Отцветающие соцветья каштанов были похожи на затухающие свечи. И печальный ветер раскачивал их в ночи, точно пепел. Наступило короткое майское похолодание. Потом прошёл дождь…

Вроде бы всё как обычно. И непонятно, почему печалился ветер. Вот и тепло вернулось. Длинные лучи рассвета, точно персты античного божества, касались воздушных волн, наполняя их переливами ослепительного света, обещая буйное завершение весны.

Всё как обычно. Но… по городу поползли нехорошие слухи о том, что при невыясненных обстоятельствах пропадают мужчины, молодые и не очень.

Впрочем, сначала большая часть населения мегаполиса не придавала этим слухам особого значения, считая их газетной уткой. Некоторые особо недоверчивые даже посмеивались – на черта кому-то похищать мужчин, если вокруг столько красивых девушек и женщин. Мы-де не на Западе живём, у нас вкусы традиционные.

Но после того как информация стала приходить через третьи и вторые руки от отдалённо и даже близко знакомых людей, многие встревожились. А иные откровенно запаниковали.

До коттеджного посёлка, в котором жили детективы Мирослава Волгина и Морис Миндаугас, слухи эти не доползали долго.

Друг Шура, он же следователь Александр Романович Наполеонов, давненько в доме детективов не появлялся, ссылаясь на большую занятость на работе.

Мирослава, сама когда-то работавшая следователем, понимала специфику работы друга и не тревожила его звонками по принципу – появится время, сам позвонит и приедет.

Поэтому Морис Миндаугас, пребывая в счастливом неведении и отличном настроении, отправился утром в город за продуктами. Делал он это не слишком часто, но основательно. Сезонные фрукты и овощи у них были свои. Сначала из теплицы, а потом с небольшого огорода. Морис обожал возиться с садом, и Мирослава, глядя на его усердие, охотно ему помогала.

Но сейчас не сезон, хотя что-то уже поспевает в теплице. Но всё-таки большую часть приходится закупать на рынке. Мясо в фермерских магазинах, всё остальное в магазинах-малютках.

И всё почему? Потому что Мирослава всегда с предубеждением относилась к супермаркетам, а последнее время её нелюбовь к ним застыла на грани враждебности.

Поэтому Миндаугас, не желая ссориться с работодателем, быстро нашёл, где можно отовариваться, чтобы доставить ей удовольствие.

Кстати, рыбу он покупал только охлаждённой, его и самого пугало количество льда на замороженной рыбе в супермаркетах. А речную рыбу можно было купить на любой вкус прямо на рынке рядом с посёлком, только выловленную, иной раз ещё и трепыхавшуюся. Правда, Морис предпочитал покупать всё-таки уснувшую рыбу.

Он не раз и не два думал о том, чтобы сделаться вегетарианцем, как множество великих людей, кстати, доживших до глубокой старости. Взять того же Пифагора, писавшего в своё время:

А великий Леонардо да Винчи высказывался ещё жёстче: «Правда, что человек – это король животных, по своей жестокости он превосходит их. Мы живём за счёт смерти других. Мы просто ходячее кладбище. С раннего детства я отказался от употребления мяса, и придёт тот день, когда к убийству животных человек будет относиться так же, как и к убийству людей».

Но, увы, видимо, это не всякому дано. Как-то Миндаугас решил поговорить о вегетарианстве с Шурой, обожавшим отбивные, котлеты, манты, жареных кур, индейку и прочее.

Но Наполеонов поманил его пальцем, а когда высокий Морис наклонился к маленькому Шуре, тот прошептал ему на ухо:

– Расскажи об этом товарищу волку.

– Почему волку? – удивился Миндаугас.

– Чтобы далеко не ехать. Волки-то и у нас водятся, а чтобы добраться до товарища тигра или льва, сколько же миль отмахать надобно. Жалко мне тебя, вот и послал, куда поближе. – И Наполеонов весело рассмеялся, радуясь своей шутке, которую Морис вовсе не счёл удачной.

– Ты, наверное, не знаешь, Шура, что и тигр и лев есть в вашем зоопарке, – парировал Морис с самым серьёзным выражением лица.

– В нашем зоопарке, – передразнил его Наполеонов и принялся уминать картошку с мясом.

Миндаугас тогда только вздохнул. На кого пенять, если сам её и натушил.

«И чего это меня на тему вегетарианства занесло ни с того ни с сего, – укорил себя Морис, – это, наверное, потому, что к нам давно Шура не приезжал».

Но градус его утреннего настроения всё-таки заметно снизился. И тут на въезде в посёлок к Миндаугасу неожиданно подошёл охранник и спросил, не знает ли он чего-нибудь про убийства, совершаемые в городе.

– Про какие убийства? – недоумённо переспросил Морис.

Охранник замялся, но потом решился и продолжил:

– Говорят, что в городе объявился вампир! Крадёт мужиков и выпивает из них кровь! – охранник сделал страшные глаза.

«Не иначе, как ужастиков на ночь насмотрелся», – подумал Миндаугас.

А охранник продолжал его выспрашивать:

– Вы ведь сейчас из города едете?

– В общем, да, – по-прежнему ничего не понимая, ответил Миндаугас.

– Так вот, я и спрашиваю, вы там разве ничего не слышали?

– Нет…

– Ну как же это?! – Охранник бросил на детектива укоризненный взгляд. – Уже и в газетах появились заметки. А в интернете – вообще страх божий! – Охранник прижал одну руку к щеке и посмотрел на детектива взглядом, в котором смешались опасение и любопытство.

– Я посмотрю в интернете, – пообещал Морис, чтобы только отвязаться от прилипшего к нему мужчины. Он не любил, когда к нему приставали с просьбами растолковать смысл слухов и домыслов.

– Ещё детективы называются, – тем временем проворчал, глядя вслед въехавшей на территорию посёлка машины, оставшийся с неудовлетворённым любопытством охранник.

Миндаугас никому не собирался объяснять, что Мирослава в интернет заглядывает редко и никогда из любопытства, лишь по острой необходимости. Сам он заходит в интернет, чтобы найти необходимые материалы по расследованию того или иного дела, а для собственного удовольствия просматривает новости, но не криминальные. Криминала им хватает при расследовании убийств по поручению клиентов.

Однако после обеда он всё-таки, ради интереса и в большей степени для того, чтобы выполнить данное охраннику слово, решил посмотреть, что же это за россказни такие про вампиров так напугали бравого охранника.

В интернете об этом и впрямь сообщались всякие нелепицы и ужастики.

– Интересно, – проговорил он, – но, скорее всего, это относится к категории «у страха глаза велики».

Он решил посмотреть, что же пишут об этом более приличные и серьёзные печатные СМИ. Странно, но оказалось, что они преподносили убийства с расчленёнкой мужских тел с не меньшей сенсационностью, чем интернет-издания.

Мирославу Морис нашёл в гостиной. Она лежала на диване и читала толстенную книгу. При ближайшем рассмотрении это оказался второй том словаря русского языка Ушакова.

– Что? – спросила она, оторвав глаза от страницы. – У нас появился клиент?

– Нет, скорее, вампир.

– Кто? – удивилась она.

– Вампир.

– И что он у нас делает? Ловит лягушек в нашем пруду и высасывает из них кровь?

– Не в прямом смысле у нас, – поморщился Морис, – а в городе.

– Граф Дракула прибыл на побывку? – фыркнула она и попыталась снова уткнуться в словарь.

– Не всё так весело, – не дал ей этого сделать Миндаугас. – СМИ пишут, что он похищает мужчин, выпивает из них кровь, а обескровленные тела разрубает на куски и возвращает дамам сердца или родственникам.

– Вот извращенец, – лениво возмутилась Мирослава.

– Вообще-то я не шучу, – задумчиво проговорил Морис, поглаживая пушистого чёрного кота, примостившегося на диване рядом с хозяйкой.

– Да?

Он кивнул.

– Странно. Надо Шуру расспросить.

– Так он вам и сказал, – скептически улыбнулся Морис.

– После допроса с пристрастием выложит всё как на духу, – уверенно проговорила Мирослава.

– По такому случаю придётся запечь куриные окорочка в фольге и испечь пирог с клубникой.

– Это уж на твоё усмотрение, – отозвалась Мирослава и снова уткнулась в словарь.

Сама она готовить не любила, поэтому охотно признавала кулинарный талант Мориса. Но главным фанатом приготовленных Миндаугасом блюд был Наполеонов. И детективы нередко пользовались Шуриной слабостью – хорошо поесть – и расставляли ему кулинарные ловушки.

Вот и на этот раз Морис отправился на кухню готовить приманку. А на Мирославу возлагалась задача использовать её так, чтобы она сработала.

Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, она позвонила Наполеонову и стала рассказывать, как они скучают по нему.

Рассказ её был так живописен и эмоционален, что следователь, несмотря на то что знал свою подругу с раннего детства, сразу же поверил ей и стал оправдываться:

– Славочка, родная, я и сам о вас с Морисом соскучился. Но если бы ты только знала, сколько навалилось на меня работы! И я выгляжу как гном под пятеричным мешком с картошкой.

– Почему с картошкой? – удивилась Мирослава. – Ты, наверное, хотел сказать, с золотом.

– Да на фиг мне сдалась такая куча золота! – искренне возмутился Наполеонов. – А вот жареной картошечки я бы поел.

– Тебя что, мама дома не кормит?

– Кормит, но всё норовит в меня впихнуть только полезные продукты, – пожаловался он и добавил: – совсем, как ты.

Волгина рассмеялась и сказала:

– А Морис собирается запекать куриные окорочка в духовке с картошечкой и луком, как ты любишь.

– Не трави мою душу! – жалобно воскликнул Наполеонов.

– И ещё сладкий пирог с клубникой, – добавила она, безжалостно подкидывая хворост в костёр чревоугодия друга, – пальчики оближешь.

– Инквизиторша! – пробормотал следователь.

– Ну что ты, Шурочка, – пропела она ласково, – я же токмо из-за любви к тебе.

– И когда он собирается всё это приготовить? – спросил расстроенный Наполеонов.

– Сегодня к ужину.

– Я, пожалуй, приеду вечером к вам, – проговорил следователь нерешительно.

– Конечно, приезжай, родненький. Мы будем очень рады!

Не прощаясь, следователь положил трубку. И подумал самодовольно: «Ишь, как соскучились обо мне. Я-то думал, что и не дождусь до пенсии, что Славочка мне сама позвонит».

Тут он лукавил, Мирослава время от времени ему звонила, правда, больше по делу. Так ведь и на этот раз…

Волгина послушала короткие гудки, доносящиеся из трубки, и улыбнулась:

– Ишь, как жалобно пикает.

– Что будем делать? – спросил Морис Мирославу, после того как Наполеонов покинул коттедж.

– А что мы с тобой можем делать в этой ситуации, – пожала плечами Волгина, – к нам никто из родственников жертв не обращался. Не можем же мы сами навязывать им свои услуги. На данный момент это дело полиции. А у нас руки связаны.

Но Морис уже давно понял, что для Мирославы расследование убийств было не только способом заработать на содержание детективного агентства и вообще на жизнь.

Она была детективом по призванию. И жизнь без разгадывания криминальных загадок казалась ей пресной. Те случаи, когда она помогала распутывать дела Наполеонову, он даже не брал в расчёт, но не раз и не два она помогла абсолютно посторонним людям выпутаться из беды, найдя настоящего преступника и не взяв при этом ни копейки, так как этим людям просто не из чего было оплачивать работу высококлассного детектива.

Поэтому он решился произнести:

– Мы можем хотя бы поинтересоваться.

– Ты думаешь? – с сомнением проговорила она.

– Мы ведь всё равно пока ничем не заняты. И свободного времени у нас воз и маленькая тележка, – решил он к месту блеснуть знанием русского языка.

Мирослава улыбнулась и, посмотрев на своего помощника, сказала:

– Разве только попробовать задействовать свои связи. Может быть, удастся вытащить из пишущей братии адреса хотя бы некоторых жертв.

– Попробуйте, – моментально ухватился Морис за её предложение.

Прошло несколько дней, однако Мирослава больше не возвращалась к этой теме, а Морис не считал возможным напоминать ей. Он был уверен, что она не забыла об их разговоре, а если не говорит, то, значит, ещё не настало время.

И вот спустя несколько дней за завтраком она обронила, как бы невзначай:

– Мы сегодня ближе к вечеру поедем в гости к тёте Виктории.

– К тёте Виктории? – удивился Миндаугас. И хотел спросить: «С чего бы это?» Но воздержался.

– У тебя есть возражения на этот счёт? – спросила Мирослава, уловив на его лице промелькнувшие у него сомнения.

Нет, к тёте Мирославы, известной писательнице Виктории Волгиной, Морис относился благожелательно, более того, она ему нравилась и как близкая родственница Мирославы, и как писательница. Дружен он был и с её мужем Игорем Коломейцевым. Который, кстати или некстати, был моложе своей жены на пятнадцать лет. При этом брак был первым и у неё, и у него.

Жили супруги в одном из соседних коттеджных посёлков, и они время от времени ездили к ним в гости. Но не так вот неожиданно. Можно сказать, ни с того ни с сего. Хотя, справедливости ради, он не мог не признать, что неожиданность была присуща и племяннице, и тётке.

Морис вспомнил забавную историю, связанную с Викторией.

Как-то они вдвоём спокойно пили чай на террасе в ожидании возвращения Мирославы из города. Игорь изъявил желание осмотреть их теплицу и отправился туда один, отказавшись от сопровождения и заверив Мориса, что он ничего оттуда не утащит.

Морис только улыбнулся.

А Виктория сказала мужу:

– Иди уже, утоли своё любопытство.

Её следующей реплики, обращённой уже к Морису, казалось, ничего не предвещало. И вдруг она на полном серьёзе спросила:

– Морис, ты любишь крыс?

– Кого?! – поперхнулся он чаем.

– Ну, крысы, – принялась объяснять она, – это такие зверушки из семейства грызунов. Типа большие мыши.

– Да знаю я, кто такие крысы, – не выдержал Миндаугас, совершенно не понимая, куда это клонит тётка Мирославы.

– Ну вот я и спрашиваю, любишь ли ты их?

– Нет, не люблю, – не задумываясь, ответил Морис.

– Ага, – удовлетворённо кивнула Виктория, – в детстве моя прабабушка рассказывала мне, что до революции купцы держали в лавках много кошек. И они спали прямо в бочках с крупой.

– Зачем?

– Что – зачем? – не поняла она.

– Зачем кошки спали в бочках с крупой?

– Кто их знает, – пожала плечами Виктория, – наверное, им так нравилось, и, опять же, крыска могла приблудиться и сразу попасть кошке на зуб. Собственно, поэтому покупатели и не возражали против кошек, спящих на крупе. Всё-таки лучше промыть её от кошачьей шерсти, чем выбирать из неё крысиный помёт.

– Резонно, – согласился Морис, всё ещё не понимая, к чему Виктория затеяла этот разговор.

– Так вот, – меж тем продолжала тётка Волгиной, – на современных оптовых рынках кошек почти нет. Наверное, санэпидеминспекция ругается. И зря! – она тряхнула головой.

Морис не мог ответить на вопрос, нужны кошки на оптовых рынках или нет, поэтому промолчал.

– Я когда-то обожала делать покупки на оптовке, – призналась Виктория, глядя на Мориса таким ласковым взглядом, словно признавалась в любви не к оптовкам, а к нему самому. – И вот в один прекрасный день гуляю я по рынку, делаю покупки и вдруг вижу, около прилавка сидит большая крыса размером больше моей ладони.

Морис посмотрел на неё недоумённо.

– Точно-точно, – сказала Виктория, чтобы развеять его сомнения. – Я подошла, чтобы поближе её рассмотреть, потому что крыс никогда не видела. Только декоративных. Обычных же только на картинках и по телевизору. А эта оказалась такой симпатягой!

Морис недоумённо посмотрел на Викторию. Но она не обратила на его взгляд никакого внимания, продолжив восторгаться крысой:

– Шёрстка у неё серая с рыжеватым отливом. Представляешь?

Морис неуверенно кивнул.

– Ну так вот эта красавица сидела и умывалась. Она нисколько меня не испугалась. Я и спрашиваю продавщицу: «Она у вас что, ручная?» – «Кто?!» – «Крыса». –  «Какая крыса?!» – «Ну вот, которая около вас сидит». И эта тётка оказалась очень странной! Неуравновешенной! Она как заорёт непонятно что! И запрыгнула на прилавок! А прилавок-то высокий. В тётке же живого веса не меньше ста десяти килограммов.

Морис уже смотрел на Викторию во все глаза.

А она, оценив его интерес, стала рассказывать дальше:

– Вот орёт она благим матом, руками машет и прыгает на прилавке, будто учится чечётку выбивать. Я прямо испугалась! – Виктория прижала руки к груди. – И крыса тоже испугалась, – с трогательной грустью вздохнула Виктория, – и убежала. Потом женщина стала кричать: «Снимите меня отсюда!» Пришли три здоровенных охранника и еле-еле её оттуда стащили. Мне бы ни в жизнь на этот прилавок даже с табуретки не забраться, – проговорила Виктория с плохо скрываемым сожалением, – а она с асфальта запрыгнула.

Морис еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. Но тут, к счастью, вернулся муж Виктории и стал расспрашивать Мориса об устройстве их теплицы и урожайности выращиваемых в ней овощей и фруктов. В руке у него было несколько ягод клубники.

– А обещал, что ничего не стащишь, – шутливо укорила его жена, – вот и верь тебе после этого.

– Дико извиняюсь, – сказал Игорь, – но эти ягоды я всё-таки вымою и съем.

– В холодильнике стоит чистая клубника, я утром собрал, бери сколько хочешь и ешь.

– Так это ты собрал и вымыл, а я хочу сам, – хитро прищурился Игорь и подмигнул жене.

– А мне, если можно, уже готовую, вымытую, – сказала Виктория, и Морис пошёл доставать блюдо с клубникой из холодильника.

«А впрочем, к тёте так к тёте», – подумал Морис и сказал Мирославе, что никаких возражений против предполагаемой поездки у него нет. Но на всякий случай спросил:

– А мы едем просто в гости или по поводу?

– По поводу, – призналась она, улыбнувшись, – я хочу узнать у тёти побольше о вампирах.

– Только и всего? – удивился он и добавил: – Я вам могу в интернете гору информации накопать на эту тему.

– Нет, мне важен взгляд профессионала.

Морис фыркнул.

– Можно подумать, что тётя состоит в обществе анонимных вампиров или их гонителей. Насколько мне известно, – сказал он, не скрывая иронии, – ваша тётя не интересуется мистикой.

– Зато она интересуется убийствами! И чем они загадочней и невероятней, там лучше!

– О да, кровожадности у вас у обеих хватает, – продолжал иронизировать он.

Но Мирослава проигнорировала его скепсис. И он замолчал.

Когда на улице стоит конец мая и солнце начинает подумывать о закате только в десятом часу вечера, само слово «вечер» принимает неустойчивое значение.

Поэтому, когда Мирослава решила, что вечер наступил в четыре часа дня и им пора отправляться к тёте, он только кивнул и отправился выводить из гаража «БМВ».

Через сорок минут они уже подъехали к дому Виктории, посигналили и въехали во двор, где были встречены Игорем.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Мирослава чмокнула Игоря в щёку со словами:

– Привет, дядюшка.

– Привет, племяшка, – ответил он с улыбкой, едва касаясь её щеки.

Так называемая племяшка была моложе дядюшки на три года. Что не мешало им общаться именно в таком ключе.

Викторию они нашли в гостиной, где она хлопотала вокруг уже сервированного стола.

Морис поцеловал писательнице руку и тотчас оказался в её объятиях. Крепко расцеловав его в обе щёки, тётя принялась обнимать Мирославу.

– Как я рада, что вы приехали, дорогие мои, – сказала она. И пожаловалась на старшую сестру Зою: – А Зойка нас совсем забыла! Не едет к нам и не едет!

– Дорогая, ты преувеличиваешь, Зоя была у нас две недели назад.

Виктория закатила глаза:

– Две недели! Это целая вечность!

– Позволь с тобой не согласиться.

– Не позволяю! – топнула ногой Виктория.

Тонкая улыбка тронула губы Игоря, и он пожал плечами, в смысле, что смиряется со своей участью.

– Тяжела мужская доля, – тихо шепнул ему Морис.

– Это ты прочувствуешь в полной мере на своей шкуре, – так же тихо с иронической улыбкой сказал ему Игорь, – когда сам женишься.

– О чём это вы шепчетесь? – спросила Виктория.

– О вас, дорогая.

– Ругаете?

– Боже упаси!

Виктория махнула рукой и пригласила к столу.

И Морис, и Мирослава залюбовались огромным блюдом с клубникой. Клубника была такой крупной и выглядела так соблазнительно, что хотелось воскликнуть по-восточному – вах!

– А наша немного поменьше, – вздохнула Мирослава.

– Это сорт Виктория, – ответила тётя, – хотите, я осенью вам рассаду накопаю?

– Хотим, – быстро ответил Морис.

– Ох, тётя, даже клубнику назвали твоим именем, – подмигнула тётке Мирослава.

– Ну, предположим не совсем моим, – улыбнулась Виктория ей в ответ, – и вообще, это мы привыкли, клубника, клубника, а на самом деле это садовая земляника, и названа она в честь королевы Виктории из Ганноверской династии. Она правила почти шестьдесят четыре года из восьмидесяти двух ею прожитых! Представляете?! И не только Великобританией, но и Индией вплоть до своей кончины в тысяча девятьсот первом году.

– Да, – заметил Морис, – в те времена Великобритания была огромной империей, охватывающей четверть земного шара и насчитывающей четыреста миллионов подданных.

– Зато теперь, – с иронией заметила Мирослава, обращаясь к Морису, – в твоём любимом интернете её называют не иначе как «Мелкобританией».

– Но Виктория тут ни при чём! Англичане считают её великой королевой и ставят в один ряд с Елизаветой Первой.

– Угу. Между прочим, Виктория была носительницей гена гемофилии, – заметила Мирослава, – от этой болезни в тридцать один год умер её сын принц Леопольд. Но это бы всё ничего! Через морганатические браки, которые были столь популярны у монарших особ, болезнь распространилась и в другие европейские державы, в том числе и в Россию. Так как жена Николая Второго, российская императрица Александра, или Алекс, была родной внучкой королевы Виктории. Именно поэтому эту болезнь называют викторианским проклятием.

– Все такие умные, – притворно вздохнул Игорь, – один я сижу дурак дураком.

– Ладно, – сказала Виктория, – оставим царствующих особ. На вкусе клубники это никак не отразилось.

– Это уж точно, – ответил Морис.

– Я и не имею ничего против вкуса клубники, просто упомянула об исторической данности. – Мирослава бросила иронический взгляд на Миндаугаса.

«Как же, просто упомянула она», – подумал Морис, вспомнив о том, что в жилах Мирославы течёт горячая кровь революционно настроенных предков.

Вспомнил он и о своих аристократических корнях и снова тихонько вздохнул. Перед его глазами проплыли сцены из фильма, увиденного в детстве. Кажется, он назывался «Сорок первый». Красавец-белогвардеец и девушка-красноармейка.

«Интересно, – подумал Морис, – если бы мы с ней, не дай бог, оказались в те времена в тех же условиях, застрелила бы она меня или нет?»

И пришёл к неутешительному выводу. И это всё при том, что предки Мирославы не были бедными, а принадлежали к прослойке образованных и вполне обеспеченных людей. В революцию, по словам обеих тёток, они пошли исключительно из-за сочувствия к угнетённому народу. Мирослава же вообще на эту тему говорить не любила.

«Что было, то прошло», – было её девизом.

– Так вот, – продолжила свой рассказ Виктория, – именно при правлении Виктории был разбит первый сад с клубникой. Сохранились сведения о том, что сама Виктория обожала ванильный бисквит с клубникой и лимонной цедрой. В Россию эту первую садовую клубнику завезли в конце восемнадцатого века.

Благостный тон хозяйки дома охладил пыл спорщиков, и все принялись лакомиться клубникой.

Настенные часы пробили шесть, когда Морис, восхитившись ужином, попросил рецепт одного из блюд.

– Я тебе напишу его на бумаге.

– Только спросит у того, кто его приготовил, – невинно заметил Игорь.

Виктория рассмеялась.

– Тётя, а как ты относишься к вампирам? – неожиданно для присутствующих, за исключением Мориса, спросила Мирослава.

Игорь поперхнулся апельсиновым соком, и племяшка заботливо похлопала его по спине.

Тётя Виктория, ничем не выказав своего удивления, ответила:

– Неважно. А что?

– Так, значит, ты с ними встречалась? – продолжала спрашивать Мирослава.

– Ну ещё бы! Только вчера одного или двоих прибила, – невозмутимо ответила Виктория.

– В романе? – уточнил Морис, невольно вспомнив давний случай, когда принял за чистую монету обещание Виктории убить врача из поликлиники. Потом оказалось, что дело шло всего лишь о детективе, который она собиралась написать.

– Почему это в романе, в саду, – ответила Виктория, озадачив на этот раз не только Мориса, но и племянницу.

– То есть?! – спросили они в два голоса.

– То есть развелось их полно! – Невозмутимым тоном пояснила Виктория. – Хотя это и не вампиры, а вампирихи!

– Ты, что ли, комаров имеешь в виду? – догадалась племянница.

– А ты что, подумала о графе Дракуле и иже с ним? – фыркнула писательница.

– Представь себе! – серьёзно заявила Мирослава.

– Тогда я вынуждена тебя разочаровать… Эта нечисть в нашем саду не водится.

– Нет-нет, тётя! – горячо воскликнула Мирослава.

– Что – нет-нет? – удивилась Виктория.

– Ты не должна меня разочаровывать! – категорически заявила Мирослава.

– Но ведь я не встречалась с вампирами наяву, – развела руками тётка.

– Всё равно что-то ты должна о них знать!

– Я знаю об энергетических вампирах. Вот, например, Клинкин, который живёт в доме номер тринадцать в нашем посёлке.

– И зовут его…

– Зовут его Сан Саныч. И он пьёт вёдрами энергию не только из своего многочисленного семейства, но и из соседей, продавцов, работников ЖЭУ.

– Из последних можно, – хмыкнула Мирослава. – Но меня интересуют не те вампиры, что пьют энергию, а те, что пьют кровь.

– С чего такой интерес к этой теме? – спросил Игорь.

– СМИ пишут, что в городе появился вампир и пьёт кровь из мужчин, после чего разрубает жертвы на куски и подкидывает родственникам.

– Бр… – передёрнула плечами Виктория, – да это просто какой-то спятивший мясник!

– Досужие вымыслы жёлтой прессы, – отмахнулся Игорь.

– Не скажи, дядя. У нас имеется достоверная информация.

– Откуда?

