«Северная корона» погибла. Огонь алым цветком полыхнул где-то внутри, вырвался наружу, распустил лепестки – и не стало величественного корабля. Металл расслаивался, плавился от грандиозного жара, трескались и рассыпались в пыль стекла, волна уничтожения проходила по залам и коридорам, превращая то, что раньше было высшим достижением человеческого разума, в бесполезный космический мусор. Взрыв родился в пустоте, которая не позволила распространиться звукам, но от этого, от оглушающей тишины, становилось только сложнее. Тишина будто намеренно принижала катастрофу, делая ее ненастоящей – и все равно оставляя необратимой.

Конечно же, внутри никто не выжил.

Альда всегда просыпалась на этом моменте, испуганная, растерянная. Она даже не бралась сказать, почему: потому что умерли все, кто ей дорог, или она сама, или всё сразу. Сон повторялся не впервые, и каждый раз после него телепатка обещала себе, что не поддастся вновь, что вернет контроль над собственной жизнью. Это же глупо и совсем непрофессионально – позволять какой-то иллюзии снова и снова выводить тебя из строя…

Она уже знала, что это иллюзия. Впервые увидев странный сон, Альда испугалась по-настоящему. Слишком уж ярким он был – как будто ее собственное воспоминание! И скорбь о случившемся была настоящей… Телепатка немедленно потребовала позвать к ней кого-то из команды, и ей не отказали. Потому что команда все еще была – и «Северная корона» все еще была.

А предсказывать будущее телепаты не умеют, это в академии сто раз повторяли. Альда пришла к нехитрому выводу: ее просто подавлял стресс, свалившийся на нее в последние дни. Он и населял ее разум чудовищами, за пределами ее камеры все шло своим чередом. Телепатка почти поверила в это, почти успокоилась, когда сон обрушился на нее снова.

Видение становилось навязчивым, а пожаловаться она никому не могла. Сейчас любую странность истолковали бы против Альды, сочли бы ее сумасшедшей, нестабильной… Комиссия такое учитывает, она все учитывает.

Поэтому приходилось справляться самостоятельно. Раньше это было бы совсем просто, у Альды хватало и знаний, и опыта, чтобы «починить» саму себя. Но теперь мешал проклятый блокатор… Возможно, именно на него ее мозг и реагировал ночными кошмарами, кто ж поймет наверняка?

Блокатор не давал ей использовать телепатические способности до решения комиссии. Игрушка была примитивная: прибор испускал постоянный сигнал, сбивающий естественные импульсы мозга. Альде это не вредило, разве что вызывало головную боль и раздражение. Да еще унижало – ведь по форме блокатор очень напоминал собачий ошейник, хотя никто его так не называл.

Ирония заключалась в том, что Альда могла бы легко избавиться от дурацкого устройства. Это для других телепатов блокатор становился настоящей проблемой, она-то была еще и телекинетиком! Так что на ее вторичную способность ограничения не распространялись, Альда все еще ее контролировала и могла раздавить ошейник за пару секунд.

Она предпочла этого не делать, потому что ситуация пока оставалась паршивой – но не критичной.

Альда давно уже подозревала, что однажды ей придется предстать перед оценочной комиссией. Это на первых миссиях она так волновалась, что не могла оценить собственные достижения. Потом до нее дошло, что предел пятьдесят третьего номера в иерархии, присвоенного ей после выпуска, она давно уже преодолела. Особенно очевидным это стало во время миссии на Нергале… Сложный разговор с представителями специального корпуса стал просто вопросом времени.

Вот только Альда надеялась, что этого времени у нее будет побольше! Даже не потому, что она волновалась, просто время в таких ситуациях тоже ложилось на чашу весов. Если бы она выждала еще несколько месяцев, а лучше – лет, ее прогресс не казался бы таким настораживающим, и повышение номера стало бы чистой формальностью. Может, обошлось бы совсем без комиссии, дело ограничилось бы приказом руководства!

Однако капитан Лукия решила иначе. Она отправила в комиссию полный отчет обо всем, что успела сделать Альда в составе экипажа. И вот эти сухие факты, перечисленные без каких-либо похвал или хотя бы комментариев, выглядели не слишком хорошо для телепатки. Вроде как капитан поступила правильно, согласно инструкции, и обижаться на нее за такое было глупо… Но Альда все равно обижалась. Может быть, наивно и несколько по-детски, зато честно.

Потому что для нее Лукия была не просто капитаном. Альда ею восхищалась – а еще прикрывала ее. Лукия тоже была не безгрешна, все в команде замечали, что она чувствует куда больше, чем подобает капитанам. Штатная телепатка могла и рапорт соответствующий подать, потребовать расследования…

Альда не делала этого, потому что все нарушения, которые позволяла себе капитан, шли на пользу «Северной короне». Лукия защищала экипаж, прикрывала их, не боялась выговоров… Что же изменилось теперь? Нельзя сказать, что капитан была вынуждена сделать это – нет же! Если бы она не обратилась в комиссию, никто бы к Альде присматриваться не стал. Это раньше руководству докладывала хилер, теперь-то можно было не опасаться удара в спину!

А в итоге удар пришелся не в спину. Лукия вела себя честно… Но она так и не сказала, почему, она вообще ни разу не навестила Альду с тех пор, как ту взяли под стражу. Теперь телепатке только и оставалось, что размышлять о причинах самостоятельно, коротая время до разбирательства. Может, Лукия решила, что настала пора покончить с замалчиваем? Сочла, что риск слишком велик? Или попросту испугалась Альды? Хотя нет, не испугалась, перестала доверять… Основания для такого были, ни к чему обманывать себя. На Нергале Альда сумела сделать куда больше, чем надеялась. Тогда это вызвало восторг, граничащий с эйфорией, собственные способности манили новизной и безграничностью… Теперь же пришлось отвечать.

Хотя пока дела ее были не слишком плохи. Да, Альду изолировали от команды, не выпускали из камеры, заставили носить блокатор. Но обращались с ней все равно достойно, никто не считал ее преступницей, она по-прежнему оставалась сотрудницей специального корпуса, просто нуждающейся в переоценке способностей.

И все равно у Альды не получалось поверить, что ситуация под контролем и заседание комиссии пройдет спокойно. Дурное предчувствие не покидало ее уже который день, да еще сны эти о гибели «Северной короны»… К чему они? И почему вообще ожидание так сильно затянулось? Альда знала, что для оценочной комиссии необходимо присутствие сотрудников из разных отделов специального корпуса. Обычно на их сбор уходило дня два-три, а ее задержали больше недели назад. Вывод напрашивался сам собой: кто-то намеренно тянул время. Опять же, зачем, что это могло дать? Как легко было бы получить ответы, если бы она все еще контролировала свои способности… Но в этом ведь и смысл блокатора.

День, когда ее наконец вызвали на комиссию, наступил спустя целую вечность. Альда надеялась, что ей хотя бы внешне удается выглядеть спокойной, потому что сердце билось быстро, отчаянно, кровь стучала в висках, и воздуха вокруг как будто стало меньше… Предчувствие беды обострилось, показало клыки. Подавить его телепатка уже и не надеялась, она просто ждала, когда все закончится. Хорошо закончится, естественно, о другом исходе она боялась и думать.

Представители специального корпуса проводили ее в большой светлый зал, разделенный прозрачной стенкой на две одинаковые части. Этим он напоминал зал суда – а больше, к счастью, ничем. Здесь не было ни трибуны, ни клетки, ни судьи. Одну половину зала занимал большой круглый стол, за которым устроились представители комиссии. Во второй половине располагались ряды кресел для зрителей.

Там сейчас собралась вся команда – без исключения. Выступать им не полагалось, обыкновенная комиссия по переоценке такого не требовала. Мнение экипажа имело значение, но мнение это подали в письменной форме задолго до заседания. Теперь остальные ждали, совсем как Альда, они не сводили с нее глаз, хотя взволнованными выглядели не все.

Лукия все же пришла… Да и с чего бы ей не приходить? Для нее все шло своим чередом, ровненько по инструкции. Капитан выглядела спокойной и собранной, она была там, где и должна была появиться в силу обязанностей. Если бы ее пригласили стать частью комиссии в деле какого-нибудь другого солдата, незнакомого ей, Лукия смотрела бы на него точно так же. На миг Альда не удержалась, заглянула капитану в глаза, надеясь получить хоть какой-то намек, быстрый взгляд, означающий, что все не так просто и план на самом деле есть… Напрасно. Лукия все так же смотрела на нее – и сквозь нее. Может, так она спасала себя? Ведь если бы теперь Альда вздумала указать на ее собственные недостатки, это выглядело бы жалкой местью. Через комиссию Лукия убрала единственного члена экипажа, который мог ей по-настоящему навредить…

Альда на пару секунд зажмурилась, отгоняя навязчивые мысли. Это все усталость, одиночество, долгие кошмары… Лукия не могла так поступить, не могла и все, точка.

Рядом с капитаном устроился Рале – остальные демонстративно сели подальше. Значит, определенный разлад в команде все-таки произошел, однако во время редких визитов к Альде никто о нем не говорил. Да и понятно, почему: все разговоры прослушивались, записывались, изоляционная комната – не то место, где можно вываливать скелеты из шкафов.

Поддерживая Лукию, Рале все равно смотрел на Альду ободряюще, улыбался ей, словно пытаясь намекнуть, что все обязательно будет хорошо, нужно только подождать. Это тоже, пожалуй, многое значило: если бы Лукия решила избавиться от Альды, она бы рассказала своему ближайшему помощнику. Он бы вел себя иначе… или нет? Все внезапно стало таким сложным…

Киган то смотрел на нее, то с вызовом поглядывал по сторонам. Электрокинетик не привык скрывать собственные чувства даже в угоду безопасности. Вот и теперь несложно было догадаться, что он возмущен и считает всю эту комиссию напрасной тратой времени, всего лишь способом помешать приличным командам выполнять свою настоящую работу, пока всякие дармоеды зарплату ни за что получают!

Стерлинг Витте комиссию как раз уважал. Киборг, совсем как Альда, не понимал до конца, что происходит, он заметно нервничал. Забавно, но тут уже Альда не удержалась и мягко улыбнулась ему, стараясь поддержать.

Римильда хмурилась, размышляя о чем-то своем. Когда их взгляды встретились, хилер все-таки улыбнулась, но получилось натужно и неубедительно. Похоже, даже шпионка руководства не до конца понимала, что здесь творится и ради чего Лукия затеяла такое.

Ну и был еще Триан. Он устроился дальше всех, на последнем ряду, надвинул на лицо капюшон и будто бы дремал. Со стороны могло показаться, что легионер вообще не хотел быть здесь, да пришлось – раз он по-прежнему часть команды. Альду это не обижало. Она прекрасно знала: об их связи капитан, скорее всего, тоже сообщила. С этого момента Триана воспринимали как заинтересованное лицо, и ему следовало вести себя особенно осторожно, чтобы его голос имел хоть какой-то вес.

Телепатку провели в ту часть зала, где собралась комиссия, усадили за отдельно стоящий столик, однако приковывать или даже связывать ей руки не стали. Она ведь не была преступницей… Пока не была. Мучительно хотелось прочитать мысли комиссии, поскорее узнать свою судьбу, но, если бы она решилась отключить блокатор сейчас, она бы сама себя похоронила. Альде приходилось ждать вместе со всеми.

Вдохновляло лишь то, что комиссия не выглядела настороженной – скорее, скучающей. Альда не знала никого из людей, которые собрались решать ее судьбу. Но так и было задумано: считалось, что без личных контактов вердикт будет честнее. Она для этих людей ничего не значила, им тоже хотелось поскорее со всем покончить и отправиться домой.

Как только Альда заняла свое место, слово взял председатель комиссии.

– Мы изучили все переданные нам материалы. Случай действительно небанальный… Но и не уникальный. Альда Мазарин закончила академию очень юной, логично было предположить, что развитие ее способностей пока далеко от завершения. Да и потом, в академии сегодня маловато практических занятий – я уже сто раз об этом говорил! Именно они зачастую стимулируют врожденные способности куда лучше, чем сотни лекций.

– Прошу заметить, что способности Мазарин развиваются со скоростью вне допустимого предела, – сухо заметил представитель научного отдела.

Вот это как раз настораживало… По идее, именно научный отдел должен был торжествовать – ведь достижения Альды оправдывали их эксперимент! Причем торжествовать молча, поскольку эксперимент был нелегальным.

Но вместо того, чтобы вести себя правильно, представитель научного отдела сидел за столом с могильной физиономией и на Альду даже не смотрел. Все это не сулило ничего хорошего.

– Предел она превзошла не так уж сильно, – отмахнулся председатель. – Не критично. Ладно, что время терять, перейдем сразу к сути! Телепатов у нас много, сильных – мало. Обладателей двух способностей – единицы. Это ресурс, которым мы не можем разбрасываться.

– Ресурс или оружие? – задумчиво поинтересовался представитель администрации. – Не поймите меня неправильно, я всего лишь стараюсь взглянуть на ситуацию объективно.

– Слово «оружие» прямо-таки пылает объективностью, – проворчал представитель академии.

– Хорошо, ограничимся определением «ресурс», если вам так удобней. Но ресурс тоже бывает разным – и порой очень легко меняет хозяев…

– Слова – это все-таки не ваше, – усмехнулся председатель. – Мы говорим не о пушке, а о живом человеке, который находится рядом с нами. Обвинение в измене – дело серьезное, и я не вижу никаких оснований пугать им солдата, служившего специальному корпусу верой и правдой. Мы собрали мнение всех представителей «Северной короны», включая временных. Альде Мазарин предоставлены исключительно положительные характеристики, такое бывает редко. Нет ни одного основания сомневаться в ней.

Вот, значит, как… Все в команде ее поддержали. Все – даже капитан, которая это затеяла! Получается, не было никакого коварного плана? Лукия всего лишь решила так резко и рискованно узаконить положение Альды? Странно, но не так уж плохо, если все сегодня закончится…

– Предлагаю определить новый номер Мазарин и разойтись, – продолжил председатель. – Миссия «Исход» далека от завершения, а у нас тут одна из лучших команд простаивает! Переходим к голосованию?

И только Альда позволила себе расслабиться, только вздохнула с облегчением, как представитель научного отдела взвился на ноги. Он и до этого не казался спокойным, а теперь волновался все больше. Он не смотрел не только на телепатку, но и на окружающих, он вообще не отводил взгляд от планшета. Альда беспомощно повернулась к команде, пытаясь понять, знает ли кто-нибудь из них, что происходит.

Не похоже. Остальные были удивлены не меньше, чем Альда – кроме Триана и Лукии, разумеется, эти двое остались равнодушны.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, но придется… – мрачно произнес представитель научного отдела. – Никому не нравится признавать свои ошибки, ну а что делать? Могу лишь подчеркнуть, что нынешнее руководство не имеет к прошлому никакого отношения, и подобные проекты запускали не они…

– Не уверен, что понимаю, – насторожился председатель.

А вот Альда как раз понимала – просто поверить не могла.

То, что она родилась в результате эксперимента, было не выгодно не только ей, но и научному отделу. Причем им – больше, она-то не несла ответственности за собственное рождение! И все эти песни про другое руководство – всего лишь жалкие отговорки, научный отдел подставлялся… Но зачем?

Телепатка до последнего надеялась, что ошиблась – пока представитель научного отдела не заговорил снова.

– К сожалению, те выдающиеся способности, которые демонстрирует Альда Мазарин, – всего лишь результат бридинг-программы.

– «Всего лишь»? – удивился представитель академии. – Хорошие у вас представления о «всего лишь»! Но даже так, зачем вываливать это как некое откровение? Да, вы нарушили закон – ну так с вами и будем разбираться!

– Не я! – возмутился представитель научного отдела.

– А все едино, начальства-то вашего здесь нет. Но что это меняет для Мазарин, скажите на милость? У нее по-прежнему великолепные характеристики. Она по-прежнему одна из лучших выпускниц своего года, это я вам ответственно заявляю. У нее хорошая наследственность? Вот и славно, тогда переведем девочку в первую тридцатку и посмотрим на прогресс.

– В том-то и дело, что наследственность у нее как раз не хорошая. Это мы и должны принять во внимание.

– То есть? – нахмурился председатель. – Я, конечно, не знаток бридинг-программ и не поощряю то, что вы ими занимаетесь…

– Не занимаемся, а занимались, это давно в прошлом!

– Замечание за то, что перебиваете старших по званию, – холодно указал председатель. – И тем не менее, на какое бы время вы ни ссылались, суть бридинг-программ не меняется, иначе они теряют смысл. Дети в таких программах рождаются только от лучших представителей специального корпуса, от них получают выдающиеся способности, что мы и видим на примере Мазарин.

– Обычно – да, такова цель… Но все предугадать невозможно. На момент, когда для Мазарин выбирали родителей, у обоих были блестящие характеристики. Но позже одному из родителей был присвоен код Омега-513. Я с прискорбием уведомляю об этом комиссию.

Вот теперь в зале стало очень, очень тихо. Как будто замерло все – и дыхание, и жизнь, и даже сердце от шока боялось биться. Альда видела, как на другой стороне стеклянной стены Стерлинг испуганно прикрыл лицо, как Киган наклонился к Римильде, явно выясняя, что означает этот код. Это же Киган, он и не скрывал, что проигнорировал большую часть теоретических занятий… Он даже гордился этим!

Но Альда действительно была отличницей, она теорию знала хорошо. Теперь оказалось, что на свою беду, ведь верить в услышанное ей не хотелось, а не верить было нельзя.

Код Омега-513 означал, что кто-то из ее родителей совершил массовое убийство гражданских – от ста человек и более. Виновник был пойман, осужден, и оказалось, что причиной такого поведения послужило врожденное психическое заболевание.

Врожденное. То есть, способное передаться Альде – вместе с теми самыми способностями, за которые ее так хвалили.

– Это серьезное обвинение, – заметил председатель. – Мы можем ознакомиться с личным делом обладателя такого кода?

– К сожалению, это засекреченная информация, – ответил представитель научного отдела. – Думаю, вы понимаете, что по этическим соображениям мы не можем разглашать личные данные такого человека, он виновен исключительно по болезни. Но чтобы серьезное обвинение не казалось голословным, на вашу почту выслано официальное подтверждение того, что код Омега-513 действительно связан с одним из номеров, обозначенных как биологические родители Альды Мазарин.

– Это не означает, что она унаследовала заболевание, – задумчиво указал представитель академии.

– Но такой вариант не исключен.

– Разобраться в этом на месте мы не сможем, – вмешался председатель. – Это уже больше, чем просто переоценка… Давайте начистоту: ни у кого из нас нет нужных полномочий, и каким бы ни стало решение комиссии, его очень легко будет оспорить.

– Ну и что это значит? – не выдержала Альда.

Она понимала, что нужно терпеть – а терпеть больше не было сил. Дни заточения не прошли даром, ей нужны были ответы, срочно.

Председатель повернулся к ней и окинул ее мрачным взглядом.

– Это значит, госпожа Мазарин, что отсюда вы будете перенаправлены на другую станцию, и вместо комиссии состоится полноценный суд – с привлечением соответствующих экспертов и более качественной оценкой вашего потенциала. Этот суд и решит, имеете ли вы право вернуться к работе на «Северной короне»… или просто остаться на свободе.

Через два года Эви предстояло стать легионером. Ей до сих пор не верилось, что она добралась так далеко.

В первое время, когда она только прошла отбор, она вообще не понимала толком, куда ее увезли. Ни про какой Легион она знать не знала и считала, что присоединится к специальному корпусу. А ее родители вообще не особо интересовались, какая судьба ее ждет. В день, когда им принесли на подпись соглашение, они едва ли были трезвы и просто радовались положенной им компенсации. Эви не сомневалась: если они однажды каким-то чудом придут в себя, они даже не будут уверены, была у них такая дочь или приснилась.

Сама же она, несмотря на все странности и вопросы без ответов, была рада, что уехала. Эви казалось, что ее вырвали из пропасти, из вечной бедности, из безнадеги преступного района… Начало обучения тоже было не сахар, и многие ее одноклассники ночами рыдали от частых травм и постоянных перегрузок. Эви же боялась только одного: что отбор сочтут ошибкой и ее отправят домой. Она никак не могла поверить, что ее действительно так возвысили – ее, случайно родившегося ребенка, который сначала запомнил, что никому не нужен, а потом только выучил свое имя!

Но никто ее выгонять не собирался, ее рвение было вознаграждено. Эви постепенно разобралась, что представляет собой Легион, оценила его потенциал – и свое возможное будущее. С тех пор она готова была выбить себе место повыше любой ценой. Она без страха отправилась на мутацию и легко ее перенесла. Она продемонстрировала великолепные результаты на всех испытаниях.

Теперь ее назначение в Легион ни у кого не вызывало сомнений. В последние два года практического обучения Эви лишь нужно было заработать себе отличную репутацию, которая потом отправила бы ее прямиком в топ-50… или выше? Эви надеялась, что выше.

Но расслабляться было рано, ничего еще по-настоящему не закончилось. К сожалению, теперь судьба Эви зависела не только от нее. Оценивать будут всю группу, к которой ее приписали на год, и сегодня Эви предстояло встретиться с этой группой на одной из станций.

Она уже знала, что их будет шестеро – будущих легионеров заранее приучали к среднему размеру команды. Внутри временно сформированной группы каждому участнику присваивался индивидуальный номер, и целый год полагалось пользоваться только им. Свое имя – это привилегия, которую будущему легионеру предстояло заслужить. Номера же адаптировали их к жизни внутри иерархии и постоянно напоминали о том, что рядом есть и сильнейшие, и слабейшие.

Эви присоединилась к группе под позывным Вторая. Это было хорошо – но не супер, она-то надеялась стать лидером! А впрочем, не важно. Такое распределение вовсе не означало, что она наберет меньше баллов, чем первый номер. Скорее, наоборот! У Первого будет больше ответственности – и больше шансов нарваться на штраф, Эви же получала все преимущества высокого номера с куда меньшим риском.

И все равно ей важно было знать, кто с ней в команде, она вполне справедливо допускала, что по головам этих кадетов ей придется подниматься. Никаких угрызений совести Эви не чувствовала: они все-таки в Легионе, а не в школе юных танцовщиц! Помня об этом, она заранее позволяла себе все.

Уже сформированная группа встречалась на станции, ведь до этого кадеты были воспитанниками разных школ. Эви прибыла последней, так что ей не пришлось никого ждать, она сразу получила возможность разобраться, что представляет собой команда номер 136.

В зале собраний ее поджидал приятный сюрприз: она увидела прекрасно знакомое лицо. Пока не обращая внимания на остальных, Эви направилась к высокому статному юноше, разглядывавшему космическую пустоту за иллюминатором. Он, конечно же, тоже узнал ее, улыбнулся, хотел что-то сказать, но Эви не позволила. Она поцеловала его, нагло и страстно, вовсе не как друга – и связь между ними мгновенно стала ясна остальным кадетам. Он сначала растерялся, а потом ответил, он никогда скромностью не отличался.

Эви уже и не помнила, когда они с Эдмаром Кодом впервые переспали. Года два назад, пожалуй, во время поездки в тренировочный лагерь. Это не делало их парой – тогда такое было не нужно им обоим. Ну какие отношения, если из-за учебы и тренировок едва вздохнуть получается? Нет, Эви всего лишь хотелось расслабиться, ему тоже, тут они совпали. Они расстались без прощаний и без надежды встретиться.

Но если сложилось вот так, почему бы не воспользоваться этим? Им предстояло провести вместе минимум год, и Эви мгновенно сообразила, какой могущественной парой они способны стать. Она предложила эту сделку без слов, и Эдмар, похоже, все понял правильно.

– Ну и как тебя звать весь этот год? – поинтересовалась Эви, наконец отстранившись от него.

– Первый – к твоим услугам. А у тебя второй номер, это я уже выяснил методом исключения. Неплохо, да?

Это было не просто неплохо – это было очень хорошо. Эдмар автоматически становился лидером группы, Эви – его заместителем, они без труда удержали бы лидерство и избежали любых интриг. Ее план сулил даже большую выгоду, чем она ожидала. Теперь, чтобы добиться нужных результатов, им следовало лишь грамотно распорядиться живыми материалами, которые им достались.

Эви прильнула спиной к Первому, а сама без особого стеснения принялась рассматривать других кадетов. За ней так же нагло наблюдали, посмеиваясь, двое парней лет двадцати. Они были очень похожи – не слишком высокие, крепкие, светлокожие, с темными волосами и карими глазами. Братья, причем близкого возраста. Тоже хорошо, уже сработавшийся дуэт на пользу группе.

– Это у нас кто? – полюбопытствовала Эви, кивнув на братьев.

– Третий и Четвертый.

– Я так и подумала. Кто из них кто?

– А какая разница? – рассмеялся Эдмар. – Они все равно редко что-то делают по одному.

– Будем считать, что сиамские. Пятый у нас кто?

– Да вон сидит!

Номер пять как раз не впечатлил Эви. Этот позывной присвоили девице лет восемнадцати, очевидно застенчивой, не способной даже скрыть свою нервозность. Если ее все же зачислили в эту группу, потенциал у нее не худший, но эта неуверенность… Проблема. Во время полета Эви прикидывала, как бы уравновесить Пятую братьями – чтобы они постоянно присматривали за ней и не давали ничего испортить.

Столь непримечательный номер пять внушал определенные опасения по поводу номера шесть, и Эви даже не хотелось на него смотреть. Но – нужно, в ближайший год ей придется с ним работать. Она скользнула взглядом по залу, однако, к своему удивлению, больше никого не обнаружила. Пришлось спрашивать:

– Так, а Шестой-то где?

– Вон там. Он у нас как насекомое: пока не движется, никто не замечает. Да и не на что там смотреть!

Номер шесть устроился в углу, подальше от остальных, и читал книгу-проектор. Он наверняка заметил направленные на него взгляды, слышал, что сказал Эдмар. Шестой предпочел не реагировать, он бы все равно не смог ничего возразить.

Потому что он действительно был самой большой уязвимостью их группы. Эви изначально готовилась к тому, что последний номер достанется кому-то слабому. Но… не настолько же слабому!

В одной группе с ними оказался урод.

К последним двум годам обучения кадеты Легиона обычно завершали мутацию. Они могли не до конца владеть своими способностями, но все они уже выглядели абсолютно здоровыми, чаще всего – привлекательными, этим приятным бонусом пользовались многие. Однако случались и исключения, одно из которых и примостилось теперь в углу со своей дурацкой книжкой.

Шестой выглядел совсем юным – лет шестнадцати, а то и младше, хотя Эви прекрасно знала, что этого быть не может. Значит, просто заморыш тощий, да еще и бледный… На его светлой коже особенно яркими смотрелись крупные алые язвы, политые медицинским гелем, чтобы унять кровотечение. Их хватало на всех участках кожи, которые не прикрывала форма, следовательно, и под формой тоже. Полное поражение. Это, да еще очки на его лице, подталкивало к неприятному выводу…

– Нам подсунули недоделка? – простонала Эви, даже не пытаясь понизить голос.

Пятая бросила на нее укоризненный взгляд, Третий и Четвертый заржали, Шестой не отреагировал.

– Сама же видишь, – вздохнул Эдмар.

– На кой их вообще берут?! Утилизировали бы сразу!

– Не ко мне вопрос – мое мнение вообще никто не спрашивал!

В любом поколении будущих легионеров могли появиться свои «недоделанные» – те, чье тело не усвоило до конца мутаген, чаще всего из-за каких-то генетических дефектов. Для них мутация превращалась в болезнь, убивающую их изнутри. Если усвоение не достигало даже девяноста пяти процентов, кадетов отправляли на «лечение», с которого они никогда не возвращались.

Если же мутация преодолела порог хотя бы в девяносто пять процентов, кадету давали шанс – позволяли примкнуть к практическому обучению. У некоторых повышенные нагрузки и стресс стимулировали усвоение мутагена, хотя такие легионеры все равно в итоге оставались на самом дне иерархии. Зато они выживали…

Шестой номер их группы не внушал Эви особых надежд. Этот прыщавый дохляк выглядел так, что хотелось его поскорее похоронить и забыть навсегда. Интересно, сам он понимает, насколько безнадежен? Если понимает, мог бы сдаться приличия ради и не портить другим оценки.

– Какой у него процент? – спросила Эви. – Или ты не выяснил?

– Обижаешь! Первый должен знать такое. Девяносто семь и три у него.

– А выглядит хуже…

– По-разному проявляется, – пожал плечами Эдмар. – У него, скорее всего, большое поражение кожи, с глазами вот беда, а внутренние органы вполне могут оказаться целыми.

– Может быть, но даже так – какого хрена он в нашей команде? Насколько я вижу, кадеты подобрались довольно сильные, даже с Пятой тихоней. И тут этот прыщ! Как его могли приписать к нам?!

– Насколько я знаю, у него очень высокий средний балл по академическим показателям.

– То есть он в состоянии вызубрить весь учебник, – раздраженно закатила глаза Эви. – Оно и понятно, что ему еще с такой рожей делать?

– Нравится тебе это или нет, мы уже ничего не изменим. Нам придется принять его во внимание. Давай лучше думать, как выкрутиться и сделать так, чтобы он не испортил все слишком сильно.

Что ж, они с Эдмаром хотя бы были на одной волне, только это сейчас утешало. Но обсудить, как поступить с дохляком, они все-таки не успели – в зал вошел инструктор.

К их группе оказался приписан Кейн Ламентар. Его Эви прежде не знала, однако не расстроилась. Инструктор был не так уж важен, ему предстояло лишь передавать им задания и подстраховывать на особо сложных миссиях. Хотя со вторым могли возникнуть проблемы… Легионеры, работающие инструкторами, выходили из иерархии и лишались номеров. Однако до Эви дошли слухи, что прежде Кейн был где-то в третьей сотне. Сомнительный показатель… Вот поэтому она всю жизнь считала, что полагаться нужно только на себя.

– Что, отоспались? – безучастно поинтересовался Кейн. – Очень надеюсь. Если этот факт как-то прошел мимо вас, сообщаю: вы теперь группа 136. У вас нет имени. Оно хранится только в ваших личных делах, пользоваться им вам запрещено. У вас есть номер, это ваше новое и единственное имя. Персональный номер складывается из номера группы и того, который присвоили лично вам. Первого видите? У него номер 136-1. Сообразили или дальше объяснять?

– Сообразили, – кивнула Эви.

– Молодцы, то, что вы чуть умнее булыжника, поможет вам прожить подольше. Кто-то даже до выпуска доживет. Погнали дальше. Этот год назван «практическим обучением», но не позволяйте безобидным словам вас обмануть. Обучаться вы будете на реальных миссиях, просто низкого и среднего уровня сложности, полноценные легионеры на такое не размениваются.

– Когда будет наша первая миссия? – спросил Эдмар.

– А вот прямо сейчас и будет, что вас напрасно кормить? Кстати, вам досталась средняя – радуйтесь! Или не радуйтесь, как вам угодно, а поработать придется знатно. Кто из вас, детишки, может рассказать мне, что такое Эреб?

Все то время, что продолжалось это судилище, Кигана не покидал только один вопрос, который наконец-то можно было задать:

– Кто-нибудь понял, что вообще происходит?!

Они собрались в комнате отдыха «Северной короны» вчетвером – он, Римильда, Стерлинг и упырь. Лукия ушла куда-то сразу после заседания комиссии, Рале отправился с ней. Такое разделение стало в последнее время привычным.

Сразу после того, как Альду забрали, Киган не спешил ни с обвинениями, ни с выводами. Он давал Лукии шанс объяснить, почему она так поступила. Он ведь верил ей! Все верили. Лукия была отличным капитаном, она не раз демонстрировала, что готова защищать «своих» во что бы то ни стало. И вдруг она взяла и сдала Альду, чтобы выслужиться? Не может быть, наверняка есть что-то еще, тайное знание, доступное только ей, секретный план…

Даже если такой план был, Лукия не спешила им делиться. Она вела себя так, будто ничего особенного не произошло. А команда не проявляла открытую агрессию, ни о чем не договаривалась, просто они как-то все сразу начали держаться от Лукии подальше. Это оказалось несложно: миссий пока не было и быть не могло.

Киган надеялся, что хотя бы на заседании комиссии Лукия явит то самое чудо, которое наверняка готовила уже давно. Сделает так, чтобы Альду вернули, чтобы вся эта история закончилась хорошо… Однако капитан все собрание просидела молча, она не стала возражать, когда Альду по решению комиссии заключили под стражу по-настоящему, даже не попрощалась. Будто так и надо!

– Мы и не сможем понять, что происходит, – указал Триан. – Но что-то ненормальное.

Этот тоже казался безучастным, даже сейчас его голос звучал ровно. Однако уже то, что упырь удосужился прийти сюда, многое говорило о его истинном состоянии.

– Согласна, – кивнула Римильда. – Научный отдел меня удивил… Да и не только меня. Они не должны были раскрывать эту тайну!

Здесь Киган был согласен. Да научный отдел стал бы последним, кому выгодны такие откровения! Это своего рода жертва с их стороны, а на жертву не идут просто так…

– Не понимаю, что им может быть нужно, – признал электрокинетик. – Никакой выгоды!

– Иногда поступки совершаются не для того, чтобы получить выгоду, а чтобы уменьшить ущерб, – заявил Триан.

– В смысле?

– Они придержали этот козырь, – пояснила Римильда. – Научный отдел не спешил говорить, кто такая Альда на самом деле… Точнее, кто ее родители. Думаю, они надеялись избежать подобных откровений. Но потом это стало необходимым.

– Когда Альду чуть не отпустили?

– Именно.

Все складывалось даже хуже, чем предполагал Киган. Комиссия была настроена благосклонно, это чувствовалось, Альду хотели оставить во флоте… Получается, научному отделу это не выгодно, они предполагают, что телепатка способна принести тот самый больший ущерб, на который ссылался Триан. Но что это за ущерб? Альда не интересовалась научным отделом прежде – и вряд ли стала бы делать это теперь.

– Она же безвредна! – возмутился Киган.

– Ты снова мыслишь ограниченно, – покачала головой Римильда. – Сводишь все к Альде, а обстоятельств действительно куда больше…

– Ее родители, – подсказал угрюмый Стерлинг. – Те самые, о которых мы ничего не знаем… Ну, почти ничего, теперь-то мы услышали про Омега-513!

– И что? – Киган уверенно взглянул киборгу в глаза. – Это что-то для нас меняет?

Как и следовало ожидать, Стерлинг тут же смутился.

– Нет, я… Для нас – нет, но для них – да! Что вы на меня пялитесь? Давайте лучше подумаем об Альде! Вот чего они добиваются, передавая ее в тот суд? Что вообще возможно?

Вопрос был неприятный, но важный. На первый взгляд казалось, что научный отдел сражается исключительно за справедливость. Пусть будет честный суд, с экспертами, с тестами, пусть решат, что делать дальше… Однако Киган сомневался, что все и правда разрешится так просто. Триан, скорее всего, угадал верно: научный отдел подставился сейчас, чтобы ему не прилетело еще больше в будущем. Альда для них вредна, она – напоминание о незаконном эксперименте… или даже нечто большее, кто их знает, где они еще генетический материал таскали! Им не нужно, чтобы она осталась на свободе и уж тем более на миссии «Исход».

– Каковы шансы, что ее оправдают на том суде? – поинтересовался Киган.

– Знаешь, шансы довольно высоки, – задумалась Римильда. – Я на таких судах бывала пару раз как приглашенный эксперт, видела разные случаи, и у маленькой телепатки очень неплохое положение. Нарушения у нее мелкие, достижения впечатляющие, обладателей двух способностей действительно мало… Короче, она специальному корпусу скорее нужна, чем нет. Но сегодняшний выпад ученых означает, что ее в покое не оставят.

– Верно, – кивнул Триан. – Поэтому ее или убьют до суда, или на суде используют аргумент, после которого Альда не сможет выйти на свободу.

Киган ушам своим поверить не мог. Говорил-то легионер верно, но все так же равнодушно. А ведь все на «Северной короне» прекрасно знали, что происходит между этими двумя… Можно ли изобразить такое равнодушие? Глядя на Триана, нельзя было даже заподозрить, что он хоть немного беспокоится за телепатку.

– Но что мы можем сделать? – Стерлинг обвел растерянным взглядом своих собеседников. – Я сейчас не жалуюсь, я действительно не понимаю!

– Исходить нужно из двух вариантов судьбы Альды, – все так же ровно продолжил легионер. – Но при попытке убить ее до суда мы ни на что повлиять не сможем. Отныне мы считаемся заинтересованной стороной – мы дали ей положительные характеристики. До суда нас к ней не подпустят.

– И что? – Киган едва сдержался, чтобы не выпустить в воздух разряд электричества, контролировать гнев становилось все сложнее. – Мы просто позволим убить ее, потому что вмешиваться в такое не положено?

Легионер выдержал его взгляд без особого труда. Глаза этого упыря вообще никогда не казались по-настоящему человеческими, и сейчас это стало особенно заметным.

– Вмешиваться ради самого процесса бессмысленно, – указал Триан. – Можно сделать только хуже. Правильней будет сосредоточиться на втором варианте и обеспечить ей хорошую защиту в суде.

– В этом есть смысл, – нервно кивнул Стерлинг. – Если на суде Альду признают потенциально опасной, ее ведь не убьют – ее передадут в научный отдел!

– А уже там убьют, – мрачно заключила Римильда. – Вообще-то, есть еще одно косвенное доказательство, что они будут делать ставку именно на суд, а не на бандитское нападение. В связи с этим у меня для вас две новости – хорошая и плохая. Меня отзывают из команды «Северной короны». Еще вчера ни о чем подобном речи не шло, а сегодня у меня уже срочное назначение. Когда состоится суд над Альдой, я буду очень далеко.

– С какой стороны это что-то доказывает? – растерялся Киган.

– Мнение хилера номер два, не приписанного к команде, суд воспринял бы с большим вниманием, чем наши слова, – пояснил Триан. – Поэтому Римильду убирают подальше. Это указывает, что в исчезновении Альды заинтересованы люди, занимающие очень высокие должности. Любопытно… Хотя об этом позже. Не могу не спросить: твой отъезд – это хорошая новость или плохая?

– Ты такой смешной, что я в такие моменты почти не понимаю, почему половина Легиона тебя придушить мечтает, – хмыкнула Римильда. Но веселье, пусть даже показное, долго не продержалось. – Ты ведь проверил корабль? Нас точно не подслушивают?

– Нет смысла даже обсуждать это.

– Да я бы не отказалась обсудить… От этого, понимаешь ли, зависит, как долго у меня голова на плечах продержится. А поскольку это мой любимый аксессуар, я предпочитаю не рисковать.

Триан не стал ничего ей доказывать, просто посмотрел на нее, и этого оказалось достаточно. Римильда, пожалуй, и сама знала, что в зале безопасно, ей всего лишь нужно было время, чтобы решиться на какое-то нарушение. И это тоже говорило о многом, ведь в мелочах хилер нарушала законы и правила без малейших сомнений.

Римильда достала проекционный планшет и вывела в пространство изображение. Перед ними вращалась, мерцая в вечной темноте, планета гроз – это было видно даже на такой модели. То, что при столь скромном размере завораживало красотой, в реальности, скорее всего, представало чередой штормов, сокрушительных ветров, воздушных воронок… Много чего, но всегда – направленного на разрушение. На изображении оказался газовый гигант, песочно-рыжий с вкраплениями белого, серого и черного. У модели никакого звука не было, однако Кигану вдруг показалось, что он слышит рокот приближающейся бури.

Газовый гигант даже в своем величии был ничем не примечателен. Эта планета была способна перемолоть и «Стрелу», и даже «Северную корону»… Да что угодно! Но чтобы она проявила хищный нрав, несчастные жертвы должны были оказаться внутри извивающихся грозовых полос. Собственной жизни у планеты не было, большую часть времени ее ярость оставалась бесплодной.

Когда-то давно такие планеты завораживали Кигана. Теперь же он путешествовал достаточно долго, чтобы утверждать: видел один газовый гигант – видел их все. Эти планеты редко использовались, они были по большей части бесполезны. Существовали технологии, способные получить энергию из пульсирующей грозами атмосферы. Но это было долго, дорого и сложно, поэтому таким обычно не заморачивались.

И вдвойне непонятно было, почему Римильда показывала им эту планету, да еще с таким трепетом.

Электрокинетику все газовые гиганты казались одинаковыми, а вот Стерлинг, с присущей ему дотошностью, отыскал во внутренней базе данных эту планету и сообщил:

– Темпест. И что с того? У специального корпуса нет никаких записей, связанных с Темпестом!

– Еще бы они были, я б сильно удивилась, – хмыкнула Римильда. – Но я показываю вам не его. Я показываю вот это.

Она указала пальцем на изображение, и Киган только сейчас разглядел темную точку, едва заметную на фоне колоссальной сферы рядом с ней.

– Станция-спутник, – определил легионер.

– Очень странно, – нахмурился Стерлинг. – Я не нахожу никаких записей о станциях возле этой планеты! Она далеко, расположена неудобно… Зачем там что-то строить?

– Для начала прекрати копаться в общих базах данных, аккумулятор себе сэкономишь, – посоветовала Римильда. – Проклятье, столько лет сохранять идеальную репутацию и рискнуть из-за девки, которая мне даже не нравится… Ай, ладно! Надеюсь, вы это хотя бы оцените.

– По делу, – поторопил ее Триан.

– А по делу вот что: когда представитель научного отдела докатился до своего аргумента-джокера, я сразу поняла, что дело нечисто. Прежде у меня не было шансов найти родителей Альды – не хватало номеров. Но если этот тип знал про код Омега, номера у него наверняка были!

– В том письме, которое он разослал всем, никакого номера не указано, – заметил Стерлинг.

– Это понятно – и не должно быть. Но когда у тебя повышенный доступ к внутренним базам данных, за такое письмо можно ухватиться, как за ниточку, и натаскать очень много интересного.

Киган понятия не имел, почему она получила повышенный доступ – из-за своего второго номера или за шпионские заслуги. Это было не так важно сейчас. Он только теперь понял, насколько сильно она рисковала… Вроде как ради Альды и всей команды, но смотрела она в этот момент только на электрокинетика.

– Мне удалось добыть номер, – продолжила Римильда. – Я по наивности решила, что это прорыв, вот сейчас выдам вам полную биографию… Да куда там! За этим номером ничего нет. Ни имени, ни фото, ни даже указания, какими способностями обладал этот солдат.

– Это вполне логично, – кивнул Триан. – Научный отдел не врал про Омега-513. Когда появляется солдат, доставляющий специальному корпусу такие неприятности, его удаляют отовсюду, делая вид, что его вообще не было.

– Как будто я не знала… Но дело тут в другом: самого солдата нельзя удалить компьютерной командой. Его либо убивают, либо отправляют в дурку. Был бы послабее, убили бы, конечно. Но то, что он уничтожил столько человек, в сочетании с тем, что его отобрали как донора для бридинг-программы, намекает, что это обладатель исключительных способностей. Таких специальный корпус предпочитает придержать в кармашке просто на всякий случай, даже если они проблемные.

Киган кивнул на изображение газового гиганта:

– И вот это, я так понимаю, кармашек?

– Нет, я просто решила показать красивые картинки, которые нашла в Общей Сети! Времени мало, давайте по сути… Того, на что вы смотрите, не существует. Не Темпеста, а станции возле него. В файлах, которые я вскрыла, возле личного номера этого загадочного родителя-маньяка стояли лишь координаты, которые вели к планете. Кто-то другой решил бы, что это ошибка, а вот хилеры высших номеров знают, что там находится «Метида» – психиатрическая лечебница закрытого типа.

– Насколько закрытого? – жалобно уточнил Стерлинг. – Наверняка из тех, к которым и на пять световых лет подлетать не стоит?

– В точку. В этой лечебнице содержатся только солдаты специального корпуса, успевшие совершить серьезные преступления. Атмосфера соответствующая – и уровень охраны, и дисциплина. И вот там, судя по всему, давно уже обустроился неведомый прародитель вашей Альды. Собственно, это и есть хорошая новость. Шансы найти его вроде как равнялись нулю – а вот сюрприз!

Римильда не стала пояснять, на что намекает, это и так понимали все. Неведомый родитель с генетическим дефектом на суде станет главным аргументом против Альды, других-то нет! И пока он остается безымянным монстром, просто так убивавшим людей, он и правда будет портить репутацию дочери. А вот если они проберутся на «Метиду», узнают, что это за человек, почему он поступил так… Возможно, получат от него некое послание, которое поможет Альде… Тогда многое может измениться, к такому научный отдел точно не готов!

Хотя и они не готовы, это Киган признавал, наблюдая, как исходит грозовыми фронтами Темпест.

– Я с вами отправиться не смогу, это и так понятно. Если научный отдел займется проверкой доступа, может, мы вообще больше не встретимся, – невесело усмехнулась Римильда. – Поэтому не нужно мне говорить, какое решение вы примете, от этого никому не будет пользы. Только… Если вы все-таки отправитесь на «Метиду», вы постарайтесь, пожалуйста, не остаться там навсегда!

Альда отказалась от обезболивающих сразу. Сначала это было не так уж сложно – наркоз после операции еще держал. Но чем больше проходило времени, тем большую власть обретала боль. Тупая, пульсирующая, то и дело оборачивающаяся приливами жара, которые отступали лишь затем, чтобы вернуться в самый неожиданный момент. Голова кружилась, мышцы ныли, двигаться вообще было страшно… В какой-то момент Альда почти сорвалась, почти попросила, чтобы ей принесли какие-нибудь уколы, или таблетки, или что там выдают потенциальным военным преступникам в акте милосердия.

Но она сдержалась. Она слишком хорошо понимала, насколько зыбким стало ее положение. Ее обвинили не в том, что она совершила, а в том, что может совершить. Поэтому теперь ее будущее во многом зависело от того, что она говорит и делает сейчас. Вместо обезболивающих препаратов ей вполне могли подсунуть наркотики, под влиянием которых она бы радостно наболтала на камеру, как мечтает пожирать детишек по утрам.

Она должна была вытерпеть все – включая проклятый блок-имплант.

А ведь раньше блокатор-ошейник казался ей проблемой! Правду все-таки говорят – о том, что многое познается в сравнении. От ошейника у Альды просто болела голова, от этого можно было отстраниться, да еще успокаивать себя мыслью о контроле. Она ведь могла снять с шеи эту штуковину в любой момент! С блок-имплантом так уже не выйдет, но в этом и суть.

Когда стало ясно, что Альду ожидает не формальная проверка, а настоящее судебное разбирательство, к ней стали относиться по-другому. Не с откровенной враждебностью, но – настороженно, недоверчиво. И уж конечно дочери неведомого массового убийцы не могли позволить спокойно пользоваться своим даром!

Блокировать силу такого уровня по-настоящему, да еще и вместе со вторичными способностями, очень сложно. Поэтому Альде и установили блок-имплант: металлическое устройство, по виду напоминающее омерзительного паразита, вплотную прижавшегося к ее позвоночнику. Большая часть устройства оставалась снаружи и под одеждой напоминала горб. Худшей частью были металлические щупы, вогнанные в позвоночник на уровне грудного и шейного отделов. Именно они останавливали специфические сигналы мозга, контролирующие телепатию и телекинез.

И вот теперь эта мерзкая дрянь рассыпала по телу искры боли, Альда чувствовала себя слабой и больной, а такого с ней не случалось с первых лет в академии. В зеркало и вовсе заглядывать не хотелось: оттуда на нее смотрела осунувшаяся, серовато-бледная девица с синюшными пятнами под глазами.

Сохранять бодрость духа в таком положении становилось все сложнее. Отчаяние накатывало волнами, Альда почти жалела о том, что не удрала, когда у нее была возможность сорвать с себя ошейник. Почти – но не совсем. Она понимала, что, пустившись в бега, только порадовала бы научный отдел, предоставив им отличную возможность убить «преступницу» – и остаться героями!

Еще она злилась на Лукию, которая так ничего и не объяснила. На специальный корпус, который обошелся с ней как с грязью – после всего, что она сделала! Даже на команду «Северной короны» – ведь миновало уже несколько дней, а ее так никто и не навестил. Альда прекрасно знала, что мешает ее друзьям, но в болезни и слабости здравомыслие слишком легко уступало обиде.

Она понимала, что нужно оставаться сильной до конца. Она просто не была уверена, что сумеет.

Триан навестил ее перед самым отлетом – ее отлетом, разумеется, ведь до суда команда «Северной короны» была официально отправлена в отпуск. Легионер пришел один, и это тоже не удивляло. Теперь Альда ни с кем не могла оставаться наедине, рядом постоянно присутствовал назначенный ей конвоир из числа телепатов. Он наверняка без зазрений совести прочитал бы мысли любого, кто решился навестить задержанную.

Вот поэтому и явился легионер, мысли которого запрещено было читать без острой необходимости. То, что не пришли остальные, внушало определенную надежду. Киган должен был рваться сюда… Если он остался в стороне, значит, в его мыслях есть нечто такое, что необходимо скрыть от флота.

Они устроились в небольшой комнатке, предназначенной для допросов. Их теперь разделял широкий металлический стол: Альда сидела по одну сторону, Триан – по другую. Касаться друг друга им было запрещено, хотя непонятно, почему: с блок-имплантом она не смогла бы ни читать, ни передавать мысли. Да и не нужно для этого прикосновение… Боялись, что Триан передаст ей какое-нибудь тайное оружие? Тоже глупо, в таком состоянии Альда любым оружием лишь покалечилась бы.

В углу комнаты стоял Харрент Дийкстра – телепат, приставленный к Альде постоянным конвоиром. Номер 41, кажется, хотя уверена она не была. В прошлом они с Дийкстрой пересекались пару раз в академии, но по-настоящему знакомы не были. Теперь телепат пытался разобраться, как вести себя с пленницей, и до уверенности ему было далеко. Харрента нельзя было назвать дураком, он и сам понимал, что обвинение весьма сомнительное. Однако он оставался образцовым солдатом специального корпуса, из тех, для кого приказ важнее логики. Поэтому он и торчал здесь – не садился, не приваливался плечом к стене, просто замер, вытянувшись, почти как на смотре в академии. Он без сомнений пялился на собеседников и слушал их, он делал то, что полагалось конвоиру. При этом Альда сильно сомневалась, что он тайно работает на научный отдел, так что его дуболомная простота была еще не худшим вариантом.

Триан смотрел на нее так же равнодушно, как на суде. Не пренебрежительно, нет, так, как обычно. Альда ожидала, что это вызовет обиду, но обиды не было. Во-первых, она слишком хорошо знала легионера – и понимала свое нынешнее положение. Во-вторых, у нее просто не осталось сил обижаться.

– Что, страшна? – усмехнулась Альда. – Космическая панда… Я теперь и выгляжу как преступница, которую нужно запереть навеки!

– Не рекомендую увлекаться такими мыслями, Мазарин, – спокойно сказал Триан. – Они не подходят ни солдату, ни штатному телепату «Северной короны». Вы пока не потеряли ни одну из этих ролей, ведите себя соответствующе. Все остальное решит суд.

Легионер давно уже не обращался к ней на «вы»… Такое вообще было? Альда не могла вспомнить, дни их знакомства будто тонули в тумане.

Но даже этим Триан подавал ей знак. Его переход на подчеркнутую вежливость намекал, что наблюдает за ними не только Харрент, тут наверняка столько следящих устройств установлено, что все еле поместились. За словами нужно было следить очень внимательно, даже если сейчас это особенно тяжело.

– До суда еще нужно дожить, а у меня с недавних пор появились сомнения на этот счет! – Альда указала на блок-имплант, проступающий под курткой.

– Напрасно. Я с такими устройствами знаком и могу вам кое-что разъяснить.

– Это к чему? – нахмурился Харрент.

Триан даже не посмотрел на него, он продолжил говорить так, будто ничего не услышал, да и не было здесь никакого телепата, достойного его внимания.

– Блок-имплант – устройство страшное на вид, но не такое уж опасное по сути. Вам сейчас кажется, что нужно двигаться очень осторожно, иначе он повредит ваш позвоночник и оставит парализованной.

– Есть такое…

– Напрасно. Разработка блок-импланта учитывает все межпланетные конвенции по гуманному обращению с пленными. Проще говоря, устройство сконструировано так, чтобы ни при каких ваших движениях не повредить позвоночник.

– Как-то верится с трудом, – признала Альда. – У меня в спинном мозгу гигантские железяки, это здоровью не способствует!

– На случай чрезвычайных ситуаций в любой блок-имплант встраивается группа медицинских наноботов. Они мгновенно реагируют на любую травму, вызванную прибором, и устраняют ее в срок до пятнадцати минут. Поэтому с блок-имплантом вы можете делать, что душе угодно, и худшим последствием станут неприятные ощущения. Но и они со временем затихнут.

– Я не собираюсь принимать таблетки!

В глазах Триана впервые мелькнуло что-то, похожее на сочувствие… Или Альде просто показалось? Скорее всего, показалось. Слишком быстро все произошло, просто отблеск света. Да и потом, сочувствие во взгляде – это что вообще? Послание, которое легче придумать, чем объективно распознать. Но ей нравилось верить, что Триан поддержал ее – и она верила.

– Это похвально, – кивнул легионер. – Но облегчение наступит даже без них. Блок-имплант останавливает строго заданные способности – телекинез и телепатию. При этом на общий уровень здоровья имплант не влияет, он у вас останется повышенным.

– До хилеров и легионеров мне далеко…

– Да. Но обычным людям далеко до вас. Думаю, за день-два организм адаптируется, и боли больше не будет.

– Но если я попытаюсь снять эту штуку, я все равно умру?

– Эй! – нахмурился Харрент. – Что за разговоры пошли?

– Гипотетическая ситуация! – огрызнулась Альда.

– Ситуация действительно гипотетическая, – подтвердил Триан. – Для того, чтобы вы остались живы, блок-имплант должен удаляться в условиях операционной опытным хирургом. Если же попытаться вытащить его самостоятельно, это, вероятнее всего, приведет к смерти.

– Так уж и смерти?

– Имплант настроен так, что при попытке вытащить его сработает защитный механизм. На щупах, расположенных внутри позвоночника, появятся зазубрины, делающие извлечение не только исключительно болезненным, но и разрушительным.

– Так что выйдет эта дрянь только вместе с моим позвоночником, – подытожила Альда. – И что, вообще без вариантов?

– Один вариант все же есть: удалить имплант так быстро, что защитный механизм попросту не успеет сработать. Но для этого удаление должно занять не больше секунды.

– Это откровенное нарушение! – возмутился Харрент. – Я подам рапорт!

Триан наконец посмотрел на него. Не вскочил с места и не напал, просто посмотрел, но этого взгляда оказалось достаточно, чтобы телепат чуть присмирел. Нет, Харрент все еще пытался выглядеть гордым и воинственным, но получалось не слишком убедительно.

Это на «Северной короне» к Триану уже привыкли – да и вел он себя иначе. Харренту Дийкстре оказалось страшно заглядывать в бездну. Видимо, с легионерами он прежде не работал…

– Нарушением будет, если я вам продемонстрирую, как выглядят ваши внутренности, – спокойно сообщил Триан. – Если все сделать правильно, времени перед смертью как раз хватит на познавательную лекцию.

– Вы мне угрожаете?!

– Очень похоже на угрозу, согласен. Но мне нужно было объяснить, что такое нарушение.

– Вы что, казни не боитесь? – поразился Харрент.

– А вы действительно уверены, что номер 7 Легиона, да еще и отмеченный похвалой за миссию на Феронии, казнят за смерть номера 41 среди телепатов, которых и так больше, чем достаточно? Если не уверены в ответе – не мешайте мне. А Мазарин я пока сообщаю только то, что она имеет право знать. Какова вероятность того, что ей хватит силы и ловкости удалить устройство, расположенное у нее на спине, менее чем за секунду?

– Нулевая, – буркнула Альда. – Триан просто делает все, чтобы я не доставляла флоту неприятностей, где здесь нарушение?

Судя по гневному взгляду, Харрент мог бы указать на целый список – но промолчал. Видимо, его не слишком привлекало близкое знакомство с особенностями собственной анатомии.

Теперь, когда Триан осадил его, хотелось общаться с легионером свободней… И все равно было нельзя. Зачем вести себя так, будто это их последняя встреча, если еще есть шанс все исправить?

– А где будете вы, пока я разбираюсь с этими бюрократическими мелочами? – поинтересовалась Альда.

– Команда в отпуске.

– Кто-нибудь останется на «Северной короне»?

– Полагаю, что все.

– Тогда мне нужно кое-что рассказать…

Она сомневалась до последнего. Не потому, что стеснялась Триана – с ним она могла говорить о чем угодно. Куда больше Альду раздражали ухмылочки Харрента, да и то, что многие перехватят ее предупреждение через подслушивающие устройства.

Но уж лучше так, чем оставить команду без защиты! Поэтому Альда пересказала свой повторяющийся сон во всех деталях. Она видела, как Харрент демонстративно закатывал глаза, как всем своим видом показывал, что это всего лишь фантазии истеричной бабы, на которые не стоит обращать внимания. Альда даже ожидала, что он встрянет в разговор, но конвоиру не хотелось снова привлекать внимание Триана.

Харрент не выдержал, лишь когда она закончила говорить.

– Вы возомнили себя провидицей, Мазарин? – поинтересовался он. – Вам напомнить первый курс? Телепаты не умеют заглядывать в будущее!

– Но я не говорила, что заглянула в будущее, – возразила Альда. – Этот сон действительно может быть моей фантазией, я не отрицаю. Есть у меня пара-тройка причин понервничать, знаете ли! Но меня смущает вот что… Впервые этот сон приснился мне в ночь, когда надели ошейник, то есть, не прошло и суток с блокировки моих способностей. В таких условиях эта иллюзия могла стать лишь интерпретацией мыслей, которые я уловила. Чужих мыслей!

– Вы склонны случайно влезать в головы людям? – язвительно поинтересовался Харрент.

– Нет, если бы я делала это, я бы знала наверняка! Но когда я попадаю в места с активным потоком чужих мыслей, я настраиваюсь на ключевые слова, связанные с моей командой и моим кораблем. Это моя работа – не все телепаты сутками следят за искалеченными девушками! – не удержалась Альда. Потом она снова повернулась к Триану: – Шансы того, что это правда, невелики, но они есть… Меня тогда отвлекли, задержание стало шоком, понятно, о чем я думала… Но подсознание действует по-другому. Есть вероятность, что в момент моего задержания кто-то рядом думал о том, как взорвать «Северную корону». То, что произошло на комиссии, делает это еще более реальным.

– Типичная стратегия преступника – смещение вины! – объявил конвоир.

– Не вижу смысла спорить, особенно теперь, когда отведенное для встречи время заканчивается, – указал Триан. – Я понял вас, Мазарин. Мы будем иметь это в виду. Я все еще отвечаю за безопасность «Северной короны»… И за вашу безопасность тоже. Быть может, меня довольно долго не будет рядом. Но это не значит, что я не смогу вас защитить.

Это было единственным утешением, которое он себе позволил. Время и правда вышло, Харрент поспешил воспользоваться этим. Конвоир с едва скрываемым торжеством проводил Триана к выходу, а Альда снова осталась совсем одна.

На ближайший год ему предстояло забыть собственное имя и помнить только номер. Это не слишком расстраивало Шестого… да вообще не расстраивало. Кому оно нужно, имя это? На Земле его, вероятнее всего, уже забыли – за столько лет! Это курсантам академии специального корпуса разрешено связываться с родными. Легионерам на время обучения полагается режим тишины. Потом, после выпуска, они имеют право пообщаться с родственниками, если захотят… Но никто никогда не хочет.

Обычному человеку имя пригодилось бы как минимум для надгробья, а Шестому надгробье не полагалось. Тела легионеров после смерти полностью уничтожались, чтобы не допустить утечки мутагена в окружающую среду.

Возможно, очень скоро так произойдет и с ним. Шестой признавал, что, с учетом всех обстоятельств, этот день может наступить куда быстрее, чем хотелось бы. А ведь как хорошо все начиналось…

Теоретическое обучение давалось ему легко, тренировки тоже шли неплохо. Пока все кадеты оставались людьми, он был среди лучших. Разве это так сложно, если природа щедро одарила и умом, и здоровьем? Ну а потом дело дошло до мутации, и оказалось, что все предыдущие подарки природы были издевкой. Она дала ему так много лишь затем, чтобы он осознал, как много теряет.

Первая стадия прошла быстро, почти незаметно, однако это стало последним даром, который он получил от судьбы. Дальше Шестой в полной мере осознал, что же такое ад, не единожды воспетый в культуре прошлого. Он раньше не представлял, что такая боль возможна. Лучшими моментами в его жизни становились те недолгие часы, на которые он терял сознание. Но потом он просыпался, и все начиналось по новой.

– Организм не усваивает мутаген, – обыденно пояснил врач. – Сопротивляется, как болезни. Такое редко, но бывает.

Врачи никогда не сближались с такими кадетами, как Шестой. Они понимали, что воющие от боли подростки, скорее всего, смертники. Лучше не привыкать, чтобы потом не жалеть. Так что общались с ним редко и мало, большую часть времени он был заперт в своем кошмаре один.

Он хотел умереть. Не всегда – но иногда, когда боль становилась особенно сильной. Отнять собственную жизнь он все равно бы не смог, не хватило бы решимости, да и сил тоже. Однако Шестой понимал, что все может случиться независимо от его воли. Из того зала, где проходила перевоплощение его группа, то и дело выносили упакованные в стерилизационные мешки тела.

А он выжил. Взял и выжил, удивив самого себя. Однажды он в очередной раз проснулся на пропитанных кровью простынях и почувствовал себя намного лучше. Спазмы постепенно слабели, боль отступала. Через несколько дней ему позволили встать с кровати и пройти первый тест.

Тогда и появились те самые цифры, обернувшиеся его личным проклятьем. 97,3 %. Клеймо на его будущем.

Он не сразу понял это. Некоторое время он еще наивно верил, что, если будет работать, сражаться, стараться и достигать, все изменится. Если бы! Против него выступило собственное тело, а такого противника попробуй, победи. Все его усилия будто улетали в пустоту. Болезни оказалось плевать, насколько он умен и талантлив. Болезнь безжалостно брала свое. Шестой каждое утро, просыпаясь, делал анализ крови портативным тестером, однако цифры никогда не менялись.

Он вообще не знал, почему еще держится за призрачную надежду. Это было бесконечно глупо, и все же где-то в глубине его души тихий упрямый голос шептал ему, совсем как в дни мучений: «Ты все выдержишь. Вопреки». Шестой и выдерживал, хотя уже понимал, что спасения не будет. Да, в истории Легиона бывали случаи, когда мутаген все-таки приживался позже обычного срока. Но Шестой уже выяснил, что это происходило постепенно и начиналось почти сразу после выхода из лазарета. В его же случае цифры, пусть и не худшие изначально, застыли и не сулили ему ничего хорошего.

И все равно он держался. Он приучил себя игнорировать боль в язвах, покрывавших его кожу – она приняла меньше всего мутагена, и это делало его отвратительным бойцом. Он привык к дурацким очкам, потому что только они могли удержать его глаза целыми и сохранить ему зрение. Он даже не обращал внимания на тот факт, что его все ненавидят – хотя и понимал это. Он бы на их месте тоже ненавидел болезненного червя, который наверняка снизит средний балл всей группе. Но умирать ради того, чтобы эти кадеты, и без того здоровые и счастливые, могли на выпускном повыпендриваться, Шестой не собирался.

Пока что его не замечали, не худший вариант. Остальная группа уже свободно общалась между собой, даже тихоню Пятую неплохо приняли – она была сильна. На Шестого же просто не обращали внимания, будто и не было его на челноке. Он не настаивал, знал, что рано или поздно им придется с ним взаимодействовать – задание такое. Пока же он занял дальнее кресло, прикрыл глаза и вспоминал все, что ему известно об Эребе. Знания были его единственным преимуществом: приняв собственное увечье, Шестой сосредоточился на возможностях разума. Поэтому теперь он помнил наизусть то, что другим пришлось бы выискивать в архивах.

Долгое время Эреб на всех картах значился как Вольф-1061с и был даром никому не нужен. Нет, располагался-то он недалеко, меньше чем в четырнадцати световых годах от Земли – мелочи по нынешним меркам! Так что добрались до него быстро, а что с ним делать – не знали. Вольф оказался настолько очевидно негостеприимным, что его не включили даже в проект «Исход».

Гигантская планета попала в обитаемую зону своей звезды, скромного красного карлика. У Вольфа были все шансы стать лучшей версией Земли, да не срослось. Из-за приливного захвата одна половина планеты постоянно полыхала вулканами, другая тонула в вечном холоде и тьме. Правда, из-за размера планеты терминатор между ними получился внушительный, вот там как раз могли бы сложиться неплохие условия для жизни. И снова не срослось: всему мешали дикие ураганные ветра, не утихавшие на Вольфе ни на миг. Если они чем и сменялись, так только могущественными штормами. Поэтому ураган на Вольфе считался затишьем.

Ветра такой скорости и силы были плохи сами по себе, а они еще несли в себе странную каменную взвесь, которая в их власти становилась похожа на лезвие. Живое существо, оказавшись на пути такого ветра, превратилось бы в неопознаваемый фарш за пару секунд. Да и среди челноков не всякая модель выдерживала посадку на Вольф – в затишье. Шторм же уничтожал все без исключения.

Так что на долгие годы Вольф оставили в покое, никто им не интересовался, были в космосе объекты куда перспективней. И все же в защиту гиганта сработало незначительное расстояние от Земли. В какой-то момент космический флот одобрил новый проект по исследованию Вольфа, отправил к планете научную экспедицию – и не прогадал.

Ученые наконец удосужились проверить: что же несут в себе ветра, что с такой легкостью пробивает даже космические челноки? Тогда и выяснилось, что Вольф, при всей своей ярости, настоящая сокровищница. Ураганы постоянно перемещали большее, чем встречалось на Земле, количество минералов, руд и неопознанных веществ.

Сначала это поставило ученых в тупик: откуда такое разнообразие на пустынной скалистой планете, где никогда не было ни намека на флору и фауну? Однако оказалось, что на Вольфе выработался свой собственный цикл перемещения материи, свойственный лишь ему – ни до, ни после той экспедиции земляне не обнаруживали ничего подобного.

В бурлящих вулканах зарождалось то, что ученые назвали «исходной материей». Она либо стекала в сторону магмой, либо улетала вместе с ветрами – и однажды попадала на темную сторону планеты, о которой ученые не знали почти ничего. И вот оттуда потоки воздуха приносили уже переработанную коллекцию немыслимых сокровищ. Изначально все эти вещества снова отправлялись в вулканы, но теперь это изменилось.

С немалым трудом людям удалось построить под поверхностью планеты заборную станцию. Те, кто вынужден был дежурить на ней, быстро указали, что скромное название из имени звезды и номера планете с дурным нравом не подходит. Так Вольф, вечно темный и гневающийся, бесконечно опасный и мертвый, стал Эребом.

Жить там постоянно и уж тем более строить города оказалось невозможно. Успешной стала лишь одна станция, первая, оснащенная чередой ловушек, вылавливающих из ветра металлы, из которых создавались лучшие корабли флота, кристаллы, способствовавшие появлению новых компьютерных технологий, золото и драгоценные камни, ценившиеся куда выше земных. Лет за пять полностью окупилась экспедиция, еще за пятнадцать – строительство станции «Ковчег». Увидев такой успех, многие частные корпорации подали прошение о возможности изучить Эреб получше, однако флот неизменно отвечал им запретом. Да и кто добровольно откажется от роли настолько влиятельного монополиста?

Поселиться на Эребе надолго оказалось нереально – нервы не выдерживали даже у самых стойких. А туда еще и не каждого можно было послать, станция нуждалась в первую очередь в инженерах, способных контролировать механизмы «Ковчега». Опыт показал, что лучше всего с задачей справляется команда из четырех-пяти гражданских инженеров, к которым приставляют хилера – для обеспечения безопасности. Охраны не было, потому что неожиданных угроз на Эребе не возникало, а от постоянных не защитили бы ни люди, ни солдаты специального корпуса. Военные корабли дежурили только на орбите, команда же оставалась на станции без наблюдения – даже связь из-за особенностей атмосферы была редкой и слабой.

Но все это не помешало людям собирать дары на Эребе почти век. Каждая новая смена работала на планете не больше двух лет, а потом улетала с солидным состоянием и твердым намерением никогда больше не возвращаться в «эту чертову дыру».

За минувшие годы на планете случались смерти – иначе и быть не могло. Эреб не прощал ошибок, многие инженеры погибли, недооценив сокрушительную силу планеты. Однажды из-за неверной цифры в расчетах целый корабль был уничтожен при попытке взлета. Но во всех этих случаях причины смерти были очевидны и никакого расследования не требовали.

И вот теперь «Ковчег» впервые подал сигнал тревоги потому, что там не могли разобраться в случившемся.

– У них пропала хилер, – пояснил Кейн Ламентар, сообщая кадетам задание еще на станции. – На этот раз на Эребе работает несколько сокращенная команда, полную набрать не успели. Их изначально было четверо – хилер и три инженера из гражданских. Теперь вот хилер исчезла.

– Так это же грандиозная проблема, – заметил Первый. – Почему такое поручают нам?

– Да не такая уж это грандиозная проблема! Просто по инструкции в некоторые зоны станции может отправляться только хилер, а хилера у них нет, вот они и не могут нормально искать. Никаких указаний на криминал нет, скорее всего, несчастный случай. Миссии присвоен средний уровень, полетим и поищем.

Несложно было догадаться, что стало причиной таких инструкций. При всем великолепии «Ковчега», далеко не все помещения станции подходили для обычных людей. Если хилер погибла или застряла где-то в технических отсеках, гражданские и правда не сумеют ей помочь, а вот кадеты Легиона – легко. Они, понятное дело, уступали настоящим легионерам, но полная мутация обеспечивала им нужный уровень здоровья, здесь этого было достаточно. С самым большим риском они столкнутся, когда отправятся на планету и вынуждены будут лететь сквозь разрушительный ураган. Все остальное – это мелочи, способные подарить необходимый опыт.

Шестой прекрасно понимал, что на этой миссии он станет обузой. Ему как раз могло не хватить здоровья для полноценной работы. Ну так что же? Отказаться он мог только одним способом: умереть, а к такому он готов не был.

С учебной станции они добрались до орбитальной возле Эреба. Там им предоставили единственную модель челнока, пригодную для посадки на такой планете. Естественно, взлететь она не могла, для взлета челноки собирали в «Ковчеге». Если там и правда все в порядке, возвращение проблемой не станет. А если нет… Даже полностью мутировавших кадетов постигнет такая же судьба, как Шестого. Он находил в этом определенную иронию.

Он предполагал, что с ними на Эреб отправится и новый хилер – просто на всякий случай. Однако путешествие считалось слишком опасным, поэтому до подтверждения смерти предыдущего хилера ни о какой замене речи не шло. Пока это означало, что все они, и люди, и кадеты, останутся без медицинской помощи.

Все это Шестой вспоминал и анализировал в то время, пока маленький челнок скорее падал, чем летел сквозь ветра. Так было проще, не приходилось прислушиваться к тому, что творилось за бронированными стенами, или отвлекаться на грохот ударов. Челнок мотало в разные стороны, освещение оставалось приглушенным, воздух – сухим и горячим. Остальные кадеты притихли, угнетенные. А вот Шестой обнаружил, что ему не так уж сложно довериться судьбе. С такой жизнью, как у него, страх смерти невольно терял силу.

В их случае расчет оказался верным, челнок миновал штормовой фронт и пробился через привычные для Эреба ветра. Небольшой кораблик оказался внутри кратера, предназначенного как раз для посадки. Сразу после этого над кратером появился щит, укрывший его от ярости планеты. Группе оставалось лишь дождаться, пока подадут герметичный трап.

Шестого по-прежнему игнорировали. Его это устраивало, он держался чуть в стороне, наблюдая за своими спутниками. Они, недавно напуганные, теперь стыдились этого страха, они пытались поскорее забыть его, развлекаясь нелепыми шутками. Кажется, нервничал даже инструктор… Любопытно. У него были самые высокие шансы спастись… Неужели Кейн Ламентар действительно так слаб, как о нем говорили? Насмехаться над этим Шестой не собирался – не в его положении глумиться над чужой слабостью. А вот учесть планировал. Когда против тебя все, даже союзники, лучше знать больше, чем меньше.

Оставшиеся без хилера инженеры встречали группу в зале прилета, словно желая подчеркнуть: в сообщении они не соврали, на станции все действительно нормально. Они и правда не выглядели ни избитыми, ни изможденными, ни запуганными. Двое мужчин, одна женщина. Самые обычные люди, настолько привыкшие к постоянной близости смерти, что перестали о ней думать.

Сообразить, кто в прибывшей группе главный, было несложно – Кейн выглядел заметно старше своих спутников. К нему и подался грузный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Он протянул инструктору руку и представился:

– Леннарт Грау, глава смены, ведущий инженер «Ковчега». Это Лиза, тоже инженер, а это Бенуи, он у нас техник-оператор.

– Рад встрече, – сдержанно кивнул легионер. – Что по вашей ситуации? Никаких следов хилера?

– Ничего… Но мы оставались только в жилой зоне, вы ж правила знаете…

– Я знаю. Для всего остального здесь мы. Покажите нам наши комнаты.

Решение сначала расселиться, а потом заняться поисками никого не удивило. Станция была огромна, не следовало и мечтать о том, что кадеты найдут хилера за пять минут – после такого долгого отсутствия. Кейн все решил верно, им сначала нужно было обосноваться в «Ковчеге», а потом только решать, что делать.

Внушительное количество комнат при ограниченных бригадах было понятно. Об опасности Эреба никогда не забывали, станцию обустроили так, что любую ее часть обитатели могли изолировать – даже в жилой зоне. В этом случае они просто перебрались бы в те спальни, которым теперь предстояло стать гостевыми.

Шестой получил свою комнату первым. Он подозревал, что так Кейн обеспечил возможность объяснить местным, почему предполагаемые спасатели притащили с собой какого-то малолетнего калеку. Объяснения не помешали бы – Грау и компания всю дорогу бросали на Шестого недоумевающие взгляды, которые он легко игнорировал. И все же укрыться от них оказалось приятно, так что в выигрыше были все.

Комната, доставшаяся ему, была стандартной. Небольшое тесное помещение, никаких окон – откуда им взяться под землей, да еще и в центре станции? Зал без углов, полукруглый, с обитыми металлом стенами. Из мебели только столик, кровать и полки для личных вещей над ней. Таких вещей у Шестого было даже меньше, чем у остальных: он не таскал с собой напоминаний о доме, только необходимый набор – аптечка, сменная форма, книга. Сумку он сразу разбирать не стал, Шестой планировал сначала воспользоваться теми недолгими минутами уединения, что ему достались.

Он подошел к стене, прижал руки к металлу, чувствуя легкую вибрацию. Это не из-за урагана, это где-то поблизости работают генераторы… От урагана они прикрыты несколькими уровнями защиты, но в масштабах планеты это такая мелочь! Шестой закрыл глаза, стараясь представить ту преисподнюю, что развернулась сейчас наверху.

На терминаторе свет еще не умирал окончательно, но тьма уже была достаточно близко, чтобы погрузить все вокруг в вечный полумрак. Смертельная взвесь, принесенная ветром, лишь сгущала сумерки, царившие на разделительной черте. Если двигаться в одну сторону, света и жара наверняка становилось бы все больше и больше – пока весь мир не утонул бы в огне.

Но огонь был Шестому не интересен. Огонь понятен – даже со всеми странностями здешних вулканов. Эту часть Эреба неплохо исследовали благодаря огнеупорным дронам. Поэтому Шестой мысленно двинулся в другую сторону, к непроницаемой ледяной тьме.

Ту часть планеты познать так и не смогли. Она безжалостно заглатывала любые экспедиции, которые рисковали к ней приблизиться. Люди сунулись туда один раз – и почти сразу пропали со связи. Больше их ошибку никто не повторял, в темноту отправляли роботов, и вновь безрезультатно.

На той стороне Эреба могло скрываться что угодно. Вечные горы, ледяные пики. Может, замерзший океан? Или живая болотистая почва, поглощающая все единой бескрайней пастью? Или то, что человеческий разум не может даже представить, потому что на Земле нет ничего подобного?

Это могло быть что угодно, однако Шестому почему-то казалась, что там скрыта только тьма. И не просто отсутствие света, а нечто густое, осязаемое… Смертоносное. Когда он попадал туда, оно уже не отпускало. Оно захватывало его, окружало со всех сторон и попросту растворяло. Его одежду, его кожу, доставившую ему столько проблем, кровь и мышцы… Она не просто убивала Шестого, она уничтожала все, чем он был. Чтобы от него не осталось ни трупа, ни имени, ни памяти… Вот он был – а все равно что не было, и мир это примет, потому что миру все равно…

– Эх, дохляк, ты чего трясешься?

