За окном мелькает темный силуэт, и воздух будто становится плотнее. Сердце уходит в пятки. Ложка выскальзывает из рук, с грохотом падая на пол. О, нет, только не он. Только не сейчас.

Пытаюсь вдохнуть, но грудь, будто цепью, сдавливает страх.

— Мару, сходи в погреб, набери картошки, — с натянутой улыбкой говорю я сестре. — И свеклы еще.

Сестра откладывает в сторону вышивку, подскакивает на своих длинных стройных ножках и убегает в дальний сарай. Она младше меня всего на пару лет, совершеннолетней станет уже вот-вот, но наивна, как подросток. Единственный родной человечек, что у меня остался, и я не хочу, чтобы ей пришлось взрослеть так же быстро, как мне…

Не знаю точно, что задумал для меня Зордан, но ей лучше этого не видеть. И желательно, вообще не знать. А я вытерплю. Все ради нее вытерплю.

Вытираю руки о полотенце и плотнее закрываю за Мару дверь, задвигаю щеколду, которая поддается только с пятого раза. Хоть бы она подольше там прокопалась, как это бывает обычно, когда она выбирает овощи получше.

Опрометью кидаюсь обратно к столу, неудачно взмахнув рукой, обжигаюсь о горячий котелок.

— Тс! — рефлекторно засовываю палец в рот, а сама прислушиваюсь к гулким шагам в сенях.

Палец горит, а меня морозит от страха. В груди будто один огромный вибрирующий кусок льда, от которого волны расходятся по всему телу, заставляя его деревенеть.

Тяжелые шаги с позвякивающим звуком от металлической пряжки на сапогах все ближе. Вот, скрипнула третья от порога доска на полу. Удар сердца, и…

— Ну здравствуй, Эйра, — с усмешкой в низком, рычащем голосе говорит Зордан, альфа клана, где я живу. Тот, кто практически полностью владеет моей жизнью.

Впиваюсь пальцами в столешницу и зажмуриваюсь. Хочу бежать. Все мое тело буквально кричит об этом. Но мне нельзя. Не тогда, когда вместо меня может пострадать Мару.

— Ты провалила задание, — Зордан оказывается прямо за моей спиной и обдает меня своим тяжелым дыханием. — Пострадали люди из клана. Какое у тебя есть оправдание?

Тяжело сглатываю, когда на мою шею ложится грубая мужская ладонь и сжимает.

— Что же ты молчишь, Эйра? — рычит мне на ухо Зордан. — Или нечего сказать?

Мне действительно нечего сказать, потому что я видела, что король оборотней, тот, кого в моем клане отчаянно ненавидят и так же сильно боятся, не выпил чай со снотворным. Я вообще не могла отвести от него глаз с того момента, как они с драконом, хозяином земель нашего клана, зашли на кухню постоялого двора, где я прислуживала и выведывала информацию.

Меня буквально завораживало то, насколько плавно, с опасной грацией настоящего хищника, он движется. Медовое золото глаз, широкие плечи и рассыпанные по ним светлые волосы. Сильные кисти рук с бугрящимися линиями вен.

Все это вызывало во мне трепет и незнакомый мне интерес. Каким бы мощным и сильным ни выглядел сопровождающий его дракон, я видела только оборотня.

Естественно, я заметила, что он не притронулся к кружке со снотворным, которое я тщательно замаскировала насыщенным ароматом чабреца. Но почему-то соврала всем, убедив себя, что нет в этом никакой опасности. Ведь дракон же выпил, и это было самое главное.

— Ты заслуживаешь наказания, — пальцы Зордана чуть сильнее сжимаются на моей шее. — Жесткого. Такого, чтобы ты запомнила, каковы последствия твоей ошибки.

Он прижимает меня своим телом к столу, а вторая рука грубо и резко, так что слышится треск ткани, задирает мою юбку.

— Обряд соединения завтра. Никакой свободы, никакой воли и прав, — он скользит рукой ниже, чтобы забраться под ткань. — Моя бесконечная власть. И ты знаешь, что ни один не рискнет выступить против меня. А надумаешь сопротивляться, твое место займет твоя любимая сестричка.

Вздрагиваю от этих слов как от касания хлыста. Все остальное отходит на задний план.

— Нет, Зордан, — севшим голосом говорю я. — Пожалуйста. Только не она! Ты мне обещал, что если я буду работать на вас, то ты не тронешь ее.

— Обещал. Пока ты не солгала, — альфа жестко фиксирует меня за шею, а другой рукой до боли сжимает бедро. — Теперь все зависит от того, насколько ты будешь послушной.

В глазах темнеет от нехватки воздуха, щелкает пряжка ремня… Словно сквозь толщу воды слышу, как скрипя открывается дверь. Мару! Слишком рано! Вцепляюсь ногтями в пальцы Зордана, чувствуя, как утекает сознание.

— Эйра Виори, — гремит незнакомый голос, и хватка на моей шее резко слабеет.

Я практически падаю, лишь в последний момент умудряясь схватиться за столешницу, чтобы удержаться на ногах, и с шумом вдыхаю.

— Кто ее спрашивает? — с раздражением спрашивает Зордан, закрывая меня собой.

— Личная гвардия Николаса Сайланда, — уверенно, словно чеканя слова, отвечает первый голос. — Согласно приказу главы клана мы должны ее забрать.

Замираю от осознания: Николас, тот самый дракон, которого я опоила, выжил, он понял, кто его предал, кто шпионил…. И его люди нашли меня. Если меня заберут, то Мару…

— Это моя невеста, — рычит Зордан, пытаясь застегнуть штаны. — Она под моей защитой.

— Тогда весь клан будет объявлен изменщиками, — невозмутимо произносит гвардеец. — Предателей казнят без суда и возможности помилования.

Я вижу, как напрягаются мышцы спины Зордана, но он делает шаг в сторону. Что? Он вот так просто отдает меня?

Дверь, закрытая на защелку, дергается. «Мару», — шепчу я, не в силах сдвинуться с места.

— Эйра! Ты чего там закрылась? — сестра стучит в дверь. — Картошки надо будет еще купить, там совсем мало осталось…

Зордан открывает дверь, впуская сестру. Она вздрагивает при виде альфы, своими синими, широко распахнутыми глазами смотрит на то, как гвардейцы берут меня под руки и тащат к двери.

— Эйра, нет! — миска с овощами с металлическим звоном падает на пол, картофелины и свекла катятся во все стороны по полу. — За что вы ее?

Мару кидается ко мне, но ее жестко ловит Зордан, посылая мне предупреждающий взгляд.

— Твоя сестра оказалась предательницей, — словно подписывает мне смертный приговор, категорично говорит альфа. — Она будет наказана по закону.

— Нет! Такого не может быть! Она не могла! Эйра, скажи им! — Мару пытается вырваться из жесткой хватки Зордана.

По щекам катятся слезы, когда я оглядываюсь и ловлю взгляд черных глаз альфы. Он качает головой и демонстративно проводит языком по своим заостренным клыкам. Мне нельзя сопротивляться.

— Не тронь ее, умоляю, — шепчу я, уверенная, что оборотень услышит, перед тем, как меня выводят из дома и запихивают в черную карету.

Даже лавки нет, поэтому сажусь прямо на пол и прислоняюсь спиной к стенке. Слышу пару щелчков замка, щелчок поводьев и карета, слегка дернувшись, начинает свое движение.

Смотрю наверх, где сквозь небольшую решетку видно чистое лазурное небо. Пресветлый! Как же это небо кажется сейчас неуместным, когда в душе ураган.

Душа рвется на лоскуты, хочется орать, стучать по стенкам, раскачивать карету — все сделать, только бы вернуться! Но мне нельзя! Ведь если я вернусь, Зордан превратит мою сестру в такую же послушную марионетку, какой была я… Она во всем займет мое место, а как только станет совершеннолетней…

Но и если не вернусь, все ненамного лучше. Ведь защитить ее некому совсем. Никто и ничто не помешает Зордану забрать ее себе как игрушку. Пресветлый! Молю, пусть у альфы останется хоть грамм совести и сочувствия, и он не тронет Мару!

Из груди все же вырывается истошный крик. Это все я виновата! Проклятый песец! Ненавижу его!

Пожалела чужака, соврала своему клану. Теперь пришло время расплаты… Только почему за меня расплачиваться должна Мару?

Если бы боги послали мне снова шанс встретиться с этим песцом, я бы больше его не пожалела. Точно не ценой своей сестры. Ненавижу.

Отчаяние настолько затапливает мой разум, что о том, сколько мы едем, я могу судить только по тому, как темнеет небо за решеткой.

Пару раз проваливаюсь в тревожный сон, из которого меня буквально выкидывает на кочках, чтобы потом снова укачать.

В карету проникает прохладный ночной воздух, приносящий с собой аромат степных трав. Сначала это просто кажется мне странным и непривычным, а в какой-то момент я осознаю, почему: вся территория драконьего клана Сайланд, где мы жили, расположена в лесах. Откуда степь?

Покачивание становится все более мягким, движение кареты равномерным, поэтому меня окончательно уносит в сон, наполненный страшными картинами того, что произойдет с моей сестрой, того, как она указывает на меня пальцем и обвиняет меня. А потом кошмар будто смывает теплой волной, и вот уже передо мной мерцают медовым блеском золотые глаза песца.

— Тпр-ру! — слышится крик с козел, и карета останавливается.

Прихожу в себя свернувшейся калачиком на полу. Прямо передо мной — пятно солнечного света. Уже утро? С трудом пытаюсь разогнуться и вернуться в сидячее положение. Жутко хочется пить, а живот просто-напросто скручивает от волнения.

Два поворота ключа в замке. Ну что… Суда не будет. Помилования тоже. Надеюсь, казнь будет быстрой.

Сердце отчаянно бьется в страхе и нежелании поверить, что еще немного, и оно остановится уже навсегда.

Дверь распахивается, и в карету врывается поток света, заставляющий меня зажмуриться.

— Выходи, — командует голос гвардейца.

Да я бы рада, но за всю поездку у меня так онемели руки и ноги, что я не то чтобы выхожу… Я выползаю. Пытаюсь сделать шаг вперед, нога подворачивается, и я падаю.

Оборотень не спешит разомкнуть объятия. А меня накрывает странной волной тепла. Ощущения, как будто я, вернувшись домой с мороза, села у печи и обернулась пушистым пледом. Хорошо, уютно, так, как будто так и должно быть.

Забываюсь в своем желании раствориться в этих ощущениях, но мне помогают вспомнить, где я и кто. Оборотень дожидается, пока я найду равновесие и отступает на шаг, пряча руки в карманы.

— Эйра Виори, — строго, чеканя каждый слог, говорит гвардеец. — Вы приговорены к смертной казни за измену вашему лорду, Николасу Сайланду.

Сердце подскакивает к горлу, я в страхе оглядываюсь: что меня ждет? Дыба? Гильотина? Виселица?

Где-то на периферии сознания проносится мысль, что я вообще не помню, чтобы на территории клана Сайланд хоть раз, хоть кого-то казнили. Отмахиваюсь от этой мысли, потому что, если до этого не было, не значит, что не будет сейчас.

— Но Его Величество, Керниол Пятый избавляет вас от этой участи, — продолжает гвардеец. — С этого момента вы, как военный трофей, — подданная Керниолии, и вашей жизнью распоряжается он.

Гвардеец отдает честь, захлопывает дверцу кареты, в которой меня везли, и, щелкнув вожжами, трогается с места. Слышится тихое поскрипывание колес и стук копыт по вытоптанной колее.

И… Что? Это все? Смотрю вслед удаляющейся каретой, за которой облаком поднимается пыль, и понимаю, что все… Пути назад нет совсем.

Нет прошлой меня, есть военный трофей жуткого, опасного оборотня. И как он распорядится мной — не известно.

От этой мысли становится настолько не по себе, что даже тошнота к горлу подкатывает. Мару… Моя маленькая Мару, что с тобой будет? Как мне тебя спасти?

— Ну что, беглянка, идем, — выводит из размышлений чуть ироничный мужской голос.

Оборачиваюсь. Внутри все скручивает от страха, когда я смотрю на оборотня. Так значит, сам король? Тот самый?

Именно такой, каким я его и запомнила: широкоплечий, с военной выправкой, мощными руками, волосами цвета зрелой пшеницы и… согревающей улыбкой.

Он даже тогда, в разгар войны умудрялся чему-то улыбаться, чего же ему это не делать этого сейчас? Обзавелся новой игрушкой. Или домашним питомцем?

— Почему же сразу беглянка? — ухмыляюсь я. — Я, кажется, даже еще не пробовала бежать.

— А ты хочешь? — он поднимает одну бровь, и в его глазах сверкает хитринка.

— А что, если да? Что вы сделаете? Наручники наденете или кандалы? — с вызовом говорю я и протягиваю ему руки.

Во мне как будто лопнула струна терпения. Несколько лет рабского подчинения Зордану, лишь бы не тронули Мару. Вся грязная работа. Шпионаж. Под постоянным давлением и угрозами.

Наверное, я неосознанно понимала, что когда-то я все равно оступлюсь и либо окажусь за решеткой, либо… в постели самого Зордана. А пришлось стать трофеем для оборотня, и теперь мне терять уже нечего.

— Беги, — ошарашивает он меня заявлением и разводит руками, показывая, мол выбирай любое направление.

А вокруг сплошная степь. Абсолютно ровная поверхность земли лишь где-то далеко ровной полоской соединяющаяся с небом. Под ярким горячим солнцем колышутся цветущие травы, пахнет пылью, терпким ароматом полыни и насыщенным, дурманящим — чабреца и шалфея. Ни деревца, ни холмика — ничего привычного.

Сердце ноет, тянется домой. Но в то же время внутри поселяется какое-то смутное осознание, что все, мне теперь от этого оборотня никуда, и от этого тепло.

Что за ерунда! Как я могу так себя чувствовать рядом с НИМ? После всего того, что мне о нем рассказывали. О том, как он зверствует в своих землях, как безжалостен с подданными. По рассказам он намного страшнее и опаснее Зордана. А я вот… Попала. Бежать надо…

— Вынужден предупредить тебя, что я оборотень, я быстро догоню, — шепчет Керниол мне прямо на ухо, так что я вздрагиваю, а потом выпрямляется и указывает на стоящую неподалеку карету. — Все же давай отправимся в замок в более комфортных условиях?

Белая с позолотой карета и гербом Керниолии стоит запряженная четверкой белоснежных лошадей. Кучер на козлах делает вид, что не слушает нас, а просто любуется природными ландшафтами. Пф… Было бы чем.

— Ты не привыкла к степи, я правильно понимаю? — внезапно спрашивает оборотень и аккуратно подталкивает меня к карете. — Ничего, ты обязательно к ней проникнешься, почувствуешь ее, то, какая она живая.

С сомнением оглядываю еще раз простирающееся до самого горизонта разнотравье и залезаю в карету. Контраст налицо. Теперь мне предстоит ехать не на полу деревянного короба, а на мягком, обитом бархатом диванчике. И наверное, любая девушка из моей деревни была бы рада прокатиться на такой.

Керниол присаживается на сидение напротив и, закрыв дверь, стуком дает знать кучеру, что пора трогать.

С трудом сглатываю от того, что оказываюсь буквально заперта в одной клетке с хищником, который полностью распоряжается мной. И не важно, насколько богато или комфортно в этой клетке, важно, кто рядом.

Этот оборотень вызывает внутреннее волнение, заставляет холодеть кончики пальцев и сбивает дыхание. Мне сейчас должно быть даже страшнее, чем в одной комнате с Зорданом. Ведь должно же?

Отодвигаюсь подальше и высовываюсь носом в окно, только бы иметь хоть призрачное ощущение свободы.

— Чабрец очень ароматно цветет, не правда ли? — внезапно спрашивает оборотень, откидываясь на спинку и вытягивая ноги под свободную часть моего сидения.

Длинные, сильные ноги, одетые в облегающие штаны, выгодно подчеркивающие рельефные мышцы его бедер. Почему-то этот вид кажется более интересным, чем степные травы под жарким солнцем. Взгляд скользит по ногам еще выше, к щекам приливает краска, и я осознаю, что оборотень что-то спросил.

— Что, простите? — отвожу взгляд и от злости на саму себя закусываю губу.

— Говорю, вы любите чабрец? — ухмыляется он, а у самого вид, как у кота объевшегося сметаны. — Сами его полюбили или подсказал кто?

Проклятье! Чабрец… Так я ему и сказала!

Поджимаю губы и снова отворачиваюсь к окну. Неужели он правда думает, что я скажу ему? Пусть хоть пытает! А он может, я знаю.

Бросаю короткий взгляд на Керниола и тут же обратно в окно. Он пристально рассматривает меня так, что мне становится не по себе. Что, если… Что, если он забрал меня только для того, чтобы выпытать информацию? А поскольку я теперь его подданная, он может делать со мной все, что захочет!

По спине пробегает холодок страха и выступает холодный пот. Я. Принадлежу. Ему. Навсегда.

От этой мысли, даже сильнее, чем от мысли о скорой казни, накатывает паника. Пальцы сжимаются на юбке. Тому, который я накануне обожгла, становится больно, и я невольно охаю, прижимая его к губам.

Керниол внимательно смотрит на это, прищуривается, но никак не комментирует.

Сердце уходит в пятки, пальцы сжимаются, сминая письмо, которое я тут же прижимаю покрепче к себе, чтобы спрятать.

— Единственное, что у меня есть как напоминание о моей сестре, — выпаливаю первое, что приходит мне в голову. — Отберете?

Он выпрямляется и, аккуратно обхватив меня за плечи, разворачивает меня лицом к себе:

— И зачем мне это? — вопросом на вопрос отвечает Керниол.

— Чтобы сделать мою жизнь еще более невыносимой? — озвучиваю часть своих мыслей я.

— Но ведь она все равно лучше, чем казнь, неправда ли? — продолжает череду вопросов оборотень. — Дай мне свою руку.

Заметил? Внутри все сжимается… Что будет, если он узнает, что мне пишет альфа моего клана. Ведь меня же приговорили к смертной казни за шпионаж и предательство. Что, если оборотень подумает, что я и сейчас пытаюсь шпионить?

Протягиваю одну руку, а второй стараюсь как можно незаметнее засунуть письмо в карман. Хорошо, на мне мое любимое платье, в которое я вшила не менее четырех карманов — удобно, когда нужно захватить с собой разные штуки, как, например, сборы или артефакты-глушители. Получается почти незаметно, особенно когда это что-то мелкое.

Керниол качает головой:

— Другую, — приказывает он.

Вытягиваю и другую. Проверяет, что у меня действительно в руках ничего нет?

Но оборотень удивляет: он аккуратно обхватывает мою кисть своими длинными, сильными пальцами. Я чувствую, что ему приходится сдерживаться, чтобы сделать это настолько нежно и невесомо, он явно привык держать в руках оружие.

Кажется, каждый миллиметр кожи, которого касается оборотень, начинает гореть, но не болью, а волнительным ожиданием, чтобы оборотень продолжал и дальше прикасаться. Это пугает. Это нелогично. Это неправильно в конце концов!

Керниол переворачивает мою кисть ладонью вверх и смещает свою ладонь к кончикам моих пальцев, задевая ожог. Я невольно цыкаю, чуть вздрагивая. Между бровей оборотня появляется складка, особенно сильно выделяющаяся в отсветах костра.

— Потерпи немного, — тихо говорит он, а потом в палец в одно мгновение впивается сотня маленьких иголочек.

Пытаюсь отдернуть руку, но прикосновения оборотня только на первый взгляд кажутся такими легкими, на самом деле он крепко удерживает мою руку до того самого момента, когда эта мгновенная боль исчезает совсем, забирая с собой жжение от ожога.

— Магия оборотней отличается от магии драконов и людей, — как будто с небольшой долей сожаления говорит Керниол. — Она идет не от внешних сил, а от внутренних, поэтому чтобы, например, залечить твой ожог, организму пришлось немного поработать. Но зато твоя рука теперь здорова.

Он словно нехотя выпускает мою кисть, наклоняется и идет к костру.

Палец действительно больше не болит и там не то что волдыря, там и следа не осталось. Но… магия? У оборотней? Я знаю только про то, как оборотни нашего клана проводили ритуалы разные. Или, может, он только про себя? Потому что он король?

Что-то в этой мысли кажется странным, нелогичным. Отмахиваюсь и сильнее закутываюсь в камзол Керниола, понимая, что он пахнет, как сама эта степь, разгоряченная под полуденным солнцем, только к этому примешивается еще мужской терпкий уникальный запах самого оборотня.

Провожу щекой по воротнику камзола и прикрываю глаза. Стоп! Он же должен был отправиться на охоту, почему так быстро вернулся?

— А разве вам не надо было… искать, загонять какую-нибудь добычу? — спрашиваю я.

— Ну я же не гепард, — пожимает он плечами. — Тут рядом были куропатки, так что мне даже оборачиваться не пришлось. Они и будут нашим ужином. Нам пришлось изменить маршрут и заночевать в степи.

Он показывает мне три небольшие тушки, а потом принимается их ощипывать.

Письмо обжигает бедро тем, что мне безумно хочется его прочитать. Но только не в присутствии Керниола, поэтому я заставляю себя набраться терпения.

Оборотень очень ловко и быстро расправляется с куропатками, а потом устраивает их жариться на костре. Все движения очень плавные, но до невозможности точные, ни одного лишнего. Не клеится в голове это: король сам себе готовит куропаток!

Керниол расстилает на земле плед, и мы присаживаемся на него, чтобы поужинать.

— А Флинт? — робко спрашиваю я. — Он не присоединится к нам?

— Флинт это не ест, — пожимает плечами оборотень. — Думаю, он вернется ближе к утру, сытый и довольный. Ты ешь и потом спать. В карете.

Керниол продолжает рассматривать меня, изучать как какую-то зверушку. Чего он от меня ждет? Понял ли, что я уже от него что-то скрываю? И как мне вести себя дальше?

Мой разум твердит, что не может быть все так хорошо. Слишком уж он обходительный и хороший. За этим всегда, абсолютно всегда скрывается что-то грязное. Но я сейчас не могу понять что. Что ему мешает это получить прямо сейчас?

И в то же время просто сидя рядом с ним, я чувствую, как будто только так я защищена и в безопасности.

Эта несостыковка рвет меня на части, заставляя сомневаться в собственной вменяемости. К тому моменту, когда мы заканчиваем ужин, я успеваю так себя накрутить, что при первом же намеке короля срываюсь с места и закрываюсь в карете.

Пресветлый! Дай мне сохранить рассудок! Я просто обязана вернуться и помочь Мару. Но как, если этот оборотень глаз с меня не сводит и, честно признаться, мне это отчего-то приятно.

Кое-как устраиваюсь на диванчике, свернувшись комочком и глядя в темноту окна на кусочек усыпанного звездами неба. Возможно, Мару тоже сейчас на него смотрит. И уж точно на него смотрит опасный оборотень с янтарными глазами, что остался снаружи.

Я вспыхиваю от этого осознание. Конечно, я думала, что оборотень будет распоряжаться мной как игрушкой, но почему-то все это время я не вникала в то как он может меня использовать. Только сейчас меня осенило, что, вероятнее всего, мне придется с ним…

Ох, Пресветлый! Что же мне делать?

Но хуже всего то, что эта догадка не вызывает в моем теле внутреннего протеста и отторжения, как это было с Зорданом, когда он позволял себе… лишнего. Думая о том, что стану для Керниола не просто игрушкой, а постельной игрушкой, я чувствую приятные трепет и волнение.

Не понимаю, что со мной происходит?! Может, этот оборотень умеет еще и в мозги влезать?

Сжимаю челюсти и начинаю внимательнее рассматривать суетящихся вокруг меня девушек, чтобы понять, насколько я могу с ними спорить и чем это для меня обернется. Блондинка с яркими пухлыми розовыми губами и лентой в волосах того же цвета, стаскивает с меня камзол Керниола и бросает его на спинку стула.

— Его величество хоть и сказал, что будет поздно, это не отменяет того, что начать подготовку нужно как можно раньше, — фыркает она, оценивающе разглядывая меня.

— Да уж… Работы непочатый край! Странный выбор трофея у Его Величества, — поддерживает вторая, ярко-рыжая, с мушкой над верхней губой.

— Тише, — одергивает их третья, — не вам обсуждать выбор короля. Наше дело маленькое: привести его наложницу в порядок.

То, как меня назвала последняя, жгучая брюнетка с черными глазами и огромными серьгами в ушах, бьет по мне словно пощечина. Наложница? Рабыня?

— Я сама, — сквозь сомкнутые губы рычу я. — Я все сделаю сама.

Девушки замирают и удивленно смотрят на меня, как будто удивляются, что я вообще умею разговаривать. А потом блондинка начинает заливисто смеяться.

— Ты сейчас серьезно? — спрашивает вторая. — Ты вообще умеешь что-то кроме того, что чистить картошку?

— Ты на свои руки посмотри! — подхватывает третья. — Да только на них придется потратить не меньше двух часов!

Они действительно думают меня унизить этим? Судя по их внешнему виду, ни одной из них не приходилось выживать в таких условиях, в каких жили мы с сестрой. У них нет никакого права относиться с пренебрежением и снобизмом!

— А вы много ли умеете, кроме того, чтобы трещать языками и делать вид, что выше по статусу? — медленно перевожу взгляд с одной на другую. — Кто вы? Тоже подстилки короля? Хотя, нет. Судя по вашему замечанию, что на моем месте хотела бы оказаться любая, вы не дотягиваете и до этого.

Когда я заканчиваю свой внезапный словесный порыв, в комнате наступает тишина. У брюнетки удивленно открывается рот, а блондинка хватается за грудь. Кажется, я попадаю в точку насчет их положения в замке. Кто же они? Просто служанки? Или специально приставленные девушки для подготовки несчастных к ночи с королем?

Очень царапает мысль, что Керниол регулярно привозит такие «трофеи», как я. Что он вообще с кем-то еще спит… Перед глазами возникает оборотень, обнимающий другую девушку, а внутри все закипает.

Так, стоп! По-моему, это не нормально!

Рыжеволосая откидывает вьющиеся пряди и прищуривается на меня:

— Какой дерзкий трофейчик достался нашему королю, — усмехается она. — Посмотрим, когда он тебя приручит. Но как бы ты ни дергалась, привести в порядок мы тебя должны.

— Готовьте ванную, — опустив подбородок говорю я, мне все равно не отвертеться. — Уж раздеться я сама смогу и без вашей помощи и тем более без ваших комментариев.

Брюнетка кивает подругам, и они заходят в дверь в дальней части комнаты, а сама она подходит к входной двери и ставит замыкающее магическое плетение. Кто она? Драконица или человек? Явно же не оборотень.

— Это на случай если тебе захочется сбежать, — усмехается она и тоже скрывается за дверью в ванную.

Оставшись одна, наконец, выдыхаю и опираюсь рукой на спинку стула, чувствуя под пальцами дорогую ткань камзола оборотня. Какого демона? Показалось, что в степи взять меня это недостойно короля? Притащил к мягкой кроватке, чтобы сделать вид, что благородный?

Отшвыриваю камзол в угол и резко со злостью дергаю завязки на платье. Надеюсь ли я, что смогу избежать? Нет. И уже почти плевать. Переживу. Что Зордан, что Керниол… В чем разница, если мне уже была уготована эта судьба?

Но хватит ли благородства и совести Зордану не тронуть Мару?

Тут меня словно пробивает молнией воспоминание о письме. Засовываю руку в карман, проверяя, не забрал ли его Керниол. Вдруг он заметит и решил проверить, что я прячу? Но нет, оно на месте.

Руки нетерпеливо дрожат, когда я разворачиваю, чтобы прочитать. Но тут из ванной появляется блондинка:

— Кажется с тем, чтобы раздеться ты тоже не особо справляешься? — ехидно заявляет она.

— Зато вы, наверное, поднаторели в этом? — в том же тоне отвечаю я.

Она поджимает губы, но не уходит, а пристально следит за мной. Я прячу письмо обратно и снимаю платье, а потом и нижнюю сорочку, оставаясь в нижнем белье. Платье аккуратно сворачиваю и кладу на стул: пусть только попробуют хоть пальцем до него дотронуться!

Переступаю порог в ванную и оказываюсь в огромной отделанном голубым мрамором помещении, в середине которого не просто ванна, а, я бы сказала, бассейн, наполненный парящей розовой водой с пузырьками.

В воздухе висит насыщенный аромат роз, так что даже чихать хочется. Зато девушкам, по-моему, он очень даже нравится. Под пристальными оценивающими взглядами прохожу к купальне и шаг за шагом по ступенькам погружаюсь в теплую, обволакивающую воду. Мелкие пузырьки приятно щекочут кожу и, кажется, с первого же касания, мне становится легче.

Девушки, теперь уже молча, трут мое тело приятным мылом, отмывают распаренные руки и ноги, моют и расчесывают волосы, натирают розовым маслом, мягко массируя все мышцы. Будь это другая ситуация, я бы чувствовала себя королевой. Но сейчас… Я скорее вещь, которую приводят в «товарный вид».

Когда все заканчивается, меня облачают в тонкую шелковую тунику, на лодыжки надевают тоненькие браслеты с колокольчиками и шелковую ленточку, украшенную драгоценными камнями. Ну точно ошейник…

— Тебе полагается быть готовой ко всему, что захочется Его Величеству, — говорит рыжая. — И ждать его на кровати.

Они пристально смотрят, когда я залезу на огромное высокое ложе с мягким матрасом и несколькими большими подушками, и только после этого выходят из комнаты.

Быть готовой ко всему? Как интересно. И какие же у Его Величества предпочтения? Что я должна делать? Лежать покорно? Или… Что-то особенное?

Бросаю взгляд за окно. Там уже темнеет. Долго же, однако, меня купали… Прохладный воздух комнаты вызывает мурашки. Но еще большие мурашки вызывает мысль о том, что же будет, когда придет Керниол.

Расслабленность во всем теле очень сильно контрастирует с тем напряжением, которое я чувствую внутри себя. Словно внутри сидит настороженный зверь, который ждет нападения.

Проигрываю в голове варианты того, как мне сбежать или хотя бы избежать того, что меня ждет. Но не вижу выхода. Я на территории этого проклятого оборотня. Тут все принадлежит ему. И… даже я.

Когда я уже успеваю накрутить себя до состояния готовой выстрелить сжатой пружины, раздается щелчок замка, дверь распахивается. Я застываю, даже забыв, как дышать, а на пороге возникает Керниол.

На нем совсем другая одежда, не та, что была, когда мы ехали. Просто накинутая наспех черная рубашка, подчеркивающая ширину плеч и приоткрывающая рельефные мышцы груди и пресса. Мой взгляд невольно скользит ниже, к свободным штанам, низко сидящим на бедрах и темной дорожке волос, уходящей…

Зажмуриваюсь, закусываю губу и сжимаю в кулаках атласное покрывало кровати. Усмехаюсь своим неправильным мыслям и реакциям. Король хорош. Наверняка совсем не обделен женским вниманием, не зря же мне девушки так и сказали, что любая хотела бы оказаться на моем месте.

Тогда зачем ему я?

Несколько секунд ничего не происходит. Я робко приоткрываю глаза и поднимаю взгляд. Золотые глаза Керниола потемнели до цвета перегретого янтаря, став темными, и оттого сделав его еще более опасным.

Он застыл на пороге, так и не закрыв за собой дверь. Я что-то не так сделала? Его надо было ждать иначе? Как по-другому объяснить ярость, волнами расходящуюся от него.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь? — рычит он.

Второй раз за сутки я вижу, насколько серьезным и напряженным может быть выражение его лица. Он медленно, прикрыв глаза, вдыхает, а когда выдыхает, в его взгляде появляется что-то опасное, звериное, что до мурашек пугает меня, буквально пришпиливает к кровати.

В горле пересыхает, слова застревают. Я бы рада ему ответить, да страшно.

— Повторю свой вопрос: Эйра, что ты здесь делаешь? — произносит он сквозь сжатые зубы.

Облизываю губы, ловя на них взгляд оборотня. Слышится хруст — отламывается ручка двери, которую слишком сильно сжал Керниол. Это немного возвращает в реальность, но только усиливает страх из-за понимания того, сколько на самом деле силы скрывается в его руках.

— А где еще быть вашему трофею? Наложнице же положено ублажать своего господина, — наконец, выдавливаю из себя я и спускаюсь с кровати, чтобы лучше продемонстрировать свою «готовность». — Вот, меня приготовили как положено. Расскажете, что мне делать?

Керниол медленно, будто гладит, скользит глазами по моему телу от босых ног до груди, высоко поднимающейся под тонкой, ничего не скрывающей, шелковой туникой, потом выше, пока не сталкивается своим взглядом с моим. По телу пробегает горячая волна, растекающаяся до кончиков ушей и пальцев и возвращающаяся обратно, чтобы сконцентрироваться в животе и взорваться волнением и трепетом.

— Иди за мной, — коротко, чуть хрипло, говорит он, а когда я, удивленная этими словами, делаю шаг к нему, кивает на отброшенный мной камзол. — Надень его.

Поборов момент замешательства, выполняю то, что он говорит, но не забываю захватить с собой свое платье. Оборотень отмечает это, но не препятствует. Я все еще чувствую негодование в его действиях. Как будто он невероятно зол, но сдерживает себя.

Чтобы что? Чтобы окончательно меня не напугать? Но смысл меня жалеть? Какова бы ни была цель того, что король меня забрал, я полностью завишу от него. А разве с рабами кто-то церемонится?

Мы выходим из комнаты в темный коридор, по которому оборотень легко перемещается. Все верно, он-то в темноте хорошо видит, а я просто стараюсь не отставать от него. И так разгоняюсь, что когда Керниол резко останавливается, просто-напросто влетаю в него.

В нос ударяет запах степных трав, и становится там тепло и хорошо, что я даже прикрываю от удовольствия глаза.

На мои плечи ложатся тяжелые ладони оборотня, и он отодвигает меня. В его глазах мерцает оборотническое сияние, которое действует на меня гипнотически, выбивает из головы все мысли…

— Вот твоя комната, — Керниол, не разрывая зрительного контакта, открывает дверь и мягко направляет меня внутрь. — Оставайся здесь и никуда не выходи. Утром тебе помогут собраться и спуститься к завтраку.

Он аккуратно подталкивает меня, поворачивает какой-то артефакт, освещающий комнату, и закрывает дверь. Не меньше минуты я стою и сверлю глазами закрытую дверь.

Не понимаю? Со мной что-то не так? Я… не привлекаю его? Некрасивая? Или… День неправильный какой-то?

Хотя что я? Как будто расстроена! Радоваться надо. Похоже, сегодня моя девичья честь в безопасности. Не скажу, что я не раду этому, но, похоже, нервное напряжение, накопившееся за день, дает о себе знать. Я прислоняюсь спиной к двери и медленно сползаю по ней на пол.

Мне бы сейчас поплакать, как я это делала дома. Всегда становилось легче. Но слезы будто высохли. Осталась неимоверная слабость и тоска… А еще страх от того, что я совсем не понимаю, что для меня уготовил оборотень.

Лезу в карман платья и достаю письмо, которое я, наконец, могу прочитать, не боясь, что меня обнаружат.

«Мару жива и здорова. Но это пока. Все зависит только от тебя.

Я не трону твою драгоценную сестренку до тех пор, пока ты остаешься послушной девочкой и действуешь в моих интересах.

Ты должна внимательно следить за королем и передавать мне все его планы, а также информировать обо всех проблемах в королевстве. А для этого тебе придется сблизиться с оборотнем любыми способами.

Если вдруг я узнаю, что ты делаешь что-то против меня, сделаю твою сестру игрушкой для всех самцов клана. Надеюсь, это достаточная мотивация для тебя».

Ужас накатывает волной. Да, я должна была уже привыкнуть быть информатором, но не тогда, когда мне некуда бежать, когда я в полном распоряжении врага, когда у меня никаких гарантий.

И что значит «сблизиться любыми способами»? Что я должна делать? Плясать под его дудку? Делать услужливый вид? Или сделать что-то более… смелое.

Сминаю письмо и осматриваю комнату. В углу есть камин, но сейчас он не горит, а магии его разжечь у меня нет. Не зря Зордан насмешливо называл меня человечкой-пустышкой.

