Столица Света

Всем молодым, кто еще ищет себя.

Будьте уверены: вы прекрасные люди.

Однажды ваша исключительность станет вашей силой.

* * *

Копирование, тиражирование и распространение материалов, содержащихся в книге, допускается только с письменного разрешения правообладателей.

Persona 1 © Hachette Livre, 2023

Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates

* * *

Пролог

На заре каждого лета великий город Фаос расцветал, заливаясь солнечным светом. Особую оду чувствам он пел по вечерам. В сумерки над окрестными равнинами, поросшими пшеницей, гулял ветер. Он разносил ароматы тимьяна и розмарина, которые весь день впитывали тепло дневных грез. На трех холмах, возвышавшихся над долиной сухой травы, сияли белые виллы. Закатное солнце окрашивало их в золотистый цвет. Фаос по праву называли столицей Света.

В атмосфере полудремы и лености смешалось все необходимое, чтобы Фаос казался легкой жертвой изнеженной праздности. Летом в городе редко было оживленно, но в этом году празднования Люцернария[1] совпадали со свадьбой принцессы Элоизы.

Горожане старались сделать каждый уголок города еще более сияющим, чем всегда. День праздника приближался очень быстро, и нужно было успеть подготовиться! С наступлением ночи Фаос должен был зажечься огнями, которые сияли бы до самого утра.

Всеобщее воодушевление было Пакс по душе. Теперь десятилетней девчушке было гораздо легче таиться в переулках, скользить в тени людей или зачарованно наблюдать за приготовлениями. Ее товарищи по Восточному Оффицию[2] непрестанно и во всех подробностях рассказывали о том, как Люцернарий проходил в прошлые годы.

Люцернарий был любимым праздником жителей Фаоса. В вечер солнцестояния, самого длинного дня в году, люди танцевали на улицах, украшенных свечами, вымпелами и гирляндами из стеклышек, пели и пили. С наступлением ночи они зажигали и выпускали в небо фонарики, порождая вечный свет в мечтаниях людей. Так они благодарили Свет за жизнь, которую он принес в Люкс, праздновали наступление нового года и готовились к грядущим темным дням.

Рассказы о празднике пробуждали воображение малышки Пакс. Она не была уроженкой Серебряного королевства, столицей которого являлся Фаос, и потому еще не знала местных обычаев и традиций. С тех пор, как Пакс услышала о Люцернарии, в ее снах поселились фонарики и она начала отсчитывать ночи до праздника.

Главная улица Фаоса, Виа Публика, была вымощена большими белыми камнями, которые, несмотря на разрозненную форму, прекрасно прилегали друг к другу. Проходы венчали круглые арки; стоявшие в их тени белые мраморные статуи благосклонно наблюдали за тем, как торговцы зазывают покупателей. У Пакс текли слюнки при виде горшочков с янтарным медом или булочек с карамелью. Кошелек, наполненный Блестками[3], она оставила у себя в комнате из страха потерять его во время прогулки или покорения очередной стены.

Андреа часто просил ее лазать осторожнее… Пакс не спеша прогуливалась, когда вдруг заметила резкое движение в ее сторону, и очутилась лицом к лицу с маленькой девочкой примерно одного с ней возраста. Девчонка была одета в белую тунику, а к ее пучку был приколот оранжевый платок. Она протягивала Пакс веточку с необычным плодом. Пакс решила рассмотреть его: плод напоминал желтый мясистый шар в форме сердца, заключенный в клетку из сухой кожуры.

Увидев, что Пакс молчит, девочка ободрительно пояснила:

– Это физалис!

– Фи… физа… что? – переспросила Пакс.

– Его еще называют «солнцем в клетке». Я вчера нарвала и теперь предлагаю всем, кто проходит мимо. Возьми, он принесет тебе удачу в день Люцернария.

Взмахом руки девочка указала на ведро, наполненное ветками с фонариками-физалисами.

Пакс, хоть и тронутая вниманием, все же пожала плечами и скорчила рожицу:

– Извини, никак не могу таскаться с твоей веткой. Меня в другом месте ждут.

Быстрая скомканная речь и легкий акцент заставили торговку присмотреться к Пакс и ее наряду. Пакс носила старую тогу, которая была ей мала и даже не доходила до колен. Совершенно неприемлемый наряд для маленькой девочки! Она носила поношенные сандалии с ремешками, длины которых уже не хватало, чтобы как следует обвязать их вокруг ног. На их бледной коже выделялись старые шрамы, свидетели неловкости Пакс.

Девчонка сразу нахмурилась:

– Ты что же, странница?

– Нет, я живу в Фаосе уже несколько месяцев, – ответила Пакс.

– Очень непохоже, я ни разу не встречала тебя в этом квартале, хотя всех здесь знаю. И ты совсем не похожа на девочку с вилл. Твои родители живут где-то поблизости? – спросила она.

– У меня нет родителей, – ответила Пакс.

Девочка укреплялась в своих подозрениях.

– У тебя же нет Дара?

– Дара? У меня? – неловко засмеялась Пакс. – Вовсе нет!

Нельзя сказать, что она соврала… Маленькая торговка физалисом тут же одобрительно улыбнулась Пакс.

– Благословенный Свет! Мама велит мне быть внимательной и держаться подальше от детей с Даром. Знаешь, они такие опасные! Их потому и держат в Оффициях! Иногда им разрешают выходить в город… Будь осторожна!

Пакс стиснула зубы, но в общей суматохе никто не заметил этого.

– Там, откуда ты приехала, считают так же? – спросила девочка с физалисом.

– Думаю, так считают везде… – лаконично пожала плечами Пакс и попыталась скрыться. – До встречи, продающая солнце! Как говорится, Lucem afferre![4]

Пакс быстро ускользнула, подпрыгивая и ловко уворачиваясь от тележек на Виа Публика. С них выгружали огромные, больше Пакс, амфоры с вином, а на скамейках сидели женщины в паллах[5], нарезая оливковые и самшитовые ветви для плетения корзин и обсуждая происходящее.

Пакс свернула в ближайший проулок, где вдали от посторонних глаз сняла сандалии, привязала их к веревочному поясу и стала взбираться вверх по выступам в старой стене. Так ей проще всего было понять, где она оказалась.

С высоты город захватывал еще сильнее. На вершине центрального холма гордо возвышался Монарший фасад королевского дворца, хранителя безупречной столицы. Только он видел шалости Пакс и наблюдал за тем, как девочка ловко перебиралась по глиняной черепице крыш в вечернем сиянии заходящего солнца.

Платье мастера Вальбера

Над фасадом Белой виллы нависал огромный циферблат солнечных часов. Его деления возвещали смертные тяготы и обещали любовные романы, о которых извечно грезят люди. Наступила ночь и укрыла своей тенью гномон[6]. Наступили часы без Света – часы неопределенности.

Пакс добралась до места действа по крышам. Она притаилась в тени кипариса, что рос у входа. Девочка едва успела укрыться от обеспокоенного мужчины, смотревшего в ее сторону. По его тревоге Пакс поняла, что пришла вовремя.

Она узнала Вальбера, одного из лучших мастеров-кутюрье Фаоса. Они уже как-то пересекались, и девочка легко узнала его по лысине, тучному телосложению и цвету одежды, подчеркивавшему статус. Мастер носил бирюзовый – отличительный цвет фаосских мастеров. Каждый раз, когда ему приходилось кланяться новому гостю, Вальбер нервно оправлял тогу и посматривал на белый мраморный циферблат. Он становился все нетерпеливее.

Бормотание мастера подтвердило наблюдения Пакс:

– О, Свет, почему она так долго возится!

Едва он произнес эти слова, как толпа на Виа Публика расступилась, дав проехать эсседе[7]. Вальбер с заметным облегчением погладил свою сияющую лысину. Когда Пакс взглянула на новую гостью, ее сердце заколотилось от волнения. Из удобной повозки вышла молодая светловолосая женщина и поблагодарила возничего. Пакс заметила, как засветились глаза мастера при виде платья девушки. Она знала, что Вальбер сам сшил и подогнал его. Он вышивал каждый лоскут платья, переливавшегося оттенками пряного шафрана. Золотистый шелк искрился в лучах солнца, подчеркивая грациозные движения девушки. Наряд сидел безупречно.

Девушка в платье была буквально усыпана золотыми украшениями, часть из них была вплетена в ее прическу. Но платье… Оно было главным украшением!

Была, впрочем, деталь, которая не понравилась кутюрье.

– Вы пришли босой?

Пакс рассмеялась, услышав его возмущение.

Некоторые привычки не искоренить!

– Я выложил вам кругленькую сумму не для того, чтобы вы разгуливали в таком виде! Вы все испортите!

– Не переживайте, мастер Вальбер, – голос девушки оказался очень мелодичным. – Я взяла сандалии, лишь ждала до последнего, прежде чем надеть их.

– Так надевайте же скорее! Нас ждут! – поторапливал портной.

– Никто не уйдет с праздника так рано. К чему такая спешка, мастер?

– Простите… Постарайтесь понять, все случилось так стремительно! Объявление о свадьбе, планирование празднования… Это может быть шансом всей моей жизни! Если б только о свадьбе объявили за четыре месяца! Я успел бы подготовиться гораздо тщательнее.

– Только принцессы решаются объявить о свадьбе за месяц, – успокаивала его девушка. – Не беспокойтесь. Я уверена, все пройдет наилучшим образом.

Красавица Сильвиния успокаивающе дотронулась до руки Вальбера, но он рефлекторно отстранился, не сумев скрыть отвращение. Сильвиния не заметила этого, как будто привыкнув к такому обращению.

Они зашли на Белую виллу, и Пакс потеряла их из виду. Девочка проворно пробралась по крышам до перистиля, открытого небу. Именно там и проходили празднества, организованные хозяйкой дома.

Пакс сразу заметила хозяйку среди собравших гостей. Ее звали госпожа Клотильда, и она выделялась из толпы надменной позой: руки в замке на уровне живота, орлиный взгляд, строгий пучок в рубиновой сетке. Прическа скрывала светлые локоны хозяйки, которые она, казалось, совершенно не хотела выставлять напоказ. Вокруг Клотильды кружила стайка девушек в попытках привлечь ее внимание.

В вопросах вкуса она была бескомпромиссна. Это качество позволило ей заполучить должность декоратора королевского дворца и официального поставщика гардероба принцессы. До свадьбы оставалось всего несколько дней, и дворянка доводила до совершенства каждый штрих. Она обратилась к лучшим мастерам Фаоса с тем, чтобы они изготовили самые красивые букеты, самые утонченные украшения, самые изящные платья… и самые изысканные блюда! Каждый из них мог войти в историю, поучаствовав в приготовлениях к одной из самых пышных свадеб в мире.

По этой причине в тот вечер под пальмами, привезенными на Белую виллу из Золотых земель, собрался весь высший свет Фаоса. Аристократы, которым было интересно узнать о новинках фаосской моды, обсуждали наряды и блюда, которые подавали на роскошном фуршете. Они громогласно выражали свое мнение. Пакс терпеть не могла их лицемерие и наигранность. Дворяне вполне могли соперничать с труппой Амфитеатра искусств, где по вечерам устраивались концерты и представления.

Как и всегда, Братья и Сестры Света не пришли на праздник. В их глазах это было бесполезной мирской суматохой.

«Оно и к лучшему», – рассудила Пакс.

Она проследила за тем, как мастер Вальбер и его прекрасная спутница прошли через массивные багровые занавеси, открывавшие проход в перистиль. Перед тем, как зайти, мастер шепнул Сильвинии несколько слов, она кивнула ему в ответ.

Сильвиния с поразительной уверенностью прокладывала путь в толпе, подобно Акварии[8], повелевающей водами. Гости умолкали и поворачивались, что полюбоваться ее бесспорной красотой. Только Свет мог создать такое прекрасное творение!

Пакс воспользовалась тем, что все взгляды были прикованы к девушке, и спустилась по стене, увитой плющом. Она спрыгнула и поспешила укрыться под лабиринтами столов. Благодаря длинным скатертям, Пакс удалось незаметно подобраться к великолепной хозяйке вечера.

Дивная светловолосая гостья в золотом платье направлялась к Клотильде. Женщины, окружавшие хозяйку дома, умолкли.

– Lucem afferre, дамы, – поздоровалась она.

– Значит, вы и есть та самая Сильвиния, – ответила женщина с огненными волосами. – Вполне оправдываете описания.

– Прошу прощения за вторжение. Не хотела прерывать ваш разговор, – мелодично произнесла Сильвиния.

– Не стоит извинений! Ваше присутствие все искупает. Теперь мы знаем, как выглядит та, кого уже несколько дней обсуждает весь Фаос.

Пакс задумалась, какими уловками воспользовалась Сильвиния, чтобы зажечь интерес в жителях города, ведь несколько дней назад ее даже не существовало… Слухи в Фаосе распространяются невероятно быстро!

– Мне нравятся ваши браслеты! – воскликнула маленькая курносая дворянка с большими глазами.

– Очень дерзко, – отметила другая. – Знаете, раньше их носили только эти «новые люди»… И вот, спустя несколько лет, браслеты снова в моде. Хорошо помню это. А когда-то они были целым скандалом! Ох уж эти молодые знатные девушки, вечно пытаются привлечь внимание… Ничего не поделаешь… И вот, интерес к драгоценностям возвращается!

Казалось, Сильвинии понравилось замечание собеседницы, и девушка расслабилась. Пакс знала, зачем она надела их…

– Благодарю, ваши похвалы согревают мне сердце.

– Вы блистательны, дорогая!

– Теперь мне ясна увлеченность Вальбера! И как он создает те чудесные творения, на которые вы вдохновляете его.

Пакс была удивлена, что Клотильда не присоединилась к туче комплиментов. Девочка заметила, что дама рассматривала наряд Сильвинии куда внимательнее, чем остальные аристократки.

Ее опытный ястребиный взгляд не пропустил ни одной детали. Она осуждающе искривила верхнюю губу.

– У вас те же размеры, что у принцессы Элоизы, – язвительно отметила Клотильда.

– Или похожие… Пока я не попробовала ваши аппетитные пирожные. После них это точно будет не так!

Сильвиния залилась звонким смехом, от которого разом прекратились все разговоры. Взгляды присутствующих вновь были направлены только на нее. Сильвиния была центром внимания. Издалека Пакс заметила, что Вальбер чуть не подавился виноградом – громкий смех его спутницы оказывал на его самочувствие самое дурное влияние.

Пакс захихикала под столом. Она знала, что кое-кто получает огромное удовольствие от разыгрывавшегося представления.

– Произведение искусства, – признала Клотильда, несмотря на всю свою суровость. – Это платье – драгоценность.

– Мастер Вальбер стремится создавать самое лучшее, – подтвердила Сильвиния.

– Модель должна соответствовать наряду. Я хорошо знаю работу Вальбера. До сегодняшнего вечера ему не удавалось поразить меня, – отрезала Клотильда.

Хозяйка вечера сделала было несколько шагов в сторону другой группы гостей, но, не сумев оторваться от желанного платья, вернулась к Сильвинии:

– Передайте мастеру Вальберу, что я хотела бы поговорить с ним завтра на рассвете. Пусть приходит во дворец. Отбор будет суровым.

– Да благословит вас Свет, госпожа Клотильда, – при этих словах Сильвиния склонилась в почтительном поклоне, опустив глаза. Клотильда кивнула и ушла.

Передвигаясь под столами, Пакс следовала за юной музой и подслушивала разговоры, в которых та принимала участие. Девочка изо всех сил старалась не отвлекаться на манящие запахи, исходившие сверху. Она знала, что такое голод, и не могла понять, как можно отказываться от такого пира ради пустой болтовни. И пусть голодные дни остались позади, Пакс до сих пор по ночам снилась еда. Искушение становилось непреодолимым…

Если кто-то поймает ее, вся миссия может оказаться под угрозой… Кроме того, девочка не понимала многого из того, что обсуждали взрослые. Некоторые слова казались ей лишенными смысла. Ей удалось уловить несколько отрывочных фраз о детях из Западного Оффиция. Один художник разразился яростной тирадой:

– Этот парнишка работает бесчестно! У него сроки работы меньше моих, впрочем, как и цены…

– Бросьте, – попыталась успокоить его Сильвиния. – Вы же не станете сравнивать свое мастерство с Даром Света этого мальчишки. Здесь вы, а не он. Это означает, что принцесса хочет нанять по-настоящему талантливых художников. Таких, как вы.

– Так и есть. Вы абсолютно правы, госпожа… Художник выдохнул, но не сумел удержаться и продолжил:

– Будь прокляты те, кто использует Дары этих детей! Простое решение, которое лишает вознаграждения тех, кто по-настоящему его заслуживает! Мы столько трудимся! Столько учимся, сомневаемся, ставим эксперименты, пусть и не всегда удачные, проводим в мастерских ночи напролет… В отличие от их волшебства, просто свалившегося на голову!

Из укрытия Пакс видела лишь сандалии художника, и сгорала от желания бросить в него сырным шариком. Ей казалось это подходящим способом выразить недовольство его злыми и несправедливыми словами. К сожалению, многие жители города разделяли мнение художника.

– Вы говорите об этих детях так, будто они повинны во всех бедах мира. Они ведь не виноваты в том, что Свет благословил их? Разве мы не можем быть более снисходительными по отношению к ним? – тактично и терпеливо возразила Сильвиния.

От этих слов Пакс растрогалась и успокоилась. Некоторые вещи всегда остаются прежними, какое бы обличье они ни принимали.

– У вас чистое сердце, госпожа Сильвиния, – ответил художник. – Я согласен, никто не может пойти против Света. Но эти Дары попирают все правила! Недаром покойный король Анастасий – да хранит Свет его душу – решил присматривать за ними в Оффициях.

Прошло всего четыре месяца со смерти короля Серебряного королевства, и все считали, что ее причиной стала ужасная болезнь. По крайней мере другого объяснения внезапной кончине государя не находилось. И пусть физически король умер, он продолжал жить в головах жителей государства. За время царствования ему удалось создать ощущение постоянного контроля, которое очень нравилось большинству подданных, вселяя им чувство приятной безопасности.

– Они служат обществу так, как должны были служить еще давным-давно. Это благородно.

– Я думала, вам не нравится, что общество использует Дары этих детей, – поддразнила Сильвиния.

– Только юного художника! Есть много одаренных мастеров, которые могут делать то же, что и он! Что касается остальных… Вынужден признать, Дары Света бывают очень любопытными. На прошлой неделе моя сестра нанимала юную Аквиту[9]. Не вспомню ее имя… Впрочем, их имена не важны! Она была нужна сестре и мужу для перевозки скоропортящихся продуктов. Товары страдали от дневной жары, но, благодаря Дару девочки, сестра с мужем могли передвигаться в полной темноте без фонаря.

– Вот видите, они могут помочь вам, – подвела итог Сильвиния.

– И все же она обошлась сестре в десять Вспышек[10]! Дороговато за одну ночь! – возразил художник.

В их разговор вмешался мужчина в серой тоге:

– Мастер Блез, я только что говорил о вас! Не могли бы вы сопроводить меня? Я хочу представить вас господину Анатолю. Он как раз ищет художника для следующего заказа!

– Разумеется! Госпожа Сильвиния, благодарю за оказанное удовольствие, Lucem afferre!

– Lucem afferre…

Казалось, разговор с художником заставил Сильвинию напрячься. Пакс понимала, насколько чувствительной эта тема была для девушки. Прекрасная дама в золотом платье очень учтиво попросила у служанки бокал вина.

Пакс почувствовала, как у нее заурчало в животе. Она отползла назад, надеясь, что никто этого не услышал. Нельзя было придумать более неудачного момента, чтобы попасться! И все же пора было побаловать себя. В конце концов, девочка умела быть ловкой и незаметной…

Сильвиния вздохнула и отпила восхитительного вина, которое ей только что подали. Ждать пришлось недолго. Девушка с облегчением поставила бокал на стол. Вдруг она заметила, как маленькая вороватая ручонка скользнула меж двух шелковых скатертей и начала шарить по блюдам! Признаться, грандиозный пир не мог не вызывать жгучего аппетита. Булочки с медом и пряностями, миндальные рулеты, фаршированные оливки, сыры из овечьего молока… Подопечным Оффициев таких роскошных блюд не подавали!

Сильвиния широко улыбнулась и уже собиралась подойти к воришке, как глашатай объявил:

– Благородные дамы и господа! В честь праздника знаменитый лютнист из Фаоса, Дамас, приглашает вас послушать свою последнюю песню, вдохновленную сказкой об Аквиле[11] Агриппе!

Гости стали собираться у обвитого плющом помоста. Молодой аристократ взял Сильвинию за руку:

– Пойдемте, госпожа Сильвиния! Выступление Дамаса ни за что нельзя пропустить! О нем говорит весь Фаос! Это невероятно талантливый и модный музыкант. Не говоря уж о том, что он хорош собой!

– Я в этом не сомневаюсь!

Сильвиния бросила последний веселый взгляд по направлению стола и удалилась, чтобы присоединиться к зрителям. Пакс тоже решила, что настал лучший момент воспользоваться отвлекающим маневром и отчалить. Девочке нужно было поскорее вернуться домой, чтобы успеть опередить того, за кем она весь вечер следила!

Когда село солнце, Виа Публика опустела. Это расстроило Пакс. Девочка боялась встретить кого-то из Соратников Культа, которые пытались контролировать своих детей, оставляя их, впрочем, безо всякого присмотра. Точно так же правительство контролировало самих Соратников.

Чаще всего Сестры и Братья были воспитанниками Оффициев, детьми, которых коснулся Свет, обладателями Дара. Они учились пользоваться им в специальных заведениях, прежде чем начать религиозное служение и подчиниться строгим законам королевства. Их было легко узнать по рясам и черным женским вуалям. Большинство горожан относились к ним с глубоким уважением, даже если и старались сталкиваться с ними как можно реже. Братья и Сестры воплощали подчиненный Свет. Одомашненный. Они посвящали жизнь служению Культу. Во всяком случае, так казалось Пакс, которая пока многого не понимала в силу юного возраста и незнания обычаев и традиций Серебряного королевства.

Пакс узнала о существовании Культа совсем недавно и теперь испытывала к Соратникам некоторую неприязнь и недоверие. В раннем детстве ей удалось скрыться от них, но потом Соратники нашли ее. Десятая семья, взявшая девочку на воспитание, не хотела возиться с подобными «одаренными» детьми, тем более что Пакс постоянно доставляла им проблемы. Тогда, чтобы избавиться от девочки, они сдали ее в приют. Именно в тот раз и появились Соратники, которые забрали Пакс и поместили ее в Оффиций.

Соратники имели право опекать таких детей, ведь отпускать их на свободу было запрещено. И если бы Пакс увидели на улице, то Принцепс[12] Западного Оффиция узнала бы об этом и обязательно наказала ее!

К счастью, девочка никого не встретила, и ей удалось воспользоваться возможностью полюбоваться архитектурой Фаоса.

Жаловаться Пакс было не на что. Она не жила в этом великолепном городе с рождения. Фаос был одним из самых процветающих городов Люкса, и девочке очень повезло, что четыре месяца назад она оказалась именно здесь.

Пакс отправили туда, где только освободилось место. Оффиции строили один за другим, и они никогда не пустовали. В каждом большом городе Люкса теперь было по меньшей мере одно подобное заведение. В Фаосе их было четыре, каждое ориентировано по направлению одной из сторон света. Представители Культа могли отправить девочку в холодные Железные земли или скалистые Бронзовые пики, где не выживало ни одно существо.

Тогда бы она никогда не встретила Андреа.

Западный Оффиций находился в нескольких километрах от живописных районов Фаоса. Как и все остальные, он был выстроен в отдалении, в конце длинной улицы, вымощенной с середины, что вела в центр города. Рабочие будто боялись подходить ближе к Оффицию. Белые колоннады сменялись высокими кипарисами, а в травах, склонявшихся под дуновением вечернего ветерка, пели ничего не боявшиеся цикады.

По дороге Пакс жевала финики с марципановой начинкой, которые ей удалось стащить со стола. Подобные мгновения свободы имели ни с чем не сравнимый вкус. Ах, если бы они могли длиться вечно! Девочка грезила о жизни вдали от Оффиция, ее нового дома и одновременно с тем тюрьмы. Эта выдуманная жизнь, жизнь в мечтах, была свободной от ограничений.

Ее отправили в Оффиций, хотя этот проклятый Дар проявлялся лишь свечением в запястьях. Он не давал ей каких-либо способностей. Пакс была из тех детей, кого Свет коснулся, но не дал ничего взамен.

У Пакс было что-то общее с физалисом. Она тоже была солнцем в клетке.

Спустя почти час вдалеке показался Оффиций. На Фаос опустилась ночь, и с ее приходом в домах зажигали жаровни. В проемах верхних этажей резвились огоньки света, донося голоса и крики детей, которых скоро призовут к порядку.

Нельзя было отрицать: да, Оффиций был тюрьмой. Но эта тюрьма была полна жизни и смеха.

Оффиций

Вскоре из темноты показался фонарь, прикрепленный к шесту. Он освещал путь лошади, запряженной в эсседу. Повозка остановилась довольно далеко от Западного Оффиция, и Сильвиния сама, без помощи возницы, сошла с нее. Как только девушка сказала, куда направляется, кучер сразу сказал, что дальше этого места не поедет и не станет помогать ей спуститься с повозки. Мол, он и так уже достаточно делает, что везет ее домой, а о том, чтобы прикасаться к «такой», и речи быть не может.

Вход в Оффиций обрамляли два величественных оливковых дерева. Вернувшись, Сильвиния не стала никого звать. Для клиентов висел специальный колокольчик, но она не была клиентом. В другом конце здания уже и без того услышали, что Сильвиния вернулась.

Итак, она спокойно ждала, измеряя шагами гостиную, каждый уголок которой был хорошо ей знаком. Звук воды в клепсидрах, расположенных на полках, приятно убаюкивал, любопытный взгляд девушки блуждал по страницам учетной книги на писчем столе и остановился на позолоченном пере. Сильвиния с удовлетворением отметила, что Оттилию отправили на задание. Это была ее первая миссия.

– Lucem afferre. Вечно ты подглядываешь.

Застигнутая врасплох, Сильвиния отстранилась с нарочито виноватым видом.

– Вы прекрасно знаете, ничего не могу собой поделать, – ответила она.

– Прекрати извиняться. У тебя много способностей, но в том, чтобы совать нос в чужие дела, – настоящий талант.

Сестра Агнесса подошла к столу и с суровым видом забрала учетную книгу.

Агнессе хотелось казаться суровой, но молодое лицо, выдававшее, что ей все еще тридцать, делало все попытки не очень убедительными. Она носила черную вуаль, и оттого ее не знавшая солнца кожа казалась еще бледнее. Она никогда не снимала покров, и потому было неясно, какого цвета ее волосы. Как и другие Соратники Культа Света, сестра Агнесса смиренно скрывалась от этого дара небес.

Принцепс Оффиция кашлянула и вернулась к счетам, водя пальцем по строкам учетной книги.

– Мастеру Вальберу понравилась твоя работа?

– Очень. Завтра утром у него назначена встреча с госпожой Клотильдой.

– За это можно было бы взять хорошую доплату!

В такие моменты было просто невозможно скрыть блеск в глазах сестры Агнессы. Все знали, что иногда она тайком залезает в кассу. Пусть Агнесса и считалась благочестивой женщиной, святой она точно не была!

– Он заплатил тебе… Шесть Вспышек за две полные клепсидры. И не нарушил договоренностей, – продолжила Сестра, обратив взгляд на огромные глиняные сосуды водяных часов. – Итак… Три – Оффицию, две – Культу, и одну – тебе.

Такое распределение заработка всегда вызывало у Сильвинии неприязнь. Она считала неправильным нанимать детей для выполнения зачастую сомнительных заданий, тем более постыдным был размер доли, который Культ брал со своих маленьких подопечных. По всей видимости, в Люксе даже магия, дарованная Светом, продавалась как любой другой товар.

– Хорошо. Я бы хотела получить свою часть в Блестках.

– Как тебе удобно, – ответила сестра Агнесса.

Сестра Агнесса заглянула под соседний прилавок, вытащила полотняный кошелек и положила его на стол. Сильвиния взвесила его в руке. Сто Блесток или одна Вспышка. На них небольшая семья могла полноценно питаться два дня, а не довольствоваться одним только хлебом. Сильвинии не приходилось рассчитывать на большее за такую короткую миссию.

Однажды ей удалось заработать пять Вспышек за раз. И все равно это было несравнимо меньше, чем получали подростки с Даром Ауспиции[13]. Раньше их даже оставляли в Оффициях: услуги тех, кто мог видеть будущее, считались самыми востребованными и нередко щедро оплачивались. Рекорд Сильвинии казался мизерным даже рядом с последним успехом Эвандера. Ему заплатили двенадцать Вспышек, хотя он и не обладал способностью предсказывать будущее, как Ауспиции. Эвандера нанял коллекционер реликвий, который хотел проверить подлинность своего последнего приобретения. Только Антея[14] мог подтвердить ее и сделать коллекционера богатым человеком. Вложения оправдались, ведь при перепродаже клиент получил три Источника, то есть целых триста Вспышек! Достойная цена за гребень, который в древности принадлежал принцессе Медных равнин.

Сильвиния удовлетворенно выдохнула и направилась во внутренние покои Оффиция.

– Lucem afferre, сестра Агнесса, – попрощалась она, благодарно склонив голову. – Спасибо.

– Отдыхай, – ответила Агнесса.

Муза мастера Вальбера огибала клумбы цветущих роз по длинным коридорам, освещенным факелами. В этот час лучше было не высовывать нос на улицу, ведь сестра Агнесса с Даром Аурикулы[15] как никто другой умудрялась следить за тем, чтобы никто не нарушал комендантского часа! Даже малейший звук не ускользал от ее чуткого уха.

Сильвиния заглянула в полуприкрытую дверь. Это была спальня Каспара. Ее стены покрывали тысячи оттенков. Настоящий праздник для глаз.

Вход в другой мир. На десятках разноцветных холстов красовались морские сцены; некоторые были изображены в самой фантастической манере. Киты плыли сквозь облака, дельфины пробирались через заросли кораллов, прозрачные щупальца медуз взбивали пену, а морские звезды освещали ночное небо…

Несмотря на поздний час, юноша не отрывался от мольберта. Его сгорбленную фигуру прикрывал запачканный краской фартук. В комнате стоял запах толченых пигментов.

Сильвиния толкнула дверь пошире, заставив Каспара вздрогнуть от неожиданности.

– Ах, это ты! – воскликнул он с привычным легким недовольством. – Как прошло задание? Успешно?

Каспару было всего четырнадцать лет, и он уже слыл одним из самых талантливых художников в истории Серебряного королевства. Он внушал ужас конкурентам, среди которых был художник, знакомый Сильвинии с вечера Клотильды.

Каспар поправил очки под черными завитками волос, запачкав кисточкой щеку. Область запястья слабо светилась золотом. Он рисовал при помощи Дара Света.

– Лучше, чем можно было ожидать. Мое платье признали самым красивым. Все были в восторге!

– Рад слышать! Ты выглядишь блистательно в этом платье! Если бы я не знал, кто ты, то предложил бы выйти за меня замуж! – прокомментировал юный художник.

– Так чего же ты ждешь, негодяй? – засмеялась Сильвиния.

– Очень смешно! Заходи, если хочешь, помоги мне, – ответил Каспар, покрутил кисть и вновь повернулся к холсту.

Пиктуры[16] были известны во всем Люксе. Порой люди преодолевали целые страны, чтобы заказать картину их работы. Им было достаточно одного прикосновения, чтобы заглянуть в сознание человека и воспроизвести образы, которые они себе представляли. Дар, полезный для того, кто хочет заказать портрет; для того, кому нужно опубликовать объявление о розыске; важно для людей наподобие Сильвинии.

– О тебе сегодня говорили, – сказала она художнику.

– Правда?

– На Белой вилле я познакомилась с художником по имени мастер Блез.

– Все ясно! Я знаю, что он нутром меня не переваривает. И это вполне понятно! На его месте я тоже позеленел бы от злости, узнав, что кто-то преуспевает в моем ремесле за счет магии! Впрочем, я его жалеть не буду. Нам обоим предстоит еще много работы! Сейчас буквально каждому взбрело в голову увековечить себя на портрете. Не знаю, что на всех нашло… Горожане будто с ума сошли…

Судя по всему, Каспару опять заказал портрет кто-то из дворян Фаоса. Сильвинию куда больше интересовали морские сценки, украшавшие комнату. С каждым днем их становилось все больше, место заканчивалось, и скоро Каспару будет некуда вешать новые работы.

Все в Западном Оффиции знали, что художник одержим океаном. Эта страсть поглощала его, пусть даже он никогда не видел моря собственными глазами. Чтобы добраться до ближайшего северного побережья, нужно было потратить на дорогу несколько дней. Поэтому иногда, в качестве дополнительной платы за заказ, Каспар просил клиентов, которые когда-либо видели океан, подарить ему воспоминание о пляжах и бирюзовых водах Центрального моря.

– Мы никогда не обсуждали, какая из картин тебе нравится больше всего. – Интерес Каспара отвлек Сильвинию от размышлений. Казалось, он ждет ответа.

– Дай подумать… Сильвиния сказала бы – та, с дельфинами. Присцилла бы выбрала морских коньков. Вильниус… – замялась девушка.

– Я спросил, что нравится тебе. Какая картина нравится тебе?

Гостья так и не смогла выбрать. Каспар вздохнул с легким разочарованием, но участливо пожалел:

– Сложно понять, кто ты, когда постоянно приходится быть кем-то другим?

– Очень может быть. Прости, Каспар, – ответила она.

– Тебе не за что извиняться. Однажды ты поймешь, какая картина нравится именно тебе. И поймешь, кто ты.

Предсказания художника заставили Сильвинию улыбнуться. Она пожелала другу спокойной ночи и продолжила странствия по Оффицию. Девушка не боялась, что сестра Агнесса будет ругать ее: только самые младшие побаивались Принцепса.

Сильвиния зашла в спальню, прислонилась к двери и, наконец, выдохнула.

– Явилась! Устала, принцесса?

Голос раздавался из-под потолка. На одной из балок сидела озорная девочка. Она скорчила рожицу, показав Сильвинии поросячий пятачок, в то время как ее белокурая коса раскачивалась как маятник внизу.

– Мало тебе следить за мной весь вечер, ты теперь еще и в комнату ко мне решила вломиться? – укоризненно пожурила девочку Сильвиния.

– Я не подходила слишком близко, – возразила Пакс.

Сильвиния уже привыкла к ее незаметному присутствию и не прогоняла девчушку.

– Тебя могли заметить, светлячок… Надеюсь, вечер того стоил!

– Не вечер, а ты! – возразила Пакс.

Девочка склонила голову набок и стала похожа на сову, сидящую вверх тормашками.

– Очень забавно, ты сильно меняешься, когда носишь маску. Но я все равно узнаю тебя, – сказала Пакс.

– Узнаешь? – переспросила Сильвиния.

– Конечно, ты не умеешь злиться. Даже в маске.

– Маска не оправдывает плохое поведение и не контролирует меня. Я остаюсь главным. И всего-навсего играю роль. Однако ты привыкла видеть меня в масках, отчего же решила проследить за мной сегодня?

– Из-за наряда! Я хотела посмотреть на него! Я не знала, вернешься ты в нем или отдашь в мастерскую. Оно и правда очень красивое! Принцесса выйдет замуж в нем?

– Нет, но если поставщица королевского гардероба выберет мастера Вальбера, то он сошьет платье для принцессы к свадьбе.

– Я никогда не видела принцессу, но она точно не такая красивая, как Сильвиния! – воскликнула Пакс.

Улыбнувшись, Сильвиния подошла к зеркалу и погляделась в него. Оно было одним из самых ценных ее сокровищ: оно было ее союзником.

– А теперь Сильвинии пора уходить.

Пакс поудобнее устроилась на балке. Она почти никогда не пропускала метаморфозы подруги.

В них было что-то одновременно пугающее и завораживающее.

Когда девушка сняла многочисленные браслеты и другие украшения, стало заметно, что от ее запястий исходит приглушенное золотистое свечение. Сильвиния положила руки на лицо и легонько потянула за виски. Постепенно от него стала отделяться маска. Изгибы Сильвинии начали таять, а кости – расширяться.