Голос, ворвавшийся в его реальность грубо и резко, развеял иллюзию, возвращая Шестого из ледяной тьмы обратно под мягкий свет скрытых под потолком ламп. Открыв глаза, кадет обнаружил, что его руки и правда дрожат мелкой дрожью. Надо же… он и не заметил, как планета начала поглощать его. Хотя стоило ли ожидать меньшего от величественного Эреба?

Сделав мысленную пометку впредь быть осторожней, Шестой повернулся к своей неожиданной гостье. Ему не нужно было спрашивать, кто это, он и так знал. Он эту девушку еще на первом собрании группы заметил – он всех своих спутников тогда изучил.

Вторая обладала внешностью ангела и манерами оператора станционного погрузчика. Тонкая, изящная и светлокожая, она поражала искристыми голубыми глазами, так похожими на небо далекой Земли. Угольно-черные волосы вились мелкими кудряшками и окружали голову девушки воздушным облаком, а она и не думала собирать их, знала, наверно, как ей идут эти свободно распущенные локоны. Вторая была удивительно красива, и при взгляде на нее казалось, что она такая ранимая, такая беззащитная… А потом она открывала рот, и становилось ясно, что Легион не зря питал на ее счет большие надежды. Она была наглой, но наглой не от глупости, как часто бывает, а от силы и уверенности в себе. Шестой подозревал, что прошлое у нее было непростым, такие люди в избалованности не выковываются. Это не умиляло, Вторая явно была из тех, кто сметает со своего пути проблемы – даже живые, такие, как он.

– Со мной все в порядке, – равнодушно отозвался Шестой.

– Да? А вибрировал почему?

Вместо ответа Шестой демонстративно вытянул вперед руки, показывая, что дрожь улеглась. Рассказывать о своей попытке почувствовать планету он не собирался, эта девица все равно не поняла бы. Он надеялся, что теперь она уйдет, но Вторая все так же стояла у открытой двери.

– Как тебя зовут? – спросила она, разглядывая его с тем любопытством, которое люди обычно проявляют к животным.

– Номер шесть. Или это вопрос с подвохом?

– Это ответ с подвохом! Прямо так мать и назвала – номер шесть?

– Ты прекрасно знаешь, что нам запрещено использовать свои настоящие имена до конца года, – напомнил Шестой.

– Ну и зря. Имя – это обозначение того, что ты есть. Если у тебя нет названия, что ты вообще такое? Понятно, зачем Легиону нужно слить нас в одну массу. Так это не значит, что мы обязаны поддаваться. Меня зовут Эви. Эви Мауд.

Такого он точно не ожидал. Она вроде как подставлялась – предлагая ему дружбу. И сначала удивление оказалось приятным, но потом Шестой вспомнил, где находится и с кем говорит.

То, что эта девица умеет плести интриги и добиваться своего, стало понятно сразу, когда она поцеловала Первого. Она быстро определила, кто в группе сильнее ее, и наверняка намеревалась управлять им через страсть. Шестого же она решила подчинить через доброту, подумала, что калеке такое отношение редко достается, ему много не надо.

Поддаваться этому Шестой не собирался.

– Ну же, – поторопила она. – Назови себя, обозначь свое место во Вселенной!

– Номер шесть, – невозмутимо повторил он.

– Какой же ты тухлый… Ладно, на лбу себе свой номер начерти, если он тебе так нравится! Я пришла сказать, что через час у нас встреча, наш Первый будет учиться роли отважного лидера. Не опаздывай!

Она сказала это, развернулась и ушла, оставляя Шестого наедине с ревущей планетой.

Рале не брался определить, что давило на него больше: произошедшее с Альдой, растущее недоверие со стороны команды или то, что Лукия ничего ему не объяснила. Он не мог поверить, что она внезапно озаботилась собственной карьерой и ради этого решила швырнуть в пламя двигателей малолетку. Но и причин, оправдывающих капитана, он не находил, замкнутый круг какой-то.

Чуть легче ему стало только на заседании комиссии, когда научный отдел невольно намекнул, что не все в этой истории так просто. Но уж тогда-то Лукия должна была рассказать ему правду!

А она предпочла делать вид, будто все идет как надо. По инструкции же так! Рале не выдержал первым. Промаявшись несколько дней на станции, где проходил их вынужденный отпуск, он все же пошел к временному жилищу капитана.

Лукия оказалась внутри и открыла ему сразу, удивленной она не выглядела. Она посторонилась, пропуская Рале в капитанские гостевые апартаменты.

Он не знал, как себя с ней вести. Пытался придумать хоть какой-то план по пути, да так и не смог. Как вообще разговаривать с тем, кто предал тебя, не нарушая ни одного обещания, потому что никакие обещания не были даны? В конце концов Рале решил сосредоточиться на холодной вежливости.

– Ничего не хочешь обсудить? – спросил он.

– Нет. Если бы я хотела поговорить, я бы сама пришла к тебе.

Она все еще обращалась к нему на «ты» – это был неплохой знак. Похоже, Лукия уже проверила свои апартаменты и считала, что никаких подслушивающих устройств здесь нет.

– Это из-за того, что в дело вовлечены телепаты? – допытывался Рале. – Ты опасаешься, что они могут влезть в мои мысли? Готова принять всю ответственность на себя?

Лукия не спешила отвечать, она разглядывала его молча, равнодушно, будто он был незнакомцем, попросту перепутавшим комнаты.

– Не говори мне, что у тебя нет плана… Явно же есть, и я хочу его знать!

– Зачем мне план? – наконец осведомилась Лукия.

– Потому что девчонку хотят убить и ты это прекрасно знаешь!

– Убить? Кто? Специальный корпус или просто научный отдел?

– Ладно, давай обсудим кое-что другое… С каких пор ты мне не доверяешь? – усмехнулся Рале. – Я-то думал, что заслужил чуть больше… Ну так, между делом.

На этот раз она не отвечала долго. Она не выглядела ни растерянной, ни напуганной, и все же это молчание намекало, что она боролась с собой. Рале не брался угадать, что именно она скрывает, он просто ждал.

И не дождался.

– Тебе лучше сейчас быть не здесь, а с остальными, – указала Лукия. – Они и без того склонны к авантюрам, а теперь, под влиянием эмоций, способны повести себя неверно.

– Боюсь, быть с ними уже не получится.

Лукия, не сводившая с него глаз, чуть заметно прищурилась. У капитана это, пожалуй, выражало то, что у обычного человека проявилось бы настороженным шоком.

– Что ты сделал?

– Я? Ничего, я остался здесь, с тобой, – пожал плечами Рале. – А вот Киган забрал «Северную корону» в тренировочный полет. Маршрут свободный, срок – до пятнадцати дней.

– Это невозможно. Его не выпустили бы просто так со станции с особо ценным кораблем.

– А кто говорит про «просто так»? Киган, как бы фантастически это ни звучало, впервые в жизни оформил все как надо. Он подал прошение – на которое, кстати, имеет право. Он даже аргументировал свое желание: хочет улучшить навыки навигации.

– Я знаю процедуру, – кивнула Лукия. – Но для того, чтобы его отпустили, нужно было мое согласие.

– Ты дала это согласие.

– Я впервые слышу о запросе.

– И тем не менее, на прошении стоит твоя цифровая подпись. Этого было достаточно, чтобы Кигана выпустили отсюда. Дело было еще утром, даже я теперь не представляю, где он… Или с кем. Когда экипаж в отпуске, они не обязаны ни перед кем отчитываться, ведь правда?

Лукия не спросила его, что произошло, она и так поняла. Рале попросту воспользовался ее цифровой подписью, чтобы дать разрешение. Киган, убедившись, что телекинетик на стороне экипажа и Альды, даже прекратил злобно на него зыркать и позвал отправиться с ними, но Рале отказался. Вряд ли даже сама Лукия до конца понимала, с чем они столкнулись, и ей лучше было не проходить через это одной.

– Ты совершил должностное преступление, – холодно произнесла она.

– Я буду неподалеку. Всегда, – только и сказал Рале.

Он развернулся и ушел, а она не стала его задерживать. Она наверняка злилась на него… Насколько такое вообще доступно капитану. Рале не только совершил преступление, он и Лукию подставил. Спасти собственную репутацию она могла лишь одним способом: немедленно сообщить о случившемся руководству.

Если она это сделает, Рале не только лишится должности – он, вероятнее всего, отправится за решетку. И конечно, он получит подтверждение того, что она действительно сдала Альду просто так, ради карьеры или столь любимой капитанами дисциплины.

Но если нет, если она рискнет и промолчит… Тогда у Рале появится новая причина верить, что какой-то план у Лукии все-таки есть.

Альда прекрасно знала, что проще всего убить ее будет во время перевозки. Что может случиться с маленьким кораблем в бесконечности космоса? Да все, что угодно! Ошибка навигации. Шальной астероид. Пираты, в конце концов.

Ее направили на дальнюю станцию в ожидании суда – и в этом ей тоже виделась угроза. Зачем так далеко? У космического флота хватает баз и даже тюрем поближе! Это казалось диким – если только кто-то не хотел сделать ее путешествие долгим, увести ее от часто используемых путей… Тогда во всем появлялся смысл, но какой-то уж очень зловещий.

Она уже знала, что для транспортировки был выделен скоростной корабль «Махаллар». Это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо – потому что двигался такой корабль быстро, его сложно было перехватить, он отлично маневрировал и при талантливом пилоте был способен на очень многое. Плохо – потому что броня у него была слабенькая, защита – паршивая, а на прыжки он и вовсе не был настроен, не для того разрабатывался. Альда видела, что по-настоящему сейчас беспокоится только она, что ее никто не воспринимает всерьез. И все-таки она не могла просто взять и принять свою смерть, она должна была хотя бы попытаться все исправить…

– Вы не могли бы запросить дополнительную охрану? – уточнила Альда, когда Харрент пришел за ней. – Насколько я знаю, стандартная команда на кораблях такого типа – двенадцать человек…

– Этого будет достаточно.

– Ну вы же слышали мой разговор с Трианом…

– Вынужденно, – напомнил конвоир. – И я не считаю это информацией, которая имеет для меня хоть какое-то значение.

Сначала Альда даже подозревала, что Харрент тоже участвует в сговоре. Но, понаблюдав за ним некоторое время, она от этого подозрения отказалась. Может, телепат и был твердолобым – зато честным. Он готов был строго выполнять инструкции, и ему наверняка казалось, что и остальные представители специального корпуса такие. Какой заговор, какие нападения? Немыслимо!

– Если они захотят убить меня, вас тоже не пощадят, – доказывала Альда. – И всех, кто будет на борту! Но они готовятся к тому, что там будет всего двенадцать человек, не считая меня. Удивите их, обеспечьте дополнительную безопасность, кому от этого хуже?

– Достаточно, Мазарин. Имейте в виду: после доставки вас на станцию мне поручено написать на вас характеристику. Такими разговорами вы себе будущее не улучшаете.

Как же она скучала по своим способностям… Альда не надеялась, что у нее получится воздействовать на телепата номер 41. Но она могла бы передать ему свои мысли, воспоминания, доказать, что она честна! Впрочем, не факт, что даже так он воспринял бы ее всерьез, просто решил бы, что она искренне заблуждается.

Он вел ее на корабль, а Альде казалось, что на эшафот. Она настороженно оглядывалась по сторонам, надеясь заметить угрозу до того, как станет слишком поздно. Она уже видела за обзорным иллюминатором «Махаллар» – новое серебристо блестящее судно. Корабль был и правда хороший… Но порой этого недостаточно.

Харрент без труда заметил настороженность своей спутницы, она и не пыталась ничего скрыть. Поначалу он молчал, просто косился на нее. Но когда они добрались до корабля, а Альда все равно осталась напряженной, он не выдержал.

– Что именно вас не устраивает, Мазарин? Посмотрите по сторонам!

Несложно было догадаться, на что он намекает: военный корабль был защищен великолепно. Солдаты, пусть и немногочисленные, стояли строго на своих местах. Они не позволяли себе ни эмоций, ни лишних разговоров. Да, это были только люди, без специальных способностей. Но люди прекрасно подготовленные, наверняка опытные, в полном боевом обмундировании.

За безопасность отвечали не только они, в каждом коридоре были установлены автоматические орудия, на перекрестках дежурили роботы. Если бы Альда попыталась сбежать, на ее уничтожение ушло бы минуты три. Такая же участь постигла бы тех, кто попытался бы забрать ее с корабля.

– Это только внутренняя защита, – добавил Харрент. – Есть еще внешние орудия и три силовых поля. Корабль безопасен. Нет причин трястись.

«Махаллар» и правда был отлично защищен – от пиратов, например, и даже от наемников. А от научного корпуса, который всеми силами стремится избавиться от живой улики? Альда не была уверена, что все обстоит именно так, у этой версии хватало пробелов. Но пока она предпочитала готовиться к худшему, и при худшем сценарии противостоящий ей враг наверняка знал все уровни защиты корабля и придумал не менее десяти способов их обойти.

– Есть корабли, которые все равно могут уничтожить «Махаллар», – заметила Альда.

– «Северная корона», например? – усмехнулся Харрент.

– Остроумно, оценила. «Северная корона» как раз нет, это больше исследовательский корабль.

– Да и она бы на самом деле не смогла, что бы вы там себе ни придумали! У нас очень быстрый и маневренный корабль, отличный пилот, догнать и перехватить «Махаллар» почти нереально. От снарядов он тоже защищен.

– Угроза не всегда идет снаружи.

– Считаете, что вы умнее всех, Мазарин? – нахмурился конвоир. – Я лично осмотрел корабль полчаса назад, прямо перед тем, как пошел за вами. Здесь нет ни бомб, ни тайного оружия, ни посторонних.

– За полчаса могло появиться.

– Я оставил наблюдателей на ключевых позициях.

– Вы настолько доверяете им?

– Я доверяю проверке. Понимаю, вы считаете себя единственной талантливой телепаткой во Вселенной. Но, уверяю вас, и остальные кое-что могут. Я лично проверил выделенный нам экипаж. Здесь никто не желает вам зла, все твердо намерены выполнить свой долг. Ни одного постороннего живого существа на «Махалларе» нет, я бы почувствовал. Теперь вы довольны?

– А какая разница? – пожала плечами Альда. – Как будто я могу что-то изменить…

До заседания комиссии к ней относились лояльно, изолировали, но по-настоящему за ней не следили – не считали нужным. В то время ее охранники наверняка знали, что она может в любой момент снять блокатор, и всем было плевать.

Теперь же многое изменилось. Она была преступницей по умолчанию, и относились к ней соответствующе. Харрент проводил ее к залу с клеткой, обеспечивавшему двойную защиту. Главной становилась сама клетка: куб из металла и бронированного стекла, в котором едва помещалась койка, освещенный так, что и теней внутри не оставалось. Здесь Альда все время была под наблюдением, на виду.

В зале вокруг клетки хватало автоматических орудий, наверняка управлявшихся с главной панели корабля. Сам зал изолировался полностью прозрачной дверью. Благодаря этому дежурным не требовалось даже приближаться к Альде, достаточно было заглянуть из коридора. Да и она могла видеть лишь коридор – больше смотреть оказалось не на что…

– Это обязательно? – не выдержала Альда, когда конвоир открыл перед ней дверь клетки. – В меня же вживили имплант, что я могу?

– Я не знаю, что вы можете. И никто не знает, как выяснилось на комиссии. Я даже узнавать не хочу, это не моя работа.

– Но я же ничего плохого не сделала! Я готова предстать перед судом добровольно, а со мной ведут себя так, будто я уже планету истребила!

– Вам интересно мое личное мнение? – холодно осведомился Харрент. – Тогда вот оно: причин для подозрений хватает прямо сейчас. Ваше общение с легионером, например.

– Э-э… А что не так с моим общением? Вы там были, мы ничего особенного не сказали! Или вас так расстроило, что Триан вам угрожал? Но вы наверняка знаете: если легионеры хотят кого-то убить, они не угрожают, а делают!

– Я не про тот разговор говорю. Когда меня назначили вашим главным сопровождающим, мне предоставили полный доступ к вашему личному делу. Мне прекрасно известно, как вы на самом деле общаетесь с легионером.

Альда почувствовала, что краснеет. Это было глупо, и с телепатией она бы без труда подавила собственную эмоциональную реакцию… Но между ней и телепатией по-прежнему оставалась болезненная металлическая преграда.

– И что? – спросила Альда. – Это теперь преступление?

– Вас подозревают в инстинктивной тяге к жестокости и насилию. А Легион – это символ жестокости и насилия.

– Вы считаете, что такая тяга передается половым путем или что?

– Не паясничайте, Мазарин.

– Если у вас проблемы с Легионом, подайте официальную претензию, – посоветовала Альда.

– У меня нет проблем с Легионом, я понимаю, зачем такие палачи нужны космическому флоту. Но это не означает, что их нужно воспринимать как равных и уж тем более делать то, что сделали вы.

– Как будто вам кто-то предлагает…

– Заходите в клетку, – жестко велел Харрент. – Чем раньше мы стартуем, тем раньше это закончится для всех. Если вы думаете, что я рад этому заданию, вы глубоко заблуждаетесь.

Альда по-прежнему опасалась, что путешествие может закончиться даже слишком рано, однако доказывать это конвоиру было бесполезно. Она слышала, как двигатели корабля заработали громче, постепенно выходя из режима ожидания. «Махаллар» был готов отправиться в путь, а значит, ни о какой дополнительной охране не шло и речи.

Начало полета было лучшим временем для нападения… Начало и финал, если уж подходить ко всему объективно. В это время корабль далек от своей предельной скорости, максимально уязвим. Разве так сложно уничтожить его? Да, у всех на виду, ну так что же? И у всех на виду можно изобразить несчастный случай. Даже если расследование докопается до правды, мертвых это к жизни не вернет.

Поэтому, оставшись одна, Альда не расслаблялась ни на миг. Сначала она пыталась робко и осторожно отыскать собственные способности. Это, конечно же, ни к чему не привело… Глупо было считать себя избранной, для которой не писаны законы специального корпуса. Блок-имплант работал исправно, и там, где раньше хранилась сила, теперь осталась только пустота.

После долгих лет изучения и использования способностей от этого становилось почти больно, но Альда запретила себе поддаваться отчаянию. Сейчас никто ей не поможет, не защитит, не прикроет ее в случае, если ей вдруг захочется порыдать. То, вернется она на «Северную корону» или нет, полностью зависело от нее, а значит, она не имела права быть слабой, не сейчас так точно.

Даже без способностей она оставалась подготовленным солдатом космического флота, Альда предпочла сосредоточиться лишь на этом. Она закрыла глаза, смотреть в клетке все равно было не на что. Сейчас важнее всего были звук и вибрация корабля. Похоже, «Махаллар» начал маневрировать, он выходит из зоны отлета… А теперь разгоняется, маршрут задан. Если атаковать, то сейчас…

Но атаки не было. Корабль спокойно набрал скорость, вошел в привычный для таких судов ритм полета. Оборудование работало идеально, по коридору то и дело прохаживались дежурные. Один раз заглянул Харрент – чтобы узнать, как она, и снисходительно сообщить, что на «Махалларе» все прекрасно, уже завтра они прибудут на станцию.

Альда почти позволила себе расслабиться, поверить, что все будет хорошо, ошиблась она, а не конвоир… Почти. До конца она поверить не успела – ближе к вечеру взвыл сигнал тревоги.

Резкий звук наполнил переходы и залы, резанул по барабанным перепонкам, заставил Альду испуганно вскочить на ноги. Она видела, что свет в коридоре стал рыже-красным – перешел в режим экономии энергии, у корабля наверняка серьезные повреждения. Очень скоро она услышала выстрелы и испуганные крики… Но не взрывы. Как же на них напали, как пробрались на борт без взрывов? К тому же, «Махаллар» продолжал двигаться быстро и ровно, двигатели работали нормально. Одно не вязалось с другим, и Альда не представляла, как это объяснить. Ей только и оставалось, что прижаться к двери клетки в ожидании ответов.

Но ответы эти никто не спешил давать. Пару раз мимо прозрачной двери зала пробежали солдаты. Они не остановились, не посмотрели на Альду, она была не важна… На корабле творилось то, на фоне чего потенциальная преступница становилась безобидной и недостойной внимания. Потом пропало любое движение, остались только выстрелы и крики где-то вдалеке.

Альда, запертая, лишенная способностей, чувствовала себя маленькой и жалкой – одна в железной банке, несущейся через пространство на бешеной скорости. Чтобы не поддаваться отчаянию, пленница убеждала себя, что все еще может быть хорошо. Возможно, за ней пришли друзья? Именно на это намекал Триан, когда говорил, что найдет способ ее защитить? Ее команда пошла на нарушение, за ней прибыла «Северная корона», ее не дадут в обиду… Такие мысли, пусть и несколько наивные, все равно были лучше, чем принятие этой клетки как собственной могилы.

Когда у двери снова мелькнуло движение, Альда мгновенно отвлеклась от своих фантазий. Присмотревшись внимательней, она обнаружила, что к прозрачной преграде прислонился один из дежурных. Он тяжело дышал, его лицо невозможно было разглядеть из-за сдвинувшегося шлема, его форму покрывали кровь и копоть. Но оружие он из рук не выпустил, похоже, от нападавших он отбился, все было не так уж плохо…

– Эй! – позвала Альда, надеясь, что в клетке не включена блокировка звука. – Пожалуйста, выпустите меня! Я не могу использовать свои способности, я ничего вам не сделаю, просто не оставляйте меня здесь!

Он, похоже, услышал ее. Дежурный поднял голову, посмотрел на нее – и у Альды была всего секунда, чтобы разглядеть залитое кровью лицо. А потом солдата не стало. Все выглядело так, будто крепкий молодой мужчина просто взорвался изнутри, и прозрачную дверь покрыла пенистая багрово-алая пелена, лишившая Альду последней возможности увидеть, кто же пришел за ее жизнью.

Первый был замечательным воином – умным, сильным, решительным. А как от лидера от него оказалось не больше толку, чем от скафандра с декольте. Это Эви поняла после первого же общего собрания.

Хороший лидер знает все преимущества и недостатки своих подчиненных, он использует их так же, как собственную силу. А Эдмару было не то что лень запоминать, он просто не разбирался в людях. Он запросил информацию по другим кадетам, получил то, что не было засекречено, и ничего толком не понял. Здесь нужно было присматриваться, говорить… Он в этом был не силен, да и просить о помощи не собирался – гордость не позволяла.

Поэтому Первый поступил бесхитростно: велел группе просто бродить по станции и искать хилера. Эви уже тогда попыталась мягко намекнуть, что это не самая разумная мысль. Если бы найти хилера было так просто, за столько дней с этим справились бы и гражданские. Но Эдмар намек то ли не понял, то ли счел оскорбительным. В ответ он рыкнул так, что Эви лишь обиженно хмыкнула и предпочла больше не лезть.

Теперь сильная группа будущих легионеров бродила по лабиринту станции, как безмозглые детишки, играющие в прятки. Над ними посмеивался не только инструктор, что было ожидаемо, но и гражданские, что было совсем уж унизительно.

Эви слишком хорошо понимала, что понапрасну тратит время – а значит, затягивает выполнение задания и понижает свой итоговый балл. В какой-то момент гнев от этого стал настолько сильным, что блуждать по коридорам и дальше она не смогла, ей повсюду чудился хохот инженеров, наверняка наблюдающих за ней через камеры. Чтобы хоть немного расслабиться, Эви отправилась на кухню.

Легионерам на миссиях запрещалось есть, а вот кадетам, да еще и на станциях космического флота, пока можно было не сдерживался. Правда, голода как такового Эви не испытывала, она лишь надеялась, что сработает старый трюк и немного сахара улучшит ей настроение.

Она была уверена, что никого не застанет на кухне в такое время: недавно закончился завтрак, до обеда еще далеко, а рабочие места инженеров расположены уровнем ниже. И тем больше было ее удивление, когда она обнаружила, что в небольшом зале уже кто-то есть.

Шестой даже не интересовался продуктами. Он замер внутри ниши, выделявшей рабочую зону для связи с главным компьютером станции – для тех случаев, когда потребуется экстренное вмешательство человека, а все окажутся далеко от своих кабинетов.

Дохляк этот не просто стоял там, он возился с компьютером. От удивления Эви даже замерла на несколько секунд возле него, пытаясь понять, все ли она правильно поняла. Точно – работает монитор, программа что-то загружает… А так быть не могло! Во-первых, подобных приказов Первый не давал, да и не мог дать, Эдмару и в голову не пришло бы заниматься компьютерами. Во-вторых, никто не предоставил бы Шестому доступ к секретному объекту без разрешения главы смены и постоянного контроля.

Но при этом не верить своим глазам Эви не могла. Шестой получил доступ к компьютеру станции вопреки всему. Сам он тоже заметил Эви – сложно не заметить девушку, стоящую в двух шагах от тебя! Но реагировать на ее появление он не собирался, даже взглядом по ней не скользнул.

– Что ты делаешь? – не выдержала она.

– Просматриваю журнал работ на станции за последние несколько месяцев, – невозмутимо отозвался Шестой, по-прежнему не глядя на нее.

– Тебе кто-нибудь разрешил?

– Я ни у кого не спрашивал разрешения.

– Значит, тебе и не запрещали… Разумно. Но что будет, если я сообщу о твоих действиях руководству?

– Будет мелкое бабство.

– Ты совсем охренел?! – возмутилась Эви. – Слов еще таких в своих книжках дурацких набрался…

Шестой наконец повернулся к ней, смерил тяжелым взглядом. Она все никак не могла понять, какого цвета у него глаза – то ли голубые, то ли серые. Вечные блики на очках мешали определить наверняка, а очки он не снимал.

– Как еще это назвать? – поинтересовался Шестой. – Такой поступок не принесет тебе никакой выгоды, он только навредит мне. Вред ради вреда, чтобы тебе на миг стало весело.

– Да пошел ты… – проворчала Эви, отходя подальше.

Она прекрасно понимала, что это поражение с ее стороны. Он уверенно подловил ее – он, уродец этот!

Она до сих пор не могла в нем разобраться. Сначала Эви попробовала действовать через доброту. Она знала, что Шестой одинок – просто потому, что одиноки все не до конца прошедшие мутацию, никто не хочет с ними сближаться, чтобы не пришлось потом скорбеть об их смерти. Она предложила ему дружбу и покровительство, рассудив, что ей пригодится даже такой союзник в их маленькой группе.

А он взял и отказался! Нагло, уверенно, как будто сам он был полноценным кадетом, просто с более низким номером. Шестой словно не понимал истинное значение своего уродства… Тогда Эви не стала настаивать, он был ей не настолько нужен. Она решила, что он не только недоделанный, он еще и тупой, какой смысл тратить на него время?

Но вот он не забился в угол, как она ожидала, а делал то, до чего никто больше не додумался. И снова ей хамил! Имя свое он, понимаете ли, назвать стесняется, а нахамить Второй – запросто!

Гнев, который и пригнал ее сюда, лишь набирал силу. Эви даже подумывала двинуть Шестому, чтобы напомнить ему его место, но решила, что пока рановато – им еще год вместе работать. Она отошла от ниши, а Шестой повернулся к компьютеру.

Она осмотрела морозильную камеру, обнаружила, что здесь хватает элитных продуктов – тех, кто соглашался на работу в недрах смертоносного Эреба, космический флот баловал. Эви это теперь принесло неожиданный трофей – стаканчик самого настоящего земного мороженого. Из молока! Коровьего! Она такое уже лет семь не пробовала.

Эви уверенно вскрыла упаковку, набрала полную ложку, почувствовала нежный сливочный вкус, зажмурилась от удовольствия. Сладкий холод вполне эффективно гасил гнев. Теперь можно было уйти и доесть мороженое в тех самых коридорах, которые ей полагалось осматривать. А она почему-то осталась и снова подошла к нише. Эви и сама не смогла бы объяснить, зачем ей это.

– Первый тебе не то приказывал, – напомнила она.

– Я не собираюсь выполнять тупые приказы.

– Ха! Скажи это Первому, и он тебе башку оторвет!

Шестой повернулся к ней, улыбнулся, демонстрируя воспаленные, кровоточащие десны.

– А я похож на человека, который так уж держится за жизнь?

– Нет, – смутилась Эви. – Но и не похоже, что ты намеренно ищешь смерть.

– Верно. Моя смерть наступит сама, а пока я делаю то, ради чего нас всех прислали на Эреб.

– Как ты надеешься найти хилера через журнал выполнения работ? «Девять часов, запуск ловушек. Одиннадцать часов, исчезновение хилера» – так ты себе это представляешь?

– Прежде, чем заниматься поиском, нужно разобраться в том, что происходит здесь на самом деле. Скажи мне… тебя полностью устраивает та версия, которую нам предоставили гражданские?

Версия была простая и короткая. В нынешней смене работали трое гражданских и одна представительница специального корпуса. Как это часто случалось на Эребе, между ними не было ни дружбы, ни вражды. Люди не говорили о том, что не считают хилера равной себе, потому что это считалось оскорбительным, за такое и штраф можно было схлопотать.

Но они наверняка не считали. Даже Эви уже успела с таким столкнуться: с косыми взглядами со стороны гражданских, на общих станциях разглядывавших ее форму. А ведь они даже не знали, что такое Легион! Для них Эви была представительницей специального корпуса, такой же, как Юберта Каи – пропавшая на Эребе хилер.

Нынешняя смена приступила к работе почти год назад, и все эти месяцы члены группы соблюдали вежливый нейтралитет. Инженеры проводили вместе свободное время. Юберта присоединялась к ним только по работе. Если на станции не было раненых или болеющих, она проверяла исправность оборудования и в условленный час связывалась с руководством флота для очередного отчета.

Однажды она на связь не вышла. Теперь Леннарт Грау, лидер группы, утверждал, что это случилось внезапно, Юберта оставалась спокойна до последнего, да и на станции не происходило ничего особенного. Просто хилер исчезла – вдруг, в неизвестном направлении.

Гражданские обыскали все залы и коридоры, что были им доступны. В другие части станции их бы не пустила система безопасности, поэтому они поступили по инструкции: отослали сообщение руководству.

Кадеты, прибывшие на станцию, уже успели их допросить. Гражданские уверенно выдавали одну и ту же версию, не похоже, что кто-то из них врал. Эви знала, что из инженеров обычно плохие артисты, так что хилер исчезла именно так, как они рассказывали.

По крайней мере, в это Эви верила до настоящего момента. Теперь, под неприятно холодным взглядом Шестого, в душу начали пробираться первые сомнения.

– Ты считаешь, что они в чем-то соврали? – спросила она.

– Или соврали, или скрыли.

– Зачем им это?

– Пока не знаю.

– Тогда почему ты думаешь, что они врут?

– Они слишком спокойны, – пояснил Шестой. – Ты привыкла к силе легионера, к хорошему быстро привыкают. Но представь, что ты человек. На Эребе ты слаба, уязвима и куда более смертна, чем на Земле.

– Почему ты всегда говоришь так сложно?..

– Не отвлекайся, слушай дальше. Ты живешь на планете, которая способна убить все живое, убеждаешь себя, что все в порядке. Но вот рядом с тобой пропадает та, кто намного тебя сильнее, и ты не можешь дать этому объяснения. Разве будешь ты спокойна? Разве сочувствие ей выйдет для тебя на первое место?

– Очень вряд ли, – задумалась Эви. – На первое место для меня выйдет страх за собственную шкуру!

– Вот и я о том.

Гражданские действительно не выглядели испуганными. На допросах они переживали за Юберту – но не за самих себя. А ведь следовало бы! Хилер не могла просто упасть и умереть без причины. Если на станции произошла поломка, им грозила смертельная опасность, а умнейшие, опытные инженеры словно не понимали этого!

Вывод напрашивался сам собой: они знали, что произошло с Юбертой, и не сомневались, что им это не угрожает. Но если так, зачем они такое скрыли?

– Нет, бред какой-то! – опомнилась Эви. – Ты сам совсем свихнулся со своими книжками и меня следом тянешь!

– Я тебя никуда не тяну. Я даже не звал тебя, сама пришла.

– Сама и уйду!

Сказала – и осталась на месте. Снова. Хорошо еще, что Шестой не рискнул открыто насмехаться, он на нее даже не смотрел.

Чем больше Эви размышляла о случившемся, тем четче понимала: версия все-таки не бредовая. Можно было придумать расклад, при котором гражданские хотели бы скрыть смерть хилера. Возможно, они и убили Юберту – или случайно, или намеренно, поссорившись с ней. Они спрятали или уничтожили ее тело, на Эребе хватает возможностей для такого, и уже потом вызвали спасателей. Поэтому они так спокойны теперь: знают, что с ними ничего плохого не случится.

– Как вообще в этом поможет журнал станции? – поинтересовалась Эви с таким видом, будто это не она только что обещала уйти. – Как ты в него влез?

– Я многое могу.

– Компенсируешь?

Она хотела оскорбить его, отыграться за собственное унижение. Шестой, будь он неладен, и бровью не повел.

– Да. Компенсирую. Мышц в нашей группе хватает, не помешают хотя бы одни мозги.

– Ты даже более мерзкий, чем я предполагала, – заключила Эви. – Нашел что-нибудь?

– Есть некие… моменты. Не прямые указания на преступление, но то, что не вписывается в общую картину. Тебе известно, как устроен «Ковчег»?

Перед миссией им выдали материалы по станции, и Эви, в отличие от других кадетов, их даже прочитала, но помнила теперь смутно. Ей легко было представить лишь общую схему огромного металлического лабиринта, растянувшегося под поверхностью Эреба. Сверху станция напоминала то ли цветок, то ли морскую звезду – с жилой зоной в центре, ловушками для захвата полезных веществ из ветра и залами обработки по периметру.

– Кое-что помню, – уклончиво ответила Эви.

– Здесь три главные ловушки – «Зевс», «Пария» и «Лисица», – указал Шестой, не сверяясь ни с каким планшетом. Похоже, он все это умудрился выучить наизусть… Да и чего ожидать от дохляка, которому больше нечего делать? – «Зевс» и «Пария» – электромагнитные. «Лисица» – самая простая с технической точки зрения, работает по принципу сита. Всеми ловушками управляет компьютер станции, участие людей обычно не требуется.

– И что мне делать с этой информацией?

– Желательно – воспринимать. Обычно «Зевс» и «Пария» потребляют больше энергии по понятным причинам. Но несколько недель назад «Лисица» почему-то была переведена на ручной режим управления. Она начала использоваться чаще, с большей тратой энергии. При этом я не вижу почти никакого увеличения показателей в отчетах о добыче.

– Я не понимаю, – растерялась Эви. – Они что, гоняют ловушку туда-сюда просто так? Что это может значить?

– Пока не знаю.

– Скоро узнаешь! Тут наверняка есть камеры, наш разговор слышали…

– Тут есть камеры, но они давно уже переведены на воспроизведение вчерашних кадров, – отозвался Шестой. – Если бы они работали, я бы не начал этот разговор с тобой. Думаю, уже очевидно, что гражданским я не доверяю.

Он только что признался в том, что вскрыл не только журнал, но и систему безопасности станции – обыденно, словно между делом. Эви все меньше понимала, кто он вообще такой. Все остальные «недоделанные», которых она знала, быстро и необратимо ныряли в клиническую депрессию – или завершали мутацию. Но Шестой и выжить не мог, и сдаваться отказывался. Это сбивало Эви с толку.

– Ты не доверяешь им только потому, что они как-то странно использовали металлическую ловушку?

– Не только, у них тут отчет о поломке разведывательных дронов. Всех до единого.

– Тут есть разведывательные дроны? Зачем, там же снаружи месиво!

– Чтобы исследовать это месиво, – терпеливо ответил Шестой. – Дроны нужны в первую очередь для исследования поломок ловушек. Кроме того, еще не утрачена надежда побольше узнать о темной стороне Эреба, то и дело они отправляются туда.

– Ты знаешь, я, может, и не вызубрила наизусть все циферки, связанные с этой планетой-громилой… Но я представляю, что там творится! Логично, что дроны сломались, разве нет?

– Нет. Они разрабатывались специально для этой планеты-громилы, и сюда они поставлены с подстраховкой. За все предыдущие годы на Эребе не было случая, чтобы смена теряла больше тридцати процентов дронов. Здесь же потеряли всех – а смена еще даже не закончена! И они не подали вовремя запрос на новых, иначе технику прислали бы вместе с нашей группой. Похоже, дроны им тут не особо нужны.

– Слушай, но ведь это никак не связано! Исчезновение хилера, перераспределение энергии между ловушками, дроны эти дурацкие… Смотри, в твоем журнале сказано, что все дроны поломались еще до исчезновения хилера! А Юберта эта, когда последний раз выходила на связь, ни о чем руководство не предупреждала, она сказала, что работа идет в обычном режиме…

– Тогда она могла не знать о поломке дронов, – указал Шестой. – Не она должна была следить за ними. Да и потом, сеансы связи с Эребом никогда не длятся долго, это по-прежнему нерешенная проблема. Возможно, Юберта хотела сначала собрать побольше данных, чтобы говорить сразу по существу, но не успела. Я собираюсь это выяснить. Ты, если хочешь, можешь присоединиться ко мне. Ты и сама наверняка понимаешь, что в моих действиях больше смысла, чем в бесцельном брожении по коридорам.

Эта просьба была первой слабостью, которую он проявил. Стало чуть легче: Эви начала подозревать, что Шестой на самом деле не калека, он просто ловко всех обманул. Но нет, он и правда отставал от полноценных кадетов. Он и сам осознавал, что ему нужно больше грубой силы – и у Эви такая сила была.

Зато не было желания присоединяться к нему. На сей раз даже не из мстительности, хотя этот тип ей не нравился. Эви слишком хорошо знала Первого. Если Эдмар выяснит, что кто-то ведет расследование за его спиной, да еще и успешно, последствия могут быть какими угодно… Эви не собиралась жертвовать своей связью с номером один ради первого же задания.

– Нет уж, справляйся сам, – усмехнулась она, отбрасывая пустую упаковку от мороженого в утилизатор. – И это, мозги не перенапрягай! Потому что расплавятся они – и что тогда от тебя останется?

Зачем научному отделу потребовалось убивать Альду?

Киган думал об этом всю дорогу – и никак не мог найти ответ. После их выступления на комиссии бесполезно скрывать эксперимент, так зачем же уничтожать живую улику? Наверняка была какая-то серьезная причина, и Триан о ней точно догадывался. Но вытянуть толковый ответ из легионера пока не получалось, а со своими вариантами у Кигана не сложилось.

Ему пришлось смириться и сосредоточиться на настоящем моменте. Даже не понимая мотивы научного отдела, можно им противостоять – например, отыскав отца Альды и доказав, что это не такой уж плохой человек!

Да, в случае с массовым убийцей это сложно. Но ведь он наверняка много лет в заточении, успел исправиться, все осознать… Если они смогут доказать это или, еще лучше, привлечь его на суд как свидетеля, у обвинения не останется аргументов!

Для начала нужно было попасть на «Метиду», а Киган до сих пор не представлял, как это сделать. Тут он даже не пытался ничего спланировать, предоставив такое Триану. Легионер любит делать вид, что он умнее всех? Вот пусть и оправдывает репутацию!

Пока же Киган даже не смотрел на станцию, его взгляд был прикован к Темпесту. На изображениях все газовые гиганты смотрелись примерно одинаковыми и не более примечательными, чем любые другие планеты. А вот в реальности все менялось… Лишь здесь можно было в полной мере осознать, почему их назвали гигантами.

Планета казалась живым существом, дышавшим штормами, настороженно наблюдавшим за чужаками. В огненном мерцании Темпеста, загораживающего сейчас от «Северной короны» собственную звезду, не так просто было разглядеть маленькую черную точку орбитальной станции. «Метида» подошла к планете даже ближе, чем ожидал Киган. Она наверняка набирала там энергию, и все же это было очень опасно… Впрочем, не опасней, чем размещать на одной маленькой станции преступников с особыми способностями.

– Мы ведь не рискуем? – настороженно поинтересовался Стерлинг. – Где здесь горизонт событий? Такие планеты не затягивают корабли?

– Нет, только высасывают из них киборгов, – отозвался электрокинетик.

– Я протестую!

– Перед кем? Капитана-то здесь нет!

Вспоминать о Лукии до сих пор было тяжело. Как ни странно, почти так же тяжело, как об Альде. Поэтому Киган сейчас просто отстранился от мыслей о них обеих.

Перед вылетом он предлагал Стерлингу подождать их на станции. Не то чтобы Кигану так уж хотелось остаться с легионером наедине… Просто он понимал: постоянные истерики ни одной миссии не способствуют, особенно нелегальной. Но тогда Стерлинг клялся, что он будет решителен и нетипично смел.

Сейчас он наконец вспомнил об этом и перестал стенать.

– Я в порядке, – объявил он. – И готов ко всему!

В разговор наконец удосужился вмешаться Триан, который молчал всю дорогу.

– Это похвально. План строится на тебе.

– План? – встрепенулся киборг. – Какой еще план, откуда у нас?

Легионер подошел ближе и продемонстрировал своим спутникам планшет, на экран которого был выведен набор стандартных деталей, использовавшихся в телах большинства киборгов.

– Что бы это ни означало, сразу нет! – объявил Стерлинг.

– Ну и что это должно означать? – полюбопытствовал Киган. – Ты хочешь, чтобы я извлек их из нашего многоуважаемого чайника?

– Я проте… Да ну вас!

– Я хочу, чтобы ты их сжег, – невозмутимо пояснил Триан.

Стерлинг, только-только успокоившийся, чуть ли не к потолку взметнулся.

– Сжег?! Внутри себя можешь хоть сжигать, хоть перемещать, хоть слоненка имплантировать! Во мне – не позволю! Варвар!

– Я не столь трепетно отношусь к его внутреннему миру, но не могу не спросить: зачем? – нахмурился Киган. – Это достаточно опасно… Это его травмирует.

– Убьет?

– Нет, но на какое-то время выведет из строя…

– Как раз то, что нам нужно.

То, что в первые секунды предстало бессмысленной жестокостью, на деле оказалось на удивление неплохим планом. Им предстояло связаться со станцией и заявить, что их киборг получил травму из-за неполадки в сети корабля. Теперь он нуждается в замене ряда деталей и настройке программного обеспечения. Провести все это на корабле нельзя – как раз из-за мнимой неполадки «Северной короны». Кораблю и самому понадобится диагностика, во время которой они, экипаж, выполняющий тренировочный полет, попросят убежища на «Метиде».

– Вам хочется Мазарин спасти или меня убить? – простонал Стерлинг.

– Слышал когда-нибудь про двух зайцев и один выстрел? – не удержался Киган. – Да успокойся ты! Как ни странно, упырь подобрал детали, которые по инструкции должны быть на каждой станции флота, а уж в больнице – тем более.

– Это никак не странно, – указал легионер. – Мы используем объективный повод для посадки и позывные, которые добыла для нас Римильда. Это высший уровень доступа, намекающий, что нам прекрасно известна роль «Метиды». Это повышает вероятность, что нас примут.

– А если не примут? – нахохлился Стерлинг. – Я буду изувечен просто так?

– У нас эти запчасти тоже есть, – подбодрил его Киган. – Торжественно обещаю сжечь их только после того, как мы получим согласие от «Метиды»!

Шутить он мог сколько угодно, ему на самом деле не хотелось ни травмировать Стерлинга, ни даже причинять ему боль. Киган попросту признавал, что легионер прав. «Метида» – закрытый объект, туда не приглашают на экскурсию. Если бы они прибыли на обычном гражданском корабле, их бы и близко не подпустили. То, что Рале позволил им использовать «Северную корону», многое меняло… но ничего не гарантировало.

И все же они должны были рискнуть. Стерлинг и сам понимал это, он обреченно уселся на свое место и закрыл глаза. Он даже не вздрогнул, когда Киган осторожно коснулся его шеи и спины. Тут нужно было действовать точно, хирургически почти, чтобы не сломать всю систему… Сложно сказать, кому из них сейчас было страшнее.

Ожидание закончилось, когда снова заговорил легионер:

– Если вы не можете рискнуть нежной дружбой, я покалечу вас обоих. Мне несложно.

– Бесишь, – вздохнул Киган.

Разряд он все-таки выпустил – один, но достаточно точный, чтобы этого хватило. Последние миссии «Северной короны» и ему не прошли даром, электрокинетик признавал, что стал контролировать свои способности лучше. Стерлинг все равно вскрикнул, но скорее инстинктивно, Киган не сомневался, что нервные центры он не задел.

– Сейчас лучше сиди смирно, – посоветовал он. – Жизни ничто не угрожает, но с координацией некоторое время будут проблемы.

– А если я умру? Что ты будешь делать?

– Взгрустну чуток.

Используя данные Римильды, Киган отправил на станцию отчет о состоянии Стерлинга и просьбу о помощи. Подлетать слишком близко к «Метиде» он при этом не спешил, если объект и правда секретный, у них наверняка есть позволение стрелять без предупреждения…

Но оказалось, что беспокоился он напрасно. Ответ со станции пришел почти сразу – сдержанно благожелательный, позволяющий им воспользоваться всеми ресурсами «Метиды», раз уж сложилась такая неприятная ситуация.

– Они согласились подозрительно легко, – заметил Киган. – Понимаю, я кажусь таким же параноиком, как Стерлинг…

– Я здесь и все слышу!

– И что, это делает тебя меньшим параноиком? Так вот, не нравится мне такое быстрое согласие…

– Возможны разные варианты, – равнодушно отозвался Триан. – Их мог впечатлить наш уровень доступа. Или их предупредили шпионы научного отдела и теперь нас должны убить. Вероятность примерно одинакова.

– На «Метиде» очень легко избавиться от тел, – жалобно произнес Стерлинг. – А я теперь не могу за себя постоять!

– Ты и раньше не мог… Какой смысл теперь сомневаться? Мы уже слишком далеко зашли.

Для путешествия на станцию «Стрела» категорически не подходила – медики вряд ли оценили бы пробитую посадочным двигателем площадку. Но Киган знал, что так будет, он заранее заказал для них «Стрижа». На таком челноке и удрать можно… Если им дадут хотя бы один шанс сделать это.

Но он сказал Стерлингу правду: они пересекли черту, до которой еще можно было улететь, сделав вид, что ничего не произошло. Поэтому Киган направил челнок к станции, оставляя позади сиротливо замершую «Северную корону».

Он был почти уверен, что их ждет теплый прием. Либо персонал пожелал бы выслужиться перед теми, кому предоставили такой код доступа, либо усыпить их бдительность, чтобы заманить в ловушку. Однако повод для сомнений появился сразу же, как только они достигли станции: в доке их никто не встречал. Вообще. Казалось, что на «Метиду» прибыл служебный челнок, до которого никому по-настоящему не было дела.

Это заметил не только Киган, Стерлинг, которого электрокинетику приходилось чуть ли не на себе волочить, скорбно объявил:

– Мы все умрем! Или все, кроме легионера.

– Как ни странно, не умрете даже вы оба, – со скучающим видом сообщил Триан. – Но ситуация любопытная. Нас встречают со злостью и раздражением.

– Нас встречают, правда? – Киган демонстративно обвел рукой пустой зал.

Легионер не счел нужным отвечать, он просто двинулся вперед. Естественно, он оказался прав: группа встречающих обнаружилась в зале прилета. Главной там определенно была женщина лет семидесяти, подтянутая, ухоженная. Белая форма выдавала в ней врача, нашитые золотом знаки отличия – военного. Все указывало на то, что к ним вышла глава станции собственной персоной.

И глава эта была им не рада, совсем как предупреждал Триан. Женщина даже не пыталась ничего скрыть, она смотрела на них с угрюмым нетерпением стервятника, перед которым еще шевелится раздражающе живая жертва. Ее подчиненные, медики и военные, определенно понимали, в каком настроении их лидер, и уверенно это настроение копировали.

Неловкое молчание затягивалось. Обычно переговоры вела капитан Лукия, иногда – Альда, а Кигана вполне устраивала возможность стоять в стороне и по настроению кривляться. Теперь же от Стерлинга инициативы ждать не приходилось, а Триан почему-то в спячку впасть решил! Пришлось действовать электрокинетику.

– Мы очень благодарны за помощь, – объявил он.

– А разве у нас был выбор? – поджала губы женщина. – До чего флот дошел, подумать только!

– Не уверен, что понимаю…

– Да все вы прекрасно понимаете! С такими повреждениями ваш киборг не нуждается в срочной помощи. Вы вполне могли починить его сами – или довезти до отдаленной станции общего пользования. А вместо этого вы решили надавить на нас, руководству звонить бросились… Вам не стыдно?

Такого Киган точно не ожидал, ему и правда казалось, что варианта всегда два… А тут вдруг появился третий. Да, за ними следили – потому что сами они ни с каким руководством не связывались. И их допуск на «Метиду», скорее всего, стал ловушкой, ведь у научного отдела не было смысла помогать им. Но об этой ловушке ничего не знала глава станции, вот что поражало!

Если она искренне не понимает, что происходит, кому же тогда доверено привести в исполнение приговор?

– Не вижу смысла тратить время на враждебность, – наконец соизволил заговорить Триан. – Мы уже здесь. Вы готовы из принципа отправить нас обратно, не оказав помощи?

Тут уже врач спорить не решилась. Она кивнула своим спутникам, и те развернули антигравитационные носилки, на которые с готовностью улегся Стерлинг.

– Меня зовут Кезия Фила, – представилась женщина. – Я – главный врач и руководитель станции «Метида». Вы можете оставаться столько, сколько вам угодно, раз уж вы выбили для себя такое право! Мои ассистенты покажут вам ваши комнаты. Надеюсь, этот визит останется не более чем недоразумением.

Выслушивать их оправдания она не собиралась – а может, знала, что не будет никаких оправданий. В любом случае, Кезия развернулась и направилась прочь. Ее спутники задержались возле Стерлинга, им было велено позаботиться о нем. Киган тоже пока оставался рядом с киборгом, сбегать, привлекая всеобщее внимание, он не собирался.

Ему и так было, чем себя занять. Для начала ему требовалось осмотреться, чтобы хотя бы приблизительно понять, к какому типу относится станция, как она устроена. Ну а после этого он надеялся выяснить, как именно их планирует убить представитель высшего руководства, назвавшийся их покровителем.

На корабль напали гишины. Сложно было не понять это, наблюдая, как их бесформенные тела медленно ползают по стеклянной двери, как хищники слизывают кровь несчастного солдата. Это был умный ход, непредсказуемый… Альда бы даже восхитилась им, если бы речь шла о теоретическом обсуждении какой-нибудь стратегии.

Но все ведь случилось по-настоящему! Лилась кровь, кричали и умирали люди… Раньше кричали. Альда, завороженная омерзительными тварями, будто застывшими в воздухе, упустила момент, когда крики в коридорах затихли. Кажется, всё уже… Осталась она одна на корабле полном трупов. Да и она тут ненадолго – с заблокированными способностями у нее не было ни шанса спастись.

Гишинов обнаружили несколько лет назад на океанической планете Зиррацина. Они обитали на невообразимой глубине – крупные ярко-красные слизни. Настолько живучие, что впору было назвать их бессмертными. Заинтригованные странными тварями, ученые без сомнений подняли их на поверхность.

Это было ошибкой – одной из тех, что часто совершаются при исследовании других миров. Дети Земли все судят поземному. Им казалось, что гишины должны подчиняться законам их родной планеты, вот только гишины об этом не знали. Слизни не только не погибли на поверхности, они адаптировались за несколько часов. Тогда и выяснилось, что они абсолютно всеядны. Если у них был выбор, они предпочитали органическую материю. Но если нет, они без особых сомнений и вреда для себя пожирали пластик, резину, порой даже металл. Материалов, из которых можно было изготовить клетку для гишинов, оказалось очень мало. Орудий, из которых этих тварей можно убить, еще меньше.

Естественно, после полного уничтожения группы, занимавшейся исследованием гишинов, вывозить слизней с Зиррацины было строжайше запрещено. Но когда это контрабандистов останавливали запреты? Гишины были великолепным оружием, многие это понимали. Процесс несколько сдержало то, что на контакт гишины не шли и контрабандистов пожирали точно так же, как ученых. А вот с икрой все обстояло по-другому. Хищные твари размножались крохотными полупрозрачными икринками, которые очень легко было спрятать, а потом подкинуть ничего не подозревающим жертвам… Чтобы убить, разумеется. Гишинов использовали только для убийства, зная, что они не различают чужих и своих.

Для уничтожения «Махаллара» эти твари были идеальны. Кладку икры можно было спрятать так, что ни одна проверка не нашла бы. Благодаря слабо развитому мозгу не только детеныши, но и взрослые гишины не улавливались на уровне телепатии. Точнее, телепаты из первой десятки еще могли бы их почувствовать, а у номера 41 и шанса не было.

Ну и конечно, их невозможно было контролировать. Их глупость служила их защитой. Гишины жили ограниченным числом инстинктов – но им-то вполне хватало! Вылупившись из кладки, они сразу принялись убивать. Чем больше они пожирали, тем крупнее становились сами. Если гишин цеплялся за жертву челюстями, занимавшими всю нижнюю часть его туловища, оторвать существо было невозможно – только через ампутацию плоти. Но для ампутации обычно не оставалось времени, потому что жрали гишины очень быстро. Если добыча оказывалась достаточно крупной, гишины просто пробирались внутрь, выедали все, что только можно, и вырывались на свободу – именно это и произошло с дежурным.

А теперь должно было произойти с Альдой. Она не знала, как спастись, потому что спастись было невозможно. Гишины оказались идеальным оружием даже против солдат специального корпуса. Достаточно большой стае не смогли бы противостоять ни телепаты, ни хилеры, ни даже капитаны. Шанс на спасение был лишь у тех, кто способен на дальний бой – телекинетиков и электрокинетиков… Да и то при высоком уровне способностей.

У Альды же больше ничего не было. Наблюдая, как бьются в прозрачную дверь почуявшие ее гишины, она отчаянно пыталась найти в себе дар – а он просто исчез. Блок-имплант работал безупречно, превращая Альду в дрожащую от ужаса девушку – и не более.

Она видела, что к ее камере сползаются гишины со всего коридора, уже покончившие с дежурными. Они наваливались на стекло – скользкие, окровавленные, чем-то напоминавшие человеческую плоть, лишенную кожи. Альда не видела у них глаз и не помнила, есть ли эти глаза вообще. Да и какая разница, если хищники могли ее найти?

Альда не знала, сумеют ли они пробраться внутрь… Если сумеют, это конец, потому что внутренняя клетка герметичной не была. Но спасения нет в любом случае… Покончив с людьми, гишины начнут пожирать корабль, рано или поздно он взорвется, его гибель сочтут несчастным случаем… Тот, кто это устроил, все рассчитал идеально.

Никогда Альда не предчувствовала собственную смерть так четко, как сейчас. Она рисковала на каждой миссии, да и суд ей ничего хорошего не сулил, и все же… Она научилась отстраняться и надеяться на лучшее. Тогда у нее был шанс – а сейчас не было. Ей предстояло исчезнуть, просто забыться в глубинах космоса, не получив даже могилы. В мире хватало тех, кто хотел ей помочь, и мог помочь, а в свои последние моменты она осталась совсем одна…

Смерть действительно пришла, но не за ней, а за гишинами. В коридоре полыхнуло белым, послышалось шипение – не хищников, они, рожденные океаном, и в жизни, и в смерти оставались беззвучными. Шипела зажигательная смерть, и по этому звуку несложно было узнать термогранату.

Заряда оказалось достаточно, чтобы выжечь ползучих тварей в коридоре, однако не на всем корабле. Тот, кто убил гишинов, знал об этом. Он поспешил войти в зал, а потом заблокировать покрытую пригоревшей коркой дверь.

– Харрент… – прошептала Альда.

Она и сама не бралась сказать, как узнала его. По военной форме, пожалуй – точно такой же, какую носила она сама, работая на «Северной короне». Теперь-то она путешествовала в гражданском, до суда она была отстранена. Ее собственная одежда наверняка не вынесла бы такие испытания, через которые прошел Харрент, а вот форма телепата справилась.

Впрочем, его это спасти уже не могло. Он был изранен: левая рука погрызена, обожжена, висит бесполезной плетью. Должно быть, в руку вцепился гишин, и Харрент, чтобы спастись, использовал зажигательную смесь… Ожоги на его лице указывали на это.

Однако сохранить жизнь ему все равно не удалось. Альда даже издалека видела чудовищную рану на его правом боку – глубокое круглое отверстие. Судя по тому, что телепат вообще мог двигаться, гишина внутри себя он каким-то образом убил, однако и самому Харренту теперь оставалось недолго. Кровь, вырвавшаяся изо рта и носа, заливала его лицо, взгляд уже стал шальным, лихорадочным…

В какой-то момент Альда даже испугалась, что он пришел ее убить – выполнить долг дисциплинированного вояки. Но Харрент, с трудом преодолев разделявшее дверь и клетку расстояние, всего лишь разблокировал замок.

На этом его силы закончились, он ведь и так сделал куда больше, чем смог бы простой человек. Харрент рухнул бы на пол, если бы Альда не успела его поддержать. Но этим она лишь спасла его от боли резкого падения, тащить его на себе она все равно бы не сумела – не хватило бы сил. Поэтому она помогла ему мягко опуститься на пол, замерла рядом.

– Чем тебе помочь? – тихо спросила она. Говорить громко почему-то не получалось, хотя это было глупо, гишины вряд ли ориентировались на звук, да и ее голос почти тонул за воем сирен.

Но Харрент все равно услышал.

– Ничем… Уже ничем. Я не позволю сожрать меня заживо… Не мог позволить… Любой из них, кто меня коснется, сдохнет…

– Ты вколол себе токсин, – догадалась Альда.

– Да… Иначе нельзя. Я могу выбрать, как умереть – но не у них в пастях!.. Ты была права. Их загрузили на станции, нас просто… просто списали… Лишь бы убить тебя, любой ценой…

– Прости меня…

– Нет! – Харрент с силой сжал ее руку уцелевшей рукой. – Нет, не ты виновата… Есть только один способ поквитаться – ты должна выжить!

– Каковы шансы? Корабль уже наверняка весь в гишинах!

– Так не оставайся на корабле! Его скоро не станет… На капитанском мостике все мертвы… «Махаллар» либо взорвется, когда они доберутся до реактора, либо врежется, он неуправляем… Ты должна бежать!

– Куда? «Махаллар» несется на полной скорости!

– Он не замедлится… Он сразу будет уничтожен. Но его спасательные капсулы рассчитаны на такое… Ты знаешь, где они?

– Я на таких кораблях раньше не путешествовала, но примерно представляю…

– Ты найдешь… Должна найти! Держи, – телепат вложил в ее руку карточку, покрытую запекшейся кровью. – Это ключ, универсальный ключ… Тот же уровень доступа, что и у меня… С ним ты запустишь капсулу… Ты ведь справишься? Ты расскажешь, что здесь случилось?

– Да, – твердо ответила Альда. – Я все сделаю.

Что еще она могла сказать умирающему? Что до капсул она никогда не доберется, потому что это слишком далеко? Что гишины скоро сползутся сюда, они легко жизнь чувствуют? А у нее даже оружия нет… Что тот, кто хотел убить ее, давно уже победил?

Для Харрента это ничего не изменило бы, лишь сделало бы его последние минуты страшнее. Поэтому Альда просто осталась с ним, пока его сердце не перестало биться. Только тогда она позволила себе заплакать… В дверь уже бились новые гишины, коридор наверняка был заблокирован. Из оружия у Харрента осталась с собой одна термограната – и все. Альде же предстояло прорываться мимо тварей, которые не ранят, а сразу убивают, которых нельзя с себя снять, если уж они умудрились впиться в плоть. Как тут граната поможет? Если только себя вместе с ними сжечь… Да еще и время истекало: корабль мог врезаться во что угодно в любой момент.

Сдаться было проще. Активировать гранату – и сделать все быстрым и безболезненным. Здравый смысл шептал, что уж лучше так, но Альда не могла… все еще не могла. Сдавшись сейчас, она подведет Харрента, предаст команду «Северной короны» и Триана, зато несказанно порадует того, кому очень мешает ее жизнь.

Нет, точно не сегодня!

Она резко и зло вытерла слезы, показала средний палец гишинам, облепившим дверь, и направилась к стене. Где-то здесь должен быть технический люк, а за ним – узкий темный коридор для починки оборудования. Она пару раз видела, как в такие забирался Киган, настраивал что-то, устранял неполадки. В академии учили, что такие коридоры есть во всех новых моделях кораблей. Туда гишины доберутся в последнюю очередь, зачем им спешить, если коридоры еще полны плоти и крови? Да и потом, прогрызть листы металла будет не так просто даже этим несокрушимым выродкам!

Люк Альда все-таки нашла. Обнаружила, что он заблокирован, но это не удивило, она такого и ожидала. Ей пришлось еще раз обыскать тело Харрента, уже тщательней – у нее не было выбора, а он бы не стал возражать. Так Альда получила великолепный крепкий нож, а еще нашла трехмерную проекцию: нажмешь на кнопку – и появляется мерцающее изображение красивой молодой женщины и двух детей, мальчика и девочки. Мальчик был похож на Харрента. Причин выжить на этом корабле стало больше.

Не обращая внимания на глухие удары со стороны двери и треск лопающегося стекла, Альда снимала блокировку с люка. Она прекрасно понимала, что гишины могут прорваться в зал в любую минуту, и тогда все будет кончено. Но если бы она начала постоянно оглядываться, рыдать и то и дело упускать нож из трясущихся рук, лучше бы не стало! Поэтому она действовала четко и уверенно.

Люк все-таки поддался, пропуская ее в жаркую темноту технического коридора. Альда закрыла его за собой, запереть не смогла – но для слизней и это стало преградой, они не сообразили бы, как и что открыть, их стратегия всегда была проста и одинакова: рваться вперед, уничтожая все на своем пути.

Они теперь и правда были повсюду, Альда слышала их – но слышала пока за надежной преградой из металла. Она не позволила этому влиять на себя, приучилась воспринимать отчаянные атаки гишинов так, как воспринимала шум двигателей. Всего лишь элемент реальности, на котором не стоит сосредотачиваться.

Она не останавливалась ни на секунду, зная, что секунд этих у нее осталось совсем мало. Сейчас все отошло на второй план: усталость, жар, недостаток кислорода… Кровь Харрента, уже засохшая у нее на руках. Страх, гнев и даже мысли о близких. Осталось только чистое, примитивное желание жить, и оно спасало.

Альда преодолела один уровень, нашла лестницу – узкую, неудобную, всего лишь металлические скобы над провалом шахты. Никто тут не думал ни о комфорте, ни о безопасности, думали только об экономии места. Людям полагалось приходить в эту часть корабля исключительно на станциях, в безопасности… Но как будто ей оставили выбор!

Ей нужно было просто добраться наверх. Если Альда все рассчитала правильно, она окажется в нескольких шагах от спасательных капсул, она успеет… Все закончится!

Зря она об этом подумала, конечно. Судьба словно почувствовала ее первый робкий триумф – и решила проявить черную иронию. Гулкое эхо, постоянно наполняющее шахту, донесло до Альды новые звуки. Удары, и скрежет, и движение слизи… Оборачиваться не следовало, а не обернуться телепатка уже не могла.

Гишины пробрались в шахту. Не на том уровне, который прошла Альда, где-то ниже, и это чуть увеличивало расстояние между хищниками и добычей, однако ничего по-настоящему не меняло. Гишины уже почувствовали ее. Они не искали, они ползли по стенам шахты живым полотном, кроваво-красным, пульсирующим. Высота всего лишь не позволяла им прыгнуть, те гишины, что оказались достаточно глупы для такой попытки, уже полетели вниз.

Увы, не все были настолько безмозглыми. Остальные просто ползли вверх, упрямо, и падать не собирались – их надежно удерживала слизь. Пока они были далеко, но двигались все равно быстрее Альды. В миг, когда они ее догонят, они накроют ее живым покрывалом, им будет не важно, кричит она или нет – они это даже не услышат. Они превратят ее в кокон на стене шахты и уползут лишь тогда, когда от Альды не останется даже костей.

Если она позволит. А позволять такое она не собиралась.

Альда скользнула в ближайший технический коридор, активировала термогранату и бросила вниз.

– Поздравляю с захватом корабля, суки, – процедила сквозь сжатые зубы она, закрывая голову курткой.

В очищенном воздухе шахты граната полыхнула даже сильнее, чем в коридоре. В какой-то момент волна жара хлестнула и Альду, заставила сжаться на полу, задохнуться… Но не убила. Пока не убила.

Корабль вздрогнул, сирена взвыла громче, спокойный компьютерный голос, разлетавшийся над трупами и пожиравшими их гишинами, рекомендовал немедленную эвакуацию. Взрыв серьезно повредил «Махаллар», сократив и без того ничтожный срок, остававшийся в распоряжении Альды.

Зато путь был свободен, тут граната сработала безупречно. Альда не позволила ни головокружению, ни слезящимся глазам, ни боли в груди задержать себя. Она снова забиралась вверх по лестнице, обжигая руки о раскаленные скобы.

Открыв люк, она сразу же увидела гишинов – уже заполонивших этаж спасательных капсул. Все произошло настолько быстро, что Альда не успела даже подумать о безнадежности собственного положения. Ближайшая тварь прыгнула на нее, телепатка только и сумела, что закрыться рукой. Гишин мгновенно впился в куртку, руку сдавило, как тисками. Инстинкты требовали попытаться отбросить его… Она сдержалась, сама не зная, каким чудом. Все силы Альда пустила на то, чтобы снять с себя куртку, частично надрезав по рукавам, благо нож оказался достаточно острым.

Освободившись из ловушки, она подбежала к первой же капсуле, прижала ключ-карту к замку. Время реакции компьютера показалось издевательски медленным. Оборачиваться Альда не смела: она бы все равно не смогла спастись, а наблюдать приближение собственной смерти не хотелось.

Замок все-таки сработал, впуская ее в темное, не больше душевой на «Северной короне», пространство спасательной капсулы. Альда тут же ударила рукой по кнопке блокировки – и вовремя. На крошечный иллюминатор в двери секундой позже налип извивающийся гишин.

Это уже ничего не меняло, протокол был запущен. Прежде, чем твари успели что-либо испортить, капсула сорвалась, затряслась, закружилась… На миг свет вокруг Альды погас, и она уже решила, что все кончено…

Но нет, капсула всего лишь перешла в рабочий режим. Захваченный корабль, полный мертвецов, полетел дальше – к своей гибели. А капсула постепенно замедлялась, прежде чем остановиться окончательно.

Гишина смело движением, иллюминатор очистился, и теперь перед Альдой мерцали звезды. Миллионы, миллиарды огней, чужих и незнакомых… Она же застряла в крохотном неуправляемом суденышке без еды и воды, с ограниченным запасом воздуха.

Спасательные капсулы такого типа автоматически реагировали на любой компьютер станции или космического судна: подавали сигнал бедствия, двигались навстречу помощи. То, что капсула замерла сейчас, лишь означало, что рядом никого нет. Кажется, Харрент говорил, что корабль двинется запутанным маршрутом, вдали от общих путей… Тогда это казалось хорошей идеей, а теперь могло обернуться приговором, обрекающим Альду на смерть в космической пустоте.

Конечно же, бесцельное брожение по станции ни к чему не привело. И конечно же, Первый отказался признавать это своей ошибкой. Он старательно делал вид, что все идет по плану, это была первая фаза, она принесла очень ценные результаты, просто их сумел осознать только мудрый лидер.

Эви несколько раз пыталась подсказать Первому, как поступить. Он игнорировал ее с разной степенью недовольства. Вся ее продуманная схема «могущественного дуэта» катилась непонятно куда. Пока из ее ожиданий сбылось лишь то, что она снова оказалась в койке с Эдмаром, но на фоне разваливающейся миссии радость была сомнительной.

Теперь же Первый и вовсе умудрился куда-то исчезнуть, не предупреждая Эви. Ей пришлось метаться по огромной станции, разыскивая уже не хилера, а его. Кейн, вероятнее всего, знал о том, что его подопечные пока заваливают миссию, но почему-то не вмешивался. Эви только и оставалось, что взять дело в свои руки.

Первого она обнаружила в техническом отделе, да еще и не одного. Рядом с ним стояли Третий и Четвертый, вся эта компания теперь разглядывала запертую дверь. Эви не понравилось все и сразу: то, что Первый действовал за ее спиной, и то, что не самая умная троица из их группы сосредоточенно пялилась на знак «Вход запрещен, риск повреждения системы».

– Что вы делаете? – холодно осведомилась Эви, подходя ближе.

Ее приход не смутил Первого, она словно не имела значения.

– Собираемся туда войти, – пояснил он.

– Так нельзя же!

– Почему? Где гарантии, что хилер не там? Все открытые зоны мы уже осмотрели, ее там нет. Пора заняться закрытыми!

– Нюанс как раз в слове «закрытые», – указала Эви. – Ни у кого из нас нет туда доступа, и не без причины.

– Да это ерунда, а не дверь! – хмыкнул Четвертый. – Вырвать – раз плюнуть!

– Голову себе вырви и туда же раз плюнь.

– Эй!

– Результат, скорее всего, будет примерно тот же. В такие отделы опасно соваться! Мы на планете, которая очень не любит живых существ. А вы собираетесь уничтожить наше единственное убежище? Вы перед этим подумать не пробовали или с непривычки больно?

– Ты чего такая злая? – удивился Третий. – Да ничего серьезного не случится!

– Как насчет того, чтобы не рисковать? Снаружи шторм, мы даже улететь не сможем!

– Если мы не будем рисковать, мы здесь на сто лет застрянем, – рассудил Первый. – Поэтому я тебя и не позвал: ты порой становишься такой нудной! Стой и не мешай.

Помешать Эви как раз хотелось, но она прекрасно знала, что не получится. Она не сомневалась, что сильнее Третьего и Четвертого – номера им присвоили не просто так. Возможно, у нее получилось бы даже справиться с ними обоими, потому что они рассчитывали в основном на грубую силу, а Эви тренировалась больше, чем предписывала программа.

Но тренировался и Первый, его бы она победить не смогла, а против троих и шансов не было. Поэтому Эви безразлично пожала плечами и отошла в сторону, всем своим видом показывая, что не имеет к происходящему никакого отношения.

Дверь они выломали без особого труда – но войти в зал не успели, помешал взвывший сигнал тревоги. Эви едва удержалась от того, чтобы не выдать им «Я же говорила!», это было бы слишком очевидно.

Первый замер, заметно растерянный, он понятия не имел, что нужно делать в такой ситуации, но принимать решение ему так и не пришлось. Из колонок зазвучал голос инструктора, который в этот миг теплотой мог сравниться с темной стороной Эреба. Кейн велел им оставаться на месте и обеспечить безопасность ремонтной бригады.

Инженеры явились быстро, злые и испуганные. Бенуи тут же занялся починкой двери, а Леннарт Грау, глава станции, повернулся к кадетам.

– Зачем это было нужно? Вы грамоте не обучены? Читать не умеете?

Эви лишь злорадно ухмылялась, ожидая, как они будут оправдываться. Но потом ухмылку пришлось убрать подальше, потому что все полетело непонятно куда…

– Простите, не смог отказать девушке, – очаровательно улыбнулся Первый. – Вторая – мой заместитель, она сочла, что я отказываюсь выполнять ее идею, потому что не хочу делиться властью. Мне пришлось поддаться, чтобы это не выглядело слишком уж эгоистично. Но теперь, думаю, она усвоила, что давлению на личное на работе не место. Приношу вам извинения от всей нашей группы!

Третий и Четвертый тоже к такому не готовились, Первый с ними ничего не обсуждал. Но им план предсказуемо понравился, они согласно закивали. Это отнимало у Эви любые шансы на оправдание: трое против одной. Если она сейчас начнет настаивать на правде, она предстанет перед гражданскими именно той эмоциональной истеричкой, которую описал Первый. А отчет Леннарта наверняка будет иметь огромное значение при оценке этой миссии!

Эви только и оставалось, что смиренно склонить голову, всем своим видом показывая: всё так, слаба женщина и дурновата. Леннарт, впечатленный таким почтением со стороны представителей специального корпуса к его скромной персоне, еще немного поворчал, а потом присоединился к Бенуи, чинившему дверь.

Когда инженеры наконец отвлеклись, Эви перехватила Первого за руку и поспешно оттащила в соседний коридор.

– Ты что творишь? – едва сдерживая ярость, спросила она.

Смущаться или оправдываться Первый не собирался.

– Распределяю ответственность.

– Какого хрена, Эдмар? Какая еще ответственность? Я была против вашей дебильной идеи с самого начала, я вас предупреждала!

– За языком следи, – нахмурился Первый. – Я твое имя, между прочим, тоже знаю, но я же его не называю!

– Серьезно? Ты будешь цепляться к мелочам, игнорируя главную проблему?!

– Не ори, бесноватая! Это не мелочи. Я тут недавно сумел заглянуть в планшет Кейна… Короче, я уже схлопотал несколько штрафных баллов. Понятия не имею, за что, роль лидера – повышенный риск! Мне больше не нужно, а у тебя было по нулям.

– Теперь уже не будет.

– Все равно меньше, чем у меня! Выдержишь. Ты сама говорила, что мы с тобой команда. Вот и будем делить все беды пополам!

– Только беды? – хмыкнула Эви. – Мне почему-то казалось, что команды не совсем так работают!

– Да права ты была, права! Довольна? Я это учту, в следующий раз право голоса за тобой. Но пока оставим все как есть, договорились?

– Договорились.

Она согласилась лишь потому, что видела: Первый от своего мнения не откажется. Если она будет настаивать, он просто озлобится и продолжит подставлять ее под штрафные баллы. Эви умело изобразила смирение, позволила ему уйти.

Она же возвращаться к двери не собиралась, да и держаться рядом с Первым тоже. Расчет на него не оправдался, нужно было срочно менять план, и путь она видела только один: ей предстояло снова найти уродца.

К полудню вся станция знала: «Махаллара» больше нет. Корабль угодил в ловушку звезды, не смог вырваться из зоны ее притяжения и сгорел. Все, кто был внутри, предсказуемо погибли. Даже если они воспользовались спасательными капсулами, те попросту полетели к ослепляющему пламени незнакомого солнца. У Альды и шансов не было: в такой ситуации никто не побежал бы освобождать пленницу, каждый сам за себя. Поэтому она осталась в клетке… навсегда.

Когда Рале впервые услышал об этом, он просто не мог поверить. Он до последнего надеялся, что произошла ошибка, речь идет о совершенно другом корабле… Но никакой ошибки не было, да и не могло быть. Слишком уж чудовищной оказалась ситуация, чтобы списать ее на несчастный случай.

– И что, все действительно поверили, что пилот влетел в звезду? – спросил Рале у представителя администрации специального корпуса, который и сообщил ему печальные новости.

– Это предварительная версия.

– Даже как предварительная версия, это не выдерживает никакой критики! Мы говорим о звезде… По сути, он влетел в солнце! Как можно не заметить солнце?

– Возможно, на корабле произошла поломка…

– Это военный корабль, не отлетавший еще и двадцати лет. Откуда там поломки подобного уровня?

Рале прекрасно знал, что напрасно тратит время и силы. Перед ним стоял мелкий клерк, ничего не решавший и ничем по-настоящему не интересовавшийся. Представители других подразделений специального корпуса вполне могли насторожиться, расследовать случившееся… Но какая разница, если Альду это не вернет?

Гибель «Махаллара» точно не была обманом, это Рале уже уточнил. Но принять, что Альда мертва, оказалось невозможно. Нелепая чудовищность ситуации давила, и телекинетик попросту выпускал на администратора гнев. А администратору было все равно, он то кивал, то заполнял документы.

Нужно было сообщить об этом остальным… Рале сейчас срочно требовалось их мнение. Он не сомневался в том, что Киган не поверит в смерть Альды. Да и Триан тоже, не должен! Эти двое могут придумать, что делать дальше, ведь что-то же делать надо!

Однако надеялся Рале напрасно – никакой связи не было. После недавних жутких новостей это настораживало, и все же он заставил себя успокоиться. Если бы с «Северной короной» что-то случилось, он бы уже знал. Во всех базах данных значилось, что корабль все еще выполняет тренировочный полет. А если Киган не отвечает, вполне вероятно, что у них получилось пробраться на «Метиду».

Только вот какой в этом смысл, если некого больше спасать?

Рале гнал от себя такие мысли, а они все равно возвращались, жалили все больнее. Справляться с этим самостоятельно он устал, ему нужно было увидеть Лукию. Ей, скорее всего, сообщили раньше, чем ему… И что она теперь будет делать? Это тоже было частью ее плана – гибель Альды? В чем вообще тогда план?

А может, Лукия тоже не поверила, что Альда мертва. Тогда им придется действовать вдвоем и быстро, ведь даже если телепатка выжила, обратный отсчет для нее уже начался.