Свет от артефакта позволяет рассмотреть комнату, в которой меня поселил оборотень. Деревянный пол почти по всей комнате укрывает толстый ворсистый ковер, большую часть пространства занимает высокая двуспальная кровать из белого дерева с пуховыми взбитыми перинами, около окна, сейчас совсем темного, такой же светлый туалетный столик с круглым пуфиком и светлый шкаф.

Рядом с камином дверь, я полагаю, в собственную ванную комнату.

По всей видимости, первый раз меня привели «подарочком» в комнату оборотня. И все же, что это за странная реакция?

Закрываю глаза и прислоняюсь затылком к двери, чувствуя, как постепенно уплываю. Устала. Все же делать вид перед Керниолом, что мне ничего не страшно, — тяжело. Решаю запихнуть письмо между перинами, чтобы не мозолило никому глаза. Особенно мне.

Завтра попрошу развести камин и избавлюсь от этого проклятого сообщения. Идеально.

Выключаю артефакт, отчего комната тут же наполняется мраком. Забираюсь в кровать, чувствуя, как перины мягко обхватывают мое тело, а я, утопая в складках и ощущая мягкость постели, почему-то вспоминаю пламенеющий негодованием взгляд Керниола. Но мне не страшно. Глаза завораживают…

Подскакиваю так резко, что кот с громким и возмущенным «МЯУ!» сваливается с моих коленей. Очень хочется взвизгнуть, но по привычке закрываю обеими руками рот, чтобы не издавать лишних звуков.

«Что такое?» — столь же ошарашенно, вздыбив шерсть и подняв трубой хвост, кот смотрит на меня.

— Ты мне скажи, — вырывается у меня.

«Погоди, — и так круглые зеленоватые глаза усатого становятся еще круглее, а зрачки совсем вытягиваются в тонкую линию. — Ты меня слышиш-ш-ш-шь?»

Он шипит, хорошо хоть не нападает.

— Представь себе, — усмехаюсь я. — Ты какой-то необычный кот?

«Ну… До этого момента знал только о том, что мозгов у меня побольше, чем у некоторых соседских кошаков. Но теперь ты меня заставляешь сомневаться, — он чуть расслабляется и садится напротив меня. — Это что ж получается?! Меня могли слышать все соседи? Может, поэтому они меня не кормили?»

— Думаешь, если бы тебя слышали, то не стали бы с тобой разговаривать? — усмехаюсь я и присаживаюсь обратно на скамейку. — Так, а теперь можешь поподробнее про наказание?

«Мр? Какое наказание?» — он сладко потягивается, грациозно запрыгивает на скамейку рядом и трется об мое плечо.

— Я про… Погоди… Но я вслух тоже это не произносила!

Получается, что он тоже слышит именно мои мысли?

«Ну, получается так, — мурлычет кот. — Меня, кстати, Симон зовут».

Ну, Симон, приятно познакомиться. Я Эйра. И что мне теперь с тобой таким необычным делать?

«Любить и заботиться», — устраиваясь на коленях, отвечает кот.

Хорошо. Но я бы все же послушала, что меня ждет за шпионаж…

«Да что… Если король в хорошем настроении будет, ссылка куда-нибудь подальше на рудники. А в плохом… Так Диким на растерзание или на дыбу. Не будет он с предателями церемониться», — Симон вылизывает лапы и кладет на них голову.

Как неоднозначно. И в каком же настроении король чаще бывает? Ну, мне хотя бы прикинуть, к чему готовиться.

«Так последнее время всегда был злой как собака, потому что гиблый туман начал наползать на деревни, — недовольно мрыкает кот. — А тут что-то даже несмотря на туман, король довольный».

Ну… то есть я могу надеяться просто на пожизненную работу в темноте рудников. Ла-а-а-адно.

«А тебе зачем это вообще надо-то? Смотрю, тебя здесь неплохо кормят, вот, одевают во всякие тряпочки ваши, на улице спать не заставляют. Что плохого?»

Тяжело вздыхаю. Как объяснить этому независимому кошаку, что у меня есть родной человечек, которого никак нельзя бросать, жизнь которого зависит целиком и полностью от моего поведения и моих решений.

«Так ну и расскажи королю. Раз уж у него настроение хорошее», — подкидывает «гениальную» идею Симон.

Мысли тут же переключаются на оборотня. Понимаю, что мне никак не закрыть их от кота, но сделать ничего не могу. Он ушел вроде несколько часов назад, но мне кажется, что я его так мало видела, что мне обязательно нужно еще. Как будто я скучаю. Как будто мне очень важно его внимание.

Память подбрасывает воспоминание о том, как ночью он вывел меня из своей комнаты и без разговоров закрыл меня в другой. Настолько я ему неинтересна? Но отчего же тогда он так смотрел на меня во время завтрака?

Пресветлый! О чем я вообще думаю?!

«Я бы сказал, о ком…» — подливает масла в огонь котяра.

Внезапно со стороны въездных ворот слышится гомон и скрип колес повозки. Нет, нескольких повозок. Сначала не хочу туда идти, чтобы лишний раз не мелькать, но женское любопытство пересиливает, и я беру Симона на руки и иду вдоль дорожки туда, где поверх кустов мне становится видна вся суета.

Это, оказывается, не повозка, а большой экипаж. Из него выходят одна за одной девушки. Человек шесть. Все в красивых, но скромных платьях, с аккуратными прическами и немного растерянными лицами.

Кто это?

«Ну… кошечки… Тьфу… В смысле женщины для короля», — отвечает кот.

А у меня сердце делает кульбит и подскакивает к самому горлу. Все? Для него?

«Ну а для кого же? Их тут регулярно по деревням собирают, сюда привозят, и все,» — отвечает Симон.

Что… все?

Я продолжаю с приоткрытым ртом смотреть на происходящее, а в груди жжет. Я, конечно, после вчерашних разговоров девушек поняла, что Керниол купается в женском внимании. Но чтобы вот так! Чтобы собирали из деревень!

А что он с ними делает? Куда они деваются?

«Ну вот этого уж я и не знаю, не следил», — ведет усами кот.

Я узнаю. Я непременно узнаю.

Последней из экипажа выбирается высокая, стройная девушка с огненно-рыжими волосами. Она вроде как похожа на всех: в таком же платье, с такой же прической. Но в то же время кардинально отличается манерой держаться, плавными движениями, будто наполненными опасностью и силой, а еще… Взглядом.

Она практически сразу же замечает меня. Наши взгляды пересекаются, и ее глаза тут же прищуриваются, будто она видит во мне угрозу.

На каких-то инстинктах я прячусь в гуще деревьев с громко стучащим в груди сердцем.

«Хочешь, я ей лицо расцарапаю? — кот смотрит на меня и как будто хмурится. — Она тебя напугала».

Глажу ушастого по голове и улыбаюсь. Вот так. Стоило всего лишь приласкать котика и погладить его, у меня уже и защитник появился. Ну и бонусом то, что мне интересно, хотя и очень непривычно разговаривать с котом.

Предложение? Ох, мамочки… Так она… Его невеста? Странно, конечно, все как-то. Королевская суженая приехала без охраны и сопровождения, с кучей девушек. Хотя кто их знает, какие тут правила в Керниолии. Может, они просто все ее служанки.

Но что за ерунду тогда говорил Симон? И на кой ляд Керниолу я? Я ничего не понимаю. Хочу ли понять? Тоже не уверена. Все кажется слишком сложным.

Чуть-чуть высовываюсь из-за куста, стараясь не шуршать.

«Мр! Подглядываешь?» — подскакиваю от неожиданности и громко ойкаю.

На меня из темноты смотрят два горящих кошачьих взгляда. Ну, Симон!

— Ты обалдел подкрадываться? — шиплю я, приложив к груди руку и переживая, что сердце вот-вот выскочит из груди. — Я же так поседею!

«Жалко будет. У тебя красивая шерстка. То есть волосы», — фыркает Симон.

Отмахиваюсь от него, чтобы не мешал подслушивать, поднимаю голову и… подскакиваю еще раз.

— Мне кажется, у тебя тут завелись шпионы, — раздается женский голос прямо надо мной.

Меня резко хватают за запястье и дергают вверх. Больно, но я лишь закусываю губу и хмуро смотрю на рыжеволосую.

— Она уже тут второй раз что-то вынюхивает, — кивает она на меня, не впуская руки. — Может, ее стоит хорошенько допросить?

Она стоит достаточно близко, чтобы я видела ее выражение лица и прищуренные желто-зеленые мерцающие глаза. Надо же. Похожее сияние я видела у Керниола, но другого оттенка.

— Успокойся, Эр, — Керниол мягко улыбается, перехватывает мою руку и легко высвобождает ее из захвата рыжей. — Не придумывай лишнего. Эйра — моя гостья. Просто она стесняется подойти, так ведь?

Прикосновение Керниола запускает внутри меня импульс доверия и тепла. Только сейчас я понимаю, как испугалась, когда эта рыжая подскочила ко мне. Она же, если быть честным, угадала. И письмо под периной в моей комнате тому доказательство. Надо срочно уничтожить его.

Но вот, король оборотней своей крупной ладонью едва сжимает мои пальцы, которые кажутся крошечными в ней, и сердце стучит громче уже не из-за страха, а из-за…

— С каких пор гостьи прячутся в кустах, Керни? — рыжая отходит на шаг. — Я ее тут уже видела днем. Она точно что-то вынюхивает.

— Оставь свою лишнюю подозрительность, Эр. И идемте уже в замок, становится прохладно, — Керниол снимает камзол и снова по-хозяйски, как тогда в степи, накидывает мне его на плечи.

Эрнетта следит за этим движением, переводит на оборотня удивленный взгляд, но молчит. Странное поведение Керниола при невесте. Только же вроде радовался, что она ему ответила согласием, а тут внезапно камзол на меня надевает.

Гостья я у него, понимаешь ли. Или он ей так мозги пудрит, показывает, как с гостями великодушен?

Мы все трое не спеша направляемся к крыльцу, и только один Керниол спокоен и расслаблен. Мы же с рыжей постоянно перебрасываемся взглядами, как будто друг в друга дротики кидаем.

Я бы ее не трогала, если бы не обвинения. Ну с чего она взяла, что я шпионю? Или ей мог кот разболтать? Вдруг его мысли действительно все слышат? А я только хотела начать считать его другом!

«Ничего я никому не говорил», — звучит недовольное бухтение рядом.

Идет за нами, значит? Чуть скашиваю взгляд и вижу пушистого хулигана, вышагивающего рядом с независимым взглядом, будто он тут случайно прогуливается.

«Конечно. Вдруг ты от этого зубастого сбежать захочешь? Отвлеку», — отвечает Симон.

Усмехаюсь. Тоже мне зашитник-отвлекальщик. Но, честно говоря, все равно приятно, что тут есть тот, кому можно поплакаться.

«Ну нет. Плакать не надо. Не люблю я девчачьи слёзы. Непонятно, что с вами делать, когда вы ревете», — недовольно фырчит кот.

Даже так. И часто ему кто-то плакал? Интересно, это те девушки, которых сюда привозят? Наверняка их увозят против воли…

«Нет. Кухарка на днях палец порезала. Плакала, — удивляет меня ответом Симон. — А девушки ходят, улыбаются. Я сегодня проверял. Они в западном крыле. Чего-то ждут, шутят».

Вот как? Что ж… Туда я не дошла сегодня. Но это не значит, что не дойду завтра.

«Дальше я не пойду, — оповещает меня усатый, когда мы доходим до крыльца. — Там Дворецкий — пес. Он меня на днях так гонял, что насилу ноги унес. Но ты нос не вешай, я тут, рядом, если что».

Симон умудряется так вовремя слинять, что даже не попадает в свет фонаря, который выносит дворецкий, открывая дверь.

— Эйра, надеюсь, мой сад тебе понравился, — улыбается мне Керниол, когда заходим в зал. — Присоединишься к ужину?

Ловлю на себе очередной недовольный взгляд рыжей. Ну все верно. Тут она, вся такая невеста, а король уделяет внимание какой-то непонятной гостье. Чувствую себя дико лишней, но при этом кажется, что все совсем неправильно. Он вообще не должен обращать на нее внимание.

Внутри какой-то непонятный коктейль из чувств, с которым никак не могу справиться, потому предпочитаю отказаться и пойти в комнату, чтобы успокоиться. К тому же меня там ждет письмо, которое я собиралась сжечь, да так и забыла. Зато я раздобыла огниво.

— Благодарю, Ваше Величество, но я уже ужинала. Пожалуй, мне лучше пойти к себе, — я склоняю голову и уже поворачиваюсь, чтобы уйти, когда вспоминаю про камзол. — Благодарю.

Собираюсь снять его с плеч, но Керниол останавливает:

— Согрейтесь, а потом передадите через служанок, — он снова одаривает таким взглядом, будто сам готов был бы согреть, но отчего-то не делает этого. — Доброго вам вечера.

Я в смятении поднимаюсь к себе в комнату. Не понимаю: про него рассказывали ужасы, он стал героем страшных историй для детей, его проклинали за зверства, в том числе и я.

Но за все то время, что я рядом с ним, я не увидела страха в глазах его подданных. Даже те девушки, которых он, кажется, привел на «покаяние» ко мне за вечер, когда они решили самовольно сделать из меня «подарок» королю, не боялись его. В их глазах было принятие власти сильного.

Я помню, как в страхе дрожали члены нашего клана, когда появлялся Зордан. Они не желали и рядом находиться. А тут, если вспомнить, с какой интонацией говорил тот человек, который встретил нас у въезда в замок. Как будто видел последнюю надежду в Керниоле.

И самое интересное, одинаково слушаются и того, и другого. Но где проходит граница? И каков настоящий король Керниолии?

Но самое главное сейчас — уничтожить письмо. Если его не будет, пока что обвинить меня будет не в чем. Захожу и плотно закрываю дверь, защелкивая замок. Касаюсь артефакта, и комната заполняется приятным теплом светом.

Берусь за края камзола, чтобы снять его, и на мгновение замираю. Хочется продлить вот этот момент, ощущение, что меня обволакивает запахом короля. Ароматом степи, раскаленной земли и разнотравья. Кажется, будто от самого камзола исходит жар полуденного солнца.

С трудом заставляю снять его с себя, аккуратно кладу на спинку стула и, подойдя к кровати, засовываю руку между перинами, чтобы нащупать огниво и письмо.

Интуиция подгоняет меня. Нужно непременно избавиться от него.

Волнение зашкаливает настолько, что я вместо тишины в ушах слышу звон и глухие частые удары собственного сердца. Засовываю письмо в камин между поленьев, чиркаю раз, два… Искры летят, но разжечь никак не выходит. Пресветлый! Да что же это такое?!

За бешеным сердцебиением едва различаю стук в дверь.

— Эйра? У тебя все в порядке?

— Не нравится она мне, — в очередной раз повторяет Эрнетта, глядя вслед Эйре. — Она что-то скрывает.

— Мы все что-то скрываем, ведь так, Эр? — хитро смотрю на эту лисичку, которая поджимает губы. — Так почему бы ей, привезенной из другой страны не под самым лучшим предлогом не иметь секреты?

Лиса забавно морщит носик и недовольно складывает на груди руки.

— Переставай дуться, — подмигиваю ей, приобнимаю за плечи и веду в гостиную, отдавая по пути приказ подать чай. — Рассказывай, что тебя заставило принять такое непростое решение, от которого ты увиливала года два как минимум.

— Полагаю, то же, из-за чего ты сегодня так поздно вернулся, — невесело ухмыляется она, опускаясь на обитое бархатом кресло и откидываясь на спинку. — Все беспокоятся. Отец решил, что твое предложение — это единственное, что сейчас может быть важным и нужным.

— Если я скажу, что не рад, совру, — честно признаюсь я. — Дела сейчас действительно не очень. И с каждым днем все хуже. Я планировал с Эйрой сразу ехать в свой замок, но второй день разбираюсь с туманом.

— А я тебе говорила не приходить на помощь драконам, наверняка это все из-за них! — фыркает Эр. — И эта черноволосая твоя тоже наверняка на них шпионит!

Мягко улыбаюсь и качаю головой.

Нам как раз приносят чай и разливают его по чашкам. Как хорошо, что в него не примешивается запаха чабреца, иначе бы заставил перезаваривать. Он теперь навсегда будет вызывать у меня приступ паранойи.

Около недели назад драконы попросили меня о помощи. Николас Сайланд — один из самых справедливых драконов, которых я знаю, был вынужден не только отстаивать свои земли, но и свою женщину. А женщина, любимая, мать ребенка — это святое, то, за что под светом Луноликой стоит драться до последней капли крови.

Я бы точно так сделал. И сделаю, если придется.

Ситуация с туманом тогда только начала обостряться, мои люди справлялись, поэтому я решил, что стоит прийти на помощь. Но если бы этим все ограничилось!

Там, в землях Николаса, я снова столкнулся с туманом. Но кроме этого — еще с кем-то неведомым. Это были не люди, не поднятые из могил мертвецы, которые сражались против армии Николаса, не оборотни… Какая-то чуждая нашему миру сила. Я чувствовал в них зверей, но от них так разило гнилой плотью, что это просто вышибало нюх.

Про них же рассказал мне и Николас, который попал в плен к ним. Он думал, что это оборотни. Но их глаза были черны как ночь, а звериная ипостась оказалась неуправляема. Кто же это?

Я тоже должен был угодить в их лапы, выпив чай с ядом. Но я не стал его пить, потому что он слишком сильно пах чабрецом и перебивал аромат девушки, что этот чай подала. Эйры.

Это позволило мне узнать, что она на них работает, а также перехватить часть тех, кто должен был устроить диверсию в тылу у Ника, и заодно убить меня. Но ни один не сдался живым, поэтому мы так и не смогли ничего узнать. А Эйра смогла скрыться.

Конечно же, я выследил в итоге ее. Если бы не я, то девушку бы казнили. Но мог ли я позволить лишить жизни ту, что с того вечера стала моей одержимостью? Нет, конечно.

Николас не стал задавать лишние вопросы: он позволил забрать ее как трофей с условием, что она под угрозой смерти никогда не вернется обратно. Да я и не отпущу ее.

Мог бы присвоить ее сразу же, сразу расставить границы, показать, кто она для меня, и кто я для нее… Но она как маленький котенок, не доверяющий, поднимающий шерсть, когда его хотят просто погладить. И стоит за этим что-то, чего я пока что не знаю. Но обязательно выясню.

— Ты же видел, как она вздрогнула, когда я назвала ее шпионкой! — продолжает гнуть свою линию Эр. — Ты должен проверить ее личные вещи.

— Их просто нет, — расслабленно отпиваю чай и ставлю его на столик. — Только то, что было на ней. А это я уже успел проверить.

— Так ты с ней… Спишь? — возмущенно закатывает глаза лисичка. — Не думала, что ты поведешься на такое! Уж выбрал бы хотя бы из оборотней, а не какую-то…

— А вот сейчас лучше замолчи, — резко перебиваю я Эр. Зверь теряет терпение, а сдерживать его импульсивность порой бывает очень и очень сложно. — Об этом не тебе судить.

Чувствую напряжение во всем теле, как перед прыжком, перед атакой. Желание защитить. Да, так и должно быть. Так правильно.

Наши с Эрнеттой взгляды пересекаются, ее глаза становятся чуть шире от осознания, и она опускает голову.

— Да, мой король, — отвечает она.

Поняла ли она? Конечно. Даже девушки, присланные их нерадивыми отцами или опекунами в мой несуществующий гарем, вчера все поняли, поэтому я даже не сомневаюсь, что они будут хорошо служить Эйре.

Но прекратит ли лиса настаивать и пытаться вывести Эйру на чистую воду? Точно нет. Упрямая. Остается только проследить, чтобы она не натворила глупостей.

— Уже поздно, Эр, — говорю я. — Иди спать. Если на то будет воля Луноликой, мы с тобой обговорим все детали церемонии завтра.

Она встает, делает книксен и покидает гостиную. Я сам иду на кухню и собираю поднос с чаем на двоих, чем вызываю несколько удивленных взглядов, но ни одного вопроса.

Я бы мог скинуть всю ответственность и желание поговорить с Эйрой на зверя, но это будет ложь. В первую очередь себе. Потому что я действительно почти весь день думал о том, как вернусь, и мы поужинаем.

Но сегодня в тумане было нечто. Какая-то еще магия, которая не позволяла мне быстро найти источник и уничтожить его. А потом мы разгребали завалы. Я не мог просто уйти и оставить все на них.

Что хуже всего, очаги тумана все ближе к замку, и никто не может предугадать, откуда он придет снова, где появится и от чего зависит.

Не успел вернуться, потом встретит Эрнетту, Эйра ушла к себе, и мы так и не поговорили. Поэтому я считаю, что выпить вместе чай взамен совместного ужина — хороший повод для общения.

Когда я дохожу до ее комнаты, уже отсюда чувствую запах искр от огнива, который тянет небольшим сквозняком из-под двери. Зачем оно ей?

Стучусь, поворачиваю ручку — логично, что закрыто. Но и ответа я не слышу. Стучу еще раз. Тишина и только тихое щелканье огнива. Меня это начинает беспокоить, а зверь потихонечку начинает злиться.

Когда и на третий стук я не получаю никакой реакции, уже кричу сквозь закрытую дверь:

— Эйра? У тебя все в порядке?

Но и теперь она молчит. Слышу только стук от падения чего-то тяжелого, и это срабатывает как сигнал к действию.

— Я захожу! — предупреждаю я и с силой поворачиваю ручку.

Она щелкает, а дверь распахивается.

Огниво выпадает из моих рук и с грохотом падает на пол, а практически сразу после этого дверь распахивается, с громким стуком ударяясь об стену. На пороге стоит Керниол с… подносом?

Эта странная нелогичная композиция настолько меня шокирует, что я некоторое время стою, не двигаясь с места и открывая и закрывая рот. Уф.

Но не могу не признать, что широкоплечий гигант-оборотень с мускулистыми бицепсами, выделяющимися даже под достаточно свободной рубашкой, упрямым мужественным подбородком и пронзительным взглядом, очень притягательно выглядит, когда в его руках простые чашки с чаем. А учитывая, что этот чай еще невероятно ароматный…

Закусываю до боли губу, чтобы прогнать эти несвоевременные и такие опасные мысли.

— Эйра, — Керниол обеспокоенно скользит взглядом сначала по мне, а потом по обстановке в комнате, останавливаясь на камине. — Все в порядке?

— Д-да, — выдавливаю из себя я. — Я просто…

— Так и не согрелась? — с улыбкой, которая, на удивление согревает уже сама по себе, уточняет король. — Что же ты не попросила служанок развести огонь?

— Я не привыкла к служанкам, Ваше Величество, — тихо произношу я, а сама сдвигаюсь чуть в сторону, чтобы прикрыть юбкой камин. Если он увидит письмо…

— Что ж, тогда это сделаю я, — он проходит в комнату и закрывает за собой дверь.

Поставив поднос на столик, Керниол поднимает огниво и, аккуратно взяв за плечи, отодвигает в сторону.

Зажмуриваюсь. Все. Это конец. Сейчас увидит, прочитает и убедится в том, что права была его невеста. Я шпионка. Была ею в землях Орланд, ею и останусь тут, в Керниолии.

Сейчас как никогда четко осознаю, что это не могло кончиться ничем кроме моей казни. Зордан не отпустил бы меня. Даже когда я стала бы его женой, я бы продолжила выполнять эту грязную работу.

Вот и сейчас далеко от клана я продолжаю трястись от того, что альфа может до меня дотянуться.

— Эйра, — Керниол касается моей руки. — Что-то случилось? Мне кажется, тебе страшно?

Вот как раз в тот момент, когда он касается, все страхи будто рассыпаются в пыль. Я словно оказываюсь отгорожена от всего опасного огромной толстой стеной.

— Я задумалась, — набираю в грудь воздуха, понимая, что на несколько мгновений перестала дышать.

— Бывает, — оборотень присаживается у камина и одним удачным чирком заживает огонь.

Первым вспыхивает уголочек письма. Я как завороженная смотрю, как пламя пожирает эту опасную для меня бумагу.

— Готово, — Керниол поднимается и довольно отряхивает ладони. — А теперь, если ты не против, то я все же хотел бы искупить свою вину и вместо ужина просто выпить с тобой чая. Ты же не против?

А что я ему, королю, могу сказать? Особенно когда он сам притащил ко мне в комнату поднос и потом камин разжег! «Нет, простите, я вас боюсь»?

— Конечно, нет, Ваше Величество, — натягиваю улыбку я и отвожу взгляд.

Он подставляет к столику стул и разливает по чашкам ароматную жидкость. Пар клубится над чашками, образуя красивые завихрения.

— Керни, — он поднимает взгляд. Янтарный, гипнотизирующий, заставляющий сердце пускаться вскачь.

— Что? — с силой заставляю себя отвлечься от этих глаз, чтобы понять смысл того, что оборотень говорит.

— Я хочу, чтобы ты обращалась ко мне вот без этих всех расшаркиваний. Я Керни, — он протягивает мне чашку.

— Но Ва…

— Керни, — перебивая меня, снова повторяет оборотень.

— Зачем я вам, Керни? — я беру чашку, обхватывая ее обеими ладонями.

Меня настораживает то, как он себя ведет. В какую игру он играет? Что от меня хочет?

— М-м-м… Чтобы тебе больше не приходилось заваривать чабрец? — ухмыляется он поверх чашки.

Холодок пробегает по коже, провоцируя толпу мурашек. Он точно придумал для меня какой-то особенный план мести. Но какой?

Если я и собиралась попробовать чай, то теперь точно меняю решение и отставляю чашку в сторону.

— Вы для меня принесли что-то поинтереснее чабреца? — хмурюсь я.

Мы ведь сейчас оба понимаем, что разговор совсем не об этой безобидной травке. Но оборотень говорит как ни в чем не бывало.

— Определенно. Тут ягоды смородины и апельсиновая цедра, — улыбается открыто Керни. — Полезно и очень ароматно. Но если ты предпочитаешь что-то другое, скажи, распоряжусь принести.

Смотрю на его лицо и не понимаю, он сейчас говорит правду или тоже прикрывает этими словами что-то типа того, что тогда было в его кружке.

Мотаю головой. А оборотень демонстративно отпивает из своей чашки.

Как же глупо я сейчас выгляжу! Но взять снова чай, который так и манит своим ароматом будет ещё глупее.

Керни то и дело задумчиво посматривает на камин. Пламя уже объяло все поленья и, конечно, полностью уничтожило письмо. Но неужели оборотень его совсем не заметил? Почему не уточнил, не попытался вывести на чистую воду?

Встаю и подхожу к огню, пытаясь унять дрожь. Никогда, даже когда отправлялась на самые опасные задания, я не была настолько обескуражена, как сейчас.

Я готова была ждать жестокости, насилия, принуждения, но никак не тихого чаепития у камина. Вопреки всему тому, что я о нем знаю, в чем я пытаюсь себя убеждать, мне с ним тихо и уютно.

— Я так понял, ты уже обзавелась тут другом? — с хитринкой в голосе спрашивает Керри.

Я? Другом?

Резко оборачиваюсь. Сердце совсем готово остановиться.

— Ты бы с ним поаккуратнее, — продолжает он. — Коты они такие: рядом, когда им выгодно. Не то, что…

Он не договаривает, а потом резко меняет мысль.

— Я так понял, что из всего парка тебе больше всего понравились кусты иримиса? — Керни снова отпивает чай. — По весне они ещё красивее. Но я согласен, что вид оттуда шикарный.

Так он… Он согласен, что я шпионила? И… И что теперь?

Резко поворачиваюсь и упираюсь в грудь Керни. Широкую такую… Рельефную… Испуганно вдыхаю и понимаю, что не могу выдохнуть.

Керни стоит бизко, очень близко. И я совсем не против.

Поднимаю голову, сталкиваюсь взглядом с его глазами цвета солнечного янтаря и теперь точно согреваюсь. Нет. Теперь мне становится жарко. Его взгляд, мягкий, теплый скользит по моему лицу, как будто ласкает, но когда падает на губы, внезапно темнеет.

Во рту мгновенно пересыхает, я облизываю губы. Керни слегка наклоняет голову набок и касается их пальцем, а потом начинает медленно склоняться ко мне.

Чувствую, как мой рот приоткрывается, кажется, даже на секунду ощущаю дыхание Керни на своих губах, а потом…

— Доброй тебе ночи, Эйра, — слышу хрипловатый голос у самого уха.

Трепет разбегается по всему телу, и только теперь я выдыхаю и от напряжения инстинктивно впиваюсь пальцами в рубашку оборотня. Ох, Пресветлый! Да что же это со мной такое?!

В глазах букывально темпеет от странного, неизвестного мне внезапно накатившего ощущения, желания, чтобы Керни обнял, прижал к себе. Но вместо этого он напротив отстраняется и невесомо чиркнув пальцами по моей щеке, заводит прядь волос мне за ухо, а потом аккуратно отцепляет мои руки от рубашки.

— В следующий раз принесу чай с каким-нибудь другим ароматом, — мягко улыбается он и выходит.

А я остаюсь в полном смятении и разочаровании в себе. Я ведь хотела, я точно хотела, чтобы он поцеловал меня! Впервые в жизни я не хотела сбежать в страхе и отвращении от мужчины, а тянулась к нему… И к кому?!

Я могла бы подумать, что оборотень что-то подмешал в чай. Но я же его не пила!

А сам Керни? Хорош жених! Так радовался приезду и согласию невесты, что пришел к пленнице, чтобы провести вечер.

Смотрю на камзол, который Керни так и не забрал с собой, будто специально оставил напоминание о себе, потом на догорающий камин и окончательно решаю, что подумаю обо всем этом завтра. В голове такая мешанина из мыслей, что я не в силах разобраться.

Весь вечер любуюсь Эйрой, смотрю, как она пытается защищаться, но при этом делает это испуганно. Боится.

Я специально провоцирую ее, пытаясь вывести на эмоции, но она как будто прячется в свой маленький домик, из которого время от времени высовывается, чтобы огрызнуться, а потом спрятаться обратно.

Видимо, она тоже почувствовала истинность, но еще не понимает почему, и это тоже ее пугает.

Мой зверь поскуливает и пофыркивает в нетерпении, хотя я раньше хорошо с ним договаривался. А когда Эйра оказывается так близко, что мои легкие полностью заполняет ее дурманящий запах, песец чуть ли не берет все в свои лапы.

Когда я впервые увидел девушку, которая меня спасла два года назад, я был практически уверен, что нашел свою истинную пару. Она выглядела в точности как Эйра, но песец был достаточно равнодушен к ней. Да, она ему была симпатична, но особой тяги не было.

Многие события тогда собрались как ниточки в ткани, одна к одной. Айлин, сбежавшая жена одного из драконьих лордов, скрывалась под этой личиной от своего мужа. А то, что Айлин оказалась Говорящей, было очень вовремя.

Говорящие всегда считались особо почитаемыми в Керниолии, потому что они могли разговаривать со звериной ипостасью оборотней и даже волшебными животными. А еще была легенда, что они — это воплощения Луноликой на Земле. Только давно их не рождалось, поэтому встретить живую Говорящую оказалось счастьем.

Наверное, еще поэтому я начал считать, что она — моя истинная. Но Айлин оказалась милой и доброй… приятельницей. Я испытывал некоторое разочарование, когда узнал правду и ее истинный облик, но даже не держал на нее зла — не за что было.

Понятно, что боги не зря привели меня тогда к Айлин: она смогла помочь нам спасти многих из тех оборотней, кто был наказан проклятьем Диких — лишением человеческой ипостаси. А я смог помочь ей разобраться с тем, что произошло в их с Рэгвальдом браке и кто в этом виноват.

Но тогда я даже не подозревал, что когда-то встречу Эйру. Настоящую…

И теперь, находясь так близко к ней, что я чувствую ее дыхание, могу коснуться ее, я чувствую, что все хуже контролирую своего зверя. Длинные черные ресницы трепещут и прикрываются, на щеках появляется легкий румянец. Она прекрасна…

Замираю в миллиметре от ее губ, осознавая, что сейчас еще не время. Эйра сначала должна начать доверять мне. Слышу, как она разочарованно выдыхает, а мой песец недовольно рычит.

Подождем. Долгожданное кажется слаще, да и Эйре стоит привыкнуть, что все изменилось окончательно и бесповоротно, даже если она так не думает. Еще бы решить ее вопрос… Мирно и тихо. Но боюсь, что это может не выйти.

Смотрю на приближающийся туман и не могу сдвинуться с места. Я будто приросла к мостовой.

«Беги, дурочка! — Симон шипит и выворачивается из моих рук, царапает меня. — Очнись!»

С громким раздраженным мявком он выскальзывает и убегает прочь от тумана.

— Симон, стой! — я хочу кинуться вслед за ним, но чувствую, как моей лодыжки касается прохладный влажный воздух.

Не могу двинуться, от страха меня пробивает холодный пот. Сердце бешено мелко бьется в груди, отдаваясь в ушах барабанной дробью. Дрожащие ободранные пальцы впиваются в подол платья. Пресветлый! Что мне делать?!

Туман постепенно поднимается все выше, захватывает меня целиком, распространяется вокруг меня. И… на меня накатывает очень знакомое ощущение. Как будто сижу у себя дома.

Меня окружает тот же запах, сумрачность, небольшая промозглость, которая наполняла нашу деревеньку. Неужели у нас тоже был этот туман? А мы не знали, что Керни может его прогнать?

Рядом слышится шорох, я оглядываюсь, но никого не вижу. Более того, я даже не знаю, куда мне идти. Поворачиваюсь направо, налево. Кручусь как волчок.

Я почти уверена, что около меня кто-то есть, но я никак не могу разобрать, кто. Где-то сбоку слышу женский крик.

Все внутренние инстинкты просто кричат о том, чтобы я бежала прочь. Но… Девушке надо помочь! Сразу вспоминаю о Мару: хотела бы я, чтобы кто-то ей помог? Конечно! Как я могу бросить девушку?

Превозмогая страх, кидаюсь в ту сторону, откуда слышала крик. Мимо что-то проносится, я спотыкаюсь, испугавшись, падаю на булыжники. Чувствую жжение на ладонях и коленях — ободрала! Оглядываюсь, но никого не вижу. Путаюсь в платье, поднимаюсь, бегу снова.

Только теперь женское «помогите» слышится с другой стороны. Утащили? Бегу туда…

Снова направление меняется… Я ухожу все дальше и дальше. А, может, бегаю по кругу. Не понять.

Дыхания не хватает, я очередной раз падаю и поднимаюсь, оперевшись на стену какого-то дома, покрытого осевшей на него влагой. От запаха затхлой сырости начинает подташнивать. Не понимаю, как я раньше этого не чувствовала?

Сейчас он режет нос, комом встает в горле и забивает легкие. Тишина давит на уши, как будто меня засунули под воду. Холод пробирается под платье, подол которого уже изрядно порван и испачкан.

И тут я слышу это… Рычание… Со всех сторон. Сердце останавливается, а потом пускается в галоп.

Из вязкой серости тумана появляются три черных силуэта: волк, медведь и гиена. Оборотни? Пресветлый, я пропала!

Вжимаюсь спиной в неровную каменную кладку, игнорируя то, как острые выступы впиваются в мое тело. Бежать бессмысленно, потому что они точно нагонят. И скрыться негде.

Как будто время замедлилось, вижу, как разлетаются брызги от лапы волка, когда он наступает в лужу. Как слюна капает изо рта медведя. Как болтается язык гиены.

Страх растекается по венам, как будто зажигая меня изнутри. В груди появляется какое-то зудящее чувство, как будто мне мало места, как будто хочется выйти из собственного тела. И это еще больше пугает.

«Ты тоже это чувствуешь?» — слышу свистяще-шипящий рык.

«Да… Чистая кровь!» — раздается подтявкивание в ответ.

«Как думаешь, что он сделает, если мы попробуем ее?» — снова рык.

«Он живьем вас разорвет, идиоты», — а в этом рычащем голосе слышу командные нотки.

«Вкусная», — снова подтявкивание, и гиена кидается на меня.

