Старая лошадь бурой масти неспешно тащила по дороге телегу. Колеса рассохшиеся, косо сидящие на оси, шли по утоптанной земле неровно, отчего днище безбожно трясло. Сбоку, держась за борт, шагал кузнец. Размеренно, но тоже лениво. Утро еще только разгоралось, не было полуденного злого зноя, но припекало уже неслабо, и человек изредка проверял старую соломенную шляпу, смешно натягивая ее на лоб. Второй крестьянин правил кобылой. От тряски его клонило в сон, и он, то впадал в дрему на пару минут, то вдруг вскидывался и ударял по бокам лошади хворостиной. Не сильно, больше для виду.

А внутри телеги на соломе лежал мальчишка. Распростерся, глядел в небо. Он казался безвольным и немощным. Мальчик будто не чувствовал тряски, будто вообще не понимал, где он, и что происходит вокруг. Он лишь смотрел в небо, в его прозрачную синеву. Смотрел, не поворачивая головы, не отрываясь, стараясь, похоже, даже не моргать. Потому что стоило ему на миг прикрыть глаза, как тут же возвращались к нему картины пережитого прошлой ночью, как всполохи, как болезненные видения. Снова виделось ему заваливающееся на бок тело отца, его глаза, стекленеющие от смерти, кровь. Много крови. Страх, темнота, вспышки неестественного какого-то зеленоватого пламени. Лицо ведьмы, злое, перекошенное. Вилы, острые концы которых впиваются женщине в грудь. Странное багровое марево.

И вслед за этими отрывками воспоминаний в ушах заново звенел крик ярости и боли, и звон, дикий, лишающий рассудка звон. А сквозь него прорывался голос. Чистый, девичий, удивительно настойчивый: «Не спи!». И слыша этот голос, мальчик заново распахивал глаза, неотрывно глядел в бездонное далекое небо.

Он так и продолжал лежать, без движения, еле дыша, все еще борясь со своими кошмарами, когда телега остановилась, когда по дороге загремел дробный стук копыт, когда совсем рядом послышались другие незнакомые голоса.

Отряд был совсем небольшим, всего четыре всадника. В простых темных плащах, на совсем других, добротных молодых скакунах. Незнакомцы перегородили крестьянам дорогу. Кузнец только чуть сильнее сжал пальцами борт телеги, его приятель просто опустил поводья и положил рядом с собой хворостину. Оба молчали и ждали.

Тот, кто подъехал первым, придержал коня, чуть помедлил, но потом все же откинул с головы капюшон, нехотя, будто с досадой. По виду он был не молод, довольно крепок, лицо у незнакомца было круглым, с мясистыми щеками, с окладистой бородой. А голова выбрита, но не подчистую, а так, что осталась короткая поросль, стоящая торчком, темная, но с примесью седины, как соль с перцем.

— Доброго вам дня, — первым приветствовал он крестьян. — Что за странный груз везете, люди добрые?

— И вам, — кузнец шагнул вперед, отпустив, наконец, борт телеги. — Мальца хворого везем.

— К жрецам? — живо полюбопытствовал незнакомец. — В обитель?

И он махнул рукой себе за спину, туда, где дорога убегала в лес, и где за вершинами деревьев с трудом можно было различить шпили монастыря Милости Богов.

— Туда, — кивнул тот, кто правил телегой. — Да только, думаю, не дотянет он. Совсем слаб.

— А что лекари в городе? — с сочувствием, почему-то показавшимся неискренним, продолжил расспрашивать всадник.

— Не по ним работа, — коротко и угрюмо бросил кузнец. — Не жилец мальчонка.

— Отчего же? — так же деланно удивился незнакомец.

— Не болен он, — пояснил более разговорчивый крестьянин. — То ведьма. Он ее пришил, а потому теперь мается от ее последнего проклятья.

Всадник чуть сощурил глаза, как-то хищно, подозрительно.

— И когда это случилось? — теперь тон его стал сух и серьезен.

— Минувшей ночью, — продолжил тот, кто сидел на телеге. — Думаю, к рассвету ближе. Потому и нашли его еще живым.

— Мальчик в бреду? — вдруг вступил в разговор второй из всадников.

Он был худ и явно более высок, да и на коне держался осанисто, как благородный. Спросил, но сам капюшона не снял, лица не показывал.

— Нет, господин, — все таким же угрюмым и несколько горестным тоном ответил ему кузнец. — Парень в сознании. Дышит ровно. И даже глаза открыты. Будто спит наяву. Потому мы и везем его к жрецам. Авось еще шанс есть.

— Есть, — чуть усмехнулся первый из незнакомцев. — Да только не в обители.

И он посмотрел на своего товарища, кто лишь сейчас заговорил с крестьянами. Человек кивнул, и указал двоим своим молчавшим спутникам на телегу.

— Мы забираем его, — распорядился он.

— С чего? — удивился крестьянин на телеге и даже как-то дернулся, будто пытаясь закрыть собой мальчонку, пока двое в длинных плащах, спрыгнув на землю, шагали ближе к нему.

— Мы рыцари ордена Мира и Справедливости, — чуть торжественно заявил первый из незнакомцев, покосившись на своего предводителя. — И думается мне, с нами у парня шансов больше.

— Охотники, — буркнул кузнец, и уставился в землю, чтобы не смотреть рыцарю в лицо. — Ваша добыча.

— А ты против? — спросил его предводитель отряда, все так же из-под своего капюшона.

Кузнец лишь мотнул головой и отступил, пока остальные двое забирали мальчика с телеги.

— Оно и славно, что нет, — с показным дружелюбием отозвался ему тот, кто показал крестьянам свое лицо. — Бывайте, мужики.

Крестьяне смотрели, как мальчонку укутывают еще одним плащом, как закрывают ему лицо, чтобы защитить от солнца. Парнишка не сопротивлялся. По-прежнему безжизненный и безвольный. Он так и не прикрыл глаз, хотя его остановившейся взгляд больше не видел неба. Он все еще слышал шум своей ночной битвы и слышал тот самый голос в ушах, твердивший настойчиво: «Не спи!».

Отряд, между тем, развернул коней и поскакал прочь.

— Это, правда, охотники? — с опаской спросил приятель у кузнеца.

— Они, — бросил тот и сплюнул на землю. — Сами такие, кто выжил после ведьмина посмертного проклятья. Все.

— Так, может, тогда и лучше, что парня им отдали? — оживился крестьянин.

— Лучше жрецов точно, — кивнул кузнец. — Но… Богам помолись, чтобы потом он к нам в город не приехал. В лицо ему не смотри, лучше, даже не заговаривай. Они все без памяти, и говорят, даже без души. Тело живет, а остальное ведьмы у них украли, да с собой в могилу забрали. Охотники уже не люди. Сами как те, кого они ловят.

— Парню-то как… — тяжело вздохнул его приятель. — Это же и не жизнь теперь выходит…

Солина вошла, как всегда бесшумно. Но он все равно почувствовал ее появление. Женщина остановилась за его спиной, ласково обвила руками его плечи, прислонилась лбом к его выбритому затылку. И вздохнула. Тихо. Он даже не понял, на самом ли деле услышал этот звук или просто ему показалось.

— Тебе плохо? — спросил он, отставив чуть от себя миску с кашей и мясом. — Потратила слишком много сил?

— Нет, я в порядке, — ее тон казался беспечным.

— Так что тогда с тобой?

— Не со мной, — все же нехотя ответила она. — С ним.

— Мальчик? — глава ордена рыцарей Мира и Справедливости чуть обернулся к Солине. — Он умер? Тогда ты была бы просто расстроена, но я вижу только твое беспокойство.

Он сказал это и тут же пожалел. Ему не положено было знать о человеческих чувствах, и тем более, различать их так остро. Уже пошел третий десяток, как магистр Мэлвин носил эту маску бездушности и безразличия. Он почти сжился с ней. И никогда не позволял себе расслабляться. Но… Это Солина. Он слишком любил свою женщину. Хотя и на это он тоже прав не имел.

— Он жив, и довольно быстро приходит в себя, — присаживаясь рядом с мужчиной, ровно сообщила Солина. — Но он все помнит.

— Ты уверена? — магистр напрягся.

— Видела, — пояснила женщина.

— Ты проверила его? — задал он сухо следующий вопрос.

— Мальчик не имеет дара, — уверенно заявила ведьма. — Он просто помнит. И проклятье…Оно властно только над его телом. Но не над душой. Она не задета.

— Как много времени он пробыл в забытьи? — продолжал расспросы магистр.

— Он не спал, — нехотя произнесла Солина.

— Все это время? — Мэлвин не сумел скрыть изумления.

— Уже идет третий день, — подтвердила женщина. — Я видела то, что у него в мыслях. И даже знаю его имя.

— А та ночь? — магистр хмурился.

— Я боялась смотреть, — отведя взгляд, призналась она.

Он чуть помолчал, потом пожал плечами и снова принялся за еду.

— Завтра отвезу его жрецам.

— Пожалуйста… — она старалась не плакать. — Не надо.

— Слишком опасно, — напомнил Мэлвин. — Для ордена. И для нас с тобой особенно.

— Но ты не можешь отдать его! — в отчаянии воскликнула Солина. — Мы оба знаем, что его ждет. Это…хуже смерти. Ты сможешь жить, если он не выдержит?

— Мы вынесли это, — не глядя на женщину, сказал охотник.

— Нас было двое, — упрямо заметила ведьма.

Он снова молчал. Он не мог так рисковать. Ради нее. Одна ошибка, и он потеряет все. Точнее, он потеряет Солину. Но…Магистр помнил мальчишку. Его пустой взгляд, безвольность и…что-то еще, особое, упрямое и несгибаемое. Что-то, чем парнишка напомнил магистру его самого.

— Тогда сделай то, что сможешь, — бросил он. — Ради него.

— Я боюсь нарушить это странное заклятье, — прошептала женщина.

— Если будет хоть намек, что он помнит ту ночь, погибнем все, — строго напомнил Мэлвин. — Или спаси его сейчас, или завтра он будет в руках жрецов. У нас нет выбора.

Теперь молчала она. Скорбно, заранее смирившись.

— Я сварю зелье, — наконец, произнесла Солина.

Отряд миновал Обитель Милости Богов, пронесся по лесу. Но когда перед ними открылось поле, за которым, как на ладони были видны ворота города, его острые шпили и внешняя древняя стена, предводитель рыцарей дал знак остановиться.

С опушки леса Идэн смотрел на город, в котором когда-то родился. Смотрел и ждал. Хоть какой-то вспышки эмоций, малейшего отклика, хоть чего-нибудь, что дарило бы ему это возвращение. Но не чувствовал ничего. И осознав это, охотник не мог понять, радует его собственное безразличие или огорчает. Вот только он знал, что не должен испытывать ни одно из этих чувств.

— Почему медлишь, командир? — спросил его один из воинов.

Самый молодой в отряде — Ленц. Это было лишь третье его задание. Совсем недавно парня выпустили из школы Ордена. Он еще слишком хорошо помнил заветы. Не медлить, гнать ведьму до смерти, идти всегда вперед.

Идэн побывал уже более чем на двух десятках заданий. За его спиной было более двадцати смертей ведьм. И знал по опыту, с этими тварями нужно быть осторожными. Нельзя переть напролом. Иначе кто-то другой расплатится за это жизнью. Возможно, даже тот же Ленц.

— Поворачивай назад, — распорядился он. — Узнай в Обители все, что они смогут сказать. Закон заставит их раскрыть все, что знают.

Молодой охотник лишь кивнул и тут же развернул коня. Еще двое рыцарей ждали, что дальше решит командир. Пятый член отряда, державшийся все это время по правую руку от Идэна, откинул капюшон с бритой головы.

— Что нас здесь ждет? — спросил он у командира.

Это был вопрос опытного охотника на ведьм. Ройс, ровесник Идэна, прошедший с ним многое, давно научился быть осторожным.

— Все, что угодно, — легко отозвался капитан отряда. — В письме старейшины были только привычные сказки. Про порченную скотину и про воровство детей, про хвори в бедных кварталах. Про кровавую Луну и засуху.

— Никто не видел жертв? — задал Ройс следующий вопрос.

Идэн покосился на него недовольно. Тон рыцаря выдавал его заинтересованность. А такого быть не должно. Все знают, что охотники на ведьм почти бездушны. Нет в них жизни, эмоций и чувств. Всё это забрали у рыцарей ведьмы. Все в это верят. И не стоит эту веру разрушать. Но ведь Ройс и не совсем охотник, о чем тоже знать никому не следует.

— Поедешь один, — решил Идэн. — Постарайся узнать больше у людей на окраинах. Ты знаешь, что надо делать.

Охотник не смотрел на командира, он понял, что выдал себя. И теперь только коротко кивнул, соглашаясь с приказом.

— Найду тебя через два дня, — сказал он, и тут же стал поворачивать коня.

По опушке леса шла еще дорога в обход города. Ройс намеревался ехать по ней, чтобы оказаться у вторых, северных ворот.

Идэн выжидал еще некоторое время. Оставшиеся с ним люди просто молчали. Охотники легко переносили тишину. Между собой рыцари не привыкли водить дружбы и долгих бесед. Общались только в походах и всегда по делу.

Наконец, когда Ройс исчез из виду, командир отряда пустил свою лошадь вперед.

Начальник гарнизона города незаметно соединил кончики указательного и большого пальцев левой руки в древний защитный жест от сглаза. Это охотники, как чурки бездушные. Он не то, чтобы боялся их, но опасался в силу своей суеверности.

— С приездом, господа, — пробормотал он, стараясь не поднимать на рыцарей глаз. — Сейчас оформлю вас. Старейшина распорядился. От ворот прямо езжайте и таверна за квартал до центральной площади. Вам комнаты определены.

Никто из охотников ему не ответил. Они просто стояли, молча, в его комнатушке и ждали, когда их пропустят в город. Стражник подумал, что таким, как эти, наверное, вообще все равно, поселили их в таверне или в старом сарае. Заметят ли они вообще разницу.

— Почти все, — пробормотал он, больше себе, чем этим истуканам. — А! Грамоты ваши заверить обязан. Не обессудьте.

Охотники синхронно достали с поясных кошелей свои бумаги. Стражник про себя отметил, что тому, кто стоит у самых дверей, такая грамота и не нужна вовсе. Пусть в глаза рыцарям начальник гарнизона смотреть боялся, но мельком заметил, что у того парня по щеке идет кривой жирный шрам. Такое трудно не заметить. Явно же от жреческого испытания след. Все же охотники проверку в обителях проходят. А с такими следами и грамот явно не надо.

— Ну, вот и все, — вернув им бумаги, не скрывая облегчения, сказал стражник. — И это…С прибытием. Полагаемся на вас. Что-то сильно эта ведьма распоясалась…

Снова никто ему не ответил. Охотники просто развернулись и вышли из комнаты, накидывая на бритые головы капюшоны своих темных плащей. Глядя им вслед, начальник гарнизона вспомнил о запрятанной в караулке бутыли самогона. Кстати будет после таких гостей.

Улица от ворот и до центральной площади шла широкая. Торговый квартал, а потому тут места должно быть достаточно, чтобы телеги да возы проехать могли. И вымощена улица была аккуратно, плоскими камнями, по которым лошади ступали ровно и легко. По сторонам высились каменные дома. В два, а то и в три этажа. Внизу стояли открытыми лавки, наверху жили семьи торговцев. В воздухе витали запахи местных товаров. От мерзкой вони сворачивающейся крови в лавках мясников, и кислого запаха молока, до тонких ароматов специй и лекарственных трав.

Ближе к перекрестку, потянуло жареным мясом и пивом. Отряд приближался к таверне. Они въехали в небольшие ворота, отделявшие двор от улицы, спешились. Подоспел трактирщик, плотный мужик лет сорока, чуть покланялся, глядя в землю.

— Прибыли! — его радость была явно ненатуральной. — Заждались уже. К месту, к месту. Воды вам нагрели, комнаты готовы. Обед когда прикажете подавать?

— Ужин, — коротко бросил Идэн.

Он смотрел мимо хозяина, обратно на выход. Пустые разговоры были ему не интересны. Надо скорее узнать о деле.

— Сид, — позвал он одного из своих людей. — Ты к жрецу в храм на площадь. Дик, ты со мной.

Тот из рыцарей, кто был помоложе, тут же шагнул ближе к командиру, откинул с лица капюшон. Стояла середина октября, и если рассветы были свежи и уже намекали на скорые холода, то днем солнце разогревало. Шерстяная ткань несла неудобство. Дик поводил головой, будто разминал шею, или будто грелся, как ленивый домашний кот.

Трактирщик, казалось, согнулся еще ниже. Лиц своих постояльцев он видеть не хотел и боялся. Все же знают, таким, как охотники в глаза лучше не смотреть. Но никто из рыцарей не обратил на него внимания. Сид, просто прошагал мимо, обратно к воротам. Он капюшона не снимал, скрывал свой шрам на щеке, а заодно и второй, еще более уродливый, который рассекал его лысый череп, будто трещина на зеркале.

— Лошадей береги, — распорядился Идэн, похлопав своего коня по спине.

Он имел привязанность к животному. Кони верны, что редко бывает с людьми. Они не распускают слухов и не верят досужным вымыслам.

Хозяин жарко заверил, что позаботится о лошадях, но командир отряда его не слушал.

— Старейшина в управе? — спросил он.

— Должен быть, — тут же ответил трактирщик. — Хотя обед нынче. Но его дом там, сразу за управой. С красными ставнями.

Идэн пошел прочь. Дик следовал за командиром, но как только они снова оказались на улице, молодой рыцарь остановился и чуть вопросительно глянул на Идэна. Капитан отряда только кивнул. Каждый охотник знал, как и что нужно делать, чтобы проверить истинное существование ведьмы. И у каждого в отряде была своя задача. Так что даже лишних команд отдавать не стоило, тем более, здесь, в людном месте. Свои тайны рыцари оставляли в тишине.

Дик быстро зашагал обратно, по той же улице, что отряд въезжал в город. Идэн направился к центральной площади.

Всю дорогу до таверны, да и сейчас, он думал о том, что помнит город. И эту улицу, и площади, и торговые ряды, что будут по правую руку, если идти от центрального храма. Саму управу и дом старейшины он тоже знал. Только … это было странное дело. Идэн легко узнавал свой город, помнил расположение его, какие-то отдельные детали, дома или даже дворы. Но ничего тут не заставляло его почувствовать город родным. По-прежнему ничего не откликалось в его душе.

Он шел, просто глядя вперед. Он привычно не замечал людей, встречавшихся по дороге. В разгар дня их было полно. Но каждый шарахался в сторону от охотника и наклонял голову, чтобы, не дай Боги, даже случайно не взглянуть Идэну в лицо. Рыцаря это вполне устраивало.

Он не боялся, что его узнают здесь, не боялся, что сам увидит кого-то, кого сможет вспомнить. Это не имело значения. Слава охотников оберегала его от излишнего любопытства, что было кстати в их деле.

Идэн ловил витавшие в воздухе запахи. Люди пахли. По-разному, но знакомо. Пара женщин, боязливо прижавшихся к стене, имели запах сырости и старой шерсти, только что обогнавший рыцаря здоровый мужик пах потом и смолой. Мальчишка, бегущий мимо, распространял тонкий аромат земли и жухлых листьев.

Из окон лавок несло мокрым льном, все той же шерстью, пробивался запах нагретого мыла и странные ароматы красителей. Ближе к центру квартировали швеи и ткачи, торговцы тканями и готовой одеждой.

А центральная площадь была просторной. Тут пахло и свежим хлебом, и листвой, падающей с нескольких деревьев, окружающих управу, где-то готовили щи, кто-то варил крема и что-то еще такое же, что нужно женщинам для их красоты.

Идэн свернул правее, быстро прошел вдоль домов туда, к небольшой двери в сером камне. К дому старейшины.

Комната была просторной и светлой. А еще чистой. Вернее, опрятной. Светлые занавеси на окнах, добротный стол, накрытый скатертью с вышивкой по кайме.

Старейшина готовился обедать. Но когда рыцарь вошел, городской чиновник живо поднялся со своего места и смело пошел навстречу гостю. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти, подтянутый, явно сильный, и подвижный, не разленившийся на службе. Круглое лицо покрыто темным загаром, светлые ясные и умные глаза. Непослушная челка падает на кустистые брови.

Старейшина остановился в шаге от охотника, смело смотрел ему в лицо. Идэн тоже не стал отводить взгляд, хотя такого приема он не ждал. Не привык он и к такому пристальному вниманию.

— Прости, — сказал вдруг старейшина. — Я не верю бабкиным байкам. Чушь это, что про вас несут. И сглаза не боюсь. Я просто…

Он вдруг смутился, сбился, и на его лице появилось странное растроганное выражение.

— Знаю, к прикосновениям ты не привычный, — продолжил чиновник. — Но хоть руку пожать можешь? Я рад, что ты выжил, Идэн.

Рыцарь помнил этого человека. Более молодым, румяным и улыбчивым. Но таким же добродушным и смелым. Только челка была гуще и манеры чуть проще. Но для охотника наличие воспоминаний ничего не меняло. Все же он протянул старейшине ладонь. Как-то скованно, будто и не для приветствия, а как если бы подал упавшую вещь. Однако, чиновник пожал руку сердечно. И Идэн машинально ответил, будто бы давно привык к такому жесту.

— Я знаю, та тварь лишила тебя памяти, — продолжал взволнованно старейшина. — Но это ничего. Просто я был дружен с твоим отцом. Знаешь, мне его все еще не хватает. Он был очень хорошим человеком, его звали…

— Колин Сторр, — сам назвал имя охотник. — Ты прав. О моем Ордене ходят разные слухи. Но каждому из нас рассказали о наших семьях. В уставе рыцарей Мира и Справедливости чтить свои корни, тем более, что их пытались отнять у нас.

— Вот и то дело, — согласился горячо старейшина. — Ты проходи, садись. Давай к столу. С дороги же только. Знаю, вы цените время, за обедом и поговорим.

Идэн многозначительно посмотрел на свои руки.

— Мари! — тут же позвал старейшина. — Воды гостю, умыться. И подавай уже, пока не остыло.

Он дождался, пока охотник сполоснет лицо и руки, указал на стул, пока его жена разливала по мискам похлебку.

— Меня Стефаном зовут, — представился чиновник. — Мы с твоим отцом каменщиками были. Дворы наши тоже стояли недалеко. В ту ночь… Натерпелись мы все страху. Жаль, что я тогда не успел. Иначе, глядишь, твоя жизнь сложилась бы по-другому.

— Я всем доволен, — скупо сообщил Идэн, приступая к еде.

— Это заметно, — чуть усмехнулся старейшина. — Вон, вымахал здоровый. Да и на лицо неплох. Девкам бы приглянулся, если бы не был так суров. Но, да ладно, я слышал, у вас там и дисциплина строгая, да и дело ваше не простое, опасное.

— Здесь я тоже по делу, — напомнил охотник. — В письме магистру было много всего сказано. Но что из этого истина?

— Да в целом, вроде бы ни в чем не соврали, — отозвался Стефан.

— И о Кровавой Луне, и о засухах? — тон рыцаря был все таким же сухим, что казалось сейчас хуже открытой насмешки.

— И об этом тоже, — закивал чиновник, с аппетитом поедая похлебку. — Позапрошлая Луна как раз в кровь и окрасилась. Как и еще за три до нее. И раньше тоже. За городом топи в лесах. И по вечеру, когда она низко, часто кровавой и кажется.

— Ведьмы не управляют небесными явлениями, — заметил Идэн. — Это могут лишь Боги.

— Это индюку понятно, — снова усмехнулся старейшина. — Да только, когда дело плохо, люди все в кучу валят. Так же и с засухами. Ежели три дня без дождя, уже сухо. И не поспоришь.

— Порча скота, — коротко напомнил охотник следующую деталь.

— А вот это было, — уже серьезно отреагировал Стефан. — И тут на болезнь не спишешь. Так ведь целые стада дохли бы. Но нет. Первый случай был две недели назад. На постоялом дворе. Конь. Заметь, первогодка молодой. И до того три дня стоял в стойле, здоровый и, говорят, сноровистый. А потом вдруг зачах.

— Кто знающий лошадь смотрел? — то, что Идэн заинтересовался темой, можно было понять лишь по тому, что вопросы свои он стал задавать чуть быстрее и резче.

— Коновалова жена, — послушно продолжил чиновник. — Она не то, чтобы целительница, но животных чувствует. Ей с ними проще, чем с людьми. Даже кошку гулящую может выходить. Так вот она две ночи того конька выхаживала, да все без толку. Хвори, вроде, нет, жрал прилично, да будто дряхлел на глазах. Так и помер. А буквально еще черед пару дней корова во дворе, что в мастеровых кварталах, ближе к лесу, вдруг тоже так же дряхлеть начала. А за ней и еще две в разных дворах. Последним пес сдох у кузнеца. Здоровый был, как волчара. Вообще за сутки убрался.

— А люди? — задал охотник следующий вопрос.

— Обошлось, — облегченно вздохнул Стефан и ухватился за бутыль с медовухой.

Он уже собирался плеснуть варево в обе кружки. Да замялся. Вопросительно глянул на гостя. Идэн привычно мотнул головой, отказываясь. Он не переносил алкоголя. Пить мог, но вкус был ему противен.

— Молока бы, — вместо этого, заметил рыцарь.

— Мари! — снова заорал старейшина. — Сегодня доила Мушку? Неси!

Буквально через минуту перед охотником поставили крынку. Идэн ненавидел молоко. Но дело требовало пить.

— Как тебе? — выспрашивал чиновник. — Утреннее. Сладкое аж. Да?

Рыцарь кивнул со своим обычным безэмоциональным видом.

— Так что? Ни одной странной смерти? — вернулся он к делу.

— Не в этот раз, — насупился старейшина. — Нас боги хранят. За те годы, что ты не возвращался, тут было тихо. Но тот раз помним все. Таких смертей не было.

— Ты считаешь, что ведьмы могут убивать только так? — осведомился охотник. — Грубо, чтобы забрать внутренности для своих ритуалов? Это редкость. Смерть они могут нести разную и по разным причинам.

— Тогда тут не помогу, — подумав, признался Стефан. — Не знаю просто. Когда страшно, да кровищи много, то мне бы доложили. Вперед ветра прибежали бы. А так… Это надо у жрецов спрашивать. Или в покойницкой, у могильщиков. Что ты и сам знаешь.

— А дети? — перевел тему Идэн.

— Вот это точно не брехня, — уверил его чиновник. — И снова наслышан, часто про ведьм такие байки сочиняют, будто именно они детей воруют. Но тут правда. Первой дочка маленькая у ткачихи одной пропала. Мать ее одна растила, берегла, считай, ради дочки и жила. Работала дома, чтобы за ребенком глядеть. И девочка, слышал, была послушная. Ну, знаешь, дети бывают беспечны и шкодливы. Но не она. Без матери на улицу не ходила, шалостей не делала, без спросу никуда.

Старейшина сделал паузу, чтобы поесть немного и отхлебнуть еще медовухи. Охотник неспешно ел и ждал продолжения.

— Днем дело было, — рассказывал дальше Стефан. — Мать в соседней комнате ткала. Девочка играла. Время к обеду, и женщина позвала дочь. А той и нет уже. Только окно в комнате чуть приоткрыто. Причем то, что во двор выходит. Конечно, мать шум подняла, все искали, звали. Но так и все. Больше девочку никто не видел.

— Где ее дом? — коротко уточнил рыцарь.

— Полквартала обратно к воротам идти, — стал пояснять старейшина. — А потом по улице влево, и туда, к стене. Третий дом от восточной башни. Там дальше будет пятак такой вроде площади, вот на ней дом как раз. У самого начала дальнего квартала, что к лесу ближе.

Идэн кивнул. Он знал этот пятак. За ним начинались небольшие домики мастеровых. Таких же простых горожан, каким был когда-то его отец.

— Еще, — сухо распорядился он.

— Потом мальчонка, — грустно продолжил Стефан. — С сестрой старшей жил. Где-то там на той же восточной окраине. Девица, говорят, сразу шум подняла. Но ко мне не приходила. Не подскажу, кто такая. Она к жрецам ездила в обитель.

— Зачем? — деталь могла быть важной.

— Вроде парнишку им сватали, — пожал плечами чиновник. — В услужение. Или еще что. Я в их дела не лезу. Но так же, просто из дому исчез ребенок и все. Там и лес обыскали, до самых топей дошли. И кругом спрашивали. Сестра-то его зело переживала. Но… без толку все. Тогда и заговорили уже о ведьме. Странно все же. И скот, и дети, как-то все нехорошо сложилось. Когда же третью девочку забрали, я распорядился в Орден сообщить. А уж что там еще мой писарь наплел, для пущего эффекта, то не обессудь.

— Сколь лет было детям? — спросил Идэн.

— Да где-то всем от восьми и до десяти, — прикинул старейшина. — И сразу, третья девочка тоже с матерью одна жила. Но уже ближе к воротам, к дальним. По мастеровому кварталу надо до конца почти идти. Там дом маленький совсем, с синими ставнями. Цветов много. Мать ее их и продавала в храм на праздники и так на улицах торговала.

Охотник снова, молча, кивнул.

— Так что? — снова закусив и хлебнув своего варева, обратился к нему Стефан. — Не зря позвали тебя?

— Смотреть надо, — охотник не делился своими выводами с чужаками. — Но нас в Ордене учили, что лучше проверять даже слухи, чем упустить ведьму.

— Оно верно, — закивал старейшина. — Я вот все думал, Идэн, как это так случается? Ведь ведьм-то много. Вон в городе их больше, чем пальцев на руке наберется. Но они в пользу людям. А вдруг появляются и такие, что начинают вредить и убивать. Как такое объяснить?

— Люди тоже бывают разными, — напомнил ему гость. — Кто-то всю жизнь о других ратует, а кто-то убивает, не задумываясь. Тебе жрецы скажут, что боги создали всех разными.

— Оно, конечно, да, — осторожно заметил чиновник. — Только у людей на такое злодейство почти всегда причина есть. Кто от бедности и нужды за нож схватится, кто жизнью обижен. Есть и те, на кого помутнение какое находит.

— Считай, у ведьм тоже бывают помутнения, — сказал Идэн. — И причины свои. Потому Орден и существует. Убить просто, надо еще понять.

— Мудро, — подумав, рассудил Стефан. — Удачи тебе, парень. И помощь Богов. Хотя, тут и люди помогут. На меня точно можешь рассчитывать.

Идэн вышел из дома старейшины. Его немного мутило от вкуса молока. Как и всегда. Он с детства не любил этот напиток. Вот только одной из верных примет, что в городе на самом деле появилась злокозненная ведьма, было то, что в местах ее обитания или просто там, где она проходила, молоко скисало.

А еще ведьмы всегда умели отводить людям глаза, влияли на них, забирая память о себе или заставляя врать. Подчиняли людей себе. Потому охотники пробовали молоко везде, где бывали. И ведьмин след поймать, и понять, нет ли ее слуг там, где рыцари ведут расследование.

В доме старейшины ничего не обнаружилось. Молоко на самом деле было свежим и чуть сладким. Ведьмы и близко от Стефана не было. Идэн мог доверять местному голове. Насколько охотник вообще способен кому-то верить.

От центральной площади рыцарь направился в сторону восточных кварталов. Все же все похищения случились в той части города. И скотина дохла от непонятной хвори тоже в тех же кварталах. Ближе к лесу….

Этот факт Идэна невольно настораживал. В прошлый раз ведьма тоже нападала там. В тот самый раз, когда двенадцатилетний мальчик смог каким-то чудом убить злобную тварь, приняв на себя ее проклятье. Это обстоятельство рыцаря беспокоило. Он точно знал, что та ведьма мертва, и ничего повториться не может. Более того, сейчас обстоятельства дела совсем другие. Но…

Охотник прекрасно знал, что отличается от других рыцарей Ордена. Выжив тогда после своей битвы с той ведьмой, он не забыл свое прошлое. Он не потерял душу. Ему потребовалось много сил, чтобы научиться быть похожим на остальных охотников. Хотя бы, ради того, чтобы выжить, чтобы избежать экзекуций жрецов. Идэн помнил почти все, кроме как раз той самой ночи. Иногда его тревожили какие-то видения. Темнота, всполохи зеленоватого пламени, мерещилась боль и нестерпимый звон в ушах. И как тогда в детстве, он, казалось, слышал все тот же настойчивый звонкой почти детский голос, повторяющий только одно — «не спи!».

Идэн знал, что это отголоски той ночи. И вопреки всему, он хотел вспомнить, что же произошло там на самом деле. Что сделало его особенным, не похожим на других рыцарей Ордена. Из-за чего он всю жизнь он будет прятаться от жрецов и их испытаний, бояться боли, жить под маской сурового, лишенного эмоций и памяти охотника.

Эта тайна не давала покоя. Что-то тогда, пятнадцать лет назад, пошло совсем не так, как должно. А сейчас снова в этом городе появилась ведьма. Идэн как-то связывал эти события между собой, против своей воли. Хотя видимой связи все же не было.

Усилием воли охотник отогнал от себя такие мысли. Если продолжать в том же духе, можно допустить ошибку. А это недозволительно. Идэн снова стал собранным, бесстрастным и сдержанным.

А воздух по-прежнему пах осенью, мокрой шерстью, запахами готовящейся пищи и людьми. Узкая улица уводила все дальше от центра города. Тут витали ароматы трав, воска и древесины. Ближе к Стене, защищающей город, появились запахи лошадей, домашней птицы и сена. А еще каменной крошки, железа, глины и извести, и снова — мыла и горячей воды.

Охотник вышел на небольшую площадь. Это был не тот пятак, о котором говорил старейшина. Идэн прекрасно знал все дороги города, потому изначально отправился другим путем. Охотник все же поддался своему странному беспокойству. И потому выбрал ту улицу, которая должна была привести его в родные места. Он хотел увидеть знакомые с детства дома, ощутить вот эти запахи. Хотел знать, что он почувствует. Если вообще еще может чувствовать.

Что-то было. Некий отклик. Совсем слабый, но был. Какое-то особое тонкое волнение, а вместе с ним — странное удовлетворение, что здесь все по-прежнему на своих местах. Вот эта самая площадь, всего в двух домах от сторожевой башни Стены, была для маленького Идэна раньше центром его мирка. Здесь на углу пожилая женщина с доброй улыбкой продавала сладости, и горячие калачи. Иногда она угощала детей, бегающих здесь по своим важным детским делам. Вон там, у начала дальней улицы, ведущей к лесу, стояла скобяная лавка, где отец часто покупал себе инструмент взамен негодного. А еще здесь где-то жила швея, в доме которой Идэну подбирали простую и чуть грубую холщевую одежду.

Сейчас охотник вопреки выработанной годами привычке, не смотрел четко на дорогу впереди себя, а вертел головой, выискивая знакомые детали, отмечая появившиеся за пятнадцать лет новшества. Люди по-прежнему обтекали его, избегая встречи, по-прежнему опускали глаза. Были даже те, кто складывал пальцы в защитные знаки, при виде того, кого считали бездушным и чужим, таким, как сами ведьмы, кого убивают охотники.

Идэн привычно их не замечал. Смотрел поверх голов. Но на площади, вдруг, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Мгновенно повернув голову, он успел заметить удивительно яркие серые глаза, когда на миг их взгляды встретились. Женщина была молода. Оценить ее красоту охотник не смог, так как мало понимал в этом. Да и не привык засматриваться на девиц. Но он заметил тонкие черты лица, чуть островатый подбородок, и такие же острые скулы. А еще — длинную чуть вьющуюся прядь волос. Редкого оттенка, будто настоящее золото.

У него вдруг сбилось дыхание. Нет, это не было вожделением или мгновенно вспыхнувшей тягой к незнакомке. Просто тут же перед его мысленном взором промелькнуло смутное воспоминание. Не женщина, а девочка. С такими же длинными вьющимися волосами. Того же оттенка. Те же яркие глаза. И тот же вызов во взгляде.

Реальная женщина на улице, поспешила отвернуться и быстро зашагала прочь, заправляя по дороге выбившуюся прядь под темный плат, покрывавший ее голову. Сам не понимая, зачем он это делает, Идэн ускорил шаг, собираясь догнать незнакомку.

Она будто чувствовала его приближение, шла все быстрее, почему-то стремилась исчезнуть, избавиться от охотника. И это настораживало. Рыцарь уже намеренно спешил за женщиной, четко выделяя ее в толпе. Когда площадь осталась позади, и людей на улице стало меньше, он хорошо видел ее темно-серый плащ, этот платок на голове, шагал все быстрее.

Незнакомка ни разу больше не обернулась на своего преследователя, однако при этом, было ясно, она точно знает о нем. Каким-то особым образом она чувствует погоню. Женщина резко свернула в один из многих небольших переулков, и Идэну пришлось чуть ли не бежать следом, чтобы не упустить ее из виду.

Когда он повернул за угол, то лишь увидел кусок ее плаща, уже скрывающийся за следующим поворотом. Охотник все же сорвался на бег. Его не волновало, что горожане украдкой оглядываются ему вслед, что они чуть сочувственно вздыхают, про себя, желая его добыче успеха. Он снова завернул за угол и снова понял, что чуть не потерял незнакомку. Идэн пытался понять, куда она его ведет, где закончится их гонка. Но так долго подавляемые воспоминания сейчас отказывались отзываться.

Погоня продолжалась в лабиринте тонких улиц и переулков. Наконец, охотник сообразил, что буквально через пару домов очередной проулок выведет на большой перекресток, и вот там найти и догнать незнакомку будет проще. Ведь он может просто окликнуть ее по имени…

Эта мысль почему-то смутила Идэна. Ведь ничего такого, в том, что он знал имя той девочки из прошлого, не было. Если не считать того, что помнить он не должен. Охотник вылетел на перекрестье двух широких улиц. И замер. Незнакомка исчезла. Каким-то образом, она все же ушла от погони.

Рыцарь пошел в одну сторону, посмотрел вдоль улицы, что шла по мастеровым кварталам, будто разделяя их пополам. Потом глянул вдоль поперечной. Она вела снова к центральной площади, а в другой стороне заканчивалась у ворот кузни. Женщины не было.

Идэн нахмурился. Как ей это удалось? Он сосредоточился, понюхал воздух. Здесь, конечно, витал запах железа и огня печи, а заодно смолы деревьев. От соседнего дома несло запахом дубления и сырой кожи. По-прежнему чувствовались запахи жухлой листвы и сена. А еще во всем этом месиве чуть заметно выделялся тонкий, удивительно нежный аромат гиацинта, напоминающий о весне. Но какой гиацинт цветет в октябре? Охотник уловил запах ведьмы.

Ордену были ценны те подростки, что смогли пережить проклятья умирающих ведьм. Но этого было мало, чтобы стать рыцарем. Конечно, все они еще проходили проверки жрецов в обителях, а некоторым пришлось пережить и более серьезные испытания у экзекуторов. Но и это не гарантировало, что Орден примет мальчишек в свои ряды. Рыцари должны были иметь и еще кое-что, что давалось многим из выживших.

Боги были справедливы, и если проклятья ведьм что-то забирали у детей, то что-то должно было быть им дадено взамен. И первым подарком становился особый дар. Каждый будущий охотник получал возможность различать ведьм и их магию. Это было особое зрение, или умение читать след злокозненной ведьмы, различать какие-то знаки, оставленные ее магией. Идэн научился чувствовать запахи ведьм.

Многие несведущие, вроде местных горожан, верили, что от любой женщины, обладающей даром, будет пахнуть гнилью или чем-то таким же мерзким. На деле все оказалось иначе. Ведьмы пахли, как люди, а вот их магия имела приятные тонкие ароматы цветов или фруктов. Даже если эта сила несла смерть и разрушения. Идэн ловил эти запахи среди десятков других, находил их, и шел за ароматом по следу, как ищейка в лесу за зайцем.

Итак, он нашел гиацинтовую ведьму. И теперь стало понятно, почему ей удалось исчезнуть. После пережитого проклятья ведьмы, каждый рыцарь получал и второй дар. Так в будущем такая агрессивная и злонамеренная магия будет им не страшна, она просто не действует на тех, кто становится рыцарем Мира и Справедливости. Но вот самые простые и безопасные чары влияют на охотников ничуть не меньше, чем на простых горожан.

Незнакомка использовала эту странную погоню по улицам только для того, чтобы чуть зачерпнуть своей силы и кинуть заклятье отвода глаз. Теперь, возможно, она сама стоит всего в паре шагов от Идэна, но он не сможет увидеть ее. Охотнику остался лишь аромат ее дара. Хотя…

Идэн вновь посмотрел вдоль одной из улиц. Кузня. Их в городе было всего две. Та, что поменьше, обслуживала богатых горожан, а еще стражей. Вторая — вот эта. Огромная, где работало как минимум три мастера, была для нужд всех остальных. И именно у местного кузнеца сдох на днях пес от странной хвори.

Гиацинтовая ведьма вывела охотника именно сюда. Странное совпадение. По опыту рыцарь знал, что ведьмы отнюдь не глупы. И точно не безумны. Их рассудок холоден и жесток. И не бывает такого, что ведьма укажет на что-то важное для себя. Не будет она возвращаться в места, где уже бывала и совершила преступление.

А значит, запах гиацинтовой магии может принадлежать и другой носительнице дара. Той, что по какой-то причине решила помочь охотнику. Но и это странно. Ведь люди боятся рыцарей Ордена. Особенно целительницы и колдуньи. Ведь именно на них первых падают всегда подозрения.

Зачем гиацинтовая ведьма привела его сюда? Только затем, чтобы он пошел в кузню. Значит, надо идти. Идэн зашагал решительно вперед. И когда до ворот осталось всего-то пара домов, на очередном перекрестке он заметил еще одного человека, в темном плаще, с накинутым на голову капюшоном. Дик тоже направлялся в кузню. Командир остановился, поджидая рыцаря.

— Значит, приехали не зря, — спокойно заметил Дик, приблизившись к Идэну.

Говорил рыцарь тихо, хотя кругом народу и не было. Но охотники уже машинально соблюдали осторожность всегда и в любых обстоятельствах.

— Только намеки, — коротко выдал ему командир.

— Есть следы, — возразил рыцарь. — Там!

Он чуть мотнул головой в ту сторону, откуда пришел.

— У самой стены маслобойня, — продолжил он. — Молоко кислое. Как и во всем квартале. С десяток домов. Сразу после дойки уже скисает. С неделю.

Идэн кивнул. Он знал эту маслобойню и дворы рядом с ней. Чуть дальше, если идти от восточной башни вдоль стены, граница города уступала лесу. Ограда становилась совсем не высокой, примерно до груди взрослому человеку. А деревья подступали плотно. Горожане оставили это место таким, чтобы иметь свой выход в лес.

Во дворах неподалеку жили большей частью семьи дровосеков и охотников за дичью. Еще скорняки, кожевники и сыромятники. У таких хозяйства небольшие, пара свиней или корова, да птица. Маслобойня стояла там и жила за счет того же молока, что продавали им горожане.

— Только здесь? — уточнил командир.

— В квартале торговом был раз случай, — продолжил Дик. — Дней пять как. Но это неточно.

— Еще, — распорядился Идэн.

— Про что уже знаешь? — в ответ спросил рыцарь.

В отряде всегда отношения были равными. Да, командир отдавал распоряжения. Назначали всегда самого опытного. Но и остальные члены отряда могли на равных говорить с ним.

— Дети и порча скота, — Идэн не любил говорить долго.

— Дворы рядом, — в такой же манере отозвался Дик. — Девчонка в одном исчезла. А в соседнем корова сдохла. Странно померла. Будто состарилась за три дня. Мясо ее есть не собирались, но разделали ради интереса. Мясо оказалось тухлым. Порча.

— Что про ребенка? Как давно? — дальше спрашивал командир.

— Корова дней восемь назад, а днем позже девочка, — деловито докладывал рыцарь. — Есть еще кое-что. К матери часто ходила местная целительница. Но вроде в доме никто не болел.

— Надо будет найти обладающую даром, — это не было приказом, лишь план. — Я в кузню.

— Идем, — спокойно согласился Дик и первым шагнул к воротам.

За ними был обширный двор, выложенный брусчаткой. Справа от входа стояли стойла, и возле них сразу первый кузнецкий закут. Далее шел дом с широкой верандой и сарай, куда складывали металлический лом. Тут работал второй кузнец, и далее по кругу был самый большой цех.

Рыцарей никто не встретил, хотя заметили их многие. И люди, кто пришел со своим инструментом, и два младших кузнеца. Охотники прошли ближе, через весь двор, спокойно, как и всегда, будто не замечая тех, кто здесь собрался.

Наконец, один из работников положил на наковальню молот, какой-то тряпкой обтер руки и лицо, вышел навстречу. Возрастом он был года на два старше Идэна, мускулистый и мощный. Стоял голым по пояс и не замечал октябрьского коварного ветра. Его длинные светлые волосы были перетянуты шнурком и собраны сзади, чтобы не лезли в глаза.

— В дом пойдем, или здесь говорить будем? — спросил он без приветствия.

— Твое дело, — спокойно сообщил ему командир охотников.

— Хоть капюшон скинь, — как-то уже более дружелюбно предложил кузнец.

Оба рыцаря стянули ткань с голов. Местный мастер скользнул взглядом по лицу младшего рыцаря, чуть внимательнее посмотрел на Идэна. А потом отвел глаза.

— Сай там жил, — указал он на самый край сарая. — Будка так и стоит. Не убрал.

Они втроем прошли к тому месту, где жил погибший пес. Дик наклонился ближе, осматривал деревянный домик, его командир глянул на цепь.

— Ржа в кузне? — заметил он привычно кратко.

— Цепь новой была, — досадливо ответил кузнец. — Мы его щенком семь лет назад взяли. У одного из лесорубов сука была ладная. Матерая, на волка с ней в пору ходить. Да видно, от зверя и понесла. Сай похож был на волка. И с морды и повадками. Крепкий зверь. И цепь новую сделали… а тут…

Человек переживал о животном, как о себе подобном.

— Работы не прибавилось? — задал Идэн еще вопрос.

— Ее всегда хватает, — буркнул кузнец. — Но сейчас, да. Инструмент тащат. Ржавого хватает. Это да.

Дик тут же развернулся и отправился в сарай. Кузнец даже не проводил его взглядом. Не протестовал. Он повернулся к командиру.

— Здоров ты вымахал, Идэн, — произнес он чуть насмешливо. — А в детстве бывало, я мог тебя отмутузить. Хотя тогда ты был и мал, но упрям в драке. Сейчас было бы интересно сойтись. Хотя и рисково.

— Похоже, ты тоже много баек об Ордене слышал, — отозвался охотник и даже чуть дернул угол рта вбок, в жалком подобии улыбки. — Нас там волшебной силой не наделяют, Гилл.

Кузнец чуть подозрительно сощурил глаза. Он знал, что рыцарь не мог его помнить. Или впрямь байки врут?

— А может, все же свидимся после заката на старом месте? — вдруг спросил он.

— Драка или разговор? — тихо уточнил Идэн.

— Больше треп, — решил Гилл. — У меня дочь малая. Не хочу рисковать. Если ты и вправду способен убить ведьму, так я и помочь готов и пива потом поставлю.

— Как отец? — сменил неожиданно охотник тему.

Кузнец тут же скривился. Метнул на рыцаря чуть виноватый взгляд.

— Он не знал, что встретит людей из Ордена, — сказал он. — А не отдать тебя уже не мог.

— Я не в обиде, — бросил легко Идэн. — Я ведь жив.

— Вообще, это да, — подумав, рассудил Гилл. — Отец еще в силе. Работает меньше уже. Переболел в прошлую зиму сильно. Чуть ли не кровью харкал. Местная целительница выходила с трудом. Позже пить стал. Плохо это. Особо когда его приятель загнулся. Уже четыре дня не просыхает.

Охотник чуть нахмурился.

— Кто помер и как? — спросил он.

— Жестянщик Жан, — послушно назвал имя кузнец. — Не знаю, помнишь ли его. Жил в два дома отсюда, если к лесу идти. Преставился как раз пять дней назад.

— Вечером расскажешь, — распорядился Идэн, видя, что к ним возвращается Дик.

Рыцарь, еще на подходе значительно кивнул командиру.

— Мы уходим, — привычно безэмоционально заявил старший в отряде. — Цепь выбрось. Ржу, что счищаете, в землю на кладбище зарой. Так лучше.

Гилл беспокойно нахмурился, а потом понимающе кивнул. Охотники не прощаясь, направились к воротам.

Когда они вернулись в таверну, выяснилось, что Ленц уже вернулся из обители. Он скинул плащ и камзол, стоял в одной льняной белой рубахе, наклонившись над кадкой мыл лицо и свой лысый череп.

— Есть ведьма, — сразу сообщил он, вытираясь полотенцем. — В обители неладно.

— Почему не писали? — нахмурился Идэн.

Он знал, что здесь и сейчас, среди своих, может выказывать эмоции, тем более, когда дело касалось жрецов. Охотники не любили официальных магов. Каждый из них, убив ведьму, попав к рыцарям, обязан был проходить проверку в храме. Позже, старшие в Школе или даже сам магистр Мэлвин, объясняли смысл этого.

Любая ведьма, злокозненная она или несущая добро, обладает даром. И магия ее не исчезает даже в момент смерти. Убившие ведьму легко могли стать хранилищем для ее зла, сами того не осознавая. Именно это и проверяли жрецы, когда в Орден привозили новых будущих рыцарей. Это имело смысл. Только проверки проходили весьма неприятно, и если у магов, выбравших служение Богам, оставались сомнения, они устраивали для мальчишек дополнительные испытания. От таких экзекуций оставались жуткие шрамы. И то, что не смогла забрать ведьма с собой в могилу, сжигалось уже жрецами.

Так что у охотников была причина недолюбливать жрецов. Так как каждый служитель храма мог назначить рыцарям дополнительную проверку в любой момент. Потому и возили охотники с собой грамоты, удостоверяющие, что все испытания ими пройдены. Храмовые маги и Орден имели договор, по которому обе стороны должны были помогать друг другу в делах, касающихся злокозненных ведьм. Но это сотрудничество было несколько неуклюжим, так как обе стороны относились к нему с осторожностью.

— Причина отправить послание магистру возникла, когда мы уже были в пути, — ровно ответил своему командиру Ленц. — Старший экзекутор умер два дня назад странной смертью. В обители нас ждали.

Дик сел на табурет, смотрел на товарища, ожидая продолжения. Идэн остался стоять. Но тоже, молча, ждал рассказа.

— Экзекутору пошел шестой десяток, — докладывал Ленц, устроившись за столом. — Но он был крепок и умом и телом. Как и своей магией. Но вдруг начал испытывать недомогание. Сначала стал кашлять, потом появился жар. В течение дня. К вечеру братья обители заметили его странную рассеянность, экзекутор забывал слова и вещи, не мог найти дорогу в свои покои. Вызвали лекаря из своих. Он не смог определить причину недуга. Готовили обряд. Заподозрили магию. К полуночи экзекутор изменился внешне. Резко постарел, горбился и стал немощен. Он не узнавал лиц своих братьев. Жрецы послали в город за целительницей. Но она не успела. На рассвете его не стало.

— Помер так же, как чахла скотина в городе, — бесстрастно заметил Дик.

— Похоже, — согласился Идэн. — Надо проверить покойницкую. Можем найти еще таких же. Ты проверил следы?

Вопрос был обращен к Ленцу.

— Весь набор, — легко подтвердил рыцарь. — Молоко кислое и сегодня, ржавчина на створах дверей и на ставнях. Паутины под потолком полно. В его покоях. Не нашел лишь последнего следа. Но его ведьма в обители оставить не могла.

— Чужих не было, — понял командир.

— Он сам часто навещал город, — добавил охотник. — Был у старейшины и в городском храме. Накануне, перед своей болезнью, приходил с обозом. Жрецы покупали молоко и мясо в одной из лавок.

— Значит, точно, та лавка, — вспомнил Дик, кто сегодня проверял торговые ряды.

— Сходи снова, — решил Идэн. — Узнай, куда еще заезжали жрецы и экзекутор. Ланц, с ним будь. Проверь след. И…

Дверь в их комнату распахнулась, и влетел парнишка лет тринадцати. Запыхавшийся, с какими-то почти стеклянными глазами. Если бы Идэн не выставил вперед руку, мальчишка просто врезался бы в него.

— Господин, — затараторил он испуганно. — Старейшина просит. Срочно надо. Иди…

Выпалив это, он согнулся, упер руки в колени и пытался восстановить дыхание. Командир отряда просто обошел мальчика, направляясь к двери, Дюк был уже в коридоре, Ленц ухватил плащ, и догонял своих.

На улице у дверей дома старейшины их поджидала жена Стефана Мари. Женщина очень старалась казаться спокойной, но все же, по тому, как она вжала голову в плечи, как сцепила руки, было понятно, она тоже испугана.

— Туда, — завидев Идэна, указала Мари. — Направо, где спальня.

Командир отряда знаком указал своим подождать, прошел мимо женщины, распахнул дверь, свернул, куда указали. В узком коридоре он встретил Стефана.

— Твоего нашли, — тихо сказал он. — Не в себе. Мальчишки бегали в прятки, и на заднем дворе у шляпника, в самом углу увидели.

Сказал и посторонился, Идэн заглянул в комнату. Сид сидел на кровати. Как-то странно, на самом краешке, руки его при этом безвольно свешивались вниз, он был бос, одежда пребывала в беспорядке. Охотник смотрел перед собой совершенно неосмысленным взглядом и улыбался. Тоже странно, совершенно беспечной счастливой улыбкой.

— Я его осторожно забрал, — тихо продолжил рассказывать старейшина. — Повозку взял. Как мальчишки прибежали, сразу поехал. Он сам, как ребенок, податливый, послушный и совсем потерянный. Будто грезит наяву.

Идэн осторожно приблизился к своему товарищу, присел перед ним на корточки, чуть дотронулся до руки.

— Сид, — позвал он непривычно мягко.

Охотник дернул головой, и рассмеялся. Стал вертеться на своем месте, елозить. Командира он будто и не видел.

Идэн поднялся, подступил ближе, стал осматривать и ощупывать товарища. Тот даже не сопротивлялся, продолжал только изредка тихо хихикать. Никаких видимых ран не было. Командир охотников, чуть задрал грязный рукав рубахи Сида, осмотрел сгиб локтя, потом поискал на шее. Отметин, какие могла оставить магия, тоже не было. Идэн искал небольшие пятна, похожие на родимые, но больше, и цветом они должны быть чуть более темными. Ничего не было. Рот охотника был испачкан чем-то сладким, в уголках губ даже остались зернышки мака, пахло немного корицей. А вот от одежды Сида, от его кожи на шее исходил тонкий уже знакомый командиру аромат гиацинта. И это Идэна удивило.

— Ты говорил, в городе есть целительницы, — напомнил он старейшине, все еще топтавшемуся возле порога.

— Алида уже идет сюда, — тут же доложил Стефан. — Эй!

Мимо него в комнату ввалились Ленц и Дик. Увидев Сида, оба застыли.

— Вежливее, — приструнил их командир. — Старейшина не причем. Укажи им место, где нашли нашего товарища. Смотреть все.

