— Платить, детка, нужно либо наличными, либо натурой, — вкрадчиво говорил Брайан Мейсон. — Ты ведь знаешь правила.

Наличными или натурой… Одних этих слов было достаточно, чтобы к горлу Айлин подступила тошнота.

— Сколько вы можете подождать? — спросила она тоном, полностью исключающим второй вариант.

Но ее собеседник даже теоретически отказывался исключать этот второй вариант. Слишком долго и терпеливо он ждал и теперь не собирался упускать такую возможность Не отвечая, Мейсон всем телом откинулся на спинку скрипучего, обитого черным дерматином кресла, сложил на груди руки, блеснув тяжелыми золотыми кольцами на толстых коротких пальцах, и окинул Айлин наглым раздевающим взглядом.

— Теперь тебе нужно быть со мной поласковей, — хрипло протянул он.

— Я предпочитаю наличные, — отрезала она. — Сколько вы можете подождать?

— Долги надо платить, моя милая, — словно не слыша, продолжал Мейсон. — А ты опоздала уже на две недели.

— Я болела, у меня был грипп, — напомнила Айлин, — и вам это прекрасно известно. Я заплачу, как только…

— Ты знаешь правила, — оборвал он ее. — Либо ты платишь вовремя, либо… Я же занимаюсь этим не забавы ради. Все вы ко мне приходите, всем вам нужны деньги, и я говорю: «Хорошо, старый добрый Брайан поможет, чем сможет». А потом вы начинаете канючить, что у вас нет денег. Послушай, детка, ты действительно можешь заплатить, когда сможешь, но я не хочу, чтобы ты влипла еще больше. Сама знаешь, чем это кончается.

Айлин понимала, что он имеет в виду. В подобных случаях Мейсон мог не только отложить выплату долга, но даже дать взаймы еще денег, соответственно увеличив процент как на предыдущую, так и на новую сумму. Но в результате его должник попадал в замкнутый круг, и мало кто, увязнув однажды, мог выпутаться из этих сетей.

Однако ее случай имел одну особенность. Брайану Мейсону не были нужны деньги Айлин. Единственное, что он хотел заполучить, — это ее тело. И хуже всего было то, что, как владелец дешевого ночного клуба с подозрительной репутацией, в котором девушка работала официанткой, он полностью контролировал ее доходы, и у Айлин не было никакой реальной возможности выплатить деньги, которые она когда-то проиграла за карточным столом.

Таким образом, Брайан Мейсон имел все основания полагать, что деваться его очередной жертве некуда. Но ему ничего не было известно о связи Айлин с могущественным кланом Сконти. Спокойно поджидая своего часа, ее кредитор и не подозревал, что на самом деле выход у его жертвы есть, и ей нужно лишь набраться решимости им воспользоваться.

Только сейчас, потупившись под похотливым взглядом этого уверенного в себе хищника, Айлин поняла, что одной лишь решимости мало — требуется еще и время, которое Брайан Мейсон явно не намеревался ей давать. И тогда она пошла на единственную уловку, которая могла ее сейчас выручить. Опустив глаза, чтобы скрыть отвращение, девушка предоставила своему противнику насладиться предвкушением победы.

— Хорошо, — хрипло пробормотала она. — Когда?

— Ты ведь уже закончила на сегодня? До моей квартиры мы доедем за пятнадцать минут…

— Нет. — Она подчеркнуто смущенно пожала плечами. — Сегодня я не могу… — Айлин надеялась, что он окажется достаточно сообразительным, чтобы не вдаваться в детали.

Мейсон понял. Это было видно по смеси раздражения и разочарования, отразившейся на его лице Но затем глаза его загорелись подозрением.

— А ты не тянешь резину? Знаю я ваши бабские хитрости!

В ответ Айлин устремила на него кристально честный взгляд небесно-голубых глаз.

— Я не вру, — убедительно солгала она. — Это правда.

— Сколько?

— Три дня, — ответила девушка, сочтя этот срок достаточно правдоподобным, чтобы не возбудить подозрений Мейсона.

— Значит, в пятницу, — подсчитал он.

Единственное, на что она оказалась способна в этот момент, — это утвердительно кивнуть. Затем девушка, с трудом передвигая ослабевшие ноги, вышла из кабинета шефа и прислонилась снаружи к двери.

— П-простите, м-могу я поговорить с мистером Роберто Сконти?

Кислый запах дешевых сигарет намертво въелся в стены основательно замусоренной кабинки уличного таксофона, но Айлин не замечала сейчас ни вони, ни грязи. Чтобы решиться на этот звонок, ей потребовалось собрать в кулак всю свою волю и мужество.

— Будьте добры, представьтесь, — с профессиональной вежливостью потребовал женский голос на другом конце провода.

— Меня зовут… — начала Айлин и тут же запнулась, прикусив нижнюю губу.

Нет, представляться заранее ни в коем случае нельзя. Слишком велика вероятность, что Роберто попросту откажется с ней разговаривать, а уж телефонной барышне с равнодушным голосом знать об этом совершенно ни к чему.

— Я… я по личному вопросу, — попыталась она схитрить в слабой надежде, что эта наивная формула каким-то чудом поможет ей пробиться к человеку, день которого расписан по минутам.

Чуда, как и следовало ожидать, не произошло.

— Извините, мадам, но, не зная вашего имени, я не смогу выяснить, уделит ли мистер Сконти вам время.

У Айлин немного отлегло от сердца. Из ответа несговорчивой телефонистки, по крайней мере, следовало, что Роберто, вопреки ее тайным опасениям, все еще в Англии и пока не вернулся на родину.

— В таком случае, соедините меня с его секретаршей, — набравшись храбрости, попросила она, — и я обсужу этот вопрос с ней.

Последовала напряженная пауза, во время которой Айлин почти воочию увидела исполненное благородного негодования лицо телефонистки.

— Пожалуйста, подождите, — сдалась та наконец, и в трубке наступила тишина.

Секунды бежали за секундами, но отчаяние не оставляло Айлин. Отчаяние, из-за которого она не сомкнула глаз в минувшую ночь, пытаясь найти способ разрешить ситуацию, не прибегая к помощи Роберто. Однако все ее хитроумные планы оборачивались, в конечном счете, единственно возможной альтернативой.

Брайан Мейсон или Роберто.

По ее спине пробежал неприятный холодок, и она поежилась. Одного воспоминания о Брайане Мейсоне хватило, чтобы подавить инстинкт самосохранения и оставаться здесь, вместо того чтобы повесить трубку и броситься наутек в поисках надежного укрытия.

Впрочем, Айлин уже смертельно устала прятаться.

Пришло время избавиться от хронической неспособности к такому естественному человеческому поступку, как простая просьба о помощи, мысленно подбадривала себя она. Роберто — единственный человек, к которому она может обратиться, и если он ответит «нет» — что ж, так ей и надо. Но она просто обязана использовать этот последний шанс, прежде чем ее жизнь окончательно разлетится на тысячу осколков.

В конце концов, утешала себя Айлин, отгоняя назойливые сомнения, она не собирается взваливать на него весь воз своих проблем, а просто изложит одно конкретное предложение и выслушает ответ, чтобы потом навсегда исчезнуть из его жизни.

Навсегда. Так и нужно сказать ему: «Помоги мне один единственный раз, и я никогда больше тебя не побеспокою».

Прямо и откровенно. Роберто отнюдь не чудовище. Если разобраться, это очень милый и порядочный человек. Не может же он, в самом деле, до сих пор таить на нее обиду! Ведь столько воды утекло с тех пор, как…

Телефон вдруг напомнил о себе возмущенным гудком, требуя очередную монетку, и вся рассудительность Айлин мгновенно улетучилась, уступив место новому приступу паники.

Боже мой, что я делаю? — в отчаянии спрашивала она себя. Зачем я позвонила ему?

Ты делаешь это потому, что у тебя нет другого выбора! — жестко ответил ей внутренний голос, и она, пробудившись от оцепенения, дрожащей рукой потянулась к стопке монет, которые заблаговременно сложила на полочке перед собой. Одно неловкое движение — и все ее богатство звонким серебряным градом рассыпалось по загаженному полу кабинки.

— Чтоб тебя! — в сердцах пробормотала Айлин, наклоняясь, чтобы собрать деньги.

— Доброе утро, говорит секретарь мистера Сконти, — тут же раздался в трубке приятный женский голос. — Чем я могу вам помочь?

— Одну минутку… — растерянно пробормотала Айлин, лихорадочно пытаясь протолкнуть в щель таксофона единственную спасенную монетку. Наконец это ей удалось, но она заговорила не сразу, пытаясь привести спутанные мысли в некое подобие порядка: — Я… я бы хотела поговорить с мисте… с Роберто, — быстро поправилась она, надеясь, что оттенок интимности поможет ей преодолеть очередной барьер.

Увы, эта надежда, как и в прошлый раз, не оправдалась.

— Простите, но я вынуждена настаивать на том, чтобы вы назвали свое имя. — Секретарша была непреклонна.

Айлин некоторое время молчала в нерешительности. Как же теперь быть? Сказать правду и сделать свидетелем решительного отказа Роберто очередную незнакомую девицу?

— Это… это миссис Сконти, — услышала она собственный голос, поразившись непривычному звучанию знакомого имени.

Наступила многозначительная пауза, а потом секретарша немного растерянно переспросила:

— Миссис Сконти? Вы хотите сказать: миссис Роберто Сконти?

— Да, — подтвердила Айлин, нисколько не виня собеседницу за откровенно недоверчивую интонацию. Сказать по правде, она сама так и не смогла привыкнуть к своей новой фамилии. — Не могли бы вы узнать, есть ли у Роберто несколько минут для меня?

— Разумеется, — немедленно согласилась секретарша.

В телефонной трубке опять воцарилась тишина, и Айлин, до боли стиснув зубы, погрузилась в становившееся невыносимым ожидание. Вдобавок ко всему, возле таксофона уже давно топтался какой-то мужчина, бросая на нее негодующие взгляды.

Ладони Айлин покрылись противным липким потом. Перекладывая трубку из руки в руку, она попыталась вытереть их об одежду, однако, несмотря на все ее старания, они оставались влажными.

— Миссис Сконти?

— Да! — почти выкрикнула она в ответ.

— У мистера Сконти сейчас совещание. — Голос секретарши звучал на удивление почтительно. — Он просил вас оставить номер своего телефона и обещал перезвонить, как только освободится.

— Но это невозможно! — чуть не плача ответила Айлин, чувствуя странную смесь облегчения и отчаяния. — Я звоню из таксофона и…

Поняв, что окончательно теряет способность соображать, она провела сведенными от напряжения пальцами по тяжелым, отливающим червонным золотом волосам. Только бы удержать разбегающиеся мысли! Итак, Роберто не сможет позвонить ей, она же едва ли наберется мужества для повторного звонка…

— Я… Я перезвоню ему сама, — выдавила она наконец, хватаясь за соломинку, которая на самом деле была просто первым пришедшим в голову предлогом закончить этот разговор, прежде чем он примет ненужное направление. — Передайте, что я сама перезвоню, как только… — Айлин растерянно умолкла. — До свидания, — неожиданно закончила она, собираясь повесить трубку.

— Нет! Миссис Сконти! — вскричала ее собеседница так громко, что рука девушки повисла в воздухе. — Подождите, пожалуйста! Мистер Сконти хочет узнать ваш ответ, прежде чем… Только не вешайте трубку!

Умоляющие нотки в ее голосе удержали Айлин от того, чтобы, швырнув трубку на рычаг, вылететь из будки.

Перед ней вдруг с поразительной отчетливостью возникла отвратительная самодовольная ухмылка Брайана Мейсона. Он походил на жирного бандюгу-кота, добравшегося наконец до вожделенной сметаны.

Айлин снова почувствовала приступ дурноты.

О Боже! Девушка закрыла глаза, пытаясь сохранить самообладание. Роберто или Брайан Мейсон? — снова и снова с тупой монотонностью спрашивала она себя. Брайан Мейсон или Роберто? Этот простой на первый взгляд выбор вовсе не являлся таковым.

Роберто. Мужчина, которому она ни разу не напомнила о себе на протяжении этих двух ужасных лет. Ни разу, кроме того случая, когда нужно было сообщить о Черри, мысленно поправила себя Айлин. Она пыталась поговорить с ним тогда… Перед ее глазами встало лицо сестры, и она почувствовала, как болезненно сжалось сердце.

Тогда он проигнорировал ее крик о помощи. Стоит ли удивляться, если то же самое произойдет и сейчас? Это было бы вполне естественным с его стороны, — в конце концов, их давно уже ничто не связывает.

Автомат вновь потребовал денег. Испуганно встрепенувшись, Айлин принялась шарить по полочке, пока до нее не дошло, что минуту назад она рассыпала все свои монетки. Нагнувшись, она машинально стала собирать их.

Впрочем, я всегда терялась при общении с Роберто, печально признала девушка, лихорадочно роясь среди окурков, бумажек и еще Бог знает какой дряни, покрывавшей пол кабинки.

— Миссис Сконти?

— Да, — выдохнула она.

— Соединяю вас с мистером Сконти. Услышав в трубке резкий щелчок, Айлин болезненно поморщилась, и тут ее пальцы нащупали наконец одну из затерявшихся монет. Крепко сжав ее, она выпрямилась и почувствовала, что окончательно теряет способность думать и рассуждать. Еще бы — через мгновение она опять услышит чарующий бархатистый голос Роберто!

Мужчина снаружи, вконец осатанев от ожидания, раздраженно забарабанил в стекло, но Айлин ожгла его таким яростным взглядом ярко-голубых глаз, что он отшатнулся.

— Айлин?

И тут все вокруг закружилось и исчезло, растворяясь в мгновенно сгустившемся розовом тумане. Роберто произнес ее имя глухо и отрывисто, однако голос его был настолько близким и родным, что слова застряли у девушки в горле.

Тем временем незнакомец вновь атаковал стекло будки, но Айлин уже не реагировала на это. Закрыв глаза, она вслушивалась в голос Роберто, почти физически ощущая его состояние — напряжение, тревогу и изумление, вызванные этим неожиданным звонком.

— Айлин? — так же отрывисто повторил он и, не получив ответа, вполголоса чертыхнулся. — Ты меня слышишь?

— Да, — тихо выдохнула она и в то же мгновение осознала, что, произнеся это коротенькое слово, совершила один из самых смелых и значительных поступков в своей жизни. — Из-звини, — с трудом продолжала девушка, обращаясь даже не к нему, а, скорее, к себе. Она недопустимо долго откладывала этот шаг. Потом Айлин заговорила торопливо, взахлеб: — Я уронила м-монеты на пол кабинки и теперь н-никак не могу их собрать, а снаружи стоит мужчина, который тоже хочет позвонить, и постоянно стучит в стекло. А я… — Она умолкла на полуслове, сообразив, какую бессвязную, невразумительную чушь несет.

Судя по интонации Роберто, у него сложилось такое же впечатление.

— Что ты там мямлишь? — нетерпеливо спросил он. — Я ничего не понимаю!

— Извини… — пролепетала она, и это, похоже, взбесило его окончательно.

— У меня очень важное совещание, — почти прорычал он в трубку. — Так что, будь любезна, объясни внятно, чем я обязан этому неожиданному звонку?

Айлин почувствовала, что ей трудно дышать. Сарказм в голосе Роберто был жестким и неприкрытым, и каждое его слово жалило с безошибочной точностью.

— Мне нужна твоя помощь… — Она облизнула пересохшие губы. — Твой совет… — Это не вполне соответствовало действительности, но нельзя же было вот так прямо признаться, что единственной причиной, заставившей ее позвонить этому человеку, были деньги. — Мы не можем где-нибудь встретиться, чтобы спокойно поговорить?

Роберто не отвечал, и Айлин почувствовала, что еще немного, и нервы ее не выдержат напряжения. К глазам девушки подступили слезы, и, тщетно пытаясь проглотить образовавшийся в горле комок, она поняла, что вот-вот разрыдается.

Узнай об этом Роберто, он бы свалился со стула от удивления, мелькнула у нее мысль, полная горькой самоиронии.

— Вечером я на неделю улетаю на Корсику. — Голос его был все так же неприветлив и груб. — Мой день расписан по минутам до самого отъезда в аэропорт. Так что придется тебе подождать до моего возвращения.

— Нет! Это невозможно! Я не могу ждать так долго! Я… — Айлин почувствовала, как охватившее ее отчаяние сменяется тупым равнодушием обреченности. — Впрочем, это уже не имеет значения, — смиряясь с поражением, сказала она уже совершенно спокойно. — Прости, что пришлось тебя побеспокоить.

— Только не вздумай повесить трубку и оставить меня мучиться сознанием собственной вины! — перебивая ее, воскликнул Роберто, доказывая, что по-прежнему умеет читать ее мысли и намерения, как раскрытую книгу.

Айлин услышала, как он что-то негромко, но выразительно бормочет себе под нос. Скорее всего, как всегда в минуты гнева, ругается по-итальянски, усмехнулась она. В ее памяти с невероятной отчетливостью возникла его статная фигура, редкой красоты смуглое лицо, бархатистый взгляд живых карих глаз и сочные чувственные губы, умеющие дарить восхитительные поцелуи и в то же время произносить слова, даже не зная значения которых она, как и сейчас, понимала, что…

Из оцепенения ее вывел очередной сигнал телефонного аппарата.

— Но у меня нет больше денег. — Айлин растерянно пошевелила мусор носком ботинка. — Мне придется…

— Назови свой номер! — рявкнул Роберто, переходя на английский.

— Но здесь мужчина. Ему тоже нужно позвонить.

— Проклятье! — выругался он. — Номер, Айлин!

Едва она произнесла последнюю цифру, их разъединили. Айлин повесила трубку и некоторое время стояла неподвижно. Она сама не знала, чего боится больше — того, что Роберто успел записать номер, или обратного.

Скорее машинально, чем осознанно, она нагнулась, собрала остатки монет и вышла. Дождавшийся своей очереди мужчина бочком проскользнул мимо нее в кабину, а потом тщательно прикрыл за собой дверь, продолжая коситься на нее, как на ненормальную. Представив себе, как она выглядела во время разговора, Айлин решила не обижаться на него.

Виноват во всем был, конечно, не этот человек, а Роберто. Каждый раз, когда ей случалось впадать в подобное состояние, причина неизменно коренилась в нем. Кроме него, никто не мог заставить Айлин утратить самообладание. Но, проведя всего несколько минут наедине с Роберто, она превращалась в безвольное, никчемное существо.

Секс.

Это коротенькое слово звонко хлестнуло ее своей неприкрытой и жестокой правдой. Отличие Роберто от других мужчин, с которыми Айлин доводилось иметь дело, заключалось в том, что лишь он владел секретом пробуждения ее сексуальности и одновременно страха. Девушка всегда боялась, что стоит ей поддаться и уступить зову плоти, как ее жизнь будет кончена, ибо тогда Роберто поймет, что она собой представляет, и станет презирать ее до конца своих дней.

Мужчина вышел из кабины. Он провел там не более двух-трех минут, и Айлин почувствовала себя еще более виноватой в том, что заставила его так долго ждать своей очереди.

— Извините, что я вас так задержала, — с вымученной улыбкой начала она. — Дело в том, что…

В этот момент в кабине раздался звонок, и она бросилась внутрь, мгновенно позабыв обо всем на свете.

— Что у тебя там, черт возьми, происходит?! — гремел в трубке голос Роберто. — Уже пять минут я набираю этот номер, но он все время занят! Ты что, держала трубку в руках, вместо того чтобы повесить ее на место и ждать, пока я перезвоню?

Вот именно, печально сказала себе Айлин. В том-то все и дело! Роберто считал ее вполне способной на подобную глупость, а на дураков он реагировал так, как другие — на зубную боль.

— Я дала возможность позвонить человеку, который ждал своей очереди, — сухо пояснила она.

Трубка взорвалась очередным проклятием, после чего Роберто замолчал, и Айлин услышала, как он несколько раз глубоко вздохнул, видимо стараясь взять себя в руки.

— Что же я могу для тебя сделать? — спросил он наконец и тут же продемонстрировал, что, даже совладав с эмоциями, не в силах удержаться от язвительного выпада: — Что заставило тебя обратиться ко мне? До сих пор…

— Это не телефонный разговор! — оборвала его она, почувствовав неожиданный прилив храбрости. — Впрочем, если ты собираешься в таком тоне разговаривать со мной и дальше, то лучше, пожалуй, на этом и закончить!

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказал Роберто. — Разговариваю я, видите ли, не так. Пойми, у меня полно работы, а тут вдруг беглая жена надумала позвонить. Я и растерялся от… радости.

— Прекрати паясничать! — немедленно ощетинилась Айлин. — Сарказм идет тебе больше!

Они помолчали, свыкаясь с мыслью, что двухлетняя разлука не внесла ничего нового в их реакцию друг на друга. Те же зубки, те же коготки…

— Так чем же все-таки я могу тебе помочь? — нарушил молчание Роберто, теперь уже скорее устало, чем враждебно.

— Боюсь, что если ты не сможешь встретиться со мной сегодня, то сейчас я попросту впустую трачу твое драгоценное время, — тяжело вздохнула Айлин. В ее голосе было больше горечи, чем упрека.

— В пять вечера, — коротко произнес он после секундного размышления. — Дома.

— Нет! Только не там! — испуганно пролепетала она и тут же умолкла, догадываясь, как он истолкует эту реакцию. Тем не менее согласиться на его предложение она не могла, потому что с роскошным особняком Роберто у нее было связано слишком много печальных воспоминаний.

— Тогда здесь, через час, — неожиданно покорно согласился он, но в его тоне было столько льда, что Айлин стало ясно: теперь Роберто взбешен не на шутку. В подобные минуты его неистовый темперамент уступал место холодной ярости. — Это все, что я могу тебе предложить. И, будь добра, постарайся не опаздывать. Я действительно очень занят и посвящаю тебе единственный часовой перерыв между двумя важными встречами.

— Хорошо, — произнесла она, задаваясь вопросом, действительно ли ей будет проще встретиться с Роберто в его офисе, чем в их некогда общем доме? В его кабинете ей еще не доводилось побывать. — А как… — Айлин прикусила губу, пытаясь сформулировать свою мысль. — Я должна назвать свое имя? Мне хотелось бы…

— Сохранить инкогнито? — тем же ледяным тоном осведомился он. — Или тебе неприятно публично признавать наши отношения?

— Роберто, — хрипло прошептала Айлин. — Неужели ты не понимаешь, чего мне стоило тебе позвонить?

— А чего твой звонок будет стоить мне, ты понимаешь? — с горечью парировал он. — Ты ушла из моей жизни два года назад, и за это время даже ни разу не попыталась со мной встретиться!

— Но ты мне сам запретил, — напомнила она. — Когда я уходила, ты сказал…

— Я помню, что сказал! — огрызнулся он, и в трубке раздался тяжелый вздох. — Ладно, жду тебя, Айлин, — заключил Роберто устало. — И постарайся, пожалуйста, не подвести меня. Если мне придется прождать тебя напрасно… Черт! — пробормотал он, и в трубке послышались гудки.

Чувствуя себя совершенно измученной, как всегда после разговора с Роберто, Айлин без сил прислонилась к стенке кабины. Бессмысленно глядя перед собой, она тщетно пыталась вспомнить, что же все-таки заставило ее решиться на этот шаг?

Потом перед глазами ее возник заваленный бумагами письменный стол, а над ним — мерзкая физиономия Брайана Мейсона, объявляющего свой ультиматум.

Но если от грязных поползновений кредитора Айлин откровенно мутило, то перспектива оказаться во власти синьора Сконти наполняла ее сердце беспросветным ужасом.

Тяжело вздохнув, девушка заставила себя сдвинуться с места. Она вышла из кабины, плотнее запахнула куртку из грубо выделанной кожи и, шагая навстречу холодному мартовскому ветру, предвещавшему скорый дождь, направилась в сторону улицы, где снимала квартиру.

Открыв дверь, Айлин немного постояла, прижав руки к груди и тревожно вслушиваясь в мертвую тишину. Постепенно сердце забилось чуть спокойнее, и она выскользнула из тяжелой неуклюжей куртки.

Время, назначенное Роберто, неумолимо приближалось, но Айлин не спешила готовиться к встрече, внушавшей ей такой ужас. Вместо этого она подошла к тяжелому старинному комоду и остановилась, глядя на него так, словно это антикварное сооружение имело таинственную способность наполнять ее сердце мучительной болью.

Впрочем, он действительно был наделен такой способностью, во всяком случае, один из его ящиков.

Айлин набрала полную грудь воздуха, протянула руку и выдвинула его. И сейчас же вокруг нее в жутком хороводе закружились мучительные воспоминания. Они мгновенно лишили девушку самообладания и мужества, но она все же заставила себя извлечь из ящика крошечную коробочку с выгравированной на ней красноречивой надписью. Изящные золотые буквы складывались в имя всемирно известного ювелира.

Содержимое коробочки было для Айлин бесценно настолько, что за эти два долгих года она ни разу так и не позволила себе открыть крышку. Ни разу с тех пор, как однажды, унылым и бесцветным утром, она, словно впервые, увидела на своей руке кольца, одно из которых Роберто подарил ей при помолвке, а второе — в день свадьбы.

Айлин вздрогнула при виде этих атрибутов давно ушедшего в небытие замужества. Тогда она перерыла все вещи, пока не нашла эту коробочку и не спрятала в нее кольца, дав себе торжественную клятву при первой же возможности отослать их Роберто. Но каждый раз, как она собиралась сделать это, ее охватывал ужас.

И сейчас, глядя на крошечную коробочку, лежащую на ее ладони, девушка ощутила, что кошмар возвращается. Стиснув зубы, она открыла крышку, и сердце ее тут же провалилось в бездонную пропасть.

На алом бархате лежали два кольца. Первое — сияющая полоска чистого червонного золота, и второе — платиновое, с одним-единственным бриллиантом, столь изысканно-прекрасное в своей обманчивой, свидетельствующей о высочайшем вкусе простоте, что даже сейчас, глядя на него затуманившимися от слез глазами, Айлин не могла не залюбоваться.

Знак любви Роберто.

«Я люблю тебя», — сказал он тогда, надевая кольцо ей на палец, и слова эти были такими же простыми и прекрасными, как и сама вещица, стоившая — Айлин это знала — целого состояния.

Это кольцо было с любовью подарено и с любовью же принято, вспоминала она, давясь слезами, а вокруг неумолимо сгущалась мучительно-черная пустота. Любовь их ушла, так зачем же ей терпеть эти фантомные боли?

Продав кольца, она заплатит долг Брайану Мейсону вместе с процентами. Это был второй возможный выход, о котором Айлин часто размышляла бессонными ночами.

Однако она знала и то, что воспользоваться этим выходом не сможет никогда. Ибо продажа колец была равносильна тому, чтобы отнять последнее у человека, и без того многого лишившегося по ее милости. Она отняла у Роберто гордость, самоуважение и, что важнее всего, веру в себя.

«Ты заставляешь меня страдать, Айлин? Неужели ты этого не видишь? Мы должны что-то сделать, я не могу так больше!»

Эти полные отчаяния слова, сорвавшиеся с его губ два года назад, в который раз больно кольнули сердце девушки.

Она ощущала боль Роберто, как свою собственную, и страдала вместе с ним, пока наконец не решилась на единственно верный в этой ситуации шаг — оставить его и переехать к своей младшей сестре Черри. С тех пор Айлин всячески избегала общения с мужем в надежде, что он сможет забыть о трагической ошибке, которой стал их брак, и снова стать счастливым.

Возможно, теперь Роберто действительно счастлив. Во всяком случае, после нескольких месяцев бесплодных попыток уговорить жену изменить свое решение и вернуться он, казалось, смирился с неизбежным, и их контакты прекратились.

Так что когда она позвонила, чтобы рассказать о Черри…

Айлин тяжело вздохнула и, оторвав взгляд от коробочки с кольцами, посмотрела туда, где на ночном столике возле кровати стояла фотография в рамке, с которой улыбалось хорошенькое личико сестры.

Тяжело опустившись на край своей узкой кровати, она осторожно поставила на стол коробочку и взяла фото в руки.

— О, Черри, — прошептала девушка. — Правильно ли я поступаю, обращаясь за помощью к Роберто?

Но та не могла ответить на этот вопрос.

Роберто Сконти был самым красивым мужчиной из всех, кого Айлин доводилось встречать. Тот вечер, когда он вошел в маленький итальянский ресторанчик, где она работала официанткой, в буквальном смысле изменил всю ее жизнь.

— Роберто! — с радостным удивлением воскликнул ее босс Луиджи, устремляясь к двери.

Девушка не смогла удержания от улыбки, увидев, как кругленький коротышка Луиджи радушно похлопывает по спине высокого мужчину. Глядя поверх сияющей лысины хозяина, незнакомец послал ей ответную улыбку, будто догадавшись, что именно показалось рыжеволосой официантке таким забавным. Взгляды их встретились, и в то же мгновение между ними словно проскочила искра, невидимая для посторонних. Красивые карие глаза Роберто потемнели, улыбка исчезла с губ, все тело подобралось, а на лице появилось потрясенное выражение.

Айлин тоже стояла, не в силах шевельнуться. Сердце ее замерло, и, глядя на то, как руки Роберто странно чувственными движениями поглаживают спину и плечи Луиджи, она ощутила невольную дрожь, будто на самом деле он прикасался к ней.

— Кто это?! — требовательно спросил вошедший.

Луиджи обернулся, проследив за его взглядом, и улыбнулся еще шире, увидев, кто привлек внимание посетителя.

— А-а-а, — понимающе протянул он. — Я вижу, ты уже успел заметить нашу главную достопримечательность. Это Айлин! Такой бы перчик, да в мой фирменный соус!..

Оба мужчины с чисто итальянской непосредственностью переводили восхищенные взгляды с пламенно-рыжих волос девушки на ее ясные голубые глаза и раскрасневшееся от смущения лицо.

— Айлин, это Роберто Сконти, мой племянник, — представил ей гостя Луиджи. — Шалун, от которого нужно держать спички подальше, — шутливо предостерег он.

Спички… Все трое расхохотались тогда над незамысловатой остротой Луиджи, но она оказалась пророческой. Роберто сумел зажечь Айлин так, как до этого не удавалось ни одному мужчине, и она вспыхнула, как сухой можжевельник в жаркий полдень. Но самым замечательным было то, что это пламя охватило их обоих.

Чудесная сказка внезапно стала реальностью.

Но жизнь грубо вторглась в волшебный сюжет, и Айлин вдруг обнаружила, что из опьяненного счастьем существа, так неожиданного заполучившего лучшего в мире мужчину, она превращается в никчемное и жалкое подобие человека.

И вот теперь эта ходячая тень всерьез обдумывает возможность новой встречи с Роберто Сконти!

Сможет ли она преодолеть себя, и, что еще более важно, способна ли поступить так с ним?

Но… «Наличными или натурой», вновь вспомнила Айлин слова Мейсона, и ее начала бить крупная дрожь. Такое нередко случалось после недавно перенесенного ею тяжелого гриппа, однако она знала, что болезнь в данном случае ни при чем. Просто круг замкнулся.

Роберто Скопти или Брайан Мейсон.

Выбор, не оставляющий выбора.

Айлин медленно встала, поставила фотографию Черри на ночной столик, вернула в ящик серванта коробочку с кольцами и с мрачной решимостью на лице начала приводить себя в порядок перед встречей с Роберто.

Необходимость представиться при входе в офис лишила Айлин последних остатков мужества, хотя она и знала, что выглядит «на все сто». Она приложила немало усилий, чтобы это было так, причем больше для того, чтобы не подвести Роберто, чем для себя самой.

Он был корсиканцем, и с молоком матери впитал такие ценности, как вкус, изящество и умение выгодно подать себя. Айлин хорошо помнила, насколько элегантным умудрялся выглядеть этот мужчина, даже расхаживая по дому в белых боксерских трусах и короткой тенниске, заметно больше обнажавшей его плоский мускулистый живот, нежели допускалось приличиями.

Она печально улыбнулась. За недолгий период их неудавшейся совместной жизни ей довелось увидеть Роберто в таком наряде всего однажды И если большинству женщин созерцание этого полуобнаженного красавца доставило бы массу удовольствия, сама она немедленно окаменела от ужаса.

Сексуальность? О, да! Конечно же, он выглядел сексуально, причем этому не мешали даже взъерошенные волосы и чуть припухшие со сна глаза — Роберто тогда едва успел отоспаться после трансатлантического перелета. Полуторадневная щетина лишь подчеркивала тот непреложный факт, что этот мужчина всегда был и будет героем эротических фантазий любой женщины. Даже той, которая в подобных случаях либо впадала в состояние, близкое к помешательству, либо полностью уходила в себя.

Но самое ужасное заключалось в том, что Роберто не понимал причин подобной экзотической реакции на его сексуальность, а сама Айлин боялась даже подумать о том, что будет, если он разберется, в чем дело.

Влюбившись в него с первого взгляда, она хотела его так, что жизнь без физической близости с ним стала казаться ей жестокой бесчеловечной пыткой. Однако на заре их отношений оба были основательно загружены работой, а Айлин к тому же приходилось заботиться о Черри.

В результате они решили подождать, пока не поженятся и не станут жить вместе, чтобы целиком и безоглядно отдаться тому пламени, что так жарко пылало в обоих.

А потом…

Это была моя ошибка, и только моя, твердила себе Айлин. Как Роберто мог так долго с этим мириться, до сих пор оставалось для нее загадкой.

Боль и только боль. Она не принесла ему ничего, кроме боли. И эта изматывающая боль, отчаяние и смятение чувств не могли, в конце концов, не сказаться на его работе.

Роберто Сконти был молодым удачливым банкиром, который пользовался доверием клиентов, потому что до встречи с Айлин его абсолютная вера в свою счастливую звезду неизменно передавалась окружающим.