Вскидываю руки, чтобы прикрыться, но не ощущаю нападения. Зато слышу поскуливание. Медленно открываюсь: гиена лежит без сознания где-то на границе видимости, а волк и медведь навалились на кого-то большого, белого и пушистого.

«Ты сдохнешь, песец», — сипло рычит… волк?

«Мне нравится: когда я не оправдываю ожиданий», — звучит знакомый чистый баритон.

Песец изгибается и раскидывает нападающих. Их драка превращается в клубок темного и белого. Я даже не успеваю рассмотреть, что там происходит. Скулеж, ругательства в моей голове, которые окончательно убеждают меня, что я слышу их. Как кота.

Все. Я схожу с ума. Сползаю по стеночке вниз и подтягиваю к себе ноги, желая стать маленьким незаметным комочком. Десять раз уже пожалела, что вышла в город и не послушала Керни.

Шорох рядом… Поднимаю взгляд: на меня, прихрамывая, идет гиена. Кажется, что на ее морде безумная улыбка, в черных как вязкий деготь, глазах довольная усмешка и жажда.

Пытаюсь отползти, моля Пресветлого о помощи. И в момент, когда гиена собирается прыгнуть на меня, песец сбивает ее с лап. Жмурюсь, закрываю грязными ладонями лицо, что-то испуганно шепча.

Тыльной стороной ладоней чувствую, как в них тыкается влажный нос и разводит в стороны. Приоткрываю глаза, чтобы столкнуться с пронзительным обвиняющим золотым взглядом песца.

«Непослушная, — слышу его голос. — Как бы тебе объяснить, что нужно залезть на меня…»

Я медленно поднимаюсь и прохожусь кончиками пальцев по его шерсти. Песец, но какой большой, мне выше, чем по пояс.

Он замирает на мгновение, а потом удивленно рычит:

«Еще одна Говорящая? Сейчас времени нет. Залезай, все потом».

Сажусь на его спину, запускаю пальцы в шерсть на холке, и он пускается в быстрый бег. Прижимаюсь к горячей спине, чувствуя, как мне становится спокойнее.

Он как будто чувствует, куда бежать, поэтому достаточно быстро мы добираемся до входных ворот. Вдоль стены, там, где клубится и все плотнее сгущается туман, периодически видны вспышки, которые песец легко огибает и в итоге ныряет в ворота.

Но и тут он даже не замедляется, а напрямую пробегает в замок, поднимается по лестнице и останавливается только у двери в мою спальню.

«Жди внутри», — слышу приказ песца.

Спускаюсь с его спины, ступая на ватные ноги, которые едва держат меня, открываю дверь и растерянно застываю посреди комнаты.

В голове такой беспорядок, что я не знаю, за какую мысль ухватиться за первую. Туман, эти невесть откуда взявшиеся оборотни, то, что я слышу всех зверей, а не только Симона. И, похоже, могу с ними разговаривать. Что это все значит?

Дверь распахивается, и на пороге возникает взбешенный Керни. В глазах негодование, на виске напряженная жилка, челюсти сжаты… В каждом движении столько силы, что мне очень хочется склониться, как это сделали служанки, когда извинялись. Но он не дает, подняв мой подбородок своими пальцами.

— Какого демона? — практически рычит он. — Зачем ты туда пошла?

Он меня не пугает. Наоборот, теперь, когда он рядом, я могу нормально выдохнуть. С души падает камень, глаза застилают слезы, которые я смаргиваю, заставляя их стекать по моим щекам.

Керни пробегается взглядом по влажным дорожкам, останавливается на губах, а потом резко притягивает к себе и жадно впивается в мой рот.

Поцелуй оказывается для меня неожиданностью. Он кажется внезапным нападением, но… почему мне сразу хочется сдаться?

В нем негодование сплавляется с дикой, какой-то животной страстью, отчаянием, облегчением. Одна ладонь Керни обхватывает мой затылок и крепко держит, не давая отдалиться, другая — обжигая, ложится на мою талию, а пальцы сжимают ткань платья.

Губы обжигают, запускают жар по всему моему телу. Колени подкашиваются, и я неосознанно вцепляюсь в накинутую, но не застегнутую рубашку Керни, чтобы не упасть.

Оборотень слегка прикусывает мою нижнюю губу, а у меня в глазах темнеет и с уст срывается неожиданный стон. Пользуясь этим, язык Керни проникает в мой рот и полностью завладевает им.

Каждая ласка, каждое прикосновение оборотня откликается во мне цепью молний, пробивающих меня от солнечного сцепления до кончиков пальцев. Сама не замечаю момента, когда неумело, но так же неистово начинаю отвечать Керни.

Вкладываю в это весь тот страх, который испытала сегодня, а Керни будто бы забирает его, уничтожает и передает мне уверенность в том, что я под защитой, что со мной просто не может ничего произойти.

Прочие мысли просто вылетают из головы. Остаемся только я и он. Он и я. Король оборотней и та, что должна за ним следить.

Эта мысль заставляет меня замереть. Керни чутко чувствует изменение в моем настроении. Он замедляет поцелуй, а потом мягко прекращает его, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.

Чуть шершавый большой палец скользит по моей щеке, стирая ее. Я пытаюсь отдышаться и вынырнуть из того омута, в который меня утягивает янтарное сияние радужки оборотня.

— Я тебе запрещал выходить, Эйра, — хрипловато говорит он. — Какого демона ты туда пошла?

— Я… — закусываю чувствительные после поцелуя губы. — Я кота ловила.

— Не советую тебе врать мне, — лицо Керни каменеет. — Если ты что-то хочешь узнать, спроси у меня. Эта прогулка могла стоить тебе жизни. И скажи своему другу спасибо, что он оказался достаточно разумным, чтобы сразу сообщить мне.

Я отвожу взгляд. Так это Симон? Может, было бы лучше, если бы он не позвал Керни? Все бы просто закончилось?

— Пока мы не разберемся с этим туманом, ты не выйдешь из комнаты, — Керни нежно скользнув пальцами по моей шее, делает шаг назад и распрямляется. — По крайней мере, одна. Обед и ужин тебе принесут.

Оборотень выходит из комнаты, в двери щелкает замок, а я опять остаюсь в одиночестве. Только теперь в еще большем раздрае.

Что. Это. Было?

Нет, я понимаю, что это был мой первый поцелуй. И сразу как прыжок со скалы в… Вот теперь понять, куда я умудрилась прыгнуть.

В голове до сих пор летают искры удовольствия, хотя пожар внутри потух, тлеют только головешки. Так, наверное, сгорают остатки моей совести и разума. Целоваться с оборотнем! У которого еще и невеста есть!

Ох… А самое отвратительное, что мне понравилось и я… Пресветлый, помоги, хотела продолжения. В руках Керни себя чувствовала спокойно, как будто меня завернули в теплый кокон безопасности.

Стою и не могу сойти с места. Кажется, если я сдвинусь с места, вся реальность разрушится. Мне снова придется принимать решения, думать, что делать, бороться со своей тягой к оборотню и тем, что мне нужно передавать информацию Зордану…

Окно распахивается от порыва ветра, в комнату врываются звуки сражения с крепостной стены и разрушают тот маленький мирок, в котором я была. На стене, выстроившись в цепочку, маги создают оборонительный щит, который отсекает туман.

Среди них мелькает высокая, широкоплечая фигура, в которой я тут же узнаю Керни. Он четко раздает команды, а потом… Просто прыгает в туман, превращаясь в большого белого песца.

У меня вырывается вздох испуга. Он же… Он же все же не дракон, чтобы вот так летать!

Но никто не двинулся с места. Значит, все хорошо? Ведь так?

И вообще… Почему меня это так волнует? Если с ним что-то произойдет, ведь я буду свободна, так? Я же его личный трофей? Другому-то я не нужна?

Заставляю себя оторвать взгляд от того места, откуда спрыгнул песец, и смотрю на свои руки, лежащие на белоснежном подоконнике. Они служат ярким напоминанием того, что со мной произошло там, в тумане.

Но что это было? Помогли ли той девушке? Или песец смог помочь только мне? И то только потому, что я для него трофей?

Пальцы сами сжимаются в кулаки, несмотря на боль от ссадин, пронзающую до самого локтя. Надо взять себя в руки и уже перестать превращаться в мягкое, податливое тесто каждый раз, когда я оказываюсь рядом с Керни.

Захлопываю окно и задергиваю шторы. Они же справятся и без того, чтобы я за ними наблюдала? В конце концов, именно Керни же успешно справляется с туманом.

Но если это так… То для чего вообще туман пришел сюда, если известно, что здесь Керни? И что вообще скрывается за этим туманом?

С трудом развязываю шнуровку платья, стягиваю его с себя и перешагиваю через него, когда оно тяжело падает к моим ногам. Я оставляю изрядно потрепанное платье прямо там, где сняла и иду в ванную.

Ванна наполняется теплой водой, но погружение в нее оказывается не таким приятным, как я ожидала. Она обжигает все ссадины, которые я сегодня себе заработала, пока бегала по городу в тумане.

Но я упрямо сажусь и беру мочалку, начиная стиснув зубы смывать грязь и запекшуюся кровь. То, что мне больно, отвлекает от зудящих в голове мыслей о поцелуе с Керни.

Я так ухожу в себя, что не сразу замечаю, как в ванную вплывают две служанки. Они забирают у меня мочалку, добавляют в воду какой-то принесенный раствор и принимаются за работу.

— Его Величество прислал отвар с каплей драконьей крови, — говорит брюнетка. — Должно быстро зажить.

— Я оставила на столике ваш обед, — говорит блондинка. — Чай успокаивающий, наш лекарь лично готовил по распоряжению Его Величества.

Сколько мне внимания. Я должна… Сказать спасибо? Или от меня Керни ждет чего-то другого? Он ведь так и не объяснил ничего…

В четыре руки меня легко отмывают и почти приводят в порядок. К концу процедур, часть ссадин действительно подзажили, а часть как минимум перестали гореть. Мне помогают надеть легкое домашнее платье и оставляют снова в одиночестве.

Надо же… Я даже чувствую себя в разы лучше, чем до ванны. Хорошо драконам, наверное, что даже капля их крови помогает человеку восстановиться.

По мягкому ковру, приятно проминающемуся под босыми ногами, подхожу к своему платью и поднимаю. Наверное, стоит отдать его, чтобы почистить. Интересно, почему служанки не забрали?

А в следующий момент я понимаю, что безумно рада тому, что они не сделали этого. Потому что из кармана выпадает записка. Учитывая, что записки последнее время не приносят мне ничего хорошего, сначала я отскакиваю от нее как от ядовитой жабы. Даже мелькает мысль поскорее выбросить ее в камин и поджечь.

Но Мару у Зордана. Если это послание от него, я просто обязана прочитать.

Дрожащими пальцами беру записку и раскрываю испачканный листок, пахнущий туманом. Тревога подкатывает к горлу комом тошноты.

Пресветлый! У меня настолько замутняется сознание тем, что на секунды кажется, что я вот-вот действительно кинусь на Эрнетту. Но потом за алтарем появляется священник и что-то серьезно говорит Керни.

Тот переводит на меня взгляд, окидывает им мое тело с головы до ног и обратно, и на его губах появляется ухмылка, которая слишком ярко напоминает мне о вчерашнем поцелуе. Настолько ярко, что губы начинают гореть, и я, не выдержав, касаюсь их кончиками пальцев.

В глазах Керни зажигается огонь, который, кажется готов опалить и меня. На секунду возникает ощущение, что это не мои пальцы дотрагиваются до губ, а его. И от этого перехватывает дыхание. Что за игра воображения? Или что-то было все-таки во вчерашнем чае?

Какого демона, оборотень?! Ты собираешься жениться!

От этих мыслей меня отвлекает появление в храме всей толпы прибывших девушек… И еще нескольких, которых я не видела. Все одеты в синего цвета платья, по цвету похожие на мое, но более простого покроя и из более дешевого материала. Девушки внешне так схожи, что если бы не разного цвета волосы, я бы подумала, что они совсем одинаковые.

Они вереницей уверенно проходят через весь зал и выстраиваются полукругом около алтаря, отрезая меня от Керни.

Что вообще тут происходит? Я пячусь и упираюсь спиной в одного из охранников. Похоже, мне не удастся улизнуть.

— Милая, что же вы там стоите? — женщина с невероятно добрым и теплым взглядом в белых свободных одеждах подходит ко мне и берет за руку. — Идемте сюда.

Она меня проводит вперед и оставляют с краю череды девушек. Керни, видя это, хмурится, собирается что-то сказать, а потом усмехается, поднимает брови и что-то шепчет священнику. На это брови священника тоже ползут вверх, но потом он всматривается в лицо короля и серьезно кивает.

Да что вообще происходит-то?! В груди ворочается червячок сомнения и волнения, с которым я никак не могу совладать. Я уже хочу наплевать на все приличия и неприличия и, наконец, спросить, что это за мероприятие, но тут священник начинает петь.

Низким, мелодичным голосом, заполняя им все пространство вокруг. Ему подпевают стоящие за ним женщины, такие же как та, что подвела меня сюда. Эта песня отзывается чем-то в душе, хотя я совсем не понимаю слов. Какой-то тоской, болью, потом надеждой и в самой высокой точке взрывается абсолютным ощущением счастья.

Мелодия гипнотизирует настолько, что все происходящее, как будто становится для меня очевидным. Это… помолвка. Причем Эрнетта не участвует в ней, она встает за спиной Керни и только подает девушкам маленькие булавочки с маленькими опаловыми камешками в виде полумесяца, которые они прикалывают к их платьям.

Одна за одной девушки подходят, произносят какие-то слова, получают булавку и потом исчезают прямо в стене. На их лицах либо легкая улыбка, либо спокойствие, ни у одной нет в глазах испуга или обреченности. И почему-то это кажется правильным и не вызывает отторжения.

Пока очередь не доходит до меня.

Керни перехватывает мой взгляд, заставляя в груди все замереть от волнения. Нет. Нет! Я не могу. Стать его женой? Разум кричит, что это конец. Если я это сделаю, то уже никогда не смогу вернуться к сестре и спасти ее. А душа чувствует, что ничего лучше со мной уже просто не может произойти. Что именно так и должно быть.

Вместо того чтобы возмутиться и отказаться, я зачем-то начинаю искать для себя поводы, чтобы это сделать. Чтобы стать одной из этих девушек. Нет, мне нужно стать первой из них. Несмотря на тот подозрительный взгляд, который на меня бросает стоящая за Керни Эрнетта.

Если я стану невестой (или кем там теперь являются все эти девушки), то смогу больше узнать, больше рассказать Зордану, ведь от меня это нужно, правда? И тогда сестра будет спасена.

Эта мысль убеждает и, надо же, меня это не заставляет леденеть от ужаса, как это было тогда, когда Зордан пригрозил обрядом соединения.

Керни терпеливо протягивает руку, приглашая к себе. Делаю глубокий вдох, впиваюсь пальцами в платье и, не разрывая зрительного контакта с королем, делаю несколько тяжелых, наверное, самых тяжелых в моей жизни шагов, к нему.

Когда я вкладываю свои пальцы в ладонь Керни, священник прерывает песню, так что остается только тихая женская мелодия на фоне и произносит какие-то слова. Опять же смысла я не понимаю. Сейчас для меня есть только янтарная глубина глаз Керни, согревающая и дарящая безопасность. Теперь я понимаю, почему девушки улыбались. Мне даже кажется, что я сама улыбаюсь.

— Называю тебя своей нареченной, — уверенно говорит Керни и чего-то ждет.

— Милая, ты должна сказать: «Считаю тебя своим избранным», — тихо подсказывает священник.

Я должна. Буду ближе — будет информация. Зордан сказал «любыми способами». Во рту пересыхает, и мне приходится облизать губы. Керни отвлекается и провожает мой язык взглядом. Наверное, именно этот разорванный контакт, ощущение, что я не вру в глаза, позволяет мне хрипло, едва слышно повторить за священником.

— Считаю тебя своим избранным.

Булавка. Я должна взять у Эрнетты булавку и приколоть ее. Но взгляд рыжей меня пришпиливает к полу и лишает способности двигаться. Она точно против, но Керни, похоже, это не заботит.

Король сам забирает у нее булавку и, слегка чиркнув пальцами по коже на моей груди, прикалывает булавку на мое платье.

— Ты должна следить теперь, чтобы она всегда была при тебе, особенно когда меня не будет рядом, — тихо произносит Керни и делает небольшой шаг назад.

То место, которого он коснулся, горит, будто ожог. Но мне иррационально хочется, чтобы он коснулся меня снова. Но не так легко и коротко, как сейчас. А так, как это делал вчера, когда целовал.

— Переместить ее к остальному гарему? — спрашивает кто-то, стоящий у той стены, где исчезали девушки.

— Нет, — Керни бросает на него строгий взгляд, словно тот спросил что-то глупое, даже опасное. — Эйра останется со мной. Лиса, она теперь под твоей защитой.

Король кивает Эрнетте, и та тяжело смотрит на меня.

А у меня в голове крутится беспрестанно две мысли. Первая: Эрнетта получила официальное разрешение портить мне жизнь. Вторая: я теперь в гареме Керни.

Гареме. Он точно дикарь.

Эрнетта смотри на меня, я — на Эрнетту. Диалог взглядов, в котором мне обещают много интересного и увлекательного. А я понимаю, что попала в самую настоящую ловушку.

Мне непременно нужно передать информацию Зордану, а Эрнетте — вывести меня на чистую воду. Интересно, почему? Почему она не участвовала во всем этом ритуале с гаремом? Она не входит в его состав?

А что, если… Что, если к моменту моего прихода их как раз уже женили, и теперь она тут в качестве его жены? Так, стоп. С чего тогда я под защитой этой рыжей?

Ох, Пресветлый! От всех этих непонятностей голова идет кругом. Мне нужно во всем разобраться, если я хочу хотя бы не чувствовать себя последней идиоткой.

Что там мне Зордан написал? Любыми методами? Ух… Ладно, тогда, может, попробовать так?

— Керни, — делаю шаг ближе к королю и опускаю взгляд в пол, принимая как можно более жалостный вид. — Вы же не откажете проводить меня в сад? Я до сих пор после вчерашнего дрожу, как осиновый лист: так испугалась!

Кусаю губы. Но это уже не наигранно: я действительно нервничаю, что он сейчас уйдет и оставит меня наедине с Эрнеттой. Завожу руки за спину, скрещивая пальцы. Ну же, Керни! Прояви свое внимание ко мне!

Вздрагиваю от того, как мелкие мурашки разбегаются по телу, когда оборотень берет нежно мои пальцы и чуть сжимает в своей горячей ладони.

— Мне нужно проверить город, — большим пальцем проводит по тыльной стороне моей кисти, а у меня чуть дыхание не останавливается. — Я очень рад, что ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной. И обещаю тебе, что как только освобожусь, сразу обещаю присоединиться. А сейчас ты под защитой Лисы.

А потом он вежливо касается моих пальцев губами, и это бросает меня в жар. Как будто все мои ощущения стали в разы ярче. Это что? Особая магия гарема? Чтобы все девушки хотели своего… А кто он им? Общий муж? Хозяин?

Арррр… Хочется зарычать и покусать всех здесь.

Тем временем оборотень о чем-то перекидывается парой слов со священником, провожатым гарема, а потом они удаляются так же через стену.

— Ну что, Эйра, — с легкой ухмылкой говорит Эрнетта, обходя меня по кругу. — Давай дружить?

Она чуть улыбается, намеренно обнажая удлинившиеся клыки. Бр…

Я могла бы испугаться, но… Я слишком долго жила в постоянном страхе, да и оборотни у нас часто бывали нестабильные, не такие клыки видела. Единственное, что мне сейчас действительно угрожает — это то, что рыжая может найти какие-то доказательства. Особенно если кто-то из клана решит выйти со мной на связь.

— Давай, — я натягиваю улыбку, ловлю ее взгляд и тяну руку.

Она принимает вызов и чуть сильнее, чем нужно, сжимает мою ладонь, но я продолжаю улыбаться.

— Зови меня Лисой, — говорит она.

— Эйра, — отвечаю я. — Впрочем, ты и сама знаешь.

— Угу. Так и быть, не буду звать тебя «Эй», — ну о-о-очень оригинально шутит Лиса. — Ну что, в сад?

Я киваю, и тут мой желудок выдает удивительно мелодичную песню. Лиса поднимает бровь и вопросительно смотрит на меня:

— Ты опоздала, да еще и не позавтракала? Ну ты соня, — она делает мне знак рукой следовать за ней и идет к выходу из храма.

— Я вчера долго не могла заснуть, — начинаю оправдываться я, а потом одергиваю себя. Вот еще!

Двое охранников, которые вели меня сюда, увязываются следом за нами, но Лиса останавливается и строго смотрит на них:

— А вот ваша, ребята, компания, нам не нужна, — твердо говорит она. Так, что в этом намеке четко прослеживается приказ идти по своим делам.

— Нам приказано охранять госпожу, — возражает один из охранников. Тот, что чуть выше и с более глубокой складкой между бровей.

— Я сама прекрасно с этим справлюсь, — ведет плечом Лиса.

И в этом действии есть что-то хищное, опасное… То, что сразу считывают оба охранника и сжимают челюсти. Потом рыжая раскрывает ладонь и что-то показывает им. В тот же момент оба склоняют голову и делают шаг назад.

— Ну вот и молодцы, — Эрнетта поправляет выбившуюся из прически кудряшку, идет дальше по коридору и ловит по пути кого-то из слуг: — Завтрак в беседку для госпожи и меня.

Слуга уважительно кивает и исчезает за поворотом. Я еле-еле успеваю за Лисой, хотя она, как и я, в платье. У нее оно еще и многослойное, сложное, явно тяжелее, чем у меня.

К тому моменту, как мы доходим до беседки, я уже дышу с трудом, а сердце колотится даже не в груди, а в ушах. Тяжело опускаюсь на скамью, обмахиваясь руками.

— Ты издеваешься? — касаюсь горящих щек руками. — Решила научить меня бегать?

— Решила проверить, сможешь ли убежать, — ухмыляется рыжая, даже не скрывая, что издевается. — Не сможешь.

— А должна? — откидываюсь на спинку и склонив голову к плечу, спрашиваю я.

Лиса садится напротив меня, и теперь столик служит такой своеобразной преградой, через которую мы перекидываемся репликами, как будто играем в мяч.

— Ты мне скажи.

— Куда мне бежать? — пожимаю плечом. — Я же трофей.

— Трофей с сюрпризом, — она прищуривается и наклоняется вперед.

— У кого из нас нет недостатков?

— Ну важен лишь размер этих недостатков, правда?

— И какого размера недостатки у Керни? — неожиданно спрашиваю я.

Потом осекаюсь и чувствую, как кровь бросается мне в лицо, а щеки начинают гореть уже не от того, что я бежала, а от того, как превратно можно понять мой вопрос.

— О, поверь мне, его достоинства совершенно точно перекрывают любые недостатки, — сделав серьезное лицо, говорит Лиса и, видя мое смущение, добавляет:. — Я про характер, а ты о чем подумала?

Я закрываю лицо руками и опираюсь на стол.

— А ты определенно интереснее, чем мне показалось на первый взгляд, — непринужденно отвечает рыжая и запрокидывает голову, весело хохоча.

От веселого смеха из кустов вспархивает какая-то черно-белая птичка и, недолго покружив, улетает в сторону замка. Я провожаю ее взглядом и ловлю себя на странном ощущении, чего-то знакомого. Но никак не могу поймать ниточку догадки.

Нам приносят завтрак, расставляют искусно сделанный фарфор и серебряные столовые приборы, украшают столик вазочкой с букетом маленьких красных цветочков, похожих на фиалки и раскладывают по тарелкам сытный ароматный завтрак.

Могла ли я подумать, что, оказавшись буквально в плену оборотня, которым пугали у нас детей, буду одеваться и питаться как королева. Только подумать! У меня целых три служанки. И это не говоря уже о том, что мне не приходится готовить и убирать.

Я не знаю, как будет дальше, но если бы у меня была возможность, я бы вырвала Мару из лап Зордана и забрала сюда. Но что я могу сделать? Вот и получается, что вместо этого я вынуждена маяться от неизвестности, как она там, и собирать информацию о короле.

И это притом, что Керни ни разу не упомянул о том, что меня ждет что-то нехорошее или я как-то ущемлена в правах. Даже когда меня буквально подложили под него, он не тронул. Хотя после вчерашнего поцелуя, я уже начинаю об этом жалеть…

— Давай завтракать, Эйра, — окликает меня Эрнетта. — Остывший бекон не настолько хорош.

Задумалась…

— М-м-м… вкусно, — негромко промычав, от наслаждения, говорю я.

Никогда раньше не замечала за собой любви к мясному, но у Керни, похоже, повар — гений мясных блюд, потому что ароматы настолько распаляют аппетит богатством оттенков, а все кусочки буквально тают во рту.

— Да, я всегда говорила Керни, что он плохо старался, уговаривая местного повара переехать в столицу, — отмечает Лиса.

То, как рыжая говорит о Керни, вызывает во мне волну недовольства. Создается ощущение сродни тому, которое появляется, когда ты знаешь, что на столе лежит твой подарок, именно твой и ничей больше, и кто-то вдруг хочет его присвоить себе.

Бесит.

— А ты давно его знаешь? — делая вид, что не сильно заинтересована в ответе, ковыряюсь в тарелке.

А у самой чуть ли не руки трясутся. Пресветлый! Да что в этом оборотне такого, что меня это заботит?

— Да. С детства, — отвечает Лиса. — И никогда еще мы не расходились настолько кардинально во мнениях относительно одного человека. И именно поэтому ты мне не нравишься.

— Я? Почему? — теперь уже не получается прятать свои эмоции.

— Ревную, — фыркает рыжая и прищуривается, глядя на меня.

— Так… — я теряюсь от этого прямолинейного ответа, сглатываю и, наконец, решаюсь спросить. — Кто ты ему?

Лиса закусывает губу, выразительно смотрит на меня и серьезным строгим голосом отвечает:

— Как кто? Жена!

Закашливаюсь оттого, что кусок идет не в то горло, прикрываю рот ладонью и стараюсь не смотреть на эту рыжую. Жена она! А гарем тогда зачем? Я тогда… зачем?

Мне на спину ложится тяжелая ладонь, будто легко поглаживает, и мне становится сразу же легче дышать. И запах. Мужской аромат с сильными нотами степного жаркого полудня, который полностью вытесняет запах еды и заставляет двигаться мысли не в том направлении. В смысле мне очень хочется, чтобы он продлил это касание.

Но Керни убирает руку и останавливается около нас.

— Лиса, — неодобрительно качает он головой. — Зачем пудришь мозги Эйре? Я тебе ее охранять сказал, а она из-за тебя чуть не задохнулась.

— Ну… Начала бы действительно задыхаться, я бы ей помогла, а так что? Прокашлялась и хорошо, — рыжая как ни в чем не бывало кладет в рот новый кусок мяса.

Керни садится рядом вполоборота ко мне и облокачивается на стол. Вот теперь точно кусок в горло не лезет.

— Эйра, что тебе уже успела наговорить Лиса? — с хитрой ухмылкой спрашивает он.

— Ну… — откладываю вилку, потому что в отличие от рыжей есть я больше не могу. — Она сказала, что вы… женаты.

— Не, — она мотает головой и, не прожевав до конца, поправляет меня: — Я сказала, что я его жена, а не то, что мы женаты!

Замираю, напряженно переводя взгляд с нее на Керни и обратно. Что за… ерунда? Король давит в себе смешинку, а его взгляд становится еще хитрее.

— А это не одно и то же? — я решаю уточнить, потому что все вот эти их словесные игры мне порядком поднадоели.

Керни качает головой и накрывает своей рукой мою ладонь. По телу мгновенно пробегают мурашки, а я вся подбираюсь и закусываю губу, что не укрывается от внимательного взгляда короля оборотней.

— У оборотней есть понятие «боевая жена». Практически правая рука во всех сражениях, умеющая прикрывать тыл не хуже самого опытного гвардейца, — объясняет мне Керни. — Но не всякая девушка может ею стать. Король должен ей, во-первых, доверять, во-вторых, она должна быть хорошим воином, и в-третьих, она должна пройти определенный ритуал.

Я перевожу взгляд на довольно жующую Лису, которая отпивает из стакана виноградный сок. Так она меня все это время провоцировала! А я-то! Повелась!

— И Лиса… Всем этим требованиям соответствует? — уточняю я, высвобождая свои пальцы из плена Керни.

— Вполне, — он не настаивает и переплетает пальцы своих рук. — Мы знакомы с детства — она моя двоюродная сестра по матери. С малолетства ее не волновали украшения и платья, зато она пропадала на тренировочных площадках вместе со мной. Плюс у нее невероятная ловкость, меткость и чутье, так что она даже в чем-то может дать мне фору (когда я позволяю это сделать, конечно). И да, утром она прошла ритуал. Кстати, я очень расстроился, что ты на него опоздала. Он красивый.

— То есть… Вы уже фактически женаты? — пытаюсь неловко пошутить я.

А сама ну никак не могу понять, как на это реагировать. То есть получается, Лиса действительно его очень хорошо знает и ни в чем не соврала. И, по факту, вся моя ревность беспочвенна.

Что? Ревность?! Пресветлый! До чего я докатилась?! Я ревную оборотня. А если я ревную, неужели…

— Да. Я предлагал ей уже несколько раз, когда ее родители пытались выдать ее замуж. Она успешно сбегала, а тут, видишь, сама пришла, — пожимает плечами Керни, бросает взгляд на Лису, и, кажется, его улыбка меркнет. — Теперь Лиса, можно сказать, тоже замужем. Только не за мной, а за своим мечом, метательными кинжалами и еще Луноликая знает каким оружием.

Если не рассматривать рыжую и не пытаться заметить изменение ее настроения, то на это было бы легко не обратить внимание. Но я всматриваюсь. Она на миг отводит взгляд, чуть сильнее сжимает вилку и откидывается на спинку лавки. Здесь точно есть какая-то еще тонкость, о которой они не сказали.

— Я слышу тут «но», — тихо, но честно признаю я.

— Ты права, есть. Теперь Лиса не может принадлежать ни одному мужчине, — коротко говорит оборотень.

Я от удивления приоткрываю рот. То есть… Рыжая пожертвовала возможностью любить, быть любимой, иметь семью и детей ради Керни?

— Да плевать, Керни, — она снова собирается, но теперь я замечаю то, что эту боль она просто закапывает поглубже в себе. — Мне важнее сейчас безопасность моих земель и людей. А обеспечить ее можешь только ты. Тебе помощь нужна.

Он медленно кивает. Во мне неотвратимо нарастает искренняя симпатия к Лисе. Она жертвует, по сути, жизнью и свободой ради своих людей, ради Керни. Вряд ли я была бы когда-либо готова за свой клан пойти на такие жертвы. Только за сестру. Да, за Мару я готова сделать что угодно.

И сейчас это «что угодно» — это сведения для Зордана. Когда их получить, если не сейчас?

— Хорошо, это я поняла… Жена… Боевая и все такое. А что насчет остальных… эм… Жен? — рискую я задать вопрос.

Раз мне так много сегодня рассказали, может, расщедрятся еще на какие-то тонкости их жизненного уклада?

Повисает тишина: Лиса слизывает с нижней губы капельку апельсинового сока, а Керни изучающе смотрит на меня. То есть все? Лимит исчерпан?

Я уже даже собираюсь закончить разговор и сказать, что хочу к себе в комнату, когда Керни внезапно усмехается и ставит условие:

— А давай мы с тобой прогуляемся по саду, и я тебе расскажу? — его янтарные глаза словно хотят заглянуть мне в самую душу, как будто то, что он мне может рассказать — это секрет, которым он готов поделиться.

Сердце начинает биться чуть чаще, а ладошки даже потеют от волнения. Просто пройтись по саду? Или это непросто? Он зовет меня на… своеобразное свидание?

Пресветлый! Я слишком много думаю. Раньше я бы не думала, а делала, а тут мне все сложно!

В памяти сразу наказ Зордана получить сведения любыми средствами. Натягиваю милую улыбку, веду плечом и смущенно киваю.

— Буду считать это честью, — мягко отвечаю я.

Керни поднимает бровь, а Лиса тут же подбирается вся, как будто принимает боевую стойку. Переигрываю?

— Отлично, тогда пойдем, я тебе покажу то, что ты тут точно еще не видела, — король снова берет меня за руку, и я послушно поднимаюсь следом за ним. — Лиса, там пару бумаг у меня в кабинете, которые нужно тщательно проверить и ответить на них. Мне кажется, в них есть то, что даст нам пару недостающих ответов.

Рыжая вытирает салфеткой губы и тоже встает из-за стола.

— Как скажете, Ваше Величество, — она склоняет голову и быстрым шагом уходит в сторону замка.

Вот как. Неформальное общение резко становится формальным, просьбы перетекают в приказы. А где грань? Быть знакомым с человеком всю жизнь, любить его как брата, чтобы… потом внезапно быть вынужденным выполнять распоряжения?

— Она безоговорочно принимает меня как вожака, Эйра, — рука Керни ложится на мое плечо. — Так всегда было. Но теперь она подтвердила это перед Луноликой, поэтому, даже если захочет ослушаться, у нее не выйдет.

Он мягко ведет меня по извилистой дорожке прямо в кусты. Ни за что бы туда сама не пошла. Но оборотень легко разводит ветви в стороны и открывает низкий тенистый проход.

— Доверишься настолько, чтобы пойти со мной?

Керни спрашивает так, что я чувствую, что для него это вопрос — не пустой звук. Ему это действительно важно. А я… После этих пары дней мне порой кажется, что никому, кроме него, я больше и доверять не могу.

Ощущаю укол совести от того, что не могу ему всего рассказать. Хотя… Действительно ли он такой, каким хочет казаться? Или это только его игра для меня? Но если так, то с какой целью?

Вместо ответа я, пригнувшись, шагаю в образовавшийся проход, чувствуя, как Керни ступает за мной, а кусты за нашими спинами вновь с шелестом смыкаются. Становится слишком сумрачно, чтобы я без опаски могла идти вперед, но оборотень не теряется, он аккуратно берет меня за руку, выходит вперед и ведет дальше, пока в конце не появляется яркое пятно света.

Глаза, уже успевшие привыкнуть к темноте, слепит яркое солнце, и я спотыкаюсь практически на выходе, но меня тут же подхватывают сильные руки и прижимают к горячей груди. Я опять оказываюсь во власти его аромата. Даже жмурюсь от удовольствия. Хорошо, не кошка, а тоо бы и мурлыкать начала.

— Уже можно открывать глаза, — с улыбкой в голосе произносит Керни и аккуратно опускает меня на… мягкую свежую сочную траву.

Вокруг как будто островок лета, вто время как сейчас уже давно вступает в свои права осень. Но тут деревья склоняют ветви с длинными ветвями, на которых чуть поблескивают зеленые листочки. Бабочки перепархивают с цветка на цветок. А в центре поляны, на которой мы стоим, — фонтан с искрящейся в лучах солнца водой.

— Как… Красиво, Керни, — ошеломленно выдыхаю я. — Что это?

— Тихий, уютный мой уголок, — он тянет меня за руку ближе к фонтану. — Это святилище. По легенде именно здесь Луноликая спасла Пресветлого. И отсюда они вознеслись на небо, чтобы навсегда лишиться возможности быть вместе.

— Я… — хмурюсь и всматриваюсь в лицо Керни. — Я никогда не слышала эту легенду. Мне всегда говорили, что боги наказали Пресветлого, лишив его возможности встречи с Луноликой, потому что он пошел против брата.

Керни замолкает, скользит взглядом по моему лицу, будто отыскивая в нем какой-то ответ, а потом уточняет:

— Кто рассказывал?

— Наш старый альфа. На клановых собраниях для детей…

— Это очень интересно, Эйра, — чувствую, что рассказанное мной, беспокоит оборотня.

Словно эти детские сказки на самом деле очень важны. Словно я чего-то не знаю, упускаю. Но чуть помолчав, Керни решает резко сменить тему.

— Ты же хотела о другом поговорить, так? И я тебе обещал, что за прогулку со мной расскажу тебе.

Оборотень аккуратно поддевает прядь моих волос указательным пальцем и заводит за ухо, чтобы затем будто случайно коснуться шеи. Это легкое движение волнует, заставляет сердце сбиться с ритма, а по телу пробегает легкое покалывание.

