Стройный, прекрасно сложенный, в легком костюме из чесучового эпонжа,[1] Лестер Лейт нежился, растянувшись в плетеном кресле-качалке. Через завешенные окна квартиры в пентхаусе веял легкий послеполуденный ветерок. Камердинер Лейта, Бивер, которого сам Лейт называл «Скаттл», утомительно угодливый до подобострастия, налил из сифона содовую в «Том Коллинз»[2] и почтительно поставил стакан на стол рядом с креслом хозяина. Если Лейт и знал, что этот работавший у него и якобы заинтересованный лишь в его земных благах мужчина на самом деле — полицейский соглядатай, которого внедрил к нему сержант Артур Экли, то никак это знание не выказывал. Синевато-серые глаза цвета чуть потемневшего серебра оставались совершенно непроницаемыми, когда Лейт задумчиво разглядывал пузырьки на стенках стакана с прохладным напитком, которые один за другим отрывались и стремительно всплывали. Слуга кашлянул. Глаза Лейта по-прежнему неподвижно смотрели куда-то вдаль. Полицейский шпик беспокойно поерзал и наконец заговорил:

— Прошу прощения, сэр, не угодно ли еще чего-нибудь?

— Думаю, что нет, Скаттл, — проговорил Лейт, не поворачивая головы.

Помявшись, верзила-шпик перенес вес с одной ноги на другую:

— Прошу прощения, сэр, не сочтите за дерзость, но я хотел бы взять на себя смелость предположить — э-э, сэр…

— Ну давай, Скаттл, — подбодрил Лестер Лейт. — Выкладывай. Что там у тебя?

— Насчет криминальных новостей, сэр, — бухнул шпик. — Вы уже довольно долго не интересовались криминальными новостями, сэр.

— Совершенно верно, Скаттл, — подтвердил Лейт, отхлебнув коктейля. — И пройдет еще больше времени, прежде чем они меня снова будут интересовать.

— Могу ли я спросить почему, сэр?

— Из-за сержанта Экли, черт бы его побрал, Скаттл. Он как женщина, которую в чем-то убедили против ее воли и которая продолжает придерживаться этого мнения. Он почему-то вбил в свою толстую башку, что я и есть тот таинственный похититель, который выискивает неплохо поживившихся преступников и освобождает их от неправедной добычи.

— Да, сэр, — поддакнул шпик. — Он, конечно, зануда страшная.

— По сути дела, — продолжал Лейт, — кто бы ни был этот таинственный похититель — а я понимаю, в полиции твердо убеждены, что такой человек существует, — он заслуживает моего искреннего уважения и восхищения. Ведь, в конце концов, Скаттл, преступление должно быть наказано. А для нераскрытого преступления нет и наказания. Насколько я понимаю, преступники, ставшие жертвами этого похитителя, это люди, которые нарочито совершили свои деяния на глазах у полиции и скрылись. Полиции так и не удалось даже выследить их, не говоря уже о том, чтобы собрать достаточно улик для их осуждения. Потом появляется этот таинственный похититель, раскрывает это преступление, с которым у полиции ничего не вышло, находит преступника и налагает на него стопроцентный штраф, отбирая неправедную добычу. По-моему, Скаттл, это можно считать определенной услугой обществу.

— Да, сэр… И, конечно, вы не станете отрицать, что размеры вашей благотворительности в пользу вдов и сирот полицейских и пожарных, погибших при исполнении своих обязанностей, ваши взносы благотворительным учреждениям и домам престарелых постоянно увеличиваются.

— Ну и что из того, Скаттл? Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, о чем мы говорим?

— Прошу прощения, сэр. Думаю, сержант хотел бы знать, откуда у вас берутся деньги, сэр.

Поставив полупустой стакан обратно на стол, Лестер Лейт потянулся за сигаретницей:

— Какая, однако, наглость с его стороны, Скаттл. Какое ему дело до того, откуда у меня деньги?

— Да, сэр, понимаю, сэр. Совершенно верно, сэр. Но, тем не менее, если позволите предположить, сэр, сдается, что не стоит позволять таким пустякам мешать вам наслаждаться жизнью.

— Наслаждаться жизнью, говоришь?

— Э-э, сэр, я знаю, что вам всегда доставляло огромное удовольствие просматривать газетные вырезки о криминальных сводках. Как вы нередко замечали, у вас возникало ощущение, что человеку стоит лишь изучить рассказ о преступлении в газете, и во многих случаях он может понять, кто виновен, — по одним только фактам, которые там даются.

— Я по-прежнему считаю, что это возможно, Скаттл.

— Да, сэр. — Тут шпик заговорил тише: — А вам никогда не приходило в голову, сэр, что сержанта Экли его собственное невежество нисколько не смущает?

— Не смущает! — воскликнул Лестер Лейт. — Лучше сказать, невежество сержанта Экли его губит! Если знание — сила, то у сержанта Экли протекают клапаны, расшатались поршни, поцарапаны цилиндры и полетели подшипники. Это узколобый, эгоистичный, подозрительный, корыстный, себялюбивый и тупоголовый человек. Ко всему этому, Скаттл, могу добавить, что мне этот человек неприятен.

— Да, сэр. Но если вам захочется пройтись по криминальным сводкам лишь еще разик, сэр, у меня для вас припасено кое-что интересное. И сержант Экли никогда не узнает об этом, сэр.

— Искусить меня пытаешься, Скаттл, — с укором произнес Лейт.

— Виноват, сэр. Я не хотел… то есть, действительно, сэр. Но вы можете положиться на мою осмотрительность, сэр.

Лейт вполоборота повернулся в кресле.

— Я могу на тебя положиться, Скаттл? — спросил он, глядя на шпика загадочным взглядом серебристо-серых глаз.

— Абсолютно, сэр, свою жизнь можете доверить, сэр.

Вздохнув, Лестер Лейт откинулся в кресле и постучал сигаретой по гладкому ногтю большого пальца.

— Скаттл, — начал он, — возможно, у меня настроение такое, возможно, погода влияет, а может — алкоголь, но я решил вернуться к своему хобби только один разик. Однако имей в виду, Скаттл, на этот раз будут чисто теоретические выкладки. Мы просто порассуждаем о том, кто мог бы совершить преступление, и эти рассуждения должны полностью остаться между нами, в этих четырех стенах, как строго конфиденциальная информация.

— Да, сэр. — Весь дрожа от старания, шпик вытащил из кармана кипу газетных вырезок.

— Присядь, Скаттл, — предложил Лейт. — Присядь и расположись поудобнее.

— Хорошо, сэр. Благодарю вас, сэр.

Чиркнув спичкой, Лестер Лейт поднес пламя к кончику сигареты, глубоко затянулся и одним полным дыма выдохом погасил ее:

— Продолжай, Скаттл.

— Да, сэр. Дело о брентвудском алмазе, похоже, сделано для вас как по заказу, сэр.

— Сделано как по заказу для меня, Скаттл?

— Да, сэр, — подтвердил шпик, перебирая газетные вырезки и на миг забывшись. — Полиция так и не нашла виновного. У вас прекрасный шанс хорошо поживиться и…

— Скаттл! — перебил его Лестер Лейт.

Слуга аж подскочил:

— Ох, прошу прощения, сэр. Я не это имел в виду. Я хотел сказать…

— Ничего, Скаттл. Брентвудский алмаз мы пропустим. Что у тебя там еще?

— Это было самое главное, сэр.

— Тогда пропускаем его, Скаттл.

Шпик пролистывал вырезки большим пальцем:

— Вот тут мужчину задушили и унесли около двух тысяч долларов, которые он выиграл в карты.

— Пропускаем, Скаттл, — перебил его Лестер Лейт. — Раз человек выиграл две тысячи долларов в карты и ему не хватило ума добраться до гостиницы в центре и обождать там до утра, он заслужил, чтобы потерять свой выигрыш. Это старый трюк игорных домов. Что там еще?

— Женщина застрелила мужа и заявляет…

— Да будет тебе, Скаттл, — снова прервал его Лестер Лейт. — Ты снова читаешь желтую прессу. Это же абсолютно стереотипный случай. Она застрелила его, потому что потеряла к нему уважение. Потому что считала унизительным для себя принять тот статус в жизни, который, по его мнению, должна иметь жена. Она замужем десять лет, но с отвращением открыла для себя его низменные инстинкты как раз в тот момент, когда под рукой оказался револьвер. Она вытащила его из сумочки, намереваясь лишь привести мужа в чувство, а что произошло потом, точно не помнит. Он вроде бы рванулся к ней, и все помутилось. Она слышала оглушительный звук выстрела и почувствовала отдачу. Потом ничего не помнит, а когда пришла в себя, поняла, что извещает о случившемся по телефону полицию. Это произошло сразу после того, как она сняла домашнее платье и нарядилась во все самое лучшее.

— Вижу, вы читали, сэр, — сказал шпик. — Я не знал, что вы знакомы с этим делом. Могу я спросить, если вы не возражаете, сэр, как получилось, что вы знаете об этом? Это ваши друзья?

— Я не знаком с этим делом, — устало проговорил Лейт, — но знаком с десятками других таких же. Ну же, Скаттл: дайте что-нибудь посвежее.

— Ну, сэр, я не думаю, что… О да, сэр, вот кое-что довольно необычное. Убийство обезьяны, сэр.

— Убийство обезьяны? — повторил Лейт, обернувшись вполоборота, чтобы видеть выражение лица шпика. — За каким дьяволом кому-то понадобилось убивать обезьяну?

— Ну да, конечно, строго говоря, это не убийство, сэр, но я назвал это убийством потому, что, если подозреваемый полицией на самом деле убийца, то фактически это убийство и есть… то есть, сэр, полагаю, вы понимаете меня… я имею в виду…

— Я тебя не понимаю, — оборвал его Лестер Лейт, — а то, что ты имеешь в виду, могу понять лишь из того, что ты говоришь. Будь добр, объяснись, Скаттл.

— Да, сэр. Эта обезьяна принадлежала Питеру Б. Мэйнуэрингу. Мистер Мэйнуэринг вернулся из-за границы, где провел целый год, в основном в Индии и Африке.

— Ну-ну, Скаттл. Ближе к делу. Почему была убита обезьяна?

— Это была обезьяна мистера Мэйнуэринга, сэр.

— И кто убил ее, Скаттл?

— Полиции это неизвестно. Вооруженный бандит.

— Вооруженный бандит, Скаттл?

— Да, сэр. Как рассказывает мистер Мэйнуэринг, этот бандит остановил автомобиль, прострелил обезьяне голову и распорол ей брюхо. Как считает мистер Мэйнуэринг, киллер приехал из Индии. Это какая-то церемония, связанная с убийцами-тагги[3] и жрецами обезьян, которые поклоняются им и наказывают смертью любую обезьяну, которая покидает свой клан.

— Никогда не слышал ничего подобного, — признался Лейт.

— Да, сэр. Это то, что мистер Мэйнуэринг рассказал полиции.

— Чушь собачья, — заявил Лестер Лейт. — Тагги — одно дело, почитание обезьян в Индии — совсем другое… То есть я не вижу никакой связи с тем, что один человек следует за другим из Индии в Америку только для того, чтобы убить обезьяну и распороть ей брюхо.

— Да, сэр, — неуверенно согласился шпик. — Полиции мало что понятно в этом деле. Я подумал, что… но, возможно, мне не следовало упоминать об этом.

— Давай выкладывай, — сказал Лейт. — О чем речь?

— Мне кажется, я как-то говорил, что одна из моих подружек поддерживает дружеские отношения с человеком из полиции. Не то чтобы она подстрекала его, но он продолжает…

— Да-да, помню, он — полицейский, верно, Скаттл?

— Нет, сэр. Теперь он уже агент сыска.

— A-а, да, Скаттл. Теперь припоминаю. Где он служит?

— Прошу прощения, сэр, об этом я предпочел бы не говорить. Но делиться время от времени кое-какой информацией я не против.

— Правильно ли я понимаю, — спросил Лестер Лейт, — что этот детектив имеет обыкновение рассказывать этой молодой женщине полицейские тайны, а эта молодая женщина, в свою очередь, время от времени передает их тебе?

Верзила-шпик ухмыльнулся:

— Ну, это вы уж чересчур, сэр.

— Ничего не чересчур, — заметил Лейт. — Ты-то ведь точно знаешь, что это уже анекдот с бородой.

— Простите, не понял, сэр?

— Ладно, проехали, Скаттл, — отмахнулся Лейт. — Это я сам с собой. Продолжай. Что ты там хотел рассказать про Мэйнуэринга?

— Так вот, сэр, у полиции возникло подозрение, что Мэйнуэринг связан с шайкой контрабандистов и что, возможно, он убил обезьяну сам, чтобы скрыть истинную причину нападения. Или, опять же, это мог быть соучастник, которого обманули, и он стрелял в Мэйнуэринга, а попал в обезьяну. У полиции — полагаю, вам интересно будет это узнать — есть резон считать, что Мэйнуэринг покинул Индию, опасаясь за свою жизнь.

— Какое отношение все это имеет к контрабанде, Скаттл?

— Ну, сэр, если верить тамошним слухам, сэр, Мэйнуэринг мог передать какому-нибудь сообщнику из местных два очень дорогих драгоценных камня и поручить ему тайно провезти их в страну. В машине Мэйнуэринга камней не оказалось, но если они были у него в Индии, то почему бы не доверить их этому туземцу…

— Что это за драгоценные камни, Скаттл?

— Драгоценности бога обезьян, сэр.

— Драгоценности бога обезьян? Да будет тебе, Скаттл: это становится похожим на одно из взятых с потолка обвинений сержанта Экли.

— Да, сэр. Там, в Индии, у них есть особый бог обезьян, бог по имени… Ханне… Ханни…

— Хануман? — предположил Лестер Лейт.

— Да, сэр. Именно так, сэр. Хануман. Теперь, когда вы мне помогли, сэр, я вспомнил это имя. Благодарю вас, сэр.