– Секрет фирмы…

– А! – отмахнулся Игорь и сказал: – Вообще-то, если верить различным источникам, вампир – это живой мертвец с бледной кожей и ярко-красными губами. Его сердце не бьётся, но разум работает как часы, и он обладает огромной силой внушения, может загипнотизировать не только свою жертву, но и таких животных, как летучие мыши, волки. Чем старше вампир, тем он сильнее. И чтобы поддерживать такое своё существование, ему нужна человеческая кровь. Все те, кого укусит вампир, умирают, но не совсем, то есть тоже становятся вампирами при условии, что вампир возвратит им каплю выпитой крови и с ней передаст своё бессмертие. Охотятся вампиры только ночью, солнечный свет их убивает.

– Но если бы это было правдой, то уже весь мир был бы населён одними вампирами! – не согласилась Виктория.

– Всё это очень занимательно, – сказала Мирослава, – но мне нужен живой вампир!

– Как то есть – живой?

– Который ещё не умирал.

– Да где же тебе такого взять? – удивилась Виктория и, вспомнив что-то, сказала: – Я где-то слышала, что вампирами становятся младенцы, рождённые в «рубашке».

– Да? А я думала, что это к счастью.

– О! Вспомнила! – воскликнула Виктория. – Задолго до того, как выдумать миф об отравлении Скрипалей русскими, англичане придумали миф о живом вампире. Дело было в январе две тысяча пятого года, тогда в Бирмингеме стал распространяться слух, что в окрестностях бродит жуткая тварь и сосёт у людей кровь. Но местная полиция отрицала совершение подобных преступлений в Англии. Что там было на самом деле, так и осталось тайной. Зато всё в той же Англии в тысяча девятьсот семьдесят первом году, в одном из городков Северного Уэльса местным магистратом было вынесено судебное решение, запрещающее пить кровь рабочему фермы Алану Дрейку.

– Скорее всего, он пил кровь животных…

– Возможно.

– Случаи вампиризма вроде бы случались и в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году, тогда полиция получила приказ патрулировать кладбища.

– Вообще-то, – задумчиво проговорил Игорь, – в природе вампиризм встречается не так уж редко. Например, в реках Амазонии обитает маленькая полупрозрачная рыбка – сомик кандиру, которая питается кровью крупных рыб.

– И как же это ей удаётся?

– Сомик пробирается им под жабры, прокусывает кровеносные сосуды и утоляет их кровью голод.

– Точно вампир!

– А вот некоторые летучие мыши, обитающие в Центральной и Южной Америке, прямо названы вампирами – «вампир обыкновенный» и «вампир белокрылый». Они пьют не только кровь животных, но и людей.

– Ужас какой! – воскликнула Виктория.

– Если верить науке, то живые вампиры, которых ты ищешь, – обратился Игорь к Мирославе, – среди людей есть. Чаще всего это мужчины, страдающие некими психическими расстройствами. Наиболее известным из таких расстройств является синдром Ренфилда, при котором больного преследует непреодолимое желание пить кровь. Кроме этого ещё встречается такое редчайшее генетическое заболевание, как порфирия. Это заболевание связано с нарушением пигментного обмена в крови и тканях, возникает из-за дефицита кислорода и железа в крови. Вот как раз эти люди и подходят под описание средневековых вампиров, типа Дракулы. У них бледная тонкая кожа, они боятся солнца и вообще света, которые могут вызвать у них ожоги. При запущенной болезни кожа приобретает коричневатый оттенок, покрывается шрамами и язвами, при повреждении хрящей деформируются уши и нос, скрючиваются пальцы. Высыхающая вокруг губ и дёсен кожа приводит к обнажению резцов, отсюда и ужасающий оскал, столь ярко демонстрируемый киношниками в фильмах ужасов. Кроме того, отложение порфирина на зубах придаёт им красный цвет. Чеснок для этих больных опасен, так как в нём содержатся некие органические вещества, провоцирующие обострение заболевания. Естественно, что в Средние века ничего не знали об этой болезни, врачи описали её только во второй половине двадцатого века. По словам историков, эта болезнь, портящая кровь, около тысячи лет назад была распространена в маленьких деревнях Трансильвании и послужила стимулом для возникновения ужасающих легенд о вампирах.

– И как часто всё-таки встречается эта болезнь?

– Редко! Я где-то читал, что описано не более восьмидесяти случаев врождённой порфирии. Болезнь может передаваться по наследству. Но в двадцатом веке эта болезнь перестала считаться неизлечимой.

– То есть её лечат?! – недоверчиво спросила Мирослава.

– Лечат.

– А отчего она возникает?

Игорь пожал плечами:

– Раньше считалось, что к порфирии приводит инцест. Теперь существует предположение, что эта болезнь может быть вызвана употреблением некоторых химических препаратов и ядов.

– Я так думаю, что если в городе действительно завёлся вампир, – сказала Виктория, – то это, скорее всего, псих.

– Похоже на то, – согласилась Мирослава.

– Но от этого его жертвам не легче, – заметил Морис.

– Вопрос в том, где и как вампир находит своих жертв.

– При современной ночной жизни наших городов вампирам раздолье, – сказал Игорь.

– В смысле?

– Он не обязательно подстерегает жертву в глухом переулке или в тёмной аллее парка.

– Да, ни в переулке, ни в парке он не имеет возможности напоить жертву, убить её, высосать кровь и разрубить на части.

– Значит, он загодя знакомится с жертвой и приглашает её к себе домой.

– Где же он может познакомиться? – спросила Виктория.

– Например, в ночном клубе, в баре и даже в театре.

– Значит, днём вампир познакомиться не может…

– Судя по всему, нет, днём он чувствует слабость и сонливость, которые ночью сменяются возбуждением и жаждой деятельности.

– Знаете, как это ни чудовищно звучит, – вздохнула Мирослава, – но после нашего разговора я чувствую облегчение.

– Облегчение? – удивилась Виктория. – Но почему?

– Потому, тётя, что я абсолютно не знаю, как ловить неживых вампиров, не стрелять же, на самом деле, в них серебряными пулями. А если они живые, пусть и больные, их можно вычислить и обезвредить.

– Дай-то бог, – вздохнула тётка.

Когда Мирослава и Морис покинули дом Виктории и Игоря, было уже темно. В небе светила мертвенно-белая луна.

– Что-то мне жутко, – сказала Виктория мужу, когда гости уехали.

– Правда, дорогая? – улыбнулся он и приобнял жену. – Не бойся, я с тобой.

– А где Луи? – встревожилась Виктория, не видя рядом своего любимца, большого рыжего кота.

– Луи, наверное, давно спит, – сказал муж.

И точно – Виктория нашла Луи, развалившимся поперёк их супружеской кровати.

Кот что-то недовольно проурчал, когда его перекладывали на кресло.

Не прошло и десяти минут, как он снова оказался на кровати, укладываясь под бок Виктории. И она не стала его прогонять. Тихое мурлыканье и приятное тепло успокаивающе действовали на нервы, перевозбуждённые вечерним разговором.

Нервы Мирослава и Мориса были покрепче. Они спокойно доехали до своего коттеджа, а после того, как Морис поставил в гараж автомобиль, ещё немного погуляли в саду, прислушиваясь к бульканью лягушек, пению птиц и шороху листвы.

Дон, соскучившийся за время их отсутствия, запрыгнул Мирославе на плечо и время от времени тыкался мокрым носом то в щёку, то в ухо хозяйки.

– Должна признаться, – сказала Волгина, – что это всё меня заинтриговало.

Морис взял её за руку и осторожно пожал её.

– Но прежде всего нам нужно убедиться, существует ли на самом деле этот вампир, терроризирующий город.

– Думаю, что он существует, – вздохнул Морис, – хотя, может, он и не вампир.

– Псих?

– Или садист. Такое тоже может быть.

– Вполне, – согласилась с ним Мирослава. И добавила: – Я надеюсь, не сегодня завтра получить информацию о том, что произошло в городе.

Прошло два дня…

Морису казалось, что они ползут, как улитки по листу клубники. Он бросал на Мирославу вопросительные взгляды, но она делала вид, что не замечает их. А может, и впрямь не замечала, погружённая в чтение, долгие предвечерние прогулки, беседы с котом и в собственные мысли.

Но было и маленькое отступление от свойственного ей поведения. Например, она стала постоянно держать при себе сотовый телефон, который обычно валялся невесть где, и не обязательно в доме. Он мог быть оставлен в гамаке, на скамейке под яблоней или липой, а то и на камне возле пруда.

Если же она носила его при себе, то, значит, ждала важного звонка и не хотела, чтобы этот звонок был сделан на стационарный телефон, трубку которого в девяноста девяти случаев из ста снимает он, Морис.

И ей действительно звонили несколько раз при нём, но она всякий раз, прихватив сотовый, выходила в другую комнату или даже в сад.

«От меня появились секреты, – грустно улыбнулся своим мыслям Морис, но потом успокоил сам себя: – Просто она по приобретённой на следственной работе привычке не хочет светить информатора. И это так понятно».

На следующий день утром Мирослава сказала:

– Сегодня мы с тобой едем в дачный посёлок «Аннушка».

– Это далеко?

– Не очень. Я знаю дорогу.

– Хорошо. Мы едем туда по делам или в гости?

– По делам. Машину поведу я.

Из её слов Морис сделал вывод, что поедут они на «Волге», и значит, в посёлке проживают люди не выше среднего достатка. Если бы там жили нувориши, она предпочла бы ехать на «БМВ».

К утру дождь затих. В распахнутые окна влетел свежий ветер и тихо овеял лёгкой прохладой каждый уголок в комнатах, а потом то ли уснул, то ли незаметно вышмыгнул обратно в сад.

– Морис, – сказала Мирослава, когда они мыли посуду после завтрака, – нам сегодня нужно навестить одну молодую женщину.

– Хорошо. У неё тоже кого-то убили?

– Да, мужа. Они с ним в браке и года не прожили, – грустно проговорила Мирослава.

Морис молча ждал, скажет ли она ещё что-нибудь.

– Её зовут Марианна Глебовна Горгунская, ей двадцать шесть лет. Муж её Матвей Кириллович Горгунский сказал ей, что срочно уезжает в деловую поездку на сутки. Марианна не удивилась, так как муж работал в отделе снабжения и уже несколько раз за время их брака уезжал в такие командировки. Правда, на этот раз Марианна огорчилась.

– Почему? Она что-то заподозрила?

– Навряд ли. Просто у неё истекал девятый месяц беременности, и она побаивалась оставаться ночью одна дома.

– А муж не мог как-то объяснить начальству…

Мирослава фыркнула.

– Что смешного я сказал?

– Начальство было не в курсе его командировок.

– Как так?

– А так! Просто ему приспичило!

– Вы имеете в виду…

– Именно это я и имею в виду.

– Но как же так… – В глазах Миндаугаса, устремлённых на Мирославу, было полное непонимание.

В его голове не укладывалось, как это мужчина может оставить беременную жену и отправиться развлекаться.

«Наивный», – с нежностью подумала Мирослава, а вслух сказала:

– Об этом надо было бы спросить самого Матвея Кирилловича Горгунского. Но, увы, это невозможно, так как и он был изрублен на куски.

– Неужели преступник решился подбросить беременной женщине труп мужа?

– Осмелился, хотя, может быть, он и не знал, что она беременна. Так или иначе, кто-то позвонил в дверь Горгунских. Когда Марианна отворила её, на лестничной площадке никого не было. Зато у порога лежал мешок. Она его развязала.

– Он был завязан?

– На этот раз, да.

– Сколько раз уже предупреждали людей, чтобы не трогали неизвестные предметы и вещи.

– Согласна. Но Горгунская, как и большинство наших граждан, предупреждение проигнорировала и развязала мешок. То, что она там увидела, привело её в такой ужас, что, дико закричав, она упала, и у неё начались преждевременные роды прямо на лестничной площадке. К счастью, её крик услышали соседи и вызвали «Скорую помощь». И только тут кто-то обратил внимание на мешок.

– И вызвали полицию?

– Конечно.

– Вы думаете, что Горгунская в состоянии разговаривать с нами?

– Надеюсь. Прошло полтора месяца. Плюс к этому я узнала, что Марианна Глебовна буквально терроризирует правоохранительные органы с требование найти убийцу её мужа.

– Так им и надо, – буркнул Морис.

– Согласна. Но, увы, раскрытие преступления требует времени.

– И смекалки.

– По-моему, ты сегодня не в духе, – улыбнулась Мирослава, – и я даже знаю причину.

– Да ну? – сделал вид, что не поверил, он.

– Ты соскучился по Шуре, а он всё не едет и не едет. Насколько я знаю, ты вчера отнёс на пост охраны кастрюльку с тушёным в белом вине мясом и два пирога с клубникой.

– Я что, не имею права угостить ребят?

– Имеешь, – улыбнулась она, – но ты бы предпочёл, чтобы всё это съел Наполеонов.

– Всё-то вы знаете, – пробурчал он.

– Профессия такая, – отшутилась Мирослава.

Любовно оглядев расставленную по местам посуду, Миндаугас спросил:

– Когда едем?

– Прямо сейчас.

– На «БМВ» или на «Волге»?

– На «Волге».

Мирослава ещё накануне вечером позвонила Марианне Глебовне Горгунской и договорилась с ней о встрече.

Молодожёны жили в недавно отстроенном районе в двух минутах езды от Касаткинского шоссе.

Войдя в вестибюль, они увидели консьержа. Сухенький старичок со строгим выражением лица сразу же спросил их:

– Вы к кому?

– К Марианне Глебовне Горгунской в восемнадцатую квартиру, – ответила Мирослава.

– Я сейчас позвоню ей, – сказал консьерж и сделал им знак рукой, призывая оставаться на месте.

Мирослава тем временем присмотрелась к нему повнимательнее и поняла, что ошиблась.

Консьерж не был стар, ему было не больше шестидесяти одного года. Просто он выглядел старше из-за своего неулыбчивого вида.

«Жертва пенсионной реформы», – с сочувствием подумала она.

Консьерж тем временем дозвонился до Горгунской и получил разрешение пропустить их.

– Проходите, пожалуйста, – обратился он к детективам более мягким голосом.

– Спасибо.

– Прямо Франция, – шепнул Мирославе Морис.

– Почему?

– Дома-то не элитные – и вдруг консьерж.

– Прибамбасы времени, – так же тихо ответила она.

Дверь восемнадцатой квартиры была открыта, но рядом с ней никого не было видно.

Детективы затормозили на пороге, Мирослава уже собралась нажать на кнопку звонка, как из глубины квартиры донеслось:

– Заходите, пожалуйста.

Детективы двинулись на голос. Вскоре они увидели молодую женщину в длинной тёмной юбке и шёлковой блузке синего цвета. Она разговаривала по телефону и сделала детективам знак проходить в комнату.

По всей вероятности, это была гостиная. Хотя по некоторым признакам можно было предположить, что на ночь диван раскладывался, и на нём спали.

Мирослава уже сообразила, что в квартире было всего две комнаты. И одна из них наверняка была отведена под детскую.

Детективы решили не садиться на диван, вытащили из-под стола два мягких стула в льняных чехлах соломенного цвета и расположились на них.

Через пять минут в гостиную вошла хозяйка.

– Извините, – сказала она, – я сейчас разговаривала со своей бабушкой. Мой маленький пока у них.

– У ваших родителей?

– Нет, у бабушки с дедушкой. Родители, увы, ещё работают. Маме теперь пахать ещё три года, а отцу до пенсии, как медному котелку, – она махнула рукой.

– А вы живёте здесь одна?

– Нет, я здесь не живу, после похорон мужа сразу к ним переехала. Вас позвала сюда, чтобы своих лишний раз не расстраивать. Да и малыш…

– Конечно, к малышу пока не стоит допускать посторонних, – согласилась с ней Мирослава.

Горгунская кивком поблагодарила Волгину за понимание. И спросила:

– Вас кто-то нанял из потерпевших?

– Нет, мы просто помогаем полиции.

У Мориса промелькнула надежда на то, что Марианна Глебовна ухватится за возможность нанять их агентство для расследования смерти мужа. Но увы!

Она только вздохнула:

– А… – и проговорила разочарованно, имея в виду правоохранительные органы: – мне кажется, что они там не шевелятся.

– Уверяю вас, вам это только кажется, – тихо сказала Мирослава.

– Вы так думаете? – с недоверием в голосе спросила Горгунская.

– Конечно. Дело очень сложное, и требуется время для его раскрытия.

– Да, я поняла вас. Спрашивайте. Что вы хотели у меня узнать?

– Марианна Глебовна…

– Просто Марианна.

– Хорошо, Марианна, вы вышли замуж по любви?

Вероятно, Горгунская не ожидала такого вопроса. Она смотрела на Мирославу во все глаза. Но потом всё-таки ответила:

– Мы с Матвеем нравились друг другу. А потом я забеременела, и мы решили пожениться.

«Очередной брак по залёту», – подумал про себя Морис.

А Мирослава спросила:

– Вы дружно жили?

– В общем, да. А почему вы спрашиваете?

– Марианна, простите меня за вопрос, который может показаться вам оскорбительным…

– Спрашивайте, чего уж там, – махнула женщина рукой.

– Вы не догадывались о том, что Матвей изменяет вам?

– Нет. Мне это даже в голову не приходило, – призналась женщина грустно.

– А его отлучки вас не настораживали?

– Я верила, что Матвей ездит в командировки, ведь он снабженец.

– А когда вы поняли, что не всё ладно?

– Когда следователь проговорился, что у Матвея перед смертью был половой акт.

– Сочувствую…

– И напрасно! – запальчиво вырвалось у Горгунской.

Настал черёд удивляться детективам.

А Марианна продолжила:

– Я даже благодарна им!

– Кому им?!

– Матвею за то, что изменял мне, а следователю за то, что проговорился.

Видя удивление на лицах детективов, она пояснила:

– Если бы я не знала о его измене, то и не представляю, как бы пережила своё горе. А теперь мне уже не так больно, и, наверное, я быстро его забуду.

Мирослава хотела сказать, что если бы её Матвей не изменял ей, то был бы жив. Но передумала и спросила:

– Как вы думаете, Марианна, ваш муж изменял вам с… – Она поискала приличное слово и сказала: – С ночными бабочками?

– Кто его знает. Но вообще-то Матвей по жизни был скуповат.

– А постоянную подружку вы исключаете?

– Исключаю, – уверенно ответила Марианна.

– Почему?

– Постоянная бы домогалась его, названивала бы.

– Необязательно.

– Наверное, вы плохо знаете женщин, – заключила Горгунская.

– Возможно, – невольно улыбнулась Мирослава.

– Но, как бы я теперь ни относилась к Матвею, я хочу, чтобы его убийц нашли.

– Вы думаете, что убийца был не один?

– Мне почему-то так кажется.

– Почему?

– Матвей был сильным человеком, и с ним не так-то легко было сладить.

– Но следователь, наверное, говорил вам, что его опоили снотворным.

– Вроде бы он и впрямь упоминал об этом… Но…

– Что – но?

– Тут такая странная история…

– Какая?

– Иван Иванович, собачник наш, видел, как в подъезд забегал какой-то пацан, и он в руках нёс мешок.

– Но дело ведь было поздним вечером?

– Да, уже в сумерках. Солнце зашло, однако ночь ещё не наступила.

– Как же ваш сосед так хорошо всё рассмотрел?

– Он не всё рассмотрел и не очень хорошо. Просто пацан буквально налетел на него и рванул в подъезд. Иваныч стал думать, к кому это он мог прийти, а тот уже обратно вылетел. Пёс Иваныча залаял на него, и тот припустил бегом. Иваныч ещё удержал собаку.

– А как же ваш консьерж пропустил его?

– Тогда ещё не было консьержа. Он у нас всего вторую неделю сидит.

– Как выглядел тот мальчик?

– По словам Иваныча, весь в чёрном. Бр!

– А волосы?

– На голове будто бы был капюшон.

– А вы рассказали полиции об этом пацане?

– Да, Иваныч сам и рассказал. Но, скорее всего, мальчишке просто заплатили, велели положить мешок возле двери, позвонить и убежать.

– Возможно, – не стала спорить Мирослава.

– А больше я ничего не знаю, – развела руками Горгунская.

Поблагодарив Марианну за уделённое им время, детективы спустились вниз.

– А ведь Лагутин, сосед по даче Полуянова, тоже видел мальчишку, – сказа Морис, когда они медленно отъехали от дома.

– Верно.

– Судя по расстоянию между жилищами двух жертв, никто не мог нанять этого мальчика случайно.

– Это точно.

– Но в тоже время разве ребёнок может быть членом банды?

– Ещё как может, – вздохнула Мирослава.

– Домой? – спросил Миндаугас, сменивший её за рулём.

– Нет, давай на набережную. Погуляем немного, подышим речным воздухом.

Они оставили машину на стоянке чуть выше Старого сада. Спустились вниз пешком. Прошли по аллеям, вдыхая аромат отцветающей черёмухи, и услышали, как в тенистом уголке за беседкой поёт соловей. В будний день народу в саду почти не было, поэтому беседка оказалась в их полном распоряжении.

– Мне кажется, – сказала Мирослава, – что ты питал надежду на то, что Горгунская изъявит желание воспользоваться нашими услугами.

– Было дело, – признался Морис и спросил: – А вы так не думали?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она обижена на мужа, а обиженная женщина навряд ли станет тратить деньги на то, чтобы отыскать убийцу мужа.

– Я об этом не подумал, – признался Морис и тут же сказал: – Но мне показалось, что она хочет, чтобы его нашли.

– Конечно, хочет.

– Тогда…

– Она хочет, чтобы его нашла полиция. А тратить деньги на поиск убийцы она не станет.

– Что ж, вы оказались правы.

Они ещё некоторое время молча посидели в беседке, после чего спустились вниз по мраморной лестнице, с обеих сторон обсаженной ароматными петуниями, прогулялись по набережной и зашли пообедать в «Жемчужину».

Кафе «Жемчужина» создавало иллюзию лёгкости, воздушности. Летом перед входом бил фонтан, и часть столиков стояла на улице под разноцветными зонтиками.

Но детективы на этот раз выбрали столик у раскрытого окна с видом на Волгу внутри кафе.

Улыбчивый официант принял у них заказ, и минут через десять они уже наслаждались вкусными недорогими блюдами, по преимуществу из речной рыбы и местных овощей.

– Как хорошо! – сказала Мирослава и, бросив быстрый взгляд на Мориса, предупредила: – Только не говори, что тебя тянет на море.

– Разве я что-нибудь сказал? – улыбнулся он и подмигнул.

Наступившее утро было таким погожим и светлым, что невольно верилось, что если рай и существует, то он находится здесь, на земле.

Морис посмотрел на Мирославу, которая стояла у окна и смотрела в сад, откуда доносились восторженные трели птиц, очарованных весной.

Миндаугасу захотелось поделиться с ней своим сегодняшним радужным ощущение бытия. Но он вовремя спохватился, что делать этого, пожалуй, не стоит, так как он не раз слышал от Волгиной, что если ад и существует, то именно на земле.

И когда он спросил почему, ответила не раздумывая:

– Потому что именно на земле людей подвергают самым изощрённым пыткам, которые ни одному чёрту в голову рогатую не придут, сжигают, травят, убивают всех подряд: грешных и безгрешных, детей, мужчин, женщин, стариков. Плюс ещё всякие катастрофы, аварии, болезни и личная безалаберность и глупость.

Он хотел тогда ей возразить, но решил, что его слова она расценит как слабость, и поэтому промолчал.

– Мы сегодня куда-то поедем? – решился он оторвать её от созерцания пейзажа за окном.

– Да, сейчас вот и поедем.

Но никуда поехать они не успели, так как зазвонил стационарный телефон, и Морис, сняв трубку, заученно произнес:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Здравствуйте, – проговорил взволнованный женский голос на другом конце провода, – меня зовут Елена Львовна Яковлева, и мне нужно срочно поговорить с Мирославой Волгиной.

– По какому вопросу?

Морис включил громкую связь, и ответ звонившей они уже услышали вдвоём:

– У меня с особой жестокостью убили отца. И я хочу, чтобы вы нашли, кто это сделал.

У Мориса промелькнула мысль, что если они заключат договор с клиентом, то не смогут продолжить поиск вампира. Ему стало грустно, но он всё-таки спросил:

– Кто вам нас рекомендовал?

– Усольцев Павел Трофимович.

И так как Морис замедлился с ответом, женщина быстро проговорила:

– Павла Трофимовича обвинили в убийстве собственной жены, и его адвокат обратился к вам.

Морис посмотрел на Мирославу и вздохнул:

– Да, мы помним это дело.

– Усольцев близкий знакомый друга моего отца, Игоря Валентиновича Павловского, – заторопилась женщина, – я у него работаю, и он посоветовал…

– Работаете у Усольцева? – переспросил запутавшийся в её пояснениях Морис.

– Нет, у Павловского.

Мирослава взяла у Мориса трубку и сказала:

– Здравствуйте, Елена Львовна, это Мирослава.

– Здравствуйте… – Чувствовалось, что женщина растерялась.

Вероятно, она не ожидала, что её так быстро соединят с Мирославой.

– Как убили вашего отца? – спросила Волгина.

– Я не знаю точно, как его убили. Но его разрубленное на куски тело подбросили Ирине Михайловне Валентовой.

– Кто это?

– Женщина моего отца.

– Любовница?

– Я бы так не сказала, – отозвалась Яковлева.

Понимая, что выяснить нюансы возможно только при личной встрече, Мирослава сказала:

– Когда вы можете к нам подъехать?

– Сейчас, – быстро ответила женщина и тут же поправилась: – Точнее, через час или чуть больше. Мне потребуется время, чтобы доехать до вас.

– Приезжайте, – сказала Мирослава и опустила трубку на рычаг.

– Значит, мы остаёмся дома, – скорее констатировал, чем спросил, Морис.

– Значит, – ответила она и добавила: – Кажется, небо услышало твои молитвы.

– Мои молитвы? – не сразу понял он.

– Ну ты же хотел, чтобы по этому делу у нас появился клиент и мы могли бы рыть землю на законных основаниях.

– Мы оба этого хотели, – поправил он.

– Ой ли? – Её правая бровь взлетела вверх.

– У вас этот номер не пройдёт, – заявил он ей серьёзно.

– Какой номер? – спросила она, изобразив полное недоумение.

– Убедить меня в своей святой невинности.

Мирослава весело расхохоталась.

– Я что-то не так сказал? – озадачился он.

– Да нет, для человека, которому русский язык не является родным, ты выражаешься прекрасно. И даже более того.

– Великолепно! – заявил он.

– Можно принять и этот эпитет.

– Кстати, от этих ваших «да нет» и «нет да» любой иностранец может просто свихнуться.

– Но ты же не свихнулся, – улыбнулась она.

– Это только потому, что я с раннего детства слышал рядом с собой русскую речь и сам говорил на русском со своими многочисленными русскоязычными друзьями.

– С русскими? – уточнила она.

– Почему же это именно с русскими? – повёл он своими широкими плечами. – Вы думаете, что для того, чтобы говорить с украинцами, узбеками, грузинами, киргизами, евреями, молдаванами, я учил украинский, узбекский, грузинский, киргизский, идиш, молдаванский и прочее, прочее, прочее?