Пресветлый! Я только сейчас понимаю, как неприлично близко ко мне стоит Керни. Но я же для него теперь женщина из гарема, так? Теперь же это объяснимо. Оборотень заставляет немного приподнять подбородок, чтобы смотреть ему в глаза.

— И что же тебя интересует, моя любопытная гостья.

Он мягко улыбается, а я снова тону в его золотистой радужке, любуюсь ямочками на щеках, смотрю на едва заметную щетину на подбородке.

— У вас целый гарем, Керни, — пытаюсь собрать мозги в кучку, но они растекаются, будто мороженое, когда я так близко к королю. — Зачем он вам? Зачем я вам? Зачем вы сделали меня одной из девушек гарема? Я совсем не понимаю.

— Тебе это не нравится? — низкий голос Керни отзывается в груди приятной вибрацией, пока сам оборотень обходит меня по кругу и встает за моей спиной.

Мне неловко, но я боюсь обернуться. Только сжимаю пальцами юбку.

— Что не нравится? То, что у вас есть гарем? — переспрашиваю я, чтобы понять, о чем он говорит.

— Ну, например, да, то, что у меня гарем, — он приближается к моему уху и понижает голос, практически переходит на шепот. Это словно вводит в транс и гипнотизирует. — Ты хотела бы быть главной женой во всем гареме? Может, даже единственной?

Разве я могу соврать ему? Нет, конечно, поэтому честно выдыхаю:

— Да.

Глубокий низкий теплый смех выводит меня из зачарованного состояния, и я понимаю, что я только что сказала.

— Да… Да… — растерянно говорю я, отстраняясь от оборотня, который совсем неприлично близко ко мне стоит. Так, что от его дыхания на моей шее разбегаются стайки мурашек. — Да как вы можете так обо мне думать?!

Возмущенно поворачиваюсь к Керни лицом и хмуро сдвигаю брови.

— Как так? Как я могу думать о том, что каждая женщина хотела бы у своего мужчины быть единственной? — он с беззлобной ухмылкой наклоняет голову набок. — Не лучшей из всех, кем он обладает. А единственной.

Можно было бы подумать, что он издевается, но в его янтарных глазах ни намека на это. Чистый интерес и желание понять.

Вытираю влажные ладошки о платье, отхожу еще на пару шагов и присаживаюсь на бортик фонтана. Керни молчит. Слышно только как щебечут птички, журчит вода, когда тонкие струйки, поблескивая на солнце, падают в чашу, и тихо-тихо шумит ветерок где-то в верхушках деревьев.

Пауза затягивается, но никто из нас не стремится нарушать молчание. И почему-то я благодарна за это Керни. Он не давит. Он не пытается переубедить. Он будто бы просто направляет мои мысли, учит задавать правильные вопросы.

И находить на них ответы внутри себя, а не слушать, что кто-то другой за меня придумает.

— А такое бывает, Керни? Чтобы одна, — пропускаю воду между пальцев, ощущая приятную прохладу, которая позволяет сконцентрироваться именно на этом, отпустив все смущение. — Разве мужчина не создан для того, чтобы иметь много женщин?

— И кто же тебе это сказал? — чувствую, что Керни подошел и стоит совсем рядом, буквально за моей спиной, но не касается меня.

— Так заведено в моем клане, — веду плечом, вспоминая, что еще немного, и я стала бы одной из тех, кто развлекает Зордана. — Разве у вас иначе? Сколько девушек теперь в вашем гареме?

— В твоем.

— Что? — внезапное замечание заставляет меня вернуться в «здесь и сейчас».

— Раз уж ты сказала, что ты одна из моих… м… жен, то, я думаю, ты же можешь обращаться ко мне проще? — слышу добрую поддевку в голосе Керни, но это почему-то не злит, а скорее обескураживает. — Скажи.

— Что сказать? — понимаю, что он напрочь рушит все мои размышления и путает ход мыслей. Я вообще не могу предугадать, что и как он сделает.

— Скажи: «Керни, сколько девушек в твоем гареме?» — рука оборотня едва заметно касается моего плеча.

Мурашки разбегаются вместе с легким приятным покалыванием и ощущением какого-то предвкушения, которое все чаще заползает мне под кожу в присутствии Керни.

Он ждет, вырисовывая на моем оголенном плече замысловатые узоры подушечками пальцев. Дыхание сбивается, я сглатываю и облизываю внезапно пересохшие губы.

— Керни, сколько девушек в т… твоем гареме? — голос все же дрогнул, но я произнесла.

— В настоящий момент, если я не ошибаюсь, около пятидесяти, — честно отвечает король, а я ошарашенно выдыхаю. — Я их не пересчитывал давно, а последнее время их изрядно прибавилось.

И он мне рассказывает про то, что женщины хотят быть единственными?

— И что? На всех твоего внимания хватает? — усмехаюсь я.

— Честно? — в голосе Керни улыбка, но я все еще сижу и не хочу поворачиваться, не хочу смотреть на него. Мне страшно.

— Да.

— Я их вижу только раз. Когда они получают брошь.

Так. Теперь это вообще не укладывается в моей голове.

— Эйра, — чуть посмеиваясь, наконец, решает объяснить все Керни. — То, что ты видела — это не свадьба, это всего лишь помолвка. То есть все девушки, которые попадают в мой так называемый гарем, просто находятся под моей защитой и благословением Луноликой. Это либо девушки, оставшиеся без опекунов, либо из очень бедных семей, но с сильным, часто необычным, даром, который нужно развивать. Иногда, конечно, и знатные оборотни присылают своих дочерей в надежде, что кто-то из них окажется моей истинной.

Он рассказывает, а мне становится легче. Ревность (а пора все-таки признаться, что это она, как бы абсурдно это ни было) отступает, словно мощная волна. Но что она принесет за собой?

— Потом девушки, как правило, отправляются в закрытые академии, находят себе женихов и… счастливо выходят замуж, — подытоживает Керни.

— А если кто-то… Действительно мечтает остаться и стать твоей настоящей женой?

Нет, я, конечно, не имею в виду себя. Но есть ли хоть одна девушка, которая никогда не мечтала стать королевой?

— А ты хотела бы стать королевой? — словно в ответ на мои мысли говорит Керни.

— Я? — закусываю губу и теряюсь.

А я ведь… Ведь я даже ни разу не задумывалась над этим. Мне с малых лет внушали, какой страшный король оборотней, как все в Керниолии ужасно, как… Совсем не так, как это я вижу своими глазами. Совсем не так. Но… королевой я точно не мечтала стать.

Сначала я мечтала о том, чтобы получить от кого-то тепла и ласки, потом о том, чтобы мне дали хоть какую-то работу и у нас было пропитание с сестрой, потом о том, чтобы никогда не попасться и не оставить сестру одну, потом о том, чтобы Зордан перестал плотоядно посматривать в мою сторону. Я даже ни разу не задумывалась о том, чтобы сбежать, потому что считала, что это невозможно.

— Не хотела бы. Я не рождена для этого. Мое место там, откуда ты меня вытащил, мое место рядом…

— Не договаривай, — обрывает меня Керни. — Просто подумай об этом. И о том, что спутника в жизни выбирают сердцем, душой… А не традициями.

— То есть я тоже могу… Пойти в академию, найти себе жениха и…

— Нет.

Я уже набираю в грудь воздух и, скрестив пальцы собираюсь рассказать Керни о сестре. Наверняка же нас тут не подслушивают, но до меня внезапно доходит смысл его ответа.

Нет.

То есть… все же я не на тех же правах, что и остальные девушки в гареме. Это… обижает. Да, я, конечно, понимаю, что он забрал меня как трофей. Что я тут в его собственности.

Но зачем он тогда дал мне какой-то повод думать, что все иначе? Или он не давал, а я сама себе все придумала?

— Ну… Ладно, — растерянно выдыхаю. — Тогда… Проводишь меня обратно в сад? У тебя ведь наверняка много дел, а ты возишься, я тебя еще вопросами всякими глупыми закидываю…

Сжимаю пальцами юбку, собираюсь встать, но Керни присаживается рядом и неожиданно накрывает своей рукой мою.

— Эйра, я чувствую, что ты что-то хотела сказать, но не стала. Тебе не стоит меня бояться и что-то от меня скрывать, — другой рукой он слегка касается моего подбородка и заставляет приподнять голову, чтобы смотреть в его лицо. — Что тебя беспокоит?

Стоит мне заглянуть в глаза Керни, как меня окутывает спокойствием, теплотой и желанием прижаться к горячему сильному телу оборотня. Пресветлый! Да что же это такое со мной?

Знаю, что женщины, бывало, привораживали мужчин в деревнях. Но тут-то получается все иначе! Как будто это меня околдовывают, и поэтому сердце в присутствии Керни начинает стучать быстрее, а в сердце появляется безоговорочное доверие оборотню.

И самое интересное, я уверена, что Керни точно чувствует, когда я вру. И сам ни разу не соврал мне ни в чем.

— Ты говоришь, что выбирать спутника надо сердцем, а не традициями. Но сам же упоминал, что тебе присылают девушек из знатных семей, — пожимаю плечами. — Но на что они надеются, если не на традиции?

— На то, что мое сердце откликнется на истинную? — уголок рта Керни чуть приподнимается, а большой палец аккуратно поглаживает тыльную сторону моей ладони.

— Я не понимаю, Керни… — закусываю губу, молчу, а он терпеливо ждет, пока я продолжу. — Разве женщин не берут для статуса, удовольствий, выполнения работы? При чем тут сердце?

— Ты считаешь, что мне нужно еще как-то подчеркивать свой статус? Или вынужден отказывать себе в каких-то удовольствиях? Или мне нужна жена, чтобы убирать замок? — оборотень с интересом рассматривает меня, следя за моей реакцией.

Краснею, понимая, какую глупость я только что сказала. Конечно, ему все это не нужно. И женщин у него, я уверена, очень много.

— Нет, конечно… Тогда…

— Я женюсь только на истинной, Эйра, — говорит он так, что его слова западают глубоко в душу, словно отпечатываются на ней, особенно когда он переплетает наши пальцы. — Ты же слышала об истинности?

Слышала. Первый раз от него. И понятия не имею, что это все означает. Но, чтобы не выглядеть глупой в его глазах, киваю.

— Ну вот, — он улыбается. — А теперь идем?

Если несколько минут назад я сама хотела покинуть это место, чувствуя неловкость, то сейчас ощущаю разочарование от того, что Керни не стал продолжать. Кажется, что еще чуть-чуть, и я могла узнать что-то очень важное для себя.

Но я киваю и поднимаюсь даже раньше Керни.

Выходим обратно тем же маршрутом, оказываясь на тропинке в саду.

— Ты можешь теперь сюда попасть сама всегда, когда захочешь. Чужим это место не открывается, — улыбается Керни и касается пальцами моей щеки. — Ты необыкновенная, Эйра. И если кто-то однажды скажет, что это не так, можешь смело рассмеяться ему в лицо.

Меня это внезапное заявление и смущает, и заставляет улыбнуться. Очень необычно слышать комплимент, когда всю жизнь мне только и говорили, что унижения и упреки.

— Ваше Величество, — как будто из-под земли возникает распорядитель и низко кланяется. — Прошу прощения, что вынужден вас отвлечь. Гости к завтрашнему балу, приглашения которым я разослал, начинают прибывать. Они ждут вас в гостином зале.

Гости? К балу? Но я думала, мы сюда приехали на пару дней и должны отправиться дальше. Разве мы тут задерживаемся?

Керни собранно кивает распорядителю:

— Хорошо, передай им, что я сейчас подойду, — а потом переводит взгляд на меня. — Увы, теперь я точно должен тебя оставить, Эйра. Надеюсь, ты не будешь скучать. Лиса тебя найдет, и если тебе что-то нужно будет, можешь спрашивать ее.

Он галантно, легко прикасается губами к моим пальцам, отпускает, а потом внезапно притягивает к себе и впивается губами в мои. Прямо при распорядителе, без стеснения, так, что сердце замерло и ухнуло вниз, а в груди разливается жар, выжигающий все мысли. Так же, как это было вчера вечером.

— Жду тебя за ужином, Эйра, — прервав поцелуй и мягко улыбаясь говорит Керни и уходит за распорядителем.

А я остаюсь. Растерянная и ничего не понимающая.

«Ого-мур! — раздается из кустов. — А ты умеешь удивлять!»

— Симон? — я намеренно пытаюсь переключиться и выкинуть из головы странный поступок Керни, который выбивает почву из-под ног. — Как ты?

«Скорее я должен спросить, как ты? — кот садится и обвивает себя хвостом, а я не выдерживаю и беру его на руки, чтобы потискать. — Эй! Ты чего!»

— Соскучилась, — честно признаюсь я. — И благодарна тебе очень. Если бы не ты, я понятия не имею, что бы со мной было вчера.

«Да ты вчера как сама не своя! Я тебе „беги“! А ты бежишь, да не туда! Ну я и…» — Симон хоть и бухтит, да только все равно довольно мурлычет и тычется мордочкой в руку.

— Спасибо, — еще раз говорю я. — Но что это было? Ты не знаешь?

«Да что-что? Туман тот самый, про который болтают все последнее время, — нехотя отвечает кот. — Страшно в нем так, что шерсть дыбом встает даже так, где ее нет. Бежать от него хочется. А еще… Мертвечиной пахнет. Не понимаю, как король там вообще находиться может.»

Но ведь не только он. Я там видела… Других оборотней. Мне все еще страшно об этом думать. Перед глазами возникают черные провалы глаз и страшные мысли, которые крутились в их головах.

Они совсем не такие, как Керни. Другие, привычные. Но отчего-то сейчас дико пугающие. Кажется, будто раньше я не замечала этого, а теперь прозрела. Неужели все, с кем я жила, такие? Так… Может, через них мне и подкинули записку?

«Записку? Какую записку?» — тут же интересуется котик.

Никакую. Там какая-то ерунда, ошиблись, наверное. Я ее уже сожгла.

«Кстати, я ходил в западное крыло, смотрел. Сегодня девушек уже меньше стало. Ты ходила и всех распугала?» — мурлычет Симон.

Меньше? Так быстро? Керни действительно сказал правду, что они покидают замок, чтобы учиться. Но я даже не думала, что так быстро. Они даже на бал не останутся?

«А будет бал? — кот тут же оживляется. — И будут угощения? А ты же замолвишь за меня словечко?»

— А тебе, хитрюга, только о лакомствах думать, — раздается звонкий смешок за моей спиной. — Лучше б девушке о Керни побольше рассказал. Не зря же ты к нему помчался со всех ног, когда жареным запахло.

Что?! Кто-то еще слышит кота?!

Я резко испуганно оборачиваюсь. Передо мной стоит хрупкая светловолосая девушка в богатом светло-голубом платье. Она так мило улыбается, что весь первоначальный испуг просто сходит на нет.

— Простите, вы меня немного напугали, — виновато произношу я, делая вид, что ничего особенного не происходило.

— Не поддавайтесь на его мурлыканье, — пухловатые розовые губы девушки растягиваются в еще более широкой улыбке, а в глазах сверкает хитринка. — Коты— такие хитрюги. Но верные. Вы же уже и так это знаете?

Она так говорит, что я не могу понять, она действительно тоже слышит кота? И хочу ли я вообще, чтобы кто-то узнал, что я его слышу.

«В смысле? Ты меня стесняешься?» — обиженно мурлыкает кот.

— Я? — делаю вид, что спрашиваю у девушки, а сама хмурюсь на кота, чтобы не придумывал лишнего.

— Да, — открыто кивает блондинка. — Я же слышала, как он выпрашивал вкусняшки.

— Вы… тоже? — вырывается у меня первая же мысль.

— Говорящая? Да, — девушка кивает и гладит Симона, притихшего в моих руках.

— Простите… Я не понимаю, что это означает. Я хотела спросить, вы тоже понимаете кота? — уточняю я на всякий случай. Вдруг она о чем-то другом?

— Понимаю я этого хитрюгу. И оборотней слышу в звериной ипостаси, и говорить с ними могу, — уточняет девушка. — Но я-то давно уже знаю, что я Говорящая. А вот то, что есть еще одна, для меня открытие. Меня зовут Айлин. А вас?

Говорящая… Необычно… Это даже неожиданно, что я могу быть какой-то необычной. Меня немного выбивает из колеи то, что внезапные и удивительные открытия сыпятся на меня одно за одним. Но сейчас всю эту растерянность больше перекрывает радость, что есть кто-то, кто может мне все рассказать, объяснить, помочь разобраться во всех новостях.

— Эйра, — представляюсь я. — Я…

— Невеста Керни, я догадалась, — она чешет Симону шейку.

Но он уже увлечен другим — в кусты спускается маленькая черно-белая птичка. Точно такая же, как я видела до этого, за завтраком. Она прыгает с ветки на ветку ближе к нам, будто пытается услышать. Интересно, ее я тоже могу услышать? Вглядываюсь, пытаюсь «прислушаться», но меня отвлекает Симон.

Взгляд кота неотрывно следует за ней, а тело все подбирается, напрягается. В глазах загорается охотничий огонек.

Ну, значит, беги, Симон. Не портить же тебе развлечение.

Он выдает благодарное «мрр», когда я опускаю его на землю, а потом резко прыгает в кусты. Птичка взлетает, мне кажется, даже недовольно ворчит. Пара перышек все же остается в лапах кота.

— Удивительно, — Айлин очень пристально рассматривает меня, буквально вглядываясь в лицо, будто ищет в нем что-то. — Ник был прав!

— Айлин, я снова ничего не понимаю, — вынужденно повторяю я. — Я вообще с тех пор, как меня забрали из клана перестала что-то понимать.

— И Керни ничего не объясняет? — Айлин жестом приглашает пройтись по саду.

— Он… Он отвечает на вопросы, но порой очень туманно, — пожимаю я плечами. — Мне казалось, что я знаю о нем. Знаю его. У нас много говорили про короля Керниолии. А оказывается, он совсем не такой.

— И какой же?

Удивительно, но Айлин просто своим одним присутствием настолько располагает к себе, что я готова выложить ей как на духу все свои переживания.

— Не… жестокий зверь. Нет, он, конечно, оборотень, но…

— Не переживай, Эйра, я поняла тебя. Присядем? — мы устраиваемся в небольшой беседке под яблоней с тяжелыми, налитыми соком плодами. — Ты верно отметила, что Керни — самый, пожалуй, человечный оборотень из всех, кого я знаю. Даже среди людей и драконов.

Выдыхаю с облегчением. Хотя бы тут мне не нужно ничего придумывать, чтобы объяснить. Кусаю губу, а она наклоняет голову набок, пытаясь разобраться в моей реакции.

— Ты что-то хочешь спросить?

— Да. Вы сказали, что я Говорящая. Керни тоже говорил об этом. Но что это значит?

— Ты можешь говорить с магическими животными и оборотнями в их животной ипостаси, — спокойно отвечает Айлин. — Я иногда примерно угадываю мысли обычных животных. Разве ты не замечала за собой такого?

— Видимо, у нас магических не было, — пожимаю плечами я.

А потом задумываюсь… Странно, ведь наши иногда оборачивались в животных, но я же их не слышала! А в городе услышала…

— Все может быть. Но теперь радуйся, в Керниолии Говорящие особенно почитаемы. Но ты должна понимать, что большие способности — большая ответственность. Хотя я только рада!

Айлин подмигивает.

— Вот передам тебе все знания о Диких, будешь им помогать! А я буду с семьей.

— Диких? Звучит, честно говоря, как угроза, — признаюсь я.

Только-только начала думать, что вопросов становится меньше, как мне опять подкидывают что-то новенькое.

— Нет, всего лишь как ответственность. Я тебе все расскажу, и тебе будет легко.

— Вот вы где, — за моей спиной раздается низкий раскатистый голос, а нос улавливает запах перца с примесью ноток сандала.

В беседку входит высокий статный темноволосый мужчина с яркими золотыми глазами, похожими по оттенку на глаза Керни, но без того согревающего тепла, которое всегда присутствует во взгляде оборотня. Но больше всего отличается другая деталь — вертикальный зрачок. Передо мной дракон. А судя по размаху плеч, осанке и дорогой одежде — глава клана.

Он улыбается, подходя ближе, но как только его взгляд падает на меня, улыбка сползает с его губ, а сам он застывает на месте.

— Впечатляет, да? — Айлин берет его за руку, тем самым выводя из оцепенения. — Это Рэгвальд, мой муж.

— Я ее помню, — качает головой дракон. — Грозная дева, которая была очень возмущена тем, что я сорвал с нее капюшон.

— Да, с этого все и началось, — девушка кладет голову на плечо мужчине.

— Нет, началось с моей ошибки. Впрочем, многое было предопределено, — он целует Айлин в макушку. — Похоже, наша встреча тоже.

Он утверждает, что мы уже встречались, но я даже не представляю, как и когда. И, видя мое замешательство, мне рассказывают занимательную историю о том, как Рэгвальд Орланд, а именно так зовут дракона, чуть было не отказался от Айлин, но она смогла сбежать, а потом и вовсе приняла новый облик… меня. Она помогла Керни, стала его гостьей, оказалась Говорящей. А потом все закручивалось сильнее, пока Рэгвальд не спас Айлин, а она, в свою очередь, дала ему шанс.

Больше всего меня удивляет тот факт, как я, совершенно того не подозревая, косвенно сыграла важную роль в их судьбе. Похоже, что Керни забрал меня себе именно из-за этой истории. Ведь Айлин выглядела как я. Может, он вообще тогда ее полюбил, и я теперь напоминание.

Все хорошо, но этот поцелуй. Неожиданный, смущающий, но будто бы такой уместный в тот момент, что я даже не возмутилась и не была против.

Я уже несмотря ни на что начала к нему привязываться и ему доверять. Но при этом на душе неприятное скребущее ощущение, будто я предаю свою сестру, свой клан и своих родителей. Ведь… Их убили именно оборотни, а клан спас меня и вырастил.

Настроение мгновенно портится.

— Я, пожалуй, пойду, — выдавливаю из себя я и встаю.

Айлин чувствует смену моего настроения, но, похоже, никак не может понять, отчего это произошло. Я вижу, что она хочет меня остановить, но я намеренно быстро ухожу.

Рядом, словно из-под земли вырастает Лиса. Как ни в чем не бывало она безмолвно идет рядом, бросая на меня выразительные взгляды и внимательно следя за всем, что происходит вокруг.

До безумия хочется избавиться от ее внимания, ее присутствия, но она слишком серьезно относится к поручениям Керни и следует за мной, пока я не захожу в комнату.

— Стой, — я уже готова закрыть дверь за собой, когда она останавливает меня. — Тебе нужно быть осторожней. Истинные королей — это всегда цель для недругов.

Она уходит еще до того, как я успеваю задать хоть один вопрос. Закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

На подоконник приземляется та самая черно-белая птичка. Или просто похожая? Она прыгает несколько раз в одну сторону, потом в другую, смотрит на меня своим черным глазом, а потом вспархивает и улетает прочь. А на ее месте остается маленькая записка.

Сердце начинает стучать часто-часто, уши закладывает, и я кидаюсь к окну, выглядывая, чтобы убедиться, что никто больше не видел.

«Завтра. Вечером. В саду. Ты должна быть одна. Не разочаруй нас!»

Меня пробирает дрожь. Птица. Точно! Это та самая птица, которую я сегодня дважды уже видела. Неужели… Так вот как они за мной следят! Теперь я даже жалею, что у Симона не вышло ее поймать. Надо будет шепнуть моему приятелю, что мне очень не нравится эта птичка.

Но… Что Зордан сделает, если это произойдет? Посчитает, что я предала свой клан? А разве это не так, Эйра? Ты купаешься в роскоши у врага. А они там ютятся в скромных домишках.

Где-то на заднем плане скребутся мысли: а был ли этот клан твоим? Вспомни, как с вами обращались в нем. Что ты от них видела? Особенно от Зордана? Угрозы, тычки и боль?

И тут же «слышу» ответ другой части меня. У них моя сестра. Что я должна сделать, чтобы спасти ее? Рассказать Керни? Но что он сделает? Если я ему нужна как напоминание о той Айлин, которая спасла его, то ему наверняка будет совершенно плевать на то, что с моей сестрой.

Или, может, я ему нужна только как Говорящая? Интересно… Почему Говорящие так ценятся? Но с другой стороны. У него уже есть Айлин. Или ему просто понадобилась своя ручная? От жены дракона покорности и прирученности же не дождешься.

До самого вечера остаюсь в комнате. Керни сначала просит спуститься на обед и на ужин, но когда я отказываюсь, не настаивает. Мне приносят еду в комнату, а вместе с ней — книги.

Пару раз я даже пытаюсь сесть за чтение, но каждый раз понимаю, что не могу сосредоточиться на тексте: то думаю о том, что мне делать с сестрой, то пытаюсь понять, зачем я Керни, то наблюдаю за тем, как прибывает все больше и больше гостей.

В конце концов, отказываюсь впустить девушек, которых назначили мне в служанки, сама принимаю быструю ванну и ложусь спать.

Что? Жена? Я точно правильно услышала?

Как только глаза привыкают к яркости зала, нахожу Керни. Он стоит в парадном темно-синем военном мундире, отделанном золотом на помосте, на который открыты двери. Широкие плечи, прямая, напряженная спина и тонкий обод на голове. Король. Мне кажется, я порой забываю об этом, когда нахожусь рядом с ним.

Сталкиваюсь со взглядом Керни, требовательным и властным. Таким, какой должен быть у правителя. Он видит в моих глазах немой вопрос, но едва заметно качает головой, намекая, что не сейчас.

Сердце бьется. В голове протест, потребность в ответах, которые он мне не дает, а в груди будто расцветает огненный цветок. Я. Его. Жена.

Кладу пальцы на его ладонь и чувствую, как он тут же сжимает их: крепко, но аккуратно. Чуть тянет на себя и я, едва преодолевая оцепенение, иду к нему, чтобы предстать перед гостями.

Что все это значит? Почему все именно так? И, главное, зачем?

Мне невольно вспоминается разговор у фонтана, когда Керни спрашивал, хотела бы я быть единственной. А потом сказал, что у меня нет возможности искать нового жениха. Так вот оно как…

По залу прокатывается волна аплодисментов, заглушающая звук фанфар. Скольжу по залу взглядом, все лица расплываются. Да что там! Я же никого и не знаю.

Сжимаю сильнее руку Керни, понимая, что на меня начинает накатывать паника. Да я бы еще несколько раз оказалась под угрозой раскрытия или сбежала от преследователей.

Пресветлый! Как же так вышло, что я из сироты, воспитанной в закрытом клане, шпионки под личиной скромницы, военного трофея, я стала… королевой? И что мне теперь со всем этим делать?

Керни подтягивает к себе и кладет руку на талию, склоняясь к уху:

— Я тебе потом все объясню, Эйра, — едва заметно говорит он. — Сейчас просто прими это и улыбнись. Так нужно.

Я натягиваю улыбку и пытаюсь глубже дышать, чтобы справиться с волнением.

— Эйра моя жена, истинная и мать будущих наследников. По благословению Луноликой она станет мне поддержкой и опорой в служении своему народу, — произносит Керни после того, как смолкают овации и музыка. — Объявляю бал открытым! Желаю вам приятного вечера!

Король хлопает в ладоши, и по залу снова разливается музыка, а все гости внизу разделяются по парам и занимают причудливый порядок, меняющийся в соответствии с мелодией.

Свет приглушается, на меня больше не сосредоточено всеобщее внимание, поэтому я почти что могу выдохнуть. Но в ушах все равно звенит чуть ли не громче музыки, а пальцы подрагивают.

— Идем, нам нужно поговорить, — Керни тянет меня в нишу в стене, где, оказывается, устроено специальное место для отдыха. — Тебе налить вишневую настойку?

Он отходит к бару и достает два бокала.

— Ты… сейчас серьезно? — удивляюсь я тому, как он делает все, будто ничего неожиданного не произошло. — Мне кажется, Керни, «потом» уже наступило. Что все это значит?

Он наливает в один из бокалов воду, а в другой бордовую жидкость с характерным вишневым ароматом и легким горьковатым оттенком, разворачивается, подавая прозрачный бокал мне, и приглашает жестом присесть на один из диванчиков, расставленных по периметру комнатки.

Я поджимаю губы и переплетаю руки на груди. Внутри все бурлит, и даже то, как я таю и нелогично теряю голову в присутствии Керни, сейчас не перекрывает моего возмущения.

— Я не хотел, чтобы это было так. Мне нужно было, чтобы ты начала мне доверять, привыкла, почувствовала все то, что чувствую я, когда ты рядом, — оборотень ставит оба бокала на столик и касается моего плеча, но я ухожу от этого прикосновения.

Стоит мне позволить, и все, ответов можно не ждать. Не хочу так. Не могу так больше.

— Когда оборотень встречает истинную, для него она становится центром мира. Одной Луноликой известно, чего мне стоило сдерживаться рядом с тобой, и не показать, насколько ты желанна, — в его глазах разгорается огонь, а пальцы касаются бьющейся жилки на моей шее. — Я могу только предполагать, что ты пережила и какие традиции были в вашем клане. Но… Больше я никому не позволю пугать тебя и неуважительно даже взглянуть. Тем более, что ты тоже Говорящая.

Большим пальцем он проводит по линии подбородка, заставляя меня задержать дыхание. Замираю, боясь шелохнуться.

— Но ты меня пугаешь. Потому что я ничего не понимаю. Потому что мне всю жизнь рассказывали о твоей жестокости. Потому что я… сама с собой будто не могу договориться, — срывающимся шепотом говорю я. — И я понятия не имею, что означает эта ваша истинность и какое я к этому имею отношение.

Брови Керни сходятся на переносице, и он принудительно ловит мой взгляд.

— Погоди, что значит, не знаешь? — серьезно спрашивает он. — Ты же жила в клане оборотней. Не может быть, чтобы тебе об этом не рассказывали.

— Не рассказывали. Зато тут уже все уши прожужжали. Назвали слабым местом, чуть ли не опасностью для жизни, как будто это я пришла и буду тыкать в тебя чем-то, — возмущение все же прорывается сквозь оцепенение. — Ты же, наоборот, говоришь об этом, как о чем-то восхитительно-прекрасном.

— Это и есть самое прекрасное, что есть на свете, — произносит Керни и делает еще один шаг ко мне. — Истинная для оборотня — его вторая половина. Если он нашел ее, то ему больше никогда уже не жить как раньше. Что-то случится с ней, оборотень будет ослаблен, так распорядилась Луноликая.

— То есть это все веление богов и магия? — пытаюсь сделать шаг назад, но упираюсь в стену. — А как же твои слова про чувства? И что насчет чувств и ощущений истинной?

Ладонь Керни смещается чуть выше по шее, так что он теперь касается тонкой кожи за ухом, а большой палец сминает мои губы.

— Это не магия, это зов сердца, которое всю жизнь ищет свою половину, — говорит оборотень. — И именно поэтому я оттягивал этот момент, чтобы ты смогла открыться, почувствовать этот жар, эту тягу. Но этот туман, то, что ты чуть не пропала там, то, что в этом тумане исчезают в основном молодые девушки и дети… Я не стал откладывать.

И тут до меня доходит…

— То есть… Наш вчерашний ритуал чем-то отличался от остальных? — я буквально вся вжимаюсь в стену.

Булавка, которая приколота на нижнее платье, буквально прожигает мне кожу. Нареченная, избранный… То, что Керни своими руками приколол булавку… Я так была зачарована его глазами, что даже не соотнесла отличия в ритуале!

— Он должен был состояться гораздо позже и не здесь, а в столице. Но видимо, Луноликой было угодно, чтобы мы провели церемонию в ее самом первом храме, рядом со священным местом. И был бы рад оставить это временно втайне. Но я король, и о том, что ты теперь королева, я должен был объявить официально.

Чувствую, что от волнения, от эмоция меня начинает потряхивать. Пресветлый! Как же так? Стала королевой врагов.

И при всем этом я еще должна явиться сегодня в сад. Одна. Керни же меня точно не отпустит. А если я не приду, то… Что ждет мою сестру?

Мне страшно. И уже не за себя. Потому что я тут. Я королева. Я под защитой короля оборотней, в сытости и тепле. А Мару… Что будет с ней?

Керни касается тыльной стороной пальцев моей скулы и проводит к уху, словно заправляя за ухо прядь волос. Его теплый, солнечный взгляд нежно скользит по лицу, будто согревая. Он не давит, не настаивает. Мне кажется, я чувствую, как ему хочется меня поцеловать, но он сдерживает себя, понимая мое состояние.

Мне же очень хочется уткнуться в его грудь, спрятаться в крепких объятиях и хотя бы на короткое время почувствовать, что все хорошо, он решит все мои проблемы.

Но он не решит. Если Зордан узнает, что я рассказала о нем Керни… Я даже думать не хочу, что может произойти с ней. Мне надо в сад. Но как? Керни даже Лису специально ко мне приставил!

Король прислоняется своим лбом к моему и снова ловит мой взгляд:

— Я чувствую, что тебя что-то беспокоит, — твердо говорит он. — Но читать мысли я не умею, увы. И если ты мне не расскажешь, я никогда не узнаю.

А что, если все же рассказать? Сказать, что Зордан не должен знать… Вдруг Керни точно так же выкупит Мару и все?

Я набираю воздух в легкие, уже собираюсь открыть рот, но тут в комнату входит распорядитель. При виде нас он кланяется и деликатно отворачивается.

— Ваше Величество, прошу меня простить, но неотложные вести, — говорит он. — Недалеко от города обнаружен быстро надвигающийся туман. По прикидкам разведчиков он будет у стен минут через двадцать максимум. Сообщить гостям?

Керни сгребает-таки меня в свои объятия и утыкается носом в макушку. Глубоко выдыхает, будто это для него очень важно… Хотя, может, действительно важно, ведь тут замешана истинность. Как бы еще понять, что это означает и разобраться в себе…

— Ты сидишь в замке и носа наружу не высовываешь, — строго говорит Керни с уверенностью, что я его послушаю.

А я понимаю, что вот он, единственный шанс выбраться в сад. И хотя бы на время сохранить жизнь Мару. Даже если я решусь рассказать о ней Керни, это явно не разговор двух минут перед обороной. А потом может быть уже поздно.

Я могла бы спокойно согласиться, что буду в замке, никуда ни шагу не сделаю, а сама потом убежать. Но я не хочу ему врать.

— Думаешь, буду тебе подчиняться? — приходится задрать голову, чтобы смотреть оборотню в глаза. — Ты считаешь, что если сделал меня королевой, то теперь я просто спокойно буду делать все, что ты скажешь?

— Не думаю, знаю. Твоя жизнь зависит от меня, ты живешь в моём замке, поэтому делать будешь все, что нужно, — оборотень касается моей щеки, вызывая обжигающие мурашки, а я сжимаю кулаки до боли. — Просто ты моя. Навсегда. И я сделаю все, чтобы с тобой ничего не случилось. Но все мои усилия будут напрасны, если ты будешь подвергать себя риску.

Стискиваю зубы и закрываю глаза. Зря. Так все ощущения становятся острее. Я будто отсекаю лишнее, начиная чувствовать Керни. Одурманивающий, особенный запах Керни, легкое касание губ на лбу, а потом пустота: он сделал шаг назад, выпустив меня из рук.

— Гостям не стоит ничего знать, на стенах усилить оборону, — приказывает Керни, тон которого тут же изменился. — Мы уже сталкивались и знаем примерно, чего ожидать. Найти Лису и прислать сюда, Эйра должна быть защищена.

Слышу шорох одежды и тихие шаги распорядителя. Они мягкие, почти неслышные. Наверняка тоже оборотень. И, мне кажется, из кошачьих.

Мне кажется, я не столько улавливаю ушами, сколько чувствую чем-то, каким-то теплым комочком в груди, что Керни уходит. И мне очень хочется следовать за ним. Куда угодно, лишь бы быть рядом.

Так вот откуда эта странная тяга к нему. Это все эта ненормальная истинность! Она же как морок, только от нее никуда не денешься. Но если она вот так просто появляется, зачем Керни вообще ждал? Мог бы просто, возможно, даже в первую же ночь, когда меня для него «приготовили», воспользоваться податливостью моего тела. А я уверена, что оно готово было бы принять его ласки и ответить со всей пылкостью…

Стоп! Я не о том сейчас думаю! Керни уже нет, Лисы еще нет. Вот он, шанс!