Рыцари чуть склонили головы в знак согласия.

— Прости, отец, — любезно извинился Ленц перед Стефаном.

— Да, ладно, — отмахнулся старейшина. — Идем, покажу.

Они все вместе вышли. Идэн подтащил к себе ближе табурет, уселся ждать целительницу. Он думал. Что произошло с Сидом, охотник понять не мог. Такой магии он еще не видел. Но при этом, командир отряда понимал, что чары не злонамеренны. Каждый рыцарь чувствовал злую магию сразу. Она откликалась в нем, вызывая напряжение и агрессию. Один из старших в Ордене, кто учил Идэна на пару с магистром, Майлс, кто и привез мальчишку в Орден, так вот он даже начинал чесаться, будто от сенной болезни, когда чувствовал след от магии злонамеренной ведьмы.

Здесь этого не было. Как и ведьминых отметин, без которых никак бы не обошлось. Даже у тех, кого привозили в Орден сразу, после первого убийства ведьмы, следы были. На шее и на руках, иногда даже выступали пятна на лице и голове. Потому мальчишкам сразу и брили волосы.

Но что сделала с Сидом гиацинтовая ведьма? Если ее магия так страшна… Охотник даже не представлял, как им ее искать. Обычных примет будет мало. Но при этом, именно их рыцари в городе находят. И скисшее молоко, и ржавчину, есть порча скота. Похоже, не обошлось и без смертей. И дети. Все еще пропадают дети. Что тоже редкость. О таком чаще в байках рассказывают. Но тут…

Целительница вошла в комнату. Высокая и дородная. Ей было за сорок. Волосы черные, заплетены в косу и уложены вокруг головы. На ней было яркое платье и красный плащ. В руках Алида держала крынку с молоком.

— Давай, пробуй, — велела она Идэну. — Я правила знаю.

Он принял посудину, глотнул молока, стараясь не морщиться. Напиток не был испорчен.

— Все? — ворчливо осведомилась она.

— Что с ним? — командир отряда отставил прочь крынку, указал на Сида.

Целительница смело шагнула ближе к молодому рыцарю, что-то ласково и тихо приговаривая, погладила его по голове, потом чуть приподняла парню веко, оттянула губы, проверила зубы. Потом чуть отступила, зашептала что-то иное, быстро, торопливо. Идэн уловил магию. Будто сквозняк прошел по шее, на миг руки покрылись мурашками. А еще в комнате запахло фиалками. Командир ждал результата.

Но Алида ничего делать не стала, отошла от Сида, оставив его таким же, странным, безумно-счастливым, будто впавшим в детство. Женщина тяжело опустилась на второй табурет, что стоял у окна.

— Ну, скажу, что Орден потерял сейчас одного из своих, — произнесла она. — Однако жить он будет. И даже скоро придет в себя. Если отвезешь его в обитель, жрецы сделают так, чтобы все прошло быстрее. Только после он не вспомнит ничего, что случилось с ним за последние годы.

— И что это за магия? — спросил охотник.

Она чуть задумалась, а потом будто, решившись, откровенно выдала.

— Ты сам понимаешь, парень, у моего цеха к твоему особой любви нет. Но лично я и вражды к вам не питаю. Думаю, если вы такие чурки бездушные, то приходится вам не сладко. Но с другой стороны, я никогда не слышала, чтобы охотники болели или испытывали немощь. Наверное, это что-то вроде подарка вам за пережитые испытания. А что до твоего солдата… Не будь он охотником, был бы сейчас мертв.

— Значит, это все же злокозненные чары, — сделал вывод Идэн.

— Были, — коротко уточнила Алида. — Он умирал. Не знаю, как и где он поймал проклятье. Что еще более странно, как охотник магию не заметил. Слышала, нашли его в укромном месте. Парень молодой и здоровый. Шел он туда сам, уже понимая свою участь. А вот потом… Я не знаю этой магии. Но смысл в том, что каким-то образом проклятье отменили. И это, смертельное. И то первое. Проклятье первой его ведьмы.

— Зачем? — спросил охотник самое важное.

— А я знаю? — развела целительница руками. — Говорю же, странная магия. И как ты ее расценишь, это уже дела твоего Ордена. Но парень жив. И будет жить. Возможно, станет счастливее тебя, когда его отпустит.

Когда Алида ушла, охотник еще раз осмотрел Сида. Тот по-прежнему не замечал ничего кругом себя. И в этом его состоянии было нечто, что невольно тревожило Идэна, как будто знакомое, важное, но при этом неумолимо ускользающее. Как его воспоминания. Та часть из них, какую охотник все же потерял.

Но и вторая проверка не дала результатов. По-прежнему не было никаких следов. Разве что… Идэн невольно полагался на свой нюх. Кроме запаха фиалки, что теперь был разлит в комнате, кроме уже ставшего знакомым и запомнившимся тонкого аромата гиацинта, было и что-то еще. Но это пахла не магия. Просто сдоба, корица, мёд и мак…

Прибыв в город, охотники сразу отправились узнавать подробности нового дела и проверять следы злонамеренной ведьмы. Идэн сам распорядился в таверне не подавать обед. Так учили поступать всех рыцарей Ордена, однако при этом, там же в их Школе и казармах, Старшие всегда следили, чтобы охотники жили в тепле, уюте, всегда хорошо питались, потому что на исполнение таких заданий нужны силы и здоровье. Понятно, что каждый из рыцарей, отправившись по делам в город, нашел возможность поесть. И Сид не исключение. Кто-то угостил охотника выпечкой.

Идэн счел это важным. Торговка-булочница, кто видела Сида, могла заметить и ведьму, наградившую охотника проклятьем. Или даже сама ею являлась. Магия оставляет след, но не всегда. Ведь если заклятье было наложено на вещь, которая позже попала в руки охотника или на еду, то почувствовать опасность уже невозможно. Тогда понятно, почему Сид не узнал ведьму и как он попался в ее ловушку.

Рыцарь оставил своего товарища в покое, пошел прочь из комнаты. Идэн вышел из дома старосты, остановился у входа. Он не был так бездушен, как предполагали горожане. Никто из охотников не отнесся бы спокойно к потере одного из своих. Рыцарей и так было мало, их работа оставалась опасной. Но чаще охотники погибали в открытом противостоянии с ведьмами. Пусть злонамеренная магия не могла нанести им вреда, но к несчастью, колдуньи и ведуны, выбравшие путь зла, еще и обладали физической силой, большей, чем дана обычному человеку. А охотники все же оставались просто людьми.

Но Сид жив, и это уже хорошо. Пусть он не может вернуться в Орден, главное, рыцарь придет в себя. Идэн невольно вспомнил замечание Алиды, что возможно, теперь Сид будет более счастлив, чем его командир. Сид вспомнит то, что было до его первой встречи с ведьмой. Он вернет утраченное.

Для Идэна это была особая тема. Да, он помнил свое детство, а значит, не потерял все то, что с этим связано. Эмоции и чувства. Просто научился скрывать их наличие. Очень хорошо научился. Вот только он все еще не мог смириться с тем, что у него отняли. Снова о том же — воспоминания именно о той ночи, когда он убил свою первую ведьму. Идэн не знал, почему это так нужно ему, только как-то смутно понимал, это имеет важный смысл. Но также охотник знал, что отказался от тех воспоминаний добровольно. Потому что выбора не было…

Закончив поздний ужин Мэлвин, глава Ордена Мира и Справедливости, накинул плащ, надвинул на голову капюшон так, чтобы не было видно его лица, и отправился в комнаты, где поселили нового мальчишку.

Когда рыцарь вошел, парнишка просто сидел на кровати. Ребенок по-прежнему выглядел безучастным и измотанным. Мэлвин знал, что мальчик не спит уже третьи сутки. Только непонятно, почему. Парнишка упрямо отказывался спать. Его организм был крайне истощен, и держался мальчишка в сознании только за счет укрепляющих зелий Солины. И опять же, все на том же странном упрямстве.

Охотник подошел ближе, придвинул табурет, уселся напротив ребенка. Мальчик продолжал смотреть куда-то мимо него, но рыцарь чувствовал, что парень знает о его присутствии.

— Как твое имя? — спросил Мэлвин.

Веки мальчика чуть дрогнули, но взгляд был по-прежнему устремлен куда-то в стену, в точку над плечом магистра.

— Не знаю, — ответил парнишка. — Назови сам, как хочешь.

Охотник чуть кивнул головой.

— Ты отвечаешь правильно, — сказал он. — Только врать не умеешь. Это плохо. Тебе нужно научиться врать так, чтобы тебе верили, Идэн. Если ты хочешь остаться здесь. Ты знаешь, куда попал?

Парнишка кивнул.

— Я должен стать охотником, — твердо заявил он.

— Почему ты не спишь? — снова спросил Мэлвин.

— Потому что я хочу помнить, — теперь уже честно ответил парнишка. — Это единственный способ не забыть.

— Все, кто попадает сюда, забыли свое прошлое, — возразил магистр. — Это не условие, не правило. Это часть того, что произошло с каждым, кто впервые убил ведьму. Стирает память ее последнее проклятье.

— Я помню себя, — упрямо отозвался Идэн. — И ту ночь. Я должен помнить. Это важно.

— Ты знаешь, что тебя ждет? — задал рыцарь следующий вопрос.

— Проверка жрецов, — снова выдал ребенок верный ответ. И чуть помолчав, продолжил. — Я постараюсь пройти ее. Я смогу соврать хорошо, как ты сказал.

Магистр тяжело вздохнул, потом нехотя стянул капюшон с головы.

— Посмотри на меня.

Мальчик все же чуть повернул голову. Увидев шрамы, покрывающие лицо и голову охотника, он чуть вздрогнул.

— Тоже ведьма? — спросил он как-то с опаской и с сочувствием.

— Нет, — ровно отозвался Мэлвин. — Это испытание жрецов. Не просто проверка, Идэн. Ее пройти легко, они лишь удостоверятся, что ты убил ведьму. А вот потом… Будет хуже. Когда ты станешь проходить новый тур проверки, будут появляться все новые шрамы, а старые будто раскрываются заново и болят все сильнее. Такие шрамы покрывают все тело моей женщины, как и мое. Ни одна целительница не способна заживить их. Но каждый жрец, кто их видит, начинает сомневаться в тебе, и имеет право проверить тебя заново.

— Все охотники проходят это? — испуганно спросил Идэн.

— Не все, — честно признал магистр. — Только те, в ком у жрецов появляются сомнения. И как бы хорошо ты им не соврал, они тебя поймают. Скажи, твои воспоминания стоят такой боли?

Мальчик снова упрямо поджал губы и отвернулся. Но все же было видно, что он колеблется. Мэлвин достал из кармана плаща флягу. Совсем небольшую, всего на несколько глотков. Магистр положил предмет рядом с мальчиком.

— Там зелье, — коротко сообщил он. — Оно поможет забыть. И тогда есть шанс, что ты избежишь испытания. Я бы взял тебя в Орден. Если ты на самом деле этого хочешь.

— Мне нужно стать охотником, — упрямо повторил мальчик. А потом уже совсем иначе, робко, неуверенно спросил. — Это зелье заберет всю мою память и часть моей души? Я буду таким же, как другие?

— Не так, — возразил Мэлвин. — Жрецы должны быть уверены, что ты не помнишь ту ночь. Это важно. И для тебя, Идэн, и для меня, и для моей женщины, кто сварила это зелье, надеясь тебя защитить. Потому что иначе на испытания мы отправимся вместе. Таковы правила. Солина этого не переживет. Возможно, как ты и я. Но если все получится, ты останешься собой. Из твоей памяти сотрется только та самая ночь, которую ты так упрямо хочешь помнить. Но ты станешь рыцарем. А там… Я научу тебя быть похожим на других.

— Почему? — спросил парнишка.

— Потому что ты слишком похож на меня, — признался магистр. — Решай, Идэн.

Мальчик молчал. По его лицу так легко было читать, как в нем борется упрямство и страх.

— Я оставлю это здесь, — поднимаясь с табурета, решил Мэлвин. — Но у нас нет времени. Я вернусь через полчаса. Все зависит только от тебя самого.

Больше не глядя на ребенка, охотник пошел к двери. Все отведенное время он ходил по двору Школы Ордена, бесцельно и бессмысленно. Он старался не думать об упрямом мальчишке, о том, что будет, если Идэн выберет свои воспоминания. Мэлвин думал о Солине, о том, что им придется пережить заново. Они смогли обмануть жрецов в прошлом. Они выжили. Но все может повториться, стоит раз допустить ошибку. Магистр не желал зла мальчику, но если тот не примет зелье…

Когда он вернулся в назначенное время, Идэн спал. Свернулся калачиком на кровати, маленький и хрупкий. Спал крепко. По-детски подложив ладошки под голову. Магистр забрал флягу. Она была пуста.

Рыцарь отогнал воспоминания. Не время сейчас и не место. Хот он знал, что так будет. И Мэлвин предупреждал его. Все-таки это родной город. Изменившийся немного, будто тоже повзрослевший. Но не настолько, чтобы охотник снова не начал жалеть о том, что отдал тогда, попав в Орден.

Но прошлого не изменить. Все эти годы он учился подавлять свои эмоции и чувства, он на самом деле почти стал бездушным. А сейчас…

Идэн медленно пошел вдоль улицы, что с центральной площади вела к старым кварталам у самого леса. Его люди сами найдут место, где на Сида напали, сами узнают подробности. Старейшина расспросит людей. Охотники слишком выделяются в толпе, а потому многие горожане смогут рассказать, где был Сид, куда он ходил и что делал.

Командир отряда там не нужен. А до сумерек, до встречи с Гиллом еще часа два. Идэн обещал себе, что если попадет в этот город, то сделает это. Но думал, что найдет время после того, как они найдут ведьму. Получилось иначе. И потому именно теперь охотник шел в свой родной дом.

Нет, город не настолько изменился. Слишком многое осталось прежним. Особенно там, на дальних кривых улочках, у тех бедных крохотных домов. Только деревья стали выше, да кусты постарели. Он шел, отмечая знакомые детали, вдыхая все больше знакомых запахов.

Их улица вела сквозь весь квартал. На ней стояло более двух десятков домов. Первым был тот, где раньше на самом деле жила семья Стефана. Самый богатый двор в квартале, и дом самый добротный, высокий в два этажа. За ним потянулись низкие и неказистые хатки, одноэтажные, все из серого камня, что добывался в карьере за лесом. К каждому такому домику были пристроены деревянные веранды и широкие крылечки с навесами. Летом спали в этой «холодной» части, там же в семьях были кухни.

Здесь вели небольшие хозяйства. Скотины было мало. Она корова на два двора или пара свиней, да птица. Малюсенькие огороды. Чаще добывали себе пропитание в лесу, что начинался сразу за стеной, в этом месте совсем низкой. Такой, что и ребенок перелезет.

Дом отца Идэна стоял предпоследним на улице. Чуть лучше сработан, чем соседние. Все же Колин был каменщиком. А вот огорода у них не было. Как и скотины и даже птицы. За хозяйством смотрят женщины. А жена Колина через пару лет после того, как родила сына, умерла от лихорадки. Отец вырастил Идэна один. Воспитывал, как мог. Соседи помогали, присматривали за мальчишкой. И парень рано научился жить по правилам взрослых. По неписанным законам этих кварталов. Помогают тебе, ты сам помогаешь другим.

Охотник остановился у своего дома, как будто шел, и наткнулся на невидимую преграду. Он боялся повернуться и шагнуть во двор. Ворота тут давно покосились, части забора просто не было. Идэн присмотрелся. Нет, это не от времени все пришло в запустенье. Удивительно, но тут все осталось нетронутым с той ночи.

Никто не решился поселиться здесь. Все помнили о том, что произошло тогда. О ведьме, в течение двух недель держащей кварталы в страхе, о ее жутких убийствах. О том, что двенадцатилетний мальчишка смог ее остановить. Именно здесь. Люди не трогали его дом. Оставили память о том страшном лете. Пусть охотник сам не помнил тех событий, но теперь мог увидеть следы произошедшего, как его научили в Ордене.

Ведьма пришла со стороны леса. Своей магией она просто снесла ворота. Сейчас на гнилых от времени столбах еще виднелись темные пятна, как ожоги, в самом низу, где ударила сила злонамеренной ведьмы.

Идэн все же шагнул во двор. Так как коровы или козы у них с отцом не было, никто не давал траве расти спокойно. Их двор всегда был хорошо вытоптан и чист. Сейчас тут валялись хламом остатки разломанных ступеней крыльца и поваленные столбы. Под самыми окнами грудой сполз вниз деревянный козырек, который раньше затенял вход и окна, спасая от летнего жаркого солнца.

Ставни тоже свалились, лишь один уцелел, повиснув на старом креплении неровно. Но это уже от времени. А вот черные следы, похожие на гарь на сером камне у двери, это магия. Ведьма прорывалась в дом. Её сила и злость были огромны. Один из камней раскололся, и его обломок лежал еще тут же, справа.

Идэн осторожно прошел по обломкам ступеней внутрь. У них с отцом была кухня, где стояла печь, длинный рабочий стол вдоль ее бока, и еще один, небольшой, под окном. Сейчас вся мебель была сломана. Валялась, как попало.

Рыцарь не помнил всего, но он снова мог восстановить хоть что-то, просто осмотревшись. Идэн понимал многое. Мог даже представить, как вот тут на кухне его отец сражается с ведьмой, как они крушат все вокруг. Под обломками рабочего стола видна старая полностью проржавевшая кочерга. Видимо, ею отец и отбивался. А еще нож. Тоже совсем ржавый. И …даже сквозь рыжину на оружии было заметно странное темное пятно. Кровь…

А еще такое же, пятно осталось на белесой стенке печи. Место, где отец умер. Идэн почувствовал грусть и боль потери. Все же осталось в нем хоть что-то. Он снова скорбел об отце. Нет, он сейчас мог наконец-то скорбеть о нем. Потому что в ту ночь… охотник не помнил, но знал себя. В ту ночь он наверняка боялся и злился. Снова то, что дал ему Орден. Понимание. В ту ночь Идэн должен был очень сильно разозлиться. Прийти в ярость. Хотя бы от боли потери. В такую ярость, которая дает силы убить. Даже ведьму.

Рыцарь повернулся чуть-чуть и увидел это. Справа от печи был вход в комнату. Единственную в доме. Место, где Идэн с отцом спали. Деревянный косяк был разломан. И тоже покрыт следами давно засохшей крови. А еще в нем торчали вилы с обломанной рукоятью. Как знак…

Идэн не соврал Гиллу. Орден давал своим рыцарям вместо потерянной памяти, рассказы об их прошлом. Имена родных, название родного города. Все, что охотники могли собрать со слов людей. А еще каждому из них рассказывали и о пережитой первой победе над ведьмой. Коротко, только факты. Сухо и просто.

А потому Идэн знал, что это он пригвоздил взбесившуюся ведьму к этому месту. Сам. Вот этими вилами. Но как это случилось, как мальчику удалось это сделать, и что было потом… Этого никто рассказать не мог. А теперь и воспоминаний об этом не найти.

Охотник отвернулся. Им вдруг овладела злость. Это его дом. Который с таким усердием строил его отец. Дом, где в детстве Идэн был счастлив. Это место не должно оставаться таким. Оно не должно вызывать суеверный страх. Пусть память людей изменится. Пусть ему самому заново придется стереть то, что осталось от той ночи.

Он принялся за работу. Разгребал завалы прогнивших старых досок, сносил их прочь, во двор, складывал там в кучу. Вынес из дальней комнаты истлевшие тряпки и пахнущие сыростью и плесенью тюфяки. Оттащил навес, забрал те досточки, какие еще могли держать вес человеческого тела, уложил их на ступенях. Вернулся в кухню, вспомнил, где отец хранил инструмент и домашнюю утварь. Там в клетушке нашел кадку для воды и отправился с ней к колодцу.

Он уверенно прошагал до самой стены, привычно глянул в темноту поступающего леса, завернул за угол последнего двора. Там был небольшой пятачок, где и стоял колодец. Так же ходил он сюда в детстве. Каждый вечер. У них с отцом было все четко заведено. Сын ждал родителя с работы. С готовым ужином, в чистом доме, с водой для умывания.

Сейчас Идэн тоже готов вычистить дом. Уже не для отца, в память о нем. И для себя. Пусть он покинет этот город через несколько дней, когда они поймают ведьму, но… Он уедет зная, что тут все останется в порядке и чистоте, как любил отец.

Подходя к колодцу он заметил женщину. Вернее, старуху. Она казалась маленькой рядом с бревенчатым широким остовом и высоким мощным журавлем. Чуть сгорбленная. С медленными неуверенными движениями. Женщина с трудом крутила рукоять, поднимая полную воды кадку.

Идэн подошел ближе.

— Помогу, — коротко бросил он.

Старуха повернула к нему лицо, увидела его темный добротный плащ, лысую голову и бесстрастное выражение. Чуть отступила назад, машинально. А заодно, не подумав, отпустила руки, державшие ворот колодца. Охотник ловко перехватил рукоять, стал быстро и уверено поднимать кадку из глубин колодца.

Женщина не отошла дальше. И казалось, больше не выглядела испуганной. Она все так же и стояла, все всматривалась в лицо рыцаря. Как это делают старухи, слишком навязчиво, пристально, пока подслеповатые уже от времени глаза разберут все детали.

Идэн отставил кадку, быстро нацепил на крюк ту, что принес с собой, забросил ее в колодец, а потом снова стал вытягивать наверх, уже полную воды.

Старуха вдруг улыбнулась. Как-то странно, чуть ли не с умилением, а еще — с грустью. Охотник не обращал на нее внимания, и только когда достал вторую наполненную водой кадку, так же сухо и коротко спросил:

— Куда?

Женщина, молча, показала на дом, стоявший вторым за поворотом улицы. И только теперь Идэн ее вспомнил. Это было даже странно. Сколько раз, будучи мальчишкой, вот так же он помогал донести воду взрослой женщине, вечно выглядевшей усталой и слишком хрупкой. Этой самой женщине, теперь уже превратившейся в старуху.

— Пойдем, — ровно сказал охотник, подхватил и свою кадку, чтобы не возвращаться.

Женщина робко протянула руку и вцепилась пальцами в ткань его плаща. Это был странный трогательный и беспомощный жест. Рыцарь не стал высвобождаться из этой ненадежной хватки, ступал медленно, чтобы старуха поспевала за ним.

Когда до ворот ее дома оставалось всего несколько шагов, открылась калитка, на улицу вышла девушка. Такая же хрупкая, рано начавшая сутулиться, вся чем-то неуловимо похожая на пожилую женщину. Девчонка окинула охотника взглядом. Тревожным и подозрительным. Она как-то сразу поняла, кто сопровождает ее родственницу и, не задумываясь, кинулась вперед.

Девчонка оторвала пальцы старухи от рукава Идэна, буквально задвинула женщину себе за спину.

— Господин! — ее голос срывался от напряжения и страха. — Мы благодарны… Я сама. Я провожу бабушку. Отдайте воду и…

Она взмахнула рукой, не то прогоняя его, не то просто отгораживаясь.

— Нет, — вдруг живо возразила старуха. — Лия, нет. Он хороший мальчик. Он всегда помогает. Не тронь…

— В Ордене нас учили всегда оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, — привычно ровно и безэмоционально отозвался Идэн. И обойдя девушку, спокойно зашагал дальше, к воротам дома.

Женщины о чем-то шептались сзади. Он слышал упрямые протестующие нотки в голосе девчонки, а потом ей ответила старуха, тихо, но строго.

Оставив у ворот кадку, охотник просто развернулся и зашагал обратно к своему дому.

Он работал. Вымыл пол, оттер пятно с бока печи. Охотник получал истинное удовольствие от простого физического труда, и того, что ему удавалось хоть что-то изменить, стереть прошлое, очистить этот дом от следов ведьмы, как он и хотел.

За окном тихо наступали сумерки. Пока еще робкие, серые, они прокрадывались во двор, тихонько съедали ласковый свет заходящего солнца. Идэн услышал шаги. Легкие и торопливые. Кто-то проворно взобрался по ступенькам. Кто-то вошел в кухню и остановился за его спиной. Шагах в трех.

— Господин… — все тот же девичий звонкий голос. Но теперь уже просто немного робкий и какой-то даже просящий.

Охотник обернулся. Девушка стояла недалеко от окна, немного растерянная и неловкая.

— Бабушка прислала гостинец, — сказала она. — Сказала, вы любили ее пироги. И квасу еще я принесла. Только…Тут и поставить некуда.

— На окно, — предложил он, указав на узкий подоконник.

Она тут же развернулась, стала осторожно устанавливать глиняный кувшин, положила рядом пирог, замотанный в тряпицу.

— Теплый еще, — заметила девушка. — Поешьте.

Он только кивнул, продолжая настойчиво оттирать давно засохшую и въевшуюся в дерево кровь ведьмы.

— Давайте я пока, — предложила она. — Я могу. Умею.

Идэн не отреагировал.

— Это же вы ее, да? — почти шепотом задала девушка вопрос. — Ту ведьму. Прямо тут. Мне бабушка сказала.

И чуть помолчав, вдруг выпалила.

— Спасибо!

Охотник все же развернулся к ней. Смелая девочка. Все боятся охотников, мало кто поднимает глаза на их лица. Девушка смотрела открыто. Вспомнил рыцарь и то, как она, такая маленькая и хрупкая по сравнению с ним, не задумываясь, бросилась вперед, защищая близкого ей человека. Девчонка стоила того, чтобы с ней говорить.

— Я поем, — это звучало, как благодарность за подарок.

— Сейчас надо есть, — тут же засуетилась она. — Идите к окошку. А я тут пока сама.

Он не стал больше спорить, опустил на пол тряпицу, посмотрел на свои руки, недовольный тем, что сполоснуть их не в чем, ведь вода в кадке уже грязная, в конце концов, вытер об плащ.

Девушка уже была рядом, схватила тряпку, споро принялась работать.

— За что ты меня благодарила? — спросил Идэн, разворачивая пирог.

— Так за все, — звучало это так, будто ей приходится говорить об очевидном. — Та ведьма. Она же многих погубила. Здесь, на нашей улице. Если бы не вы, господин, то моего папку бы тоже. И маму… В ту ночь и так многие погибли.

Охотник отметил про себя ее слова. От девчонки есть толк. Нет у него своей памяти, но он может получить и чужие воспоминания.

— Тебе родные рассказали? — задал он следующий вопрос, и наконец-то надкусил пирог.

На этот раз отклик был сильным. Пирог имел вкус детства. Точно такой же, как пятнадцать лет назад. Та женщина часто угощала его такими пирогами за его помощь. Он даже подумать не мог, что сможет вспомнить этот вкус. И что это так на него подействует. Идэн вдруг почувствовал себя безмятежно счастливым. Как когда-то в детстве. И эти эмоции его ошеломили. Он чуть не пропустил смысл того, что говорила ему в этот момент девчонка.

— Бабушка в ту ночь закрыла мать в погребе, — рассказывала она, оттирая косяк с завидным упорством. — Я совсем маленькой была. Мама держала меня на руках и все боялась, если я проснусь и заплачу. А папка был с мужиками. Они ведьму хотели всем скопом встретить. Но она сначала была в том дворе. Ну, на самом углу который. Ближе к колодцу. Пока наши туда пришли, злыдня уже добралась сюда. А тут вы, господин…Вас мужики долго поминали, все жалели, что пришлось вас охотникам отдать. Но…

Она кинула испуганный взгляд в его сторону.

— Ты сказала, многие погибли, — спокойно напомнил Идэн. — Только в том доме на углу?

— Так ведь нет! — она даже забыла о своем деле, отвлеклась. — Раньше она забирала по одному в ночь. Кто в доме попадался. Взрослого, и потом ребенка. А тут и в тот дом зашла, и мать с отцом погубила и дочку их — кроху. До этого еще в другой двор. Бабушка сказала, нас боги уберегли. В соседнем дворе все погибли, и с другой стороны от нашего двора. Как только нас миновала?

Охотник запомнил многие важные детали. Он пока не знал их значения, ему не хватало многого. Но все же! Он просто понял, что сможет по капле собрать историю той ночи. У этих людей. В этом родном ему квартале. Но потом. Когда убьет ту ведьму, кто пришла к этим людям сейчас.

— Я наелся, — Идэн чуть склонил голову в знак признательности. — Передай благодарности своей бабушке и пожелания здоровья. Оставь это. Мне надо идти. Тебе не стоит быть тут одной. Возвращайся к себе.

— Хорошо, — покладисто согласилась девчонка. — Только вы еще приходите, господин. Мы тут все помним вас и благодарны. Я еще еды принесу. У нас капусты много, да и куры несутся регулярно. Бабушка все это жарит в пироги. Много их делает. Я всегда буду приносить. Приходите, ладно?

Охотник подумал, что она на самом деле еще совсем ребенок. Сколько ей? Чуть больше пятнадцати? По меркам рабочих кварталов, уже девица на выданье. Но все же, в чем-то еще совсем девчонка.

— Иди домой, — повторил он. — Темнеет.

Она закивала, робко улыбнулась и поспешила прочь. Так же легко и проворно. Идэн смотрел из окна, как она бегом пересекла двор, припустила вдоль улицы.

Сумерки уже сгустились. Тени слились с темнотой, исчезли краски, предметы теряли свои границы. Охотник все еще стоял у окна, попивая прямо из кувшина квас.

Напиток был вкусным. Он пах хлебом и почему-то луговыми травами. Идэн чуть удивился, никогда не было у простого кваса такого аромата. Возможно, у той женщины, что его готовила, был не выявленный дар. Именно потому ее пироги так вкусны и так приятен квас. Она вкладывала свою магию в готовку, скорее всего, сама даже не осознавая этого.

Охотник поднял кувшин выше, чтобы остатки кваса с донышка можно было допить. И в этот момент, краем глаза он уловил какое-то движение за окном. Во дворе. Там, в темноте, кто-то был. Идэн медленно опустил сосуд, делая вид, что ничего не заметил, лишь чуть повернул голову.

Там, у самой кромки двора, где еще рос большой каштан и кусты жимолости, кто-то стоял. Фигура, в плаще. И этот некто все же почувствовал взгляд охотника, тут же развернулся и направился прочь. Серый плащ и темный платок. Идэн почему-то был уверен, что это снова она. Гиацинтовая ведьма.

Он быстро шагнул к выходу из кухни, спрыгнул с крыльца, минуя ступени, поспешил за этой странной женщиной. Охотник не скрывался. Ведьма почувствует погоню. Важно то, зачем она пришла на этот раз, куда его приведет. Или все же рыцарю удастся поймать ее и спросить. Про Сида. Про то, что значило ее странное проклятье. Почему не убила, как собиралась. К чему эти странные игры.

Каждый в Ордене еще с первого года обучения овладевал навыком видеть в темноте. Идэн спешил за ведьмой, прекрасно различая в ночи ее фигуру, завернутую в плащ. Да она и не скрывалась, прошла мимо колодца, все дальше, вдоль стены, по той же кривой улочке, миновала следующий перекресток. Ведьма вела Идэна прямо, где ограда, ставшая границей леса, чуть изгибалась, образуя небольшую нишу. Туда, где охотник договорился встретиться с Гиллом.

Но, не доходя всего пары домов, женщина вдруг метнулась вправо, на небольшую тропу между заборами двух дворов. Это был проход в центр квартала, на небольшой пустырь, заросший репейником и сиренью. Идэн ускорил шаг, почти бежал за ней. И все равно не успел. Или…

Он остановился в шаге от выхода на пустырь. В ночном воздухе отчетливо был заметен запах гиацинта. Ведьма снова отвела рыцарю глаза. Здесь теперь ее не найти. Придется снова разбираться, что она приготовила для Идэна в этот раз.

На пустыре не было никого и ничего. Просто заросший кусок земли. Найти здесь что-то ночью было трудно. Хотя и днем особо осматривать тут нечего. Охотник просто стоял и ждал. Он не верил, что ведьма дала себя заметить случайно. Пока он был в доме, пока говорил с той девчонкой, ел или работал — все это время эта странная колдунья могла быть там, во дворе, наблюдать за ним. С ее магией, она могла оставаться незамеченной, даже если бы рыцарь, закончив свои дела, прошел прочь от дома всего в двух шагах от нее. Но зачем-то же его сюда позвали?

Шорох был еле слышным. Он раздался откуда-то сбоку. Шум открываемой калитки. Потом шелест листвы и шаги. Идэн отступил в тень дерева. На пустыре показалась другая фигура. Чуть выше гиацинтовой ведьмы, какая-то чересчур худая, немного нескладная. Тоже женщина, бредущая по траве, ее руки казались слишком длинными и тощими, они безвольно болтались вдоль тела. Незнакомка шла, будто во сне, казалось, бесцельно брела через пустырь.

На голове женщины тоже был платок, она скрывала за ним лицо, плаща не носила, только длинное темное платье, простое, из грубой ткани. Как и у большей части других женщин этого квартала. Незнакомка прошла по тропе, по которой попал на пустырь Идэн. Шагала все так же неуверенно, чуть покачиваясь, ступала тяжело, будто была сильно больна.

Охотник осторожно пошел следом. Похоже, ему указали на эту женщину, ради нее ведьма вывела Идэна на пустырь. А незнакомка вышла на улицу, повернула, снова туда же, к стене, туда, где каменная кладка становилась совсем низкой, где перед нишей был небольшой провал, уводящий в лес. Женщина неловко переступила через камни, устремилась в темноту между деревьями.

Рыцарь чуть помедлил, давая ей время отойти чуть дальше, а потом собрался следовать за незнакомкой и дальше, когда почувствовал рядом и еще чье-то присутствие.

— Оставь ее, — почти шепотом, посоветовал Идэну Гилл. — Это не имеет смысла.

Молодой кузнец смотрел вслед женщине с каким-то жалостливым сочувствием.

— Кто она? — спросил охотник.

— Ивона, — назвал имя женщины Гилл. — Она давно не в себе. Теперь пропала ее дочь, и она стала совсем плоха. Уже два дня, как в бреду.

— Похищение? — уточнил Идэн. — Как и другие?

Кузнец кивнул.

— Почему не сказали старосте? — продолжил рыцарь расспросы.

— Она не позволяет, — досадливо поморщился молодой человек. — Не верит, что дочери нет. Все ходит и ищет ее в лесу. Хотя, конечно, мы давно уже обыскали все. Брали собак. И следа девочки нет. Да и… Ведьма это. Понятно же, что не найдем. Как и других.

— Четвертый ребенок, — заметил Идэн. — За две недели.

— Знаю, — напомнил Гилл. — И я не настолько глуп, чтобы не замечать такие вещи. Ее двор на параллельной улице. А в соседнем давеча от порчи корова сдохла. Не совпадение ведь.

— Нет, не совпадение, — признал охотник. — Твой Сай тоже не случайность.

— Только у соседей никого не воровали, — веско заметил кузнец. — Там Жан помер. И это тоже не просто так.

— Собаки чуют ведьм, — нехотя выдал Идэн. — Скотина не может. А псы знают их запах.

Гилл глянул на приятеля своего детства с неким уважением.

— Интересные вещи в твоем Ордене рассказывают, — сказал он. — И явно не пустые байки. Теперь и я понимаю. Ночью Сай был неспокоен, все крутился, рвал цепь и рычал. Я цыкнул на него пару раз, но он не успокаивался. А потом вдруг затих. На утро уже болел. Знал бы, может, спас пса. Да и Жана тоже.

— Мы бы сейчас не говорили, — ровно напомнил ему охотник.

Гилл тяжело вздохнул, но все же снова кивнул, вынужденно соглашаясь.

— Ивона и ее дочь, — вернулся к прежней теме рыцарь. — Сколько девочке было лет?

— Точно не знаю, — неуверенно отозвался кузнец. — Но кажется, где-то девять или десять. Ее мало кто и видел. Мать не выпускала из дому. С другими детьми ей играть не давала.

— Ребенок болел? — предположил Идэн.

— Понятия не имею, — пожал Гилл плечами. — Я же говорю, Ивона давно не в себе. Она сама сторонится людей. И дочь при себе держала.

— Может, к ней целительница ходила? — подсказал охотник.

— Ни разу и близко к ее дому Ардэну не встречал, — удивился его собеседник. — Ну, разве что после той ночи. Когда…когда ты убил ведьму.

Гилл снова покосился на рыцаря.

— Говорят, у вас память пропадает после такого, — все же не удержался он. — Врут?

— Нет, — честно ответил Идэн. — Посмертное проклятье сжигает многое. И память, и душу. Мне повезло больше других. Но той ночи я не помню. Хотя слышал, тогда многие погибли. Ее родители тоже?

— Отец ее, — подтвердил кузнец. — Он у моего старика подмастерьем был. Тогда они вместе и пошли. Отец, Жан и Том.

— Ты тоже там был? — поинтересовался охотник.

— Нет, — с сожалением ответил Гилл. — Нас с братом с женщинами оставили. Если что, чтобы их защитили. И сын Жана тоже с нами был. А отцы пошли. Нашим повезло, а вот Тому нет. Его жена спрятала дочь в колодце. Ивона просидела там всю ночь. С тех пор она и не в себе. Никто не знает, от страха ли двинулась, или на самом деле, что ведьма ей сделала. Вот тогда только Ардэна к ним и заходила. Потчевала Ивону травами. Но помогло не сильно. А уж когда и мать ее лет десять назад померла от лихорадки, так совсем плоха девица стала.

— Но при этом она нажила дочь, — веско заметил рыцарь.

— Вот уж чудо! — цинично усмехнулся кузнец. — С лица она недурна была. Да и молчалива. Послушная. Так что все просто.

— Отец-то известен? — продолжил интересоваться Идэн.

— Так никому особо и не интересно, — несколько презрительно заявил Гилл. — Вроде бы, она в обители батрачила одно время. Жрецы тоже люди.

Охотник только кивнул.

— Что-то еще есть?

— Не знаю, — подумав, признал кузнец. — Люди боятся. Придумывают много. Но по мне, большей частью чушь. Но Жан точно помер не сам. Мы же его обмывали. Ты наверняка много мертвяков повидал. Даже от дохлой ведьмы через час, как преставилась, вряд ли будет тухлятиной нести.

— Не будет, — подтвердил Идэн и задал последний вопрос. — А чужаков тут много бывает?

— С чего бы? — чуть развел руками Гилл. — Приезжие выбирают комнаты побогаче, дома за центральной площадью, да ближе к реке. Купцы захаживают, товар берут. Так всех давно знаем. Тут все на виду, если помнишь.

— Не эти, — уточнил рыцарь. — С центральной площади, да с дальних кварталов.

— А! — кузнец презрительно плюнул на землю. — Этих хватает. Кому что отделать в доме или построить. Приходят, торгуются, людей рабочих нанимают. Бабы бывают. У наших швей все дешевле будет, чем в торговых рядах. Да и за маслом и творогом идут. А есть и те, кто ищет развлечений. Так и это тут не изменилось.

— Будто отсюда никто к реке не перебирался, — заметил Идэн.

— Ну, может, не к реке, — тон Гилла изменился, зазвучали совсем другие почти гордые нотки. — Но ближе к центральной улице, это да. Тот же Стефан. Да и другие. Девки замуж выскакивают, кто посмекалистее и хватче. Или у кого руки шьют проворнее. Да и вообще…

— Я понял, — прервал его охотник. — Так это все? Или у тебя еще есть желание подраться?

Кузнец радостно засмеялся.

— Нет, уже не так интересно. Приходил посмотреть, каким ты вернулся, — иронично признался он и вдруг стал серьезным. — Идэн, я ведь не соврал. Я за дочку боюсь. Ты сможешь ведьму остановить? И…это будет для тебя, как тогда?

— Я должен ее остановить, — твердо сказал рыцарь. — Не буду тебе говорить, что так учат в Ордене. Дело в другом. В первый раз мы выживаем с трудом. А потом…

Он чуть помолчал, но потом все же решился продолжить.

— Наверное, мы потом только так и можем жить. Чтобы убивать их.

— Ну… — Гилл чуть сбился. — Вообще, так себе жизнь, Идэн. Хотя каждому свое намечено, как боги решат. Бывай. И удачи тебе. Если что, приходи. Я помогу. А если еще что будет, я тебе с племяшом весточку пришлю.

Охотник возвращался в таверну. Шел довольно медленно, на ходу обдумывая все, что узнал. Злокозненная ведьма тут точно есть. Однако во многом она отличается от тех, других, на кого Идэну приходилось охотиться раньше. Конечно, у каждой из них есть своя цель. Никто вдруг просто так не станет убивать людей и творить зло. Но всегда события развиваются в одинаковом порядке. Смерти и боль жертв разжигают собственное зло ведьмы все сильнее. И она уже не может им управлять, оно поглощает ведьму. Она становится все более безумной. А значит, теряет осторожность. Как зверь: охотится на то, что нужно ей, яростно и упрямо, но всегда прячется от тех, кто открывает охоту на нее саму.

Здесь и сейчас все иначе. Ведьма по-прежнему осторожна, хотя уже совершила не одно убийство. Охотник понимал, что погибли не только экзекутор и жестянщик. Дети тоже наверняка мертвы. Но ведьма не стала безумной. Ее следы есть повсюду, только сама она не показывается.

И снова странно. Люди боятся охотников, целительницы и колдуньи опасаются их. Город знает о приезде рыцарей. Никогда еще злонамеренная ведьма не нападала на тех, кто пришел ее убить, сама, первой. Только тогда, когда ее загоняли в угол. Но та, кто убивает здесь, решила напасть на людей из Ордена. Таких случаев сам Идэн не помнил, да и Мэлвин ничего подобного не рассказывал.

А ведь это снова говорит о том, что зло не сжигает ее разум. Она слишком умна и хитра. Рыцарей так легко найти в толпе, они слишком выделяются в любом городе. Ведьма следит за ними. Нападает, изводит по одному. И снова не в бою, а хитростью. Странно.

Было во всем этом и что-то еще. Некоторое скрытое неопознанное беспокойство. Не мог Идэн не сравнивать события дня сегодняшнего с тем, что случилось пятнадцать лет назад. Все происходит там же. В тех, родных ему кварталах мастеровых. Снова ведьма охотится в тех же угодьях. И вряд ли это совпадение. Жестянщик был со старым кузнецом в ту ночь среди тех, кто шел на помощь отцу Идэна. Там же был отец Ивоны. Оба охотились на прежнюю ведьму. И оба попались ведьме сегодняшней.

Охотник понимал, что это может оказаться лишь совпадением, но… Слишком странное оно. И очень тревожащее. Хотя, возможно, магистр был прав, и Идэн сам невольно ищет параллели там, где их нет. Только сердцем рыцарь в это не верил. Есть совпадения. И завтра он попробует подтвердить их. Или найдет новые.

У ворот, ведущих во двор таверны, его ждал старейшина.

— Сейчас не лучшее время для ночных гуляний, — предупредил его охотник, подойдя ближе.

— Знаю, — охотно согласился Стефан. — Не спокойно. Потому не могу я так. Ходил к дочке. У меня же внук растет. Ему как раз восемь недавно минуло. А вдруг… Дом-то на прежнем месте стоит. Как-то боязно мне за своих. Вот и наведывался в гости. К родным же повода не надо.

Идэн только кивнул. Он мог понять этого человека. Но охотник не стал говорить ему о том, что семье старейшины скорее всего ничего не грозило. Ведьма забирала детей из семей, где только один родитель. Ей зачем-то нужны сироты. Как и в тот раз. Как той, прежней ведьме.

— Я тебя видел, — тихо и серьезно сказал вдруг Стефан. — Ну, когда ты к твоему дому шел. Хотел, было, окликнуть, но… Я понимаю. Не пошел я за тобой. Просто решил здесь дождаться.

— Я узнал о четвертом похищенном ребенке, — охотник не стал поддерживать такую тему, перевел разговор на дела. — Дочь Ивоны. Ты знаешь ее?

— Да, — кивнул старейшина, явно расстроенный. — Жалкая баба. А дочка… Может, хворая она у нее. Или умом еще слабее матери. Я ребенка-то и не видел, наверное, ни разу. Значит, теперь четверо.

— Ведьма убивает, — сообщил Идэн и следующую новость. — Жестянщик Жан. И старший экзекутор в обители.

— Ого! — это Стефана испугало. — Хитрая тварь, если даже жрецов смогла обмануть. Вообще, многие из наших бывают в обители. И работают там и учат их жрецы. Считать да буквы складывать. Помогают многим, у кого дела плохи. Понимаю, ты служителей вряд ли любишь, но вообще, они простые, как и все мы. Зла от них не много. Да и…

Он чуть помялся.

— Проверки там бывают, как и испытания, — все же закончил он. — Но жрецы сами потом и выхаживают тех, в ком дар есть. Работа у них такая, что теперь делать.

— Многих рыцарей излечили после испытаний жрецы, — спокойно сообщил охотник. — Я знаю, зачем нужны проверки. Мы не враждуем с храмами. Каждый из нас понимает смысл испытаний. Пусть они и оставляют болезненную память.

— Есть такое, — поморщился Стефан и потер ребра. — Думаешь, я это не проходил? Ну, да ладно. Старого Валия жаль. Он мужик был душевный. Он шестой десяток разменял, да был крепок. Да и умом пока тверд. Как же жрецы не заметили?

— Он сгорел быстро, — рассказал Идэн. — Говорят, даже целительница не успела добраться. Уже было поздно.

— Бедная Алида, — совсем расстроился старейшина. — Они были дружны с Валием. Уже много лет. Крепко вместе держались. И ей такое… Да и Жана тоже жалко. Я слышал, что он болел, но кто же знал, что это ведьмины козни!

— Жестянщик и экзекутор, — произнес охотник. — Что общего?

— Даже не знаю, — развел местный голова руками. — Ну, да, у Жана брат в обители. Как раз в служение и подался тогда, той осенью, когда ты в Орден попал. Только Жан особо часто родственника не навещал. Слишком они разные были. Да и тепла между ними всегда было мало. Знаю, что Валий и его братья по вере даже скарб не у Жана закупали обычно. Все тут в торговых рядах. Они денег не жалеют. Не ищут, где дешевле, да по знакомству.

— Спасибо, — поблагодарил рыцарь за новые сведения. — Прогуляться с тобой до площади?

— Да, брось! — усмехнулся старейшина. — Сейчас впору за тебя больше бояться. Парня твоего мы тихо как раз к жрецам и отправили. С ним тот из твоих поехал, что моложе будет. А так… Ничего мы не нашли, Идэн. Я людей спрашивал. Все охотника видели. Как из храма вышел, как пошел в торговые ряды. У одного мужика он рыбы жареной купил. Молока пил в рядах. Видели, еще калач где-то купил большой такой и румяный. А потом… Видно там в рядах что и случилось. Потом твой парень и пошел прочь. Туда, где его нашли. Жив он хоть, и то хлеб. И дай боги, чтобы Алида была права, и парень выкарабкается.

— Мы тоже будем осторожны, — в ответ сказал Идэн. — Пора спать. Завтра надо сделать много.

— Хорошо, — Стефан собрался уходить. — Я буду мальчишек посылать, если что узнаю. Заходи сам, если не с новостями, так хоть поешь у меня.

Рыцарь чуть раздвинул губы в подобии улыбки и кивнул.

Дом Алиды стоял в самом дорогом квартале города, недалеко от реки. Он был окружен небольшим садом, весь какой-то нарядный и чистенький. Внутри, как ни странно, не было ожидаемого запаха трав и благовоний.

— Держи, — целительница протянула ему крышку свежего молока.

Он послушно сделал глоток, и тут же отставил напиток.

— Валий рассказал вам, зачем нужно молоко? — сразу перешел он к самой важной теме.

— Да, — она опустила глаза, пряча чувства. — Он знал этот секрет твоего Ордена. И наверняка, много других. В отличие от тебя, он сам любил молоко.

— Злитесь на нас, что мы не успели его спасти? — предположил Идэн.

Она поморщилась, на миг отвернулась, смаргивая слезу.

— Я на себя злюсь, — призналась женщина.

— Что опоздала? — охотник мог ее понять, заговорил с ней проще, не так официально.

— Нет, — тяжело вздохнула Алида. — Даже если бы успела, моего дара не хватило бы, чтобы его спасти. Да и…Мне даже попрощаться с ним не дали. Сказали только, что порча. Сказали, приедут охотники. Я же не собиралась что-то делать! Только проститься…

Идэн дал ей немного времени успокоиться.

— Почему мне не сказала, когда приходила к Сиду? — задал он следующий вопрос.

— У тебя своя беда была в тот момент, — уже спокойнее пояснила целительница. — А Валий… Твой же парень был в обители. Ты уже знал.

Она еще помолчала.

— Тебе, наверное, странно, что я была близка с экзекутором? — зачем-то спросила колдунья. — Ведь у меня на теле достаточно следов, какие могли бы отвратить меня от него.

— Ты проходила испытание? — охотник знал, что именно эта носительница дара не имеет отношения к тому, что сейчас происходит в городе, но все же, решил спросить.

— Давно, — кивнула она. — Несколько раз. Сама просила.

Она вдруг грустно улыбнулась.

— Мы любили спорить когда-то, — стала рассказывать Алида. — Когда оба были много моложе. В мире есть лишь две магии. И не злая и добрая. Есть магия жрецов. Она дается им богами. Те, кто верит, чей голос боги готовы услышать, они занимают магию у Небожителей. Но они дорого платят за нее верностью и верой. А есть мы, кто берет магию у Земли, воды или ветра. Мы свободны. Так я считала когда-то. Но… Валий всегда говорил, что это неверно. Мы так же несем ответственность за свой дар, за то, что берем. И должны уметь еще и контролировать взятую нами силу. И вот однажды я не смогла удержать ее.

— Я знаю о том, что ты сейчас сказала, — признался Идэн. — О магии богов и природы. И нет светлого и темного дара. Магия одна, важно, зачем человек ее возьмет. Большинство тех, кого мне пришлось убить, изначально, как ты, спасали людей и помогали им. Пока однажды не выбирали зло.

— Я не выбирала, — немного жалобно возразила целительница. — Я хотела только спасти. Тогда в обитель привезли хворую женщину. И я лечила ее. Но когда мне удалось привести ее в чувство, она, сойдя с ума от боли, кинулась на людей. Прямо во дворе храма. А там были дети… Я слишком испугалась и не рассчитала. Хотела лишь сдержать ее, но…

Она беспомощно развела руками.

— От страха стало так… странно, — постаралась объяснить женщина. — Сила во мне возросла многократно. И… Я вдруг поверила, что могу все. Я повелеваю. И я остановлю ее. Заставлю повиноваться, сломаю… Вот и сломала.

— Когда убиваешь ведьму, — не очень-то считаясь сейчас с чувствами целительницы, произнес охотник. — Чувствуешь тоже самое. Только еще хуже. Нет магии и силы. Просто четкое желание уничтожить. И оно ведет вперед. Тоже не слишком красиво. Хотя это и спасает другие жизни. Ты тоже пыталась спасти.

— Ага, — недобро усмехнулась Алида. — Спасла. Но то чувство было таким сладким… я же не дура. Я знала, чем это кончится. Что я захочу еще. А потому я сама потребовала испытания. Одного, второго, третьего. Валий согласился только на два. Знал, что я больше не выдержу. Но зато…

Теперь она улыбнулась победно.

— Теперь я знаю, что когда придет мое время, — закончила целительница. — Тебе или твоим рыцарям не придется приезжать проводить меня в последний путь. Я отдам земле то, что когда-то у нее приняла.

— Ты могла бы отдать ученицам, — напомнил Идэн.

— Уже, — коротко согласилась Алида. — Потому мне самой дара осталось немного. И когда придет время, возможно, выберу ту, что будет достойна. Или все же сама перед смертью верну все земле.

— Твои ученицы тоже в городе? — он был доволен, что удалось верно повернуть тему.

— Нет, — чуть мотнула она головой и снова усмехнулась. — Они в других городах. Но ты не встретишь их, Идэн, я сделала все, чтобы они не повторили моей ошибки.

— Ты знаешь мое имя, — заметил охотник. — Ты тоже была там в ту ночь?

— Как раз тогда меня не было в городе, — серьезно ответила целительница. — После испытаний, когда меня выходили жрецы, я уехала. Вернулась только пять лет назад. Но ту ведьму тут помнят. И тебя узнали многие. Кто-то верит, что ты сможешь спасти их детей. Кто-то боится, что ты приехал мстить за то, что тебя отдали Ордену. Главное, все они следят за тобой, мальчик.

— Как и везде, где я бываю, — спокойно напомнил он. — Я просто исполняю то, что должен. И я не таю обид. Мне не на что жаловаться. А тебе я благодарен за разговор. Прости, что напомнил о твоей потере.

Он собрался уходить, но уже у порога комнаты вдруг зачем-то спросил.

— Ты любишь фиалки?

Алида удивилась вопросу.

— Нет, — все же ответила она. — У меня много цветов, есть даже редкие, что не должны расти в наших садах. Но фиалок я не люблю. У меня болит голова от их запаха. Когда-то их было много у моей матери. Помню, впервые мой дар открылся, когда она отправила меня в сад, чтобы собрать их. С тех пор я не люблю эти цветы.

Идэн не стал больше ничего говорить, вышел прочь.

Она всегда появлялась бесшумно, но мальчик точно чувствовал тот момент, когда женщина переступала порог ее комнаты. Ее выдавал запах. Клубника. Сладкая, спелая, согретая солнцем, удивительно спелая, как бывает лишь в самый первый урожай. Женщина всегда приносила с собой еду и питье. Чай с таким же летним ароматом.

Идэн всегда чувствовал себя голодным, и был бы рад пище, если бы не эта женщина. И этот странный запах. Его наличие мальчика настораживало. На четвертый день к вечеру, он не выдержал.

— Клубника, — произнес он вслух.

Солина, ставившая миску с похлебкой и кружку с чаем на стол, немного удивилась.

— Сейчас не время для этих ягод, — напомнила она. — И ты это знаешь.

— Но у тебя они есть, — предположил Идэн.

— Нет, конечно. И вообще…У меня от этих ягод пятна, — призналась Солина с каким-то девичьим смущением. — Однажды я съела ее слишком много. Было очень плохо. Если бы тогда у меня впервые не проснулся дар, пришлось бы ехать к целителям. А я ненавижу рвотный корень.

— Но ты приносишь сюда этот запах, — упрямо заявил мальчик.

Женщина чуть растерялась.

— Я так пахну? — уточнила она.

— Нет, — он старался объяснить. — Все, что у тебя есть, имеет этот запах. Еда, питье. Что ты готовила. Иногда так пахнет твоя одежда и руки. И твой дом.

Теперь женщина выглядела несколько обеспокоенной и даже чуть испуганной.

— Идэн, — она устроилась за столом напротив мальчика, заговорила серьезно и твердо. — Как часто люди приносят запахи?

Он задумался.

— Не знаю, — все же пришлось парню сдаться. — Я чувствую это, только когда приходишь ты. Учителя и другие охотники пахнут, как обычные люди. И вещи, которые они мне дают. И это странно. Мне не нравится, что с тобой что-то не так. Я знаю, что ты меня спасла от испытания. Но… когда есть этот запах, почему-то мне тревожно. И … доверять тебе становится тяжело.