Их брак изменил все, и две неудачные финансовые операции на протяжении двух месяцев поставили Роберто на грань краха.

«Так продолжаться не может, — говорил он Айлин. — Ты лишаешь меня всего, чем и для чего я жил».

«Я понимаю, — шептала Айлин потерянно. — Мне очень жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль».

Уйти от мужа на этой стадии их отношений оказалось для нее на удивление просто. Айлин сделала это как для него, так и для себя самой, чувствуя, что постоянное нечеловеческое напряжение последних месяцев их так называемой семейной жизни медленно убивает обоих. Решившись на этот шаг, она, как ей казалось, обрела душевный покой и надеялась, что и Роберто вздохнул с облегчением. Во всяком случае, на протяжении этих двух лет его имя часто мелькало в газетах, где об успехах молодого финансиста говорили с восхищением, граничащим с завистью.

Поэтому ее нынешнее появление в его жизни несло в себе огромную опасность. Было очевидно, что одного только звонка оказалось достаточно, чтобы застарелая, почти забытая боль вновь охватила Роберто, ибо для него Айлин стала чем-то вроде вируса, безжалостно убивавшего способность чувствовать себя нормальным, уверенным в своих силах человеком.

Задержавшись на мгновение перед стеклянной дверью, за которой начиналась штаб-квартира империи Сконти, Айлин уверяла себя, что сумеет сделать этот визит кратким, ничего не значащим и ни к чему не обязывающим. Она просто попросит Роберто о помощи, которая обойдется ему смехотворно дешево, и тут же, на этот раз навсегда, исчезнет из его жизни.

Но, разумеется, это не означало, что можно появиться перед ним в старых линялых джинсах и видавшей виды кожаной куртке! Поэтому сейчас на Айлин был единственный костюм от Диора, чудом уцелевший после прошлогодней ревизии гардероба, когда в очередном приступе горя и отчаяния она выбросила все, имевшее хоть какое-то отношение к Роберто. Сейчас этот наряд сидел на ней чуть свободнее, чем нужно, так как Айлин заметно похудела за последние два года. Впрочем, это скрадывал элегантный плащ, который ей пришлось накинуть, чтобы защититься от противного холодного дождика, который заморосил в аккурат к условленному времени.

Толкнув дверь, девушка вошла в просторный, на удивление людный вестибюль и остановилась, не зная, что делать дальше, — Роберто так и не дал ей никаких указаний на этот счет. Стоя у входа, она растерянно оглядывалась по сторонам, не замечая обращенных на себя оценивающих взглядов мужчин.

Ее стройная, грациозная фигура, белая как алебастр кожа, сияющие голубыми сапфирами глаза и огненная грива длинных волос всегда и повсюду привлекали к Айлин восхищенное, почти благоговейное внимание И, конечно же, такой ценитель женской красоты, как Роберто Сконти, никогда не согласился бы на меньшее.

Однако Айлин так и не научилась пользоваться своей привлекательностью, и сейчас, стоя у лифта в противоположном конце холла и мрачно наблюдая за ошеломленной реакцией представителей сильной половины человечества на свою беглую жену, Роберто вынужден был признать, что сама она пребывает в полном неведении относительно произведенного своим появлением эффекта и лишь нервно оглядывается по сторонам.

Он почувствовал, как в груди его снова закипает гнев. Раньше Айлин не свойственно было нервничать. Правда, порой ей недоставало уверенности в себе, но она в любых обстоятельствах проявляла редкое для девушки самообладание, сейчас же озиралась пугливо и настороженно, словно экзотическая птичка, случайно залетевшая в людное место и готовая мгновенно упорхнуть при малейших признаках опасности.

Ну, а самой большой опасностью был, конечно же, он!

В это мгновение взгляды их встретились, и Роберто, так же, как когда-то в итальянском ресторанчике, показалось, будто его пронзила ослепительная голубая молния, лишив на мгновение способности говорить, двигаться, думать…

То же самое почувствовала и Айлин. У нее перехватило дыхание, а сердце вдруг сделалось огромным, заполнив собой всю грудь и продолжая расти, словно цветок, раскрывающийся в ответ на прикосновение первых лучей солнца, такого теплого и долгожданного.

Почему я так реагирую на этого мужчину? — не раз спрашивала себя Айлин и неизменно отвечала: потому что люблю его и понимаю, что без него обречена на тусклую, бесцветную и безрадостную жизнь.

Он стоял перед ней, высокий и стройный, неповторимый в своей мужской притягательности, с легким оттенком надменности в жгучем взгляде, который заставлял ее тянуться ему навстречу, разрывая ноющую от сладкой муки грудь.

На Роберто был светло-серый костюм, голубая рубашка и черный шелковый галстук, завязанный изысканным узлом. Его тщательно причесанные, черные как смоль волосы оставляли открытым высокий чистый лоб. Тонкий с легкой горбинкой нос напоминал о римских патрициях, а губы… Они были воплощением чувственности, источая ее, обещая, желая и требуя. Это были губы любовника и завоевателя, такие знакомые Айлин и такие мучительно близкие, что в душе ее вспыхнуло обжигающее пламя узнавания, которое жгло, не давая дышать, и заставляло ее собственные губы дрожать от непреодолимого желания снова почувствовать вкус их поцелуев.

Нет, я этого не вынесу! — решила Айлин, охваченная волной внезапной паники. Я не могу находиться так близко от него и притворяться холодной и равнодушной. Это какая-то изощренная, бесчеловечная пытка! Уйти! Немедленно уйти!

Роберто сразу почувствовал это безумное желание скрыться, которое пульсировало в каждой мышце ее напрягшегося тела, и тут же двинулся вперед, заставив Айлин заколебаться и помедлить долю секунды. Глаза их встретились во второй раз, и одним только взглядом он заставил ее застыть на месте, обреченно следя за его приближением, неторопливым и уверенным, как у крупной хищной кошки, загипнотизировавшей свою жертву.

Обычный деловой шум в зале, и без того притихший при появлении Айлин, уступил место прямо-таки звенящей тишине. Все, затаив дыхание, следили за тем, как их патрон устремился к таинственной прекрасной незнакомке.

Приблизившись к ней, Роберто предусмотрительно остановился на некотором расстоянии.

— Айлин, — спокойно приветствовал он ее.

— Привет, Роберто, — хрипло ответила она, продолжая зачарованно смотреть ему в глаза.

Время остановилось. Бесконечно долго смотрели они друг на друга, окутанные облаком воспоминаний, многие из которых были, по правде говоря, не такими уж и печальными, а некоторые и вовсе казались сказкой, удивительной и чудесной для обоих.

Грудь Айлин высоко поднялась в судорожном и глубоком, как перед прыжком в бездну, вдохе, и все ее тело привычно и сладко затрепетало… Но она тут же с отвращением сжалась, отвергая унизительную реакцию предательской плоти.

Роберто видел и чувствовал ее любовь, боль, желание и это неизбежное, полное холодного презрения отвержение. И его собственные глаза, вопреки рассудку и воле, кричали о любви, некогда столь беспредельной, но давно и безвозвратно ушедшей.

Да и как могла уцелеть его единственная и прекрасная любовь после всего, что сотворила с ним эта женщина?

Вздрогнув, он быстро опустил длинные ресницы в отчаянной попытке погасить ответный огонь, полыхнувший в его глазах, затем сделал шаг вперед и осторожно взял Айлин за локоть.

Она заметила, как заиграли при этом желваки на его скулах, и поняла: Роберто боится, что она, как это случалось раньше, начнет вырываться из его рук на глазах у изумленной публики.

— Пойдем, — сказал он и повел гостью через застывший в молчании холл, надменно игнорируя до неприличия откровенные взгляды сотрудников, от неожиданности позабывших о служебном этикете.

— Это ужасно, — тихо шепнула Айлин. — Ты что, не мог встретить меня чуть менее демонстративно?

— Тайком? Чтобы никто не видел? — сухо осведомился Роберто. — Ты мне, между прочим, законная жена, а не любовница, так что я не вижу никаких причин таиться.

Мысль о том, что за это время он мог полюбить другую женщину, ядовитым жалом впилась Айлин в сердце, ослепив вспышкой свирепой ревности, и какое-то время она не видела даже, куда он ее ведет, — пока не стало слишком поздно. Ревность тут же сменилась безмерным ужасом, и девушка остановилась как вкопанная.

— Нет, — сказала она хрипло. — Роберто, у меня не получится…

— Но мы не можем беседовать прямо здесь, — оборвал он ее на полуслове. — Насколько я помню, ты упомянула, что разговор конфиденциальный, так что давай все же уединимся.

Его пальцы еще сильнее сжали ее локоть, и Айлин пришлось подчиниться. Только оказавшись в лифте, Роберто отпустил ее и занялся кнопками.

Скользящие двери сомкнулись, и они остались одни в закрытом пространстве площадью в шестнадцать квадратных футов, убежать из которого было невозможно.

Нет! Сердце Айлин замерло и взмыло куда-то вверх, но тут лифт начал подъем, и оно рухнуло в жуткую бездну. Эта пытка была невыносимой. Стиснув зубы, девушка закрыла глаза, чтобы хоть как-то отгородиться от кошмара.

Роберто, естественно, не мог не заметить ее состояния.

— Прекрати! — рявкнул он. — Очнись! Я к тебе даже не прикасаюсь!

— Извини, — выдавила она, стараясь взять себя в руки. — Понимаешь, дело не в тебе. Это… лифт.

— Лифт? — недоверчиво переспросил Роберто. — С каких это пор к твоим многочисленным фобиям прибавилась еще и боязнь лифтов?

В его голосе вновь зазвучал привычный сарказм, и это, как ни странно, подействовало на Айлин отрезвляюще.

— Трудное детство, — криво улыбнулась она, пытаясь обратить все в шутку.

Роберто, однако, не был расположен шутить.

— Еще одна закрытая тема, — устало покачал он головой, — затрагивать которую мне запрещено при любых обстоятельствах?

— Слушай, не пойти ли тебе ко всем чертям, — огрызнулась Айлин, окончательно приходя в себя.

— Чтобы там вновь встретиться с тобой? Благодарю покорно.

Как и в недавнем телефонном разговоре, все возвращалось на круги своя. Стоило им пообщаться всего несколько минут, и они, сами того не замечая, начинали обмениваться изощренными колкостями.

— Можешь расслабиться, — с сарказмом заметил Роберто. — Приехали.

Лифт и впрямь уже не двигался, а спустя секунду, к неописуемому облегчению Айлин, двери раскрылись. Роберто снисходительно ухмыльнулся и вышел в коридор, застланный толстым ворсистым ковром. Кое-как отделившись от стенки лифта и с трудом переставляя ватные ноги, девушка последовала за ним.

Он хмуро поджидал ее у ближайшей двери. Подавив вздох, Айлин заставила себя приблизиться. Происходящее нравилось ей все меньше, а она еще не успела сообщить ему о цели своего визита…

Роберто, так и не удостоив ее взглядом, распахнул дверь и вошел в просторную приемную, где за письменным столом сидела весьма эффектная блондинка примерно одних лет с Айлин.

При появлении шефа она оторвалась от клавиатуры пишущей машинки и выжидательно улыбнулась. Однако Роберто явно не собирался представлять женщин друг другу.

А и вправду, зачем? — спросила себя Айлин, следуя через приемную к дверям кабинета. Вряд ли я задержусь здесь надолго.

Роберто отворил дверь и сделал шаг в сторону, пропуская свою спутницу вперед. Интерьер кабинета удивил ее — подчеркнуто строгий ультрасовременный стиль его обстановки ничем не напоминал тяжеловатую антикварную роскошь частных апартаментов мужа.

Услышав, как дверь за ее спиной закрылась, Айлин вздрогнула и с трудом подавила желание принять оборонительную позу.

— Плащ можешь снять, — распорядился Роберто, проходя вперед.

Снять? Девушка круто обернулась, чтобы не упускать его из поля зрения. Зачем? Она не собирается торчать здесь так долго!

— Я…

— Плащ, Айлин, — повторил он и, поскольку она продолжала стоять неподвижно, сделал шаг вперед с таким решительным видом, что ее пальцы сами потянулись к пуговицам.

Увидев, что одного лишь намека на его прикосновение оказалось достаточно, чтобы она подчинилась, Роберто насмешливо улыбнулся.

Айлин же, в гневе от того, что этот человек видит ее насквозь, рывком освободилась от плаща и швырнула его на ближайший стул.

Роберто прошествовал к солидному бюро из полированного кедра у огромного, во всю стену, окна и обернулся. Наихудшие ожидания Айлин мгновенно оправдались, потому что, присев на край стола, он скрестил руки на широкой груди и принялся бесцеремонно разглядывать ее снизу вверх — от простеньких, купленных на распродаже черных туфелек до роскошных золотых волос.

Почувствовав, что заливается краской, она опустила глаза и вцепилась в ремень висевшей на плече сумочки. Роберто всегда поступал так, желая вывести ее из равновесия. Знал ведь, что она при этом чувствует, но не мог отказать себе в удовольствии над ней покуражиться!

— Ты здорово похудела, — объявил он, закончив осмотр. — Этот костюм висит на тебе, как старый мешок. Если так пойдет дальше, ты попросту исчезнешь. В чем дело?

— Мне очень жаль, — огрызнулась она. Мог бы и сам догадаться, отчего человек может так похудеть. Для этого вовсе не обязательно самому пережить все то, что за эти два года выпало на ее долю.

— «Мне очень жаль», — насмешливо повторил он. — Опять, Айлин? Все то же излюбленное словосочетание? Оно всегда приводило меня в бешенство, да и сейчас не радует.

— Ты говорил, что очень занят, — коротко напомнила она.

Некоторое время он продолжал смотреть на нее, не отвечая, а затем кивнул:

— Хорошо. Итак…

Но в этот момент в дверь негромко постучали. Айлин испуганно обернулась, а потом с подозрением покосилась на ухмыльнувшегося Роберто. Вошла секретарша с дымящимся кофейником и чашками на подносе.

Почувствовав, судя по всему, пронизывающее комнату напряжение, она бросила быстрый взгляд в сторону гостьи и вопросительно посмотрела на шефа. Тот безмолвствовал, и девушка смущенно заторопилась к кофейному столику, который стоял в углу между двумя низкими кожаными креслами.

Вскипая от ярости, Айлин наблюдала, как ее муженек рассматривает вошедшую: неторопливо, со вкусом — от тщательно причесанных белокурых волос до тонких каблучков-шпилек дорогих, сделанных на заказ туфель. Так он смотрел на женщин всегда, во всяком случае, на тех, кто того стоил. Конечно же, Роберто делал это совершенно безотчетно, но, Боже, как она ненавидела его в такие минуты!

Эффектная девочка, ничего не скажешь. Еще бы! Терпеть рядом с собой женщину, чье изображение не было бы достойно украсить обложку журнала мод, синьор Сконти не стал бы ни при каких обстоятельствах!

— Спасибо, Хлоя, — пробормотал он, когда та уже открывала дверь, чтобы удалиться.

В ее ответном взгляде читалось многое. Хлоя была явно обижена, что ее не представили жене босса, Айлин же вздохнула с облегчением. У нее просто не было сил обмениваться любезностями с секретаршей мужа — все они были брошены на то, чтобы не дать вырваться наружу сжигавшему ее пламени ревности.

Была ли эта девица только его секретаршей, или?..

Когда они снова остались одни, внимание Роберто целиком обратилось на Айлин.

— Сядь, ради Бога, — сказал он, сделав приглашающий жест в сторону кресел. — У тебя коленки дрожат, того и гляди, упадешь.

— Что за вздор! — запротестовала она, усаживаясь на самый краешек кресла в надежде, что он не попытается, по своему обыкновению, пристроиться рядом. Такой трюк Роберто часто использовал, чтобы окончательно выбить ее из колеи. Это доставляло ему какое-то непонятное извращенное удовольствие.

На этот раз, однако, Айлин с облегчением увидела, что он занялся кофе и развлекаться, похоже, не собирается.

Она молча наблюдала за четкими и уверенными движениями его длинных сильных пальцев. Сдвинув вместе две изящные чашки из тончайшего китайского фарфора, Роберто наполнил их черным кофе, положил в свою немного сахару и неторопливо размешал его серебряной ложечкой. Закончив, он молча, не спросив, какой кофе она предпочитает, протянул Айлин вторую чашку, после чего занял кресло напротив.

Роберто обладал отличной памятью и без малейших усилий держал в голове массу имен, дат, фактов и цифр. Когда-то он рассказывал Айлин, что хорошая память дает огромные преимущества любому дельцу, избавляя его от необходимости тратить время на поиски нужной информации во всякого рода справочниках.

К тому же он был умен и на редкость проницателен. Надуть его или даже просто ввести в заблуждение удавалось очень и очень немногим. И так уж вышло, что в число этих немногих попала она, Айлин, и простить ей одно это прегрешение Роберто было гораздо труднее, чем все остальные, вместе взятые.

— Итак, — с нажимом произнес он, возвращаясь к прерванному разговору, — какими судьбами?..

Айлин вздрогнула, и чашечка в ее руке с такой силой застучала о блюдце, что, опасаясь пролить кофе, девушка поспешила поставить ее на столик.

Роберто, казалось, этого не заметил. Удобнее устраиваясь в кресле, он, как ни в чем не бывало, небрежно забросил ногу на ногу, и Айлин машинально отметила про себя, что его длинные темно-серые носки подобраны в тон костюму, а обувь, как всегда, являет собой предел совершенства — это были туфли ручной работы из великолепно выделанной крокодиловой кожи.

— Мне нужны деньги, — с трудом выдавила она, отрываясь от созерцания ног Роберто и ненавидя себя за эту вынужденную просьбу.

— Сколько?

Ни в его взгляде, ни в голосе не промелькнуло и тени удивления, хотя Айлин никогда ни о чем его не просила, даже о тюбике зубной пасты, и он, конечно же, это помнил.

Стало быть, Роберто догадался, что обстоятельства, заставившие беглую жену обратиться к нему за помощью, должны были быть чрезвычайными.

— П-пять… — Слова застряли в ее сведенном спазмом горле, и, чтобы договорить, Айлин пришлось разом допить весь остаток кофе. — Пять тысяч фунтов.

И снова никакой реакции. Она отважилась задержать взгляд на его непроницаемом лице в поисках хоть какого-то намека на то, о чем он сейчас думает, но с тем же успехом можно было пытаться прочесть мысли сфинкса.

— Для тебя это очень большие деньги, Айлин. Это было единственное, что Роберто счел нужным произнести.

— Я знаю, — согласилась она. — Мне оч… — «Мне очень жаль», хотела сказать она, но вовремя спохватилась.

Девушка поднялась с кресла, не в силах больше выносить пристальный взгляд Роберто, и, повернувшись к нему спиной, прошла к письменному столу. Она знала, что его глаза неотступно следуют за ней, а мозг работает со скоростью, немыслимой для обыкновенного человеческого существа.

Айлин понимала также, что от нее деликатно, но непреклонно ждут объяснений относительно того, зачем ей понадобились деньги.

Дойдя до стола, она так же, как только что сделал Роберто, оперлась о столешницу и скрестила на груди руки.

Тишина становилась невыносимой, казалось, вибрируя, словно тетива туго натянутого лука. Чувствуя, что нервы ее не выдерживают, Айлин заставила себя поднять голову и посмотреть собеседнику прямо в глаза.

— У меня к тебе предложение, — храбро объявила она. — Мне нужны деньги, и, поскольку попросить их я могу только у тебя, то ты можешь дать эту сумму в виде инвестиции.

— Инвестиции во что? — холодно поинтересовался Роберто.

Сердце ее замерло.

— В наш развод.

Демонстрируя непостижимую выдержку каменного изваяния, Роберто даже глазом не моргнул.

— Не думаю, чтобы тебе хотелось и дальше продолжать нашу так называемую супружескую жизнь, — торопливо заговорила Айлин. — Вот я и решила, что, наверное, пришло время дать тебе свободу.

— За пять тысяч фунтов?

Она почувствовала, что краснеет.

— Угу.

— Таким образом, — сказал Роберто задумчиво, — за развод с мультимиллионером ты хочешь получить отступные в размере целых пяти тысяч фунтов стерлингов. — Допив свой кофе, он аккуратно поставил чашку и блюдце на столик, а потом посмотрел на жену с почти искренней обидой. — Честно говоря, Айлин, такая сумма просто оскорбляет мое самолюбие. Почему бы тебе не потребовать все или, по крайней мере, половину? Между прочим, ты имеешь на это все права.

Но Айлин не считала себя вправе ничего требовать от него, в том числе и этих окаянных денег.

— Мне нужно только пять тысяч фунтов, — тихо повторила она и наклонила голову, разглядывая крохотное пятнышко на безукоризненной глади однотонного ковра на полу. Закончить фразу, глядя мужу в глаза, было выше ее сил. — Но они нужны мне сегодня, если у тебя есть столько наличными.

— Наличными?

Не натурой же! — с трудом проглотив комок в горле, подумала Айлин.

— Да.

И снова воцарилась напряженная гнетущая тишина. Заставив себя посмотреть на Роберто, девушка увидела, что его лицо внезапно осунулось и приобрело пугающе серьезное выражение.

Она покраснела еще больше и, потупившись, начала нервно крутить пуговицу жакета.

— Тебе, наверное, все же лучше сказать, для чего предназначены эти деньги, — очень спокойно произнес он.

— Я их… должна, — призналась Айлин так тихо, что сама почти не услышала своего голоса. — И люди, которым я задолжала, настроены очень серьезно.

— Это кто же это такой серьезный? — сурово спросил Роберто. — Кому ты должна эти деньги?

Айлин понимала, что зашла слишком далеко, чтобы запираться, и должна выложить ему все, но не могла произнести ни слова. Слишком явственно представляла она себе, как он будет разочарован.

Ни разу в жизни она не совершила ничего стоящего — во всяком случае, в глазах такого человека, как Роберто Сконти. Его бесило, что, расставшись с ним, она вернулась к работе официантки, вкалывая сразу в двух местах по шесть дней и ночей в неделю. Он никак не мог понять, почему она не стремится к чему-то большему. Его раздражала крохотная квартирка, которую снимали они с Черри, и он не раз советовал сестрам подыскать что-нибудь более подходящее.

Роберто, правда, не объяснял, для чего это нужно, и Айлин подозревала, что ее жилье должно, главным образом, подходить для визитов такого человека, как синьор Сконти. Ей не раз казалось, что он все же стыдится своей маленькой подружки-официантки, как бы та ни вскружила ему голову в свое время.

Кроме всего прочего, этот человек глубоко презирал игроков, считая их существами слабовольными и никчемными, избравшими недостойно легкий путь, чтобы заполучить все блага жизни. Ну и как ему расскажешь, что последний год работала в дешевом казино за жалкие гроши, которые потом там же и спускала за ночь? Не могла Айлин этого сделать. Не могла, и все тут.

Пока она придумывала какое-нибудь сравнительно правдоподобное объяснение своего долга, Роберто, по своему обыкновению, опять спутал все се мысли, сменив тему разговора.

— Где ты жила последнее время? — спросил он.

— Здесь, в Бирмингеме, — пожала она плечами.

— По-прежнему работала официанткой? — Да.

Он вздохнул, глубоко и разочарованно, и с упреком сказал:

— Я же говорил, что тебе нет никакой необходимости работать, а тем более в качестве прислуги. Я вовсе не собирался оставлять тебя без средств к существованию.

— Ты мне ничего не должен! — воскликнула Айлин.

И оба они знали, что жестокой правды в этой фразе много больше, чем втайне хотелось бы каждому.

— Тем не менее ты моя жена, и поэтому кое-что я тебе все-таки должен, — жестко возразил Роберто, возвращая разговор к вопросу о деньгах. — Честно говоря, мне трудно представить, как это ты без посторонней помощи умудрилась влезть в такие долги, — продолжал он с искренним недоумением. — Ты ведь всегда избегала занимать деньги, даже самые пустячные суммы.

Не зная, что ответить на этот не то упрек, не то похвалу, Айлин только пожала плечами Роберто был прав: при ее полном равнодушии к деньгам, ей, как правило, хватало даже скромной зарплаты официантки.

— Итак, для кого предназначены эти деньги, Айлин? — разом помрачнев, спросил он. — Кому на самом деле нужны те пять тысяч фунтов, о которых ты просишь?

Брови ее удивленно поднялись, и несколько секунд она непонимающе смотрела на него, а потом печально улыбнулась.

— Мне. Я влипла в эту историю совершенно самостоятельно.

Роберто только сокрушенно покачал головой, но затем в глазах его мелькнула догадка, и он посмотрел на нее с сочувствием и упреком.

— Это ведь для Черри, не так ли? У нее финансовые затруднения? Почему ты не сказала прямо? Что… Да что это с тобой?! Тебе плохо?

Трудно сказать, какой ответ он предполагал услышать, однако такой смертельной бледности на ее исказившемся невыносимой болью лице явно не ожидал.

— Боже мой, какая жестокость… — прошептала Айлин, глядя на него, как еще живая жертва на убийцу-садиста. — У Черри не может быть финансовых затруднений. Ее больше нет, и ты об этом знаешь!

— Что ты сказала?! — прохрипел Роберто, вскакивая на ноги, и попросил, словно усомнившись в своем знании английского: — Повтори, что ты сказала. Мне кажется, я не понял.

— Но ты же знал! — рыдала Айлин. — Черри погибла в прошлом году! Ее сбил грузовик!

— Нет! — взвился он. — Я тебе не верю! Этот вопль не произвел на нее впечатления.

— Я же звонила, звонила тебе тогда, — настаивала она. — Ты не стал со мной разговаривать, и я оставила сообщение секретарше!

Может, это была Хлоя? — вдруг промелькнуло у Айлин в голове. Неужели в тот день, когда случилась эта трагедия, она разговаривала с этой милой белокурой красоткой?

— Ты сюда звонила? — наконец дошло до Роберто. — И сказала, что Черри больше нет?

— Неужели ты думаешь, что я могу шутить такими вещами?! — возмутилась она.

Его смуглое лицо посерело. Несколько секунд он продолжал смотреть на Айлин широко раскрытыми, полными ужаса глазами, а затем его большое и сильное тело стала бить крупная дрожь. И тут знаменитое самообладание покинуло синьора Сконти. Издав нечленораздельное рычание, он резко обернулся и со страшной силой ударил кулаком по прозрачной пластиковой поверхности кофейного столика.

Айлин, не веря собственным глазам, смотрела, как нежный китайский фарфор, кувыркаясь в воздухе, разлетается во все стороны и, приземлившись, лопается с тонким мелодичным звоном. Крышка столика тоже не выдержала. Ее обломки оказались на ковре прямо у ее ног.

Наступила страшная тишина. Повсюду были разбросаны осколки чашек и кусочки сахара, а ковер, кресла и останки столика покрывали пятна кофе и сливок.

Роберто стоял, безумными глазами глядя на деяние рук своих. Зубы его были оскалены, лицо приняло землистый оттенок, а из сжатого кулака капала кровь.

— О, нет… — прошептала Айлин и прижала к губам трясущуюся ладонь. — Значит, ты не знал…

— Ты очень проницательна, — буркнул он, не оглядываясь, а потом перевел взгляд на свой окровавленный кулак и здоровой рукой достал из кармана белый носовой платок.

Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вбежала Хлоя.

— Боже милостивый! — выдохнула она, увидев, во что превратился кабинет шефа.

— Убирайся! — рявкнул Роберто и посмотрел на нее с такой злобой, что бедная девушка, жалобно всхлипнув, тут же исчезла.

— Вот уж не думала, что ты способен вымещать на подчиненных свое дурное настроение, — дрожащим голосом упрекнула его Айлин.

— Никакого сообщения от тебя мне не передавали! — прорычал он, пропуская ее замечание мимо ушей. — Разве я мог не обратить на него внимания? Именно так ты и подумала! — горько усмехнулся он, прочитав ответ на лице Айлин.

Поверив, что смерть Черри могла оставить Роберто безучастным, я нанесла ему, вероятно, самое ужасное из всех оскорблений, виновато подумала Айлин. Впрочем, вынести остальные было немногим легче.

— Я…

— Можешь не отвечать, — остановил он ее, скрипнув зубами.

Она осеклась, постояла несколько секунд, беззвучно разевая рот, и наконец заговорила, дрожа и заикаясь:

— В-вначале я и вправду не верила, что ты никак не отреагировал на ее гибель, — призналась Айлин. — Но потом, когда прошло уже несколько дней, а от тебя ничего не было слышно, я решила… — Не договорив, она смущенно пожала плечами. — Я тогда была в шоке и плохо соображала, что делаю. Это только потом, после похорон, когда я переехала в другую квартиру… В старой я не могла оставаться, там все напоминало о… о… — Ей так и не удалось выговорить имя сестры. — А когда я немного пришла в себя, то подумала… — Она не закончила фразу.

Роберто не произнес ни слова. Он провел по волосам ладонью здоровой руки, потом бессильно уронил ее и отвернулся, словно даже вид Айлин был ему неприятен.

«Мне очень жаль», чуть было не слетело с ее языка, но она сдержалась и только молча смотрела на него, чувствуя себя беспомощной и виноватой, но не видя никакой возможности хоть как-то исправить ситуацию.

— Когда? — неожиданно спросил Роберто. — Когда это случилось?

Айлин ответила, не узнавая собственного голоса.

— Матерь Божья… — выдохнул он, узнав, что Черри погибла ровно год назад.

Чуть не сбив Айлин с ног, он бросился к столу, схватился за телефонную трубку, прижав ее к уху плечом, и здоровой рукой начал неловко набирать номер, в то время как платок на второй руке медленно пропитывался кровью.

— Принесите прошлогоднюю распечатку всех звонков в офис за то же число, что сегодня, — хрипло скомандовал Роберто. — И еще прошлогодний ежедневник. Все. — Он швырнул трубку на место.

Айлин только моргнула, все еще оглушенная невиданной для этого обычно столь сдержанного человека бурей эмоций. Ей просто невыносимо было сознавать свою вину перед ним, но еще тяжелее — увидеть, как он тяжело опустился в кресло и спрятал лицо в ладонях.

Она ведь и в самом деле поверила тогда, что Роберто глубоко плевать на нее и на все, что с ней связано. Ей было очень больно и обидно в те дни, причем не только за себя, но и за Черри, которая его буквально боготворила.

И вот теперь, сама того не желая, она причинила ему такую же боль. Сейчас ей больше всего хотелось подойти к Роберто, ласково обнять его, утешить и извиниться за свою нечаянную жестокость…

Однако Айлин знала, что уже никогда не сможет сделать ничего подобного. Что-то очень важное и невосполнимое покинуло ее за эти годы страданий и унижений, и теперь она ощущала только свою ущербность. Поэтому, преодолевая искушение, девушка заставила себя отойти на пару шагов в сторону и остановилась, скрестив руки на груди и тщательно избегая смотреть на Роберто. Слишком беззащитным и безутешным он в этот момент выглядел.

К ее неописуемому облегчению, в дверь осторожно постучали, и через несколько секунд она с тихим шелестом открылась.

Роберто выпрямился, и, увидев его бледное измученное лицо и запавшие глаза, Айлин почувствовала, что у нее сжалось сердце. Не обращая на нее внимания, он впился взглядом в Хлою.

— Вот распечатка, о которой вы просили, — робко сказала та, раскладывая бумаги перед ним на столе. — А вот ежедневник за прошлый год.

Он принялся изучать документы, а Хлоя, не зная, что от нее потребуется еще, сделала шаг назад и застыла в выжидательной позе. Снедаемая любопытством, она время от времени осмеливалась украдкой посматривать на Айлин, но каждый раз отводила глаза раньше, чем их взгляды могли встретиться.

— В прошлом году весь март я провел на Корсике, — объявил наконец Роберто, откидываясь на спинку кресла.

Хлоя кивнула.

— Я помню, — сказала она и вдруг залилась ярким румянцем.

Почему она покраснела? — с подозрением подумала Айлин. Потому что они были там вместе и занимались не только делами фирмы? А может быть, и вовсе не делами? Безжалостная ревность грубым наждаком терзала ее сердце.

— Кто тогда отвечал на звонки? — резко спросил Роберто.

— Мистер Слейтон брал сюда свою секретаршу, — объяснила Хлоя и после секундного колебания рискнула спросить: — Что-нибудь случилось? Какой-то недосмотр?

— Недосмотр? — мрачно повторил Роберто и рассмеялся, коротко и зло. — Можно сказать и так. Хорошо, Хлоя, оставь это все пока у меня.

А он держит ее на расстоянии, отметила Айлин. Даже если Хлоя и была его любовницей, Роберто сумел четко разграничить их служебные и личные отношения.

«Осмотрительность прежде всего», любил он когда-то повторять.

Секретарша деревянной походкой вышла из кабинета, и в нем вновь наступила напряженная тишина. Впрочем, на этот раз она длилась недолго.

— Подойди-ка сюда, Айлин, — властно приказал Роберто.

Но ревность овладела ею настолько, что она даже взглянуть на него боялась, потому что не знала, как удержать рвущиеся наружу слова — пошлые и неуместные, полные горечи и обиды: «Ты спишь с этой женщиной, подлец! А ведь мы все еще муж и жена!» Но Айлин считала, что не имеет ни малейшего права говорить ему подобные вещи.

О, небо! Ну зачем она сюда пришла?! Какая разница, Брайан Мейсон или Роберто Сконти? Это все равно что выбирать между петлей или гильотиной!

Глубоко вздохнув несколько раз, чтобы хоть как-то овладеть собой, Айлин потихоньку, бочком начала пробираться к столу.

— Читай, — Роберто ткнул пальцем в одну из строчек лежавшей на столе распечатки, и в конце длинного списка звонков она прочитала:

«Не назвавшая себя женщина спрашивала мистера Сконти. Сообщения не оставила».