Просачиваюсь в бальный зал, осматриваюсь, чтобы убедиться, что никто на меня не смотрит, и выхожу. Помню плохо, где выход, иду быстрым шагом практически на какой-то внутренней чуйке, на ощущении движения воздуха и запахов. Никогда не думала, что я настолько чутко улавливаю даже тонкие оттенки ароматов. И настолько резко реагирую различного рода вонь…

В холле, на мое счастье, так пустынно, что стук моих каблуков громом прокатывается по всему помещению, поэтому я бегу на носочках. С трудом открываю массивную дверь и оказываюсь на улице.

Со стены доносятся громкие команды, вспышки магических плетений и рев зверей. Разных. Я, дрожа то ли от холода, то ли от страха и нервного напряжения, опрометью кидаюсь в сад. Темно. Небо то ли заволокли тучи, то ли этот непонятный туман, от которого становится трудно дышать.

Удивительно, я думала, что замок неприступен и сюда эта напасть не просочится, но нет… Я чувствую этот затхлый запах повсюду.

Делаю шаг вглубь сада и тут же слышу шорох и шепот. Останавливаюсь, готовая бежать обратно, но снова слышу шорох. Теперь за спиной. Кидаюсь в сторону, потом снова поворачиваю. Это уже было. Я помню. В городе. В тумане.

— Здравствуй, Эйра, — внезапно очень четко различаю я. — Вижу, тебе тут вполне неплохо живется…

Останавливаюсь, хочу отдышаться, но не получается. Я знаю этот голос. Он здесь. Зачем?!

Рвано осматриваюсь, пытаюсь понять, откуда идет звук. Найти его глазами. Но бесполезно: темно, во всполохах со стен видны лишь плотные клубы тумана.

— Не пытайся, не увидишь, — насмешливо произносит голос. — Соблазнительная маленькая мышка.

Интонации в его голосе заставляют внутри все леденеть и сжиматься. Ощущение, как будто он не произнес это, а уже облапал меня, как делал иногда при встрече… Но если раньше он не позволял себе слишком много. То сейчас во мне есть непоколебимая уверенность, что он бы зашел настолько далеко, насколько ему бы захотелось.

— Что тебе нужно, Зордан? — рычу я сквозь стиснутые зубы. Иначе никак, иначе будет слышно, как они у меня стучат от страха.

— Проверить, что ты все еще верна тем, кто тебя спас, а не переметнулась к убийцам твоих родителей, — проходится по больному Зордан.

— Я готова рассказать тебе все, что я знаю, — четко произношу я.

— А мне это уже не нужно, — произносит глава клана. — Мне нужно от тебя кое-что гораздо более ценное.

Сжимаю в кулаках юбку, мну ее, чувствую, как ломит от усилия костяшки пальцев. В голове тут же проносится табун мыслей и предположений. Но ни одно из них и отдаленно не похоже на то, что действительно требует Зордан.

— Что?

— Ты должна убить короля.

— Что? — с выдохом спрашиваю я.

— Ты сделала то, о чем мы даже не мечтали. Ты приблизилась к королю… — Зордан внезапно закашливается. — Проклятая эсса, чтоб тебя… Эйра, ты приблизилась так, что ближе уже некуда. Мы отпустим тебя и Мару, куда захотите. Если ты убьешь Керниола. Этим. А нет — найдешь голову своей сестры у кровати.

Виски пронзает невыносимой болью, в глазах темнеет, и кажется, будто сознание начинает уплывать. Хватаюсь за голову обеими руками, сгибаюсь почти пополам. Шипение, хрип, оглушают.

Когда я открываю глаза, туман начинает рассеиваться, а у меня в руке остается черный, поблескивающий золотом искривленный кинжал. Как же мне хочется откинуть его от себя, но пальцы, словно приморозились. Не разогнуть, не отодрать.

Пресветлый! Что это было?! Что мне теперь с этим делать?!

Судорожно сглатываю, глядя на кинжал. Все не так. Все совсем не так! И я не знаю, как в этом разобраться. Зордан и туман связаны? Так это с ним сражается Керни?

Но зачем? В клане же всегда говорили, что это оборотни из Керниолии убивают жителей приграничных деревень. Но сейчас я вижу, что это не может быть так. Им незачем это делать… В то же время я вижу этот туман… И…

Из кустов выпрыгивает большая пушистая лиса, в прыжке превращаясь в Эрнетту. Взъерошенные волосы, заляпанный в нескольких местах грязью мундир и негодующий блеск в глазах. Она замирает в двух шагах передо мной и оглядывается.

— Какого демона ты творишь? — рычит она. — Тебе Керни сказал, где сидеть?

Я прячу руку с кинжалом за спину, пока она не заметила. Разжать пальцы и выбросить, у меня так и не выходит.

— Или ты встречалась тут с тем, кто тебя послал? — глаза Лисы сужаются, а взгляд вот-вот прожжет во мне дыру. — Здесь был туман. И из тумана в городе ты выбралась целехонькой.

В груди все холодеет. Она по-прежнему подозревает меня, а уж если она увидит кинжал, то… Лиса не должна об этом узнать раньше Керни! Ни в коем случае. Мне нужно самой во всем разобраться. Я сама признаюсь.

— Мне показалось, что кто-то звал меня… — пытаюсь отговориться я.

— И ты решила, что Керни просто так тебе сказал, что нужно беречь себя? Ты считаешь, что все, что происходит — шутки и приключения?

Она делает шаг ко мне, а я пячусь.

— А ты бы смогла остаться в стороне, если бы кто-то просил о помощи? — спрашиваю я и вижу, что в глазах Эрнетты мелькает отрицательный ответ.

— Ты истинная короля, Эйра, — уже спокойнее говорит она. — Случись что с тобой, Керни не раздумывая помчится тебе на помощь. Бросит все. Свою жизнь не пожалеет. А ты…

Лиса оказывается вплотную ко мне, нос к носу практически. Сердце бьется так сильно, что она своим чутким полузвериным слухом прекрасно его слышит.

— Как Луноликая могла выбрать Керни в истинные тебя? — произносит Эрнетта еле слышно, но, видимо, недостаточно тихо.

— Не тебе решать Эр, — отвечает ей голос, от которого внутри мгновенно теплеет. — У богов всегда есть план. Ты как эсса не должна была пугать мою истинную.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — Лиса опускается на одно колено и склоняет голову. — Я подвергла опасности вашу пару, мой король. Я достойна наказания.

— Организуй помощь раненым и расследование под стенами, — приказывает Керни.

Пока он отдает ей указания, я, все еще сжимая кинжал, прячу его в карман. Теперь я точно уверена, что мне нужно все рассказать королю оборотней. Я ему верю. И, похоже, теперь только ему.

— Керни, я должна, — делаю шаг к королю, когда Эрнетта превращается в лису и скрывается в зарослях кустарника.

— Ты должна была оставаться в замке, — обрывает меня оборотень, нависая надо мной. — А вместо этого…

Беспокойство, раздражение, ощущение, что не защитил… Чувства Керни, а кажется, как будто мои.

Он заставляет меня смотреть ему в глаза, а там янтарь будто бы плавится, перетекает, бурлит. Чувствую себя нашкодившим ребенком, настолько мне стыдно и… страшно. Что бы сделал Зордан за непослушание?

Перед мысленным взором проносятся картины того, как девушек привязывали к столбу в центре нашей деревни. А вот наказание у них могло быть разным: от плетей до… Зажмуриваюсь и задерживаю дыхания от картин того, как иногда поступали с девушками.

Знаю, что тут этого не будет… Но он же меня накажет все равно? За ослушание. Иначе же не может быть.

— Ты меня… боишься? — Керни проводит большим пальцем по моей щеке.

Гнев, который бушевал, словно утихает, а меня охватывает заботой, как теплым пуховым платком.

— Не тебя… — я сглатываю ком в горле и понимаю, что это действительно так. — Своего прошлого.

Внезапно земля уходит из-под ног. Керни подхватывает меня на руки и прижимает к себе. А я обвиваю его шею своими руками и кладу голову на плечо, чувствуя жаркий степной запах и понимая, как на самом деле замерзла в этом проклятом тумане и осенней вечерней промозглости.

Возможно, это первый раз, когда я просто позволяю себе ощущать. Не думать, не просчитывать, не ожидать чего-то от Керни. А просто испытывать все те эмоции, которые меня сейчас накрывают.

Доверие.

Ощущение заботы.

Тихая радость, что Керни рядом.

Он заносит меня в комнату и опускает на пол, все еще прижимая к себе. Утыкаюсь носом в его грудь, впитывая суховатый аромат летней степи, смешанный с запахом дыма и крови. Внезапно меня охватывает волнение: он же был на стене, не ранен ли?

— Ты как? — я упираюсь ладошками в его грудь, чувствуя под пальцами влагу.

Перевожу взгляд: вся рубашка в крови, как и теперь мои пальцы. Отчетливый след от меча… От волнения перехватывает дыхание, и я дрожащими руками расстегиваю пуговицы, чтобы проверить раны…

— Ну-ну, — раздается тихий грудной смех. — Мне очень нравится, что ты так спешишь оставить меня без одежды. Знал бы, что для этого нужно просто сказать, что мы женаты, не медлил бы.

Я замираю, распахнув глаза, и приоткрываю возмущенно рот. Я о нем беспокоюсь, а он!

— Все хорошо, Эйра, — он перехватывает мои пальцы и чуть-чуть сжимает. — Это была царапина, которую мой песец легко залечил. Но мне правда очень приятно, что ты беспокоишься обо мне. Значит, ты тоже начала чувствовать…

Он притягивает меня к себе, склоняется и замирает в миллиметре от моих губ:

— Ты же чувствуешь, да? — в голосе сквозит улыбка, дыхание Керни переплетается с моим.

Чувствую. И вместо ответа преодолеваю крошечное расстояние, которое сейчас кажется просто огромной пропастью, касаясь его губ своими.

Сладко. Нежно. Головокружительно. Даже несмотря на то, что практически невинно.

— На тебя сегодня свалилось слишком много, Эйра, — шепчет Керни. — Отдохни. Ложись спать. Завтра поговорим.

Неосознанно вцепляюсь ткань его рубашки.

— Стой…

— Утром, Эйра, все утром, — Керни обхватывает ладонями мои щеки. — Луноликая свидетель, как бы я сейчас хотел сам искупать тебя, согреть и успокоить. Но внизу гости, надо закончить бал, всех успокоить и разместить. И если я задержусь еще хоть на секунду, я не уйду до самого утра.

Он касается губами моего лба и делает шаг назад, потом еще один, а потом скрывается за дверью. Щелчок замка, и я остаюсь одна, а вся тяжесть всего, что произошло, обрушивается на меня вместе со звенящей тишиной.

Кинжал оттягивает карман, сейчас становясь невыносимой ношей. Вытаскиваю его и отшвыриваю, как что-то грязное и противное. Он лежит на полу, чуть сверкая золотом в блеске свечей в канделябрах, а мне кажется, что к нему и приближаться не стоит. Как будто один его факт присутствия в комнате уже пачкает.

Но я не могу его просто выкинуть. Я должна рассказать о нем Керни. Рассказать все. С самого начала. Даже не так… Еще раньше. С моего детства…

Не пускаю служанок, которые стучатся ко мне. Сама распутываю всю прическу, складывая шпильки и заколки на туалетный столик, стаскиваю с себя платье и стратательно обмываюсь в едва теплой воде.

Тщательно, с усердием тру себя, стараясь смыть все прикосновения тумана. Есть в нем что-то отдающее мертвечиной, и кажется, что это все впиталось в мою кожу. Не хочу нести это с собой в кровать.

Одевшись, залезаю в кровать и уже оттуда смотрю на все еще лежащий у стены кинжал. Нет ни сил, ни желания поднимать его. Я должна дождаться, когда вернется Керни. Наверняка, когда он придет, я услышу, как хлопнет его дверь. Не могу ждать до утра.

Я так думаю. Но проходит пять минут. Десять. Полчаса… И усталость от событий дня настолько перевешивает, что я не выдерживаю и погружаюсь в беспокойный сон.

Все происходит в одно размазанное мгновение. Керни вскидывает руку и перехватывает мое запястье, отводя его в сторону, опрокидывает на кровать и нависает сверху.

В его глазах горит янтарный нечеловеческий блеск, а из груди оборотня вырывается животное рычание. На щеке Керни красной полосой наливается мелкий порез.

— Вот уж поистине острые чувства, — ухмыляется он, прижимая к кровати мои запястья. — Но мне кажется, можно было начать с простого, сначала без лишних игрушек. А то так и пораниться можно.

Он… шутит? В этой ситуации?

Темнота будто коконом окружает нас, и единственный свет сейчас — от оборотнического сияния глаз Керни. Пытаюсь понять, что там, за ними, но передо мной будто стена.

Внутри все холодеет от ужаса. Вот я и… попалась. Надо было остановить его, заставить выслушать, рассказать все. А теперь? Что теперь будет? Что мне останется? Оправдываться?

— Я… не хотела, — всхлипываю я, чувствуя, что все еще не окончательно выпуталась из объятий морока. — Керни… Я…

Пресветлый! Как же это жалко звучит!!!

— А что ты хотела? — оборотень ниже склоняется надо мной, так что я чувствую его дыхание на своей щеке. — Откуда у тебя эта опасная игрушка?

Он не ругается, не давит, даже не рычит… Но внутри все сжимается от ужаса и… мне противно от самой себя: предала. Только не так, как мне нашептывали голоса… Я предала того, кто ни словом, ни делом не заслужил этого. Того, кто за последнее время относился ко мне как к человеку. Того, кому, я могу доверять…

Меня буквально разрывает на части от этого, и я понятия не имею, как исправить, вернуть вспять… Да никак!

Зажмуриваюсь, не в силах больше смотреть в глаза Керни, по щеке скатывается слеза.

Оборотень тяжело выдыхает сквозь зубы, свободной рукой тянет за плед и, обернув его вокруг кинжала, высвобождает оружие из моих пальцев.

Керни встает и отходит в другой конец комнаты, скрываясь во мраке ночи. Это все? Насколько сильно влияние истинности? Ее будет достаточно только для того, чтобы меня не казнить? Или… все же он найдет в себе силы простить?

Тишина давит. Керни не произносит ни слова. Может, он вообще вышел из комнаты, а я осталась тут одна?

Подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Проклятый ком в горле мешает глотать, говорить и даже дышать… Но я должна. Ведь именно это я и собиралась сделать, когда вернется?

— Моих родителей убили оборотни, когда я была совсем маленькая, — сиплым голосом произношу, не зная, слышит ли меня Керни. — Моя сестра, Мару, была еще совсем крохой. Мы спрятались в подвале, где нас и нашли члены клана Зордана, точнее, тогда еще его отца. Они рассказали, что оборотни Керниолии вырезали всю деревню, и спаслись лишь несколько девушек и девочек. Таких же, как мы с Мару.

Ужас того дня все еще преследует меня. Вот и сейчас я чувствую запах гари и крови. Помню, как хлюпало под ногами бордовая жижа, когда мы выходили из дома. Я старалась не оглядываться, чтобы не увидеть маму или папу. Хотела запомнить их живыми.

Все эти годы я сознательно глушила в себе боль и отчаяние того дня. Но сейчас, рассказывая Керни, я словно пробку откупорила, выпуская всех своих демонов.

— Нам сказали, что Керниол Пятый жестоко расправляется с теми, кто в чем-то несогласен с его решениями. Из-за нашего старосты пострадала вся деревня… Клан кормил нас и одевал, дал кров и семью… Ну или я думала, что семью. Пока в один день Зордан не заявил на меня свои права. На меня и на мою сестру. Просто потому, что мог, как хозяин клана. Но если я тогда уже считалась совершеннолетней, то Мару… Она же еще ребенок. Восторженный наивный ребенок…

Мой натужный всхлип прерывает рассказ. Я вытираю рукавом мокрые щеки, делаю пару вдохов ртом, потому что нос отказывается дышать.

— И тогда Зордан дал мне выбор: либо я выполняю все его поручения, либо… становлюсь его… женщиной. А буду плохо себя вести, то и Мару тоже, — по телу пробегает дрожь от одной только мысли об этом. — Я шпионила на территориях драконов в течение нескольких лет. И ни разу не попалась… До того момента, когда в домике вдруг не появился ты.

Поворачиваю голову в сторону темноты, где скрылся Керни. Силюсь увидеть его, хотя бы блеск его глаз. Но нет… только непроглядный мрак и моя отчаянная надежда, что он выслушает меня.

— Впервые во мне что-то щелкнуло, и я не смогла сделать то, что приказал Зордан.

«И безумно рада этому», — добавляю про себя. Это лучшее решение в жизни…

— А потом… Потом закрутилось, — впиваюсь пальцами в ноги. — В тот день, когда ты забрал меня, я окончательно должна была стать собственностью Зордана. Я думала, что еду на казнь, в плен, в рабство… Куда угодно. Потому что для меня ты был жестоким, злым, кровожадным. Нас так учили.

Сажусь на колени и запускаю пальцы в волосы. Сердце бьется так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет, а в груди разверзнется дыра. Больно от отчаяния и страха, что Керни не захочет понять, не захочет поверить…

— Зордан приказал собирать для него информацию, — уже не говорю — шепчу. — Угрожал причинить боль моей сестре. А сегодня вечером… Он сказал тебя убить. Я не хотела… но он сказал, что иначе я найду… у своей кровати… голову Мару.

Закрываю дрожащими ладонями лицо. Чувствую, что меня бьет в истерике… Слышу, как глупо звучат мои оправдания. Зордан-Зордан-Зордан… Как будто я ничего не делала, чистая и непорочная. Не от меня зависело, что я буду делать, а что — нет.

— Я… да, это все я во всем виновата… Я должна быть наказана. Накажи меня! — соленая горечь растекается по языку, воздуха не хватает.

Но сейчас больше всего боюсь не гнева Керни, а… его равнодушия, того, что он уйдет, ничего не сказав.

Время будто растягивается или даже совсем исчезает. Кажется, проходит вечность. Вечность безмолвной тишины, в которой я не слышу даже биения сердца.

А потом… Потом меня сгребают в охапку, пересаживают на колени и прижимают к горячей мощной груди. Большая ладонь закапывается в мои волосы, а макушки касаются губы.

— Тише, моя милая, тише, — слышу шепот. — Ты ни в чем не виновата… Ты просто стала пешкой в борьбе за власть и влияние. Но теперь все будет хорошо…

— Керни… Я тебе не говорила. Ты же ничего не знаешь… — утыкаюсь носом в его грудь, вдыхая запах опаленной солнцем степи.

— Знаю, Эйра, я почти все знаю… Знал. Практически с самого начала…

Моя девочка все-таки решилась. Ее испуганные глаза, которыми она смотрела на меня, когда я успел перехватить кинжал, и отчаяние, которое плескалось в душе Эйры, подталкивали меня сгрести ее сразу в объятия и успокоить. Но тогда бы не рухнул самый сложный, самый прочный барьер — недоверие.

Поэтому я буквально силой оттащил себя в темноту комнаты и, собрав все свое терпение в кулак, слушал из ее уст все то, что, по сути, я и так уже знаю. Из-за надрыва, с которым она рассказывала, несколько раз думал сорваться к Эйре, но все же уговаривал себя дождаться окончания.

Она должна была рассказать все сама. И сделала это.

Зато теперь я могу закапываться в ее черные как смоль волосы, прижимать ее хрупкое дрожащее тело, вдыхать этот неповторимый аромат летних степных трав, смоченных предрассветной росой, в которые так и хочется зарыться носом. Я ее нашел. И не просто нашел — обрел. Теперь она точно моя.

— Знаю, Эйра, я почти все знаю… Знал. Практически с самого начала… — шепчу я, отчего она напрягается.

Пальчики сжимаются в кулачки, она отодвигается и смотрит на меня заплаканными глазами.

— Как… знал? Знал и… позволял мучиться? Это для тебя все игра, да? — она упирается мне в грудь и пытается отодвинуться.

Справедливое обвинение так-то… Но если бы я был раньше уверен, что она поняла, кому можно доверять, кому нет, точнее, даже не поняла, а почувствовала душой, я бы все ей рассказал и объяснил.

Однако Эйра продолжала держаться за то, что ей рассказывали там, где она раньше жила. И слушать их.

Не позволяю увеличить расстояние между нашими телами. Только не сейчас.

— Я никогда с тобой не играл, — прижимая Эйру к себе, говорю я. — Охотился немного… Да. Но тут я не смог отказать песцу, извини. Но я ни разу не обманул тебя и никогда не воспринимал тебя как игрушку. Ты слишком важна для меня.

— Тогда зачем, Керни, — всхлипнув, спрашивает она. — Зачем ты заставил меня все рассказать самой? Неужели я должна была вот так унизиться перед тобой?

Обхватываю ее лицо ладонями и заглядываю в темные, как ночь, глаза.

— Почему ты так это видишь, Эйра? — шепчу я и ласково провожу по щекам большими пальцами. — Для меня это не унижение, милая моя. Это раскрытие. Это честность. Это чуть ли не первый кирпичик к выстраиванию крепких отношений, основанных не только и не столько на притяжении тел. На доверии, на связи душ…

— Ты… я все это время думала… Я боялась…

Сочные, нежные губы Эйры дрожат, и я не могу устоять, легко касаюсь их своими. Она замирает, а потом расслабляется.

— Теперь же не боишься? — не отстраняясь, оставаясь на расстоянии вдоха от ее губ, говорю я.

— Нет, — выдыхает она, прикрыв глаза. — Но я все еще ничего не понимаю. Если ты знал, то откуда? И почему молчал?

Подхватываю Эйру, легкую, как пушинка, и кладу ее на кровать, подкладывая так подушки, чтобы было удобнее, а сам устраиваюсь рядом, опираясь на локоть.

— Что ты знаешь о тех, с кем ты жила столько лет? — начинаю издалека я.

— Я?.. — она закусывает губу и отводит взгляд.

Чуть поддев пальцем ее подбородок, поворачиваю к себе.

— Хочу видеть тебя, не стесняйся своих чувств. Мне это важно.

Эйра тяжело вздыхает и медленно кивает.

— Хорошо, — произносит тихо она. — Я… Думала, что что-то знаю. Но видимо, я сильно ошибалась.

Она жила с ними с самого детства и думала, что они оборотни. Но не такие, как мы. Я и мой народ в ее понимании были злыми и жестокими, не давали жизни людям в Керниолии. А ее «клан», как она его называет, был самым лучшим и справедливым. Ей настолько запудрили мозги, что она не замечала элементарных вещей.

— Ты не думала, почему у вас в деревне не рождались дети? — намекаю я ей.

— Почему не рождались? Были у нас дети…

— От ваших мужчин?

Тут она задумывается. И правильно делает.

— Нет… На моей памяти это всегда были те, кого приводили наши жрецы или главы… — Эйра удивленно хлопает глазами. — Из таких же разоренных деревень, как наша.

— А потом вспомни, что было дальше…

— Их… Держали в дальнем доме, чтобы сберечь беременность, ведь они так сильно переволновались… — чувствую ее испуг от того, что начинает до Эйры доходить. — Ты хочешь сказать…

— Да. Их не спасали. Их, можно сказать, угоняли в рабство. Вспомни, многие ли выживали в родах?

— На моей памяти одна или две… А пришли за последний год не меньше двадцати… Ох, Керни! — Эйра закрывает ладонями лицо. — Как же так?

— Мне об этих оборотнях рассказывал Николас Сайланд, — говорю я. — Их человеческая ипостась очень нестабильна, а животная, скажем так, неадекватна. Мы с драконом исследовали следы и, прости за подробности, тела, но так до конца и не смогли разобраться, кто же они на самом деле. Но среди них нет женщин и детей. Только те, кого они привели из разных деревень. Такие же, как вы с сестрой.

Мне кажется, я даже чувствую, как в ее голове начинают укладываться один к одному разрозненные элементы мозаики. Она начинает понимать.

— Керни… Этот туман… Это же они? Это же они, а не вы, разрушают деревни? — звенящим ото льда голосом говорит Эйра. — И все это время, получается, я работала на тех, кто уничтожил мою семью?

Мне больно подтверждать ее догадку, но она и так уже все понимает.

— Мы со жрецами предполагаем, что они поклоняются Проклятому богу. А он… Он может дать много, но и цену назначает соответствующую. Грубо говоря… Я не совсем уверен, что они полностью живые.

Эйра вздрагивает, а я кладу руку ей на грудь, чувствуя, как заполошно бьется ее сердце. Один вечер, одна ночь, а жизнь перевернулась с ног на голову.

— Мару, — шепчет она, накрывая мою руку своей. — У них осталась Мару.

Эйра вскакивает, как будто хоть сейчас готова сорваться за сестрой.

— Стой! — останавливаю ее и прижимаю к себе. — Я знаю про нее. Узнал, когда ты упомянула ее еще тогда, по дороге в степи. И, уж извини, заглянул в письмо.

— Керни, мы должны ее забрать, — плечи подрагивают, но Эйра никуда больше не рвется, наоборот, прижимается ко мне маленьким котенком. — Я боюсь за Мару. Ведь я… Я не убила тебя, как требовал Зордан.

Глажу мою истинную по спине, перебираю шелковистые пряди волос.

— Мы утрясаем с Николасом последние моменты с оформлением документов для Мару, — говорю я. — Тебя я смог забрать под прикрытием преступления. Они не горят желанием отдавать своих женщин… Нам нужно сделать это все так, чтобы не навредить ей. Потерпи еще немного, и она будет рядом.

— Спасибо, — Эйра поднимает голову и с глубокой душевной благодарностью смотрит в мои глаза. — Я…

— Тс, — прикасаюсь к ее губам пальцем, — не надо. Я знаю.

В ее взгляде мелькает сначала растерянность, потом сосредоточенность, которая сменяется решимостью. Радужка вспыхивает на мгновение янтарным золотом, а потом Эйра резко подается вперед, касаясь моих губ своими.

Нежно, настойчиво, распаляюще…

— Стой, Эйра, — я прерываю поцелуй. — Моя выдержка и так на пределе… Ты не должна благодарить меня так…

— Я чувствую, Керни, — она не отпускает меня. — Это то, что я чувствую, то, что правильно… В отличие от всего того, что было.

Когда я вижу, как белые зубки прикусывают сочную нежную губку, я понимаю, что остановиться я уже не смогу.

— Эйра. Моя истинная. Моя нареченная. Моя жена.

Глаза Керни сначала ярко вспыхивают, как пламя в только что разведенном камине, а потом становятся непроглядно черными лишь с тонким золотистым ободком по краю. Это зрелище завораживает, пробуждает в груди трепет, желание подчиняться и… совсем иное желание, которое, сворачиваясь упругий ком в солнечном сплетении, вдруг становится жидким, как расплавленный металл и стекает в низ живота.

Дыхание сбивается. Отчего-то неимоверно хочется прижаться к Керни, впитывать его поцелуи. Подчиняться и принадлежать. Просто так…

— Ты мне доверяешь? — шепот Керни обжигает.

Я закусываю губу и задумываюсь лишь на миг.

— Да.

Чувственные губы оборотня растягиваются в теплой улыбке. Он берет меня за руку и тянет прочь с кровати. Удивленно поднимаю брови, но Керни молчит. Доверяю.

Он отводит меня туда, где сумрак комнаты еще не переходит в полный мрак, но очертания просматриваются лишь отдельными штрихами. А потом останавливается, резким движением разворачивает меня и прижимает спиной к своему практически раскаленному телу.

Мы оказываемся лицом к большому ростовому зеркалу. Тусклый свет с улицы падает, кажется, только для того, чтобы осветить именно нас. Керни — высокого, широкоплечего, с выразительным рельефом рук. И меня — хрупкую рядом с ним, возможно, чересчур бледную, такую, что он может либо защитить, либо уничтожить. И все зависит только от его решения.

Керни проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке, касается губ, ладонью обхватывает, лишь едва надавливая, мою шею, и спускается к завязкам на ночной рубашке.

Я слежу за движением его руки в зеркале, словно загипнотизированная. Дышать становится еще тяжелее, как и стоять на ногах.

— Ты мне доверяешь? — снова спрашивает оборотень, прежде чем перейти к следующему шагу.

— Да, — снова отвечаю я ему.

Мой муж (теперь меня уже не пугает эта мысль) медленно тянет за конец ленты, и она легко ему поддается, переставая держать ворот моей ночнушки. Этим пользуются уверенные пальцы Керни, ослабляют его еще сильнее, потом еще, а потом тягуче, легко касаясь чувствительной кожи и распаляя меня еще больше, спускают рубашку с плеч, чтобы затем отпустить и позволить ей соскользнуть к моим ногам, оставив полностью нагой.

Меня окутывает и согревает его запах, в то время как легкий ветерок из окна обдувает обнаженную кожу, обостряя ощущения, заставляя грудь напрячься и раздувая пожар внизу живота.

— Посмотри, как ты прекрасна, Эйра, — Керни едва касается губами тонкой кожи за ухом, пуская мурашки по всему моему телу. — Ты невероятна, уникальна. Ты даже сама еще не знаешь, сколько тайн скрываешь от себя самой в том числе.

Оборотень накрывает своей горячей, чуть шершавой рукой полукружие моей груди. Я не сдерживаюсь и шумно вдыхаю, прикрывая глаза.

— Я хочу, чтобы ты смотрела, — настойчиво говорит Керни, практически приказывает, и я, на удивление, не могу противиться этому. — Идеальная.

Он заводит мои руки наверх, так что я теперь могу закопаться пальцами в его волосы, а его ладони беспрепятственно блуждают по моему телу, очерчивая все его изгибы, заставляя льнуть к этим настойчивым прикосновениям, пропускать удары сердца и кусать губы.

Шепот Керни, сладкий, возбуждающий, настойчивый, не дает полностью сосредоточиться на касаниях рук. Муж как будто специально оттягивает, готовит, заставляет предвкушать что-то новое.

А когда он чуть прикусывает шею, я не сдерживаю тихого стона и запрокидываю голову, снова прикрывая глаза.

— Смотри на себя, смотри, как ты чувственна, как отзывчива, как прекрасна, — снова повторяет он и в очередной раз, теперь хрипло, спрашивает: — Ты мне доверяешь?

— Да, — рвано отвечаю я.

И тогда пальцы Керни, вычерчивая одному ему известные узоры, спускаются по животу ниже, еще ниже, пока не оказываются в самом сокровенном месте моего тела, пока не достигают точки, одно лишь едва различимое касание к которой, словно высекает искры. Искры, которые погружают мое тело в пожар желания.

Перед глазами появляется пелена, и уже не важно, смотрю я или нет — все равно ничего, кроме сверкающих блесток, не вижу. Слышу стон, вырывающийся из моей груди, и ответный рык Керни.

Он подхватывает меня на руки и кладет на прохладные, а, как по мне, так просто ледяные простыни, опускается сверху, опираясь коленом между моих ног.

— Керни, пожалуйста, — шепчу я, скользя ладонями по рельефной груди мужа, очерчиваю кубики его пресса, набираюсь смелости и опускаю руку еще ниже, чем заслуживаю нетерпеливое рычание.

— Я люблю тебя, — выдыхает мне в губы Керни, перехватывает мои запястья, заводя их за голову, и одним плавным толчком делает нас единым целым. — Моя.

— Твоя, — отзываюсь я после очень короткой и практически незаметной вспышки боли. — Я доверяю тебе.

Оборотень дает мне свыкнуться с необычными ощущениями наполненности и единения, ласково целует, а потом начинает танец, известный всем от создания мира, наполненный любовью, нежностью и страстью.

Я перестаю различать, где мои чувства и эмоции, а где — Керни. Все закручивается смерчем, вращающимся все быстрее с каждой секундой. Огненный поток растекается по венам, сжигая меня, даря какое-то болезненное наслаждение, в котором я не могу разобраться со своими желаниями.

То ли мне хочется, чтобы это все быстрее закончилось, то ли чтобы не прекращалось как можно дольше.

В какой-то момент огонь, пылающий во мне и окружающий вихрь сливаются в одно единое целое и ослепительно-яркой, отделяющей сознание от тела вспышкой, поглощают меня.

Одновременно с этим слышу рык Керни, а потом мы нежимся в полудреме, слушая биение наших сердец, пока сон окончательно не поглощает меня.

Я даже не сразу узнаю в том, кто стоит над телом моего любимого. Черные как воронье крыло волосы падают на влажное от пота лицо и прилипают к нему. В глазах плещется замогильная тьма и безумие…

Вселюбящая! Это же его брат!

Эта мысль заставляет на секунду задуматься. И как будто выпасть из происходящего. Как будто это не я, как будто это не со мной. Или со мной?

Разве у Керни есть брат? Нет.

Но у моего любимого точно есть. Стоп… Я же истинная Керни. О, боги! Я совсем запуталась в том, что происходит. Как будто все, что я вижу и чувствую, происходит и со мной, и не со мной. А внутри зреет уверенность, что мне не стоит противиться происходящему. От меня, от моих реакций ничего не зависит. Мне нужно просто смотреть и чувствовать.

Брат того, который лежит распростертым на земле, того, кого я (или не я?) безумно люблю, поднимается и впивается в меня своими абсолютно черными глазами.

— Эрден, ты… — выдыхаю я.

— Ты идешь со мной, — медленно и очень уверенно произносит брюнет и протягивает мне окровавленную руку.

Венок выпадает из моих пальцев и катится по земле, чтобы закончить свой путь в прозрачном ручье. В тишине, которая повисла в воздухе не слышно даже птиц, даже журчания.

— Нет, Эрден, что с Эрниолом? — я перевожу взгляд между братьями, а в глазах будто пульсирует красная пелена. — Что ты с ним сделал?

— Неважно, Айра, — он делает шаг ко мне. — Его больше нет. Ты теперь моя.

Нет-нет-нет! Такого быть не может. Неужели он мог…

— Я готов провести тебя в наш мир, — безумие вырывается из Эрдена чёрными хлопьями тьмы. — Ты будешь богиней, ты займешь престол рядом со мной. Что мог дать тебе мой несчастный братец? Унылую жизнь на земле? Одиночество после того, как он вернется к родителям?

Мотаю головой. Я всегда знала, что он должен будет вернуться. Богам не место на земле. Я довольствовалась теми минутами счастья, что у нас были. Но я не могла ему позволить променять всех оборотней на одну несчастную меня. Это несправедливо. Бог не может принадлежать одной лисице…

Кидаюсь к телу Эрниола, но Эрдан перехватывает меня поперек тела и прижимает спиной к себе, выдыхая в ухо:

— Бессмертие, власть, сила, — шепчет он. — Я могу тебе все это дать. У меня тысячи последователей, готовых сделать все, что я повелю им. И все это будет твое. Только будь моей…

К чему? К чему мне это все, если… Боги не должны спускаться на землю. Они становятся уязвимы. Я была против, но он не слышал меня.

Но только сейчас я понимаю, к чему были взгляды и жесты Эрдена. Отчего он злился на Эрниола и ронял неоднозначные фразы, когда мы оставались наедине. Как же я была ослеплена своей любовью, что не заметила, как рядом начинает клубиться что-то темное, опасное.

Слезы стекают ручьями по моим щекам, я вырываюсь из стальных рук Эрдена и кидаюсь к лежащему на земле Эрниолу.

Его стеклянный взгляд ярких янтарных глаз направлен в безоблачное небо над нашими головами. На лице удивление, шок, непонимание. Светлые волосы разметались по сторонам, а сильные, мускулистые руки раскинуты в стороны: он даже не собирался защищаться.

Падаю на грудь моего любимого и прижимаюсь к ней ухом, надеясь услышать хоть едва слышный стук его сердца. Но вместо этого слышу сначала тишину, а потом тихое одинокое завывание.

Его зверь! Он еще жив!

— Иди ко мне, милый, — зову его я. Он меня должен слышать. Уникальный дар разговаривать с оборотнями в человеческом обличье пугает жителей деревни, но сейчас я готова душу отдать, только бы он услышал.