— Ну и что же этот Хануман, бог обезьян? — спросил Лестер Лейт.

— Похоже, там, в джунглях, сэр, есть огромная статуя этого бога обезьян. Она покрыта сусальным золотом. Вместо глаз у него изумруды, изумруды и вместо обоих сосков на груди. Поговаривают, какому-то авантюристу удалось пробраться в этот храм и заменить изумруды зеленым стеклом. Подмену обнаружили не сразу.

— А какое это имеет отношение к контрабанде Мэйнуэринга?

— У полиции, сэр, есть основания полагать, что подмену осуществил именно Мэйнуэринг.

— Питер Б. Мэйнуэринг? — переспросил Лестер Лейт.

Слуга кивнул.

— Ну, Скаттл, ты меня заинтриговал, — задумчиво произнес Лейт. — Это меня на самом деле сильно заинтересовало. Думаю, ты согласишься со мной, Скаттл, что, если это правда, нельзя допустить, чтобы Мэйнуэринг оставил себе плоды своих нечестивых деяний.

— Да, сэр, — с загоревшимися глазами согласился шпик. — Только, судя по всему, их у Мэйнуэринга нет.

— И судя по тому же, — продолжал Лейт, — можно также предположить, что, отослав эти камни назад в джунгли, чтобы они снова стали частью анатомии языческого идола, ничего не получишь.

— Да, сэр. В этом я с вами абсолютно согласен, сэр, — с готовностью подтвердил шпик.

— Исходя из всего этого, — провозгласил Лейт, — мы займемся убийством обезьяны, Скаттл. Рассказывай.

— Хорошо, сэр. Ну, как вы понимаете, сэр, полиция была поставлена в известность. Они полагали, возможно, мистер Мэйнуэринг вез изумруды с собой, хотя Мэйнуэринг утверждал, что никаких камней у него не было и он вообще не имеет о них никакого понятия. Он признал, что действительно находился в той самой части страны примерно тогда же, когда камни исчезли. И он убежден, лишь из-за этого факта туземцы решили, что в краже повинен он.

— Да, — согласился Лейт. — Могу себе представить, как случилось, что при таких обстоятельствах невежественные и суеверные туземцы сочли белого человека виновным в утрате. В конце концов, возможно, Мэйнуэринг говорил правду, Скаттл.

— Ну что сказать, сэр. Видите ли, как было дело, сэр. Полицейские и таможенники пристально следили за Мэйнуэрингом. Драгоценности Мэйнуэринг не декларировал, они не были обнаружены и при самом тщательном обыске его багажа. Но он, должно быть, связан с индийскими гангстерами, последователями тагги. Как бы то ни было, это ограбление — тому свидетельство.

— Мэйнуэринг путешествовал один? — спросил Лестер Лейт.

— С ним была его сиделка, сэр.

— Сиделка, Скаттл?

— Да, сэр. У мистера Мэйнуэринга некоторое недомогание, органическое сердечное заболевание. Иногда, когда у него случается приступ, необходимо, чтобы сиделка тут же сделала подкожную инъекцию.

— Эта сиделка — мужчина, Скаттл?

— Нет, сэр. Женщина, и к тому же хорошенькая.

— Ты сказал «сердечное недомогание», Скаттл?

— Да, сэр.

— Тогда понятно, — сказал Лейт. — И эта сиделка была с ним в Индии?

— Да, сэр. Эйрдри Клейтон ее зовут. Вот фотография обоих, если хотите взглянуть, сэр.

Лестер Лейт кивнул. Верзила-шпик передал ему фотографию из газеты. Лейт посмотрел на фотографию, а потом прочитал подпись под ней:

— Она жует резинку, Скаттл?

— Так пишут в газете. По всей видимости, жует она достаточно энергично.

Несколько секунд Лейт задумчиво переваривал эту информацию.

— Скаттл, — сказал он. — Мне трудно представить что-то более благотворно действующее на нервы, чем сиделка, жующая резинку. В этом постоянном жевании есть некая успокоительная монотонность, умиротворяющий эффект которой похож на стук дождя по крыше. Мне нужна сиделка, жующая резинку. Пометь это себе, Скаттл.

— Сиделка, жующая резинку, сэр!

— Да, — подтвердил Лейт. — И она должна быть довольно хорошенькой. Я обратил внимание, что… э-э… нижние конечности и анатомические сочленения мисс Клейтон довольно необычным образом приспособлены для фотографирования.

— Да, сэр, — сказал шпик. — Я правильно понимаю, что вам нужна сиделка со стройными ногами, сэр?

— Не совсем, — поправил его Лестер Лейт. — Мне нужна сиделка, жующая резинку. Если еще и ее средства передвижения будут привлекательными, Скаттл, это будет дополнительное преимущество.

— Но по какой причине вам понадобилась сиделка? То есть я имею в виду, сэр, вы ведь не больны?

— Нет, — сказал Лейт. — Я чувствую себя вполне здоровым, Скаттл. Спасибо.

— Поэтому, — продолжал шпик, — прошу прощения, сэр, но, если взять на работу сиделку, это может… э-э… показаться довольно странным, не так ли?

— Возможно, и так, — согласился Лестер. — И все же, с другой стороны, Скаттл, мне трудно представить, что может лучше примирить меня с постоянным Присутствием сержанта Экли, чем общество молодой женщины со стройными нижними конечностями и привычкой безмятежно жевать резинку.

Шпик быстро заморгал маленькими черными глазками, стараясь понять, что имел в виду Лейт.

— Поэтому, — продолжал тот, — раз наем сиделки, как ты выразился, может показаться странным, я буду настаивать на найме жующей резинку секретарши, Скаттл. Пометь себе, нужно позвонить в агентства по найму насчет ловкой, знающей, заядлой жевательницы резинки, миловидной секретарши, которая жевала бы как корова и разбрасывала бы ее где попало… Вот, Скаттл, возьми карандаш и запиши то, что я тебе продиктую.

— Да, сэр, — проговорил изумленный шпик.

— Открыта вакансия с хорошей зарплатой, — стал диктовать Лестер Лейт, — для миловидной молодой женщины со стройными средствами передвижения. Предпочтение отдается милой, приятной, добродушной, уступчивой молодой женщине, которая ни при каких обстоятельствах не станет нервничать; опытной, ловкой, знающей, заядлой жевательнице резинки, желательно любящей оставлять ее где попало, умеющей надувать из резинки пузыри и громко их лопать. Зарплата триста долларов в месяц и все дорожные расходы… Записал, Скаттл?

— Да, сэр. — В голосе потрясенного шпика слышалось недоверие.

— Прекрасно, — заметил Лейт. — Обзвони агентства по найму, а теперь давай вернемся к Мэйнуэрингу.

— Мэйнуэринг прошел таможню вечером тринадцатого, сэр. Ничего запрещенного к провозу таможенники не нашли. Тогда было около семи часов, и начинало темнеть. Мэйнуэринга ждал его шофер. Он…

— Минуточку, Скаттл. Мэйнуэринг ведь не брал своего шофера с собой в эту поездку, верно?

— Не брал, сэр. Шофер оставался присматривать за домом.

— Понятно. Продолжай, Скаттл.

— Ну вот, шофер погрузил в машину ручную кладь, и они поехали к дому Мэйнуэринга. Когда они были где-то в районе Восемьдесят шестой улицы, у них спустило заднее правое колесо. А когда шофер вышел из машины сменить его, он обнаружил, что сломан домкрат. Он знал, что через полдюжины кварталов есть гараж, и Мэйнуэринг сказал, что, пока шофер ходит в гараж, он подождет вместе с мисс Клейтон в машине. Шоферу пришлось туго, потому что гараж оказался закрыт. Он считает, что отсутствовал, наверное, минут тридцать. Грабитель напал на Мэйнуэринга всего через несколько минут после того, как шофер ушел. На самом деле шофер видел, как этот бандит проехал мимо, он обратил на него внимание, в частности, из-за его телосложения. Тот был большой, толстый, массивный, смуглый. Шофер даже видел, как он выглядит, сэр! Он единственный видел его. Нападавший надел маску, лишь когда поравнялся с машиной Мэйнуэринга.

— Почему же шофер обратил на него такое особенное внимание, Скаттл?

— Потому что надеялся, что тот остановится и подбросит его до гаража, сэр. Шофер был в ливрее, он сошел с тротуара и знаком попросил остановиться. Сам шофер довольно щуплый, сэр, и он, естественно, обратил внимание на тучность другого.

— И тот не остановился, Скаттл?

— Нет, сэр. Как утверждает шофер, тот, похоже, ехал быстро и целенаправленно. Когда шофер увидел его смуглое лицо, в голове у него промелькнуло: а не преследует ли тот машину Мэйнуэринга. Но он отбросил эту мысль как сильно притянутую за уши. Однако, без всякого сомнения, это и был тот человек, который напал на Мэйнуэринга и убил обезьяну.

— Убил обезьяну! — воскликнул Лестер Лейт. — Ты хочешь сказать, что только это он и сделал?

— Да, сэр. Он убил обезьяну. Похоже, именно с этой целью он и хотел напасть на машину.

— И ничего не взял?

— Нет, сэр.

— Странно. Этот человек был в маске?

— Да, сэр, в маске, но сиделка совершенно уверена, что он — уроженец Южной Индии. Она и Мэйнуэринг согласно утверждают, что он был очень толстый, хотя двигался быстро как кошка. Он приехал на машине, которая была украдена.

— Откуда стало известно, что машина украдена?

— Дело в том, что шофер, возвращаясь с домкратом, снова видел эту же машину. Теперь она на большой скорости покидала место преступления. Он заметил, что ее ведет человек в маске, скрывающей лицо, поэтому на всякий случай запомнил номер машины. И, конечно, сообщил его полиции, как только узнал о нападении. В полиции выяснили, что машина украдена. Позже на Девяносто третьей улице была обнаружена и сама машина. Ее там бросили.

— На Девяносто третьей улице, — нахмурился Лестер Лейт. — Минуточку, Скаттл. Ведь там находится станция пригородных поездов?

— Да, сэр, думаю, что да, сэр. Это станция, где останавливаются почти все прибывающие и отбывающие поезда, и там садятся пассажиры, которым не хочется толкаться на центральном вокзале.

— И у обезьяны оказалось распорото брюхо, Скаттл?

— Да, сэр.

— А как зовут шофера, Скаттл?

— Дикин. Парсли Б. Дикин, сэр.

— Фотографии есть?

— Да, сэр. Вот одна, сэр.

С фотографии на Лейта смотрело худое продолговатое лицо с резкими чертами, выдающимися скулами и большими глазами.

— Довольно молодой для шофера, а, Скаттл?

— Не думаю, что он молод, сэр. Он худощав, поэтому и выглядит молодо: эффект стройной фигуры, знаете ли.

— Понятно, — задумчиво нахмурился Лейт. — И после того, как обезьяна была убита, ей вскрыли брюхо?

— Так точно, рассекли почти пополам, а потом швырнули назад в машину. Мэйнуэринг признался, что все время боялся покушения на жизнь обезьяны со стороны какого-нибудь религиозного фанатика. По его словам, эта обезьяна храмовая, и считается, что ее жизнь посвящена жрецам Ханумана. В Индии, если обезьяна, прошедшая такое посвящение, покидает храм, жрецы считают это предательством точно так же, как и по отношению к жрецу, который посвятил свою жизнь служению богу обезьян, а потом пытается покинуть храм и жить где-то еще.

— Какой-то варварский обычай, Скаттл, — сказал Лестер Лейт.

— Да, сэр. Варварский, сэр. Абсолютно варварский.

— А другие свидетели были, Скаттл?

— Таких, что видели лицо этого человека, — нет, сэр. Одна молодая женщина видела мельком толстого мужчину с брюшком и в маске, скрывавшей все лицо, когда он ехал на машине. Но она не может вспомнить даже марку машины. Считает, что это был седан. А на самом деле этот человек ехал на купе. Машину украли около шести часов вечера. Из-за того, что этот человек так старался скрыть цвет своей кожи, полиция сделала вывод, что он, вероятно, был смуглым.

— И на этот вывод, Скаттл, их, конечно, натолкнули показания шофера, — усмехнулся Лейт.

— Да, сэр. Полагаю, что так и есть, сэр. Но, если вы помните, и Мэйнуэринг, и сиделка считали, что это уроженец Южной Индии, сэр.

Лестер Лейт поднял руку, призывая к молчанию:

— Подожди минуту, Скаттл: мне нужно подумать.

Он на несколько секунд застыл в кресле: абсолютно бесстрастное лицо, узкие щелки задумчиво прищуренных глаз. Слуга-шпик, взгромоздив свои обширные формы на край кресла, задумчиво смотрел на Лестера Лейта.

Тот вдруг неожиданно заговорил:

— Скаттл, принесите мне, пожалуйста, телефонную книгу и выясните, какие поезда отправляются со станции «Девяносто третья улица» между семью и половиной десятого вечера. Эта информация нужна мне сейчас же.

— Хорошо, сэр, — проговорил шпик, исчезая в сторону звукоизолированной комнатки, где находился телефон. Через пять минут он вернулся: — Поезд отходит от центрального вокзала в семь двадцать, сэр, делает остановку на «Девяносто третьей улице» в семь пятьдесят, в восемь десять приходит на узловую станцию Белтинг, в восемь тридцать он в Роббинсдейле, а в девять тридцать в Бикон-Сити. После этого он становится курьерским и начинает делать остановки только после полуночи. На этих остановках он лишь подбирает пассажиров в пригороде.

— Отлично, Скаттл, — сказал Лейт. — Подключи параллельный телефон и поставь сюда на стол телефонные аппараты.

Когда шпик выполнил его просьбу, Лестер Лейт позвонил в багажное отделение на узловую станцию Белтинг:

— Алло, я ищу чемодан, сданный на поезд, который уходит с центрального вокзала в семь двадцать вечера. Этот чемодан был отправлен вечером тринадцатого и до сих пор не востребован. У меня есть основания полагать, что он в вашем отделении.