Рале подошел к знакомым апартаментам, постучал – и не получил ответа. Да что за день такой! Сдаваться он не собирался, постучал снова, громче. Это было совсем не в духе Лукии: вот так его игнорировать. Но это той, прежней Лукии… Кто ж поймет эту, новую?

– Вы зря стараетесь, – неожиданно прозвучало со стороны. – Вам не откроют!

Обернувшись на голос, Рале обнаружил, что за ним с любопытством наблюдает одна из хостесс, следивших за порядком в элитных апартаментах.

– Почему? – удивился он. – Капитан ушла куда-то?

– Не ушла, а улетела. Ее нет на станции, она освободила апартаменты, они снова сдаются.

– Что?.. Когда это было, куда она направилась?

– Я не знаю, – растерялась хостесс. – Не будет же она перед нами отчитываться! Но когда – могу сказать, секундочку…

Она открыла таблицу на рабочем компьютере, нашла нужное имя, позволила Рале взглянуть, хотя это, пожалуй, было нарушением. А он даже поблагодарить ее не смог, голос будто отняло… Он просматривал данные снова и снова, надеясь, что он ошибся – и уже понимая, что никакой ошибки нет.

Лукия покинула станцию следом за «Махалларом» – незадолго до уничтожения корабля.

Его утро на Эребе начиналось точно так же, как в любом другом месте. Проснувшись, Шестой первым делом проводил анализ крови, надеясь, что цифры изменились хотя бы чуть-чуть, что дело сдвинулось с мертвой точки… Напрасно. 97,3 – намертво, безнадежно. Он не размышлял, почему так, почему именно ему выпало бороться с собственным телом. Он просто принимал это и двигался дальше.

У него и без философствований дел хватало: нужно было промыть все язвы, открывшиеся на коже, и запечатать их свежим слоем медицинского клея. От этого они, разумеется, не прекращали болеть, зато не забивались всякой дрянью – все познается в сравнении, и ему в сравнении пришлось познать вот это. А еще убедиться, что человек привыкает ко всему – даже если он больше не человек.

Раньше Шестой еще считал эти чертовы язвы, радовался, если каким-нибудь утром их оказывалось чуть меньше, чем раньше. Потом перестал обманывать себя. Значение имел лишь показатель крови, все остальное так – самообман, простительный разве что маленькому ребенку.

Гордиться Шестой мог только тем, что свое горе выносил сам. Когда он покидал спальню, собранный, двигавшийся уверенно, никто бы не догадался о его боли и сомнениях. Сидеть и думать о смерти сутки напролет – так себе развлечение. Поэтому он предпочел планировать ту маловероятную часть своего будущего, в которой он становился полноценным легионером и должен был бороться за высокий номер.

Вот и этот день он готовился провести в работе, однако у своей спальни Шестому пришлось задержаться – потому что прямо у двери обнаружилась Вторая. Эви смотрела на него и улыбалась так жизнерадостно, будто зашла в гости к старому другу.

– А я только постучать собиралась! – прощебетала она. – Ты что, телепат, что ли?

Он не улыбнулся в ответ. Он не ожидал, что она придет, проворонил ее… Она и не должна была приходить! В прошлый раз Шестой осознанно взбесил ее, чтобы она не путалась у него под ногами. Эви гордая, да и мнения о нем невысокого… Почему она здесь?

Не дожидаясь очередной неловкой попытки флирта, Шестой втянул гостью в свою спальню и закрыл дверь.

– Ого! – рассмеялась Эви. – Сразу к делу, да? А что подумает инструктор?

– Сама-то как считаешь?

– У тебя и камеры возле твоей комнаты закольцованы! – догадалась она.

– Не всегда, только когда мне это необходимо. Зачем ты пришла? Что у тебя изменилось?

– Почему что-то обязательно должно быть измениться? Может, я просто соскучилась…

– Нет, – жестко прервал ее Шестой. – Ты попробовала меня приручить, нарвалась, пометила меня как проблему и приготовилась забыть. Чтобы ты снова пришла ко мне, должно было случиться нечто значимое для тебя.

Она наконец перестала изображать жизнерадостную дуру, посмотрела на него серьезно, явно оценивая. В итоге она решила, что лучше все-таки остаться, и без спроса плюхнулась на заправленную кровать. Соблазна в этом не было, она теперь вела себя честно – и в этой честной реальности он как мужчина ее совершенно не интересовал.

– Мой возлюбленный оказался мудаком, – объявила она.

– Поздравляю с прозрением. Для некоторых из нас это было очевидно с самого начала. Я здесь при чем?

– А ты занят чем-то интересным. С подачи возлюбленного я отхватила сегодня штрафных баллов. Меня это не устраивает, потому что группа 136 просуществует год и исчезнет, а мой номер легионера останется со мной если не навсегда, то очень надолго. Я не могу позволить капризам Эдмара сломать мне карьеру.

– Я понял, зачем это нужно тебе, – кивнул Шестой. – Но зачем мне ты? Пока я вижу лишь причины против.

– Это какие же?

– Ты привыкла плести интриги, это твоя стратегия по умолчанию. Ты попытаешься снова манипулировать мной, возможно, влюбить меня в себя – как урода, который век женской ласки не видел. Результата ты не добьешься, но будешь путаться у меня под ногами. Так в чем моя выгода?

Он снова бросал ей вызов. На этот раз Эви не сорвалась – значит, и правда начала относиться к нему по-другому. Искристые голубые глаза наблюдали за ним с насмешкой, без злобы.

– А ты не такой дурак, как мне хотелось бы! Впрочем, этим ты и будешь мне полезен. Думаю, можно считать, что мы разобрались друг с другом, и я больше не буду претендовать на твою девственность. Я предлагаю тебе работу на равных, как партнеры, это убирает твои причины против. А выгода твоя в том, что я тебе подкину нужную физическую силу и выносливость. Мы оба знаем, что у тебя с этим беда.

Она действительно говорила по делу. Все свои планы Шестой составлял с учетом болезни, но, если рядом с ним будет кадет с полноценными способностями легионера, дело пойдет куда быстрее. Он прекрасно знал, что Эви его не обманывает, каждое ее слово было правдой – включая признание, пусть и хамоватое, в возросшем уважении.

– Хорошо, – кивнул Шестой. – Но иногда тебе придется выполнять мои распоряжения. Справишься? Корона не упадет?

– Ничего, ушами, если надо, придержу! Так мы идем куда-нибудь или весь день пробудем в твоей постели?

– Это нарушение обещания?

– Это шутка такая!

Он и так знал, что это шутка, но позволил себе маленькую месть: не сказал Эви, куда именно направляется. Ей только и оставалось, что с возмущенным пыхтением следовать за ним. Шестой же использовал эту тишину, чтобы заново просчитать ситуацию – с поправкой на оказавшуюся в его распоряжении силу.

Они спустились на технический этаж, добрались до длинного тоннеля, ведущего к «Лисице». По нему можно было пройти и пешком, но это отняло бы слишком много времени, да и утомило бы Шестого, поэтому он включил одну из мобильных платформ.

Тут уж Эви занервничала:

– Эй, ты тоже начинаешь? Первый меня тем и подставил, что полез, куда не следовало!

– Никто не запрещал нам осматривать ловушки.

– Ты думаешь, что она там? Но зачем хилеру соваться к ловушкам?

– Я не думаю, что она там, – ответил Шестой. – Но я уже говорил тебе: с «Лисицей» связаны определенные странности. Осмотреть ее будет нелишне.

Он и не надеялся, что у него получится – в одиночку он бы туда не сунулся. Но раз уж он связался с Эви, нужно было извлечь из этого максимальную пользу.

На каменных равнинах Эреба сейчас бушевал грандиозный шторм. В такие периоды все ловушки погружались в подземные укрытия. Людям категорически запрещалось заходить туда: слишком холодно, маловато воздуха, возможна опасная для легких каменная взвесь. Но для легионеров все обстояло иначе, да и для хилера тоже.

Эви наверняка поняла это, но все равно сомневалась:

– Там же может быть заперто…

– Наверняка заперто. Я открою.

– Сегодня такое уже пробовали! Сирена будет выть так, что и на поверхности услышат!

– Дай догадаюсь: Первый вырвал дверь из петель? – усмехнулся Шестой. – Нет, я предпочитаю действовать изящней.

Она не верила ему, он прекрасно понимал это. Но и не уходила. Эви действительно считала, что никто, кроме него, не справится с заданием, и это было по-своему лестно.

Шестой устроился возле компьютерной панели у ворот, ведущих в зал с ловушкой, скрутил верхнюю часть, получил доступ к проводам. Эви сначала наблюдала за ним, но сообразив, что все равно ничего не поймет, стала с легким беспокойством оглядываться по сторонам. Шестой мог бы сказать ей, что здесь камеры не устанавливали, потому что такая сложная техника не выдерживает перепады температуры, вызванные работой ловушки, но… Эви ведь его ни о чем не спрашивала.

Наконец подготовка была завершена, Шестой передавил провод, и перед ними открылись ворота – тихо, как и полагалось, безо всякого сигнала тревоги.

– Ого! – восхитилась Эви. – Так просто?

– Просто? В следующий раз будешь открывать сама.

– Ладно, ладно, молчу и восхищаюсь, великий мастер!

Из зала веяло холодом – таким, который больно бьет по коже и будто наполняет легкие изнутри крошечными иглами изморози. Человек бы тут долго не протянул… Да и Шестому приходилось непросто. Эви легко адаптировала кожу к новым условиям и мороза даже не чувствовала. Он же кожей управлять не мог, приходилось терпеть. Но он быстро понял, что повреждения не станут критичными, а боль… к боли он привык.

Когда он увидел «Лисицу», он и вовсе позабыл обо всем на свете, завороженный величественной конструкцией. Ловушка была огромной – настолько, что ее и взглядом невозможно было охватить. Со стороны ворот она казалась гигантским монолитным кубом, но Шестой понимал, что они просто сейчас смотрят на ее боковую часть, сложная система отверстий расположена в центре.

Обычно после того, как ловушку опускали в хранилище, к работе приступали роботы. Они извлекали из ячеек «Лисицы» любые трофеи, оставляли все ценное, лишнее возвращали на поверхность Эреба. Сейчас выемка завершилась, зал пустовал. Ловушка дожидалась окончания шторма, чтобы снова вернуться в темный хаос поверхности.

– Что именно мы здесь ищем? – полюбопытствовала Эви, тоже рассматривавшая удивительную конструкцию. – Мы не сможем изучить ее всю, и дня не хватит!

– Не хватит, а у нас нет этого дня – наше отсутствие обнаружат раньше. Поэтому осмотрим, что можем, и будем искать любые указания либо на исчезновение хилера, либо на то, почему эту ловушку перевели на ручное управление и использовали так часто.

Он не был уверен, что они что-то обнаружат. Шестой даже подозревал, что неудача на первой же совместной миссии подорвет доверие Эви к нему. Это его не слишком волновало, он сейчас двигался почти вслепую. Один он бы сюда все равно не пришел, нужно было пользоваться возможностью.

Он шагал вдоль «Лисицы», как вдоль гигантской крепостной стены из металла. Он замечал все вмятины, оставшиеся за годы работы на Эребе, осторожно касался камней, застрявших в поверхности. Острые такие, на чешую похожие… И летели с поразительной скоростью, раз вошли так глубоко. Они могли уничтожить что угодно – а человеческий гений сумел преодолеть и такое, подчинив планету ураганов хотя бы отчасти. Все это позволяло Шестому хоть немного примириться с собственным состоянием: жизнь ведь не сводится только к телу…

– Сюда! – позвала Эви. – Эй, дохлик, где ты там?

– На какую реакцию ты надеялась, подзывая меня вот так? – поморщился Шестой.

– Ты же не сказал мне, как тебя зовут!

– Шестой.

– Я плохо запоминаю цифры!

Хотелось проигнорировать ее, но Шестой понимал, что Эви не позвала бы его шутки ради. Она что-то нашла, хотя и сама, похоже, не понимала, что именно.

Отыскав ее за углом ловушки, он обнаружил, что его спутница не полезла наверх. Он как раз такого ожидал, но Эви оказалась благоразумней, она стояла на земле и разглядывала одну из стенок «Лисицы».

На металлическом листе четко просматривались глубокие тонкие борозды. Они были только на одном участке, совсем небольшом, и оказались не похожи на вмятины и выбоины, оставленные камнями.

– Вот эта хрень очень странная, – заметила Эви. – Давай, умник, расскажи мне, что это!

Она смотрела на борозды, как завороженная, и думала о том же, о чем и Шестой – да кто угодно бы подумал, сходство оказалось очевидным. Но оно было настолько диким на этой планете, что поверить в него попросту не получалось…

– Я не знаю, что это, – покачал головой Шестой. – Но знаю, на что похоже.

– Да быть не может… Ты же прикалываешься так, да?

Он не стал отвечать. Шестой подошел поближе, протянул вперед руку и коснулся странных отметин. Борозды идеально совпадали с пальцами человеческой руки.

Эви сказала верно, это было невозможно. И все равно ловушка выглядела так, будто там, в губительном безумии Эреба, кто-то отчаянно рвал ее когтями…

К ним отнеслись куда спокойней, чем ожидал Киган. Не гостеприимно – и все равно не как к посторонним. К ним не приставляли охрану, их ни о чем не предупреждали, их просто оставили в покое. Стерлинг пока лежал в лазарете, куда делся упырь – Киган не знал и знать не хотел. Вот уж за кого беспокоиться не приходилось! Сам же электрокинетик прикидывал, как добиться их главной цели.

Познакомиться со всеми пациентами вряд ли получится, а даже если бы это допустили, Киган мог и не узнать среди них отца Альды – не факт, что эти двое похожи. Проще всего было бы сделать запрос по тесту ДНК, данные Альды в базе «Северной короны» были. Если бы это была обычная больница, данные пациентов тоже оказались бы в рабочей сети – и все наверняка бы сошлось. Но «Метида» считалась закрытым объектом, тут действовали свои протоколы безопасности, и Киган был вовсе не уверен, что их получится обойти.

Так что сначала он решил заняться простейшей разведкой, разобраться, что и как здесь работает. После завтрака в общей столовой он отправился на прогулку, и никто его не останавливал. Иллюминаторов на «Метиде» не было – по крайней мере, Киган ни одного не видел, да и стабилизаторы работали безупречно. Все это позволяло забыть, что они зависли над пастью газового гиганта. Коридоры станции ничем не отличались от коридоров какого-нибудь подземного бункера на Земле.

Служебные помещения электрокинетика не интересовали, он двинулся дальше, возле лифтов неожиданно обнаружил схему «Метиды». Это чуть упростило ему жизнь, подсказав, где искать пациентов. Плана у него не было, пока он просто импровизировал. Он не выделялся среди персонала совсем уж откровенно, боевая форма делала его похожим на одного из солдат, охранявших объект.

Он опасался, что использовать лифт не получится, у него потребуют какой-нибудь допуск… Но нет, все оказалось проще, и Киган даже решил, что ему повезло – а потом, покинув лифт, едва не столкнулся с невысоким мужчиной лет сорока, который не пытался скрыть, что дожидался его.

– А вам, я вижу, на месте не сидится, – беззлобно заметил мужчина. – Амос Обриан, глава службы безопасности.

Надо же… от главы службы безопасности Киган ожидал совсем не такой реакции! Разве не полагалось вояке вопить, что на объект пустили всякую шушеру, а она теперь ползает повсюду? Но нет, Амос выглядел как администратор дорогого отеля, встречающий гостя, а не как недовольный блюститель порядка.

Объяснение могло быть только одно…

– Как давно за мной следили? – спросил Киган. – От столовой?

– Обижаете, Рэйборн! От вашей комнаты. У нас тут внутри мало замков. Снаружи много, но, если уж тебя впустили, перемещаться не так сложно. Это упростило всем жизнь: лаборанты слишком часто теряли ключи.

– Я полагаю, такая свобода передвижения только на этаже персонала… Возле камер все иначе?

– Камер? – удивленно переспросил Амос. – Каких еще камер?

– А где вы держите пациентов? Не в холодильнике же!

– Холодильник такого размера потребовал бы слишком много энергии… Послушайте, я же видел, как вы рассматривали схему! Разве видели вы там где-нибудь слово «камеры»?

– Там просто был обозначен жилой этаж, – признал Киган. – Но вам ведь передали, какой у меня и моих спутников уровень доступа. Мы знаем, что представляет собой «Метида».

– Клинику для умалишенных преступников. Зато вы явно не догадываетесь, как тут все устроено. Пойдемте, я вам покажу!

Такого Киган точно не ожидал. Тур по секретному объекту – это нормально вообще? С каких пор? Если только…

Если только их не приняли за проверяющих. А ведь такое вполне могло быть! Их легенда была несколько нелепой, они получили высокий уровень доступа, кто-то из руководства велел им подыгрывать, да еще и на борту оказался легионер. Вполне сойдет за проверку! Поэтому Киган решил вести себя соответствующе.

– Буду признателен, – кивнул он. – А то в четырех стенах я просто напрасно трачу время.

– Я так и подумал, – многозначительно бросил Амос.

«Метида» умела удивлять, причем не только своим персоналом. Здесь ничто не напоминало о тюрьме: ни в общих залах, ни на жилом этаже не было ничего похожего на камеры. Пациенты жили в пусть и небольших, но уютных комнатах. Они носили одинаковую белую одежду – длинные брюки, белые рубашки, но на этом ограничения заканчивались. Их не запирали и не привязывали, они могли свободно перемещаться по выделенным им уровням. Да, неподалеку постоянно находились рослые сотрудники – и медицинский персонал, и охрана. Но похоже, что разные жители «Метиды» неплохо уживались друг с другом.

Амос, внимательно наблюдавший за своим спутником, довольно кивнул:

– У нас, как видите, тут порядок. Каждому пациенту еще до отправки на «Метиду» имплантируется чип, полностью блокирующий специальные способности.

Киган не мог не вспомнить Альду… Ей сейчас приходилось жить с такой же дрянью. Но ей установили внешний блокатор, временный, а потому корявый. В случае пациентов вшивали маленький аккуратный чип – навсегда.

– А куда именно его ставят? – поинтересовался Киган. – Всегда хотел спросить…

– В затылочную зону, под кость. Все наши пациенты сразу же проходят подробный инструктаж, за безопасностью мы тщательно следим. Они знают, что при попытке побега будут немедленно умерщвлены. Мы за честность во всем.

– Да уж, это очень… гуманно. И как, бывали попытки побега?

– За те десять лет, что я здесь работаю, ни разу.

В это Киган готов был поверить. Пациенты, сами в прошлом работавшие на флот, прекрасно понимали, что охрана не блефует, чипы действительно существуют – и работают. Зачем рисковать, если можно жить здесь в отличных условиях? Уже по тому, что увидел Киган, было ясно: им по первому требованию предоставляли книги, фильмы, музыку, тренажеры. Они общались друг с другом и образовывали пары. Они получали куда лучшие условия, чем заслуживали после своих преступлений.

– У вас тут представители всех подразделений спецкорпуса? – уточнил Киган.

– Ну, такой экзотики, как у вас в команде, точно нет! – рассмеялся Амос. – Легионеров не держим!

– Да этих легионеров попробуй, удержи… А остальные есть?

– Не все. Киборгов размещают отдельно, им не нужны чипы, достаточно подкорректировать программное обеспечение. Нет капитанов – они не нарушают.

– Хилеров, наверно, нет? Они мирные…

– Я вас умоляю! Среди хилеров даже по статистике больше всего серийных убийц, хватает тут этого добра! А вот вашей братии нет… Электрокинетики у нас не приживаются.

– Почему же?

Амос смерил его странным взглядом, который Киган так и не смог понять до конца.

– Чипы выжигают. Даже изнутри самих себя выжигают. Надеюсь, вы таким развлекаться не будете?

– Да как-то не планировал…

Пациенты не обращали на них внимания, как горожане не обращают внимания на заглянувших к ним туристов. Это позволяло Кигану рассматривать их чуть ли не в упор, надеясь, что проблема решится сама собой… Не решилась. Он понятия не имел, кто из этой толпы может иметь хоть какое-то отношение к Альде. Похоже, придется все-таки пробиваться к компьютеру – или надеяться, что Триан додумается до чего-нибудь еще.

Киган как раз размышлял об этом, когда они добрались до сада – удивительно красивого, полного живых растений. Насыщенная зелень невольно притягивала взгляд, словно неожиданный привет из далекого дома. С потолка лилось сияние, имитирующее солнечный свет. Звучало птичье пение, хотя птиц электрокинетик не видел.

В саду было спокойно и свежо, такое место должно было привлекать немало пациентов, но зеленые аллеи почему-то пустовали.

– Мы зашли на закрытую территорию? – насторожился Киган.

Когда незваных гостей уводят подальше от посторонних глаз, ничего хорошего это не сулит. Возможно, все предыдущее радушие Амоса было лишь игрой, успешно усыпившей бдительность электрокинетика, а вот теперь придется за все заплатить! Киган напрягся, призывая силу, чтобы немедленно атаковать…

Но атаковать не пришлось. Амос раздраженно закатил глаза и проворчал себе под нос:

– Она опять это делает!

– Что, простите?

– Понимаете, в большинстве своем наши пациенты забывают о печальном прошлом и живут вполне мирной жизнью. Но бывают те, кому криминальные пристрастия милее. Поскольку жертв здесь нет, они отыгрываются на соседях, заставляя их выполнять определенные приказы – вроде освобождения от своего присутствия сада. Я давно говорил доктору Филе, что эти королевские замашки нужно пресекать, но она все никак не выработает соответствующие программы!

Похоже, Амос снова сказал ему правду. Пройдя чуть дальше по аллее, Киган увидел на белом плетеном лежаке одного-единственного пациента – женщину, просматривавшую что-то на планшете. Она услышала его приближение, не испугалась, но приподнялась на локтях, чтобы взглянуть, кто же решил составить ей компанию.

В этот момент взгляд Кигана встретился с прекрасно знакомыми ему желтыми глазами – глазами Альды Мазарин.

Умирать в космосе оказалось очень страшно. Ты кричишь – но крик захлебывается, остается внутри крошечного корабля. Внешняя тишина даже неспособна поглотить его, и он вьется водоворотом в твоей будущей гробнице. Ты видишь снаружи бесконечность – и она давит, заставляет ощутить собственную уязвимость, почти никчемность. Ты понимаешь, что в мире остались люди, способные тебя спасти, желающие тебя спасти. Но они сейчас так далеко, что расстояние это больше, чем жизнь.

Спасательные капсулы такого типа заставляли выживших надеяться на судьбу. Может, механик уровня Кигана и смог бы перенастроить их на хоть какое-то подобие ручного управления. Но у Альды и шанса не было. Она попробовала повозиться с настройками, только чтобы отвлечься, не принимать безысходность собственного положения чуть дольше. Но в итоге ей пришлось признать, что неуклюжей попыткой взлома системы она лишь испортит корабль и сделает свою смерть неминуемой.

Обычный человек мог продержаться в капсуле до семи дней. Солдат специального корпуса – чуть дольше, и блокатор на эту часть способностей Альды как раз не влиял. Она сразу же перевела капсулу в режим экономии энергии, она получала меньше воздуха и меньше тепла, но ей было достаточно.

Разработчики капсул все же проявили определенное милосердие: здесь было несколько инъекционных ампул. В основном со снотворным, но одна – с токсином, способным убить почти всех, кроме разве что легионеров и хилеров высшего уровня.

После суток в заточении Альда даже подумывала о том, чтобы воспользоваться этим вариантом… Но мысль не продержалась и секунды, сменившись стыдом – перед собой, другие-то все равно не могли узнать о ее малодушии. Не следовало и думать о том, чтобы сдаться так рано… Альда не имела на это права, и даже не потому, что такая возможность лишила бы ее встречи с Трианом и другими близкими ей людьми. Она пока оставалась единственной, кто точно знал, что произошло на «Махалларе». Всему миру гибель корабля наверняка представят как несчастный случай – ошибку пилота или технический сбой, вариантов много. Если еще и Альда замолчит навсегда, ни о какой справедливости для погибших и мечтать не приходится.

Поэтому она терпела, ждала, даже снотворное себе не вводила, просто медитировала, стараясь лишний раз не смотреть на раскинувшуюся за иллюминатором пустоту.

Когда капсула вздрогнула и двинулась с места чуть быстрее, Альда решила, что ей почудилось. Разум, уставший от страха и отчаяния, ищет хоть какое-то подобие надежды… Но нет, на панели появилось уведомление о том, что связь с подходящим объектом установлена. Все это время капсула просто плыла через пространство – как получалось, почти без использования собственных маломощных двигателей. Компьютер посылал сигнал на максимально доступное ему расстояние, разыскивая помощь. Похоже, что-то подходящее он нашел… Обитаемую планету, или станцию, или корабль – какая разница? Альда готова была даже оказаться на борту вражеского судна – потому что это все равно больший шанс на спасение, чем медленное умирание в металлической клетке! Сердце уже билось быстрее, телепатка не могла сдержать улыбку. Повезло, все-таки повезло… И правильно! Судьба и так неслабо ей задолжала за то, что случилось в последние дни.

Впрочем, радость Альды была недолгой. Надеяться на лучшее получалось ровно до того момента, как объект, установивший контакт с капсулой, показался в зоне видимости.

Это была не станция и уж тем более не планета. Перед Альдой темнела бесформенная груда… чего-то. Непонятно, чего, потому что объект оказался пугающе темным. Рядом с ним полыхали привычные огни космоса, но сам он был лишен хоть какого-то намека на свет… да и на жизнь, раз уж на то пошло. Он оказался настолько огромным, что Альда через крошечный иллюминатор не могла увидеть его полностью. Но уже то, что предстало перед ее взглядом, было слишком странным. Неуклюже громадным, бессмысленным и бесполезным. При этом четкими линиями выдающим свое рукотворное происхождение.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем до сознания Альды, измученного страхом и ожиданием, наконец дошло: она приближается к конгломерату. Открытие оказалось не из приятных…

Она знала, что такое конгломераты – в теории, при обучении в космической академии не могли обойти вниманием нечто настолько важное. Альда даже видела трехмерные изображения этих махин. Однако те ничтожные модели были совсем не похожи на металлическое чудовище, зависшее в космосе перед ней.

Уничтожать космические корабли после того, как они отслужили свое, было дорого и трудно. Частные компании предпочитали оттягивать этот момент до конца, получая от транспорта максимальную выгоду, но крайний срок был даже для них: если из-за износа корабль попадал в аварию, кто-то платил грандиозный штраф, а кто-то отправлялся под суд. Поэтому со старыми судами приходилось что-то делать.

Чаще всего их просто разбирали. Детали, от которых мог быть хоть какой-то толк, продавали, все остальное пускали на переплавку или полное уничтожение. За тем, чтобы все проводилось по установленным нормам, следили представители флота и местных администраций.

Но такие правила работали не для всех кораблей. Утилизировать сверхкрупные суда, грузовые и пассажирские, было так дорого, что для их владельцев это порой означало потерю всех прибылей, а то и вовсе банкротство. Чтобы избежать этого, хозяева кораблей шли на некое подобие мошенничества: они продавали едва ли пригодный к полетам корабль фирмам-однодневкам, те – другим наспех сляпанным компаниям, уводя юридический след подальше. В какой-то момент бесполезную махину отгоняли в дальнюю, редко используемую для полетов зону, оставляли там, а компания, владевшая кораблем, ликвидировалась.

Власти об этом знали, но смотрели сквозь пальцы. Понятно, что вот так баловаться с военными судами никто бы не разрешил, будь они хоть трижды отслужившими свое. Но в гражданских кораблях не видели большой угрозы. Признав брошенные корабли вне закона, флот вынужден был бы самостоятельно заниматься их уничтожением, надеясь потом возместить затраты за счет владельца – найти которого было почти так же сложно, как вообще доказать, что он владелец.

Поэтому между флотом и хозяевами сверхкрупных судов установилось негласное соглашение. Тех, кто бросил свое имущество на произвол судьбы, не преследовали. А за это корабли не оставляли где попало, их отгоняли в известные нужным людям зоны и даже сцепляли между собой, чтобы снизить вероятность спонтанного перемещения.

Так и образовывались конгломераты – загадочные и жутковатые строения из мертвых кораблей. Спустя несколько лет после появления первых таких монстров оказалось, что они представляют собой куда большую проблему, чем ожидали представители флота. Летать такие корабли больше не могли – но это не означало, что они вмиг становились бесполезны, слишком уж велик был их первоначальный потенциал.

Находились умельцы, которые заново запускали системы жизнеобеспечения на таких кораблях и даже объединяли их. Благодаря этому в космосе появлялись целые города – причем нелегальные, потому что официально никто использование конгломератов не разрешал. В лучшем случае какой-нибудь умник обустраивал на таких «искусственных островах» свой маленький уютный бизнес – место отдыха и технического обслуживания кораблей, путешествовавших по отдаленным маршрутам. В худшем конгломераты забирали себе преступники, которые находили внушительным площадям самые разные применения.

Тот конгломерат, к которому приближалась Альда, не выглядел даже условно законным. На частных станциях обычно горели огни, рядом можно было заметить другие суда… Здесь не было никого и ничего. Спасательную капсулу тянуло к себе черное пятно, искажающее пространство.

И все-таки кто-то там был – кто-то, запустивший компьютер. Потому что капсула не отреагировала бы на конгломерат как таковой, ей нужно было получить ответ на сигнал бедствия. Кто-то постарался замаскировать свое присутствие на заброшенных кораблях и почти преуспел, но не до конца.

Для Альды это было одновременно плохой и хорошей новостью. Плохой, потому что с пиратами вряд ли получится поладить. Хорошей, потому что это все равно было большим шансом на жизнь, чем капсула, бесцельно плывущая сквозь космос.

Альда даже не пыталась связаться с компьютером, перехватившим сигнал бедствия, она просто ждала. Если бы со стороны конгломерата поступил вызов, ей пришлось бы ответить. Но не похоже, что ее приближение заметил кто-то живой.

Это вовсе не означало, что ее спасение сорвалось. Капсула вполне могла пристыковаться к борту ближайшего корабля автоматически. Альда уже разглядела, что приближается к заброшенному грузовому судну, которое выглядело так, будто готово было развалиться в любой момент, но сигнал все-таки приняло.

Грузовой корабль впустил капсулу в один из доков, поймал в захват, подключил необходимые кабели, синхронизируя бортовой компьютер с основным. Очень скоро на панели управления появились данные от системы жизнеобеспечения. Воздуха хватает, температура вполне сносная – около пятнадцати градусов, не проблема даже для обычного человека, не говоря уже о солдате специального корпуса. Внутри корабля даже работало минимальное освещение: крошечные рыжие лампочки.

И все равно Альда не спешила выходить. Тот, кто занял корабль, определенно надеялся скрыть свое присутствие, он просто не учел появление в такой глуши спасательной капсулы. При этом он приложил немало усилий, чтобы запустить систему жизнеобеспечения на этой рухляди. Так почему же он улетел? Или не улетел? Но в этом доке Альда не видела других кораблей, да и компьютер грузового судна должен был предупредить своего нового владельца о приближении спасательной капсулы!

Получается, его или нет на борту, или он затаился. Второй вариант был не слишком правдоподобным: даже если ему тут не нужны посторонние, ему проще было перехватить Альду как раз на выходе из капсулы, а не гоняться за ней по гигантскому кораблю. Куда вероятнее то, что он временно покинул конгломерат – но наверняка вернется, иначе он отключил бы систему жизнеобеспечения. К моменту встречи с ним Альде следовало подготовиться.

Спасательная капсула могла предоставить ей не так уж много, однако всем этим телепатка планировала воспользоваться. Она выбралась на свободу, наконец размялась, осмотрелась по сторонам. На корабле по-прежнему было тихо, темно и пусто… Если бы способности подчинялись ей, она бы за секунду изучила свое окружение, но о таком пока не приходилось и мечтать.

Альда достала из небольшой грузовой части капсулы скафандр и кислородные блоки. Надевать не стала – пока это лишь замедлило бы ее. Но свою подстраховку она перепрятала в одном из коридоров так, чтобы добраться можно было легко и быстро. Вряд ли это ей поможет, если станет совсем туго, однако даже такая подготовка дарила хоть какое-то спокойствие. Замаскировать спасательную капсулу Альда не могла, а сбросить в космос так и не решилась. Может, это и было ошибкой, причем наивной. Но телепатку не покидало ощущение, что с этой капсулой она потеряет и последнюю ниточку, связывающую ее с близкими.

Покончив с приготовлениями, Альда двинулась дальше по коридору. Маршрут она выбрала наугад, все вокруг выглядело мрачным и покинутым. Корабль не то что на обитаемый не тянул, он не выглядел даже используемым. Обычная рухлядь на окраине конгломерата… Если бы не исправная система жизнеобеспечения. Теперь Альда искала хотя бы намек на то, для кого она предназначалась.

Первое время все казалось телепатке одинаковым, она слышала лишь собственные шаги. Из-за недостатка света в корабле легко было заблудиться, и она не отказалась бы пройти к центру управления, но понятия не имела, где он находится – эту модель грузового судна она совсем не знала. Альда ждала хоть какой-то подсказки и наконец дождалась. Она, настороженная до предела, быстро уловила момент, когда воздух вокруг нее начал меняться.

Опасности в этом не было, сканер, который она взяла с собой из капсулы, подтверждал, что показатели в пределах нормы. Однако температура заметно повышалась и увеличивалась влажность. Не похоже, что кто-то изменил настройки, просто впереди находился источник жара, влияющий на близкие к нему коридоры.

Альда была совсем не уверена, что приближаться к нему безопасно, но выбор теперь был невелик. Коридор завершался как раз той дверью, от которой шло ощутимое тепло. Скорее всего, когда-то это был один из складов на корабле… Теперь уже явно что-то другое.

Дверь оказалась не заперта – запирать ее не было смысла, предполагалось, что никто сюда просто так не попадет. Альда не стала медлить, вошла, хотя инстинкты требовали развернуться и уйти. Ей нужно было знать, с чем она имеет дело.

В просторном зале оказалось куда больше света, чем в доке, но это был не обычный свет. Его главной целью стало не освещение как таковое – в нем никто не нуждался. Голубовато-белые лампы попросту поддерживали жизнь. К ним тянулись, расползаясь в разные стороны, крупные бесформенные грибы, белые, то и дело выпускающие синие капли густой жижи. Грибы эти росли здесь повсюду – на полу, на стенах, на коконах, подвешенных под потолком.

Не на металле, конечно. Эти растения были живучи, и все же в определенном питании нуждались и они… Очень специфическом питании, позволяющем им расти так буйно.

Все непередаваемо огромное количество грибов, которое наблюдала перед собой Альда, взошло на мертвых человеческих телах, заваливших бывший склад грузового корабля.

Эви отказывалась верить, что на ловушке они действительно увидели следы когтей. Откуда бы им там взяться? Даже если хилершу по какой-то причине вышвырнули вон, – что уже нереально! – она бы точно не стала тратить свои последние минуты на то, чтобы исцарапать «Лисицу». А больше это делать некому, потому что жизни на Эребе нет. Те борозды наверняка оставил какой-нибудь осколок, с которым просто играл ветер…

Хотя это никак не объясняло то, что именно эту ловушку перевели на ручное управление и стали использовать неоправданно часто.

Эви понятия не имела, что думает о случившемся Шестой. Может, он был растерян, совсем как она. А может, о чем-то догадался, он оказался на удивление сообразительным. Но доверять Эви он не собирался… и это тоже свидетельствовало о его уме, что скрывать. Эви и сама не бралась сказать, предаст она его или нет. Просто так – нет. Если это станет очень уж выгодным или принципиально важным – можно рассмотреть варианты.

Зато кое-что другое она знала наверняка: она не собиралась вести себя с Первым так, будто ничего особенного не случилось. А вот он этого не понимал, Эдмару хватило наглости заявиться в ее спальню тем же вечером. Оказавшись вышвырнутым в коридор, Первый страшно удивился.

– Красавица, ну ты чего, обиделась?

– А есть причина? – язвительно поинтересовалась Эви.

– Я же тебе все объяснил!

– Да. А я твои объяснения не приняла, так тоже бывает.

– Я все еще лидер команды, – нахмурился Первый.

– И это лишь означает, что я буду выполнять твои приказы, если они не окажутся совсем уж безумными. Но спать с тобой я не обязана, этого реально не было в должностной инструкции.

Эдмар злобно зыркнул на нее, но настаивать не стал. Эви не сомневалась, что уже на следующее утро он придумает какой-нибудь дурацкий, по возможности унизительный приказ специально для нее. Поэтому она встала пораньше и ушла, оставив коммуникатор в своей комнате. Она всегда могла сказать, что просто забыла, если Первый решит пожаловаться инструктору. Но он скорее промолчит, ему и самому не выгодно показывать, как плохо он контролирует подчиненных.

Она направилась сразу к комнате Шестого. Они не договаривались встретиться сегодня и, конечно, не назначали время. Но Шестой уже не спал, когда она пришла, и даже не удивился, увидев ее на пороге.

– Подожди немного, сейчас пойдем, – сказал он, пропуская ее в комнату.

Так Эви впервые увидела, как он закрывает медицинским клеем язвы на коже. Зрелище было мерзкое, и Эви скривилась, ничего не пытаясь скрыть. Шестой привычно ее проигнорировал. Она уже заметила эту его черту: если ему нужно было чего-то добиться, он брал и делал, не обращая внимания на окружающих.

– Чем будем заниматься сегодня? – полюбопытствовала Эви.

– Осмотрим комнату хилера.

– Зачем? Это же раз двадцать уже делали!

Когда Юберта пропала, ее комнату проверили сразу, надеясь найти там какие-то подсказки, но подсказок не было. Когда на станцию прибыла группа 136, они тоже наведались к хилеру – и с тем же результатом. Личных вещей в комнате было совсем мало, ничего подозрительного не нашлось. Шестой ходил туда вместе со всеми, но теперь это его не останавливало.

– Нужно проверить внимательней, – пояснил он. – Возможно, она прятала что-то от собственной команды.

– Если они такие плохие, они могли найти это «что-то» и уничтожить, – заметила Эви.

– Да. Но нам все равно никто не мешает посмотреть. Хотя твое присутствие на этот раз не требуется, там сила не нужна.

– Нет уж, ты от меня теперь так просто не отвяжешься!

– Я так и подумал, – тяжело вздохнул Шестой.

Эви больше не спрашивала у него, работают или нет камеры. Она никогда толком не знала, чем он занимается, что вообще умеет. Но если раньше ей просто было все равно, теперь это интриговало. С ним при любом раскладе было больше перспектив, чем с Первым и остальными, которые отправились копаться на очередном складе. Как будто хилер могла там спрятаться и все эти дни пожирать консервы!

Когда они добрались до этажа персонала, Эви сосредоточилась на способностях легионера, проверяя, кто находится рядом. Как оказалось, никого, все три инженера разошлись по рабочим местам – несмотря на исчезновение Юберты, на «Ковчеге» все шло своим чередом.

Когда Шестой наклонился к замку, Эви ожидала, что он снова начнет что-то взламывать, подрезать провода… А он просто ввел код, и дверь открылась перед ними, как открылась бы перед хозяйкой спальни.

– Ну это-то ты откуда знаешь? – простонала Эви. – Ты хочешь, чтобы я тут лопнула от любопытства?

– Не лопнешь, ты крепко сбитая.

– Думаешь, я обижусь на хамство и замолчу? Нет, я буду болтать, пока ты не скажешь мне правду! Откуда ты знаешь код Юберты? Ну откуда?

Шестой раздраженно поднял вверх руку, призывая свою спутницу молчать.

– Потише, у меня и так голова раскалывается. Я не знаю код Юберты, я использовал универсальный код доступа главы смены.

– А его-то ты где накопал? Сомневаюсь, что у Леннарта спросил!

– Я ничего у него не спрашивал, просто если мне нужно что-то узнать – я узнаю.

Комната хилера оставалась точно такой же, как при прошлом осмотре. Все тот же идеальный порядок, указывавший, что Юберта в свое время собиралась не в спешке. Для нее начался обычный день, она не должна была исчезнуть – и все равно исчезла.

Ее спальня оказалась чуть больше, чем гостевые, и заметно уютней. Да и понятно, почему: даже солдатам специального корпуса было непросто как минимум год провести в брюхе Эреба. Спасением становились напоминания о доме, в который можно вернуться. В случае Юберты это было изображение группы кадетов, с которыми она училась, и письмо от какого-то мужчины с зашифрованной подписью. Но все это хилер привезла с собой, оно никак не могло подсказать, что с ней случилось.

Эви не верила, что здесь можно что-то найти, поэтому и искать не собиралась. Она с ногами забралась на рабочий стол и оттуда наблюдала, как Шестой простукивает стены и развинчивает светильники.

– Это, должно быть, обидно, правда? – задумчиво спросила она.

– Что именно?

– Все еще чувствовать боль, хотя мутация уже завершилась…

– Моя еще не завершилась, – напомнил Шестой. – И легионеры тоже чувствуют боль, это важный инструмент выживания.

– Но не постоянно же! Ты боишься смерти?

– Да.

Она ожидала, что Шестой продолжит, но ему не хотелось откровенничать. Если бы он вообще отказался отвечать, он бы хоть как-то показал раздражение – и стал бы предсказуем. Но даже на вопрос о собственной смерти он ответил невозмутимо, рядом с ним Эви чувствовала себя маленьким ребенком, который от скуки пристает к уставшему взрослому.

И все равно она отказывалась сдаваться.

– О чем ты мечтал до кого, как узнал, что все сорвалось? В смысле, что бы ты хотел сделать, когда станешь настоящим легионером?

– Тебе это покажется смешным, – заметил Шестой, зачем-то приподнимая кровать хилера.

– Может быть. Но разве тебя заботит, смеюсь я над тобой или нет?

– Тоже верно. Я хотел бы что-то изменить – если не для всего мира, то для многих людей. Просто работать как надо, не злоупотребляя властью, и этого было бы достаточно.

– Лошара, – закатила глаза Эви. Шестой лишь бросил на нее насмешливый взгляд, показывая, что именно такой реакции он и ожидал. – А я рада, что скоро наконец стану сильной… Самой сильной в своем окружении. Даже если Эдмар навесит на меня еще штрафных баллов, мой номер в Легионе все равно будет высоким.

– Не первым.

– Нет, конечно! И даже не в первой десятке. Но какая разница? Работать я буду не с другими легионерами, а с командой, к которой меня припишут. Среди них я наконец смогу стать свободной… Я родилась в месте, где мне пришлось бы многим подчиняться… Я рада, что все изменилось.

– Получается, ты благодарна Легиону?

– Легион дал мне крылья, – твердо произнесла Эви. – Этого я не забуду никогда. Что ты вообще делаешь?..

Шестой поднял кровать и не остановился на этом, он начал отвинчивать крепление, позволявшее держать мебель в воздухе при уборке. Эви показалось, что это с его стороны уже показатель отчаяния. Ну каковы шансы, что пропавшая хилер занималась бы подобной ерундой?

И снова прав оказался Шестой. Сдвинув крепление, он ловко выудил из небольшого отверстия в стене карту памяти.

Эви с недоверием уставилась на него и, четко выделяя каждое слово, спросила:

– Как. Ты. Узнал?! И если ты сейчас мне не ответишь, я тебе голову отгрызу!

– На этот раз я не знал, – отозвался Шестой, привинчивая крепление на место. – Но я сразу допустил, что я прав. На станции творилось нечто странное, и Юберта перестала доверять своей бригаде. Если бы я был на ее месте, как бы я поступил? Как бы подстраховался? Вот ты бы о чем думала?

– Я бы не ждала ничего хорошего, – догадалась Эви. – И я бы знала, что у Леннарта есть код доступа к моей спальне! Так что если прятать что-то – то прятать надежно, в неожиданном месте!

– Верно. Я не знал, что здесь будет, но комната очень маленькая, и я проверил те места, где сам устроил бы тайник.

Карта памяти была крошечной, с ноготь, но в этом случае размер не имел такого уж большого значения. На ней могло храниться что угодно – от кодов управления «Ковчегом» до дневниковых записей Юберты, объясняющих ее исчезновение.

– К тебе пойдем смотреть или ко мне? – уточнила Эви.

– Здесь останемся.

– Почему?.. Нас же могут застукать!

– Ну и что? У нас есть право находиться здесь. И мы не знаем точно, что эта карта принадлежала хилеру. Возможно, тайник – это ловушка, подготовленная кем-то другим. В таком случае лучше не давать ей доступ к нашим компьютерам.

– Они даже не наши, они местные…

– Все равно не нужно, – настаивал Шестой. – Я отключу компьютер Юберты от общей сети станции. Что бы ни находилось на карте, оно не сможет навредить ни нам, ни «Ковчегу». И прекрати, будь любезна, восхищаться любым моим достижением, я себя совсем дегенератом чувствую.

Эви, которая как раз думала о том, что от калеки даже больше пользы, чем она ожидала, смутилась и поспешила соврать:

– Я тебя давно уже как равного воспринимаю!

Шестой резко повел рукой, этого движения оказалось достаточно, чтобы потревожить язвы на его коже, под повязками из прозрачного клея начала проступать свежая кровь. Ничего говорить он не стал, но это уже было не нужно. Эви замолчала, она впервые за долгое время чувствовала нечто подозрительно похожее на настоящий стыд – хотя и отказывалась признавать, что такое вообще возможно. Шестой же продолжил возиться с компьютером как ни в чем не бывало.

Получить доступ к карте памяти оказалось несложно, пароль на нее не ставили. Да и хранила она не так уж много: всего три видеозаписи, совсем короткие – каждая до тридцати секунд. Эви сразу смутило и это, и странные названия файлов.

– Это что, вирус какой-то? – нахмурилась она.

– Нет. Это записи с камер разведывательных дронов, название – это номер вылазки, предпринятой на поверхность, такое отмечается в журнале.

– Тех самых дронов, которые внезапно сломались?

– Именно.

Эви не ожидала ничего подобного, поэтому теперь не бралась угадать, что будет на записях. Она просто смотрела на экран, оставаясь за плечом Шестого.

Первый ролик был непримечательным, бессмысленным даже. Тьма, но не застывшая, а постоянно двигающаяся, разреженная перламутровым сиянием, наполненным тенями. Черные пятна, то возникающие, то исчезающие. Звуков нет… То ли не было, то ли с записи удалили.

Так выглядела поверхность Эреба, на которую только дроны и рисковали соваться. Постоянные атаки ветра набрасывались на любую преграду, и даже машине оказалось непросто сопротивляться им. Единственную маленькую камеру защищал двойной купол из бронированного стекла, а черные пятна на записи оказались камнями, летящими в него.

И даже этот хаос на Эребе считался периодом затишья, позволявшим дрону продвигаться вперед. Вот только впереди ничего не было, горизонт тонул в перламутровой дымке. Да и видели они не так уж много, запись очень быстро оборвалась.

– Что это было? – удивилась Эви. – Я так понимаю, сами ролики длятся не несколько секунд, Юберта просто вырезала эту часть?

– Похоже на то.

– Но зачем? Разве отчеты дронов пропали из базы данных?

– Нет, – покачал головой Шестой. – Когда я узнал, что дроны сломаны, я сразу это проверил. Судя по номерам файлов, ни один не пропал, даже тот, на отрывок которого мы смотрим.

– Ну и в чем тогда смысл прятать эту ерунду?

– В том, что это вряд ли ерунда. Обычно такие записи длятся несколько часов. Если несколько часов всматриваться в это мельтешение, внимание притупляется, ничего толком разглядеть невозможно. Юберта намеренно выделила для нас эти секунды.

– Может, ты еще скажешь мне, зачем?

– Как только пойму сам.

Он запустил ролик еще раз. Эви считала, что это напрасная трата времени, но все равно смотрела, потому что так можно было снять хотя бы часть пылавшего в ее душе напряжения. Как ни странно, именно она первой заметила подозрительную деталь.

– Останови! – потребовала Эви. – А теперь отмотай на две секунды назад и вот сюда смотри!

На той части кадра тоже было движение, но отличающееся от всего остального. Не соответствующее направлению ветра, не поддающееся ему. Камень так двигаться не будет – он либо улетит с ураганом, либо останется на месте. Сопротивляться столь отчаянно могло лишь живое существо.

Шестой тоже понимал это, но все равно сомневался.

– Возможно, это другой дрон…

– Они гораздо ниже! Да и вообще, я не такая заучка, как ты, но даже я помню, что разведывательные дроны не выпускают группами, чтобы не потерять все сразу при возникновении угрозы!

– Тогда что это, по-твоему, может быть?

– А вот не знаю…

Пятно было странным, смазанным, ни на что не похожим. Постоянное движение камней в урагане не позволяло не то что форму этого существа разглядеть, размер толком определить! Но уже то, что нечто не было мгновенно уничтожено Эребом и даже сопротивлялось его ветрам, отзывалось неприятным холодом внутри.

Они больше не разговаривали, любые слова сейчас казались слишком громкими, способными привлечь… нечто. То, о чем Эви не хотелось даже думать.

Шестой запустил следующий ролик, и теперь, когда они знали, что искать, обнаружить новое движение стало проще. Здесь оно тоже было едва различимым, не оставляющим и шанса распознать, что же скрывается за каменной взвесью. Зато это подтверждало, что им не почудилось, послание Юберты они поняли правильно.

То, что поначалу казалось Эви паранойей Шестого, выстраивалось в пугающе четкую цепочку. И третий ролик должен был обеспечить лишь новое подтверждение, а он дал им гораздо больше.

Они увидели силуэт. Ветер чуть приутих, до земли добралось больше рассеянного света, и перламутровое мерцание очертило существо, двигавшееся куда-то в сторону. Оно проступило лишь на миг, потом на него снова упала черно-серая пелена камней. Но и мига достаточно, если запись можно поставить на паузу.

– Это же человек, – еле слышно произнесла Эви.

Тут она несколько преувеличила: человека они не увидели, просто очередное темное пятно, более четкое, чем предыдущие. Однако сходство с человеком оказалось таким пугающим, что она должна была указать на самый шокирующий вариант – просто чтобы однажды он не ударил по ним слишком сильно, если вдруг окажется правдой.

А вот Шестой с выводами не спешил.

– Мы не знаем, что это. На видео лишь создается впечатление, что это некий гуманоид.

– И следы на ловушке были схожи с человеческими пальцами! – напомнила Эви.

– Но требовали наличия очень крепких когтей, которых у людей, насколько я помню, не бывает. Да и потом, не ты ли твердила, что те отметины – всего лишь случайная игра ветра?

– Я передумала! Под влиянием очевидного… Как ты вообще можешь оставаться таким спокойным?

– Ты полагаешь, если я начну визжать и наматывать круги по комнате, это хоть что-то прояснит?

– Нет, но мне станет чуть веселее, – усмехнулась Эви. – Что это может быть? Киборг?

– Исключено, даже лучшие из киборгов не выдержали бы. Возможно, робот. Силуэт представляется мне несколько искаженным даже с поправкой на ветер. Но дело в том, что роботам в такой форме на Эребе тяжело – их быстро ломает и ветром сносит. Тут даже дронам достается, хотя они низкие и устойчивые.

– Вот эту штуку не сносит! – Эви постучала пальцем по экрану. – Эта штука очень даже бодренько марширует против потока каменюк! Может, это кто-то из наших? Не в смысле нашей группы, а специального корпуса – или даже Легиона…

– Нет.

– Почему? Высшие могли бы выдержать такое!

– Спорно, – возразил Шестой. – Да и зачем им это выдерживать? Но даже если отбросить мотивацию, ты забываешь главное. Юберте удалось найти свидетельства таких перемещений трижды, в три разных дня. Возможно, что-то она упустила.

Эви понимала, к чему он клонит. Кто-то из лучших воинов специального корпуса, возможно, смог бы побывать на поверхности Эреба и вернуться живым – хотя наверняка серьезно раненым. Это можно было проделать один раз и справедливо считать чудом. Но два? Но три? Бессмыслица какая-то… Да и потом, если бы такими экспериментами занимался спецкорпус, Юберту наверняка предупредили бы.

У Эви был и еще один вариант, последний. Настолько дикий, что она сама отстранялась от него, сколько могла. Но если ничего больше не осталось…

– Может, это местная форма жизни?

– Местная форма жизни сейчас за операторским пультом сидит, – равнодушно указал Шестой. – Никому, кроме инженеров, здесь быть не положено.

– Ты знаешь, о чем я!

– Да. И вполне открыто намекаю, что ты заблуждаешься.

– Так может быть! – настаивала Эви. – Известны случаи, когда местная форма жизни не проявляла себя много лет, зато уж потом… Смотри, если это действительно местные, логично, что они приспособлены двигаться против ветра!

– Они не очень-то приспособлены, а ты упускаешь суть. И я говорю не о том, что хилер не стала бы ото всех скрывать случайно обнаруженную ею форму жизни. Даже если сосредоточиться только на теории эволюции, твоя версия несостоятельна. Планета не порождает форму жизни, которая в ее реалиях явно лишняя и уязвимая. Гуманоид – сложная форма, на Земле вытачивавшаяся тысячелетиями и произошедшая от иных, более примитивных форм жизни. На Эребе подобного нет.

– Ты не знаешь, что есть на Эребе, планета изучена лишь отчасти!

– Существенное разнообразие флоры и фауны скрыть не так просто, – усмехнулся Шестой. – А для него здесь нет условий. Эреб слишком отличается от Земли, ему не нужны гуманоиды.

– Ладно, допустим, ты и правда такой умненький! Тогда что это такое?

– Я не знаю. Слишком мало данных, чтобы угадать, и я предпочту держаться за факты. Это нечто предположительно живое, и оно периодически появляется на поверхности. Юберта заметила это, но никому ничего не сказала. Она в чем-то подозревала гражданских.

Эви собиралась сказать, что из этой мешанины ничего толкового не слепишь, но отвлеклась. Может, Шестой и был умнее, – иногда! – но в способностях легионера она легко его превосходила. Эви первой услышала, что на этаж пришел кто-то еще. Ей не нужно было выглядывать из комнаты, чтобы разобраться, кто это, она уже научилась узнавать гражданских по звуку шагов.

– Здесь Леннарт, – предупредила она. – Направляется к нам, наверно, через камеру увидел!

– Через камеру – нет, но мог заметить, что нас нет с остальными, и проверить, не направились ли мы сюда.

Эви неприятно было признавать это, но она волновалась. Она все хуже понимала, что вообще происходит на станции, и это подтачивало ее силы. А вот Шестой, даже если испугался, не поддался страху. Его движения были все такими же спокойными и уверенными.

Он очистил память компьютера, достал карту и отключил устройство. Лишь после этого он снова подсоединил сетевые провода. Теперь нужно было избавиться от последней улики, и Эви ожидала, что Шестой просто заберет ее – вряд ли Леннарт стал бы их обыскивать! Но Шестой, видно, решил, что на карту могут среагировать какие-нибудь из местных сканеров, рисковать не следует.

Он отрастил на указательном пальце правой руки коготь, надрезал кожу на левой и опустил в образовавшуюся рану карту. После этого он на глазах у своей ошалевшей спутницы закрыл рану медицинским клеем, будто ничего особенного вообще не происходило.

– Охренеть, – выдохнула Эви.

– Разве мы это не обсуждали в самом начале? Компенсирую выпавшую мне участь, как могу.

Эви считала, что тут он явно перегнул. Зачем калечить себя еще больше, это же мерзко… Да, уйти они не успели, Леннарт столкнулся с ними прямо возле комнаты хилера. Но в этом не было ничего особенного…

Пока начальник станции не заявил:

– Простите, но ходить сюда без сопровождения вашего инструктора запрещено. К выговору это не приведет, я сам виноват, что вовремя не предупредил вас. Но, к сожалению, мне придется вас обыскать, чтобы лично убедиться: вы не забрали ничего из ценного оборудования, принадлежащего компании. Я, понимаете ли, несу личную ответственность за все, что находится сейчас на Эребе…

Киган был уверен, что за преступление в психушку угодил отец Альды. Только это почему-то казалось логичным, хотя в космическом флоте такие мысли насчет полов не поощрялись. Так ведь Киган и не собирался за каждую мысль отчитываться! Его воображение уверенно рисовало образ безжалостного громилы со стеклянным взглядом… Причем громилу этого он отделял от Альды, это было некое особое явление, преграда, которую нужно устранить, чтобы спасти телепатку.

И вот теперь собственные предубеждения ударили ему по лбу. Он стоял в саду и смотрел на женщину, в которой сложно было заподозрить убийцу сотен человек – но легко узнать мать Альды Мазарин.

Хотя по-настоящему похожи они не были, только глазами, генетической мутацией, мгновенно выдающей их родство. В остальном же общих черт почти не нашлось. Эта женщина казалась не человеком даже, а созданием более высокого толка – без четкой привязки к полу, но не из-за грубости или мужеподобности, а из-за удивительно тонких черт и призрачно-худой фигуры. Наблюдая за ней, Киган понимал, что она, скорее всего, сильна: ее худоба не была болезненной, просто ее мышцы не набирали толком объем, они оставались сухими даже после долгих тренировок. Но выглядела она как стеклянная статуя, которая разобьется при первом же неосторожном движении.

Она была красива, однако не притягательно, не как женщина, которую хочется затащить в постель. Вообще не как женщина, а как произведение искусства – Киган не мог припомнить, чтобы ему когда-либо доводилось думать так о живом человеке.

Ее внешность была обманчива во многом, в беспомощности ее красоты – в первую очередь. На «Метиду» не попадают просто так, этой женщине присвоили код массового убийцы, она умудрилась разогнать других пациентов, тоже бесконечно опасных. Но даже если бы Киган не знал всего этого, он бы все равно не смог долго верить, что она уязвима и невинна. Слишком уж странно пылал взгляд огромных желтых глаз.

– Делия, опять? Мы же договаривались! – возмутился Амос.

Она даже не взглянула на начальника охраны. Она смотрела только на Кигана, и на ее тонких бледных губах медленно расцветала улыбка, лишенная даже намека на веселье.

Амос тоже заметил это. Может, не понял – но он наверняка знал, с кем имеет дело.

– Если хочешь, можешь торчать тут, – бросил он. – Нам пора уходить.

– Ты не представишь меня своему гостю? – поинтересовалась женщина. Голос был тихий, чуть низковатый, бархатистый. Кигану он напомнил шелест песка, осыпающегося с большой высоты.

– Нет, – отрезал начальник охраны. – Если тебе нужна компания, прекрати гонять от себя других!

На этот раз она не ответила, даже взгляд на него не перевела. А жаль, Киган не отказался бы, если бы она перестала на него пялиться. Он ведь не знал ее способностей… Варианта всего два: телепат или телекинетик. Если все-таки телепат, может ли оказаться, что чип сдерживает ее способности не полностью? Тогда она уже знает, кто он такой и зачем приехал…

В себя Киган пришел лишь в лифте, в который его чуть ли не силой втолкнул Амос.

– Что это было? – только и смог произнести электрокинетик.

– Это Делия. Игнорируйте ее.

– Не сказал бы, что это просто…

– Делия есть Делия, – болезненно поморщился начальник охраны. – Думаю, экскурсия получилась достаточно насыщенной, пора ее завершать.

Такой вариант Кигана не устраивал, но выспрашивать Амоса и дальше было опасно: тогда он вполне мог распрощаться с ролью потенциального проверяющего. Таким сотрудникам наверняка известно все о самых опасных пациентах, уж они-то фразу «Делия есть Делия» поймут!

Поэтому Киган был вынужден действовать осторожней. Но он хотя бы получил четкую цель, ему не нужно было больше думать о десятках пациентов, которых он сегодня увидел, он теперь знал, кого искать.

Чтобы избежать лишних подозрений, он отправился в выделенную ему комнату – и почти сразу обнаружил там Триана, сидящего за столом так, будто его сюда пригласили. В иных обстоятельствах Киган вышвырнул бы его вон без лишних слов, а теперь был даже рад, что легионер прекратил маскироваться под комочек пыли, его не нужно искать.

Убедившись, что Амос ушел, Киган закрыл дверь и объявил:

– Я знаю, кого нам нужно допросить! Ее зовут Делия.

– Верно, – кивнул Триан. – Делия Этерион.

– Да чтоб тебя… Как ты все время это делаешь?!

Он понятия не имел, чем занимался на станции легионер, но не сомневался, что уж на этот раз обошел его. Однако сейчас Триан не просто знал больше, он равнодушно протянул электрокинетику компьютерную карту с копией личного дела, которую никак не мог получить.

Делая вид, что все в порядке и он сам не ожидал меньшего от легионера, Киган приступил к чтению.

Делия Этерион провела в заточении большую часть своей жизни. Немногим меньше она отдала обучению в специальном корпусе. Между этими двумя периодами затаился ничтожный срок в пару лет, когда она была свободна.

Она оказалась невероятно талантлива от природы, умна и настойчива. После выпускных экзаменов она сразу получила первый номер среди телекинетиков, такое редко, но случалось. Делия быстро доказала, что ее дар оценили верно, она шутя выполнила несколько сложнейших миссий. Отдел телекинеза ликовал, им казалось, что они нашли того самого идеального чемпиона, который на десятилетия укрепит их позиции в специальном корпусе. Делия становилась сильнее каждый месяц, к ее способностям добавилась уникальная техника их использования, изобретенная ею.

Ну а спустя год грянула первая трагедия. Во время освобождения заложников погибли не только все террористы, но и группа захвата, подбиравшаяся к ним. Гадать, кто виноват, не приходилось, Делия попросту небрежно обрушила на них металлическую плиту, не разбираясь, где свои, а где чужие.

Тогда дело закончилось строгим выговором. Защита настаивала на том, что из-за накала страстей и неопытности Делия не рассчитала свои силы, теперь она невероятно страдает и никогда не повторит подобную ошибку. Сама Делия на суде благоразумно помалкивала.

Еще через несколько месяцев она не стала спасать пассажирский корабль. Точнее, под угрозой оказались два корабля, на которые напали пираты. Делия предпочла защитить один корабль и уничтожить пиратов – вместо того, чтобы уберечь оба, упустив при этом преступников. Ситуация была неоднозначная, Делии снова позволили остаться в строю, однако присматриваться к ней стали внимательней.

Ее финальной ошибкой стало уничтожение пассажирского транспорта. На нем установили несколько взрывных устройств и направили к станции общего пользования. Делия сочла, что риск не найти все бомбы слишком велик, и попросту подорвала корабль в космосе, легко пожертвовав жизнями пяти тысяч человек. Читая об этом, Киган искренне надеялся, что Альда никогда не увидит личное дело своей матери.

Естественно, такую массовую смерть скрыть уже не могли. Делию отправили на повторное медицинское обследование, которое и показало, что она клиническая социопатка. Она не получала удовольствия от убийства людей, ей просто было плевать на чужие жизни. Если убивать не обязательно – хорошо. Но если нужно убить кого-то, чтобы выполнить задание, – тоже допустимо. Делии невозможно было объяснить, почему нельзя было взрывать корабль. Она терпеливо доказывала, что убила пять тысяч человек, чтобы спасти сто тысяч. Конечно, она могла бы рискнуть собой, сражаясь за те пять тысяч жизней, однако такой вариант ее не устраивал, потому что она слишком уникальна и ценна для флота. Ею руководил лишь здравый смысл, она была абсолютно не способна на эмпатию.

Выяснилось, что указания на патологию были и раньше, но в отделе телекинеза их старательно скрывали. Вполне могло оказаться, что именно такое аномальное развитие головного мозга и стало залогом исключительных способностей Делии. Администраторы надеялись, что высокий интеллект позволит ей попросту выучить необходимые правила поведения, запомнить, что человеческие жизни – не один из расходных материалов победы… Да не сложилось.

Делию решено было изолировать. Она предсказуемо выступила против такой идеи, но отдел телепатии и телекинетик, имя которого по какой-то причине засекретили, помогли ее поймать. Ей вживили блок-имплант и отправили в закрытую клинику. Ее имя удалили везде, где только можно. Она была в строю недолго, и архивные документы быстренько подкорректировали. Вот поэтому и казалось, что солдата с таким номером никогда не существовало, поэтому ее так сложно было найти…

Все эти годы она провела взаперти – сначала в другой больнице, потом ее перевели на «Метиду». И все врачи, которые работали с ней, были единодушны во мнении, что Делия никогда не изменится. Не сможет просто. Она до сих пор не понимала, за что ее наказали, да и не пыталась понять.

– Короче, все плохо, – резюмировал Киган, закрыв карту. – Не думаю, что ей захочется раскаяться на камеру ради Альды… Хотя попытаться стоит…

– Не захочется, – указал Триан. – Она не поймет, зачем это нужно. Полагаю, уровень ее социопатии даже занижен в этом деле.

– Зачем им занижать такое?

– Чтобы оставить ее в живых. Она ценна как научный экземпляр, и сам факт рождения Альды служит тому доказательством. Но судя по тому, что я вижу, Делия Этерион намного опасней, чем указано в ее личном деле.

– Ну и как нам тогда быть? – растерялся электрокинетик.

– Поиск ответа на этот увлекательный вопрос я оставляю тебе.

– Чего?..

– А ты решил, я принес тебе ее карту для чтения на досуге? Ты должен четко понимать, с кем имеешь дело, и дальше наблюдать за ней. Думай, как ее можно использовать для помощи Мазарин.

– Я-то сделаю, но… Ты чем себя займешь? Будешь стоять рядом и критиковать?

– Мои занятия – не твоя забота, – спокойно указал Триан. – Мои планы пришлось подкорректировать. Поэтому работа с Делией остается за тобой. Это не опасно, пока у нее в голове имплант. Постарайся, чтобы хотя бы это не изменилось, потому что высока вероятность, что в условиях «Метиды» трупов на ее счету может стать намного больше.

Альда прекрасно понимала, на что смотрит. Она просто поверить в это не могла. Странно так: знание было, а способности принять его остро не хватало. И вроде как она давно перестала быть наивной кадеткой, много видела, делала то, о чем не любила вспоминать, а признать, что некоторые люди ради наживы готовы на все без исключения, все равно не получалось.

Она оказалась на наркотической плантации. Очевидно, часть конгломерата приспособили для создания «Утопии» – только эта дрянь требовала настолько специфических ресурсов. Грибы, применяемые для наркотика, изначально давали сильный галлюциногенный эффект. А потом какой-то умник выяснил, что при выращивании на человеческих телах они изменяются, препарат, изготовленный из них, полностью лишен побочных эффектов. Сбылась мечта многих наркоманов Вселенной: можно было «ловить кайф», не опасаясь за здоровье. Ну а этические моменты вроде превращения мертвых тел в почву, не слишком их беспокоили.

Естественно, «Утопию» запретили сразу же после ее изобретения. Наркоторговцев это не остановило, плантации из мертвецов то и дело появлялись на заброшенных станциях и постоянно перемещающихся пиратских кораблях. Их уничтожали не так уж редко, грибам требовалось не меньше года, чтобы они стали пригодны для изготовления наркотика, а это долгий срок. И все же цена на «Утопию» была так невообразимо высока, что многие все равно рисковали.

Тех грибов, которые видела вокруг себя Альда, наверняка хватило бы для покупки космического корабля среднего размера. Но ощущения, что она нашла пещеру с сокровищами, все равно не было. Больше всего телепатке хотелось сжечь здесь все… А она не имела права. Ей даже задерживаться в этой грибной гробнице было нельзя.

Потому что теперь она прекрасно понимала: хозяева этой дряни скоро вернутся. Вот почему они оставили систему жизнеобеспечения работающей – а вовсе не от заботы о тех, кто мог случайно оказаться в этом пространстве! Никто бы не покинул плантацию надолго, наркоторговцы прекрасно знают, что представляет собой конгломерат. Может, они и допустили ошибку, оставив свою «рассаду» без присмотра, но они обязательно вернутся. И в этот момент Альде точно не следовало торчать с ошалелым видом в их теплице!

Просить помощи у этих людей было бесполезно, от них она получила бы термозаряд в лоб – и это в лучшем случае. Ей нужно было добраться до центра управления и попытаться вызвать помощь. Если получится – связаться с «Северной короной», после того, что случилось на «Махалларе», Альда даже специальному корпусу доверять не могла.

Но это если получится… шансы были невелики. У наркоторговцев наверняка есть какая-то связь, вот только она вряд ли предназначена для дальних расстояний – или частот космического флота. Однако другого плана у Альды не было, поэтому она прикинула, где может находиться центр управления. Понятно, что наркоторговцы многое приспособили под свои нужды, но полностью изменить гигантский корабль они не могли.

Она покинула теплицу, надеясь поскорее забыть то, что увидела, и уже зная, что не забудет. Направляясь к центру корабля, Альда еще не раз проходила мимо дверей, из-за которых пробивался ощутимый жар. Она не открывала их, необходимости не было. Как будто так сложно догадаться, что там! Если уж наркоторговцы обустроили такой тайник, они постараются получить от него максимальную выгоду. Интересно, весь конгломерат принадлежит им или только этот корабль?

Скоро Альда обнаружила, что не ошиблась: на стенах появились остатки указателей, подсказывавших, что она движется в нужном направлении. Да и свет здесь тоже был, все такой же тусклый, однако глаза телепатки давно к нему приспособились, ей хватало. Радоваться она не спешила, напоминая себе, что это не победа, а лишь первый шаг к ней…

И в этом Альда была права, настороженность спасла ее от разочарования. Аккуратно приоткрыв дверь в центр управления, она обнаружила, что недооценила наркоторговцев. Они не бросили свой товар без присмотра. Они просто доверились не автоматической сигнализации, а живым людям.

Сейчас зал, не самый большой, но и не маленький, был пуст, однако сомневаться, что совсем недавно там кто-то был, не приходилось. Работала система контроля, показывавшая состояние корабля. На видеопроекторе стоял на паузе фильм, по одному кадру из которого можно было догадаться, что на пассажирских лайнерах такое точно не покажут! На металлической панели засыхали пятна какой-то мутной жижи, присыпанные крошками, рядом валялись пустые вакуумные упаковки от комплексных обедов. В зал вело еще четыре двери, лишь поэтому Альда разминулась с временными обитателями корабля.

У нее было полное право растеряться – после всего, что с ней случилось. А она все поняла мгновенно, даже шок и недостаток сна не помешали, разум работал безупречно, зная, что от скорости решений сейчас зависит ее жизнь.

Похоже, наркоторговцы использовали не лучшую внешнюю сигнализацию, рядом со станцией наверняка бы нашлись сигнальные буи, которые предупредили бы о патрульном корабле или даже скоростном челноке. Но не о спасательной капсуле – она по меркам такой системы была настолько маленькой, что сошла за космический мусор.

В те далекие времена, когда этот корабль еще не списали в утиль, капитан узнал бы о приближении капсулы от бортового компьютера – который и позволил капсуле пристыковаться. Но Альда уже видела, что в этом зале связь с компьютером отключена. Он все еще существовал где-то в стальной туше корабля, однако наркоторговцам был не интересен. Вручную они контролировали лишь то, что происходило внутри. Не то чтобы ошибка с их стороны, они просто не учли все.

Это не могло стать для них угрозой. В спасательной капсуле такого размера поместился бы лишь один человек. А что он мог сделать им? Судя по количеству еды и мебели, дежурили здесь точно двое-трое… И Альда сильно сомневалась, что их оставили без оружия.

Она пыталась понять, что тут можно сделать, искала взглядом хоть какое-то подобие рации. Но ничего подходящего рядом не было, а вскоре ей пришлось прекратить поиски – потому что в коридоре послышались шаги.

Пока эти шаги были одинокими, но пугающе тяжелыми. Альде даже показалось, что она чувствует вибрацию пола, хотя такого точно быть не могло. В любом случае, ей, безоружной, лишенной способностей, не хотелось встречаться с гигантом, приближавшимся к залу.

Решение пришлось принимать за минуту, Альда скользнула в грузовой лифт, прикрывавшийся металлической решеткой. Само наличие здесь этого лифта подсказывало, что в оценке корабля она все-таки ошиблась. Тут был центр управления системой жизнеобеспечения, технический отдел – но не капитанский мостик. Наивно было полагать, что в настолько огромных кораблях все это совмещают, как в моделях поменьше. Пожалуй, и центр управления здесь был далеко не один… Просто наркоторговцы выбрали тот, где им удобней.

Альда затаилась, она просто наблюдала. Планов больше не было, сначала она хотела разобраться, что здесь вообще происходит – и кто ей противостоит.

Она до последнего надеялась, что ошиблась, что человек, приближавшийся к залу, не такой гигантский, как рисовало ее воображение, что это всего лишь эхо пустого корабля… Напрасно, конечно. Стоило догадаться, что ей и тут не повезет.

Он был огромным от природы – рост больше двух метров, крупные кости, массивные мышцы. И словно этого ему показалось недостаточно, он еще и прошел техническое усовершенствование. Его левая рука была заменена на кибернетический протез с таким количеством встроенного оружия, что Альда и перечислить не бралась. Причем если у военных киборгов, да у того же Стерлинга Витте, искусственные части тела были замаскированы под настоящие, чтобы не делать акцент на увечье, то этот гигант ничего скрывать не собирался. Да он явно гордился собой! Кибернетическая рука была гротескной, больше его настоящей, протез украшали вставки из зеркального металла и переливающиеся кристаллы. Альда бы даже посмеялась над таким… если бы увидела где-нибудь на видео, за много световых лет от себя.

Но он оказался рядом, он мог убить ее десятком способов. И, глядя на его сонную физиономию, поразительно похожую на морду гориллы, Альда предполагала, что он скорее сделает это, чем нет.

Ей нужно было отсидеться, не попадаться ему на глаза. Однако очень скоро стало ясно, что и с этим могут быть проблемы. В зал ворвался второй мужчина, тоже высокий и крепкий, но рядом со своим гигантским напарником казавшийся подростком. Этот, судя по шальному взгляду, охотно дегустировал собственный товар, но, к сожалению, не так активно, чтобы полностью лишиться рассудка.

– Есть проблема! – сразу же объявил он.

– Хм? – выдал гигант, заваливаясь в кресло.

– Помнишь тот толчок, который мы приняли за метеорит? Это ни хрена не метеорит был! Там у нас в одном из доков капсула валяется пустая!

Он замолчал, явно ожидая такой же эмоциональной реакции. Но гигант продолжал пялиться на него водянистыми глазами, не выражавшими ровным счетом ничего. Он будто и вовсе не понимал, что ему говорят.

Конечно же, наркоман, уже возбужденный, наверняка воспринимавший время не совсем адекватно, не выдержал первым.

– Оттуда что-то вылезло и теперь ползает по кораблю! Я даже крови не видел там… Оно не ранено, ты понимаешь, что это может стать проблемой? Там еще и на капсуле маркировка специального корпуса… А если эта тварюга умеет что-нибудь такое, что подорвет нас к чертям?

Гигант вздохнул и наконец поднялся. Говорить он по-прежнему не спешил, он отошел в сторону и вернулся к панели управления уже с большим металлическим ящиком. Альда мгновенно догадалась, что это такое, однако до последнего надеялась, что ошиблась. Она и так в отчаянном положении, ну не должно стать хуже, это же просто нечестно…

Вот только Вселенная справедливости не знала. Когда гигант открыл ящик, Альда смогла разглядеть именно то, что ожидала. В мягком чехле были аккуратными рядами выложены маленькие шарики следящих дронов. Такие на поиск живых организмов настроить – раз плюнуть! А из живых на корабле, похоже, только она и дежурные.

Так что наркоторговцы ни в чем не были наивны, они действовали очень грамотно. Они не стали устанавливать полноценную систему видеонаблюдения, потому что на таком огромном корабле она вытянула бы слишком много дефицитной энергии. Зачем им постоянно следить за абсолютно одинаковыми темными коридорами или теплицами? Действовать нужно только при чрезвычайных обстоятельствах – а они и к такому оказались готовы.

Альда прекрасно знала, что спрятаться от дронов не получится. Это люди ее не замечают, пока она сидит тут тихо, да и искать не будут – им и в голову не придет, что она так близко. А дроны ни о чем не задумываются, они ищут живую кровь… и без труда находят.

Она знала, что все эти проклятые металлические сферы рванут к ней в тот миг, когда гигант завершит настройку. Значит, нужно было действовать на опережение.

Она прижалась спиной к одной из металлических стенок лифта, чтобы закрепиться, и ногой ударила рычаг. Как и ожидала телепатка, небольшая кабина тут же рухнула вниз, она и держалась-то непонятно на чем. Но Альда хотела, чтобы так было, ведь это падение, недолгое и болезненное, опустило ее на уровень ниже.

Наверху, в зале, тут же зазвучал истеричный голос одного из мужчин, наркомана этого… Гигант по-прежнему молчал, однако Альда не сомневалась: действовать начнет именно он. Кое-как выбравшись из искореженного лифта, она побежала вперед по коридору. Она знала, что дежурным потребуется хотя бы десять минут, чтобы попасть на этот уровень – в шахту лифта никто из них не влезет. Так что она получила фору, и это было хорошей новостью.

