленях два бледных мальчика с перерезанным горлом.

Медея

Не надо дверь ломать, чтобы найти

Убитых и виновницу убийства —

Меня. Не трать же сил и, если я

Тебе нужна, скажи, чего ты хочешь.

1320 А в руки я тебе не дамся, нет:

От вражьих рук защитой – колесница,

Что Гелий мне послал, отец отца.

Ясон

(перехрипшим от ярости голосом)

О язва! Нет, богам, и мне, и всем,

Всем людям нет Медеи ненавистней,

Которая рожденью своему

Дыханье перервать ножом дерзнула

И умереть бездетным мне велит…

И ты еще на солнце и на землю

Решаешься глядеть, глаза свои

Насытивши безбожным дерзновеньем.

О, сгибни ж ты. Прозрел я наконец.

Один слепой мог брать тебя в Элладу

1330 И в свой чертог от варваров… Увы!

Ты предала отца и землю ту,

Которая тебя взрастила, язва!..

Ты демон тот была, которым боги

В меня ударили…

Чтобы попасть

На наш корабль украшенный, ты брата

Зарезала у алтаря. То был

Твой первый шаг. Ты стала мне женой

И принесла детей, и ты же их,

По злобе на соперницу, убила.

Во всей Элладе нет подобных жен,

1340 А между тем я отдал предпочтенье

Тебе пред всеми женами, и вот

Несчастлив я и разорен… Ты львица,

А не жена, и если сердце есть

У Скиллы, так она тебя добрее.

Но что тебе укоры? Мириады

Их будь меж уст, для дерзости твоей

Они – ничто. Сгинь с глаз моих, убийца

Детей бесстыжая! Оставь меня стонать.

Женой не насладился и детей,

Рожденных мной, взлелеянных, увы,

1350 Не обниму живыми! Все погибло.

Медея

Я многое сказала бы тебе

В ответ на это. Но Кронид-отец

Все знает, что я вынесла и что

Я сделала. Тебе же не придется,

Нам опозорив ложе, услаждать

Себе, Ясон, существованье, чтобы

Смеялись над Медеей. Ни твоя

Царевна, ни отец, ее вручавший,

Изгнать меня, как видишь, не могли.

Ты можешь звать меня как хочешь: львицей

Иль Скиллою Тирренской; твоего

1360 Коснулась сердца я и знаю – больно…

Ясон

И своего. Тем самым – двух сердец.

Медея

Легка мне боль, коль ею смех твой прерван.

Ясон

О дети, вы злодейкой рождены.

Медея

И вас сгубил недуг отцовский, дети!

Ясон

Моя рука не убивала их.

Медея

Но грех убил и новый брак, невинных.

Ясон

Из ревности малюток заколоть…

Медея

Ты думаешь – для женщин это мало?

Ясон

Не женщина, змея ты, хуже змей…

Медея

1370 И все ж их нет, – и оттого ты страждешь.

Ясон

Нет, есть они и матери грозят…

Медея

Виновника несчастий знают боги…

Ясон

И колдовство проклятое твое.

Медея

Ты можешь ненавидеть. Только молча…

Ясон

Не слушая. Иль долго разойтись?..

Медея

О, я давно горю желаньем этим…

Ясон

Дай мне детей, оплакав, схоронить…

Медея

О нет! Моя рука их похоронит.

В священную я рощу унесу

Малюток, Геры Высей, и никто

1380 Там вражеской десницей их могилы

Не осквернит… В Сизифовой же мы

Земле обряд и праздник установим,

Чтоб искупить невинную их кровь…

Я ухожу в пределы Эрехтея…

И с сыном Пандиона разделю,

С Эгеем, кров его. Тебе ж осталось

Злодейскую запечатлеть свою

Такой же смертью жизнь, а брака видел

Ты горького исход уже, Ясон…

Ясон

О, пусть

За детские жизни казнит

1390 Тебя Эриния кровавая и Правда!

Медея

Кто слышит тебя из богов,

Ты, клятвопреступник, – кто слышит?

Ясон

Увы! Увы! Детоубийца!

Медея

В чертог воротись. Хоронить

Ступай молодую жену.

Ясон

(протягивая руку к колеснице)

О дети, о двое детей,

От вас ухожу я.

Медея

Не плачь еще: рано

Ты старость оплачешь.

Ясон

(с прежним движением)

Любимые дети!

Медея

Для матери, не для тебя.

Ясон

Убийце… нет!

Медея

Да, и тебе на горе…

Ясон

О, как горю я

К устам прижаться,

1400 К устам их детским.

Медея

Ты оттолкнул их…

Теперь и ласки

И поцелуи…

Ясон

(преклоняя колена)

О, ради богов… О дай мне

Их нежные тела

Обнять… только тронуть.

Медея

Ты просишь напрасно.

Свет бледнеет. Колесница с Медеей исчезает.

Ясон

(вставая)

Зевс, о ты слышишь ли,

Как эта львица,

Грязная эта убийца,

Что она с нами

Делает; видишь ли?

1410 Свидетелем будь нам,

Что, сколько я мог

И слез у меня

Сколько хватало,

Я умолял ее.

Она ж, убив их,

Нас оттолкнула;

Рукой не дала мне

До них коснуться,

Похоронить их…

О, для того ль,

Дети, рождал вас

Я, чтоб оставить

Мертвых убийце?

Падает на землю с плачем. Виденье исчезает.

Хор

(покидая орхестру вслед за Ясоном)

На Олимпе готовит нам многое Зевс;

Против чаянья, многое боги дают:

Не сбывается то, что ты верным считал,

И нежданному боги находят пути;

Таково пережитое нами.

Ипполит

Действующие лица

Афродита (II)

Ипполит, сын Тесея от амазонки (I)

Хор охотников – товарищей Ипполита

Старый раб (III)

Хор трезенских женщин

Кормилица (III)

Федра, жена Тесея (II)

Тесей, царь афинский (II)

Вестник (III)

Артемида (III)

Свита Ипполита, свита Тесея, свита Федры

Действие происходит в Трезене перед дворцом.

Пролог

Сцена представляет площадь, ограниченную фасадом царского дворца Питфея, в дорийском стиле (дворец занимает середину заднего плана). Перед порталом справа (от зрителей) стоит изваяние Артемиды, слева – Афродиты. С боков к фасаду примыкают отдельные здания с особыми входами. Правая кулиса изображает город, а левая – деревню, между ними и задней стеной оставлены проходы – правый в город, левый за пределы страны.

Явление первое

Раннее утро.

Афродита

(появляясь на возвышении)

Полна земля молвой о нас, и ярок

И в небесах Киприды дивной блеск,

И сколько есть людей под солнцем дальним

От Понта до Атлантовых пределов,

Того, кто власть мою приемлет кротко,

Лелею я, но если предо мной

Гордиться кто задумает, тот гибнет.

Таков уж род бессмертн, что дары

Из смертных рук сердцам отрадны нашим.

И правду слов я скоро здесь явлю.

10 Из всех один меня в Трезене этом

Тесеев сын, надменный Ипполит,

Могучею рожденный Амазонкой

И благостным Питфеем воспоен,

Последнею расславил в сонмах дивных.

Он радостей и уз любви бежит,

А меж богов сестры милее Феба

И Зевсовой нет дочери ему…

И с чистою среди зеленой чащи

Не знает он разлуки. Своры он

По зверю там гоняет с нею рядом,

Сообществом божественным почтен…

20 Нет зависти во мне: какое дело

Мне до того? Но в чем передо мной

Он погрешил, за то гордец ответит

Сегодня же… Нависла и давно

Лишь мига ждет, чтоб оборваться, кара.

Когда чертог покинул он Питфея,

Чтоб Элевсина таинства узреть,

Священный град Афины посетил,

Там юношу увидела жена

Его отца, блистающая родом;

И чарами Эрота сердце в ней

В тот миг зажглось моей державной волей,

И ранее, чем уезжать сюда,

30 Влюбленная, она скалу Паллады

С той стороны, что смотрит на Трезен,

Святилищем украсила Киприды,

И храм ее тоскующей любви

Так и прослыл «святыней Ипполита».

Когда ж Тесей, чтобы себя омыть

От пролитой им крови Паллантидов,

В изгнание из Аттики с женой

Сюда, в Трезен, свой парус направляет

На целый год – несчастная, мечты

Безумные со стонами мешая,

Здесь от Эрота жала сохнуть стала.

Она молчит. Из челяди никто

40 О тайне и не знает. Только страсти

Не суждено угаснуть без следа:

Отцу о ней я расскажу, Тесею,

И будет нам враждебный Ипполит

Убит его проклятьем. Царь глубинный,

Недаром же Тесею Посейдон

Три посулил желания исполнить.

Прославлена – но все-таки умрет

И Федра. Пусть! Мне лучше, чтобы Федра

Погибла, чем, виновных поразив,

50 Мне сердца, месть лаская, не насытить.

(издали слышатся хоры товарищей Ипполита)

Но вот и он… Тесея Ипполит,

Надменный сын… Покинув лов тяжелый…

Сюда идет – я ухожу…

(cпускается со своей эстрады)

Пора.

(всматривается)

С какою он большой, веселой свитой.

(прислушиваясь)

Как ярко гимн их Девственной звучит,

Богине их отраден Артемиде:

Не чует он, что Адовы врата

Уж для него открыты… и что солнца

Последнего он пьет теперь лучи…

Уходит налево.

Явление второе

Ипполит со спутниками (справа); их 15 человек, они одеты в охотничьи костюмы и вооружены дротиками. Ипполит – юноша с локонами золотисто-белого цвета и строгим лицом; у него светлые голубые глаза, его одежда и приемы более говорят о палестре, охоте и играх, чем о войне и лагере. В руке у него венок из полевых цветов. При появлении Ипполита из дому выходит несколько рабов, в том числе и Старый раб. Шествие направляется к статуе Артемиды.

Ипполит

О, восславьте гимном, други,

Золотую Дия дочь,

60 Артемиду, нашу радость!

Охотники

(к статуе)

Дева-владычица,

Радуйся, сильная

Зевсова дочь!

Чада Латоны нет

В мире прекраснее.

О Артемида, нам

Нет и милей тебя:

В златом украшенных

Залах отца богов

Сколько чарующих,

Сколько небесных дев!

Ты между них одна

70 Девственно чистая,

Солнца отраднее

Ты, Артемида, нам.

Кладут на алтарь Артемиды цветы и расходятся.

Ипполит

(приближаясь к статуе и окружая ее подножие своей большой гирляндой)

Прими венок, царица: в заповедном

Лугу, цветы срывая, для тебя

Я вил его… На этот луг не смеет

Гнать коз пастух, и не касался серп

Там нежных трав. Там только пчел весною

Кружится рой средь девственной травы.

Его росой поит сама Стыдливость.

И лишь тому, кто истинно стыдлив,

80 Не хитростью, стыдлив душой свободной,

Срывать цветы там свежие дано:

Для слабых душ они не расцветают.

(приближаясь к статуе и обнимая ее колена)

Но, милая царица, для твоих

Волос златисто-белых их свивала

Среди людей безгрешная рука.

Один горжусь я даром – быть с тобою,

Дыханьем уст с тобой меняться звучным

И голосу внимать, лица не видя…

О, если бы, как начинаю путь

И обогнув мету, все быть с тобою…

Старый раб

(подходя к Ипполиту, который спустился со ступеней подножия; старик без шапки, с палкой, говорит сурово)

Царь!.. Для меня лишь боги господа…

Готов ли ты принять совет во благо?

Ипполит

90 Конечно, да. Иль мудрости, старик,

Иначе мы сберечь могли бы славу?

Старый раб

Ты знаешь ли, что общий есть закон?

Ипполит

Какой закон? К чему ты речи клонишь?

Старый раб

Кто сух душой надменной, нам не мил.

Ипполит

Ты прав, старик: надменный ненавистен.

Старый раб

Лишь ласковый имеет дар пленять.

Ипполит

Он без труда друзей приобретает.

Старый раб

Не то же ли среди богов, что здесь?..

Ипполит

Раз их закон мы, смертные, приемлем…

Старый раб

С богинею зачем же ты так горд?

Ипполит

100 С какой? Смотри – уста на грех наводят.

Старый раб

(указывая на статую Киприды)

С Кипридою, хранящей твой порог.

Ипполит

(с полупоклоном к статуе Афродиты, не отходя от статуи Артемиды)

Я чту ее, но издали, как чистый.

Старый раб

(повышая тон)

Особенно все люди чтут ее.

Ипполит

106 Бог, дивный лишь во мраке, мне не мил.

Старый раб

Дитя, воздай богам, что боги любят.

Ипполит

104 Кому один, кому другой милее,

И из богов, и меж людей, старик.

Старый раб

(помолчав, с расстановкой)

Умен ты, да… Дай бог, чтоб был и счастлив.

Ипполит

(к охотникам)

108 Свободны вы, товарищи! В дому

Нам полный стол отраден после ловли,

110 Подумайте ж о пище – а потом

Вы кобылиц почистите. Вкусивши

Отрадных яств, я их запречь велю,

Ристалищу свободно отдаваясь.

(к старику, который молча стоит около статуи Афродиты – с полупоклоном к обоим)

Вам много радостей с Кипридою, старик!

Ипполит уходит в средние двери, свита – в левые двери.

Явление третье

Старый раб и несколько рабов.

Старый раб

(после минуты молчания)

Нет, с юных мы примера брать не будем,

Коль мыслят так.

(низко кланяясь Афродите, причем палку он кладет на землю, потом воздевает к богине руки)

С молитвою к тебе я обращаюсь,

Владычица Киприда. Снизойди

Ты к юности с ее кичливым сердцем

И дерзкие слова ее забудь:

120 Нас не на то ль вы, боги, и мудрее?

Явление четвертоеВступительная песнь хора

На орхестру правым проходом одна за другой спускаются пятнадцать трезенских женщин, приблизительно в возрасте Федры. Хор разделяется на два полухория.

Первое полухорие

С т р о ф а I Холодна, и чиста, и светла

От волны океана скала,

Там поток, убегая с вершины,

И купает и поит кувшины.

Там сверкавшие покровы

Раным-рано дева мыла,

На хребет скалы суровой,

Что лучами опалило

Колесницы дня багровой,

Расстилая, их сушила:

О царице вестью новой

130 Нас она остановила.

Второе полухорие

А н т и с т р о ф а I Ложу скорби судьбой отдана,

Больше солнца не видит она,

И ланиты с косой золотою

За кисейною прячет фатою.

Третий день уж наступает,

Но губам еще царица

Не дала и раствориться,

От Деметры дивной брашна,

Все неведомой томится

Мукой, бедная, и страшный

140 Все Аид ей, верно, снится.

Первое полухорие

С т р о ф а II Бредом, царица,

Пана бредом объята,

Или Гекаты, иль горной

Реи, иль стаи грозной

Бредом полна корибантов ты…

Может быть, ты Диктинну,

Лова нечестьем царицу,

О госпожа, оскорбила,

Брашна святого не дав ей?

Дивною земли полны,

И над пучиною моря

150 Носится тень Диктинны.

Второе полухорие

А н т и с т р о ф а II Или супруга,

Или с ложа, царица,

Тайная князя вельможных

Связь увлекла, скажи нам?

Крита ль брега родимого,

Смело ладью вверяя

Кинул моряк пучине,

Гавани радуясь в мыслях?

Может быть, вести царице

Путник привез такие,

Что ей печаль и мука

160 Души сковали с ложем…

ЭПОД

Хор

Жребий несчастный жен,

Разве он тайна мне?

Немощи робкие, сколько таится в них

Мрака душевного,

Сколько безумия

Носят, как мать дитя… Этот порыв

Прихоти немощной в сердце и мне проник.

(с молитвенным обращением к статуе Артемиды и воздеванием рук)

Но к Артемиде, деве небесной,

Стрелы носящей, я,

В родах хранящей, я

Громко взывала.

И Артемида мне между бессмертными

Всех и теперь милей.

Действие первоеЯвление пятое

Жаркий полдень. Из дворца на низком ложе выносят полулежащую Федру. Она высокая, бледная, губы сухие, с полуспущенным покрывалом на голове. С ней старые кормилицы и служанки, из них некоторые несут царицу, другие покрывала, благовония, опахало. Шествие показывается после первых слов корифея. Старая Кормилица и служанки хлопочут около Федры и укладывают ее на постели, несколько раз передвигая ложе.

Корифей

170 Вот старая няня…

За ней из дворца несут сюда ложе царицы.

Какая бледная! Как извелась,

Как тень бровей ее растет, темнея!

О, что с ней?.. Любовью тревожной полна я.

Знаки участия и любопытства в хоре.

Кормилица

(заметно утомленная возней и тревогой)

(к Хору)

О слабость людская, о злые недуги!

Что делать буду я? Чего мне не делать, скажите?

(к Федре)

И светлое солнце, и чистое небо,

180 Дитя, над твоею недужной постелью…

Ты воли просила.

«На воздух несите», – рабыням твердила.

Минута – и спальня нам будет милее.

Желанья что волны. Что тень твоя радость.

Что есть – надоело, не мило, а если

Чего мы не видим, душа загорелась:

Скорее, скорее.

(к Хору)

Не лучше ль уж, право,

Больною лежать, чем ходить за больной?

Там тело страдает, а тут и душа

Твоя изболеет, и руки устанут…

Пауза

Да, жизнь человека – лишь мука сплошная,

190 Где цепи мы носим трудов и болезней.

(задумчиво)

Но быть же не может, чтоб нечто милее,

Чем путь этот скучный, за облаком темным

Для нас не таилось.

И если мерцанья

Мятежного ищем душой на земле мы,

Так только затем, что иной не причастны

Мы жизни и глаз человека не властен

Подземные тени рассеять лучами,

Что лживые сказки душою играют.

Федра

(к служанкам, которые ей помогают)

Подняться хочу я… Поднять с изголовья

Мне голову дайте… Нет силы… Все тело

200 Мое разломило… За белые руки

Возьмите меня вы, за слабые руки.

Долой покрывало!

(Срывает покрывало и дает рассыпаться темно-золотистым своим, набегающим на щеки волосам.)

Мне тяжко, рабыни…

Пусть волосы льются и плечи оденут…

Кормилица

(склоняясь к ней)

Немного терпенья, дитя, не мечись

Так дико… Собою владей, и недуг

Тебе покорится. Ты только подумай:

Ведь ты ж человек – обреченный страданью.

Федра

(приподнимаясь и садясь на ложе, с которого она спускает ноги)

Мне ключ бы гремучий, студеный и чистый:

Воды бы оттуда напиться… я после

210 В развесистой куще б улечься хотела,

Среди тополей и на зелени нежной.

Кормилица

Опомнись, опомнись,

Не стыдно ль желанья такие безумно

Кидать при народе…

Федра

(сходя с ложа)

Рабыни расступаются, кормилица молча качает головой, обмениваясь знаками недоумения с хором и служанками.

Оставьте… Туда я… Я в горы хочу,

Где ели темнее. Где хищные своры

За ланью пятнистой гоняются жадно.

(с возрастающей лихорадкой)

О, ради богов…

220 Когда бы могла я живить ее свистом,

О, если бы дротик к ланите под сенью

Волос золотистых приблизить могла я…

Кормилица

Уж это откуда желанье, не знаю…

По зверю охота – твоя ли забота?

А если воды ключевой захотелось,

Ходить недалеко – источник у дома,

И пей себе, сколько душа твоя просит…

Федра

Туда, Артемида, царица приморья,

Где кони песчаные отмели топчут!

230 О, если б туда мне, в урочища девы,

И мне четверню бы венетскую в мыле.

Кормилица

(всплеснув руками)

Чего еще просит? Безумные речи!

То в горы, по чаще лесистой с охотой

За ланью гоняться… то ей на прибрежье

Подай колесницу… Гадателя надо,

Чтоб бога нам назвал, которому в мысли

Пришло твой рассудок с дороги обычной

Увлечь в эти дебри. Здесь вещего надо.