— А кто это говорит? — поинтересовался служащий.

— Это оценщик убытка по страховке, — сказал Лейт. — И поторопитесь.

— Одну минуту. — Через некоторое время служащий доложил: — Нет, здесь такого чемодана нету.

— Благодарю вас, — сказал Лейт и положил трубку.

Он позвонил агенту в Роббинсдейл, сделал то же заявление и получил тот же ответ. Однако в Бикон-Сити ситуация была иная.

Там служащий сказал:

— Ну да, есть у нас тут один чемодан. Поступил на этом поезде и не востребован. После того как он не был получен в течение сорока восьми часов, я взимаю за хранение по десять центов в сутки. Что мне с ним делать?

— Опишите этот чемодан, — попросил Лейт.

— Дешевый, с потрескавшейся кожей, желто-коричневый, с ремнями. Довольно большой.

— Какие-нибудь инициалы есть?

— Да, на каждом краю чемодана черным проставлены инициалы А. В. С.

— Прекрасно, — сказал Лейт. — За ним, видимо, зайдут завтра. Багажную квитанцию этот человек не предъявит. Пусть внесет пятьдесят долларов залога и опишет содержимое, а потом можете передать ему чемодан.

— А ничего, что я отдам чемодан без квитанции? — спросил служащий.

— Ничего, если он скажет, что внутри, и если внесет залог в пятьдесят долларов. Квитанция утеряна, и он здесь утверждает, что носильщик выписал неверную квитанцию. Не думаю, чтобы так и было на самом деле, но, в любом случае, чемодан мы нашли, а это все, что нужно. Он будет у вас завтра. А пока откройте чемодан, ознакомьтесь с содержимым и отдайте чемодан только тому, кто сможет описать, что в нем находится. Это важно.

Положив трубку, Лестер Лейт кивнул шпику.

— Думаю, Скаттл, — сказал он. — Ситуация теперь во многом прояснилась.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Тебе не приходило в голову, Скаттл, что Мэйнуэринг прибег к довольно ловкому трюку? До того как ступить на землю, он открыл обезьяне рот и заставил ее проглотить изумруды. По прибытии домой он, видимо, намеревался убить обезьяну сам и достать эти камни. Однако какой-то умник, который об этом догадался, спикировал на него, убил обезьяну, вспорол животному брюхо и достал камешки. Естественно, Мэйнуэрингу не с руки давать полиции полное объяснение случившегося, потому что его признают виновным в контрабанде и подвергнут штрафу. Поэтому ему пришлось изо всех сил приукрашивать дело и выдумывать все эти невероятные вещи о жрецах Ханумана, которые следуют за обезьяной и приносят ее жизнь в жертву.

— Силы небесные, сэр! Вы правы! — воскликнул шпик.

— Конечно, я прав, — слегка нахмурился Лейт. — Не надо изображать, что ты так удивлен, Скаттл. В конце концов, я проявил лишь весьма ординарную сообразительность.

— Но куда же делись драгоценные камни, сэр?

Несколько секунд Лестер Лейт задумчиво смотрел в пространство. Наконец, он сказал:

— Чтобы ответить на этот вопрос, Скаттл, мне потребуются две трости особой конструкции, четыре поддельных изумруда, пачка ваты и жующая резинку секретарша.

— Вы уже просили меня найти секретаршу, — вспомнил шпик.

— Да, просил, — согласился Лейт.

— Если позволите спросить, сэр, какой тип трости вы имеете в виду?

— Мне понадобились бы две трости, идентичные по внешнему виду, — сказал Лестер Лейт. — Две очень большие трости с полыми ручками; то есть в ручке каждой трости должна быть выдолблена полость. Эта полость должна вмещать два искусственных изумруда. И еще: одна трость должна иметь телескопический зажим из металла, который мог бы разворачиваться и фиксироваться или складываться и так фиксироваться. Помимо этого, обе трости должны быть совершенно одинаковыми.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу, сэр, — заморгал глазами шпик.

Лейт усмехнулся:

— В конце концов, Скаттл, самое важное — это жующая резинку секретарша. Однако, Скаттл, думаю, на сегодня я уже достаточно поупражнялся в остроумии. Сдается мне, что я приглашен на ужин?

— Да, сэр. Совершенно верно, сэр. Но когда вам нужны эти трости, сэр?

— Они понадобятся самое позднее завтра утром. Я… О чем это я, Скаттл?

— Вы говорили про трости, сэр, когда они вам нужны.

— Боже милостивый, — вздохнул Лейт. — Мне эти трости не нужны. Я лишь прорабатывал разгадку преступления теоретически. Скаттл, ни в коем случае не нужно воспринимать меня серьезно.

— Да, сэр.

— И мне не нужны трости.

— Не нужны, сэр.

— И вата не нужна.

— Точно так, сэр.

— Но что бы ты мог сделать, Скаттл, так это найти мне секретаршу. Пусть каждое агентство пришлет самую искусную жевательницу резинки.

Сержант Экли сидел за изношенным столом в полицейском управлении и сердито смотрел на только что закончившего свой доклад тайного агента.

— Проклятие, Бивер, — сказал он. — Бессмыслица какая-то.

Шпик покорно вздохнул.

— У него всегда бессмыслица, — сказал он, — но все как-то складывается в одно прекрасное целое, и добыча ускользает у нас прямо из-под носа. Меня это начинает утомлять.

— Еще бы, — подхватил Экли, — этот чемодан очень важен. Видишь, как оно выходит, Бивер. Этот грабитель, кто бы он ни был, заходил на вокзал и сдал чемодан.

— Это, конечно, определенная зацепка, — заметил шпик. — Но одному Богу известно, что в этом чемодане. Лейт велел работнику багажного отделения открыть его, ознакомиться с содержимым и отдать только тому, кто сможет сказать, что в нем находится. Ну, мы, конечно, могли бы отправиться туда с ордером и…

— Ни в коем случае, — оборвал его сержант. — Это было бы глупо, Бивер. Мы уже не один месяц работаем, чтобы поймать этого человека, а теперь, когда для него приготовлена отличная ловушка, будем такими дураками, что пойдем и стащим наживку сами?

— Значит, вы считаете, камней в чемодане нет?

— С какой, черт побери, стати им там быть? — удивился Экли.

Шпик пожал плечами:

— Случались и более странные вещи.

— Но не такие странные, — повысил голос сержант. — В конце концов, этот грабитель шел на значительный риск, чтобы завладеть камнями. Он, несомненно, следил за Мэйнуэрингом от самой Индии. Тут Мэйнуэринг не врет. А как только камни оказались у него, этот грабитель, конечно же, скрылся в неизвестном направлении. Сейчас он уже, наверное, в тысячах миль отсюда, летит на самолете, но в этом чемодане что-то должно быть — некая часть замысла этого типа. Однако я не понимаю, что это даст Лейту, ведь он, как и мы, не может описать содержимое чемодана.

— Ладно, — сказал Бивер, — свой доклад я сделал. — По его голосу чувствовалось, что он считает, что снял с себя дальнейшую ответственность.

— Двое наших людей будут рядом с этим отделением, — сказал сержант Экли. — Как только чемодан вынесут оттуда, мы подключаемся и отслеживаем его до пункта назначения. Если его получит Лейт, тем лучше. Если он пошлет за ним кого-то, мы будем следить за этим человеком, пока он не приведет нас к Лейту. Если это сообщник нашего жулика, установим слежку и за ним. Конечно, мы все это время понимали, что в рассказе Мэйнуэринга о преступлении что-то не так. Мы были уверены, что все произошло из-за камней. Поэтому мне и хотелось, чтобы ты подбил Лейта разобраться в этом. Конечно, может оказаться, что этот чемодан… Ладно, пусть он будет у нас как наживка.

Бивер поднялся из-за стола.

— Хорошо, — сказал он. — Я рассказал вам все, что знаю. Теперь мне нужно быстро осмотреть этих девиц, когда они заявятся. Полагаю, после них везде будет понапихано резинки.

Сержант Экли сделал неуклюжую попытку сострить:

— Смотри не приклейся, Бивер. А то за Лейтом не уследишь…

Агент хотел было что-то сказать, но потом передумал и направился к двери.

— Непременно держи меня в курсе, Бивер, — предупредил Экли. — Это дело самое важное из всех, которыми ты занимался. Мы схватим Лестера Лейта на месте преступления. Накопаем достаточно доказательств, чтобы признать Мэйнуэринга виновным в контрабанде, а если эти камни соответствуют описанию, получим немалое вознаграждение.

— Вы и раньше считали, что он у вас в руках, — сказал шпик. — Я посоветовал бы подумать, зачем ему понадобились две трости и какую роль во всем этом играют четыре искусственных камня. Иначе опять сядете в лужу.

— Ну хватит, Бивер, — зарычал сержант Экли. — Я веду это дело. А ты, давай, назад на работу, где твое место!

— Хорошо, сержант, — произнес агент с покорным видом.

Он давно уже научился терпеть, и это стало у него почти второй натурой.

Бивер чуть приоткрыл дверь, протиснулся своей огромной тушей в коридор и бесшумно закрыл дверь за собой.

Сержант Экли потянул руку за телефоном.

Шпик разглядывал десяток молодых женщин, откликнувшихся на призыв Лестера Лейта. Они сидели, разбившись в комнате на группки, в умело рассчитанных позах, чтобы показать то, что в объявлении Лестера Лейта было названо «стройные средства передвижения». Каждая старалась привлечь внимание к тому факту, что именно она, а не остальные обладает необходимыми характеристиками.

Однако, как и можно было предположить, исходя из сути посланного в агентство по трудоустройству объявления, на него откликнулись лишь молодые девицы, достаточно повидавшие в жизни и не такие восприимчивые к тому, как обращаются с работающими женщинами. К этому, видимо, привело и упоминание об укоренившемся навыке неприкрыто жевать резинку. Если Лестер Лейт намеренно хотел найти молодую женщину, которая разбиралась бы что к чему, хотела бы рискнуть и была бы необычайно уверенной в себе, то лучшего способа получить то, что требовалось, и не выдумать.

Когда тайный агент Бивер вошел в комнату и стал разглядывать ожидающих кандидаток, ему бросились в глаза быстро и ритмично жующие челюсти. Раздавались безошибочные свидетельства умелого надувания пузырей из резинки, и его черные глазки жадно и восхищенно перебегали с одного выставленного напоказ участка прозрачного шелка, который заканчивался стройной ножкой в красивой туфельке, на другой.

Тайный агент вытащил из кармана двенадцать двадцатидолларовых купюр и прокашлялся. На эти купюры устремились двенадцать пар глаз. Все девицы разом, как по условленному сигналу, перестали жевать. У некоторых челюсти оставались наготове, а шарик жвачки удерживался в равновесии между верхними и нижними зубами, чтобы снова быть пущенным в ход в зависимости от обстоятельств.

— Все вы, юные дамы, кандидаты на эту должность, — начал слуга. — Мистер Лейт распорядился, чтобы я вручил каждой из вас двадцатидолларовую купюру. Это в дополнение к тем тремстам долларам ежемесячной зарплаты, которые будут выплачиваться принятой на эту работу. Мистер Лейт просил передать его признательность за то, что вы были так любезны и пришли сюда, и сообщить вам, что он абсолютно уверен, каждая из вас обладает… «внешними данными», именно так он и выразился. — Шпик еще раз скользнул глазами по ряду стройных ног. — Через минуту мистер Лейт…

Его речь прервал сам Лестер Лейт, распахнувший дверь своей гостиной.

— Добрый день, — сказал он.

Циничная оценка двенадцати пар глаз сменилась интересом.

— Добрый день, — хором ответили кандидатки.

Лейт окинул их взглядом:

— Совершенно очевидно, что, раз должность лишь одна, одиннадцать человек из вашего числа непременно будут разочарованы. Я постарался сделать небольшой вклад, который в какой-то степени смягчит ваше разочарование, и, так как все вы люди работающие, считаю, что будет лишь справедливо по отношению ко всем вам провести выборы как можно быстрее. Поэтому я осмотрю вас и в первую очередь побеседую с человеком, который покажется мне наиболее талантливым. Думаю, вы понимаете, что мне нужны молодые женщины с симметричными конечностями и заядлые жевательницы резинки.

— Послушайте, — спросила одна из девиц, — а при чем здесь жевательная резинка?

— А что вы имеете в виду? — спросил Лейт.

— Это работа или нет? — настаивала девица.

— Это работа, — с серьезным видом заверил ее Лейт.

— Ну хорошо, — успокоилась девица, — просто хочется избежать недоразумений, вот и все.

Лестер Лейт с интересом оглядел ее.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Эвелин Рэй, — ответила девица. — Я хочу сказать, что пришла сюда тщательно изучить это предложение, и считаю, что выражаю и свое мнение, и мнение большинства остальных. Я совсем не уверена, что буду претендовать на эту работу. Мне не нравятся эти ваши шуточки о стройных средствах передвижения. Я стенографирую и печатаю на машинке руками.

Пара других девиц утвердительно кивнули.

Блондинка в дальнем конце очереди задвинула жвачку за щеку:

— Говори за себя, милая. За меня говорить не надо.

Лестер Лейт улыбнулся Эвелин Рэй:

— Думаю, вы и есть та молодая женщина, с которой я хочу побеседовать первой. Заходите, пожалуйста.

Она прошла за ним в его личную гостиную, оценивая его с нескрываемым сомнением.

— Может, вы думаете, что я и есть та, с кем вы хотели бы работать, — сказала она, — но вот я совсем не уверена, что хотела бы видеть вас своим боссом.

— Ясно, — сказал Лейт. — Я понял вас еще в первый раз.

— Замечательно. Что нужно будет делать?

— Так, — начал Лейт, — вам нужно будет сесть на поезд, который уходит с вокзала сегодня вечером в семь двадцать. Вы прибудете в Бикон-Сити в девять тридцать. После этой остановки поезд идет как курьерский и будет останавливаться лишь после полуночи. Я поеду с вами до Бикон-Сити. У нас будет купе.