А плохой оказалось то, что она невольно выдала себя. Не свое присутствие, нет – то, что у нее нет никаких особых способностей. Если дежурные еще могли насторожиться из-за маркировки на капсуле, теперь с этим покончено. Все они прекрасно понимали: солдат, обладающий боевыми способностями, напал бы сразу. То, что она предпочла бежать, наверняка убедило их, что на корабле оказался кто-то из технических работников. Это сейчас было не так уж далеко от истины…

Альда не надеялась найти укрытие, только не на этой территории. Шанс сохранить жизнь у нее был всего один: отыскать точку сцепления кораблей и надеяться, что там будет проход в другую часть конгломерата. Потому что иначе она очень скоро присоединится к тем несчастным поглощаемым грибами телам, которые она видела в теплицах… Да уж лучше в открытый космос броситься, чем это!

Но – не сейчас. Все еще не сейчас. При всей усталости, отчаянии и несправедливости ситуации, Альда на уровне инстинктов чувствовала: к финальному шагу она пока не готова.

Первый коридор привел ее в тупик – к очередной двери, пульсирующей жаром. Альда не позволила себе ни паузы, ни даже раздраженного крика, который рвался из груди. Она с точностью и уверенностью робота развернулась, направилась к лестнице, спустилась еще ниже. В какой-то момент накатило чувство, что это вообще все происходит не с ней. Она всего лишь наблюдает симуляцию, созданную для кого-то из кадетов… Разве не так было на экзамене в академии?

Тогда она со всем справилась благодаря способностям… Теперь же полагаться приходилось исключительно на человеческие силы, которых осталось так пугающе мало.

Шум погони приближался – нервные быстрые шаги наркомана, металлический грохот под ногами гиганта. Альда знала, что они близко, и тем сложнее было сохранять самообладание, снова и снова попадая в тупик. Она заставила себя не думать об этом, представить, – поверить! – что она не одна в этом проклятом конгломерате. Где-то рядом «Северная корона», ей только требуется добраться до своих, тогда все будет хорошо!

Нужный коридор она узнала сразу, как только ступила в него. Он был шире остальных, с лучшим освещением и заметными следами изменений на стенах – перетянутыми кабелями, грубо припаянными металлическими пластинами. Здесь заботились не о красоте, а о надежности, ведь этому коридору предстояло служить мостом между двумя кораблями.

А еще оттуда дул легкий ветер – куда более приятный, чем спертый воздух на территории наркоторговцев. На соседнем корабле тоже была жизнь! Тоже непростая, точно не законная – раз она так легко соседствовала с теплицами, полными трупов. Но там еще не знали о прибытии посторонней, Альда надеялась спрятаться…

Погоня приближалась, медлить и сомневаться было попросту нельзя. Альда рванулась вперед, она бежала по центру коридора, не оборачиваясь, она уже видела, что впереди свет ярче… Но до этого света она так и не добежала.

Сеть-ловушка захлестнула ее, скрутила, повалила на пол. Граница между кораблями все же оказалась охраняемой, соседи не пылали нежными чувствами друг к другу. Альда попалась так быстро, глупо, почти как животное… Но это не было ошибкой. В невидимую из-за грамотного освещения сеть невозможно было не попасться, только обойти по другому коридору – который располагался непонятно где, если вообще существовал.

Вырваться Альда не пыталась, понимала, что это бесполезно. Она замерла на полу, ожидая, что будет дальше.

Первыми до нее, как ни странно, добрались владельцы сети – они, скорее всего, попросту были рядом, вряд ли они ожидали ее появления. Вокруг Альды столпилась группа из пяти хорошо вооруженных мужчин разного возраста, от двадцати до пятидесяти лет, насколько она могла судить. Оружие у них было отличное, военное, однако сами они точно не имели никакого отношения к флоту. Судя по потрепанным нарядам и исчерченным шрамами лицам, за ней теперь наблюдали космические пираты. Какие именно – она пока определить не могла, у них отличительных знаков не было. Да и какая разница? Все космические пираты были одинаково плохи.

Наркоторговцы не заставили себя долго ждать. Они оба, не таясь, вышли в коридор, но приближаться вплотную к пиратам не спешили.

– Интересные у вас дела нынче творятся, Горо, – заметил старший из пиратов, высокий седоволосый мужчина, обращаясь к гиганту. Потом он коротко кивнул второму наркоторговцу: – Вис, давно тебя не видел. Ты, что ли, упустил что-то из вашего компоста?

– Да она из… – начал было наркоман, но тут же замолчал, наткнувшись на ледяной взгляд своего напарника.

– Она из нашей новой партии, – сообщил гигант. – Слишком живой оказалась. Надеюсь, отдадите вы ее без проблем?

– Вообще не отдадим, – пожал плечами пират. – Но посочувствуем.

– Серьезно, Лютер? Мы так теперь дела ведем?

– Сказал бы честно, кто она такая, я бы, может, и отдал ее тебе. А вот когда мне так врут, я не люблю. В глаза, при моих людях. Нехорошо это, Горо, и не тебе тогда на наши дела ссылаться.

– С чего ты взял, что я вру?

– Вы ж нас совсем за идиотов не держите! Хоть та часть ваша, мы за всем, что происходит вокруг Лаврийского Конгломерата, следим. Ваши еще не возвращались, вы там одни. Со времени прошлой доставки прошло много дней. Если бы девица случайно выжила, вы бы обнаружили ее уже давно. Если бы вы ее для личного пользования оставили, она бы сейчас выглядела иначе… да и бегать бы не смогла.

– Ладно, подловил, – еле заметно усмехнулся гигант. – Попробовать стоило. Все равно вы ее нам продадите… Я чуть сэкономить надеялся. Но если за ложь заплатить надо, то и ладно. Сколько вы за нее хотите?

Вот теперь Альда поняла, с какими именно пиратами имеет дело. Ее перехватили равиджеры – торговцы людьми. Те, кто похищал бродяг с общих станций, захватывал дешевые транспортники, а порой попросту сбывал должников, не способных заплатить. Их соседство с создателями «Утопии» не удивляло: далеко не всегда товар равиджеров доживал до обретения нового хозяина, наркоторговцы наверняка скупали трупы по дешевке.

И все равно пираты были для Альды лучшим вариантом: они не стремились никого убить намеренно – а дорогой товар еще и не портили. Поэтому молчать и дальше она не собиралась.

– Я офицер космического флота, – объявила она, с трудом приподнимаясь в паутине ловушки. – Мой корабль попал в аварию, я спаслась в капсуле. Думаю, никто больше не выжил.

– Меньше слушайте эту дуру, – возмутился Вис. – Какова цена?

Вот только пираты больше не спешили. Их главный, Лютер, задумчиво рассматривал Альду. Остальные четверо не спускали глаз с Горо. Похоже, численное превосходство их не очень-то утешало. Они прекрасно знали, что этот гигант может быть равен им… И Горо это знал. Поэтому равиджеры медлили с принятием решения.

– Полное звание и корабль приписки, – наконец потребовал Лютер.

– Я телепат, номер 53 в иерархии специального корпуса, работаю на корабле «Северная корона».

Прежде, чем Лютер успел отреагировать, Вис натужно, чуть визгливо рассмеялся.

– Нет, вы слышали? Телепатка она! Номер 53! Да при таком номере она бы уже нам все мозги выплавила!

Этим он и выдал себя. Сам он этого не понимал, а вот Горо понял. Альда пояснила:

– Меня перевозили на судебное разбирательство из-за неверного присвоения номера. Решение по моему делу не было принято, на время отстранения я вынуждена носить блокатор. Когда еще вам так повезет?

– Что, не хочется в корм для грибов превращаться? – усмехнулся Лютер. – А ведь и правда дорогой корм получается! Нет, друг Горо. Что к нам пришло, то останется нашим.

Он свой ход сделал, настал черед Горо. Гигант медленно обвел взглядом пиратов, словно испытывая их, впитывая их страх, прикидывая, как дорого ему придется заплатить за победу над ними…

Цена оказалась слишком высока. Насмешливо поклонившись, Горо развернулся и направился прочь. Вис уныло поплелся за ним, явно догадываясь, какое наказание его ждет за неуместную болтовню.

Но для Альды их отступление ничего уже не значило. С этого момента она становилась живым трофеем равиджеров.

Эви терпеть не могла работу с документами. Поэтому, когда оказалось, что нужно внимательно изучить личные дела гражданских инженеров, она подумывала смыться. Шестой равнодушно сообщил, что это, конечно, возможно. Но только если ей такие данные вообще не нужны, потому что он ей не секретарь, чтобы делать краткий пересказ. Намеки на то, что он слабее, а потому должен больше работать головой, не помогли. Их Шестой игнорировал с терпением булыжника.

Пришлось смириться, засесть над планшетом, стараясь не заснуть над этой феерической скучищей. В инженерах, оказавшихся на Эребе, не было ничего примечательного. Хоть какой-то боевой опыт имелся лишь у Леннарта Грау – он работал в ремонтной бригаде крупного военного лайнера. Бенуи Жервайс проторчал всю жизнь на Земле, в космос чуть ли не впервые выбрался – жажда наживы подвела. Лиза Сури в основном преподавала и занималась теоретическими исследованиями. Они были умны, но не опасны. Если бы не странное поведение Юберты, на них вообще не следовало бы тратить время. Да и с хилером все непонятно – возможно, она просто сошла с ума, а видео подделала.

– Очень любопытно, – задумчиво произнес Шестой.

Эви, которая в этот момент прикидывала, сумеет ли она спать сидя, но при этом выглядеть так, будто работает, встрепенулась.

– Тебе что-то там любопытным показалось? В такие моменты я понимаю, насколько ты задрот…

– Как приятно для разнообразия поработать в команде с атмосферой взаимного уважения, – отозвался он, не глядя на нее.

– Да ладно, не бузи, но это же реально странно! Что ты уже почерпнул из этого нагромождения букв?

– Они все здесь собраны не просто так. Дело не только в навыках или готовности рискнуть жизнью на Эребе, хотя и это очень важно. Их отбирали еще и по критерию лояльности.

– Но они раньше не работали на флот, – нахмурилась Эви. – То есть, все, кроме Леннарта…

– Тут скорее важно, на кого еще они не работали. Они не работали на частные корпорации.

– Э… И что?

– А то, что такие корпорации давно уже засматриваются на Эреб, – пояснил Шестой. – Ты бы знала это, если бы потрудилась ознакомиться со всеми данными, которые нам выдали до задания.

– Там было слишком много! Кому вообще нужен этот пробник ада? Ну, хорошо, тут много всякой полезной фигни… И что? Она так уж всем понадобилась, что прям не обойтись?

– Не просто полезной, уникальной, как ты говоришь, фигни. С помощью некоторых даров Эреба можно создавать очень серьезное оружие. Но дело не только в этом, есть еще символическое значение. Частные охранные корпорации вместе с оружейниками давно порыкивают в сторону флота. Контроль над Эребом для всех вовлеченных означает контроль над этим сектором. Если бы «Ковчег» удалось захватить, это стало бы первой откровенной слабостью флота. Но и во флоте не дураки работают. Они прекрасно знают, что захватить станцию можно только при содействии изнутри. Поэтому сюда отбирали людей, которые не могли быть связаны с корпорациями, даже если это означало не полностью укомплектованную бригаду, вот как теперь.

– Как по мне, это ничего не гарантирует, – пожала плечами Эви. – Продаться можно в любой момент!

– Интересная философия.

– Ты понял, о чем я.

– Да, риск остается всегда. Но здесь его максимально понизили. Вероятность того, что все трое инженеров продадутся без сомнений, практически равна нулю. Они слишком разные – их опыт и психологические тесты указывают на это. Но прямо сейчас они ведут себя, как отлично слаженная команда, скрывая что-то.

– И пропала хилер. Что это означает?

– Пока точно не знаю, – вздохнул Шестой. – По крайней мере, не уверен. Видео не может быть доказательством чего бы то ни было, нужно больше фактов.

Это он так считал, Эви же до сих пор невольно содрогалась при воспоминаниях о том видео. Она, в отличие от Шестого, не стремилась пропустить все через фильтр науки. Ее воображение с готовностью улетало вперед, рисуя самые страшные версии.

Например, то, что на Эребе обнаружилась какая-нибудь форма жизни, занявшая тела инженеров. Или что прилетели неведомые инопланетяне и всех поработили. Или что из-за вмешательства человека даже на планете хаоса вывелись хищники, пожирающие все вокруг. Так ведь могло быть!

Зато Шестой фантазии разгуляться не позволял, даже теперь он оставался раздражающе спокоен. Отчасти Эви была благодарна ему за это, он словно отпугивал фантомов, созданных ее воображением. Но сидеть рядом с ним часами, перечитывая документы, она не могла, у нее от такого голова кружиться начинала. Поэтому в какой-то момент Эви просто отступила, отправилась в тренажерный зал, чтобы размяться.

Ей не обязательно было торчать рядом с Шестым целыми днями, это вызвало бы ненужные подозрения. Эви собиралась немного потренироваться, потом побродить по базе, делая вид, что она еще верит в возможность благополучного возвращения хилера, а с Шестым пересечься только завтра.

Но сложилось иначе, и первой вестницей беды стала Пятая. Судя по ее взволнованному виду, она в зал изначально бежала не ради тренировки.

Они с Пятой толком не общались. Та еще пыталась подойти к Эви, намекала, что девочкам лучше держаться вместе. Эви развивала мысль: девочкам лучше держаться вместе с теми, от кого есть хоть какой-то толк. От Пятой толку не было. Она была умна – но не так умна, как Шестой, а ее преимущество в силе для Второй ничего не значило. Первый относился к Пятой примерно так же, и эта девица большую часть времени бродила по станции одиноким привидением.

Зато теперь она подбежала к Эви без сомнений, растерянная, даже напуганная.

– Тебе лучше быть там! – выпалила Пятая.

– Что случилось?

– Драка! Очень странная! Наши наших бьют!

– Кто кого? – нахмурилась Эви, прикидывая, способна ли Пятая на такой нелепый розыгрыш.

– Первый, Третий и Четвертый почему-то накинулись на Шестого! На меня они не обращают внимания!

Вот теперь Эви убедилась, что нужно спешить. Пятая действительно запуталась, она не знала, как такое вообще могло произойти. Зато Эви догадывалась… она даже две причины сходу определила.

Первой было растущее недовольство. Эдмар не знал, что делать с ролью лидера, а отказаться от этой роли не решался. Он наверняка заметил, что Шестой постоянно при деле, да еще и игнорирует его приказы, если находит их дурацкими. К тому же Шестой оказался единственным, кто пока не получил ни одного выговора. Эдмар всегда отличался буйным нравом, он просто сорвался, а братья с готовностью подыграли ему, чтобы не портить отношения с боссом.

Второй причиной вполне могла стать сама Эви. Они с Первым уже давно не спали вместе – после той подставы ей не хотелось, да и он не подходил. Он наверняка заметил, с кем она теперь проводит время. Но она даже не думала, что он придаст этому такое значение! Эдмар не любил ее, тут она не сомневалась. Однако ему, похоже, хватило наглости счесть ее своим ресурсом, инструментом, на который теперь посягнул кто-то другой.

Все это могло закончиться очень плохо. Драки между кадетами были не запрещены, хотя точно не поощрялись. Но ведь то были драки между полноценными кадетами, уже обладавшими способностями легионеров! Для Шестого такое столкновение могло обернуться чем угодно.

Пятая провела ее до одного из технических залов, однако дальше не пошла, так и осталась у двери. Эви не настаивала, времени не было. Она уже слышала голоса и смех… Она знала, что все плохо, и не ошиблась.

Происходящее и дракой-то назвать было нельзя. Шестой не сопротивлялся, он сжался на полу в луже крови, закрылся руками, он просто ждал, когда все это закончился. Интересно, как он вообще попал сюда? Скорее всего, Эдмар выманил его, а он не рискнул нарушить прямой приказ, даже если знал, что за таким последует.

Били его теперь только Третий и Четвертый, Первый наблюдал со стороны, но на его руках и ногах уже была кровь. Эви они пока не заметили – да и она не спешила вмешиваться. Потому что она, в отличие от них, видела, что в другом конце зала появился Кейн.

Легионер наверняка почуял кровь, он не мог такое упустить. Теперь он увидел ее источник, он вмешается, завершит это, он же должен…

Но Кейн считал иначе. Он несколько минут равнодушно наблюдал за происходящим, а потом развернулся и ушел, даже не обратившись к кадетам. Он решил, что если Шестой получил последнюю попытку испытать себя, нельзя ему помогать, и это, скорее всего, было верно… В Легионе слабым не место.

Однако даже понимая это, Эви все равно не могла остаться сейчас в стороне. Да, она надеялась, что удастся сохранить нейтралитет, одинаково дружеское общение и с Шестым, который полезен сейчас, и с Первым, который наверняка пригодится ей в будущем. Но порой все складывается само собой, и жизнь показывает, насколько ей плевать на твои выверенные планы.

Эви не собиралась бежать туда, размахивая руками, и верещать, чтобы одни мальчики прекратили бить другого. Пятая наверняка попробовала нечто подобное. Значит, нужно было действовать иначе … Например, напомнить этим недомеркам, кто в их группе номер два.

Она напала быстро, сразу, не давая им и шанса опомниться. Эви за пару секунд преодолела расстояние, разделявшее их, перехватила Третьего за запястье, тут же резко крутанулась, выворачивая его руку так, что треск ломающейся кости услышали все собравшиеся. Третий взвыл и повалился на пол, он пока был не опасен – ему не хватило бы ни силы, ни опыта, чтобы мгновенно залечить или хотя бы проигнорировать такую травму.

Четвертый попытался отомстить за брата, но Эви как раз хотела этого. Их ведь не зря при обучении предупреждали: от эмоциональных атак меньше всего толку, они нелепые, предсказуемые… Так и оказалось. Эви с легкостью ушла от яростного, но мгновенно считывавшегося нападения Четвертого и ударила соперника локтем по лицу, ломая нос так сильно, что кость прогнулась внутрь. Четвертый от боли потерял сознание, Третий подполз к брату, но снова бросаться в бой не спешил, он лишь пялился на Эви с нескрываемой ненавистью.

Эви следила за ним боковым зрением – на случай, если ему хватит глупости на новую драку. Основное ее внимание было сосредоточено на Первом, который пока не двинулся с места. Понятно, что он был недоволен ее поступком. Но то, как легко она разделалась с Третьим и Четвертым, заставило его не спешить. Эви и сама от себя такого не ожидала, однако и шокирована не была. Им не раз говорили: истинный потенциал чаще всего открывается в годы практического обучения.

И ее потенциал только что впечатлил всех без исключения.

– Что это было? – холодно спросил Эдмар.

– Хотела у тебя спросить то же самое. Я планировала сегодня чуть расслабиться, обдумать нашу ситуацию – а тут мне сообщают про какое-то побоище!

– Ничего страшного не случилось. Номер шесть забыл о субординации, он начал заменять мои приказы на какие-то непонятные вылазки.

– И ты решил его избить?

– Я? Нет, инициативу проявили Третий и Четвертый.

– То есть, Третий и Четвертый инициативно наказали Шестого за то, что он проявляет инициативу? – усмехнулась Эви. – Как интересно у нас теперь все закрутилось!

– Да, ты права, мой недосмотр. Они будут наказаны. С Шестым я разберусь позже.

Третий, не дожидаясь приказа, подхватил брата и потащил его к выходу. Первый последовал за ними, он выглядел невозмутимым, расслабленным даже. Со стороны могло показаться, что конфликт, почти детский по сути своей, разрешился благополучно…

Но Эви знала, что все намного сложнее. Это злило ее, и злость хотелось выплеснуть хотя бы словами, поэтому она повернулась к Шестому. Однако, когда она его увидела, гневная речь попросту захлебнулась.

Шестой был совершенно спокоен. Окровавленный, израненный, опухший от побоев, он все равно поднимался на ноги так, будто ничего особенного не случилось. И он, в отличие от Первого, не изображал это спокойствие. Эви чувствовала: у него и правда все под контролем.

Он резким движением вправил сломанную челюсть, осторожно пошевелил ею, довольно кивнул. Похоже, травмы заживали на нем быстро, как на любом легионере – кроме тех, что на коже, они продолжали кровоточить.

– Зря ты вмешалась, – сказал он. – Они бы меня не убили.

– Охренеть у тебя какое «спасибо»! – возмутилась Эви. – Типа тебе не было больно?

– Мне было больно, это я полностью нейтрализовать не могу. Но за избавление меня от боли ты заплатила слишком высокую цену. Вот об этом я сожалею.

– Да какую там высокую…

Шестой перебрался к стене, устроился там, опираясь спиной на ближайший металлический ящик. Он прикрыл глаза, впервые показав, насколько он на самом деле устал. Эви плюхнулась рядом с ним, села так, чтобы касаться плечом его плеча – она и сама не бралась сказать, зачем, просто от этого почему-то становилось легче.

– Сегодня ты показала потенциал легионера из первой двадцатки, – тихо сказал Шестой. – По скорости, силе и умению принимать сложные решения. Такую силу лучше скрывать, ты и сама это понимаешь, ты мастер интриг. Первый не дурак, он все оценил верно. Возможно, в его лице ты не то что союзника потеряла – врага обрела. Он достаточно капризен для такого решения.

– Пофиг! – поморщилась Эви. – Если я и правда из первой двадцатки, узлом его завяжу и все! К тому же, одного союзника потеряла, одного приобрела – нормально!

– Надеюсь, ты не обо мне сейчас?

– О тебе! Или ты настолько неблагодарный, что не останешься на моей стороне?

– Дело не в этом, – слабо улыбнулся Шестой. – Просто меня уже почти нет. Сожалею, но ты ничего не выиграла.

– Ой, хорош ныть!

– Знаешь, какие цифры дал сегодня анализ крови? 97,2. При повторном заборе вернулся к 97,3, но ни то, ни другое не было ошибкой. Мой организм продолжает бороться, мутаген не приживается. На этой миссии я еще буду тебе полезен. Но долгосрочную ставку ты сделала неудачную.

Эви хотелось возразить – а сил соврать просто не было. Ей почему-то казалось, что он обязательно поймет… и вообще он все уже знает.

Сегодня она и правда окончательно выбрала сторону по меньшей мере на год. И с последствиями этого выбора ей теперь предстояло справляться.

Стерлинг терпеть не мог техническое обслуживание. На этот раз все было не так плохо, как при его ранении… да вообще не плохо. Как и говорил Киган, детали быстро заменили, а во время наладки программного обеспечения он ничего не чувствовал. Дело ведь было не в этом… Просто в такие моменты он получал очередное напоминание о том, что он больше не человек, не полностью так точно.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к мерному гулу оборудования. Отвлекаться ему было не на что, рядом все равно никого не осталось. Персонал покинул его после завершения операций. Триан давно уже смылся, да и электрокинетик заглянул всего один раз. Они не докладывали ему, он не спрашивал. Он просто ждал.

Он размышлял о словах Альды Мазарин, переданных им Трианом. О том, что на «Северной короне» возможен взрыв… Стерлинг не любил взрывы. Собственно, никто взрывы не любит, кроме тех, кто их устраивает. Но для Стерлинга грохот и разгорающееся пламя имели особое значение: с них когда-то все и началось.

Если бы в то время, много лет назад, ему кто-то сказал, что он примкнет к элитному военному проекту «Исход», Стерлинг бы лишь нервно рассмеялся в ответ. Он-то служил во флоте, но интересовался исключительно мирными делами. Он преподавал кадетам историю космических исследований, основы поведения и введение в идеологию. Проще говоря, он пытался вбить в юные умы, кем нужно быть и как себя вести.

Умы сопротивлялись знаниям и бунтовали. Стерлинга это не слишком волновало. Он не относился к тем преподавателям, которые сюсюкают с кадетами или стараются стать всем другом и добрым наставником. Он говорил то, что нужно, а потом строго спрашивал на экзаменах. Он прекрасно знал, как к нему относятся, и даже находил часть собственных прозвищ забавными. Его полностью устраивала такая жизнь.

До того взрыва. Худший день в его жизни не был виной каких-нибудь хитроумных преступников или зловещих террористов. Вроде как причина совершенно не влияла на исход, но Стерлинг порой думал, что от высшего зла, коснувшегося его судьбы, может, стало бы легче… Ведь ему пришлось признать, что его и многих других погубила чужая глупость.

Техники давно знали о неполадках в системе отопления. Они то и дело что-то подкручивали, подвязывали, подкрашивали, затягивая с полноценным ремонтом. Стерлинг делал им замечания – потому что он всем делал замечания. Они вяло огрызались, считая его занозой в заднице, он давно уже это звание на станции заслужил. Но он даже не думал, что их безрассудство окажется таким глобальным… Потом-то спросить было не с кого. Когда рванул один из генераторов, техники погибли от первой же огненной волны. А станция загорелась…

Пламя распространялось быстрее, чем проходила эвакуация. Инструкции никто толком не помнил, многие паниковали. Преподаватели, вчера считавшиеся то мамочками, то друзьями, с выпученными глазами бежали к спасательным капсулам, расталкивая в стороны учеников.

Стерлинг помнил инструкции безупречно. Свой класс он вывел к капсуле без особых проблем, он имел полное право спастись – и почему-то не спасся. Он отправил учеников в безопасность, а сам остался на полыхающей станции. Это было не по инструкциям и глупо, но, если все остальные впали в истерику, кто-то должен был исправить положение!

Он находил и выводил тех, кто месяцами над ним смеялся. Они теперь рыдали, размазывая слезы по покрытым копотью лицам. Он хмурился, ворчал, ругался, однако ни на миг не забывал, что нужно делать и как. Все тем же строгим, многих раздражавшим тоном Стерлинг пояснял, как себя вести, и его чуть ли не впервые слушались без возражений.

Он знал, что чем дольше остается на станции, тем выше вероятность, что ему просто не повезет. Он играл с судьбой непростительно долго… Он многих вывел, но пришлось платить.

Рядом с ним лопнула труба, обдавшая Стерлинга маслянистой жидкостью. Он понимал, что это какие-то отходы, скорее всего, с этажа лабораторий… Он не мог понять, какие. Ему следовало прыгать в первую попавшуюся капсулу и лететь к спасательным кораблям, там были медики, ему бы помогли… Но ведь до ближайшего класса оставалось всего ничего, с десяток шагов! Стерлинг слышал доносившиеся оттуда крики, знал, что сами кадеты не выйдут – дураки же, не сумеют открыть заблокированную дверь.

Он принял неверное решение. Он успокаивал себя тем, что руки и ноги все еще двигаются, значит, травма не очень велика! Ему даже не было больно… почти. А потом он как-то быстро, незаметно для самого себя потерял сознание.

Очнулся он уже в больнице – когда части тела не было. Это оказалось настолько неожиданно, что Стерлинг Витте по привычке разозлился, а не испугался.

– Это же не по инструкции! – выдал он. – Должна быть сначала боль, потом слабость… Бардак какой-то!

– Вы были в шоке, – тихо сказала врач, осматривавшая его. – Поэтому и не почувствовали боль. Если честно, я не совсем понимаю, как вы двигались с таким поражением тканей…

– Но как же… Подождите, у меня же планы! Что мне теперь делать?

– Этого я не знаю.

Он тоже не знал. У Стерлинга все было строго, и график своей жизни он расписал лет на пятьдесят вперед. А теперь искажались исходные данные… Он думал об этом и смотрел только в потолок. На свое тело он не смотрел никогда.

К другим пациентам приезжали родные, успокаивали их, забирали из больницы. К нему некому было приехать, давно уже некому. Он начал осторожно наводить справки о профессиях, доступных инвалидам. Вот тогда к нему и пришли из руководства.

Изначально ему полагались обычные протезы. Человек, сидевший у его кровати, неожиданно предложил боевые. Стерлинг молчал секунды три, потому что не мог определиться: отчитывать незваного гостя или смеяться.

– Какой из меня боевой киборг? – укоризненно поинтересовался он.

– Боевой, из вас? Никакой, – охотно согласился представитель руководства.

– Тогда что это за шутки? Оставьте меня в покое, я старый, а теперь еще и покалеченный человек!

– Согласно отчетам психологов, вы начали называть себя старым вскоре после того, как вам исполнилось тридцать пять лет. Порой вы слишком поспешны в стремлении списать себя со счетов, Витте.

– Но какую пользу я вообще могу принести?

– Вы любопытны уже тем, что думаете о пользе, которую можете принести, а не которую хотите извлечь. У нас есть боевые киборги – и они великолепны. Но они нужны не всегда, особенно в специальном корпусе, где хороших солдат хватает. Вы примечательны многим, в первую очередь – знанием правил и стремлением их соблюдать. Правила пишутся не просто так, но многие, поддавшись иллюзии собственной неуязвимости, об этом забывают.

– И что… что это значит? – растерялся Стерлинг.

– Мы предлагаем вам стать хранителем дисциплины там, где других преимуществ и без вас хватает.

– Нет! Конечно же, нет, это не имеет ко мне никакого отношения…

Он отказался сразу же, и даже когда представитель администрации ушел, повторял себе снова и снова, что ему не нужен такой балаган. Стерлинг порой и сам не понимал, как в итоге оказался на «Северной короне».

А теперь здесь… Это точно не соответствовало правилам! Но вместе с тем у Стерлинга не было ощущения, что он совершает преступление, такой вот парадокс.

Впрочем, его пребывание на «Метиде» все равно было временным, он надеялся вернуться на свой корабль. Только было бы, куда возвращаться… Взрыв, который описала Альда, намекал, что «Северная корона» была уничтожена изнутри. Но во время полета Киган внимательно осмотрел корабль, а потом Стерлинг, не поверивший ему, сделал то же самое. На корабле не нашлось ничего, вызывающего подозрения, не то что откровенно опасного.

Возможно, кто-то попытается заложить бомбу прямо сейчас, пока корабль дожидается их неподалеку от станции? Только вот это будет непросто. На «Северной короне», как и на всех кораблях проекта «Исход», была установлена великолепная система безопасности, а Киган еще и хвастался, что усовершенствовал ее. Если кто-нибудь попытается сунуться туда без спроса, электрокинетик точно узнает!

Получается, Альда была не права? Верить в это оказалось приятней всего, и все же Стерлинг признавал, что был и еще один способ взорвать корабль изнутри… Предательство, разумеется. В истории многое сводится к предательству. Только кто из них на такое способен? Сомневался киборг разве что в капитане Лукии – после всего, что она сделала… Но зачем ей взрывать корабль? Если уж она решила стать образцовым капитаном, сдав Альду, «Северная корона» нужна ей целой!

А что, если…

Новая мысль не понравилась Стерлингу. Он попытался отогнать ее, но она возвращалась снова и снова, как назойливое насекомое, отвлекала, не давала покоя. Очень скоро он вынужден был признать: если он со всем не разберется, ни о чем другом не сможет и думать, ему нужно было знать наверняка.

Настройка была закончена, за ним не следили, никто не мешал ему покинуть лазарет. В коридоре Стерлинг встречал медсестер и врачей, чуть ли не шарахался от них, но они не обращали на него внимания. Похоже, команда «Северной короны» была тут гостями, а не пленниками… по крайней мере, пока.

Стерлинг легко нашел в собственной базе данных планировку станций того же типа, что и «Метида», поэтому определить правильный путь ему было несложно. Он вышел в зону прилета, поднялся на свой челнок, ему по-прежнему не препятствовали. Из-за этого проверка, которую он затеял, представлялась ему все более нелепой, и утешало лишь то, что никто не узнает о его провале.

Он и вовсе подумывал отказаться от своего замысла, но решил, что раз уж отправился на эту прогулку, нужно доводить дело до конца – Стерлинг терпеть не мог бессмысленных метаний. Он подключился к компьютеру челнока, попутно проверяя базовые данные о таких моделях.

Для этого путешествия они взяли самый обычный «Стриж», в иных обстоятельствах не подходящий для их миссий. Маленький корабль свою роль выполнил, привез их сюда. Компьютерные данные показывали, что он исправен, ничего не случилось… Если бы пилот, да тот же Киган, вывел основные показатели на экран, он точно остался бы доволен.

Но благодаря собственному компьютеру Стерлинг видел гораздо больше данных, порой даже недоступных людям. Он твердил себе, что это ничего не значит, что вот-вот можно будет вернуться в палату… А потом странное, необъяснимое открытие все-таки случилось, и Стерлинг понятия не имел, что с ним делать.

С тех пор, как «Стриж» покинул «Северную корону», вес челнока увеличился на пятьдесят шесть килограммов.

Альда пошла с равиджерами добровольно, убежать она не пыталась. Она слишком хорошо понимала, чем для нее закончится попытка побега от пяти прекрасно подготовленных, вооруженных мужчин. Если просто догонят и побьют – можно считать, повезло. А скорее всего, и гнаться не будут, просто выстрелят в спину.

Сейчас она могла лишь одно: не поддаваться истерике. Наблюдать, молчать, думать. Ждать тот самый момент, который все изменит.

Равиджеры увели ее подальше от перехода между кораблями, но не слишком далеко, все их недолгое путешествие отняло минут пятнадцать от силы. Похоже, эти пятеро не были основной командой – как и в случае с наркоторговцами. Они просто дежурили здесь, охраняя мост. Еще одним доказательством стало то, что клетка, в которую бросили Альду, оказалась пуста.

Хотя совсем недавно здесь определенно кто-то был… На полу засохли лужи крови и чего-то темного, запах стоял такой, что слезились глаза. На стене, возле которой стояла самодельная клетка, пестрели надписи, в основном бесхитростные – имена, названия планет и кораблей, даты. Последние послания тех, кто попал в эту дыру, их отчаянная попытка не раствориться в вечности.

Теперь по одну сторону решетки оказалась Альда, по другую – пятеро равиджеров. Лютер разглядывал ее задумчиво, будто высчитывая в уме цену. Его спутники поглядывали то на пленницу, то на открытую металлическую дверь. Они выглядели куда более обеспокоенными, чем их лидер.

Сначала Альда вообще не понимала, почему они дергаются. Неужели боятся, что она соврала про имплант и вот-вот использует свою силу? Однако скоро выяснилось, что про нее они даже не думали.

– Пожалуй, не следовало ссориться с Горо, – наконец выдал один из равиджеров. Остальные тут же согласно закивали. – Ты же знаешь, какой он…

– Вы совсем тут ошалели от безделья? – нахмурился Лютер. – Нас пятеро! Он один, Вис не в счет, его скоро «Утопия» с ног собьет часов на десять.

– Да плевать на Виса, но Горо… Ты знаешь, что он умеет.

– А еще я знаю, что он не дурак. Он не станет объявлять нам войну только потому, что у него девку из-под носа увели. Похоже, она не успела его даже разозлить, она ему не нужна.

– Да кто его поймет… Он так смотрел…

– У нас есть сигнализация, – напомнил Лютер. – Даже если он сунется на нашу территорию и проберется через ловушки, мы будем знать, что он приближается. Каким бы воякой он ни был… Вы думаете, его заряды не берут?

Незатейливая мысль о том, что Горо тоже смертен, почему-то стала для равиджеров открытием, успокоила их. Избавившись от страха, они снова переключили внимание на Альду. Похоже, к ним впервые попала такая добыча – представительница специального корпуса, да еще из первой сотни!

Они знали, что ее можно продать очень выгодно, редкий товар всегда в цене. За представителями специального корпуса охотились те, кто хотел им отомстить. Или психи, которые верили, что при пересадке органов можно получить дар. Или извращенцы, которые не отказались бы добавить кого-то вроде Альды в свой гарем. Вариантов было много – и ни один из них не сулил пленнице ничего хорошего.

– Вы можете просто обратиться к представителям флота, – подсказала она. – За меня заплатят выкуп.

– Можешь мечтать об этом, если тебе от такого легче.

– Почему нет? Вы думаете, выкуп будет меньше, чем накопления каких-то неадекватов?

– Может, и больше, но с неадекватами вести дела приятней, – усмехнулся Лютер. – Флот этот твой наверняка попытается нас отследить, задержать… Ну и какие у нас гарантии после того, как мы тебя отдадим? Да еще и деньги меченые наверняка подсунут… Поверь моему опыту: лучше получить чуть меньше, но без риска. Возможно, твой новый хозяин окажется посмелее, он тебя флоту перепродаст. К нему и приставай, а пока сиди молча.

Он кивнул на гору тряпья, которая являла собой единственное удобство в клетке и символ заботы торговцев о рабах. Но Альде туда не хотелось, среди ткани ползало что-то быстрое и слишком большое, чтобы быть обычными земными насекомыми. Поэтому телепатка просто отошла подальше от двери и устроилась на полу.

Ей требовалась хоть какая-то пауза. Альда не могла вспомнить, когда она последний раз спала – кажется, в прошлой жизни… Сейчас нужно было наверстать хотя бы это, она не сомневалась, что равиджеры ее не тронут. Это Горо и Вис наверняка решили бы поразвлечься с пленницей, их намерения уже во время стычки на мосту стали понятны. Пираты мыслили практичней: чем лучше выглядит товар, тем дороже потом заплатят.

Поэтому Альда ожидала, что ее хотя бы оставят в покое, а еще лучше – дадут еды… На миссиях солдатам было запрещено есть и пить, чтобы избежать заражения. Сейчас Альда готова была пренебречь этим правилом, ей требовался хоть какой-то источник энергии.

Жаль только, что равиджеры не собирались изображать радушных хозяев… но и от клетки они не отходили.

– Надо подстраховаться, – заявил тот, что совсем недавно косился на дверь. – А то сбежит еще!

– Ты думаешь? – засомневался равиджер, стоявший рядом с ним. – Похоже, ее здорово потрепало…

– Она же из специального корпуса! Обычные люди никогда не поймут, когда эти мутанты притворяются… И даже если ей плохо сейчас, ты знаешь, когда она очухается и попытается поубивать нас?

– Тоже верно, – согласился Лютер. – Вытаскивайте ее из клетки.

– Эй, вы что задумали? – насторожилась Альда. – Куда я отсюда денусь? Я прекрасно знаю, насколько мы далеко! Если бы у задницы была задница, мы оказались бы там!

Лютер лишь усмехнулся:

– Вполне точное описание Лаврийского Конгломерата. Но Горо тоже думал, что ты от него никуда не денешься – и вот ты здесь. Я предпочитаю не рисковать, бизнес есть бизнес.

Альда прижалась спиной к решетке, пытаясь понять, что они будут делать. Ничего похожего на кандалы в зале не было, сложных инструментов – тоже. Неподалеку от клеток располагались лишь грязные металлические столы, которые гармоничней смотрелись бы в древнем магазине мясника, а не на космическом корабле. Зона отдыха, принадлежащая равиджерам, располагалась дальше, за мобильной стенкой. Здесь работали только с рабами, делали что-то такое, о чем Альда даже знать не хотела… Но кто же давал ей выбор?

На этот раз она не спешила подчиняться. Для нее ничего не изменилось, ее положение оставалось отчаянным, но она просто не могла пойти на такое. Равиджеры не злились, они снисходительно усмехались, наблюдая за ней. Медлить они тоже не стали: двое вошли в клетку, перехватили Альду за руки, потащили к выходу.

Она отвыкла быть слабой… Да она такой слабой вообще никогда не была! В детстве у нее не нашлось возможности проверить свою силу. Настоящая жизнь для нее началась с выпуском из академии, но тогда Альда привыкла полагаться на свои способности. Теперь же она была уставшей, измученной девушкой, которую легко удерживали двое рослых и крепких мужчин.

Ее сопротивление они легко преодолели, их это, кажется, повеселило. Спустя пару минут Альда оказалась прикрученной кожаными ремнями к крепкому металлическому столу. Равиджеры проделали все так умело, что телепатка и пошевелиться теперь не могла, ей оставалось лишь беспомощно ждать своей участи.

К собственному удивлению, плакать Альде не хотелось, злость побеждала страх. Увы, в таких условиях это была бесплодная злость, пленнице оставалось лишь спросить:

– Вы что творите?!

– Не бойся, девочка, насиловать тебя никто не будет! – хохотнул Лютер.

– Вообще меня трогать не надо!

– Это как раз необходимо. Горо не дурак, а ты от него убежала. Значит, бегаешь ты слишком хорошо, это нужно исправить.

Он со знанием дела ощупал сначала одно ее колено, потом другое, явно прикидывая, помешает ему ткань или брюки можно не обрезать. Лютер больше ничего не говорил, однако догадаться, что произойдет дальше, было несложно.

Равиджеры собирались перебить Альде колени. На лекциях она слышала, что они иногда такое делают. Уничтоженные коленные суставы легко заменялись протезами, считалось, что это не слишком портит рабов и мало влияет на цену. Ну а в случае Альды и протезы бы не понадобились – те, кто покупает пленного солдата специального корпуса, делает это далеко не для танцев!

Определившись с целью, Лютер приступил к выбору подходящего инструмента среди валявшейся возле стола груды металлолома. Никто из равиджеров даже не пытался достать обезболивающее. Они понимали, что от такой травмы Альда не умрет, все остальное их не волновало.

Телепатка почувствовала, как сердце забилось быстрее – так быстро, что в ушах стоял гул пульсирующей крови и голова все сильнее кружилась. Альда отчаянно пыталась дотянуться до своих способностей, но имплант и все-таки расправивший крылья страх мешали. Ей предстояло потерять ноги, прямо сейчас, возможно, навсегда, а она ничего не могла изменить!

– Подождите… – только и смогла произнести она, прекрасно зная, что ее не послушают.

Однако остановиться равиджерам все же пришлось – не из-за тихого голоса пленницы, из-за высокого писка сигнализации, разлетевшегося по залу.

– Это еще что такое? – нахмурился Лютер.

– Я же говорил! – простонал равиджер, который изначально трясся при мысли о гиганте. – Горо не смог смириться, из-за этого ничтожества война будет!

Лидер пиратов его настроение явно не разделял:

– Не будет никакой войны! Я так понимаю, сигнализация означает, что из ловушки он выпутался?

– Конечно, это же Горо! Сигнализация сработала, когда он полностью пересек мост, он уже идет сюда!

В этом чувствовалась определенная ирония, но Альда теперь была рада видеть того, кто совсем недавно был для нее воплощением смерти. Если Горо сцепится с пиратами, начнется потасовка, у пленницы еще будет шанс спастись… Она не смогла бы объяснить, какой шанс на спасение остается у человека, привязанного к столу. Альда готова была держаться даже за тень надежды, лишь бы не поддаваться отчаянию.

Сигнализацию отключили, и стало ясно, что система не ошиблась. В коридоре уже гулко звучали знакомые Альде шаги – таких у обычного человека быть не может, такие предостерегают о приближении титана. Шаги были одинокими, напарник Горо, нервный наркоман, либо сам отключился, либо отлеживался после наказания за то, что упустил Альду.

Это ничего не меняло. Пираты, наверняка обосновавшиеся в Лаврийском Конгломерате уже давно, боялись не напрасно. Они знали, на что способен человек с силой Горо и целым арсеналом, встроенным в его руку.

– Горо, не глупи! – крикнул Лютер. – Тебе не следовало притаскивать свой зад сюда! Но раз пришел, давай поговорим!

Ответа не было, хотя шаги все еще звучали. Даже Альда не понимала, почему гигант решился на войну с соседями, от которых зависел его бизнес, из-за девушки, которую увидел впервые в жизни, а равиджеры и вовсе растерялись перед таким упрямством. Но пояснений им никто не давал, судя по звуку, Горо уже добрался до двери, просто оставался пока в темноте коридора.

– Что стоишь? – мрачно поинтересовался лидер равиджеров. – Заходи, раз пришел!

Его слова не остались без ответа – в следующую секунду они действительно увидели Горо. Правда, только его лицо. Оторванная голова непобедимого гиганта вылетела из темноты и, оставляя за собой кровавый след, покатилась под ноги пиратам…

Эви почуяла его. Не увидела, не услышала, не уловила его запах, а по-звериному почуяла, инстинктами, так, как только легионеры могут. Им во время обучения говорили, что в теории такое не объяснишь, это можно понять только на собственном опыте.

И вот сегодня она поняла.

У нее не было времени размышлять, как мог на планету вечного урагана незаметно пробраться посторонний, как он обошел великолепную систему защиты, почему не сработала сигнализация. Со всем этим можно разобраться потом, сейчас нужно устранить угрозу – так или иначе. Эви поймала себя на мысли, что ни на одной тренировке, даже самой сложной, она не чувствовала себя настолько легионером, как сейчас.

Она бежала туда, куда звали инстинкты, и оказалась в одном из коридоров, соединявших жилую зону с ловушкой «Зевс». Там она и увидела своего будущего противника.

Он был один, замер посреди коридора, напряженный, он тоже наблюдал за ней. Сначала Эви показалось, что это рослый мужчина в каком-то очень странном скафандре. Иначе и быть не могло, без защиты по Эребу не прогуляешься! Но, присмотревшись внимательней, она обнаружила, что одежды на этом существе вообще нет – однако и нагота его не видна.

То, что стояло перед ней, напоминало крепкого, прекрасного сложенного молодого мужчину, большая часть тела которого скрылась под бугристыми костяными наростами. Они, серовато-белые, поднимались из его кожи и пластинами раскидывались в разные стороны, закрывая все уязвимые места. Над суставами, где должна была сохраняться возможность движения, кости разрастались причудливыми кораллами, хрупкими на вид, но Эви подозревала, что видимость в этом случае обманчива.

Лицо существа тоже пряталось за чередой пластин, идеально прилегавших друг к другу. Эви даже его глаза не могла разглядеть, они оказались отлично защищены наростами. Но в том, что существо ее видит, она не сомневалась – как и в том, что это не человек, при всем его внешнем сходстве. А кто – Эви понятия не имела, с таким она прежде не сталкивалась.

Но это оно было на видео, оставленном хилером. Да, там его невозможно было разглядеть, зато теперь, когда существо стояло в десятке шагов от Эви, легионер чувствовала крепнущую уверенность. Нет здесь ошибки, и пусть это кажется безумным, оно давно уже кружило вокруг станции, а теперь пробралось внутрь.

– Кто ты такой? – спросила Эви. Голос звучал твердо, причем без усилий, ведь страха она не чувствовала. Только гнев и разгорающийся, пока еще плохо знакомый ей азарт охоты.

Эви почему-то казалось, что, если существо настолько похоже на человека, оно обязательно будет разумным. Но даже если разум в нем был, к переговорам оно оказалось не готово. Существо зарычало, глухо, совсем по-звериному, и бросилось вперед.

Оно атаковало с прямотой разъяренного носорога. Эви лишь усмехнулась, она легко ушла в сторону, ударила существо по спине и… Ничего не добилась. Да она только себе навредила! Она расшибла руку, стесала костяшки пальцев, а вот на пластине не осталось даже трещины. Эви удалось лишь сбить существо с ног, оно откатилось к стене, однако тут же поднялось и бросилось вперед.

Оно снова поражало – и ничего хорошего в этом не было. Эви легко заживила рану, но нападать не решалась. Она не понимала, что произошло. На тренировках в Легионе она пробивала разные материалы, даже военную броню, одним ударом! А тут она не справилась с какой-то костью?!

Хотя нет, это ошибка. Нельзя воспринимать эти наросты как обычную человеческую кость. Если существо приползло с поверхности Эреба, его броня должна быть приспособлена для защиты от постоянных атак камней и ветра. Это местная форма жизни… которой никак не может быть. Шестой все сказал верно: эволюция ничего не создает на пустом месте, Эреб не подходит для гуманоидов. Ну и как это тогда понимать?

Задумавшись, Эви все-таки допустила ошибку – незначительную во многих ситуациях, но роковую в драке с таким выродком. Она замедлилась, оказалась зажата между существом и стеной. Оно не упустило этот момент, ударило Эви – не по-человечески, по-звериному, используя покрытые наростами пальцы как когти. Его силы оказалось достаточно, чтобы разорвать укрепленную форму легионера, оставляя на груди и животе девушки глубокие кровавые борозды.

Эви удалось лишь отпрыгнуть в сторону, оттолкнувшись от стены. Она неловко приземлилась на ноги, и, если бы сейчас существо навалилось на нее сверху, все, пожалуй, было бы кончено. Ее спасло лишь то, что странного костяного уродца отвлекли.

На него набросились сразу с двух сторон. Эви поначалу не разглядела даже, кто, хотя и удивлена не была – остальные и так задержались! Она отползла в сторону, все силы сосредотачивая на заживлении ран. Ей повезло: существо располосовало только кожу и мышцы, до органов не добралось, поэтому через несколько минут она уже уверенно стояла на ногах.

Тогда Эви и обнаружила, что дела у ее союзников обстоят не лучшим образом. На помощь к ней пришли Третий и Четвертый, несмотря на недавнюю стычку, теперь к ним присоединился и Первый. Втроем кадетам, обладающим полными силами легионеров, полагалось разорвать этот комок костей на части!

Однако пока складывалось скорее наоборот. Третий, подвывая, отползал в сторону: существо хлестануло его по лицу, похоже, задело глаза, Эви не могла толком разглядеть в кровавом месиве. Четвертый получил несколько переломов, но еще пытался залечить их, чтобы вернуться к битве.

Сдерживал выродка пока лишь Первый – лучший воин в их группе, действительно лучший, Эви всегда признавала это. Но даже его было недостаточно. Первый не поддался так же легко, как его союзники, однако ранить существо он не мог. Все его усилия пока были сосредоточены на обороне. На его стороне было знание великолепных боевых приемов, на стороне существа – несокрушимая броня и огромная сила, которая поражала даже будущих легионеров.

Эви поспешила к Третьему, оттащила его подальше, пока существо, заметив его слабость, не атаковало снова.

– Я не понимаю… – растерянно прошептал Третий. – Мы бьем по нему – а он как камень! Он даже ничего не чувствует! Он что, не живой? Робот какой-то?

– Робот бы такое не выдержал, – мрачно указала Эви.

Она не сомневалась в своих словах. Роботы, какими бы совершенными они ни были, делали ставку на высокотехнологичное оружие. А создавались они при этом из материалов, которые легионеры легко могли уничтожить. Существо же оказалось чем-то совершенно новым… И это грозило большой бедой.

Четвертый все-таки присоединился к Первому, вместе они оттеснили существо чуть дальше по коридору – но не более. В какой-то момент оно ловко извернулось, перехватило Четвертого, ударило о стену с такой силой, что в металле осталась внушительная вмятина, покрытая кровавыми брызгами. После такого Четвертый подняться уже не мог, Эви бросилась к нему, Первый прикрыл ее, отвлекая внимание на себя.

Но и он на этот раз не продержался долго. Похоже, существо поначалу присматривалось к ним, адаптировалось, а теперь решило начать настоящую охоту. Оно, громоздкое, еще недавно неуклюжее, по-кошачьи ловко прыгнуло вперед и впилось выпирающими челюстями в шею Первого. Эдмар крикнул, попытался скинуть с себя уродца, но хищник держался крепко, а одно неверное движение могло лишить Первого головы.

Эви, позабыв обо всем, готова была броситься на помощь, однако кто-то удержал ее, опустив руку на плечо.

– Займись ранеными, – велел Кейн, стоявший теперь рядом с ней. – Убери подальше Четвертого, помоги Первому. Эта тварь не вашего уровня.

– Что это вообще такое? – пораженно спросила Эви.

– Понятия не имею, но разбираться будем потом.

Инструктор действовал так, как и полагалось опытному легионеру. Он не стал бросаться на существо с кулаками, он взял с перевязи на поясе нож, надрезал собственную руку, чтобы щедро полить лезвие кровью. После этого Кейн метнул нож – и попал идеально точно, в тонкую щель между костяными пластинами.

Эви не нужно было спрашивать, что он делает, она и так знала. Кейн хотел подчинить существо с помощью крови легионера. Это сейчас было правильней всего – усмирить эту тварь! При обучении им говорили, что чем примитивней разум, тем проще его подавить. Так что инструктор должен был справиться, ведь перед ними оказалось дикое животное, явно не способное на мысли!

А сложилось все иначе. Кейн добился лишь того, что существо раздраженно отшвырнуло от себя израненного Первого. Потом оно легко вырвало из раны нож, и подчиняться оно определенно не собиралось.

Кейн был растерян – настолько, что даже не смог этого скрыть. Однако других слабостей он себе не позволил, и когда существо прыгнуло на него, он уверенным ударом отшвырнул хищника в сторону.

Эви хотелось и дальше наблюдать за ним, убедиться, что он победит, что все будет хорошо… Но она не поддалась. Она же не первокурсница, которая на мастер-класс пришла! Она была таким же воином, как инструктор, она должна была действовать. Поэтому она оттащила сначала Первого, а потом и Четвертого подальше – туда, где дожидались чуть оправившийся Третий и только-только подбежавшая Пятая.

– Несите их в лазарет! – велела Эви.

Третий молча кивнул и, конечно же, бросился помогать брату. Пятая медлила.

– Я только пришла, – напомнила она. – Я могу помочь…

– Не можешь, – отрезала Эви.

И обе они знали, что это правда. Пятая была сильна от природы, показала неплохие результаты при обучении, а вот с самоконтролем у нее по-прежнему не ладилось. Она сейчас тряслась, взгляд сделался испуганно блестящим, она то улыбалась, то часто моргала, чтобы не заплакать. Ну вот какой из нее воин? Не полезней, чем болезненный Шестой – который оказался достаточно умен, чтобы вообще не прийти.

Лучшее, что они могли сделать, это защитить раненых. С существом предстояло разбираться Кейну и Эви. Ей тоже не очень-то хотелось возвращаться, но она пересилила себя.

Как оказалось, вовремя: Кейн пал за мгновение до того, как она пришла ему на помощь. Существо оказалось слишком близко, одной когтистой рукой оно удержало легионера на месте, а второй пробило насквозь. Такая рана не могла его убить, однако и мелочью она точно не была! Кейн из последних сил отшвырнул от себя существо, а дальше инициативу перехватила Эви. Она напала, не давая хищнику вернуться. Лучшее, чего добилась вся их группа, – оттеснила его подальше от жилой зоны. Но уж это достижение Эви упускать не собиралась!

Хотя от нее зависело меньше, чем хотелось бы. Она настроилась на существо так же, как оно настроилось на нее, подобрала необходимую скорость. Это позволяло ей избегать новых ран, отгоняя хищника дальше по коридору. Но она все равно не могла причинить ему никакого вреда, и она уставала… Она понятия не имела, сколько еще продержится.

Чуть легче стало, когда ей помогли: кто-то напал на существо со стороны, отшвырнул уверенным ударом, давая Эви пару секунд на передышку. Она сначала думала, что это Кейн, что других вариантов нет… Оказалось, есть.

– Не спеши расслабляться, – жестко произнес Шестой. – Все это далеко от завершения!

– Что ты тут делаешь? – растерялась Эви. – Уходи, это же опасно для тебя!

Однако существо тут же продемонстрировало, что опасно это скорее для нее. Воспользовавшись замешательством Эви, оно напало снова – и вполне могло преуспеть, его челюсти щелкнули у самого лица девушки. Чуть ближе – и стесали бы ей кожу и мышцы… Шестой не позволил, он снова отшвырнул выродка, на этот раз дальше, к самым воротам зала с ловушкой.

Больше всего Эви поражало то, что он дрался лучше, чем вся их группа. Он, самый слабый, самый уязвимый! Впрочем, настоящей загадкой это не стало. Шестой просто действовал по своей привычной схеме: похоже, он успел понаблюдать за существом, определил уязвимые места и теперь бил только туда. Это не могло по-настоящему навредить хищнику, но могло свалить с ног, задержать, и пока этого хватало.

– Это опасно для всех, – напомнил Шестой. – Но нас только двое и осталось.

– Кейн…

– Кейн не придет, на такую рану даже ему нужно не меньше получаса. У нас нет этого времени.

– У нас никакого времени нет… Что мы можем?

– Делай, что я скажу, и все выживут, – ответил Шестой со спокойствием, достойным разве что инструктора. – Я могу тебе доверять? Могу рассчитывать, что ты выполнишь любое мое указание без лишних вопросов?

– Да… Да, я все сделаю!

– Хорошо, – кивнул он. – Мы должны загнать его в зал с ловушкой!

Она хотела спросить, зачем, но вовремя остановила себя. Это ведь и были те лишние вопросы, о которых он говорил.

Эви ненавидела подчиняться – всегда, всю жизнь. Но сейчас выполнять указания Шестого оказалось на удивление легко, потому что его ровный, невозмутимый голос спасал от паники и придавал сил. Оказалось, что унижают только истеричные приказы, через которые кто-то пытается свое эго потешить. А указания человека, который на своем месте и знает, что делает, спасают жизни…

Теперь они атаковали существо одновременно, как отлично слаженная команда. Когда била Эви, отступал Шестой. Когда нападал Шестой, она позволяла себе передышку. Она не считала своего напарника калекой – не из-за жалости к нему, она прекрасно видела, как легко и умело он двигается. Да, порой резкие движения разрывали кожу Шестого, напоминая о его болезненном состоянии. Но если сам он не обращал на такое внимания, она тоже не собиралась с ним сюсюкать!

Им удалось не просто оттеснить существо назад, а швырнуть его в зал с ловушкой. «Зевс» сейчас был выключен – график на стене указывал, что его работа завершилась лишь пару часов назад. Грандиозная металлическая конструкция, куда более сложная, чем «Лисица», замерла на полу, рядом по тележкам были разложены трофеи, которые еще недавно парили в ветрах Эреба. Их должны были разобрать роботы, часть отправить на конвейер, часть выбросить обратно на поверхность, но, похоже, они просто не успели сюда добраться.

– Что дальше? – спросила Эви, с трудом выравнивая дыхание.

– Дальше – самое сложное. Ты должна будешь удержать его на месте хотя бы пару минут. Прими те повреждения, которые потом исцелишь без помощи. Отпускай его, только если будет угроза твоей жизни. Ты сможешь?

– Смогу.

– Тогда действуй!

Он знал, что это сложный приказ – и она знала. Если бы Эви доверяла ему чуть меньше, она бы никогда на такое не решилась, ей показалось бы, что Шестой пытается ее убить. Но сейчас она с изумления обнаружила, что верит ему. Настолько верит, что готова поставить на кон свою жизнь.

Шестой сбил существо с ног, и она навалилась на хищника сверху, использовала его положение, чтобы прижать к каменному полу. Он, конечно, вырывался, выл, старался достать противницу когтями и челюстями. Иногда у него даже получалось, но Эви заставила себя отстраниться от боли. Она, как полноценный легионер, следила лишь за тем, чтобы ранения не стали слишком тяжелыми.

Существо пьянело от крови, рвалось на свободу все сильнее. Эви понимала: оно ее уже не отпустит. Оно было слишком тупым для осознанной мести, оно просто хотело жрать, оно впадало в слепую ярость. Эви казалось: еще чуть-чуть, и ее мышцы порвутся от усилий, кости сломаются, она превратится в беспомощную жертву…

Шестой не позволил этому случиться. На сей раз он ничего не говорил, времени не было. Он отшвырнул Эви в сторону и занял ее место. Не просто так, конечно, он не удерживал существо. Он обмотал уродца какой-то металлической балкой и загнул ее края так, чтобы сорвать ее было не так-то просто. Хищник взвыл, извиваясь на полу, он пока не мог освободиться. Хотя это было лишь вопросом времени, металл не вредил ему, всего лишь мешал…

Шестой отскочил в сторону, схватил Эви за руку, рывком поднял на ноги и потащил за собой.

– Что ты делаешь? – только и смогла произнести она.

Шестой не ответил. Он увлек ее за собой в операторскую комнату – кабину, закрепленную на стене в зале ловушки, небольшую, с бронированным стеклом и компьютерными панелями управления, назначение которых Эви понимала весьма смутно.

Он заблокировал дверь и, больше не глядя на свою спутницу, запустил компьютер. Он делал то, чего делать не мог: он выполнял работу оператора. Ту самую, сложнейшую, из-за которой космическому флоту приходилось идти на сотрудничество с гражданскими инженерами, ведь обучиться этому было не так-то просто.

А он смог. Шестой действовал настолько уверенно, будто все эти годы не в Легионе находился, а стоял вот за такой панелью. Эви, свернувшейся на полу, только и оставалось, что восхищенно наблюдать за ним – таким странным, нескладным, окровавленным из-за собственной болезни, но все равно казавшимся бесконечно сильным, потому что он мог расправить плечи в миг, когда сильные и здоровые воины валялись по углам.

Он запустил «Зевса». Не мог, такому за пять минут не научишься, нет тут никаких инструкций… Но какой смысл удивляться или возмущаться, если все происходило прямо перед глазами Эви? Гигантская ловушка будто ожила – загудела, засияла. Потянула к себе все, что так неохотно отдала… и существо, обмотанное металлом, тоже потянула.

Эви несложно было догадаться, на что сделал ставку Шестой. После отключения «Зевса» все добытые материалы снимали с магнита, увозили подальше, потом только запускали ловушку снова. Но пока ничего убрать не успели, и произошло то, что и должно было. «Зевс», которому было все равно, где работать, забрал свои дары. Существо застряло там, вырваться оно не могло, а Шестой не дал ему времени выкрутиться. Ловушка двинулась с места, над ней уже открывался люк, выпускавший ее в гудящую черноту Эреба.

Прошло несколько мучительных минут, показавшихся Эви бесконечностью, прежде чем «Зевс» оказался снаружи, а люк закрылся. Теперь существо, даже если оно не погибло, не могло вот так просто вернуться обратно.

Это еще не было финалом истории. Им предстояло исцелить раны, провести расследование, понять, как этот уродец прокрался на «Ковчег», откуда он вообще взялся… Но это потом, все потом. Пока же Шестой обессиленно рухнул на пол и рассмеялся… Эви впервые слышала его смех. Она кое-как подобралась к нему, обняла и тоже позволила нервному хохоту унести остатки ужаса.

Они могли умереть сегодня – но остались живы. И это было важнее, чем все проблемы во Вселенной.

В какой-то момент Киган даже позабыл, зачем они изначально прилетели на «Метиду», он просто наблюдал за Делией Этерион. Она завораживала его – но не как женщина и даже не как человек, а как создание, очевидно и непоправимо отличающееся ото всех, кого он знал в специальном корпусе. Киган раньше сталкивался с сильными воинами, но они все равно оставались людьми. А Делия напоминала ему тех пришельцев, какими их изображали в старых фантастических фильмах, посланницу других миров.

Из-за этого сложно было воспринимать ее как чудовище. Он понимал, что Делия творила ужасные вещи. Но в тексте все убитые ею люди превращались в короткие слова, в изначально безжизненные буквы. Киган не знал их, не видел, как она убивала. Зато он видел ее сейчас – с ее уверенностью, со спокойной гордостью. Представительница высшей расы в плену у каких-то макак.

Так ведь все и смотрелось! Она всегда оставалась спокойна. Другие пациенты держались от нее подальше, глядя на нее то со страхом, то с ненавистью. Сотрудники станции, особенно младший обслуживающий персонаж, старались задеть ее, посмеяться, хоть как-то вывести на конфликт. Киган, впервые заметив это, решил, что ему чудится. Но нет, они действительно вели себя с Делией, как мелкие земные дворняги, которые лают на хищника, лишь когда он в клетке.

Киган даже перехватил одного из медбратьев, спросил, почему так происходит. Ответ оказался незатейливым:

– Ну а чего она?

– Чего она – что? – нетерпеливо уточнил Киган.

– Чего она просто… такая!

Что ж, удивляться не приходилось, их тут ценили не за красноречие. Киган не сдался, он нашел в столовой Кезию Филу и попытался выяснить у главного врача, почему к одной из пациенток такое отношение.

Кезия не была ни смущена, ни разгневана, ни даже изумлена.

– А разве могло быть иначе?

– Это в правилах такие исключения предусмотрены? – холодно спросил Киган.

– Все, что положено по правилам, Делия получает. Но правила никому не предписывают относиться к ней по-человечески.

– Слушайте, разве она самая страшная преступница из запертых здесь? Насколько я понял, за добрые дела на «Метиду» не посылают!

– Проблема не в этом, – покачала головой Кезия. – Просто все остальные, попавшие сюда, после лечения осознали свои ошибки и раскаялись. Делия же лечению не поддается и раскаиваться не собирается.

Киган сильно сомневался, что и остальные пациенты прошли искреннее духовное очищение. Нет, конечно, кто-то действительно убивал из-за обострения болезни и раскаялся, когда наступила ремиссия. Однако в большинстве своем пациенты просто подстроились под систему, понимая, что они тут застряли надолго.

Делия же подстраиваться не собиралась, да и в дружеском отношении она не нуждалась. Ей и правда было все равно, и это делало ее еще опасней.

Когда первое наваждение миновало, Киган все-таки вернулся к их главной миссии – не похоже, что кто-то еще собирался заниматься делом! Со Стерлингом-то все понятно, он еще проходил обновление настроек. А вот чем был занят Триан – электрокинетик решительно не понимал. Легионер даже не подошел к Делии, он пропадал непонятно где, на вызов по рации он не отвечал… Как будто его резко перестало интересовать, как сложится судьба Альды!

Зато Киган об этом не забывал. Он наконец нашел возможность остаться с Делией наедине: она несколько часов в день уделяла тренировкам в спортивном зале, и пока она была там, остальные пациенты привычно бежали подальше испуганным табуном.

Она ничего не сказала, когда вошел Киган, даже не посмотрела на него – и не остановилась. Телекинетические тренировки были ей недоступны, пока у нее стоял чип, а вот физические нагрузки ей никто не запрещал. Ее движения сейчас напоминали странную, завораживающую смесь танца и боевых приемов. Они плавно перетекали одно в другое, Делия не останавливалась, она старалась сделать так, чтобы постоянно работали все мышцы. Подготовка у нее была великолепная – вся та сила, которую позволяли ее сухие мышцы, и прекрасная растяжка. Даже сложнейшие приемы давались Делии легко, она напоминала кошку, которая ничего не делает, чтобы оставаться грациозной – просто родилась такой и все.

Наконец Делия позволила себе паузу, взяла бутылку с водой и подошла к Кигану. Он сидел на одной из скамеек для отдыха. Делия не присоединилась к нему, остановилась напротив, и по ее взгляду невозможно было догадаться, о чем она думает и как относится к электрокинетику.

– Чего ты хочешь? – равнодушно спросила она.

– Что это за техника? – спросил Киган. – Все пытался вспомнить, но не узнаю…

Говорить нужно было совсем о другом, а получилось вот так. Даже в реалиях «Метиды» оказалось слишком странно сообщить Делии, что она родила дочь, но так, незаметно…

– И не узнаешь, – усмехнулась Делия. – Я сама разработала ее еще в академии, здесь уже усовершенствовала. Тебе не пригодится, это техника, упрощающая работу с телекинезом. А ты ведь электрик, так?

– Да, я… Что это значит? Я про технику… При чем тут одно к другому?

Он решил, что Делия обманывает его. Для контроля над специальными способностями не нужны были никакие определенные движения. Некоторые солдаты использовали их, но это становилось скорее личной традицией. В целом же, боевая подготовка и управление даром даже в академии были разными дисциплинами.

Теперь он пытался понять, что это за шуточки такие со стороны психопатки. Однако Делия оставалась все так же безразлична ко всему.

– Большая ошибка отделять тело от нашего дара, – сказала она. – Вы все ее совершаете, потому что вас такому учат. Но для того, чтобы принимать науку, не задумываясь о ней, большого ума не нужно.

– Я не понимаю…

– Это заметно. И извиняет тебя только то, что почти никто из вас не понимает. Что такое специальные способности?

– Особенность развития головного мозга, позволяющая влиять на окружающий мир, – ответил Киган. То, что на него снисходительно смотрела безумная преступница, начинало раздражать.

– О чем я и говорю: это тянется из академии. Как же так получается? Мозг стреляет радугой из центра лба? Да, верно то, что это в первую очередь особенность мозга. Но не только. Мозг – источник, тело – передатчик. Телекинез – это работа с силовыми полями, но прежде, чем попасть во внешний мир, наша сила от мозга проходит через тело. Это не заклинания, которые мы бросаем, куда придется. Это импульс, который мы пропускаем через себя. Через правильно развитое тело импульс проходит быстрее и становится сильнее.

– Вряд ли разница так уж велика…

– Больше, чем ты можешь представить, – возразила Делия. – Скажи, когда тебе нужно поднять очень большой вес, что ты делаешь? Ты хватаешь его абы как, ломая себе спину? Или ты думаешь о том, какую позу принять и какие мышцы задействовать, прежде чем возьмешься за такой вес? Сила, которую мы используем, – тот же вес. Просто у разных ее видов свои особенности. Я должна думать о нервной системе. Тебе важны мышцы и чистота крови.

Она была права если не во всем, то во многом. Однако спор, проигранный сумасшедшей, лишь раздражал Кигана, и электрокинетик поспешил сменить тему.

– Но зачем эти тренировки, если свои силы ты больше не сможешь использовать никогда?

– Кто сказал? «Никогда» так относительно и полностью придумано людьми. Объективно оно приходит со смертью. До этого момента я ничего не исключаю.

Она вернулась к тренировке. Уровень ее подготовки указывал, что она не обманула Кигана, она действительно вот так тренировалась чуть ли не каждый день. Она не верила, что это больше ей не пригодится…

Электрокинетик не понимал ее. Можно надеяться, что все решится само собой день, месяц, год… Но Делия провела в заточении больше двух десятилетий. К этому моменту ей полагалось или смириться, или впасть в отчаяние, а не вести себя так, словно ее освобождение – просто вопрос времени!

Если изначально Киган еще надеялся изучить ее, понять получше, чтобы правильно выстроить разговор, то теперь осознал: не получится. Поэтому он открыл на личном компьютере изображение Альды и показал Делии.

– Посмотри.

Она все-таки прервала тренировку, подошла поближе, скользнула безразличным взглядом по экрану. Желтые глаза должны были поразить ее, хотя бы насторожить… Киган ведь мгновенно узнал их – и она должна была узнать!

Но ей по-прежнему было все равно.

– Что это такое? – только и спросила она.

– Это твоя дочь.

– Я не рожала.

– Это… долгая история.

– Я не против послушать, – пожала плечами Делия. – Мне здесь некуда спешить.

Киган рассказал ей все – все, что знал про Альду, про бридинг-программу, про этот странный суд. Про то, как прошлое Делии использовали против ее дочери. Он не представлял, чего хочет этим добиться, но пока он говорил, ему было легче – не нужно было ничего решать, и он хоть как-то влиял на реальность.

Делия же и вовсе вернулась к тренировке. Он не стал возмущаться, он не сомневался: она прекрасно слышала каждое его слово. Когда он наконец закончил, она коротко кивнула ему и перешла к растяжке.

– Да, такое могло произойти, – признала она. – Со мной в эти годы делали всякое. Чаще всего то, на что я никогда не дала бы согласие, если бы меня спросили. Они вполне могли извлечь яйцеклетку. Думаю, они делали такое не единожды, передо мной никто не отчитывается. Но я с самого начала знала, что меня оставили в живых в основном для получения биоматериалов. Я не склонна к сотрудничеству.

– И это… все?

– А чего ты ожидал? – удивилась Делия. – Слез умиления? Криков о том, что у меня отняли дитя? Это не мой ребенок. Я не знаю эту девушку. У меня нет материнского инстинкта.

– Ее могут убить!

– Мне все равно. Меня могут убить. Это обстоятельство заботит меня куда больше. Чего ты вообще хотел добиться, обращаясь ко мне?

– Ты пока главная улика против нее, – терпеливо указал Киган. – Альда ничего плохого не сделала, на нее косо смотрят из-за того, что сотворила ты.

– И? Я свою невиновность не докажу. Я та, кто я есть.

– Скажи, что раскаиваешься!

Делия замерла в движении, заглянула в глаза собеседнику, и от этого взгляда даже Кигану, бывавшему на разных планетах и сталкивавшемуся с существами, по земным стандартам легко тянувшими на чудовищ, стало не по себе.

– Но ведь я не раскаиваюсь.

– Так соври ради нее! – настаивал электрокинетик. – Слушай, если тебе нужна выгода, она тут есть – не только для Альды, для тебя тоже!

– Какая же?

– Если тебя вызовут в суд, ты можешь попробовать сбежать…

– Наивен и импульсивен, как все электрики, – покачала головой Делия. – Ты даже не проверил, есть ли здесь камеры. А ведь за такие слова тебя самого могут отдать под суд! Что же до меня… Никто меня отсюда не выпустит. Или не обратят на меня внимания, или пришлют сюда дознавателя, но дознаватель этот будет телепатом, он проверит мои слова и узнает, что я вру. Так что все это бесполезно.

Киган даже не знал, что злило его больше: то, что она права, или то, что ей все равно. Ему почему-то казалось, что весть о собственном материнстве повлияет на Делию, какой бы она ни была. Это станет знаком, что ее жизнь не прошла впустую в этих стенах, где-то в свободном мире живет ее продолжение… Но Делия рассматривала фотографию своей дочери, как рассматривала бы фотографию чужого корабля или меню на завтрашний день.

Это не означало, что электрокинетик принял поражение так легко, но сейчас у него просто не осталось сил на беседу с сумасшедшей. Ему нужно было выпустить на кого-нибудь гнев, и на ум приходил только один кандидат…

Он отправился искать Триана. Это оказалось непросто, легионер ни перед кем не отчитывался, однако и Киган сдаваться не собирался. Станция была не так уж велика, и вскоре его усилия увенчались успехом.

Он видел, как легионер прошел впереди, не таясь, как направился к лифту. Киган окликнул его, но ответа не получил. Это бесило еще больше: с идеальным слухом невозможно даже мышиный писк пропустить, Триан промолчал, потому что ему так хотелось.

Кигану оставалось лишь последовать за ним. Пересечься им удалось на техническом уровне, расположенном под складом, столовой и медицинским крылом. Насколько мог судить Киган, они оказались на самом дне «Метиды». Здесь было предсказуемо неуютно – темно, душно и жарко. Постоянно на этом уровне никто не находился, поэтому условия делали пригодными для жизни, о комфорте не задумывались.

Здесь теперь и оказался легионер. Он ничего не делал, просто стоял посреди узкого, чем-то неуловимо похожего на крысиный лаз тоннеля, и ждал, пока Киган его догонит.

– Нам обязательно было соваться сюда? – поинтересовался электрокинетик. – Ты же меня давно слышал!

– Слышал. А ты не понимаешь намеков.

– Да к черту твои намеки, дело есть! Я поговорил с Делией, рассказал ей про Альду, и ей плевать.

– Это было ожидаемо, – кивнул Триан.

– Мы, вообще-то, ради этого сюда и приперлись! Если для тебя это так ожидаемо, может, ты и на нее надавить сумеешь? Заставь ее действовать, ты же наверняка придумал, как!

– Таков был первоначальный план, когда мы летели сюда. Он поменялся.

– Я вижу, – мрачно заметил Киган. – Ты постоянно где-то шляешься, на Делию вообще внимания не обращаешь. Чем ты занят?

– Поверь мне, тебя это не касается.

– Меня – может. А как же Альда? Ты нашел занятие поинтересней и не особо интересуешься, жива ли она вообще? Ну так и мне расскажи, что может быть важнее нее!

Киган прекрасно понимал, что это по-своему запрещенный прием. Как бы он ни относился к упырю, он признавал: Альду тот любит. Может, странной, звериной любовью, но все-таки! И сейчас электрокинетик использовал единственный известный ему способ сыграть на эмоциях легионера.

Своего он добился. Нет, Триан не начал ни вопить, ни оправдываться. Он просто достал нож из перевязи, которую таскал на спине, под плащом.

– И что теперь? – нахмурился Киган. – Решил убить меня за болтливость?

– Если бы я так легко поддавался своим желаниям, ты был бы давно мертв. Нет, я просто показываю тебе, что сейчас важнее, чем разговоры с Делией.

Все так же глядя на Кигана, легионер вогнал нож в ближайшую тонкую трубу, закрепленную на стене. Электрокинетик знал, для чего она нужна: такие использовали для перегонки охлаждающей жидкости к двигателям станции, ничего особенного.

Вот только теперь, когда нож пробил металл, из трубы потекла не мутно-зеленая жидкость. В тоннель потоком хлынула темно-красная пенистая кровь.

– Не впускайте сюда ублюдка! – крикнул Лютер. – Перехватим его в коридоре!

Это было правильное решение – сразу по двум причинам. Во-первых, впятером равиджеры могли с легкостью перекрыть весь коридор, а вот в большом зале противник, если он был достаточно быстрым и ловким, сумел бы разделить их. Во-вторых, приказ заставил пиратов собраться, почувствовать, что они тут вместе, контроль над ситуацией остается за ними. Потому что смерть Горо, которого они боялись и не без причин считали одним из лучших бойцов конгломерата, напугала их. Если он был лучшим, на что же способен его убийца?