Федра

(Мало-помалу приходит в себя, она видит Хор, служанок и, закрывая лицо руками, тихо отходит к своему месту.)

Несчастная! Что я? Что сделала я?

240 Где разум? Где стыд мой? Увы мне! Проклятье!

Злой демон меня поразил… Вне себя я

Была… бесновалась… Увы мне! Увы!

(Ложится.)

Покрой меня, няня, родная, покрой…

Мне стыдно безумных речей…

О, спрячь меня! Слез не удержишь… бегут.

И щеки горят от стыда… возвращаться

К сознанью так больно, что, кажется, лучше,

Когда б умереть я могла, не проснувшись.

Кормилица

(покрывая Федру)

250 Закрыла… Чего уж? Самой-то в могиле

Скорей бы землею покрыться. Судьба ведь

За долгие годы чему не научит…

(к Хору)

Не надо, чтоб люди так сильно друг друга

Любили. Пусть узы свободнее будут,

Чтоб можно их было стянуть и ослабить,

А так вот, как я эту Федру люблю,

Любить – это тяжкое бремя. На сердце

260 Одно, да заботы, да страхи двойные.

Вот подлинно – где ты уж слишком усерден,

Там много ошибок да мало утехи…

Всегда я скажу: ты излишнего бойся,

Все в меру – и мудрые скажут: все в меру.

Отходит от Федры, которая лежит молча, закрывшись. Дальше сцена ведется вполголоса.

Корифей

Ты, старая и верная раба,

Вспоившая царицу! Видим, горе

Какое-то у Федры, но понять,

Какой недуг у ней, – не понимаем.

270 Душа горит твоих послушать слов.

Кормилица

Когда б сама я, жены, понимала…

Корифей

Причину мук ты знаешь, может быть.

Кормилица

И тоже нет. Она давно таится.

Корифей

А как слаба она… Как извелась…

Кормилица

Не ослабеть… как третий день без пищи!

Корифей

В безумии она?.. Иль смерти жаждет?

Кормилица

Конец один. Причины ж я не знаю.

Корифей

На мужа я дивлюсь… Что ж смотрит муж?

Кормилица

Я ж говорю тебе – она таится.

Корифей

280 Но на лице нельзя ж не видеть мук.

Кормилица

Да, как на грех, и муж у ней в отъезде.

Корифей

Но ты? Ужель на все ты не пойдешь,

Чтобы недуг ее разведать, тело

И душу ей снедающий недуг?..

Кормилица

Старалась уж, да никакого проку.

Но рук я не сложу – смотрите все

И помните, что господам в несчастье

Я верная слуга…

(подходит к Федре, наклоняется над ней, говорит что-то шепотом, на что Федра отрицательно качает головой, потом громко)

Дитя мое

Любимое, мы прежних лучше обе

Не будем слов и помнить… Ты смягчись

И не гляди так гневно… Я ж покину

290 Унылый путь, которым мрачный ум

Дошел до слов тяжелых, и другую

Речь заведу, получше.

Если тайным

Недугом ты страдаешь, эти жены

(указывая на Хор)

Тебе помогут опытом, стараньем;

А если он таков, чтоб и мужам

Его открыть, – тебя врачи излечат.

Что ж ты молчишь, дитя? Хоть что-нибудь

Скажи, меня, коли не так сказала,

Оспорь, а не оспоришь, так признай,

Что я права, и поступи согласно

300 Моим словам. Открой же губы… Дай

Хоть посмотреть в глаза тебе… О горе!

Вот, женщины… Вы видите? Опять.

Уж я ли не старалась?.. Все напрасно:

Как было, так и есть, и как тогда

Была глуха, так и теперь не внемлет.

Пауза

(отходит от Федры, говорит с Хором, потом опять, уже более решительно подходит к ней и говорит более суровым тоном)

Пойми ж ты хоть одно. К другому можешь

Ты равнодушней моря быть, но если

Себя убьешь, – ведь собственных детей

Отцовской ты лишаешь части этим.

Я царственной наездницей клянусь,

Что детям родила твоим владыку,

Пусть незаконного, но с честолюбьем,

Законного достойным. Ты его

Отлично знаешь, Федра… Ипполита.

Федра

(не поднимая фаты, но привстав)

310 Увы!

Кормилица

(с живостью)

Коснулась я живого места разве?

Федра

(садится на постели и полуспускает фату)

Ты сделала мне больно… Я молю:

Не повторяй мне больше это имя.

Кормилица

Вот видишь ты – сама ведь поняла;

Так как же, рассудив, не хочешь жизни

Своей сберечь для собственных детей?

Федра

Я их люблю, детей. Но в сердце буря

Мне жребием ниспослана иным.

Кормилица

Нет на руках твоих, надеюсь, крови?

Федра

Душа во мне… душа заражена.

Кормилица

Иль это враг тебе какой подстроил?

Федра

О нет, мы зла друг другу не хотим;

Но он убьет, и я убита буду.

Кормилица

320 Перед тобой Тесей не согрешил?

Федра

Мне перед ним не согрешить бы только.

Кормилица

Но что ж тебя в Аидов дом влечет?

Федра

Мой грех – тебя касаться он не может.

Кормилица

(припадая к ней, плачет)

Конечно, нет. Но ты покинешь нас…

Федра

Оставь, оставь! Зачем к руке припала?

Кормилица

(бросаясь к ее ногам)

В мольбе твоих не выпущу колен.

Федра

Тебе же мука, коль узнаешь, мука…

Кормилица

Нет большей мне, как Федру потерять.

Федра

Она умрет, но не бесславной смертью.

Кормилица

330 А слава в чем? Хоть это мне скажи.

Федра

Ее добуду на стезе греха.

Кормилица

Откройся ж нам – и слава возрастет.

Федра

(вставая, причем кормилица не хочет оставить ее руки и влечется за ней)

Уйди, молю… Освободи мне руку…

Кормилица

Нет, ни за что… Молящий дара ждет.

Федра

И ты получишь этот дар молящих.

Кормилица

Тогда молчу… но за тобою речь…

Федра

(вставая и простирая руки к небу, как бы про себя)

Какой любви ты сердце отдавала,

О мать, о мать несчастная моя!

Кормилица

Ты вспомнила быка иль что другое?

Федра

О бедная, и той же рождена

Для ложа Диониса Ариадна…

Кормилица

340 Опомнись, дочь… ты свой порочишь род.

Федра

Мне третьей быть добычей смерти, третьей.

Кормилица

О ужас… О, куда ж ты клонишь речь?

Федра

Туда, где злой давно таится жребий.

Кормилица

Но в чем же он?.. Когда бы знать могла я!

Федра

О, горе мне… Когда б мои слова

Ты, женщина, сама сказать могла бы.

Кормилица

Я ж не пророк, чтоб чудом их узнать.

Федра

Ты знаешь ли, что это значит – «любит»?

Кормилица

Да, слаще нет, дитя, и нет больней…

Федра

Последнее – вот мой удел, родная.

Пауза

Кормилица

(упавшим голосом)

350 Что слышу я? Ты любишь? Но кого ж?

Федра

(тихо)

Не знаю кто, но сын он амазонки.

Кормилица

Как… Ипполит?..

Федра

Он назван, но не мной.

Кормилица

(с жестами отчаяния)

Не может быть, дитя. Ты убиваешь

Признанием меня. Для старых плеч

Такое иго, жены, слишком тяжко.

Проклятый день, проклятый свет очей…

Нет, в омут мне… Но только эту ношу

Берите прочь… На что ж и жизнь, когда

Порок возьмет насильем добродетель

Влюбленную?

(к статуе Киприды)

Киприда – ты не бог,

360 Ты больше бога. Кто б ты ни была,

Но Федру, и меня, и дом сгубила.

Корифей

Вы слышали, подруги?

Из царских губ внимали ль вы

Неслыханным речам, речам ужасным?

О, лучше бы, о лучше б умереть,

Покуда в грудь мою

Твои слова проникнуть не успели.

Всем горе, всем нам горе, всем нам горе!

Несчастная! Какой ужасный рок

Тобой владел?.. О смертные!.. О род,

На муки обреченный! Ты погибла,

Отдав лучам позор… Как этот день тебе

Короткий пережить еще?..

370 К концу идет с тобою царский дом,

И больше тайны нет, куда Киприды,

Тебя склоняя, воля губит,

О Пасифаи дочь несчастная, о Федра!

Федра

(собралась с силами, и в следующей речи уже чувствуется полное самообладание)

Вы, дочери Трезена, вы, краса

Преддверия Пелоповой державы,

Уже давно в безмолвии ночей

Я думою томилась: в жизни смертных

Откуда ж эта язва? Иль ума

Природа виновата в заблужденьях?..

Нет – рассужденья мало, – дело в том,

380 Что к доброму мы не стремимся вовсе,

Не в том, что мы его не знаем. Да,

Одним мешает леность, а другой

Не знает даже вкуса в наслажденьи

Исполненного долга. Мир – увы! —

Соблазнов полн, и если волны речи

Людской нас не закружат, – праздность нас,

За радостью гоняя, обессилит…

Ты скажешь, стыд?.. Какой? Есть два стыда:

Священный стыд и ложный, но тяжелый.

А будь меж них светла для света грань,

Они одним бы словом не писались…

И вот с тех пор, как тяжким размышленьем

Я различать их научилась, нет

Мне более к неведенью возврата,

390 И не могу не видеть я греха.

Но я хочу с тобою проследить

Решенья ход… Когда Эрота жало

Я в сердце ощутила, как его

Переносить, я стала думать честно…

И начала с того, чтоб затаить

Его как можно глубже. Проку мало

Для нас в речах. Пусть иногда язык

Поможет нам другого образумить,

Но раны нет больней, чем от него.

Пауза

Я думала потом, что пыл безумный

Осилю добродетелью…

И вот,

400 Когда ни тайна, ни борьба к победе

Не привели меня…

(тихо)

Осталась смерть.

(Возгласы в хоре.)

И это лучший выход. Нет, не надо

Мне возражать. Для славы мы хотим

Свидетелей… для горя только тайны…

Я знала все – недуг… его позор…

И женскому я сердцу цену знала…

Пауза

Пускай для той проклятий будет мало

Со всей земли, которая с другим

Впервые обманула мужа. О,

410 Пойти с верхов должна была зараза.

Ведь если зло – игрушка знатных, разве

В толпе оно не станет божеством?

Проклятие и вам, чьи скромны речи,

Но чьи под кровом ночи черной дерзки

Преступные объятья… Как они

Решаются, о пеною богиня

Рожденная, потом смотреть в глаза

Обманутым мужьям? Как им не страшно,

Что самый мрак их выдаст, что стена

Заговорит, внимавшая лобзаньям?

Я от одной бы мысли умерла,

420 Что мужа бы могла я обесчестить

Или детей. Нет, никогда! Они,

Свободные и гордые, на землю

Священную прославленных Афин

Вступая, нас не постыдятся вспомнить.

Ведь самый дерзкий клонит, точно раб,

К земле чело, когда при нем напомнят

Клеймо отца иль матери позор.

И если что-нибудь поспорить может

С желаньем жить, так совесть, у кого

Она еще осталась… Слабодушным,

Как красной девице, когда-нибудь

Подносит время зеркало, но я,

430 Нет, я его не буду дожидаться…

Корифей

Увы! Увы! Нет в мире ничего

Прекраснее, чем добродетель: смертных

Она дарит заслуженной хвалой…

Пауза

Кормилица

(неуверенно приближаясь к Федре)

О госпожа, когда завесу с бед

Ты сдернула так быстро, то, конечно,

В испуге я не выбирала слов

И лишнее сказать могла. Но дело

Совсем не так уж страшно… И всегда

Надежнее второе рассужденье.

Чего-нибудь неслыханного я

Покуда не узнала. Афродиты

Здесь чары несомненны. Любишь ты?

Но не одна ж. Другие тоже любят.

440 И убивать себя!.. Да разве ж всех,

Кто любит иль любви готов отдаться,

За это и казнить?

Да польза ж в чем?

Или поток Киприды остановишь?

Ты уступи ему – тебя волной

Он ласково обнимет, а попробуй

Надменно или нагло спорить с ним,

И что ж? Тебя не искалечит, скажешь?

И в высоте эфирной, и в морской

Пучине – власть Киприды, и повсюду

Творения ее. Она в сердцах

Рождает страсть, и все в ее кошнице

450 Мы зернами когда-то были.

Кто

Истории читал седые свитки

Иль песни разучил поэтов, знает,

Как некогда Семелы царь богов

Безумно ложа жаждал, как Кефала

В чертог Эо для ласок увлекла,

Румяная. Среди богов и в небе

Они живут, однако ж, и теперь

И страсти той несут покорно иго…

А ты, ты будешь спорить? Если так

Тебе тяжел закон богов, то жалко,

460 Что твой отец зараньше для тебя

Не вымолил другого иль в утробе

Другим богам тебя не посвятил.

Пауза

(подходит еще ближе и говорит еще смиреннее)

Таких мужей, что на грехи жены

Глаза благоразумно закрывают…

Я более скажу… Таких отцов,

Что сыновьям не прочь в делах любовных

Способствовать. Да умный человек

И всякий так рассудит, что дурное

Не напоказ. А жизни все равно

Не вымерять, как дома. И карниз

Ведь не всегда положишь по заказу…

470 Ужели же судьбы – да и какой

Еще судьбы! – теченье ты осилишь…

Ты – женщина, и если ты могла

Быть честною не реже, чем нечестной,

Считай себя счастливой. Черных дум

Останови ж теченье! Это людям

Доступнее… А рваться одолеть

Богов, дитя, – поверь мне, только гордость.

Любить тебе велела Афродита…

(Касается ее плеча. Федра сначала вздрагивает, потом легче поддается ее ласкам)

Ты будь смелей – осиливай недуг,

Захватывай его… На то есть чары,

Соблазны слов… Подумаем – найдем

И от твоей болезни мы лекарство:

480 Мужчина бы не скоро отыскал:

А мы куда на выдумки горазды…

Пауза

По знаку Федры Кормилица, не оборачиваясь, делает три шага назад, не переставая, однако, глядеть на Федру и как бы готовя новый удар.

Корифей

(тихо и торжественно Федре)

Ее слова страдальческой судьбе

Отрадное сулят успокоенье,

Но я несу, царица, восхищенье,

Пусть горькое, но все-таки тебе…

Федра

(в тон ей)

О, злая лесть – на сладостной облаве

Твоих сетей всегда обилен лов.

Я не хочу отрадной неги слов,

Пускай они мне говорят о славе…

Кормилица

(выждав минуту и улыбаясь)

490 Да, музыка!.. Но эти ризы слов

Узорные… зачем они? Ведь сердцу ж

Лишь Ипполита речь была б отрадна.

(Федра вздрагивает и погружается в мысли; тогда кормилица – смелее)

Зачем же прямо так и не сказать?

Тянуть зачем, когда вопрос поставлен

Решительный – о жизни? Будь сама

Женою ты разумной и спокойной,

Иль думаешь: тебе бы этот шаг

Я предлагать решилась… для утехи?

Но речь идет о жизни… И никто

Меня, надеюсь, жены, не осудит.

Последние слова обращены к Хору.

Федра

О ужас, ужас!.. Замолчишь ли ты?

Иль ток речей позорных не иссякнул?..

Кормилица

(не без некоторого ехидства)

500 Позорных! Пусть… Позорные слова

Теперь тебе полезней благородных…

Не лучше ль жизнь усилием спасти,

Чем славою венчать твою могилу?

Федра

(складывая руки, с мольбою в голосе)

О нет! О нет, ради богов. Права

Ты, да, я знаю… Но позор не меньше

От этого. Я цепь Эрота с честью

Еще носить хочу… Но ты ведь в бездну

Меня зовешь… О нет, о нет, о нет!..

Кормилица

(чувствуя слабеющий отпор, подходит к Федре смелей; в голосе слышится некоторая фамильярность от сознания своей силы)

Ну рассуди ж… Кто спорит… было б лучше

Не полюбить. А полюбила ты,

Так не беда: найдем мы исцеленье.

Есть у меня и средство от недуга

510 Любовного – ни чести не вредит,

Ни разума оно не потемняет…[6]

Федра

(равнодушно, как под влиянием гипноза)

Питье иль мазь твое лекарство, няня?

Кормилица

В том пользы нет, что много будешь знать.

Федра

Но хитрости твои мне страшны… Нет ли

Дурного в них… Опасного чего?

Кормилица

Чего же ты боишься, не пойму я…

Федра

Речей твоих, чтоб о беде моей

520 Тесеев сын по ним не догадался…

Кормилица

(спешит уйти, как бы боясь, что настроение Федры изменится)

И, полно… Все улажу я, дитя.

(к статуе Киприды)

Ты только будь за нас теперь, Киприда,

Владычица морская… Остальное

(с полупоклоном к Хору)

Не перейдет за тесный круг друзей…

Уходит в среднюю дверь. Федра в раздумье садится на ложе.

ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

С т р о ф а I О Эрот! О Эрот!

На кого ополчился ты,

Тем глаза желанье туманит,

В сердце сладкая нега льется…

Но ко мне не иди, молю тебя,

Ни с бедой, Эрот, ни в ярости.

530 Нет такого огня, и лучи светил

Со стрелой не сравняются горние,

Что из рук своих мечет в нас

Дня сын, и стрелой Кипридиной…

А н т и с т р о ф а I Слепота! Слепота!

Аполлону кровавые

Мечем мы на бреге Алфея

Бычьи туши в Пифийских храмах…

А Эрота, царя над смертными,

Ублажить, дитя Кипридино,

540 Не хотим. Пусть ее теремов любви

Он ключарь, но для нас он жестокий бог:

Сеет смерть и проклятия,

Куда ступит Эрот, Зевесов сын…

С т р о ф а II Ярма не познавшая дева

И брачного чуждая ложа

550 В садах расцвела эхалийских…

Но, крови и пламени полны,

Дымятся палаты Еврита,

И терем пылает царевны,

И нимфу дрожащую сыну

Алкмены под адские гимны

Проклятий и смерти Киприда

Вручает для горького брака…

А н т и с т р о ф а II Ограда священная Фивы,

Диркеи кипящая пена,

Вы ужасы миру о силе

Могли бы Киприды поведать.

Она, средь блистаний и громов

Склонивши на брачное ложе

560 Грядущую Вакхову матерь,

В объятия кинула смерти,

О страшная сила и сладость!

Пчела с ее медом и жалом!

Действие второеЯвление шестое

Те же без Кормилицы. Во время последних слов Хора слышится во дворце смятение. Федра тревожно прислушивается и потом встает, идет к двери, останавливается и обращается к орхестре.

Федра

Оставьте песни, жены… Я погибла.

Корифей

Что ж страшного в чертоге слышишь ты?

Федра

Там голоса. Постойте, дайте слушать…

Корифей

Начало страшное… Молчу… Молчу.

Федра

С т р о ф а I Ах… ах…

570 Несчастная! Чего же ждать еще мне?

Хор

С т р о ф а II Что ты слышишь? Чей же голос,

О любимая царица?

Что тебя, скажи, смутило?

Иль ты страшное узнала?

Федра

Я говорю вам – я погибла… Шум

Там, за стеной… вы слышите ль, как шумно?

Хор

С т р о ф а III  Но ведь ты у самой двери.

Иль сама узнать не хочешь?

О, прислушайся ж, царица,

580 Отчего кричат в чертоге?

Федра

Сын наездницы там громы

На мою служанку мечет…

Пауза. Прислушивается.

Хор

А н т и с т р о ф а III  Да, я слышу – только смутно;

Разбери ж и мне скажи;

До тебя из двери близкой

Речи их ясней доходят.

Федра

Я слышу ясно, как зовет ее

590 Он своднею, предавшей господина.

Хор

А н т и с т р о ф а II Горе! Горе… дорогая.

Предана ты – нет спасенья,

Больше нет и тайны, Федра,

И от друга ты погибла.