«Душу говоришь, — звенит колокольчиком голосок в моей голове. — Что ж, можно и душу».

Оглядываюсь в поисках того, откуда шел звук. Но вместо этого вижу, что на месте Эрдена стоит огромный черный волк. Тьма, клубившаяся до этого вокруг тела Эрдена, теперь огромными сгустками стекает с его шерсти и оставляет прожженные пятна на травяном ковре.

«Не моя, значит, ничья», — рычит волк и делает тяжелый шаг ко мне.

Я прижимаюсь лбом ко лбу Эрниола и вцепляюсь пальцами в его шелковую рубаху.

— Иди ко мне, не бойся, — шепчу я, вкладывая в слова все свое желание. — Ты еще можешь убежать, скрыться, жить… Пожалуйста!

Нас окутывает ослепляющее белое сияние, от которого я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, вижу, как на меня длинным пугающим прыжком летит волк.

Осознание, что у меня не ноги, а, демоны поберите, лапы, заставляет споткнуться, а потом еще быстрее бежать. Как мне кажется, я бегу к выходу, но все так непривычно. Вид «снизу вверх» путает, мешает ориентироваться.

Чувствую отчаяние и потребность поскорее куда-то спрятаться. Что со мной такое?!

Сотни запахов. Знакомых, привычных, и совсем новых, пугающих. Хотя куда уж больше пугаться, я не знаю. Просто бегу.

Там, где по моим расчетам должна быть дверь в сад, оказываются двери в столовую, и я врываюсь в наполненное гостями помещение. Со всех сторон звучат шокированные охи и ахи.

— Лунная лисица, — выдыхает кто-то справа.

— Вы тоже это видите, или мне мерещится? — слышится слева.

Я мечусь то в одну сторону, то в другую.

Нет!!! Я вам привиделась. Вы меня не заметили, и вообще меня тут не было.

Поток воздуха вдоль пола, наконец, приносит свежий аромат начинающей жухнуть травы из сада. Точно. Мне туда.

Подбираюсь и бегу со всех ног в том направлении. Я знаю, куда мне нужно! Точно! Там я смогу спрятаться ото всех обдумать, что за неведомая ерунда со мной произошла.

Выскакиваю через распахнутые двери, чуть ли не кувырком спускаюсь с лестницы и ныряю в тень сада. Очень смутно помню, куда бежать, особенно с этого ракурса. Петляю, ориентируюсь только в основном на обоняние и звук тихого журчания.

Мне кажется, остается всего пара поворотов перед тем, как я смогу нырнуть в кусты, чтобы, пробежав по темному растительному тоннелю, оказаться на спасительной тихой полянке. Но в этот момент я слышу тихий топот лап по земле и рычание.

Вздрагиваю всем телом, вспоминая последнюю картинку перед тем, как я очнулась… такая. Черный волк! Неужели он настоящий? О нет! Нет-нет-нет!

Уже дышать не могу, язык болтается где-то за пределами пасти, но легче не становится. Преследователь все ближе. Я его слышу все отчетливей, но оборачиваться страшно, да и опасно — и так лапами еле перебираю.

Ныряю в кусты и кубарем качусь по тоннелю, где на выходе меня накрывает темная тень. Я изворачиваюсь, пытаюсь выбраться, огрызаюсь, но меня крепко прижимают к земле.

Миг, и тяжесть зверя сменяется крепкими человеческими руками и… до боли в груди знакомым запахом. Таким, который заставляет сердце замедлить свой темп. О, Пресветлый! Я в руках… абсолютно голого мужчины!

— Ночью тебя это не смущало, — усмехается Керни. — Ты, кстати, тоже сейчас вернешься в человеческий вид в своем первозданном виде.

Ох! Еще лучше.

— Ничего не знаю, я буду рад это лицезреть, — продолжает шутить мой муж.

Ну не до смеха мне. Я вообще ничего не понимаю. И мне страшно.

— Ну чего ты боишься, глупышка моя. Ты просто познакомилась со своей второй душой. Хотя, нет… Ты особенная, — он гладит меня по голове и чешет за ухом.

Ар! До чего же приятно! Даже хвостом вилять хочется.

Так. Стоп. Он меня же отвлекает!

Что со мной? Почему я такая? И что мне теперь делать?

— Ты открыла, что ты тоже оборотень. И не просто оборотень, а самая настоящая лунная лиса. Учитывая, что ты говорящая, то ты истинное воплощение Луноликой, — с каким-то восторженным придыханием говорит Керни. — Хотя я считал, что это только легенды, что этого просто не может быть.

Я потихоньку начинаю расслабляться. Кажется, от этого даже голова немного начинает кружиться.

Ладно. Я уже смирилась с тем, что я говорящая. Почти смирилась с тем, что я оборотень, потому что это очевидно. Но… что мне теперь делать?

— Успокоиться просто. Первый раз так бывает, потом будет легче, Эйра, — Керни подхватывает меня на руки и несет ближе к фонтану, где усаживает на бортик. — Я уверен, что после такого забега тебе очень хочется пить. Тут родниковая вода, чистая. Из ручья, что тек здесь много лет назад.

Он молчит некоторое время, пока я жадно пью воду, а потом, погладив по холке, говорит:

— Пока ты успокаиваешься и привыкаешь, я расскажу тебе одну легенду.

И он начинает рассказ, который удивительным образом перекликается с тем сном, что привиделся мне ночью.

— И… Что это теперь значит для меня? — спрашиваю я и только теперь осознаю, что я спросила это вслух.

Незаметно для себя, я вернулась в человеческий облик. Смущаюсь, отворачиваюсь и обхватываю себя за плечи, чтобы хоть как-то прикрыться. Слышу добрый смешок Керни за своей спиной, а потом мне на плечи ложится мягкий шелковый плащ.

Удивленно поворачиваюсь к мужу, не без удовольствия замечая, как его медленно темнеющий взгляд скользит по мне вслед за тканью плаща.

— Оборотни давно бьются над артефактом, который позволял бы сохранять одежду, — пожимает плечами он. — Драконам с оборотом проще, их магия позволяет перекидываться вместе со всем, что надето. А нам…

Он разводит руки в стороны, давая понять, что это проблема, с которой, увы, им приходится регулярно сталкиваться.

— Но я же видела… У Лисы тогда одежда осталась… — я припоминаю тот страшный момент, когда я стояла с буквально приклеившимся к ладони кинжалом, а Лиса выпрыгнула из кустов.

— У Лисы одна из последних экспериментальных моделей, — говорит Керни. — Хотя я не один раз просил быть с этим артефактом осмотрительней: любое вмешательство в переворот может грозить нестабильностью.

— Ну, по крайней мере, ей не приходится оказываться в таком… Неловком положении, — говорю я. — С ее должностью это важно, ведь так?

Керни кивает, достает откуда-то из-под фонтана еще один плащ и накидывает его себе на плечи.

— У меня тут запас небольшой, — тепло улыбается он и объясняет: — Не только ты выбираешь для уединения это место.

Я еще немного расслабляюсь и подхожу к мужу, чтобы обнять.

— Ты мне рассказал легенду и сказал, что это все произошло тут, — говорю я, прислонившись ухом к его груди. — Но тогда это означает, что это не легенда вовсе, а настоящая история.

Керни гладит меня по волосам и целует в макушку.

— Да, моя Эйра, — тяжело вздыхает он. — Тогда это очень многое объясняет и делает все намного сложнее.

— Почему? — поднимаю я взгляд.

— Потому что это значит, что грядет нечто страшное и очень темное. И видимо, многие события последних лет были связаны между собой и вели к этому самому моменту. Боги любят делать все нашими руками, — в его глазах сверкает непривычный огонек недовольства. — Именно поэтому мы почитаем Луноликую.

— То есть то, что я появилась — это плохое предзнаменование? — уточняю я.

— Да, моя Эйра, — произносит Керни. — И никто не знает, как это произойдет и что будет дальше. Судя по всему, нам нужно готовиться к противостоянию.

— Но как можно противостоять богу, Керни? Это же не с обычным смертным сражаться. Это же… У меня даже в голове не укладывается, — я тру лоб ладонью.

Керни подносит к губам мою руку, которую он сжимал в пальцах, и нежно касается губами.

— Но и я не простой оборотень, — усмехается он. — Песец взял наш род под покровительство. Так что моя животная ипостась — прямой потомок песца Эрниола.

— Мне кажется, в моей голове слишком много всего божественного, чтобы я могла это быстро принять и разложить по полочкам, — нервно усмехаюсь я. — Кто я-то вообще? Говорящая, лунная лиса, оборотень? Кто я?

— Все вместе, — король пожимает плечами. — Воплощение Луноликой и самая большая ценность для всех оборотней.

Айлин тихо посмеивается:

— Видела бы ты, какой переполох ты устроила своим появлением в столовой, — говорит она. — Кажется, кто-то даже в обморок упал. Но, Керни, у меня тогда возникает другой вопрос. Ты говорил, что Говорящих не было уже очень давно. А тут, получается, сразу двое. Ну и я, естественно, совсем не воплощение Луноликой.

— Ну не скажи, Айлин, когда я тебя первый раз увидел, думал, что ты именно она, так серебрились твои волосы, — мой муж словно представляет в этот момент тот день, потому что взгляд становится таким отрешенным…

Я даже немного начинаю ревновать. Но в то же время понимаю, что это совершенно глупо. Керни не один раз доказал, что ему нужна именно я.

— Ладно, опустим этот момент. С такой раной ты и Вселюбящую вскоре мог увидеть, — отмахивается Айлин. — Ты мне объясни, почему теперь две Говорящих? Не могло это произойти случайно.

Керни задумывается, встает с дивана и прогуливается по кабинету, отходя к окну. Его мощная фигура резко выделяется на фоне залитого светом неба. Я вижу, как он сжимает и разжимает кулаки.

— Согласно легенде, не только песец остался на земле. Но и животное воплощение Эрдена — черный волк с огненным взглядом, — тяжело произносит Керни, как будто эти слова причиняют ему боль. — Никто не захотел принять его сущность. И в отличие от песца он не обрел человескую сущность и стал первым Диким. Потом все оборотни, совершившие преступление против богов, лишались человеческой ипостаси и попадали под это проклятие. Особенно последователи Проклятого бога.

Я потихоньку начинаю понимать, к чему клонит Керни. Только радостней от этого не становится. Особенно когда я окончательно осознаю, что Зордан, да и весь клан, поклоняются Проклятому богу и что мне даже страшно представить, какие ужасы они могли творить…

— Последние лет десять количество Диких стало резко возрастать. Мы не знали, как с этим бороться, это становилось все большей проблемой. Которую ты практически помогла решить, Айлин, — наконец, Керни поворачивается, опирается на подоконник и сжимает его своими сильными пальцами. — Ты показала нам, что с ними можно взаимодействовать, и ты помогла приготовить нужное зелье.

Для меня все больше приоткрывается общее прошлое, связывающее чету Орланд и Керни. Значит, не только Керни поучаствовал в воссоединении семьи, но и Айлин помогла оборотням.

— Опять же игра богов, а мы — их пешки. Проклятый бог рассчитывал заполучить Рэгвальда и твою силу, Айлин. А ваши боги привели меня с помощью серебряного оленя в лес и нарушили эти планы, — продолжает свои умозаключения Керни. — А потом Ник и Тиола испортили практически идеальную задумку Гардариана, когда он продал душу Проклятому богу, лишь бы заполучить власть.

Он может не заканчивать. И так все понятно: остался последний рубеж и последняя отчаянная надежда — сломить Керни и для начала распространить свою власть по территории оборотней. Им для этого была нужна я, которая должна была убить короля. Но…

— Оказалось все еще сложнее. Теперь не я, а ты, Эйра, будешь их основной целью. Шила в мешке не утаишь. Скоро все будут знать, что ты лунная лиса, — Керни пристально смотрит на меня. — И я понятия не имею, как тебя спрятать.

Я — ценность. Меня — спрятать. Все вокруг меня. Но он же обещал!

— Керни, — я вскакиваю от пронзившей меня мысли. — А как же Мару? Я… Что они с ней сделают? Я не могу ее бросить. Я должна ее забрать!

Ответом мне служит тишина, которая мне совсем не нравится.

— Лорд Орланд, — перевожу взгляд на Рэгвальда. — Вы же знаете, что с ней будет? Скажите мне.

Он снова, как в самом начале разговора, качает головой.

Нет. Нет. Нет!

Паника подкатывает к моему горлу. И мысль о судьбе Мару пугает меня гораздо больше, чем судьба всего мира и Проклятый бог. Они мне — чужие. А Мару — сестра, которую я вырастила с пеленок. С того времени, когда еще сама была крохой.

Смаргиваю непрошенные слезы, разворачиваюсь и убегаю из кабинета. Теперь все знакомо. Меня уже не пугает обилие звуков и запахов, которые вовсе не стали менее яркими, когда я вернулась в человеческое тело.

Но мне не хватает воздуха. Мне срочно нужно на улицу. Ступенька за ступенькой. Выбегаю в двери и останавливаюсь только на крыльце, тяжело дышу, прижимаю руку к груди и нащупываю брошь, которую мне надел Керни. Защита.

Оглядываюсь, то ли желая, то ли категорически противясь тому, чтобы мой муж бежал за мной. Но он не догоняет. Немного расслабляюсь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на замок.

Взгляд снова цепляется за черно-белую птицу. Она же все передаст Зордану! И не нужно будет никаких слухов, которые распространятся после сегодняшнего утра. Достаточно одной птицы!

Она скачет по откосу окна на втором этаже. Там, где расположен кабинет, в котором мы только что обсуждали всё то, к чему пришли наши логические рассуждения.

К демонам! Не дам ей ничего отнести Зордану!

Снимаю ботинок с ноги и кидаю в ее сторону. Птица пугается, вспархивает и, чуть покружив, садится на кустарник рядом, рассматривая меня своими черными глазками-бусинками.

Пока я думаю, что с ней делать, из-за тех же кустов раздается воинственный «мряу», и Симон сбивает птицу, прижимая ее к земле.

«Наконец-то!» — слышу победный вопль кота и отворачиваюсь, когда он разделывается с птицей. Так-то все правильно, но она же была живая.

«Фу! — отфыркивается Симон и мотает головой, выплевывая перья. — Вонища от нее, будто она уже несколько дней, как сдохла».

Если она такая же, как оборотни нашего клана, то этому можно не удивляться. Я вздыхаю и подхрамываю в одном ботинке к коту, чтобы потрепать его по шерстке.

— Мой герой, — сажусь рядышком, прямо на землю, совершенно не задумываясь о том, как будет выглядеть королева в таком виде. — Ты бы только знал, как меня сейчас выручил.

«Не знаю, но если сильно, то, может, дашь мне чего-то вкусненького? — Симон делает жалостливый взгляд, которому совершенно точно невозможно отказать. — Эта добыча оказалась невкусной».

— Не только сейчас дам, — улыбаюсь я. — Распоряжусь, чтобы тебе на кухне всегда оставляли лакомые кусочки. Но только смотри! Разъешься, кто за шпионами охотиться будет?

Он подныривает головой под мою руку и мурлычет.

— У тебя новый защитник? — я и не заметила, как Керни подошел к нам.

Не поднимаю взгляд. Это не обида, нет. Я понимаю его: он несет ответственность за меня, за весь свой народ, за огромную часть нашего мира, если уж на то пошло. Поэтому естественно, что для него в первую очередь нужно меня спрятать и защитить, а не думать, как вызволить из лап приспешников Проклятого бога мою сестру.

Но у меня есть только Мару и Керни. И я не могу отказаться от сестры даже в угоду спасению оборотней.

— Он уже давно мой защитник, да, Симон? — получаю в ответ довольный «мяу». — Самый сильный и смелый котище.

— Я сейчас начну ревновать, — шутливо говорит Керни. — Симон, там кухарка на заднем дворе режет огромного осетра. Не хочешь взглянуть?

Кот замирает, облизывается и смотрит на меня.

Предатель.

«Не обижай меня. Я пойду за тобой куда угодно».

Ага. Только если у меня с собой будет что-то вкусное.

«Нет. Всегда. Но… Песец хочет поговорить».

Вздыхаю и киваю, мол, беги, обжора.

— Все же я ревную, — Керни присаживается на корточки передо мной и аккуратно надевает мне на ногу башмак, который я кидала в окно. — Ты рассержена? Я никак не могу разобрать это чувство.

Он подает мне руку и помогает подняться.

— Это разочарование, Керни, — говорю я, все еще не в силах посмотреть ему в лицо. — Не в тебе. Скорее в своих ожиданиях. Я думала, что могу перестать бояться за Мару, что она фактически уже рядом. Но сейчас это же перестает для тебя быть первоочередной задачей, так?

— Николас вчера уже отправился в ваше селение за Мару, — произносит Керни. — Но с того времени вестей от него не было, я не могу тебе ничего сказать.

— Это совсем не обнадеживает. И что дальше?

— Мне нужно отвезти тебя в столицу, — коротко оповещатель оборотень. — Там намного безопаснее. Канвард расположен слишком близко к границе и наступающему туману. Нас тут уже дважды атаковали и только то, что мы немного изучили особенности кристаллов, нам помогло быстро отбить атаки. Твой друг не дал птице передать информацию, а, значит, у нас еще есть день или два в запасе, чтобы ты успела уехать.

— То есть все-таки ты будешь меня прятать? — напрягаюсь я. — Даже при том, что я могу помочь? Но ведь в пророчестве сказано, что лисица должна сама к нему прийти. А я не собираюсь этого делать.

— Я не могу тобой рисковать, Эйра, — Керни прижимает меня к себе. — Только не тобой.

— А ты?

— Я соберу войска и двинусь по направлению к храму Проклятого бога, думаю, ответы на большинство вопросов мы найдем именно там, — он поднимает мое лицо за подбородок. — Ты же доверяешь мне?

— Я очень хочу, чтобы ты тоже доверял мне, а не отправлял от себя. Я хочу быть полезна. В конце концов, я же говорящая.

— Если Проклятый бог узнает о тебе, у них появится совсем другая цель: достать тебя, — он вглядывается в меня своими янтарными глазами. — У нас на это…

— Ваше Величество! — взъерошенный распорядитель Керни буквально вываливается из дверей замка. — Предательница!

Я сначала пугаюсь, потому что все еще боюсь, что это касается меня. Но потом, когда рука Керни сжимает меня сильнее, расслабляюсь.

— Объяснись, — приказывает мой муж.

— Одна из служанок Ее Величества… — распорядитель бросает неуверенный взгляд в мою сторону. — Проникла в ваши покои и выкрала кинжал. Тот самый…

Керни издает полузвериный рык.

— Ты сейчас же собираешься и едешь, — командует он, а потом обращается к распорядителю. — Всем гостям «намекнуть», что праздник уже завершен, выделить охрану и сопроводить по домам. С драконами я сам поговорю. Выполняй.

Мне очень непривычно видеть обычно мягкого и спокойного Керни таким жестким и решительным.

— Я хочу остаться с тобой, — прошу я, пока он тянет меня в замок.

— Сейчас не время спорить, Эйра, — отрезает он.

В холле нам навстречу спешат Айлин и Рэгвальд. В глазах девушки беспокойство, она теребит руками платок.

— Ник прислал весточку, — говорит она, и я уже понимаю, что не все хорошо, как мне хотелось бы надеяться.

— Он вчера добрался до селения, — произносит Рэгвальд вроде бы спокойно, но в голове все равно проскальзывают взволнованные нотки. — Там никого нет. Пепелище.

— Мару! — выдыхаю я и закрываю ладонью рот.

Керни выдает неприличное ругательство:

— Они знали, что ты не выполнишь приказ, — говорит он. — Да и нужно им было что-то совсем другое. И у нас совсем нет времени понимать, что именно. Главное, успеть отправить тебя в столицу.

— Айлин поедет с ней, — задумчиво произносит Рэгвальд. — Минимум вещей. Все, что нужно будет в городе легко достать.

— Но… — пытаемся возразить мы с Айлин, но мужчины заставляют нас замолчать просто взглядами.

Кажется, что все. Острее ситуацию уже сложно представить, однако, вбежавшая в холл Лиса опровергает это утверждение.

— Керни, — она игнорирует субординацию и обращение к королю. — С границ приходят неприятные новости. Я сбегала недалеко на разведку. Все так и есть: туман надвигается. Но не так, как раньше, по одному направлению. Теперь туман движется с разных сторон.

Король еще больше мрачнеет. Создается такое ощущение, что маховик событий начинает раскручиваться все с большей мощностью и скоростью, и я совсем не понимаю, как на это можно повлиять.

— Согласно прикидкам, если выехать хотя бы на полчаса позже, к столице будет не прорваться, путь будет полностью перекрыт, — докладывает Лиса.

— Значит, вы едете прямо сейчас, — приказывает Керни.

Сейчас? Я непроизвольно вцепляюсь пальцами в рукав Керни, не в силах осознать, что это значит. Или, наоборот, слишком хорошо осознавая, что сейчас мне предстоит расстаться с Керни, а как надолго — никому не известно. Потому что странное что-то происходит.

— Туман по трем участкам границы уже очень глубоко проник, если мы сейчас не окажем там сопротивление, то они замкнут кольцо, — продолжает докладывать Лиса. — в стороне столицы пока что наступление меньше. Но опять же пока.

— Значит, решено, — говорит Керни. — Дамы, вы в столицу. Лиса, ты с ними. Рэгвальд, прошу у тебя помощи.

Дракон кивает.

— Ник тоже уже на пути сюда, — констатирует он. — Командуй.

— Эйра, Айлин, Лиса, — Керни мрачнее тучи. — Ваша карета уже заложена.

Мы не успеваем взять ничего. Единственное, что мы захватываем с собой — это плащи, которые приносят мои служанки. Брюнетка и блондинка. Рыжей нет. Значит, все же она предательница?

Карета, та самая, на которой мы приехали с Керни сюда, совсем недавно, а, кажется, целую жизнь назад. Я здесь действительно будто заново прожила свою жизнь. На многое пересмотрела взгляды, научилась доверять и позволять себе быть слабой.

За это короткое время я, кажется, обрела себя. Хотя на самом деле, я просто узнала, что такое настоящая любовь и забота. Все только благодаря Керни.

А теперь я стою и понимаю, что в одночасье могу этого всего лишиться. Отчаянно хочется закричать, что я никуда не поеду, что останусь с Керни, что бы ни произошло. Но понимаю, что тут я буду ему только мешать, будет лучше, если он будет знать, что я в безопасности.

Лиса запрыгивает на козлы, Айлин обнимает мужа, они будто бы безмолвно общаются, а потом она залезает в карету. Еще пара гвардейцев поднимается на запятки.

Остаемся только мы с Керни. Или мне кажется, что нас здесь только двое, потому что, глядя в его глаза, я больше ничего не вижу. Теплый янтарь плещется, согревая и пытаясь успокоить.

— Ты же знаешь, что мы со всем справимся? — спрашивает Керни.

Я очень хочу в это верить, но на сердце все равно как будто завеса тревоги. Все очень быстро. Все неожиданно. И не мы задаем правила игры. А, может, это действительно боги играют нами? Какой ход сделаем мы? А какой — наши противники?

— Я боюсь, — в который раз я признаюсь Керни, потому что только ему мне не страшно в этом признаться. — Но я доверяю тебе. Ты обещаешь, что мы справимся. Значит, это так.

Он нежно касается моих губ своими, гладит по волосам и прижимает к себе, позволяя снова вдохнуть его неповторимый запах тепла и уверенности.

Всеми силами хочу продлить этот момент, но понимаю, что время работает против нас.

Керни помогает забраться в карету, сам захлопывает дверцу и подает знак Лисе. Слышу щелчок поводьев, и мы, слегка дернувшись, отправляемся в путь.

На душе так тоскливо, что аж плакать хочется. Кажется, вот-вот сорвусь, распахну дверь и кинусь обратно.

Нельзя. Я могу тогда вообще не уехать.

Сжимаю пальцами юбку и закусываю губу. Дыхание сбивается от волнения, а сердце колотится быстро-быстро.

— Эйра, — на мою кисть ложится нежная ладонь Айлин. — Не знаю, веришь ли ты, но боги никогда не ошибаются. И если все случилось так, а Рэгвальд не вмешался, то все будет хорошо.

Выдавливаю из себя грустную улыбку. Хорошо бывает по-разному. Может быть хорошо для нас с Керни. Может быть хорошо для всего мира, учитывая, что здесь замешан Проклятый бог. И эти два «хорошо» могут быть взаимоисключающими. Увы.

Но не только это терзает меня.

— Я переживаю за Мару, — признаюсь я Айлин — Я понятия не имею, оставили они ее в живых, или она где-то там, на пепелище. Меня убивает мысль, что я могла не успеть ее спасти. А если они и жива, что ей сделали?

Айлин откидывается на спинку, какое-то время смотрит в окно, а потом говорит:

— Если честно, Эйра, я ни в чем не уверена. Но мне кажется, что она — это единственное с помощью чего они могут влиять на тебя. Особенно когда Керни нет рядом. Поэтому пока ты им нужна, а я больше, чем уверена, что теперь они знают, кто ты, Мару будет в безопасности. Наша задача — быть подальше от них.

Эти слова зарождают в моей душе призрачную надежду.

Айлин отвлекает меня рассказами о своем сыне, о том, как он подружился с сыном Ника, о том, как они вместе хулиганят. Потом описывает свою первую встречу с Диким и то, как с людьми Керни создали специальные обсервации для них.

Но при этом упоминает, что Дикие тоже бывают разные. Что есть те, кто раскаивается в содеянном и пошел на какое-то преступление только из нужды. А есть такие, что ничего не осознали. Для них Керни создал резервации в Окраинных степях, где за ними присматривают.

Через пару часов мы устаем обе от разговоров и, под мерное покачивание и поскрипывание кареты, начинаем дремать. Из-за припекающего солнца и духоты он получается вязкий, тягучий и тяжелый. Как будто я провалилась в болото и никак не могу из него вылезти. В нем мелькают какие-то тени, голоса, я словно пытаюсь бежать, но меня утягивает на дно. А потом появляется он. Потрясающей красоты серебряный олень с огромными ветвистыми рогами. Заглядываю в его глубокие, темные глаза и читаю в них зов. Он намекает, что нужно идти за ним. А потом разворачивается, бьет копытом и удаляется. Хочу бежать за ним, но из сна меня выдергивает громкий крик Лисы:

— Горгулья срань!

Отправляю пару своих оборотней-птиц, чтобы они сопроводили карету и убедились, что женщины выехали за пределы кольца наступления. Я хоть и сказал, что нам нужно сделать так, чтобы нас не окружили, прекрасно понимал, что это неизбежно.

Какая бы армия ни была сосредоточена у меня тут, пусть даже драконы, у недооборотней явно сил побольше будет. И, учитывая, что они направляются конкретно в Канвард, им нужно что-то именно здесь.

Из всех вариантов, которые мне приходят на ум, самым логичным кажется то, что им нужно попасть к святилищу Луноликой. К месту, где все началось. И, кажется, я понимаю зачем.

Мы исследовали последний камень, который я принес с собой из разоренной деревни. Он неоднозначно реагировал на близость к источнику силы. С одной стороны, его емкость становилась больше, с другой — он будто лишался силы. Заставил поднять все легенды относительно Луноликой и Проклятого бога.

Все, что мы смогли найти — это то, что воды ручья в тот день были смешаны с кровью Эрниола, ныне Пресветлого бога, потому считаются священными и очищают от любого проклятия. Когда-то мои предки на месте ручья создали фонтан, действующий до сих пор.

Может ли именно это быть причиной нападения недооборотней? Стремление разрушить фонтан?

— Ваше Величество, — один из орлов, которых я послал проследить за каретой, возвращает себе человеческий вид и склоняется в почтительном поклоне. — Карета с Говорящими проехала место, где ожидается наступление тумана. Они успешно пересекли часть степи, прилежащую к Канварду и въехали в степи, граничащие с лесами территории Орланд.

Рэгвальд, стоящий позади меня, передает оборотню плащ, а я очередной раз думаю о том, что надо бы попросить артефакторов ускориться с разработкой того, что поможет сохранять одежду.

— С твоего позволения, Керни, я дал знать своим приграничным патрульным, чтобы они сопроводили Айлин и Эйру, — говорит черный дракон. — Но сам знаешь, там места такие, что любят наводить морок.

Он снова что-то недоговаривает. Но вряд ли бы он стал рисковать женой даже ради спасения моей страны.

Перевожу на него взгляд. В глубине его золотых глаз явно клубится волнение и сомнение. Нечасто его таким увидишь. Значит, не все так просто и так гладко.

— Хорошо, сейчас присоединяйся к группе разведки на западном направлении, — отдаю приказ и отпускаю бойца.

Замок наводняют эвакуированные из города жители. Мой распорядитель суетится, размещая всех так, чтобы это не мешало обороне, я расставляю войска, Рэгвальд точечно укрепляет позиции с помощью тех нескольких драконов, которые прибыли с ним в качестве охраны.

Хотя нет, он никогда не летает с охраной. Значит, он их намеренно взял, зная, что нам предстоит.

— Там кто-то летит, — слышится голос с наблюдательного пункта. — Золотой… Золотой дракон. И еще с ним несколько!

В голосе воодушевление и надежда. Все же одно дело надеяться на свои силы, другое — иметь крепкую поддержку от драконов.

Николас.

Драконы делают небольшой круг над крепостной стеной, а потом приземляются, перекидывясь в людей.

— Недолго мы наслаждались тишиной, — Ник подает руку сначала мне, потом Рэгвальду. — На территории Сайланд и Квиланд не осталось поселений этих существ. Я проверил. Будто они все одномоментно снялись и…

— И теперь надвигаются на этот город, — заканчиваю я за него. — Да, я так и понял. Но у меня остались вопросы.

Ник выглядит намного лучше, чем я его видел в последний раз. Видимо, восстановленный семейный артефакт и любимая женщина рядом работают как хороший источник.

Мысли снова возвращаются к Эйре, а песец тревожно поскуливает. Ловлю ощущение, что я что-то не учел, чего-то не понял. Упустил что-то очень важное… Только что?

— Сестру твоей истинной я не смог найти, — продолжает Ник. — Но массовых захоронений или чего-то подобного мои люди тоже не обнаружили. Есть подозрение, что они вывезли всех женщин и детей куда-то. Или даже… переместили порталом. Но точно не через мои портальные камни.

Порталом? Значит, у них есть где-то место сбора. И, учитывая, что это не тут…

— Пока мы летели, мы уничтожили несколько лагерей. Но такое ощущение, что они словно по цепочке связаны друг с другом, — Ник хмурится, будто прокручивая в голове, как это все было. — Как только лагерь разрушается, туман исчезает в этом месте, но восстанавливается с невероятной скоростью. И к месту этого лагеря моментально стягиваются эти странные оборотни.

В голове мелькает неприятная догадка.

— Это не оборотни. И даже не Дикие, Ник, — морщусь я. — Покажи мне, где были основные лагеря.

Я подзываю одного из генералов, он приносит карту. Николас указывает на деревушки, на которые были нападения, и в которых я находил кристаллы.

Значит, об этих кристаллах мы знаем не все. Неужели они, передавая часть своей энергии земле, каким-то образом «заякоривает» туман? И как от этого влияния избавиться.

Кажется, что ответ на поверхности. Но это то новое, с чем приходится сталкиваться впервые, что требует времени. Которого у нас совершенно нет.

Еще раз окидываю взглядом все оборонительные точки, убеждаюсь, что маги, оборотни и даже драконы приготовились к защите города от тумана, который уже начинает виднеться вдалеке, у самой линии горизонта.

Мы с Ником и Рэгвальдом спускаемся к главным воротам, и тут нас настигает мой главный алхимик, тянущий за ухо своего помощника.

— Ваше Величество! — кланяется он мне в ноги. — Не велите казнить…

В той ситуации, в которой находится весь замок, это кажется настолько абсурдным, что я больше злюсь не на возможную ошибку помощника алхимика, а на то, что он решил отнять мое время именно сейчас.

— Объяснись, — чувствую, что раздражение прорывается рыком в голосе, отчего старичок начинает дрожать как осиновый лист.

— Этот оболтус пролил воду, которую вы вчера принесли, на кристалл…

Мне даже приходится напрячься, чтобы вспомнить, когда и что за воду я мог ему принести. Точно. Вода из фонтана.

— Кристалл поменял цвет и больше не влияет на землю никак… Мы не можем больше исследовать его…

Замираю и даже задерживаю дыхание. И вовсе не оттого, что мне придется искать замену главному алхимику из-за его недальновидности. А оттого что решение действительно оказывается на поверхности.

— А земля?

— Земля? — удивленно поднимает брови алхимик.

— Ну да, земля, в которой должен был находиться кристалл.

— Я… Эм…

Хочется хорошенько зарычать на него, но помощник спасает положение:

— Земля тоже очистилась, Ваше Величество, — наклонив голову набок, потому что алхимик продолжает держать его за ухо, говорит паренек. — И больше не покрывается плесенью.

— Поедешь в столичную академию, — киваю я ему. — Ник, нужны драконы, которые владеют водной магией. Судя по всему, вот оно, решение. Я дам доступ к источнику…

Около получаса мы разбираемся с тем, кто из драконов куда летит и в какой момент времени атакует водой из источника. Потом они взмывают в небо и скрываются от меня за стеной.

— Керни, — кладет мне на плечо руку Рэгвальд. — Ты же понимаешь, что это временная мера, переводящая войну в затяжную.

Он прав. Но сейчас мне хотя бы нужно время.

— Главное, что Эйра окажется в столице. Туда туман не движется.

— Тебе не кажется странным, что эти существа, зная, что здесь источник, что здесь ты и драконы, все равно наступают именно на Канвард, изначально замыкая кольцо? — Рэгвальд смотрит в небо, где солнце уже перешло через свой зенит.

— Им нужен сам источник? Разрушить его? — предполагаю я самое очевидное и понимаю, что это не так. — Но они не смогут до него добраться. Он им не нужен. Это место силы Пресветлого и Луноликой.

— Да. А есть еще…

— Храм Проклятого бога, — выдыхаю я. — Место нахождения которого не указывается в летописях после того, как бга заточили во тьме.

Мои предки даже выслеживали тех, кто поклонялся Проклятому богу, чтобы найти его храм. Но все было бессмысленно. А что, если он правда существует? Что, если все, что тут происходит — отвлекающий маневр, пока…

— Они знают, кто Эйра и потащат ее туда! — рычу я.

— Нет, — качает головой Рэгвальд. — Им нужно было, чтобы тебя рядом с ней не было. Они сделают так, что она сама придет в храм.

— Мы летим следом, — оскаливаюсь я, едва сдерживая песца.

Крик Эрнетты и вздрогнувшая карета приводят к тому, что мы с Айлин вместе просыпаемся, подскакиваем и пытаемся понять, что вообще происходит. Сверху раздается грохот, полузвериное рычание, удары и хлопание крыльев. Но движение мы не останавливаем, напротив, Лиса только сильнее щелкает вожжами.

Айлин хмурится и достает из кармана… кинжал? Да она полна сюрпризов!

— Рэгвальд против, но я решила, что мне так спокойнее, — пожимает плечами она.

Тут в стекло окна кареты влетает птица, и по нему начинает ползти длинная ломаная линия трещины. Птица целенаправленно бьется, оставляя новые и новые трещины, пока с крыши не свешивается Лиса и не ловит ее.

— Они знали, что мы тут поедем… Потому что у нас другой дороги не будет, — я закусываю губу. — А еще они убрали всех наземных животных, потому что их заметно.

Айлин кивает, соглашаясь, но ответить ничего не успевает. Карету резко подбрасывает, кидает в сторону. Хорошо, что она не переворачивается.

Надеюсь, там Лиса в порядке… Хотя, судя по возне снаружи, она вполне себе хорошо отбивается.

Карета виляет в сторону, мы съезжаем с дороги и трясемся на кочках не укатанной степи. Быстро, но недолго.

Колесо попадает в ямку, слышится хруст, треск… И я даже не сразу понимаю, что произошло, но как будто мир переворачивается вверх ногами, потом возвращается в нормальное состояние, а я оказываюсь буквально размазана по стенке. Ох, Пресветлый! Меня сейчас стошнит…

В ушах звенит, в глазах плывет и жутко душно.