— A-а, вот оно что, — проговорила она. — Вот что у вас на уме!

— В Бикон-Сити, — продолжал Лейт, не обращая внимания на ее реплику, — на поезд будет погружен чемодан. Открывать его не нужно. Ни при каких обстоятельствах вы не должны даже заглядывать в него. Примерно в двадцать два ноль-ноль вас арестуют.

— За что это? — удивилась она.

— За укрывательство и соучастие в похищении двух изумрудов, — сообщил Лейт.

— А в чем будет заключаться моя вина?

— Ни в чем.

— Как же тогда они смогут арестовать меня?

— Есть такое обыкновение у некоторых наиболее импульсивных полицейских, — отметил Лейт.

— Ну, знаете, мне это не нравится.

— Мне тоже, — уверил ее Лейт.

— Что еще я должна делать?

— Вы поедете на поезде дальше под надзором этих полицейских, пока они не распорядятся остановить поезд, снять вас с него и вернуть в город. В это время вас освободят. Полицейские принесут вам извинения. Вы наймете адвоката и пригрозите подать в суд за ложный арест. Полицейские будут рады пойти на компромисс. Не думаю, что уступки выразятся в получении вами очень крупной суммы наличными, но вы, в конце концов, на какое-то время, несомненно, получите достаточно блата, чтобы отмазаться от штрафов за парковку в неположенном месте или за превышение скорости, которые можете получить вы или ваши друзья в пределах города. Других обязанностей у вас не будет.

— Послушайте, — сказала она, — это просто ерунда какая-то.

Лейт вынул из кармана три стодолларовые купюры:

— Хочу подтвердить вам свои искренние намерения и выплатить месячную зарплату авансом. Похоже, вы человек честный.

— Честный, но прямой, — заявила она. — Что будете делать вы в этом купе между центральным вокзалом и Бикон-Сити?

— Читать.

— А что вы будете делать после того, как поезд покинет Бикон-Сити?

Лестер Лейт улыбнулся:

— Чем меньше вы будете знать об этом, тем лучше.

Эвелин Рэй задумчиво смотрела на три стодолларовые купюры:

— Деньги немаленькие.

Лейт кивнул.

— И работы немного, — добавила она.

Лейт снова кивнул.

— Что еще нужно делать?

— Жевать резинку. Жевать резинку в больших количествах. Резинка, кстати, будет предоставляться как часть дорожных расходов. Платить за нее вам не придется.

Она задумчиво посмотрела на него изучающим взглядом бывалого человека, а потом медленно кивнула:

— Не думаю, что вам можно доверять, но какая разница? Договорились.

Лейт вручил ей три стодолларовые купюры.

— А первое, что вам нужно будет сделать, — сказал он, — это объяснить остальным кандидатам, что вакансия занята.

— Что ж, придется говорить быстро, чтобы донести эту мысль, особенно до той блондинки. — Она послюнила пальцы, рассеянно вынула изо рта шарик жевательной резинки и механически прилепила его под ручку кресла.

Лестер Лейт кивнул про себя, одобрительно улыбаясь.

Когда она уже взялась за дверную ручку, он сказал:

— Работать начинаете немедленно. Прошу объяснить Скаттлу, моему слуге, что я не хочу, чтобы в течение следующего часа меня беспокоили, а сами пока постарайтесь собрать чемодан и приготовиться к поездке. Встретимся сегодня вечером на центральном вокзале, и будьте готовы сесть на поезд в семь двадцать.

Когда дверь за ней закрылась, Лейт открыл ящик стола и вынул оттуда кусок прозрачного зеленого стекла, отграненного наподобие большого драгоценного камня. Пройдя на цыпочках к креслу, в котором недавно сидела молодая женщина, он прилепил этот кусок стекла к шарику жевательной резинки, твердо придавил большим и указательным пальцами на несколько секунд, а потом постепенно отпустил.

Слуга тихонько приоткрыл дверь личной гостиной Лейта, осторожно просунул руку, а потом протиснулся в узкую щелку сам. Наблюдавший за ним лениво прищуренными от изумления глазами Лестер Лейт заметил:

— Скаттл, что тебе стоит открыть дверь пошире и пройти в нее, а не открывать на несколько дюймов и втискиваться боком.

— Да, сэр. Я знаю, сэр. Вы мне это уже говорили. Просто такая привычка, сэр.

Лейт обеспокоенно уставился на него широко открытыми глазами:

— Скаттл, что за чертовщина у тебя там под мышкой?

— Трости, сэр.

— Трости, Скаттл?

— Да, сэр.

— Боже мой, какие еще трости?

— Разве вы не помните, сэр, те, что вы заказали, с полыми ручками, а одна с регулируемым зажимом, который может разворачиваться и фиксироваться?

— Скаттл, — произнес Лестер Лейт, — мне не нужны эти трости.

— Не нужны, сэр? Я считал, что вы велели мне раздобыть их.

— Нет, — сказал Лейт, — я лишь сказал, что, по-моему, человек, у которого были бы две такие трости и привлекательная секретарша, заядлая любительница жевать резинку, может раскрыть тайну убийства обезьяны. Но я не поручал тебе добыть эти трости.

— Извините, сэр. Должно быть, я неверно вас понял. Я думал, они нужны вам, чтобы раскрыть тайну…

— Нет, нет! — воскликнул Лестер Лейт. — Я лишь излагал теоретическую возможность решения.

— Но вы наняли секретаршу.

— Знаю, — сказал Лейт. — Но это совсем другое дело. Я нанял ее на общепринятых принципах.

— Прошу прощения, сэр. Ужасно сожалею, но я думал, что вы хотите получить эти трости. Теперь, когда они уже у меня, сэр… что же…

— О, ну, раз они уже у тебя, я мог бы на них и взглянуть. Подай их сюда, Скаттл.

Шпик передал трости. Лейт осмотрел их, поджав губы и прищурив глаза.

— Довольно искусная работа, — старался шпик. — Видите, у этих тростей вместо ручки лишь набалдашник, и он отвинчивается. Место соединения тоже довольно хитро скрыто, не правда ли?

Кивнув, Лейт повернул головку одной из тростей. Она быстро отвинтилась. Лейт заглянул внутрь и удивленно отпрянул.

— Послушай, Скаттл, — изумился он, — тут изумруды!

— Нет, сэр, это не изумруды, сэр. Это лишь их имитации, как вы и заказывали.

— Заказывал, Скаттл?

— Ну, вы упомянули их в числе вещей, которые могли бы позволить вам раскрыть тайну убийства обезьяны.

— Скаттл, мне это не нравится, — с укоризной произнес Лейт. — Я излагал теоретическую возможность решения. За каким дьяволом мне нужно раскрывать тайну убийства обезьяны?

— Не могу знать, сэр, кроме того, что вам доставило бы глубокое удовлетворение прийти к выводу, что ваши умозаключения оказались верными.

— Мне не нужно так затруднять себя, чтобы убедиться в верности моих умозаключений, Скаттл, — раздраженно проговорил Лейт. — Стоит рассмотреть основные факты этого дела, и они говорят сами за себя.

Шпик взволнованно провел языком по толстым губам.

— Да, сэр, — с готовностью поддакнул он. И тут же спросил: — Вы, кажется, хотели сказать, что вы считаете основными фактами, сэр?

Лестер Лейт холодно посмотрел на него:

— Ничего я не хотел, Скаттл.

— Вот как, — охнул шпик.

— Кстати, — заметил Лейт, — я выдал Эвелин Рэй месячную зарплату авансом.

— Да, сэр. Мисс Рэй так и сказала мне, сэр. Она сказала, что вы хотите, чтобы вас не беспокоили в течение часа, поэтому я подождал, чтобы вручить вам трости. Вероятно, вы были заняты?

— Вероятно, да, Скаттл.

— Мне тут чертовски несладко пришлось, сэр, если позволите так выразиться, — пожаловался шпик.

— А что случилось? — поинтересовался Лейт.

— Да убирал после этих молодых женщин.

— Разве они оставили после себя беспорядок? — удивился Лейт.

— Жевательную резинку, сэр. Думаю, никогда в жизни мне не приходилось выполнять такую неприятную работу. Она была налеплена под ручками кресел, на набалдашниках, под столом. Она была везде — в самых невероятных и самых досадных местах, сэр. Опускаешь руку на ручку кресла, а там к пальцам прилипает мокрый шарик изжеванной резинки.

Лейт зевнул, вежливо прикрыв рот четырьмя пальцами:

— Я не сомневаюсь, Скаттл, ты помнишь, что в разосланной заявке на секретарш я писал, что требуются жевательницы резинки, которые не задумываются, куда ее положить, и склонны оставлять ее остатки где попало. Я уверен, Скаттл, что эти молодые леди лишь старались продемонстрировать, что они должным образом подготовлены для этой должности. Ведь, в конце концов, Скаттл, ты же знаешь, работу в наши дни получить непросто, поэтому трудно винить этих юных дам в том, что они старались не упустить работу, за которую еще и хорошо платят.

— Вот как раз это мне никак не понять… если вы не сочтете это за дерзость, сэр.

— И что же это, Скаттл?

— Зачем вам потребовалась молодая женщина, которая была бы такой заядлой жевательницей резинки, привыкшей к тому, чтобы, как вы сами это определили, не задумываться о том, куда ее положить.

Лейт кивнул:

— Да, скажу я тебе, Скаттл…

— Скажете что, сэр?

— Что понять тебе не удалось, — резюмировал Лейт.

Лицо шпика стало кирпично-красным от злости.

— Ну а теперь, — сказал Лейт, — мне нужно кое к чему подготовиться. Кстати, Скаттл, ты обратил внимание, в газете было сказано, что сегодня вечером мистер Мэйнуэринг собирался посетить Клуб исследователей, чтобы послушать лекцию «Изменения в психологии туземных верований»?

— Да, сэр, — подтвердил шпик.

— Вероятно, это будет очень интересная лекция, — заметил Лейт.

— Вы собираетесь там присутствовать?

— Я? — переспросил Лейт. — Боже правый, нет, Скаттл! Я умру там от скуки. Я лишь заметил, что лекция, вероятно, будет весьма интересной… для тех, кто склонен к таким вещам. Кстати, Скаттл, ты бы лучше собрал мою сумку и заказал мне купе на сегодняшний поезд, отходящий в семь двадцать.

— Купе, сэр?

— Да, Скаттл.

— Хорошо, сэр. Куда?

— A-а, до самого конца, — беспечно заявил Лейт. — Куда идет этот поезд. Я не верю в половинчатые меры, Скаттл.

— Я подумал, что, возможно, вы хотите ехать только до Бикон-Сити, сэр.

— Бикон-Сити? — повторил Лейт. — За каким дьяволом мне ехать до Бикон-Сити?

— Полагаю… Я не знаю, сэр.

— А вот я абсолютно уверен, что не знаешь, — подвел итог Лейт, давая понять, что разговор окончен.

Когда Лейт вышел из комнаты, лицо верзилы-шпика исказилось от ярости, и он, сжав кулаки, потряс ими в сторону двери.

— Черт бы тебя побрал! — зарычал он. — Черт бы тебя побрал с твоими насмешками и высокомерием! Скоро я буду иметь удовольствие видеть тебя в камере, а когда это произойдет, предоставлю тебе возможность кое о чем подумать! Ты абсолютно уверен, что я не знаю, да? Ты — со своей жевательной резинкой! Ага!

Шпик плюхнулся на большое кресло, вытер платком пот со лба, потом засунул платок в карман и обхватил толстыми пальцами ручку кресла. Крякнув от досады, он тут же вскочил и стал вытирать пальцы о платок.

— Еще одна жвачка! — раздраженно воскликнул он, устало раскрыл лезвие здоровенного перочинного ножа и, опустившись на колени, приготовился соскребать мокрый шарик жевательной резинки.

Его внимание привлекло что-то зеленое. В качестве эксперимента он постучал по нему лезвием ножа. Тут в его глазах загорелся интерес, он отрезал этот шарик жвачки и уставился на вдавленный в него кусок зеленого стекла.

Несколько секунд шпик испуганно смотрел на него, выпучив глаза. Потом, с шариком жевательной резинки и драгоценным камнем из стекла, так и прилепленным к лезвию его ножа, он, широко шагая, рванулся к телефону звонить сержанту Экли.

— Алло, алло, алло, сержант, — затараторил Бивер, как только на линии послышался голос сержанта. — Это Бивер говорит. Я разгадал всю эту штуку.

— Какую штуку? — недоуменно спросил сержант Экли.

— Все это убийство обезьяны.

— Давай, — скомандовал сержант Экли. — Выкладывай.

— Убийство обезьяны — это лишь уловка, — сказал Бивер. — Значение во всем этом деле имеет только жевательная резинка. Помните, как эта медсестра сидела за столом и жевала резинку все время, пока таможенники обыскивали Мэйнуэринга, а потом, конечно, таможенники обыскали и ее.

— Ну и что? — спросил сержант Экли своим самым обескураживающим тоном. — Какое, черт возьми, отношение имеет к этому жевательная резинка?

— Неужели вы не понимаете, сержант? — горячился Бивер. — Пока она жевала резинку с некоторой долей нервозности, естественной при таких обстоятельствах для молодой женщины, она имела возможность отправлять в рот целые партии жвачки, не вызывая ни малейшего подозрения.

— Ну и? — Голос сержанта Экли был рассчитан на то, чтобы охладить пыл даже самого верного сторонника.