Прекрасную, но ненастоящую музу мастера Вальбера сменил высокий жилистый подросток со всклокоченными волосами необычного лилового оттенка. В изменчивом освещении комнаты они казались светлее кожи юноши, забронзовевшей под палящим солнцем равнин. Вернув свое тело, молодой человек затерялся в золотом одеянии фаосского мастера. В руках он держал маску цвета слоновой кости, обрамленную волнистыми белокурыми локонами. Она напоминала лицо знатной Сильвинии.

Андреа аккуратно поставил ее на стол рядом с зеркалом. Там его уже ждала старая пустая и пыльная птичья клетка. Какое-то время он рассматривал клетку, а затем ушел за ширму. Пакс отвернулась, чтобы дать ему побыть одному.

– Как думаешь, нас пригласят? – спросила девочка, свесив ноги.

– Еще на один праздник на Белой вилле?

– Конечно нет, глупый! На свадьбу принцессы Элоизы, – подразнила она.

– Светлячок, таких, как мы с тобой, не очень-то любят во дворце, – отметил Андреа.

– Я думала, что Братья и Сестры Света могут заходить туда! Как сестра Агнесса.

– Это не одно и то же. Сестра Агнесса входит в число Соратников Света, но не связана с королевской властью. Таких очень мало, и они подчиняются принцессе и Понтифику[17]… Сестра Агнесса отвечает лишь перед Культом. Мы – другое дело… – Андреа выждал короткую паузу. И затем продолжил с болью в голосе: – Мы не Соратники Света. Во всяком случае, пока.

С самого появления человечества удалось обнаружить, что Свет присутствует в каждом живом существе, пришедшем в наш мир. Об этом знали не только в Серебряном королевстве, но и в других землях Люкса. Существовало три способа, которым он мог проявиться в человеке.

Были те, кого Свет «видел»: своим взглядом он оживлял большинство смертных Люкса. Свет вдыхал желание, страсть, устремления.

Некоторых Свет «не заметил» при рождении. Таких людей называли Элюминатами, Отверженными. У них была бледная кожа и пустые глаза, они были не способны сами принимать решения. Хуже того, Отверженные не могли любить. Тысячелетиями их презирали, и они могли устроиться только на самую тяжелую работу – шахтерами, моряками, солдатами, слугами… Отверженные никогда не жаловались и не бунтовали. Им не хватало ярости. Они слушались, подчинялись, и, к несчастью, их попросту эксплуатировали. И все потому, что, когда Свет вдохнул в Отверженных жизнь, он не дал им искру.

Еще были такие, как Андреа и все другие дети Западного Оффиция, как все Соратники Культа. Это были люди, которых Свет «коснулся». Он струился по их венам и наделял их Даром. Представители Культа не позволяли называть Дары магией. Они считались благословением, освященным Светом и предназначались немногим избранным.

На протяжении веков служители Культа пытались понять, почему у одних детей развивались необычные способности, а у других нет. Ответ найти так и не удалось. Когда наука не сумела предложить объяснение, в Культе обратились к молитве. И наблюдению за теми, кто бросал вызов законам природы.

Соратники Света обыскивали континент вдоль и поперек, разыскивая детей, у которых с самого раннего возраста проявлялись необычные способности. Их можно было определить по крови: Свет циркулировал по их венам, а там, где кожа была наиболее тонкой, сиял. Таким местом были запястья; сияние становилось заметным, лишь когда носитель Дара использовал его.

Детей с Даром забирали, в том числе и из семей, и помещали в Оффиции. Они могли уйти оттуда только в возрасте восемнадцати лет, и у них было лишь два пути. Одаренные могли либо вступить в орден, либо, отказавшись от своей уникальности, от Дара, жить вне цепких лап Культа. В подобных обителях за детьми присматривали. Там же их учили обуздывать свой Дар и продавали его как услугу по найму. Дары должны были служить простым смертным… в обмен на звонкую монету. С двенадцати лет детей и их Дары можно было нанять, чтобы они за плату выполняли задания.

Возвращаясь к теме их возможного присутствия на свадьбе принцессы Элоизы, Пакс язвительно отметила:

– Это потому, что мы «совершенно неуправляемые», как говорит сестра Агнесса?

– Я бы даже сказал – «настоящие хулиганы», – подхватил Андреа.

– Видишь, я делаю успехи, – рассмеялась девочка.

– Напомни, это ведь ты на днях подсыпала специи в тарелку Конкорд?

– Это вовсе и не хулиганство, получилось даже забавно! – возразила Пакс.

– Только вот Конкорд было совсем не весело…

Обвиняемая нарочито громко вздохнула.

Путь Пакс сильно отличался от других детей Западного Оффиция. Девочку бросили, когда ей не было и года. Пакс меняла одну приемную семью за другой, но никогда не упускала возможности сбежать, пока, наконец, служители Культа не отправили ее в Западный Оффиций Фаоса. В отличие от других детей обители, Пакс не знала, в чем состоит ее Дар. Он проявлялся только в свечении запястий, когда девочка испытывала сильные эмоции. Товарищи по приюту иногда старались проводить с ней эксперименты, но все попытки оказывались безуспешными.

До них пытались другие, но даже служители Культа сдались. Они решили, что, возможно, Свет и коснулся девочки, но она попросту неспособна использовать свой Дар. Вероятно, он был слишком слаб, по сравнению с другими. В одной из ее многочисленных приемных семей сочли, что Свет проклял Пакс: она сияла слишком ярко, чтобы быть похожей на других, и при том слишком слабо, чтобы быть достойной использовать его. Так, от злости, девочка в очередной сбежала из дома.

Андреа облачился в простую льняную тунику, поднял маску Сильвинии и повернулся к обшитой панелями стене. Посередине было небольшое вертикальное отверстие. Андреа потянул маленькую латунную ручку и раздвинул панель. На ней показалась вся его коллекция из десятков масок. Одни изображали мужчин, женщин, стариков, маленьких девочек, другие – изуродованных людей… За один день Андреа мог перевоплотиться в кого угодно…

Андреа обладал даром Персоны[18].

Пакс спустилась со своего насеста, чтобы полюбоваться стеной из масок, в то время как Андреа пристраивал в тайник маску Сильвинии.

– Удивлена, что тут нет маски сестры Агнессы!

– Помилуй Свет! Зачем мне надевать лицо сестры Агнессы? – одновременно рассмеялся и насторожился Андреа.

– Представь только, что началось бы в классе! Сразу две сестры Агнессы!

Пакс принялась изображать, как бы две сестры вели себя:

– Lucem afferre, а ну, тише!

– Как вы смеете совершать подобное святотатство! Пусть Свет ослепит меня!

– Андреа, немедленно прекрати этот спектакль! Негодяй этакий!

– Это вы, Андреа! Я еще издалека услышала ваши гулкие шаги!

– Негодник!

– Прекратите, иначе я оглохну!

Андреа, едва подавив смешок, отметил:

– Вижу, у тебя тоже есть талант к перевоплощениям!

– Андреа, пожалуйста, – тоненьким голоском уговаривала Пакс, – всего разок! Просто чтобы увидеть выражение ее лица! Это будет незабываемо! В Оффиции годами будут это вспоминать! Прошу тебя!

– Не самый разумный поступок, – возразил он.

– Зато пойдет нам пользу! Здесь так скучно!

Андреа вздохнул и попытался отвлечь внимание девочки кошельком, который сестра Агнесса выдала ему в качестве награды.

– Я принес тебе двадцать Блесток, – сказал он.

Пакс тут же забыла их предыдущий разговор и протянула руку, чтобы Андреа мог высыпать ей в ладошку золотые монетки. Ее глаза сияли благодарностью.

– Спасибо, но я ничем их не заслужила! Почему ты даешь мне деньги?

– Потому что у тебя не было возможности их заработать. Разве не ты жаловалась, что у тебя нет карманных денег из-за того, что тебя не берут на задания? Что это несправедливо?

– Так и есть, но мне не хотелось жаловаться… Как бы то ни было… Спасибо! Ты уверен в своем решении?

– Сможешь послезавтра, когда придет Юлий, купить себе миндальное печенье или медовые леденцы. Ты разворовала все мои запасы! Я предвижу, что это неизбежно повторится!

Девочка смущенно улыбнулась.

– Я тебя предупредил, – с притворной строгостью продолжил Андреа. – Если я еще раз обнаружу пропажу, то не будет тебе прощения!

– Больше не буду, – пообещала Пакс с видом пойманного в ловушку мышонка.

– Вот и славно… Тебе пора бежать, светлячок. Я закрою глаза на твою сегодняшнюю выходку, но если сестра Агнесса будет поблизости и услышит наш разговор, то завтра она может поставить тебя на мытье посуды.

Пакс кивнула и решила послушаться Андреа. Перед тем как уйти, она добавила:

– Тебе очень шел золотой наряд.

Слова Пакс не выходили у Андреа из головы, даже когда он остался один. Он зашел за ширму и взял творение мастера Вальбера. Он подошел к зеркалу и прижал его к себе. Его внешность сильно контрастировала с нарядом. На изящной Сильвинии он смотрелся безупречно, но на нем напоминал старую занавеску. Чтобы почувствовать собственную красоту, Андреа приходилось прибегать к дару Персоны.

Огорченный юноша отложил наряд и подошел к пыльной ржавой клетке, что уже много лет стояла в его комнате. На первый взгляд она казалась бесполезной, но для Андреа служила источником воспоминаний, метафорой для грез. Она возвращала юношу к прежней жизни и напоминала, что после стремительно приближавшегося восемнадцатилетия его поджидало будущее.

В тот вечер охваченный странным предчувствием Андреа приподнял засов, будто выпуская на волю сидящую внутри невидимую птицу. Так и они освобождали приют для тех, кто нуждался в нем. Андреа чувствовал, что ветер переменился. И что у птицы, какой бы она ни была, должна оставаться свобода делать собственный выбор.

Уроки сестры Агнессы

Когда на следующее утро Андреа вышел из комнаты (что произошло значительно позже, чем хотелось бы сестре Агнессе), он обнаружил на траве внутреннего дворика троих детей, сгрудившихся в кружок. Тиберий, Северин и Оттилия изводили огромного жука, который в панике метался по песку и пытался вырваться на волю.

– Чем это вы тут занимаетесь? – спросил Андреа, подходя поближе.

– Смотри, настоящий изумрудный скарабей! – воскликнул Тиберий и с трудом сменил позу. – Мы хотим, чтобы он раскрыл крылышки и показал свой изумруд!

Андреа с сочувствием смотрел на бедное создание. Дети безжалостно тыкали в него палочками, принуждая показать свое сокровище. Под переливчатым панцирем скрывалось светящееся зеленое тельце, напоминавшее драгоценный камень. Изумрудные жуки здесь не водились. Что же он делал тут, вдали от родных краев?

Персона наклонился и положил на землю вытянутую ладонь. Жук мгновение колебался, а затем забрался на руку Андреа.

– По принуждению он ничего не покажет, – без какого-либо упрека объяснил юноша.

Он присел, чтобы оставаться одного роста с детьми.

– Изумрудные скарабеи очень робкие. Они хотят чувствовать себя в безопасности. Они раскрываются, только если о них заботиться.

Иллюстрируя свою мысль, он мягко погладил скарабея по спинке. Дети не отрывали глаз от жука, пока тот не решился раскрыть крылышки. Они едва успели разглядеть его красивое брюшко, сияющее зеленым, как жук улетел.

– Какой он красивый! – восхитилась Оттилия.

– Я понял! Пойду искать других скарабеев в траве после полудня. Попробую сделать так, как ты показал, – подскочил полный решимости Северин.

– Изумрудные скарабеи обитают только на Лавандовых полях, на самом краю западных земель Серебряного королевства. Вряд ли получится найти еще одного. Этот, скорее всего, заблудился.

Северин разочарованно вздохнул, откинув с бледного лба прядь черных волос.

– И потом, прежде чем строить планы на вечер, нужно еще вовремя прийти на утреннее занятие, как считаете? – напомнил Андреа.

– Знаешь, порой ты бываешь даже хуже сестры Агнессы, – горько отметил Тиберий.

Андреа отвел троицу в перголу[19], где Сестра Света проводила занятия. Он тоже должен был присутствовать на уроках. С течением времени занятия повторялись, и юноша успел выучить их наизусть. Он давным-давно научился читать и писать, и пользы от этих занятий ему не было. Там не происходило ничего интересного, помимо проделок и глупостей его товарищей по Оффицию, которые не упускали возможности подшутить над бедной наставницей, ответственной за их образование.

– Я слышала, сегодня ты выполнила первое задание. Поздравляю! – обратился Андреа к Оттилии.

– Спасибо! Я немного переживаю… – покраснела девушка.

– Пусть оно будет первым из многих.

Сидевшие рядом Тиберий и Северин переглянулись и одновременно вздохнули.

– Вы будто не рады за Оттилию, – отметил Андреа.

– Да, теперь у Оттилии будет целая куча заданий! Она заработает много Вспышек!

– У вас тоже скоро будет много заданий! До вашего двенадцатого дня рождения осталось совсем недолго.

– Возможно, – признал Тиберий, пожав плечами. – Но таких интересных заданий, как у Оттилии, нам не видать.

– Это точно, – согласился Северин. – Мы обречены быть садовниками и украшателями интерьеров. А вот Оттилия будет знать секреты всего Фаоса!

Многие завидовали Дару, которым Свет наградил Оттилию. С тех пор, как ей исполнилось двенадцать, люди начали стучаться в двери Оффиция, чтобы воспользоваться ее талантом.

Слух о том, что в Оффиции появилась Коэртиция[20], разлетелся по столице со скоростью пожара. Теперь каждый жаждал воспользоваться ее услугами! Дар Оттилии заставлял всякого, к кому она прикасалась, говорить правду. Настоящая находка для обманутых жен, уязвленных эго и зашедших в тупик судей!

Тиберий и Северин обладали даром Гортензии[21] и Пигменты[22]. При помощи силы мысли первый мог в считанные секунды заставить расцвести деревья и растения, а второй – менять цвета и то, какими их видят люди.

– Отчего нам не достались какие-нибудь серьезные Дары! Умение летать! Контролировать огонь! Невероятная мощь! Непобедимость…

– Ох уж эти мальчишки, – закатила глаза Оттилия. – Вечно пытаются поиграть мускулами, чтобы доказать свою значимость.

– А вот и нет! Только вот мы главные по цветам и радугам! – возмутились мальчишки.

– Когда-нибудь вы разглядите реальную силу своих Даров. Это придет со временем.

– Тебе легко так говорить, – иронизировал Северин. – Вот у тебя, Андреа, невероятный Дар!

Андреа точно не описал бы его как «невероятный». Дар Персоны имел свои преимущества и недостатки, и отказываться от них он не собирался. Именно Дар сформировал самые глубокие уголки его сущности, дал ему возможность познать грани личностей, полов и возможностей. Несмотря на это, иногда он задумывался о том, какой была бы его жизнь без этой силы.

В Оффиции каждый задавался этим вопросом. Некоторые дети даже успели пострадать от своего Дара. Их бросали, запирали, порой даже пытали. Прошлое оставляло следы. Чтобы это понять, достаточно было обратить внимание на то, как долго они шли до перголы: обожженная нога Тиберия не давала ему передвигаться так же быстро, как остальным.

Прошлое преследовало каждого в Оффиции. Иногда оно впечатывалось в плоть. Однако того, что было за плечами Андреа, не знал никто.

Количество столов и стульев в классе совпадало с количеством подопечных Оффиция. В настоящий момент там жило четырнадцать детей в возрасте от шести до семнадцати лет. В комнате царили шум и суматоха. Детские голоса громко раздавались из полукруглых отверстий, располагавшихся под потолком. Сестра Агнесса уже точно услышала этот гомон и спешила ворваться и утихомирить их!

Как и всегда, Андреа занимал место в глубине и сбоку. В такие моменты малышка Пакс оставляла его в покое, и он разрешал себе подремать, убаюканный голосом Принцепса. Но в тот день класс ходил ходуном, и Андреа понял, что поспать ему не удастся. Дети были перевозбуждены из-за приближения Люцернария.

Особенно выделялись Эвандер и Фисба, которые, входя в перголу, отчаянно спорили друг с другом.

– Спорим, что к концу недели я заработаю на заказах не меньше Источника! – бахвалился Эвандер. – Для этого только и нужно, что иметь талант!

– Прекрати хвастаться! Все прекрасно понимают, что это ненадолго. Все пользуешься дворянами, которые хотят преподнести принцессе самый красивый подарок! Это не талант, это удача!

– Тоже мне, польза! И потом, так я коплю для детей.

– Каких детей? – спросила Фисба.

– Наших будущих детей, конечно же! – ответил он.

– Мечтай больше! – ответила устало Фисба.

Эта игра длилась между ними уже много лет.

Андреа помнил их достаточно долго, чтобы знать об этом. Когда десять лет назад он приехал в Западный Оффиций, Эвандер уже жил там. Фисба присоединилась к ним в возрасте одиннадцати лет. С тех пор они росли вместе. Они были группой старших подопечных Оффиция: Андреа отметил семнадцатилетие во время марсия[23], а Эвандер и Фисба – в секстилисе[24] и октобере[25].

Эвандер всегда пользовался своим обаянием. Нельзя было не поддаться очарованию яркого огня его шевелюры, россыпи веснушек на белой коже, частой озорной улыбки. Но главным его богатством был дар Антеи: он видел прошлое предметов и мог восстанавливать их до первоначального состояния. Он мог чинить поломанные сокровища, возвращать красоту дереву, истертому временем, и камням, изъеденным дождями и ветром. Этот Дар высоко ценился в Фаосе. Как верно отметила Фисба, в последнее время дворяне повадились восстанавливать самые красивые антикварные ценности, чтобы преподнести их в качестве свадебного подарка принцессе Элоизе.

Фисба была его полной противоположностью. У нее были вьющиеся волосы и черная кожа. Под образом безупречной и послушной девушки скрывался ранимый, даже взрывной характер. В то время как Эвандер вовсю пользовался Даром Антеи, Фисба воспринимала благословение Света совсем иначе. Пусть Дар Локалиты[26] и позволял ей с легкостью ориентироваться в пространстве и находить живых существ, Фисба мечтала лишь о свободе, о жизни за пределами Оффиция. Заказы и миссии совсем не интересовали ее.

Приятели задумчиво уселись перед Андреа.

– Как вчера прошло с мастером Вальбером? – спросила Фисба.

– Полагаю, неплохо. Вполне вероятно, что его выберут шить свадебное платье для принцессы.

– Она будет в нем сверкать! – мечтательно воскликнула девушка.

– Если хочешь, я куплю тебе такое же, – предложил Эвандер.

– Не хочу оставаться у тебя в долгу, изверг, – ответила Фисба.

– У меня осталось вчерашнее платье, – сказал Андреа.

– Спасибо, очень мило с твоей стороны, но ты же знаешь, что я в него не втиснусь. Сохрани его. Оно еще может пригодиться Сильвинии. И потом, ты можешь перепродать его гораздо дороже!

Эта мысль тут же заставила мозг Эвандера работать. Он неожиданно обрадовался и хлопнул в ладоши.

– Твоя идея сделает нас богатыми! Отличная возможность!

– Хотелось бы мне знать, что ты задумал, – замогильным голосом произнесла Фисба.

– Нужно всего лишь попросить Адриана сделать несколько копий этого платья. И перепродать их! Так можно заработать целый мешок Вспышек!

– Оно ценно своей уникальностью, дурачок, – ответила девушка.

– Так фокус в том, чтобы никому не говорить о копиях!

Это был не первый раз, когда бедного Адриана и его Дар Симилы[27] пытались использовать незаконно. Его умение копировать предметы силой мысли всегда привлекало непорядочных торговцев. По этой причине сестра Агнесса крайне бдительно относилась к заказам, на которые нанимали Адриана. Для этого она придумала три правила, которые заказчики обязаны были соблюдать:

Детей нельзя было нанимать на работу, которая могла задеть их человеческое достоинство.

Дары запрещалось использовать в нечестных, незаконных или злонамеренных целях.

Наконец, самое главное: заказчик должен был уважать границы возможностей детей. Это было мерой безопасности, потому что при чрезмерном использовании Дара, Свет поглощал его носителя.

Несоблюдение любого из правил могло дорого обойтись заказчику, ведь впоследствии ему приходилось отвечать перед Культом. И никто не позавидовал бы подобной участи.

Разговор троих друзей прервало появление Принцепса. В классе тут же воцарилась тишина. Подопечные встали и поприветствовали сестру Агнессу:

– Lucem afferre.

Сестра Агнесса строго посмотрела на них:

– Lucem afferre. Вас слышно от самого входа. Так и оглохнуть можно! Садитесь.

В первом ряду поднялась маленькая ручка Пакс. Принцепс вопросительно посмотрела на нее и кивнула. Девочка заговорила:

– Сестра Агнесса, мне в голову пришел вопрос, но он может показаться вам глупым. Вокруг такой переполох из-за свадьбы принцессы. Почему?.. С самого моего приезда, то есть уже четыре месяца, все говорят только о свадьбе. Что в ней особенного?

Андреа догадался, что Пакс хотела выудить из сестры Агнессы ее любимое слово:

– Святотатство! Разве ты ничего не знаешь о таинстве брака?

– Только основную суть. Я не понимаю, почему оно такое важное! Это же отвратительно! Особенно когда взрослые целуются, фу!

Похоже, младшие дети разделяли ее мнение, и их взгляды устремились на сестру Агнессу. Старшие уже заранее знали, каким будет ее ответ. Сестра Агнесса не сдавалась:

– Брак – одно из трех таинств Света. В момент принесения клятв Свет касается пары новобрачных. С этого момента они связаны на всю жизнь.

– А два других таинства? – спросила девочка.

– Свет касается нас трижды в течение жизни. При рождении, когда вдыхает в нас жизнь. В день свадьбы, когда супруги клянутся друг другу в любви перед Светом, скрепляющим их союз. В день смерти, когда Свет забирает то, что ему причитается.

Пакс ответила предельно честно:

– Я все равно не понимаю этой шумихи вокруг свадьбы.

Некоторые дети прыснули со смеху. Сестра Агнесса начала краснеть.

– Для большинства смертных свадьба скорее светское, чем духовное таинство. Но для некоторых людей… как мы… это уникальная возможность отказаться от своей доли Света. Пожертвовать ей из любви к партнеру.

– Отказаться от Света значит… потерять свой Дар?

– Именно так. Во время принесения клятв, Свет выслушивает жениха и невесту. Они могут отказаться от своих преимуществ и стать такими, как большинство людей. Вы не станете Отверженными. Раньше вы могли делать все что угодно, не отказываясь от Дара. Восемнадцать лет назад, когда был принят закон о благословленных, все изменилось. Теперь церемонию проводит Соратник Культа, и он удостоверяется, что в ключевой момент все идет как полагается. Если во время свадебной церемонии вы решите сохранить свой Дар, то свадьбу остановят, и вам придется присоединиться к Культу, потому как вы будете обязаны исполнять свой долг.

Настроение в классе стало мрачным, и сестра Агнесса попыталась разрядить обстановку:

– Когда тебе исполнится восемнадцать, ты сможешь выйти замуж, за кого пожелаешь. Тебе придется отказаться от своего Дара, чтобы жить по собственному усмотрению.

Такой путь на волю был мечтой многих ребят Оффиция. Несмотря на столь юный возраст, они много рассуждали о своих будущих браках. Как ни странно, Пакс смотрела на свадьбу иначе:

– А что будет, если я не захочу замуж?

– Ты можешь этого не делать. Тогда ты сохранишь Дар и присоединишься к Соратникам Культа Света. Сначала тебя отправят в Пиксис, Святую Цитадель, где ты будешь учиться. После, в зависимости от призвания, ты отправишься на континент. Можно стать Принцепсом, Соратником при королевском дворе, отправлять церемонии в любой точке мира, пуститься на поиски таких же детей, как и вы…

– Что будет, если не я захочу выходить замуж и не захочу становиться Соратником Культа?

Сестра Агнесса предпочла думать, что девочка любопытная, а не дерзкая, и терпеливо объяснила:

– Третьего не дано. Согласно закону, благословленным Светом запрещается свободно передвигаться. В прошлом из-за этого было много неприятностей. Люди использовали свой Дар во имя зла. Свет делает нам Подарок, позволяющий менять мир к лучшему и помогать нуждающимся. И Культ делает все возможное, чтобы так продолжалось и далее.

Разъяснения сестры Агнессы не убедили Пакс. Выбор между собственным Даром и свободой казался ей жестоким. Сохранить и то, и другое оказалось невозможным. В классе поднялась еще одна рука, и Агнесса разрешила малышу задать вопрос:

– А принцессу Элоизу коснулся Свет?

– Нет, членов семьи редко касается Свет, вы это знаете, – ответила Сестра.

– Так, значит, она Элюмината, Отверженная? – сделала вывод Пакс.

– Святотатство! – воскликнула Агнесса.

– Я лишь пытаюсь понять ваши слова! Мне так показалось!

– Свет вдохнул жизнь в принцессу Элоизу, – вмешалась другая девочка из Оффиция, Фаустина. – Он не оставлял ее, как с этими Элюмината…

– Элюминатами, – поправила сестра Агнесса. – Элюминатов, Элюминатами, об Элюминатах…

– Но ведь она не такая, как мы. Свет коснулся нас, а не принцессу. Это мы получили благословение. Она… обычная!

– Принцесса не обычная, ведь она принцесса, – спокойно объяснила Конкорд, одна из подростков. – Обычные люди тоже существуют. Свет дает жизнь всем, разница лишь в его насыщенности. Без Света жизни нет, но когда его слишком много, образуются Дары. По сути, мы исключения. Как и Отверженные.

– Получается, что мы просто аномалии Света, – добавил Эвандер. – Облученные!

– Ты – так точно. Особенно та часть, которую ты называешь мозгом, – подколола его Фисба. Она с таким довольным видом скрестила руки на груди, что дети покатились со смеху. Сестре Агнессе было довольно трудно восстановить порядок, пока Пакс не принялась снова задавать вопросы:

– Так почему свадьба принцессы имеет такое значение? Она выходит замуж за кого-то, благословленного Светом?

– Если б я знала, – ответила сестра Агнесса. – Имя жениха останется неизвестным до самой свадьбы.

– Очень странные дела, – вставил Каспар. – Это ведь королевская свадьба, все говорят о ней! Почему мы не знаем, кто жених? Он родом из другого государства? Это политический брак?

– Может, ты и прав… – продолжила Фисба. – После смерти короля говорить о стабильности во дворце не приходится. Вот и свадьба невесты выходит скоропалительной…

– Королевские дела нас не касаются! – прервала их Агнесса, желая закончить обсуждение. – Наверняка у принцессы были веские доводы при выборе жениха. И этот союз наконец-то позволит ей занять трон Серебряного королевства.

– Она все еще не стала королевой, потому что нет короля?

– Элоиза – принцесса-регент. Она обязана выйти замуж в течение пяти дней, чтобы стать королевой. Таковы обычаи наших земель.

– Как это несправедливо по отношению к ней, – выдавила из себя Пакс.

Сестра Агнесса сделала вид, что не заметила слов Пакс, и мечтательно продолжила:

– Это знак обновления! В королевском роду может случиться прибавление, а это всегда великое событие! Ведь эти дети станут королями и королевами!

Ее прервал отдаленный звон колокольчика входной двери. В Оффиций пришел клиент.

– Оставайтесь здесь, я скоро вернусь, – приказала она. – И постарайтесь не шуметь.

Как и следовало ожидать, как только за сестрой закрылась дверь, разговоры и игры возобновились с новой силой. Воспользовавшись случаем, Пакс подошла к столу, за которым развалился Андреа.

– А как через год поступишь ты? – с интересом спросила девочка. – Женишься?

– Не собираюсь, – проворчал Андреа. – Брак меня не интересует. Не хочу ввязываться в такие авантюры…

– Значит, станешь Соратником Культа?

– Об этом я тем более не мечтал, – ответил юноша.

– Ты ведь слышал сестру Агнессу. Других вариантов для нас нет! – продолжала Пакс.

– Поверь, честь стать Соратником Света не принесет мне радости! Но, как ты верно отметила, другого выхода нет. Мне нравится моя жизнь. Нравится мой Дар, задания, выходные… И все же Оффиций трудно назвать идеальным домом. Я не мечтаю провести три года в семинарии Пиксиса. И уж тем более не мечтаю всю жизнь посвятить Культу.

– Как и я!

– А какие у тебя планы?

– Ты спрашиваешь у десятилетки, которая слоняется тут без Дара, хочет ли она выйти замуж? – наигранно возмутилась Пакс. – Какой ты странный, Андреа! У меня есть для этого все время мира!

Потом девочка умолкла.

– Только это ведь означает… Что в следующем году так или иначе тебя здесь больше не будет? – спросила Пакс.

– Скорее всего.

Андреа легонько щелкнул девочку по вздернутому носику.

– Не переживай, светлячок. Год – это очень долго. У нас с тобой еще много времени.

Госпожа Дезидерия

Сестра Агнесса поспешила в прихожую, надеясь, что заказчику не придется долго ждать ее появления. В то утро заказчик оказался заказчицей. И еще какой! На молодой даме была пурпурная палла, приколотая к эбеновым волосам золотыми фибулами[28]. Высокое положение дамы отражала не только одежда, но и аристократический профиль со вздернутым подбородком. Крупный курносый нос нисколько не умалял достоинств ее лица. Наоборот, он подчеркивал ее острый, ястребиный взгляд.

Благородную даму, явно принадлежащую к аристократии Фаоса, сопровождал слуга двадцати лет, едва ли сильно моложе ее самой. Судя по коже цвета мела и отсутствующему взгляду, это был Отверженный. Бритоголовый юноша неотступно следовал за своей госпожой. Вместе они создавали образ драгоценного аметиста, помещенного в одну оправу с обычным колотым камнем.

Узнав даму, сестра Агнесса поклонилась:

– Госпожа Дезидерия! Lucem afferre! Как мы рады вашему возвращению! Вы сумели найти Пердитию[29], которая была вам нужна?

Как и многие другие, несколько недель назад Дезидерия приезжала в Западный Оффиций, чтобы обратиться за услугами поисковика. Тогда сестра Агнесса заметила у аристократки некоторые признаки паники. Дар Аурикулы подсказал ей, что сердце заказчицы бьется слишком сильно. Тогда девушка наняла Фисбу в полной уверенности, что сумеет получить необходимую помощь.

Люди часто путали Дары Пердитии и Локалиты. Пердития могла найти живое существо в любой точке континента, если у нее был предмет, принадлежавший потерявшемуся или носивший следы его ауры. Локалита, в свою очередь, могла составить план окружающего пространства и с точностью отобразить его. Эвандер часто посмеивался, сравнивая Дар Фисбы со способностями летучей мыши. Он считал, что ее Дар похож на эхолокацию этого животного.

Гостья ответила спокойным, даже сухим тоном:

– Да, в Оффиции Пракасы в Бронзовых пиках есть такая девушка.

– Должно быть, путь выдался нелегкий! Как быстро вы управились.

Госпожа Дезидерия осталась безучастной и несколько мгновений молчала. Агнесса поджала губы, поняв, что аристократка не хотела поддерживать разговор и делиться подробностями частной жизни.

Наконец, дама перешла к делу:

– Я хотела бы нанять нескольких подопечных Оффиция.

– Сразу нескольких? Может, Андреа и Каспара? Это Пиктура, которого вы нанимали несколько месяцев назад. Их Дары дополняют друг друга. Нужно ли мне напомнить вам о наших правилах, прежде чем вы расскажете о сути задачи?

– Вы уже рассказывали мне правила, – сухо отмахнулась Дезидерия. – Когда я нанимала юного Каспара.

– Верно, так все и было, госпожа.

Сестра Агнесса привыкла иметь дело с дворянами, но твердость и строгость этой дамы выделялись и беспокоили ее. Дезидерия была чрезмерно властной для своего молодого возраста. Казалось, девушка ей кого-то напоминает…

Она отогнала воспоминания и открыла гигантскую учетную книгу.

– Прошу вас, рассказывайте! – воскликнула сестра Агнесса, вооружившись золоченым пером. – Кого бы вы хотели нанять и на какой срок?

– Мне нужны трое: Антея, Персона и Локалита, тем более что теперь я куда лучше понимаю суть ее Дара. На пять дней, начиная с сегодняшнего.

– На пять дней? – выдохнула Агнесса. – Как необычно! Вы же знаете, дети не могут работать так долго! Если они будут пользоваться Даром слишком активно, он может поглотить их!

– Им не придется работать пять дней без перерыва, – уверила ее Дезидерия, не меняясь в лице. – Однако их присутствие понадобится мне на протяжении пяти полных дней.

– И для какой цели вам нужны наши подопечные?

Аристократка внезапно побледнела.

– Это уже вас не касается. Кажется, ваши правила требуют соблюдать право клиента на личную жизнь.

– Верно, но за безопасность детей отвечаю я, и мне не хотелось бы, чтобы им причинили какой-либо вред.

– В самом деле, за кого вы меня принимаете? – возмутилась Дезидерия. – Я не собираюсь отправлять их на смерть.

– Простая предосторожность, – успокоила ее сестра Агнесса, остановившись за прилавком. – В прошлом уже случались подобные инциденты, и я не прощу себе повторения истории.

Дезидерия предпочла не поднимать головы.

– Очень хорошо. Даю вам слово чести, что позабочусь о них.

– Договорились.

Сестра Агнесса выдохнула и затем продолжила.

– Получается, пять дней или восемьдесят клепсидр. Вынуждена отметить… – она неловко развела руками. – Что с нынешними расценками это может стоить… дорого. Особенно услуги Антеи. В последнее время они пользуются особым спросом, ведь на носу свадьба.

– Я дам вам по Источнику за каждого.

– По Источнику за каждого? – повторила сестра Агнесса, задыхаясь от жадности.

В ее глазах запылала алчность. Сестра уже почти забыла о безопасности детей, ведь три Источника – это триста Вспышек! Всему Оффицию нужно было трудиться целых два месяца, чтобы получить возможность собрать такую астрономическую сумму. Некоторые люди за всю жизнь таких денег в руках не держали!

– Прекрасно, – заикаясь, пролепетала сестра Агнесса. – И когда вы говорите с «сегодняшнего дня», вы подразумеваете с вечера?

– С этого момента. Они уедут со мной. Чем раньше, тем лучше.

С мгновение сестра Агнесса посомневалась. После чего ее лицо расплылось в широкой улыбке.

– Сделаем, как пожелаете, госпожа Дезидерия.

Сестра Агнесса поклонилась, молитвенно сложив ладони на уровне глаз в приветствии Свету. Она не знала, отчего ее сердце забилось сильнее – от бега под округлыми сводами приюта или от обещанных денег. Она вернулась в перголу и распахнула двери, заставив детей замереть в ожидании наказания: сестра Агнесса застала их прямо во время свершения хулиганства. Вопреки ожиданиям, она накинула вуаль и хлопнула в ладоши, подав детям знак расходиться.

– Сегодня, в порядке исключения, переносим утренний урок! Идите, играйте! Давайте, поживее! Святотатство какое, Дэмиен, что ты сделал со своим лицом? Поговорим об этом позже! Все на выход, кроме вас троих!

Она приказала остаться троим старшим детям, затаившимся в конце класса. Фисба тут же сердито зашептала Эвандеру:

– Что ты успел натворить?

– Ничего! – возмутился обвиняемый. – Могу Светом поклясться.

– Вам поручат исключительное задание.

– Исключительное задание? – повторил Андреа.

– Да, начиная с сегодня, всего на пять дней. Собирайте вещи. У вас несколько минут на сборы.

Фисба округлила глаза.

– На пять дней? Но…

– Это не обсуждается! – торопливо оборвала ее сестра Агнесса. – Клиентка ждет! Пошевеливайтесь, живо, живо!

Ребята не стали терять времени и направились в свои комнаты, чтобы собрать все необходимое на неделю вне стен Оффиция. Пакс, которая подслушивала разговор с сестрой Агнессой, последовала за Андреа до его двери.

– Пять дней? Ты уже бывал на таких долгих заданиях?

– На день, максимум на два, – ответил Андреа, собирая вещи в холщовую сумку. – Надеюсь, что клиент не попросит меня носить маску все пять дней! Это невозможно.

– А если все же попросит? – спросила Пакс.

– Я могу умереть.

Андреа произнес это будничным тоном, не ожидая, какую реакцию это вызовет у Пакс. Девочка замерла и побледнела. Юноша тут же начал успокаивать ее:

– Я не умру! Я не хотел напугать тебя! Но тебя это тоже касается. У Света есть цена. Нельзя злоупотреблять Дарами.

