— Есть два способа решения твоей проблемы, — лениво затянулся сигаретой Дельвиг.

Как он мягко выразился: «проблема». Залёт, чего уж там. Конкретный, крупный залёт. Причём, далеко не полностью по своей вине. Есть в ней доля вины и нашей разведки, не сумевшей выяснить, что в этой мини-колонне террористов будут присутствовать и гражданские. А ещё — чёртовы французские телевизионщики. Вот и получилось, что я, крошащий из автомата микроавтобус с террорюгами, попал в их объектив. И когда пошёл «контроль», то выяснилось: четверо в нём оказались не теми, кого мы ждали. Подружки этих чёрных горилл, у которых лапы по локоть в крови, но официально не состоящие в банде. И уж тогда вся эта правозащитная свора встала на дыбы, требуя моей крови.

— Первый тебе точно не понравится.

Не понравится. Африканская тюрьма — далеко не то место, где мне удастся прожить дольше месяца. Да ещё и с такой «славой»: после случившегося и объявления награды за мою голову прикончить меня сочтут за честь даже охранники. Ведь со службы они уйдут не просто состоятельными, а богатыми по местным меркам людьми.

— Во втором тоже мало хорошего, но года будет достаточно, чтобы страсти утихли, а тебя перестали ловить по всему миру. И денег заработаешь даже больше, чем у нас.

— Если больше, чем у нас, значит, грохнуть надо какую-то очень высокую фигуру. С практически нулевыми шансами уцелеть, — сделал я закономерный вывод.

Дельвиг воткнул сигарету в пепельницу, уже напоминающую ёжика, и принялся крутить в ней окурок. Окурок хорошей американский сигареты, а не эмиратскую контрабанду, которую после начала этой грёбанной тотальной борьбы с курением смолят наши ребята. Он может себе позволить: как-никак, заместитель руководителя отделения ЧВК в этой стране.

— Смежники говорят, что работа будет не совсем по нашему профилю. Подробности не раскрывают, но им нужен человек с очень хорошей подготовкой для выполнения задания, длительностью около года. Чуть больше, чуть меньше, но очень далеко от здешних е*еней, и за это время про тебя все забудут.

— Они говорили конкретно обо мне?

— Нет. Они предъявили требования к кандидату, а когда я выложил перед ними твоё личное дело, то одобрили.

— Без меня меня женили?

— Ну, почему же. Выбор у тебя остаётся: или согласиться на перезаключение контракта уже с ними…

— Или сдохнуть в грязной земляной яме, кишащей тропическими кровососами, — озвучил я альтернативу. — Когда?

— Часа через полтора прилетит их вертушка. С собой брать ничего не надо. Ну, кроме оружия: не над Подмосковьем, чай, полетите.

Вертушка оказалась французским Еврокоптером. На нём долетели до Уагадугу, ну а дальше не буду рассказывать о тех перекладных, которыми добирались до заросших джунглями предгорий в одной экзотической островной страны.

Хоть страна была и экзотической и не блещущей экономическим развитием, но биолаборатория фармацевтической компании с ранее неизвестным мне названием оказалась оборудованной по последнему слову техники. По крайней мере, результаты взятой у меня массы анализов были готовы молниеносно. А потом стали колоть прививки, реакцию организма на которые контролировали буквально каждые два часа. В первый день. Потом, правда, частота снизилась до одного раза в сутки.

Через две недели главный док похлопал меня по плечу и объявил по-английски то ли с рязанским, то ли с тамбовским акцентом:

— Олл райт!

То, что олл действительно уже райт я сообразил за пару дней до того, когда перестало ломать и «приходить вольты»: прививки были настолько зверскими, что я невольно представил, каково же течение болезни без них. И задумался, в какую же дыру меня собираются загнать, если потребовались подобные истязания. Мне что, предстоит побывать в эпицентре эпидемии какой-нибудь лихорадки Эбола?

Объяснений пока никаких не последовало. Да и вообще, ещё в лагере ЧВК при посадке в вертолёт предупредили, чтобы я ни с кем не по делу не разговаривал. Я не человек, я объект. Только чего? Исследований? Научных экспериментов?

«Олл райт» имело последствия в виде пути через «полшарика». С очередной кипой документов на чужие имена и сменой грима при каждой их замене. Теперь, даже если очень постараться, моих следов точно не найти. Из-за этого так хотелось послать всех куда подальше и затеряться где-нибудь на тихом островке Эгейского моря. Только ведь не пошлёшь: не для этого надо мной изгалялся «иностранный» доктор с тамбовским акцентом, а регулярно меняющиеся молчаливые парни-попутчики сопровождали мою драгоценную задницу даже в сортир.

Конечной точкой путешествия стали выгоревшие к осени оренбургские степи.

— Присаживайтесь, Александр Михайлович, — предложил товарищ в штатском, восседающий под портретом Феликса Эдмундовича. — Как добрались, я вас спрашивать не буду, мне это хорошо известно. Не растеряли навыков за прошедший месяц? Хорошо, проверим.

Навыков не растерял, а вот форму слегка утратил. Но в ходе месячных тренировок восстановился. А там и подошло время заброски.

Остров меня поразил своей красотой. Словно он сошёл с рекламного проспекта туристической компании: чистейшая голубая вода, белоснежный песок, стена зелёного леса, под сенью которого прячется база. И небо. Пронзительно синее небо без единого облачка. Если людей на базе не окажется, то вообще получится мечта мизантропа.

За этим меня сюда и отправили: выяснить, куда делась экспедиция, через год, как было условлено, так и не вышедшая на связь, сколько ни пытались с ней связаться. Хотя первые два месяца всё было хорошо.

Моя заброска произошла просто идеально: все грузы уложились в круг, диаметром 50 метров. Очень немало грузов, около тридцати тонн. Но, как объяснил «научник», оборудованию почти нет разницы, сколько забрасывать: спичечный коробок или огромный супертанкер. Всё равно на сам «прокол» и транспортировку тратится энергия, вырабатываемая за время «эксперимента» (плюс час на вхождение в рабочий режим) не самой маленькой атомной электростанцией. А для сеанса связи (обеспечение прохождения радиоволн) — одним из её энергоблоков. Причём, для надёжной радиосвязи достаточно даже простенькой «ходи-болтайки».

Теперь всё это богатство нужно будет перетащить на базу и разместить в складских помещениях. Не вручную. Вон, на песке стоит моя тягловая сила — ярко-оранжевый китайский колёсный тракторчёнок, впряжённый в прицепную тележку грузоподъёмностью под две тонны. Помимо него есть мощный квадроцикл с дизельным мотором и даже яхта-катамаран с двумя крошечными каютами. Остров всё-таки немаленький, километров двадцать на тридцать. А в полусотне вёрст от него — ещё один, ещё большего размера.

Оглядевшись, дважды передал условленную фразу об удачном прибытии (на первую Центр почему-то не ответил), получил поздравления и обещание завтра в это же время повторить сеанс, чтобы я мог доложить о первых результатах выяснения причин молчания экспедиции. Теперь автомат на шею, и вперёд к базе…

В программу моей подготовки входила и ботаника: показали фотографии и ознакомили с характеристиками наиболее распространённых деревьев и трав Острова. Поэтому молодые деревца, выросшие прямо посреди почти полностью заросшей тропинки от пляжа к огромному приземистому бетонному сооружению, меня весьма удивили. Судя по скорости их роста, с момента, когда они проклюнулись из земли, никак не могло пройти меньше трёх-четырёх лет.

Метров четыреста от берега и метров двадцать над уровнем моря. Передовая группа, выбиравшая место для базы, посчитала, что этого будет достаточно на случай цунами. Площадка под угрюмое монолитное бетонное сооружение была предварительно выровнена, но когда-то оплывший грунт теперь затянут ковром растительности. Что тоже за год никак не может произойти. В уголках, где сходятся вертикальные и горизонтальные части ступенек крыльца, не только пыль, но и довольно пухлый слой перегноя, из которого уже проросла трава. То же самое — под порогом входной двери. Заглянул на ворота встроенного в общую конструкцию гаража — там та же картина.

Обошёл здание по периметру. Нигде никаких проломов и дыр. Целы не только ролетты, прикрывающие узкие стеклопакеты под потолком, но и ржавые от времени сетки вытяжных жестяных труб. Примитивный механический кодовый замок разработки ещё середины двадцатого века затянут паутиной и припорошён пылью. Тем не менее, продолжает работать: нажал на три кнопки, рванул за колечко между двумя рядами цифр, и замок со щелчком открылся. Теперь аккуратно, хоть и с душераздирающим скрипом петель, открываю дверь.

Пыль на полу не тронута. Не знаю, могло ли её столько накопиться в этом климате за год, но и она — хороший индикатор того, что внутрь базы не проникла никакая местная живность. Не сработали и датчики движения, задача которых и дежурное освещение включить, и запустить охранную систему. Вон она, под прозрачной пластмассовой крышкой. Спешу к ней, чтобы набрать код доступа. Ноль реакции! Ни один светодиод не мигнул. Аккумуляторы разрядились? Не за один же год! В общем, чем дальше, тем страньше.

Все ключи от дверей на положенном им месте — на гвоздике в висящем на стене ящике. За исключением одного, от помещения, известного мне по плану как «кают-компания». Явный намёк на то, что туда нужно идти в первую очередь.

Я не ошибся. На столе лежит написанная от руки записка.

'Тем, кто будет нас искать.

Запасы продуктов, топлива и прочих расходных материалов, необходимых для поддержания работоспособности Базы, исчерпаны практически полностью. На острове охотиться уже не на кого, а рыбное меню опостылело. База законсервирована, и сами мы уходим в подготовленный товарищами лагерь на ближайшем соседнем острове (см. карту). Надеемся, что там удастся продержаться ещё года два, после чего будем перебираться на материк.

Два экземпляра экспедиционных материалов за все три года пребывания на острове — в стандартных тайниках № 1 и № 2. Третий экземпляр забираем с собой.

Бланк Ф. Т.

Лютикова Н. С.

Кроха Л. И.'

Трое из восьми, заброшенных сюда год назад. Фридрих Бланк, сорокапятилетний начальник экспедиции, кандидат наук, опытнейший геолог, проведший пару десятков полевых сезонов не только на российских просторах, но и за границей: Куба, Венесуэла…

Нина Лютикова, экспедиционный микробиолог и медик. Сорок один год. Специальность — медицина чрезвычайных ситуаций. Несколько экспедиций в зоны природных катастроф по всему миру, участие в ликвидации последствий терактов с применением химического оружия, работа в прифронтовой зоне.

Людочка Кроха, — юный компьютерный гений. Двадцать четыре года. Фамилия полностью соответствует внешности, но перед заброской сюда, как и все остальные, успела освоить курс выживания и научиться обращению со стрелковым оружием.

Из записки следует, что к моменту окончательного исхода часть экспедиции уже перебралась на Большой остров, где подготовила новый лагерь для остававшихся здесь. Со всеми ли пятерыми, что не упомянуты, всё в порядке, из записки не ясно. Но это можно будет выяснить, добравшись до одного из двух тайников. Их местонахождение и секрет вскрытия мне тоже известны.

Теперь по самой оглушительной новости. «За три года пребывания на острове»! В материалах, с которыми я ознакомился, последний успешный сеанс связи с экспедицией датирован тринадцатью месяцами до предложения, сделанного мне Дельвигом. Правда, тогда никто не обратил внимания на высказанное Бланком недовольство тем, что вместо условленных двух недель между сеансами прошло пять. Да и вообще нерегулярностью этих сеансов. Решили, что он ошибся в подсчётах.

Нет, тайниками и «творческим наследством» экспедиции займусь позже. Сначала — укрыть переброшенное вместе со мной имущество. Здесь всё-таки тропики, и очень не хочется лишиться чего-либо из-за неожиданно налетевшего урагана или даже ливня. А для этого — осмотреть ангар и, если это возможно сделать быстро, подготовить его к приёму груза. На крайний случай — перевезу вещи на площадку перед Базой, а потому буду их прятать по мере уборки хлама.

Хлама оказалось немного. К нему я отнёс не только пришедшие в негодность предметы интерьера спальных отсеков членов экспедиции, но и полуразобранные квадрики, которые явно пытались ремонтировать. Может, ряд стеллажей с геологическими образцами и представляет офигенную научную ценность, но для меня это тоже потенциальный хлам, который придётся выбрасывать, если придётся увеличивать объём хранилища. Как и гладкие срезы различных пород местной древесины и фрагменты скелетов мелкой островной живности.

Оттащил с прохода в дальний угол руины транспортных средств, а заодно слазил щупом в горловину огромной, как бы ни железнодорожной, цистерны с дизтопливом. Охренеть! Там только на донышке. Значит, Бланк не врал, когда писал, что запасы топлива практически исчерпаны. Проверил, можно ли открыть ворота ангара. Приложил значительное усилие, но распахнул. И тут же закрыл снова. Ни к чему оставлять их открытыми на время, пока я буду возить сюда шмотки: ещё туземных грызунов мне в ангаре не хватало!

Китайский тракторчёнок завёлся «с полтычка», и я, отцепив прицеп, погнал его в сторону базы: сначала следовало расчистить от наросшего молодняка тропу от пляжа к Базе. Бульдозерный нож легко выковыривал молодые деревца и кусты. Правда, для этого пришлось врубить саму низкую передачу, и этап дорожного строительства растянулся на полчаса. Зато теперь ни грузовой прицеп, ни даже разобранный на две части катамаран не цеплялись за ветки.

Вызов рации застал меня за погрузкой в прицеп третьей партии заброшенных на пляж грузов. Неужто кто-то из членов экспедиции вернулся на Остров?

— Перец на связи.

— Перец, запрашивает Центр. Доложите о состоянии Базы, и что удалось выяснить о членах экспедиции.

— Ребята, вы что, сдурели? Мы договаривались о связи через сутки, а вы трезвоните через четыре часа.

— Перец, я вас не понял. Прошу повторить, какое время прошло с момента вашей высадки.

— Центр, я Перец. По моим часам прошло четыре часа одиннадцать минут земного времени и… три часа пятьдесят четыре минуты по планетарному времени, — сообщил я, переключив режим своего электронного хронометра. — Центр, подтвердите приём.

— Приём подтверждаю, — мгновенно отозвалась уоки-токи.

— Центр, прошу делать после каждой фразы паузу. Вы так частите, что фразы практически сливаются, вас трудно разобрать на слух.

Особенность работы этого типа радиостанции — передача сжатых цифровых посылок, в которые упакована речь. И меня сразу насторожила этот пулемётный темп разговора оператора.

— Перец, вы уверены в том, что у вас прошло именно указанное время? Мы начали сеанс, как и было оговорено, ровно через сутки после вашей заброски.

— Уверен. Время высадки я засёк. В настоящий момент я только приступил к эвакуации переправленного вместе со мной имущества. База находится в заброшенном состоянии. Люди покинули её несколько лет назад. Судя по оставленной ими записке, они оставили базу после трёх лет отсутствия связи с Землёй. Материалы экспедиции хранятся в тайниках. Познакомиться с материалами я ещё не успел. Как только будет возможность, перешлю их в электронном виде.

После слов о том, что по земному времени с момента моей высадки прошли сутки, у меня в голове что-то щёлкнуло, и, услышав подтверждение приёма, я попросил:

— Центр, прошу сообщить длительность настоящего сеанса связи по вашим часам. По моим часам он длился одну минуту и… четырнадцать секунд.

— Семь минут сорок пять секунд, — выстрелил голос с Земли.

— Сообщите об этой разнице научному руководителю проекта.

— Принято, Перец. Следующий сеанс ровно через сутки.

Через какие сутки? Их или мои?

Оказалось, через их сутки. По моим часам, сократившиеся до четырёх часов шести минут. Единственное, что я успел сделать за это время — перебросить к Базе три четверти «приданого» да слегка перекусить сухпаем.

На этот раз оператор начал разговор именно с вопроса о том, сколько прошло времени по моим часам. Всё это время, действуя по принципу «бери больше, кидай дальше, а пока летит — отдыхай», я размышлял над темпоральным феноменом. А вы думали, что я — никчёмный головорез, умеющий только строчить из автомата и глотки резать? А член вам — не мясо? В своё время я успел получить очень престижное техническое образование и потрудиться в очень уважаемом КБ. Пока… В общем, после суровой драки с со сломанными костями моих «крутых» кавказских оппонентов пришлось податься в бега. А что делать, если и следователь, и прокурор, и назначенный для рассмотрения дела судья оказались не только единородцами «пострадавших», но и их какими-то дальними-дальними родственниками.

Ловили меня на западных границах, а я нелегально перешёл кордон с Казахстаном, и уже оттуда через Азербайджан попал на Украину, в суетливую курортную Феодосию. Был я на тот момент гражданином незалёжной Кыргызстанщины (пять тысяч «вечнозелёных» казахскому жулику, и самый настоящий, вбитый в официальную компьютерную базу КР, паспорт в моих руках), украинское гражданство мне светило лишь через восемь лет, из которых три года пришлось бы жить по виду на жительство, и лишь после этого подавать заявление на гражданство. Но нашлись добрые люди, подогрели, обобрали, говоря словами незабвенного Ипполита из «Иронии судьбы». В смысле — зацепились языками на пляже, где я трудился спасателем, с хлопцем, только-только закончившим службу во французском «Иностранном легионе», и теперь собирающимся записаться в одну западную ЧВК.

А что? Если он смог, то почему мне с куда более солидной исходной подготовкой — 1-й юношеский по восточным единоборствам, солидный пейнтбольный клуб, авиаклуб, полтора десятка прыжков с парашютом — не попытаться пойти по его стопам?

В общем, к своим тридцати пяти имел в кармане два абсолютно легальных паспорта, киргизский и французский, послужной список участника нескольких очень спорных по доблести боевых операций в составе двух ЧВК, французской и российской. И очень богатый опыт выживания в диких жарких странах.

Информация о ещё сильнее изменившемся соотношении времени в двух мирах озаботила не только меня, но и «науку».

— Мы подготовим автоматический радиоответчик, который поможет нам установить точное соответствие течения времени на Земле и у вас. Но пока ваши данные о сократившемся течении времени не вяжется со словами Бланка о том, что между двумя двухнедельными сеансами связи прошло больше трёх лет. Если учитывать замеченную вами тенденцию, то наоборот, время между сеансами должно было ужиматься.

— Если только оно не ужимается и не растягивается произвольно. Или по какому-то периодическому закону.

Судя по пятнадцатисекундному перерыву в передаче, «на том конце провода» умные головы минуты три обсуждали подброшенную мной мысль.

— Как рабочую гипотезу принять можно. Но всё равно требуется её экспериментальная проверка с инструментальным контролем. Ждите через наши сутки автоматический радиоответчик, при помощи которого мы попытаемся засечь закономерность. Что-то ещё вам необходимо?

— Топливо. Цистерна с соляркой практически пуста. Техническое состояние дизель-генератора мне неизвестно, так что лучше было бы и новый генератор, чтобы не возиться с возможным ремонтом. Остальное выявлю, когда займусь тщательным обследованием Базы.

Весточка о посылке пришла спустя три часа пятьдесят девять минут. Млять, если так будет продолжаться, то не исключено, что с Земли начнут трезвонить каждую минуту.

За коробкой с коротенькой антенной пришлось катить на пляж на квадрике, а потом карабкаться на крышу, чтобы прикрепить её там.

До следующего утра меня не тревожили, и я успел, вымотавшись как чёрт, перекидать ящики, баулы и коробки под крышу. А потом, выбрав себе каморку и наведя в ней относительный порядок, поспать минут с шестьсот.

В памяти рации валялось текстовое сообщение:

«Наши сутки сократились до ваших пяти минут. Сейчас темпы сокращения замедлились. Голосовая радиосвязь в таких условиях невозможна. Срочно восстановите возможность пакетной передачи информации через компьютер. Подключите поиск сети через WiFi, и мы узнаем, когда вам удастся этого добиться».

Сутки — пять минут? Охренеть! Но главное — поверили, что это не я крышей поехал, а такое незыблемое понятие, как время. Это получается, у них там месяца два, не меньше, прошло, пока я дрых? Оно, конечно, приятно: мы спим, а денежки идут. А как быть, если соотношение времени ломанётся в обратную сторону?

Ноутбук загрузился, значок поиска сети принялся моргать, и очень быстро мне выскочило окошко о полученном новом сообщении.

«Минимум в четыре минуты тридцать одну секунду пройден. Начался рост. Сообщите, когда будут первые результаты обследования базы и материалов экспедиции. Генератор и первые две тонны топлива в бочках заброшены. Следующая партия — по готовности её принять».

В общем, как в поговорке говорится, я фигею с вас, дорогая редакция. Значит, хрен мне, а не возня с восстановлением работоспособности Базы: надо бочки с соляркой с пляжа перевозить. Настучал об этом сообщение и пошёл в ангар заводить трактор. К моему возвращению из первой ходки оно ушло, но пока без ответа. Да и что отвечать? «Ладно уж, иди», что ли?

Электропроводка оказалась в порядке. И мотор старого генератора, постукивая потрохами, заработал. Но насиловать его я не стал: после нескольких лет простоя в нём нужно поменять не только масло, но и все прокладки с фильтрами. Так что, отодвинув ломиком старый агрегат, поставил на его место новый, бодро заурчавший после того, как я залил бак свежую солярку. А там уж постепенно, с оглядкой, начал подключать электрические контуры. Сначала подал освещение, потом врубил систему сигнализации, после тестирования потребовавшую ввести новые пароли. Вырубил прибор, чтобы не зависать с его настройкой. Со скрежетом зажужжали вентиляторы системы кондиционирования, сначала зашипела, а затем забулькла в сливных бачках унитазов вода. Потом пришла пора подключения компьютеров, к чему я приступил, мысленно перекрестившись.

Подвёл только комп «безопасника». Громкий хлопок, синие искры и вонь какого-то взорвавшегося конденсатора. Вскрытие показало, что «вылетел» блок питания. Записал на бумажке его марку: буду заказывать замену. Именно на этом аппарате могут оказаться очень интересные для меня наблюдения.

Почесал репу, вспомнив, чему меня учили ещё в КБ: самые слабые места «пожилых» компьютеров — именно электролитические конденсаторы, склонные высыхать, либо, как в этом случае, взрываться, и вентиляторы систем охлаждения процессоров и видеокарт. Значит, следующим шагом будет проверка их состояния. А пока надо добраться до тайников.

В «скрыньках» (ага, нахватался словечек, пока жил в Феодосии!) оказались не только флешки, но и аккуратно расфасованные по папкам распечатки. А ещё — упакованный в водонепроницаемую плёнку рукописный дневник экспедиции. Как оказалось, продублированный и в электронном виде, в формате нелюбимых мной ПДФ-файлов. Потом изучу.

Запущенный генератор позволил воспользоваться электроплитой. С разносолами извращаться не стал, просто вскипятил воды и залил кипятком стандартные армейские «бомж-пакеты». Единственное позволенное себе излишество — чашка растворимого кофе.

Ноутбук уже подзарядился от сети, и в мессенджере я обнаружил новое сообщение: «Соотношение временных потоков стабильно растёт. На момент отправки этого сообщения параметр достиг почти трёх часов. Зафиксировано подключение сервера Базы и внутренней беспроводной связи. Сохранились ли материалы экспедиции?».

Успокоил Землю, подтвердив читабельность флешек и бумажных носителей. А потом, подумав, отправил заявку на замену всех блоков питания компьютеров: лучше перебздеть, чем недобдеть. Тем более, не для себя стараюсь. К вечеру же, проведя ревизию холодильного оборудования, составил заявку на продукты и топливо. Месячный запас сухпая — это хорошо, но кто знает, в какую сторону «улетит» соотношение временных потоков.

Утром компьютер порадовал сообщением о том, что груз уже «в точке прилёта», здешний временной поток продолжает замедляться, и скоро можно будет перейти к нормальному общению. А ещё — начать пакетную передачу материалов экспедиции. И ещё одно предложение: «В ближайшие дни ждите подкрепления».

«Ближайшие дни» наступили уже сегодняшним вечером. А до этого я успел сделать три ходки на пляж за соляркой, продуктами и запчастями. Так что незнакомый голос из динамика рации «Перец, ответь Дубу» застал меня врасплох.

— Дуб, я Перец.

— Зажги какие-нибудь огни, чтобы мы знали, куда идти.

— Где вы находитесь?

— Какой-то пляж со следами колёс.

— Принято. Груза с собой много?

— На себе за один раз не унести.

— Ждите, через пять-семь минут подъеду.

И кому взбрело в башку забрасывать людей после заката? Это же тропики: солнце зашло, и сразу же наступает ночь.

Вот и пришёл конец «мечте мизантропа».

Четвёрка стояла метрах в тридцати от берега, жмурясь от яркого света фар. Чтобы не слепить их, чуть довернул в сторону, и… рванул с плеча автомат. Длинная, в треть магазина, очередь выбила из чёрной бесформенной массы фонтаны тёмных брызг.

Дуб, в котором я сразу признал опытного волчару, среагировал быстро.

— Ложись! Граната!

Слава богу, не «фенька», а наступательная РГД-5. Иначе бы дело не обошлось разбитой фарой трактора. Стеклом фары, а не лампочкой.

Груду белковой слизи, похожей на содержимое раковин мидий, раскидало по пляжу, а часть этой дряни улетело и в море.

— Что это было? — отряхиваясь от песка, спросил меня мужик со знакомым лицом.

Вспомнил! Тот самый медик из лаборатории, где меня терзали прививками, «олл-райт с тамбовским акцентом».

— Сходи, выясни, — фыркнул я. — Кто-нибудь к воде подходил, пока меня ждали?

— Я, — растерянно объявила единственная в компании женщина. — Завертелась, перед отправкой в туалет не сходила.

— Понятно, — кивнул я. — Месячные?

Женщина, смутившись, кивнула.

— Быстро кидаете груз в прицеп и шагаете следом за трактором. Дуб замыкающий, — объявил я, меняя автоматный магазин.

Подгонять никого не пришлось: видимо, подействовала двухсоткилограммовая «вустрица», успевшая одолеть половину расстояния от воды до людей к тому времени, когда попалась в свет фар. Ну, и всплески в тех местах, куда долетели ошмётки этой «биомассы».

Груз перетаскали в «гараж» быстро: впятером — это не в одиночку. И только потом вломились в «кают-компанию», где и познакомились.

— Артём Листьев, «Дуб». Безопасность, механизмы.

— Василий Машко, «Док». Медик.

— Игорь Славин, «Мороз», электрика, сантехника и холодильное оборудование.

— Инга Гринберг, «Пума», связь, компьютеры, программирование.

Уже перед отбоем улучил минутку и заглянул в каморку, где когда-то жила экспедиционный «компьютерный гений».

— Пока месячные не закончатся, за периметр Базы ни шагу. И немедленно переходи с прокладок на тампоны.

Женщина покраснела.

— Но я не пользуюсь тампонами?

— Почему? Склонность к токсическому шоку?

— Нет. Просто… у разных людей в разных местах разное количество нервных окончаний, — ещё больше смутилась Инга.

— Я ещё ни разу не слышал, чтобы женщина умерла от нескольких незапланированных оргазмов, — отрезал я. — А вот смерти от реакции тропической живности на менструальную кровь доводилось наблюдать собственными глазами. Извини, что приходится касаться этой темы, но я не хотел бы, чтобы твой труп остался на моей совести.

Ну, и хрен с ним, пусть считает меня хамом, лезущим в столь интимные темы! Главная — жива останется, если послушается. Ведь про смерти на моих глазах я не вру. Действительно видел в Африке, как европейскую женщину, решившую подмыться в реке, изгрызла стая каких-то местных водяных жучков, а потом доел крокодил.

Спать завалился я один. Остальные, наведя порядок в собственных комнатах, расползлись по рабочим местам. Видимо, длинный трудовой день был лишь у меня.

Зато, подорвавшись утром раньше всех, обнаружил произошедшие перемены. Мигала светодиодами сигнализация, настроенная Дубом, чуть слышно журчали смазанными вентиляторами компьютеры, в медицинском отсеке появился призрак чистоты, оба унитаза базовского санузла и раковина на кухне перестали подтекать.

Судя по сообщению в мессенджере, разница в скорости темпоральных потоков продолжает сокращаться. Теперь земные сутки составляют чуть больше пяти часов. И Центр требует начать передачу материалов экспедиции. Но без Инги я этого делать не буду: это её парафия, вот и пусть организует всё правильно, а не как я, давно отставший от новшеств в сетевых протоколах.

— Есть гипотеза, почему экспедиции не удалось установить связь с Центром, — объявила она, когда занялась подготовкой материалов к передаче. — Разница временны́х потоков оказалась настолько высокой, что была превышена максимальная частота приёма радиостанции экспедиции. В Центре заметили уход частоты при связи с тобой, но у инженеров была возможность подстроиться к ушедшей частоте вручную. А Людка этого не смогла.

— Ты с ней знакома?

— В одной хакерской группировке состояли, — не стала вдаваться в подробности Гринберг. — Очень талантливая девочка, но у неё не было технической возможности хотя бы понять, в чём дело. Ну, и твоя подсказка сработала. Да так, что кое-кому теперь явно нобелевка светит за разработку теории связанных темпоральных потоков.

Кому-то нобелевка, а кому-то выкручиваться из прикладных последствий этой теории. Ведь нет никакой гарантии, что скорость потоков застабилизируется и не уйдёт в противоположный знак, как уже было с исчезнувшей экспедицией.

— Тебе просто невероятно повезло, что во время твоего контрольного сеанса связи при заброске сюда был включён сканер, который и обнаружил смещение рабочей частоты твоей рации. А во время второго сеанса, когда ты не ответил на самый первый вызов, связисты, на основании этого опыта, догадались подобрать частоту связи, рассчитав дрейф поднесущей её гетеродина. Это уже насторожило «науку», но она грешила на влияние на электронику перехода в этот мир. Пока ты их не озадачил парадоксом разницы течения времени. А так бы пришлось и к тебе «спасательную экспедицию» слать.

Экспедиции не просто исчезнувшей, а теперь уже достоверно известно, что частично погибшей. Через полгода после последнего сеанса связи от укуса ядовитой «ящерицы» погиб штатный метеоролог и астроном Рустем Исмаилов. Умудрился наступить на хвост этого двадцатилапого пресмыкающегося, зарывшегося в песок. Зубы у «ящерки» слабые, даже штанину камуфляжа не прокусят, но члены экспедиции расслабились и переоделись в шорты, чтобы не париться под «чёртовой кожей». Его могилу отыскали по описанию в журнале экспедиции. Во время плавания на соседний остров попали в шторм, и смыло волной ботаника Марию Башкевич. Уже там, на Большом острове, при постройке хижины скатившееся с кучи заготовленных бревно сломало ноги и позвоночник механику Сергею Буйницкому. Через двое суток скончался, не приходя в сознание.

Дискуссия о том, что дальше делать, обернулась жёстким противостоянием между «безопасником» экспедиции Олегом Носовым и Бланком. На стороне Носова выступили биолог Лев Кнабе и Буйницкий, и начальник экспедиции вместе с Ниной Лютиковой оказались в меньшинстве (Кроха всё это время дежурила на Базе, пытаясь восстановить связь с Землёй). По сути, более агрессивный и молодой Носов, ожесточившийся из-за смерти Марии, с которой он жил, захватил власть над коллективом. А после гибели механика стало ясно, что без исхода на Большой остров членам экспедиции реально не выжить.

Кстати, про природные явления. Атмосферное давление на планете оказалось чуть выше земного, всего процентов на пять. И совсем уж незначительно, в пределах 1,5–2%, плотность воздух. Зато доля кислорода в атмосфере выше, чем на Земле, 23,5%. Чуть выше содержание аргона и чуть ниже — азота. Углекислого газа примерно столько же. Сила тяжести? Примерно 1,05 от земной, но для хорошо тренированного человека, каковым я себя считаю, это нечувствительно. Магнитное поле достаточно стабильное. По крайней мере, в этой местности. Наклон планетарной оси на полтора градуса меньше, чем у Земли. Значит, и сезонные изменения климата в более высоких широтах должны быть менее заметными. Ну и, плюсом ко всему, длительность суток 25 земных часов и 44 с половиной минуты.

Это всё, кроме длительности суток (в мои часы ещё на Земле встроили функцию учёта времени по здешнему 24-часовому циклу), я тоже почерпнул из материалов экспедиции. И не только ради праздного любопытства: моя задача — отыскать людей, которые могли и не задержаться на Большом острове, а уплыть, скажем, на соседний континент. Его обнаружили уже в первые недели пребывания экспедиции на планете с беспилотника «Орлан». Не очень далеко: километров сто двадцать от этого острова и километров сто от Большого. До которого от Базы вёрст пятьдесят.

Математика у вас не сходится? А с чего вы решили, что прямая, соединяющая центры островов, вытянута строго перпендикулярно к линии материкового побережья? Да и вообще, если судить по нарисованной Бланком карте, тут имеется целый небольшой архипелаг, и пара мелких островков, удалённых от «моего» даже на меньшее расстояние, чем Большой. Но находятся они в противоположной от континента стороне. Мелких — это диаметром 5–7 километров. Судя по округлой форме, то ли плоские вершины подводных гор, то ли приподнятые тектоническими процессами атоллы.

Среднюю часть «моего» острова занимает гора, высотой над уровнем моря метров триста. Скорее всего, древний потухший вулкан. По крайней мере, такое можно предположить, если учесть её округлую, близкую к конической, форму. Бланк на неё поднимался, и описывает, что кратер на её вершине отсутствует.

Но это всё — пока только очень поверхностное знакомство с «творческим наследием» предшественников, на которое удалось выделить совсем чуть-чуть времени, пока «подкрепление» занимается восстановлением работоспособности Базы.

Две недели моего пребывания в ином мире ознаменовались полным восстановлением работоспособности Базы, увеличением продолжительности земных суток до шести часов и… первым тропическим штормом, пережитым мной на острове.

Если бы не автоматическая метеостанция, известившая нас о резком падении атмосферного давления, то мы бы проморгали эту угрозу. Ну, или обратили бы внимание на появившиеся на горизонте тучи за какие-нибудь час-полтора до катаклизма. Тем более, обзор от Базы, стоящей посреди тропического леса, никудышный. Так что очередную партию топлива и продуктов, заброшенную нам с Земли, пришлось эвакуировать с пляжа ОЧЕНЬ в темпе. И радоваться тому, что мы с Дубом так и не запустили в сторону Большого острова беспилотник «Орлан-10»: шансы потерять его при спуске на парашюте при таком ветре были стопроцентные.

В общем, трое суток мы безвылазно просидели в помещении, поскольку, как поётся в песне про Ермака,

Ревела буря, дождь шумел,

Во мраке молнии блистали,

И беспрерывно гром гремел,

И ветры в дебрях бушевали…

Не скажу, что провели время совсем уж без пользы. Если «подкрепление» скоро убудет, то мне тут оставаться, поэтому как раз и появился повод для более тщательного изучения экспедиционных материалов и планирования спасательной экспедиции на Большой остров. А поскольку пользоваться материалами удобнее в электронном виде, как-то само собой получилось, что засидевшись в компьютерном зале допоздна, мы с Ингой проснулись в одной постели.

Ну, а что? Барышня она зрелая, тридцатник прожила. Мне тридцать пять, и женщины у меня несколько месяцев не было. Вот и «выручили» друг друга, взаимно сняв сексуальное напряжение. И в следующую ночь выручили, и ещё, и ещё… В общем, мадам Гринберг в постели оказалась очень даже в моём вкусе. И не только в постели: с мозгами у женщины, в студенческие годы сходившей замуж и из-за аборта (ох, уж эти нищие студенческие семьи!) лишившейся возможности родить, тоже всё в порядке. По крайней мере, последние ветерки в башке улетучились после того, как их хакерскую группировку взяли за… нижние «90» и поставили перед выбором. Одно из двух: или работаешь на «контору», или одно из двух. Люда Кроха сделала тот же выбор, что и Инга, и Гринберг теперь чувствует моральную ответственность за то, смогу я её отыскать или нет.

Именно поэтому она и взялась кое-что подправить в программном обеспечении управляющего оборудования «Орлана», на который мы с Листьевым возлагали немалые надежды в поиске следов пребывания остатков экспедиции на Большом острове. Теперь видеосигнал с камер беспилотника в потоковом режиме анализировался самым мощным, серверным компьютером Базы.

И, нужно сказать, находки начались сразу же, как только «Орлан» достиг береговой линии острова. Я бы ни за что этого не приметил, а электронный мозг с лёгкостью определил место стоянки экспедиционного катамарана. По расчищенной от камней полосе на дне крошечной бухточки и едва торчащему из песка пеньку, видимо, служившему кнехтом для посудинки. И обломки стеклопластикового корпуса, заброшенные штормовым волнами к подножью растущих вдоль пляжа пальмоподобных деревьев.

Примерное положение форта, отстроенного членами экспедиции, мы знали по самодельной карте острова, приложенной Бланком к прощальной записке. Это совсем недалеко, с полкилометра от бухточки, на берегу ручейка, впадавшего в море совсем рядом с ней. Место выбрано достаточно толково: рядом с водой и, похоже, на плодородной наносной почве. В отличие от окрестностей Базы, где слой гумуса, прикрывающего песчано-каменистый «материк», всего сантиметров пять-семь.

Когда я прочёл записку, меня удивили слова об отсутствии продовольствия. «Аварийный» запас зерна на Базе я не нашёл, несмотря на то, что он значился в перечне её комплектации, а ведь использование этого посевного материала вполне могло решить продовольственную проблему. Объяснение нашёл позже в экспедиционном журнале: пригодный для обработки участок земли обнаружился в добром десятке «кэ мэ», и к тому времени разведка Большого острова показала, что там можно будет добиться хорошего результата с куда меньшими затратами. Вот и строили на нём форт в непосредственной близости от расчищенного под поле куска луговины.

Поле оказалось заброшенным относительно недавно. Судя по отсутствию молодых деревьев и не особо плотному ковру сорняков. Да и крыша форта, как мы обозвали возведённую членами экспедиции постройку, не имела серьёзных повреждений, неизбежных в условиях мощных штормов, один из которых мы только что пережили. Даже тропинка к полю не успела зарасти. Но беспилотник, сделавший несколько кругов над пристанищем беглецов с Базового острова на минимально возможной высоте, звуком мотора должен был привлечь внимание людей, однако никто так и не вышел на открытое место, чтобы полюбопытствовать, что там жужжит.

— Похоже, всё-таки ушли, — заключил я.

— Или погибли, — продолжил мою мысль Артём.

— По-любому, без посещения их пристанища это не узнать.

«Орлана» гоняли над островом ещё часа три: Инга пообещала на основе аэрофотосъёмки сделать не самодельную, как у Бланка, а вполне профессиональную карту.

— Не пойму только, почему Людка до этого не додумалась.

— Судя по экспедиционному журналу, они использовали летательный аппарат довольно интенсивно, пока не потеряли. А у неё и без того хватало забот по обработке материалов исследований. Как мне кажется, просто не дошли руки, — предположил я.

Гринберг промолчала и принялась ожесточённо молотить пальцами по клавишам и щёлкать кнопками мыши.

— Есть! — объявила она минут через двадцать.

— Нашла что-то?

— Нашла сохранённые данные РЛС беспилотника. Попробую сравнить их с тем, что зафиксировано в этом вылете.

— И что это даст?

— Сравним, проанализируем. Может, что-нибудь и даст, — не стала распространяться моя любовница о том, что она собралась искать.

За беспилотником, опустившимся на парашюте всё на тот же пляж, используемый для приёма грузов, ходили вдвоём с Листьевым. Он мог бы справиться и один, но судя по тому, что позвал меня, хотел поговорить без свидетелей. Так и оказалось.

— Перед нашей заброской сюда на весьма высоком уровне решался вопрос о целесообразности продолжения проекта исследования этого мира. И одной из задач, поставленной передо мной, была оценка перспективы работы по данной теме.

— А почему ты только сейчас про это вспомнил?

— Работы по восстановлению базы заканчиваются, и нам скоро возвращаться. Вот я и хочу выслушать ещё и твоё мнение. Ты же всё-таки пробыл здесь чуть больше, чем мы.

— Ага. Аж на трое суток! Которые почти целиком посвятил погрузочно-разгрузочным работам.

— Зато больше любого из нас знаешь о результатах работы экспедиции: ты в их документах хорошенько порылся, а мы, по большей части, занимались ремонтными работами.

Я задумался.

— А тебе, случаем, не известно, какие вообще ставились цели, когда посылалась экспедиция? Нет, я понимаю по набору специалистов, что собирались выяснить возможность добычи полезных ископаемых, поиска нового лекарственного сырья. Ну, и вообще теорией межмировых исследований. Возможно, рассматривали планету, как «запасной аэродром» на случай скатывания ситуации на Земле к Большому П*здецу. Но могли ведь быть и какие-то другие цели?

— Из того, что я знаю, ты всё верно угадал. Сам понимаешь, меня, мелкого исполнителя, во все тайные задумки не посвящали. Но знаю то, что сначала у «научников», а потом и у руководства Проектом случилась знатная истерика, когда обнаружилась неравномерность течения времени в двух мирах. Вплоть до заявлений в духе Винни-Пуха: «это неправильные пчёлы, они делают неправильный мёд».

— Ну, да. Темпоральный урод…

— Что?

— Помнишь старый советский фильм «Подземелье ведьм»? Там действие происходит на планете с названием ЭвУр, «Эволюционный урод», прозванной так за то, что пришельцы ради эксперимента смешали периоды эволюционного развития: и динозавры, и люди, и масса промежуточных эволюционных этапов. А тут скорость временно́го потока скачет, как ненормальная.

— А это мысль, — расхохотался Артём. — Назвать мир или хотя бы планету ТемпУр или даже ТемУр. И звучит благородно, и смысл заложен такой, что закачаешься! Но что всё-таки скажешь по теме?

— Если говорить про «запасной аэродром», то, как мне кажется, идея вполне реализуемая. Не здесь, на Базовом острове, а, скорее всего, на материке. Насколько я понимаю, всё дело только в перенастройке аппаратуры прокола пространства. По крайней мере, в сезон дождей влаги там достаточно. Да и в сухой сезон, как мы на днях убедились, случаются осадки. И немаленькие.

Ага, такие, что достаточно глубокие канавки, которыми обнесена территория Базы, едва не переполнились водой!

— В геологии и ботанике я не силён, про лекарства и полезные ископаемые толком ничего сказать не могу. Это, думаю, спецы на Земле уже оценили. Но считаю, что недурно было бы лично побывать на Большом острове. Как мне кажется, люди всё равно оставили хоть какие-то записи перед тем, как уйти или погибнуть.

— Вряд ли успеем, — покачал головой Дуб. — Нам уже назначили срок возврата: ставим мачту антенны, чтобы ты оставался на связи, когда отправишься на Большой остров, и «летим» на Землю.

— Ну, вот. А я надеялся, что мы с тобой вместе сходим на катамаране на Большой остров. А то я, знаешь ли, не такой уж опытный мореход. Так, краткий теоретический курс кораблевождения в ЧВК прошёл…

— Подойди-ка ко мне, — позвала меня Инга, когда мы с Артёмом вернулись с пляжа.

Несколько щелчков мышью, и изображение на экране поменяло цвета. Потом она приблизила нужный ей фрагмент.

— Как тебе такое?

Ярко подсвеченная сиреневым цветом ровная полоса.

— Что это такое?

— Какая-то стена. Судя по всему, каменная.

Я пожал плечами.

— Знаешь, я, когда бывал в отпуске, частенько подвисал в инете на сайтах со всевозможными «необъяснимыми» чудесами природы. Ну, там, где ломают копья по поводу всевозможных выдуманных государств, построивших невероятной протяжённости оборонительные стены по вершинам гор. Даже фотки прилагают ровнёхоньких каменюк, сложенных друг на дружку. А над этими «открытиями» ухохатываются геологи: оказывается, гранит имеет прямоугольную кристаллическую решётку, и зачастую в природе раскалывается именно плитами, словно вымеренными по линеечке. А правильной формы шары, вложенные друг в дружку, оказывается, так застывают в лавовом массиве. Причём, от краёв к центру.

— То есть, не веришь, что это может быть стеной искусственного происхождения?

— Почему не верю? Может быть и искусственного происхождения, а может — и совершенно естественного. Смотреть надо. А смотреть некому. Вас уже завтра собираются возвращать на Землю, а я один неизвестно, когда смогу попасть на Большой остров. Мне для этого надо ещё катамаран собрать и спустить на воду.

Гринберг зависла, задумавшись о чём-то своём. А я отправился смотреть, как ребята натягивают растяжки, удерживающие мачту антенны.

— Я остаюсь с тобой, — «после того, как» объявила мне в постели любовница.

— Так тебе и позволили, — фыркнул я, уже настроившийся на то, что это последняя ночь с женщиной перед долгим-долгим воздержанием.

— А кто их спрашивать будет? — презрительно скривилась Инга. — Нет, в известность их я, конечно, поставлю. Но докладную записку о том, что твою миссию глупо взваливать на одного человека, я уже настрочила и даже отправила. Пусть чешутся и отправляют ещё кого-нибудь. Не ребят оставляют, которые настроились уже завтра быть на Земле, а кого-то ещё присылают.

— А ты сама не настроилась?

— И что мне там ловить? Семьи нет, контракт с «конторой» ещё год нельзя будет расторгнуть. А значит, всё это время мне торчать на чёртовой военной базе в степи и мониторить попытки шальных идиотов подобрать пароли к какому-нибудь никому не нужному сайту. Я только не пойму, для чего понадобилось всю эту фигню, касающуюся нашего Проекта, засовывать в унылые оренбургские степи.

— Да, в общем-то, очень даже понятно. Маскировка! Там же находятся ракетные шахты. Поэтому никого не насторожит ни жёсткий режим секретности, ни монтаж какого-то нового оборудования, ни привлечение тех или иных специалистов. Ни даже прокладка новых мощных ЛЭП и сооружение каких-то там зданий: всё можно списать на расширение инфраструктуры, обслуживающей пусковые установки межконтинентальных ракет.

Извести Инги о том, что она превратилась в «невозвращенку» мужики восприняли с кривыми ухмылками: мол, страдающая от хронического недотраха баба сделал выбор не головой, а… несколько другим местом. Что именно она написала Центру, я не знаю, но там не возражали. Так что провожали мужиков на «космодром» мы вместе.

Процедура оказалась совершенно не зрелищной. Три человека встали рядом друг с другом, Дуб кратко переговорил по рации, включил миниатюрный радиомаячок, неяркая вспышка голубоватого сияния, и все они исчезли.

— Вот и всё. Вот и остались мы с тобой вдвоём на необитаемом острове, — засмеялась подруга, повиснув на моей шее.

Правда, долго целоваться под палящим тропическим солнцем не удалось: точно такая же мгновенная вспышка, и на белоснежном песке возникло десятка четыре бочек с топливом и… ярко-жёлтый четырёхместный вертолёт Robinson R44 на поплавках. «Робинзон» для парочки робинзонов.

— Твоя работа? — поглядел я на Ингу.

— Нет, Артём запрашивал, сославшись на твой разговор с ним о том, что ты не очень-то силён в мореплавании.

А вот это правильно! Ведь помимо полётов на Як-52 в аэроклубе, я уже в ЧВК освоил и вертолёт. Причём, летал именно на этой марке, только с «лыжами», а не с поплавками. Ну, тут разница небольшая. Насколько я понимаю, лишь бы при посадке волна была не сильная.

Делать нечего, надо снова тащиться за трактором с прицепом, чтобы переправить бочки в ангар. Ох, и упашусь я сегодня, закатывая их на прицеп!

За две недели пребывания «подкрепления» на Базе нам удалось не только под «пробку» заполнить 60-кубовую цистерну соляркой, но и заставить подходы к ней такими же 200-литровыми бочонками в два ряда высотой. Это ещё 20 кубов дизтоплива. Теперь к нему добавится 8 кубов авиабензина. Так что пустых бочек у меня со временем будет, как у дурака фантиков. Благо данный «признак цивилизации», в огромных количествах встречающийся на Северах, в тропическом климате гниёт раз в десять быстрее, чем в заполярной тундре. Если, конечно, я не придумаю, куда применить это, в общем-то, достаточно неплохое конструкционное железо.

Вертолёт перегонял в последнюю очередь, подчистив для него площадку перед Базой. Была, конечно, мысль посадить его на крышу ангара. Вертолётик крошечный, весит без пассажиров меньше тонны, перекрытие наверняка выдержит. Но я пока не придумал, как мне его там заправлять: бочку с бензином на крышу никак не закатить.

Пожалуй, стоит всё-таки рассказать, что собой представляет сама База.

Представьте себе монолитный бетонный квадрат со стороной в 26 метров и высотой над землёй 4 с половиной метра. Из этой высоты вычтите полуметровый парапет и полутораметровый… Блин, не помню, как это называется. Ну, в общем, торчащая над землёй часть, но ещё находящаяся ниже уровня пола. Но не совсем фундамент, поскольку фундамент под землёй. Цоколь, что ли? Входная дверь с крылечком выходит на восток, запасной выход — на противоположной стороне здания, обе примерно в четырёх метрах от южной стены. Туда, на юг, выходят ворота ангара. Немаленького такого, шириной 11 и длиной 20 метров. В нём, у самой дальней от ворот стенки, вмурована в пол немного заглублённая та самая 60-кубовая железнодорожная цистерна с соляркой. То есть, длина ангара «в чистоте» составляет что-то около 16 метров.

Полутораметровый коридор от главного входа до запасного огибает ангар по периметру, и в ангар, опущенный на метр ниже уровня «жилой зоны», можно попасть из внутренних помещений Базы с двух сторон. Вдоль южной стены здания расположены четыре личных комнаты персонала, по две в каждом блоке. Во всех остальных блоках, тоже разделённых боковыми коридорчиками, личные комнаты или, как я их обозвал, спальни, расположены только вдоль наружных стен, чтобы через высоко расположенные узкие окошки в них попадал солнечный свет. Довольно приличные по размерам каморки, три на четыре. А примыкающие к ним комнаты без окон используются для служебных нужд: кладовки, компьютерно-связная аппаратная, медблок. И если ближние к южной стене два блока каждого крыла состоят из двух помещений, то третий — из четырёх.

Все блоки, как я уже говорил, разделены полутораметровыми коридорами, в конце каждого из которых находятся либо туалет, либо душевая кабинка. Итого четыре туалета и два душа на десять человек, которых без тесноты может вместить База. Ежели по два человека на спальню, то на двадцать человек.

Вся северная сторона предназначена для служебных помещений. Это кают-компания размером 5,5 на 6 метров с окнами на восток и на север, за ней дальше на запад шестнадцатиметровая кухня и два холодильника, площадью по двадцать метров. Северо-западный угол Базы занимает машинный зал таких же размеров, как и кают-компания. Там «трудятся» холодильные установки, насос, качающий воду из скважины, и аппаратура системы вентиляции и кондиционирования.

Из машинного зала есть спуск в полуподвальное помещение. Как я понял, не только для обслуживания насоса, но и, если такое понадобится, для доступа к водопроводу и канализации. А с топливной цистерны в ангаре — выход на крышу. Причём, архитекторы зачем-то предусмотрели возможность ведения огня с крыши базы. Не понимаю, для чего: на планете до сих пор не обнаружено ни единого признака существования разумной жизни. Там же, на крыше, солнечная система подогрева воды. Такие на Средиземке встречаются на каждом шагу: солнца немеряно, а газ или электричество сто́ят бешеных денег, вот люди и заставляют работать бесплатное солнышко.

И вот владельцами этих достаточно комфортабельных хоромов стали мы с Ингой. Только надолго ли?

Нас не тревожили почти двое суток. И, в чём я уверен, вовсе не из-за того, что не хотели мешать нам наслаждаться жизнью. Да и какое наслаждение ею, если никто не снимал с нас обязанностей по поддержанию работоспособности форпоста земной цивилизации в ином мире и подготовке к спасательной операции на Большой остров? Это — что касается меня. Инга же в поте лица обрабатывала данные по его фото-видео и радиолокационной съёмке. Выводов никаких не озвучила, но заставила меня снова запустить «Орлана», но уже ночью, чтобы он провёл съёмки в инфракрасном диапазоне.