— А произошло вот что, — продолжал Бивер, который говорил уже чуть медленнее и уже не так уверенно. — Жуя резинку, она сидела там на столе, болтая ногами. Пожевав немного, она вынимала комок резинки изо рта и прилепляла его под стол. Потом она начинала жевать новую резинку. Так вот, эти изумруды были у нее. Пока они обыскивали багаж и задавали вопросы Мэйнуэрингу, она вдавила эти изумруды в жвачку под столешницей в офисе таможенного инспектора под самым его носом. Потом, после того как они закончили осматривать ее и ее багаж и Мэйнуэринга и его багаж, она придумала предлог, чтобы вернуться в офис таможенного инспектора. Помните, в газете говорилось, что она поблагодарила его за любезность. Так вот, выражая свою благодарность, она сунула руку под стол и вытащила оттуда изумруды. А потом ушла. Все проделано очень ловко.

Последовала долгая пауза, во время которой шпик молчаливо ждал и слушал, а сержант Экли продолжал задумчиво молчать.

— Ну, — не выдержал в конце концов Бивер, — вы где, сержант?

— Конечно, здесь, — буркнул Экли. — Что еще, Бивер?

— Что еще? Разве этого не достаточно? Я все разгадал. Именно таким образом…

— Мне кажется, ты неоправданно возбужден весьма очевидным фактом, Бивер, — сказал сержант Экли. — Я понял все это, как только ты сказал, что Лейт настаивает, чтобы его секретарша была заядлой жевательницей резинки и оставляла ее где попало.

Шпик охнул, а через минуту проговорил:

— Понимаю. Вам это первому пришло в голову.

— Совершенно верно, — подтвердил сержант. — Кстати, Бивер, как тебе это пришло в голову?

— Я просто размышлял над этим, — устало проговорил шпик.

— Нет-нет, Бивер. Давай не отнекивайся. Что-то должно было натолкнуть тебя на эту мысль.

— Я пришел к этому путем умозаключений.

— Но ведь что-то должно было подтолкнуть тебя к этому.

— А вас что подтолкнуло к этому? — спросил тайный агент.

— Я, — с достоинством начал сержант Экли, — достиг больших высот в своей профессии, чем ты, Бивер. Причина в том, что мой ум приучен делать выводы гораздо быстрее, чем твой. К тому же у меня больше времени для того, чтобы сосредоточиться. Ты был занят выполнением своих обязанностей слуги. Я просто уверен: что-то помогло тебе догадаться. Что же именно? Соблюдай субординацию, Бивер.

— A-а, ладно, — устало вздохнул тайный агент. — Я случайно обнаружил, где Лейт натаскивал свою секретаршу. Он дал ей шарик жвачки и кусок зеленого стекла размером с довольно крупный изумруд. Она практиковалась прилеплять жвачку под ручку своего кресла, а потом вдавливать туда изумруд. Ясное дело, они тренировались, чтобы потом проделать это.

— Вот что тебе нужно было сказать, как только ты до меня дозвонился, а не пытаться пустить пыль в глаза всякими дедуктивными умозаключениями, — с укором произнес сержант Экли. — Чтобы этого больше не было, Бивер. Понятно?

— Понятно, — сказал шпик, кладя трубку.

Когда прибыл Лестер Лейт, Эвелин Рэй стояла у выхода на платформу. Ее челюсти легко ходили туда-сюда в привычном ритме заядлой жевательницы резинки. Хотя до отправления поезда оставалось лишь две минуты, она не выказывала признаков нервозности и, лишь подняв глаза на Лестера Лейта, мимоходом бросила:

— Эй, привет. А я уж начала думать, что вы собираетесь бросить меня у алтаря.

— Это вряд ли, — сказал Лейт. — Но я был сильно занят. Что ж, передайте ваши сумки носильщику и пойдем.

Кондуктор уже кричал: «Поезд отправляется», — когда Лейт, схватив Эвелин Рэй за руку, бегом потащил ее через ворота. Как только за ними прошмыгнул носильщик с багажом, медная цепь с лязгом встала на место, и большие двери закрылись — курьерский в семь двадцать официально отправился. На самом деле он подождал, пока Лейт со своей новой секретаршей займут свои места, и лишь потом со скрипом тронулся.

Расположившись в купе, Лейт открыл портфель и вынул коробку жевательной резинки с набором различных вкусов.

— Я хочу, чтобы вы перепробовали все это и сказали, что вам больше нравится.

А на вокзале человек в штатском докладывал по телефону сержанту Экли, ждавшему на Девяносто третьей улице:

— О’кей, сержант. У вас тридцать минут, чтобы собраться и сесть на поезд. Купе вам зарезервировано.

— Он сел на поезд?

— Сел, сел. Разыграл он все это ловко. Поставил часы с точностью до секунды и ждал, пока не убедился, что они с девицей будут проходить через ворота последними. Сделано это было для того, чтобы вы не смогли сесть на поезд вслед за ним, но он не учел, что поезд останавливается на Девяносто третьей улице.

— Зато я учел, — злорадствовал сержант Экли. — Придет время, и этот жулик поймет, что ему противостоит выдающийся ум. Только благодаря везению ему удавалось столько раз выскальзывать у меня из рук. А в том, чтобы пошевелить мозгами, я не уступлю ему однозначно.

— Молодчина, сержант! — одобрительно воскликнул агент, повесил трубку, а потом, высунув язык, от души презрительно фыркнул, обдав трубку капельками слюны.

Лестер Лейт снял туфли, обулся в комнатные шлепанцы, повесил пиджак и жилет, надел домашний халат и достал из чемодана книгу.

Эвелин Рэй наблюдала за ним осторожным оценивающим взглядом. Когда Лейт уткнулся в книгу, она неторопливо устроилась на подушках. Лейт позвонил проводнику, попросил столик, а когда его разместили между сиденьями, поставил на него коробку с жевательной резинкой.

Послюнив большой и указательный пальцы, Эвелин Рэй вытащила изо рта прожеванную резинку и автоматически прилепила ее к низу столика. Потом раскрыла пакетик «Джуси Фрут» и запихнула в рот, одну за другой, две пластинки.

— Неплохая штука, — прокомментировала она в перерывах между жеваниями. — Должно быть, довольно свежая.

— Прямо от оптовиков, а по их словам, ее привезли с фабрики меньше недели назад, — сообщил Лейт. — После того как она пожевала несколько минут, он добавил: — Я хочу, чтобы вы попробовали немного вот этой «Даблминт», а потом сравнили вкус с пепсином.

— Хорошо, — согласилась она. — Только я пожую эту еще немного. Пока не разжевала ее как следует.

Поезд, погромыхивая, несся вперед во мраке. Эвелин Рэй стала устраиваться поудобнее.

— Журнальчика нет какого-нибудь? — спросила она.

Лейт кивнул и достал из чемодана несколько изданий. Она выбрала журнал о кино и стала листать его. Вскоре ее что-то заинтересовало.

— Не забудьте про «Даблминт», — напомнил Лейт.

— Не забуду, — откликнулась она, прилепив под стол прожеванный «Джуси Фрут».

На Девяносто третьей улице сержант Экли давал последние указания расхаживавшим по перрону тайному агенту и двум сыщикам:

— Слушайте сюда. Помните, он может выглянуть из окна или выйти из вагона, чтобы прогуляться по перрону. Нам нужно сесть в поезд так, чтобы он нас не заметил. Вы, парни, когда услышите приближающийся поезд, отойдите в сторонку. Он вас не знает. У него заказано купе А в вагоне D57. Сев в поезд, вы двое проходите в этот вагон и убеждаетесь, что он у себя в купе. Потом даете сигнал фонариком, мы с Бивером садимся и отправляемся прямо в наше купе в D56, соседнем вагоне. Понятно?

— Хорошо, сержант, — сказал сыщик постарше.

— Приготовиться, — предупредил сержант Экли. — Идет.

Громко зазвонил станционный колокол. Из темноты показался большой желтый лобовой прожектор грохочущего локомотива. Пассажиры курьерского готовились к посадке; некоторые сбились небольшими взволнованными группками, обмениваясь последними прощаниями, другие взялись за свой багаж.

Большой курьерский, гремя, въехал на станцию. Сержант Экли и Бивер скрылись в зале ожидания. Два сыщика нашли купе Лестера Лейта, дали добро условным сигналом фонарика, и полицейские вспрыгнули на поезд. Медные глотки колоколов пролязгали отправление, и длинная череда пульмановских вагонов со скрипом пришла в движение.

В купе А вагона D57 Лестер Лейт лишь глянул на наручные часы, потом вынул из кармана серебряный портсигар, достал сигарету, постучал ею о большой палец и зажег спичку.

Эвелин Рэй, которая расположилась на сиденье напротив, подперев спину подушками и погрузившись с головой в чтение, повернулась, чтобы поджать колени и поставить на них журнал. Она рассеянно вынула жвачку изо рта, прилепила ее под стол и потянулась за новой упаковкой. Не отрывая глаз от статьи, она разорвала упаковку и засунула в рот новые пластинки жевательной резинки.

Миновав наиболее густо заселенный район города, поезд шел все быстрее.

Узловую станцию Белтинг в восемь десять и Роббинсдейл в восемь тридцать поезд прошел без инцидентов. В пять минут десятого Лестер Лейт сказал:

— Думаю, когда мы будем в Бикон-Сити, я выйду на платформу прогуляться.

Эвелин Рэй, похоже, и не слышала его слов. Она с упоением читала об одной из своих любимых кинозвезд. Рассказ о смелости и мужестве актрисы, о ее моральных устоях, о безуспешных поисках любви и понимания среди запутанных любовных отношений в Голливуде заставлял ее то и дело сдерживать слезы сострадания.

Лестер Лейт полез за туфлями, уронил одну из них и наклонился, чтобы достать ее. Взглянув под стол, он убедился, что низ столешницы залеплен множеством шариков мокрой жевательной резинки.

Он вынул из кармана два искусственных изумруда и глубоко вдавил их в мягкую резинку. Потом, послюнив кончики пальцев, закрыл стекляшки липучей субстанцией.

На подходе к Бикон-Сити поезд сбавил ход, но Эвелин Рэй даже не обратила внимания, что он идет медленнее. Она была настолько поглощена чтением про приключения девушки, пришедшей в Голливуд статисткой и привлекшей внимание одного из наиболее популярных актеров, что даже не подняла головы, когда Лестер Лейт выскользнул из двери в коридор.

Бикон-Сити был узловой станцией и важной остановкой на маршруте курьерского поезда. Здесь с одного пути перевели два пассажирских вагона, а с другого подсоединили еще два пульмана. На этой станции предполагалась пятнадцатиминутная стоянка.

Лестер Лейт подозвал носильщика и быстро направился в багажное отделение.

— Я с курьерского, — сказал он служащему за стойкой. — И у меня здесь чемодан, я хочу его забрать. Квитанции у меня нет, но я могу сказать, что там находится. Чемодан пришел вечером тринадцатого на курьерском, и его оставили здесь для меня. Тут какая-то ошибка. Я связался со страховщиками, и они нашли…

— Ну да, я все знаю, — сказал служащий. — Вы должны внести залог.

— Что-что?

— Залог наличными.

— Но это возмутительно, — заявил Лейт. — Я могу описать содержимое. У вас не возникнет абсолютно никаких неприятностей, если вы отдадите мне этот чемодан, и более того…

— Нет залога, нет чемодана, — стоял на своем служащий. — Извините, но так распорядились сверху. Указания пришли от страховщиков.

— Какова сумма залога? — спросил Лестер Лейт.

— Пятьдесят долларов.

Два сыщика, которые последовали за Лейтом в багажное отделение, были заняты проверкой предметов ручной клади. На этот разговор они якобы не обращали никакого внимания.

Открыв бумажник, Лейт вынул десять пятидолларовых купюр:

— Это возмутительно.

— Ну вот, порядок, — сказал служащий. — Позже получите эти деньги обратно. За ними вам придется обращаться к страховщикам. В этом и есть суть залога, который должен возместить убытки железной дороги. Так и что же в чемодане?

Сыщики вдруг словно потеряли сосредоточенность. Они утратили интерес к своему багажу и незаметно подошли ближе.

Лейт не задумался ни на минуту:

— Там часть маскарадного костюма для розыгрыша друзей. Такой костюм, в котором тощий человек кажется ужасно толстым.

— Ваша взяла, — крякнул служащий. — А я-то гадал: за каким дьяволом нужны эти надувные штуки. Настоящая резиновая одежда. Надо же. Наверное, накачиваешь велосипедным насосом, и все, да?

— Какое там велосипедным насосом, — улыбнулся Лейт. — Быстрее будет воспользоваться шлангом со сжатым воздухом на станции техобслуживания. Ладно, выпишите квитанцию на пятьдесят долларов, и я пошел. Мне надо успеть на этот поезд.

Он повернулся к носильщику и вручил ему доллар:

— Давай, красная шапочка, бегом на этот поезд, поставишь в купе А вагона D57. Там молодая женщина. Постучи и объясни, что доставить чемодан послал я. Она — моя секретарша.

— Да, сэр, да, сэр, — ухмыльнулся парень. — Сейчас сделаем, сэр.

Сыщики рисковать не стали. Один последовал за чемоданом, чтобы убедиться, что он доставлен на поезд. Другой стал ждать, пока Лейт получит квитанцию.

— Поезд отправляется. Всем пассажирам курьерского зайти в вагоны, — прокричал кондуктор.

Резко ударил станционный колокол.

Служащий багажного отделения оторвался от квитанции.

— У вас остается полторы минуты, — сказал он.

— Отправляемся. Всем зайти в вагоны, — снова крикнул кондуктор.

Служащий продолжал торопливо заполнять квитанцию. От локомотива донесся звук колокола, и он с лязгом тронулся. Служащий сунул квитанцию в руку Лейта.

— Ну вот, — сказал он. — Вам лучше поторопиться.

Лейт рванул бегом по перрону. Кондукторы уже захлопывали тамбурные двери.

Длинный состав со скрежетом пришел в движение.

Заметив подбегающего Лейта, кондуктор открыл дверь тамбура и позволил ему подняться на поезд. Сыщик вскочил в следующий вагон.

Как только сыщик скрылся в тамбуре, Лейт вдруг охнул:

— Я же бумажник оставил!

— Теперь уже нельзя выходить, — сказал кондуктор.

