Место: еврейское местечко в Польше.

Время: начало восьмидесятых годов.

Мозговоер. Короче говоря, евреи, наши дела незавидны!

Борода. Мало сказать — незавидны. (Вздыхает.)

Милостивец. Упаси и помилуй господи! (Ломает руки.)

Привереда. Откуда это известно? Велик и всемогущ наш бог…

Никто Привереде не отвечает, все глядят на Лейви Мозговоера.

Мозговоер. Раз город переходит в казну[2], наше дело — дрянь. Перво-наперво прикажут снести дома…

Борода. Дома…

Милостивец. Упаси и защити нас господи!..

Привереда. Так сразу и прикажут?

Никто его не слушает.

Мозговоер. Не знаю, как для вас, евреи, но для меня это — величайшее бедствие. Еще прадед мой завещал: наш дом не трогать, ибо наш дом — счастливый дом. А слово прадеда для нас святыня. Вы присмотрелись к моему дому? Наружная стена, выходящая во двор, сильно подалась, уже второй раз подпираем ее горбылем, но перестроить — ни за что! Прадед приказал не трогать… Чего вам больше? Есть у нас бокал — тоже наследство деда, обыкновенный серебряный бокал, я пью из него и совершаю над ним молитву только в пасху. А ну, попробуйте дать мне миллион за этот бокал, — не возьму!

Привереда. А как, если бы я, к примеру, предложил вам полтора миллиона?

Борода (Привереде). Какой же вы въедливый человек! Что вам за охота всем перечить?

Милостивец. Каково его имя, таков и он сам. Не зря его зовут Привереда!..

Мозговоер. Это первым делом. Вторым делом, казна распорядится снести наши лавки, деревянные лавки, и прикажет построить вместо них каменные. А мы тем временем будем терпеть убытки.

Борода. Убытки…

Мозговоер. Правда, мы и теперь иногда по три дня в глаза не видим покупателя, особенно в летнее время…

Борода. В летнее время…

Мозговоер. Но пусть уж хоть так. Как говорится: пока дело тянется по-заведенному, оно по-заведенному и тянется…

Борода. По-заведенному и тянется…

Мозговоер. Возьмите, например, чинш… С нашим нынешним хозяином — одно удовольствие: можешь платить — платишь, а нечем платить — просишь отсрочки. При нужде — задобришь пана Влоцлавского куском фаршированной рыбы, а он тебя трахнет по плечу и прикажет петь ему «Майофес»…[3]

Борода. Петь ему «Майофес»…

Мозговоер. А раз мы переходим к казне, самым главным над нами становится Головешка.

Борода. Головешка…

Милостивец. Пропади он пропадом!

Привереда. Откуда следует, что…

Борода (перебивает его). Что у вас за манера въедаться людям в печенку?..

Привереда. Я спрашиваю, откуда известно, что город переходит в казну?

Мозговоер. Так я же вам про то и толкую, что наш графчик за границей промотался, где-то там в Монте-Карло продулся в карты, спустил все, что ему оставил старый граф. Даже лес и тот он промотал, так что не осталось у него другого исхода, как продать город со всеми потрохами казне…

Борода (к Привереде). Теперь вы наконец довольны?

Привереда. Ведь все это пока не больше чем домысел. Так что я имею право толковать его по-своему. Хочу — толкую так, хочу — толкую этак.

Борода. Так, этак… И всегда у вас получается ни так, ни этак…

Милостивец. Сказано, литвак[4], пустая голова, криводум.

Мозговоер. Вот именно… Когда весь мир в пятницу вечером ест халу, литвак совершает молитву над ржаным хлебцем… (К Привереде.) Каково будет ваше толкование, если я, к примеру, сообщу вам, что слышал это от самого Головешки? (Берется за бороду, закрывает глаза.)

Привереда. А откуда это известно Головешке?

Все переглядываются и ошалело палят глаза на Привереду.

Борода. Тьфу, нечистая сила! И охота же человеку вечно вгрызаться людям в кишки!.. (К Мозговоеру.) Короче, дела наши — хуже некуда. Как же нам быть?

Милостивец. Разве только всевышний явит чудо, и графу пойдет хорошая карта?

Мозговоер (разражается смехом). Получается, по-вашему, что мы должны молить бога за графа?! За то, чтобы графу везло в карты? Давайте лучше, если дело уже идет о чуде, просить всевышнего, чтобы он помог нам найти клад, спрятанный в наших местах Наполеоном. Это, кажется мне, для бога куда более легкое дело!

Борода. А для нас, конечно, куда более верное!

Милостивец. Всевышний всемогущ, он все может, если захочет. (Вздыхает.) Мы уже, однако, давно отчаялись…

Мозговоер. Отчаялись? Это смотря кто… Если бы вы знали, что я нынешней ночью видел во сне, вы не сказали бы — отчаялись…

Борода и Милостивец. Любопытно! Расскажите, и мы истолкуем ваш сон.

Все настораживаются; Идл Торба тоже прислушивается.

Мозговоер. Как вам известно, я по натуре своей такой человек — в сны не верю. Я не любитель пустых сказок и бабьей болтовни…

Борода. Бабьей болтовни…

Мозговоер. Я верю только в то, что вижу своими глазами или могу пощупать рукой. Имеются на свете, к примеру, глупцы, которые пугаются, когда пересекают им дорогу с пустым ведром, или впереди пробегает черная кошка, или на пути встречают попа…

Борода. Попа…

Мозговоер. А я смеюсь над всем этим. Пусть десять пар пустых ведер, сто черных кошек, тысяча попов пересекут мне дорогу десять раз туда и обратно, — мне нипочем!

Борода. Нипочем!

Мозговоер (взявшись за бороду, говорит нараспев). Как же все-таки прикажете это понимать? Вот уже скоро двадцать один год, как мой отец, да будет ему светло в раю, умер, и с тех пор он ни разу не являлся мне во сне. А нынешней ночью — послушайте только! Когда я узнал от Головешки, пропасть бы ему, что наш помещик собирается продать город казне, — я очень расстроился и уснул тяжелым сном. Вдруг я услышал голос отца, услышал, как он мне говорит: «Лейви, сын мой, не горюй, вы вскоре возродитесь…»

Все переглядываются.

Борода (изумленно). Вскоре возродитесь?

Милостивец. Дай бог! Давно пора!..

Мозговоер. Погодите, вы еще не дослушали до конца. И вот говорит мне отец далее: «Все вы воспрянете, а ты выйдешь в большие богачи…»

Борода. В большие богачи? Этими самыми словами?

Мозговоер. Слово в слово: «Ты выйдешь в большие богачи… А когда разбогатеешь, поставишь ограду и новый памятник на моей могиле». Вот так он и сказал. Я все это так же ясно видел и слышал, как вы сейчас видите и слышите меня!..

Борода. Странный сон!

Милостивец. Диво дивное!

Привереда. Что же из этого следует?

Борода (Привереде). Из этого следует, что вы въедливый человек, литвак! Вы никому не верите, только себе одному…

Мозговоер. Вот именно… Он даже самому себе не верит. Литваки — совсем особый народ… Словом, о чем же это я? О сне. Вы же сами прекрасно понимаете, что мне до смерти хотелось услышать, что он еще скажет. Но, как назло, я больше не смог уснуть. Я лежал, как в лихорадке, и все силился понять смысл его слов: «Все вы воспрянете… Ты выйдешь в большие богачи…» Что бы это могло означать? Что-то тут неспроста.

Борода. Неспроста.

Мозговоер. И пришло мне на память то, что отец, мир праху его, рассказывал нам, бывало, как слышанное им от своего отца, а его отец слышал это от отца своего отца…

Борода. От отца своего отца…

Мозговоер. Когда деду пришло время умирать, — он уже был глубокий старец, — собрал он к себе всех детей и обратился к ним с такой речью…

Борода. С такой речью…

Мозговоер. «Знайте же, дети мои, — говорит он, — что я умираю…»

Борода. Я умираю…

Мозговоер. «Меня призывают, — говорит он, — в тот мир…»

Борода. В тот мир…

Мозговоер (к Бороде). Вы, может, перестанете повторять за мной, как попугай?

Борода. Как попугай… (Осекается.)

Мозговоер (мгновение смотрит на него и продолжает рассказ). Короче, на чем же я остановился? На том, как отец моего отца говорил со своими детьми перед смертью… «Запомните же, — говорил он им, — дети мои, ведите себя достойно, поддерживайте друг друга, оберегайте каждый честь другого, как свою собственную честь, и тогда всевышний осчастливит вас и удостоит, — говорил он, — найти клад, который спрятал в этих местах великий Наполеон, когда он шел покорять Москву…»

Борода. Покорять Москву…

Мозговоер. И ни слова больше не произнес он до самой последней минуты…

Борода. До самой последней минуты…

Привереда (к Мозговоеру). Не посчитайте за обиду, я не хочу ничего дурного сказать про вашего деда или прадеда. Мне только хочется знать, что ему стоило уж заодно указать детям место, где этот клад запрятан?

Борода. Ну и умник же вы! Он, вероятно, и сам не знал!

Милостивец. Их поколение еще не сподобилось знать…

Мозговоер. Короче говоря, — о чем тут раздумывать, — как только дед, мир праху его, умер, дети выждали тридцать дней траура, а когда тридцать дней прошли, принялись за розыски клада. Искали его как следует. С усердием искали! Во всем городе искали, во всех уголках, и больше чем где бы то ни было — на кладбище, в том месте, где оно идет под гору, к реке.

Борода. Под гору, к реке…

Привереда. Почему вдруг на кладбище?

Мозговоер. Потому что там, как рассказывают старые люди, великий Наполеон отдыхал со всем своим войском при переходе через Неман.

Борода. Через Неман…

Мозговоер. Старые люди рассказывают, будто известно даже место, где Наполеон стоял и глядел на Неман. На этом месте когда-то стоял домишко. Пока старый граф Ксаверий был жив, этот домик оберегали как зеницу ока. Теперь от него и помину не осталось. Никто не знает, куда он девался…

Борода. Девался…

Мозговоер. И очень даже возможно, что он за одну ночь сгинул.

Борода. Сгинул…

Мозговоер. И очень даже возможно, что именно там, где стоял этот домишко, и спрятан клад: ни больше, ни меньше — тринадцать бочонков с золотыми червонцами.

Борода. С золотыми червонцами. (Вздыхает.)

Милостивец (ломает руки). Тринадцать бочонков с золотыми червонцами!..

Привереда. Кто их считал?

Борода. Нет сладу с этим человеком! (К Мозговоеру.) Значит, дети вашего деда искали понапрасну?

Мозговоер. Не они одни искали, все искали. Весь город искал. И очень даже возможно, что старый граф Ксаверий тоже не прочь был прибрать эти тринадцать бочонков с золотыми червонцами. Но он не знал места…

Борода. Не знал места…

Мозговоер. Никто не знал места, и никто не узнает; а когда узнают, тогда, быть может, настанет время пришествия мессии…

Борода. Пришествия мессии…

Привереда. Мессия?

Милостивец. Мессия!..

Все стоят, пригорюнившись. Идл Торба прислушивается одним ухом. Женщины прерывают свою беседу, хотят расслышать, о чем говорят мужчины, и ловят последнее слово «мессия».

Первая торговка (ко второй). Слышишь, там уже добрались до мессии.

Вторая торговка. Дай бог! Пусть явится мессия, только бы избавиться от горя. Сбросить бы с плеч заботы, — где набраться денег на графа, на квартиру.

Третья торговка. Детям на хлеб.

Четвертая торговка. Хлеб як хлеб, брюхо простит. Нынче, к примеру, пост, так что сегодня еда со счетов долой! Иное дело — плата за учение, горе мне! Плата за учение детей!..

Появляется красивая девушка, нарядно одетая, в шляпке, перчатках, с зонтиком. Женщины оглядывают ее с головы до ног.

Ента (Башеве Мозговоер). С гостьей вас. Ваша дочь идет. (Тихо Гене.) Как она, скажи на милость, расфуфырилась! И как раз в день поста, — семнадцатого тамуза.

Геня (Енте тихо). Не девка, а цимес. Отец с матерью подыхают от жары, а она разгуливает, как графиня… (Громко Башеве.) Ваша Эстерл, не сглазить бы, всходит…

Асна (Гене тихо). Как праздничная хала… (Громко, Башеве). Пора бы вам, Башевеню, призадуматься насчет…

Башева. Жениха? Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии, какого жениха мы ей скоро дадим!.. Пусть беспокоятся те, у кого дочери засиделись…

Женщины переглядываются, тихо переговариваются. Эстер приближается. Отец замечает ее и подходит к своей лавке.

Мозговоер (к дочери). Что тебе вдруг здесь понадобилось в такую жару?

Эстер. Я принесла вам письмо. Угадайте откуда?

Мозговоер и Башева. Откуда?

Эстер. Из Америки.

Башева (всплескивает руками). Убей меня гром!.. От Бени?

Мозговоер (к Башеве). Подумаешь, гром от Бени?! Никуда он не денется, твой племянник. Что же он пишет, этот шалопай, из Америки? Давненько не было от него писем. Вначале он еще время от времени писал. Хвастал, что «делает жизнь»… Слыхали вы, чтобы человек «делал» жизнь! Вот болван!.. (К дочери.) Ну, обрадуй мать, прочитай ей письмецо. (Он, видно, не прочь и сам послушать, что пишет племянник; надевает очки, чтобы лучше слышать.)

Эстер садится на скамеечку возле матери, читает письмо; мать, сложив руки, словно на молитве, благоговейно слушает; отец глядит поверх очков, улыбается, ухватив себя за бороду.

Эстер. «К моему любимому дяде Лейви Мозговоеру и к моей любимой тете Башеве Мозговоер. Живите счастливо. Во-первых, сообщаю вам, что я олл райт…»[5]

Мозговоер. Что он такое?

Эстер (читает). «Олл райт…»

Мозговоер (оборачивается к лавочникам, во весь голос зовет). Люди! Хотите получить удовольствие? Идите сюда, услышите разговор, услышите язык!

Лавочники один за другим подходят, женщины прислушиваются издали. Эстер не знает, что делать. Отец подмигивает ей.

Что же ты остановилась? Читай, читай!

Эстер (читает). «Что я — олл райт. Я уже не работаю у других. Я уже сам босс[6]. Имею собственное фарм[7], несколько сот акров земли, домик из шести румс[8], сад, а в саду всякие фрукты — и яблоки, и груши, и черис[9], и пичес[10], и грайпс[11]…»

Мозговоер (посмеивается). Ну, как? Слыхали вы такой язык? Что ни слово, то загвоздка.

Борода. Околесица…

Милостивец. Тарабарщина. Обыкновенный человек не в силах такое понять…

Привереда. Потому что не знаем… Знали бы, — понимали бы…

Борода. Даже тут Привереда не может не перечить. Всегда всем назло!

Мозговоер (дочери). Что же ты остановилась? Читай, читай.