— Почему? — продолжала расспрашивать Солина.

— Но ты же сама сказала, что сейчас ягод уже нет! — он даже немного рассердился. — И это… настораживает.

— Верно, — согласилась женщина. — А потому, Идэн, тебе лучше хранить это в тайне.

Она увидела, как мальчик хмурится.

— Нет, — тут же живо стала объяснять она. — Я не прошу тебя хранить какой-то мой секрет. Это твоя тайна. Почему-то для тебя именно так пахнет моя магия. И это твой особый дар охотника. Теперь любая магия для тебя будет иметь особый запах.

— Клубники? — он, казалось, ей не поверил.

— Вряд ли, — немного усмехнулась она. — Каждый дар уникален. Потому, я уверена, ты будешь чувствовать разные запахи. И так ты сможешь находить тех, у кого есть магия.

— Значит, теперь и у меня она тоже есть? — подумав, спросил Идэн.

— Не знаю, — честно призналась Солина. — Дар ли это? Просто у каждого, кто пережил проклятье злонамеренной ведьмы, есть такое новое умение. Кто-то видит тень магии, кто-то слышит звук, иногда даже музыку. Ты чувствуешь аромат. Но…это не запах самой ведьмы. Только ее дара. Я приношу тебе еду и питье. В чае есть немного укрепляющего зелья, чтобы ты скорее поправился. Это тоже имеет запах клубники?

Парень кивнул и тут же задал следующий вопрос.

— Но ты же не причиняешь мне зла. Твой запах, как у ягоды. Злые ведьмы будут иметь неприятные запахи?

Солина отвела взгляд и снова усмехнулась. Совсем не весело.

— Думаю, это не так, — произнесла она. — Магия не бывает злой или доброй. Такими бывают сами люди. Так что даже та, кто вырезает у горожан сердца для своих ритуалов, может иметь аромат сирени или вишни. Зло в ней, а не в ее магии.

— Тогда мне это не поможет, — он расстроился.

— Как сказать, — целительница снова встретилась с ним взглядом. — Есть кое-что еще. Обычный человек не станет злым колдуном. Он должен родиться с даром. Понимаешь? Когда придет твое время снова ловить злонамеренную ведьму, ты не будешь искать ее среди обычных горожан или крестьян. Только среди тех, кто имеет для тебя особый запах. И на месте злодеяний, которые совершают злые ведьмы, тоже будет пахнуть чем-то особым для тебя. Так ты узнаешь, кто тебе нужен.

— Хорошо, — удовлетворенно заявил Идэн. — Но… тогда почему это тайна?

— Те, кто совершает зло, не хотят останавливаться, — пояснила грустно Солина. — А еще они умеют складно врать, и влиять на других людей, заставляя их тоже говорить неправду. Они хитры и опасны. Всегда настороже. Особенно, если видят охотника. Представь, если ты скажешь ведьме, что чуешь запах ее магии? Идэн, я не для того занимаюсь твоим лечением, чтобы ты погиб в своем первом же походе!

— Но ведь есть время, когда на самом деле кругом будет пахнуть клубникой, — напомнил мальчик.

— Орден научит тебя куче других секретов, чтобы помочь найти ведьм, — заметила женщина. — Но о своем даре стоит молчать.

— Но почему я не могу рассказать о нем других охотникам или хотя бы Мэлвину? — все еще допытывался парень.

— Мэлвину надо рассказать обязательно, — отозвалась целительница. — Жрецы еще будут следить за тобой. И весть, что у тебя открылся дар охотника, поможет магистру лучше защитить тебя от возможного повторного испытания. Но остальным… В Ордене ты можешь свободно говорить с любым. А там, за стенами… Я уже говорила, ведьмы хитры. Рыцари будут охотиться на носителей темного дара, а сами ведьмы будут искать возможность уничтожить охотников. И станут следить за тобой и твоим отрядом. Скажи ты где-то лишнее слово, и секрет попадет к врагу. Последствия тебе, я думаю, понятны.

— Спасибо, — немного помолчав, учтиво произнес мальчик. — Я запомню все, что ты сказала. И я поговорю с магистром. Только… Это странно. Ты не любишь клубнику, но именно ею пахнет твоя магия. Почему так?

— Это ведомо только богам, — Солина развела руками. — Я еще сказала, что не люблю эту ягоду. И снова тебя предупреждаю, не пытайся задавать похожие вопросы другим носителям дара в своих поисках. Если названный тобой аромат тоже им не приятен, они могут начать задумываться, с чего ты это спрашиваешь. И это снова станет опасным для тебя. Они могут заподозрить неладное. А если среди них будет злая ведьма?

Она решила, что уже сказала достаточно.

— Тебе это скажут учителя, и не единожды, — собираясь уходить, добавила Солина. — Лучше вообще говорить мало и только тогда, когда ты в кругу своих. Привыкай, Идэн. И ешь. Тебе надо быстро выздороветь и начать обучение.

Мальчик кивнул и послушно взял ложку.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил он женщину, теперь уже за обед. А потом не удержался. — Только… Ты могла бы больше не варить для меня зелье? Хочу знать настоящие запахи того, что ты готовишь.

Дик встретил его всего в паре кварталов от дома целительницы. Охотник явно спешил. Пусть его лицо привычно не выражало никаких эмоций, но что-то подсказало Идэну, ждать неприятностей.

— Ленц так и не вернулся из обители, — сразу сообщил Дик, подойдя к командиру. — Уже за полдень.

Новость старшему отряда не понравилась. Он знал, что Ленц останется на ночь у жрецов. Надо было о многом расспросить их, к тому же, получить подтверждение, что в обители смогут выходить Сида. Но Дик прав, охотник слишком задержался.

— Таверна? Дом старейшины? — коротко спросил Идэн.

— В комнатах его нет, — четко отрапортовал Дик. — Повозка, на которой возили Сида, на площади. К местному голове Ленц не заходил.

— Надо взять коней, — решил его командир.

Начальник стражи понял, что день не задался. Охотники опять были здесь, в его кабинете. Хорошо хоть, не всей толпой, как в первый раз. Пусть только двое. Но их лица, по которым и не прочтешь ничего, их солдатская выправка, а главное, слава охотников, заставляли начальника нервничать.

— Так давно он вернулся, господа, — сверяясь с записями в книге, сказал он им. — Часа два назад проехал. Вроде, на повозке старейшины.

— Ехал один? — уточнил Идэн.

— Так кто же ему в кампанию напросится! — отозвался стражник и тут же втянул голову в плечи, поняв, что ляпнул лишнее.

— За ним никто не проезжал? — командир отряда оставил все это без внимания. — Тут у ворот никто с ним не говорил?

— Нет же! — уже не зная, как отделаться от нежеланных посетителей, воскликнул отчаянно начальник стражи. — Спешил он, гнал. Лишь имя назвал, да напомнил, что заселился в городе только вчера. Будто я без него не знаю…

Охотники развернулись и, молча, вышли вон. Они пронеслись галопом обратно на центральную площадь, привязали коней возле дома старейшины. Оставалось лишь обыскивать улицы и дома, выспрашивать прохожих.

Дик нашел цветочницу, молодую девчонку, которая видела Ленца. По ее словам, охотник направлялся куда-то в сторону торговых рядов. Идэну это очень не понравилось. Таков же был маршрут Сида…

К рядам вела самая широкая улица, которая дальше обещала стать длинной площадью, где и устанавливали лотки торговцы. Охотники обшаривали все закоулки, заглядывали во дворы, спрашивали в лавках. Ленца видели. И все уверяли, что он шел к рядам.

А торговые лотки и балаганы были уже совсем близко. На подходе к ним росло и количество людей на улицах. Прохожие привычно опускали глаза, сторонились, обходили по широкой дуге рыцарей. И снова, как в прошлый раз Идэн почувствовал чей-то взгляд. Снова это была она.

Гиацинтовая ведьма стояла в самом начале рядов. Не таясь, будто ждала. И когда их с охотником взгляды встретились, она уже привычно развернулась и быстро зашагала прочь. Ведьма знала, что он последует за ней.

Командир отряда только успел подать знак Дику, указать направление. Младший из охотников, послушно следовал за командиром. Идэн не знал, заметил ли Дик ведьму, главное, что охотник не отставал. Лишних вопросов от своего подчиненного услышать командир и не рассчитывал.

Снова гонка по улицам. Ведьма не пошла сквозь ряды, свернула правее, в первый же переулок, потом пересекла параллельную торгам улицу, скрылась за углом одного из зданий. Идэн упрямо шел за ней. На этот раз он уже не задавался вопросом, куда его ведет эта женщина. Он уже знал, что она хочет им показать.

Ведьма снова исчезла, оставив за собой шлейф тонкого аромата своих цветов. А перед охотниками был какой-то проулок, темный и тесный. Он вывел на пятак между двух дворов. Место, куда складывали ящики из-под овощей торговцы ближайших лавок. Тут пахло тухлятиной и землей, еще немного сладостью переспелых фруктов. И уже привычно в эту мешанину вплетался все тот же тонкий аромат гиацинта.

— Облако на солнце, — буркнул Дик. — Нет. Тоньше. Такой… очень светлый розовый.

Это было его даром. Охотник видел след чужой магии. Именно так, в разных оттенках цвета. Только не всегда мог четко эти нюансы описать. Обычно он находил возможность показать командиру нужный цвет. Но здесь, в этом неуютном и грязном месте таких нежных оттенков быть не могло. Идэн лишь кинул напарнику. Он мог представить, как выглядит цветок гиацинта.

А Ленц был здесь. Он лежал на земле, в позе испуганного ребенка, поджав к груди колени, прикрыв голову руками. На нем почему-то был только один сапог, одежда в беспорядке и грязная. Но рыцарь был жив.

— Зачем она это делает? — Дик всегда был сдержан. В силу пережитого последнего проклятья, в силу пройденных испытаний. Но сейчас в его голосе звучало какое-то отчаяние.

— Она охотится на нас, потому что мы охотимся на нее, — напомнил ему командир, при этом начав осматривать их пострадавшего товарища.

Чувствуя его осторожные прикосновения, Ленц застонал и постарался отмахнуться от Идэна рукой. Как капризный ребенок, кто играл слишком долго, а теперь не хочет даже дойти до кровати, под уговоры родителей. Командир заметил, что уголки его рта испачканы чем-то сладким. Запах изо рта рыцаря был знакомым. Та же сдоба, мед и корица. Идэн приподнял верхнюю губу Ленца. На зубах охотника были еще заметны мелкие крупинки мака.

— Иди за старейшиной, — распорядился командир. — И за повозкой. Сами отвезем к целительнице.

— Не в обитель? — уточнил Дик.

— Стефан поможет, — уверенно отозвался Идэн.

На теле Ленца вновь не было следов от злонамеренной магии. Снова он остался жить после проклятья, и наверняка опять потерял память. А значит, Орден лишился еще одного рыцаря. Но почему гиацинтовая ведьма сама привела их к тому месту, где совершила преступление?

Спустя час Идэн вышел из уже знакомой двери дома Алиды. Стефан ждал его во дворе, устроившись на небольшой скамейке.

— Странно это, Идэн, — заметил старейшина, хмурясь. — Ведьма эта странная. Одних убивает порчей, детей изводит, кто совсем ни в чем не виноват. Но почему-то оставляет в живых охотников, кто и приехал по ее душу.

— Если на Сида и Дика напала та же ведьма, — заметил командир рыцарей. — Каждая из них действует своими методами. Имеет свои привычки, и те правила, которые диктует ее дар. В убийствах одно. А здесь совсем другое.

— Еще хуже! — буркнул Стефан. — Если их двое…И за что это моему городу!

Он тяжело вздохнул.

— Повезешь его в обитель опять? — поинтересовался старейшина.

— Не могу, — честно ответил Идэн. — Нас осталось всего двое. Нельзя разделяться.

Он помнил о том, что где-то на этих же улицах сейчас скрытно ведет свою охоту и Ройс. Но выдавать своего самого верного и опытного рыцаря командир не собирался.

— Отвезу сам, — решил Стефан. — Заодно поспрашиваю там, что додумаюсь.

— Спасибо, — охотник чуть поклонился.

— Не за что, — отмахнулся старейшина. — Сам не сгинь без меня тут.

— Я знаю, чего нужно избегать, — признался Идэн.

— Вот и поберегись, — наставительно изрек местный голова. — Что-то еще могу сделать? Может, найти кого, подсобить в чем, подсказать?

— Да, — этого не стоило делать, но охотник не удержался. — Ты помнишь Лиссу?

Стефан нахмурился, а потом чуть ли не просиял.

— Мелисса! — он закивал. — Конечно, я ее помню. Больше не саму девчонку, а ее мать. Они жили за стеной. Но после того случая…Ну…

Он замялся.

— После того, как погиб твой отец и другие люди в квартале, — нашел нужные слова старейшина. — Они переехали в обитель. Зилона же была травницей, вот, там, у жрецов к лесу ближе и безопаснее. А Лисса… Она наездами в наших местах бывала. Только три года назад, когда ее муж погиб, снова вернулась в обитель. Жила с год там, не выезжая. Сейчас…Да и в городе бывает, и там, у жрецов. Редко ее вижу. Как ты-то ее вспомнил?

На этот вопрос Идэн отвечать совсем не хотел. Он и не забывал ту девочку с золотистыми волосами и вызывающими взглядами. Она просто была его детством.

— Многие пострадали тогда, кто жил рядом, — нашел охотник безопасное объяснение. — Мне называют разные имена, я о них и узнаю.

— А! — старейшина закивал. — Ну, это тебе надо. Все же родной тебе наш город.

— И мне пора посмотреть многие родные места, — отозвался рыцарь. — Стоит поторопиться и поймать ведьму.

— Бывай, — махнул ему Стефан на прощание. — Береги себя и своего парня.

Идэн повернулся и зашагал по улице. Дик поджидал его, стоя чуть дальше, не мешая разговору. Да и когда отправились по делам, младший из рыцарей молчал. У командира было время подумать. О Лиссе. Не о девочке, которую он помнил, а о взрослой женщине. О той, кто лишает разума его людей. Все сходилось вокруг нее. Все, что происходило в этом городе. Пусть он сказал Стефану, что злодеяния разные, как и, возможно, потраченная на них магия, но…

Гиацинтовой ведьме доверяли в обители, она легко могла убить экзекутора. В городе ее тоже знают, особенно в мастеровых кварталах. Она везде своя. Дочь травницы, сама колдунья. Люди привыкли получать помощь от носителей дара, и даже не подозревали, что однажды, их целительница может обернуться злонамеренной ведьмой. Лисса имела возможность убивать.

Охотник запомнил и слова Стефана о гибели мужа этой ведьмы. Он пока не знал деталей, но потеря близкого или возлюбленного могла стать тем самым важным мотивом, почему Лисса использовала свой дар не с добрыми намерениями. Она могла мстить. И в этом случае, поймай ее Идэн, ведьма может потребовать суда. Потому что она не потеряла рассудок и не губит людей просто так, не вырезает им внутренности для своих темных ритуалов. Не бросается в открытый бой с рыцарями. Она не убила никого из его людей, но значительно ослабила отряд. И снова, за это ее не казнят. Суд может принять решение о другом, более мягком наказании.

Хитрый план у гиацинтовой ведьмы. И да, даже та девочка, которую помнил Идэн, та Лисса, могла такой придумать. Он не мог этого отрицать, но, будучи честным перед собой, хотел бы доказать обратное. Охотнику тяжело было верить, что та золотоволосая девочка стала злонамеренной ведьмой. Он тоже верил ей. Тогда. И все еще не мог разучиться верить сейчас.

А еще… В обрывках воспоминаний о той ночи, какие Идэн все же смог сохранить, все еще звучал девичий настойчивый голос, твердивший ему — «не спи». Голос той, кто каким-то образом спасла его память и душу от посмертного проклятья. И если это был голос Лиссы…

— Зеленый, — вдруг заявил Дик, и указал на дом, мимо которого они проходили.

Охотники уже были в самом центре мастеровых кварталов, шли по одной из широких улиц, что вела от центра города к Стене, очерчивающей границу города. Дом, на который указывал Дик, мало чем отличался от соседних. Высокий подклет, широкие окна, неровная кладка стены.

Идэн помнил, кому принадлежит этот дом.

— Целительница, — пояснил он своему товарищу, увидевшему цвет магии местной носительницы дара. — Ардэна.

И сам указал Дику через площадь. Там как раз жила одна из женщин, чью дочь похитила ведьма. Стефан говорил о цветочнице с этого перекрестка.

Младший из рыцарей только понятливо кивнул, и направился в указанном направлении. Идэн поднялся по ступеням крыльца, вежливо постучал в дверь.

Здесь внутри охотник нашел все те запахи, которые ожидал ранее почувствовать в доме Алиды. Сухие травы и готовые теплые отвары. И сам запах магии Ардены. Ромашка. В чем-то очень совместимый с цветом, который увидел Дик. Саму целительницу охотник нашел такой, какой помнил еще с детства. Сначала ему показалось, что она за эти годы совсем не изменилась. Ардэна была стара уже тогда. Сейчас она стала еще более худой, волосы совсем седые, горбится больше. Но глаза такие же внимательные и умные. А еще — осторожные. Алида была смелее.

— Идэн? — назвала она рыцаря по имени. — Ты вырос большим и здоровым. Хотя ты всегда был крепким. Я была в доме твоего отца лишь дважды. Ты упал и сломал ключицу, когда тебе было десять. А раньше, когда был совсем маленьким, я приходила к тебе и твоей матери.

Она тяжело вздохнула.

— Моего дара тогда уже на нее не хватило, а ты выжил, потому что дети крепче и сильнее, — призналась она.

А потом вдруг улыбнулась. Не очень искренне, как-то жалко, и сменила тему.

— Чаю будешь?

— Молока бы, — привычно попросил охотник.

Целительница удивилась.

— Есть немного, — сказала она, и жестом позвала его с собой в широкую кухню, занимавшую весь первый этаж. — Утром доили. Держи.

Идэн привычно неохотно пригубил напиток. Молоко не скисло. И эта колдунья о смысле его просьбы не знает.

— Я пришел к тебе поговорить о пропавших детях, — перешел охотник к делу.

В глазах Ардэны промелькнул испуг.

— Ты думаешь, я бы могла…

— Я хочу знать, лечила ли ты кого из них, — сразу пояснил он.

Казалось, женщина испытала облегчение, но вместе с тем, и какое-то еще грустное чувство поражения.

— Я мало занимаюсь ремеслом, — призналась она. — Мой дар растрачен за годы. Да и раньше он не был силен. Это Алида держит свою магию в руках и способна лечить прикосновением. Я же только знаю травы, и усиливаю то, что вложила в них природа. Это не требует многого. А дети… Одна девочка болела. У матери не было много денег, хотя живут они в торговых кварталах. Она просто швея. Я взяла с нее ее же мастерством. Девочка была немного слаба, плохая кровь. Часто была сонной и вялой. Года два назад. Но это не болезнь.

— Тогда что? — задал Идэн ожидаемый вопрос.

— Дар, — целительница пожала плечами. — Первые признаки. Девочка совсем мала. Ей сейчас всего восемь. Но проявляться талант начал уже тогда. Только еще намеки. Так бывает у многих. Сначала тело должно свыкнуться, быть готовым принять дар, потом уже душа, сердце. И последним будет разум.

— Девочка имела магические способности, — для рыцаря это была важная информация. — Ты не собиралась брать ее в ученицы? Или слишком рано?

— И то, и другое, — сказала Ардэна. — Я не учу. Только свою дочь. Но ее дар был ярким с самого начала. Я мало что смогла ей дать. И на этом все. Меня не хватит на учеников. И да, тот ребенок был еще слишком мал.

— Только она? — коротко осведомился охотник.

— Про вторую ты знаешь, — она указала в окно.

Там, на другой стороне площади Дик стоял рядом с какой-то женщиной. Она плакала, прятала лицо в ладонях. Охотник смотрел на окна дома, где так же недавно пропала девочка. Значит, и этот ребенок имел способности.

— Те, кто обладает даром, почти никогда не болеют, — зачем-то пояснила ему целительница. — Магия защищает их, даже когда они к ней еще не готовы. Я когда-то думала, что, возможно, что-то есть и в тебе.

— Экзекуторы проверяли, — ответил Идэн. — Нет. Ты ошиблась. А там ты уверена?

Он чуть кивнул в сторону окна.

— К ней ходила Верина, — объяснила Ардэна. — Ей нужны ученики.

О такой колдунье охотник не знал. Но расспрашивать не захотел. Список всех обладающих даром, кто его использует в городе, должен был отдать Сиду еще вчера жрец городского храма. Но только при охотнике такого списка командир отряда не нашел. Может, потому ведьма и напала на Сида? Но Идэн все равно узнает все, что нужно, снова навестив жреца.

— Я понял тебя, — больше здесь охотнику делать было нечего. Разве что…

— Ты любишь ромашку? — снова он рискнул, задавая такие вопросы.

Свое умение различать следы ведьм рыцари тщательно скрывали от чужаков, тем более, от самих носителей дара. Такие вопросы, как этот, могли удивлять и вызывать подозрения. Но все же, интуитивно Идэн знал, что поступает верно.

Ардэна удивилась и растерялась.

— У нее много полезных свойств, — заметила целительница. — Я использую ее в своих рецептах. Когда-то я осознала свой дар, собирая именно ромашку на поле у реки. Но мне самой она не помогает.

Охотник только кивнул, и развернувшись, направился к дверям.

— Она снова ушла в лес, — сообщил ровно Гилл, стоя на пороге дома Ивоны. — Боюсь, однажды она просто не вернется.

— Горе убивает, — сказал Идэн. — Если ее нет, зачем ты пришел?

— На всякий случай, — пояснил кузнец. — Ивона меня знает и не боится. Я бы смог удержать ее, если вернется, пока ты найдешь то, зачем сюда пришел.

Видимо, он ждал, что охотник откроет ему причину, по которой оказался здесь, но Идэн не стал говорить. Он убедился, что Дик уже работает в небольшом дворе, ищет следы ведьмы. Командира отряда интересовало другое. Пропавший ребенок.

— Вообще, — не дождавшись ответа, продолжил Гилл, проходя вслед за рыцарем в кухню. — Слышал, кто-то из твоих людей пострадал. Хотел, убедиться, что не ты.

Идэн повернулся к приятелю детства и чуть улыбнулся. Немного натянуто, так как делать это ему приходилось по жизни крайне редко. Получилось больше похоже на усмешку.

— Вас только двое осталось? — озабоченно продолжил кузнец. — Может, не будешь рисковать? Вы же на виду все время. Если ведьма за вас взялась… Остерегся бы. И парня своего поберег.

— Потому он ходит теперь со мной, — заметил охотник.

— Съезжай с той таверны, — предложил Гилл. — Место, оно, конечно, уютное, но войти может любой. Как она там твоих людей подлавливает? Опасно. У меня найдется пара тюфяков, одеяла и место в сарае. Там прохладно, конечно, по ночам, но… надежнее.

— Спасибо, — вежливо-отстраненно поблагодарил Идэн, уже хотел сказать, что согласен и на это, когда вдруг передумал. — У меня есть свой дом, Гилл.

Кузнец чуть удивленно хмыкнул.

— И то верно, — признал он. — Только…Не думал, что ты сможешь туда вернуться после всего. После той ночи.

— Я ее не помню, — заметил рыцарь. — Но то, как я жил там с отцом, осталось в памяти. Почему нет?

— Хорошо, — кивнул его приятель. — Только все ж тюфяки и одеяла тебе пригодятся. Мы с братом потихоньку принесем. Дворами.

— Стульев бы, — прибавил Идэн. — Кухня там разгромлена совсем.

— А! — Гилл закивал. — Я же…Если честно, я ни разу туда не заходил. Да и никто особо не решался любопытствовать. Стулья…Придумаем что-нибудь.

Идэн осматривал кухню в доме Ивоны. Она выглядела так, будто ей давно не пользовались. Печь стояла холодной, не топленой, запахов еды не чувствовалось. Зато тут было очень чисто и аккуратно. Посуда составлена стопками на полках, в ряд застыли кувшины и крынки. Как-то слишком аккуратно, будто на витрине в лавке. На стене висели какие-то прихватки, угол был заделан салфеткой, развешанной, как панно.

Охотник подошел ближе, чуть сдвинул тряпицу, на стене стали заметны черные следы копоти, будто здесь полыхал пожар. Развернувшись, рыцарь отправился в комнату. Здесь было тесно. Шкаф, кровать, небольшой стол под окном, а за занавесью — сундук, застеленный матрасом. Видимо, тут спал ребенок. И снова по стенам, те же странные тряпицы-салфетки с неумелой вышивкой. Идэн откинул еще одну из них, снова увидел следы огня. На ложе девочки нашлась игрушка, кукла, залатанная, затертая, с дырами, будто прожженными лучиной. Такие же дыры были и на тюфяке, одеяле, подушке.

— Что это такое? — удивился Гилл, следовавший за охотником. — Вроде я не слышал о пожаре. И странно. Как будто огонь перемещался. Горело в разных местах, но мало.

— Это не пожар, — пояснил ему Идэн. — Это девочка.

— Ребенок бесноватый? — удивился кузнец.

— Нет, — коротко возразил охотник. — У нее дар. Похоже, сильный. Она связана со стихией. Верину знаешь? У нее тоже есть такой дар?

— Знаю ее, — охотно кивнул Гилл. — И дар ее знаю хорошо. Она часто в кузне бывает. С предметами и металлами ладит. Обереги делает, может вещи от ржавчины лечить, инструмент защищает, так, что он служит дольше. Я…

Он чуть помялся.

— Я думал, пригласить ее к себе, — все же зачем-то рассказал кузнец. — Говорил же, дочка растет одна. Мать ее померла в родах. Ребенка выходили, а ее… Ну, девочке женская опека нужна. А Верина, она… Короче, думаю жениться снова.

Идэн лишь пожал плечами. Гилл как-то слишком тепло и искренне его принимал. Охотник не привык к таким отношениям и такой откровенности, не знал, что отвечать.

— Слушай! — кузнец дружески ткнул его в плечо, говорил весело и как-то задорно. — А охотники могут…Ну, они женятся?

— Да, — Идэн снова чуть улыбнулся, как-то даже почти естественно. — Причем по любви. Это хотел знать?

— Ага, — закивал Гилл. — Знать, живые все же. И как? Прямо вот так на девицах обычных?

— Больше на ведьмах, — в тоне охотника прозвучала ирония.

Кузнец рассмеялся.

В зал городского храма набилось множество народу. В центре стояли охотники в своих вечных темных плащах. Повинуясь традиции, все скинули капюшоны, но их лица оставались привычно бесстрастными. Рыцари Ордена Мира и Справедливости держались вместе, будто военный отряд перед битвой. Справа у алтаря собрались жрецы. Все в белых одеждах, положенных им по правилам, тоже суровые и молчаливые. Казалось, каждый из них внимательно следит за парой у алтаря, будто ожидает неприятностей. Были в зале и простые люди, кто пришел в храм на службу. Они старались держаться дальше от охотников, да и от жрецов, среди которых был с десяток экзекуторов. В полной тишине голос ведущего свадебный обряд звучал особенно четко и звонко.

— Странный ритуал, — тихо произнес Идэн, глядя на происходящее в храме.

— Почему? — поинтересовался Мэлвин.

Они стояли у самой стены, дальше всех от алтаря.

— Это должно быть не так, — постарался объяснить мальчик.

Идэн провел в Ордене всего несколько месяцев. Соблюдая их с магистром уговор, парень учился быть похожим на остальных, говорил всегда отрывистыми четкими и короткими фразами, заставив себя скрывать все эмоции. Это быстро стало привычкой, которая сохранялась даже в личных разговорах с Мэлвином.

— Свадьбы должны быть веселыми, — продолжил Идэн. — И должно быть тепло. Винс и его женщина. Они будто не рады.

Магистр только кивнул.

— Потому я и привел тебя сюда, — пояснил он ровно. — Ты справляешься. Даже лучше, чем я в свое время. Даже лучше, чем я сам справляюсь сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал чуть больше. Винс не показывает чувств и эмоций. Как ты, я, и все остальные, он так привык. Он был с нами слишком долго. Но он не бездушен. Как и его теперь уже жена, которая имеет дар целительницы и не раз помогала Солине врачевать раны охотников. Тоже не радостная работа. К тому же жрецы следят за ней так же пристально, как и за нами. Винс и Катарина оставляют тепло и любовь только для себя. Но и то, и другое у них есть.

— Он такой же, как я? — предположил аккуратно Идэн, глядя на жениха. — Последнее проклятье не забрало его душу?

Магистр чуть приподнял уголки губ, изображая улыбку.

— Боги милостивы, — сказал он. — И даже самая страшная ведьма не сможет забрать у человека душу. Память, это другое. В момент своей первой победы, рыцари теряют связь с корнями, со своей семьей, общиной, прошлым. Этого не вернуть. Но они не могут полностью лишиться чувств. В это верят лишь простые люди. Охотники испытывают голод и холод. Еще хуже — боль. Но так же они могут радоваться простым вещам. И из этого можно заново вырастить все остальное. И даже любовь. Которую, как считается, они забывают.

— Тогда зачем ты учишь меня быть таким же, как остальные? — удивился мальчик.

— Я защищаю тебя, — напомнил магистр. — Заодно себя и Солину. Ты знаешь. Жрецы обязаны следить за нами. Да и люди любят болтать. Лучше показывать им то, что они хотят видеть. Но ты должен понимать и обратную сторону. Что бывает с теми, на кого ты пока ровняешься.

— Значит, потом мне можно будет снова измениться? — спросил мальчик. — Только кругом меня много братьев Ордена. И они все еще прежние.

— Потому что освоение потерянного процесс долгий, — ответил Мэлвин. — И не все хотят это вернуть. Многим мешает даже не пережитое столкновение с ведьмой. Мешает то, что было после. Испытания жрецов. А еще дисциплина Ордена. Мы воины Богов. Нас видят такими. И многим нравится оставаться бездушными. Потому я и привел тебя сюда. Чтобы ты знал, чего хотеть. И чему учить других, когда придет твое время, и ты станешь опытным, сам возглавишь отряд.

— Зачем мне становиться командиром? — и эти слова магистра удивляли.

— Потому что у тебя не отняли то, что забрали у остальных, — терпеливо пояснял ему Старший. — Орден существует не только для того, чтобы избавлять мир от злобных ведьм. Он нужен, чтобы возвращать рыцарям украденное. Нас всех создали Боги. И мы должны заново быть такими, какими нас они хотели видеть. В этом долг Ордена. Мой личный долг. И теперь — твой.

Идэн задумался, потом чуть неуверенно кивнул.

— Но это трудно, когда нет доверия, — сказал он. — Чтобы долго говорить друг с другом, делиться. Я видел уроки, какие дают Старшие нам в Школе. Нас учат распознавать эмоции других. Но никто не учит нас, как это чувствовать самим. И даже здесь! Ты говоришь, Винс и Катрина любят друг друга. Но они выглядят чужими.

— И все же любовь у них есть, — возразил магистр. — На нас всегда будут смотреть, как на особенных. Даже сейчас, вон там, сидят простые люди. А еще жрецы. Мы не воюем со служителями. Но… Мы и не показываем им себя настоящих. А так… Винс и Катрина были вместе часто. Захотели быть. Они научились говорить искренне. А потом и чувствовать. Ты сказал, они оба сейчас ведут себя одинаково. Катрина делает тоже, что ее муж. Она с ним. Принимает его жизнь и то, что с ней связано. Что до уроков… Кто умеет смотреть, научится и делать. Особенно, если им помочь. Так вот и помни, что тебе надо будет помогать.

Идэн молчал дольше, и дольше думал. А потом вдруг улыбнулся. Быстро, как-то украдкой. Так, чтобы заметил лишь магистр.

— Орден, как море, — сказал мальчик. — Вода кажется глубокой и страшной, но на дне совсем все иначе. Я понял тебя, учитель.

— Тогда храни это понимание, — твердо велел Мэлвин. — Это главная тайна Ордена.

Когда начали опускаться сумерки, охотники успели обойти все дома, где гибла скотина или пропали дети. Пока оба молчали, не делились полученными фактами. Везде с ними были горожане. Орден учил, что лучше не говорить ничего чужакам, чем потом разбираться с тем, что было неверно услышано. Да и кто знает, с кем из горожан близка злонамеренная ведьма. Ей знать о догадках рыцарей нельзя точно. Тем более той, кто сейчас убивает в этом городе.

Покинув дом швеи, у которой дочка пропала первой, Дик собирался направиться в сторону таверны, по той же уже знакомой улице, что вела от ворот к центру города, но Идэн лишь отрицательно качнул головой и показал младшему их охотников следовать за собой. Назад, в мастеровые кварталы.

Командир направлялся в свой родной дом. Дик спокойно шагал рядом. Идэн невольно задумался о своем спутнике. Он работал с рыцарем уже в седьмой раз. Если бы в Ордене существовала дружба, наверное, она могла бы их связывать. Командир мог доверять охотнику. К тому же, Дик отличался от большинства других братьев по Ордену. Ему уроки Школы давались легче, чем другим. Дик легко распознавал эмоции других людей, и сам был живее и общительнее остальных рыцарей.

Идэн не знал, говорил ли когда-нибудь магистр с Диком о человеческом тепле и чувствах, но видимо, рыцарь и сам смог понять простую истину, что можно вернуть себе утраченное. Среди своих братьев по Ордену Дик оживал, был искренен и открыт. И из-за этого командир отряда доверял ему больше, чем другим охотникам, с кем бывал в походах. Ему нравилось говорить с Диком. С ним Идэн позволял себе стать прежним, зная, что его поймут верно.

— Это там? — спросил у него Дик, когда охотники прошли до самой Стены, и свернули на ту самую улицу, что вела мимо маслобойни к колодцу, и которая сворачивала к дому отца Идэна.

— Ты знал? — так же коротко осведомился у рыцаря командир.

— Майлс упомянул, — признал Дик. — Когда мы собирались сюда. Он же был с магистром, когда они забрали тебя у местных людей, кто вез тебя в обитель. Но это ничего не значит. Я тоже был однажды в своем городе. И тоже ходил смотреть. Один.

— Я был там уже, — пояснил охотник. — Мы идем туда, потому что там безопасно.

Младший из рыцарей кивнул и не стал продолжать разговор. Он понял командира.

Когда колодец стал виден, Идэн невольно ожидал, что там снова будет пожилая женщина из соседнего дома. Но на улице никого не оказалось. Почему-то охотник испытал из-за этого странное чувство если не обиды, то огорчения. Ему хотелось снова на миг вернуться в свое детство, к укладу и привычкам, какие были тогда.

Однако, когда рыцари уже почти дошли до поворота, их окликнул звонкий девичий голос.

— Господин!

Лия стояла у своих ворот. Увидев, что охотники остановились, девушка замахала им рукой, подзывая ближе.

— Вернулся? — она улыбалась радостно и как-то немного смущенно. — Я все жду и жду. Гостинцы же есть. Теплое все. Остынет.

Лия говорила только с Идэном, но при этом поглядывала с открытым любопытством на Дика. Младший из рыцарей приветливо улыбнулся. У него это получалось естественнее, чем у командира.

— Не стоило беспокоиться, — произнес Идэн, он старался, чтобы это прозвучало учтиво. — Я мог и не прийти. А твоя бабушка зря потратила бы силы. Они ей нужны, чтобы жить дольше и быть здоровой.

— Она готовит на продажу, — напомнила девушка. — И просто оставила для тебя. Но вас двое! Стойте! Я принесу еще!

Прежде чем охотники успели возразить, Лия исчезла во дворе, и через минуту уже вернулась. В ее руках было блюдо, снова накрытое тряпицей, другой рукой девушка держала большой кувшин.

— Сегодня морс, — сказала она таким взрослым, немного наставительным тоном, который явно услышала у бабушки. — Тоже еще теплый. Есть надо сразу. И пироги. Тебе, господин, бабушка дала те, что ты любишь. А вам…

Она чуть смущенно кивнула Дику.

— Я вам с мясом завернула, — продолжила Лия. — Сама спекла.

— Вы очень добры, — младший из рыцарей немного церемонно поклонился и принял из рук девушки еду. — Мы заплатим.

— Нет! — Лия замахала руками. — Он уже заплатил. Господин всех спас. Мы должны быть благодарны. Деньги не нужны.

Идэн молча взял ее руку и вложил в ладонь девушки крупную монету.

— Скоро зима, — напомнил он строго. — Бабушке нужно тепло и отдых. Оставь на дрова.

Лия совсем засмущалась, даже в наступающих сумерках было заметно, как покраснели ее щеки.

— Иди в дом, — командир старался говорить мягко. — Когда солнце садится, становится холодно. Не провожай.

И развернувшись, первым отправился дальше. Дик снова чуть поклонился Лие и поспешил вслед за старшим рыцарем.

— Ты для нее герой, командир, — заметил охотник. — Для людей здесь. Когда это видишь, наша работа, она становится важной.

— Она и без этого важна, — отозвался Идэн. — Не хотел бы, чтобы девушка привязалась ко мне.

— Она красивая, — пожал плечами Дик.

Командир чуть приподнял брови, выражая удивление.

— Я смотрю на женщин, — признал рыцарь. — Не собираюсь уходить из Ордена, но иногда думаю, что семья нужна.

— Тебя встречали так же? — сменил командир тему.

— Они считали, что я мертв, — Дик сказал это спокойно, даже как-то безмятежно. — Когда я был там, у своего дома, видел, что там еще оставляют цветы. В память.

Они вошли во двор дома Идэна.

— Здесь многое осталось, — младший из рыцарей оглядывал все вокруг, можно было подумать, ему любопытно. — Там, в моем городе, только руины.

— Я навел немного порядок, — теперь командир вдруг почувствовал себя немного смущенным. — Есть кухня и комнаты. Койки крепкие, можем спать в доме.

— У тебя не осталось родных? — почему-то Дик остановился у самых ступеней.

Идэн только отрицательно качнул головой.

— Почему это тебя волнует? — спросил он.

— Помню Райана, — признался охотник. — Он был со мной несколько раз в походе. И однажды это тоже был его город. Мать его оказалась еще жива. Он ходил к ней. Не помнил, даже не узнал первый раз. А потом… Когда мы закончили, он не вернулся с нами в Орден.

— Его право, — напомнил командир. Никто не держал людей в братстве насильно.

— Он сказал, что не помнит, даже не чувствует тепла к ней, — немного нервно договорил Дик. — Но ему хватает знания, кто она. И ее любви. Он прав. Но… нас слишком мало. И становится все меньше.

— Мне не с кем оставаться, — сказал Идэн. — Идем.

Они поднялись на крыльцо, вошли внутрь. Идэн чуть слышно хмыкнул. Гилл с братом явно успел здесь побывать. Возле печи лежали тюфяки, набитые соломой, на них горой свалили одеяла. Дерева в городе, как и камня было достаточно, но сколотить мебель мог лишь плотник, которому нужно было платить. Кузнец нашел более легкий способ. У окна в кухне теперь стоял большой кряжистый пень и рядом — два поменьше. Идэн был рад и этому.

Дик уже установил блюдо и кувшин на импровизированный стол.

— Поедим, — командир уселся на один из пней.

— Расскажи сначала, — попросил его рыцарь.

Идэн счел это правильным.

— В городе я могу доверять лишь тем людям, кто живет здесь, в этих кварталах, да еще старосте, — начал он. — В таверну можно легко попасть. Ведьма действует хитро. Ее зло в еде. Сид и Ленц принимали угощение. И ты видел, что с ними стало. Та старая женщина, бабка Лии, она знала меня еще в детстве. И она не опасна. Как и те, кто принес вещи для ночлега. Здесь нет чужих глаз. Можно и говорить открыто. Еда безопасна. Ешь.

Дик кивнул и тут же потянулся за пирогом. Они оба начали с тех, какие больше нравились Идэну, с начинкой из жареной капусты с куриными яйцами.

— Мёд! — немного удивленно выдал Дик. — Такой же цвет.

— Знаю, — привычно коротко ответил ему командир. — Нераскрытый дар. И он другой. Не то, что мы ищем.

— Да! — младший из рыцарей, отхлебнул морса, передал кувшин старшему и продолжил. — Ты сказал, зло в еде. Ведьма отравляет пищу?

— Не отравление, — пояснил Идэн. — Только магия. Она проклинает то, что предлагает своим жертвам. Я осмотрел Сида и Ленца. Ты знаешь, я живу запахами. И не только ароматами магии. Оба охотника получили от кого-то подарки. Тоже выпечка.

Дик немного с опаской глянул на пирог, который держал в руке.

— Сдоба другая, — спокойно продолжил командир. — А еще корица, мёд и мак.

— Богато, — оценил его товарищ. — Часто ездим. Сладостей продают много, но чтобы все в одном пироге…Особый рецепт.

— Ты научился иронизировать? — чуть улыбнулся рыцарь.

С каждым разом делать это у него получалось все проще и естественнее. Дик тоже ответил улыбкой. Какой-то очень искренней и довольной.

— Но ты прав, — сменил он немного тему. — Бабка этой девушки не та, кого мы ищем. Тут только цвет меда. В ее магии. Теплый и светлый. Липовый мед. Но…

Дик вдруг нахмурился и временно отложил пирог.

— Командир, — начал он. — Я нашел последние знаки. Там, в тех домах. Особенно, где пропали дети. И ты прав, там тоже было что-то сладкое. Это напоминает старые легенды.

Идэн кивнул. Не зря горожане так верят, что каждая злобная ведьма ворует детей. О таком рассказывают матери вечером в страшных сказках. Давно, еще до создания Ордена, бывали случаи, когда малышей уводили из домов, предлагая им сладкое. Как еще ребенок может довериться незнакомцу? Только если увидит нечто желаемое. Такие сказки учили детей осторожности. Но когда-то это было правдой. Похоже, так осталось и сейчас.

— Значит, та, кто проклял Дика и Ленца, совершает и остальное зло, — Идэн постарался сказать это ровно, без неприятной горечи, какую у него самого вызывало понимание этого.

— Нет, командир, — тут же живо возразил Дик. — К тому я и веду. Не получается. Знак есть. И там, похоже, детей выманивали сладким. Только…Цвет другой.

И охотник закрутил головой, надеясь найти вещь нужного ему оттенка. Идэн ждал. Снова он старался не показать своих чувств. Казалось бы, он годами учился прятать эмоции, и это должно было быть легко. Но сейчас, почему-то былое умение будто растворилось. Охотник слишком нервничал. Он чувствовал, как потеют ладони и гулко стучит сердце.

— Нету, — Дик снова повернулся к столу, взял пирог. — А цвет странный. Чаще они светлые. Даже радостные. Цвета злобных ведьм.

— Как и их запахи, — согласился его командир. — Цветочные или фруктовые. Разве здесь был не розовый?

— Темный цвет, — отхлебнув морса, сообщил Дик. — Совсем. Как…сок вишни, что ли. Такой…почти черный, но с оттенком. В бордовое. Ягодный тоже цвет. Если так посмотреть.

— Черника? — подсказал Идэн.

Ему стало как-то легче. Пусть загадок в деле прибавилось, но… есть шанс, что Лисса за эти годы все же не стала злобной тварью, которую ему придется убить.

— Сок будет ярче у черники, — размышлял охотник. — Переспелая вишня или еще что-то такое… Черный с бордовым. Как…как темная слива внутри.

Он удовлетворенно кивнул, радуясь, что нашел нужное объяснение.

— Только, — тут же заново спохватился Дик. — Их, выходит, две? Ведь и розовый был, когда мы нашли Ленца.

— Я так же сказал старосте, — признал Идэн. — Магия разная. Да и целительница, когда рассказывала о Сиде, сказала, что сначала он умирал от проклятья. А потом с ним случилось что-то иное. Но ты прав. Их двое.

— Странно, — удивился охотник. — Он умирал…Но потом его спасли. Только больше ни Ленц, ни Сид не будут прежними. Не вернутся в Орден. Она оставила им жизнь, но больше они ей не опасны. Почему она нарушила планы той, что убивает?

У Идэна было больше вопросов. Он мог бы рассказать, что каждый раз гиацинтовая ведьма приводит его к нужным местам, указывает, где искать следы зла. Она нашла Ленца. Она привела туда рыцарей. Что делает Лисса? Если она помогает, то почему оба его товарища потеряли себя? Конечно, это не хуже смерти, но…В чем-то такое проклятье было еще более жестоким.

— В этот раз много странного, — ответил командир Дику. — Впервые ведьма нападает на охотников так. Впервые она не впала в безумие, когда зло поглотило ее. Опять же, их двое. Что тоже выглядит непривычно. У них разные цели, но насколько обе злы, это тоже вопрос. Главное, я пока не могу понять, чего они хотят. Каждая из них. Или каков их общий план.

— Дети, — напомнил охотник. — Это пугает меня больше всего. Черная забирает детей. Она же убивает скот. Как это связано?

— Есть и еще кое-что, — добавил Идэн. — Двое взрослых убиты. Мы знаем о двоих. В этих местах погиб жестянщик. В обители убили старшего экзекутора. Связи между ними нет. Но это похоже на месть. Только я думаю, убитых больше.

— Это путает еще сильнее, — в голосе Дика звучала досада. — Не понимаю всего. Нет общей картины.

— Пока нет, — заметил его командир. — Завтра узнаем больше.

Охотник только кивнул, закончил еду, посмотрел на сложенные у печи тюфяки.

— Ложись, — разрешил Идэн. — Я хочу прогуляться.

Дик посмотрел на него с сомнением, ждал приглашения последовать за командиром. Но Идэн просто отправился прочь.

Он знал, это глупо. Это не имеет смысла. И все же Идэн шагал к стене. К тому самому узкому кривому проходу, куда прошлой ночью стремилась Ивона. Охотник не собирался искать ответы в лесу. Его цель была иной.

Тропа от разлома в стене ровно шла в чащу, туда, где начинались топи. Где росли самые дорогие лекарственные травы и самые крупные и вкусные ягоды. Считалось, что пятнадцать лет назад оттуда пришла в город злонамеренная ведьма, которая убивала людей в мастеровых кварталах. Та самая, которую Идэн и убил тогда.

Но сейчас даже это охотника не интересовало. Он искал другую ведьму. Он искал Лиссу. Тропа раздваивалась буквально через десять шагов за стеной. Вторая дорога вела вправо, по кромке леса, чуть дальше, в небольшое поселение, где жили те, кто был близок к Природе. Или же люди, у кого не было денег, и кто не смог найти себе дело в городе.

Деревня в десяток дворов. Деревянные срубы, крохотные дворы, тихое место, где только иногда выли местные псы. Охотник прошел дальше. Там, за последним забором начиналось кладбище. Владения мертвых. В детстве он иногда приходил сюда, вместе с другими мальчишками. Они тогда считали себя очень смелыми, так как нарушали покой кладбища. Легкая детская бравада.

Однажды он был здесь ночью. Один. Пошел на спор с Гиллом. И тогда он встретил ее. Девчонка напугала его жутко. Хрупкая фигурка среди могил. Тонкая, светлая, так похожая на призрак. Лисса.

Сейчас Идэн уверенно шагал между небольшими надгробными холмами и торчащими из земли невысокими столбиками, на которых были прикреплены таблички с именами усопших. Охотник стремился дальше. Снова к опушке леса, где стоял еще один одинокий дом. Там когда-то жила целительница. Лесная ведьма. Та, кто приходила на зов любого, не просила денег, кто отдавала свой дар за хлеб и квас. Мать Лиссы.

Рыцарь увидел темные стены издали. Сруб сохранился. Только в окнах не горел свет. А ведь это единственное место, где он надеялся заставить гиацинтовую ведьму. Даже он, лишенный памяти, как считалось, лишенный родины, приехав в город, нашел свой дом. Она не может забыть свое детство. Свое место. Дом, где была счастлива. Она должна быть здесь.

Охотник решительно растворил калитку, прошел по тихому пустому двору. Он уже видел, что место заброшено, но по-прежнему не хотел верить в это. Идэн поднялся по ступеням и открыл дверь.

Пусто. Дом точно был заброшен. Здесь не было кухонной утвари, не было даже случайно забытых вещей. Ничего. Только затхлый запах оставленного жилья и пыль. Она лежала толстым слоем повсюду. Было понятно, что за последние годы никто не заходил сюда до охотника. Идэн остановился у стола. Просто стоял и не знал, что делать. Он чувствовал себя странно. Будто потерял что-то важное. Не просто проиграл или ошибся. Будто у него отняли часть его самого. Его прошлое. Будто случилось то, что не смогли сделать жрецы во время испытаний.

Это ноющее противное чувство рождало еще и злость. Так не может быть. Не должно. Он не смирится. … Сам не зная, зачем он это делает, охотник потянулся к столешнице, и стал выводить по слою пыли буквы. Идэн даже не знал, умеет ли Лисса читать. Но…Он все равно писал для нее. «Поговори со мной». Это было его желанием. Странным, опасным, но сильным и важным. Он хотел увидеть ее, не бежать за ней по улицам, не опасаться, что погоня закончится боем и смертью одного из них. Он хотел стоять рядом, слушать ее. Хотел убедиться, что все еще поправимо.

Потом он ушел. Так же уверенно и быстро, как стремился в этот забытый дом. Не оборачиваясь, не замечая ничего вокруг. Идэн шел домой. Туда, где чувствовал себя в безопасности, где мог верить и надеяться. Как когда-то в детстве.

— Бери-бери, — уверяла радостно торговка. — Свежее все. Тепло еще. Только у меня самые вкусные крендели на площади!

— С медом? — Идэн осматривал выпечку на лотке.

— Свой мед, — тут же похвасталась женщина. — Свои пчелы. Сладкий, какого не найдешь.

— И с маком, — охотник изучал свои ощущения, смаковал ароматы.

— У самой реки на лугу собирала, — торопилась торговка. — Цветы с твой кулак. Крупный мак. Лучше точно не найдешь. Только я это место знаю.

Она врала, но рыцарю было это не интересно.

— А чтобы с медом, маком да с корицей? — спросил он, хотя уже понимал, это не то, что он ищет. Тесто иное, и запах совсем другой.

— Ишь, ты! — женщина неприятно сощурила глаза, явно разозлилась. — У вас там в столице денег куры не клюют? Специи только в богатых кварталах найти можно. Но дорого! Какой капризный. Кто же тебе тут так шиковать-то будет! Чтобы все и сразу! Бери, что предлагают. Лучше все равно не найдешь.

Охотник развернулся и отошел под ее возмущенные вопли. Они с Диком прочесывали все торговые ряды. Конечно, никто из местных торговцев не продавал такую выпечку. Только раз Идэну удалось почувствовать нечто похожее. Тесто имело нужный аромат. Но та торговка продавала пироги с яблоками. На корицу и мак у нее не было денег. Охотник отдал ей крупную монету, чтобы она сказала, кому отдавала свой рецепт или продавала готовое тесто. Женщина выглядела удивленной и немного испуганной. Она помнила, что кто-то приходил к ней. Но не больше. Почему-то этот момент ускользал из ее памяти. Торговка даже не смогла назвать, была ли то женщина или мужчина. Знала только день. Позавчера. Когда рыцари приехали в город.

На иное Идэн и не рассчитывал. Дик успел узнать, что во дворе, рядом с домом этой женщины третий день кислое молоко. Ведьма скрыла себя своей магией. Забрала у торговки память. Но все же, рыцарь узнал больше, чем его неприятельница хотела ему оставить.

Кое-что подтверждало подозрения охотника. В прошлый раз злая ведьма пришла из леса. Безумная, поглощенная своим злом, она забирала жизни там, где ближе могла их найти. Сегодняшняя ведьма хитрее и коварнее. Искать ее рядом с кварталами мастеровых, не было толку. Она совсем из других мест. Она скрывается в другой части города. Она уходит за своими жертвами дальше от своего логова.

Но следы есть. Никто в мастеровых кварталах не позволит себе купить корицу или мак. Слишком дорого. Как и сказала та торговка. Мёд не редкость, а вот специи… Даже само угощение, приправленное проклятьем, выдало ведьму.

В лавке, где старший экзекутор закупал для своих братьев ткани и утварь охотников ждали. Здесь люди по-прежнему боялись смотреть рыцарям в лицо, но не меньше боялись проблем. Смерть жреца может многим грозить походом на испытание. Уж лучше три минуты суеверного страха, пока говоришь с этими бездушными, чем боль и слабость в течение намного большего времени.

— Его кто-то ждал, — рассказывал хозяин лавки, изучая грязный земляной пол у ног Идэна. — Не здесь. Просто Валий спешил и был чем-то недоволен. Я еще спросил, чего хмурый. Он как-то нервничал, что ли, сказал, есть проблемы. Надо поторопиться. А там еще разговор…Но при нас был здоров, как бык. На телегу рулон хлопка закинул. Один. Повторил бы ты такое?

Охотник лишь чуть пожал плечами. Ему не приходилось исполнять такие подвиги. Да и желания начинать не было.

— Он сразу к тебе ехал? — уточнил охотник. — Прямо от ворот?

— Да кто же так делает! — усмехнулся чуть презрительно хозяин лавки. — С телегой по городу не дело. Оставил ее тут, как с утра прибыл. Ушел. Потом уже к нам вернулся.

— Где бывал, не говорил? — продолжила расспрашивать рыцарь.

— Так, где ему быть-то? — пожал торговец плечами. — Если не у старейшины, так в городском храме. Ну, да и в торговых рядах. Кто-то из моих видел, как он из-за угла выходил. Точно от торгов шел. И у него мешок собой был. Набрал чего-то. А еще говорил, что дальше ехать надо.

— Зачем?

— Вроде за припасами, — хозяина лавки явно не слишком интересовали планы погибшего экзекутора. — Рыбы им надо. Жрецы же. Мяса в определенные дни им нельзя. Боги так велят. Вот за этим и собирался вроде. И патока нужна. Что-то еще такое… Мука вроде! Говорил, даже мимо не проедет, просил не обижаться. Но быстро все. И хмурился. На двери оглядывался. Сказал же уже, ждали его.

Идэн развернулся и, не прощаясь, пошел прочь. Еще одно подтверждение. Камни и дерево берут ближе к лесу. Рубу в реке. А там за городом и поля пшеницы. Другие кварталы. Там экзекутора и жали.

— Куда? — спросил Дик, поджидавший Идэна в переулке.

— В храм, — так же коротко пояснил командир. — Сид шел оттуда. Там же был экзекутор. К старейшине в тот день не заезжал. Тут в лавке жрец был один. Но кто-то шел с ним сюда от храма и торгов.

— Я могу поспрашивать, — решил младший из охотников. — Там, на площади и в торгах уже искали, кто видел Ленца или Сида. Теперь здесь спрошу, может, кто видел, с кем приходил экзекутор.

Командир согласно кивнул.

— Потом надо в таверну, наверное, — продолжил Дик. — Хотя бы пожитки забрать. И плату внести.

— Встретимся там, — согласился Идэн и протянул рыцарю несколько монет. — Расплатишься. Если раньше освободишься, или к дому старейшины. И будь осторожен.

— Я не люблю сладкое, — напомнил охотник и отправился прочь.