Федра

А н т и с т р о ф а I Она меня сгубила… Мой недуг

Ему она пересказала. Мне ж

Она дала в лекарстве выпить яду.

Корифей

Но дальше что ж? Где выход ты найдешь?

Федра

Или сама я знаю?.. Двери дома

600 Аидова я вижу пред собою.

Отходит к статуе Киприды и становится как бы под ее защиту.

Явление седьмое

Из средних дверей выходит Ипполит. За ним, цепляясь за его одежду, насмерть перепуганная Кормилица. Ипполит, Кормилица, Федра, лица без речей.

Ипполит

Вы, светлые лучи!.. И ты, земля!..

И это было сказано?.. О ужас!..

Кормилица

Ах, тише, тише… Могут услыхать.

Ипполит

Я не могу молчать… Ведь это ж ужас…

Кормилица

(ловя его руку)

Десницею могучей заклинаю…

Ипполит

Прочь, руки прочь… И выпусти мой плащ…

Кормилица

(бросаясь к его ногам и преграждая путь)

У ног твоих, у ног молю пощады.

Ипполит

Какой? Ведь ты ж, по-твоему, права.

Кормилица

Огласки я боюсь. Пойми, огласки.

Ипполит

610 Прекрасного молва не оскорбит.

Кормилица

(приподнимаясь)

Дитя мое, ты ж клялся, вспомни только…

Ипполит

Устами, да, – но сердце ни при чем.

Кормилица

Ужель друзей, дитя мое, погубишь?

Ипполит

Чур, чур меня! Неправый – мне не друг.

Кормилица

Кому ж прощать, дитя, коли не людям?

Пауза

Кормилица отходит к Федре, но та молча, скрестивши руки, смотрит на Ипполита и не замечает ее. Тогда она подходит к Хору, обмениваясь с хоревтами жестами удивления и страха.

Ипполит

О Зевс! Зачем ты создавал жену?

И это зло с его фальшивым блеском

Лучам небес позволил обливать?

Иль для того, чтоб род людской продолжить,

Ты обойтись без женщины не мог?

620 Иль из своих за медь и злато храмов

Иль серебро не мог бы сыновей

Ты продавать, чего который стоит,

Освободив жилища нам от жен?

Что жены зло, мне доказать не трудно.

Родной отец за дочерью, ее

Взлелеявши, чужому человеку

Приданое дает – освободи

Его от дочки только. Муж, конечно,

630 Отравленной украсив розой сад,

Ей восхищен бывает. Точно куклу

Иль алмаз фальшивый, он жену

Старается оправить подороже.

Но и мужей жена нищит, и только.

И хорошо, кому попалось в дом

Ничтожное творенье, чтоб ни злого,

Ни доброго придумать не могла.

640 Но умницы!.. Избави боже, если

В ней на вершок побольше, чем в других,

Ума, излишек этот Афродите

На пользу лишь – коварством станет он.

Напротив, та, которая природой

Обижена жена, по крайней мере,

На хитрости Киприды не пойдет

Приспешниц – вот от жен подальше надо.

Вы сторожить поставьте терема

Зверей, когда хотите, да не этих

Пособниц; зверь укусит, да не скажет,

А то хозяйка козни мастерит,

650 А нянюшка их по свету разносит…

(к Хору, указывая на кормилицу)

Не такова ль и эта тварь? Отца

Священное она дерзнула ложе

Мне, сыну, предлагать. Да после слов

Таких – иди к источнику и уши

Омой священной влагой. Если я

В себе заразу чувствую от звука,

От шума слов, так каково же сердцу

От грязи их? Но я благочестив,

И это вас теперь спасает, жены,

Поверьте, все бы ваши я открыл

Дела отцу, когда бы, как ребенок,

Сковать уста себе я клятвой не дал.

Простор теперь предоставляю вам,

660 Пока Тесея нет, и для признаний

Я не открою губ. Но вместе с ним

И я сюда вернусь – мне любопытно

Вас с госпожой увидеть, как царя

Вы будете встречать. Хотя образчик

Твоей, раба, я наглости видал.

(бросив боковой взгляд на Федру)

Так будьте же вы прокляты! Ни в веки

Я не скажу, что ненавидеть женщин

Сильнее невозможно, и меня

Пускай зовут хоть взбалмошным, покуда

Все те ж оне.

О смертные, иль жен

Исправьте нам, иль языку дозвольте

Их укорять, а сердцу проклинать.

Уходит в правую дверь.

Явление восьмое

Без Ипполита.

Федра

О жребий жены!

О, как над тобою не плакать?

670 Где сила искусства?

Где выход?

О, как этим цепким объятьем

Опутана я безнадежно!

Уж мой приговор

Написан. О солнце! О солнце!

О матерь-Земля!

Куда я уйду от несчастья?

Чем горе покрою?

О жены! О жены!

Иль бог мне поможет? Но кто же?..

Иль вступится смертный в такое

Позорное дело?.. На плечи

Напала несносная тяжесть.

И смерть, только смерть ее снимет…

Меж женских, увы,

Несчастнее нет моей доли!

Корифей

680 Увы! Увы! Посланницы искусство

Не удалось. Ты в тяжком положенье…

Федра

(кормилице)

О худшая из жен… Друзей своих

Не пощадить… Пускай отец небесный

Тебя, огнем изранив, в порошок

Потом сотрет. Что ж, я молчала, скажешь?

Иль хитростям заранее твоим

Позорного конца не предрекала?

Позорного? Да, да. Для Федры больше

Почетной нет кончины. Но довольно.

Теперь важнее дело. Гнев его

690 Не пощадит, конечно, пред Тесеем

Болтливости твоей неосторожной,

И речи, точно реки, потекут

По всей земле постыдные. Проклятье ж

Тебе и всем проклятие, кто рад

С непрошеной готовностью и дерзко

Служить своим измученным друзьям!

Кормилица

Ты не меня бранишь, а неудачу:

Обида ум озлобленный мутит.

О, у меня нашлись бы оправданья,

Когда бы их ты слушала. Тебя

Кто выкормил и вырастил, царица?

Кто преданней служил тебе? Недуг

Я исцелить хотела твой и гибну

За то, что не сумела. А сумей,

700 Из мудрых бы слыла теперь я мудрой.

Ведь ум людей не то же ль, что успех?

Федра

Изранила и диким пререканьем

Мне рану бередишь. Иль это все?

Вся правда? Все, что Федра заслужила?

Кормилица

(подходя к Федре)

Постой. Пускай была я неправа.

Но и теперь не все еще погибло.

Федра

(с повелительным жестом)

Нет, более ни слова! До сих пор

Ты только зло нашептывала. Только

Дурное начинала. Уходи

К своим делам. Нам помощи не надо.

Кормилица, плача, уходит налево в дверь.

Явление девятое

Без Кормилицы.

Федра

(к Хору)

710 Вы ж, жены благородные Трезена,

Не откажите мне в одном – уста

Безмолвием окутать перед тайной.

Корифей

(обращаясь к Артемиде и потом к Федре)

Я чистою богинею клянусь,

Что твоего несчастия не выдам.

Федра

О, будьте же вы счастливы! А я

Еще имею выход, как сберечь

Потомству имя доброе.

Да он

И для меня в моем несчастье лучше.

О нет, я славной родины моей

720 Не посрамлю и на показ Тесею

Позорного не вынесу клейма,

Чтоб сохранить остаток жалкой жизни.

Корифей

Кого ж спасешь неисцелимым злом?

Федра

Себя спасу. А как – увидишь после.

Корифей

Стыдись же слов таких.

Федра

А ты стыдись

Нас упрекать. Иль не Киприде я,

Не этой жрице на алтарь сегодня

Усладою паду? Мне горек был

Любовный жребий, жены, но, страданьем

Венчанная, я и другую смерть

В своей таю. Есть муж. Из муки этой

730 Смирения он вынесет урок:

Один недуг, одна и кара будет.

Уходит в среднюю дверь, служанки уносят ложе.

ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

С т р о ф а I О, если б укрыться могла я

Туда, в эти темные выси,

О, если б, велением бога,

Меж птицами вольною птицей

Вилась я. Туда бы стрелой,

Туда б я хотела, где море

Синеет, к брегам Эридана,

Где в волны пурпурные, блеском

Отцовским горящие волны,

Несчастные девы не слезы

740 В печали по брате погибшем,

Янтарное точат сиянье.

А н т и с т р о ф а I Туда, где в садах налилися —

Мечты или песни поэтов —

Плоды Гесперид золотые,

Туда, где на грани волшебной

Плывущей предел положили

Триере – морей промыслитель

И мученик небодержавный,

Туда, где у ложа Кронида

750 Своею нетленной струею

Один на всю землю источник,

Златясь и шумя, животворный

Для радости смертных пробился…

С т р о ф а II От брегов родимых Крита

И от мирной сени отчей

За ладьею белокрылой

С шумной жалобой недаром

Волны пенные бежали:

Не нашла невеста мира

В этом браке.

С Крита ль только птицы злые

Вашу свадьбу провожали.

760 Или встретили в Афинах,

У Мунихия, когда вы,

В волны новые тяжелый

Бросив якорь, на священный

Брег Паллады выходили?

А н т и с т р о ф а II Там мучительным недугом

Грешной страсти поразила,

В оправданье знаков черных,

Золотая Афродита

Душу нежную царицы:

И ужасных испытаний

Не снести ей!

Вот идет поспешно в терем,

770 Вот рука на белой шее

Петлю вяжет и не дрогнет.

Страшен демон ненавистный,

И, спасая честь, царица

Из души своей свободной

Жало страсти вынимает.

Действие третьеЯвление десятое

Кормилица

(за сценой)

Ай… ай…

Сюда! Сюда! Скорее все, кто может:

Повесилась Тесеева царица.

Корифей

Увы! Увы! Все кончено. Висит

Она в ужасной петле. Федры нет.

Кормилица

(за сценой)

780 Скорей же… О, скорей… И нож острей,

Разрезать эту петлю… Помогите…

Одна из хора

Что делать нам, подруги? Во дворец

Пойдем ли вынимать ее из петли?

Другая из хора

Зачем? Иль нет там молодых рабынь?

Кто без толку хлопочет, не поможет.

Кормилица

(за сценой, с плачем)

Снимите ж хоть ее… не дышит больше…

О, горькая палат охрана мужних.

Корифей

Сомненья нет… Скончалась… Тело там

Уж на одре печальном полагают…

Явление одиннадцатое

Тесей (с левой стороны). Он увенчан лавром. За ним свита.

Тесей

(сначала оглядывается на запертую дверь, ищет, к кому бы обратиться, потом, увидев Хор)

790 Гей, женщины… Тут был какой-то крик…

Неясный плач рабынь из зал дворцовых

Издалека до слуха долетел.

А здесь царя, узревшего святыню,

И у дверей покинутых палат

Ничей привет не встретил… Иль с Питфеем

Что новое случилось, престарелым?

Корифей

Удар судьбы, Тесей. Но не старик,

А яркий, царь, погас здесь жизни светоч.

Тесей

Увы! Увы! Не из детей же кто?

Корифей

800 Они живут – но матери не видят.

Тесей

Что говоришь? Жена… Но как? Но как?

Корифей

От собственной руки, в ужасной петле.

Тесей

В тоске, скажи, иль жребий оковал?

Корифей

Мы знаем то, что слышал ты, и только…

И сами мы недавно здесь, Тесей.

Тесей

О горе мне… На что ж и лавры эти

На волосах?

(Срывает и бросает их.)

Не праздники справлять

Придется здесь Тесею… Гей, живее,

Рабы, отбить запоры у ворот

И настежь их!.. Пускай достойной плача

825 Картиной я насыщу взор, – жены

810 Я видеть труп хочу, себе на горе…

Рабы отбивают внутренний запор дверей. Широко распахнутые, они показывают внутренность дома. На носилках труп Федры. Около и за ним толпятся служанки.

Явление двенадцатое

Тесей и свита около мертвой Федры.

СЦЕНА ПЛАЧА

Хор

(обращаясь к телу Федры)

Увы! Увы! Несчастная… О жребий,

О злодеяние и ты,

О мука, вы сгубили целый дом…

О дерзость, о натиск безумный

На жизнь, на собственную жизнь.

Кто смел, скажите, кто смел

На голову эту

Покров погребального мрака накинуть?

Кто смел?

Тесей

С т р о ф а О муки!.. О город!.. Но нет,

Нет горше, подъятых Тесеем,

О тяжко, так тяжко на плечи

Обрушился жребий, увы мне!

820 То демона скрытая метка?

Иль тайная точит нас язва?

Не море ли бедствий темнеет?

Кружат меня волны – не выплыть,

824 И хлещут, наверх не пускают.

826 Твоя ж, о жена, в каких же словах

Предсмертная мука, скажи мне, сокрылась?

Ты легче, чем птица из плена

В эфире, в Аиде исчезла.

830 О жребий, о жребий плачевный!

Мне предок оставил пятно,

Слезами его замываю.

Корифей

Не первый ты подругу, царь, оплакал,

И не один ты дивную терял…

Тесей

А н т и с т р о ф а Туда я… в подземную ночь

Хочу, и в могиле хочу я

Без солнца лежать, потому что

Ты больше меня не обнимешь,

Мертва ты… Я ж тени бледнее…

840 О, как эти страшные мысли,

Жена, в твою душу проникли?

О нет, не таитесь, рабыни:

Иль чужды душою вы дому?..

О горе, и ты, о зрелище мук!

Умом не охватишь, не вынесешь сердцем.

Без матери дети – и в доме

Хозяйки не стало. Меня же,

Меня ж на кого покидаешь,

850 О лучшая в ярких лучах,

О лучшая в лунном мерцанье?

Хор

Несчастный, несчастнейший муж!

Ты, бедами дом осажденный!

Над горем твоим, властелин,

Слезами склонились мои орошенные веки,

Но ужас холодных предчувствий

В груди и давней и больней.

Тесей

Ба… Погляди…

Ведь белая рука ее застыла,

Письмо сжимая… Или новых мук

Оно несет нам бремя, или в нем

Вдовцу или сиротам свой завет

Она перед разлукой написала?

860 Нет, бедная, в оставленный тобой

Уж не войдет чертог жена другая.

Покойно спи…

(делая шаг, направляясь к телу)

О да, я узнаю

Кольца печать усопшей золотую…

Мгновение и, складень растворив,

Последних строк ее узнаю тайну.

(Подходит к телу и, разжав руку Федры, вынимает складень. Пока он распечатывает его и читает.)

Хор

О горе, о горе…

То новый удар

Нам демон готовит… Увы…

Жизнь цену для меня теряет… Это будет,

Я чувствую, удар смертельный. Пусть же

И на меня он падает:

В обломках на земле

870 Моих царей лежит былое счастье…

Тесей

О ужас!.. Омерзение и ужас!..

Корифей

Но что? скажи… Коли я смею знать!

Тесей

О, к небу вопиют,

О, к небу те немые вопиют

Об ужасе неслыханном слова.

880 Куда уйти? Нет… Это слишком… Эти

В какой-то адский хор смешались строки.

Корифей

Увы! Увы!

О новых бед ужасное начало!

Тесей

О нет, мои уста

Таить не смеют этой язвы страшной,

Уродства этого, что и назвать мерзит…

Пусть полумертвого добьют они. Но знай…

Но знай, земля отцов,

Сын, Ипполит, на ложе посягнул

Отцовское, не устыдился Зевса

Очей. О Посейдон, о мой отец!

Три за тобой желания, и вот

Желанье первое: пускай мой сын

Не доживет до этой ночи, если

890 Твоим должны мы верить обещаньям.

Из хора вырывается крик ужаса.

Корифей

Ради богов! Возьми назад слова…

Раскаешься ты, царь, в своем желанье.

Тесей

Нет, никогда. И из страны его

Я изгоню. Готовы оба кубка

С отравою. Пусть жалобу мою

Пучины царь услышит и сегодня ж

Его сошлет в Аид, иль, осужден,

До вечера, как нищий, он скитанья

Свои начнет велением моим…

Корифей

Смотри: твой сын; он вовремя, владыка.

900 Безумный гнев покинь и осени

Свой дом иным и набожным желаньем.

Явление тринадцатое

Те же и Ипполит в сопровождении небольшой свиты (справа).

Ипполит

(еще не видя трупа)

На голос твой отчаянный, отец,

Я прихожу… Из-за чего он, знать

Хотел бы…

(Видит труп Федры и отшатывается.)

Га… Что вижу?.. Тело

Твоей жены?.. Как это непонятно,

Ведь я ж сейчас расстался с ней, – была

Она совсем здорова. Этот мертвый

Покой ее так странен… Как же смерть

910 Ты объяснить бы мог, отец?.. И что же

Ты все молчишь? Иль думаешь беду

Томительной развеять немотою?

Коль тайна жжет желанием сердца,

В несчастии огонь ее живее,

И ты не прав, скрывая от друзей…

Нет, больше, чем друзей… свои печали.

Тесей

(не глядя на сына)

О суета! О жалкий род слепцов!

Нет хитростей, каких бы допытаться

Ты не сумел, упорный человек.

Десятками ты их считаешь тысяч.

Но обучить того, в ком смысла нет,

920 Усовестить мошенника возьмешься ль?..

Ипполит

Такой учитель стал бы знаменит,

Свой ум в чужие головы влагая.

Но, может быть, мы бросим шутки, царь:

Несчастие, боюсь, мутит твой разум.

Тесей

(продолжает, не глядя на него)

О, если бы хотя малейший знак

Имели мы, но верный, чтобы друга

От недруга и лживые слова

От истинных мы сразу отличали…

Два голоса пускай бы человек

Имел – один, особенный, для правды,

Другой – какой угодно. Ведь тогда

930 Разоблачить всегда бы ложь могли мы,

Игралищем людей не становясь.

Ипполит

Иль кто-нибудь из близких пред тобой

Оклеветал меня? Иль и невинность

От низости не ограждает нас?..

Я с толку сбит. И странные намеки

Твои, отец, измучили меня.

Тесей

О, до чего ж дойдешь ты, род людской?

Иль грани нет у дерзости?.. Препоны

У наглости?.. Рожденьем, человек,

Приподнимай на палец только гребень

У дерзости, чтобы отца возрос

Хитрее сын, а внук хитрее сына,

И на земле не хватит места скоро

940 Преступникам. И к этой прибавлять

Богам бы не пришлось вторую землю.

(к Хору и окружающим)

Смотрите все… Вот сын мой, опозорил

Он ложе мне, – и мертвая его,

Как низкого злодея, уличает.

Ипполит, бледнея, опускает глаза, замечая в руках отца письмо.

(Ипполиту)

Что не глядишь? Коль язвою твоей

Я заражен, ужели глаз бояться

Твоих отцу.

Так вот он, этот муж,

Отмеченный богами, их избранник,

Невинности и скромности фиал…

950 Когда б твоим рассказам шарлатанским

Поверил я, – я не богов бы чтил,

А лишь невежд в божественных одеждах.

Ты чванишься, что в пищу не идет

Тебе ничто дышавшее, и плутни

Орфеевым снабдил ты ярлыком.

О, ты теперь свободен – к посвященным

На праздники иди и пылью книг

Пророческих любовно упивайся:

Ты больше не загадка.

Но таких,

Пожалуйста, остерегайтесь, люди,

Позорное таят под благочестъем

Они искусство.

Это только труп…

Но от того тебе теперь не легче,

Из низких самый низкий. Уличен

Ты мертвою. Ты уничтожен ею.

960 Перед ее судом что значат клятвы,

Свидетели и вся шумиха слов?

Иль скажешь ты, что был ей ненавистен,

Что незаконный сын, при сыновьях

Законных, им всегда помехой будет?

Но не безумно ль было б отдавать

Дыхание свое и счастье ближних

Взамен твоих страданий?.. Это ложь…

Иль чувственность царит не та же, скажешь,

Над нами, что над женскою душой?

Мне юноши известны, что не могут

Наплыва страсти выдержать, – любой

Слабей они девчонки. Только пол

970 Спасает их от осужденья.