– Ты уже был близок к гибели из-за Света?

– Близок – нет. Однажды я слишком долго пользовался Даром и почувствовал сильный жар в теле. Это было очень неприятно. Я понял, что приблизился к своему пределу. Все прошло, когда я снял маску. Именно поэтому нам нужно осторожно пользоваться Светом. В Оффициях учат делать это рачительно.

– Не знаю, что такое «рачительно», – пожала плечами Пакс. – Просто поверю тебе. Однажды и мой Дар проявится!

Андреа подмигнул девочке и повернулся к панели, за которой скрывалась коллекция масок. Там можно было найти что угодно. В тайнике соседствовали десятки вымышленных персонажей. Он выбрал те, что могли пригодиться. Чтобы создать маску, требовалось много времени и сил, но носить ее не составляло такого труда.

Собрав вещи, Андреа попросил Пакс напоследок:

– Позаботишься о моей клетке? Проследишь, чтобы никто не украл ее до моего возвращения?

– Ты про эту ржавую и пыльную развалину?

– Важен не сам предмет, а то, что он значит для тебя, – улыбнувшись, ответил Андреа.

– Откуда у тебя эта клетка?

– Она всегда была моей. Могу открыть тебе секрет: в ней жил лирохвост.

– Лирохвост? Настоящий? Какой он? – стала расспрашивать девочка.

– Расскажу тебе, когда вернусь. В качестве награды за бдительность. Если хочешь, можешь забрать клетку к себе.

Когда Андреа выходил из комнаты, его охватило какое-то странное ощущение. Своего рода предчувствие.

Он повернулся в сторону коридора, и Пакс ухватила его за край туники, отогнав мрачные мысли.

– Будь осторожен, – попросила девочка.

Андреа не нравилось, что Пакс так сильно беспокоится. Ему не хотелось оставлять одну девочку, которая уже пережила столько расставаний, потерь и невзгод.

– Обещаю тебе. Мы увидимся через каких-то пять дней.

Девочка без предупреждения запрыгнула на Андреа и обняла его. На мгновение юноша замер, а затем обнял ее в ответ.

– Не беспокойся обо мне. А еще я надеюсь, что в мое отсутствие ты не станешь изводить сестру Агнессу.

– Как будто для этого нужно твое разрешение!

– До скорой встречи, светлячок.

Андреа пошел к выходу; у него перед глазами в тени высоких кустов роз стояла маленькая Пакс с заплетенными косичками и клеткой в руке. Юношу охватила грусть. Пусть он никогда не любил Оффиций и не считал его своим домом, люди, жившие там, были его единственной семьей.

Когда Андреа вышел в прихожую, его уже ждали Фисба и Эвандер. Сестра Агнесса отвела Эвандера в сторону и давала ему какие-то напутствия перед заданием. Все в Оффиции привыкли к этому, потому что он был ее любимчиком. «Это от того, что он зарабатывает больше Вспышек, чем все остальные!» – язвила Фисба всякому, кто был готов ее слушать.

Никто из них не осмеливался поднять голос в присутствии клиентки, госпожи Дезидерии. Она только пришла, но ребята сразу поняли, что имеют дело не с обычной аристократкой, пусть даже казалось, что Дезидерия всего на несколько лет старше их.

– Прекрасно, все в сборе! – обрадовалась сестра Агнесса. – Госпожа Дезидерия, я вручаю подопечных вашей заботе. Они в вашем полном распоряжении на ближайшие пять дней. Позвольте представить, это Фисба, наша Локалита.

Фисба склонилась в почтительном приветствии Свету.

– Эвандер, наш одаренный Антеа, – не без гордости представила сестра Агнесса.

– Рад знакомству, госпожа, – поприветствовал Эвандер и, следуя придворному этикету, поцеловал даме руку. Стоявшая позади Фисба закатила глаза.

– И, наконец, Андреа, Персона.

Андреа повторил приветствие Фисбы. Несколько мгновений Дезидерия рассматривала его нетипичную внешность.

– Вы мужчина или женщина? – спросила она его.

– Буду кем захотите, госпожа. Не определяю себя ни как мужчину, ни как женщину. Все зависит от случая. И маски, что я ношу, конечно же.

– Хорошо. В таком случае не будем терять время, – удовлетворенно кивнула головой Дезидерия.

Процессия направилась к Фаосу по песчаной дорожке. Впереди высился паланкин Дезидерии, который несли четверо бледных Отверженных. Трое подопечных Оффиция шли за ними, а замыкал шествие бритоголовый слуга.

– Неужели тебе не больно ходить босым? – спросила Фисба, кивнув на перекинутые через плечо сандалии юноши.

– Мне нравится ходить без обуви. Сестра Агнесса запрещает мне делать так в Оффиции. Однако на воле я не собираюсь лишать себя такого удовольствия!

– Тем лучше для тебя. И потом, твои ноги крепче, чем у Эвандера. Бедняжка может погибнуть от любой царапины.

– Кто-то надо мной насмехается? – саркастично спросил Эвандер, встав так, чтобы оказаться на одной высоте с товарищами.

– Обсуждаем твои ноги.

– И что с ними? У меня прекрасные ступни! Посмотрите на мои ровные пальцы, самые лучшие во всем Серебряном королевстве! Да что там, во всем Люксе! Других таких не сыскать!

– Да, мы знаем, что у тебя красивые ступни, – продолжала издеваться Фисба. – Иначе ты не натирал бы их каждый вечер кремом с календулой!

Эвандер так сильно покраснел, что даже его яркие веснушки перестали быть заметными.

– По крайней мере, они хорошо пахнут благодаря крему! – запнувшись, ответил юноша.

– Конечно, ведь в жизни так важно иметь приятно пахнущие пальцы ног!

Обиженный Эвандер поднял голову и ускорил шаг, обогнав товарищей. Фисба и Андреа посмеялись над тем, что он обиделся. Персона позволил себе задать подруге крайне болезненный для нее вопрос, связанный с уроком сестры Агнессы.

– Тебя сильно расстроил утренний разговор?

– Ты хочешь сказать, обсуждение брака? Что ты, оно же вовсе не напомнило мне о том, что я ходячее недоразумение!

Начиная с четырнадцати лет, Фисба тратила все выходные на попытки найти партнера. Ее цель была ясна: девушка хотела выйти замуж. Желательно за кого-нибудь состоятельного. Фисба уже давно пыталась найти хоть кого-нибудь, потому что ни возможность присоединиться к Культу, ни потеря Дара Локалиты не волновали ее.

Как бы то ни было, все попытки заканчивались провалом. Причиной тому, несомненно, был ее темперамент. Фисба никогда за словом в карман не лезла. У нее был дерзкий нрав, и она никогда не стеснялась высказывать несогласие и всегда вмешивалась, если происходящее ей не нравилось. Это была черта характера, которую не очень-то ценили молодые люди Фаоса…

За исключением Эвандера, которому нравилось играть на ее нервах.

– Наступит день, и ты встретишь его, – убеждал ее Андреа. Возможно, во время этого задания. Мы никогда не покидали Оффиций на такой долгий срок.

– Надеюсь, потому что в противном случае мне придется выйти замуж за Эвандера, ведь он один на это согласится!

– Ты не обязана это делать! Выбор за тобой.

– Да, и мой выбор – выйти замуж. Мне не так уж важно за кого… Но все же хочется, чтобы он любил меня!

Андреа не одобрял подход Фисбы к браку. Он был уверен, что так девушка обречет себя на несчастье. Такой выбор перед окончанием Оффиция извращал восприятие брака и обесценивал любовь. Для них брак был дверью к свободе.

Фисба оглянулась на Отверженного, который беззвучно следовал за ними.

– Мне не нравится, как этот Отверженный смотрит на нас…

– Он делает это по приказу хозяйки, – ответил Андреа. – Не стоит называть его так. Это обидно.

– Как называть? Отверженным? Но ведь все их так зовут, – возразила девушка.

– И этого достаточно, чтобы до скончания жизни презирать их? Ты не думала, что им и так достается? Мы не так уж отличаемся.

Андреа отметил выражение вины на лице Фисбы. Тем не менее девушка продолжала упорствовать:

– Неважно! Мне не нравится его взгляд.

– Я защищаю вас, – приглушенно ответил Отверженный.

– Вы мне ответили? – спросила Фисба.

– Мне не стоило этого делать. Прошу прощения.

– С чего ты взял, что нас нужно защищать? Нас коснулся Свет!

Как бы то ни было, молодой человек держал руку на поясе, за которым виднелась рукоятка большого кинжала. Пусть глаза его оставались полузакрытыми, было заметно, что он начеку. Слуга продолжал идти молча, пока Фисба не окликнула его:

– Теперь вы можете отвечать! Я вам разрешаю.

– Госпожа Дезидерия в опасности. Это означает, что и вы тоже.

– Она поэтому наняла нас? Чтобы обеспечить себе безопасность? Тогда ваша госпожа ошибается. Я Локалита и без труда найду выход из лабиринта с закрытыми глазами, но я не умею предвидеть нападения!

– Почему госпожа в опасности? – спросил Андреа.

– Я… и так уже слишком много рассказал. И не могу сказать больше.

Андреа не стал настаивать, потому что молодой человек явно начал нервничать. Отверженные по природе не были способны лгать и потому не могли удерживать в себе правду при достаточной настойчивости собеседника. Все и так должно было проясниться в течение нескольких часов.

Пурпурная вилла, на которой жила Дезидерия, была одной из наиболее высоко расположенных вилл второго из холмов Фаоса. Мощеные дорожки, ведущие к дому, были обсажены кустами мирта, выстриженными в форме шаров. Большие белые колонны, что служили украшением фасада, разделяли проемы, задрапированные пурпурными занавесями. В столице количество колонн указывало на социальный статус владельца. Было очевидно, что Дезидерия принадлежит к одной из самых богатых семей Фаоса.

Благодаря заданиям, Андреа уже выдавались случаи побывать в роскошных домах знати Фаоса, и все равно от увиденного голова юноши шла кругом. Слуги – все до единого Отверженные – кланялись ему. Некоторые размахивали тканевыми опахалами, стремясь избавить путников от жары, а другие несли на головах изысканные серебряные блюда.

– Не будь поросенком! – зашипела Фисба на Эвандера, шлепнув его по руке при попытке засунуть в рот финик в карамели. – Задание прежде всего!

– И что бы я без тебя делал, без твоего руководства?

– Ты бы уже давно погиб, – ответила она.

– Я это прекрасно понимаю. И потому хочу жениться на тебе, чтобы ты целую вечность присматривала за мной! – ответил Эвандер.

– В таком случае ты проживешь еще меньше!

Госпожа Дезидария спустилась из паланкина и гордой поступью пошла впереди отряда. Она пересекла атриум[30], отделанный красным мрамором. Посередине располагался фонтан, украшенный фигурой вздыбленного коня, из ноздрей которого струилась вода. Их провели в небольшое помещение без окон, где даже днем приходилось жечь факелы, чтобы разогнать тьму.

Служанки, поджидавшие их в комнате, приветствовали хозяйку легким поклоном. Дезидерия довольно осмотрела роскошно убранный стол, дала им знак отойти и предложила гостям занять места на трех полукреслах, расположенных вокруг изобильного угощения. Сама она обошла стол, чтобы расположиться на клинии[31] из инкрустированного дерева.

Бритоголовый Отверженный закрыл за ней перегородку и взял амфору, чтобы налить хозяйке вина. Дезидерия заметила настороженность Фисбы:

– Пирам – мой самый верный слуга. Я абсолютно доверяю ему. При нем можно говорить свободно.

Она вздохнула и протянула руку за чеканным кубком, наполненным вином.

– Наверняка вы задаетесь вопросом о том, что же вам предстоит. Вы наверняка еще ни разу не были на таком продолжительном задании?

– Однажды, – начал рассказывать Эвандер. – Меня наняли на три дня. Тогда я отправился в Гроты Тысячелетия, чтобы помочь найти… ай!

Незаметный толчок Фисбы заставил его умолкнуть. Эвандер никогда не упускал случая похвастаться своим мастерством. Девушка добавила:

– Самое необычное – что вы наняли сразу троих. Так бывает редко. Мы раньше не работали вместе, поскольку наши способности не дополняют друг друга.

– Я сделала так, потому что предстоящее вам задание будет необычным…

Дезидерия глотнула вина, будто хотела придать себе храбрости, после чего торжественно объявила:

– Мы похитим жениха принцессы Элоизы прямо накануне свадьбы.

Задание

– Прошу прощения? – воскликнула Фисба.

Андреа тоже пытался осознать слова Дезидерии. Эвандер, в свою очередь, решил прояснить положение дел более хитрым способом:

– Возможно, мы ослышались, госпожа. Вы хотели пошутить, чтобы мы почувствовали себя комфортнее?

Однако Дезидерия казалась серьезной как никогда. Фисба вскочила от волнения.

– Я… не могу! Похитить жениха принцессы? Да это самоубийство! Согласно правилам Оффиция, вы не можете подвергать нас опасности или просить о бесчестных действиях!

– Моя цель отнюдь не бесчестна, – с олимпийским спокойствием отозвалась Дезидерия. – Я понимаю, она может пугать, но мне кажется правильным предупредить вас о том, во что втягиваю.

– Нас бросят в тюрьму! И казнят! – продолжала возмущаться Фисба.

– Нет, если я возьму ответственность на себя, – объясняла Дезидерия. – Я наняла вас, вы у меня в подчинении, и происходящее – моя ответственность. Я возьму все на себя в случае неудачи.

Тихий, словно мышка, Пирам возник из тени испуганной Фисбы и предложил ей чашу вина.

– Я слишком молода для спиртного, – с неприязнью ответила она. – Ты что же, хочешь меня напоить, чтобы я согласилась на это безумие?

– Полагаю, у вас есть план, – вмешался Эвандер.

На его лице показалась редкая озабоченность.

– Конечно, я понимаю, что затеваю. И не рассчитываю, что будет просто.

– Зачем вам красть жениха принцессы? Никто не знает, кто он, – Антея не мог остановиться и продолжил. – Надеюсь, вы не рассчитываете получить за него выкуп?

– Вы считаете, что я опущусь до выкупа? С моим положением? Я делаю это не ради денег, – выговорила девушка.

Эвандер тут же пожалел о своей излишней храбрости.

– Конечно, вы правы! Я должен был понять по вилле, слугам, всему убранству…

Дезидерия поднесла кубок к губам и смягчилась:

– Сейчас я не могу рассказать вам все. В последующие пять дней вы узнаете необходимое. А пока будет лучше, если некоторые детали останутся секретом. Для вашей же безопасности. Я осознаю, что это значит. Могу лишь уверить, что вы действуете на благо Фаоса. Свадьба принцессы не лучшая затея. Во всяком случае – свадьба с этим женихом.

– Что в нем особенного? – спросил Эвандер.

Дезидерия ничего не ответила, обратив внимание на изучающее молчание Андреа.

– Вам будто все равно, – обратилась она к Персоне.

– Если вы говорите, что просчитали все риски, то я готов довериться вам.

Если Андреа и был готов довериться Дезидерии, то причиной тому был вовсе не хорошо продуманный план. Он уловил в голосе заказчицы едва заметную дрожь. Юноша научился замечать малейшие колебания в голосе, когда учился точно подражать им. Девушка говорила от чистого сердца. Затея не была попыткой отомстить, и Дезидерия была эмоционально вовлечена в нее. Андреа решил не выдавать ее волнения товарищам и промолчал.

И все же их хозяйка улыбалась, пряча это за ободком серебряной чаши.

Фисба успокоилась и снова села:

– И все равно мне неспокойно, – покачала она головой.

– Я не ожидаю иного, – уверила ее Дезидерия. – Ваши сомнения вполне понятны.

Однако она больше не пыталась развеять их, а попросту сменила тему:

– Устраивайтесь поудобнее. Завтра мы отправимся во дворец. Все, кроме вас, Антея: для вас будет особое задание здесь, на вилле.

– В королевский дворец? Так быстро? Но мы совсем не готовы! – возразила Фисба.

– Завтра мы отправимся на разведку. Действовать начнем в последний момент. Вам нужно сориентироваться и понять свои задачи. Чем лучше вы будете знать местность и план миссии, тем выше наши шансы на успех. Я пойду с вами, чтобы обеспечить прикрытие.

– Во дворец абы кого не пускают, – отметил Эвандер.

– Я не абы кто, – возразила Дезидерия.

– Я вас так и не называл, – извинился юноша.

Фисба вспоминала, что говорила им Дезидерия.

– Вы сказали, что мы действуем на благо Фаоса, и этот брак не лучшая затея. Что именно произойдет, если свадьба принцессы все же состоится?

– Мне бы не хотелось думать об этом, – ответила дама, поставив пустую чашу на стол.

Андреа нахмурился. Такой ответ ничуть не успокоил его.

Дезидерия хлопнула в ладоши, и в комнату, подобно трем марионеткам на пружинках, зашли слуги.

– Они проводят вас в ваши покои. Там вы найдете все необходимое для пребывания на вилле. Можете считать ее своим домом и ходить где пожелаете. Мои слуги в вашем распоряжении, можете отдавать им приказы, пока живете здесь. Завтра встаем на рассвете и отправляемся во дворец. Что касается вас… – дама кивнула Андреа. – Наденьте маску.

– Какую именно?

– Женщины, которая на самом деле никогда не жила в Фаосе.

Это сразу исключало значительное количество вариантов, которые Андреа взял с собой.

После этого Дезидерия отпустила их и перешла к полуденной трапезе. Товарищи разошлись по огромной вилле, следуя за Отверженными. Молодая женщина со всклокоченными волосами проводила Андреа до его спальни, хотя эти роскошные комнаты невозможно было считать простым помещением для сна. Там не было узкой кушетки, мешка, набитого соломой, который приходилось латать каждый год.

В главной комнате стояла огромная кровать с балдахином, оснащенная тюлем для защиты от назойливых ночных насекомых. Матрас оказался невероятно удобным. Для Андреа подготовили все, что только могло пригодиться: одежду, сандалии, украшения, аксессуары… На столике, украшенном букетом свежих лилий, стояло целое множество флаконов духов.

Очарованный Андреа подошел к столику и открыл один из флаконов. Концентрированный аромат навевал море воспоминаний. Он ощутил запах медной печи, горящих поленьев, углей, цветущего поля.

Он отвлекся, заметив краем глаза сквозной проход на террасу с восхитительным видом. Там, скрытая от всяких взглядов, стояла высеченная из мрамора круглая ванна в окружении пальм в горшках. Рядом стояли амфоры, наполненные душистыми солями, предназначенными для купания. Открывавшийся вид позволял любоваться белыми зданиями Фаоса и кипарисами прямо из ванны.

Андреа предпочел исследования отдых у. Он оставил свои поношенные сандалии в спальне и босой отправился изучать Пурпурную виллу. Здесь за садами ухаживали гораздо лучше, чем в Западном Оффиции. Там дети носились по кустам и кромсали их в поисках букашек. Здесь пчелы чинно порхали с цветка на цветок, не опасаясь нападения маленьких варваров. Герань и жимолость располагали к поэтическим размышлениям. Здесь не было слышно криков детей или преследующей их сестры Агнессы, в доме Дезидерии звучало журчание воды в водосточных трубах.

Отверженные реагировали на Андреа так, будто он был частью виллы. Отчасти он понимал недоверие Фисбы, но жалость по отношению к ним все равно была сильнее. Их механические движения запускались исключительно от приказов других людей. Их воля и мысли были очень ограничены. Будучи предоставленными самим себе, Отверженные почти не имели шансов выжить: люди всегда были очень жестоки по отношению к ним, особенно из-за неспособности самостоятельно принимать решения. Они выживали исключительно за счет инстинктов. Несмотря на то, что в обществе воспевали Свет, порой он оказывался несправедлив.

Длинные коридоры виллы были завешаны пурпурными портьерами со стороны окон и уставлены бюстами со стороны комнат. Каждый из них изображал кого-нибудь из знаменитых предков Дезидерии. Ее бюст, довольно точно воспроизводивший оригинал, в особенности ее ястребиный нос, тоже красовался в галерее. Следующему бюсту знатно досталось. Он изображал молодого человека, но по всей видимости с бюстом обращались не очень-то аккуратно. Его явно роняли несколько раз, и на одних частях бюста виднелись вмятины, а на других – трещины. Одну из бровей даже пришлось склеить. Несмотря на все недостатки, было заметно, что оригинал весьма застенчив.

За ним виднелась полуоткрытая дверь. Сквозь щель задувал сквозняк, будто предлагая Андреа зайти. Юноша не стал сопротивляться искушению и подошел поближе. Когда он зашел, свет из коридора полился в комнату, освещая ее необычную обстановку. В помещении стоял затхлый дух. Окна в ней давно не открывали.

У хозяина комнаты была несомненная страсть. Полы были настолько завалены исписанными пергаментами, что за ними уже было не разглядеть напольную плитку. На каждом свободном пятачке располагалось по птичьему чучелу, а стены покрывали перья, выровненные по цвету и размеру. Наконец, с потолка свисали бумажные поворачивающиеся модели, изображавшие птиц. Модели посложнее были вырезаны из дерева и скреплены проволокой.

Андреа наклонился, чтобы поднять один из пергаментов. Талант художника не вызывал сомнений.

Карандашные наброски птиц словно оживали, готовые вспорхнуть с листа. Техника сильно отличалась от того, что Андреа видел у других художников, например, у Каспара. Таинственный рисовальщик работал простым углем, и на некоторых участках штриховка успела размазаться. Неровные края придавали рисункам некоторый шарм, трогательное несовершенство, рожденное из искренности.

– Сюда нельзя.

Приглушенный, но твердый голос Пирама вывел Андреа из задумчивости.

Застигнутый врасплох, Андреа обернулся.

– Дверь была открыта, – будто оправдываясь, ответил юноша.

– Это не дает вам права заходить в комнату хозяина.

– Мне и в голову не приходило, что сюда нельзя. Твоя госпожа сказала чувствовать себя как дома. Я понял ее буквально.

Оправдания Андреа не возымели действия, и Пирам безучастно указал ему на выход. Незваный гость, не дрогнув, подчинился. Отверженный бросил последний взгляд на дверь, после чего вновь запер птиц во мраке каменной клетки.

– Как думаете, она хочет вернуть своего жениха?

Эвандер выдумал свою гипотезу во время ужина. Дезидерия прислала им индейку, запеченную с финиками, которую троица и поедала на одной из террас поместья.

– То есть принцесса Элоиза собирается замуж за жениха госпожи Дезидерии? – неуверенно переспросила Фисба.

– Это бы многое объяснило! Тогда он просто обязан оказаться первым красавцем Фаоса! Таким, чтобы принцесса не могла смириться с тем, что он достанется кому-то еще! И потом, если он того же положения, что и Дезидерия, то он, наверное, сказочно богат.

– Полагаю, что принцесса на финансы не жалуется. Вряд ли она без гроша в кармане.

– Он не жених Дезидерии, – вмешался Андреа, немало удивив Эвандера.

– В самом деле? Почему ты так решил?

– Если бы Дезидерия была помолвлена, она носила бы золотую ленту. А это не так.

– Он прав, – отметила Фисба.

– К сожалению, я не такой наблюдательный, – разочарованно протянул Эвандер.

В Серебряном королевстве был обычай: когда пара решала пожениться, помолвленные обменивались золотой лентой. Ее можно было повязать где угодно: на запястье, шею, палец, лодыжку, руку или даже голову. Лента символизировала связь со Светом, который должен был вскоре соединить их. Традиция стала такой популярной, что ее переняли жители соседних Медных равнин.

– Как думаешь, кто этот таинственный жених принцессы Элоизы? – спросила Фисба у Андреа. – Во всем Фаосе никто не говорит о нем и даже не знает его имени.

– Это кто-то близкий Дезидерии.

– Друг или, может, сын…

– Сын? – встрепенулся Эвандер. – Она не так стара, чтобы иметь сына брачного возраста! К тому же непохоже, чтобы она была замужем.

– Одно можно утверждать наверняка: она хочет, чтобы личность жениха оставалась неизвестной. Любой радовался бы, женись его родственник на принцессе. Это мечта многих знатных родов. Но не Дезидерии…

Друзья притихли, насторожившись.

– Мне все это не нравится, – призналась, наконец, Фисба.

– Постарайся посмотреть на это с другой стороны. Завтра ты идешь во дворец, где будет шанс познакомиться с целой кучей прекрасных молодых людей, несомненно обладающих…

– Предлагаешь ориентироваться на месте, чтобы…

– …понять, что ни один из них мне в подметки не годится! – закончил он за Фисбу.

– Стоило догадаться, – ответила девушка, приподняв бровь.

И все же на ее лице заиграла улыбка. Она слизнула сладкий соус с пальцев и поднялась.

– Я иду спать, – попрощалась Фисба. – Не засиживайтесь. Завтра будет интересный день.

Фисба ушла. На террасе с каждой минутой становилось все темнее. Андреа уже начинал различать звезды, проглядывавшие из мрака, накрывшего их с головами. Не отрывая взгляда от ночного неба, он повернулся к товарищу:

– Тебе не стоит так давить на Фисбу, – заметил Андреа.

– Ты прав. Порой мне кажется, что я сам не верю в то, что говорю…

– Что ты хочешь этим сказать?

Эвандер притянул к себе колено, после чего поделился:

– Я перестал верить, что однажды Фисба полюбит меня.

– Но ты говоришь ей обратное! – воскликнул Андреа.

– Она так переживает из-за того, что ей надо найти мужа, избежать вступления в Культ. Фисба уверена, что никто не захочет ее, что она не заслуживает любви. Когда я вижу, как Фисба переживает, мне хочется отвлечь ее.

– И чего ты ждешь? Медаль за домогательства к Фисбе?

– Ничего я не… – заметив на лице Андреа злою иронию, Эвандер проглотил не вылетевшие слова и проворчал. – Просто делаю, что могу.

– Ты мог бы вести себя как друг, вместо того чтобы подкалывать ее. В этом нет ничего дурного. Ничто не запрещает мужчинам и женщинам дружить.

– Тебе легко говорить, ведь любовь тебя не интересует. При желании ты можешь дружить с кем угодно. Я не такой. Я хочу жениться на любимой женщине и создать с ней семью. Что касается Фисбы… она мне небезразлична. Но я понял, что это бесполезная трата сил. Она ищет путь на волю, а не любящего мужа. Я бы хотел, чтобы она увидела свою ошибку. Особенно в свете происходящего. Мне кажется, обстановка становится только хуже. Я заметил это во время выходов в город. Обычные люди все больше презирают нас. Как найти среди них любовь? Даже я порой теряю надежду, размышляя об этом. Только женщина, которую коснулся Свет, подобная мне, сумеет принять меня.

После минуты созерцательного молчания со стороны Андреа Эвандер выдохнул:

– Это так трудно. Было бы просто, сумей я избавиться от этих чувств, отравляющих жизнь и ей, и мне! Обещаю тебе, я приложу для этого все усилия.

– Принятие – уже отличный первый шаг, – успокоил друга Андреа. – Ты способен измениться к лучшему. Ради Фисбы.

Слова Андреа успокоили Эвандера, и он тихо рассмеялся. Перед тем, как покинуть террасу, он сказал:

– Это задание – отличная возможность посмотреть, как мы работаем в команде. Это совсем не то же самое, что в Оффиции. Буду рад поработать с тобой, красотка моя!

Андреа кивнул другу. Тот попрощался и оставил его наедине со звездами. Взгляд Персоны заскользил по небесному склону и зацепился за очертания дворца на соседнем холме. Именно там и развернутся события ближайших дней. К лучшему. Или к худшему.

Взгляд Андреа вновь обратился к сиявшим звездам. Они шептали ему. И он ответил:

– Присматривайте за мной получше. Иначе я присоединюсь к вам раньше, чем думал.

Почитатели птиц

Тем временем в королевском дворце еще один человек наслаждался теплом ночи, грезил под звездами и наблюдал за полетом жуков кошенилей. Они появлялись, когда приходили самые длинные дни в году.

Молодая женщина, которой едва ли исполнилось двадцать лет, уже успела сменить роскошный дневной наряд на легкую шелковую рубашку, полы которой развевались от легкого ветерка. Опершись о широкие перила балкона, девушка вглядывалась в созвездия и пыталась вспомнить истории, которые рассказывают о них люди. Она уже успела забыть большую часть звездных сказок, которые ей читал в детстве отец, но помнила те редкие моменты, что они проводили вместе вдали от политических интриг.

Дворец располагался на самой высокой точке Фаоса, но, вместо того чтобы любоваться раскинувшимися внизу огнями города, девушка всегда обращала взгляд к небесам. Всегда только вверх.

– Принцесса Элоиза.

Девушка повернула голову, и ее собеседнику стал виден ее вздернутый нос. Боковым зрением Элоиза заметила, как к ней подходит позвавший ее мужчина. Это был загорелый человек с густой бородой, которую уже успела тронуть седина. Джутовая туника выдавала в нем последователя Культа. На скромном одеянии выделялась лишь золотая брошь с печатью Понтифика. В руках он держал сложенный плащ.

– Ночи сейчас прохладные. Я принес вам плащ на случай, если вы захотите подольше задержаться на воздухе.

Не дожидаясь разрешения, мужчина шагнул вперед и положил плащ на столик, на котором уже стояли кувшин с прохладной водой и хрустальные бокалы.

– Благодарю вас за заботу, брат Мельхиор, – сказала она, не глядя на него.

На мгновение он отступил, но после позволил себе вопрос:

– Принцесса, вы кажетесь обеспокоенной. Все ли хорошо?

– Как мне не беспокоиться, особенно с учетом происходящего, – вздохнула девушка. – С учетом всего, что нам придется предвидеть. Я сама не знаю, готова ли. У меня голова кружится от одной только мысли, что придется принимать дипломатов из шести других стран и выслушивать их лицемерные пожелания счастья. И если, как поговаривают, Империум вдруг решит умереть, то события начнут развиваться еще стремительнее.

Мужчина осторожно приблизился, подойдя к принцессе почти вплотную. Она взглянула на него. Отрицать красоту принцессы Серебряного королевства было невозможно. При свете солнца ее коротко стриженные рыжие волосы отливали медными бликами, а округлая форма лица придавала ему детское выражение, скрывавшее острую решимость, застывшую в зеленых глазах.

Еще одной особенностью принцессы была ее кожа, на которой местами не было пигмента. Витилиго, которое в Фаосе называли «пятнами Света», неизменно привлекало внимание к принцессе. Некоторые из свидетелей ее рождения утверждали, что Свет не просто коснулся принцессы, но даже приласкал ее, оставив на коже эти следы. Однако по городу ходили и другие слухи, предположения, будто витилиго на самом деле указывает на скрытый Дар. Неприемлемый для единственной дочери несговорчивого Анастасия, который восемнадцать лет назад запер всех благословленных детей в Оффициях.

– К этому невозможно подготовиться, принцесса. Ваша судьба исключительна, и Ауспиции предсказали это еще в день вашего рождения. Вы измените мир к лучшему. Беспокойство вполне естественно. Расскажите о своих тревогах мне, а не звездам. Они вам не ответят.

Благодарная улыбка на мгновение осветила лицо Элоизы.

– Это верно. Вы всегда рядом, брат Мельхиор. Верный друг, голос мудрости. Благодаря вам будущее кажется не таким пугающим.

Она отстранилась, глубоко вздохнула и, вытянув руки, оперлась ладонями о перила. Черные горящие глаза Мельхиора задержались на золотой ленте, которую она носила на запястье.

– Кстати, по этому поводу…

Мельхиор прочистил горло, готовясь произнести новость, которая точно не понравилась бы принцессе. Элоиза узнала эту его привычку и насторожилась в ожидании.

– …мои информаторы сообщили, что госпожа Дезидерия вернулась в город.

Поначалу Элоиза нахмурилась, а затем – смягчилась. Эти изменения в выражении ее лица заставили Мельхиора задуматься.

– Тем лучше, – ответила Элоиза.

– Я думал, эта новость вызовет совсем иную реакцию.

– Всегда держите врагов близко, чтобы наблюдать за их действиями, Брат. Отъезд Дезидерии убедил меня во враждебности ее намерений. Я даже опасалась, что она наймет армию. Дезидерия вернулась одна?

– Во всяком случае, без армии. Однако мне сказали, что она знала о слежке. Сейчас она не проявляет к нам враждебности. Возможно, что она уже смирилась. Или же поняла, что ни одна из сторон не может позволить себе раздувать скандал, особенно с учетом причин, по которым мы вынуждены действовать так скрытно.

– Хотелось бы верить в это, Мельхиор… Лицо Мельхиора потемнело. Он сцепил руки в замок и предложил:

– Если пожелаете, могу обеспечить ее отсутствие… Более радикальными методами.

Поняв его намек, Элоиза покачала головой и воскликнула:

– Может, отец так и поступал, но я не такая! Я не убийца! Я лучше его. Сейчас не время погружать Фаос в хаос. Мы не будем делать этого накануне моей свадьбы. Мне не хочется обострять ситуацию. Я понимаю гнев Дезидерии и считаю его вполне оправданным. Надеюсь, что когда-нибудь она поймет меня.

– В таком случае пусть мои информаторы продолжат наблюдение. Будем действовать, если госпожа начнет причинять неудобства.

Мельхиор подождал, пока принцесса немного успокоится, и спросил:

– Вы навещали его сегодня?

– Зачем? Это бесполезно, он не хочет со мной разговаривать.

– Господин Исидор очень целостная личность. Вы только выиграете, если узнаете его получше, – уговаривал ее Мельхиор.

– Мне это не принесет никакой пользы.

– Он ваш жених и в происходящем совершенно неповинен. Он не заслуживает такого отношения с вашей стороны. После свадьбы он станет вашим мужем. Пусть даже и не по велению сердца.

– Мужем лишь на словах. Он не дает мне подойти ближе, чем на метр. Любой контакт может вызвать у него приступ. Одному Свету известно, сможем ли мы с ним иметь детей!

Мельхиор нахмурил кустистые брови. Импульсивность и скоропалительные решения часто заставляли Элоизу совершать ошибки, о которых она впоследствии жалела.

– Следует открыть сердце Свету и понять, что господин Исидор, как и вы, способен на любовь. Как и любой другой человек. Возможно, даже больше многих людей.

Элоиза ничего не ответила на упрек Понтифика. Она знала брата Мельхиора с детства, и он занимался ее образованием гораздо больше собственного отца, отчего принцесса была готова выслушивать его предостережения без каких-либо обид.

– Доброй ночи, принцесса. Подумайте о моих словах. И не забывайте, что ночи здесь прохладные даже летом. Lucem afferre. – Постучал он пухлыми пальцами по плащу.

Не дождавшись ответа Элоизы, брат Мельхиор ушел с террасы. Он забрал стопку гримуаров, которую до того оставил неподалеку, чтобы отнести принцессе плащ. Ему удалось раскопать фолианты во время исследований в дворцовой библиотеке, доступ в которую был открыт только для Братьев Культа. Для него не существовало закрытых дверей.

В Фаосе, как и в других землях Люкса, братья обладали монополией на знания и культуру. На протяжении веков Соратники Культа записывали полученные знания в книги. Самые ценные из них хранились в Великих библиотеках Пиксиса.

Брату Мельхиору довелось побывать там несколько раз. В юности, во время обучения в семинарии и позднее, когда Воплощенный назначил его Понтификом Фаоса. Мельхиор не скучал по Святой Цитадели и царившей там суете, пусть с ней и было связано много счастливых и памятных моментов. В том числе и память о молодости, которая начинала покидать его.

Он нес гримуары по бесконечным коридорам дворца. Дойдя до места назначения, брат постучал в дверь. Как и всегда, никто не ответил. Тогда он решил зайти без разрешения. Спиной к нему за столом стоял молодой человек, работавший при свете единственной свечи. Весь стол был завален его заметками, а некоторые листы даже успели медленно спланировать на кафель.

Мельхиор старался не наступать на них.

– Я принес вам книги, господин Исидор.

Поглощенный своим занятием, юноша даже не повернул головы.

Чтобы привлечь его внимание, брат Мельхиор решил зачитать названия книг.

– «Трактат о птицах побережья», «Перья Золотых земель» и, наконец, моя любимая, «Кодекс Авис».

На этот раз юноша приподнял свою лохматую голову и краем глаза взглянул на стопку книг в руках брата Мельхиора. Прибегнув к этой хитрости, Мельхиор воспользовался случаем и подошел к столу. Он прижал к себе книги, и одной рукой высвободил для них место на столе.