Храм был высок и просторен. Он занимал большую территорию, стоял ближе к реке, в квартале от центральной площади. Все здание было окружено парком, чтобы шум и суета не отвлекали от молитв тех, кто решил бы посетить святое место. Однако, когда Идэн вошел в двери храма, зал был пуст. На алтарях Богов исправно горели светильники, в алькове пылал неугасимый огонь. Жрец вышел навстречу охотнику из потайной двери, ведущей в хозяйственные помещения.

Этот человек был ровесником старейшины, но имел более высокий рост и выглядел худым, оттого казался старше и строже.

— Здравствуй, Идэн, — миролюбиво приветствовал он рыцаря.

— Вы меня знаете? — спросил в ответ охотник.

Сейчас ему не приходилось врать. Он на самом деле никогда не был знаком с этим человеком или, по крайней мере, не помнил его.

— О тебе многие говорят в городе, — пояснил жрец. — Но я не знал твоего отца, тем более, тебя. Покажешь мне свои грамоты?

Рыцарь, молча, достал положенные бумаги. Он не боялся проверок. Тем более, здесь и сейчас. Идэн просто стоял и ждал, пока святой брат проверит подписи и печати. А жрец внимательно читал текст.

— Экзекуторы оказали тебе доверие, — заметил он, возвращая бумаги.

— Я не давал повода сомневаться, — спокойно пояснил охотник.

Он проходил эту процедуру десятки раз. В словах жреца не было скрытого смысла, скорее, это был некий уже заведенный ритуал приветствия.

— Пойдем за мной, — предложил святой брат, и указал на все ту же неприметную дверь. — Сдается мне, наш разговор не для лишних ушей.

Идэн проследовал за жрецом во внутренние помещения. Они миновали комнаты, где хранилась храмовая утварь и книги, прошли дальше по коридору, который вел в личные покои смотрителя городской церкви.

Здесь было чисто и светло. Но не уютно. Не хватало чего-то особого, некоей домашней атмосферы, которой отличался дом старейшины. Жрец указал охотнику на стул, а сам обошел рабочий стол и уселся напротив гостя.

— Меня зовут Дирк, — представился жрец. — Тебе будет проще так обращаться ко мне.

— Хорошо, — охотника имя жреца не интересовало.

И снова дело было не в распрях между Орденом и святой братией. Идэн прекрасно помнил, как долгими зимними вечерами старший экзекутор столичной обители засиживался в гостях у Солины и Мэлвина за игрой в камни. Просто здесь, в этом городе, охотник не спешил доверять кому-либо, не искал новых друзей или соратников.

— Твой человек уже был у меня с должными вопросами, — напомнил жрец.

— Но он не передал мне ни твоих слов, ни списка носящих дар, проживающих в городе, — ответил сухо Идэн. — С ним случилось несчастье. Потому я пришел за нужными мне бумагами. И за твоим рассказом, если тебе есть, что рассказать.

— Что случилось с рыцарем? — нахмурившись, спросил жрец.

— Проклятье злобной ведьмы, — прямо известил его командир отряда. — Твои братья в обители смогут оказать ему достойную помощь. Мне же нужна твоя.

— Да, конечно, — закивал Дирк. — О ведьме я сказать могу мало. Слухи ходили. Но никто за последние дни не обращался в храм за помощью. Мелких порч и проклятий всегда хватает. Есть дети, чей дар еще недостаточно расцвел. Они не умеют его контролировать, и потому случается всякое. Но это лишь мелочи. Серьезных опасений ничего не вызывало. Хотя я ходил в один из дворов, где погибла скотина. Для бедных людей, это серьезная потеря. Там я видел след зла. Слышал и о краже детей. Но никто из матерей не просил моей защиты и не говорил со мной.

— Они могли обратиться в обитель, — рассудил Идэн.

— В том-то и дело! — развел руками жрец. — Городской храм остается лишь для обращения к Богам. С жалобами и тяготами люди идут к экзекуторам, где защиты и поддержки больше. В обители сильная магия.

— Но именно ты обязан провожать горожан в путь на судилище Богов, — заметил охотник. — Мне уже известно, что ведьма убила двоих. Старшего экзекутора и одного из мастеров в восточном квартале. Назови мне еще имена, если они тебе известны.

— Только еще одно, — охотно отвечал Дарк. — Это Гай. Он был отличным портным, у кого шили мундиры даже наши стражи. Его лавка стоит на главной улице, что идет от ворот к центральной площади. Его хоронили с неделю назад.

— Ты заподозрил порчу, — это даже не было вопросом.

— Я пытался даже увидеть след зла, — уточнил жрец. — Но тело разлагалось слишком быстро и воняло уже спустя пару часов после смерти. Совсем не естественный ход вещей. К тому же, в таком случае, и следы сгорают быстро.

— Что известно о Гае? — продолжал выспрашивать охотник.

— Не знаю, что может быть тебе интересно, — подумав, неуверенно начал Дирк. — Он простой человек. Долго жил в семье отца, недалеко от стены. Он из цеха дровосеков. Но имел талант к своему ремеслу, потому его легко отпустили в подмастерья. Первую лавку Гай тоже открыл в своем квартале. Когда женился и построил дом рядом с отцовским. Только все ищут места лучше, да жизнь богаче.

— Это свойственно людям, — ровно прокомментировал рыцарь.

— Конечно, — благожелательно кивнул жрец. — И Боги благосклонны к тем, кто стремится. Так и Гай получил многое. И новый дом, и хороший доход.

— Как он умер? — Идэн услышал то, что ему было нужно, и потому сразу спросил о самом важном.

— За сутки до смерти, он был здоров, как бык, — выдал служитель храма. — Вместе со старшим сыном они грузили телегу холстов и шерсти для обители. А вечером Гай почувствовал слабость. Ночь промаялся в бреду, держался жар. На утро он будто постарел резко, надрывно кашлял, терял память и разум. Вызвали целительницу, но она не смогла это остановить. Потом уже послали за мной. Для последнего обряда.

— И кто из лекарей был у Гая? — охотник был доволен ходом разговора, спешил узнать все, что считал нужным.

— Умила, — назвал жрец новое для Идэна имя. — Она молода. Ее дар связан с водой. Но помогла уже многим.

— Сколько всего людей с даром в городе? — задал рыцарь новый вопрос. — Ты же сможешь восстановить для меня список, что давал моему товарищу?

— Нет такого списка, — чуть грустно отозвался Дирк. — Я их не веду. Я уже сказал тебе, что чаще в храм приходят за молитвами. Или за той магией, что мне подвластна. Но чаще люди стремятся в обитель. Кроме экзекуторов, там есть учителя и наставники. Для всех. При монастыре живут люди с вольным даром. Туда идут с детьми. Там определяют, кому посвятит свою магию каждый, кто ею владеет. Я знаю лишь местных колдуний, кто оказывает помощь горожанам. Но тут и бумагу портить не нужно. Их всего семеро.

— Алида, Ардэна, Верина и Умила, — перечислил охотник известные ему имена. — Остальные?

— Есть еще пара боевых магов, кто служит в страже, — послушно пояснял жрец. — Они из обители. И Золина. Она работает там, в той части города, что ближе к дальним воротам. Ее дар связан с землей.

— Ты говорил о детях со способностями, из-за которых иногда бывают неприятности, — напомнил Идэн.

— Но ты же знаешь, что в храмах ведут лишь списки тех, кто уже полностью овладел магией, — возразил Дирк. — Многие дети до восьми лет могут быть восприимчивы к магии. Но не со всеми она остается. И снова. Даже если ко мне приходят с их шалостями и случайным колдовством, после детей отвозят в обитель.

— Целители и боевые маги, — вернулся к названным именам охотник. — У них могут быть ученики.

— Те двое, что из стражи, это как раз и есть наставник и ученик, — по голосу жреца было понятно, что тема ему не слишком интересна, и разговор наскучил в целом. — Ардэна слишком стара.

— Ее дочь, — Идэн не собирался отступать.

— Живет в деревне за рекой, — чуть усмехнулся Дирк. — Она взращивает лекарственные травы. Там ей точно свободнее и проще.

— Дальше, — распорядился рыцарь.

Как бы не относился жрец к этому разговору, по закону он не имел права не отвечать служителю Ордена.

— Алида не берет учениц, — перечислял Дирк. — Слишком горда. Золина и Умила, как я сказал, сами еще слишком молоды. Верина искала учениц. Но пока не приводила никого для официального опекунства.

— Но есть и те носители дара, что часто приезжают в город, — Идэн помнил о Лиссе, но не хотел называть ее имени жрецу. — Они по закону обязаны отмечаться в храме. Не в обители.

— Последний месяц не было чужаков, — коротко известил Дирк.

Охотник понял, что большего он здесь не получит. Жрец сам сказал, все ищут место, где будет теплее и сытнее. Особенно дороги те возможности, где при этом можно еще и меньше работать. Дирку удалось найти для себя идеальный вариант. Городской храм почти не занимался делами города. А вести службы и обряды не хлопотно.

Кивнув жрецу на прощание, Идэн отправился прочь.

На улице припекало. В сквере, окружавшем храм, было еще терпимо, но когда охотник вышел на улицу, солнце слепило глаза, в плаще стало просто нестерпимо жарко. Идэн скинул его, оставшись в простой рубахе. Свернув плащ, он нес его в руке, прикрывая кинжал, всегда висящий на поясе.

У рыцарей не было специального заговоренного оружия или каких-то амулетов, помогавших в борьбе со злобными ведьмами. Только обычные клинки. Пережитое однажды проклятье само защищало охотников от злых чар. А дальше… Желание победить зло, ставшее инстинктом, и простое умение владеть мечом или кинжалом. Потому охотники редко ходили безоружными.

Идэн собирался направиться к таверне, но все же чуть задержался. Это не было интуицией или неким озарением. Просто дань правилам, какие установил Орден, и какие строго соблюдались. Рыцарь постучал в окно ближайшего дома.

— О! Господин? — выглянувшая женщина уперлась взглядом в подоконник.

Она не была удивлена его появлением. Кругом храма уже знали, что рыцарь навещал жреца. Охотники всегда на виду.

— Простите, хозяйка, — привычно официально вежливо обратился Идэн. — Жажда мучает. Подадите молока? Я заплачу.

— Ха! — отреагировала она с явным неудовольствием. — Деньги нужны. Да нет молока. Напасть какая-то. Киснет все. Может скотина хворая…

— Давно ли? — спросил охотник.

— С полмесяца уже, — буркнула женщина. — Звали жену коновалову. Да все без толку. Масла продам, хочешь? Али творогу?

Он отрицательно мотнул головой, собрался дальше.

— Ты там, дальше спроси, — окликнули его от соседнего дома.

Хозяин так же выглядывал в окно.

— Не болеет у нас скотина, — выдал человек уверенно. — С жары мается. С полмесяца не было дождей. Все та ведьма.

— Так это как? — возмутилась в ответ соседу женщина. — У нас жара, а там, к площади ближе, уже и нету ее, что ли? Там-то скотина не хворает!

— Да кто же поймет? — миролюбиво откликнулся мужчина. — Может, там еще что за напасть.

Идэн оставил их спорить. Он сам услышал достаточно. Его догадки подтверждались. Ведьма охотилась далеко от своего логова. Но при этом, в кварталах мастеровых не видели чужаков. Она одна из своих. Из тех, кто перебрался ближе к центру города или даже к реке. И это уже говорит о многом. Надо поговорить с Гиллом, с другими людьми, кто живет дольше и помнит своих бывших соседей. Как того же Гая.

А еще — надо найти связь между портным, жестянщиком и экзекутором. Эта загадка будет сложнее. Слишком странный выбор. Но с другой стороны, надо просто задать верные вопросы. Хотя бы тому же Стефану.

Охотник дошел до двора таверны, размышляя над этим делом. Время близилось к обеду, но здесь было безлюдно. Видимо, у хозяина таверны не было постояльцев кроме рыцарей. Побаивались гости жить рядом с охотниками.

Идэн уже поднимался по ступеням крыльца, когда услышал женский испуганный крик. Откуда-то из дома. Он ускорил шаг, почти побежал по коридору. Туда, к отведенным им комнатам.

Дверь была распахнута. И около порога, на корточках, прижимаясь к стене, сидела дочка хозяина. Вся сжалась, прикрывала рот руками, и тихо всхлипывала. А посреди комнаты, между койками ничком лежал Дик.

Командир метнулся к охотнику, перевернул товарища, надеялся нащупать пульс. Только охотник уже знал — поздно. Пустые глаза, полуоткрытый, как-то болезненно искривленный рот… Идэн в ужасе отшатнулся. Над телом Дика витал запах. Сладкий, тяжелый, аромат черемухи. Тот, которого просто не могло быть…

Солина босиком бежала по брусчатке двора обители. Она с утра не находила себе места. С того момента, как Мэлвин повел мальчика к жрецам. Каждые несколько минут женщина с беспокойством поглядывала в окно. Обитель стояла прямо напротив массива Ордена. За высоким забором, женщина не могла бы различить фигурки мужа и Идэна, но…

Когда Майлс влетел в двери дома магистра, она, даже не слушая сообщения, бросилась в обитель, уже предчувствуя беду.

Идэн лежал прямо на камнях двора. Он скорчился, прижал колени к груди, стонал, не открывая глаз. Мэлвин сидел рядом, он перетащил голову ребенка себе на колени, пытался разорвать рубаху на груди Идэна, облегчая дыхание.

— Что с ним? — Солина проворно ощупывала ребенка. — Что они сделали?

— Ничего, — ровно сообщил ей магистр. — Испытание прошло легко. Он заслужил доверие. А потом что-то пошло не так.

Солина, чуть хмурясь, встряхнула руками, приготавливая заклинание.

— Это не болезнь, — уже спокойнее сообщила целительница мужу. — Что-то сильно напугало его. Или… боюсь, он все же мог что-то вспомнить.

Мэлвин украдкой осмотрел двор, не слышал ли кто слова его женщины.

— Твое зелье сработало, — шепотом известил он. — Он прошел проверку. Не знаю, какие видения наслал на него экзекутор, но мальчишка реагировал верно.

Солина работала. Сила текла сквозь ее пальцы, плавно утопая в теле ребенка. Целительница снимала приступ, убирала спазм легких, заставляла расслабляться внутренние мышцы, уловила магическим взглядом странный отек в горле.

— Запах, — догадалась она. — Он должен был сказать тебе.

— Да, я уже знаю, — подтвердил Мэлвин. — Его умение. Мальчишка чует магию носом.

— И здесь тоже, — Солина чуть успокоилась. — Это реакция на какой-то запах.

Магистр лишь поднял голову, посмотрел через двор, туда, где несколько жрецов стояли на ступенях храма. Рыцарь махнул им рукой, требуя подойти.

— Не смей! — резко скомандовала целительница. — Мы не знаем, что это за запах. И на ком он был. Надо сначала забрать его отсюда.

Мэлвин лишь кивнул.

Спустя час он вернулся домой. Мальчик спал в своей комнате. Дыхал спокойно и ровно. Выглядел уже не таким бледным, и казался здоровым. Солина сидела тут же, положив руки на стол, она смотрела на ребенка.

— Черемуха, — коротко известил жену магистр. — Один из экзекуторов использовал бальзам с этой ягодой. Испытание уже почти закончилось, когда он подошел близко, чтобы поддержать своей магией старшего экзекутора. Это и сработало.

— Почему? — поинтересовалась женщина.

— Запах той ведьмы, которую он убил, — пояснил Мэлвин. — Дети не помнят, но произошедшее все равно остается в их душе. Во время испытания жрецы вытягивают образ ведьмы, снова показывая его ребенку. Только тень. Но этого достаточно. Мальчик должен был увидеть, узнать, и сделать то, что сделал в ночь своего первого боя. Так экзекуторы видят правду. Я уже сказал, они восстанавливают лишь тень, не подвергая его большей опасности, чем необходимо. Никто не знал, что мальчишка так резко воспримет этот проклятый запах.

Он чуть усмехнулся.

— Зато теперь никто не имеет против него и крохи подозрений, — продолжил рыцарь. — Мы больше не рискуем. Моя работа выучить его скрывать прошлое и эмоции. Твоя — примирить его с черемухой.

— Но каждый дар индивидуален, — удивилась Солина. — Он никогда больше не встретит носителя такой магии. Его ведьма мертва.

— Да, — кивнул ей муж. — Только посмотри за окно!

Женщина перевела взгляд на улицу. Во дворе в двух шагах от стены дома росли кусты черемухи.

— Избавь его от этого, — Мэлвин старался произнести это мягко, но все же Солина поняла, это приказ.

— Идэн! — кто-то тряс его за плечи.

Голос был знакомым и явно встревоженным.

— Парень! Ты сам-то живой?

Рыцарь подавил приступ тошноты и слабость. Заставил себя открыть глаза, даже не вспомнив, как болезненно зажмурился, уловив проклятый аромат. Охотник все еще стоял на коленях рядом с трупом Дика. А Стефан сидел прямо на полу и пытался привести Идэна в чувство.

— Живой, — буркнул рыцарь.

— Слава Богам! — облегченно выдохнул старейшина. — Есть еще справедливость…. Но… Как же так…

— Не я… это не я…

Идэн с трудом повернул голову. Дочка хозяина таверны все еще была здесь, все так же сидела у стены и плакала. Отец пытался ее утешить.

— Я же просто говорила с ним, — захлебываясь и постоянно всхлипывая, говорила девушка. — Деньги отдал. Такой вежливый был…Живой! Я еще стол хотела накрыть. Ну… На прощание. Он молока попросил. Я и пошла… А оно скисло! Все скисло! Я обратно бежать. Хотела попросить подождать. А он…

Она снова заплакала навзрыд, ткнувшись в грудь отца.

— Мы вместе с торгов шли, — пояснил Стефан охотнику. — С ее отцом. Увидели, как ты внутрь сорвался. Понятно же, стряслось снова что-то. А тут…

— Успокойте ее, — сейчас напускное спокойствие давалось Идэну как никогда трудно. — Я знаю, это не она. Выйдите.

— Но… — старейшина забеспокоился. — А ты? Он же остыл уже и…

— Она убила его проклятьем, — охотник заставил себя подняться с пола.

Он еще чувствовал слабость, все еще темнело в глазах. Но теперь он оказался чуть дальше от тела Дика, от проклятого запаха, и ему стало немного легче. Физически. Но страх от осознания не проходил.

— Ведьма заколдовала вещь, — продолжил объяснять Идэн, уже не задумываясь, что раскрывает тайны своего Ордена чужакам. — Только так можно убить охотника. И эта вещь еще здесь. Это опасно.

Хозяин таверны тут же стал вытаскивать дочку прочь из комнаты. Стефан не тронулся с места.

— Что искать? — спросил он у охотника. Спокойно и как-то устало. — Ты уверен? Она же могла затаиться здесь и просто броситься на твоего парня.

— Нет, — рыцарь заставил себя собраться, и теперь внимательно осматривал комнату, все предметы. — Ты же знаешь, темная магия не властна над охотниками.

— Ага, — наконец, и старейшина поднялся на ноги. — Если и это не байки, какие вы о себе любите распускать.

— Это правда, — возразил Идэн. — Прямая атака не действует. Дик просто убил бы ее. Их же последнее проклятье становится щитом. Только хитрость. Она заколдовала вещь. Дик взял что-то в руки, и тогда магия сработала. Он не смог бы почувствовать ее раньше.

— Но почему? — удивился старейшина. — Зло же осталось на вещи. А вы это чуете.

— Не всегда, — устало отозвался Идэн. — Алида творит магию руками. Она воздействует прямо на болезнь человека. Это можно учуять. Верина делает амулеты. Она вплетает магию в предмет, и потому ее дар остается там и он заметен. Рядом с моим домом живет старая женщина. Ее дар не был выявлен. Она печет пироги, и в них ее магия. Такое тоже можно выявить. Но если ведьма берет готовую вещь, и на нее наводит проклятье, она не вплетает магию в суть вещи. Не затрагивает изначальное. Она делает это не здесь, ни при охотнике. След остается там, где проклятье было создано. А потом оно спит в нужной вещи. Пока ее не коснутся и не разбудят магию. Как такое почувствуешь?

— Ясно, — огорченно выдал Стефан и указал на сорочку, валявшуюся у койки на полу.

— Скорее всего, — согласился рыцарь, и осторожно приблизился к упавшей вещи.

Аромат черемухи стал сильнее.

— Она хоть чья? — поинтересовался старейшина. — Не твоя ли?

— Его, — коротко признал рыцарь. — Она шла именно за Диком.

— Но как? — развел Стефан руками. — Не спорю, тут легко пройти мог, кто угодно. Но девчонка же была на хозяйстве. И так, через главный вход… теперь-то ее вспомнят.

— Нет, — Иден смотрел на окно. По подоконнику спокойно бежал паук.

Каким-то образом, эти твари чуяли ведьм не хуже собак. Там, где сработала темная магия, всегда появлялись пауки и начинали плести свои сети. Магистр когда-то сказал Идэну, что пауки очищают мир от зла. Их паутина поглощает остатки магии, вычищая места, где зло случилось.

Охотник шагнул к окну, аккуратно снял паука на стол, толкнул створку, которая тут же легко распахнулась. Идэн осмотрел стену снаружи. Возле самого окна темнел след. Тот самый последний знак, который охотники всегда находили в местах, где совершалось темное колдовство. Просто пятно, будто краской плеснули, или будто след копоти. Охотник в очередной раз наткнулся на запах черемухи. Ненавистный аромат, которого тут просто не могло быть.

Он чудом заставил себя не делать резких движений. Хотя так хотелось просто отшатнуться от окна прочь.

— Она пришла отсюда, — сообщил он старейшине, и сделал острожный шаг назад, а потом развернулся и снова осмотрел комнату.

Все остальное было в порядке. У изголовья койки Дика лежал плащ, рядом, сложенный камзол и еще пара рубах. А вот кинжал охотника валялся на полу. Идэн вспомнил, что когда он вошел, тело Дика было там же, пока сам рыцарь не перевернул его. Охотник поднял кинжал. На лезвии запеклась кровь.

— Чего это он? — Стефан указывал на труп Дика. — Зачем?

На запястье охотника зияла рана. Идэн осмотрел порез. Кровь на краях раны была странного слишком темного цвета. Черного с легким оттенком бордового. Он понял, что умирая, товарищ оставил командиру знак. Тот самый цвет магии, какой Дик смог увидеть. Цвет, похожий на сок ягод черемухи…

— Его надо в покойницкую, — сказал он старейшине.

— Возьму повозку тут, — решил Стефан. — Ты сам-то как теперь? Тебе бы спрятаться. Ты остался один.

— Справлюсь, — уверил его рыцарь. — Но сейчас я с тобой.

Он просто не мог остаться в одиночестве, наедине со своим страхом и жутким открытием.

— Вот ведь жуть! — бурчал гробовщик, осматривая запястье Дика. — У вас охотников даже кровь другая! Неужто, и верно говорят, ведьма вас изнутри выжигает?

— Бредни, — Идэн заставил себя дернуть край губ в сторону, изображая усмешку. — Показать?

— Уволь, — отмахнулся покойницкий мастер. — Еще не хватало. Так зачем он себя? Ведь и так помирал уже?

— Это проклятье, — пояснил охотник. — Дик оставил знак. Проверь.

— А чего тут проверять? — удивился гробовщик. — Уже носом чую. С часа не прошло, а гнилью тянет. Жара, оно, конечно, да. Но не так же быстро. Порча она и есть. Видал уже.

— Жестянщик Жан и портной Гай, — за него назвал охотник имена. — Хочу знать, как это действует.

— А вот и нет, — возразил мастер, исследуя тело. — Там другая порча была. Там медленно. Она их грызла будто изнутри. А тут… Будто молнией ударила. Смотри.

Он разрезал рубаху на груди Дика. На уровне сердца виднелось огромное темное пятно. Еще один верный знак темной магии.

— И на пальцах, — гробовщик чуть приподнял руку трупа. — Как обгорелые. На тех такого не было.

— А следы такие были? — Идэн указал на пятно у сердца.

— Повсюду, — закивал мастер. — Будто сгнили и внутри и снаружи. Жуткое дело. Этот другой.

— Таких не было? — снова спросил охотник.

— И не надо, — отмахнулся угрюмо гробовщик. — Как хоронить его?

— Держи, — рыцарь протянул горсть монет. — Место хорошее найди, и все по правилам сделай.

— Не беспокойся, — уже совсем другим, миролюбивым и сочувственным тоном, отозвался мастер. — Все будет в лучшем виде. Ты только сам рядом с ним не ложись. Я о тебе наслышан. Только на тебя теперь и надежда. Мне их без этой проклятой ведьмы работы хватает. О!

Он посмотрел мимо охотника, на дверь, откуда слышались торопливые шаги. Гилл буквально влетел в комнату и застыл, глядя на Идэна.

— Живой, — констатировал он с облегчением. — Тогда чего тут?

И только сейчас кузнец заметил труп на столе у мастера. Плечи Гилла опустились, на лице появилось скорбное и в тоже время какое-то обреченное выражение.

— Даже так…

Подойдя ближе, он сочувственно похлопал охотника по плечу.

— Зачем пришел?

Идэн загнал свои страхи в самую глубь сознания. Он не мог откинуть их, не мог с ними смириться. Зато заставил себя разозлиться. И это помогало восстановить самоконтроль.

— Сиротская мать, — пояснил Гилл. — Так же, как Жан.

— Идем, — охотник развернулся и поспешил прочь, не сомневаясь, что кузнец пойдет следом.

Стефан ждал их во дворе. Сидел на лавочке, уже привычно, чуть жмурился на солнце, как усталый кот. Иден остановился поблагодарить старейшину. Глава общины только посмотрел обреченно на кузнеца и махнул рукой, отпуская их прочь.

Охотник шел за своим приятелем детства дальше по все тем же знакомым кривым улочкам. Сиротской матерью в мастеровых кварталах называли женщину, которая брала на воспитание детей, чьи родители погибли или умерли от болезней. Ее дом стоял на самой границе города, почти прилепленный к Стене, дальше тех мест, где жили каменщики и лесорубы.

Это было большое хозяйство, массивный двухэтажный дом, с широкой крытой верандой, сараем и коровником. Еще сиротская мать держала птицу и козу. Идэн в детстве боялся ее берлоги. Почему-то пристанище сирот казалось ему страшным, где дети растут под суровым надзором, несчастные и нелюбимые. Но однажды отец взял его сюда с собой. Тогда мальчику было уже одиннадцать.

Мастеровые люди помогали сиротской матери. Забота о детях здесь была важна. Многие приносили хлеб и другие продукты, помогали в хозяйстве. У отца Идэна денег было немного, он приходил работать руками. Тогда, в тот раз, Идэн увидел дом сирот изнутри. Чистый, просторный, явно сытой. Живущие здесь дети оказались опрятны, веселы и дружны. Они держались вместе, играли, и, как сказал отец, даже учили грамоту. Да и сама сиротская мать оказалась другой. Дородная, высокая, но с какой-то плавностью движений и улыбкой в глазах. Она была из тех женщин, для которых просто не существовало в мире чужих детей.

Теперь ее нет. Кузнец привел охотника в тот же двор. И снова казалось, за годы здесь ничего не изменилось. Высокие клены у входа и кусты шиповника. Цветы под окнами, все та же веранда и чистый опрятный двор. Только теперь это все выглядело странно тихим, будто дымкой подернулось скорбью.

— Она там, — указал Гилл на окна комнаты справа от входа.

— Кто нашел? — проходя внутрь дома, спросил рыцарь.

— Ее родная дочь.

Идэн обернулся на своего провожатого, вопросительно поднял брови.

— Ты не знал? — чуть удивился кузнец, и тут же спохватился. — Хотя… откуда тебе. Да, Сальма. Она на пару лет старше тебя. Просто ты и не видел ее наверняка. Тихая и работящая. Помогала матери. Всегда. Последние годы Мадина болела, ей уже было тяжело за всем смотреть.

— Сколько сейчас детей? — задал охотник следующий вопрос, а сам снова отправился в комнату покойницы.

— Не знаю, — немного безразлично откликнулся Гилл. — Я просто привозил инструмент, иногда что-то правил здесь. Детей при этом лучше держать дальше.

Идэн вошел в помещение. Комнату заливал солнечный свет из широкого окна. Труп женщины лежал на кровати. Сейчас Мадина выглядела глубокой старухой. Тело ее располнело за годы еще больше, а вот голова будто усохла. Редкие седые волосы неопрятно свисали вдоль сморщенного пожелтевшего лица.

— Это она такой только сейчас стала, — вдруг произнес глубокий женский голос.

Охотник даже не сразу заметил фигурку в углу комнаты. Молодая женщина сидела там, опираясь спиной о стену, сцепив руки и не спуская глаз с тела на кровати. Сальма. В ее чертах что-то напоминало охотнику сиротскую мать былого времени.

— Как это началось? — он старался говорить мягче.

— Мама вчера вернулась после обеда, — стала рассказывать девушка, утирая щеки, по которым еще катились слезы горя. — Есть не стала, сказала, неможется ей. Прошла к себе. Я зашла к вечеру, она лежала. Кашлять начала почему-то. Я предлагала позвать Верину или Умилу. Она сказала, наутро посмотрим. Сегодня пришла, а она…

Сальма закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Сегодня Мадина стала такой и уже еле дышала, — закончил за нее угрюмо Гилл. — Верина здесь с рассвета. Она позвала меня, когда все закончилось.

— Веди, — распорядился Идэн.

Повидать целительницу он хотел по многим причинам.

Верина выглядела молодой. Чуть больше двадцати. Гибкая, красивая, женственная. По спине красивым каскадом спадали иссиня черные прямые волосы, лицо казалось удивительно спокойным даже с какой-то торжественностью. Целительница была с детьми. Шесть сирот жили в этом доме сейчас. Четыре девочки, из которых одна уже почти совсем взрослая, ровесница Лии, две крохи лет пяти и последняя девочка, самая скромная и пугливая, выглядела лет на десять. Два мальчика, чем-то неуловимо похожие, серьезные, уже почти юноши, лет четырнадцати. Верина, похоже, вела урок, обучая детей грамоте.

Завидев на пороге охотника и кузнеца, она что-то ласково сказала детям, вышла в коридор.

— Порча, — сразу коротко оповестила она Идэна.

— Где поговорить можно? — в ответ спросил он.

Женщина провела их на веранду.

— Беспокойный день и печальный, — сказала Верина грустно, усаживаясь напротив мужчин на скамью за широким столом.

Видимо, в теплые дни здесь на веранде обедали и ужинали все жильцы этого дома.

— Что можешь сказать о магии? — спросил охотник.

— Здесь знаков нет, — серьезно предупредила целительница. — Даже молоко скисло лишь утром. Она принесла проклятье с собой. Мадину поймали где-то в городе.

— Как ты узнала про знаки? — нахмурившись, стал уточнять Идэн.

— Я многое видела и слышала, пока была в обители, — пояснила женщина. — Когда сама проходила испытания, и пока меня обучали пользоваться даром. Из-за того, что случилось с нами пятнадцать лет назад.

Рыцарь удивился и насторожился.

— Ты знаешь меня? — осторожно стал выяснять он.

Верина чуть улыбнулась, почему-то немного застенчиво.

— Понимаю, ты не можешь помнить, — заметила она.

— Он другой, — сказал Гилл.

Целительница заинтересованно уставилась на Идэна.

— Покажи сначала свой дар, — распорядился охотник.

Женщина удивилась, но пожала плечами и кивнула. Она чуть подумала, а потом просто вытянула вперед руку, повернув ее ладонью вверх. Верина чуть сощурила глаза, как недовольная кошка, прикусила нижнюю губу. Смотрела на свою же ладонь. И вдруг над пальцами из пустоты возник крохотный огонек пламени. В воздухе запахло клевером.

— Достаточно, — решил Идэн. — Я не потерял душу и воспоминания. В памяти не сохранилась только та ночь.

— Только в детстве я и не знала тебя, — пояснила целительница. — Дом моих родных был третьим от колодца. Отец умер, когда мне исполнилось только шесть. Мать растила меня одна. И в ту ночь ведьма убила ее, а меня забрала с собой.

Она чуть помолчала, видимо, еще переживая давнюю горечь потери, а потом продолжила.

— Как и ты, сама я помню о той ночи мало. Вспышка, крик, мама упала на пол и не поднимается. Меня хватают чужие руки. Почему-то мне запомнилось, что от нее веяло холодом. Помню какие-то слова непонятные. И все. Дальше пустота. Но люди рассказали. Ведьма заколдовала меня. Я стала, как кукла. Шла за ней, без своей воли. Когда же она оказалась в твоем дворе, то просто оставила меня там. Меня нашли лежащей на земле без сознания, когда пришли позже, после ее смерти.

— Не знаю, видел ли я тебя в ту ночь, — признал Идэн. — И точно не играл с тобой в детстве.

— Я на три года младше тебя, — заметила Верина. — Ты даже не обратил бы на меня внимания. До той ночи. Да и сложись все иначе, мы бы не встретились. Ведь я попала сюда. А потом, когда Мадина заметила проявление дара, меня увезли в обитель. На испытания.

— Тебе было слишком мало лет для этого, — сказал охотник.

Женщина снова чуть пожала плечами.

— Выбора не было, — продолжила она в том же спокойном тоне. — Я была слишком близко от места смерти ведьмы. И у меня был дар. Ты понимаешь, что это значит.

Идэн только кивнул.

— Зато я не понимаю, — заявил Гилл недовольно. — Причем тут она? Еще совсем ребенок! Как она могла быть связана с ведьмой?

— Это непросто, — ответил ему рыцарь. — В момент гибели ведьмы происходит сразу несколько вещей. Умирая, она проклинает своего убийцу. И это не слова или магическое действие. Это просто ее сила, которая вырывается на волю из тела, со всем накопленным злом. Все это ударяет в того, кто смог убить. Но есть и еще кое-что. Что должно быть после. Зло уходит в проклятье. А дар убитой ведьмы, он обрел свободу и должен найти себе новое пристанище. Хотя бы уйти в землю. Но если рядом есть кто-то, в ком есть предрасположенность к магии, дар перейдет к этому человеку.

— Экзекуторы должны были убедиться, что этого не случилось, — дополнила Верина. — У них не было выбора. Потому что иначе зло осталось бы во мне. И многие снова расстались бы с жизнями.

— А нет знаков или примет? — спросил Гилл. — Ну, узнать, что дар ушел в землю?

— Это только миф, — пояснил охотник. — Говорят, что на месте смерти ведьмы растут самые сочные травы или самые крупные цветы. Или стоят самые крепкие деревья. Сказки. Орден нужен и для того, чтобы видеть смерть зла и удостовериться, что оно не распространится дальше.

— Там в ту ночь была еще Умила, — подсказала Верина. — Мы обе прошли это. И вернулись сюда же. Мы любили Мадину.

Для Идэна в ее словах было слишком много важного. Но сейчас не было времени обдумать это. Он должен был спросить и о другом.

— Куда ходила Мадина?

— Искать Хлою, — женщина тут же беспокойно нахмурилась. — Девочке девять лет. Пропала вчера утром. Я говорила, что этот ребенок исчез так же, как остальные. Снова ведьма. Мадина не хотела верить. Она слишком привязана к детям.

— У Хлои начал проявляться дар, — Идэн уже не спрашивал, он утверждал.

— Я готова была ее учить, — кивнула Верина. — И тогда были следы. На окне. Пятно зла.

— В этот раз не дохла скотина? — задал он последний вопрос.

— У соседки, — на этот раз отозвался кузнец. — Сам уже понял, что это связано. Спросил, прежде чем идти за тобой.

— Спасибо, — Идэн поднялся из-за стола.

Ему больше нечего было тут делать. Он вообще чувствовал себя непривычно взволнованным, несколько даже растерянным. А еще им владела какая-то суета, желание двигаться, действовать, что-то изменить. Вот только что? Он ведь даже еще не смог заставить себя полностью осознать всего. Да и смерть Дика угнетала. Рыцарь чувствовал вину перед товарищем. Что не смог уберечь, что отпустил одного…

— Ты куда? — Гилл отправился за ним. — Тебе мало? Ты остался один!

— И что? — сухо отозвался охотник. — Я все равно должен ее поймать.

— Но как? — кузнец встал посреди дороги, мешая Идэну. — Она охотится за вами. Зачем рисковать, если убить ее можешь лишь ты. И что ты знаешь о ней? Как справишься?

— Я знаю больше, чем достаточно, — заверил его охотник. — Смогу найти.

— Сначала выживи сам! — заспорил Гилл с каким-то отчаянием. — Идэн! Это наш город. Понимаешь? Наши дети и наши люди. Не тебе одному это надо! И…да что, в конце концов, делать, если она найдет тебя раньше, чем ты ее!

Охотник думал. В словах Гилла была истина. Он не был так самоуверен, понимал, что ведьма сможет поймать его, как Дика или других рыцарей. И тогда… Останется только Ройс. Который не сможет убить злобную тварь. Сколько еще людей тогда умрет в городе?

— Надо найти место, где нас не услышат, — решился Идэн.

— Наше место, — тут же охотно предложил кузнец и сам отправился впереди рыцаря к знакомому тупику у стены, где когда-то они устраивали свои детские поединки.

Здесь не было никого в это послеобеденное время. Мастеровые были заняты своим ремеслом, дети давно нашли для своих игр другие места. К тому же, на этом открытом небольшом пятачке никто бы не подкрался к ним незамеченным.

— Если она меня достанет, ты будешь единственным, кто знает все, — предупредил Идэн кузнеца. — Это опасно.

— Переживу, — угрюмо буркнул Гилл.

— Стефан сообщит жрецам, и они вызовут магистра, — продолжил охотник. — Расскажешь все только ему.

— Так все плохо? — удивился кузнец.

Идэн немного замялся. Еще никогда ему не приходилось быть настолько откровенным. Но все случившееся пугало его, такого он никогда не слышал, не читал о таком в летописях Ордена. А потому выбора не было.

— У нас много тайн, — начал он. — Мы скрываем не только секреты ведьм и знания, как можно их победить. Мы защищаем тех, кто пришел в Орден. Так же магистр защитил меня. Я отличаюсь от остальных рыцарей. Я помню все, что случилось со мной в прошлом. Мэлвин годами тренировал меня изображать равнодушие. Потому что моя душа не была задета проклятьем. Когда меня привезли к охотникам, я знал все и о той ночи. Но с этим я бы не пережил испытания. Тогда магистр уговорил меня принять зелье, которое забрало память о ведьме. Но только это.

— Так… оно же и лучше, — немного недоуменно пожал плечами кузнец. — Ты…свой. И что с того?

— Ты не понял? — охотник выглядел раздосадованным. — В ту ночь что-то пошло иначе! Что-то с тем проклятьем было не так! И с той ведьмой тоже!

Вот теперь Гилл испугался.

— Но…подожди! — попросил он. — Я же сам видел ее мертвой! Я же сбежал в ту ночь. Не мог сидеть без дела! Я был в твоем дворе. Ну…

Он чуть смутился.

— Правда, это было уже перед рассветом, — все же признался кузнец. — Их выносили на телегу. Твоего отца и ее. Тебя уже увезли. Мой отец и Ганс. Но она точно была мертва!

— Ты видел в ту ночь Верину и Умилу? — для Идэна это было важно.

— Их тоже забрали раньше, — с сожалением ответил Гилл. — Ардэна взялась за детей. А потом их увезли к Мадине.

— Ладно, — устало сдался охотник. — В ту ночь ведьма была убита. Но дело в ее даре. Каждый из рыцарей Ордена имеет свое умение. Мы по-разному, но чуем дар злобной ведьмы. Сегодня, когда я нашел Дика, я поймал и ее. Та же магия, что пятнадцать лет назад.

— Но это не возможно! — кузнец даже отшатнулся от приятеля детства. — Это… она все же жива?

— Не сама ведьма, только ее дар, — Идэн сейчас сам удивился, как легко смог произнести эти страшные слова вслух. — Ты слышал Верину. Она сказала, что магия могла перейти кому-то другому. В ту ночь именно это и произошло.

— Экзекуторы их проверяли, — подумав, напомнил Гилл. — Верину и Умилу.

— Не сомневайся в ней, — успокоил его охотник. — Не ее магия. Я проверил. Ты сказал, что хочешь эту женщину, и тебе не надо бояться за нее. Надо найти того, кто обрел дар в ту ночь. Найти тех, кто знает больше о том, что тогда случилось. Но это не я и не Верина.

— Там были многие, — заметил кузнец. — В твоем дворе в ту ночь. Я могу узнать.

— Начни со своего отца, — подсказал охотник. — Как он?

— Все так же, — досадливо поморщился Гилл. — Пьет. Но теперь я заставлю его просохнуть. Ему тоже может что-то грозить?

— Не знаю! — и это рыцаря раздражало. — Но ты сможешь понять. Что связывало Жана, Валия, Мадину и Гая?

— Ну… — кузнец задумался. — Знаю точно, что Гай был там. Они со Стефаном собрали людей. Шли с другого конца улицы, как отец шел от нашего дома. Может, Гай оказался на месте первым. А не видел, но могу узнать, вдруг это так. Но остальные? Экзекутора точно в городе тогда не видели.

— Узнай больше, — велел охотник. — Она, та, кто получил дар, была там. И убивает теперь тех, кого считает в чем-то виноватым. Скажи это магистру, когда он приедет. И еще. Ведьма живет в центре города. Но когда-то ее дом был здесь.

— Вот зачем ты спрашивал про чужаков! — понял Гилл. — Теперь я буду искать и спрашивать сам.

— Не смей, — твердо возразил Идэн. — У тебя малая дочь. Отец, семья. Ты жениться собрался. На кого это оставишь? Не берись сам. Ты же понимаешь, что даже если тебе хватит сил убить ее… Орден получит нового рыцаря. Но ты уже не будешь собой.

— Но что ты предлагаешь! — кузнец отчаянно взмахнул руками. — Сколько ждать твоего магистра? Сколько еще погибнут?

— Пока только один, — напомнил охотник. — Ведьма забрала Хлою. Один ребенок, одна месть.

— Как? — снова стал выспрашивать Гилл.

— Я не обладаю даром, — возразил Идэн. — Мне такие тайны не известны. Но я понимаю, что вижу. Сначала она заражает скот. Потом забирает ребенка. Но именно такого, кто имеет склонность к магии. Потом умирает кто-то из взрослых. Это проходит так.

— Стоит рассказать это жрецам в обители, — рассудил кузнец. — Они разберутся. Тайны дара им подвластны.

— Она видела тебя со мной, — предупредил охотник. — Тебе опасно ехать в обитель. Она сможет поймать тебя. Лучше сделай по-другому…

Сейчас он собирался раскрыть и еще один секрет. Не первый за разговор. Но… скрывать что-то, наверное, уже не имело смысла.

— В городе есть еще один охотник, — все же признался Идэн. — Его зовут Ройс. Он не похож на остальных. И он знает больше секретов магии. Найди его.

— Почему он не с тобой? — возмутился Гилл. — Твои люди страдают от проклятий, а он все еще прячется?

— Потому что это его долг, — спокойно сообщил рыцарь. — Ройс другой. Не как я. Его секреты я тебе не смею раскрыть. Но только держась в тени, он сможет помочь. Найди его. Ройс умеет везде сойти за своего. Спрашивай у мастеров, у кого появился новый работник. Когда Ройс услышит о твоих вопросах, придет к тебе сам.

— Хорошо, — решительно кивнул кузнец. — Это после. Но ты жив. И я как-то хотел бы, чтобы так было и дальше. Спрячься! Давай поймаем ее сами. Без твоего магистра. Даже без этого Ройса. Просто смени свой плащ и камзол. Когда мы были детьми, у тебя силенок в разы меньше моего было. Но в драках ты мне не уступал. Потому что был хитрым. Схитри и сейчас.

Идэн улыбнулся. На этот раз получилось легко и естественно.

— Я и не собираюсь помирать, — заметил он. — Ты вызвался помогать? Иди и задавай вопросы. А ответы расскажешь мне. Тебе-то легко будет меня найти.

— Вернешься в свой дом? — догадался Гилл.

Охотник чуть пожал плечами.

— Когда много смертей и страха, — сказал он. — Люди долго еще помнят. И обходят такие места стороной. Более того, смерть одной злобной ведьмы, точно отпугнет дальше другую. Там должно быть безопасно.

— Тогда иди и сиди там, — наставительно заявил кузнец. — Когда стемнеет, принесу тебе еды и, может, что узнаю за эти несколько часов.

И он протянул руку, предлагая пожать ее, как обычно прощались друзья. Идэн немного неуверенно повторил этот жест. Он не помнил, чтобы кто-то еще предлагал охотнику рукопожатие. И такое доверие кузнеца как-то обнадеживало. А еще дарило странное чувство тепла и уверенности. Гилл назвал его «своим» в городе. Чувствовать себя причастным к этой общине было неожиданно важно и приятно.

Распрощавшись с кузнецом, Идэн на самом деле направился к своему дому. Надо просто дать себе немного времени. Надо собрать воедино все, что ему известно, понять, как думает эта странная черемуховая ведьма. Главное, нужно успокоиться, смириться с мыслью, что дар живет дольше, чем тот, кто его носит.

Охотник шел, и будто мысленно перепроверял самого себя, все ли он рассказал Гиллу, ничего ли важного не забыл. Ведь кузнец прав, если что-то случится, Мэлвину придется начинать сначала. Главное Идэн раскрыл — ведьма получила дар в ту самую ночь пятнадцать лет назад. Те, кого она убивает, тоже связаны со всеми прошлыми событиями. Уже понятно, что Гай был одним из первых, кто оказался во дворе дома Идэна после смерти той ведьмы. Похоже, именно портной видел и знал, кто мог принять дар погибшей. Так же был в ту ночь там же и Жан. Мадина и экзекутор… Их роль в этом деле не совсем понятна, хотя многое можно предположить, опираясь на простую логику. Но кто еще?

Правильный вопрос задал ему Гилл. Кто следующий? Кто еще мог тогда быть на месте событий, что-то делать или принимать решения? Ответ ведь был. И самый очевидный. Идэн даже остановился посреди улицы, обернулся назад. Стоит ли сейчас снова найти кузнеца? Ведь это важно. Ребенок уже похищен. Еще день или два…

— Господин! — звонкий взволнованный голос Лии вырвал охотника из размышлений.

Девушка спешила к нему по улице. Не от своего дома, она вывернула из-за угла, оттуда, где стоял дом самого Идэна. Она выглядела радостной и смущенной, но улыбалась, как всегда приветливо.

— У тебя на щеке мука, — заметил как-то рассеяно рыцарь.

— Ой! — она тут же стала стирать этот след. — Мы с бабушкой готовили. Я как раз видела из окна, как вы, господин, мимо с кузнецом шли. И подумала, что вы же и не ели, небось! Вот, как раз вам все в дом и отнесла! Как знала!

Он заставил себя улыбнуться девушке. Она явно ждала его похвалы и благодарности.

— Ты угадала, — признался Идэн. — И снова спасибо. Но, пожалуйста, не отказывайся, бери плату за еду.

И он тут же протянул ей монету.

— Вы добрый, — Лия зажала деньги в кулачке. — Вы же точно ведьму найдете, да?

Рыцарь только кивнул.

— А вы… — она смутилась еще больше. — Вам же это не опасно? Мне бабушка рассказывала, что в тот раз было так страшно за вас. Думали, что вы и не выживете сами.

— Я буду в порядке, — ровно отозвался охотник.

— Хорошо, — облегченно выдохнула Лия. — И знаете? Что там еда, это так мало…Все-все, что вам будет нужно, вы говорите мне. Хорошо?

— Скажу… — сначала Идэн произнес это рассеяно, надеясь просто быстрее закончить разговор. Но тут же сообразил, что ее слова имеют смысл. — Лия, у меня уже есть к тебе просьба.

Девушка чуть ли не подпрыгивала от счастья и волнения.

— Все-все сделаю, — заверила она.

— Пожалуйста, — начал охотник. — Прямо сейчас беги к кузнецу. К Гиллу. И просто передай ему…

Он на миг задумался, как бы не испугать Лию своими словами, но передать кузнецу свою мысль верно.

— Скажи, что Хлоя нужна для Стефана, — выдал Идэн.

— Скажу, — охотно согласилась девушка. — Сейчас сбегаю. Тут же близко. А…Кто такая Хлоя?

— Гилл знает, — посвящать девушку в дела охотник не собирался. — Поспеши, хорошо?

— Уже иду, — заверила Лия. — Вечером вам еще еды принесу, господин. И ответ от кузнеца, если будет.

— Спасибо, буду тебя ждать, — произнес Идэн, хотя понимал, что лучше девушке таких обещаний не давать. Она слишком очарована его славой охотника.

Лия помахала рукой и понеслась по улице выполнять задание. Рыцарь отправился дальше. Домой. Он поймал себя на мысли, что хочет оказаться в родных стенах как можно быстрее. Почему-то только там он чувствовал себя в безопасности. Да и…Его тянуло туда. Просто по-человечески. Как бы долго он не учился подавлять свои чувства, да так умело, что сам почти поверил в собственное безразличие, но все же он остался прежним. Собой. И здесь, в родном городе, в доме отца, Идэн просто был счастлив. Не смотря ни на что. А еще дом дарил спокойствие. Чего сейчас охотнику очень не хватало.

Он дошел до двора, окинул его поистине хозяйским взглядом. Благодаря усилиям самого Идэна двор выглядел более опрятным, чем два дня назад. Только гора мусора справа от входа в дом напоминала сейчас о событиях прошлого. Как-то машинально охотник отметил, что чуть позже, пока будет ждать новостей от кузнеца или даже прихода Ройса, он может разобрать мусор и сжечь старые доски в печи. Прогреет дом заодно.

Идэн поднялся по ступенькам, вступил в кухню. Здесь было подозрительно чисто. Похоже, Лия еще и успела прибраться в его отсутствие. Вытерла везде пыль, убрала остатки вчерашнего ужина. На импровизированном столе, то есть на большом пне, который притащил Гилл, под тряпицей лежали пироги. Рядом стоял кувшин с питьем.

Есть особенно охотник не хотел. Но пока надо было себя чем-то занять. Он устроился за столом, выбрал один из пирогов, надкусил его. Приятный аромат луговых трав успокаивал. Внезапно вернулся и аппетит. Идэн жадно доел пирог, потянулся за вторым, но прежде решил попробовать напиток. По запаху в этот раз снова был морс. Охотник протянул руку, ухватился за ручку кувшина, потянул осторожно к себе.

Боль обожгла руку. Резкая, неожиданная, горячая. Охотник инстинктивно разжал пальцы, убирая руку прочь. Кувшин грохнулся на стол, морс начал заливать все кругом. Но Идэн не обращал на это внимания.

Новый приступ боли. Теперь, будто удар в сердце. Такой же жаркий и острый. Тут же потемнело в глазах, навалилась слабость. Охотник уже понимал, что произошло. Он умирает. Идэн заставил себя сползти с пня, завалился на пол, но даже не почувствовал соприкосновения с полом. Только боль в груди, мешающая дышать, сковывающая, тяжелая… Но охотник еще боролся.

Он протянул вторую руку, не обожженную проклятьем, уцепился за ворот рубахи, собрав все свои силы, дернул вниз, освобождая грудь. Те, кто придут сюда вечером, они увидят и поймут. Он, как и Дик, должен оставить знак. Только мысли у Идэна путались, и он никак не мог придумать, как указать Гиллу или Ройсу на ведьму. Потому что он не помнил ее. С той самой ночи.

Идэн лежал на полу. Он понимал, что это конец, но просто не мог не бороться. Если нет возможности указать на свою убийцу, то… Перед глазами замелькали какие-то всполохи. Почему-то пламя казалось то зеленоватым, то бордовым. В ушах поднимался звон. Непереносимый, дикий, лишающий разума. Звон проклятья той ночи. И Идэн вдруг вспомнил, как тогда сквозь этот лишающий рассудка звук прорывался девичий звонкий голос. «Не спи!». Приказ, который позволил охотнику выжить.

Не спать… Рыцарь заставил себя перевернуться на бок, потом на живот. Кое-как уперся ладонями в пол. Не спать! Он не видел ничего кругом, не слышал больше звуков кроме этого дикого звона. Но он продолжал верить голосу из прошлого. И снова боролся. Чудом охотник заставил свое тело слушаться, собрался, сел, начал пытаться встать. Если ходить, двигаться, то он не заснет. Он победит это безумие и даже, возможно, смерть. Только не спать.

Встать не удалось. Рыцарь снова завалился на бок, снова ударился об пол и снова этого не почувствовал. И тут же начал пытаться начать все сначала. Слепой, глухой, обессиленный, он упрямо собирал свое непослушное тело. Он сможет. Пока он не спит…

Чьи-то руки подхватили его подмышки. Кто-то рядом помогал, тянул охотника вверх. Идэн чувствовал чужое присутствие, но не видел и не понимал, кто с ним.

— Держись, Идэн. Давай! Ты должен!

Голос снова каким-то чудом прорвался сквозь звон проклятья, все тот же голос. Девичий, звонкий и уверенный. Голос Лиссы. Идэн напряг все силы, какие еще были, тянулся вверх, рывком. Встал на ноги и…Темнота накрыла его окончательно. Уже не сон. Наверное, смерть. Но в ней было одно преимущество. Наступила тишина. И стало так легко…

Это был сон. Тяжелый, изматывающий, некий кошмар, в котором Идэн противостоял кому-то или чему-то. Нечто давило, лишало сил, внушало неприятное тянущее чувство тоски. Это нечто было похоже во сне на тучу, спустившуюся на землю, слишком мрачную, грозовую, от нее несло угрозой и …смертью. Почему-то Идэн даже во сне не мог позволить себе сдаться этой странной тьме. Он сам атаковал ее, отталкивал руками, гнал, сражался с ней, будто тьма была живым противником. И она на самом деле дышала, двигалась, отвечала на его удары, то отступала, то набрасывалась заново.

И этот бой был бесконечно долгим. Идэн устал, терял надежду и веру в то, что битва когда-нибудь закончится. На смену некоей решительности и упрямству, приходила апатия. Ему просто надоел этот бессмысленный поединок. И когда сил уже почти не осталось, что-то в нем сломалось. Идэн повернулся спиной к тьме, опустил руки, шагнул прочь. И проснулся.

Еще не открыв глаза, охотник вспомнил все и сразу. И поразился этому. Потому что он жив, и потому, что способен помнить и понимать. Он осознавал все, что случилось, и даже догадывался, где находится. Похоже, по-прежнему дома. От тюфяка пахло соломой, потому что Гилл набил его совсем недавно. От стен еще пахло сыростью и затхлостью, потому что тут слишком долго никто не жил. Одеяло тяжело отдавало мокрой валяной шерстью. Но еще в доме появился запах горящего дерева. Всегда такой насыщенный, особый, хвойный, вкусный. Как и тонкий аромат гиацинта, пробивающийся сквозь все остальное. Лисса…

Идэн распахнул глаза и сразу пытался вскочить. Но не получилось. Сил не было, казалось, их все он оставил в своем давешнем странном сне. Он увидел темный потолок, серый предрассветный свет, проникающий в окно, увидел, что рядом с его кроватью на полу сидит женщина. Она положила голову на руки, рядом с его подушкой, возможно, тоже спала. Но почувствовав, как охотник пришел в себя, женщина нехотя повернула к нему лицо.