Впрочем,

Не лишнее ль все это? Здесь лежит

Свидетель неподвижный, но надежный:

Ты осужден. Немедленно покинешь

Трезен. Священная земля Афин

И все моей державы страны будут

Отныне для тебя закрыты. Если б

Тебя теперь простил я, Ипполит,

И Синис бы, грабитель придорожный,

Пожалуй бы, явился и сказал,

Что я его убийством только хвастал,

И скалы бы Скиронские тогда

980 Грозы моей не стали больше славить.

Корифей

О счастье, ты непрочно на земле:

Твои колонны гордые во прахе.

Ипполит

Твоей души, отец, слепая страсть

И гнев ее тяжелый оставляют

Глубокий след в уме – не оттого,

Чтоб был ты прав, однако.

К сожаленью,

Я склонности не чувствую в толпе

Оправдывать себя и, вероятно,

В своем кругу сумел бы доказать

Ясней твою ошибку. И не так ли

Нередко наш страдает тонкий слух

От музыки, которой рукоплещет

Толпа? Увы… Пред горшею бедой

990 О меньшей мы позабываем. Вижу,

Завесу с уст приходится поднять.

Начну с того же я, с чего искусно

Ты начал речь. Оставь без возраженья

Я первые слова – и я погиб.

Взгляни вокруг на землю, где ступает

Твоя нога, на солнце, что ее

Живит, и не найдешь души единой

Безгрешнее моей, хотя бы ты

И спорил, царь. Богов я чтить умею,

Живу среди друзей, и преступлений

Бегут друзья мои. И стыдно им

Других людей на злое наводить

Или самим прислуживать пороку;

1000 Высмеивать друзей, пусть налицо

Они иль нет, я не умею. Тот же

Для них я друг. Ты упрекал меня

В страстях, отец, – нет, в этом я не грешен:

Я брака не познал и телом чист.

О нем я знаю то лишь, что услышал

Да на картинах видел. Да и тех

Я не люблю разглядывать. Душа

Стыдливая мешает.

Если скромность

В невинности тебя не убедит,

Так объясни ж, отец, каким же мог

Я развратиться способом. Иль Федра

1010 Такой уже неслыханной красы?

Иль у меня была надежда с ложем

На твой престол, ты скажешь? Но ведь это

Безумие бы было, коль не глупость.

Иль быть царем так сладостно для тех,

Кто истинно разумен? Ой, смотри,

Здоров ли ум, коли корона манит.

Я первым быть меж эллинов горел

На играх лишь, а в государстве, право ж,

И на втором нам месте хорошо…

Средь избранных, конечно. Там досуг,

Да и в глаза опасность там не смотрит,

1020 А это слаще, царь, чем твой престол.

Теперь ты все уж знаешь. За себя

Такого же другого, к сожаленью,

Я не могу подставить, чтоб порукой

Тебе служил. Пред Федрою живой

Мне также спор заказан. Ты легко бы

Нашел тогда виновных. А теперь

Хранителем клянусь тебе я клятвы

И матерью-землей, что никогда

Жены твоей не трогал, что ее

Я не желал и что о ней не думал.

И пусть умру, бесславно и покрытый

Позорным именем, ни в море я,

1030 Ни на земле пускай успокоенья

И мертвый не найду… коль это ложно…

Замучена ли страхом, умерла

От собственной руки она, не знаю

И больше говорить не смею. Но

Неправая из дела вышла чистой,

А чистого и правда не спасла.

Корифей

Ты опроверг отлично обвиненье,

И клятвою ты истину венчал.

Тесей

Смотрите-ка. Вот тактика… Сначала

Срамил отца, а после гнев его

Смирением уступчивым и лживым

1040 Пытается, как маг, заворожить.

Ипполит

Я одному, отец, теперь дивлюсь

Изгнанию. Зачем не смерти ищешь?

Будь на твоем я месте, так обидчик

Казнен бы был за честь моей жены.

Тесей

О, это слишком мягко, сын мой. Казни

Немедленной от нас себе не жди.

Преступнику конец поспешный – милость.

Нет, ты, вдали от родины скитаясь,

1050 Вымаливая хлеб, но будешь жить.

Вот должное преступнику возмездье.

Ипполит

О небо! Или срока оправдаться,

Или угла покуда мне не дашь?

Тесей

За Понтом бы – когда бы мог, за гранью

Атлантовой. Ты мерзок мне, пойми.

Ипполит

Как? без суда? без клятвы? без допроса?

И даже без гаданий – приговор?

Тесей

Письмо – твоя улика, и не нужно

Тут жребия. А птицы в небесах

На этот раз меня не занимают.

Ипполит

1060 О боги! Уст ужели и теперь

Не разрешите мне? Ведь эта клятва

Мне стоит жизни… Нет… я не хочу…

Ведь этот грех мне не вернул бы веры.

Тесей

О лицемер! Ты изведешь меня…

Вон из дому без всяких промедлений!

Ипполит

Куда ж? О горе! Кто ж откроет дверь

Изгнаннику с таким ярмом позорным?

Тесей

А как узнать? И соблазнитель жен

Иным мужьям бывает милым гостем.

Ипполит

1070 Да кто же я?.. Сжимают горло слезы.

Так низко пасть пред миром, пред тобой…

Тесей

Не поздно ль ты разнежился? Пока

Преступником ты не был – было плакать.

Ипполит

Вы, стены, камни, вы заговорите!

Скажите же ему, что я невинен.

Тесей

Ссылаешься ты тонко на немых

Свидетелей.

(показывая на труп)

Вот и еще один.

Ипполит

Когда бы сам я встретился с собой,

Над этою бы я заплакал мукой.

Тесей

1080 Да, сам себе ты был всегда кумир;

Родителей бы лучше почитал ты.

Ипполит

О мать моя… О горькое рожденье,

Внебрачное! Не дай бог никому.

Тесей

Гей! Взять его.

(cлугам)

Вы не слыхали разве,

Что приговор над ним произнесен?

Ипполит

Беда тому, кто до меня коснется.

(Тесею)

Душа горит, так сам и изгоняй.

Тесей

И сделаю… с ослушником. Нимало

Его при том, поверь, не сожалея.

Уходит со стражей в среднюю дверь, которая за ними запирается.

Явление четырнадцатое

Те же без Тесея.

Ипполит

1090 Да, решено, и крепко. Есть ли мука

Сильнее той, когда ты знаешь все

И ничего открыть другим не можешь?

(к статуе Артемиды)

Тебя зову, Латои дочь, милей

Для сердца нет тебя, о дева, ты

Моих охот и спутница, и радость!

Закрытый нам и славный город отчий

И земли Эрехтея, говорю

И вам прости последнее. И ты

Прости, моя Трезенская равнина,

Для юных сил твоя отрадна гладь,

Ее глаза в последний раз ласкают…

Вы, юности товарищи, привет

Скажите мне и проводите друга…

Что бы отец ни говорил, а вам

1100 Уж не найти другого, чище сердцем.

Уходит со свитой налево.

ТРЕТИЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Сначала за сценой плач и вопли.

Хор

С т р о ф а I

Если я в сердце, как боги велики, помыслю,

Муки смолкают и страх;

Но и желание верить в могучую неба поддержку

Тает, когда о делах и о муках раздумаюсь наших.

Вечно – сегодня одно, а завтра другое —

Жребии смертных, что спицы

1110 Быстрых колес, там мелькают.

А н т и с т р о ф а I

Я у тебя, о судьба, благодатных даров бы молила,

Чуждое сердце забот.

Я не хотела бы видеть глубокую сущность

творений,

Но и в потемках коснеть не хотела бы я суеверных.

Солнце хочу я встречать веселой улыбкой,

Благословляя сегодня

И уповая на завтра.

С т р о ф а II

1120 Разум мутится, и нет у сердца крылатой надежды:

Эллады звезда золотая

С неба ее на чужие поля закатилась

Гневною волей отца,

Глади Трезена родного, от вас,

Дикие чащи, от вас,

Где, золотою звездою венчанный,

1130 Царь с Артемидой за ланью гонялся.

А н т и с т р о ф а II

Брызги с копыт и колес взметая, венетские кони

Берегом мчаться не будут;

Залы и портик чертога безмолвны, и струны

Лиры и песни молчат.

Роща богини густая нема,

Дев там увенчанных нет,

1140 Но по тебе не одна, что надежду

В сердце лелеяла, дева вздыхает.

ЭПОД

Дни мои слезами мука

Ипполитова наполнит,

Жизнь не в жизнь нам больше будет.

Мать, зачем его носила?

Иль затем, чтоб сердце гневом

Против бога запылало?

Вы ж, три сестры, три Хариты, зачем из отчизны

1150 Нашу безвинную радость из отчего дома берете?

Действие четвертоеЯвление пятнадцатое

С левой стороны приближается Вестник – это конюх Ипполита.

Корифей

Но вижу я из свиты Ипполита

Идущего сюда. Как мрачен он!

Вестник

Где я царя найду Тесея, жены?

Скажите мне – он во дворце теперь?

Корифей

Он из дворца сейчас сюда выходит.

Из средней двери показывается Тесей без свиты.

Вестник

Тесей, тебе и гражданам твоим,

И в Аттике, и из Трезена вести

Несу. Они должны вас потрясти.

Тесей

1160 Какие же? Или одно несчастье

Готовится обоим городам?

Вестник

Нет Ипполита больше…

Крик ужаса в Хоре.

Хоть и видит

Он солнце, но минуты сочтены.

Тесей

Как умер он? От мести ли супруга,

Чей дом он, как отцовский, осквернил?

Вестник

Его разбили собственные кони,

Проклятие разбило, что к отцу

Ты обратил, седых морей державцу.

Тесей

О небо! Да, я точно им рожден,

1170 Внимавшим мне из моря Посейдоном.

Но как погиб, скажи мне, этот муж,

Поправший честь и пораженный правдой?

Вестник

Близ берега, где волны набегают

И плещутся морские, лошадей

Мы чистили и плакали – узнали

Мы от людей, что Ипполита, царь,

В изгнанье ты отсюда усылаешь

И здесь уже не жить ему. Пришел

И сам он следом. С нашей песней грустной

Он и свои соединяет слезы.

1180 Без счета их, ровесников, туда

За ним пришло. Тогда, оставив плакать,

Он нам сказал: «Не надо унывать,

Словам отца повиноваться надо.

Живей, рабы, живее запрягайте:

Трезена нет уж боле для меня».

И загорелось дело: приказать

Он не успел – уж лошади готовы.

Тут ловко он вскочил на передок

И с ободка схватил проворно вожжи,

Но кобылиц сдержал и, к небесам

1190 Воздевши руки, стал тогда молиться:

«О Зевс, с клеймом злодея жизни вовсе

Не надо мне. Но дай когда-нибудь,

Останусь я в живых иль не останусь,

Чтобы отец мой понял, как он дурно

Со мною поступил». Стрекало он

Затем приняв, кобыл поочередно

Касается. Мы ж около вожжей

У самой побежали колесницы,

Чтоб проводить его. А путь ему

Лежал, Тесей, на Аргос, той дорогой,

Которая ведет и на Коринф.

Но вот, когда мы выехали в поле

Пустынное, с которого холмы

1200 К Саронскому спускаются заливу,

Какой-то гул подземный, точно гром,

Послышался оттуда отдаленный,

Вселяя страх, и кобылицы вмиг

Насторожились, вытянувши шеи,

А мы вокруг пугливо озирались…

И вот глаза открыли там, где берег

Прибоем волн скалистый убелен,

Огромную волну. Она вздымалась

Горою прямо дивной, постепенно

Застлав от нас Скирона побережье,

И дальний Истм, и даже Эпидавра

1210 От глаз она закрыла скалы. Вот

Еще она раздулась и, сверкая,

Надвинулась и на берег метнулась,

И из нее явилось, на манер

Быка, чудовище. Ущелья следом

Окрестные наполнил дикий рев…

И снова, и ужасней даже будто

Бык заревел. Как выдержать глаза,

Не знаю я, то зрелище сумели?

Мгновенно страх объемлет кобылиц…

Тут опытный возничий, своему

1220 Искусству верный – вожжи намотавши,

Всем корпусом откинулся – гребец

Заносит так весло. Но кобылицы,

Сталь закусив зубами, понесли…

И ни рука возничего, ни дышло

И ни ярмо их бешеных скачков

Остановить уж не могли. Попытку

Последнюю он сделал на песок

Прибрежный их направить. Вдруг у самой

Чудовище явилось колесницы,

1230 И четверня шарахнулась в смятенье

Назад, на скалы. Скачка началась

Безумная. Куда метнутся кони,

Туда и зверь – он больше не ревел,

Лишь надвигался он все ближе, ближе…

Вот наконец отвесная стена…

Прижата колесница. Колесо

Трещит – и вдребезги… и опрокинут

Царь вместе с колесницей. Это был

Какой-то взрыв. Смешались, закружились

Осей обломки и колес, а царь

Несчастный в узах повлачился тесных

Своих вожжей, – о камни головой

Он бился, и от тела оставались

На остриях камней куски живые.

Тут не своим он голосом кричит:

1240 «Постойте ж вы, постойте, кобылицы!

Не я ли вас у яслей возрастил?

Постойте же и не губите – это

Проклятие отца. О, неужель

Невинному никто и не поможет?»

Отказа бы и не было. Да были

Мы далеко. Уж я не знаю, как

Он путы сбил, но мы едва живого

Его нашли на поле. А от зверя

И кобылиц давно простыл и след.

В ущелиях ли, где ль они исчезли,

Ума не приложу.

Хоть я, конечно,

В твоих чертогах царских только конюх,

1250 Но я бы не поверил никогда

Про сына твоего дурному слову,

Пускай бы, сколько есть на свете жен,

Хоть все повесились и писем выше,

Чем Ида, мне наоставляли гору.

Я знаю только, царь, что Ипполит

Невинен и хороший человек.

Корифей

Увы! Увы! Опять удар, и меткий!

Да, от судьбы, как видно, не уйти.

Тесей

(после некоторого размышления)

Мне пострадавший все же ненавистен,

И сладостны мне были вести мук.

Но я родил его, и узы крови

Священные я помню, потому

1260 Ни радости, ни горю здесь не место.

Вестник

Но как же быть теперь? Оставить там,

Чтоб из твоей нам, царь, не выйти воли?

Коль смею я советовать, не будь

Ты так жесток, владыка, к мукам сына.

Тесей

Сюда его несите… Заглянуть

В глаза ему хочу и волей бога

И этой карой страшной уличить

Хочу его во лжи и злодеяньи.

Вестник уходит налево; Тесей остается на сцене в раздумье.

Хор

О Киприда, суровую душу людей

И богов железную волю

Ты, богиня, сгибаешь.

И над черной землею с тобой,

И над влагой соленой и звучной,

1270 Как радуга, яркий Эрот

На быстрых крылах пролетает…

И если он бурный полет

На чье-нибудь сердце направит,

То дикое пламя мгновенно

От золота крыльев

Там вспыхнет любви и безумья,

А чары его

И в чаще, и в волнах таимых

Зверей укрощают и все,

Что дышит в сиянии солнца,

И люди ему

1280 Покорны. Твоя, о Киприда,

Весь мир наполняет держава.

ИСХОДЯвление шестнадцатое

Артемида на высоком помосте и Тесей.

Артемида

Внемли: тебе я говорю,

Сын благородного Эгея,

Тебе, божественная дочь

Латои. Как ты мог, безумный,

Веселье в сердце ощутить?

Я говорю тебе – судом,

Судом неправым ты убил

Тобой рожденного,

Жены

Словами ложными окован,

Неясный грех ты обратил

В мир поразившее злодейство…

1290 Потемок Тартара теперь

Желай для своего позора,

Иль птицей сделаться желай,

И ввысь от этой оскверненной

Тобою улететь земли.

Нет больше места для тебя

Средь чистых в этом мире вовсе…

Я свиток зол должна перед тобой

Развить, Тесей, без пользы – лишь печали

Прибавит он, я знаю, но пришла

Я для того, чтоб сын твой честно умер,

Оправданный. И я жены твоей

1300 Любовное должна раскрыть безумье

И, может быть, борьбу. Ее Эрот

Ужалил сердце тайно, и любовью

К царевичу царица запылала:

Богиня так хотела, что для нас,

В невинности отраду находящих,

Особенно бывает ненавистна.

И разумом Киприду одолеть

Пыталася царица, но в ловушку

Кормилицы попалась. Та ее

Царевичу любовь пересказала,

Связав его ужасной клятвой раньше,

Чтоб он молчал. Ее слова твой сын

Отринул, но благочестиво клятвы

Нарушить не дерзнул он, как его

Ни унижал ты здесь. А эту ложь

Оставила царица, умирая,

1310 Боясь улики праведной. А ты,

Ее словам поверив, сына проклял.

Тесей

Увы!..

Артемида

Мучительны слова мои, Тесей,

Но должен ты их молча слушать дальше,

И, царь… тебе еще придется плакать…

Ты помнишь ли, о низкий, что тебе

Три выполнить желания поклялся

Отец, но гибель вражью ты презрел,

Одно из них направил против сына…

Не Посидон виновен тут: его

И помыслы, и свято исполненье.

1320 Ты перед ним и ты передо мной

Единственный виновник, потому что

Ты не искал свидетелей, гаданьем

Ты пренебрег, улик не разобрал

И, времени для истины жалея,

С поспешностью преступною своей

Божественным сгубил проклятьем сына.

Тесей

О дай мне умереть…

Артемида

Ты согрешил,

Но и тебе возможно оправданье.

Киприды здесь желания и гнев

Слились, Тесей. А меж богов обычай:

Наперекор друг другу не идти.

Мы в сторону отходим, если бог

1330 Горячие желанья разливает.

О, если бы не страх, что оскорблю

Я Зевса, как хранителя законов,

Иль, думаешь, я бы подъяла стыд,

Любимого из смертных уступая

Богам земли? Твоя вина, Тесей,

Неведеньем ослаблена и тем,

Что воли злой ты не имел; с собою

От правды ключ царица унесла,

А смерть ее твой помутила разум…

Всех тяжелей тебе, конечно, царь,

Но скорбь и я с тобой делю. Печалит

1340 И нас людей благочестивых смерть,

И только злых мы с корнем вырвать рады.

Явление семнадцатое

В конце следующих слов Корифея слева толпа несет ложе с Ипполитом, у которого закрыты глаза. Рабы несут его тяжело и осторожно. Стоны с носилок. Движение в хоре. Тесей закрыл лицо руками. Светлое облако, осенявшее Артемиду, померкло. Ипполит, Артемида и Тесей.

Корифей

Уж вот он… О, горький… Меж локонов череп,

В обрывках одежды цветущее тело

Разбито, истерзано. Тяжкая доля!

Два траура в доме! Два траура в доме!

Ипполит

О смерть…

Из уст нечестивых неправда проклятий…

Что сделал ты с сыном, отец?

1350 О горе! О горе, о смерть!

Мне череп пронзили безумные боли.

В мозгу моем жало – вонзится, и выйдет,

И снова вонзится… Минуту покоя,

Минуту покоя пожертвуй, змея!

Ты, ад колесницы. Не вас ли я сам

И ростил, и холил давно, кобылицы?..

Вы рвали меня, вы, терзая, убили…

Ох, тише! Богами молю вас, рабы,

Касайтесь нежней до избитого тела:

1360 Я – рана сплошная. Кто справа?

Не вижу. Тихонько берите

И, шаг умеряя, вперед подвигайте

Рабы снова поднимают ложе и ставят его на левой стороне сцены, ближе к краю.

Забытого небом, кого и отец

В греховном безумии проклял…

О, призри же, Зевс, о призри с небес,

Богов я всегда почитал – я невинно

И чисто я жил, если кто на земле

Невинно живет. Но в корень моя

Загублена жизнь. И могилы

Я слышу дыханье. И даром

Страдал я и набожен был меж людей.

1370 Ой… ой!