— Это запись всех телефонных звонков в офис, — пояснил он. — Посмотри на дату и время. Это ведь твой звонок, не так ли? — Голос его смягчился. — Ты звонила в день гибели Черри и была, видимо, в таком состоянии, что, не застав меня, забыла назвать свое имя или хотя бы сообщить о цели звонка.

Неужели так оно и было? Айлин нахмурилась, припоминая, но обнаружила, что это ей не удается. События того дня словно скрывал густой туман, и кроме самой попытки дозвониться до Роберто она не помнила почти ничего.

— А теперь смотри сюда, — все так же ровно и спокойно продолжал он, положив поверх распечатки старый ежедневник, где все странички, относящиеся к марту, были крупно перечеркнуты крест-накрест, а поверх большими печатными буквами кто-то написал: «КОРСИКА». — В Англии меня тогда не было. Весь март я провел на родине.

— Мог бы и не утруждать себя столь подробными доказательствами, — пробормотала Айлин, чувствуя себя все более неловко. — Я бы и так тебе поверила.

— Спасибо, — саркастически произнес он.

— Я же помню, что ты мне никогда не лгал. — Она смущенно пожала плечами. — Уж в чем — в чем, а в твоей честности и порядочности я не усомнилась ни разу.

— Что ж, премного тебе за это благодарен, — процедил Роберто сквозь зубы и вдруг, под влиянием одной из тех мгновенных смен настроения, которые всегда сбивали Айлин с толку, неизменно заставая врасплох, встал из-за стола и, обойдя его, схватил ее за руку. — Пошли.

Она попыталась воспротивиться, однако он, по давно укоренившейся привычке не обратив на это никакого внимания, буквально поволок ее к двери.

— Куда ты меня тащишь? — испуганно спросила девушка.

— Нужно привести в порядок мою руку, — бросил Роберто через плечо.

Распахнув дверь кабинета, он вытолкал Айлин в приемную и повлек за собой, даже не взглянув в сторону смазливой секретарши, вскочившей из-за стола с широко раскрытыми глазами, а оказавшись в коридоре, сразу же направился к лифту.

Опять этот лифт, будь он проклят!

В кабине Роберто отпустил руку Айлин и нажал одну из кнопок.

Девушку не интересовало, на какой этаж они едут, — она была слишком поглощена подготовкой к моменту, когда эти чертовы двери, сомкнувшись, опять запрут их в маленькой тесной кабине.

— Если бы ты видела, какой у тебя сейчас жалобный и испуганный вид, — насмешливо заметил Роберто.

Она и сама это прекрасно знала, но, увы, не в силах была отвлечься от омерзительных картин, всплывающих сейчас из самых мрачных глубин ее памяти.

Двери закрылись, и, ожидая падения в преисподнюю, Айлин закрыла глаза и прижалась спиной к пластиковой стене. Лифт, однако, рванулся вверх и почти сразу же остановился.

Широко открыв от удивления глаза, девушка увидела устремленные на себя глаза мужа, в которых сочувствие смешалось с легким презрением. В ее ответном взгляде, кроме удивления, отразилась мольба о помощи, хотя сама она об этом не подозревала.

Двери скользнули в стороны. Роберто отвел глаза, слегка пожал плечами и вышел из лифта, несомненно ожидая, что она, как и в прошлый раз, последует за ним.

Идти пришлось недалеко, и через несколько шагов Айлин остановилась, оглядываясь в недоумении.

— Где мы? — спросила она с подозрением.

— Одним этажом выше, — с подчеркнутой небрежностью сообщил он. — В моих личных апартаментах, если быть совершенно точным.

Слова эти, как и следовало ожидать, произвели на Айлин эффект неожиданно захлопнувшейся ловушки, и она, сжавшись, как испуганный зверек, начала затравленно озираться в поисках спасения.

— Т-твои апартаменты? — дрожащим голосом переспросила девушка. — Здесь?

— Да, — самодовольно подтвердил Роберто. — Удобно, не правда ли?

Он знал, о чем она сейчас думает и что чувствует. Ему было прекрасно известно, что личные апартаменты стойко ассоциируются у Айлин с интимной близостью, что, в свою очередь, тут же вызывает приступ паники. И он улыбнулся, широко и насмешливо, взглядом подзадоривая ее уступить, поддаться этой панике и, вопя от ужаса, помчаться к сомнительной безопасности оставшегося позади лифта.

Айлин снова оказалась перед выбором меньшего из двух зол: наличные или натура, Роберто Сконти или Брайан Мейсон, лифт или личные апартаменты…

Но эта проблема разрешилась сама собой. Раздалось мягкое жужжание, и она, развернувшись так стремительно, что едва не свалилась, утонув каблуками в толстом ворсистом ковре, увидела, как двери лифта сомкнулись, отрезая единственный путь к отступлению.

— Спокойнее, спокойнее, милая, — сказал Роберто таким сладким голосом, что у нее мороз пошел по коже. — Ты ведешь себя, как маленькая испуганная мышка в мышеловке. Бедная, бедная Айлин. Ладно, — посерьезнел он, заметив вспыхнувший в ее глазах воинственный огонь. — Успокойся, пожалуйста, и постарайся чувствовать себя как дома, если сможешь, конечно. А мне нужно заняться рукой.

И он скрылся, оставив ее изучать апартаменты.

Первой мыслью Айлин, пробившейся сквозь сумбур страхов и сомнений, было признание того, что здесь довольно мило. Лифт открывался прямо в большую просторную гостиную, строгий интерьер которой, выдержанный в классическом стиле, соответствовал вкусам Роберто гораздо больше, чем ультрасовременное убранство его кабинета.

Спокойные, приглушенные тона стен подчеркивали солидность бесценной старинной мебели, в тщательно продуманном порядке расставленной на мягком бежевом ковре. Здесь не могло быть никаких столиков со стеклянными крышками, сразу отметила Айлин, впервые увидевшая мужа потерявшим власть над собой.

С кем поведешься… — ехидно подсказал ей внутренний голос, и она, вздохнув, согласилась с этой сентенцией.

А еще через мгновение появился Роберто, и чувство собственной вины, вновь охватившее Айлин, мгновенно исчезло, вытесненное все тем же стремительно разрастающимся в груди цветком — жутким и прекрасным порождением неотразимой сексуальности этого мужчины.

Пиджака на нем уже не было, галстука тоже, из-под расстегнутого ворота рубашки выбивалась густая поросль, а закатанные по локоть рукава обнажали сильные загорелые руки.

— Иди сюда. — Его голос показался ей приглушенным, будто доносился откуда-то издалека. — Помоги мне, пожалуйста.

Усилием воли заставив себя выйти из транса, Айлин открыла глаза и только сейчас заметила белоснежное полотенце, которое Роберто прижимал к раненой руке.

— Нужно заклеить порезы, чтобы остановить кровотечение, — объяснил он, протягивая ей пакетик с бактерицидным пластырем.

Для этого ему пришлось подойти к ней почти вплотную, и близость эта была слишком реальна — настолько, что Айлин явственно ощутила тепло его тела и терпкий, приятно щекочущий ноздри запах. Она дрожащими пальцами вцепилась в теплую ткань юбки. Грудь ее тяжело вздымалась и опадала, а в голове безумным хороводом кружились воспоминания, в которых его горячее мускулистое тело было так неправдоподобно осязаемо, так ощутимо близко. О Небо! В эту минуту ей так сильно захотелось ощутить это тело глубоко внутри себя, что она закрыла глаза и отчаянно заскрипела зубами, удерживая рвущийся из горла стон.

— Айлин! — Раздражение в голосе Роберто показывало, как он истолковал побелевшее лицо и трясущиеся руки своей супруги. — Успокойся ради всего святого! Я ведь прошу тебя не раздеться, а просто наклеить мне на ладонь несколько кусочков пластыря! — Видя, что она, не реагируя, продолжает смотреть на него затуманившимися, далекими от реальности глазами, он разъярился окончательно: — Ладно, страдай себе на здоровье! Сам справлюсь!

— Нет! — запротестовала Айлин, с трудом приходя в себя — Сейчас… Сейчас я тебе помогу.

Она вырвала из его пальцев пластырь, сняла с руки полотенце и начала внимательно изучать порезы в поисках застрявших кусочков стекла, ощущая впившиеся ей в затылок крохотные буравчики недовольного взгляда Роберто.

— Больно? — спрашивала девушка, осторожно надавливая на края пореза.

— Не очень.

— Не так плохо, как могло быть, — заметила она с преувеличенной бодростью. — Это было очень глупо с твоей стороны, Роберто.

— Глупо было верить, что я способен остаться равнодушным, узнав о гибели твоей сестры!

Айлин поморщилась, признавая его правоту. От горя и потрясения она тогда действительно полностью утратила способность соображать.

— Расскажи, как это случилось, — уже мягче попросил он.

Пальцы ее, приглаживающие пластырь к порезам, при этих словах застыли. Затем почти бессознательным движением Айлин положила свою ладонь поверх ладони Роберто и, медля с ответом, подумала, какая она большая, теплая и сильная.

— Это случилось по дороге в колледж, — начала она ровным бесцветным голосом. — Черри стояла на автобусной остановке, когда туда врезался грузовик. У него отказали тормоза, и шофер ничего не мог сделать… Погибло еще три человека, а двое других попали в больницу. Об этом тогда писали все газеты, называя имена и адреса пострадавших…

Именно поэтому она была уверена, что Роберто знал об этой трагедии.

И тут Айлин опять затрясло, так же как два часа назад, когда она, потерянная и одинокая, сидела в своей гулкой пустой квартире.

Но теперь она была не одна, доказательством чего явилась негромко и чуть растерянно произнесенная по-итальянски фраза. А в следующий момент большие крепкие руки обняли ее бережно и нежно.

— Поплачь, если хочешь, — глухо сказал Роберто. — Кто знает, может быть, и я поплачу вместе с тобой.

Что это, шутка? — промелькнуло в голове у Айлин. Но нет, он не шутил. Слишком серьезен и печален был его голос, да и ситуация была не из тех, когда все можно обратить в шутку.

Она боялась плакать уже давно, потому что шала — стоит ей уронить одну лишь слезинку, чтобы шлюзы открылись, и тогда придется выплакивать все до конца.

Поэтому Айлин стояла молча и неподвижно, прижавшись к Роберто всем телом, и покорно позволяла себя обнимать, ощущая те тепло и уют, которых ей так не хватало.

— Мне очень жаль, что я не был тогда с тобой, — тихо проговорил он.

— Теперь это не имеет значения, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди.

Это не те слова, едва произнеся их, спохватилась Айлин, но было уже поздно.

— Нет, черт возьми! Очень даже имеет! — гневно воскликнул Роберто, отстраняясь, и она осталась стоять одна, покинутая и беззащитная, с трудом преодолевая желание опять броситься ему на грудь. — Единственный раз в жизни ты попросила меня о помощи, а я… — Он горестно махнул рукой и отвернулся.

И вот она опять просит его о помощи. Год спустя. Только на этот раз ищет не утешения, а денег. Денег, которые у ее мужа всегда были в изобилии и к которым она никогда не проявляла ни малейшего интереса.

Их брак до сих пор оставался для Айлин загадкой, ведь она была бедной девушкой из предместья, официанткой во второразрядных ресторанах, а Роберто — одним из самых многообещающих молодых финансистов, отпрыском древнего аристократического рода, который вырос в роскоши и всю жизнь носил на себе ее печать как знак некоей исключительности.

Однако в один прекрасный день этот почти принц с первого взгляда влюбился в маленькую официантку, да так сильно, что чуть ли не сразу же готов был бухнуться на колени, смиренно предлагая ей свою уникальную руку и не менее исключительное сердце.

Айлин так и не поняла, как такое могло произойти, да и не очень-то задавалась этим вопросом. В то время она была слишком юной и наивной, чтобы бездумно и безоглядно не ответить на любовь мужчины, показавшегося ей сошедшим на землю Богом.

А каким нежным и внимательным был ее возлюбленный, как красиво и старомодно за ней ухаживал, со всеми этими цветами и маленькими, но такими милыми, полными скрытого значения подарками! С некоторых пор он даже целовать ее стал только чисто символически, при встрече и прощании, и это несмотря на то, что оба они прекрасно знали, какое неистовое пламя сжигает их, превращая ночи в жестокий и бессмысленный кошмар одиночества!

«Я хочу, чтобы в мою жизнь ты вошла чистой и целомудренной», говорил Роберто своей невесте.

Боже милосердный! — с тоской и болью думала Айлин. Как это было красиво, как романтично…

Однако эти красивые и романтичные слова все и погубили.

Вдруг Роберто повернулся к ней лицом, и взгляды их встретились. Глаза его были серьезны и печальны, и Айлин показалось, что и он блуждает сейчас по извилистым тропинкам их общей памяти, таким прекрасным и таким безрадостным.

— Она что-нибудь почувствовала? — спросил он. — Ей было больно? — Он имеет в виду Черри, догадалась Айлин. Он думает сейчас о моей веселой и жизнерадостной младшей сестре, а не обо мне.

Она покачала головой:

— Врачи сказали, что смерть наступила мгновенно. Скорее всего, она даже ничего не успела понять.

— Это хорошо, — кивнул Роберто и опять надолго замолчал.

Наполненную воспоминаниями и грустью тишину, которую никто из них не решался нарушить, взорвал резкий телефонный звонок. Вполголоса пробормотав что-то под нос, Роберто снял трубку.

— Да? — недовольно сказал он по-итальянски, и это было верным признаком того, что он еще не успел вернуться в реальный мир. Постепенно раздражение на его лице росло. — Нет, нет. Я же сказал, нет! — Теперь раздражение появилось и в голосе. — Придется отменить. Я сейчас слишком занят!

Отменить? Что отменить? — удивилась Айлин, а поняв, смущенно запротестовала:

— О нет, Роберто! Пожалуйста, не отменяй из-за меня свои встречи!

Но он уже вернул трубку на место и повернулся к ней с выражением лица, при виде которого тотчас пробудились все ее привычные страхи и комплексы.

Это было лицо человека, принявшего решение. И решение это, в чем бы оно ни состояло, несомненно, касалось ее, Айлин.

— Сядь. — Он указал на одно из кресел. — А я пока налью нам чего-нибудь выпить.

— Когда я з-звонила, ты говорил, что очень занят, — напомнила Айлин, заикаясь. — Да и мне уже пора идти, — солгала она, оглядываясь на закрытые двери лифта, как будто там ее ждал путь к спасению, а не один из самых ужасных кошмаров.

— Так и не получив пяти тысяч фунтов? — усмехнулся он и ехидно процитировал: — «Роберто, неужели ты не понимаешь, чего мне стоило тебе позвонить». Так что же, все эти мучения были напрасны?

Никак не реагируя на сарказм, прозвучавший в этих словах, она с каким-то отстраненным удивлением подумала, что Роберто прошел сегодня едва ли не весь диапазон доступных человеку эмоций и теперь, замыкая круг, снова превратился в насмешливо-рассудительного, уверенного в себе бизнесмена.

Перед ней же в который раз угрожающе замаячил зловещий образ Брайана Мейсона. Итак, наличные или натура — выбор без выбора. Она оказалась в ловушке, которую изготовила собственными руками, в качестве приманки поместив туда все свои ошибки, страхи и комплексы.

Угадав, видимо, се состояние, Роберто молча отошел к серванту, а Айлин без сил опустилась в кресло и прикрыла холодной ладонью покрасневшие веки.

Из состояния полузабытья ее вывело прикосновение чего-то холодного к руке. Открыв глаза, она увидела Роберто, протягивающего ей высокий стакан с прозрачным напитком.

— Джин с тоником, — пояснил он, отвечая на ее подозрительный взгляд. — Выпей, это должно тебя взбодрить.

В глазах Айлин отразилось сомнение, однако, поднеся стакан к губам, она вдруг вызывающе улыбнулась и одним глотком отпила добрую половину его содержимого.

Занявший противоположное кресло Роберто не обратил на этот вызов никакого внимания. Вид у него был подчеркнуто расслабленный, и свой джин он пил неторопливо, с удовольствием, глядя на Айлин совершенно непроницаемым взглядом.

— И давно у тебя эти апартаменты? — спросила она, трусливо избегая денежной темы, к которой сейчас было самое время вернуться.

— С самого начала, — пожал он плечами.

— Ты мне никогда о них не говорил, — нахмурилась она.

На лице его появилась насмешливая улыбка.

— Потому что у меня имеется чудесный особнячок, где я и предпочитал жить со своей женой. А это… — Он пренебрежительно махнул рукой. — Комнаты отдыха, когда случается засидеться на работе допоздна. К тому же здесь можно отоспаться, если пришлось сменить с десяток часовых поясов.

Слушая его объяснения, Айлин мысленно унеслась в прошлое. Она спрашивала себя, не здесь ли Роберто проводил те ночи, когда в период их совместной жизни не возвращался после работы домой. Чем не убежище от семейных проблем?

— Где именно ты сейчас живешь? — в свою очередь поинтересовался он, прерывая ее размышления.

Отвечая, Айлин упорно смотрела в сторону, чтобы не видеть недовольного выражения его лица.

— Судя по всему, деньги эти у тебя, видимо, вымогают, — холодно произнес Роберто. — Может, лучше защитить тебя другим способом? Я сумею это сделать.

— Я сама в состоянии за себя постоять, — с достоинством ответила она.

Некоторое время он молчал, и это само по себе было достаточно красноречивым ответом. Айлин сделала еще один хороший глоток джина и почувствовала, как все вокруг поплыло. Она даже не помнила, когда ела последний раз, и сейчас алкоголь действовал на нее весьма стремительно.

Когда Роберто заговорил снова, голос его звучал неожиданно мягко.

— Все что тебе нужно, Айлин, это честно мне обо всем рассказать.

— Что рассказать? — В ее взгляде было откровенное недоверие.

— Скажи, зачем тебе деньги, и я тебе тут же их дам.

Вот так вот просто? Безо всяких условий? Можно было считать, что все складывается на редкость удачно, если бы не одна маленькая деталь: необходимость рассказать, почему ей понадобились эти деньги, как раз и пугала Айлин больше всего, причем теперь еще больше, чем в начале разговора.

— Последние двенадцать месяцев я работала за стойкой бара в одном ночном клубе. — Она старалась говорить как можно небрежнее, но чувствовала, что это у нее плохо получается. — С тех пор, как погибла Черри, — уточнила она, и это действительно было очень важной деталью в цепочке событий, определивших в конечном итоге ее появление здесь, — я… — Запнувшись, девушка с тоской и обидой посмотрела на свой так некстати опустевший стакан.

— Еще? — спохватился Роберто, с готовностью вскакивая.

— Пожалуйста, — попросила она, однако мелькнувшая у нее надежда на маленькую передышку не оправдалась.

— Итак, — заговорил он, смешивая напитки. — Черри погибла, и ты стала работать в казино. Что же случилось потом? Что могло заставить влезть в долги такую бережливую и рассудительную девушку, как ты?

Неужели он знает? Откуда? — гадала Айлин. Конечно же, Роберто умен и проницателен. Он не раз доказывал, что на три хода вперед способен просчитать все ее маленькие уловки и хитрости. Но тем не менее… Нет, решила она. Даже ему не могло прийти в голову, что деньги эти она просто-напросто проиграла.

Проиграла! Воспоминания об этом оказалось достаточно, чтобы Айлин почувствовала приступ тошноты. Или же виной тому был джин? А может, постоянное недоедание? Или нечеловеческое напряжение последних дней?

Роберто вручил ей наполненный стакан и, устроившись в кресле, вежливо подождал, пока она сделает глоток, после чего мягко, но решительно потребовал:

— Продолжай.

— Когда… Когда Черри погибла, я… — Айлин хотела сказать: «решила, что жить дальше нет смысла», но передумала. — Работу мне предложил тот же человек, у которого я заняла деньги на похороны. — Она посмотрела на Роберто, который выглядел как-то нечетко, расплывчато, что, в общем-то, было неплохо — не видя выражения его лица, ей было проще рассказывать. — Он сказал, что так мне будет легче выплатить долг. Я стала получать даже больше, чем до этого в ресторане, и нашла квартиру всего в нескольких минутах ходьбы от клуба, так что можно было экономить на автобусе…

— А потом оказалось, что все далеко не так просто, — заметно помрачнев, продолжил за нее Роберто.

Айлин кивнула.

— Мы договорились, что долг я буду выплачивать частями, каждую неделю, но оказалось, что с процентами каждая новая выплата получалась больше, чем предыдущая. Я сначала не поняла, в чем дело, а потом испугалась, особенно когда сотрудницы рассказали мне, как для того, чтобы расплатиться за неделю, им приходилось опять занимать у него же.

— Ну и что ты тогда сделала? — поинтересовался Роберто.

Она приникла к стакану с такой жадностью, будто от очередной порции джина зависела ее жизнь, и, чувствуя, что сейчас умрет от стыда, призналась:

— Тогда я стала играть. В этом же казино. Только чтобы расплатиться… — Несколько секунд девушка молчала. — Теперь я должна ему столько, что если ты мне не поможешь… — Тут она сообразила, что сказала уже и так слишком много и пора, пожалуй, остановиться.

Роберто, однако, был другого мнения.

— Что тогда? — рявкнул он. — Что будет, если я тебе не помогу?

Айлин пожала плечами и, не отвечая на вопрос, подняла на него свои затуманенные алкоголем глаза.

— Но ведь ты же мне п-поможешь?

— Нет, ты мне ответь! — не унимался Роберто, и по его виду стало ясно, что он не уступит. — Я хочу знать, что будет, если ты от него не откупишься?

Она почувствовала, что трезвеет от злости и негодования.

— Уж кому-кому, а тебе, Роберто, этого объяснять, я думаю, не надо, — с горечью сказала она. — В свое время ты сам применял подобную тактику, вынуждая меня делать то, чего тебе так хотелось!

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?! — оторопел он.

— Шан-таж! — по слогам отчеканила Айлин, улыбнувшись надменно и презрительно. — И это еще очень слабое определение! Сам ты, правда, называл это иначе… Как ты это, кстати, называл? — Она сделала вид, будто пытается вспомнить, демонстративно игнорируя угрожающие огоньки, которые зажглись в его глазах. — Ах, вспомнила: «борьбой с моим нелепым и противоестественным отвращением к сексу»! Только если ты в качестве стимула использовал самого себя, такого мужественного и неотразимого, то он пытается действовать при помощи моего невозвращенного долга!

— Я никогда ни к чему тебя не принуждал! — процедил Роберто сквозь зубы.

Если не считать принуждением ультиматум: «либо мы спим вместе, либо убирайся из моей жизни», мысленно возразила Айлин. Конечно же, он ни к чему не принуждал ее силой. Но, в конце концов, так и не сумев заставить себя уступить, она была вынуждена уйти, чтобы избавить его от необходимости выгонять ее.

— Итак, если я правильно тебя понял, — прорычал Роберто, — в качестве компенсации долга в пять тысяч фунтов он принуждает тебя лечь с ним в постель?!

— Вот именно. — Она произнесла это спокойно, почти равнодушно, но уже в следующую секунду, выпустив из руки стакан, вскочила на ноги и отвернулась к окну, прижав ладони к трясущимся губам.

Роберто вставать не торопился. Ему уже приходилось видеть ее в таком состоянии — в аналогичных обстоятельствах. Поэтому он только угрюмо наблюдал за ней несколько минут, после чего тяжело вздохнул.

— Ладно, Айлин, — сказал он примирительно. — Успокойся. Здесь тебя никто насиловать не собирается.

Она кивнула, показывая, что принимает это несколько грубоватое выражение сочувствия.

— Мне очень жаль, — пробормотала она, не отнимая ладоней от губ, и на этот раз Роберто не стал ворчать по поводу набившей оскомину фразы.

Он поднялся с кресла и, подойдя к окну, уставился в него, давая ей возможность прийти в себя. Однако этот знак внимания оказал противоположное действие, и по щекам Айлин вдруг покатились слезы. Она и сама не смогла бы объяснить, почему плачет, глядя на Роберто — высокого, стройного, красивого, который стоял, широко расправив могучие плечи и гордо вскинув благородную голову.

В том-то все и дело! — вдруг догадалась девушка. Каждый из нас сам по себе. Нас разделяет пропасть — глубокая и непреодолимая, моста через которую не было, нет и не будет.

Роберто пытался его построить, но справиться с ее ожесточенным сопротивлением так и не сумел.

Уронив руки, Айлин до боли сжала кулаки. До чего же это несправедливо! Жизнь так много им обещала — и в результате они оба, каждый — сам по себе, обречены вести жалкое и безрадостное существование.

Роберто слегка повернул к ней голову, и она увидела его чеканный профиль.

— Что будет, если я дам тебе деньги?

— Я заплачу долг.

Обещать вернуть со временем деньги Айлин не могла: с ее скромным жалованьем официантки на это ушли бы годы и годы. Потому-то она и предложила ему развод в качестве компенсации.

— И ты перестанешь у него работать?

— Разумеется! — Она даже вздрогнула от такого нелепого вопроса. — Не имею ни малейшего желания видеть ни своего хозяина, ни его заведение. За километр обходить буду.

— А играть? — настаивал Роберто, твердо решив выяснить все до конца. — Играть ты перестанешь?

— Разумеется, — повторила Айлин, на этот раз — почти враждебно. Неужели он считает ее полной идиоткой, способной второй раз угодить в ту же ловушку?

— В данном вопросе никаких «разумеется», к сожалению, не существует, — вздохнул он. — Страсть к азартным играм — это болезнь, и ты это знаешь. И если однажды ты решилась сыграть, пусть даже с целью выбраться из долговой ямы, то и в будущем в аналогичных обстоятельствах способна поступить так же. И что тогда? — Теперь Роберто смотрел прямо на нее, и выражение лица его было настолько серьезным, что Айлин похолодела. — Опять заставишь себя звонить мне, чтобы я платил снова и снова, покуда ты не сделаешь то, что, сама того не сознавая, уже пытаешься сделать, — бросишься вниз головой в ту страшную бездонную пропасть, от падения в которую ты так старательно пытаешься удержаться все эти годы?

Неужели ему известно и об этом? — Айлин вздрогнула, как от удара. Неужели Роберто знает о той огромной черной дыре, на краю которой она провела большую часть всего этого времени, с замиранием сердца наблюдая, как с каждым прожитым днем она увеличивается все больше и больше?..

— Значит, ты отказываешься мне помочь? — спросила она жалобно.

— Черт возьми, Айлин! — заорал он, делая к ней шаг — Я вовсе не отказываюсь тебе помочь! Но я был бы полным идиотом, не потребовав гарантий того, что это никогда больше не повторится!

— Это никогда больше не повторится, — покорно пообещала она, видя, что его это не удовлетворило.

Плотно сжатые губы, нервное движение, которым он поправил волосы, — все это свидетельствовало о том, что устного заверения недостаточно.

От страха по спине у Айлин побежали мурашки. Тяжелая тишина, повисшая между ними, почти физически душила ее, не давая сказать ни слова и все, на что она была сейчас способна — это смотреть на мужа с немой мольбой в то время как он хмуро разглядывал носки своих роскошных туфель.

Потом Роберто вздохнул с видом человека, вынужденного смириться с обстоятельствами.

— Как называется этот клуб и как зовут твоего благодетеля? — быстро спросил он.

— Зачем это тебе? — удивилась она. — Что ты собираешься делать?

Поймав его взгляд, девушка содрогнулась. Роберто не верит, что она сумеет сама все уладить и собирается заняться этим лично! — догадалась Айлин. Он собирается сам пойти в клуб и увидеть человека, в чьи сети она так глупо угодила! И тогда мнение его о ней упадет окончательно, если ему еще есть куда падать.

— Давай говори, — торопил ее он, все больше загораясь жаждой деятельности. — Ты же сказала что не имеешь желания снова встречаться со своим… работодателем, так докажи это!

На губах его появилась недобрая улыбка. — А вот у меня появилось желание побеседовать с ним, и мне нужна соответствующая информация. — Видя, что она все еще сомневается, Роберто добавил очень мягко, почти ласково: — Иначе ты не получишь от меня ни единого пенни.

Сердце Айлин упало. У нее не осталось никаких сомнений в том, что он говорит серьезно. И она, отстраненно наблюдая за тем, как постепенно каменеет лицо Роберто, торопливо и сбивчиво перечислила названия злачных мест, где можно было найти Мейсона, которые нередко мелькали в сводках криминальной хроники.

Закончив, девушка без сил упала в ближайшее кресло. Мимо нее, глядя прямо перед собой, угрюмо прошествовал Роберто. Губы его были плотно сжаты, и весь вид выражал величайшее отвращение.

Ничего удивительного, подумала Айлин без малейшей обиды. Жизнь, которую она вела в течение последнего года, не вызывала никаких других чувств и у нее самой.

В висках неприятно пульсировала кровь, предвещая жестокую мигрень, и она заподозрила, что, наверное, зря пила джин.

— Слейтон? — Хлесткий, как удар плети, голос Роберто разорвал тишину, болезненно отдавшись в ушах Айлин, и, обернувшись, она увидела, что он разговаривает по телефону. — Возьми из сейфа пять тысяч фунтов и жди меня в вестибюле, — распорядился он. — Позвони в службу безопасности, пусть пришлют к выходу банковскую машину и пару своих парней.

Положив трубку, он, так и не взглянув в ее сторону, скрылся за дверью, а когда пять минут спустя появился вновь, Айлин вскочила с кресла, пораженная его превращением.

Серые брюки и голубая рубашка с небрежно закатанными рукавами бесследно исчезли Теперь на Роберто был темный костюм-тройка из фантастически дорогой ткани в тонкую полоску. Его смуглую шею плотно облегал воротничок белоснежной рубашки, охваченный тонким галстуком из алого шелка, а длинное, до пят, черное кашемировое пальто было небрежно наброшено на мощные плечи.

Но сама по себе эта демонстрация умопомрачительного богатства ничего не значила. За внешним лоском и шиком без труда угадывалась подлинная цель метаморфозы синьора Сконти. Все в нем — от гладко зачесанных назад иссиня-черных волос до безупречного глянца черных кожаных туфель — сейчас дышало надменностью аристократа, бросающего вызов противнику. Роберто имел вид человека, готового к схватке и жаждущего ее. И он сделал все, чтобы нанести первый удар, даже не успев разомкнуть тонких, презрительно сжатых губ.

— Ч-что ты собираешься делать? — задыхаясь от ужаса, спросила Айлин.

Он ответил не сразу. Смуглое лицо его было напряженным и непроницаемым, а в прищуренных глазах блестела холодная сталь.

— Платить по твоим счетам, — процедил он наконец.

«Платить по счетам или убивать кредитора?» — спросила она себя и едва не расхохоталась, причем эта реакция была скорее нервной, чем имеющей что-то общее с юмором. Облик Роберто и то, как она сама на него реагировала, волновало Айлин так странно и сладко, что она едва находила в себе силы сдерживать возбуждение.

— Ты ведь не собираешься устраивать там скандал, правда, Роберто? — осторожно спросила она. — Мейсон… От него ни на шаг не отходят здоровенные мордовороты. Они обычно сначала делают из человека отбивную, а уже потом разбираются, что к чему.

— И ты боишься, что я не смогу за себя постоять? — поинтересовался он насмешливо.

Айлин облизнула пересохшие губы и, прежде чем ответить, еще раз окинула его встревоженным взглядом. Ей было хорошо известно, что под этой роскошной одеждой скрывается сильное тренированное тело, но…

— Они сделают из тебя отбивную, — честно предупредила она.

Роберто только рассмеялся.

— Не беспокойся, они и пальцем меня не тронут.

Только потому, что с ним будет человек по имени Слейтон и два банковских охранника? — с сомнением подумала Айлин. Он, должно быть, сошел с ума, если всерьез на это надеется!

— Я пойду с тобой! — Она, по крайней мере, знала всех этих людей, а с некоторыми была даже в приятельских отношениях. Ее они хотя бы выслушают, прежде чем пустить в ход кулаки Один же Роберто, особенно в таком настроении и в этом провокационном наряде… Айлин нервно передернула плечами и, оглянувшись в поисках сумочки, только сейчас с досадой вспомнила, что оставила ее внизу. — Я забыла в твоем кабинете свои вещи…

— Ты останешься здесь. — Голос его был спокойным, но холодным.

Резко повернувшись, она увидела, что Роберто смотрит прямо на нее — уверенно, безмятежно и чуть насмешливо.

— Пожалуйста, возьми меня с собой! — взмолилась Айлин, заламывая руки. — Я знаю этих людей и умею с ними разговаривать! Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! — закончила она, срываясь на крик.

Не удостоив ее ответом, Роберто величественно продефилировал к лифту, ткнул кнопку вызова пальцем в черной кожаной перчатке и, дождавшись кабины, решительно вошел внутрь.

Двери за ним закрылись.

Айлин осталась стоять, тупо глядя на них, и постепенно странная смесь противоречивых чувств наполнила ее глаза жгучими слезами. Гнев и отчаяние сочетались в се душе со злостью на свое бессилие и осознанием собственного ничтожества.

Роберто отсутствовал больше двух часов, и Айлин за это время просто извелась. Поначалу она нервно металась из угла в угол, затем присаживалась по очереди на все кресла, но вскоре убедилась, что не в состоянии усидеть на месте. Был даже момент, когда, набравшись мужества, девушка решилась в одиночку спуститься в лифте, чтобы забрать из кабинета Роберто сумочку и плащ и отправиться за ним вдогонку.

Однако когда она нажала знакомую кнопку, ничего не случилось. Так и есть. Должно быть, он отключил лифт, чтобы не дать ей уйти!

К тому времени, когда Роберто вернулся, Айлин с ногами сидела в одном из кресел, плотно обхватив руками поджатые к подбородку коленки. Ее черные лодочки валялись рядом. Казалось, она полностью ушла в себя, но, когда он вошел, тут же опустила ноги на ковер и, выпрямившись, окинула его обеспокоенным взглядом и с облегчением убедилась, что никаких следов побоев нет.