– Они должны прийтись вам по вкусу.

– Я уже читал «Перья Золотых земель», – бесстрастно отметил Исидор.

– Очень жаль, надеялся принести вам что-то новое. Тогда я отнесу ее обратно.

– Оставьте, брат Мельхиор. Эта книга есть в моем собрании на Пурпурной вилле. Я бы хотел кое-что в ней подсмотреть.

– Разве вы не успели выучить ее наизусть? – спросил Мельхиор.

– Успел, но хотел бы проверить кое-что. Проверка позволяет оставаться точным. – Исидор рассмеялся. Мельхиор попытался поймать его взгляд, но с момента прибытия во дворец молодой человек ни разу посмотрел ему в глаза. Поняв, что и на этот раз ничего не получится, Понтифик обратил внимание на угольный эскиз в руках Исидора.

– Что это за птица? Ласточка?

– Черный стриж, он же apus[32]. Известно ли вам, на что он способен?

– Нет, расскажите, господин Исидор, – ответил Мельхиор.

– Он может лететь двести дней подряд, ни разу не приземлившись.

Брат Мельхиор недовольно скорчился.

– Впечатляет.

– У черного стрижа такие короткие лапы, что при каждом приземлении он рискует больше никогда не подняться в воздух.

– Невероятно. И почему сегодня мы обсуждаем именно черного стрижа?

Мельхиор принялся так пристально разглядывать юношу, будто тот представлял собой тайну, которую обязательно надо было разгадать. Сделать это было нелегко, поскольку Исидор выражал свои мысли любимыми им птичьими метафорами. Юноша повел кончиками пальцев по линии крыла стрижа.

– Как думаете, брат Мельхиор, сколько еще дней мне придется провести во дворце? Двести?

Исидор провел во дворце целый месяц. Первые дни дались трудно как ему, так и слугам. В конце концов, Исидору пришлось смириться с ситуацией, хотя он и продолжал иногда выказывать беспокойство.

Понтифик вздохнул:

– Наверное, дольше, – пришлось признать ему. – Через несколько дней ваша свадьба, господин Исидор.

– Мне всегда было интересно, не устает ли стриж оставаться в воздухе большую часть года.

– Вы боитесь оставаться здесь слишком долго? – спросил Мельхиор.

– Я бы хотел вернуться на Пурпурную виллу, – пояснил Исидор.

Брат Мельхиор внимательно отслеживал признаки надвигающейся бури. По сравнению с началом пребывания во дворце, приступы Исидора стали более редкими. Несмотря на это, Понтифик боялся того, что может произойти в следующий раз.

– Сделаю все возможное, чтобы после свадьбы вы вернулись туда, – как можно более успокаивающим голосом произнес Мельхиор.

– Все постоянно дают мне какие-то обещания. И вы, и Дезидерия. Вы разговариваете со мной как с ребенком, который будет слушаться только за награду. Но даже когда я следую вашим приказам, вы не держите слово. Для вас оно ничего не значит.

– Значит, господин Исидор. Клянусь Светом. Ваше благополучие важно для меня. Я понимаю ваше непростое положение. Должно быть, вы чувствуете себя потерянным.

– Я не понимаю всего, что происходит…

– Это для вашего блага.

– Мне постоянно это твердят, однако никакого блага я в итоге не ощущаю.

Мельхиор заметил, что запястье юноши начало мерцать, и это означало, что ему срочно надо найти правильный ответ, иначе разразится буря. Брату приходилось адаптироваться к способу общения Исидора в слабой надежде привести юношу в чувство.

– Вы в эпицентре бури. Вас швыряет из стороны в сторону, и вы не знаете, где земля, где какая сторона света. Но птицы понимают, как выжить в бурю. Они пролетают сквозь нее и выживают. И вы спасетесь. Пусть даже порывы ветра пока хаотичны.

– Я не в эпицентре бури, я во дворце, где даже слишком спокойно.

– Это метафора, чтобы обсудить происходящее с вами, – пояснил Мельхиор.

– Откуда вам знать? Вы же не были мной, – возразил юноша.

– Послушайте, господин Исидор. Здесь вы в безопасности. Никто не причинит вам зла, тем более когда вы под моей защитой. Вы совершаете великое деяние на благо Фаоса и Серебряного королевства. Сейчас вы самый важный человек на континенте. Я знаю, ничего из этого не входило в ваши планы, но скоро вы сможете вернуться к привычной жизни и воссоединиться с Дезидерией.

Исидор вздохнул и отодвинул рисунок стрижа.

– Хочется доверять вам, брат Мельхиор. Здесь только вы добры со мной.

– Принцесса Элоиза тоже заботится о вас, – возразил брат.

– Я видел ее лишь дважды, – ответил юноша.

– Принцесса очень занята, особенно в преддверии приближающейся свадьбы, ведь подготовка требует времени. И все же я скажу ей, чтобы она выкроила время повидаться с вами.

Мельхиор привстал на цыпочки, чтобы вытащить из плетеной корзины чистый пергамент.

– А до тех пор, берегите своих птиц. Если вы уже читали эти книги, то завтра я принесу новые.

Исидор согласно кивнул и взял пергамент, который протягивал ему Понтифик.

– Lucem afferre, господин Исидор. Отдыхайте.

Брат Мельхиор отошел от юноши. Он не стал сразу уходить из комнаты, силясь удостовериться, что Исидор успокоился. Молодой человек оторвался от зарисовок, чтобы изучить книги, которые принес Мельхиор. Он отложил уголь, вытер руки о льняную тряпицу и пощупал обложку «Кодекс авис». Книга была тяжелой, но Исидор обращался с ней так нежно, будто держал в руках редкое сокровище. Он пролистнул первые страницы, погрузившись в их содержимое.

На его лице воцарилось умиротворение. Успокоенный Мельхиор ушел.

Визит во дворец

17 июняЗа четыре дня до свадьбы

Госпожа Дезидерия стояла в прихожей Пурпурной виллы, сложив руки на груди. Она пристально смотрела на песочные часы в атриуме, которые Отверженные исправно переворачивали через равные промежутки времени. Фисба и Эвандер пришли вовремя, тогда как Андреа…

– Могу я полюбопытствовать, чем занят ваш друг? – нетерпеливо спросила аристократка.

– Андреа не отличается пунктуальностью, – попыталась объяснить крайне смущенная Фисба.

– Насколько мне известно, он обычно хорошо справляется с заданиями и должен уметь придерживаться часов, которые ему указывают!

– Обычно клиенты приспосабливаются к нему…

– Я, в свою очередь, не опоздал ни на одну встречу! – вклинился Эвандер, широко улыбаясь.

– Мне кажется, сейчас не лучший момент, чтобы привлечь к себе внимание, – одернула его Фисба.

Дезидерия вздохнула, ей было совершенно не до мелких подростковых склок. Ей было всего двадцать восемь, но она уже считала себя женщиной влиятельной. В этот день по ее приказу слуги подготовили Дезидерии особый наряд для визита во дворец. Это было пышное платье пурпурного цвета, цвета ее семьи; медная корона в форме розового куста выгодно оттеняла ее темные волосы.

Несколько минут спустя Пирам, которого отправили за Андреа, вернулся с женщиной крепкого телосложения, одетой в оранжевое платье.

– Подозреваю, что выбор наряда обусловлен маской, которую вы надели, – сухо произнесла Дезидерия.

Она рассматривала Андреа с ног до головы. Он пожимал плечами, надувал мясистые губы и принимал вычурные позы, из-за чего Фисба и Эвандер не могли не посмеиваться за спиной хозяйки дома.

– Мне кажется, она слишком… выделяется, – отметил Эвандер, не поверивший в персонажа маски.

– В этом и состоит наша цель! – раскатисто воскликнул покрасневший Андреа. – Все внимание будет приковано ко мне и моему великолепию! Так мне будет гораздо проще заставить всех смотреть на себя.

– Кто эта дама? Она настоящая или выдуманная? Вы уже пользовались этой маской?

Андреа тут же изменился в голосе и вернулся к роли подчиненного. Он принялся объяснять детали:

– Это выдуманная женщина. Я использовал эту маску лишь раз, когда выполнял роль дуэньи. Мы назвали ее Марселиной. Три года назад мы с ее помощью успокаивали отца одной девушки. Она хотела пойти на праздник в честь Люцернария с друзьями, но мне кажется, он боялся, что она в тайне и без его позволения встречается с мужчинами.

– По-вашему, кто-нибудь во дворце может узнать Марселину?

– Очень маловероятно. Обитатели дворца и Соратники, которые работают там, редко смешиваются с народом во время гуляний.

Дезидерия согласно кивнула.

– Прекрасно. Сегодня вас тоже будут звать Марселиной. Представитесь моей двоюродной сестрой, которая временно живет в Бронзовых пиках. Если точнее, вы родом из Пракасы. Несколько лет назад вы уехали из Фаоса и отправились в безжизненные горы, чтобы принять на себя управление месторождением рубинов. Горная добыча и полезные ископаемые – основное занятие нашей семьи. Последние несколько недель я провела у вас, и после этого вы решили сопроводить меня в Фаос на свадьбу принцессы. Путь домой занял у нас двенадцать дней. Сможете изобразить южный акцент?

– Эта-а-а… как ра-а-аз па-а-а моей части, да-а-а-а-ра-а-а-а-ху-у-у-у-у-ша, – напевно продемонстрировал Андреа.

На этот раз лицо Дезидерии довольно засветилось.

– Ваша репутация в Фаосе в полной мере оправдана, – отметила она.

– Стараюсь как могу, – поклонился Андреа.

– Прекращай выпендриваться, – ревниво одернул его Эвандер.

– Чья бы корова мычала, – сказала Фисба. После этих слов Дезидерия опасливо оглянулась и повернулась к Эвандеру.

– Сегодня утром вы останетесь здесь. Скоро прибудет оружейный мастер, – сказала она.

– Оружейник? – начал спрашивать Эвандер, которому опять показалось, что он ослышался. – И зачем?

– Будет массаж тебе делать, – вздохнула Фисба. – Всем известно, это их главный талант.

Несмотря на то, что Дезидерия уже явно начинала терять терпение, она как можно спокойнее принялась объяснять:

– С завтрашнего дня дворцовая стража набирает молодых людей на свадьбу для усиления. Празднество организуют крайне поспешно и тайно, но страже все равно придется добирать людей, чтобы справиться с наплывом гостей и делегаций. Времени на обучение новобранцев до полноценных стражников у них не будет. Не нужно быть самым натренированным солдатом, чтобы вас взяли во временную стражу. Им требуется много работоспособных молодых людей, пусть даже придется набрать их из крестьян. Мы извлечем из этого выгоду. Вы проникнете туда вместе с Персоной. Так вы попадете во дворец накануне свадьбы. Персона, несомненно, сумеет, благодаря Дару, создать облик солдата, но мне хотелось бы быть уверенной, что вы тоже сможете попасть в стражу. Мастер по оружию оценит вашу форму.

– Невероятно! – воскликнул Эвандер. – Он даст мне опробовать разные виды оружия?

Мы и на мечах сразимся? Андреа, нам дадут настоящие копья! Я всегда мечтал научиться владеть копьем. Как думаешь, насколько далеко я смогу его метнуть?

– Во имя Света, прекратите трепаться! – прикрикнула Дезидерия. – Вы здесь не для того, чтобы развлекаться, а для миссии чрезвычайной важности! Если вы не в состоянии вести себя прилично, то прошу замолчать!

Сухие слова Дезидерии заставили Эвандера подавиться своей радостью. В мгновение ока юноша закрылся. Фисба с осторожностью попробовала встать на его защиту:

– Мы так ведем себя, потому что мало знаем о внешнем мире… Из-за жизни в Оффиции. Эвандер не хотел выказать неуважение, госпожа Дезидерия.

Признав, что одернула ребят слишком грубо, аристократка хмыкнула:

– Прошу вас впредь держать излишний энтузиазм при себе. Малейшая ошибка может дорого нам обойтись. Я говорю это для вашего же блага.

Большая карета в цветах семейства Дезидерии стояла перед воротами Пурпурной виллы. Пирам подошел к ней первым, чтобы предложить руку Дезидерии, а затем Андреа под личиной эффектной Марселины. После них очередь дошла до Фисбы, но, когда слуга протянул девушке руку, она заколебалась.

– Я не причиню вам вреда, – как всегда приглушенно произнес Пирам. – И не оскверню вас.

– Я и не думала об этом, – запинаясь, пролепетала Фисба. – Просто я могу справиться сама, ведь я уже взрослая.

Фисба сама забралась в карету. Пирам закрыл дверцу и сел рядом с кучером. Госпожа Дезидерия молчала, пока карпентум[33], запряженный парой белых лошадей, не выехал не широкую дорогу.

– Во дворце точно знают о моем возвращении, – объяснила она. – В столице невозможно что-либо скрыть, здесь повсюду шпионы.

– За вами следят? – спросил Андреа.

– Можно сказать и так.

– И вполне обоснованно! – вмешалась в разговор Фисба. – При всем уважении, госпожа, вы хотите выкрасть жениха принцессы, есть о чем беспокоиться…

– Этого они не знают. Впрочем, само мое присутствие уже означает для них определенного рода… трудности. Как бы то ни было, сегодня мы просто оказываем визит вежливости и наблюдаем за некоторыми приготовлениями. Вы, Локалита, должны разведать местность. Я представлю вас как новую служанку. Вы сориентируетесь и с помощью вашего Дара определите местонахождение обитателей дворца. По возвращении на виллу мы постараемся вместе разработать план на основании того, что вы запомнили.

– Дворец огромен, – возразила Фисба. – Я не уверена, что моих сил хватит.

– Постарайтесь работать по мере своих возможностей, о большем я и не прошу. Во дворце масса шпионов всех мастей, в том числе чувствительных к Свету и способных распознать ваш Дар. Будьте осмотрительны. Прежде всего прошу вас запомнить двери и тайные ходы.

– Про ходы понимаю, но зачем двери?

– Понадобятся Антее.

– Признаться, не понимаю чем.

– Его сила дает возможность вернуть вещи первоначальный вид, а, значит, с ее помощью можно взломать замок.

Фисба попробовала было защитить отсутствующего друга:

– Мы не должны использовать Дары в недостойных целях. Это одно из правил Оффиция.

– Я ведь не предлагаю вам что-либо красть, мы так ищем способ проникнуть внутрь.

– А разве вы не предлагаете нам украсть жениха принцессы?

– Я лишь прошу вас придерживаться задания. Сегодня только первый день. Мы на разведке.

После этих слов она повернулась к молчаливому, но внимательному Андреа.

– А вы делайте то, что умеете лучше всего. Импровизируйте. Смотрите по сторонам. И постарайтесь запомнить как можно больше лиц и имен людей, которых встретите во дворце.

– Как скажете, госпожа.

Дезидерия удовлетворенно кивнула, обрадованная краткими ответами неожиданно покорного Андреа.

– И последнее, – наконец произнесла она. Ее серьезное выражение лица заставило обоих друзей вздрогнуть.

– Если вдруг я скажу вам немедленно уходить из дворца, делайте это как можно быстрее. Не раздумывайте.

– Вы считаете, на нас могут напасть, – задрожала Фисба. – Даже при том, что Пирам защищает нас?

– Может быть и хуже. Мы можем столкнуться с Понтификом. Я очень удивлюсь, если это произойдет, но в таком случае бегите как можно незаметнее.

Понтифик был известным деятелем Фаоса; на эту должность его назначили в Культе. С тех пор он находился рядом с королевской семьей и обладал властью говорить от имени Света. Все Соратники, несущие службу во дворце, подчинялись ему, и сам Понтифик редко выходил в город. По этой причине подопечные Оффиция не знали сущности его Дара. Это была государственная тайна. Это могло быть управление ветром – даром Аквилы, способностью Венены[34] отравлять. Наконец, что еще хуже, это мог быть дар Круциаты[35] – способность одним прикосновением вызывать сильнейшую боль.

– Понтифик опасен?

– Вы даже не представляете насколько, – ответила Дезидерия.

Фисба и Андреа с трудом сглотнули.

– Это из-за его Дара?

На этот раз Дезидерия промолчала.

Карета остановилась около дворца, поскольку въезд туда был запрещен. Рядом слонялись бродячие торговцы в надежде продать что-нибудь проезжавшим вельможам. Их неизменно отгоняли стражники. Неподалеку какой-то музыкант наигрывал на двойной тростниковой флейте жизнерадостные мелодии. Звуки музыки сливались с шумом просыпающегося города.

Андреа не удержался и остановился перед белой доской городских объявлений, на которой размещали разную информацию. Среди множества прикрепленных листов значились: набор в гвардию; приказы, связанные со свадьбой принцессы; новость про ювелира, который закрывал лавку и распродавал имущество; фонари для Люцернария, которые изготавливала одна горожанка; обвинение конкурента в мошенничестве; рисунок потерявшейся кошки.

Помимо этого, на всех досках объявлений Фаоса был список Даров, доступных для найма в Оффиции с указанием стоимости за выбранное время. Андреа нашел там себя. Имена детей в списках не значились, ведь для горожан существовала только их сила. Их Дары были доступны каждому. Всего за несколько Вспышек.

Однажды во время выхода в город он встретил одну из подопечных Северного Оффиция, такую же благословленную Светом, однако дальше знакомства дело не зашло. Порой молодые люди разных Оффициев составляли пары и женились, сбегая из лап Культа ценой своих Даров.

Над табличкой виднелась начертанная впопыхах надпись:

«Пусть Свет сожжет их всех!»

Андреа не обратил внимания на эту надпись, ведь он прекрасно знал, как на практике ведут себя такие недоброжелатели. Обычно клиентам было плевать на подобное. И хотя общество осуждало использование услуг Оффициев, многие обращались за помощью к их подопечным. При этом клиенты стремились скрыть это от соседей, ведь подобные поступки могли дурно сказаться на репутации.

Назавтра после того, как список услуг Оффиция в очередной раз срывали или разрисовывали, Соратники вешали новый.

Две боковые лестницы объединялись в большую эспланаду дворца, в центре которой возвышалась статуя регента. В тот день мастера продолжали работать над каменной статуей, которую частично скрывали завесы, натянутые на деревянные каркасы. Изображение принцессы Элоизы все еще нуждалось в завершении.

Как требовала традиция, скульптуру короля Анастасия перенесли на фасад Монархов, где памятники государям выстраивались между огромными колоннами. Казалось, они удерживают вес здания на себе.

Безупречные статуи регулярно начищали, чтобы сохранить их белизну. Каждая покрытая сусальным золотом статуя точно воспроизводила какую-либо особенность своего государя в момент смерти. Это могли быть глаза царицы Приа, славившейся своим умом, или грудная клетка царя Валериана, которого любили за доброе сердце. В случае с Анастасием это был сжатый кулак. Он служил напоминанием о том, что правил король железной рукой.

Несмотря на ранний час, на площади было много народу, по большей части – Братья и Сестры Света. Некоторые из них предпочитали гулять при первых лучах солнца. Новоприбывшие тоже могли бы насладиться прогулкой, однако госпожа Дезидерия и ее маленькая свита знали, что за ними следят.

Без какого-либо предупреждения, Андреа схватил Дезидерию за руку. Она изумленно посмотрела на него, готовая разразиться недовольством.

– Самое время довериться мне, – подмигнул он, а затем громко воскликнул, – Дезиде-е-е-е-е-ерия! Ты была права! Два-а-арес велика-а-алепен!

– Так и есть, кузина, – заикнулась Дезидерия, изо всех сил пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.

– Пракасе не срауни-и-ится с Фаосом! Ни у чем!

– Ты кричишь мне на ухо, Марселина!

– Ни-и-и ма-а-агу ничего поделать! Это та-а-ак храсива-а-а-а! А эти там что дела-аут? Ах, эта-а-а статуи-и-и! Огро-о-о-оумные!

Фисба, изображавшая примерную горничную, изо всех сил старалась не смеяться над выходками Андреа. Он так хорошо сживался со своими масками!

Возгласы Марселины привлекли к ним все внимание окружающих. Прохожие принялись обсуждать их, и вот уже одна из Сестер Света спешила во дворец, чтобы предупредить Понтифика: госпожа Дезидерия приехала.

Как только они вошли во дворец, все вокруг стало красным: от рисунков на вытканных полотнах до их кисточек, от мраморных плит до самого незначительного орнамента. На потолках красовались фрески. Хотелось стоять и разглядывать эту красоту. С приближением свадьбы дворец превратился в настоящий муравейник. Слуги сновали во всех направлениях, вокруг обсуждали блюда, цветы, освещение, списки гостей… Все были заняты подготовкой к важному дню.

– Каков перепа-а-а-а-а-алох! – восклицала Марселина. – А-а-а-абажа-а-аю, когда жи-и-иуэнь-ко! Это придает жизни-и-и!

– Похоже, ты знаешь, как оживить любое место, сестра, – ответила аристократка.

– Госпожа Дезидерия!

К их кортежу маленькими шажочками приближалась Сестра Света в огромных очках. Просветленная держалась с достоинством и высоко несла голову.

– Lucem afferre, госпожа, – поклонилась Сестра.

– Lucem afferre, сестра Октавия. Не стоило так спешить к нам!

– Мы ожидали вашего визита!

– Было бы очень странно, случись наоборот, – насмешливо ответила Дезидерия и указала на Марселину, чьи пухлые щечки озаряла улыбка.

– Lucem afferre, на-а-а-алиуное ва-а-аблоч-ко! – ворковала она. – Какой сияушший цуэт лиса-а-а-а!

– С-спасибо, – растерялась Октавия. – Lucem afferre, госпожа Марселина, никогда раньше не встречала вас в Фаосе.

– Ес-с-сесна-а-а-а, дара-а-аху-у-у-уша! Я изда-лека-а-а!

– Да, узнаю характерный выговор Бронзовых пиков. Так вот куда вы ненадолго уезжали, госпожа Дезидерия? Навещали сестру?

– Как всегда, не удивлена тем, что вы в курсе происходящего, – саркастически ответила Дезидерия.

На этот раз Октавия померкла. Марселина постаралась сгладить неловкость:

– Я та-а-ак ра-а-а-ада поехать домой уме-е-есте с да-а-арахой сестрой! Ка-а-ара-а-алеуская суадьба! А вы-ы-ы-ы уремя не тра-а-а-атите да-а-аром!

– Предстоит исключительный праздник. Мы должны создать соответствующую атмосферу.

– Лучше-е-е дуа-а-а раза, чем а-а-адин!

По-прежнему серьезная Дезидерия объяснила причину своего визита:

– Я хотела наверстать упущенное в подготовке к свадьбе. Она заслуживает всего моего внимания.

– Вы хотите… быть в курсе подготовки?

– Разумеется. Опустим тот факт, что вы должны были уведомить меня в первую очередь. Позвольте в качестве поддержки предложить вам свою помощь.

После минутного колебания сестра Октавия согласилась:

– С благодарностью. Ваши советы будут полезны. Однако помните, что мы следуем желаниям принцессы, и последнее слово всегда будет оставаться за ней.

Сестра Октавия предложила им следовать за ней. Мозг Андреа работал вовсю. Он узнавал эти пристальные взгляды. Похоже, Дезидерии не были рады во дворце. Тем не менее она участвовала в приготовлениях, планируя похитить жениха! Непостижимо!

Андреа оглянулся. Фисба старалась не отвлекаться на не виданную ей архитектуру и пыталась сосредоточиться на задании. Время от времени она проводила рукой по колонне или стене. Никто, кроме других подопечных Оффиция, не подозревал, что так она ориентируется в пространстве. Поглаживая стены, Фисба рисовала в голове карту здания. Коридоры и проходы соединялись в ее голове, обрастая новыми деталями по мере того, как она узнавала новые помещения. Дар давал ей возможность понять, есть ли в помещении живые существа, однако точно определить, кто это, девушка не могла. Возможно, одним из этих людей и был тот самый жених…

В дворцовом храме Света проводили священные свадебные церемонии. Здесь мрамор был светлее, чем в любом другом помещении дворца. Камень был инкрустирован золотыми блестками и кристаллизовавшейся Пылью Света. Этот минерал стоил целое состояние, поскольку его добывали в шахтах на северо-западной оконечности за Железными землями. От этих тонких вставок храм сиял сверхъестественным светом. Отполированные поверхности сдвигались в зависимости от положения солнца или его отражения в огромных полупрозрачных витражах.

Сестра Гортензия, с даром как у Тиберия, то тут, то там рассыпала букеты белых и красных цветов. Достаточно было щелчка ее пальцев, чтобы цветы исчезли, если их место или композиция не нравились сестре. Неподалеку от алтаря, в нише с огромным изображением королевского герба в виде серебряной оливы, репетировали одетые в белое музыканты. Им дирижировал один из Братьев Света. Недовольный игрой, он прерывал их каждые тридцать секунд и требовал начать заново.

– Церемония будет проходить здесь, – не без гордости показала сестра Октавия.

– Как долго она будет длиться?

– Около трех часов. Это минимальное время, необходимое для церемонии. Уникальный день, когда принцесса сможет увидеть Свет и взять на себя уготованные судьбой обязанности королевы.

Вздох Дезидерии свидетельствовал о том, что она не разделяет убежденности сестры Октавии. Последняя попыталась исправить положение:

– Я сама занималась расстановкой мебели. Осталось добавить несколько деталей, украшений и…

– Здесь слишком много скамеек, – с нескрываемым презрением отметила Дезидерия.

– Скамеек? – переспросила Октавия.

– Сколько планируется гостей?

– По меньшей мере сотня! И это только служащие! Весь город мечтает присутствовать на этой свадьбе!

– Это слишком много! Исидор не сможет находиться в замкнутом пространстве с таким количеством людей! А тем более стоять там, будто приколоченный, три часа! Он не может усидеть на одном месте дольше двух минут!

Тон Дезидерии так смутил сестру Гортензию, что она спешно ушла из зала. Аристократка не стала сдерживаться:

– А что насчет музыкантов? Скажите, что это шутка!

Разгневанный критикой Дезидерии дирижер приостановил игру и покачнулся на пятках, злобно взглянув на гостью. Лицо Октавии налилось краской.

– Мы думали…

– Вы спрашивали мнения людей, собирающихся пожениться на этой свадьбе?

– Господин Исидор очень занят и…

– Я повторю свой вопрос еще прямее: вы хоть раз спросили у моего младшего брата, какой он видит собственную свадьбу?

Госпожа Аделаида

«Брат? Жених принцессы Элоизы – младший брат Дезидерии?» – не мог поверить Андреа.

Похоже, их госпожа не очень-то стремилась к такому союзу! Многие семьи продали бы Свету душу за то, чтобы войти в королевскую семью, в то время как Дезидерия яростно противилась самой мысли о подобном браке. Октавия восприняла гнев Дезидерии не очень-то дружелюбно.

– Это желание принцессы Элоизы! Королевская свадьба – событие…

– … исключительное, вы это уже говорили. Думаю, что принцесса не стала бы рисковать и помещать своего жениха в такие условия! Возможно, для вас это все мелочи, но для Исидора они крайне важны. Как отреагируют ваша сотня гостей на то, что у моего брата случится приступ от слишком громкой музыки?

– Я… не подумала об этом! – со слезами на глазах признала Октавия.

– И это вполне естественно! Вы не думали об этом, потому что вы не способны поставить себя на его место!

Ребята, ошеломленные откровением Дезидерии, предпочли никак не реагировать на гнев, который девушка выплеснула на бедную и смущенную сестру Октавию. После неловкого молчания, во время которого музыканты принялись собирать инструменты, Андреа, проглотив изумление, вступил в диалог:

– Ну-у-у, Дезидерия-я-я-я-я! Не-е-е-е срыуа-а-а-а-ай обиду-у-у-у-у на этом ми-и-и-илом а-а-а-але-ненке! Она не виноуа-а-а-ата! Ты усе-е-е-е ей ска-за-а-а-а-ала, теперь она сделает максимум, штобы это испра-а-ауить! Прауда, ми-и-илая?

– Так и есть, госпожа Марселина! – выдохнула Октавия, к которой только вернулась способность дышать.

– Ви-и-и-идишь, сестра-а-а! И не-е-ешего так пережи-и-и-иуа-а-ать!

Дезидерия вперила в Андреа убийственный взгляд, но быстро взяла себя в руки, поняв, что таким поведением лишь компрометирует себя. Она винила себя в том, что дала волю эмоциям. Брат Света, дирижировавший оркестром, прошел мимо, демонстративно задрав нос.

– Мне кажется, или я узнаю нежный голос подруги?

В Храм вошла дама благородного происхождения и пошла к ним навстречу, обогнув музыкантов. Она и Дезидерия были равны по положению, но внешностью – а особенно лицом – сильно отличались.

Владелица Пурпурной виллы была разодета в оттенки фиолетового, цвета ее семьи. У нее был орлиный нос, густые брови, щеки с ямочками, пухлые губы и высокий матовый лоб, на который ниспадали блестящие черные кудри.

Новоприбывшая дама носила пастельно-голубую паллу, подчеркивающую молочный цвет ее кожи. На ее скулах вспыхнул нежный розовый румянец, нос дамы был маленький и круглый, а тонкие губы расплылись в широкой улыбке.

– Никогда не упустишь возможность привлечь к себе внимание!

– Аделаида… – поприветствовала ее Дезидерия.

Андреа и Фисба думали, что Дезидерия разразится очередной гневной речью, но, вместо этого, женщины по-дружески обнялись.

– Дезидерия, неужели ты не сжалишься над бедной сестрой Октавией?

Сестра Света изо всех сил старалась храбриться, глотая слезы.

– Только после того, как они сжалятся над Исидором, – сурово ответила Дезидерия.

– Можете оставить нас, сестра Октавия, я обо всем позабочусь.

Сестра Октавия удалилась с явным облегчением, будто ей только что удалось избежать эшафота. Дезидерия дождалась, пока та покинет храм, и обернулась к подруге:

– Ты должна была встретить меня, – укорила ее Дезидерия.

– Мне помешали государственные заботы. Ты же знаешь, политическая обстановка сейчас не лучшая. Я должна была заняться дипломатами. Это не так-то просто! К счастью, Понитифик занимается всем, что связано с Культом. С делегацией Пиксиса мне не управиться!

Аделаида повернулась к Марселине. Последняя воскликнула:

– Па-а-а-а-а-алитик! Дезидерия, ты мне не га-а-а-ава-а-арила, што у тебя во дуорце-е-е свяа-а-а-ази!

– Кто вы, госпожа? – не сдержала улыбки Аделаида.

– Марсели-и-и-ина, а-а-а-а-ангелок. Ее кузи-и-и-ина!

– Дезидерия никогда не упоминала, что у нее есть кузина.

– Знае-е-е-ете, она така-а-а-ая хи-и-и-и-ит-рая! – ответила Марселина.

– Мы достаточно близки, чтобы я знала о вас, – возразила Аделаида.

Пока девушки смеялись, Дезидерия сохраняла стоическое спокойствие. Заметив это, Аделаида прекратила шутить и решила обратиться к более серьезным вопросам.

– Она знает? – загадочно спросила девушка Дезидерию.

– Да, при ней можно говорить откровенно.

Фисба стояла в стороне, опустив голову, и внимательно слушала. Она буквально воплощала собой идеальную служанку, и все забыли о ней. Аделаида даже не заметила ее присутствия. Пирама всегда воспринимали как тень, что очень ему подходило.

Девушка достала из кармана своего красивого бледно-голубого платья сверток пергамента, скрепленный веревкой, и с большой осторожностью вручила его Дезидерии.

– Здесь ты найдешь то, о чем просила меня, – негромко произнесла Аделаида. – Список гостей, расписание принцессы. Так ты сможешь понять, как будут организованы следующие несколько дней. Было очень непросто раздобыть их, знаешь ли. Даже у меня нет полного доступа к этим документам. Я узнала о том, что Исидор здесь, одновременно с тобой. И я даже не уверена, что другие дворяне сейчас знают имя жениха…

– Думаю, что пока не знают… Как бы то ни было, обстоятельства в нашу пользу. Спасибо за помощь, Аделаида, – ответила Дезидерия.

– Надеюсь, ты понимаешь, что затеяла, – вздохнула, вздрогнув, Аделаида.

– Дезидерия усехда-а-а усе делает а-а-а-абду-у-у-у-умав, прауда-а-а-а же?

– Так и есть… Всегда… А где все остальное?

Аделаида скривилась:

– Я сделала все, что смогла. У меня есть доступ к документам дворца, но самые важные Понтифик носит с собой. Как бы то ни было, я не нашла ни одного флакона с…

– Не здесь, – прервала ее Дезидерия.

Андреа понял, что на этот раз хозяйка не доверяла уже ему. Персона не успел погрузиться в мысли, когда Дезидерия сурово отметила:

– У нас мало времени, Аделаида. Ты одна из немногих, кто может приблизиться к Понтифику.

– Не знаю, что ты себе придумала, Дезидерия, – рассмеялась ее подруга. – То, что политика и религия в Фаосе тесно связаны, не означает, что мы близки с Понтификом!

– Астраумна-а-а-ая, она мне нра-а-а-а-аит-ся! – воскликнула Марселина.

– Сестра, закрой рот.

– Дезидерия-я-я-я-я, какава серье-е-е-е-езна-а-а-ая, – протянула Марселина.

– У нас разные сферы, – начала защищаться Аделаида. – Понтифик ведает всем, что связано с Культом и Соратниками, прикрепленными ко дворцу. Включая и военного магистрата[36]. Я выполняю только приказы принцессы. Понтифик очень скрытный человек, и я не доверяю ему. Никто, включая меня, не решается подходить к его покоям. Однако для тебя я сделала все возможное, – на этих словах ее чистый голос задрожал. – Я беспокоюсь за тебя, Дезидерия. Твое имя упоминалось во время последнего заседания королевского совета. За тобой следят. Вопрос времени, когда они придут за тобой. В Фаосе ты в опасности. Тебе не следовало возвращаться. Я знаю, что ты решительна и даже упряма… Однако ты слишком рискуешь!

– Я делаю все, что в моих силах. Как и моя кузина.

Андреа не знал, какой реакции ждут от Марселины, и потому просто кивнул.

– Что именно ты собираешься предпринять? – спросила Аделаида.

После выдержанного и почти церемониального молчания Дезидерия наконец произнесла:

– Будет лучше, если ты останешься в неведении. Для твоей собственной безопасности, друг мой.

– Уж и не знаю, молить Свет благословить или проклясть тебя, Дезидерия… Ты сведешь меня с ума, – вздохнула Аделаида.

Их беседу прервали два Брата Света, которые зашли в Храм и принялись расставлять свечи на золоченых канделябрах. Их взгляды буквально прилипли к группке из четырех женщин и Отверженного. Дезидерия знала, что это было лишь поводом для слежки. Понтифик всегда так или иначе наблюдал за ней.

– К сожалению, мне пора идти, – громко сказала Аделаида, заканчивая разговор. – Послы Перламутрового архипелага уже ждут меня. Дезидерия, дорогая, я свяжусь с тобой в ближайшее время. Постараюсь держать в курсе последних приготовлений.

– Да пребудет с тобой Свет, Аделаида, – ответила Дезидерия.

Они вышли, и благородные дамы разошлись, одарив друг друга понимающими улыбками.

– Вы успели вызнать все необходимое? – как можно тише спросила Фисбу Дезидерия.

– Полагаю, да, – ответила девушка.

– Прекрасно, в таком случае возвращаемся домой.

Андреа подождал, пока они заберутся в карету, чтобы задать Дезидерии вопрос:

– Госпожа Аделаида – ваша сообщница?

– В определенной степени. Она моя давняя подруга. В прошлом я помогала ей во многих делах, и теперь Аделаида должна мне. Ее близость к власти значительно упрощает нашу задачу.

– Но ей нельзя слишком уж вмешиваться… – предположил он.

– Как Аделаида и сказала, она сильно рискует, когда помогает нам. Однако это ее выбор. Как и каждого из нас.

Фисба не выдержала:

– Мы ничего не выбирали!

Дезидерия удивленно подняла брови на ее восклицание, что не остановило Фисбу:

– Нас ни о чем не спрашивали! Мы словно… вещи, которые вы одолжили. Мы следуем за вами лишь потому, что вы заплатили Оффицию. Не из расположения. И чем дольше мы участвуем в вашем задании, тем сильнее я боюсь. Теперь я в этом уверена. Вы не соблюдаете второе правило, гарантирующее нашу безопасность.

– Вы не вещи, – с непоколебимой убежденностью, властно и четко выговорила Дезидерия.