Увы мне… Опять… Эти боли

Впиваются. Жалят.

Оставьте ж меня!

Ты, черная, сжалься, возьми нас,

Иль, люди, добейте хоть вы. Нет мочи!

И режущей стали

Удара я жду, точно ласки…

Рабы поднимают носилки, он видит Тесея.

О, злое проклятье отца!

1380 Запятнанных предков, старинных,

Но крови единой – грехи,

Грехи меня губят… возмездье

Растет их, покоя не зная…

Но отчего ж надо мной разразился

Гнев этот старый?

Над чистым, невинным зачем он

Так тешится злобно? Увы мне!

О, что же мне делать? От мук

Страшных куда же укроюсь?

Пауза

Ты, черная сила Аида, несчастного тихой,

Тихой дремотой обвей.

Пауза

На помосте загорается облако: Артемида. Ипполит ее не видит.

Артемида

О, сколько мук, о муж, великим сердцем

1390 Загубленный, я вижу над тобой…

Ипполит

А…

Волшебное благоуханье! В муках

Ты льешься в грудь… и будто легче мне…

Ты здесь со мной, со мною, Артемида?

Артемида

Она с тобой, любимый, бедный друг.

Ипполит

Владычица, ты видишь Ипполита?

Артемида

Из смертных глаз бы слезы полились.

Ипполит

Товарищ твой и спутник умирает.

Артемида

Но он умрет в лучах моей любви.

Ипполит

Возница твой… твоих лугов хранитель.

Артемида

1400 Кипридою коварной унесен.

Ипполит

О, я познал ее в дыханье смерти.

Артемида

Простить тебе богиня не могла

Ни чистоты, ни алтарей забвенья.

Ипполит

Теперь мне все понятно: не одну,

А целых три взяла Киприда жертвы.

Артемида

Ты, твой отец и Федра, целых три.

Ипполит

Да, и отца судьба достойна плача.

Артемида

Его коварно демон обманул.

Ипполит

(смотря на Тесея)

Твое, отец, жестоко испытанье.

Тесей

Жестоко так, что адом стал и свет.

Ипполит

Тебе больней, чем мне, твоя ошибка.

Тесей

1410 О, если бы тебя мне заменить…

Ипполит

То горький был подарок Посидона.

Тесей

Когда бы мог вернуть его Тесей.

Ипполит

Тогда бы гнев его со мной покончил…

Тесей

Затмение, ужасный дар богов…

Ипполит

Увы! Увы!

Их наши-то проклятья не достигнут…

Артемида

Оставь богов. Иль думаешь, что гнев,

Который до могильной ночи сердце

Великое и чистое терзал,

Останется неотомщенным? Я…

1420 Я отомщу одной из стрел моих,

Которые не вылетают даром…

Меж смертными стрела моя найдет,

Кто ей милей других. Тебя же, бедный,

О лучший друг, в Трезене отличу

Я честию высокой. Перед свадьбой

Пусть каждая девица дар волос

Тебе несет. И этот в даль немую

Обычай перейдет веков. И в вечность

Сам в пении девичьих чистых уст

Ты перейдешь. И как тебя любила,

1430 Не позабудут, Федра… Царь Тесей,

Поди сюда, и сына обойми,

И поцелуй его. Чужою волей

Ты умертвил его. И дивно ль вам

Грешить, когда того желают боги?..

Ты ж, Ипполит, я и тебя прошу

Гнев на отца оставить. Ведь таков

Был твой удел. Простимся. Взор небесный

Не должен видеть смерти, и глаза

Туманит нам холодное дыханье.

А черная уж над тобой… я вижу…

Тесей обнимает сына молча.

Ипполит

1440 Будь счастлива, блаженная, и ты

Там, в голубом эфире… Ты любила

Меня и долго, но легко оставишь…

Отцу, как ты велела, я простил…

Я лов твоих не преступал и раньше.

Артемида исчезает.

Явление восемнадцатое

Без Артемиды.

Ипполит

Но на глаза спадает мрак. Отец,

Возьми меня, приподними немного.

Тесей

Дитя мое! Не добивай отца.

Ипполит

Смерть!.. Вот они, подземные ворота!

Тесей

Под бременем злодейства не покинь.

Ипполит

О, я тебя, отец, освобождаю…

Тесей

1450 Как? Этот груз с меня снимаешь? Весь?..

Ипполит

Да, девственной клянусь я Артемидой.

Тесей

О лучший сын! О благородный сын!

Ипполит

1455 Дай бог таких тебе, отец, законных.

Тесей

1454 И потерять такое сердце… О…

Ипполит

1453 Прощай, отец… Прости меня, мой милый.

Тесей

1456 Ты выдержишь… Ты одолеешь смерть.

Ипполит

(тихо)

Я выдержал… я уж в объятьях смерти.

Отец… скорее пеплос на лицо…

Тесей прикрывает агонию.

Тесей

О славные афинские пределы,

1460 И ты, Пелопоннес! Кого сейчас

Лишитесь вы… А мне, увы! Киприда

Страдания оставила клеймо.

Пауза

Тесей снимает с мертвого пеплос. Все глубоко склоняются перед телом.

Минута молчания.

Хор

(удаляется под мерные звуки анапестов)

Этот траур двойной и нежданный…

Лейтесь слезы под веслами скорби,

И далеко, далеко звучи

Весть о горе великом царей!

Вакханки

Действующие лица

Дионис (II)

Хор вакханок, лидийских женщин

Тиресий, слепой старик, прорицатель (II)

Кадм, бывший царь фиванский (III)

Пенфей, юноша, внук Кадма, новый царь фиванский (I)

Слуга (III)

Вестник-пастух (III)

Вестник-слуга (III)

Агава, дочь Кадма, мать Пенфея (I)

Действие происходит в Кадмее, фиванской крепости, к северу от Фив, перед дворцом Кадма. Фасад дворца в дорийском стиле, с колоннами и триглифом.

Средняя дверь играет роль главных ворот, ведущих внутрь помещения. У правой периакты (кулисы) куча деревянных обломков, огороженных и обвитых зеленью винограда.

При начале пьесы выходит на сцену слева Дионис в виде поклонника Вакха: сверх длинного, до самых пят, пестрого хитона у него шафранного цвета перекидка, которую стягивает широкий пестрый пояс; по накидке свешивается с плеч небрида – ланья шкура; с головы из-под мягкой митры и плюшевого венка роскошными локонами падают на плечи нежные, светло-золотистые волосы, закрывающие уши и часть щек изнеженного красавца с женоподобным лицом; щеки белые, с густым румянцем (глаза с поволокой); в правой руке у него тирс, палка в рост человека, обвитая плющом.

Пролог

Дионис

Сын Зевса, Дионис, я – у фиванцев.

Здесь некогда Семела, Кадма дочь,

Меня на свет безвременно явила,

Огнем Зевесовой грозы поражена.

Из бога став по виду человеком,

Я подхожу к струям родимых рек.

(Видит обломки, увитые виноградом)

Вот матери моей сожженной память

У самого дворца обломки дома

Еще курятся, – в них еще живет

Огонь небесный, Геры горделивой

На мать мою неугасимый гнев…

10 Как хорошо, что сделал неприступным

Кадм дочери святилище; его

Со всех сторон я скрыл и винограда

Кистями нежной зелени обвил.

Богатой Лидии равнины я покинул

И Фригию, и Персии поля,

Сожженные полдневными лучами,

И стены Бактрии, и у мидян

Изведав холод зимний, я арабов

Счастливых посетил и обошел

Всю Азию, что по прибрежью моря

Соленого простерлась: в городах

Красиво высятся стенные башни,

И вместе там грек с варваром живет.

Я в Азии ввел праздники и пляски

И от людей, как бог, везде почтен.

20 Здесь почву Греции впервые попираю.

Из городов Эллады раньше всех

Вас, Фивы, я наполню ликованьем,

Небриды на плечи накину и, взамен

Копья, вручу вам тирс, плющом увитый:

Здесь сестры матери – кто мог бы ожидать?

Во мне Зевеса сына не признали

И утверждали, будто, согрешив

Со смертным, мать Зевсу приписала

30 Свой женский грех, что ловко сочинил

Ту басню Кадм, и будто Зевс Семелу

Убил за дерзко выдуманный брак.

Я, бешенством объяв их, из домов

Бежать заставил, – потеряв рассудок,

Они теперь ушли на Киферон

В вакхических одеждах, с жаждой оргий

В груди, и сколько в Фивах есть

Народу женского, всех с ними вместе

Заставил я покинуть очаги.

И под шатрами елей, как попало,

Бездомные на голых спят скалах.

Да, город, ты почувствуешь теперь,

40 Что до сих пор чуждался оргий Вакха.

Семелы матери я память защитить

Являюсь мощным богом, сыном Зевса.

Почет и власть царя здесь отдал Кадм

Пенфею, сыну дочери Агавы.

Он богоборец и ни разу мне

Не сделал возлиянья и в молитвах.

Упоминать не хочет. Пусть же царь

И прочие фиванцы убедятся,

Что точно бог я. Здесь как научу

Себе служить, пойду в другие земли.

50 А если с войском двинутся фиванцы,

Чтоб женщин с Киферона возвратить,

Затеют с ними бой мои менады.

Так вот зачем, обличье изменив,

Из бога стал я с виду человеком.

(обращаясь к Хору, который перед этим только что выступил на фимелу)

А вы, со мной покинувшие Тмол,

Вы, Лидии питомицы, подруги

В пути и на стоянке, вы, тимпан

Над головой фригийский поднимая,

Подарок Реи-матери и мой,

60 Столпитесь около дворца Пенфея:

Пусть громкие удары соберут

Сюда фиванцев. Я на Киферон

Пойду теперь, к моим вакханкам новым,

И в хороводы легкие вплетусь.

Хор

При произнесении 63-й строки проходит вдоль параскений, спускается на фимелу (помост в орхестре, несколько ниже сцены) и располагается с левой стороны от зрителей, четырехугольником по пяти в ряд; средний в первом ряду – Корифей.

Флейтист (точнее, кларнетист) предшествует хору и остается с ним на фимеле во все время пьесы. Хор состоит из 15 лидийских женщин: они в длинных одеждах, босые, на плечах небриды, голова увита плющом или тисом; в руках длинные тирсы в плюще или легкие короткие посохи; у иных вместо тирса в руках тимпан (род бубна). Дионис по окончании пролога уходит направо.

Хор поет в унисон. Первые восемь строк исполняет один Корифей. Мимические движения, а может быть и плясовые, сопровождают эту вступительную песнь.

С т р о ф а I Земли Азии, где вы?

Тмол священный, ты покинут! Сладок труд мой.

Я истому в славу Бромия подъемлю,

К богу Вакху я взываю: Эвоэ!

А н т и с т р о ф а II Прочь с дороги, с дороги!

Скройтесь в домы, и уста благоговейно

70 Пусть сомкнутся: Диониса петь я буду,

Как его везде я славлю и всегда.

С т р о ф а II О, как ты счастлив, смертный,

Если, в мире с богами,

Таинства их познаешь ты,

Если, на высях ликуя,

Вакха восторгов чистых

Душу исполнишь робкую.

Счастлив, если приобщен ты

Оргий матери Кибелы;

80 Если, тирсом потрясая,

Плюща зеленью увенчан,

В мире служишь Дионису.

Вперед, вакханки, вперед!

Вы, бога и божьего сына,

Домой Диониса ведите!

С гор Фригийских на стогна Эллады

Отведите вы Вакха домой.

А н т и с т р о ф а II Грянули громы Зевса —

Муки родов приспели:

90 Не доносив, извергнула

Бромия мать из чрева

И под ударом молний

Кончила жизнь безвременно.

Но извергнутого принял

Зевс в свое немедля лоно

И, тая от Геры сына,

Он его в бедре искусно

Золотой зашпилил пряжкой:

Когда же приспел ему срок,

100 Рогатого бога родил он,

Из змеи он венок ему сделал:

С той поры этой снедью звериной

Обвивает менада чело.

С т р о ф а III  Вы, колыбель Семелы,

Фивы, плющом венчайтесь!

Нежной листвой оденьтесь,

Пурпуром ягод тиса!

Вакха исполнись, город

110 С зеленью дуба и ели!

И белорунных кистей

Больше на пестрой небриде нашей!

Надменный тирс тебя сподобит Вакху, —

И вся страна запляшет за тобою,

Где свои лики промчит Дионис…

В гору он мчится, а женщин толпа

Ждет его там – не дождется.

От станков их отбил Дионис:

Только Вакхом и бредят.

А н т и с т р о ф а III

 120 Крита юдоль святая,

Мрачный приют Куретов,

Зрел ты рожденье Зевса.

С гребнем тройным на шлеме,

Там Корибанты обруч

Звонкой одели кожей.

Дико тимпан загудел:

С сладкими звуками слиться хотел

Фригийских флейт; тимпан вручили Рее,

Но стали петь под гул его вакханки.

130 Рея сатирам его отдала:

Звонкая кожа с ума их свела.

Через два года на третий

Бьют в тимпаны и пляшут они,

Веселят Диониса.

ЭПОД

О, как я люблю Диониса,

Когда он один на горе

От легкой дружины отстанет,

В истоме на землю падет.

Священной небридой одет он,

140 Путь держит к Фригийским горам;

Он хищника жаждал услады:

За свежей козлиною кровью

Гонялся сейчас.

Но чу! Прозвучало: «О Вакх, эвоэ!»

Млеком струится земля, и вином, и нектаром пчелиным,

Смол благовонных дымом курится.

Прянет тогда Дионис…

И вот уже носится вихрем:

150 Он нежные кудри

По ветру распустит.

Вот факел горящий в горах замелькал

На тирсе священном.

И с вакхической песнью слились

Призывные клики:

«Ко мне, мои вакханки,

Ко мне, мои вакханки!

Роскошный дар Пактола,

Злаченые тимпаны

Пусть тяжко загудят!

Воспойте Диониса,

Ликующего бога,

На свой фригийский лад!

160 Нежной флейты священные звуки

Пусть нагорный вам путь усладят!»

И призыв еще не смолкнул,

А вакханка в быстром беге

Рядом с Вакхом уж несется:

Точно в стаде жеребенок

Подле матки скачет резвый.

Действие первое

Сначала Тиресий, потом Кадм.

Тиресий входит справа, один; он – слепой и на сцену обыкновенно выступает с провожатым, но здесь на нем вакхический убор, и потому бог Дионис невидимо поддерживает и направляет старца; поверх хитона на нем белая сетчатая шерстяная одежда предсказателей, но на голове вместо жреческой повязки зелень плюща; на плечах небрида, в руках тирс.

Тиресий

(говорит громко, у ворот нет никого)

170 Эй, кто там у ворот? Поди скорей,

Мне надо повидаться с Кадмом,

Что́ башнями наш город укрепил,

Придя из стран Сидонских. Так пускай

Ко мне он выйдет. Ты ему скажи,

Что ждет его Тиресий. Он, согбенный,

И я, старик, сегодня мы должны

Взять тирсы и, накинувши небриды,

Плющом седые головы увить.

Кадм

(он тоже в вакхическом уборе и по виду еще старше Тиресия: выходит из дверей дворца)

О друг сладчайший! Выйти не успел я,

Уж мудрого по голосу признал.

180 Иду, иду. Смотри, как обрядился!

Да, сколько в силах наших, я хочу

Сегодня возвеличить Диониса:

Явленный бог – по дочери мне внук.

Ты – человек умелый, мой Тиресий,

И я – старик вверяюсь старику:

Не правда ль, ты укажешь, где плясать мне

И где, остановившись, затрясти

Седою головой? Я столько силы

В себе почувствовал, что день и ночь

Готов стучать о землю тирсом Вакха:

Веселье нам снимает годы с плеч.

Тиресий

Со мною тоже, Кадм, – помолодел я

190 И в хоровод вакхический войду.

Кадм

Но до горы не лучше ль нам доехать?

Тиресий

А богу тем почет не уменьшим?

Кадм

Ну, так идем: моим заботам вверься.

Тиресий

Сам бог, о Кадм, нам путь наш облегчит.

Кадм

А мы одни – на игрище из граждан?

Тиресий

Увы! разумных больше не нашлось.

Кадм

Что ж медлить далее, Тиресий, – руку!

Тиресий

(протягивая перед собой руку)

Кадм, вот моя рука, сплети ее с своей.

Кадм

Нет, презирать богов не мне – я смертен.

Тиресий

200 Да, перед богом нечего мудрить:

Предания отцов, как время, стары,

И где та речь, что опровергнет их,

Пусть в высях разума мудрец витает?

Пожалуй, скажут вот: «И как не стыдно?

Старик плясать собрался и плющом

Чело обвил!» А разве где-нибудь

Нам обозначил бог, что пляшет юный,

А не старик в честь Вакха. Нет, почет

От всех равно приятен богу Вакху:

Своих поклонников не делит Дионис.

Кадм

(обращаясь к слепому)

210 Тиресий, солнце для тебя не светит;

Тебе заранее, что вижу, все скажу.

(заметив подходящего Пенфея)

Вот царь Пенфей, трон от меня приявший,

Сюда спешит. Как озабочен он!

Какие новости его смутили?

Те же и Пенфей входит слева. Это совсем молодой человек, с нежной растительностью на лице, огромного роста; на нем пурпурная накидка поверх пестрого хитона, на голове диадема, в руках скипетр; за ним свита, вооруженные слуги. Он, видимо, встревожен и сначала не замечает стариков.

Пенфей

Едва успел вернуться я домой,

Дурные вести слышу отовсюду,

Нежданная постигла нас беда:

Дома, детей фиванки побросали;

В вакхическом безумии они

Скитаются в горах, поросших лесом,

220 И бога Диониса – что за бог,

Не знаю – почитают пляской.

Среди их роев полные вином

Стоят кратеры, а вакханки наши

Тайком, поодиночке, в чащу леса

Бегут с мужчиной ложе разделить.

По виду, точно бы менады на служенье,

Но Афродита им милей, чем Вакх.

Иных я уж поймал: связавши руки,

В тюрьме теперь их люди стерегут.

А тех, что нам покуда не попались,

На Кифероне всех переловлю:

Ино, Агаву, что от Эхиона

Меня родила, Актеона мать —

230 Я разумею Автоною – крепко,

В железо их велю я заковать,

Авось тогда пройдет их беснованье.

Да говорят, какой-то чародей

Пожаловал из Лидии к нам в Фивы…

Вся в золотистых кудрях голова

И ароматных, сам с лица румяный,

И чары Афродиты у него

В глазах: обманщик дни и ночи

С девицами проводит – учит их

Он оргиям ликующего бога…

Ну, попадись он мне, – тогда стучать

240 О землю тирсом, встряхивать кудрями

Не долго будет – голову сниму.

Он смеет богом Вакха называть!

В бедре у Зевса будто был зашит он.

А между тем за выдуманный брак

Семелу мать и Диониса сына

Огнем небесным Зевс испепелил —

Все это знают, и неужто дерзкий,

Кто б ни был он, хулой не заслужил

Позорной петли.

Оборачивается и видит стариков.

Ба! Что вижу! Новость!

Еще диковинка: Тиресий чудодей

250 И матери моей отец, как будто на́ смех

В небридах пестрых, с тирсами в руках

Служить собрались Вакху.

(обращаясь к Кадму)

Дед, могу ли

Я старость чтить, теряющую смысл.

(несколько времени выжидает, но Кадм стоит молча, тогда с нетерпеливым жестом)

Да сбросишь ли ты плющ? От тирса руку

Освободишь ли наконец, старик?

(обращаясь к слепому, с насмешкой, потом с угрозой)

Все ты, Тиресий, видно, снова хочешь,

Вводя к фиванцам бога, погадать

По птицам и за жертвы взять деньжонок.

О, если б не седая голова

Тебя спасала, посидел бы ты

Теперь в оковах, там, среди вакханок,

260 За оргии порочные, что вводишь!

Нет, тот обряд, где женам подают

Сок виноградный, чистым не призна́ю.