Эстер (читает). «И коней имею собственных, и быков… Имею повозки, сани и кередж[12], на которой я каждое воскресенье выезжаю на прогулку. Водятся и хлеб в мешках и деньги ин кеш[13]…»

Мозговоер (к лавочникам). Вероятно, — в кешени[14]… Все бы хорошо, будь это правда. Одно несчастье: все, что исходит из его уст, — брехня и вранье…

Борода. На небе — ярмарка! Чушь!

Эстер (продолжает читать). «И эверитинг[15] своими собственными руками… И я не сожалею, что отправился сюда, в диз кантри[16], где каждый может разжиться, только бы не ленился, только б охота работать. Плохо лишь, что я синглмен[17], один-одинешенек. Хочу жениться, да никак себе жену не подберу; хочется, чтобы моя жена была из порядочного дома, из моего стейт[18], где я родился. Если мои бизнес[19] мне дозволят, я приеду к вам в гости, заодно побываю на могилах моих родителей. Передайте привет вашей дочери Эстер. Когда я от вас уехал, она была еще беби[20], ей и года не было, теперь она, думаю, уже большая. Посылаю вам мою пикчер[21] и прошу — вышлите мне ваши пикчерс…»

Мозговоер. Что? Что?

Эстер. Он имеет в виду карточку, вот она. (Вынимает из конверта портрет, показывает отцу и матери.)

Из их рук карточка переходит к лавочникам и их женам. Каждый разглядывает ее по-своему. Башева на радостях утирает глаза.

Мозговоер (к Башеве). Коза! Что же ты плачешь? Благодари бога хоть за это. Я от него и того не ждал… (Лавочникам.) С самого детства это был какой-то выродок, ничтожество, не хотел учиться, хотя довольно-таки смекалистый. Содержался у меня, потому что остался, бедняжка, сиротой… Он всегда рвался к ремеслу, а я его к ремеслу не хотел допустить. В нашей семье еще не было ни ремесленника, ни выкреста… (Смотрит на карточку, любуется.) С виду — человек как человек… Вроде купца… (Показывает карточку остальным лавочникам.)

Борода. Вроде купца…

Мозговоер. Дети выходят в люди…

Борода. Выходят в люди…

Привереда (смотрит на карточку). С виду — комедиант. Вроде шарманщика… Ни бороды, ни усов…

Борода. Мыслимое ли дело, чтобы у Привереды что-нибудь прошло без задоринки. (К Лейви Мозговоеру.) Знаете, что я вам хочу сказать?

Мозговоер. А ну, к примеру, любопытно? Берется за бороду, закрывает глаза.)

Милостивец (придерживает Мендла Бороду за руку и обращается к Мозговоеру). Я вам отгадаю, что он хочет сказать. У меня мелькнула та же мысль, когда Эстер читала письмецо…

Борода (выпаливает, спеша опередить Милостивца). Он для вашей дочери в самую пору…

Милостивец. Богом благословенная чета!

Мозговоер (к жене). Слышишь, Башева?..

Башева. Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии… (К Эстер.) Что ты так застыдилась, дочка? Это дело житейское…

Привереда. Ша! Зря вы жаловались, что пала выручка, — вон идет покупатель…

Слово «покупатель» действует как бомба. Все бросаются к своим лавкам. Появляется Влоцлавский. Он одет в короткий белый плащ поверх долгополого черного сюртука, над глазами широкий козырек, в руках зонтик из желтой парусины. Останавливается, отводит руку в сторону и, задирая голову, оглядывает базар, все глаза устремлены на него.

Борода (издали). День добрый, вельможный пан!

Привереда. Что пан изволит покупать?

Милостивец (кланяется ему издали). Давненько пана не видно было!

Мозговоер (отталкивает остальных лавочников). Не видите разве, что пан идет ко мне? (К Влоцлавскому, показывая на свою лавку.) Прошу, прошу! (К Башеве.) Корова! Что ты сидишь? Встань, проси его в лавку, может, купит что-нибудь!

Башева встает перед Влоцлавским с заискивающей улыбочкой. Встают и остальные торговки; показывая ему на лари, они начинают перечислять свои товары.

Первая торговка. Дорогой пане! Бардзо сличне цукерки[22], ленты, суровые нитки, пан, канитель с лакрицей!..

Вторая торговка. К вашим услугам, пане! Индюшечьи семена, милюты и секуты, бардзо пшиемны[23] от кашля!..

Третья торговка. Добрых терзаний, пане, наши вам напасти, полный набор несчастий, напрасных мук!..

Влоцлавский (благодушно). Пся крев[24], отродье сатанинское! Ниц не потчебно[25], прекрасные хозяюшки. (Показывает зонтиком на менялу.) До тэго лайдаку![26] (Направляется к Идлу.) Як се маш[27], пан Юдко, за здравие или за упокой?

Торба (срывает с головы шапку перед Влоцлавским, победоносно глядит на лавочников). День добрый, пане, что слышно нового, пане? (Уступает ему свою скамеечку, для себя берет у одной из торговок перевернутый ящик.)

Влоцлавский (к Идлу Торбе). Сядай, Юдко, бендземо[28] обсуждать халоймес[29].

Садятся друг против друга, тихо беседуют.

Борода (к Лейви Мозговоеру). Вы же человек с головой… О чем, по-вашему, этот пан может говорить с менялой?

Милостивец. Конечно, насчет одолженьица. О чем другом пану говорить с евреем?

Привереда. С чего вы взяли?

Борода. Вот! Привереда тут как тут! Черт — свое, Привереда — свое!

Мозговоер. А я вам скажу, что все вы глупцы. Они говорят о том, о чем я вам сейчас рассказывал… (Меняле издали.) Реб Идл-сердце, а ну, прощупайте-ка его, этого пана, насчет того пана, касательно той истории, что выкрест мне вчера рассказывал…

Торба (Мозговоеру). Евреи, прекратите! Пан разумеет всякое наше слово…

Влоцлавский (меняле). Чего от тебя хочет тэн[30] богохульник? (Показывает на Мозговоера; вдруг замечает Эстер, выпрямляется, подкручивает усы.) Яка ладна цурка у тэго[31], майофес![32] (Подмигивает девушке.)

Эстер (не может вынести взгляда Влоцлавского, поднимается). Мама, я иду домой!

Башева. Иди, дочка. Скажешь Зелде, — пусть посолит кусочек курицы и поставит варить бульон. Отцу будет чем подкрепиться после целого дня поста.

Эстер направляется домой. Все женщины провожают ее глазами. Эстер ушла.

Ента (Гене). Выступает, как пава…

Геня (Енте). Как дочь графа Броницкого…

Асна (обеим). Будто и в самом деле нет ее красивее на свете! (Башеве.) Слышите, что я вам скажу, Башевеню, вам за вашу дочь нечего кручиниться. Как говорят, красота девичья — половина приданого.

Башева. Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии…

Вдали появляется Авремеле-меламед, ведет за руку Ицика. Ицик плачет.

Борода (к остальным лавочникам). Смотрите! Зачем это идет сюда Авремеле-меламед с наследничком менялы?

Милостивец. Мальчишка, вероятно, нашалил в хедере. Вот меламед и ведет его, чтобы разложить на скамеечке при папаше.

Привереда. Из чего это следует?

Борода (к Привереде). Скажите на милость, Привереда, вы когда-нибудь перестанете задавать вопросы и вгрызаться людям в кишки?

Меламед (подводит Ицика прямо к столику менялы, но тот поглощен разговором с Влоцлавским). Я привел к вам вашего малого. Быть может, он виноват, а может быть, и нет. Но на всякий случай я ему, прошу прощения, всыпал…

Торба (кричит на меламеда). Что вы мне морочите голову? Вы ведь видите, мы разговариваем!

Меламед отступает. Его окружают лавочники.

Борода. Какая беда приключилась, реб Авремл? Почему он так плачет, этот малый?

Милостивец. По-видимому, выкинул какую-нибудь штуку?

Меламед. Скажу вам, евреи, так: может быть, он виноват, а может быть, и нет. Дело было, вот как дело было: семнадцатого тамуза, у меня заведено, оставляю детей до полудня без дела, пусть погуляют. А после полудня принимаемся за ученье, повторяем очередной раздел Пятикнижия. Вдруг вижу — мои ученики шушукаются… Я не люблю секретов, не люблю… Спрашиваю: «Дети, что случилось?» Они отвечают: «Ничего особенного, монета». Спрашиваю: «Какая такая монета?» Они отвечают: «Он нашел золотую монету», — и указывают на этого малого. Беру в оборот малого: «Ицик, где ты взял монету, Ицик?» Он отвечает: «Нашел…» Я говорю: «Где?» Он отвечает: «На старом кладбище». Я говорю: «Ицик, ты врешь, Ицик. Твой отец меняла, ты украл монету у своего отца…» Прежде всего я его, прошу прощения, выпорол. А теперь привел к отцу, — послушаем, что отец скажет…

Мозговоер (к остальным лавочникам). Нравится вам эта история? (Хватает за руки меламеда и мальчика, ведет их к меняле.) Реб Идл, бросьте пана и выслушайте лучше интересную историю о вашем сыне!

Торба (испуганно). А? Что такое? (К меламеду.) Что он натворил?

Меламед. Ничего. Дело было, вот как дело было: семнадцатого тамуза, у меня заведено, оставляю детей до полудня без дела, пусть погуляют. А после полудня беремся за ученье, повторяем очередной раздел Пятикнижия. Вдруг вижу — мои ученики шушукаются… Я не люблю секретов, не люблю… Спрашиваю: «Дети, что случилось?» Они отвечают: «Ничего особенного, монета». Я им говорю: «Какая такая монета?» Они отвечают: «Он нашел золотую монету», — и указывают мне на вашего малого, на Ицика, значит… Беру его сразу же в оборот: «Ицик, где ты взял монету, Ицик?» Он отвечает: «Нашел…» — «Где?» — «На старом кладбище». Я говорю: «Ицик, ты врешь, говорю. У тебя отец меняла, ты у него украл, говорю». Прежде всего, прошу прощения, я вкатил ему добрую порцию розог, а теперь привел его к вам вместе с монетой. Вот она, эта монета! (Передает меняле золотую монету.)

Все окружают менялу, хотят увидеть монету. Меняла разглядывает ее, взвешивает на ладони, ударяет об стол, царапает ногтем, пробует на зуб.

Торба. Нет, эта монета — не моя монета. Я уже давненько не имел и даже не видывал таких. Это — настоящий наполеоновский червонец. Видимо, из тех наполеонов, что водились в старину.

Мозговоер (простирает руки ввысь). Евреи! Люди! Слышите? (К жене издали.) Башева, где ты? Мне нехорошо! То есть мне хорошо! Нам хорошо! Всем нам хорошо!

Башева (бежит к мужу, за ней остальные женщины). Бог с тобой! Лейви, что с тобой?

Мозговоер. Ничего, ничего… Люди! Поздравляю! Мы возродились! Мы воспрянули! Сбывается сон! Мой сон! (Бегает взад и вперед.) Теперь я понимаю! Я знаю, где лежит клад! На кладбище, на старом кладбище; там лежит мой отец, мир праху его, и отец моего отца! Там, должно быть, Наполеон и схоронил этот клад. Ясно как божий день! Тринадцать бочек золотых монет!.. Люди, что же вы стоите? Что тут раздумывать? Идем! Бежим! Возьмем с собой этого мальчика и бежим на старое кладбище искать клад!.. (Хватает Ицика за руку.)

Все в экзальтации. Лица мертвенно-бледны. Женщины ломают руки. Слышатся возгласы: «Клад!.. Клад!.. Клад!..»

Торба (все время стоит ошеломленный, неожиданно срывается с места, одним движением сгребает все деньги и смахивает их со стола в свою коленкоровую суму, подлетает к Лейви Мозговоеру и вырывает Ицика из его рук. Он вне себя). Еврей! Полегче! Полегче ручищами! Он спешит, он бежит… Куда? Куда вы бежите?

Мозговоер. Как так — куда? За кладом!

Борода. За кладом!

Милостивец. Искать клад.

Женщины. Клад! Клад!

Торба. Какой клад? Откуда клад? Манна с неба, что ли? Дался им золотой клад! Болтовня! Чушь несусветная! Мало ли что дитя лопочет! Золото — языком намолото!

Мозговоер. Скажите пожалуйста! Дитя лопочет!.. Реб Идл! Знаем мы эти штучки! (К толпе.) Скажите пожалуйста, каков умник, этот меняла! Он хочет всех нас надуть, одурачить!

Борода. Одурачить!

Милостивец. Всевышний над нами сжалился, прислал нам такой клад…

Привереда. Такой… Ни рубль, ни грош — рукой не наберешь…

Мозговоер (Привереде). Разумеется, вы не можете не быть заодно с менялой, не можете не перечить всему миру! (Меняле.) Реб Идл! Не пройдут вам ваши штучки! Люди! Почему вы молчите?

Поднимается большой шум.

Торба (сильно возбужденный и вспотевший, к Лейви Мозговоеру). Тьфу! Постыдились бы! Рассудительный человек, не сглазить бы! Человек с головой! А поднимаете тарарам из-за глупости, из-за какой-то монеты! Червонец как червонец! Что в нем особенного?.. Червонец!..

Мозговоер. Червонец, говорите вы? Червонцы, реб Идл, червонцы, а не червонец! Тринадцать бочек золотых червонцев! Вы что думаете? Это вам так просто с рук сойдет? (К толпе.) Люди, вы слышите? Червонец, говорит он!..

Торба (вымещает свою злость на Ицике и меламеде). Погоди, погоди, болван, уж я тебе отсыплю монет! (Меламеду.) А вы, безмозглый вы человек! Зачем вы пришли сюда? Кто посылал за вами? (Берет Ицика за руку и собирается идти.) Пойдем ко всем чертям, домой!

Мозговоер (преграждает ему путь). Домой? Ну, нет! Если идти, то всем вместе! Клад общий! Знаете вы, что значит слово «общий»? У нас есть ясный и определенный закон: если кто находит какой-нибудь предмет, а другой крикнет «общий» — находка принадлежит обоим, пропало!

Борода. Про-па-ло!

Мозговоер. И тем более когда речь идет о такой вещи, как клад. Раз это клад — он принадлежит всем! Люди! Почему вы молчите?

Шум все больше нарастает. В возникшей суматохе забыли про Влоцлавского. Его оттеснили в сторону.

Влоцлавский (потеряв терпение, выходит вперед). Пся крев, сатанинске отродье! Цо ту за гармидер?[33]

Мозговоер (к толпе). Срамота перед паном, право! Пусть пан тоже знает об этом деле! Люди, пустите меня, я знаю по-польски! (Говорит, мешая еврейскую и польскую речь, машет руками.) Пан! Тэн хлопек (показывает на Ицика) учится у этого жидека (показывает на меламеда). Нашел он монету, червонец, из клада, пан, от скарба, что находится у нас на цментарже, на кладбище, пан…

Борода. На кладбище, пан…

Мозговоер. Там лежит мой отец, мой ойтец, пан, и отец моего отца — вшистки[34] Мозговоеры там лежат…

Борода. Все Мозговоеры там лежат…

Мозговоер (Бороде). Кто вас просит? Зачем вы мне помогаете говорить? Я умею сам! (Пану.) И вот, значит, нашел он там только что злоты, пан, червонец, наполеон из тех наполеонов, которые Наполеон когда-то здесь спрятал… Пан, конечно, знает, какой Наполеон…

Влоцлавский. Наполеон Бонапарт, который шел бить москалей в року тысенцы ошимсот дванашти?