Фисба не отступала и даже принялась кричать:

– Такими нас видит весь Фаос! Ярмарочными уродцами, представлением, которое можно себе позволить, если денег достаточно! Никто не воспринимает нас всерьез! Из-за того, что мы молодые, из-за благословения Света – из-за всего этого, каждый вокруг считает, что может решать за нас, кем быть и что чувствовать. Я пока не заметила, чтобы вы относились к нам иначе.

– Я знаю, что такое быть с тем, кого коснулся Свет. И я борюсь за право делать это и дальше.

Эти слова остудили пыл Фисбы.

– Вы… хотите сказать…

– Мой брат такой же, как вы. Его благословил Свет.

Признания в оливковой РОЩЕ

Андреа впервые слышал подобную небылицу. Некто, тронутый Светом, кого не заставили жить в Оффиции. Некто, кому удалось вести нормальную жизнь, да еще и в богатой семье. Более удивительным казалось и то, что благословленного Светом прочили в мужья принцессе, отец которой запер всех особенных детей в Оффиции. С тех пор, на протяжении долгих лет, в Фаосе и других уголках континента Культ яро сторожил их.

Персона ощутил нечто, похожее на зависть.

По возвращении на Пурпурную виллу их встречал счастливый Эвандер. Юноша светился от радости, ведь ему удалось позаниматься с настоящим мастером по оружию.

– Видели бы вы меня с тем копьем! Как я рассекал им воздух! Вжих! Вжух! Настоящее искусство!

– Знаешь, – прошипела Фисба. – Мне кажется, что мастер лишь пытался оценить, не выколешь ли ты себе глаз этим самым копьем!

– А я почти решил стать солдатом! Если когда-нибудь покину Оффиций, конечно.

– Поверь мне, это не лучшее решение, – постарался охладить его пыл Андреа.

Юноша понял план Дезидерии, и на следующий день ему тоже предстояло вступить в ряды дворцовой стражи. Правда, идея бряцать оружием привлекала его куда меньше, чем Эвандера. Андреа всегда выступал за отказ от насилия. Сама мысль ранить кого-то, пусть даже ненароком, мучила его…

Как и договаривались, команда встретилась в атриуме, где их уже ждала Дезидерия. Ее надменная осанка и строгое лицо заставили ребят умолкнуть. Она заговорила, неожиданно для всех опустив глаза:

– Похоже, мои намерения неправильно поняли…

Дама явно намекала на разговор, который состоялся у них с Фисбой в карете. Персона почувствовал укол совести.

– Вы заслуживаете объяснений. Андреа, идите к себе и снимите маску Марселины. Мы отправляемся на небольшую экскурсию.

Юноша подчинился, отметив, что Дезидерия впервые назвала его по имени, а не по названию Дара.

Карета покинула пределы города. Где-то с полчаса они пробирались по желтеющим долинам, чтобы добраться до небольшой рощи. Они оказались в тихой гавани, где между холмов протекала река. Над ее чистыми потоками танцевали крошечные насекомые, напоминавшие робкие эфемерные точки света, заметные лишь в лучах солнца. Прозрачный ручей, отходивший от реки, уводил их вверх, к поляне, окруженной густыми оливковыми деревьями. Там ручей ниспадал тремя прозрачными водопадами, напоминавшими вуали. По центру располагался широкий водопад, к которому примыкали два поуже. Вместе поляна и ручей напоминали театральный занавес, который поднимали плетеные природой веревки.

– Здесь можно говорить откровенно, никто нас не услышит, – уверила их Дезидерия.

Ребята расселись на большом камне, возвышавшемся над водой, и опустили ноги в ручей. Это было особенно приятно с наступлением жары. К их удивлению, Дезидерия поступила точно таким же образом, приподняв свое лиловое платье и оголив длинные загорелые ноги. Бдительный Пирам стоял неподалеку, держа руку на кинжале. Он готовился при необходимости защищать хозяйку от любого нападения.

Молчание сгущалось и становилось все мрачнее, пока Дезидерия не решилась заговорить:

– Мне нужно объясниться с вами.

Никто из них не стал подталкивать Дезидерию к продолжению беседы.

– Моего брата похитили, – начала она, не сводя глаз с воды и пытаясь не встречаться взглядом с ребятами. – Он совсем чуть-чуть старше вас. Сейчас ему восемнадцать.

– Не понимаю, какое отношение это имеет к плану, – недоверчиво сказал Эвандер.

– Ее брат и есть жених принцессы, бестолочь! – пояснила Фисба.

– Простите, меня не было с вами утром! Я не мог уследить за всеми новостями! Значит… нам надо похитить вашего брата, которого до это похитили для свадьбы… Так можно создать новый обычай!

– Вот почему вы не одобряете этот брак, – заключил Андреа.

Дезидерия кивнула. Тем не менее у Фисбы все еще оставались вопросы:

– Но брак по принуждению? С принцессой Элоизой? Браки по расчету – дело обычное, не спорю… И все же зачем похищать вашего брата? Из-за его Дара?

Последние слова девушки потрясли Эвандера:

– Вашего брата коснулся Свет, но никто не забрал его из семьи в Оффиций?

– Мы с семьей всегда старались уберечь его от мира. Мы знали, что общество готовит таким, как вы. Особенным детям с Даром. У вас отбирают право распоряжаться собственными способностями. Вам присваивают роли, заставляют служить, как будто за Даром не стоит человек.

Они отвернулись. Каждого по-своему задели слова Дезидерии.

– Исидор не сумел бы приспособиться к жизни в Оффиции, – задумчиво продолжила Дезидерия. – Поэтому я присматривала за братом, защищала его, заботилась о нем. Пока прихвостни принцессы не отобрали его у меня. Существование Исидора всегда оставалось тайной, и он почти никогда не пользовался своим Даром. Это происходило, лишь когда он выходил из себя… А теперь они хотят отобрать Дар у Исидора.

Дезидерия грустно улыбнулась. Кончиком ступни она коснулась гладкой поверхности воды, вспугнув косяк крошечных серебристых рыбок.

– Мне кажется, что Дар формирует личность носителя. Ребенок, благословленный Светом, не сумеет остаться прежним, если лишить его Дара и ответственности, которую он возлагает, – добавила она.

Андреа узнал себя в словах дамы. Именно по этой причине он не смог бы отказаться от Дара Персоны. Дар давал ему возможность выражать то, что было на сердце, ведь тела, которое при рождении дал ему Свет, для этого было мало. Ему нравилось переходить из пола в пол. Андреа не мог решить, кем быть лучше – мужчиной или женщиной. Он был обоими и был никем. Потому что был Персоной.

– Свет не мог благословить Даром Исидора кого-либо другого в целом мире. Наверняка есть и другие, кто обладает им, но никому он не подходит лучше. И если разделить их… Зная Исидора… Брат даже не догадывается, что его ждет. Он будет страдать, а я всю жизнь буду корить себя за то, что сидела со сложенными руками и бездействовала. Я должна спасти своего брата. Чего бы мне это ни стоило.

– Во дворце кто-нибудь знает о вашем плане? Помимо Аделаиды? – забеспокоилась Фисба.

– Там никак не могли его вызнать. Никто не знает всех подробностей, даже Аделаида. Это такая игра недомолвок и молчания с обеих сторон. Здесь важно быть не самым сильным и быстрым, а самым умным и незаметным. Не хочу, чтобы все это легло на плечи моего брата. Он и так уже достаточно пострадал от этой истории…

Повисло молчание. Андреа почувствовал, как по его спине пробежали мурашки, а лодыжки сковал холод. «Должно быть, во всем виновата ледяная вода источника», – уверил себя юноша. Дезидерия почти грустно посмотрела на воду и мягче, чем обычно, продолжила:

– Я могла бы произнести целую речь о том, как важна личность человека, благословленного Светом. Знаю, что до сих пор не пыталась узнать вас получше, хотя вы не так уж отличаетесь от моего брата. Я сама наняла вас для этого безумного предприятия, и именно так вы оказались в моем распоряжении. Я бы хотела знать о вас больше. Откуда вы родом, кто ваши родители, ваши семьи…

Некоторое время ребята молчали. Свои истории они хранили в тайных уголках сердца. В Оффиции все дети скрывали свое горестное прошлое, и слово «семья» приобретало для них новое значение. Таких слов у них было много.

Эвандер начал рассказ первым:

– Я мало что знаю о своих родителях. Только то, что оба они были подопечными Оффиция Медных равнин. Мне рассказывали, что моей матери исполнилось всего шестнадцать, когда я родился. Меня сразу забрали у нее и отправили в приют в Пиксисе. В первые годы жизни обо мне заботились Соратники Света. А потом и у меня проявился Дар. Когда я достиг нужного возраста, меня передали в Западный Оффиций Фаоса. С тех пор я не покидал его. Я надеюсь уйти оттуда через два года. Я не хочу присоединяться к Культу, но и других больших надежд у меня нет. Хорошим началом будет узнать, что такое дом и что значит быть любимым. Я подожду, пока кто-нибудь полюбит меня.

Выждав достаточно, чтобы уважить Эвандера, Фисба продолжила:

– Мои родители из Золотых княжеств. Они были странствующими торговцами и продавали предметы роскоши, в частности – вино. У меня было пять братьев. Я не только родилась единственной девочкой в семье, но и стала единственной, кого коснулся Свет. В Золотых княжествах, несмотря на закон, те, кого коснулся Свет, не обязаны вступать в Культ, даже если им настоятельно предлагают, как это было в прежние времена. К сожалению, мои родители не учли, что по другую сторону границы, в Серебряном королевстве, правила совсем другие. Однажды я, будучи в полном неведении, воспользовалась Даром. Это стало худшей ошибкой в моей жизни. Меня задержали и отправили в Западный Оффиций Фаоса. Мне было одиннадцать. С тех пор я не видела свою семью. И не знаю, искали ли они меня.

Фисба остановилась. Она уже давно не плакала, рассказывая свою историю, но некоторые раны так и не зажили до конца. Андреа взял девушку за руку, чтобы утешить. Дезидерия казалась расстроенной, и даже стоявший позади Пирам казался тронутым.

– Я давно свыклась с произошедшим и поняла, что нужно брать жизнь в свои руки. Не нужно дальше ждать родителей. Теперь я хочу вернуть себе свободу и направиться на северо-восток. Я поняла, что единственный доступный способ сделать это – выйти замуж. Даже если мне этого не хочется, – заключила Фисба.

– Поэтому тебе лучше найти кого-то побогаче, – уважительно вздохнул Эвандер. – Чтобы он мог оплачивать твои путешествия.

– Как много времени тебе понадобилось, чтобы это понять, – всхлипнула Фисба, смахнув слезы.

Дезидерия вопросительно взглянула на Андреа, призывая его взять слово. Однако юноша продолжал хранить молчание, погрузившись в созерцание бархатных сухих листьев оливы, пробирающихся через непростые каскады волн. Фисба решила объясниться вместо него:

– Андреа у нас всегда самый загадочный. Даже мы ничего не знаем о его детстве. Дело не в вас, госпожа.

– И чтобы у него была своя история в Оффиции, мы каждый раз сочиняем новую, – подхватил Эвандер. – В последний раз мы решили, что его отцом был знаменитый шеф-повар, специализировавшийся на медовых пирожных. Его мать – непревзойденный парикмахер, а еще у Андреа имеется брат-близнец Джузеппе, он любит собирать грибы и не имеет Дара Света. Нам нравится каждый раз придумывать ему новое прошлое.

– Она была парфюмером.

Каждый из присутствующих услышал слова Андреа. Он заговорил впервые за долгое время, и Эвандер с Фисбой лишились дара речи. За десять лет, что они прожили вместе в Оффиции, Андреа ни разу не сказал и слова о своей семье. Сегодня он решил довериться нанявшей их незнакомке. Андреа захотелось поведать свою историю именно ей, ведь в конце концов Дезидерия раскрыла им гораздо больше. Она рассказала им о своем брате, ради которого, кажется, была готова на все.

– Моя мать была парфюмером. Это все, что я могу сказать…

Дезидерия с уважением отнеслась к его тайне и кивком головы поблагодарила за откровенность.

Некоторое время спустя она загадочно улыбнулась и заявила:

– Я хочу поблагодарить вас за все, что вы собираетесь сделать для меня и Исидора и дать вам почувствовать свободу, которой у вас никогда не было. Сегодня вечером я прикажу приготовить для вас карету. Наденьте самые красивые наряды из тех, что я подготовила для вас, вы отправитесь в один из лучших трактиров Фаоса. Я не ограничиваю вас в тратах, но прошу подходить к ним разумно.

– Вы это взаправду? – Эвандер широко открыл глаза, заикаясь от восторга.

– Вы этого заслуживаете. Пусть даже на вечер!

Эвандер был в восторге:

– Выйти в свет с самыми обеспеченными людьми Фаоса? Даже представить трудно! Свободный выбор блюд! Лучшие музыканты! Всюду огни! Красивые девушки… ай!

Без всякого предупреждения Фисба толкнула юношу между лопаток, и он свалился в воду. Андреа не выдержал и засмеялся, даже вымокшая от брызг Дезидерия задорно улыбнулась.

– Что на тебя нашло? – возмутился Эвандер, стоявший по пояс в воде.

– Холодная ванна, чтобы умерить твой пыл! А то разошелся!

– Сейчас я тебе покажу! И пыл поумерю!

Взмахнув рукой, он плеснул в Фисбу водой; девушка вскочила, спасаясь от атаки, и засмеялась. Началось водное сражение, в которое против воли втянули и Андреа. Дезидерия, которой совершенно не хотелось намокнуть, стояла в стороне и с теплом наблюдала за их баталией. Пирам приблизился к хозяйке и спросил:

– Все в порядке, госпожа?

– Да. Я лишь… задумалась. Мне хочется, чтобы у Исидора были такие друзья. Правильно ли я поступила, спрятав его на вилле, Пирам?

– Вы сделали так, как было лучше для него, – ответил слуга.

– Пытаюсь себя в этом убедить, – вздохнула она. – Надеюсь, придет день, и Исидор скажет мне то же самое.

Таверна «Лютеа»

Вернувшись на Пурпурную виллу, Андреа решил сменить реку на ванну Вода в ванне на террасе была спокойнее и теплее, чем в быстром течении потока. Он наслаждался стрекотом цикад и видом добропорядочных граждан, гулявших по улицам Фаоса. В его мыслях настоящее казалось безупречным. Роскошная жизнь на одной из самых великолепных вилл города, памятный вечер с друзьями…

Тем не менее его мозг по-прежнему продолжал анализировать. Что произойдет с ним после пресловутой королевской свадьбы? Вернется ли его жизнь в прежнее русло, будто ничего не произошло? Андреа сильно сомневался в этом, думая о последствиях, которые могли наступить для него и для всего королевства как в случае провала, так и в случае успеха миссии.

Андреа вспоминал разговор в оливковой роще и пытался ответить себе на вопросы Дезидерии. На самом деле он не знал, что ждет от будущего. Юноша позволял времени и судьбе вести его и не пытался делать самостоятельный выбор. Он не принимал решений и не собирался изменять этой привычке. Одно оставалось несомненным: он хотел наслаждаться этой паузой, наполненной неведением, как можно дольше.

Выйдя из ванны, Андреа погляделся в большое зеркало, отражавшее его целиком. Он провел рукой по гладким волосам. Лавандовые волосы побледнели и приняли цвет слоновой кости. В этом состоял один из плюсов Дара Персоны: юноша мог менять внешность по желанию и настроению. Он сохранял лишь некоторые незначительные части тела: форму носа, челюсти и бровей. Если Андреа хотелось зайти в превращениях дальше, приходилось использовать маски. К сожалению, носить маску целый день он не мог.

Он снова оделся и подвел глаза. Закончив, Андреа постучался к Фисбе, и та разрешила ему зайти. Девушка чертила длинные линии на пергаменте, разложенном на центральном столе. Он принялся рассматривать ее красивое платье цвета померанца и золотистую ленту, которую Фисбе одолжила Дезидерия: с ее помощью девушка убрала назад свои вьющиеся волосы.

Подойдя поближе, Андреа узнал на рисунке королевский дворец.

– Уже трудишься над картой?

– Пытаюсь нарисовать все, что запомнила. Если не нарисую сейчас, то к утру рискую все забыть, особенно если вечер выдастся хмельной.

– Нам вообще нельзя спиртное, мы слишком молоды, – возразил Андреа.

– Я иду гулять с тобой и Эвандером, и ты предлагаешь мне поверить, что все пройдет чинно? – усмехнулась Фисба.

Признав ошибки своего прошлого, Андреа пожал плечами и примирительно поднял руки. За пять лет общения с этими двумя сорванцами Фисба выучила, что Эвандер никогда не упускал возможности поучаствовать в любом событии, хоть сколько-нибудь напоминающем вечеринку. Он любил брать от жизни все, даже если порой это приводило к нелепым или опасным последствиям.

Андреа, как правило, плыл по течению и жил настоящим. По натуре юноша не был экстравертом, исключение составляли случаи, когда он носил маску. В такие моменты он взращивал в себе умение наслаждаться происходящим.

Фисба уже почти смирилась с тем, что в этот вечер ей предстояло стать нянькой и голосом разума для этих душек…

– Карта довольно подробная. Для чего нужен значок звезды? – спросил Андреа.

– Он обозначает людей, которые оставались на местах и не двигались все время нашего визита. Кружочки перемещались. Скорее всего, это слуги, стража и Соратники Культа.

– Значит, жених принцессы, скорее всего, звездочка. Это позволит нам определить, где его искать.

– Прелесть общения с тобой состоит в том, – улыбнулась Фисба, – что тебе не нужно ничего объяснять. Ты все понимаешь, в отличие от придурочного Эвандера! Ему хоть три раза повтори – ничего не запомнит! У него память как у золотой рыбки!

– Полностью зависит от мотивации, – защитил его Андреа.

Перо Фисбы захрустело по бумаге. Девушка сосредоточенно сжала губы. Андреа подошел к ней сзади и принялся массировать плечи.

– Не напрягайся так сильно, тебе это вредно.

– Мы на задании, Андреа, и не все одарены, как ты. Некоторым в Оффиции, например мне, приходится доказывать, что мы чего-то стоим.

– Ты не должна ничего доказывать, лучше заботься о себе, это главное, – возразил Андреа.

– Скажи это сестре Агнессе, которая каждую неделю подбивает счета! И ведь так было всегда.

Я у нее не в почете. В отличие от Эвандера, этого липкого подлизы…

– Ты стала уделять ему многовато внимания в последнее время, – заметил Андреа. – Он ведь не выбирал быть Антеей. Нельзя выбрать себе Дар.

– Знаю…

Раздосадованная Фисба поднялась, чтобы почистить перо. Это дало ей несколько секунд, чтобы понять свои эмоции. Она привыкла открываться Андреа, который, хоть и не рассказывал о себе, с удовольствием выслушивал окружающих.

– Ответственность задания давит на меня, а Эвандер – сама легкая мишень. Он не отвечает, позволяет помыкать собой. Поэтому я и срываюсь на нем. Знаю, что не должна.

– Почему бы тебе не обсудить это с ним? – спросил Андреа.

– Память золотой рыбки, помнишь? – сказала Фисба.

– Все дело в мотивации, как я тебе и говорил. Уверен, ему не наплевать на твои чувства.

– Я не хочу, чтобы он расценил это как первый шаг. Между нами никогда ничего не будет, даже если этот дурак не хочет этого понимать!

– Думаю, он это уже понял, – ответил Андреа.

– Правда? – от удивления Фисба открыла рот и широко распахнула глаза.

– Если хочешь убедиться, поговори с ним. Единственное, что я могу посоветовать – наслаждайся сегодняшним вечером. Выпусти пар, почувствуй себя живой. Кто знает, может, за бокалом чего-нибудь ты встретишь спутника всей жизни, который примет тебя и отвезет в оазис.

Они улыбнулись друг другу и рука об руку пошли к карете, ждавшей их перед входом в виллу. Дезидерия и ее слуга ждали их. Эвандер тоже был там. Он не упустил возможности использовать весь свой арсенал. Ему нравилось следить за своей внешностью, и Фисба часто высмеивала его за это. Сегодня, вспомнив совет Андреа, она решила воздержаться от насмешек и сделала ему комплимент.

– Прекрасно выглядишь, – сказала она.

– Со всем, что обещает сегодняшний вечер, я не мог подкачать! И надо сказать – исходный материал мне достался высшего качества! – покрутился перед ними Эвандер.

– Сама скромность, – не удержалась от колкости Фисба.

Андреа не мог согласиться с Фисбой. Уже сейчас было понятно, что Эвандер из приятного юноши вырастет в привлекательного мужчину. Он был крепко сложен; у него имелись широкие плечи и выраженная челюсть. На подбородке уже начинала появляться рыжая щетина. Его очаровательная улыбка и веснушки не оставляли сомнений в том, что в ближайшие годы многие девушки будут сходить от него с ума. Он без труда найдет себе жену. Осталось лишь найти такую, чтобы терпела его непрекращающиеся шутки и каламбуры, от которых юноша получал столько удовольствия!

– На вас заказан столик в таверне «Лютеа», это довольно известное место. Пирам будет сопровождать вас весь вечер, – сказала Дезидерия. – Он также заплатит по вашему счету.

Ребятам не нравился такой надзор, но им пришлось смириться с ним. Если это была цена свободы на вечер, то они были готовы заплатить ее. По дороге они пытались разговорить Отверженного:

– Вы уже бывали в таверне «Лютеа»? – спросил его Эвандер.

– Да.

– И как там, на высшем уровне? – продолжал он.

– Потолки высокие, – ответил Пирам.

– Да нет же, я хотел спросить, какая там атмосфера! Вкусно ли готовят? Есть ли там красивые девушки?

– Ей-богу, ты такой надоедливый, – вздохнула Фисба.

– Если госпожа Дезидерия выбрала это место, она считает, что там есть все самое лучшее.

Прагматичный ответ Пирама удовлетворил Эвандера. Теперь вопросы начала задавать Фисба:

– А вы сами как-то развлекаетесь?

– Зачем, по вашему мнению, мне развлекаться? – растерялся Пирам. Он явно не ожидал, что ему зададут такой вопрос.

– Для удовольствия. Разве вам запрещено радоваться?

В мрачном взгляде Пирама проскользнула легкая вспышка удивления.

– Я никогда не думал о развлечениях. Просто не чувствую в них необходимости, – заикнулся слуга.

– Прошу прощения. Мне очень жаль, – ответила Фисба.

Такова была печальная реальность Отверженных: они существовали, но настоящей жизни Свет им не дал, и они не испытывали тех же чувств, что и большинство смертных. В них не было ни страсти, ни амбиций, ни гнева, ни грусти. Фисба знала это, ведь сестра Агнесса рассказывала им об Отверженных. Однако ей и в голову не приходило так близко общаться с кем-либо из них. Поначалу Фисба считала их проклятыми, недостойными доверия созданиями, но теперь девушка начала сочувствовать Пираму и наконец поняла грустную судьбу Отверженных.

В последние месяцы «Лютеа» была одним из самых популярных мест Фаоса. Новый владелец отремонтировал таверну, и теперь ее фасад украшала пышная глициния, разросшаяся в арку вокруг входной двери. Стены были выкрашены в цвет яичной скорлупы; сквозной проход выводил на просторную террасу, укрытую от жаркого солнца перголой[37]. Виноградные лозы навеса плотно переплетались, и между ними можно было рассмотреть еще зеленые гроздья винограда. На исходе лета они нальются соком, почернеют и поникнут под тяжестью собственного веса. Тут и там стояли мангалы. Их расположили подальше от скамеек, чтобы пьяницы случайно не упали на них.

Разливающиеся сумерки окрашивались в теплые оттенки, будто взятые с холста Каспара, где иссиня-зеленый смешивался с красным и золотым. Несмотря на ранний час, гуляние в таверне уже было в самом разгаре. Музыканты – совсем другого толка, чем те, кому досталось с утра во дворце – наигрывали на цитрах и флейтах задорные мелодии, сопровождаемые бойким ритмом систрума.

– Как много народу, – отметил Эвандер, когда они уселись за зарезервированный для них столик. – А еще я не ожидал, что здесь будет так много людей нашего возраста.

Казалось, что сливки молодежи Фаоса брали это место штурмом. Это были самые обычные молодые люди, которых не тронул Свет. У них была возможность вести спокойную жизнь, не беспокоясь о свободе. Другие блага, которыми они пользовались, сразу бросались в глаза: девушки носили красивые наряды и великолепные украшения, а юноши – изысканные тоги и туники. Никто здесь явно не знал нищеты, неудобств и голода.

– Что-то меня не тянет знакомиться, – скривилась Фисба.

– Почему? Ведь ты постоянно ходишь в город в попытках найти хорошую партию. Это может быть отличной возможностью! И потом, здесь собрались люди хорошего достатка.

– Это совсем другое, Эвандер. Сегодня мне просто не хочется. Я предпочту… хорошо провести время с вами.

– И я тоже, – поддержал ее Андреа. – Именно так мы и поступим. Эвандер докажет нам, что он того же мнения, когда передумает подходить к той блондинке, на которую пялится до рези в глазах. И попробует насладиться нашим обществом. Отвлекшийся юноша снова повернулся к друзьям и сказал:

– Хорошо, но ненадолго!

– Возможность погулять втроем выдается нечасто. Но если ты хочешь найти себе кого-нибудь, то иди.

Эвандер промычал что-то невнятное в знак согласия. Он быстро оживился, поймав официантку и заказав:

– Нам, пожалуйста, кувшин красного вина, мясных закусок, козий сыр и миндаль.

Вскоре они все чувствовали себя непринужденно в царившей атмосфере праздника. Наконец они могли говорить открыто, громко смеяться, не опасаясь, что сестра Агнесса отчитает их за несдержанность. Они обсуждали Оффиций, последние сплетни, детей, задания, роскошь Пурпурной виллы. Если рядом раздавались громкие возгласы, троица принималась рассматривать гостей на террасе, которые хохотали, пили и веселились. Происходящее казалось им нереальным, и ребятам мерещилось, что они очутились во сне.

Музыка ненадолго стихла, и несколько внимательных гостей захлопали музыкантам, решившим утолить жажду.

– У меня есть идея, – вдруг вспыхнул Эвандер, вскочив со скамьи.

– Я боюсь того, что может прийти тебе в голову, – засомневалась Фисба, не став, впрочем, его останавливать.

Эвандер безо всякого смущения подошел к музыкантам и под любопытными взглядами Фисбы и Андреа обменялся с ними несколькими фразами. Даже Пирам, которому стало интересно, что задумал Эвандер, держался неподалеку и наблюдал за их беседой. Слуга отказался выпить с ними вина, считая, что должен оставаться трезвым для их безопасности. Музыканты кивнули и встали, освободив помост. Эвандер помахал Андреа и воскликнул:

– Ну же, красотка, жители Фаоса ждут нас!

Это обращение заставило Андреа улыбнуться.

Эвандер часто обращался к нему, как к женщине, без каких-либо задних мыслей и насмешек. Музыка позволяла им выпустить пар. Музыка свела их много лет назад, когда сестра Агнесса решила пристальнее присматривать за ними. Для них она стала способом освободиться от оков Оффиция. Музыка была их способом сбежать.

Эвандер, совершенно не смущаясь, запел популярную песню. Андреа вторил ему в унисон. Дар Персоны давал ему широкий диапазон. Иногда он пел высокую партию, иногда брал низкую. Они знали эту мелодию и ритм наизусть. Между тактами ребята обменивались довольными взглядами, играя на тонкостях некоторых сочетаний, что было своего рода музыкальной шуткой.

Большинство гостей знали эту песню, и многие пустились в пляс. Фисба тоже пошла танцевать. Она протянула руку Пираму, который смотрел на нее так, будто она предлагала ему слиток золота.

– Потанцуй со мной!

– Я… не умею, – ответил Пирам.

– Тут не надо уметь! Просто слушай музыку! – возразила ему Фисба.

Девушка взяла Отверженного за руку и провела к центру танцпола. Тем вечером Фисбе не нужно было отслеживать каждое движение, и она могла свободно распоряжаться своим телом. Отстукивая ритм ногами по плитам из розового камня, Фисба чувствовала вибрацию. Дар позволял Фисбе в десять раз сильнее чувствовать слияние с толпой, и ей это нравилось. Она больше не была одна. Фисба очутилась в гуще кипящей, счастливой, полной жизни. Она встречалась глазами с незнакомцами, с которыми разделяла смех и движения, вдохновленные песней Эвандера и Андреа.

После она взяла Пирама за руки, чтобы передать ему свой ритм. Молодой человек смотрел на нее со смесью восхищения и страха. Он только что впервые окунулся в вихрь эмоций, которые до этого были ему незнакомы.

Ничто не было властно над ними. Даже Свет, уходящий за горизонт.

Брат Варфоломей

Когда Эвандер и Андреа закончили песню, публика разразилась громкими аплодисментами, и ребята вернулись на свои места. Эвандера тут же окружила стайка девушек, восхищенных его певческим дарованием. Андреа воспользовался успехом товарища, чтобы без лишнего внимания налить себе еще бокал вина. Неподалеку он заметил одинокого пожилого человека.

Скромное одеяние указывало на то, что он принадлежал Культу. Однако цвет и материал туники – отнюдь не джутовый – намекал, что мужчина не из Фаоса. Его присутствие в таверне озадачило Андреа. Не каждый день встретишь в пивнушке Соратника с кубком в руке! В отличие от других Братьев, этот человек внушал доверие. Андреа не мог этого объяснить, но интуиция подсказывала ему, что он в безопасности.

Юноша неспешно подошел к старику и спросил:

– Lucem afferre, могу ли я присоединиться к вам?

Старик поднял на него живой и блестящий взгляд. От самого затылка до элегантно подстриженной бороды его кожу покрывали пятна и морщины. Лицо мужчины было очень выразительным: крупный нос с годами превратился в крючковатый, а на впалых щеках по-прежнему играли ямочки. Он был воплощением спокойной силы, мирной по природе, но мощной по сути.

– Lucem afferre. Как я могу отказать, если вам этого хочется?

Резкие ноты его низкого, рокочущего голоса подсказали Андреа, что мужчина не был уроженцем Фаоса. Очень похоже, что он происходил из Железных земель, где «р», «т» и «п» выговаривали более отчетливо, чем в столице.

– Позвольте отметить, ваше выступление определенно имело успех! – похвалил его мужчина.

– Не самый большой, – ответил Андреа.

– Наверное, приятно воспользоваться свободой вдалеке от своего Оффиция?

Все еще улыбаясь, Андреа вопросительно приподнял брови. Мужчина ответил ему успокаивающим взглядом и похлопал по запястью:

– Нужно было очень внимательно всматриваться, чтобы заметить Свет, пока вы пели.

– Не очень-то умно с моей стороны. Стоило одернуть рукава. Вас ведь тоже коснулся Свет, – решил сменить тему Андреа. – Вы Брат Культа. Если я правильно понял, вы не местный.

– Вынужден признать, что акцент снова выдал меня. Совершенно верно, я занимаю один из высших чинов Пиксиса. Я вырос в Оффиции Кудлика, в далеких Железных землях.

Андреа обрадовался, что интуиция вновь не обманула его.

– Не сочтите за неуважение, но как вы могли вырасти в Оффиции? Я знаю, что они существовали еще до того, как их сделали обязательными, но понятия имел, что это было так давно!

– На протяжении многих веков молодые люди, которые хотели присоединиться к Культу, вступали в Оффиции – и в Серебряном королевстве, и в Железных землях. В те времена нас учили пользоваться Дарами. Это позволяло осознать ответственность и сделать выбор – посвятить свой Дар служению обществу через Культ или же оставить его себе. К сожалению, с тех пор все изменилось. Из-за неврозов короля Анастасия школы превратились в тюрьмы, и агрессивные настроения со скоростью лесного пожара захватили весь континент… Даже Воплощенный не смог воспрепятствовать, ведь другие властители захотели последовать примеру Анастасия. Они быстро поняли, что на Оффициях можно заработать состояние, и дать жителям земель ощущение ложной безопасности. Им захотелось приручить Свет, чтобы зарабатывать на невинных молодых людях. Да спасет нас Свет!

Мужчина умолк, погрузившись в раздумья. Сестра Агнесса всегда старалась уйти от обсуждения этой темы. Долгие восемнадцать лет в народе ходили слухи о причинах, которые заставили короля Анастасия принять такое суровое решение, тем более во время траура по жене. Казалось, что тогда обстоятельства сыграли ему на руку. В конце концов, люди никогда не доверяли тем, кого коснулся Свет.

Все это происходило за несколько месяцев до рождения Андреа, но он знал об эскадронах солдат в красном и в плащах с вышитым на них глазом, которые отлавливали людей с Даром по всему Серебряному королевству. Они появились сразу после объявления нового закона и не знали пощады. Тогда поговаривали, что они – Отверженные на службе короля. А потом то же самое началось в соседних землях.

Взрослых принуждали либо вступать в Культ, либо жениться и отказываться от Дара. Детей насильно забирали из семей и передавали в Оффиции. До тех пор жизнь в них была лишь одной из возможностей, но теперь стала единственным вариантом. В Люксе началась темная эпоха, пронизанная страхом перед ближним.

Андреа предпочел сменить тему, чтобы не погружаться в самые мрачные часы истории Серебряного королевства.

– Если вы здесь один, то наверняка ненадолго, проездом? Вы приехали на свадьбу принцессы Элоизы?

Способность Андреа размышлять порадовала старика, и он кивнул:

– Я представляю Пиксис и Великую Библиотеку. Моя обязанность – вносить в наши архивы данные о брачных клятвах.

– Так вы один из знаменитых хранителей Великой Библиотеки?

– Не уверен, что «знаменитый» – правильное определение. Дар предопределил мою судьбу. Иначе сложиться не могло.

Он потянулся, а затем, скрепив руки в замок, произнес:

– Я – Лектура[38].

Андреа впервые встретил человека с таким Даром. Лектура мог узнать содержание книги, лишь коснувшись ее. Им не нужно было открывать книгу или даже смотреть на нее. Очень практичный Дар для работы в библиотеке! Должно быть, человек перед ним обладал одним из самых больших запасов знаний на всем континенте! Эта информация внушила Андреа еще большее уважение перед собеседником.

– Наверное, вы вообще все знаете! Это невероятно!

– Подумайте еще раз, юный инженю. Радость заключается в процессе познания. Когда знание всегда под рукой, оно теряет вкус. В отличие от этой прекрасной ветчины с трюфельным маслом – давно мне не доводилось испробовать фаосских деликатесов.

Пожилой Брат подхватил кусок мяса с блюда, которое ему только что принесли, и предложил его новоиспеченному товарищу. Андреа не пришлось долго уговаривать. После библиотекарь продолжил:

– А вы – Персона.

Его наблюдательность озаботила Андреа. Старик победоносно посмотрел на юношу, поднося к выделявшимся на фоне бороды губам кубок с вином. В глазах Брата искрилась молодость, что очень контрастировало с его преклонным возрастом.

– Не теряйтесь, – сказал он после короткой паузы. – Я долгое время работал с Персоной. Вас легко узнать, ведь вы принимаете так много обличий, что без маски стараетесь не привлекать к себе внимания. У вас высокая способность к адаптации, природной эмпатии, наблюдательности и дедукции. Качества, присущие этому магическому Дару, делают вас талантливым в вашем искусстве.

– Я никогда не встречал никого, похожего на меня, – признал Андреа, частично успокоенный этим признанием.

– Увы, мой друг отошел в мир иной много лет назад. Я верю, что Дар передается новой душе после смерти носителя. Возможно, при рождении вы унаследовали Дар моего покойного друга.

Происхождение Света и его передача среди смертных по-прежнему интересовали многих исследователей. Культ строго охранял эти знания, и доступ к ним был ограничен. Андреа увидел в их разговоре возможность разузнать побольше для миссии:

– Наверняка во дворце Фаоса вы встретили представителей самых разных Даров. Там много служителей Культа!

– Действительно, но большинство старается держать свой Дар в тайне. Нужно быть Люминарией[39], как Понтифик, чтобы уметь распознавать Дары.