— Как бы не так, — бросил Лейт, рывком открыв дверь и спустившись на ступеньки. Он сошел на платформу с непринужденной грацией человека, превратившего спрыгивание с поездов в изящное искусство.

Машинист, знавший, что впереди прямой перегон без остановок и что его задача — без помех нарезать милю за милей, открыл дроссельную задвижку, и мощный двигатель, встряхнув за собой длинную череду пульманов, с ревом развил бешеную скорость. А оставшийся на станции Лестер Лейт следил, как красные огни последнего вагона сдвигаются все ближе друг к другу и пропадают во тьме.

В купе вагона D56 сержант Экли сгорбился за столом, широко расставив локти. Поддерживая ладонями подбородок, он нервно жевал размочаленную сигару. Блестящими от возбуждения глазами он смотрел через стол на тайного агента Бивера. Двое сыщиков делали доклад.

— Черт возьми, сержант, — говорил тот, что следил за доставкой чемодана на поезд, — вся эта штука приготовлена заранее. Лейт сам провернул все это ограбление. У него целая кипа резиновой одежды, которую можно надеть, надуть воздухом, и будешь похожим на большого толстяка. Натянул кепку, надел маску и…

— Минуточку, минуточку, — прервал его сержант Экли. — Лейт в ограблении не участвовал. Он пытается отобрать награбленное.

— Но в чемодане было именно это, точно, — не унимался сыщик. — И Лейт все прекрасно знал.

— Ясное дело, — подхватил второй. — Он сразу взял и описал то, что было в чемодане: маскарадный костюм, в котором тощий кажется толстым.

Перекатывавший сигару трясущимися губами сержант Экли вдруг вскочил.

— О’кей, парни, — скомандовал он. — Производим арест!

И он распахнул дверь купе.

— Мне оставаться здесь? — спросил Бивер.

— Нет, — сказал Экли, — пойдешь с нами. Можешь отставить маскировку и предстать перед ним тем, что ты есть. Заодно и расквитаешься за насмешки и обиды.

У верзилы-шпика сжались кулаки.

— Первым делом хочу расквитаться с ним за «Скаттла», — мрачно заявил он. — Все время Скаттлом называет. Говорит, похож на пирата, и все интересуется, не было ли у меня пиратов среди предков.

— Что до меня, — сказал сержант Экли, — даю тебе полную свободу действий. Зрение у меня ни к черту, и, если ты будешь утверждать, что он оказал сопротивление при задержании и нанес тебе удар, придется помочь тебе защищаться.

— Не нужно мне никакой помощи, — буркнул Бивер. — Все, что мне нужно, — это вмазать ему хорошенько.

Экли повернулся к двум другим полицейским.

— Запомните, — сказал он, — если Бивер заявит, что этот тип ударил его, все выступаем на стороне Бивера.

Оба одновременно кивнули.

— Пошли, — скомандовал сержант Экли, прикрепляя звезду на пиджак, и вся процессия во главе с ним зашагала с мрачными лицами по качающемуся проходу пульмановского вагона. Проводник, который застилал постели, укладывая матрасы и задергивая зеленые занавески, поднял на них глаза и проводил ошарашенным взглядом.

— Стучаться будем? — спросил Бивер, когда они шли уже по коридору вагона D57.

— Не говори глупостей, — прокомментировал Экли.

Повернув ручку двери купе, он с грохотом открыл ее. Глаза следившего за ними проводника широко раскрылись от удивления. Через минуту к нему присоединился проводник из следующего по движению поезда вагона.

Эвелин Рэй устроилась на сиденье очень удобно: левой рукой она облокотилась на стол, за голову подоткнула подушку, а подъем ее правой ноги упирался в обитую кожей ручку кресла. Подняв голову, она скользнула по вошедшим вопросительным взглядом, потом вдруг опустила колени и, натянув на них юбку, осведомилась:

— Так, ну и что все это значит?

— Где Лейт? — спросил сержант Экли.

— Понятия не имею, — хмыкнула она. — Кто вы такие? О, привет, Бивер. В чем дело?

— Ладно! Где Лейт? — не унимался сержант Экли.

— Он вышел какое-то время назад, когда я читала…

— Как сюда попал этот чемодан?

— Носильщик принес. Сказал, что Лейт велел отнести его на поезд.

— Где это произошло?

— На предыдущей остановке.

— А что говорил Лейт, когда поезд отъехал от этой остановки?

— Да что вы, я не видела его с тех пор, как сюда доставили этот чемодан.

Смех сержанта Экли был полон презрения и сарказма.

— Ну-ну, думаете, я на это куплюсь. Должно быть, за психа меня принимаете. Бивер, открой дверь в туалет. Джим, быстро проверить поезд.

Тайный агент рывком открыл дверь в туалет.

— Никого, — доложил он.

Другой сыщик метнулся в вагон.

В дверь просунулась голова кондуктора:

— Чего вам всем нужно? Этот джентльмен, что…

Экли приподнял петлицу пиджака, чтобы подчеркнуть значимость своего жетона.

— Пошел вон отсюда, — рявкнул он.

Кондуктор попятился: челюсти и губы у него двигались, но совершенно беззвучно.

Сержант захлопнул дверь.

— Давайте заглянем в этот чемодан, — скомандовал он.

Полицейские расстегнули ремни на чемодане и открыли его. Сержант Экли порылся в одежде.

— Ну, — обратился он к девушке, — так и где же эти два драгоценных камня?

— Какие два драгоценных камня?

— Не увиливайте. Два драгоценных камня, что были здесь.

— Вы с ума сошли!

— Я вам покажу, сошел я с ума или нет, — сказал сержант Экли. — Вы сейчас замешаны в этом деле. Еще одна дерзость с вашей стороны, и я арестую вас как соучастника преступления.

— Какого такого преступления?

Сержант Экли раздраженно махнул рукой.

— Мистер Лейт полагал, что вы остались в городе, — сказала девушка, обращаясь к Биверу.

— Что там себе полагал Лестер Лейт, сейчас в расчет не принимается, — заметил сержант Экли. — Мне нужны эти два изумруда.

— Два изумруда?

— Да.

Не успела Эвелин что-то сказать в ответ, как дверь купе распахнулась, и посланный на поиски Лейта сыщик сообщил:

— Знаете, сержант, кондуктор через два вагона рассказал забавную историю. Дело в том, что Лейт впрыгнул в поезд, когда он уже тронулся. Я вскочил в следующий вагон. Вернувшись, я спросил проводника, что случилось с человеком, который сел в вагон…

— Хватит трепаться, — раздраженно оборвал его сержант Экли. — Давай отвечай на вопрос. Что случилось?

— Он сказал, что Лестер Лейт действительно сел в вагон, но тут же спрыгнул обратно.

Лицо Экли помрачнело:

— Значит, ты позволил ему улизнуть, верно?

— Ничего я ему не позволил! — завозмущался сыщик. — Он действительно сел в поезд, и я увидел, что дверь в тамбур закрылась. Этот чертов поезд так тряхнуло, когда я забирался в следующий вагон, что мне чуть руки не оторвало. Я сразу пошел проследить Лейта до этого купе, но, пока я шел через весь вагон, у него была уйма времени, чтобы добраться сюда. Не забывайте, он был на вагон впереди. Я не мог ничего сделать. Откуда мне было знать, что он собирается соскочить?

Сержант Экли повернулся к Эвелин Рэй.

— Я намерен добраться до этих камней, — прошипел он, — даже если мне придется обследовать на вас каждый шов. Так что лучше выкладывайте, где они.

— Говорю вам, я не знаю, о чем вы, — сказала она.

Тут к Экли со значением обратился Бивер:

— А помните тот кусок стекла в жевательной резинке, сержант? Могу поспорить, они просто пытались выяснить, будет ли шарик жвачки держать…

— Это ты дело сейчас говоришь, — оборвал его Экли.

Ухватившись за столик, сержант приподнял его на петлях и уставился на низ столешницы, усеянной разнообразным ассортиментом шариков жвачки. Неожиданно его внимание привлек зеленоватый проблеск.

С триумфальным воплем он схватил один из шариков. Резина прилипала к пальцам, но достаточно отошла, чтобы открыть поверхность огромного зеленого предмета, вдавленного в эту липкую субстанцию.

— Ура! — заорал сержант Экли. — Попался наконец. Наденьте-ка этой дамочке наручники.

Здание, в котором располагался Клуб исследователей, заливали огни. Время от времени оттуда доносились взрывы смеха или жидкие аплодисменты. Тротуар вокруг здания был заставлен автомобилями. То тут, то там в машинах виднелись шоферы, которые дремали, пристроившись на рулевом колесе, или слушали радио.

Неспешно прогуливаясь по тротуару, Лестер Лейт без труда нашел номер машины Питера Б. Мэйнуэринга. Шофер в ней сидел навалившись на руль.

Лейт обошел вокруг машины и постучал шофера по плечу.

Почувствовав прикосновение пальцев Лестера Лейта, человек стремительно выпрямился. Его правая рука устремилась к левой петлице пиджака.

— Ты — шофер Мэйнуэринга? — спокойно осведомился Лейт.

Острые черты худощавого лица водителя ничего не выражали, когда он ответил, открывая рот лишь с одной стороны:

— А тебе-то какое дело? — Правую руку он по-прежнему держал у левой петлицы.

— У меня трость, что заказал Мэйнуэринг, — сказал Лестер Лейт. — Он велел отдать ее тебе и показать потайное отделение.

— Потайное отделение? — удивился Дикин. — Слушай, я не понимаю, о чем ты.

— Ну, мне-то наплевать, понимаешь ты или нет, — заявил Лейт. — И грубостей твоих мне не надо. Я человек рабочий, как и ты, и делаю чертовски добрые трости. Я выполняю, что мне сказано, вот и все. Так вот, это трость для Мэйнуэринга. Скажешь, что, для того чтобы добраться до потайного вместилища, нужно лишь отвинтить верх.

— А зачем ему вместилище в трости? — уже более дружелюбно поинтересовался Дикин.

Лестер Лейт глупо ухмыльнулся:

— Наверное, носить там таблетки от печени. Откуда мне знать, черт возьми? У меня с десяток клиентов, от которых я получаю такие заказы, и мне достаточно хорошо платят, чтобы я держал язык за зубами. Понятно?

На лице Дикина постепенно забрезжило понимание. Правая рука, зависшая у груди, отодвинулась от нее и опустилась на руль.

— Что ты там говорил насчет отвинчивания? — спросил он.

— Давай покажу.

Ловко отвинтив головку трости, Лейт показал внутри выложенное ватой вместилище. Он засунул в полость два пальца, чтобы показать, какая она глубокая:

— Ну вот. Четыре с половиной дюйма в глубину, как и заказано, и пусть кто-нибудь посмотрит на эту трость и скажет, что в ней что-то ненастоящее. Держи.

— А что это у тебя за другая трость? — спросил Дикин.

— Эту мне надо доставить другому клиенту.

— Слушай, мне-то с ней что делать?

— Просто передай мистеру Мэйнуэрингу, — ответил Лейт. — Все оплачено. Мэйнуэринг поймет. Он велел мне подойти к Клубу исследователей, но не спрашивать его. Сказал, что на улице будет ждать его машина и что я должен оставить трость шоферу. Надо же, черт возьми, быть таким тупым!

— Никакой я не тупой, — восхищенно разглядывал трость Дикин. — Послушай, приятель, — еще более дружески произнес он, — а ведь славная работа.

— Ты прав, черт возьми, славная работа, — согласился Лейт. — Хотя я и без тебя знаю… Слушай, я вот думаю, а Мэйнуэрингу будет интересно узнать, что ограбившего его парня поймали?

— Что значит — ограбившего?

— Я не вчера на свет родился, — презрительно усмехнулся Лейт. — Вся эта история с жрецами Ханумана, которые появляются, чтобы отомстить обезьяне, удравшей из храма, — сплошная мура. Может, кто-то и поверит, но мне такого рассказывать не надо. Этой обезьяне вспороли брюхо, чтобы добраться до провезенных тайком драгоценностей. Если бы у твоего босса была с собой эта трость, они бы не… Л, ладно, ничего.

— А что ты говорил насчет пойманного грабителя? — не унимался Дикин.

— Ну как, вроде бы его поймали. Выяснилось, что никакой он не толстяк. Просто так нарядился. Для ограбления этот парень украл машину, потом отогнал ее к станции «Девяносто третья улица», зашел в туалет и переоделся. На нем был специальный прорезиненный костюм. Всего-то и надо приставить к нему шланг со сжатым воздухом и накачать, и выглядишь так, словно в тебе добрых три сотни фунтов. Он запихнул этот костюм в чемодан, купил билет на поезд до Бикон-Сити и выписал по билету квитанцию на чемодан. Он посчитал, что там никто не обратит на него внимания, а он сможет забрать его…

— Слушай, ну и кто это сделал? — прервал его рассказ Дикин.

— Не знаю, кто это сделал. А вот совсем недавно я слышал по радио кое-что еще, — сказал Лейт, — и подумал, что, наверное, Мэйнуэрингу это будет интересно.

— Давно слышал? — спросил шофер.

— A-а, не знаю, минут десять-пятнадцать назад. Полиция сообщила, что они сейчас работают над какими-то свежими данными и полагают, что преступник будет задержан еще до полуночи. Ты же знаешь, как это бывает: в новостях по радио не выкладывают слишком много информации по таким преступлениям, пока не получат добро от полиции. Ладно, приятель, мне пора. Постарайся, чтобы Мэйнуэринг получил эту трость. Пока.

— Пока, — откликнулся Дикин.

Лестер Лейт пошел вдоль по улице, помахивая за спиной другой тростью.