На вторые сутки пришёл длиннющий файл с анализом научных данных пропавшей экспедиции. Очень любопытный, кстати.

Центр сообщал нам потрясающий своей новизной факт, что мы с Ингой находимся на планете земного типа с преимущественно азотно-кислородной атмосферой. Значительная часть этой планеты, скорее всего (!!!), покрыта водой, но на ней, наверняка, имеются и крупные участки суши. А вращается эта планетка, мало отличающаяся по размерам от матушки-Земли, вокруг звезды, схожей по параметром с Солнцем. Список различий в спектре излучения прилагается.

До своей глупой смерти экспедиционный астроном успел вычислить параметры её орбиты и орбиты её естественного спутника, не обращённого к планете одной стороной, а всё ещё медленно вращающегося. Настолько медленно, что картинка его поверхности полностью повторяется в течение примерно полугода. Здешняя Луна процентов на 15 больше известного нам земного спутника, но его орбита чуть дальше, поэтому приливные явления незначительно слабее.

Определил он и основной состав звёздной системы. Мы находимся на второй планете от звезды. Первая крутится по орбите, откровенно напоминающей орбиту Венеры. Но у местной «Венеры» есть два спутника. Более близкий маленький, а более дальний будет побольше даже здешней Луны. И за счёт влияния солнышка имеет сильно вытянутую орбиту. Есть предположение, что планета его скоро (в астрономических масштабах) потеряет, и порядок нумерации планет системы сдвинется на единичку.

Тутошний «Марс» по массе даже превышает «Землю», имеет небольшую «Луну» и значительно дальше, чем в нашем мире, отстоит от светила. Имеются и местные аналоги Юпитера и Сатурна, но «поменянные местами».

Звёздное небо вообще не имеет никакого сходства с земным. Хотя на нём нашёлся аналог Полярной Звезды — достаточно яркая звёздочка в S-образном созвездии, висящем низко над горизонтом (из-за того, что мы находимся в тропиках). И тоже не абсолютно совпадающая с направлением на север, а отклонённая от него на пару градусов.

В геологическом плане планета то ли моложе Земли, то ли просто чуть активнее. Но это в плане сейсмической активности. Земная геологическая периодизация базируется на останках ископаемой живности и растительности. И в деле её установления Бланк, ввиду недостаточной базы для исследований, далеко не продвинулся.

А вот у биологов результаты работы оказались более существенными. Они выявили параллели в эволюционном развитии Земли и ТемУра. Наличествовали в местной фауне практически все (пауков не обнаружили, чему я совершенно не расстроился) типы живности, вплоть до весьма развитых теплокровных. Причём, подавляющее её большинство в соответствующей экологической нише очень близко́ к земной. Что, по мнению аналитиков, доказывает правильность выведенных наукой законов эволюции. Ага! Учение Маркса всесильно, потому что оно верно! Исключения, конечно, имелись. Вроде той многоногой ящерки, ставшей причиной смерти Исмаилова. В общем, птички, порхающие по пальмам и кустам Базового острова, вполне себе походили на земных, рыба в омывающем остров море была съедобной. И даже мега-слизняк, выползший из моря на запах менструальной крови Инги, имел каких-то измельчавших земных родственников. Не говоря уж о мышеподобной мелочи, роющей норы, и красивых бабочек, порхающих по цветочкам.

Радиоэфир на планете ожидаемо девственно чист. Разумеется, за исключением треска атмосферных разрядов. Никаких признаков жизнедеятельности людей или каких-либо ещё разумных существ ни на островах, ни на ближайшем к ним берегу континента фото- и видеосъёмкой с беспилотника не обнаружено. Впрочем, немудрено: ближайший к островам берег очень напоминает заповедник Карадаг в Крыму: скалы, обрывающиеся в воду, беспорядочно торчащие из неё камни, не позволяющие подойти на лодке к крошечным пляжикам, редкая растительность в расщелинах. За прибрежными горами, высотой до километра, видны более удобные для жизни места, но туда беспилотник не посылали, опасаясь потерять его из-за экранирования горами радиоволн. Лишь рассмотрели на видео километрах в семидесяти севернее то ли залив, то ли устье реки, вытекающей в разрыв горных хребтов.

Съёмки Большого острова в инфракрасном диапазоне показали наличие на нём теплокровной живности, по размерам либо близкой к человеку, либо даже превышающей его габаритами. Но число таких тепловых пятен значительно превышало число членов экспедиции, поэтому быть уверенными в том, что это именно разыскиваемые нами люди, мы не могли.

Настораживали только наличие на склонах «главной» горы острова участков с температурой под семьдесят градусов. Очень больших пятен, что говорило о том, что вулканическая магма находится не так уж и далеко от поверхности. И один из таких участков явно является истоком речушки, температура в которой падает до нормальной лишь в десятке километров от него.

— Надо лететь, — объявил я. — Хотя бы для того, чтобы проверить, не оставила ли экспедиция в Форте продолжение описания своей робинзонады. Звук моторчика «Орлана» люди могли и не услышать, а вот шум вертолётных лопастей не расслышит лишь глухой.

Так что, получив разрешение Центра при очередном обмене текстовыми посланиями, я отправился на крышу ангара (придумал-таки, каким способом мне можно затащить туда бочки с авиатопливом!) готовить «Робинсон» к вылету. Ведь, судя по обломкам катамарана, если остатки экспедиции и ушли на материк, то лишь на построенном из местных материалов плавсредстве. А построить такое — далеко не один день работы. И даже не один месяц, если по-хорошему.

Мою идею лететь в одиночку Гринберг зарубила сходу.

— Одна пара глаз хорошо, а две намного лучше. Да и, в случае чего, помочь тебе смогу.

— В чём? — удивился я.

— Да хотя бы твой автомат подержать, пока ты дверь форта открываешь.

Ну, да. На снимке с Орлана видно, что её перекосившийся край явно придётся приподнимать, чтобы открыть.

Или она просто боится остаться одна?

«Робинзон» (ведь название лёгкой «вертушки» можно и так прочитать) летит к пристанищу робинзонов. После круга над Базовым островом, который я не удержался сделать, чтобы полюбоваться нашим пристанищем.

Остров действительно очаровательный. Как я уже говорил, словно сошедший с рекламного проспекта турфирмы. С белым песочком на пляжах, с прозрачной водой, омывающей их. Правда, за всё время пребывания на нём мы так и не решились искупаться в море: страшновато после той «вустрицы» и описания некоторых рыбок, плавающих в прибрежных водах. Может, запросить с Земли сотню метров сетки-рабицы и выгородить себе «бассейн» для купания?

На юго-западе с высоты в полкилометра действительно видно небольшие островки, незаметные с берега. А уж громадину Большого острова с конической горой где-то во внутренних районах, не заметить просто невозможно.

Пролив между островами достаточно глубоководный, дна не видно даже с борта вертолёта. Так что вряд ли оба острова в обозримом прошлом составляли единое целое. Хотя мысы и прибрежные мелководья, направленные навстречу друг другу, в наличии. Вон, на Курилах проливы между островами тоже не мелководные.

Первым делом сбросил фальшфайер на «поле» возле форта и, несмотря на возмущения Инги, повёл вертолёт на облёт острова по периметру.

— И без того видно, что дверь форта давно никто не открывал, — объяснил я ей в переговорное устройство. — А так я этим оранжевым дымом указал, куда двигаться тем, кто, может быть, остался на острове и услышит звук летящей «вертушки». Успеем ещё разведать «приют робинзонов».

О том, что центральная вершина является вулканом, мы уже знали по съёмкам с беспилотников. И видели фото его кратера с озером неправдоподобно зелёной воды. Так что, смысл пролететь над ним был только в одном: эта точка хорошо видна отовсюду, и, «тусуясь» над вершиной конусообразной горы на ярко-жёлтой винтокрылой машине, мы лишний раз обозначали, что помощь пропавшей экспедиции пришла. Не понравилось лишь то, что вода в кратере немного пари́ла. То есть, расположенная где-то неглубоко магма подогревала её весьма сильно.

Круг над побережьем и «радиалка» к вершине заняли примерно час. За это время на пашне возле форта ничего не изменилось. Разве что, появился круг опалённой травы на месте, где уже догорел фальфайер. Солома от скошенных когда-то злаков уже практически перегнила, и лишь в паре мест я заметил колоски пшеницы, видимо, проросшей из оброненных зёрен.

Частокола вокруг форта не имелось. И это было понятно: он нужен как первый рубеж обороны, а обороняться тут, на острове, отстоящем от материка на несколько десятков километров, не от кого. Тем не менее, я запретил Инге убирать её «ксюху» за спину. Просто потому, что помнил о тепловых пятнах, размером с человека, а то и больше.

Форт. Деревянный сруб из грубо отёсанных тонких брёвен с узкими окнами-бойницами на уровне человеческой головы. С «рамами», обтянутыми помутневшей полиэтиленовой плёнкой. Местами порванной. Покатая крыша из жердей, тоже обтянутая плёнкой, а потом ещё и покрытая сверху соломой. Не скатившейся по скользкому пластику только потому, что снизу снопы упираются в планки, прижимающие полиэтилен. Значит, как минимум, один урожай зерновых члены экспедиции успели собрать.

Дверь действительно пришлось приподнимать, чтобы открыть. Видимо, её строители не решились крепить конструкцию на хиленькие петли, которые можно было снять с дверей на Базе, и приспособили вместо них сложенные вдвое куски толстой шкуры. Интересно, чьей?

Сразу заходить в здание не стал, оббежал периметр очищенной от растительности поляны. И нашёл.

— Инга, подойди сюда.

— Что это? — задала она совершенно неуместный вопрос.

Три больших холмика и один маленький с торчащими из них крестами ничем иным, кроме могил, быть не могли. На немного потемневших от времени деревянных планках вырезаны имена:

Сергей Алексеевич Буйницкий.

Фридрих Теодорович Бланк.

Олег Васильевич Носов.

Вячеслав Львович Кроха-Кнабе.

«Они застали нас врасплох, мы еле успели закрыть засов. Сами виноваты, расслабились, поверили в то, что нам тут ничего не угрожает. Олег, хоть и был редким уродом, не позволил бы нам такой беспечности. Мы отогнали их стрельбой из автоматов. Но и то, как мне кажется, только потому, что они боятся наступления ночи. Лёва ранен, и Нина опасается, что эта чёртова стрела может быть отравленной. Она предлагает по темноте, пока он способен идти, уходить в храм. Там больше шансов отбиться, чем в этой халупе с соломенной крышей, которая вспыхнет, как порох. Дневник экспедиции я спрячу в поддувале очага, там есть вынимающийся камень».

— Сними автомат с предохранителя, — распорядился я, закончив читать послание, написанное шариковой ручкой прямо на доске обеденного стола.

Да, стрелы, впившиеся в потолок форта, я увидел сразу же, как только открыл дверь. Достать их можно только встав на стол, если перетащить его к нужному месту. Видимо, потому нападавшие и оставили их торчать там, наверху. Зато вымели из хижины всё остальное, что сумели найти. Даже стреляные гильзы, ведь Людмила писала, что они отстреливались. Голые лежанки, голые полки, голые стены. И кучка полусгоревших пёрышек, мелких косточек и зёрнышек в очаге. Какая-то засохшая трава перед ним.

Инга смотрит на меня квадратными глазами, ожидая, что я скажу.

— Постой возле двери, пока я попытаюсь эти грёбанные стрелы достать.

Стол очень тяжёлый, ножки впились в землю, но я сначала выдрал одну сторону, а потом другую, а там стало возможно и сдвинуть его.

Бронза. Ромбовидные, со втулкой. Такими стреляют при охоте на зверя средней величины, чтобы нанести ему широкую рану, и он поскорее истёк кровью.

— Осторожнее, — забеспокоилась Инга, увидев, как я смело принялся раскачивать наконечник, чтобы вытащить из жердины. — Людка писала, что они могут быть отравлены.

— Вряд ли. Эти стрелы для охоты на съедобную дичь, и охотники не станут травить предназначенное для еды мясо.

Древко стрелы не обточенное. Просто какая-то ровная веточка со снятой корой. Во втулке отверстие, в которое вбита аккуратно подогнанная по размеру щепка. Чтобы наконечник не слетел, когда стрелу будут выдирать из тела животного. Оперения нет, но в пятке вырезан паз для тетивы.

— Откуда ты знаешь, для чего эти стрелы?

— Доводилось сталкиваться с людьми, которые всё ещё добывают пищу, охотясь при помощи луков.

Лучше бы тебе, дорогая, не знать, при каких обстоятельствах приходилось сталкиваться.

Отгрёб подальше от края поддувала слежавшуюся, когда-то подмоченную золу (думаете, в печную трубу дождь не попадает?). Да, вот она, каменная плитка, которая шевелится. Аккуратно повернув, чтобы прошла через устье, вытаскиваю её.

— Есть!

В небольшую вертикальную щель вставлен прямоугольный предмет, обмотанный куском ткани. Явно задумка Носова, предусмотревшего, чтобы в тайник не затекала вода, проникающая через дымоход. Развернул. Типичная канцелярская книга с надписью, выполненной красивым женским почерком на обложке, «Журнал экспедиции. Часть 2». Выкладываем на стол.

Не верю, что Носов даже оставшееся после гибели Исмаилова и Буйницкого оружие держал на виду. Не говоря уже о немалом запасе патронов. В оружейке Базы не осталось ни одного ствола, ни одного цинка, всё вывезли, когда уходили. И вряд ли эти сокровища держали где-то снаружи форта. Профессиональная деформация: оружие, даже запасное, всегда должно быть под рукой. Значит, придётся либо копать, либо ломать.

Пол земляной. Лишь между очагом и разделочным столом, на пятачке, где работает повар, каменные плитки, надёжно втоптанные в грунт. Постучал по ним рукоятью ножа. Пустот не слышно. Как и не видно на земле следов рытья какой-нибудь ямы. Куда ведёт вторая дверь в дальней от входа стене форта я знаю: ребята очень здраво решили, что бегать среди ночи в «отдельно стоящее здание, помеченное на плане буквами Мэ и Жо» будет не всегда приятно. Поэтому сделали небольшую пристройку, отделённую от жилых помещений просторным тамбуром. А чтобы в здешнем климате не задыхаться от вони, прокопали в обход «огорода» канавку, по которой пустили часть воды из речки. Выше туалета даже наладили небольшую плотинку, чтобы было удобнее набирать воду. После чего течение, пропущенное в выгребную яму, вымывает её содержимое и уносит сначала в речушку, а потом и в море.

Каморок с топчанами, сколоченными из грубо изготовленных досок, пять, по числу оставшихся после гибели Буйницкого людей. Только две лежанки явно расширялись: пожалуй, тут со временем стали спать «семейные». Судя «одиночным», топчаны сделаны в виде рундуков, с вещевыми ящиками под ними. Доски скреплены на шипах и посажены на рейки, придающие «спальному настилу» жёсткость. И нижняя поверхность рундука тоже выстлана досками, чтобы защитить личные вещи от сырости. Но грабители догадались, как открыть рундуки, и там тоже всё вычищено. Только в одном из рундуков пол чуточку выше, чем в остальных.

Есть! Доска вынута, и под ней ещё одна яма, отделанная деревом. Вот они, ящики с патронами, гранатами, обмотанные промасленной ветошью автоматы, пистолеты, ножи. Даже небольшой цифровой коротковолновый трансивер с питанием от 12 вольт.

Забрали всё, кроме трансивера и одного комплекта оружия с цинком автоматных патронов и тремя пачками пистолетных. Да ещё и добавили двенадцативольтовый аккумулятор из аварийного запаса вертолёта.

— Чёрт, забыл ручку прихватить, — спохватился я перед выносом последней партии груза. — Не в службу, а в дружбу: принеси, пожалуйста. Она на передней панели закреплена.

— Зачем?

— Записку оставить, если кто-то всё-таки уцелел.

Пока я чесал затылок над тем, что именно написать в записке, снаружи послышался отчаянный женский визг.

Выскочив на крыльцо, я увидел, что на Гринберг, карабкающуюся в открытую дверь вертолёта, мчится по «огороду» кабан, ростом сантиметров восемьдесят. Именно так я классифицировал тушу с тремя парами клыков, торчащих вверх. Сука, да он же вполне способен пропороть вертолётные поплавки!

«Двоечка» из автомата калибром 7,62, отшвырнула «зверюшку», попирающую копытами поплавок, и пытающуюся достать захлопнутую перед её носом дверь. Нет, не отшвырнула, а завалила на бок. Исключительно из-за её неустойчивой позы. И придала животному дополнительной ярости.

Остановить злобную тварь удалось лишь попаданием в переднюю ногу. Видимо, пуля перебила кость, и «кабан» кувыркнулся через голову. Ну, а дальше пришлось выпустить ещё не меньше десятка патронов двухпатронными очередями, чтобы тварь затихла. Аккуратно приблизившись, «проконтролировал» зверя ещё парой выстрелов в ухо.

— Выходи, — крикнул я Инге. — Кажется, больше не шевелится. Только ручку не забудь.

— Что это? — обходя поверженного врага стороной, — нервно поинтересовалась любовница.

— Шашлык и жаркое из печени, которыми мы с тобой сегодня будем ужинать, — объявил я, вынимая из ножен мачете. — По-хорошему, эту свинюшку вообще неплохо было бы с собой забрать.

С перерезанным тесаком горлом она точно на нас больше не бросится.

Правда, пришлось повозиться, чтобы пропороть и связать вместе ноги, а потом ещё прикрепить к вертолёту прочным капроновым фалом. Мысль о свежем мясе мне понравилась, и я решил не бросать добычу. Но перед этим — оставить на столе ответное послание.

«Нина, Людмила, Лев! Если вы придёте сюда, то свяжитесь с нами по радио. Батарею мы оставили в тайнике с оружием. Радиостанция настроена на нужную волну. Аппаратура на Базе автоматически примет ваш речевой сигнал в любое время, и мы будем знать, когда вас можно будет забрать».

Сказать, что наше известие о нападении неких туземцев на членов экспедиции на Большом острове вызвало шок в Центре — ничего не сказать. Ингу, отправившую наш отчёт, просто засыпали вопросами. Несмотря на разницу в течении времени, сеанс связи с Землёй затянулся на два наших часа. И я представляю, сколько на него пришлось потратить электроэнергии! Вопросы относились больше к моей компетенции, так что мне пришлось заменить Гринберг у компьютера, прогнав её сканировать экспедиционный журнал. Где, в общем-то, не было упоминаний о встречах с аборигенами. Похоже, она стала неожиданностью для всех, потому и привела к столь печальным последствиям, как разгром Форта. По крайней мере, ей бы уделили в Журнале много места. А так даже само нападение не успели зафиксировать: видимо, было просто некогда.

Естественно, после нескольких месяцев с момента нападения не удалось найти никаких следов нападавших, которые бы хоть что-то говорили об их внешнем виде, используемом ими оружии или плавсредствах. Только пара стрел, вынутых мной из крыши Форта. Только общее понимание о том, что эти люди (а люди ли?) умеют плавить бронзу. Какую именно её разновидность — разберутся на Земле. Когда мы переправим туда оригинал Журнала и эти самые стрелы.

Но свежую жарёнку из печени и шашлыки из кабанятины мы с Ингой всё-таки поели. Было вкусно, если не считать резкого запаха дичи. Да только меня им не испугаешь. Есть маленький секрет, как от него избавиться: мясо надо просто… остудить, а потом разогреть снова. Конечно, разогретые шашлыки — не самое вкусное блюдо из тех, что я пробовал, но мы оба соскучились по такой роскоши, как жареное на углях мяса. Да и угли, получившиеся из сушняка этого мира, давали небольшой привкус, понравившийся нам обоим.

Хуже было то, что после разделки туши пришлось окатывать крышу Базы водой, чтобы смыть кровь. Но и то, её остатки в воде, сбежавшей по водостокам на землю, привлекли массу насекомых. Да уж, любят кровушку обитатели этой планеты!

Запас радиомаячков, с помощью которых происходил «забор» грузов на Землю, почти не уменьшился после отправки части пустых бочек, так что нам для срочной эвакуации точно хватит, если очень уж припрёт. Потому у меня даже рука не дрогнула, когда я нажимал микрокнопку на корпусе девайса. Отбежал метров на семьдесят, произнёс в рацию слова о готовности, и через несколько секунд пакет с Журналом и стрелами исчез в небольшой голубоватой вспышке.

А мы отправились читать электронную версию «творческого наследия» пропавшей экспедиции.

Люди в Форте прожили чуть больше полутора лет. Земля под огород оказалась действительно очень плодородной и позволяла снимать два урожая в год. Может, удалось бы выращивать и третий, если бы не сезон дождей. Ливни были настолько сильными, что просто выбивали молодые побеги пшеницы и овощей, а пашня превращалась в болото. Но размягчившаяся почва не стала препятствиям для «кабанов», которые, шляясь по пузо в грязи, добили остатки пришедшихся ей по вкусу зелени и плодов. К началу сухого сезона их отвадили, отстреливая особо наглых.

В сезон дождей и штормов потеряли катамаран. Его хоть и вытащили на берег, но, как оказалось, не убрали из зоны досягаемости наиболее крупных волн. В итоге стекловолоконную посудинку несколько раз приложило о деревья. А потом и обломки раскидало по пляжу. Зато мы узнали «народную примету», говорящую о скором приходе дурной погоды: дней за десять до этого начинают вылупляться из отложенных в песок яиц крошечные черепашки. Вылупляются, шустро драпают к морю, а когда все сбегут, портится погода.

Окончание первого сезона дождей и последовавшей за этим посевной ознаменовались походом Бланка и Лютиковой на обследование острова. Люда Кроха к этому моменту была уже в положении (и, судя, по последовавшими вскоре родами, очень в положении), поэтому бродить по острову не могла.

Комментарий Инги по этому поводу:

— Вот бы никогда не подумала, что она западёт на Лёвку!

В ходе одного из выходов эта семейная (живут, как муж и жена, значит, семья) пара и нашла то, что они назвали храмом. Обнесённый каменной стеной грот со сложенным из плит (верхняя даже обработанная) жертвенником. И четырьмя грубо вытесанными «скульптурами», в которых можно было угадать женщину, мужчину, младенца и старика. То ли очень древними, то ли изначально изготовленными с «размытыми» фигурами и чертами лиц. Перед жертвенником имелось место для костра, обложенное камнями, на которых сохранились следы сажи. Но это узнали, изготовив лестницу, чтобы взобраться на четырёхметровую стену и при помощи неё же спустившись внутрь.

Больше ничего, никаких инструментов, никакой утвари. Ах, да. Несколько полусгнивших и полуобгоревших косточек в «очаге». Настолько старых, что крошились пальцами. Ну, и подобие лавок по периметру грота, на которые можно было усадить человек пятьдесят или уложить человек десять-двенадцать. Причём, судя по пыли на лавках, ливни в сезон дождей не заливали их.

Обследование Храма и стало причиной смерти Фридриха Бланка: неосторожно наступил на «живой» камень и рухнул на груду других, выпавших из стены раньше.

К этому времени, как было написано в Журнале позже, Носов уже «свихнулся». На почве того, что остававшиеся в живых женщины предпочли не его, а «старика» Бланка и «ни на что негодного задохлика» Кнабе. Так что буквально через пять дней после того, как похоронили начальника экспедиции, он попытался изнасиловать Лютикову. А та, как-то дотянувшись до своих вещей, ударила его несколько раз ножом в спину. В итоге на кладбище неподалёку от Форта появилась третья могила.

В четвёртой похоронили ребёнка Людмилы и Льва, прожившего всего четыре недели…

Побывал Бланк и на вулкане. И классифицировал его как действующий и достаточно активный стратовулкан. Кажется, так именуют те огнедышащие горы, что сложены из множества слоёв лавы. Упоминал он и о частых, но слабых землетрясениях. Может, сейсмическая аппаратура зафиксировала бы их и на Базовом острове, но у нас такой не имелось. А на Большом он их считал силой в 2–3 единицы.

Прошло двое суток, но рация, батареи к которой мы оставили в тайнике Форта, на связь не выходила. Зато после резкого изменения соотношения темпоральных потоков (за эти дни — с восьми до восемнадцати часов земных суток для нас) Земля бомбила нас расспросами и распоряжениями. И обещаниями уже в ближайшую пару недель прислать группу учёных и «группу силовой поддержки». Только… «Прогулявшись» в один из дней на пляж на тракторе, чтобы сбагрить старый, дышащий на ладан генератор, который я так и не смог перебрать, и забрать его замену, я заметил крошечных черепашат, выкапывающихся из песка и шустро драпающих к воде.

— Так ты, Пересечин, хочешь мне сказать, что мы с тобой вдвоём зависнем на Базе месяца на три?

Мне показалось, что улыбка Инги получилась… несколько плотоядной. Как там в анекдоте? Смерть через «динь-динь»? Её даже не смутило, что второй день нет связи с Землёй.

— Ты же читала, что тут представляет собой «мокрый» сезон. Ну, да: сильные ливни, штормовые ветра. Но это совсем не значит, что три месяца без продыха льёт дождь и дует ураганный ветер. Да и начальство не позволит нам все три месяца отлёживаться в постели.

— Пока не началось (и у меня тоже), — намекнула она на женские дела. — Надо снова слетать на Большой остров и осмотреть этот грёбанный Храм.

— Я тебя туда не возьму, — покачал я головой. — Площадки, чтобы посадить вертушку, ближе Форта нет. А к походам через джунгли ты не готова. Десять километров по ним — это не по тротуару в городе гулять.

— А одного тебя я не отпущу. Только губищу не раскатывай: я не о тебе думаю, а о себе, прежде всего. Что-то с тобой приключится, и я на Базе свихнусь от одиночества.

Поспорили, но сошлись на том, что двадцатикилометровый «турпоход» она как-нибудь выдержит. Главное — вылететь завтра с рассветом, чтобы иметь шанс вернуться назад до темноты. Так что спать решили лечь пораньше.

Лечь-то легли, но между «делом» зацепились языками, прикидывая варианты, что могло случиться со сбежавшими из Форта людьми. В отличие от меня, Инга была знакома с ними лично и ставила на то, что призрачный шанс выжить у остальных оставался только в том случае, если выжила Лютикова.

— Людка — типичная мамина дочка, совершенно не приспособленная к выживанию в одиночку. Лёвка — «ботаник». Даже не бета-самец, а, скорее, омега. Выполнять чужие указания — с удовольствием, а вот проявить инициативу… Что-то мне подсказывает, что в их «романе» инициатором был не он, а Кроха.

— Ты же говоришь, что она чуть ли не тургеневская девушка. Не противоречишь себе?

— Много ты, Саня, понимаешь в бабах, у которых гормональный фон наконец-то достиг нужного уровня? У меня это случилось уже после развода, так я такое начала вытворять! Куда только моя скромность подевалась. Чтобы в любовниках не запутаться, пришлось таблицу заводить: когда, где и с кем. Потом, конечно, чуток угомонилась, но первое время, когда, наконец-то, полностью созрела для секса, будто свихнулась на нём. И день без мужика считала бесцельно прожитым. Вот и у Людки такое могло случиться. Ну, и не забывай, что она могла и от отчаяния под Кнабе лечь: всё одно скоро капец придёт после пропажи связи с Землёй, так хоть напоследок удовольствие получить. Носова она вряд ли могла привлечь: слишком уж замухрышистая. Да и задавил бы он её своей авторитарностью. Бланк с Ниной сошёлся, Буйницкий с Исмаиловым погибли…

Вначале разведал дорогу к Храму с воздуха. И убедился в том, что, несмотря на наличие открытого места около его защитной стены, сесть не удастся: камни. Заметил и лестницу, валяющуюся вдоль неё. Значит, внутри никого нет. Но идти придётся: если беглецы до неё всё-таки дошли, то могли оставить послание. Ну, или вещи какие-нибудь оставить. Ну, а после разведки медленно (дорогу надо пометить) вернулся к Форту.

А вот внутри после нашего предыдущего визита кто-то побывал: входную дверь я плотно закрывать не стал, и в ней оставалась щель, шириной сантиметров пятнадцать. Теперь она была приоткрыта на добрых полметра…

Поэтому посадил «Робинзона» так, чтобы Инга, сдвинув пассажирскую дверь, могла прикрыть меня огнём своей «ксюхи». И двигатель глушить не стал: если придётся драпать, то не нужно будет тратить время на запуск мотора и раскрутку винта.

Хорошо, что не сунулся внутрь сразу, а применил боевой опыт зачистки помещений. Нет, не широко известное «вначале в комнату входит граната, и лишь потом ты». Всё-таки слабенькая надежда на то, что там могут находиться люди, которых мы ищем, оставалась. А вот пару раз тюкнуть прикладом в дверь, укрываясь за бревенчатой стеной, пришлось. Шархнув по двери плечом, из Форта вылетел… кабан. Не такой монстр, что я пристрелил в прошлый раз, значительно меньший по размерам. Скорее, даже свинский подросток. Но отлетевшей дверью по руке мне треснуло чувствительно.

В общем, картина маслом: трое перепуганных. Больше всех — наглая свинья, насравшая на пол в человеческом жилье. Потом Инга, из опасения зацепить меня, едва удержавшаяся от стрельбы. И совсем чуть-чуть (а чего самому себе врать? Действительно немного испугался) — я, не ожидавший подобной реакции копытного и клыкастого «взломщика».

Увы, кроме кабана, то ли решившего устроить в Форте логово, то ли просто спрятавшегося от дневного зноя, следов других, разумных посетителей за время нашего отсутствия не обнаружилось. Так что, закрыв на этот раз дверь плотнее, заглушив двигатель вертолёта и окончательно распределив груз по двум рюкзакам, двинулись в сторону Храма.

Как я и ожидал, даже на старой тропке, некогда проложенной с использованием мачете, идти быстрее двух с половиной — трёх километров в час не получилось. И не столько из-за того, что путь шёл по пересечённой местности с подъёмом в горку. Постоянно приходилось шурудить в траве палкой, чтобы распугать возможную живность, и подрубать тесаком некоторые ветки. Ну, и прислушиваться к лесным звукам. Так что на месте, как и рассчитывал, были часов в одиннадцать.

Стена впечатляла. Даже несмотря на трещины и небольшие частично обвалившиеся участки. Несколько сотен лет назад кто-то очень славно потрудился, раскалывая каменюки клиньями и укладывая получившиеся плиты друг на дружку. Протяжённость между расходящимися углом скалами — около семидесяти метров, высота сооружения под четыре метра. Толщина… По низу, пожалуй под два с половиной, но наверху меньше. Ровно посредине стены имелось что-то вроде узких, сантиметров семьдесят шириной и метра полтора высотой, ворот. Ну, или, учитывая невпечатляющие размеры, калитки. Позже засыпанной камнями. Видимо, после очередного землетрясения.

Лестница, которую я рассмотрел ещё с воздуха, не использовалась давно: трава под ней не росла, а не была примята. Так что вполне понятно, почему трое оставшихся в живых членов экспедиции решили укрыться тут от незваных гостей: без неё либо без специальной горной подготовки стену не одолеть. Даже в низких, обрушившихся местах, где высота «заборчика» снижалась до трёх метров. Неясно лишь, на что они рассчитывали в случае, если Храм возьмут в осаду. Пусть вода и есть — вон, из-под камней, перегородивших «калитку», сочится вода — а что делать без еды?

Лестница сохранилась неплохо. И не только её «струны», но и ступеньки, которые я тщательно проверил, прежде чем приставить к стене. Явно изготовлена «нашими»: ступеньки вставлены в выпиленные пазы жердин и прибиты железными гвоздями фабричного производства, с ребристой поверхностью шляпок. Не тяжёлая, не самый сильный человек, хоть и не без труда, втащит наверх и опустит с противоположной стороны стены.

— Ну, с богом! — перекрестившись, принялся я карабкаться по лестнице.

Если меня выдержит, то под весом Инги точно не сломается.

Зарисовки внутренней части «замка» мы уже видели в экспедиционном журнале. Нового в обстановке ничего не обнаружили. Кроме очередной кучки обожжённых косточек и пёрышек на камне, названном исследователями алтарём. Значит, всё-таки нападавшие попали за стену. А о судьбе людей, оказавшихся тут, когда это произошло, говорит лёгкий запах гниющей плоти, идущий от кучки небольших камней возле «крепостной» стены.

Нет, погорячился я, говоря, что ничего не поменялось. Рядом с каменной чашей, в которую из трещины к скале вытекает тонкая струйка воды, появилась надпись, сделанная угольком.

«Они перелезли через стену. Лёва к этому времени уже умер — заражение крови. Я бы их всех порубила на мелкие части за то, что они сделали с Ниной! Несколько сволочей она успела застрелить. Я была на охоте, когда это случилось. Услышала стрельбу, а потом их вопли, и спряталась. Жить тут невозможно, так что перебралась в пещеру. Сколько протяну — не знаю. Чтобы меня найти, идите на север до речки, а потом вверх по ней до водопада. Пещера на его средней ступени. Тут недалеко, километра 3».

— Кошмар, — покачала головой Гринберг. — Не пойму, какого чёрта этим дикарям было нужно?

— Скорее всего, их вещи. Люда написала, что Лютикова отстреливалась, а ни одной стреляной гильзы нет.

— Может, ты не заметил?

Я осуждающе посмотрел на любовницу. Милая моя, да я, можно сказать, только благодаря вовремя замеченным стреляным гильзам до сих пор жив. Глаз на них настолько намётан, что обычному человеку такое и не снилось.

Нет, грабители и здесь всё подчистую вымели. Ничего в обстановке Храма не тронули, а всё, принадлежавшее людям, утащили. Неужто боятся «богов» или «духов», поэтому и не трогают интерьер их «жилища»?

Следы старой тропы к реке имелись. Но нужно было догадываться, что тут кто-то когда-то проторил дорогу, чтобы их обнаружить. В первую очередь по торчащим кое-где «бордюрным» камешкам, убранным с пути. Так что местами нам с Ингой всё-таки приходилось пускать в ход мачете. Но до речушки под лёгкий уклон мы дошли примерно за час. А там повернули вверх по течению. Пожалуй, это не тот ручеёк, что течёт мимо Форта. Уже у истока он шириной около полутора метров, и просто не может не расшириться, добежав почти до моря. Но для нас это не принципиально: нам надо найти хотя бы следы пребывания тут Людмилы.

Тропку, ведущую к средней ступени водопада, она всё-таки натоптала. Да и не могла не натоптать: более или менее удобный подъём туда только в одном месте. Иначе придётся карабкаться по острым каменюкам, скатившимся со скалы, с которой лилась струя воды. Очень шумно лилась. Особенно — на ту самую среднюю ступень. С шести-семиметровой высоты.

Под водопадом вполне ожидаемо образовалась довольно глубокая чаша, из которой вода выплёскивалась дальше вниз, на валуны, каким-то чудом зацепившиеся за крутой склон. И хотя общая высота, с которой ей приходилось падать, чтобы разлетевшиеся от камней струи собрались в единое русло, составляла метров пятнадцать, но выглядело это куда менее эффектно, чем верхний каскад, свободно летящий с отвесной скалы.

— А неплохо она тут устроилась, — оценила Инга «бассейн» с чистейшей водой, вокруг которого шёл «пешеходный бортик».

— Это не она, — покачал я головой. — Это кто-то задолго до неё. Вон, видишь: на проходе явно стёсанная поверхность камней. В одиночку Крохе лет пять пришлось бы камнями по камням стучать, чтобы сделать поверхность такой ровной. И ещё туда глянь.

Я ткнул пальцем правее завешенного чем-то вроде циновки входа в пещеру. Там одна из струек воды, избежавшая свободного полёта с высоты, собиралась в лужицу и стекала по желобку в сторону от основного «русла».

— Желобок явно искусственный и служит чем-то вроде канализации. Если бы не он, тут бы сейчас такой запах общественного туалета стоял!

Людмила, пожалуй, внесла лепту в благоустройство укрытия лишь этой циновкой на входе, на которую были прикреплены ржавые консервные банки. Сигнализация, однако!

— Люда, не стреляй! — крикнул я, стоя сбоку от входа. — Ты меня слышишь?

Тишина в ответ. Крикнул ещё разок, а потом аккуратно отодвинул стволом автомата «занавеску». Никакой реакции. Похоже, не успели со спасением…

Фонариком при постоянной жизни в пещере можно было и не пользоваться. Во-первых, неплотно сплетённая циновка пропускала достаточно света, а во-вторых, он проникал через неширокую наклонную щель между камнями. Да и вряд ли у Люды был фонарик. А вот каменные плошки с жиром, из которого торчал фитилёк растительного происхождения, имелись. Очень давно сделанные плошки.

— Сколько же тут пришлось труда вложить, чтобы такую пещерку выдолбить? — покачала головой Гринберг.

— Не очень много. Смотри: наплывы лавы сверху никто не трогал. Значит, пещера, скорее всего, образовалась естественным путём. Только пол подравняли, выдолбили лежанки да выровняли камень, на который потом уложили плиту-столешницу.

На одной из лежанок тоже валялась пара циновок: явно спальное место Крохи. Но самое ценное — алюминиевый котелок с каким-то варевом.

— Ещё тёплый! — поразился я.

— Ты хочешь сказать, она тут была ещё сегодня?

— Была, — подтвердил я, потрогав камни кострища, устроенного под щелью в низко нависающем над ним потолке.

— Но почему она раньше никак не реагировала на шум пролетающих беспилотников и даже вертолёта?

— А ты, если сидишь в пещере, услышишь этот шум? Водопад всё заглушает. Если только увидеть в небе. Вот она, похоже, и рванула к Форту, когда наш «Робинсон» увидела.

— Почему ты так решил?

— Собиралась в спешке. Вон, посмотри: два патрона обронила и не подобрала, светильник опрокинула, ложка из котелка так и торчит. Даже самая свинючая из женщин не оставит в еде единственный столовый прибор.

— Тогда надо бежать по её следам! — взвилась Инга.

— Напиши ей на столе послание. Хрен его знает: а вдруг разминёмся, пока топаем к Форту. А я пока ещё порыскаю тут.

Из наиболее значимого, что мне удалось обнаружить, это своеобразный календарь, который Люда вела по примеру Робинзона Крузо. Только не зарубками на дереве, а угольными чёрточками на каменной стенке. Почти полгода она прожила здесь одна!

— Написала, что не застали её тут и ушли к Форту. И напомнила про рацию в тайнике, — доложилась любовница. — Берём что-нибудь с собой?

— Не надо. Вдруг действительно разминёмся. Лучше оставь на столе четыре… Нет, оставь все нераспечатанные пачки патронов к своему автомату. А ещё — фонарик, зажигалку и спальный мешок.

— А если нам самим придётся на Большом заночевать?

— Ты стесняешься спать со мной в одном спальнике? — поднял я бровь.

«Ой-ой-ой! Он также хочет меня, как я стесняюсь!» — при виде выражения лица подружки вспомнился анекдот, слышанный в Феодосии. Хотя…завтра «сладенькое» мне уже не светит.

— Ты пойми: если она в течение недели не выйдет на связь, то ей придётся тут торчать до конца мокрого сезона. Из-за водопада здесь и так высокая влажность, а под циновкой особо не согреешься, — объяснил я, продолжая щёлкать фотоаппаратом.

Поднимались мы к убежищу Крохи относительно шустро. А вот спускаться пришлось медленно, цепляясь руками за все камешки и деревца. Ну, такова уж специфика горных походов: подниматься всегда легче, чем спускаться. Зато удалось в одном месте обнаружить чёткий след кроссовка Людмилы. С очень стёртым рисунком подошвы. Пожалуй, очень скоро, если мы не встретимся, ей придётся переходить на куски шкуры, обёрнутые вокруг стопы.

Когда добрались до той самой заброшенной тропки к Храму, пошло легче: спуск от подножий вулкана стал пологим, и можно было идти быстрым шагом. Не забывая рубануть по низко наклонившимся ветвям (а порой и стволам) молодых деревьев.

По моим прикидкам, до Форта оставалось километра три с половиной, когда впереди и чуть левее один за другим прогремели три одиночных выстрела. Сорвав с плеча автомат, я дал в воздух три коротких очереди. И сразу же поменял магазин.

А вот после этого мачете пришлось пользоваться значительно реже. Просто так в джунглях из автоматов не палят. Не дай бог, блин, опять эти дикари из бронзового века!

Кроха сидела, прижавшись спиной к дереву и сжимая в руках «Ксюху». Негустая трава вокруг смята. А метрах в трёх от девушки лежит какая-то пятнистая меховая куча.

— Люда, не стреляй! Свои.

Не буду рассказывать про выражение лица нашей пропажи, когда та обернулась на крик. Но рыдала она, уткнувшись мне в плечо, минут десять.

— Что с ногой? — кивнул я на сильно опухшую конечность, поняв, что девушка, стала приходить в себя.

— Подвернула. Сильно подвернула.

— Не сломала? — принялся я ощупывать голеностоп, прикрытый невообразимыми лохмотьями.

— Нет. И не вывих. Я уже проверила. Хотела себе что-то вроде костыля сделать, чтобы хоть как-то добраться до вашего вертолёта. А тут эта рысь, — кивнула она на кучку меха. — Еле успела затвор передёрнуть.

Убитая животина действительно имела родство с кошачьими. А перемежающиеся жёлтые и бурые пятна на шкуре не только служили маскировкой в джунглях, где нет определённого сезона для отмирания растительности и появления новой, но и придавали сходство с короткохвостым хищником русских лесов.

— Помоги…те мне встать, — попросила Люда.

Опираясь на моё плечо, как на костыль, она доковыляла до стоящей столбом Инги. А потом отвесила ей такую оплеуху, что Гринберг едва удержалась на ногах. Пожалуй, все оставшиеся силы вложила в этот удар. Но любовница, поймав равновесие, так и продолжала, потупив глаза в землю, молча стоять на месте под испепеляющим взглядом Людмилы.

— И что это было? — поняв, что на продолжения драки не последует, спросил я.

— Она знает, — хмыкнула Кроха.

Вот тебе и мамина дочка, не способная себя защитить!

С девушкой на закорках, пусть и весящей всего килограммов пятьдесят, шагать пришлось намного медленнее. Да и Инга была вынуждени нагрузить на себя оружие «подруги». Ага! Вот тебе и её заявления о том, что они давным-давно скорешились. Потом ещё пришлось выгрести остатки вещей в тайнике Форта. Так что на площадку перед Базой мы садились при свете фары вертолёта. Можно было бы и на крышу, но Людмиле по лестнице не спуститься.

По стеночке добралась до своей комнатки и замерла не её пороге:

— Ты с ней спишь?

— Сплю, — кивнул я.

— Значит, теперь будешь спать со мной.

Однако!

Нет, я могу понять, что дама оголодала, проведя несколько месяцев без секса. Но настолько резко, даже не пытаясь хоть что-то обо мне узнать.

— Да не смотри на меня так! Никакая я не бл*дь. Просто у меня начался отходняк после этих месяцев одиночества на чужой планете. Мне нужно, чтобы рядом со мной кто-нибудь постоянно находился. Но не она.

— Да что за кошка между вами пробежала?

— А тебе так нужно вникать в наши бабские разборки? Не захочешь со мной трахаться, я настаивать не буду. Да и, как мне кажется, в ближайшие несколько дней мне не до секса будет. Чисто психологически. Я просто прошу тебя: не оставляй меня ночью одну. Да и днём тоже, если можно.

Это у дедушки Ленина глаза были добрые-предобрые. У Людмилы — глаза больной собаки.

— Хорошо, — прижал я её голову к своей груди. — Не оставлю.

Ну, да. Перешли мы с ней на «ты». Вернее, я потребовал, чтобы упростить ситуацию.

— Давай-ка, ты отмоешься, а потом сходим с тобой в медблок, попробуем разобраться, что с твоей ногой. А пока ты моешься, принесём тебе чистые вещи.

В глазах девушки, как мне показалось, мелькнул страх.

— Пусть она принесёт. А ты от меня не отходи. Чтобы я могла тебя видеть.

— В туалет тоже вместе ходить будем? — фыркнул я.

— Нет, пока ты «заседаешь», я потерпеть смогу. И сама уединиться для этого смогу. Но всё остальное время я буду с тобой.

Говорят, что сумасшедшие считают себя абсолютно нормальными людьми и не понимают собственных психических отклонений. Кроха понимает. Психоз заработала, конечно, но осознаёт причину своих страхов. Значит, всё же не свихнулась.

Таки пришлось провожать её в душ. И не только провожать и ждать, пока она не отмоется. Нога у девушки всё ещё болела, так что и довелось помочь ей намылить голову и потереть спину. Не так, как намекают при совместном походе в баню, а действительно потереть.

Что о ней можно сказать? Худая. Не истощённая жертва Бухенвальда, но лишнего жира я не заметил. Даже доставляющая столько страданий юным (и не только юным) идиоткам, гоняющимся за снижением веса, узенькая жировая подушечка в самом низу живота отсутствует. Ещё не успели окончательно исчезнуть растяжки после рождения ребёнка. Кормила его недолго, поэтому грудь не обвисшая. Небольшая, аккуратная грудь. Синяки, шрамы, небольшие царапины — извечные спутники женщины, прожившей достаточно долго в условиях дикой природы. Тёмно-русые волосы на голове, естественно, запущенные. Вокруг карих глаз и рта — ранние морщинки. Тоже вполне естественные после того, что она вытерпела.

Грниберг на удивление спокойно пережила как барские замашки Людмилы — о чистом белье позаботься, постель поменяй — так и отлучение (надеюсь, временное) от моего тела. Да, успели мы коротенько переговорить, пока Кроха сидела на «белом троне» после посещения медблока, где я затянул ей бинтами голеностоп и намазал его «Спасателем».

— Значит, обоснуюсь в твоей комнате. Да и… В общем, из-за нервов у меня чуть раньше срока началось. И поработаю над собранными материалами.

— Связь с Центром не появилась?

Инга отрицательно покачала головой.

— Опять, что ли, темпоральный выброс в противоположную сторону?

Она только пожала плечами.

— Знаешь что? Может, возьмёшь с собой сегодня в спальню диктофон? Нет, вуайеризмом я не страдаю. Просто она же наверняка попытается выговориться. Вот и будет дополнительная информация о том, с чем ей пришлось столкнуться в этом мире. В другой раз она просто может многое и не вспомнить.

Как в воду смотрела!

И в первую очередь Кроха попыталась высказать обиду за то, что их экспедицию бросили на произвол судьбы. Каким же было её удивление, когда я объяснил, что произошло на самом деле!

— То есть, люди погибли лишь из-за того, что на этой чёртовой планете время течёт чёрт знает как?

— Именно чёрт знает как. Ускоряется и замедляется по неизвестным нам причинам. Такого просто никто не мог предположить. Выяснилось совершенно случайно около месяца назад. Только за это время там, на Земле, прошло около года. И нет никакой гарантии, что оно здесь снова не ускорится или не замедлится.

— Обидно, — прошептала Люда. — Обидно, что поняли слишком поздно. Нас ведь вполне могли либо эвакуировать, либо заменить. И не пришлось бы даже с Базы уходить. И все-все-все, даже мой сын, были бы живы. Ну, кроме Рустема.

А после нескольких минут молчания, в течение которых Людмила просто лежала, прижавшись ко мне, воспоминания словно прорвало.

Первым о высадке на Большой остров заговорил вовсе не Носов, а начальник экспедиции. Обследовав Базовый, он, по сути, остался без работы. И хотя из Центра не было никаких указаний, сама логика исследовательских экспедиций подсказывала необходимость расширение исследуемой территории. Тем более, беспилотники принесли весть о наличии на Большом действующего вулкана. Да и фауна с флорой, учитывая размеры и близость к континенту, обещали на нём большее разнообразие форм. Безопасник тут как раз выступал сдерживающим фактором. Так что, когда остро встал вопрос пропитания, все уже знали: соседний остров вполне способен их прокормить.

Уходили не навсегда. Собирались хотя бы раз в год возвращаться на Базу: а вдруг их всё-таки хватятся. Но этим планам помешал жестокий шторм, уничтоживший катамаран. Построить же парусное судёнышко собственными силами не успели: нужно было выживать, а не заниматься кораблестроением. Мечтали начать строительство, когда появятся запасы продовольствия.

А уж сколько было сломано копий на тему, почему Земля молчит! От какого-либо межмирового катаклизма, до всемирной атомной войны и развала России. Ведь все, кто-то на личном опыте, а кто-то по книгам и рассказам родителей и знакомых, помнили, что происходило после 91-го года. Просто прекратилось финансирование, и Центр не смог оплатить стоимость электроэнергии, необходимой для прокола пространства между мирами.

Глядя, как Носов бесится из-за гибели любовницы, Людмила предпочла оказаться в постели Кнабе, поскольку Олег ей не нравился своей резкостью. И забеременела.

— Не убереглась, — грустно усмехнулась она. — Но иначе бы он меня у Лёвы отобрал. И хорошо: вряд ли Лёвик после этого жив остался бы. А так Носов, хоть и поглядывал на меня, но брезговал спасть с беременной.

Ну, да, встречается такой шизнячок у некоторых мужиков. Я, конечно, тоже вряд ли полезу на женщину с хорошо заметной беременностью, но совершенно по иной причине: из опасений навредить её будущему ребёнку.

А живности на Большом острове действительно оказалось намного больше, чем на Базовом. И змеи, и ящерицы, и уже знакомые мне кабаны, и «рыси». Не считая прочей вполне съедобной мелочи.

По словам Кнабе, это не совсем рыси, а что-то вроде измельчавших леопардов, но название у «неспециалистов» прижилось, и этот неконфликтный, покладистый человечек не стал возражать против него. Большее разнообразие фруктов предопределило более разнообразное «представительство» птиц, питающихся ими. Ну, и присутствие в джунглях лемурообразных зверушек, питающихся теми же фруктами и птичьими яйцами. Следя за поведением «лемурчиков», выявили съедобные плоды. Некоторые из них можно было сразу употреблять в пишу (потому что вкусные), а другие — использовать в варёном виде или в качестве добавок к салатам.

Именно на лемуров и погрешили, когда выяснили, что в Храме вообще не осталось никаких вещей от его строителей и обитателей. Пока Бланк в одном из исследовательских выходов не обнаружил неподалёку от Храма полуистлевший кусок черепа с засевшим в кости глазницы бронзовым наконечником стрелы. Это позволило сделать предположение, что Храм был ограблен. Но поскольку состояние кости указывало на то, что произошло это очень давно, никакого беспокойства находка не вызвала. И даже в экспедиционном журнале удостоилась лишь невнятного упоминания. Я, читавший Журнал, с трудом вспомнил о нём только после слов Людмилы.

В этом случае Олег Носов был совершенно прав, настаивая на том, чтобы найденному свидетельству древнего преступления уделили намного больше внимания. Но к тому моменту отношения в отрезанной от человечества группе уже настолько обострились, что начальник экспедиции решил поступить наоборот, лишь бы досадить «много на себя взявшему» подчинённому. За что, собственно, и поплатились жизнями Лютикова и Кнабе.

Всё произошло очень неожиданно. Нина оказалась единственной из троицы, кто не поленился взять на огородные работы автомат.

— Выскочили из леса и с криками бросились на нас. Крики такие… ликующие. Мол, лёгкая добыча подвернулась. Копья вперёд выставили и несутся. Ну, Нина им под ноги очередью и шарахнула. Те, конечно, перепугались, передние на землю упали. А тот, что позади всех бежал, очень быстро сорвал с плеча лук и пустил в неё стрелу. Промахнулся. Я ближе всех к дому была, и тоже рванула за оружием. Тут ещё двое из леса с луками выскочили. Один в Лёву попал, а второй по мне стрелял, но тоже промазал: стрела в стене Форта застряла.