Светлые пряди. Все того же запомнившегося с детства оттенка, те же глаза, слишком яркие, смотрящие с прежним вызовом.

— Ведьма, — прошептал охотник.

Он вспомнил это как-то сразу, внезапно. Тот летний день, всего месяца за полтора до страшной ночи. Идэн сбежал за стену. Просто так. Побыть одному, почувствовать себя свободным, взрослым, самостоятельным. Он обошел деревню, по краю кладбища пробрался к лесу. Там, ближе к топям, был небольшой луг с высоченной травой. Скорее даже, просто поляна, где есть только запах цветов, шум деревьев, где-то близко и высоко, и небо. Идэн и раньше прибегал сюда, чтобы просто посидеть в траве, послушать лес и луг, помечтать.

Он выбрался на заветную полянку, пошел к деревьям, раздвигая руками траву, поднявшуюся выше его пояса, искал место, где устроиться в этот раз. Но… Мальчишка быстро понял, что он здесь не один. Идэн не слышал ее, не видел, возможно, почувствовал просто чье-то присутствие.

Девочка была явно его младше. Года на два-три. Она тоже пряталась здесь. У самого края поляны, там, где деревья подступают близко, и мохнатые лапы елей похожи на уютный дом. Девочка сидела под этим навесом, поджав ноги, закрыв их подолом своего светлого платьишка с какой-то яркой вышивкой по подолу. Тогда Идэн впервые увидел и эти золотистые волосы, и тонкое худое личико с острым подбородком, и этот взгляд.

Девочка держала на руках бельчонка. Она что-то тихо шептала, осторожно поглаживая лапку зверька. Идэн видел, как с ее пальчиков стекает странная дымка, будто блестящая легкая ткань или обрывки тумана. Бельчонок застыл на руках у девочки, будто принимал то, что она дает ему. Но почувствовав приближение еще одного человека, зверек вздрогнул и опасливо закрутил головой. Девочка ласково погладила бельчонка по голове, отпустила его лапку. И только теперь Идэн понял, что зверек ранен, а девочка, похоже, его лечила.

— Ведьма? — у него получилось произнести это не как вопрос, а как некое утверждение.

— Конечно! — она улыбнулась удовлетворенно, даже как-то горделиво, и посмотрела тогда на него впервые. С этим самым вызовом.

Но сегодня улыбка на лице Лиссы была другой. Легкой, мимолетной и явно усталой.

— Наконец-то, Идэн, — произнесла она. — Мои силы были уже на исходе. Думала, уже не получится тебя вернуть.

Он быстро обдумывал ее слова. Своим пробуждением охотник однозначно обязан ей, но…

— Я все помню, — произнес он. — Ничего не изменилось! Но… Сид и Ленц…

— В каком-то смысле, — спокойным деловым тоном произнесла целительница. — С ними было проще. Я могла отменить то первое проклятье, потому их спасти было легче. С тобой повторно это не могло бы сработать. Пришлось полагаться на дар матери.

— Что это значит? — он нахмурился, не понимая. — Ты отменила посмертное проклятье тех ведьм, что мои люди встретили ранее?

— Да, твои люди умирали, — напомнила Лисса. — Но ведь это с ними уже было раньше, я отменила первое проклятье, чтобы они получили силы пережить новое.

— Как такое возможно? — удивился охотник.

— Это мой дар, — чуть пожав плечами, сказала женщина. — Впервые я смогла сделать это для тебя в ту ночь. Потому сейчас это не сработало. Ты сам сказал, что помнишь все. Мне нечего было отменять.

Идэн только кивнул. Он признался себе, что сейчас чувствовал себе успокоившимся. Лисса спасла жизнь его людей. Он уже знал, что не она убивала горожан, не она воровала детей. Но ему надо было получить такое подтверждение, что гиацинтовая ведьма не действует заодно с той, что получила дар черемуховой ведьмы. Он слишком хотел в это верить. И боялся иного. Теперь…

— В Орден придут другие, — сказал рыцарь. — Сид и Ленц, они могут теперь просто жить.

Лисса чуть улыбнулась. Как-то робко и в тоже время благодарно.

— Прости, я не смогла спасти того, последнего, — с сожалением проговорила женщина. — Я везде шла за тобой. Ты был мне нужен. И …я просто не успела.

Идэн снова кивнул и на миг отвернулся от ее лица. Смерть Дика все еще вызывала в нем чувство горечи и вины.

— Почему ты следовала за мной, когда могла просто прийти раньше? — спросил охотник, чуть меняя тему.

— Мне нечего было тебе предложить, — это прозвучало слишком сухо и даже несколько надменно. — Теперь я спасла тебя, и могу просить чего-то взамен.

Рыцарь снова встретился с женщиной взглядом. Она казалась ему сейчас незнакомкой. Слишком собранной и холодной.

— И что ты хочешь? — почему-то Идэна это обидело. Он понимал, Лисса давно выросла, она не та девочка, с которой он дружил в детстве. Но…

— Убей ее, — теперь целительница отвела взгляд. Она старалась произнести это легко и ровно, но Идэн услышал многое. И Боль, и гнев, и горечь потери. — Ты можешь. Я нет.

— Твой дар очень сильный, — заметил он как можно мягче. — Ты думаешь, та ведьма могущественнее?

— Не знаю, — Лисса нервно дернула плечами. — Просто мой дар не позволит мне убивать. Иначе, месть закончится могилой и для меня.

Охотник понимал, что такое признание далось женщине не просто. Он не знал, как прожила Лисса эти пятнадцать лет, но… Под ее золотистыми волосами, на шее, проступает еле заметный протуберанец шрама. Он тянется, скорее всего, от плеча. И не факт, что этот шрам единственный. Да и такой дар… Вряд ли Лиссе пришлось легко. Но она привыкла быть сильной. Что-то просить, как-то полагаться, даже на него, это не для нее.

— Почему тебе нужна ее жизнь? — все же решил уточнить охотник.

Она чуть поджала губы, опустила голову. Она могла не отвечать. Он бы не стал настаивать. Но все же Лисса сказала.

— Она забрала моего брата. Ее жизнь за его.

Идэн не стал спрашивать, почему она считает брата мертвым. Он сам понимал, что никого из похищенных детей нет в живых.

— Я сделаю это, — твердо заявил охотник. — В том числе, и для тебя. Я благодарен, что ты меня спасла. Но даже если бы ты просто пришла ко мне и просто сказала, что тебе важна ее смерть, я бы все равно это сделал. К тому же, я знаю, что ты спасаешь меня уже второй раз. Это я тоже помню.

Женщина чуть прищурилась, как-то подозрительно, посмотрела на охотника.

— Ты выдержал? — спросила она. И теперь в ее голосе звучали какие-то совсем знакомые детские нотки. — Я тогда сказала тебе…

— Не спи, — сам продолжил Идэн. — Верно. И я держался. Только… Осталось все, кроме той самой ночи.

Лисса облегченно вздохнула и даже улыбнулась.

— Это ничего, — заверила женщина уже тепло и как-то дружески. — Я же тогда не знала, что все охотники проходят испытания. Не думала, что будет с тобой, если ты запомнишь все. Но…

Она окинула рыцаря взглядом.

— На тебе почти нет шрамов, — заметила целительница.

— Повезло, — привычно отозвался Идэн. — Но ты права. Иначе пришлось бы туго. Вот только сейчас мне необходимо точно знать все про ту ночь. Поминутно. Все, что вспомнит каждый, кто был здесь пятнадцать лет назад. Только так я смогу ее убить.

Лисса нахмурилась, в ее глазах мелькнул испуг. Но женщина только кивнула.

— Я расскажу все, что помню, — пообещала она. — Только прежде ты должен полностью восстановиться.

Лисса вдруг чуть усмехнулась.

— Да и я бы не отказалась поспать хоть пару часов…

Снова он пришел в себя, когда комнату заливал дневной свет. Идэн даже не помнил, что снова заснул. Только в этот раз спал он без сновидений. И сейчас чувствовал себя отдохнувшим и более сильным. Он смог немного приподняться на своей постели, огляделся.

Это сейчас казалось даже немного странным, возможно, по-детски волшебным. Его дом не изменился. Та же комната, где он жил с отцом. Тот же стол под окном, полки у двери. Две узкие койки. Все, как тогда. И так же тепло и почему-то уютно.

Разница лишь в том, что в этот день на соседней кровати спала Лисса. Она лежала на боку, мило подложив ладонь под щеку, колени были поджаты к груди. Одеяло немного сползло с ее плеча. Идэн заставил себя встать. Тяжело, будто после долгой болезни. Как когда-то в детстве, после изматывающей простуды. Но все же ему удалось подняться.

Мышцы ломило, чувствовалась слабость. Но все же охотник подошел к спящей женщине, заботливо поправил это сползшее одеяло. И …дальше он просто не знал, что делать. Снова спать он не хотел, но куда-то идти не хватило бы сил. Однако, рыцарь понял, что хочет есть. Кое-как переставляя ноги, он выбрался в кухню.

Здесь многое изменилось. Исчезли пни, которые притащил вместо стола и стульев Гилл. Теперь у окна стояла настоящая мебель, широкий добротный стол и несколько стульев. Печь была теплой. В воздухе пахло похлебкой и мясом.

На пороге с улицы появился Ройс, все такой же, в плаще Ордена, с непокрытой бритой головой. Он посмотрел на командира, как-то изучающее, буквально ощупал взглядом, потом удовлетворенно кивнул и указал на один из стульев.

— Сядь, — распорядился он. — Будешь есть.

Это не было вопросом. Охотник уже направлялся к рабочему столу, где откуда-то появились чистые миски и кружки.

— Откуда все это? — добравшись до стула и тяжело на него опустившись, спросил Идэн.

— Она сказала забрать из ее старого дома, — ровно ответил Ройс.

Он раскладывал в миски кашу и мясо. Поставил еду на стол. Налил в кружки теплый морс.

— Я не поверил ей сначала, — усевшись напротив командира, признал он. — Но потом…Ты умирал. Хуже уже быть не могло. Ешь.

Идэн кивнул и попробовал кашу.

— Магистр будет здесь послезавтра, — между тем продолжил делиться новостями охотник.

— Сколько прошло времени? — задал Идэн первый вопрос.

— Два дня, — все так же коротко и деловито ответил ему Ройс.

— Стефан? — продолжил командир.

— Жив, — удовлетворенно признал рыцарь.

— Расскажи все, — распорядился Идэн, а сам занялся обедом. Казалось, каждая ложка съеденного возвращает ему силы.

Ройс посмотрел на него как-то странно. Испытывающе, будто даже с подозрением.

— Сначала объясни, — сказал он. — Я знаю, это твой родной город. Слышал, как Мэлвин говорил это Майлсу перед нашим отъездом. Но…Они все помнят тебя, и это понятно. Только и ты…Все выглядит так, как если бы и ты помнил все. А еще… я был в местной обители, видел Ленца и Сида. Они… Они не помнят меня. Прятали глаза, как обычные люди, когда узнали, что я из Ордена. А ты… Я говорил о магистре, проверял тебя. Про все остальное…

— Ты не знал? — Идэн не стал скрывать удивления. — Она не сказала тебе? Лисса? И отец не говорил?

— Нет! — Ройс выглядел разозленным и немного расстроенным. — Давно как-то было. Когда меня отдали Ордену, он только сказал, что я буду с тобой, потому что ты похож на него. Я не думал…что он об этом. Ведь он дал тебе свое имя…

Идэн подумал, что такие объяснения совсем некстати. Он еще слишком слаб. И… столько лет он привык скрывать все, жить по правилам Мэлвина. Он не думал, что придет день говорить об этом. Хотя с другой стороны, так легче. Идэн на самом деле вдруг понял, что готов освободиться. От всего.

— Мэлвин принял меня не как сына, — по своей обычной привычке охотник старался излагать все кратко. — Он защищал меня. А еще себя и твою мать. В ту ночь пятнадцать лет назад я принял на себя последнее проклятье ведьмы. Но оно не забрало память и душу. Как знаю теперь, благодаря Лиссе. И это все остается по сей день. Все, кроме самой смерти ведьмы. Те несколько часов. Хотя они очень важны.

— Тогда как ты прошел испытание? Как смог стать одним из нас? — Ройс хмурился, так же забыв привычки Ордена, забыв уроки все того же магистра, не раскрывать себя.

— Это не мой секрет, — сказал Идэн. — Но они это сделали для меня. Мэлвин и Солина. Дальше он лишь учил меня быть похожим на других. Ты знаешь, что твой отец тоже не потерял душу после встречи со своей первой ведьмой. Потому я был ему близок. И это все. Здесь мой дом и мой город. Я нарушил правила. Я помню этих людей и верю им. Потому все так.

Ройс молчал, смотрел в стол.

— Если это защищает моих родителей, я приму это, — наконец, решил он. — И я помогу тебе здесь. Ты хотел знать? Так вот. Я устроился в дом жестянщика. Того, которого убила ведьма. Смерть хозяина лишила его жену сил. Мне надо было лишь помогать в хозяйстве, не в лавке. И было много времени. Я нашел многое. Я видел тебя и Дика, когда вы ходили к кузнецу. Видел тебя и потом. С разными людьми. С той девочкой, что приносила тебе еду.

— Лия? — охотник напрягся. — Она… Ведьма спрятала заклятье на посуде, что принесла девочка. Лия в безопасности?

— Да, — это прозвучало несколько уклончиво. — Она не зашла в свой дом. Сразу поспешила к кузнецу. Это ее спасло. Но там все мертвы. Ведьма не разбиралась, просто кинула одно заклятье на весь двор. Теперь девочка в доме сирот. Тебя я нашел, когда эта женщина уже пыталась тебя спасти. Она не пустила меня. Я хотел убить, но, я уже сказал… Я дал шанс. А потом пришел кузнец и даже сам старейшина. Это Гилл рассказал все, что ты оставил Ордену. Только ты ошибся. Последнюю девочку забрали не ради главы общины. Погиб другой человек.

— Кто? — тут же спросил Идэн.

— Они сказали, погибший был каменщиком, — продолжил послушно Ройс. — Жил где-то здесь поблизости. Не знаю о нем. Надо спросить у кузнеца или у этих женщин, что приходили сюда позже. Целительницы.

— Умила и Верина, — догадался Идэн. — Они важны. Но зачем они были здесь?

— Их магия нужна была той женщине, что тебя спасла, — пояснил Ройс. — И я знаю многое, но не понимаю общей картины. Я не знаю, кто та, кого мы ищем. Я полагал, что эта целительница связана с убийцей. Но теперь, когда женщина тебя спасла, когда Ленц и Сид живы…

— Лисса шла за ней, как мы, — осторожно выдал охотник. — Смогла спасти наших людей. По правилам своего дара. Не больше. Но она знает то, что поможет найти ту ведьму. Как помогут Стефан и Гилл.

Ройс снова помолчал, принимая это, потом нехотя кивнул.

— Тебе еще нужен отдых, — ровно и почти безэмоционально выдал он. — Спи. Я позову их. Вечером тут будет шумно.

— Спасибо, — Идэн постарался, чтобы его улыбка была искренней. — За все. Тебе трудно. Снова. Но скоро ты все поймешь. Благодарю тебя, что ты веришь мне, что помогаешь. И прости, что я не мог раскрыть тебе всего о себе раньше. Я защищал Мэлвина и Солину. Не от тебя, от случайных ушей и глаз.

— Я понимаю это, — ответил Ройс. — И благодарен. Ты защищал и меня. Ради моего отца и матери. Я буду хранить то, что ты мне доверил. И все, что ты захочешь скрыть здесь.

Охотник кивнул другу в ответ. Он чувствовал себя очень спокойно и свободно после этого разговора. Будто все, что было за эти годы, вдруг отпустило, отступило назад. Идэн не жалел о том, что стал охотником. Не жалел ни о чем. И не мыслил себя иначе. Пока. Он не думал и о будущем. Сначала найти и уничтожить черемуховую ведьму. Все остальное придет потом.

Идэн устал с дороги, к тому же у него неприятно ломило раненый бок. Поездка была долгой и изматывающей. Охотник, болезненно морщась, сполз с коня, привычно похлопал животное по боку, будто благодаря за выносливость, отдал поводья конюху и прошел в дом. Сразу в кухню. Рыцарь привык к этому за те восемь лет, что прожил в Ордене и в этом доме.

Идэн всегда первым подходил к Солине. Он знал, насколько всегда она волнуется об охотниках, знал, что она с тревогой ждет каждого. Рыцарь не считал, что эта женщина заменила ему мать, но был искренне к ней привязан, потому не желал лишний раз ее тревожить.

Целительница встретила его на пороге кухни. Окинула цепким взглядом, тут же нахмурилась, сразу почувствовав его ранение.

— Садись! — строго распорядилась Солина. — Как ты позволил какой-то ведьме протягивать к тебе руки?

Охотник слышал эту фразу каждый раз по возвращении. Целительница всегда ворчала, выражая таким образом свою заботу и привязанность.

— Они бывают очень быстрыми, — ответил он устало.

— Ты задержался в этот раз, — заметил Магистр.

Он тоже был здесь, сидел привычно за столом, уперев локти в крышку, опершись на кулак щекой.

— Это был не легкий поиск, — признал Идэн. — Ее безумие развивалось медленно. Она еще не потеряла осторожность. К тому же, мы долго не могли понять причины, что заставили женщину обратиться ко злу.

— Так и что это было? — тут же поинтересовался Мэлвин.

Охотник скрыл свое удивление. Обычно его командир не задавал подобных вопросов. Он знал, что все детали поездки позже рыцари изложат в отчетах, которые быстро можно будет прочесть. Но Идэн давно уже понял, что магистр ничего и никогда не делает просто так.

— Они мало отличны от людей в своих желаниях или чувствах, — сказал охотник. — Ордену хорошо известно, что чаще всего ведьмы предаются злу из-за пережитой потери или боли. Но есть и другие причины. Эта женщина имела наследственный дар. Ее отец был боевым магом, а мать умела излечивать словом.

— Сильное наследие, — с уважением заметила Солина. — Какую грань переняла молодая ведьма?

— Она обратилась к силе стихий, — послушно ответил Идэн. — Но так же, как мать могла управлять силами с помощью слова. Дело в том, что она была не единственным ребенком в семье. И ее брат оказался одарен больше.

— Так это была только зависть? — предположил Мэлвин и в его голосе прозвучали еле заметные нотки презрения, хотя обычно командир лучше контролировал себя и даже здесь, в собственном доме не позволял себе выказывать эмоции. Идэн отметил и эту деталь, но снова промолчал. Он просто ждал, пока магистр сам расскажет причины своего поведения.

— Сначала да, — согласился он устало. — Но потом она сознательно повернулась ко злу. Она ждала, пока чувства не станут глубже, пока сможет переступить через узы крови и сможет возненавидеть брата. А дальше она забирала жизни, ради того, чтобы ее магия смогла стать сильнее, чем у брата. Мы взяли ее, когда она пришла убивать его.

— Она прокляла саму себя, — с упреком и горечью отметила Солина. — Это худшее, что может случиться с человеком.

— Да, но теперь это не важно, — напомнил Идэн. — Она мертва.

— Но мы чуть не потеряли одного из рыцарей, ты сам получил ранение, и еще несколько горожан расстались с жизнями, пока отряд искал ее и распутывал загадки ее души, — магистр не упрекал, он просто констатировал факты. — Этого можно избежать впредь.

Мэлвин метнул быстрый взгляд на свою женщину. Солина чуть улыбнулась. Идэн просто ждал.

— Рыцари получают от Богов достойные дары за свой подвиг, — начал объяснять магистр. — Нам не страшно открытое зло ведьмы, они не властны над нами. И конечно, каждый из нас имеет способность искать зло такими способами, что не даны обычным людям. Но нам не подвластны тайные знания, мы не понимаем сути магии. Потому мы тратим много времени на поиски и рискуем собой. Алларих сделал Ордену щедрый подарок. Неделю назад Храм отдал нам четырех новых юношей.

— Еще рыцари? — спросил осторожно охотник, пока не понимая, как это решит проблему.

— Нет, — Мэлвин не смог скрыть победную улыбку. — Никто из них никогда не убивал ведьм. Они не имеют того, что дано нам. Более того, в них так же нет магии. Король четко установил закон, по которому маги не могут служить в Ордене. Но эти мальчики обладают знаниями о сути дара. Их воспитывали экзекуторы, передавая свои секреты. Они будут разведчиками, теми, кто сделает для охотников эту работу, поймет причину, почему ведьмы поворачиваются ко злу.

Идэн посмотрел на Солину. Женщина стояла боком к нему, мешала в котле похлебку. Она опустила голову слишком низко, будто прятала выражение лица. Но охотник хорошо изучил ее. Целительница была счастлива. И поняв это, рыцарь вдруг догадался о причине.

— Это на самом деле щедрый подарок, — произнес он. — Но я считаю его заслуженным. Я рад, что доверие между Храмом и Орденом восстановлено.

Магистр смотрел на него, молча. Он не мог благодарить своего названного сына вслух. Солина была честнее, ловко обернувшись, она метнулась к рыцарю, порывисто обняла Идэна за плечи и легко поцеловала в щеку.

— Его зовут Ройс, — как бы в никуда заметил Мэлвин.

А потом, посмотрев на жену, наигранно сухо распорядился.

— Подай уже ему обед. Потом надо будет что-то сделать с его царапиной на ребрах.

Идэн нашел юношу в своей комнате. Ройс был всего на два года младше самого охотника. Высокий, в отца, с такой же опасной грацией воина, но лицом он больше походил на мать. А еще, пока этот молодой человек не научился скрывать эмоций, как магистр. Он сидел на краю кровати Идэна, неловко сцепил руки на коленях, казался напряженным и нервным. Когда охотник вошел, Ройс посмотрел ему прямо в глаза, каким-то отчаянно упрямым взглядом.

— Теперь я тоже живу здесь, — произнес он и, казалось, тут же разозлился на себя за такое нелепое начало разговора.

— Хорошо, — привычно равнодушно отозвался Идэн. — Та кровать будет твоей.

— Нет, — юноша чувствовал неловкость. — Соседняя комната. Просто пришел посмотреть на тебя.

— Ты хочешь что-то узнать? — спросил его охотник. — Здесь принято говорить все открыто.

— Знаю, — Ройс все еще нервничал. — Я привыкну. Хотя…

Он чуть запнулся, но потом, будто набравшись смелости, все же продолжил.

— Я неделю здесь, — стал объяснять сын магистра. — Меня учат с другими рыцарями владению оружием. И другим вещам тоже. Но…я наблюдаю за ними. Охотники не знают дружбы или иных привязанностей. Как можно при этом говорить друг с другом отрыто?

— Не их вина, — напомнил Идэн, усаживаясь за стол. — И тебе это известно. Но они учатся различать чужие эмоции, чтобы заново начать в себе узнавать их. К этому ты привыкнешь, если захочешь. Но магистр и учителя должны были уже рассказать тебе. Главная ценность охотников, это доверие среди своих.

— Я уже знаю, — кивнул Ройс. Получилось это у него как-то отчаянно. — Я смогу привыкнуть ко всему.

— Если хочешь остаться с отцом и матерью, — открыто напомнил ему охотник.

— Так ты знаешь? — юноша не удивился, но принял это с некоторой угрюмостью.

— Я живу в Ордене и в этом доме восемь лет, — ответил спокойно Идэн. — Я знаю, что Алларих забрал тебя у родителей, когда тебе исполнилось семь лет. Сын магистра и ведьмы. В тебе мог открыться дар. Законы равны для всех, даже если они приносят боль. Знаю и то, что каждые три дня Солина уходила к тебе, что Мэлвин заезжал в Храм после каждого рейда. Не ради проверок. Они ждали тебя.

— Я тоже ждал, — уже более уверенно и твердо произнес юноша. — И я привыкну ко всему, как бы трудно это ни было. Ради них.

— Цени это, — ровно отозвался Идэн. — У тех, кого ты принимаешь сейчас с таким трудом, нет семей. Нет родства. Кроме Ордена. Тебе дано намного большее, чем остальным. Любовь родителей и возможность чувствовать ее и отвечать тем же. Только храни это в себе. Не смущая других и оберегая родных.

— Я понял, — помолчав, кивнул Ройс. — Только… Сын магистра не являющийся сам рыцарем? Какую пользу я принесу? Чтобы он стыдился меня? Как он, остальные и ты сможете мне доверять? Это не правильно. Лучше иное…

Он снова запнулся. Идэн понимал, что в течение всего этого разговора мальчишка пытается подойти вот к тому важному, что сейчас все же решится сказать.

— Все будет проще, если я просто убью ведьму, — выпалил он.

Охотник почувствовал раздражение и злость. Но показать эти чувства он был не в праве. Магистр велел хранить свои чувства. И еще ни разу Идэн не нарушил его приказа, не отступил от их тайного уговора.

— Проще, это да, — произнес он ровно. — Убить ведьму впервые… Это больно и страшно. Но хуже то, что придет потом. Не равнодушие и забвение. А боль твоего отца и матери. Столько лет они молились Богам, чтобы Храм вернул им ребенка, ради того, чтобы он забыл их навсегда? В Ордене ценят тепло и доверие. Потому что каждый охотник пытается вернуть себе это, потеряв однажды. Ты хочешь жить, как проще. Но этим ты предаешь Орден, а заодно и самого Магистра. Хуже всего, Солину. А потому…

Рыцарь твердо смотрел в глаза Ройса.

— Потому я не позволю тебе этого сделать, — закончил он. — Отныне и навсегда твое место только за моим плечом. Так я смогу тебе доверять. Так ты останешься жив и никогда не сможешь убить свою ведьму. И ты сейчас поклянешься, что никогда не посмеешь меня ослушаться.

— С чего? — воскликнул запальчиво юноша. — Как ты смеешь требовать этого? Потому что ты носишь имя моего отца? Потому что ты мне брат? Потому что ты сам принес им эту боль?

— Потому что с этого дня я твой командир, — резче, чем следовало, отозвался охотник. И чуть успокоившись, продолжил. — Мое имя Идэн Сторр. Моего отца звали Колин. Он был простым каменщиком. Он воспитывал меня один. Хотя мог отдать в дом сирот. Он умер, пытаясь защитить меня от злонамеренной ведьмы. Но получилось, что я сам убил ее. Думаю, в тот момент я мстил за его смерть. А твоему отцу я благодарен за дом и уроки, за доверие. Твоей матери за тепло и заботу. Ордену — за жизнь, о которой я не жалею, какой бы трудной она ни была.

Ройс казался ошарашенным, смотрел на него во все глаза. Будто даже что-то в словах охотника его напугало. Или заставило стыдиться себя.

— Я клянусь, — после паузы, выдал он. — Я смогу быть полезным тебе и Ордену, командир. Им не придется обо мне жалеть.

Идэн лишь устало кивнул в ответ.

Кухня была забита людьми. Идэн понял, что испытывает некое непривычное волнение от этого, и раздражение. Слишком шумно. Да, он привык обычно в походах делить комнату с другими охотниками. Но рыцари любили тишину. Здесь же стоял непривычный гул голосов. И это нервировало.

Стефан сидел за столом, положив локти на столешницу, оперся в кулаки подбородком. Старейшина почему-то посматривал на косяк двери, ведущей в комнату.

— Непривычно, — смущенно признался он, поймав взгляд Идэна. — Ведь это я воткнул туда вилы тогда. Утром, когда тела забрали. Как знак. А теперь…Будто ничего и не было. Хотя так оно лучше.

Напротив старейшины сидел Гилл, он выглядел хмурым и недовольно посматривал на Ройса, стоящего у окна. Лисса устроилась на тонкой лавке у печи. Идэн даже не знал, кто восстановил эту лавку, кого благодарить за порядок в доме.

Умила и Верина скромно стояли у стены. Вместе они смотрелись странно. Одна высокая и черноволосая, серьезная и спокойная, другая — низенькая, с копной рыжеватых кудряшек, веселая и суетная. Но в тоже время, в них угадывалось некое сходство. В их выражениях лиц, в жестах, как бывает у людей, кто давно общаются, кого связывают узы дружбы, если не родства.

— Я постараюсь рассказать все, что знаю, — начал Идэн. — Но при этом я не вправе раскрывать секреты Ордена. Я думаю, вы поймете.

Он обвел всех взглядом. Стоило ему начать говорить, в кухне тут же повисло молчание. Все ждали его слов, на лицах были серьезные и даже немного торжественные выражения.

— Некоторые из вас уже знают это, — продолжал охотник. — Случилось так, что в ту ночь пятнадцать лет назад, я убил ведьму, но ее дар не ушел в землю, а был передан кому-то. Ребенку, кто тоже был здесь, в этом доме. Сегодня новая ведьма с тем же даром снова творит зло.

— Почему ты уверен в этом? — спросил Стефан, хмурясь.

— Потому что у каждого рыцаря есть своя способность, — пояснил Идэн. — Кажется, я уже говорил тебе об этом. Мы не обладаем магией, но можем найти следы ведьм и определить их дар.

— А каждый дар уникален, — добавил Ройс. — Такое не перепутаешь.

— Та ведьма убивала родителей и забирала детей, — рассуждал старейшина. — Эта же…Она творит непонятно что! Падает скот. Дети исчезают в одних семьях, а умирают совершенно иные взрослые. Да и твои люди, Идэн!

— Я объясню, — пообещал охотник. Он старался найти верные слова, говорить складно, но это получалось не очень хорошо, ведь раньше ни разу ему не приходилось вести таких разговоров. — Тогда, 15 лет назад, Орден проделал хорошую работу. Та ведьма. Ее звали Джул. Мало кто помнил ее, пока ее дар приносил добро. Магия в женщине открылась поздно, почти в пятнадцать лет, и была слабой. Джул жила несколько лет в местной обители, надеялась развить дар. Она хотела силы. Но потом, разочаровавшись, ушла в деревню за стеной. После пришло горе. Ее дара не хватило, чтобы спасти ее же ребенка. Тогда она ушла в топи. И обратилась ко злу.

— Тогда, как и сейчас она забирала детей, — стал помогать ему Ройс. — Но, если вы вспомните, это были мальчики или девочки только из неполных семей. Взрослые просто мешали получить то, что ей было нужно. А важны были именно дети. Те, кто имел склонность к магии. Она вытягивала из них дар, вместе с жизнью. Себе.

— Потому тогда она забрала нас! — поняла Умила. — Меня и Верину. Мы дружим с детства, дома же рядом. И обе знали уже о своих способностях. Делились друг с другом, показывали, что могли. Но к той ночи еще ни одна из нас не определилась с магией.

— Я знаю законы дара, — подтвердил Ройс. — Магия или есть или ее нет. Можно занимать ее у Богов, как делают жрецы, можно брать у стихий или духов Природы. Только методы у всех одинаковы. Работает любая магия одинаково. Потому Джул, да и всем остальным, кто поглощен злом, всегда нужно одно и тоже. Не раскрытый чужой дар. Просто искра магии, которую они возьмут себе, для своего дара.

— Пакость редкая, — оценил это Гилл. — Но вы говорите о той ведьме. Стефан же прав! Сейчас все равно иначе.

— Нет, — возразил уверенно Идэн. — Ройс уже сказал, методы одинаковы. Снова нужны дети с нераскрытым даром. Снова для того, чтобы забрать их магию для своих целей. Хлоя, из дома сирот, дочь Ивоны, девочка той швеи. Верина, ты сама хотела брать их в ученицы.

— Верно, — подтвердила целительница.

— Мальчик, — тихо проговорила Лисса. — Из обители. Мой брат. Его Валий готовил к посвящению в жрецы. Лайн тоже обладал даром.

— Снова все, как тогда, — повторил Идэн. — Но все хуже. Ведь у многих детей до двенадцати лет проявляются способности, даже если потом они не будут развиты. Но сейчас ведьма забирает их из тех семей, кто связан с тем, что случилось в ту ночь. Отец Ивоны был здесь тогда. Твой брат, Лисса. Но мы оба знаем, что и ты побывала в этом доме в ту ночь.

— Мать Хлои тоже, — подсказала Умила.

— Возможно, — подумав, признал Стефан. — Возможно, что так. Но дальше! Тогда, как ты сказал, она брала для себя. Пусть так же сейчас. Но почему умирают взрослые? Да еще такой странной и страшной смертью?

— Это месть, — коротко выдал охотник. — В этом и разница, важная для нас сейчас. Тогда Джул просто покорилась злу, была безумна. Сейчас та, кто забрал ее дар, действует тоньше, хитрее, она более жестока, но совсем не лишена разума. Я не слишком силен в магии, но уверен, это все связано. Посмотрите сами. Сначала всегда она заражает скотину. На животных действует некая странная болезнь. Потом исчезает ребенок со способностями. Потом умирает взрослый. От столь же странной болезни, что валит скотину. Один ребенок, один взрослый.

— Я разбираюсь в магии, — с привычным чуть заметным вызовом сказала Лисса. — И ты прав. Связь есть. Она настолько страшна, что говорить трудно. Ведьма заражает скотину, чтобы получить зерно этой заразы. Как семечко закладывает в землю. Когда же хворь даст росток, ведьма забирает ребенка со способностями. И пересаживает росток в него. Дети, с их не выявленными способностями, становятся сосудом. А когда болезнь становится крепче, ведьма заражает этим того, на кого держит обиду.

— Боги! — Стефан схватился за голову. — Она просто чудовище! Но…зачем все так?

— Это жестокая и изощренная месть, — ответил ему Ройс. — Уверен, тот, кто получает от нее такое проклятье, испытывает страшные муки. Жизнь вытекает из него по капле. Принося страдания.

— Думаю, так она мстит за то, что пришлось пережить ей самой, — подсказал Идэн.

— А дети… — голос Лиссы сорвался от напряжения. — Их сила снова нужна, чтобы она не тратила свою…

— Возможно, — согласился с ней Ройс. — И тогда… ее собственный дар не так силен. Это хорошая подсказка для нас.

— Подсказка? — усмехнулся невесело Гилл. — Не сильный дар? Тогда как она с такой, как ты говоришь, не сильной магией, вывела из строя всех ваших людей? И вообще, почему с охотниками все иначе?

— Я уже говорил, — напомнил Идэн. — Охотится на нас, потому что мы охотимся на нее. Думаю, она еще не успела убить всех, кого планирует. А охота на моих людей, это еще и способ отвлечь нас, заставить больше заботиться о своей безопасности, чем о ее поиске.

— Оно, конечно, звучит разумно, сынок, — заметил Стефан. — Вот только давеча я сам был с тобой у могильщика, когда погиб твой Дик. Помню, он сказал, что в парне тоже была та зараза. Только действовала она быстро.

— Потому что, снова, ее зло неизменно, — уверенно отозвался Ройс. — Ее порча имеет одинаковую природу. Но ты сам сказал, глава, Дика она убила быстро. Его страдания не были ей нужны.

— И само проклятье немного иное, — заметила Лисса. — Магия та же, но использование разное. Все же знают, что убить охотника прямой атакой невозможно. И она оставляла заклятья-ловушки. Это…

Целительница поморщилась и взмахнула руками, досадуя, что не может подобрать нужные слова.

— Мышеловка, — подсказал Ройс. — Когда ставишь ее, ты же не уверен, поймаешь кого или нет. На такое проклятье тратится мало сил. И сработает оно на любого, кто дотронется до вещи, куда поместили магию. Так в таверне, дочь хозяина могла взять ту рубаху, и попасть под заклятье. Так Лия могла вернуться сюда раньше Идэна и умереть вместо него.

Его слова вызвали хмурое недовольство. Они звучали слишком цинично.

— Будь-ка ты вежливее, сынок, и осторожнее в словах, — буркнул старейшина.

— Да и вообще! — завелся Гилл. — Откуда простому охотнику знать такие вещи! Что-то слишком много тайн в вашем Ордене.

— Он не охотник, — честно признал Идэн. — Ройс разведчик. Он не убивает ведьм. Свои знания он получил в обители у лучших экзекуторов. И он сам выбрал Орден. Без его знаний понять зло и найти ведьму сложно.

Друг наградил его весьма удивленным взглядом. Он не ожидал такой откровенности, за годы при отце, в Ордене, он отвык от таких разговоров не меньше самого Идэна.

— Я прошу прощения за резкие слова, — все же сказал он. — Но это правда. Пусть она так страшна.

— Ладно, — вяло махнул рукой Стефан. — Я верю Идэну. Да и тебе. Мелисса тоже дело знает. Значит, все, как тогда. Но кому она мстит? И за кого? За себя, или за ту Джул?

— Не думаю, что старая ведьма ей интересна, — заметил Ройс. — Зло заставляет думать лишь о себе.

— Согласен с Ройсом, — подтвердил охотник. — Только о себе она думает. И мы поймаем ее, если будем знать, чем провинились перед ней эти люди. Старший экзекутор, мать сирот, портной Гай, жестянщик и теперь еще тот каменщик, что погиб вчера. Я думаю, она сама ребенком попала к Джул. Возможно, в ту же ночь. Так смогла оказаться здесь, когда я убивал ведьму. А значит, ее родители мертвы. И сама девочка попала в дом сирот. Отсюда обида на Мадину.

— У нее тогда уже должен был быть дар, — стала дальше размышлять Лисса. — Иначе она не смогла бы забрать зло Джул. А значит, ведьма попала в обитель. На испытания. Потому убила Валия.

— Только как тогда старший экзекутор смог пропустить ребенка с такой магией? — удивился Стефан.

— Не так, — покачала головой целительница. — Я жила там долго. Я знаю, как работают жрецы. Я уже сказала, что магия уйдет лишь к тому, кто сам имеет хоть каплю силы. Значит, у той ведьмы был и свой дар. И им она может пользоваться долго, пока в ней не проснется зло, приобретенное в ту ночь. Более того, ее могли не только учить в обители. Девочку могли отдать в обучение и одной из колдуний в городе.

— Но Алида и Ардэна не берут учениц, — напомнил Идэн.

— А Катарина брала, — возразил Гилл.

Охотник непонимающе нахмурился.

— В городе есть еще целительница?

— Была, — ответил за кузнеца Стефан. — Померла совсем недавно. Но у нее учились многие.

— Мы были ее ученицами, — подтвердила Умила. — И другие.

— Но с вами она не делилась даром, — это был не вопрос, Лисса прекрасно знала ответ.

Обе девушки только кивнули ей.

— Но с той девочкой она могла и поделиться, — продолжила целительница. — Так у меня была моя магия, но перед своей смертью моя мать передала мне и свою. От учителя дар часто переходит ученику. Та, кого мы ищем, могла долго пользоваться светлой магией. Всей, что была ей дана. И никто бы ничего не заметил.

— Дар будет обычным, пока его носитель сам не выберет зло, — твердо заявил Ройс. — Но кто сказал, что экзекутор не мог подозревать что-то? Возможно, обида на него была сильнее. Если он проводил несколько испытаний для нее. Если он предполагал наличие зла. Боль простить трудно.

— Значит, — размышлял дальше Стефан. — В ребенке в этот раз Валий мог и не заметить злой магии. Но теперь она проявилась. И экзекутор погиб. Как и Мадина.

— Да, — подтвердил Идэн. — Но теперь ваша очередь. Только вы сможете мне помочь понять, что могли сделать той ведьме портной, жестянщик и тот, кто погиб вчера. Я думаю, Гай видел в ту ночь этого ребенка, кто получил дар Джул. Потому тоже теперь мертв.

— Ошибаешься, — возразил ему Стефан. — Гай пришел только к утру. Не знаю, почему она решила ему мстить.

— А Жан? — спросил Идэн.

— Он был здесь, — подтвердил старейшина. — Но… как и многие другие. Не знаю, чем она выделили его из других.

— Так и тот, кто погиб вчера? — уже смирившись с поражением, охотник говорил уже с явным сомнением.

— Франц был каменщиком, — стал объяснять Стефан. — Работал вместе со мной когда-то и с твоим отцом. Но да! В этот раз ты прав. Я помню, в ту ночь, Франц первым вбежал сюда, в твой двор. По сути, он тогда и нашел тебя и ее.

Старейшина указал на Лиссу.

— Значит, все же он тоже имеет отношение к тем событиям, — хоть какая-то уверенность в своей правоте вернулась к охотнику. — Но не я и не Лисса убиваем сейчас людей. Вспомни все. Может этот человек говорил что-то или видел лишнее?

— Что-то было, — неуверенно согласился старейшина. — Могло быть… Но тогда случилось столько всего! Да и тут столько народу побывало в ту ночь…

— Пятнадцать лет прошло, — невесело усмехнулся Гилл. — Упомнить каждую мелочь?

— Не каждый год у вас такое в городе случается! — резко возразил Ройс.

— Нет, ты точно слишком горяч для охотника, — усмехнулся Стефан. — Но оно, конечно, да. Не каждый. Тогда…

Он на миг замолчал, собираясь с мыслями.

— Ведьма охотилась уже две недели, — стал рассказывать старейшина. — Люди боялись, стало совсем неспокойно. Конечно, уже была отправлена весточка в ваш Орден. Но ждать было уже невозможно. Тогда я поговорил со своими. С каменщиками, с кем работал. Решили идти сами против нее. За два дня до этого всего ведьма…Джул…она посетила два дома. На той улице, что вела к колодцу, вдоль Стены. Забрала двоих детей, убила взрослых. Я ходил и смотрел, считал все. Получалось, что, скорее всего, она и дальше будет собирать детей вдоль Стены. Решили встать группами на каждом перекрестке. На той улице. И ждать ее. Накинуться гурьбой. Многие собрались. Пришел отец Гилла, Жан и другие, кто тоже хотел ее остановить. Был, кстати, с нами отец Ивоны и боевая такая баба. Она пострадала тогда, но ее выходили. Да! Точно! Она позже родила еще девочку. Хлою. Да вот роды не пережила сама. Ты прав точно, Идэн. Не знаю я кто ведьма, но она точно знала всех, кто был с нами в ту ночь.

— Отец пришел в норму, — взял слово Гилл. — Насколько мог. Сюда не придет. Все еще стыдится тебе в глаза смотреть, Идэн. Не верит, что ты весьма здоров и явно не страдаешь став охотником. Так вот он помнит все хорошо. Как и сказал Стефан, собрались группами. Детей и женщин оставили в больших домах под присмотром. Отец шел с Томом и Жаном. Пока собирались, было уже совсем темно. Шли медленно, обыскивали каждый дом и двор. Потом услышали крик. В том доме, что третий от колодца.

— Мой дом, — сказала твердо Верина. — Я уже говорила, о самой ведьме помню мало. Но до того, как она меня околдовала… Мать встретила ее у ворот. Сторожила там. Меня закрыла в доме. Я смотрела в окно. Боялась. За нее. Было совсем темно, и мама разожгла костер прямо во дворе. Чтобы точно увидеть ведьму, если что. И когда она вошла в ворота, мать пырнула ее в живот мясницким ножом. Сразу. Но ведьма будто и не почувствовала. Вытянула руку и только коснулась мамы…

На последнем слове, ее голос дрогнул. Женщина на миг замолкла, быстро вытерла глаза.

— Я так хорошо видела все в свете костра…, — смогла продолжать она. — Мама начала падать. Ведьма наклонилась и…она выдрала сердце у мамы из груди. Просто…Рукой…Я закричала и закрыла глаза руками. А потом она уже была в доме. Помню лишь ее лицо. Страшно. Мне долго оно снилось после. Мадина сидела со мной ночами, когда я видела это во сне снова и снова. Как погибла мама и как… ведьма забрала меня.

— Отец тоже это говорил, — мягко и с явным сожалением сказал Гилл. — Они опоздали. Но как услышали крик, побежали на помощь. Там ближе были еще люди. Они встретили ведьму, когда она вышла со двора Верины. Там погибло двое. Она же просто раскидала их! И до кого касалась, падали замертво. Пока отец со своими спешили на помощь, ведьма зашла в следующий двор.

— Я тоже хорошо помню ее лицо, — призналась Умила. — Мама спрятала меня в подпол. Задвинула сверху сундуком. Я не знаю, как она умерла. Я только помню страшный грохот над головой, а потом яркий свет, когда она сорвала люк. И ее лицо. А еще много крови на ее одежде.

— Там погиб Том, — сказал кузнец. — Отец Ивоны. Люди отца встретили ее прямо во дворе, снова напали. И да, обе девочки шли за ней, как куклы. Том рванулся вперед, попытался схватить ее. Ударил ее лопатой. Тем, что было с собой. И умер на месте от ее прикосновения. А ведьма и дети исчезли. Будто не было никого.

— Простое заклятье, — произнесла Лисса. — Такое умеет делать каждая из нас. Просто отвод глаз.

— И сила крови, — добавил Ройс. — Джул ранили, как минимум дважды. Но зло дарит ведьмам огромную не человеческую силу. А еще, если она заберет чью-то жизнь, ее раны затягиваются. Так она могла идти дальше.

— Ого! — нахмурился Гилл. — Но тогда… как ее вообще убить? Как это смог сделать Идэн? Ведь он был совсем мальчишкой?

Охотник только развел руками. Он не помнил. Не знал. Но… Рыцарь украдкой бросил взгляд на Лиссу. Ее дар. А если… Пока он отогнал эту мысль прочь. Пока ему надо было услышать все.

— Мы пришли в этот момент как раз, — взял слово Стефан. — Уже бежали по улице вдоль Стены. Люди растерялись, когда ведьма исчезла. Я видел, что Том мертв. Во дворе Верины были еще тела. Я понимал, что ведьма уже не остановится. Распорядился обыскивать соседние дворы. Мы были у Сильвии. Той женщины, что умерла два дня назад. Ее внучка носили тебе, Идэн, еду. Посмотрели двор, что стоял на углу. Еще пребывали люди, смотрели дворы с другой стороны от поворота. Никто не мог понять, куда она исчезла. Мы поняли, что она свернула дальше, на другую улицу, к вам, позже. Когда было поздно.

Он скорбно вздохнул и замолчал. Идэн посмотрел на гиацинтовую ведьму.

— Я прибежала, когда все было кончено, — с сожалением сказала Лисса. — В тот день мать ушла в город. Я была совсем одна дома. И было страшно. Ведь я слышала от Идэна, что люди будут ловить ведьму.

— Я помню это, — подтвердил охотник. — Мне сказал Гилл. Я спросил отца, пойдет ли он с другими. Но он сказал, что не может оставить меня одного. Он понимал, что ведьма может забрать меня, если останусь один.

— Ты сказал это мне, — продолжила целительница. — И тогда… Мне было страшно и неспокойно. И я выбралась из дома и побежала к тебе. Сумерки опускались быстро. Я видела много людей. Они ходили по дворам. Я пробралась осторожно мимо и побежала. Думала, что тебе будет не так страшно со мной. Но… Во дворе было все так разбросано… Много мусора, поломано крыльцо. Прямо на земле лежали две девочки. Я… Я думала, что они умерли. Но они спали. И я побежала в дом. А там… У входа лежал твой отец. Там, у двери, она. С вилами в груди. А ты был тут на полу. Мне показалось, что ты умираешь. И я сделала, что могла.

— А что ты могла? — спросил вдруг Ройс.

— У меня уже были проявления дара до этого, — чуть спокойнее стала пояснять целительница. — Я пробовала разное. Мне так хотелось, чтобы магия быстрее стала моей…

Верина и Умила одинаково понимающе улыбнулись и кивнули.

— А тогда, в ту ночь, — в голосе Лиссы появилось волнение. — Мне было страшно, я нервничала. Сила пришла быстро и много. Но я не умела ею пользоваться. Я тогда еще не знала, что делаю. Я просто хотела, чтобы все было, как прежде. Проклятье ведьмы должно поразить тело, душу и разум. Как-то мне удалось отменить часть этого. Мне очень было нужно, чтобы он остался собой. И он просил меня об этом.

Она посмотрела на Идэна.

— Ты все время повторял, что тебе важно все помнить. Что ты знаешь нечто очень важное. Это нужно было сказать людям. И ты просил помощи. Тогда я сделала это. Я отменила часть проклятья. Стерла его. Блокировала. Ты должен был помнить и остаться собой. Только сила в первый раз не стабильна. Мне не хватило ни опыта, ни магии. Я не смогла победить боль. Не спасла тело. Понимала уже, что не смогу. Только надеялась, что ты сможешь справиться с этим и сам. Если…

— Если не буду спать, — подсказал Идэн.

— Да, — она чуть улыбнулась. — Ты всегда был упрямым. И я верила. А когда сила совсем меня покинула, я начала звать на помощь. Пыталась выбраться во двор, но не смогла. Потратила слишком много. Только кричала.

— Но значит, когда ты пришла, там уже не было никого, кроме Идена и девочек, — заметил Гилл. — Кто же тогда мог принять ее дар?

— Кто-то там был, — возразил ему Идэн. — Мы это знаем. Сколько времени заняло твое заклинание, Лисса?

— Не знаю, — честно призналась женщина. — С магией все трудно. Тем более, тогда. Мне самой казалось, что прошло несколько часов. Но думаю, на самом деле, всего минут десять. И…я же не очень смотрела по сторонам. Если там кто и был…

— Был! — вдруг победно заявил Стефан. — Ведь точно! Ты же сама это повторяла, пока ждали целителей. Ты все время это говорила!

Лисса нахмурилась, пыталась вспомнить.

— Что-то такое… Тень…Да. Идэн лежал посреди кухни. Я была рядом с ним,… мне показалось тогда, что кто-то пробежал мимо меня. Из комнаты! Я даже на миг сбилась, и пришлось начинать все заново! Я сначала испугалась, думала, что ведьма ожила. Но нет. Этот кто-то был невысок и такой хрупкий… Как ребенок! Я отвлеклась и еще посмотрела через дверь во двор. Кто-то бежал прочь. Вдоль забора, будто старался, чтобы его не увидели.

— Точно это она и говорила, — повторил старейшина. — И Франц. Ведь точно же! Мы с ним обыскали крайний двор и дом. Он вышел на улицу, как раз на перекресток. И вдруг резко обернулся. Будто что увидел. Я еще спросил, в чем дело. Он сказал, что кого-то заметил краем глаза. Вроде, тоже ребенка. Еще сказал, что вдруг ведьма снова напала. Я ничего не мог увидеть в темноте. Сказал, может, собака чья или кошка. Но он отрицал. Отправился смотреть и тогда услышал тебя, Лисса. И побежал. Он потом еще долго говорил об этом. После. И охотникам из Ордена это повторял.

— Этого слишком мало, — с сожалением произнес Идэн. — Для нее. Ведь не мог потом Франц узнать того ребенка, виденного мельком. Узнать в ком-то взрослом.

— Не мог, конечно, — закивал Стефан. — Но важно, сынок, что ты прав. Там был кто-то. Тогда многие не верили. И Лиссе, да и Францу. Ночка выдалась еще та, люди думали, что это от страха. Но точно же был. Я знаю. Я поверил, но не просто так.

Он вдруг снова покосился на косяк двери, где раньше торчали вилы.

— Уж, не знаю, — чуть усмехнулся старейшина. — Как ты такой малец смог ее пригвоздить, но… Я же знал ваш дом, почти как свой. Сам помогал Колину строить и хозяйство налаживать. Так вот те самые вилы. Они же никогда не были в доме. Да и будем честны, Колин не слишком их умел использовать. В ту ночь, когда мы вас нашли… Лисса помнит верно. Твой отец, Идэн, он лежал тут, у самых дверей. Он тоже встретил ведьму на пороге. И даже мертвый, он еще сжимал в руках нож. Не было у него времени мотаться в сарай за вилами. Ну, точно нет. Только именно они как-то оказались у тебя, Идэн, в руках.

— Не думаю, что у тебя было время за ними бегать мимо ведьмы и через тело родного отца, — заметил Гилл.

— Значит, кто-то их принес в дом, — рассудил охотник. — Вот только…Если этот ребенок, девочка, пришла за ведьмой…Я не понимаю. Она же должна была быть под заклятьем, как Верина и Умила.

— С ними не видели третьей девочки, — возразил старейшина. — Когда ваши из Ордена приехали, много выспрашивали. Но нет, с ведьмой видели только двоих детей.

— А это значит, что третий ребенок пришел с ней по своей воле, — с некоторым испугом произнесла Верина.

— У нее был ученик? — удивилась Умила.

— Не совсем, — нехотя ответил Ройс. Сейчас он выглядел уже не таким уверенным и строгим. Смотрел в стол перед собой. — Перед отъездом сюда магистр дал мне читать о том, что случилось здесь пятнадцать лет назад. И … я знаю, что спустя несколько дней после той ночи, люди нашли детей. В болоте. Всех… Туда она просто сбрасывала тела. Вот только… Похитила Джул одиннадцать мальчиков и девочек. В топях нашли лишь десять тел. Когда мы приехали в этот раз, я сходил на кладбище и проверил. Только десять могил.

— Кто-то, кого она забрала раньше, сам остался с ведьмой добровольно? — уточнил Идэн. — И сам следовал за ней…

— Пятнадцать лет прошло, — напомнил Ройс. — Кто же теперь узнает, как малой девчонке удалось пробиться через безумие той ведьмы.

— Только одним способом, — подсказала тихо Лисса. — Если именно так работал дар этой девочки. Ее проявляющийся собственный дар.

— Вон оно как! — удивленно воскликнул Стефан. — Ну… оно, может, и верно. И теперь-то точно не проверишь. Все же дети были сиротами. Ведьма убила их родителей. А значит, как теперь узнаешь, чья была та девочка!

— Можно еще спрашивать, — уверенно заметил Гилл. — Сам сказал, многие были тут в ту ночь. Да и вообще, город помнит ту ведьму. Мы сможем узнать. Только нужно время.

— А вот времени-то и нет, — напомнил ему Ройс. — Никто из нас не знает, на скольких людей ведьма затаила обиду. Она, возможно, уже ищет нового ребенка и готовит новое свое мерзкое заклятье.

— Не думаю, что ведьма остановится, — согласился с ним Идэн. — Она ведет себя нагло и убивает чаще и больше. Зло все больше ее затягивает, как и безумие. Не хочу, чтобы погиб кто-то еще. А в опасности могут быть многие.

— Ты уже назвал имя старейшины, — напомнил ему кузнец. — Тебе точно стоит поберечься, Стефан. Тогда ты призвал людей охотиться на нее, ты поднял их. После из-за той ночи тебя и выбрали новым главой общины. Думаю, Идэн прав. Она может напасть на тебя.

— Я пожил уже, — отмахнулся старейшина. — Я не боюсь. А главу можно и нового избрать. Хотя бы и тебя, Гилл. Ты умеешь вести дела.

— Подождите! — остановил их резко охотник. — Мне не интересна ваша местная политика. Стефан, твое место старейшины может занять другой. Но у тебя большая семья, дети и внук, о котором ты так печешься. Им тебя кто заменит?

Гилл согласно закивал, поддерживая приятеля.

— Я думаю, мне стоит присмотреть за нашим старейшиной внимательно, — решил кузнец. — Точно надо идти и говорить со всеми. Надо предупредить всех, кто был тут тогда. Чтобы люди знали и сами защищали себя.