Тот, кто теперь скрывался во тьме, не просто победил Горо. Он раздавил могучего наркоторговца, как насекомое – быстро, жестоко, без шума и сопротивления. Гигант не успел даже воспользоваться арсеналом, который таскал на себе, иначе они бы услышали! И, судя по испугу равиджеров, никого подобного в Лаврийском Конгломерате не было… Раньше не было. Теперь-то это изменилось.

Нападавший не спешил говорить с ними, он оставался загадкой, и это лишь увеличивало страх. Но Лютер все же сумел сплотить своих людей, заставил их вести себя правильно, а не прятаться по углам. Они направились к двери одновременно, прикрываясь оружием – это стало последним, что видела Альда.

Дальше она наблюдать за ними не могла, ремни не позволяли ей подняться, и для нее неизвестность стала особенно суровым испытанием. Она замерла, прислушиваясь, она даже дыхание то и дело задерживала, ведь когда в твоем мире остаются лишь звуки, не хочется скрывать их за собственными мольбами и всхлипыванием.

Она слышала, как равиджеры покинули зал – быстро, выдерживая строй. Они были напряжены, может, даже напуганы, однако они не собирались сдаваться. Пожалуй, они хотели действовать молча, как уже действовал их неведомый противник. В молчании считывалось превосходство. Они даже начали неплохо, но потом, похоже, они запустили дополнительное освещение в коридоре и смогли разглядеть того, кто противостоит им.

Они закричали.

Альда понимала, что кричали наверняка не все – и животному ужасу поддались не все. Но в зале и коридорах звуки разлетались, искажались, создавали впечатление, что на месте пятерых пиратов оказалась перепуганная толпа. Они почти сразу начали стрелять, и среди их воплей Альда то и дело улавливала отдельные слова.

– Что за тварь?..

– Не отступаем!

– Надо бежать, я же ей в голову попал! Ты видел? Прямо в голову!

– Почему оно не умирает?!

А та самая неведомая тварь, что противостояла им, была тихой. Альда сильно сомневалась, что равиджеры, многое повидавшие и не раз отнимавшие жизни, так легко поддались бы испугу. Чтобы мгновенно вывести их из себя, требовалось нечто особенное – то, что можно было назвать чудовищем…

Чудовищам полагалось рычать и выть, но это по-прежнему действовало в тишине. Альда помнила, что оно было тяжелым, раз она перепутала его шаги с шагами Горо, наверняка крупным. Но любые звуки, созданные его движением, тонули в воплях и выстрелах. Оно действовало с уверенностью машины, и плевать ему было, у кого какие преимущества.

Звуки постепенно затихали. Крики захлебывались, Альда не сомневалась, что хотя бы одному пирату перебили горло. Оружие переставало палить, когда его хозяин умирал. Выстрелы все равно никого не могли защитить. Все, что происходило в коридоре, длилось несколько минут, но это были странные, необъяснимо долгие минуты.

Наконец вернулась тишина, и в ней снова проявились тяжелые шаги. Сначала влажные, будто по лужам, и запах крови, расползавшийся в воздухе, намекал, что действительно по лужам, да только не воды. Потом шаги перенеслись в зал, стали тише – здесь не было эха.

Теперь уже Альда могла бы приподняться и посмотреть на своего будущего убийцу, не хотела просто. Зачем? Она все равно ничего не смогла бы изменить из-за проклятых ремней. Да и потом, она устала. Больнее всего по ней било даже не утомление тела, а несправедливость всего происходящего. Начиная обвинением на заседании комиссии и заканчивая тем, что она постоянно бежала, сражалась, делала невозможное… А ее все равно убьют на этом проклятом столе, как пойманное в ловушку животное.

Поэтому она и не хотела увеличивать собственный страх, наблюдая за приближением чудовища. Альда закрыла глаза, чувствуя, как сквозь сомкнувшиеся веки все-таки прорвались первые горячие слезы. Плевать. Все равно уже никто не увидит, не узнает…

Неведомая тварь подошла ближе, Альда почувствовала ее дыхание на лице, но глаза не открыла, наоборот – зажмурилась, ожидая того самого удара. Однако вместо острой боли она вдруг почувствовала, как ослабевают, перерезанные, кожаные ремни. Сначала на одной руке, на второй, потом на ногах – и телепатка была свободна.

Вот теперь она рискнула открыть глаза… и, конечно же, не поверила им.

– Ты?! – выдохнула Альда.

Так не могло случиться, ни при каких обстоятельствах. Возможно, перед побегом из грибной теплицы она все-таки вдохнула наркотические споры и они подействовали только сейчас? Ведь здесь, в Лаврийском Конгломерате, никто не мог ее спасти – а особенно он!

И все же накопившаяся усталость приглушала здравый смысл. Не она ли, Альда, недавно возмущалась, что ей положено хоть немного справедливости? А теперь, когда воплощение этой справедливости стояло перед ней, она решила посомневаться! Да, у нее не было никаких объяснений, но Альда позволила себе принять происходящее как настоящее чудо.

Прямо перед ней стоял Хайд. Фьюз с планеты Хиона, принявший облик снежного демона – крупного хищника, отдаленно похожего на белого волка. Его когда-то приручил и чуть усовершенствовал Триан, а потом отдал в лабораторию Легиона. Формально для того, чтобы заслужить прощение начальства, а на самом деле – чтобы шпионить за теми, кто мог ударить в спину.

Именно там Хайд и должен был оставаться! Альда сильно сомневалась, что когда-либо увидит его, Легион так просто не отпускает свою добычу. Но даже если бы Хайду удалось сбежать, как бы он попал именно сюда, к ней? Невозможно, она и сама не знала, что окажется в Лаврийском Конгломерате, никто не знал!

Вот только… Триан же сказал, что не оставит ее без защиты. Тогда Альда приняла это за обычную поддержку. Вроде как «держись, моя любовь всегда с тобой!» и тому подобное. Однако Триан не разменивался на романтические, ничего по-настоящему не значащие обещания. Его слова следовало воспринимать чуть ли не буквально, даже если они казались нереальными.

Альда спрыгнула со стола с неожиданной для себя ловкостью и прижалась к теплому боку снежного демона. Она наконец позволила себе расплакаться, спрятав лицо в белой, покрытой пятнами грязи и крови шерсти. Она сама толком не бралась сказать, почему плачет – от страха, обиды, счастья или всего сразу. Просто слезы нужно было выпустить, чтобы поставить точку в первой главе этой истории и двигаться дальше.

Хайд то ли понял ее, то ли просто считал, что людям позволительны любые необъяснимые глупости. Он смиренно ждал, давая Альде эту паузу. Сам он ранен не был – в него наверняка попали, и не раз, но для фьюза это мало что значило. Снежный демон казался здоровым, сильным и даже более крупным, чем на Хионе. Похоже, Легион, при всех своих недостатках, отлично заботился о звере.

Наконец слезы кончились, и Альда почувствовала, что сил у нее гораздо больше, чем она ожидала. Она отстранилась от Хайда, поднялась на ноги и смущенно улыбнулась. Даже теперь морда сидящего снежного демона оставалась на одном уровне с ее лицом. Она и забыла, насколько это крупный хищник… Равиджерам тоже пришлось сегодня это оценить, но вряд ли впечатление стало приятным. В сторону коридора, из которого веяло свежей кровью, Альда предпочитала не смотреть.

– Нам придется как-то наладить общение, – признала она. – Как обычно не будет, потому что мне установили имплант. Снять его я не могу, поэтому твои мысли не слышу.

Ей уже доводилось общаться со снежным демоном раньше – именно она обнаружила его на Хионе. Разумом Хайд не уступал человеку, а вот его пасть совершенно не подходила для нормальной речи, поэтому полноценно общаться с ним могли только телепаты… к которым Альда теперь не относилась.

– Но ты ведь меня понимаешь? – уточнила Альда.

Снежный демон уверенно кивнул. Темно-карие, почти черные глаза, наблюдавшие за ней, казались знакомыми… Она понимала, что сейчас сама придумывает это сходство, намеренно убеждает себя в нем. Но от этого становилось легче.

– Хорошо, тут мы выяснили сразу две вещи: ты меня понимаешь и ты умеешь кивать!

Темные глаза чуть прищурились, длинные уши, которые Хайд по привычке всех демонов большую часть времени прижимал к голове и шее, окончательно утонули в белой шерсти. Третьим открытием стало то, что фьюз способен на эмоциональную мимику.

– Это был комплимент, – заверила его Альда. – Ты… ты ведь здесь не случайно? Тебя прислал Триан?

Кивок. Конечно, Триан…

– Как он это сделал?

Хайд окинул Альду укоризненным взглядом, намекая, что на такой вопрос очень сложно ответить «да» или «нет». А жаль… Альда пыталась угадать, как Триан сумел провернуть такое, и при любом раскладе упиралась лишь в один вариант: никак.

Было совершенно невозможно вытащить Хайда из лаборатории. Отправить одного в космос. Да еще сделать так, чтобы он нашел Альду после кораблекрушения! Но кому доказывать это, да и зачем? То, что Триан каким-то непостижимым образом смог такое организовать, пока было важнее всего.

А если он справился с невозможным, то чем она хуже? Желание забиться в какой-нибудь темный уголок и тихонько умереть пропало окончательно. Присутствие Хайда было важно не только потому, что он мог стать великолепным защитником… и уже стал. Он служил живым напоминанием о том, что в мире остались люди, готовые сделать ради нее очень многое.

– Короче, две новости, хорошая и плохая, – вздохнула Альда. – Плохая, собственно, в том, что у нас все плохо. Гигантская жестянка, в которой мы оказались, называется Лаврийский Конгломерат, и друзей у нас тут нет. Но хорошая новость в том, что друзья нам особо и не нужны, нам нужна либо рация, либо корабль. И под рацией я имею в виду то, что поможет нам вызвать помощь издалека… Триан ведь не доверяет специальному корпусу?

Хайд поспешно покачал головой, приподнял уши, и в своих мыслях он наверняка что-то говорил ей, забыв, что это бесполезно.

– Подожди… Ты намекаешь, что все-таки доверяет?

Кивок. Хайд чуть успокоился, убедившись, что она мыслит верно.

– Он считает, что за этим стоит конкретно научный отдел? А Легион? Легион на нашей стороне? Хотя тебя Легиону лучше не показывать… Ладно, разберемся!

После недавних бед Альде казалось, что против нее если не весь мир, то большая его часть. Однако Триан, скорее всего, прав… как всегда. Уничтожение «Махаллара» было жестоким, чудовищным даже поступком. Не мог весь специальный корпус одобрить такое! Альда знала, что там работают разные люди, и далеко не все они гнилые изнутри. Даже научный отдел наверняка относится к ситуации по-разному!

Получается, противостоит ей лишь часть научного отдела, те, у кого наверняка есть очень серьезные причины поступить именно так. Они настроили против нее комиссию, они запустили на корабль гишинов, пожертвовав даже талантливым телепатом… Если они перехватят Альду возле конгломерата, ее никуда не повезут, убьют на месте. Так что собственный корабль казался куда более привлекательным вариантом, но тут уж как пойдет.

Прежде чем покинуть логово равиджеров, Альде нужно было подготовиться к путешествию. Она без сомнений обыскивала вещи пиратов, считая это компенсацией… А мертвецам такое все равно не нужно.

Она сменила собственную грязную, изодранную одежду на плотные брюки, рубашку и куртку. Мужские вещи были ей велики, но теперь, когда на спине горбом топорщился имплант, это было даже удобно. Альда нашла несколько пайков, подогрела один себе, второй предложила Хайду, но он снова покачал головой. Конечно, фьюзу, которому хотелось подольше прожить, да еще и сохранить рассудок, с едой нужно было оставаться осторожным…

Самой полезной находкой стала карта конгломерата – причем не компьютерная, а выгравированная на металлическом листе. То ли равиджеры хотели сохранить в тайне то, что создали нечто подобное, то ли не доверяли нестабильным генераторам. Альду это не интересовало, для нее карта при любом раскладе была настоящим сокровищем. Телепатка положила лист металла на тот самый стол, где совсем недавно лежала сама, и попыталась разобраться с изображением.

– Вот это, похоже, теплицы, – она постучала пальцем по стилизованному изображению галлюциногенных грибов. – Нам туда не надо, да и был ты там… Получается, мы сейчас здесь. Посмотри, тут явно что-то любопытное…

В центре конгломерата пираты изобразили некое подобие города. Вот только вряд ли на нелегальной станции, где все друг на друга порыкивают, могло находиться нечто столь мирное. Скорее всего, это была общая территория, может, рынок или место переговоров…

Там шансы обнаружить что-нибудь полезное возрастали, это было главным преимуществом. А вот главная проблема заключалась в том, что скопление это располагалось в точке соединения нескольких кораблей. Плохо… Это точно уязвимый участок, то место, где конгломерат начнет разваливаться, если что-то пойдет не так. Чем они вообще думали, строя город над бездной?

Хотя… Определенная логика в этом была. Пираты не отличаются ни миролюбием, ни законопослушностью. В конгломерате собираются хорошо вооруженные люди, отвыкшие следовать правилам. Чтобы они не начали палить друг в друга при первой же ссоре, нужна общая угроза, которая касается каждого. И такой угрозой вполне могла стать уязвимая конструкция: рухнув, она похоронила бы в космосе всех без исключения.

– Нам нужно сюда. Найдешь путь?

Хайд кивнул и поднял вверх уши. Альда понимала, что он проверяет звуки на недостижимом для человека расстоянии, что все очень серьезно, однако все равно не смогла сдержать улыбку. Полностью раскрытые уши снежного демона делали грозного хищника неуловимо похожим на зайца.

Он закрыл глаза, сосредоточившись только на звуке. Альда использовала эту паузу, чтобы найти в схроне равиджеров термопистолет и пару хороших ножей. Она бы с удовольствием обменяла все оружие мира на возвращение своих способностей, но такого варианта ей пока никто не предлагал, приходилось довольствоваться тем, что есть.

Наконец Хайд снова посмотрел на нее, кивнул, и они покинули зал. Снежный демон предпочел использовать другой выход, и за это Альда была ему благодарна. Ей не хотелось видеть, что стало с пиратами, хотя она не осуждала Хайда. Не хотелось и все, ей крови в последнее время с лихвой хватило!

Похоже, под свои нужды пираты приспособили пассажирский транспорт, хотя теперь он едва узнавался. Корабль поддерживали лишь в минимально пригодном для жизни состоянии, и разруха постепенно поглощала его. Неиспользуемые этажи оказались заблокированы. В используемых хватало засохшей крови… Видно, тут держали особенно крупные партии пленников. Люди, которых все давно считали погибшими, еще боролись здесь за жизнь, еще могли быть спасены, но за ними так никто и не пришел.

– Если я все это переживу, я от флота не отстану, пока они все тут не зачистят, – тихо сказала Альда.

Хайд бросил на нее быстрый взгляд, будто напоминая, что ей пока о другом думать нужно. Она не могла стать спасительницей для населявших конгломерат призраков, она лишь немногим от них отличалась.

В первое время казалось, что они попросту заблудились. Все эти искореженные, грязные коридоры выглядели совершенно одинаковыми, поблизости не было никаких ориентиров. Альда не представляла, как выбиралась бы из этого одна, и с готовностью доверялась своему спутнику. Хайд же оставался уверен в каждом своем движении, он нигде не задерживался. Даже если путь оказывался заблокирован очередным обвалом, снежный демон без особых усилий сносил препятствие и двигался дальше.

Наконец впереди послышались звуки – те самые, которые рождаются при большом скоплении людей. Голоса, работа оборудования, шум шагов. Какая-то музыка, гул двигателей малого транспорта. Хайд наверняка давно все это уловил, возможно, еще в убежище равиджеров.

А вот для Альды близость людей стала открытием. Она помнила, что это не друзья ей, что никто здесь не бросится ее спасать. Но после той безжизненной пустоты, в которой она вынужденно провела больше суток, надежду давала сама жизнь.

Они добрались до странного, напоминавшего металлический муравейник города. Толпа здесь постоянно двигалась, все были при деле. В конгломерате, похоже, не нашлось места ни старикам, ни детям. Альда повсюду видела только крепких, неизменно вооруженных людей.

– Похоже, это норгиллы, – тихо сказала она. Хайд вопросительно поднял одно ухо, намекая, что не все понял. – Норгиллы – это что-то вроде космических кочевников. Не обязательно пираты или преступники, просто те, кто по своим причинам не хочет жить под властью любого правительства или администрации. Иногда норгиллов называют сектой, но это неверно. У них убеждения, а не религия, и они не единое сообщество. Для нас это хорошо, тут чужаков не замечают, потому что все чужаки!

Норгиллы жили по очень примитивным законам: старались избегать драк, однако с готовностью защищали свое. Чтобы находиться среди них, достаточно было права силы. Так что ни на Альду, ни даже на Хайда не должны были обращать особого внимания. Какая разница, кто они и откуда взялись? Им хватило сил добраться до Лаврийского Конгломерата – вот и все, что важно.

И все было хорошо, пока Альда не посмотрела на один из больших голографических экранов, закрепленных над городом. Сначала боковым зрением зацепилась, потом перевела взгляд уже осознанно и смогла произнести лишь одно:

– Хайд, по-моему, Вселенная меня ненавидит и пытается убить…

С экрана любой житель странного города мог рассмотреть Альду – изображение, пусть и нечеткое, явно взятое с камеры наблюдения, позволяло ее узнать. Ну а под изображением высветилась надпись, обещавшая тому, кто принесет группировке равиджеров голову девицы, убившей их патруль, солидную награду.

Из очередной путницы Альда вмиг превратилась в один из самых желанных трофеев на станции преступников.

Они так и не узнали… Да ничего они толком не узнали. Что это была за тварь. Как она пробралась на «Ковчег». Почему целая группа легионеров не смогла ее убить! Да, они еще считались кадетами, но свою полную силу они обрели. И что им дала эта сила? Ничего, неведомый космический выродок порвал бы их на части, если бы Шестой соображал чуть медленней!

Вопросы звучали и растворялись в воздухе, ответить на них никто не мог. Лишь одно было ясно наверняка: сами они уже не справятся. Поэтому Кейн сразу же связался с орбитой и передал сообщение Легиону.

Впрочем, в ближайшее время помощи им ожидать не приходилось. Над «Ковчегом» бушевала одна из страшных бурь Эреба, при которой станцию невозможно было покинуть, да и новая команда сюда бы не добралась. Им оставалось только ждать, подбадривая себя тем, что второй раз такое не повторится, они улучшили систему безопасности, они будут готовы…

Боялись сейчас все. Люди – это понятно, они держались вместе, заметно нервничали, ни о какой работе и речи не шло. Но и легионерам приходилось непросто. Эви с удивлением обнаружила, что она справляется чуть ли не лучше всех. И даже не потому, что ее существо серьезно ранить не сумело. Просто Эви сама себе назначила задание, оно и отвлекало ее от терзавшего остальных страха.

Она засела за учебники и пособия. Эви столько не читала даже в первые годы обучения, но тогда ей просто не было интересно. Даже экзамены не могли заставить ее по-настоящему напрячься, и необходимые баллы она набирала благодаря врожденным способностям и умению драться.

Зато теперь цель у нее была, и оказалось, что этого достаточно и для усидчивости, и для терпения, которых у нее якобы никогда не было. Эви вдруг поняла: ей очень не хочется, чтобы Шестой умер. Потому что он был чем-то большим, чем очередной унылый зубрила, чем-то совершенно непонятным ей. Она отказывалась мириться с тем, что его могла вот так утянуть болезнь – на финальном этапе пути, когда до принятия в Легион оставался всего один шаг!

Эви прочитала все материалы о неполной мутации, которые только смогла найти, и отправилась к комнате Шестого. Они последний раз виделись на общем собрании, когда вся группа сошлась на мысли, что ничего не знает и не может узнать. Потом они разбрелись в разные стороны, и Эви сейчас слабо представляла, где остальные кадеты, где инструктор. Ее волновал только один человек.

Шестой оказался у себя, он открыл сразу. Выглядел он, кажется, недовольным, но Эви не бралась сказать наверняка, очки с их яркими бликами по-прежнему скрывали его глаза.

– Существует очень много способов сделать тебя полноценным, поэтому сдаваться еще рано! – с порога объявила Эви.

– И тебе привет.

Не дожидаясь приглашения, она вошла в его комнату. Шестой, если и был недоволен, наверняка понял, что выгонять ее бесполезно. Он закрыл дверь и присел на край стола, за которым только что работал, ожидая, что будет дальше.

– Ты же не первый и не единственный, кто столкнулся с неполной мутацией, – Эви говорила быстрее, чем обычно, ей хотелось поскорее заставить его поверить, понять… Она и сама не смогла бы пояснить, что именно он должен понимать. – Да, иногда они умирают, но очень часто восстанавливаются!

– Не «они», а «мы», – поправил Шестой. – И частоту поменяй местами. Очень часто мы умираем, но иногда восстанавливаемся.

– Не суть. Ты должен восстановиться!

– Спасибо за совет, а то до этого я был растерян.

– Хорош шутить, я серьезно! – нахмурилась Эви. – Бывали случаи и похуже, чем у тебя, с более низким процентом, а кадеты выживали! Очень хороший результат дает облучение, оно стимулирует приживление мутагена или как-то так…

– Мне делали три раза.

– Еще можно запросить дополнительную дозу мутагена…

– Тоже делали, – кивнул Шестой. – И прежде, чем ты предложишь, шок-терапию с максимально допустимыми травмами и погружением в искусственную кому я тоже проходил. Дело ведь не в том, что на меня махнули рукой. Легион был бы не против меня сохранить, но иногда это просто невозможно. Я хочу жить, мое тело не хочет. И высокий процент принятия мутагена в моем случае обманчив… Ложная надежда, за которую я и так держался слишком долго. В конце пути все очень просто: всё или ничего, а десятые процента никто считать не будет.

Он рассказывал спокойно, будто его это вообще не касалось. Эви понимала, что Шестой наверняка младше нее, но в этот миг он показался ей древним стариком, достаточно мудрым и уставшим от жизни, чтобы принять свою смерть с достоинством.

Но так ведь быть не должно!

– А донорство? – настаивала Эви. – Попробовали уже донорство?

Шестой наконец нахмурился:

– Какое еще донорство? Это ты откуда взяла?

– Статью прочитала! Там было указано, что в Легионе действует программа, при которой не полностью мутировавшим пересаживают спинной мозг здоровых легионеров, и часто это влияет на приживление мутагена…

– По верхам нахватала, – заключил Шестой. – Во-первых, не спинной мозг, а спинномозговую жидкость. Во-вторых, такая программа не действует, а действовала, ее давно закрыли. В-третьих, закрыли не просто так, а по результатам исследований – она была признана скорее вредоносной, чем полезной.

– Но ведь она позволяла выживать легионерам, которым, как и тебе, не помогло никакое другое лечение!

– Там набралось слишком много «но». Да, оказалось, что именно пересадка ликвора, из всех возможных тканей, стабилизирует мутаген и завершает обращение.

– Вот! Я же говорю!

– А должна слушать, – укоризненно заметил Шестой. – Ликвор мертвого легионера не подойдет, толку будет не больше, чем от стакана воды. Нужен материал живого донора, а тогда возникает парадокс контроля.

– То есть?

– Выяснилось, что донор может управлять реципиентом, как легионер управляет любым живым организмом, подчиненным его кровью. Поэтому ткани нельзя пересаживать ни от живых, ни от мертвых легионеров.

Судя по усталому взгляду, он был уверен, что уж таким-то аргументом Эви впечатлится и отстанет. А она не собиралась сдаваться:

– Глупости, путей не только два! Я стану твоим донором! Я скажу Легиону, что я согласна, и пообещаю не влиять на тебя! Я какой угодно контракт могу подписать.

На этот раз он молчал долго, просто смотрел на нее и все, да еще и голову наклонил так, что его глаза было не разглядеть. Должно быть, сомневался в ней. Шестой с самого начала утверждал, что она склонна к интригам, и в этом он был прав. Эви признавала, что порой для успеха или даже выживания не получится играть честно, весь ее роман с Первым был построен на этом.

Но тут она с удивлением обнаружила, что порой собственного выживания мало, нужно нечто большее. Шестой спас ей жизнь. Он был ее другом. Ради этого ей не жалко было забыть о выгоде и сделать для него что-то просто так.

Он, кажется, понял это, печально улыбнулся… и все равно не согласился.

– Легион не позволит тебе сделать это.

– Но почему?!

– Потому что, когда проект еще был открыт, во время экспериментов случалось так, что легионер, передавший донорскую жидкость, погибал. Тогда риск контроля со стороны устранялся сам собой. Однако все реципиенты без исключения сталкивались с серьезными психическими проблемами. Безумный легионер – это уже не актив, это огромный риск. Поэтому стабилизация мутации с помощью донорских тканей попала под запрет.

– Но это же… Это же нечестно! – растерялась Эви. – Можно не снимать запрет, но сделать исключение для тебя…

– Все в порядке, Эви. Я не умру прямо сейчас. Возможно, я дотяну до конца года, а вот экзамен вряд ли пройду. Но даже тогда это будет означать не смерть, меня просто снимут с обучения и переведут в лабораторию.

Они оба знали, что при таком раскладе его смерть станет просто вопросом времени. Обреченных молодых легионеров могли использовать лишь для опытов, призванных облегчить жизнь другим. Для них уже ничего не менялось, на свободу они не выходили.

Эви знала об этом, но такое было легко принимать, когда оно происходило далеко, с незнакомыми ей людьми. Безликими и безымянными. А представить Шестого, доживающего свою короткую жизнь вот так, почему-то не получалось.

– Я не хочу, чтобы все заканчивалось…

– А уж я как не хочу – ты даже не представляешь! – тихо рассмеялся Шестой. – Но все в порядке. Я уже как-то… привык. Я не боюсь умирать, просто не хочу, и даже это можно отложить. Я еще успею стать тебе полезным!

Он, наверно, думал, что отвлекает ее, что сводит все в шутку… А она не хотела таких шуток, и слов таких тоже не хотела, и такой правды о мире. Эви поцеловала его – хотя не планировала ничего подобного, не думала, что это возможно. Она и сама не знала, зачем. Не от желания так точно… Эви восхищалась его умом, и все-таки про болезнь не забывала никогда. Забудешь тут, когда кровавые раны всегда на виду, прозрачные повязки не прячут их! Она не хотела его так, как хотела Первого, и этим поцелуем она удивила их обоих.

Она отстранилась, смущенно глядя на него, а он и вовсе отвернулся.

– Не надо так, – сказал Шестой. – Просто не надо и все.

Но слова имели не такое уж большое значение, куда интересней оказалось наблюдать за ним. Эви уже привыкла к тому, что Шестой практически непробиваем. Он знал обо всех своих недостатках и принимал их с поразительным достоинством. Его невозможно было смутить, он контролировал ситуацию… А сейчас – нет. Его бледная кожа налилась красным цветом, способным затмить свежую кровь. Шестой отстранялся от Эви – незаметно, инстинктивно, будто уже чувствуя в ней беду, но еще не веря в это.

Она все поняла. Ей для этого не нужны были способности легионера, хватило человеческих инстинктов и знаний о том, кто перед ней сейчас. Шестой был младше, он давно увяз в незавершенной мутации и лечении. Пока Эви и остальные кадеты наслаждались жизнью, он был сам по себе.

Вывод напрашивался сам собой…

– Это ведь был твой первый поцелуй, да?

– Тебе лучше уйти, – нахмурился Шестой.

Но было поздно: Эви уже чувствовала разгорающийся азарт. Было что-то необъяснимо притягательное в том, чтобы стать для него одним из главных воспоминаний в жизни. Не из жалости, а просто потому, что ее привлекала эта роль проводника – и то значение, которое она обретет в чьей-то судьбе.

Шестой будто почувствовал это, попытался отстраниться, но комната была слишком мала, а между ним и дверью сейчас стояла Эви.

– Ты реально будешь от меня бегать? – усмехнулась она.

– Зачем ты это делаешь? – еле слышно спросил он.

– Какая разница? Если ты уже признал свою смерть, через год или раньше, разве есть для тебя что-то ценнее опыта?

– Гордость.

– Подождет! Ты знаешь, что такое гордость, теперь узнаешь, что такое страсть и желание.

– Эви…

– Я уже все решила.

Он еще сомневался, она – нет. Эви хотелось пройти этот путь до конца, и она не простила бы себя, если бы отступила сейчас. Для нее ведь это тоже был новый опыт: раньше у нее все проходило по-другому, она была равной, а не вела. Ей хотелось такого опыта, и пусть она понимала, что настоящего удовольствия, скорее всего, не будет, ее манило это маленькое приключение.

Ну а от Шестого теперь не так уж много зависело. Вся его гениальность сейчас отступала – здесь она была не нужна. Эви прекрасно понимала, что он хотел ее, чувствовала, находила все новые и новые подтверждения. Может, даже любил, но ей это было не так уж важно.

Она управлялся ситуацией, управляла их общим желанием. Она думала, что так будет от начала до конца. А потом в один миг все переменилось…

Эви не заметила, с чего это началось, как вообще произошло. Вот она избавила Шестого от формы, толкнула на прохладную поверхность стола, а вот – вдруг! – он уже над ней, и мир растворяется… Теперь Шестой вел ее, уверенно, нагло, а ей только и оставалось, что подчиниться. Ею все еще правили инстинкты, но они как раз шептали, что все идет как надо. Удивление вспыхнуло и угасло, отошло на второй план. Эви сейчас было не до поиска объяснений, ей в жизни не было так хорошо. Происходящее здесь затмевало ее прежние ночи, и ни один из ее любовников не умел предугадывать то, чего она хочет, до того, как она успевала об этом подумать. Эви, собиравшаяся поиграть с чужими желаниями, упустила контроль – или, скорее, с готовностью отпустила. Ей казалось, что ее несет горный поток, которому невозможно сопротивляться, да и не нужно это.

В какой-то момент Эви просто растворилась – в движении, в ощущениях, в удовольствии. От этого не было страшно, напротив, она никогда не чувствовала себя такой свободной. И даже когда мир стал постепенно возвращаться, это не разочаровало ее, потому что реальность принимала Эви в свои объятия уже отдохнувшей и счастливой, переполненной пульсирующим наслаждением. Это длилось долго, целую вечность…

А потом счастье отступило – и пришла злость.

До Эви наконец дошло, что Шестой обманул ее. С этим его умом, с неожиданным артистизмом… Он заставил ее верить, что она будет у него первой, потому что понимал: это заинтригует ее. Эви сейчас отказывалась вспоминать, кто из них что предложил, кто первым начал. Она ошиблась и злилась в основном для того, чтобы перекрыть смущение.

Она приподнялась на локтях и раздраженно посмотрела на Шестого, лежащего рядом с ней. Они оба были в его постели, хотя Эви в упор не помнила, как они оказались здесь, начиналось-то все возле стола. Должно быть, это произошло уже после того, как она потеряла контроль…

Теперь Шестой тяжело дышал от усталости, его глаза оставались закрытыми, но он точно не спал.

– Какого хрена вообще?! – возмутилась Эви.

– Твои перемены настроения и за флирт уже не сойдут, – тихо отозвался он, не открывая глаза. – Что случилось?

– Ты мне соврал!

– Я даже не буду спрашивать, о чем, как будто так сложно догадаться… Чтобы соврать, нужно хоть что-то сказать по заданной теме. Когда я пытался говорить, ты не особо слушала. Но даже если бы я сказал это… Было бы правдой.

– Даже не начинай! Я-то думала, что у такого калеки, как ты, женщин точно не было…

– Я бы тебя послал, но ты только что оттуда.

– Ну и сволочь же ты! – Эви раздраженно столкнула его с узкой кровати.

Шестой, впрочем, не обиделся, просто забрал у нее одеяло и устроился на полу.

– Пару минут назад ты не жаловалась, – только и сказал он.

– Да, я… Это как раз было нормально! Я просто не ожидала… Что ты умеешь… И начал же коряво! А потом…

– Ни в какую минуту это не было обманом. Просто мне нужно было время, чтобы настроиться.

– Настроиться? – растерянно повторила Эви.

А потом до нее наконец дошло. Не только благодаря тому, что он говорил сейчас или сделал чуть раньше. Помогли прежние знания о нем, все те странности, которые она замечала, но которым не могла дать объяснения. Теперь же причина наконец появилась, и все стало на свои места.

– Ты телепат! – воскликнула Эви.

– Ну да, – просто согласился Шестой. – Телепат.

Она знала, что такое бывает. Часто Легион отбирал в свои ряды детей до того, как они успевали пройти все тесты на специальные способности. Так среди кадетов оказывались несостоявшиеся телепаты, телекинетики, хилеры и электрокинетики. Их врожденный дар никуда не исчезал, просто становился очень полезной вспомогательной способностью.

Телепаты и вовсе были в цене, для легионеров этот дар всегда оставался одним из ключевых. Воины с повышенной способностью к телепатии чаще всего оказывались в первой десятке – там, кажется, и сейчас кто-то такой был… Эви не помнила наверняка, да это было и не важно.

Она уже не могла понять, почему не догадалась обо всем раньше. Вот откуда Шестой узнавал нужные коды, вот как научился управлять сложнейшей ловушкой… Он просто извлек эти знания из памяти инженеров! А значит, маленький калека внезапно превратился в ценнейший ресурс.

Эви уже знала, что он ее любит. Почувствовала, когда они были вместе, просто распознала не сразу, не до того было. А теперь она сообразила, что в ее распоряжении оказался талантливый телепат – и это все меняло. Ей-то казалось, что они с Эдмаром образуют могущественную пару! Но с Шестым все могло сложиться лучше хотя бы потому, что он не такая дубина, как Эдмар.

– Тебя обязательно нужно спасти! – объявила Эви.

– Я уже избавлен от звания лживого козла, так быстро?

– Подожди ты со своими шуточками, я серьезно! Почему вообще никто в группе не знает, что ты телепат?

– Кейн знает. Но это скорее подстраховочная мера, чтобы он следил за мной. Мне, вообще-то, запрещено использовать эти способности.

– Почему это?

– Как будто ты не видишь…

Она и правда видела – видела прямо перед собой его сгорбленную, покрытую язвами спину. Эви совсем забыла о том, что кадетам с неполной мутацией запрещено использовать вторичную способность. Считалось, что они слишком нестабильны для такого, а значит опасны.

– Но это же нелепо! – возмутилась она. – И вообще, прямо сейчас тебе ничто не мешало использовать эту силу!

– Ну, жалобу на меня напиши. Только не забудь указать, что именно я сделал.

– Я же на твоей стороне, глупый! Я считаю, что Легион должен спасти тебя любой ценой!

Эви соскользнула с постели, устроилась на полу рядом с Шестым, обнимая его. Она хотела, чтобы это был милый, романтичный момент, то самое пробуждение вместе, которое она наивно испортила… Но Шестой наконец открыл глаза, и она невольно отшатнулась. Потом взяла себя в руки, однако было уже поздно – он все заметил.

Его глаза были затянуты плотными белесыми бельмами, за которыми едва просматривались зрачки.

– Тоже следствие болезни, – сухо пояснил он. – Бельма нарастают постоянно, в очках установлены лазеры, которые их срезают. Кстати, ты не могла бы найти мои очки, соблазнительное пятно?

– Я тебе серьезно говорю, не пытайся свести это в шутку!

– У меня не так уж много вариантов: шутить или сойти с ума. Со вторым еще успеется.

– Значит, мы найдем третий путь! – заявила Эви. – То, что ты телепат, многое меняет! Ты сильнее и стабильнее, чем обычные легионеры, для тебя подойдет донорское лечение!

– Никто не станет рисковать.

– Станут! Мы заставим их рискнуть. Знаешь, что мы сделаем? Мы с тобой закончим эту миссию успешно – найдем хилершу, определим, что за тварь скрывается на Эребе… Мы покажем, что ты очень ценен для Легиона, и вот тогда Легион пойдет на любой риск, чтобы тебя сохранить!

Шестой улыбнулся и ничего не сказал, он просто привлек к себе Эви, и она с готовностью подалась к нему. Она прекрасно знала, что он ей не верит, потому что отучил себя верить. Для Эви это ничего не меняло, она привыкла добиваться своего.

Она точно знала: раз уж Шестой ей нужен, он обязательно останется в живых.

Сначала Стерлинг пытался найти причину изменения веса челнока сам. Он боялся даже думать о том, что это бомба, он убеждал себя, что наверняка есть другое объяснение. Как только он увидит, с чем имеет дело, все сразу наладится!

Вот только он ничего не находил. Ни груза, по ошибке доставленного сюда сотрудниками станции, ни оборудования, о котором он не знал. Челнок был не так уж велик, киборг осмотрел его за час, потом – снова… Он даже в себе сомневаться начал! И все же отмахнуться от своего открытия Стерлинг не мог. Он прекрасно понимал: бомбы, весящей пятьдесят шесть килограммов, более чем достаточно для уничтожения «Северной короны» изнутри.

Устав от поисков, Стерлинг рассудил, что правильнее всего сейчас будет разозлиться и переложить ответственность на своих спутников. Но они киборгу жизнь не упрощали: он понятия не имел, куда они исчезли. Точнее, врачи подсказали ему, что Киган чаще всего слоняется в зоне отдыха пациентов. Стерлингу показалось вполне логичным, что электрокинетика потянуло к психам, но соваться туда все равно не хотелось. Ну а Триан… Никто толком не знал, где он. Ситуация была простой и безвыходной одновременно.

Стерлинг даже готов был решиться на отчаянные меры, оставалось только их придумать. Он как раз был занят этим, когда в его палату как ни в чем не бывало заявился легионер.

– Мне сказали, ты меня ищешь, – пояснил Триан. – Излагай.

Стерлинг давно уже подготовил речь – гневную и универсальную, такую, которую можно было произнести перед кем угодно. Однако выяснилось, что из легионера получился отвратительный «кто угодно». Под его темным взглядом невозможно было толкать праведные речи. У Стерлинга получилось только открыть рот, потом закрыть, тяжело сглотнуть и выдать сдавленное:

– Бомба!

– Взрывное начало, – невозмутимо оценил легионер.

– Нет, правда… На нашем челноке установлена бомба! Только ее нет…

Он и сам не понимал, почему так нервничает. Стерлингу казалось: теперь легионер точно разозлится на него, а Триан просто велел:

– Идем.

Они направились к «Стрижу» вместе. Всю недолгую дорогу туда Стерлинг придумывал, как бы объяснить эту невидимую бомбу, на что указать. Вот только старался он зря, легионер его ни о чем не спросил.

Когда они добрались до челнока, Триан окинул «Стрижа» задумчивым взглядом, оттолкнулся от пола и оказался на маневренном крыле. По гладкой поверхности маленького корабля легионер шел так, будто она ничем не отличалась от пола, и скоро оказался на крыше.

Стерлинг не представлял, зачем это нужно, но спрашивать было бесполезно. Ему пришлось бы повысить голос, чтобы докричаться до легионера, а сейчас это казалось вдвойне неуместным. Поэтому киборг поспешил подняться на корабль, уже там он воспользовался техническим люком, чтобы добраться до крыши.

Триан по-прежнему был наверху. Легионер разглядывал нечто странное, бесформенное, намертво прицепившееся к крыше корабля. Больше всего оно напоминало кладку икры какого-нибудь живого существа – только из металла.

– Это еще что такое? – поразился Стерлинг.

– Ты же сам сказал.

– Это… бомба?

Не дожидаясь ответа, киборг запустил компьютерную программу распознавания. Очень скоро прямо у него перед глазами появился блок информации – который ему совсем не понравился. На «Стриже» была установлена устаревшая бомба, от которой в космическом флоте когда-то отказались из-за ее непредсказуемости и смертоносности. Взрывное устройство обладало собственным двигателем и системой навигации, которые позволяли ему закрепляться на заданной цели. После взрыва никто никогда не выживал…

– Этого достаточно, чтобы уничтожить «Северную корону», – прошептал Стерлинг.

– Да, – подтвердил Триан. – Как раз для того, что видела Альда. Надо же… Она сильнее, чем я ожидал.

– Да подожди ты со своей Альдой! У нее сейчас все хорошо, сидит себе в уютной безопасной тюрьме, кормится по расписанию, а нас вот-вот на атомы разнесет!

– Нет. Мы уже знаем, что «Северная корона» – одна из целей.

– Это да, свою же станцию они взрывать не будут, – задумался Стерлинг. – Но как они решились! Нас ведь для этого сюда заманили? Чтобы поставить бомбу на челнок?

В свое время эту модель бомб перестали использовать как раз потому, что она взрывалась раньше установленного срока примерно в трети случаев. На станции наверняка знали об этом, но все равно отважились…

Неужели они думали, что для них риск не слишком велик? Но это же наивно! Да, «Метида» намного больше «Северной короны», ее такая бомба не разорвет на части. Однако это будет и не нужно: силы взрыва хватит, чтобы подтолкнуть станцию поближе к Темпесту, а там уже газовый гигант завершит дело.

Это была страшная, но правдоподобная версия, в которую Стерлинг даже успел поверить. За секунду до того, как Триан все испортил.

– Бомбу установили не на станции.

– Но… Как же… Киган же говорил, что все проверил!

– Верно. На «Северной короне» ее тоже изначально не было, иначе нас бы уже взорвали.

– Тогда… Как…

– Существует очень много взрывных устройств, способных уничтожить космический корабль, – напомнил легионер. – А выбрали именно это.

– Потому что оно закрепляется на цели само… Так что же получается, оно налипло на нас, когда мы летели с «Северной короны» на станцию?

– Полагаю, что так.

– И что нам теперь делать? – с ужасом спросил Стерлинг. – Нужно поговорить с руководством станции, как-то обезвредить, вызвать саперов… Есть же инструкции…

То, что бомбу установили не на станции, несколько облегчало их положение. На «Метиде» тоже не заинтересованы в том, чтобы эта дрянь взорвалась, им помогут!

Но об этом думал один Стерлинг. Легионер же бесцеремонно наклонился к бомбе и оторвал от нее одну из ячеек. Киборгу показалось, что у него в этот момент сердце закоротило…

– Ты что делаешь?.. Мы же все прямо сейчас умрем!

Легионер посмотрел на него, подбросил ячейку в воздух, поймал, как игрушку.

– Пойду оформлю завещание, – тяжело вздохнул Стерлинг. – Мне, вообще-то, нечего завещать, но без этого некрасиво получается…

– Дело нужное, – согласился Триан. – Прямо сейчас не пригодится, но при нашей работе нелишним будет. Бомба не взорвется раньше срока.

– Откуда ты знаешь?

– На такой модели невозможно установить полноценное следящее оборудование. Ее владельцы лишь знают, где она находится. Им не выгодно устраивать взрыв на «Метиде», у них другая цель. Все случится, когда мы вернемся на «Корону».

– Или когда ты уронишь эту дрянь!

– Верно. Но я не уроню.

Это как раз было сомнительно – при общей безответственности экипажа «Северной короны». Стерлинг готовился напомнить инструкцию по обращению с незарегистрированными взрывными устройствами, хранившуюся в его памяти в папке «Отложенные», когда снизу донесся властный женский голос.

– Вы двое! Что вы там делаете?

Когда они пришли, ангар пустовал, за ними не наблюдали. Потом Стерлинг увлекся разговором и упустил момент, когда к ним приблизилась Кезия Фила. Главный врач станции изначально относилась к ним настороженно, она ни за что не поверит, что им просто захотелось погулять по крыше челнока! Но и говорить ей правду нельзя, ради сохранения «Метиды» она без сомнений вышвырнет их вон вместе со «Стрижом».

Так что Стерлинг поспешно придумывал адекватную, внушающую доверие версию, когда легионер опять все испортил.

– Мы? Бомбу изучаем.

– Какую еще бомбу?! – шокировано спросила Кезия.

– Подарочную.

– Что ты делаешь? – засуетился Стерлинг. – Они же нас изгонят! Арестуют! Все пропало!

– Ах да, совсем забыл, – задумчиво отметил Триан. – Стерлинг, познакомься с нашим загадочным покровителем.

– Мы все умрем, обязательно умрем… Стой, что?

Стерлинг решил бы, что это шутка, если бы Кезия, явно слышавшая Триана, тоже возмутилась. Но врач лишь прожигала легионера взглядом – и молчала. Ну а прожигание взглядом никогда еще на Триана не влияло, в этом Стерлинг убедился на собственном опыте.

– Не было никакого звонка со стороны высшего руководства, – пояснил Триан. – И особого уровня допуска тоже не было. Нас бы развернули прочь от «Метиды», если бы уважаемая доктор Фила не подала своим подчиненным ложную информацию о нас.

Стерлинг окончательно запутался, переводя взгляд с Триана на Кезию и обратно.

– Но… зачем?

– Затем, что без нашего вмешательства эта станция очень скоро может быть уничтожена безо всяких бомб.

Она вернулась внезапно. Рале даже не знал, когда именно это произошло – Лукия не связывалась с ним. Он просто увидел ее в одном из залов станции: она общалась с другими капитанами как ни в чем не бывало.

Безусловно, Лукия была не обязана перед ним отчитываться или даже разговаривать с ним до того, как закончится вынужденный отпуск. Но чем больше таких поступков она совершала, тем сложнее Рале было оправдывать ее, повторяя себе, что она сдала Альду руководству не для того, чтобы подчистить себе резюме.

Он дождался в стороне, пока она закончила беседу. Лукия легко заметила его, иначе и быть не могло, она просто не обратила на него внимания. Рале догнал ее на одной из прогулочных аллей в зоне отдыха. Эта часть станции пока пустовала, и можно было поверить, что они одни.

– Где ты была? – тихо спросил телекинетик.

Лукия смотрела на него спокойно, как и полагалось смотреть на подчиненного. Ее глаза выглядели в этот миг стеклянными, у робота и то живее! За таким взглядом можно скрыть что угодно…

– Мне необходимо было решить некоторые рабочие моменты, – пояснила Лукия. – Содействие мне в этом не требовалось.

– Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время для поездок?

– Почему же?

– Я не могу связаться с Киганом, – признал Рале. – И уже не первый день!

– Вот поэтому было ошибкой отпускать его на «Северной короне». Будем надеяться, что к суду он вернется. Иначе проблемы будут у всех. Мне придется объявить, что ты превысил полномочия. Тогда, скорее всего, все закончится увольнением.

Телекинетик понимал, что нельзя сейчас злиться, Лукия просто соблюдала правила игры. Однако гасить в себе гнев становилось все сложнее.

– Да плевать на увольнение! О каком суде может идти речь, если Альды нет? Ты что, не знаешь, что с ней случилось?

– Никто не знает, что с ней случилось, – напомнила Лукия. – Альда Мазарин объявлена пропавшей без вести. Ее сейчас ищут и объявят мертвой, только когда минует заданный срок.

– Тогда давай тоже поищем ее! Давай отправимся туда, поможем…

– Тебе следует показаться станционному психологу, – покачала головой капитан. – Лучше сделай это добровольно, или дойдет до приказа. Мы никуда не летим. До суда я настоятельно рекомендую тебе оставаться на станции.

– Лукия…

– Думаю, мы все обсудили. Хорошего дня. Наслаждайся отпуском.

Она ушла, а Рале долго еще стоял на месте, глядя ей вслед. Он повторял себе, что все не настолько однозначно, он просто не знает всей правды, нужно верить…

Раньше вера давалась ему проще. А теперь сквозь годы преданности все-таки просачивались ядовитые вопросы: что, если он ошибся? Что, если та аномалия, которая сохраняла в Лукии человечность, изжила себя – и теперь «Северной короной» управляет самый обычный капитан?..

Эви выбрала одну из дальних лабораторий, потому что ей хотелось побыть одной. Шестому требовалось пройти какую-то из медицинских процедур, облегчавших его состояние. Он не любил о таком говорить и не позволял ей оставаться рядом. Раньше это вообще не задело бы Эви. А теперь многое изменилось – ведь теперь она хотела оставить его себе, и такие процедуры лишь напоминали, насколько это будет трудно.

Но не безнадежно. Эви не пыталась его подбодрить, она действительно верила своим словам: если и Шестой, и она станут достаточно ценны для Легиона, для него наверняка сделают исключение и позволят получить донорские ткани!

Поэтому теперь она работала в лаборатории, пытаясь создать модель бури, бушующей сейчас над станцией. Это позволяло Эви определить, сколько у них времени до прибытия подкрепления, а заодно и прикинуть, где сейчас может скрываться тот монстр… если он на планете один.

Получалось у нее неплохо, она просто не успела закончить. Внимание Эви привлек шум открывающейся двери – похоже, кто-то решил ее навестить. Она оживилась, повернулась к выходу, ожидая увидеть Шестого. Однако когда она обнаружила, кто на самом деле пришел к ней, она недовольно скривилась.

– Чего тебе? – поинтересовалась Эви. – Придумал очередной гениальный план, который все равно не сработает?

– Раньше ты реагировала на мое появление не так, – мрачно заметил Первый.

– А еще раньше по небу летали птеродактили, а люди не покидали Землю. Как видишь, многое изменилось.

– Нам полагается придумывать планы вместе, Эви. Когда ты забыла об этом?

– Даже и не знаю, – задумалась она. – Может, когда ты меня подставил? Или когда начал шушукаться по углам с Третьим и Четвертым, напрочь игнорируя меня? Смотри, сколько вариантов сразу подобралось!

Она не понимала, зачем он вообще пришел. Собственническую ревность он уже проявил – когда напал на Шестого. Этим все должно было и закончиться, Эви была не так уж важна для Первого – не больше, чем он для нее. Раньше он еще, может, хотел выслужиться, набрать побольше баллов. Но как только Кейн вызвал подмогу, их миссию признали условно завершенной.

И все равно Первый стоял напротив нее и разглядывал как-то странно. Он будто встретил ее впервые и теперь силился понять, что она собой представляет.

– Четвертый сказал, что ты спишь с ним, – указал Первый.

– С Четвертым, что ли?

– С трупом.

– Какого хрена, Эдмар? – разозлилась Эви. – Ты что тут устроил? Тебе настолько нечего делать, что на мелодрамы потянуло?

И снова этот странный взгляд… Ревность не выживает без страсти, а Эдмар был лишен эмоций. Он словно весь замкнулся в себе, и Эви, как ни старалась, не могла понять, что им движет.

– Я думаю, Четвертый был прав, – сказал он. – От этого ходячего трупа постоянно пахнет кровью, и теперь я чувствую его запах на тебе. Зачем тебе это?

Эви тяжело вздохнула и, уже не сдерживаясь в выражениях, объяснила Первому, что он может куда засунуть и каким образом использовать Четвертого, раз им обоим делать нечего. Тот Эдмар, которого она знала, уже взбесился бы. Этот же злился, но все равно стоял на месте, как прикованный.

– Ты очень сильна, и у тебя может быть большое будущее…

– Что ты несешь?

– И мы все еще можем стать командой, – продолжил Первый, будто не услышав ее. – Но для этого я должен доверять тебе, а для доверия – понимать.

– Просто по приколу… Как я должна заслужить твое доверие?

– Для начала – оставаться рядом со мной. Остальное ты поймешь позже.

– Ты знаешь, где выход, – отмахнулась от него Эви.

Он не ушел даже сейчас – он напал на нее. И не сделал вид, что нападает, чтобы пошутить или напугать. Эдмар, еще секунду назад вполне спокойный, бросился на нее, как зверь. Эви не представляла, каким чудом у нее получилось уйти из-под удара и отпрыгнуть в сторону.

– Эдмар, что ты творишь?!

Но он больше не отвечал ей, он хотел драки – и не собирался отступать. Эви только и могла, что принять этот вызов.

Он всегда был сильнее, на всех их тренировках. Поэтому, пожалуй, он и получил первый номер в их маленькой группе. Но Эви не собиралась робеть перед этим, как и разбираться, почему у него вдруг кукушка на другие планеты отчалила. Хочет драки? Не вопрос, получит!

Она не узнавала саму себя, и это стало приятным сюрпризом. В академии им говорили, что способности могут оставаться на прежнем уровне, дополняясь лишь опытом, а могут развиваться. Тут Эви определенно повезло: ее сила кипела, росла, и предела просто не было…

Это не означало, что ей легко было справиться с Эдмаром. Он-то слабее не стал! Они метались по лаборатории, сшибая мебель, уничтожая оборудование… Это наверняка подняло шум, но вот ведь какое дело: никто к ним не пришел. Люди еще могли такое упустить, Шестой сейчас просто не сумел бы помочь, а остальные где? Инструктор, например? Обостренный слух легионера не мог не уловить такой грохот!

Получается, им позволили выяснять отношения. Эви это полностью устраивало. Она прильнула к полу, ударила Первого ногой под колени. Когда он упал, она навалилась сверху, поймала его шею в захват, лишая противника воздуха. Она не шутила с ним, она действительно не позволяла ему дышать. Она могла бы убить его: он оказался в слишком невыгодном положении, чтобы выкрутиться. При том, что Эви даже ранена не была! Они оба понимали, чей это провал.

– Хватит… – прохрипел Первый. – Прекрати!

– С чего бы? Мне нравится тебя убивать. Я открыла для себя новое хобби.

– Эви… Пусти…

Пускать как раз не хотелось, но и убить его она не могла. Его глупость не была для такого достаточной причиной. Поэтому, придушив его еще немного, Эви наконец ослабила хватку, отступила, оставив поверженного противника судорожно ловить воздух на полу.

– В твоих же интересах, чтобы это больше не повторялось, – холодно сказала она. – Если ты хотел выяснить, кто из нас сильнее, то вот тебе познавательная минутка. Наши номера не изменят до конца года, но ты не забывай.

– Когда-нибудь… ты поймешь иронию…

– Какую еще иронию?

– Как много ты потеряла из-за того, кто и не мог выжить…

Эви раздраженно пнула его, но драку возобновлять не стала. Она направилась прочь из разгромленной лаборатории, работать тут все равно было невозможно. Она пыталась понять, чего на самом деле хотел Первый.

Проще всего было списать все это на ревность или ущемленную гордость, вот только Эви не покидало ощущение: он сказал ей далеко не все, что знал, и, даже проиграв, победил.

На этот раз Делии в общих залах не было. К такому Киган оказался не готов – хотя следовало ожидать, что никто на «Метиде» не гуляет просто так в любое время, это не курорт. Но та уверенность, с которой держалась Делия, невольно убеждала окружающих, что уж этой пациентке можно все, правила придуманы для других.

Теперь же нужно было ее искать, а Киган даже не знал, с чего начать. Обращаться к охране не хотелось: замечаний ему пока никто не делал, но он уже видел, что на него начали косо посматривать. Еще бы! Чужак, прибыл непонятно зачем, все время торчит рядом с самой опасной пациенткой… Ему теперь Амос, глава службы безопасности, улыбался не так искренне, как раньше.

Поэтому охрану Киган игнорировал, он попытался расспросить пациентов, однако это тоже ни к чему не привело. Одни демонстративно его игнорировали. Другие, кажется, не понимали, что происходит, их взгляды оставались пустыми, лечение на «Метиде» точно не пошло им на пользу.

Кигану пришлось оставить их в покое и осматривать станцию самостоятельно. Он обходил один уровень за другим, заглядывая в каждый зал и в каждую палату. Он не сомневался, что охрана давно уже следит за ним через систему видеонаблюдения. Ему сейчас следовало отступить, выждать хотя бы немного, а он знал, что не сумеет – только не после того, что сообщил ему Триан.

На станции творилось нечто странное. В клинике для умалишенных преступников изначально атмосфера была та еще, а теперь даже у главного врача сложилось впечатление, что ситуация выходит из-под контроля. Кезия Фила никогда не нянчилась со своими пациентами, она прекрасно знала, кто они такие и что натворили. Однако и жестокости в ней не было, она, посвятившая медицине всю жизнь, неизменно оставалась холодным профессионалом. Она успевала следить и за пациентами, и за отчетами.

Благодаря этому она и заметила то, что не смогла объяснить. Увеличилась смертность пациентов – хотя такому ничто не способствовало. Перестали помогать успокоительные процедуры. Что-то непонятное творилось с запасом лекарств на складе: то их было меньше, чем нужно, то больше. Даже закупки еды – и те были подозрительны: на станцию привозили раза в два больше мяса, чем требовалось такому количеству пациентов и персонала.

Кезия, естественно, не отмахнулась от этого, она попыталась устроить проверку… которая ни к чему не привела. Как только на станции появлялись посторонние, документы и реальность мгновенно сходились. Как бы Кезия ни пыталась отследить, кто именно занимается этим, у нее никогда не получалось. Со стороны казалось, что это она сходит с ума – то ли из-за возраста, то ли из-за постоянного общения с безумными преступниками. Кезия заметила, что руководство начало относиться к ней с определенным пренебрежением, еще немного – и ее слова перестали бы воспринимать всерьез.

Ей пришлось затаиться, просто наблюдать за происходящим в надежде на удачу. Кезия уже не сомневалась, что за этим стоит не один сотрудник, а целая группа. Однако она даже не предполагала, что нужно этим людям, кто они и кто их нанял.

Ситуация начинала казаться ей безвыходной, когда появилась «Северная корона». Их повышенного допуска и запроса на починку киборга действительно было недостаточно, чтобы их пустили на станцию, Кезия вполне могла отказать им. Однако она увидела, что в команде есть высокопоставленный легионер, и это многое изменило. Кто бы ни устроил бардак на станции, он все равно был из специального корпуса. О том, что Легион сам по себе, Кезия прекрасно знала и решила обратиться к тому, кто точно не был вовлечен в заговор.

Пока Стерлинг приходил в себя, а Киган наблюдал за Делией, главный врач рассказала легионеру обо всех своих опасениях.

– Но почему она не приняла нас открыто? – удивился тогда Киган. – Зачем затеяла этот маскарад с якобы приказом сверху?

– Чтобы предполагаемые заговорщики отнеслись к нашему присутствию с меньшей настороженностью, – пояснил легионер. – Они видят, что Кезия что-то заподозрила. Любой, кто связан с ней, будет восприниматься как угроза по умолчанию. Но если нам покровительствует кто-то другой, а Кезия недовольна нашим прибытием, мы перестаем быть опасностью.

Триан сразу воспринял ее слова серьез – хотя бы потому, что он мгновенно почувствовал запах крови, давно уже пропитавший «Метиду». Тогда он еще не знал, откуда эта кровь и что может означать. Зато ему было понятно, что это ненормально, и разговор с Кезией внес хоть какую-то ясность.

Теперь это была игра Триана, в которой он не собирался раскрывать все карты. Даже электрокинетику он сообщил ровно столько, чтобы тот перестал путаться под ногами.

– Я, вообще-то, могу помочь! – возмутился Киган.

– Ты поможешь, если возьмешь на себя Делию Этерион.

– Ее где возьмешь, там и отпустишь… Не думаю, что с ней удастся договориться!

– Скорее всего, нет, – согласился легионер. – Но нам все равно будет проще, если ты узнаешь о ней больше. Наблюдай только за ней, с остальным разберусь я.

Поэтому Киган и наблюдал – то раздражаясь, то удивляясь, то, к своему стыду, восхищаясь пациенткой «Метиды». Но при любом раскладе найти Делию было легко – до этого дня.

Он уже думал, что придется обращаться за помощью к Кезии, хотя легионер ясно дал понять, что с ней лучше лишний раз не связываться, да не пришлось. Киган добрался до процедурных кабинетов – и в одном из них через окошко внешнего наблюдения увидел Делию.

Она была прикована к сложной формы креслу, расположенному в центре кабинета. Белая форма, которую тут носили все пациенты, теперь лежала на стуле возле двери, Делия осталась лишь в простом телесного цвета белье, но даже в таком положении она умудрялась выглядеть королевой. Жаль только, что этого не замечали или не могли оценить двое медбратьев, тоже остававшихся в кабинете. Им, вероятно, было поручено подготовить пациентку к процедурам, а они вместо этого записывали на камеру трехмерное изображение полуобнаженной женщины – явно не для служебного пользования.

Когда первый этап был закончен, один из них подошел к креслу, а вот второй продолжил снимать, тупо улыбаясь в экран. К телу Делии подключили датчики, потом в мышцы вогнали тонкие длинные иглы. Похоже, это было лечение электротоком – процедура, которую Киган понимал более-менее неплохо, а потому считал малоэффективной. При правильном подборе напряжения можно было вызвать приятное расслабление мышц и не более того. Своего рода массаж, который не очень-то поможет пациентке с психическим расстройством.

Но уже эти иглы намекали, что приятный массаж Делии не полагается. Электричество не должно было поступать в мышцы вот так – и уж точно не при таком напряжении, которое настраивал медбрат. Киган прекрасно понимал: если они запустят машину, Делию будет трясти, как в эпилептическом припадке, и именно это они собирались снимать. Судя по тому, что с настройками они не медлили, да и иглы загоняли уверенно, они такое проделывали уже не раз.

Вот только сегодня им предстояло обойтись без забавы, потому что Киган устал наблюдать со стороны. Он уверенно вошел в кабинет, заставив медбратьев замереть в движении.

– Вы что тут делаете? – нахмурился тот, который держал камеру.

– Кто это назначил? – спросил Киган. – Если я сейчас обращусь к главному врачу, может ли оказаться так, что она не подозревает о творящемся здесь?

– Главный врач не обязана следить за всем! А посторонним тут и вовсе нечего делать!

Все это время Делия наблюдала за ними. Она не выглядела ни смущенной, ни обрадованной. Она всегда была одинаково спокойна, как будто снисходительна, и жертвой она не смотрелась.

Это заметил не только Киган, второй медбрат указал на Делию.

– Вон, даже психованная не дергается, знает, что это дело нужное!

– Не искажай информацию, Итан, – велела Делия. – Мы все это обсудили еще в первый раз, когда вы такое устроили. Пока я уязвима, вы, конечно, получите свое. Но если я когда-либо освобожусь, я убью вас обоих. С тех пор условия остаются неизменными.

И вроде как это сказала беспомощная связанная женщина, а мороз по коже пошел даже у электрокинетика. Медики и вовсе занервничали, скрыть это они попытались за злостью. Один из них потянулся к пульту, и Кигану пришлось пустить молнию змеей вдоль собственной руки, чтобы обозначить, кто тут на самом деле кто.

Сотрудники «Метиды», даже не обладая специальными способностями, прекрасно знали, что такое биоэлектрокинез. Они шарахнулись от Кигана, в следующую секунду оба уже прижимались к стене, желание вести съемку их резко покинуло.

– Что за дела? Здесь не должно быть электрокинетиков! – нахмурился оператор-любитель.

– Дебилов тут тоже быть не должно, но вот они вы, – рассудил Киган. – Освобождайте ее.

– Но процедура…

– Быстро, я сказал!

В иное время Киган еще посомневался бы, прежде чем так давить на них. Но теперь он знал, что главный врач на стороне гостей, так что его в худшем случае отчитают, а к такому он привык.

Медики отвязали Делию, иглы вытащила она сама, небрежно отбросила в сторону, потянулась за одеждой. Освобождение стало для нее таким же банальным, не заслуживающим особого внимания событием, как болезненная процедура.

Киган выпустил ее в коридор, направился следом, а медбратья остались в кабинете. Лишь когда они отошли подальше, электрокинетик решился заговорить с ней:

– И часто такое бывает?

– Что именно ты подразумеваешь под таким? Удары током? Редко, но регулярно. Другие процедуры, так или иначе связанные с болью или унижением? Они составляют основу моего пребывания здесь.

– Но это же… Неправильно…

– Я преступница, – напомнила Делия. – Сохранившая жизнь исключительно из-за своей уникальности. Кто-то хочет поиздеваться надо мной, потому что видит в таком торжество справедливости. Кто-то реализует более сложную схему, вот как эти двое. Мне безразлична мотивация, я всех предупреждаю одинаково: того, кто меня тронет, я убью при первой же возможности. Они чаще всего не верят.

– И большой у тебя список смертников?

– Скажем так, мне теперь проще помнить, кого убивать не обязательно, таких имен совсем мало.

– Да уж… Так что за более сложная схема? Мне они показались двумя недоумками, которым просто на голую женщину посмотреть захотелось, потому что это максимум личной жизни, отмерянный им судьбой. Маловато у них извилин на планирование!

– Хватает на исполнение. План не их. Кстати, тот, кому ты сорвал план, это вряд ли оценит.

– В чем тут может быть план? – удивился Киган.

– В психологическом влиянии. Все, что можно получить от меня силой, они уже получили. Это не так уж много. Теперь они пытаются приручить меня иными путями.

– Но они, похоже, были уверены, что у них получится помучить тебя…

– Возможно, получилось бы, – кивнула Делия. – Чтобы финальный спектакль со спасением выглядел убедительней, меня приучают к определенному виду страдания. Потом тот, кто нужно, меня якобы спасет, чтобы получить мою признательность.

– А в итоге тебя спас я… В некотором смысле.

– Да. Но это тоже ничего тебе не даст, даже при том, что ты действовал искренне. Я все еще не собираюсь помогать тебе со спасением той девушки.

– Но я хотя бы не попал в твой список приговоренных?

Задумывалось это как шутка, но Делия даже не улыбнулась. Она снова посмотрела на Кигана глазами Альды, задумалась о чем-то и покачала головой.

– Нет, пока нет. Если мне все-таки удастся освободиться, просто не мешай мне никого убивать – и ты останешься в живых.

Равиджеры не поскупились, назначая вознаграждение, и теперь все поселение норгиллов было готово не просто посматривать по сторонам, а активно искать беглянку. Вряд ли пиратам были так уж важны погибшие дежурные, они просто пошли на принцип. А может, и правда хотели заполучить Альду и узнать, что она собой представляет – если на камерах наблюдения они видели, как ей помог Хайд.

Точная причина была ей не интересна, потому что попадаться она не собиралась. Минута слабости мелькнула и прошла, ломаться под столь ничтожным давлением Альда была не готова.

– Пойдем по периметру этого зала, – сказала она своему спутнику. – Далеко не у всех норгиллов есть собственные корабли. Полагаю, тут найдется кто-то, кто предоставляет доступ к общему транспорту – понятно, что за немалую плату, но мы с тобой и так проберемся, нам бы его отыскать!

Хайд кивнул, подтверждая, что все понимает. Вплотную к поселению норгиллов транспорт подогнать не могли – Альда помнила, что этот огромный зал построен на месте соединения нескольких кораблей, тут все развалиться может от любого смещения баланса! Но местные наверняка выделили какой-нибудь коридор для прямого доступа к тому, что у них считалось космопортом. Если бы только понять, какой именно… Вариантов было многовато: к поселению вели десятки тоннелей, казавшихся совершенно одинаковыми.

Альда подумывала о том, чтобы украсть одежду, позволяющую замаскироваться, или продолжить путь ночью – а потом поняла, насколько это нелепые идеи. Хайда она все равно не спрячет, в какие бы тряпки она ни замоталась. Ну а ночь… Здесь бывает ночь? Здесь вообще помнят, что это такое? Альда подозревала, что поселение космических кочевников никогда не спит.

Так что помочь им могли разве что скорость и тени. Если бы они оказались на обычном транспортном корабле, этого было бы достаточно. Хайд двигался быстро, его белая шкура будто отражала свет, позволяя ему оставаться почти незаметным при своем грандиозном размере. Да и Альда уже не чувствовала ни боли, ни усталости. Это все наверняка придет потом, догонит ее, заставит заплатить за ту энергию, что она использовала сейчас. Но она готова была платить – лишь бы остаться в живых!

Жаль только, что среди норгиллов этого было недостаточно. Не все кочевники были пиратами или даже преступниками – но все они привыкли к жизни в бегах. Их внимание оставалось обостренным, а сострадания они то ли не знали изначально, то ли давно забыли, что это такое. Да и потом, с чего им сочувствовать ей? Об Альде они знали лишь то, что она перешла дорогу равиджерам. Получается, она сама виновата в том, что ее ждет!

Она все чаще улавливала обращенные на нее взгляды, слышала шепот за спиной. Никто не подходил к ней и даже не смотрел на нее напрямую слишком долго. Но это лишь подтверждало, что норгиллы не хотят связываться с ней. Они не рисковали задерживать ее из-за Хайда, однако наверняка спешили сообщить пиратам, где она, в надежде на свой кусочек вознаграждения.

– Отсюда все-таки придется уйти, – шепнула Альда. – Затаимся где-нибудь, понаблюдаем издалека и все равно проберемся на их корабль!

Она помнила карту конгломерата, знала, куда нужно двигаться. Они даже почти успели добраться до нужных ворот… Хотя нет, какое там почти? Когда перед ними появилась группа равиджеров, Альда всего лишь видела эти ворота, добежать туда она бы не успела.

На этот раз пиратов было больше и подготовились они лучше. Они явно считали, что этого достаточно, и смотрели на Альду со злостью, но без страха. Местные же разошлись, они наблюдали из укрытий, вмешиваться никто не собирался.

– Пойдешь с нами добровольно или все станет сложным? – поинтересовался один из пиратов.

Альда прекрасно знала, что все станет сложным в любом случае. Ей уже протягивали оковы, которые ей полагалось надеть. Для Хайда же ничего не принесли – ни намордника, ни поводка, ни клетки. Похоже, его собирались убить на месте, чтобы не рисковать…

А значит, всякие переговоры теряли смысл. Альда указала рукой на пиратов и подалась в сторону, туда, где ее могло защитить нагромождение металлических плит.

Хайд в командах не нуждался, он и так знал, что нужно делать. Он хотел этого! Да, он был умен – как человек, а может, и умнее. Но он все равно унаследовал инстинкты снежного демона, которые теперь вели его вперед. Он бросился на равиджеров так, как на далекой Земле волк атаковал бы стадо оленей. Его не волновали даже выстрелы – хотя на таком расстоянии невозможно было промазать.

Пираты попадали по нему, это просто не имело для Хайда большого значения. То, что в свое время делало противостояние с фьюзами губительным для рода человеческого, теперь становилось преимуществом. Те заряды, что послабее, не могли даже пробить крепкую шкуру снежного демона. Некоторые все же ранили его, только это ни к чему не приводило. Раны затягивались со скоростью, которой позавидовали бы даже хилеры.

Хищник действовал уверенно и не знал пощады. Одного удара его длинных изогнутых когтей было достаточно, чтобы рассечь взрослого мужчину почти пополам. Пирату, который выстрелил ему в морду в упор, Хайд попросту оторвал обе руки. Казалось, что он, залитый кровью, уже потерял контроль, превратился в дикое животное… Но Альда, наблюдавшая за битвой из укрытия, прекрасно знала, что это не так.

Ни в какой момент Хайд не попытался сожрать своих противников. Если он перекусывал их клыкастой пастью, он мгновенно выплевывал кровь. Он не интересовался мертвыми телами, валявшимися теперь повсюду. Он помнил, что, если съест слишком много, потеряет рассудок – и вскоре погибнет. Поэтому его битва лишь казалась дикой, он был намного умнее своих противников.

Пираты наконец сообразили, что перед ними далеко не обычный зверь – после потери половины группы. Они отступили, даже оттащили воющих раненых, и Хайд не преследовал их, чтобы не слишком отдалиться от Альды. На этом все могло и закончиться, однако Альда слышала, что по рации равиджеры уже вызывают подкрепление. То ли к конгломерату прибыл большой корабль, то ли у них здесь хватало союзников, это ничего не меняло.

– Может, уже успокоитесь? – крикнула Альда, когда Хайд вернулся к ней. – Я никому не желаю зла! Я просто хочу уйти!

Они больше не говорили с ней. Знали, что это бесполезно, их обещаниям она не поверит, а им не интересно было, что скажет та, кого они готовились убить. Они явно задумали что-то, они не просто ждали. И Альда не собиралась выяснять, на что же они делали ставку.

Она снова попыталась прорваться к тоннелю. Хайд бежал рядом, прикрывал ее, хотя это тоже было рискованно. Если бы его кровь попала в открытые раны Альды, произошло бы заражение, а становиться фьюзом ей точно не хотелось – даже смерть пугала ее меньше!

Они были в нескольких метрах от ворот, когда прогремел первый взрыв. Полыхнуло прямо над ними, с потолка посыпались куски металла, Альде и Хайду пришлось укрыться в ближайшей постройке, чтобы не оказаться погребенными.

Несчастным случаем это, конечно, не было. Выглянув из окна, Альда обнаружила, что равиджеры притащили откуда-то тяжелое орудие и теперь настраивали его. Не попали они лишь потому, что выстрелили слишком быстро, да и преград на их пути хватало. Поселение норгиллов не подходило для таких атак, но пиратов это не смущало. Похоже, они и дальше готовы были палить в потолок, делая ставку на обвалы.

– Что вы творите? – возмутилась Альда. – Вы же убьете нас всех!

Так считала не только она. Норгиллы тоже гневно кричали из укрытий, они наверняка и сами уже были не рады, что вызвали пиратов. А равиджеры то ли не понимали, что творят, то ли кто-то из их лидеров не привык признавать поражение. Они будто забыли, что находятся в самой уязвимой точке конгломерата! Их обмануло то, что зал выглядел крепким, что металл внушал иллюзию безопасности… Напрасно. Внутри старых кораблей, какими бы большими они ни были, вообще не стоило палить из такой пушки, а уж в точке соединения – и подавно.

Альда знала, что они доберутся до нее. То, что при этом пострадают десятки, если не сотни норгиллов, делало ситуацию не лучше, а хуже. Она вообще никого не хотела убивать, ей просто нужно было попасть к своим!

Хоть какой-то шанс спастись у нее оставался, пока пираты не закончили настройку. Поэтому она пересилила собственный страх, выбралась из укрытия на улицу. Хайду она ничего не говорила, это было и не нужно, снежный демон двигался намного быстрее нее.

Рядом снова полыхнуло, но Альда продолжила бежать, не оглядываясь, не останавливаясь. Там, сзади, уже разгорался пожар, сработала система предупреждения – она, оказывается, и у норгиллов была! Но пока это не разрушило поселение, и Альда надеялась, что пираты хоть теперь образумятся. Напрасно, естественно. Они видели ее прямо перед собой – и они помнили о том, скольких снежный демон убил на глазах у кочевников. Скорее всего, пираты считали, что расправа над беглецами превратилась в вопрос сохранения репутации.

Третий взрыв тоже не смог их задержать, а вот четвертый… Четвертый стал той самой бедой, которую Альда давно уже ожидала. Нет, в нее пираты не попали – но угодили в какую-то трубу, расположенную под потолком. Там теперь стремительно распускался огненный цветок, и очень скоро казалось, что прямо над поселением полыхает небо. Что бы ни задели равиджеры, оно давало постоянное топливо для пожара. Разрушения расползались, похоже, началась цепная реакция, которую уже не остановить.

Равиджеры больше не стреляли, они теперь стремились убежать, как и все остальные, но это мало что меняло в судьбе конгломерата. Взрывы слышались в разных частях поселения, гасло освещение, выли сирены, люди кричали, бежали… Альда бежала вместе с ними.

Они с Хайдом успели войти в узкий тоннель, успели даже отбежать подальше. Но потом поселение потряс взрыв такой силы, что горячая волна разлетелась во все стороны. Поток раскаленного воздуха ударил Альду так сильно, что она не удержалась на ногах, мир вокруг нее закружился, она не потеряла сознание, но не представляла, где находится. Были вспышки, грохот, дикая тряска… А потом – ничего.

Альда на несколько секунд замерла на полу, двигаться было слишком страшно. Она понимала, что все еще жива, но не представляла, какую цену ей пришлось заплатить за это выживание. Постепенно шок отпускал, ослаблял схватку. К телепатке снова возвращалась способность чувствовать окружающий мир, слышать, пожалуй, видеть тоже – если бы она рискнула открыть глаза.

Так Альда и обнаружила, что лежит на полу, сжавшись в комок. Тело пульсировало болью и усталостью, но это было скорее общее состояние, без травм, кажется, обошлось. Уже хорошо… А плохим открытием оказалось то, что к ней до сих пор не подошел Хайд.

Так не могло произойти! Если взрыв не убил ее, то фьюзу и подавно не навредил бы. Да и потеряться они не могли, они уже продвинулись в глубину тоннеля, здесь негде разойтись! Но тогда Хайд должен был подбежать к ней, убедиться, что она жива, а его все еще не было.

Это открытие окончательно избавило Альду от жалости к себе, заставило приподняться, осмотреться по сторонам. Вот тогда она и обнаружила, насколько плохи ее дела.

Взрыв действительно разрушил центр конгломерата. Что сейчас осталось от поселения – не хотелось и представлять. Но для Альды куда большее значение имело то, что треснул и разломился тот самый тоннель, в котором она находилась.

Хайд не пострадал, он все еще видел ее, а она видела его, расстояние между ними пока составляло не больше метра – и все равно оказалось пропастью. Если бы они находились на Земле или другой планете с подходящей атмосферой, даже Альда с легкостью преодолела бы столь незначительную преграду, о снежном демоне и говорить не приходится. Но здесь были свои правила: система защиты, установленная в конгломерате то ли пиратами, то ли первоначальными владельцами, активировала на обоих обломках энергетический блок. Теперь Альда и Хайд были разделены двумя еле заметными мерцающими стенами. Да и потом, даже если бы они попытались прыгнуть… Альда с трудом представляла, к чему это привело бы.