Хор

Безумец! ни богов, ни Кадма чтить,

Посеявшего колос земнородный,

Не хочешь ты и только род срамишь!

Тиресий

(к Пенфею, спокойно, с достоинством мудрого старца и прорицателя)

Когда умен оратор и предмет

Искусно выбран им, не диво речью

Ему пленить сердца. Но ты, Пенфей,

На бойкость языка все возложил надежды:

270 Твоим речам недостает ума.

А вреден гражданин, коль, смелый и речистый,

Он, власть имея, смыслом обделен.

Смеешься ты над нашим новым богом:

О, если бы внушить тебе я мог,

Как будет славен он по всей Элладе!

Послушай, юноша: две вещи в мире есть

Для человека главные: Деметра —

Или земля, как хочешь называй, —

Сухою пищею людей богиня кормит,

Но не уступит ей Семелы сын:

Придумал он питье из винограда

280 И смертным дал – усладу всех скорбей.

Когда несчастный соком винограда

Пресытится, забвение и сон

Забот дневных с души снимают тяжесть,

И от страдания верней лекарства нет.

Когда ж, сам бог, богам он отдается

На возлияние, по милости его

Со всех концов идет обилье к людям.

Тебе смешно, Пенфей, что Вакх зашит

В бедре у Зевса был. А дело вот в чем:

Когда из пламени небесного его

Исхитил Зевс-родитель, этот отпрыск

Божественный возвел он на Олимп,

290 А Гера сбросить с неба захотела.

Тогда придумал средство властный бог:

Он сделал из небесного эфира

Другого Диониса и в борьбе

Заложником тот призрак выдал Гере.

Из homeros с годами ho meros

В устах народа вышло, и сложился

Рассказ, что Вакх в бедре зашит был Зевса.

Наш Дионис – и вещий бог: есть дар

Пророчества в вакхическом безумье,

300 И если в тело властно вступит бог,

Уста безумцев исполняются вещаний.

Арея он не чужд: когда порой

Вооруженное и жадное сразиться

Вдруг, жертвой страха сделавшись, бежит.

Без боя войско – это чары Вакха.

(вдохновенно)

Верь, будет день, когда в твоих глазах

Двуглавую Парнасскую вершину,

При свете факелов и потрясая тирсом,

Стопою резвою Вакх будет попирать,

И будет всей Элладою прославлен

Бог Дионис.

(опять в спокойном тоне)

А ты, Пенфей, смирись:

310 Не царь один повелевает людям, —

И если ум твой поврежден, покинь

Уверенность, что непреложно судишь.

Нет, бога нового в страну приняв, почти

Его и возлиянием, и пляской

В венке. – А женщин скромности учить

В делах любовных Дионис не должен!

Стыдливость – это их природный дар,

И скромная не развратится в пляске.

Когда народ толпится у дворца

320 И граждане Пенфея величают,

Доволен ты. Вот так и Дионис,

Когда почтен вакхическою пляской.

(как бы собираясь уходить)

И так, покрывши голову плющом,

На смех тебе, плясать мы с Кадмом будем:

В честь бога пляска и седым идет,

И не склонил меня ты спорить с богом.

(повышенным тоном, со сдержанной угрозой)

Знай: ты больной безумец. Твой недуг

Неизлечим, но жди – лекарство будет!

Хор

Приносят Фебу честь твои слова,

И, славя Вакха, старец, ты – разумен.

Кадм

(ласково обращаясь к любимому внуку, которого считает несколько убежденным словами Тиресия)

330 Дитя мое, Тиресий дал совет

Тебе благой: не преступай законов,

Будь наш. Теперь не здраво судишь ты, —

Ум затемнен в тебе пустым мечтаньем.

Ну, хорошо: пусть он не Вакх, все ж богом

Признай его, Пенфей: ведь в этой лжи

Семеле честь, в ней слава роду Кадма.

Перед тобой – несчастный Актеон:

Псы хищные, ты помнишь, растерзали

Его в лесу, когда он утверждал,

340 Что в ловле он искусней Артемиды.

Пока ты цел еще, Пенфей, плющом

Дай увенчать тебя, восславим Вакха!

Протягивает к нему руку с плющом, взятым с тирса.

Пенфей

(гневно, отстраняя руку Кадма)

Прочь руки, дед! Сам бражничать ступай

И жалкой глупостью своей меня не пачкай!

За слабоумие твое мне даст ответ

Наставник твой.

(обращаясь к одному из слуг)

Эй, кто там, люди, живо

Ступай на вышку старого, где птиц

Он поджидает. Все разбей там ломом,

Вверх дном поставь! Его повязки все

350 На жертву кинь ветрам и вихрям буйным.

(в сторону, со злорадством)

Злей кары он не выдумал бы сам!

Посланный уходит направо, Пенфей к другим.

А вы, другие, выследите в Фивах

Женоподобного лидийца, что принес

Недуг неслыханный, пятная ложе брака, —

А изловив, сюда его в цепях

Ведите: пусть он, камнями побитый,

Умрет, на горьком опыте узнав,

Как здесь справляют праздники в честь Вакха.

Последние уходят направо.

Тиресий

(к Пенфею)

О нечестивец! что ты говоришь?

Ты был помешан, а теперь взбесился.

(к Кадму)

360 Пойдем же, Кадм, молить, чтоб за него,

За этого свирепого безумца,

На город Фивы бог еще беды

Нам не наслал. За мной, с плющом на тирсе

Скорее в путь! а чтоб нам не упасть,

Поддерживать мы, Кадм, друг друга будем:

Два старика упавших – вид печальный…

Там будь что будет, а должны служить

Мы Дионису-богу, сыну Зевса.

Кадм во время последних слов Тиресия берет его за руку, и они направляются к выходу. Уходя, Тиресий приостанавливается и приподнимает свободную руку.

Да, Кадм, смотри, чтобы Пенфей-горюн

На дом твой славный не накликал горя:

Не по гаданьям так я говорю,

А по речам, что слышал от безумца.

Уходят направо.

Пенфей, раздав приказания, уже не обращает внимания на дальнейшие слова стариков. Он остается на сцене, ожидая своих посланных; первый, посланный к Тиресию, его не интересует: он ждет стражу, которая должна привести лидийца.

ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

С т р о ф а I 370 О богиня из богинь,

Правда, весь ты мир крылом

Обвеваешь золотым!

Неужели же Пенфей

От очей твоих ушел

И безбожный гнев укрыл,

Гнев свой на Бромия-бога,

Средь венчанного пира

Первого в сонме блаженных?

Только у Вакха и дела:

В хороводы вакханок сплетать,

380 Да под музыку флейты смеяться,

Да из сердца гнать думы, когда

Подают за трапезой богов

Виноградную влагу,

Или на плющом венчанных пирах

Чаша на вежды людские дремоту наводит.

А н т и с т р о ф а I

Злоречивым без узды,

Нечестивым и глупцам

Злой конец определен;

390 А рассудок и покой

Человека берегут:

С ними жизнь его прочна.

Держатся миром и домы:

С хладной выси эфирной

Видят разумного боги,

Видят они нечестивца.

Да и мудрость не в мудрость, когда

Человек выше смертного смотрит:

Век проходит, и время не ждет,

А ты счастье роняешь из рук,

За мечтою гоняясь!

400 Нет, мудрецы мне такие всегда

Кажутся или больными, иль просто глупцами.

С т р о ф а II Зовет сердце Киприйский брег:

Там царит Афродита;

Любви боги летают там,

Разум у смертных чаруют.

Туда, где без дождей полны

Воды Нила стоустого,

Я за тобой бы умчалась, Вакх…

Нет, ты открой мне обитель Муз,

410 Где красотою цветут живой

Славные склоны Олимпа:

Туда уведи меня, Бромий,

Там первый запой «Эвоэ»:

Хариты живут там, летает Желанье,

И для оргий вакханкам – свобода.

А н т и с т р о ф а II Пиры,

Вакху угодны вы,

Милы Зевсову сыну!

Но мир – добрый податель благ,

420 Общий кормилец – милее.

Вина влагу усладную,

Всех печалей забвение,

Дал богачу он и бедному.

Но ненавистен ему гордец,

Кто без заботы не хочет жить

Утром и милою ночью.

От тех мудрецов горделивых

Я ум свой подальше держу,

430 Душою свободной всегда принимаю

От толпы я обычай и веру.

Действие второе

Входят слуги Пенфея и ведут Диониса со связанными за спиной руками; тирса он, однако, не выпустил даже из связанных рук. Он идет спокойно. Во время речи слуги Пенфей стоит потупившись, рассказ он слушает невнимательно и только по временам украдкой взглядывает на Диониса.

Слуга

Мы привели к тебе желанную добычу:

Не попусту старались, царь Пенфей.

А зверь хоть дикий, смирный нам попался,

Бежать не думал, сам и руки дал,

Вяжите, мол, и только все смеялся,

С лица ж румяного ничуть не побледнел.

440 Себя связать он дал и увести нам,

И я с почтением тогда ему сказал:

«Пришелец, не моя на это воля:

Мой господин связать тебя велел».

А с теми, царь, вакханками, которых,

Связавши раньше, запер ты в тюрьму,

Случилось чудо: узы их распались,

И убежали пленницы. Поди,

Теперь опять они на воле скачут

И в чащу леса Бромия зовут.

Никто не помогал им снять оковы,

С дверей никто запоров не снимал.

(немного помолчав, тихо, как бы в раздумье разводя руками)

Да, этот человек немало в Фивы

450 Принес чудес. А воля, царь, твоя.

Пенфей

(поднимает голову, но ни на кого не смотрит, с усмешкой)

Распутать руки пленнику. Хоть боек,

А из моих сетей не убежит.

Пока Диониса развязывают, Пенфей поворачивается к нему и с усмешкой и деланой небрежностью разглядывает его.

Ну, дай взглянуть, каков ты. Ишь красавец,

Как раз на женский вкус! а ведь для жен

Ты в Фивы и пришел. Да, не в палестре,

Конечно, локон нежный твой взращен,

Что вдоль щеки лежит, соблазна полный,

Не на припеке солнца, в холодке

Ты кожу белую свою лелеял,

Когда красой Киприду уловлял.

460 Скажи, почтеннейший, откуда родом?

Пенфей предлагает дальнейшие свои вопросы отрывисто. Дионис отвечает без замедления и спокойно, притом тем спокойнее, чем больше горячится Пенфей.

Дионис

Без пышных слов тебе отвечу я.

Ты, может быть, слыхал про Тмол цветущий?

Пенфей

Что город Сарды охватил кольцом?

Дионис

Оттуда я. Мне Лидия – отчизна.

Пенфей

А эти таинства, откуда ты их взял?

Дионис

Сам Дионис, сын Зевса, посвятил нас.

Пенфей

(с усмешкой)

Что ж новых Зевс богов вам народил?

Дионис

Он здесь с Семелой сочетался браком.

Пенфей

Тебе внушал во сне иль наяву?

Дионис

470 Лицом к лицу – и оргии преподал.

Пенфей

В каком же роде оргии, скажи?

Дионис

Нет, для непосвященных это – тайна.

Пенфей

А польза в чем поклонникам от них?

Дионис

Узнать тебе нельзя, а интересно.

Пенфей

Поклонников вербуешь ловко ты!

Дионис

Нет, оргии извергнут нечестивца.

Пенфей

Каков же из себя он был, тот бог?

Дионис

Какой хотел, без наших указаний.

Пенфей

(нетерпеливо)

Опять виляешь. Дело говори!

Дионис

480 Глупцом невежде кажется и умный.

Пенфей

Ты с этим богом прямо к нам пришел?

Дионис

Нет, варвары уж оргии справляют.

Пенфей

Умом слабее эллинов они.

Дионис

Как в чем, – но в этом варвар выше грека.

Пенфей

А служите вы ночью или днем?

Дионис

Ночь лучше. Мрак имеет обаянье.

Пенфей

Ловушка, чтобы женщин развращать…

Дионис

Как будто днем позорному нет места!

Пенфей

(сердясь)

За злые выдумки я накажу тебя.

Дионис

490 Сам богу за нечестие ответишь.

Пенфей

Поклонник Вакха дерзкий, ты речист.

Дионис

Да чем же ты грозишь мне? что придумал?

Пенфей

Во-первых, локоны твои я остригу.

Дионис

Они священны, богу их ращу я.

Пенфей

(не слушая)

Затем, ты тирс из рук мне передашь.

Дионис

Сам отними. Мой тирс – от Диониса.

Пенфей

(не слушая Диониса)

Потом в тюрьму тебя мы заключим.

Дионис

А бог отпустит, стоит пожелать мне.

Пенфей

В толпу вакханок прежде попади.

Дионис

500 Зачем? Бог тут – он видит, что терплю я.

Пенфей

(с усмешкой)

Ну, бога что-то подле не видать.

Дионис

(внушительно)

Он здесь, но нечестив ты – и не видишь.

Пенфей

(кричит)

Взять дерзкого! Он оскорбил царя.

Слуги приближаются.

Дионис

(еще внушительнее)

Оставьте, говорю. Я – зрячий, вы – слепые.

Слуги останавливаются в нерешительности.

Пенфей

Вяжите, говорю. Я царь, а он в плену.

Дионис

(смотрит в упор на Пенфея)

Ты позабыл, что делаешь и кто ты!

Пенфей

(в минутном смущении)

Пенфей, Агавы сын от Эхиона.

Дионис

Пенфей!.. И имя то беду тебе сулит.

Пенфей

(попадая в прежний тон)

Вон, дерзкий!

(к слугам)

Подле стойла крепче

510 Его вы привяжите! Там темно:

Пусть пляшет. А его пособниц, женщин,

Что он с собой привел, я распродам

Иль, отучив от глупого стучанья

И кожаной той музыки, к станку

Приставлю, – мне работницы годятся.

Во время его слов слуги связывают спокойно стоящего при этом Диониса.

Дионис

Я ухожу, но знай, чему не быть,

Тому не быть. Тебя же за глумленье

Тот Дионис, которого признать

Ты не хотел, накажет. Бог – в оковах.

Слуги уводят Диониса. Пенфей идет за ними.

ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

С т р о ф а Здравствуй, Диркея,

520 Ахелоя старца дочь,

В блеске девственном богиня!

Помнишь, ты когда-то в волны

Семя Зевса приняла?

Из огня он вырвал сына,

Из бессмертного, и спрятал

У себя в бедре, воскликнув:

«Дифирамб, мой сын, укройся

Ты к отцу в мужское чрево!

Будет день, – и Дифирамбом

Звать тебя велю я Фивам».

530 А теперь, о дева-радость,

Нет увенчанным приюта:

Гонишь ты дружину Вакха.

Чем тебе я не угодна?

Нет, клянусь усладой Вакха,

Пьяным соком винограда:

Ты еще подумаешь о Вакхе.

А н т и с т р о ф а О, сколько гнева,

Сколько гнева здесь явил

Царь Пенфей, земли исчадье

540 И змеиное отродье,

Это семя Эхиона,

Сына темного земли!

Не похож на человека:

Смертью он и кровью дышит,

Как гигант в борьбе с богами.

На дружину Вакха узы

Изготовил, в стены дома

Моего вождя он спрятал,

Держит связанным в темнице.

550 Дионис, о чадо Зевса!

Вещих слуг в горниле бедствий

Неужели ты покинешь?

Нет, о бог, спустись с Олимпа,

Тирс колебля златоцветный,

Укроти ты ярый гнев безумца!

ЭПОД

Где теперь за желтым тирсом,

Дионис, твой рой летит?

По лугам ли тучной Нисы,

Иль Парнас тебя взманил,

560 Или заросли лесные

По ущелиям Олимпа,

Где игру Орфея слушать

Звери дикие стекались,

И сходили с мест деревья?

О Пиерия, ликуй!

Эвий чтит тебя и гибких,

Извивающихся в пляске,

570 Он ведет к тебе вакханок.

Только две реки пройдет он:

Прежде будет быстрый Аксий,

А потом, людей кормилец,

Всю страну обогативший,

Будет Лидий чистой влагой

Разливаться по лугам.

Что за кони там пасутся!

Действие третье

На сцене – никого. Хор на помосте разделился на два полухория по 7 человек.

Корифей стал отдельно, ближе к сцене. За сценой тревожная суета. Слышны подземные удары. Фасад дворца колеблется. Огонь загорается на капище Семелы. Смятение охватывает женщин.

Дионис

(за сценой)

И-о!

Слушайте голос мой, слушайте,

Женщины, женщины!

Первое полухорие

Кто это? Чей

Голос зовет меня? кликом вакхическим

Кто зовет?

Дионис

580 И-о! и-о! Снова взываю.

Я – сын Семелы и Зевса.

Второе полухорие

И-о! и-о!

Царь ты наш радостный,

О, поспеши

В наш хоровод,

Бромий, мы ждем тебя!

Корифей

Ай! ай!

Где я стою? земля дрожит…

Силы небесные!

Весь на куски дворец сейчас рассыплется…

То бог Дионис в чертоги вступил.

Вы славьте его!

Хор

590 Слава тебе!

Первое полухорие

Видишь: расходятся балки из мрамора,

И из дворца сейчас

Вакха раздастся победный клик.

Дионис

(за сценой)

Факел зажги ты у молнии Зевсовой!

Ты поджигай дворец, ты поджигай чертог!

Второе полухорие

Ах!

Видишь, видишь ты пламя…

Вот на гробе Семелы:

Молния Зевса

Пала стрелою там,

Пламя зажгла.

Корифей

600 В прах упадите, менады дрожащие,

Телом дрожащим в прах!

Хоревты падают ниц.

Царь ваш в чертоги несет разрушенье,

Зевса великого сын.

Землетрясение утихло. Следы разрушения скрыты от глаз зрителей: фасад уцелел. Из дворца выходит Дионис в том виде, в котором являлся раньше. Вид рабского, азиатского страха его поклонниц, поверженных ниц, ему не совсем приятен.

Дионис

Жены Азии! Вы трепетом объяты,

Пали ниц вы и прониклись силой Вакха,

Когда дом он рушил. Но дерзайте,

Поднимитесь и покиньте трепет!

Хоревты поднимаются.

Хор

(с движением к Дионису)

Свет возлюбленный! Ты радость вакханалий

Возвращаешь брошенной менаде.

Дионис

610 Духом пали вы, о женщины, покуда

Отводил в тюрьму меня Пенфей?

Хор

Да ведь ты – одна моя защита…

Как спастись-то удалось тебе?

Дионис

Спас я сам себя, без затруднений.

Хор

Разве рук тебе он не связал?

Дионис

Над глупцом смеялся я: все время

Он меня вязал в воображенье,

А на деле пальцем не коснулся.

Подле стойла, где мне полагалось

В заключенье быть, нашел быка он.

Вот быку-то на ноги и начал

Петли он накидывать, от гнева

620 Задыхаясь, сам в поту, все губы

Искусал он в кровь, – а на безумца,

Тут же сидя, я глядел спокойно.

В это время бог потряс чертоги

И огонь на гробе матери зажег.

Увидал Пенфей и испугался.

Думал, что пожар. И вот рабам он

Приказал таскать воды, работу

Задал всем, но даром труд пропал.

Вдруг блеснула мысль, что убежал я.

Тут во двор с мечом бежит Пенфей…

И, должно быть, Бромий из эфира

630 Сделал призрак мой. Я вижу, что Пенфей

Выскочил и тычет в воздух, словно

Горло колет… Вакх на том не кончил:

Рушит дом он – весь чертог в обломках:

«Вот тебе, Пенфей, мои оковы».

Меч из рук роняя, обессилен,

Падает Пенфей. – Так вот что значит

Смертному дерзать на битву с богом!

К вам тогда я ухожу спокойно:

О Пенфее думы больше нету.

За стеной – стук Пенфея.

Но шаги мне слышатся: стучит

За стеной подошва: чу… подходит.

Что-то нам теперь Пенфей расскажет?

640 Гнев его перенесу шутя:

Мудрый должен быть всегда спокоен.