— Мы можем сделать больше, — сказал Идэн. — Никому ничего не грозит, пока ведьма не заберет следующего ребенка. Теперь вы знаете, что это не просто дети с развивающимся даром, они из семей тех, кто помогал остановить Джул 15 лет назад. Соберите этих детей. В одном месте. И будем их охранять.

— В доме сирот, — сразу решил кузнец. — И Стефан будет там с нами. Так надежнее.

— Мы сможем защитить дом магией, — уверенно заявила Верина.

— Наших сил, если будем вдвоем, хватит, — поддержала ее Умила.

— Хорошо, — согласился Идэн. — Вы сможете сохранить их от ведьмы. Если получить ребенка будет для нее трудно, а безумие ее растет, она может выйти открыто, и мы будем знать ее. Сможем поймать и убить.

— Но пока этого не произошло, — подхватил Ройс. — Мы с Идэном будем искать ее на улицах. Такими способами, как учил Орден.

Все закивали, соглашаясь. Идэн посмотрел на Лиссу.

— Я останусь с тобой, — заявила целительница. — Подумай, Идэн. Тебе она тоже помнит. По сути, все для нее началось с тебя. Ты уверен, что она убивала твоих людей только ради своей безопасности? А если ведьма просто не могла узнать твое лицо? И потому охотилась за всеми рыцарями, надеясь, что одним из них окажешься ты?

— Это не имеет смысла, — возразил ей охотник. — Ведь я мог вообще не приехать сюда. В Ордене много людей. Как она могла знать, что я вообще окажусь здесь?

— Как это? — удивился Стефан. — Мы же тебя только и ждали! Я же сам к письму, что мой писарь сочинял, от себя весточку приложил. К твоему Магистру! Народ-то ведьму боится. А тебя помнили. Я сам просил его тебя к нам направить.

— Я этого не знал, — признался Идэн искренне и вопросительно посмотрел на Ройса.

— Он не стал тебе говорить, — нехотя сообщил ему разведчик. — Но важно не это. Как сама ведьма могла узнать о том, что написал старейшина магистру?

— Недурной вопрос, — заметил Гилл. — Она вообще, похоже, знает слишком многое. Так что ты, Идэн, точно поберегись. Раз тебе повезло, но сам-то ты, вон, еще бледный весь и явно еще не здоров. Держись за свою Лиссу. Мы сможем защитить детей. Поймаем ее, если явится.

— Я пока буду искать дальше, — напомнил Ройс. — А послезавтра приедут еще люди из Ордена. Надо лишь продержаться день, полтора.

По взгляду Гилл было понятно, что на помощь рыцарей он не слишком рассчитывает. Кузнец был уверен, что горожане разберутся сами. Но спорить с разведчиком он не стал.

— Как предупредим всех, — добавил Стефан. — Шум пойдет по городу. Мало ли, кто еще чего знает. Многое может проясниться.

Охотник только кивнул, хотя на самом деле, почему-то не верил, что теперь ведьма обнаружится легко. Нет, в этом деле еще может быть много неожиданного. Но Идэн оставил сомнения при себе.

Охотник собирал вещи в своей комнате. Все в той же самой, куда когда-то поместили Идэна, доставив в Орден. Все эти пятнадцать лет он по-прежнему жил в доме Магистра. Охотник знал, что может в любую минуту переехать в корпуса, где отведены комнаты для других рыцарей. Наверное, это было бы правильным.

Но он не мог уйти отсюда, потому что знал, это заставит грустить Солину. Жена магистра не то, чтобы заменила Идэну мать, но была близким и дорогим человеком. Только при ней охотник мог сбросить с себя личину равнодушия, хоть на время, становиться собой. А еще Идэн знал, что и Мэлвину так легче. Магистр доверял юноше, кому дал имя своей родовитой семьи. Но все равно охотник хранил тайны главы Ордена, и старался сделать все, чтобы не подвергать магистра и его женщину даже случайной опасности.

А еще Идэн просто привык к этому дому с ароматами пряностей с кухни, к еле заметному запаху лаванды, которой Солина прокладывала одежду в сундуках, к вездесущему сладкому шлейфу свежей клубники, что оставляла магия целительницы. С детства он был здесь в безопасности, и Идэн любил чувствовать себя защищенным и спокойным.

Когда рыцарь уже завязывал дорожный мешок, в комнату вошел Магистр.

— Я готов, — сообщил ему Идэн.

— Вижу, — коротко кивнул Мэлвин. — Мне не спокойно.

Сейчас, когда они были наедине, охотник мог себе позволить показать эмоции.

— Солина что-то чувствует? — с беспокойством уточнил Идэн.

— Нет, — возразил магистр, и стал выхаживать на небольшом пятачке свободного места у самой двери. — Алларих считает, что твой отъезд туда, плохая идея.

Охотник нахмурился. Старший экзекутор столичной обители часто бывал в этом доме. Не для проверок или слежки. Он приходил, как гость, как друг. Алларих сам когда-то проводил испытания для Мэлвина и Солины. Все, какие им пришлось пережить. Он относился к этим двоим по-особенному, его тяготило, что пришлось подвергнуть этих людей стольким болезненным проверкам.

Сам магистр и его женщина относились к экзекутору довольно спокойно и встречали доброжелательно. Идэн знал, они не держат на Аллариха зла. Не он виноват в их судьбе. К тому же дружба со старшим экзекутором всегда на пользу Ордену.

— У тебя могут быть проблемы из-за меня? — спросил охотник магистра.

— Не думаю, — отмахнулся Мэлвин. — Он боится за тебя. Как и за каждого рыцаря, кому выпадает ехать туда, откуда он пришел. Город будет тебя помнить. Обычно, это не имеет значения. Но ты тоже помнишь город.

Идэн задумался. Он сам не знал, чего ожидать. Ему выпало это задание. С одной стороны, мысль вернуться в родные места интриговала, вызывало любопытство. Он хотел узнать, что испытает, увидев знакомые улицы, свой дом, встретит ли кого-то, кого помнил с детства. Но с другой стороны, прошлое уже не так волновало его. Оно будто подернулось некоей дымкой, стерлось. Исчезла какая-то важная эмоциональная составляющая, нечто, что вообще делало эти места важными для него.

— Не знаю, — честно сказал он магистру. — Меня не тянет туда. Душой. Это просто еще одна ведьма.

— Хорошо, — после паузы, откликнулся Мэлвин. Как-то странно, напряженно. — И я хочу задать тебе еще один вопрос, Идэн. Что для тебя Орден?

Охотник не стал скрывать свое изумление. Он не ожидал такого вопроса. И сам никогда не задумывался над этим.

— Что ты хочешь услышать? — спросил он. — Я здесь живу. Я делаю то, что умею. Я не жалею ни о чем. Просто… Такая судьба была уготована мне Богами. Что еще я должен тебе сказать?

— Дело не в том, что ты должен, — постарался объяснить магистр. — Что ты чувствуешь?

Идэн развел руками. Он редко дополнял свою речь жестами. Это было не принято среди охотников. И привычка такая давно была искоренена. Но сейчас… Вопрос чем-то даже пугал рыцаря.

— Это просто место! — все, что смог Идэн придумать. — Здесь… Мне удобно. Есть ты и Солина. Есть Ройс. Я могу побыть один, но так же у меня есть, с кем делить пищу. Я не знаю, что ты хочешь услышать!

— Я получил, что хотел, — ровно сообщил Мэлвин и сам как-то успокоился. — Знаешь… Я не отменю твою поездку. Просто потому, что, похоже, я учил тебя слишком долго, слишком хорошо. А когда ты вернешься, я снова задам тебе этот вопрос. Это должно быть интересно. Вы отправитесь через два часа. Я оставил в кабинете бумаги для тебя. Прочти. И после Солина ждет вас с Ройсом на прощальный обед.

Идэн смотрел, как магистр покидает комнату. Он не понимал, что произошло. Но интуитивно охотнику начало казаться, что он где-то сильно ошибся. Будто он чем-то обидел Мэлвина. Или не выучил некий важный урок.

Когда все разошлись, на улице уже была ночь. Кузнец повел женщин к их домам, Ройс отправился провожать старосту. Идэн сидел на ступеньках крыльца, закутавшись в свой плащ. Здесь было тихо. Благословенно тихо после долгих разговоров, после того, как ему пришлось быть в шумной кампании людей. Сейчас он наслаждался тишиной, хотя когда-то давно, много лет назад, когда только еще привыкал к жизни в Ордене, охотник боялся тишины, и бывало, даже ненавидел ее и свое одиночество.

Сейчас все иначе. По небу рассыпались яркие осенние звезды, воздух был свеж и даже немного прохладен. Охотник наслаждался темнотой, простыми шорохами ночи, даже этим воздухом, в котором мешалось столько знакомых и успокаивающих запахов. Идэн чувствовал себя спокойно. Он был дома.

Лисса вышла на порог, пару секунд постояла, будто боялась подойти к нему, но потом все же спустилась и села рядом, так же закутавшись а свой плащ. Целительница протянула рыцарю кружку с теплым чаем, пахнувшим медом и травами.

— Как ты? — спросила она.

В ее голосе не было слышно беспокойства или озабоченности, скорее, любопытство. И почему-то это обрадовало Идэна.

— Я чувствую себя виноватым, — признался он. Говорил открыто, как привык в Ордене. — В городе происходит много плохого, люди гибнут. Много боли и страха. Но… Я понимаю все это, я чувствую гнев на ту, кого надо поймать и уничтожить. Только при этом мне как-то непривычно легко и спокойно. Почему-то я счастлив. От того, что я снова здесь. В этом городе, в доме. На этом месте. И за это я испытываю вину.

— Никто не вправе упрекать тебя за это, — Лисса улыбалась, произнося эти слова. — Каждый человек может испытывать счастье, от того, что вернулся домой. Не просто посетил дом, где жил когда-то, а душой вспомнил свое место.

Он промолчал. Не знал просто, что отвечать на это.

— Как ты жил все эти годы? — задала целительница следующий вопрос. — Я вижу, каким ты стал. Мне нравится видеть тебя таким. Интересно, как это случилось.

Ее вопрос заставил его немного нервничать. Идэн не знал, что ей рассказать. Чего она надеется услышать.

— Тогда меня доставили в Орден, и ты это знаешь, — несколько неуверенно начал он. — Я быстро пришел в себя. Твоя магия оказалась сильной. Я многое слышал в доме, куда меня привезли. И думал, что смогу казаться таким, каким они хотят меня видеть. Но потом Магистр объяснил, что будет со мной на испытаниях. Если я буду помнить, как убил ведьму. Я сделал, как он велел. Ради Ордена и себя. Проверка прошла легко, да и само испытание оказалось мне по силам. Хотя боль иногда дает о себе знать до сих пор. А потом…

Он только пожал плечами.

— Магистр говорил, что во мне есть нечто особенное, — признался вдруг Идэн. — Я слишком легко преодолеваю зло. Мало кто из опытных охотников имеет на своем счету более двух десятков убитых ведьм. Я не знаю, как это получается. Когда я встречаюсь со злонамеренной ведьмой открыто, в бою… Что-то внутри меняется. Я не чувствую боли и страха. Все мое существо живет лишь тем, что стремится уничтожить зло. Я будто не человек в такие минуты. Не имею чувств и мыслей. Я только убиваю.

Охотник помолчал, а потом все же признался.

— И это пугает меня, когда я задумываюсь об этом.

Лисса сидела рядом, смотрела куда-то в темноту. Но он знал, целительница слушает его очень внимательно. Только Идэн не знал, зачем ей это нужно.

— В чем-то ты совсем не изменился, — сказала Лисса. — Ты всегда был слишком упрям и особенно остро реагировал на то, что казалось тебе не справедливым. А еще…

Она чуть задумалась, подбирая слова.

— Я уже сказала, — попробовала объяснить она. — Что в ту ночь я применила свой дар впервые. Мне было страшно, а эмоции, они только усиливают магию. После той ночи еще год мне не удавалось сделать ничего серьезного. Может быть, это твое стремление уничтожать зло, это отголосок того, что ты чувствовал тогда. Ты разумом не помнишь этого, а душа знает и ведет тебя, когда зло снова перед тобой.

— Возможно, — подумав, согласился охотник. — Ведь так же иногда я вспоминаю какие-то отрывочные картины той ночи. Когда проклятье начало действовать. Боль, звон в ушах, зеленоватое пламя ее магии. И твой голос. Я всегда слышу его. Как и тогда.

Женщина посмотрела не него. Как-то удивленно, но в тоже время обрадовано. Но тут же отвернулась, смущенная.

— А еще? — спросила она. — Ты вспоминал меня? Или свой дом? Хоть что-то?

— Я не забывал, — напомнил Идэн, но все же решил быть честным. — Просто с годами все это немного отошло на второй план. Поначалу скучал и тосковал. Потом… Оставались лишь картины прошлого, но чувства будто забылись, ушли. И когда я ехал сюда, не испытывал ничего. Просто очередное задание. Просто город. Пока…Пока не узнал тебя на улице и не пришел сюда.

Она промолчала, но охотнику казалось, женщина осталась им довольна.

— А ты? — спросил он. — Как я понимаю, та ночь многое изменила и в твоей жизни.

— Да, — призналась Лисса, но в ее голосе не было горечи или сожалений. — Но все прошло как-то постепенно. И не казалось значительным. Меня тоже тогда забрали экзекуторы. Но не было страшно. Потому что мама поехала со мной.

— Ты тоже так рано прошла испытания? — Идэн с трудом мог представить, каково было десятилетней девочке пережить боль проверок магией.

— Тогда все было не так тяжело, — спокойно отозвалась целительница. — Повторю твои же слова, проверка оказалась мне по силам. Валий быстро выявил, что во мне нет злого дара. Но зато именно тогда он узнал, что я сделала для тебя. Моя магия была нужна Храму. Но только я истратила слишком много сил в свое первое сознательное заклятье. И после мне бы ни разу не удалось повторить того, что я сделала для тебя. Иначе…

Она весело улыбнулась.

— Мы встретились бы намного раньше, Идэн, — предположила целительница. — И твой Орден уже не был бы прежним. Хотя…иногда я думаю, будь мой дар хоть немного сильнее, мы бы сейчас с тобой не говорили. Я сгорела бы раньше.

— Я не понимаю, — нахмурился рыцарь. — Ты говоришь, что не смогла бы повторить то, что сделала той ночью. Но ты же спасла моих людей, так же отменив давние проклятья их первых ведьм.

— Это иное, — возразила женщина. — Посмертное проклятье имеет огромную силу в тот момент, когда оно действует. Представь, все зло, вся магия ведьмы переливаются в человека. Остановить это почти невозможно. А вот спустя годы, когда это уже было преодолено… Это как ты сказал о городе. Стирается многое, сила пропадает, потому можно это отменить.

— Экзекуторы надеялись, что твой дар окажется таким? — дальше расспрашивал Идэн. — Что ты сможешь отменять даже эти заклятья?

— Нет, — Лисса снова улыбнулась. — Валий просто взялся меня учить. Он знал, что из меня выйдет неплохой лекарь. Когда я подчинила себе дар, могла отменять мелкие проклятья, а заодно и болезни. Жрецам этого и было нужно.

Она снова помолчала, вспоминая.

— Следующие несколько лет были спокойными и счастливыми, — легко рассказывала целительница. — Мама перебралась ближе к обители, была рядом. Родился брат. Я много ездила по стране, помогала, где была нужна. Но мне было к кому возвращаться.

— Мальчик, — Идэн невольно вспомнил о расследовании. — Он был сыном Валия?

— Нет, — Лисса тут же стала серьезной, в ее голосе послышалась грусть потери. — Мама не доверяла жрецам. Ее дар дался ей с большим трудом. И пришлось не раз проходить испытания. Не все могут простить боль. Она была другой. Теплой с нами, преданной мне и брату, но нелюдимой и суровой с другими. Валий много лет пытался заслужить ее доверие. Он был очень хорошим и добрым человеком. Я любила его почти как отца. Но мать не приняла его, как друга. Тем более, не как мужчину. Хотя он этого и не желал. Но он скорбел о ней, когда мамы не стало. Скорбел, что не мог это предотвратить.

— Что с ней случилось? — охотник старался говорить мягко, не хотел напоминать ей о пережитом горе.

— Дар убил ее, — произнесла целительница с горечью. — Ее магия была наследственной. Она могла силой рук и мыслей изгонять болезни. Но сама она предпочитала делать это с помощью трав. Заряжала их даром, и только после отдавала лекарство людям. Хотя при родах или ранениях приходилось врачевать именно так. Только мама сама была подчинена дару. Если бы хоть раз она обратила его не в пользу, а во вред, это бы ее убило. Что и произошло.

— Она повернулась ко злу? — Идэн почему-то не мог в это поверить.

— Не совсем, — возразила Лисса. — Тот год был не слишком удачен. Не голодали, но… Многие люди ходили по дорогам, без работы и денег. Они становились злыми и жестокими, просто потому, что могли такими быть. Так однажды один человек зашел в наш дом. Мне было всего семнадцать. Брат еще младенец. Мать защищала нас. И убила его магией. Потом… Она передала мне дар и тихо умерла, прежде, чем экзекуторы успели добраться до нашего дома, чтобы хотя бы попробовать ее спасти. Хотя они и пытались.

— Тоже может случиться теперь с тобой, даже если ты обратишь магию не против человека, а против злонамеренной ведьмы? — Идэн помнил ее слова, сказанные ранее.

— Все так, — коротко подтвердила Лисса. — Потому я просила об этом тебя.

— Я помню и исполню это, — снова пообещал охотник. — Но дальше? Вы с братом перешли жить в обитель?

— Конечно, — снова она заговорила легко, хотя рыцарь понимал, это показное. Не такой простой была жизнь Лиссы, как он и предположил ранее. — Тогда, кстати, я прошла испытание. Все же я приняла дар матери, кто убила с помощью магии. Но и тот раз был не таким трудным. Валий сам отказался от проверки, доверил это одному из своих учеников. Его звали Бертом. Он был старше меня лет на десять. И он же выхаживал меня после испытания. Я тосковала по матери, а он был рядом. После он стал ездить вместе со мной, оберегая меня. Так и жили. Лайна воспитывали жрецы, а я бывала везде, где нужна моя магия. В чем-то наши с тобой жизни были похожи, Идэн.

— Да, — тепло согласился он. — Я даже удивлен сейчас, что нам не привелось встретиться раньше в таких поездках.

— Иногда я думала об этом, — призналась целительница. — Особенно, когда приходилось встречаться с охотниками в тех делах, что мне выпали. Ведь так часто зарождающееся зло принимают за болезнь. Вызывали меня, но чаще это была работа Ордена. А бывает и что похуже. Я помню твоего магистра. Мы встретились с ним во время Черной Луны. Как раз, когда погиб Берт.

— Три года назад, — проговорил охотник. — Сам я тогда был далеко на юге. В тот раз было странное затмение. И многие носители дара вдруг поддались его силе. Они теряли человеческий облик, бросались на людей прямо на улицах. Было много крови и горя.

— Я была в Лименге, — сказала Лисса. — Там зараза Черной Луны оказалась наиболее страшна. Трое ведьм подпали под ее влияние. Они ходили по улицам, и все, кого они касались, превращались в жестоких монстров. Люди под влиянием этой жуткой магии, нападали на других, на своих же близких и детей. Тогда я вышла на улицы. Дар вел меня вперед, и не было сил отказаться. Я старалась спасти всех, кого могла. Думала, умру сама, не от рук проклятых, а просто от истощения. Берт везде следовал за мной. Защищал меня, как мог. Но однажды их оказалось слишком много, и они просто растерзали моего мужа. Он до последнего не подпускал их ко мне. Тогда на помощь пришли рыцари. Сам магистр и трое его людей. Они отбили нас у толпы проклятых, убили ведьм. Берт скончался от ран. Я пролежала без сознания несколько дней и даже не смогла с ним проститься.

Идэн молчал. Он не умел утешать, не умел показать своего сочувствия. Не знал таких слов. Все, что он мог, протянуть руку, нащупать ее пальцы и сжать их, будто показывая ей свои эмоции. Лисса чуть ответила на это рукопожатие, поняла и приняла.

— После возвращения я год восстанавливалась, — она говорила ровно и как-то равнодушно. — Не от потери сил, а от чувства вины перед мужем. В большей части. Не знаю, возможно, я так и не простила себя полностью.

— Из-за того, что он погиб, защищая тебя? — уточнил Идэн. — Но как бы ты могла это остановить? У каждого свой долг, предначертанный Богами. Пусть и не всегда это кажется нам справедливым. Каждый раз, когда я приезжаю в город, где есть злонамеренная ведьма, там гибнут люди. Пока я не нахожу способ ее остановить. И каждый раз я жалею, что не мог сделать это быстрее. Что не спас хотя бы еще одного или двух человек.

— Дело не в этом, — возразила она немного жалобно. — Берт… Он всегда был рядом. Он шел за мной, без раздумий. Он хотел быть со мной. А я…

Она запнулась.

— Ты его не любила, — понял охотник. — Так, как тебе казалось правильным его любить. Но ты скорбела о нем. Ты помнишь его. И это важно. Или это было лишь чувством вины?

— Нет, — уже спокойнее, серьезнее и увереннее сказала она. — Не только. Хотя долго мне казалось, что так. Из-за этого Валий боялся отпускать меня далеко. Но после стало легче. Потом еще полтора года было все тихо. Я научилась жить дальше. Но Лайн повзрослел. Пришло его время принять дар. Он решил отдать магию Богам, стать экзекутором. Что, в целом, не удивляет. И по закону, до полного принятия дара, мы не должны были жить в обители. Время, чтобы мальчик принял окончательное решение. Или чтобы магия приняла в нем окончательную форму. Я купила дом неподалеку отсюда. Не хотела возвращаться в лес. С людьми теплее. Но…

Она чуть вздохнула.

— Дальше ты уже знаешь, — закончила женщина. — Теперь нет ни Лайна, ни Валия. Только ты, я, и снова ведьма.

Идэн только кивнул, даже не зная, заметит ли она это в темноте. Они еще сидели рядом, все так же, держась за руки. В тот момент охотник думал, жалеет ли он, что без него в ее жизни случилось столько бед. Жалеет ли она о том, как сложилась его судьба. Могло ли быть иначе, если бы не было той ночи пятнадцать лет назад. И какой была бы их возможная иная жизнь. И вдруг импульсивно он захотел знать…

— А что ты станешь делать потом?

Лисса повернула к нему лицо, она явно удивилась.

— Когда я убью ее, — пояснил охотник. — Что ты станешь делать? Как жить?

Целительница нахмурилась.

— Не знаю, — произнесла она растеряно. — Вообще…Пусть я и потеряла многих, но не жалею о своей жизни. Я никогда не была одна. И всегда рядом находился кто-то, кто вел меня дальше. Теперь…С одной стороны мне страшно, потому что больше никого не осталось. Но с другой… Все жизнь я жила ради кого-то или чего-то. А после…Это будет только мое. Но я не знаю еще, какой станет эта жизнь.

— Я тоже не знаю, — признался Идэн. — И никогда не задумывался о будущем вообще. Я всегда считал, что сначала надо закончить дело. Потом…Будет время думать.

— Хороший план! — она улыбнулась. Немного иронично. И посмотрела на него с тем самым веселым вызовом, какой он помнил с детства.

Утро казалось удивительно тихим и солнечным. Хотя именно сегодня ощущались первые заморозки. Но в доме была натоплена печь, на столе Идэна ждал горячий завтрак. Ройс, вернувшийся ночью, уже не выглядел таким недовольным и насупленным. Лисса вернула себе обычную уверенность и прежний веселый вызов в глазах.

— А ты научился быть хитрым, — заметила она чуть насмешливо, ставя перед охотником миску с кашей и тушеным мясом.

Ройс посмотрел на нее с удивлением. Без раздражения или недоверия, скорее даже с любопытством.

— Не замечал за собой, — отозвался Идэн, хотя тут же припомнил слова Гилла, что охотник даже в детстве был находчив. — О чем ты?

— Вчера ты многое рассказал людям, — уже серьезнее сказала целительница. — О Джул, о той ночи. В твоих словах было много правды, но не меньше ты смог утаить.

— Я предупредил, что не раскрою всех секретов Ордена, — охотник принялся за еду.

— Я не о ваших тайнах, — возразила женщина. — А о том, как умело ты отвел их от многих вопросов, какие они могли тебе задать. Ты дал им дело, составил план. Стефан и Гилл простые, они не додумаются лезть глубже.

— Но у тебя вопросы есть, — заметил Ройс, и даже чуть улыбнулся Лиссе.

— Верно, — она скрестила руки на груди, облокотилась о рабочий кухонный стол. — И прежде всего, лично меня очень беспокоит и настораживает один момент. Джул, и та, кто пользуется ее даром сейчас, забирали детей, у кого только начали проявляться способности. Но тогда как ведьма оказалась здесь, в этом доме? Ведь у тебя, Идэн, никогда магии не было.

— Точно! — Ройс повернулся к другу и смотрел на него с беспокойством. — Тебя проверяли экзекуторы. Ни грана магии. Но тогда…какой смысл?

— Это странно, — согласился задумчиво охотник. — На днях я был в доме Ардэны. Она вспомнила, что когда лечила меня в детстве, тоже думала, что у меня проявится дар. Но когда пришла ведьма, мне уже исполнилось двенадцать. Магия же дает о себе знать с семи-восьми лет. К десяти ребенок уже определяется со способностями. У меня их точно не было.

— Я помню тебя, — согласилась Лисса. — И тоже могу это подтвердить. Потому появление ведьмы в вашем доме выглядит просто странно.

— Не знаю… — Ройс чуть хмурился. — Джул. Она же практически не бывала в городе. Но в течение двух недель она ходила вдоль Стены и собирала детей. Кстати, все они были младше Идэна. К тому же, опытный носитель дара всегда может определить способности ребенка. Только мы знаем, что и сама ведьма была слаба магией. Пока не обратилась ко злу.

— Ты ведешь к тому, что был некто, кто указывал ей, кого забирать? — предположил Идэн.

— Это возможно, — тут же уверенно подтвердила целительница. — Зло слепо. Я видела это много раз. Джул была безумна. И если ее направляли… Но снова! Почему она оказалась здесь?

— Та, которую мы ищем сейчас, — по лицу Ройса было понятно, что он нашел некий неожиданный ответ. — Она точно не поддалась безумию. И мы твердим все одно и то же. Ею движет месть. Привести в дом врага безумную злонамеренную ведьму, разве это не тоже самое?

Лисса согласно кивнула.

— Но кого она считала своим обидчиком? — спросила она. — Колина или Идэна? И если мы вспомним снова, что она пыталась избавиться от охотников с момента их приезда в город, зная, что один из них как раз Идэн…

— Но… как? — охотник не скрывал своего замешательства. — Я был обычным мальчишкой. Что и кому я мог сделать такого? Отцу было трудно растить меня одному. Я старался быть ему полезным лет с шести. Как мог, вел дом, стряпал, если получалось, зарабатывал мелкие монеты на посылках. У меня не было времени на многое. Даже иногда на игры. Но так ведь жили все! Потому не могу вспомнить, чтобы у меня было много друзей, тем более, не могло быть врагов. Ну, часто мы виделись с Гиллом. В кузне нужны были руки для уборки, и я ходил туда, за что его мать давала мне продукты. Вот с ним мы говорили, часто спорили, иногда мерились силами. Хотя не враждовали, это точно. Когда мог, бегал играть с мальчишками с соседних дворов. Вообще, нас можно было насчитать немало в квартале. Только снова не получалось с кем-то сойтись близко. Так, чтобы потом кого-то сильно обидеть или разозлить. Даже тебя, Лисса, я встретил только летом того года. А раньше даже не знал, что ты есть. Хотя и жили недалеко.

— Но дело точно не в твоем отце, — уверенно заявил Ройс. — Он был простым каменщиком. И что это могло быть? Кому-то не угодил на строительстве? За это наказывают деньгами. Ваш дом? Для себя твой отец построил добротное жилище. Но даже если кто-то хотел это себе, это место не пустовало бы все пятнадцать лет. И мы знаем точно, в ту ночь, здесь побывал ребенок. Нет, это точно твой враг, Идэн.

— Мы еще кое о чем говорили вчера, — вспомнила Лисса. — Ты же сам догадался. Каким-то образом, ребенок следовал сам за Джул. Как-то он смог прорваться сквозь ее безумие и остаться с ней, не погиб, как остальные. И это личный дар той, кого мы ищем. Так же своей магией она могла заставить ведьму идти именно за тобой в ту ночь.

— Похоже на то, — закивал разведчик. — Что до причин… Ты пытаешься вспомнить открытую вражду или хотя бы ссору. Но многие люди думают иначе. Кто-то из детей мог просто за что-то тебя невзлюбить. За теплый дом, за любящего отца. Мало ты сам встречал таких, когда они повернулись ко злу?

— Таких было много, — согласился охотник. — Вот только почему тогда этот ребенок просто не убил меня в ту ночь? Если он был там, если видел, что я как-то смог убить Джул. Лисса сказала, что когда она пришла, я сам казался умирающим. То есть слабым. Почему меня просто не добить?

— А зачем? — с горькой усмешкой поинтересовалась целительница. — Ты, правда, выглядел умирающим. Все же знают, насколько сильно посмертное проклятье. Той девочке было всего десять. Да что там! Столько же было и мне! И тогда, спасая тебя, я понятия не имела об Ордене, о том, как становятся охотниками. Хотя моя мама как-то говорила о них. Откуда же тот ребенок мог знать, что ты выживешь.

— К тому же, — добавил разведчик. — Туда пришла Лисса. И та, кого мы ищем, спряталась. Так что, похоже, шанс быть убитым ее руками, у тебя был. Ее просто вспугнули. Зато… Кажется, я начинаю радоваться, что ты не потерял память. Приехав сюда, я повторил путь Джул за те дни, когда она убивала. Мы сегодня можем пройти эти дворы. Может быть, ты и назовешь имя новой ведьмы, Идэн.

Охотнику хотелось, чтобы это сработало, но он мало верил в такую удачу. Ведь та же Верина с Умилой жили в двух домах от него, но он не помнил их в детстве, как удастся найти девчонку из прошлого, на каких Идэн тогда и не обращал внимания.

— Да, еще, — вдруг сменил Ройс тему. — Мелисса права. Вчера ты так легко рассказал, почему мог погибнуть экзекутор. Только вот я сомневаюсь. Ты знаешь многие тайны Ордена, но не Храма. Темный дар. Если бы у Валия были хоть малейшие сомнения хоть в ком-то, он проводил бы столько проверок, сколько посчитал нужным. Это необходимо. И поверь, он смог бы выявить зло уже тогда. Она бы не прожила эти годы, если бы тогда попалась экзекутору.

— Верно, — поддержала его целительница. — Я это знаю по себе. Я уже говорила это тебе, Идэн. Я проходила испытания и тогда, и позже, когда мама убила магией человека при мне. Но хуже всего пришлось в третий раз.

Она поморщилась от этих воспоминаний и машинально коснулась пальцами шрама на своей шее.

— Я чуть не умерла, отменяя зло в Черную Луну, — продолжила Лисса. — Но когда я пришла в себя после всего этого, экзекуторы проверяли меня очень тщательно. Ведь никто не знал, вдруг зло, с каким я сама боролась, оказалось на мне. Так что точно, если бы у Валия было бы хоть малейшее подозрение тогда, он бы смог выявить темный дар. И мстить ему уже было бы некому.

— Не верно, — вдруг возразил ей Ройс. — Мы же знаем, что тогда в обитель увезли только тебя с матерью и двух других девочек. И все. Валий вообще не мог проводить испытаний той, которую мы ищем. Когда пришли горожане, ее здесь не было. И о ней никто не знал. Как можно проводить испытание, если ты не подозреваешь наличие зла?

— Темный дар остается темным, — холодно заметила целительница. — Он все равно проявит себя. Не тогда, так позже. У той девочки все равно была магия! И она должна была пройти проверку. Пусть не после той ночи, пусть даже парой лет позже. Но зло точно себя проявит.

— Нет, — твердо парировал разведчик. — Зло проявит себя, если носитель дара сам обернется к темной стороне. И только так.

— Ты не имеешь магии, — рассердилась Лисса. — И не можешь судить!

— Могу… — Ройс посмотрел на Идэна, будто просил помощи. Но охотник не знал, вправе ли они раскрывать эту тайну.

— Я расскажу, — все же решился разведчик. — Я должен тебе. За его спасение. За то, что вначале сам подозревал зло в тебе. … Раньше Орден был другим. Таким, что люди боялись смотреть в глаза рыцарям, опасались их не меньше, чем злобных ведьм. Тогда магистром был Ладий дэр Райфин. Он сам был жесток. Бездушен. Его судьба была печальна, и его первое проклятье выжгло его душу целиком. Он возглавлял рыцарей и воспитывал их подобными себе. Своего сына он сознательно готовил в охотники.

— Тогда бы мальчик забыл семью и отца, — несколько растеряно заметила целительница. — Но… зачем?

— Чтобы сын возглавил Орден после него, — пожав плечами, пояснил Ройс. — Стал его копией. Но не все удалось. В том городе, куда Ладий привез Мэлвина, юноша встретил девушку. Им было по пятнадцать. И они полюбили друг друга. И когда Мэлвин пошел убивать зло, девочка была с ним. Только тогда, как и сейчас, магия ведьмы не ушла в землю. Избранница будущего охотника пыталась прикрыть его своей силой, так злой дар перешел в нее. К тому же, сам охотник, получив последнее проклятье, лишился памяти, но сохранил душу. Как ему это удалось, я не знаю.

— Потому что ты не обладаешь даром, — Идэн увидел в глазах Лиссы привычный вызов. Она даже чуть насмешливо улыбнулась, произнося это. — Любовь ведьмы. Такие, как та девочка. Как я, или Верина и Умила, мы любим лишь один раз. И навсегда. Это, похоже, часть нашего дара. И если человек отвечает ведьме взаимностью, такую связь невозможно разорвать. Даже другой магией. Потому тот юноша сохранил душу.

Ройс смотрел на нее с каким-то странным выражением лица. С некоторой надеждой и благодарностью. И вдруг, неожиданно улыбнулся, счастливо и открыто.

— Спасибо, — сказал Ройс и даже чуть поклонился женщине. — Это важно для меня. Знать такое! И теперь… я понимаю больше. Ведь дальше Мэлвин и Солина попали к экзекуторам. Они прошли более десятка испытаний. И никто не знал, сколько бы это еще продолжалось. Зло не проявилось в ней, а Мэлвин был полностью готов для Ордена.

— Их оставили в покое? — спросила целительница. Она явно была поражена этой историей.

— Алларих, — эту часть Идэн хотел рассказать сам. — Старший экзекутор столичной обители. Он не дурак. Он провел первые три испытания, и все три раза получал отрицательный результат. Для храма этого было достаточно. Но не для Ладия. Род Райфинов близок королевскому, и Магистр имел большую власть. Он настаивал продолжать. Но Алларих старался, чтобы остальные проверки были уже не так жестоки. А однажды случилась история, каких бывает много по стране. В обитель привезли девочку. Думали, что больна. Оказалось, она обладает даром, который сразу раскрылся злом. Она напала на жрецов. И только Солина и Мэлвин смогли ее удержать и убить. Они вдвоем спасли жизни экзекуторов, кто мучил их более десятка раз. Храм отказался от требований Ладия.

Ройс кивнул другу, как бы благодаря за помощь в рассказе, и закончил сам.

— Больше испытаний не было. Но после каждого задания Мэлвин проходит проверки. Каждый новый мальчик в Ордене под личной ответственностью нового Магистра.

— Боги миловали, — прокомментировала это Лисса. — Вот только бессмысленно это. Ведь если бы у них был сын…Его тоже оставили в Ордене. После всего этого видеть, как их ребенок забывает отца и мать…

— Потому я лишь разведчик! — усмехнулся в ответ Ройс. И целительница так же весело улыбнулась в ответ.

— Что же, — заметила она. — Тогда я верю тебе. Темный дар проявляется лишь у тех, кто сам хочет его возродить. Но… Тогда точно Валий не мог хоть как-то узнать в очередной девочке ту, кто получила магию Джул. И все же он был ею убит.

Она чуть грустно вздохнула.

— Я же была там, — напомнила целительница. — В обители. Брат пропал. Я искала его везде, хотя уже понимала все. И вечером вернулась туда, как домой. Валий был совсем плох. Хотели звать Алиду, да он запретил. Наверное, сам понимал, что это не имеет смысла. Но я все равно пыталась.

Женщина обреченно помотала головой.

— Мне такое проклятье преодолеть не удалось, — созналась Лисса. — И возможно, это тоже важно. Та, кто наводит такую порчу. Она знает много о своих жертвах. О всех нас. Значит, и о моем даре. И она на самом деле растила это зло с помощью магии ворованных ею детей. До такой силы, что никто не сможет повернуть ее заклятье вспять.

— Печально, — коротко прокомментировал Ройс. — Но тогда мы все же не знаем, почему она убила экзекутора. Как и остальных. Хотя… Я провел в городе три дня не просто так. Не знал, что все имеет отношение к старой истории, а потому просто узнавал больше о тех, кто погиб от рук ведьмы сейчас. Мы ищем связи в той ночи, но…

Он чуть пожал плечами.

— Я говорил, — продолжал разведчик. — Что жил в доме жестянщика. Его жена не может оправиться после смерти мужа, а потому любит говорить о нем. Так вот, недели за три до своей смерти он заболел. Уже был не молод, легко схватывал простуду. Денег обычно жалел, вызывал в таких случаях одну старую целительницу, кто может лишь поить настоями.

— Ардэна, — определил Идэн.

— Кажется так, — Ройсу имя ведуньи было не интересно. — Но в этот раз за дело взялась как раз жена. Она позвала молодую девицу с восточных окраин. Та берет чуть больше денег, но силы в ней тоже больше. Она своей магией буквально вычистила жестянщику нутро, чтобы мог нормально дышать. И похоже, как-то ее дар освежил его память. Потому что, как только он встал на ноги, сразу засуетился о каком-то старом деле. Жене подробностей не говорил. Но вот ходил он с этим делом как раз к портному.

— К Гаю? — уточнил охотник. — Тому, кто тоже погиб после?

— Кто погиб раньше жестянщика, — уточнил его друг. — И оба они очень этим неизвестным делом были встревожены. В чем суть, не разберешь. Кто-то из них кого-то где-то видел, и это настораживало обоих. Настолько, что они подгадывали приезд в город старшего инквизитора и хотели с ним увидеться. Более того, как поняла жена жестянщика, встреча эта удалась.

— В тот день, когда ведьма поймала Валия в городе, он как раз должен был с кем-то повидаться, — тут же вспомнил Идэн. — Я думал, что как раз с носительницей темного дара. Но возможно, речь как раз о разговоре с этими двоими.

— С одним Жаном, — возразил Ройс. — Портной уже был мертв. И жестянщик вполне мог ждать Валия где-то недалеко от той лавки, куда экзекутор привык заезжать, — дополнил Ройс. — Кстати, в тот день, как я узнал, Валий был еще и у городского жреца. Не потому ли точно делу?

— Ты сказал, что воспоминания о ком-то или чем-то вернулись после лечения магией, — задумчиво заметила Лисса. — Если мы предполагаем, что ведьма владеет словом, то ранее, когда-то давно, она могла запечатать что-то в памяти Жана. А недавно это вышло наружу. И секрет был так важен, что о нем решили донести экзекутору. Тайна касалась магии. Темной магии. Тогда… Гая и Жана убили за этот секрет. Они знали ведьму. А Валий умер прежде, чем смог добраться до нее с проверкой.

— Похоже, — согласился Идэн. — Та ночь многое значила для ведьмы. Но… после нее она прожила еще пятнадцать лет. И не все ее жертвы могли быть связаны с тем, что происходило тогда.

— Обид у нее могло вообще накопиться много за эти годы, — согласился Ройс.

— Что еще ты узнал? — спросил рыцарь.

— Про каменщика и Мать сирот, ничего не успел, — с досадой признался его друг. — Тогда мне было уже не до расспросов. Но вот опять про этого портного. Его и близко тут не было в ту ночь. Его отец и еще человек пять шли вдоль дальних дворов. В ту ночь они попали сюда последними. Кажется, что-то такое Стефан и говорил. Еще же мне про этого Гая рассказали нечто странное. Шил он виртуозно. Боги талантом наградили. И перебраться из бедных кварталов тоже мечтал. Отец его понимал, старался помочь. Лет десять назад портной встретил женщину. Говорят, любили они друг друга очень. И дело шло к свадьбе. Тогда этот Гай и выкупил себе дом ближе к центру города. К свадьбе подарок. Отец ему подсобил деньгами, как раз на такой случай и копил. Да только свадьбы тогда не случилось. Никто толком ничего и не понял, но разошлись они с невестой буквально за месяц. Даже пожить вместе не успели, обид бытовых собрать. А после и полгода не прошло, как она стала женой другого. Гай тоже потом женился все же, но… История эта странная. Мать Гая ее помнит, но не понимает. Говорит, как-то сын обмолвился, что невеста кого-то не приняла. О ее странной жестокости. Но если мать пыталась что расспросить подробно, он как-то отмалчивался или твердил, что и не помнит уже в чем было дело.

— А невесту кто-нибудь спрашивал? — поинтересовалась Лисса.

— Мать Гая вроде даже ходила к ней, — послушно ответил разведчик. — Но только та не приняла женщину вовсе. Сказала, дело это личное, да и давнее. Мол, не помнит она. А ведь прошло-то тогда всего несколько месяцев.

— Странная забывчивость, — заметила целительница.

— Такая же, какая была у Жана, — отозвался Идэн. — Но теперь точно понятно, что их всех связывала некая тайна или история. Если успеем сегодня, можем попробовать уже кое-что узнать. Но и без того дел много. Лисса?

Он посмотрел на целительницу.

— Мы уходим сейчас, и я бы не хотел, чтобы ты оставалась в этом доме одна, — мягко произнес охотник. — Не думаю, что она решит снова попытаться оставить мне ловушку, но все же.

— Я пойду в дом сирот, — решила целительница. — Если даже Умила и Верина всю ночь держали защиту по очереди, обе уже достаточно измотаны. Я дам им хотя бы несколько часов отдыха. К тому же, туда наверняка стекаются сейчас все вести. Мало кто еще что расскажет.

— Хорошо, — благосклонно кивнул Идэн. Ему было спокойнее знать, что целительница будет среди людей, среди тех, кто способен принять бой. — А у меня есть еще один вопрос, один из тех, что я не стал раскрывать Стефану и Гиллу вчера. Катарина.

— Та, кто, возможно, обучала ведьму? — целительница чуть нахмурилась. — Она единственная в городе, кто брала учеников.

— И она умерла недавно, — напомнил охотник. — Не знаю, но может ли ее смерть быть связана с тем, что задумала ведьма.

— Она могла быть первой? — понял его Ройс. — Возможно, тогда старая ведунья должна была точно знать о темном даре ученицы. Это важно.

— Важно понимать, что передала ведьме Катарина, — дополнил рыцарь и тут же чуть нахмурился. — Я не обладаю магией. И никогда не мог понять, как та, кто, например, владеет магией земли, может воспитать боевого мага?

Его вопрос развеселил Лиссу. Она хитро улыбнулась.

— Идэн, — обратилась она к охотнику. — Помнишь тот день? Мы увидели бродячую кошку, у которой была сломана лапа. Я жалела ее. Хотела вылечить. Но она не давалась в руки. Что ты сделал тогда, чтобы поймать ее.

— Приручил, — он был удивлен ее словами, но говорил привычно ровно, не показав эмоций. — Меня научила этому мать Гилла. У них во дворе был пес, кто не любил меня. Тогда Кайла мне показала, как это исправить. Тоже самое я делал и с кошкой. Сначала я стоял напротив, дав ей привыкнуть ко мне. Потом протянул вперед руку, но не касался кошки. Чтобы она узнала мой запах и поняла, что угрозы нет. Потом приблизился и чуть погладил за ухом. Потом она дала взять себя на руки.

— Скажи, — продолжила Лисса. — А если бы ты встретил в лесу дикого зверя, и не было бы возможности бежать, ты бы попробовал сделать тоже самое?

Идэн только утвердительно кивнул.

— Вот что происходит между учителем и учеником, — уже серьезно пояснила она. — Магия — это зверь. Тот, в ком она проявилась, лишь учится ее контролировать. Приручает. И каким бы ни был этот зверь, учитель подсказывает, как управлять даром. Ведь это приручение тоже будет проходить одинаково.

— Но тогда как учитель передает свою магию ученику? — задал Идэн следующий вопрос.

— Вот тут, — решил ответить ему Ройс. — Учитель выбирает именно того, у кого близкий дар. Если ведунья владеет силой земли, она не отдаст свою магию тому, кто работает с ветром. Так ты говорил, что Верина, которой близок металл, ходила в дом Ивоны, чья дочь приручала огонь. Близкий дар. Пламя может сделать металл более податливым.

— Каким был дар Катарины? — поинтересовался охотник у целительницы.

— Слово, — коротко пояснила она. — Почти универсальное умение. Оно подошло бы любой ученице. Укрощать стихии таким образом, лечить или убивать. Просто переложив свою силу в слова. Но Катарина заговаривала болезни. Иногда делала заклятья на удачу или защиту.

— Ведьма смогла пробиться через безумие Джул, — напомнил Ройс. — Может, тоже словом? Тогда понятно, почему Катарина передала свой дар именно ей.

— Надо просто узнать это, — решил Идэн.

— Ты был прав! — Ройс выглядел довольным. — Ее надо искать где-то здесь!

Они стояли недалеко от храмовой площади. Сейчас мало кто узнавал в них охотников. Идэн и его друг оставили в доме свои плащи, разведчик был одет в простые холщевые штаны и рубаху, как и большинство работяг города. Голову он обвязал каким-то платком, будто защищаясь от солнца. На охотнике был его привычный костюм, но он выпустил рубаху поверх брюк и надел принесенную откуда-то Ройсом странную жилетку, отвлекающую взгляд от белизны сорочки. На голову Идэн надел шляпу, из-под полей которой почти не было видно его глаз.

— Сид только успел выйти из Храма, шел к торговым рядам, — напомнил охотник. — Ленц тоже лишь прошел тогда от этой площади полквартала. Молоко киснет тут во всех домах в округе, а в рядах уже все нормально. Но главное, сам жрец.

— Ты думаешь, он причастен? — Ройс тут же нехорошо прищурился.

— Когда только мы приехали в город и узнали о порче скота, — пояснил ему друг. — Люди сразу сказали нам о жене коновала. Она исцеляет животных.

— Редкий дар, — одобрительно заметил разведчик.

— Но ее имя Дирк мне не назвал, — возразил Идэн. — Как и имя Катарины. Хотя знал, что должен рассказать обо всех носителях дара в городе. Целительница, работающая со словом, умерла всего две недели назад. Знать о ней было важно для нас. К тому же, именно Катарина брала учеников, о чем он тоже умолчал. Но я не знаю, сделал он это сознательно или сам находится под влиянием ведьмы.

— Мы не смеем это проверять, — с досадой заметил разведчик. — К тому же он всегда может сослаться на забывчивость или еще какие причины. Но… Храм в городе единственный. А горожане чтут Богов. Когда рядом такая обитель, это ожидаемо. Я узнавал, многие приносят сюда дары. И так же немало подношений попадает и самому жрецу. Денег у людей немного, зато из кварталов у реки несут мед, корицу и мак.

— Я предположил и самое худшее, — угрюмо признался охотник. — Ты сам рассказал, что после Джул тела детей нашли в болоте. Сейчас ведьма действует в пределах города. Но мы не нашли погибших. А Храм огромен. И в его подвалах можно спрятать многое.

— Опасная догадка, Идэн, — Ройс занервничал. — Но… Город полон людей. Тут все на виду. Тела не зароешь у себя на заднем дворе. Соседи все равно могут заметить лишнее. А когда все боятся ведьмы. Такой слух разлетится быстро. А вот Храм… кто знает, что там за деревьями, что его окружают. Но если так… Уже не важно, как связан жрец с ведьмой, его ли воля помогать ей, или ее сила. В таком случае его ждет казнь.

— Только пока мы все равно не смеем обыскать дом Богов, — с сожалением отозвался охотник. — Если ты прав, и завтра Мэлвин будет здесь, ему Дирк не посмеет отказать.

— Особенно, если экзекуторы пойдут в город с магистром, — добавил сын главы Ордена. — Но есть и другое. Если ты ошибся насчет него, наказание постигнет уже тебя.

— Знаю, — спокойно кивнул Идэн. — Пойдем в дом Катарины. Он совсем рядом. Всего полквартала на север.

Улица, на которой раньше жила целительница, была шире, чище и богаче, чем в мастеровых кварталах, но все же, она вела к Стене. Дом Катарины был крепким, кладка ровная и умелая. Два этажа с высоким подклетом. Он стоял за аккуратным забором, был окружен яблонями. Охотники шагнули во двор, поднялись на крыльцо. Здесь Идэн снял свою шляпу, но Ройс остался в своей косынке, будто он простой работник, сопровождающий рыцаря.

На стук им открыли не сразу. Наконец, после пары минут ожидания, дверь отворилась. На пороге стоял высокий, широкий в плечах мужчина, по виду, чуть старше Идэна. На нем была дорогая одежда, на руках блестели перстни.

— Поздно пришел, — насмешливо глядя на охотника, заявил незнакомец. — Она мертва. Хотя ждала кого-то из Ордена всю свою жизнь.

— Зачем? — коротко осведомился рыцарь, уверенно ступая через порог.

Мужчина посторонился, пропустил незваных гостей внутрь, махнул рукой, указывая, куда им пройти. В кухне, было слишком чисто. Печь стояла холодной. И вообще, создавалось впечатление, что в доме не живут.

— Мать ни разу не проходила испытания, — с прежней странной насмешкой, сообщил им хозяин. — Но боялась его всю жизнь. Наверное, было, что скрывать.

— Ты сын Катарины? — все же уточнил Идэн. — Не похож на владеющего даром.

— Повезло, — все в той же манере и с явной чуть ли не брезгливостью, отозвался мужчина. — Я не лез в ее дела. Давно ушел с отчимом. Мне здесь не было места.

— Ты не ладил с ней? — Ройс посмотрел на мужчину с неким сочувствием. — Только из-за того, что сам лишен магии? Она не хотела тебя принять?

Мужчина посмотрел на разведчика с удивлением. С чего обычный работяга вдруг влез в разговор? Но так как охотник не протестовал против вопросов своего спутника, хозяин дома решил тоже отнестись к этому спокойно.

— Она принимала, — бросил сын Катарины. — Но я не хотел быть здесь. Да и не слишком-то я верю в чудеса магии. Если бы это было от Богов, то давалось бы всем поровну. А так…

Он махнул рукой.

— Да и зачем бы я ей был нужен? — давняя обида все равно прорывалась в его голосе, пусть он и пытался скрыть это за злой иронией. — В ее доме всегда хватало других детей.

— Потому я здесь, — честно признал Идэн. — Хочу знать о ее учениках. Кого ты помнишь из них?

— Никого, — тут же отказал ему сын целительницы. — Не запоминал. Тут всегда кто-то ошивался. Я же бывал в этом доме слишком редко и недолго, чтобы сходиться с ее детьми.

— Она так привязывалась к своим ученикам? — охотник остался равнодушен к чувствам этого человека, потому не считал нужным говорить с ним мягко и прибегать к такту.

— Мать была строга со всеми, — казалось, мужчина устал от собственных чувств и неприятия. — С ними, со мной, с теми, кто приходил в ее дом с просьбами.

— Это странно, — удивился Ройс. — Обычно ведуньи преданы своему дому и тем, кого считают близкими.

— Не она, — покачал головой сын Катарины. — Я не знал своего отца. И она никогда мне не говорила даже его имени. Всегда лишь отмахивалась, что он не имеет значения. Потому что не владел магией. Меня она держала при себе. Потому что, я думаю, ей бы перестали доверять, отдай она своего сына в дом сирот. Но она же была не одна в городе. Та же Алида сильна магией не меньше матери. А Ардэна продает свои услуги дешевле. Так мать заполучила себе моего отчима. Он хороший купец, хваткий. Отсюда и этот дом, и многое другое. Только жить он с ней долго не смог. Я ушел с ним.

— Но твой отчим оставил ей все это, — заметил Идэн.

— Дешевле было отдать ей то, чего она желает, — хозяин не скрывал презрения. — Мать была жадной во всем.

— И в магии тоже? — аккуратно спросил разведчик.

— О чем ты? — искренне не понял его сын целительницы.

— Она брала много учеников, — стал пояснять Ройс. — Ты сам сказал. Но часто учитель делится с ними и своей силой, а не только секретами ремесла.

— А! — мужчина усмехнулся. — Не здесь. Потому-то часто ученики и менялись, я думаю. Приходилось бывать у нее. Отчим мой человек вообще добрый. Мягкое сердце. Он все полагал, будто любая мать скучает по своим детям, и часто отправлял меня к ней, проведать. Я ходил, чтобы его не расстраивать. Не люблю, когда он нервничает или беспокоится. Отец уже в возрасте, и сердце у него пусть и доброе, но больное. Так вот, часто я слышал ссоры, когда был у матери. Только я сказал, что далек был от ее магии. И не понимал, что не поделили с ней те, кого она принимала. А ты сейчас подсказал.

— Не вспомнишь, хоть кого-то, кто так хотел ее дара? — задал Идэн следующий вопрос.

— Была девчонка, — начал неуверенно сын Катарины. — Сейчас ей за двадцать уже. Жила здесь лет пять назад. Она была сильной. Слышал, мать ворчала об этом. Не любила она, когда кто-то ее в чем-то превосходил. Выгнала мать ее. Девчонка честно сказала, что учительница ее уже стара, сама скоро все растратит, а так могла отдать, чтобы в землю не отпускать. Это же про дар?

Ройс поспешил кивнуть.

— Только эта женщина? — уточнил он. — И где она сейчас? В городе мало молодых ведуний.

— Уехала она, — пояснил молодой купец. — Я сам ей денег дал и в караван отцов пристроил. Мать бы не позволила ей работать в городе нормально. А еще… еще были две девочки. Но они не хотели ее дара. Только учились. Обе, как я понял, имели сильные дары. Им не нужно было от матери ее магии. Ушли сами. Но знаю, что мать еще потом несколько лет брала с них деньги за свои уроки.

— Верина и Умила, — понял разведчик. — А вот в то самое время? Как раз, когда были эти ведуньи? Или после них? Никого не помнишь?

— Тогда она забрала себе человек пять, — теперь сын целительницы рассказывал увлеченно. — И не за всех могли платить. Она давала уроки в долг. Как сама говорила. Там были три девочки и два мальчишки. Года три тут жили. А дальше… Тогда мы поссорились с матерью и бывал я редко. Не знаю, куда ушли эти дети.

— Ты сказал, не все могли платить, — поймал Идэн важную деталь. — А не были ли эти ученики из дома сирот?