— Вы тут как? — словно из-под воды слышу голос Лисы. — Все живы?

«Я потерял как минимум три жизни!» — возмущается… кот?

Заставляю себя поднять голову и вижу, как из-под сидения вылезает Симон. Как он здесь оказался?

«Вообще-то, я говорил, что я тебя не брошу. Ты что, мне не поверила?»

Кое-как приподнимаюсь и понимаю, что карета лежит на боку. Айлин точно так же, как я, с трудом принимает сидячее положение и вытирает тыльной стороной руки каплю крови, стекающую по виску.

— Живы, — отвечает она Эрнетте. — Что это было?

— Грифы, — морщится Лиса. — Эти твари обычно не нападают. Но сейчас оказались слишком настойчивы…

«Не знаю, что там за грифы, но падалью несет…» — не сдерживается Симон.

Да я и сама это прекрасно чувствую, что не делает ощущение тошноты легче.

Эрнетта помогает нам выбраться из кареты.

— Если бы я не отцепила лошадей, они были бы уже мертвы, — Лиса пожимает плечами в ответ на мой вопросительный взгляд.

Вокруг степь. Просто степь и больше ничего. Трава, местами уже изрядно пожелтевшая, покрывает землю вплоть до самого горизонта. Солнце, хоть уже и осеннее, все равно печет.

— Вы тоже поняли, что нас тут ждали? — уперев руки в бока, спрашивает Лиса.

Мы с Айлин дружно киваем. Вопрос только один: зачем?

— У нас вариантов не особо много: идти либо туда, либо обратно, — подводит итог Эрнетта.

— Это окраинные степи? — хмуро спрашивает Айлин.

Лиса кивает, а Симон жмется к моим ногам.

— Керни еще когда мы шли по ним, предупреждал, что днем это место не для людей, — несмотря на жару, Айлин вздрагивает будто от холода.

— Значит, за тобой будем присматривать особенно, — констатирует Лиса. — Но это не повод останавливаться.

Она поднимает взгляд на небо, как-то складывает руки, потом осматривается по сторонам.

— В той стороне — Драконьи земли, — небрежно машет она. — Но до них засветло не доберешься.

— Не надо туда, — отрезает Айлин. — Через окраинные степи днем к ним вообще есть риск не добраться.

— Тогда один вариант, — Лиса пожимает плечами.

— Нам нужно вернуться на дорогу? — спрашиваю я.

— Смысла нет. Мы хоть там, хоть тут как на ладони, — Эрнетта морщится. — Если бы мы продолжили ехать в карете, то часа через два попали бы в деревеньку, где я планировала дать отдых лошадям. Сейчас придем туда к вечеру. Заночуем.

«Я видел фляги под сидениями, — подает голос Симон. — Может, там вода?»

Айлин поднимает брови, глядя на меня, и мы одновременно лезем проверять. Во фляжках действительно вода. А еще пара сумок с сухарями и орехами. В королевской карете всегда есть запас еды и воды на всякий случай? Странно для оборотня, который может поймать себе еду на охоте.

Лиса одобрительно хмыкает:

— Он меня все-таки послушал, — ухмыляется, чуть приоткрывая длинные клыки. — Я Кернис детства твердила, что какими бы безопасными ни были королевские кареты, и каким бы сильным и ловким он ни был, есть всегда те, кому может понадобиться на первое время еда и вода.

Лиса подмигивает и деает знак следовать за ней. Ну, по крайней мере, хоть кто-то из нас знает, куда идти.

Я закидываю сумку на плечо, беру Симона на руки, чтобы ему не приходилось продираться через высокую сухую траву и, бросив Айлин ободряющий взгляд, следую за Лисой. Айлин прячет найденный в карете кинжал в карман и идет следом.

Идти под палящим солнцем — то еще удовольствие. Мы даже отрываем от подола куски ткани, чтобы, слегка смочив, намотать на головы. Но все равно мозг будто начинает плыть.

Время от времени мне начинают чудиться голоса. Но хуже всего, похоже, приходится Айлин. Она идет, закусив губу и хмуро глядя только перед собой.

— Ты как? — я касаюсь ее руки.

— Места здесь такие, Эйра, — вздрогнув, отвечает она. — Морок наводят. Самые большие страхи людей поднимают. А их у меня, поверь, немало.

Переплетаю наши пальцы, будто это может помочь как-то. Она благодарно улыбается и чуть сильнее сжимает руку.

Но чем дальше мы идем, тем больше становится понятно, что степь не собирается нас отпускать. Лиса первые два раза, когда мы возвращались в ту же точку, тихо ругалась, списывая на то, что могла ошибиться. А потом уже не выдержала и выдала несколько очень витиеватых фраз так громко, что с земли вдалеке вспорхнула стайка птичек.

— Я не понимаю, какого горгульего зада так получается! — рычит она. — Ну не бывает так! Я уже чуть ли не каждый шаг проверяю! Мы уже должны быть в деревне, а не на этом проклятом месте!

«Согласен с рыжей, — вставляет свои пять медяков Симон. — Мне очень неуютно, будто меня гладят против шерсти. И есть хочется».

Я пожимаю плечами и отпускаю кота на землю — может, хоть мышь какую-то себе найдет, раз мы тут «заперты».

Солнце скатилось почти к самому горизонту, окрашивания в насыщенный розово-оранжевый цвет небосвод и отсвечивая красноватыми бликами на траве. Я плюхаюсь на землю, понимая, что никуда мы уже не попадем.

Пресветлый! Если это все задумка богов, то мы же имеем право хотя бы на какой-то знак! Куда нам идти? Что делать?

— Ночь — время Диких, — вздыхает Айлин. — И нам только надеяться, что мы встретим тех, кто раскаялся в своих поступках…

Лиса ничего не отвечает, только ощупывает свои рукава, потом бедра и в последнюю очередь грудь.

В воздухе висит практически осязаемое ощущение надвигающихся проблем. И мы все это прекрасно понимаем.

Срываю с земли какую-то соломинку и начинаю отрывать от нее по маленькому кусочку, лишь бы чем-то занять свои руки. Как там Керни? Смогли ли они отбиться? Пришли ли какие-то новости о Мару?

Мне не впервой быть на грани, как будто перед прыжком. Когда дальше только неизвестность. Но если раньше это была хоть немного понятная неизвестность: если поймают, то точно казнят. Возможно, после пыток. А вот вариации этого могли быть разные.

То сейчас… Все слишком непредсказуемо. Еще вчера утром я вряд ли подумала бы, что буду сидеть в какой-то степи и переживать за своего мужа.

Солнце скрылось за горизонтом, и по земле тут же пробежал холодный ветерок. А еще… появился шепот. Вызывающий мурашки, заставляющий стыть кровь в жилах.

— Туман, — все, что успела сказать Лиса, прежде чем нас всех накрыло белое вонючее облако, а из него послышался вой и рычание.

Я тут же оказалась на ногах, щиколоткой ощущая, как жмется ко мне Симон. Кот шипит что-то неприличное, что, в общем-то, я с ним полностью разделяю.

— Спина к спине, — командует Лиса, и мы с Айлин тут же слушаемся.

А потом… нас словно рывками растаскивает в разные стороны.

— Айлин! — кричу я в молочный дым, окутывающий меня со всех сторон. — Лиса!

Но все бесполезно. Мой голос будто тонет в тумане, не распространяясь даже на пару шагов. Зато меня окружают сотни звуков. Разных: шипение, кряхтение, жужжание, стон. Чувствую, как холодеют и дрожат пальцы. Даже попытка согреть их своим дыханием не оборачивается успехом.

От запахов к горлу подкатывает противный ком, который я сглатываю и прикрываю нос рукавом. Идти? Оставаться на месте? Что мне теперь делать?

Мне уже даже не страшно. Сердце словно устает отчаянно биться, и накатывает какое-то абсолютное безразличие. Впереди долгая ночь и переживу ли я ее — неизвестно. Так чего мне бояться?

Обхватываю себя руками и оглядываюсь, пытаясь в непроглядной белизне рассмотреть хотя бы какие-то очертания. Но нет.

Тут моей ноги касается что-то. Я вздрагиваю:

— Симон? — в надежде зову я.

Тишина. Пресветлый, помоги!

Снова касание ноги, вынуждающее меня сделать шаг в сторону. Потом еще одно, потом еще.

Уже не просто шагаю — бегу. Спотыкаюсь, падаю, снова встаю и бегу, подгоняемая этим нечто в тумане. От этого сердце гулко бьется в ушах, хотя бы немного перекрывая окружающие звуки.

Кажется, как будто весь туман перемещается вместе со мной, не желая отпускать, потому что я даже не чувствую, как мое лицо обдувает встречный ветер.

Ямка оказывается страшнее кочек, потому что нога проваливается в нее, подворачивается, а я падаю на землю, не в силах подняться.

Прибежала. Кусаю губы и оглядываюсь, ожидая нового касания. Только это уже будут не ноги. Но ничего не происходит, словно кто-то дожидается того момента, когда я смогу встать и бежать дальше.

Меня кто-то намеренно куда-то ведет.

Позволяю себе несколько мгновений перевести дух. Надеюсь, Лису и Айлин не разделили. Тогда хоть кто-то будет под защитой. И мне кажется, они сейчас в большей опасности, чем я. Потому что я нужна клану, а они — нет.

Как там Керни? Нащупываю на груди брошь, которую он приколол мне и сказал не снимать. Она теплая, словно призвана согреть мои заледеневшие пальцы, и кажется, будто мой истинный рядом.

Закрываю глаза и прислушиваюсь к своим ощущениям. Айлин говорила, что по рассказам оборотней истинная пара чувствует оборотня, где бы он ни был. А, значит, я непременно должна почувствовать, если с Керни что-то случится.

В душе неспокойно, волнительно. Ветреное предвкушение ураганной грозы. Когда знаешь, что все, что сейчас — это только прелюдия. Все основное действо еще впереди.

— Эйра! — из тумана до меня доносится голос Мару. — Я тут!

Резко разворачиваюсь в ту сторону, но никого не вижу.

— Спаси меня! — слышится уже с другой стороны.

Заставляю себя встать на ноги, прихрамывая, делаю пару шагов в ту сторону.

— Ты снова предаешь меня? — в голосе боль, обида.

Звук идет словно отовсюду сразу. Ее тут нет, это все морок. Но… что же на самом деле с ней?

Меня охватывает смятение. Что я на самом деле хочу: найти Мару или чтобы Керни нашел меня. И что я выберу, если на одной чаше весов будет лежать жизнь моего мужа, а на другой — сестры.

Малодушно отбрасываю эту мысль, стараясь не думать об этом. Не хочу решать, потому что я лучше свою жизнь за них обоих отдам, чем выберу…

Внезапно туман начинает редеть, становиться менее плотным, истончается, а из него появляются три темные фигуры. Три фигуры. Все чуть меньше волка, но больше лисы. Шерсть из них торчит клочьями, а вместо глаз — черная бездна.

Они скалят зубы и медленно, шаг за шагом наступают на меня.

Вот теперь сердце подскакивает к самому горлу, колотясь так, что перед глазами темнеет. Я, кажется, охаю, по телу пробегает волна и мир меняется до неузнаваемости. Но я помню эти ощущения: четыре лапы, хвост и все как будто резко стало большим.

Одно из животных присаживается для прыжка, и еще до того, как оно его сделает, я срываюсь с места, с трудом выпутываясь из оставшейся на земле одежды.

Бегу куда глаза глядят. Но кажется, что с каждым шагом туман все больше и больше рассеивается, и вдруг я словно вырываюсь из него, а мои преследователи остаются там.

Резко торможу и оглядываюсь. Действительно, за мной как будто искусственная стена из тумана, который едва колышется из стороны в сторону, а из него на меня смотрят три пары черных глазниц.

Неужели Айлин и Лиса с Симоном все еще там?

«Я их не видел», — приходит мне ответ, а я, рыча, отпрыгиваю в сторону.

«Симон! Ты обалдел каждый раз так пугать? Я же поседею раньше времени!» — пытаюсь успокоиться я.

«Ты и так серебристая, — отвечает кот. — Этот туман плохой. Мертвый. Как та птичка».

Кот забавно фыркает, вспоминая, как он поймал птицу-шпиона.

«Плохой. И он не рассеется с рассветом», — констатирую факт.

Боги! Если бы только был хоть какой-то знак, какой-то намек на то, что делать. Бежать обратно к Керни? Искать Айлин и Лису в тумане?

Я сажусь на землю и оборачиваю своим хвостом лапы. Тепло, удобно. Только нос чешется, а почесать нечем.

Справа слышится тихий мелодичный звон колокольчиков. Поворачиваю голову и вижу, что там, чуть поодаль, стоит тот самый олень, которого я видела во сне. Серебристый, словно светящийся изнутри, с огромными ветвистыми рогами, на которых висят ниточки с маленькими колокольчиками.

«Ты же не… Эй! Эйра! Ты же не побежишь за ним?! — слышу я недоуменное бухтение Симона за спиной. — Ты же… Побежала… Ну тогда погоди меня!»

Олень разворачивается, бьет копытом и устремляется в темноту. Мне. Надо. За ним.

Олень петляет, я едва за ним поспеваю. Все, что вижу в этот момент — серебристое сияние, которое мне служит и компасом, и маяком, и практически смыслом жизни. Чувствую, что язык уже болтается где-то вне моего рта, как у собаки.

Пф! Да я сейчас и похожа на собаку. Только немного дикую.

Мысленный крик и громкий «мяу» стихает где-то за спиной: Симон, привыкший к сытой и спокойной жизни не выдерживает темп и отстает. Стоит мне на секунду отвлечься на эту мысль, как я чуть не теряю оленя. Но я точно знаю, что нельзя.

Я сама просила знак у богов. Оленя упоминал Керни, когда рассказывал, что именно так попал к Айлин. И эта встреча оказалась судьбоносной. Значит, боги подсказывают мне, куда бежать. Боги не ошибаются, даже если нам кажется, что так быть не должно.

Внезапно олень рассыпается снопом серебряных искр, а я остаюсь в полной темноте. И совершенно непонятно где.

Лапы ломит от быстрого бега, подушечки, исколотые жесткими острыми бастылами, зудят и ноют. А мне самой выть хочется. Вот прямо как волку на луну.

Будь я сейчас человеком, я бы легла на спину, раскинув в стороны руки и ноги и просто смотрела в звездное небо. Но я лиса. А превращаться мне нельзя, потому что… Я же буду совсем голая!

Керни, почему тебя сейчас нет рядом? За последнее время я настолько привыкла к его тихой уверенной заботе, что сейчас этого так не хватает!

Прикрываю глаза и понимаю, что меня особенно сильно напрягает: вокруг нет ни звука. Ни сверчка, ни птички, ни шороха травы под порывом ветра. Мертвая тишина. И пахнет… Совсем не степью.

Если бы меня попросили описать или как-то назвать этот запах, я бы сказала, что это запах страха и отчаяния. С прогорклым привкусом зависти.

Распахиваю глаза и понимаю, что различаю силуэты вокруг лучше. Видимо, глаза отдохнули от яркого свечения оленя, и теперь я вижу, что не просто в степи. Теперь меня окружают какие-то руины.

Они темными обломками колонн втыкаются в небо, покрытое россыпями звезд. Я бреду между ними по поросшей травой каменной плитке. Кажется, что она ледяная, несмотря на то, что земля, по которой я бежала, все еще отдавала накопленное за день тепло.

Из темноты показывается остов большого здания. Нет, не большого — огромного. Судя по тому, как оно выглядит — когда-то это место служило храмом. Но чьим? Я не помню, чтобы у Пресветлого или прочих богов были заброшенные храмы.

Хотя что я могу знать, учитывая то, что я даже понятия не имела, с кем я живу.

Эта мысль заставляет меня вздрогнуть: у наших-то богов нет заброшенных храмов. А у Проклятого бога? Он же бог! Значит, и место его восхваления тоже есть. Или было. Тем более что приспешники у него сохранились.

Может ли быть так, что Зордан и весь клан направились сюда? Это же идеальное место: рядом с владениями драконов, потому далеко идти не надо, никто о нем не знает, а кроме того… Это место силы Проклятого бога.

Ну уж нет! Тогда мне туда точно не нужно! Я останавливаюсь и сажусь на землю, обернув вокруг себя хвост.

И что мне теперь делать? Да и олень… С какой стати он привел меня в это ужасное место? А я-то, дурочка, поверила, что это от Пресветлого помощь.

Внезапно в стороне храма мелькает чья-то фигура, а у меня на загривке волосы дыбом встают. Я подскакиваю на все четыре лапы, когда слышу раздирающий темноту рык. Звериный. Точнее, даже волчий…

Потом улавливаю ухом шаги. Почти неслышные, но уверенные. Шаги охотника. А следом за этим появляется и хозяин этих шагов — черный волк с яркими золотыми глазами.

Я помню его. Это тот самый, из моего видения, волк второго брата. Волк проклятого бога!

Со всех ног бросаюсь прочь в единственно возможном направлении — к храму. Слышу тяжелую поступь волка, который вроде и не спешит, загоняет меня. А потом на меня снова обрушивается тишина.

Резко останавливаюсь, огладываюсь: я на пороге храма, а внутри…

«Керни!» — я вижу знакомую светловолосую фигуру, опирающуюся на меч в десяти шагах от нас.

Сзади слышу рычание волка, оглядываюсь и вижу его силуэт на фоне поднимающейся над горизонтом луны. Он делает пару шагов ко мне, скаля зубы и прожигая меня своим взглядом.

— Давай скорее ко мне, — зовет меня Керни.

Пячусь к нему, не спуская глаз с волка. И как только я оказываюсь в тени полуразрушенных стен храма, луна словно скрывается за темной завесой, а по земле пробегает леденящий душу ветерок.

«Луна… Что с ней?»

Волк остается за пределами храма, не преследует меня, лишь довольно сверкает глазами, словно загнал свою жертву. Шерсть на загривке встает дыбом, а лапы подкашиваются.

— Ты в порядке? — мягко спрашивает Керни, но не двигается с места, лишь встает на одно колено. — Иди скорее ко мне.

«Керни, объясни, почему луна исчезла? — я оборачиваюсь и, пытаясь справиться с бешеным сердцебиением, смотрю на Керни. — И как ты здесь оказался? А еще тот волк… Я его узнала!»

Мысли путаются из-за того, что все еще в голове грохочет пульс. Керни не успевает отвечать на все мои вопросы, которые сыплются из меня градом.

— Я пришел сюда, потому что почувствовал, что ты здесь, моя серебряная лиса, — говорит он и протягивает пальцы ко мне.

«Это тот самый волк из сна! Звериная ипостась Проклятого бога! Керни, неужели он здесь?» — испуганно думаю я, зная, что он понимает.

— Не переживай, рядом со мной тебе нечего бояться, он тебя не тронет. Ну же… Иди ко мне.

Мощная широкоплечая фигура моего мужа словно вырезана из пространства светом факела, расположенного за ним. Это единственный источник света во всем помещении, поэтому мне сложно оценить его размер. Но судя по тому, каким гулким эхом отзывается каждый шорох, оно очень большое.

Что это? Ритуальный зал храма Проклятого бога? Это тут ему приносили молитвы, а, может, и жертвы… В груди все сжимается от ужаса и неприятного предчувствия.

Но Керни рядом, а когда он рядом, со мной плохого произойти не может. Только с ним я могу оставаться спокойной.

Пытаюсь себя этим убедить, но выходит слабо. По телу пробегает дрожь.

«Фух! Еле догнал! — с какого-то окна спрыгивает Симон и выплевывает из зубов брошь в виде полумесяца. — Песец мне намекал, что эта штука нужная. Вот… Слушай, ну ты бегать!»

Я удивленно смотрю на кота, который сейчас кажется просто огромным. А еще таким… толстым!

«Я не толстый! — возмущается он. — У меня подшерсток плотный и шерсть длинная. Знала бы ты, сколько сил уходит на вылизывание…»

— Откуда тут это чудо? — Керни переводит взгляд на Симона.

«Вот так да! — недовольно мрявкает кот. — Сам наказал защищать тебя, и сам теперь удивляется».

Симон выказывает свое неудовольствие, повернувшись к оборотню задом с высоко поднятым хвостом. Вот это смелость! Перед королем!

«Это оборотням он король. А мне просто человек или песец, уж как повезет. Я сам свой и никто мне не указ!»

Я качаю мордой и закатываю глаза. Кот он и есть кот. Но надо ему сказать спасибо, он смог отвлечь меня и помог справиться с ужасом после встречи с волком. А еще я ему очень благодарна за брошь. Мне было бы очень обидно, если бы я потеряла свадебный подарок Керни.

Мой муж косится на брошь и хмурится. Зол, что я без нее, хотя он наказывал мне не снимать? Но не могла же я ее сохранить при себе, когда обращалась? Хотя с другой стороны, Симон же как-то принес.

— Пшел вон, блохастый! — морщится Керни.

Это вызывает во мне, мягко говоря недоумение. Как так? Я не припомню ни единого случая, когда Керни позволял себе такое грубое обращение. Даже когда он дрался с оборотнями в городе, в тумане… Даже тогда он шутил, подначивал их, но грубость… Ее не было.

«Кажется, песец сломался», — фыркает Симон и демонстративно направляется к тому окну, с которого спрыгнул.

«Керни, зачем ты так? Он же помочь хотел!»

— Ты права, прости, — смягчается король оборотней. — Я просто очень переволновался за тебя. Иди ко мне. Нужно успокоиться и перевоплотиться.

«Но я… Не могу, — я делаю пару неуверенных шагов, а потом останавливаюсь и оборачиваюсь на брошь. — Я же буду совсем без одежды».

Кажется, что темнота вокруг физически давит. Хочется забиться в уголочек и сидеть там. Но непременно с этой брошкой, потому что она будто светится изнутри мягким лунным светом. Лунным!

«Ты не сказал. Что с луной? Это все из-за волка?» — снова спрашиваю я.

— Да, моя серебряная лиса. Проклятый бог освободился, как и гласило предсказание, — твердо произносит Керни, а потом цитирует: — И скроет тьма Луноликую, и вырвется на свободу забытый бог, и в миг, когда он воссоединится со своим зверем, вернется к нему былое могущество и начнется новая эпоха.

«Ты должен не допустить этого, Керни!» — мысленно выдыхаю я, а из пасти вырывается облачко пара: кажется, что вокруг резко упала температура. То там, то тут на полу начинают появляться участки, покрытые изморозью и сверкающие в желтом отблеске факела.

— Ты должна мне помочь в этом, — кивает он. — Иди ко мне скорее. Я помогу тебе вернуться к человеческому обличию.

Еще два шага, еще… Между мной и Керни остается не больше полуметра, когда до меня доносится звук шагов, и на пороге храма появляется… Керни?

— Стой! Это Проклятый бог!

Замираю на полушаге совершенно ошарашенная тем, что вижу. Два Керни. Два мужа. Два совершенно одинаковых блондина. Они, Пресветлый, помоги, даже одеты одинаково.

Предельно ясно, что один из них точно не настоящий. Но, боги! Как мне понять, кто?

— Не слушай его, — обеспокоенно глядя на меня, произносит тот, что ближе. — Это порождение магии волка. Он хочет запудрить тебе голову, чтобы ты не могла спасти нас.

Звучит… правдоподобно. Но некоторые моменты его поведения пугают. Невольно пячусь, что вызывает хмурую морщинку между бровей у того Керни, что был уже в храме. Как же… Как же мне понять?

Новоприбывший Керни влетает в храм, спешит ко мне, тем самым пугая.

«Стой!» — я отбегаю, стараясь держаться подальше от обоих.

Прислушиваюсь к своим животным инстинктам (в конце концов, должен же быть от этого какой-то прок!). Но они молчат. Хуже того!

«Симон! — зову я и оглядываюсь в надежде, что мой пушистый заступник еще не сбежал. — Ты чувствуешь запахи?»

Ответом мне служит тишина, а потом раздраженное шипение. Похоже, что нет.

«Я как будто забыл, что должен чуять носом, — подрыкивая говорит кот. — Видеть — вижу, слышать — слышу, все чувствую… Кроме запахов!»

Кот спрыгивает с окна и устраивается рядом со мной. То ли желая спрятаться за мной, то ли охраняя.

— Это магия храма, — отвечает «новый» Керни. — Тут раньше совершалось столько кровавых жертв, что специально было наведено плетение, которое не дает чувствовать запах мертвечины…

Мои опасения подтверждаются. Действительно ритуальный зал. Действительно жертвы. Волосы на загривке встают дыбом, а пальцы на лапах поджимаются, потому что стоит мне только представить, что тут, по этому самому полу, когда-то растекалась кровь, я начинаю ощущать себя грязной.

— Откуда тебе это знать, если ты не Проклятый бог? — спрашивает «старый» Керни.

— Песец сказал, — отвечает «новый».

— Или волк?

Второй Керни делает еще несколько шагов внутрь храма, периодически поглядывая на меня, следя за моей реакцией.

Где же эта демонова животная чуйка? Как мне понять? И сейчас мне нельзя совершать ошибку, она может оказаться слишком дорогой для нас.

— Эйра, уходи отсюда, — говорит «новый» Керни. — Здесь нельзя долго оставаться, магия этого места пленяет оборотней.

— Он обманывает тебя, Эйра, — с надеждой в глазах произносит «первый» Керни. — Там волк. Стоит тебе попасть к нему в лапы, как он тут же объединится с Проклятым богом!

Это ужасно! Видеть того, кого любишь, в двойном экземпляре и не понимать до конца, кто же из них настоящий. И где же эта хваленая истинность? Где все то, о чем так распинались: умение чувствовать на расстоянии, понимать эмоции…

— Это все в тебе, — отвечает на вопрос «старый» Керни. — Но ты не хочешь ее принять. Но главное, что я ее принял. И я могу защитить тебя.

В груди жжется. А что, если я действительно до сих пор так и не смогла смириться с истинной связью? Что, если я думала все это время о Керни, как о способе избежать Зордана и спасти сестру?

— Не слушай его, Эйра, — перебивает его второй. — Истинность она или есть, или нет. Она приходит по велению Луноликой. Истинность — это высшая степень любви.

Дар Луноликой… Проекцией которой являюсь я. Как же все они запутывают!

— Все просто, — говорит «первый». — Ты…

Но он не успевает закончить: «второй» резко нападает на него и сбивает с ног. Завязывается драка. В полумраке их совсем не различить: два одинаковых тела пытаются перебороть друг друга.

— Нашла! — слышится звон разбитого стекла и падающих на каменный пол осколков, а затем к нам буквально влетает… нечто.

Это оборотень в полутрансформации: стоит на двух ногах, но морда лисья, а все мощное тело покрыто шерстью, отливающей рыжиной в свете факелов. На нижней части тела сохранилась длинная юбка, правда, местами порванная, а верхняя укрыта лишь плащом.

«Лиса?» — удивляюсь я.

— Экспериментальный артефакт он на то и экспериментальный, — ведет плечом она. — Что-то пошло не то.

«Как ты меня нашла?» — удивляюсь я, когда она, рыча, смотрит на дерущихся на полу одинаковых мужчин.

— Я не тебя нашла, — отвечает Лиса и кивает в сторону обоих Керни. — Я его нашла. Точнее, двоих. А почти у самых стен все, даже самые глубокие нити будто обрубились. Шла по наитию…

«То есть у тебя тоже связь с Керни не работает?» — смотрю на Лису и надеюсь на положительный ответ. Это же поможет мне понять…

— Если это так можно сказать, да… — она все порывается тоже кинуться в борьбу, но так же, как и я, не знает за кого «болеть».

«Я не понимаю, как так вышло, что они одинаковые?» — удивляюсь я.

— Кинжал. Он все же выпил крови Керни, — рычит Лиса. — Так ведь?

Я с сожалением вспоминаю о царапине, оставшейся от кинжала, когда меня заставляли убить собственного мужа… Это все из-за меня.

— Так исправь свою ошибку, Эйра! — рычит один из Керниолов. — Возьми кинжал, убей Проклятого бога! Пора избавить этот мир от его темной угрозы!

— Не глупи, Эйра, — отзывается второй. — Беги отсюда.

Я отступаю еще на шаг и… больно колюсь иглой от броши, той самой броши Керни. В этот момент дерущихся неведомая сила раскидывает в разные стороны, а на стенах вспыхивают ярким пламенем факелы.

Я не чувствую ничего магического. Но я точно теперь знаю, кто из Керни настоящий!

Я знаю, что мой Керни не стал бы толкать меня на убийство. Он скорее хотел бы оградить меня ото всех. А еще знаю, что моему Керни нужна я, Эйра, а не лунная лиса.

— Что ты делаешь? — рычит Лиса, когда я со всех ног кидаюсь к одному из Керни. — Стой!

Но меня уже не остановить. Я со всех ног влетаю в грудь своего мужа. Он меня ловит и прижимает к себе.

— Глупая, тебе бежать нужно, — ворчит Керни, а сам зарывается носом в мех на моей шее. — Пока ты тут, я не могу быть спокоен.

«Там и правда волк, — говорю я. — К тому же… Без меня тебя ни Симон, ни Лиса бы не узнали. И вместе… Вместе же мы сильнее, правда?»

— Ради тебя я горы сдвину, — едва слышно произносит он.

И тут по всему моему телу прокатывается волна спокойствия и тихой радости. Вот она, обратная сторона истинности. Не страсть, не болезненная привязанность, а возможность испытывать простую эту радость в объятиях любимого.

Мгновение, буквально один взмах ресниц, и я понимаю, что я уже вовсе не лиса, а обычная женщина… Абсолютно голая.

Что-то мелькает рядом, и в меня летит плащ. Лиса!

— Зря я в тебе все же сомневалась, Эйра, — усмехается она. — Ты смогла понять то, что даже мне оказалось недоступно.

Керни заворачивает меня плотно в плащ и продолжает прижимать к себе в то время как второй «Керни» заметно вырастает в размерах и теперь возвышается над нами.

— Строптивая лисичка, — раздается рев. — Ты ведь по-хорошему не будешь моей, да?

Я поднимаю на него взгляд: он изменился, и от внешнего вида Керни почти ничего не осталось. Так, только, быть может, волосы и какие-то отдельные черты лица. Улыбка превратилась в оскал с острыми зубами и удлиненными клыками, в глазах оранжевым мерцает безумие и злость, а длинные когти на руках царапают каменный пол помещения.

— Скольких жертв мне стоило раздобыть этот кинжал, отбирающий личину, — скалится Проклятый бог, а вокруг него витает облако тьмы. — Той капли, что он выпил, оказалось достаточно лишь для того, чтобы я приобрел тело. Но недостаточно, чтобы я смог слиться с ним воедино. А ты… упрямая.

Он взмахивает рукой, сейчас гораздо больше похожей на лапу, и отправляет в меня заклинание. Лиса, которая стояла до этого между нами, в прыжке разрубает плетение, но волной ее откидывает к стене. Та же волна гасит несколько факелов и в пыль разрушает пару каменных изваяний.

Как будто время замедляется, я вижу, как полулиса-получеловек ударяется спиной об стену, даже слышу хруст. Ох… Утыкаюсь носом в грудь Керни, а он сильнее сжимает меня, выставляя перед нами щит от остатков плетения.

Все происходит за доли секунды, но кажется, что проходит гораздо больше времени.

— У тебя очень глупая эсса, — произносит Проклятый бог. — Она должна была понимать, что я не сделаю плохо воплощению Луноликой… Пока она не придет ко мне сама, конечно. А там дальше…

Ужасающий смех проносится по всему храму и заставляет стаю летучих мышей, дремавших под крышей, с шумом разлететься в стороны.

Керни плотнее запахивает на мне плащ и задвигает себе за спину.

— Ты же знаешь, что она добровольно к тебе не пойдет, — занимая боевую стойку, говорит оборотень. — Даже когда ты обманом звал ее, не пошла, а теперь тем более.

Он выглядит буквально крошечным по сравнению с богом, но я понимаю, что он, особенно сейчас, когда бог не обрел максимальную силу, может дать достойный отпор.

— Добровольность дело… Многогранное, — с ухмылкой рассуждает бог. — Например, можно очень чего-то хотеть и поэтому сделать добровольно. А можно… Хотеть чего-то иного, но иметь возможность получить это только если сделаешь что-то другое… Косвенно добровольно…

Этот уродливый гигант словно играется с нами, он, не спеша, рассуждает, даже не провоцирует, не нападает. Он чувствует себя абсолютным хозяином положения.

Вздрагиваю, когда моей ноги касается мягкая, пушистая шерстка.

«Ты снова потеряла, — Симон выплевывает изо рта второй раз уже мою брошь. — Мне не нравится этот… А кто это?»

Это… Я вздыхаю и пытаюсь подобрать определение, кто же это. Это еще не бог, но уже обладает огромной силой, в том числе магической, не оборотень, но и не человек. Как будто в подтверждение моих слов от входа раздается громкий волчий рык.

Это тот, кто продал свою душу тьме, кто позволил злу и зависти затопить его сердце…

«Ну… Очень точное определение, ага…» — язвит кот и садится передо мной, обвивая мою ногу хвостом.

— А еще… можно чего-то очень и очень сильно не хотеть. И ради того, чтобы этого не случилось, добровольно пойти даже на самые плохие поступки, — гремит бог, и я понимаю, о чем он. — Да, лунная лиса?

О, нет… Только… Только не говорите, что…

Бог топает своей огромной лапищей, лишь едва похожей на ногу, и в воздухе будто растворяется завеса. Теперь перед нами не пустой зал, как мы думали, а толпа: женщины, молодые девушки, совсем девочки и единицы мальчишек. Кого-то из них я знаю в лицо, кто-то для меня новый. Но я совершенно точно понимаю, что это именно те, кто из нашей деревни, из клана, который я долгое время считала семьей.

— Смотри, с какой надеждой они все на тебя смотрят. На тебя, лунная лиса, — бог указывает длинным когтем на измученных пленников. — А ты готова предать их. И ради кого? Ради жестокого, жуткого короля оборотней? Что он тебе пообещал? Сытую богатую жизнь? Готова променять на это их души?

Меня ужасает то, как он это все выворачивает, как он представляет для всех то, что сейчас происходит.

— Ты, мерзкий лжец! — начинаю я, делая шаг вперед, но Керни меня останавливает.

— Он этого и добивается, Эйра, стой…

В груди кипит гнев от всей этой несправедливости и от отчаяния. Но все становится еще хуже в следующее мгновение.

Толпа расступается, а вперед выходит Зордан, тащущий перед собой Мару. Он останавливается в шаге от того места, где была завеса, скрывающая всех от нас, и приставляет к горлу моей сестры нож.

У меня перехватывает дыхание. Исчезают все: толпа, недобог, даже Симон… Потому что я вижу только Мару и нож у ее горла.

— Ты была непослушной девочкой, Эйра, — с ужасающей улыбкой, больше похожей на оскал, говорит Зордан. — А я тебе говорил, что будет…

Все мгновения растягиваются на годы, а сердце ускоряет свой ритм. Что делать? Хочется вцепиться ногтями в его рожу, расцарапать ее к демонам, чтобы не смел и пальцем тронуть Мару. Но я боюсь сделать даже шаг, потому что малейшее движение его руки, и…

— Что. Она. Тут. Делает? — раздается рык Проклятого бога. — Ты не слышал моего приказа? Она должна была остаться там, где я сказал.

Зордан переводит взгляд на бога и наклоняет голову набок.

— Она то, ради чего Эйра пойдет на что угодно, — спокойно произносит альфа. — Даже сможет прийти к тебе. Да, Эйра?

Он переводит взгляд на меня. И он прав. Судьба всего мира не идет ни в какое сравнение с жизнью Мару: я могла отдать за нее все и я по-прежнему готова это сделать.

Перевожу взгляд на Керни. Вижу в нем понимание даже несмотря на то, что на нем как раз лежит ответственность за весь его народ, ведь он король. Но он готов разделить со мной тяжесть выбора и поддержать, даже если я выберу сестру.

Но больше всего меня удивляет Мару, глаза которой неотрывно прикованы к богу. И в них, к моему удивлению, нет страха, она будто… Его знает?

И он… Ему как будто стала не нужна я, потому что все его внимание сосредоточено на главе нашего клана и моей сестре.