Шофер вытер выступивший на лбу холодный пот. Он трусливо глянул в сторону Клуба исследователей, потом ему явно что-то пришло в голову. Выскочив из машины, он поднял переднее сиденье и набросился на корпус автомобиля с отверткой. Через несколько секунд он снял умело скрытую пластину и вынул из тайного вместилища два сверкающих зеленых камня. Отвинтив верх трости, он положил два изумруда в выложенную ватой полость и навинтил верх трости обратно. Он поставил на место переднее сиденье автомобиля, выскочил из него и, небрежно помахивая тростью, быстро зашагал на угол.

Сзади кто-то догонял его бегом.

— Эй, — послышался голос Лестера Лейта. — Я тут маху дал с этой тростью.

Дикин собрался с духом и с грозным видом остановился. Его правая рука снова оказалась недалеко от галстука.

— Черт возьми, совсем забыл о разнице в длине, — сказал подошедший к нему Лейт. — Полковник — парень долговязый, и длинная трость предназначается для него. Мне кажется, я передал тебе длинную трость вместо короткой.

— Ну, что тебе кажется, в расчет не идет, — угрожающе проговорил Дикин. — А вот мне кажется, что это как раз и есть та трость, что нужна Мэйнуэрингу.

— Господи, — выдохнул Лейт с облегчением в голосе, — наверное, ты прав. В конце концов, это и есть короткая трость.

После этих слов Лейта крепко сжимавший трость в левой руке Дикин вроде бы немного успокоился.

— Одну минуту, — сказал Лейт. — Давай измерим, чтобы уж сомнений не было.

Левая рука Дикина все еще крепко сжимала трость, а правая была готова нырнуть под лацкан пиджака, и, пока Лейт сравнивал трости, он стоял совершенно неподвижно. Та, что держал в руках Лейт, была на целый дюйм длиннее.

— Господи, — облегченно вздохнул Лейт, — я и не знал, что я такой длинноногий. Понимаешь, я понес эту трость полковнику и по дороге покрутил ее пару раз, и будь я проклят, если она не была мне почти впору. Тогда я испугался и…

— Ну, теперь-то все в порядке, — заметил Дикин.

— Похоже, что да, — ответил Лейт, вращая руками в перчатках манжету трости, словно протирая ее. — А ты куда, прогуляться?

— Да, — коротко бросил Дикин.

— Ну, тогда я пройдусь с тобой до угла, — предложил Лейт.

Дикин поколебался, а потом буркнул:

— Ладно, до угла.

Оба шли рядом. Лестер Лейт вынул платок и стал протирать блестящую поверхность трости, которую держал в руке.

Пройдя сотню футов, Дикин исподтишка повернул голову и трусливо глянул через плечо.

В этот момент Лестер Лейт ткнул тростью вниз влево. Дикин широко шагнул вперед, и трость, попав ему между ног, вырвалась из рук Лейта. Дикин упал вперед, выронив при этом и свою трость. Одновременно из-под левой подмышки у него выскользнул грозно отливавший синевой автоматический пистолет и отлетел на пару футов вперед по тротуару.

— Боже мой, дружище, не ушибся? — подскочил к нему Лейт. — Извини. Я вот протирал эту трость…

Дикин схватил пистолет.

— Слушай, ты. Чтоб я больше тебя не видел. Убирайся!

— Но, господи боже мой! — воскликнул Лейт. — Это же случайность, просто случайность, и больше ничего. Силы небесные, дружище, зачем тебе эта пушка? Наверное, Мэйнуэринг заставляет тебя таскать ее, но…

— Ну, хватит болтать, — оборвал его Дикин. — Лучше передай мне мою трость.

— О, да, — засуетился Лейт, — тысяча извинений. Мне так неловко. Позволь, я помогу тебе подняться.

— Не подходи, — угрожающе навел на него пистолет Дикин. — Давай сюда трость. Протяни обе, чтобы я мог видеть и ту и другую. И теперь чтобы больше без этих твоих фокусов. Давай сюда ту, что покороче. Да-да, вот эту. Передай мне, но не приближайся.

— Но я не понимаю, — взмолился Лейт. — В конце концов, это лишь случайность. Виноват, наверное, я, но все же…

— Хватит, — отрезал Дикин. — Проваливай. Я уже на тебя насмотрелся и жажду побыть один. Не хочу, чтобы кто-то вокруг ошивался. Давай кругом и марш в другую сторону, и чтобы десять минут не останавливаться.

— Но я просто не могу понять, — не унимался Лейт, — с какой стати ты так со мной обращаешься. Дружище, ты на меня пистолет наставил! Ты…

— Проваливай, — отчеканил шофер тоном приказа.

Видимо, до Лейта вдруг дошло, что ему угрожают оружием, он повернулся и припустил прочь с тростью под мышкой.

Дикин быстро сделал пять-шесть шагов, потом остановился, чтобы отряхнуться, прошел еще футов пятнадцать — двадцать, осторожно отвинтил верх трости и заглянул вовнутрь. Уличный свет отразился там обнадеживающим зеленым блеском, и Дикин, облегченно вздохнув, стремительно зашагал вперед.

Тайный агент Бивер несколько раз со значением кашлянул и, когда сержант Экли обратил на него внимание, показал ему на дверь.

Они вышли в коридор вагона.

— Здесь что-то не так, сержант, — сказал тайный агент.

— Я бы сказал, что здесь много чего не так, — с подозрением буркнул сержант Экли. — Этот парень, что позволил Лейту провести себя, еще пообивает у меня мостовые в поисках работы.

— Он тут ни при чем, — возразил Бивер, — но я хотел поговорить не об этом, сержант.

— А о чем?

— Эти два изумруда не могли быть в чемодане.

— Что значит «не могли быть»? — взвился Экли. — Где еще они могли быть?

— Непосредственно в карманах Лестера Лейта, — заявил Бивер.

— Чушь собачья, — рассвирепел сержант Экли. — Если это единственное предположение, какое ты можешь сделать, я…

— Минуточку, сержант, — продолжал Бивер. — Вы забываете, что Лейт велел служащему багажного отделения просмотреть весь чемодан, чтобы получить представление о его содержимом. Так что, будь изумруды там, служащий наверняка бы их увидел, и уж тогда ни за какой залог в пятьдесят долларов он бы этот чемодан не отдал. Он связался бы со страховщиками…

Выразившееся на лице сержанта Экли смятение свидетельствовало, что он слишком остро чувствует логичность того, что говорит тайный агент.

— Так что вы понимаете, что это значит, — продолжал Бивер. — Если в чемодане драгоценностей не было, то, стало быть, они у Лейта; а если они у Лейта, он не стал бы прилеплять их снизу к столу, а потом сходить с поезда.

— Ну, значит, туда их прилепила эта девица, — настаивал Экли.

— Нет, сержант. Эта девица — всего лишь подсадная утка.

— Как это?

— Она здесь только для того, чтобы отвлечь нас, пока Лейт добирается до настоящих камней.

— Ты с ума сошел! — вспыхнул сержант Экли. — Камни у нас в руках.

— Нет, сержант. Вы оставили на них жвачку, как на улике, но, если очистить их от нее и промыть в бензине, могу поспорить, вы обнаружите, что это два поддельных изумруда из числа тех, что я достал по просьбе Лейта. Он устроил все это, чтобы мы уехали на поезде подальше от Бикон-Сити, а он в это время постарается как можно скорее вернуться на самолете назад и потрясти парня, у которого эти камни находятся.

— Кого это? — уставился на него Экли.

— Того самого шофера, — заявил Бивер. — Неужели не понятно? Этот шофер — парень тощий. У него была приготовлена доска с гвоздями, так что он мог проколоть себе шину именно там, где хотел. О том, действительно ли сломан домкрат, не знает никто. Все поверили ему на слово. И он якобы отправился за другим домкратом. На самом же деле он сел в украденную машину, которую оставил в нужном месте перед тем, как ехать в порт, чтобы встречать пароход. Он натянул резиновый костюм поверх одежды, заехал на станцию техобслуживания, надул его, надел маску, подъехал к застрявшему автомобилю, устроил ограбление, убил обезьяну, забрал камешки, уехал оттуда, бросил украденную машину, сдул костюм, запихнул его в чемодан, сдал его и получил квитанцию, припрятал где-то изумруды, а потом вернулся к машине Мэйнуэринга. Чтобы отвести от себя подозрения, он сказал, что видел этого толстяка и назвал номер машины. Он…

— Ты прав! — застонал сержант Экли. — Но мы, черт возьми, найдем самолет, мы позвоним, мы… — Его рука метнулась к шнуру стоп-крана.

Через мгновение мчавшаяся в ночи длинная череда пульмановских вагонов вдруг со скрежетом резко остановилась, и пассажиры посыпались со своих мест как шарики попкорна в машинке для его приготовления.

Сержант Экли рванулся вперед. Правый ботинок у него стал поскрипывать, прилипая к полу. Оглядев подошву, он увидел прилипший шарик жвачки. С его дрожащих губ посыпались проклятия, и он схватил влажный шарик. Инерция останавливающегося состава толкнула его вперед, и он потерял равновесие.

С головы слетела шляпа. Измазанными жвачкой пальцами он поднял ее, вновь натянул на голову и лишь потом, почувствовав какой-то ком между волосами и шляпой, с опозданием понял, что вдавил себе в волосы влажный шарик жвачки.

Когда сержант Экли, Бивер и двое сыщиков ворвались в квартиру Лестера Лейта, он сидел, небрежно развалившись, в домашнем халате и читал. Нахмурившись, он посмотрел на ввалившихся в дверь мужчин.

— Скаттл, — начал он, — что, черт возьми, это значит? Где ты пропадал, Скаттл? Я не говорил, что вечером ты можешь быть свободен… Добрый вечер, сержант и вы… джентльмены.

— Бросьте эти ваши штучки, — зарычал сержант Экли. — Куда, черт возьми, вы дели изумруды?

— Изумруды, сержант? — удивился Лестер Лейт. — Будет, будет вам, сержант: давайте подойдем к этому логично и спокойно. Вы чрезвычайно взволнованы, сержант. Присядьте и расскажите, о чем идет речь. Что у вас в волосах — жвачка, сержант? О-хо-хо, боюсь, вы становитесь небрежны.

— Обыскать его, — рявкнул Экли на двух сыщиков.

— Ну-ну, минуточку, сержант, — стал возражать Лестер Лейт. — Вот уж поистине абсолютно бесполезная процедура. Я понятия не имею, что вы ищете, но…

— Обыскать! — повторил Экли, взвизгнув от ярости. Сыщики обыскали Лейта, он не оказывал сопротивления.

— Да будет вам, сержант, — увещевал Лейт, когда они закончили его обыскивать. — Полагаю, вы совершили еще одну из ваших абсолютно глупых ошибок, но ведь, в конце концов, какой смысл так расстраиваться из-за этого. Знаете, сержант, я начинаю привязываться к вам, а у вас может случиться разрыв кровеносных сосудов, если не научитесь владеть собой. О-хо-хо, дружище, у вас все лицо багровое.

Сержант Экли пытался заговорить, но первые несколько слов было не разобрать. Спустя минуту он уже овладел собой настолько, что смог произнести:

— Мы задержали шофера Мэйнуэринга. Он имел при себе трость, а в ней два фальшивых изумруда.

— Да что вы говорите, — сказал Лестер Лейт. — Знаете, сержант, это я дал ему эту трость.

— Я так и понял.

— Да, — повторил Лейт, — эту трость ему дал я. Я посчитал, что, возможно, ею заинтересуется мистер Мэйнуэринг.

— А почему вы считаете, что Мэйнуэринг может этим заинтересоваться?

— О, просто из любопытства. У меня их было две, и, знаете ли, на самом деле я пользовался лишь одной. А Мэйнуэринг — путешественник, исследователь, и он…

— Где другая? — перебил его Экли.

— Наверное, вон там, в углу, — беспечно бросил Лейт. — Вам понравилась, сержант? Могу подарить на память о вашем визите. Мне тут пришло в голову, что с помощью этих тростей человек может распутать — и учтите, сержант, я имею в виду, чисто теоретически — какое-нибудь преступление. Но я пришел к выводу, что ошибался, сержант. Ведь сколько приходится ошибаться, или вы считаете, в вашем случае это верно, сержант?.. Ладно, ладно, сержант, не отвечайте, вижу, это может огорчить вас. Я понимаю, полицейский-профессионал не делает ошибок, как это бывает среди любителей, и все же, кажется, мой вопрос вас расстроил. Как бы то ни было, сержант, я нашел изъян в своих умозаключениях и поэтому решил избавиться от этих тростей. Одну я передал мистеру Мэйнуэрингу, подумав, что, возможно, она ему понравится — то есть я оставил ее с его шофером, — а другую дарю вам.

— Сделали вы ошибку, как же, — пробурчал сержант Экли. — Вы распутали это ограбление Мэйнуэринга.

— Ограбление! — воскликнул Лестер Лейт. — Ну что вы, сержант! Должно быть, вы ошибаетесь. Это же было убийство обезьяны, не так ли? Злонамеренное, умышленное убийство безобидного существа. Я и сам был немало возмущен этим, сержант.

— Настолько возмущен, что пошел и сцапал эти изумруды, — пошел в атаку Экли.

— Какие изумруды?

— Вы прекрасно знаете какие — два изумруда, что были в животе у обезьяны, те, что украл шофер.

— Разве шофер сказал, что он украл изумруды? — уточнил Лестер Лейт.

— Да, сказал. Он полностью во всем признался, — фыркнул сержант. — Они с сиделкой Мэйнуэринга переписывались. В одном из писем она упомянула об изумрудах и о плане провезти камни, заставив обезьяну проглотить их. Она, конечно, все отрицает, но мы понимаем, что в этом Дикин прав. Вы обманом заставили Дикина вынуть эти два изумруда из потайного места в машине, которую он водил, и положить их в ту трость.

— На самом деле ничего подобного я не делал, — заявил Лестер Лейт. — Я и представления не имел, что в трости могли быть изумруды.

— Не надо мне вкручивать, — бросил Экли. — Вы все это вычислили.

— И куда же этот шофер дел изумруды? — спросил Лейт.