Мозговоер (обрадованно к толпе). Вот! Слышите? Пан знает! Мой отец… (Влоцлавскому.) Мой ойтец, пан, уже давно мне говорил… (Меняле.) Что вы мне подмигиваете? Вам не поможет никакое подмигивание! Этот пан не такой пан…

Борода. Не такой пан…

Влоцлавский (со злостью). Цо ту за плутни, шахер-махер? (Ударяет зонтиком по столу менялы.) Пся крев, вшистко се належе до пана грабья[35], мошенники!

Мозговоер (к толпе). Пан говорит, что клад вовсе принадлежит графу…

Толпа застывает.

Торба (приходит в себя, обращается к Мозговоеру). Ну? Чего вы добились своим галдежом? Не пожелали добра Иакову, вот и придется отдать все Исаву…[36] Доигрались!..

Мозговоер (после короткой паузы хлопает себя по лбу). Евреи, тише! У меня есть мысль! Меня звать Лейви Мозговоер! Я происхожу, понимаете ли, из Мозговоеров!

Борода. Из Мозговоеров…

Мозговоер. И я нахожу, пожалуй, даже полезным, что пан знает о кладе. Надо, чтобы пан имел в кладе равную с нами долю. Это может пригодиться в дальнейшем в наших отношениях с графским двором. Потому что, понимаете ли, если узнают во дворе и до графа дойдет, что мы заполучили клад, — тринадцать бочек золотых червонцев, — у него у самого может разгореться аппетит. Эти червонцы ему, бедняжке, очень нужны в Монте-Карле для игры…

Борода. Для игры…

Мозговоер (Влоцлавскому). Пане! Предлагаю, чтобы пан получил долю, вошел компаньоном в клад, наравне со всеми нами, пане!

Влоцлавский (стоит, подбоченясь). Хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя?

Мозговоер. Доля в долю, пане, як бога кохам![37] (К толпе.) Послушайте меня, люди, ударим с паном по рукам! Соглашайтесь и говорите: згода![38] Кричите же, люди: згода!

Все. Згода! Згода!..

Мозговоер. Слушайте же, братья евреи, и пусть пан тоже слушает… Бог послал нам счастье, клад, какой попадается раз в тысячу лет. Вот мы и должны прежде всего дать святую клятву, что все мы здесь равные компаньоны… Таково уж, видно, наше счастье, шченстье, пан, наша удача…

Борода. Наша удача…

Мозговоер (Бороде). Кто вас просит подталкивать телегу? (Засучивает рукава. К толпе.) А впрочем, постойте! Знаете что? Давайте все пойдем к раввину, и немедля! (К Влоцлавскому.) До пана рабина, пане! У нас есть раввин, пане, истинный клад, а не раввин!

Борода. Истинный клад, а не раввин…

Влоцлавский. Добже, жиди, пойдемо до пана рабина.

Мозговоер. Вы слышите? Что это за золотой пан! Он согласен положиться на нашего раввина! Истинный клад, а не пан!

Борода. Истинный клад, а не пан!

Мозговоер (спесиво, тоном главного командира). Запомните же, дети, — единство, единство! И держите язык за зубами, потому что дело идет о кладе! А клад, понимаете ли, это — деликатная материя! Клад боится дурного глаза…

Борода. Дурного глаза…

Мозговоер. И больше всех следует остерегаться нашего городового, пропади он пропадом! Потому что, если, упаси бог, дознается эта пиявка Головешка… Прибрала бы его холера, владыка небесный!

Борода. Холера, владыка небесный!

В эту минуту, словно из-под земли, вырастает Головешка. На нем форма полицейского, его обвислые плечи оттягивает шашка. Фуражка с кокардой сидит на его черных курчавых волосах как гостья. На груди крест. Еврейские глаза Головешки глядят на толпу. Толпа глядит на Головешку. Его видят все, кроме Лейви Мозговоера и Мендла Бороды.

Мозговоер (Влоцлавскому). Этот Головешка, пане… Взяла бы его погибель, пане!

Борода. Погибель, пане.

Головешка слышит, как его клянут, Мозговоер поворачивает голову туда, куда смотрят все, замечает городового, срывает с себя шапку и кланяется весьма дружелюбно. Головешка отвечает тем же манером.

Медленно падает занавес.

Башева. Ну, Эстерл? Когда ты наконец оденешься? Уже пора. Скоро совсем стемнеет. Не успеешь оглянуться, соберутся гости. Людей будет, вероятно, не очень много. Вначале, правда, отец собирался созвать уйму народа, устроить такую помолвку, чтобы по всему городу звон шел. Но потом одумался, решил, что незачем слишком бросаться в глаза. Люди и без того немало завидуют этому сватовству: шутка ли, такое счастье! Благодаря Идлу воспрянет целый город… (Пауза.) Эстерл!.. Что же ты молчишь, Эстерл?.. (Подходит, сквозь полумрак вглядывается в дочь.) Разрази меня гром! Ты опять плачешь? Ты же обещала мне, доченька, больше не мучить свою маму… (Садится возле нее, вздыхает, опускает руки.) Извелась я, белый свет не мил… И зачем только живу я на свете?..

Эстер (приникает к матери). Мама, дай мне горе мое выплакать, дай мне распрощаться с молодостью. (Плачет.)

Башева (прижимает ее к груди). Ну, ну, ну, довольно, доченька, довольно. Верь мне, я знаю, я ведь мать, сердце материнское чувствует… Я и сама когда-то была девушкой… Когда я стала невестой твоего отца, — помню, словно сегодня это было, — мало я, думаешь, плакала? Хотя твой отец и «происходит из Мозговоеров», и все же такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии, какой смех стоял по поводу нашего сватовства. Все смеялись, а я плакала. Не знаю, почему они смеялись, не знаю, почему я плакала…

Эстер. А я-то как раз знаю, почему плачу. Я плачу от горя, что навалилось на меня. Плачу, что этот клад жизнь мою губит!

Башева (озирается). Шшш… Не говори так громко, не то, упаси бог, отец услышит… Не покарай меня, боже, за такие речи, он и без того в последнее время просто рехнулся: не ест, не пьет, сон его не берет. Если и заснет, вскакивает вдруг с диким криком… «Что случилось?» — спрашиваю. А ему, видишь ли, приснилось, что городовой Головешка привел полицию и они захватили старое кладбище вместе с кладом…

Эстер. Дал бы бог, чтобы такое случилось! Я бы пожертвовала в память Меера-чудотворца…[40]

Башева. Бог с тобой, Эстер, как ты смеешь такое говорить? Весь город — обездоленные люди, нищие, только и живут, бедняжки, надеждой на этот клад! И вдруг ты говоришь такое… Не плачь, деточка! Своим плачем ты надрываешь мне сердце, отнимаешь у меня последние силы.

Эстер, спрятав голову в колени матери, всхлипывает.

Верь мне, я немало упрашивала твоего отца, молила подождать еще день, еще два, все надеялась, — может, приедет он, племянник мой из Америки… Ведь твой отец сам написал ему, чтобы приехал, и даже намекнул, что имеет для него невесту. А в виду-то он имел именно тебя, и никого больше!.. А теперь он повернул оглобли. Торба, да и только! Влюбился в Идла Торбу, — что мне с ним делать?.. Может, он не столько сам виноват, сколько люди добрые подбивают его, — мол, с какой стати упустить такое счастье? Ведь Торбе достанется половина клада… Сам раввин рассудил, что половину клада должен получить Идл, ведь его заслугами оживет целый город… Много хорошего говорят о нем, об Идле, — безобидный, говорят, человек… А я разве знаю? Может быть… Поверь мне, — может, так суждено?.. Может, это от всевышнего, — ведь без его воли ничего не бывает… Хорошая дочь должна делать то, что велят родители… Ты еще сама не знаешь, в чем твое счастье… Что может знать человек?..

Эстер (поднимает голову с колен матери, вытирает глаза, поправляет волосы). Что может знать человек?.. (Вздыхает.)

Башева. Иди, оденься, дочка, умойся. Чужие люди придут… Никто не должен знать…

Эстер (повторяет безразлично, монотонно). Никто не должен знать… Никто не будет знать… Никто… Никто…

Открывается внутренняя дверь, появляется кухарка Зелда. У нее засучены рукава, лицо в жире и саже. Останавливается на пороге.

Башева. Чего тебе, Зелда?

Зелда (проводит рукой по носу снизу вверх). Не знаю, то ли в дверь, то ли в окно потянуло ветром, и он простыл… С одной стороны — отек, а в середине его раздуло…

Башева (испуганно). Кого это?

Зелда. Торт! А то кого же?

Башева. Тьфу! Сгиньте недобрые сны нынешней ночи, прошлой ночи!..

Зелда. Вот тебе на! Вы же сами велели сказать, когда придет время вынуть торт из печи…

Башева встает и направляется на кухню. Ушла.

Зелда (идет следом за Башевой, возвращается). Эстерл, душа моя, дай тебе бог здоровья, правду ли говорят, что не позднее, чем на будущей неделе, его уже должны найти?

Эстер. Кого?

Зелда. Как это кого? Клад.

Эстер. Откуда мне знать?

Зелда. Вот так так! Кому же знать, если не тебе?

Эстер. Почему это беспокоит вас больше, чем всех?

Зелда. Ты забыла, что я тоже выдаю дочку замуж, а справить свадьбу не на что! Если бог сжалится и найдут клад, мне ведь тоже что-нибудь перепадет. Говорят, все евреи имеют долю в этом кладе… Не знаешь, сколько может выпасть на мою долю? Нас, считай, четверо (откладывает на пальцах): моя старшая дочь — раз, мой сын — два, моя младшая девочка — три; а сама-то я не в счет, что ли?

Эстер (не слушает ее). Помните, Зелда, вы когда-то рассказывали о вашей младшей сестре, что она отравилась… Каким образом?.. Чем она отравилась?

Зелда. Что это ты ни с того ни с сего? Да будет ей светло в раю, она уже свое отмучилась. Спичками она отравилась, никому не доведись такое… Купила за копейку коробок спичек, обломила головки, растворила в стакане воды и выпила. А как, ты думаешь, хватились? Увидели дым. Валил, как из трубы… Когда вошли в дом и…

Эстер. Почему она отравилась, ваша сестра?

Зелда. Моя Рикл, мир праху ее? Из упрямства. Уперлась, не хочет она замуж за мясника; не хочет идти под венец с мясником, лучше пусть ей, говорит, отрубят голову! Ну, а мать, мир праху ее, хотела только мясника. Он был богач, зажиточный хозяин… Правда, уже в летах, вдвое старше моей Рикл, к тому же уродина, рябой, да простит он мне, если жив, а если помер — пусть придет с того света меня душить… Это он был посланцем смерти, это он погубил мою сестру, такое юное деревце. Ой, и не хотела же она умирать! Ой, и кричала же она: «Спасите меня, люди добрые, спасите меня! Спасите меня! Спасите меня!»

Появляется Башева с противнем, на противне свежеиспеченный торт; услышав крики, останавливается.

Башева. Вы с ума сошли, Зелда, что вы орете?

Зелда. Кто орет? Я рассказываю вашей дочери о моей сестре Рикл, мир праху ее, о том, как она отравилась…

Башева (недовольно смотрит на Зелду). Ни с того ни с сего! Нашли время говорить об отравленных. Шли бы лучше на кухню, присмотрели за рыбой, чтобы не случилось с ней, упаси бог, того же, что в прошлую пятницу…

Зелда. Поздравляю! Раз в кои веки случилось, что рыбу прихватило, и она пропахла дымом. Теперь вы мне будете напоминать об этом до пришествия мессии… (Проводит локтем по носу снизу вверх, уходит.)

Башева (зажигает лампу, принимается нарезать торт). Он все делает сгоряча, твой отец, когда на него находит. Приспичило ему заодно с помолвкой справить свадьбу… Еле уломали отложить свадьбу до середины элула[41].

Эстер (встает, выпрямляется). Мама, свадьба состоится раньше, раньше середины элула…

Башева (перестает резать торт, смотрит на дочь). Раньше середины элула?

Эстер. Раньше середины элула… Свадьба… Славная свадьба… Веселая… Обрадуетесь. Пойду одеваться… (Проходит мимо матери. Ее неподвижное скорбное лицо озарено свечой, на мертвенно-бледных губах — горькая улыбка, глаза блестят. У двери она на мгновенье останавливается, оборачивается, смотрит на мать с нежностью, с тоской и, хрустнув пальцами, уходит.)

Башева (роняет из рук нож, застывает, потрясенная). Несчастная моя жизнь… Горькая судьба моя… Что мне делать, куда податься? Не видеть бы мне, как мучается мое дитя… Такое дитя… Бедная овечка… Свадьба, говорит она, будет раньше… Веселая свадьба, говорит… (Ломает руки.) Горе мне! Не потерять бы ее, упаси боже! Не в черный час будь сказано… Что делать? Что делать? И откуда только беда нагрянула?! Весь город домогается этого сватовства… Нельзя, говорят, сердить Идла… И я должна расплачиваться… Мое дитя должно быть жертвой, попасть к меняле в руки!.. (Пауза.) Если бы хоть мой племянник приехал вовремя, как он писал. Все, может, вышло бы по-иному… Все по-иному…

С улицы входит Лейви Мозговоер. Башева снова принимается за торт.

Мозговоер (одет по-праздничному, шагает по комнате возбужденно, обмахивается фуражкой). Ну и ну, и дался мне этот клад! За всех должны сохнуть мои мозги! Всех я должен таскать на своих плечах!

Башева (не перестает нарезать торт). Почему ты распинаешься больше всех? Ты и впрямь, что ли, обязан ублаготворить всех на свете?..

Мозговоер. Кто же, как не я? Во всем городе одни дурни. Ни у кого на грош разума! Только и умеют, что давать советы и сплетничать… (Останавливается.) Вот увидишь, бог даст, будет найден клад, тогда только и начнется свистопляска, драка из-за дележа. Все придут на готовенькое… А у кого голова кругом идет? У меня. Кто сделал компаньонами Идла и пана Влоцлавского, чтобы они сообща несли расходы по розыску клада? Я! Все я! Что ни стрясется, где ни случись беда — все сразу ко мне! А теперь господь облагодетельствовал меня новой напастью — Головешка! Слышишь, будет истинное чудо, если из-за этого выкреста меня не хватит удар!

Башева. Что еще случилось?

Мозговоер. Так я тебе и сказал!

Башева. Почему бы не сказать?

Мозговоер. Потому что ты не поймешь.

Башева. Почему бы мне не понять?

Мозговоер. Потому что ты женщина. Что у женщины, что у курицы, понимаешь ли, разум один.

Башева. Что же нам делать, если бог нас такими создал?