Вокруг Понтифика существовало много тайн. Он был известным политиком и вот уже более двадцати лет восседал справа от государя в роли королевского советника. На эту роль его назначил Воплощенный, и он занимал этот пост во время правления короля Анастасия. Дочь короля, Элоиза, могла отстранить его после смерти отца, но предпочла оставить Понтифика при себе. Если бы она избавилась от него, то Культ прислал бы нового, который мог бы оказаться гораздо хуже брата Мельхиора. Все оставалось по-прежнему: Элоиза царствовала, а Понтифик оставался в ее тени. Поскольку принцесса была неопытной в делах государства, именно ему принадлежала реальная власть в Фаосе и Серебряном королевстве. Мельхиор был голосом Культа в вопросах внутренней политики и принимал как самые незначительные, так и судьбоносные решения для региона, включая и вопрос о религиозном обращении государей. Понтифик оказался своего рода духовным наставником, который негласно напоминал каждому правителю, что над ним стоит Свет, способный осудить его.

Этот факт очень удивил Андреа.

– Понтифик… Люминария?

– Уверен, вы знаете, что это…

Андреа кивнул. Он помнил уроки сестры Агнессы, особенно те, что касались Даров. Люминария мог распознать сущность силы, когда носитель обращался к ней.

Теперь головоломка в голове Андреа сложилась. Он понял, почему Дезидерия назвала Понтифика опасным человеком и как во дворце узнали о существовании Исидора, несмотря на все меры предосторожности.

Понтифик мог обнаружить, что они используют Дары во дворце и разрушить их план. Он бы заметил бегущий по их венам Свет, вспыхивающий при любом использовании способностей…

Старик как ни в чем не бывало продолжал рассказ:

– Люминарии очень ценятся в Культе. Особенно после смерти Воплощенного.

– Неужели до сих пор не удалось найти нового Воплощенного? Ведь поиски ведутся так долго! Если я не ошибаюсь, целых десять лет! Я видел Люминарий в Оффиции, они проверяли мальчиков.

– Так и есть. Братья пытаются найти Воплощенного, пока никто не успел опередить их.

Равновесие власти в Люксе зависело от так называемой священной диады – Империя и Воплощенного. Они заседали в Пиксисе, олицетворяя единение светской и религиозной власти среди людей.

Изначально Империй избирался среди суверенов Семи Земель. За него голосовали сами правители, вместе составлявшие Консорциум. Империй становился королем над королями, и его слово определяло ценности, которым следовал весь Люкс.

Воплощенный, как и следовало из названия Дара, представлял сам Свет. Его Дар был символом, ведь он позволял носителю овладеть самой сутью Света. Статус Воплощенного позволял советовать Империю и выстраивать теологическую линию правления. Он был связан с верховным правителем и, по сути, служил при нем Понтификом.

После смерти Воплощенного весь мир направил силы на поиски нового носителя этого исключительного Дара. Только один человек в мире мог обладать этой силой.

Культ контролировал все Оффиции. Если в приютах не было Люминарий, которые обычно путешествовали по Семи Землям в поисках благословленных детей, Оффиции сами проверяли новоприбывших мальчиков. Каждый должен был продемонстрировать свой Дар, и, если среди них находился Воплощенный, его отправляли в Пиксис, Священную Цитадель, где юноша исполнял свои обязанности до самой смерти.

Однако, вопреки тому, что думали люди, верховная власть в Культе принадлежала не Воплощенному За этой парой, пожизненно восседающей на престоле города-государства, стояла тень… Небольшая шестеренка в механизме, настолько незаметная, что многие считали ее лишь слухом… В Культе эта должность называлась Эдилом. Со смерти последнего Воплощенного Культу так и не удалось найти его духовного преемника. Соратники не имели ни малейшего представления о том, где его искать. Такое положение дел оставляло весь континент в состоянии неопределенности и лишало людей чувства безопасности.

– Должно быть, обстановка в Пиксисе сейчас напряженная, – мрачно отметил Андреа.

– Это еще мягко сказано, – покачал головой старик. – Состояние Империя Горация внушает серьезные опасения. Многие опасаются, что он может скоро покинуть нас. В случае его смерти придется созывать Консорциум правителей Семи Земель и избирать преемника. В каждой стране свое политическое устройство – есть короли, президенты, олигархии и другие формы правления, поэтому выборы рискуют превратиться в настоящую головную боль! Нам потребуются недели на подготовку и месяцы, чтобы прийти в себя, когда все закончится! Обычно Воплощенный участвует в выбоpax и указывает на лидера, который больше всего соответствует тому, что Воплощенному подсказывает Свет. В отсутствие Воплощенного есть риск, что некоторые правители пойдут на крайние меры, чтобы победить! Это может пагубно сказаться на всем Люксе.

Андреа чуть не подавился. Убийства были запрещены в Священной Цитадели Пиксиса, но несчастные случаи были самым обычным делом. Они явились причиной зловещей репутации этого места, ведь заказчики тайных убийств пользовались всей своей изобретательностью и скрытностью, чтобы оставаться неизвестными. Некоторые даже не гнушались услугами Венены, чтобы травить соперников, хотя правила Культа запрещали подобное.

Теперь Андреа видел связь между их миссией и происходящем в Пиксисе. В этом свете похищение Исидора и поспешный брак принцессы приобретали важное значение. Они, несомненно, имели отношение к предстоящим выборам Империя, ведь, вступив в брак и став королевой, принцесса могла претендовать на эту должность.

Юноша решил разделить опасения с собеседником:

– Если в Пиксисе не будет Воплощенного… То вся верховная власть Люкса будет принадлежать исключительно Империю?

– Как это и было последние десять лет. Изредка, в моменты сомнений, Эдил мог принять то или иное решение, но его вмешательство было, скажем так… очень несистемным. Однако Свет благословил нас, и Гораций вот уже как двадцать пять лет оказывает нам честь, выполняя обязанности Империя. Он старался смягчить крайности, в которые в свое время впадал король Анастасий. Неизвестно, кто будет править нами дальше… И пусть Эдил будет рядом, чтобы присматривать за происходящим, это мало что меняет… Так и получается, что политика и религия в Люксе тесно связаны между собой. Свет привносит смирение, он подобен прохладному покрову над тлеющими углями власти – они могут мгновенно разгореться и уничтожить все на своем пути!

Старик отвлекся от беседы, откусил ветчины с трюфелями и снова восхитился ее изысканным вкусом. Он заметил тревогу на лице Андреа и предпочел обсудить что-нибудь далекое от политического устройства Люкса:

– Сколько вам лет?

– Семнадцать, – ответил юноша.

– Скоро вам придется выбирать свой путь. У вас уже есть планы?

– Нет, и очень вероятно, что меня отправят в Культ.

– По умолчанию, – отметил старик.

– Совершенно верно. Разве что мне не предложат что-то другое, – добавил юноша.

– Для тех, кого коснулся Свет, настали темные времена… Но я надеюсь, что он укажет нам путь.

– Вы хотели вступить в Культ?

– Это был общий выбор – мой и дорогих мне людей. Мы дали слово не разлучаться. Вынужден признать, что мой Дар постелил мне красную ковровую дорожку в светлое будущее. Я поглощал все книги, что попадались мне под руку! И могу сказать, трудился, не покладая этих самых рук! Когда я узнал, что Культ имеет фактическую монополию на знания, то укрепился в своем выборе. Я по природе ученый. Несмотря на то, что у меня за спиной десятилетия работы, я узнаю что-то новое каждый день. Знания питают меня. Я не могу жить без них.

Он широко улыбнулся Андреа:

– Если вы решите продолжать обучение в Пиксисе, то увидите все своими глазами. Жизнь там вовсе не лишена радости.

– Уверен в этом, особенно если там будете вы. Я думал, что Соратники Света – люди закостенелые. Я знаком только с Принцепсом нашего Оффиция… Она может быть милой, но крайне озабочена вопросами дисциплины. Сестра Агнесса не из тех, кто развлекается и дает себе волю! Вы только что доказали мне, как я ошибался.

Старик рассмеялся и отпил ячменного пива.

– Восприму ваши слова как комплимент. Буду рад приветствовать вас в Цитадели, если решите продолжить обучение. Меня зовут Варфоломей – на случай, если вы захотите разыскать меня там.

– Обязательно воспользуюсь такой возможностью, меня зовут Андреа.

– Я запомню, друг мой. «Наши пути пересекутся вновь… – начал фразу старик.

– … когда наши стремления повернут нас в одном направлении», – закончил Андреа.

– А вы, как я погляжу, любитель изящной поэзии, – ответил впечатленный брат Варфоломей.

– Я познакомился с ней еще в детстве, – рассказал юноша.

– Однако вам стоит поспешить, юный поэт. Кажется, ваш друг попал в беду.

Обернувшись, Андреа увидел, как с Эвандером ссорится молодой человек чуть старше и крупнее. Он толкал оправдывавшегося Эвандера, хотя юноша даже поднял руки в знак капитуляции. У него за спиной возникла Фисба, решительно пытавшаяся умерить пыл агрессора. Тон разговора стремительно повышался. Фисба тыкнула пальцем в нападавшего, а Пирам, стоявший неподалеку, потянулся к кинжалу, спрятанному в складках туники.

Встревоженный Андреа вскочил на ноги и поспешил вмешаться.

Он встал между ссорящимися юношами:

– Давайте успокоимся! Здесь не место для подобных разборок, как вы считаете, господа?

– Скажи это своему приятелю, который приставал к моей невесте! – проорал обиженный незнакомец.

– В свою защиту могу сказать, что не заметил на ней золотой ленты! – пытался оправдаться Эвандер.

– Она была у нее в волосах! Которые ты трогал, мерзавец!

– Мне просто стало интересно, не парик ли это! Они такие светлые! – воскликнул Эвандер.

– Уж я постараюсь, чтобы твои покраснели, когда сдеру с тебя скальп! – ревел обиженный жених.

– Не надо, – заверил его Андреа. – Мы уйдем и оставим вас в покое. Эвандер, немедленно извинись!

– Я уже сто раз извинился! Кто виноват, что у него затычки в ушах!

– А с чего он вообще вздумал, что может решать за свою невесту? – влезла Фисба. – Она взрослый человек и может сама за себя постоять! Она совсем не возражала, когда Эвандер оказывал ей знаки внимания. Наверняка с ним веселее, чем с таким тупоголовым женихом!

– Фисба, сейчас не лучшее время… – сказал ей Андреа в попытках потушить конфликт.

Жених, вокруг которого клекотали друзья, выпятил грудь.

– Правильно, убирайтесь отсюда к черту и больше не возвращайтесь! Вы, сбежавшие из цирка животные!

– Что ты сказал? – переспросила готовая взорваться Фисба.

– Раньше вас тут не видели. Но Марко рассказывал, что несколько недель назад в таверне «Сиенна» он видел девчонку, отчаянно пытавшуюся склеить парня. Было такое, Марко?

– Да, была там такая сумасшедшая! – подтвердил Марко.

– Я не… не сумасшедшая!

– Мы знаем, кто вы – клоуны из Западного Оффиция! Думаете, мы вас не заметили? Вас почти не выпускают в город! Оно и правильно! Убирайтесь туда, откуда пришли, и выродка своего заберите! Вам здесь не место! И на невест чужих нечего заглядываться! Постыдитесь! Уродцы!

Враждебные возгласы и выкрики настолько ошеломили Фисбу и Эвандера, что Андреа пришлось подхватить их под руки и потащить к выходу.

– Давайте же, мы уходим…

– Валите! И не возвращайтесь! Вам здесь не рады! Сидите в своем Оффиции!

– Чудовища!

– Ярмарочные уродцы!

Под свист молодежи компания поспешно покинула таверну. Другие посетители, не вмешиваясь, с любопытством наблюдали за сценой и перешептывались, когда ребята проходили мимо них. Краем глаза Андреа отметил, что брат Варфоломей исчез. Юноша надеялся, что брат не видел их позора.

Оказавшись в повозке, Фисба разрыдалась. Андреа сел рядом и обнял девушку за плечи. Эвандер наклонился и в знак утешения положил руку ей на колено. Пирам почтительно молчал. Он привык к тому, что его оскорбляют и высмеивают на людях.

– Как же я хочу избавиться от этих сил и стать свободной! – плакала Фисба. – Это не Дар! Это проклятие! Ненавижу его! Хочу, чтобы все это прекратилось!

– Будет тебе, Фисба, – тихо уговаривал ее Андреа. – Скоро…

Эвандер хотел бы вставить что-то, но Фисба перебила его, прежде чем он успел произнести хоть слово:

– Закрой рот! Я и слышать тебя не хочу! Все это твоя вина! Если б только ты не подошел к этой девице, ничего бы не произошло!

– Эвандер не виноват в том, что думают о нас люди, – попытался возразить Андреа.

– Что бы мы ни делали, они всегда будут считать нас поганым овцами в стаде, – проворчал Эвандер. – И все же ты права. Мне не стоило… Я не подумал. И для разнообразия… Прости меня.

В карете повисло тяжелое молчание. Фисба выдохнула и совершенно неожиданно взяла Эвандера за руку. Встретив его взгляд, девушка улыбнулась:

– В следующий раз постарайся не приставать к вертихвостке, помолвленной с идиотом.

– Очень постараюсь, – заверил ее Эвандер.

Он явно почувствовал облегчение от того, что Фисба простила его неосмотрительность.

Андреа спокойно выдохнул. Таким, как они, всегда было непросто. Ребятам приходилось держаться вместе любой ценой. Только так они могли выжить в мире, который совершенно в них не нуждался.

Маска Вильнюса

18 июняЗа три дня до свадьбы

Сила притяжения пуховых одеял оказалась так велика, что было практически невозможно противиться ей. Это не пошло на пользу Андреа, который давно был известен тем, что постоянно опаздывает, особенно по утрам. Обычно ему прощали эту привычку, тем более что Фисба неизменно вступалась за товарища. Вопреки ожиданиям, в то утро никто не пришел будить или звать Андреа. Даже Пирам не пришел вытаскивать его из кровати, как это произошло днем ранее. Происходящее так озадачило юношу, что он решил самостоятельно выбраться из постели. Беспокойство привело его в комнату Фисбы. Дверь в спальню была приоткрыта, и девушка, к пущему удивлению Андреа, нервно вышагивала взад и вперед.

– Вижу, ты уже начала нервничать, – осторожно начал Андреа.

– Так и есть! Что это такое, по-твоему? – Фисба указала на букет полевых цветов в синей вазе.

– Это цветы. Они… растут на улице. Ну, знаешь, солнце, земля, вот это все…

– Я не о том, Андреа! Откуда они взялись? – взволнованно воскликнула Фисба во время упоительного зевка Андреа.

– Должно быть, госпожа Дезидерия регулярно меняет букеты, – предположил юноша.

– Сегодня утром я нашла их у себя под дверью. Это от тебя?

– Ты правда считаешь, что я из тех, кто ходит по ночам за букетами? Ночью надо спать. Если бы я хотел подарить тебе цветы, то сделал бы это лично, а не тайком. Ты спрашивала Эвандера?

– Само собой! Я сразу направилась к нему! Вытрясла его из кровати и потребовала ответа!

«Как это похоже на Фисбу», – подумал Андреа.

– Он был удивлен не меньше моего. Ты же знаешь, Эвандер обязательно похвастался бы таким жестом, будь это он! – продолжала Фисба.

– Возможно, у тебя появился тайный поклонник.

– Это-то меня и тревожит! Я хочу знать кто это!

– На мой вкус, тайна куда интереснее, – парировал Андреа.

– Твоя природная беспристрастность не перестает поражать меня, – ответила девушка.

Андреа лишь пожал плечами и предложил Фисбе пойти на завтрак.

В отличие от вчерашнего дня, Дезидерия накрыла для них большой стол, полный деликатесов, в банкетном зале. Из слуг они превратились в соратников. Аристократка присоединилась к ним за едой и воспользовалась случаем обсудить их предприятие:

– Я отправила Пирама осматривать фасад дворца, чтобы он нашел комнаты, которые могут заинтересовать нас. Если верить указаниям Фисбы, очень вероятно, что Исидор окажется в этом крыле. Оно располагается выше прочих.

– Почему вы так решили? – спросил Эвандер.

– Исидор обожает птиц. Надеюсь, ему понравился вид из окна покоев, иначе он может выразить свое недовольство!

– Чем это нам поможет? Вы хотите вытащить его через окно? Предупреждаю, я плохо лазаю по стенам. И ловить людей не умею. Однажды в Оффиции я попытался поймать мальчишку, который неудачно залез на дерево. Так вот, мне это не удалось, и парень сломал ногу.

– Да, Дэмиен хорошо помнит тот случай, Эвандер, – подшутила Фисба.

– Уверен, он не держит на меня зла! Вот сестра Агнесса действительно рассердилась, но я сделал все, что мог!

Госпожа Дезидерия со всей серьезностью продолжила излагать свой план:

– Вы найдете его внутри дворца. Для этого вы с Андреа поступите на военную службу. Сегодня утром вас примут в королевскую стражу, и вы получите необходимые пропуска.

– Мы должны помочь Исидору бежать?

– Все немного сложнее… Вам придется сделать вид, будто вы ведете Исидора в его покои во дворце.

Эвандер моргнул:

– Я не очень понимаю. Разве вашего брата не держат взаперти?

– Настоящего – да, но вы будете сопровождать поддельного.

Сначала Эвандер нахмурился, однако чуть позже на его лице появилась победоносная улыбка. Он, наконец, понял ее задумку и засветился от удовольствия.

– Вы хотите, чтобы Андреа надел маску Исидора! Умно!

– Да, и вы будете сопровождать поддельного Исидора. Мы скажем вам, куда идти. Уже в покоях вы совершите подмену.

– Вы хотите бросить там Андреа! – заспорила Фисба.

– Именно поэтому Андреа тоже присоединится к страже – но под другой маской. Когда настоящий Исидор окажется в безопасности за пределами дворца, Андреа выйдет из его покоев в обличье стражника. В нем признают своего и не станут задавать лишних вопросов.

– Кажется разумным, – одобрил Эвандер.

– Здесь нам и пригодится ваш Дар, – продолжила Дезидерия.

– Дар Антеи?

– Вы сможете открывать проходы и отпирать двери. Так вы выпустите и Исидора, и Андреа.

– Мне не приходило в голову использовать Дар таким образом, но это может сработать!

Дезидерия удовлетворенно кивнула. Она решила, что заручилась одобрением ребят, поскольку ни Эвандер, ни Фисба не высказали возражений. Андреа по-прежнему хранил полное молчание. Тогда Дезидерия решила строго, но доброжелательно поинтересоваться:

– Взяли ли вы с собой мужскую маску, как я просила?

– Да, я взял Вильнюса, – ответил Андреа.

Фисба подскочила от восторга, чуть не расплескав апельсиновый сок.

– Ты взял Вильнюса? Бесподобно! – обрадовалась она.

– То же мне идея, – проворчал Эвандер. – Стоять на страже с Вильнюсом… Придется как-то затмить его!

Такие противоположные мнения заинтриговали Дезидерию, но она решила воздержаться от расспросов.

Андреа вернулся к себе, чтобы собраться, и на некоторое время остановился перед масками, которые разложил на туалетном столике. Чувствуя легкую ностальгию, он с улыбкой рассматривал свои творения. Каждый раз, доставая маску, Андреа чувствовал, будто воссоединяется со старым другом. Маски напоминали юноше о днях, когда он испытывал желание создать новую личность, или возвращали его к запомнившимся заданиям. Вильнюс был полон противоречий; его образ воплощал все то, чем Андреа быть не хотел. Так он мог лучше понять себя, когда снимал все личины. Когда Андреа показался Дезидерии в маске Вильнюса, она в тысячный раз за утро сверялась с картами дворца; хозяйка виллы сразу же поняла восторг Фисбы и неприязнь Эвандера по отношению к этому персонажу.

Перед ней стоял настоящий эфеб, излучавший обаяние с высоты роста в сто восемьдесят сантиметров. Лучи солнца оттеняли прорисованные мускулы, юноша белоснежно улыбался. Он был обладателем выраженной мужской челюсти и копны идеальных темных волос, небрежно ниспадавших на загорелый лоб. Не говоря ни слова, Вильнюс привлекал внимание женщин, которые буквально таяли от него… Даже некоторые мужчины не могли устоять перед его обаянием!

Дезидерия тоже не осталась равнодушной:

– С вашего Вильнюса получился бы прекрасный слепок для скульптуры…

– Не поддавайтесь его чарам, госпожа, – умерил ее пыл Андреа. – Вильнюс ведет себя как настоящий мерзавец. Как только мы с ним открываем рот, чары рассеиваются. Иногда, впрочем, происходит наоборот, что каждый раз поражает меня.

Был, однако, человек, который невзлюбил Вильнюса сильнее всех прочих масок Андреа. Он-то и должен был сопровождать красавца во дворец. Это был Эвандер. Юноша мрачно взглянул на Вильнюса, и в его глазах читались злость и презрение. Молодые люди даже не заговорили друг с другом, пока не отошли от виллы на сотню метров.

– Знаешь, даже в маске я все еще остаюсь Андреа. Не завидуй, Эвандер!

– Ничего я не завидую, – ответил юноша.

– Ты же сам говорил об этом сегодня. Ты боишься, что Вильнюс затмит тебя.

– Взгляни на себя! Ты прекрасно знаешь, что в этой маске все девушки строят тебе глазки! И даже мужчины восхищаются тобой, уважают тебя! Но я не завидую. Если бы я завидовал, то хотел бы походить на Вильнюса. А он знатный козел! Мне не хотелось бы быть как он!

Парадокс Вильнюса продолжал терзать Эвандера, вызывая у Андреа добрую улыбку. Он и другие ребята Оффиция давно поняли, в чем было дело.

Возможно, в другом окружении Эвандер чувствовал бы себя увереннее. Он старался не подавать виду, но на деле оставался впечатлительным юношей и за ложным спокойствием скрывал ранимость и неуверенность в себе.

Эвандер вырос без родителей, семьи и любви и всегда нуждался в одобрении окружающих. Без него ему сложно было идти вперед, чувствовать уверенность и правоту своих поступков. Эвандер был готов на все, чтобы понравиться, стать заметным. При плохом влиянии Эвандер мог бы стать похожим на Вильнюса, но, несмотря на предстоящий долгий путь, Эвандер уже начинал утверждаться в собственной личности.

Казармы прятались в гигантской тени дворца, сверкавшего в лучах утреннего солнца. Эвандер и Андреа не были единственными, кто пришел туда утром. Во внутреннем дворе собралась группа, состоявшая исключительно из молодых людей.

В любое другое время Андреа слился бы с толпой, ссутулив спину от наплыва впечатлений. Он почувствовал бы себя неуютно среди такого сборища. Личина Вильнюса придавала ему сил и небывалой уверенности. Другие юноши сторонились его: одни смотрели на него с неприязнью, другие с завистью. Для многих из них Вильнюс был примером для подражания.

Эвандер решил воспользоваться случаем и поглазеть на других новобранцев.

– Как думаешь, есть риск нарваться здесь на тех отмороженных из таверны? – спросил он Андреа.

– Маловероятно. Они слишком богаты, чтобы снизойти до службы в страже.

Андреа оказался прав. Большинство новобранцев носили тоги блеклых цветов. Некоторые из них оставили работу в полях или обучение ремеслу, чтобы воспользоваться исключительной возможностью и на неделю присоединиться к дворцовой страже. Вокруг них расположились стражники, занявшие места в тени арок и стойл, они отпускали шутки и делали ставки на новичков.

На небольшую площадку, где уже стоял либрарий[40], ответственный за ежедневные протоколы, поднялся широкоплечий стражник с аккуратно постриженной бородой. Колосс громовым голос призвал собравшихся:

– СТРО-О-О-О-ОЙСЬ!

Внезапно воцарилась тишина. Умолкли даже насмешливые солдаты. Жизнь в казармах замерла, и все присутствующие повернулись к помосту, чтобы поклониться в знак почтения Свету. Юноши склонились, сцепив руки в замок на уровне головы. Они услышали, как кто-то поднимается на помост. Шаги были тяжелыми. Решительными. Готовыми раздавить слабых и неугодных.

– Lucem afferre. Смирно.

К изумлению большинства присутствовавших, команды раздавал глубокий хриплый – женский – голос.

Перед ними стояла великанша в необычном снаряжении. Ее обмундирование указывало на высокую должность, занимаемую при дворе, однако покрытые черной тканью волосы, убранные под шлем с гребнем из выкрашенного в лиловый конского волоса, и знаки отличия на вороте плаща безошибочно указывали на то, что женщина принадлежала Культу. Больше всего выделялось ее лицо. Широкая улыбка казалась слишком растянутой для честного человека и явно контрастировала потухшими покрасневшими глазами. Она была похожа на тех пышущих доброжелательностью учителей, что с наслаждением бьют детей линейкой по пальцам.

– Какие прекрасные юные рекруты, – произнесла она, сцепив руки на животе. Взгляд женщины скользил по лицам, собравшимся в толпе. – Доблестные и храбрые. Да благословит вас Свет.

Непонятно от чего, по спине Андреа пробежал холодок. От голоса этой женщины его пробирала дрожь. Ей не нужно было кричать: в казармах повисла гробовая тишина. Голос великанши долетал до каждого.

– Я сестра Маня, военный магистрат дворца. Приветствую вас и благодарю за то, что так быстро отозвались на королевский призыв. Некоторым из вас пришлось на время оставить свой труд, и пусть Свет воздаст вам за помощь в таком трудном положении. Ваше присутствие необходимо нашей гвардии в ближайшие дни. Жители Серебряного королевства запомнят их на десятилетия. Вместе мы напишем новые страницы Истории.

Мы станем хранителями свадьбы нашей любимой принцессы Элоизы.

Андреа почувствовал, как Вильнюс рвался отреагировать на ее слова, но сдержался. Его грызло нехорошее предчувствие. Следовало соблюдать осторожность.

– Инструктор[41] распределит вас на подходящие посты. Через два часа, когда вы ознакомитесь с ними, мы приступим к вашей первой тренировке. Уверена, что вы с должным рвением послужите короне и Свету.

В конце выступления женщина издала резкий приглушенный смешок, махнула рукой и покинула подиум. Подобно ожившей марионетке, огромный инструктор вздрогнул и занял ее место. Магистрат в сопровождении двух стражников покинула внутренний двор.

– По одному! Поднимайтесь на подиум и называйте имена. Вы получите назначение, которое вступит в силу немедленно! – громко провозгласил инструктор.

– Надеюсь, нам не поручат чистить уборные в день свадьбы, – хмыкнул Эвандер.

– Предоставь это Вильнюсу.

Когда настала их очередь назваться либрарию, который под пристальным взглядом инструктора составлял список новобранцев, Вильнюс развалился перед ним на стуле и скрестил руки:

– Вильнюс. А этот – Эвандер.

– Пойдете патрулировать сад, – провозгласил инструктор.

– Вы, верно, шутите? – презрительно процедил Вильнюс.

Либрарий замер, ожидая реакции инструктора. Тут приподнял брови, недовольный подобной дерзостью.

– Я пришел сюда, чтобы встретить опасность лицом к лицу! Посмотрите на меня! Чтобы прокормить семью, я хожу на кабана и могу голыми руками переломить деревце! А вы хотите, чтобы я расхаживал в костюме клоуна, нюхал цветочки и махал палкой заместо игрушки? Я требую настоящего дела! Хочу служить принцессе душой и телом! Дайте-ка нам стоящую задачку.

– Мне нравится твой боевой дух, парень! Таких-то нам и надо, – одобрил инструктор.

Он не заметил Эвандера, который за спиной у Вильнюса закатил глаза.

– Назначьте их в карцеры[42], – велел он.

– В карцеры? – переспросил Эвандер.

– Это тюрьмы. Во время свадьбы они будут переполнены разными безумцами. Всегда найдутся сумасшедшие, которых потянет выкинуть что-нибудь на церемонии.

– Лучше и не придумаешь! – одобрил Вильнюс, похрустев пальцами. – Мы им покажем, как срывать королевскую свадьбу!

Довольный инструктор указал им дорогу. Молодые люди направились на нижние этажи казарм, где вдали от солнечного света располагались мрачные и сырые камеры. Радостная атмосфера праздника не проникала туда.

– Ты уверен, что это удачная идея? – прошептал Эвандер. – Мы все больше спускаемся вниз, в то время как Дезидерия сказала, что ее брат наверху! Мы удаляемся от него и усложняем себе задачу!

– Будучи здесь, мы можем без подозрений водить заключенных. И если мы можем провести человека, то им…

– … может быть и Исидор! Андреа, ты гений! Хоть раз Вильнюс повел себя по-умному!

В комнате охраны они умолкли. Там сидели двое мужчин: худощавый блондин сорока лет и его товарищ, коренастый темнокожий мужчина с бритой головой и шрамом через все лицо. Стражники расположились за небольшим столом прямо посреди подземелья и играли в карты.

– Гляди-ка, новобранцы…

Стражники оглядели новичков с ног до головы.

– Я думал, будет хуже, – признал блондин.

– Карцеры здесь? – спросил Вильнюс.

– Что ты, это кухня! Сам не видишь? – съязвил лысый.

– Не обращайте на него внимания. Он злится, потому что опять проиграл.

Лысый недовольно хмыкнул. Вильнюс обвел взглядом пустые камеры.

– Мрачновато тут у вас. Весело, как в могиле…

– Нам пришлось освободить камеры и перевести оставшихся заключенных в тюрьму. Как обычно и бывает, во время свадьбы тут будет довольно людно, – ответил стражник.

– Обнадеживает, – вызывающе сказал Вильнюс. – Ужасно, что стражей руководит женщина… Я начинаю сомневаться, что здесь найдется что-то интересное, ради чего стоило наниматься сюда!

– Женщина? Это ты про сестру Маню?

Стражники переглянулись и расхохотались.

– Сынок, ты быстро научишься относиться к Мане совсем не так, как к другим женщинам.

Лысый стражник показал им глубокий шрам, пересекающий поверхность его черепа.

– Она оставила вам такую отметину? – поразился Эвандер.

– Урок, который она буквально вбила мне в голову, – подтвердил стражник.

– Нельзя недооценивать ее, – предупредил их блондин, поднимаясь с табурета. – Ведь не просто так у сестры Света оказалось оружие.

– Силы Света – единственный способ, которым женщина может добиться уважения.

Слова Вильнюса заставили стражников расхохотаться. Эвандер сжал зубы, не соглашаясь с персонажем, которого создал Андреа.

– Верное замечание, сынок. Никто не знает, боялись бы Маню без… Дара Дефлаграты[43].

– Дефлаграты? – тихо повторил Эвандер.

– Ей только и нужно, что щелкнуть пальцами, – произнес коренастый стражник, подняв руку и грустно улыбаясь, повторил жест великанши. – И… Бум!

– Вот вам совет, головастики: никогда не спорьте с Маней. Не сомневайтесь в ее решениях. При желании она может с легкостью взорвать ваш мозг.

Андреа дрожал от страха под самоуверенной личиной Вильнюса. Чем дальше они раскручивали клубок загадок, тем больше находилось узелков…

Сначала Понтифик, который мог раскрыть их замысел, теперь безжалостная и грозная начальница стражи…

– Давай последнюю партию, прежде чем проведем их по карцеру? Завершим раунд?

– Мечтай больше! Не получишь ни гроша! – Для пущей убедительности лысый положил на стол зеленый камень.

– Я честно и справедливо выиграл сегодня утром этот изумруд! Тебе нипочем не украсть его, стервятник!

– Это изумруд? – удивился Эвандер. – А так сразу и не скажешь.

– Да что ты знаешь об изумрудах, сопляк?

– Мой… отец – ювелир, – заикаясь, проговорил он.

– В самом деле? Ну-ка, скажи, за сколько я смогу перепродать его, малыш? – спросил стражник.

Эвандер сомкнул на камне ловкие пальцы и принялся осматривать его со всех сторон. Андреа с облегчил отметил, что его товарищ не забыл надеть кожаные браслеты, скрывающие свечение на запястьях. Прочитав, благодаря дару Антеи, историю камня, он провозгласил:

– Вас обманули! Это полированное стекло.

После секундного молчания блондин разразился хохотом, а его неудачливый коллега – бранью.

– Ты лжешь!

– Я бы не посмел!

– Ты поднял мне настроение, малыш! – блондин встал и похлопал Эвандера по спине. – Только взгляни на его рожу! Будешь веселить меня и дальше – оставим тебя в казармах и после свадьбы! Мне одиноко здесь с этим стариком, который изумруд от стекляшки отличить не может!

– Да ну тебя, – ответил лысый.

– Меня зовут Косьма, а его – Игнат. Добро пожаловать в стражу, головастики!

Жестокое прошлое

Косьма и Игнат несли службу в тюрьме. В тот день они показывали новобранцам свои владения, перемежая объяснения со всяческими байками.

– Помнишь ту Акварию? – начал Косьма.

– Как не помнить! Она была прекрасна, словно Свет! – вспомнил Игнат.

– Тебе стоит почаще повторять это своей жене! Попробуй, Юлиане понравится, – советовал Косьма.

– Не забывай, что девица оказалась сумасшедшей! – парировал Игнат.

– Почему ее посадили в тюрьму? – вмешался Вильнюс.

– Три года назад Аквария пыталась проникнуть во дворец. Поначалу она выдавала себя за обычную Сестру Света, но потом выяснялось, что она из тех редких случаев, которым удалось избежать и Культа, и замужества. Девица собиралась убить короля, – рассказал Косьма.

– Самая настоящая психопатка, – уверил Игнат.

– Ума не приложу, как Аквария может быть такой опасной, – удивился Эвандер. – Она всего-навсего управляет водой.

– Сразу видно, ты никогда не сталкивался с благословленными, малыш! Она использовала Дар совсем не так, как другие Акварии. Она управляла кровью!

Объяснение Косьмы заставило Эвандера почувствовать себя неловко и напрячься. Стражник воодушевился и продолжил:

– Она всех запугала! Люди становились марионетками в ее руках! Их тела им больше не подчинялись!

– И что произошло дальше? Надеюсь, ее приговорили к смерти! – воскликнул Вильнюс.

Иногда разногласия между Андреа и его личиной становились слишком серьезными, и тогда в его речи появлялись неестественные паузы. Игнат посмотрел на Вильнюса с недоумением.

– Так часто бывало в начале правления Анастасия. Потом он успокоился. Теперь у руля принцесса Элоиза, и смертные приговоры стали исключением. Их выносят только самым страшным преступникам, например, тем, кто замышляет свергнуть правительство, или убийцам-рецидивистам. Как правило, после вынесения приговора осужденного лишают имущества, сажают на несколько лет в тюрьму или ссылают. Акварию в свое время сослали на рудники в Железные земли.

– Чем она заслужила это? – спросил Эвандер. – Тем, что просто зашла во дворец? Дорогая получилась экскурсия!

– К счастью, нас там не было! Возможно, она заставляла стражников убивать друг друга или пыталась на расстоянии утопить принцессу! – предположил Косьма.

– Какая разница? Она была ведьмой, чудовищем, – пожал плечами Игнат.

У Эвандера перехватило дыхание. Они с Андреа давно привыкли к разного рода оскорблениям, но в этот раз все было иначе. Они оказались в тюрьме под прикрытием, и стражники высмеивали судьбу одного из них. Друзей охватили совсем другие чувства. Что будет, если их раскроют?

Андреа заметил волнение друга и подал ему знак помолчать и успокоиться, чтобы избежать ненужных подозрений.

Вильнюс решил взять беседу в свои руки:

– Она получила по заслугам. Скатертью дорога!

– Ты совершенно прав, мой мальчик! – в знак согласия Игнат с презрением сплюнул в угол камеры.

Его товарищ продолжил рассказ о судьбе Акварии:

– Говорят, она сидит в шахте совсем одна, и ей спускают корзину с едой только если она набирает достаточно угля. Скорее всего, девчонка уже давно мертва! Какая жалость! Не будь она сумасшедшей или Акварией, из нее вышла бы прекрасная женушка!

– Да, но в ее случае вино оказалось разбавленным, – шутка слегка оправившегося Эвандера не возымела желаемого эффекта.

– Сынок, продолжишь в том же духе – сам опробуешь камеры.

– Разве не смешно? Мне кажется… шутка буквально вытекала из ваших слов! – оправдывался юноша.

Стражники повели их дальше, посмеиваясь над наивностью Эвандера. Вильнюс незаметно подмигнул другу.

– Отличная шутка, – утешил его Андреа.

На лице Эвандера расплылась довольная улыбка.

– Спасибо, Андреа! Я рад, что нашелся ценитель моего чувства юмора!

Стражники продолжали показывать им камеры, и Андреа, увлекшись рассказом об Акварии, потерял концентрацию. Он не знал, кого считать правым в ее истории. И представители власти, и простые люди боялись благословленных Светом, в то время как обладатели Дара восставали против правителей, чтобы доказать свое право на существование. В таких случаях они нередко прибегали к насилию, в котором их обвиняли.