– А! Вот с прочего-прочего-прочего и надо было начинать! – проговорила она голосом «Чуда-Юда беззаконного» в исполнении Георгия Милляра из сказки «Варвара-краса, длинная коса».

Морис, глядя на неё, не смог удержаться от смеха.

– С вами не соскучишься, – проговорил он, вытирая слёзы.

Уже с вечера они решили, что начнут с опроса лиц, так или иначе связанных с отцом Елены Яковлевой.

Первым на очереди, по мнению Мирославы, стоял друг Льва Сергеевича Яковлева Игорь Валентинович Павловский, он же владелец рекламного агентства, в котором работала Елена.

В том, что отец пристроил дочку под крылышко друга, не было ничего удивительного. Большая часть россиян именно так и искали работу, с помощью родных и знакомых, проще говоря – по блату.

Мирослава позвонила Павловскому вечером.

Игорь Валентинович нисколько не удивился её звонку. Скорее всего, он ждал его. Ведь в отличие от парня Елены Руслана, он знал о том, что она обратилась в детективное агентство, более того, сам его и посоветовал дочери убитого друга.

Вот только Игорь Валентинович оказался очень занятым человеком и сказал, что утром он никак не может с ней встретиться, так как не в силах отменить большую часть уже заранее запланированных дел и назначенных встреч. Но после двух дня, если детектива это устраивает, они могли бы встретиться в любом кафе или даже у него дома.

Мирослава выбрала кофейню «Старая мельница». И не потому, что кофейня умудрялась уже много лет удерживать демократические цены на хороший кофе и выпечку. Но и потому, что столики там располагались не близко друг к другу, плюс к этому в кофейне не было яркого света, а только туманные плывущие огни и свечи на столиках, зажигаемые по желанию клиентов.

К чести Павловского, спорить он не стал и твёрдо пообещал, что подъедет к кофейне в десять минут третьего.

– Только как мы узнаем друг друга? – озадачился Игорь Валентинович.

– На какой машине вы подъедете? – спросила Мирослава.

– На чёрном джипе «Тойота».

– Прекрасно. А я на серой «Волге».

– Но…

– Если к десяти минутам третьего мы не опознаем друг друга, – сказала Мирослава с улыбкой, которую Павловский, естественно, видеть не мог, – то созвонимся.

– Дело! – одобрил Павловский и добавил: – Отбой.

«Отбой так отбой», – подумала Мирослава.

Поэтому утром они неспешно занимались текущими делами, то есть Морис выуживал из интернета всё, что можно было найти связанного с вампирами, а Мирослава вычленяла из всего добытого ту информацию, которая действительно могла пригодиться.

Сама себе в это время она представлялась петухом, который роется в куче мусора, надеясь отыскать жемчужину. В результате, жемчужина так и не нашлась, зато некоторые найденные материалы, по мнению детективов, наводили на размышления, которые могли оказаться полезными.

На встречу с Павловским они поехали вместе, заранее договорившись, что Морис останется в машине.

Без десяти два их «Волга» остановилась на стоянке перед «Старой мельницей». Ровно в десять минут третьего на стоянку въехала чёрная «Тойота». Из неё тотчас выбрался высокий подтянутый мужчина и стал оглядываться вокруг в поисках серой «Волги».

Мирослава выбралась из салона и пошла к нему.

– Здравствуйте, вы Игорь Валентинович Павловский?

– Точно. – Его серые глаза внимательно на неё посмотрели. – А вы, как я понимаю, детектив Мирослава Волгина?

– Правильно понимаете, – улыбнулась Мирослава дружелюбно и пригласила: – Зайдём в кофейню?

– Да-да, конечно.

Они заняли столик возле колонны, сделали заказ. Глядя на языки пламени, нарисованные на стенах, коим иллюзию движения придавала искусно сделанная подсветка, Павловский спросил:

– Вы любите кофе?

– Терпеть не могу! – искренне призналась Мирослава.

– Тогда почему… – даже при сумрачном свете Мирослава заметила его вытаращенные глаза.

– Потому, – объяснила она, – что встретились мы вовсе не для того, чтобы пить кофе, а обсудить стороны жизни вашего друга, которые могли привести его к трагедии.

– Понятно, – упавшим голосом произнёс Павловский, а потом добавил: – А я, с вашего позволения, и кофе попью. Я, между нами, кофеман.

– Отлично, – отозвалась Мирослава, – значит, я не прокололась с местом встречи.

Уголок его рта с левой стороны дрогнул. Наверное, это должно было обозначать улыбку.

– Насколько мне известно, вы в курсе того, что Елена Яковлева обратилась в наше агентство.

Павловский кивнул.

– И инициатором этого обращения были именно вы?

– Я, – подтвердил Павловский.

– Поэтому я надеюсь на вашу всестороннюю помощь.

– Всё, что в моих силах, – заверил её он.

– Игорь Валентинович, нам предстоит выяснить, какие действия или поступки вашего друга могли завести его в ловушку.

– Не только его, – обронил Павловский.

– Что?!

– В полиции сказали, что это серия.

– Возможно. Но мы будем прежде всего заниматься убийством вашего друга.

– Конечно, конечно, – закивал Павловский.

– Как давно вы знаете Льва Сергеевича Яковлева?

– С институтской скамьи.

– Из этого следует, что вы знали и его жену?

– Машу? Конечно. Я был свидетелем у них на свадьбе. Потом стал крёстным отцом Леночки.

– Ваш друг любил свою супругу?

– Не то слово! Он души в ней не чаял! Когда Машуня заболела и истаяла буквально за какой-то год, Лёва чуть не свихнулся. Мы боялись, что он руки на себя наложит. И жить он тогда остался только благодаря Леночке. Ей он посвятил всю свою жизнь.

– А Маша?

– Что Маша? – удивился Павловский. – Я же вам сказал, что она умерла.

– Это я понимаю. Мне нужно узнать, отпустила ли она его, вернее, он отпустил свою жену?

– Вы хотите знать, перестал ли Лёва любить Машу?

– Примерно это.

– Так я со всей уверенностью могу сказать, что не переставал он любить её все эти годы.

– А как же Ирина Михайловна Валентова?

– Ирочка? – переспросил Павловский и пожал плечами. – Не знаю, что и сказать вам…

– Правду.

– Они познакомились с Ирой чисто случайно на бенефисе ныне покойной актрисы. Девчонки их тогда ещё в школу ходили. Разговорились в фойе два одиночества, и как-то так получилось, что им показалось, будто угольки в их сердцах, спрятанные под серым пеплом печали, начали слегка разгораться.

«Да Игорь Валентинович у нас поэт», – подумала про себя Мирослава, а вслух спросила:

– И между ними разгорелось взаимное чувство?

– Разгорелось? – задумчиво переспросил Павловский. – Я бы скорее сказал, начало тлеть…

– Интересно. А почему вы так решили?

– Со слов самого Лёвы.

– В тот вечер они вышли из театра вместе?

– Да. Лёва проводил Ирочку до дома. Но ничего такого больше в тот вечер не произошло. Просто они обменялись телефонами. И Лёва спустя месяц пригласил Валю на новый спектакль.

– Спустя месяц?

– Представьте себе! – Павловский тихо рассмеялся. – Как мне потом говорила сама Ира, она к этому времени и думать о нём забыла.

– То есть ваш друг ей в первую встречу не понравился?

– Почему не понравился? – удивился Павловский. – Очень даже понравился. Она первые дни ждала его звонка, бежала к телефону, как только он зазвонит. Но потом решила, что Лёва просто продинамил её. И махнула на него рукой.

– А почему ваш друг так долго ей не звонил?

– Не поверите! Лёва мучился сомнениями.

– Какими сомнениями?

– Как к этому отнесётся Маша. Не оскорбится ли она.

– Понятно, – сказала она, хотя сомнения Льва Яковлева были ей не совсем понятны.

– Ирина тоже была вдовой? – спросила Волгина.

– Да, Ира тоже рано похоронила мужа.

– Итак, ваш друг позвонил, и Ирина Михайловна приняла его предложение отправиться вместе с ним в театр?

– Да. Хотя она не сразу сообразила, кто ей звонит. Но потом поняла и обрадовалась.

– С этого времени они стали встречаться постоянно?

– Не так чтобы постоянно, – замялся Павловский.

– А как?

– Они время от времени вместе ходили в театры, в музеи, на выставки. Но где-то примерно через год они сблизились.

– Стали любовниками? – уточнила Мирослава.

– Что-то в этом роде, – неохотно признал Павловский.

– А их дочери знали об этом?

– Не сразу. Но потом Лёва и Ира всё-таки познакомили девочек.

– Почему же они не поженились?

– Ну что вы! – воскликнул Павловский, точь-в-точь как прима оперного театра. И Мирослава ожидала, что он добавит: «Как можно!»

Но Павловский больше ничего не сказал, и Мирослава сочла нужным подтолкнуть его:

– Что вы имеете в виду своим «ну что вы»?

– Не мог же Лёва привести в дом мачеху для Леночки?!

– А что в этом такого? Мне кажется, что, наоборот, девочке как раз требуется женская забота и внимание.

– Да, забота и внимание родной матери, но не посторонней женщины, – продолжал упорствовать Павловский.

– Ирина Михайловна к тому времени уже не была вашему другу посторонней женщиной и вполне могла заменить девочке мать. А Лев Сергеевич мог заменить дочери Валентовой отца.

– Глупости, – отмахнулся от её слов Павловский и спросил: – Вы в детстве сказки читали?

– Сказки? – удивилась Мирослава и призналась неожиданно для собеседника: – Я и сейчас их время от времени читаю.

Павловский моргнул пару раз, а потом проговорил наставительно:

– Тогда вы должны знать, чем кончается дело, когда в доме появляется мачеха.

– Игорь Валентинович, – укоризненно проговорила Мирослава, – вы взрослый человек. Разве вы не догадываетесь, что сказки и реальная жизнь разные вещи?

– Это ещё бабушка надвое сказала, – заявил Павловский.

– Насколько я понимаю, ваш друг даже не заговаривал с дочерью о том, что он хотел бы жениться на Ирине Михайловне.

– Нет, – покачал головой Павловский и добавил: – Я даже не уверен в том, что Лёва хотел на Ире жениться.

– Зачем же он встречался с ней столько лет?

– А почему нет, – ошарашил её друг Яковлева, – его всё устраивало.

– А Ирину Михайловну?

– Надо думать, что её тоже.

– Почему нужно думать именно так?

– Если бы Иру что-то не устраивало, она бы просто отказала Лёве от дома.

– Вашему другу не приходило в голову, что она просто боялась снова остаться совсем одна?

– Может, и так, – пожал плечами Павловский, – но, во всяком случае, это не моё дело.

– А как относилась к вашему другу дочь Ирины Михайловны?

– Если честно, – признал Павловский, – то Настя относилась к Лёве отвратительно.

– И в чём это выражалось?

– Она не только холодно с ним разговаривала, но и часто грубила. Ира говорила мне, что Настя хочет, чтобы мать рассталась с Лёвой.

– А мать к дочери не прислушивалась?

– Выходит, что нет.

– Елена, в свою очередь, тоже настраивала отца против любовницы?

– Нет. Лена была уверена, что отец не женится. А то, что он с кем-то встречается, по-моему, её не волновало. – Павловский помолчал и добавил: – Я бы даже сказал, что в последнее время, особенно когда у Лены появился Руслан, она даже против женитьбы отца возражать бы не стала.

– Почему?

– Потому что ей не хотелось оставлять его совсем одного. Но и жить с отцом вместе после замужества она не хотела бы.

– Она сама вам об этом говорила?

– Скорее, намекала.

– А как вы оцениваете Руслана? – спросила, не сдержавшись, Мирослава.

– По-моему, весьма приличный парень и любит Леночку.

– А она его?

– Надо думать, что да.

– Игорь Валентинович! Это правда, что труп вашего друга обнаружила дочь Ирины Михайловны на балконе матери?

– Правда.

– Она открыла мешок и обнаружила среди останков голову Льва Сергеевича, по которой его и идентифицировала?

– Да, всё так и было, – подтвердил Павловский.

– Мне трудно представить себе такую хладнокровную женщину, – призналась Мирослава.

– А что тут удивляться, – пожал плечами Павловский. – Настя хирург, так что ей не привыкать.

– Вот оно что. Елена мне об этом не говорила.

– Наверное, просто не придала значения.

– Возможно, – обронила с сомнением в голосе Мирослава.

– Но если вы думаете, что это Настя убила Лёву, то вы ошибаетесь, – неожиданно заявил Павловский.

Мирослава так не думала, но всё же спросила:

– И почему я, по вашему мнению, ошибаюсь?

– Во-первых, – стал загибать пальцы Павловский, – Настя просто по сути своей на это не способна.

– Не аргумент, – небрежно бросила Мирослава.

– Во-вторых, она никогда бы не подбросила труп в квартиру своей матери.

– На балкон.

– Всё равно! В-третьих, кто-то из соседей видел на пожарной лестнице дня за два до того, как Настя обнаружила Лёву, мальчишку в чёрном, который карабкался по лестнице ловко, как обезьяна.

– Почему же соседи не вызвали полицию?

– А то вы не знаете наших людей! Решили, что парень просто озорует. Прогнали его и успокоились.

– Полиции это известно?

– Да.

– У вас, Игорь Валентинович, есть и «в-четвёртых»?

– Есть. В тот день, что убили Лёву, Насти не было в городе.

– А где она была?

– За три дня до этого они со своим другом уезжали на дачу к его родителям.

– Это может подтвердить только её друг?

– Его родители, соседи и какие-то там родственники.

– Значит, Настя уехала из города, оставив мать в больнице?

Павловский кивнул.

– И при этом она ругала бесчувственность вашего покойного друга?

– Молодо-зелено, что вы хотите, – вздохнул Павловский.

– И ещё одна деталь, Елена сказала, что, обнаружив её отца, Настя сначала позвонила ей и только потом в полицию.

– Да. Настя и Елена давно невзлюбили друг друга. Но если Лена этого не демонстрировала, всегда держала себя в руках, то Настя порой просто рвала и метала.

– Бедные больные! – вырвалось у Мирославы.

– Какие больные? – удивился Павловский.

– Те, что попадут на стол к такому хирургу, который рвёт и мечет.

– Но с больными она так себя не вела.

– Вы уверены?

– Ну…

– Если это черта характера, то она проявляется во взаимоотношениях с разными людьми. И не факт, что под горячую руку Насте не попадались пациенты.

– Не факт, – был вынужден согласиться Павловский. Выглядел он при этом весьма уныло.

Мирослава догадывалась, что где-то в глубине души Игорь Валентинович жалеет Ирину Михайловну.

У неё оставался к нему ещё один вопрос, который мог сильно не понравиться Павловскому, но выбора у неё не было, и она задала его:

– Игорь Валентинович! У вашего друга были ещё женщины, кроме Ирины Михайловны?

На миг ей показалось, что Павловский, как жена Лота, превратился в соляной столб.

– Что вы имеете в виду? – спросил он через некоторое время с видом оскорблённой добродетели.

– Я задала вам прямой вопрос, не требующий расшифровки.

– Я не понимаю, зачем вам это?

– Уверяю вас, не затем, чтобы очернить образ вашего друга. Просто мне нужно знать, встречался ли Лев Сергеевич с другими женщинами?

– Это не исключено, – осторожно ответил Павловский и пояснил: – Ведь они с Ирочкой не были связаны никакими обязательствами, не говоря уже об узах брака.

– Где обычно ваш друг знакомился с женщинами?

– Ну, я не знаю…

– И всё-таки?

– На отдыхе в Турции у него была некая Ольга. Но, вернувшись сюда, он больше с ней не встречался.

– Почему?

– Она была замужем. Но сказала об этом Лёве только перед самым отлётом на родину.

– И это его покоробило?

– Лёва не хотел разбивать семью.

– А разве эта Ольга хотела выйти за него замуж?

– Насколько мне известно, нет. Но ведь никогда нельзя исключить вероятность того, что муж узнает о любовнике, и тогда не избежать скандала.

– А ещё у него был кто-то?

– Лёва мне рассказывал ещё о Зине. С ней он познакомился в продуктовом магазине. Но встречались они всего пару раз.

– Как давно это было?

– Несколько месяцев назад.

– А почему они расстались? Зина тоже была замужем?

– Нет. Лёва сказал, что его оттолкнула вульгарность женщины. – Подумав, мужчина добавил: – Хотя, со слов Лёвы, Зина внешне была очень красивой женщиной.

– У вас не создалось впечатление, что ваш друг стал тяготиться отношениями с Ириной Михайловной и искал ей замену?

– Если Лёва и устал, то не от Ирины, а от нападок Насти, – вынужден был признать Павловский и добавил: – Я не думаю, что он искал Ирочке замену, просто, наверное, хотел отдохнуть в тихой гавани.

– Значит, услугами женщин лёгкого поведения ваш друг не пользовался?

– Вы издеваетесь?! – возмутился Игорь Валентинович.

– Нет, я просто уточняю, – постаралась скрыть улыбку Мирослава.

«Святоша» Павловский так неуклюже выгораживал друга, сменившего не одну подружку, что не улыбнуться было трудно.

– Я хочу попросить вас об одной вещи, – решительно заявил тем временем Павловский.

– Рискните, – разрешила Мирослава.

– Я убедительно прошу вас не задавать таких вопросов Леночке.

– Я и не собиралась спрашивать её об этом.

– Спасибо! – с пафосом произнёс Павловский.

– Ну что ж, Игорь Валентинович, я благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной. – Мирослава поднялась из-за стола и поманила официанта, чтобы расплатиться.

– А я, пожалуй, выпью ещё чашечку кофе, – сказал Павловский, – до свиданья.

– До свиданья, Игорь Валентинович.

Павловский посмотрел вслед уходящей Мирославы. И печально вздохнул. Он теперь и сам не знал, правильно ли сделал, посоветовав Елене нанять частного детектива. Он почему-то не подумал о том, что детективов заинтересует личная жизнь Льва.

«Какая разница, были у Лёвы другие женщины или нет? – недовольно думал он, покачивая наполовину опустевшей кофейной чашкой, – ведь не женщина же разрубила его на куски. Ясно, как божий день, что орудовал какой-то обезумевший мясник. Так нет же, научились у французов – шерше ля фам».

Мирослава забралась в салон и села на пассажирское место.

– Устал ждать? – спросила она Мориса.

– Нет. Куда теперь?

– Давай доедем до пешеходной улицы и спустимся вниз. Мне надо проветриться.

Он кивнул. Они оставили машину на платной стоянке возле пешеходной улицы и спустились вниз на набережную в районе речного порта. Там Мирослава села на лавочку возле маленькой часовни и стала смотреть на реку и белые прогулочные теплоходы.

– Морис, как ты думаешь, чем можно заманить в ловушку мужчину?

– Наверное, женщиной, как ни банально это звучит, – пожал он плечами.

– Вот и я так думаю. Но друг погибшего Яковлева придерживается иной версии.

– Какой же?

– Я не спрашивала его об этом напрямую, но думаю, что в его воображении нарисован замок людоеда, вернее, вампира, расположенный на скале или в глухом лесу. И к этой обители зла неведомыми путями подходят доверчивые путники и просятся на ночлег, в их числе и Лев Сергеевич. А уж оттуда их выносят разделанными на куски.

– А вы не попытались переубедить его в ошибочности этой версии?

– Нет, не пыталась, – покачала головой Мирослава, – к чему тратить напрасно нервные клетки и время. Я пыталась вытащить из него хоть какую-то полезную информацию.

– Не удалось?

– Из сбивчивых речей Павловского мне стало ясно только одно, что у Яковлева, кроме его постоянной женщины, были и другие.

– И вы думаете, что одна из них…

– Не знаю. Ещё оказалось, что дочь Валентовой Анастасия работает хирургом.

– Ого!

– Но у неё алиби.

– Так я и не думал, что это она Яковлева порубила. Просто это в какой-то мере объясняет, что она не испугалась разрезанного на куски Льва Сергеевича.

– С натяжкой объясняет, – неохотно согласилась Мирослава.

– Вы собираетесь с ней встречаться?

– Да, но не сегодня. Сегодня мы навестим её маму, Ирину Михайловну.

– Почему в таком порядке?

– Я думаю, что будет разумнее сначала поговорить с Ириной Михайловной Валентовой. А уже потом с её дочерью Анастасией Александровной.

– Так чего мы ждём?

– Ждём, когда Анастасия заступит на дежурство. У неё сегодня вторая смена.

Детективы немного погуляли по набережной и даже купили там знаменитое фисташковое мороженое. Мирослава хоть и не была фанатом сладкого, но от этого мороженого не отказывалась.

– Жаль, что Дона с нами нет, – тихо вздохнула она.

– Котам нельзя сладкое, – наставительно проговорил Морис.

– Да знаю я, – с лёгкой досадой отозвалась она и добавила: – Ну и зануда ты.

– Я не зануда, – улыбнулся он.

Преодолев несколько пролётов лестницы, они снова оказались на пешеходной улице, в конце которой их терпеливо дожидалась на стоянке «Волга».

На следующее утро детективы, к неудовольствию Дона, снова оба уехали из дома. Правда, на полном серьёзе в два голоса заверили кота, что вернутся не поздно. Он презрительно фыркнул, отвернулся от них, вильнул хвостом и гордой поступью удалился в глубь сада.

– Наверное, опять пошёл на пруд наблюдать за лягушками и стрекозами, – предположила Мирослава.

– Наверное, – согласился Морис и ясно представил кота, сидящего на высоком камне, снизу покрытом мхом, и с высоты своего положения обозревающего не только пруд, но и прилегающие к нему окрестности.

Дон был добрым котом. Он не трогал ни птичек, ни лягушек, ни стрекоз. Если и охотился, то за прошлогодними листочками, затерявшимися в траве, и за самими травинками, шевелящимися от дуновения налетевшего ветерка.

Сегодня детективы намеривались посетить Валентову-младшую. И если вчера к её матери они нагрянули неожиданно, можно сказать, как снег на голову свалились женщине, чтобы не дать Ирине Михайловне подготовиться к встрече, то Анастасии Валентовой Мирослава позвонила заранее и попросила разрешения приехать к ней.

Настя сердито фыркнула в трубку. Мать, конечно же, рассказала ей о разговоре с Мирославой. Но Настя была умной девушкой и не могла не признать, что после разговора с детективом настроение и самочувствие матери не только не ухудшилось, но улучшилось.

Самое главное, пожалуй, то, что со вчерашнего вечера Настя не услышала от матери ни одной жалобы на несправедливость судьбы. Хотя до этого, несмотря на все уверения Насти, что судьбы как таковой не существует и всё происходящее складывается из собственных поступков человека и стечения обстоятельств, мать упорно называла судьбу свою злодейкой.

«Интересно посмотреть на эту Мирославу», – думала Анастасия, внутренне подготавливая себя к встрече с детективом.

Но когда она открыла дверь, то на пороге стоял не один детектив, а целых два. Девушка представилась Мирославой Волгиной и сразу выпала из поля зрения Насти. Всё Настино внимание сконцентрировалось на втором детективе, назвавшим себя Морисом Миндаугасом.

Настя ни разу в жизни не видела таких красавцев. Разве что только в старых советских фильмах, как Тихонов, Коренев, Стриженов, Олейников… Но ведь это кино… И притом старое. К тому же те мужчины были чисто славянской внешности. А этот похож на античного бога. Создавалось такое впечатление, что некий Пигмалион женского рода выкрал из Лувра мраморную статую, и боги, вняв его мольбам, оживили её.

Анастасия невольно перевела взгляд на Мирославу. Та стояла и улыбалась. Валентова-младшая быстро отвернулась, подумав «она прочитала мои мысли».

На самом деле Мирослава и не думала утруждать себя прочтением мыслей свидетельницы. Просто её всегда веселила реакция большинства женщин на Мориса. Сама она думала о Морисе: «Парень как парень. Да, красив. Но главное, умён и трудолюбив».

А Настя тем временем снова посмотрела на Мориса и решила, что он всё-таки не похож на мужской вариант Галатеи.

«Здесь надобно другое сравнение», – подумала она, но какое именно, сообразить не смогла.

Морис тем временем думал об Анастасии: «Странная девушка. Тело, разрубленное на куски, не только не шокировало эту барышню, но и, судя по её поведению, даже не удивило. А на меня она смотрит, как на инопланетянина».

– Анастасия Александровна, а не могли бы мы пройти в квартиру, а то разговаривать на пороге не слишком удобно, – предложила Мирослава.

– Да, конечно, – опомнилась Валентова, – проходите в гостиную, впрочем, идите за мной. – И она пошла первой в глубь квартиры.

«А дверь она не собирается закрывать?» – подумала Мирослава и закрыла её сама.

Гостиная, в которой они вскоре оказались, вероятно, была одновременно и кабинетом, и библиотекой Валентовой-младшей.

Сама Анастасия сразу села на диван, предоставив детективам самим выбирать себе места. Может быть, она неосознанно надеялась, что Морис последует её примеру и разместится на диване рядом с ней. Но он, как и Мирослава, выбрал стул.

Прочитав в глазах хозяйки разочарование, Миндаугас решил вернуть её на грешную землю. Как и договаривались они заранее с Мирославой, он первым начал задавать вопросы.

– Анастасия Александровна, – проговорил он, – вы помните тот вечер…

– Какой вечер? – перебила она его.

– Когда вы пришли в квартиру своей матери, чтобы прибрать там перед её выпиской.

– Ещё бы я его не помнила, – хмыкнула Анастасия.

«И впрямь, странная девушка», – утвердился в своём первоначальном мнении Миндаугас.

– И почему вы решили выйти на балкон? – спросил он.

– А почему бы мне туда и не выйти? – вопросом на вопрос ответила она.

– Я имею в виду, может быть, вы почувствовали какой-то запах…

– Не было никакого запаха, – отрезала она.

– То есть?

– На балконе лежал незнакомый мешок в виде сумки с ручками. Я подумала о том, как он мог сюда попасть. То, что у матери такого не было, я знала наверняка. Ну и решила посмотреть, что там.

– Вообще-то, – заметил Морис, – правоохранительные органы не рекомендуют трогать незнакомые вещи.

– Вы забываете, что он лежал на балконе моей матери, – ответила Анастасия, сделав ударение на слове «моей».

– Итак, вы открыли его? – поторопила Мирослава.

Анастасия бросила на неё быстрый взгляд, выражение которого не оставляло у Мирославы ни малейшего сомнения в том, что Анастасия предпочла бы остаться с Морисом наедине, и её присутствие совсем не радует хозяйку дома.

«Придётся потерпеть, милая», – улыбнулась про себя Мирослава и ободряюще кивнула Валентовой.

– Когда я открыла мешок, – вынуждена была продолжить свой рассказ Анастасия, – внутри его оказался ещё один. Он был герметично упакован.