— Твоя расписка, — сказал он, лениво растягивая слова, и бросил ей на колени сложенный вдвое листок, а потом отошел к серванту и налил себе что-то очень похожее на неразбавленное виски.

Она развернула бумагу.

«Айлин Фрэнклин. Пять тысяч фунтов стерлингов. Уплачено полностью.

Брайан Мейсон».

— Ты даже не пользуешься моей фамилией, — не оборачиваясь, укоризненно заметил Роберто.

Она действительно не называлась миссис Сконти, считая, что не имеет права носить эту фамилию, но признаться в этом означило затронуть и ряд других, гораздо более неприятных тем. Поэтому Айлин только опустила глаза и, закусив губу, промолчала.

Роберто повернулся и так долго смотрел ей в лицо, что в конце концов она не выдержала и осторожно подняла на него глаза.

— Спасибо тебе, — сказала она, теребя в пальцах расписку.

— Это место — настоящий притон, — заметил он, но Айлин промолчала. — Я помню, что ты работала в более-менее пристойном ресторане, — угрюмо продолжал он. — Но это казино… Работать там значит совершенно себя не уважать. Почему ты пошла на это?

Она только пожала плечами. Что толку объяснять, он все равно не поймет. Что может знать такой человек, как Роберто Сконти, о жизненных ситуациях, когда у тебя за душой не остается буквально ничего, да и сама ты становишься пустым местом, как для других, так и для себя самой?

Вот он стоит перед ней в своем сногсшибательном костюме, за который заплатил вдвое больше ее пятитысячного долга, и, презрительно задрав свой классической формы нос, смотрит на нее так, будто, опозорив себя работой в казино Мейсона, Айлин тем самым нанесла оскорбление и ему. Что ж, в этом случае он должен быть только благодарен ей за то, что она не пользовалась его именем!

— Ладно, будем считать, что эта страница твоей жизни перевернута, — неожиданно объявил Роберто. — Не стоит больше об этом говорить.

Вот так вот, ни больше и ни меньше: «повелеваю тебе начать новую жизнь». Вскинув голову, Айлин смотрела на мужа, отказываясь верить собственным ушам. Ей очень не понравился тайный смысл этих слов.

— Я вовсе не собираюсь жить с тобой снова, Роберто, — сказала она, вставая с кресла и пытаясь незаметно размять затекшие ноги.

— Да? — осклабившись, переспросил он и, отставив стакан, скрестил руки на груди. — А где же, позволь узнать, ты собираешься жить?

Тон его был таким сладким и вкрадчивым, что Айлин сразу же почувствовала ловушку.

— У меня есть квартира, — отрезала она. — А уж работу я себе как-нибудь найду.

Роберто не ответил, но по удовлетворенной ухмылке на его губах она поняла, что произнесла именно те слова, которые он рассчитывал услышать.

Подойдя к ней почти вплотную, он почти неуловимым движением опустил руку в карман пиджака и тут же вытащил обратно. В первое мгновение Айлин даже не заметила, что он оттуда вынул, а увидев, не поверила своим глазам.

— Где… где ты это взял? — выдохнула она, опускаясь в кресло с таким видом, будто перед ней возникло привидение.

— А ты как думаешь? — ответил Роберто вопросом на вопрос, после чего положил маленькую фотографию в рамке ей на колени и направился в сторону лифта.

Айлин смотрела на улыбающееся лицо сестры и думала о том, что бы все это значило и что последует дальше.

— Большую часть твоих вещей я отвез к себе домой, — сообщил он, остановившись у дверей. — Но кое-что прихватил с собой.

Он скрылся в лифте и почти тотчас появился снова, держа в руке чемодан, в котором Айлин тут же узнала один из своих, и глядя на нее с легкой усмешкой.

— Ты был в моей квартире… — произнесла она растерянно, констатируя очевидное.

Роберто кивнул.

— И не могу сказать, что мне там понравилось. — Лицо его помрачнело. — Боже, как же я разозлился при виде убогой обстановки, в которой жила моя жена. Моя жена! — повторил он с нажимом, а потом снова подошел и положил ей на колени сумочку, забытую этажом ниже.

Каждая из этих вещей несла в себе определенный смысл, поняла вдруг Айлин, равно как и последовательность, в которой они появлялись. Расписка означала, что теперь она являлась должником Роберто. Фотография Черри, взятая с ночного столика, показывала, что он побывал в ее квартире. Появление сумочки исчерпывающе отвечало на вопрос, как он туда попал. Да! Не стоит забывать и о чемодане, упаковывая который это чудовище перерыло все ее личные вещи!

— Такого я, честно говоря, не ожидала даже от тебя, — сказала Айлин дрожащим от негодования голосом. — Не думала, что ты на это способен.

— Способен, способен, — подтвердил Роберто, ничуть не смутившись. — Я и с домовладельцем рассчитался. Таким образом, с квартиры ты съехала, с работы уволена, долги твои уплачены. Я ничего не упустил? Ах, да! — Подойдя к ее креслу вплотную, он наклонился и обеими руками крепко взялся за подлокотники, так что при всем своем желании она не смогла бы теперь вырваться. — Остаешься ты сама, — сказал он жестко и серьезно, не обращая внимания на то, как она напугана. — Ты — синьора Сконти! — Он произнес это, словно угрозу. — И сегодня — первый день твоей новой жизни.

— Я не п-понимаю, что ты хочешь сказать, — выдавила Айлин, вжимаясь на спинку кресла, чтобы отодвинуться от его грозно нависшего над ней лица.

— Не понимаешь? — Роберто удивленно поднял брови. — Что ж, тогда позволь тебе объяснить. Сегодня мы заключили сделку, так что не вздумай увиливать. Я заплатил за тебя пять тысяч фунтов долга, вытащив из той ямы, в которую ты по собственной глупости скатилась. Взамен же, моя дорогая, ты станешь мне настоящей женой!

— О Боже! Как ты можешь предлагать такое! — с ненавистью выкрикнула Айлин ему в лицо. — Да неужели ты не понимаешь, что действуешь ничем не лучше Брайана Мейсона?

Она тут же прикусила язык, однако реакция Роберто оказалась гораздо спокойнее, чем можно было ожидать.

— Ну уж нет! — возразил он, расхохотавшись. — Я — вариант гораздо более удачный, и даже ты со своими взглядами на мужчин вообще и институт супружества в частности не можешь этого отрицать!

Разумеется, она этого не отрицает! Однако, даже признавая тот факт, что ни один из известных ей мужчин, не говоря уже об этом гнусном уроде Брайане Мейсоне, не выдерживает никакого сравнения с Роберто, Айлин не могла пойти на то, чего он от нее так домогался. Только не это!

— Я тебя ненавижу, — прошептала она, содрогаясь. — Да ты сам не захочешь жить с женщиной, которая даже прикосновения твоего перенести не в силах!

Она произнесла эти слова с целью вызвать в нем гнев, но Роберто, похоже, сильно изменился за прошедшие годы, так как искренне, от души расхохотался.

— Ненавидишь? — насмешливо переспросил он. — Даже прикосновения моего перенести не можешь? Да ты только и делаешь, что поедаешь меня голодным взглядом с той самой минуты, как сюда вошла!

— Это ложь! — возмущенно запротестовала Айлин.

— Ло-о-ожь? — В глазах его заплясали веселые чертики. — Отлично, сейчас проверим!

Роберто схватил ее за плечи, рывком поднял на ноги и привлек к себе. Охваченная паникой, она вырывалась, колотила его кулаками по груди, но он только смеялся, отражая удары, а потом перехватил ее руки, лишив возможности защищаться.

— Какое бешеное сопротивление, — приговаривал он при этом. — С каким самоотверженным упорством защищает она самое чистое и святое, что есть у каждой честной девушки!

Обезумев, Айлин дергалась всем телом, брыкалась, царапалась и даже пыталась кусаться.

— Отпусти! Дай мне уйти! — молила она, плохо соображая, что делает, и одержимая единственным стремлением: спастись любой ценой!

— Ни за что! — спокойно, почти торжественно ответил Роберто. — Ты моя жена, ты ко мне вернулась и, уж будь уверена, на этот раз я сделаю все, чтобы со мной ты и осталась!

Затем черноволосая голова его наклонилась, и теплые, чуть приоткрытые губы прильнули к ее враждебно сжатому рту. Айлин тут же замерла, разом побежденная силой, которой боялась больше всего на свете.

Силой его поцелуя.

Она чудесным образом перенеслась вдруг через черную пустоту в те бесконечно далекие времена, когда ее существование имело смысл только в минуты, подобные этой.

Дикое, необузданное желание охватило ее, мгновенно сокрушив все с таким трудом возводимые преграды. Это было настоящее чудо — словно после многих лет изгнания в аду она вдруг попала в рай. Это было как солнечное тепло после жестоких морозов, как приближающаяся полоска земли для потерпевших кораблекрушение. Это была сама жизнь, зародившаяся в волшебном, целительном прикосновении его теплых ласковых губ.

Айлин застонала, всхлипывая, как ребенок, и почувствовала, что воскресает, пробуждаясь от долгой унылой спячки, а глубоко-глубоко внутри нее вновь разгорается неистовое пламя, зажечь которое мог только этот мужчина.

Роберто все понял.

— Дорогая, — тихо сказал он, когда глаза их встретились. — Я знал…

— Нет, — выдохнула она в безнадежной попытке спрятать, скрыть, уничтожить свои ощущения.

Но было слишком поздно. В его потемневших глазах появился радостный и чуть удивленный блеск, а тело, к которому она так крепко прижималась, напряглось.

И снова Айлин ощутила прикосновение его губ, которые прильнули к ней со страстью, не оставляя никаких шансов на новое бегство.

Раньше Роберто целовал ее много раз. Он целовал ее нежно, провоцирующе, шутливо и даже иронично — особенно в ранний, наиболее безоблачный период их отношений. Позже поцелуи его стали полными страсти, которую он старался подавить, очень скоро почувствовав всю мощь неудовлетворенного желания, сжигавшего их обоих. Но потом, когда они поженились, в его поцелуях появились безнадежность и отчаяние. Он целовал Айлин с жадностью, иногда — со злостью, но чаще всего поцелуи его переполняла мольба, разрывавшая ей сердце.

Но сейчас все было иначе. В этом поцелуе не было ни насмешки, ни злобы, ни унизительной для них обоих мольбы. Он был исполнен обоюдного желания, простого и чистого, пронизывавшего их горячим потоком живительного и радостного наслаждения.

А потом раздалось неизбежное:

— Нет! Я не могу!

Айлин, вырвавшись из объятий Роберто, сделала два неверных шага назад, затравленно и виновато глядя на его помрачневшее и вместе с тем странно торжественное лицо.

— Почему? — спросил он очень мягко. Глаза ее наполнились слезами.

— Просто не могу, и все! — повторила она печально, почти трагически.

Веки Роберто дрогнули, словно от боли, но уже в следующее мгновение лицо его разгладилось.

— Тем не менее, — решительно сказал он, — будем считать, что это только начало, моя девочка, а вовсе не конец. Пойдем. — И, не давая Айлин времени прийти в себя, он схватил ее за руку и потащил к лифту. — Надо торопиться, мы опаздываем, — объяснил он, вталкивая ее в кабину. — Времени остается совсем мало.

— Но куда мы идем? — спросила она, перестав сопротивляться и стараясь не поддаться новой волне паники, причиной которой был уже не Роберто, а лифт.

— Скоро узнаешь, — пообещал он и, крепко прижав ее к себе одной рукой, занялся кнопками.

Затем вторая его рука скользнула на ее стройную талию, и Айлин снова оказалась в его объятиях. Лифт тронулся, и она закрыла глаза, мужественно сражаясь с обрушившейся на нее лавиной ужасов, главными среди которых были близость мощного мужского тела, неизгладимые впечатления от поцелуя, так чудесно соединившего их всего несколько минут назад, и, конечно же, последние слова Роберто, несшие в себе пугающую предопределенность и необратимость.

Ну и, разумеется — лифт, это отвратительное изобретение обленившегося человечества!

— Объясни, почему тебя так пугает этот лифт? — хрипло спросил Роберто.

Не отвечая, Айлин только помотала головой. Веки ее были плотно сжаты, лицо побледнело, губы дрожали.

— Я чувствую, как бьется твое сердце, — словно попавшая в силки птица…

А ты стоишь так невыносимо близко, что мне трудно дышать; мне кажется, что я сейчас взорвусь, рассыпавшись на мелкие кусочки, дрожа как в лихорадке, мысленно отвечала она.

Роберто поцеловал пульсирующую жилку на ее виске, легонько прикоснулся губами к векам, потом к трясущимся уголкам рта, искаженного страхом, наслаждением и мукой…

— Не надо… отодвинься… — бормотала Айлин, пытаясь откинуть голову, в то время как руки ее, выйдя из повиновения, хватали его за лацканы пиджака и тянули к себе — на случай, если он вдруг послушается.

Она была ужасна, эта дурманящая смесь противоречивых чувств и эмоций, и даже сама Айлин не знала уже, что было причиной этого состояния — лифт или Роберто?

— Знаешь ли ты сама, как ты прекрасна? — продолжал звучать у нее над ухом его вкрадчивый голос. — Даже сейчас, спустя все эти годы, у меня перехватывает дыхание, когда я на тебя смотрю.

— Потому что я — твоя отрава, — простонала она, ненавидя и любя его одновременно.

— Ты — не отрава, у тебя совсем другой вкус, — шептал он, влажным кончиком языка лаская ее нежную шею. — У тебя вкус ванили. А я обожаю ваниль…

— Роберто! О Боже мой! Роберто! — молила Айлин. — Я не могу этого больше выносить…

— Меня или лифт? — спросил он хрипло.

— И то и другое! — выкрикнула она. — Черт возьми!

— В таком случае, смею обратить твое внимание на то, что лифт давно остановился, — небрежно сообщил он. — Так что остается лишь удивляться, зачем ты прилипла ко мне так, будто от этого зависит как минимум спасение твоей бессмертной души.

Остановился? Ее трепещущие ресницы медленно поднялись, и прямо перед собой она увидела его глаза — улыбающиеся, насмешливые, дразнящие глаза, в которых так ясно читалась новая угроза-предупреждение.

— Нет! — слабо запротестовала Айлин.

— Да! — настаивал Роберто. — Совершенно определенно — да!

Он поцеловал ее снова, и поцелуй этот был долгим, глубоким и мучительно-нежным.

— Вот так, Айлин, — предупредил он, отстраняясь и глядя в ее глаза, затуманенные страстью. — Теперь тебе следует быть со мной гораздо осторожнее. Я стал другим, и то время, когда я робко и неуверенно ходил вокруг да около, не зная как подступиться ко всем твоим комплексам и фобиям, безвозвратно ушло. Теперь я при каждом удобном случае собираюсь беспощадно разрушать бастионы, которые ты возводишь. И знаешь почему? Потому что каждый раз, когда я это делаю, ты все меньше содрогаешься от ужаса и все явственнее трепещешь от наслаждения. Интересное наблюдение, не так ли?

Неужели это правда? Айлин так не казалось, хотя в том, что с ней творится что-то странное, сомнений тоже не было. Неужели за эти два года разлуки, в течение которых она ни разу не позволила себе приблизиться к Роберто, она так истосковалась по нему, что теперь была не в состоянии даже защищаться?

— Я никогда не смогу стать тебе хорошей женой! — предупредила она совершенно искренне, ибо твердо верила, что даже грубые толчки пробуждающегося желания ничего изменить не смогут, во всяком случае, для нее.

— Ты так считаешь? — сказал он задумчиво. — Что ж, поживем — увидим.

Он наконец отпустил ее, и Айлин, в первый момент едва устояв на подгибающихся ногах, кое-как выбралась из лифта.

Судя по длинным рядам неподвижных автомобилей, они находилась в подземном гараже. Огромный роскошный «кадиллак» стоял ближе других. Именно к нему, взяв ее под руку, и направился Роберто.

Шофер в черной униформе, выскочивший из машины при их приближении, поспешил распахнуть заднюю дверцу. Роберто усадил Айлин и сел в машину сам. Она поспешно скользнула в сторону, стараясь, чтобы их разделяло как можно больше пространства. Рука ее нащупала что-то мягкое, и, посмотрев на сиденье, она увидела небрежно брошенные туда черное пальто, шарф и перчатки.

Тут же перед ее глазами всплыл образ человека, приготовившегося к схватке, и она поежилась, осознав, что поединок для Роберто отнюдь не окончен. Молниеносный визит к Брайану Мейсону был только первым и, судя по всему, не самым сложным его этапом. Второй же явно подразумевал ее, Айлин, самое непосредственное участие.

— Куда мы едем? — решилась спросить она, когда машина плавно выехала в холодный мартовский вечер.

Роберто отозвался не сразу, и некоторое время она, вся сжавшись, ожидала услышать неизбежное: «домой».

Случилось, однако, иначе. Скользнув рукой в карман пиджака, он что-то извлек оттуда и положил ей на колени.

— Ты забыла их надеть, когда отправлялась ко мне, — сказал он небрежно.

Это были кольца.

Дрожащими пальцами Айлин осторожно по — . гладила коробочку. Выходя из дома, она оставила ее в ящике комода, где хранила реликвии, с которыми были связаны самые прекрасные и вместе с тем самые печальные воспоминания ее жизни. Там была и их свадебная фотография, которую она даже не вставила в рамку, так как слишком больно было бы постоянно держать ее на виду.

Девушка продолжала смотреть на коробочку, не поднимая глаз, чтобы не встретиться с пристальным взглядом Роберто, и чувствовала, как краска заливает ее шею и лицо. Ей было мучительно сознавать, что теперь ему известно, как бережно хранила она простенькие, но очень изящные золотые сережки, цепочку-браслет с застежкой в виде двух сердечек, милые, с кружевной оторочкой носовые платки, на которых по специальному заказу Роберто было вышито ее имя. Айлин никогда ими и не пользовалась, так как слишком дорожила этим знаком внимания и любви. Была там и стопка почтовых открыток, полученных ею из каждого его путешествия в те счастливые месяцы перед свадьбой. «Я скучаю по тебе», было написано на каждой из них.

Айлин почувствовала, как ее горло сводит болезненный спазм: «Я скучаю по тебе» — эти слова так много, так бесконечно много значили!

Еще там была небольшая коллекция забавных фигурок, которыми украшают столики маленьких ресторанчиков. Они с Роберто часто обедали в таких ресторанчиках, когда его рабочий день банкира уже кончался, а ее вечерняя смена официантки еще не начиналась.

Но хуже всего было сознавать, что он видел книгу в кожаном переплете, где между страницами хранились любовно засушенные цветы — по одному из каждого полученного от него букета.

На глаза Айлин навернулись слезы, и она несколько раз моргнула, прогоняя их. Она не могла выговорить ни слова и даже не пыталась это сделать.

Несколько минут Роберто давал ей вжиться в сгустившуюся между ними тишину, наполненную этим новым пониманием друг друга, а потом протянул руку к ее лицу, ласково взял за подбородок и поднял его вверх, так что ей не оставалось ничего другого, как посмотреть ему прямо в глаза.

— Я все спрятал в безопасном месте, — сказал он просто. — Так что тебе не о чем беспокоиться.

Глаза Айлин снова наполнились слезами, и ей снова удалось их прогнать, но прежде, чем это случилось, Роберто успел их заметить, а она уловила выражение, появившееся в его глазах.

— Роберто… — начала она неуверенно.

Но он не собирался позволять ей говорить.

— Мы едем в аэропорт, — сообщил он, отводя взгляд и снова принимая вид человека, готового к схватке. — Вечерним рейсом вылетаем на Корсику, и там все начнем с самого начала.

С самого начала.

Без сил откинувшись на спинку сиденья, Айлин почти физически ощущала, как оглушающий смысл этих спокойно, почти холодно произнесенных слов медленно и неотвратимо проникает в ее сознание.

Они летят на остров, уже послуживший однажды точкой отсчета для их супружеской жизни. Туда, где начался весь этот бесконечный убийственный кошмар, — в его чудесную квартиру.

Они возвращаются, чтобы начать все сначала. Только на этот раз Роберто намерен сделать так, чтобы история трехлетней давности не повторилась. Айлин знала это, хотя он не сказал об этом ни слова. В словах не было необходимости, — достаточно было просто вспомнить, что он говорил и делал с момента возвращения от Брайана Мейсона.

— Я не могу… — прошептала она и услышала в ответ:

— Надень свои кольца.

В самолете Айлин почти не разговаривала, не проявляя интереса к внешнему миру. Она была слишком опустошена эмоционально и чувствовала себя, словно попавшая в силки птица. Не было никакой возможности избавиться от сетей, так искусно и незаметно наброшенных на нее Роберто.

Он успел проделать это в течение неполных трех часов, которые она в полуобморочном от тревоги состоянии провела в его роскошной служебной квартире! Неплохое достижение, спорить с этим не приходилось. Он успел разобраться с Мейсоном, съездить к ней домой, перевезти вещи, встретиться с домовладельцем и отказаться от дальнейшего найма квартиры, уладить все формальности, связанные с полетом на Корсику, после чего, почти играючи, снова заманил ее в клетку, из которой она с таким трудом вырвалась два года назад.

Блестяще, не так ли? Что ж, в выдающихся способностях этого человека Айлин не сомневалась никогда. Другое дело, что все эти действия были не только блестящими по исполнению, но и самоубийственными по сути. Она до сих пор не могла поверить, что Роберто настолько потерял разум, что всерьез собирается снова попробовать жить с ней.

Однако, каждый раз, когда Айлин открывала рот, чтобы попытаться его урезонить, он только молча брал ее руку, подносил к губам, целовал и дышал в ладонь тепло и ласково, не переставая при этом читать деловые бумаги, которые взял в дорогу. И только когда, исчерпав наконец очередную порцию доводов, девушка замолкала, он, все так же молча, позволял ей забрать руку, не забыв поцеловать на прощание.

Когда Роберто Сконти за что-нибудь брался, остановить его было невозможно, а делом, за которое он взялся сейчас, была попытка спасти свою неудавшуюся супружескую жизнь, используя последний шанс, который предоставила ему беглая жена, так неосторожно обратившись за помощью в тяжелую минуту.

Ни о чем в своей жизни Айлин не жалела так, как об этом опрометчивом решении, если, конечно, не считать согласия выйти за него замуж.

— Роберто… — На этот раз она успела выговорить его имя раньше, чем он завладел ее рукой.

— Не сейчас, — возразил он, не отрываясь от своих бесценных бумаг. — Сразиться с тобой я согласен только в интимной обстановке, моя радость. Так что, потерпи, покуда мы приедем домой.

Домой.

Слово это, такое будничное и привычное для любого другого человека, заставило Айлин вырвать у Роберто свою руку и снова откинуться на спинку кресла, из последних сил сдерживаясь. Он не любил супружеских сцен на людях, да и она никогда не могла решиться на публичное выяснение отношений.

Домой.

Его квартира на Корсике стала для Айлин местом, с которым были связаны ее самые страшные воспоминания, даже годы спустя неизменно вызывавшие приступы паники. И сейчас, чем ближе самолет подлетал к острову, тем хуже она себя чувствовала.

Выйдя из аэровокзала, они направились к черному приземистому «феррари», стоявшему неподалеку от главного входа. Айлин выглядела словно после тяжелой изнурительной болезни — бледная как смерть, с искаженным недобрыми предчувствиями лицом, воспаленными веками и огромными синяками под глубоко запавшими глазами.

Полное равнодушие, которое проявлял к ее состоянию Роберто, выводило девушку из себя Он, видите ли, вступил в схватку и теперь, спокойный и сосредоточенный, был озабочен лишь тем, чтобы успешно довести задуманное до конца. И плевать ему было на то, чего этот дьявольский эксперимент будет стоить ей!

— Я тебя ненавижу, — прошептала она, когда автомобиль, выехав за пределы аэропорта, влился в бешено несущийся поток машин.

Роберто молча щелкнул кнопкой радиоприемника. Салон наполнили звуки «Реквиема» Верди, настолько отвечавшего ее душевному состоянию, что Айлин так и застыла с открытым ртом. Сообразив, в чем дело, Роберто проворно переключил программу, и зазвучала «Лунная соната».

Припарковав машину на улочке, прилегавшей к фешенебельному кварталу, где находилась его квартира, он заглушил двигатель и, выйдя из автомобиля, обошел его вокруг, чтобы помочь Айлин. Ему пришлось самому расстегнуть ремень безопасности, а потом вынести ее наружу, крепко, но бережно ухватив одной рукой за запястье, а другую просунув под теплые коленки.

Хотя Айлин демонстративно избегала смотреть в сторону мужа, она отчетливо ощущала его мрачную решимость.

Квартира Роберто располагалась на последнем этаже величественного старинного здания, а это означало, что им неизбежно придется пользоваться лифтом.

Перед тем как войти, он отпустил руку жены и, несмотря на ее слабое сопротивление, обнял за талию. Исполняя свою угрозу, он теперь прикасался к ней при каждом удобном случае и при этом прижимал к себе так решительно и крепко, что Айлин начинала почти всерьез опасаться, не останутся ли на ее теле синяки.

— А где багаж? — спохватилась она.

До этого момента ее слишком занимали свои переживания, чтобы заметить, что за все время пути ей на глаза ни разу не попались чемоданы.

— У нас нет багажа, — холодно ответил Роберто. — Он нам не понадобится.

Войдя в здание, они оказались в просторном вестибюле со стенами, украшенными тщательно отреставрированными старинными фресками. Двери лифта, сделанные из резного дуба, терялись на фоне этой роскоши.

Почувствовав неприятный холодок в желудке, Айлин прижала к губам трясущуюся ладонь.

— Мне нехорошо, — пролепетала она еле слышно.

Сохраняя каменное выражение лица, Роберто нажал кнопку, подождал, пока откроется дверь и, так и не произнеся в ответ ни слова, провел ее в кабину, внутренняя отделка которой вполне соответствовала царственному облику вестибюля: красное дерево, мореный дуб и позолоченное зеркало на задней стенке.

Увидев в нем свое перекошенное лицо, Айлин испуганно отвернулась, обеими руками вцепилась в Роберто, да так и осталась стоять, прижавшись щекой к его широкой надежной груди.

— Я не могу, я этого не переживу! — всхлипнула она, ощущая ровное и спокойное биение его сердца.

— Шшш, — успокаивал он ее, губами лаская волосы на макушке. — Сможешь и переживешь. Все будет хорошо.

Когда лифт остановился, Роберто помог ей выйти и потащил по толстому красному ковру к высоким двустворчатым дверям. Дверям, за которыми скрывалось начало ее кошмаров.

Свободной рукой он открыл замок и, увлекая жену за собой, попытался войти. Однако Айлин собрала все свои силы и осталась стоять как вкопанная. Она не могла заставить себя переступить порог, за которым таилось столько скорбных воспоминаний.

— Не думаю, что я смогу… — Голос ее сорвался, и она опять повисла на Роберто, судорожно вцепившись руками в его пиджак.

— Шшш, дорогая, — снова шепнул он, обнимая ее. — Ты должна мне верить…

Верить? При чем здесь доверие! Дело было вовсе не в доверии, а в инстинкте самосохранения!

— Позволь мне переночевать в отеле, — молила Айлин. — Только эту ночь! Пожалуйста, Роберто! Я не могу войти туда!

— Тебе уже давно следовало понять, что единственный способ справиться с призраками прошлого — это смело посмотреть им в лицо, как бы страшно при этом не было, — строго сказал он. — И мы сделаем это вместе. Пойдем!

Он снова попытался перевести ее через порог, но она не поддалась.

— Айлин, прекрати, — устало вздохнул Роберто. — Никаких причин бояться этой квартиры у тебя нет.

Но я боюсь! И причин для этого у меня более чем достаточно! — ответила она мысленно, а вслух предупредила:

— Отпусти меня сейчас же, или я закричу!

— Пойми, это же глупо, — уговаривал ее он. — У тебя самая обыкновенная истерика.

Истерика? Действительно, у нее начиналась истерика! Айлин не хотела входить в эту квартиру, встречаться с призраками прошлого и смело смотреть им в лицо! Единственное, чего она жаждала сейчас, это…

— Я все знаю, Айлин! — Бессвязный поток ее мыслей вдруг перебил неожиданно жесткий голос Роберто. — Ты ничего не добьешься, разыгрывая весь этот спектакль! Потому что я знаю, почему ты так вела себя со мной, когда мы были здесь последний раз!

Знает?! Несколько коротких мгновений, замерев, она смотрела на него во все глаза, по потом поняла, что он говорит неправду. Об этом не знал никто, кроме Черри, да и той было известно далеко не все.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Айлин, отводя взгляд в сторону, потому что лицо Роберто заставило ее похолодеть.

— Неправда, ты все понимаешь, — настаивал он. — Я говорю о том, что случилось за неделю до нашей свадьбы. — Голос его теперь был спокоен, но в нем угадывалась глубоко затаенная боль. — Когда на тебя напали по дороге домой, глубокой ночью. Я все знаю, дорогая… Все.

Айлин почувствовала, как внутри у нее вдруг словно разжалась огромная тугая пружина.

— Нет! — выкрикнула она, вырываясь из его рук и отскакивая в сторону. — Нет! Ты не можешь этого знать!

— Послушай меня, — начал он.

— Нет! — Айлин казалось, что полный сочувствия взгляд Роберто разрезает ее пополам. — Нет! — повторила она, отступая еще дальше. — Ты этого не знаешь! Я не хочу, чтобы ты это знал!

— Но, Айлин…

— Нет! Только не ты, Роберто, только не ты! — продолжала кричать она, и столько муки было в ее голосе, что от каждого слова он вздрагивал, как от удара.

Пятясь, она уперлась спиной в противоположную стену, в то время как Роберто, оставаясь неподвижным, смотрел на нее с таким состраданием, что ей хотелось умереть, исчезнуть, чтобы пол под ногами разверзся и поглотил ее навсегда.

— Не смотри на меня так, — шептала Айлин, чувствуя себя беспомощной и беззащитной, словно вдруг оказалась нагишом среди холодной враждебной темноты, наполненной черными расплывчатыми силуэтами, которые двигались вокруг, переговаривались отвратительными голосами, насмешливо и злобно хрюкали, показывая на нее пальцами…

А потом из темноты возник Роберто. Он приближался к ней медленно и осторожно, словно к загнанному в угол обезумевшему от ужаса зверьку.

— Пора перестать притворяться, будто никто ничего не знает! — заговорил он голосом, в котором звучали одновременно и мольба, и приказ, и отчаяние. — Хватит держать это в себе! Неужели ты не понимаешь?

— Нет! — Мотая головой, Айлин отказывалась слушать, думать и понимать, беспрестанно повторяя: — Нет! Ты не знаешь! Я не хочу, чтобы ты знал.

— Но почему? — Теперь в голосе его смешались обида и удивление. — Почему ты не можешь мне довериться?

Ответить на это было очень просто, но Айлин была не в состоянии отвечать. Пальцы ее вместо стены нащупали что-то деревянное, и, скосив глаза, она увидела открытые двери лифта. В голове ее раздалось какое-то странное жужжание. Оно становилось все громче, а голос Роберто. наоборот, почему-то начал затихать и отдаляться, продолжая говорить что-то о необходимости войти в квартиру и все обсудить…

Но она не могла обсуждать это! И не могла здесь находиться!

Бежать!

Бежать во что бы то ни стало, прежде чем все это снова на нее обрушится.

— Айлин!..

Голос Роберто донесся до нее издалека, еле различимо, но она уже не слушала его. Обеими руками ухватившись за края дверей, девушка втолкнула себя внутрь и уже на лету с удивлением заметила, что кабина лифта исчезла, а вместо нее возникла та большая черная дыра, по кромке которой она ходила столько месяцев. Бездна звала ее, затягивая, и она полетела вниз, головой вперед, падая в никуда, потому что внизу ничего не было, кроме пустоты, холодной и обволакивающей, вбирающей в себя звуки, мысли, чувства…

Возвращение к реальности было долгим и трудным.

Каждый раз, когда Айлин казалось, что спассние близко, края черной дыры крошились, обваливаясь под ее пальцами, и она соскальзывала обратно, рыдая от боли, страха и разочарования, и снова летела вниз, царапая стенки ногтями, стараясь уцепиться хоть за что-то, чтобы удержаться, остановить это падение и начать новый мучительный подъем.

Порой ей казалось, что надежды больше нет и на всю свою оставшуюся жизнь она обречена карабкаться по этим скользким отвесным стенам — для того лишь, чтобы у самого края снова неизбежно соскользнуть обратно. Временами над ней склонялись страшные уродливые лица, корчившиеся от смеха при виде ее безуспешных усилий. Иногда это было отвратительное лицо молодого бритоголового подонка, а иногда появлялся Брайан Мейсон, и жадный блеск его похотливых глазок ясно говорил о том, что ждет ее за пределами этой мрачной темницы.

Потом появлялась Черри. Она отталкивала всех этих ужасных людей и улыбалась сестре ласково и успокаивающе, а потом протягивала руку и тянулась, пытаясь помочь, но, чтобы встретиться, пальцам их всегда не хватало нескольких драгоценных дюймов.

— Это несправедливо, — всхлипывала Айлин жалобно. — Боже, как это несправедливо! Я не могу до тебя дотянуться…

— Шшш… — утешал ее ласковый голос. — Я здесь, я тебя крепко держу.

Она хмурилась, узнавая Роберто, и, подняв голову, видела, что это он тянется к ней, склонившись над краем дыры. Его большая сильная рука была длиннее руки Черри, и ему удавалось схватить ладонь Айлин и увлечь ее вверх, все выше и выше. И вот она уже оказывалась на поверхности, отброшенная далеко от края дыры, чтобы уже никогда не скатиться обратно.