Лютикова, умевшая неплохо стрелять, длинной очередью скосила лучников, из-за чего копейщики рванули назад, в кусты. А она, подхватив раненого Кнабе, повела его под защиту стен. Она еле успела закрыть дверь, как в неё забарабанили стрелы подоспевшей подмоги. Теперь по нападающим стреляла Кроха, а медик возилась с раненым. И громко радовалась тому, что её наконечник был с режущими кромками, а не с крючочками, препятствующими извлечение стрелы из раны. Льва она обколола обезболивающим, зашила и перевязала рану, а Люда за это время успела подстрелить через окошко-бойницу то ли двух, то ли трёх нападающих.

Но до вечера те ещё несколько раз пытались подобраться к Форту вплотную. С разных сторон. Засыпая его стрелами. Причём несколько штук уложили и в бойницы.

— Я две из потолка выдернул.

— Эти две в потолке были. Я их тоже видела. А в стенах намного больше сидело: они, похоже, их тоже забрали, когда Форт ограбили.

Потом село солнце, и дикари сразу же стали проявлять сильное беспокойство.

— Пальцами в небо тыкали, что-то лопотали по-своему, в сторону моря руками показывали. А потом и вовсе рванули прочь, будто кто-то за ними гонится. Даже трупы не стали подбирать. Мы же их там с дюжину точно положили.

— Как они хоть выглядели?

— Очень похожи на людей. Рост где-то от метра шестьдесят пять до метра семьдесят пять. Выше меня, но не выше Лёвы. Две руки, две ноги, два глаза, один рот и один нос. Широкий такой, как у негров, но плоский, как у вьетнамцев. Кожа… Как тебе объяснить? Фотографии лисы видел? Вот цвет её на лисий хвост и похож, только чуть темнее. Волосы тёмные, вроде цвета сливы: с этаким фиолетовым оттенком. Цвета глаз, извини, рассмотрела. И форму ушей тоже: они у них патлами прикрыты. Прямыми, не вьющимися. Одеты, кто во что горазд. В том смысле, что у одних кожаная юбочка, у других типа фартука из плетёной травы «хозяйство» прикрывает, у третьих этакий подгузник из ткани обмотан. Никаких рубашек или жилеток: только голый торс. На ногах какие-то обмотки из куска шкуры, перевязанной выше щиколотки ремешком. У лучников ещё колчан за спиной с ремешком наискосок груди. У тех, кто постарше, жиденькие бородёшки, как у китайцев. И брови! Бровям бы Леонид Ильич Брежнев позавидовал!

— А свой язык у них, как ты говоришь, имеется…

— Да уж чирикали что-то по-своему. Не китайское «сяу-мяу», не арабское «гыр-хыр-дрыр» и не английское перекатывание горячей картошки на языке. Я бы, наверное, с греческим языком сравнила. Голоса… Обычные мужские голоса. Явно не крестьяне, мобилизованные на войну от сохи, а воины умеющие обращаться с копьём. И это… Ножи почти у всех то ли из кремня, то ли из вулканического стекла. Чёрные, с оббитыми на острие пластинками. Кроме, наверное, штук трёх грубых бронзовых.

— А наконечники копий?

Люда задумалась.

— Каменные были. Были из расколотой вдоль трубчатой кости. Из какого-то рога с заточенным остриём. Ну, и пара бронзовых. У тех, кто постарше возрастом. Парочку костяных с зазубринами, вроде как у гарпуна, были…

Истерика, приключившаяся с дикарями из-за наступления темноты, и нежелание оставаться ночью в джунглях позволили членам экспедиции предположить, что они явно боятся провести ночь в этих непривычных для них условиях. И, взяв с собой оружие и немного припасов, Нина, Люда и Лев решили укрыться за неприступной, как им казалось, стеной Храма. Переждать, когда чужаки уплывут (не пешком же они через море пришли!) прочь. Не ожидали только, что «рыси» очень хорошо чувствуют запах крови и нападают, в первую очередь, на раненых. В общем, где-то на полпути к Храму на Льва сверху и бросилась эта зверюга, относящаяся к местному аналогу кошачьих.

Кнабе заорал с перепугу и от боли, когда «киса» весом с десяток кило, не только рухнула ему на спину, но и вырвала из шеи приличный кусок мяса. А поскольку они шли по берегу ручейка, сильно извозился в грязюке. Нина, шедшая перед ним, сначала отогнала зверя прикладом, а потом открыла стрельбу. В общем «рысь» она смогла убить. Но, опасаясь, что стрельбой могли привлечь и нападавших, при свете луны кое-как обмыли новую рану Лёвы водой из ручейка, перевязали на скорую руку и потопали дальше. Только единственный в компании мужчина уже еле переставлял ноги. У него ещё хватило сил на рассвете перебраться по лестнице за стену, и он свалился уже в Храме.

Оказалось, «кошак» не только порвал ему шею, но и исполосовал когтями спину. А «обеззараживая» рану на шее при свете луны, так и не вымыли из неё грязь. Плюс грязная вода попала в глубокие царапины и разошедшийся шов на боку. Как ни старалась Лютикова, избежать сепсиса не удалось, а принятые антибиотики не смогли убить микробы. Да ещё и потеря крови ослабила биолога экспедиции. В общем, на четвёртый день его тело пришлось завалить мелкими камнями у «крепостной» стены.

Еда закончилась. Возвращаться в Форт Люда и Нина опасались. Вот Кроха и вызвалась сходить на охоту. А когда вернулась — услышала душераздирающие крики Лютиковой.

Сдуру полоснула двумя очередями по дозорным, торчащим не стене, и лишь потом сообразила, что ей уже не хватит патронов, чтобы перебить всех припёршихся к Храму дикарей. Даже тех, которые находятся по эту сторону стены.

— Но крик Нины «Людка, отомсти им за ме…», я до смерти не забуду. Добили её, когда она прокричала мне. Кинжалом горло перерезали. А до этого издевались. Нет, не насиловали. Одежду с неё, похоже, содрали и практически всё тело ножами исполосовали. Груди разре́зали, живот… Там все каменные плиты в кровищи были. Когда эти твари уплыли, я её рядом с Лёвкой под камнями похоронила.

Людмиле повезло, что для дикарей джунгли были чужими. Она убегала, останавливалась, и стреляла в них. Уже одиночными выстрелами. Пока те, потеряв с десяток товарищей, не остановились.

— У меня тогда только три патрона и осталось. Из Храма они сбежали в тот же день. А уплыли — ещё через день.

— Ты что, следила за ними?

По тому, как колыхнулась щека женщины на моём плече, я понял, что она кивнула.

— Когда они погрузились на свои катамараны и стали выгребать от берега, я мотанулась в Форт, взяла автомат Носова и стреляла по ним с берега, пока получалось попадать.

— Катамараны, говоришь?

— Да, две такие большие лодки с помостом и мачтой между ними. Человек, наверное, на сорок каждый из четырёх. Ветер, как назло, был хороший, и они быстро уплыли. В сторону континента.

— А как свою пещеру нашла?

— Да случайно наткнулась. Когда от погони оторвалась, останавливаться не стала, а дальше драпанула. Добежала до речки и решила сбить их со следа, если они будут меня искать, как искали Храм. Пошла по её течению вверх и вышла к водопаду. А там и проход между камней разглядела. Когда пещеру нашла, поняла, что эти уроды про неё не знают: там же вещи от старых хозяев остались.

— Что, и котелок с ложкой?

— Нет, я кое-что забрала из ещё одного тайника неподалёку от Форта. Когда Носов очень уж крышей поехал, мы с Лёвкой заподумывали дать дёру. Вот и начали готовиться.

А про то, что она из-за шума водопада не слышала работающих двигателей беспилотника и вертолёта, я верно догадался. Повезло ей в том, что она вышла из убежища, когда я вёл машину в сторону Форта. Увидела ярко-жёлтую «железную стрекозу» и рванула туда, где мы точно появимся.

Связь с Землёй восстановилась через день. Оказалось, вертолёт на низкой высоте при плохих метеоусловиях замкнул провода высоковольтной ЛЭП, идущей к Центру. И из-за этого сгорел силовой трансформатор «закреплённый» за Объектом. Ну, и кое-какое оборудование в само́м Центре «вылетело». Как всё отремонтировали, так и связались. А тут такие новости…

Естественно, доложив о новом увеличении разницы во времени (это назвали красивым термином «спорадический темпоральный откат»), немедленно затребовали отправить на Землю Кроху. На что та послала руководство по известному адресу.

Вообще Инга успела мне шепнуть (Люда, как и обещала, не отставала от меня ни на шаг, полностью игнорируя Гринберг), что Людмила за время пребывания на ТемУре стала неузнаваемой. По характеру. Но на вопрос, что за чёрная кошка между ними пробежала, тоже отказалась отвечать.

— Это только наше с ней дело.

Но переполох в Центре поднялся знатный. И даже не из-за гибели почти всего состава экспедиции — с этим-то на Земле уже как-то смирились, когда я не обнаружил людей на Базовом острове. А по двум причинам: во-первых, из-за известия о том, что планета обитаема разумными человекоподобными существами. Причём, представителями, как минимум, двух различных культур. А во-вторых, известием о том, что по абсолютно верным признакам уже через шесть дней по нашему времени начнётся сезон штормов. Или через две недели (если судить по тенденции изменения соотношения скоростей темпоральных потоков) по земному времени.

— Да у нас же нет в наличии людей, которых мы сможем за это время прислать к вам, — орал в рацию один из руководителей Проекта.

Ради такого форс-мажора мы даже удостоились не текстового, а голосового общения с руководством.

— А вы, Кроха, соображаете, что вам ещё три месяца придётся там торчать? Я уже не говорю про то, что нам ценна каждая крупинка имеющейся у вас информации.

— Да хоть ещё пять лет, — фыркнула Людка. — Я дала себе слово отомстить за Нину и Льва, поэтому останусь тут до начала карательной экспедиции против этих скотов.

— Да с чего вы решили, что мы будем устраивать карательную экспедицию?

— Значит, я её устрою в частном порядке. От меня смогли уйти рыл семьдесят, которые измывались над Лютиковой, и пока я их столько же не угрохаю, я не остановлюсь.

— Вы не в себе, Людмила! Вам нужна срочная реабилитация после пережитого.

— Ничего страшного. Реабилитируюсь здесь за сезон штормов.

Босс аж задохнулся от неожиданности. Я попытался поддержать его идею о реабилитации, мол, тебе нужны положительные эмоции, покой, ощущение заботы, исходящее от окружающих. Но тщетно: девица упёрлась.

— Ну, начинай мою реабилитацию, — стянув с себя плавки, потребовала Кроха, когда мы в тот день отправились спать. — Только учти: если я забеременею от неё до того, как с Земли придут гормональные контрацептивы, я просто отрежу тебе реабилитатор, пока ты спишь.

А в глазах — уверенность в том, что так и поступит.

«Нервных окончаний в различных местах» у неё оказалось явно меньше, чем у Инги, принимавшейся орать раза три-четыре за половой акт, но тоже достаточно, чтобы не воспринимать её резиновой куклой или бесчувственным бревном. Как несколько раз случалось за мою богатую сексуальными партнёршами жизнь. В общем, буквально со второго или третьего раза (и в течение первой же ночи) «притрахались» друг к другу.

И этой первой ночи, проведённой «с максимальной нагрузкой», уже хватило, чтобы Люда наутро впервые заговорила с Ингой. Пусть сквозь зубы, пусть исключительно на профессиональную (компьютерную) тему, но всё же.

А черепашки продолжали драпать с пляжа, куда мы наведывались каждый день, чтобы забрать переброшенные с земли тонны припасов: продуктов, топлива, патронов, медикаментов, запчастей и так далее, и тому подобное.

Очень обрадовал чемоданчик с запрошенным мной пистолетом-пулемётом СР-2МП «Вереск», укомплектованным коллиматорным прицелом. Не без недостатков, но всё равно шикарная вещь с мощным экспансивным патроном СП-12 9×21 мм, вдвое превышающим мощность стандартного «парабеллумовского» 9×19. Дульная энергия, конечно, меньше, чем у автомата, но останавливающая способность куда выше. Ну, и точность стрельбы с таким прицелом выше, чем со стандартным «механическим». Берегитесь теперь большеостровские кабаны!

Для чего я придумал заказать это оружие? Да если придётся бегать в джунглях, то дальность стрельбы из более длинного и тяжёлого автомата избыточная. В то же время, на открытой местности этот пистолет-пулемёт позволяет вести огонь на 200 метров даже со штатным прицелом. А с коллиматорным можно рискнуть попасть и за 400 метров, практически как из «Ксюхи». Ну, это не для животных, а для дикарей, лукам которых даже 200 метров — дистанция неприцельного огня. Про останавливающее действие пули я уже говорил: попадание в любую точку корпуса гарантировано собьёт с ног и обеспечит болевой шок. И патронов можно больше унести, чем для автомата. А при необходимости можно и ПБС, именуемый неспециалистами глушителем, на ствол накрутить. Пожалуй, и моим дамам надо такие же заказать: Проект богатый, вполне может раскошелиться на подобные игрушки для людей, находящихся за три-девять миров.

Обеспокоенность возможностью боевых действий против дикарей базируется у меня не на паранойе. Если они захватили на Большом острове огромное количество безумно ценных трофеев (для людей бронзового века, не особо отягощённых обилием личных вещей), то наверняка найдутся те, кто тоже захочет пограбить недограбленное. Это ведь нам стреляные гильзы — мусор. А у них — мало того, что ценное украшение, так ещё и кто-нибудь додумается из них нож сделать. Или наконечник стрелы. Не говоря уже о прочих столовых приборах и кухонной утвари, прихваченных из Форта. Ведь в том, что на острове кто-то ещё остался, им известно. И не найдя несметных сокровищ на Большом, эти искатели приключений вполне могут на всякий случай прошерстить остальные острова архипелага. Ясное дело, после окончания сезона штормов, но ещё не известно, какое к тому времени установится соотношение скоростей темпоральных потоков. И не придётся ли нам ждать связи с Землёй в течение нескольких недель?

«Мои дамы», когда я объяснил им задумку и рассказал о преимуществах предлагаемого перевооружения, не возражали. Кроха из-за того, что «Вереск» оказался легче АК-74У, с которым ей уже пришлось побегать по джунглям. Инге, скорее всего, было пофиг, чем тешится великовозрастное дитяти. Ну и, конечно, габариты «ксюхи» и СР-2 сравнила, придя к незамысловатому выводу «чем меньше, тем лучше».

Попробовали пострелять. Получилось терпимо. Поэтому на следующий день, когда черепашек на пляже мы почти не заметили, пришли ещё две таких же «машинки» и пара ящиков патронов к ним.

Пополнение оказалось негустым. Очень недовольный тем, что ему снова пришлось сюда «загреметь» Дуб-Листьев, всё тот же «олл-райт с тамбовским акцентом», биолог Наташа Мусина с позывным «Лялька» и метеоролог Вера Орешкина, «Лучик». Похоже, большое начальство сделало вывод из эпопеи экспедиции Бланка и решило, что нельзя допускать, чтобы у мужиков проявлялись бабуинские наклонности из-за недостатка предметов вожделения.

Лучик, судя по возрасту, не очень-то давно закончившая ВУЗ, стреляла глазками в сторону более молодого Васи Машко, но у того уже ярким огнём пылал профессиональный интерес к Людмиле. Даже, блин, какой-то лёгкий укол ревности из-за этого испытал. Правда, Кроха отдалась в его руки исключительно по приказу Центра, возжелавшего проверить, какие антитела появились в её кровушки за время робинзонады.

— Два дня до первого шторма у нас ещё точно есть, — объявил я Артёму на следующее утро. — Поэтому делаем так: сейчас забрасываем бочку авиабензина на юго-восточную оконечность Большого острова и возвращаемся заниматься погрузочно-разгрузочными работами. С вечера заливаем полные баки у вертолёта, забрасываем в него ещё одну бочку и со следующим рассветом вылетаем. Посадка для дозаправки перед рывком на континент, после чего у нас будет часов шесть, чтобы полетать над континентом. То есть, где-то 1100–1200 вёрст мы одолеем. Снова заправка на Большом острове, и к ночи будем дома.

— Ты всё-таки решил не откладывать визит на континент?

— Нам туда всё равно придётся соваться. Так хотя бы в то время, когда из-за сезона штормов будем балду гонять, не сходить с ума от безделья. Да и надо разыскать тех тварей, что наших людей убили. И не смотри на меня так! Я пока не собираюсь им резню устраивать. Я просто хочу оценить, с какими силами нам придётся столкнуться после окончания сезона штормов.

С моими умозаключениями о том, что следующей «весной» придётся столкнуться с наплывом искателей «трофеев», Артём согласился.

— Только они могли за это время далеко уплыть.

— Вряд ли, — возразил я. — Что-то мне подсказывает, что от траверса Большого острова они вряд ли дальше трёхсот-четырёхсот километров обитают.

— Я с вами! — тут же объявила Кроха.

Я отрицающе покачал головой.

— Ты остаёшься здесь. Либо двести кило топлива и лишних шестьсот километров пути, либо ты, и над континентом мы пролетим только по сто вёрст от траверса острова в каждую сторону.

— Ты хочешь сказать, что я вешу двести килограммов? — фыркнула Люда.

— Нет, двести килограммов весит бочка топлива. Плюс оружие, плюс припасы, плюс запас воды не на двух, а на трёх человек. А я с перегрузом не полечу. Топливо, конечно, довольно быстро выработается, и перегруз ликвидируем, но резко возрастёт расход горючего.

Обиделась? Ничего, на обиженных воду возят.

Приближение сезона штормов чувствовалось не только по начавшему падать барометру. Даже прозрачность воздуха изменилась, так что я не стал забираться на максимальную высоту, которую способен набрать «Робинсон». И двух «кэмэ» достаточно, чтобы заглянуть на дальность километров пятьдесят. А дальше просто всё уже смазывает лёгкая дымка.

Я не ошибся: за прибрежным хребтом, километрах в двадцати от побережья, оказалась широкая речная долина. Небольшая река текла с юга на север, вбирая в себя ручейки, стекавшие со склонов гор. На её дальнем, более пологом склоне лес гуще, чем на ближнем к морю. Не такие джунгли, как на Большом острове, но и не жиденький. Видимо, основная дождевая масса, встречаясь с ветрами из глубины континента, выпадает в районе прибрежного хребта. Но его склоны каменистые и крутые, так что на них клочками по лощинам растут, по большей части, кустарники лишь изредка перемежаемые «языками» более серьёзных лиственных деревьев.

После нападения дикарей на Форт ничуть не удивился, увидев в одной из лощин восточного склона следующего, уже более пологого хребта, возделанные поля и хижины. И драпающих прочь от ярко-жёлтого чудища, тарахтящего в небе, туземцев. Пару раз прошлись над деревней, имеющей очень уж ровный вал камней, перегораживающей лощину на её окраине. Чисто для того, чтобы в объектив попало как можно больше. После чего набрал немного высоту и направил вертолёт вниз по течению реки.

Километрах в тридцати от первой деревушки мы с Артёмом нашли ещё одну. Но жителей в ней, несмотря на бо́льшую площадь, оказалось существенно меньше. Зато часть домов носило следы разрушения и пожаров.

— Пожалуй, кто-то сюда приходил повоевать, — отметил Листьев. — Года два назад. Не те ли, кто на Большой остров приплывал?

— А хрен его знает.

— Смотри: вырубка. И склад брёвен под навесом.

Сделали круг, чтобы получше снять камерой, неподвижно закреплённой под «пузом» вертолёта. Кстати, недалеко от реки, разлившейся в ширину метров до тридцати и замедлившей течение.

— Ага. И явно землянка сторожей.

Моя догадка по поводу залива там, где заканчивался прибрежный хребет, оказалась верной. Типичный воронкообразный эстуарий. Или лиман, как это называют в северном Причерноморье. Изгибающийся рогом так, что волны, приходящие с моря через небольшой разрыв в длинной, около десятка километров, песчаной косе, вряд ли ощущаются в его верхней части. И развалины то ли крупной деревни, то ли небольшого городка на одном из мысов в глубине лимана.

— Просто идеальное место для постройки порта!

Похоже, портом или судостроительной верфью деревня когда-то и была. Если судить по остаткам каменных пирсов. Когда-то была…

Лиман и впадающая в него с востока более мелка речушка служили своеобразной границей природных зон. Южнее них, в снижающихся к востоку горах, начинались леса, а севернее простиралась сильно всхолмлённая лесостепь со всё уменьшающимся количеством крупной растительности. Вполне объяснимо, если вспомнить, что над вулканом Большого облака обычно формируется облако или даже тучки.

Километров через семьдесят холмы практически исчезли. Как и деревья, теперь растущие лишь в небольших складках местности. Где видимо, грунтовые воды подходили близко к поверхности. Ну, или сочились по ней жалкими струйками, которые и речкой-то назвать язык не поворачивается.

А ещё дальше заметили на горизонте стадо. Не группу дикой живности, уже мелькавшей внизу не раз и не два, а именно стадо, сопровождаемое кочевьем пастухов. Достаточно крупное стадо, сотни две-три голов. Состоящее из трёх видов животных, самым крупным из которых были рогатые то ли антилопы, то ли коровы. Условно говоря «коровы». Чуть помельче — что-то ослообразное. Кстати, используемое пастухами в качестве средства передвижения. И самые мелкие — этакие «овцекозы». Название, не скрою, я вычитал в книжке про пападанца, и примерно так мне рисовала фантазия чуда, «обозванное» этим словом: не сильно закрученные рога, менее густая, чем у овец, шерсть, более короткое, чем у коз, тело и небольшое, но заметное вымя.

Кочевье не впечатляло. Этакое сборище из семи «вигвамов». Ну, да. Конусообразное сооружение из жердей, обтянутых шкурами. Но не остроконечное, как у индейцев, а более приземистое, в профиль представляющее собой равносторонний прямоугольный усечённый треугольник с плоской «крышей» диаметром около метра. С нешироким кольцевым отверстием там, где наружу выходят жерди каркаса.

Специально пугать стадо мы не собирались, но ярко-жёлтое чудовище, издающее громкий звук (шумит ведь не только двигатель, но вертолётный винт, рассекающий воздух), вызвало панику у животных, и стадо, за которым припустились какие-то псовые помощники пастухов, ломанулось прочь в степь. А сами же кочевники, едва, сдерживая своих «осликов», воинственно потрясали короткими копьями, грозя нарушителям спокойствия. Пришлось снова подняться на три сотни метров, чтобы не разгонять стада, попавшие нам в нашем путешествии на север ещё дважды.

А потом береговая линия континента несколько забрала к западу, зеленея буйной растительностью. Оказалось, мы приблизились в к разветвлённое дельте крупной реки, текущей через степь с востока несколькими взаимно пересекающимися протоками. Зелень же была многокилометровыми зарослями камыша и кустарников, на островках. В общем, то, что на Украине называют плавнями.

Нужно сказать, что это царство камыша оказалось достаточно густо населено. Едва ли не на каждом островке стояли либо одиночные хижины, сплетённые всё из того же камыша, но сухого, либо даже небольшие деревеньки из двух-пяти таких хижин. И всегда — не у самой воды, а в каком-нибудь укромном местечке. Особенно — на удалении от главного русла.

— Это не наши клиенты? — указал Артём на небольшой достаточно растянувшийся караван из трёх катамаранов, втягивающийся в него откуда-то с севера.

— А хрен его знает. Мало ли куда они могли сплавать после того, как заглянули на Большой остров. Всё-таки несколько месяцев прошло.

Куда двигался караван, мы вскоре нашли. В городок, стоящий на большом острове, образованном двумя крупными протоками уже выше дельты, в полусотне километров от моря. Там у причалов уже стояло семь катамаранов и десятка два только крупных лодок.

На берегах проток со стороны степи тоже имелись небольшие поселения с причалами для лодок, снующих между ними и городком. Похоже, торговые предместья, если судить по площадям, очень уж напоминающим торговые. И даже верфь в одном из посёлочков, южном, имелась. Со штабелями брёвен и досок, прикрытых навесами. В общем, если не считать довольно ограниченного применения бронзы (только наконечники стрел и некоторого количества ножей и наконечников копий), довольно-таки развитая дикарская цивилизация выходит. По крайней мере, из каменного века она уже вышла и даже научилась не очень дальнему мореплаванию. И земледелие, судя по огородам на острове и по берегам реки, у туземцев имеется.

Выписав в воздухе восьмёрку над городом и пристанями по обоим берегам, ушли к морскому побережью севернее реки. Снова «под крылом» слегка всхолмлённая степь, стада, кочевья. И так — на добрую сотню километров, через которую берег заметно подался к востоку. То ли крупный залив, то ли вообще материковое побережье поворачивает. Но разбираться некогда, иначе больше ничего не увидим.

Возвращались к большой реке, держась так, чтобы море лишь маячило на горизонте. Ничего интересного больше не встретили: степь да степь кругом. С редкими стадами кочевников и диких травоядных. Впрочем, не только травоядны: хищники из разряда кошачьих тоже попадаются.

Уже на подходах к реке приземлились возле раскопанного с одной стороны холма с выходящей наружу зеленоватой горной породой. Причём, к раскопу от реки явно проложена тропа. Пока я электронасосом качал из бочки топливо и осматривал механизмы вертолёта, Артём прогулялся к яме и принёс из неё образцы породы.

— Что-то похожее на малахит, — объявил он, складывая камни на пол пассажирского отсека. — На Земле разберутся.

И снова в воздух.

Река, оказывается, используется туземцами ещё и в качестве пути сообщения. Пару лодок, одна из которых деревянная, а другая тростниковая, мы заметили, пролетая над ней. Да и деревеньки попадаются.

Поднялись вдоль неё до первого более или менее крупного левого притока и двинулись вдоль него на юг. Вскоре впереди и справа показались горы, поднимающиеся к морю. А река стала забирать восточнее. Здесь тоже попалось несколько кочевий, а природа стала меняться: появились перелески. И почти исчезли кочевники.

Похоже, пролетая вдоль гор, мы одолели водораздел, потому что небольшая речушка, несущая воды с запада, уже текла не на север, а на юг. Туда, где леса попадались всё чаще и чаще. Пока, наконец, окончательно не перешли в джунгли.

Но и тут жили люди! По берегам уже часто мелькающих внизу речек и ручьёв мы время от времени замечали крыши хижин и клочки возделанной земли. Но опуститься ниже, чтобы рассмотреть эти деревеньки не представлялось возможным: даже деревушки заросли деревьями.

Я уже начал поглядывать на часы и прикидывать запасы топлива: не пора ли нам поворачивать к побережью, как впереди показались воды достаточно крупной реки, текущей в нужном нам направлении. А река, как мы уже убедились, даже в этом мире — транспортная артерия.

Так и вышло: между деревнями, выходящими к реке, плавали лодки. Но не сколоченные из досок, как на севере, а выдолбленные из древесных стволов. Длинные, узкие, но для устойчивости имеющие по обоим бортам балансиры на жердях. Не исключено, что балансиры имели и ещё одну функицию, защитную: мешали крокодилам напасть на гребцов с короткими вёслами, которыми те орудовали стоя.

Опустившись пониже над рекой, чтобы получше рассмотреть какую-то прибрежную деревню, мы впервые за время путешествия подверглись обстрелу. Выскочившие на берег смуглые (а не тёмно-оранжевые, как рассказывала Людмила) люди с тёмно-русыми (а не баклажанными) волосами люди пальнули в нашу сторону из луков, отгоняя громогласное «чудовище», явно собирающееся напасть на их жилища. Кажется, именно так они восприняли медленно ползущий к берегу над водой вертолёт. Разумеется, потоком воздуха от винта стрелы отнесло в сторону.

Четверо стрелков были босоноги, гологруды и из одежды носили лишь переднички из листьев, прикрывающие срам. Ну, и небольшие «ножные браслеты» на щиколотках, сделанные из каких-то пёрышек. На кадрах, снятых видеокамерой, их удастся рассмотреть получше.

Агрессивность местных жителей объяснилась позже, когда ниже по течению попалась разрушенная и сожжённая деревня. Разграбленная не так давно, с месяц назад.

— Похоже, ребята в том городке в степи и пиратствуют, — объявил Листьев.

— Думаешь, это не местные разборки?

— Вон, следы от посудин на берегу. Вряд ли местные будут попарно «парковать» лодки на равном расстоянии.

— Давай посмотрим. Тем более, надо остатки топлива из бочки перелить: боюсь, в горах для этого сложно будет найти место.

Джунгли — это не степь, тут за каждым кустом можно укрыться. А кустов — видимо-невидимо. Так что всё время, пока я жужжал насосом, а потом ворочал бочку, чтобы её выбросить, Артём вертел головой на 360 градусов, держа автомат наизготовку. Кажется, обошлось.

— Пошли? — спросил я Дуба, захлопнув дверцу «вертушки» и повесив на шею «Вереск».

Разгром как разгром. Отличается от того, что я не единожды видел в негритянских деревушках, пострадавших в межплеменных разборках, только полным отсутствием в хижинах, не сожжённых при разграблении, полным отсутствием вещей. Похоже, пираты действовали по принципу пылесосов: тянули всё, что есть. Каменный скребок для обработки шкур, так каменный скребок. Деревянная ложка, так деревянная ложка. Циновка, так циновка. Откуда знаем? Да обломки с обрывками видели, а вот целых вещей — ни одной. Похоже, даже плетёными из травы фартуками не брезговали, поскольку все полусгнившие, изъеденные насекомыми и прочей живностью полуразложившиеся трупы совершенно голые.

Можете представить себе, какой там стоял запах! Артём, служивший в технической службе армейского спецназа, в отличие от меня, с таким не сталкивался и удобрил почву ещё и остатками сухпая, съеденного нами во время предыдущей посадки на дозаправку. Да и мне очень хотелось повторить его «подвиг».

— Может, дальше полетим? — умоляюще глянул он на меня при виде очередной кучи гниющей плоти, шевелящейся от копошащихся в ней насекомых.

— Давай в последнюю хижину заглянем, и возвращаемся. Кажется, она более или менее целая.

Хижина как хижина, метров пяти в диаметре. Воткнутые в землю палки на манер южнорусского плетня переплетены пучками тростника. Крыша конусообразная тростниковая. Внутри напротив двери, когда-то завешенной циновкой, небольшая площадка с камнем, скорее всего, служившим чем-то вроде рабочего стола или верстака. Несколько перегородок, изготовленных по той же технологии, что и стены. К жердям привязаны сплетённые из лианы «кровати» в два яруса. Возможно, когда-то тоже застеленные циновками.

— Гляди! — поразился Листьев.

На одной из «кроватей» лежал ребёнок. Худенькая, измождённая абсолютно голая девочка, которой я на вид дал бы лет десять. Голова откинута набок, дыхание тяжёлое, на теле струпья, губы растрескались. На наши голоса и даже прикосновения не реагирует.

— У неё жар, или для туземцев это нормальная температура?

Артём тоже потрогал лоб девочки и пожал плечами.

— Что делать будем?

— Не знаю. Но меня потом совесть загрызёт, если она тут погибнет, — нахмурившись, пробормотал я, параллельно просчитывая в голове последствия того, что ребёнок окажется на Базе. — Прикрой меня, пока я её до вертолёта несу.

Листьева я отправил на задний ряд сидений: а хрен его знает, как девчушка отреагирует на ситуацию, когда очнётся. Хотя… глаза она уже открывала, пока я нёс её к «вертушке». Но взгляд был мутный, говорящий лишь о том, что она вряд ли понимает, что происходит.

По нашим планам мы должны были дойти до побережья, и вдоль него подняться до траверса Большого острова. И лишь после очередной дозаправки лететь на Базовый. Теперь стало не до того. И я, подняв машину, повёл её примерно в направлении архипелага. С полуторакилометровой высоты гарантировано увижу острова и тогда уже скорректирую маршрут. Топливо? Должно хватить с небольшим запасом.

Забравшись на «рабочие» для «Робинсона-44» полтора километра, вызвал Базу на коротких волнах. Связь была устойчивой в отличие от нашей последней попытки, которую мы предприняли, дойдя до зоны джунглей. Видимо, местный «Карадаг» уже перестал мешать прохождению радиоволн.

— Люда, через час-полтора мы будем на подходе к острову. Пусть Док к этому времени подготовит медблок и комнату под медицинскую палату?

— Что с Артёмом? Он ранен?

— С ним всё в порядке. У нас больной из туземцев.

Несколько секунд Кроха переваривала информацию, после чего заорала в микрофон.

— Ты что, сдурел? Они Нину живьём резали, а ты собираешься ещё и на Базу притащить?

— Успокойся, это не те туземцы. Деревню этих, похоже, «твои» уничтожили.

— Всё равно! — после новой паузы фыркнула Людмила. — Это кровожадные дикари.

— Люда, это девочка лет десяти. Мы её подобрали в бессознательном состоянии в вырезанной деревне.

— Принято, — после недолгой паузы буркнула она.

— И ещё. Выходи с нами на связь каждые десять минут, чтобы я мог пеленговать направление на Базу. Очень не хочется плюхнуться в море без топлива в стороне от острова.

По постоянно корректируемому пеленгу на Базовый остров вышли без проблем. И топлива вполне бы хватило даже на то, чтобы заскочить на дозаправку к заветной бочке на Большом. Только зачем? Тем более, ребёнка надо срочно Доку доставить.

В общем, когда вертушка опустилась на площадку перед воротами ангара, нас ждал почти весь «личный состав» Базы. Кроме Людмилы, продолжающей торчать у рации. Для чего — хрен его знает. Скорее, из-за нежелания снова столкнуться с представительницей туземцев.

Но это столпотворение продолжалось ровно до тех пор, пока не замер вертолётный винт и не открылась дверца салона.

— Всем отойти в сторону! А вы оба — за мной. В медблоке положите пациентку на стол, а сами — в изолятор.

Слетали, бляха, на разведку!

На попытку возразить последовал однозначный «отлуп»:

— Вы с больной контактировали? Вот и нечего по Базе заразу разносить… А если никакой заразу нет, то выпущу. Но не раньше, чем после того, как будут готовы анализы пациентки.

В общем, хренушки мне сегодня, а не тёплая постель с Людкой. Ну, или с Ингой, если Кроха не может или смилостивится над бывшей подругой. Зато, пока с Артёмом коротали вечер, сидя друг напротив друга на кроватях, узнал много нового об этом сорокалетнем мужике.

Опыт спецназовца у него действительно имелся. И повоевать ему пришлось, но недолго: из-за ранения был списан из боевого в техническое подразделение. Где воевал, рассказывать отказался, сославшись на подписку. Потом и вообще оказался «на гражданке» с неплохим послужным списком, но без какой-либо перспективы восстановиться на службе. Развёлся, пару раз жил с женщинами в гражданском браке. Несколько лет мыкался в охранной компании, пока на него не вышли старые шапочные знакомые, предложившие поработать в Проекте. Всё на той же технической должности. Согласился: нужно было обучать детей от первого брака. Он как раз и был в той бригаде, что занималась отладкой оборудования Базы перед заброской сюда экспедиции Бланка.

— И что? Так и не заметили, что время здесь и на Земле по-разному течёт?

— Повезло, наверное, — пожал плечами Листьев. — Задача-то у нас была не очень объёмная: вырыть трактором котлован, пробурить скважину на воду, проложить от неё трубу к котловану и канализационную трубу от выгребной ямы в море вывести. А когда Базу со всеми потрохами в этот котлован шарахнули, подсоединить те трубы и присыпать фундамент. В общем, за неделю управились. Даже быстрее, чем когда восстанавливали её работоспособность после твоей заброски.

Лукавил, выходит, когда говорил про то, что я дольше него на острове прожил. Или проверял по приказу «безопасников». Скорее, конечно, второе.

Его главная задача на «мокрый» сезон — оценить пригодность технических решений, применённых при проектировании Базы, а также выработка рекомендаций по усовершенствованию. После известия об обитаемости планеты в Центре озаботились обороноспособностью подобных объектов, которые будут ставиться в тех местах, которые сочтут перспективными для колонизации.

— Я тебе сразу могу подсказать, — объявил я. — Во-первых, такой опорный пункт должен быть двухэтажным. Ещё лучше — с внутренним двориков: даже сутки осады и стрельбы по высунувшимся подышать воздухом сильно действует на нервы. Во-вторых, у него на крыше необходимо поставить что-то вроде блиндированной сторожевой вышки с круговым обстрелом. В-третьих, нужен забор вокруг территории. Лучше — из сетки-рабицы с колючей проволокой поверху. Незамысловато, но, как я убедился на собственном опыте, очень неплохо помогает даже от вооружённых огнестрелом. Просто за счёт того, что при атаке им ещё нужно подобраться к забору, и лишь потом попытаться его повалить, потому что поверху не перелезешь. В-четвёртых, разделить ангар для техники и склады. В-пятых, если не ограничиваться только субэкваториальной зоной, обязательно предусмотреть отопление. Меня, вон, как-то в Алжир занесло, так там зимой в помещениях прохладненько, электрокалориферы приходится врубать. В-шестых, должна быть хотя бы простенькая рембаза для техники. Да что там особо рассуждать? Просто взять за основу какую-нибудь небольшую американскую военную базу и творчески переработать её под местные условия и наши возможности.

Проговорили допоздна, а утром, ни свет, ни заря, в изолятор ввалился Машко в защитном антибактериальном костюме, но уже без маски и перчаток.

— Свободны. Ничего особо заразного, от чего у вас нет прививок, я не обнаружил. Только… помогите мешок с трупом на «космодром» отнести.

Вид у него был донельзя усталый.

От неожиданности я подорвался с кровати.

— Умерла?

Василий кивнул.

— Если бы вы её хотя бы дня два назад привезли, какой-то шанс у неё был бы. А так… Очень сильное истощение, обострение, в общем-то, безобидных болячек…

— Даже антибиотики не помогли?

— Что? — встрепенулся задумавшийся о чём-то своём Док. — Поздно было. Я, конечно, вколол всё, что требовалось и от заразы, и для поддержки организма, но… В общем, готовьтесь: как только будет доступен канал, надо будет отправить тело на Землю. Вместе со взятыми для более тонких лабораторных исследований образцами.

— Может, просто похоронить ребёнка? — усомнился Дуб.

— Центр требует переслать тело, — отрицающе мотнул головой Василий. — Ты же понимаешь: это уникальная возможность для исследования организма «инопланетян». Когда ещё выпадет такой случай?

— Да хоть сегодня! — скривился Артём. — На континенте их бегают тысячи: лети, лови любого. И переправляй.

— Не получится. Погода портится…

Машко не соврал: когда мы вынесли на пляж мешок с останками девочки и коробку с лабораторными образцами, дул порывистый ветер, на волнах появились белые барашки, а с запада небо темнело тучей.

А у нас до конца дня появилось очень интеллектуальное занятие: тащить в ангар вертолёт.

Реально интеллектуальное, сродни старой советской головоломке «пятнашка», в которой требовалось правильно расставить пронумерованные костяшки, или ранним компьютерным игрушкам про грузчиков. В общем, освободить пространство в ангаре так, чтобы туда можно было впихнуть вертолёт, но не перегородить выход для трактора, которым мы и тянули «Робинзона», весящего больше тонны. При этом ещё и не повредить ни винт о притолоку ворот ангара, ни поплавки о грубый бетон пола, ни фюзеляж нашим «тяни-толкаем».

Да, можно было просто посадить вертолёт на крышу и прочно закрепить растяжками. Но это вовсе не гарантировало того, что какая-нибудь сорванная ураганом ветка не прилетит в какую-нибудь уязвимую точку «гвынтокрыла» (опять словечко из феодосийской жизни припомнилось). Законы Мёрфи ведь никто не отменял.

Тоже вовремя справились, поскольку ворота в ангар закрывали уже под дробь начинающегося ливня.

Короче, приведя себя в порядок двадцатиминутным посещением душа, на правах руководителя экспедиции распорядился «гарнизону» базы через полчаса собраться в кают-компании. Не для пространных речей и постановки задач. Просто настроение после смерти девочки-туземки было ни к чёрту, и мне захотелось посмотреть в глаза людям, с которыми мне предстояло три месяца проторчать в ограниченном пространстве. А чтобы не выглядеть идиотом, тупо пялящимся на ни в чём не повинных мужчин и женщин, вытащил из «особого» отсека продовольственного склада пару бутылок «Кагора». И попросил Наташу (Вера хлопотала с показаниями автоматической метеостанции, а Инга с Людмилой, как обычно, шлёпали по клавишам и щёлкали мышками) настрогать каких-нибудь закусок.

Разлитый по стаканам кагор (что такое две бутылку на ораву из семи человек? Только губы смочить) вызвал удивлённое возбуждение людей, рассаживающихся вокруг стола.

— Ну, что, товарищи? Поздравляю всех нас с началом «зимовки», — поднял я стакан с пурпурным напитком.

По материалам экспедиции и воспоминаниям Крохи, шторма тут длятся один, три, пять или семь дней. Первый в этом сезоне продолжался трое суток. Но и его хватило, чтобы убедиться в том, что место для «космодрома» выбрано крайне неудачно. В высокий прилив и достаточно сильный шторм самые крупные волны не докатывались до кромки растительности лишь метров двадцать. Видимо, за счёт того, что берег тут образует небольшую бухточку, и волны, попавшие в эту «воронку», усиливают друг друга. Пожалуй, если волнение усилится, то «Темза, сэр», будет ощущаться и на опушке. Так что ни о какой экстренной эвакуации в сильную непогоду речи идти не может. Что и записал в свой кондуит Листьев.

— Как только наступит пауза в непогоде, приступим к расчистке соответствующей площадки в джунглях, — распорядился я.

К счастью у нас пока ничего не течёт, вот и будем занимать личный состав работой, чтобы от безделья дурь в башку не лезла. И не только меня с Артёмом, но и Наталью с Ингой, которую я рассобачил изобилием секса, и теперь она бесилась, лишившись доступа к моему телу.

Центр идею одобрил. Все подстройки оборудования для этого — в пределах «ювелирной наводки», говоря артиллерийскими терминами. Так что, как только буря начала стихать, мы с Листьевым занялись расконсервацией бензопил. А вы думали, что мы все эти пальмы, лианы и кусты будем топориками тюкать? Мы же не мазохисты. Выпилим, крупные стволы оттащим трактором, потом выкорчуем пеньки (им же), и будет нам новый «космодром». Прежний, поскольку он западнее, можно назвать «Капустин Яр», а новый, более восточный, явно «Байконур». И в этой работе Мусиной отводится роль исследователя фауны, а Инга будет на подхвате: где-то спиленные ветки оттащить, чтобы под ногами не мешались, где-то бачок с бензином принести, чтобы пилу заправить, где-то Наташе помочь с описанием безжалостно уничтоженных грубыми мужиками эндемиков. Всё же лучше, чем обмениваться с Людкой злобными взглядами, работая за соседними компьютерами.

Испытав на прочность наши острова и западное побережье континента первым штормом, природа взяла двухдневную паузу. Как ни в чём не бывало, выглянуло солнышко, создавая нестерпимую духоту. А как же? Воды с небес вылилось столько, что ею пропитались и песок, и земля. И теперь солнечные лучи усердно испаряли пролитое в атмосферу. Так что мы с Артёмом трудились в поте лица, поскольку при такой влажности пот начинал течь буквально при каждом движении. Тем более, при работе лесоруба, во все века считавшейся одной из самых физически тяжёлых. Даже после изобретения такого полезного инструмента как бензопила.

Это только кажется, что пила пилит сама, и лесорубу нужно всего лишь водить ею, как «оператору» ныне модных бензокос. Силу, чтобы она вгрызалась цепью в твёрдую пальмовую древесину, приходится применять немалую. Плюс ещё более прочные представители пород красного и чёрного дерева. Листьев даже загорелся желанием организовать бизнес по поставке ценной древесины на Землю. Не знаю, какая доля прибыли от продажи достанется нам, но хоть как-то компенсировать затраты на прокол пространства между мирами это наверняка позволит.

— Когда мы готовили площадку под Базу, мы этим не заморачивались: отгребли бульдозером выкорчеванные деревья и кусты подальше, и всё. Да ты, наверное, видел эту кучу.

Видел, конечно. Окрестности Базы я в первые же дни пребывания на острове оббежал. Только не присматривался к тому, что за древесина у выкорчеванных стволов, брошенных гнить. Только, если мне память не изменяет, красное и чёрное дерево очень уж плохо подвержены гниению.

В общем, на следующий день, когда море ещё больше успокоилось, заслали мы на Землю кубометров десять брёвен. Получив в обмен ящик с запчастями для бензопил и цепями: оные тупились со страшной силой. Ну, и припасы: продукты длительного хранения на всякий пожарный, тюки с одеждой, медикаменты, средства гигиены для женщин и так далее, и тому подобное. Этак с десяток тонн. Опять тракторчонку работа. А заодно и нам.

Второй шторм был коротким, однодневным. Зато после него как бы вернулась обычная погода. Даже ставший уже привычным ровный северо-западный ветер вернулся. Лишь немалая мёртвая зыбь, отголосок бушевавшего шторма, мощно терзала белый известняковый песок пляжа, усыпанного выброшенного бурей хлама.

Наташу пробило разобраться с теми рыбками-крабиками-моллюсками, что оказались на суше, так что мне пришлось её сопровождать, пока она будет их собирать в пластиковые боксы или препарировать прямо на месте. Чисто ради подстраховки: а вдруг какая-нибудь не совсем отдавшая богу душу чапчерица за пальчик цапнет? По крайней мере, будет кому антишоковый и антиаллергический препарат вколоть. Исмаилова ведь вполне можно было бы спасти, если бы не сильная аллергическая реакция.

Заодно и поболтали «за жизнь».

В общем, ситуация, как я уже обратил внимание, типичная для оказавшихся за тридевять миров: никаких близких родственников, неудавшаяся личная жизнь, довольно высокие профессиональные качества, помноженные на остатки честолюбия. Только всё это ещё и наложено на нужду в крупной сумме денег, чтобы расплатиться с ипотечным кредитом под не самые выгодные проценты.

— Когда вербовщик со мной разговаривал, так словами про отрезанность от остального мира крутил-вертел, что у меня сложилось впечатление, что придётся торчать на какой-нибудь полярной метеостанции. А тут, оказывается, вполне жить можно: тепло, светло, тропическое море под боком. В котором, правда, не искупаешься, — вздохнула Мусина. — Или вы уже пробовали?

— Желания было сколько угодно, но как-то не решился. Боялся местной агрессивной живности.

— Ну, и зря. Не такая уж она тут агрессивная и опасная. Акулы, как я поняла, появляются очень и очень редко, другие опасные животные, вроде того моллюска, про которого вы рассказывали, тоже. Да и ночной он. Куда опаснее вот этот высокий прибой, — ткнула она рукой с зажатым в ней скальпелем в сторону моря. — Ой, а что это?

Сцуко, расслабился, бдительность потерял! То, что я был обязан увидеть, замечает женщина, которую я взялся защищать!

Казалось бы, просто тряпка, какая-то бурая тряпка, развевающаяся на ветру. На палке. На очень высокой палке, вертикально ползущей между кронами деревьев у мыска, ограничивающего нашу бухточку с севера.

— Наташа, быстро хватай свои коробки и бегом в здание Базы.

— Зачем? А что это? А почему так срочно? Я же ещё эту рыбину препарировать не успела. Это же какой-то новый, ещё не описанный вид.

— Наташа, БЕГОМ!!!

А сам уже хватаюсь за «ходи-болтайку».

— Дуб, ответь Перцу… Дуб, срочно ответь Перцу!

Молчит. То ли не слышит из-за рычания бензопилы, то ли «забил», «заевшись» с каким-то особо прочным деревом. А Инга наверняка рацию не брала, чтобы не отягощать себя лишним грузом.

В паузах между вызовами помогаю Мусиной собирать её грёбанные контейнеры.

— Перец, что у тебя случилось? — не выдержала моего ора в эфире Людмила.

Всё, последняя коробка в рюкзачке, закидываю «сидор» на плечо Натальи и подталкиваю её в сторону Базы.

И тут, наконец-то «прорезался» Листьев.

— Перец, Дуб на связи. Что у тебя за истерика?

Млять, истерика, говоришь? Сейчас у тебя самого будет истерика.

— Хватай мешки, вокзал отходит. Глуши свою тарахтелку, собирай вещи, и вместе с Ингой — бегом на Базу! У нас гости!

— Не понял. Что за гости тут могут быть?

— Соседка по лестничной площадке, млять, на палочку чая заскочила, — не удерживаюсь я от сарказма. — Сейчас к бухте вывалится чей-то корабль.

— Наташа, ты можешь быстрее? Если хочешь посмотреть, что это за корабль, сделаешь это из-за деревьев. А сейчас нам надо драпать отсюда поскорее.

Это уже без рации нашей биологине.

— Перец, ты не ошибся? — хрипит в динамике.

— Очень хотел бы ошибиться. Уходи сам, уводи Ингу и уноси все вещи на Базу. Время, пока они подойдут к берегу, ещё есть, но лучше будет, чтобы к тому времени, когда они увидят пляж, где мы с Лялькой наследили, быть под защитой стен. Может, не заметят и проплывут мимо.

Ну, да. На влажном песке мы изрядно натоптали.

Накаркал! Всего-то метров пять до кромки джунглей оставалось, когда на безлесный простор выполз бушприт кораблика. Увидят следы? Не увидят? Да, в принципе, какая разница? Мачта нашей антенны всё равно торчит на десяток метров над деревьями, и её не заметить может только слепой. А истоптанный песок пляжа — просто дополнительное подтверждение того, что на острове есть люди.

Блин, а сколько мне пришлось собачиться с мужиками, собиравшимися на эту антенну ещё и российский флаг присобачить! Их, блин, гордость за свою страну обуяла. Только тем и удалось отстоять мнение, что никакой флаг не нужен, спросив, как он будет выглядеть после первого же урагана.

Нет, к берегу приставать не стали, прошли дальше на юг. Их понять можно: судя по потрёпанному виду рангоута, ребята попали, как минимум, в один шторм, и теперь им срочно нужно подремонтировать посудину, чтобы продолжить путешествие. И, скорее всего, вода нужна, а у нас в бухточке даже крошечного ручейка нет. Да и сама бухта для западных ветров, несущих шторма, совершенно открыта. Удобный для них заливчик километрах в пяти-шести юго-восточнее, если мерить по суши. По морю — в десятке будет.

Корабль оказался довольно приличных размеров: метров под пятьдесят длиной, с приподнятыми носовой и длинной, двухступенчатой кормовой, частями и даже с десятком орудийных портов, прорезанных в борту. Но фок-мачта сломана, верхней реи на грот-мачте нет, только болтаются обрывки канатов, на которых она крепилась, минимум в одном месте (противоположный борт не виден) фальшборт топорщится щепками.

Нет, это уже не первобытная посудина-катамаран, о которых рассказывала Людмила. Тут уже пахнет полноценным средневековьем. А размеры корабля подразумевают наличие экипажа до трёхсот человек: под полсотню членов экипажа и 200–250 морских пехотинцев. В теории. На практике — никакого столпотворения на палубе не наблюдается. Только на кормовом возвышении человек пять столпились возле кого-то, рассматривающего берег явно в подзорную трубу (если судить по позе).

— Да это же каракка! — охнула Наталья и отреагировала на мой недоумённый взгляд. — Ну, корабль эпохи Великих Географических Открытий. Я в Испании в турпоездке была, нам рассказывали про эти корабли.

Может быть, может быть. Только нам от этого не легче, что их строили в Испании или ещё где в Европе. Посудина явно не испанская: у Испании красно-жёлто-красный прямоугольный флаг, а на этой… пусть будет каракке, пурпурный треугольный вымпел с вертикальной белой полосой у древка. Может, даже не государственную принадлежность указывает, а просто служит для определения направления ветра. Этакий морской аналог аэродромного «колдуна», бело-красного полосатого мешка, служащего для той же цели. Другой мир, другие профессиональные «инструменты».

— Перец, что у вас? — ожила рация.

— Довольно крупный корабль, три мачты, явно пострадал во время шторма. Бухту прошёл мимо, но наши следы наверняка заметили.

— Насколько большой?

— Пожалуй, тонн на пятьсот водоизмещением. Идёт левым бортом к нам. В борту прорезано десять орудийных портов. Скорее всего, и на палубе есть какие-то орудия: без бинокля плохо видно.