– И тогда? – поторопил её на этот раз Морис.

– Я сходила на кухню, взяла старый охотничий нож, оставшийся ещё от отца, и вскрыла его. – Анастасия сделала паузу, после чего проговорила: – Вот тогда и пошёл невыносимый запах.

– И вы отбросили мешок?

– Нет, – презрительно фыркнула Анастасия, – я решила выяснить, что там, и заглянула вовнутрь. Первое, что я увидела, выпученные глаза Льва Сергеевича. Представляете, он их так и не закрыл! Вероятно, даже мёртвый хотел быть в курсе всего происходящего, – с ядовитой иронией проговорила она.

– За что вы так ненавидели друга своей матери? – поинтересовалась Мирослава.

– Это не ваше дело! – грубо отрезала Анастасия.

– Вам не страшно было рассматривать мёртвую голову? – спросил Морис.

– Нет. Вы забываете, что я врач! Практикующий хирург.

– Надеюсь, вам не доводилось отрезать людям головы? – невинно заметила Мирослава.

Анастасия оставила реплику детектива без ответа.

– После того как вы узнали Яковлева, вы сразу же вызвали полицию? – раздался голос Мориса.

– Нет, не сразу, – призналась Валентова.

– То есть? – сделал вид, что удивился Морис.

– Мне нужно было сначала позвонить одному человеку.

– Какому?

– Дочери Яковлева Елене.

– Зачем?

– Она беспокоилась об отце, и я хотела её успокоить.

«Ну и стерва», – промелькнуло в голове у Мориса, но он сохранил внешнее спокойствие.

– Как отреагировала Елена на ваше сообщение?

– Забилась в истерике, – довольно улыбнулась Анастасия.

– А потом?

– Потом я не стала слушать её вопли, просто отключила связь и позвонила в полицию.

– Как быстро они приехали?

– Моментально! И сразу задали мне глупый вопрос!

– Какой?

– Почему я не вызвала «Скорую». Ну не идиоты ли? – обратилась она только к Морису.

– Так положено, – сухо ответил он. – Сколько же труп пролежал на балконе вашей матери?

– Их судмедэксперт предположил, что дня два. Потом это подтвердилось показаниями свидетелей.

– Каких свидетелей?

– Ивана с первого этажа и тройки ребятишек, игравших вечером возле сквера.

– Они что-то видели?

– Да, по пожарной лестнице, как теперь стало ясно, на балкон к маме залазил какой-то малолетний преступник.

– Вы не знаете, кто это мог быть?

– Понятия не имею, – пожала плечами Анастасия.

– Лев Сергеевич никогда не говорил вам, что у него имеются враги?

– Тайные недоброжелатели, – передразнила Анастасия.

– Я вас спрашиваю об этом серьёзно. – В голосе Мориса зазвенели стальные нотки.

– Простите, сэр, – приняла смиренный вид Валентова, – полиция меня об этом тоже спрашивала. Но я не знаю. Яковлев не вёл со мной душеспасительных бесед.

– Может быть, он делился с вашей матерью какими-либо опасениями?

– Представьте себе, с моей матерью он тоже не откровенничал.

– Тогда вернёмся к моему вопросу, – сказала Мирослава.

– К какому ещё вопросу? – подозрительно покосилась на неё Валентова.

– За что вы ненавидели Яковлева?

– Я уже сказала вам, что это не ваше дело! – зло ответила Анастасия.

Не обращая внимания на негодование свидетельницы, Мирослава проговорила:

– Рискну предположить, что вы подозревали Яковлева в том, что он неверен вашей матери.

– Я не подозревала! Я знала! – вырвалось у Насти.

Она тотчас осеклась, но было поздно.

– Рассказывайте, – велела Мирослава.

– И не подумаю! Вы частные детективы! Нанятые Ленкой! И я вообще не обязана с вами разговаривать!

– Не обязаны, – спокойным голосом согласилась Мирослава, – но вот с полицией вам разговаривать придётся.

– С чего бы это им со мной снова разговаривать?

– Я уверена, что их заинтересует злоба, испытываемая вами к Льву Сергеевичу.

– Вам никто не поверит!

– Вы думаете? – искренне рассмеялась Мирослава.

– Я думаю, что и Елена Львовна не откажется рассказать полиции, – подлил масла в огонь Морис, – о том, что вы проделали с ней.

– Что я с ней проделала? Что? – закричала Валентова-младшая.

– Вы, по сути дела, издевались над ней.

– Неправда!

– А как же расценить ваш звонок Яковлевой?

– Я просто сообщила ей, что её отец нашёлся и ей больше не следует беспокоиться!

– Вы это серьёзно? – не поверил своим ушам Морис.

– Вполне, – отозвалась Анастасия, но тон заметно снизила.

– Анастасия Александровна, – предоставила ей выбор Мирослава, – либо вы нам всё выкладываете, либо мы звоним в полицию.

– Вы шантажируете меня? – спросила упавшим голосом Анастасия.

– Понимайте как хотите, – холодно отозвалась Мирослава.

– Хорошо, – подумав, ответила Валентова-младшая. И начала свой рассказ: – Однажды я засекла Льва Сергеевича в кафе с некой блондинкой. Сердце моё ёкнуло. Я сразу почуяла неладное. Сфотографировала их, а потом решила за ними проследить. Они вышли из кафе и сели в машину Яковлева. Мою машину Лев Сергеевич знал, поэтому я взяла такси и поехала за ними. На моё счастье, они не стали долго плутать по городу, а сразу направились в один из спальных районов. Там машина въехала в один из дворов. Я отпустила такси и помчалась за ними. Я успела заметить, в какой подъезд они зашли. Потом, увидев сидящих на скамейке старушек, я наплела им, что мой муж изменяет мне с блондинкой, живущей в этом подъезде. Старушки сразу же сообщили мне, что голубки только что приехали, назвали номер квартиры, имя, фамилию блондинки и посоветовали: «Ты, милая, иди сейчас туда и выдери Катьке все косы!» Но я сказала, что лучше поговорю с мужем дома вечером о его изменах. Лица старушек сразу стали постными, и они потеряли ко мне всякий интерес.

– Больше вы не видели Льва Сергеевича с этой женщиной?

– Видела! Я стала следить за ними! Сначала они встречались часто, потом их встречи стали реже. Я всё хотела рассказать матери об этой блондинке, но так и не решилась.

– Почему?

– Мать была слишком привязана к нему. Я часто говорила ей, что на её Лёве свет клином не сошёлся, но она не слушала меня.

– А вам не хотелось пойти к этой Екатерине и сделать то, что советовали вам старушки на лавочке?

– Нет, – помотала головой Анастасия, – я понимала, что это ничего не даст. Ведь Яковлев и моя мать не были связаны узами брака. К тому же, если бы я устроила блондинке скандал, она могла пожаловаться Яковлеву, и он просто бы бросил мою мать.

– Может быть, это было бы к лучшему?

– Может быть, – согласилась Анастасия, – но я боялась причинить матери боль.

– А с другими женщинами вы не встречали Яковлева?

– Нет, но я почему-то была уверена, что у него были и другие. Не одновременно, конечно.

– Но вашу мать он не оставлял.

– Это говорит только о том, что с ней ему было удобно. Вот паразит! – вырвалось у Анастасии.

– Хорошо, я могу понять вашу неприязнь в отношении Льва Сергеевича, но за что вы ненавидите Елену Яковлеву?

– Она дочь своего отца! – безапелляционно заявила Анастасия.

– Но это не причина…

– Ещё какая причина! – воскликнула Валентова. – И потом… – она замолчала, кусая губы.

– Что потом?

– Я думаю, что это из-за неё Лев Сергеевич не женился на моей матери в то время, когда мы с Ленкой ещё были детьми.

– Почему вы так думаете?

– Лев Сергеевич относился к своей дочери как к принцессе. Буквально на лету ловил все её желания и сдувал с Ленки пылинки.

– Елена в детстве плохо к вам относилась?

– Нет, – вынуждена была признать Валентова-младшая, – она относилась ко мне нормально. Мы вместе с родителями и с ней ходили на различные культурные мероприятия, на каток и так далее. Но тем не менее я всегда чувствовала, что это Ленка не разрешает своему отцу жениться на моей матери.

– Навряд ли взрослый мужчина станет просить разрешения на женитьбу у своего ребёнка.

– Вы ничего не понимаете в отцовской любви! – с отчаянием в голосе проговорила Анастасия. – Лев Сергеевич был сумасшедшим отцом! И никого, кроме Ленки, он не любил! Уж можете мне поверить!

Мирославе даже стало жаль Анастасию, поэтому она промолчала и только после паузы попросила:

– Запишите мне, пожалуйста, координаты той блондинки Кати и её адрес.

– Как вам будет угодно, – пожала плечами, Анастасия, – но думаю, что вы только зря потратите время.

– Возможно.

– Вот, Никитенко Екатерина. Отчества я её не знаю. Живёт на Старо-ярусной, дом одиннадцать, в двадцать первой квартире.

– Спасибо. – Мирослава поднялась, поставила на место стул, придвинутый во время беседы к дивану, и направилась к двери. Морис последовал её примеру.

Стоя на пороге, Анастасия спросила:

– Могу ли я теперь надеяться, что вы не донесёте на меня в полицию?

– Можете, – коротко ответила Мирослава и стала спускаться по лестнице.

– Ну и злыдня, – сказал Морис, когда они оказались внизу.

– А по-моему, очень несчастная девушка, – не согласилась Мирослава.

– Не знаю, не знаю, она уже достаточно взрослая, чтобы отбросить эмоции и…

– Морис, не помню, кто сказал, что все мы родом из детства. Но в этом явно что-то есть. Человек неосознанно копит свои обиды и не всегда осознаёт, что они мешают ему жить.

– Надеюсь, что Анастасия осознает это, тем более что Льва Сергеевича больше нет.

– Да, как это ни грустно, теперь ей будет легче вытащить занозу из своего сердца.

– Насколько я понял, вы хотите навестить Екатерину Никитенко?

– Вообще-то хочу. Но не сейчас.

Он не стал спрашивать почему. Вместо этого поинтересовался у Мирославы:

– Домой?

Она кивнула.

После полудня телефон Мирославы звонил несколько раз, и она всякий раз уходила в другую комнату.

Морис догадывался, что звонят информаторы. О чём она с ними говорила, он не знал и не пытался узнать, придерживаясь мнения, что, если захочет, сама расскажет.

А в это время в загсе вот-вот должна была начаться церемония бракосочетания.

Невеста, трогательная блондинка Дарья Морозова, приехала первой. А жених Олег Туманов что-то запаздывал. Было заметно, что невеста волнуется, и окружившие её подружки, как могли, успокаивали девушку.

– Дашуля, – говорила одна, – наверное, Олежка в пробку попал.

– Ведь за ним должен был заехать Валерка, – напоминала другая.

– Может, они слегка перепили на мальчишнике и проспали? – высказывалась третья.

– Да нет, – возражала первая, – мальчишник у них был позавчера. Они специально его перенесли, чтобы не напиться накануне свадьбы.

– Но у нас же девичник был вчера, и мы не напились.

– Ну, ты, Свет, и сравнила!

– Девчонки! Я больше не могу! – воскликнула невеста, и её голубые глаза оросились слезами.

– Дашка! Не реви! Я сейчас Валерке позвоню!

Девушка отошла в сторону и стала звонить другу жениха.

– Валер! – кричала она через минуту. – Вы чего там, уснули?

Собеседник что-то ответил ей, и она спросила:

– То есть как не открывает? А ты хорошо стучал?

Ей снова что-то ответили.

– А Димка где? – перешла она на крик. – С тобой? Так у Олега балкон с соседским спаренный. Попроситесь к соседям и перелезьте на балкон. Не догадались сами? Ладно! Перезвонишь мне. Тут уже время регистрации на носу.

– Вот мужики! – бубнила она себе под нос. – Ничего сами сделать не могут.

– Ну что, Рит, дозвонилась? – спросила её хорошенькая рыженькая девушка с задорным курносым носом, усыпанным веснушками.

– Дозвонилась, – отозвалась брюнетка Рита и, обратившись к невесте, добавила: – Проспал твой Олежка. Сейчас Димка с Валеркой его разбудят и доставят.

Та слегка приободрилась.

– Небось, бедолага, до утра уснуть не мог, – хихикнула рыженькая. – Всё о первой брачной ночи думал, – подмигнула она невесте.

– Скажешь тоже, – заметила брюнетка, – о первой брачной ночи. Сейчас у всех эта ночь на второй день знакомства, а у кого – и в первый.

Даша зарумянилась. Но болтовня подруг на какое-то время её успокоила. И тут зазвонил телефон брюнетки.

– Алло, – отозвалась она и тут же растерялась. – То есть как его нет в квартире? А где он?

Наверное, абонент ответил ей, что не знает, потому что она сразу закричала:

– А кто же знает? Вы вчера его видели? Нет? Ну созванивались хотя бы? Тоже нет. Ничего не понимаю. Может, он у родителей? И у них нет? А что они говорят? Ни фига себе!

Рита отключилась и растерянно посмотрела на подруг.

– Олега нигде нет, – проинформировала она.

– А что родители? – спросила Света.

– Валерка говорит, что мать плачет, а отец матерится.

– Ни фига себе! – вслед за подругой повторила рыженькая.

– Он бросил меня! – заплакала невеста и уронила на пол цветы.

– Глупости! С чего бы ему тебя бросать, – сказала Света неуверенно.

– Я читала в одной книжке, что жених бросил невесту прямо у алтаря.

– Меньше глупых книжек надо читать, – заявила Рита.

– А что же, по-твоему, читать, – спросила Света, – твоих Тургенева, Толстого, Достоевского? Так у них вообще мрак! Одна безысходность.

– Много ты понимаешь, – парировала Рита.

– Девчонки! – закричала невеста. – У меня жених пропал! А вы из-за книг сцепились!

– Да не сцепились мы, – виновато проговорила Светлана.

Подошли родные невесты и стали спрашивать:

– Ну и где жених?

– Не знаю я, – заплакала невеста.

– То есть как не знаю?! – изумилась тётя невесты.

– Да подождите вы, тётя Мая, – сказала Рита, – она правда не знает.

– Ага, вон тётка жениха плывёт! – сказал кто-то.

И все бросились к ней. Загалдели хором:

– Куда жених подевался?

– Сами ничего не знаем, мне сейчас Вера звонила.

– Это мать его, – пояснила Рита.

– Знаем, что мать, а не отец, – ответил кто-то из родни невесты.

– Погоди, не перебивай, – сказали ему, – пусть она говорит.

– Так я и говорю, созвонились мы с Верой. Они с отцом в панике! Со вчерашнего дня не могут до него дозвониться.

– Так чего же они его вчера не искали?

– Думали, что он с ребятами напоследок отрывается.

– Да где же он, в самом деле, чёрт его подери?! – завопил дядя невесты.

– Вот гад, – прошипел двоюродный брат.

– А вы с ним, Даш, накануне не ругались?

– Нет, – всхлипнула невеста.

– А когда вы с ним последний раз разговаривали-то? – спросила дальняя родственница, приземистая дама в цветастом платье с ярко накрашенными красными губами.

– Ой, – отшатнулся от неё дядя невесты, – ты что, кровь, что ли, пила?

– Я ничего покамест не пила, – огрызнулась та и обратилась к невесте: – Так когда ты с ним говорила?

– Позавчера утром, – всхлипнула невеста, – он должен был идти на мальчишник.

– А ты?

– Зачем же ей на мальчишник-то? – кто-то перебил её.

– У нас девичник вчера был, – влезла в разговор Рита. – А вон и мальчики приехали, – указала она рукой на быстро поднимающихся по лестнице парней.

– Нет его нигде, – проговорил высокий парень с каштановыми волосами.

Невеста залилась слезами.

– Да не плачь ты, Дашка, – попробовал успокоить её другой, – не иголка, найдётся.

Подоспела мать невесты и обняла дочь:

– Не плачь, доченька, говорила я, что не пара он тебе!

– Я люблю его, мама! – сквозь слёзы ответила невеста.

– Ну вот и ищи теперь ветра в поле.

– Да погодите вы, тётя Тамара, не нагнетайте.

– Это я нагнетаю?!

– А то кто же. Дашке и без вас тошно!

Все обступили парней.

– Вы когда расстались с Олегом, он в норме был?

– На ногах стоял твёрдо, – заверил её тот, которого звали Валерой.

– Мы на такси его посадили, – добавил Дмитрий.

– А вчера вы что, с ним ни разу не созванивались?

– Он сказал, что будет занят, и просил его не тревожить. Мы договорились, что сегодня утром заедем за ним и в загс.

– А чем он вчера собирался заняться, не сказал?

– Нет. Я и не спрашивал, – вздохнул Валерий.

– Чего же делать-то? – спросила Рита.

– Свадьбу отменить, вот чего! – решительно заявила мать невесты.

– Наверное, надо перенести на другое число, – робко вставила Света.

– Конечно! – поддержал её Дмитрий. – Вот найдётся Олег…

– Ты сначала найди его! – рявкнула несостоявшаяся тёща. – Я никому не позволю измываться над своим ребёнком!

– Никто и не измывается, – попытался успокоить её Валерий, – мало ли что с Олегом могло случиться.

– Чтоб чёртова бабушка его на фарш провернула и пирожки с ним испекла! – кричала с пеной у рта мать невесты.

– Типун тебе на язык! – возмутилась тётка жениха, и две женщины вцепились друг другу в волосы.

Валерий и Дмитрий попытались их разнять, но тут подключилась родня невесты и началась всеобщая потасовка.

Прибежавшие сотрудники загса попытались восстановить порядок, но куда там!

Пришлось вызывать полицию. Всю компанию увезли в отделение и принялись там с ними разбираться. В итоге, войдя в положение и получив от обеих сторон драки заверение, что они не имеют претензий друг к другу, всех отпустили. К этому времени на улице уже стояла глубокая ночь.

Мать невесты, Тамара Никаноровна Морозова, настаивала, чтобы дочь поехала с ней домой. Но Даша, зная о неприязни матери к Олегу, не хотела слушать её укоров и нравоучений и сказала, что заночует у Риты. Света решила поехать вместе с ними.

После душа и крепкого чая подруги уложили Дашу в постель. Девушка попросила оставить её одну, заверив, что плакать больше не будет.

Когда дверь комнаты закрылась, Даша тихонько подошла к окну. На улице стояла тёплая светлая ночь, и было довольно тихо для суетной жизни большого города. Совсем низко, почти на уровне окна, висел месяц. Даше показалось, что она даже видит ниточку, на которой он держится.

– Месяц, а месяц, – спросила девушка, – ты ведь обходишь землю со всех сторон и всё видишь, скажи мне, где мой Олежка?

Но месяц ничего не ответил, только пару раз мигнул, когда на него наползло сначала одно маленькое облачко, а потом другое.

Даша переступила с одной босой ноги на другую и вернулась в тёплую постель. Она стала вспоминать свою первую встречу с Олегом.

Она случилась в прошлом году в самом начале лета. Они оказались в одной очереди за билетами на только что открывшееся чёртово колесо в парке Космонавтов.

Даша была с Ритой и Светой. А Олег с Валерой и Димой. Инициатором знакомства был Валера. Он и предложил разделиться на парочки и занять три соседние кабинки. Рита согласилась сразу, так как с первого взгляда положила на Валеру глаз. Даша оказалась в компании Олега. А Свете достался Дима, самый спокойный и рассудительный.

После чёртова колеса все вместе отправились в кафе, а потом до рассвета гуляли сначала по парку, а потом остановили такси и поехали на набережную.

Уже в салоне автомобиля, тесно прижатая к Олегу, Даша почувствовала, как быстро бьётся и трепещет её сердце. Она влюбилась. Потом всё совместно проведённое время она боялась поднять глаза, чтобы случайно не прочесть в глазах Олега равнодушие. Но, прощаясь, она всё же не удержалась и заглянула в них. Они смотрели ласково и дружелюбно.

Все три парочки договорились завтра вечером встретиться снова, но на этот раз в Загородном парке.

Когда девчонки пришли в семь часов вечера, парни уже ждали их у входа в парк.

В Загородном парке существовала целая сеть развлечений, там можно было посидеть в маленьких уютных кафе. Но самое главное, парк этот переходил в первозданный лес, лишь слегка облагороженный руками человека. И в глубине этого леса до конца июня пели соловьи. Конечно, не так интенсивно, как в мае, но всё-таки пели. И от их трелей у современных девушек сердце замирало не менее сладко, чем у девушек, выросших в тургеневских и бунинских дворянских усадьбах.

Нагулявшись в парке, молодые люди и девушки отправились в Старый город на ночной сеанс.

Незаметно промелькнули две недели, и после речной прогулки в выходные на двухпалубном белоснежном теплоходе парочки отделись друг от друга и каждая стала проводить время отдельно от других.

В конце лета Олег признался Даше в любви и предложил жить вместе. Но она, боясь огорчить мать, попросила немного подождать. Тамаре Никаноровне Олег почему-то сразу не понравился, и она твердила дочери как заводная:

– Не пара он тебе, не пара.

Но разве влюблённые слушают кого-нибудь? После новогодней ночи, проведённой в ночном клубе, Даша не вернулась домой, а поехала ночевать к Олегу. Струсив, она отключила телефон, матери перед этим послала эсэмэску: «Не волнуйся, я у друзей».

Когда она под вечер второго января вернулась домой, мать устроила ей грандиозный скандал, после чего примерно месяц они вообще не разговаривали.

В марте Олег сделал Даше предложение. Свадьбу решили отпраздновать в конце мая.

Мать каждый день нудила:

– Кто в мае женится, будет маяться весь век.

Но молодые настояли на своём, тем более что родители жениха не возражали ни против самой невесты, ни против даты свадьбы. Олег сказал, что Даша им очень понравилась.

Чтобы не слушать материнских упрёков, Даша переехала жить к Олегу. Но в начале мая всё-таки вернулась к матери, так как Олег сначала уехал в командировку, а потом, точно старый дед, заявил, что жених и невеста не могут ехать в загс из одного места и тем более на одной машине. Даша не стала спорить, так как до свадьбы оставалось всего ничего. И вот случилось то, что случилось, Олег не только не пришёл на собственную свадьбу, но и вообще пропал.

Заявление о его пропаже у родителей не приняли, сказали, чтобы пришли через три дня. И это несмотря на то что мать чуть ли не в ногах валялась у дежурного. А отец пытался донести до его начальника, что его сын не пришёл на собственную свадьбу.

– Понимаете? – спрашивал он. – Такого же просто быть не может!

Но с таким же успехом он мог вопрошать каменную стену. Ему сказали:

– Э, батя, в жизни всё случается! Загулял твой сынок с горя!

– Да с какого-такого горя-то?

– Так ждало его в загсе полное лишение свободы! – дежурный засмеялся своей шутке.

А родители поплелись прочь, решив прийти через три дня, а пока самостоятельно обзванивать все морги и больницы.

Даша продолжала жить у подруги. Её нервы были натянуты как струна. Она по сто раз в день просматривала свой телефон, нет ли пропущенных звонков или эсэмэски. Девушка продолжала надеяться, что Олег вот-вот найдётся.

И он нашёлся. На третий день на работу ей позвонила соседка тётя Оля и попросила срочно приехать домой, так как её мать в очень плохом состоянии.

– Что с ней? – спросила Оля.

– Сердце прихватило, – ответила соседка и сразу отключилась.

Даша отпросилась с работы и сломя голову помчалась домой. Дома её встретила не только «Скорая», вызванная для матери, но и полиция.

Вежливый следователь небольшого роста представился Александром Романовичем Наполеоновым и повёл её на их собственную кухню.

– А как же мама? – попробовала протестовать Даша.

– Вашей маме дали лекарства, сделали уколы, и с ней будет всё хорошо.

– Я ничего не понимаю.

– А вот мы с вами присядем на кухне, и я вам всё объясню. – И тут он добавил фразу, которая самому ему показалась глупой: – Вы только не волнуйтесь.

– Как же я могу не волноваться, – возразила ему Даша, – если моей маме плохо.

– Она скоро поправится, – с подозрительным убеждением заверил её следователь.

Даша решила, что от её пререканий пользы мало, и чем она быстрее выслушает его, тем быстрее всё разъяснится.

Следователь начал издалека:

– У вас ведь пропал жених, – он внимательно посмотрел на Дашу.

– Да, Олег не пришёл на нашу свадьбу, – ответила девушка. – Но какое это значение имеет сейчас? Моей маме плохо, – напомнила она.

– Да, я знаю. Видите ли, ваша мама собралась сегодня утром в магазин, открыла дверь и обнаружила у порога неизвестный рюкзак.

– Ну так что же? Надеюсь, она не присвоила его?

– Нет. Но она внесла его в дом и открыла.

– Я много раз говорила ей, чтобы она не приносила ничего в дом и вообще не прикасалась к оставленным кем-то вещам.

– На этот раз ваша мама вас не послушалась. Она объяснила это тем, что подумала, будто бы вы перед работой заехали домой, но не смогли её разбудить. – Следователь вопросительно посмотрел на Дашу.

– Да, мама действительно крепко спит, – подтвердила девушка, – но я не заезжала домой и ничего у порога не оставляла. Я же не безумная!

– Но ваша мама подумала…

– Как это похоже на неё, – перебила его Даша.

– Короче, ваша мама занесла рюкзак в квартиру, открыла его. Внутри оказался упакованный мешок, она его открыла и закричала. На её душераздирающий крик и прибежали соседи.

– Но почему моя мама закричала? В мешке находилось взрывное устройство? – спросила Даша.

– Нет, в нём находился разрубленный на куски труп вашего жениха.

– Что?! – переспросила Даша.

– Обескровленное тело Олега Туманова.

– Нет! – Девушка вскочила со стула. – Я вам не верю! Могу я на него посмотреть?

– Нет, не можете.

– Почему?

– Ваша мама его уже опознала. Позднее останки были увезены в морг, где его и опознал отец вашего жениха.

– Я еду туда! – решительно заявила Даша, она сделала два шага, но покачнулась и потеряла сознание.

– Врача! Врача сюда! – закричал следователь.

Третья по счёту вызванная с начала утра «Скорая помощь» для Тамары Никаноровны увезла в больницу дочь. Мать оставили дома под присмотром соседки. А соседка уже вызвала по телефону родственницу Морозовых.

Тамара Никаноровна уже после обеда чувствовала себя сносно, а к вечеру собралась ехать в сопровождении родственницы в больницу к дочери. Ей она и поведала по пути в медучреждение, «что всё, что ни делается, к лучшему».

Родственница не была в этом уверена, но, чтобы не нервировать пережившую эмоциональный шок Морозову, не стала ей возражать.

Дашу они нашли в палате, лежащей под капельницей. Девушка была бледной, как наволочка подушки, на которой лежала её голова. Глаза её были закрыты.

– Она спит, – шёпотом сказала Тамара Никаноровна.

И дочь тотчас открыла глаза:

– Я не сплю, мама.