Мозговоер. Разумеется, на бога жаловаться не станешь. Всевышний создал человека, всевышний создал, да простится мне, что рядом помянул, скотину…

Башева. И зверя…

Мозговоер (повторяет машинально). И зверя… Надо приготовить закуску для этого выкреста. Он сейчас явится. Он должен, говорит, сообщить мне что-то очень важное, с глазу на глаз… Знаю я его секреты, сгореть бы ему. Ну и кровопийца, пиявка, дался же городовой на мою голову!.. (Оглядывается.) Куда девалась Эстер?

Башева. Девочка одевается… К помолвке. Горе мое горькое!

Мозговоер (застывает). Что это за слова?

Башева (не поднимая глаз, возится с тортом). У каждого свои слова… Одно у нас дитя, всего и свету в нашем доме, что дитя… Вырастили дочь на радость! За что же ей идти в такие руки?

Мозговоер (вспыхивает). А? Ей не нравится жених? Куда она девалась? Сейчас я с ней поговорю! (Хочет идти.)

Башева (останавливает его). Куда ты? Что она знает? Коза! По ней бы все ладно!.. Это я говорю, — горе мое горькое!

Мозговоер. Ах, так? Это ты так умно рассуждаешь? (Ходит по комнате.) На тебя похоже… Будь у тебя все клёпки в голове, ты бы так не говорила… Тут, понимаешь ли ты меня, не о деньгах речь, и не о почете. Здесь дело, от которого зависит судьба целого города. Целый город находится теперь у Идла в руках. Идл захочет — клад будет кладом, не захочет — клад перестанет быть кладом… (Останавливается, тычет себя пальцем в лоб.) Можешь ты понять это своей головой или ни в какую?..

Башева. Понять-то я понимаю. Я только спрашиваю, где написано, что именно мое дитя должно пожертвовать собой ради города?

Мозговоер. Ее дитя! (Ходит взад и вперед, заложив руки за спину.) Она — мое дитя, как и твое дитя. (Говорит нараспев.) Я предан моему ребенку, быть может, не меньше, чем ты. А понимать-то я понимаю больше вас обеих. Что бы я ни делал, я знаю, что делаю. Я происхожу, понимаешь ли ты меня, из Мозговоеров. Того, что есть у меня в голове, у вас и в подметках нет.

Башева. Что правда, то правда: что у тебя в голове, того нет у нас в подметках… Ты забываешь, Лейви, что Эстер — наша единственная дочь. Всего и свету в нашем доме, что Эстер… Подумай только, — Идл Торба и наша Эстерл…

Мозговоер (начинает еще стремительней носиться по комнате, мечет громы и молнии). Причем тут единственная дочь? Что мне Эстерл? Ты еще меня поучаешь? Ну и времена настали, Лейви Мозговоер выслушивает поучения жены и дочери! Бабы водят его за нос! (Со злостью.) Куда она запропастилась? Я хочу ей разъяснить, что у нее ума столько же, сколько у ее матери, а может, и на золотник меньше! (Бросается к двери.)

Башева (преграждает ему дорогу). Что? Куда? Я ведь тебе толкую, что она ничего не знает… Она — невинная овечка… Ее ты во всем убедишь… Отвяжись…

Мозговоер (рвется к двери). К кому я привязался? Я никого не трогаю! Я только хочу ей разъяснить, растолковать ей, что ты женщина, а она девушка, что ты корова, а она теленок, что вы тем и схожи, что обе ничего не смыслите. Пусти меня… (Идет к двери.)

Башева идет за ним следом.

Лейви Мозговоер и Башева ушли. С полминуты на сцене пусто. Открывается дверь, со стороны улицы в нее просовывается голова с черными курчавыми волосами. На голову насажена полицейская фуражка с кокардой. Обвислые плечи Головешки оттягивает шашка. У него вид обыкновенного еврея, втиснутого в полицейскую форму.

Головешка (некоторое время стоит на пороге, озирается во все стороны. Никого не увидев, подходит к столу, осматривает бутылки вишневки, нарезанный торт, варенье). Давненько я не кушал еврейского лекаха[42], честное слово… (Съедает кусок торта.) Дело расчудесное! А ежели бы это самое с каплей винца, должно быть совсем ай-люли-малина! (Наливает себе стакан вишневки, любуется ею при свете свечи.) Вишневка — еврейский напиток. Лехаим, Головешка! (Выпивает, морщится и облизывается.) Дело спиртуозное! (Закусывает хрустящим на зубах печеньем.) Еврейское печенье с еврейским вареньем — просто прелесть! Все у евреев имеет райский вкус. Дай бог жизни евреям! Среди евреев служба — милое дело, среди всяких других — одни неприятности… У евреев по крайней мере можно поживиться, заработать рублик, — дело доходное!.. (Наливает еще стакан вишневки.) За ваше здоровье, Головешка! (Выпивает и закусывает.) Э-хе-хе, пропадай моя телега, все четыре колеса!.. К моей службе — да не быть бы мне крещеным! О-го-го!

Открывается дверь со стороны улицы, входит Влоцлавский, оглядывает Головешку.

Головешка вытирает губы, срывает фуражку, швыряет ее на стол и кланяется на солдатский манер, щелкнув каблуками.

Влоцлавский (оглядывает Головешку). День добрый, як се маш[43], пан майофес?

Головешка. У пана на уме майофес — хе-хе! Меня звать Головешка, а не майофес.

Влоцлавский. Глупство, пане. Ты все-таки такой же, как все эти шабес[44], кугл, балабосте[45], хе-хе-хе!

Головешка. Хе-хе-хе! Нех пане лучше отведает немного еврейской вишневки со свежим лекахом. Дело аппетитное! (Наливает две рюмки.) За здравие пана Влоцлавского! Хоть я человек и казенный и русский, но у меня все люди равны: что русские, что поляки, что евреи — дело безразличное! (Протягивает ему рюмку.) Будем здравствовать!

Влоцлавский. Лехаим, чертово отродье! (Выпивает.) Думаешь, не знаю, бесстыдник, что ты тут делаешь? Запевно[46], до пани Эстерки, а! Богохульник! Хе-хе!

Головешка. Пан шутки шутит, хе-хе!

Влоцлавский. Як бога кохам! Я в этих делах знаток. Когда-то и я был знаменитым куроедом. Теперь я уже старый хрыч.

Головешка. Пустяки! Пан еще ой-ой-ой!

Влоцлавский. Было, было, не теперь. Теперь у меня есть балабосте. (Вздыхает.)

Открывается внутренняя дверь, входит Лейви Мозговоер. Быстро снимает шапку.

Мозговоер (говорит обоим, мешая еврейскую и польскую речь). День добрый, панове! Добро пожаловать, дорогой гость реб Головешка! Вы уж тут хватили, вижу, по малости — очень разумно! Бардзо![47] Бардзо! (Влоцлавскому.) Служим, пане? (Городовому.) Пан Головешка! Вы, может быть, потрудились бы пройти ненадолго в соседнюю комнату? Там сидят моя супруга и моя дочь. Мне необходимо переговорить с паном!

Головешка (вскакивает с резвостью). Ах, почему же нет! Дело хозяйское…

Мозговоер показывает ему, куда идти. Головешка поправляет воротник, одергивает мундир, прилаживает шашку, взглядывает в зеркало, уходит.

Мозговоер. Короче говоря, пане, я с паном Юдко грызся сегодня целое утро. Тяжелый человек, этот Юдко! Но я своего добился. Бо я естэм[48] Мозговоер, пане!

Влоцлавский. Хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя?

Мозговоер. Так, пане! Как мы и говорили. Вы оба, пане, вкладываете деньги в дело; бардзо велький интэрес[49] — клад, пане; надо искать, копать, тэго-вэго, все стоит денег, пане! И поэтому вы оба получите большую часть, пане!.. Быть может, пан покушает кусок рыбы, еврейской рыбы, фаршированной, с перцем, пане?

Влоцлавский. Добже, рыба-фиш лепей[50], чем тысенца[51] майофес…

Мозговоер (подбегает к внутренней двери, громко). Башева, Эстер, велите Зелде сию минуту нести сюда на лучшем подносе кусок рыбы для пана! С хреном! С халой!

Слышится голос Башевы: «Сейчас, сейчас!»

Рыба Мозговоера, пане, славится в мире! Во всем мире!..

Влоцлавский. Так, так, но скажи ты мне, пан Лейви, ты ведь еврей-купец: когда твой Юдко найдет этот «скарб», он не устроит хап-лап?..

Мозговоер. Боже упаси, пане! А я-то на что? Юдко, пане, женится на моей дочери. Пан знает, что я, упаси бог, не подведу, бо я естэм Лейви Мозговоер, пан!

Зелда приносит рыбу, ставит поднос.

Зелда. Вот вам рыба и вот вам хала; хрена нету. То есть хрен есть, но некому его натереть. Из-за этой помолвки я целый день с самого рассвета как зачумленная — пеки, вари, жарь, натирай, начищай. Не может же один человек разорваться, а десяти пар рук у меня нет…

Мозговоер (к Зелде). Ну, идите, идите с богом!

Зелда. Иду, иду, а то что же? Стою, что ли? (Проводит локтем по носу. Хлопает дверью, уходит.)

Влоцлавский (с большим аппетитом ест рыбу). Слухай-ка, богохульник. То, что ты предлагаешь нам с паном Юдко делиться пополам, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя, это я принимаю. Но вкладывать деньги в поиски, в раскопки — этого я не хочу, дзенькую бардзо![52]

Мозговоер (вскакивает). Цо пан муве?[53] Дорогой пане, это кощунство, як бога кохам!..

Влоцлавский (берет его за руку). Сядай, пан Лейви. Что ты так заботишься о пане Юдко? Черт его не возьмет! Ты положись на меня, и молчок, потому что иначе я вызову пана графа из Монте-Карло, и он заберет этот клад вместе с кладбищем, вместе с вами, майофесами, и со всеми вашими потрохами!..

Мозговоер (смотрит на Влоцлавского и, держась за бороду, что-то обдумывает). Так?.. Пан, значит, хочет иметь равную с паном Юдко долю в кладе, но так, чтобы ему это денег не стоило?

Влоцлавский (утвердительно кивает головой, продолжая уплетать рыбу). Так, так.

Мозговоер. Пан прав, як бога кохам. Меня пан убедил. Я переговорю с паном Юдко, так, мол, и так…

Влоцлавский (вытирает рот). Не только переговорить с ним, но выдать мне бумагу, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя, хе-хе! (Игриво щекочет Мозговоера.) А подпишете вы оба, хламидники, хе-хе! (Встает. Мозговоер встает вслед за ним.) Что у тебя делает этот сатана? (Показывает на дверь, в которую вошел Головешка.)

Мозговоер (машет рукой). Вот он где у меня сидит! (Показывает на горло.)

Влоцлавский показывает, как надо взять Головешку и вышвырнуть за дверь.

(Поняв смысл его жеста.) Упаси господь! (Говорит ему на ухо.) Этот Головешка, почитай, четвертая ступень от самого царя.

Влоцлавский. Як то?

Мозговоер (тихо на ухо). Городовой Головешка, пане, знаком с исправником. А исправник, пане, знаком с губернатором. А губернатор, пане, ездит к царю…

Влоцлавский (лицо вытянуто, глаза выпучены, пальцы растопырены.) У тебя — башка!.. (Подает Мозговоеру руку.) До видзенья[54], дорогой лапсердак!.. Хе-хе, запомни же, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя… Хе-хе!

Мозговоер кланяется, провожает его. Влоцлавский ушел.

Через внутреннюю дверь входит Головешка.

Головешка (озирается). Убрался подпанок? Терпеть не могу этих хвастунов. Любопытно, что он у вас делает?

Мозговоер (топорщит усы). Голову мне морочит… Клад, говорит он, принадлежит графу, а граф, он говорит, хозяин над городом, над кладбищем, над всеми нами.

Головешка. Врет он как собака! Город с кладбищем, вместе со всеми вами принадлежит не графу, а казне!

Мозговоер. Еще до того, как граф продал город казне?

Головешка. Еще до того, как граф родился. И даже сам граф ваш принадлежит казне. Дело казенное!..

Мозговоер. Вот как?.. Садитесь, почему же вы не сидите? Может, еще немного выпьете, пане Головешка? (Хочет ему налить.)

Головешка (удерживает его рукой, не дает налить вино, садится). Покорно благодарю. Я уже три раза глотнул. У меня к вам, пане Мозговоер, важный разговор. Дело серьезное. (Озирается.)

Мозговоер (пододвигается к нему). Послушаем. Не бойтесь, ни одна живая душа нас не услышит.

Головешка. Дело следующее: вы же знаете, я человек откровенный. У меня — что на душе, то на языке. Я передумал, отказываюсь от участия в кладе.

Мозговоер (с тревогой). Что это значит? Не понимаю! Почему? Почему вам не иметь долю в кладе, если вам дают? Боитесь, вам дорого, что ли, обойдется?

Головешка. Совершенно верно! Но войдите в мое положение: я человек казенный; служу у казны, значит я обязан охранять интересы казны. А ваш клад, любезнейший, принадлежит казне. Я боюсь. Мало ли что, вдруг дойдет до исправника, от исправника до губернатора, — кто будет отвечать? Головешка! Головешка — это казна, казна — это Головешка. Дело ответственное!

Мозговоер. Короче, чего вы хотите?

Головешка. Ничего. Хочу доложить начальству.

Мозговоер (подскакивает). Бог с вами, пане, что вы такое говорите?

Головешка. То, что слышите. Дело ясное!

Мозговоер (не в силах говорить; переждав минуту, вглядывается Головешке в лицо). Хотите нас, значит, пане, зарезать? Зарезать целый город? Так и говорите! Берите нож и режьте! К чему вам понадобилось так долго тянуть, притворяться, прикидываться другом?..

Пауза. Оба молчат.

(Меняет тон, говорит умоляюще.) Пане Головешка! Я-то ведь знаю, в чем заковыка: вы, конечно, хотите прибавочки… Вам маловато… (Заглядывает ему в глаза.) Скажите… Вы же знаете, со мной можно договориться. И мигом — раз, два, три! Ведь я — Лейви Мозговоер!

Головешка (с минуту мнется, смотрит на носки своих сапог, разглядывает ногти, кашляет в кулак). Дайте мне руку, что будете молчать, дело совершенно секретное!..

Мозговоер (протягивает ему руку). Вот тебе рука Лейви Мозговоера. Если Мозговоер дает руку — дело свято! Вы это знаете?

Головешка. Ладно. Приступаю к делу. У меня, как и у вас, тоже — раз, два, три! Я хочу опять стать евреем, и мне нужна ваша помощь.

Мозговоер (оживает, преображается). Ох, с превеликим удовольствием! Вот это, видите, очень красиво с вашей стороны! Замечательно! Клянусь вам, как истинный еврей! Сколько раз говорил жене: Башева, говорю, у нашего Головешки, говорю, подлинно еврейская душа. Потому что, если выкрест больше чем наполовину говорит по-еврейски и ест по субботам кугл, а в пасху — галушки из мацы, то он уже не выкрест!