Во всем происходящем чувствовалась злая ирония, насмешка судьбы. Если бы обломки корабля остались хоть немного ближе, система безопасности наверняка образовала бы энергетическую сцепку – с общим воздухом и возможностью пройти дальше по тоннелю. Но из-за каких-то проклятых сантиметров, которые в космосе не должны были значить вообще ничего, Альда и ее спутник все равно что на разных планетах оказались.

Хайд тоже понимал это. Он не бился о стену – может, уже пробовал или сразу понял, что это бесполезно. Он прильнул вплотную к энергетической завесе, и в его темных глазах Альде виделось настоящее человеческое отчаяние.

Они оба понимали, что это конец. Альда не могла даже произнести вслух какую-нибудь успокоительную ерунду, убеждающую снежного демона, что они найдут обходной путь, они обязательно встретятся… Она знала, что если подумает о таком, то не удержит слезы.

Они не встретятся. Корабли раскололись, и непонятно, на сколько частей, что это за части… Хайд остался ближе к середине. Если кусок корабля небольшой, система жизнеобеспечения там отключится, и это убьет даже фьюза. А если нет, ему и Альде теперь предстояло спасаться самостоятельно и, возможно, никогда больше не увидеть друг друга…

– Но это же нечестно… – прошептала она, прижимая обе руки к энергетическому блоку. Она будто касалась космоса, позволяя ему утянуть себя. – Это нечестно, я только что нашла тебя!

Хайд был больше чем другом. Он был воплощением ее надежды на спасение. Он был посланием из далекого дома. Он был обещанием Триана, которое невозможно выполнить, а легионер все-таки сумел. Неужели после всех испытаний ей хотя бы это не полагается?

– Я что-нибудь придумаю! – крикнула Альда, прекрасно зная, что он ее не услышит. – Я найду способ добраться к тебе! Все будет хорошо, правда!

Не правда. Глупо, наивно… Откровенная ложь, которая была призвана облегчить участь умирающей, но не справилась. Альда ведь умирающей и была… Она прекрасно знала, что уже не продолжит путь. Если весь мир пытается ее убить, зачем вообще дергаться? Становится все хуже и хуже, надежды нет… Так почему бы не дождаться, пока все закончится, прямо здесь? Так, по крайней мере, можно до конца верить, что Хайд найдет способ ей помочь, как всегда находил Триан…

– Он не сможет, – неожиданно произнес рядом с ней спокойный ровный голос. – И ты не сможешь. Это и правда конец.

Голос оказался прекрасно знаком ей – и от этого поверить, что он действительно звучит, было лишь сложнее. От того, что она тут не одна, становилось не радостно, а страшно. Медленно, как во сне, Альда все-таки заставила себя повернуться в ту сторону, с которой теперь звучал голос.

Рядом с ней действительно стояла Виридиана Тассин. Прежний номер 1 Легиона, женщина, погибшая в пламени Адрана. Только теперь Диана не выглядела ни мертвой, ни даже израненной, как при их последней встрече. Да и беременной она не была. Рядом с Альдой стояла женщина в черной форме Легиона, сильная, уверенная, насмешливая – как в лучшие свои годы.

В какой-то момент это показалось чуть ли не магией… или доказательством того, что Альда все-таки умерла во время взрыва и попала в тот самый иной мир, в который не особо-то верила раньше. Но потом наваждение, вызванное усталостью, отступило, и Альда поняла, что к чему.

Успокоения это не принесло.

– Ты знаешь, кто я такая? – спросила Диана.

– Знаю, – невесело улыбнулась Альда. – Мой глюк.

Она ведь и правда была в отчаянии – достаточно сильном, чтобы питать мысли о самоубийстве. Но, похоже, такой исход не устраивал ее подсознание. Оно сотворило галлюцинацию на основании тех образов, которые хранились в памяти Альды, и воспоминаний, которые когда-то передала ей сама Диана. Телепатические способности для этого не требовались, хватало человеческого разума и воображения.

Странно только, что все-таки Диана… Почему она? Альде всегда казалось, что в свои последние минуты ей захочется увидеть Триана…

– Потому что это не твои последние минуты, – сухо указала Диана. – Ты все еще жива.

– Прекрати читать мои мысли! – возмутилась Альда.

– Я и есть твоя мысль. Образ Триана не послали тебе потому, что ты знаешь о его отношении к тебе. Под влиянием твоего воображения он был жалел тебя. А тебе нужен тот, кто скажет тебе правду.

– Как будто я и так эту правду не знаю… Я в тупике! – Слезы все-таки сорвались, но Альде было уже все равно. – Если бы у меня были мои способности, я бы попыталась… Но я бы все равно не смогла, выхода просто нет!

– Что бы ты попыталась?

– Я бы попробовала сдвинуть обломки до того момента, как сработает энергетическая сцепка… Но это была бы жалкая попытка, наверное… Потому что вес… это же нереальный вес, моего телекинеза никогда не хватит, даже в космосе… Но я бы хоть попробовала, а теперь у меня ничего нет, я ничего не смогу!

Хайд на другой стороне пропасти прижал уши к голове и, возможно, скулил в таком же бессильном отчаянии, как и телепатка. Он не видел образ Дианы, но был достаточно умен, чтобы догадаться, через что сейчас проходит Альда.

Она ожидала, что Диана вмешается, попробует мотивировать ее – разве не для этого подсознание создало ее? Чтобы произносить правильные речи и убеждать Альду не сдаваться и верить в лучшее?

Однако Диана вела себя как типичный легионер. Она замерла над стоящей на коленях Альдой, скрестив руки на груди, и наблюдала за ней с насмешливым снисхождением. Альда поверить не могла, что ей приходится смотреть на собственную галлюцинацию снизу вверх…

– Что, так и будешь молчать? – зло спросила телепатка. – Не скажешь мне, что я не права?

– Зачем обманывать? Ты права. Ты жалкая, по-прежнему чертовски неопытная, да еще и скованная блок-имплантом. Что у тебя может получиться в таких обстоятельствах? Да ничего, и при полной силе не получилось бы, это тебе сказал бы кто угодно. Только знаешь, что? – Диана наконец наклонилась к ней и заглянула ей в глаза – пристально, цепко, так, что взгляд не отвести при всем желании. Она теперь говорила тихо, но четко, и Альда все равно слышала каждое слово. – Я поверила в тебя. Из всех людей на той станции я выбрала тебя, доверила тебе свою главную тайну. Так что будь любезна, перестань рыдать и снова стань человеком, которого уважал сильнейший воин Легиона!

Вот почему это должна была быть Диана, не Триан. Альда никогда не признавалась себе в этом, даже не раздумывала о таком, но номер 1 все равно ее восхищала. Она и Лукия были для нее ориентирами, и хотя теперь эти путеводные звезды погасли по разным причинам… Альда-то все еще была здесь!

Она поднялась на ноги резко и зло. Слезы вытирать не стала, знала, что они и так высохнут – а новые больше не срывались. Альда снова прижала руки к энергетической стене, но уже не просто так. Она потянулась к своей силе.

Она и раньше пыталась коснуться телекинеза, но всегда делала это мягко, осторожно. Она знала, что блок-имплант способен навредить ей, и попросту боялась.

А теперь она бояться перестала. Что такого может с ней произойти? Смерть? Так она только что готова была принять эту смерть! И если финал один, Альда готова была бороться до конца, чтобы хотя бы этим не подвести тех, кто верил в нее.

Имплант, конечно же, сработал. Вдоль позвоночника хлестнула волна жаркой боли, Альде пришлось навалиться на энергетическую стену, чтобы не упасть, – и все равно она не прекратила. Имплант не мог забрать у нее силы, он просто не давал ей пользоваться ими, делал цену слишком высокой. Однако здесь и сейчас Альда готова была платить. Не чтобы воссоединиться с Хайдом – хотя и поэтому тоже, но не только. Ей нужно было вернуть контроль над собственной жизнью, так несправедливо и жестоко отнятый у нее.

Или она умрет здесь, или перестанет нести наказание за то, чего не совершала. Альда дошла до той точки, от которой возможны всего два пути.

Дар все-таки откликнулся на ее призыв. В какой-то момент боль стала настолько сильной, что едва воспринималась, и вместо пустоты Альда почувствовала привычный ответ телекинеза. Она направила силу на другой осколок конгломерата. Который был слишком большим и тяжелым для ее способностей. Который она, конечно же, и в лучшие дни не смогла бы притянуть. И который все равно двинулся с места.

Хайд подскочил на лапы, он то ли понял, что она делает, то ли хотел быть готовым ко всему. Альда пока не думала о нем – он был слишком далеко. Она кричала, потому что это, как ни странно, позволяло хоть немного ослабить боль, будто выпуская с криком из собственного тела. Она чувствовала, как влияние импланта и непередаваемое напряжение рвут кожу и мышцы, дробят кости… И все равно она не позволила себе ни единой паузы. Потому что не было сейчас пауз, или победа, или поражение.

У нее все-таки получилось. Обломки сблизились достаточно, чтобы система безопасности дала проход. Всего на секунду, но Хайду этого хватило. Он без страха рванулся вперед, прыгнул над пустотой, он снова был рядом… Потом блок вернулся на место, а для Альды все закончилось.

Она повалилась на пол, не в силах больше стоять, с трудом повернула голову на бок, чтобы не захлебнуться кровью, горячими потоками вырывавшейся откуда-то изнутри. Но страха почему-то не было. Только все та же решимость вернуть себе себя – или умереть.

– Ты должен… снять… имплант… – с трудом произнесла Альда. Перед ее лицом растекалась багровая лужа, отражавшая тусклые огни тоннеля. – Очень быстро… Не жалей, только быстро… Меньше секунды… И что бы со мной ни случилось, не используй… свою кровь… Я не буду фьюзом… Только человеком… так или иначе, до конца…

Мало кто смог бы снять с нее имплант так быстро, как велел Триан. Не человек так точно, разве что робот – или снежный демон. Может, поэтому легионер все объяснил ей? Он ничего не делает случайно…

Это не означало, что Альда выживет. Скорее всего, нет… Но свой шанс она получит!

Хайд подчинился ей, он видел, что времени мало. Снежный демон обошел ее с другой стороны, исчез из поля зрения, а скоро она почувствовала, как он разрывает рубашку над ее спиной. Прикосновения к импланту она, конечно же, не ощутила, просто постаралась подготовиться ко всему…

Но подготовиться ко всему нельзя. Даже после того, что пережила Альда, эта новая боль оказалась слишком сильной, сокрушительной, безжалостно утягивающей ее за собой в темноту…

Ничего особенного не происходило, а беспокойство все равно нарастало. Эви даже порой хотелось обратить на это внимание Кейна, добиться от инструктора хоть какой-то реакции. Но она понимала, что любые ее слова будут звучать жалко.

Что она могла ему сказать? Что трое гражданских теперь толком не работают, постоянно держатся вместе и о чем-то шепчутся? Но это ведь предсказуемое поведение – им страшно! Что Первый избегает ее всеми силами? Кейн наверняка сочтет это обычными подростковыми разборками, недостойными легионеров. Что Третий и Четвертый все чаще поглядывают на нее, смеются, будто уже знают что-то? Это ее домыслы, да и никакие правила не запрещают братьям вести себя так.

Она попыталась добиться помощи от Шестого. Если уж он телепат, от этого должен быть толк! Эви хотела, чтобы он влез им в головы – вообще всем! Тогда не пришлось бы гадать, они бы знали, о чем думают окружающие, наверняка!

Но Шестой сразу сказал, что так не получится. Из-за запрета на использование вторичной способности никакого обучения он не прошел. Все, что он умел, он выучил сам, тайно, о сложных техниках контроля над сознанием ему и мечтать не приходилось – в сознание легионеров ведь проникнуть куда сложнее, чем в сознание обычных людей. Да и потом, его ухудшающееся здоровье подорвало и эти способности. Его дар работал редко, нестабильно, а ему еще и мешали годы запретов.

Учителя снова и снова повторяли Шестому, что он должен подавлять свои способности. Если он позволит всем вокруг узнать о телепатии, это может отнять у него и без того ничтожный шанс на жизнь! Теперь-то Шестой не надеялся выжить и к запретам относился иначе. Но страх, который годами пускал в душе корни, вытравить не так-то просто.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным! – возмущалась Эви.

– Я просто не трачу энергию на то, что не могу изменить. Я всегда так делал.

– Да, но теперь… На что еще тебе тратить энергию?

– Есть на что.

Он и правда работал. Шестой лично осмотрел зал ловушки, в котором они сражались с неведомой тварью. Там он умудрился отыскать крошечный осколок внешней кости существа – должно быть, Эви отбила во время их отчаянного сражения. Отчитываться о находке инструктору Шестой не стал, вместо этого он обосновался в одной из лабораторий, надеясь понять, откуда взялся непобедимый хищник.

Эви присоединяться к нему не собиралась. Все эти лабораторные исследования утомляли ее, усиливая ее тревожность. Поэтому она позволила Шестому его любимые игрища с реактивами, а сама отправилась искать Пятую.

Настоящей пользы это не принесло. Да, Пятая тоже заметила, что остальные ведут себя странно. Ей еще и показалось, что Первый стал чаще заглядывать в комнату инструктора. Это вполне могло оказаться правдой: Эдмар, заработавший уйму штрафных баллов, метил в учительские любимчики. Его заискивания перед Кейном не объясняли настораживающие моменты, связанные со станцией.

Не было объяснения и у Пятой. Ее вообще игнорировали с самого начала, она не прибилась ни к одной группе. Да и понятно, почему – она была нерешительной, своим нытьем она тянула окружающих на дно. Поэтому Эви не задержалась рядом с ней, она снова направилась в лабораторию.

Шестой уже не возился у микроскопа, он сидел за рабочим столом, подперев голову руками, и казался непривычно мрачным – он, в иное время отлично скрывавший свои чувства!

– Что-то случилось? – нахмурилась Эви.

– Ты вовремя, я как раз собирался тебя вызвать. Что ты видишь?

Он провел рукой по сенсорной панели, выводя на экран два результата генетического анализа. Они не были идентичны – но смотрелись настолько похожими, что упустить это сходство не смог бы даже дилетант.

– Явно родственники, – оживилась Эви. – Ты нашел прообраз того выродка? Получается, оно не с Эреба, оно все-таки земное?

– Оно не с Эреба. Но и не с Земли. Если помнишь, сначала компьютер вообще не выдавал никаких результатов.

– Да, помню, ты собирался вскрыть базу данных, оставленную хилером…

– Базу специального корпуса, – подтвердил Шестой. – Но достаточно значимого совпадения не нашлось и там.

– Я не понимаю… Если ты нашел прообраз не в базе Юберты и не в общей базе, то где тогда?

Шестой печально улыбнулся и постучал пальцем по медицинскому клею, скрывавшему одну из его язв.

– Это что… ты… ты свою кровь использовал? – поразилась Эви.

– Пришлось. Еще когда шел анализ по базе данных специального корпуса, я заметил, что частичное совпадение находилось – но программа резко сбивалась и показывала нулевой результат. Такое часто бывает при работе с засекреченными данными, а самый предсказуемый вариант – данные Легиона.

– Слушай, ты ведь наверняка не сам этому научился! Ты взял эти знания у кого-то… Почему ты можешь забрать знания, но не можешь проверить память окружающих?

– Потому что защита у нейтральных знаний гораздо слабее, чем у личных воспоминаний, – пояснил Шестой. – А ты уходишь от главного. Ты понимаешь, что означает это сходство?

– Я понимаю, просто… Я не знаю, как это объяснить!

Генетический тест показывал, что выродок, пробравшийся на базу, а до этого бродивший по Эребу, был легионером. Да, не совсем обычным, но это и так было очевидно. Способности легионера вполне объясняли, как он адаптировался к планете ураганов… и больше ничего.

Это не мог быть легионер, никак. Даже если он попал сюда из-за какой-нибудь аварии, почему он потерял рассудок? Почему бродил по Эребу вместо того, чтобы сразу просить о помощи? Почему им не занялся Легион? Эви знала, что Легион даже мертвые тела своих солдат не бросает – слишком уж они ценны. А тут он покинул выжившего…

Если же мутанта доставил на планету не Легион, все становится еще более запутанным. Как Эви ни старалась, она не могла определить, кому понадобилось нечто столь извращенное. Ее самооценку сейчас спасало лишь то, что даже Шестой, со всей его проницательностью, был растерян.

– У меня объяснения тоже нет, – признал он. – Когда мы дрались, я, естественно, пытался связаться с его разумом… Кое-что у меня получилось: я пару раз смог его замедлить, отвести удар. Но точно так же я воздействовал бы на мозг развитого животного. Никакого подобия человеческого разума я в нем не почувствовал.

– Что же с ним случилось… и при чем тут вообще хилер?

– Думаю, это мы сможем обсудить позже. Нас разыскивают.

Эви не стала спрашивать, кто, она и так почувствовала. Ее собственные телепатические способности были не слишком развиты – на базовом для легионеров уровне, не больше. Зато с каждым днем набирали силу ее инстинкты, которые теперь позволили ей распознать приближение Кейна.

Инструктор заглянул в лабораторию и кивнул им обоим.

– Вы здесь? Хорошо, идите за мной.

– Куда? – удивилась Эви. – Что-то случилось?

– Указания инструктора надлежит исполнять без вопросов, Вторая. Но поскольку эмоциональный фон у всех сейчас зашкаливает, обойдемся без выговора. Вы оба нужны мне в зале «Лисицы».

При упоминании той самой ловушки, которую Шестой изначально счел подозрительной, Эви бросила на него быстрый вопросительный взгляд. Но Шестой лишь еле заметно пожал плечами, он и сам не понимал, что происходит.

Им полагалось подчиниться – и они подчинились, пошли следом за Кейном. В этом не было ничего особенного, и все же то самое напряжение, которое давно не давало Эви покоя, лишь росло. Как-то очень тихо и пусто на станции… Где вообще все? Да, «Ковчег» огромный, но не настолько же! Эви не задавала вопросов лишь потому, что Кейн ясно дал понять: на болтовню он не настроен. И все же она украдкой коснулась руки Шестого, шагавшего сейчас рядом с ней. От этого почему-то стало легче.

Когда они добрались до «Лисицы», оказалось, что остальная группа уже ждет их там. Ловушку подняли, и без нее зал смотрелся особенно огромным, как будто безграничным. В этом пространстве четверо будущих легионеров выглядели чуть ли не игрушечными фигурками.

Эви безо всякой телепатии понимала, что Пятая сейчас нервничает, а вот Первый, Третий и Четвертый насмешливо спокойны. Снова вернулось ощущение, что они знают нечто скрытое от остальных… И Кейн знает. И добром это не кончится.

– Сегодня вы в команде с Пятой, – объявил инструктор. – Подойдите к ней.

Эви собиралась подчиниться, но Шестой перехватил ее за запястье и заставил остаться на месте.

– Зачем? – напряженно спросил он. – Что происходит?

– Вот что бывает, когда я позволяю вам слишком много вольностей: вы начинаете верить, что так и надо. Выполнять приказ!

И все равно Шестой не подчинился. Он резко оттолкнул от себя Эви, так, что она оказалась ближе всех к двери, и произнес лишь одно слово:

– Беги!

Она могла бы убежать. Кейн, не ожидавший ничего подобного, растерялся. Если бы Эви сейчас выскользнула за дверь, она сумела бы скрыться, затеряться в лабиринтах станции, может, дождаться подмоги… Небольшой, но все-таки шанс!

Однако она замедлилась. Она не ожидала от себя такого, но в решающий момент у нее не получилось просто бросить Шестого, спасая себя любой ценой. Ну а потом стало слишком поздно: Кейн быстрым и сильным ударом отшвырнул ее назад, она сорвалась с лестницы, отлетела на несколько метров. Она даже вдох не успела сделать, когда Первый и Четвертый обрушили на нее часть оборудования, стоявшего у стены. Это не убило Эви, даже не ранило серьезно, но сорваться с места она не могла.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы освободиться. К этому моменту рядом с ней уже были Шестой и трясущаяся от страха Пятая. Зато остальных не было – за ними только-только захлопнулась дверь. В этот же момент загудела, готовясь к возвращению в зал, «Лисица».

Эви пока не представляла, что здесь происходит, да и не хотела знать. Все, что надо, она понимала: их предали! Она рванулась к двери, попыталась открыть, выломать… Бесполезно. Защита у зала с ловушкой была отличная.

Первый все еще был там. Кейн не стал задерживаться, а вот Первый замер у окошка, глядя на Эви с таким разочарованием, будто во всем случившемся была виновата исключительно она одна.

– Выпусти меня отсюда, ублюдок! – крикнула Эви, изо всех сил ударив кулаком по двери. Дверь погнулась, но не поддалась. – Выпусти или я выберусь сама! Тогда я вырву тебе хребет, даже если это станет последним, что я сделаю!

Им нужно было выбраться. Над ними уже сдвигался защитный люк, в зале становилось все холоднее. Людей это наверняка убило бы, а вот легионеры могли выжить… Если их и надеялись уничтожить, то не этим.

Шестой теперь был рядом с ней, но он на дверь не бросался. Он раскрутил панель управления в стене и возился с проводами, пытаясь, очевидно, вскрыть электронный замок. Судя по смертельной бледности и нервным движениям, он и сам знал, что не успеет. Он боялся чего-то… Но чего? Что ему не хватит здоровья пережить холод Эреба? Больше-то им ничто не угрожало!

Тем временем Первый включил микрофон у двери, чтобы Эви услышала его голос.

– Мне жаль, что все так кончилось. Я надеялся, что ты образумишься… Я голосовал против того, что случится сегодня. Но иногда просто нужно выбрать сторону, и ты выбрала не ту.

– Эдмар!

– Прощай. Думаю, все будет быстро.

Он поспешил уйти следом за остальными, он явно не хотел видеть то, что произойдет дальше. Шестой тоже не оборачивался, хотя и провода он уже не трогал. Понял, должно быть, что ничего не сможет изменить…

Первой их приговор поняла Пятая:

– Смотрите! Откуда… откуда их столько?!

Вот теперь Эви заставила себя обернуться – и обнаружила, что с поверхности Эреба «Лисица» возвращается не пустой. На ловушке устроился не один уродец, а дюжина таких, как он. Крепких, смертоносных и непобедимых. Уже глухо воющих в предвкушении скорой бойни.

– Они не выпустят нас живыми… – прошептала Эви.

– Да, – тихо ответил Шестой. – И мне очень жаль, что я не сумел спасти тебя…

– Замолчи! Ничего еще не кончилось! Похоже, Кейн причастен ко всему этому, Эдмар с ним спелся… Плевать! Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю!

Обещание это было опрометчивым. Вся их группа не смогла толком справиться с одним чудовищем. Теперь дюжине противостояли всего трое – из которых полноценным легионером могла считаться лишь Эви. У них не было ни оружия, ни плана…

И все равно она не собиралась сдаваться. Эви спрыгнула с лестницы на пол, готовясь к неизбежному. Она так далеко зашла, она только-только получила те самые крылья – свободу, о которой всегда мечтала. Она не хотела отдавать все это продажным тварям вроде Кейна и Эдмара, поэтому сегодня она намерена была выжить любой ценой!

Легионер пришел во время очередной тренировки Делии – никого ни о чем не предупреждая, заявился в зал и все. Киган подобного не ожидал и теперь замер, напряженный, ожидая, что будет дальше.

Делия не выглядела ни удивленной, ни испуганной, хотя наверняка понимала, кто перед ней.

– Ты хочешь испытать меня? – спросила она.

– Да, для начала было бы неплохо, – кивнул легионер.

– Хорошо. Мне это тоже любопытно.

И они просто дрались. Киган ожидал, что легионер вспомнит об их главной миссии и все-таки заговорит об Альде – или попытается мягко убедить Делию, или начнет угрожать. Однако Триан делал вид, что его ничто в этой жизни не интересует так, как спарринг с сумасшедшими.

Он без труда выигрывал. Дело было не в его способностях легионера – их он даже не использовал, ограничившись только человеческой силой. Он просто значительно превосходил соперницу в боевой подготовке. Все тренировки Делии были направлены на то, чтобы развить тело, подготовить к управлению телекинезом. Но без своего дара дралась она бестолково, и Триан легко использовал это против нее.

– Боже мой, да что же здесь происходит?!

Наблюдая за этими двумя, Киган перестал обращать внимание на свое окружение. А зря, потому что теперь рядом с ним стоял невысокий полноватый мужчина лет тридцати пяти-сорока. Белая форма выдавала в нем одного из местных врачей, и Киган даже видел его раньше, просто не считал нужным говорить с ним.

Пока этот врач не явился в тренировочный зал.

– Драка здесь происходит, – пояснил Киган.

– Доктор Фила нас всех убьет, если узнает…

– Вас-то за что?

– Я первым из персонала это заметил и не попытался остановить, – вздохнул врач. – Меня зовут Элиаким Ланиус. Я генетик «Метиды».

– Киган Рэйборн. Электрокинетик.

– Да-да, я знаю, – с непонятным энтузиазмом закивал генетик. – Я вас искал!

– Меня или Делию?

– При всей моей безграничной любви к госпоже Этерион, с ней мы работаем давно. А вот электрокинетиков, как вы, думаю, знаете, на «Метиде» нет и никогда не будет. Поэтому я решил набраться наглости и слезно просить вас о небольшом генетическом образце… Совершенно безболезненная процедура, гарантирую!

– Наглость и слезные мольбы обычно плохо сочетаются, – заметил Киган. – А образца не будет.

– Но почему же?

– Мне мои гены дороги как память, я не склонен распихивать их по непонятным пробиркам.

– А как же наука?

– Хотите науки – возьмите анализ у ваших сотрудников и определите, как они при полном отсутствии мозгов должность медбратьев получили.

– Я понимаю, о ком вы говорите, – покачал головой доктор Ланиус. – Мне докладывали, что у вас произошло небольшое… недопонимание кое с кем из персонала. Я считаю, что вы были правы! Заверяю вас: я не на стороне этих людей! Мне ваш генетический образец нужен исключительно для теоретических исследований.

– Все равно нет.

– Понимаю, понимаю… Конечно же, вы в своем праве, кто я такой, чтобы настаивать?

Врач изо всех сил делал вид, что ему и правда все равно, никто тут ему ничем не обязан. Но взгляд, все это время устремленный на Кигана, оставался колючим. Электрокинетику невольно вспомнились слова Делии о том, что тут кое-кто пытается втереться в доверие – чтобы потом получить свое.

Но плести словесные кружева и дальше и уж тем более настаивать Ланиус не решился. Похоже, присутствие легионера напрягало его, он поспешил откланяться и уйти. Хотя напрасно он не дождался: поединок скоро закончился. Делия, в очередной раз оказавшись на полу, подняла руку, показывая, что сдается.

Не похоже, что она притворялась или поддавалась. Она раскраснелась, тяжело дышала, она изо всех сил пыталась победить – и не смогла. Триан кивнул, признавая ее капитуляцию, и направился прочь. Он даже не подал поверженной сопернице руку, делать это пришлось Кигану.

– Не обращай внимания, типичный легионер в действии, – усмехнулся электрокинетик.

Но Делия и без его советов не собиралась злиться, она задумчиво смотрела вслед Триану.

– Та девушка, которую вы пытаетесь спасти, Альда или как ее там…

– Твоя дочь, – подсказал Киган.

– Не суть. Он как-то связан с ней? Лично связан?

– Есть такое…

– Я так и подумала.

– Как ты это поняла? Вы же только дрались, я даже не видел, чтобы вы говорили! Или он в отсутствие Альды телепатию наловчился использовать?

– Он силен, но не думаю, что он способен на полноценное телепатическое общение. Иногда послание можно передать без слов. Ты же не считаешь, что он пришел сюда просто подраться со мной?

– От него можно ожидать чего угодно. Что он сказал тебе?

– Это не важно… это между нами. Так ты хочешь узнать, что происходит на станции?

Смена темы была неожиданной – а то, что Делия сама заговорила об этом, поражало вдвойне. Киган уже несколько раз пытался выяснить у нее, что ей известно о странностях «Ковчега», но неизменно натыкался то на шуточки, то на загадки, то на молчание.

Теперь же Делия смотрела на него, чуть прищурившись, словно ожидая, поймет ли он какую-то скрытую правду – о которой он не имел ни малейшего понятия!

Кигану только и оставалось, что ответить честно:

– Хочу.

– Хорошо. Я могу показать тебе.

– Уж лучше расскажи!

– Но ведь это так скучно! – рассмеялась она. – В чем веселье для меня? Мне нужна прогулка, а то скоро ты улетишь, и мои будни станут до зевоты предсказуемы. Ты знаешь, где находится нижний продуктовый склад?

– Возле столовой?

– Именно. Приходи туда в десять, один, легионера и близко не должно быть. Понял меня?

– Кто ж не поймет…

Не нужно было становиться мастером интриг, чтобы сообразить: такое предложение после того, как Триан каким-то образом запугал ее, по меньшей мере странно. Как и то, что Делия свободно назначила встречу на время, когда пациентов не выпускали из палат. Поэтому Кигану вроде как не полагалось соглашаться – но и отказаться он не мог. Потому что он, как ни старался, не сумел придумать ни одного сценария, при котором Делия была способна ему навредить. Ее чип работал исправно, это электрокинетик чувствовал. Да и в драке Делия наверняка уступила бы ему, пусть и не так легко, как той живой машине смерти. На что она вообще надеялась?

Раз угадать он не мог, пришлось проверять.

В указанный час он добрался до склада, миновать охрану, оставаясь незамеченным, было не так уж сложно: Киган давно настроился на их систему наблюдения, знал, где проходят патрули, кто может за ним наблюдать. Это в первые дни на «Метиде» он еще намеренно прохаживался перед камерами, показывая людям Амоса, какой он наивный дурачок. Когда они укрепились в этом мнении, он вскрыл систему и использовал записи собственного изображения, чтобы создавать для них «муляжи».

Так что его обнаружить не могли. Теперь ему было любопытно, перехватят ли они Делию… Если вообще будет, кого перехватывать. Устроившись среди полок с продуктами, Киган пытался через камеры определить, где находится пациентка, и не мог. В ее комнате был отключен свет – она наловчилась ломать лампы, заявляя, что освещение ей мешает. Так что теперь во тьме невозможно было понять, внутри она или нет.

Она могла обмануть его, хотя такая шутка была совершенно не в ее стиле. Киган все равно готов был ждать – до назначенного времени и чуть дольше, да не пришлось. Электрокинетик, настороженный, не упускавший контроль ни на миг, четко уловил появление на складе другого живого существа.

Он не отреагировал, ему было интересно, как она поступит дальше. Она сумела подкрасться к нему, двигаясь поразительно ловко, и человек бы ее не заметил. Киган остался на месте, ожидая, что она сделает – и готовясь к нападению.

Но Делия лишь выскользнула из теней рядом с ним – ровно в срок, который она назначила.

– Давно ты так бегаешь по станции? – поинтересовался Киган.

– Примерно на пятый год пребывания здесь все освоила.

– И никто даже не догадывается об этом?

– Возможно, у Амоса есть какие-то подозрения. Он не зря стал начальником охраны. Но я ему не мешаю, и он не хочет все усложнять.

Все это лишь означало, что ее побег признали невозможным все стороны. Делия ведь покидала палату не для того, чтобы побродить по станции, она искала путь на свободу. Но за прошедшие десятилетия она усвоила, что такого пути просто нет – и это держало ее надежней других оков. Пожалуй, ради такого результата Амос и позволил ей бродить по «Метиде».

Тогда начальник охраны предполагал, что ей просто некому будет раскрыть секреты станции. Кто же знал, что порой все меняется за один день?

Делия повела Кигана к лестнице, ведущей на технический этаж, где еще недавно он говорил с Трианом – и где была труба, заполненная кровью. Скорее всего, она и сейчас играла свою сумрачную роль, тогда легионер все обставил так, будто трубу сорвало случайно.

Технический этаж снова пустовал, но Делию это не смутило. Она остановилась и спросила:

– Скажи мне, что под нами?

– Темпест и немножко смерти, – отозвался Киган, осматривая ближайшие трубы.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что знаю модели станций – и знаю, по какой из них сконструирована «Метида». Под нами еще двигатели, но живым туда дороги нет, если они хотят остаться живыми.

– Да? А ты в этом абсолютно уверен?

Она не стала бы спрашивать, если бы ответ оказался очевиден. Киган, нахмурившись, опустился на одно колено и прижал руки к полу. Он закрыл глаза и сосредоточился только на способности ощущать электричество, той самой, которая когда-то казалась ему невероятной, а теперь давалась до смешного легко.

Делия не обманула его своими странными намеками. Потоки энергии на «Метиде» распределялись совсем не так, как предполагала модель станции. Туда, вниз, уходило куда больше электричества, чем требовалось для работы двигателей – у двигателей вообще свои источники питания, станционные потоки им не нужны! Но по одному лишь этому Киган и предположить не мог, что там скрыто.

– Думаю, твой друг легионер уже знает, что под нами, – отметила Делия.

– Да, он тут частенько шастает. Но его тяга к крысиным норам меня даже не удивляет.

– Он тебе не скажет. И тебе было бы безопасней развернуться и уйти, но тогда ты не узнаешь.

– Ты мне тоже не скажешь, так что у вас с ним больше общего, чем ты предполагаешь, – усмехнулся Киган.

Он и сам не знал, зачем идет туда. Не ради простого любопытства так точно – опыт намекал, что ничего хорошего с литрами крови, протекающей по трубам, обычно не связано. Однако Кигана не покидало ощущение, что Триан затеял здесь какую-то свою игру, сделал рискованную ставку, которая может спасти Альду – или все испортить. И неплохо было бы, если бы кто-то еще разобрался в ситуации и придумал дополнительный план!

Поэтому Киган позволил Делии вести его дальше. Здесь уже обыкновенных лестниц не было, однако его спутница знала обходные пути. Она нашла люк, укрытый среди панелей настройки, и даже активировала кабину лифта. Выдать их такое перемещение не могло: из-за небольшого размера лифт был чуть ли не механическим, простейшим, вряд ли обладающим прямой связью с компьютером. Так что Киган опасался не погони, а того, что увидит сейчас – ведь никаких представлений о том, куда они вообще сунулись, у него не было.

Тайный этаж напоминал технический обилием металла, слабым освещением и духотой. Киган даже подумал, что это лишь еще одно помещение контроля двигателей, нет здесь никакой загадки, Делия просто решила развлечься. Но, присмотревшись внимательней, он обнаружил, что его окружают теперь лабораторные компьютеры, а не станционные. Они оставались включены и сейчас, когда на этаже не было никого из персонала, обрабатывая данные, поступавшие из капсул с опытными образцами.

А в капсулах находилось именно то, что и опасался увидеть Киган – пациенты. Их выдавала одежда, такая же, как у Делии. Одни были мертвы, другие частично вскрыты, но, судя по показаниям датчиков, еще живы. Никому не позволили остаться в сознании, однако здесь это могло сойти за милосердие.

Люди, может, и пожалели бы пациентов, а машинам было все равно. Компьютеры собирали информацию о выносливости, состоянии внутренних органов, сопротивляемости болезням, иногда даже показывали, сколько осталось до смерти подопытного… Неизбежной смерти, не похоже, что тут кому-то полагалось выжить.

– Когда-нибудь и я закончу свой путь здесь, – безразлично произнесла Делия. – Пока же они еще надеются получить что-то от меня живой. Да и внимание ко мне привлечено слишком большое, чтобы тащить меня сюда. Та же Кезия Фила не поверит, что я вдруг упала и умерла, им еще предстоит придумать для нее легенду… Или убить ее, чтобы заменить на менее внимательного врача, это тоже вариант.

– Так Кезия не знает?

– Нет, она не в доле, насколько мне известно. Но о чем-то догадывается. Такая проницательность может дорого ей обойтись.

– Что здесь вообще творится? – опомнился Киган. Это было куда важнее, чем осведомленность Кезии. – Зачем научный отдел творит такое?

– А при чем тут научный отдел?

– Э… в смысле? «Метида» же принадлежит научному отделу специального корпуса!

– «Метида» – да, – кивнула Делия. – А это – нет.

– А кому тогда?

– Точно не знаю. Но все исследования, которые я тут наблюдала, связаны с уничтожением солдат со специальными способностями. Научному отделу это не нужно. Такое интересует как раз тех, кому космический флот очень уж не мил.

Кто-то другой списал бы ее слова на типичный бред сумасшедшей – это же так удобно, чтобы не принимать неприятную реальность! А вот Киган догадывался, что она права.

Альда рассказывала ему, что на миссии, которую Легион провел на Феронии, им противостояли частные компании, которые бесцеремонно пытались отнять у флота часть колоний. Но там речь шла о борьбе за ресурсы, и любое оружие служило именно этой цели. А такие исследования, как здесь, могли использоваться для полномасштабной войны со специальным корпусом.

– Пойдем, – позвала Делия. – Это еще не все.

Кигану уже и того, что он видел, хватило, но он не мог отвернуться от потенциальной угрозы и последовал за своей спутницей. Добравшись до дальнего зала, они обнаружили две клетки с созданиями, которые когда-то наверняка были людьми – а теперь вот перестали.

Одни из них были безобидны, потому что сами умирали. Те, кто в прошлом убивал людей, едва двигались, многие уже не приходили в сознание, а тем, кто сохранил хоть какие-то остатки рассудка, приходилось даже хуже. Они кашляли, заливая пол кровью, уходившей в сток… Теперь понятно, для чего нужны были те трубы!

Обитатели второй клетки были куда активней. Они метались, выли, порой набрасывались друг на друга. Их безумие не было обычной злостью – оно было звериной яростью. Те, что послабее, уже превратились в разорванные тела на полу. Другие же оставались живы, лишь пока могли защитить себя от соседей по клетке.

Теперь у них и вовсе появился отвлекающий фактор: заметив посторонних, они начали бросаться на стену клетки, стараясь добраться до новых жертв. Они атаковали преграду с такой злостью, что даже, кажется, не замечали, как разбивают об нее собственные тела.

– Это еще что за зомби? – пораженно спросил Киган.

– И то, и другое два результата одного эксперимента, – безразлично пояснила Делия. – Я здесь не первый раз, успела почитать их отчеты. У них одна цель – уничтожить как можно больше солдат специального корпуса. Ради этого они изучают, как много мы можем выдержать, каковы наши основные уязвимости. Ну и конечно, они ищут ресурс массового убийства. Лучшим вариантом стала бы болезнь, которая поражает обладателей разных способностей.

– И у них получилось…

– Не совсем. Сейчас для заражения требуется переливание довольно большого количества крови в сочетании с травмой, замедляющей естественное восстановление. Это слишком трудно, эпидемии так не будет. Цель – добиться того же результата через заражение воздушно-капельным путем. Пока прогресса нет, но такими темпами будет.

– Послушай… Они – это кто вообще?!

За таким вряд ли стояли бы торговые корпорации. Ни одна из них не обладала нужными ресурсами, а объединялись они редко и неохотно. Чтобы это произошло, им нужна была четкая цель, выгодная финансово. Разработка оружия против специального корпуса к таковым точно не относилась! Это противозаконно, очень дорого, может никогда не окупиться…

Тот, кто это затеял, не надеялся на быстрый результат, он тайно готовил ресурсы для долгого противостояния. И Киган, как ни старался, не мог даже представить, кто это может быть.

Зато он начал догадываться, что именно это могло стать причиной бед, обрушившихся на Альду. Они-то считали, что травлю ей устроил научный отдел, чтобы скрыть эксперимент! Однако могло оказаться, что через научный отдел действовал кто-то еще. Да, рождение Альды стало результатом бридинг-программы. Но финальной целью было не получение сильного воина для специального корпуса – а создание живого оружия, способного уничтожать целые команды. И к этому вполне мог был привлечен тот, кто работает на «Метиде», именно он передал для бридинг-программы биоматериалы Делии. Если бы Альда унаследовала не только способности матери, но и психическое заболевание, склонить ее к массовому убийству было бы куда проще!

Поэтому знание о том, кто это устроил, становилось особенно ценным. Но Делия здесь ничем помочь не могла.

– Без понятия, если честно. Я знаю, кто занимается этим на «Метиде», а заказчик шифруется очень хорошо.

– Ладно… давай выбираться отсюда, расскажешь мне, что тебе известно, где-нибудь наверху, а то мне как-то не по себе от количества желающих отгрызть мне ногу!

Кигану казалось, что они увидели все, что нужно, и настала пора уходить, пока они не привлекли ненужное внимание. Делия, скорее всего, тоже это понимала – и все равно не двинулась с места. Она сказала все так же ровно:

– Зачем говорить о них? Сейчас сам познакомишься. Мне жаль, но у каждого из нас свои интересы.

Прежде, чем Киган успел спросить, что она задумала, Делия резко ударила по ближайшему компьютеру. Экран полыхнул искрами и погас, а в лаборатории взвыла сирена, предупреждавшая хозяев, что на их территорию проникли посторонние.

Он просто хотел ее защитить.

Со своей смертью Шестой давно уже смирился. Не сдался сразу, боролся, пока в этом был хоть какой-то смысл. Но когда финал стал неизбежен, смирение превратилось в единственный способ сохранить достоинство.

Зато Эви предстояло жить дальше, и Шестой готов был сделать все, чтобы помочь ей. Это стало для него всем сразу: и целью, и важнейшим проектом, и последней страстью. Он на все был готов, он ни в чем не ошибся – и все равно не смог…

Он четко это понял, когда их заперли в зале «Лисицы» наедине со стаей уродцев. Шестой не понимал до конца, что происходит, но уже видел, что Кейн был вовлечен в этот проект с самого начала, а теперь еще втянул Эдмара и остальных… Да и гражданские инженеры тут сыграли не последнюю роль, они вряд ли те, за кого себя выдают.

Полноценный телепат должен был почувствовать это заранее, предупредить… Но он не справился, и Эви теперь предстояло за это заплатить. Она, скорее всего, все понимала, пусть даже воспринимая по-другому. Это Пятая в слезах бросалась на дверь. Эви готова была драться до конца, но меньшего Шестой от нее и не ожидал. Она вся была соткана из чистой энергии жизни, она никогда не сдалась бы без боя. Жаль только, что сейчас это ничего не могло изменить.

Он пытался найти решение до последнего – а потом стало слишком поздно. Потому что не было решения. Им противостояла абсолютная в своей примитивности разрушительная сила. Существа, соскочившие с ловушки, бросились на них, накрыли живой лавиной. Шестой хотел посмотреть, как там Эви, помочь ей… И не успел. На него нападали со всех сторон, он уже света не видел…

Он тоже сражался. Так, как никогда раньше, не жалея себя, потому что не было смысла жалеть. Однако даже один такой противник был несокрушим, а уж несколько и вовсе не оставляли шансов. Боль пришла почти сразу, и то дикое, ни на что не похожее ощущение тела, разрываемого на части… А внутри тела – ты. И тело это – все, что делало тебя живым, твоя связь с миром, которую неумолимо уничтожают.

За себя он не переживал, но мысль о том, что он подвел Эви, не давала ему покоя. Шестой пытался дотянуться до разума существ, но натыкался на глухую пустоту. Мозг в их головах почему-то был по большей части мертв, иногда у Шестого получалось повлиять на их отдельные движения, но о мысленном контакте и речи не шло.

Его последние минуты оказались наполнены горечью. До Шестого теперь в полной мере дошло, как мало ему было отмеряно. Кому-то без особых усилий достается все, а он столько вынес – и даже получил неожиданную награду, когда Эви сблизилась с ним. Он думал, это его последний подарок, оказалось – издевательство. Потому что теперь он вынужден был слышать ее крики перед смертью, чувствовать запах ее крови в воздухе…

Горечь разрасталась, превращаясь в злость, а злость питала гнев. Шестой прекрасно знал, что ему некому предъявлять счет за свою несостоявшуюся жизнь. Никто не будет наказан, никто даже не узнает всю правду… Поэтому питать гнев было куда приятней, чем отчаяние. Телепатия в нем отзывалась на полыхающие эмоции. Она, сдерживаемая годами, и болезнью, и запретами, теперь рвалась наружу. Он не знал, что нужно делать, что вообще можно сделать… Он заставил себя думать о том, что, если ему удастся использовать дар последний раз, он, возможно, привлечет к себе внимание всех тварей – и даст Эви, пусть и раненой, возможность уйти.

Эта мысль дополнила гнев надеждой, лишь увеличивая пламя в душе Шестого. Если бы Эви смогла спастись, уйти, выжить… Это же победа, это была бы его победа!

Только бы она смогла уйти…

С этой мыслью он отпустил контроль над телепатией, просто позволяя дару подчиниться инстинктам.

Перед глазами полыхнуло белым, мир как будто исчез на пару секунд. Шестой ничего толком не чувствовал, тело стало легким, почти невесомым… Он даже думал, что это смерть. Он был не против.

Но смерть не спешила его забирать – может, не наигралась еще, а может, брезговала. Он очнулся на полу в густом болоте своей и чужой крови. Рядом лежало замершее, несомненно мертвое тело одного из уродцев. В зале было тихо.

Шестой попытался подняться, почувствовал странную, болезненную легкость в левой части тела. Посмотрел туда, обнаружил, что его левой руки больше нет, есть только короткий обломок кости, торчащий из плеча. Но кровь уже почти не лилась – здоровье легионера делало свое дело, даже такого дефективного, как он.

Он сильно сомневался, что это могло его спасти. Его тело покрывали раны, самая глубокая обнаружилась на животе. При такой лучше не двигаться, чтобы внутренностей не лишиться. А он все равно двинулся, зажимая рану рукой. Шестому нужно было знать, как он выжил – и зачем. С таким следовало поторопиться, потому что очки он во время битвы потерял, и глаза уже зарастали бельмами, делая мир мутным, будто погруженным в густой туман.

Пошатываясь, он поднялся на ноги и обнаружил, что мутанты мертвы. Все до единого – и все умерли одинаково: никаких внешних повреждений, лишь потоки крови, льющиеся из глаз и ушей. Необратимые повреждения мозга, пусть даже примитивного. Смерть, пришедшая изнутри, результат мощнейшей телепатической атаки, на которую он вроде как не мог быть способен… и все равно был.

Вот только атака помогла слишком поздно. Шестой понял это, обнаружив, что на ногах остался только он один.

Пятая к этому моменту была мертва. Ее убили по-звериному, чтобы сожрать, и в этом преуспели – она от ужаса толком не сопротивлялась. Шестой лишь надеялся, что ее смерть была быстрой, она не успела почувствовать все, что с ней стало. Но о ней он особо не думал, его по-настоящему интересовала вторая девушка.

Эви все еще была жива – даже при том, что ее травмы оказались куда страшнее, чем у Пятой. Просто ей достался огромный потенциал, который однажды мог возвысить ее, Шестой давно подозревал в ней это. Но теперь все сорвалось, уникальные способности лишь продляли ее агонию, пути назад не было. Существа уничтожили почти всю нижнюю половину тела Эви, сломали позвоночник, сорвали часть мышц с лица и выбили глаз. Ей при таком лучше было бы умереть, а она дышала…

Шестой кое-как добрался до нее, упал рядом с ней на колени. Мысли стали медленными, вязкими, заглушающими любые чувства. Пожалуй, это сейчас было единственным способом не сойти с ума. Он знал, что оба они умрут сегодня, все равно умрут, потому что он опоздал… Чтобы хоть как-то искупить свою вину, Шестой сосредоточился – и принял боль Эви на себя. Страдания ее искалеченного тела. Чудовищный, непередаваемый страх перед смертью, когда счастливая жизнь была так близко, обещала так много… Он теперь нес этот груз, а Эви осталось лишь спокойствие.

Это помогло: она открыла единственный уцелевший глаз и даже улыбнулась, показывая, что зубов тоже сохранилось немного. Но Эви этого не чувствовала, она подняла окровавленную руку, чтобы коснуться лица Шестого.

– Ты здесь… – прошептала она. – Теперь все будет хорошо…

– Прости меня…

Он знал, что через связь, установившуюся между ними, Эви чувствовала, как сильно он ее любит. А он чувствовал, что она так и не смогла его полюбить – но она очень хотела, у нее просто не получилось. Только это и имело значение сейчас.

По крайней мере, для него. Эви даже на пороге смерти горела желанием действовать.

– Нет! Слушай, времени осталось мало… Минуты… Но это прекрасно – что ты очнулся, пока я еще жива! Теперь ты можешь… Можешь взять у меня, что надо… Ты сказал, что донор обязательно должен быть жив, и я жива, бери же!

Шестой прекрасно понимал, что она имела в виду. Он просто не мог поверить в это.

– Эви…

– Бери! – почти крикнула она. Одной рукой она все еще касалась его лица, другой сжала его руку. – Я так хочу, а ты сумеешь, я знаю…

– Я не могу поступить так с тобой.

– Это моя воля! Я хочу, чтобы ты придал моей смерти смысл… Все ищут смысл жизни и совершенно забывают о смысле смерти… Сделай так, чтобы все было не зря… Чтобы я была не зря! Если мы просто исчезнем здесь, что останется? Кто вспомнит о нас? Нет, нет, так нельзя… Ты должен выжить – ты им за меня отомстишь…

Ее сознание угасало, но каждое ее слово было пропитано искренним желанием, Шестой не мог не почувствовать это. Эви оставалась воином до конца, и жаждой мести она пылала так же сильно, как последней нежностью к нему.

– У тебя будет удивительная жизнь… – продолжила она. – Трудная, но великая… За нас двоих! Ты будешь цельным, ты не умрешь… Ты займешь мое место! Ты никому больше не доверяй, понял? С твоим даром… Не упускай контроль… Не давай любимым бить в спину, меня это погубило… Ты не будешь один – ведь я навсегда останусь с тобой… Пообещай мне! Пообещай, что используешь то, что осталось от меня, что ты никого отсюда живым не выпустишь…

– Я обещаю, – прошептал он.

Она благодарно улыбнулась. Все вокруг помутнело, зрение его подводило, и только Эви оставалась яркой и настоящей. Не потому, что он ее видел. Просто этот образ отпечатался в нем, как клеймо, и Шестой знал, что никогда уже не забудет…

И знал, что будет жить достаточно долго, чтобы помнить. Он уже видел нож, который обронила во время битвы Эви. Он понимал, что нужно делать.

Но он не собирался проводить ее через это, он позволил ей уснуть – зная, что она не проснется, что это их последние мгновения вместе. Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Но прежде, чем он коснулся ее окровавленных губ, Эви, уже растворяющаяся в темноте и едва ли понимающая, что происходит, успела сказать:

– Посмотри, как получилось… Ты полетишь на моих крыльях. Я сделаю так, что ты никогда больше не упадешь…

С каждым днем Стерлинг все меньше понимал, что тут происходит. Да он, в общем-то, и не рвался понять. Он видел, что его спутники затеяли опасную игру, каждый свою. Киган, с присущим ему безрассудством, напрямую общался с преступницей военного масштаба. Легионер вообще шлялся непонятно где, а теперь еще и со сложной бомбой. Поэтому Стерлинг не хотел знать все подробности происходящего.

Но подробности нашли его сами. Киборг вернулся в выделенную ему комнату – а Триан уже ждал там.

– Это отвратительная привычка! – тут же возмутился Стерлинг. – В чужую комнату сначала стучат, потом получают разрешение, потом входят!

– Постараюсь запомнить. Но в свое оправдание – я с подарком.

– Не надо, спасибо, у меня настроение не праздничное!

– А принять все равно придется.

Триан положил на стол планшет – явно принадлежащий не ему, потому что своего у него не было, а на этом еще и знак «Метиды» стоял. Похоже, легионер попросту взял местное оборудование, и вряд ли он спросил у кого-то разрешение. Знают ли легионеры, что такое разрешение, вопрос отдельный.

Стерлинг был намерен ворчать и дальше, но на конфликт нарываться не собирался. Поэтому он взял планшет и обнаружил на экране код, идеально подходящий для скачивания во внутреннюю компьютерную систему киборга.

Совершенно незнакомый ему код, о назначении которого он не имел ни малейшего понятия.

– Что это такое? – недовольно поинтересовался он.

– Детонатор.

– Сразу нет!

Триан удивленно приподнял брови.

– Ты понял, о чем речь?

– Я не хочу понимать, о чем речь! Слово «детонатор» ни при каких обстоятельствах не означает что-то хорошее и милое!

– Да, для хорошего и милого обычно привлекают не меня. Тем не менее, слушай дальше. Та бомба, которую ты нашел на «Стриже», сотового типа. Ее можно разделить и установить в разных местах, что я и сделал. При этом запускаются все компоненты одним импульсом – при желании, конечно. Можно и по отдельности, но в основе все равно будет лежать одна компьютерная программа.

– И этой компьютерной программой буду я? – поразился Стерлинг. – Вот поэтому сразу нет – и все еще нет! Это бомба, способная уничтожить станцию! Я даже не знаю, где ты ее установил!

Триан забрал планшет, невозмутимо вывел на экран схему «Метиды» и показал киборгу. Красными точками там теперь горели бомбы, установленные на всех уровнях станции. Это было хуже, чем первоначальный взрыв на «Стриже», намного хуже… Легионер идеально использовал точки уязвимости станции. Нет, при детонации бомб «Метида» не была бы уничтожена в один миг. Но, по расчетам Стерлинга, ее падение в бури Темпеста стало бы вопросом пяти-семи часов.

– Ни в коем случае! – Стерлинг показательно отодвинул от себя планшет. – Я не буду это делать! Я не красная кнопка!

– Ты слишком болтлив для кнопки. Но тебе все равно придется ею стать. Изначально бомба активировалась контактом «Стрижа» и «Северной короны». Теперь этот вариант отпал, и бомба разделена. Без сложного взрывателя мне не обойтись.

– Тогда сделай этот взрыватель – или попроси Кигана сделать, он может!

– Я тоже могу, – указал Триан. – Но дело не в этом. Момент взрыва должен быть выбран четко и правильно.

– Могут пострадать сотни, если не тысячи человек!

– Именно поэтому. Я буду занят.

– Чем?

– Тебе этого лучше не знать, – усмехнулся Триан. – Но это занятие полностью отвлечет меня. Поэтому я доверяю тебе не только контроль над детонатором, но и выбор времени взрыва. Не будет никакой отмашки от меня. Ты сам выберешь, когда активировать бомбу.

– Никогда! Я этого никогда не сделаю! Я не подвергну людей такой опасности!

Он ожидал, что Триан сейчас начнет давить, угрожать ему откручиванием ноги или еще чем-нибудь крайне неприятным. Однако легионер кивнул все с тем же спокойствием:

– Это тоже допустимо. Если решишь не взрывать бомбу – пусть будет так. Я доверяю твоему мнению больше, чем ты думаешь. Но что-то мне подсказывает, что очень скоро ты удивишь сам себя. Ну а теперь начинай скачивать код, пока наша беседа не стала чуть менее дружеской.

В зале стало тихо и пусто. После воя, рычания и криков, царивших здесь совсем недавно, это было так странно…

Ловушка застыла на полу безжизненной громадой. Рядом с ней были разбросаны тела существ, которые умерли без имени. Таких дорогих, а теперь никому не нужных.

В универсальной утилизационной печи, расположенной в одной из стен зала, полыхало пламя. Там догорали останки двух девушек, прибывших на Эреб за первой славой, а получивших вместо этого вечный покой.

Среди мертвых тел, неподалеку от ловушки, высыхало кровавое озеро. Самое большое в забрызганном алым зале. Жертвенный алтарь, на котором одна жизнь оборвалась, а вторая началась заново.

От кровавого озера в сторону служебных помещений тянулся багровый след – одинокий и страшный. Созданный тем, на что не каждый смог бы взглянуть без содрогания, предметами, которые потеряли смысл, и фрагментами тела, которое перерождалось в ярости и муках.

Сторонний наблюдатель, если бы таковой осмелился сюда войти, увидел бы на этом пути многое. Разбитые очки с лазерной коррекцией, которые теперь были никому не нужны. Пневмошприц из местной аптечки, устаревшая модель, но справившаяся со своей миссией. Переносной тестер крови, на экране которого впервые появилась и навеки застыла цифра 100. Когда-то такая желанная. Теперь ничего не пробудившая в выпотрошенной душе. Даже для мечты есть свое «слишком поздно».

Ну а дальше, за предметами, путь обозначали остатки изодранной формы кадета Легиона и лоскуты кожи. Разные, рваные, отходившие легко. Они уносили с собой язвы и раны. Под ними прежде скрывались мышцы, а теперь – новая кожа, куда более светлая, чем прежде, сплошная, безупречная.

След вел к служебным помещениям, где раньше операторы ловушки приводили себя в порядок, если на них по какой-то причине попадала каменная пыль Эреба. Теперь же в заполненной паром душевой стоял одинокий молодой человек, похожий на того, кто был тут совсем недавно, и ровно настолько же непохожий.

Его тело было лишено прежней подростковой угловатости, фигура выправилась, обретая свойственное большинству легионеров совершенство. Кости стали тоньше, мышцы налились силой. Здоровая кожа под упругими струями воды очищалась от последней скверны, оставленной прошлым. Недавно грязно-русые волосы заметно посветлели. Черты лица исказились, стали тоньше, лучше… Это было не обязательно. Но он хотел, чтобы так случилось. Он намерен был любыми способами вернуть долг, который никто больше не ждал.

Он был спокойным, человек этот. Он не рыдал и не дрожал, он казался безжизненным. Он и чувствовал себя безжизненным. Мысли текли безмятежно, ровно, правильно, будто и не принадлежали ему. Рядом с ними пульсировал белым дар, который проявился слишком поздно.

Спасти он никого не мог. Отомстить – легко.

Он выключил воду и подошел к старому зеркалу – он таких давно не видел, а на Эребе вот сохранилось. Он уже знал, что в шкафу лежат запасные рабочие комбинезоны из плотной серой ткани. Он не спешил с этим, он пока смотрел на кого-то нового в отражении.

Он резко провел рукой по запотевшему стеклу. Из зеркала на него смотрели глаза, причудливо объединившие два чужих цвета. Серые, как у него когда-то. Но очень светлые и искристые, как были у нее. Пока еще незнакомые ему глаза. Теперь и до конца дней принадлежащие ему.

Переродившийся человек думал о мести.

Пробуждение было неожиданным – и напрочь лишенным радости. Альда сначала не могла вспомнить толком, где находится, как вообще оказалась здесь, ей было не до того. Тело пульсировало болью, в голове будто стелился кроваво-красный туман. Ощущение было такое, словно Киган по какой-то причине решил опустить «Стрелу» прямо на спину телепатке – почему бы и нет, если очень удобно, мягко, и корабль не поцарапается?

Так что в первые минуты – или даже часы, она не знала наверняка, – Альда не пыталась ни думать, ни вспоминать. Она позволила себе паузу, она терпеливо ждала, когда боль отступит. В таком состоянии она все равно больше ничего не смогла бы сделать.

Постепенно становилось лучше. Мучительно, гораздо медленней, чем хотелось бы Альде, но все же! Помимо боли появлялись другие ощущения. Например, то, что она лежит на чем-то мягком. Или то, что рядом с ней находится источник приятного тепла.

Наконец вечность прошла, и Альда сообразила, где она и почему оказалась в такой ситуации. Изначально она злилась на судьбу за то, что по какой-то причине оказалась обречена на такое. Теперь же она радовалась – потому что не могла выжить, но все равно выжила!

Она попробовала пошевелиться – осторожно, сначала совсем чуть-чуть… И у нее получилось! Рана на спине по-прежнему полыхала болью, но Альда не была парализована. А значит, худшее позади, после этого она восстановится, нужно только подождать. Как бы ни были малы ее шансы, она все-таки вытащила счастливый билет, и это искупало многие беды, свалившиеся на ее голову.

Когда боль еще немного ослабила хватку, Альда решилась открыть глаза и осмотреться. Она помнила, что отключилась возле разлома, и ожидала увидеть перед собой пугающую черноту космоса. Но оказалось, что за это время Хайд умудрился оттащить ее в какое-то небольшое техническое помещение, обустроил для нее постель из мягких защитных чехлов для компьютеров, сам остался рядом – он и был тем источником тепла, которое спасало Альду.

Он, конечно же, почувствовал, что она очнулась. Когда она открыла глаза, снежный демон настороженно поднял уши и поднес морду к самому ее лицу. Секунду спустя в сознание Альды ворвался знакомый голос.

«Как ты?»

Она не выдержала, расплакалась, прижимаясь к теплому белому боку. Хайд подумал, что это от боли и страха – Альда не то что догадывалась, она знала наверняка. Но она на самом деле плакала от радости. Она не только выжила и сохранила возможность двигаться, она еще и вернула свои способности! Теперь, когда этот дурацкий высокотехнологичный горб исчез с ее спины, они снова были рядом – ее телепатия и телекинез. Ее привилегия, кем бы там ни были ее родители!

– Я в порядке, – прошептала Альда. Во рту еще сохранялся неприятный привкус крови, но большая часть внутренних повреждений, похоже, зажила за то время, что телепатка была без сознания. – Есть хочу только.

«Тут нету, – виновато подумал Хайд. – Мы в техническом отсеке».

– Ничего страшного… Мне, наверно, и нельзя пока.

Ей, освободившейся, хотелось снова ворваться в свою жизнь уверенно и сильно. Выяснить, где она, где люди, куда теперь идти… Но Альда заставила себя сдерживаться. Ее тело восстанавливалось быстрее, чем тело обычного человека, и все равно ей было далеко до легионеров и хилеров. Она приучила себя быть терпеливой.

– Просто останься со мной, никуда не уходи, – попросила Альда. – И расскажи мне, как Триан провернул это! Я все гадала… Он же не мог, никак не мог!

Рассказывать Хайд не стал. Он просто нашел нужное воспоминание и передал его Альде. Так было даже лучше: погружаясь в чужую реальность, она ненадолго забывала о боли.

Она снова оказалась в уже знакомой лаборатории Легиона. Альда никогда прежде не была там, это Триан позволял ей изучать те воспоминания, которые получал от Хайда. Она смотрела на мир глазами снежного демона, запертого в клетке.

За пределами этой клетки царил полумрак, похоже, наступила ночь. Обычно в это время лаборатория пустовала, но не сегодня. В большом зале Хайд видел двоих – Триана и молодого ученого, стоящего напротив него. Ученый был напуган до дрожи. Триан… просто был Трианом. На людей уже это действовало угнетающе.

– Я не могу, – быстро и тихо доказывал ему ученый. – Это совершенно невозможно, меня же убьют… Уволят в лучшем случае! Или убьют…

Триан слушал его спокойно, не перебивая, и от этого ученый нервничал еще больше. Лишь когда собеседник окончательно выдохся, легионер произнес:

– Приказ подделаешь, потом спишешь на компьютерную ошибку, которую невозможно отследить. Используешь транспорт с автопилотом. Этого должно быть достаточно. Сделаешь все как надо – и о твоем долге можно будет забыть.

Альда понятия не имела, что там за долг. Но она знала, что Триан умел такое – считывать людей, влиять на них, убеждать их сделать то, что ему нужно, да еще и радоваться порой, что они легко выкрутились. Видно, его молодой ученый все-таки боялся больше, чем возможного увольнения или даже казни. Казнь быстрая… а Триан непредсказуемый.

Поэтому все было сделано как надо. Ученый подделал приказ о транспортировке Хайда в другую лабораторию. Уже с этим приказом он вполне спокойно и даже с помощью других сотрудников доставил зверя в транспорт с автоматическим управлением – людям было слишком опасно оставаться в замкнутом пространстве с фьюзом, так что никто не удивился.

Ну а транспорт был настроен на сигнальный маяк «Махаллара». Корабль Легиона оказался достаточно быстрым, а Хайд с легкостью выносил перегрузки, вызванные такой скоростью. Он не приближался вплотную лишь для того, чтобы не вызвать подозрений. Хотя команда «Махаллара», пожалуй, видела его поблизости с самого начала, просто не придала значения крохотному транспортнику, да еще и управляемому роботом.

Задержка случилась во время аварии. Когда «Махаллар» был уничтожен, транспорт Хайда потерял ориентир, компьютеру нужно было перестроиться. К счастью, он сумел перехватить вызов спасательной капсулы. Притянуть ее к себе он не мог – такой транспорт не подходил для спасения, Альда просто не сумела бы перебраться внутрь, и компьютер капсулы это знал. Зато ничто не мешало транспортнику полететь следом, так он и оказался возле конгломерата.

– Но как ты нашел меня там? – удивилась Альда. – Когда ты прибыл, я отошла далеко от дока, как ты меня почувствовал?

В памяти Хайда мелькнул образ Триана. Похоже, легионер оставил ему метку… Связь Триана и измененного им зверя не ограничивалась одной лишь телепатией. Судя по всему, общие клетки становились для них передатчиком, который Альда не могла понять.

Зато теперь она знала, что во время их последней встречи Триан вроде как ничего не передал ей – и вместе с тем передал. Ему нужно было нечто такое, чего не заметят конвоиры. А следили за ними очень внимательно, даже каплю крови не пропустили бы… Особенно при том, что стремление капать кровью где попало выглядело бы странным!

Зато они упустили волос – единственный тонкий волос, который переплелся с нитями одежды Альды и легко затерялся там. Достаточно длинный для того, чтобы сохранить нужное количество клеток и стать ориентиром для Хайда.

– Он что, поэтому длинные волосы таскает? – поразилась Альда.

«Не для красоты же, – насмешливо подумал Хайд.

– Ну… ему идет…

«Волосы – клетки. Кровь – клетки. Не важно, где содержатся и какую форму обретают. Многие забывают».

– Понятно… Подожди, но Стефан Северин, вон, тоже хвостики заплетать может!

«Украл прием», – категорично подумал снежный демон, и уже по этой мысли было понятно, что от номера 3, с которым он даже не встречался, Хайд не в восторге.

– Да уж, они ж знакомы давно были… Ладно, не важно это все… Я рада, что ты здесь.

Она понимала, что без Хайда не выжила бы. И что его присутствие на этом корабле было не только заслугой Триана. Хайд не был его рабом, если бы он отказался, легионер никак не заставил бы его покинуть лабораторию.

Но фьюз захотел помочь – принимая все риски и свою возможную смерть в космосе. Потому что Альду он знал… и не только поэтому.

– Тебе надоело взаперти, – тихо сказала Альда.

«Да. Но это было полезно».

Решение Триана передать его Легиону, которое изначально казалось Альде вынужденным дипломатическим шагом, принесло больше пользы, чем можно было ожидать. В лаборатории не просто изучали фьюза, ученым удалось стабилизировать его состояние. Главной угрозой для него всегда было внутреннее разрушение, смерть ради продолжения рода, свойственная его виду. В Легионе смогли ввести личинки в его крови в некое подобие анабиоза, обеспечивая Хайду дополнительную подстраховку.

Так что он не злился на Триана за вынужденное пребывание в лаборатории, он был благодарен. Но какой бы просторной и удобной ни была его клетка, он все равно успел заскучать по настоящей охоте. И вот теперь Хайд ее получил.

«Что дальше? – спросил он. – Мы умрем?»

– Не хочется, знаешь ли! Если бы я хотела умереть, я бы не стала столько мучиться. Подожди немного, мне уже получше, сейчас проверю, в каком мы положении.

Альда пока не рискнула бы подняться на ноги, но телепатия этого и не требовала. Сейчас куда важнее было определить, какие последствия повлек за собой взрыв, что вообще осталось от Лаврийского Конгломерата, есть ли путь к спасению.

Альде все еще было плохо, и использование дара отнимало энергию, но это все равно было счастье. Поэтому телепатка не желала медлить, она настраивалась на окружающий мир. Люди стали единственной сложной формой жизни в конгломерате, в отличие от любой обитаемой планеты, и это серьезно упрощало задачу Альде.

Взрыв и правда повлек за собой чудовищные жертвы, но убил он далеко не всех. Оставшиеся люди были заняты ремонтом, об Альде они уже не думали, похоже, многие даже не знали, из-за чего произошла катастрофа. Это было хорошо. А плохо было то, что Альда и Хайд оказались на небольшом обломке, из которого будет трудно перебраться обратно к основной части конгломерата. Продолжая проверку, Альда прикидывала, как такое провернуть, где добыть корабль или рацию…

А потом это вмиг стало ненужным. Потому что способности Альды протянулись за пределы обитаемого собрания старых кораблей. Она почувствовала, что к ним приближается транспорт – настоящий, с полноценной командой… Она бы многое отдала, если бы это оказалась «Северная корона»! Но нет, не сложилось. Свою команду она узнала бы мгновенно, а этот корабль наполняли незнакомые ей люди.

Однако все эти люди думали сейчас о ней.

– Похоже, специальный корпус отследил мою капсулу, – предупредила Альда. – Они послали за нами корабль… Я бы сказала, что мы должны приготовиться, но я понятия не имею, к чему!

Вольстан был совсем не против того, что ему на год пришлось отказаться от собственного имени и использовать только номер. Во-первых, он легко игнорировал такие мелочи. Во-вторых, номер три – это же почетно! Вольстан прекрасно знал, что в Легионе он никогда не станет настоящим номером три и даже в первую десятку не войдет, способности не те. Поэтому годом своей славы он планировал насладиться сполна.

Немногое в этой жизни было для него по-настоящему важно. Получать удовольствие. Побеждать. Оставаться рядом с братом, который, к счастью, оказался в той же группе и даже стал Четвертым. Вот, пожалуй, и все, что могло вдохновить его на сильные эмоции.

Чужая смерть волновала его куда меньше. Особенно смерть тех, кто был ему неприятен. Он видел, что Эдмар до сих пор мечется из-за того, что пришлось убить его бывшую девицу. Нежный какой… От такой сентиментальности ему лучше избавиться, если хочет и дальше заключать выгодные сделки. Сам же Вольстан никакого сожаления не испытывал. Пятую он толком не знал, слишком уж ничтожной она была. Шестой и вовсе разваливался на части, для него быстрая смерть стала подарком. Ну а Вторая заслужила это, Вольстан слишком хорошо помнил, как она разделалась с ним и его братом. После такого даже хорошо, что она останется на Эребе навсегда!

Вольстан весьма смутно понимал, в чем суть сделки, заключенной между Эдмаром и Кейном. Он лишь осознавал, что это предательство Легиона и работа с теми хищными тварями, которых на ловушке спустили с поверхности Эреба. В подробности он не вдавался, да и его брату было все равно. Они никогда не клялись в верности Легиону. Их интересовала лишь хорошая жизнь, и пока условия, предложенные Кейном, были лучше. Да и понятно, почему! Вольстан уже выяснил, что в Легионе Кейн занимал достаточно низкую позицию, на которую ему не хотелось возвращаться. Вот он и начал служить кому-то другому… Тому, с кем Вольстану еще предстояло познакомиться.

Пока же они застряли на Эребе, пусть и ненадолго. По подсчетам компьютеров, примерно через двадцать часов буря кончится, можно будет отправиться прочь с этой вечно воющей планеты. Рассказывать про уродцев было нельзя. В отчете им всем полагалось написать, что местная хилерша сошла с ума, она надолго затаилась, а потом напала на группу Легиона. С помощью ловушки она отправила Вторую, Пятую и Шестого на поверхность, где они и погибли. Остальные смогли избавиться от Юберты и теперь скорбят о погибших товарищах.

Такой вариант казался Вольстану сомнительным. Но Кейн считал, что в Легионе поверят, и он обычно оказывался прав. Не даром же именно он это все устроил!

Поэтому Вольстан не напрягался и ни о чем не думал. Он просто бродил по станции, ожидая, когда закончится шторм. Он был спокоен, он ничего не ожидал – а потом повернул за угол и увидел прямо перед собой монстра.

Так не должно было случиться. Кейн заверял их, что, покончив с тремя жертвами, уродцы останутся надежно заперты в зале с «Лисицей». Дверь там достаточно прочная, чтобы удержать их, они точно не выберутся! Но кому теперь напоминать об этих словах, когда Кейна нет рядом, а хищная тварь замерла прямо перед Вольстаном?

Он уже знал, на что способны эти выродки, он же дрался с мутантом один раз – и ничем хорошим это не кончилось. Если бы выбор был за Вольстаном, он бы любыми путями избежал схватки.

Но выбора по-настоящему не было, они с хищником оказались наедине в ярко освещенном коридоре, вдали от залов, где можно укрыться. Теперь Вольстану только и оставалось, что напасть первым. Так он хотя бы перехватывал контроль над битвой, он задавал темп… Он что угодно готов был сделать, лишь бы дождаться остальных.

– Сюда! – крикнул он, уклоняясь от очередной атаки мутанта. – Они вырвались! Они здесь, помогите!

Ответа не было. Вольстан даже не знал, кого именно звать, где сейчас Кейн и Эдмар, где затаились гражданские, куда делся его брат… У него не было времени думать об этом. Ему повезло лишь в том, что до него добралось только одно существо, а не вся стая, которую запустил в «Ковчег» их инструктор. Вольстан понятия не имел, куда направились остальные твари, ему и одной хватало с лихвой!

Эта была чуть менее смертоносной, чем тот мутант, с которым Третий сражался когда-то, и все равно бесконечно сильной. Вольстан не сдерживался, он атаковал отчаянно, и у него даже получалось ранить уродца, но и платить за это приходилось немалую цену. Он ломал кости существу, а оно разрывало ему мышцы. Он удачно ударил зверя по горлу, но сам заплатил за это глубоким, пульсирующим кровью порезом на шее.

Но он хоть чего-то добивался! Вольстан помнил, что первое существо у всей их группы даже ранить не получилось. Теперь же его борьба с мутантом шла почти на равных, и, хотя Третий был утомлен и изранен, сдаваться он не собирался.

Он больше не звал на помощь, на это не хватало дыхания. Он не сомневался: если бы брат мог, он бы уже пришел. Получается, на него и остальных тоже напали, по «Ковчегу» же целая стая бродит! Вольстану нужно было как можно быстрее покончить с хищником и отправиться на помощь Четвертому, судьба остальных его не волновала.

Однако нанести тот самый решающий удар никак не получалось. Вольстан то отступал, то оттеснял мутанта в сторону. Он понятия не имел, где они оказались, движение было постоянным, у Третьего не хватало времени осмотреться по сторонам. Когда на него бросалась окровавленная воющая тварь, окружение представлялось ему одинаковым и не важным.

Все переменилось, лишь когда они оба упали. Пол просто исчез у них из-под ног, они полетели вниз и оказались в очень странном помещении: небольшом, полукруглом, полностью сделанном из стекла. Стекло было таким толстым, что выглядело полупрозрачным, голубовато-белым… Это отозвалось в душе Вольстана смутными подозрениями, тревогой даже, но сейчас ему было не до того. Главной угрозой по-прежнему оставался мутант, поэтому Третий резко повернулся к нему… и увидел собственного брата.

Рядом с ним в стеклянном зале находился только Четвертый, мутант куда-то исчез. Его брат сейчас выглядел не лучше, чем сам Вольстан: уставший, дышащий часто и хрипло, покрытый кровью. Один глаз Четвертого заплыл от свежего синяка, второй блестел как в лихорадке.

– Где он? – прошептал брат. – Куда он делся? Мы же с ним упали вместе!

– С кем? – прошептал Вольстан.

Он уже догадывался, что произошло. Он просто не хотел в это верить. А вот его брат по-прежнему ничего не понимал, он испуганно оглядывался по сторонам.

– Да зверь же! Где зверь? Я шел к тебе, когда он напал на меня! Они вырвались из зала, Кейн ошибся, они уже здесь!

Вольстан потрясенно молчал, подыскивая любое другое объяснение – кроме очевидного. Не может быть, никак… Неожиданно в его голову уверенно ворвался чужой голос: «Может. Не обманывай себя. Вы действительно дрались друг с другом».

Голос был мужской, смутно знакомый – но не до конца. Вольстан никак не мог вспомнить, где и когда слышал его раньше. Однако он был уверен в одном: этот голос прозвучал только у него в голове. Возможно, это вообще была галлюцинация?..

И едва он допустил такой вариант, как его брат заметался, нервно оглядываясь по сторонам.

– Где он? – крикнул Четвертый. – Ты ведь тоже его слышал? Где мы вообще?!

Вот теперь, когда стало ясно, что мутант на него больше не бросится, Вольстан осмотрелся по сторонам – и ему не понравилось то, что он увидел. Они находились не в помещении, а в гигантском стеклянном сосуде. Ничего похожего на дверь здесь не было, их просто вынудили подойти поближе, а потом сбросили вниз через люк в потолке. Теперь этот люк был заблокирован, отрезая путь на свободу… и, возможно, к спасению.

«Да, вы оба меня слышите, – заявил все тот же голос. – Но в этом нет никакого чуда».

В этом действительно не было чуда – зато была телепатия. Только вот откуда она на «Ковчеге»? Здесь раньше была только хилерша, не телепатка, и Кейн сказал, что она мертва… Да и потом, с ними говорил мужчина. Он был достаточно силен, чтобы влезть в их мысли и заставить каждого из них видеть на месте брата монстра. Но при этом раньше он в дела группы не вмешивался! Вольстан не представлял, как это объяснить.