Обе стороны успели натворить немало бед.

Как и требовали инструкторы, два часа спустя Вильнюс и Эвандер вернулись во внутренний двор к другим новобранцам.

Офицеры хотели оценить их умения во владении оружием. Новички должны были уметь защитить дворец в случае нападения. Некоторых из них ставили в пары, другие должны были сражаться с соломенными чучелами.

– Да уж, многие здесь куда лучше управляются с вилами и лопатами, чем с мечами! – подшучивали стражники.

Андреа чувствовал, что за ним пристально наблюдают. Его маска воплощала мужественность и энергию молодости, и потому все естественным образом ожидали, что Вильнюс окажется самым умелым новобранцем. Однако Андреа противился самой мысли о насилии. Эвандер хорошо понимал дилемму товарища, скрытого под маской, и прошептал:

– Нам всего лишь нужно повторить то, что мы делаем в Оффиции. Ты знаешь, как произвести впечатление на окружающих. Сделай вид, что ударил меня, и никто ничего не заметит.

Такой вариант устраивал Андреа. Он благодарно улыбнулся другу, а затем вернулся к своей роли. Вильнюсу были чужды сантименты: он был груб на словах и на деле.

А еще Вильнюс любил театральность.

– Ты всерьез рассчитываешь одолеть меня? Надежда питает слабых.

– Ты задолжал мне реванш! – воскликнул Эвандер.

– Разве что очередную порцию унижения, – возразил Вильнюс.

Другие новобранцы уже вовсю тренировались. Подражая им, Эвандер и Вильнюс начали танец кулаков и ложных ударов, который знали наизусть. Они годами разучивали подобные ложные поединки в Оффиции, и их действия успели слиться в идеальный унисон. Эвандеру пришлось потратить немало усилий, чтобы постичь этот боевой танец. Он не мог, как Андреа, получать ловкость и силу от масок, и потому тренировался и работал над собой, чтобы выработать их.

Когда Эвандер появился в Западном Оффиции, его считали белой вороной. Он был огненно-рыжий, тощий, практически немощный и никак не мог научиться читать. Все кругом сочли его за идиота, и в глубине души это клеймо продолжало терзать его. Мальчик имел все шансы стать козлом отпущения, если бы сестра Агнесса не взяла его под свое крыло и не показала, что у него есть масса других достоинств.

Он был одним из самых упорных и настойчивых подопечных Оффиция. Он много учился, чтобы стать лучшим Антеей, который когда-либо жил на свете.

В тот день, стоя на песке тренировочного двора, Эвандеру пришлось с высоко поднятой головой ждать схватки с непоколебимым и мощным эфебом.

Их бой привлек всеобщее внимание. Их движения были настолько точными, что заметить обман было попросту невозможно. На первый взгляд их поединок казался захватывающим и яростным. Он подошел к концу, когда Вильнюс ударил Эвандера в солнечное сплетение. Удар оказался настолько сильным, что юноша отлетел почти на два метра. Это был их самый эффектный финал.

В конце схватки в казармах раздались бурные аплодисменты. Эвандер по-прежнему лежал на земле: он сделал вид, будто у него перехватило дыхание, и закашлялся. И тут Вильнюс позволил гордыне взять над собой верх.

– Что же? Найдется ли среди вас тот, кто рискнет бросить мне вызов?

Эти слова дорого ему обошлись.

– Зачем же тебе «тот». Мужчины не стоят таких усилий.

Обернувшись, Вильнюс обнаружил сестру Маню. Магистрат не пропустила ни секунды боя. Ее плотоядная улыбка обескуражила Вильнюса, и победоносное выражение мгновенно исчезло с его лица. Сестра Маня сняла плащ и, не сводя с юноши глаз, отдала одеяние инструктору.

– Давайте вместе оценим ваши навыки? – предложила она.

Андреа помнил предупреждения Косьмы. Похоже, Мане не терпелось преподнести заносчивому новобранцу урок.

– Чего же ты ждешь? – спросила она с жуткой улыбкой на лице и сложенными за спину руками. – Смелее, атакуй!

– Я не могу драться с женщиной! – попытался отвертеться Вильнюс.

В казармах повисла тишина. В глазах Мани заиграли недобрые огоньки. Сначала в них разгорелось нетерпение, которое переросло в ненависть.

Она без какого-либо предупреждения взмахнула рукой, оставив в воздухе огненный веер. Вильнюс рефлекторно отскочил, едва избежав пламени. Юноша с трудом уклонился от последовавших огненных атак.

– Ну же, солдат! Что ты будешь делать, когда благословленный Светом нападет на дворец? Думай!

Андреа, скрывавшийся под личиной, замер от ужаса перед Маней. В ней было столько ярости! Их бой уже не был обычной тренировкой. Казалось, Маня хочет сжечь его заживо для наглядного примера. Происходившее переросло в настоящий бой.

Вильнюс не обладал ловкостью Андреа, привыкшего бегать по крышам, перепрыгивать с одной стены на другую и взлетать на самые высокие шпили. Он обладал самым обычным телом, способным лишь принимать и наносить удары.

Кулаки Мани выбрасывали огненные ядра, а пальцы – стрелы. В исступлении она кричала:

– Хватит прятаться! Бейся со мной!

«Хватит прятаться! Покажись!» – оклики магистрата вызвали в памяти Андреа глубоко зарытые воспоминания. Тогда голоса тоже угрожали ему.

– Как ты собираешься защищать то, что тебе дорого, новобранец?

«Забирайте ее!»

Ступор. Беспомощность. А затем – ожидание.

Он ничего не сделал, чтобы защитить ее. И ее забрали.

Лирохвост умер.

– Слабак! Ты только и делаешь, что защищаешься! Как ты сможешь кого-нибудь защитить?

Горечь, сидевшая в нем вот уже долгих десять лет, превратилась в ярость. Она очернила душу Андреа, как ничто до этого.

После очередного разворота на одной ноге, Вильнюсу удалось поймать равновесие. Он со всей силы бросился к Мане, сжав кулак. В отчаянном порыве юноша закричал.

Жестокость переполнила его. Андреа хотелось быть жестоким, хотелось заткнуть Маню, хотелось прогнать демонов, бесновавшихся в его голове. Любым способом.

Магистрат с трудом увернулась от атаки Вильнюса. Ее тщеславная улыбка испарилась. Его удар просвистел совсем рядом, и на лице женщины отразилась злоба, равной которой она давно не испытывала. Это была злоба узника, которому нечего терять.

Тогда она решила прекратить схватку самым бесчестным образом. Для этого ей было достаточно щелкнуть пальцами.

Вильнюс приземлился на ноги, готовясь вновь перейти в наступление. Вдруг воздух рядом с ним сжался. Взрывная волна ударила его прямо в голову, пробивая барабанные перепонки.

Боль превозмогла злобу, и Вильнюс упал, зажимая обожженную щеку. Солдаты и новобранцы не осмеливались подойти к нему, опасаясь такого же наказания. Довольная собой, сестра Маня презрительно оглядела юношу. Улыбка вновь заиграла у нее на лице.

– Главный урок, который вы должны усвоить сегодня, состоит в том, что нельзя быть излишне самонадеянным. За эти три дня может произойти что угодно! Если вы не боитесь обычных людей, бойтесь тех, кто несет Свет! Они могут поставить под угрозу безопасность этого дворца! Вы должны быть готовы к тому, что они пойдут на что угодно!

Она забрала у инструктора плащ и, триумфально ухмыляясь, ушла в сопровождении двух стражников. Эвандер подождал, пока она скроется из виду, и побежал к Вильнюсу, который по-прежнему лежал на земле и стонал. Остальные последовали его примеру. Зрелище было не из приятных.

– Она не промахнулась! – воскликнул кто-то в толпе.

– Андр… Вильнюс, все закончилось!

Эвандер приподнял друга за плечи, и тот завыл от боли. Боль в щеке была невыносимой.

– Его нужно срочно отправить в лазарет, – сказал один из стражников.

– Я помогу ему, – хладнокровно заверил его Эвандер. – Пойдем, Вильнюс, я тебя отведу.

Они шли через двор под затравленными взглядами солдат, ставших свидетелями произошедшего. У многих были заметны шрамы, оставленные сестрой Маней.

В лазарет друзья не пошли. Вместо этого они забились в пустое стойло, где Андреа поспешно стянул с себя маску. Ему было крайне тяжело терпеть ожоги, полученные Вильнюсом. К счастью, благодаря Дару Персоны, его настоящее лицо не пострадало. Личина Вильнюса пострадала куда сильнее, и теперь его лицо было испещрено красными шрамами от подбородка до скулы. С этого дня высокомерному красавцу вечно придется носить клеймо гордеца.

– Что произошло? – обеспокоенно, почти болезненно спросил Эвандер. – Даже в обличье Вильнюса ты никогда не был таким… злым. Это не похоже на тебя, Андреа.

Андреа выждал какое-то время, чтобы дать себе оправиться от пережитого. Спустя какое-то время он ответил Эвандеру. Голос его дрожал.

– Неужели это выход?

– Какой выход? – спросил Эвандер.

– О котором я всегда говорю! С тех самых пор, что я помню себя, я продолжаю твердить, что насилие – не выход. Нужно… разговаривать! Выражать свои чувства! Быть терпимыми, добрыми! Идти по пути дипломатии! Скажи мне, Эвандер, помогло ли искусство переговоров спасти мою мать, когда ее схватили и потащили на казнь?

Вопрос Андреа, произнесенный с таким надрывом, разбил Эвандеру сердце.

– Я не смог защитить ее! Я был слишком труслив! Я сбежал! Не мог стерпеть этого… насилия… Она нуждалась во мне, а я подвел ее…

– Андреа, ты не мог помочь ей! Ты был слишком маленьким! – Эвандер утешающе погладил друга по руке. – Мы любим тебя таким, какой ты есть. Ты научил нас хорошему, показал доброту, которая так свойственна тебе. Любовь не всегда выражается в заметных действиях. Но ты научил нас заботиться друг о друге и вырастил целую армию добрых людей, готовых перевернуть мир! Я счастлив, что вырос рядом с тобой.

Эвандер выдохнул, а затем добавил:

– Твоя мать гордилась бы тобой.

Черная дыра в сердце Андреа заполнилась благодарностью и надеждой. Пусть Свет и забрал у него мать, но вместо нее подарил новую семью, которая многому его научила.

– Пошли отсюда, красотка.

Эвандер приобнял Андреа, и это объятие утешило его.

Портрет

Стоило Андреа и Эвандеру покинуть казармы в первый день службы в качестве новобранцев, как Персона сразу же нашел укромное место и стянул с себя маску. Кожа Вильнюса все еще зудела, и юноше было трудно снова залезть в нее тем утром.

По дороге на Пурпурную виллу Андреа, утопая в одежде более крупного Вильнюса, обдумывал последние события. Эвандер уважал его право на молчание, хотя у него скопилось изрядное количество вопросов. Признания Андреа лишь сгустили туман неизвестности над его беспокойным прошлым. Кроме того, прилюдный урок сестры Мани оставил у юноши горький привкус. Дворец был опасным местом, где никто не сжалится над ними, если выяснится, что они благословленные, работающие под прикрытием.

Их ждал поздний перекус. Андреа сначала отправился наверх, чтобы переодеться. На самом деле ему почти не хотелось есть, и даже сыр с ореховым соусом совсем не привлекал его.

После обеда ребята собрались в покоях Дезидерии. Хозяйка виллы заметила тень обиды и грусти на лице Андреа, но не стала расспрашивать юношу. В ее глазах самым важным в тот день была карта Фисбы. Наложенные друг на друга свитки воспроизводили этажи дворца.

– Пираму удалось выяснить, что Исидор может находиться в одном из этих трех мест во дворце. Нам нужно успеть сузить круг возможных вариантов до свадьбы. Пока имеет смысл разработать план побега для каждого маршрута. Сегодня днем Фисба и Эвандер будут работать над планом. Добавьте детали, расположение дверей, запомните их. Подумайте, где могут проходить патрули, отметьте потайные ходы. Доработайте план так, чтобы он как можно точнее копировал дворец, – произнесла Дезидерия.

– Очень хорошо, – воскликнул Эвандер, взяв со стола кусок угля.

– А мы с Андреа займемся маской Исидора. Пойдемте, – велела Дезидерия.

– Прежде чем заняться маской, я хотел бы задать пару вопросов, – осадил ее юноша.

Андреа произнес эти слова с такой укоризной, что хозяйка виллы замерла на месте. Он мог задать свои вопросы по дороге, но ему было важно сделать это в присутствии ребят.

– Прошу вас, – предложила Дезидерия.

– Чтобы сделать маску, мне нужна модель. Исидора здесь нет, какой выход вы предлагаете?

– Несколько месяцев назад я заказала его портрет Пиктуре вашего Оффиция. У знати есть традиция – хранить изображения членов семей в молодости. Я и представить себе не могла, что этот портрет понадобится для поисков Исидора и что его когда-нибудь выкрадут. Поэтому мы уже были знакомы с сестрой Агнессой. Как бы то ни было… Вы можете использовать его как источник вдохновения. Картины хватит?

– Я привык к работам Каспара. Портрета его работы вполне достаточно.

– Был еще второй вопрос? – уточнила Дезидерия.

– Известно ли вам, что Понтифик – Люминария? – спросил Андреа.

Его вопрос обеспокоил Дезидерию. Поначалу она не подала виду, но Андреа заметил ее замешательство. Глаза девушки потухли и лицо потемнело. Это означало, что Персона застал ее врасплох.

– Люминария? – повторил Эвандер, узнавший этот термин. – Человек, умеющий выявлять Свет?

– Так вот как им удалось обнаружить Исидора, – догадалась Фисба.

– Это означает, что он в любой момент может обнаружить наше присутствие во дворце. Вот почему вы приказали нам бежать при встрече с ним. Понтифик может сорвать миссию, если обнаружит, что мы используем Дары.

Самообладание вернулось к Дезидерии, и она произнесла:

– Оставьте Понтифика мне. Я постараюсь сделать так, чтобы он не отходил от меня, даже если придется самой разбираться с ним.

– Да, но ведь… можно замести следы? – предложила Фисба.

Идея девушки вызвала недоумение. Она пояснила свою мысль:

– Люминария может обнаруживать Свет. Как и в случае с любой другой энергией, более сильный источник способен затмевать менее заметные вспышки.

– Что конкретно вы предлагаете? – спросила Дезидерия.

– Во время вчерашнего визита вы сказали Октавии, что Исидор – очень чувствительный. Как я полагаю – крайне эмоциональный. У нас в Оффиции есть Квиета[44] по имени Конкорд. Ее Дар позволяет загасить любую эмоцию и успокоить человека. Вы можете нанять ее для отвлечения внимания. Ей даже не нужно знать о плане. Пусть Конкорд сопроводит вас во дворец, вы представите ее Понтифику, дадите продемонстрировать свои умения. Все, что вам нужно, – убедить его нанять Конкорд в помощь Исидору на свадьбе. Пока вы будете отвлекать его, мы подменим жениха.

– Это может сработать, – согласилась Дезидерия.

Как бы то ни было, гениальная идея Фисбы не спасла ее от критики Андреа. В то утро он серьезно рисковал и в ближайшее время не собирался прощать Дезидерию. Его слова вновь вернули их к сомнениям вчерашнего вечера:

– Я думал, что вы заслуживаете минимального доверия, – с необычной холодностью продолжил он. – Ради вас и вашего брата мы с друзьями подвергаем себя опасности. Я не допущу, чтобы из-за вашей неосторожности Фисба или Эвандер пострадали. Вы скрываете слишком много, и подобная секретность может стоить нам жизней.

Безапелляционность Андреа ошеломила ребят. Дезидерия предпочла признать свои ошибки и сыграть в открытую:

– Вы правы, я должна была предупредить об этом. Я думала, что, если расскажу о нем перед походом во дворец, вы потеряете самообладание.

После краткого мига сомнений, Дезидерия наконец взяла себя в руки.

– Придется потрудиться, чтобы снизить риски, – добавила она.

Несмотря на сомнения, Персона подчинился и поспешил за девушкой по запутанным коридорам Пурпурной виллы. Он знал, что Эвандер расскажет Фисбе об их приключениях в казармах. И, конечно, о страданиях Андреа, которыми он поделился и которые тяжким бременем лежали у него на сердце.

Они шли молча. Андреа узнал дорогу: Дезидерия вела их мимо фресок и бюстов. Они направлялись в комнату Исидора, где Персона уже успел побывать по приезде на Пурпурную виллу.

Дезидерия шагнула в мрачную комнату и распахнула большие раздвижные окна, впустив свежий воздух в комнату, неделями простоявшую в темноте и пыли.

– Вам предстоит занять место Исидора. Чтобы подмена удалась, придется получше узнать его. Это трудно, и может оказаться, его личина станет самой сложной в вашей жизни. Я постараюсь рассказать вам о нем, чтобы у нас появились шансы.

Она потянула полотно, скрывавшее портрет на стене. Андреа сразу узнал Исидора, пусть даже никогда не видел его вживую. Работа Каспара западала в душу с первого взгляда. Исидор сидел в непривычной для портрета позе. Обычно, когда люди передавали Каспару мысли о себе, им виделась идеальная поза.

Каждый хотел казаться гордым, величественным. Исидор же, напротив, выглядел скромным. Казалось, он вот-вот вскочит и пойдет вслед за синичкой, сидевшей у него на кончике пальца. Его взгляд следовал за птицей; зритель совсем не интересовал юношу.

Молодой человек был того же возраста, что и Андреа, возможно, даже чуточку старше. Его кожа была того же оттенка, что и у Дезидерии, а волосы ниспадали крупными черными локонами.

Андреа поразила исходившая от Исидора невинность. У него были добрые карие глаза, полные губы, застенчивая и почти восторженная улыбка. Юноша воплощал хрупкую драгоценную красоту.

– Исидору не нравится глядеть на себя, – пояснила Дезидерия, прижимая к себе сложенное полотно. – Нам пришлось убрать отсюда зеркала. Он даже несколько раз разбивал собственный бюст. Я не хотела, чтобы картину постигла та же участь. Я хотела понемногу показывать брату портрет, чтобы он успел привыкнуть к нему Картина пробыла тут всего несколько дней, после чего… Исидора похитили.

– Что именно произошло? – спросил Андреа, внезапно ощутив любопытство.

Дезидерия нахмурила густые брови. Ей было мучительно копаться в болезненных воспоминаниях.

– Чуть больше месяца назад Исидор пережил… тяжелый кризис. Такого не было уже давно, и мне было очень страшно за него… Такой Дар не может оставаться незамеченным, он улавливает и производит много Света. Окажись Понтифик поблизости, он обязательно заметил бы Дар Исидора. Во всяком случае, мне так кажется. Я думала увезти Исидора из столицы. Он уже вышел из возраста, когда его могли отправить в Оффиций, и я боялась, что Красные солдаты ворвутся и заставят его вступить в Культ, как это было во время провозглашения закона о благословленных. Я помню те времена очень ясно, хоть и была совсем маленькой. Тогда страх не только заполонил Фаос, но и выполз за его пределы.

Взгляд Дезидерии потемнел.

– Брат Мельхиор воспользовался моим отъездом и похитил Исидора… Когда я вернулась домой, брата уже не было. Понтифик все сделал правильно, но я до сих пор не понимаю, как ему это удалось… Я с самого начала исключала возможность похищения. Мои слуги не понимали, что происходит, а Исидор не закричал и не позвал на помощь. Он просто… исчез. Для меня до сих пор остается загадкой, как они убедили его уехать: это невозможно! Тогда я решила, что Исидор сбежал сам. Не могла же я разоблачить нас и развесить по Фаосу объявления о пропаже! Существование Исидора держалось в секрете с самого его детства, когда у него проявился Дар. О нем знали только некоторые члены семьи и самые верные друзья. И я решила искать его своими силами. Сначала пришлось найти Пердитию, чтобы определить его местоположение. Первым делом я направилась в Оффиций Фаоса, но там такого Дара не нашлось. Нужный носитель, точнее носительница, нашлась в Пракасе. Благодаря ее помощи я узнала, что Исидор находится во дворце, и что принцесса собирается выйти замуж. Связь между этими событиями была очевидна… Чуть позже Аделаида подтвердила мои догадки и очень помогла. Когда Исидора похитили, я была у нее дома. Даже она ничего не знала ни о похищении, ни о свадьбе. Понтифик всеми силами пытался скрыть присутствие Исидора во дворце. Само собой, он опасался моей мести… С тех пор прошел месяц, и ему пришлось ослабить бдительность, хотя мне хорошо известно, что он замышляет. Понтифик тоже понимает, что я в курсе происходящего. Наверняка он ждал, что я вернусь с армией и штурмом возьму дворец или устрою публичный скандал. Кроме того, Мельхиор не хуже моего знает, какую опасность таит Дар Исидора, и не решится раскрывать его средь бела дня… Дворяне Фаоса до сих пор не знают о существовании моего брата, что ставит нас обоих в затруднительное положение.

Ее черные отчаянные глаза обратились к портрету брата. История Дезидерии заставила Андреа проглотить обиду. Все существовании благословленных находилось под печатью молчания, и случай Исидора не был исключением. Мальчишка оказался одним из них. Пусть Исидору повезло, и у него была семья, защитившая его от Культа, расплата за нее оказалась неизбежной. Жизнь вырвала юношу из гнезда, как и любого другого благословленного. Андреа хорошо понимал страдания Исидора и его старшей сестры. Как много семей разрушил закон о благословленных…

После долгого молчания Андреа попросил Дезидерию побольше рассказать о брате.

– Неужели Исидор настолько ненавидит себя, что уничтожает каждое произведение, написанное или слепленное с него?

– Дело не в этом. Мне кажется, Исидору трудно смириться с тем, что он человек. Для него человек – зло, способное на самое худшее. В детстве мы именно так описывали ему людей, которые могли прийти и забрать его. Когда он видит такие изображения, то вспоминает собственную природу. Исидор боится, что не сможет держаться на высоте, боится причинить боль окружающим, боится самого себя…

– Он поэтому любит птиц?

Некоторое время вопрос висел в воздухе. Дезидерия скрестила руки и, с видом мечтательным и озабоченным, подошла к окну. Ее взгляд остановился на кованой ограде террасы, на которую проникал теплый свет летнего солнца. Усохшие растения гнили в горшках и обвивали ржавые столбики балкона.

Когда-то здесь жили попугаи. Дезидерия подарила их Исидору через несколько недель после того, как они остались на огромной вилле вдвоем, брошенные на произвол судьбы. В конце концов, Исидор выпустил попугаев. Дезидерия и сейчас помнила восторженные возгласы брата, когда птицы разноцветным облаком взмывали в небеса.

– Страсть к птицам имеет другую природу. Возможно, она дает ему ответы о сущности человека. Впрочем, она выросла на другой почве.

Дезидерия прислонилась плечом к оконной раме. Навес веранды оброс мхом, на нем лежал слой песка, занесенного туда ветром. Сквозь щели досок пробивались лучи солнца. Девушке хотелось утонуть в синеве неба.

– Исидор мечтал летать.

Андреа молча приблизился к Дезидерии. Он все еще злился на девушку, но понимал ее. Ему были близки чувства обманутой сестры. Поэтому он решил выслушать Дезидерию.

– Когда родители умерли, Исидор был совсем маленьким и не понимал, что происходит. Я объяснила ему, что наши родители воссоединились со Светом и теперь они там, наверху. Думаю, он придумал массу историй про них… По его словам, только птицы, воспаряющие к небу, могут добраться до наших родителей. Ему хотелось улететь с птицами, чтобы разыскать родных.

– Мне очень жаль слышать это, – ответил Андреа.

Вместо того, чтобы продолжить разговор об Исидоре, Андреа предпочел сосредоточить внимание на собеседнице:

– Наверняка вам тоже пришлось нелегко. Смерть родителей, воспитание брата, унаследованное богатство, конечно же.

– Я справилась. Мне удалось удержать состояние, хотя никто не верил в меня. Говорили, что я слишком молода и не смогу успешно управлять делом родителей без мужа.

– И вы никогда не думали о замужестве? – спросил Андреа.

– У меня уже был маленький брат, которому требовалось много внимания. Мне бы не хватило времени на мужа. Положение дел давало мне возможность не вступать в брак.

Дезидерия повернулась к Андреа. За долю секунды тревога испарилась с ее лица. Перед ним снова была стойкая, властная хозяйка виллы, которую он успел хорошо узнать.

– Сколько времени вам нужно провести у портрета, чтобы воссоздать Исидора? – уточнила Дезидерия.

– Полагаю, около пяти минут. Мы примерно одного возраста, это не должно быть слишком трудно, – объяснил Андреа.

– Прекрасно. Вам что-то нужно?

– Ничего особенного. Только уединение, – сказал он.

– В таком случае оставлю вас одного. Буду ждать в коридоре. Дайте знать, когда закончите.

Дезидерия вышла из комнаты, но осталась ждать неподалеку. Она оставила дверь приоткрытой, чтобы через щелочку можно было наблюдать за происходящим в комнате.

Андреа пристально вглядывался в портрет. Он считывал каждую деталь, незаметную для обычного человека. Его Дар рисовал в голове каждый угол, каждый изгиб, улавливал каждый оттенок.

Спустя несколько минут созерцания, Андреа согнул спину и уткнулся лицом в ладони, будто оплакивая кого-то. На деле же он начал работу над маской. Его кожа меняла цвет, выискивая подходящий оттенок из всего спектра возможных, тело, послушное воле юноши, деформировалось. С каждым мгновением внешность Андреа менялась. Он одновременно был высоким, низким, крепким, хрупким, пышноволосым, лысым, мужчиной, женщиной.

Во время метаморфоз Андреа переставал быть собой. Он разом воплощал все человечество благодаря Свету, сиявшему на его запястье.

Превращение взволновало и даже напугало Дезидерию. Девушка не могла понять, чем считать эту необыкновенную сцену – грезой или кошмаром. Одно было ясно наверняка: Дезидерия больше никогда не сможет смотреть на Андреа прежними глазами.

В коже Исидора

– Как считаете, похож?

Дезидерия обернулась, и по ее спине пробежала дрожь. Тембр этого голоса она знала наизусть. Чувства взяли верх над девушкой, когда она увидела, как Исидор выходит из своей комнаты. Ей захотелось заплакать от облегчения и обнять брата, когда она спохватилась и вспомнила, что перед ней всего лишь Андреа в маске.

Персона невероятно талантлив.

Проглотив накатившие эмоции, Дезидерия безучастно произнесла:

– Точная копия.

– Я взял на себя смелость и достал из сундуков одежду его размера, – пояснил Андреа.

– Правильно. Как долго вы сможете оставаться в маске? – спросила девушка.

– Больше всего энергии уходит на создание личины. Сегодня я смогу оставаться в ней еще около часа. Особенно после всего, что произошло с Вильнюсом. Однако завтра при необходимости я смогу продержаться в ней четыре или пять часов.

– В таком случае давайте воспользуемся часом, что у нас есть. И поработаем с тем, что уже получилось.

Жестом руки она велела Андреа следовать за собой. По пути Дездерия продолжала описывать Исидора.

– Он не самый общительный мальчик и живет в собственном мире. Иногда с ним бывает трудно. Исидор выражается иначе и употребляет слова, которыми другие не пользуются.

– Я не очень понимаю… – уточнил Андреа, который сразу начал представлять иностранный акцент.

– Он не высказывается прямо. Например, если Исидор решит, что я занимаю чрезмерно много места в его пространстве или слишком много говорю, он расскажет, что кукушка – паразитический вид, подкидывающий яйца в гнездо представителя другого вида. Вылупившийся птенец выбрасывает другие яйца из гнезда, чтобы внимание родителей принадлежало только ему, – пояснила Дезидерия.

– Очень изобретательно. Однако я не очень разбираюсь в птицах и в лучшем случае отличу воробья от малиновки. Правда, когда-то я дружил с лирохвостом. Помимо этого…

– У вас будет два дня, чтобы узнать о них как можно больше. Комната Исидора в вашем распоряжении. Здесь можно найти самые разные книги. Вам не нужна маска, чтобы изучать их. Сейчас мне бы хотелось заняться вашими жестами, они гораздо важнее.

Тем утром стены атриума сверкали в лучах солнца, отражаясь в водах красного мраморного фонтана. Казалось, что лошадь, венчающая его, извергает свет, а не воду. Стены дворика были расписаны фресками, на инкрустированной мебели красовались вазы с цветами и статуэтки. Помещение изобиловало красочными безделушками.

Андреа понял, что Дезидерия хотела окунуть его в мир роскоши, чтобы проверить насколько быстро он адаптируется.

– Исидор не смотрит людям в глаза. Они ему интересны, но он предпочитает незаметно наблюдать за ними, а не задавать вопросы. Если любопытство или желание пообщаться становятся слишком сильными, брат может становиться изворотливым или, наоборот, излишне прямолинейным… Он общается без каких-либо условностей. Исидору не нравятся перемены, поэтому его нужно к ним подготавливать и давать время привыкнуть. У Исидора есть для этого ресурсы, но он все равно очень впечатлительный.

– В таком случае ваш брат должен тяжело переживать похищение, – отметил Андреа. – Скорее всего, ему будет трудно вынести его во второй раз.

– Знаю, – вздохнула Дезидерия. – Но у нас нет другого выбора. Я позабочусь о нем, ведь это все ради его блага.

Интонация Дезидерии ясно давала понять, что в прошлом она часто произносила эту фразу с разной долей убедительности. После этого девушка отошла в дальний конец атриума, приняла надменную позу и предложила разыграть встречу с Исидором:

– Вы – мой брат. И вы хотите подвести меня к мысли, что хотели бы на ужин свое любимое блюдо – говядину, тушеную с абрикосами и розмарином.

Задачка показалась Андреа крайне легкой, почти детской. Он ни секунды не сомневался в успехе. Юноша начал расхаживать по комнате, нарочито мечтательно глядя в потолок.

– Прекратите! – остановила его Дезидерия.

Андреа вопросительно посмотрел на нее.

– Мой брат не слабоумный! Он ходит нормально, как все! – возмутилась девушка.

– Но я иду совершенно естественно! – возразил Андреа.

– Нет, вы ходите будто поломанная марионетка! Исидор старается оставаться незаметным для окружающих! По большей части он ведет себя как все, разница заметна лишь в деталях. Играйте на них.

Андреа перестроился и постарался идти как обычный человек. Его взгляд бродил по комнате, редко останавливаясь на чем-то конкретном. На этот раз Дезидерию все устроило. Она пристально наблюдала за Андреа и спустя какое-то время воскликнула:

– Подождите!

– Что не так? Я ничего не сделал! И ходил нормально!

– Вы только что прошли под аркой.

Андреа вопросительно поднял руки.

– И что с того?

– Там сильный сквозняк, Исидору бы это не понравилось. Брат бы слегка втянул голову в плечи и пригнулся, чтобы защититься от ветра. Хуже всего, что там свистит ветер. Если шум сильный, Исидор тревожится, – пояснила Дезидерия.

– И откуда, по-вашему, я должен это знать? Я ведь не могу предугадать абсолютно все! – возразил Андреа.

– Залезьте к нему под кожу! В этом ведь суть вашей специализации? Вживитесь в его роль! Поймите его! Вы ведь один из самых тонко чувствующих в мире! Ведь вы ощущаете луч солнца на коже, запахи с кухни, замечаете нитку, торчащую из одежды прохожего, неровно выложенные булыжники на мостовой, слышите шелест ветра в кроне деревьев, шорох песчинки в песочных часах… Вам доступна каждая мелочь, заметен каждый изъян, что только существует на свете! Откройте разум, Андреа!

Юноша чувствовал, как раздражение все сильнее накатывает на него, и уже собирался возразить Дезидерии, что она требует невозможного. Как бы то ни было, Андреа должен был выполнить ее задание. Теперь он понял, почему Дезидерия говорила, что роль Исидора станет настоящим вызовом.

Если бы только Исидор был рядом! Андреа не было равных в умении схватывать выражение лица, тики, копировать интонации голоса. Увидев человека, юноша мог с легкостью копировать его за счет своих театральных навыков. В этот раз Андреа не мог наблюдать свою модель, ему приходилось ориентироваться лишь на комментарии Дезидерии, что несло определенные риски.

Спустя сорок минут утомительных тренировок Андреа почувствовал сильное покалывание в запястье. Свет давал понять, что он сильно превысил свои возможности.

– Что происходит? – спросила Дезидерия, заметив, что юноша чешет руку.

– Это Свет. Я больше не могу оставаться в маске.

– Потерпите еще немного! Каждая минута на счету, ведь свадьба всего через три дня! Мы начнем действовать послезавтра и должны максимально увеличить шансы на успех!

– Если Свет поглотит меня, вы точно не сможете вернуть брата! – закричал Андреа.

Его реакция ошеломила Дезидерию. Она не знала, что сегодня юноше сильно досталось, и что его выдержка подверглась серьезному испытанию.

Поэтому, не спросив дозволения клиентки, Андреа снял маску. Иллюзия развеялась.

– Я не позволяла вам снимать личину! – возмутилась девушка.

– Мне не нужно ваше дозволение, когда от этого зависит моя жизнь, – возразил Андреа.

– И жизнь Исидора тоже!

Личность Вильнюса, в которой Андреа жил тем утром, еще отзывалась в нем, перекрывая природное сочувствие и терпение. Юноша разъяренно закричал:

– И что же, жизнь вашего брата дороже моей? С какой стати? Потому что вы богаты? Потому что вы из знатной семьи? Мы с друзьями рискуем жизнями, и ради чего? Чтобы не дать ему жениться на принцессе! Подумать только! Согласитесь, бывают судьбы и похуже! Нас, знаете ли, держали взаперти в Оффиции, где мы всю жизнь спали на соломенных тюфяках по соседству с мышами, в то время как Культ жирел, зарабатывая на наших Дарах! Люди боятся и оскорбляют нас, считают угрозой, от которой необходимо избавиться! Иногда детей вроде нас убивают при рождении, зная, что их не ждет ничего хорошего! Вы же думаете только о себе! Пытаетесь очистить совесть, отправляя нас в таверну, будто это последний ужин приговоренного к смерти! Продолжаете врать нам, используете наши силы! Мы для вас пустое место!

В этот раз Дезидерия не сдержалась. Гнев захлестнул ее, и она тоже повысила голос:

– Вы обвиняете во лжи меня, но вам врали всю жизнь! Все ваши надежды основываются на лжи!

– Не пытайтесь сменить тему, я говорю о вас и о том, что вы делаете сейчас!

– В Культе врали вам! Все общество обманывает вас! Именно поэтому нужно как можно скорее спасти Исидора, ведь принцесса отлично знает об этой лжи!

– О чем вы говорите?

– О браке! Вам говорят, что это единственный путь на свободу! Есть и другие!

Гнев Андреа мгновенно испарился. У юноши перехватило дыхание. Дезидерия запыхалась. Повисла гробовая тишина, в которой слышалось лишь зловещее звучание воды в фонтане.

– Существует четыре варианта, – хрипло продолжила девушка. – Вам рассказывали только о двух: отказаться от брака и вступить в Культ, вступить в брак и отказаться от Дара. Помимо этого, можно вступить в брак и либо сохранить свою силу, либо передать ее.

– Это невозможно! Нам всегда говорили, что…

– Брак – одно из таинств Света. Свет присутствует на церемонии и выслушивает клятвы новобрачных. В этот момент он подвижен и может передаваться. Однако именно вы решаете, что делать с вашим Даром.

От откровений Дезидерии у юноши закружилась голова.

– Откуда вы это знаете? – спросил он.

– В Культе тщательно скрывают эту информацию, но у меня есть источники. Как бы то ни было, задолго до принятия закона люди жили именно так, все изменилось лишь восемнадцать лет назад. Никто не говорит об этом по очевидным причинам. Теперь закон обязует нас делать единственно одобренный выбор, будто других не существует! Подумайте, Андреа, разве могут законы людей приказывать Свету? Вы, и только вы можете принимать решение в подобный момент.

Андреа пришлось опереться о колонну. Такая возможность в корне меняла жизнь детей, благословленных Светом, тех, у кого отнимали их сущность, их Дар, в обмен на свободу.

Дезидерия воспользовалась его шоком, чтобы пояснить:

– В свете сказанного становится очевидно, что принцессу интересует отнюдь не мой брат. Она хочет забрать его Дар, который может быть крайне опасным и могущественным, если попадет не в те руки.