– Они должны были сделать тебе укол снотворного.

– Я не хочу, мама.

– Мало ли что ты не хочешь!

– Тётя Люба, уведите маму, пожалуйста, домой, – обратилась Даша к родственнице.

Та закивала и дотронулась до руки Морозовой-старшей.

– Идём, Тома, идём.

– Я никуда не пойду! Я имею право здесь находиться и ухаживать за своей дочерью.

Но тут подоспела медсестра и всё-таки выпроводила Морозову-старшую из палаты, сославшись на то, что её посещение нервирует больную.

Родственнице с трудом удалось убедить Тамару Никаноровну поехать домой. А Даша осталась лежать в палате и размышлять о своём так и не состоявшемся счастье.

Розовые, алые, золотистые блики падали на подоконник и казались отсветами цветущей герани, которая стояла здесь же. На самом деле это была игра разгорающейся утренней зари.

День обещал быть жарким. Давно отцвела черёмуха, полиняла сирень, осыпали разноцветные лепестки пионы, зато продолжали цвести кусты бульденежа и поздние сорта ирисов, которые так любила Мирослава, продолжали радовать взор.

Морис ещё немного посмотрел за окно и поставил на конфорку сковороду, на которой собрался жарить сырники.

Немного свежего творога он положил в миску кота, плеснул молока и поставил на подоконник с другой стороны, где не было цветов.

Дон точно сквозь стены видел, он буквально через минуту появился на кухне. Сказал:

– Мр-р. – В смысле: «Доброе утро».

– И тебе доброе утро, – ответил Морис.

Кот запрыгнул на окно. Сначала он лакал молоко, а потом стал осторожно слизывать размягчившийся творог.

Вскоре на кухне вкусно запахло поджаривающимися сырниками, горка из них на блюде довольно быстро росла.

Их запах, должно быть, притянул и Мирославу.

– О! Как вкусно пахнет! – воскликнула она. – Доброе утро, мальчики.

Оба откликнулись на её приветствие так, как умели, Морис словами, Дон ласковым урчанием.

– Что-то Шура давно не звонит, – сказал Морис.

– Работает человек, чего ты хочешь, – отозвалась Мирослава.

– Так мы тоже вроде не бездельничаем.

– Угу, – согласилась она, откусывая приличный кусок золотистого с двух сторон сырника и запивая его молоком, купленным в ближней деревеньке, – кстати, нам сегодня надо съездить в одно место.

– Далеко?

– Не очень, в спальный район, в котором живёт блондинка, с которой дочь Валентовой застукала несостоявшегося отчима.

– Да, помню. – Морис сел за стол напротив Волгиной. – Вы думаете, что она сможет сообщить нам что-то дельное?

– Кто ж её знает, – пожала плечами Мирослава, – но нам сейчас важна любая мелочь.

Он согласно кивнул и тут же засомневался:

– Вот только дома ли она?

– Должна, ведь сегодня суббота. И мы не будем затягивать со временем выезда. Позавтракаем и сразу поедем.

– Дон может этого не одобрить, – улыбнулся Морис.

– Мы уедем не на целый день и уж дотемна точно вернёмся. Так что, надеюсь, он не будет возражать.

Дон сидел на окне и внимательно прислушивался к разговору хозяев. Его чёрные бархатные ушки работали как локаторы. А потом он начал старательно вылизывать свою длинную чёрную шерсть.

За завтраком детективы мило беседовали о погоде.

А потом Мирослава неожиданно спросила:

– Как ты думаешь, если двое состоят в близких отношениях, то отдыхать они должны вместе или поврозь?

– Они муж и жена?

– Нет.

– Я выскажу только своё личное мнение, – предупредил Морис.

– Естественно, – согласилась Мирослава.

– С близким человеком лучше и на отдыхе не расставаться.

– Ну да, «С любимыми не расставайтесь», – тихо обронила Мирослава.

– А вы не согласны?

– Если честно, то не знаю, – призналась Мирослава, – однако многие пары предпочитают отдыхать поврозь.

– Потому что они не любят друг друга по-настоящему. – Морис сосредоточил своё внимание на содержимом чашки с чаем.

– Ты, никак, собрался гадать на чаинках, – улыбнулась Мирослава.

Морис перевёл взгляд на неё:

– Нет, я не умею.

– Ага. Тогда я расскажу тебе одну историю.

– Занимательную?

– Печальную.

Он кивнул, давая понять, что внимательно её слушает.

– Одной девушке дали отпуск в конце марта. Согласись, не лучшее время для отпуска, если ты не летишь в Эмираты или в Египет.

Он кивнул.

– Но отпуска на предприятии, где работала эта девушка, распределялись строго по графику, и она ничего не могла поделать. Так что пришлось ей брать отпуск в марте. Холодно, снег, небо хмурое. На заграничный тур денег со своим парнем они не наскребли, и она предложила поехать на экскурсию по Золотому кольцу.

– Я бы поехал, – с энтузиазмом отозвался Морис.

– А вот её парень отказался. Да ещё и нахамил своей девушке. Короче, они поссорились, она обиделась и уехала одна. Отсутствовала она две недели. А когда приехала, то с изумлением узнала, что её квартира опечатана правоохранительными органами. А перед этим была вскрыта ими же.

– Я догадываюсь, к чему вы клоните, – тихо проговорил Морис.

– Вот-вот. Соседи пожаловались на то, что из квартиры идёт ужасный запах. Забеспокоились.

– Ни у кого из соседей не было ключа?

– Нет.

– А кто же поливал цветы?

– Перед поездкой девушка отнесла в квартиру этажом выше два горшка с геранью и кактус. Больше никаких цветов у неё не было.

– Квартиру вскрыли только из-за запаха?

– Типа того. Никто не видел, как девушка уезжала или хотя бы выходила из подъезда. Вот и предположили, что ей стало плохо, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.

– А её родные тоже не знали, что она уехала?

– Они живут в Петропавловске на Камчатке.

– Далековато.

– Да. Поэтому их решили пока не беспокоить. Так вот, девушка приезжает, вся переполненная впечатлениями и с надеждой, что злость в парне уже перебродила и выпала в осадок. И что она узнаёт? – спросила Мирослава и сама ответила: – Что в её квартире найдена сумка. В сумке – приоткрытый мешок с искромсанным на куски трупом.

– Кто же приоткрыл мешок?

– Наверное, тот, кто его оставлял.

– Он знал, что хозяйка в отъезде?

– Полиции это неведомо.

– И что же, труп опознали?

– Да, соседи. А потом и сама девушка.

– А его родные?

– Он тоже приезжий.

– И сегодня мы едем к этой девушке?

– Да, её зовут Светлана Борисовна Каразина. И она согласилась поговорить с нами.

– А как звали её парня?

– Борис Евгеньевич Горшков.

– Они жили далеко друг от друга?

– Пока не знаю. Вот поговорим со Светланой и проясним детали.

Они решили ехать на «БМВ», и Морис сел за руль.

Проехав через весь Старый город и мост через реку, впадающую в Волгу, они оказались в так называемом Новом городе.

Район новых застроек оказался практически таким же, каким Морис видел его в рекламе. Обычно, как считал Миндаугас, реклама всё приукрашивает. Но широкие бульвары с фонтанами, бесчисленным количеством зелёных насаждений и россыпями всевозможных цветов на газонах, обычных и подвесных клумбах радовали глаз.

Невольно ему вспомнились старые районы города, которые, по сравнению с Новым городом, казались бедными родственниками. Их дворы и улицы украшала весьма скромная зелень. К тому же во многих дворах безжалостно вырубались вполне здоровые старые деревья только потому, что кому-то из жильцов они закрывали свет или просто раздражали. Странным было то, что расположенные в двух-трёх метрах стоянки машин им не мешали и не раздражали их. И то, что дети играли в песочнице в буквальном смысле рядом с колесом какого-то автомобиля, не заставляло родителей тревожиться. Хотя, по здравому рассуждению, должно было бы ужаснуть.

Мирослава говорила, что у людей, которые обрекают деревья на вырубку, сердца покрыты шерстью. Морис же считал, что у таких людей сердца вообще нет, а вместо него искорёженный кусок ржавого железа.

– Морис, вот она улица Беловича, а это какой номер дома? – спросила Мирослава, указывая на чётную сторону.

Миндаугас приблизился к тротуару и притормозил.

– Восемнадцатый.

– Нам надо двадцать четвёртый. Поехали дальше, но не торопясь.

Морис послушно выполнил её просьбу.

– Ага, вот и двадцать четвёртый, – вскоре услышал он.

Морис увидел пятачок автостоянки и спросил:

– Может, машину оставим здесь? А во двор пешком войдём.

– Давай так и поступим, – согласилась она.

Мирослава в Новом городе была впервые и понятия не имела, какие здесь порядки. Может быть, у них не принято заезжать во двор на машине и ставить её возле подъезда.

Так и оказалось на самом деле. Двор считался территорией, запретной для въезда машин. Зато он был полон зелени и резвящихся детей. Их весёлый визг напомнил ей её собственное детство. Конечно, она жила в старом спальном районе, но в те времена мало кто имел автомобили, дворы тоже были чистыми, ухоженными, со множеством деревьев, кустарников, с газонами, засаженными цветами, за которыми сами жильцы и ухаживали. А дородная, всегда улыбающаяся дворничиха тётя Маша следила за соблюдением порядка во дворе. Никто не лазил на газон и не ломал ветки цветущих кустарников – сирени, черёмухи и роз.

Мирослава тихо вздохнула.

– Вы чего? – спросил Морис испуганно.

– Нет, ничего, просто невольно вспомнила своё детство.

Он понимающе улыбнулся.

Детективы подошли к нужному им подъезду и набрали на домофоне номер квартиры Светланы Каразиной.

– Кто там? – спросил звонкий девичий голос.

– Детектив Мирослава Волгина с партнёром. Мы с вами вчера договаривались.

– Да-да, я помню. А вы не одна?

– Со своим партнёром Морисом Миндаугасом.

Конечно, Морис не числился партнёром в штатном расписании детективного агентства «Мирослава», но представляла его Волгина именно так.

Войдя в открывшийся подъезд, они поднялись по лестнице на второй этаж. Звонить в дверь им не пришлось. Она уже была открыта. А на пороге стояла сероглазая русоволосая девушка среднего роста. Она была одета в домашние брюки цвета топлёного молока и в белую футболку. На ногах у неё были светло-коричневые тапочки без задников.

– Вы Мирослава Волгина? – спросила она, глядя прямо на Мирославу.

– Да.

– А вы? – она перевела взгляд на Мориса.

– Морис Миндаугас.

Девушка не выказала привычного для Мориса восхищения, просто констатировала:

– Вы уже знаете, что я Светлана Каразина. Проходите.

Они прошли за ней в уютную, хоть и угловую комнату с небольшим диваном, двумя креслами, круглым столиком на гнутых ножках в окружении стульев. На стене висел телевизор. А возле противоположной ему стены пристроилась небольшая стенка, насколько могла судить Мирослава, с посудой и книгами.

Детективы выбрали стулья, как бы давая хозяйке понять, что не время расслабляться в мягких креслах.

Светлана тоже села на стул и спросила:

– Вы ведь хотите поговорить о Боре?

– Да.

– Представляете, полиция сначала решила, что это я порубила Борьку из ревности.

– Да?

– Представьте себе! Им кто-то из соседей накапал, что накануне мы с ним сильно повздорили. Но ревность была ни при чём. Мы разругались из-за моего отпуска. А соседи уже всё исказили.

– По-моему, в вашем доме не тонкие стены?

– Конечно! Но у нас было открыто окно, и кто-то подслушал наши вопли, но не так их истолковал. Потом кто-то сообщил полиции, что парень, с которым я встречалась, ночевал у меня.

– А он не ночевал?

– Пару раз бывало. Он даже просил у меня ключ, но я не дала.

– Вашу дверь открыли отмычкой?

– В том-то и дело, что нет! – воскликнула Светлана. – По всему выходит, что Борька, гад, всё-таки утянул мой запасной ключ, когда я не видела, и сделал дубликат. Но это я так думаю.

– А что думает полиция?

– Они меня не информируют.

– А как быстро у них отпала версия в вашей причастности к его убийству?

– Как экспертизу сделали, установили точное время смерти, так и перестали меня подозревать. Меня же в городе не было!

– Они проверили?

– А чего тут проверять, я же брала экскурсионный тур, ездила с группой и всё время была на глазах многих людей.

– Алиби стопроцентное, – согласилась Мирослава.

– А вы что, тоже подумали на меня? – удивилась девушка.

– Нет, я не думала на вас, но совершенно по другой причине.

– А, поняла, – вздохнула девушка. – Мне на работе девчонки газеты подсунули, оказывается, не только моего Борьку так порубили.

– Увы. Светлана, а как долго вы встречались с Борисом?

– Около года, – вздохнула она, – я ведь строила планы, надеялась, что мы поженимся.

– А поводов для ревности у вас на самом деле не было?

– Кто его знает теперь, – пожала она плечами, – но тогда мне казалось, что не было. Всё у нас было хорошо.

– Но ключ вы ему всё-таки не доверили?

– Не то чтобы не доверила, – проговорила Светлана, – просто мне казалось, что если девушка начинает постоянно жить с парнем, то предложения пожениться она может ждать до морковкина заговенья.

– Возможно, – невольно улыбнулась Мирослава и бросила лукавый взгляд на Мориса.

«Ага, – мысленно ответил он ей, – сделай я предложение, и мне батогом по лбу, а потом вон из дома. К тому же я не любовник, а служащий, живущий по месту работы».

Если бы Мирослава знала, о чём именно думает Миндаугас, она бы долго хохотала. В то же время она, конечно, не хотела, чтобы Морис делал ей предложение. Так как замуж пока не собиралась.

– Светлана! А Борис не мог, для того чтобы досадить вам, пуститься во все тяжкие во время вашего отъезда.

– Раньше я бы сказала твёрдо нет, а теперь не знаю, что и думать.

– Вы знакомы с родителями Бориса?

– Нет. Их вызвали сюда из Екатеринбурга. Они приехали. Но ко мне не зашли. Наверное, считают меня виновной в смерти их сына.

– Скорее всего, в своей смерти он виноват сам.

– Как это? – удивилась Светлана.

Но Мирослава не ответила на её вопрос, а задала свой:

– Борис никогда не рассказывал вам о своих прежних девушках?

– Только об одной, – с грустью признала Светлана, – да и то это вышло случайно.

– Каким образом?

– Мы зашли в кафе пообедать, нас обслуживала девушка-официантка, и Борис сообщил мне, будто хвастая, между прочим, с этой цыпочкой я спал.

– А вы?

– Что я? Мне было неприятно это слышать. Но ведь это было до меня. Так что какие у меня к нему могли быть претензии. Я ведь тоже не святая. И у меня до Бори были парни.

– Но вы ими не хвастались.

– Не хвасталась.

– Вы запомнили эту девушку?

– Да, и потом я на бейджике прочитала, что она Ольга Степановна Озерова.

– А как называлось кафе?

– «Студенческий полдень».

– Интересно…

– Его часто студенты посещают. Оно маленькое, но уютное и недорогое.

– А где оно находится?

– В Старом городе на Степанченко, дом одиннадцать.

– Вы познакомились с Борисом тоже в кафе?

– Нет, с чего вы взяли? – удивилась девушка. – Я стояла на остановке, ждала автобус. Его долго не было. Подошёл парень, разговорились, оказалось, что ему тоже в эту сторону ехать. Правда, он вышел раньше, но мы успели обменяться телефонами.

– И вы ему позвонили?

– Нет, – улыбнулась она, – я записала его телефон на бумажке, а бумажку, наверное, мимо кармана положила.

– А почему не сразу внесли в сотовый?

– Я его в тот день дома забыла, – призналась Светлана.

– Значит, позвонил вам он?

– Да, позвонил Боря и спросил, может, погуляем по набережной, посидим в кафе. Я и согласилась.

– А он жил недалеко?

– В принципе, не очень. Он снимал квартиру в Старом городе на Вишневского, дом двадцать восемь.

– Дорогое удовольствие.

– У его отца в Екатеринбурге бизнес, какая-то посредническая фирма. Борис меня в подробности не посвящал, а я и не настаивала. Но родители каждый месяц присылали ему деньги.

– Много?

– Не знаю.

«Во всяком случае, узнав, что отпуск у Светланы выпадает на март, Борис не предложил из своего кармана оплатить поездку, хотя бы десять дней в тёплые страны».

– Вы были у Бориса на съёмной квартире?

– Да, несколько раз.

– Тогда вы должны помнить её номер.

– Я и помню. Номер тридцать шесть.

– А друзья у Бориса были? – спросила она.

– Я знаю только Германа.

– А где он живёт?

– Не знаю. Но у меня есть его телефон. Дать?

– Дайте. А фамилию Германа вы не знаете?

– Знаю, Бортников. Записать номер?

– Запишите, – улыбнулась Мирослава.

Девушка старательно вывела имя, фамилию и телефон друга Бориса Горшкова и протянула листочек детективу.

– Спасибо.

– Не за что. – Светлана подумала и спросила: – Как вы думаете, найдут того, кто убил Борю?

– Найдут, – ответила Мирослава и спросила в свою очередь: – А вы хотите, чтобы его нашли?

– Конечно! – удивлённо ответила девушка.

И Мирослава поняла, что Светлана Каразина на самом деле хочет знать, кто же убил её неверного возлюбленного. А в том, что он оказался неверным, она не сомневалась.

– Ну что же, – сказала она Каразиной, – мы больше не будем вас расстраивать, и проводите нас, пожалуйста.

– Ничего страшного, – сказала Светлана, – главное, чтобы гад, что убил Борьку, не ушёл от наказания.

– Не уйдёт.

– А обо мне вы не беспокойтесь, – почему-то заверила она их напоследок.

– Интересная девушка, – сказал Морис, когда они уже дошли до своего автомобиля.

– Да, весьма, – согласилась Мирослава, – и главное, не распускается.

– Куда теперь? – спросил Миндаугас.

– В кафе «Студенческий полдень». Надеюсь, что нам повезёт и мы застанем Ольгу Озерову.

– Но вы ведь не думаете, что это она его того?

– Нет, не думаю, – улыбнулась Мирослава, – просто хочу побольше узнать о Горшкове.

Когда завтрак был съеден и они уже допивали чай, Мирослава сказала:

– У меня накопилось несколько адресов с аналогичными преступлениями. И я решила, что сегодня мы с тобой поедем на улицу Металлистов к Антонине Геннадьевне, вдове Андрея Авдеевича Мотовилова.

– И сколько ему было лет? – тихо спросил Морис.

– Сорок девять.

– Не молодой…

– Но и не старый.

Неожиданно он положил свою руку на её, она подняла глаза и встретилась с его глазами, переполненными болью и ужасом.

– Неужели мы их не остановим? – спросил он тихо.

– Должны, Морис, – она осторожно погладила его руку, – нам бы только уцепить кончик ниточки, понять, как и где жертвы заглатывают их наживку.

– Это не может происходить в каком-то ночном клубе?

– В принципе, может. Но что-то подсказывает мне, что всё гораздо проще. И потом, против клуба говорит то, что среди жертв были мужчины, которые не имели денег для того, чтобы просадить их в клубах.

– Но преступники могли заманивать их в разных местах. И клуб один из вариантов.

– Мне почему-то кажется, что все жертвы ловились в одном месте…

– Возможно, в интернете?

Она так не думала, но ей не хотелось отбивать у него желание к проявлению инициативы, поэтому она сказала:

– Вот вернёмся, и ты можешь поискать в Сети. Может, наткнёшься на что-то интересное.

– Хорошо, – твёрдо произнёс он.

Морису нравилось бывать в Старом городе, ничего не имел он и против Нового города. Но большуя часть основного города составляли спальные районы, застроенные хрущёвками и девятиэтажками 80–90-х годов прошлого века. Среди них выделялись современные дома так называемой точечной застройки. И нельзя было сказать, что они красили место, на котором их возвели часто против воли жителей домов, построенных в прошлом веке.

Район, называемый Безымянкой, практически ничем не отличался от остальных спальных районов. Разве только тем, что здесь в основном были сосредоточены все промышленные производства города – заводы, фабрики. И так как Безымянка находилась ниже уровня остальных спальных районов, то издали была видна пелена смога, нависавшего над ней почти постоянно.

И ещё здесь сохранились целые кварталы двухэтажных домов с деревянными перекрытиями.

К подъезду одного из таких они и подъехали. Домофон на двери подъезда был, но он не работал, поэтому детективы беспрепятственно вошли в подъезд и по скрипучей, но отмытой до блеска, окрашенной масляной краской деревянной лестнице поднялись на второй этаж.

Звонка на двери квартиры, которая была им нужна, не было, поэтому Мирослава два раза тихонько постучала. И сразу же за дверью напротив визгливо залаяла собачонка. Мирослава предположила, что это болонка.

После того как никто не поспешил открывать им дверь, Мирослава постучала ещё два раза. И дверь распахнулась. На пороге стояла девочка лет пяти в белом платьице с голубым горохом и голубыми же наполовину развязавшимися бантами в волосах льняного цвета.

– Вы пришли, чтобы проверить у нас газ? – спросила девочка и добавила: – А где ваши бахилы?

– Какие бахилы? – невольно удивилась Мирослава.

– У тётей и дядей, которые проверяют газ в квартирах, на ногах всегда надеты бахилы, – важно проговорила крошка.

– Извини, – улыбнулась Мирослава, – мы не знали, что у вас всё так строго. Вообще-то мы пришли поговорить с твоей мамой. Она дома?

– Она у тёти Дуси, – девочка кивнула на дверь, за которой лаяла собака. – Сказала, что придёт через пять минут, – шмыгнула носом и добавила: – Но они уже прошли.

– Пять минут?

– Даже десять.

– Меня зовут Мирослава, а это Морис. А как зовут тебя?

– Меня зовут Вера. И я совсем скоро пойду в школу.

– Вы живёте с мамой вдвоём?

– Да. У нас был ещё папа. Но он куда-то подевался. Бабушка сказала, что его укатали черти.

– А бабушка с вами не живёт?

– Нет, но она часто приезжает.

Наконец открылась дверь напротив, и из неё на площадку выкатился маленький белый комок, перевязанный чем-то розовым. Следом за ним выскочила женщина в розовой пижаме с зелёными попугаями, подхватила белый комочек, который уже превратился в маленькую болонку с розовым бантом, которая с интересом смотрела на Мирославу, предварительно дотянувшись до неё с рук хозяйки и обнюхав.

– Гав! – сказала собака.

– Привет, – ответила Мирослава.

– Ой, извините, – сказала женщина, – она вообще-то не кусается, только лает. – И хозяйка укоризненно обратилась к собаке: – Манюня, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не выскакивала на площадку. А ты? – Женщина опустила собаку на пол.

Чёрные бусины глаз болонки игриво заблестели.

– А что сделала ты? – спросила хозяйка. – Ты опять испачкала лапы, – укорила она любимицу.

Та засовестилась и, вильнув хвостом, побежала к своей квартире.

– Вот так всегда, – вздохнула женщина и развела руками.

Тем временем из квартиры появилась ещё одна женщина, высокая и худая до неимоверности.

«И в чём только душа держится?» – невольно подумал Морис.

Женщина проговорила в утешение хозяйке собаки:

– Ладно тебе, Дуся, расстраиваться, помоешь своей Манюне ещё раз лапы. Мне бы твои проблемы.

– Ты права, Тоня, держись. – И женщина в пижаме легонько стукнула вторую по спине.

И тут девочка закричала:

– Мама, к тебе тётя с дядей пришли!

– Вижу.

Соседка из квартиры напротив оказалась нелюбопытной и тотчас закрыла свою дверь. Было слышно, как она в прихожей продолжает выяснять отношения с Манюней.

– Вы Антонина Геннадьевна Мотовилова? – спросила Мирослава.

– Она самая.

– Я Мирослава Волгина, я вчера вам звонила.

– Я помню.

– А это мой напарник Морис Миндаугас.

Даже не взглянув на Мориса, женщина указала на открытую дверь своей квартиры:

– Заходите, чего на лестнице народ развлекать.

Хотя вроде бы никто из соседей за ними не подглядывал и не подслушивал. Но Мотовиловой лучше знать своих соседей.

Войдя в квартиру, они сразу оказались в большой прихожей, где стояли не только объёмный шкаф, холодильник, подставка со стационарным телефоном, крохотный диванчик, но и стиральная машина. По-видимому, метраж крохотной ванной комнаты не позволял разместить её там.

– Пойдёмте на кухню, – пригласила Мотовилова и обратилась к дочери: – Верочка, иди поиграй в своей комнате, мне с людьми поговорить надо.

– А мне нельзя с вами?

Голубые глаза девочки смотрели просительно, но мать отрезала:

– Нет, нельзя.

Ребёнок вздохнул и подчинился материнской просьбе.

Кухня оказалась большой или, правильнее сказать, длинной. Такую планировку в детстве Мирославы называли «чулком».

Но несмотря на то что помещение кухни было узким, уместилось здесь много чего.

Кроме мойки, плиты, навесных шкафов, обеденного и разделочного столов, диванчик и старинный буфет, заставленный посудой.

На подоконнике стояли горшки с алоэ, каланхоэ, несколько видов герани. И в углу на отдельной подставке пушистый папоротник.

– Я пирожки недавно испекла с картошкой и луком, давайте попьём чаю, – предложила Антонина Геннадьевна.

– Мы вообще-то… – начала Мирослава.

Но Мотовилова, словно не слыша её, уже накрывала стол к чаю. Румяные пирожки, разложенные по тарелкам, выгладили аппетитно.

Морис с Мирославой переглянулись, и последняя спросила:

– Где у вас можно вымыть руки?

– Выйдете из кухни, и на этой же стороне вторая дверь в ванную.

– Спасибо.

Ванная была такая крохотная, что детективы вдвоём едва в ней разместились.

– Что-то она не выглядит убитой горем вдовой, – буркнул Морис.

– Ты прав. Но она всё-таки выглядит неважно.

– Может, она чем-то больна?

– Не знаю.

– А девочка прехорошенькая, – прошептал он с нежностью.

Мирослава знала, что Морис любит детей, а так как Верочка и в самом деле была премиленькой, она согласно кивнула.

Вернувшись на кухню, они сели за стол, поставив свои табуретки рядом.

Антонина Геннадьевна молча разлила по чашкам крепко заваренный ароматный чай. Села напротив детективов и только тогда спросила:

– Вы ведь из-за Андрюши пришли?

– Совершенно верно.

– И наверное, удивляетесь, чего я не в чёрном?

– Нет, мы ничего такого…

– Да ладно. Меня вон и родственники осуждают, не говоря уже о свекрови. – Мотовилова ненадолго замолчала, а потом продолжила: – Но, по мне, может, оно так и лучше.

– Что лучше? – спросила Мирослава.

– Что Андрюши больше нет, – она тяжело вздохнула.

– Вы с мужем плохо жили?