На кормовой надстройке вспух клуб сероватого дыма, и я повалил Наташу на землю. Для гладкоствольных средневековых пушек дистанция полкилометра — запредельная для прицельной стрельбы. Но чем чёрт не шутит?

Не попали, конечно. Фонтан мокрого песка поднялся метрах в пятидесяти правее и с недолётом метров сорок. Судя по количеству поднятого песка, калибр небольшой, миллиметров 40–50. Значит, нас точно заметили, и наведаются в гости, когда найдут бухточку к югу от нас.

— Перец, что там случилось?

Голос Артёма звучит взволнованно.

— Они обозначили, что видят нас. Скорее всего, хотели пугануть, чтобы на них не напали при ремонте корабля.

— Понятно. Когда придёте?

— Сейчас, помашем платочком вслед, когда за мыс будут уходить, и двинемся.

— Принято. Я с Земли запросил «Печенег», пару «тридцать четвёртых» подствольников и пару ПНВ. Заброска на площадку перед Базой.

— Что, уже связь есть?

— Пока нет. Но как появится, заявка уйдёт. И доклад о появлении корабля.

— Тогда мы идём: надо будет ещё успеть описание корабля отправить.

Да уж. Центр мы «радуем» регулярно! То Люда со своими дикарями-грабителями, то мы с известием о том, что побережье довольно густо населено. То девочка-туземка, тело которой сейчас исследуют на Земле. Теперь — признаки наличия высокоразвитой средневековой цивилизации, от которой нам, обитателям Базы, исходит реальная угроза.

Народ, конечно, слегка в панике. Особенно Вера с Наташей, ещё не включившиеся в то, что они оказались в достаточно опасном мире, где может произойти всякое. Самая воинственная — Люда, уже сидящая «в обнимку» со своим пистолетом-пулемётом. Но фотографии корабля, сделанные «мыльницей», которой Мусина фотографировала своих рыбок и чапчериц, до сеанса связи успели скачать с флешки и даже рассмотреть при максимальном разрешении.

А потом началось! Доложись, как так получилось, что корабль очень даже потенциального противника оказался настолько продвинутым в плане оснащения оружием и приспособленным к океанским плаваниям? Млять, как будто сами не знают, как: путём эволюции конструктивных решений. Почему мы не знали о существовании на планете такой высокоразвитой цивилизации? Потому что ещё никогда не сталкивались с её представителями. Что эти пришельцы делают возле «нашего» острова? Посрать, бляха, вышли, и на остров наткнулись. Почему у нас до сих пор нет плана противодействия на случай нападения на Базу экипажа корабля чужаков? Да потому что вы мне мозги сношаете вместо того, чтобы позволить заняться разработкой этого плана. Хорошо, хоть за сорокаминутный разговор с центровскими «безопасниками», во время которого мне весь мозг через член высосали тупыми вопросами, служба снабжения сумела срочно найти заказанные нами вооружения и боеприпасы.

В общем, если не считать посылки, ничем толковым не помогли, пообещав лишь выходить на связь с нами каждый час. Или каждые двадцать две минуты по нашему времени. Ну, и забросить нам во время следующего сеанса связи квадрокоптер с запасом батарей и тепловизионной камерой.

Квадрик запустили сразу же, даже не дозаряжая стоящую в нём батарею, электричества в которой должно хватить на пятнадцать минут полёта. Просто надо срочно глянуть, где этот грёбанный корабль находится, чем занимается его экипаж. А пока «птичка» летает, можно и запасные батареи дозарядить.

Как я и подозревал, посудина вошла в заливчик на юго-восточном побережье острова, прекрасно защищённый от ветров со всех сторон, кроме юго-востока. С речкой, текущей с южных отрогов центральной горы острова, по всеобщему согласию получившей имя Фридриха Бланка. Бросила якоря, высадила на единственной уцелевшей шлюпке десант, оцепивший берег рядом со стоянкой, и продолжает перевозку экипажа к устью речушки.

Глянули одним глазком? Значит, пора срочно возвращать коптер, чтобы не брякнулся где-нибудь в джунглях из-за отсутствия заряда в батарее. К тому времени, когда он вернётся, вторая батарейка хоть чуть-чуть зарядится. А если полчасика потерпеть со следующим вылетом, то и вовсе можно будет погонять дрон над расположением чужаков.

Но и без того уже ясно, что мы не ошиблись с эпохой, в которой живут пришельцы. Копья, палаши, кирасы и шлемы у часовых, кое-у-кого массивные огнестрельные ружья (то ли аркебузы, то ли мушкеты — толком рассмотреть не удалось), малокалиберные пушки-фальконеты на палубе. Кажется, пара пистолетов мелькнуло, с пяток арбалетов. Общее число народа на берегу, палубах и вантах — рыл семьдесят. Может, кто-то ещё в трюмах и каютах задержался. Интересно, сегодня к нам сунутся, или отложат до завтра поход к «космодрому Капустин Яр», на котором они нас с Натальей засекли?

Отложили. Видимо, куда более насущным был ремонт корабля. Дождавшись пика прилива, завели на берег якоря и затащили лебёдками корабль как можно выше в полосу прибоя. Нет, это называется не лебёдки, а, кажется, кабестаны. Этакий барабан, на который наматывается канат, проворачиваемый при помощи длинных перекладин членами команды. Похоже, у мореплавателей и на подводной части корпуса какие-то проблемы. Или они решили заодно и почистить её от ракушек?

Интересно наблюдать за применением этих архаичных технологий. Не читать про них в книжках, а видеть собственными глазами, пусть и через «зрачок» телекамеры беспилотника.

Естественно, когда киль корабля начал елозить по песку, посудина стала крениться на одну сторону, имея все шансы завалиться при отливе. Очень быстро это поправили срубленными на берегу подпорками — стволамидеревьев. А в это время на самом корабле вовсю стучали топоры с молотками и визжали пилы команды, ремонтирующей повреждения. Нет, камера звук не передавала, только изображение. Но угадать, какие звуки издают топор, молоток и пила, совершенно несложно каждому, кто хоть раз в жизни сталкивался с этими инструментами.

Позволила видеокамера и хорошенько рассмотреть членов экипажа, не относившихся ни к одной из виденных нами на континенте двух рас. Эти — самые темнокожие. Не негры из экваториальной Африке с цветом кожи «баклажан», а очень и очень смуглые, какими бывают, например, индусы. И лица вполне «арийские», вытянутые, узкие, с широкими (но не навыкате, как у многих индусов) глазами и «почти греческими» прямыми носами. Только волосы у всех рыжие с различной степенью рыжины: от абрикосового, почти русого, цвета до медного через огненный. Обычно прямые, но встречаются и вьющиеся. Бород и усов не наблюдается, в отличие от обитателей джунглей. Только неясно, чья это причуда — генетики или моды.

Снимали их практически открыто, пока кто-то из высадившихся на берег случайно не заметил коптер, висящий над полосой прилива на высоте метров пятьдесят и не пальнул в него из ружья. К счастью, промазал, но «квадрик» пришлось уводить подальше, дав повод морскому пехотинцу гордиться тем, что он спугнул какого-то гигантского диковинного жука, подкрадывавшегося к путешественникам с явно кровожадными намерениями. По крайней мере, едва ли не каждый ткнул пальцем в отлетающий подальше дрон.

Да и вообще. С чего это вдруг мы решили, что вот эти туземцы непременно питают к нам какие-то неприязненные планы? Ну, плыли себе люди куда-то по своим делам, попали в шторм, который их забросил в наши палестины. Решили пристать к острову, чтобы исправить полученную в бурю повреждения. Пока искали подходящую для этого бухту, увидели на берегу людей в каких-то странных одеждах, предупредили, что их трогать не следует. Починят кораблик и поплывут себе дальше…

Мы организовали посменное ночное дежурство, каждый час гоняя дрон к лагерю чужеземцев. Сразу видно: люди военные, караулы расставили, костёр всю ночь жгут, с оружием не расстаются. А с утречка — снова за работу, корабль чинить. Но не все. Пять человек с луками отправили в направлении к центру острова, явно на охоту. И восьмерых, двое из которых были с арбалетами, один, явно командир, с палашом и пистолями за поясом, а ещё один — с огнестрельной пулялкой, на запад, явно по наши души.

Почему я так решил? Да из-за состава «делегации». Не очень-то в джунглях поохотишься с копьями в кирасах и шлемах, даже если в группе есть бойцы с дальнобойным оружием. А то, что двинулись не напрямую, то ведь ломиться сквозь джунгли без дороги очень затруднительно. Вот, скорее всего, и решили держаться побережья, где заросли не настолько густые. А заодно и обследовать на предмет оставленных на песке следов и прочие бухты.

Выслеживать их в лесу — бесполезное занятие. Даже тепловизионная камера не очень помогает. Поэтому мы с Артёмом оставили Ингу «играться в самолётики», снимая, чем занимаются в лагере, а сами сели думу думать, как встретить незваных гостей. Если они действительно пойдут к «нашему» пляжу, то есть смысл встретить отряд на нём. Логика приплывших простая: надо понять, насколько «обитаемы» окрестности их лагеря. А то вдруг людишки, тусовавшиеся около него, уже уплыли или откочевали на противоположный край острова? Где их искать на площади под 500 квадратных километров? Спро́сите, а как же высоко торчащая антенна? Технологии не позволяют что-либо подобное возвести. Может, это просто какой-то местный взбесившийся баобаб выбросил вверх такой странный побег? Лично я именно так бы рассуждал, будь на месте командира того отряда.

Изложили Центру, уже чуть угомонившемуся с обвинениями нас чёрт знает в чём, эти умозаключения и получили одобрения того, что пойдём на встречу с отрядом вдвоём. Я — на прямой контакт, Артём будет прикрывать меня чуть в стороне. Все остальные сидят на Базе в полной боевой готовности, а Инга снимает происходящее с коптера. Даже если отряд объявится у стен Базы, не заходя на пляж, то с кодовым замком ничего сделать не сможет, а палить сквозь высоко расположенные окошки совершенно бестолку. Мы же с Листьевым будем в этом случае выступать в роли «засадного полка».

До «нашего» пляжа мореплаватели добирались больше трёх часов и вышли на него с юго-запада. Значит, действительно более или менее придерживались береговой линии. Но нигде больше на моей памяти мы не наследили. Так что рыжеволосые ребята велми обрадовались, наконец-то обнаружив на песке хоть какие-то следы. Включая те, которые я только что оставил на его мокрой части. Стреляющие девайсы наизготовку, а двое копьеносцев исследуют натоптанное.

Так и хочется сказать: «и тут, весь в белом, на сцену выхожу я».

Нет, не в белом, а в стандартном армейском «пикселе». Кепочке, бронежилете поверх футболки, мешковатых штанах и высоких берцах, отпечатки подошв которых вызвали оживление у «следопытов». Левую ладонь вверх, чтобы привлечь к себе внимание (правая на рукоятке управления огнём «Вереска». Изучаю реакцию.

Как они могут меня воспринимать? Никакого оружия, кроме «смешных» с их точки зрения, мачете и ножа, при мне нет. В их понимании, поскольку о том, что такое пистолет-пулемёт, они представления не имеют. Но я почему-то их не боюсь. Значит, либо уверен в себе, либо идиот. Скорее, второе, поскольку оружие моё, с их точки зрения, смешное.

Стоим, «втыкаем» друг на друга. Они на пляже, я — рядом с ближайшей к берегу пальмой, за которой можно быстро укрыться в случае чего.

— Ну, и долго ещё будем глазки друг другу строить?

Я, конечно, не чиновник, приехавший из Петербурга с ревизией, но мой оклик тоже вызвал немую сцену. Длившуюся, правда, всего пару секунд, поскольку командир отряда тоже громко заговорил. Естественно, не по-русски, а на каком-то собственном наречии. С обилием сдвоенных согласных, как я уловил на слух. По тому, как он принял напыщенный вид, явно гнул понты про то, какой большой начальник какого непобедимого флота какой великой державы осчастливил меня общением с ним.

— Не понимаю, — словами и мимикой сообщил я.

А на ум приходит старая-старая песенка из репертуара Юрия Лозы.

Их, большеглазых, озорных,

В соседнее село,

Красивых — рыжих и льняных —

На танцы понесло.

Вот встреча двух цивилизаций:

От них один, от нашей три.

Чтобы хоть как-то привязаться,

Спросили закурить.

Он улыбался, встрече рад,

Ведь он не понял их.

Через секунду наш собрат

Пинал его под дых.

Нет, манящий жест, что изобразил бааальшой начальник, я прекрасно понял. Но отрицающе замотал башкой, ткнул в него пальцем и тоже поманил рукой.

Тот снова что-то проорал, но уже не мне, а копейщикам, сразу же разошедшимся в стороны и двинувшимся в моём направлении, пытаясь обойти с флангов. А оба арбалетчика, воспользовавшись рычагами, именовавшимися в нашей истории «козьей ногой», взвели свои пулялки. Тот, что справа, вскинул аппарат, зажав приклад под мышкой, и нажал спуск, всаживая болт в дерево, растущее в метре от меня. Типа, тот, кто убегает от снайпера, умирает потным: у второго-то арбалет ещё взведённый. Да ещё и «мушкетёр» возится со своей бандурой, кажется, подсыпая порох на полку.

Не хотите, значит, по-мирному? Шаг за пальму, на ходу сдёргиваю ремень ПП с шеи и откидываю приклад. Короткая очередь, и от ложа заряжаемого арбалета летят щепки. Дистанция-то всего метров пятьдесят. Перед ногами пыхтящих копьеносцев (не пробовали бегать в экипировке по песку? Попробуйте: впечатления незабываемые), тоже взбивает фонтанчики песка автоматная очередь, но это уже Дуб постарался.

Эти сбились с шага, а я леплю экспансивными пулями в кирасы второй пары, уже опустившей свои «зубочистки», чтобы потыкать мою драгоценную шкуру их железными наконечниками. У каждого — по две огромных вмятины в «самоварах», натянутых на их туловища, и шок от того, что невидимыми кувалдами уронило на песок. Кажется, в одном случае даже имеется то ли пробитие, то ли разрыв доспеха. Быстро перевожу ствол на вторую пару, и та замирает в пяти метрах от меня.

БАБАААХ! Окутывается дымом «мушкетёр», и где-то рядом взвизгивает пролетающая пуля. А следом что-то от души шваркает мне в бронежилет. Секундное замешательство, которым попытался воспользоваться один из копейщиком, тыча мне в лицо жердиной, с насаженным на её конец куском острого железа. Уклоняюсь в сторону и жму на спусковой крючок «Вепря». Не целясь, «от пуза». А краем глаза замечаю, как валятся на песок сначала арбалетчик, попавший мне в корпус болтом, а потом «мушкетёр». Но это не я, а Артём их снял. Моего противника тоже откинуло в сторону, и я леплю короткую в его чуть «тормознувшего» напарника.

Готово! На ногах только «большой начальник» и арбалетчик со сломанным арбалетом.

— Ты в порядке? — голосом Листьева ожила рация.

— В порядке. Болт в броник прилетел. Ощущения — как от пули «макарова».

Теперь надо собрать «жерди» и прочее оружие копейщиков, пока те «тащатся» от попадания пуль в кирасы. И «продлить кайф» тем, кто уже начал оклёмываться. Например, берцом по шлему (не линчуйте пассажиров поезда без надобности, как говорили на Диком Западе).

А «большой начальник» и арбалетчик без своего «инструмента» уже ощетинились рубяще-колющимся железом. Но ни я, ни вышедший из засады Артём, на них нападать не собираемся. Он просто следит за обстановкой, а я и вовсе забросил за спину «Вереск» на ремне, подходя к «сладкой парочке» метров на двадцать.

— Теперь разговаривать будешь? — в полной уверенности, что меня не поймут, спросил я.

Голос подал чисто для того, чтобы продемонстрировать отсутствие дальнейших агрессивных планов. Подобранной на песке веткой прочертил линию, потом ткнул пальцем в «начальника» и показал место за этой чертой. Ткнул в себя, указал на другую сторону от этой черты, отошёл на три шага назад и поманил рукой.

Кажется, дошло: приблизился. Значит, продолжим рисование. Изображаю что-то похожее на остров, рисую силуэт кораблика. Палкой касаюсь кораблика и указываю место на «карте», где он сейчас находится. Потом обвожу всю нашу компанию рукой и снова показываю местонахождение на рисунке. Потом тычу пальцами в «гостей», включая начавших приходить в себя копейщиков, и прогоняюще машу рукой в сторону бухты, где ремонтируется корабль. И палкой указываю «на карте» в точку, где он стоит. В общем, «ехай на х*й» называется. Причём, всё это сопровождается объяснениями на русском языке, совершенно непонятном моему визави. А теперь повторить, если не понял.

Не знаю, с первого раза или только со второго, но до «большого начальника» дошло. И, надо же, тот кивает головой. Счастье-то какое! Хоть что-то в жестикуляции совпадает. А потом поворачивает башку к уже оторвавшимся от песка копейщикам и что-то рявкает им: одни уже на ногах и явно собирается вступить со мной в драку с ножом в руках. Подействовало. Копейщик прячет нож и начинает помогать подняться на ноги товарищу.

Переговоры не закончены. Старший что-то лопочет, изображая, как держит в руке дрын с наконечником, стучит пальцем по палашу, потом тычет рукой в обезоруженных подчинённых и в ту сторону, куда я побросал копья и тесаки. А вот хренушки тебе! Я мотаю башкой: что взято с бою, то свято. И маячу: копьеносцы идут в сторону корабля. А награбленное мной оружие теперь принадлежит мне и Артёму.

Судя по тону возражений, мой визави зело недоволен и даже возмущён, но я непреклонен. И для того, чтобы подтвердить твёрдость своей позиции, передвигаю СР-2 из-за спины на бок. Пусть слов друг друга мы не понимаем, но интонации улавливаем оба. Но поторговаться мой «партнёр» всё-таки решился. Снова стучит по клинку, указывает, куда я их забросил, выбрасывает два пальца и тычет себе в грудь. Пожалуй, можно и согласиться.

— Артём, принеси два тесака и брось их подальше.

Пока Дуб рыщет по кустам, моя рука на рукоятке управления огнём пистолета-пулемёта.

В это время безоружный арбалетчик уже возится с лежащими на песке без движений товарищами. Один, кажется, уже «готовченко». По крайней мере, он без разговоров стягивается с него пояс, сапоги и куртку из толстой кожи. А вот по поводу второго он что-то крикнул командиру. Тот ответил, и арбалетчик, вынув нож, замахнулся им для «удара милосердия».

Мы с Листьевым заорали в один голос, пытаясь остановить его. Удалось. Достал из кармашка бинт, ткнул пальцем в себя и Дуба, изобразил на собственной руке перевязку и показал на раненого. На лице переговорщика сомнение, но, подумав, он кивнул.

В это время Инга опустила коптер, болтавшийся в вышине, пониже, чтобы снять крупным планом раненого, и мой визави судорожно ухватился за рукоять дубинки, по какой-то прихоти называемой пистолетом.

— Пума, убери леталку, не нервируй людей, — поднёс я рацию ко рту.

— Хорошо. Какие-то нервные они там, — хмыкнула Гринберг.

— Не отвлекай. Нам ещё разойтись надо. И раненого на Землю отправить. Надеюсь, Центр на связи?

— На связи.

То, как предварительно перевязанный нами арбалетчик вместе с мёртвым товарищем исчезли в голубоватой вспышке, чужаки, отправившиеся восвояси, наверняка видели. Что они о нас подумали при этом, хрен его знает. Главное — с нашей стороны обошлось лишь синяками на моей груди.

Наконец-то с Земли пришли данные по исследованию тела девочки, привезённой нами из сожжённой деревни в джунглях. Предварительные, естественно, поскольку, как пишут учёные, работы у них на несколько лет. Теперь ещё добавится: у них «на руках» ещё один труп и живой представитель другой расы. Пусть и тяжелораненый, но, как передают из Центра, должен выжить.

Данные очень любопытные. Как было ясно из результатов исследования экспедиции Бланка, эволюция на ТемУре шла по похожему с Землёй пути. Потому и строение, и назначение внутренних органов туземцев оказалось очень близким к человеческим. Соответственно — высокая схожесть ДНК. Не родня, поскольку предки разные, но пересечений очень много, даже больше, чем с шимпанзе. И разница с обезьяной в хромосомах тоже на одну пару. Честно говоря, я только из этих материалов узнал о существовании такого подвида Хомо Сапиенс, как «человек разумный старейший», который мог быть земным аналогом «темуровских» аборигенов. Или их ближайших предков.

Объём и развитие мозга близки к соответствующим показателям земных сверстниц. Физическое развитие в силу жизни в диких условиях и чуть повышенной силы тяжести, выше. Строение органов чувств схожее. Немного иное строение и размеры некоторых желёз, включая железы головного мозга (с удивлением узнал, что у меня тоже есть такие). Строение мозга показывает достаточно высокий интеллект и способности абстрактного мышления, а речевой аппарат — приспособленность к осмысленной речи. А то, блин, ни Кроха, ни мы с Артёмом этого не заметили! Короче, если не повторять обильно пересыпанных специфической терминологией формулировок, то вывод однозначный: почти люди. Или люди, но несколько специфические. Инопланетные.

Там, в Центре, сейчас идёт пар из ушей у лингвистов. Они сопоставляют видеозапись наших переговоров (пусть и проходивших в стиле «мальчик жестами сообщил, что его зовут Хуан»), снятую с коптера, и запись с закреплённых на моём бронике видеокамеры и микрофона. Пытаются вычленить и расшифровать хоть какие-то слова, произносившиеся «большущим начальником». Пока не очухался простреленный Листьевым арбалетчик. Придёт в себя — постараются разговорить его: у специалистов наверняка есть какие-то методики для этого. Так что к моменту, когда закончится ремонт корабля, есть надежда, что какой-никакой диалог может состояться. Если начальство туземных мореплавателей не закусит удила и не решится отомстить за понесённые потери.

Возвращение отряда к лагерю чужаков было живописным. Квадрик снял сценку доклада о результатах вылазки. Переполох был знатный, а наш дрон, в хорошую погоду висящий в небе, стал объектом постоянного внимания со стороны обитателей лагеря. Ещё бы: мы его на пляже очень хорошо засветили. И даже дали понять, что он «подчиняется» нам. Только что это за зверь такой, аборигены, скорее всего, не поняли.

Кстати, про погоду. Уже на третий день после предыдущего шторма она снова испортилась. И надолго.

Что в это время происходило в лагере чужаков, нам неведомо. Засылать в такую погоду квадрокоптер — гарантированно погубить его. По данным «метеорологини», порывы ветра во время урагана достигали 25 метров в секунду. Да ещё и с дождём. Бухта, где ремонтировалась каракка, конечно, защищена от ветров, дующих с направления запад-северо-запад, но я всё равно не завидую тем, кому приходится под тропическим ливнем «куковать» в палатках на берегу. Ну, явно ребята не рассчитывали на такую погодку, когда отправлялись в плавание.

Да и вообще пока неясно, куда и с какими целями плыл этот корабль. Он явно военный, если судить по количеству служивых на борту. Осадка показывает, что груза не везёт. «В балласте», как говорят про такое моряки. Наиболее вероятны два объяснения: либо задержался где-то в плавании, из-за чего не успел добраться до места назначения до периода бурь. Либо капитан и команда ничего не знали о причудах здешнего климата. Но, хоть так, хоть этак, выходит, что каракка приплыла издалека. Как бы ни с другого континента. Да уж, нехорошо получится, если мы, ввязавшись в войнушку с экипажем корабля, грохнем какого-нибудь местного Колумба или Магеллана.

За неделю, пока бушевал шторм, мы успели проделать значительное количество работы. Особо отличились наши хакерши, сумевшие на основе видеосъёмок, сделанных с беспилотников как экспедицией Бланка, так уже и нами, а также во время полёта на «Робинсоне», смонтировать полноценную карту. С огромными белыми пятнами, но вполне себе пригодную для представления о нашей ещё крошечной Ойкумене. Со вполне приличными участками побережья континента, островами архипелага и даже некоторыми внутренними районами материка. На этой работе они и примирились. Более или менее. До такой степени, что Инга, воспользовавшись «теми самыми днями» Крохи, урвала от меня свою долю интима. Хотя, конечно, проводить ночь мне по-прежнему приходилось с Людмилой. Но и у неё наметилось улучшение психологического состояния: начал проходить страх одиночества.

Наладилась личная жизнь и у всех остальных. Василий на близости интересов сошёлся с Натальей, а Артём «прикрепился» в Вере, у которой из-за всех этих атмосферных катаклизмов сейчас горячая пора. Начал со страховки её при вынужденных вылазках на крышу Базы, где неплохо гуляет ветер, и постепенно перенёс отношения в «постельную плоскость». Но все тут — люди взрослые, совершенно ясно осознающие, что они делают.

Помня, что утехам час, мы с Дубом бо́льшую часть времени проводили в ангаре, занимаясь переборкой «доставшейся в наследство» техники, или расставляли (в краткие промежутки времени, когда затихала буря) видеокамеры слежения за подступами к Базе. По крайней мере, теперь с запада и юга к нашему убежищу незаметно подобраться невозможно.

Машко и Мусина тоже без дела не сидели, превратив медкабинет в медико-биологическую лабораторию. Кого они в ней резали… Пардон, препарировали, я не знаю, но сквозь стеклянные двери медблока хорошо было видно, как они орудуют скальпелями либо торчат возле микроскопа. И даже во время общих приёмов пищи время от времени срываются на продолжение какой-то своей дискуссии. Впрочем, этим все грешат, кроме Орешкиной, которой не с кем на профессиональном уровне поделиться радостями открытий или обсудить возникающие проблемы. Про «медико-биологическую бригаду» я уже сказал. Программистки собачатся по поводу оптимальных алгоритмов, мы с Листьевым нудим по поводу оружия и техники, а она только слушает всех нас с отрешённым видом.

Всё бы хорошо, да вот только наличие на острове значительного (для нашей семёрки) отряда чужаков напрягает. Нам бы «космодром Байконур» очистить, а возможности нет: кто знает, не припрутся ли к нему вооружённые гости, не застанут ли при этом врасплох лесорубов.

Кстати, про оружие. Точнее, про трофейное оружие. Все его образцы мы на Землю переправлять не стали. Так что имеем возможность оценить состояние туземной «оборонной промышленности». Точнее, того его сектора, который занимается «оружейным ширпотребом». Ведь рядовых копейщиков никто эксклюзивом снабжать не станет. Вполне неплохая закалённая углеродистая сталь, из которой вручную куют наконечники копий и арбалетных болтов, тесаки, напоминающие абордажные сабли, и кинжалы. Почти никакой отделки, простые массовые изделия, лишь приблизительно отвечающие каким-то общим нормам. Но своё мачете я бы на туземный тесак не поменял: у мачете сталь намного качественнее.

К сожалению, ни обломки арбалета, ни «мушкет» нам не достались, поэтому о характеристиках дальнобойного оружия судить нем можем. Но сам факт их наличия говорит о том, что чужаки могут быть нам опасны. Ведь арбалетные стрелы далеко не всегда так удачно попадают в бронежилет. Да и свинцовая пуля, диаметром под два сантиметра, может устроить весьма серьёзное заброневое воздействие. Такое, что просто синяком, как после попадания болта, не отделаешься. В общем, пока «гости» не уплывут, придётся держать ухо востро.

Неделя на ТемУре на этот раз оказалась равной десяти дням на Земле. За это время там раненый арбалетчик успел не только прийти в себя, но и пойти на поправку. И разговаривать смог. Правда, его пока не удалось убедить в том, что он по-прежнему жив, а не вознёсся в какой-то потусторонний мир, куда уходят воины после гибели. Точнее его рассуждения пока никто понять не смог: слишком уж мал лексикон лингвистов, привлечённых к изучению языка, на котором он разговаривает. Главное — пока он был слаб, смог убедиться в том, что уколы и капельницы не вредят ему, а совершенно наоборот. Да и с перевязками ран аборигены оказались знакомы, так что ему хватило мозгов понять, что странные люди со скрытыми повязками лицами и одетые в бледно-зелёные одежды занимаются его лечением. А ещё, когда ему показали видеозапись «сражения на пляже», понял, что мы с Артёмом спасли ему жизнь, помешав товарищу добить его. Видимо, потому и старался (в меру своих ещё слабых сил) заниматься с лингвистами.

Это — то, что обнадёживало. Хуже было, что неделя задержки с ремонтом каракки, похоже, серьёзно подорвала продовольственные запасы путешественников. По крайней мере, наш «всевидящий глаз», отправленный в небо, принёс свидетельство мизерных порций еды, которые выдавали экипажу корабля. Правда, рыбу они сумели наловить, и какое-то время продержатся на ней. Фрукты, найденные в окрестностях лагеря, жрут. Но этого явно мало для пополнения сжигаемого запаса калорий. Как бы они всё-таки не попытались «раскулачить» нас, навалившись уже всей толпой.

Ремонт одного борта посудины закончили в первый же день после прекращения дождя. А заодно мореплаватели ободрали с него и наросшие ракушки. Поэтому, соорудив ещё одну подпорку, по команде «раз, два, взяли», наклонили корабль на другую сторону. Но выступающую из воды часть днища ремонтировать не стали, а занялись чисткой от моллюсков. Какие-то работы шли и на палубе, но заменой сломанной мачты пока не занимались. Видимо, для этого требовалось вертикальное положение корабля. Хотя заготовку для неё и вырубили в джунглях.

— А если их прикормить? — предложила Вера.

— Как дворовых кошек? — засмеялся Листьев.

— Ну, а что? Заодно и покажем, что мы к ним не настроены враждебно.

— А они к нам? — глянула исподлобья Кроха.

— Если уж дикие звери понимают, что им желают добра, давая еду, то уж люди-то должны понять.

— А это люди? — не унималась Людка.

— Специалисты из Центра говорят, что люди, — поддержал подружку Док.

Земля поддержала такой эксперимент. Сделав свои дополнения к предполагаемому плану нового контакта. Тем более, у нас в морозильнике ещё лежала почти целая туша кабана, застреленного мной на Большом острове.

В общем, уже во второй половине дня мы с Артёмом катились на китайском тракторчёнке с прицепом вдоль побережья острова, огибая все заливы и мысы. Просто потому, что напрямую через джунгли на этом колёсном транспорте не продраться.

Трудно сказать, услышали ли чужаки звук мотора (всё-таки мёртвая зыбь тоже создаёт шум, набегая на песок) или просто заметили приближение ярко-оранжевого аппарата, но все ремонтные работы на корабле прекратились, и на берегу началась суета.

Остановились мы примерно в полкилометре от ближайших людей и быстро выгрузили на кусок полиэтилена куски мороженой кабаньей туши и мешок очень понравившейся раненому арбалетчику рисовой крупы. После чего отогнали метров на сто трактор, и я принялся махать палкой с привязанной на её конец белой тряпкой.

К черте, снова нарисованной на песке, пришли четверо: тот самый шибко важный «большой начальник», с которым мы воевали и разговаривали в прошлый раз, какой-то ещё больший начальник (судя по более качественной одежде и сабле с отделкой) и двое копейщиков. Но не тех, что были в предыдущий раз. Это я уже по отсутствию вмятин и прорывов от пуль на кирасах определил.

— Ты еда мало, я дать ты еда, — прочитал я по шпаргалке «шедевр» земных лингвистов и показал рукой на выгруженные припасы.

Зверушка заговорила! Именно так я перевёл удивление визави, тут же что-то залопотавших по-своему.

— Я ты не понимать, — немедленно потушил я их поток слов. — Я говорить, ты слышать.

Ответный кивок головой. Значит, «моя твоя понимать».

— Танут жить. Танут рана хорошо, — показал я распечатанную на принтере фотографию улыбающегося арбалетчика с перевязанной грудью, а потом протянул её «ещё большему начальнику». — Танут быть пять день ты.

Ага, если новый шторм не помешает.

Фотка произвела фурор и священный трепет. Дождавшись, пока страсти утихнут, развернул лист побольше и подозвал «самого большого босса».

— Ты здесь, — ткнул я пальцем в побережье острова. — Я здесь. Мой остров мало еда.

Теперь палец указывает на Большой остров:

— Здесь остров много еда. Твой остров, ты ходить на он.

Фоточка убитого мной кабана прилагается.

Обвёл пальцем на распечатке карты «Карадаг» и прочитал по шпаргалке:

— Здесь берег плохо.

Ещё одна фотография перекочевала в руки «босса».

— Здесь берег хорошо.

А это про джунгли по реке и степь севернее горного массива.

— Здесь много человек, много скот.

Фотографии кочевья, стад вокруг него и степняков тоже вызвали оживление. То ли знакомый народ увидели, то ли скоту удивляются.

Протягиваю карту.

— Брать. Я ходить дом, ты ходить корабль.

И повторяю, раскрыв ладонь с пятью растопыренными пальцами:

— Танут быть пять дней ты.

— Думаешь, они хоть что-то поняли? — спросил меня Дуб, когда я притопал по мокрому песку к тихонько ворчащему дизельком трактору.

— Думаю, вполне сообразили. Если я, конечно, не сильно переврал записанное. Вон, оглянись: их командир или капитан всё ещё на карту пялится. Что-то мне подсказывает, что это для него просто королевский подарок. Даже куда более значимый, чем излеченный арбалетчик через пять дней.

— Только уплывут ли они, когда он вернётся?

— А почему бы нет? В том, что здесь хреново со жратвой, они сами уже убедились. Подсказку, где можно запастись продовольствием, мы им дали. Хрен его знает, как много у нас ещё осталось запасов, а на Большом острове — кабаны. На континенте — стада кочевников. Это куда лучше, чем ломиться к двум непонятным, но хорошо вооружённым скорострельным огнестрелом чувакам. Ведь нас может оказаться вовсе не двое, а куда больше.

Ну, да. В первые минуты они сумели рассмотреть на берегу меня и Мусину. Но вряд ли так подробно, что могли разобрать подробности лица Наташи. А потом мы с Дубом появлялись тоже вдвоём. Явится тот самый Танут и поведает, что видел дохрена народа. Только непонятно, где. И непонятно, как он туда-сюда ходил.

А со штормом я угадал. Буквально на следующий день погода опять испортилась, и три дня вылетело коту под хвост. Зато сразу по возвращении мы успели часов пять потрудиться бензопилами. Но не на расчистке площадки, а распиливая на куски стволы красного и чёрного дерева: нашлись-таки в Центре люди, заинтересованные в использовании этих ценных пород древесины. Не уверен, что переправленное на Землю попадёт на рынок, а вот на поделки для обитателей высоких кабинетов вполне могут пустить.

Через пять дней после нашей «благотворительной акции» обитателей Базы стало на одного больше. Нет, тесный коллектив прирос вовсе не Танутом, а худощавым плохо выбритым очкастым мужчиной в возрасте под шестьдесят лет. Отставным полковником-лингвистом, когда-то служившим в разведке. Именно он сопровождал подлеченного на Земле арбалетчика, которого, как было обещано, следовало передать заморским гостям.

Пожалуй, это явление «похороненного» члена то ли экипажа, то ли абордажной команды было очень своевременным: каракка уже не полулежала на боку, а покачивалась на волнах, и на ней вовсю заканчивались работы по установке нового такелажа на восстановленную мачту. Поэтому, даже несмотря на не до конца стихшее волнение (главное — ливень перестал) мы двумя квадроциклами и отправились в поездку к чужакам в гости.

Танут, конечно, был ещё слаб, но вполне уверенно держался на ногах, и земные медики посчитали, что дальнейшее морское путешествие ему вреда не принесёт.

Реакция на появление их товарища, выряженного в одежды странных хозяев острова, у «гостей» была настороженной. В госпитале Танута выбрили наголо (исследовали его по полной программе), а старую одежду то ли посчитали слишком ветхой, то ли тоже пустили на какие-то лабораторные исследования.

Очередные переговоры состоялись по уже ставшему традицией «протоколу». Только теперь Пётр Андреевич, тот самый переводчик, мог произнести осмысленные фразы, а не изъясняться инфинитивами, как это делал я. Ну, и что-то понимал из речей визави. Поэтому и удалось донести до подошедших то, что в сумке из синтетической ткани, именуемой по старой памяти времён челночников «полосатый рейс», находятся подарки их капитану. В частности, типа-адмиральский парадный мундир с множеством галунов и вообще «золотого» шитья. Ну, и ещё немало мелочей, вроде богато украшенного позолотой кортика, парной реплики кремнёвых пистолетов из добротной стали, приличных габаритов нарядного компаса, небольшого бочонка рома и тому подобных безделушек.

Уже по возвращению на Базу мы дружно насели на толмача с расспросами о том, что за мореплавателей черти занесли на столь уединённый островок.

— Ребята, вы слишком много от меня требуете, — опустил нас на землю он. — Я сам едва-едва научился понимать их язык с пятого на десятое. Моряки с западного континента. Где-то севернее у них находится то ли небольшая колония, то ли просто фактория, куда они везли оружие и сопровождали караван с товарами. Но не на этом континенте, а на соседнем, отделённом нешироким морем. Сначала попали в зону штиля, а потом в сильный шторм, который отнёс их посудину далеко на юг. Что стало с другими судами каравана, не знает.

— Что значит «нешироким»? — заинтересовался Артём?

— Спросите что-нибудь попроще. Немногим больше суток плавания. Метрополия называется Ласэ́догаш. Народ, живущий в ней, себя называет лас, просто «люди». Государств на континенте, где находится эта страна — до хрена и больше. Как и языков. Свой континент зовут Тоо́жи. Тот, куда они плыли, зовётся Каттаа́су. Соседний с нами, населённый агрессивными дикарями, Олмога́. Этот Танут на листочке нарисовал взаимное расположение континентов. Вернее, известных ему кусков этих континентов. В вашей электронной почте этот шедевр картографии должен быть. Как я понял, у них на западном континенте сейчас что-то вроде начала эпохи Великих географических открытий, потому что через океан научились плавать только ласы и какие-то ракуи́м. У тех тоже есть фактория, но они торгуют не с государством Хи, как ласы, а с государством Воастачу́, что находится где-то ещё севернее. Большего простой морской пехотинец просто не знает.

— А на нас почему напали? — задал я свой вопрос.

— Решили рабами разжиться и продать их в Хи, — пожал плечами Пётр Андреевич с таким видом, будто я не понимаю чего-то элементарного.

На следующее утро каракка ушла из залива на север.

— Вот и ладненько, — обрадовался переводчик. — Значит, скачаю на флешки все видеозаписи, снятые беспилотниками и вашими персональными камерами, и на Землю. Моих услуг вам тут больше не требуется.

Но не успел он приступить к обещанному, как слега задрожали стены Базы. Подземный удар силой, пожалуй, единички в три. Ерунда, в общем-то. Камера беспилотного аппарата, которым Людмила решала проводить уходящий к Большому острову корабль, зафиксировала поднимающийся из жерла вулкана столб дыма. Ещё извержения по соседству нам не хватало!

Но больше никаких сейсмических проявлений в тот день не наблюдалось. А к вечеру, когда снова начал падать барометр, каракка, скорее всего, уже добралась до Большого острова, так что гости вполне сумеют укрыться за ним от шторма. Эти бури обычно движутся с запада-северо-запада, так что с восточной стороны должна образоваться «тень», в которой можно переждать хоть недельную штормягу.

А шторм на этот раз действительно разразился на целую неделю. Узнав о его начале, Земля задержала возвращение переводчика, мотивировав тем, что как бы нам не пришлось проводить спасательную экспедицию к застрявшим на Большом острове ласцам.

В детстве, слушая по радио песню «Машины времени» «Я пью до дна», я всегда удивлялся словам о том, что «труднее всего не свихнуться со скуки и выдержать полный штиль». Мне тогда казалось, что скука — удел людей, не умеющих себя занять. Ведь возраст был такой, что шило в ж… не позволяло нам спокойно сидеть ни минуты. Даже будучи наказанным за какую-нибудь шалость и запертым в квартире, непременно находил себе занятие: если не смотреть телевизор, то читать, если не читать, то что-то вырезать из бумаги, клеить, «усовершенствовать» игрушки. Да мало ли чем можно заняться?

Но в нынешней реальности именно буря, во время которой, как пелось в той самоё песенке «крепче руки и парус поможет, и киль», оказалась для нас самым серьёзным испытанием в вопросе «не свихнуться со скуки». Просто потому, что стены нашей «защитной капсулы», коей является База, отделив нас от буйства стихии, одновременно превратились и в тюремные стены. Наружу не высунуться из-за порывов хлещущего дождя с ветром, от которых окружающие Базу деревья не только гнутся, но ещё и время от времени швыряются сорванными листьями и обломанными ветвями. Ни о какой работе за пределами помещения речи не идёт. А внутри всё очень быстро наскучило. Ведь невозможно же неделю, не отрываясь, пялиться в экран компьютера, прерываясь лишь на еду, сон и… секс.

Ну, да. Появление нового человека в нашем тесном коллективе, конечно, привнесло некоторое разнообразие в темы для общения. Но, в силу специфики предыдущей службы, Волков оказался не очень-то словоохотливым, когда дело касалось армейских баек. А в силу «естественных возрастных изменений», не поддержал попыток Гринберг «наладить более дружественные отношения». Может быть, ещё и потому, что, по словам Петра Андреевича, его единственная дочь была старше Инги.

Если мы с Артёмом нашли себе «отдушину» в возне с техникой, укрытой в нашем ангаре, то переводчик и тут оказался нам не товарищем. Просто из-за того, что был «сугубым гуманитарием».

Как бы то ни было, но очередную неделю «заточения», тихонько матерясь на местную погоду, мы пережили. И первым делом, как только стих ветер, отправили в полёт «Орлана».

Как и ожидалось, беспилотник обнаружил каракку у восточного берега Большого острова, мерно покачивающуюся на мёртвой зыби. В лагере на берегу дымились костры: моряки коптили добытую в джунглях дичь.

— Что-то мне подсказывает, что хрен они до конца сезона штормов доберутся до страны Хи, — буркнул Дуб, любуясь на экране на открывшуюся картинку.

— Это почему? — не понял «сугубый гуманитарий», которому уже не терпелось вернуться к внукам.

— Перерывы между штормами сильно короткие. По моим прикидкам, чтобы выйти из зоны действия сезонных штормов, требуется уйти на север километров на четыреста. Ну, или хотя бы на три сотни, чтобы оказаться в той зоне, где они намного слабее. И идти для этого под достаточно острым углом к преобладающим ветрам. То есть, затратить на это часов пятьдесят. Если угадают с промежутком между штормами, то могут вырваться. А если нет, то их точно на берег континента выбросит. К кочевниками.

— Так население ближайшего континента — кочевники? — удивлённо приподнял брови Волков.

— Кочевники и пираты. Если не считать некоторых более высокоразвитых племён и, наоборот, первобытных обитателей джунглей. Люда, покажи Петру Андреевичу видео нашего визита на континент, — попросил я нашу «робинзоншу».

Помимо съёмок корабля ласов, сгоняли беспилотник и к неожиданно подавшему признаки жизни вулкану.

Озеро в кратере вулкана дымило и парило. Сквозь ещё более позеленевшую воду, и без того, похоже, насыщенную кислотой, прорывались пузыри вулканических газов. А вода, находящаяся на грани закипания из-за горячей «подпитки» сквозь трещины в пробке жерла, испускала клубы пара.

Консультации с Центром (течение времени, кстати, за последнюю пару недель ещё больше уравнялось, и теперь здешний час соответствовал примерно одному часу пятнадцати минутам земного времени) ясности в степени опасности состояния вулкана никакой ясности не принесла. По словам вулканологов, в таком состоянии оживающая огнедышащая гора могла находиться и несколько часов, и несколько десятилетий. Единственный признак приближающегося извержения — усиливающаяся тектоническая активность. Но и то — совершенно не стопроцентная.

Судя по тому, что оставшиеся два месяца сезона штормов нас усиленно грузили работой, преимущественно, конечно, бумажной, психологи, работающие на Проект, не зря ели свой хлеб. А как иначе избавиться от конфликтов в тесном коллективе (Волкова отправили на Землю при первой же возможности), вынужденном тусоваться в помещении? Особенно — если учесть, что у Крохи с Гринберг и без того не самые лучшие отношения.

Проще всего было нам с Артёмом: перебирали технику, наводили лоск на оружии, перебирали «хлам», доставшийся в наследство от экспедиции Бланка. Те же самые геологические образцы, которые упаковывали в ящики и постепенно переправляли в Центр. Так что на фоне совместной работы сдружились ещё сильнее.

В общем-то, и у Людки с Ингой, что-то постоянно просчитывавших и рисовавших при (помощи программ, разумеется) всё новые и новые фрагменты карт и графики, конфликт постепенно сошёл на нет. Лучшими подругами при этом они не стали, но уже могли разговаривать без постоянных подначек и фырканья друг на друга. При этом Людмила признавала то, что Гринберг, как специалист, сильнее её, но эхо каких-то их давних дел давало о себе знать. Каких — не признавались обе. Лишь однажды Кроха обмолвилась:

— Подставит в любой момент, если ей будет выгодно.

Что ж, намотаем на ус…

Тем не менее, пытка тропическими штормами, паузы между которыми в пик их сезона сократились до одного-двух дней, подошла к концу. И, самое приятное, в течение этого времени течение времени (как вам невольный каламбурчик?) нормализовалось. Не без флуктуаций то в одну, то в другую сторону, но стало совпадать с земным. Надолго ли?

Лично для меня это был даже тревожный сигнал, если учитывать, что впереди, исходя из логики, «закидон» в обратную сторону, уже приведший к гибели почти всей экспедиции Бланка. Так что, как только стало известно об относительной синхронизации темпоральных потоков, принялся бомбить Землю требованиями расширить Базу. Хотя бы в части увеличения объёма складов продовольствия, горючего и расходных материалов. Упирая на то, что Базовый остров в качестве опорной точки крайне неудачен в плане продовольственной безопасности, и допущенный просчёт надо ликвидировать хотя бы увеличением запасов. Тем более, в свете наших открытий только поблизости сразу нескольких групп туземцев, стоящих на разных уровнях развития, необходимо резко увеличить численность людей на ней. Либо создавать несколько форпостов, но уже на континенте.

Почему не на Большом острове? Да задница сейчас на Большом. Рванул вулкан, сильно рванул. Так, что в столовой Базы часть посуды со столов слетела и побилась. А облако пара от кислотного озера в жерле вулкана и пепла поднялось на высоту нескольких километров. В ясные ночи в стороне острова видны всполохи пламени. Мелкая же дрожь планетарной коры ощущается почти непрерывно. Сложно сказать, какую часть животного и растительного мира острова погубило и ещё погубит извержение, но соваться на Большой, пока не завершится катаклизм, нет никакого смысла. Предсказывать же сроки окончания извержения не берутся даже земные специалисты. От нескольких дней до нескольких недель.

Ответ Центра оказался ожидаемым: пока не найдено новое место под новую Базу, придётся пользоваться этой. Ищите место, и будет вам счастье. Нужны беспилотники для поиска? Будут! Как только закончится сезон штормов, и станет возможно их запускать.

И вот, наконец, из воды на песчаные пляжи острова полезли черепахи. Откладывать яйца, из которых накануне нового сезона штормов вылупится их потомство. Тоже, по словам Крохи, верная примета того, что самый трудный период местного года мы пережили. Ну, а какой нам достался деликатес из парочки этих Тортилл, перехваченных у самой кромки воды после того, как они отложили яйца!

Пока на Земле «телились» с присылкой специалиста, который будет программировать беспилотники для полётов в автоматическом режиме, мы с Листьевым сгоняли наш старый «Орлан» к Большому острову, на котором вулкан, кажется, уже успокоился. Мрачное зрелище! Старую вершину полностью разнесло взрывом, пеплом засыпано около четверти острова вплоть до самого восточного берега. Но поскольку наиболее низкой частью нового жерла стала юго-западная, основные потоки лавы изливались именно в этом направлении. Ну, не считая «плевков» в другие стороны, выжегших растительность на ближайших к вершине склонах огнедышащей горы. Так что пострадала не четверть острова, а примерно треть, и посреди Большого теперь высится не зелёная, а чёрная гора с всё ещё поднимающимся из неё столбом дыма.

Живность? Днём в тепловизионную камеру не видно засечек даже крупных животных, но логика подсказывает, что они, скорее всего, теперь сосредоточились в двух наименее пострадавших от извержения «анклавах», северном и южном, отделённых друг от друга широкой полосой чёрного пепла. И в них она сконцентрирована куда гуще, чем когда мы летали туда на вертолёте.

Вот кому извержение принесло пользу, так это жителям межгорной долины. Пепла у них выпало не так уж и много, и он не погубил посевы, а повысил плодородие полей. По крайней мере, «железная птица», слетавшая уже в автоматическом режиме на континент, принесла назад «картинку» и оттуда: люди вскапывают и пашут поля, готовятся к севу.

Вот именно! Прислали с Земли пару операторов БПЛА, которые уже на Базе программировали «птичек» для разведывательных полётов в разные стороны на максимальные дистанции до 700 километров от точки старта. И переходили к нам ребята уже через «космодром Байконур». Вместе ещё несколькими специалистами. Так что в бетонной коробке Базы стало даже тесновато после простора времени сезона штормов.

Новички пока все временные. Операторы беспилотников у нас на неделю, а пара «изыскателей», на которых возложены обязанности подобрать место для новой, более крупной Базы, на пару недель. И основная работа у них начнётся именно после того, как будут выбраны варианты расположения целого посёлка, который и станет нашим новым домом, нашей крепостью, нашей, можно сказать, первой полноценной колонией на планете с названием «Темпоральный урод».

Это совсем не значит, что «изыскатели» всё время до выбора места под новую Базу сидели без дела. Вмести с нашими компьютерными барышнями просматривали видео, снятое с беспилотников, спорили друг с другом над распечатками сгенерированных девочками карт, делая на них пометки: по каким критериям место подходит к выдвинутым требованиям, а по каким не подходит. В общем, пока ещё заочно знакомились с местностью, выполняли черновую работу.

Требований не так уж и мало:

1. Наличие пресной воды.

2. Возможность выращивания злаков, овощей и фруктов.

3. Возможность охоты или разведения скота для получения белков животного происхождения.

4. Возможность эффективной защиты от нападений.

5. Наличие стройматериалов (лес, камень, глина, известняки) местного происхождения.

6. Возможность постройки и эксплуатации водного транспорта.

7. Наличие энергоресурсов, включая как горючие полезные ископаемые, так и гидроэнергетические ресурсы.

8. Природные условия и животный мир, не представляющие постоянной угрозы существованию обитателей Базы.

9. Желательно — наличие на разумном удалении рудных полезных ископаемых.

10. Возможность торговли с туземцами.

Последний пункт, насколько мне представляется, частично вступает в противоречие с четвёртым. Но тут, как мне кажется, очень даже придётся искать компромисса.

Если исходить из перечисленного, то Большой остров не подходил по пункту 10 и очень условно соответствовал пунктам 3 (в части разведения скота), 7 (гидроресурсы), 8 (опасность нового извержения). Мы с Артёмом, побывавшие в континентальных джунглях, сразу же отмели варианты на той самой реке, у которой подобрали умершую затем девочку. Лезть вглубь континента ОЧЕНЬ не хотелось, потому что нам понадобится море. Селиться в устье реки с расположенным выше по течению «пиратским гнездом» — гарантированно получить ежедневный риск нападений на посёлок. Да и с энергоресурсами там просто никак. Ещё севернее степи куда более засушливые и бедные лесами. Да и водой тоже. Так что, как ни крути, в пределах досягаемости наших «летающих глаз», по нашему с Дубом мнению, оставалось лишь одно место.

Жители горной долины помнили «Робинсон» по «прошлому году» (как-то само собой у обитателей Базы сложилось мнение о том, что новый год начинается не с календарной даты зимнего солнцестояния, а с окончания «мокрого» сезона), и при его пролёте уже не закатывали истерик с попытками спрятаться или, наоборот, грозить «чудовищу» оружием. Просто провожали взглядами ярко-жёлтую «стрекозу», летящую по своим делам. Зато «изыскатели» получили возможность собственными глазами изучить как соседей будущих поселенцев, так и местность с запасами ресурсов. Включая сильно «похудевшие» штабеля древесных стволов, из которых сейчас местные вязали плоты на берегу текущей с гор реки.