Радость этого чудесного спасения была такой огромной, что Айлин не могла вымолвить ни слова и только улыбалась счастливой благодарной улыбкой.

— А теперь — спать, — строго приказал Роберто, укрывая ее одеялом. — Тебе нужно выспаться. Здесь ты в безопасности.

И ей действительно стало хорошо и покойно, а обнимавшие ее руки были такими теплыми и надежными, что она тут же погрузилась в тихий безмятежный сон.

Открыв глаза, Айлин увидела прямо перед собой большое окно с длинными — от потолка до пола — шелковыми светло-голубыми шторами. Они были задернуты, но сквозь щели проникало достаточно света, и, сонно улыбнувшись, она решила, что здесь ей нравится. Цвет штор удачно сочетался с розоватой окраской стен, а высокие голубые потолки навевали ощущение свободы и простора.

Где же она все-таки находится? Кому принадлежит эта комната?

Айлин нахмурилась. У нее было впечатление, будто случилось что-то ужасное, но что именно и с кем, она никак не могла вспомнить.

— Как ты себя чувствуешь?

Негромкий, немного усталый голос, донесшийся откуда-то сбоку, заставил ее повернуть голову, и она увидела Роберто, сидевшего в кресле, придвинутом к ее кровати. Спокойный взгляд его карих глаз был устремлен на нее. Шикарные «боевые доспехи» современного рыцаря, в которых она видела его в последний раз, сменили легкие парусиновые брюки и черная рубашка спортивного покроя.

«Рыцаря», повторила она про себя и вдруг сразу, в одно мгновение вспомнила все: где .она находится, почему и как сюда попала, почему лежит в этой кровати, а Роберто сидит в своем кресле с таким видом, будто провел рядом с ней не один час.

— Что случилось? — спросила Айлин, отчаянно стараясь выиграть время, чтобы осмыслить происшедшее и попытаться понять, как жить дальше.

— Ты ничего не помнишь?

Теперь она вспомнила почти все, причем с пугающей отчетливостью, но признаться в этом пока еще не была готова.

— Почти ничего, — солгала Айлин. — Только то, что мы с тобой о чем-то спорили. Мы что — ссорились?

— Можно сказать и так. — Роберто криво улыбнулся. — А потом… потом ты заболела.

«Заболела»! — с горечью повторила она про себя.

Будь на то ее воля, она бы не просто заболела, а предпочла бы прыгнуть в дымящуюся утробу преисподней, лишь бы избавиться от необходимости жить с сознанием того, что Роберто все известно.

— Где я?

— На Корсике. В моей квартире, — сказал он, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Тебе стало плохо, и ты очень долго не приходила в себя. Пришлось вызвать доктора.

Доктора? Боже милостивый! Сколько же она здесь провалялась?

— И что он сказал? — спросила Айлин очень осторожно.

Прежде чем ответить, он окинул ее взглядом, и только теперь она почувствовала, что на ней нет ничего, кроме комбинации. Кто-то раздел ее и уложил в кровать, и этим кем-то мог быть только Роберто.

— Он назвал это сочетанием перенапряжения и недоедания, — ответил он.

— У меня недавно был грипп, — сказала она и прикрыла лицо ладонью, пытаясь скрыть краску смущения и стыда. — Может быть, в этом все дело.

Он не ответил, и Айлин не рискнула убрать ладонь, чтобы попытаться угадать его мысли по выражению лица.

— Я хочу пить, — сказала она, облизывая пересохшие губы шершавым языком.

Роберто сделал шаг к придвинутому к изголовью кровати небольшому столику, на котором стоял хрустальный кувшин с водой и стакан. Пока он наливал воду, Айлин попыталась сесть, но тут же снова схватилась за голову обеими руками, потому что перед глазами у нее все поплыло.

Быстро поставив графин, Роберто протянул к ней руку, и она напряглась в ожидании его электризующего прикосновения. Рука его замерла, и комната наполнилась звенящей от напряжения тишиной.

После секундного колебания он стал взбивать подушки. Когда он закончил, Айлин беспомощно откинулась на них, чувствуя такую слабость и жалость к самой себе, что едва не расплакалась.

Некоторое время она сидела с закрытыми глазами, а Роберто не произносил ни слова. Когда пауза стала невыносимой, Айлин открыла глаза и прямо перед собой увидела стакан с водой. Несколько секунд она молча смотрела, спрашивая себя, как же взять стакан, не прикоснувшись к его пальцам.

— Не надо делать из меня чудовище, — сухо сказал он, угадав ее мысли.

— Спасибо, — пробормотала Айлин, чувствуя себя гадкой и бессердечной.

Она хотела извиниться, но потом подумала, что этим разозлит его еще больше, и промолчала, а потом, отпив глоток воды, решила, что хорошо бы Роберто вернуться в кресло — смотреть на его возвышавшуюся над ней фигуру было страшновато. А еще лучше было бы, если бы он куда-нибудь на время исчез, чтобы она спокойно могла обдумать вчерашние события.

И тут Айлин нахмурилась. Она не имела никакого представления о том, сколько дней пролежала в забытьи, не знала, какой сегодня день педели, сколько сейчас времени… Проникавшие в комнату лучи солнца говорили о том, что прошел по крайней мере один день. Сколько же их было на самом деле? Что, если ее попытки выбраться из того ужасного черного колодца продолжались не одну неделю?

Стоп! — сказала она себе, увидев, как угрожающе вздыбилась тьма, затаившаяся в углах комнаты. Об этом думать нельзя, иначе кошмары вернутся обратно!

— Сколько я так лежала? — спросила она Роберто.

Он сел в кресло, и ее настроение слегка улучшилось, но только до того мгновения, когда со сладчайшей из своих улыбок он произнес:

— Сегодня пошел второй день твоей новой жизни, любовь моя. Остаток первого ты, видишь ли, провела в бессознательном состоянии.

Видишь ли? О, теперь она прекрасно видела все! Эти улыбка и интонация не оставляли никакого сомнения в том, что провести Роберто не удалось. Он знал, что она все помнит, и не собирался делать вид, будто поверил ей!

— Я тебя ненавижу, — жалобно прошептала Айлин.

— Да, — вздохнул он, забирая у нее стакан. — Ты мне постоянно об этом говоришь.

В следующее мгновение он снова вскочил, нависая над ней почти так же грозно, как тогда, когда навязывал ей свои условия сделки.

— Только не думай, — начал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и Айлин в смятении опустила голову, но сильные пальцы взяли ее подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Только не думай, — повторил Роберто еще раз, — что тебе удастся заставить меня изменить решение. Я больше не намерен делать вид, будто не знаю, что с тобой произошло, и не собираюсь позволять это тебе.

Сказав это, он выпрямился и, не оглядываясь, вышел из комнаты, оставив Айлин виновато размышлять о том, сколько же страданий она ему принесла, если даже два года спустя в нем все еще кипели горечь и обида.

— Проклятье! — пробормотала она, почувствовав новый приступ головокружения.

Ради чего она снова впуталась во все это? Видит Бог, ей это не было нужно. Но кто мог предположить, что Роберто захочет еще раз пройти через весь этот ад, испив до дна отброшенную было чашу!

Это было невыносимо тяжело и в первый раз, когда вся ее безумная любовь к нему и страстное желание близости оказались бессильны против неумолимой стены отчуждения, выросшей между ними. Разве могла она забыть его ничего не понимающие глаза, полные удивления, боли и отчаяния?

Да и как он мог понять? Ведь он прекрасно видел, каким счастьем она светилась всего за неделю до свадьбы; как ей приходилось постоянно сдерживаться, чтобы самой не броситься ему на шею; с какой неохотой она отпускала, его руку при прощании.

А потом он улетел на родину, а Айлин осталась, потому что ей нужно было заботиться о Черри.

Черри…

Высокий бледно-голубой потолок вознесся в туманную высь от набежавших в глаза слез. Черри всегда была полной противоположностью своей решительной и независимой старшей сестре. Впрочем, Айлин пришлось стать такой, повзрослев раньше срока, когда после долгой тяжелой болезни умерла их мать и они остались одни на всем белом свете. Черри тогда было всего четырнадцать лет, и старшей сестре пришлось заботиться о ней.

Они были сестрами только по матери. Той, по ее собственному признанию, довелось любить многих мужчин, но ни с кем из них она не решилась связать судьбу. Может быть, именно поэтому Айлин и Черри, напротив, мечтали о крепкой семье, с одним мужем на всю жизнь и единственным отцом всех своих детей.

Мечтам этим не было суждено осуществиться, и, глядя в потолок, Айлин еще раз печально вздохнула — больше о бедной Черри, чем о себе. В последние годы они жили в бедном квартале, и мать, чтобы прокормить и одеть дочерей, работала не покладая рук. Потом, когда она заболела, ее сменила Айлин.

Похоронив мать, девушки остались жить в той же квартире. Айлин продолжала работать официанткой в ресторане, а Черри заканчивала колледж. Она была очень способной, спокойной, прилежной, робкой и невероятно красивой, — высокая блондинка с голубыми глазами и тонкими нежными чертами лица. Айлин втайне мечтала, что младшая сестра поступит в университет, найдет свое место в жизни и обязательно встретит мужчину, который будет боготворить ее всю жизнь.

Случилось, однако, так, что такого мужчину встретила она сама. Роберто словно появился из этих почти материнских грез.

Это действительно было чудо. Мысленно Айлин снова перенеслась в свой незабываемый итальянский ресторанчик. Роберто был так хорош собой, что от одного взгляда на него перехватывало дыхание. Ни разу в жизни ей не приходилось встречаться лицом к лицу с таким мужчиной.

В тот раз он пришел навестить Луиджи, но весь вечер флиртовал с Айлин, веселой и жизнерадостной рыжеволосой официанткой, которая становилась робкой и застенчивой, стоило ему пустить в ход свое неотразимое обаяние.

Он дождался, пока девушка закончит работу, и проводил ее домой, а месяц спустя стал почти непременной принадлежностью как ресторана Луиджи, так и их с Черри квартиры. Айлин настолько потеряла голову, что почти не задумывалась над тем, кто он такой и что из себя представляет. То, что ее возлюбленный разъезжает в роскошном автомобиле и носит сшитые на заказ костюмы, не имело для нее никакого значения, равно как и то, что ему постоянно приходилось летать по делам чуть ли не во все страны мира. В Роберто Сконти не было ни высокомерия, ни снобизма, а если он и выражал недовольство тем обстоятельством, что она работала в двух местах — днем в винном баре, а по вечерам в ресторане, — то лишь потому, что в результате у них оставалось слишком мало времени для встреч.

Проблемы начались, когда Роберто предложил ей выйти за него замуж и переехать жить на Корсику. Айлин не могла бросить Черри, которой было всего семнадцать лет и до окончания колледжа оставался еще целый год. «Я нужна сестре, — говорила она ему, — и не могу оставить ее одну после всего, что нам пришлось пережить вместе».

Роберто смирился, и сейчас Айлин виновато вспоминала, с каким бесконечным терпением он принимал это и все другие препятствия, которые она выстраивала на его пути.

«Хорошо, — сказал он тогда. — В таком случае попробуем найти другой выход. Я готов свернуть горы для того, чтобы мы были вместе».

А потом был вечер, когда Айлин, смущаясь и краснея, призналась, что в ее жизни не было еще ни одного мужчины, чтобы потом не раз пожалеть об этой откровенности.

Черри ночевала у подруги, и они с Роберто были одни, полураздетые, опьяненные друг другом, когда ей вдруг пришла в голову эта дурацкая мысль его предупредить. Если бы они познали друг друга тогда…

Удивление и радость Роберто были так неподдельны, что Айлин чуть не обиделась.

— Я не могу в это поверить, — сказал он. — Мало того что мне посчастливилось встретить настоящего ангела, так он к тому же принадлежит мне и только мне!

— Никакой я не ангел! — смеясь, запротестовала девушка. — Просто я так занята, что до сих пор у меня не было времени на всякие глупости!

После этого вечера поведение Роберто изменилось почти до неузнаваемости. Он оставил все попытки соблазнить Айлин и относился к ней теперь как к маленькой несмышленой овечке, которую надо всячески оберегать.

— Ты особенная, — объяснял он ей. — И я хочу, чтобы особенной была и наша первая брачная ночь. Ты выйдешь за меня замуж в белом платье, а я буду стоять рядом с тобой и думать, что эта девушка, такая чистая и непорочная, сегодня станет моей женой. О чем еще может мечтать влюбленный мужчина?

Именно тогда Айлин начала опасаться, что Роберто больше влюблен в ее девственность, нежели в нее самое!

Однако она скоро отвлеклась от этих мыслей, потому что была слишком занята, продолжая работать на двух работах, чтобы купить свадебное платье и приданое. Дни летели, и времени задуматься над этой его навязчивой идеей у нее не оставалось. К тому же были и другие, как ей казалось, более важные темы для размышлений: предстоящая встреча с большой семьей жениха, а также перспектива переезда в его огромный особняк, где Айлин с момента первого посещения не переставала чувствовать себя как утка, невесть каким ветром занесенная в лебединое гнездо. К тому же Черри вдруг заявила, что не собирается поступать в университет, а пойдет работать и будет снимать вдвоем с подругой квартиру, и Айлин испугалась, решив, что сестра не хочет мешать ее счастью.

От всего этого голова у нее шла кругом.

А потом… А потом весь этот мир обрушился.

О Боже, неужели Роберто всерьез собирается заставить их обоих снова пройти через весь этот ад? Неужели он и вправду верит, что можно что-то изменить?!

Он не знает всего, что случилось с ней в ту ночь, потому что всей правды она не рассказала никому, даже Черри.

Дверь в спальню распахнулась, и в комнату вошел Роберто с подносом, на котором дымился горячий кофе и стояло большое блюдо свежеиспеченных плюшек.

Он, видимо, собирался на деловую встречу, так как переоделся в серый костюм и белую рубашку с темным шелковым галстуком.

— Мне нужно ненадолго отлучиться, — сказал он, устраивая поднос у Айлин на коленях. — Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь мой номер телефона в блокноте.

— Значит, пленнице разрешается пользоваться телефоном? — спросила она язвительно.

— Через час я вернусь, — продолжал Роберто, пропустив эту колкость мимо ушей. — Постарайся поесть, а потом отдыхай. Поговорим после.

Поговорим? — мысленно переспросила она, глядя ему вслед. О чем? О прошлом? Настоящем? Будущем?

Нет уж! Ей совершенно не хотелось разговаривать ни о первом, ни о втором, ни о третьем. Кусок не лез в горло, отдых был в тягость. Единственное, о чем Айлин сейчас мечтала, — это как можно скорее отсюда сбежать!

Бежать, немедленно бежать из этой квартиры, где в каждом углу притаились сумрачные воспоминания! Ей необходимо время, чтобы спокойно, не торопясь обдумать все, что случилось за эти полтора сумасшедших дня, и решить, что делать дальше. А это было абсолютно нереально под неусыпным надзором бдительного Роберто.

Убрав с колен поднос с завтраком, Айлин соскользнула на пол и тут же схватилась рукой за изголовье. Она была слаба, как новорожденный котенок.

Решив, что ей поможет душ, она оглянулась и обнаружила дверь ванной.

Когда десять минут спустя в белоснежном купальном халате Айлин вернулась в спальню, состояние ее заметно улучшилось. От халата исходил терпкий, едва уловимый запах Роберто, да и сама она пахла так же, потому что воспользовалась его мылом.

Эта мысль повлекла за собой целую цепочку тревожных и волнующих умозаключений: мыло Роберто — спальня Роберто — постель Роберто!

Правда, это была не та спальня, в которую он привел ее в прошлый раз. Та была заметно больше, роскошнее, а главное — в тысячу раз страшнее!

Айлин внутренне содрогнулась, вспомнив об источнике этого страха. Затем мысли ее поневоле обратились к проблеме более насущной: что надеть?

«Никакого багажа, — вспомнила она слова Роберто. — В нем нет необходимости». Видимо, он с самого начала собирался держать ее здесь в качестве пленницы.

Тревога придала Айлин смелости, и она начала изучать содержимое гардеробов и комодов, ожидая найти вещи Роберто. Однако то, что она там обнаружила, заставило девушку озадаченно нахмурить брови: шкафы ломились от самой изысканной и дорогой женской одежды, какую ей только приходилось видеть! Ничего подобного у нее не было даже в период недолгой супружеской жизни!

Правда, тогда Айлин сама выбирала наряды поскромнее, категорически запретив мужу тратить на нее большие суммы, потому что считала, что не заслужила этого. Поэтому, хотя ей и пришлось принять вещи, которые Роберто купил еще до свадьбы, — например, костюм от Диора, в котором она была вчера, — большая часть предметов ее гардероба была достаточно скромной.

Некоторое время Айлин стояла, недоуменно спрашивая себя, кому же принадлежит все это великолепие? Неужели той эффектной вышколенной блондинке?

Она дрожащей рукой сняла с плечиков красивую белую тенниску и светлые джинсы и едва не вскрикнула от облегчения, увидев на них нетронутые бирки, из чего следовало, что вещи совершенно новые.

Они пришлись Айлин как раз впору, словно были куплены специально для нее, и это навело девушку на новые тревожные размышления. Неужели Роберто заказал их для нее?

Что ж, новая жизнь — новая одежда.

Проблему обуви разрешила пара легких спортивных туфель, тоже совершенно новых, и несколько минут спустя Айлин уже стояла у дверей лифта, уговаривая себя воспользоваться этой ужасной конструкцией, поскольку поблизости не было видно никаких признаков лестницы.

Ты стала настоящей неврастеничкой, в сердцах сказала она себе. Если в одном из лифтов с тобой произошло несчастье, из этого вовсе не следует, что все они являются земными воплощениями ада!

И все же, даже нажав кнопку вызова, Айлин втайне надеялась, что лифт все-таки не придет. Подлая техника, однако, сработала безукоризненно. Раздалось легкое жужжание, потом щелчок, и двери раскрылись.

Девушка осторожно заглянула внутрь, сделала глубокий вдох и заставила себя войти, а потом повернулась лицом к панели и сведенным от напряжения пальцем коротко ткнула в кнопку первого этажа. Двери плавно сошлись.

Айлин закрыла глаза и с такой силой прижала руки к груди, что ощутила громкие удары своего сердца.

За что мне такая доля? — жалобно спрашивала она себя. Почему я должна до смерти бояться лифтов и бегать от мужчины, которого люблю больше жизни? Мужчины, который когда-то обожал меня и готов был горы свернуть, чтобы быть со мной рядом? Боже, как это несправедливо!

Кабина остановилась, двери раскрылись, но Айлин осталась на месте. Она вдруг поняла, что переоценила свою решимость — сбежать от Ро-берто вот так, по-английски, не сказав ни слова, было выше ее сил. Рука ее уже потянулась к кнопке третьего этажа, как вдруг…

— Какая приятная неожиданность! — раздался знакомый насмешливый голос. — Ты, я вижу, вернулась к активной жизни.

Небрежно прислонившись плечом к стене рядом с лифтом, Роберто стоял с довольной улыбкой на лице.

— К-как?..

— Как я догадался, что ты спускаешься вниз? — закончил он ее вопрос. — Видишь ли, когда кто-то вызывает этот лифт, в комнатке консьержа, где я как раз коротал время за приятной беседой и чашечкой кофе, раздается звонок.

— Я…

— Ты соскучилась и решила меня поискать? — опять продолжил он вместо нее. — Как это мило!

— Нет, — возразила Айлин, краснея. — Я…

— Тебе было очень одиноко, и ты решила, что больше ни минуты без меня не проживешь? — Он понимающе кивнул. — Мне так приятно…

— Ты дашь мне, наконец, раскрыть рот? — оборвала его Айлин, постепенно приходя в себя. — Я вовсе не то хотела сказать!

— Вижу, тебе действительно полегчало, — не унимался Роберто. — Даже огрызаться начала.

— Я никуда не собиралась уходить, — сообщила она, сама не понимая, что же заставило ее в последнюю секунду отказаться от бегства.

— Значит, ты решила просто немного покататься на лифте? — предположил он, явно не веря ни одному ее слову. — Преклоняюсь перед твоим мужеством, дорогая.

Девушка вздохнула и, признавая поражение, опустила глаза.

— Я всего лишь хотела немного подышать свежим воздухом, — сказала она, чувствуя, что краснеет еще больше.

— Свежий воздух? Ну конечно же! Как я сам об этом не подумал! — И прежде, чем она успела что-либо сообразить, Роберто схватил ее за руку и рывком вытащил из лифта.

— К-куда мы идем? — нервно спросила Айлин, видя, что он тащит ее в сторону, противоположную входной двери.

— Дышать свежим воздухом, — ответил Роберто, не вдаваясь в подробности. — Ты же сама этого хотела.

Толкнув расположенную в задней стене дверь, он вывел ее в просторный внутренний двор, вымощенный крупным булыжником. В центре его был небольшой пруд, посреди которого бил красивый фонтан, сверкавший на ярком солнце алмазными брызгами, а рядом, в тени громадного фигового дерева, стояла черная базальтовая скамья и такой же стол.

— Ну как, здесь для тебя достаточно свежо? — поинтересовался Роберто, почти силой усаживая Айлин на скамью.

Он оперся о стол, сложил руки на груди и вперил в нее насмешливый взгляд.

— Я вовсе не собиралась от тебя убегать! — снова начала она, но потом, виновато вздохнув, призналась: — Точнее, собиралась… вначале, но передумала.

— Почему?

Хороший вопрос! Только Айлин и себе не могла на него ответить.

— А куда мне было идти? — пожала она плечами.

— И ты поняла это, только спустившись вниз?

— Да.

Роберто тяжело вздохнул и кивнул с таким видом, будто подтвердились все его наихудшие предположения. Но в следующую секунду он улыбнулся, и все в душе у Айлин перевернулось.

— Какая ты все-таки прелесть, — промурлыкал он, опуская руку в карман пиджака. — За это я тебя и люблю. А теперь скажи, что ты думаешь об этом? — И он протянул ей что-то похожее на яркий иллюстрированный журнал.

Смущенная, заинтригованная и даже слегка напуганная такой мгновенной сменой интонации, Айлин с опаской взяла журнал, который при ближайшем рассмотрении оказался великолепно оформленным рекламным проспектом. Обложку его украшала сфотографированная с высоты птичьего полета живописная вилла с крышей из красной черепицы.

Чудесное местечко, отметила девушка, не совсем понимая, зачем Роберто дал его ей, и, решив, что объяснение, возможно, кроется внутри, открыла проспект. Особой ясности это не внесло, так как текст был на итальянском языке. Кроме того, там были фотографии большого винного подвала с огромными старинными дубовыми бочками, а также аккуратно ухоженной, словно игрушечной, конюшни.

— Ты что, собираешься вложить деньги в виноградники? — спросила Айлин, вспомнив, что как-то слышала о том, что это выгодно.

— Виноделие не входит в область интересов нашей семьи, — задумчиво произнес Роберто. — Сконти — банкиры, как тебе известно. Что касается виллы, то мне как-то пришлось побывать там, и я был совершенно очарован А ты что о ней думаешь?

— Мне кажется, она очень красива, — осторожно ответила Айлин. — Столько простора, голубого неба… и этот безмятежный покой.

— Никаких автобусов или поездов, — с готовностью продолжил Роберто. — И пи одного магазина на несколько миль вокруг.

— И людей там тоже нет?

— Только местные жители, крестьяне Они работают на этой земле так же, как их отцы и деды.

— Просто земной рай, — грустно улыбнулась Айлин.

— Мне тоже так показалось, — согласился он. Их беседу прервал консьерж. Айлин решила воспользоваться паузой, чтобы подробнее рассмотреть проспект, но тут ее внимание привлекло имя Джулио, выхваченное из потока певучей итальянской речи. Так звали одного из многочисленных родственников Роберто — его двоюродного брата, работавшего главным юристом банка Сконти, который, ко всему прочему, был свидетелем на их свадьбе.

Внешне Джулио мало походил на брата, но был очень милым человеком, сразу располагавшим к себе. К Айлин он относился с большим уважением и симпатией, как и все остальные члены семейства Сконти, заранее боготворившие будущую жену их обожаемого родственника и шефа.

Глаза ее затуманились при воспоминании о том, как тепло и приветливо встретила ее мать Роберто — красивая черноволосая женщина, которая после смерти мужа всю свою любовь обратила на единственного сына.

«Теперь ты — моя дочь, — говорила она девушке. — Сделай моего сына счастливым, и я всегда буду твоим самым преданным другом».

Но Айлин не смогла сделать Роберто счастливым.

— Да-да, — произнес он, отвлекая ее от этих невеселых размышлений.

Глядя на него, она с грустью подумала, что ни разу с момента их встречи не видела на лице мужа такой светлой и щедрой улыбки. Он ни разу не разговаривал с нею так весело и беззаботно.

Ей очень хотелось узнать, о чем идет речь, и она пожалела, что в свое время так и не осилила итальянский. Кто знает, быть может, и ей Роберто улыбался бы так иногда, выучи она его родной язык.

Но потом Айлин вспомнила, что когда-то ей не требовалось знание итальянского, чтобы заставить его улыбаться. Они были счастливы рядом… когда-то, но не сейчас.

— Итак, стоит мне его покупать или нет? Девушка растерянно заморгала, не сразу поняв, что Роберто обращается к ней.

— Ты ведь опытный бизнесмен, — заметила она, приходя в себя, и с подчеркнутым равнодушием протянула ему проспект.

— Тебе не понравилось? — нахмурился он.

— Там очень красиво, я ведь тебе уже сказала, — пожала плечами девушка.

— Вот и прекрасно, — проговорил он, откладывая проспект в сторону. — Видишь ли, я только что распорядился, чтобы Джулио купил это поместье. — Он снова широко улыбнулся. — Так что, если тебе действительно лучше, любовь моя, то завтра мы с тобой отправимся осматривать наш новый дом.

Некоторое время Айлин ошеломленно смотрела на мужа.

— Я не понимаю… — начала она, обретая наконец дар речи.

— Все ты понимаешь, — Роберто ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом, и по ее спине пробежал тревожный холодок. — Завтра, как ты помнишь, наступает третий день твоей новой жизни. — Судя по всему, ему нравилось напоминать ей, кто здесь принимает решения и воплощает их в жизнь. — И начнем мы его, отправившись в поместье. Только ты и я — и никого больше на мили вокруг.

— Нет! — вырвалось у Айлин, и она, инстинктивно подобравшись всем телом, стала прикидывать, в какую сторону лучше броситься наутек.

Тяжелая рука Роберто легла ей на плечо.

— Хватит прятать голову в песок! — твердо проговорил он. — Та дверца, которой ты упорно отгораживалась от меня, теперь распахнута, и я хочу, чтобы так все и оставалось.

— А то, чего хочу я, конечно же, никакой роли не играет. — Она пыталась произнести эти слова с вызовом, но они прозвучали испуганно и жалко.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — До тех пор, пока ты намерена мне перечить. Теперь я знаю, в чем дело, и собираюсь лично разобраться со всеми твоими страхами.

«Знаю, в чем дело!» — мысленно передразнила она его. С некоторых пор Роберто был уверен, что понял причины ее отвращения к сексу. Проблема, однако, заключалась в том, что на самом деле он не знал и половины.

— Мне пора… — Айлин хотела уйти, но он снова удержал ее.

— Нет, — сказал он и, обняв обеими руками за талию, решительно привлек к себе.

— Я не позволю тебе ко мне прикасаться! — вспыхнула девушка, делая слабую попытку высвободиться.

Не отвечая, Роберто продолжал крепко держать ее, внимательно разглядывая сверху донизу — от сияющих на солнце пушистых волос до тенниски и джинсов, поспешно натянутых перед паническим бегством.

Теперь она почти жалела, что не сбежала от него в чем мать родила, потеряв драгоценное время на душ и поиски одежды.

— Знаешь, — неожиданно выпалил Роберто, — у тебя самые красивые в мире ноги. От одного взгляда на них со мной творится что-то невероятное.

Его низкий, чувственный голос звучал точно так же, как в те далекие, почти забытые времена, когда такие вещи он говорил ей постоянно. Айлин и сама в полной мере не понимала, как приятны ей были подобные признания, пока все не изменилось настолько, что они стали ее пугать.

— Не надо, пожалуйста… — выдавила она, в отчаянии от того, как непоправимо рушится ее с таким трудом обретенное душевное равновесие.

Но Роберто только покачал головой и привлек ее еще ближе. Дыхание у Айлин перехватило, и соски ее заныли.

Весь его облик источал неистовую первобытную сексуальность.

— Ты пахнешь мною, — тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Это так возбуждает…

Пожалуйста, не надо, взмолилась про себя Айлин. Боже, сделай так, чтобы он остановился!

— Это безумие! — выкрикнула она вслух, чувствуя, что теряет голову от ужаса. — Почему ты думаешь, что на этот раз все получится не так, как раньше?!

— А ты расскажи, почему проиграла те деньги? — вопросом на вопрос ответил он.

Деньги? — изумилась Айлин. Какое отношение к происходящему имеют те деньги?

— Я тебе уже рассказывала почему, — растерянно ответила она, тщетно пытаясь ослабить мертвую хватку его могучих рук. — Роберто, пожалуйста!

— Твой мистер Мейсон считает, что ты просто решила погулять с размахом, — невозмутимо продолжал он, — прекрасно сознавая, к чему это приведет.

— И ты ему поверил?! — Айлин, у которой при одном упоминании о бывшем хозяине к горлу подступила тошнота, даже перестала сопротивляться. — Кому, как не тебе, знать, что это — подлая ложь!

— Так-то оно так, — согласился Роберто. — Но, с другой стороны, он все же не похож на человека, при виде которого женщина бросается наутек с воплями о помощи.

Когда до Айлин дошло, на что он намекает, в глазах ее сверкнули молнии.

— Ты хочешь сказать, что я нарочно во все это вляпалась, чтобы получить предлог обратиться к тебе за помощью?

— А что, так оно и было? — спокойно принял ее вызов Роберто. — Или все еще более запутано и сложно? — продолжал он, прищурившись, словно пытался проникнуть взглядом в самые темные уголки ее сознания. — Отвечай, кто из нас, Брайан Мейсон или я, похож на мужчину, который на тебя напал?

Несколько оглушительных секунд, в течение которых до Айлин доходил смысл этих слов, показались ей вечностью. Смертельно побледнев, она замерла как мраморное изваяние.

Но потом из непроглядной глубины ее униженной, поруганной души пришли слова, полные боли, унижения и ненависти.

— Двое, — поправила она его с такой страшной улыбкой, что Роберто отшатнулся. — Их было двое, милый. Они изнасиловали меня в лифте, если уж ты решил узнать всю правду.

И пока он стоял, ошеломленный, в свою очередь окаменев от этого ужасного признания, Айлин одним движением отбросила в стороны его разом обмякшие руки и устремилась к дому, дрожа всем телом и прижимая ко рту ладонь в попытке удержать рвоту.

Роберто догнал ее уже у дверей.

— Не прикасайся ко мне! — крикнула она, отталкивая его.

Но он молча взял ее под руку и помог дойти до лифта, стоявшего внизу с открытыми дверцами. Оказавшись внутри, Айлин вырвалась и отвернулась к стенке.

Двери сомкнулись, и замкнутое пространство кабины заполнила густая тишина. Зажмурившись, девушка затаила дыхание, но на сей раз не из-за отвращения к этому средству передвижения!

Когда кабина остановилась, она резко повернулась и, не обращая внимания на притихшего Роберто, зашагала в сторону квартиры.

— Прости меня, — хрипло донеслось откуда-то сзади.

— Убирайся ко всем чертям, — бросила она, не оборачиваясь.

Ведомая скорее инстинктом, чем памятью, она прошла в гостиную, отыскала бар, плеснула себе в стакан джина и, не разбавляя, выпила одним глотком.

— Я знал только, что на тебя напали, когда ты поздно возвращалась с работы, — тихо проговорил Роберто, — и ничего больше. Черри отказалась обсуждать подробности. Я понимаю, что растревожил твою открытую рану. Прости. Но откуда мне было…

Ах, Черри! — мысленно воскликнула Айлин. Конечно же, это была Черри! Кроме нее, ему не от кого было узнать об этом. Но даже сестра не знала всего.

— Она очень боялась за тебя, Айлин, — объяснял Роберто, который теперь чувствовал потребность защитить покойную Черри. — Боялась, что ты сорвешься, если будешь и дальше держать все в себе.

— И, поскольку я отказывалась обсуждать случившееся с ней, она решила поделиться с тобой! — горько усмехнулась Айлин и плеснула себе еще джина, но выпить его так и не смогла — ее руки дрожали так сильно, что стекло стучало о зубы, а жгучая жидкость расплескивалась.

— А что ей оставалось делать? — вздохнул Роберто. — Ты ушла в себя, отгородившись и от нее, и от меня, а ведь мы двое любили тебя больше всех на свете!

— Да, я отгородилась от всех! — гневно ответила Айлин, пронзив мужа испепеляющим взглядом. — Потому что это случилось не с вами, а со мной, и я сама должна была с этим справиться! Вас это не касалось!

— Как это не касалось? — возразил он, теряя терпение. — Я имел право знать, почему вдруг начал вызывать отвращение у женщины, которая еще вчера ластилась ко мне как кошка!

— Ну и как я должна была рассказать тебе об этом, Роберто? — спросила она, принимая вызов. — Ах, кстати, милый, меня тут на прошлой неделе изнасиловали, так что твои прикосновения мне теперь омерзительны. Но ты не расстраивайся, в этом нет ничего личного. — Она рассмеялась, коротко и страшно. — Как тебе такой вариант объяснения?

— Ты знала, как я тебя люблю, и должна была верить в то, что я поддержу тебя!