— Возможно, — подумав, кивнул мужчина. — Две девочки и мальчик. Он был младше девчонок. Тонкий такой, гибкий. Серьезный очень. Даже угрюмый. И упрямый. Но не помню имени. Наверное, никогда и не узнавал, как зовут. А девочка одна на меня заглядывалась. Красивая. Ей сейчас где-то двадцать три. Второй больше будет. А! Последняя отсюда прямо замуж сбежала! Мать злилась на нее очень. Думал, магией своей ее со света сживет. Если, конечно, они могут друг друга так проклинать.

— Я понял, спасибо, — поблагодарил его охотник за сведения. — Не знаю, есть ли в тебе грусть по ней, но все же прости за вопрос, если так. Как Катарина умерла? И что стало с ее даром?

— Меня отпустило давно, — буркнул сын целительницы. — Померла она сама. Болела и знала об этом. Говорила, магии ее не хватает эту дрянь из себя выжечь. А к той же Алиде не пошла бы из гордости. Как поняла, что час близок, отдала дар земле, вызвала меня, потом просто легла и померла.

— А что за болезнь ее убивала? — решил уточнить Ройс.

— Говорила она, что кишки ее отказывают, — припомнил купец. — Еда боль приносить стала. Истощала она сильно к смерти. Это факт. Много маковой настойки пила, чтобы боли снять. Так, я думаю, жить тяжело. Вот она и сдалась.

— Ты сказал, она призвала тебя, — напомнил Идэн.

— Дом отписала, — коротко отозвался сын целительницы. — Чтобы чужим не достался. Велела не продавать. Но это теперь уже мое дело.

— Оно и верно, — поддержал его разведчик. — Только вот… Ты сам видел, как она дар в землю отпускала?

Получилось у него это красиво, будто простой человек о чуде любопытствует.

— Не смотрел особо, — отмахнулся купец с напускным равнодушием. — Всегда старался не видеть ее магии. Тогда она позвала свидетелей, как по закону положено. Был жрец из городского Храма. И почему-то коновалова жена. Хотя они не знались раньше особо. Я только видел…будто туман. Мать окутал, а потом растаял. На самом деле, будто в землю ушел. Но странный то был туман. Почему-то синеватый.

Идэн лишь кивнул. Тут им больше делать было нечего. Развернувшись, он направился к выходу. Ройс все же что-то сказал на прощание купцу, поспешил за командиром.

— Точно она свой дар берегла, — уже на улице тихо заметил разведчик. — И полностью земле отдала. Не делилась ни с кем.

— Не важно, — угрюмо заметил Идэн. — Но там был Дирк и жена коновала, о которой жрец промолчал. И девочка, о которой говорил этот человек. Узнать бы о ней в доме сирот.

Дом коновала разительно отличался от жилища Катарины, хотя стоял буквально в ста шагах на той же улице. Длинный, приземистый, с широкой верандой. Стены обмазаны глиной, крыша крыта хворостом. Бедный дом, но в нем чувствовалось какое-то человеческое тепло и уют. По всему немалому двору бродили животные. За загородкой без всякой привязи стола корова, монотонно пережевывающая заготовленное сено, рядом бродила спокойно коза. Куры держались ближе к своему курятнику, на веранде спали нисколько разномастных псов, грелись на солнце штук пять кошек. У дальней ограды стоял сарай — место печальной работы хозяина двора, но животные будто и не чуяли опасности от такого соседства. Не смотря на то, что живности тут было больше нужного, хозяйство выглядело очень опрятным.

Жена коновала работала тут же, сидела на ступенях и вязала из тонких прутьев корзину. У нее на коленях спал крохотный щенок.

Охотников она встретила спокойно приветливо и без опаски.

— А мне чего бояться вашего цеха? — улыбнулась она. — Дар мой лишь для животины годен. Мне и проверку-то проводили один раз, давно, да и больше для формы. С людьми никогда дело не имела. И не хотела никогда. Мне малыши мои ближе.

Она тут же рассеяно ласково потрепала щенка по голове.

— Мы как раз по твоей части, — сказал Идэн. — То, что ведьма с животными творит. Откуда она эту хворь взяла? Видели ли когда-то раньше такое?

— Было, — грустно отозвалась она и теперь отложила свою работу. — Это называют белой гнилью. Не знаю уж, откуда такое берется, но…

Она тяжело вздохнула.

— Кошка была у меня, — стала рассказывать женщина. — Хорошенькая. Пушистая, рыжая. И не скажешь, что я ее котенком в канаве выловила. Как принцесса красивенькая. Жила долго, да под старость совсем была плоха. У нее меж лапок будто сума выросла. и никак не убрать. А как померла моя кошечка, я не выдержала. Не хотела ее такой зарывать. Взяла нож, да отрезала этот мешок. А там… Вот как раз она, эта гниль. Как и внутри все такое же. Вот и у скотины, что померла недавно, тоже самое, тоже по всему нутру.

— Эта болезнь развивается быстро? — продолжал расспрашивать охотник.

— Нет, — возразила ведунья. — Она может растянуться на годы. Но сейчас ведьма растит гниль быстро. Это магия. Я видела ее след на тех животных, к кому меня звали. Черное пятно, будто ожог, на боку у Сая, у той коровы на вымени было. Теперь не хожу я, когда меня зовут к таким. Не могу видеть их смерть. И помочь не в силах. Тут никто не поможет.

Женщина явно была расстроена.

— У людей такого не бывает? — с показной тревогой любопытствовал Ройс.

— Как же? — даже немного удивилась ведунья. — Бывает. Редко, но случается. Сама видела. Вон же! Катарина от того и померла. От болей жутких мучилась.

— Дружила с ней? — спросил коротко Идэн.

— Нет, — женщина только пожала плечами. — Характер у нее был неудобный. Для других. Не знались почти, хотя живем на одной улице.

— Тогда почему она именно тебя в свидетели позвала? — задал следующий вопрос Ройс с все таким же своим простецким любопытством.

— Она и не звала, — все так же безмятежно сообщила коновалова жена. — Это меня Дирк попросил.

— Так ты с ним дружна? — тут же заинтересовался охотник.

— Тоже нет, — отмахнулась женщина. — Нам и с ним особо говорить не о чем. Но жрецам ведь не отказывают.

Ройс чуть усмехнулся понимающе.

— Но ты же говоришь, что экзекуторы тебя не мучили, — напомнил он.

— Повода не было, — снова спокойно и даже как-то легко отозвалась женщина. — У меня дар-то и появился поздно. Уже и замужем была. Зверушек всегда привечала, тянулись они ко мне. А тогда, привели собаку. Такая милая, но хворая. И… так хотелось ее вылечить. И вдруг получилось. Валий после мне сказал, что выбери я другого мужа, кто от скотины далек, так может, дар у меня и не открылся бы вовсе.

— Все же странно, — заметил Идэн. — Говорили, что Катарина животом мучилась. А те, кто умирал от проклятья ведьмы, и животина, и люди, они все больше кашляли. Да и… старели, говорят, быстро, память и человеческий вид теряли.

— Гниль куда попадет, там и приживется, — пояснила ведунья. — А что до остального. Так на то и магия злая. Ни одна болезнь такого не сделает. И гниль, я же говорю, так быстро не растет. Это только ведьмино зло.

Они больше не стали ни о чем спрашивать, собрались дальше. Идэн аккуратно вложил в руку женщины монету.

— На еду, — сказал он. — Сама решишь, тебе или твоим малышам.

Жена коновала радостно улыбнулась, и снова погладила щенка. Был понятно, на что пойдут деньги.

— Сюда-то зачем? — пробормотал недовольно Ройс, когда они подошли к дому могильщика.

— Катарина имела в себе гниль, — напомнил Идэн. — И только после ее смерти начала убивать ведьма. Может, потому что было, где взять ингредиент для своего зла?

Разведчик только кивнул.

— О! — обрадовался охотнику хозяин этого дома. — А говорили, и ты сгинул!

Он метнул взгляд на Ройса.

— Этот тоже больше на живого похож!

Юмор у могильщика был под стать ремеслу.

— Пришел узнать о Катарине, — привычно ровно сказал Идэн.

— Она-то что? — удивился могильщик. — Жрец документы принес. Ее дар земле отдан. Все честь по чести.

— Но ее тело, — уточнил охотник. — Болезнь та же?

— О! — было похоже, что хозяина этого неуютного места только сейчас осенило. — Твоя правда! Ведь тоже…Хотя… Выглядела она обычной покойницей. Только кишки воняли.

— Ты ее вскрывал? — позволил себе вмешаться Ройс с удивлением и даже возмущением. Такие вещи были запрещены жрецами по велению Богов. Тела умерших должны были оставаться неприкосновенны, дабы и души пришли на Суд Высочайших в своем нетронутом виде.

— Зачем? — даже испугался могильщик. — У нее такая дыра в животе была. Будто эта дрянь, что внутри сидела, просто разорвала Катарину после смерти.

— Ее такой и привезли? — снова осторожно уточнил охотник.

— Богами клянусь, — приложив руку к сердцу, торжественно заявил мужчина. — Я лишь обмыл, зашил, как мог и подготовил к последнему обряду.

— Спасибо, — Идэн развернулся к выходу. Все, что было нужно, они узнали.

— Ты это… — в спину заявил ему могильщик. — Если что еще, заходи. Но сам. А не чтоб ногами вперед внесли.

— Приду, — обернувшись, чуть улыбнулся рыцарь. — Жди, когда тебе ведьму принесут.

Могильщик с готовностью закивал.

Ройс все же повел своего друга тем путем, о котором говорил. Вдоль Стены. Они неторопливо вышагивали, глядя на ряд дворов. Сейчас в этом квартале было тихо. Не бегали дети, не играли возле домов. Похоже, Гилл и старейшина успели предупредить всех. Это странное затишье несколько угнетало.

— Так же было тогда, — сказал Идэн разведчику. — В те дни. Когда Джул выходила на свою охоту. Сейчас вспомнилось. Я бегал здесь от дома кузнеца к своему. Спешил всегда. Честно? Боялся. И потому еще уходил туда, за Стену. К Лиссе.

— Для тебя эта женщина особая, — заметил Ройс как-то очень спокойно. Просто высказал то, что видел.

— Я уже говорил, — напомнил ему охотник. — Здесь жить непросто. Нет времени даже друзей завести. Это приходит позже, когда взрослеешь. Когда появляются те, с кем вместе выполняешь работу. В детстве мы все были одиноки, я думаю. У меня было свое место, куда я убегал, когда было грустно, обидно и не с кем было этим делиться. Именно там я и встретил Лиссу. Думаю, ей было еще более одиноко, чем мне. Потому мы сошлись и дружили. Мы дорожили друг другом. Но она была единственной такой. Остальные…Гилл всегда веселый, взрывной, к тому же старше меня. Это соревнование, а не дружба. А здесь…

Он посмотрел на дворы.

— Я помню эти дома, потому что ходил этой дорогой. Но они мне чужие. Слишком далеко от моего дома по меркам двенадцатилетнего мальчика.

— Неужели больше никого? — Ройс был не менее упрям, чем его друг. — Ты говорил, что иногда бегал с мальчишками.

— Они жили там, дальше, — Идэн указал вдоль улицы. — Помню Патрика. Мой ровесник, сын гончара. У него еще было двое приятелей. Их это не коснулось. Еще девочка, с ней никогда даже не говорил. Просто часто видел. Она всегда казалась слабой и бледной. Я смотрел ее и думал, сколько ей еще Боги отмерили? Это заставляло бояться смерти. Знаешь, как это бывает в детстве.

— Где она жила? — уточнил разведчик.

— Здесь, где-то в этих домах, — послушно вспоминал охотник. — И да. Джул ее забрала. Думаю, дети, у кого был дар, они не играли с нами. У них было другое детство. Они еще большие одиноки. Но им было, чем занять свои мысли. Своей будущей магией. И это еще одна причина, почему я не мог особенно сходиться ни с кем из тех, кого забрала ведьма. Да и вообще, я больше общался со взрослыми. Кузнец, тот же Стефан, соседи, родные Лии. Ну, правда, были еще подмастерья.

Ройс посмотрел на него непонимающе.

— Отец был помощником бригадира каменщиков, — стал объяснять ему друг. — Стефана как раз. Они обучали мальчишек. Юношей. Лет с четырнадцати. Кто дальше тоже должен был становиться строителем. Так у отца было двое учеников. Уилл и Дон. Их я помню. Отец относился к ним очень хорошо. Часто приводил к нам в дом, кормил, заботился о них. Я привык к ним. Уилл стал почти другом. Дон… Он был молчаливым и нелюдимым. Наверное, робким. Всегда сидел с нами, но больше слушал. Даже отцу не удавалось втянуть его в разговоры. Хотя, может, дело в том, что Дон был старше. Ему уже было шестнадцать, когда Уиллу только-только должно было исполниться четырнадцать.

Разведчик слушал внимательно, но было понятно, что рассказ Идэна разочаровывает его все больше.

— Странно, что здесь в этих кварталах так много было домов, где детей воспитывал только один родитель, — заметил Ройс.

— В таких кварталах это обычное дело, — возразил рыцарь. — Многие женщины выбирают мужчин только ради рождения ребенка. Крепкие семьи встречаются реже. Да еще тут южнее столицы. Зима короткая обычно. Но очень злая. Холод приносит тяжкий кашель и смерти. Мой отец и его товарищи были каменщиками. А добывать камень тоже дело не простое. Как и строить дома. Многие калечились и так же умирали. Так тут было всегда.

— Я ходил по улице все эти дни, — продолжал разведчик. — В этих домах сейчас живут другие люди.

— Не удивлен, — признал Идэн. — Говорю же, камень добывать и складывать не просто. Людей много. Каждому нужен дом. Кто смог, выкупил пустующие дворы, заплатив, сколько положено в казну города. Теперь живут.

— Те женщины, целительницы, — вспомнил Ройс. — Они говорили, что после того, как вышли из дома сирот, сами продали свои дома.

— Это тоже по закону, — рассказывал охотник. — Верина и Умила остались живы. Пусть их воспитывала Сиротская мать, но эти дома их. Просто обе не захотели возвращаться туда, где испытали горе.

— Да, — понимающе согласился его друг. — И только твой двор оставался пустым.

Идэн лишь кивнул.

Они шагали дальше, пока не миновали колодец, не свернули на свою улицу. Уже подходя к двору, охотник заметил девушку. Она бежала к ним. Явно давно. Уже устала и запыхалась. Путалась иногда в юбках, поднимала подол чуть выше необходимого, почти до коленей. Но все же продолжала спешить.

— Лия! — окликнул ее Идэн.

Девушка резко остановилась, завертела головой по сторонам, и лишь потом, узнав их, пошла навстречу.

— Что случилось? — охотник и сам быстрее спешил вперед к ней, уже понимая, стоит ждать новых нехороших вестей.

— Господин! — она чуть нервно улыбнулась. — Живой! Мне сказали, да только… Теперь вот сама вижу и спокойнее.

— Спасибо, — как и всегда, поблагодарил ее Идэн. — Зачем ты так бежала? Тебя кто-то напугал?

— Нет! — она мотнула головой.

— Дай ей отдышаться, — посоветовал Ройс. — Давай, девочка, успокой дыхание. Как ты?

Лия робко ему улыбнулась, будто смутилась.

— Я ничего, — выдала она. — Я справлюсь.

Идэн нахмурился. Он чувствовал свою вину в том, что произошло с ее родными.

— Я виноват перед тобой, — признался охотник. — Если бы ты не приносила мне пищу, ведьма бы вас не тронула.

Девушка посмотрела на него с искренним удивлением.

— С чего это? — поинтересовалась она. — Если злой бабе что на ум придет, этого не отменить. В прошлый раз нам повезло. Но… Видимо, таково предписано Богами. А вы? Если бы вы, господин, не дали мне тогда задания, так и меня бы не было. Вы же мне жизнь спасли.

— Только теперь ты одна и в Доме Сирот, — суховато напомнил рыцарь.

— Да и пусть, — упрямо заявила девушка. — Там тепло и совсем не плохо. Думаю, останусь я с ними. Дом продам, буду стряпать для детишек. Мне бабушка все свои секреты передала. Все женщины в моей семье стряпали для людей, и я буду.

— Ты очень вкусно готовишь, — не стал спорить с ней Идэн. — Но сейчас, скажи, куда и зачем ты так бежала?

— Тебя искала, — она чуть пожала плечами. Будто показывая, ответ был очевиден. — Меня послала та целительница, что тебя от смерти спасла.

— Лисса, — понял охотник.

— Ага, — подтвердила Лия. — Снова ведьма себя показала. Теперь у дальних ворот.

— Ребенок? — насторожился Ройс.

Девушка тут же замотала головой.

— Боги миловали, — сказала она. — Скотина пала. Кузнец, Гилл, велел передать, что снова порча.

— Если скотина сегодня, жди завтра похищения, — напомнил разведчик другу. — Надо людей предупредить и посмотреть, что там и как.

— Так ведь я чего и сказать-то должна была, — девушка чуть дотронулась до его руки. — Нету там детей. Дворов нет. Только дом Стражи.

Рыцари недоуменно переглянулись.

— Идемте уже, — звала их Лия. — Я проведу, как короче и все сама покажу. Я же зачем вас искала-то?

Дом сирот был одним из самых просторных в этих кварталах, но сейчас он был забит людьми. Идэн чувствовал себя неуютно. Слишком много шума, глаз, лиц, голосов. Непривычно для рыцарей, кто всегда любил тишину. И все же, приходилось это терпеть.

Сюда собрали всех детей с дворов, где могла охотиться ведьма. Кузнец признал, что горожане отдавали сейчас в дом сирот всех без разбора, есть дар или нет. Так безопаснее. Многие взрослые теперь тоже были здесь. Чаще женщины. Они присматривали за хозяйством, готовили еду. Мужчины приходили вооруженными, кто чем может, несли вахту. Верина и Умила выглядели измученными, Лисса тоже устала, но держалась.

После позднего обеда, всех детей увели отдыхать в комнаты. Женщины тоже получили передышку, занимались рукоделием на крыльце.

Идэн, Ройс, Гилл и Стефан устроились у сарая, чтобы обсудить ситуацию. К ним тут же подошла Лисса.

— Она знает о каждом нашем шаге, — сердито сказал кузнец. — Как ей это удается?

— Ты сам собрал всех, кого мог, пустил клич по дворам, — напомнил ему охотник. — А дальше слух полетел по всему городу.

— Но что она сделает дальше? — Стефана это волновало больше. — В квартале у ворот забирать некого. Значит, она найдет ребенка где-то в другом месте. Люди предупреждены, но как теперь просчитаешь, где ее ждать.

— Никак, — честно признал Ройс. — Мы знаем, что ее стоит искать возле городского храма.

— Тогда надо сейчас ехать за экзекуторами, — предложил Гилл. — Пусть они сами берут Дирка и выпытывают у него то, что нужно. Он соврал, значит, замешан.

— Его ложь больше напоминала полуправду, — возразил рыцарь. — Тут трудно добиться наказания.

— Даже если и примут, — подхватил Ройс. — Это нам ничего не дает. Ведьма не будет сидеть там и ждать нас. И если жрец под ее властью, он не укажет на нее. Кто же из нас ее в лицо узнает? Экзекуторам нужно будет время, чтобы перебороть ее злую магию, получить ответ от Дирка. Слишком долго, она успеет забрать следующего ребенка.

— Я знаю, что делать, — решившись, произнес Идэн.

Все тут же замолчали, смотрели на него, с некоторой тревогой, будто уже знали, что его план будет рискован.

— В ту ночь пятнадцать лет назад только я видел ведьму в лицо, — сказал охотник. — Но с нами Лисса, чей дар может вернуть мне те воспоминания. Это самый простой и быстрый выход.

Он посмотрел на целительницу.

— Отмени то заклинание, что помогло мне пройти первую проверку, — Идэн постарался, чтобы его требование прозвучало как можно мягче.

Лисса чуть улыбнулась. Похоже, она предчувствовала, что он попросит ее об этом. В ее глазах мелькнула грусть и какое-то усталое смирение.

— Я могу это сделать, — голос ее все же прозвучал уверенно. — Но ты понимаешь, какой будет цена? У тебя хватит сил после всего этого пройти испытание в Храме?

— Не важно, — ответил он. — Я должен это вспомнить.

— Подожди, — Ройс явно был встревожен. — Но что с тобой вообще будет после этого? Как ты вернешься в Орден? И…

Идэн знал, о чем беспокоится его друг. Для охотника этот вопрос тоже был важен. Они должны защитить Солину и Мэлвина.

— Лисса, — он старался задать вопрос как можно аккуратнее. — Ты много лет жила в обители, и знаешь, как работают экзекуторы. После, на испытании, можно будет узнать правду? Понять, что помогло мне забыть ту ночь?

— Нет, — подумав, произнесла целительница. — Жрецы будут видеть лишь след моей магии.

— Тогда я готов, — спокойно заявил охотник.

— Идэн, — его друг не мог принять такой поворот. — Но Орден…

— Я выступлю его гарантом, — решила целительница. — Ваш магистр знает силу моего дара, мое слово будет иметь вес.

— Ага, — Стефану дела рыцарей были не интересны, его волновало совсем другое. — Только вот ты скажи, сынок, если все это отменить, и ты убьешь эту ведьму, ее посмертное проклятье снова будет для тебя таким же тяжелым, как тогда? Слышал, мальчишки сильны, пока молоды. А сейчас тебе далеко не двенадцать. Ты сам-то выживешь?

— Я не отменю само проклятье, — вместо охотника стала объяснять целительница. — Нельзя сделать то, что уже однажды было сделано. В ту ночь я уже отменила его. Теперь остается лишь убрать последнюю преграду. Это только вернет воспоминание. Но не изменит то, что Идэн уже пережил.

— Тогда это выход, — признал старейшина.

Ройс лишь отрицательно замотал головой. Он не верил, что все так просто обойдется, но обсуждать тайны своих родителей при чужаках он не стал.

Их отвели в соседний дом. Маленький и тесный. Здесь была лишь одна комната и крохотная кухня. Идэну было все равно. Главное, тихо. Гилл и пара мужиков устроились во дворе. Кузнец был уверен, что если ведьма знает все их планы, то охотник и целительница эти несколько часов будут нуждаться в защите.

Рыцарь не стал сообщать приятелю, что злонамеренная ведьма раскидает и с десяток горожан, если придет сюда. Пусть Гилл верит в то, что может помочь. Ройс последовал в дом за другом и целительницей, в кухне придержал Идэна за рукав.

— Подожди, — шепотом попросил он. — Ты слишком рискуешь. Тогда, благодаря зелью матери, экзекуторы поверили, что посмертное проклятье сработало, и ты смог его пережить. Никто из нас не собирается сообщать экзекуторам, что Лисса отменит лишь магию Солины. Ты понимаешь, что для них будет считаться, будто отменено все?

— Это уже не имеет значения, — возразил охотник. — Ройс, я не предам твоих родителей. Они дали мне многое, и я бы никогда не смог их подвести. Если будет нужно, я пройду испытание.

— Ты думаешь, оно будет единственным? — не сдавался его друг. — А если нет? Сколько ты сможешь выдержать?

— Успокойся, — резко велела ему Лисса, которая задержалась на пороге комнаты и слышала их разговор. — Я уже сказала, жрецы знают мой дар. Более того, в местной обители знают и то, что на самом деле случилось с Идэном в ту ночь. Здесь у него есть шанс на лишь одну проверку. Возможно, никто не станет настаивать на серьезном испытании. Тогда, пятнадцать лет назад, я сказала Идэну, что он будет помнить все, если продержится и не заснет в течение трех дней. Он просто не выдержал. Потому не помнит ту ночь. Никто не будет пытать его, узнавая настоящую причину.

— Не будет, — согласился с ней охотник и успокаивающе улыбнулся другу. — Потому что другой причины на самом деле не существует. Когда меня привезли в Орден, Солина просто сварила сонное зелье. А Мэлвин уговорил меня его выпить. Никакой иной магии не было, Ройс. Это единственный секрет.

Разведчик некоторое время помолчал, осознавая услышанное, а потом наконец-то облегченно усмехнулся, и развернувшись, пошел прочь.

Идэн на миг устало прикрыл глаза, радуясь, получив то, чего хотел последние несколько часов. Тишина казалась ему сейчас благословенной. А еще она успокаивала. Охотник не врал себе. Решение он принял еще вчера. Надо было только попросить Лиссу использовать магию. А еще нужно было самому внутренне подготовиться к этому. Потому что Идэн знал, что боится вернуться в ту ночь. Но ведь выбора на самом деле не было. К тому же…

Все пятнадцать лет в нем жило детское упрямое желание вернуть это воспоминание. Охотник почти смирился, что этого не произойдет, почти успокоил себя. Но стоило ему приехать в родной город, и он все равно стремился вернуть память. И теперь, когда это может случиться, Идэн немного робел. Увидеть снова отца, его смерть, ведьму. Услышать снова тот жуткий звон в ушах… Инстинктивно это пугало, но ведь он этого все равно хотел!

— Как это будет? — спросил он Лиссу, проходя за ней в комнату.

Целительница пожала плечами. Ему показалось, что женщина тоже нервничает.

— Я своей магией не причиню тебе боли, — сказала она. — Просто чуть дотронусь пальцами до висков, а потом ты захочешь спать. Но…спать нельзя.

— Это я помню, — он заставил себя улыбнуться.

— Ты будешь видеть все, что происходило тогда, — Лисса оставалась серьезной. — И тебе будто снова будет двенадцать. Там ты не будешь взрослым, не останется все то, что ты получил за эти пятнадцать лет. Ты вернешься туда. И все…

Она отвела взгляд, зачем-то провела рукой по краю койки, будто расправляя одеяло.

— И там я не смогу защитить тебя от боли, — тихо закончила целительница. — Прости.

— Я не могу на тебя обижаться, — напомнил Идэн.

— Ложись, — Лисса указала на койку. — Иначе просто упадешь, когда магия подействует.

Он шагнул ближе. Сел на кровать. Он понимал, что не готов. Хотеть вернуть воспоминания, это одно, а прожить заново посмертное проклятье Джул, это совсем иное.

— Пожалуйста, будь со мной, — легко дотронувшись до руки целительницы, попросил Идэн.

На этот раз чуть улыбнулась она.

— Это так похоже на то послание, что ты оставил мне в моем старом доме, — сказала женщина с каким-то веселым удивлением.

— Ты видела его? — заинтересовался охотник. Он был рад этим нескольким минутам разговора, этой небольшой передышке перед тем, что его ожидало.

— Нет, — это прозвучало с сожалением. — Мне передал его Ройс. Он ходил туда с Гиллом за столом и стульями для твоего дома. И прочел.

— Я благодарен ему, что все же смог передать тебе это, — признался Идэн.

— Я тоже, — Лисса отвела взгляд, явно немного смущаясь.

Говорить было больше не о чем. Охотник лег на чужую постель. Тюфяк показался жестким, одеяло имело запах старой свалявшейся шерсти. И это вдруг навело Идэна на одну мысль.

— Скажи, — торопливо обратился он к целительнице. — Что для тебя значит гиацинт? Его аромат?

Лисса вздернула вверх подбородок, посмотрела на него с вызовом, будто даже с обидой.

— Не люблю этих цветов, — резковато произнесла она. — От них болит голова. И кружится. Когда весной эти цветы продают на каждом углу, мне приходится пить специальный отвар, чтобы не упасть где-нибудь, не показать людям свою слабость. Но зачем тебе это? И как ты узнал?

— Я не знал, — честно ответил рыцарь. — Просто так пахнет твоя магия.

Лисса смотрела на него удивленно и с некоторой опаской. Невольно Идэн вспомнил Солину, в тот раз, когда сказал ей об аромате клубники.

— Каждый рыцарь имеет такое умение, — стал объяснять он. — Свой способ различать в толпе людей, наделенных даром. Дик видел цвет магии, кто-то слышит ее, как музыку. Для меня магия имеет запах. И это мой секрет.

Женщина чуть кивнула.

— Я сохраню его, — пообещала она. И уже более спокойно рассказала. — Это тоже связано с той ночью. Я говорила тебе, что была дома одна. И было страшно. За маму, которая ушла, за тех, к кому могла прийти ведьма в ту ночь. И очень страшно за тебя. В такие часы мой дар начинал проявляться. Будто вспышки. Я постаралась чем-то занять себя, чтобы успокоиться. Хотела навести порядок на полках. А там стоял флакон. Мама любила этот аромат. И специально делала себе это масло или духи. Тогда я опрокинула его на себя. И чуть не задохнулась от запаха. Выбежала во двор, потом хотела вернуться, но не смогла заставить себя войти в комнату, где все пахло гиацинтом. И я побежала к тебе.

— Я понял тебя, — сказал Идэн. — Но знаешь, мне нравится аромат твоей магии.

Лисса снова чуть улыбнулась. Охотник молча протянул ей руку, как бы давая знак, что медлить больше нет смысла. Как и несколько дней назад, когда она спасла ему жизнь, целительница опустилась на колени у кровати. Легко погладила пальчиками его щеку, потом чуть разворошила волосы. Идэн почувствовал, как Лисса аккуратно нащупала некую точку на его виске и нажала на нее.

Ему показалось, что в комнате резко темнеет. Предметы поплыли куда-то, погас свет дня. Идэн старался не отводить взгляд от лица целительницы, будто верил, что она последует за ним в темноту. Он заметил, когда Лисса наклонилась ближе, коснулась губами его щеки, а потом прошептала:

— Я буду с тобой, Идэн. Я не брошу тебя…

А потом все исчезло.

Мэлвин имел привычку выходить ночью во двор своего дома. Когда весь Орден уже спит. Когда становится тихо и свежо. В эти несколько минут он мог побыть один, а это значит, побыть собой. Сегодня магистр мог бы дать волю своим эмоциям, наконец-то, позволить себе улыбнуться, глядя в ночное небо. С радостью и облегчением.

Только под вечер отряд Идэна вернулся в Орден после двухнедельного рейда. Все приехали живыми и даже без серьезных ранений. В том числе и сын магистра — Рейс. Для юноши, это была первая поездка. Мать все эти дни не находила себе места, постоянно тоскливо поглядывала в окно. Сам Мэлвин загнал все чувства глубоко внутрь, как никогда был похож на бессердечного истукана, каким его когда-то хотели видеть.

Но сегодня в сумерках рыцари вернулись. Ройс выглядел усталым и чуть хмурым. Но на нем не было ни царапины. Если не считать уже поджившего синяка под правым глазом. Но даже Солина не обратила внимания на это повреждение. Мэлвин встречал их. Дождался, пока Идэн спрыгнет с коня на землю, привычно похлопает животное по шее, будто благодаря за труд, и лишь после передаст поводья конюху.

Они встретились взглядами, и рыцарь только коротко кивнул. Магистр подавил вздох облегчения, чуть дотронулся до плеча Идэна, когда тот походил мимо него в дом. Только так отец мог поблагодарить его за безопасность Ройса.

А теперь Мэлвин может позволить себе чуть больше. Поблагодарить Богов за все. Просто отдохнуть от напряжения этих дней.

Магистр глянул на громадину казарм, где уже давно не горели в комнатах рыцарей окна, прошел в сторону, мимо кустов, туда, где на краю тренировочного поля лежала пара бревен. Он хотел посидеть там в тишине, но место оказалось занято. Невысокая юношеская фигурка казалась сейчас совсем хрупкой. Мальчишка горбился, низко наклонил голову, судя по сдавленным звукам, он плакал. Но когда магистр подошел, Ройс вскочил, начал быстро украдкой утирать слезы.

— Поздно, — спокойно заметил Мэлвин. — Я уже видел, что ты плачешь. Что случилось, сын?

— Я…я не могу себя простить, — признался юноша. — Я ненавидел его. Он был с тобой и с мамой все время. Ты дал ему свое имя. Я думал, он вам ближе, чем я. А Идэн…

Мальчик судорожно вздохнул.

— Отец! — снова быстро и сумбурно стал говорить он. — Когда мы нашли ведьму, она напала. Майлса откинула, будто он и не весит ничего. Сбила еще двоих, что были с нами. А я успел! Я подскочил и ударил ее кинжалом в бок. А потом…Она развернулась ко мне и…

Похоже, мальчишка только сейчас понял, чем грозила ему эта выходка.

— А Идэн просто прикрыл меня собой, — вдруг совсем другим тоном, как-то очень спокойно произнес Ройс. — Просто встал между мной и ей. Я же видел! Я видел ее проклятье. Оно предназначалось мне. А он даже не задумался, не сомневался. Он спас мне жизнь. А я так о нем…

Мэлвин смотрел на сына. Магистр знал, что его любовь к Солине подобна ровному пламени свечи. Всегда горит и греет. Ройс заставлял его чувствовать иначе. Как-то ярко, вспышками. Сын приносил радость.

— Запомни одно, — сказал он юноше. — В этом мире для меня существуют только Солина и ты. Ради вас я умру и вернусь обратно. Я разобью землю и переверну небо. Я люблю свою жену и сына. И больше никогда не смей сомневаться в этом.

Ройс замер, как зверек. Смотрел на отца во все глаза. Никогда он не слышал таких признаний. Нет, он знал, сколько мать и отец вытерпели ради него, как они боролись за него и ждали. Но никогда магистр не произносил для него таких слов. Больше всего на свете сейчас Ройс хотел бы сорваться с места, преодолеть несколько шагов, что их разделяли и обнять отца, но… вдруг юноша вспомнил о другом.

— Как же Идэн? — спросил он чуть ли не с обидой. — Что тогда он для тебя?

Мэлвин на миг растерялся. Он никогда не задавал себе этот вопрос. Он дал Идэну свое родовое имя, держал всегда рядом. Магистр был привязан к этому теперь уже почти взрослому человеку. Но этого мало. Идэн был для него чем-то большим. Вот уже почти десять лет его названный сын рядом, оберегает его семью, хранит тайны магистра. Вот и сегодня, он привез Ройса живым, спас его. Но дело не только в верности. Только с Идэном магистр мог говорить открыто, в этом молодом человеке он видел свое отражение.

— Идэн послан нам Богами, — сказал Мэлвин сыну. — Он никогда не признает во мне отца, как и не назовет Солину матерью. И на то у него достаточно причин. Но никого я не уважаю сильнее, чем этого человека. Я доверяю ему иногда даже больше, чем себе. В чем-то Идэн мне дороже, чем весь Орден вместе взятый. Но в тоже время, он далек от меня, о чем я часто жалею.

Сын слушал его очень внимательно. А потом еще некоторое время стоял, молча, обдумывал эти слова.

— Для меня отныне он будет братом, — наконец, произнес юноша.

Мэлвин позволил себе улыбнуться в темноте.

— Для начала заслужи хотя бы его дружбу, — предложил он. — Не заставляй его больше оставлять такие отметины у тебя под глазом.

Ройс смутился. Магистр угадал верно. После боя Идэн отвел молодого разведчика в сторону и от души двинул ему по лицу, сказав, что ничто на этой земле не стоит слез Солины. Всю дорогу обратно в Орден охотник не произнес ни слова в сторону разведчика. Теперь, после разговора с отцом, юноша поклялся себе, что настанет день, когда названый брат будет смотреть на Ройса с теплом и доверием.

Этот день настал. Ройс сидел под окном крохотного домика, внутри которого сейчас целительница возвращала Идэну его прошлое. А перед этим разведчик все же увидел на лице друга то, о чем мечтал. Тепло и доверие.

И теперь Ройс не мог заставить себя уйти прочь. Он сидел прямо на земле, поджав ноги, около маленького окошка, и каждые несколько минут заглядывал внутрь. Каждый раз он видел одно и то же: Идэна, распростертого на узкой койке, бессмысленно уставившегося остановившемся взглядом в потолок, и Лиссу, все еще стоящую на коленях. Одной рукой она беспрестанно гладила волосы мужчины, другой вцепилась в его плечо. Во всей этой сцене было что-то такое, что рождало в душе Ройса темное, ноющее чувство отчаяния.

Разведчик вспоминал местную обитель, Ленца и Сида, такими, какими они стали. Совершенно лишенные памяти, а заодно, как казалось, и рассудка, с этими странными детскими счастливыми улыбками на взрослых лицах. А если Идэн вспомнит то, что так желает, но забудет все остальное? Если он уже не будет прежним. Перестанет быть собой. Тем Идэном, кого знал Ройс? Перестанет быть братом и другом? Стоит ли все это потери того, к кому Ройс был так привязан, чье уважение и доверие разведчик столько лет старался заслужить?

Что он скажет отцу? Как посмотреть тогда в глаза матери? Орден, преступления ведьм, чужое горе — все это откатилось назад. Ройс просто не мог представить, как дальше будет все это существовать без Идэна.

Буквально два дня назад, когда охотник, еще слабый, полностью не опомнившийся после нападения ведьмы, вошел в кухню своего настоящего дома, когда рассказал другу свои секреты, когда Ройс увидел, как они с Лиссой смотрят друг на друга…Он был бы счастлив отпустить Идэна. Пусть его названный брат оставит Орден, пусть живет здесь с женщиной, которая готова была отдать всю свою магию, спасая охотнику жизнь. Идэн будет далеко от своей новой семьи, но его жизнь сложится. Любить и уважать друга можно и на расстоянии. Но тогда Ройс знал, что охотник останется собой. А теперь…

Если бы отец был здесь. Ройс понимал, что сейчас думает, как подросток, оставшийся без взрослых. Но… Идэн часть его семьи. И разведчик хотел, чтобы кто-то из родителей был рядом. Не с ним, а с Идэном. Будто присутствие матери или магистра могло как-то помочь охотнику пережить это испытание. Пусть они оба сейчас не будут одиноки. И сам Ройс, и его названный брат, и даже эта женщина, отдающая снова себя ради охотника.

Уже совсем стемнело, ночь будто придавила весь мир. Гилл и его товарищи сидели у самых ворот, тоже какие-то притихшие. Ройс уже даже не смотрел в окно. Теперь разведчик просто молился про себя за Идэна. Чтобы Боги дали силы и охотнику, пережить его странное видение, и целительнице, переливающей сейчас в тело Идэна свой дар.

Дробный цокот копыт разорвал тишину. Всадник буквально ворвался в небольшой двор. Некто в темном плаще. Горожане засуетились, похватали кое-какое оружие, палки и ножи, попытались преградить путь незнакомцу, уже соскочившему с разгоряченного коня.

Он будто не видел их, только откинул капюшон, показав изуродованное шрамами лицо. Гилл чуть шарахнулся в сторону, но тут же заново преградил магистру дорогу.

— Там мои дети, — твердо сказал Мэлвин, и властным жестом отодвинул кузнеца в сторону.

Ройс вскочил. Он смотрел на отца, и будто не верил, что на самом деле видит его, может, мерещится. Но магистр уже спешил ему навстречу. Подошел, окинул сына цепким взглядом, а потом вдруг крепко обнял, будто понимал, насколько Ройсу это сейчас необходимо. И тут же увидел охотника все в тоже крохотное оконце. Мэлвин вздрогнул, будто его ударили, и рванулся вперед, к дверям.

— Нет! — Ройс вцепился ему в плечи.

Все страхи вдруг отступили назад. Не от радости, не от того, что его почти детское желание так неожиданно сбылось. Просто он не мог подвести своего названного брата.

— Идэн! — Мэлвин еще пытался прорваться в дом.

— Стой, отец, — разведчик сам поразился твердости своего голоса. — Не в этот раз.

— Он… — магистр снова кинул взгляд в окно.

— Жив, — коротко доложил ему сын. — Сядь. Мне нужно многое тебе рассказать…

Сначала была просто темнота. Немного дезориентирующая, полная, но не гнетущая. Потом она превратилась в ночь. Вернее, в ночное небо, которое Идэн видел, стоя на пороге своего родного дома. Он не вспомнил, что в тот момент был намного моложе. Просто ему снова было двенадцать лет, и ничего еще не случилось. Идэн полностью стал собой прежним, оставив за гранью заклятья Лиссы всю свою жизнь.

И вот этот мальчик стоял на крыльце родного дома. Он видел свой двор. Целиком. Не деталями, какие были ему хорошо знакомы. Общую картину. Видел своего отца. Высокого, худого. Немного нескладного. С большими руками, с широкими ладонями. Отец как раз повернулся к сыну и успокаивающе улыбнулся.

— Не бойся, Идэн, — произнес он. — Ей нечего тут делать. И если придет, я прогоню ее.

А ведьма уже была здесь. Темная фигура в старом изношенном платье, с длинными спутанными волосами, падающими неровными прядями на лицо. Она стремительно шагала к ним.

Колин повернулся навстречу опасности, увереннее сжал нож. Это было простое оружие. Грубо выкованный тесак с неровно заточенным лезвием и зазубринами. Только какое это имеет значение? Идэн думал лишь о том, что нож достаточно длинный. Если отец им ударит ведьму, эта женщина не сможет приблизиться, не дотянется до отца.

Как бы не хотел Колин, Идэн боялся. Так, что слабели колени, и дурнота подкатывала к горлу, сердце бухало в груди бешеным ритмом. Мальчик сейчас не думал о себе. Только об отце. Ведь у него больше никого нет. Он один на всем свете. Отец — вся его семья. Все, вокруг чего вертелся мир Идэна.

— Иди в дом, — Колин старался, чтобы приказ сыну прозвучал мягко. Но его голос был слишком напряженным.

Услышав эти тревожные ноты, мальчик просто не смог себя заставить сделать шаг назад. Он будто прирос к порогу кухни.

— Я люблю тебя, сын, — уже не глядя на Идэна, сказал Колин. Твердо, как-то даже торжественно, будто давал клятву. Или прощался.

— Я тебя тоже, — прошептал мальчик, не задумываясь, услышит ли его отец.

А Колин уже уверенно шагнул вперед, преграждая ведьме дорогу. И тут же ударил. Нож четко вошел ей в живот. Не кровожадный по жизни, в чем-то даже слишком добрый обычно, сейчас отец мальчика с каким-то ожесточением повернул лезвие в ране. Чтобы наверняка, чтобы не оправилась, остановилась, сдохла…

Но женщина будто и не почувствовала удара. Не остановилась. Она замахнулась рукой, как-то странно согнув пальцы, будто вместо ногтей у нее длинные когти. И попыталась дотянуться до своего противника. Инстинктивно Колин отступил прочь. Это спасло ему жизнь. Правда, каменщик об этом даже не подозревал. Он сделал это движение только ради того, чтобы освободить нож из раны и тут же нанести следующий удар. Наотмашь, будто надеялся перерубить ведьму пополам на уровне груди.

И снова женщина осталась на ногах. Снова попыталась дотянуться до врага. Теперь Колин был уже не так быстр. Он сам шагнул под ее руку, оказался практически вплотную, толкнул ведьму на перила веранды. Женщина падая, вцепилась в плечи каменщика. Они вместе рухнули на деревянные доски, снеся хрупкие столбики перил.

Идэн продолжал стоять на своем месте, как вкопанный. Он заворожено следил за боем. Он не мог уйти. По своей детской наивности он считал, будто передает отцу мысленно всю свою смелость, свою веру в него.

Пол веранды провалился, рухнули столбы, поддерживающие крышу. Дерущихся завалило сверху досками. На миг во дворе все стихло. Мальчик сделал крохотный шажок вперед. Там же отец… Его надо вытащить, убрать дальше от этой страшной женщины и…

Поломанные доски с шумом развалились в стороны. Колин тяжело поднялся и попытался распрямиться. Сердце Идэна екнуло. Привыкшие к темноте ночи глаза мальчика прекрасно видели, что на теле отца нет ни одной серьезной раны. Но тогда почему он так слаб?

Колин как-то неуверенно покрутил головой. Его качало. Наконец, каменщик сфокусировал взгляд на сыне.

— Беги, Идэн, — с трудом проговорил он. — Беги. Ты не должен попасть к ней…

Ведьма поднималась из кучи мусора. Будто и невредимая. Бессмертная. Казалось, она стала даже сильнее и увереннее, чем до боя с Колином.

— В дом! — распорядился каменщик.

И снова мальчик не смог его послушать. Он не оставит отца здесь. Просто не сможет. Закрыть перед ним дверь? Когда папа тут сражается с этой… Идэн уже не верил, что ведьма просто человек, наделенный магическими способностями. Она с ее неуязвимостью и этим упрямым стремлением вперед, казалась мальчику неким существом, пришедшим из Нижнего мира. Нет, он не оставит отца, не убежит и не закроется в доме.

Каменщик вцепился одной рукой ведьме в шею, будто пытался удушить ее. В другой руке Колин сжимал нож. И раз за разом всаживал оружие в тело ведьмы. И снова, женщина будто не замечала его атаки, все так же упрямо и неумолимо стремилась к порогу дома.

Дважды еще Колин отталкивал ведьму и сам падал на ступени. Но все равно вставал каким-то чудом на ноги и полз вперед. К сыну. Защитить. Не подпустить к ребенку этого монстра. Веранда была развалена полностью, обломились ступени. Но ведьма все равно выбиралась из очередной свалки досок и упрямо следовала в дом.

Когда отец рухнул на самом пороге, Идэн просто ухватил отца подмышки и потащил в кухню. Было неимоверно тяжело и страшно. Не из-за ведьмы. А потому, что мальчик понимал — отец умирает. Как-то интуитивно мальчик чувствовал, что преследующее их чудовище каким-то образом влияет на отца, забирает его жизнь. Идэн не знал, как это получается, и не думал об этом. Он хотел лишь одного: спрятать от нее отца.

Все та же детская наивная вера, что они могут закрыться в доме, что тонкая дверь или даже просто порог их жилища, удержат ведьму там, снаружи. И тогда…Все станет, как прежде. Отец снова обретет силы, встанет с пола, улыбнется Идэну своей широкой ласковой улыбкой.

Но все же Идэн знал, что этого не будет. Колин лежал теперь у самого порога, все еще сжимая в руке нож. Он еще дышал. Натужно и тяжело. Еще пытался поднять руку, занести оружие, ударить по ведьме, когда она появится. Только мальчик видел, что взгляд у отца какой-то слепой. Что сил больше не осталось. Это чудовище выпило всю жизнь из каменщика.

Идэн присел рядом, упираясь коленями в камень пола, попытался вытащить нож из руки отца. Он сам сможет защитить свой дом. Он не отдаст папу ведьме. Он сможет…

— Сын… — Колин дотянулся до ладони мальчика, накрыл ее своими пальцами. — Я люблю тебя. Помни… Знай….Ты должен…

Она вошла в их дом. Остановилась на миг. Идэн не видел, но почувствовал ее взгляд. Ведьма будто оценивала свою добычу. А потом шагнула к скорчившемуся на полу Колину. Мальчик очень хотел остаться на месте, заслонить собой отца. Но инстинкт самосохранения оказался все же сильнее. Идэн шарахнулся прочь.

Ведьма расставила ноги пошире, как-то по-хозяйски оглядела тело мужчины, потом согнулась над ним, зачем-то чуть перевернув Колина. И снова скрючила пальцы, как птица, наметила какое-то место на груди мужчины и впилась ему в грудь.

Если бы мог, Идэн закричал бы от ужаса. Но горло будто сдавило спазмом. Это чудовище хочет вырвать сердце из груди его отца. Мальчик слышал, как люди говорили об этом. Что ведьма забирает сердца у своих жертв. Но… это же его отец. Идэн впился взглядом в лицо Колина. И тут понял — отец мертв.

Потери люди переживают по-разному. Кто-то опускает руки и просто тонет в своем горе. Кто-то дает волю чувствам, рвущимся наружу. Кто-то просто ломается, готовый лечь рядом с покойником, последовать за ним в Нижний мир. С Идэном было иначе. Вместо боли и горя пришел гнев. Поднялся от сердца к голове, накрыл волной, будто взорвался внутри. Жаркий, неимоверно сильный. И в тоже время — очищающий.

Мальчик вскочил на ноги. Больше не было страха. Не было ничего. Только одно — неукротимое желание убить, уничтожить, стереть с лица земли. Идэн ухватил табурет. Сколоченный на совесть, крепкий и тяжелый. Обычно мальчик передвигал его, напрягая обе руки. Сейчас гнев наделил его огромной силой. Он просто поднял предмет и метнул его в голову ведьмы.

Расстояние было небольшим. Всего-то какие-то метра полтора. Табурет врезался в тело чудовища, с треском развалился, осыпая ведьму осколками. Она упала на тело Колина. Идэн только кивнул и взял в руки следующий табурет. Он уже знал, что убить ее будет не просто. Но он это сделает. Как только женщина чуть сдвинулась с места, отползла по полу в сторону от покойника, мальчик уверенно подошел, даже как-то не спеша, почти торжественно. И снова обрушил свое оружие на голову чудовища.

Гнев не ослеплял, не горел так, что затмевал мысли. Наоборот. Он рождал холодную уверенность и очищал разум. Тогда, там, пятнадцать лет назад, Идэн еще не знал этого. Но после, в Ордене, он будет испытывать это чувство каждый раз, когда станет сходиться в открытом бою с каждой новой злонамеренной ведьмой.

Но сейчас это было впервые. Мальчик разбил табурет, шагнул назад, стал нашаривать рукой следующий. Но больше ничего не попалось. Тогда он оглядел свою кухню. У стены печи стояла кочерга. Идэн пошел за ней. Все так же спокойно и уверенно.

Ведьма кое-как поднялась с пола, встала на карачки. Сейчас она еще больше была похожа не на человека, а на некоего монстра. Женщина нашла мальчика взглядом. Это было странное выражение глаз. Какое-то пустое, будто само зло смотрит сквозь ее зрачки. Она вытянула вперед дрожащую руку, будто указывая на своего врага. Идэн увидел странное зеленоватое свечение, окутывающее ее ладонь. Еле заметное, слабое. А потом вдруг ведьма изменилась. Взгляд стал осмысленным, злым, и будто обиженным. Женщина издала громкий звук. Не то рык, не то восклицание.

Интуитивно мальчик понял, что сейчас произойдет нечто плохое. Он рванулся в сторону, прочь от этой указующей на него руки. Нечто сорвалось с пальцев ведьмы и разнесло в щепки стол. Один из острых осколков оцарапал мальчику щеку, другие ударили по спине. Только он будто и не заметил этого. Выпрямился и шагнул вперед.

Идэн не стал больше ждать, подскочил к чудовищу, ударил кочергой, прямо по этой вытянутой руке. Один раз, потом еще и еще. Он бил не разбирая, по плечам, голове, по телу. И после каждого удара чуть отступал назад, помня, что ведьма никак не должна его достать. А еще — надеясь, что она все же умрет.

Но снова и снова эта странная женщина оставалась жива, снова, получив крохотную передышку, она ползла вперед, ближе к печи и пыталась встать. Это упрямство уже не пугало мальчика, а лишь разжигало его злость и желание уничтожить ведьму. Потому он продолжал наносить все новые удары.

В какой-то момент он увлекся так, что все-таки оказался слишком близко к ней. Ведьма тут же протянула руку, пытаясь достать мальчишку. И снова на кончиках ее пальцев было это странное зеленоватое пламя. Еще более слабое, чем раньше, но было. Идэн буквально отпрыгнул назад, споткнулся о разбитые ножки табурета, неловко упал на пол. Странно, но в тот момент он не почувствовал боли, хотя на миг в глазах потемнело, удар о каменную поверхность получился серьезным. Видимо, заполнившая его ярость убила другие эмоции.

А ведьма доползла до печи, хваталась руками за полку, когда-то приделанную отцом, где можно было в зимние дни посидеть, погреть спину. Тонкие доски не выдержали веса ведьмы, когда она пыталась опереться на них, чтобы подняться. Женщина сползла по стене, оставляя на ней кровавые следы.

Вид ее крови обрадовал Идэна. Это было мерзко и жестоко, но рождало надежду, что это чудовище все же можно убить. Мальчик сел ровно, собрал свои силы, которые тоже уже истощались в ходе этого бесконечного боя, он перехватил кочергу, как копье, и просто метнул его в голову ведьме. Удар получился точным. И впервые за все это время, женщина издала всхлип. Будто признавалась, что тоже чувствует боль.

Идэн завертел головой, только сейчас сообразив, что остался без оружия. А ведь он так близок к победе. Она без сил. Откуда мальчику было это известно, он и сам не понимал, похоже, все так же интуитивно чувствовал это. Нужен еще один точный удар. Но…

Ведьма добралась до косяка двери, ведущей в комнату, цепляясь пальцами за дерево, стала подниматься. Идэн тоже вскочил. Неровно, с трудом. Хотя ни боли, ни усталости он по-прежнему не испытывал. Снова он понимал, что ранен. Рубаха прилипла к спине от крови, текущей из мелких ран, оставленных после щепок стола. Так же по щеке струилась бордовая влага. И все равно боли и усталости не было. Только одно желание — покончить с ведьмой. Только одна мысль — где взять оружие.

А ведьма все же встала на ноги, привалилась все к тому же косяку спиной. И сейчас просто стояла, давая себе время передохнуть и собрать хоть немного сил. И вот тут Идэн немного испугался. Если сейчас он не найдет, чем ее ударить, чудовище выиграет. Мальчик снова стал судорожно осматриваться. Бежать до кочерги он не решался. Слишком близко к ведьме. Но рядом не было ничего, что могло бы ему помочь.

И тут он услышал странный звук за спиной. Шаги. Идэн резко развернулся. Через порог переступил Уилл. Ученик отца. Всегда такой веселый и живой, любознательный и говорливый. Уилл бросил грустный взгляд на тело Колина, переступил аккуратно через покойника. В руках парень нес вилы.

— Держи, — протянув оружие Идэну, произнес он.

— Уходи, — сухо сказал мальчик в ответ. — Здесь опасно.

А потом развернулся, выставил вилы перед собой и побежал вперед. Казалось, он вложил все, что в нем было, и свои небольшие силы, и всю свою злость, желание уничтожить чудовище, в этот удар. Острые концы оружия вошли в грудь ведьмы, прошили ее насквозь и врезались в дерево косяка. Женщина закричала. От боли и злости. А Идэн все давил на рукоять, будто надеялся вогнать вилы еще глубже.

Ведьма била руками по деревянной рукояти, молотила без устали, так, что Идэна даже трясло. Но он не отпускал, пока она не начала затихать. А потом…

Женщина выпрямилась, уронила руки, и посмотрела на своего убийцу. Теперь ее взгляд был ясным и полным странного спокойствия. Она улыбнулась. Холодно и зло. Но тут же ее улыбка превратилась в почти животный кривой оскал. А по рукояти оружия заструилось нечто. Багровое марево, мерцающее и неровное. Оно то взметалось всполохами, то текло, как ровный поток. Прямо в руки Идэна. И через них — в его тело.

Будто под воздействием этой страной силы дерево треснуло и сломалось. Только поток багрового пламени не прервался. Он все еще соединял умирающую ведьму и мальчика. Идэн почувствовал, как слабеют колени, как отказываются слушаться руки. Стало трудно дышать и внутри будто все скрутило. Пришел холод. Леденящий, выедающий все. А за ним должна была прийти и боль. Только… ее он не ощутил. Снова.