И не только вязали. Один из плотов плыл к эстуарию, а ещё парочка покачивалась на волнах лимана, причалив к бывшим пристаням бывшего городка кораблестроителей. Именно туда выносило их речное течение, резко замедлившееся перед впадением в море.

Плотогонов всё-таки напугали, сделав круг над их палаточным лагерем, разбитым между руин глинобитных домов. С высоты, кстати только на этот раз заметили, что поселение когда-то было обнесено частоколом: об этом говорила цепь небольшие круглых ямок, заросших молодой ярко-зелёной травой. Напугали, но тут же вернулись к тому месту, где течение реки ещё было заметно. Там и сели почти около самой воды.

Место почти плоское, если не считать общего небольшого наклона к лиману и примерно полутораметровой береговой террасы со стороны реки, видимо, оставшейся с давних времён. Почва каменистая, явно сложенная принесёнными из верховий реки мелкими обломками горных пород, по фракции от песка до мелкого щебня. С довольно толстым, сантиметров двадцати, чернозёмом поверх материкового грунта. Километрах в двух начинаются холмы, поросшие негустым лесом, постепенно переходящие в невысокие горы.

Мы с Артёмом ходим за «изыскателями», как ниточки за иголочками. Бдим, как примерные бодигарды. И наслаждаемся приятным бризом со стороны океана, шум прибоя которого сюда не долетает: далеко от косы, отгородившей его от лимана. Забор образцов воды из речки, геодезическая съёмка достаточно большого пространства «прилиманной» равнины, какие-то раскопки на глубину около полуметра с забором образцов грунта и фотографированием получившегося среза. В общем, рутинная для ребят «полевая работа». А для нас — скукота невыносимая: ходи следом и глазей на окрестные кусты и редкие деревья. Но, судя по виду специалистов, место, на которое мы их «навели», вполне подходит.

Запас топлива у нас ещё приличный, а на крайний случай, есть ещё бочка топлива, заброшенная на северо-восточную оконечность Большого острова. Так что на просьбу обследовать ещё и косу, отделяющую лиман от моря, я отреагировал без паники. Полетали и над ней, совершив посадки с обеих сторон неширокого, в полсотни метров разрыва, через который относительно пресная вода течёт в море (в прилив течение через разрыв обратное, и морская вода смешивается с водой, принесённой рекой).

По моим прикидкам, песка на ней нанесло метра два от линии максимального подъёма воды в прилив. Нечто подобное мне доводилось видеть, путешествуя в Западный Крым во время своей украинской эпопеи. Там тоже есть озеро Донузлав, образованное песчаной косой в месте впадения в Чёрное море какой-то степной речушки. Близкое по размерам к «нашему» лиману и используемое даже военными кораблями. Правда, там нет таких сильных приливных и отливных течений через промоину, но, как мне кажется, эта проблема тоже несущественная при наличии у кораблей довольно мощных двигателей. Хрен, конечно, знает, естественный на Донузлаве фарватер или его земснарядами углубляли, но нам-то явно через эту «дыру» между песчаными полуостровами крейсера и эсминцы не гонять. Хотя с высоты видно, что глубина в ней неплохая.

Причину интереса «изыскатели» объяснили уже на земле.

— Если, как вы говорите, по всему побережью пираты шляются, то лучше их в лиман не пускать. Воткнуть на косе пару маяков с небольшими гарнизонами, и будет тройная польза: и наши посудинки не заблудятся, и торговцам ориентир, и пираты не пройдут. Да и местные из долины, явно уже сталкивавшиеся с пиратами, спасибо скажут.

Ну, на счёт «спасибо» вопрос спорный. С кем-то же эти горцы торгуют тем же самым лесом, сплавляемым в лиман, и, возможно, зерном или овощами, выращиваемыми на огородах и крошечных полях. Как бы не с теми же пиратами. Точнее, народом, из которого состоят пираты. Да и речку нам со временем придётся перегородить, чтобы ГЭС построить. А как они плоты по ней будут сплавлять? Впрочем, если на выбранной нами площадке ставить посёлок, то лес и нам очень понадобится.

На обратном пути, оценив по приборам остатки бензина в баке, не отказал себе в мелком капризе — пролетел к западу от вулкана на приличной высоте, чтобы заглянуть в его жерло. Из-за столба дыма и пара много разглядеть в кратере не удалось. Но результатами «работы» потоков лавы «полюбовались» все. Юго-западный склон до сих пор дымится, и попасть на него можно будет только через несколько месяцев, когда остынет камень, выплеснутый из недр планеты. А робкая растительность между голых камней начнёт появляться и вовсе через несколько лет.

С отчётом «изыскателей» руководство Проекта согласилось: как первая опорная точка колонизации выбранное место подойдёт. Не факт, что она надолго останется центральной, поскольку живущие поблизости народы находятся на довольно примитивном уровне развития, но в качестве опорного пункта исследований ТемУра вполне подходит. Место удобное. Так что и эти гости отбыли на Землю даже чуть раньше планового срока. И не только по здешнему времени, но и по земному.

Да уж! Мир, в котором время течёт, как ему заблагорассудится, не переставал удивлять. После кратковременно «взбрыка» с замедлением темпоральный поток опять ускорился, но не «ломанулся» опережать земное течение, а замер «в плюсе», образовав на графике соотношения потоков небольшое, процентов 7–8 от «нормали» плато. Чем обусловлен «эффект Пересечина» (надо же! И моя фамилия в историю науки вошла!), объяснить пока не мог никто. И даже установить какие-то закономерности не получалось. За этими сменами скорости потоков просто наблюдали, «набирали статистику». И даже не могли понять: это ТемУр чудит или наша родная Земля является тем самым темпоральным уродом, на котором всё не так, как везде. Или оба мира «выкаблучивают»? Ведь, если не сравнивать эти скорости, то для наблюдателей как здесь, так и на Земле, время продолжает течь равномерно.

Впрочем, даже несмотря на неплохое образование, я в этом вопросе просто не в состоянии конкурировать с настоящими «высоколобыми». Им платят за то, что они генерируют гениальные мысли, а мне — за то, что я торчу в этой сраной дыре и отвечаю за безопасность людей, находящихся рядом со мной.

Кстати, про деньги. Вопрос оказался непростым: по какому сроку, проведённому в «командировке», нам платить? По земному или здешнему? К примеру, я по «земному летоисчислению» провёл тут уже больше года. А по «темуровскому» менее пяти месяцев. Обратная ситуация у Люды Крохи. Её два с лишним года «там» вылились в почти пять лет здесь. И такие годы, что врагу не пожелаешь. И совершенно неизвестно, как себя поведёт тутошний темпоральный поток в дальнейшем. Не растянется ли её и наше дальнейшее пребывание на ТемУре, длительностью в пару земных месяцев, на доброе земное десятилетие? Это когда солдат спит, а служба идёт, хорошо. А вот когда солдат пашет, как проклятый, а срок окончания службы фактически не движется, намного хуже!

В общем, после долгих раздумий руководство Проекта пришло к заключению, что платить и исчислять время, прожитое в ином мире, будут по среднеарифметическому. Просуммируют срок, прожитый тут со сроком, прошедшим за это время на Земле, и полученный результат поделят пополам. А там уж — кому как повезёт: кто-то «в прибыли» останется, а кто-то в накладе. Но, как предполагают «высоколобые», плюс на минус должны дать в итоге ноль. В том смысле, что на длительном отрезке времени земное и «темуровское» время должны уравниваться. То есть, лет десять-пятнадцать на ТемУре в итоге будут равны годам десяти-пятнадцати на Земле.

Дальше всё пошло, как у волшебников из фильма «Чародеи»: верю в себя, вижу цель, не вижу препятствий. Трах-бах, и База на острове заполнена до отказа. А возле «космодрома Капустин Яр» покачивается на волнах небольшой военный катер, вооружённый башенными установками от БМП-2. Как объяснил капитан кораблика, типа «Гюрза-М» украинской постройки. Ну, а я — больше не руководитель Базы, а командир некоей «передовой группы», направляемой в Лиман (именно так, поскольку теперь это — имя собственное) для создания новой Базы. В общем, до свидания, мои сладкие Люда и Инга, увидимся через несколько недель.

Экипаж «Гюрзы», конечно, в охренении от того, куда его направили после спешного заключения контракта и курса прививок. Все, кроме капитана, успевшего совсем недолго поплавать на трофее, служили совсем на других типах пограничных катеров, едва успели пройти теоретический курс ознакомления с посудиной, так что пока гражданские спецы адаптируются, они лазят по закоулкам своего «дредноута».

Впрочем, ирония здесь не очень-то и уместна. Для этих вод катер по боевой мощи на пять голов впереди любого корабля туземцев. Будь то неведомый нам пиратский народ с его катамаранами или ласы с их караккой. При желании, он даже тот самый трёхмачтовик «распилит» 30-мм автоматической пушкой, не говоря уже о том, чтобы пустить на дно пиратский катамаран. С дистанции, недоступной никакому виду здешнего оружия.

«Гюрзу» забили до отказа, поместив на ней, помимо пяти человек экипажа, «десантную группу» из восьми человек. Из которых только я да Миша Востриков, бывший морпех, были охранниками. Остальные — «наука». Трое — специалисты по оборудованию для прокола пространства, а трое — «технические работники». По сути, разнорабочие, которым приказано физически трудиться «на благо науки»: таскать оборудование, копать, где прикажут, ставить палатки и так далее, и тому подобное. Ведь дело перенастройки земного оборудования для прокола пространства, как оказалось, довольно непростое. Это для «юстировки» при смене «мишени» с «космодрома Капустин Яр» на «космодром Байконур» достаточно чуть ли не всего лишь маячок перенести. А для перемещения конечной точки на пару сотен километров «следует выполнить целый комплекс мероприятий».

Предположение о том, что бывший городок кораблестроителей вскорости станет местным аналогом «лесной биржи», подтвердилось уже на подходах к горлу Лимана. От промоины в песчаной косе на север удалялся катамаран, на палубе-площадке между корпусами которого капитан катера в бинокль разглядел штабель брёвен.

Вряд ли с катамарана увидели низко сидящую на воде «Гюрзу», ещё и выкрашенную «шаровой» краской, но даже если и увидели, то менять курс не стали: матросы деньги зарабатывают, а тот, кто их нанял для перевозки леса, похоже, дорожит временем. Так что в Лиман вошли беспрепятственно, если не считать сильного отливного течения. И даже не стали тревожить тех, кто всё ещё торгует на «лесной бирже», пройдя вдоль противоположного берега к устью реки.

Пристали у самой каменной пирамидки, сложенной нами перед отлётом на Базовый остров. Лейтенант Руденко связался с Базой на коротких волнах и доложил о благополучном прибытии на место, и началась наша с Михаилом работа: «прошерстить» примыкающий к берегу участок степи, чтобы убедиться в том, что ничто не помешает рабочим заняться оборудованием лагеря. Но до конца дня успели поставить только большую палатку, в которой с утра начнут разворачивать свою аппаратуру учёные. Так что ночевать всем всё равно пришлось в тесноте на катере.

С «грубой пристрелкой» «наука» провозилась полдня, стуча по клавиатурам ноутбуков, тыча в кнопки на своих пультах и вращая какие-то ручки настройки. И всё это время мы с Востриковым и ещё двумя матросами «бдели» за окрестностями. Туземцы так и не появлялись, а вот местная живность, к счастью, травоядная, на горизонте маячила. Небольшое стадо «овцекоз», одна молодая самочка из которых поплатилась за любопытство и пошла нам на ужин. Пристрелили и змеюку, охотящуюся на грызунов. Ядовитая она или нет, разбираться было некогда, поэтому решили превентивно обезопасить себя и других от возможных из-за её наличия проблем.

Закончив работу часам к двум дня, «вчёные» (ну, выскакивают из меня время от времени словечки из лексикона, подцепленные когда-то в Феодосии) приказали вернуть технику на борт катера. По их словам, результаты расчёта новых настроек аппаратуры на Земле будут готовы только к середине нашей ночи, и следующий этап работы будет смысл начинать только поутру.

Утро окрасило нежным светом вовсе не стены древнего Кремля, а лодку, приплывшую с дальнего берега Лимана. С десяток человек в ней удивлённо пялились на упирающуюся носом в берег «Гюрзу», яркую красно-синюю палатку-шатёр и бродящих по берегу незнакомцев. То ли «на всякий пожарный», то ли так было задумано изначально, основная масса туземцев высадилась ниже нас по течению на противоположном берегу, а двое гребцов налегли на короткие вёсла-греби, рванув назад. «Пассажиры» же, удалившись от реки на безопасное, как им казалось, расстояние, медленно, с опаской, двинулись в сторону верховий реки. С опаской-то с опаской, но очень внимательно разглядывая, чем это мы тут занимаемся.

Всё равно не поймёте, ребята! Даже я, родившийся на закате СССР и закончивший не самый последний ВУЗ России, ни хрена не понимаю, что сейчас делают сидящие под шатром. Судя по подключённому к переносной рации военного образца ноутбуку, передают какие-то данные коллегам на Земле. И, судя по тому, что «приступы» их активности перемежаются периодами пребывания в состоянии «расслабона», основная работа сейчас кипит не здесь, а где-то «за тридевять миров». Наконец, старший научной группы подозвал меня и приказал установить стандартный маячок, используемый при переброске грузов с ТемУра на землю, в трёх сотнях метров выше по течению реки от шатра.

Ещё час ожидания, и… Полыхнуло голубоватым сиянием, а на земле из ниоткуда возникла… стопка секций забора из сетки-рабицы. Полчаса возни с оттаскиванием секций в сторону, и в новой вспышке «на брегу почти пустынных вод» объявился целый склад этого богатства и несколько единиц техники, в кабинах которой бешеными глазами озираются люди. Блин, неужели я так же выглядел, когда очутился на Базовом острове?

Рабочих проинструктировали чётко: их задача — в темпе освободить «космодром Плесецк» для приёма новой партии грузов, которые будут сыпаться к нам в течение нескольких часов. Даже ночью. И даже места для складирования тех или иных стройматериалов и агрегатов размечены на плане местности, где в качестве главного ориентира обозначен шатёр «науки». Прорабу лишь остаётся ткнуть пальцем, куда что возить, где буровой установке на базе ГАЗ-66 сверлить ямки для установки бетонных «столбиков» будущего забора.

К счастью, прислали и шестерых охранников с такими же пистолетами-пулемётами, как у меня. Так что можно будет подремать в шатре, где уже упаковывает своё оборудование «наука»: её миссия, похоже, закончена. Вряд ли какая вредная (да и полезная тоже) живность сунется туда, где рычит моторами техника, тарахтят мощные дизель-генераторы, сверкает сварка, светятся фары и перекликается толпа людей.

Размахнулись широко. В плане у прораба нарисован прямоугольник забора длиной в полтора километра вдоль реки и километр от неё. Но и работа идёт шустро. Сразу две буровые машины «сверлят» ямы, какие-то китайские грузовички с гидравлическими манипуляторами возят бетонные столбы и устанавливают их вертикально. Тут же «землекопы» подсыпают и трамбуют вокруг них вынутый грунт, а сварщики приваривают заборные секции. А «наши» разнорабочие только успевают ставить армейские палатки и таскать в них собираемые неподалёку армейские же кровати. Так что есть надежда на то, что первая смена «сыграет отбой» среди ночи. Первая задача поставлена прорабу недвусмысленно: закончить монтаж внешнего периметра Базы максимум за двое суток.

И ведь успели! Даже несмотря на неизживаемый и при столь чёткой организации работы бардак и неожиданно возникшую угрозу в виде решившего наведаться к нам «в гости» катамарана то ли пиратов, то ли торговцев. Впрочем, я когда-то слышал, что грань между вторыми и первыми практически неощутима, поскольку и пираты не брезгуют подряжаться на «легальные» перевозки, и торговцы — грабить зазевавшихся.

Похоже, вернувшиеся на «лесную биржу» перевозчики известили её временных обитателей о том, что какие-то непонятные люди высадились на левом берегу реки и «построили дома» из красивых ярких тканей. Людей этих совсем немного, и никаких копий и луков у них не замечено. Что ещё надо для того, чтобы возбудить жадность у тех, то может себе позволить прикрыть срам только сплетённым из травы передничком? Ну, и что, что там, где видели этих людей, всю ночь что-то сверкало? А может, это была просто ночная гроза?

Произошедшие за ночь перемены на пустынном прежде берегу, конечно, смутили экипаж. Как и то, что людей там оказалось намного больше, чем рассказывали перевозчики. Но ведь даже самые зоркие, опять же, не заметили у чужаков никакого оружия. А диковинный скот, за который они приняли нашу технику, одежда на нас и прочие яркие вещи, вроде пластмассовых «биотуалетов», это куда больше прибыли, чем от даже столь ценимых к северу от Лимана брёвен. Вот, оценив будущий барыш, дикари и принялись в восторге скакать по настилу катамарана и исступлённо орать, сотрясая копьями.

За катамараном Руденко следил внимательно, и когда не осталось сомнений в том, что его экипаж намерен отнюдь не вести торговлю, влепил очередь осколочно-фугасных снарядов в носовую часть одного из корпусов посудины. Дым, грохот, вопли перепуганных и посечённых осколками и щепками людей… А после «добавки» в виде не очень длинной очереди из пулемёта по мечущимся на палубе весь грабительский запал мгновенно улетучился, кормчие налегли на рулевые вёсла, паруса поникли, и двухкорпусное судно поволокло медленным течением туда, откуда оно и приплыло.

В общем, в дальнейшем мы не видели у «своего» берега никого из туземцев. Даже «перевозчики» высаживали, видимо, сделавших своё дело плотогонов минимум в полукилометре от катера на противоположном берегу. Им, естественно, никто не препятствовал топать к деревням, находящимся выше по течению или на притоках реки, окрещённой нами Сплавной.

С началом возведения Базы я снова «скатился» по служебной лестнице. Моя должность теперь называлась «командир группы охраны строительства». В общем-то, логично, хоть и немного обидно. Мой «потолок», что в Иностранном легионе, что в ЧВК, командир отделения. А тут — под сотню людей, пусть их большинство и гражданские. Причём, некоторые, как «прораб», в прошлом служили в военно-строительных частях в офицерских званиях. Сам Владимир Анатольевич, например, увольнялся в запас в звании майора и, по его словам, построил не один «спецобъект».

Хотя служба мне, в общем-то, знакома, в ЧВК постоянно доводилось охранять какие-нибудь «объекты» не только российских, но и западных компаний, но специфика везде разная. Здесь, к счастью, не тропические джунгли, где уже в двух метрах от опушки или караульной тропы ничего не разглядишь, а типичная саванна. Сейчас, после сезона штормов, зелёная, а к концу «лета», как я уже знал, будет покрыта жёлтой выгоревшей на солнце травой. Но всё равно нужно разведать окрестности, чтобы выявить места, удобные для скрытного сосредоточения на подходах к ограждению вокруг Базы. И вырыть окопчики, чтобы можно было укрыться, если местные вздумают ломиться к ограждению под прикрытием лучников.

Не зря и я, и Листьев посчитали место новой Базы удобным для обороны. С востока её прикрывает река, через которую ни вброд, ни верхом на здешних «осликах» не переберёшься. С севера — Лиман, любые перемещения по водной глади которого будут отлично просматриваться с даже невысокой смотровой вышки. Скрытно можно сосредоточиться только за холмами на западе, если высадиться с кораблей на косу, отделяющую Лиман от моря, или ещё южнее, на «материковом» побережье. Но и здесь от забора из рабицы до гребня ближайших холмов будет поболее километра. К югу местность поднимается плавно: пойма реки, вырвавшейся из горных теснин на более или менее плоскую равнину, всё просматривается на пару километров минимум. В общем, объезжай каждый час периметр на квадроцикле, посматривая в бинокль при остановках, и будет тебе счастье.

Неплохо было бы организовать разведку за рекой, где холмы подступают к ней на 600–700 метров, но это потом, когда будет организована переправа. А сейчас можно ограничиться лишь дополнительными поездками вдоль берега Лимана за западные холмы. Но и то — лишь для «успокоения совести»: слишком мало прошло времени с момента нашего появления тут, весть о нас ещё не успела дойти до возможных налётчиков.

К моему удивлению, ещё до того, как закончили установку внешнего ограждения, началась распашка целины под посевы. Причём, из полутора квадратных километров огороженной площади примерно квадратный километр отводился именно под пашню. И перепахивали его не на один раз, а трижды, со второго раза используя ещё и борону, чтобы избавиться от корней сорняков. Значит, и впрямь руководство Проекта взяло курс на самообеспечение будущей Базы хотя бы частью продовольствия.

— Экспериментальная сельскохозяйственная делянка, — пояснил начальник строительства. — Пока только собираются проверить, возможно ли вообще выращивать тут земные злаки, корнеплоды и овощи. И какие из них лучше растут. А то вдруг придётся только местные селекционировать.

А чего проверять? Уже известно, что экспедиции Бланка на Большом острове удалось вырастить целых два урожая той же пшеницы. Даже в тропическом, а не в саванном, более пригодном для неё климате.

— Ты мне другое скажи, Саша. Я слышал, что ты тут прожил дольше всех. Как тебе этот мир? Пригоден для долгой жизни?

— Есть на Базе пару человек, которые и дольше меня тут провели, — уточнил я. — Мне кажется, вполне пригоден. Раз туземцы выжили и даже, местами, достаточно высокоразвитые цивилизации создали, то мы-то чем хуже? А вы, Владимир Анатольевич, по какому поводу интересуетесь?

— Да дурею я с наших нынешних реалий. С этого кредитного рабства, с постоянного зажимания всего и вся законодательными рамками, с роста цен и дебилизма в культуре. Старею, наверное, хочется более простых отношений между людьми, хочется быть поближе к природе. А здесь этот… Как его? Фронтир. Значит, и мозгоклюйства должно быть поменьше. Силы пока есть, так почему бы не попытаться вписаться в здешние реалии? Ты, говоришь, тут и достаточно высокоразвитые цивилизации есть? А можешь рассказать что-нибудь про них?

— Насколько мне известно, они не здесь, в местном аналоге нашей Африки, а на других континентах. Пока только пытаются разведывать пути между континентами. И что у них на самом деле творится, пока никто не знает. Так что конкурентов у нас здесь ещё с сотню лет не будет. И если такими темпами, как вы базу строите, будем развиваться, то это будет наш континент. Ну, если «наверху» посчитают, что его освоение экономически выгодно.

— Посчитают, — заверил Речкалов и понизил голос. — Из-за чего Базу именно тут строят, знаешь? В пробах речных отложений этой самой речушки нашли признаки рассыпного золота. Ну, и некоторых других очень полезных, но редких минералов. Сам понимаешь: быстро все затраты вряд ли окупятся, но в среднесрочной перспективе, как говорят геологи, есть все шансы выйти на самоокупаемость. Так что, как только достроим Базу, жди сюда большущий геологический десант.

Золото, значит? Интересно, а в частном порядке разрешат его мыть? Нет, не ради призрачной надежды быстренько превратиться в какого-нибудь Абрамовича. Во-первых, просто интересно попытать удачу, а во-вторых, несмотря на коммунизм, в котором мы тут, на ТемУре, сейчас живём, всё равно скоро придётся вводить товарно-денежные отношения, и какой-никакой «приварок» к зарплате охранника совсем не помешает.

Похоже, ту неделю, пока шли подготовительные работы к полноценному началу строительство Базы, оборудование прокола пространства работало только на нас. Туда-сюда переправлялась техника (а зачем держать, скажем, те самые буровые машины, если свою задачу они уже выполнили?) и специалисты, монтировались и заполнялись ангары для хранения стройматериалов, снимался слой почвы под строительство стационарных помещений. Даже нашей «Гюрзе», пару раз сходившей в Лиман и вверх по течению реки (Руденко обучал экипаж, а заодно производил разведку), соорудили стационарный причал на вбитых в речное дно сваях, перекрытых бетонными плитами. Вырыли котлованы под резервуары для топлива, тоже обыкновенные железнодорожные цистерны, которые тут же после установки на место засыпали грунтом по самые горловины и сразу начали заполнять из бензовозов. Пробурили скважины для водоснабжения, проложили в Лиман канализационный коллектор, к которому потом подключат жилые и служебные помещения. Земные экологи, конечно, подняли бы по этому поводу вой до небес, но не так уж и велик пока экологический ущерб от посёлка, в котором будет жить, в лучшем случае, сотни три-четыре человек.

И вот настал день, когда к нам перебросили первый жилой модуль. Близкой по конструкции к монстру с Базового острова: целиком отлитая «полутораэтажная» бетонная коробка, но с окнами и дверями только на одну, выходящую внутрь периметра, сторону. Её монолитный фундамент уже покоился на желобах со стальными шарами, позволяющими не только катить конструкцию трактором, но и разворачивать её для точной установки по месту. Вся операция, включая точную установку модуля на место при помощи мощных домкратов, заняла полдня. В основном из-за того, что много времени занимала переброска и совмещение секций желобов и заполнение их шарами.

Как оказалось, вся внутренняя разводка коммуникаций в модуле уже выполнена, сантехническая и электрическая арматура смонтирована. Устанавливай окна, водонагревательное (на крыше) оборудование, кондиционеры, подключайся к сетям, заноси мебель и живи. Чем немедленно и занялись (ясное дело, не жизнью в практически готовом доме) строители. Потренировавшись на двух «кошечках», состыковали и три более крупных, двухэтажных модуля, над входной дверью одного из которых уже была привинчена табличка «Штаб».

Это событие, обошедшееся, к счастью, без так любимых в советское время митингов, ознаменовалось происшествием по моей части. Ну, не то, что происшествием: ребята, патрулирующие территорию, заметили приближение к стройке группы местных жителей верхом на «осликах». Буром они не пёрли, остановились в полукилометре от ограждения, по верху которого уже натянули и «козырьки» из колючей проволоки, наклонённые наружу. Рассматривали, что творится у нас, издали. Но отделение охраны я на всякий случай поднял по тревоге: лучше перебздеть, чем недобдеть.

— Будем вступать в контакт? — решил я перевалить ответственность за решение на «коллективный орган» в лице себя, любимого, Руденко и Речкалова, пока формально являющегося наибольшим начальником на объекте.

Поскольку возражений не последовало, прицепил к багажнику квадрика подарки и в сопровождении трёх подчинённых покатил за ворота в направлении гостей.

Заметив, что те, начали проявлять беспокойство, мы остановили квадроциклы в полутора сотнях метров от четвёрки туземцев, и, разобрав поклажу, дальше потопали пешком. Втроём. Как общаться, когда ни ты не понимаешь языка собеседников, ни они твоего? Да так, как уже доводилось общаться с ласами — жестами. Ну, и демонстрацией того, на что годятся подарки.

Первым на землю легла небольшая тряпица, а на неё — буханка хлеба. Ещё от одной я отрезал плохоньким железным ножом, специально приготовленным для подарков дикарям, небольшой кусочек, который засунул в рот и принялся жевать. Надрезанная булка последовала за «подружкой», а рядом с ними улеглись три ножичка. Дальше пошла в ход пластиковая бутылка со подкислённой лимоном минералки, с которой я демонстративно открутил пробку, отхлебнул, закрутил пробку на место и тоже положил на тряпку. Лопату воткнул в землю, нажал ногой и отвалил комок грунта. А для демонстрации возможностей небольшого китайского топорика пару раз рубанул по прихваченной для этого палке. Ну, а дальше в ход пошли пальцы: это вам, гости дорогие.

Кажется, всё сделали для того, чтобы ублажить соседей? Зерно они выращивают, значит, лопата им пригодится. Еду преподнесли, питьё тоже. Да ещё и в столь чудесной таре. Лес валят, и я более чем уверен в том, что их бронзовые или даже каменные топоры в подмётки не годятся китайской дешёвке. Как и бронзовый кинжал и более скромные «ре́жики» остальных простеньким кухонным «штамповкам» с пластмассовыми ручками.

Кажется, до ребят дошло, что эти драгоценности предназначены им, но забирать не торопятся, о чём-то спорят. Пока самый младший на вид не подвёл за уздечку «ишака» к середине незримой линии, разделяющей нас, и не принялся собирать дары. Ответный дар, значит? И что нам с этим копытным делать? Да, господи, хоть на шашлык пустить, как уже пускали отстреленных ранее «овцекоз» и «антилопо-коров». От подарков не отказываются, хоть в зубы им и не смотрят. Главное — камера на пластиковом шлеме продолжает писать и изображение и звук голоса «главнюка», что-то рассказывающего и машущего руками то в сторону реки, то на Лиман, то на солнце, то на горы, из которых вытекает Сплавная.

— Ни хрена я, ребята, не понял. Но плавать в Лиман и обратно можете спокойно. А к периметру вам лучше не соваться.

Чтобы доходчивее было, нарисовал, как мог, надрубленным куском палки Лиман, реку, лодку и прямоугольник периметра базы. Ткнул в силуэт лодки и несколько раз провёл над рекой и Лиманом в обе стороны. Затем изобразил приближение к периметру и протестующе замахал руками и замотал головой. Судя по утвердительным кивкам, кажется, дошло.

А что это он рисует коротким копьём с бронзовым наконечником? Кажется, катамаран. Ткнул в него и показал, путь через Лиман в реку, изобразил натягиваемый лук и тычки копьём. Потом продлил «реку» вверх и нарисовал кружок, повторив пантомиму со стрельбой и копьём. А потом снова ткнул сначала в катамаран, а потом в прямоугольник Базы. Если я правильно понимаю, предупреждает о пиратах, которые придут нас грабить, как грабили какую-то из деревень выше по реке.

— Спасибо за предупреждение, знаем мы о пиратах и ни к себе, ни к вам их не пропустим, — перечеркнул я палкой изображение катамарана, после чего снова ткнул в катамаран и перечеркнул крестиком реку ниже Базы.

Повторил манипуляции про свободное плавание лодок туда и обратно, после чего снова ткнул в катамаран и «перекрестил» реку. Вызвав удовлетворённые кивки: кажется, и это поняли.

Ну, если вы такие понятливые, то почему бы с вами ещё и торговлю не замутить? Рисую на земле дерево, нож, топор и лопату. Пальцем в собеседника, один палец вверх, показываю палкой на дерево. Потом тычу в грудь, один палец вверх и показываю на нож. Пропорции обмена на топоры и лопаты — по одному инструменту за десять брёвен. И ещё показать пальцами их желательный диаметр — примерно от двадцати до сорока сантиметров. Нам ведь и сторожевые вышки ставить, и столбы освещения. Да и доски в нормальном хозяйстве всегда пригодятся. Только не уписа́йтесь от восторга из-за того, что вам предложили такие выгодные условия!

Речкалов мои договорённости одобрил и принялся составлять заявку на «обменный фонд». Не забыв про классику подобных колониальных сделок — бусы, зеркальца и колечки со стекляшками.

— А золота ты у них не заметил?

Чего не видел, того не видел. Но, думаю, если научить их промывать речной песок, то понесут и золото. И тогда мы станем уже классическими колониалистами! А если ещё и Волкова с Земли выписать, чтобы он научился понимать язык аборигенов, то у них можно будет и другие ценные сведения выведать. Бронза-то у них есть, причём, довольно много, в сравнении с мореплавателями на катамаранах. Значит, плавят они её из руды, которую добывают где-то в этой долине. Но не обменивают у пиратов, у которых её совсем мало. Скорее, пираты меняют у них на что-то.

— Здра-а-авствуйте, девочки!

Ну, нравится мне этот древний анекдот про то, как слепой и одноглазый коты ходили «по девочкам». Правда, что-то девочки не светятся от счастья из-за того, что я наконец-то объявился на «старой» Базе. С глаз долой, из сердца вон? Пожалуй…

База на острове готовится к консервации, готовятся к переброске к Лиману все «излишки», вроде запаса топлива в бочках, «моего» вертолёта, трактора, части компьютерной техники. Да, принято такое решение, чтобы не распылять силы и средства на «точку», потерявшую значение после постройки целого городка на материке. Свою функцию она исчерпала после того, как биологи «прошерстили» Большой остров, а археологи обследовали «храм» и пещеру, где спасалась Кроха. Меня и прислали для того, чтобы я перегнал «Робинсон» и перевёз на нём часть персонала Базы, который ещё на ней остаётся. Ну, а «последний, кто будет уезжать из страны, выключит свет». И этим последним будет Листьев-Дуб. Он Базу строил, он её и покинет последним. На «Гюрзе», на которой я и приплыл сюда.

У Артёма и выяснил, чего это обе мои любовницы так прохладно меня встретили. В общем-то, вполне себе классическая история: «была тебе любимая, а стала мне жена». Не в буквальном смысле «жена». Но и Инга, и Людка практически сразу после моего «отплызда» «снюхались» с другими мужиками, наполнившими Базу. А поскольку те вернулись на Землю буквально накануне «приплызда» «Гюрзы», дамы ещё не успели почувствовать себя одинокими. Ничего! Успеют за те несколько дней, что нам тут предстоит проторчать. Я повышенной брезгливостью не страдаю, и то, что бабы, не приходящиеся мне никем, всего пару дней назад трахались с кем-то другим, не препятствие для того, чтобы с какой-нибудь из них «сбросить давление». На Новой Базе с женским полом пока напряжёнка, так что приходилось терпеть.

Да, достроили Базу. В просто невиданные мной два месяца. И не только модульные дома смонтировать в виде сплошной «крепостной стены» с четырьмя воротами в каждой из сторон прямоугольника, но и инфраструктуру создать. Даже плавательный бассейн устроили, в который вода самотёком идёт по трубе от водозабора выше по течению реки и уходит снова в реку у причала. Так что в свободное от работы или службы время можно освежиться. Очень даже неплохо придумано, учитывая местную жару!

Я расстраивался, что с окончанием масштабного строительства вернётся на Землю Речкалов, с которым мы неплохо сошлись, даже несмотря на разницу в возрасте, но он только отмахнулся.

— Ты, Саня, думаешь, что для меня тут работы не осталось? И не надейся! Здесь только год исправлять те ляпы, которые конструктора и мои работнички допустили. А кто новые объекты будет строить?

Какие новые? Ну, что-то вроде верфи для сборки посудин, способных в океан выходить: планету-то нужно изучать, с соседями торговать. Потом — дороги торить к выявленным геологами ближайшим рудным проявлениями, где со временем вырастет что-то перерабатывающее. Если найдут уголь или нефть. Маяк-укрепление на песчаной косе при входе в Лиман строить. Да тот же базар для торговли с соседями соорудить. Даже два, поскольку на противоположный берег реки уже наведывались кочевники, у которых можно «овцекоз» и «антилопо-коров» выменять. «Не отходя от кассы» при первом же контакте выменяли у них на железные ножи пяток «крупнорогатых» и два десятка «мелкокопытных». «Ишаков» брать не стали из-за того, что мясо у них жестковатое, долго варить приходится.

Ага! Обменом брёвен на изделия из железа и прочие «бусы» соседи-горцы занялись с энтузиазмом. И наменяв топоров, только увеличивают объёмы лесозаготовок. Как бы, блин, все склоны гор лысыми не оставили!

Между прочим, золото они знают. Но умеют лишь собирать и обрабатывать небольшие самородки, изредка находимые в реке или при раскапывании грунта. И общий язык с ними устанавливает специально присланный человек. Не Пётр Андреевич Волков, а другой, тоже военный переводчик, но тридцатипятилетний капитан, невысокий, коренастый, очень живой, с просто неимоверной для своего роста шириной груди. Освоил основы языка, а теперь просится у начальства месяц пожить в деревне горцев, чтобы глубже изучить речь «методом погружения в среду».

С геологами я пока не мотался: всё-таки на мне ответственность за всю Базу. Ходили мои ребята. Нашли геологи тот рудник, где туземцы колупали медную руду с примесями мышьяка (бронза у них оказалась мышьяковистой), но для промышленной добычи он мелковат. Что-то ещё нашли и подтвердили довольно высокое содержания золота в речных отложениях. Причём, чем выше по течению, тем выше содержание. А «Робинсон» нужен для того, чтобы отвезти их к тому холму, где мы с Артёмом нашли выходы похожего на малахит зелёного камня. Действительно оказавшегося малахитом, очень богатой медной рудой. Ну, и для обследования ими близлежащей части континента.

С обследованием с воздуха и картографирования проблем куда меньше: для этого есть беспилотники, которые летают очень активно. Перенесением же снятого ими видео «на бумагу» как раз и займутся Инга с Людмилой, когда я их привезу.

Как раз из-за видео с одного из беспилотников поспешили отправить «Гюрзу» на остров. В его объектив попал не уже привычный катамаран, а трёхмачтовая каракка. Похоже, та самая, что посетила Базовый остров в прошлом году. И шла она параллельно побережью с севера на юг. Поразмыслив, пришли к консолидированному мнению, что ласы, скорее всего, заинтересовались чужаками, не только поддержавшими их в трудную минуту, но и давшими карту прилегающей к острову местности. А я, уже знакомый им по предыдущим переговорам, смогу найти с ними общий язык. Ясное дело, не без помощи Петра Андреевича, которого должны вот-вот переправить на Базовый остров.

Старого разведчика мы встретили как родного: в этом мире любой землянин, с которым ты раньше тут общался, почти родня. Тем более, ничем дурным отставной полковник во время своего краткого пребывания на Базе не отличился. Держался со всеми ровно, дружелюбно. Да и при новой встрече был радушен. А после подтверждения того, что ласы снова решили наведаться к нам в гости, в его глазах и вовсе появился блеск заинтересованности.

Но оказалось, что его знакомца, лечившегося в нашем мире, на каракке не оказалось. Когда посудина, чудом успевшая выскочить из зоны «зимних» штормов, добралась до нужного порта, Таната с первым же кораблём отправили за океан. Докладывать «на самом верху» о том, что видел и слышал. Пока посудина с «каким-то рыбьим названием» (как это сформулировал Волков) ремонтировалась и чистила борта от моллюсков, из метрополии пришло указание снова посетить Базовый остров и узнать о странных, но весьма развитых чужеземцах побольше.

Правда, на каракке всполошились, когда на подходах к острову их встретил наш катер, движущийся без парусов. Выглядел он, конечно, куда более скромно, чем высокобортный красавец с распущенными на длинных мачтах парусами. И лишь зачитанное мной по бумажке (Пётр Андреевич постарался) через громкую связь сообщение, что мы проводим гостей в бухту у нашего жилища, отменило приказ открыть орудийные порты и зарядить пушки.

Гости бросили якорь и отправили на берег шлюпку, а я соскочил на песок по сходне, брошенной с носа катера. Так что встречали «делегацию» мы уже втроём: я, Артём и переводчик. А поскольку те явились с подарками, пригласили их в помещение Базы. Оставившей, следует сказать, неизгладимое впечатление, поскольку выглядела монолитом, вырубленным из цельного камня.

Не меньшее любопытство вызвала и внутренняя обстановка. Особенно — стулья с железными ножками и вообще обилие металла и других совершенно незнакомых материалов (разного рода пластмассы). Ну, и прохладный воздух из кондиционера, создававший комфортную температуру в «кают-компании». Плюс… стеклянные бутылки и прозрачные бокалы под вино: насколько мне известно, бесцветное стекло на Земле научились делать только в Новое Время, до которого ласам ещё далеко.

Именно поэтому я и воспринял совершенно закономерным вопрос капитана корабля:

— Кто вы? Где находится ваша страна?

Сложно сказать, родятся ли на ТемУре мифы про палеоконтактах с инопланетянами, если вдруг наша миссия будет свёрнута. По крайней мере, действуя на основании инструкции, подготовленной руководством Проекта, я не скрывал от ласов нашего инопланетного происхождения. А их «рисовальщик» (судя по получившимся рисункам, художником его назвать сложно) намалевал на листах желтоватого бумагоподобного материала не только здание Базы, наш внешний вид, болтающуюся на якоре «Гюрзу», но и вертолёт на крыше, а также висящий в воздухе коптер, при помощи которого девицы-красавицы наблюдали за происходящим на палубе каракки. Ясное дело, при многократных перерисовках в здешних книгах это ещё и будет изменено и поправлено. Как и увиденное переговорщиками на экране ноутбука.

Ну, да. Прокрутили мы им видеоролик. С краткими комментариями Волкова: это наша планета… Это наша страна на карте планеты, в ней живёт больше 140 миллионов человек… Это наш главный город… Это повозки для перевозки людей и грузов… Это летающие повозки… Так мы плавим металл… Так собираются повозки… Это наши корабли, торговые и военные… На этих кораблях мы плаваем под водой… Это наше оружие… Это оружие, которое одним выстрелом может уничтожить большой город… В общем, этакая гремучая смесь лёгкого хвастовства и запугивания: полезете к нам — будет очень больно. Ну, и несколько распечатанных на цветном принтере фоток подарили. Включая карту с обозначением Новой Базы, с которой, если господа ласы захотят, и следует в дальнейшем вести дела, поскольку та, где они находятся останется только для изучения моря и соседнего вулкана.

Нашли дураков — рассказывать, что она консервируется и прекращает работу! Чтобы через полгода-год сюда приплыл корабль, экипаж которого попытается взломать брошенное здание и добыть из него массу диковинок? Нет уж, пусть плывут туда, где принимают решения и можно будет поторговать.

Разумеется, понимали друг друга с трудом. Волков ещё только-только осваивал язык гостей, и зачастую лишь по наитию угадывал, что они ему говорят. Но после первого раунда переговоров объявил, что сделанные при этом записи очень помогут ему продвинуться вперёд в изучении языка.

— Ясное дело, свободно на их языке я не заговорю, но словарный запас пополню сильно и смогу сформулировать некоторые правила.

Пожалуй, капитана парусника мы, с одной стороны, разочаровали, а с другой — обнадёжили. Разочаровали тем, что я ничего не решаю, выступая, в их глазах, командиром всего лишь крошечного коллектива, оторванного от основной массы соплеменников. Обнадёжили приглашением сплавать в Лиман к главной Базе. А те, не будь дураками, согласились. Как я понял, ещё и для того, чтобы запастись продовольствием и пресной водой перед переходом через океан. Могли бы, конечно, как и планировалось, проделать то же самое на Большом острове, но капитан, похоже, загорелся идеей собрать ещё больше сведений о нас: наверняка такое рвение зачтётся ласским монархом. Только пришлось согласовывать с руководством Проекта чуть ли не ультимативное требование Петра Андреевича совершить путешествие в Лиман на борту каракки. И то, что я возьму на борт «Робинсона» «старпома» (хрен его знает, как официально дразнят его должность, но то, что он — второй по старшинству на корабле, позволяет считать его старшим помощником капитана) парусника.

Но то, как мы уламывали этого хрена отстегнуть его саблю и вынуть из-за пояса пистолеты, отдельная песня. Против того, чтобы отдать огнестрел на время перелёта, он почти не возражал, а вот расстаться с тесаком отказывался наотрез: офицерская и дворянская гордость не позволяет оставаться без макси-ножика. Пока Волков не извратился, объясняя капитану, что, неосторожно задев своей железякой какой-нибудь рычажок или кнопочку, старпом может погубить всех спутников, и кэп распорядился-таки сдать оружие «на хранение». Да и то, пожалуй, «растаял» только после того, как опознал в летящих вместе с ним Инге и Людмиле женщин. Без коих обходился с самого момента отплытия из государства Хи.

Это группа «Машина времени» в древней песенке называла состояние дамы в панаме ожиданием. Состояние «вура Элмака», как звали ласа, когда «Робинсон», завывая двигателем и поднимая винтом песок, оторвался от земли, можно описать словом «охренение». Если не более грубо. Но дворянское воспитание взяло верх, и уже через минуту он приоткрыл плотно зажмуренные глаза и попытался выглянуть в боковое окошко.

К тому моменту, когда вертолёт достиг траверса Большого острова, и стало возможно заглянуть в кратер вулкана (я опять обходил его западнее, чтобы не попасть в полосу задымлённости), вур Элмак, в целом, уже немного очухался от первого шока. Хотя, конечно, по его выпученным глазам было ясно, что мужику… страшновато.

Севернее Большого я взял курс на Лиман, и на подходах к нему засёк четыре катамарана, идущие с севера. Учитывая скорость двухкорпусных посудин, пожалуй, часов через шесть они дойдут до промоины в песчаной косе. О чём и доложил по радио на Центральную. Как рассказывала Кроха, к счастью, дремлющая (иначе бы ненавистью к рыжеволосым изошлась), на каждом помещается около семидесяти рыл. Значит, на очередное «дело» собрались почти три сотни грабителей. Насколько я понимаю, немалая толпа по здешним меркам. Весь вопрос: куда они ломанулись? Грабить южное побережье или к нам нагрянуть?

Почти пустынные брега Лимана Элмак (как я понял, «вур» — это титул) обозревал весьма внимательно. А что? Вполне может быть, что в один прекрасный момент ему доведётся привести сюда корабль. Уже в должности капитана. А потом, зайдя со стороны реки, опустил «вертушку» в центре «крепости». К огромному удовольствию всех троих пассажиров.

База в практически готовом виде, надо сказать, впечатляет. Квадрат примерно полкилометра на полкилометра с глухой внешней стеной из задних стен сотни «с хвостиком» монолитных бетонных коробок (не считая штаба), промежутки между которыми «заткнуты» трёхметровыми заборами из бетонных плит с бойницами для стрелков. На монтаже этих «проставок» работает сразу четыре автокрана. Ну, или распахнутыми на данный момент сдвижными железными воротами на каждую сторону света. Вплотную к стороне, выходящей к реке, ангары со стройматериалами. В примыкающих к ним нежилых модулях располагаются всевозможные мастерские, кладовки и подсобки. По другую сторону от «речных» ворот — «космодром Плесецк», а в береговых модулях рядом с ним располагаются технические службы, открытый склад стройматериалов, стоянка техники и (пока) общежития «переменного состава». То есть, вечно меняющихся строителей, прибывающих для выполнения определённого фронта работ и убывающих после того, как работы выполнены.

Штаб и бассейн являются едва ли не географическим центром Базы. Штаб, ощетинившийся разнокалиберными радиоантеннами, стоит на перекрёстке осевых дорог, в юго-западном квартале, а бассейн в полусотне шагов южнее. Через дорогу от штаба, в северо-западном квартале — «аэропорт», единственным пилотируемым летательным аппаратом которого стал «Робинсон». Все остальные «леталки» — беспилотники, один из которых как раз готовят к вылету после моего известия о замеченных катамаранах.

Практически всё пространство между «крепостью» и забором из рабицы зеленеет всходами. Поля разделили на отдельные участки и засеяли практически сразу после вспашки. А перед частью домов-модулей высадили довольно взрослые плодовые деревья, под которыми возятся со шлангами люди: климат тут засушливый, а деревья ещё только-только акклиматизируются после высадки. Как рассказывал Речкалов, в планах вообще у каждого домика создать мини-сад, включая виноградники. Польза двойная: и фрукты, и тень. В здешнем климате второе воспринимается едва ли не таким же ценным благом, чем вода. До фруктов, конечно, ещё очень далеко, но когда-нибудь и ими удастся полакомиться. Если не нам, «первооткрывателям неизведанного мира», то хотя бы продолжателям нашего дела.

По прибытии на новую Базу стало известно о моём продолжающемся «скатывании по наклонной плоскости». Точнее, служебной лестнице. Теперь я уже не только не командую всей обороной посёлка, но и даже отделением охраны. Должность моя отныне называется «офицер по особым поручениям при коменданте гарнизона». Приятно только то, что вспомнили о лейтенантском звании, полученном при окончании военной кафедры института, и последующем повышении до старшего лейтенанта запаса. Но поскольку я до вербовки сюда, на ТемУр, ни дня не служил в Вооружённых Силах России, а воевал в Иностранном Легионе и частных военных компаниях, как-то не спешили возвращать честно заработанные погоны.

Моё представление вновь назначенному коменданту, майору Шарову, произошло при встрече прилетевшего со мной вара Элмака, который ни хрена не понял из обращения к нему местного начальства, но сообразил, что ему оказывают какую-то честь, и что-то прострекотал в ответ. Тоже никому не понятное без Волкова, сейчас колыхающегося на борту каракки где-то между Базовым и Большим островом. Шаров и поздравил меня с новой должностью, известил о восстановлении в звании и передал привет от Дельвига.

— Вы виделись с ним?

— Да, проходит вводный курс по ситуации здесь и готовится к тому, чтобы стать моим заместителем по военной части. Всё, размещайте гостя в его апартаментах, потом поговорим.

Апартаменты, не апартаменты, а небольшая квартирка в уже полностью оборудованном жилом модуле, где снова пришлось «рассказывать», как и чем пользоваться: туалет, ванна, раковина со смесителем горячей и холодной воды, включение-выключение света, открывание и закрывание дверей, включая входные, с ключами. Благо, несколько слов — «идти», «стоять», «смотреть» и даже «отдыхать» — на языке ласов я вызубрил по листочку, написанному Волковым. Вот и приказал Элмаку «отдыхать», а сам ринулся в штаб, выяснять, что с ним дальше делать.

Судя по реакции вара на команду «отдыхать», тому действительно требовалось привести в порядок растрёпанные перелётом чувства. Так что я даже успел забросить личные вещи из вертолёта в собственную каморку, которую до отплытия на Базовый остров толком не успел обжить.

— Что делать? Води по посёлку, показывайте, рассказывайте. Языка не знаете? Ну, значит, пусть просто смотрит. Главное — чтобы никуда не влез и не покалечился. Как лучше с обедом для него быть? Вместе со всеми пусть обедает или ему отдельно принести?

Пожалуй, лучше отдельно: дворянин же! А я, так и быть, вместе с ним отобедаю, чтобы показать, что никто его травить незнакомыми блюдами не собирается.

Гостя интересовало буквально всё, но удовлетворить его любопытство не получалось из-за языкового барьера. Так что, где получалось, в ход шли рисунки на земле и жесты. А где — просьбы к водителям техники проехаться в кабине или открыть капот.

Особое внимание помощника капитана корабля привлёк наш флот. Пока ещё очень малочисленный: если не считать «Гюрзы», то сейчас у пристани пришвартованы всего два десантных катера-плашкоута типа «Танкист». Один, более древний, служит паромом для переправы через Сплавную, а второй, более поздней постройки и немного более грузоподъёмный, переоборудуется для дальних рейдов вдоль побережья: помимо установки пулемёта ДШК на крыше рубки, на него воткнули дополнительные топливные баки, бак под питьевую воду и холодильники для хранения продуктов. Для наших условий — самое то: осадка у посудин составляет что-то около метра, но морское волнение они держат неплохо, что доказано многолетней эксплуатацией на всех советских и российских флотах, а также в гражданской сфере. Переоборудование же заключается в установке стоек для тента, без которого выносить местное солнце десанту будет очень нелегко.

Ясное дело, пришлось добавлять новые причалы в нашем «порту». И, судя по тому, что на берегу роется огромный котлован под нечто вроде затона, одними катерами дело не ограничится. Со временем, естественно. По крайней мере, после общения с капитаном каракки нам известно примерное местонахождение и западного континента, и государств, с которыми торгуют его обитатели, и «Африки», на которой мы высадились. Знаем, потому что тот подарил нам карту известной ласам Ойкумены. Примитивной, неточной, но по ней вполне можно прикинуть и расстояния, и очертания береговой линии.

В общем, к ужину, на который начальство расщедрилось на бутылку хорошо охлаждённого белого вина, вар Элмак, за день набегавшийся по буеракам, рекам, раком, изрядно устал, а употребив винцо, и вовсе осовел. Так что, оставив его почивать, я отправился не к себе, а к модулям, в которых поселились Людмила и Инга. Авось, сработает принцип «куй железо, пока горячо», и отвыкшие от меня дамы не успеют клюнуть на кого-нибудь из множества других мужиков, заполонивших строящуюся Базу.