Из дворца выходит Пенфей, задумчивый, без оружия, за ним свита. Сначала он не замечает Диониса.

Пенфей

Со мной беда: бежал тот чужестранец,

Которого я только что связал.

Увидав Диониса, наскакивает на него.

Ба! что я вижу?

Как за стеною мог ты очутиться?

Да говори ж, как вышел? что молчишь?

Дионис

(слегка отстраняет его)

Останови свой гнев – иди спокойно!

Пенфей

(не слушая)

Как ты ушел, как узы мог ты снять?

Дионис

Я говорил тебе: меня развяжут.

Пенфей

650 Развяжет кто? Еще что сочинишь?

Дионис

Тот, кто лозу дает нам с виноградом.

Пенфей

В твоих устах звучит хулой и благо.

Дионис

А сколько благ таких он вам принес!

Пенфей

Эй! запереть ворота городские.

Дионис

Зачем? стене ль остановить богов?

Пенфей

(с усмешкой)

Мудрец, мудрец, а тут ума не стало.

Дионис

Мне верно служит мой природный ум…

Я не уйду… а вот смотри-ка лучше:

С горы к тебе – какой-то человек…

Последними словами Дионис обращает внимание царя на новое лицо, пастуха с Киферона.

Те же и Вестник (приходит слева, с Киферона). Поверх короткого хитона на нем бурка, на голове шапка; волосы белые, гладкие, лоб в морщинах, грубые черты и толстый нос, борода с проседью. Он обращается к Пенфею:

660 Пенфей, владыка над землей фиванской!

К тебе пришел я с Киферона: там

Блестящий снег не тает в белых хлопьях.

Пенфей

Пришел зачем? по делу по какому?

Вестник

Поведать про божественных менад:

В безумном беге белыми ногами

Они мелькают, и чудес немало,

Каких чудес я нагляделся, царь.

Тебе и городу рассказ мой да поможет!

Но прежде мне хотелось бы узнать,

Могу я говорить свободно, или речь мне

670 Посдерживать? Ты на решенья скор,

Гневлив и самовластен, и мне страшно.

Пенфей

Все говори – в ответ не попадешь;

И знай при том: чем больше про вакханок

Наскажешь ужасов, тем я сильней казню

Вот этого, внушившего им чары.

(указывая на Диониса)

Вестник

В тот час, как солнца первые лучи

Греть начинают землю, полегоньку

Быков на пастбище я в гору гнал, смотрю —

680 Передо мной из женщин три дружины.

В одной заметил Автоною я, в другой

Агава-мать царила, в третьей Ино.

Но спали женщины, раскинувшись свободно,

Под спину веток ели подложив

Или в листве дубовой утопая…

И чинно как! а ты-то уверял,

Что, опьяненные вином и звуком флейты,

Они по зарослям глухим Киприду ловят…

Но вот, средь стана спящего вскочив,

690 Агава-мать их зычным криком будит:

Она заслышала мычанье наших стад.

И, легкий сон сгоняя с вежд, вскочили

Вакханки на ноги – все чудо как скромны:

Старухи, жены молодые и девицы…

Сначала кудри распускают по плечам,

А у кого небрида распустилась,

Те подвязать спешат и пестрой лани

Опять покров змеею подпоясать.

И змеи им при этом лижут щеки.

Те взяли на руки волчонка, сосунка

700 От лани и к грудям их приложили

Набухшим. Видно, матери детей

Новорожденных бросили. Венками

Из плюща, из листвы дубовой или тиса

Цветущего украсились потом.

Вот тирс берет одна и ударяет

Им о скалу. Оттуда чистый ключ

Воды струится. В землю тирс воткнула

Другая – бог вина источник дал,

А кто хотел напиться белой влаги,

Так стоило лишь землю поскоблить

710 Концами пальцев – молоко лилося.

С плюща на тирсах капал сладкий мед…

Бранишь ты Вакха, царь, но, раз увидев

Все это, ты молился бы ему.

Мы, пастухи коровьи и овечьи,

Сошлись тогда, и все наперерыв

О чудесах невиданных судили…

Бывалый человек нашелся тут

И мастер говорить – мы стали слушать,

И вот что он сказал нам: «Пастухи,

Священных высей жители, давайте

720 Похитим с игрища Агаву, мать царя!

Мы угодим владыке». Тут, конечно,

Все согласились. В зелени кустов

Устроили засаду, притаившись

Сидим, – и вот в условный час

Под взмахи тирсов игрище открылось,

И в голос стали жены Вакха звать.

Все ликовало с ними – горы, звери,

От топота задвигалась земля.

Случись, что около меня в своем раденье

Агава очутилась, чтоб схватить

730 Ее, я выскочил – и тем открыл засаду.

И – их! закричала: «Борзые, за мной,

За мною, быстрые! менад мужчины ловят:

Тирс в руки, борзые, и все, и все – за мной!»

Бегом едва спаслись мы от вакханок;

А то бы разорвали. Там стада

У нас паслись, так с голыми руками

На них менады бросились. Корову

С набрякшим вымем и мычащую волочат.

Другие нетелей рвут на куски. Там бок,

740 Посмотришь, вырванный. Там пара ног передних

На землю брошена, и свесилось с ветвей

Сосновых мясо, и сочится кровью.

Быки – обидчики, что в ярости, бывало,

Пускали в ход рога, повержены лежат:

Их тысячи свалили рук девичьих.

Ты б царским глазом не успел моргнуть,

Так быстро кожу с мяса там сдирали.

Но вот снялись вакханки: легче птицы

750 Бегут на берега Асопа, в те поля,

Что свой дают фиванцам тучный колос,

В Эритры, в Гисии, за Киферонский склон, —

Они несут повсюду разрушенье:

Я видел, как они, детей украв,

Их на плечах несли, не подвязавши,

И на землю не падали малютки.

………………………

Ни меди, ни железа, – а на кудрях

У них огонь горел и их не жег.

Потоком уносимые пытались

760 Оружие поднять. И вот то диво, царь,

Их дротик хоть бы раз вакханку ранил,

Вакханка тирс поднимет, и бегут

Мужчины – сколько раненых осталось!

(таинственно, понизив голос)

Менадам тут не смертный помогал.

Но вот туда вернулися вакханки,

Где бог для них источники открыл.

В прозрачной влаге смыли кровь, а змеи

Лизали капли, щеки освежая.

О господин, кто б ни был этот бог,

770 Но он – великий бог, прими его в наш город!

Не знаю, так ли, только я слыхал,

Что это он, на утешенье горю,

Дал людям виноград, – а без вина

Какая уж любовь, какая радость!

Хор

Перед лицом тирана говорить

Слова свободные опасно, но скажу я:

«Да, всех богов сильнее Дионис».

Пенфей

Вот и сюда кощунство, точно пламя

Пожарное, подкралося. Для греков

Какой позор!

Но медлить поздно.

(слуге)

Слушай,

780 Ступай к Электриным воротам. Всем скажи,

Кто носит щит тяжелый или конным

Вступает в бой; кто зыблет легкий щит

Иль лука тетиву в сраженье щиплет, —

Всем объяви, что мы идем в поход

Против менад. Какой еще беды,

Когда над нами женщины глумятся?

Посланный уходит. Дионис и Пенфей.

Дионис

Пенфей, ты не хотел послушаться меня,

И груб ты был со мной. Но знай: не должен

На бога поднимать руки ты, усмирись!

790 Я говорю тебе, что Бромий не потерпит,

Чтоб трогали менад с ликующих вершин.

Пенфей

Меня ты не удержишь. Будь доволен,

Что ускользнул от уз, а то опять свяжу.

Дионис

А лучше бы принес ты жертву Вакху:

Борьба смешна: ты – человек, он – бог.

Пенфей

За тем иду. В ущельях Киферона

Я в жертву Вакху самок перебью.

Дионис

Пенфей, прогонят вас, и – верх позора!

Отступит перед тирсом медный щит.

Пенфей

(сердясь)

800 Вот навязался-то болтун беспутный:

Ни отдыху, ни сроку не дает.

Дионис

Любезнейший! А дело можно сладить.

Пенфей

Как сладить? У служанок стать рабом?

Дионис

Ты хочешь, я добуду их без боя.

Пенфей

(недоумевая)

Он что-то новое задумал – вот беда!

Дионис

Чего боишься? Для тебя ж задумал.

Пенфей

Тут просто заговор, чтоб оргии продлить.

Дионис

Да, с богом заговор: что верно – верно.

Пенфей

(силясь попасть в прежний тон)

Меч мне сюда! и перестань болтать!

Дионис

Ба!

810 Хотел бы ты их посмотреть на месте?

Пенфей

(как во сне)

Еще бы! золотом я тысячу бы дал.

Дионис

Что ж, посмотреть менад так загорелось?

Пенфей

(с затаенной страстью в голосе)

Позорно пьяными я видеть их хочу.

Дионис

Как? с радостью ты испытал бы горечь?

Пенфей

(мечтательно)

Я б под сосной там молча просидел.

Дионис

Ведь выследят, как ни таись, любезный.

Пенфей

(в экстазе)

Ты – прав. Туда открыто я пойду.

Дионис

Что ж? значит, в путь? вести тебя готов я.

Пенфей

820 Веди скорей! Теряем время мы.

Дионис

Постой! сначала пеплос ты наденешь.

Пенфей

Как, разве я перечисляюсь в жены?

Дионис

Нельзя иначе – мужа там убьют.

Пенфей

Ты прав опять: хвалю твой ум и опыт.

Дионис

Искусство это дал мне Дионис.

Пенфей

Совет хорош, да как его исполнить?

Дионис

Там, во дворце, тебя одену я.

Пенфей

Как? женщиной? мне, чужестранец, стыдно.

Дионис

Так, значит, видеть их ты расхотел?

Пенфей

(немного подумав)

830 А что ты мне надеть на тело скажешь?

Дионис

С макушки волосы распустим подлинней…

Пенфей

Потом… Какой наряд ты мне придумал?

Дионис

По пяты – пеплос, митру – над челом…

Пенфей

К убору что-нибудь еще прибавишь?

Дионис

Да в руку – тирс, небриду спустим с плеч.

Пенфей

(короткое молчание: в нем чувствуется душевная борьба)

Нет, я не в силах женщиной одеться.

Дионис

В сраженье с ними лучше кровь пролить?

Пенфей

Ты прав – разведки мне необходимы.

Дионис

Умней, чем лихо лихом прогонять.

Пенфей

840 А как пройти чрез Фивы незаметно?

Дионис

Я знаю путь. Мы пустырем пройдем.

Пенфей

Все – лучше, чем глумление вакханок.

(Проводя рукой по лицу и поворачиваясь к главным воротам дворца)

Войдем! здесь с мыслями никак не соберусь.

Дионис

И то войдем. (В сторону.) Идет отлично дело.

Пенфей

(силясь сохранить самообладание и рассудительность)

Соображу, что лучше: воевать

Или твоим последовать советам?

Уходит во дворец.

Дионис

О женщины! в силки он сам идет,

И ждет Пенфея кара у вакханок.

Ты близко, Дионис, и наказать

850 Его поможешь. Легкое безумье

Наслав, с ума его сведи! он не хотел

В рассудке здравом женщиной одеться,

Пускай с ума для этого сойдет.

А за его недавние угрозы

Посмешищем фиванцев станет он,

Когда пойдет средь них в наряде женском.

Пойду Пенфею надевать убор,

В котором он сойдет в чертог Аида,

Руками матери убитый. Дионис

860 Ему себя покажет: бог суровый —

Для гордых, а для кротких – нет добрей.

Уходит во дворец.

ТРЕТИЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Припев поется всем Хором, а Строфа и Антистрофа – полухориями.

Хор

С т р о ф а Милая ночь, придешь ли?

Вакху всю я тебя отдам,

Пляске – белые ноги,

Шею – росе студеной.

Лань молодая усладе

Луга зеленого рада.

Вот из облавы вырвалась,

Сеть миновала крепкую.

870 Свистом охотник пускай теперь

Гончих за ланью шлет.

Ветер – у ней в ногах,

В поле – раздолье.

Берегом мчаться отрадно ей…

И любо лани в чащу леса

Подальше скрыться от людей.

Когда ж над вражьей головой

Держишь победную руку ты, —

Это ль не мудрость?

880 Дара прекраснее нет для тебя у богов.

Жажду прекрасного дара!

А н т и с т р о ф а Медленно, твердым шагом

Божья сила к нам движется.

Дерзких она карает,

Тех, кто живет неправдой,

Кто отвергает безумно

Жертвы богам и моленья.

За нечестивцем издали

Зорко следят бессмертные:

Казнь приближается тихо к ним

890 С каждым мгновением.

Веры не надо нам

Лучше отцовской,

Дорог старинный обычай нам;

И то, что время освятило,

Что бог нам дал, нельзя не чтить.

Когда ж над вражьей головой

Держишь победную руку ты, —

Это ль не мудрость?

900 Дара прекраснее нет для тебя у богов.

Жажду прекрасного дара!

ЭПОД

Счастлив ты, если в бурю

В гавань вошел и спасся;

Счастлив, и труд окончив.

Властью и деньгами

Разнятся смертные,

Но всем в сердце положена

Надежд сила безмерная.

Одни счастьем венчаются,

Другим нет исполнения,

910 Кто день за днем без печали живет,

Тот, по-моему, счастлив.

Действие четвертое

Из дворца сначала выходит Дионис и, обращаясь к двери, из которой вышел, вызывает Пенфея.

Дионис

Ты, видеть запрещенное и делать

В несчастной страсти ищущий Пенфей,

Из дома выйди и явись менадой,

В вакхическом уборе – как идешь

Лазутчить мать и пляшущих вакханок!

Из дворца выходит Пенфей, одетый менадой; на его огромной фигуре неловко сидит женский наряд: локоны выбились из-под митры, подол висит неровно: в походке и движениях заметно что-то лихорадочное. Глаза блестят. Он перекладывает из руки в руку тирс.

Как ты похож теперь на Кадма дочь.

Пенфей

(не слушая его, оглядывается вокруг с удивлением)

Мне кажется, что вижу я два солнца

И Фивы семивратные вдвойне.

(к Дионису)

920 Ты кажешься быком мне, чужестранец,

Вон у тебя на голове рога.

Так ты был зверь и раньше? Бык, бесспорно!

Дионис

То божья милость снизошла, Пенфей.

Ты видишь то, что должен был ты видеть.

Пенфей

Кого ж тебе напоминаю я:

Ино или Агава пред тобою?

Дионис

Как будто на обеих я смотрю…

Но, погоди, я локоны под митру

Тебе убрал. Откуда ж эта прядь?

Пенфей

930 Да выбилась. Я, знаешь, был в восторге

И голову все вскидывал да гнул…

Дионис

Сейчас исправим. Я недаром взялся

Тебе служить. Ну, голову прямей!

Пенфей

Изволь. Я вещью сделался твоею.

Дионис

И пояс распустился. Посмотри:

Края у пеплоса не сходятся в подоле.

Пенфей

(смотрит на подол своего платья)

Не правда ли, что с правой стороны

Волочится, с другой же все исправно?

Дионис

(оправляя на нем платье)

А вдруг менад ты скромными найдешь?

940 Ведь для меня награды ты не сыщешь?

Пенфей

В какую руку тирс я должен взять,

Чтобы казаться истинной вакханкой?

Дионис

Конечно, в правую, и правой же ногой

Поддерживать. Ты изменился к благу.

Пенфей

(в экстазе)

Как думаешь, смогу ль я Киферон

С вакханками взвалить себе на плечи?

Дионис

Да, если ты захочешь. Разум твой

Был не здоров, теперь он настоящий.

Пенфей

Рычаг возьмем, или рукой скалу

950 Мне обхватить, или плечо подставить?

Дионис

Нет, пощади, Пенфей, обитель Муз,

Приют, где Пан играет на свирели.

Пенфей

(переходя к другой мечте, более сладострастной)

Ну хорошо. Действительно, зачем

Их силой брать? Пусть ель меня прикроет.

Дионис

О да, тебя прикроет верный кров,

Коль ты пойдешь подстерегать вакханок.

Пенфей

Мне чудится, что птички уж сидят,

Как в гнездышке, в сетях моих счастливых.

Дионис

Вот каковы разведки у тебя!

960 Ты словишь, да… коль сам не будешь словлен.

Пенфей

(снова впадая в экстаз)

По главным улицам теперь меня веди!

На этот подвиг я один дерзаю.

Дионис

Да, ты один за город пострадать

Теперь идешь – ждет бой тебя достойный.

Вперед! К спасению, Пенфей, тебя веду.

Оттуда же доставит…

Пенфей

Мать, конечно.

Дионис

Всем напоказ.

Пенфей

О, я затем иду.

Дионис

Ты не пойдешь, снесут тебя.

Пенфей

Вот роскошь!

Дионис

Мать – на руках…

Пенфей

Ты негу мне сулишь!

Дионис

970 Коль это нега.

Пенфей

О, я стою славы.

Уходит направо.

Дионис

Ужасен замысел и страшен жребий твой,

Но до небес дойдет Пенфея слава.

Агава с сестрами, вы, порожденье Кадма!

Вам в руки юношу Пенфея предаю

На страшный бой. Победа будет наша —

Вакх победит. А дальше – поглядим.

Уходит за Пенфеем.

ЧЕТВЕРТЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

С т р о ф а На Киферон его вы, псицы Лиссы,

Гоните, борзые! В челе дружин —

Там Кадма дочери.

980 Под женским убором укрыться там мнит

Лазутчик менад, безумный Пенфей.

И первая мать с открытой скалы

Увидит, как крадется он,

И крикнет она:

«Смотрите: чужой

Из Фив на Киферон наш, на Киферон пришел.

Кто породил его? Крови не женской он.

В нем львицы скорей порода видна,

990 Ливийских горгон».

Гряди же ты, кара, с грозой, с мечом,

И шею насквозь проколи

Тому, кто суд и правду, безбожный, оскорбил,

Пенфею, чаду праха!

А н т и с т р о ф а Безумна ярость дикого Пенфея,

О Дионис, на оргии твои

И Реи-матери!

1000 Все рвется безумец на дерзкий бой

В борьбе роковой победу вкусить…

Нет, горя не знать

Дано лишь тому,

Кто божье оставил богам,

Кто сдержан умом

И скромен душой.

Что мудрость, коли счастья не может дать она?

Мне же отрадно чтить ночью и днем богов;

1010 И если чего в законе их нет,

То чуждо и мне.

Гряди же ты, кара, с грозой, с мечом,

И шею насквозь проколи

Тому, кто суд и правду, безбожный, оскорбил,

Пенфею, чаду праха!

ЭПОД

Быком обернись, ты наш Вакх, наш бог,

Явись многоглавым драконом,

Иль львом золотистым ты в очи метнись!

Лазутчик менад нацелил напасть

На стаю вакханок.

1020 Приди же и петлю с улыбкой накинь

Безумцу на шею.

Действие пятое

Второй Вестник

Приходит со стороны Киферона – по виду подобен первому, хотя не пастух, а домашний слуга.

О дом, блиставший счастьем среди греков,

Дом Кадма старого, который здесь, в полях

Ареевых, пожал посев змеиный, —

Я плачу над тобой, да, плачу, хоть и раб.

Хор

Ты с Киферона? что-нибудь случилось?

Вестник

1030 Узнай! Царя Пенфея больше нет.

Хор

О Бромий владыка! Слава великому богу!

Вестник

Что слышу я? У нас несчастье в доме,

А ты ликуешь, женщина!

Хор

Я варварской песнью восславила бога

За то, что не надо оков мне бояться.

Вестник

Так мужества не хватит в Фивах…

………………………………………………..

Хор

Мой повелитель – Дионис, сын Зевса,

Не Фивы, нет!

Вестник

Пусть рада ты, но громко ликовать

1040 Не надо, женщина, в виду чужого горя.

Хор

А смертью он какой погиб, скажи,

Безумец злой, средь замыслов преступных?