«Не задумывайся, – посоветовал незнакомец. – Это все равно уже ничего не изменит. Вам обоим осталось недолго».

– Кто ты такой? – зло спросил Вольстан.

Он уже видел, кто говорил с ними – даже сквозь мутное стекло просматривалась светлая фигура, стоящая на той стороне. Вольстан подобрался ближе, попробовал ударить, но это ни к чему не привело. Его брат тем временем пытался добраться до люка, но тоже безрезультатно: ослабленный, окровавленный Четвертый просто соскальзывал вниз по стеклу.

«Напрасно стараетесь, – указал голос. – Вам известно, что такое терис-кристалл?»

– Что? – растерялся Вольстан. – При чем тут это?

«Терис-кристалл – один из самых важных ресурсов Эреба, – как ни в чем не бывало пояснил незнакомец. – Драгоценный камень, который ценен и как украшение, и как элемент сложной вычислительной техники. Вот только добыть такой камень из рудной оболочки, не повредив его, непросто. Дробление часто портило дорогие образцы. Тогда и был введен кислотный метод. В особо прочный сосуд помещалась руда, в которой подозревали наличие кристаллов. После этого емкость заполнялась кислотой, растворяющей все без исключения, кроме непосредственно терис-кристаллов».

Незнакомец не стал говорить, что такой кислоты будет достаточно для полного растворения двух кадетов, еще не полностью освоившихся с силами легионеров. Если бы они попали в капсулу отдохнувшими, они бы, может, и пробили себе путь на свободу. Но этот ублюдок, кем бы он ни был, все рассчитал верно: они измотали друг друга в битве и уже не могли спастись.

– Нет! – всхлипнул Четвертый, замерший на стеклянном полу. – Я не хочу, я так не хочу!

«Не стоит беспокоиться, все произойдет довольно быстро, – заявил незнакомец. – Вам еще повезло».

– Ты не можешь поступить так с нами! – Вольстан снова ударил израненными руками по стеклу. – За что?!

«Забавно… Когда приходит большая беда, все сразу начинают стонать «За что?». Но почему-то никто не задаст себе вопрос: «А разве не за что?»».

Больше незнакомец ничего не говорил – но и пощады он не знал. Он отошел подальше от стекла, к панели управления, и последним, что услышал в своей жизни Вольстан, был плеск воды и близкий крик брата.

Сначала Киган решил, что она с ними заодно, что Делия заманила его в лабораторию лишь для того, чтобы сдать электрокинетика тем, кто устроил здесь эксперименты, и потребовать награду. Но она не пыталась его задержать, она, оставаясь невозмутимой, первой сказала:

– Нам нужно бежать.

– Что ты устроила?! – разозлился Киган.

– Побег, очевидно.

– Не нужен был бы побег, если бы ты все не испортила!

– Не только отсюда. Со станции тоже.

Теперь он видел, что она задумала. Даже сквозь гнев Киган вынужден был признать, что план очень даже неплохой.

Она показала ему, что на станции творится нечто странное, опасное, не подчиняющееся специальному корпусу. А потом она сообщила людям, стоящим за этим, что у их преступления появились два свидетеля. Чтобы спастись от расправы, Кигану нужно было немедленно покинуть «Метиду» – и взять Делию с собой.

Потому что иначе ее не пощадили бы. Она изначально была обречена на смерть в этих стенах, но ее исключительная сила и внимание Кезии Филы выигрывали пациентке немного времени. Теперь же Делия ускорила процесс… Сразу после битвы с Трианом, и вряд ли это было совпадением. Скорее всего, легионер каким-то образом догадался о ее планах, и Делия поспешила, чтобы он не успел помешать ей.

А Киган невольно подыграл…

– Это рискованная ставка с твоей стороны, – заметил он. – Я могу бросить тебя здесь!

– Можешь. Но не бросишь. Не только ты наблюдал за мной, я тоже изучала тебя. Ты от меня не в восторге, осуждаешь и немного боишься.

– Я тебя не боюсь!

– Не нынешнюю меня, а ту, кем я могу стать, – уточнила Делия. – Да и потом, все это не так уж важно. Твоя неприязнь недостаточно сильна, чтобы бросить меня на верную смерть, ты просто не такой человек. И я все еще нужна тебе, чтобы оправдать телепатку.

Вот это ей лучше было не упоминать: ее нынешние действия не только не оправдывали, но и подставляли Альду. Отличное доказательство того, что ее мамаша – коварная психопатка, способная на сложное планирование! Может, и стоило бросить ее здесь: ударить током, оставить на месте, выставить все так, будто в лабораторию вторглась только она, Киган не при делах… А он не смог.

– Идем! – позвал электрокинетик. – Остальное обсудим потом!

Делия неплохо знала лабораторию, поэтому она выбирала путь, Киган лишь следовал за ней. Пока им нужно было спастись, и он больше не задавал вопросов, позволяя своей спутнице вести. Когда она указывала на замки, он просто вскрывал их разрядом электричества, это было несложно. На станции, где электрокинетикам быть не полагалось, против его силы почти не осталось защиты.

Они пробегали другие капсулы с пациентами, и Киган старался не смотреть по сторонам, не думать о том, что его жизнь тоже может закончиться вот так. Они должны были успеть, Делия ведь готовилась к этому…

Но все учесть не могла даже она. Их перехватывали снова и снова. Только начинало казаться, что они добрались до пути наверх, как вдалеке появлялись отряды местной охраны. И не очередные увальни-медики, а солдаты в полной экипировке, те, кого Киган заметил еще в зале прилета.

Делия с типичной для психопатов невозмутимостью отметила:

– Не ожидала, что он привлек к этому делу всех. Я думала, не больше трети.

– Кто?

– Как будто выбор так уж велик.

Ей и правда не нужно было ничего говорить, скоро Киган увидел все сам. Повернув в очередной коридор, они обнаружили перед главным лифтом Элиакима Ланиуса, который даже сейчас делал вид, что страшно взволнован, и Амоса Обриана, наблюдавшего за ними с нескрываемым раздражением. Пожалуй, электрокинетик имел полное право на удивление – которого он не чувствовал.

Кто-то другой предположил бы, что на предательство охотнее пошла бы Кезия, не скрывавшая своего презрения к пациентам. Но Киган по опыту знал, что такие люди обычно честны – пусть даже в грубости. А вот те, кто старается всем понравиться, кто подчеркивает собственную благожелательность… От них вполне можно ждать подвоха.

Что же до Амоса Обриана, то он попросту выбрал работодателя, который больше платит. Не похоже, что все это было для него делом принципа.

– Ну как же так, – покачал головой генетик. – Неловко получилось… Так злоупотреблять гостеприимством, господин Рэйборн, что же вы?

– Не припомню, чтобы мне запрещали куда-то ходить на этой станции, – указал Киган. – Да и потом, если я что-то нарушил, самое время обсудить это с главным врачом!

– Зачем же беспокоить нашего дорогого доктора Филу? У нее и так забот хватает!

– Прекрати с ними сюсюкать, – вмешался Амос. – Ты хотел электрокинетика – ты получил электрокинетика, поздравляю! Ты лучше думай, что мы скажем Кезии!

– Это, полагаю, будет не так уж сложно придумать, – пожал плечами Элиаким. – Благо наша любимая Делия создала себе должную для этого бунтарскую репутацию.

– Она убила приезжего? – догадался начальник охраны.

– Верно, она требовала, чтобы он освободил ее, он отказался, и все закончилось трагедией. Сама же она во время поединка оказалась слишком близко к двигателям и погибла.

Они вели себя так, будто все уже завершилось и пленники оказались захвачены. Это тоже стало элементом психологического давления, потому что пока расстояние между двумя группами не сокращалось. Киган и Делия медленно отступали. Элиаким, Амос и его люди так же медленно приближались. Атаковать им пока не позволяли лишь искры, которые Киган то и дело заставлял мерцать в воздухе, напоминая, что он, в отличие от Делии, своими способностями управляет свободно.

Так что их положение казалось безнадежным. Киган прекрасно знал, что не победит такое количество солдат, его способности отклоняли далеко не все виды зарядов, а если у них найдется оружие старого типа, стреляющее металлом, дело станет совсем уж неприятным. Элиакиму же не хотелось устраивать тут погром, потому что при атаках электрокинетика неизбежно должна была пострадать часть компьютеров. Но генетик наверняка пошел бы на это, если бы не удалось хоть как-то обмануть их.

Все они вернулись в главный зал с клетками. Умирающие пациенты не обратили на это внимания, их уже ничто не интересовало в мире живых. А вот группа диких снова взбодрилась, бросаясь все на ту же стену. Киган заметил в ней первые трещины.

– Ну а ты, Делия? – спросил Элиаким. – Тебе ведь всегда есть что сказать! Что ты предложишь в этой ситуации?

– Скажу, что меня нужно слушать всегда, – ответила она. – А уж теперь – подчиняться мгновенно и беспрекословно.

– Что, прости? – смутился врач.

Но ее слова предназначались не ему. С ним и начальником охраны Делия больше общаться не собиралась. Она ясно дала это понять, когда ловким ударом опустила один из рычагов, открывая клетку – и выпуская группу зараженных прямо навстречу солдатам.

Эдмар не ожидал, что миссия на Эребе закончится вот так. Он даже предположить не мог… Но Кейн сказал ему, что они были обречены с самого начала.

– Есть сила, которая противостоит и Легиону, и всему специальному корпусу, – рассказывал ему инструктор так спокойно, будто не было в мире ничего естественней этого предательства. – Пока что противостоит тайно, но открытое столкновение – просто вопрос времени.

– Кто это? – спросил Эдмар, ошеломленный.

– Тебе еще рано знать. Тебе никто доступа к этим данным не давал, твое участие в проекте – моя инициатива. Поэтому пока просто помни, что у нас есть наниматель. А потом, если докажешь свою лояльность, узнаешь, кто это. И не дрожи – полностью завершившим мутацию легионерам там всегда рады!

Кто бы ни стоял за этим, цель у них была понятная: получить надежное, полноценное оружие против Легиона. Такие перебежчики, как Кейн, им стать не могли. Во-первых, их было слишком мало. Во-вторых, на предательство решались в основном обладатели слабых способностей, сильным легионерам это было просто не выгодно. В-третьих, предатели и не рвались драться, они не для того продавались!

Тогда и началась работа с мутагеном. Тот самый неизвестный наниматель щедро платил за похищение кадетов Легиона, только-только завершивших мутацию или даже не завершивших ее до конца. Они были уязвимы, и целая сеть купленных инструкторов и медиков пользовалась этим.

– Почему такое не сделали с нами? – мрачно поинтересовался Эдмар.

– Вы уже староваты. Лучше всего эта программа работает на тех, кто помоложе, лет шестнадцати – идеально.

Таких кадетов проводили через контролируемую травму: специальная машина уничтожала лобные доли головного мозга, выжигала их так, что ткани уже не могли восстановиться. Для человека это стало бы смертным приговором. Легионеров спасало их поразительное здоровье – но прежними они сделаться уже не могли. Ими правили животные инстинкты, от их человеческой личности ничего не оставалось. Они превращались в хищников, готовых поглощать все, что попадалось на их пути. Сложные способности легионеров – вроде создания мутантов и ментального контроля – они теряли, но это компенсировалось их силой и неуязвимостью.

– Но эти внешние кости, эти их морды… – Эдмар невольно поежился, вспомнив мутантов. – Почему они стали одинаковыми? Изначально ведь одинаковыми не были!

– А за это уже нужно благодарить Эреб.

Потеря умственных способностей лишала легионеров контроля над мутацией, она становилась нестабильной – и порой приводила к смерти. Чтобы преодолеть это, их помещали в агрессивную среду. Там их тела адаптировались и изменялись окончательно, превращаясь в новый вид существ.

И вот тут Эреб стал настоящей золотой жилой. Его дикие ветра, его холод, и вулканы, и тьма, и камни – все это порождало практически неуязвимых существ. Их глупость защищала их от большинства телепатов. Их способность к восстановлению и броня не позволили бы другим представителям специального корпуса справиться с ними. Легко убить их могли разве что представители первой десятки любого из подразделений спецкорпуса, у всех остальных возникли бы проблемы.

Поэтому Эреб нужно было оставить себе. Для этого на планету прибыла команда захвата. Собранные в ней ученые попросту заменили инженеров, работавших на станции – и только хилера среди предателей не нашлось. Поэтому смерть Юберты сделали приманкой, а Кейн взял это задание намеренно, ему были поручены финальные испытания мутантов, выведенных на планете.

– И что же это были за испытания? – спросил Эдмар, прекрасно зная ответ. Ему просто было любопытно, в какой форме инструктор этот ответ даст.

Кейн смущаться или прятать правду за многословием не собирался:

– Ваша смерть. Нам было интересно, как вы справитесь с одним мутантом, как быстро полная стая убьет вас шестерых. После этого мне полагалось изолировать мутантов и подать сигнал тревоги. Инженеры подтвердили бы любую мою версию.

– Но там, наверху, узнали бы, что они не те, за кого себя выдают!

– Не узнали бы, – усмехнулся Кейн. – У настоящих инженеров семьи не осталось, документы мы уже подделали.

Эдмар все пытался представить, кто способен стоять за таким, – и не мог, слишком далеко расползалась эта паутина. Хотя не следовало и предполагать, что кто-то менее влиятельный бросил бы вызов специальному корпусу.

– В чем была финальная цель?

– Временно прекратить эксплуатацию базы. Провести полную проверку того, что произошло.

– А проверкой занимались бы нужные люди, которые все это время готовили бы на Эребе новых мутантов, – догадался Эдмар. – Но это все равно не продлилось бы вечно.

– Но и количество кадетов, которых удалось похитить и превратить… вот в это, не так уж велико. Поэтому года нам бы хватило, а после этого, возможно, нашлись бы другие пути удержать Эреб.

– Ясно… Так почему ты передумал? Почему пощадил нас?

– Так и хочется сказать: «Потому что привязался к вам, детишки!», но насколько правдоподобно это будет звучать?

– Не слишком.

– Соображаешь, – кивнул Кейн. – От паранойи я не страдаю, но и от переизбытка доверия тоже. Для нашего нанимателя я навсегда останусь легионером, а значит – чужим. Что, если однажды новых мутантов решат испытать на мне? Не то будущее, к которому я стремлюсь.

– А твои собственные силы не так уж велики, поэтому ты выбрал меня, Третьего и Четвертого, у нас большой потенциал…

– Верно, и потому что вы готовы продаться – называй вещи своими именами. Ту кучерявую девочку я бы тоже не отказался получить, она была хороша. Пожалуй, даже сильнее тебя.

– Но она не продавалась, – криво усмехнулся Эдмар.

– Верно, она была дурой. Именно поэтому она мертва, а ты жив – и будешь жить еще долго и счастливо. Конец истории.

Кейн и правда относился ко всему спокойно, он заключил сделку и был ею доволен. Он получил двойную выгоду: выполнил поручение нанимателя, скормив мутантам трех несостоявшихся легионеров, и обрел ценных союзников. Чего ему переживать?

Эдмар тоже хотел бы отнестись к этому спокойно, да не мог. Он прекрасно понимал, что Эви во всем виновата сама. Он до последнего ее не бросал, намекал ей, что нужно одуматься. А что сделала она? При мысли о том, что она действительно легла в постель с покрытым струпьями калекой, подавлять рвотный рефлекс было все сложнее. Эдмар раньше не догадывался, что она способна на нечто столь омерзительное.

И вместе с тем он скучал по ней – и сожалел. Такой вот парадокс. Эдмару не хватало ее смеха днем и ее страсти ночью. Однако он признавал, что, если бы все пришлось переиграть, он все равно запер бы ее в том зале без лишних сомнений. Потому что Кейну нужно было кого-то скормить мутантам. Инструктор не говорил об этом открыто, однако и так было ясно, что терпение его нанимателей не безгранично. Ему не позволили бы оставить при себе всех кадетов, кем-то пришлось бы пожертвовать. А раз все сложилось так, Эдмар предпочел бы остаться в живых при любом раскладе – даже отдав за это Эви. Не такая уж страшная жертва: при всех своих достоинствах, она все равно никогда не принадлежала бы ему по-настоящему, а значит, была бесполезна.

Пока что на душе у него было тяжело, но он не сомневался, что это пройдет. Стоит ему только покинуть Эреб, и история с Эви останется в прошлом.

– Эй! – окликнул его Кейн, заставляя вернуться из мира воспоминаний об Эви к реальности, где ее давно нет. – Где эти два дебила?

– Я так понимаю, ты о Третьем и Четвертом? Мне откуда знать? Да и какая разница?

– Компьютер показывает, что их карты допуска последний раз мелькнули в зале переработки кристаллов. С тех пор они там.

– Ну и что? Пусть себе сидят.

– Это зона со сложным оборудованием и химикатами повышенной опасности. Ты можешь гарантировать мне, что они там со скуки не устроят какую-нибудь тренировку?

– С них станется, – признал Эдмар. Братья действительно не отличались умом, но были сильны и не рвались к лидерству, поэтому ему и нравилось работать с ними.

– Вот и убери их оттуда!

– Понял, сейчас займусь.

Эдмар знал, что Третий и Четвертый скучают. Им было плевать на Эви, они даже радовались ее смерти – это он с ними не обсуждал, чтобы не пришибить их ненароком. В стремлении развлечься они и правда могли отправиться в один из технических залов. Там можно было найти гигантские стеклянные сосуды, бассейны, груды минералов, даже кристаллы или золото… Чем больше Эдмар размышлял об этом, тем четче понимал, что братья способны устроить не только тренировку, но и грабеж. Они легко приняли роль отступников, возможно, это подтолкнуло их к выводу, что им теперь все можно. Кейн прав: лучше держать их под наблюдением, просто на всякий случай.

Приближаясь к техническому залу, Эдмар попытался почувствовать их. Это не было по-настоящему нужно сейчас, он просто тренировался. У него ведь получалось все лучше и лучше – а теперь не получилось вообще. Казалось, что Третьего и Четвертого не то что в зале, на этаже нет… Возможно, они действительно ушли, пока он спускался. Или его способности работали не так идеально, как хотелось бы.

В просторном зале переработки царил полумрак – гражданские так настроили освещение, чтобы поберечь энергию во время шторма. Из-за этого заполненное темным металлом помещение напоминало гигантскую пещеру из мира, где существует магия… и чудовища.

Эдмар поежился, отгоняя иллюзию, и позвал того из братьев, который всегда казался ему поумнее:

– Вольстан! Вы здесь? Кейн вызывает!

Последнее не было правдой, но ему нужно было сделать так, чтобы братья вышли сразу, а не устраивали тут какие-нибудь дурацкие игрища. Кейна они побаивались, поэтому должны были подчиниться.

Но они так и не появились. В зале его встречала тишина, нарушаемая лишь мерной работой генераторов и ритмичным постукиванием какого-то оборудования. По генераторам вопросов не было, они постоянно оставались включенными. А вот оборудование… Оно-то как завелось?

– Вольстан, я тебе обещаю: если окажется, что вы на все кнопки подряд нажимали, я вас двоих убью одним ударом! По-семейному!

И снова без ответа. Эдмару становилось не по себе, однако он упорно глушил любые опасения. Эреб опасен, но при этом «Ковчег» защищен идеально, такое вот сочетание. Кто здесь может представлять угрозу? Разве что мутанты, но они надежно заперты в зале с «Лисицей». Даже если бы они вырвались, они бы не стали таиться, они слишком глупы для этого, напали бы сразу. А еще есть призраки… Стоп, о таком даже в шутку думать не стоит!

– Вольстан, прекращай! Где вы?

Он наконец добрался до источника звука – и обнаружил, что работает очиститель кристаллов, гигантская стеклянная сфера, заполненная кислотой. Можно было предположить, что ее случайно запустили братья, но тогда жидкость в ней должна была остаться прозрачной. Теперь же внутри сферы плескалась, помешиваемая покачиванием сосуда, какая-то буро-красная дрянь.

Эдмар подошел поближе, чтобы рассмотреть странное месиво. В этот момент у стеклянной стенки проплыла темная тряпка… Неразличимая, вроде как неузнаваемая – и все равно пробудившая в душе ледяной ужас. Потому что любая ткань растворилась бы в этой кислоте за секунды, и лишь форма легионеров могла такое выдержать. Тело не могло, а форма могла…

Но это же нереально, так не бывает…

– Ты все угадал верно, – донеслось у него из-за спины. – Это и правда они. Я даже нахожу это смешным: то, что снаружи, уподобилось тому, что всегда таилось внутри. Бессмысленная, бесполезная жижа.

Эдмар резко обернулся, не понимая, как кто-то мог застать его врасплох. Разве что Кейн… но это был не Кейн. Это был вообще не один из тех, кто сейчас имел право находиться на станции, Эдмар видел его впервые – и все равно мгновенно узнал.

Потому что молодой мужчина, стоящий теперь перед ним, был откровенно похож на Эви – но не как копия или клон, а как брат, черты которого предсказуемо изменились, однако родство все равно легко считывалось. С ней… и с Шестым. Черты причудливо соединялись, улучшая грубоватую внешность Шестого, придавая мужественности тонкой красоте Эви. Перед Эдмаром все-таки стоял призрак – сразу двух людей, которых он убил.

– Кто… кто ты? – с трудом произнес Эдмар. Голос не желал слушаться, мышцы были напряжены до предела.

А вот его собеседник оставался спокойным, расслабленным даже. Он улыбнулся, и улыбка эта мгновенно располагала к себе. Такому трюку он, похоже, научился у Эви…

– Ты не узнал меня, Первый? А у тебя было всего пять подчиненных… Но не так страшно, думаю, забыть последнего.

Он ведь действительно был из группы – Эдмар только сейчас обратил внимание на то, что на его собеседнике форма кадета, совсем новая, наверняка только что распакованная. Получается, он успел пройти к своей комнате, взять форму, и никто его не заметил, не почувствовал – даже Кейн! Он будто глаза им всем отвел, хотя это, конечно же, невозможно.

Эдмар заставил себя произнести вслух то, во что никак не мог поверить:

– Шестой…

Это был не он – но вместе с тем он. Совершенно не похожий на то ослабленное существо, к которому привык Эдмар, однако обладающий его осанкой, его уверенностью, даже его голосом, пусть и несколько изменившимся. Скорее всего, этому было какое-то объяснение, но Первый такого объяснения не знал.

Хотя какая разница, что случилось с этим калекой? Он не мог выжить – и не должен был. Но он каким-то образом выбрался оттуда, и теперь Третий и Четвертый мертвы, вот о чем нужно думать. Эдмару предстояло покончить со всем здесь и сейчас.

– Я не знаю, как ты это сделал, – Эдмар указал на сферу, заполненную мутной жижей. – Только второй раз у тебя этот трюк не сработает!

– Верно. И не нужно, для тебя у меня подготовлено нечто особенное… подарок от Эви. Она очень хотела тебе его передать.

Шестой сказал это – и разделился. Его образ дрожал, расслаивался, множился, и вот уже перед Эдмаром стоял не один соперник, а много, абсолютно одинаковые, Первый будто оказался в центре калейдоскопа.

– Какого… как ты это делаешь?

Шестой не ответил ему, он продолжал все так же нагло ухмыляться, непростительно здоровый, наблюдающий за своим лидером снисходительно. Эдмар не смог долго такое выносить, он напал первым и… промахнулся. Он подлетел к Шестому быстро, ударил без жалости, но его рука прошла через образ противника свободно, не встретив никакого сопротивления, и Первый рухнул на пол.

Он не задержался там, он подскочил на ноги, напал снова – и с тем же результатом. Шестой больше не стоял на месте, он двигался, и движения у каждого из его ликов были своими. Все указывало на то, что Эдмара окружают совершенно разные люди, просто с одинаковой внешностью. Но когда он добирался до них, все они мгновенно исчезали.

Они всегда улыбались. Шестой всегда улыбался, кем бы он ни становился, сколько бы лиц у него ни было. Он ни разу не ударил, но Эдмар уже был избит и изранен из-за собственных неудачных атак.

Он не хотел поддаваться страху, а не поддаваться не мог. Как бы Эдмар ни держался за привычную реальность, получалось у него все хуже. Ему казалось, что это действительно послание от Эви, она смеется над ним… она его не пожалеет.

Он ведь ее не пожалел.

– Хватит! – крикнул Эдмар. – Прекрати! Чего ты хочешь от меня?!

Зал озарился яркой вспышкой – и армия, окружавшая Первого, исчезла. Остался только один Шестой, стоящий прямо перед ним. Эдмар замер на коленях, пораженный случившимся, а Шестой теперь нависал над ним. Он больше не ухмылялся, в его глазах не было торжества – но не было и жалости, только безнадежная усталость того, кому пришлось заплатить за свою жизнь слишком большую цену.

– Ты убьешь меня? – прошептал Эдмар.

– Нет. Она убьет.

Он не понял смысла этих слов, а Шестой не стал объяснять. Он прижал руку ко лбу Эдмара, и все вокруг потухло. Осталось только то, чему не было имени, слишком абсолютный, безбрежный ужас оно несло в себе. Страх и боль. Отчаяние, пожирающее все на своем пути. Страдание, которое стирает и память, и мечты, и личность, забирает имя и суть, замыкается в себе и делает смерть желанной наградой…

На «Метиде» происходило то, что никак не могло произойти. На станции была великолепная система безопасности – ориентированная в основном на нападение извне, теперь же атака шла изнутри. Хорошо обученных солдат здесь тоже хватало, но прямо сейчас, когда они оказались нужны, все они куда-то делись. Это было настолько откровенное нарушение всех мыслимых правил, что в какой-то момент возмущение в душе Стерлинга перевесило даже страх.

Однако потом до киборга дошло, что жаловаться некому, да и времени на это нет. Какой бы ни была причина, на станции воцарился хаос. На пациентов нападали… другие пациенты, и эти выглядели откровенно больными, чуть ли не безумными. К счастью, своими особыми способностями они больше не владели, и отбиться от них было можно, но… от грандиозной беды это не спасло.

В своих яростных атаках они повредили несколько систем жизнеобеспечения. Они ломали люки и вырывали из стен кабели. Компьютер предупреждал, что на этаже столовой и кухонь уже начался пожар. Пациентов нужно было эвакуировать как можно скорее, и это даже начали делать… А потом процесс просто застопорился.

Стерлинг обнаружил, что врачи и пациенты собрались возле выходов к эвакуационным кораблям, растерянные, шокированные. Некоторые уже были ранены, к другим пробивались зараженные, которых пока сдерживали двери… Но надолго ли? С «Метиды» нужно было улетать как можно скорее, а это ни у кого не получалось, система не выпускала их.

Стерлинг поспешил к ближайшему врачу, едва удерживающему маленькую группу сотрудников от паники.

– Что происходит? – спросил киборг.

– Главный врач использовала личный код, чтобы остановить эвакуацию.

– Что?.. Зачем?

– Я не знаю! Никто не знает! Чтобы спросить у нее, надо добраться до ее кабинета, на вызов она не отвечает. А там сейчас творится непонятно что!

«Непонятно что» творилось теперь на всей станции, а солдат, способных помешать этому, почти не осталось, да и начальник охраны куда-то исчез. Стерлингу отчаянно хотелось, чтобы с этим разобрался кто-нибудь другой. Например, Киган, пусть хоть раз сделает себя полезным… Или Триан, у него такое отлично получается!

Но этих двоих поблизости не было, и действовать пришлось Стерлингу. Он просмотрел на внутреннем компьютере схему станции, определил кратчайший путь к кабинету Кезии Филы и направился туда.

Путь был не из приятных. Станция мигала переливами разноцветных огней, из вентиляционных решеток валил жар, что-то выло, взрывалось, рычало… Стерлинг знал, что никаких зверей на станции нет. Но ему почему-то казалось, что есть. Он обеими руками сжимал термопистолет, не зная даже, сможет ли выстрелить, если перед ним окажется кто-то из зараженных пациентов. Просто с пистолетом было проще…

Ему повезло: до кабинета он добрался, так и не столкнувшись с пациентами, их было немного, и они уже распределились по огромной станции. Дверь оказалась заперта, и ничто не указывало, что главный врач действительно внутри. Но Стерлинг не представлял, где еще ее искать, ему только и оставалось, что стучать.

Кезия все же оказалась там, она открыла дверь и, не говоря ни слова, втянула киборга в кабинет. Стерлинг слышал, как за его спиной щелкнул замок.

Главному врачу досталось, это было видно сразу. Похоже, на нее напали, ей удалось отбиться, и все равно ее руки теперь покрывали четкие кровавые отпечатки человеческих зубов. Любые раны выглядели бы жутко, но эти отпечатки почему-то пугали Стерлинга больше, чем следы звериных клыков…

Кезия проводила в своем кабинете собрания, здесь же она и работала. Больше не обращая внимания на Стерлинга, она устремилась обратно к лабораторному столу.

– Что вы делаете? – растерялся Стерлинг.

– Пытаюсь выяснить, заразно ли то, чем больны эти люди. Я понятия не имею, откуда они взялись… Я догадывалась, что на станции что-то не так, но о таком даже не помышляла! Первые результаты показывают, что заразиться этим случайно очень трудно, но нужны дополнительные проверки.

– Зачем вы остановили эвакуацию? Ее нужно провести немедленно!

– Слишком опасно, – отрезала Кезия. – Мы не можем позволить этой болезни распространиться!

– Вы себя слышите со стороны? Это не зомби, это просто люди, зараженные чем-то! Да и потом, эвакуацию вы проводите не на станцию общего пользования и не на планету. Эти люди окажутся на безопасных кораблях – но все равно в изоляции! Где они эпидемию начнут, на Темпесте?

– Они могут сбежать. Не забывайте: это не обычные пациенты! Это преступники, все они без исключения – убийцы, других на «Метиде» не собирали.

– Но никто не выносил им смертный приговор, как делаете сейчас вы!

– Я несу за них ответственность. Если бы станцию было необходимо покинуть, я бы выпустила их, но… Компьютер показывает, что до критического уровня повреждений еще далеко. Вероятность, что станция не рухнет, достаточно высока…

– Когда рядом газовый гигант, погрешность изменяется, – напомнил Стерлинг.

– Все равно мы еще не дошли до точки невозврата! Я понимаю, что все плохо… Но мы пытаемся связаться с начальником охраны, потушить пожар…

– Вы рискуете жизнями! У вас много и пациентов, и персонала. Если повреждения станут критическими, для эвакуации станет слишком поздно!

– Я этого не сделаю, а теперь оставьте меня в покое, не мешайте работать!

Она действительно уперлась, Стерлинг видел это. Даже забавно… По инструкции Кезия была права, предписания допускали задержку эвакуации. Но при этом она увеличивала риск для сотен людей, не только пациентов, персонала тоже! Отвлекшись на работу, она и вовсе могла пропустить тот самый решающий момент, после которого гибель обитателей станции станет неизбежной. Правила работали не всегда, это даже Стерлинг знал.

Заставить Кезию объявить эвакуацию он не мог – эта женщина была не из тех, кого легко уговорить или запугать. Вскрыть компьютер у него вряд ли получилось бы, а даже если бы получилось, это отняло бы слишком много времени. И все же один вариант оставался… Подумав о нем, киборг не смог сдержать улыбку, удивленную и печальную одновременно.

– И почему этот чертов легионер всегда прав? – спросил он у пустоты.

В момент, когда Триан передал ему контроль над бомбами, Стерлинг был уверен, что никогда не воспользуется этим. Не на сто процентов даже, а на двести, как бы бессмысленно это ни звучало. Он, Стерлинг Витте, никогда в жизни не совершит теракт, это же просто немыслимо!

И вот он этот теракт совершил. Потому что это и был тот самый правильный миг, о котором говорил Триан. Стерлинг закрыл глаза и запустил программу детонации.

Громыхнуло сразу в нескольких участках, на всех уровнях. Компьютер захлебнулся сиренами и потоком предупреждений. Свет и вовсе на секунду погас – и это была страшная секунда. Потом освещение вернулось, «Метида» выдержала… Пока выдержала. Предупреждения на экранах показывали, что обратный отсчет уже начался.

Кезия наконец отошла от компьютера, непонимающе огляделась по сторонам.

– Это еще что?.. Что это было?

– Это был я, – потухшим голосом ответил Стерлинг, еще не до конца поверив, что все действительно сложилось именно так.

– Что вы сделали?!

– Я взорвал вашу станцию.

– Что?.. Вас будут судить! Это безумие!

– Может быть, – кивнул он. – Но за свои поступки я отвечу – а вы отвечайте за свои! Начинайте эвакуацию немедленно, доктор Фила, потому что часов через пять этой станции просто не станет…

Когда корабль приблизился к конгломерату, Альда только-только сумела подняться на ноги, да и то опираясь на Хайда. Рана на спине затянулась, но до конца не зажила, и касаться ее было больно и страшно. Способности, будто соскучившиеся по хозяйке после долгой разлуки, работали безупречно, а вот тело подводило. У Альды кружилась голова, тошнота не проходила, боль могла вспыхнуть где угодно. И хотя время бежать еще было, телепатка уже понимала, что никуда она не денется.

– Нам придется подыграть, – признала Альда.

«Не обязательно, – заметил Хайд. – Я могу отнести тебя».

– Отнести куда? Понимаю, со стороны выглядело так, будто я превратилась в унылую тряпочку, но… Я все это время просматривала мысли норгиллов.

Она действительно старалась найти выход, после того, что она пережила, желание сдаться покинуло ее окончательно. Вот только нельзя найти что-то, чего нет. Да, у норгиллов были корабли – но очень мало, в основном развалюхи. Единственное приличное судно доставило сюда равиджеров, однако до него Альда и Хайд не добрались бы из-за разломов в конгломерате.

Лучшее, на что они могли сейчас рассчитывать, – какой-нибудь челнок, склеенный из космических соплей и на них же летающий. Это лишь повеселило бы пилота скоростного корабля флота, который с легкостью перехватил бы подобное корыто.

– Пока нам нужно играть по их правилам, – продолжила Альда. – Я сдамся добровольно, но я не позволю снова поставить мне имплант! Сейчас это и запрещено – после такого потрясения нервной системы…

«Они могут настоять».

– А ты на что? Не подпускай их ко мне!

«Меня убьют», – заметил Хайд без тени страха, просто обозначая факт.

– Вот уж нет! Прости, что формулирую это так, но ты собственность Легиона. Научный отдел вряд ли решится что-то тебе сделать!

Альда и сама хотела бы верить в это, однако избавиться от сомнений она так и не смогла. Она осторожно проверяла сознание тех, кто находился на корабле, не зная, есть ли среди них телепат. Похоже, о некоем заговоре, при котором она не должна была попасть на суд живой, знали немногие, остальным она была неприятна исключительно как потенциальная преступница.

То, что рядом будут по-настоящему опасные для нее люди, как ни странно, подбодрило Альду. На «Махалларе» таких не было – и кораблем с легкостью пожертвовали. Теперь же ее врагам придется действовать осторожней, а на присутствие Хайда они и вовсе не рассчитывали. Так что до отчаяния ей было далеко!

С помощью Хайда она добралась до единственного дока, который оказался в этом обломке конгломерата. Корабль пока не выслал челнок, но уже наладил связь с бортовым компьютером, возле которого находилась телепатка.

– Альда Мазарин, – обратился к ней чуть искаженный помехами голос. – Подтвердите свое пребывание на этом судне.

И вот тут ситуация, и без того невеселая, стала хуже, потому что голос Альда узнала. С ней разговаривал тот самый представитель научного отдела, который выступил против нее на комиссии. Его энергетический код она не считала, потому что тогда носила блокатор, пусть и добровольно. Зато голос ей на всю жизнь запомнился!

За ней послали человека, который уже действовал жестко. Похоже, ее побег, даже временный, сочли его провалом. Теперь он готов был вести себя решительней, он искренне боялся тех, кто его послал.

Оказываться с ним на корабле Альде точно не хотелось. Она чувствовала: он готов даже убить ее своими руками, если это станет единственным вариантом.

И все равно она не отступила. Потому что с ней был Хайд – и потому что, путешествуя рядом с этим человеком, она получала шанс узнать, кого же он так боится и почему. Да и не могла же она отсиживаться в конгломерате вечно! Вопрос был чистой формальностью, они знали, что она здесь.

– Да, я… Я оказалась тут после крушения корабля.

– Хорошо. Ваш имплант не поврежден?

– Нет, он как раз взрыв не пережил.

– Не страшно. Сейчас к вам прибудет команда медиков, которые установят вам новый имплант.

– Что?.. – поразилась Альда. – Нет, так нельзя, там рана, и это нагрузка…

– Я понимаю вашу озабоченность, – прервал ее представитель научного отдела. – Но есть правила, которые мы с вами просто обязаны соблюдать.

Ее шансы спастись и без того были невелики, но это требование меняло все. Альду могла убить операция – и все, что угодно. Она не хотела снова чувствовать ту беспомощность, которую обрушивала на нее потеря способностей. Она с таким трудом, с такой чудовищной болью вернула свой дар – и что теперь? Начинать с начала? Или попросту идти на заклание?

Она чувствовала, что вся команда корабля поддерживает представителя научного отдела. Даже те, кто не участвует в заговоре. Их убедили, что Альда может быть причастна к взрыву на «Махалларе», и никто из них не собирался рисковать своими жизнями…

Хайд уловил ее настроение, он осторожно коснулся носом ее руки.

«Еще можем бежать», – напомнил он.

– Им ничего не стоит подорвать конгломерат…

«Тут другие люди. Этим людям все равно?»

– Поверь мне, эти люди и больше убить могут…

– Мазарин, я жду вашего ответа! – в голосе представителя научного отдела мелькнуло нетерпение. – Вы можете гарантировать, что не станете сопротивляться? Вы только хуже себе сделаете!

Нужно было сражаться. Больше не подыгрывать им, бороться за свою свободу, только вот Альда не знала, как…

А потом подсказка появилась сама собой. Неподалеку и от конгломерата, и от корабля спецкорпуса вынырнул еще один корабль. Этот был куда больше, хотя через мутный потрескавшийся иллюминатор Альда не могла его толком рассмотреть. Это оказалось и не нужно – ей хватило его черного цвета, серебряных отметин на его боках.

– Это же… Это…

«Легион, – закончил за нее Хайд. – Ну да».

– Я не понимаю… Как здесь оказался Легион?

«Из-за меня. Я чипированный».

– Но почему они прибыли только сейчас?

«Триан научил отключать чип. Я могу сам включать, выключать. Когда появились другие, ты к ним сразу не захотела. Я включил чип».

– Но тогда еще было неизвестно, что они начнут так нагло издеваться надо мной!

«Да. Если бы они вели себя нормально, мы бы улетели до прибытия Легиона. Я не знал, что они прибудут так быстро».

– И что… что теперь?

Само по себе появление Легиона ничего не меняло. Они прибыли за Хайдом, об Альде они даже не знали. Это ей как раз предстояло исправить: она поспешно настроила компьютер на общую частоту и послала сообщение.

– Мое имя Альда Мазарин, я – телепат корабля «Северная корона», работаю в одной команде с номером 7 Легиона, была удостоена благодарности Легиона за миссию на планете Ферония. Недавно меня приговорили к судебному разбирательству из-за непредсказуемого прогресса моих способностей, никаких преступлений я не совершала. Я прошу Легион конвоировать меня на суд. Присланной за мной команде я не доверяю, считаю ее коррумпированной.

Представитель научного отдела, конечно же, все услышал. Он тут же влез в эфир:

– Мазарин, вы что творите?! Вы думаете, это сойдет вам с рук?

То, сойдет это ей с рук или нет, теперь полностью зависело от Легиона. На борту черного корабля Альда не чувствовала ни одного знакомого сознания, команда состояла преимущественно из людей. Но и они, и немногие легионеры, собранные там, знали о суде – и знали, кто такой Триан.

Они не обязаны были выполнять ее просьбу и понимали, что вызовут недовольство научного отдела. Только вот такое недовольство могло их даже позабавить. Легион и остальной специальный корпус работали вместе, только когда это становилось жизненно необходимо. Так что теперь Альда, напряженная до предела, ждала, что же выберет команда черного корабля: проявит профессиональную солидарность с ее конвоирами или сделает мелкую гадость.

Легион, конечно же, предпочел гадость.

– Ваше сообщение получено, Мазарин. Легион готов принять вас на борт.

– Ни в коем случае! – возмутился представитель научного отдела. – Изучите ее дело получше! Это потенциальная преступница, а у вас нет соответствующего оборудования, чтобы ее блокировать!

– Я ранена, – сообщила Альда. – Я еще долго никому не смогу причинить вреда!

– Это всего лишь слова! Не смейте забирать ее! Мы этого не допустим, мы не разрешаем!

– А ведь мы и шмальнуть можем, – лениво сообщил пилот черного корабля. Альда чувствовала, что он и сам легионер, просто с низким номером.

– Что-о?! – судя по звуку, представитель научного отдела поперхнулся передатчиком.

Да и понятно, почему: легионер только что нарушил все мыслимые правила приличия. Но его самого это не смущало:

– Что слышали. Девушку мы на суд доставим, гарантирую. Вопросы есть?

Если у представителя научного отдела и остались возражения, их никто не слушал. Его команде определенно не хотелось умирать из-за чьего-то нелепого спора. Они доказали это, когда корабль спецкорпуса показательно отлетел в сторону, освобождая путь к конгломерату.

– Вот и молодцы, – бодро заключил легионер. – Ну что, Альда Мазарин, челнок за вами уже вылетел. Добро пожаловать на борт!

Решение оставить часть группы при себе стало спонтанным. Со стороны Кейн наверняка казался спокойным, но себе-то он мог признаться, что вся история с испытаниями на Эребе изначально была с гнильцой. И не только потому, что многим предстояло погибнуть, чужие жизни его не слишком волновали. Он думал о том, что наниматель впервые так открыто подставляет под удар его.

Кейн давно работал с этими людьми, но раньше его роль была относительно безопасной. Он просто давал наводку на кадетов с низким уровнем способностей, рассказывал, где и когда они будут выполнять тренировочные миссии, как их лучше захватить. Дальше совсем другие люди занимались их поимкой и последующим изменением, Кейн оставался чист.

А тут ему нужно было уничтожить своих студентов, да еще оказаться в такой близости от главного оружия против Легиона… Когда он увидел, как на самом деле выглядят мутанты, что они могут, сделку с нанимателем пришлось пересмотреть.

Он оставил при себе часть малолеток по двум основным причинам. Первой стала защита от мутантов. Кейн никогда не забывал о своих ограниченных способностях, они с первого дня в Легионе отравляли ему жизнь. Да, когда на станцию пробрался мутант, инструктор дрался с ним не в полную силу, это должно было стать испытанием для его подопечных. Но уже тогда Кейн четко понял: он мог не победить. С одним бы, может, и справился – ценой чудовищных ран, а с несколькими точно нет. Эдмару и тем двум дуболомам предстояло сделаться его подстраховкой.

Второй причиной того, что они остались в живых, стало возможное служебное расследование со стороны Легиона. Да, кадеты порой погибали на тренировочных миссиях. Но обычно речь шла об отдельных жертвах, а ему полагалось лишиться всей группы, причем сильной! Кейн понимал, насколько подозрительно это выглядит. Поэтому, когда он заметил в Эдмаре нужную способность договариваться, он решился на смену плана.

Он до сих пор не был уверен, что поступил правильно – и что не убьет их чуть позже. Братья были прекрасно покладистыми и напрочь лишенными сожалений, однако ума им остро недоставало. Эдмар же пока оставался отличным союзником, но Кейн признавал, что пацан способен стать конкурентом, когда повзрослеет. Поэтому жизнь им была дарована лишь на Эребе, далеко наперед Кейн не загадывал.

Ему бы убраться сначала с этой планеты! На Эребе ему было неспокойно, и не только из-за недавних событий или бушующей прямо над станцией бури. Инстинкты предупреждали Кейна о чем-то, но он никак не мог понять, о чем. Компьютер не сигнализировал об опасности, мутанты оставались заперты в зале с «Лисицей». Кейн не отказался бы даже посмотреть на них, чтобы убедиться в этом, но кто-то из малолеток успел отключить видеонаблюдение перед смертью, а идти туда лично инструктор не собирался. Все было спокойно, на станции хватало его союзников. Что вообще могло пойти не так?

И все-таки что-то пошло. Сначала затерялись в техническом зале Третий и Четвертый. Первому полагалось вернуть их – а он тоже пропал. Кейн пытался почувствовать их на расстоянии, хоть кого-то из них, однако натыкался на холодную пустоту.

Видео тоже ничего не проясняло. Камеры показывали, что технический зал чист, бассейн с кислотой пуст, оборудование не работает, ничего там не происходит. И все же… Кейн не мог избавиться от мысли, что беда не только снаружи – она внутри.

Его попытки отправить туда гражданских с камерами прямой передачи ни к чему не привели. Инженеры, работавшие на его нанимателя, держались вместе и не подчинялись ему, а угрожать им Кейн не решился – он не знал их роль в организации. Он подумывал запустить в ту зону робота, но все же отказался от этой идеи. Робота легко обмануть, нужно идти лично. Легионер он или нет?

Решив, что если это какой-то розыгрыш малолеток, он им шеи свернет, Кейн покинул свою комнату. От того, что он наконец-то принял решение, стало чуть легче – и не более. Инстинкты все еще вопили об угрозе, напряжение не отпускало.

Он понял, что все плохо, когда приблизился к техническому этажу – и услышал крик. Это был голос Эдмара, но Кейн едва узнал его. Звуки, разлетавшиеся по этажу, были уже не похожи на мольбу о помощи, в них сквозило что-то животное, первобытное – последний вой умирающего зверя. Кейн не представлял, что нужно, чтобы довести молодого легионера с потенциалом минимум на топ-50 до такого состояния.

Но сейчас ему предстояло узнать. Кейн подавил желание сбежать, это было глупо. Там звучал пока только голос Эдмара, возможно, произошел несчастный случай, все не так уж плохо… А даже если нападавший есть, разумнее атаковать его, пока он отвлечен на нынешнюю жертву.

С этой мыслью Кейн направился к залу – и застыл на пороге. Потому что перед ним развернулось то, что можно было описать разве что архаичным словом «чертовщина».

Взгляд сразу же приковывал к себе Эдмар, извивающийся на полу. Он лежал рядом с сосудом, полным мутной жижи, и Кейн понятия не имел, как это объяснить, да и не интересовался пока. Кислота точно не имела к его группе отношения, а вот судьба Первого – более чем. Эдмар был ранен, но не сильно – порезы, ссадины… смешные травмы для легионера! Они не могли не то что навредить ему, даже с ног свалить, и все равно он почему-то не вставал.

Он делал хуже! Раны давно затянулись бы, если бы Эдмар позволил им, но он, не переставая кричать, истязал сам себя. Он обратил пальцы в когти и бил себя по шее, по голове, по крупным артериям… Казалось, он готов сделать что угодно, лишь бы потерять сознание – или умереть. Кейн чувствовал: его ученик дошел до того уровня страдания, когда даже смерть кажется заветным избавлением.

Но… почему? Эдмар был здесь один, его никто не бил, всю боль он причинял себе сам. Его глаза были открыты, однако он точно видел не свое нынешнее окружение. Он был охвачен абсолютным, непробиваемым ужасом, к которому оказался просто не готов.

Кейн не решился подойти к нему – боялся, что эта дрянь перекинется на него. Но обратиться к кадету он все-таки осмелился:

– Эдмар! Ты меня слышишь?

– Не слышит, – донеслось со стороны. – По-моему, это и так понятно.

Оказалось, что в зале они с Эдмаром были не одни. Чуть поодаль, на массивных трубах, сидел кадет, которого Кейн здесь прежде не видел. По крайней мере, так ему показалось сначала… Потом он присмотрелся повнимательней – и все-таки узнал, хотя разум до последнего отказывался принимать, что такое вообще возможно.

– Шестой? – прошептал он.

– Во плоти, – кивнул кадет. – Правда, немного изменившейся, но все же.

Кое-что начало проясняться. Кейн пока не представлял, как этот калека выжил – и определенно вылечился. Может, под воздействием шока? Допустимый вариант, такое иногда случалось, стресс стабилизировал мутацию. Хотя это не объясняло, почему Шестой стал отдаленно похож на Вторую, но… тут дело могло быть в сентиментальности, Кейн прекрасно знал, что эти двое много времени проводили вместе.

Сейчас важно было не это. Кейн просматривал личные дела своих учеников, помнил не все подробности, однако основные моменты для себя отмечал. Например, то, что Шестой обладал вторичной способностью к телепатии. Но эту способность признали несущественной: из-за неполной мутации дар то проявлялся, то исчезал, Шестой не мог толком контролировать его. Поэтому обучать пацана не стали и даже запретили ему пользоваться этой силой.

Судя по тому, что творилось теперь с Эдмаром, запрет он нарушил.

– Что ты сделал с ним? – холодно спросил Кейн.

Шестой спрыгнул с труб и подошел к извивающемуся на полу, совершенно обезумевшему от страдания Эдмару. Кейн пытался вспомнить его настоящее имя, но никак не мог… да и много что о нем вспомнить не мог. Похоже, этот паршивец уже успел покопаться в его памяти!

Но сам Шестой о нем пока не говорил, он остановился возле воющего Эдмара, а тот даже не видел его.

– Я? Ничего особенного, – пояснил Шестой. – Я всего лишь передал ему то, что забрал в свое время у Эви. Боль ее уничтоженного тела. Ее страх. Осознание приближающейся смерти. Смотри-ка, как интересно получилось… Он обрек ее на это, не особо задумываясь. Да, он чуток посомневался – это я тоже знаю. Но в решающий момент он запер дверь, понимая, к чему приговаривает нас всех. А когда ему самому пришлось столкнуться с неизбежностью умирания, посмотри, во что он превратился.

– Она наверняка не страдала так долго!

– Она вообще не должна была страдать. Но – да, я закольцевал ее ощущения и эмоции. Теперь он испытывает их снова и снова.

Эдмар, не слышавший их, в этот момент пытался выдавить собственные глаза, лишь бы не видеть те образы, которые Шестой вытащил из сознания умирающей девушки.

– Прекрати это, – поморщился Кейн.

– Пожалуй, ему действительно хватит.

Серые глаза устремились на Кейна и смотрели только на него. Удерживая инструктора этим цепким, слишком взрослым для кадета взглядом, Шестой одним резким ударом ноги раздробил череп Эдмара на части, прекращая и страдания, и жизнь Первого номера.

– Остался только я? – усмехнулся инструктор. Он не видел смерть Третьего и Четвертого, но уже о многом догадывался.

– Да. Остался только ты.

– И что теперь? Проберешься и мне в голову?

– Нет, – задумчиво ответил Шестой. – Я ничего толком не планировал, но решения приходят сами собой. Ему я должен был передать одно послание от Эви. Тебе – другое.

Кейн снова и снова напоминал себе, что перед ним всего лишь мальчишка. Сколько там ему лет? Семнадцать, восемнадцать? Нет, кажется, вообще шестнадцать… Сопляк, который мог лишь сдавать теоретические экзамены, вчерашний калека, облепленный медицинским клеем. Что он может, зачем его бояться?

А страх все равно был, Кейну удавалось лишь подавить его – но не истребить в своей душе до конца.

Чуть легче стало, когда он понял, что Шестой действительно не собирается использовать против него телепатию. Мальчишка намеревался драться с ним – просто драться, это же было хорошо! Никогда в жизни кадет не победит опытного инструктора, все скоро закончится…

Но оказалось, что Шестой не допустил ту наивную ошибку, на которую так надеялся Кейн. Пацан действительно дрался без телепатии, и в его движениях действительно оставалась неловкая неопытность ученика, только-только покинувшего академию. Однако нашлось у него и преимущество, которое меняло все.

Он просто был сильнее.

Кейн, впервые почувствовав это, сначала не поверил себе. Решил, что это он ударил неудачно, что пацану повезло… Однако не было никакого везения. Даже те удары, которые Шестой пропускал, он выдерживал с удивительной стойкостью. Если он бил сам, то так, что Кейну не всегда удавалось удержаться на ногах.

Мальчишка дрался не как человек даже, как машина. Может, не самая совершенная, но четко выполняющая свою задачу. Кейн мог сбить его с ног, мог пустить ему кровь… и не более. Тело Шестого восстанавливалось быстро, совсем как у полноценного легионера, и боль для него ничего не значила. Может, он жил с болью так долго, что привык к ней?

Кейн пытался проигнорировать все это, не отвлекаться… и терпел позорное поражение. Он волновался, его движения стали слишком резкими. Усталость давала о себе знать, подтачивала изнутри. Вера в свою победу перестала быть абсолютной.

Телепат, конечно же, это заметил.

– Ты чувствуешь эту силу? – спокойно спросил он. – Тоже послание от Эви. Ее последний подарок.

– Ты не был так силен…

– Нет, не был. Даже без генетической аномалии и с учетом вторичной способности мой дар привел бы меня в первую двадцатку, не дальше. Но Эви… она могла войти в десятку. Какое будущее ее ожидало… Она знала об этом. Она понимала, что ты у нее отнял.

– Это не было целью! Ваше убийство… Так просто сложились обстоятельства!

– Может быть, – кивнул Шестой. – А теперь они складываются так, что ты умрешь. Видишь? От такого оправдания не становится легче.

– Тебе не нужно убивать меня… Я понимаю, почему ты злишься, ты имеешь на это право! Но без меня ты не выберешься с Эреба, Легион осудит тебя за то, что здесь случилось… Тебе не позволят жить после того, как ты спасся!

– Все это возможно. Но куда менее важно для меня, чем твоя смерть.

Кейн сопротивлялся отчаянно. Из последних сил – и все-таки проиграл. Мальчишка одним ловким ударом сломал ему ноги, поставил на колени. На пару секунд он замер, удерживая Кейна за шею, заглянул старшему легионеру в глаза. Он будто искал что-то… причину, которая все оправдала бы? Или то, что придало бы его потере смысл? Кейн не знал, он думал лишь о том, что очень хочет жить…

Мальчишка печально улыбнулся в ответ:

– Она тоже очень хотела.

Кейн видел последний удар, направленный ему в лицо – а почувствовать уже не успел.

Когда зараженные вырвались из клетки и бросились на солдат, Делия снова повела себя неожиданно. Она попросту втолкнула Кигана, растерявшегося от такого поворота, на их место. Он предполагал, что это очередная подстава от нее, но оказалось, что ошибся. Делия скользнула следом, закрыла дверь за ними обоими, вывернула замок так, что открыть было бы сложно, почти нереально.

– Уничтожь панель управления! – велела она. – Чтобы они не добрались до нас при любом раскладе!

Указание казалось дурацким, нелепым… и все равно Киган его выполнил, отправив в панель небольшой разряд, легко уничтоживший микросхемы. Его спутница контролировала ситуацию куда лучше, чем он, поэтому пока электрокинетик доверил лидерство ей. Хотя это его не радовало… да его ничто в сложившейся ситуации не радовало!

Делия невозмутимо уселась у стены, она словно не замечала зараженных, теперь рычащих на нее с другой стороны. Она знала, что пока большая часть их внимания будет сосредоточена на солдатах, и просто ждала. Ее не смущало то, что страдали солдаты, что умирали пациенты – хотя Киган был не уверен, что их вообще можно было спасти. Ее тонкое лицо оставалось безмятежным, словно Делия вообще не знала забот.

Киган ее настроение не разделял и успокаиваться не собирался. Он остановился над своей спутницей, так, что ей приходилось смотреть на него снизу вверх. Но не похоже, что Делию это хоть сколько-то задевало.

– То, что ты использовала меня, уже паршиво, – указал он, едва сдерживая ярость. – Но ты понимаешь, что твой побег или даже попытка побега еще больше подставит Альду?!

– Может быть.

– Это же твоя дочь!

– Я не знаю ее, – напомнила Делия. – Я ее не вынашивала. Я ее даже никогда не встречала. Но, подозреваю, что, если бы это случилось, ничего бы не изменилось. Мне не нужна дочь, зато мне нужно выжить и выбраться отсюда.

Хотелось винить ее, искренне считая чудовищем, да не получалось, не до конца так точно. Киган и сам понимал: если бы его на долгие годы заперли на станции, если бы пытали и издевались над ним, он бы тоже рвался на свободу любой ценой.

Но он ведь не убивал тысячи ни в чем не повинных людей! Так что и оправдать Делию он не мог.

Его все-таки накрыла усталость – но не от напряжения тела, с этим он еще мог справиться. Киган устал от того, что все вечно идет не так и невезение проявляет себя чаще, чем удача. Он тоже опустился на пол напротив Делии.

– Что произойдет теперь? – спросил он.

– Возможны варианты, и зависят они от того, как будут развиваться события. Если снаружи станет тихо, мы оба просто уйдем. Если же нет, тебе или мне придется использовать силу, чтобы освободить нам путь.

– Тебе или мне? Твои способности заблокированы!

– Это зависит от тебя. Решай. Меня устроит любой вариант, при котором я выбираюсь отсюда.

Зато Кигану эти варианты не слишком нравились. Даже если зараженные освободят им путь – сами-то они проблемой быть не перестанут! Вроде как они распространить болезнь не могут, но кто скажет наверняка? В любом случае, кому-то там, наверху, они навредят… кого-то даже убить могут! И кто тогда окажется виноват?

Сражаться с солдатами Кигану тоже не хотелось, и вовсе не потому, что он не мог победить. Мог – и шансы были не так уж низки. Во время миссий «Северной короны» ему доводилось расправляться с противниками посерьезней. Но тогда помогал один очень важный момент: Кигану не нужно было сдерживаться. Он не испытывал никаких угрызений совести, убивая инопланетных тварей. А тут от него требовалось убить людей… Обычных людей, выполняющих приказ! Он не был уверен, что осмелится даже попробовать. Он будет сдерживаться, а вот солдаты застрелят его без сомнений, тупик!

Делия сомневаться не станет, мучаться виной – тоже, это она уже доказала. Освободить ее было так просто, так заманчиво… Но Киган слишком хорошо понимал, какими будут последствия. Она тут устроит бойню, сбежит, и что тогда? Сколько людей еще погибнет, сколько пострадает?

Он надеялся, что проблема решится сама собой, что появится кто-то еще – да тот же Триан, например, где его вообще носит?! Но время шло, никто к ним не приходил, и выбор по-прежнему оставался за Киганом.

Солдатам все же удалось отогнать в сторону пациентов. Не убить – потому что тем, даже поддавшимся бешенству, не хотелось умирать. Сообразив, что бросаться на людей с ружьями слишком опасно, зараженные разбежались в разные стороны, устремились наверх – атаковать тех, у кого оружия как раз нет.

А вот солдаты в лаборатории остались. Сначала они тоже растерялись, поддались страху, однако их лидер не отступил. Амос доказал, что не зря занимает свое место, когда парой коротких, четких команд выстроил оставшихся людей рядом с собой.

Увы, заниматься делом он не спешил. Его подчиненные окружили клетку со всех сторон.

– Думаю, вам лучше выйти, – указал Амос. – Вы и так натворили дел!

Что любопытно, генетика рядом с ним больше не было. Элиаким то ли сбежал, то ли стал жертвой собственных созданий, этого Киган не знал наверняка. Да и не интересовался, он подошел к прозрачной стене, чтобы говорить с Амосом на равных.

– Зачем тебе это? – спросил он. – Этот экспериментатор хренов смылся, ваш проект раскрыт.

– Не нужно делать вид, что это случилось само по себе.

– И что? Ты хочешь мести?

– Не отказался бы, но дело даже не в этом, – указал начальник охраны. – Как ты уже понял, мне сейчас срочно придется менять место работы. И будет лучше, если я сразу же доставлю новому нанимателю два ценных образца.

– Меня и ее…

– Тебя и ее, – подтвердил Амос. – И не обязательно живыми. Вы уже доказали, что к сотрудничеству не склонны, ваши тела ценнее, чем вы сами. Выжить ты можешь лишь одним способом: открыв мне клетку. Тогда я увижу, что ты настроен на сотрудничество, и позволю тебе выжить.

– Очень вряд ли, – вмешалась Делия. – Побег пройдет в стесненных условиях. Чтобы не рисковать, нас придется хотя бы покалечить, а еще лучше – убить.

– Ты ведь понимаешь, что она снова манипулирует тобой? – поморщился начальник охраны.

Киган действительно это понимал – как и то, что на сей раз Делия использовала для манипуляции чистую правду. Амосу не нужны их жизни… никому, кроме них, не нужны.

И все равно Киган не хотел применять силу. Он перестал обращать внимание на Амоса и заговорил с солдатами, направлявшими оружие на клетку.

– Вы ведь понимаете, что это незаконно? Это предательство космического флота – это измена! Одно дело, когда вы способствовали каким-то исследованиям, которых не понимали. Но теперь вы знаете, что выпускаете наружу. Неужели это ничего для вас не меняет?

Он переводил взгляд с одного лица на другое, встречался с холодными глазами и понимал, что новое знание и правда ничего для них не изменило. Потому что оно не было новым: солдаты могли не вдаваться во все подробности проводимых на станции экспериментов, но суть они понимали. Им просто было все равно.

Потому что оружие, которое здесь изготавливали, должно было убивать не обычных людей, а представителей специального корпуса. Между ними и собой солдаты «Метиды» уверенно чертили границу, не нужно было обладать способностью к телепатии, чтобы понять это. Они не находили ничего плохого в том, что «мутантов» используют для экспериментов и убивают без жалости. Их не очень-то интересовало то, что абсолютное большинство способностей имело естественное происхождение, мутантами пациенты становились уже здесь.

Возможно, они были неплохими людьми, солдаты эти. С семьями и друзьями. С увлечениями, с целой чередой добрых дел за спиной. Вот это Киган хотел сохранить – и не мог. Потому что по приказу Амоса они уже пытались разобрать клетку и ни в чем не сомневались.

– Ты с ними не справишься, – заметила Делия. – Лучше предоставь это мне.

– Нам помогут…

– Никто нам не поможет. Ну же, электрик. Или сделай все сам, но чистым ты не выйдешь в любом случае.

– Даже так? – горько усмехнулся Киган.

– Конечно. Твои руки будут в крови, если ты убьешь этих людей сам. И твои руки будут в крови, если ты освободишь меня. Не обольщайся, не убеждай себя, что все еще будет хорошо. Я тебя сразу предупреждаю: освободившись, я убью их и всех, кто давно уже в моем черном списке.

– Разве сейчас ты не должна обманывать меня? Болтать что угодно, лишь бы оказаться на свободе?

– Может, и должна, – задумалась она. – Но, полагаю, это и так лишь вопрос времени. Мне сейчас интересно наблюдать за тобой… Ты, в отличие от меня, действительно хороший человек. Ты не хочешь их убивать. Но ты уже видишь, что они убьют тебя, никакие разговоры не помогут. Так что же ты выберешь? Жизнь или совесть?

Не то чтобы раньше он сомневался в ее диагнозе, но теперь все стало очевидным. Ему нужно было сдаться, позволить убить ее… Но Делия все поняла верно: он слишком хотел жить.

Киган последний раз обратился к солдатам:

– Я освобожу ее. У вас еще есть возможность бежать – прямо сейчас! Если вы не станете путаться у нее под ногами, она вас не убьет, ей не до того. Бегите!

– Не слушайте его, – приказал Амос. – Он блефует. Даже если он освободит ее, нас слишком много, она не отразит все выстрелы. Продолжайте работу!

Солдаты даже не сомневались. Они не медлили, не оценивали, что с ними может случиться. Они продолжили работу, готовясь убить… они хотели убить! И Киган понимал, что никогда не простит себе их смерть, но обреченно признавал, что другого пути просто нет.

Где-то наверху громыхнула череда взрывов, свет на миг погас, громче завыла сирена. Время вышло…

Он подошел к Делии, и на этот раз она поднялась ему навстречу.

– Я ведь могу убить тебя прямо сейчас, – сказал Киган.

– И это тоже будет бессмысленно. Если хочешь моей смерти – ничего не делай, просто подожди. Будешь все-таки чистым, но мертвым. Так ты точно не поможешь этой своей телепатке…

– Альду в это не вмешивай, – прервал ее электрокинетик. – Она не знает о том, что происходит здесь, и ни в чем не виновата.

– Просто хотела дать тебе подсказку для споров с совестью, но – как скажешь.

Киган прижал руку к затылку Делии, настраиваясь на имплант. Много энергии здесь не требовалось, но нужен был идеальный контроль. Поэтому Киган заставил себя забыть обо всем, что происходит вокруг, о том, что он делает и что его ждет. Только его дар имел значение, только идеальный расчет…

Импульс получился таким, как надо. Достаточно сильным, чтобы уничтожить имплант до того, как сработала бы любая система защиты. Достаточно слабым, чтобы не травмировать уязвимые ткани мозга.

Кигану не нужно было спрашивать, сработало или нет. Все было понятно в первую же секунду – по тому, как изменилось выражение лица Делии. Нет, она не опустилась до безумного хохота, даже не ухмыльнулась, и кто-то другой решил бы, что перемен и вовсе нет. Но Кигану показалось, что он заметил нечто похожее на внутреннее сияние – так бывает, когда одинокий солнечный луч скользит по глубине.

Ну а потом ему стало не до наблюдений, потому что Делия начала действовать. На нее по-прежнему было направлено все оружие в лаборатории, но ее это не волновало, как и то, что она несколько десятилетий не пользовалась своими способностями. Когда все вернулось к ней, казалось, что и не было никакого перерыва.

Не обманула Делия и в том, что разработанная ею техника тренировок действительно упрощает использование телекинеза. Она не просто направляла свою силу вперед, как это делали Рале и Альда. Она двигалась всем телом, и движения эти придавали энергии причудливую форму, видимую и понятную одной лишь Делии.

Она убила солдат одним точным, могущественным ударом. Кигану это казалось невозможным, оно и было невозможно. Но Делия крутанулась на месте – и будто срезала все перед собой. И клетку, и стоявших перед ней людей. Они, кажется, и сообразить не успели, что произошло, они просто разлетелись на части.

Киган поспешно отвел взгляд. Он знал, что предупреждал этих людей, что не хотел их убивать и теперь уже ничего не сможет изменить. Но легче от этого не становилось. Он теперь двигался в паре шагов за Делией и не смотрел на то, что она делала. Он просто опустил взгляд к металлическому полу и все. От этого становилось чуть легче – но не по-настоящему легко. Потому что он все равно видел кровь, стремительно собирающуюся лужами, по которым ему приходилось идти. И потому что он слышал – крики, выстрелы, удары, и те чудовищные звуки, с которыми телекинез уничтожал человеческие тела.

Некоторые солдаты действительно бежали, и Делия не преследовала их – они оставались для нее безликими и безымянными. Некоторые пытались атаковать ее, поддавшись панике. Эти долго не жили.

Амос Обриан, еще недавно такой спокойный и уверенный, теперь бросил своих людей и попытался пробраться к эвакуационному кораблю. Он, безусловно, знал, что был в черном списке Делии – и что, возможно, обрекал корабль на уничтожение, эта психопатка не остановилась бы перед случайными жертвами. Но он готов был рискнуть, лишь бы спасти свою шкуру.

Впрочем, уйти все равно не получилось. Телекинез ведь грозное оружие: и для ближнего, и для дальнего боя подходит. Делия попросту перехватила начальника охраны в движении и поднесла к себе.

– Не надо… – с трудом произнес Амос, которому теперь каждый вдох давался с трудом.

– Знакомые слова. Кажется, именно их я произнесла много лет назад, когда ты впервые решил поиздеваться надо мной. А может, я ошибаюсь? Я ведь сказала их только один раз – у меня всего одно предупреждение.

– Я сделаю… Что хочешь…

– Прямо сейчас я хочу посмотреть, можно ли человека вывернуть наизнанку. Ты и правда мне поможешь.

На это Киган тоже не смотрел – но слышал, снова слышал. Отчаянный крик, который очень быстро оборвался. Тошнотворный звук, с которым останки начальника охраны упали на пол. Делия продолжила путь как ни в чем не бывало.

Когда они добрались до жилой зоны, она ненадолго остановилась у ближайшего компьютерного экрана, изучая показатели системы безопасности.

– Очень любопытно, – сказала Делия. – Станции конец. Как твой друг это сделал?

– Он мне не друг, это все, что я могу тебе сказать по ситуации!

Киган не сомневался, что легионер действительно причастен к уничтожению станции. Не зря же Триан бродил целыми днями непонятно где и загадочно ухмылялся… Электрокинетик оказался сейчас не в том состоянии, чтобы задумываться, что было сделано и для чего. Ему просто хотелось, чтобы это все закончилось.

На верхних уровнях уже было пусто. Похоже, эвакуация началась сразу после взрывов – и теперь приближалась к финалу. Порой на Делию пытались наброситься зараженные, но уже последние из сбежавшей группы. Она убивала их между делом, так, как человек на Земле небрежно давит комаров.

Куда больше и ее, и Кигана заботило то, что челноков и капсул для эвакуации почти не осталось. Персонал и пациенты спешили, они заполняли корабли не по требуемым нормам, а как придется. Из-за этого улететь с сотрясающейся в последней агонии станции становилось все сложнее…

Киган был уверен, что это лишь совпадение, естественное последствие паники. А вот Делия считала иначе:

– Как умно… Твой друг выложил для нас дорогу.

– За последний час ничего не изменилось, он по-прежнему не друг мне. Он не мог все это устроить!

– Мог, – усмехнулась Делия. – Похоже, я оценила его неверно… Это может плохо для меня закончиться. Нам придется идти наверх.

Киган лишь плечами пожал – как будто от него что-то теперь зависело!

По пути они все-таки встретили Элиакима Ланиуса. Генетик задержался в лаборатории, он напрасно медлил – и опоздал на эвакуацию. Теперь он бестолково метался между опустевшими площадками, силясь найти хоть какой-то путь к спасению.

Электрокинетик ожидал, что Делия захочет поиздеваться над врачом, который мучал ее, который был уверен, что убьет… Но ее мысли, похоже, сейчас были сосредоточены на побеге. Она небрежно повела в воздухе рукой, превращая Элиакима в бесформенное месиво, и просто двинулась дальше.

Когда они добрались до верхнего уровня, стало ясно, что на станции теперь оставался лишь один корабль – челнок «Северной короны». Все остальные уже покинули «Метиду» и дожидались помощи на безопасном расстоянии, а вот «Стриж», хоть и мог улететь, по-прежнему ждал.

Триан стоял возле открытого люка корабля. Легионер выглядел расслабленным, он будто и не замечал всех сигналов тревоги, которыми пестрила теперь погибающая станция.

Делия остановилась шагах в десяти от него, чуть наклонила голову на бок. Киган хотел продолжить путь – и не смог, он будто на невидимую стену натолкнулся. Догадаться, почему так произошло, было несложно: телекинез держал его, пусть и не причиняя вреда.

– А ведь я могу его убить, – заметила Делия. – И довольно легко.

– Можешь, – кивнул Триан. – Но использовать его как заложника не получится. Цель у меня всегда была одна: спасти Альду. Для этого необходимо убить тебя.

– Тебе его не жаль?

– Жаль. Мне не хотелось бы, чтобы он умирал, и я даже попытаюсь спасти его. Но мы оба знаем, что я не успею. При других обстоятельствах я бы позволил тебе уйти – если бы речь шла только о нем.

– Но если бы речь шла только о нем, эта ситуация вообще не сложилась бы! – неожиданно легко рассмеялась Делия. – Подумать только… Мне казалось, что это я использую вас, чтобы сбежать. А ты просто интегрировал мой план в свой собственный! Когда?

– Почти с самого начала. Мне хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять: сотрудничать ты не будешь. Ты способна притвориться, что тебе есть дело до Альды. Но правдой это никогда не станет.

– А тебе, значит, есть… – указала она. Делия не спрашивала, она знала наверняка. – Это больше, чем миссия легионера по защите своей команды – иначе ты не пожертвовал бы электрокинетиком. Дело именно в той девушке… Она важна лично для тебя?

– Естественно.

Киган в их разговор не вмешивался. Он понимал все больше – и все больше чувствовал себя пешкой, которую использовали эти два недоделанных гроссмейстера.

Похоже, Делия задумала побег, когда выяснилось, что неожиданные гости станции заинтересованы в ней. Скорее всего, она вынашивала этот план годами и с присущим ей змеиным терпением просто ждала подходящего случая. Теперь же такой случай подвернулся, она активно пошла на сближение с Киганом… даже не догадываясь, что именно Триан подтолкнул электрокинетика к общению с ней.

Триан же быстро определил, что договориться с ней не удастся. Он оставил ее на Кигана, а сам занялся изучением станции. Он хотел знать все ресурсы «Метиды», чтобы просчитать возможные планы Делии…

– Как ты понял, что именно я собираюсь делать? – спросила она.

– Все просто: я представил, что сделал бы сам. Я нашел лабораторию внизу. Она была самым подходящим отвлекающим маневром. Это был не единственный вариант, но ты воспользовалась именно им.

– Ты заставил меня воспользоваться, – уточнила Делия. – Ты готовился подтолкнуть меня к этому… И когда подготовка завершилась, ты устроил ту драку между нами, чтобы показать, насколько ты сильнее, намекнуть, что ты меня не пожалеешь… Я решила, что это предупреждение – твоя главная цель. А ты намеренно хотел спугнуть меня, заставить действовать активней.

– И ты сорвалась, – кивнул Триан.

– А взрывы на станции?

– Неожиданный и приятный бонус от тех, кто тоже желает нам смерти. Я не мог просто убить тебя…

– Мог бы. Особенно пока я была с имплантом.

– Да, если бы твоя смерть была целью в себе. Но как бы такая смерть помогла Альде? Не путай причину и следствие. Ты – главный аргумент против Альды на суде. Чтобы перестать им быть, ты должна не просто умереть, а героически пожертвовать собой, спасая остальных пациентов на станции. Научный отдел ошибся в тебе, следовательно, он ошибся и в своих прогнозах насчет Альды.

И это, конечно же, не было правдой – но сработало бы. Если бы Делия попыталась солгать на суде, оправдывая Альду, телепаты мгновенно разоблачили бы ее. Но как разоблачить покойницу? После смерти Делии значение обрели бы даже не ее поступки, а представление о них. Правда же осталась бы навеки погребенной на «Метиде», которой вот-вот предстояло рухнуть в объятия Темпеста.

– С точки зрения общечеловеческой морали, ты на редкость бессердечная тварь, – совершенно беззлобно произнесла Делия. – Хотя такая ли бессердечная, если ты действительно привязан к той девушке? Не важно… Мы бы поладили при иных обстоятельствах.

– Да. Скорее всего, поладили бы. Мне жаль, что не сложилось.

– Я ведь все еще могу испортить твой план, знаешь? Например, не погибнуть тут мученицей, а устроить с тобой драку, в которой тебе будет очень сложно победить.

Киган уже знал, на что она способна. Делия, вернувшая свои силы, казалась непобедимой… Ей полагалось посмеяться над Трианом, заявить, что она его просто раздавит! А она, лишенная даже намека на страх, признавала его победу как нечто неизбежное.

Триан не спешил с ней спорить. Он просто медленно поднял вверх правую руку – и в зале началось движение. Там, где только что было пусто, поднимались прямо из металлического пола красно-рыжие цветы патисуми, распахивающие во все стороны хищные пасти. Киган знал, что их тут быть не могло, они росли только на Нергале… Он более-менее понимал, как работают способности легионеров: с помощью крови те захватывали власть над другими живыми существами, иногда изменяли их… Но Триан ничего не изменял, он создавал с нуля. Электрокинетик даже не догадывался, что он так может…

– У меня хватило времени на подготовку, – указал легионер. – Я не могу полагаться на волю случая. Ты при любом раскладе умрешь и по легенде станешь героиней «Метиды». Но ты решаешь, как это будет. Ты останешься здесь побежденной и избитой – или ты получишь шанс уйти на своих условиях.

Последнюю фразу Триан произнес как-то странно… Ничего не выделяя голосом, и все же Киган, который знал его достаточно хорошо, заметил: что-то изменилось. Только он эти перемены не понял, а вот Делия, похоже, поняла. Киган почувствовал, как давление телекинеза исчезает.

– Иди, – позволила Делия. – Ты мне симпатичен. Твоя смерть не принесет мне никакой радости. И еще, электрик… Передай той девушке… Альде… Мне даже немного жаль. Мне было бы интересно узнать, каково это: быть ее матерью.

Кигану нечего было ответить ей, однако она и не ждала ответа. Он двинулся вперед спокойно, молча, прошел мимо Триана так, будто ничего особенного сейчас не происходило. Ему хотелось оказаться там, где от него снова будет хоть что-то зависеть.

Место за панелью управления пока занимал Стерлинг. Но, увидев, что Киган вернулся, киборг молнией вылетел из кресла.