Головешка. Дело понятное! Меня тянет обратно к корню… Между прочим, надо вам знать, пане Лейви, что я не какой-нибудь… невесть кто… Я, надо вам знать, сын почтенного отца. Мой отец был могильщик на кладбище. Его так и звали: могильщик Мендык. Все его знали, и все его боялись, потому что он был страшный силач. Самого крупного покойника он брал вот так! (Показывает руками, Лейви Мозговоер отодвигается.) Он не боялся мертвецов! Во время холеры он спал в одном помещении с десятью покойниками!

Мозговоер (кивает головой). Так, так! Он, видимо, был молодчина! Короче, в связи с чем это пришлось к разговору? В связи с тем, что вам охота перейти обратно в еврейскую веру?.. Вы соскучились, значит, по евреям?.. Ничего не скажешь, прекрасно! Весьма, весьма похвально! Что называется, похвальней быть не может!

Головешка. Вы думаете, я крестился по собственному желанию? Меня крестили в солдатах… Между прочим, служить я пошел тоже не по своей воле. Меня отдали в солдаты против желания. Я не хотел, отец тоже не хотел… Когда меня одели в серую шинель, отец несколько раз наказывал мне: «Хаим-Бер, — это было мое еврейское имя, — одно ты должен помнить: ты еврей!»

Мозговоер (в восторге). Говорю вам, слышите, реб Хаим-Бер, — это, кажется, ваше еврейское имя? Не так ли? Клянусь честью, вы в моих глазах стали выше на десять голов! Подумайте только, чтобы в наши времена иноверец, обеспеченный заработком, городовой, шутка ли, вдруг взял да заявил, что он хочет снова стать евреем, то есть почернеть от забот, жить как в аду… Отныне вы мне родной брат, — давайте расцелуемся! (Обнимает его и целует.) И давайте выпьем понемножку вина. (Наливает две рюмки.) Слышите ли, реб Хаим-Бер, — так, кажется, ваше еврейское имя? Теперь-то я уже могу надеть шапку? Лехаим! Весь город придет вам на помощь… Мы все отзовемся на ваши нужды. Ни за чем не постоим — манну с неба! Лехаим! Будем здоровы и будем евреями! (Выпивает и закусывает.)

Головешка. Именно этого я и хочу. Я думаю, как только найдется клад, пусть мне дадут на расходы и помогут махнуть в землю обетованную. Там я стану евреем, и там буду жить, как говорится, до гробовой доски…

Мозговоер. Аминь. Поверьте мне, реб Хаим-Бер, мы вас проводим, как провожают на тот свет, простите за сравнение, праведника, чудотворца! Мы вас проводим с песнопениями, с музыкой.

Головешка. Покорно благодарю. Но раньше я хочу жениться. То есть раньше я хочу стать евреем, потом жениться и уехать в землю обетованную женатым. Дело семейное.

Мозговоер. Мы вас женим. Найдем вам еврейку — разведенную или вдову, расторопную, благочестивую…

Головешка. Покорно благодарю. Но я против вдовы и против разводки. Я хочу девушку, и только красавицу. Дело вкуса…

Мозговоер. Тоже согласен! У меня вы всего добьетесь. Дадим вам девушку, дадим вам красавицу, как вы хотите. Мою кухарку Зелду вы знаете? У нее есть дочь, звать ее Голдой, она писаная красавица… Собственно, она уже вроде как бы невеста, то есть вокруг нее увивается жених, сын сапожника Зимла, и неплохой, правда, паренек, но кто с этим посчитается?

Головешка. Покорно благодарю. Я уже почти имею невесту. То есть я имею в виду девушку, и между прочим, красотку!..

Мозговоер. Неужели? Что же вы молчите? Вас же следует поздравить! (Жмет ему руку.) Пошли вам бог счастья, удач, всего, чего вы сами себе желаете!.. (Поворачивается в сторону внутренней двери.) Башева! Эстер! (Спохватывается.) Тьфу! Тьфу! Что я делаю? Совсем забыл, что это секрет, о котором знаем только я, да вы, да господь бог… (Потирает руки.) Короче говоря, раз вы уж доверили мне такую святую тайну, вы бы заодно сказали, кто эта девушка? Сколько ей лет? Есть ли у нее родители?.. Впрочем, если вам не хочется говорить, я вас не принуждаю. Я не такой человек, понимаете ли, я — из Мозговоеров…

Головешка. Напротив! Вам я это скажу с большим удовольствием! Девушку звать Эстер, отца ее звать реб Лейви Мозговоер из Мозговоеров…

Мозговоер (словно пораженный громом, вскакивает и снова садится). Вы — что? Вы больше не нашли, кого на смех поднимать? Я… я… я вам мальчик, что ли, что вы со мною шутки шутите?

Головешка. Шутки? Боже упаси! Я не люблю шутить. Дело серьезное!..

Мозговоер. Если так, я ничего не понимаю. Вы что — ошалели? Рехнулись? Ополоумели? Или вы просто с ума сошли? Что-о-о вы говорите? Сами-то вы слышите, что говорите? Вы?! Городовой Головешка?! И моя дочь?! Дочь Лейви Мозговоера?! Ха-ха-ха-ха!

Головешка (оскорбленный, встает, застегивает мундир на все пуговицы). Не хотите? Как вам угодно! Но смеяться нечего! Насильно мил не будешь… Немедленно отправляюсь по начальству. Я им доложу о кладе, так, мол, и так, пусть решают, как хотят. Дело казенное. (Хочет идти.)

Мозговоер (удерживает его). Что же вы спешите? Повремените, я хочу вам кое-что сказать. Я… Я… Я не понимаю. Я не… не… не знаю, как мне это проглотить… Вы меня как дубиной огрели по голове!.. Да, так неожиданно вы меня съездили, что не знаю, на каком я свете!..

Головешка. Не знаю, что тут непонятного, дело обыкновенное. Чем я хуже этого ростовщика Торбы? Роду я такого же, что и он. Умом мы с ним тоже сравняемся, а годами — тем более. Остается только одна загвоздка: я крещен? Так ведь я перехожу обратно в еврейство… А вы, между прочим, как понимаете. Желаю здравствовать. (Направляется к выходу.)

Мозговоер (удерживает его). Куда вы так спешите? Давайте сядем и обмозгуем это дело со всех сторон. (Садится.) Во-первых, моя дочь почти невеста, — вы же знаете…

Головешка. Дело известное. Потому-то я к вам и бежал как ошпаренный. Мне уже давно приглянулась ваша дочь, но сказать не смел. Дело деликатное… Между прочим, я слышал, ей сватают менялу Идла, но мне не верилось, пока не узнал, что сегодня помолвка…

Мозговоер (ухватывается за слова Головешки, как за лезвие ножа). Ну, ведь сами видите, что так, должно быть, суждено, пропащее дело…

Головешка (глядит ему прямо в глаза). Понапрасну вы так говорите! В городе вас считают умнейшим человеком, а говорите вы, между прочим, такие глупости! Не пристало вам такое, реб Лейви Мозговоер! Ай-яй-яй!..

Мозговоер (польщенный). Я вам скажу, — все это слишком внезапно, неожиданно. Я люблю всякую затею обмозговать со всех сторон. Мозговоеры не любят делать что-либо тяп-ляп, сгоряча… С менялой, понимаете ли, штука нелегкая… Он держит в руках весь город вот так вот. (Изображает рукой.) Не забывайте, что он хозяин клада! Захочет — клад будет, не захочет — клада не будет!.. Пожалуйста, придумайте что-нибудь! Может, придумаете что-либо путное? Вы же тоже человек с умом?..

Головешка (задобренный). Дело поправимое. Боюсь только, как бы ваш Идл не надул нас с кладом. Уж лучше надуйте вы его! Дело коммерческое!

Мозговоер (широко открывает глаза). Любопытно! Каким образом, например?

Головешка. Например? (Говорит нараспев.) Вы устройте помолвку. Пусть Торба думает, что ваша дочь его невеста. Между прочим, пусть он выкопает клад, мы с ним поделимся, а когда опустим наличность в карман, мы сделаем налево кругом и — сыпьте нам соли на хвост!.. Дело простое…

Мозговоер (пристально глядит Головешке в глаза; его мозг усиленно работает. Вскакивает). Слышите, пане, что я вам скажу? Вы не только выкрест и хитрец, вы, кажется мне, еще и порядочная шельма!

Головешка. Покорно благодарю!

Мозговоер. Говорю это без всякой лести. Мозговоеры не любят льстить. Ваш план мне нравится. Чем больше я его разжевываю, тем больше нахожу в нем вкуса, клянусь честью! Вижу, вы человек умный, у вас трезвая голова… Вы способны, понимаете ли, находить ходы и выходы! Это говорит вам Лейви Мозговоер.

Головешка (сильно польщен). Покорно благодарю! Не забывайте, что я был, между прочим, под Севастополем и имею благодарность от царя… (Молодцевато выпрямляется.)

Мозговоер. Это видно сразу, с первых же слов…

Головешка. Вашу руку!

Мозговоер протягивает ему руку.

Дело кончено?

Мозговоер. Мое слово свято. Меня звать Лейви Мозговоер.

Головешка. Между прочим, это надо держать в тайне. Только я да вы…

Мозговоер. Да третий — господь бог…

Головешка (после короткого размышления). Между прочим, тут есть одна заковыка.

Мозговоер. Что еще?

Головешка. Кто мне, например, даст гарантию, что вы не выставите мне потом большой кукиш? Дело коммерческое…

Мозговоер. Ну, знаете! Не взыщите, реб Хаим-Бер, таково, кажется, ваше еврейское имя? Тут вы уже заговорили не как еврей. Забыли, с кем имеете дело. Мое имя — Лейви Мозговоер.

Головешка. Знаю. Но — дело по делам, а суд по форме. Если делается дело, все должно быть по закону. Я должен получить от вас обеспечение…

Мозговоер. В чем же дело? Пожалуйста, скажите, я готов дать вам все гарантии на свете. У меня нет задних мыслей. У меня — что сказано, то сказано…

Головешка. Вы должны выдать мне письменное обязательство, что отвечаете своей долей клада на основании принадлежащих вам прав по закону, в случае ежели…

Мозговоер. Что? Что? Что? Нельзя ли не так быстро! Это нужно хорошо обмозговать! (Трет себе лоб.) Знаете что? Давайте перейдем туда, там мы сядем и подпишем контракт. Здесь нам могут помешать, сейчас должны прийти гости… Я такой человек — каждую вещь люблю обдумать со всех сторон…

Оба направляются в соседнюю комнату.

Головешка. Дело коммерческое…

Мозговоер и Головешка уходят. Входит Башева, несет посуду.

Башева (расставляет посуду, зажигает остальные лампы). С тех пор как показался клад, пошла у него канитель — секреты и секреты. С каждым в отдельности у него секреты: с Идлом — секреты, с паном — секреты, с выкрестом — тоже секреты… Бог знает, куда это может завести… А девочка, бедняжка, плачет, заливается слезами… (Задумывается.) И на сердце у меня такое… Сердце матери… Нагрянь сейчас мой племянничек, я бы его растерзала!..

Из кухни приходит Зелда.

Что еще случилось, Зелда?

Зелда. Подите послушайте, что Песя рассказывает о кладе. Прошлой ночью, она говорит, видели что-то вроде пара или дыма над тем местом, где лежит клад…

Башева. И вы пришли сюда рассказывать это сейчас, перед самой помолвкой? Нет у вас другого дела, что ли?

Зелда. Поздравляю! Я разве не исполняю свою работу? Я только пришла рассказать вам, что говорят о кладе…

Башева. Почему этот клад волнует вас больше, чем всех других? Придет время, вам дадут знать…

Зелда. Трудно ждать… Если ты женщина, да еще вдова, и должна выдать дочь замуж, а справить свадьбу не на что… (Пауза.) Хозяйка, у меня к вам еще дело…

Башева. Что еще за дело?

Зелда. Маланья просила меня сказать вам. Она столько времени, говорит, носит воду всему городу, а ее Трофим топит баню… Их ни разу, говорит она, в воровстве не уличили… Оба они разуты, раздеты… Она сейчас на кухне, Маланья…

Башева. Ну, и чего же она хочет? Что ей дать? Мои колики? Налей ей рюмку водки. (Хочет налить рюмку вишневки.)

Зелда. Нет, она не за этим. Она просит, если вы можете, добейтесь у хозяина, чтобы и она имела долю…

Башева. Долю? В чем?

Зелда. Что значит, в чем? В кладе.

Башева (в сердцах). Тьфу, провалитесь вы! (Направляется на кухню, Зелда следует за ней.) Видано ли, чтобы женщина с утра до вечера занималась благотворительными делами…

Башева и Зелда ушли. По одному являются гости: Мендл Борода, Эфроим Привереда, Нисл Милостивец, Авремеле-меламед, кантор, служка, Ента, Геня, Асна и еще трое-четверо мужчин и женщин. Все одеты по-праздничному.

Борода (замечает на столе Головешкину фуражку с кокардой). Любопытно, кто эта кокарда?

Милостивец. Видать, полицейская фуражка.

Меламед. Можно предположить, что это Головешка.

Привереда. Откуда это следует?

Борода. Привереда не может не перечить.

Меламед (с большим уважением оглядывает фуражку со всех сторон). Головешкину фуражку я узнаю в темноте за три версты. Он у меня в хедере частый гость!

Кантор. Что он делает у вас в хедере?

Служка. Он проверяет детей, хорошо ли они учатся, не иначе.

Меламед. Я на него не в обиде. Он хороший человек…

Борода. Берет, когда ему дают…

Ента. Дай ему бог хворобу…

Геня. За всех нас, отец небесный!

Асна. Аминь, господи!

Борода. Любопытно, что же он делает здесь ни с того ни с сего?

Милостивец. Наверно, по поводу клада!

Привереда. Из чего это явствует?

Меламед. Можно предположить, что они рядятся по поводу клада.

Кантор. Головешка берет везде.

Служка. С живых и с мертвых.

Ента. Прибрала бы его холера!

Геня. Нынешней же ночью, господи боже!

Асна. Аминь, владыка небесный.

Из соседней комнаты выходит Лейви Мозговоер, весь в поту, следом — Головешка с листом бумаги, засунутым в рукав. Все присутствующие снимают шапки, кланяются городовому.

Мозговоер. Добро пожаловать, гости! Садитесь, почему вы не сидите? (Озирается.) А жених где? Его еще нет? (К кантору.) Кантор, вы уже здесь? Вы, может, сели бы пока писать брачный контракт? (Показывает кантору место, где ему усесться писать.)

Служка становится возле кантора с чернильницей и пером в руках.

Головешка (отыскивает фуражку, прощается со всеми присутствующими одним поклоном). Между прочим, до свидания! (Лейви Мозговоеру, подавая ему руку.) До приятного свидания. (Направляется к двери.)

Мозговоер (провожает его до двери). Будьте здоровы, реб Хаим-Бер!..

Все присутствующие переглядываются.

Будьте уверены, все это останется между нами. Я умею хранить тайну. Меня звать, понимаете ли, Лейви Мозговоер!..