— Поместил их в полость трости, что была у него в руках.

— Значит, вы все-таки обнаружили их в трости, сержант! Поздравляю с прекрасным образцом розыскной работы! Пресса устроит вам бурю оваций.

— Эти изумруды в трости — подделки, и вы об этом знаете, — сказал Экли.

— О-хо-хо, — сочувственно присвистнул Лестер Лейт. — Мне так жаль, сержант. Я надеялся, что вам удалось распутать это дело, и в результате газеты упрочат ваш авторитет и, вы, возможно, получите повышение по службе. Но вот обращаться в газеты с криками о том, что вы нашли два поддельных изумруда, не стоит. Это все равно что убить канарейку в клетке из дробовика десятого калибра, сержант. Вас просто засмеют. Это печально. Ну а, скажите, сержант, в своем признании этот шофер сказал, что в трости те же два изумруда, что он вынул из брюха обезьяны?

— Да, он признал это, потому что считает, что это были те самые два изумруда, но что, должно быть, вы каким-то мошенническим образом ловко поменяли трости и завладели той, в которой были настоящие камни.

— Право, сержант, порой вы чрезвычайно доверчивы, самоуверенны и легкомысленны в своих обвинениях, — усмехнулся Лестер Лейт. — Если шофер утверждает, что изумруды, которые он вынул из брюха обезьяны, и были спрятаны в этой трости, то, значит, так оно и было; и если с этими изумрудами что-то не так, если возникает сомнение в их подлинности или аутентичности, то, должно быть, их подменила обезьяна. Обезьяны весьма склонны к таким штукам, сержант. Очень вредные создания.

И, кстати, сержант, на вашем месте я бы очень и очень подумал, прежде чем выдвигать против уважаемого гражданина обвинение, целиком основанное на словах признавшегося жулика, с одной стороны, и на вашем предположении, с другой. На самом деле нет ничего, что могло бы их связывать. Насколько я понимаю, сержант, вам просто не доказать свою версию по делу против меня, пока вы не найдете у меня настоящих изумрудов. Познания в законе у меня, конечно, лишь любительские, но мне кажется, что, как правило, это так. Насколько я понимаю, Мэйнуэринг заявит, что у него никогда не было изумрудов. И, без сомнения, слову Мэйнуэринга поверят больше, чем слову его шофера, признавшего свою вину жулика, как вы сами его назвали, сержант. И, конечно же, если у Мэйнуэринга никто не крал никаких изумрудов, меня трудно будет признать виновным в присвоении того, что никогда не крали. Во всяком случае, мне так представляется. Под кражей подразумевается присвоение собственности. Если вы не сможете доказать, что собственность существовала, то нельзя и предъявить обвинение в краже. Вот как мне это представляется, сержант, хотя я не профессионал.

А вы что скажете, Бивер? Вы немного разбираетесь в полицейских делах; то есть у вас хорошие отношения с одной молодой женщиной, которая поддерживает хорошие отношения с… Впрочем, мне, наверное, не следовало упоминать об этом в присутствии сержанта. Он такой рьяный служака, что ему может не понравиться любая возможная утечка информации.

Сержант Экли стоял перед Лейтом, то сжимая, то разжимая кулаки.

— Лейт, — проговорил он, — на этот раз ты еле улизнул от меня. Ты был почти у меня в руках. Не хочется, черт возьми, представать в смешном виде, а то я не упустил бы случая закатать тебя в каталажку и упек прямо сейчас.

— Ну, сержант, не стоит позволять личным чувствам вставать между вами и вашими обязанностями, — сказал Лестер Лейт. — Лично я считаю, с вашей стороны было бы ужасной ошибкой сделать нечто подобное. Начнем с того, что предъявить мне обвинение вам не удастся; а во-вторых, вы сами предстанете в смешном свете. Подумать только: со всеми возможностями, которыми располагает полиция, не справиться с простым делом, которое может распутать простой любитель, лишь прочитав вырезку из газеты… Нет, нет, сержант, такое не пройдет. Над вами будут смеяться так, что вам придется уйти из полиции.

Сержант Экли кивнул двум своим подчиненным:

— Ладно, пошли. Бивер, пройди сюда на пару слов.

Экли провел тайного агента в звукоизолированную комнатку, где стоял телефон.

— Бивер, — сказал он, — тебе нужно что-нибудь придумать, чтобы обелить себя.

— Господи, сержант! — воскликнул тайный агент. — Это невозможно. Он видел, что я работаю с вами. Он знает…

— Слушай сюда, — оборвал его сержант Экли. — Мы потратили кучу денег, чтобы определить тебя на эту работу. Когда ты здесь, мы можем следить за тем, чем он занимается. Как только он в следующий раз попробует что-нибудь выкинуть, мы точно схватим его. Но если ты не будешь держать нас в курсе, он посмеется над нами, проворачивая свои, черт побери, ограбления прямо у нас на глазах, и ему это сойдет с рук. Этот тип слишком умен, дьявольски умен, чтобы его можно было поймать обычными методами.

— Ничего не могу поделать, — упрямо гнул свое шпик. — Теперь благодаря вам я предстал перед ним в истинном свете.

— Что значит «благодаря вам»? — набросился на него Экли.

— Вы же настояли, чтобы я отправился вместе с вами.

Лицо сержанта залила краска ярости:

— Если уж говорить о том, что было на самом деле, Бивер, это ты виноват, что все пошло к черту.

— Как это — я виноват?

— Я все время считал, что эти изумруды в животе у обезьяны. И тут ты со своим озарением, что сиделка залепила их в жевательную резинку, и будь я проклят, если не поддался твоим уговорам. Знал бы я, к чему это приведет! Ты…

— Я считал, что это ваша идея, — парировал Бивер.

— Моя? — Глаза сержанта Экли округлились от удивления. — Как, Бивер, разве ты не помнишь, как ты позвонил мне, как…

— Да-да, и вы сказали, что это ваша идея.

— Ты меня неправильно понял, Бивер, — покровительственным тоном сказал сержант. — Я сказал, что уже рассматривал такую возможность. Вот и все.

Тайный агент вздохнул.

— Так вот, — продолжал Экли, — придется тебе загладить свою ошибку, придумав, как вернуть благорасположение Лейта.

Черные глаза верзилы-агента вдруг блеснули:

— Ладно, есть идея!

— И в чем же она заключается? — захотелось выяснить сержанту.

— Я мог бы сказать, что был арестован; что вы заявились сюда, сначала арестовали, а потом таскали с собой все время, пока вы караулили его на поезде…

— Замечательно, — обрадовался Экли. — Так и провернем.

— Но, — продолжал Бивер, — этим никак не объяснить нашу теперешнюю беседу здесь. Теперь уж вы сболтнули лишнее.

— Придется тебе придумать какое-нибудь оправдание, — сказал сержант. — Ты ведь то, другое, придумал. И теперь можешь придумать…

— Конечно, — сказал Бивер, — я мог бы сказать, что вы зазвали меня сюда и сделали предложение шпионить за ним и что я отказался.

— Блеск, — восхищенно проговорил Экли. — Как раз то, что нам надо. Я знал, что мы можем что-то придумать, если объединим наши усилия, Бивер.

— Вот как? Это мы придумали, так, что ли? — оторопел тот.

— Конечно, — подтвердил Экли. — То есть я обрисовал тебе, что требуется, и направил в нужную колею ход твоих мыслей. Вот тебе пример того, насколько важен контроль.

— Понятно, — произнес шпик, глаза которого еще хитро поблескивали. — Но ведь Лейт не поверит, если я не скажу, что безмерно возмущен вашей попыткой подкупа.

— Ну так давай, выражай возмущение.

— Но каким образом я смогу это выразить?

— Можешь накричать на меня, громко оскорблять.

— Ну нет, — сказал Бивер, — из этой комнатки не слышно буквально ни звука.

— Так придумай что-нибудь, — нетерпеливо буркнул сержант Экли.

— Вот если бы толкнуть вас на стену, — предположил Бивер, — он бы услышал. Кроме того, можно было бы ударить вас.

Сержанта Экли, похоже, одолевали сомнения:

— Не думаю, что стоит заходить так далеко, Бивер. Можно устроить небольшую потасовку…

— Нет. Это не годится, — сказал Бивер. — Нужно или разыграть как следует, или отказаться от этого вообще. Я здесь останусь, только если мы сможем проделать это убедительно.

— A-а, ладно, — согласился Экли. — Для того чтобы это выглядело убедительнее, я ударю тебя первым. Но ты, смотри, полегче, Бивер. Вон какой здоровенный детина. Ты-то свою силу не чувствуешь. Ладно, давай начнем. А теперь запомни, Бивер, после того как все успокоится, я хочу, чтобы ты подвел его к делу о накачанном наркотиками стороже.

— А что это за дело? — заинтересовался Бивер. — Первый раз слышу.

— Ну, ты о нем еще услышишь. Всю информацию получишь от нас. Это случилось вчера ночью. Карл Боннегард собирал средства для продвижения в стране какого-то политического культа. Насколько он преуспел в этом, нам неизвестно. Но денег он собрал порядочно. В ближайшем будущем предполагалось провести расследование Большим жюри присяжных, поэтому Боннегард снял все деньги со счета в банке и…

— Я понял, — сказал Бивер. — Ну и что же произошло?

— Кто-то подсыпал наркотика сторожу и взломал сейф. Нам никак не выяснить, каким образом удалось это проделать со сторожем. Там все так запутано, что просто ни в какие ворота не лезет.

— Вам не кажется, что это подстроил сам сторож, который и стащил деньги?

— Нет. Со сторожем все в порядке. Он предупредил Боннегарда, как только почувствовал, что засыпает. Придется рассказать тебе об этом попозже, Бивер. Сейчас нет времени обсуждать это. Давай, приступаем к нашей сцене. Открываем дверь. Ты негодуешь.

— Ладно, — согласился Бивер, — давайте.

Они повысили голоса в громкой и сердитой перебранке. Бивер распахнул дверь комнатки со словами:

— Я считаю, более подлого предложения мне в жизни никто не делал.

— Ну давай, продолжай в том же духе, болван, — бушевал сержант Экли. — Водись дальше с этим жуликом, чтобы в конце концов оказаться за решеткой. Да ты и сам жулик!

— Ложь! — заорал Бивер.

Тут Экли размахнулся и нанес Биверу страшный боковой удар в челюсть.

Тайный агент быстро и проворно, как опытный боксер, ушел от удара. Какую-то долю секунды он собирался. На лице его отразилось ни с чем не сравнимое наслаждение. Его правая рука вывернулась в коротком прямом ударе, который пришелся сержанту Экли по краю нижней челюсти.

Голова Экли резко откинулась назад. Удар был такой силы, что сержант оторвался от пола и рухнул на руки двоих сыщиков.

Один из них потянулся за резиновой дубинкой. Другой вытащил пистолет. Бивер повернулся к ним лицом и спиной к Лестеру Лейту и, несколько раз со значением подмигнув, заявил:

— Прошу засвидетельствовать, что он ударил меня первым, а до этого обвинил меня в том, что я жулик. Знаете, что он хотел? Он хотел подкупить меня, чтобы я остался на этой работе и действовал как шпион. Вот я и сказал ему все, что я о нем думаю. Я сказал, что мистер Лейт — лучший человек, у которого я когда-нибудь работал.

Глубоко вздохнув, он повернулся к Лестеру Лейту:

— Прошу прощения, сэр, не сдержался. Но сержант Экли взял меня под стражу сегодня вечером, хоть я и сопротивлялся. Несмотря на мои требования отправиться к мировому судье, он затащил меня на этот поезд, заставив меня сопровождать его. Мне пришлось подчиниться. Но когда он сделал мне это гнусное предложение, я понял, что, как гражданин, вполне имею право выразить свой отказ доступными средствами и защитить себя от нападения. Надеюсь, я поступил правильно, сэр.

Полицейские уставились на шпика в изумлении. Лестер Лейт оглядел обмякшие формы сержанта Экли полузакрытыми в задумчивой сосредоточенности глазами. Наконец, он проговорил:

— Бивер, при подобных обстоятельствах я сделал бы то же самое. Я четко видел, что сержант Экли совершил неспровоцированное нападение на тебя.

Бивер повернулся к двум полицейским:

— И я призываю вас, джентльмены, засвидетельствовать, что произошло. Я требую, чтобы вы убрали отсюда сержанта Экли. Думаю, когда он придет в себя, он первый скажет, что я действовал в соответствии со сложившейся ситуацией.

Один из сыщиков подмигнул ему в ответ.

— Ладно, Бивер, — проворчал он. — Твоя взяла. Давай, Эл. Помоги вытащить сержанта отсюда, пока не случилось еще какой беды.

Когда за ними закрылась дверь, Бивер обратился к Лестеру Лейту:

— Предательство — одна из тех вещей, что больше всего вызывают у меня отвращение, сэр. Терпеть не могу предателей. Никак не мог сдержаться.

— Я нисколько тебя не виню, — сказал Лестер Лейт. — Что меня удивило, так это то, что у Экли хватило духу арестовать тебя и затащить на тот поезд.

— Меня тоже это удивило, сэр, — поддакнул шпик. А потом, хитро поглядывая на него, добавил: — Между прочим, сэр, пока я сидел с ними там, в купе, я слышал, как они обсуждали преступление, совершенное ни больше ни меньше, как вчера вечером; при этом был накачан наркотиками сторож…

Лестер Лейт поднял руку ладонью от себя.

— Не сейчас, Скаттл, — проговорил он. — Я не хочу об этом слышать.

— Может быть, завтра, когда вы отдохнете…

— Нет, и не завтра, Скаттл.

Дальше настаивать шпик не стал.

— Хорошо, сэр, — проговорил он.

— Кстати, Скаттл, — заметил Лейт, — думаю, я выпил бы сейчас бренди, и приглашаю тебя присоединиться ко мне. Зрелище, как ты наладил эту плюху в челюсть сержанту Экли, доставило мне немалое удовлетворение.