— Ты что, издеваешься? — задохнулась Айлин и с такой силой грохнула стаканом о стол, что брызги разлетелись по всей комнате. — Да ты же поставил меня на этот идиотский пьедестал и постоянно твердил, как это чудесно, что я все еще девушка, и каким чудом будет наша первая брачная ночь — священная и ничем не запятнанная! — Голос ее сорвался, и она разрыдалась.

Лицо Роберто исказилось, и он отвернулся, обхватив руками плечи. Глядя на его застывшую, словно сведенную судорогой широкую спину, Айлин подумала, что так даже лучше. Ей будет проще выложить ему все, что он так хотел услышать.

— Меня изнасиловали за неделю до нашей расчудесной свадьбы, — всхлипывала она. — Ты пропадал па Корсике, а мне хотелось умереть! О Боже, какой это был кошмар! — Ее начал бить озноб, и, пытаясь хоть как-то успокоиться, она крепко прижала руки к груди. — Мне даже вспоминать об этом страшно, не то что рассказывать. А потом мне показалось, что если попытаться сделать вид, будто ничего этого не было, то может получиться так, будто и вправду ничего не произошло. И твоя мечта о необыкновенной свадьбе и сказочном браке, заключенном на небесах, сбудется.

— И ты решила, что можешь выйти за меня замуж, залезть в мою постель и сделать вид, что я получил именно то, о чем мечтал? — спросил Роберто, оборачиваясь. Увидев его взгляд, как у побитой собаки, Айлин опустила глаза.

— Да, — вздохнула она. — Что-то в этом роде.

— Но потом, когда оказалось, что ты не можешь вынести даже моих прикосновений, не говоря уже о большем, когда стало ясно, что все рушится и исполнения сказочной мечты не будет… Почему ты не рассказала мне все тогда? Зачем ты изводила меня своим отвращением? Неужели ты не чувствовала, как я страдал, не понимая причин этой перемены? По сути дела, за то, что сделали с тобой те два подонка, расплачиваюсь я!

Конечно же, он был прав. Убийственно прав. Прав настолько, что Айлин решила, что с нее довольно.

— Я не желаю больше об этом говорить, — отрезала она и направилась к двери.

— Не-е-т!!! — Это прозвучало, как рев раненого зверя, и, потрясенная, она застыла на месте. — Мы с тобой должны с этим что-то сделать, — прохрипел Роберто. — Ты и я. Мы вместе. Мы должны справиться с этим, Айлин. Здесь и сейчас.

— Что тебе от меня еще нужно? — спросила она, оборачиваясь. — Покаяния? Хорошо, ты его получишь. — Глаза девушки горели безумным блеском, волосы рассыпались по плечам, и вся она дрожала от бешенства и унижения. — Роберто, прости, я ошиблась. Я была не права, когда не доверилась тебе и заставила страдать. Я наказала тебя за чужие грехи и превратила твою жизнь в ад. Я…

— Ты разбила мое сердце и даже не заметила этого, — глухо и печально закончил он ее гневную тираду.

Айлин показалось, что пол комнаты качнулся, и, чтобы не упасть, она ухватилась за спинку стоявшего рядом кресла. Может быть, она ослышалась и на самом деле он не произносил этих слов. Какое ужасное признание для такого человека, как он!

Но на лице Роберто больше не было признаков ни обиды, ни гнева. Ровным голосом, не обвиняя и не жалуясь, он бесстрастно рассказывал о том, с чем жил все эти два года.

Правда, только правда и ничего кроме правды, пусть даже эта правда жгла ее сейчас, словно раскаленное железо!

— Но дело не только в этом. Ты сделала больше, — продолжал он таким же бесцветным голосом. — Ты меня просто обездолила, причем так же безжалостно, как те двое ограбили тебя. Ты меня морально кастрировала своим отвращением. Как ты думаешь, каково мне было чувствовать, что ты гадливо вздрагиваешь от моих прикосновений! Я лишился гордости, чувства собственного достоинства, лишился веры в себя как в любовника, как в мужчину!

— Боже милосердный!.. — только и смогла прошептать Айлин.

— А теперь, если ты не против, мы спокойно, без истерик и взаимных обвинений, обсудим все, что с нами случилось. — Как всегда, когда Роберто, волнуясь, делал над собой усилие, чтобы говорить тихо и спокойно, в его безупречном английском появлялся сильный итальянский акцент. — Потому что мне кажется, что я заслужил право узнать всю правду о том, что заставило тебя так со мной обращаться.

Потрясающе! — промелькнуло в голове у остолбеневшей от такой логики Айлин. В лучших традициях «мыльных опер»! Теперь мы будем долго выяснять, кто из нас больше вытерпел и кто кого сильнее обидел. Неужели он считает, что мне нравилось вести себя с ним, как мерзкое бессердечное существо, которое он так красочно живописал?

— Прекрасно! — воскликнула она с видом камикадзе. — Тебе нужны подробности? Ладно, ты их получишь!

И, предусмотрительно опершись обеими руками о спинку одного из высоких кресел, Айлин в мельчайших деталях рассказала ему все, что случилось, начиная с того момента, как она обнаружила, что оказалась в лифте с двумя незнакомыми мужчинами, и до их бегства.

К концу повествования она смертельно побледнела, а Роберто, бессильно рухнув в ближайшее кресло, закрыл лицо ладонями.

Затем его руки медленно скользнули вниз, однако он продолжал смотреть себе под ноги, словно был не в силах поднять глаза после того, что сейчас услышал. Айлин восприняла такую реакцию как оскорбление. Он же сам настоял на этой трагической исповеди.

Роберто это, видимо, понял.

— Прости, — произнес он сдавленно, не поднимая головы. — Мне не следовало заставлять тебя рассказывать все это. Но я хотел…

— Ты хотел выяснить, — подхватила Айлин, когда он запнулся, — «ограбили» ли они меня с той же жестокостью, что я «кастрировала» тебя? Пожалуй, нет. Они обошлись со мной очень аккуратно. Мне даже было не очень больно, физически, во всяком случае. — Она криво улыбнулась, нервно потирая холодные как лед руки. — Придя домой, я даже Черри ничего говорить не стала. Тем более что и следов никаких не осталось — ни синяков, ни ссадин. А назавтра просто пошла на работу, и на следующий день тоже, и на следующий, и на след…

— Прекрати, Айлин, пожалуйста, — попросил Роберто голосом, полным сострадания. — Остановись!

Но она уже не могла остановиться. Он заставил ее нарушить обет молчания, и теперь она должна была излить душу до конца, хотел он этого или нет.

— А потом я надела белые одежды, символ чистоты и невинности, и пошла с тобой под венец, прямо как образцовая невеста-девственница. И улыбалась в объективы фотокамер, тебе, Черри и всем твоим родственникам. Окружавший меня туман рассеялся, и лишь здесь, в этой квартире, когда я осталась наедине с тобой, я посмотрела на тебя и подумала: «О Боже! Этот мужчина верит, что его невеста — девственница»! А потом… Чёрт! — Лицо ее болезненно исказилось. — Ты сам знаешь, что было потом.

Да, повторила Айлин про себя, Роберто это хорошо известно. Он сам ей только что все рассказал — очень живо, доходчиво, с красочными сравнениями.

Полгода жизни ему пришлось провести с женой, совершенно неспособной к выполнению супружеских обязанностей…

Накануне того дня, когда она от него ушла, ее посетило видение: стоя на коленях, Роберто благодарит небо за избавление от брака, благословленного силами ада.

Но очень быстро Айлин поняла, что жизнь без Роберто — это еще большая пытка, чем с ним. Она любила его и тосковала по нему, хотя при мысли о возможности когда-нибудь снова оказаться с ним рядом ее бросало в холодный пот.

Ну и что дальше? — спросила она себя. Стало ли ему легче теперь, когда он узнал все, что хотел? Жалеет ли он сейчас о своем решении начать все сначала, на сей раз доподлинно зная, что получит? Его что-то определенно тревожит, судя по тому, что он сидит, хмуро разглядывая носки своих туфель.

И тут Айлин стало страшно, но не так, как раньше, а совершенно по-другому. Настолько, что она едва не сползла без чувств на пол, несмотря на спасительную спинку кресла. А что, если Роберто теперь ее вообще не захочет?

Тогда моя жизнь просто закончится, с горечью подумалось ей.

— Прости, — выдавила она, а потом с усилием оттолкнулась от кресла и рванулась прочь из гостиной в комнату, где проснулась утром.

Оказавшись там, Айлин закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться, успокоиться, стряхнуть с себя кошмарный, леденящий душу страх.

Страх снова его потерять.

В первый раз она потеряла его, не найдя сил сказать правду, теперь же теряет потому, что правду эту он наконец узнал.

Девушка рассеянно посмотрела на не застланную второпях кровать, на поднос с так и не тронутым завтраком…

И вдруг странным образом все чувства: боль потери, горечь унижения, обида и безысходность — сосредоточились для нее в этом дурацком подносе с остывшим кофе и засохшими плюшками.

С трудом оторвавшись от двери, она неуверенной походкой двинулась к кровати, угрожающе вытянула вперед руку и тут… разглядела то, чего не заметила утром: среди посуды на подносе лежала красная, только-только начавшая распускаться роза с коротким стеблем и срезанными шипами.

Так же, как раньше, растерянно подумала Айлин.

Безнадежный романтик, Роберто всегда дарил ей розы с коротко подрезанным стеблем и без шипов, чтобы она случайно не укололась. Он клал цветок на какой-нибудь свободный столик в ресторане Луиджи и ждал, пока она возьмет его, признав, что роза — для нее. Тогда в его глазах загорался шутливый вызов, а в ее — лукавое непонимание, и начиналась игра, понятная только им двоим.

Роберто был влюбленным, ожидающим знака, что его выделяют среди толпы, а Айлин — любимой, заставляющей его ждать, делая вид, будто она поглощена обслуживанием посетителей и не замечает ничего вокруг. Ожидание это до треска электризовало незримое напряжение между ними, от которого кровь в жилах обоих пенилась, точно шампанское.

Это была любовь без прикосновений. Понимание без слов.

Одиноко и торжественно лежащая на столе роза чудесным образом соединяла озорную рыжеволосую официантку и респектабельного, красивого, как античный бог, посетителя.

Когда они поженились, ничего не изменилось. Даже в самые черные дни их недолгой совместной жизни Айлин продолжала находить красные розы возле тарелки за завтраком или на подушке перед сном, забираясь в свою холодную кровать в отдельной спальне.

Эти розы без шипов были безмолвным напоминанием Роберто о том, что он все еще любит ее, несмотря на то что она с ним сделала.

И вот перед ней еще одна роза — свидетельство его любви. Впрочем, утром, с горечью подумала Айлин, даря ее, он ни о чем еще не знал.

Шлюзы снова открылись без предупреждения. Только на этот раз из-за них хлынули не слова, а слезы — годами копившиеся, невыплаканные слезы унижения, боли и ненависти.

А в коридоре, не дойдя нескольких шагов до ее спальни, стоял Роберто, с каменным лицом вслушиваясь в отголоски бушевавшей за дверью бури. Руки его были глубоко спрятаны в карманах, челюсти плотно сжаты, и, стоя у окна, он, не мигая, вглядывался в одному ему видимую точку на безоблачном голубом небосводе.

Когда за дверью воцарилась тишина, Роберто вытащил руки из карманов и несколько секунд задумчиво разглядывал пластырь на поврежденной ладони. Переведя глаза на здоровую руку, он вдруг поморщился, оглядываясь вокруг, словно размышляя, не стукнуть ли по чему-нибудь еще, а затем, придя, видимо, к выводу, что это делу не поможет, повернулся и решительно зашагал в сторону кухни.

Пятнадцать минут спустя он снова подошел к двери спальни Айлин, постучал, выждал несколько секунд и, не дождавшись ответа, вошел, внеся с собой аппетитный запах острого соуса.

— Ланч, — объявил он коротко, — через пять минут в кухне. Жду тебя, дорогая.

Ланч, повторила про себя Айлин. Эмоциональный взрыв позади, и все возвращается на круги своя. Похоже, у этого человека нервы из стальной проволоки, решила она с горечью.

Вспомнив о розе, девушка дрожащей рукой взяла ее с подноса и, прижав к груди, едва не разрыдалась снова.

В кухню Айлин пошла только потому, что по опыту знала, что произойдет, если она не сделает этого. Но смотреть на мужа она избегала, сделав вид, будто не замечает его присутствия, когда садилась за стол, в центре которого стояло большое блюдо горячих спагетти с соусом, источавших умопомрачительный аромат.

— Прошу, — пригласил Роберто, указывая на блюдо и занимая место напротив.

Подчиняясь, Айлин положила в стоявшую возле себя тарелку немного спагетти и отломила ломоть мягкого, еще теплого белого хлеба.

Он наблюдал за ее действиями неподвижно и молча, и лишь когда она, сделав над собой усилие, отправила в рот первую порцию, занялся собственной тарелкой. Ловкие, точно выверенные движения его рук неведомым образом отзывались в ее сердце.

Так они и завтракали, разделенные стеной отчуждения. Айлин заставляла себя есть, поскольку не хотела услышать новых саркастических комментариев по поводу чрезмерного изящества своей исхудавшей фигуры. Роберто же, как она подозревала, молчал, чувствуя, насколько хрупко установившееся между ними перемирие, и не желая его нарушать.

Спагетти, впрочем, были отменными — Роберто любил и умел готовить. Он занимался этим с огромным удовольствием в тот период их отношений, когда все было хорошо и безоблачно.

А потом все кончилось, раз и навсегда…

— Что дальше? — недружелюбно осведомилась Айлин, когда их безмолвная трапеза подошла к концу.

Роберто посмотрел на нее с таким видом, будто забыл, что обедает не один. Взгляды их встретились, и он тут же отвел глаза. Айлин не удивилась, ведь с момента первых слов ее исповеди он ни разу не посмотрел ей прямо в лицо.

— На часок-другой мне нужно наведаться в офис, — сказал он, бросив быстрый взгляд на часы. — А ты пока попробуй поспать. У тебя очень усталый вид.

А также измученный, нездоровый, измотанный, мелькнуло у Айлин в голове.

— Я имею в виду ситуацию в целом, — упрямо настаивала она. — Мне нужно знать, что ты собираешься теперь делать.

Не отвечая, Роберто откинулся на спинку стула.

Да, сказала она себе печально. У этого мужчины есть все: внешность, богатство, ум, обаяние и, конечно же, сексуальность.

Сексуальность его была сравнима с морем, глубоким и безбрежным, и устоять от соблазна утонуть в нем могли лишь очень немногие женщины. Айлин сама не раз и не два была свидетелем, как при появлении Роберто в каком-нибудь помещении, заполненном людьми, внимание всех представительниц прекрасного пола немедленно обращалось на него. Они могли быть молодыми, пожилыми или старыми — возраст здесь не играл никакой роли, ибо Роберто в полной мере обладал тем, что Черри очень удачно назвала харизмой — качеством, необходимым для превращения бесчисленных просто талантливых актеров в суперзвезд, число которым — единицы.

— Что я собираюсь делать? — переспросил он. — По-моему, я уже говорил тебе. Приведу в порядок текущие дела, чтобы завтра со спокойной душой съездить с тобой в поместье.

Ах, да, вспомнила Айлин, та красивая вилла из рекламного проспекта.

— Но я думала… — На лице ее отразилось такое удивление, что Роберто вздохнул.

— Ничего не изменилось, дорогая, — сказал он. — Ты моя жена, а я твой муж, и сегодня всего лишь второй день нашей новой жизни. Что бы с нами ни случилось, в прошлом или в будущем, ты все равно останешься моей женой, а я — твоим мужем. Понятно тебе?

О, даже слишком хорошо. Айлин захлестнула волна облегчения, следом за которой, увы, накатывал темный вал тревоги. Но она уловила и одну маленькую деталь, о существовании которой во всех этих потрясениях и суете напрочь забыла.

Дело в том, что пути назад не было — ни для нее, ни для него. Брак их был заключен по правилам римской католической церкви, и, дав друг другу клятву перед алтарем, они оказались связаны на всю жизнь, чем бы та ни обернулась — богатством или нуждой, радостью или страданием.

Не слишком ли тяжкий грех взяла она на душу, позволив не знавшему всей правды Роберто взять себя в жены? Ведь, по существу, это был преднамеренный обман!

— Я слышала, что в исключительных случаях разводы возможны даже у католиков, — несмело предположила Айлин. — Если хочешь, я сама объясню священнику, в чем дело, и попрошу его освободить тебя от клятвы…

— Покорно благодарю, — фыркнул Роберто, вставая. — Очень мило с твоей стороны предлагать мне стать всеобщим посмешищем, объявив всем и каждому, что за два года я ни разу не переспал с собственной женой.

— Я только хотела как лучше, — жалобно пробормотала она, краснея до корней волос.

— Лучше оставь подобные благие намерения, — посоветовал он и, неожиданно наклонившись, положил одну руку на стол, а вторую — на спинку ее стула, так что Айлин оказалась в ловушке. Впервые с начала злосчастной исповеди Роберто посмотрел ей прямо в глаза. — Ты мне кое-что должна, дорогая, имей это в виду. Ты должна вернуть мне мою гордость, самоуважение, веру в себя, как в мужчину. В этом отношении ничего не изменилось и измениться не могло, пусть даже теперь я и знаю, почему ты так со мной обращалась.

— И ты жаждешь искупления? — невесело усмехнулась она.

— Я жажду компенсации, — мягко поправил он.

— Как это на тебя похоже, — хмыкнула Айлин, отворачиваясь. Смотреть на него было невыносимо больно, как бы она ни относилась к тому, что произошло между ними сегодня.

— Нет! — рявкнул Роберто, и она так и не поняла, что взбесило его больше: эта колкость или попытка избежать его взгляда. Грубо схватив девушку за подбородок, он повернул ее лицом к себе и выдохнул: — Вот что на меня похоже!

И губы его грубо впились в ее губы. Он не стремился доставить удовольствие ни ей, ни себе. Это был поцелуй-символ, поцелуй-утверждение.

Айлин задохнулась, тщетно пытаясь как-то воспротивиться, крикнуть что-то гневное, протестующее, и испуганно замерла в ожидании привычной волны панического ужаса. Но вместо этого она вдруг почувствовала наслаждение. Это было полузабытое, всплывающее из туманных глубин памяти чувство, заставившее ее подчиниться, уступить, ответить, полностью отдаваясь этому поцелую.

Что я делаю? — спрашивала она себя, словно в горячечном бреду. Я должна сопротивляться, защищаться, драться!

Но руки ее уже обхватили его широкие плечи и скользнули вверх, обвиваясь вокруг могучей шеи, а пальцы с удовольствием стали гладить волосы. Айлин словно вся растворилась в невероятном наслаждении, источником которого был этот теплый, влажный и такой голодный рот.

Она даже не успела понять, кто из них застонал, ибо в следующее мгновение стул отлетел куда-то в сторону и она оказалась на ногах, прижимаясь к Роберто всем телом. Руки его гладили ее нежно, возбуждающе — от подмышек к талии и обратно, а большие пальцы то и дело задевали при этом груди, в которых уже тонкими иголочками пульсировала кровь, разогретая этим обещанием наслаждения.

Все тело Айлин теперь было охвачено пламенем. Она слышала неровное, прерывистое дыхание Роберто и чувствовала огонь, сжигавший его самого, когда он все плотнее прижимал ее к себе, давая ощутить всю силу своего желания.

А потом он отстранился, удерживая ее на расстоянии вытянутых рук. В глазах его стояло веселое удивление, а припухшие от одного-единственного поцелуя губы улыбались.

— Неплохо, — пробормотал он.

Но Айлин была слишком потрясена, чтобы реагировать на эту иронию. Она молча смотрела на Роберто, взволнованная и дрожащая, все еще оглушенная неистовым ответом своего тела на то, что начиналось как пытка, а закончилось самым эротическим поцелуем в ее жизни.

— Продолжай в том же духе, любовь моя, и компенсация будет стоить долгого ожидания.

Слова эти вывели Айлин из оцепенения.

— Я этого не перенесу, — прохрипела она, не узнавая своего голоса, и в смятении рванулась из его объятий.

— Неправда! — от души расхохотался Роберто. — У меня сложилось впечатление, что ты не только переносишь это, но и получаешь все большее и большее удовольствие. Сегодня вечером, надеюсь, будет еще интереснее. — Бросив столь многообещающее замечание, он направился к выходу, но у порога остановился. — Да, просто так, на всякий случай, — не оборачиваясь, предупредил он. — Во время моего отсутствия лифт до нашего этажа подниматься не будет. Так что не вздумай устраивать здесь пожар. — С этими словами он скрылся за дверью, оставив Айлин переваривать услышанное.

«Сегодня вечером». Он явно все продумал, рассуждала она, поднимая стул с пола и бессильно на него опускаясь. Он жаждет компенсации и полон решимости ее получить, причем в той единственной форме, которую признает. Уверенность в том, что Роберто никогда не станет использовать физическую силу, чтобы добиться своего, мало утешала ее в новых обстоятельствах — она слишком хорошо помнила, как только что предательски вело себя ее тело.

Чтобы хоть как-то отвлечься от горестных размышлений и не позволить нарастающей волне истерического страха, смешанного с горечью от собственного бессилия, захлестнуть себя, Айлин привела в порядок свою спальню. В комнату Роберто она принципиально не стала даже заглядывать. Затем девушка решила приготовить обед из блюд национальной кухни, рецепты которых она узнала в ресторане Луиджи.

Она колдовала на кухне, когда услышала, как кто-то за ее спиной восхищенно прищелкнул языком.

— Ммм, что за запахи! Какая милая картинка — в ожидании усталого и голодного мужа заботливая жена хлопочет у плиты.

Айлин обернулась как ужаленная, со звоном отшвырнув ложку, которой как раз размешивала пыхтящий в кастрюльке соус.

— Я не собираюсь спать с тобой сегодня вечером! — заявила она, яростно сверкая глазами.

Но Роберто будто и не услышал этих слов.

— Что это ты такое готовишь? — с искренним интересом спросил он, подкрадываясь к кастрюле и приподнимая крышку. — О! — Глаза его увлажнились. — Оказывается, я взял в жены англичанку с корсиканским сердцем!

— Я не собираюсь с тобой… делать это, — повторила Айлин на полтона ниже и, так и не дождавшись никакой реакции, возмущенно пожала плечами, подняла ложку и вернулась к соусу.

— Хочешь, я выберу подходящее вино для нашего ужина, или ты уже позаботилась об этом?

— К черту вино! — прошипела она. — Я не хочу никакого вина! Я хочу, чтобы ты слышал го, что я тебе говорю!

— Обрати внимание, эта сковородка — с антипригарным покрытием, дорогая, — мягко заметил Роберто. — Если ты будешь с таким остервенением скрести ложкой по дну, то, во-первых, испортишь ее, а во-вторых, дополнишь соус компонентом, не предусмотренным никакими кулинарными рецептами. Ну, я пошел за вином, на случай, если ты передумаешь.

— Роберто! — чуть не плача, крикнула она, снова отшвыривая ложку.

Он остановился, но не обернулся.

— Я не собираюсь отвечать на твои глупости, — тихо сказал он, стоя к ней спиной. — Пора бы тебе уже смириться с тем, что случилось когда-то, и начать жить заново. Два с лишним года — срок для этого более чем достаточный. — С этими словами, так и не удостоив ее взглядом, он скрылся за тяжелой дверью кладовой, которая в этой роскошной квартире играла роль винного погреба.

— Я тебя ненавижу! — гневно крикнула Айлин ему вслед. — Только попробуй прикоснуться ко мне, и ты увидишь, что будет!

По щекам ее покатились слезы, но она со злостью смахнула их рукой и снова занялась соусом. Роберто вернулся в кухню с бутылкой в руке, отыскал ведерко для льда, наполнил его и поместил туда бутылку. Затем он, как ни в чем не бывало, обратился к Айлин:

— Долго тебе еще?

— Минут двадцать, — буркнула та, не оборачиваясь.

— Тогда ты как раз успеешь принять душ и переодеться к ужину, — сказал он. — Я все доделаю.

— Я не собираюсь…

— Давай не будем ссориться, — перебил он, отбирая у нее ложку. — Здесь жарко, ты вся взмокла, у тебя усталый и какой-то возбужденный вид. Пойди, успокойся и переоденься к ужину. Ты же знаешь, что я не способен причинить тебе боль.

Айлин только возмущенно фыркнула.

Подняв глаза, она вдруг заметила, что он не переоделся в домашнее, и инстинктивно потянулась к нему, чтобы закатать рукава белоснежной рубашки. Роберто не сказал ни слова, только стал так, чтобы ей было удобнее, а когда она справилась с рукавом на одной руке, молча протянул ей другую.

— Мне кажется, ты просто не в состоянии понять, что я сейчас чувствую, — печально сказала она.

— Тогда объясни мне.

Но Айлин только покачала головой и, уступив ему место у плиты, молча вышла из кухни.

Относительно душа он, разумеется, оказался прав. Через пятнадцать минут, возвращаясь по коридору на кухню, она ощущала себя заметно посвежевшей, хотя отнюдь не менее возбужденной. В кухне Роберто не оказалось, но из небольшой гостиной доносилось приглушенное громыхание дорогой посуды.

Айлин со вздохом вспомнила, что ей так ни разу и не пришлось выступить в роли хозяйки дома, причем вины Роберто в этом не было, так как она сама упорно отказывалась выходить к гостям, боясь, что в глубине души он стыдится жены-неврастенички.

Впрочем, после свадьбы приемы вскоре сошли на нет и у них почти перестали бывать друзья и родственники, кроме, разумеется, Черри, которая первые полгода после свадьбы жила с ними вместе.

— А-а-а, ты уже здесь, — приветливо протянул Роберто, появляясь в дверях. — Помоги мне с тарелками, а я пока открою вино.

Вид у него был очень веселый. Такое впечатление, что у нас все в полном порядке, отметила Айлин, недовольно поджав губы. Она взяла указанную стопку тарелок из тонкого китайского фарфора и понесла в гостиную. Войдя туда, она увидела, что Роберто зажег свечи, и разозлилась еще сильнее.

Ничего странного, что к моменту, когда они наконец уселись за стол, напряжение в комнате достигло поистине предгрозового накала.

— Очень красивое платье, — одобрительно заметил Роберто, окидывая взглядом ее классического покроя вечерний наряд из голубого шелка.

— Тебе лучше знать, ведь ты сам его покупал, — недружелюбно буркнула Айлин.

— Отныне ты всегда будешь носить то, что выберу для тебя я, — торжественно объявил он. — Это станет одним из приемов психотерапии: одеваться в соответствии со своей красотой, а не с тем образом падшей девы, который ты так старательно слепила.

— Что случилось с твоей домоправительницей? — спросила Айлин, чтобы сменить тему, так как пререкаться ей почему-то расхотелось. — Что-то ее сегодня не видно.

— Она уехала в отпуск за мой счет на ближайшие две недели, — объяснил Роберто, наполняя хрустальные бокалы сухим вином. — Я подумал, что интимная обстановка поможет нам быстрее снова привыкнуть друг к другу.

Интимная обстановка нужна тебе для беспрепятственного проведения своей психотерапии, мысленно уточнила Айлин. Быть может, я и неврастеничка, но не такая круглая дура, чтобы не понимать, что схватка, которую мы начали, отнюдь не закончена.

Обстоятельство это вдребезги разбило ее надежды на то, что ужин пройдет в более теплой и мирной атмосфере, чем ланч. К концу трапезы нервы Айлин напряглись настолько, что, когда Роберто встал из-за стола, она едва подавила желание броситься наутек.

— Теперь, пожалуй, мне тоже пора сходить в душ и переодеться, если ты не возражаешь, — холодно сказал он, оставив без внимания ее порыв.

— Конечно, — согласилась она, поднимаясь с места. — А я приберу здесь и, пожалуй, пойду спать. Что-то я сегодня…

Намек был грубым, и она ждала от Роберто возражений.

— Как хочешь, — как ни в чем не бывало откликнулся он, направляясь к двери. — Я воспользуюсь второй спальней, так что тебя не потревожу.

Второй спальней? Айлин облегченно вздохнула, но уже в следующую секунду снова вся внутренне подобралась, сообразив, что такая непоследовательность совершенно не в характере этого человека. Что он задумал? — спрашивала себя она, убирая со стола. Откуда такая неожиданная покладистость?

Так ничего и не придумав, девушка пришла к выводу, что лучше всего и в самом деле как можно быстрее лечь спать, вместо того чтобы искать новых приключений, блуждая по необъятной квартире в попытке разгадать хитроумные планы Роберто.

Поэтому, когда хлопнула дверь второй спальни и в коридоре раздались шаги, Айлин уже ни жива ни мертва лежала в своей кровати, тщательно прикрыв за собой дверь.

Проходя мимо ее комнаты, Роберто не замедлил шаг, и она недовольно нахмурилась. Поведение его было совершенно непостижимым, но гораздо хуже было то, что она явственно ощущала что-то очень похожее на разочарование.

Так и не придя ни к каким выводам относительно загадочных намерений мужа, Айлин забылась беспокойным сном, крепко прижимая к груди вторую подушку, словно та обладала волшебной способностью оберегать человеческие сны от всякого рода незваных гостей.

Вскоре, однако, выяснилось, что эти надежды были напрасны. Сны Айлин быстро наполнились всевозможной нечистью, что было вполне объяснимо с учетом всего, что ей пришлось пережить за последние два дня.

Проснувшись, она некоторое время напряженно вглядывалась в темноту, не в силах понять, где находится и как сюда попала. Наконец чувство реальности вернулось к ней, но Айлин продолжала лежать неподвижно в ожидании, пока страхи уйдут окончательно.

Спустя несколько минут она поняла, что успокоиться ей не удастся, и решила включить свет или даже прогуляться по квартире, пусть и с риском наткнуться на Роберто.

Приподнявшись в постели, она развела руки в стороны и, вздрогнув от неожиданности, наткнулась на что-то теплое и живое, тихонько посапывающее рядом. Тело ее мгновенно покрылось холодным, отвратительно липким потом, сердце бешено застучало, готовое вырваться из груди, а ночную тишину прорезал жуткий пронзительный крик:

— Не-е-е-е-е-т!!!

Роберто тоже проснулся и рывком сел в кровати.

— Какого черта? — спросил он недовольно.

— Ой, — прошептала она с облегчением, — это ты?

— А кто еще, по-твоему, может спать рядом с тобой? — прохрипел он севшим спросонья голосом.

— Мне приснился кошмар, — смущенно объяснила Айлин.

— А-а-а, — сочувственно протянул Роберто. — А сейчас ты как? В порядке?

Она покачала головой, почувствовав, что все еще задыхается от тяжелого запаха пивного перегара и немытых мужских тел. Эти мрачные образы, живущие в ее подсознании, могли быть удивительно реальными.

— Мне плохо здесь, — пожаловалась Айлин, соскользнув с кровати и нашаривая халат. Завязав поясок, она вышла из комнаты, даже не спросив Роберто, как он оказался в ее постели. По сравнению с посетившими ее кошмарами это казалось второстепенным.

Квартира была погружена во мрак, и эта наполненная тишиной темнота действовала на Айлин почти так же удушающе, как только что покинутая спальня. Добравшись ощупью до гостиной, она первым делом нашарила на стене выключатель и включила свет. Затем прошла к софе, такого же лимонного цвета, как и кресла, и, свернувшись калачиком, устроилась на ней в ожидании, пока по коже перестанут бегать мурашки, а сердце забьется ровнее.

А ведь сегодняшний сон был далеко не таким жутким, как те, что посещали ее раньше. Когда она ушла от мужа и вернулась в свою квартиру, ее ночные вопли не раз пугали бедную Черри до полусмерти.

И вот та же участь постигла Роберто, отметила Айлин и нахмурилась, только теперь задавшись вопросом, что он, собственно говоря, делал в ее кровати.

В этот момент он появился в дверях, на ходу запахивая полы короткого черного халата, и спросил:

— Так что, все-таки, случилось? Может, объяснишь толком?

— Я же сказала, мне приснился кошмар. Кстати, а что делал ты в моей кровати?

Подавив длинный зевок, Роберто опустился в кресло.

— Ты спала, и я спал, — пожал он плечами. — Муж и жена мы или нет, в конце концов?

— Ты сказал, что пойдешь во вторую спальню, — напомнила Айлин прокурорским тоном.

— Я имел в виду душ во второй спальне, — пояснил он, затем устроился в кресле поудобнее, закрыл глаза и явно вознамерился уснуть.

— Убирайся отсюда, Роберто! — потребовала она, повышая голос, но уже почти не надеясь на то, что он ее послушается. — Я сама со всем справлюсь. — И тут же нахмурилась, вспомнив, что те же слова не раз говорила сестре, однако успокоиться ей не удалось ни разу, и она продолжала сидеть, сжавшись в комочек от холода и страха, пока бедная Черри растерянно металась вокруг, не зная, чем ей помочь.

О, Черри! — мысленно с горечью воскликнула Айлин, устало закрывая глаза. Ну, почему все так сложилось? Почему тебе было суждено умереть так ужасно, а мне — дойти до жизни такой?

— Айлин! — тихо окликнул ее Роберто.

— Не мешай, — бросила она. — Я тоскую по Черри.

Это был странный ответ, но он, казалось, принял его, потому что ничего больше не сказал и лишь спустя несколько минут тихонько предложил:

— Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь горячего?

— Угу, — не открывая глаз, кивнула Айлин. Оставшись на время в одиночестве, она снова вернулась к мыслям о Черри. Бедняжка так переживала, так тревожилась… Ее пугала метаморфоза, произошедшая с сестрой после замужества, а особенно ночные кошмары, которые повторялись все чаще. В конце концов, Айлин пришлось приоткрыть ей свою тайну, чтобы отвести хоть часть обвинений от Роберто.

К тому времени Черри уже поселилась отдельно, в маленькой квартирке неподалеку от своего колледжа. Между сестрами было заключено что-то вроде молчаливого соглашения, согласно которому младшая должна была продолжать учебу до тех пор, пока старшая — с помощью мужа — сможет оплачивать ее жилье.