В дверях Головешка встречается с Идлом Торбой. Оба уступают друг другу дорогу. Один не входит, другой не выходит, и все это тянется до тех пор, пока оба не проталкиваются в дверь одновременно — один в комнату, другой из комнаты. Головешка ушел. Идл Торба входит, ведя за руку Ицика. Меняла наряжен по-праздничному, как подобает жениху; на нем новый кафтан, несколько коротковатый, рукава узки, брюки коротки и широки, на голове у него шапчонка из синего бархата; лицо вымыто, волосы смазаны жиром и только кончики пальцев черны, как всегда. Ицик тоже одет по-субботнему, тоже причесан, только никак не сладит со своим носом, хотя весьма усердно им занимается, — все время вытирает обоими рукавами, справа и слева.

Торба (Лейви Мозговоеру). Что у вас делал этот шалопут Головешка?

Мозговоер (машет рукой, вздыхает). И не спрашивайте! (Ко всем присутствующим.) Слышите, евреи, с тех пор как бог торгует пиявками, у него еще не было такой пиявки, как наш городовой, пропади он пропадом! Кувшин крови он высосал из меня сегодня! Узнай вы, чего захотел этот выкрест, вы бы на себе волосы рвали! Не ломайте над этим головы. Вы никогда не догадаетесь, будь вы о семи головах.

Борода. Не догадаетесь о семи головах…

Мозговоер. Слава всевышнему, я своей головой, слышите ли, могу еще похвастать, дай ей бог служить и служить! (Хлопает себя по лбу.) Я его обвел-таки вокруг пальца!

Борода. Вокруг пальца!

Мозговоер. Пусть только всевышний поможет нам дорваться до клада, я вам, бог даст, расскажу на радостях, будете смеяться. Ой и посмеетесь же вы!..

Борода. Ой и посмеемся же мы.

Милостивец. Дай-то боже, владыка небесный, чтобы нам всегда смеяться.

Мозговоер. Смеяться — полезно. Врачи советуют смеяться.

Борода. Врачи советуют смеяться.

Мозговоер (ведет Идла Торбу на самое почетное место. Ицик плетется следом.) Усаживайтесь! Пойду позову жену и невесту. Женщины всегда канителятся. (Уходит.)

Борода (Идлу Торбе). Вы и шагу не делаете без своего малого?

Торба молчит.

Милостивец. Они боятся дурного глаза.

Торба молчит.

Ента (громко). Ицик, не сглазить бы, заметно поправился!

Геня (еще громче). Видно, клад пошел ему впрок.

Асна (довольно громко). И везет же людям, не сглазить бы! Сколько народу проходит за год на кладбище и, кроме горя, никто там ничего не находит. А этот один раз в жизни заблудился на старом кладбище, и бог осчастливил его кладом…

Торба (не в силах более сдерживаться). С утра до вечера, днем и ночью только и слышно: клад-клад! Клад-клад!

Борода. Вы говорите истинную правду: клад-клад! Клад-клад!

Торба (высокомерным тоном). Ну да, вы же ни к чему другому, кроме сокровищ, не привыкли? Вы ведь воспитаны на сокровищах?

Борода. Воспитаны на сокровищах?

Торба (еще высокомерней). Что бы вы делали, к примеру, если бы мой сын не заблудился, как вы говорите, семнадцатого тамуза на старом кладбище и не нашел наполеона?

Борода. Наполеона?

Торба. Вероятно, таково уж его счастье?

Борода. Таково уж его счастье.

Привереда. Разве кто-нибудь зарится на его счастье, упаси бог?

Торба. Что же вы нас попрекаете каждую минуту кладом? Что вы тревожитесь? Сами видите, кажется, — люди не спят, роют, ищут, рыщут.

Борода. Ищут, рыщут…

Торба. Уже, слава богу, клада недолго ждать…

Борода. Клада недолго ждать…

Ицик (громко чихает). Апчхи!

Торба. Ицик, вытри нос!

Борода. Ицик, вытри нос! К правде чихнул.

Ента. На здоровье…

Геня. Пошли ему бог долгую жизнь…

Асна. Аминь, владыка небесный!..

Входят Лейви Мозговоер, Башева и Эстер. Эстер наряжена, как невеста, в лице ни кровинки. Идет медленно. Глаза опущены. Мать усаживает ее среди женщин, против жениха. Женщины многозначительно переглядываются.

Мозговоер (с засученными рукавами, как подобает свату; к собравшимся). Теперь, любезные гости мои, рассаживайтесь по местам. Скоро, вероятно, придет раввин и мы прочтем брачный контракт. (К кантору издали.) Вы скоро управитесь, кантор?.. А потом мы кое-чем подкрепимся…

Борода. Подкрепимся…

Мозговоер (к Башеве). Сунь пока что-нибудь Ицику в рот, пусть пожует…

Борода. Пусть пожует…

Башева подает Ицику кусок коврижки. Ицик жует. Все усаживаются вокруг стола — мужчины отдельно, женщины отдельно. Входит раввин, красивый седой человек, на нем широкая соболья шапка, просторное черное пальто, из-под которого виднеется белоснежный воротник сорочки. Все собравшиеся, как один, встают при его появлении. Ему уступают почетное место. Глаза его излучают свет. Лицо сияет.

Мозговоер (раввину). Ребе, мы ждем вас к помолвке.

Раввин. Дай бог, в добрый час… И пусть это будет добрым знаком, добрым знамением истинного счастья для всего нашего народа. Пусть я удостоюсь бывать у вас, а вы, дети мои, — друг у друга, на радостях, и только на радостях! Потому что чем больше веселья, тем ближе к богу, чем больше радости, тем ближе к божьей благодати… Возрадуйтесь же, дети мои, вашим отцом небесным и удостойтесь обрести то, что вы ищете… Уже пора, давно пора… Народу нашему надобны заработки… Евреям, бедняжкам, нужен хлеб насущный.

Все вздыхают, женщины утирают глаза.

Веселиться, дети, в благорасположении обстоятельств, в добрые времена — не велик подвиг. Обнаружьте силу и явите веселье души как раз в трудные годы изгнания, как раз тогда, когда тяжело на сердце, как раз тогда, когда, кажется, нет больше надежды!..

Все вздыхают, женщины тихо плачут.

Ибо всевышнему отрадно, когда его дети веселы… Если вы управились, велите читать брачный контракт…

Мозговоер (кантору). Будьте любезны, кантор, подойдите сюда с контрактом.

Кантор подходит с исписанным листом бумаги в руках, следом идет служка.

Раввин (встает; встают и все присутствующие. Раввин передает Мозговоеру свой платок). На, возьми, Лейви, платок и заручись согласием жениха и невесты.

Мозговоер (берет у раввина платок, подает один его конец Идлу). Реб Идл! Примите зарученье.

Идл Торба прикасается к платку, Мозговоер подает другой конец дочери.

Эстер, прими зарученье.

Эстер прикасается к платку, лицо ее мертвенно-бледно.

Раввин. А теперь пусть кантор читает брачный контракт.

Кантор разворачивает бумагу. Служка готовится разбить тарелку; женщины готовы заплакать, лица благочестиво вытянуты. Из кухни входит кухарка Зелда, останавливается в дверях и, в ожидании чтения брачного контракта, придает своему лицу набожное выражение.

Кантор (раскачиваясь, начинает на высокой ноте). «Предрекающий вначале грядущее…»

Открывается наружная дверь, и появляется молодой человек, здоровый, бритый, румяный, с двумя чемоданами в руках и желтым дорожным мешком за спиной. На нем длинный клетчатый пиджак, клетчатые брюки, белая жилетка, на голове клетчатая дорожная шапочка. Выглядит настоящим англичанином. Все поворачивают головы к двери, разглядывают вошедшего. Гость разглядывает присутствующих. Башева первая узнает в нем своего племянника Беню из Америки.

Беня Бен ищет глазами своих родных. Опускает чемоданы.

Башева (всплеснув руками). Беня! Сын моей сестры Златы! (Бросается к нему.) Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии! (Падает ему на шею, плачет.)

Беня. Тетушка! (От Башевы — к Лейви Мозговоеру.) Дядюшка!

Целуются.

Эстер. Мама! (Падает без сознания.)

Женщины подхватывают ее.

Женщины. Воды! Невесте дурно! Воды!

Все (один другому). Воды! Невесте дурно! Воды!

Занавес.

Беня (окончил письмо, откинулся на спинку стула, ноги положил на стол на американский манер, читает письмо). «Май дир[55] Сэм! Пишу тебе это письмо из эсайлума[56], из дома, где все сплошь сумасшедшие, не только из дома, но и из города сумасшедших. Все здесь от мала до велика спятили: они ищут клад, тринадцать бочек золота на сэметэри[57], на старом кладбище, и убеждены, что не сегодня-завтра они этот клад найдут! Не спрашивай меня, Сэм, что я делаю среди этих безумцев. Я — олл райт. У меня здесь есть кузина, звать ее Эстер, можно сойти с ума только от одних ее глаз. Айл-бечью[58], что во всей Америке от Нью-Йорка до Флориды не найти таких глаз! Она тут помолвлена с одним джентльменом, круглым идиотом. Но не сомневайся, не будь мое имя Беня Бен, если я через три недели не привезу ее к себе домой в качестве моей законной миссис! Следи внимательно, Сэм, за домом, приготовь комнаты и жди меня с миссис Бен в конце диз монд[59]. Юр френд[60] Беня Бен». (Заклеивает письмо.)

Раздается стук в дверь.

Войдите!

Входит Эстер с подносом, на подносе — чай, молоко, сдоба. Ставит все на стол. Лицо ее светится.

(Вскакивает.) Гау ду ю ду[61], Эстер? (Берет ее за руку, усаживает.) Я только что написал моему компаньону Сэму письмо, написал, чтобы он ждал нас, меня с тобой, не поздней, чем через три недели, бикоз[62] мы вскоре будем готовы к путешествию.

Эстер (смеется). Ты говоришь об этом так, будто знаешь наверняка…

Беня. Шур![63] Я в этом убежден, бикоз я так хочу, а раз я так хочу, так должно быть! Нет того на свете, чего человек при желании не мог бы достичь. Ю эндэрстэнд?[64]

Эстер. Счастливцы, что ли, там у вас? Счастливые люди?.. Гляжу на тебя и удивляюсь: разве мы с тобой не из одной семьи, не в одном городе родились? Почему ты иной, не такой, как все мы?

Беня. Велл![65] Я такой же, но я иначе воспитан. Я вырос на другой почве, нанюхался американского воздуха. Там каждый работает сам и не ждет чудес и волшебных сокровищ…

Эстер. Ты, что же, никак не можешь поверить, что клад когда-нибудь где-нибудь отыщется?..

Беня. Нэвер![66] Никогда! Если где-нибудь и существует клад, то это в Клондайке. Есть у нас такой край. Туда едут добывать золото из земли, так же, как у вас копают песок. Многие туда кинулись. Пришли нищими, а через несколько лет вернулись миллионерами!

Эстер. Ты там был?

Беня. Нет! Я нашел свой «Клондайк» у себя, на своем участке. Ферму в степи я превратил в рай. Я сам, своими руками вспахал землю, рыл колодцы…

Эстер. Знаешь, что говорят про тебя? Что бог тебя осчастливил: ты купил клочок земли, рыл колодец, а вырыл клад…

Беня (смеется). Всюду им мерещатся клады и снятся сокровища. Хочешь знать, что такое клад? Вот — клад. (Показывает ей свои руки. Эстер заглядывает в них.) С этой парой рук, с этими десятью пальцами я, одинокий, нищий, сирота, восемнадцать лет назад приехал в чужую страну, голый и босый, без языка, и вот этими руками сам выбился в люди. Я не дожидался чудес с неба и не искал кладов под землей, бикоз на свете нет чудес, нет чудесных кладов!

Эстер (задумчиво). Нет кладов?..

Беня (энергично). Нет! Это сон. Это нонсенс![67] Блеф, фантазия — ю эндэрстэнд? Я обязан всех тут убедить в этом! Я обязан всем им открыть глаза, и — не будь мое имя Беня Бен, если я этого не добьюсь!

Эстер. Никак не могу себе представить, что с ними тогда будет… (Печально.) А мой отец… Он этого не вынесет!..

Беня (ходит по комнате). Велл! Надо его вылечить. Всех их надо лечить, бикоз они больные люди. Надо им прояснить мозги, вернуть назад к своим бизнесам. Ю эндэрстэнд? (Останавливается против Эстер.) И когда я их всех исцелю, а раньше всех — дядюшку Лейви, он увидит, какую глупость и какую несправедливость совершил, желая выдать тебя замуж за такого нотинг[68], как этот паршивый меняла. И он будет рад, что я прибыл сюда как раз в нужную минуту… (Садится; к Эстер.) Я прибыл как раз вовремя, скажи?

Эстер. Мне страшно и подумать, что было бы, где бы я была сейчас, не явись ты в тот вечер…

Беня. Не смей больше так говорить. Это — нонсенс. Умереть — не фокус, не геройство. Геройство — жить и бороться за жизнь. Жизнь, Эстер, — это борьба, тяжелая борьба! (Берет ее за руки.) Жизнь — это…

Тихо открывается наружная дверь и появляется Башева. Она несет с рынка большую корзину. Увидев, что Беня держит Эстер за руки, она роняет корзину, и на пол валятся все ее покупки, катятся картофелины, репки, луковицы и прочая зелень.

Башева (делает вид, будто ничего не заметила). Вот я вам и принесла, вот оно и лежит. (Наклоняется, собирает рассыпанное.)

Беня (бросается к ней, помогает собирать). Я вам помогу, тетушка!

Башева. Спасибо. Зачем тебе утруждаться? (Собирает.)

Беня. Нэвермайнд![69] Я моложе вас. (Собирает.)

Башева (поднимается с полу. Все собрано. Притворяется, будто только сейчас увидела Эстер). Скажи на милость, ты тоже здесь, Эстерл? Ты принесла Бене чай? Такой бы мне слиток золота с пришествием мессии, как, идя сюда, я подумала: кто же там, дома, догадается подать моему племяннику стакан чаю? Оказывается, родная кровь не чужая… Где, думаете вы, дети, провела я целое утро? Стояла и беседовала с женщинами. Их было много. Бабы любят поболтать. Каждая меня останавливает: «Доброе утро, добрый день… С гостем вас… У вас гость из Америки?! Сын вашей сестры?! Что он делает?.. Как он поживает?.. Правду ли говорят, что он нашел там клад?..»

Беня (смеется). Ну? И что вы на это отвечаете, тетя?

Башева. Представь себе, я знаю, что ответить. Ты думаешь, я в самом деле то, чем твой дядя меня считает? (К Эстер.) Возьми все это, доченька, и отнеси на кухню. Я сейчас тоже приду туда. Скажи Зелде, пусть затопит печь.

Эстер уходит. Башева принимается застилать кровать, вздыхает.

Беня. Вы, может, присели бы на минуту, мы поговорили бы? С тех пор как я здесь, вот уже почти неделя, я еще ни разу толком не говорил с вами.