— Иди к моему господину, Эйра, закончи уже этот проклятый круг, дай свершиться предсказанному, — приказывает Зордан, как будто это он тут находится в положении хозяина. — Ну же!

Я колеблюсь, его рука дергается, и нож царапает шею Мару. Как чужой, я слышу свой крик, раздирающий горло и тонущий в диком, остервенелом рыке волка, переходящем в протяжный вой.

Практически не думая, срываюсь с места и оказываюсь рядом с богом так быстро, словно время решило нагнать все те мгновения, когда оно растягивалось до бесконечности. Все происходит в доли секунды. Удивительно, как я успеваю все заметить и осознать.

Как только я оказываюсь в непосредственной близости от бога, волк врывается в храм: предсказание исполняется, и две части единого целого, божественная и животная, получают возможность воссоединиться. С опозданием до меня доходит, что я сделала, к чему привела моя импульсивность, но мне уже все равно, потому что я вижу, как Зордан откидывает в сторону Мару.

Проклятому богу не до меня: похоже, воссоединение с животной сущностью не проходит безболезненно, ореол яркого, ослепляющего синего света затмевает все вокруг, а вместе с ним — оглушительный рев заполняет все пространство до самых сводов храма, заставляя всех присутствующих зажать уши.

Я подбегаю к Мару и прижимаю ее к себе, кот бежит к толпе, а Керни бросается на Зордана. Краем глаза вижу, что человеческая масса в дальней части храма колышется, волнуется, но мне сейчас не до этого.

Помогаю сестре подняться с пола, обхватываю ее лицо ладонями и смотрю на царапину на шее, из которой тонкой струйкой стекает кровь. Но это, хвала Пресветлому, только царапина, ничего страшного.

— Милая моя, родная, как же я по тебе соскучилась, — расцеловываю ее, заглядываю в широко распахнутые глаза, прижимаю к себе.

— Эйра… — выдыхает она. — Мне столько нужно тебе рассказать! Но это все потом. Потом! Сейчас ему нужна помощь!

Помощь? Я прослеживаю за ее взглядом и понимаю, что она говорит о… Проклятом боге?

— Ты о чем, Мару? — переспрашиваю ее и удерживаю за руку, когда она пытается вырваться. — Это же Проклятый бог… Он же…

— Он хороший, ты просто его не знаешь! — с присущей ей наивностью и горячностью говорит она и снова пытается скинуть мои руки.

— Он хочет уничтожить весь мир, — пытаюсь вразумить ее я. — Разве ты не понимаешь?

— Нет… Я его знаю. Эйну, поверь мне, пожалуйста!

В каменный постамент рядом с нами попадает плетение и высекает брызги мелкой крошки, разлетающейся в стороны.

— Что, песец, даже после предательства защищаешь своего братика? — рычит сквозь зубы Зордан, обрушивая на Керни удар меча. — После всего того, что он сделал тебе и твоей прекрасной лунной лисе?

Король ничего не отвечает, отражает удар, подныривает под руку и наносит ответный, целясь в бок, но Зордан уходит в сторону.

— Что-то мне рассказывали про короля оборотней как про искусного мастера меча, непобедимого воина, а передо мной словно ученик-первогодка, — выводит на эмоции Зордан. — Что, Эйра, — пользуясь близостью к нам, поддевает он, — в постели он тоже новичок?

Теперь Мару хмурится, глядя на меня.

— Мне тоже много тебе нужно будет рассказать, — поджимаю губы.

— Ничего, со мной узнаешь, как это должно быть. А ты со мной будешь. Как только я смогу лишить этого самоуверенного бога его силы, — Зордан подмигивает и уходит из-под тяжелого удара Керни.

Он… что? Что он имеет в виду?

Потом Зордан делает обманное движение, перекатывается и оказывается рядом с богом, который только-только перестал светиться, как свеча в ночи. До меня с запозданием доходит осознание, что каким бы всемогущим богом он ни был, похоже, возвращение в этот мир — это не мгновенное событие. И пока что Проклятый бог еще слаб.

И этим хочет воспользоваться Зордан. Он заносит над все еще держащимся за голову богом, теперь разительно отличающимся от Керни и по цвету волос, и по чертам лица, тот самый кинжал, которым я должна была убить своего мужа. Сила. Ему нужна сила и реальное физическое тело, которое не зависело бы от тумана, не требовало постоянного вливания магии, не было бы просто «заменителем» настоящей человеческой ипостаси.

— Нет! — Мару вырывается и кидается к Проклятому богу.

— Стой! — словно время снова замедлилось, а весь мир вокруг стал неимоверно четким, я замечаю, как пальцы Мару выскальзывают из моих.

Керни успевает перехватить его руку, кидает взгляд на Проклятого бога и отталкивает Зордана от него. Кинжал отлетает в сторону, а Керни ставит подножку и опрокидывает альфу клана, где я воспитывалась, на каменный грязный пол.

Срываюсь с места и бегу, чтобы поймать сестру и не дать ей совершить ошибку. Что сейчас может сделать бог, войдя в полную силу? Он же так долго шел к этому моменту! Я должна защитить Мару.

Внезапно я чувствую резкий толчок в спину, потом в бок, а потом меня сбивают с ног. Я падаю на спину, и на секунду в глазах совсем темнеет, а когда проясняется, приходит страх.

Со всех сторон меня окружают мои бывшие соклановцы. С десяток знакомых лиц, все с хищным оскалом и отвратительным запахом гниения. Их всех, как и Зордана, боги лишили человеческой ипостаси. Как Проклятого бога. Но если верить тому, что говорил Керни, Проклятый бог подарил им человеческую ипостась. Но мог ли он, если у него у самого ее не было?

Это все внезапно проносится в голове за секунду до того, как мою щиколотку, и запястье обхватывают холодные шершавые пальцы, а потом плащ, мою единственную одежду, начинают тащить в стороны. Пытаюсь вырваться, но хватка слишком крепкая, их слишком много.

Среди общего шума раздается воинственный «ммррряу!» и на одного из тех, кто удерживает меня, налетает Симон и вцепляется в лицо. Пока кота пытаются оторвать, в толпы с рыком врывается Керни, который отвлекается от Зордана. Потом слышится громкое улюлюканье, и несколько женщин клана тоже кидаются в драку, хватая с пока камни.

Я все же умудряюсь вырваться из гущи борьбы, в которой как будто из ниоткуда прибывают новые соклановцы. Но сейчас я должна быть с Мару.

Кутаюсь в плащ, дрожа от страха, ищу глазами сестру. И тут меня пугает лаем раздающийся по храму хриплый смех Зордана. Он поднимает с пола отлетевший кинжал и встает на ноги, не отрывая взгляда от Проклятого бога. Впрочем, я тут тоже смотрю на них во все глаза.

Бог, внешне сохраняющий лишь черты Керни, но с темными волосами и глазами Эрдена из легенды и моего сна, и Мару стоят напротив и просто смотрят друг другу в глаза. Но сколько в этом! Наверное, раньше я бы этого не почувствовала и не поняла, но теперь, когда у меня есть Керни, я вижу это чувство, наполняющее их взгляды.

Как так может быть? Заточенное на много лет истинное зло и… моя сестра? Как такое может быть?

— Ну наконец-то, — поигрывая кинжалом, произносит Зордан. — Пророчество исполнено. А теперь пора чуть-чуть подправить его исход.

— Ты не достоин обладать этой силой, — бог разрывает зрительный контакт с Мару и смотрит своими черными глазами на Зордана. — Ты слишком самонадеянно рассчитывал за счет моей силы обрести могущество.

— А ты? Ты достоин? Боги решили, что нет, потому ты и оказался там, где оказался, — очень дерзко для разговора с богом говорит альфа. — И вышел оттуда только благодаря мне и моему плану!

— Ты не понимаешь того, что пророчество исполнилось тогда, когда пришло для этого время, — голос бога наполнен такой силой мощью, что от него по коже разбегаются мурашки.

— Не время, а мой расчет! — оскаливается Зордан. — Я сделал для этого все. Это моя победа.

— И твоя ошибка, — бог вскидывает руку. — Ты слишком долго преследовал свои цели и в итоге предал меня. Твои замыслы черны от зависти и злости.

— Ты стал слишком слаб и мягок. У тебя появилась уязвимость…

С пальцев бога срывается плетение, от которого Зордан уклоняется, а потом прищуривается и неожиданно запускает кинжал в меня.

Все оказывается так внезапно, что я даже не успеваю отреагировать. Зато успевает Мару. Гораздо быстрее, чем я могла ожидать. Вижу, как развеваются ее волосы, пока она бежит, как срывается с ее губ «Ах!», когда кинжал входит в ее спину.

— Мару… — беззвучно произношу я, потому что, кажется, моя душа разлетается в дребезги.

Керни перекидывается в песца и прыгает на спину Зордана, вцепляясь зубами в его шею. Тот тоже перекидывается в зверя, пытаясь скинуть с себя короля оборотней. Волк, серый и плешивый, совершенно обезумевший, и белоснежный песец катаются по полу. Осмелевшие женщины из нашего клана, словно обретают надежду и кидаются на оставшихся недооборотней. Но, кажется, весь мой мир сейчас сосредотачивается на Мару. Она оседает, а я едва успеваю поймать ее и вместе с ней медленно опускаюсь на колени, поддерживая как самое ценное, что есть в моей жизни.

Хотя почему как?

Рядом с нами, словно из-под земли вырастает Проклятый бог и тоже опускается на колени.

— Моя, — хрипло произносит он и движением пальцев заставляет кинжал выскользнуть из раны и закрывает ее лечащим плетением. — Не отпущу… — потом он оборачивается и сжимает кулаки, глядя на Зордана, борющегося с Керни. — Убью!

— Стой, — обескровленные губы Мару еле шевелятся. — Не давай ненависти снова поглотить тебя. У тебя в сердце любовь, я же видела…

— Ты не успела мне все рассказать, Мару, — смаргиваю застилающие все слезы. — И я не успела. Прости меня, что я не смогла тебя защитить.

— Я знаю, что ты делала это всю жизнь, — шепчет сестра. — Я тоже хотела отплатить тебе…

Прижимаю Мару к себе, зажмуриваюсь, вдыхая ее солнечный запах, и распахиваю глаза только тогда, когда воздух сорясает двухголосое рычание, потом жалобный скулеж и наступает тишина…

Для Зордана все заканчивается. Над окровавленным телом серого волка возвышается две фигуры — белого песца и абсолютно черного волка. Всякое движение в храме останавливается, человеческие фигуры тех, кто подчинялся Зордану, осыпаются прахом, оставляя на своем месте обезумевших животных. Они поджимают хвосты и сбиваются в кучу, окруженные женщинами с факелами.

Песец и волк несколько мгновений смотрят друг другу в глаза, а потом одновременно поднимают морды к потолку и издают протяжный вой. Кажется, именно в этот момент я понимаю, что Мару покинула последняя капля жизненных сил.

Песец подбегает ко мне, утыкаясь носом в мою шею, а черный волк снова становится человеком. Точнее, богом, поэтому в отличие от обычных оборотней, ему не нужно думать об одежде, как драконам. Не зря говорили, что эти летающие ящеры ближе всех к богам.

Как так случилось, что в самый важный момент я не смогла ее уберечь?

В Храме воцаряется полная тишина. Не слышно даже тихого поскуливания тех, кого держат в плену факелами. Даже шагов Проклятого бога, который оказывается рядом с нами и проводит пальцами по щеке Мару. Я вижу тонкие нити плетения, которые опутывают ее, скользят по коже, словно ищут хоть малейший намек на жизнь.

— Ты бог, — цежу сквозь зубы. — Ты так долго шел к возвращению своей божественной силы! Так вперед! Прояви ее, верни Мару.

Все тело сотрясает дрожь от сдерживаемых рыданий. Не могу поверить, что это конец.

— Я всегда был темной частью из нас двоих, — глухо, безжизненно произносит Проклятый бог (или Эрден?). — Эрниол светлый и благородный, как сама жизнь, и я, темный и мрачный, как смерть. Неразрывно связаны, противоположны и в то же время едины. Именно я впустил тьму в свое сердце и забрал жизнь. Потому что я могу только забирать ее, но не могу даровать. Хотя сейчас… я готов отдать свою душу и жизнь, только бы вернуть ее…

— Какой же ты бог… Даже Луноликая смогла вернуть любимого к жизни, а ты…

Если я думала, что до этого все замерло, то теперь мы словно оказываемся в пузыре. Все перестают двигаться, кроме нас: меня, песца и бога, а потом я слышу тихий перезвон колокольчиков. Яркая вспышка света ослепляет, и рядом появляются трое. Светловолосая женщина в белом, седой старец в свободных одеждах и высокий, широкоплечий мужчина… Эрниол? Пресветлый?

Я охаю и пытаюсь понять, насколько я схожу с ума. Мы видим богов? Может, мы вообще все мертвы?

— Душу, говоришь? — нежным, звенящим голоском говорит женщина. — Ты свою душу долгое время назад продал зависти и злости, потому так и выглядел мир твоего заточения. Это же чертоги твоей души.

Проклятый бог поднимается на ноги и поворачивается лицом к остальным.

— А силу? Бессмертие? Власть? Готов отдать? — раздался низкий, пробирающий до мурашек голос старца.

— Матушка, отец, — Эрден (а сейчас я уверена, что это именно он) кланяется богам. — Боги тоже ошибаются. И я этому доказательство.

Воздух становится вязким, дышится тяжело и… страшно. Ладно Проклятый бог участвует в этом разговоре, но мы-то с Керни какое отношение к этому всему имеем?

— Прямое, милая моя, — с улыбкой смотрит на меня Вселюбящая. — Вы стали прекрасной завершающей точкой этой истории. Яркой, очень искренней… На мой взгляд, такой, которой совсем не достоин мой сын.

Она снова переводит взгляд на Эрдена.

— Чего же ты ждешь? Давай, занимай свое место рядом с нами, — звон колокольчиков становится жестким, цепляющим, словно даже вскрывающим старые раны.

— Это все с самого начала была ваша игра. Ведь так? — спокойно, даже без укора произносит Эрден. — Это же вы позволили предку Зордана найти храм, который долгие века был заброшен?

Боги встречают этот вопрос молчанием, но потом старец отвечает:

— Да, сын, — кивает он. — Это была начальная точка путешествия. Первое испытание. И ты его не прошел.

— Все верно, — усмехается Эрден. — Они нашли моего волка, выведали тайны. А я по своей глупости и нетерпению показал, как обрести человеческую ипостась.

— Нет, — качает головой Вселюбящая. — Не человеческую. Их человеческая часть умерла в тот миг, когда они провели ритуал, и эти существа никогда бы не смогли даже с помощью Айлин стать обычными оборотнями.

— Я далеко не обо всем знал, — сдержанно продолжает бог, но в каждом слове сквозит осознание ошибок и недальновидности. — С того момента, как клану Зордана открылись тайные ритуалы, он начал действовать от моего имени, но в своих интересах. Шаг за шагом он пытался склонить на свою сторону драконов и оборотней, порой руша чужие жизни. Да. Боги ошибаются. Зордан делал все, чтобы вернуть меня из моего заточения, чтобы вернуть мне силу, но… изначально желал завладеть ею сам.

Я вслушиваюсь в то, что говорит Эрден, и понимаю, что она сам был лишь пешкой в другой игре. Но боги… они же…

— Но вы же сами хотели, чтобы Эрден стал свободен! — внезапно восклицаю я. — Это же вы, как шахматную партию, все разыгрывали. Ни за что не поверю, что все, что произошло — это результат огромного количества практически невероятных совпадений!

Айлин, сбежав, приняла именно мой облик, потому что случайно увидела в толпе. Керни серебряный олень привел к Айлин, чтобы король допустил мысль, что смог полюбить. А потом именно меня отправили отравить Николаса и Керни, чтобы песец смог почувствовать истинность. И меня сюда, в храм, привел тоже серебряный олень, чтобы… Чтобы Проклятый бог смог воссоединиться со своим волком?

— Если есть пророчество, то его надо исполнить, ведь так? — мягко улыбается старец, а я словно на миг вижу перед собой того самого оленя.

Ох… Пресветлый!

Эрниол издает тихий смешок, подмигивает мне и подходит ближе, чтобы погладить песца по голове. Керни позволяет себя погладить, но не дает с собой фамильярничать: все же король оборотней, а не просто бывшая вторая душа бога.

Закрываю лицо руками. Я сейчас сойду с ума окончательно.

— Вы же с самого начала думали, что я не смогу измениться? — тяжело вздыхает Эрден. — Что не смогу по-настоящему полюбить?

— Мы с самого начала хотели ошибаться, что ты не сможешь. Но сомневались, — мягко звенят колокольчики. — Из нас оказался прав только Эрниол. Он верил в тебя.

Проклятый бог с болью смотрит на своего брата. Удивительно, что именно братская любовь и вера оказалась сильнее предательства.

— Я должен попросить прощения, — говорит Эрден. — Мной двигала зависть, слепое желание получить то, что, как я теперь понимаю, мне не принадлежало.

Он смотрит куда-то за спину мне. Я оборачиваюсь и вижу, как по проходу идет высокая брюнетка с ослепительно-белой кожей и сияющими лунным светом глазами. На ее лице спокойная радость, которая, кажется, проникает даже ко мне в душу, несмотря на то, что произошло с Мару. Это Луноликая?

Как только Пресветлый и девушка встречаются глазами, на их лицах появляются искренние улыбки. Но вопреки моим ожиданиям, они не кидаются друг к другу, лишь протягивают руки и едва касаются кончиками пальцев. Они как солнце и луна, которые могут быть рядом на небе, но не могут быть вместе.

— И ты, лунная лиса, прости меня, — Проклятый бог склоняет голову. — Теперь я знаю, какова любовь на самом деле.

— Мы давно испили до дна свою боль и печаль, — тихо произносит Луноликая. — Ты обещал мне вечную жизнь, она у меня есть. Я хочу, чтобы ты обрел счастье.

Эрден хмурится, сжимает челюсти и переводит взгляд на родителей.

— Что ж, — пожимает плечами старец. — Говоришь, что знаешь любовь. Но чем ты готов ради нее пожертвовать? Готов отдать свою силу? Готов отказаться от божественной власти?

С одной стороны, слова старца дают крохотную надежду, что Мару можно спасти. А с другой — все будет зависеть от Проклятого бога. Поэтому я задерживаю дыхание и закусываю губу в ожидании ответа Эрдена…

— Песец, а ведь в том, что мы в этой точке, виноват ты… — я в шоке смотрю на Проклятого бога. — И ты, Эйра.

Вместо того чтобы дать моей сестре шанс на жизнь, он решил обвинить во всем нас с Керни? После того как все начали думать, что он изменился, что в его сердце появился хотя бы намек на свет?

— Когда король оборотней забрал Эйру, у Зордана созрел план, которым он не спешил делиться со мной, — Эрден поднимает голову и закрывает глаза. — Но даже оттуда, из мрака, я мог дотянуться до него и хотя бы частично узнать, что он собирается сделать. С помощью волка.

О чем он? К чему это все сейчас, когда решатся жизнь Мару?!

— Зордан предположил, что Эйру настолько привязана к сестре, что рано или поздно добьется того, чтобы ее тоже забрали из клана, и тогда бы он потерял все рычаги воздействия на Эйру. Никакого шантажа, никаких ниточек, за которые он мог бы дергать. А ему это было нужно — чтобы найти способ напитать кинжал сильной кровью. Ведь далеко не каждое тело способно вместить животную сущность моего волка.

Я перед глазами сразу возникает картина, как его скручивало от боли, когда он объединялся с волком… Неужели это был единственный путь?

— Так Мару оказалась в небольшом домике рядом с храмом, — продолжает бог. — И там же ее нашел волк. Самое удивительное было, когда она его не испугалась. Представляете, эта юная, хрупкая девушка просто улыбнулась и потрепала по холке. Волк тогда был в таком удивлении, что просто принял все, как должное.

Узнаю Мару… Она меня всегда поражала своей наивностью, простотой, открытостью для всего мира. И этим казалась очень уязвимой. Оттого мне хотелось защитить ее, чтобы никто не воспользовался, не разбил ей сердце. А оказалось, что именно в этом ее сильная сторона.

— Она просто почти всегда была рядом, она не приручала, но стала самой важной частью моей бесконечной жизни. А однажды Мару сказала, что она знает, кто волк… — Эрден улыбается и качает головой, все так же не открывая глаз. — Что он заколдованный принц, и обязательно когда-то станет человеком. Надо, чтобы его просто кто-то полюбил. Как она. И тогда я точно понял, что верну себе человеческий облик… Чтобы показать, что она была права.

Наконец, Проклятый бог распахивает глаза и со всепоглощающей нежностью смотрит на Мару.

— Да, не все мои действия были правильными. И то, как я пытался заставить Эйру прийти ко мне… тоже было низко. Но все, о чем я жалею — это то, что так и не смог сказать Мару, что полюбил ее…

Песец кладет свою морду мне на плечо. У меня першит в горле от слез, которые текут независимо от моего желания. А я… жду, что же скажет Эрден… Как он ответит своим божественным родителям?

Они тоже ждут, на их лицах ни единой эмоции. Неужели им все равно?

— Мне не нужны ни сила, ни власть, ни бессмертие без Мару, — наконец, поворачивается к богам Эрден. — Я готов стать простым человеком. Готов даже отпустить волка… Если у меня будет возможность провести остаток моей смертной жизни, разделив ее с Мару.

Кажется, на лице старца появляется едва заметная улыбка, но он ничего не отвечает Эрдену.

— А у тебя, король оборотней, есть какая-то просьба? — обращается старец к Керни. — Или ты не хочешь ничего просить о драконьих богов, которые только играются вами?

Тут песец становится человеком, но, хвала богам, одетым. Хватит среди нам одной меня без одежды.

Керни обнимает меня, встает и склоняет голову.

— Я не буду отрекаться от своих слов, Всемудрый, — тихо произносит он и смотрит на Проклятого бога. — Ошибаться свойственно всем. Особенно смертным, которым неведомы божественные замыслы. Но если мне дано право о чем-то просить, то да, есть у меня одна просьба.

— Что ж, похвально, что ты готов принимать ошибки и нести за них ответственность. А раз так, то мы даем тебе право просить за кого угодно, только не за себя, — отвечает старец.

— Вашей милостью самое дорогое для меня рядом, — Керни смотрит на меня. — Прошу вас за свою эссу, Лису. Прошу вас дать ей сил выжить… И освободить от тех клятв, которые она принесла мне. Наша борьба закончена, а вся ее жизнь впереди. Так пусть у нее тоже будет шанс найти свою истинную пару…

Как я могла забыть про Лису? Ее полутрансформированное тело лежит у стены. Я даже не знаю, выжила ли она? А если да, то сможет ли снова вернуться в нормальное обличье?

Боги и на эту просьбу промолчали. Лишь их лица засветились улыбками, а потом, под звон колокольчиков, в ослепительном блеске они все исчезли.

Все. Кроме Луноликой.

— Позволь мне на прощанье только подарить тебе вот это, — она поднимает с пола брошь в виде полумесяца, которую мне прикалывал Керни. — Просто чтобы твои нечаянные превращения в лисичку не пугали тебя последствиями.

Луноликая сжимает в ладони брошь, на миг прикрывает глаза, а потом протягивает ее мне.

— Обретите то счастье, которое не смогли испытать мы, — с улыбкой говорит она. — Доверяйте. Цените. Любите.

С этими словами она исчезает, пузырь лопается, и все вокруг приходит в движение. Зал наполняется гвалтом от женщин, все еще держащих в кольце недооборотней, запахом паленой шерсти и пыли, прохладными воздушными потоками, сквозящими от входа.

Керни сразу же направляется к захваченным в плен, чтобы связать их и позволить женщинам тоже успокоиться. Хотя, возможно, им это не так уж и нужно было, потому что, сдается мне, они было вполне спокойны, и их боевой дух очень неплохо поддерживал Симон, теперь победно сидящий на загривке у одного из недооборотней.

Эрден кидается к Мару, когда она делает неровный судорожный вдох.

— И все-таки ты был заколдованным принцем, — первое, что произносит она, улыбаясь глядя на того, кто был проклятым богом, а стал…

— Я просто оборотень, потерявшийся и теперь нашедший смысл жизни, — он помогает ей подняться, а я все же немного ревниво, но отпускаю сестру.

В конце концов, он отказался от всего, к чему так долго шел только ради нее. Мы тоже слепо верили, что во всем, что происходило, виноват Проклятый бог. А оказалось, что он тоже был лишь частью большой игры. Богов, Диких, драконов и оборотней.

Когда Мару оказывается в надежных руках, мы с Керни пересекаемся взглядами и, не произнося ни слова, идем туда, где была Лиса. Одновременно с этим в храм вбегают Айлин и Рэгвальд, которые удивленно озираются по сторонам.

— У меня одной такое ощущение, что мы опоздали к чему-то очень масштабному? — до меня доносится ее звонкий мелодичный голос.

— Опоздали, потому что не должны были успеть, — тихо хмыкнув, отвечает Рэгвальд. — Это была не наша битва, и я вижу, что произошло так, как должно было быть.

— Керни, я тебе говорила, что твоя истинная еще та заноза в заднице? — тяжело поднимаясь и опираясь на стену, кряхтит Лиса. — Вот моя и пострадала. Рубашкой поделишься?

Я смотрю, как она, практически не смущаясь, прикрывает грудь и криво улыбается, облизывая разбитую губу.

Рэгвальд скидывает свой плащ и отдает Лисе. Та кивает, закутывается в него, а потом запирает, глядя на свою ладонь. Брови сходятся на переносице, и Эрнетта растерянно проводит по рыжим волосам и смотрит на Керни.

— Ты свободна от клятвы, Лиса, — мой муж приобнимает за плечи, видя, что меня немного потрясывает от пережитого напряжения и волнения. — Не будет больше ни тумана, ни нападений, ни страха за своих людей. У тебя должна быть своя жизнь. И кто еще заноза, да?

Мне кажется, я впервые за все время вижу, как на глазах Эрнетты появляются слезы. Но я точно знаю, что это слезы облегчения и счастья.

— Ну что ж, господа, — Керни осматривается, ухмыляется и пожимает плечами. — Пожалуй, кому-то из нас надо позаботиться о наших дамах, а кому-то… разобраться со всеми последствиями. Регвальд, вынужден просить тебя отнести девушек в столицу, пока я тут закончу.

— Один справишься? — уточняет дракон, но я понимаю, что он уже знает ответ.

— А я не один, — Керни ловит взгляд Эрдена, который кивает ему.

— Тогда не будем терять времени? Леди, нам лучше выйти, — Рэгвальд обнимает рукой плечи Айлин и идет к выходу из храма.

Лиса вопросительно смотрит на короля, и тот кивает ей идти следом за драконом. Как знать, может, у меня появилась хорошая подруга?

— Не задерживайся, — касаюсь щеки Керни, скользя взглядом по его лицу и все еще не веря, что все закончилось. А я уверена, что все закончилось не только тут, но и везде, где наступал туман.

— Ни минуты лишней вдали от тебя быть не хочу, — шепчет король оборотней и касается губами моих губ, оставляя нежный, почти невесомый поцелуй. — Ты моя навсегда.

Мы с Мару беремся за руки, оставляя наших мужчин завершать начатое. Рэгвальд обещает, что за остальными женщинами прилетят несколько его гвардейцев, а потом взмывает с нами в небо, унося мимо ярко блистающей луны в звездную даль.

Следующие пара недель оказалась не такими спокойными, как бы нам хотелось. Туман хоть и рассеялся, но не сразу. И все те, кто в нем прятался, решили биться насмерть, потому что останься они в живых, им ничего хорошего не грозило.

Вместе с драконами оборотни прочесали почти все королевство, и теперь если и остались где-то единичные недооборотни, то их было не видно и не слышно. Вряд ли многие из них знают и способны провести ритуал. Зордан намеренно старался все держать в секрете у себя и делился только с теми, кто играл особо важную роль в его плане. Как, например, с теми, кого отсылал на территорию драконов.

Когда закончили зачистку, Николас извинился и сразу улетел к Тиолле, сказав, что теперь все его свободное время принадлежит семье. Никто даже не подумал возразить, потому что все знали, чего стоило ему и Тиолле совместное счастье.

Вообще, каждому, кого коснулась эта история возвращения Проклятого бога, пришлось пройти через серьезные испытания. Наверное, проще всего, как ни странно, оказалось нам с Керни. И мне кажется, что все только благодаря его терпению и тонкому звериному чутью.

Он дождался моего доверия, добился от меня открытого разговора. Но не силой и давлением, а искренними поступками и лисьей хитростью.

— Ты как, — Керни подходит ко мне и обнимает со спины, по телу разливается приятное тепло от его заботы и нежности. — Все следишь за ними? Мне кажется, они сами разберутся, Эйра.

Бросаю взгляд через открытое окно в сад, где по аллее в лучах закатного солнца, держась за руки и о чем-то беззаботно болтая, прогуливаются Эрден и Мару. Ее совершеннолетие пришлось как раз на это беспокойное время, и теперь тот, кто променял бессмертие и силу на жизнь с моей сестрой, уже может официально сделать ей предложение. Но он не торопится.

Да, их жизнь не будет бесконечной, но она вся еще впереди.

Кстати, в день совершеннолетия Мару выяснилось, что Луноликая и ее не обошла подарком: у моей сестры тоже есть вторая ипостась, только не лиса, как у меня, а белая волчица — подстать волку Эрдена.

— Я слишком привыкла ее оберегать, — пожимаю плечами и прижимаюсь спиной с моему мужу. — А в итоге чуть не стала причиной ее гибели.

— Ты же понимаешь, что ты тут ни при чем? — Керни касается губами моей щеки и зарывается носом в макушку. — Зордан был слишком хорошим стратегом. Он знал, что Мару кинется тебя защищать, а ее — Проклятый бог. Только все же рассчитывал, видимо, что я достаточно занят, чтобы не отвлечься на него. Но… Это все дело прошлого уже. Рэгвальд говорит, что это самое лучшее будущее из всех, которые ему дано было увидеть.

Я улыбаюсь и откидываю голову на плечо своего мужа.

— Они не передумали улетать?

Мне нравилось проводить время с Айлин. И даже с Рэгвальдом, хотя он зачастую был достаточно мрачен и порой даже пугал. Но я уже знала, что он страшен для врагов, но верен своим друзьям и готов защищать правду.

В ту злосчастную ночь он на своей спине донес Керни до храма, а сам полетел к Айлин. Ее от тумана, кстати говоря, тогда спасли Дикие. Не те, что были последователями Зордана, а простые. Те, на которых гневались боги за какие-то проступки, но которые еще могли искупить вину и вернуть себе человеческую ипостась.

Так вот они окружили Айлин, как Говорящую, и защищали от нападок недооборотней вплоть до того самого момента, когда прилетел Рэгвальд. Теперь все защищавшие Дикие проходят реабилитацию и скоро вернутся к обычной жизни оборотней.

Айлин передала мне все свои знания и, кажется, безумно рада, что теперь может больше проводить время в семье, не прилетая регулярно в Керниолию, чтобы помочь Диким. Потому что теперь этим буду заниматься я на правах Говорящей, воплощения Луноликой и королевы.

Кто бы мне пару месяцев назад сказал, как резко все изменится, — ни за что бы не поверила. Но… я безумно рада. За всех. Даже за Проклятого бога, Эрдена — он активно помогал в зачистке от своих бывших последователей, помогал разобраться с отменой тех ритуалов, что были проведены Зорданом. Но каждый вечер возвращался, чтобы провести его рядом с Мару.

— Рэгвальд сказал, что завтра, — отвечает Керни. — Но они скоро вернутся, ведь скоро праздник Объединяющей Луны. В этом году он будет определенно иметь особое значение. Впереди много работы по восстановлению деревень, помощи тем, кто пострадал от дел Зордана.

Все верно… Завтра на рассвете Керни снова отправится к очередной деревне, чтобы отыскать источник темной магии и очистить землю. Но это будет только завтра.

Поворачиваюсь к своему мужу и тут же оказываюсь в плену его рук и губ. Все верно. Завтра. А сейчас он только мой. И я его.

— Тетя Мару приехала!!! — с криками, явно не достойными наследного принца, мой восьмилетний сын Ролин сбегает по лестнице холла и кидается обнимать мою сестру.

— Ролин, аккуратнее! — только и успеваю крикнуть я, прежде чем он обхватывает ее уже большой живот.

Но, к счастью, он уже не маленький мальчик, да и появление трех младших сестер не прошли даром, поэтому он очень аккуратно заключает в объятья и Мару, и ее будущего малыша, их с Эрденом первенца.

— Мне кажется, или ты опять вырос? — прищурившись, спрашивает она Ролина. — Ты решил непременно больше папы стать?

Мару треплет моего сына по светловолосой макушке и улыбается мне.

— Неужели все-таки уговорила? — спрашиваю ее, когда Ролин выпускает ее из своих рук и переключает свое внимание на Керни и Эрдена, заходящих в холл.

— Да, — она пожимает плечами и стягивает с себя дорожную шаль. — Не простила бы себе, если бы пропустила то, как Лиса заходит в пещеру желаний. Остальные уже тут?

— Ник с Тиоллой и детьми прибудут к самому празднику. Они обещали еще взять с собой главу клана Квиланд, — объясняю я. — Он согласился прилететь первый раз на этот праздник, но он не дракон, поэтому Ник решил его сам захватить.

— Идем, Айлин и Рэгвальд ждут нас в красной гостиной, — Керни приобнимает меня и не упускает возможности прикоснуться своими губами к моим. — А то, боюсь, их терпения против наших непосед.

— О нет, — смеюсь и тоже обнимаю Керни. — Думаю, что девчонок отвлек на себя Дариан, они же для них как магнит.

Действительно, сын Рэгвальда и Айлин настолько хорошо умеет ладить с детьми, что и Ролин, и все три девочки, от года до шести, до визга радуются, когда он прилетает в гости. Рэгвальд и Айлин сейчас редкие гости в Керниолии. Чаще по каким-то важным событиям, как, например, праздник Объединяющей Луны или наши с Керни дни рождения. Оттого все эти встречи кажутся очень важными, а мы можем часами сидеть и болтать.

Эрден аккуратно придерживает Мару. Он вообще всегда с ней обращается, как с самым большим сокровищем. Наверное, так оно и есть, ведь он заплатил высокую цену, чтобы быть рядом с ней.

Бывшему богу было сложно сразу освоиться среди оборотней, вести обычный образ жизни. Поэтому Керни подарил им поместье на юге страны, у самого моря, и дал в помощь своих самых верных людей. Мару, Эрден и их помощники вместе создали там практически божественный островок на земле: волшебный лес с дикими животными, которые не боятся людей, и невероятной красоты растениями.

Уверерна, что первенец моей сестры и Эрдена будет окружен заботой и любовью. Такой, которая топит любые сердца и способна победить любые трудности.

Мы собираемся все в красной гостиной, под веселый детский смех болтая о важном и неважном, рассказывая новости и вспоминая былое. Кажется, что все, что было, произошло столетия назад, настолько сейчас это кажется далеким.

Внезапно в гостиную влетает раскрасневшаяся Лиса. Ее волосы, как пламя, растекаются по плечам, а грудь высоко вздымается, как от быстрого бега.

— Я не пойду сегодня на праздник! — выпаливает она.

Керни хмурится, не понимая, что произошло.

— Что-то случилось? Ты в порядке? — спрашиваю я, пытаясь разобраться.

Но сияющие от счастья глаза Лисы говорят сами за себя:

— Мое желание уже исполнилось! Я нашла истинного, — с широченной белозубой отвечает она. — Только… Зря он думает, что победит меня в спарринге!

Она подмигивает нам и убегает из гостиной.

Мы дружно смеемся, разделяя радость Лисы и немного сочувствуя счастливчику. Судя по ее словам, они стоят друг друга, но им еще предстоит пройти путь к настоящему чувству.

Истинность — это не то, что должно приниматься как данность. Это добровольное единение душ, которые могут полностью и искренне раскрыться друг другу, доверять и делить все происходящее: и плохое, и хорошее. И только тогда истинность перестает быть слабостью, а становится силой.

Тогда не страшно открыть себя и сказать: «Я твоя. Навсегда».