Гендерный перекос в пользу мужиков опять значительный, несмотря на то, что в штабе я приметил немало достойных внимания цыпочек. Но среди строителей особи мужеского полу составляют просто подавляющее большинство. Да и среди прочих специалистов, кроме, пожалуй, биологов, тоже. Так что «мои» женщины наверняка не останутся без внимания, если не застолбить права на какую-нибудь из них. Даже если ребята и женаты, то кто же откажется от «левака» во время командировки? Не зря же некоторые кавказские «джигиты» считают, что мужчина, переехавший по пути от дома три моста, автоматически становится холостым. А тут — не какие-то три моста, а хрен его знает, сколько миров и какие пространства, между человеком и его семьёй.

Прикольно, что местом, где пары присматриваются друг к другу, является бассейн. Прикольно, но закономерно: а где ещё можно оценить женские и мужские стати, слабо прикрытые незначительными по размерам кусочками ткани. Для ласа, между прочим, дамские и мужские купальники оказались просто невероятно бестыжими, и он, в первый момент покраснев, как рак, предпочитал обходить бассейн десятой дорогой.

При поселении «моих» девиц пытались «всунуть» в один модуль, но Людка опять упёрлась из-за того, что не желает каждый день после окончания работы видеть физиономию Гринберг. Так что женщине, отвечавшей за расселение, пришлось искать для неё другой вариант. Но я посчитал это плюсом: мой визит к одной останется незамеченным другой и, получив отлуп у первой, можно будет соврать, что шёл именно ко второй.

Но прибегать к этой уловке не пришлось: на подходе к жилищу Крохи я столкнулся к ней нос к носу.

— А я к тебе собиралась идти.

Заявление весьма обнадёживающее. Правда, оказалось, что не совсем по той причине, на которую я раскатал губищу.

— Поговорить хотела.

— Ну, раз хотела, то давай зайдём к тебе и поговорим.

Нет, ночевать у неё я таки остался. Но сначала действительно пришлось поговорить на довольно серьёзную тему.

— Хочу из компьютерщиков перевестись в «боевики».

— Я бы не согласился взять тебя в своё подразделение. По той причине, что ты туда идёшь сводить личные счёты, а для дела это очень плохо.

— Не только из-за личных счётов, — немного помолчав, объявила Люда. — И даже не столько из-за них. Сегодня, когда бумажки оформляли, выяснилось, что штат программистов пока укомлектован. Вакансия скоро появится, но по низшей категории. И дело не в зарплате: сам же знаешь, что с нашими надбавками это всё равно неплохие деньги. Не хочу быть девочкой на побегушках. А операторов беспилотников с расширением штата боевых подразделений не хватает. Вот и хотела бы переквалифицироваться. Хотя… Какая там переквалификация, если я любого мальчика-бойца за пояс заткну не только в управлении разными типами аппаратов. Ты же знаешь, что я и перепрограммировать любой из них смогу так, как они не умеют, и обработать принятую информацию.

— Ты не учитываешь одного: помимо этого, требуется ещё и физическая подготовка, и боевые навыки. Умение стрелять, например, владение каким-нибудь единоборством.

— Первый юношеский по самбо подойдёт? Да и стрелять научилась, пока выживала в джунглях.

Ай, да Людмила! Не знал о её таких талантах.

— Возьми в своё подчинение. А? Честное слово, без команды мочить этих рыжеволосых не буду!

— Попробую поговорить на эту тему с Шаровым.

— Попробуй, — потянула она свою футболку через голову.

Комендант воспринял идею с интересом.

— Была у меня идея сформировать небольшую группу для особых заданий. Хотел вам предложить её сформировать, когда закончится эпопея с этими… с ласами. Но раз уж сами предложили, то присмотрите в неё ещё несколько человек. А за эту… Кроху ручаетесь? Я смотрел её дело: там указано, что не очень-то она подчиняется приказам.

— Вы про её отказ возвращаться на Землю после того, как её нашли? Невменяемая она тогда была. Да вы, товарищ майор, просто представьте, что её пришлось пережить: осталась одна на чужой планете, потеряла мужа, ребёнка и вообще всех, с кем была. Лютикову вообще чуть ли не на её глазах на куски порезали.

— А сейчас уже вменяемая?

— Мне кажется, отошла уже за время, пока среди людей находилась.

— Посмотрим. Время пока есть.

— Я сам её проверю и поднатаскаю в тех вопросах, в которых она слабовата. В том, что она костьми ляжет, но меня не бросит в трудной ситуации, я уверен.

— Что-то личное?

— Можно сказать, и личное: это же я её разыскал и вытащил. Причём, вытащил буквально на своём горбу.

Пришлось рассказать, как мы с Ингой разыскивали пропажу, и в каком состоянии нашли её. В общем, если не провалит «зачёта» по физо и стрельбе, у Шарова возражений не будет. Так что, разыскав девушку в компьютерном зале, я обрадовал её, и только после этого помчался в «апартаменты» к ласу.

Этот день вар Элмак посвятил чисто «военно-морским» делам. А именно облазил каждый уголок наших плашкоутов, удивляясь тому, что они целиком изготовлены из железа. Вопросов ко мне у него наверняка было множество, но треклятый языковой барьер не позволял ни задать их, ни получить ответы.

Пожалуй, преимущества высоких стальных бортов десантного катера он оценил. По крайней мере, ощупав листы обшивки и прикинув их толщину, что-то очень удовлетворённо залепетал по-своему. Правда, к калибру установленных на крыше ходовой рубки пулемётов ДШК отнёсся снисходительно: даже самые малокалиберные фальконеты каракки превосходили по этому параметру «Дашку» раза в три. И не объяснишь ведь ему, что пуля, летящая со скоростью около 850 метров в секунду, способна в хлам изрешетить деревянный борт той же каракки, пока расчёт фальконета мучается с перезарядкой орудия. Причём, на расстоянии и с точностью, многократно превышающими соответствующие характеристики дульнозарядных пушек, использующих чёрный порох.

С разрешения Шарова удалось Элмаку и «покататься» на большем плашкоуте: на нём закончили устанавливать тент, и судёнышко получило разрешение выйти в Лиман для проверки, не срывает ли его разными по направлению потоками воздуха. Делали навес наклонным, чтобы компенсировать осадку лоханки на корму, но одно дело — расчёты, а совсем другое — поведение этого огромного паруса (или самолётного крыла) в реальных условиях.

Тут эмоций было побольше. Хотя, конечно, не столько, сколько было при полёте на геликоптере. В первую очередь — из-за когнитивного диссонанса: парус не вертикальный, а горизонтальный; мачт, несущих паруса, нет, а движется как по ветру, так и против ветра. Да и скорость плашкоута такая, какую каракка развивает только в редчайших случаях. Ну, и эта постоянная вибрация и тарахтение от работающего двигателя.

Обзорность из ходовой рубки и защищённость экипажа от неблагоприятных погодных факторов «инопланетянину» явно понравились. Как и лёгкость, с которой рулевой вращал небольшой штурвал. А то, что аппарель поднимается и опускается без участия команды (не крутили же для этого матросы лебёдку или кабестан!), просто поразило. Массу аппарели, выдерживающей танк, он приблизительно прикинул, так что сообразил и какое усилие требуется для её подъёма. Ну, а рассказать, как действуют гидроцилиндры, отвечающие за эту операцию, пожалуй, не сможет даже Волков. Как и то, что за приборы ещё установлены в ходовой рубке, и кто рисует на экране радара береговую линию.

Экран радара… Хорошая штука, но в здешних водах, на мой взгляд, совершенно бесполезная для обнаружения кораблей противника. Просто из-за того, что на них слишком мало металла, отражающего радиоволны. На катамаранах пиратов, пожалуй, это только бронзовые или медные котлы для приготовления пищи и очень малое количество мелких наконечников стрел и кинжалов. На каракке, конечно, будут «фонить» пушки, но уже на таком расстоянии, что проще зрительно рассмотреть паруса. Например, в бинокль, вызвавший восхищение ласа: то, что на его «родном» корабле у капитана имеется подзорная труба, я знаю, но в бинокль и смотреть удобнее, и приближение лучше, и качество «картинки» превосходное. Если знать, что полностью прозрачное стекло в местных условиях ещё не научились получать.

Пожалуй, это подсказка, что дарить капитану корабля «с рыбьим названием», когда ласская посудина доберётся до Лимана.

Выход в Лиман был не только испытательным. Показания сонара «писались» на компьютер, и эти данные после обработки будут использованы для составления карты глубин, а когда у нас появится крупнотоннажный флот (хотя бы водоизмещением под тысячу тонн), то и для определения безопасного для судов фарватера. Ясное дело, со временем его обозначат буями, но это дело — даже не завтрашнего дня.

Вообще, конечно, это громадьё планов впечатляет после тихой и сонной крошечной Базы на острове. Разговорился с капитаном плашкоута, и тот подтвердил, что роющийся котлован — это будущий затон, где будет «парковаться» какое-то достаточно крупное судно, которое сейчас пытаются доставить в оренбургские степи по суше. Задача очень нетривиальная, по шоссе такую переброску осуществить просто невозможно. Да и приходится укрывать всё от всевидящего ока американских спутников. А всё потому, что второй комплект оборудования для прокола пространства, во-первых, стоит бешеных денег, а во-вторых, изготовить его — дело очень небыстрое.

Но в ближайшее время поступит даже не этот корабль, а… земснаряд и баржа с буксиром. Первый будут использовать для углубления фарватера при впадении реки в Лиман, а баржу — для постройки укрепления на входе в Лиман со стороны моря. Ну, и буксиром будут таскать баржу со стройматериалами для этой постройки.

Ещё одна функция земснаряда — намывка песка, который начнут промывать «на золото». Это, конечно, по словам капитана, большущий секрет, но о нём уже знает половина населения посёлка. И секрет никак уж не для меня, возившего сюда «изыскателей».

С земснарядом и буксиром, конечно же, всё намного проще: их можно и по железной дороге перевозить. Впрочем, если будет заложена верфь, то можно будет «клепать» простые посудины достаточно быстро. Вон, американцы умудрялись громадные суда типа «Либерти», водоизмещение в четырнадцать с половиной тысяч тонн, собирать из сварных секций всего за 42 дня. Одну посудину, насколько я помню, вообще собрали всего за четверо с половиной суток. Так почему не перевозить по железной дороге готовые секции, а тут не сваривать?

Но это так, размышления. Как всё будет на самом деле, ещё никому не известно. Тем более, мы находимся на планете, где течение времени непредсказуемо. Я в последние дни несколько упустил из виду соотношение темпоральных потоков. Но, судя по тому, что у начальства не наблюдается никакой истерики, отклонения пока не очень серьёзные.

Не истерика, а суета обнаружилась после возвращения к причалу. Как оказалось, беспилотник, направленный проверить морское побережье, обнаружил в южном основании косы, отгораживающей Лиман от океана, приставшие к берегу катамараны и лагерь «джентльменов морской удачи». Катамаранов действительно было четыре, а численность обитателей лагеря операторы БПЛА оценили почти в три сотни рыл. Может быть, пираты остановились набрать водички и поохотиться перед длительным переходом на юг или на тот же Большой остров. А может, и к нам с суши собираются нагрянуть. Вот начальство и приводит в состояние повышенной боеготовности всех, кому положено давать вооружённый отпор в случае нападения на Базу.

Ночью мне не довелось пострелять. Лазутчиков заметили в приборы ночного видения ещё задолго до подхода даже к проволочному забору. И подсветили сначала осветительными ракетами, а потом и прожекторами. Тоже, скажу я вам, очень неприятная штука: даже после того, как убрали луч, светанувший по глазам, несколько минут не можешь адаптироваться к темноте. Поднятый в воздух квадрокоптер с тепловизионными камерами показал, что это были именно разведчики: четверо дикарей, пытавшихся подобраться к невиданному ими доселе поселению, светящемуся множеством ярких огней. И слинявших в направлении моря, когда поняли, что незаметно добраться до цели не сумеют.

Ясное дело, с утра в направлении пиратского лагеря стартовал «Орлан», но уже фактически через минуту после старта беспилотник обнаружил в паре километров, за холмами, толпу дикарей, поспешающую в нашем направлении. Такая непосредственность детей природы, конечно, меня улыбнула. Но это меня, знающего то, как организована оборона Базы. А они-то весной видели, что у нас нет никаких заборов, люди топчутся в голом поле. Ну, обстреляли один из катамаранов, да только теперь-то они идут по суше, и толпа у них — ого-го!

Ворота внешнего ограждения на запор, боевые расчёты на сторожевые вышки, пулемёты на крыши жилых модулей. И единственный на всю базу БТР-82А в боевую готовность.

— Пересечин, возьмите на себя командование экипажем бронетранспортёра, — приказал комендант, офицером по особым поручениям при котором я теперь значусь.

Суета заинтересовала и вара Элмака, поймавшего меня уже около БТР. Попытался «на пальцах» объяснить ему, что мы ожидаем нападение на посёлок, и в нём взыграла военная жилка. Из его оживлённой жестикуляции и речи я уловил только несколько слов: «я», «идти», «Саша», «воевать». Пришлось связываться по рации со штабом.

— Товарищ майор, тут ко мне наш ласский гость пристал. Требует взять его с собой.

Шаров, подумав пару секунд, согласился.

— Только не выпускай его из-под брони. Если вам ещё и придётся куда-нибудь ехать.

Пришлось обучать туземца залезать в чрево боевой машины, располагаться в ней и выбираться наружу через узкую боковую дверь.

— Ну, теперь мы точно всех дикарей покрошим, — глядя на упражнения ласа, хмыкнул механик-водитель. — Особенно — когда он из своих пистолей палить и саблей махать начнёт.

БТР стоял перед штабом, и будущее поле боя мы не видели. Поэтому цепь событий я восстановил уже позже.

Началось с того, что разведчики ползком выбрались на гребень ближайшего к Базе холма. И, похоже, охренели, увидев перед собой не жалкий полевой лагерь, а мощную по здешним меркам крепость. Поскольку, как рассказывала Людмила, управлявшая одним из квадрокоптеров, один из разведчиков немедленно ломанулся назад, к основной группе пиратов. А встретившись с начальством, принялся размахивать руками, видимо, живописуя увиденное.

Начальство, кажется, байкам не поверило и решило убедиться своими глазами. Так что через полчасика на гребне холма стояли уже все пираты, а их командование устроило дебаты. Тему дебатов угадать несложно: будем пытаться захватить, или ну его нафиг? Похоже, возобладала жадность. Но чтобы сэкономить силы, вражеская армия спускалась вниз шагом, снова остановившись лишь тогда, когда стала заметной проволока сетки-рабицы, преграждавшая путь через огороды к «крепостной стене».

Настоящих буйных у дикарей оказалось достаточно, и после короткой заминки они с визгами ринулись на ограждение. И вот тогда с вышек у ворот и по углам периметра заработали пулемёты. С ближайших вышек — буквально в упор.

Несколько лучников всё-таки успели выпустить в ответ по паре стрел. Одна из них даже чиркнула по кевларовому шлему пулемётчика. Но когда закончились первые пулемётные ленты, прочь улепётывали всего человек пятьдесят из пришедших почти трёх сотен. Остальные лежали. Либо оглашая округу воплями, либо замолчав навсегда. А когда стрельба затихла, поступил приказ и нам: доехать до берегового лагеря пиратов и сжечь посудины, на которых те приплыли.

Уцелевшие рыжеволосые, как и рассказывала Люда, дикари, одетые в стиле супер-минимализма, даже пытались напасть на катящегося по степи неизвестного им зверя. Но первая же очередь их пулемёта по несущимся наперерез машине с копьями наперевес смельчакам быстро охладила пыл остальных, заставив их побросать копья и броситься врассыпную. Так что до прибрежного лагеря, где оставалось с десяток самых слабосильных, докатились за двадцать минут без каких-либо препятствий.

Зверствовать, уничтожая всех поголовно, не стали, ограничившись парой очередей осколочно-фугасными снарядами по обтянутым шкурами «фигвамам». Да и задачи себе не ставили перебить этих, в общем-то, несчастных людей, которым предстоит немало помыкаться, прежде чем они доберутся до мест, где обитают. А потому, не обращая внимания на вопли раненых осколками, выгрузились из чрева бронетранспортёра и пошли прочёсывать лагерь. Пока пираты, время от времени «взбадриваемые» короткими очередями автоматов и пистолетов-пулемётов в песок, улепётывают в сторону впадающей в море неподалёку от лагеря речушки, текущей с гор.

Элмак тоже бабахнул в их сторону из пистолета, выбросившего клуб сизого дыма, и уже собирался разрядить второй, но я его остановил, жестами попросив разрешить мне стрельнуть из этого раритета. И предложил опробовать моё оружие.

Ну, что сказать? В стенку «фигвама» я попал. И почти двухсантиметровый свинцовый шарик даже пробил укрытие навылет. Но постоянно стрелять из подобного «карамультука» мне не хотелось бы: неудобно, неточно, просто ломовая отдача, а выбрасываемый клуб дыма в безветренную погоду будет заслонять обзор на несколько секунд.

Научить ласа пользоваться «Вереском» большой проблемы не составило: всё-таки опыт общения на языке жестов и рисования на песке у меня имелся. Так что, бабахнув пяток патронов одиночными и выпустив ещё десяток очередями, лас изобразил величайшее восхищение.

А потом оператор боевого модуля методично расстрелял из 30-мм пушки осколочно-фугасными зажигательными снарядами быстро вспыхнувшие катамараны. Мы же добавили по гранате РГН в каждый из катамаранов. Признаю́сь: ради того, чтобы ещё больше впечатлить нашего «гостя».

Связь с Базой из-за холмов была таксебешной, но мой доклад о том, что задание выполнено, и мы возвращаемся, приняли.

— Нам уже доложили, что вы его выполнили: вышел на связь капитан «Гюрзы» и доложил, что видит большой пожар на берегу.

Ну, наконец-то появится Волков! А то, если честно, меня уже притомили эти «разговоры пьяного с собакой», в которые выливались наше общение с ласом!

А возле внешнего периметра Базы кипела работа. Под охраной бойцов самые крепкие и небрезгливые строители забрасывали в кузов грузовиков трупы дикарей и отвозили к вырытой экскаватором яме за холмами. Раненых, кого своим ходом, а кого тоже в кузове грузовика, отвозили на «космодром Плесецк», чтобы отправит на Землю. Значит, будет работа у земных медиков, антропологов и лингвистов.

— Ну, что, вар Элмак? Как тебе такая войнушка? — не удержался я от вопроса, когда лас, которого немного укачало на обратном пути, выбрался на твёрдую землю.

Сложно судить, понял ли он мои слова, но что-то очень оживлённо залопотал, размахивая руками и периодически хлопая ладонью по разогретой солнцем броне «бэтра». Мужику будет о чём рассказать соплеменникам, когда каракка доберётся до посёлка. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы понять, что с нами лучше дружить, чем воевать.

И тут вар выдал то, что всем и без того было очевидно. Нарисовал своим тесаком на земле прямоугольник и принялся рисовать на нём волнистые строчки. Ясно.

— Бумагу, говоришь, тебе нужно, чтобы ты записал увиденное? Выдадим тебе бумагу.

По крайней мере, до самого прихода крошечного морского каравана под ногами путаться не будет. А я быстренько напишу свой отчёт и во время обеденного перерыва утащу Кроху в её квартирку: ничто после боя так хорошо не снимает стресс, как секс!

Ну, наконец-то я свалил общение с варом Элмаком на Волкова!

Нет, никаких трений между нами не возникало. Но просто задолбало общаться жестами и рисунками на песке из-за незнания языков друг друга. А Пётр Андреевич горит оптимизмом после плавания на борту каракки. Мужик он, конечно, довольно сдержанный, но видно же, что его, как профессионала, это дело очень заинтересовало. Тем более, как он утверждает, он писал на диктофон и миниатюрную видеокамеру буквально всё время, пока не спал. Так что обеспечен работой на многие месяцы вперёд: будет расшифровывать записи, составлять словарь и правила пользования ласским языком.

Разумеется, официальный приём прибывших обставили куда более пышно. Вплоть до почётного караула, салюта, торжественного ужина и вручения подарков. И ещё три дня База жила в суете, пока, наконец, каракка не подняла паруса и не двинулась в путь через океан.

Зато всё это время не бездельничали наши соседи-горцы, которые узнали о разгроме пиратов в тот же день. И организовали прочёсывание местности для поимки разбежавшихся рыжеволосых. Сложно сказать, многим ли из дикарей удалось избежать избиения и рабства, доберётся ли когда-нибудь кто-то из них до родных мест, но горцы сполна отомстили им за предыдущие обиды. А в знак благодарности за наказание давних обидчиков даже пригнали нам бесплатный плот из брёвен: трофеи в лагере на берегу они взяли неплохие (по их представлениям): несколько котлов для приготовления пищи, наконечники стрел и копий, которые спокойно могут продать кочевникам. Да и в окрестностях Базы хорошо «попаслись», собирая брошенное и оброненное оружие.

Недовольной тем, что ей не удалось поучаствовать в разгроме пиратов, осталась Кроха, к которой я переселился в день нападения на Базу.

— Но согласись: твой обет уничтожить рыжеволосых не меньше, чем было тех, от рук которых погибла Лютикова, мы выполнили.

Согласилась. Но продолжила сетовать, что не сделала это собственноручно. Тем не менее, дала обещание, что, войдя в «спецгруппу», не станет немедленно нажимать на спусковой крючок, едва увидев рыжую шевелюру. А после этого стало возможно и более плотно заняться её подготовкой. Тем более, время не ждало, и группа геологов «била копытом», ожидая рейда в степь к водоразделу, где мы с Листьевым обнаружили выходы малахита.

Ничего нового, кроме не совсем привычной живности, для меня в саванне нет. Как ни крути, какие красивые термины для её обозначения ни употребляй, а всё равно она остаётся местностью, которую можно описать выражением «лысая жопа». Деревьев минимум, основная растительность — кустарники и трава. Зверья, правда, много. С голоду точно не помрём. Причём, зверья как травоядного, так и хищного, так что приходится постоянно быть начеку, чтобы самим не стать чьим-нибудь завтраком, обедом или ужином.

Полного соответствия животного мира с земной Африкой нет, но параллели прослеживаются. Множество видов рогато-копытных, от мелких сайгакоподобных бегунов до массивных, раза в два крупнее земной коровы, «антилоп». С обилием видов, размерами, промежуточными между этими крайностями. Полос на местных «зебрах» намного меньше, чем на земных, и они очень широкие. Но есть и разновидности только с одной продольной полосой вдоль хребта. Видели в стороне нечто среднее между носорогами и кабанами: целый гребень из рогов на «носу» дополнен двумя парами мощных, загнутых кверху клыков. А вот бивни местных «слонов» с более коротким, чем у земных, хоботом, наоборот, не искривлённые, а прямые. И растут вниз.

Куда больше сходства среди кошачьих, представленных «львами» и «леопардами» (классифицировали мы их по размерам и расцветке), и псовых, очень похожих на гиен. Только последние не пятнистые, а с разводами на шкуре. И тех, и других отпугивает тарахтение двигателей бронированных «Уралов-ВВ» и их солярочный выхлоп.

Выбор этих громадин, массой более семнадцати тонн, неслучаен, несмотря на то, что численность экспедиции небольшая. Бронированный кузов, которому не страшны даже пули, не говоря уже о стрелах изредка попадающихся в саванне кочевников, вмещает семнадцать человек, но нам в нём спать. А ещё — везти с собой кучу припасов, инструментов, оборудования, а назад ещё и образцы горных пород, которые наковыряют геологи. Да взять хотя бы беспилотники, которые будет запускать Людмила: задачу изучения континента нужно выполнять, поэтому, пока учёные долбят камень и сверлят дырки в земле, «Орлан» будет летать на максимально доступное ему расстояние. Ну и, конечно, запас топлива, позволяющий проехать на одной заправке больше тысячи километров, был веским аргументом в пользу именно этой марки машины.

Как охранник, моя любовница не стоит ничего. Пока не стоит, поскольку я её только-только начал «натаскивать». Но это вовсе не значит, что ей нечем заняться: на ней, как я уже сказал, управление беспилотниками, обработка принесённой ими информации и радиосвязь с Базой. Ну и, что она восприняла с недовольством, приготовление пищи на толпу в восемнадцать человек.

Как поведали геологи, водораздел, на который мы едем, является остатками очень древней горной системы, почти полностью разрушенной за сотни миллионов лет. Поэтому полезные ископаемые должны выйти на поверхность, как на фотографиях того самого малахитового рудника. Горят оптимизмом, рассчитывают на открытие великих месторождений неимоверно ценных ископаемых. Ну-ну. Нам бы, как я прикидываю в уме, не эти ванадии-рении-тории найти, а какое-нибудь не самое крупное месторождение нефти, чтобы не таскать с Земли бочки и цистерны с топливом. Это ведь сейчас разница темпоральных потоков незначительно ушла в зону «ускорения» течения время на ТемУре. А что будет, когда она «ломанётся» с такими темпами, как было после высадки экспедиции Бланка? Успеют ли на Земле снабжать нас горючкой для всё возрастающего количества моторов? А простейший модульный НПЗ, монтируемый буквально за неделю, обеспечит наши потребности с гарантией. Качество бензина, выдаваемое таким «самоваром», конечно, хреновое, только для старых движков времён СССР подходит, но зато солярки для наземного транспорта и мазута для будущих кораблей будет, хоть залейся.

Я не зря поминал про кочевников. Попадалось нам на пути пара кочевий. Пришлось обходить их стороной, чтобы не пугать стада и не нарываться на дурацкие атаки с копьями наперевес на бронированные «Уралы». Но ведь у кого-нибудь из предводителей этих априори воинственных племён может родиться мысль попытаться ограбить чужаков, которые всё равно где-нибудь остановятся и разобьют лагерь. Поэтому и придётся жить в коробках кузовов машин. К счастью, оборудованных кондиционерами, с которыми мы не задохнёмся от жары, если будет молотить двигатель.

На «малахитовый карьер» нас вывела та самая тропа, что мы с Артёмом, ещё не вернувшимся с Базового острова через Землю, засекли с воздуха. Судя по следам на ней, от месторождения ценного сырья на северо-запад недавно проследовал целый караван гружёных «ишаков» и местного аналога верблюдов. Видимо, не так уж и много рыжеволосые потребляют меди и бронзы. А скорее всего, не так уж и много могут их выплавить из-за отсутствия угля для их производства: к северу от Лимана простирается всё та же безлесная холмистая равнина. Вплоть до той самой большой реки, на островах которой и находится «пиратское гнездо». Да и севернее неё мы Дубом с высоты полёта вертолёта не видели никаких лесов.

Уже первый день работы геологов, дорвавшихся до любимого дела, принёс неплохие результаты. По словам их руководителя, Андрея Коренькова, вся плоская горушка, в боковой поверхности которой и выдолблена «яма», сложена из различных медных руд. А её вершина представляет собой «железную шляпу», как рудознатцы назвали слой железосодержащих руд.

— По предварительным прикидкам, можно вести даже промышленную разработку как меди, так и железа. Но это ещё требуется уточнить.

Людка же, пока геологи добили молотками выходы камня, успела «сгонять» беспилотник самолётного типа на предельную дальность управляемого полёта на северо-восток. И с гордостью показала мне обнаруженное в той стороне большое озеро среди саванны. Издалека показала, потому что «Орлан» не дотянулся бы до него без потери связи с управляющей станцией. И в здешней «Африке» есть своё озеро Виктория? Разберёмся, когда доедем до него.

С «идентификацией» озера я несколько ошибся. Беспилотник, запущенный в автономном режиме, привёз кадры, в которые попал не только сам водоём, но и его окрестности. Скорее, если судить по размерам (примерно сорок пять на шестьдесят километров), озеро Чад.

— Типичный пологий тектонический прогиб, — охарактеризовал местность, где расположено озеро, Кореньков. — Почти со всех сторон возвышенности, и только на севере — понижение, в которое и вытекает река.

Возвышенности… Как он мягко выразился про самый настоящий горный массив маячащий на горизонте на северо-востоке. Горы там, пожалуй, километра три в высоту будут. И именно с их стороны течёт самая крупная река, питающая озеро. Мелких речушек, впадающих в него, тоже немало, но эта — единственная, которую можно смело назвать рекой. Пожалуй, даже пошире будет, чем Сплавная, впадающая в Лиман. Откуда только в этих горах берётся столько воды? Климат-то по всей саванне достаточно сухой, чтобы попадавшиеся нам по пути ручейки едва сочились.

— А ты погляди внимательно на кадры, — принялся разъяснять Андрей. — Видишь, там над горами облачка. Тёплый воздух поднимается вдоль склонов гор, содержащаяся в нём влага конденсируется и проливается дождями. В Индии, например, из-за этого больше всего осадков выпадает в предгорьях Гималаев. Но местность должна быть очень интересна нам для изучения, если исходить из земных аналогий.

А ещё окрестности озера довольно плотно заселены. И не кочевниками, а земледельцами, освоившими даже полив своих полей. Этакий аналог среднеазиатских арыков, подводящих живительную влагу из речушек к огородам. И деревни обнесены глинобитными стенами. Значит, в округе имеются те, кто наведывается «в гости», чтобы пограбить. Кто? Кочевники или «наши» пираты?

К сожалению, «Орлан» пролетал на высоте около километра, и ни инструментов, которыми трудятся люди, ни их антропологических особенностей, ни деталей одежды не рассмотреть. Удалось лишь определить, что используют они всё тех же «ишаков» с «верблюдами» и в качестве прочего скота пасут «овцекоз» и «антилопо-коров».

Все пять дней, отведённых геологам на обследование массива холмов, протяжённостью примерно пятнадцать километров и шириной около пяти «кэмэ», Кроха интенсивно гоняла в разные стороны оба взятые нами в экспедицию «Орланы». В автоматическом режиме. А ближайшие окрестности регулярно обозревала при помощи квадрокоптера, «нарезающего круги» над саванной на удалении километров десять от нашего перемещающегося каждый день лагеря. И, следует сказать, совершенно не напрасно, поскольку кочевников странные следы, оставленные «Уралами» очень заинтересовали. А их появление близ нашего лагеря было лишь делом времени.

Пожалуй, я был неправ, обозвав транспортное средство жителей саванны «ишаком». Вообще-то это всё-таки невысокая лошадь, но с крупной для её пропорций головой, чуть более длинными, чем у привычных нам лошадей, ушами, чёрными от колена вниз ногами и тёмной полосой вдоль хребта. Не гибриды лошадей и ослов, не дающие потомства, а, судя по виденным в стадах жеребятам, вполне плодоносные животные.

«Летающий глаз» заметил приближение группы из восьми всадников часа за два до того, пока они появились на гребне ближайшего к нам холма. Остановились и принялись рассматривать нашу толпу, которой я приказал прекратить все работы и собраться около машин. Двух женщин-геологов вообще загнал в кузов «Урала», а их коллегам-мужикам велел поменять геологические молотки на калашниковские «укороты». В кабины машин отправил и водителей. Так что кочевники, вооружённые двухметровыми копьями с костяными наконечниками, видели перед собой только тринадцать мужчин и Людку, наотрез отказавшуюся прятаться.

— Не забыла, что ты обещала мне не стрелять по аборигенам без разрешения? — спросил её я, и она неохотно кивнула.

Вы думаете, что костяной наконечник копья ни на что не годится? Очень глубоко ошибаетесь. Сколотая под «правильным» углом трубчатая кость способна пропороть плоть лишь немногим хуже, чем остро заточенная сталь или бронза. Особенно — в умелых руках. А если ещё копьё направляет всадник, несущийся во весь опор, то таким «примитивным» оружием человеческое тело можно пробить вообще насквозь. Так что опасаться нам было чего. Даже не считая того, что шестеро из восьмерых ещё и имели при себе луки.

На случай, если аборигены начнут в нас стрелять, тоже все были проинструктированы: немедленно падать на землю и открывать огонь на поражение. Не знаю, как в этом случае отстреляются геологи, но я и ещё пятеро охранников, которых я успел проверить на Базе, точно не промахнёмся.

У Богдана Тимченко, бывшего морпеха, родившегося на Дальнем Востоке, единственный подствольный гранатомёт, установленный на АК-105. Ему-то я и приказал зарядить «подкидыш», когда увидел, что, переговорив друг с другом, дикари несколько рассредоточились.

— Сможешь положить гранату метрах в десяти перед ними?

— Да не вопрос, командир!

А конники уже вынимали из чехлов за спиной луки.

— Тогда давай!

Хлопо́к, и через несколько секунд, когда 30-мм граната уже куда более громко рванула перед лучниками, решившими подъехать на дистанцию, с которой можно будет вести более прицельный огонь.

А это уже было полнейшей неожиданностью. Лошади вообще очень пугаются громких звуков. Но когда по некоторым из них ещё и стеганули осколки гранаты, у них началась самая настоящая паника. В результате которой «в седле» (если точнее, то на попоне, брошенной на спину скакуна) осталось лишь двое из шестерых. И драпали четверо спешенных лишь немногим медленнее, чем те, кто сумел удержаться на спине беснующихся лошадок. Главное — убитых и тяжело раненых у дикарей, кажется, не наблюдается.

Нет, я никакой не гуманист. Сложно им остаться после тех карательных операций, в которых мне пришлось участвовать сначала в Иностранном Легионе, а потом в ЧВК. Но возиться с оказанием помощи этим враждебно настроенным к нам туземцам очень не хотелось. Ну, и надо же кому-нибудь из них рассказать соплеменникам о том, что с чужаками в пятнистых одеждах жёлтых тонов лучше не связываться: они повелевают громом и разят на большом расстоянии.

Доклад по радио об этой стычке на Базе восприняли спокойно: потерь у нас нет, Кореньков докладывает, что результаты практически обследованного массива холмов на водоразделе обнадёживающие. Но углубляться в саванну за водораздел запретили.

— Переместитесь километров на пятьдесят южнее. Судя по карте, там холмы выше, и на них наблюдается больше выходов горных пород. Да и кочевники, кажется, туда не забредают из-за того, что там очень мало источников воды.

Ну, да. Одно дело — напоить людей, а совсем другое — скот.

И ведь действительно никто нас больше не тревожил, за исключением хищного зверья, очень нервно реагирующего на автоматные выстрелы. Пока нервно реагирующего. А что будет потом, когда эти «львы», «леопарды» и «гиены» пообтешутся, привыкнут, никто предсказать не берётся.

Охотиться на них? А нафига? Мясо невкусное, шкуры — так себе. Разве что, у пятнистых кошек они неплохо смотрятся. А у «львов» «шуба» невзрачная и короткошерстная, мех «гиен» вообще выглядят безобразно. Единственное оправдание подобной охоты — самозащита от слишком уж наглеющих особей.

Попали в этих местах и под дождик. Довольно редкое явление для саванны, насколько мне известно из африканского опыта, поскольку дожди, идущие с океана, проливаются значительно западнее. Но освежившая нас туча зародилась явно не над морской гладью, поскольку пришла с юго-запада. Скорее всего, её занесло к нам с восточных склонов «барьерных» гор, по одной из долин которых течёт «наша» река Сплавная.

Да, всего лишь освежала несильным дождиком, смывшим пыль со степной травы. Но то, что солнце полдня пряталось за облаками, а температура воздуха упала до «плёвых» тридцати градусов, уже было удовольствием. Несмотря на то, из-за дождя пришлось прервать шедшие сборы в обратный путь: срок командировки подходил к концу, запасы продуктов (кроме мяса, которое тут бегает в огромных количествах) тоже заканчивались, да и топлива оставалось только на обратную дорогу.

Результаты экспедиции? Ну, если профильтровать все эти геологические термины, то, помимо меди и железа, «бригада» Коренькова отыскала свинец, серебряную руду и окись урана, выход которой обнаружился в песчаниках, примыкающих к гранитному массиву.

— Очень похоже на залежи в Габоне. И после проведения изотопного анализа будет ясно, есть ли смысл его разрабатывать.

— А что? Может такого и не быть? — не понял я.

— Понимаете, Александр, наибольшую ценность представляет изотоп с массовым числом 235, которого в земных условиях в рудах содержится около 0,72% от общего содержании урана. В том же Габоне его содержание пониженное, от 0,717 до 0,44%. Но почему это так — отдельная история. А раньше достигала даже 3,7%. Во и считайте, насколько выгодно или не выгодно при разных концентрациях добывать уран-235.

«Привет от Дельвига», значит?

А ведь он действительно прибыл на Центральную Базу, пока меня носило по саванне вместе с геологами. Прибыл и вступил в должность заместителя майора Шарова, коменданта Базы.

Для Виктора Делина (от первых слогов фамилии-имени, факта первого брака на барышне с фамилией Салтыкова и рождения в экс-Царском Селе и появился позывной-кличка) после должности в ЧВК это охрененное понижение. Но, учитывая, что последнее воинское звание Дельвига на «государевой службе» именно майор, в кадрах Проекта посчитали, что в нём он и будет нести службу на «пыльных тропинках далёких планет».

Самое же неприятное не в этом, а в том, что одной из косвенных причин увольнения Делина из частной военной компании стал я. Точнее, тот самый мой залёт с расстрелом бл*дей лидеров террористов. Не главной, всего лишь одной из. Но этого вполне хватило, чтобы при личной встрече тот отнёсся ко мне подчёркнуто холодно, не так, как принято между товарищами по оружию. Неприятно, конечно. Особенно — в плане того, что я теперь снова его подчинённый. Не непосредственный, поскольку напрямую подчиняюсь Шарову, но, если Дельвиг затаил на меня злость, он сможет найти способы осложнить мне жизнь.

Впрочем, поживём — увидим. Тем более, после «поля» мне полагается несколько дней отдыха, которые я намеревался потратить на откровенное безделье.

База за время нашего отсутствия ещё приросла постройками и людьми, похорошела. Её жилая часть превратилась в достаточно обжитой городок, в котором умудрились высадить даже достаточно взрослые деревья для создания тени. Ну, и забетонировали пешеходные дорожки и дороги для техники. Не заасфальтировали, чтобы те не «потекли» под здешним солнцем, а именно закатали в бетон. Включая площадку под «космодром».

Котлован под затон для верфи закончен. Идёт бетонирование его «берегов» с одновременной установкой слипов для спуска на воду судов. Громадную кучу песка, вынутую из котлована, усиленно перемывают «на золото» гидромониторами. Закончится процесс бетонирования — размоют земснарядом (а это уже такой прикольный кораблик с поплавками, ползающий по руслу реки на «привязи» из труб, по которым на берег поступает смесь из песка и воды) перемычку, и «верфь» можно будет использовать по назначению. Земснаряд сейчас углубляет фарватер для нашего будущего флота и стоянки у причалов.

«Космодром» «космодромом», а «отработанный» после извлечения золота песок тоже не выбрасывают. Им подсыпают длинную ленту вдоль Базы. Судя по конфигурации, это будет полевой аэродром для легкомоторных самолётов. Хрен знает, забетонируют на нём взлётно-посадочную полосу или нет. В принципе, на Западе полно «воздушных легковушек», способных взлетать и вообще с ровного поля. Да и не предвидится в здешних краях никаких регулярных авиарейсов, так что машин много не требуется: одна-две для дальней разведки и срочной связи с работающими «в поле» экспедициями.

Мой «старый знакомый», плашкоут, за пару дней до нашего возвращения уволок к устью Лимана баржу с автокраном и бетонными блоками на ней. Строят «форпост цивилизации», совмещённый с маяком, на песчаной косе возле выхода в море. Позже, когда соорудят трёхэтажную бетонную коробку (первый этаж — служебные помещения, второй — жилые, третий — собственно маяк, а «крыша» — огневая точка с круговым обстрелом), начнут укреплять берег со стороны океана гигантскими четырёхлучевыми «ёжиками», которыми создают портовые волноломы. Учитывая силу здешних «зимних» штормов, очень нужное начинание.

Появилось на Базе и новое крупное здание. Но не административное или штабное, а сугубо научное. Там будут обитать «высоколобые»: все эти геологи-биологи-этнографы и прочие учёные. Построили-то мгновенно, а теперь долго и нудно заполняют полученным с Земли оборудованием и научными приборами.

Ещё одна «стройка века» — огромное овощехранилище. Точнее, продовольственный склад, совмещённый с холодильно-морозильными установками, где будет храниться не только доставленные с Земли продукты, но и урожай, выращенный на наших опытных сельскохозяйственных делянках. Которые, скорее всего, на следующий год серьёзно расширят.

После саванны мы с Людкой стали завсегдатаями бассейна. Оба устали от вечной пыли и палящего солнца, так что теперь стараемся по максимуму использовать возможность «отмокнуть». Тем более, на Базовом острове купаться было негде. Не говоря уже об экспедиции с геологами, по завершении которой от нас разило, как от бомжей. Жаль, недолгая эта лафа, поскольку открытие «озера Чад» и городка возле него вызвало у начальства, как на Базе, так и на Земле, приступ «исследовательского зуда». А значит, впереди новая экспедиция. На этот раз — для установления контактов с обитателями этого населённого пункта.

— Готовьтесь, — предупредил меня Шаров. — Вы у нас — главный специалист по общению с аборигенами, вам туда и ехать.

Уже специалист? Да для меня даже язык ласов, в котором «знаю» лишь несколько фраз и отдельных слов, тёмный лес, а тут — какой-то новый народ, наверняка балакающий по-своему.

— Дело не в знании языка, а в том, что у вас неплохо получается устанавливать первый контакт. И с теми же ласами, и с нашими соседями, горцами, и со степняками, — объявил комендант.

Ну, да. Пострелять по степнякам из подствольного гранатомёта — это самое то для первого контакта. Нет ведь никакой гарантии, что позарившиеся на экспедиционное имущество относятся к тому же самому народу, с которым мы торгуем на восточном берегу Сплавной: среди кочевников случается такая чересполосица племён и даже народов, что в пятидесяти верстах в сторону уже совсем другая языковая группа кочует. И хрен его знает, по каким бугоркам и ручейкам границы кочевания этих народов проходят.

Одно приятное известие — Артём Листьев закрыл островную Базу и через Землю перебрался сюда. А я, как узнал про это, сразу же пригласил его в свою «банду».

Несмотря на то, что Дуб по специальности, скорее, технарь, чем «боевик», поразмыслив денёк, он согласился. Не смутился даже того, что у меня звание ниже.

— Скучно на Базе сидеть. А если ещё и на маяк зашлют, то там и вообще свихнуться можно будет. А ведь непременно зашлют! Там же по первому времени наверняка начнут вылезать какие-нибудь «блохи» в работе оборудования. Это модули Базы успели толком продумать, а маяк — «ручная работа», всё по месту подгоняется и устанавливается «после обработки напильником». Не понравится у тебя — вернусь в обслуживающий персонал.

В общем-то, и в рейдовой группе ему работа «по специальности» найдётся. Он и моторист, и механик, и электрик, и спец по системам кондиционирования, имеющимся на экспедиционных «Уралах-ВВ». Тем более, узнав, что следующая наша командировка состоится не в «степь глухую», а в самый настоящий (хоть и примитивный) город, он весьма заинтересовался, чем тут городские аборигены дышат. Это ведь не дикари в соломенных передничках и с копьями из косо обломанной трубчатой кости, а земледельцы, уже придумавшие поливные огороды. «Цивилизация»! «Город»!

В общем-то, и мне самому интересно. Видно, сквозь толстенную шкуру головореза всё-таки проклюнулась, казалось бы, давным-давно утраченная романтика исследователя. Да, собственно, и в Иностранный Легион и частные военные компании я вербовался не только ради французского паспорта и хороших денег. Ещё и мир хотелось посмотреть, побывать в таких местах, куда ни обычному туристу, ни даже очень богатому, не попасть. Ну, а риск получить стрелу в жопу — просто «бесплатное приложение» к этой весьма специфической романтике.

Да что там говорить про Легион и ЧВК? А сюда я, думаете, вербовался исключительно для того, чтобы «задницу прикрыть» от «кривозащитников», жаждущих моей крови? Тоже ведь взыграло любопытство, «зуд первооткрывателя». Сошлись в одной точке и вынужденная необходимость, и природное нездоровое любопытство.

Как ни крути, а дорогу к городу на «озере Чад» следовало бы разведать. Да, есть у нас аэрофотосъёмки с «Орлана», которые сейчас Кроха преобразует в подробную электронную карту. Но есть ведь и нюансы, вроде переправ через ручьи. Да и до самого города беспилотник долетел от нашего экспедиционного лагеря уже на предельной дальности, так и не успев толком «повертеться» над ним.

А тут ещё и с Земли «подогнали» нам самолёт. И не какой-нибудь, а самую «дальнобойную» модификацию «Сессны», модель 350 с дальностью под 2500 километров. Ясное дело, не новую, поскольку она уже снята с производства, но эти машины летают десятками лет, славятся надёжностью и, насколько мне известно, очень, очень медленно падают в цене. Зато очень неприхотливы в обслуживании.

Естественно, я тут же насел на Шарова с предложением перед выездом в наземную экспедицию, «скататься» к озеру на самолётике. Даже не дожидаясь «штатного» пилота, всё ещё торчащего на Земле в карантине. Дополнительный аргумент — наличие у меня «прав» на управление легкомоторным самолётом, полученных ещё в московском аэроклубе, а потом пару раз подтверждённых и во Франции, и в Африке.

— В документах указано, что налёт у вас на «Сесснах» моделей 172, 182 и 300, а это — 350.

— Да нет никакой разницы, «трёхсотая», «триста пятидесятая» или даже «четырёхсотая» машина. По большому счёту, это просто модификации одной и той же модели.

— Я запрошу Землю, — не поверил мне наибольший начальник.

В общем, Центр подтвердил мои слова. Но рекомендовал сначала совершить пару «учебных» вылетов со штатным пилотом. Причём, к тому, что у того имеется «дублёр», Земля отнеслась очень благосклонно, да и сам он немало порадовался, что, в случае чего, его смогут подменить.

Навыков я почти не растерял, так что отлетал на твёрдую «четвёрку». Но в самостоятельный полёт на северо-восток Шаров меня всё равно не выпустил.

— Вот вдвоём и полетите. А вы, Пересечин, заодно введёте Маштакова в курс здешних реалий.

Что мне не нравится в «трёхсотпятидесятке», это маленькие колёса, откровенно плохо приспособленные для посадки вне аэродромов, хотя бы грунтовых. Но дарёному коню в зубы не смотрят, так что придётся либо пользоваться тем, что имеем, либо «приколхозивать» колёса большего диаметра, избавляясь от штатных аэродинамических обтекателей. На то, что при этом упадёт скорость, конечно, наплевать, поскольку нам тут, на ТемУре, рекордов не ставить. А вот вопрос снижения дальности полёта всё-таки важен. Впрочем, никто наверняка не будет гонять машину на дальность «до сухого бака». Ну, снизится она до 2300 километров вместо паспортных 2400 или даже 2500. Главное — нам хватит, чтобы на тыщу вёрст куда-нибудь слетать. И чуток покружиться над конечной точкой. К примеру, над тем же городом, выбранным в качестве цели первого нашего полёта.

За два с половиной часа на высоте в три с половиной версты добрались до места, каждые полчаса докладываясь по радио «полёт нормальный». А когда на горизонте стали различимы строения пригородных «ферм», опустились метров до трёхсот. Пусть при этом камеры и станут захватывать меньшую площадь земной поверхности, но тут уже важнее подробности, а не общие картографические планы. Ниже опускаться не хотелось: видел я когда-то в интернете фотографию легкомоторного самолёта, утыканного снизу стрелами каких-то дикарей. Этими метательными снарядами самолёт, конечно, сбить невозможно, но нахуахуа портить обшивку красивой красно-белой машины?

А ничего так городок, приличный по размерам. Для столь засушливого климата и примитивных технологий. Если посчитать с деревушками округи, то, пожалуй, тысяч до двадцати можно натянуть численность населения. Окружён глинобитной стеной, высотой под четыре метра, а шириной по верху в пару метров. Под глиняной обмазкой хорошо просматриваются прямоугольные блоки. Даже фундамент из камней, явно скреплённых всё той же глиной, имеется.

Домишки в путанице улочек небольшие, тоже преимущественно с обмазанными глиной стенами. Круглые или овальные, но все покрыты камышом, которого на озере и в устьях речушек, впадающих в него, просто немеряно. Но это — самые «капитальные» здания. Примерно половина домов со стенами из того же сухого камыша или сплетённых из трав циновок.

В деревушках, ютящихся у рек и речушек, глинобитных зданий минимум. От одного до, максимум, десятка. Но обязательно — стена вокруг деревни с одними или двумя деревянными воротами, обороняемыми башенками. Стена куда скромнее, чем в городе, и без возможности «гулять» по ней. Если взобрался наверх и не свалился сам, то изволь прыгать вниз на мешанину каменных обломков, насыпанную с внутренней стороны. Ну, а если, спрыгнув на неё, поломал или как иначе повредил ноги — проблемы твои: нефиг было нападать.

На глади озера много лодок. С тех, что побольше, явно заготавливают камыш, складывая его целыми копнами на свободном месте. Те, что поменьше, рыбацкие. Судя по увиденному нами сверху, ловят либо какими-то плетёнными ловушками, либо «кастинговыми» сетями.

На нашу красно-белую «птицу», ясное дело, пялятся все, кроме очень уж занятых мастеров, вроде гончара, суетящегося около печи, вынесенной за городскую стену. Или кузнеца, молотящего по раскалённой железяке. Тычут пальцами, импульсивно размахивают руками, видимо, обсуждая чудо чудное, диво дивное.

Сделав над городом три круга на минимальной скорости, чтобы камеры могли снять всё подробно, беру управление «литаком» (привет украинскому периоду моей жизни!) на себя и начинаю набор высоты, чтобы оказаться над горами, с которых течёт самая широкая местная река. Судя по зелёной растительности в ближайших к городку межгорных долинах, воды там много. И именно оттуда по дороге, тянущейся вдоль реки, везут на арбах (одноосные телеги со сплошными колёсами, запряжённые «коровами») брёвна и жерди.

А вот горы меня удивили. Оказывается, это целая группа вулканов. Не остроконечных, как хорошо известные по фотографиям Ключевская сопка на Камчатке, Везувий около Неаполя или Килиманджаро (а вы не знали, что эта высочайшая в Африке вершина — вулкан?). Выглядящих достаточно плоскими из-за просто гигантских кратеров. Самый мелкий, по моим оценкам, километров семи диаметром. Самый крупный же откровенно тянет на два десятка «кэмэ». Охренеть — не встать! И этот, двадцатикилометровый, ближайший к городу.

— Пора возвращаться, — напоминает Женя Маштаков.

Что ж, пора — значит пора. Беру курс на северо-западный берег озера, откуда, как мы уже рассмотрели в бинокль, и вытекает продолжение реки, начинающейся около вулканов.

Километрах в семидесяти от озера увидели ещё одно чудо природы. Водопад. Невысокий, метров двадцати, если не считать полукилометровый участок серьёзных порогов ниже по течению. Понятно: пиратам в «озеро Чад» не пробраться на своих катамаранах. Вот и «жируют» городские, в отличие от обитателей долины реки Сплавной.

Евгений снова тычет пальцем в датчик указателя топлива:

— Хватит. Курс на юг. И вообще я беру управление на себя.

Боится, что я увлекусь, и придётся садится где-то в саванне?

Ну, да. Перевёл двигатель в экономичный режим и потянул с плавным снижением высоты в сторону Базы.

Оказалось, между прочим, что полноводной делает реку с «пиратским логовом» вовсе не сток из «Чада», а ещё одна река, текущая с севера, со стороны теряющихся в дымке прибрежных гор. Её тоже удалось рассмотреть только в бинокль. Ничего, Женя ещё полетает над ней.

Топлива хватило. По словам Евгения, ещё пару сотен километров можно было бы одолеть. Но он прав в том, что не позволил мне увлечься исследованиями: не дело тянуть домой на «честном слове» и последних каплях бензина. Тем более — когда летаешь над белым пятном на карте, не имея никаких уже знакомых ориентиров.