Башева. О чем же ты хочешь со мной говорить? Опять об этом кладе? Ох уж этот мне клад, — не покарал бы бог мой грешный язык!.. (Продолжает застилать кровать.) Что ты знаешь? Сколько горя на меня тут навалилось! С тех пор как началась эта кутерьма с кладом, не знаю, что и сталось с твоим дядей… Всюду ему мерещатся враги, чудится, что весь мир завидует нашему сватовству…

Беня (смеется). Завидуют сватовству!..

Башева. Тебе этого не понять, не понять! Говорю тебе, я крепче камня! Только взгляну — горе мое горькое! — на этого менялу и теряюсь, не знаю, что делать: то ли молить бога, чтобы дался поскорее этот клад, то ли, упаси бог, наоборот?

Беня. Тетя! Просить бога ни к чему. Скорее покойники встанут из могил, нежели вы найдете на кладбище золото…

Башева. Тише!.. Не говори таких слов! Еще, не дай бог, нагрянет твой дядя и услышит!.. Разве ты можешь себе представить, как он прилип к этому кладу? Человек принес себя в жертву — спроси ради чего?! Ради города! Он, видишь ли, обязан осчастливить весь мир! Ради города он пожертвовал своей дочерью, продал ее меняле. (Озирается, говорит тихо.) Он околдовал его, этот меняла! Кладом околдовал… Эстер была бы уже сосватана, если бы не этот Головешка, дай ему бог долгой жизни, чтоб ему век горя не знать.

Беня. А при чем тут Головешка? Какая он спица в колеснице?

Башева. Еще бы не спица! Садись, я тебе расскажу. (Садится.) Только смотри — никому ни слова.

Беня. Конспирейшн[70], тетушка, вот вам моя рука.

Башева. Даже Эстер не должна об этом знать, слышишь?

Беня. Олл райт!.. Будьте спокойны, тетя!

Башева. Этот Головешка — выкрест и говорит по-еврейски. Поэтому его поставили к нам за городового, чтобы он, значит, присматривал за евреями. Он и присматривает, то есть дерет с живых и с мертвых. С тех пор как началась история с кладом, он кровь из нас сосет, ни дать ни взять — наемщик[71]! Недавно он заявил, что ему надоело ходить в крещеных; сказал твоему дяде по секрету, что хочет вернуться в еврейство и просит помочь за счет клада перебраться в землю обетованную; там, говорит, он примет иудейство и женится. Угадай на ком?

Беня. Велл! На мисс смерти?

Башева. Почему на смерти, глупенький? Почему не на Эстер?

Беня. На какой Эстер?

Башева. На нашей Эстер. Она ему по душе, говорит, он подыхает по ней! Подох бы он прежде, чем подумал о ней.

Беня (разражается смехом). Ну, а что дядюшка? Не схватил его за шиворот и вышвырнул за дверь?

Башева. Упаси и помилуй господи! Ты забываешь, кто такой Головешка? Твой дядя был вынужден подписать с ним бумагу, будто сразу же, как найдут клад… Понимаешь? С одной стороны Идл Торба торопит со свадьбой, берет за глотку. С другой стороны Головешка угрожает: если мы отдадим Эстер за менялу, он тотчас же доложит кому следует, и клад перейдет в казну…

Беня (покатывается со смеху). Тетя! Никаких сил нет выдержать! Книги надо писать про вас! Настоящий театр! Комедия! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!..

Входит Лейви Мозговоер; Башева снова принимается за постель и подушки.

Мозговоер. Я вижу, на твоего племянничка напал смех! Что с ним?

Башева (стелет). У него, не сглазить бы, легко на сердце, вот он и смеется…

Мозговоер. Разве что так… Конечно, если бог помог и ты имеешь собственные поместья в Америке, с лошадьми, домами, огородами, со всяческим добром, можно и посмеяться. Конечно!.. А мне не до смеха!.. Здесь еще никто так не смеялся… Здесь люди роют носом землю! Здесь люди чахнут в заботах о хлебе насущном… С одной стороны — пан, с другой — Головешка, — нет, тут не до смеха! Еще счастье, что бог смилостивился над нами, подал нам кроху надежды, этот клад… (Бене.) Доброе утро, Беня! Спишь по-барски, как настоящий помещик… Видимо, у вас в Америке все привыкли спать до часу дня… Не по нас такая роскошь. Подумать только, что я успел провернуть за сегодняшнее утро! Страсть! (Обмахивается шапкой, засучивает рукава.)

Башева. Кто может сравниться с тобой? Ведь на твоих плечах весь мир!..

Мозговоер. И ты тут как тут! (Башеве.) А чего же ты хотела? Чтобы я оставил город на произвол судьбы? Чтобы я не пошел к Айзику и не закатил ему скандал по поводу его зятя? (Бене.) Есть тут у нас состоятельный человек, Айзик, считается богачом, у него собственный дом, — могу пожелать себе иметь столько денег, сколько у него долгов по этому дому. И вот он раздобыл себе зятя из Литвы. Грамотей, говорят, зять, прекрасный знаток библии! Пописывает, в газеты пописывает… И вот я только что добился у него, то есть у тестя, чтобы зять ничего не писал о кладе. Как только о нем пронюхают, люди ринутся сюда, как за живой водой! Со всех сторон…

Беня хочет что-то сказать, Мозговоер не дает.

Погоди, я еще не кончил. Оттуда мне пришлось бежать к Идлу по делу Авремеле-меламеда.

Беня. А этому чего надо?

Мозговоер. Того же, что всем: долю в кладе, то есть он хочет полторы доли. У него есть свой довод: если бы не он, наследничек Идла не нашел бы червонца на кладбище. Я их еле помирил. Терпеть не могу ссор. Червонцем больше, червонцем меньше — пусть все евреи имеют свою долю. Как в писании сказано: «Всяк во Израиле к части причастен». Ты еще помнишь хоть слово из библии или ни в зуб ногой?

Беня. У нас в Америке…

Мозговоер (перебивает его, к Башеве). У них в Америке!.. Можно подумать, что у них в Америке другое небо и другой владыка небесный… (Бене.) Слышишь, что я тебе скажу? Я не гордец и тем более не хвастун. Пора тебе уже немного знать меня: ручаюсь, — все то, что вы, кажется вам, знаете, мы уже давным-давно знали да позабыли. И вот тебе доказательство: пусть только всевышний сотворит чудо, и мы найдем клад. Увидишь, — половина Америки нагрянет сюда к нам искать клады…

Беня. Дядюшка! Это — мистэйк![72]

Мозговоер. Что? Что? Пустяк?

Беня. Мистэйк — ошибка… У нас в Америке не верят в подобные глупости. У нас есть поговорка: «Гелп юр зелф…»[73]

Мозговоер. А что это означает на нашем, на человеческом языке?

Беня. Это значит: всякий за себя, каждый должен помочь самому себе.

Мозговоер (смеется от души, к Башеве). Что ты скажешь про своего племянничка? Ну и новинка, стоило везти ее аж из Америки! (Бене.) Возьми открой «Поучение отцов», и ты найдешь, что говорили наши древние мудрецы: «Им эйн ани ли — если не я для себя, ми ли — кто для меня?»

Беня. Велл! По-видимому, они это транслэйтэд[74] с английского…

Мозговоер (возмущенно). Что? Наши изречения взяты в вашей Америке? Надо быть наглецом, чтобы говорить такое о нашем священном талмуде!..

Башева (боясь скандала). Он разве сказал что-либо, упаси боже, про талмуд?

Мозговоер (обрушивает свой гнев на жену). Ты ведь не больше, чем глупая женщина, зачем ты вмешиваешься в разговор мужчин? Твое место там, среди горшков!..

Беня (заступается). Дядюшка, почему вы так оскорбляете тетю? Она ведь — леди…

Башева (Бене). Ну и ребенок же ты! Разве дядя хотел сказать этим что-либо дурное? Упаси бог! С самого первого дня после нашей свадьбы я только и слышу от него: «И ты туда же», «Куда суешься — и без тебя обойдутся»… Однако мы из-за этого к раввину за разводом ни разу не ходили… Но, боюсь, от всех этих разговоров завтрак не поспеет. Надо пойти глянуть, что делается на кухне у Зелды… (Идет на кухню.)

Башева ушла.

Мозговоер. Тетенька твоя, ты уж не взыщи, хоть и безобидная женщина, но тут у нее малость не хватает. (Показывает пальцем на лоб.) Все женщины таковы: волос долог, ум короток. Такими их бог создал, непоправимое дело…

Беня. У меня к вам дело, дядюшка. Очень серьезный разговор…

Мозговоер. В самом деле? И у меня к тебе… Садись, потолкуем. (Оба садятся, один против другого.)

Беня. Велл! Говорите вы первый, вы — старше.

Мозговоер. Скажи-ка мне, Беня, ты веришь в сны?..

Беня. В сны?.. (Ошеломлен. Хочет что-то сказать, но Мозговоер перебивает его.)

Мозговоер. Сам я, можешь не сомневаться, никогда в сны не верил. Не верю я в эти глупости, в бабью болтовню, — колдовство, ворожбу, сглаз… Я верю только в то, что вижу собственными глазами, могу пощупать рукой. Есть на свете глупцы, к примеру, которые пугаются, когда им пересекают дорогу с пустым ведром, или впереди пробегает черная кошка, или встречается поп. Я смеюсь над всеми этими пустяками. Пусть десять пар пустых ведер, сто черных кошек, тысяча попов пересекут мне дорогу десять раз туда и обратно — мне нипочем! Вот такой я человек!

Беня. Велл! Так и должно быть…

Мозговоер. Так должно быть, и так оно есть на самом деле. Но что ты скажешь, дорогой мой удалец, вот о чем? Двадцать один год прошел с тех пор, как мой отец, да будет ему светло в раю, умер; ни разу за все эти годы он не являлся мне во сне. А с некоторых пор, с того самого времени, как у нас объявился клад, да еще за ночь до того, мой отец, мир праху его, стал являться мне каждую ночь… Погоди, я знаю, что ты хочешь возразить. Поверь, я понимаю столько же, сколько ты, а то и немного больше. У нас в талмуде буквально так и сказано: «Нет сна без доли вздора». Но у меня не обычный сон, понимаешь ли; я вижу его, отца моего, вот так, как вижу тебя, слышу его речь, узнаю его голос…

Беня. Чего же он от вас хочет?

Мозговоер. Ничего. Чего ему хотеть? Что мертвый может хотеть? Просто так, беседует со мной, говорит со мной, как я с тобой. Обо всем говорит он со мной, даже о тебе.

Беня. Обо мне?

Мозговоер. А почему бы и нет? Он спрашивает: что тут делает племянник моей жены?

Беня. Что же вы ему отвечаете?

Мозговоер. Я отвечаю: он приехал сюда из Америки почтить могилы предков.

Беня. Что же он на это говорит?

Мозговоер. Он говорит, что это очень хорошо с твоей стороны. У него были, спрашивает он, порядочные родители?

Беня (еле сдерживаясь). Так-таки спросил, этими самыми словами?

Мозговоер. А то что же? Разве я стану выдумывать? Мозговоеры не лгуны, — они никогда не были в Америке… Прошлой ночью он явился ко мне с новостью…

Беня. Кто?

Мозговоер. Как это кто? О ком мы говорим?

Беня. О вашем отце, который на том свете.

Мозговоер. Что же ты спрашиваешь: кто?.. Приходит он ко мне и говорит так: «Зачем это евреи еженощно бродят по кладбищу?..» Я отвечаю: «Мы ищем клад…» А он: «Почему же они копают возле могилы старого раввина?..» Я говорю: «Потому что там был найден червонец». Тут он мне и говорит: «Глупцы! — Слово в слово, как я тебе передаю. — Глупцы! Почему бы им лучше не поискать возле меня?..»

Беня. Что же дальше?

Мозговоер. Американский умник! Чего бы ты еще хотел? Чтобы отец с того света взял меня за руку и подвел прямо к месту, где лежит клад? Я же не твоя тетя, чтобы верить во всякое колдовство… О! Вот и она, — легка на помине. Будь помянут мессия, и он бы, видимо, явился!

Входит Башева, перепуганная.

Башева. Какая-то женщина там пришла, боюсь, уж не сумасшедшая ли, словами сыплет, слово со словом не вяжется, — ни смысла, ни толку.

Мозговоер. Чего же ей от меня нужно?

Башева. Не знать бы мне лиха… Плетет что-то несуразное: «Червонец… клад… наполеон…» Притащилась сюда пешком из маленького местечка… Была на базаре, ее и отослали сюда, к тебе…

Мозговоер. Конечно, Привереда! Вот лиса!.. Впусти эту женщину. Послушаем, чего она хочет?..

Башева ушла.

(Бене.) Вот так, как видишь, — и днем и ночью. С тех пор как объявился клад, здесь бурлит, как в котле. Все лезут в дольщики, отбою нет!.. Такова уж сила золота! (Вздыхает.) А я — один я! — должен все это выдержать, каждого сумасшедшего выслушать!.. Ты думаешь, клад — это легкий хлеб? Думаешь, это так просто — евреям отведать счастья? Боже упаси, у меня и в мыслях нет согрешить перед всевышним. Пошли мне бог столько добра, сколько доброты у нашего бога, но он любит медлить, тянуть: «Клад, — говорит он, — я вам так и быть, деточки, дам. Но раньше, говорит, вы у меня малость натерпитесь, глаза у вас на лоб вылезут!..»

Через внутреннюю дверь входят Башева и Элька.

(Эльке.) Чего вам нужно? Кто вы такая? Откуда вы пришли? Кто вас сюда прислал?

Элька (Башеве). Скажи на милость, так-таки все — в один раз! (Мозговоеру.) Чего мне нужно — вы мне не дадите. Кто я и откуда — вы сейчас узнаете, а прислали меня сюда мои несчастья. Сама я вдова из маленького местечка, недалеко отсюда, величиной оно с горошину, а видом точь-в-точь мои горести. Звать меня Элька, промышляю редким товаром — хлопотами, заботами и египетским мором, про врагов наших будь сказано, еле-еле выколачиваю на кусок хлеба, и то не каждый день, потому что пять роточков хотят жевать, а жевать — это не зевать…

Мозговоер (Башеве). Эта женщина говорит без остановки, как по писаному… (Эльке.) Будьте любезны, женщина, скажите покороче, чего вы хотите, потому что я человек занятой, мне некогда!

Элька. Подумаешь, всем им тут некогда, все занятые люди, еле успевают барыши считать. Выходит, я одна лодыря гоняю, только тем и занята, что слоняюсь без дела, баклуши бью…

Мозговоер. Я же просил вас — покороче. Два-три слова — и без обиняков.

Элька. Два-три слова хотите? И без обиняков? Отдайте мне мое, то, что я потеряла. Я потеряла, а вы нашли. В несчастье одного — счастье другого…

Мозговоер (Бене). Эта женщина говорит притчами.