Вестник

Дворы фиванские оставив за собой,

Мы вышли на берег Асопа и в ущелья

Вступили: было двое нас – покойный

Мой господин и я, а впереди шел гость.

В лесную глушь сначала мы забрались

И сели там на травке, притаясь.

Старались не шуметь, едва шептали,

1050 Чтоб не открыли зрителей они.

Глядим – лощина, а вокруг все скалы,

А в той лощине ели да ручьи;

Под елями, глядим, сидят менады

И все по сердцу делом заняты:

Те облетевший снова навивают

На тирсы плющ, а те между собой

Перекликаются вакхическим напевом —

Вот жеребята резвые порой,

Ярмо покинув, так зовут друг друга.

Но женщин царь несчастный не видал:

И так сказал тогда он: «Чужестранец,

1060 Мне этих самозванок не видать:

Вот если б на какой-нибудь пригорок

Мне влезть, с верхушки ели посмотреть,

Я разглядел бы хорошо бесстыдниц».

И чудо первое тогда наш гость явил.

Была там ель, под облака верхушкой:

Вот он ее берет и тихо-тихо стал

Клонить к земле. Как гибкий лук круглится,

Или под циркулем – волнистая черта,

Так до земли, круглясь, она склонилась

В его руках – не человек то был.

1070 И вот, на ветке усадив Пенфея,

Гость начал потихоньку ель пускать,

Он наблюдал, чтоб всадник не свалился.

И прянула вершиной ель в эфир,

А на хребте ее сидел несчастный.

И вышло так, что всадник на виду,

А вниз менад ему почти не видно.

Сначала не заметили его.

А я смотрю – уж гостя подле нету,

И вдруг какой-то голос зазвучал

Из синевы воздушной, будто Вакха;

И мне слова послышались:

«Юницы,

1080 Я вам веду того, кто осмеял

Меня и оргии. Пусть дерзкий вам заплатит!»

И засиял божественный огонь

Между землей и небом в это время.

Ни дуновенья ветра. Охватило

Безмолвие и мягкий луг, и лес,

И голоса звериные замолкли…

Но женщины не разобрали слов,

Насторожились только, озираясь.

И вот опять призыв его звучит. —

Тут Кадма дочери признали голос бога

1090 И с места прянули… И легче голубей

Они несутся в напряженном беге;

Агава, сестры с ней, другие следом,

И дуновенье бога вихрем мчит

Через ручьи вакханок и стремнины.

Вот господина моего они

Заметили на ели. По соседству

Утес нашли и камнями швырять

В него пошли; ветвями отбивался

Он, сколько мог. Там тирсы засвистали

По воздуху. Но в бедную мишень

1100 Не удалось попасть им, как ни бились:

Уж очень высоко тогда сидел

Беспомощный Пенфей на этой ели…

И вот они, набравши сучьев дуба,

Стараются (железа нет у них)

Ель отделить от корней – все напрасно.

Попытку бросили и эту. Стала мать

Тут говорить: «Давайте станем кругом,

За дерево возьмемся – и авось

С вершины мы тогда достанем зверя,

Чтоб тайн священных он не разгласил».

Без счету рук за ель тут ухватились

1110 И вырвали с корнями… наверху

Сидевший падает на землю, испуская

Немолчно жалобы: он гибель увидал.

И вот всех прежде мать его, как жрица,

Бросается на жертву. Тут Пенфей

С волос срывает митру, чтоб признала

Свое дитя Агава и спасла

Несчастная; щеки касаясь с лаской,

Он говорит: «О мама, это я,

Пенфей, тобой рожденный с Эхионом.

1120 Ты пожалей меня и за ошибки

Свое дитя, родная, не губи!»

Но он молил напрасно: губы пеной

У ней покрылись, дико взор блуждал, —

И рассуждать была она не в силах:

Во власти Вакха вся тогда была.

Вот в обе руки левую берет

Злосчастного Пенфея руку, крепко

В бок уперлась и… вырвала с плечом —

Не силою, а божьим изволеньем.

Ино с другой напала стороны

1130 И мясо рвет. Явилась Автоноя.

За ней толпа. О боги, что за крик

Тут поднялся! Стонал Пенфей несчастный.

Пока дышал, и ликований женских

Носились клики. Руку тащит та,

А та ступню с сандалией, и тело

Рвут, обнажив, менады и кусками,

Как мячиком, безумные играют…

Разбросаны останки по скалам

Обрывистым, в глубокой чаще леса…

Где их сыскать? А голову его

1140 Победную Агава захватила

Обеими руками и на тирс

Воткнула – головой считая львиной;

Трофей по Киферону пронесла,

И вот, покинувши сестер и хороводы,

Уж здесь она, по городу идет,

Гордясь, безумная, добычей злополучной,

И Вакха прославляет, что помог

В охоте, что ее венчал победой.

А всей-то и победы – только слезы.

Подальше от несчастной отойти,

Пока еще близ дома нет Агавы!

1150 Да, скромность и служение богам —

Вот лучшее, что есть, и кто сумеет

Всю жизнь блюсти их свято, тот мудрец.

Уходит в город.

ИСХОД

Пока на сцене никого нет, хор исполняет короткую плясовую песню.

Хор

Воспляшем в честь Вакха – и слава ему!

Мы кликом восславим Пенфееву смерть.

Погиб Пенфей – отродье

Ужасное змеи:

Он женщиной оделся,

За посох тирс он принял

И с ним в Аид сошел.

Шел бык перед Пенфеем:

В беду его он вел…

1160 А вы, менады Фив,

Вы гимн свой, славы полный,

Победный гимн свели

На стоны и на слезы.

О славный поединок,

Где матери рука

Багрится кровью сына!

Но вот спешит к Пенфееву дворцу

Агава-мать – безумный взор блуждает…

Твой пир готов, о Эвий, Эвоэ!

Агава является слева в сопровождении толпы вакханок. Она в вакхическом уборе, в митре и небриде, босая, а на тирсе у нее голова Пенфея, вся перепачканная в крови; она оглядывается во все стороны и, по-видимому, находится в сильнейшем возбуждении. Следуют Строфа и Антистрофа, образующие печальную песнь, так называемый коммос. Хор поделен на полухория; в строфе Агава переговаривается с одним парастатом (корифеем полухория), в антистрофе – с другим. Агава спешит и не договаривает. Она то и дело с улыбкой поглядывает на голову Пенфея, украшающую ее тирс.

Агава

С т р о ф а Вакханки Азии!

Хор

Что ты зовешь меня?

Агава

Несем с Киферона

1170 Улов свой счастливый, трофей этот свежий,

Кисть плюща к чертогам.

Хор

Я вижу трофей твой: приди и ликуй!

Агава

Его без сетей изловила…

Смотрите-ка: львенок.

Ведь можно узнать…

Хор

В глуши, где-нибудь?

Агава

О да, Киферон…

Хор

Да что ж Киферон?

Агава

Убил – Киферон…

Хор

А чья ж это добыча?

Агава

Я первая взяла.

Хор

1180 Счастливица Агава!

Агава

В дружинах так зовусь…

Хор

Одна ты?

Агава

Нет, Кадма…

Хор

Что Кадма?..

Агава

Отродье…

Те после меня, те после меня

За зверя взялися.

Хор

Добыча на славу!

Агава

А н т и с т р о ф а Приди ж, пируй со мной!

Хор

Пир-то где, горькая?

Агава

Детеныш-то молод:

Цветущий, красивый; волосики пухом

Лицо обрамляют.

Хор

Зверь дикий, конечно: как много волос!

Агава

Да, бог наш охотник искусный,

1190 И ловко менад он

На след наводил.

Хор

Владыка – ловец!

Агава

Ты хвалишь его?

Хор

Конечно, хвалю!

Агава

Фиванцы с тобой.

Хор

Хоть сын по крайней мере…

Агава

Меня похвалит он.

Хор

За взятую добычу…

Агава

Что львицей рождена.

Хор

На славу…

Агава

Со славой…

Хор

Гордишься?

Агава

Еще бы!..

Добычей такой, трофеем таким,

Всем Фивам на диво…

Хор

Твой подвиг свершен.

1200 Да покажи же гражданам, Агава,

Победную добычу, наконец.

Агава

Вы, жители твердынь фиванских славных,

Придите и любуйтесь! Вот – трофей!

Мы, Кадма дочери, мы зверя изловили:

Тут дротик фессалийский ни при чем,

И схвачен зверь не сетью, а кистями

Рук наших белых. Не к чему теперь,

Оружием обвесившись, кичиться!

По крайней мере мы его рукой

1210 И изловили, и на части тело

Разъяли без железа.

Где ж отец?

Что я не вижу с нами старца Кадма?

И где Пенфей, мой сын? Пускай возьмет

Он лестницу покрепче, и к триглифу

Вот эту львиную он голову прибьет,

Мою добычу в нашей славной ловле.

Кадм

Является слева в сопровождении слуг, несущих на носилках окровавленные куски Пенфеева тела, кое-как сложенные. Вначале ни Агава не замечает его, ни он Агавы.

Сюда несите свой печальный груз,

Прислужники, поставьте перед домом…

Пенфея труп искать пришлось мне долго,

И по кускам его я подбирал:

В расщелинах глубоких Киферона,

1220 В лесу дремучем долго я ходил.

Мы с игрища с Тиресием обратно

Уж городом фиванским шли домой,

Когда рассказ ужасный мне поведал,

На что дерзнули дочери мои.

Я снова – на гору и вот оттуда внука,

Менадами убитого, несу.

Я видел там несчастных сумасшедших:

Что Аристею сына принесла,

Мать Актеонову, с ней Ино в чаще леса.

А про Агаву кто-то мне сказал,

Что видел, как вакхической стопою

1230 Она сюда ушла.

Оборачивается и видит Агаву.

Был верен слух.

О зрелище печальное! О горе!

Агава

(тоже видит отца, но не видит трупа Пенфея; она обращается к Кадму)

Отец, гордись! Да, дочерей таких

Еще никто из смертных не посеял…

Ты сестрами гордись, но больше мной:

Ты знаешь, как я от станка шагнула?

Зверей, отец, руками я ловлю…

Протягивает ему голову на тирсе.

Вот полюбуйся на мою добычу,

И пусть она украсит твой дворец.

Прими ее обеими руками

(протягивает Кадму голову Пенфея, сняв ее с тирса)

1240 И, ловлей дочери гордясь, зови на пир

Друзей, старик. О, разве не блаженство

Вкушаешь ты от наших славных дел?

Во время этой речи Кадм молча смотрит на Агаву. Головы он не берет и не приближается к дочери.

Кадм

Ты, скорбь, которую не смеришь, не оглянешь:

Убили вы – вот дело жалких рук.

(c горечью)

И славную богам повергла жертву

Ты, что зовешь нас с Фивами на пир.

Да, горе нам: тебе, Агава, горе,

А за тобой и мне. Он, этот бог,

Был справедлив, конечно, но, жестокий,

1250 Не пощадил и рода своего.

Агава

(не вслушиваясь еще в его слова, но уже несколько озадаченная его тоном)

Ах, любит поворчать людская старость,

И ей не угодишь. (Помолчав.) А мой Пенфей?

Вот если бы он в мать пошел удачей,

Когда за зверем гонится в толпе

Товарищей. Да где ему! Он с богом

Бороться только может. Хоть бы ты

Его, отец, на ум наставил. Где ж он?

(ищет глазами вокруг)

Пусть к матери счастливой подойдет

И на ее добычу хоть посмотрит.

Кадм

О горе, горе! Если только все,

Что сделали, поймете вы, ужасна

1260 Скорбь ваша будет. Если ж навсегда

Пребудете в безумии, ни счастья,

Ни горя знать вам больше не дано.

Агава

(начинает прислушиваться к словам отца, разобрала слово «горе»)

Да что же тут дурного, где тут горе?

Кадм

(приближаясь к Агаве)

Ты к небу подними сперва глаза.

Агава

(смотрит на небо)

Ну, подняла. Что там смотреть прикажешь?

Кадм

Оно все то же? Перемены нет?

Агава

(опять смотрит на небо, потом на Кадма – в некотором раздумье)

Нет, будто стало ярче и лучистей.

Кадм

Так не покинуло безумие тебя!

Агава

(понижая голос)

Не знаю, что ты говоришь, но будто

1270 В себя я прихожу теперь, отец.

Кадм

Ты, выслушав меня, могла б ответить ясно?

Агава

(упавшим голосом, просто)

Да, только прежнее забыла я, отец.

Кадм

В чей дом вошла ты с песней Гименея?

Агава

За Эхиона отдал ты меня.

Кадм

А сын какой у твоего был мужа?

Агава

Пенфей, от брака нашего рожден.

Кадм

А чье лицо в руках твоих, Агава?

Агава

(с сомнением и некоторой тревогой в голосе)

Чье? это – лев… Так мне сказали там.

Кадм

(внушительно)

Вглядись в него, труд не велик, Агава.

Агава

1280 Ай! (в ужасе) что я вижу? что я принесла?

Кадм

(настойчиво)

Гляди, гляди, пока совсем признаешь!

Агава

(закрывая глаза свободной рукой)

Я вижу, вижу скорбь свою, отец.

Кадм

Что ж, голова на львиную похожа?

Агава

Нет, голову Пенфея я ношу.

Кадм

Что, не признавши, обагрила кровью.

Агава

(в смятенье)

Убил-то кто? Как он попал ко мне?

Кадм

(с горечью)

О, злая истина, пришла ты поздно.

Агава

(прерывающимся голосом)

Ах, сердце не на месте. Не томи.

Кадм

(раздельно)

Так знай: его убийцы – ты и сестры.

Агава

(совсем упавшим голосом)

1290 Где ж он погиб? в чертогах или где?

Кадм

Где Актеон собаками растерзан.

Агава

Да как же на гору, злосчастный, он попал?

Кадм

Пошел глумиться над служеньем вашим.

Агава

(ввинчиваясь в отца вопросами)

Да мы, отец, как мы ушли туда?

Кадм

Взбесились вы. Был полон Вакха город.

Агава

(окончательно приходя в себя)

Я поняла: нас Дионис сгубил.

Кадм

Разгневанный, что вами не был признан.

Агава

(ужас сменяется скорбью)

А тело сына, где оно, отец?

Кадм

(указывая на носилки)

Вот – труп. Его насилу разыскал я.

Агава

1300 На месте все? Все сложено опять?..

За мать безумную неужто ж сын в ответе?

Кадм

Как вы, он бога не хотел признать, —

Тогда всех нас одной бедой покрыл он:

Вы, и Пенфей, и весь наш род погиб.

И мне, которому не дали боги сына,

Теперь приходится смотреть на отпрыск твой,

Убитый так злодейски, так позорно.

(Обращается к останкам Пенфея, к которым присоединил и окровавленную голову, взяв ее от Агавы)

Дитя мое, с надеждой на тебя

Мой дом взирал, ты был его опорой!

Пенфей, тебя весь город трепетал.

1310 И старика, как на тебя посмотрит,

Никто бы не подумал оскорбить.

Теперь же из дому, пожалуй, выгнан

С позором буду я, великий Кадм,

Тот Кадм, что здесь, посеяв род фиванцев,

Такую жатву дивную собрал.

О муж любимейший! тебя уж нет со мною,

А все тебя по-прежнему люблю.

До бороды рукой уж не коснешься,

Уж не обнимешь деда, дорогой.

1320 Не скажешь: «Кто, старик, тебя обидел?

Кто сердце растревожил и смутил?

Скажи, отец, и дерзкий мне ответит».

Теперь несчастлив я,

(кивая головой на Агаву)

И ты горька,

Мать бедная, весь род с тобою страждет.

(воздевая руки)

О смертный! Если небо ты презрел,

Взглянув на эту смерть, в богов уверуй!

Хор

Старик! тебя мне жаль: хоть заслужил

Пенфей свой жребий, все же горько деду.

Агава

Смотри, отец, как изменилась я

………………………………………………

[Затем следовал «плач» Агавы. Вероятно, это было одно из сильнейших мест трагедии. Агава стремится обнять останки и не смеет коснуться до них оскверненными руками, наконец она побеждает свой религиозный страх и с плачем, с причитаниями покрывает поцелуями отдельные куски Пенфеева тела.

В развязке пьесы на альтане, который возвышается у задней стены, замыкающей сцену, появляется Дионис, уже как небожитель. Начало его речи, где он, объяснив вину Пенфея и его наказание, определял сперва общую кару, потом особую Агаве с сестрами, потеряно вместе с плачем Агавы. Конец речи обращен к Кадму.]

Дионис

……………………………………………………

1330 Драконом станешь ты, а дочь Арея,

Гармония, что в жены получил

Ты, смертный, тоже примет вид змеиный.

И повезут тебя с женой быки

Перед несчетной варварской дружиной,

И много городов ты разоришь:

Оракул Зевса вам вещает это.

Но Феба прорицалище твои

Разграбят воины и на возвратном

Пути постраждут. А тебя Арей

С Гармонией спасет и вас с женою

На острове блаженных поселит.

1340 Я говорю вам это, сын Зевеса,

Не смертным порожденный Дионис.

Вот если б скромно вы тогда почтили

Во мне рожденье Зевса, я б теперь

Вам счастье дал, как верный ваш союзник.

Агава

Мы виноваты, сжалься, Дионис!

Дионис

Нет, к богу вы идете слишком поздно.

Агава

Ты прав, о бог, но чересчур суров…

Дионис

Я, бог, терпел от смертных поношенье.

Агава

Но разве смертный гнев пристал богам?

Дионис

Отец мой Зевс все порешил давно.

Агава

1350 Все кончено, старик! О мрак изгнанья!

Дионис

Что медлить! Рок свершится – все равно.

Дионис исчезает. Следует сцена прощанья Агавы с отцом.

Кадм

Дитя мое, беда приспела злая

На нас – и на тебя, и на сестер.

И мне приходится на старости печальной

Переселяться к варварам. Увы,

Оракул мне сказал, что на Элладу

Я варварское войско приведу:

Дракон с змеею, Кадм и дочь Арея,

Мы во главе их смешанных дружин

Пойдем на алтари, гробницы греков…

1360 И Ахеронта волны не дадут

Злосчастному от бед успокоенья.

Агава

Отец, как ты уйдешь, меня ушлют…

Обнимает Кадма и прижимается к нему с нежной мольбою.

Кадм

Дитя, зачем бессильного с мольбою

Ты лебедя седого обняла?

Агава

Кто даст приют отверженной, несчастной?

Кадм

Не знаю, дитятко. Отцу не защитить.

Агава

Прощай, чертог! Прощай, отцовский город!

1370 Для горя покидаю я тебя

Изгнанницей, мой терем.

Кадм

Туда пойди теперь, где Аристеев…

…………………………………………………

[Дальнейшие строки потеряны. Кадм посылает дочь на Киферон, на то место, где погиб сын Аристея – Актеон и где только что она сама убила Пенфея: ей надо оттуда привести сестер, своих будущих спутниц в изгнании.]

Агава

Отец, я плачу над тобой!

Кадм

И я тебя оплакал… всех вас, дети.

Агава

В дом твой горе принес

Дионис-властелин,

Горе злое.

Кадм

Горько было и Вакху, как в Фивах

Вы почтить не хотели его.

Агава

Ты прости, мой отец!

Кадм

Будь здорова,

1380 Если можешь… несчастная дочь!

Агава

(к спутницам)

К сестрам меня ведите,

Их я возьму с собой

Горечь делить изгнанья…

Ты ж, ненавистный

Склон Киферона,

Век не видеть тебя!

Пусть для других менад

Тирсы красуются!

Уходит со спутницами.

Хор

Воли небесной различны явленья, —

Смертный не может ее угадать:

1390 Много надежд проходит бесследно,

Многое боги нежданно дают…

Драме же нашей тут окончанье.

По окончании драмы и уходе актеров со сцены Хор оставляет помост, двигаясь в том же порядке и тем же левым проходом. Хоревты уходят под звуки флейты.