Идэн упал на пол. Просто сложился, там же, где стоял. Перед глазами все плыло, но он еще видел умирающую ведьму. Видел и то, как к ней почти вплотную подошел Уилл. Мальчик хотел сказать приятелю, что это очень опасно, что она может забрать жизнь, снова возродиться и тогда…

Уилл как-то спокойно, даже ласково, взял в руки ладонь женщины и что-то тихо сказал. В следующую минуту перед глазами Идэна вспыхнуло новое, на этот раз зеленоватое пламя, охватившее фигуры ведьмы и Уилла. Только сам мальчик уже ничего не мог сделать. Тело его не слушалось. В ушах разрастался звон. Дикий, резкий звон, лишающий рассудка. Зрение ему отказало. Идэн был уверен, что умирает. Пойдет вслед за отцом. И где-то там, в другом, в Нижнем мире, они будут вместе.

А потом кто-то начал трясти Идэна за плечи, кто-то тянул его вверх, а звонкий девичий голос, чудом прорвавшийся через этот смертоносный звон, упрямо и твердо произнес:

— Не спи!

Идэн резко очнулся. Кругом была темнота. Не давящая, а какая-то успокаивающая. Темнота потолка крохотного домика, где Лисса возвращала ему память своей магией.

Идэн проснулся, когда за окнами уже вовсю светило солнце. Он смутно помнил, как ночью передал имя преступника Ройсу, как они вдвоем перенесли измученную Лиссу в дом сирот. Сам охотник там же нашел себе место на полу, в комнатах, где спали взрослые, упал и тут же заснул. Обряд возвращения памяти отнял много сил.

Сейчас он скинул с себя одеяло, которым его кто-то накрыл, попытался осторожно сесть. Тело ломило так, будто он провел несколько часов на полигоне Ордена, тренируясь с мечом. Немного кружилась голова. Но в целом, рыцарь понимал, что вполне здоров.

Он встал, отправился медленно на кухню. Дом казался почему-то очень тихим, хотя еще вчера был забит народом, шумели дети, переговаривались взрослые, сновали по своим делам. Сегодня здесь было подозрительно спокойно. Идэн не встретил никого в узком коридоре, даже внизу лестницы не было ни души. Он переступил порог кухни и остановился, удивленный. За столом сидел магистр. Мэлвин оставил где-то свой плащ, был одет лишь в простую рубаху. Увидев своего названного сына, он поднялся, шагнул ближе, привычно положил руку на плечо Идэну. Некий знак признания, принятый между ними давно. Обычно охотник лишь кивал в ответ, но сейчас поднял свою руку и сжал на миг пальцы магистра.

— Мы ждали тебя позже, — произнес рыцарь вместо приветствия.

— Знаю, — согласился Мэлвин. — Я приехал ночью. Один. Отряд прибыл к рассвету.

Он отпустил Идэна, шагнул к рабочим столам. Охотник добрел до стула. Он знал, что нужно говорить о деле, но сейчас его волновало другое.

— Где Лисса? — спросил он. — Она обманула меня. Сказала, что не сможет там защитить меня от боли, но…

— Они не умеют иначе, — поставив перед своим названным сыном миску с кашей, ответил магистр. — Дар диктует свои условия. И кое-что еще. Ведьмы чувствуют иначе. Она не смогла бы оставить тебя. Но твоя женщина будет в порядке, ей занимается Солина.

— Она тоже приехала с тобой? — новость охотника насторожила.

Мэлвин снова чуть скривил губы, усаживаясь обратно на свое место.

— Всего неделя, и ты забыл все мои уроки, — сказал он. — Но я не упрекаю тебя. Солина не могла оставаться в стороне, когда пришла новость о Сиде, а потом и о Ленце. Так же с нами приехал Алларих.

— Я создал проблемы, — угрюмо заметил Идэн.

— Вовсе нет, — спокойно возразил ему магистр. — Убит Валий, старший экзекутор местной обители, о чем тебе хорошо известно. Они с Алларихом были дружны. Жрец приехал помочь.

— Почему тут так тихо? — задал охотник следующий вопрос. — Ведь опасность еще не миновала.

— Колдун еще жив, — сразу сообщил Мэлвин главное. — Но детям больше ничего не угрожает. Всех разобрали по домам. А сироты, кто тут живет, сейчас на занятиях. Так лучше, когда тихо.

Идэн чуть улыбнулся и кивнул, соглашаясь.

— Расскажешь? — спросил он.

— Ешь, — в ответ велел магистр. — Все должно закончиться сегодня. Тебе нужны силы.

Охотник наконец-то принялся за еду.

— Я благодарен, что ты доверяешь мне по-прежнему, — все же произнес он.

— Не вижу причин поступать иначе, — отозвался Мэлвин и спокойно начал рассказывать. — Я приехал, пока шел обряд. Ройс успел мне все рассказать. Как только ты назвал имя, уже многое стало понятным. Родители Уилла погибли, когда мальчику было всего пять. Он попал сюда, в дом сирот. Дочь Мадины знала его хорошо. Считала, что они дружили.

— От нее же колдун знал обо всем, что мы делаем, — догадался охотник. — Но она ему доверяла.

— Как и всегда в таких историях, — заметил магистр. — Старейшина многое смог припомнить об этом мальчике, а дальше Ройс отправился выполнять ту работу, какую он умеет делать лучше всего.

Идэн только кивнул, он понимал, что разведчик отправился за информацией.

— Уиллу тогда было уже четырнадцать, — охотник тоже рассказывал то, что знал. — Похоже, у него был не выявленный дар. Я говорил с женой коновала, она такая же. И если никто не мог вспомнить хоть одного еще ребенка с явным даром, жившего здесь тогда, то я думал о таком варианте. Магия открывается от сильных эмоций. Возможно, когда Джул встретила Уилла, испугала его, дар проявился.

— Похоже на то, — согласился с ним Мэлвин. — Но это позже. Пока мальчик жил здесь, он казался веселым и всем довольным. Но на самом деле, как опять же вспомнила Сальма, он чересчур завидовал детям, у кого были родители. Говорил, мечтает быть хоть для кого-нибудь самым важным человеком в жизни. Когда он достиг возраста ученичества, его взял в подмастерья твой отец.

— Уилл, правда, казался очень дружелюбным, — поделился Идэн. — Постоянно бывал у нас. Ел с нами, говорил. Всегда задавал отцу много вопросов. Обо всем. Очень хотел понравиться.

— Ты ревновал? — полюбопытствовал Мэлвин.

— Нет, — охотник только мотнул головой. — Зачем? Я знал, что Уилл сирота. Ему нужно тепло и внимание. А у меня есть отец. Но не могу сказать, что сам сдружился с мальчиком. Чего-то не хватало. Да и ему было интереснее именно с отцом, не со мной.

— До определенного момента, — не стал тянуть с дальнейшим рассказом магистр. — Стефан дружил с твоим отцом. И он вспомнил, что за несколько дней до той ночи, Колин приходил к нему из-за Уилла. Мальчик просил забрать его в семью.

— Отец не мог отказать, — как-то сразу заявил охотник. — Мы были бедны, но… Уилл и так был всегда с нами. Отец не стал бы…

— Это не было отказом в том виде, какой ты представил, — аккуратно возразил Мэлвин. — Потому что разговор был построен иначе. Уилл попросил твоего отца заменить тебя им.

— Как это? — растерялся Идэн.

— Для мальчика все выглядело немного иначе, — пояснил магистр. — Ты мог принять его, как брата. Но он хотел просто быть единственным в семье, вместо тебя. Твой отец пытался объяснить ему, что это неправильно. Он был готов принять Уилла, как названного сына. Но избавляться от тебя он, естественно, не собирался. Мальчик рассердился и сбежал. Больше его не видели ни у вашего дома, ни в доме сирот. Мадина думала, что вы оставили его у себя, а Колин решил, что ученик просто отказался от работы из-за этой ссоры. Но главное, именно тогда, похоже, Уилл и попал к Джул. Разговор с твоим отцом состоялся вечером, когда твой отец собирался провожать мальчика. Но тот сбежал и на темной улице мог столкнуться с ведьмой, которая уже собирала своих жертв. Дальше, я думаю, ты прав. В нем открылся дар. С помощью магии слова он вошел в доверие ведьмы. И остался с ней. До той ночи.

— Лисса удивлялась, почему Джул вообще зашла в наш дом, — сказал охотник. — Ведь у меня не было дара. Ей не за кем было идти. Теперь я понимаю, это месть. Уилл привел ее сознательно, убить отца и меня. Теперь я даже помню тот момент, когда ведьма поняла, что я не имею магии. Сначала она лишь хотела забрать меня, и только после, почувствовав, что я не владею даром, что ее обманули, решила убить. Но именно Уилл принес мне оружие тогда. Значит, он так же уже понимал, что может забрать ее дар.

— Он знал это от одной целительницы, — подтвердил Мэлвин. — Мадина приглашала Ардену, если дети болели. Так же знахарка видела тех, в ком дар проявился. Она предупреждала об этом Мать сирот. Мальчик мог все это слышать. Но это не важно. Уилл получил от Джул темный дар. И сбежал. Только все же тогда его видели. Франц, каменщик, кто умер последним. Ройс смог это узнать у жены покойного.

— Но Франц не сказал об этом ни Стефану, никому другому, ни жрецам, — заметил Идэн.

— Повода не было, — спокойно объяснил магистр. — В ту ночь было много смертей. Тогда же каменщик первым оказался в твоем доме. Он заметил Уилла, потому побежал туда. Найдя вас, тебя, твою подругу и девочек во дворе, Франц звал помощь. Когда же люди пришли, побежал за могильщиком. Тогда снова встретил мальчика. Уилл еще крутился у вашего дома. И все. Понимаешь? Каменщик даже не связал мальчишку с событиями ночи. Просто сказал ребенку быть осторожным и идти домой.

— Но это стоило ему жизни, — напомнил охотник. — Не слишком ли жестоко?

— У зла свои мерки, — напомнил Мэлвин. — Позже, где-то спустя неделю жестянщик Жан возвращался из обители, куда возил свой товар. И встретил на дороге за городом некоего мальчишку. Тогда паренек назвался Гейлом.

— Ройс говорил, что покойных детей нашли в болоте позже, — размышлял Идэн. — У дома Джул. Пока шли разбирательства, и все стихло, до момента, когда люди пошли в лес, Уилл мог спокойно сидеть в ее доме, а потом тропой выйти к дороге.

— Наверное, — магистру это было не интересно. — Жан привез мальчика в город, на некоторое время оставил у себя. Но Гейл не приспособлен к ремеслу жестянщика. А вот живущему неподалеку молодому портному, кто развивал свое дело, был нужен посыльный, относить заказы. Так Гейл попал туда. У портного он прожил год. Или даже больше. Но когда Гай повторно решил жениться, мальчишка снова сбежал. Его подобрала на этот раз одна женщина. Еще довольно молодая. Она работала в городском храме, помогала жрецу. А заодно жила с ним. Так Гейл или Уилл попал к Дирку. Где остался навсегда.

— Ты связал между собой все жертвы, — заметил рыцарь. — Но мы не знаем причин, почему он обратился ко злу. Почему сейчас? И почему в такой форме? Его убийства, эта месть, слишком жестоки. Никто из тех, с кем был Уилл в эти годы, не приносил ему страданий.

— Ты привык, что люди с даром, прежде всего, остаются людьми, — снова чуть улыбнулся ему Мэлвин. — Я помню твои первые рейды и твои сожаления. Ты жалел тех, кого убил, потому что эти ведьмы вынуждены были обращаться ко злу из-за страданий, горя или потерь, выпавших в их жизни.

— Даже Джул обезумела, когда дар не помог ей спасти ее ребенка, — согласился Идэн. — Но Уилл?

— Здесь все иначе, — продолжал рассказывать магистр. — У него не было причины обращаться ко злу сейчас. Не случилось ничего особенного и страшного, что сгубило его жизнь. Дело в том, что темный дар проявлялся в нем время от времени. Это было нормой. Ты спрашивал, зачем приехал Алларих. Затем, что услышав рассказ о том, что здесь происходит, он не задумываясь, вызвал жрецов из обители и отправился в городской храм. И знаешь, сколько тел они нашли в подвалах? Не только дети. Там за годы получилось целое кладбище.

— И Дирк знал? — изумленно осведомился охотник. — Он понимал, кто живет в храме? Или он все это время был под властью магии?

— Жрецы спросили его по полной, — с мрачным удовлетворением ответил магистр. — Сначала, конечно, Дирк пытался врать, что на него действовали чары. Но потом… Он рано заметил дар Уилла. И понял, чего хочет этот странный ребенок. Просто внимания и обожания. А Дирк хотел жить хорошо. Люди любят свой храм. И многое жертвуют в казну. Но за эти деньги надо отчитываться. Самому жрецу перепадало немного. С даром Уилла он это исправил. Парень своей магией уговаривал многих отдать нажитое самому Дирку. А кто был сильнее, кто мог перебороть влияние, тот оставался в подвалах. Или туда попадали те, кто смог разозлить колдуна.

— Подожди, — попросил Идэн. — Ты сказал, что некоторые могли перебороть чары Уилла. Его собственный дар был слаб? А темный он так и не обуздал полностью?

— Верно, — кивнул магистр. — Это судьба всех тех, кто долго жил с не выявленными способностями. Тоже было с Джул. Ты говорил сам о жене коновала. Она лишь чувствует животных. И ее даже не водили к жрецам. Такой дар очень мал и имеет одно направление. Уилл …он просто более убедителен, чем другие люди. Плюс с годами научился простецким заклятьям, как и заставил многих забыть себя. Только первое же вмешательство человека с иным, чуть более сильным даром, отменяло чары колдуна. Его магия слова очень мала. Но если его чувства или эмоции прорываются наружу, зло, полученное в ту ночь, дает о себе знать. Оно тлеет в нем. Не взрывается, как это происходит со многими другими, не поглощает его целиком. Но и никогда не засыпает полностью.

— Я понял, — сказал охотник. — Но все же. Он убивал одного-двух человек в год. И это было спонтанно. Но то, что он делал в последние дни. Эта месть. У нее тоже должна быть причина.

— Начало тебе известно, — напомнил Мэлвин. — После болезни и лечения Жан кое-что вспомнил. Точнее, он вдруг осознал, что там на дороге пятнадцать лет назад он узнал Уилла. И сильно удивился, что согласился называть мальчика другим именем, взял к себе, а не отвел в дом сирот, где Мадина бы встретила парня с радостью. Ошибкой Жана было то, что он поделился этим с Гаем. У того тоже возникли странные мысли. Портной помнил, что расстался с женщиной, которую любил именно из-за этого мальчишки. Но не мог вспомнить причин. Снова помогла целительница. Тогда возлюбленная Гая стала свидетельницей проявления темного дара. Уилл пытался напугать ее, когда женщина сказала, что после свадьбы они с Гаем заведут своих детей. Колдун не переносил мысли, что родительскую любовь надо с кем-то делить.

— Когда жестянщик и портной осознали, что на них влияли магией, они пошли к Валию, — дополнил Идэн историю известной ему частью.

— Сначала к Дирку, — уточнил магистр. — И это было их ошибкой. Жрец испугался. Он привык жить хорошо за счет Уилла и его дара. И если бы стало известно, кто этот мальчик…В общем, жрец рассказал все своему воспитаннику. Настроил Уилла, что жестянщик и портной предали его, хотят отдать экзекутору на испытания, уговорил избавиться от всех, кто мог знать мальчишку до той ночи.

— Сначала те, кто мог навредить, — размышлял охотник. — То есть Гай, Жан и экзекутор. А только после и те, кто мог узнать Уилла и тем более связать его с Джул. Потому Мадина и Франц погибли позже.

— Верно, — подтвердил Мэлвин. — Только ни Мать сирот, ни каменщик могли никогда и не вспомнить какого-то там мальчишку. Уилл убивал их, просто потому, что уже не мог остановиться. Зло берет свое.

— Но такой способ! — это не давало Идэну покоя. — Уилл мог убить их просто. Как пытался избавиться от Сида и Ленца. И от меня. Как убил Дика.

— Дирк превратил это в месть, — пояснил Мэлвин. — Он напомнил Уиллу фразу, которую мальчишка сам не раз повторял, как молитву. Кто не имеет любви, гниет изнутри. Потому Уилл избрал такой страшный способ мести. Тем, кто не принял его, отказался принять и любить мальчика.

— Это слова моего отца, — угрюмо выдал охотник. — Он часто повторял их. Но конечно, совсем в ином смысле. Отец считал, что хороший человек занимается в жизни делом, которое любит, живет мыслями о своей семье и заботой о них. Гнилой человек тот, кто думает лишь о своей выгоде. Но это же образно!

— Жестокая насмешка, — прокомментировал магистр. — И думаю, в чем-то она была посвящена тебе. Ведь это именно Дирк надоумил Стефана просить в письме прислать в город именно тебя. Ты же связан с Уиллом.

— С меня все и началось, — согласился Идэн. И чуть робко продолжил. — Я надеялся, что ты дашь возможность мне же это и закончить. Ты сказал, Уилл еще жив. Но он уже пойман? Его ждет казнь?

— Мы опоздали, — с явной досадой признал Мэлвин. — Когда жрецы пришли в храм, Уилл уже сбежал. Наверняка он знал уже о нашем приезде. Сальма бы ему не сказала ничего. Но он мог просто видеть, что происходит здесь. И все понять. Вот Дирка точно ждет казнь. А колдун останется нам. Он ушел на болота.

— Дом Джул, — понял сразу охотник. — Я знаю, как туда пройти. Если ты позволишь мне.

— Идэн! — магистр чуть нахмурился. — Здесь погиб один из рыцарей. Еще двое никогда не вернутся в Орден. Я стремился сюда ради тебя и Ройса. Но как магистр, я не имел права больше никем рисковать. Потому мой отряд это только Майлс, Солина и Алларих. Но на болота пойдем лишь мы с тобой.

— Я обещал смерть колдуна Лиссе, — признался его названный сын. — И благодарен тебе, что ты дашь мне возможность сдержать слово. Это будет мой последний рейд.

— Знаю, — устало кивнул Мэлвин.

— Теперь я снова помню ту ночь, — сказал Идэн. — И это опасно для тебя и Солины. Пусть я никогда не называл ее матерью. Но она близкий мне человек. Ты сделал для меня слишком многое. Я горд был носить имя твоего рода. А потому я не могу навредить вам. Экзекуторам я перестану быть интересен, как только откажусь от Ордена.

— Если это единственная причина, то она пуста, — усмехнулся суховато магистр. — Никакой тайны давно не существует, Идэн. Неужели ты думаешь, что в столичную обитель не передали бы новость, что найдена девочка, способная отменять сильнейшие чары? Неужели бы жрецы не узнали, что существует мальчик, чью душу, с помощью магии Лиссы, не задело посмертное проклятье злонамеренной ведьмы? Алларих знал все это. И он тогда посоветовал мне приказать Солине сварить сонное зелье.

— Зачем? — все это сбивало Идэна с толку.

Мэлвин тяжело вздохнул и посмотрел на названного сына с легкой грустью.

— Мир не любит то, что является исключением из правил, — начал он. — Такие явления принимаются изучать в два раза тщательнее, чем часто бывает необходимо. К ним относятся с настороженностью и опаской, потому что они могут сломать установившиеся давно привычные нормы. А этого никто не хочет. Появление тебя, помнившего ночь своего первого убийства ведьмы, появление Лиссы с ее возможностью отменить даже такие проклятья, это опасно. Прежде всего, для тебя и нее. В Ордене есть непреложное правило, что рыцарь должен пройти некое «очищение» магией злонамеренной ведьмы, должен пережить многое, чтобы стать истинным воином Мира и Равновесия. Его душа и память — своего рода жертвы. А если их нет? Если появилась такая магия, которая способна изменить это правило?

— Но Лисса лишь однажды смогла это сделать, — забеспокоился охотник. — И то не полностью. Она отменила лишь влияние проклятья на мою душу, но не на тело. И даже этого ей уже не повторить. Да и я… В течение пятнадцати лет я доказывал свою непричастность злу, то, что магия Лиссы не сделала меня отличным от остальных рыцарей в войне с злонамеренными ведьмами.

— Я и не собирался с этим спорить, — ответил магистр. — Но подумай, если бы еще тогда стало известно, как твоя подруга спасла тебя, каким ты являешься на самом деле, что бы случилось? Жрецы были бы обязаны доказать вашу непричастность к злу испытаниями. В твоем случае. А Лисса… Представь, что бы ее заставили делать, доказывая силу дара? Не уверен, что вы справились с этим. И да, я думал еще о себе и Солине. Мы тоже были исключением из правил. И поддержав тебя, встав на твою сторону, я рисковал бы еще и нашими жизнями. Потому что Алларих, каким бы верным другом он ни был, получил бы приказ испытать заново и нас с женой. А избежать всего этого можно было легко. Просто сделать так, чтобы ты забыл какие-то несколько часов своей жизни. Так что совет экзекутора был мудрым.

— С этим трудно спорить, — признал Идэн. — А теперь… Спустя пятнадцать лет все это уже не имеет значения. Лисса ни разу больше не отменила посмертных проклятий, а я заслужил доверие жрецов уже более двух десятков раз.

— И ваша история никому не интересна, к счастью, — закончил Мэлвин. — Так что, если бы ты хотел, мог бы вернуться в Орден.

— Мог бы, — осторожно заметил охотник. — Но не вернусь. Ты был прав, это не единственная причина.

— Помнишь, — снова чуть улыбнулся магистр. — Перед твоим отъездом, я спросил тебя, что для тебя значит Орден?

— Я не дал тебе правильного ответа, — признался рыцарь.

— Это не был один из моих уроков, — возразил Мэлвин. — Просто если бы ты сказал мне, что считаешь Орден своим домом, я отменил бы этот рейд для тебя. Оставил бы тебя там. Но я не услышал этого. Потому позволил тебе ехать. Сюда. Уже зная, что ты найдешь свой настоящий дом здесь. А так же встретишь людей из своего прошлого. В том числе, даже Лиссу. Ты же знаешь уже, что я знаком с ней?

Идэн только кивнул.

— Это была слабость с моей стороны, — продолжал магистр. — Я поддался любопытству. Сознательно сам поехал туда, чтобы увидеть эту девочку. Хотел понять, какая она. И…мне было интересно знать, помнит ли она тебя.

Охотник поймал себя на мысли, что больше всего на свете сейчас хочет услышать ответ на этот вопрос, но он не осмелился на это.

— Я благодарен тебе, что спас ее, — только произнес он и перевел тему. — Есть и еще кое-что, из-за чего путь в Орден мне теперь закрыт. То, что я теперь помню о той ночи. О себе. Алларих оказал мне огромную услугу, дав тебе тот совет. Теперь я знаю, что чувствовал, убивая Джул. И поверь, в тот момент, как мне кажется, я был ближе ко злу, чем сама ведьма. Если бы мой гнев и ярость увидели бы экзекуторы во время испытания, я бы никогда не стал рыцарем.

Мэлвин посмотрел на своего названного сына с явным сочувствием.

— Если хочешь, — сказал он. — Спроси Аллариха сам. Вряд ли был хоть один мальчик, кто испытывал нечто иное перед лицом своей первой ведьмы. В этом и суть. В нас всех есть зло. Или хотя бы нечто темное. Важно то, насколько мы способны этим управлять. Но думаю, об этом тебе лучше всех может рассказать Солина.

Идэну вдруг стало чуть легче. Мучившее его тяжелое чувство вдруг отступило. Он еще не осознал и не принял полностью, но все же интуитивно почувствовал, что сможет жить с этим дальше.

— Когда мы пойдем на болота? — вернулся он к делу.

— Решать тебе, — ответил магистр. — Но я считаю, это не будет просто. Одно дело ворваться в дом обезумевшей ведьмы и убить ее в бою. Уилл, он другой. Безумен, не поспоришь, но не порабощен своим злом. Ты сам знаешь, что он способен убивать иначе. Хитростью. Как он добрался до Дика, как пытался избавиться от остальных и тебя. Тот дом он знает отлично. И я уверен, там будет много ловушек.

— Есть и еще кое-что, — добавил Идэн. — Он заразил скотину в доме стражи. И эта гниль все еще у него. Он точно использует ее против нас. Но…

Охотник позволил себе чуть усмехнуться.

— У меня тоже есть для него подарок, — сказал он со злым удовлетворением. — Мы закончим это сегодня. Но дай мне время. Я должен повидаться с Солиной. И мне нужна Лисса.

— Конечно, — согласился магистр, и чуть помедлив, все же продолжил. — Ты не спросил, но я расскажу. Тогда, в Темную Луну, мы нашли ее на улицах. Экзекутор, кто был с твоей женщиной, уже умирал, сама она тоже была на грани. Не помнила себя, не осознавала, где находится. Ее дар истощился почти полностью. Лисса бредила. И все время звала тебя. Повторяла без конца твое имя. Позже, когда ее привели в чувство, я говорил с ней, но промолчал об этом. Теперь ты знаешь.

Идэн только кивнул ему и отправился прочь.

Он нашел Лиссу в одной из комнат. Целительница спала на кровати, как и в прошлый раз, подложив ладони под щеку. Одеяло вновь чуть сползло с ее плеча. Идэн позволил себе легко улыбнуться, поправляя покрывало. Он сел на пол, как ночью Лисса сидела возле его койки, и просто смотрел на женщину.

Ее золотистые волосы спутались во сне, кожа казалась чересчур бледной, хотя лето было солнечным, следов загара почти не было. Лисса устала. От потерь, горя, а еще, возможно, от своей магии. Идэн не мог это изменить, он только надеялся, что у него будет возможность закончить для целительницы череду этих испытаний. А потом…

Он все еще не знал, как станет жить дальше. Да, он принял решение, что не вернется в Орден. Он понимал, что если удастся убить Уилла, ему не избежать проверок жрецов. А дальше…Есть дом. Есть этот город. Есть люди, которых Идэн готов видеть каждый день, те, с кем он связан. Прошлым, а теперь и настоящим. Здесь можно найти работу. Можно привести свою жизнь в порядок. Хотя…охотник не владел никаким Ремеслом, умел лишь сражаться и убивать.

Но и это не важно. Есть еще Лисса. Останется ли она? Как сама решит жить дальше? Как раз в этом самом городе ее больше ничего не держит. Именно здесь она испытала столько горя и прошла столько испытаний. Что скажет она?

Целительница будто почувствовала его присутствие, открыла глаза.

— Прости, что разбудил, — мягко сказал Идэн.

Она только улыбнулась. Сонно и ласково.

— Зачем? — спросил охотник. — Ты не должна была так много отдавать. Не надо было идти за мной.

— Я не могла оставить тебя, — серьезно возразила женщина. — Это сильнее меня.

— Твой дар, — понял Идэн. — Магия подчиняет, да?

— Нет, — возразила Лисса, и на миг в ее глазах блеснул знакомый с детства вызов. — Если следовать за даром, подчиняться ему, долго не проживешь. Даже тогда, в дни Темной Луны, я знала, что делаю. Я сознательно шла вперед. Я владею магией, а не она мной. Иначе однажды ты или кто-то еще из Ордена пришел бы за мной.

— Но что тогда сильнее тебя? — чуть нахмурился охотник. Он не понимал.

— Помнишь, как Ройс рассказывал историю своих родителей? — спросила его Лисса, и дождавшись кивка, продолжала. — Я тогда тебе это и сказала. Любовь ведьмы. Нет, конечно, пятнадцать лет назад о таком и думать нечего. Тогда была только детская верность и дружба. Только с тобой я не чувствовала себя одинокой.

— Для меня было так же, — признался Идэн. — Ты и была моим детством. Когда попал в Орден, я жалел только о том, что больше не смогу увидеть тебя. Когда ехал сюда, запрещал себе думать, что могу встретить тебя снова, узнать, заговорить.

— Я просто помнила все эти годы, — целительница села на кровати так, чтобы видеть его лицо. — Когда было тяжело, представляла, чтобы ты сказал или сделал. Как-то привыкла вести эти диалоги. И там… Когда погиб Берт. Я не могла простить себя за то, что шагая вперед, когда было больно и страшно, я мысленно звала тебя, а не его. Потому что верила всегда только тебе. А потом…я увидела тебя у таверны, когда вы приехали. Увидела и узнала. Другим. Таким, какой ты есть. И это все.

— Мне надо было просто позвать тебя, когда я бежал за тобой по улицам, — ласково улыбнулся охотник. — Очень хотелось произнести твое имя, но я боялся. Теперь нет. Теперь я боюсь другого. Что ты пойдешь за мной дальше.

Лисса смотрела на него с каким-то отчаянно жалобным, непривычным выражением на лице.

— Не смогу, — с отчаянием выдала она. — Если буду там, я просто не смогу остановиться. Я не удержусь. Только защищать тебя, это одно. Но я использую дар против него. За брата. За всех. Особенно, если увижу тебя в опасности.

— Я выполню свое обещание, — спокойно и уверенно ответил Идэн, нежно гладя ее руку. — Я сделаю все сам. Только хочу вернуться и увидеть тебя снова.

— Не сомневайся, — горячо пообещала женщина. — Ты спрашивал меня о будущем. Теперь оно определено. Я буду ждать столько, сколько надо.

— Я тоже знаю, как хочу жить. Здесь. В этом городе и в своем доме. Спокойно. Свободно. Если и ты этого хочешь.

Лисса только ласково улыбнулась.

— Но прежде, — охотник осторожно перешел к делу. — Мне нужна твоя помощь. Сейчас. Даже не твой дар, а наследие твоей матери.

Целительница удивилась. Идэн стал объяснять:

— Мне нужно, чтобы ты сделала вот что…

В наступающих сумерках топи очаровывали. Высоченные и стройные, как колонны храма, стволы сосен с коричневатыми светлыми прожилками, густая трава, ароматные крупные цветы, уже успевшие чуть прикрыть свои бутоны, изумрудный мох и темная гладь воды, похожая на россыпь мелких зеркал, разложенных меду кочек. Все казалось таким спокойным и сказочно безопасным.

Идэн помнил топи. Именно такими. Смертельно опасными и в то же время прекрасными, помнил эти деревья, кочки, и то, что где-то там за деревьями, в самом сердце болота стоит невысокий дом с заросшей мхом крышей. Только даже в детстве охотник опасался заходить туда. И дороги далее этого места не знал.

— Ступайте четко за мной, — распорядился Гилл. — Если сапог в воду соскочит, уже беда. Промахнетесь, и все. Затягивает тут быстро. Тропы меняются иногда, так что надо уметь выбирать.

Кузнец настоял пойти с ними. Точнее, он просто не спрашивал, молча, собрался, и мерно зашагал вместе с рыцарями к Стене, а потом, через знакомый с детства лаз, мимо деревни, в обход кладбища сюда.

— Скоро нам понадобится свет, — решил магистр, посмотрев вверх, где сквозь широкие кроны еще просвечивало начинающее темнеть небо.

— Я факел взял, — буркнул Гилл.

При этом он посмотрел на охотников с некоторым превосходством. То, о чем они догадались лишь на месте, он предусмотрел заранее.

Кузнец первым отправился вперед. Ловко и уверенно скакал с кочки на кочку, иногда останавливался, будто прикидывал, как пройти короче. Мэлвин следовал за ним вторым. Идэн шел последним.

Охотник всю дорогу думал о том, что им предстоит сделать. Страха не было. Не было сомнений. В этом смысле нынешний рейд не отличался от предыдущих ничем. Идэн знал свою работу, и уже давно к ней привык. Нет, он не очерствел сердцем от чужих смертей. Просто понимал, что колдун давно перешел все границы человеческих ценностей, а значит, в понимании Идэна давно сам перестал быть человеком.

Рыцарь думал о другом. В его голове кружилась тысяча вопросов, какие он хотел бы в других обстоятельствах задать Уиллу. Тысячи слов, какими мог попробовать переубедить далекого приятеля детства. Если бы они встретились раньше. Но в тоже время, Идэн понимал, насколько это наивно. Ведь уже тогда, до той ночи, убеждать и уговаривать было поздно.

Вот это и смущало охотника, или даже пугало. Одно дело, когда ведьма оборачивается ко злу, от отчаяния, не найдя поддержки, пережив горе. Они же понимают цену этого. Все. Пока еще полностью не подчинены безумию. А здесь… Детское злое упрямство, капризы и не желание принять мир таким, какой он есть. Глупо. В чем-то Идэн все же еще мог пожалеть Уилла. Попытаться понять. Вся эта месть, желание быть любимым и принятым. Это объяснимо. Но дети… Смерти детей, кто ни в чем не повинен. Этого не простить, не понять.

А потому охотник чувствовал себя неспокойно. Будто они что-то упустили в этот раз. Не разгадали всего, не нашли нить. Значит, в чем-то ошиблись. Но это могло дорогого стоить. Ладно, им, так ведь всему городу, тем, кто остался в доме сирот. Близким и друзьям. И вот это странное интуитивное беспокойство все росло, пока он вслед за магистром и кузнецом продвигался вперед по топям.

Гилл в очередной раз остановился. Теперь уже просто передохнуть. За ним встали и рыцари. Это был небольшой безопасный клочок земли, заросший травой. С него хорошо была видна вода впереди, как две большие глубоких лужи в обрамлении мха. Там же впереди, буквально напротив них — тот самый дом. Почти дошли.

— Сейчас самое опасное, — предупредил их кузнец. — Вот как раз этот путь. Тонкая тропа. Ногу с трудом ставить получится. И держаться. Чуть отклонитесь и в воду. Надо идти так, чтобы друг другу не мешать. Но и не расходиться, чтобы если что, поймать кого можно было. Я снова первый и…

Он не успел договорить, откуда-то сбоку к кузнецу метнулась странная фигура. Некто, завернутый в темный плащ. Гилл вздрогнул, подался назад и попытался быстро выхватить нож, висевший на поясе у бедра.

— Подожди! — предупредил его Идэн.

Он видел, что незнакомец ниже кузнеца чуть ли не на две головы, полноват, что фигура его сгорблена. Это явно не молодой и здоровый колдун.

— Вы туда не пройдете, — уверенно и четко произнес женский голос из-под капюшона. — Тут все залито той гнилью, какой он людей убивал. Ловушка.

Она стянула ткань с головы. Идэн еще довольно хорошо видел в опускающихся сумерках. Он узнал Алиду. Но как же она изменилась! Пару дней назад, когда они говорили в ее доме, целительница выглядела здоровой и еще довольно молодой. Сейчас она будто вся сморщилась, осунулась и резко постарела. Только голос прежний. Такой же немного властный и в тоже время, ворчливо благожелательный.

— Я говорил, он не подпустит нас к себе так легко, — напомнил магистр Идэну. — Тут все проклято. Надо возвращаться. Придется Аллариху сначала вести сюда жрецов.

— Думаешь, колдун будет сидеть и спокойно тебя ждать? — иронично осведомилась целительница. — Понятно же, если он что задумал, уже не успокоится. Я сама справлюсь.

Она посмотрела в сторону Идэна. Чуть улыбнулась.

— Я же обещала тебе, мальчик, — сказала она. — Что отдам свой дар земле. Только тебя на смотрины не приглашала. Но вот как вышло.

— Но у тебя же еще много времени, — заметил примирительно охотник. — Если отдашь дар…

— Знаю, — перебила женщина. — Но для меня все закончилось, когда он убил Валия. Отойдите немного назад. И помолчите хоть пять минут.

Идэн послушно шагнул, куда было велено. И отвернулся. Об Алиде он будет жалеть. Она говорила, что когда-то, будучи молодой, считала себя свободной и сильной. Не ошиблась. Целительница на самом деле обладала огромной силой духа. Как-то сразу Идэн понял и то, что сейчас Алида не просто поспешила помочь, не для того она тратит свой дар, чтобы просто расчистить им дорогу. Ее дар от Природы. От Земли. Для нее мир иной. Колдун осквернил то, что дает ей силу. И женщина пришла очистить это. В ее мире война со злом выглядит именно так. Восстановить, оживить, очистить.

И Алиде сейчас все равно, если ли там, в самом сердце топей, в этом доме, где даже не горят окна, тот самый колдун. Для нее существует только эта опасная красота болота. Которую надо спасти.

Вдруг Идэн почувствовал себя странно. Будто предчувствие. Сердце забилось чуть быстрее, сбилось дыхание, хотя он стоял на месте без дела. Охотник резко повернул голову и всмотрелся сквозь опускающуюся с неба тьму в этот самый дом. А почему они идут туда? Что для Уилла эта изба? Он не был тут счастлив. Джул не признала его своим ребенком. Не учила. Не давала тепла и любви. Что ему делать на болотах?

Конечно, он прятался здесь и раньше. Тогда, после смерти ведьмы. Выжидал, чтобы снова потом появиться в городе под выдуманным именем. Но… Сидеть здесь сейчас, как загнанный зверь. Смотреть в окно, как приближаются к нему охотники? Нет. Уилл другой. Он хитер, жесток и ловок. Он сам привык нападать.

Идэн хотел было сказать о своей догадке магистру, обернулся к Мэлвину, увидел, как тот стоит возле Алиды, не послушавшись ее приказа, не молчит, а тихо говорит с ней о чем-то, видимо, еще убеждает отступиться. Гилл тоже был с ними, слушал и часто кивал, поддерживая магистра.

А ведь оно так и правильнее, решил вдруг охотник. Тогда, пятнадцать лет назад он один был связан с Уиллом. Он допустил, что колдун забрал дар Джул. В каком-то смысле, он это начал. Значит, ему одному и следует закончить это дело. Не подвергая никого опасности.

Охотник осторожно шагнул назад, потом еще. До самого края безопасного пятачка в середине топей. А потом развернулся, нащупал ногой кочку, перескочил на нее и поспешил дальше, почти наугад, лишь приблизительно помня дорогу, какой привел его сюда Гилл. Идэн как-то по-детски наивно верил сейчас, что если он прав, Боги дадут ему выйти с топей живым.

К Стене он выбрался уже в полной темноте. Ноги в сапогах промокли, как и брюки, все же, пару раз, Идэн ошибался, но скорость, с какой он выбирался с топей, спасла ему жизнь. Охотник шел вдоль знакомой кривой улочки, миновал колодец, не удержался, бросил взгляд на пустующий двор, где жила раньше семья Лии. Потом он свернул к своему двору.

Эта ночь в чем-то была похожа на ту, что Идэн лишь недавно мог вспомнить. Как и тогда, он видел сейчас ночное небо, полное звезд, слышал привычные звуки. Так же одним взглядом окинул свой двор. Снова довольно чистый, так как весь мусор в последние дни успели сжечь, только сбоку недалеко от входа еще стояли те пни, которые притащил кузнец, и которые некоторое время заменяли стол и стулья в кухне.

Впереди было крыльцо. Оно казалось немного голым без навеса, без веранды, какая была у дома много лет назад. А еще в окнах горел свет. Идэн удовлетворенно качнул головой, будто подтверждая самому себе, что не ошибся.

И тут же, будто отвечая его мыслям, на пороге в светлом проеме появился темный высокий силуэт. Появился быстро, и резко взмахнул рукой. Охотник даже еще не успел понять, что это было. Будто Уилл что-то метнул в приближающегося противника. И только в темноте, в отблесках света от окна, блеснул металл.

Идэн остановился, пытаясь судорожно понять, как избежать удара. Но не успел. Какая-то сила толкнула его в сторону, прочь с траектории полета неизвестного еще оружия. Падая, охотник развернулся, ухватил за рукав своего спасителя, увлекая его за собой. И все же, услышал сдавленный вскрик.

Только сейчас охотник понял, что колдун со своей силой, данной ему злом, метнул вилы. Те самые. С переломанной рукоятью. Те, которыми Идэн убил тогда Джул. Сейчас они валялись рядом. А Ройс, спасший охотника, потирал плечо, болезненно морщась.

— Ты не должен был… — начал тревожно рыцарь, стараясь понять, насколько глубока рана.

— Только ушиб, — успокоил его разведчик. — Я тоже понял, что он попытается вас обмануть. Не топи. Только этот дом. Твой дом, Идэн.

— То, что он хотел получить изначально, — подтвердил охотник. — Я благодарен тебе за помощь, но теперь уходи. Покажи плечо матери. Он мог отравить даже вилы.

— Так и есть, — довольно спокойно признал Ройс. — Не рукоять, а сами лезвия. Но мне повезло, задело не ими.

— Как ты узнал об отраве? — Идэн снова вернулся к привычкам, усвоенным в Ордене. Спрашивал лишь то, что важно.

— Держи, — в ответ разведчик протянул ему амулет. Простую деревянную плашку на обычном шнурке. — Верина сделала. Я потому и пошел за вами. Это могло помочь. Прости, что поздно догадались.

Идэн уже надевал оберег на шею. Предмет казался на удивление тяжелым и холодным.

— Так ты чувствуешь его гниль, — пояснил Ройс.

Охотник кивнул.

— А теперь уходи, — еще раз повторил он. — Там ты не сможешь мне помочь. Слишком мало места. Вдвоем мы погибнем. Уходи или, если хочешь, жди здесь.

И не дожидаясь ответа, он поднялся с земли и поспешил к своему дому.

Уилл сидел за столом. Спокойный, казалось, даже расслабленный. Он вырос высоким, был примерно одного роста с охотником, носил длинные темные волосы, падающие на плечи, челка свисала на один глаз. Колдун улыбался. Так же, как в детстве. Дружелюбно и немного неестественно, будто очень хотел понравиться. Идэн неожиданно вспомнил, почему так и не смог подружиться тогда с этим мальчиком. Он не верил улыбке Уилла. Ни тогда, ни сейчас.

Но это не имело значения. Идэн посмотрел в глаза колдуна. Совершенно ясные, не заполненные злом. Взгляд Уилла был осмысленным, пусть напряженным и недобрым, но не таким, какой бывает у ведьм, поглощенных злом. Безумие так полностью и не захватило этого человека.

— Знал, что не получится избавиться от тебя просто, — почти весело сказал Уилл. — Тогда… Поговорим?

Идэн знал, что вот именно этого делать нельзя. Колдун владеет даром управлять словом. И это его истинный дар, а значит, он может воздействовать на рыцаря. И все же он должен был проверить, а потому ответил.

— Все это, — спросил охотник. — Стоило того? Имея крохи дара, заполучить такие же крохи от безумной женщины, а заодно получить зло, которое все равно сведет тебя с ума?

Уиллу вопрос не понравился. Идэн заметил, как на миг взгляд колдуна будто остекленел, его глаза потемнели, но враг смог справиться с собой.

— Я не теряю разум, — он старался говорить спокойно. — Но моего дара хватает, чтобы иметь власть над другими. Этого достаточно.

Охотник чуть заметно кивнул. Да, все же они ошиблись. Мэлвин, сам Идэн, даже, возможно, Алларих. Они просто люди, и привыкли к простым человеческим чувствам. Горе, потери, отчаяние. Это понятно и даже заслуживает сочувствия. Но Уилл. Он был безумен всегда. Еще до встречи с Джул пятнадцать лет назад. В нем всегда было это — желание власти. Не то, что ведет вперед, не мечты о троне или хотя бы возможности возвыситься над другими в храмах или ратушах. Колдун жаждал обладать душами людей. Нет, ему было мало чьей-то любви и обожания, ему нужно было полностью подчинять кого-то себе. Идэн вспомнил слова магистра о том, что в каждом есть зло или тьма, вопрос только в том, может человек управлять этим в себе или нет. Уилл мог, но не хотел.

Охотник почувствовал, как в нем просыпается уже знакомый холодный гнев, настойчивая потребность уничтожить зло, стереть с лица земли того, кто несет в себе темный дар.

— Прав был отец, — проговорил Идэн. — Кто не знает любви, гнилой внутри. Ты полностью прогнил, Уилл.

Глаза колдуна тут же будто бы наполнились темнотой. То же, что видел охотник во взгляде Джул в ту ночь, да и позже, каждый раз, когда зло захватывало человека полностью. Будто тьма смотрела на Идэна сквозь зрачки Уилла. И колдун ударил. Просто резко вскинул руку, и в сторону рыцаря полетел поток магии. Черно-зеленые всполохи.

охотник даже не стал закрываться. Темный дар не причинит ему вреда. И поток энергии, врезавшись в грудь охотника, просто истаял. По кухне начал разливаться аромат черемухи. Пока ощутимый только для Идэна. Но охотник в этот раз даже не поморщился. В этот раз у него была защита.

Рыцарь спокойно подцепил табурет, поднял его и швырнул в Уилла. Все тот же сценарий. Как с Джул. Идэн не знал, когда принял такое решение, но поступал так же, как в ночь пятнадцать лет назад. Табурет попал колдуну в голову, отбросил его назад, доски разлетелись по кухне. Идэн шагнул ближе к печи, потянулся за кочергой. И замер.

Амулет Верины, что дал охотнику Рейс, вдруг стал тяжелым и похолодел. Рыцарь понял предупреждение. Не только он помнил все, что случилось в ночь смерти первой черемуховой ведьмы.

Но это его не остановило. Идэн подобрал отлетевшую ножку табурета, шагнул ближе, наотмашь ударил колдуна снова. Один раз, потом второй, еще и еще. В ответ в него летели все те же вспышки черно-зеленого огня, по-прежнему не принося вреда. Только и удары рыцаря так же не имели результата. Полностью захваченный злом, колдун стал почти неуязвим, не чувствовал боли, пусть и терял силы, но слишком медленно. Идэн знал, что выдохнется первым.

В какой-то момент Уилл смог перехватить оружие охотника. Но рыцарь этого ждал. Другой рукой, он выхватил кинжал, ударил им колдуна по руке, перерезая сухожилия, а потом попытался воткнуть его в горло врагу. Уилл извернулся с каким-то почти звериным рыком, раненой рукой оттолкнул кинжал прочь, кулаком другой руки, врезал охотнику в челюсть. Идэн дернулся, его отнесло назад.

И теперь уже колдун обрушил на рыцаря град ударов. Он пытался прижать Идэна к полу, бил одной рукой, другой пытался дотянуться до горла охотника и задушить противника. Зло дает неограниченную силу, и рыцарь понимал, что ему не перебороть Уилла, пусть он в своем привычном гневе и ярости снова будто и не чувствовал боли, но перед глазами поплыло, тело отказывало от слабости. Идэн стал нашаривать в кармане флакон тонкого стекла, который попросил у Лиссы. Свое тайное оружие против Уилла. Но не успел.

Кто-то влетел в кухню, ударом ноги сбил колдуна в сторону. Охотник заставил себя собраться, сфокусировал взгляд на своем нежданном помощнике. Это пришел Мэлвин. Спокойный, собранный, глава Ордена возвышался над колдуном. В его руках были вилы. Все те же, оставленные охотником во дворе. Вилы, с отравленными лезвиями. Нешироко размахнувшись, Мэлвин всадил оружие в тело колдуна.

Уилл вскрикнул, не от боли, а от досады и злости. Все же он был сильнее Джул или меньше подвержен безумию. Да и потерял меньше сил в бою. Ногами он ударил магистра в колени. Мэлвин отшатнулся, отпустил рукоять оружия. Колдун вырвал из себя окровавленные лезвия и тут же развернул вилы против магистра. Идэн не дал ему ударить, подполз, схватил за руки, заставляя опустить рукоять. Колдун легко расстался с оружием и тут же отпихнул рыцаря прочь. По-прежнему его удары сопровождались всполохами магии. Она не приносила вреда, что явно заставляло колдуна все больше яриться. В кухне Идэну уже нечем было дышать от запаха черемухи. Першило в горле, начали слезиться глаза. А значит, долго он уже не продержится.

Уилл нацелился на Мэлвина. Для колдуна этот человек был лишним, незнакомым, вмешавшимся в дело, связывающее Уилла с Идэном. Охотник заметил, как колдун опустил руку на свои раны, надавил, будто заставлял свою же кровь быстрее вытекать из тела. Его ладонь окрасилась сначала бордовым, а потом вдруг черным. Уилл превращал своей магией собственную кровь в тот самый яд, в ту гниль, какой он привык убивать. И колдун потянулся к магистру, надеясь достать его этой рукой. Идэн рванулся вперед, повис на плечах Уилла, мешая ему отравить Мэлвина. Магистр и сам отталкивал отравленную ладонь как можно дальше от себя. Только колдун превосходил их обоих силой.

Охотник решил больше не ждать. Он все же вытащил из кармана свой заветный флакончик. На самом деле, он не знал, поможет ли припасенное зелье, но хотел в это верить. Времени вытаскивать пробку не было. Охотник ударил флакон об пол, услышав треск разбиваемого стекла, резко поднял склянку вверх, к лицу колдуна. Жидкость, немного вязкая, желтоватая, плеснула Уиллу на волосы, щеки и рубаху.

На миг колдун замер. Он не понял, что произошло, но инстинктивно почувствовал неладное. А потом вдруг дернулся в сторону, стал сам отползать от охотников. При этом Уилл пытался судорожно стряхнуть с себя неизвестную жидкость. Только капли впитались в ткань и волосы, никак не хотели исчезать.

Теперь терпкий насыщенный аромат черемухи чувствовали все. Он был таким интенсивным, что даже магистр закашлялся. Идэн терпел. Справлялся. Защита все же работала, но даже она справлялась с трудом. Охотник задержал дыхание, как если бы нырнул в воду. Уилл же захрипел, схватился за горло, стал судорожно хватать ртом воздух. Тьма ушла из его глаз. Теперь там был страх и непонимание.

Идэн нашел на полу свой кинжал, потерянный ранее в пылу схватки. Сейчас он стал собой прежним. Таким, какими видят охотников люди. Равнодушным и жестоким. Подойдя к колдуну, он оттянул за волосы его голову назад и одним ударом перерезал Уиллу горло. Хриплое дыхание перешло в шипение, кругом брызнула кровь. Колдун упал навзничь, и теперь бурое пятно растекалось из его горла по полу кухни.

Охотник шумно выдохнул застоявшийся в легких воздух, сделал короткий вздох и снова задержал дыхание. Еще немного… Он ждал. Еще пару мгновений, и вверх над телом Уилла взметнулось багровое облако. Оно выстрелило до самого потолка, потом разрослось в стороны. Как прежде магия колдуна, последнее проклятье сейчас ударило в Идэна. И снова растаяло, не причинив вреда. Охотник опустил глаза вниз. Бурое пятно крови на полу затянулось зеленоватой дымкой. Дар Уилла уходил в землю.

Больше Идэна ничего не интересовало. Он поспешил к магистру, ухватил его за руку. Мэлвин надсадно кашлял и морщился, по его щекам текли слезы. Охотник потащил Мэлвина к выходу.

На улице царила благословенная прохлада. Воздух был чист и свеж. Первые несколько глотков просто опьяняли. Охотник наслаждался этим ощущением.

Идэн усадил своего названного отца на ступени, ждал, когда тот придет в себя.

— Что это было? — как и ожидалось, успокоив кашель, первым делом осведомился магистр.

— Экстракт черемухи, — коротко, как на докладе, ответил охотник.

Мэлвин уставился на него в удивлении.

— Что за странная магия? — смысл произошедшего он не мог понять.

Идэн сел на ступени рядом с магистром. Он сделал еще пару долгих глубоких вздохов, ради собственного удовольствия, а заодно, прогоняя прочь напряжение этой ночи. И только после заговорил.

— Я снова тебя ослушался немного, — признался охотник. — Особый талант каждого охотника, это всегда секрет. Я знаю. Я не раскрывал никому свой. Только я хотел понять его. Я чувствую запах магии. Но если он существует для меня, то, как я думал, он может что-то значить и для носителей дара. И я стал спрашивать. Действовал аккуратно, чтобы не возникло вопросов и настороженности. В Ордене мы все знаем, что магия впервые зарождается в эмоциях. И чаще всего, в отрицательных. Так вот и запах их магии для них всех был неприятен. Спроси Солину, что для нее клубника. Так пахнет ее дар. Только…

— У нее выступают красные пятна от этих ягод, — сразу вспомнил Мэлвин.

— Так же у других, — продолжал Идэн. — Лисса не переносит аромата гиацинта, Ардэна не любит ромашку. Алида…

Охотник вспомнил тут же, что возможно, целительницы уже нет в живых.

— Она не любила фиалок, от них болела голова, — закончил он грустно. — Магия Джул пахла черемухой.

— Я знаю об этом, — признался магистр. — Это проявилось, когда ты проходил испытания в храме.

— Солина говорила, — охотник спешил закончить объяснения. — Для Гилла до той ночи черемуха наверняка ничего не значила. Ведь это не его дар. Мы не знаем, почему магия ведьмы имела такой аромат. Но ведь и для колдуна он был чуждым. И я подумал, что черемуха может быть для него опасна.

— Это было рискованно, — заметил его командир. — А если бы ты оказался не прав?

Идэн лишь пожал плечами.

— Доказательств не было, — согласился он. — Только я все же спросил кое-что у Аллариха днем. Ведь экзекутор говорил с Дироком о колдуне. Так вот, именно в мае, когда цветут эти кусты, тогда Гилл всегда чувствовал себя нездоровым и слабым. И в эти же дни он убивал чаще. Колдун терял контроль над злом, сидящим в нем. Потому я решил попробовать. Попросил у Лиссы сделать экстракт черемухи. Ее мать часто изготавливала такие из разных цветов, как духи на продажу. А Солина сварила мне обычное зелье. Каким сама лечила меня от этого проклятого запаха.

Мэлвин чуть усмехнулся, и посмотрел на своего названного сына с нескрываемым любопытством.

— Ты мог все решить просто, — сказал он. — Сразу использовав это средство. Без боя. Просто разбить флакон и убить.

Охотник пожал плечами, и подумав, ответил.

— В таком деле было бы мало чести. Я представлял себе бой с ним, как некий поединок. Только он и я. Как и тогда, когда все началось. Но…в нем чести не было тоже. Зато я понял, что могу контролировать то зло, что есть во мне.

Мэлвин вздохнул, положил руку на плечо своего названного сына.

— Пятнадцать лет ты носил мое родовое имя, — напомнил он. — И я ни разу не пожалел, что дал тебе его. Больше я был бы горд, если ты и дальше не отказался бы от него. Живи, как хочешь, где хочешь, но эту связь я хотел бы оставить нерушимой.

Идэн улыбнулся. Удивительно открыто и радостно. Таким магистр его не видел раньше.

— Все эти годы ты был моим командиром и учителем, — ответил он. — Но мне хотелось назвать тебя хоть раз отцом. Только я не осмеливался. Я останусь здесь. В этом городе. Прямо в этом доме. Сотру все следы того, что тут случилось сегодня. Я буду всегда помнить своего родного отца. Но так же я буду носить твое имя, и почитать тебя, как названного отца. А Солину, как вторую мать.

— До столицы всего три дня пути, — легко откликнулся Мэлвин. — Найти повод увидеться мы сможем.

Он тяжело поднялся на ноги, протянул руку Идэну. Охотник чувствовал, как болят ушибы и ссадины, как гудят мышцы, он устал и все же еще сожалел о том мальчике, каким он знал Уилла в детстве. Но сейчас надо идти туда, где ждут Ройс, Солина, Лисса, все, кто был с ним в эти дни.

Идэн обернулся на свой дом.

— Надо предупредить Стефана, — сказал он. — Там опасно. Отрава Уилла пережила его и все еще там. Когда вернусь от жрецов, у меня будет много работы.

— Думаю, Солина не уедет. Пока не приведет все в порядок, — рассудил Мэлвин. — Обещаю Идэн, у тебя все будет здесь хорошо.

Охотник принял руку магистра, наконец-то поднялся со ступеней и шагнул вперед.