Семейная жизнь Айлин к тому времени осложнилась настолько, что она даже обрадовалась отсутствию Черри, избавлявшему се от необходимости постоянно сдерживать свои чувства. Впрочем, вполне вероятно, что младшая сестра о чем-то догадалась и именно поэтому настояла на своем переезде, надеясь, что без нее у них все наладится.

При мысли о первых месяцах своего замужества Айлин снова почувствовала озноб. Сколько их было, этих ночей, когда, отвернувшись от Роберто, она ночи напролет проводила в обнимку с подушкой, чтобы, поддавшись секундной слабости, не вцепиться мертвой хваткой в мужа.

В тот день, когда Черри забрала свои вещи, она переехала из спальни мужа в отдельную комнату.

Роберто принес две большие чашки дымящегося кофе и, поставив их на столик, уселся рядом с Айлин на софу. С ласковой улыбкой он осторожно снял с ее щеки влажную от испарины прядь волос, потом наклонился и поцеловал. Она даже не шевельнулась, настолько целомудренным и дружеским был этот поцелуй.

— Тебе лучше? — спросил он.

Она кивнула.

— Извини, если я тебя напугала.

— Ну что ты, — успокоил ее он. — Может, нам стоит поговорить об этих твоих кошмарах?

Айлин криво усмехнулась.

— А если я не захочу этого, ты начнешь на меня давить?

— Нет, — ответил он очень искренне и тоже улыбнулся. — Я вовсе не тот не знающий жалости монстр, каким ты меня почему-то считаешь.

— Но все же без спросу залез в мою постель, — упрямо возразила она.

— Это совсем другое, — запротестовал Роберто. — И, потом, ты ведь этого даже не заметила, не правда ли?

— Я не жалуюсь, — вздохнула Айлин. — Я возражаю.

— Отнюдь нет, — улыбнулся он и осторожно погладил ее по волосам. — На самом деле ты просто ищешь предлог, чтобы позволить мне остаться, сохранив в то же время лицо.

— Что за чушь! — возмутилась она.

— Чушь? — рассмеялся Роберто. — А что, если я предложу оберегать твой сон от кошмаров, если ты позволишь мне оставаться в твоей постели? Согласна?

К досаде Айлин, от этого дружеского подтрунивания глаза ее подернулись предательской влагой.

— Не надо, милая, пожалуйста, — взволнованно произнес он. — Мне больно видеть твои слезы. Ты не представляешь, что я пережил сегодня утром, стоя у дверей твоей спальни.

Глаза ее удивлено расширились:

— Ты ничего об этом не говорил!

— Видишь эту руку? — спросил он, показывая ей здоровую ладонь. — Еще немного, и тебе пришлось бы лечить и ее.

Поддавшись безотчетному импульсу, девушка обеими руками схватила его раненую руку и прижала к щеке. Это простое и естественное проявление чувств настолько растрогало Роберто, — Айлин видела это по выражению его лица, — что она снова чуть не разревелась, осознав, что впервые за все это время прикоснулась к нему сама, добровольно, причем даже не сжавшись от страха.

— Пойдем, — сказал он, осторожно беря ее на руки, и в его голосе появилась какая-то новая, незнакомая интонация: — Я буду оберегать твой сон до утра. А если вздумаешь возражать, то зацелую до смерти, — решительно предупредил он, не замечая, что возражать ей совершенно расхотелось. — Таковы условия нашей новой сделки: либо спать, либо целоваться.

— «И не вздумай торговаться или увиливать», — улыбаясь, напомнила ему Айлин его собственные слова.

— Торговаться? Со мной? — Роберто тоже довольно осклабился. — Не советую, дорогая. Я же банкир, так что торговаться — это моя профессия.

Айлин очень устала, и ей до смерти надоело постоянно от него защищаться, отстаивая свою независимость.

Может быть, он и прав, промелькнула у нее смутная мысль, когда Роберто поставил ее на пол рядом с кроватью, чтобы она могла снять халат, перед тем как лечь.

Через несколько секунд он присоединился к ней, тоже сняв халат и оставшись в трусах, почти не скрывавших его мужские достоинства. Тем не менее Айлин почему-то совсем не испугалась и даже не попыталась отодвинуться, когда он осторожно обнял ее, прижимая к себе.

Чем чаще он к ней прикасался, тем легче ей было принимать это. Возможно, у них действительно когда-нибудь все будет хорошо?

Но, увы, вскоре Айлин поняла, что сильнее ошибаться не могла.

Утром ее разбудило громкое пение птиц, и она долго лежала, прежде чем накрыть голову подушкой и перевернуться на другой бок. И лишь тогда, увидев перед собой лицо Роберто, вспомнила все.

Сердце Айлин сжалось, и в ушах зазвенели тревожные колокола, которые быстро стихли, когда она поняла, что он крепко спит, обняв рукой подушку.

Успокоившись, девушка продолжала лежать неподвижно, пользуясь редкой возможностью вдоволь на него насмотреться, ничем при этом не рискуя.

Спящий Роберто был не менее прекрасен, чем бодрствующий, с нежностью думала она, любуясь его мощным обнаженным торсом и в который раз удивляясь, почему этот потрясающе красивый мужчина выбрал ее, маленькую незаметную официантку из скромного ресторана, тогда как ему на шею бросилась бы любая женщина.

Выбрал на свою голову, печально и виновато улыбнулась Айлин. Ведь хотя накануне он принес ее сюда на руках и уснула она в его объятиях, проснулись они порознь, откатившись к противоположным краям огромной кровати. Видимо, за первые ужасные месяцы их супружеской жизни Роберто настолько сжился с тем, что его прикосновения мучительно неприятны жене, что отстранялся подсознательно, даже во сне, чтобы не делать ей больно.

— Я люблю тебя, Роберто, — прошептала она одними губами. — Прости мне все то зло, что я тебе причинила.

Его ресницы затрепетали, поднимаясь, и взгляды их встретились.

Он не шевельнулся и не сказал ни слова, и некоторое время они продолжали лежать неподвижно, глядя друг другу в глаза, в страхе нарушить эту новую, такую незнакомую, связывающую, а не разъединяющую тишину.

— Который сейчас час? — не выдержала Айлин, задав первый пришедший в голову вопрос.

— Часов пять, наверное, — предположил Роберто, глянув в сторону окна, где сквозь шелковые шторы робко пробивались первые солнечные лучи. Потом он снова перевел взгляд на нее. — Ночью у тебя был кошмар.

— Я помню, — кивнула она.

— Спи, — тихо сказал он и закрыл глаза. — Еще очень рано. Пару часов еще вполне можно поспать.

Хорошенькое дело, спи, возразила она мысленно. Разве можно уснуть, когда так хочется погладить его смуглую гладкую кожу и губами ощутить ее почти забытый вкус? Разве можно уснуть, если так приятно лежать и любоваться его телом, мечтая, копя и смакуя эти драгоценные и такие редкие в ее жизни минуты?

А потом…

А потом смуглая рука Роберто, обнимавшая подушку, чуть шевельнулась, и Айлин почувствовала, как сразу же напряглось все ее тело в привычной защитной реакции.

Он тоже это понял, потому что глаза его открылись. В них клубились черные грозовые тучи, и она не могла его за это винить. Ведь он к ней еще даже не прикоснулся!

— Прости, — хрипло пробормотала девушка.

— Поздно! — прорычал он и спустя мгновение уже тяжело и грубо навалился на нее всем телом, обхватив ладонями лицо и в бешенстве глядя в глаза. — Готовься! Скоро придет день, когда я сорву с тебя все это. — Он с такой силой дернул тонкую ткань ночной рубашки, что та чуть не разорвалась. — И ты будешь лежать передо мной голой. А потом я съем тебя всю, целиком, и даже косточки выплевывать не стану!

— Я же извинилась перед тобой! — возмутилась Айлин, сама удивляясь, что не чувствует никаких признаков ужаса. — Я вовсе не испугалась! Я просто…

Я просто любовалась тобой, хотела сказать она, но так и не решилась.

— Ты просто среагировала на меня так, как реагировала всегда! — распаляясь еще больше, закончил вместо нее Роберто.

— Нет! — горячо запротестовала она. — Я и вправду немного испугалась, но только от неожиданности!

— Докажи это! — потребовал он, не поверив ей. — Докажи, что ты просто «немножко испугалась от неожиданности», а не была, по своему обыкновению, на грани истерики.

Сердце Айлин стучало все сильнее. Ситуация быстро выходила из-под контроля, и она уже начинала жалеть о том, что не сбежала из спальни до того, как Роберто открыл глаза!

— Я не понимаю, как можно доказать, что моя реакция была чисто рефлекторной! — раздраженно огрызнулась она.

— Ну-у… — задумчиво протянул он, и на его лице появилась знакомая сардоническая усмешка, которая напугала ее еще больше. — Рефлекторные реакции могут быть разными. — Он сделал паузу, и Айлин замерла. — Попробуй крепко обнять меня, притянуть к себе и поцеловать, горячо и страстно.

— Но я не хочу тебя целовать! — заявила она.

— Разве? — Его глаза удивленно округлились. — А, по-моему, несколько минут назад ты просто умирала от желания это сделать.

Айлин похолодела от ужасной догадки.

— Ты видел, как я тебя рассматривала? — жалобно спросила она.

— Угу, — без тени смущения кивнул Роберто. — Это так возбуждает: наблюдать, как твои глаза ласкают все мое тело.

Закрыв эти глупые, так неосторожно выдавшие ее глаза, Айлин подумала, что хорошо бы оказаться миль эдак за тысячу отсюда, и попыталась высвободиться, но тут же почувствовала, как напряглось его сильное теплое тело, и ее щеки вспыхнули жарким пламенем радостного ожидания.

— Так поцелуешь ты меня или нет?

Не открывая глаз, Айлин затрясла головой, ощущая, как все теснее становится грудям под его твердым тяжелым телом, а внизу живота разливается тепло.

Знает ли он, что с ней творится? — спросила она себя и тут же поняла, что это так, настолько сладко и вкрадчиво прозвучал его вопрос:

— Или же ты хочешь, чтобы я вернул тебе, так сказать, свободу?

Руки ее сами собой взметнулись вверх и обвили его шею с такой силой, словно это был спасательный круг посреди бушующих волн за сотни миль от ближайшей суши.

Роберто рассмеялся довольным смехом соблазнителя, уверенного в своей сексуальной неотразимости.

— Пойми, любовь моя, — продолжал он бархатным голосом. — Ведь если я прошу, чтобы ты сама меня поцеловала, то лишь потому, что не хочу услышать обвинений в насилии или принуждении.

А это, значит, принуждением не было? Стало быть, заставив ее почувствовать на себе горячее, полное сил полуобнаженное тело возбужденного самца, он ни к чему ее не принуждал? Да могло ли быть более бессовестное принуждение, чем то, которое несли в себе эти сильные загорелые руки, так крепко сжимающие ее в объятиях, эта широкая грудь с рельефными мышцами, эти длинные мускулистые бедра, одно из которых так уютно устроилось между ее ног?

И когда его сложенная лодочкой ладонь накрыла одну из ее грудей, Айлин, застонав, уступила, причем скорее себе самой, нежели ему, и, выгнувшись всем телом, прижалась губами к его смеющимся губам.

После этого тело ее окончательно вышло из повиновения. Руки жили собственной жизнью, лаская его там, где нравилось им самим, а губы целовали, смакуя, везде, куда был в состоянии дотянуться ее жадный изголодавшийся рот.

— Айлин, ты слишком торопишься, — услышала она изменившийся голос Роберто, из которого напрочь исчезли шутливые нотки. Перестав играть роль уверенного в себе самца, он уже старался охладить ее пыл, умерить эту так неожиданно разбушевавшуюся стихию. — Айлин…

Не отвечая, она закрыла ему рот поцелуем и, одной рукой еще крепче вцепившись в шею, другой с силой провела по всей спине от затылка до ягодиц. Изогнувшись, словно пронзенный стрелой, Роберто простонал что-то нечленораздельное и, отбросив самоконтроль, тоже с головой бросился в бурлящий водоворот сладкого безумия.

Руки его становились все смелее, лаская ее там, где раньше она никогда не позволяла, а Айлин, обмирая от удовольствия, с восторгом и недоверием повторяла про себя: О Боже, неужели теперь я это могу?!

Но через несколько секунд выяснилось, что оснований для опасений было гораздо больше, чем для восторга, потому что привычный ужас вдруг вернулся к Айлин. Он нахлынул страшной черной лавиной, поглотив ее без остатка, и заставил закричать, отталкивая его руки с неженской силой. Вырвавшись из объятий Роберто, она соскочила с кровати, покачиваясь, как пьяная, и, тяжело дыша, бессмысленным взглядом уставилась на его довольное лицо.

Он должен был быть зол, разочарован, мрачен, но вместо этого почему-то улыбался спокойно и безмятежно, а потом перевернулся на спину и, с удовольствием потянувшись, объявил:

— Отлично! Ты делаешь успехи, дорогая. Я просто млею, представляя, что будет дальше!

Это было уже слишком. Задохнувшись от гнева, Айлин выскочила из комнаты, с силой хлопнув за собой дверью.

Дорога в поместье прошла в напряженной тишине. Точнее говоря, молчали они оба, а вот скованность ощущала на сей раз одна только Айлин. Роберто же сидел за рулем в настроении на редкость расслабленном и умиротворенном.

Утром, когда она, приняв душ и одевшись, осторожно прошла в кухню, внутренне готовая к началу очередного сеанса «психотерапии», оказалось, что Роберто уже позавтракал и сидит в маленькой гостиной с чашечкой кофе в руке, просматривая утренние газеты.

— Угощайся. — Приветливо улыбнувшись, он махнул рукой в сторону кофейника, стоящего на столе рядом с полной корзинкой свежих, еще теплых булочек. — Было бы очень хорошо, если бы мы выехали не позже, чем через час. Только не торопись и постарайся поесть, как следует.

Айлин молча кивнула, неожиданно раздумав задавать вслух вопрос, который пришел ей в голову, когда она, немного успокоившись, нежилась под упругими струйками теплого душа. Она собиралась спросить, почему он отпустил ее, вместо того чтобы довести дело до конца, разом покончив с этим кошмаром.

И тут девушка увидела на столе рядом со своей тарелкой розу. Губы ее задрожали, а глаза увлажнились.

— Роберто… — растроганно прошептала она.

— Шшш, — сказал он, вставая, а потом наклонился и легонько прикоснулся губами к ее побледневшей щеке. — Ешь. А мне нужно кое-кому позвонить, прежде чем мы выедем.

Он повернулся и пошел к двери, а она смотрела ему в спину глазами, полными слез, готовая разрыдаться так же горько и безутешно, как накануне.

— Боже мой, да я мизинца его не стою, — беззвучно шептали ее губы, а пальцы гладили короткий, со срезанными колючками стебель розы.

Когда Роберто вернулся, любовно завернутая в салфетку роза уже лежала в ее сумочке, чтобы когда-нибудь присоединиться к оставшимся дома реликвиям.

Айлин встала и следом за ним вышла в коридор. У лифта он вдруг остановился и нерешительно оглянулся.

— Если хочешь, можно спуститься по лестнице черного хода.

Это проявление внимания оказало на нее обратное действие, заставив почувствовать себя обузой и лишний раз напомнив, сколько мелких неудобств она доставляет Роберто. И не только мелких!

— Ничего страшного, поедем лифтом, — холодно сказала она и сама нажала кнопку вызова.

Он взял ее руку и ласково прижал к губам в немой похвале, но Айлин расстроилась еще больше. Что такого она, собственно говоря, сделала? Заставила себя преодолеть страх, что следовало сделать еще два года назад?

Потому-то она и сидела в машине угрюмая и неразговорчивая, злясь на себя за то, что живет, словно на минном поле, никогда не зная, где подстерегает ее новый взрыв неподвластной разуму паники.

Нет, не могла она, не имела права позволить Роберто вторично пройти через все это безумие. Нужно заставить его понять, что она не стоит всех этих усилий, что он должен позволить ей уйти и перестать мучить и ее, и себя.

Приняв это решение, Айлин мрачно улыбнулась. Один раз ведь это ей удалось, не так ли?

— Уже скоро. — Голос Роберто заставил Айлин очнуться, и она посмотрела вперед. — Вот только поднимемся на вершину… Гляди!

Несмотря на свое невеселое настроение, девушка не смогла сдержать возгласа восхищения при виде открывшейся взору чудесной долины, утопающей в буйной зелени садов и виноградников:

— О, Роберто! Как здесь чудесно! Неужели это все твое?

— Наше, — поправил ее он и свернул на небольшую частную дорогу с высокими стройными кипарисами по обеим сторонам, сквозь зелень которых проглядывала красная черепичная крыша виллы.

Чуть дальше зеленели виноградники, по мере приближения к усадьбе сменившиеся фруктовыми садами. К самой вилле прилегал спланированный в классическом стиле парк, на ярко-зеленых лужайках которого уже появились первые весенние цветы.

Роберто остановился на мощенной крупным булыжником площадке у главного подъезда, и, выйдя из машины, Айлин решила, что более красивого места в жизни своей не видела.

Массивные стены здания, казалось, грелись в золотистых лучах полуденного солнца. Вилла так удачно вписывалась в окружающий пейзаж, что возникало впечатление, будто она стояла здесь всегда. В постройке, расположенной справа от главного здания, Айлин, снова вспомнив рекламный проспект, узнала конюшню. От виллы ее отделял ряд высоких кипарисов, судя по всему, предназначенных защищать двор усадьбы от ветров из долины или просто отделявших жилые помещения от хозяйственных.

— Ну, как? — спросил Роберто. — Что ты об этом думаешь?

Что она думает? Околдованная окружившим ее великолепием, Айлин была сейчас совершенно не способна думать. Чувствовать — другое дело! И главными из чувств, заставивших ее замереть с горящими от восторга глазами, были восхищение и желание остаться здесь навсегда.

— Какой сумасшедший додумался все это продать? — спросила она вместо ответа.

— Дочь бывшего владельца вышла замуж за винодела из Америки, — пояснил Роберто, подходя к ней. — Родители не захотели с ней расставаться и тоже уехали за океан. И это было весьма разумно с их стороны, — глубокомысленно заметил он. — Дело в том, что хотя внешне это местечко и впрямь кажется земным раем, на самом деле необходимо вложить кучу денег, чтобы оно приносило доход.

— И ты собираешься этим заняться? — Айлин поняла, что он не забывал о бизнесе.

Тем больше была она потрясена, когда Роберто, улыбнувшись какой-то новой необычной улыбкой, спокойно ответил

— Я купил эту долину не ради дивидендов, Айлин, а для тебя.

Для нее? Повернувшись к нему, она на несколько секунд умолкла, потеряв от изумления дар речи, а потом, заикаясь от волнения, спросила:

— Но п-почему?..

Улыбаясь все так же странно, он сказал:

— Пойдем. Давай-ка лучше сначала все осмотрим.

Он зашагал к дому, и она, после секундного замешательства, пошла следом, ошеломленная и потерянная, совершенно не понимая, как ко всему этому относиться. Конечно же, она даже и не мечтала жить в таком месте, но…

— Кое-что здесь придется обновить, — говорил между тем Роберто, и они вошли в большой вестибюль, прохладный и темный, с закрытыми тяжелыми деревянными ставнями окнами.

Он распахнул окна, и в солнечных лучах весело заплясали взметнувшиеся в потревоженный воздух пылинки. Пол вестибюля был вымощен массивными каменными плитами, а у стены стоял большой деревенский камин. В глубине располагалась винтовая лестница, а двери по ее бокам вели, видимо, в другие помещения первого этажа.

— Но здесь же совершенно пусто… — растерянно произнесла Айлин.

— Да, — подтвердил Роберто. — Никакой мебели. Так что тебе предоставляется возможность проявить всю свою фантазию, обставляя наше новое жилье.

Она не ответила. В голове ее царил полный сумбур. Вчера Роберто заявил, что они едут сюда, чтобы заново начать супружескую жизнь. А это, прежде всего, означало секс. Но тогда здесь должна быть хотя бы кровать Ничего же похожего на супружеское ложе в поле зрения решительно не наблюдалось!

Подозрительно покосившись на мужа, Айлин подошла к ближайшей двери и распахнула ее. Там была еще одна пустая комната, окна которой тоже закрывали ставни.

— Что здесь было? — спросила она, услышав, как он подошел и стал сзади.

Его рука легла на талию девушки, и длинные пальцы легко обхватили ее. Ощущение, которое испытала при этом Айлин, было подобно электрическому разряду, и ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не шарахнуться в сторону, зашипев, словно насмерть перепуганная кошка.

— Гостиная, — ответил он. — Их здесь две, по обе стороны от холла.

Она только молча кивнула, боясь, что если заговорит, то Роберто догадается, что с ней творится.

— Открыть ставни?

Он направился к окну, и Айлин вздохнула с облегчением.

После этого она предусмотрительно держалась на безопасном расстоянии, пока они переходили из комнаты в комнату, открывая ставни и осматривая пустые помещения, а Роберто рассказывал, какое назначение было у каждого из них при прежних хозяевах.

Дом оказался очень большим. Внизу располагались четыре просторные комнаты для гостей, два кабинета и огромная кухня со старомодной утварью, которая Айлин очень понравилась. Наверху было четыре большие спальни и, к сожалению, всего две ванные комнаты. Роберто сказал, что все это приведут в порядок, прежде чем они переедут сюда насовсем.

Все это время Айлин беспрестанно твердила про себя, что здесь должна быть какая-то ловушка. Ее не могло не быть, иначе зачем ему понадобилось все это затевать? Неужели приобретение этой сказочной долины тоже являлось частью его дьявольской «психотерапии»?

Настороженно и молчаливо переходила она из комнаты в комнату и слушала объяснения мужа в ожидании, что он наконец проговорится.

— Ну, как? — спросил Роберто, когда, осмотрев все, они снова спустились в вестибюль. — Нравится?

— Райское местечко, — согласилась она. — Только я не понимаю, почему ты решил, что мне захочется здесь поселиться?

Отойдя к окну, он некоторое время смотрел во двор, а потом обернулся с таким видом, словно сомневался, сообщать ли ей о чем-то важном.

— Черри рассказывала мне, что когда-то вы жили на ферме дедушки, — осторожно начал он, — и только после его смерти переехали к матери.

Айлин и не подозревала, что ее сестра могла обсуждать с Роберто такие вещи!

— Она говорила, что тебе очень нравилось там, — продолжал он, внимательно наблюдая за выражением ее лица. — Чистый воздух, солнце, простор, возможность бродить по лугам и полям, где и сколько вздумается. А еще Черри рассказывала, что у тебя была своя лошадь и ты очень любила на ней кататься. Она говорила, что ты очень тосковала по всему этому, когда вы переехали в город…

Отвернувшись, Айлин смотрела на плавающие в солнечном луче пылинки, пытаясь смириться с тем обстоятельством, что Роберто известно о ней гораздо больше, чем она когда-либо подозревала.

— Скажи что-нибудь, — попросил он.

— Похоже, вы с Черри общались гораздо больше, чем я догадывалась, — сказала она, сама еще не зная, как к этому отнестись.

На лице у него промелькнуло какое-то непонятное выражение, и, как обычно в подобных случаях, он засунул руки в карманы брюк. Эта поза, предполагавшая расслабленность и беззаботность, на самом деле, как подозревала Айлин, свидетельствовала о состоянии, прямо противоположном.

— Мы довольно часто виделись после того, как ты от меня ушла, — признался он. — Примерно раз в месяц встречались где-нибудь в кафе. Мне ведь нужно было знать, как ты живешь, а Черри всегда с удовольствием о тебе рассказывала…

Каменные плиты пола расплылись перед глазами Айлин от набежавших слез, и сердце сжала боль, причину которой она и сама понимала плохо. Что это было: тоска по безвременно ушедшей сестре? Наверное. Обида на то, что та ничего не рассказывала ей об этих встречах? Конечно. Но самое ужасное заключалось в том, что Айлин снова почувствовала себя выставленной напоказ, словно в ее жизни не могло быть ничего личного, в особенности когда это касалось Роберто и его навязчивой идеи.

— Однажды Черри позвонила мне и попросила встретиться. Это было за несколько дней до того, как я собирался улетать на Корсику, — продолжал Роберто, и что-то в его голосе заставило Айлин неуютно поежиться и зябко обхватить плечи руками, словно ей в лицо дохнуло вдруг промозглой сыростью. — У меня заболела мать, и мне казалось, что она нуждается в моем присутствии больше, чем, судя по всему, когда бы то ни было нуждалась ты. — Он сделал паузу, как ей показалось, для того чтобы полюбоваться собственной откровенностью, однако она не стала поднимать глаз. — Черри была очень взволнована, а когда мы встретились, рассказала о том, что с тобой случилось и почему ты не смогла со мной жить. Она спросила, имеет ли это для меня значение и может ли повлиять на мои чувства к тебе. — Эти слова Роберто произнес очень тихо, но следующую фразу бросил почти с вызовом: — Я ответил, что, конечно же, имеет и, разумеется, повлияет, но сейчас тебе придется подождать несколько недель, пока выздоровеет моя мать!

Сказав это, он замолчал и несколько раз глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться. Затем негромко продолжил:

— Вернувшись же в Лондон… — Он запнулся, и Айлин крепко зажмурилась, как будто защищаясь от того, что он собирался сказать дальше. — Я узнал, что вы обе съехали с квартиры. Вначале я не мог в это поверить, а потом решил, что Черри рассказала тебе о нашей последней встрече и ты решила сбежать, потому что не могла примириться с мыслью, что мне теперь все известно. Я думал, что ты боялась новой встречи со мной. — Роберто печально усмехнулся. — Я был настолько уверен, что дело именно в этом, что даже не попытался тебя разыскать. Потому-то я и не знал о том, что случилось с Черри.

Другими словами, тоскливо подумала Айлин, ты думал обо мне так же плохо, как я о тебе.

— Теперь же я хочу как-то вознаградить тебя за все, через что тебе пришлось пройти. Поэтому и купил это. — Он красноречивым жестом обвел виллу. — Я дарю тебе этот простор, это солнце и эту красоту, чтобы ты могла вволю наслаждаться свободой и забыла все то плохое, что тебе пришлось пережить.

Боже! Оказывается, говоря о компенсации, он имел в виду ее, а не себя?!

— Ты хочешь сказать, — с трудом выговорила Айлин, — что купил все это для меня потому, что считаешь себя моим должником?

— А разве это не так? — ответил Роберто вопросом на вопрос.

— Нет! — выкрикнула она в ответ. — Ты мне ничего не должен!

— Разумеется, теперь мне придется перевести главную контору банка на Корсику, — сообщил он, словно и не слыша ее протестующих слов. — А на вилле я собираюсь оборудовать пункт оперативной связи, так что большую часть времени смогу жить здесь, вместе с тобой.

Айлин показалось, что она сейчас задохнется от чувств, переполнявших грудь. Он решил, что она сможет быть счастлива, живя в деревне, и купил для нее целое поместье! Другими словами, Роберто опять готов свернуть горы, только чтобы они были вместе!

— А какая польза от всего этого для тебя? — хрипло спросила она. — На что ты рассчитывал, затевая все это?

Он пожал плечами и улыбнулся так, словно заранее извинялся за слова, которые собирался произнести.

— Получить ту, которая станет мне настоящей женой и будет меня любить.

Всего лишь? Такую безделицу? Да это же естественное желание любого мужчины, не говоря уже о таком, как Роберто Сконти!

Единственная загвоздка заключалась в том, что для Айлин исполнение этого законного и понятного желания оставалось столь же невозможным, как и два года назад!

— О, Роберто! — с болью в голосе воскликнула она, зная, что никогда не сможет дать ему то, чего он так хочет. Сегодня утром она окончательно убедилась, что не способна стать ему настоящей женой, а значит, и принимать от него что бы то ни было не имела никакого права. — Прошу тебя, остановись! Неужели ты не видишь, что я всего этого недостойна? Более того, я этого даже не хочу!

— Чего же ты тогда хочешь? — спокойно спросил он.

Тебя! — подумала Айлин с отчаянием безнадежности и отвернулась, чтобы он не смог прочесть этот ответ в ее глазах.

— Нет! — взорвался Роберто, схватив ее за плечи и развернув так, что она была вынуждена смотреть ему прямо в лицо. — Я не позволю тебе больше прятаться от меня каждый раз, когда я пытаюсь докопаться до правды!

— Но я не могу все время только брать, ничего не давая взамен! — выкрикнула она, чуть не рыдая.

— Тогда отдай мне себя, — сказал он просто.

— Но я не могу! — У нее даже слезы высохли от возмущения. Неужели он так ничего и не понял?! — Я не могу, черт возьми! Не могу!

Роберто вздохнул, и на лице его промелькнула гримаса мучительной боли. Затем он отпустил Айлин, повернулся и зашагал к двери.

— Пойдем, — бросил он через плечо, не оборачиваясь. — Снаружи тоже есть что посмотреть. Думаю, тебе понравится конюшня…

Айлин не верила собственным ушам. Продолжая стоять там, где он ее оставил, она тупо смотрела мужу вслед, не в силах постигнуть, как можно с таким невероятным упорством игнорировать любые ее слова, не совпадающие с его желаниями!

В конце концов, она все же пошла за ним следом, и он показал ей парк и конюшню, для которой — он специально это подчеркнул — она сама сможет выбрать лошадей, как только они переберутся сюда жить. Айлин бродила, словно в тумане, ничего не говоря, ни о чем не думая и чувствуя себя так, словно Роберто отключил ее мозг, потому что ему не нравились рождавшиеся там мысли!

Через час, когда они, собравшись уезжать, подошли к машине, она еще раз попыталась обратиться к его здравому смыслу.

— Роберто, пожалуйста! — взмолилась она. — Можешь ты меня выслушать?

— Только если ты собираешься предложить что-нибудь конструктивное, — холодно ответил он.

— Я совершенно уверена, что никогда не смогу заниматься с тобой любовью, — сказала она напрямик.

— Но почему? — с вызовом спросил он. Не отвечая, Айлин опустила глаза и плотно сжала губы.

— Еще какие-нибудь призраки прошлого? — предположил он.

Это ты мой призрак, отвечала она безмолвно, который преследует меня постоянно, а вслух ответила:

— Я посмотрела в лицо всем призракам прошлого, как ты и хотел, но это ничего не изменило.

— Нет, Айлин, — ответил Роберто. — Я вижу, что какие-то призраки еще таятся в твоем подсознании, и мне пока не удается их отыскать Но я их найду, — торжественно, словно клятву, произнес он. — Я отыщу девушку, которую когда-то полюбил и которая полюбила меня, пусть мне придется потратить на это всю жизнь.

— Ты сумасшедший, Роберто, — устало вздохнула Айлин. — Ты сумасшедший, глупый и упрямый осел!

— Ну нет! — расхохотался он, нисколько не обидевшись. — Сумасшедшим я был бы, позволив тебе уйти. Но я слишком хорошо помню, как мы когда-то любили друг друга.

— Однажды ты это уже позволил, — напомнила она.

— Но ведь тогда я не знал, почему ты этого так добиваешься, и думал, что дело во мне, что это я тебе глубоко неприятен, — объяснил он, мрачнея. — Поэтому мне трудно было переносить твое отвращение. Теперь все по-другому, и я пи за что не позволю тебе наказать нас обоих за то, в чем мы не виноваты!

С этими словами Роберто открыл дверцу и сел за руль с таким видом, будто предоставлял Айлин самой решать, последовать ли его примеру или оставаться в своих новых владениях. Она выбрала первое, поскольку выбора, строго говоря, не было.

До боли знакомая ситуация, мысленно усмехнулась она Выбор без выбора. И не расхохоталась только потому, что в ее положении логичнее было плакать, а не смеяться.

Всю обратную дорогу они не делали попыток заговорить, а войдя в квартиру, Роберто, коротко извинившись, сразу же скрылся в кабинете.

Айлин облегченно вздохнула, но вскоре выяснилось, что испытания этого дня для нее еще не закончены.

Когда она, приняв душ и переодевшись, вышла из спальни, внимание ее привлекли негромкие голоса. Холодея, она узнала гостью, однако, скрипнув зубами, все же заставила себя войти в гостиную.

Роберто и его мать стояли друг против друга и, судя по интонациям, переругивались. Беседовали они по-итальянски, и Айлин, разумеется, не поняла ни слова, но, поскольку, увидев ее, оба сразу замолчали, предположила, что разговор шел именно о ней.

— Мама только что узнала, что ты здесь, — сухо проинформировал жену Роберто, — и решила нанести нам визит.

Синьора Сконти даже вздрогнула, настолько неприкрытым был сарказм в голосе сына.

— Добрый вечер, Айлин, — сказала она скорее уныло, чем приветливо. Это была невысокая женщина, стройная и очень элегантная, с красивыми черными волосами и такими же, как у сына, бархатистыми карими глазами. — Рада снова тебя видеть, дорогая.

В самом деле? Айлин так не казалось, во всяком случае, глаза свекрови свидетельствовали об обратном.

— Спасибо, — ответила девушка и, сделав шаг вперед, по местному обычаю потерлась щекой о щеку гостьи. — Я как раз собиралась сварить кофе, — пробормотала она, лихорадочно пытаясь найти предлог, чтобы как-то выйти из этого неловкого положения. — Если вы несколько минут подождете… Садитесь, пожалуйста.

Она была уже у дверей, когда в кабинете Роберто зазвонил телефон.

— Я жду этого звонка! — крикнул он ей вслед. — Оставайся и побудь с мамой.

Повернувшись, Айлин в ужасе посмотрела на него, безмолвно моля придумать что-нибудь, чтобы не оставлять их наедине, но Роберто, ехидно улыбнувшись, вышел.