– Забирай! – возмущенно потребовал он. – Мне это все не нужно! Я не хотел, не хочу и не собирался!

И снова Кигану нечего было сказать. Стерлинг понял это, он перестал показательно возмущаться, подошел поближе к креслу пилота и остановился там.

– Не думал, что придется так много себя оставить на «Метиде», – вдруг сказал он.

– Да, – согласился Киган. – Я тоже…

Он видел сейчас Делию, стоявшую все на том же месте. Она смотрела на Триана, ему и улыбнулась. Легионер двинулся на корабль, ну а она… Она призвала силу.

Киган никогда еще не видел ничего подобного. Делия попросту уничтожала все, что ее окружало. Она становилась центром станции, а все остальное искажалось, трескалось, разрушалось. «Метида», много лет противостоявшая притяжению Темпеста, превращалась в смятый комок металла. Никогда и ни у кого из телекинетиков Киган не видел ничего похожего на эту власть…

Он не мог и дальше наблюдать, время поджимало. Зал вылета тоже разваливался на части, станция сдвигалась вниз – к планете. Поэтому Кигану пришлось спешить, сосредоточить все свое внимание на «Стриже». Даже так ему было сложно вывести маленький кораблик из того хаоса, в котором все они очутились. Станция развалилась бы в любом случае, а Делия лишь ускорила процесс. Похоже, эта женщина просто не могла уйти мирно, ей нужно было хлопнуть дверью, да так, чтобы на других планетах услышали.

Когда «Стриж» наконец вырвался из зоны поражения, Киган получил хоть какую-то передышку. Он настроил автопилот на доставку челнока к «Северной короне», а сам направился к задней части корабля – оттуда еще можно было видеть станцию.

Триан тоже был там, и вместе они наблюдали, как бесформенная груда металла рухнула вниз и скрылась в кружащих бурях Темпеста, захоранивая на газовом гиганте многих мертвых и одну живую… До последнего живую.

Когда все было кончено, Киган посмотрел на легионера. Злиться на него было бесполезно, мстить нереально, да и вроде как не за что. Триан был последователен во всем, он ставил судьбу Альды превыше всего остального. И все же Киган с удивлением поймал себя на мысли, что ему жаль… Немного жаль. Он понимал, почему Делия должна была умереть – эта женщина оказалась слишком опасна, чтобы остаться в живых. Однако ему было горько оттого, что это случилось вот так.

Он ожидал, что Триан и сейчас будет спокоен, словно ничего не произошло… Но нет, легионер все еще смотрел в иллюминатор, на ту часть газового гиганта, которая поглотила «Метиду». Потом он чуть заметно улыбнулся и поднял руку так, будто салютовал Делии невидимым бокалом – так обычно поздравляют победителей, не побежденных…

– Альда будет спрашивать о своей матери, – тихо сказал Киган. – У меня спрашивать, ты ведь с Делией толком не общался… А я не думаю, что ей нужно знать все.

– Тогда скажи ей часть правды. Ту, которая примирит ее с потерей.

– Это какую же?

– Что ее мать, какой бы она ни была, все делала по-своему – до самого конца.

Альде казалось: после всего, что она пережила, на суде она уже ничего не почувствует. Будет сидеть там, игнорируя окружающую суету, и ждать своей участи… Наивно, конечно. Она была безразлична, пока не прошла усталость.

Но на корабле Легиона к ней отнеслись неожиданно благожелательно. Нет, с ней не возились, ее не утешали, ее просто оставили в покое – но большего она и не желала! На нее не пытались нацепить очередной блокатор, к ней не приставали с расспросами. Ей обеспечили еду, горячий душ, спальню, закрывающуюся изнутри, и позволили до конца полета оставить при себе Хайда. Правда, непонятно, из симпатии к ней или опасений перед Хайдом, но Альду причины не волновали. За такое она могла простить Легиону очень многое.

Напоследок Легион сделал ей еще один подарок. Их врач выдал официальное заключение о том, что после недавней травмы позвоночника Альде запрещено устанавливать блок-импланты любого типа. Так что на суд она явилась свободной, а за тем, чтобы она не использовала свои способности, предстояло следить специальной комиссии из пяти телепатов.

Альду ввели в зал, когда зрители, которым позволили присутствовать на суде, уже собрались. Вся команда была здесь, и, хотя им не разрешалось пока общаться ни словами, ни мыслями, телепатку поддерживало одно лишь то, что они рядом. Впрочем, их наверняка ожидало печальное зрелище… Альда знала, что похудела, после ранения еще оставалось общее ощущение изможденности, синяки под глазами. Она же не могла объяснить, что чувствовала себя куда лучше, чем выглядела, потому что справилась с таким, что раньше и представить не могла!

Этот суд был куда серьезней, чем общая комиссия по переоценке способностей, поэтому Альде перед ним запрещалось говорить со своей командой – на случай, если их вызовут свидетелями. Навестил ее только молодой легионер, который и доставил ее на суд от конгломерата. В этом вроде как не было ничего подозрительного – если не учитывать, что он явился к ней через сутки после прибытия на станцию. Этого времени как раз хватило бы, чтобы поговорить с тем, с кем надо.

Она и не сомневалась, что Триан найдет способ поддержать ее.

Благодаря этому Альде было известно, как много для нее сделала команда «Северной короны». Они нашли ее мать! Об этом было по-прежнему странно думать… Как и о том, что ее мать мертва. Эти слова, страшные в другое время и для других людей, в Альде не вызывали почти никакого отклика. Нельзя сказать, что она осталась безразлична, и все же любить женщину, которую она не знала и которая не любила ее, телепатка не могла. Зла на Делию она тоже не держала, Альда и сама не представляла, как отреагировала бы, если бы у нее без спроса отняли то, что спустя много лет стало взрослым человеком… Это ведь не может быть семейными отношениями, ну никак!

Пока у нее было не так уж много времени, чтобы размышлять об этом, вся ее дальнейшая участь зависела от суда. А на суде Делии Этерион предстояло превратиться в раскаявшуюся мученицу, в родстве с которой не было ничего постыдного.

На суд смогла пробиться и Римильда Фревилл, которую попытались перевести в другую команду. Одно задание хилер там выполнила, а потом использовала все свои связи, чтобы вернуться на «Северную корону». Альда такого не ожидала – но ценила.

Еще она знала, что капитан Лукия по-прежнему держала дистанцию между собой и командой, ни в чем им не помогала и судьбой Альды не интересовалась. Похоже, даже Рале перестал ее понимать… Капитан теперь сидела совсем одна, невозмутимая и, кажется, вполне довольная жизнью. Альде до дрожи хотелось пробиться в ее сознание, понять, что происходит на самом деле, ради чего все это… Ирония заключалась в том, что телепатка, похоже, стала единственной, кто так и не поверил до конца в предательство Лукии.

Последним в зал вошел судья, которому специальный корпус доверил решать судьбу Альды. Сам Мейер Бонесс никакими способностями не обладал и относился к ним настороженно. В свободное от свершения правосудия время он писал научные труды, в которых подробно объяснял, что врожденным даром следует разрешать пользоваться далеко не всем, а за любое злоупотребление желательно карать смертью.

Альда не сомневалась, что его назначению на это заседание способствовал научный отдел. Грузный, заметно лысеющий судья Бонесс уже сейчас смотрел на телепатку с неприязнью. Правда, неприязнь его была искренней, а не проплаченной врагами Альды. Молодой легионер охарактеризовал это просто:

– Он не продажный, просто тупой говнюк.

– Как будто мне от этого легче, – вздохнула Альда.

– Ну как сказать… Продажный старался бы вывернуть ситуацию против тебя. Этот же оправдает тебя, если не получит достаточно улик от обвинения. А это уже не твоя забота.

Обвинителем предстояло выступать одному из юристов научного отдела. Он показательно потребовал нигде не упоминать его настоящее имя, потому что якобы опасался мести. Правда, так и не сказал, чьей.

– А кто отвечает за защиту? – поинтересовался судья, пытаясь найти в расположенном перед ним компьютере нужный протокол.

Лукия все так же невозмутимо поднялась с места.

– Я, достопочтенный судья. Это было заявлено.

– Протестую! – тут же встрял обвинитель. – Заинтересованное лицо!

– Да нет, можно, – указал Бонесс. – Капитан всегда становится первой кандидатурой на роль защитника. А насчет заинтересованности… Насколько мне известно, капитан Лукия сама сообщила об изменении способностей Альды Мазарин, позже она отказалась лично участвовать в поисках после крушения «Махаллара». У меня нет оснований подозревать симпатию у такого высокопоставленного капитана!

А вот у Альды основания как раз были. Она не могла это объяснить, но появилось чувство, что все наконец-то идет правильно. Лукия сдерживалась прежде, зная, что Альде помогут другие. Она ждала своего часа, когда все будет зависеть только от нее.

Телепатка видела, что остальные члены команды удивлены – все, кроме Триана, который если и удивился, то никогда бы этого не показал. Их Лукия ни о чем не предупреждала, и означать это могло что угодно.

Суд начался с того, чем закончилось заседание комиссии: обсуждения наследственности Альды. Но если раньше ссылались на некую безымянную преступницу, то теперь на экране появилось фото Делии Этерион и рассказ о ее подвиге на «Метиде». Источник получения этих данных удалось засекретить, поэтому никому из участников тех событий не пришлось давать показания.

Альда толком не слушала, что там болтали про Делию, знала, что это сентиментальная ложь, очень удобная в нынешней ситуации. Все ее внимание было сосредоточено на портрете женщины, навсегда сгинувшей в атмосфере Темпеста. Альда искала сходство, сама не зная, зачем. Глаза, конечно… А кроме глаз, пожалуй, ничего… Или ей просто так показалось – в подсознательном желании не любить человека, которого уже не вернуть.

Обвинитель слушал историю с таким видом, будто ему только что скормили три ведра помета сейкау.

– Да, я признаю, что эта женщина совершила подвиг, когда способствовала эвакуации персонала, – заявил он. – И похвально, что в последние минуты присяга оказалась для нее важнее, чем болезнь. Но ведь болезнь все равно была, этого мы не можем отрицать! Это подтвердила и доктор Кезия Фила, наблюдавшая за Делией Этерион в последние годы. Ее диагноз не подлежит сомнению.

– А никто и не ставит его под сомнение, – напомнила Лукия. – Но неверно было бы приписывать Альде Мазарин диагноз ее матери. Я хотела бы обратиться к Римильде Фревилл, которая несколько миссий выполняла роль хилера команды и имела возможность лично наблюдать за Мазарин в полевых условиях. Фревилл, вы считаете, что угроза развития такого же заболевания высока?

– Менее процента, – отозвалась Римильда.

– Это вывод, основанный на симпатии! – указал обвинитель.

– Это вывод, основанный на том, что я – номер 2 среди хилеров.

– Почему же вы молчали на комиссии?

– Потому что меня никто не спрашивал. Да и потом, у меня было время тщательно изучить этот вопрос. Болезнь Делии Этерион была врожденной – это патология развития головного мозга, непосредственно связанная с ее уникальными телекинетическими способностями. К тому возрасту, в котором сейчас находится Альда Мазарин, у ее матери уже проявились все признаки заболевания. Альда же не продемонстрировала ни одного, обследования она проходила регулярно, нет даже оснований подозревать, что с ее мозгом что-то не так. Более того, я взяла на себя инициативу связаться с предыдущим хилером «Северной короны», которая работала с Мазарин, когда та только-только окончила академию. Все мы знаем, что это нестабильный период, когда удержать контроль очень сложно. Так вот, Ноэль Толедо предоставила письменные показания, из которых ясно, что Альда Мазарин никогда не демонстрировала склонность к психопатии. Напротив, она активно вмешивалась, когда другие члены команды проявляли определенную, пусть и оправданную, жестокость. Послушайте… совершить преступление теоретически способен каждый. Убить, украсть, изнасиловать – по мере сил и душевных стремлений. Так что же, мы теперь будем судить авансом? На основании предположений?

– Суд сам разберется, с чем работать, – сухо заметил Бонесс. – Но подозрение в психическом заболевании решено отклонить до появления новых доказательств.

– А кроме этого и не было ничего, – напомнила Римильда.

– Тогда не было, – уточнил обвинитель. – Теперь, в свете открывшихся подозрений, мы подошли к вопросу более внимательно и ответственно. Мы уважаем решение суда отклонить подозрение в психическом заболевании. Но ведь изначально комиссия была созвана не из-за этого! Тогда обсуждали нестабильность телепатических способностей Мазарин.

– Этот вопрос комиссией как раз был решен в пользу Мазарин, – указала Лукия.

– На основании показаний, данных ее друзьями.

– Ее коллегами. А также на основании отсутствия злоупотреблений и использования способностей во вред кому бы то ни было.

– Я бы не спешил с выводами.

Альда знала, что он это скажет, до того, как обвинитель открыл рот. Ей тут даже телепатические способности были не нужны, хватило его взгляда и пусть и слабой, но довольной улыбки.

– Нам показалось, что будет справедливым опросить не только тех, кто работает с Мазарин постоянно и может относиться к ней предвзято, – продолжил обвинитель. – Мы поговорили с теми, кто сталкивался с Мазарин на отдельных миссиях. Их мнение о ней не столь однозначно. В качестве свидетеля мы бы хотели привлечь номер 3 Легиона, Стефана Северина. Думаю, ни у кого не возникнет сомнений в объективности легионера!

А вот это уже было очень, очень плохо. Не только потому, что непредвзятых легионеров не существовало в природе. Стефан сам по себе был проблемой – а на Альду он точил не зуб даже, целую челюсть. Сначала он получил от нее телепатический удар, позволивший Триану его покалечить. Потом Альда отказалась участвовать в его интригах. И даже при том, что на Феронии им удалось договориться, их последняя встреча прошла не лучшим образом.

Тогда Альда ясно дала понять, что работать с ним будет только в случае крайней необходимости, ну и конечно, всегда останется на стороне Триана. Стефан это запомнил – так что у него не было причин не сотрудничать с научным отделом, который наверняка предложил за появление в суде солидное вознаграждение. Чтобы погубить Альду, Стефану даже лгать не придется, достаточно просто подать отдельные фрагменты правды так, как ему выгодно.

Стефан, до этого остававшийся в комнате ожидания, вошел в зал неспешно, расслабленно даже, он устроился в кресле рядом с обвинителем. На Альду он не смотрел, но бросил насмешливый взгляд на Триана.

– Номер 3 не только легионер, – сообщил залу обвинитель. – Он обладает повышенными способностями к телепатии, среди легионеров такое иногда случается. Поэтому его мнение мы можем рассматривать как мнение эксперта.

– Спорное утверждение, – заметила Лукия.

– Суду достаточно, – отрезал Бонесс. – Мнение свидетеля будет помечено экспертным.

Альда постаралась остаться спокойной, она лишь сжала кулаки, зная, что стол скроет это от посторонних глаз. Снова захотелось влезть в чужие мысли, на этот раз Стефана. Но подписывать собственный приговор она не собиралась, она просто ждала, что скажет легионер.

– Номер 3 считает, что способности Альды Мазарин вредоносны, – чуть ли не торжественно произнес обвинитель. – Будучи совсем юной девушкой, она оказалась не готова к такому быстрому и интенсивному росту своей силы. Она привыкла быть отличницей и за это сама себе приписала определенные привилегии. Возможно, это и не связано с болезнью ее матери, но и личностные качества Мазарин не пригодны для сдерживания настолько грандиозного дара. Номер 3 сказал, что нужно расценивать ее как угрозу и людям, и всему специальному корпусу!

Обвинитель закончил свою речь и с довольным видом повернулся к Стефану, ожидая подтверждения. Стефан же, привычно очаровательный, неизменно артистичный, одной фразой придавил весь зал.

– Это я такое сказал?

Они уже настроились на то, что он будет свидетельствовать против Альды. Как иначе! Ведь обвинитель привел его не просто так, наверняка они обсуждали, что именно легионер скажет на суде. Однако теперь Стефан смотрел на юриста наивно распахнутыми светлыми глазами, и при его чуть ли не ангельской внешности казалось, что нет в мире человека честнее.

Обвинитель наконец опомнился:

– Вы сказали!

– Когда я такое сказал?

– Ну… Вы… Вы не совсем чтобы прямо сказали, – смутился обвинитель. – Но вы намекнули…

– Каким образом?

– Это сложно объяснить… Это читалось между строк!

– Напрасно вы так, – заметил Стефан. – Я очень прямолинейный человек. Никогда не прячу ничего между строк и вам не советую.

Альда, пользуясь всеобщим замешательством, бросила взгляд на Триана. Тот еле заметно покачал головой. Получается, со Стефаном договорился не он – вряд ли он знал, что номер 3 вообще здесь будет.

Однако при этом Стефан, несомненно, играл на их стороне. Альда даже примерно догадывалась, что он провернул. Номер 3 умел быть убедительным и манипулировать людьми. Он наболтал загадок, он в приватной беседе наверняка играл бровями, менял тон, подмигивал. Может, даже напрямую добавил «если вы понимаете, о чем я» – как вишенку на торте.

Он внушил стороне обвинения, что очень много знает об Альде. Это было несложно: он действительно знал. При этом сейчас невозможно было привести ни одну его прямую цитату, свидетельствующую против телепатки, даже если разговор записали.

Такое можно проделать лишь с одной целью: дискредитировать обвинение, выставить его смешным, автоматически принижая любые другие улики и свидетелей.

– Вы попросили меня оценить способности Мазарин, я это сделаю, – все с тем же невинным видом объявил Стефан. – Да, они велики. И не то что растут – она ими просто до конца не владеет. Ну а что поделать, если уровень образования в академии рассчитан не на гениев, а на людей с интеллектуальным развитием камыша?

– Прекратите! – вспыхнул обвинитель.

– Камыш шумит, – вздохнул номер 3. – Так вот, про Мазарин… Да, ее штормит и будет штормить даже не месяцы, а годы. Но в моем присутствии она использовала свои силы только на пользу «Северной короне» и космическому флоту в целом. Так что я предлагаю больше не тратить время на все эти разбирательства и дать нам работать.

В наступившей тишине ровный голос Лукии прозвучал почти как насмешка:

– Сторона защиты поддерживает предоставление показаниям Стефана Северина статуса экспертных.

Обвинитель ничего больше не говорил, просто прожигал легионера ненавидящим взглядом. Но со Стефаном этот трюк не работал, номер 3 невозмутимо перебрался на один из рядов в зале, подальше ото всех собравшихся. Альда на месте обвинителя тоже много не болтала бы. Понятно, что Стефан бесит – он это умеет. Но мило улыбается он только в суде, если надумает мстить – никакое скрытое имя не спасет. Номеру 3, вероятнее всего, безразлично, что написано на надгробьях его врагов.

На этом суд должен был закончиться. Альду оправдали по двум основным пунктам: ее предполагаемому психическому расстройству и нестабильной телепатии. Всё, она выиграла! Вот только обвинитель не спешил сдаваться, да и Бонесс, судя по поджатым губам, принимал свидетельства вынужденно и выступлением Стефана был скорее раздражен, чем впечатлен.

– Не хотелось до этого доводить, но – придется, – сказал обвинитель. – Прошу заранее меня простить за такое неуважение к смерти.

На экране появилось новое изображение – действительно впечатляющее в своей гротескности. Собравшиеся в зале увидели сумрачные залы, залитые кровью, тела, разорванные на части, багровое месиво, в котором невозможно было определить, где заканчивается один труп и начинается другой.

Альда, как и все остальные, видела это впервые. Но она мгновенно догадалась, на что смотрит. Обвинитель показывал суду то, что осталось от наркоторговцев и равиджеров в Лаврийском Конгломерате.

– Вот что обнаружили на заброшенном корабле, где скрывалась Альда Мазарин после крушения «Махаллара», – пояснил обвинитель.

– Но это не я! – не выдержала Альда.

– Действительно, маловероятно, что это сделала Мазарин, – добавила Лукия.

– Я и не утверждаю, что это сделала она. Нет, это сотворил зверь, который оказался с ней, сбежавший эксперимент Легиона, насколько я понял. Очень может быть, что по ее приказу.

– Домысел, – парировала Лукия. – Который ничем не обоснован.

– Мазарин может доказать это. – Обвинитель повернулся к Альде. – Это ведь чудовищное убийство, не так ли? Непростительное – даже для преступников. Их необходимо задержать и судить, а не рвать на части.

– Справедливо, – кивнул судья.

– Зверь, который сотворил это, пока не вернулся в Легион, он все еще на корабле, – сообщил обвинитель. – Научный отдел будет требовать его немедленного умерщвления. Эксперименты или нет, существо, которое убило столько людей, не должно жить. Мазарин, вы провели с этим животным больше всего времени. Вы готовы поддержать наше требование? Свидетельствовать против существа? Докажите, что действительно ставите человеческие жизни выше всего остального!

Ей следовало согласиться. Сейчас поддержать обвинителя – это ничего бы не изменило, Легион не позволил бы тронуть Хайда! Но ведь Легион могли и не спросить, фьюз пока не на их территории, только на их корабле, а корабль у станции…

Альда знала, как поступить правильно. Но она вдруг вспомнила темные глаза Хайда, согревавшего ее, когда она зависла между жизнью и смертью, доверчивые такие, почти собачьи глаза…

– Нет, я это обвинение не поддержу, – твердо произнесла она. – Хватит уже липовых обвинений! Вас интересует, что сделал с этими ублюдками Хайд. А вам не интересно, что они сделали со мной? Как они мне ноги сломать хотели, например?

– Но не сломали же!

– Потому и не сломали, что нечем стало ломать! Хайд действовал так, как счел нужным, потому что мне угрожали. Эти люди сами нарвались! И почему мы сейчас дружно жалеем их? Почему не ищем тех, кто уничтожил «Махаллар»? Как будто этого не было!

– Типичное поведение психопата-манипулятора, – тут же указал обвинитель. – Уверенность в своей правоте, стремление управлять жизнью и смертью… Тут все доказывают, какая это милая и доброжелательная девушка. Но как дошло до дела – она радуется чужой смерти!

– Не нужно искажать мои слова!

– А вы следите за этими словами, Мазарин! – осадил ее Бонесс. – Вы, похоже, не понимаете, в каком положении оказались. Легион заявил, что имплант вам противопоказан, значит, сдержать вас нельзя. Вы импульсивны, очевидно, что вы или подчинили свою команду, или внушили уважение к вам. Что же до номера 3… Его репутация тоже не идеальна, и я бы не удивился, узнав, что вы в сговоре. Обвинитель задал вам вполне оправданный вопрос, который объективно оценивает ваше восприятие реальности, ваше право обладать такими силами. Я дам вам еще один шанс ответить на него. Но прежде, чем вы сделаете это, должен сообщить: с учетом всего, что я сказал, я не вижу возможности направить вас в тюрьму или на лечение. Если ваша сила будет признана опасной, вы будете умерщвлены в зале суда. Это понятно?

– Понятно… – пораженно прошептала Альда.

– Хорошо. А теперь подумайте еще раз и скажите: вы готовы выразить согласие с немедленным уничтожением очередного дикого эксперимента Легиона?

Виндар Люций понятия не имел, почему на спасательную миссию послали его – представителя первой десятки Легиона. Понятно, что Эреб опасен… Но никто толком не понимал, что там произошло. Изначально на станции «Ковчег» всего лишь пропала хилер, однако гражданские инженеры уцелели, и миссии была присвоена средняя категория сложности. Ее поручили группе малолеток – еще не получивших номера, но уже полностью прошедших мутацию. Стандартная процедура, Виндар и сам занимался подобными миссиями, когда был кадетом – хотя те времена остались так далеко, что казались неправдой.

И даже то, что от малолеток поступил сигнал тревоги, не шокировало. Не справились, испугались штормов Эреба – всякое случается! С «Ковчегом» изначально была плохая связь из-за особенностей атмосферы, поэтому никаких пояснений со станции они не получили. Но какие вообще варианты на необитаемой, изолированной от всего мира планете? Если бы решение было за Виндаром, он бы послал туда кого-нибудь из первой сотни и забыл.

Впрочем, он догадывался, почему насторожилось руководство. В последний год кадеты погибали и бесследно исчезали все чаще. С учетом стабильно высокой смертности в Легионе это сначала никого не насторожило. Но, похоже, цифры перевалили за все границы, у которых еще можно было убеждать себя, что все в порядке. Группа 136 считалась сильной… Виндару не хотелось и представлять, какой бардак начнется, если она исчезла.

Спасательная команда прибыла к Эребу несколько дней назад, однако приземлиться не было возможности – бури кружили над станцией, не утихая. Все это время Виндар пытался связаться с группой, но безрезультатно. Инструктора, приставленного к кадетам, Кейна Ламентара, Виндар лично не знал, однако слухи об этом типе ходили не самые приятные. Ну так что с того? Даже если он действительно подлый и продажный, что он мог сделать талантливым кадетам, которые сильнее его?

В какой-то момент Виндар сдался и просто перестал гадать. Раз уж ответа не было, он принял неизвестность до тех пор, пока не мог все увидеть своими глазами.

Наконец Эреб успокоился, бури перешли в привычные для него ураганные ветра. Укрепленному челноку удалось пробиться на посадочную площадку «Ковчега». Уже оттуда, изнутри, но еще не покидая корабль, Виндар снова попробовал связаться с группой 136 или инженерами. Тишина была ему единственным ответом – та, которую не получалось объяснить техническими неполадками. Либо Виндара осознанно игнорировали, либо некому оказалось отвечать.

Компьютер показывал, что система жизнеобеспечения на станции работает как надо. Здесь легко сумели бы выжить даже люди, не то что легионеры. Получается, и это объяснение можно отметать, техногенной катастрофы точно не было.

Убедившись, что на станции безопасно, Виндар первым покинул челнок. Он давно уже не отличался юношеским рвением, и все же, если ему доставалась роль лидера, свои обязанности он не игнорировал. Едва он ступил на территорию «Ковчега», как почувствовал все сразу – запах крови и тления в воздухе, затихшее оборудование, единственный на всю станцию источник жизни.

– Все мертвы, кроме одного, – тихо сказал Виндар.

Его спутники не ответили, им сейчас было сложнее. Легионер из первой десятки четко понимал послания своих инстинктов, а тем, кто послабее, просто казалось, что они попали на место бойни… В принципе, так оно и было.

– Выжил легионер? – спросил один из новичков, двух воинов, для которых полет на Эреб стал первой миссией. Еще пару лет назад они сами были такими же кадетами-практикантами, как группа 136, так что им приходилось особенно тяжело. – Или кто-то из людей?

– Нет, гражданские мертвы, хилера тоже нет, единственный источник жизни – легионер.

Это все, что Виндар мог сказать на таком расстоянии. Но этого было достаточно, он сразу повел команду туда, к единственному источнику жизни, бродить по огромной станции он не собирался.

Он ожидал, что это будет Кейн. Виндар не представлял, как можно потерять целую группу, как оправдаться после такого… как позволить себе жить. Но это были философские вопросы, а теория вероятности все равно оставалась на стороне инструктора.

И тем больше было изумление Виндара, когда спасательная команда добралась до пункта управления станцией, где дожидался их выживший, и увидела, что там творится.

В кресле главы смены сидел кто-то из кадетов – вчерашний мальчишка, только-только повзрослевший. Смертельно бледный, но не испуганный. С пронзительными серыми глазами, слишком умными для его скромных лет. Он устроился напротив двери и невозмутимо наблюдал за вошедшими. Он будто не замечал окровавленных голов, лежащих на панели управления. Трое гражданских и Кейн Ламентар.

Виндар почувствовал, как напряглись его спутники, уловил исходящую от них агрессию. Несложно было догадаться, о чем они думают: пацан сошел с ума и убил своих же союзников, со слишком талантливыми кадетами такое бывает, они попросту не в силах сдержать обрушившийся на них дар! А вот Виндар с выводами не торопился. Он внимательно смотрел в глаза мальчишки и отблесков безумия там не находил, только бесконечную, сокрушительную усталость.

– Кто ты такой? – спросил Виндар.

Перед этой миссией он просмотрел личные дела всех кадетов, однако этого почему-то вспомнить не мог. Да и отметок об опасно высоком потенциале там, кажется, не было… Так что либо одного из кадетов подменили, либо научный отдел совсем обленился.

– Номер 136-6, – ответил мальчишка. Голос звучал тихо и спокойно, намекая, что никакая усталость не могла его сломить.

– Я не помню тебя среди наших курсантов.

– У меня было другое лицо.

– Вот как?

– Незавершенная мутация, – пояснил Шестой. – Теперь она завершилась.

Такой кадет действительно был. У него, кажется, даже подозревали вторичную способность, но Виндар никак не мог вспомнить, какую.

«Телепатия», – неожиданно прозвучал у него в голове уже знакомый тихий голос.

– Не делай так, – поморщился Виндар. – Мне и среди высших легионеров выскочек, которые суются в чужие мысли, достаточно. Не хватало еще малявку какого-то из своего сознания вытравливать!

– Простите, это не повторится, – все так же ровно, без тени раскаяния отозвался мальчишка. И чувствовалось: он принял это как новое правило, а не как полноценный проступок, своей силы он не стеснялся.

– Я чувствую, что кроме тебя здесь никого нет. Твои одногруппники мертвы… Ты убил их?

– Половину.

Виндар слышал, как перешептываются за его спиной другие легионеры. Они злились все больше – да и понятно, почему! В своем чудовищном преступлении мальчишка сознался невозмутимо, даже не скрывая, что это была не случайность и он ни в чем не раскаивается.

Остальные явно будут требовать убить малолетку на месте. А вот Виндар никогда не был склонен к поспешным приговорам, он продолжил допрос:

– А инструктор, с ним что?

– Вот он, – мальчишка кивнул на оторванную голову. – Его как раз убил я. Как и гражданских.

– Ну и какого хрена мы вообще с ним говорим? – донеслось из-за спины у Виндара. – Гаденыш слетел с катушек, это же очевидно!

– Очевидного тут как раз немного, – сдержанно улыбнулся Шестой. – И, если вы не будете спешить с уничтожением гаденыша, а включите мозги, сможете обнаружить много интересного. Например, генетический анализ этих голов покажет, что они вовсе не из команды, заявленной на «Ковчеге», хотя в личные дела наверняка поместили их фотографии. Не следует забывать и об изменившейся статистике смертей и исчезновений кадетов.

– Ты-то откуда о ней знаешь? – устало поинтересовался Виндар.

– Потому что одна из ее причин и лежит как раз перед вами.

– А толку? Что мне, спиритический сеанс устроить, чтобы с этой башкой побеседовать?

– Нет необходимости. Я уже доказал вам, что обладаю повышенной способностью к телепатии. Прежде, чем убить этих людей, я просмотрел их воспоминания. Я знаю все, что знали они. Я помогу вам прикрыть сеть предателей, которые прямо сейчас продают кадетов с низким уровнем способностей врагам Легиона. Ну как? Я все еще гаденыш, которого нужно давить на месте?

Остальные притихли, однако Виндар чувствовал, что злиться они не перестали. Им мальчишка казался чуть ли не сумрачным гением, который уничтожил других преступников просто потому, что сам он намного хуже.

Виндар же прожил на свете куда дольше и видел куда больше. Он не собирался защищать мальчишку и допускал, что с головой у этого гения серьезные проблемы. Но рядом с холодным, рассудительным воином он, в отличие от остальных, видел вчерашнего ребенка, на которого обрушилось слишком много слишком быстро. У будущих легионеров и так недолгое детство, но этому пацану за одну миссию пришлось пережить больше, чем иным легионерам за много лет службы выпадает.

Виндар не брался сказать, к чему это привело. К надломленной психике – вне всяких сомнений, но, если бы это было препятствием для службы, Легион пришлось бы распустить. Сейчас главный вопрос в том, сможет ли мальчишка справиться с болью, перековать ее в силу, которая однажды его возвысит.

– Идем, – велел ему Виндар.

– Как же так! – возмутился кто-то из новичков. – Он же… предатель!

– Это не нам решать. Наша задача – забрать его с Эреба. Дальше разбираться с его настораживающе буквальным восприятием слов «охота за головами» будем не мы. Легион соберет оценочную комиссию, все по протоколу. Увезем его отсюда и забудем!

Они еще возмущенно шептались, но открыто возражать не смели. Они знали, что Виндар изображает добродушного дядюшку, лишь пока они не нарываются. Настоящих добряков в первой десятке и не было никогда…

Они показательно игнорировали мальчишку и наверняка держались за подсказанную Виндаром мысль о том, что они больше никогда не увидят этого маленького хищника. Сам же Виндар был настроен не столь оптимистично.

Он уже сейчас видел: если мальчишка пройдет комиссию и получит право учиться дальше, у них есть все шансы однажды встретиться в первой десятке.

Нужно было думать об ответе, а вместо этого Альда думала о судье. Что-то с ним все-таки не так. Он нервничал, глядя на нее, и объяснение подбиралось всего одно…

– Вы боитесь телепатов… Нам вы не доверяете куда больше, чем другим представителям специального корпуса, вас до дрожи пугает мысль, что кто-то влезет вам в голову! Как же вы согласились меня судить, зная о своей предвзятости?

Она и сама не знала, зачем произнесла это вслух. Не следовало – это было куда опасней, чем честно отвечать на вопрос о судьбе Хайда. И все же Альда не сдержалась, да и не было это таким уж большим нарушением.

Она оказалась не готова к реакции, которая последовала на ее вполне безобидные слова.

– Вот! – неожиданно высоко вскрикнул судья Бонесс. – Вот доказательство того, что ей нельзя доверять! Мы положились на честное слово Мазарин, не стали использовать блокировку, а к чему это привело! Она внаглую читает мысли судьи! Что дальше, Мазарин, повлияете на меня? Или уже на кого-то повлияли? Какие из показаний можно считать честными, а какие были даны под вашим контролем?

Альда в его мысли как раз не лезла, она не подозревала, что в тот самый момент судья размышлял о своей фобии. Но убедить его в этом оказалось невозможно.

И тут научный отдел, конечно, обошел их всех. Продажный, но спокойный судья был бы осторожен. Под весом улик он не стал бы подставляться слишком сильно, он вполне мог оправдать Альду. Но человек, панически боящийся вмешательства в свои мысли, уже видел в Альде чуть ли не личного врага.

Боязнь телепатии была довольно распространенной фобией – особенно среди тех, кто имел весьма смутное представление о возможностях солдат специального корпуса. Казалось, что судья, ученый, обладатель многих наград, к таким людям относиться никак не может. А сложилось иначе: инстинктивный ужас Бонесса просто не поддавался здравому смыслу. Ну а то, что его страх и ненависть были самобытными и искренними, очень упрощало жизнь научному отделу, на который расследование никогда не вышло бы.

– Из-за отсутствия блокировки способностей и невозможности определить, влияла Альда Мазарин на суд или нет, требую нейтрализовать ее немедленно, – холодно объявил судья Бонесс. – Если капитан выразит согласие, процедура будет проведена в ускоренном режиме.

Альда такого не ожидала, не знала, как реагировать. Она прекрасно понимала, что под «нейтрализовать» судья имел в виду далеко не заключение в тюрьму. Понимали это и ее друзья, они волновались, Киган вообще на ноги вскочил, даже Триан заметно напрягся, что для него было немыслимым проявлением эмоций.

Спокойна осталась только Лукия.

– Отклоняю. Во-первых, здесь присутствует комиссия телепатов, которые определили бы, если бы Мазарин попыталась на кого-то воздействовать. Именно поэтому ей позволили обойтись без блокировки, никто не собирался оказывать ей особое доверие. Во-вторых, у стороны защиты есть еще один свидетель.

– Да какие тут могут быть свидетели! – отмахнулся судья. – Что же до комиссии… Что, если она повлияла и на них?

– Мазарин на такое не способна.

– Да никто не знает, на что она вообще способна! Я читал отчет о ее способностях, они всегда развивались рывками. Невозможно определить, на каком уровне они сейчас!

– Это не основание для казни на месте, – напомнила Лукия. – Настоятельно прошу вас соблюдать порядок суда.

Она все сказала верно – однако этим разозлила Бонесса еще больше. Как и все люди, нарушающие правила, он гасил свою совесть гневом, убеждал себя, что он может поступать как угодно, потому что окружающие еще хуже, они это хоть чем-то да заслужили.

– Вы мне будете рассказывать о том, как суд вести, госпожа Деон?

– Капитан Деон, – поправила Лукия. – Буду, если вижу отклонения от той процедуры, которая известна всем.

– Вот уже и вы становитесь на ее сторону… А ведь именно вы сообщили, что она опасна!

– Я не сообщала, что она опасна. Я сообщила о ее возросших способностях и рекомендовала провести переоценку. Еще один свидетель защиты может повлиять на это, его появление обосновано, среди предоставленных вам файлов есть прошение, заверенное руководством. Давайте продолжим.

– Нет, – отрезал Бонесс. – Вы были нейтральны – но изменили отношение к ней. Вы просто выигрываете время, чтобы она всех переманила на свою сторону! Я не дам ей это время. Мое решение окончательно, я воспользуюсь правом решающего голоса судьи, если нужно!

– За этим последует служебное разбирательство.

– Мне все равно! Я работаю судьей не первый год, в своих решениях я уверен.

Он и правда в себе не сомневался, но таково преимущество большинства недалеких людей. Скорее всего, он был бы сурово наказан за это – и очень удивился бы, услышав в итоге свой приговор. Но Альде-то было бы уже все равно! Из мертвых не возвращаются только потому, что твое имя очистили.

Она не знала, что делать. Действительно использовать свои способности, попытаться сбежать? Но охрана уже насторожена, ее могут убить еще до того, как вмешаются ее друзья. А они вмешаются, Альда знала… И сломают собственные жизни.

Пока она в ужасе искала решение, судья Бонесс вывел на экран приговор, ему оставалось только ввести код личной подписи. Альда скользила взглядом по залу, ища поддержки. Киган что-то возмущенно доказывал Рале. Стерлинг пытался поговорить с обвинителем – наверняка нашел точные формулировки правил и теперь указывал, что слишком многое тут нарушено. Триан казался расслабленным, однако смотрел он не на Альду, а на охрану и комиссию телепатов. Он уже продумывал, как напасть… Да что там, даже Стефан Северин хмурился, понимая, что суд катится непонятно куда!

Здравый смысл отчаянно проигрывал, судья Бонесс уже вводил первые цифры кода, когда его рука вдруг замерла в движении. Лицо судьи, до этого непробиваемо упрямое, теперь казалось растерянным, ну а потом… Потом – испуганным.

Прежде, чем они успели сообразить, что происходит, судья взвыл:

– Я ничтожество!

И словно желая подтвердить этот нелестный факт, Бонесс откинул голову назад и изо всех сил ударился лицом о компьютерную панель управления. Кровь брызнула во все стороны, Альде даже показалось, что она видела мелкие осколки зубов. Это была серьезная травма, но недостаточная для того, чтобы Бонесс потерял сознание. Он поднялся и объявил залу:

– Кто я такой, чтобы просто отнимать жизни? Кто доверил мне, недоумку, мешку с суеверными страхами, судьбы вершить?

И новый удар, на этот раз куда более серьезный. Бонесс плакал и не пытался это скрыть. Он не хотел ни говорить такого, ни делать – а не говорить и не делать не мог. Альда прекрасно чувствовала, что он под жестким телепатическим контролем.

– Мазарин, прекратите! – испуганно приказал обвинитель. – Вы же убьете его!

И он, и комиссия телепатов теперь смотрели на Альду как на чудовище. Она прекрасно знала, почему! Любой, кто обладал хотя бы минимальной телепатической чувствительностью, уверенно заявил бы, что на судью воздействовала Альда. Как будто так сложно определить мотив: он собирался убить ее, она, зарвавшаяся от ощущения власти, решила отомстить…

Только вот она этого не делала. Альда не понимала, что происходит, почему судью обволакивает ее энергия. Она попыталась все остановить, но, конечно же, не смогла, сила изначально принадлежала не ей. Ситуация складывалась настолько абсурдно, что у Альды даже не было слов, способных хоть немного оправдать ее.

– Капитан Лукия, прошу разрешения на немедленное устранение Альды Мазарин! – потребовал обвинитель. – У вас есть такое право!

– Отказано, – все так же ровно ответила Лукия. Она по-прежнему оставалась единственным абсолютно спокойным человеком в зале, хотя капли крови судьи долетели до нее и исчертили белую форму. Это было уже слишком даже для капитана!

Обвинитель определенно считал так же:

– Вы что, не понимаете, что она убьет его?! Она убьет судью!

– Мазарин тут ни при чем.

– Это она, – вмешался один из телепатов. – Это ее энергия!

– Разве эта энергия исходит от нее? – как ни в чем не бывало уточнила Лукия.

– Нет, но… Это ее сила, она просто пошла на обманный маневр!

– Да нет же! – наконец сумела произнести Альда. – Это не я!

– Это не она, – согласилась капитан. – Я не телепат, но теорию телепатии я помню, ее изучают все без исключения. И там сказано, что энергию одного телепата легко перепутать с энергией другого – если она родительская.

– Родительская?.. – пораженно повторил обвинитель.

– Естественно. Вы так много усилий сосредоточили на родстве Мазарин и Делии Этерион. Почему для вас стало открытием, что у любого ребенка два родителя?

Все это время пытка судьи не прекращалась. В иных обстоятельствах Бонесс давно потерял бы сознание от боли и тяжести травм, но неумолимый телепатический контроль лишал его даже этого избавления. Наконец избитый, опухший, едва узнаваемый судья схватил острый металлический стилус, предназначенный для ручного запуска некоторых экстренных протоколов, и поднес к собственному глазу.

– Зачем мне глаза, если я не в состоянии отличить ложь от правды? – плаксиво спросил он, и по его дикому взгляду было понятно, что глаза он очень даже не против сохранить.

Лукия наконец вмешалась:

– Мне кажется, этого достаточно. Достопочтенный судья усвоил, что заявленных свидетелей нужно опрашивать мирно.

Телепатический контроль наконец развеялся, Бонесс рухнул на компьютерную панель, он тихо подвывал, закрыв окровавленное лицо руками. Он больше ничего не говорил – зато повскакивали со своих мест телепаты.

– Это неслыханно! – заявил их лидер. – Открытое нападение на судью специального корпуса! Трибунал!

Альда и сама не бралась сказать, на что надеется пока неведомый ей «источник родительской энергии». Она знала, что все это по-настоящему, и все равно ей не верилось… Принять существование Делии оказалось легко – потому что она так и не встретилась со своей биологической матерью. Для нее Делия была лишь персонажем, сыгравшим свою роль. Альда не представляла, что встретит своего… отца? Можно ли говорить, что он ее отец?

Хотя какая уже разница? После такого его не простят, его ждет тюрьма, а то и вовсе казнь! Неужели он не понимал этого? Он так же безумен, как была Делия?

Однако одной лишь фразы Лукии хватило, чтобы все расставить по своим местам:

– Мне кажется, вам пора присоединиться к нам открыто, господин Вернон.

Альда услышала это имя – и не поверила своим ушам. Его-то она прекрасно знала, в отличие от Делии! Да и какой же телепат не знает имя действующего номера 1?

Двери открылись, и в зал действительно вошел Валентин Вернон собственной персоной, не было здесь никакой ошибки. На него смотрели как на монстра охранники, перед ним почтительно склонили головы другие телепаты, и даже судья поперхнулся угрозами, он затих, стараясь больше не привлекать к себе внимание грозного номера 1. Ну а Лукия…

Лукия их всех переиграла.

Лукия узнала личный номер главы отдела телепатии сразу же, как только увидела секретные файлы, связанные с Альдой Мазарин. Не всем капитанам были известны личные номера лучших солдат специального корпуса. А вот Лукии довелось узнать, и, хотя она не думала, что ей эти знания когда-либо пригодятся, идеальная память капитана все сохранила.

И вот она обнаружила, что в бридинг-программу Альды был вовлечен сильнейший из телепатов, работающих на специальный корпус. Про Делию Этерион она тогда еще ничего не слышала, да и интересоваться не собиралась. Зачем? Телепат номер 1 был достаточно яркой фигурой, способной затмить все вокруг.

Яркой – и неоднозначной. Репутация у Валентина Вернона была непростая. С одной стороны, он обладал удивительными телепатическими способностями, равных которым не было. Он никогда не работал с командами постоянно, он отправлялся туда, где нужен. За всю свою жизнь Вернон не провалил ни одной миссии, таким могли похвастаться единицы.

С другой стороны, он не то что смирением – терпением не отличался. Вернон прекрасно осознавал свою ценность для флота, поэтому позволял себе то, за что другие телепаты лишились бы должности и способностей. Он пользовался даром, когда угодно, получал свое любой ценой. Но он очень тонко чувствовал грань дозволенного, этого не отнять. Вернон не совершал серьезных преступлений, никого не убивал и даже не калечил без острой необходимости. Да, он брал людей под контроль, без стеснения читал их память, внушал им свои идеи. Но если его ловили на таком, он не оправдывался, как нашкодивший малолетка, а с царским спокойствием интересовался: «То, что я делаю для флота, перевешивает некие проступки, которые я порой себе позволяю?» Вернон всегда следил за тем, чтобы ответ оставался утвердительным.

Абсолютное большинство представителей флота его на дух не переносило – но терпело. Вернон был не только эффективен в бою, он наладил безупречную сеть разведки, именно он первым приносил специальному корпусу ценнейшие сведения. Он был из тех царей, свержения которых ждут многие, но не могут дождаться, потому что во Вселенной не находится должной силы…

Лукия знала, что сентиментальностью Вернон не отличается, и проявлялось это не только в регулярном нарушении правил и капризной жестокости. Всех первых номеров то и дело приглашали к кадетам – дать напутствие, вдохновить на будущую работу… Многие с готовностью соглашались, им нравилась роль наставников и духовных лидеров. Вернон неизменно отказывался. К нему приставали снова и снова, а новая администратор отдела связей с общественностью была так настойчива, что однажды добилась согласия. Она очень гордилась собой… правда, недолго. Ровно до того момента, как Вернон на кадетском выпускном вечере начал свою речь словами:

– Ну что, будущее наполнение мешков для трупов, вы понимаете, во что ввязались?

Больше его никуда не звали. Вернона это полностью устраивало. Ему даже злоупотреблять своей властью не приходилось. Он не получал удовольствия от насилия или контроля, он просто делал то, что ему удобно.

Узнав, что он отец Альды, Лукия не спешила с ним связываться, сначала она попыталась понять, был ли он вовлечен в другие бридинг-эксперименты, как он к ним отнесся. Вот тогда она и обнаружила кое-что странное: дети, подобные Альде, исчезали без следа.

Не все, конечно, да и отследить их было сложно. Официально научный отдел никакие бридинг-программы за собой не признавал. Но Лукия, раньше этой темой не интересовавшаяся, умела находить даже тайные данные.

Она выяснила, что некоторым детям, рожденным через бридинг-программы, позволили спокойно присоединиться к специальному корпусу – и больше ими не интересовались. А за некоторыми, самыми сильными, продолжали следить. Порой таких детей вызывали куда-нибудь, например, на обследование на медицинскую станцию, которая потом исчезала со всех карт, или переводили якобы на другой корабль, но никто не знал, на какой… Их выводили из игры, и в документах все выглядело идеально, а в реальности означало, что спецкорпус терял солдат.

Но поскольку о бридинг-программах никто толком не знал, да и случалось такое крайне редко, полноценное расследование не проводилось. В личных делах пропавших солдат Лукия нашла лишь отметки о том, что они ушли в добровольную отставку или были отчислены по болезни. Но дальше их след терялся – а спецкорпусу вроде как и не полагалось за ними следить.

Хуже всего было то, что, изучая случаи таких исчезновений, Лукия обнаружила особый интерес к Альде. Откуда-то сверху приходили запросы о ее состоянии, данные о ней постоянно уточнялись… Перед пропажей других детей из бридинг-программ происходило примерно то же самое. Кто-то осторожно прощупывал почву, готовясь забрать результат эксперимента. Альда ведь могла стать чем угодно – оружием против флота, живым образцом для исследования… или даже не живым. Все зависело от того, насколько она была бы склонна к сотрудничеству. В любом случае, дочь двух настолько могущественных представителей спецкорпуса не оставили бы в покое.

Обратить на это внимание официально Лукия не могла. Она не сомневалась в том, что занимается таким не весь научный отдел, тут четко прослеживались интересы третьей стороны. И сторона эта была опасной и непредсказуемой, Лукия понятия не имела, кто работает честно, а кто уже решился на предательство.

Ей пришлось пойти на отчаянный шаг. Лукия подала официальную жалобу на неверный номер Альды, чтобы привлечь к телепатке внимание. Она знала, что это приведет к неприятному разбирательству. Но теперь, когда на девушку с двумя способностями были устремлены все взгляды, Альду уже не могли просто выкрасть с корабля, прикрываясь непонятно кем подписанным приказом.

Своей команде Лукия ничего не сказала не потому, что не доверяла им – она как раз доверяла, даже Римильде, у которой во всем был свой интерес. Просто капитан хотела, чтобы на разбирательстве их неприязнь к ней и сочувствие Альде выглядели искренними, чтобы никто ничего не заподозрил.

Она надеялась, что дело обойдется одной лишь комиссией, но и не была шокирована, когда представитель научного отдела пошел на рискованные меры. Она подозревала, что причин тут две. Первой были нелегальные делишки отдельных представителей научного отдела, которые при более детальном изучении могли вскрыться. Тем, кто связался с предателями, требовалось, чтобы Альду все признали опасным экспериментом, чтобы ее устранили – и предпочли поскорее забыть.

Ну а второй причиной вполне мог оказаться как раз Валентин Вернон. Его опасались не только предатели, но и весь научный отдел. Никто не знал, как отреагирует своенравный телепат, узнав, что его просто использовали для получения живого оружия… возможно, как раз против него? Вернону легко хватило бы наглости влезть в головы всех причастных – и обнаружить там много такого, чем они не хотели бы делиться с миром.

Поэтому им пришлось действовать решительно, порой на грани безумия. Жизнь Альды таила для них куда больше опасностей, чем ее немедленная смерть. На уничтожение телепатки были брошены немыслимые ресурсы – и гибель «Махаллара» служила тому самым ярким подтверждением. Что угодно, лишь бы не узнал Вернон!

Но он уже знал. Лукия сообщила ему, хотя это было непросто. Сначала она отправила телепату письмо и получила ничего не значащий ответ, который мог быть написан кем угодно. Общий смысл ответа сводился к тому, что у Вернона периодически появляются самоназначенные дети, которые не имеют к нему никакого отношения. Позже Лукия отправила ему запись сбора комиссии по делу Альды, и снова с тем же результатом.

Ей пришлось разыскивать Вернона и лететь к нему лично. Но встречи она все-таки добилась, и тогда уже обошлось без разговоров. Номер 1 попросту скопировал ее воспоминания, теперь он знал об Альде то же, что знала Лукия. Он все равно не спешил верить, он запросил образец ДНК, хранившийся в базе данных спецкорпуса.

И вот тогда ему стало интересно, потому что компьютер родство подтвердил. Вернон собирался сразу же встретиться с Альдой, но она как раз пропала. За то время, что потребовалось на поиски телепатки, Лукия убедила его, что не нужно спешить. Обнаружение тех, кто собирался похитить Альду, важно для флота, как и раскрытие их стратегии. Вернон согласился подождать, став свидетелем на суде. Он же был подстраховкой Лукии – на случай, если их неведомый враг сделает очередной неожиданный ход.

И вот теперь подстраховка оправдалась. Никто не смог бы обуздать поддавшегося панике судью так, как это сделал номер 1. Лукия не одобряла его методы, но их эффективность она признавала. Вернон прекрасно знал, что за пару выбитых зубов Бонесса никто не накажет бесценного сотрудника.

Сначала в зал вошел он – спокойный и уверенный, он другим не бывал. Лукия знала, что в этом году Валентину Вернону исполнилось пятьдесят пять лет. Но выглядел он лет на десять-пятнадцать моложе, в его подтянутой фигуре, в его движениях легко считывалась сила, над которой время пока не властно. Вернон рано поседел, однако даже эта седина не делала его старше, она лишь придавала ему благородства. Казалось, что он пришел сюда повеселиться, что избиение судьи – шутка для своих. Однако пронзительно голубые глаза, наблюдавшие за залом, оставались серьезны.

Следом за Верноном в зал скользнула его свита. Лукия уже видела этих людей раньше, когда встречалась с номером 1, потому и не была удивлена. В шаге от Вернона шла очень красивая женщина, выглядевшая лет на тридцать пять, не больше. Обостренный слух капитана уловил, как Римильда шепнула Кигану:

– А я ее знаю, она хилер… Иногда бывает у нас. Номера у нее почему-то нет, но она не слабее меня, готова поспорить!

С уровнем силы Римильда точно угадала – Тимандра Кресс обладала потенциалом, который помог бы ей с легкостью войти в первую пятерку, если бы она захотела. Но она не хотела, она отказалась от номера и неизменно оставалась рядом с Верноном. Чаще всего она представлялась его секретарем, форму не носила, и ее принимали за обычного человека. Однако Лукия даже не сомневалась, что секретарская работа привлекала Тимандру меньше всего. Хилер была единственной, кто держался с Верноном на равных, хотя Лукия так до конца и не поняла природу отношений между ними.

Последними в зал двумя неслышными тенями скользнули мужчина и женщина, очень похожие друга на друга – в первую очередь темно-серыми глазами. У мужчины волосы были черными, вероятнее всего, от рождения. Женщина изменила цвет на красный – не краской, естественно, хилеры легко такое проделывали. О том, что эти двое хилеры, Лукия догадалась без труда, а вот Римильда их не узнала. Они были очень молоды, похоже, в свиту Вернона они направились прямиком из академии. Они не ходили за ним, они пробрались в разные концы зала и насмешливо наблюдали за собравшимися. Лукия подозревала, что это боевые хилеры, обученные прикрывать Вернона, если возникнет необходимость. Когда ты привык бесить всех и сразу, парочка могущественных воинов на твоей стороне лишней не будет!

Но на хилеров сейчас почти никто не смотрел, все внимание было сосредоточено на Верноне. Он же медленно, будто лениво прошел к судейской панели, за которой сжался теперь Бонесс. Судья наверняка ждал нападения, но это он зря. Вернон ввел в компьютер нужный код и отстранился. Пока он брезгливо стирал с пальцев кровь, в которой невольно испачкался, на экране появился приказ, подписанный руководством космического флота.

Полное оправдание Альды Мазарин и ее возвращение на «Северную корону» с номером 11 по телепатии и номером 100 по телекинезу. О том, что такой приказ существует, не знала даже Лукия.

– Но зачем? – всхлипнул судья. – Зачем вы сделали это… со мной… если можно было просто сказать?

– Мне бы хотелось, чтобы ситуацию правильно понимал и ты, и все собравшиеся, – с обманчиво дружеской улыбкой сообщил номер 1. – Я не знаю эту девицу. Я ее вообще впервые вижу. Но она – часть меня. Попытка убить ее – попытка убить меня.

– Я не думал об этом… я не знал! – попытался оправдаться Бонесс.

– А должен был узнать и мог бы, но не стал. Ты прекрасно понимал, что если ее мать была телекинетиком, то телепатию она должна была унаследовать от отца. А телепатов ты действительно не любишь, ты побрезговал мной… и смотри, к чему это привело.

Судья, стараясь унять дрожь, опустил голову.

– Простите… простите меня.

Однако Вернон уже не обращал на него внимания. С момента, когда он продемонстрировал приказ, суд можно было считать оконченным. Как бы ни относились к поступку номера 1 другие телепаты, никому из них не хотелось оказаться на месте Бонесса, и они поспешили уйти. Да и охрана возле Альды не задержалась, и теперь девушка оставалась за столом одна, растерянная, напряженная, наверняка не знающая, как реагировать на отца, которого она никогда не искала… да еще и такого отца!

Вернон же не собирался умиляться ей или заключать в объятия. Он приблизился к ней и посмотрел на свою дочь так, как иные заглядывают в микроскоп.

– У меня к тебе только один вопрос, – сказал он. – Почему ты вообще жива?

Альда боялась его. Раньше она видела сильнейшего из телепатов только в выпусках новостей или учебных пособиях в академии. Ее это полностью устраивало, она не разделяла всеобщего восхищения его мастерством. В этом человеке ей всегда виделось что-то хищное, то, от чего хотелось держаться подальше.

И даже знание о том, что он ее отец, ничего по-настоящему не изменило. Альда видела, что это для него ничего не значит, никакие отцовские инстинкты у Вернона не проснулись. Он даже защищал ее от смерти не как свою дочь, а как элемент своей репутации. Однако он был заинтересован в ней и оставлять в покое не спешил.

Из зала суда они прошли в меньшую по размеру комнату, предназначавшуюся для совещаний. Рядом с Альдой шел Триан – как легионер «Северной короны». Большего он себе не позволял, хотя Вернон наверняка уже проверил мысли окружающих, знал, кто с кем связан.

Еще вместе с ними направились Рале и Лукия, остальным было велено дожидаться в зале, чтобы не ляпнуть лишнего и не разозлить Вернона. Несмотря на всю серьезность ситуации, Рале выглядел как человек, с плеч которого свалилась грандиозная ноша. Похоже, даже он в какой-то момент начал сомневаться в Лукии… А вот Альда чувствовала: наконец-то события выстроились так, как надо. Ее инстинкты ведь изначально твердили, что не могла Лукия попросту предать, прельстившись карьерными высотами, на которые капитану всегда было плевать. Им еще предстояло обсудить все детали произошедшего… Если, конечно, Вернон не планировал ликвидировать свою случайную дочь, решив, что она представляет для него угрозу.

Хотя пока он ничего особенного не делал, он не обращал на Альду внимания без острой необходимости. В переговорную он пришел в сопровождении своего секретаря и двух молодых хилеров, которые выглядели так, будто им очень хотелось оторвать кому-нибудь голову, но они не могли подобрать достойный повод.

Вернон кивнул на одно из кресел, и Альда села туда, напряженная даже больше, чем на суде. Она ждала, что номер 1 скажет ей. А он не сказал ничего, он загрузил в проектор фотографии с личного компьютера и пустил их галереей на большой экран.

Альда увидела младенцев – мертвых младенцев. Изуродованных, чаще всего с аномально большими головами, изредка – наоборот, с крошечными черепами, внутри которых ничего не могло развиться. Иногда их тела оставались нормальными, иногда – непередаваемо искаженными. Для детей это ничего не меняло, они то ли рождались мертвыми, то ли не могли долго протянуть с любой медицинской поддержкой. Альда сильно сомневалась, что даже лучшие из хилеров сумели бы исправить то, что с такой жестокостью исказила природа.

– Что это? – еле слышно прошептала телепатка.

– Это мои дети, – невозмутимо ответил Вернон. – Четырнадцать раз я пытался стать отцом. Как видишь, четырнадцать раз у меня ничего не получалось. Мои способности, которые так полезны флоту, – это генетический дефект, который в следующем поколении выражается вот таким образом. Матерями становились как обычные женщины, так и обладательницы разных способностей. Даже хилер – и телекинетик, как в твоем случае. Но все было напрасно. В девяти случаях родилось то, на что ты сейчас смотришь. Еще пятеро детей внешне были нормальными и даже прожили несколько лет. Но при первой же манифестации телепатии они погибали от того, рядом с чем даже обширный инсульт покажется мелочью. Человеческий мозг не способен выдержать такой уровень телепатических способностей. Это и есть аномалия. Никто не выжил… И вдруг появляешься ты. Однозначно моя дочь. Живая, здоровая и обладающая огромным даром. Я хочу знать, как это возможно.

– Но вы ведь тоже живы, – робко указала Альда. Обращаться к собственному отцу на «ты» почему-то не получалось.

Вернон лишь странно улыбнулся и ничего не сказал. Зато в разговор неожиданно вмешался Триан.

– Он не жив, – заметил легионер. – Не хочу тебя расстраивать, но твой отец – ходячий труп.

– Какая необычная наблюдательность, – хищно прищурился Вернон. – Но разве мог я ожидать меньшего от того, кто столько лет играет с Легионом? Как ты понял?

– Иначе у тебя не было бы причин столько платить ей, – Триан кивнул на секретаря, с любопытством наблюдавшую за ним. – О Тимандре Кресс ходили любопытные слухи еще на этапе обучения, ей пророчили звездное будущее, а она вдруг исчезла со всех радаров. Она не согласилась бы на это ни за какие деньги, если бы ты не представлял для нее профессионального интереса.

– Так ты считаешь, что она – моя личная система жизнеобеспечения? – усмехнулся Вернон.

– В некотором смысле. Думаю, у тебя аномалия выражена не так разрушительно, как у твоих детей. Когда ты используешь телепатию на обычном уровне, ничего особенного с тобой не происходит. Но когда ты применяешь те самые способности, из-за которых считаешь себя королем, начинаются проблемы. Человеческий мозг не рассчитан на такую нагрузку. Это своего рода предохранитель от природы – чтобы настолько могущественные создания не угрожали всему виду. Однако ты нашел способ обмануть смерть. Тимандра восстанавливает твой мозг быстрее, чем он успевает развалиться.

Альда восхищенно слушала его, она даже дышать старалась неслышно, так, чтобы о ней не вспомнили. Триан действительно не боялся… Он наверняка не забыл, что телепатия остается его главной уязвимостью, знал, что Альда не сможет защитить его от Вернона, не сумеет просто. И все равно легионер смотрел номеру 1 в глаза так, словно они были равными.

Хотя почему «словно»? Судя по тому, что Вернон спокойно принимал от него такую дерзость, равными они и были.

– И четырнадцать детей ты себе обеспечил не из-за внезапно проснувшегося отцовского инстинкта, – продолжил Триан. – Ты надеялся, что в следующем поколении природа исправит то, что сотворила с тобой. Твои дети будут приспособлены к жизни с аналогичными способностями – а Тимандра сможет передать этот генетический ответ тебе. Сомнительная стратегия, но утопающий хватается за соломинку, правда? Даже если это означает непередаваемые мучения для твоих детей.

– Я не ожидал, что для них все сложится так, – поморщился Вернон.

– Сначала не ожидал, ну а потом? Впрочем, это не мое дело. В какой-то момент ты сдался – и тут получил Альду. Которая не только повзрослела, но и активно использует свой дар. Судя по тому, что она может, она унаследовала твои способности и живет с ними.

– Да. И я узнаю, почему.

Альда невольно сжалась, хотя это ничего не могло изменить. Так странно… Пока Вернон говорил с Трианом, она украдкой рассматривала своего отца. У него было гораздо больше общих черт с ней, чем у Делии. Пожалуй, можно было даже сказать, что они похожи. И все равно никакой связи с ним она не чувствовала – и уж точно не хотела, чтобы он ее использовал.

Она даже готова была предпринять позорную попытку бегства, когда Триан наконец повел себя непрофессионально. Ничего особенного он не сделал, просто подошел ближе, и Альда почувствовала, как он осторожно касается ее руки. В ту же секунду она услышала его мысли – потому что он хотел, чтобы она услышала.

«Мелкая, не бойся. Пока подыгрывай».

«Он меня убьет, – жалобно подумала Альда. – Решит, что ему нужна моя кровь или еще что-нибудь, и убьет!»

«Не убьет. Я знаю тебя давно – и лучше, чем ты думаешь. У тебя нет той аномалии, которая убивает Вернона. Дай ему понять, почему. Этого не понимаю даже я».

Сам Вернон остался на месте, он по-прежнему наблюдал за Альдой с легкой задумчивостью. Зато к ней подошла Тимандра, улыбнулась, как маленькому ребенку.

– Не бойся, – мягко сказала хилер. – Больно не будет.

Альда нервно кивнула. Когда хилер коснулась пальцами ее висков, она закрыла глаза, ожидая чудовищной головной боли. Но боли не было, от рук Тимандры просто шло тепло, мягко нарастающее, однако никогда не становящееся обжигающим. Оно распространилось по коже, будто проникло в череп… Расслабиться Альда все равно не могла, она просто ждала, что будет дальше. От волнения у нее даже не получалось читать мысли хилера, она ожидала пояснений наравне со всеми…

Но вместо слов она услышала хохот.

Тимандра отстранилась от нее, упала на ближайшее кресло, не прекращая смеяться. Альда уставилась на нее с шоком, Триан – с равнодушием, Вернон – с возмущением.

– Не поделишься анекдотом? – ядовито поинтересовался он. – А то я бы тоже от здорового смеха не отказался!

– Прости, милый, но это внутренняя шутка хилеров… Ничего личного, я понимаю, что тебя это расстроит, и очень извиняюсь… Но как же великолепна природа! Я знаю, что это просто совпадение… И все-таки у меня такое чувство, что метод выживания твоей дочери был придуман специально, чтобы поиздеваться над тобой!

– Можно по делу?

– Нет, тебе придется подождать, – отмахнулась Тимандра, и одно лишь это многое говорило об их истинных отношениях. Да и могло ли быть иначе, если от нее зависела его жизнь? Хилер же снова обратилась к Альде: – Скажи мне, не может ли оказаться так, что твой телекинез очень нестабилен?

– Да, но… Со вторичными способностями часто так бывает!

– А для вторичной способности он слишком велик, ты не находишь?

Альда невольно вспомнила несокрушимый кристалл, который она раздробила уже на второй своей миссии.

– Иногда…

– А еще бывает так, что твои способности резко возрастают, когда ты под влиянием большого стресса, правда? Тебе или твоим близким угрожает опасность, и телекинез вдруг совершенно мистическим образом приходит на помощь. Я угадала?

– Да.

Тимандра наконец повернулась к Вернону, и на этот раз она была серьезна.

– Телекинез ее держит. Она это не контролирует, все происходит инстинктивно. Такое случается с людьми, которые или родились с аномалиями, или в детстве получили инвалидность – они учатся жить в измененных телах. Так и ее способности адаптировались к жизни с измененным мозгом.

– Что значит – держит? – растерялся номер 1.

– В самом буквальном смысле… Это как раз восхитительно! Похоже, эта твоя девочка из тех, кому повезло родиться без уродства. Но при проявлении телепатии она должна была погибнуть, как остальные, если бы не вмешался потрясающе развитый телекинез, унаследованный ею от матери – благо способности пробудились одновременно. – И опять Тимандра повернулась к Альде, заглянула в глаза телепатке. – Всю твою жизнь телекинез спасал тебя. Когда ты брала слишком много силы, сосуды могли лопнуть, но подсознательно ты чувствовала это и окружала их типичным телекинетическим защитным полем. Условно говоря, ты удерживала их от разрыва вручную, пока давление на них не прекращалось. Поскольку твои способности изначально развивались так, это стало для тебя естественным, как дыхание. Ты же не сосредотачиваешься на каждом вздохе, ты просто дышишь!

– Да, но… Как же те скачки телекинеза? Почему он то подчинялся мне, то нет? – спросила Альда. Ей пока сложно было принять это, она заставила себя сосредоточиться на настоящем моменте, а обдумать все можно будет позже.

– Потому что твое подсознание усвоило: от телекинетической поддержки зависит твоя жизнь. Поэтому твой телекинез всегда направлен на защиту мозга, все остальное кажется блажью. И только если возникает угроза для твоей жизни, подсознание позволяет тебе использовать больше силы. Какой смысл спасать твой мозг, если тело будет разорвано? Примерно та же ситуация с угрозой близким: страх за них для тебя был равен страху за себя. Ты всегда будешь такой, твои силы – не два отдельных компонента, они тесно переплелись до твоего рождения.

Еще не понимая все до конца, Альда уже знала, что это правда. Не только потому, что у Тимандры не нашлось бы ни одной причины врать ей. Просто это объясняло, как Альде удалось выжить в Лаврийском Конгломерате… Ее телекинез, привычный к самовосстановлению, удержал позвоночник от полного распада сразу же, как только был удален блок-имплант.

Тимандра между тем поднялась с кресла и прошла к Вернону. Она остановилась позади него, опустив руки телепату на плечи.

– Прости, дорогой, но тебе по-прежнему придется пользоваться моими услугами. Ситуация твоей дочери слишком уникальна, ее выживание – результат соединения двух сильнейших генетических кодов, двух сил, равных друг другу. Нужен не любой телекинез, а телекинез уровня Делии Этерион, чтобы совершить такое… Ты ведь был с ней знаком?

– Немного, – отозвался Вернон, явно обдумывая что-то другое.

– Но тогда ты и предположить не мог, что у вас с ней будет общий ребенок… Чудеса жизни. Разве не ради них мы живем? Впрочем, это лирика. Что ты намерен делать с девочкой? Понятно, что ее создавали как противовес тебе. Ты это допустишь?

Тимандра могла мурлыкать сколько угодно, свою истинную суть она показала лишь теперь. Но суть эта не была сама по себе ни злом, ни добром. Просто Альда не имела для хилера никакого значения – в отличие от Вернона, которого Тимандра наверняка знала и оберегала много лет.

Номер 1 скользнул по Альде взглядом, который она не сумела истолковать, и слабо, одними уголками губ, улыбнулся.

– Ничего я не буду делать. Те, кто ее спроектировал, воспользоваться ею уже не смогут. Я не сторонник убийств ради убийств, как ты знаешь. Это первое. Ну а второе… Дочь Делии Этерион – это отдельный аргумент. Посмотрим, какую выгоду из нее можно извлечь.

Шестой не боялся одиночества, ему было все равно. Он ожидал, что так сложится, и не ошибся. Оценочную комиссию он прошел без труда и был признан вменяемым, ему позволили вернуться к обучению. Группы уже были сформированы, поэтому он присоединялся то к одной, то к другой – и всюду встречал одинаковую неприязнь.

Слухи о нем пошли еще от легионеров из спасательной команды, потом обросли совсем уж шокирующими подробностями – как это часто бывает с любыми слухами. На Шестого не нападали открыто, как прежде, потому что боялись. Но и общаться с ним больше необходимого никто не собирался. Оказываясь рядом с другими кадетами, он все время был окружен их ненавистью, которая телепату виделась сплошным черным коконом.

Это не задевало его, ведь никакая ненависть, на которую были способны их жалкие душонки, не сравнилась бы с той пустотой, что выгрызала его изнутри. Он ни на миг не забывал, какая цена уплачена за его выживание. Шестой не сомневался, что однажды это пройдет, власть Эреба над ним ослабнет. Он по своей сути был настроен на жизнь – а наследие Эви, доставшееся ему, лишь укрепило это. Он способен был двигаться дальше. Но сейчас, в первые месяцы после возвращения с планеты ураганов, ему было куда больнее и страшнее, чем в дни, когда он оставался обреченным на смерть калекой.

На миссии его одного отправить не могли, да и к группе на долгий срок прикреплять не рисковали. Чтобы не потерять форму, ему приходилось постоянно принимать участие в общих тренировках. Вот и теперь его послали на «командное противоборство». Суть этого нехитрого упражнения сводилась к тому, что кадеты добровольно разделялись на две группы и устраивали учебный бой.

Однако на этот раз бою предстояло стать совсем уж неравным. Добровольное распределение означало, что в команды не обязательно было набирать одинаковое количество участников, личные симпатии играли большую роль, чем справедливость. Закончилось все предсказуемо: Шестому предстояло в одиночку сражаться с десятью кадетами.

Он понимал, почему так вышло. Он слышал их злые, испуганные мысли.

«Он всех убил… Всех своих…»

«Почему эту мразь не казнили?!»

«Говорят, что для исцеления травм он жрал плоть собственных товарищей… Такой бы смог…»

И снова он не находил в себе сил ни понять других, ни ответить злостью на их злость. Слишком рано, слишком больно, как будто безнадежно…

А потом все изменилось. Сначала Шестой заметил, как притихла вся ненавидящая его команда. Они больше не смотрели на него, они смотрели ему за спину… Получается, кто-то подошел к нему незаметно! Такого давно уже не случалось – с тех пор, как он получил полный контроль над телепатией. Хотя, если задуматься, подкрасться к нему не так уж сложно: достаточно уметь гасить собственные мысли.

Кадет, стоявший за ним, определенно выучил этот трюк. Шестой толком не знал его, они воспитывались в разных школах, хотя на станции видел пару раз. Он легко запомнил черные глаза, похожие на вечную тьму Эреба, и то, что этот кадет пользовался такой же дурной славой. Поговаривали, что он убил собственного брата. Доказательств никаких не было, но на всякий случай в это верили.

– Думаю, команды сформированы, – заметил темноглазый, глядя на притихшую вторую группу, которую явно не прельщало сражение с двумя непредсказуемыми изгоями. – Можем начинать. Кстати, как тебя зовут?

Пока за ним оставался закреплен все тот же номер – 136-6, это не могло измениться до назначения в новую группу. Ему, как и всем остальным, запрещалось использовать свое имя до конца года, Шестой собирался следовать этому правилу и теперь, как вдруг в памяти зазвучал голос Эви, резанувший острой, непривычной болью. «Имя – это твоя суть. Ну же, назови себя! Обозначь свое место во Вселенной».

Поэтому, протягивая руку своему неожиданному союзнику, он уверенно произнес:

– Стефан Северин.

Вторая команда снова зароптала, удивленно и злорадно. Они ехидничали, прикидывая, сколько штрафных баллов он только что заработал, отчислят его за такое или нет. Они ничего не понимали. А вот темноглазый, похоже, все понял… Он усмехнулся, пожимая протянутую руку, и представился:

– Габриэль Триан. Думаю, мы сработаемся.

Снова свободно ходить по станции было немного странно. После всего, что случилось, всего, что она видела и знала… Как можно вернуться к прежней жизни?

Оказалось – можно. Потому что привычная жизнь исцеляет быстрее любого лекарства. Так что Альда приспосабливалась к этому, хотя с нетерпением ждала следующей миссии «Северной короны», она не отказалась бы от такой перезагрузки.

Пока же все обстояло неплохо. Валентин Вернон со своей свитой покинул станцию сразу же после их разговора. В том, что он продолжит наблюдать за ней, Альда даже не сомневалась. Ну и пускай – это вовсе не означало, что он что-то предпримет.

На корабле снова воцарился мир. Вроде бы, кто-то даже извинился перед Лукией, хотя она этого не требовала и не ждала. Киган радовался возвращению на борт Римильды, стараясь делать вид, что не радуется. Стерлинг был опечален чем-то, но отказывался говорить, чем. Триан отправился на корабль Легиона – узнать судьбу Хайда, хотя по предварительным данным фьюзу ничего не угрожало, его побег сочли компьютерной ошибкой.

Альда же коротала время в общих залах станции. На этот раз, увидев Стефана, она сама направилась к нему. Не похоже, что он намеренно вылавливал ее… Он ее даже не заметил, он сидел у панорамного окна и просто смотрел на звезды.

Она не знала, что номер 3 все еще на станции. Он удивил ее на суде, но потом Альде стало не до него – Вернон определенно умел перетягивать на себя внимание! Теперь же она решила не откладывать этот разговор на неопределенный срок. Она подошла к Стефану, но садиться рядом с ним не стала, остановилась в паре шагов от легионера. Он наверняка почувствовал ее, однако не повернулся в ее сторону.

– Ты ведь попросишь что-нибудь за это, да? – настороженно спросила Альда. – Это будет очередная сделка?

– Заманчивое предложение, но не в этот раз, – отозвался Стефан.

– Серьезно? С каких пор ты такой добрый?

– К тебе? Ни с каких. Но, на твою удачу, к тебе это не имеет отношения.

– Э-э… Мое спасение не имеет ко мне отношения?

Он наконец посмотрел на нее, и светло-серые глаза легионера показались вдруг непривычно печальными. Но, поскольку речь шла о Стефане Северине, Альда решила, что ей просто чудится.

– Те люди, которые хотели использовать тебя как оружие, проявляют себя не первый раз, – пояснил он. – В прошлый раз, много лет назад, они отняли у меня… кое-что важное. Поэтому у меня было больше причин помочь тебе, чем ты думаешь.

– Ладно… Спасибо, наверно… Как бы то ни было, я рада, что все закончилось!

– А вот тут ты не права.

– Ну, скоро закончится, – пожала плечами Альда. – Вернон вытянул воспоминания у всех, кто был в этом замешан, скоро сеть раскроют – и всё, присядут виновные.

– Наказаны будут исполнители, – уточнил Стефан. – Организаторы отсидятся в стороне. Я уже видел такое. Но в тот раз они просто затаились, они были слишком слабы, чтобы нападать. Теперь они готовились лучше, а еще им противостоит Вернон, который может раскрыть их в любой момент… Полагаю, на этот раз они будут не выжидать, а действовать.

– Действовать… делая что?

– А что можно противопоставить космическому флоту? Война будет. Я не знаю, с кем и за что… Догадываюсь, но пока не могу сказать наверняка. Выступая за тебя на суде, я просто хотел показать, на чьей я стороне. Для меня по личным причинам выбор был очевиден. Ну а ты на этой вашей маленькой уютной «Северной короне» найди минутку, чтобы уяснить: однажды такой выбор придется сделать тебе, и он может оказаться намного сложнее, чем ты думаешь.