– Мы должны были в прошлом месяце развестись. Но он уговорил меня простить его. Даже не столько он, сколько Верочка, дочка наша. В ней-то Андрюша души не чаял. Да и она к нему неплохо относилась. Только меня жалела. Дитя ещё, а понимала, что я из-за её отца плачу.

– Он бил вас? – спросила Мирослава.

– Нет, этого не было. Руки Андрей на меня никогда не поднимал.

– Пил?

– Как все, в основном в компании и по праздникам.

– Тогда что же?

– Гулял он постоянно! – Голос женщины сорвался на крик, но она тут же сбавила тон: – Вот вы слышали о мартовском коте?

– Ну…

– Так вот Андрей был котом, у которого март длился все двенадцать месяцев. – Антонина Геннадьевна прижала к лицу фартук и тихо всхлипнула.

– Простите…

– Вас мне прощать не за что, – ответила женщина. – Я как узнала, что супостаты с Андреем сделали, так в ступор впала.

– Сумку вам к порогу подкинули?

– Да. Я собиралась в магазин за хлебом, за молоком. Открыла дверь, а она лежит прямо у порога. Я сначала не сообразила, думала, мать моя приходила, а я крепко спала и не слышала, как она стучала. Я сумку-то открыла, там мешок.

– Герметически упакованный?

– Нет, какой там! Наспех завязанный. Я, дура, развязала его, смотрю, мясо, ну, точно, думаю, мать приходила. И только потом сообразила, что мясо-то странное какое-то. Пошивыряла его и увидела голову Андрея. Тут я и заорала! Потом бросилась в квартиру, и ну меня рвать! Хорошо, что Верочка в эту ночь у знакомых осталась ночевать. У их дочки был день рождения. Девочки заигрались. Лида, мать девочки, звонит и говорит: «Тоня, можно Верочка у нас ночевать останется?» Я и согласилась. Вот! Бог миловал, – Антонина Геннадьевна истово перекрестилась.

– А кто вызвал полицию?

– Так сама я и вызвала.

– А соседи что, не слышали вашего крика?

– Дуся с Манюней гуляли, остальные на работе были. Под нами старуха живёт глухая, студент и две пары молодые с детьми. Дуся домой прибежала, когда увидела, что к нашему подъезду полицейская машина подъехала. Она от меня ни на шаг не отходила. Я у неё теперь вечная должница. Если бы не она, не выдержала бы я всего того, что в тот день произошло.

– Вам из родных позвать было некого?

– Маму пугать я не хотела, а остальные! – женщина махнула рукой, а потом добавила каким-то странным голосом: – Вот свекрови-то я сразу позвонила.

– И её сердце это выдержало? – спросила Мирослава.

– Моя свекровь здорова, как лошадь. И всегда Андрея покрывала. А когда я ей жаловалась, она мне только советовала терпеть. А у меня уже сил никаких не было! – Антонина Геннадьевна рванула себя за халат на груди.

– Но всё-таки вы его простили.

– Простила, – вздохнула женщина, – он ведь прямо в зале суда встал передо мной на колени, просил простить его ради дочери. И жизнью своей клялся, что больше никогда и ни за что ни на кого не поглядит, кроме меня.

Антонина Геннадьевна вытерла лицо фартуком и проговорила бесцветным голосом:

– Вот, видно, Андрей и проклял свою жизнь. Бог-то не Микитка, он всё видит.

– И вам его нисколько не жаль? – вырвалось у Мориса.

– Ну почему же не жаль, – равнодушно проговорила женщина, – жаль, конечно, всё-таки божья тварь.

Детективы расслышали только последнее слово и невольно поёжились.

А Антонина Геннадьевна добавила:

– Вот если бы они не убили Андрея, а только кастрировали его, я была бы им по гроб жизни благодарна.

– Извините, Антонина Геннадьевна, вы не знаете, не было ли у вашего мужа постоянной пассии?

– Кого у него не было?

– Постоянной любовницы.

– Ах это, – отмахнулась она. – Нет, конечно, я же вам говорила, что Андрей был кобелём. Какая же у него могла быть постоянная любовница?!

Морис хотел напомнить вдове, что она упоминала мартовского кота, а не кобеля, но вовремя прикусил язык.

– Я понимаю, что вам тяжело… – заговорила Мирослава.

– Да чего же теперь, – прервала её Мотовилова, – спрашивайте о том, что вам нужно.

– Ваш муж имел отношения с женщинами лёгкого поведения?

– Скажете тоже, – усмехнулась Антонина Геннадьевна, – на них же деньги надо, а у Андрея вошь в кармане, да блоха на аркане.

– Но он же работал.

– Работал на заводе. Да только зарабатывал гроши. Слыхали небось, что трудами праведными не наживёшь палаты каменные.

– Может быть, он находил женщин на рабочем месте?

– Навряд ли, – усомнилась вдова, – там у них в цехе одни мужики.

– Или его знакомили друзья?

– Друзей-то у Андрея как раз и не было.

– Коллеги по работе…

– Да какие там коллеги, отработают смену и бегом по домам.

– Где же он, по-вашему, находил своих многочисленных женщин?

– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками женщина и добавила: – Я бы уж, скорее, поверила, что их ему свекровь находила.

Детективы удивлённо уставились на неё.

– Да-да, а чего вы удивляетесь, – сказала Мотовилова. – Спутался же он с Люськой Ганиной, что живёт как раз под свекровью.

– Как вы узнали об этом?

– Как, как, – передразнила Антонина Геннадьевна, – как в анекдоте! Люськин муж раньше срока из командировки вернулся. Приехал ночным поездом. Звонить не стал. Хотел сделать жене сюрприз. И сделал. Разделся, тихонечко пробрался в спальню к кровати, хотел лечь рядом с Люськой. Глядь! А место-то уже занято! Он свет включил. Люську из постели вытащил за волосы и как есть, голышом, на лестничную площадку вытолкал. Она стала вопить, в дверь бить кулаками, потом пяткой. Всех соседей перебудила! Внук Ивана Порфировича её заснял, так как она была, и фото в интернет выложил.

– А что стало с Андреем?

– Ничего особенного, – пожала плечами вдова. – Люськин муж превратил его в боксёрскую грушу и так отметелил, что, когда приехала полиция и взломала дверь, Андрей был без сознания. Его увезла «Скорая», и он в больнице месяц провалялся.

– Потом подал в суд на мужа любовницы?

– Ну что вы! Кому позориться лишний раз охота? Никуда Андрей не подавал.

– Неужели тот случай не отнял у него желания ходить по женщинам?

– Как видите, – печально вздохнула женщина.

Расспрашивать Мотовилову ещё о чём бы то ни было не имело смысла. Но Мирослава не удержалась и спросила:

– А что стало с Люсей?

– С какой Люсей? – не сразу поняла вдова.

– С той, муж которой не вовремя вернулся из командировки.

– Ничего с ней не стало, – нахмурилась Антонина Геннадьевна, – муж её простил. Живут теперь душа в душу. Она своему Жоре двух сыновей-погодков родила и стала после того случая примерной женой и любящей матерью.

– Значит, ей кулачная терапия помогла, – констатировала Мирослава.

– Да Жора её и не бил, только вытащил за волосья из постели и на площадку вытолкал. Вся кулачная терапия досталась моему Андрею. Но, как видите, впрок она ему не пошла.

– Не пошла, – согласилась Волгина. – Скажите, а ваш муж по вечерам просиживал за компьютером?

– За каким компьютером? – удивилась женщина.

– За самым обычным. Теперь многие сидят в социальных сетях, общаясь с друзьями…

– Окститесь! – прервала её вдова. – У нас и компьютера-то никакого нет.

– А у дочери?

– Рано ей ещё, – отрезала вдова и через некоторое время добавила неуверенно: – Вот может, когда в школу пойдёт, если денег, конечно, наскребём.

Распрощавшись с Мотовиловой, детективы вышли из подъезда.

– И что теперь, поедем к матери Андрея Авдеевича? – спросил Морис.

– Нет, – покачала головой Мирослава, – я не верю, что Мотовилова-старшая имела отношение к похождениям сына.

– Но Антонина Геннадьевна думает иначе, – возразил ей Морис.

– Это и не удивительно. Сноха редко любит свою свекровь. А свекровь, как правило, всегда на стороне сына, даже если её сыночек – негодяй последний.

– Я не согласен с вами! – с несвойственной ему горячностью заявил Морис.

Мирослава с удивлением посмотрела на него.

– Никто не мешает тебе иметь свою собственную точку зрения, – проговорила она сухо.

А он в ответ упрямо мотнул головой.

Утро только начиналось, ещё пахло росой и веяло прохладой. Но всё-таки чувствовалось, что наступающий день будет жарким.

Когда «БМВ» въехал в город, Мирослава, вытаскивая из стопочки белых листочков один из них, проговорила:

– А знаешь, останки жертв не всегда подкидывают жёнам, невестам, девушкам, но и замужним любовницам.

– Что вы говорите? – искренне удивился Морис. – Им-то почему?

Мирослава пожала плечами:

– Вероятно, других получателей кровавой посылки нет. Или жертва долгое время поддерживала отношения с этой женщиной и была по-своему привязана к ней.

– Несмотря на наличие мужа?

– Несмотря…

– И мы сейчас направляемся именно к такой женщине?

– Ты угадал. Сверни налево и поезжай по проезду Мира прямо до второго поворота налево.

– Слушаюсь, мой генерал, – едва заметно улыбнулся он.

Солнце тем временем начинало печь совсем не по-майски. Хотя ведь уже убегали последние майские денёчки. Вон и дубы распустили свои листья. А черёмуха так и вообще давно отцвела.

Может быть, всё дело в причудливости памяти человеческой? То, что было две недели назад, кажется далёким. А событие, произошедшее много лет назад, кажется близким, точно оно произошло вчера.

– Куда теперь? – спросил Морис.

– За угол. Видишь девятиэтажка?

– Свечка, что ли?

– Она самая. Нам на восьмой этаж.

– Надеюсь, там есть лифт.

– Надейся, – улыбнулась Мирослава. – Но для начала мы проедем мимо этой девятиэтажки.

– Не понял? – удивился он.

– Заглянём в кафе «Огонёк». До него всего полквартала.

– Вы проголодались? – удивился Морис. – Мы же только позавтракали.

– Нет, мы заедем в кафе не для того, чтобы есть…

Морис понятия не имел, что же ещё можно делать в кафе. Но потом предположил, что у Мирославы там может быть назначена с кем-то встреча.

И он не ошибся. Прямо возле входа в кафе взад-вперёд прохаживался молодой лейтенант полиции и всё время поглядывал на часы.

– Мы не опаздываем? – небрежно спросил Морис, останавливая автомобиль.

– Нет. Просто он молодой, неопытный.

– Мне идти с вами?

Мирослава бросила взгляд на нервничающего лейтенанта и сказала:

– Лучше не надо.

Морис остался сидеть в машине и наблюдал, как Мирослава подошла к полицейскому, что-то ему сказала, а потом, подхватив его под локоть, потащила к кафе.

Когда дверь за ними закрылась, Миндаугас подумал: «Интересно, что она от него хочет?»

На самом же деле Волгина, подойдя к лейтенанту, окликнула:

– Слава?

– Так точно! Участковый Станислав Никитин.

– Я не опоздала? – спросила она ласково.

– Никак нет.

– Слава, у нас неофициальный разговор, – она взяла его под локоть, – мы же с вами договаривались по телефону.

– Я помню. – Он вытер пот со лба свободной рукой.

– Вот и прекрасно, зайдём в кафе, посидим и поговорим.

– Я… – начал он.

– Я всё понимаю, – улыбнулась она и потащила его ко входу в кафе.

Лейтенант Никитин подчинился.

В кафе они заняли столик недалеко от входа, и Мирослава спросила:

– Что закажем?

– Спасибо, я не голоден, – отчеканил он.

«Взяток не берёт», – сразу поняла Мирослава и подумала, что за информацию можно было бы и заплатить. Тем более что информация не секретная и никаких должностных преступлений лейтенант не совершает.

– А я бы чего-нибудь поела, – пробормотала она и спросила: – Вы здесь бывали раньше?

– Да, конечно.

– И вкусно здесь кормят?

– Мне нравится.

– А что бы вы посоветовали заказать?

Он принялся перечислять блюда.

«Столько и бегемот не съест», – подумала Мирослава и где-то минуты через две сказала:

– Стоп!

Он испуганно вытаращился на неё. Волгина подозвала официанта и заказала из перечисленных блюд тушёное в горшочке мясо с овощами, один бифштекс, салаты, пирожки с рисом с мясом и пирог со свежей черешней.

– Осилим? – спросила она лейтенанта.

Он непроизвольно кивнул.

Сама Мирослава ограничилась салатом и куском вишнёвого пирога. Ещё один кусок пирога она под изумлённым взглядом Славы Никитина упаковала в целлофановый мешок и положила в свою сумку.

– Ешьте, ешьте, – ободряюще кивнула она.

– Это всё мне? – спросил лейтенант.

– Но тут же никого, кроме нас, нет, – Мирослава многозначительно обвела взглядом стол.

– Я понял, – сказал он и принялся поглощать еду.

Когда он съел пирожки и потянулся к оставшемуся пирогу с вишней, Мирослава улыбнулась:

– Лейтенант, у вас прекрасный аппетит.

– Простите, – пробормотал он смущённо.

– За что?!

– Ну… Я заплачу, – спохватился он, – у меня есть с собой деньги.

– Вы хотите меня обидеть? – спросила Мирослава.

– Нет, но…

– Никаких но! Я вас пригласила, и я вас угощаю. Просто вы мне напомнили моего друга следователя.

Лейтенант поперхнулся пирогом. Мирослава встала и заботливо похлопала его по спине, потом наклонилась и прошептала на ухо:

– А теперь расскажите мне, пожалуйста, о происшествии с гражданкой Иноземцевой. Что там с ней приключилось?

– Да там и рассказывать нечего, – ответил лейтенант и перевёл дыхание, когда Мирослава снова села за столик напротив него.

– По порядку, пожалуйста, с самого начала.

– По порядку так по порядку, – не стал спорить Никитин. – Поступило сообщение, что к дверям Иноземцевых Нины Петровны и Нестора Яковлевича была подкинута неизвестным сумка. Хозяин квартиры занёс её в квартиру и вскрыл. Там оказался труп неизвестного мужчины.

– Неизвестным он был только для Нестора Яковлевича? – уточнила Мирослава.

– Так точно! – отчеканил лейтенант и тут же смутился под укоризненным взглядом детектива. – Извините. Хозяин квартиры действительно никогда ранее не видел разрубленного мужчину. Как позднее выяснилось, им оказался некий Усольцев.

– Никто не видел, как сумку положили к двери?

– Увы. Вероятно, это произошло рано утром.

– Но там же домофон.

– Кого он остановит? – спросил Станислав. – Стоит сказать заветные слова, и всё! Дело в шляпе.

– Типа, сим-сим, откройся…

– Типа, это почта.

– Согласна. Иноземцев вызвал полицию?

– Да, сразу и полицию, и «Скорую». Хотя она явно не требовалась потерпевшему. Полиция сразу не стала травмировать женщину и показала ей фотографию Усольцева позднее. И Нина Петровна сразу же опознала его!

– Интересно…

– Очень! – усмехнулся Никитин. – Она не знала его имени и фамилии, зато заявила, что не раз видела его, входящим в квартиру её соседки Лилии Константиновны Черешковой.

– То есть преступники перепутали адресата зловещей посылки?

– По словам Иноземцевой, выходило именно так, – подтвердил Никитин. – Полиция, естественно, нагрянула к Лилии Константиновне. А та ни сном ни духом. Пришлось устроить дамам очную ставку. И тут неожиданно для следователя и оперативников они вцепились друг другу в волосы, стали шипеть, царапаться, кусаться, как взбесившиеся кошки. Их еле разняли. При этом пострадали три сотрудника полиции.

– Сильно пострадали? – с сочувствием спросила Мирослава.

Лейтенант кивнул:

– Одному злыдня Иноземцева выдрала большой клок волос, другого укусила до крови. А уже исцарапала третьего Лилия Константиновна Черешкова. После этого Иноземцевой предъявили обвинение в нападении на сотрудников полиции. От дальнейших разговоров она отказалась, только оплевала всех, как верблюд, напоследок.

– А что Черешкова?

– Ей не стали предъявлять обвинения, так как царапины незначительные. И она не отказалась от разговора. Лилия Константиновна клялась, что убьёт свою соседку.

– За что?

– За клевету. Дело, видите ли, в том, что Черешкова собралась замуж, они уже подали заявление в загс со своим женихом. А жених у неё жутко ревнивый. Так вот, муж Иноземцевой разозлился не меньше жены, его оскорбило, к тому же до глубины души, что его жену задержали. Находясь в таком приподнятом состоянии, он встретил жениха Черешковой и выложил ему, что его невеста… В общем, дальше неприличное слово, – покраснел лейтенант. – И посоветовал Руслану Рамилевичу Гайнулину идти и спилить рога. Зря он это сделал, – Никитин покачал головой, – потому что рога, в смысле шишки, сразу же выросли у него. К счастью, баба Паша, услышав шум драки, посмотрела в глазок и сразу вызвала полицию.

– Они ещё не успели поубивать друг друга?

– Нет. Но досталось обоим. Окровавленных драчунов отвезли в участок, оказали первую помощь. И дали им обоим по пятнадцать суток за хулиганство. Тем временем та же баба Паша подтвердила безукоризненное поведение Лилии Черешковой, рассказала, как сильно она любит своего Руслана и что пара мечтает иметь много детей.

– А что сказала баба Паша об Иноземцевой?

– Ничего хорошего она о ней не сказала.

– И всё-таки.

– Оказалось, что Нестор Яковлевич работает дальнобойщиком, его частенько не бывает дома. А жена, как выразилась баба Паша, собирает в его отсутствие шалман.

– И Артамон Кириллович Усольцев на этом шалмане тоже присутствовал?

– Не только. Он посещал её и тогда, когда Нина Петровна пребывала в одиночестве.

– Утешал, значит, соломенную вдову.

– Получается, что так, – согласился Никитин и добавил: – Больше мне рассказать вам нечего.

– Спасибо и на этом. А вы не знаете, сейчас Иноземцев дома или в рейсе?

– Чего не знаю, того не знаю. Зато известно, что с женой он больше не живёт.

– Куда же он съехал?

– Перебрался к родителям и подал на развод.

– А как дела у Лилии и Руслана?

– Вроде бы у них недавно была свадьба, и они отбыли в свадебное путешествие.

– Это хорошо.

– Да, мне даже жаль, что Руслану ни за что ни про что припаяли пятнадцать суток.

– Ну он же помял Иноземцева.

– Так он защищал честь своей девушки.

– Закон этого не учёл.

– Не учёл, – кивнул с сожалением Никитин.

– Слава, у меня к вам ещё одна просьба.

– Какая? – насторожился лейтенант.

– Черкните мне адрес вдовы Усольцева.

– Я не имею…

– Не в службу, а в дружбу, – перебила его Мирослава.

– Хорошо, – решился он, – но писать я вам не буду. Запоминайте, – и он назвал адрес.

– Спасибо!

Мирослава поманила официанта, Никитин полез за кошельком. Но Волгина жестом остановила его и произнесла укоризненно:

– Мы же договорились, что сегодня угощаю я!

– Ну хорошо, – согласился он и тут же добавил: – Но в следующий раз плачу я.

Мирослава улыбнулась и не стала говорить ему, что никакого следующего раза не будет.

Во всяком случае, расстались они довольные друг другом.

Выйдя из кафе, Никитин помахал Мирославе на прощанье рукой и, не оглядываясь, зашагал в сторону своего участка.

– Интересно, он пришёл пешком? – спросил Морис, когда Мирослава уселась рядом с ним.

– Скорее всего. – Она открыла сумку и вытащила оттуда упакованный кусок пирога с вишней. – Это тебе, – сказала она.

– Премного благодарен, – улыбнулся он, – но как же я буду его есть? Я перепачкаю руки.

– Есть два варианта. Съешь сейчас и вытрешь руки влажной салфеткой. Или оставишь его до дома. Он сладкий, и ничего ему не будет.

– Конечно, соблазн велик, – продолжал улыбаться он, – но лучше я его всё-таки съем дома.

– Ага, – решила она его постращать, – домой к нам может нагрянуть голодный Шура! И останутся от твоего пирога рожки да ножки.

– Разве у пирогов бывают рожки и ножки? – засмеялся Миндаугас.

– Это я выразилась фигурально.

– А я думаю, что если Шура нагрянет, то мы поделим этот кусочек по-братски, ему половина и мне половина.

– Ну смотри, – вздохнула Мирослава, – я тебя предупредила.

– Предупреждён – значит, вооружён, – поднял он, ухмыляясь, сжатый кулак.

– Дуй теперь к девятиэтажке, – улыбнулась Мирослава, – навестим любовницу Артамона Кирилловича Усольцева, – и добавила: – Хотя из достоверных источников известно, что дама она агрессивная.

– Так, может, не стоит рисковать?

– Стоит или нет, мы узнаем только тогда, когда рискнём.

Хриплый голос по домофону не спросил, кто именно пришёл, просто сказал:

– Заходите.

Дверь подъезда начала открываться.

Отыскав нужную квартиру, детективы не обнаружили на ней звонка, поэтому просто постучали.

– Заходите, открыто, – донеслось до них.

Мирослава толкнула дверь, Морис последовал за ней. Они оказались в тёмном коридоре. Свет виднелся впереди, и они пошли на него. Это был дверной проём кухни.

Кухня была небольшая и захламлённая. В помещении стоял неприятный запах из смеси немытого тела, гари, лука и спиртного.

На табуретке возле стола, заставленного грязной посудой и пустыми бутылками, сидела женщина лет сорока пяти с отёкшим лицом, в засаленном халате неопределённого цвета. Спутанные волосы падали ей на лоб и закрывали глаза. Она откидывала их назад дрожащей рукой, но они снова опускались на прежнее место.

– Принесли? – спросила их женщина.

– Что? – удивились детективы.

– Выпить чего-нибудь.

– Нет, мы не знали.

– Плохо, – сказала женщина и только после этого додумалась спросить: – А вы, вообще, кто?

– Частные детективы.

– Фью! – присвистнула она. – Только вас мне и не хватало.

– Если ответите на наши вопросы, то получите бутылку водки.

– Врёшь! – сказала женщина.

Морис бросил на Мирославу укоризненный взгляд.

– Я говорю правду, – меж тем сказала Волгина.

– Тогда, – решила хозяйка квартиры, – пусть он сбегает, – она кивнула на Мориса, – а ты останешься тут. Как увижу перед собой бутылку, так и начну говорить.

– Иди, – сказала Мирослава.

Морис нерешительно переступил с ноги на ногу и всё-таки пошёл.

Вернулся он довольно быстро.

Пока он отсутствовал, женщины сидели молча и просто разглядывали друг друга.

«Надо же так опуститься», – думала с грустью Мирослава.

«Сытая ухоженная девка», – думала в свою очередь Иноземцева.

Увидев вернувшегося Мориса, Нина Петровна хрипло засмеялась:

– Да ты никак сапоги-скороходы надевал. Давай сюда бутылку!

Морис посмотрел на Мирославу. И та сказала:

– Сначала, Нина Петровна, вы ответите на наши вопросы, потом получите водку.

– Ладно, валяйте, – согласилась Иноземцева.

– Где и когда вы познакомились с Усольцевым?

– С Артамошкой мы познакомились три года назад на юбилее Варьки Кремцовой. Он был тогда её любовником. А я его у неё отбила, – гордо заявила женщина.

– И он все эти три года посещал вас в отсутствие мужа?

– Ну не в его же присутствии, – засмеялась женщина и добавила: – Один раз только и заявился ко мне при муже, да и то не по своей волеи, вишь, что вышло?! Бросил меня Нестор! Поганец! – Иноземцева уронила голову на стол и зарыдала пьяными слезами.

– Так вы сами виноваты, – тихо сказал Морис.

– И в чём же это я, по-твоему, виновата? – сразу встрепенулась Нина Петровна.

– Он имел в виду, что вы изменяли мужу.

– Изменяли мужу, – передразнила женщина. – А ты, что же, думаешь, – обратилась она к Мирославе, – Нестор мне, что ли, не изменял?

– Этого я не знаю.

– Не знает она! А ты знаешь, кто у меня муж? – спросила Иноземцева так, словно муж у неё был по крайней мере премьер-министром.

– Насколько мне известно, – спокойно ответила Мирослава, – ваш муж работает дальнобойщиком.

– Вот то-то и оно, что дальнобойщиком! – воскликнула женщина. – Он и дома-то почти не бывает. И ты думаешь, что на рейсе у него баб нет?

– Этого никому не дано знать.

– Как это никому?! Всем известно, что там они шлюх подбирают вдоль дороги да и милуются с ними. А как надоест, эту ссадят и другую возьмут.

– Может быть, ваш муж и не изменял вам, – сказала Мирослава.

– Нет таких мужиков, чтобы своим бабам не изменяли, – авторитетно заявила Нина Петровна и так стукнула кулаком по столу, что вся посуда на нём заходила ходуном. – Ты думаешь, что он тебе не изменяет, – женщина кивнула на Мориса, – да такой жеребец необъезженный в любом стойле с распростёртыми объятиями будет принят!

Морис закашлялся от возмущения. А Мирослава весело рассмеялась.

– Значит, не веришь мне, – устало проговорила Иноземцева.

– Верю не верю, это не важно, – сказала Мирослава и спросила в свою очередь: – А у Усольцева, кроме вас, были другие женщины?

– Были, конечно, – не моргнув глазом, ответила женщина, – мой Артамоша был знатный кобель.

Мирослава заметила, что Морис с трудом удерживается, чтобы опрометью не выскочить из этой затхлой кухни. Ей и самой здесь жутко не нравилось, но работа есть работа.

– А где Усольцев мог знакомиться с женщинами?

– Да везде, – беззлобно отозвалась Нина Петровна, – хоть в кафе, хоть в автобусе, хоть на пляже.

– Он что, был таким неотразимым?

– Мужик как мужик, – пожала плечами Иноземцева и добавила: – Только инициативный. Понимаете, он был весь как живчик.

– А в интернете он мог знакомиться с женщинами?

– В каком интернете? – вытаращила на неё глаза Иноземцева.

– В обычном. Компьютер у него был?

– На фиг он ему сдался? – рассмеялась Нина Петровна. – Он к этой ерунде и близко не подходил.

– А о своей жене он вам что-нибудь рассказывал?

– Нет, – покачала головой Иноземцева, – говорил только, что она у него клуша.

– У него были дети?

– Двое.

– Нина Петровна, а вы не знаете, почему преступники подкинули труп Усольцева вам, а не его законной жене?

– Да откуда же мне знать! Видно, эти гады решили не только Артамошку погубить, но и мне всю жизнь под откос пустить.

– Вы никого не подозреваете?