— Пожалуйста, дорогая, посиди со мной и расскажи, как ты жила с тех пор, как мы виделись последний раз, — обратилась к невестке синьора Сконти.

О, черт! Плечи Айлин поникли, и с выражением полной обреченности на лице она прошла к софе и села рядом с матерью Роберто.

— Ты хорошо выглядишь, — вежливо заметила та.

— Спасибо, — поблагодарила Айлин. — Вы тоже прекрасно выглядите, — сочла она необходимым добавить. — Роберто рассказывал, что вы недавно болели?

Синьора Сконти кивнула.

— В прошлом году мне пришлось сделать операцию на сердце, — объяснила она с легкой гримасой, свидетельствовавшей о том, что разговаривать о своих болезнях ей было не очень приятно. — Когда мне стало лучше, Роберто вывез меня за город. Там так тихо и хорошо, нет ни шума, ни суеты, ни жары…

— Да, — с грустью кивнула Айлин. — Там действительно чудесно.

— Ну конечно же! — оживилась свекровь. — Ты ведь сама сегодня все видела. Роберто мне рассказал, что вы ездили туда, и именно поэтому я не смогла к нему дозвониться. Я ведь совершенно случайно узнала, что ты прилетела с ним.

Так, подумала Айлин, начинается! Беспокойно заерзав на софе, она внутренне приготовилась к вопросу вроде: «Какого дьявола ты вдруг решила снова помучить моего сына?!»

— Тебе там понравилось? — услышала она вместо этого.

— Очень! Да разве может быть иначе? — натянуто улыбнулась Айлин. — Это прелестное место.

Синьора Сконти кивнула.

— Мы с Роберто несколько раз бывали у прежних хозяев в гостях, и он тогда буквально загорелся идеей купить деревенское поместье, чтобы вернуть тебя.

Неужели он планировал купить виллу уже двенадцать месяцев назад? — растерянно подумала Айлин. А она-то была уверена, что он это сделал под влиянием момента!

— К сожалению, — продолжала мать Роберто, — даже самые продуманные планы иногда летят кувырком. Мне было очень больно узнать о гибели твоей сестры, — произнесла она с неподдельным сочувствием. — Для тебя это, наверное, был жестокий удар.

Айлин вздрогнула. Ей и об этом известно?

— Да, это так, — согласилась она. — Но сейчас боль уже немного утихла.

— Это прямо какой-то злой рок, — печально улыбнулась свекровь. — Как раз тогда, когда мой сын обдумывал, как тебя вернуть, случилась эта трагедия… Ты веришь в судьбу?

— Не знаю, — настороженно ответила та. — Я об этом никогда не задумывалась.

— В таком случае, веришь ли ты в любовь? — настаивала синьора Сконти. — Веришь ли ты, что настоящая любовь способна победить все, или же считаешь, что даже самые сильные и благородные чувства могут угаснуть, как бы люди ни любили друг друга вначале?

— Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать, — все так же осторожно отвечала Ай-лин, поглядывая на дверь в тщетной надежде, что появление Роберто прекратит этот разговор раньше, чем он зайдет слишком далеко.

— Я пытаюсь выяснить, девочка моя, что ты обо всем этом думаешь. — Взяв Айлин за руку, свекровь посмотрела ей прямо в глаза. — Веришь ли ты, что на этот раз у вас все может сложиться, или же борьба, которую ведет Роберто, бессмысленна?

— Мы делаем все, что возможно, — выдавила из себя Айлин.

— И в физическом плане тоже?

Айлин вскочила на ноги, но синьора Сконти, тоже поднявшись, продолжала удерживать ее руку с силой, неожиданной для такой хрупкой женщины.

— Я вовсе не пытаюсь усложнить положение, в котором вы оказались, — горячо проговорила она, — но, девочка моя, у тебя ведь нет матери, с которой ты могла бы поговорить на эту тему! Я понимаю, что ты чувствуешь после всего, что тебе пришлось пережить, и не хочу, чтобы Роберто страдал так же, как и в прошлый раз, оттого что ты не… — Она запнулась, сглатывая вставший в горле комок. — Я так хочу вам помочь…

— Нам никто не может помочь! — Вырвав свою руку, Айлин отступила на шаг, чувствуя, что сейчас разрыдается. — Это никого не касается, кроме нас!

— Что здесь происходит?

Резко повернувшись на каблуках, мокрыми от слез глазами Айлин посмотрела на Роберто.

— Ты ей все рассказал, — с горечью сказала она. — Этого я тебе не прощу никогда.

Она бросилась к двери, но он остановил ее, обняв за плечи.

— Отпусти! — Айлин попыталась вырваться, глядя на мужа с неподдельным отвращением.

— Я рассказал маме только то, что узнал от Черри, — пытался он объяснить, — потому что мне трудно было все это держать в себе. Я должен был поделиться с кем-то тем, что с нами случилось.

— Не с нами, а со мной! — выкрикнула Айлин.

— С нами, — мрачно поправил он. — То, что сделали с тобой эти животные, они сделали и со мной. И страдаю я от этого не меньше твоего.

— В таком случае, можешь больше не страдать, — бросила она. — Потому что я ухожу отсюда, пусть даже мне придется ночевать на улице!

— И ты думаешь, я тебя отпущу? — насмешливо спросил Роберто. — Только потому, что ты вообразила, будто я тебя предал?

— Вообразила?! — задохнулась от возмущения Айлин. — Я доверилась Черри, но она все рассказала тебе, а ты — своей матери! А кому успела рассказать она? Как много членов большой и дружной семьи Сконти шепчется по углам о горе, постигшем их несчастного родственника, который женился на падшей женщине?

— О нет, Айлин! — горячо запротестовала синьора Сконти. — Я никому не говорила! Как ты могла такое подумать!

Но девушка не слушала ее. Она уже не в состоянии была воспринимать голос рассудка.

— Я чувствую себя так, будто меня изнасиловали снова! — кричала она, ничего не видя и не слыша вокруг. — Как вы оба этого не понимаете?!

Роберто тяжело вздохнул и попытался крепче прижать ее к себе, но Айлин отстранялась, вырываясь из последних сил. А потом ее начало трясти — от ярости, от ужаса, от невыносимого отвращения к самой себе.

— Дорогая, перестань, успокойся, пожалуйста, — уговаривал ее Роберто. — Черт! — выругался он, поворачиваясь к матери. — Мама, почему бы тебе не уйти?!

— Она, права, не так ли?! — крикнула ему Айлин и тоже повернулась к синьоре Сконти. — Я вовсе не хочу, чтобы ваш сын снова из-за меня мучился! Я только то и делаю, что постоянно твержу ему об этом!

— Единственное, что ты делаешь постоянно, это пытаешься выместить на мне свою боль! — не выдержал Роберто.

— Как ты не понимаешь, что теперь я тебя недостойна?!

— Прекрати говорить глупости! — прорычал он, свирепея. — То, что сделали с тобой те твари, было против твоей воли, и для меня это не имеет никакого значения!

— Нет, имеет! Как ты этого не видишь?! — рыдала Айлин. — Только одно я могла дать тебе, Роберто! Ты подарил мне целый мир, а у меня не было ничего! — Она говорила с такой болью, с таким надрывом, что у сына и матери Сконти мороз пошел по коже. — И они отняли у меня то единственное, что я могла дать тебе взамен! Теперь, — закончила она очень тихо, — у меня ничего не осталось…

— Дева Мария… — прошептала синьора Сконти, осознав истинный смысл этих беспомощных, бессвязных слов.

Роберто не сказал ничего. Он смотрел на Айлин, побледнев так, что его смуглое лицо приобрело пепельно-серый оттенок. На щеках его играли желваки, губы были сжаты так, что их почти не было видно, а сузившиеся глаза превратились, казалось, в два непроглядных тоннеля, ведущих прямо в его обнаженную душу. Он судорожно пытался проглотить комок в горле, но не смог этого сделать.

Он дрожал так же, как Айлин, то ли потому, что наконец понял ее, или же просто от сдерживаемого из последних сил гнева.

А ей хотелось скорей бежать отсюда, из этого дома, от Роберто.

И, дернувшись так, что даже он не смог ее удержать, Айлин побежала. Выскочив из гостиной, она пулей пронеслась по коридору в стоящий с распахнутыми дверцами лифт и лишь там, ткнув трясущимся пальцем в кнопку, обернулась, успев увидеть огромными прыжками настигавшего ее мужа.

Потом Айлин услышала, как он врезался в закрытые двери, крича ей что-то с яростью и отчаянием, но лифт уже пошел вниз, и крики эти постепенно стихли. Дверцы открылись, и она, выбежав в сгущавшиеся за порогом сумерки, понеслась по темным улицам так, словно за спиной у нее выросли крылья.

Как далеко она успела убежать, прежде чем Роберто догнал ее, Айлин не знала. Она долго металась по узким извилистым улочкам чужого города и остановилась, лишь увидев, как знакомый автомобиль, взвизгнув тормозами, замер в нескольких метрах впереди.

Из распахнувшейся дверцы выскочил разъяренный Роберто и одним огромным прыжком оказался перед Айлин. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и поволок за собой к машине. Потом свободной рукой распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья, впихнул девушку внутрь и снова захлопнул дверцу. Пока Айлин пыталась сообразить, что происходит, Роберто запер замки всех дверей.

После этого откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и некоторое время сидел, тяжело дыша, с силой сжимая и разжимая лежавшие на коленях кулаки.

— Я… — слабым голосом начала она.

— Молчи, — остановил ее он, не поворачивая головы. — Ни слова больше.

Потрясенная новыми незнакомыми нотками, появившимися в голосе мужа, Айлин подчинилась. Она молча наблюдала за тем, как он завел мотор, развернул автомобиль и, так и не взглянув в ее сторону, понесся в обратном направлении.

Дорога назад заняла так мало времени, что у Айлин даже мелькнула нелепая мысль, что и убегать, пожалуй, не стоило. Роберто остановился у входа в дом, открыл дверцу, крепко взял жену за руку и выпустил, лишь втолкнув в квартиру и демонстративно заперев дверь на ключ.

Тогда он и взглянул на Айлин впервые после этого безумного бегства с выражением, таким же незнакомым, как и тон, которым разговаривал с нею в машине. Но ее теперь не интересовали ни его голос, ни лицо. Отпрянув, она быстро, почти бегом прошла в свою спальню и бросилась на кровать, мимолетно пожалев, что в двери нет замка.

Айлин и сама не знала, сколько пролежала так, уткнувшись лицом в подушку и сотрясаясь от беззвучных рыданий, пока не услышала приблизившиеся к двери шаги.

— О Боже! — всхлипнула девушка, снова вскакивая на ноги, и после секундного колебания метнулась в сторону ванной. Там хотя бы была щеколда, а она не только не хотела, но и не могла еще посмотреть Роберто в глаза.

— Только попробуй, — раздалось за ее спиной, когда она взялась за ручку, — и увидишь, как эта дверь слетит с петель.

— Мне… нужно помыться, — не оборачиваясь, бросила Айлин. — Я вспотела, а здесь прохладно. Я могу заболеть.

— Итак, — продолжал Роберто, не обращая внимания на ее слова, — ты меня недостойна и поэтому решила от себя избавить. Это, конечно, очень благородно с твоей стороны. Только, видишь ли, у меня по этому поводу другое мнение, и позволить тебе уйти снова я не намерен. Хватит с меня прошлого раза. Так что повернись-ка лучше ко мне лицом, или я разверну тебя сам.

И он вполне на это способен, обреченно подумала Айлин. Роберто вступил в схватку и был твердо намерен довести бой до конца, не щадя ни себя, ни ее.

— Твоя м-мама…

— Она с облегчением узнала, что я благополучно доставил тебя обратно, и уехала домой приходить в себя после скандала, который ты тут устроила.

«Ты устроила»! — с горечью повторила про себя Айлин. А кто первый начал этот бесполезный, никому не нужный разговор? Мамочка твоя, вот кто!

— Повернись, Айлин.

Она закрыла ладонями заплаканные распухшие глаза и тут же снова опустила руки. Затем сжала маленькие кулачки, расправила плечи и резко обернулась.

— Доволен? — с вызовом спросила она.

— Нет, — ответил он. — Ты выглядишь ужасно.

Он и сам выглядел не лучше, все такой же бледный, с глубоко запавшими глазами и ртом, превратившимся в узкую полоску.

— Мне очень жаль, — не удержавшись, сказала Айлин.

— А тебе никогда не приходило в голову, дорогая, — никак не реагируя на ее извинения, спросил Роберто, — что если любишь человека по-настоящему, то величина его банковского счета не имеет никакого значения?

— Мне никогда не были нужны твои деньги! — возмущенно запротестовала она.

— Разумеется, — с готовностью согласился Роберто, и она недоуменно спросила себя, к чему он клонит.

Ответ не замедлил последовать.

— Мне никогда не была нужна твоя девственность, — продолжал он, невозмутимо глядя в ее расширившиеся при звуке этого слова глаза. — Конечно, когда ты сказала об этом впервые, я был очень польщен и счел себя обязанным отнестись к этому неожиданному дару с должным вниманием. Однако когда ты… Не смей! — рявкнул он, когда она снова попыталась отвернуться. — Изволь выслушать все, глядя мне в глаза! — Роберто закрыл дверь и подошел к ней почти вплотную. — Ты должна меня выслушать, Айлин. Я ведь выслушал всю ту чушь, которую ты несла в гостиной!

— Я не сомневалась, что ты не способен понять мои чувства! — со слезами в голосе выкрикнула она.

— Почему же, кое-что я понял, — возразил он, тоже повышая голос. — Я понял, что ты вообразила, будто твоя невинность значит для меня больше, чем ты сама! Понимаешь ли ты, как меня этим оскорбила? И не только меня, но и себя, а также все прекрасное, что было между нами!

Красивые слова, с горечью думала Айлин. Она хорошо помнила, как неузнаваемо изменилось отношение к ней Роберто после того неосторожного признания. Как долгие страстные объятия сменились целомудренными поцелуями в щечку!

— У меня такое впечатление, что для тебя важнее всего доказать, что во всем виновата только я! — бросила она ему со злостью. — Что ничего, кроме страданий, я тебе не принесла! Только зачем? Я ведь и сама понимаю, как ужасно тебя подвела!

— Только не в связи со своей девственностью, — с кривой усмешкой возразил Роберто. — Ибо что, на самом деле, представляет собой этот пресловутый кусочек кожи? Анатомическое приспособление для защиты женских половых путей от вредных инфекций до завершения полового созревания и начала периода деторождения. И все. — Он выразительно пожал плечами. — Есть на свете, конечно, идиоты, помешанные на святости ритуала первой брачной ночи, но я-то не такой!

— Можешь говорить, что хочешь, но девственность — это единственное, что у меня было, и я имела право подарить ее тому, кого выберу сама! — пыталась объяснить Айлин, чуть не плача. — И, лишив меня этого права, они украли единственное, что я могла тебе дать! — Она сорвалась на крик, и это воистину был крик души.

— Да, ты утратила этот дар навсегда, Ай-лин, — мягко произнес Роберто. — Это случилось. Но жизнь полна потерь и упущенных возможностей, и глупо вечно горевать об утраченном! Ты придаешь этому такое значение, словно после того, как ты вручила бы мне этот свой бесценный дар, ничего больше у тебя для меня не осталось бы.

— Я же говорила, что ты ничего не поймешь, — вздохнула она.

— О, я понял гораздо больше, чем ты ожидала, — быстро возразил он. — Я понял очень хорошо, что в глубине души ты так и осталась все той же насмерть перепуганной девственницей!

Вздрогнув, Айлин подняла на него непонимающий взгляд.

— То, что сделали с тобой эти подонки, не имеет никакого отношения к истинной причине твоего состояния. — Роберто пренебрежительно махнул рукой. — А она состоит в том, что у тебя недостает смелости отдать мне себя! — Он сделал драматическую паузу и с нажимом повторил — Да, да, именно себя, Айлин, а вовсе не свою пресловутую девственность! Отдать любимому себя — вот в чем высший смысл любви, и вот на что у тебя никогда не хватало мужества!

Сказав это, Роберто вздохнул с таким видом, словно смертельно устал и от этого разговора, и от нее самой, повернулся и быстро пошел к двери. На пороге он обернулся, посмотрел на нее и добавил:

— Конечно, ты можешь продолжать в том же духе, Айлин, но имей в виду, что таким образом ты обрекаешь нас обоих на жизнь бесцветную и полную мучений. Меня — на вынужденное безбрачие, а себя — на бесконечные угрызения совести по этому поводу.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она, уже все поняв, но еще боясь поверить Роберто.

— Наш брак заключен на небесах, Айлин. Раз и навсегда. И я никогда не позволю тебе снова меня бросить. Разве что… — Он мрачно улыбнулся и закончил: — Разве что ты так долго будешь цепляться за то, что на самом деле не более чем упущенная возможность, что я решусь махнуть рукой и на свою собственную упущенную возможность.

Этот намек был настолько прозрачен, что потрясенная Айлин еще несколько минут стояла неподвижно, пустыми глазами глядя на закрывшуюся дверь.

Упущенная возможность? Неужели все ее душевные страдания — это не более чем бессмысленная тоска по упущенной возможности? Неужели и сама она — упущенная возможность? Упущенная возможность Роберто?

Сдвинувшись наконец с места, девушка сделала два неуверенных шага к кровати и без сил на нее опустилась. Роберто был прав. О Боже, как он был прав! Все, что произошло с ней тогда в лифте, действительно не имеет никакого значения, если она хочет спасти то, что еще можно спасти! Ведь если в ее случае возможность и в самом деле безнадежно упущена, то для Роберто это совсем не так. Только сейчас Айлин осознала, как долго и безнадежно цепляется он за то, что давно и очевидно превращается в его собственную упущенную возможность.

Нужно торопиться!

Она вскочила, вся дрожа от страха. Но это был не тот привычный страх, который наполнял ее душу животным ужасом, заставляя прятаться и лишая воли, способности думать и двигаться, а нечто новое — страх потерять, не успеть.

Айлин стремительно прошла в ванную, сбросила одежду, включила душ и подставила свое дрожащее тело теплым и ласковым струйкам воды. Потом она набросила длинный белый халат и, на ходу завязывая поясок, быстро вышла в коридор.

Она не была уверена в том, что сможет довести задуманное до конца, но знала, что сделает для этого все, что в ее силах.

Царившая в доме тишина заставила Айлин испугаться еще больше. Вдруг Роберто ушел? Однако испуг этот в то же время придал ей сил победить все старые мелкие, такие ничтожные теперь страхи и, тихо ступая босыми ногами, приблизиться к двери, переступить порог которой она не позволяла себе три долгих года.

Она секунду постояла, кусая губы, а потом несмело взялась за ручку и медленно ее повернула.

Роберто она увидела сразу же, и при этом испытала такое облегчение, что не обратила никакого внимания ни на высокие потолки, ни на разрисованные большими разноцветными листьями обои — эти неизменные атрибуты всех ее ночных кошмаров последних лет.

Более того, Айлин даже не заметила величественной двуспальной кровати, впервые увидев которую устроила Роберто истерику, чуть не доведя его до нервного срыва.

Все это теперь было неважно. Значение имел только он — стоявший у окна мужчина в халате, глубоко погруженный в свои невеселые мысли.

Услышав скрип двери, Роберто повернулся, окинул Айлин все еще полным гнева взглядом и тут же опустил ресницы, как бы отгораживаясь от нее.

Неужели она опоздала со своей попыткой спасти их любовь?

С замирающим от страха сердцем Айлин заставила себя дрожащими пальцами взяться за поясок халата.

Уловив этот жест, Роберто поднял глаза. В них был немой вопрос, от которого ее щеки запылали жарким пламенем.

Ее сердце бешено стучало, кровь тяжело пульсировала в висках, но пальцы упорно продолжали сражаться с узлом, пока поясок не соскользнул вниз. Тяжелые полы халата разошлись, и он упал к ногам Айлин пушистым снежным сугробом.

Три года она была женой Роберто, еще дольше безумно любила его, однако впервые стояла перед ним нагая.

Тишина в комнате стала оглушительной. Айлин видела, как длинные пушистые ресницы Роберто дрогнули и взгляд его скользнул с ее лица на белые атласные плечи, затем ниже, на тугие полушария грудей с торчащими сосками, потом — па узкую талию, плоский живот, мягкую округлость бедер и наконец остановился на темном треугольнике волос.

Понимает ли он, для чего я пришла? — спрашивала она себя со страхом и надеждой. Что я пытаюсь вернуть ему то, чего лишила три года назад здесь же, в этой комнате?

Он стоял неподвижно.

— Я так люблю тебя, Роберто, — тихо сказала Айлин. — Пожалуйста, не надо от меня отказываться. Разреши мне попытаться стать тебе настоящей женой.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, и только взгляд снова пополз по ее телу вниз, а затем, помедлив несколько бесконечных мгновений, стал подниматься с той же мучительной неторопливостью, все выше и выше, пока глаза их — черные и голубые — не встретились. Только тогда, тяжело вздохнув, он хрипло скомандовал:

— Иди сюда, ты, сумасшедшее запутавшееся существо.

Сдавленно всхлипнув, Айлин бросилась к нему, прижалась всем телом, почувствовала, как он обнял ее, и сама крепко обхватила его руками.

Губы их слились, утоляя годами копившийся голод, и поцелуй этот длился до тех пор, пока ей не показалось, что в целом мире остались одни лишь они.

Руки любимого трогали ее, касались, гладили, — забирая то, что она отдавала наконец так безудержно и так щедро.

Сгорая равным по силе желанием вознаградить его, Айлин с готовностью отвечала поцелуем на поцелуй, лаской — на ласку, пока не рухнул последний барьер, разделявший их тела, сорвавшись с его плеч снежной лавиной махровой ткани.

Застонав, Айлин прильнула к мужу, вжимая, вдавливая себя в его плотное горячее тело.

— Моя красавица! — услышала она голос Роберто. — Родная…

Все ее чувства сконцентрировались на том, чтобы получить свою долю наслаждения.

Когда Роберто взял ее на руки и понес к кровати, она продолжала прижиматься к нему все так же исступленно и неистово, не позволяя ни единой пяди пространства разделить их тела, и они вместе, словно одно существо, рухнули на матрац.

— Не торопись, родная, — пробормотал он. — Это нужно делать медленно, шаг за шагом…

— Ничего подобного, — возразила Айлин, гладя его сильные плечи атлета и с наслаждением запуская пальцы в буйную поросль на груди. — Сегодня утром мы уже делали это шаг за шагом, и ты помнишь, чем все кончилось. Пожалуйста, не сдерживайся, Роберто. Ошеломи, оглуши меня, не давай мне опомниться, потому что в глубине души я все еще боюсь. Боюсь тебя разочаровать, боюсь снова тебя подвести. Она даже не догадывалась, сколь напрасными были теперь все ее страхи. Она не разочаровывала его, а, напротив, заставляла влюбляться в себя снова, снова и снова.

— Нет, остановись, теперь ты должна остановиться, — настаивал он, накрывая рукой ее шаловливые пальцы.

— Но почему? — спросила она с лукавой улыбкой и, отняв руку, снова принялась за свое.

— А вот — почему! — тихонько рассмеялся он и скользнул рукой к ее влажному лону.

Айлин замерла, хватая воздух широко раскрытым ртом.

— О, Роберто… — шептала она, задыхаясь. — Я не могу больше… Быстрее…

Но теперь пришла его очередь бояться ее подвести.

Каким-то шестым чувством Айлин догадалась, что с ним творится, и поняла, как трудно ему забыть об отвращении, искажавшем ее лицо в минуты, подобные этой.

Ее веки затрепетали, глаза открылись, а руки потянулись к лицу Роберто, разлаживая, смягчая застывшие от напряжения черты.

— Если ты этого не сделаешь, я умру, — тихо и очень серьезно предупредила она.

Он рассмеялся, коротко, насмешливо и чуть неуверенно, и навалился на нее всем телом, а потом на секунду замер и медленно, мучительно медленно, начал в нее входить.

Втянув в себя воздух, Айлин изогнулась всем телом, раскрываясь навстречу ему… и замерла, перестав дышать, перестав существовать, полностью отдавшись этому ожиданию.

Роберто остановился, встревожено вглядываясь в ее застывшее лицо.

— Айлин, — спросил он хрипло, — тебе больно?

Она не ответила, вся без остатка поглощенная новыми неизведанными ощущениями его в себе, чувствуя, какой он твердый, какой сильный, как целиком заполняет ее лоно. Она впитывала его запах, такой волнующий и чудесный, и ликовала, сознавая, что соединилась, слилась наконец с этим единственным в мире мужчиной, которого любила так сильно. Это чувство было таким светлым и прекрасным, что Айлин рассмеялась, радостно и торжествующе, обвив руками его шею и сцепив свои длинные стройные ноги за его спиной.

— Я чувствую тебя, Роберто! — с благоговейным восторгом объявила она. — Я чувствую, как ты живешь во мне!

Растроганный, он прильнул к ее губам в долгом и страстном поцелуе, и язык его двигался, хозяйничал в ее рту так же мощно и прекрасно, как сам он властвовал в ней, и это наполняло ее божественной радостью встречи встающего над горизонтом солнца.

А потом она почувствовала, как внутри начинает расти, стремительно, неудержимо, наполняя ее невероятным наслаждением, какое-то неизведанное ощущение.

Роберто уверенно и мощно двигался, неторопливо и осторожно ведя любимую к вершине блаженства, и лишь услышав, как она, первой достигнув ее, громко и радостно кричит его имя, позволил прогреметь заключительному взрыву.

Компенсация? О, да! Это была высшая компенсация для влюбленного — слышать, как любимая женщина кричит в экстазе его имя.

Роберто и Айлин не подвели и не разочаровали друг друга. Тяжело дыша, лежали они, не в силах пошевелиться, все еще слитые в одно целое, и сердца их бились в унисон.

Проснувшись на следующее утро, Айлин обнаружила, что Роберто обнимает ее даже во сне. Одна его рука лежала у нее на талии, а другая под подушкой, на которой покоилась ее голова.

Никогда раньше муж не казался ей таким прекрасным и таким довольным. Боясь пошевелиться, она лежала и смотрела на него, любуясь и греясь в ласковых, как сама Любовь, лучах того, что произошло с ними минувшей ночью.

От этого занятия ее неожиданно и бесцеремонно отвлек приступ голода, настолько сильного, словно она не ела по крайней мере недели три. Осторожно, чтобы не разбудить любимого, Айлин выбралась из его объятий, соскользнула с кровати и направилась в свою спальню одеться, как вдруг внимание ее привлекла брошенная на стул рубашка.

Наполовину свесившись на пол, она лежала так, как он ее вчера швырнул, когда разъяренный вернулся в свою спальню. Таинственно улыбнувшись каким-то ей одной известным мыслям, Айлин подхватила рубашку и вышла в коридор.

Там она надела ее через голову, до колен погрузившись в мягкую ароматную ткань, все еще хранившую запах Роберто, и, бесшумно ступая босыми ногами по прохладному мозаичному полу, прошла в кухню, радостная, счастливая и возбужденная настолько, что пятки ее ощущали каждый крохотный квадратик мозаики, а легкие прикосновения гладкого хлопка к груди заставляли вздрагивать от наслаждения.

Свобода! — поняла Айлин причину своего состояния. Она чувствовала себя так, словно скинула внутренние оковы и родилась заново, став другим человеком.

Айлин напевала, весело и беззаботно, поджаривая для завтрака гренки и выжимая из апельсинов душистый оранжевый сок.

— Что за дивные звуки! — услышала она и, обернувшись, увидела довольную улыбку на лице Роберто.

С мокрыми после душа волосами он стоял, расслабленно опершись о дверной косяк, а за резинку его трусов была небрежно воткнута алая роза без шипов с коротким стеблем.

Айлин почувствовала, что вся вскипает, плавится, сгорает в охватившем ее пламени воспоминаний минувшей ночи.

И этот мужчина, думала она, задыхаясь, такой чудесный, такой сексуальный, такой неутомимый — мой муж, мой любовник!

Мой!

Чувство собственности заполнило ее, смешиваясь с гордостью и сознанием своей женской силы, ибо, сколь ни прекрасна была минувшая ночь для нее, Айлин совершенно точно знала, что и Роберто она доставила не меньше радости.

Мягкий звук приближающихся шагов заставил ее замереть в томительном предвкушении, а когда он, подойдя, обнял ее сзади за талию, она, изо всех сил запрокинув голову, сама потянулась к нему губами.

— Вот это жизнь! — пробормотал он через минуту, с трудом переводя дыхание. — Моя пугливая супруга-недотрога стоит в моей рубашке, пахнет апельсинами и, кажется, превращается в секс-бомбу!

— На! — заявила она, повернувшись к нему лицом и протягивая свои липкие от апельсинового сока пальцы, и он, со счастливой улыбкой на лице, начал их обсасывать, один за другим, глядя на нее глазами, полными сладостного обещания. Второй рукой Айлин потянулась к розе и, несмотря на всю свою вновь обретенную смелость, слегка покраснела, вытаскивая ее из-под резинки трусов. — Где ты их берешь? — спросила она с интересом.

— Секрет, — ответил Роберто, продолжая улыбаться, но потом лицо его вдруг стало очень серьезным. — Больше никаких призраков прошлого?

Айлин медленно покачала головой, опустила глаза и робко спросила:

— Ты простишь мне весь тот ад, через который я заставила тебя пройти?

— В этом нет твоей вины, — ответил он после короткой паузы. — То, что с тобой случилось, отгородило тебя стеной, через которую не мог проникнуть никто: ни я, ни даже Черри. И хотя мы ничего не понимали, но чувствовали, что должно было произойти что-то ужасное, чтобы ты так изменилась.

— И ты никогда не догадывался?

— Я считал это наиболее вероятным вариантом, — признался он. — Хотя, с другой стороны… Ты ведь сама сказала: никаких следов физического насилия, ни синяков, ни ссадин…

По телу Айлин пробежала дрожь, но она вздохнула, крепко прижалась к мужу и тихо прошептала:

— Я бы хотела забыть об этом навсегда.

— Конечно, — согласился он. — Три года — более чем достаточный для этого срок.

— А сегодня — четвертый день моей новой жизни, — сказала она, поднимая голову, и на лице ее опять появилась счастливая улыбка. — Что мы собираемся делать?

В глазах Роберто появилось знакомое выражение, и Айлин снова покраснела.

— Неужели ты и вправду такой ненасытный? — спросила она с шутливым упреком.

— Тобой насытиться невозможно, — хрипло прошептал он в ответ. — К тому же мне необходимо срочно наверстать все то, что я упустил за три года вынужденного безбрачия.

— Разве у тебя не было любовниц? — неожиданно спросила она, вспомнив блондинку-секретаршу.

— Неужели ты думаешь, что существует женщина, способная заменить тебя? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет, — покачала головой Айлин, вспоминая минувшую ночь. — Но я бы тебя поняла, если бы… К тому же мне показалось, что ты сам на это намекал.

— Этого требовала моя гордость, — признался Роберто. — Но на самом деле я даже смотреть на других женщин не мог. Хотя… — Он запнулся, и лицо его помрачнело. — Знаешь, порой я даже жалел об этом. Особенно в последний год, когда ты исчезла совсем, и мне иногда казалось, что из-за тебя я вообще перестал быть мужчиной. — Он криво улыбнулся: — А это не очень приятное ощущение, должен тебе сказать.

— Боже, как я тебя люблю! — воскликнула Айлин, и на глаза ее набежали слезы. — Поверь, я ничего не могла с собой поделать!

— Когда ты позвонила, я уже пытался свыкнуться с мыслью, что мне придется научиться жить без тебя, — виновато признался он.

Айлин застонала и, словно боясь, что эта глупая и вредная мысль может вдруг вернуться, крепко обняла его.

— Но в тот момент, когда я услышал по телефону твой голос, во мне будто что-то ожило, — продолжал Роберто, улыбаясь грустно и светло. И еще до того, как ты пришла, я поклялся, что ни за что не отпущу тебя, пусть даже придется для этого запереть тебя в клетку. А потом мне пришлось ломать окружавшую тебя стену, вынимая камень за камнем и даже не зная при этом, найду ли я там женщину, которую когда-то полюбил.

— Я здесь, я твоя, — торопливо заверила его Айлин.

Улыбаясь, он посмотрел в ее сияющие голубые глаза.

— Вся?

— Вся.

— В таком случае, самое время вернуться в кровать! — объявил он, подхватывая ее на руки.

— А как же завтрак? — запротестовала она. — Я умираю от голода. Да и тебе не мешало бы…

— Я уже позавтракал, — самодовольно перебил он. — Апельсиновым соком с твоих пальчиков.

А потом они оказались в спальне, и дверь закрылась, отгораживая их от всего мира.

— Ты так прекрасна, что на тебя больно смотреть, — сказал он, глядя на нее глазами, полными любви и восторга.

— Точно так же, как и ты, — ответила она, тихонько смеясь от счастья. — Ты — моя осуществившаяся мечта.

— Ну, как? — спросил Роберто, когда снова обрел способность говорить, и, приподнявшись на локтях, нежно погладил ее раскрасневшиеся щеки.

Вместо ответа Айлин только поцеловала его пальцы, поскольку голос ей все еще не повиновался.

— Теперь ты видишь, чего лишала себя все эти годы9 — спросил он с простительным в эту минуту самодовольством — Надеюсь, теперь я буду пользоваться у тебя большим уважением9

— О-о-о! — воскликнула она, и он увидел перед собой прежнюю Айлин, озорную и насмешливую голубоглазую официантку из ресторана Луиджи, в которую когда-то влюбился так стремительно и так бесповоротно — Но способен ли ты повторить все это представление? — с вызовом спросила она — Вот что интересует меня сейчас больше всего!

И он повторил все сначала и повторял снова, снова и снова в течение многих последующих дней и ночей.