Ну, что? Осталось дождаться, когда Люда поколдует над нашими видеосъёмками, и можно планировать маршрут?

Нас с Крохой землетрясениями уже не удивишь, поскольку ещё на островной Базе испытывали подземные толчки. Когда на Большом острове вулкан рванул. А вот прочий народ подвсполошился, почувствовав, как стенки дрожат, и посуда звенит. Ну, те, кто на это внимание обратил, поскольку толчок был слабеньким, не выше трёх баллов. Пардон, не баллов, а «единичек», поскольку магнитуда меряется не в баллах, а в безразмерных «единицах».

Трясло где-то на юге, на горном побережье, так что никакой опасности цунами не наблюдалось, что было важно для «передового дозора» на маяке. Ну, оборонительная стена в одной из горных деревень немного осыпалась, как передал по радио наш лингвист. А так — всё прошло без последствий.

Из-за этого лингвиста, кстати, и нашу экспедицию откладывают. Информация от него пришла довольно любопытная. Оказывается, наши соседи-горцы тут живут не так уж и давно, всего сотни три лет. До этого жили на севере, «в высоких горах с широкими чашами на вершинах». А туда пришли в «незапамятные времена» откуда-то с востока, где тоже есть горы «богатые медью». Что выгнало тот народ из восточных гор, не помнит уже никто. А вот с виденного мной и Маштаковым вулканического плато — «начавшаяся часто трястись земля и дурной воздух, поднимающийся из трещин, от которого стали умирать люди». Видимо, вулканы решили проснуться, но потом «передумали», так и не разразились извержениями, поскольку о нём туземцы не рассказывали. В результате часть людей ушла на юг, в здешние места, часть на запад в такие же прибрежные горы, а часть пополнила собой тех единоплеменников, что обживала окрестности «большого озера, в которое текут реки с гор».

То есть, жители города возле «озера Чад» — довольно близкие родственники «наших» горцев. По крайней мере, язык у них, если не тот же самый, то очень близкий. Конечно, будучи отрезанными появившимися в саванне лет двести назад кочевниками, обе популяции некогда единого народа успели несколько разойтись, но за такой период это расхождение не могло быть критичным. Вот и пригодятся нам знания лингвиста, «погрузившегося в среду» горцев.

Задание — как задание. Непонятно только, из-за чего нервничает моя подружка. Нет, внешне она такая же, как обычно: ровно-снисходительно смотрит на всех, кто вынужден к ней обращаться как к «компьютерному богу», внимательно прислушивается к наставникам в вопросах боевой подготовки, старательно насилует организм во время ежевечерних и ежеутренних занятий физподготовкой, рьяно «грызёт науку», изучая свежую информацию от всех «-ологов» и «-вистов». И подчёркнуто дистанцируется от всех, кроме бойцов моей группы.

Такую нелюдимость Людки считают признаком её «свихнутости» после робинзонады на Большом остове, за что и прощают ей этот «лёгкий шизняк». И даже жалеют меня: как это, в общем-то, достаточно лёгкий в общении Перец уживается с находящейся «немного не в себе» бабой? Даже, как я слышал, жалеют. И меня, и её. Но Люду стараются не трогать.

Внешне — как обычно. Но я-то с ней живу уже далеко не первый месяц и вижу, что у неё что-то не так. Можно было бы списать на пресловутый ПМС, но «те самые дни» у неё закончились десять дней назад, а значит, и «залёт» исключается. Кровь на анализы у нас берут каждые две недели, чтобы исключить заражение какой-нибудь ещё неизвестной болячкой, так что и никакого расстройства, кроме «мозгового», быть не может. Но я пока ситуацию не форсирую. Может, какие-то заморочки с программистскими обязанностями? Если учесть новое обострение их конфликта с Гринберг, то не исключено.

— Да можешь ты, наконец, угомониться? — не выдержал я после того, как уже комендант «наехал» на меня из-за этого. — Ты знаешь, что у тебя — последнее предупреждение, после которого последует выдворение тебя на Землю?

— Напугали ежа голой жопой, — фыркнула Людка, но, кажется, больше ради того, чтобы оставить за собой последнее слово.

Пожалуй, немедленное возвращение на родную планету несколько не входило в её планы, поскольку она весь вечер была более задумчивой, чем обычно. А вечером, уже в постели, объявила:

— Я хочу побывать на могилах сына и мужа. Поможешь мне в этом?

Ага, Людочка! Вот только сейчас закажу для себя резиновую лодочку с Земли, возьму в руки вёсла и…

— Да оплачу́ я все затраты на топливо и обслуживание этого грёбанного вертолёта! Знаешь же: того, что у меня накопилось на счету за время «командировки», хватит, чтобы его целиком выкупить. Ну, если ты ещё чуть-чуть добавишь… Но я тебя об этом не прошу: я прошу тебя только свозить меня на Большой остров и обратно.

Вопрос, казалось, плёвый, но неожиданно натолкнулся на противодействие Дельвига.

— На такую ерунду расходовать моторесурс сложной машины, которая нам самим может понадобиться в любой момент?

— Виктор Антонович, вам, может быть, память о супруге и погибшем ребёнке и ерунда, но Кроха — женщина. Я не исключаю, что её не всегда адекватное поведение объясняется пережитыми ею душевными потрясениями, — неожиданно поддержал меня Шаров. — Не удивлюсь даже, что она отказалась от эвакуации именно для того, чтобы быть поближе к ним. И не говорите, что её надо было отправить лечиться! Не факт, что медикаментозное лечение помогло бы. Зачастую время и поддержка близкого человека лечит куда эффективнее.

Пожалуй, у «найбильшего керывныка» с его «заступныком» тоже не самые гладкие отношения. Зная честолюбие Дельвига, вполне может быть такое, что у них есть определённые трения: и комендант, и бывший руководитель филиала ЧВК, оба администраторы. Но Дельвиг, в силу специфики предыдущей службы, занимался администрированием с уклоном в боевую деятельность: захват, удержание объектов, планирование боевых операций. А здесь приходится ещё и учитывать вопросы научно-технического развития, где чисто военная составляющая — лишь часть общей картины функционирования Базы. Причём, небольшая часть, поскольку даже с соседями мы пока более или менее ладим.

— В конце концов, что мы теряем? Даже упомянутый вами моторесурс и стоимость топлива Кроха собирается оплатить. И если эта поездка поможет ей обрести душевное спокойствие, то нам не придётся срочно менять её на другого оператора БПЛА. Какое-никакое боевое слаживание Пересечин уже провёл, и новому человеку не потребуется приспосабливаться к коллективу.

— Вдвоём опасно.

— Не опаснее, чем когда Пересечин искал её, будучи на соседнем острове вообще только вдвоём с Гринберг.

Два дня ушло на подготовку. Не столько на возню с проверками систем «Робинсона», сколько на ожидание с Земли гранитных табличек с вбитыми на них именами членов почти полностью погибшей экспедиции Фридриха Бланка. За исключением Исмаилова, могилка которого находится на Базовом острове, и Башкевич, чьи останки покоятся где-то на дне пролива между Базовым и Большим островами. Темпоральный поток ТемУра опять пошёл «в отрыв», хотя и с небольшими темпами прироста, потому и пришлось ждать чуть дольше, чем это было бы на Земле.

— Может, я с вами полечу? — предложил подошедший накануне вылета Дуб. — Я же так понимаю, что вы ещё и могилы будете в порядок приводить, а вдвоём это будет быстрее.

— Люда очень просила, чтобы никого «лишних» при этом не было, — покачал я головой. — Справимся как-нибудь.

Кроха действительно на этом настаивала, и я её понимаю: общение с могилами умерших (нет, не с ними самими, поскольку это невозможно, а именно с их могилами) — дело очень интимное. И даже моё присутствие при этом может быть лишним, но в её ситуации без него не обойтись. К тому же, я, кажется, уже не настолько посторонний для неё человек, чтобы был совершенно лишним. На крайний случай — отойду на несколько шагов в сторону, чтобы и ей не мешать, и из виду её не упускать: за безопасность женщины отвечаю я.

Большому острову от извержения досталось прилично. Но, к счастью, не той части, где находятся Форт, Храм и пещера при водопаде. Да и пустоши, образовавшиеся на месте подожжённых лавовыми потоками джунглей, уже стали зарастать свежей растительностью. Пройдёт лет десять, и следы разразившейся здесь несколько месяцев назад катастрофы будут угадываться лишь по более молодым, чем вокруг, зарослям да лавовым потокам, где первыми зазеленеют трещины, заполненные пылью и перегнившими листьями.

Ласы Форт, конечно же, нашли. И даже использовали как укрытие, пока запасались провизией и водой. Позарились они только на небольшой кусок полиэтилена, аккуратно вырезанный чем-то острым с угла крыши. А как же? Упустить возможность получить диковинку они никак не могли, но не могли и позволить себе серьёзно повредить убежище, которое, возможно, когда-нибудь ещё пригодится, если не им, то их последователям. Собрали и стрелянные гильзы, оставшиеся поле того, как я убил кабанчика. Наверняка отыскали и могилы, но не тронули их.

К моему удивлению, Люда оставила возню с ними на потом, сразу потащив меня на тропку к Храму. При этом демонстративно выложила в вертолёт рацию с гарнитурой и экшен-камеру, взглядом призвав меня сделать то же самое.

— Ты думаешь, нас пишут? — удивлённо спросил я, когда мы уже зашли в лес.

— Не думаю, а знаю, — буркнула она. — И помолчи, пока не дойдём. Забыл, что в джунглях нужно вести себя тихо, чтобы не нарваться на неприятности?

Шла она уверенно, а поскольку главную тяжесть, плиту с именами Нины и Льва, нёс именно я, ещё и довольно быстро. Так что через полтора часа мы были на месте.

Удар подземной стихии, мягко говоря, не пошёл на пользу стене Храма. Её юго-западная часть и центр с засыпанной когда-то «калиткой» превратились в груды камней, которые теперь можно стало одолеть и без лестницы. Кстати, разбитой свалившейся сверху глыбой. Ну, покорячились, чтобы не переломать ноги, передавая друг другу рюкзак с надгробной плитой и припасами.

Никакой особой церемонии Кроха устраивать не стала. После того, как я обложил плиту, явно отличающуюся по цвету и форме от камней, складывающих стену, она просто склонила голову и сказала вслух.

— Спасибо вам за всё, что сделали для меня. Я буду вас помнить. За тебя, Ниночка, мы отомстили. А тебе, Лёва, я давно всё простила. Простите и вы меня за доставленные вам вольные или невольные обиды. Простите и прощайте.

Посидели на «лавках» в гроте Храма, перекусили, запили водой из фляжек.

— А теперь идём в моё убежище.

— Зачем? — удивился я.

— Узнаешь, — коротко мотнула головой женщина.

Провела она меня более короткой дорогой, не той, которой добирались мы с Ингой. И в итоге нам не пришлось карабкаться к средней ступени водопада.

Убежище, как и сам Храм, тоже пострадало от землетрясения незначительно. Всего-то пара рухнувших камней да деревьев на подходе к нему. И… пропавшая струйка воды, видимо, нашедшая новый путь по какой-то образовавшейся трещинке.

Увидев оставленные нами припасы, Люда улыбнулась.

— Как хорошо, что они мне так и не пригодились. Саша, собери их в рюкзак, пока я делом занимаюсь. Неучтённые патроны нам ещё могут пригодиться.

Вот как?

Копалась она в дальнем углу пещерки, вынимая камни, недолго. А когда закончила, стряхнула с завёрнутого в плетёную из травы циновки плоского предмета пыль и положила «пакет» на пустой каменный стол.

— Как говорили по телевизору, когда я была юной и донельзя глупой, «приз в студию!». А потом начинали торговаться. Вот и я поторгуюсь. От чего ты готов отказаться ради того, чтобы я открыла этот «чёрный ящик»?

— А во что ты ценишь то, что в нём находится?

— Оно уже стоило жизни восьмерым. И не исключаю, что будет стоит жизней нам с тобой. Не просто не исключаю, а подозреваю, что так и случится в скором времени: думаешь, просто так Листьев напрашивался с нами сюда? Впрочем, и его деньки сочтены вместе с нашими. Как и этой идиотки Гринберг. Правда, она почему-то уверена в том, что её бешеная п*зда поможет ей выкрутиться и на этот раз, но, согласись, такого «добра» на свете полно. Одной больше, одной меньше…

— Ты в чём-то подозреваешь Артёма?

— Пересечин, если бы я просто подозревала, я бы сомневалась. В отличие от тебя, я собирала информацию и о нём, и о некоторых других. Незаметно, не фиксируя её ни на каких носителях, кроме вот этого, — ткнула она пальцем в собственный висок. Как ты думаешь, какая по счёту База, с которой мы сегодня утром вылетели?

— Что, была ещё какая-то, кроме как на Базовом острове.

— Были ещё две Базы. И экспедиции на них быстро погибли. Точнее, погибла экспедиция на второй, а самую первую даже не успели запустить в строй. И вот тогда твоя Гринберг сделала предложение мне, сопливой, а значит, слишком уж самоуверенной хакерше, только-только осознавшей, что она отделалась лёгким испугом после того, как её взяли за задницу. Подготовить статистические выкладки того, что овчинка с освоением планеты за тридевять миров от Земли не стоит выделки из-за того, что планета эта офигенно опасна и неинтересна. А у меня романтика взыграла в том месте, за которое меня совсем незадолго до того схватили ребята из подразделения «К». И эта сука мне ответила: «не хотела сделать этого, оставаясь здесь, придётся делать оттуда». Вот так я и обнаружила себя в списках экспедиции Бланка.

Ну, после того, что Людка пережила здесь, я бы на её месте тоже заехал Инге в физиономия за такую подставу!

— Зачем ей это было нужно? Я не про твоё включение в экспедицию, а про доказательства неперспективности.

— Проект жрёт просто гигантские деньги. Которые приходится выкраивать за счёт других проектов. Если прикрыть эту лавочку, то кто-то сможет «попилить» куда больше бабла, чем ничего. Знаешь, зачем тебя сюда отправляли? Да ещё и в одиночку. Сгинешь — окончательно поставишь крест на исследованиях: планета настолько опасна, что даже хорошо подготовленный специалист не сумел выжить. Уцелеешь, но выяснишь, что все остальные погибли, значит, планета опасна, и лавочку надо закрывать. И помочь сделать такой вывод тебе должна была именно Инга. Именно это, а вовсе не забота о том, чтобы у тебя не выросли волосы на ладонях, было её заданием.

Но ты, Пересечин, совершил огромную ошибку. Ты нашёл меня, и руководству Проекта стало известно о том, что планета обитаема. И вместо того, чтобы эвакуировать нас троих, принятие окончательного решения по судьбе Базы и всей программы было отложено на некоторое время. А тут ты проявил нездоровую инициативу, обнаружил, что, помимо дикарей-пиратов, в непосредственной близости от нас обитают ещё минимум две цивилизации. Потом и вовсе явились высокоразвитые ласы, что окончательно перевесило чашу весов в пользу продолжения исследований, но уже на материке. В общем, благодаря тебе, кому-то пришлось отложить планы прикупить шикарную яхту и особнячок в Лондоне. Заметь: я сказала — «отложить».

— Что ты имеешь в виду? И причём тут Артём?

— Артём тут притом, что он — бывший сослуживец твоего Дельвига. Как и Носов, на могилу которого я сегодня пока ещё не плюнула. Задача твоего бывшего начальника — доказать, что никакое наше военное превосходство над туземцами не поможет без кратного наращивания затрат на Проект. Не на несколько процентов, поскольку все эти здания, вооружения и прочая техника, сущая мелочь в сравнении с тем, что тратится на проколы пространства, а именно многократно, поскольку на перспективу потребуется едва ли не круглосуточная работа даже не одного, а трёх-четырех комплектов оборудования прокола. Плюс потери людей, что очень чувствительно для руководства. Дельвиг, конечно, тоже только исполнитель, как и Листьев с Гринберг. Как был мой Кнабе, признавшийся перед смертью нам с Ниной в том, что подтасовывал данные своих исследований в «нужном» ключе. И скрыл нечто очень важное. Хочешь увидеть, что именно он скрыл? — взялась Люда за рогожку, в который был укутан «чёрный ящик». — Но учти: после этого за твою жизнь я не дам и ломаного гроша.

— А за свою?

— А за свою я не даю и полстолько с тех пор, когда у меня появилась информация о связи между Листьевым, Носовым, Кнабе, Гринберг и Делиным. Даже если вернусь на Землю. Особенно — если вернусь на Землю.

А на могилу «безопасника» экспедиции она всё-таки плюнула. Не возражала против того, чтобы я, как и у всех остальных, похороненных рядом с Фортом, подновил холмик его могилки и уложил на него плиту с именем. Но после этого припечатала:

— Пусть я тебе и обязана кое-чем, но правды скрывать не буду: дерьмовым ты был человеком. Даже до того, как свихнулся.

Что ж, случается и такое: смотришь на человека, и видится он таким гранитным монолитом, способным стать надёжной опорой окружающим. Непоколебимым, неприступным, не имеющим изъянов. Но происходит нечто глубоко личное, и «посыпался» кумир, норовя похоронить под своими обломками тех, кто оказался рядом, до кого способны долететь эти обломки. Как огромное толстенное витринное стекло разлетается на ранящие всех вокруг осколки от лёгкого удара в точку внутреннего напряжения. Не у всех стёкол такая имеется, но если попал в неё…

Назад летели молча. Мало того, что устали за день, так ещё и было о чём подумать. Кроха явно находилась под впечатлением от посещения кладбищ, а я — от полученной информации. Только в нужное время обменивался служебными фразами с Базой и Маяком, рядом с которым решил пролететь, чтобы поглядеть, как обустроились «вахтовики», дежурящие на нём.

Неплохо устроились. Пожалуй, это самое надёжное место, если задаться целью сохранить свою драгоценную шкуру. Что-то мне подсказывает, что и Дельвигу с компанией, и тем, чью задачу они исполняют, будет глубоко пофигу, если я и Людмила останемся живы после того, как всё станет «як трэба». Главное — чтобы под ногами не путались. Ну, а если уж продолжим путаться, то пенять придётся на себя. И «вечное» дежурство на маяке — просто идеальное место, чтобы «уйти в тину».

А что? Сложенное из бетонных блоков трёхэтажное сооружение с огневой позицией на крыше стоит крепко. Бетонные «ёжики» уже сейчас начало затягивать песком, а после сезона штормов их и вовсе не своротит с места даже самая мощная волна. Серый бетон выкрасили в белый цвет, чтобы уменьшить поглощение тепла. В дополнение к кондиционерам, в которых не такая уж большая нужда из-за постоянного свежего бриза с океана. Разве что, ночью, когда дует ветер с раскалённых за день просторов саванны. Но эти ветра, вращая вертикально торчащую на крыше генераторную установку, обеспечивают и электроснабжение опорного пункта.

Весь «подвал» превращён в склад топлива, боеприпасов, продуктов и пресной воды. Из расчёта на год. Первый этаж — технически-служебный, второй — жилой, достаточно комфортный. Служба — не бей лежачего: посматривай время от времени на экран локатора да раз в час обозревай окрестности в бинокль. А свободная смена может хоть дрыхнуть, хоть загорать, хоть в пляжный волейбол резаться, хоть убивать время за компьютерными игрушками, хоть рыбу в Лимане ловить: там волнение поменьше, вода имеет меньшую солёность, потому морские хищники в Лиман в отлив стараются не соваться. Народа мало? А на Базовом острове его больше было?

Опасаться нападения пиратов? Да не смешите мои тапочки, они и так смешные! Сорокасантиметровые бетонные блоки с приваренными друг к другу железными петлями-«закладными» не только стрелами с костяными наконечниками, но и пушками кораблей ласов и их соперников с другого континента не пробить. Стеклопакеты защищают стальные жалюзи, которые и без того приходится днём держать опущенными, чтобы воздух в помещениях не прогревался. Против пушек с ядрами они, конечно, «не пляшут», а вот стрелу даже с бронзовым наконечником точно не пропустят. К тому же, есть чем не подпустить к входу в пролив как живую силу, так и эти самые деревянные корабли.

Кокосовых пальм насадить стройными рядами вдоль косы, бассейн выкопать (всё равно стрёмновато купаться и в океане, и в Лимане), и вообще рай земной будет…

— Саша, а это не парус? Вон там, на севере.

Вот что значит «высоко сижу, далеко гляжу». Правда, я, в отличие от Крохи, закладывая небольшой вираж, пялился не на горизонт, а на маяк.

Запрос дежурному: что на радаре?

— Да ничего там, на севере нет…

— Как это нет, если я вижу парус. Далековато, но вижу.

— Ты, Перец, не забывай про кривизну земли. Ты, может, и видишь что-то, а у нас это ещё за горизонтом. Даже для радара.

Запрос на Базу, получить разрешение сделать крюк вёрст в пятьдесят.

— Топлива хватит?

— Должно по идее…

— Никаких «по идее». Сядешь на Базе, зальём до полного, тогда и полетишь. Не хватало нам ещё тебя где-нибудь в Лимане, а то и в море на ночь глядя вылавливать.

А ведь это облегчает мне задачу! Успеть бы за оставшиеся пять минут полёта придумать повод, под которым комендант согласился бы слетать со мной. «Чёрный ящик» Людмилы упакован в мой рюкзак, поэтому выгружать «сидор» из машины не буду.

— Майор Делин, на время моего отсутствия остаётесь за старшего, — внял моим аргументам Шаров. — Заодно и лично проконтролирую эффективность работы оборудования поста.

— Что вы хотели мне предложить, Пересечин? — решил не откладывать дело в долгий ящик мой непосредственный начальник, едва я с набором высоты лёг на курс.

— Товарищ майор, давайте сделаем дело, а там, когда доберёмся до маяка, я всё покажу и расскажу. Так нагляднее будет.

Внутренние переговоры экипажа тоже пишутся. И я не исключаю, что не только на бортовой самописец. Может, это разыгравшаяся после разговора с Крохой паранойя, но лучше подстраховаться.

Нет, это не пиратский катамаран. И не ласский корабль. И обводы немного другие, и вымпел на верхушке мачты иной. Не пурпурный с белой вертикальной полосой, а разделённый надвое, с верхней жёлтой и нижней чёрной долями. Водоизмещение примерно то же, что и у знакомой нам каракки, примерно такое же количество пушечных портов. Кто это? Конкуренты ласов ракуи́м или подданные государств Хи и Воастачу́, с которыми торгуют «западники»? Судя по тому, что известно от ласов, Хи и Воастчу достаточно сильно отстают в развитии от мореплавателей с континента Тоо́жи. Так что, пожалуй, всё-таки ракуим.

Неясен только вопрос: ребята по нашу душу отправились так далеко на юг (Воастчу, где находится фактория ракуим, даже севернее, чем Хи), или это какой-то местный Магеллан или Кабот ищет новые земли? И тот, и другой варианты вполне себе возможны. Весть о встрече с нами пришла в Хи ещё в разгар «зимы», и к «весне» вполне могла попасть в уши конкурентов ласов. Как и известие о том, что каракка отправилась не прямиком на запад, а сначала на юг.

На «Робинсон», описывающий на небольшой высоте круги вокруг парусника (ясное дело, вне досягаемости стрельбы из здешних мушкетов и арбалетов), пялится, пожалуй, весь экипаж, вываливший на палубу и взобравшийся на ванты. Про «огромную жёлтую стрекозу» ласы в прошлом году ещё ничего не знали, но про «больших жуков, подчиняющихся странным чужакам», вполне могли рассказывать. Учитывая же склонность к преувеличиванию всего и вся при распространении слухов, наш квадрокоптер вполне мог в этих байках вырасти до размеров полноценного вертолёта. Так что, если граждане по нашу душу, то им ясно: нашли тех, кого искали. А если просто «залётные», то будет им тема для новых баек в портовых кабаках.

— Достаточно, Пересечин. Сняли мы их со всевозможных ракурсов, пора и на опорный пункт наведаться.

Судя по скорости кораблика, до маяка нежданным гостям добираться ещё часов пять. Если не встанут на якорь или не лягут в дрейф: через час уже стемнеет, а в незнакомых водах плавать (ой, только не надо мне рассказывать, что моряки не плавают, а ХОДЯТ!) без радиолокатора и сонара опасно. Или эти воды для них знакомы? Ладно, пусть начальство голову над этим ломает. Моё дело — довести вертолёт до маяка, опустить его на песчаную косу и предъявить, наконец-то здешнему высшему руководителю содержимое жестянки из-под виски «Джек Дэниэлс», переложенное кусками циновки.

— Ты уверен в этом?

От неожиданности обалдевший Шаров перешёл на «ты».

Да, обалдевший. Ничуть не менее обалдевший, чем был я, когда Люда явила моему взору эти… Артефакты, в общем.

— А у вас, Иван Максимович, есть другие объяснения? Самые технически высокоразвиты цивилизации этой планеты — ласы и ракуимы. Это уровень позднего средневековья. Даже не Нового Времени с зачатками фабричного производства, а именно средневековья.

— Но почему Кнабе не доложил об этом сразу же, как только распорол желудок той грёбанной акуле? Ах, да! Связи с Землёй не было… Тогда почему молчала Кроха?

— Иван Максимович, вам лучше меня должно быть известно, когда принято решение о продолжении финансирования Проекта. И что его свёртывание отменили только после того, как мы с Гринберг нашли Людмилу, а потом начались контакты с туземцами. А «зелёный свет», насколько я понимаю, вообще дали только к середине здешнего сезона штормов. Да и то с условием хотя бы частичной окупаемости.

По кислой физиономии Шарова стало ясно, что я не ошибся.

— Перед смертью Кнабе признался Крохе и Лютиковой в том, что некие люди перед отправкой сюда поставили перед ним задачу доказать бесперспективность продолжения активного исследования ТемУра. Сделать такие выводы, что это — как стрижка свиней: визгу много, а шерсти мало. В смысле — затраты гигантские, а «выход» — стремится к нулю.

— Какие люди? Из Проекта? Или…

— К сожалению, товарищ майор, нам этого уже не узнать.

— А вы не опасаетесь, что я — тоже из тех людей?

— Не опасаюсь, Иван Максимович. Потому что вижу: вы вместе с Речкаловым Базу создаёте не «на отвяжись», а «как для себя». Разве стали бы вы так стараться, зная, что всё это очень скоро придётся забросить?

— Психолог, мать твою! Да, финансирование Проекта висит на волоске, я это знаю. Потому и задачу мне поставили: добиться того, чтобы хоть какую-то отдачу получить, хоть как-то затраты компенсировать. Иначе — всё законсервируют, к чертям собачьим, до более «сытых» времён. За престижем бы в советское время гонялись. Сейчас во главе угла — деньги, а не феноменальные прорывы в «чистой науке».

Шаров с досадой махнул рукой, как отрезал. А потом, переключившись, задал вопрос, которого я ждал.

— Твоя Кроха говорит, что её пещера, где она нашла эти самые часы, заброшена больше сотни лет. И, судя по тому, что там понастроили обитатели храма и пещеры, существовал храм лет пятьдесят минимум. Ты, Пересечин, считаешь, что за сто пятьдесят лет технологии тех, кто их делал, так и остались на прежнем уровне? Вспомни историю земной техники: у нас от компьютера на радиолампах, занимающего несколько комнат, до планшетных компьютеров в миллионы раз большей производительностью прошло вдвое меньше времени. Вдвое! Мы только-только сумели прогрызть дырку сквозь пространство, а представь, до чего дойдёт техника за последующие полтора века. По куску электронного прибора, вынутому Кнабе из акульего желудка, я не скажу, что они сильно уж опережают нас. Он ведь в том желудке пролежал никак не полтора столетия, а, судя по коррозии, пару недель. Как это объяснить?

— А разве в нашей истории не было торможения и даже падения технологического уровня? Хотя бы на постсоветском пространстве. Только нам восстановиться помогал весь остальной мир, который очень хорошо поднялся, ограбив нас. А если бы и наши «заклятые друзья» по каким-либо причинам оказались в такой же заднице, как и мы? Или даже ещё более глубокой. Думаете, ста пятидесяти или даже двухсот пятидесяти лет хватило бы, чтобы восстановиться до нынешнего уровня?

— Ядерная война?

— Да совершенно не обязательно. Гигантское цунами, захлестнувшее побережье на пару сотен километров. Извержение супервулкана с последующим изменением климата. Всемирная пандемия с ужасающей смертностью. Падение астероида. Местный коллайдер рванул. Да, блин, весь набор хрени, снятой и написанной в жанре апокалипсиса, можно вспомнить. Когда-то, как мы, смогли прогрызть червоточинку, начали осторожно разведывать, а потом им не до того стало. Но информация сохранились, и когда снова появилась техническая возможность — вернулись. Пока тоже осторожно, если судить по тому, что о них мы ещё не слышали.

— Давай отложим этот разговор: темнеть начинает, а нам ещё и на маяк нужно сходить, и на Базу вернуться. До нашего возвращения на Базу.

Я покачал головой, упаковывая артефакты в жестянку из-под виски.

— Не до нашего, а до вашего возвращения на Базу с Земли, товарищ майор. И на Землю вам нужно отправляться немедленно, как только мы приземлимся.

— Мне?

— Вам, вам! Ни Кроху, ни меня, в отличие от вас, к руководству Проекта на пушечный выстрел не подпустят. Ну, а если всё-таки пустят, то сначала неделю будут «завтраками кормить» и гонять из кабинета в кабинет чиновников «среднего звена», которые не только ничего не решают, но и вполне могут оказаться теми, кто давал Кнабе и Носову задание подготовить отчёты о необходимости закрытия Проекта. И за эту неделю может разное случиться: вы же знаете, какие суммы стоят на кону. Я не только «несчастный случай» имею в виду. Людмилу могут с лёгкостью упечь в психушку «на реабилитацию», меня — посадить «под давлением прогрессивной мировой общественности» или выдать неграм за ту историю с бл*дями «борцов за независимость». А артефакты при этом «потеряются».

— Так Кнабе был не один?

— Нет, товарищ майор. Мы с Крохой уверены в том, что подобное задание получили ещё, как минимум, трое из находящихся сейчас здесь, на ТемУре. Простые исполнители, но ведь их направлял кто-то, кто действует там, в Центре. В одном из исполнителей она уверена на сто процентов, а двое других под огромным подозрением.

— Кто?

— Потом, товарищ майор. После вашего возвращения с Земли. Пока нужно сделать так, чтобы ваше кратковременное — на несколько часов –отбытие туда стало неожиданностью для всех. Для абсолютно всех. И появление этого корабля неизвестной нам цивилизации — очень удобный повод для того, чтобы «получить инструкции от руководства».

— Да, недооценивал я тебя, старший лейтенант, — покачал головой Шаров. — Оставайся у вертолёта, я сам маяк проинспектирую.

Взлетали уже в темноте. И садились на Базе при свете фар.

Видимо, с маяка Иван Максимович связался по радио со штабом, поскольку даже не стал заходить в здание, а сразу направился «на космодром», где готовилась к возвращению очередная небольшая группа людей, включая травмировавшегося сегодня строителя.

— Перец, ты не в курсе, чего это «стройбатовец» на Землю рванул, как в жопу укушенный? — подозвал меня, топающего домой, вышедший покурить на свежем воздухе Дельвиг.

Сигареты у него всё те же, что он курил там, в Африке. Ну, да. Если там он не экономил на куреве, то и здесь, со всеми положенными надбавками к жалованию и в должности заместителя начальника Базы по военной части, не сильно обеднел, позволяя себе не менять привычки.

«Стройбатовец»… Невеликого же мнения он о Шарове. Впрочем, ничего особенного: пренебрежение к представителям военно-инженерной службы — довольно распространённое явление среди вояк «боевых» специальностей. А Деляев, насколько мне известно, до увольнения из армии служил в каком-то «крутом» спецназе. «Элита»!

Я пожал плечами.

— Вы же знаете, Виктор Антонович, что завтра к утру у маяка появится ещё один туземный корабль. Эти туземные цивилизации в последнее время попадаются нам на глаза чаще, чем тараканы на кухне у плохой хозяйки. Бурчал, что так скоро придётся создавать собственную службу переводчиков. Ну, и какие-то недочёты на маяке нашёл. Он же мне не докладывается…

— А как там твоя подружка себя чувствует после посещения её «мест боевой славы»?

— Кажется, начала успокаиваться. Поплакала, конечно, на могилке сына и почти весь обратный путь молчала, но, как мне кажется, начала оттаивать. Доберусь до квартиры — гляну, как она там. Но мне кажется, часть её психов теперь уйдёт.

— Может, ей лучше будет, если она ещё одного ребёнка родит? Ты подумай об этом, Пересечин. У вас с ней, как мне кажется, может получиться вполне нормальная семья.

— Подумаю. Вот вернёмся с того самого «озера Чад» и подумаем с ней вместе.

Семья, не семья, а Людке действительно лучше было бы не мотаться по этим пыльным саваннам и не жить в полевых условиях. По своему опыту знаю, что после этих приключений «на природе» отпуск очень необходим.

Кроха сидела на лавочке перед входом в «квартиру» и слушала музыку через наушники. То ли просто балдела, то ли таким образом «выбивала из ушей» ночное стрекотание в степи цикад, кузнечиков и прочих стрекозлов. Увидев меня, улыбнулась, выключила плейер и похлопала по лавочке: присаживайся, мол.

— Как слетали?

— Нормально. Какие-то новые гости. Утром выяснится, кто.

— Мимо не проскочат?

— Шеф велел каждые четверть часа пускать с маяка сигнальные ракеты, чтобы не жечь топливо на лампу. У неё же потребляемая мощность — как у небольшого трактора. К утру вернётся с Земли, и будем разбираться, кого к нам черти занесли.

Пристальный взгляд в упор, на который я просто молча кивнул. Нам обоим без слов понятно, что она хочет спросить.

— Кстати, Дельвиг интересовался, как ты перенесла посещение могилок. И предположил, что твои нервы успокоятся, если ты ребёнка родишь.

— Надо же, какой заботливый! — фыркнула Людка. — Ему-то что: не он же рожать будет. «Наше дело — не рожать: сунул, вынул и бежать». Ты также считаешь, Пересечин?

— Ты спрашиваешь про ребёнка или про то, какое наше мужицкое дело?

— И про то, и про другое. Тоже ведь, небось, десяток маленьких Перчиков где-то по Африке бегает?

— Вряд ли десяток. Может, пара-тройка и есть где-нибудь. Но не в Африке: там без презерватива трахаться опаснее, чем на льва с одним ножом охотиться. Что касается того, чтобы ты родила… У этой медали две стороны. Первая — может быть, тебе и действительно лучше после этого станет. Но как подумаю, что эта бодяга лет на двадцать, а тебя сразу же, как забеременеешь, нужно будет на Землю отправлять…

— Значит, жениться на мне ты не намерен?

— Это предложение?

Люда замолчала надолго.

— Не знаю. Как в той присказке: и хочется, и колется, и мама не велит. Точнее, обстоятельства пока не складываются. Так что, Саша, даже если ты надумаешь предложить мне руку и сердце, я прыгать от восторга и виснуть у тебя на шее от счастья не буду. Очень и очень подумаю, сто́ит ли овчинка выделки. Пожалуй, даже оставлю всё, как есть, — подумав, констатировала она. — Надеюсь, не обломала твоих надежд свить уютное семейное гнёздышко? Вот и ладненько. Пойдём, покормлю тебя…

В общем-то, можно было бы и ещё посидеть: тепло, лампы на территории Базы создают интимную обстановку. От комарья, первое время в неимоверных количествах летевшего по ночам с Лимана, избавились при помощи каких-то высокотехнологичных отпугивателей. Но в брюхе действительно урчит: жрал-то я в последний раз ещё на Большом острове, взятым с собой сухпаем подкреплялся.

Голубоватая вспышка на «космодроме» какая-то очень уж мощная. Такое наблюдается, когда сквозь «прокол» перебрасывают огромную массу. Например, когда забрасывали сразу несколько собранных жилых модулей. Надеюсь, не танковый батальон, при помощи которого решено завоевать весь континент или даже всю планету?

Всё-таки моя подружка решила, что я действительно предлагал ей создать семью. Ужин ужином, а в постели она, похоже, «заглаживала вину», показывая, на что способна, если захочет произвести впечатление на мужчину. Пришлось и мне «выкладываться». Так что вырубились оба, как только она угомонилась.

А утро началось как в стишке Чуковского:

У меня зазвонил телефон…

Ага! Чтобы не засорять эфир и вещать всё подряд во всеуслышание, поставили в штабе АТС и протянули телефонные линии в каждую «квартиру». И вообще — куда только можно.

В трубке, правда послышался голос не слона, звонящего от верблюда, а довольно красивый баритон секретаря коменданта Базы.

— Александр Михайлович, Иван Максимович только что вернулся с Земли и просил вас срочно прибыть в его кабинет. Через какое время вы придёте?

Долго ль голому собраться? Только подпоясаться. Про голого я не соврал, поэтому определил срок появления в приёмной через двадцать минут. Всё-таки хотя бы минуту под душем постоять надо, чтобы смыть с себя следы ночных развлечений, да зубья почистить.

Если я спозаранку имел весьма помятый вид, то Шаров, прихлёбывающий одуренно пахнущий кофе, красными глазами напоминал вампира. Поймав мой жадно-завидующий взгляд, он заказал помощнику порцию кофеина и для меня.

— Могу сказать вам, Пересечин, — снова перешёл шеф на «вы». — Что фурор я в Центре произвёл. А поскольку в руководстве Проекта работают далеко не глупые люди, открывающиеся перспективы они оценили мгновенно. Москва уже извещена, и вместо возможного сокращение нашего финансирования, скорее всего, финансирование увеличат. Но это — потом. Сейчас перед нами стоит другая задача. Корабль, что мы видели вчера в открытом море, удалось привлечь ночными пусками сигнальных ракет, и сейчас он направляется к маяку. А значит, к середине дня его сопроводят к нашей пристани. Я уже почти сутки на ногах, поэтому соображаю туговато, так что тезисы к переговорам с чужаками на вас, старший лейтенант. Набросайте, что нам интересно выведать у гостей, какую информацию нам следует получить.

Я только раскрыл рот, как майор махнул рукой.

— Переводчик с языка ласов к моменту, когда корабль будет здесь, уже прибудет на Базу.

Вот и ладненько. А то надоело уже «объяснять жестами, что меня зовут Хуан».

Парусник, несколько напоминающий португальский нау, агрессивности не проявлял. Судя по реакции на укрепление, построенное на косе при входе в Лиман, они действительно искали нас. И, не поняв ни слова их речи сержанта, вышедшего к причалившей к берегу шлюпке, вполне оперативно разобрались с рисунком на листочке, изображавшем Лиман, реку и местонахождение Базы. Правда, немедленно отправиться к нам им помешал заканчивающийся отлив, во время которого течение в протоке было довольно сильным. Так что погорячился майор Шаров, рассчитывая увидеть гостей к середине дня.

Но оно и к лучшему. Во-первых, я успел согласовать со скрипом рождённые «дипломатические тезисы». Во-вторых, подзадержавшийся с Земли Волков не опоздал. В-третьих, к груде металла и цемента, а также мощного крана с длинной стрелой, заброшенных ночью для продолжения строительства, добавились новые металлические конструкции, из которых рабочие уже не только делали обвязку фундамента будущей вышки радиосвязи, но и «лепили» её ажурную конструкцию. В общем, помимо нескольких железных кораблей, один из которых сопровождал парусник от маяка до Базы, на туземцев произвело сильнейшее впечатление просто гигантское для Средневековья количество имеющегося у нас металла.

Да, это были ракуим. Их действительно заинтересовали кабацкие байки про очень могущественных, хоть и малочисленных, чужаков, обнаруженных конкурентами на острове где-то далеко на юге. И тут оказалось, что чужаки вовсе не такие уж малочисленные, а их могущество очень даже занижено пересказывающими сказки ласских моряков.

Общаться с гостями Шарову пришлось через двойной перевод, поскольку Волков знал (как он сам сокрушался, «через пень-колоду») только ласский, а собственный язык гостей отличался от языка их соседей по западному континенту. И военный лингвист не был бы сам собой, если бы не занялся «сбором первичной информации» по языку ракуим. Как он выразился, «разошедшимся с ласским несколько столетий назад и подвергшимся сильному влиянию языков соседей».

Похоже, ракуимы были более «хваткими» в торговых делах, чем их конкуренты по «освоению» восточных континентов. По крайней мере, на следующее утро они уже «охмуряли» нашу сторону своими лучшими товарами. От вида которых, правда, приходилось сдерживать улыбку, чтобы не обидеть гостей. Да и чем они могли нас прельстить? Тканями, выглядящими грубыми и блёклыми? Металлоизделиями «топорного» изготовления, да ещё и произведёнными из низкосортного железа? Керамикой, пусть и довольно красивой? Колюще-режущим оружием?

Впрочем, и сами торговцы довольно быстро поняли безуспешность попыток осчастливить нас этим добром. А вот пряности, как я понял, закупаемые на востоке, довольно грубоватые ювелирные изделия и вино неизвестного происхождения, на мой взгляд, вполне себе могли бы вызвать интерес.

У начальства, правда, на этот счёт было своё мнение: его интересовали драгоценные металлы в слитках и монетах и камни. В обмен на наше железо различного сортамента и самый банальный хозяйственный ширпотреб, вызвавший плохо скрываемый восторг торгашей. В обмен на кофейные чашки, стеклянную посуду и столовые приборы из нержавейки они готовы были вывалить всю имеющуюся у них на корабле монету.

Правда, коменданту Базы удалось шокировать не только ракуимов, но и своих. Обратившись к гостям с кратким спичем:

— Годы назад мы потеряли наших собратьев, как и мы, способных перемещаться по воздуху и ездить на самодвижущихся повозках. Мир огромен, и мы до сих пор не можем найти их. Слышал ли кто-нибудь из ракуим о них? Не подскажут ли ракуим, где можно найти наших пропавших собратьев?

«Колдовством» появления из ниоткуда материальных ценностей смущать туземцев не стали, отложив переброску грузов с Земли на ночное время. Они и без того пребывали в охренении от зажёгшегося в сумерках освещения по всей Базе. У них на корабле даже не понадобилось вешать на палубе масляные светильники, настолько ярко освещался мощной промышленной лампой наш небольшой порт. Но на третий день гостевания ракуимы остались не только без золота и серебра, но и без пряностей и вина, о покупке которых я таки шепнул Шарову. Так что после следующего сезона штормов нам следует ждать не один «нау» из их государства, а, как минимум, небольшую эскадру. Благо, темпоральный поток на Земле уверенно ускорился, и срок между вечным «давай, давай» начальства и «уже сделано» исполнителей с ТемУра будет не таким уж и долгим.

Как я уже сказал, упоминание о «пропавших собратьях» вызвало ажиотаж у присутствовавших на переговорах. Шаров, на следующий день после возвращения с Земли прикрепивший на погоны вторую большую звёздочку, на офицерском совещании не стал сдавать Кроху и меня, а сослался на руководство Проекта.

— Анализ постоянно обрабатываемых данных в вычислительном центре Проекта показал, что есть все основания предполагать, что мы на этой планете — не единственные представители высокоразвитых цивилизаций. По данным этого анализа, по крайней мере, ещё одна инопланетная цивилизация, стоящая примерно на нашем уровне развития или чуточку выше, занимается исследованием ТемУра. И, скорее всего, как и мы, имеет исследовательскую базу.

— Но ведь высокоразвитая цивилизация, это, в первую очередь, радиосвязь. А сканирование радиочастот ни разу не выявило никаких радиосигналов, — возразил Листьев. — И я сам этим сканированием занимался, и другие люди.

— Вы забываете об особенностях прохождения радиоволн. Мы сами пока используем только ультракоротковолновую радиосвязь, имеющую очень ограниченную дальность. А сеансы на коротких волнах, которые можно перехватить на большом расстоянии, очень редки. Так почему инопланетяне, если они находятся примерно в наших условиях, должны поступать иначе? Как многие из вас уже слышали, в планах исследования ТемУра значится даже посещение других континентов. Именно для обеспечения дальней связи с такими экспедициями строится высокая антенная мачта. На основании предположения, что мы здесь не одни, руководством Проекта выдвинуто предложение привлечь внимание представителей инопланетной цивилизации круглосуточным радиовещанием через одну из антенн этой вышки.

— Глупости, — скептически хмыкнул Дельвиг.

— Вы о чём так нелицеприятно высказались, Виктор Антонович? — сразу подобрался подполковник. — О круглосуточном вещании или об экспедициях на другие континенты?

— И о том, и о другом. А ещё — о присутствии на этой планете других инопланетян, кроме нас. — По-моему, это пустая трата денег, которые можно было бы использовать на исследования, способные принести куда более реальные плоды, чем контакты с дикарями бронзового века или даже Средневековья.

— Своё мнение вы можете высказать руководству Проекта. Я лишь пересказываю то, что оно сообщило мне во время моего пос… крайнего визита на Землю.

— Вы именно для этого совершили, как вы выразились, «визит на Землю»?

— Именно для этого, Виктор Антонович. Вас что-то не устраивает в том, что Центр извещает меня о перспективах развития Проекта?

— Я, между прочим, ваш заместитель, и мне удивительно, что я узнаю́ обо всём только вместе со всеми.

— Напомню: вы мой заместитель исключительно по военным вопросам, а вовсе не по науке или даже по безопасности. Последнего до сих пор не существовало, но в ближайшие несколько дней у него закончится карантин, и он приступит к исполнению своих обязанностей.

Это для меня неплохая новость. Я, конечно, с Дельвигом в Африке очень мало контактировал, но знаю, что амбиций у него хватает. А поскольку, как уже убедился в том, что он заинтересован в свёртывании проекта, не только со слов Людмилы, то будет «копать» под Шарова, чтобы заменить того на должности уже даже не коменданта Базы, а руководителя «инопланетного представительства» проекта. Соответственно, будет избавляться и от «людей Шарова», к которым он наверняка относит и меня. А оно мне надо, чтобы меня «сожрали» на ровном месте?

Да, Иван Максимович серьёзно отнёсся к моему предупреждению о том, что «кроты-засланцы» действуют на конкурентов Проекта, Никаких подробностей расспрашивать не стал, но упоминание о грядущем появлении на Базе представителя «контры» уже само собой говорит про то, что, побывав на Земле, Шаров донёс до руководства и эту информацию. Так что ждём-с.

— Товарищ подполковник, а мы резинку на трусах не порвём, пытаясь охватить столько направлений? И геологические изыскания, и добыча полезных ископаемых, и контакты с открытым группой Пересечина городом, и поиск инопланетян, и посещения других континентов… На чём на эти континенты плыть? Наша так называемая верфь, конечно, уже почти готова, но для океанского плавания и корабли нужны серьёзные, и запасы топлива немалые, и, самое главное, люди.

А это уже Дуб, закрывавший Базу на острове. Ну, явно с двух рук с Дельвигом играет!

— Последние документы, поступившие от руководства Проекта, гласят о том, что База будет расширяться. Уже в ближайшие дни нам начнут поступать новые жилые модули, которые мы будем устанавливать в промежутках между уже стоящими. Так что с размещением людей под все эти задачи вопросов не возникнет. Вы, Листьев, верно подметили, что наша верфь маломощна. Могу добавить к этому и то, что у нас в ближайшее время может возникнуть дефицит электроэнергии, который придётся решать постройкой новых генерирующих мощностей. Это каскад мини-гидроэлектростанций на притоках Сплавной, а также приливная станция на косе, отделяющей Лиман от океана. Вы же знаете, что приливно-отливные течения в протоке достаточно сильные. Ну, а после открытия залежей угля и нефти мы сможем полностью закрыть любые потребности в электроэнергии.

Шаров сморщился, увидев, что Артём собирается комментировать эти наполеоновские планы.

— Ищем нефть и уголь. Ищем. И, по прогнозам геологов, неподалёку от нас есть перспективные районы, где может быть нефть.

Но вернусь к развитию. Как вы понимаете, вещающая круглые сутки радиостанция требует минимум людей. Верфь будет строить транспортные суда для наших собственных нужд. Экспедиции «местного значения» тоже много людей не потребуют. Океанские же плавания… Уже готовится к переправке на ТемУр один корабль… Точнее, довольно мореходный катер водоизмещением свыше 200 тонн, украинский трофей, у которого заменили четрырёхтысячесильные двигатели более слабыми и лёгкими по массе ради снижения расхода топлива и увеличения его запасов. Ну, и от торпедно-противолодочного вооружения избавились. Его дальности плавания хватит, чтобы сходить на северный континент и обратно без дозаправки.

Для трансокеанских рейсов тоже будет корабль. У коммерсантов выкупили бывшее гидрографическое судно, которое им продал флот. Уже переделанное под грузопассажирское. А это уже серьёзная посудина, с дальностью плавания почти в девять тысяч миль. Его останется только дооснастить снятым на время транспортировки оборудованием, включая специализированное гидрографическое, установить пару малокалиберных артиллерийских установок и спустить на воду. Дело, конечно, нескорое, поскольку геморрой с доставкой тысячетонной махины с Волги в оренбургские степи ещё тот, но и занялись этой транспортировкой вовсе не на прошлой неделе. Но к концу сезона штормов «Арктика» уже однозначно будет готова к дальним плаваниям.

— Хорошее название для корабля, который будет плавать в южных широтах, — хихикнул кто-то из присутствующих.

— Какое бы ни было название, а корабль достанется нам, — отрезал подполковник. — Вам же, Листьев, следует не критиковать решения руководства Проекта, а вместе с Пересечиным готовиться к поездке в тот самый город на озере, про который вы упоминали. Мы и так из-за визита этих… ракуим отложили её.

Ракуим. Вопрос Шарова их купцам, между прочим, оказался не так уж бесполезен. Нет, прямых контактов с пришельцами у них не было. И у государства Воастчу, с которым они торгуют, тоже. Но слухи о том, что где-то то ли далеко-далеко на востоке, то ли вообще на юге, в местной «Африке», кто-то видел летающих «стальных птиц» и «самобеглые телеги», доходили до Востчу. Причём, впервые об этом рассказывали около трёх сотен лет назад. Потом было затишье, и теперь такие слухи появились снова. Очень глухие, с множеством явного вранья, так что отнеслись ракуим к ним, как к сказкам. В общем, если и есть более подробная информация, то искать её следует в тех местах, откуда, предположительно, она появилась. И самое близкое к нам такое место — город на «озере Чад».

Слова Ивана Максимовича о расширении Базы не разошлись с делом. Пока я гонял по саванне подчинённых, отрабатывая взаимодействие в составе пар, троек и экипажей машин, на «космодром» «посыпались» жилые модули, технология перемещения которых на места, где они будут устанавливаться, уже отработана. Правда, из-за того, что территория теперь представляет собой не голую степь, как это было на начальном этапе, а уже сформировавшуюся застройку, геморроя получилось больше: рабочим, численность которых опять резко выросла, приходилось прокладывать весьма замысловатые маршруты транспортировки многотонных монолитных сооружений. А иногда и вовсе сносить уже высаженные насаждения и секции внешнего ограждения, курочить проложенные дорожки.

Если так дело пойдёт, то со временем придётся расширять территорию жилой зоны.

Строители наконец-то отрапортовали о том, что бетон в затоне окончательно схватился, и земснаряд размыл перемычку, отделяющую его от реки. А буквально на следующий день мощная вспышка ознаменовала то, что с земли переброшен тот самый катер, о котором упоминал на офицерском совещании подполковник.

Ничего себе такая посудина! Сорок метров длины, две двуствольные тридцатимиллиметровые артустановки, одна на корме, другая по носу. Больше двадцати человек экипажа, которые пока обустраиваются в «жилом городке». И дурными глазами смотрят на окружающую нас саванну, видимо, припоминая присказку про подводную лодку в степях известного государства, изначально владевшего их кораблём. Ничего, ребята. Вот выйдет ваш кораблик из затона, в котором он при спуске поднял немалую волну, и сами убедитесь в том, что есть где разгуляться вашему «Тарантулу».