Элька. Не притчами, а кровью сердца говорю. Потому что этот червонец — мое единственное состояние, единственное, что осталось в наследство от мужа. Он был… Золотых дел мастером был он и покупал… Золотой лом покупал он, переплавлял монеты… Этот червонец я берегла пуще зеницы ока. Но если суждена беда, ее не минешь. В день семнадцатого тамуза я пришла навестить могилы предков. Я бываю тут каждое лето. У меня немало родных и на старом кладбище и на новом кладбище. Раньше всего побывала я на старом кладбище, там лежат отец и мать, а отец и мать — это первым долгом, а уж потом пошла на новое кладбище, к мужу. Муж может и подождать, я его небось дольше ждала…

Мозговоер. Женщина, либо скажите, чего вам нужно, либо убирайтесь отсюда.

Элька. Тише, не кричите, а то бога разбудите…

Башева (видя, что Мозговоер раздражается, успокаивает его). К чему тебе расстраиваться?.. (Эльке.) Скажите мне, милая, чего вы хотите?

Элька. Червонец отдайте! Верните мне червонец моего мужа. Это все мое состояние! Уж как его берегла — как сокровище, как святыню, — думала, старшей дочери будет свадебный подарок, золотой червонец, наполеон… Поди знай, что на кладбище, на могиле отца-матери, я его потеряю…

Беня (Мозговоеру). Слышите? Червонец… На старом кладбище… Наполеон…

Мозговоер. Ну да, у нее разве слово со словом вяжется?

Элька. Вяжется, да еще как вяжется, только бы дали слово сказать… (Бене.) Дай вам бог здоровья, выслушайте меня, я бедная женщина, вдова с пятью детьми, сиротами…

Беня. Олл райт! Садитесь вот сюда и расскажите нам спокойно и коротко, чего вы желаете. (Пододвигает ей стул.) Садитесь.

Элька. Спасибо. Могу и постоять. (Садится на самый край стула.) Пошли вам бог долгой жизни, вы хоть даете слово сказать. Мало того что я так несчастна, меня никто до конца и выслушать не хочет. Это — все мое состояние, все, что муж мне оставил, он был золотых дел мастер и чахоточный, плавил монеты…

Беня. Велл! Это мы уже слышали. Перейдите к делу, сразу к делу.

Элька. К делу так к делу. Я сюда пустилась на могилы предков. И то сказать, единственное удовольствие — выплакаться вволю над святыми могилами. Сначала побывала на старом кладбище, — отец и мать это — первым долгом, досыта наплакалась, пусть они знают, как мается их дочь, попросила кантора прочитать поминальную молитву. А уплатить-то кантору надо? Ведь и у него жена и детки. Вот я и вынула свой узелок. А где женщина хранит узелок? В чулке! (Нагибается, показывает чулок.) В узелке было увязано все мое добро: немного мелочи, пара старых бумажных сигнаций и червонец, золотой наполеон, червонец моего мужа, единственное наследство…

Беня. Дядюшка! Вы слышите?..

Мозговоер (смотрит на Эльку). Слышу, каждое слово слышу!

Беня (Эльке). Олл райт! Что же было дальше?

Элька. Что было? Горе обрушилось на мою голову, горе мне, я его, видно, уронила на землю, именно там, на старом кладбище, потому что на новом кладбище, — там лежит мой муж, — когда хватилась, червонца уже и в помине не было.

Беня. Дядюшка! Вы слышите? Хорошенько слушайте!

Мозговоер. Я-то слушаю! А вот слышишь ли ты?

Беня (Эльке). Ну, дальше, дальше.

Элька. Чем дальше, тем хуже. Пришла я домой чернее тучи, всю свою горечь излила на моих выродков, — они, бедняжки, жрать просят. Жрали бы черви, говорю, врагов моих. А тут услышала, что у вас в городе кипенем кипит, — клад, говорят, объявился. Где? На старом кладбище. Какой-то мальчик, говорят, дурачок, нашел червонец, наполеон… Услышала я про червонец, про наполеон, — боже мой! — да ведь это же мой червонец, то есть червонец моего мужа! Надо бежать, надо лететь! На чем же мне лететь? Верхом на метле? Вот я и пришла пешком.

Беня (вне себя от радости). Дядюшка! Не будь мое имя Беня, если…

Мозговоер (перебивая его). Шшша! Сейчас мы кое-что услышим… (Складывает руки на груди, обращается к Эльке.) Ответьте-ка, женщина, на один вопрос. Только глядите мне прямо в глаза.

Элька (смотрит ему прямо в глаза). Ничего я у вас не украла, и незачем мне смотреть вам прямо в глаза!

Мозговоер. Эти фокусы мы знаем! Мы тоже не лыком шиты, не вчера родились. Не заговаривайте мне зубы, а отвечайте ясно и понятно: со старого кладбища, говорите, вы отправились на новое кладбище, к вашему мужу? Так, кажется, вы сказали? Ну, а над могилой мужа вы совсем не плакали? Нет? Даже слезы не проронили?

Элька. Что значит я не плакала? Что я, каменная? Бессердечная? Или он, упаси бог, не отец моих детей?..

Мозговоер (берется за бороду, закрывает глаза). Постойте-ка. Ну? А поминальную молитву над могилой мужа вы не совершили? Нет? Над мужем можно и не читать поминальной молитвы?

Элька (Башеве и Бене). Смотрите, как этот еврей в меня въелся! Совсем, простите за сравнение, как судебный пристав!..

Мозговоер (Башеве и Бене). Ну? Теперь-то вы уж раскусили, что это за птица? Раньше я тоже думал, что она сумасшедшая. Теперь я вижу, что тут кроется! Это — фокусы, плутовство, афера, чья-то голова тут работала, чтобы впиться в клад!.. (Эльке.) Сжажите-ка, не к Привереде ли вы раньше заходили? Это вас Привереда сюда прислал? Не так ли?

Элька. Не знать бы мне моей нищеты, отец небесный, а вам — вашей глупости, как я не знаю никакой привереды!..

Мозговоер (выходит из себя). Так? Бедняжечка! Вы совсем не знаете Привереду? Так я вам и поверил! Идемте, идемте со мной к Привереде! (Тащит Эльку к двери.)

Башева хочет его удержать.

Башева. Лейви! Бог с тобой! Что ты привязался к Привереде?

Мозговоер (одной рукой отталкивает Башеву, другой тащит Эльку к двери.) Я знаю, откуда тянется веревочка! Выродки! Жулики! Аферисты! Я устрою им такое, что чертям тошно станет!..

Элька. Сгиньте, сны недобрые! Мало мне, что ли, горя. Этого только не хватало!

Лейви Мозговоер и Элька ушли.

Беня (хватаясь за бока, хохочет). Ха-ха-ха-ха-ха!..

Башева (ломает руки). Тебе смешно?

Беня (смеется еще громче). Неслыханно, тетя! Ха-ха-ха! Мертвые в могилах должны покатываться со смеху!.. Ха-ха-ха! Мертвецы со всего кладбища должны воскреснуть и снова умереть от смеха, ха-ха-ха!

Башева. Плакать надо, Беня, плакать, а не смеяться! Плакать! Несчастье обрушилось на нас с этим кладом, жизнь мне стала не в радость!.. Пусть бы наследничек Идла сломал себе ногу прежде, чем нашел этот червонец! Я не знала бы этой напасти! Не видишь разве, что беда, божья кара постигла моего мужа? (Плачет.)

Беня. Велл! Вы правы. Этот клад — несчастье, болезнь, она охватила весь город, всех жителей. Лечить их надо, врачевать, исцелить. Не будь мое имя Беня, если я их не приведу в себя. (Размышляет.) Есть у меня средство!.. Есть у меня план, превосходный план!.. (Пауза.) Все будет олл райт!.. Олл райт!!!

В дверях показывается Головешка. Башева исчезает. Головешка стоит мгновенье у двери, по-солдатски берет под козырек, кланяется Бене. Беня идет ему навстречу.

Головешка. Здравия желаем! Нет вашего дяденьки? Я хотел его видеть. Дело личное!..

Беня (подает ему руку). Хелло! Это вы местный полисмен Головешка? Меня очень радует знакомство. Дядюшка мне много говорил о вас, весьма хвалил!

Головешка. Вот как?

Беня. Йес! Он мне говорил про вас, что вы олл райт. (Приглашает его сесть.) Курите? (Дает ему сигару, подносит огня.)

Головешка. Покорно благодарю. (Закуривает, тянет в себя носом.) Хорошая сигара. Благовоние от нее замечательное. Что стоит в Америке такая сигара?

Беня (показывает ему пальцем). Один.

Головешка. Это значит — сколько же?

Беня. Доллар.

Головешка. Сколько же это будет на наши российские денежки? Больше двух копеек серебром?

Беня. Вы хотели сказать — двух рублей?

Головешка. Га? Два целковых? Дело неслыханное!

Беня. Велл! Это, по-вашему, дорого? У нас в Америке курят сигары по пять долларов и по десять долларов…

Головешка (не может усидеть). Серьезно?

Беня. О йес! Есть и такие, что курят пятидесятидолларовые…

Головешка (вне себя). Гм… Дело расточительное!.. (Пауза.) Скажите-ка, вы ведь приезжий? Гость, значит?..

Беня. Олл райт. Чего же вы хотите?

Головешка. Вы еще не заявились? Вы должны заявиться! Непременно!..

Беня. Что я должен?

Головешка. Заявиться, явиться в полицию… Есть у вас паспорт?.. Черным по белому?..

Беня (широко располагается на стуле, большие пальцы обеих рук в проймах жилета, ноги на столе). Вам-то что с того, — есть у меня паспорт, нет ли?

Головешка. Вот тебе на! (Показывает на свою форму.) Ведь я — полиция!..

Беня. Ай дон кер…[75] Меня это не касается… Вы будьте себе полиция, ай эс — американский ситизен…[76] Не понимаете, что это значит? Это значит, что я американский гражданин…

Головешка. Дело по делам, а суд по форме. Раз вы приехали сюда, к нам, вы должны подчиняться всем российским законам на основании предписания циркуляра его превосходительства господина губернатора…

Беня (издает долгий свист). Фью-и-ить!..

Головешка (оскорбленно). Вы свистите?

А знаете ли вы, что за этот свист я могу выслать вас отсюда в двадцать четыре часа?

Беня. Олл райт! Тогда я дам депешу моему консулу из Юнайтед Стейтс оф Америка[77]. Это вы знаете?

Головешка. Наплевать мне на вашего консула! Здесь Головешка — консул, и губернатор, и городовой, и все на свете, черт меня возьми!..

Беня (издает еще более пронзительный свист). Фью-и-ить!!

Головешка (подскакивает). Что за свинство! Мальчишка я вам, что ли, что вы свистите? (Хватается за шашку.) Я человек в чине! Я служу казне! Дело казенное!..

Беня. Велл! Напрасно горячитесь. Знай вы то, что я знаю про вас, вы говорили бы со мной иначе…

Головешка. Вы про меня? Дело загадочное!

Беня (встает, кладет Головешке руку на плечо). Мистер Головешка! Вы олл райт!

Головешка. В чем дело? Я вас не понимаю.

Беня. Моя кузина, дочь моего дядюшки, Эстер, ваша. Я вам очень многим помог.

Головешка (потрясен). Вы — мне? Дело подозрительное!

Беня. Сидаун! Садитесь-ка, я вам кое-что расскажу.

Оба садятся. Головешка смотрит на Беню недоверчиво.

Я знаю все; больше, чем вы себе представляете. Моя кузина не любит своего жениха, менялу. Между нами идет файт[78]: дядюшка и тетушка хотят, чтобы она вышла замуж за менялу, а моя кузина и я — не хотим. Моей кузине стало известно, что вы ее любите и готовы ради нее снова стать евреем. Вот она и говорит, что не хочет менялу, а хочет вас.

Головешка (поправляет воротник, глаза сияют). Гм… Из какого источника это вам известно?

Беня. От нее самой. Надо вам знать, сэр, что мы с ней весьма дружны. Моя кузина мне очень дорога. Я всецело на ее стороне. Будь я синглмен[79], не имей я жены, сам бы на ней женился.

Головешка (весьма обрадован). Вы женаты? У вас есть жена?

Беня. И двое детей, в Америке.

Головешка. Неужели? А я вас считал холостым… Дело симпатичное!.. (Пододвигается к Бене.) Вы так молодо выглядите, просто чудо! Скажите же мне, душечка, что она говорила вам обо мне?.. Со мной вы можете быть откровенны.

Беня (протягивает руку). Гив ми юр хенд![80]

Головешка (подает ему руку). В чем дело?

Беня. Дайте честное слово, что вы со мной заодно, и через три дня Эстер — ваша.

Головешка. Мамочка! Голубчик! (Протягивает ему обе руки.) Век вас не забуду! До гробовой доски!..

Беня. Олл райт! Главное, вы должны меня слушаться и делать все, что я вам скажу.

Головешка. Например?

Беня (встает, говорит словно сам с собой). У меня есть план, хороший план… Его надо хорошенько обдумать… Нужно сделать так, чтобы меняла сам отказался от этого брака… Нет! Необходимо, чтобы дядюшка отослал меняле брачный контракт и меняла вернул брачный контракт дядюшке. Пусть они друг другу дадут развод…

Головешка. Браво!

Беня. Не спешите, это еще не все… Менялу надо женить… (Ударяет себя по лбу.) Олл райт! Есть у меня для него невеста — восторг! (Отпускает Головешке увесистый удар по плечу.) Ой, и невеста же у меня для него!!! (Бегает по комнате и смеется, смотрит в окно.) Вон идет сюда дядюшка. (Подходит к Головешке.) Вы пройдите к дядюшке, поговорите с ним о ваших делах, а я переоденусь и выйду на улицу… Мы с вами погуляем и обдумаем наш план со всех сторон… Ю эндэрстэнд? (Подает ему руку.)

Головешка (трясет его руку). Я с первой же минуты разглядел, что вы молодчина!.. Я с вашим дяденькой переговорю, скажу ему пару слов и буду вас дожидаться на углу… До приятного свидания! (Уходит.)

Беня (сбрасывает с себя халат, быстро переодевается, насвистывая при этом американскую песенку «Янки дудль». Надевает шапчонку на самую макушку, берет тросточку, стучится во внутреннюю дверь.) Тетя! Эстер!

Прибегают сначала Башева, потом Эстер.

Башева. Меня, что ли, зовешь?

Эстер. Ты меня звал?

Беня. Йес! Я вас звал… Хочу сообщить, что я — олл райт! Что вы — олл райт! Все мы — олл райт!

Башева (дочери). Что он говорит?

Эстер (матери). Что он задумал?

Беня. Велл! Вы меня не спрашивайте! Вы должны смотреть и молчать. Если я вечером исчезну на несколько часов — не спрашивайте, где я… Дядюшка не должен знать, что меня нет… Ю эндэрстэнд? Еще день, еще два, и клад мой! Мой! Мой! (Обнимает сначала Эстер, потом Башеву и целует их.)

Башева (всплескивает руками. К дочери, во весь голос). Люди! Он спятил! Не видеть мне слитка золота с пришествием мессии, если он не рехнулся! Он сошел с ума!.. Весь мир сошел с ума!..

Беня весело смеется, бежит к двери, посылает издали Эстер воздушный поцелуй.

Занавес.