– Недругов и завистников у меня много, – скорбным голосом призналась Иноземцева, – но так, чтобы на куски живого человека изрубить… то нету.

– Когда его рубили, он уже был мёртвым.

– И всё равно не знаю. Это же каким надо быть извращенцем! – воскликнула Иноземцева.

– Согласна с вами, – сказала Мирослава и обратилась к Морису: – Отдай женщине бутылку.

Нина Петровна рассыпалась в благодарностях. Но детективы, не слушая её, поспешили поскорее покинуть квартиру.

– Санэпидеминспекции на неё нет, – сердито выдохнул Морис, когда они оказались на улице.

– Странно, почему соседи на неё не пожалуются, – согласилась Мирослава, – эдак она полчища тараканов развести может.

– И разведёт! – гневно подхватил Морис. – Помяните моё слово!

– Помяну, – грустно улыбнулась Мирослава, – только детективное агентство не может ещё и этим заниматься, – она кивнула назад, на оставшийся за их спиной подъезд.

– Домой поедем? – спросил Морис.

– Нет, нужно ещё навестить официальную жену Усольцева. Я хочу получить ответ на вопрос, почему куски тела мужа подкинули не ей, а любовнице.

– А вы не догадываетесь почему? – спросил Морис.

– У меня есть предположение, – уклонилась от ответа Мирослава, – но я хочу знать точно.

Утро разгоралось ярким светом, обещая не по-весеннему жаркий день.

– Мы сегодня куда-то поедем? – спросил Морис.

– Да, и я думаю, встреча с этим человеком удивит тебя.

– Кто он?

– Стилист.

– Живой?

– Естественно.

– Тогда я не совсем понимаю…

– Приедем на место и поймёшь.

В этот раз они приехали в элитный район, построенный всего несколько лет назад. Нужный им дом смотрел одной стороной на Волгу, другой на недавно разбитый парк.

– Хорошо здесь, – вырвалось у Мориса.

– Да, неплохо. Только я не хотела бы жить на двенадцатом этаже.

– Я бы тоже, – сказал Морис, – но в доме двадцать шесть этажей.

– Не говори, живут, как орлы. – И добавила: – Не люблю я небоскрёбы.

Морис их тоже не любил, но отвечать ничего не стал. У Мирославы со стилистом, видимо, была договорённость, так как она их ждала. Домофон ожил сразу, и дверь быстро открылась. Несмотря на то что Мирослава любила подниматься по лестнице, на двенадцатый этаж они поднялись всё-таки на лифте.

Стилист оказалась молодой стройной блондинкой со светло-карими глазами. Даже в домашней одежде она выглядела стильно.

Валентина Руднева знала себе цену и держалась с достоинством, несмотря на постигшее её несчастье. Ей подкинули расчленённый труп её интимного друга Олега Свиридова.

Они прожили с Олегом восемь лет. Олег был моделью. Но не высшего класса, которые зарабатывают бешеные деньги, а среднего уровня. Ему приходилось бы экономить, если бы не Валентина, которая оплачивала даже самые запредельные желания своего друга. Стилистка не была скупой по натуре, а для Олега она была готова на всё. Ей даже в голову не могло прийти, что Свиридов ей изменяет. И с кем?! С женщинами не лучшего сорта! Это открытие было для Валентины не просто шоком, а ужасом ужасным. Она до сих пор ещё не смогла прийти в себя.

– Кофе или чай? – спросила она, когда детективы прошли в гостиную.

– Если можно, минеральную воду, – за обоих ответила Мирослава.

Валентина вышла и тотчас вернулась с бутылкой минеральной воды и двумя бокалами, расписанными под зимнюю вязь мороза на окнах.

– Вы хотите поговорить об Олеге? – скорее констатировала, чем спросила она.

– Да. Вы давно знали Свиридова?

– Девять лет. Год мы просто встречались, а восемь прожили вместе.

– И вы никогда не подозревали, что…

– Что он изменяет мне? – воскликнула Руднева. – Представьте себе, никогда!

– Я вам очень сочувствую, но вынуждена спросить, как к вам попал мешок с трупом Свиридова?

– Банально, – пожала плечами Валентина, – кто-то подложил мне его под дверь.

– Вы вышли утром и обнаружили его?

– Нет. Я была в отъезде. Мешок нашла Глафира Терентьевна, вдова профессора экономики, что живёт в соседней квартире. Она взяла мешок к себе, и он пролежал четыре дня у неё в прихожей. Когда я вернулась, она любезно передала его мне.

– В мешке был пакет?

– Да. Он был укупорен, но когда я открыла его, то чуть не упала в обморок! Первое, что я увидела, копошившиеся черви и вонь, невыносимая вонь ударяла в нос и моментально заполняла лёгкие. Я хотела выбросить пакет с балкона. Но потом взяла себя в руки и позвонила в полицию.

– Вы не узнали в трупе своего друга?

– Я не рассматривала содержимое пакета.

– Во время своего отсутствия вы не созванивались с Олегом?

– Нет.

– Почему?

– Когда я сообщила ему, что мне нужно уехать, то подумала, что он опечалится, – вздохнула Валентина, – но он обрадовался.

– То есть?

– Сказал, что давно мечтал отправиться на озеро Ивановское, оно находится в глухой тайге. И вот теперь представился случай. Я ещё спросила, как долго он собирается там пробыть. Он ответил, что дня четыре. Я не стала возражать. – Помолчав, Валентина добавила с грустью: – Я вообще редко ему возражала. И вот…

– Олег сказал вам, что телефон в той глуши не работает? – высказала догадку Мирослава.

– Да, типа того.

– Когда полиция разобралась с тем, что он ваш друг, что они вам сказали?

– Ничего, – пожала плечами Валентина, – просто проверили моё алиби. Самое отвратительное случилось потом.

– Что может быть более отвратительным, чем убийство?

– Может, – поджала губы Руднева. – Дней через десять после похорон мне позвонила женщина, представилась Ией Васильевой и сказала, что ей нужно поговорить со мной по важному делу. Я сказала ей, что не разговариваю с посторонними людьми. Она в ответ заявила, что она не посторонняя и ей нужно поговорить со мной об Олеге. Я очень удивилась, но согласилась встретиться с ней в кафе «Розочка». Она сказала мне, за каким столиком будет ждать меня. Я пришла в назначенное время и увидела за столиком рыжую толстуху, жадно поедающую мороженое. Я представилась. Она тоже. Я сразу спросила, что у неё за разговор ко мне. Тут она и объявила, что беременна. Я пожала плечами, в смысле, я-то тут при чём. И тут она вывалила передо мной на стол фотографии, на которых они кувыркаются с Олегом в разных позах. У меня буквально глаза на лоб полезли! Я сразу хотела уйти, но она схватила меня за рукав, клялась в том, что вынашивает ребёнка Олега, и поведала мне, что мы с ней подруги по несчастью.

– В смысле? – удивилась Мирослава.

– Олег изменял и ей!

– И вы ничего не замечали…

– Я много работала, – как бы оправдываясь, проговорила Руднева, – меня часто не было дома. А Олег нередко говорил мне, что ему надо на съёмки. Я верила ему, – неожиданно для детективов Руднева расплакалась.

Мирослава схватила свой стакан и, налив туда воды, протянула его стилистке. Она выпила воду торопливыми глотками, часть проливая на свою шикарную блузку, и поблагодарила Волгину.

– Больше мне нечего добавить, – развела она руками.

– Не печальтесь, – попыталась утешить её Мирослава, – скоро вы найдёте себе более достойного друга.

– Моё сердце разбито, – пожаловалась стилистка.

– Сердце – не тарелка, время так склеит его, что ни одной царапинки не останется, – приободрила её детектив.

– Вашими бы устами, – обронила Валентина, покосившись при этом на Мориса.

«Э… – подумала Мирослава, – а дело-то уже пошло на поправку».

– Валентина, не могли бы вы дать мне адрес мадам, которая домогалась вас в кафе?

– Какой мадам? – не сразу поняла она.

– Васильевой.

– А! У меня нет её адреса. Только телефон.

– За телефон тоже будем благодарны.

Руднева продиктовала им цифры.

– Спасибо и извините, что потревожили.

– Ничего, – отозвалась она, закрывая за ними дверь.

– А ты произвёл на неё впечатление, – подмигнула Мирослава Морису, когда они спускались в лифте.

Он сердито фыркнул ей в ответ.

Мирослава набрала номер телефона, полученный от Рудневой.

– Кто там? – спросил заспанный женский голос.

– Нам ваш телефон любезно предоставила Валентина Руднева, мы хотели бы поговорить с вами об Олеге Свиридове.

– Приезжайте, – буркнула женщина и продиктовала адрес, который Мирослава тотчас запомнила.

– Повторить? – спросила женщина.

– Нет, не надо. Мы подъедем.

– Когда?

– Скоро.

Женщина отключилась.

– Она даже не спросила, кто ей звонит, – проговорила Мирослава.

– Ну вы же произнесли заветные слова.

– Какие?

– Олег Свиридов.

– А-а-а.

Ия Васильева жила не в таком шикарном районе, как Валентина Руднева, но тоже в новостройке. Её дом стоял рядом с шоссе. Шум летящих в шесть рядов машин могли, наверное, заглушить только хорошие пластиковые окна.

«Интересно, кто разрешает строить жилые дома в таком шумном месте? – подумала Мирослава. – И хорошо бы было поселить в них чиновников, разрешивших их строительство, вместе с семьями».

Однако в реальности за всё всегда расплачиваются простые люди.

Ия Васильева жила на первом этаже в однокомнатной квартире. Ей повезло хотя бы в том, что окна выходили не на шоссе, а во двор. Но противоположный дом стоял так близко, что дневного света в квартире, скорее всего, почти не было.

Когда Морис и Мирослава подъехали к дому, кто-то из жильцов таскал к себе новую мебель, поэтому подъезд был нараспашку.

Мирослава позвонила в первую квартиру. И спустя полминуты дверь открылась. На пороге стояла босая, крупная, крашеная блондинка. Сиреневатый халат расходился на её уже большом животе.

– Здравствуйте, Ия!

– Это вы мне звонили?

– Мы.

– Проходите на кухню. Вы родственники Олега?

– Нет. Мы детективы.

– Кто? – округлила женщина свои и без того большие кругловатые глаза серого цвета.

– Детективы. Мирослава Волгина и Морис Миндаугас.

– И чего вам от меня надо?

– Мы хотим найти убийцу отца вашего ребёнка.

– Лучше бы вы нашли кормильца моему ребёнку.

– Это не в нашей компетенции.

– А что в вашей компетенции? – спросила она вызывающе.

– Мы можем заплатить вам некоторую сумму за правдивую информацию.

– Какую сумму?

– Некоторую.

Женщина махнула рукой, села на табуретку, указала, куда сесть свалившимся на её голову гостям, и сказала:

– Спрашивайте.

– Когда и где вы познакомились с Олегом Свиридовым?

– На одном из провинциальных показов мод. Я работала там костюмером. И мы сразу запали друг на друга. Это было два года назад.

– А эта квартира у вас появилась недавно?

– Год назад, – женщина усмехнулась. – Хотите небось спросить, на какие шиши она куплена?

– Вы догадливы.

– Мне купил её Олег. Но как я потом сообразила, на деньги Валентины.

– Каким образом сообразили? – спросил Морис.

– Вообще-то Олежка почти сразу признался мне, что живёт с подругой, которая его и содержит.

– И вы это терпели?!

– А что было делать? – пожала плечами Ия.

Мирослава постаралась, чтобы гримаса брезгливости не отразилась на её лице. Но видимо, Ия всё-таки догадалась, о чём она думает, потому что проговорила вызывающе:

– Хорошо тем, кто под маминым и папиным крылышком живёт. А бедные девушки бьются всю жизнь как рыба об лёд, пытаясь хоть как-то устроиться в этой жизни.

– Значит, вас устраивало то, как вы устроились в этой жизни?

– До поры до времени, – неохотно ответила Ия.

– Когда же ваше благополучие дало трещину?

– Когда я сообщила Олегу, что я беременна. Я думала, что он обрадуется и я привяжу его ребёнком к себе. А он буквально взбеленился и стал требовать, чтобы я сделала аборт. Я сказала, что уже поздно. Он стал орать! Обзывать меня дурой и идиоткой. Я старалась успокоить его, напомнила, что мы пара и я его вторая половинка. Тогда-то он мне и сказал, что у него таких половинок пруд пруди. И что любит он только Валентину. Я прямо озверела тогда! И сказала, что позвоню его Валентине. Номер телефона я у него ещё раньше посмотрела. И всё ей расскажу. Олег отвесил мне оплеуху, и с тех пор я его больше не видела, – Ия прижала руки к лицу и заревела в голос.

Мирослава вздохнула и положила на кухонный стол несколько тысячных купюр.

А Морис посоветовал:

– Попробуйте найти родителей Олега. Возможно, они обрадуются внуку или внучке. И не бросят вас на произвол судьбы.

– У меня двойня! – ещё громче завопила Васильева.

Волгина вздохнула и добавила ещё денег к уже лежащей на столе сумме.

Выйдя на улицу, детективы перевели дух.

Когда они выехали на шоссе, Мирослава сказала:

– Давай заедем ещё в одно место. Это недалеко, – и она назвала адрес.

Через два квартала потянулись старые панельные дома. Возле одного из них Морис и остановил машину.

– Вы не могли бы рассказать мне заранее, что там? – спросил Морис. – А то я уже ошалел от сюрпризов.

– Не бойся, – сказала Мирослава и погладила его по плечу, – давай выбирайся из машины.

Он вздохнул и подчинился.

Домофона на двери не было, и они беспрепятственно поднялись на четвёртый этаж. Вот только дверь им, как они ни звонили, никто не открыл.

Мирослава нажимала поочерёдно на звонки всех дверей, находящихся на площадке. Ответом им было гулкое молчание.

– Вероятно, люди ушли на работу, – предположил Морис.

– Вероятно. Но я почему-то надеялась, что потерпевшая дома.

– Потерпевшая? – переспросил Морис.

– Угу.

– Разве вампир перешёл на женщин?

– Нет, убили мужчину, но Людмила Терентьевна Капитонова всё-таки потерпевшая. Мне сообщили, что она ничего не знает.

И тут они увидели пожилую женщину с двумя пакетами в руках, поднимающуюся по лестнице.

– А вы к кому? – спросила она.

– К Капитоновой.

– Так ведь Людочка после того чудовищного случая забрала детей и уехала к матери.

– Чудовищного случая? – спросил Морис.

– А то! Женька при жизни ей покоя не давал, всё клеился к ней. А как Люда его отшила, так он стал про неё грязные сплетни распускать. А разве Людочке есть когда шуры-муры разводить? У неё двое детишек! Она, бедная, на двух работах работает. А этот паразит! Он ведь что выдумал-то!

– Что?

– Чтобы отомстить Люде за то, что она послала его, он распускал слух, что живёт с ней давно, вроде бы ещё при муже они тайком встречались, и младший из её сыновей его. Муж из-за этого подал на тест-ДНК. А она подала на соседа в суд.

– И что?

– Да ничего! – махнула женщина, поставив пакеты возле своей двери. – Спасибо Никите! Накостылял Женьке, он и припух.

– А Никита это кто?

– Да Афанасьев с верхнего этажа. Хороший мужик.

– И значит, он утихомирил Литвиненко?

– Утихомирил. Но тот мерзавец и после своей смерти ей напакостил.

– Это как же? – притворилась Мирослава, будто ничего не знает.

– Так ведь Женьку убили, разрезали на куски и Люде под дверь подкинули!

– Не повезло женщине, – посочувствовала Мирослава.

– Не говорите. Вот Люда и решила пока у матери пожить.

– Правильно сделала. А кто-нибудь видел того, кто сумку принёс?

– В том-то и дело, что не видал никто. Хотя Нюра говорила, что какой-то шалопай в чёрном её в этот день чуть с ног не сшиб, так торопился из подъезда выбежать.

– Она его рассмотрела?

– Нет, только одежду запомнила. Её полиция мурыжила-мурыжила, и всё бестолку.

– Спасибо вам за то, что просветили.

– Не за что. Тут в округе все об этом знают. Народ только об этом и судачит.

– Неудивительно, – сказала Мирослава, – случай из ряда вон выходящий.

– А внук мой Толик говорит, что орудует маньяк.

– Вполне возможно.

Детективы поспешили распрощаться со словоохотливой старушкой, которая перед тем, как выложить им всю подноготную произошедшего, даже не спросила их, кто они такие и почему интересуются её соседкой.

На следующее утро, глядя на то, как Мирослава размешивает серебряной ложечкой чай в чашке, где не было ни грамма сахара, Морис подумал о том, что дело не сдвинулось с места и с версиями у главы агентства туго.

Он вздохнул незаметно для неё. Ему уже стало казаться, что они так и будут ездить по адресам женщин, потерявших близких мужчин, и что эта вереница печальных поездок никогда не закончится.

На этот раз их путь лежал в частный сектор на городской окраине. На самом въезде в него они попали не просто на грунтовую дорогу, а на нечто такое, по чему, казалось, проехать не может ни одна машина. Разве что трактор…

Морис почему-то думал, что таких дорог в городе не существует. Колдобина на колдобине. «Волга» подпрыгивала на ухабах, из-под колёс летели щебень и битый кирпич.

Миндаугас что-то пробормотал себе под нос, и Мирослава догадалась, что он выругался по-литовски.

– Эй, европеец, – хмыкнула она, – останови машину, пока ты её не угробил.

– Я?! – искренне удивился он.

– Но ты же её сейчас ведёшь, – насмешливо отозвалась она.

– Ну, знаете, – возмутился он и приткнул автомобиль возле чьего-то забора.

Они выбрались из салона и пошли пешком.

– Я всё-таки не понимаю, – обронил Морис.

– Чего ты не понимаешь?

– Даже если чиновникам нет никакого дела до тех, кто живёт в этом… – он запнулся, не находя подходящего русского слова.

– Курмыше, – подсказала Мирослава.

– В курмыше, – послушно повторил он, думая про себя, что надо после посмотреть в словаре, что значит это слово, – но ведь можно самим собрать деньги и асфальтировать дорогу.

– Может быть, здесь живут настолько бедные люди, что им негде взять денег на асфальтирование, – вполне серьёзно ответила Мирослава.

Морис посмотрел на неё с сомнением и проговорил:

– Но ведь можно накопить.

– Ещё скажи, взять в кредит!

– Да хоть бы и в кредит, – не захотел сдаваться он, – чем мучиться, ходя здесь изо дня в день и ломая ноги!

– Может быть, ты и прав. И виноват во всём русский «авось».

Он внимательно посмотрел на неё, но так и не понял, шутит она или говорит серьёзно.

– А вот и дом, который нам нужен, – кивнула Мирослава.

«Да, богатством здесь не пахнет», – подумал Морис.

Через покосившийся забор был виден старый дом, похожий на избушку на курьих ножках, и запущенный сад. Вместо собаки по двору ходила одна-единственная курица. Звонка не было, пришлось стучать в калитку.

Спустя некоторое время из дома вышла женщина неопределённого возраста, с ног до головы укутанная в чёрное.

Она подошла к калитке и спросила бесцветным голосом:

– Вы дом хотите купить?

Морис и Мирослава переглянулись. Потом Волгина покачала головой и сказала:

– Мы частные детективы, хотим найти убийц вашего брата.

– У меня нет денег, чтобы вам заплатить.

– Мы и не просим никаких денег. Просто хотим с вами поговорить.

Наверное, она не поверила им, потому что сказала:

– Вы хотите сказать, что занимаетесь благотворительностью? – Её губы скривились в горькой усмешке.

– Нет, мы не занимаемся благотворительностью, мы помогаем полиции. Убит не только ваш брат, но и другие мужчины.

– Ладно, заходите, – сказала она и отворила калитку. Но в дом не пригласила, предложила присесть на скамье возле крыльца.

Детективы не стали возражать.

– Меня зовут Мирослава Волгина, это Морис Миндаугас, вот наша лицензия. А вы, по всей видимости, Светлана Леонидовна Тимагина, сестра Ипполита Леонидовича Тимагина?

– Так и есть, я Светлана.

– Ваш брат жил с вами?

– Да, последний год. Вы, наверное, проверили, что он здесь не прописан?

– Проверили.

– Просто Ипполит год назад развёлся с женой, оставил ей и детям квартиру, а сам переселился к нам с матерью.

– А родился он здесь?

– Да. Но шесть лет назад его тётка по отцу оставила ему квартиру.

– А вам?

– У нас были разные отцы.

– А где работал ваш брат?

– На заводе по производству крыш. Он находится всего в квартале от нас, – она махнула рукой куда-то в сторону. Вероятно, именно там находился завод.

– Ваш брат хорошо зарабатывал?

– Куда там, – грустно вздохнула Тимагина.

– Простите, а вы тоже где-то работаете?

– Не где-то, а здесь, я вяжу на дому. – И добавила: – Не смотрите на меня так, пожалуйста, я хорошо вяжу, и у меня есть заказчики.

– Мы и не сомневаемся в ваших словах, – успокоила её Мирослава.

– А мама была на пенсии, – тихо сказала Тимагина, – и у неё было слабое сердце.

Детективы промолчали.

– Ну вот, – тихо сказала Тимагина и всхлипнула, – утром мама пошла кормить Нюру.

– Кого? – не понял Морис.

– Курочку нашу Нюру, она вон по двору ходит.

Нюра и впрямь крутилась рядом, часто наклоняла голову набок и косила то один чёрный глаз, то другой на детективов.

Может, думала, не нужна ли хозяйке её помощь.

– Мама увидела какой-то мешок и открыла его. И всё! – тяжело выдохнула Тимагина. – Она упала и больше не встала. Я вызвала «Скорую» и полицию. Но врачи ничем ей помочь не смогли. Сказали, что она умерла мгновенно от разрыва сердца.

– Светлана Леонидовна, вы простите нас, что мы тревожим вас во время такого горя, но без этого следствию никак.

– Да я уже всё рассказала полиции, только не видно, чтобы они что-то делали.

– Они делают, – заверила её Мирослава. – Светлана Леонидовна, а у вашего брата была постоянная женщина?

– Никого у него не было, – ответила Тимагина.

– Но незадолго до смерти у него была интимная близость.

– Так подцепил какую-нибудь распустёху и перепихнулся! – неожиданно сердито воскликнула Тимагина.

– Почему вы так думаете о своём брате? – удивилась Мирослава.

– Потому что у него и до этого загулы были! Не просто так же его Нинка выгнала!

– Нинка – это жена вашего брата?

– Бывшая!

– Вы с ней общаетесь?

– Да дружим мы с ней! Дружим! – выкрикнула Тимагина. – У меня теперь, кроме Нюры, Нинки и племяшей, никого на белом свете нет. – Женщина зарыдала в голос.

Мирослава обняла её за плечи и стала укачивать, как маленькую девочку. А Морис кинулся в дом, нашёл там в сенях ведро с водой и кружку, зачерпнул воду и принёс плачущей женщине.

– Спасибо, – тихо сказала она, осушив кружку. – Нинка вот говорит мне, Света, не продавай дом, давай сад приведём в порядок, огород посадим, детям витамины и всей семье подмога.

– Может, она и права, – тихо сказала Мирослава.

– Оно, конечно, так, – согласилась Тимагина, – но только тошно мне здесь! Сил нет, как тошно! – она рванула одежду на груди и затихла.

– Понимаю.

– Хотя Нинка говорит, что я могу жить с ними, а сюда, как на дачу, приходить.

– Тоже выход.

– А Нюра?! – Тимагина указала на курицу.

И та, словно поняв её слова, замерла на одной ноге.

– Можно попросить соседей приглядывать за ней, когда вас нет дома, – предложила Мирослава.

– Так она привязчивая! Помрёт от тоски, дурища!

Ни Мирослава, ни Морис в психологии кур не разбирались и поэтому не знали, что сказать.

Между тем Тимагина продолжала:

– Лёнька вот мне говорит, давай, она будет жить в вольере на балконе, а летом будем её на дачу вывозить. И Ванька брата поддерживает.

Детективы догадались, что Лёнька и Ванька это и есть племянники Светланы Тимагиной.

– А что, неплохой вариант, – осторожно заметила Мирослава.

– Да, наверное, так и сделаем, – перестав плакать, сказала Светлана Леонидовна.

Вдруг в глазах её вспыхнула искорка радости:

– А ведь Ванька-то – вылитый Ипполит. Вот Лёнька тот на мать больше похож.

Тимагина поправила сбившийся платок.

– Своих-то деток у меня нет, так хоть племянников буду помогать Нине растить. Вдвоём всё легче.

– Конечно, – согласилась Мирослава.

– А мальчишки-то у нас такие хорошие! И разумные не по годам и руками всё могут делать.

– Это хорошо.

– И не знаю, в кого они пошли. Ипполит-то, покойный, ничего дома делать не хотел. Сколько просила его забор поправить, так нет! Купит пиво, ляжет на диван и телевизор смотрит. А мать его больно любила! – В голосе Тимагиной послышалась лёгкая обида на родительницу. – И в детстве она его сильно баловала. Вот и добаловались, и сам умер, и матери смертушку принёс.

– Светлана Леонидовна, а вы никого не видели в тот день возле дома?

– Никого. Да и не смотрела я.

– А машина не отъезжала от переулка?

– У нас тут машины-то и не ходят. Если кто приезжает, то останавливается в самом начале и сюда пешком.

– Понятно, спасибо вам, что согласились поговорить с нами.

– Чего уж там, – вздохнула Тимагина.

– Если вы случайно что-то узнаете, то позвоните нам, вот визитка нашего агентства.

– Хорошо, позвоню, если что. – Тимагина взяла пластиковый прямоугольник и спрятала его в карман.

Распрощавшись с хозяйкой, детективы отправились в обратный путь.

– А что, мать Тимагиной на самом деле скончалась в тот день? – спросил Морис.

– Да, Варвара Дорофеевна Тимагина – мать Светланы Леонидовны Тимагиной и Ипполита Леонидовича Тимагина – умерла на месте, только раз взглянув на изрубленное тело сына.

– Несчастная женщина, – выдохнул Морис и проговорил: – Я не могу понять, зачем преступники подбрасывают тела жертв их родственникам.

– Я и сама пока этого не понимаю. Может быть, это садистский кураж. А может быть, преступник как бы оправдывает своё преступление, давая понять потерявшим близкого человека людям, что жертва не достойна сожаления и оплакивания.

– Но это же изуверство! – возмутился Миндаугас.

– Ещё какое.

Когда они стали подходить к своей машине, Мирослава сказала:

– Здесь уже до дороги не так далеко. И вполне возможно, что кто-то из живущих в этих домах видел тем вечером странного мальчика или подростка с мешком или большой сумкой.

– Вы думаете, это опять был он?

– Я почти уверена в этом.

Они обошли с вопросами тридцать пять домов.

И после опроса большей части их обитателей выяснили, что видели странного ребёнка только двое.

Алкоголик Ефимий Кравцов, который сначала принял его за галлюцинацию, а потом за оборотня.