Дождались мы и установки пятидесятиметровой антенной башни, ощетинившейся штырями антенн на «макушке». В общем-то, задержка с началом экспедиции «на озеро Чад» была связана ещё и с тем, что использование новых антенн позволит нам надёжнее связываться с Базой на таком расстоянии. Пусть даже передатчик автомобильной рации и слабоват, но за счёт высоты подъёма антенны нас будут лучше слышать.

Заработали на Базе и два объекта, которые все восприняли с воодушевлением. Во-первых, магазин с незатейливым названием «Лавка», позволяющий не извращаться с персональными заказами всего необходимого через централизованный сбор заявок и потом ждать, когда заказанное придёт. Ну, и прикупить мяса, поставляемого кочевниками, и овощей с наших «сельскохозяйственных угодий» или от соседей-горцев. Во-вторых, кабак. Не какой-нибудь понтовитый ресторан, где можно загулять на всю ширину русской души, а просто кафе, в котором можно просто вкусно покушать и выпить пива или пару бокальчиков плодового вина с корабля ракуимов (более крепкий алкоголь на Базе под запретом). И сразу же в кафе стало не пробиться: чтобы посидеть в нём, требовалось заранее заказать столик за несколько дней вперёд. Увы, из-за предстоящего путешествия нам с Крохой пришлось отложить его посещение до возвращения.

Кстати, про соседей-горцев. Володя Кушнарёв, который прожил в горных деревнях несколько недель, рассказывал, что у тех на фоне закупок у нас инструментов начался настоящий промышленно-сельскохозяйственный бум. Лес рубят так, что только щепки летят, руду копают, огороды расширяют. Особенно после того, как они убедились в том, что мы надёжно защищаем их от пиратских набегов. Причём, узнав, что мы уничтожили пиратские катамараны, они быстро сообразили: на следующий год потребности в лесе у обитателей «камышового городка» сильно вырастут. Так что уже начали сплавлять плоты не только к нам, но и на «лесную биржу» близ руин деревни на противоположном берегу Лимана.

Утро же нашего выезда началось… с мощного взрыва. Очень мощного, поскольку подпрыгнула даже кровать, на которой мы с Людмилой досматривали сладкие сны. И если бы не звучавшее накануне предупреждение, я бы решил, что произошла какая-то серьёзная авария. Нет, это на той стороне Лимана геологи проводили какие-то исследования, позволяющие им по скорости распространения сейсмических волн выявлять месторождения полезных ископаемых. Нефть! Нам позарез нужна нефть, вот её и ищут таким способом, чтобы наобум не бурить многочисленные скважины.

Самое интересное, что к моменту нашего отъезда со скоростью степного пожара разнеслась весть: нашли! Весть подтвердили, естественно, с многочисленными оговорками, и сами геологи.

— Результаты эхо-анализа позволяют предполагать, что в ряде складок местности существует вероятность скопления некоторого количества жидкостей, характер отражения сейсмических волн которых близок к данному параметру, характерному для нефтеносных слоёв.

Ну, да. Вот умоется какой-нибудь бурильщик нефтью из ударившего фонтана (кажется, есть у них такая традиция), тогда и можно будет с уверенностью сказать, что нашли. А пока — вот такие обтекаемые формулировки, чтобы не прослыть болтунами. Но самое главное — предполагаемые нефтеносные слои располагаются на глубине меньше километра всего-то в двух десятках вёрст от Базы. К северу, за Лиманом.

— Много её там может быть?

— Немного. Ну, если исходить из не самых оптимистичных прогнозов, то с пару десятков миллионов тонн.

Ну, ни хрена себе, немного! Да при наших нынешних потребностях в топливе — это на несколько сотен, если не на тысячу, лет!

— Это только предположения. Уверенность будет только в том случае, если хотя бы одна разведочная скважина даст положительный результат…

И чего, спрашивается, я так душу рву за нашу колонию на этой планете? Наверное, потому, что нравится мне здесь. Ну, да. Условия существования достаточно суровые: жарко, приходится постоянно держать ушки на макушки, когда находишься за периметром Базы, бытовые проблемы раздражают. Но спокойно здесь: никакой излишней опеки со стороны государственных органов, никаких раздражающих новостей по радио и телевизору, природа ещё не загажена человеком. Да и, наверное, сказывается уверенность в том, что мы здесь этакие супермены, способные, если понадобится, дать по зубам всякому, кто осмелится поднять на нас руку. Последнее, конечно, вовсе не вяжется с общечеловеческими ценностями, так ведь и я сам, считай, со времени вступления в Иностранный легион отнюдь не отношу себя к носителям этих самых ценностей. Я бы даже сказал, что совсем наоборот: силой оружия противодействовал их распространению.

Здесь то же самое: не успели отъехать от паромной переправы через Сплавную и десятка вёрст, как пришлось шугать пулемётными очередями очередную небольшую орду кочевников. Граждане они агрессивные и даже бесстрашные, готовы попытаться проткнуть на наш бронированный «Урал-ВВ» копьём с наконечником из косо сколотой трубчатой кости или рога какой-нибудь животины. Вот и приходится отгонять их с дороги громом выстрелов.

Дорога до «озера Чад» у нас долгая, не одну такую толпу скотоводов придётся пугать, пока доберёмся до места. Главное — чтобы техника не подвела на здешней жаре: всё-таки уральские грузовики больше приспособлены к холодам, чем к африканскому зною. Но, как нам поведали, передавая их в качестве экспедиционных вездеходов, испытывали «Уралы» и в жарком климате. Так что, надеюсь, проблем не возникнет.

Описывать путешествие в здешних местах — совершенно нудное занятие: степь да степь кругом, изредка перемежаемая мелкими, почти пересохшими ручейками. Жаркая, пыльная, выгоревшая под солнцем степь с пасущейся среди неё непуганой живностью экзотического вида. В меру бестолковой, в меру агрессивной. В меру — пока мы находимся внутри бронированных капсул экспедиционных «Уралов», где нам не страшны, например, попытки некоторых особо «хамовитых» самцов крупных антилоп «отогнать» нас от их самок и молодняка лобовой атакой.

Маршрут проложили так, чтобы по дороге не попадалось широких речек, и наши вездеходы не испытывали проблем с переправами через них. То есть, вдоль водораздела на северо-восток с поворотом на северо-северо-запад лишь после ночёвки. Воды здесь мало, значит, мало травы. А поэтому очень мало и кочевников. И чем дальше на север, тем всё меньше и меньше растительности, а ландшафт уже напоминает полупустыню. Так что опасаться нападения дикарей не приходится.

Чем заниматься в железной коробке, к нашему непомерному удовольствию, остужаемой кондиционером? Только разговаривать, пока многотонная машина, плавно покачиваясь, «плывёт» по слегка всхолмлённой равнине. А поскольку моё, как начальника экспедиции, штатное место на переднем сиденье передового «Урала», я лично болтал с его водителем. В основном, о том, как здесь жилось до постройки Центральной Базы. И о том, что будет дальше, когда начнётся уже промышленное освоение ТемУра.

— Да и вообще я не понимаю, для чего нужны эти контакты с аборигенами. Они же просто дикари. Даже хуже тех негров, которые у нас в Африке обитают.

— Сложно сказать, хуже или лучше… Мы же с ними только-только начинаем знакомиться. Вон, горцы, что живут в долине, из которой вытекает Сплавная, вполне себе годятся для «одомашнивания», — засмеялся я. — В смысле — для приобщения к цивилизации. Как рассказывает Кушнарёв, весьма сообразительные и работящие ребята, в отличие от некоторых африканцев, с которыми мне доводилось сталкиваться на Земле. Анекдот про негра, лежащего под пальмой, которому предложили заняться бизнесом, помнишь? Так вот, некоторые из этих африканцев не так уж и сильно иначе собственные цели в жизни ставят.

Что за анекдот?

Приехавший в африканскую глубинку американец обращается к негру, лежащему под пальмой:

— Вместо того, чтобы так валяться, мог бы сходить в джунгли и набрать охапку бананов.

— А зачем?

— Продал бы. А на вырученные деньги купил бы большую корзину, в которой принёс бы ещё больше бананов. Потом бы купил тележку, в которую целых четыре корзины с бананами помещается. И получал бы ещё больше денег. Столько, что скоро смог бы купить грузовичок, на котором возил бы эти бананы в город. Заработал бы столько денег, что нанял бы людей и на сбор бананов, и грузовик водить, и торговать ими в городе. А сам бы лежал под пальмой в тени, пока другие на тебя работают.

— А зачем это всё затевать, если я и без всей описанной тобой суеты лежу под пальмой в тени?

Разумеется, на то он и анекдот, чтобы утрировать реальность, но в том его ценность, что близкие к описанному настроения вполне себе бытуют в африканской глуши. Цивилизация, конечно, серьёзно «подопнула» стремления многих: всем хочется одевать красивые одежды, ездить если не на машине, то хотя бы на мотоцикле, если не на мотоцикле, то хотя бы на велосипеде. Если не телевизор со спутниковой тарелкой в хижине иметь, то хотя бы радиоприёмник. Или на лодку, если рядом река или море, мотор подвесить. Но там, куда блага цивилизации не особо спешат, действительно, ещё хватает тех, кто из тени под пальмой не выползет, если пожрать или бабу огулять не захочет.

— Так что, как мне кажется, Витя, именно эти наши соседи-горцы — ремесленники, дровосеки и земледельцы — очень скоро многому у нас научатся. Володя рассказывает, что они уже «въехали», для чего нужна письменность, и он им алфавит дал. Присмотревшись, как наши «старатели-любители» пытаются золотишко мыть, и они пытаются за ними повторять. Они, хоть и очень отсталые в плане знаний и технологий, но даже если мы всё-таки свалим с этой планеты, уже способны создать собственный центр цивилизации. Очень высокоразвитой для этого континента. Может, даже ещё своих родственников, к которым мы сейчас едем, учить будут.

— Ну, если их эти… ласы с ракуим, как в нашей истории европейцы негров, не начнут вывозить в качестве рабов… Так ты, Михалыч, тоже считаешь, что Базу и все эти исследования здесь скоро свернут?

— С чего ты так решил?

— Ну, ходят такие разговоры… Говорят, очень уж дорого инопланетные дела обходятся. А если с теми инопланетянами, которые тут до нас появились, придётся столкнуться, то там и вообще может чёрт знает что получиться, вроде всех этих американских фильмов про вторжения высокоразвитых космических цивилизаций. А нам нужен такой геморрой?

Вот, значит, с какой стороны решили зайти «засланцы» тех кругов, которым бабки, выделяемые на исследование ТемУра, покоя не дают?

— А для чего этим инопланетянам на Землю вторгаться?

— Ну, природные ресурсы, рабочая сила… Кроме того, а вдруг им жрать нечего, и они человечину решат в качестве мяса использовать.

— А мозги включить не пробовал, Витя? — засмеялся я. — Какие природные ресурсы, если у нас, на Земле, их уже начинает недоставать? Тут, на ТемУре, можно сказать, они практически нетронуты. Даже на западном континенте все эти ласы, ракуим и прочие народы только-только снимают верхушки лишь некоторых месторождений. Нас на мясо пустить? А не проще ли этим… «кровожадным пришельцам» начать харчить местную фауну и дикарей, вооружённых копьями с костяными наконечниками? Насколько мне известно со слов начальства, если те инопланетяне, которые тут якобы присутствуют, и опередили нас по техническому развитию, то лет на десять, не больше. И то — не факт.

Разумеется, я не стал рассказывать, откуда именно начальству вообще стало известно о присутствии на ТемУре «иных инопланетян» (во, блин, какой каламбур!).

— Причём, если судить о том, какие слухи о тех инопланетянах ходят, это вовсе не какие-то паукообразные многоножки или куски слизи, а вполне себе похожие на нас существа о двух руках, двух ногах и одной голове. Мало отличающиеся по внешнему виду от аборигенов.

Витька несколько секунд молчал, после чего подтвердил верность моих рассуждений.

— Ну, да. Ты прав, Александр Михайлович. На хрена им мы, если есть почти не тронутая планета, а у её обитателей — ни ракет, ни ядрёных бомб. Но это — пока они не поняли, что мы им конкуренты в освоении здешних ресурсов.

— Что-то про освоение ими этих самых ресурсов тоже никто ничего не слышал. Они где-то высадились, создали, как и мы, базу, и понемногу исследуют планету. Даже с высокоразвитыми государствами, как у ласов и ракуим, ещё толком не контактировали.

— Или хорошо скрывают, что контактируют, — высказал мнение водитель. — Я только одного понять не могу: а для чего нам, как говорит начальство, здесь промышленную базу создавать? Ну, я понимаю — золото или какие-нибудь алмазы, если их найдут. Ну, уран, запасов которого, как я слышал, на Земле не так уж и много. Могу понять, что нефть нужна, чтобы топливо с Земли не таскать. Но та же медь или даже железо… Мы что не можем это с Земли доставить?

— Можем, конечно. Но это — самые ходовые металлы, которые не откажется купить никто. Ни кочевники, которым нужны наконечники стрел и копий, ни горцы, которым нужны лопаты, ки́рки и топоры, ни обитатели западного континента, где технический прогресс тормозится именно недостатком железа. Ни обитатели континента к северу от нас, с которыми торгуют ласы и ракуим. Там ведь та же проблема с металлами. А это выплавленное здесь железо, до качества которого туземным мастерам — как до Китая раком, уже и можно менять на упомянутые тобой золото, серебро, алмазы и прочие диковинные вина и приправы. Вино-то местное успел попробовать?

Виктор хмыкнул.

— Успел. Ничего себе, вполне приятное винишко. И приправы к мясу и овощам интересные. Кстати, а ты, Александр Михайлович, не заметил, что даже у картошки, что на здешних полях выращена, и у других овощей вкус немного не тот, что у земных?

Есть такое. Многое тут, конечно, без полива так себе растёт. И пшеница хреновенький урожай дала, зато кукуруза вымахала с просто гигантскими початками. И рис, для которого устроили самое настоящее «болото» рядом с рекой.

— Другая вода, другая почва, другие микроэлементы в почве и воде… Кстати, местные овощи и зерно, что горцы выращивают, вполне себе съедобные. Подожди, ещё здешние фрукты созреют, среди них тоже есть много чего интересного. И напоминающего земные тропические плоды, и очень оригинального. Может, чем-то неплохим удастся разжиться и у тех туземцев, что обитают у озера.

— Я арбузов жду, — признался водитель. При здешней жаре они должны вырасти очень сладкими.

Да уж. Жара здесь очень чувствуется. Даже ночью, когда мы встали на стоянку. Самый подходящий климат для арбузов.

Скорее всего, городская стража издалека заметила облако пыли, поднимаемое нашими машинами, поскольку к тому времени, когда мы остановились в сотне метров от ворот, через которые «Уралы» всё равно бы не прошли по высоте, успели закрыть «избушку на клюшку». В смысле — запереть мощные деревянные створки ворот с набитыми на них бронзовыми пластинами. За холмами же не видно было, кто эту пыль поднимает: мы или какая-нибудь очень шустрая орда кочевников. Да и от нас они не знают, чего ожидать. А то, что снаружи скопилось и, в основном, бестолково мечется с десяток аборигенов, стражу не касается.

Но мы никаких агрессивных действий не предпринимали, так что повода стрелять по нам полудюжине лучников, оказавшихся на стене, мы дать не успели. Даже наоборот: пока втроём (я, Кушнарёв и один из наших бойцов, топали к надвратной башне, чтобы «перетереть» с кем-нибудь из командиров стражи, я даже помог местной барышне, сбитой с ног каким-то ошалелым невменяемым крестьянином, принять вертикальное положение.

В общем-то, прав был Володя, когда говорил, что горожане какие-то дальние родственники «нашим» горцам. По крайней мере, расовый тип у них один и тот же. Есть, правда, как я заметил, и помеси с кочевниками, но и у горцев такие имеются. Да взять хотя бы ту то ли даму, то ли девицу, которой я помогал встать: есть, есть у неё рыжина в волосах. Да и голова чуть более удлинённая, чем у ошалевшего, сбившего её с ног.

Кстати, про неё. Перепуганная была, пока мы приближались. А когда я руку протянул и улыбнулся, заговорив с доброжелательными интонациями, мне кажется, даже немного смутилась. Не будь она такой загорелой (юг же, чёрт бы его подрал!), я бы даже сказал, что зарумянилась. Свой сбившийся набок типа-халат без рукавов (пожалуй, даже что-то вроде мушкетёрского плаща или южноамериканского пончо), сделанный из каких-то растительных волокон, поправила, чтобы не слишком уж откровенно грудями и лобковой шевелюрой сверкать, свалившимся пояском его перехватила. Но действовала при этом без свойственной земным женщинам стыдливости. Из чего я сделал вывод: это в нашей традиции скрывать женское естество от мужицкого взгляда, а ту одёжка служит, скорее всего, чтобы защитить довольно чувствительные участки тела то ли от солнца, то ли от песка, который ветерком поднимает.

Слава богу, на этот раз не пришлось «жестами объяснять, что меня зовут Хуан», как при прежних моих контактах с туземцами. Володя Кушнарёв уже знал, что говорить, поэтому, не доходя до запертых ворот метров семь, «задвинул речугу». Типа, сами мы не местные, издалека приехали, живём в мире-дружбе-жвачке с теми, кто в давние времена ушёл на юг. А теперь хотим повидаться с теми городскими, которые здесь в авторитете, чтобы тоже договориться о тех же самых мире-дружбе-жвачке и торговле всякими качественно изготовленными вкусностями. А мы с Николаем, сопровождающим нас бойцом, продемонстрировали часть этих вкусностей: топоры, лопаты, ножи (включая мачете для рубки тростника), куски ткани. Я же, воспользовавшись тем, что девица так и осталась стоять рядом, набросил ей на шею самые дешманские бусики из ярко-красных пластиковых шариков. Чем, собственно, вызвал её полнейшее охренение, мало отличающееся от превращения в соляной столп.

— Ждать придётся, — объявил Владимир, выслушав ответ какого-то перца со стены. — Так что пошли в тень от машин, пока у меня одежда под бронежилетом вся от пота не промокла.

А вы думали, что мы попрёмся в одном камуфляже туда, где в нас запросто могут стрелу воткнуть? Нет, на такие дела мы без броника первого-второго классов защиты (от стрелы даже с «бронебойным» наконечником он прекрасного защищает, мы проверяли) мы не суёмся и соваться не собираемся.

Воспользовавшись тем, что мы удалились, стража через узкую щель в приоткрытых створках ворот впустила так и не растерзанных нами соплеменников, «застрявших» снаружи «крепости». Включая ту самую девицу, несколько раз оборачивавшуюся в нашу сторону, пока цокала по камешкам, попадавшимся на дороге, дощечками на ногах, похожими на «вьетнамки». Правда, бусы она уже спрятала под «мушкетёрский плащ».

— Интересно, а их трахать можно?

Кто про что, а Колька, тоже видевший у туземки сиськи и… не только их, о самом насущном для рядовых обитателей Базы, где существует серьёзный гендерный перекос.

— Так попробуй, когда в город попадём, — заржал кто-то из ребят.

Девочку, которую мы с Дубом вывозили из джунглей, я хорошо разглядел, поскольку она была голой, когда мы её нашли. Если судить по виденному, то анатомически аборигенки «в этом месте» от наших баб не отличаются. Да и их мужики от нас — тоже. А что там с тонкостями, мне не известно. Но, думаю, когда-нибудь найдутся желающие проверить, какова «на вкус» любовь с инопланетянками. Если уже не попробовали: что-то больно уж загадочно улыбается наш толмач, проживший среди горцев не один месяц.

Ждать пришлось часа полтора. Хотя Люда, загнавшая на пару сотен метров квадрик, сообщила, что какие-то люди, явно не самые простые, уже давно собрались на небольшой площади у ворот, явно расспрашивая тех, кто оказался около нас, когда мы явились. И бусики у дамочки изъяли, разглядывая их всей толпой. Блин, хотел девушке компенсировать то, что ей пришлось в пыли вываляться, а эти говнюки мой подарок отобрали! Ну, ничего. Если удастся её там, за стеной встретить, я ей ещё что-нибудь задарю. Чисто из побуждений справедливости: я ЕЙ безделушку дарил, а не вам!

Наконец-то нам принялись махать со стены, и мы в прежнем составе двинулись к приоткрывшимся воротам. Чуть приоткрытым и «охраняемым» вышедшим за них копейщиком.

Охранник, млять! Да если бы нам так нужно было войти, мы бы, даже несмотря на то, что они заперты, вошли бы без проблем: пара тубусов со «Шмелями» в заначке у нас имеется. Ну, а что сделает с кожаным нагрудником этого копейщика выстрел из «Вереска», и говорить не стоит.

Впустили. А сразу же за нашими спинами на г-образные выемки в кладке воротного проёма лёг двадцатисантиметровый брус. Надо будет, мы, конечно, втроём легко положим весь десяток копейщиков, что окружил место переговоров, но на нервы действует то, что путь назад нам отрезали. Хорошо, хоть «птичка» Крохи висит и снимает всё, что у нас тут происходит.

В общем, повторил Володя почти десятку «отцов города» рассказ про то, откуда мы приехали, про то, что дружим с их «кузенами» из долины реки «Сплавная», которую он назвал уже туземным именем. Добавил, что защитили их от набегов пиратов, про торговлю с ними рассказал, про то, что жил в одной из их деревень. Поведал, что это именно я несколько дней назад летал на красно-белой «большой птице» над этим городком, а теперь прибыл, чтобы лично познакомиться с горожанами. Что зла туземцам не желаем, а хотим быть добрыми соседями и торговыми партнёрами.

«Большую птицу» видели все, шумом мотора она многих напугала, но из-за того, что покрутилась немного и улетела по своим делам, никто особо паниковать не стал. А вот на меня, летавшего на ней, пялились едва ли не как на бога. Если, конечно, они уже придумали богов.

Откуда я знаю, не понимая ни единого слова на здешнем наречии? Да просто всё содержание вступительного слова в начале переговоров было обговорено заранее.

— Ты уж извини, Саня, что я тебя им представил как Перца. Просто «Александр Пересечин» для них — просто непроизносимо длинное имя, — закончив рассказ, добавил Владимир.

А дальше всё пошло, как в анекдоте о встрече иностранных дипломатов с нашим очень высокопоставленным чиновников, когда длинные-длинные велеречивые спичи гостей с множеством восхвалений принимающей стороне и лично её представителю переводчик переводил единственным словом: «П*здя́т». Впрочем, в нашем случае Кушнарёв переводил «с пятого на десятое» вовсе не из-за раздолбайства или презрения к аборигенам. По его словам, за три сотни лет языки горцев и «озёрных людей» успели достаточно сильно разойтись, и ему, зачастую, были не вполне понятны некоторые слова и обороты речи, используемые другой стороной.

Дикари-то дикари, да вот инженерной смекалки хватило на то, как подвести воду в город сквозь стену. Причём, весьма необычно: они не стали устраивать большую дыру в сплошной стене, а поставили никак не меньше десятка квадратных свай-опор с промежутками между ними сантиметров в пятнадцать. Это тебе и защита от лазутчиков, и своеобразный «фильтр» от всяческих палок, веток и стволов деревьев, если их принесёт небольшая речушка, для которой выкопали новое русло. Качества воды в этом «водопроводе», конечно, не для наших земных желудков, но местные-то к тут желудковусло. иметров в пятнадцать. ошним кишечным инфекциям какой-никакой иммунитет имеют.

Сортиры? А вот до римской системы смыва фекалий проточной водичкой туземцы из Большого Селения У Озера, как переводится на русский язык название города, пока не дотумкали. Горшками пользуются, содержимое которых выливают в речку ниже ям-водозаборов. Если хватает терпения нести пахучее содержимое несколько сотен метров. Если не хватает — льют прямо на улицу. Не считая тех, кому до горшка бежать либо далеко, либо влом. Вне зависимости от возраста и пола. Так что городок благоухает… Впрочем, что взять с людей (?), даже не слышавших слова «санитария».

Хоть подарками «отцов города» мы и одарили, но, по уже объяснённым причинам, въезд нашим «Уралам» за крепостные ворота закрыт. А чтобы не казаться очень уж невежливыми, после часовых разговоров (на солнцепёке!) смилостивились городские власти и выделили для нашего проживания один из двух «караван-сараев», тоже обнесённых стенами. Не «продуктовый рынок», куда крестьяне из близлежащих деревень привозят выращенное на их огородах (сейчас как раз идёт сбор урожая, и туда потёк ручеёк спешащих сбыть плоды сельского труда), а временно (опять же, из-за начавшейся страды) «лесную биржу», где живут плотогоны и «лесовозы», привозящие брёвна и жерди на телегах. Там никакого перекрытия над воротами нет, и наши бронемашины, хоть и впритык по ширине, но способны въехать.

Как выяснилось уже на второй день нашего пребывания в городе, торговать с нами местные вовсе не прочь. Особенно после того, как увидели товар лицом. Загвоздка в том, что они способны предложить нам в обмен. Их тростник нам и даром не нужен, рыбу, вылавливаемую в Озере (имя собственное, поскольку других озёр этот народ не знает), к нам не довезти, поскольку для этого потребуются рефрижераторы. Да и зачем нам их рыба, если у нас под боком Лиман? Сельхозпродукция? Овощи и крупы довезти, конечно, можно. Но тут уже вступает в силу присказка «за морем телушка — полушка, да рубль перевоз». Руду, добываемую где-то неподалёку от города, тоже возить дорого. Металлы, выплавляемые из неё? Не смешите мои тапочки! Скот гнать за несколько сотен вёрст через земли, занятые кочевниками, значит, гарантированно вступить с ними в конфликт. Остаётся золото, имеющееся тут в мизерных количествах, и небольшие порции необработанных драгоценных камней. Всё! И, опять же, ездить за ними нам придётся самим, поскольку тутошних купцов не пропустят кочевники.

Стены, кстати, во всех поселениях возведены именно для защиты от них, поскольку время от времени они сюда наведываются. Но, к счастью для народа земледельцев, брать укрепления они пока не научились, и удачными эти набеги бывают лишь в случае неожиданного появления у сельских ворот очередной орды. И скоро придёт пора, когда можно будет ожидать набега: кочевники ведь тоже не дураки, стараются подгадать такое время, чтобы урожай, в основном, уже был собран. Не горбатиться же им на полях, собирая овощи и зерно, если это прекрасно могут сделать крестьяне! В случае удачи, можно сказать, получается «три в одном»: селяне и урожай для грабителей собрали, и скарбом «поделились», и сами товаром на рабском рынке стали.

Самое прикольное, что ни одни, ни другие эти набеги не считают войной. Как я понял, это у них что-то типа состязания, поскольку земледельческая молодёжь тоже пошаливает, налетая на близлежащие кочевья ради того, чтобы угнать немного скота или умыкнуть женщин. Не уберегли добро те или другие, значит, судьба такая, и зла держать за проигрыш не полагается. Ведь ни те, ни другие не ставят своей целью поголовное уничтожение или подчинение «чужих». А придёт «зима», спокойно будут торговать, выменивая плоды своего труда на то, что предложит вторая сторона. Вот такая, пусть и довольно жестокая, «игра».

Золото и серебро. Их жители города знают. Время от времени монеты и украшения из этих металлов им попадаются в качестве добычи у кочевников. А ещё иногда их привозят редкие купцы с Приморских гор, куда тоже ушли бывшие обитатели вулканического плато. Но это — продукция государств, расположенных на соседнем континенте, о котором мы знает от ласов и ракуим: пролив между материками не очень широкий, и туда, в те горы, наведываются мореплаватели из-за него. Хотя денежные отношения у них имеются. Платёжными средствами служат довольно корявые медные прутки диаметром около сантиметра или обрубки этих прутков. Этакий примитивный аналог древнерусской «гривны» и отрубаемых от неё «рублей». Ясное дело, такие «деньги» нам тоже совершенно неинтересны.

Железо известно. В небольших количествах, едва хватающих на первоочерёдные нужды (оружие для «городской самообороны», рабочий инструмент для самых богатых хозяев и тому подобное) его тоже привозят с запада. Так что наши подарки в виде лопат, топоров и дерьмовых кухонных ножей оказались просто королевским подношением.

Основные статьи экспорта — поделки из обсидиана и других камней яркой расцветки, клей из рыбьих чешуи и костей, а также малиновый краситель, получаемый из луба какого-то кустарника, растущего на вулканических склонах близ рек. И клей, и краситель перевозятся в жидком виде, поэтому местные гончары специально для этих товаров производят типа-амфоры — узкогорлые сосуды с ручками, за которые их удобно привьючивать на спины «ишаков». А чтобы драгоценные жидкости не полимеризовались раньше времени, сосуды герметично закрываются глиняными же пробками, обмотанными лоскутами ткани, пропитанной рыбьим клеем, и заливают… битумом.

Кореньков, приехавший вместе с нами «ради геологии», чуть от восторга прыгать не начал, когда мы с Кушнарёвым принесли «отдарки» из города. Ведь битум — непременный признак нефтяных залежей, частично выходящих на поверхность. Мало ему нефти, кажется, всё-таки найденной неподалёку от Центральной Базы!

Разумеется, две трети рассказанного мной — только выводы, сделанные из переговоров с представителями народа гелон, как называют себя приозёрные жители, и анализа их ответных подарков.

О подробностях переговоров я сообщил по радио в Центр. Качество голосовой связи во время этого сеанса оказалось паршивеньким, поскольку монтаж большой антенны ещё не закончен, и с Центральной затребовали, чтобы я накропал текстовую радиограмму, которую Людмила и передала в телеграфном режиме с использованием компьютера. Ответ (тоже в текстовом формате) пришёл уже под утро. Помимо прочего, в нём «порадовали» нас и тем, что темпоральный поток на ТемУре снова замедлился, и теперь земной час равен нашим ста четырём минутам. Что это значит, сразу понял лишь Листьев, тяжко вздохнувший о том, что поговорка «мы сидим, а денежки идут» теперь не работает. Скорее, наоборот: мы пашем, а денег за эту работу поступает меньше.

А ещё среди ценных и особо ценных указаний было напоминание Шарова о необходимости расспросов про представителей инопланетной цивилизации, с чего я и начал третий день переговоров. И ведь правильно рассудило начальство: слухи о наших «конкурентах» доходили и сюда. Правда, далеко не свежие, где-то пятилетней давности. Мол, видели «самодвижущиеся повозки» и «грохочущих в небе гигантских жуков» где-то на восточном побережье континента. Но воспринимали эти известия как сказки, пока собственными глазами на нашем примере не убедились, что такое возможно на самом деле.

Пробуждение было не из приятных: бодун-с! Ещё бы: намешал наших алкогольных напитков с местными, да ещё и по здешней жарище. Так ведь дипломатии ради, а не пьянства для старался. Помню ведь про убойное действие алкоголя в африканском климате, потому и стараюсь здесь, на ТемУре, «принимать на грудь» изредка и на ночь глядя, чтобы на жарище не развозило. А тут по настоянию нашего геологического светила нужно было договориться с «отцами города» (у них тут не монархия, не республика, а что-то вроде олигархии) о разрешении посетить их месторождения полезных ископаемых, которые гелоны не очень-то жаждали показывать чужакам. Спасибо Людочке, с которой мы вселились в одну из каморок «караван-сарая»: спасла, обеспечив меня аспирином и стаканом минералки, пусть и тёплой.

— Там к тебе твоя поклонница явилась, — с насмешкой объявила она, и пока я с трудом шевелил извилинами, пытаясь понять, о ком идёт речь, разъяснила. — Та самая аборигенка, на сиськи-письки которой запал Коля Бадмаев.

Ах, да! Та самая, которой я помог встать на ноги, когда мы только подходили к городским воротам.

В общем-то, как я успел понять из нарядов тутошнего населения, девица не из самых бедных. Голытьба тут обычно босонога, а у этой что-то наподобие вьетнамских тапочек на ногах было. Да и малиновая окантовка вокруг горловины «пончо», изготовленного из желтоватой (в местном понимании — условно-белой) ткани имелась. Это всё признаки среднего класса, а браслетик из нанизанных на шнурок раскрашенных керамических шариков грубой выделки и вовсе указывает, что её семейство ближе к верхнему сегменту среднего класса. Браслетик на право запястье, значит, на выданье. В здешних нравах я ничего не смыслю, посему не исключаю, что она и впрямь решила попытать счастья, «посватавшись» к чужеземцу.

Всё оказалось несколько проще, чем я насочинял с подачи Крохи. Оказалось — пришла поблагодарить за то, что я заступился за неё, и ей вернули изъятое ожерелье. Которое один из «олигархов» тут же оценил в просто немыслимую сумму — две заморские золотые монеты. Очень сомневаюсь, что после этого её батюшка войдёт в число «отцов города», но выстроить глинобитный дом вместо тростникового, расширить кузницу и удачно выдать замуж старшенькую наверняка сумеет. А благодарность её будет заключаться в том, что она покажет нам, где растут деревья той породы, которая лучше всего годится для получения древесного угля. Улыбнул, конечно, такой наив, но ведь люди действительно пытаются таким образом отблагодарить.

Так что отправил я Оне (имя у девушки такое), чтобы известила отца о том, что на пару дней едет с нами в верховья Большой реки. По крайней мере, Кореньков сказал, что этого времени ему хватит, чтобы провести первичный геологический осмотр местности. А сам отправился делать накачку бойцам, которые едут с нами: чтобы никаких поползновений в отношении туземки, которая едет с нами! Чем очень огорчил Бадмаева, которого, похоже, уже совершенно замучил спермотоксикоз.

— Их законов я не знаю. А вдруг у них для насильников или внебрачных связей предусмотрена кастрация? — «добил» я его аргументом. — И что? Очень тебе хочется после пяти минут удовольствия всю оставшуюся жизнь тенором петь?

Ну, по поводу тенором петь — это, конечно, миф, поскольку у кастрированных во взрослом возрасте голос не меняется, но Колька меня понял. Мне-то хорошо, я с Крохой даже тут, в экспедиции, сплю, а ребят действительно подмывает задрать какой-нибудь из туземок «пончо», под которым больше нет никакой одежды. Особенно после того, как переднюю или заднюю часть дамского наряда ветер-шалунишка приподнимет. Млять, неужто наше проектовское начальство не может прислать на ТемУр хотя бы с десяток «женщин с низкой социальной ответственностью», чтобы парни с ума по сексу не сходили? Моралисты хреновы!

Люда с нами, кстати, не едет. Во-первых, на ней ежедневная связь с Базой. А во-вторых, в «Урал», отправляющийся в «радиалку», и без того дофига народа набивается: я, Кушнарёв, Кореньков, водитель, три бойца-охранника, три стражника-копейщика, жердины-копья которых пришлось прикрутить сверху кузова-контейнера. Ну, и Оне, которую я отправлял к отцу в надежде на то, что тот её не отпустит в долгое путешествие с толпой мужиков. Но она вернулась, о чём-то почирикала с командиром стражи, приведшим нам сопровождающих, и тот утвердительно кивнул. В общем, в броневик втиснулось одиннадцать рыл плюс квадроцикл, загруженный в кузов ещё на Базе.

Слава богу, девицу, «светанувшую» срамом, когда забиралась в высоченную кабину машины, снизу страховал я, а не сексуально озабоченный Бадмаев! Может, что-то из зрелища перепало и водителю, но он, хотя время от времени и косится на оголённое стройненькое бедро пассажирки, хоть и очень уж размашисто ворочает рычагом коробки передач, но в моём присутствии не рискует положить на него ладонь после переключения скорости. Знаем, знаем о таком шоферском приёме в отношении пассажирок!

Боюсь, Оне этой вольности и не заметила бы. Она под впечатлением от рёва мотора, передвижения на огромной (для туземцев) скорости и того, что взирает на всё с высоты. Первую пару километров вообще сидела, вцепившись мне в локоть, а потом отошла.

Судя по смешкам, доносящимся из «пассажирского салона», похожая реакция на передвижение «во чреве чудовища» и у копейшиков. Володя Кушнарёв их успокаивает какими-то рассказами, и к его голосу прислушивается «моя поклонница», как обозвала туземку Людка.

Движение по дороге, идущей параллельно реке, минимальное. Редко-редко попадётся встречная или попутная телега либо группа всадников или пешеходов. Страда на дворе, вот народ и пропадает в полях! В деревушки тоже не заезжаем, обходя их стороной по степи. Примерно через час пути или километров через пятьдесят стали чаще попадаться деревья. Видимо, здесь лучше чувствуется прохладное и влажное «дыхание гор». Проще говоря, дождей больше, а из-за высоты зной меньше. Но больше стало попадаться и речушек с ручейками, через которые переезжаем по неглубоким, мельче, чем по колено, бродам.

Что меня здесь радует в сравнении с земной Африкой, так это отсутствие крокодилов. В Лимане ясно: там вода солоноватая, эти ящерицы-переростки её не любят. А здесь, видимо, система порогов на реке, вытекающей из Озера, не позволяет им обосноваться в верховьях реки и главном здешнем водоёме: всё-таки крокодилы — не горные козы, чтобы на пузе по склонам плато, по которым стекает река, карабкаться.

Именно из-за отсутствия этих неприятных тварей в водах реки с довольно чистой водой я и разрешил нашим искупаться во время первой остановки для «мальчики налево, девочка направо». Чем вызвал удивление аборигенов, не представлявших себе, что орава мужиков так обрадуется возможности почупахтаться. Сами-то они вместе с Оне только освежились, зайдя в реку по колено, умывшись и поплескав на себя водички. Наши же не только окунались, но ещё и плавали, пытаясь одолеть достаточно быстрое течение. Ясное дело — рисуясь перед единственной в компании бабышней.

А там и пришла пора сворачивать с основной дороги к небольшому руднику, где местные ковыряют медную руду. И пока Кореньков в сопровождении одного из бойцов бегал по карьеру, замеряя его размеры лазерным дальномером и откалывая от стенок каменюки, мы закипятили на газовой плитке воды, чтобы забодяжить «доширака» и чая. Причём, и тем, и другим поделились с попутчиками, вызвав их удивление не только простотой приготовления пищи и её необычным вкусом, но и тем, что покормили их из своих припасов. Особенно понравился чай с сахаром и сухариками. Пожалуй, за сахар гелоны теперь не только всё золото нам отдадут, но и души продадут. Вот уж воистину народ, подпадающий под поговорку «слаще морковки ничего не еда́ли».

Испортила настроение только лёгкая дрожь земли, совпавшая с тем, что выпавший из какой-то жопы то ли владелец рудника, то ли сторож, попытался кинуть камень в Коренькова, не очень-то отреагировавшего на вопли того. Ну, Андрея понять можно: это для героя украинского анекдота все умерли, когда он ест борщ, а для геолога ничего вокруг не существует, пока он долбит, рассматривает и даже облизывает камни. Я не шучу! Он действительно лижет языком некоторые сколы. Как пояснил «геологический босс», смоченный (слюной тоже) камень чётче проявляет цвет слагающих его минералов. Но землетрясение было несильным, только «пятой точкой», на которых мы сидели, пока стражники не вскочили и не заорали на «хулигана», и можно было ощутить.

Кстати, а возле города наши никакого «землетруса» (опять эта отрыжка моего феодесийского периода жизни времён «Юш-чен-ко»!) не почувствовали. Значит, эпицентр ближе к нам, а не к ним. И немудрено: целое вулканическое плато неподалёку. А там, где вулканы и геологические разломы, как пояснил Кореньков, там регулярно потряхивает. Да я это и сам знаю по жизни на Базовом острове. Местные тоже ухом не повели. Значит, привычные.

— Река, оказывается, тут не напрямую с гор стекает, — поделился разговорами со стражниками наш толмач. — Когда-то «очень давно» после очередного сильного землетрясения случился оползень, и вода не сумев прорвать образовавшуюся дамбу, нашла путь в обход. Так что, благодаря этому «водохранилищу», её дебит мало зависит от дождей. Реки, растекаясь по водной глади, не создают паводковую волну, а лишь незначительно повышают расход водохранилища. А потом, когда дождей нет, прибывшая вода постепенно стекает вниз.

Нашли широкий плёс, по которому переехали на другой берег Большой реки, чтобы наш геолог мог заценить выходы битума. Ну, ложбинка, размером с сотню на сотню метров. Ну, чёрный бугор на ней, с вершины которого по типу вулкана медленно ползёт чёрная масса. Ну, нефтепродуктами от неё разит за сто метров. Сходил туда Андрей, наковырял пару килограммов самого обычного гудрона, которым коммунальщики, разведя его в солярке, заливают рубероидные крыши. Нам соваться запретил, а сам при этом, как он выразился, «дышал через раз» сквозь намоченную повязку на лице.

Ночевали там же, неподалёку от «битумного бугра». В разбитых около машины палатках, вокруг которой с ноктовизором на морде бродил часовой. Копейщики тоже пытались «застолбить очередь в караул», но Кушнарёв «на пальцах» объяснил, что они не смогут так хорошо видеть в темноте, как «чужаки», и они, глянув по очереди в очки ноктовизора и поцокав языками, забрались в выделенную им палатку. А я, прикинув легкомысленность наряда дочки кузнеца, решил отдать ей спальный мешок: тут уже предгорья, и ночами должно быть… несколько свежевато.

Так и оказалось. Свежачок-с не почувствовал только водитель, дрыхнущий в кабине машины. Не сказать, что сильно уж холодно было, но двадцать два — двадцать три градуса после дневного «сороковника» — это очень чувствительно.

До вулканов не доехали. Во-первых, там уже начиналось действительно серьёзное бездорожье с валунами, а во-вторых, поездку «обломал» Кореньков, потративший кучу времени на осмотр целой серии копей, где добывают «камешки». Мало того, после моего ворчания закончив ползать по отвалам пустой породы в последней из них, он как-то странно покосился в сторону ближайшего вулкана, того самого, с кратером в два десятка километров, и объявил:

— Что-то не нравится мне вон тот дымок, что над краем кальдеры поднимается… Помнишь, в рассказах наших соседей-горцев была история о том, что они ушли из тех мест после того, как там стал «плохой воздух». И что-то мне подсказывает, что воздух там сейчас действительно плохой. Без противогаза лучше не соваться.

В общем, посовещавшись широким кругом — я, Кореньков, Кушнарёв и туземные стражники — решили не соваться к жерлу вулкана. Местные, конечно, не помнят, чтобы «гора огнём плевалась», как в доступных им выражениях описал извержение толмач, но то, что время от времени там из расщелин начинает подниматься «плохой воздух», от которого умирают забредшие в кальдеру путники, подтвердили.

А что, вы спросите, «моя поклонница» с обещанной «тайной» рощей деревьев, из которых получается лучший древесный уголь для кузнечных работ? Да ничего Оне ещё не показала. Молчит, как рыба об лёд. Кушнарёв таки «раскрутил» стражников на признание в том, что о ней их предупредил командир: мол, у неё есть своё задание — наблюдать за нами не с точки зрения воинов, а как женщина. Да и бог с ней и с её шпионским заданием! Мне даже как-то смешно стало от такой наивности местных «спецслужб».

Да какие, блин, в ранней античности, в которой пребывает их общество, могут быть спецслужбы? Детский сад, подготовительная группа! Ну, проехались по ушам девчонке, чтобы она смотрела, как и чем мы занимаемся. Да только она же не соображает, ни что мы говорим, ни что мы делаем. Между нами же тысячи три с половиной лет технического прогресса. Пожалуй, к нашему возвращению на Базу туда уже прибудет с Земли «безопасник». Вот поржём с ним, когда я поведаю ему про «хитрость» с приставленной к нам девицей!

Ан, нет! За выполнением супер-ответственного секретного задание не забыла доморощенная первобытная Мата Хари обещания осчастливить нас информацией о нафиг нам ненужном сырье для получения древесного угля! Поскольку объявила, что на ночёвку нам нужно будет встать около того самого брода, по которому мы ездили смотреть на битумную долину. А утром она мне ТАКОЕ!!! покажет!

— Тебе покажу, им не покажу, — ткнула она пальцем в сторону копейщиков. — Поедем туда ты и я. На той маленькой повозке.

Это она про квадрик, который нам таки пришлось использовать, чтобы охранять Андрея, облизывающего найденные в копях с драгоценными камнями булыжники.

Вдвоём, так вдвоём.

— Далеко ехать? — спросил я через переводчика.

— Два часа идти на ногах, — уже в наших единицах времени перевёл на русский язык Володя.

До временного дома уже недалеко, последняя ночёвка, а у нас с собой было, поэтому я разрешил ребятам «расслабиться». Граммов по сто пятьдесят винца на рыло. К тому времени, когда нужно будет заступать в караул, всё уже выветрится, а под импровизированные шашлыки из свежанины пойдёт хорошо.

Да только весь кайф обломали какие-то твари, с воплями выскочившие из кустов и начавшие палить по нам из луков. Под аккомпанемент (надо же приключиться такому совпадению!) земного гула и уже весьма чувствительных толчков под задницами.

Каким был ответ, вы догадываетесь. А когда пошли собирать раненых и просто перепуганных, им ещё и добавили древками копейщики. Хорошо так добавили, что троих убитых остальные кое-как уволокли на себе в сторону деревни, из которой они пришли.

— Они оправдываются тем, что приняли нас за орду, нагрянувшую грабить раньше срока, — морщась от боли во время перевязки распоротой наконечником стрелы шеи, пояснил Кушнарёв.

— Глядите-ка! — ткнул геолог пальцем на север, на хорошо заметный в лучах заходящего солнца столб дыма. — Всё-таки я был прав, отказавшись от поездки к кратеру.

В общем, усаживая за спиной Оне, я был вооружён без всяких скидок на то, что находимся на условно-своей территории: пистолет-пулемёт на шее с кучей запасных магазинов и патронов россыпью в бронежилете-разгрузке, «Гюрза» в кобуре на поясе, несколько гранат на кольцах-подвесках. Только ехать пришлось не на юг, как мы добирались к битумной лощине, а на север, мимо той самой деревушки, из которой явились «супер-бдительные» лучники. Мимо неё, потом ещё западнее. Пока в хорошо закрытой со всех сторон долине очередного притока Большой реки не выехали к необычайно серьёзному для этих мест лесу, уже вырубаемому с краёв.

Оне, соскочив с квадроцикла, бегала по опушке, с удовольствием хлопала по стволам кряжистых деревьев, чем-то напоминающих земные дубы, а я только кивал. Всё равно ни черта не понимаю, а запись с видеокамеры потом прослушает и переведёт на русский Володя Кушнарёв. Правда, не поленился отломить веточку, чтобы в качестве «гульбария» приложить к отчёту об экспедиции.

А на обратном пути к нашему лагерю, возле самой деревни, отстоящей от реки всего-то на сотню шагов, нас уже ждали десятка полтора очень злых мужиков. С дрекольем, луками и ножами.

Отчего они злые, я прекрасно понимаю: три парня накануне «задвухсотились», «трёхсотых» пятеро. А тут, судя по одежде, один из тех, кто такое устроил…

Оне принялась молотить мне по плечу, что-то оживлённо лопоча. Из всего её монолога я понял только слово «стоять». В общем-то, я и сам собирался остановиться и попытаться договориться с «комиссией по встрече». Как всегда, жестами и рисунками на земле. Ну, и подарками, на которые я уже наметил выделись свой нож, тактические очки, фляжку и несколько патронов. Так что, заглушив двигатель «Ямахи», я двинулся к селянам, демонстрируя выставленные вперёд ладони.

Но девица, шустро шлёпая «вьетнамками», меня опередила и принялась что-то трещать по-своему, показывая в сторону города. Кажется, настроение «мстителей» понемногу стало меняться. Бородатый немолодой мужик, что-то ответил, ткнув в Оне пальцем и махнув в ту же сторону, потом исподлобья глянул на меня и продолжил. «Ты» и «он» — вот и всё, что я разобрал. Девушка, ожесточённо жестикулируя, разразилась уже куда более длинной речью, но она привела к странному эффекту: деревенские принялись что-то насмешливо выкрикивать в ответ. И тут я боковым зрением заметил какое-то движение.

Отреагировать не успел. По боковой части левого бедра словно ломом ударили, и я почувствовал, что валюсь на землю. А из моей ноги торчит приличных размеров палка с металлическим наконечником.

Радостный вопль толпы, и вдруг все дружно начали валиться на землю. А стена, ограждающая деревню рассыпаться в пыль.

Удары подземной стихии были очень мощными. Я не знаю, каким чудом мне удалось просто сесть на задницу, не вогнав копьё ещё глубже в ногу. В течение полуминуты, пока длилось землетрясение, от деревни осталось лишь несколько тростниковых хижин. А когда перепуганные крестьяне принялись подниматься на ноги, я широким веером выпустил в них весь магазин «Вереска». Потом сорвал с подвесного кольца гранату РГН и швырнул в толпу, чувствуя, как «поплыла» башка.

Темнота в голове начала проходить, но вместо неё нервные окончания наконец-то донесли всю боль от застрявшего в мышцах наконечника копья. Немногие из нападавших неслись прочь, кто-то вопил от боли, кто-то лежал без малейших признаков жизни. А надо мной склонилась Оне, не зная, что предпринять.

Что? Перевязать рану, чтобы я не истёк кровью после того, как выдерну копьё. Значит, дать ей в руки бинт из аптечки, а потом уже выдирать эту железяку. Или бронзу? Да похеру! Но первым делом — порцию промедола из шприц-тюбика.

Мой язык жестов она поняла. Вот только я, когда рванул копьё и из раны хлынула кровь, вырубился. А когда пришёл в себя, Оне уже заканчивала мотать бинт вокруг моего бедра. Руки в кровищи по локоть, лицо тоже перепачкано, по бинту расползается красное пятно. Но кровь уже не хлещет.

Она что-то говорит успокаивающим тоном, хотя саму потряхивает от адреналина. Ладно, пусть думает, что мне легче от её слов, а не от действия наркоты. За это ей тоже плюс в карму.

Пока мы возились, немного осела пыль над руинами деревни, в которой, кажется, больше никого не осталось. И девушка обессиленно плюхнулась на «пятую точку».

— Спасибо, — прохрипел я, коснувшись её руки.

И тут Оне прорвало. Пусть она и не из нашего мира, но истерику с рыданиями она устроила совершенно бабскую, свойственную родным российским «особам прекрасного пола». И мне, несмотря на туман в голове и боль в ноге, немного притихшую после промедола, пришлось притянуть её к себе, чтобы она могла поплакать у меня на груди. Гладил её по голове и вздрагивающей спине, что-то бормотал совершенно чужим, незнакомым голосом, пока она, наконец, не успокоилась и не поднялась на ноги.

А когда поднялась, ахнула, показывая рукой на север. Ну, вулкан, полностью окутавшийся клубами дыма и пятнами раскалённой лавы на склонах около вершины…

Нет! Не вулкан! По всей ширине долины реки катится мощный бурый вал, сметающий всё на своём пути. Кажется, Кушнарёв рассказывал, что из-за оползня в верховьях реки образовалось настоящее водохранилище. И теперь, похоже, очень мощное землетрясение разрушило эту дамбу.

Срываю рацию и ору в микрофон:

— Всем, кто меня слышит, немедленно ответьте Перцу. Повторяю, кто меня слышит, ответьте Перцу. Срочно!!!

Отозвался Толмач, которого я оставил за старшего.

— Володя, бросайте всё, прыгайте в машину и немедленно рвите когти куда-нибудь на возвышенность. Слышишь меня? Бросайте буквально всё и рвите!

— Перец, что случилось?

— По долине от вулкана идёт мощный селевый поток. У вас осталось минут десять, чтобы успеть убраться подальше от реки. Повторяю: если не успеете съе*аться за десять минут, то погибнете.

— Перец, а ты?

Двухсекундная пауза.

— А мне и Оне п*здец. Напоролись на засаду возле той деревни, из которой были вчерашние лучники, я серьёзно ранен в ногу. Вряд ли смогу доковылять даже до квадрика. А она не успеет убежать. Так что прощай, Володя. И не поминай лихом.

— Саня, мы не можем тебя бросить!

— Твою мать! Нас уже не спасти. Спаси хотя бы остальных. Бегом, Володя! Время идёт, сель приближается. Прощайте, ребята.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

На пыльных тропинках далеких планет