«Одно другого не лучше», – подумала Мирослава и спросила:

– Почему вы так подумали?

– Но он же странный был! Маленький, а одет, как монах, и на плечах мешок.

– Ну и что?

– Как что? – изумился их недогадливости, с его точки зрения, Ефимий Кравцов. – Я уж решил, что он в этот мешок складывает заблудшие души.

Мирослава подумала, что Кравцов сам не догадывался, как он был близок к истине.

– И что вы сделали, когда увидели его?

– Что я мог сделать? – искренне удивился алкоголик. – Перекрестился, плюнул в его сторону и убежал.

– А он заметил вас?

– Кто его знает, но надеюсь, что нет, так как он не смотрел в мою сторону.

Ещё мальчишку в чёрном видел девяностодвухлетний Аркадий Евгеньевич Постышев.

У старика была бессонница, ныли старые раны, и он вышел подышать свежим воздухом. Он видел фигурку в чёрном, но никакого мешка на плече у неизвестного не было.

– А откуда он шёл?

Старик показал в ту сторону, где находился дом Тимагиных.

– Я ещё подумал, чего это малец так поздно здесь один делает, – заметил Аркадий Евгеньевич.

«Значит, он уже избавился от страшной ноши», – подумала Мирослава.

– Вы знаете, – меж тем продолжал Постышев, – я ведь окликнул его.

– А он?

– А он припустил, как заяц, в сторону дороги, и вскоре я услышал шум отъезжающего автомобиля.

– Спасибо вам, Аркадий Евгеньевич, – поблагодарила Мирослава.

– Жаль, что я саму машину не видел, – проговорил с сожалением Постышев.

– Да, информация о ней нам бы пригодилась, – согласилась Мирослава, – ну да ничего. Вы нам и так помогли.

– Помог, да не слишком. Вы ведь тут из-за Тимагина? – спросил Аркадий Евгеньевич и пристально посмотрел на Мирославу.

– Да, – не стала отрицать Волгина, подивившись догадливости столь старого человека.

– Убили-то его не тут, – заметил Постышев.

– Не тут, – согласилась детектив.

– Но и не в многоквартирном доме.

– Пожалуй…

– В городской квартире убить человека можно, но вот раскромсать его так, как Ипполита, нельзя. – Аркадий Евгеньевич снова внимательно посмотрел на Мирославу из-под густых бровей.

Она заглянула в его светлые глаза и спросила:

– Вы считаете, что Тимагина убили в переулке наподобие вашего?

– Скорее всего, в каком-нибудь доме на отшибе или даже особняке.

– Почему вы так думаете?

– Потому что такие убогие дома, как наши, близко друг к дружке стоят, и разве у нас заборы? – спросил он и сам ответил: – Так, одно решето. А для такого чёрного дела нужно расстояние и высокий забор.

– Пожалуй, вы правы, Аркадий Евгеньевич, – проговорила задумчиво Мирослава.

– Говорят, не одного Ипполита убили? – спросил Постышев.

Мирослава кивнула.

– Ну так вот, я не знаю про других, а Ипполита можно было поймать на халяву.

– Как это?

– Ну, бесплатная выпивка и, как сейчас говорят, секс.

– Тоже бесплатный?

– В случае с Ипполитом, да. Он не любил за что-то платить. Но не зря говорят, что бесплатный сыр только в мышеловке. И не каждая мышь его оттуда достать может.

– Да, на этот раз мышеловка захлопнулась. Я давно уже пришла к выводу, что в мышеловке сыр не бесплатный, а самый дорогой. Ведь платить за него приходится жизнью. Но глупые мыши этого не понимают.

– Кабы только мыши, – крякнул Аркадий Евгеньевич.

Поблагодарив Постышева, Мирослава отправилась к своей машине, в которой её уже поджидал Морис.

– Куда теперь поедем? – спросил он.

– В детский сад.

– В детский сад? – переспросил удивлённый Морис.

– Да, в детский сал номер одиннадцать на Приречной. Потому что ещё один мешок обнаружили на территории этого детского сада.

– Ужас! Но почему там?

– Выяснилось, что в этот детский сад ходил сынишка жертвы.

– Почему же не ему домой?

– Он жил один.

– А сын?

– Сына воспитывала тёща. Жена его скрылась в неизвестном направлении года два назад.

– Но она жива? – уточнил Морис.

– В то время была жива.

– Почему же преступник не отнёс его тёще?

– Вероятно, не знал её адреса.

– Выходит, что жертва рассказала, в какой садик ходит его сын?

– Выходит, что так.

– А вы знаете, где живёт тёща?

– Знаю, но сначала я хочу поговорить с заведующей детским садиком.

Они подъехали к витому ограждению, за которым стояло двухэтажное кирпичное здание с невысоким крыльцом, справа симпатичная детская площадка, а слева – что-то наподобие небольшого скверика или уголка отдыха с небольшой группой деревьев, кустарников и миниатюрных клумб.

– Мило, – обронил Морис и спросил: – А почему так тихо?

– У них сейчас тихий час.

Она выбралась из машины и нажала на звонок. Морис остался сидеть в салоне.

Минут через пять к воротам подошла юная толстушка в белом халате, из-под которого выглядывало весёленькое платье в голубой горошек.

– Вы родительница? – спросила она Мирославу.

– Нет, я частный детектив Мирослава Волгина. Мне необходимо поговорить с Лидией Евгеньевной.

– Ой! – толстушка зажала рот ладонью и, посмотрев на Мирославу, моргнула пару раз. Потом спросила: – Вы из-за Павлика?

– Какого Павлика?

– Вернее, из-за его папы?

– Если у Павлика фамилия Картамышев, то да.

– Точно, Картамышев, – вздохнула толстушка, отперла ворота и сказала: – Заходите.

Она опять заперла ворота и направилась к крыльцу. Мирослава последовала за ней.

Миновав вестибюль, они оказались в довольно светлом коридоре с большим окном от пола до потолка в самом его конце.

Рассеянный солнечный свет освещал большие пальмы и фикусы в кадках.

Мирослава следовала за своей провожатой, как когда-то Данте за Вергилием.

Наконец девушка остановилась у двери возле окна, постучала и, не дожидаясь ответа, приоткрыла её и объявила, чуть ли не торжественно:

– Лидия Евгеньевна! К вам детектив по поводу Картамышева.

– О господи, – донеслось испуганно из-за двери.

– Заходите, чего вы стоите? – подтолкнула толстушка Мирославу.

Дверь распахнулась полностью, и Волгина увидела женщину средних лет в светло-серой юбке и белой блузке, с узлом тёмно-русых волос на затылке.

Она приподнялась из-за стола:

– Проходите, садитесь, где вам удобнее.

Заведующая опустилась на свой стул за столом.

Мирослава расположилась напротив неё и положила на стол свою лицензию:

– Я частный детектив Мирослава Волгина. Вы, Лидия Евгеньевна, не обязаны отвечать на мои вопросы.

– Знаю, – вздохнула женщина, – но чего уж там, – она махнула рукой, давая понять, что скрывать ей нечего. Вдруг она быстро повернулась в сторону двери и бросила сердито: – Оля! Закрой дверь! Сколько раз я тебе говорила…

Дверь захлопнулась.

– Вот любопытная Варвара, – извиняющимся тоном пробормотала Лидия Евгеньевна.

– Лидия Евгеньевна, – попросила Мирослава, – расскажите мне всё, что вы помните о том трагическом случае.

– Прошло уже пять недель, – вздохнула женщина, – а я вспоминать об этом спокойно не могу, на меня наваливается такой ужас! Как огромный нечеловеческий медведь! – жарко выговорила женщина.

Мирослава не стала спрашивать заведующую детским садиком о том, бывают ли человеческие медведи. Она и так отлично поняла, что хотела сказать женщина.

– Понимаете, я прихожу на работу к восьми. А тут меня разбудил звонок от сторожа в четыре утра. Он сказал, что у нас убийство, он уже вызвал полицию и велел мне приезжать поскорее. Я ничего не поняла, но наскоро умылась, оделась и побежала в садик, благо живу я близко, буквально через дорогу. Прибегаю, а полиция уже приехала. И как раз один из полицейских спрашивает Михалыча, это наш сторож, почему он не вызвал «Скорую». А Михалыч тычет на какой-то мешок и говорит, что этому пациенту не только доктор, но и сам Господь Бог не поможет. Я и заглянула по глупости из-за извечного женского любопытства в мешок. А там голое тело разрублено на куски. У меня в глазах всё померкло, и я рухнула. Хорошо, что Михалыч успел меня подхватить, а потом, как мне сказали, и полицейский ему помог. Уложили они меня на газон, полицейский вызвал «Скорую», а Михалыч стал брызгать на меня минеральной водой, так что до приезда «Скорой» я очухалась.

– Значит, в мешке был труп отца Паши Картамышева, Андрея Максимовича Картамышева?

– Да, так нам потом сказали. Но сначала мы ничего не знали. Павлика к нам всегда приводила и уводила его бабушка. Паулина Сергеевна Высочанская. А отца Паши мы никогда в глаза не видели, даже и не слышали о нём особо. Просто знали, что Пашины родители мальчика оставили и его воспитывает бабушка.

– Лидия Евгеньевна, а как ваш сторож обнаружил труп?

– Так-то Михалыч должен находиться внутри здания…

– А у вас что, сигнализации нет?

– Как нет?! – удивилась заведующая. – Есть! Но и сторож не помешает. Взять хоть бы этот случай.

– Да, случай неординарный, – согласилась Волгина. – Вы сказали, что сторож должен был находиться внутри здания.

– Да, должен. Но Михалыч у нас заядлый курильщик! И мы никак не можем его отучить, да и поздно уже, наверное, перевоспитывать его, – вздохнула заведующая. – Но внутри здания курить строго запрещено. Поэтому Михалыч часто сидит на скамеечке около крыльца и смолит. Ну вот, и на этот раз он сидел, курил, а сумерки были не густые, вот он увидел, как к ограде приблизился какой-то мальчонка в чёрном, и ещё Михалычу показалось, что он что-то в руках держит и вроде кинуть хочет к нам через ограждение. А Михалыч у нас на всяких там террористах помешан и бдит в оба глаза. Так он вскочил со скамейки и давай кулаками махать и ругаться по-всякому. Тот и дал дёру. Михалыч на время успокоился. А светает-то сейчас рано, вот он и решил всё-таки пойти поглядеть, что там да как. Нашёл мешок и развязал его.

– Так ведь предупреждают, что нельзя трогать неизвестные предметы, – заметила Мирослава.

Лидия Евгеньевна развела руками:

– А вот возьмите его!

– Через какое примерно время после бегства неизвестного ваш сторож решил подойти к ограждению?

– Он говорит, что часа через полтора.

– А он не слышал звук отъезжающей машины?

– Полицейские Михалыча тоже об этом спрашивали. Но у нас тут стоянка метров в двадцати сзади садика, и машины часто и ночью отъезжают.

– Но всё-таки слышал ли он гул автомобиля сразу после того, как прогнал непрошеного посетителя?

– Слышал, – кивнула заведующая.

– А Паша по-прежнему ходит в садик?

– Нет, бабушка решила на время забрать мальчика.

– А что говорят сотрудники садика?

– Да ничего они не говорят, – отмахнулась женщина, – все сильно напуганы.

– Но всё-таки? – настаивала Мирослава.

– Первое время говорили о сатанистах, вспоминали всякие дикие культы. Только больше нагоняли друг на друга страха. И я строго-настрого запретила вести разговоры на эту тему.

– И они послушались? – сдерживая ироническую улыбку, спросила Мирослава.

– Вроде бы, – не слишком уверенно вздохнула Лидия Евгеньевна.

Мирослава поблагодарила заведующую детским садиком и направилась к двери.

– Подождите, – остановила её та, – я сейчас вызову Олю, и она проводит вас.

– Так я и сама дорогу найду, – ответила Мирослава.

– Ей всё равно за вами ворота закрывать. – Лидия Евгеньевна сняла трубку с внутреннего телефона.

Оля появилась мгновенно, точно она никуда и не отходила от двери.

Когда они дошли почти до ворот, Мирослава осторожно спросила:

– А что говорят о страшном происшествии у вас в садике?

– Ой, – Оля оглянулась на здание детского садика и тихо затараторила: – Сначала говорили всякое. Но теперь девчонки думают, что это его так бывшая жена разделала.

– За что же она могла обойтись с мужем с такой изуверской жестокостью?

– А вы разве не знаете? – округлила глаза Оля.

– Нет.

– Гулял он от неё, а потом вообще бросил!

Мирослава знала, что это не совсем правда, но переубеждать толстушку не стала, просто сказала тихо:

– Если бы все жёны рубили на куски неверных мужей, то у нас население как минимум на треть бы уменьшилось.

– На половину! – не согласилась с детективом Оля и добавила: – Но так им и надо! Женился, не гуляй.

– Ну…

– Никаких ну! Я вообще не могу понять, куда смотрит наука и промышленность! – пылко заявила толстушка.

– В смысле? – не поняла Мирослава.

– Наука должна изобрести пояс верности для мужей, а промышленность наладить массовое производство, чтобы каждая женщина вместе с обручальным кольцом могла надеть мужу такой пояс!

– А какая промышленность должна заняться производством этих милых вещиц? – спросила Мирослава, стараясь не рассмеяться.

– Что значит – какая? – не поняла Оля.

– Тяжёлая или лёгкая? – уточнила Мирослава.

Толстушка на пару секунд задумалась и выпалила:

– Тяжёлая!

– Почему?

– Чтобы им мало не показалось!

Мирослава хмыкнула, представив, как молодая супруга прямо в загсе в окружении гостей надевает мужу это чудесное сооружение, и распрощалась с новоявленной защитницей супружеской верности.

Морис, терпеливо ожидавший её в машине, спросил:

– Куда теперь?

– Домой к Паулине Сергеевне Высочанской. – И она назвала адрес.

Через некоторое время, наблюдая за ней в зеркало, Морис спросил:

– Чему это вы так загадочно улыбаетесь?

И Мирослава рассказала ему о разговоре с толстушкой.

Морис сначала покачал головой, а потом весело рассмеялся. Видно, тоже представил сцену в загсе.

– А она сама замужем? – спросил он, отсмеявшись.

– Кто её знает, кольца на пальце нет.

– А по ощущениям?

– По ощущениям, не замужем и не была.

– Почему?

– Агрессии слишком много, мужчины таких пугаются, – пояснила Мирослава.

– Ну ещё бы, – снова улыбнулся Морис.

На следующее утро Морис застал Мирославу как ни в чём не бывало сидящей на диване в столовой с книгой в руках.

У него даже чуть не вырвалось: «Нашли время для чтения». Но он сдержался. Подошёл, сел рядом, спросил:

– Что читаем?

– Овидия, – ответила она, – стихи.

– Овидия? – переспросил Морис рассеянно.

– А что, виртуозно пишет. Вот смотри: «Будь уверен в одном: нет женщин, тебе недоступных! Ты только сеть распахни – каждая будет твоей!»

– Угу, – усмехнулся Миндаугас – ему же принадлежат и другие строки, если мне не изменяет память.

Он процитировал:

– Память тебе не изменяет, – улыбнулась Мирослава. – А я тут для тёти несколько строк нашла. Хочу ей по электронке переслать.

– Что за строки?

– А вот, послушай:

Морис посмотрел на неё испытующим взглядом, а потом посоветовал:

– Если вы не хотите нажить в лице тёти врага до конца дней своих, то не вздумайте это делать.

Мирослава расхохоталась:

– Я пошутила. А ты небось читал его «Науку любви»?

– Было дело, – признался Морис.

– И «Лекарства от любви»?

Миндаугас кивнул и добавил:

– Только вот советы мне его не пригодились.

– Жаль.

– А я думаю, нисколько. Хотя читать в отрочестве было интересно. Только я тогда очень намучился.

Мирослава посмотрела на него удивлённо, и он пояснил:

– Я уже в том возрасте неплохо знал русский язык, но мне попалось старое издание с твёрдым знаком на конце слов.

– Понятно. Я когда-то читала его «Метаморфозы».

– И как?

Она неопределённо пожала плечами:

– Я не одобряю превращения…

– Между прочим, зря вы иронизируете, – вступился за Овидия Морис, – признано, что «Метаморфозы» оказали огромное влияние на европейскую литературу. Сюжеты «Метаморфоз» вдохновляли скульпторов, художников, писателей не только в античные времена, в эпоху Возрождения, но и гораздо позднее. И кстати, – пылко проговорил он, – Овидий приветствует Данте вместе с Гомером, Горацием, Луканом и Вергилием у входа в Ад.

Мирослава закашлялась.

– Простите, – пролепетал Морис, – я хотел сказать…

– Я отлично поняла, что ты хотел сказать, – перебила его Мирослава, – и если тебе показалось, что я качу на Овидия бочку, то ты ошибаешься.

– Какую бочку? – переспросил Морис растерянно.

– Ту, в которой Диоген сидел, – усмехнулась Мирослава и, не давая ему сообразить, что к чему, продолжила: – Я с удовольствием присоединяюсь к почитателям таланта Овидия. Жаль, что в последние годы жизни ему оставалось только писать «Скорбные элегии» да «Понтийские письма». «Всё текуче, и нет ничего неподвижного в мире», как верно и как печально, – сказала Мирослава.

– А мне особенно близки, – сказал Морис с оттенком грусти, – его строки:

– На что ты намекаешь? – спросила она подозрительно.

– Ни на что…

– Понятно. Во всяком случае, даже если ты Аполлон, я уж точно не нимфа.

– Охотно верю. Вы бы никуда не побежали, а уложили наглеца приёмом карате.

Она улыбнулась.

– Но и я на Аполлона, описанного Овидием, ничуть не похож.

– Почему?

– Потому, в трактовке Овидия Аполлоном двигала не любовь, а примитивное вожделение, разжигаемое красотой Дафны.

– Но с проказами Юпитера дела обстоят ещё хуже, – фыркнула Мирослава. – В кого он только не превращался сам и не превращал своих возлюбленных. Например, одна из них Ио, дочь Инаха, была превращена Юпитером в корову, под благовидным предлогом, дабы спасти её от ревности Геры. Впрочем, сам Овидий сказал, что «величие и любовь редко уживаются». И в этой связи меня зацепили две строки Овидия…

– Какие?

– «Тёлка – подруга твоя.

Белый цвет чистоте её сроден».

– Не понял…

– Как разделанные вампиром жертвы попадали в его руки?

Морис опешил от столь резкой смены темы.

Помолчав с минуту, он наконец спросил:

– Вы хотите сказать, что это дело рук тёлок? Простите, – быстро поправился он, – девушек?

– Я хочу сказать, что приманкой мог служить именно секс. Вон смотри, – она кивнула на журнальный столик, где были навалены кипы газет, – я просмотрела гору бесплатных объявлений на интимную тему.

– Почему именно бесплатных?

– Мне один умный человек сказал, что Ипполит Тимагин был большим любителем халявы.

– В смысле?

– Деньги тратить он не любил.

– На что?

– На всё! На удовольствия в том числе. А так как жена выгнала его из дома за измену, то, значит, сходить налево Ипполит был не прочь. Это же самое при внимательном рассмотрении наблюдается и у других погибших.

– Но вот, например, Андрей Картамышев был не женат.

– Он был женат!

– То есть?

– Его жена слиняла от него, но они не оформили развода.

– Но разве это что-то значит?

– Пока понятия не имею.

– А вот Михаил Полуянов женат не был…

– Официально не был, но у него долгое время была официальная подружка, от которой он погуливал. Другие не женатые или пока не женатые, как жених Дарьи Морозовой Олег Туманов, также имели постоянных подруг, но тем не менее отправились на поиски приключений. И нашли-таки их.

– И вы думаете, что вампир заманивал жертвы, давая объявления о секс-услугах в бесплатных газетах? – удивился Морис.

– Не так прямо…

– А как?

– Как-то завуалированно.

– Хорошо. После завтрака я готов помочь вам в просмотре объявлений.

– Нет, – мягко уклонилась она от его помощи, – лучше я сама.

– Не доверяете?

– Доверяю. Но у меня есть для тебя более сложное задание.

– Какое?

– Вот после завтрака и расскажу, – отмахнулась она и, отложив в сторону Овидия, снова уткнулась в газеты.

После завтрака она поручила ему узнать всё, что возможно о строящемся дачном посёлке Новосёлки. Ещё её интересовало, не появились ли сообщения о новых странных убийствах.

О новых убийствах, к счастью, ничего не было. А Новосёлки оказались малозаселённым посёлком. Вначале вроде бы землю там активно скупали и строились, но потом уже купившие стали продавать.

– Видно, и впрямь что-то нечисто с этим дачным посёлком, – проинформировал Морис Мирославу и даже положил перед ней распечатанную карту.

– Ага, – сказала она задумчиво.

– А вы что-то нашли?

– Несколько объявлений, которые, по идее, должны заинтересовать полицию. Вот смотри, – она показала ему страницу из газеты бесплатных объявлений с обведённым красным карандашом объявлением: «Ищу мужчину для приятного проведения времени. Безвозмездно и по обоюдному согласию. Дина». Номер телефона прилагался.

– Не впечатляет, – сказал Морис.

Она кивнула.

Следующее объявление гласило: «Приглашаю мужчину от 20 до 45 лет для отдыха на природе. От вас только снедь. Таня».

– Снедь? – недоумённо спросил Морис.

– Еда, короче.

– Гм…

– Или вот ещё смотри: «Красивая девушка пригласит к себе симпатичного мужчину на выходные дни. Деньги не предлагать. Лёля».

– Подозрительное бескорыстие, – пробормотал Морис.

– Шура бы сразу заподозрил ловушку. Или предположил бы, что она страшнее атомной войны.

– Может быть, третий вариант.

– Какой?

– Женщина немолода, одинока и надеется, что приятный секс…

– Перерастёт в крепкую дружбу, – хмыкнула Мирослава.

– Нет, в брак.

– Сомнительный способ поиска жениха.

Морис пожал плечами и спросил, кивнув на кипу на столе:

– Это всё объявления?

– Угу.

– И вы собираетесь вывалить все их на голову Шуры.

– Какой ты догадливый, – улыбнулась она.

– Кстати, он звонил и обещал приехать. У меня в духовке доходит жаркое.

– Ну вот видишь, как здорово! – обрадовалась она. – На ловца и зверь бежит.

И точно, «зверь», то есть голодный Наполеонов, прибыл в семь вечера и сразу спросил:

– У вас еда есть?

– Снедь, – улыбнулся Морис.

– Какая ещё снедь? – недовольно проворчал Наполеонов.

– Такая, как ты любишь, – успокоила его Мирослава, – борщ, жаркое и пирог.

– Пирог с чем? – быстро спросил Наполеонов.

– С зелёным луком и яйцом.

– А на сладкое?

– Рулет с лимоном.

– Годится. Давайте скорее есть, а то я прямо умираю с голоду!

Мирослава знала Шуру с младенчества и не помнила, чтобы он когда-нибудь не хотел есть.

«И куда в него, в такого маленького, столько вмещается?» – думала она иногда недоумённо.

После ужина, когда Наполеонов находился в расслабленном благодушном состоянии, она подсела к нему поближе со своими бумажками и спросила ласково:

– Шура, как там дела с вампиром продвигаются?

– Так это дело же веду не я, – насторожился он, поглядывая на её руки и зажатые в них газетные листы.

Она сделала вид, что поверила ему и лениво проговорила:

– Но иногда же можно проявить инициативу и помочь в расследовании.

– А то ты не знаешь, что у нас инициатива наказуема, – проворчал он.

– Не всегда.

– Да ну? – притворно удивился он.

– Шур! А ты слышал, что народ греческий говорит?

– И что же он такого говорит?

– Что победителей не судят.

– Чего ты хочешь от меня? Говори прямо!

– Я, кажется, знаю, как вампир находит своих жертв.

– Кажется ей! Вот русский народ говорит, что если кажется, то креститься надо.

Но выдержка изменила ему, и профессиональное любопытство победило:

– Как же, по-твоему, он находит их?

– Через газеты бесплатных объявлений. Вот смотри, – и не успел Наполеонов опомниться, как она разложила перед ним кучу объявлений, – читай!

Прочитав несколько объявлений, он удивился:

– Вампир предлагает бесплатный секс?

– Предлагает. Шур, нужно узнать, куда именно приглашают все эти жаждущие интимных знакомств.

– Да тут работы воз!

– И маленькая тележка.

– Вот-вот, – он попытался отодвинуть от себя газетные листы.

Но Мирослава пресекла его робкую попытку и сломила всяческое сопротивление:

– Шура! Ты узнаешь адреса этих дам, или не знаю кого там, поинтересуешься, когда и куда можно подъехать.

– И поеду сам по всем этим адресам. Пусть из меня выпьет кровь вампир, да?! Тебе не жалко друга детства?

– Жалко. Ты не поедешь лично и тем более один. Ты только прощупаешь почву.

– Да кто мне разрешит это сделать?! Я же тебе говорю, это дело не у меня!

– Ты завтра утром пойдёшь к Фёдору Поликарповичу и скажешь, что к тебе поступила информация…

– Откуда поступила?! – чуть ли не взвыл Наполеонов.

– Шур! Ты маленький, что ли?!

– Да, я маленький! Метр шестьдесят с кепкой!

– Не придуривайся! Твоему начальнику прекрасно известно, что у тебя, как у всякого нормального следователя, есть свои источники.

– Источники у оперативников.

– И у следователей, – не отставала Мирослава.

– Солодовников сразу допрёт, что мой источник – это ты, – продолжал горячиться Наполеонов.

– И пусть допирает! А ты стой на своём! И тебя, может быть, ещё наградят!

– Посмертно, – пробурчал Наполеонов.

– Не ной! Лучше скажи, я тебя когда-нибудь подводила?

– Ну нет, – вынужден был признать Наполеонов.

– Ты же не хочешь, чтобы и дальше погибали невинные люди, – продолжала напирать на него Мирослава.

– А нефиг по незнакомым бабам шляться! – огрызнулся Наполеонов.

– Мало ли какие ситуации в жизни складываются.

– У них были женщины под боком!

– Не у всех! Например, Картамышева жена бросила. Да и вообще, Шура! Как тебе не стыдно?! Ты должен стоять на страже…

– Ладно! Давай свои бумажки. Попробую завтра убедить Солодовникова. Ты же всё равно от меня не отстанешь.

– Не отстану, – призналась она. И добавила: – Особое внимание обрати на тех, кто имеет дачу в Новосёлках.

– Слушаюсь, мой генерал! – сердито отчеканил Наполеонов.

Остальная часть вечера, можно сказать, была испорчена. Несмотря на появившиеся на столе пирожные, Наполеонов оставался угрюмым и рано ушёл спать в комнату, которая в коттедже Волгиной называлась Шуриной комнатой.

– Вы всё-таки его допекли, – попенял Мирославе с улыбкой Морис.

– А что же мне ещё оставалось делать, – развела она руками.