– И что же это за Дар?

– Если я скажу вам, то вся миссия окажется под угрозой. Я понимаю, к чему стремится принцесса, и ее планы пугают меня. Я боюсь самого худшего, что может произойти с благословленными. Корона ненавидит их…

– Ваши слова лишены смысла… Зачем принцессе, которая боится благословленных, пытаться заполучить Дар одного из них?

– Не уверена, что хочу это знать.

Теперь Андреа лучше понимал происходящее. Задача состояла не только в том, чтобы спасти Исидора, но и избежать всего того, что последует, если его могущественным Даром завладеет человек с дурными помыслами. От них могли пострадать все его друзья, подопечные Оффиция, другие благословленные.

Дезидерия медленно приблизилась к юноше, как если бы он был диким зверем.

– Я понимаю, что моя просьба требует больших усилий и что давление возрастает. Но я верю в вас троих.

Она положила руку на плечо Андреа. Он заметил, что ее сверкающие украшения утратили свой блеск. Тень затмила их истинные цвета.

– У нас впереди целых два дня. Давайте используем все, что у нас есть, чтобы спасти мир.

Канюки и полевки

Тем временем в королевском дворце в апартаментах принцессы Элоизы полным ходом шли приготовления. Растревоженный мастер Вальбер с живописными темными кругами под глазами наблюдал, как многочисленные слуги облачают невесту в его творение. Он нервно потирал пальцы, исколотые иголками. Все последние ночи он посвятил созданию платья, которое с момента объявления о свадьбе круглые сутки не выходило у него из головы. Вот уже несколько недель Вальбер не позволял себе ни секунды покоя. Он закупил роскошные ткани и нанял лучших вышивальщиц и красильщиков заранее, еще не зная, повезет ли ему. В тот судьбоносный вечер у госпожи Клотильды Андреа и маска Сильвинии спасли мастера, дав ему возможность продемонстрировать красоту своих творений.

Клотильда, официальный поставщик королевского гардероба, восседала рядом с портным и, прищурившись, внимательно оценивала получавшийся результат. В конце концов суровый взгляд дамы смягчился, и мастер понял, что наряд оправдал ожидания. Вальбер хорошо справился с возложенной на него задачей.

Элоиза почти не обратила внимания не последние штрихи, которые мастер привнес в наряд. В зеркале ярким пламенем отразился образ принцессы. Она была одета в красный и серебряный – цвета королевства. Шелковые отрезы так накладывались друг на друга, что при любом движении вышивка на платье буквально оживала. На плечах у принцессы красовался длинный плащ из пурпурной органзы с плечиками с металлическим отливом. Плащ удерживала серебряная застежка в форме оливковой ветви, символа их земель. Плоды оливы были выполнены из черного жемчуга. Настоящий шедевр, созданный одним из лучших ювелиров Фаоса.

Принцесса решила похвалить мастера:

– Прекрасная работа, мастер…

– В-в-вальбер! – взволнованно подсказал портной.

– Оно сидит идеально. Кажется, будто вы сшили его по моим меркам, хотя мы только познакомились.

– Мастер Вальбер практикуется на молодой даме с такими же мерками, что и у вас, – объяснила Клотильда. – Она настоящая муза и вдохновила его на многие прекрасные творения.

– В самом деле? Она из знати? В таком случае мы можем оказаться знакомы, – предположила принцесса.

– Б-боюсь, что нет, Ваше Высочество, – запнулся Вальбер.

– Она красивая? – спросила принцесса.

На этот раз портной не нашелся, что ответить, и просто замер с открытым ртом. Клотильда с нескрываемым разочарованием ответила за Вальбера:

– Настоящая нимфа, ее зовут Сильвиния.

– Сильвиния… – тихо повторила принцесса, силясь вспомнить девушку, которую никогда не знала.

– Одно могу утверждать наверняка: ей никогда не доводилось носить такого великолепного платья, Ваше Высочество! – сумел выговорить Вальбер.

Элоиза пропустила его лесть мимо ушей.

– В таком случае мне было бы интересно познакомиться с ней. Такая женщина могла бы здорово сэкономить мне время на примерках.

– Сегодня мы делаем примерку для королевского портрета, – начала оправдываться Клотильда. – Художник заблаговременно подготовился, и вам придется потратить на позирование лишь час или два, чтобы он подобрал цвета и сделал наброски.

Элоизе такая программа не очень нравилась, но она была вынуждена подчиниться. Принцесса вышла в огромный коридор западного крыла и столкнулась с Мельхиором, который ждал у двери, чтобы дать ей возможность переодеться без лишних свидетелей. Он искренне восхитился, увидев Элоизу:

– Принцесса, вы выглядите… великолепно.

Мельхиор был единственным, кто за все это время заслужил улыбку принцессы. Он позволил себе подойти поближе и взять Элоизу за руки:

– Ваш отец гордился бы вами.

– Давайте будем реалистами. Он отругал бы меня за любую мелочь, которая бы ему не понравилась, – возразила девушка.

– Так он проявлял свою любовь к вам.

Элоиза лишь сморщилась, и вместе они направились в мастерскую художника, которую обустроили в одной из дворцовых комнат подальше от свадебной суеты.

– Вы ничего не рассказываете мне, брат Мельхиор.

– О чем же, принцесса? – спросил он.

– О Дезидерии. Она ведь приезжала вчера во дворец? Вы не доложили мне об этом. Мне хотелось узнать об этом от вас, – упрекнула Элоиза.

– Мои собратья тянули соломинку, чтобы решить, кто пойдет встречать ее. Как они и опасались, Дезидерия высказала определенное… недовольство.

– Она устроила скандал?

– Публичный скандал по поводу жениха? Нет. Ее атаки были направлены в сторону, на подготовку. Мы позаботились о том, чтобы она не лезла в организацию праздника. Дезидерия приходила с кузиной, уроженкой Бронзовых пиков. Во всяком случае, представила она ее именно так. Сегодня она не покидала виллу. Оттуда выходили только слуги, так что беспокоиться пока не о чем. Если в ближайшие дни она решит побеспокоить вас, рассчитывайте на меня. Я сумею ее успокоить.

Принцесса удовлетворенно кивнула. Они уже подошли к мастерской, и Элоиза распахнула дверь. На полу комнаты была расстелена ветошь, чтобы не запачкать мозаику. Художник кивнул в знак приветствия, но, казалось, вид девушки не очень-то впечатлил его. Внимательный взгляд художника уже высматривал блики и тени, которые сделали бы портрет более реалистичным. Элоизе понравилась его нарочитая отстраненность, которая приятно контрастировала с дифирамбами, которые ей расточали на протяжении всего дня. Она уселась на определенное художником место и продолжила разговор с братом Мельхиором:

– Будьте начеку, она так легко не отступится.

– Кажется, вы неплохо знаете госпожу Дезидерию, – отметил он.

– Это сильно сказано. Помните, мы иногда встречались на королевских приемах? Я уважаю ее характер и честолюбие. Это сильная и целеустремленная женщина, эти ее качества невозможно отрицать. Из-за них нам и стоит оставаться настороже. Должно быть, она очень любит своего брата, если на протяжении стольких лет умудрялась скрывать его от Культа. Она не позволит так просто отобрать его, даже если придется закатить огромный скандал.

Мельхиор тяжело вздохнул:

– Могу я предложить кое-что?

– Попробуйте.

– Поскольку теперь очевидно, что Дезидерия замышляет что-то против вас, чтобы вернуть Исидора, не кажется ли вам удачной идеей привлечь его на свою сторону?

– Что вы хотите этим сказать? – уточнила она.

– Вам следует проводить с женихом больше времени, узнать его получше. Он может оказаться полезным. С ним интересно поговорить, – отметил Мельхиор.

– Дайте угадаю… О птицах! – сыронизировала Элоиза.

– Если вы позволите ему вести беседу, то да. Однако, доверившись Исидору, вы сможете рассчитывать на его привязанность. Этого юношу не мешает успокоить. Вероятно, следует объяснить ему, что Дезидерия действовала не только ради его блага.

Элоиза взглянула на Мельхиора:

– Хотите, чтобы я манипулировала им?

– Слишком сильно сказано. Даже если Дезидерии попробует убедить Исидора вернуться, ему придется делать выбор самому. Я могу предпринять все, что в моих силах, чтобы помешать Дезидерии. Я убежден, что, если вы приведете разумные аргументы, Исидор сам захочет остаться по меньшей мере до свадьбы.

Принцесса несколько минут размышляла над словами Мельхиора, а затем заявила художнику:

– Я ухожу. Надеюсь, вы успели зарисовать все необходимое.

– Справлюсь, Ваше Высочество.

Исполнив свой долг, Элоиза попросила слуг побыстрее переодеть ее, и они закружились вокруг своей повелительницы как пчелы вокруг королевы улья.

– Я последую вашему совету, Мельхиор. Надеюсь, что не пожалею об этом, – ответила Элоиза.

Принцесса постучала в дверь. Потом еще раз. И еще раз. На четвертой попытке она решила войти в покои без спроса хозяина. Исидор даже не повернулся: он стоял на балконе и наблюдал за полетом хищных птиц над пшеничными полями. Под летним солнцем золотились холмы, поросшие соснами и кипарисами.

– Отчего вы не отвечаете, когда к вам стучат? – раздраженно спросила Элоиза.

– Потому что люди имеют обыкновение входить вне зависимости от ответа. Ведь они стучат ради этого? А так мне не приходится напрягать связки.

– Я стучала, чтобы не нарушить ваш покой. Никто не имеет права входить к вам без дозволения и нарушать ваше уединение, – возразила принцесса.

– Мои родители настаивали, чтобы я держал дверь открытой на случай возникновения проблем. Так я знал, что всегда смогу быстро добежать до них, если понадобится.

Исидор повернулся и изобразил легкую улыбку.

– Брат Мельхиор говорил, что вы придете навестить меня. Он не соврал. Похоже, он человек слова.

– Самый верный из всех, кто служит во дворце, – подтвердила Элоиза.

После этих слов она внимательно посмотрела на разрозненные зарисовки юноши. Отрицать его талант было невозможно. Ее внимание встревожило юношу:

– Прошу вас, не трогайте их. Люди как ни попади хватают эскизы, стирая уголь. А исправить уже не получится.

– Вы великолепный рисовальщик, господин Исидор. Какими еще талантами обладаете? – спросила Элоиза.

– Хотите знать, что я умею делать? Уточните вопрос, пожалуйста, – попросил юноша.

– Вы музицируете? Готовите? Вышиваете?

– Нет, это совсем меня не интересует.

Затем, будто вспомнив, чему его учили, Исидор попробовал проявить вежливость:

– А вы, принцесса?

– Отец позаботился о том, чтобы я получила разнообразное образование. Игра на лире, пение, верховая езда, шитье… меня даже учили фехтовать. И охотиться.

Последние слова Элоизы явно расстроили Исидора, и он закрылся, как рак-отшельник, затаившийся в раковине. Элоиза поняла, что совершила ошибку.

– Но мне это совсем не нравилось, – сказала она.

– Отец заставлял вас охотиться?

– Он вообще любил заставлять, – ответила принцесса.

– Мой тоже. Когда я был маленьким, у нас был кролик по имени Линус. Тогда я не понимал, что родители хотели сделать из него блюдо. Когда Линуса подали на обед, я отказался есть. Отец был в ярости. Он посадил меня в ванну с холодной водой, чтобы успокоить. Отец считал, что делает это для моего блага. Было неприятно. В тот день я потерял друга и сильно замерз.

– Мой отец нанимал целителей, которые выжигали мне кожу, чтобы придать ей ровный цвет. Он считал пятна Света отвратительными.

Их ужасные откровения вызвали у Исидора невинный вопрос:

– Как думаете, все отцы такие?

– Они считают, что действуют в интересах потомства, но часто ошибаются. Я не могу говорить за вашего отца, но мой был особенным. Мало кто мог сравниться с ним, – ответила Элоиза.

– Вы говорите так, потому что он был королем? – спросил Исидор.

– Мне от этого приходилось только хуже.

Юноша нахмурил брови и погрузился в размышления. Затем, отбросив всякие нормы приличия, спросил:

– Моя старшая сестра вечно повторяла, что король ненавидел магию и подобных мне людей. Вы разделяете его взгляды?

– Мой отец действительно ненавидел магию и Дары Света. Он пытался привить ненависть и мне, но, по правде говоря, Дары Света завораживают меня. Поэтому вы здесь.

– Покажется глупым, но… сначала я думал, что вы хотите меня убить. Дезидерия говорила, что если я буду пользоваться Даром, то меня найдут и запрут в Оффиции или придумают что-нибудь похуже!

– В этом случае, господин Исидор, сестра обманула вас. Вы можете гулять по дворцу или саду, если пожелаете. Я знаю, что вы не любите бывать в толпе и посвящаете много времени рисованию. Не думайте, что я пытаюсь запереть вас. Вскоре мы поженимся и будем жить в одних покоях.

– А ваши покои расположены высоко? – поинтересовался он.

– Почему вы спрашиваете?

– Я бы хотел жить еще выше. Представляю, какой обзор открывается с той башни. Если мы поженимся и будем делить одни покои на двоих, то я был бы счастлив забраться туда.

– Могу приказать перенести ваши вещи в покои наверху башни, если желаете, – предложила она.

– Вы правда это можете? – спросил Исидор.

– Я принцесса. Люди исполняют мои приказы. Если вы хотите, можете переехать повыше, – ответила Элоиза.

– Возможно, Понтифик был прав.

– В чем же?

– Он сказал, что вам не плевать на меня, – пояснил Исидор. – Сначала я ему не поверил, хотя он держался доброжелательно. Мне всегда говорили, что следует остерегаться королевской семьи. Я не понимал почему, как и не понимал многое другое. Дезидерия говорит, что невозможно ответить на все вопросы, а у меня их так много! Как думаете, это правда?

– Недавний опыт должен подсказать вам, что ваша сестра не всегда является достоверным источником информации, – вздохнула Элоиза.

Несколько мгновений девушка разглядывала профиль Исидора. Юноша изучал канюков, паривших в небе. Он обладал тихой застенчивой красотой. У Исидора было круглое лицо и полноватые губы, которые, казалось, всегда улыбались. Кудрявые волосы, ниспадавшие на лоб, прикрывали глаза. Принцесса и представить себе не могла, что выйдет замуж за такого юношу. Она думала, что отец в конце концов выдаст ее за какого-нибудь генерала или прославленного героя с толстым кошельком.

Ее мужем должен был стать какой-нибудь крепкий мужчина постарше, а не этот замкнутый мальчик, живший в собственном мире.

Возможно, ей удастся смириться с этим.

Исидор задал ей еще один вопрос, не отрывая взгляда от парящих птиц:

– За что ваш отец ненавидел людей, которых коснулся Свет?

Элоиза намеренно уклонилась от ответа:

– Люди часто боятся того, чего не знают.

– Это правда. Но ваш отец был королем. При желании он мог узнать тех, кого благословил Свет. И что мы вовсе не опасны, – сказал юноша.

– Вы, господин Исидор, может и не опасны. Но другие могут оказаться куда менее дружелюбными. В прошлом такие люди причиняли достаточно вреда.

– Знаете, от чего канюки кружат в небе?

Этот вопрос застал Элоизу врасплох. Она покачала и головой и ответила:

– Нет, просветите меня.

– В это время года фермеры начинают косить пшеницу. Они распугивают мелких грызунов, которые живут в полях, ведь во время покоса им негде прятаться. Канюки пользуются людьми, чтобы ловить лесных мышей и полевок.

– Я пока не вижу связи, господин Исидор…

– Мне хорошо жилось в моем поле. Боюсь, что я как полевка, не успел спрятаться в норку и стал добычей хищной птицы.

– Считаете меня канюком? – спросила принцесса.

Элоиза не знала, стоило ли сердиться на Исидора. Во всяком случае, такое сравнение было ей неприятно. Тем не менее девушка решила последовать совету Мельхиора и развить метафору Исидора:

– Ваши поля могут стать шире. И оставаться безопасными. Дезидерия предлагала вам лишь подобие жизни. Да, это было роскошное существование, но такое одинокое. У вас есть друзья, Исидор?

– Линус. И еще попугаи, – ответил юноша.

– Я подразумеваю людей, – поправила его Элоиза.

– Не уверен, что смогу понять людей, да и не уверен, что хочу этого. Понимание требует слишком много усилий для предположительно сомнительного результата. Я бы даже сказал, разочаровывающего.

– Хотите понять меня? Чтобы мы могли подружиться еще до свадьбы?

– Для этого вам стоит приходить почаще, – ответил Исидор.

Она улыбнулась и кивнула. Ее белоснежная улыбка и заинтересованный взгляд привлекли внимание юноши.

– Тогда я обязательно постараюсь. Доверьтесь мне.

Она как раз собиралась уходить, когда Исидор вдруг остановил ее и отпустил замечание:

– Ваш отец был глупцом.

Любого безумца строго наказали бы за такое оскорбление! Не успела Элоиза ответить, как Исидор продолжил:

– Ваши пятна Света. Они красивые. Я впервые вижу такое и не понимаю, зачем пытаться избавиться от них. Они делают вас уникальной.

Его комплимент тронул Элоизу до глубины души. Она пробормотала слова благодарности, которые, впрочем, так и не долетели до ушей Исидора. Девушка вышла из его покоев в полной уверенности, что скоро вернется туда. Она оставила дверь открытой.

Звуки лютни

– Сегодня вечером я хотел бы побыть один, – просьба Андреа лишь отчасти удивила Фисбу и Эвандера, привычных к одинокой натуре друга. Им показалось совершенно естественным, что после нескольких трудных дней юноше захотелось уединения. Происходило нечто совершенно нехарактерное: впервые за такой короткий промежуток времени Андреа дважды позволил себе поддаться гневу и злобе.

У Персоны был ограниченный запас сил, и, если миссии требовали много энергии, он чувствовал потребность побыть одному. У Андреа были свои способы восстановиться, и для этого ему требовалось уединение. В минуты усталости общение выматывало его, и у юноши не хватало ни желания, ни сил разговаривать с кем-либо. Однако, прежде всего, ему было стыдно за то, что он кричал и грубил…

После размолвки с Дезидерий Андреа заперся в комнате Исидора. Он пролистал несколько энциклопедий по орнитологии и с особым тщанием изучил перья и модели, выставленные в комнате. Персона забирался под кожу Исидору, раскрывая для себя новый мир, где ему становился доступным более глубокий уровень прочтения окружающего. Повсюду в покоях Исидора таились сюрпризы: в ящике тумбочки, за кроватью. Он наткнулся на несколько деревянных гравюр с изображениями отпечатков когтей и лап.

В конце рабочего дня Андреа позволил себе небольшой перерыв и вытянулся на кровати Исидора. Оттуда он мог любоваться красочными фресками, написанными на потолке. На них изображались птицы всех существующих цветов, взмывающие к небесам. Именно туда хотел попасть Исидор в стремлении воссоединиться с родителями… Это желание было понятно многим детям в Оффиции… Андреа не был исключением.

Засунув руку под подушку, Андреа неожиданно для себя нащупал какой-то предмет. Им оказался сложенный пергамент. Эта находка очень обрадовала юношу, поэтому он пренебрег общепринятыми правилами и развернул его:

Исидор,

прости, что накричала на тебя,

Я очень испугалась и хотела сказать совсем иное.

Мне не хочется, чтобы ты думал, будто я сержусь на тебя.

Знай, что, послав тебя, Свет по-своему коснулся и меня.

Он не мог сделать мне лучшего подарка.

Я буду ждать твоего прощения столько, сколько понадобится.

Твоя старшая сестра,

которая очень тебя любит

Эта записка, очевидно написанная после ссоры, тронула Андреа до глубины души. По всей видимости, Исидор хранил ее у сердца, чтобы в трудные моменты эти слова напоминали ему о безусловной любви сестры. Как бы то ни было, юноша не мог забрать письмо с собой. Как его похитили? В каких условиях содержали во дворце? О чем он думал вдалеке от Пурпурной виллы и Дезидерии?

Чем дольше Андреа вживался в роль Исидора, тем больше сопереживал ему. Персона задумался, как бы он отреагировал, встреть он настоящего брата Дезидерии. Было кое-что, вызывавшее безусловную зависть Андреа: он не знал любви брата или сестры, сколько бы Эвандер ни придумывал ему близнеца по имени Джузеппе!

Когда-то давно Персона хотел примерить на себя роль брата, однако судьба распорядилась иначе.

Тем вечером одна из прислужниц Дезидерии, Отверженная, оставила ему ужин на пороге спальни. Это было мясо молочного поросенка с черносливом в соусе из карамели с гарниром из тушеной фасоли, приправленной каплей оливкового масла. Андреа наслаждался этим блюдом, сидя на террасе в полном одиночестве.

Стрекотали цикады. Издалека доносились неразборчивые отголоски болтовни Эвандера и Фисбы. Ребята расположились в покоях одного из них, и вместе ужинали у открытого окна. Время от времени оттуда раздавался смех. Андреа радовался, что друзьям выпала возможность провести время вдвоем.

По какой-то непонятной причине Андреа не мог рассказать им о том, что Дезидерия поведала ему о таинстве брака. Этот секрет был слишком масштабным и мог уничтожить мыльный пузырь их выдуманного счастья. Он расскажет им, но не сегодня. В эту ночь они заслужили несколько часов беззаботного веселья.

Случались вечера, когда Андреа не хватало сил. Тогда он залезал на крыши Оффиция и любовался Фаосом в неясном свете луны. Вид с террасы имел другой привкус, да и панорама открывалась совсем иная. Внизу по-прежнему шумели улицы, а свет городских фонарей затмевал некоторые звезды, видные с его обычной точки обзора. Полный мрак, царивший вокруг Оффиция, давал звездам сиять в полную силу. Конечно, вид на королевский дворец придавал панораме очарования, но не приносил умиротворения и спокойствия, которые он находил на крыше Оффиция.

Свет ответил на его тайные желания самым неожиданным образом:

– Эй, там, наверху! Андреа, ты здесь?

Юноша с удивлением узнал голос, раздавшийся из-под террасы. Он узнал маленькую фигурку Пакс в саду, и его лицо осветилось улыбкой. Чтобы облегчить себе путь по крышам и стенам, девочка заплела светло-русые волосы в косу, она обеими руками сжимала на груди ремешок музыкального инструмента, висевшего у нее за спиной.

– Что ты делаешь здесь, светлячок? – спросил Андреа.

– Пасу быков, неужто не видно?! Пришла повидать тебя, конечно же!

– Ты сбежала из Оффиция? Если Агнесса узнает…

– То нисколько не удивится! Она прекрасно знает, что я мастер побегов. Можно мне подняться к тебе? – спросила девочка.

Озорная Пакс не переставала удивлять Андреа. Он протянул девочке руку, и она с легкостью паука забралась к нему. Пакс была мастером скалолазания. И пусть этот талант не был дарован Светом, он помогал девочке преодолевать многие жизненные преграды.

Забравшись на террасу, она бросилась к Андреа и крепко обняла его.

– Я так скучала без тебя, – сказала девочка.

– Ты ведь знаешь, я скоро вернусь, – уверил ее Андреа.

– А вдруг не вернешься? Все думают, что вас отправили на очень опасное задание. Это правда?

И это еще мягко сказано! Юноша решил проявить осторожность и не стал рассказывать девочке правду. Ему не хотелось разглашать подробности плана Дезидерии и пугать малышку Пакс.

– Что это у тебя там? – улыбнулся он, сделав шаг назад и указав на инструмент за спиной девочки.

– Лютня, я принесла ее из Оффиция. Подумала, тебе будет скучно без нее, ведь ты любишь играть по вечерам.

– То есть ты стащила лютню?

– Позаимствовала, – возразила Пакс.

Андреа не удержался и погладил девочку по голове. Этот жест выдавал его радость, гордость и благодарность. Тоненькая Пакс сняла лютню со спины и протянула другу. Она была вырезана из дерева в форме полукруга с двумя витыми рожками на конце грифа. Их соединял небольшой порожек, к которому крепились девять белесых струн. Эта лира побывала во многих руках, и далеко не все из них были заботливыми…

Андреа играл на лютне уже много лет и давно потерял счет часам, которые посвятил ей. Он начал музицировать еще до Оффиция, и в свое время лютня стала его спасением от мрачных мыслей и неприятных людей. Юноша прятался в мире нот, который принадлежал только ему. Со временем лютня стала принадлежать ему одному, и с тех пор в Оффиции музыка прежде всего ассоциировалась с Андреа.

Юноша оперся на широкие перила террасы и принялся настраивать инструмент.

– Вчера мне удалось немножко поиграть, – рассказал он Пакс.

– Я так и подумала, когда узнала, что ты на Пурпурной вилле. Наверное, тут есть все инструменты мира! – воскликнула девочка.

– Не совсем: мы с Эвандером и Фисбой ходили в таверну «Лютеа», – пояснил Андреа.

– Хотела бы и я быть достаточно взрослой, чтобы выбраться куда-нибудь!

– Говорит девчонка, способная выбраться из любого запертого помещения, – иронизировал Андреа.

– Ты ведь понял, я хотела сказать – пойти повеселиться! Сходить в таверну, выпить и наесться от пуза! Ввязаться в приключения и выйти сухой из воды! Вот что значит быть взрослым!

– Наслаждайся детством, светлячок, оно закончится слишком быстро.

Андреа повторял эту фразу сотни раз с тех пор, как познакомился с Пакс. Девчонка плохо ладила со взрослыми, которые ожидали, что она будет послушной и дисциплинированной и смирится с тем, что ее постоянно переводили из одной семьи в другую. В отличие от остальных, Андреа считал, что Пакс может вести себя как нормальная десятилетняя девчонка. Она должна бегать, играть, смеяться… прежде всего, любить и быть любимой. Каждый ребенок заслуживал такого детства, и прежде всех – дети Оффициев.

– Там так тихо, – отметила девочка. – Слишком тихо. Без тебя – совсем не то.

– Предполагаю, ты попыталась разрядить обстановку в свойственной тебе манере, – улыбнулся Андреа.

Пакс загорелась восторгом и принялась рассказывать:

– Мы устроили битву за тесто! Кухня превратилась в настоящее поле битвы!

Она забралась на стол, отодвинув блюдо Андреа.

– Я стояла вот так, будто генерал над картой сражения! Тесто летало повсюду! Вжух! И попало прямо в нос Адриану! А он и не заметил… Я подпрыгнула и увернулась от атаки Северина! У-у-ух, едва успела! Представляешь, тесто просвистело прямо у моего уха! Северин быстро получил за это! Я залепила ему тестом прямо в рот!

Андреа хохотал, глядя на Пакс, которая в красках изображала лучшие моменты великой битвы за тесто. В конце рассказала она подняла руки вверх:

– Настоящий сумасшедший дом! Мы так запачкали Аполлинарии волосы, что Агнессе пришлось потратить целый час, чтобы отмыть их!

– Полагаю, вы понесли соразмерное наказание, – смеялся юноша.

– Она сказала, что завтра не пустит Юлия продавать нам конфеты. Мол, так мы усвоим урок. Но я ни о чем не жалею! И потом, у меня еще полно сладостей!

– У кого ты стащила их на этот раз?

Застигнутая врасплох Пакс скорчила рожицу:

– Тиберий вечно бросает их где ни попадя. И не пересчитывает.

– Нельзя красть у товарищей, светлячок. Так ты можешь потерять их доверие, – пожурил ее Андреа.

– Знаю… – вздохнула девочка.

Андреа не любил поучать Пакс, но ему нравилось направлять ее в размышлениях о жизни. Он помнил, как эта маленькая дикарка появилась в Оффиции. Всю жизнь Пакс слышала, что ей чего-то нельзя, получала наказания, порой гораздо более суровые, чем требовали ее проступки. Девочке довелось выслушать немало криков и обвинений. Пакс были необходимы ласка, терпение и воспитание, и именно этими качествами обладал Андреа. Возможно, именно поэтому она сразу ощутила связь с этим неуловимым, излучающим заботу и сочувствие существом.

– Я принесла тебе лютню, чтобы послушать твою музыку. Так ты будешь играть, или что? – потребовала девочка.

Андреа улыбнулся и укоризненно посмотрел на нее. Пакс тут же переменилась в лице, изобразив невинность.

– Сыграй что-нибудь, ну пожалуйста, – клянчила она.

– Я люблю эту, – и Андреа затянул почти детскую песенку с прыгучим, как мячик, ритмом.

Пакс знала этот мотив наизусть, ведь она столько раз слышала его в Оффиции. Девочка заметила, что Андреа не съел соус, обмакнула в нем пальцы и облизала их под звуки музыки. Им обоим казалось, что терраса стала их убежищем в огромном Фаосе.

Этот вечер отличался от их обычных ночей на крыше Оффиция. Еще каких-нибудь четыре месяца назад они даже представить не могли, что окажутся здесь. Ребята вспоминали свою первую встречу – и какой долгий путь они успели пройти вместе.

Праздничные мастерские

Четырьмя месяцами ранее

– Андреа, сегодня ты будешь руководить кулинарной мастерской, – заявила сестра Агнесса.

Ее слова не обрадовали никого в классе, но юноша все равно приготовился честно исполнить свой долг. Он решил воспользоваться тем, что наставница начала рассказывать о приближавшемся празднике, и прикорнул на задней парте классной комнаты. Ему требовались силы, чтобы пережить следующие несколько часов подготовки к карнавалу. Краем уха он улавливал, что Принцепс рассказывала детям, которые не могли сдержать нарастающее волнение.

– Карнавал не просто праздник! Его корни восходят к традиции отмечать Рождение Света. Ей уже более четырехсот лет. Каждый год люди наряжаются, выходят на улицы и дарят друг другу свечи. Кто-нибудь помнит почему? Да, Конкорд?

– Вот зубрила, – фыркнул Северин.

– Я все слышу, молодой человек! – возмутилась сестра Агнесса. – Прошу, Конкорд, продолжай.

– Потому что карнавал проводят в феврале! – ответила девочка.

– Расскажи подробнее, – попросила Агнесса.

– Это все из-за тумана. Люди делятся свечами, чтобы освещать себе путь.

– Мне бы хотелось услышать больше деталей, – продолжала наставница.

Увидев, что Конкорд расстроилась, Агнесса поправилась:

– … Изначально, действительно, праздник связывали с туманом. Свет плохо проникает через него, и все вокруг становится нечетким. Люди надевают маски, чтобы показать, как в отсутствие света стирается личность. Иногда они перевоплощаются в монстров или мифических существ, а порой стараются казаться красивее, чем когда-либо. В такие моменты Свет не видит нас, и мы примеряем на себя образы, которыми Свет нас не наделял. Люди зажигают свечи, чтобы придать себе надежды. Они встречают Свет, который всегда был рядом даже в долгую зиму. Рождение Света – праздник прославления. Его отмечают в самое темное время года, чтобы отогреть сердца жителей Люкса. Постарайтесь помнить об этом, когда будете веселиться на карнавале.

Оказавшись на улице, подопечные Агнессы тут же позабыли о сути праздника… Младшие дети были в восторге и с нетерпением ждали мастерских, которые в честь праздника проводили старшие товарищи.

– На что Агнесса поставила тебя? – спросила Фисба в конце урока.

– На кулинарный урок, – ответил Андреа.

– Ты легко отделался. Меня она заставляет делать маски… Хуже не придумаешь! Каждый раз мелкие все заливают краской!

– Полагаю, что Эвандеру достались свечи, – решил Андреа.

– Даже не говори… Ты только посмотри на этого блаженного, он прямо излучает энтузиазм, – отметила девушка.

Она указала на юношу, который расположился возле стола для формовки свечей, занятого шуточным боем на мечах из свечей с Тиберием.

– Ему, как всегда, досталась самая легкая задача… – позавидовала Фисба.

– Не соглашусь с тобой. Раньше и мы заставляли страдать тех, кто учил нас. Помнишь Клода? Как-то раз он отвечал за свечную мастерскую. Я опрокинул ему на ногу кастрюлю с воском. В тот день ему пришлось сделать депиляцию!

– Такое не забудешь, – рассмеялась Фисба. – Тебе удалось отговорить его от вступления в Культ. Он не хотел рисковать и становиться Принцепсом Оффиция. Воспитание детей – точно не его конек. Хотя, вполне возможно, что теперь уже у него есть собственные дети.

– Это совсем другое дело. Они его семья, плоть от плоти.

– Да, и я уверена, что его жена уделяет детям куда больше внимания. Распределение ролей, укоренившееся в обществе, так просто не исправить! – иронично произнесла Фисба.

Они редко обсуждали тех, кто вырос и покинул Оффиций. Стоило одному из них выйти за порог, как связь между ними обрывалась. Изредка кто-то мог прислать письмо. Ребята знали только, какое решение принял старший товарищ – присоединиться к Культу или вступить в брак. Однако каждый раз история повторялась.

Выйдя за дверь Оффиция, никто не возвращался обратно. Это была навсегда закрытая книга об их детстве, проведенном взаперти, времени, когда за какие-то несколько Вспышек им приходилось выполнять одно задание за другим. В них либо видели лишь Дар, услугу, которой можно воспользоваться, либо угрозу В последнем случае те, кого коснулся Свет, вызывали страх.

Фисба потерла руки и заключила:

– Тогда я, пожалуй, сразу дам Северину Вспышку и подговорю вылить горшок воска на голову Эвандеру. По чистой случайности, конечно же!

Андреа тихонько посмеивался, наблюдая за оживлением в большом внутреннем дворе; он направился на кухню, где сразу после урока начала трудиться сестра Агнесса. Приготовление еды обычно занимало у нее несколько часов. Накормить тринадцать детских ртов и не забыть о себе было ее ежедневным подвигом. Завидев помощника, сестра указала ему на фартук:

– Вот, держи, этот чистый.

– Спасибо, – сказал Андреа.

Он надел фартук и достал все необходимое. Он знал, где лежала каждая плошка. Иногда Агнесса просила помочь, и тогда один или два подопечных приходили выручать ее с мытьем посуды. Однажды она заболела, и тогда оказалось, что справляться с домашними делами, оставленными без ее чуткого руководства, очень непросто! В Оффиции воцарился хаос, и понадобилась целая неделя, чтобы избавиться от воцарившегося безумия.

– В этом месяце ты не просил разрешения выйти в город, – отметила Агнесса, нарезая мясо для рагу. – Ты разве не хочешь погулять?

– У меня уже есть несколько заказов, – ответил Андреа.

– Это не то же самое. Я о прогулках для развлечения, возможности пообщаться с людьми, найти себе супруга.

– Я предпочитаю общество своих друзей.

– Но на друзьях не женятся, – возразила Агнесса.

– Мне кажется, что жениху и невесте стоит дружить. Иначе это будет печальный брак, – сказал юноша.

– У нас не всегда есть возможность выбирать.

Агнесса бросила мясо в бульон и помешала его большой деревянной ложкой. Сестра всегда следила за тем, чтобы не стучать ложкой по котлу, потому что лишний шум мог повредить ее слух, обостренный благодаря Дару.

– Мне кажется, прогулки пойдут тебе на пользу. Кто знает, кого ты встретишь. Вдруг где-то на улицах Фаоса тебя ждет любовь с первого взгляда!

– Такое стечение обстоятельств очень удивило бы меня, – возразил Андреа.

– Все мы рано или поздно встречаем того, кто меняет нашу жизнь. Иногда это происходит в самый неожиданный момент.

– В самом деле? – вздохнул раздосадованный разговором Андреа. – Кто же в таком случае изменил вашу жизнь, сестра Агнесса?

Принцепс внезапно покраснела и ответила извиняющимся голосом:

– Слышу, как кто-то подходит к Оффицию. Пойду посмотрю. А ты пока займись мастерской. И следи, пожалуйста, чтобы горошек не выкипел.

Андреа кивнул и проводил ее взглядом. Как и многие другие дети, он пытался представить прежнюю жизнь сестры Агнессы. Ей исполнилось тридцать всего несколько лет назад. Должно быть, она тоже выросла в Оффиции, а затем присоединилась к Культу. Сильная вера могла быть причиной, по которой Агнесса сделала такой выбор, но Андреа чувствовал, что было что-то еще… Может быть, несчастная любовь?

Он не успел подумать об этом, как на пороге кухни показались дети. Андреа достались самые младшие подопечные Оффиция: главный сорвиголова Дэмиен, его подружка Фаустина и крошка Альбан, которому едва исполнилось шесть лет.

Андреа приветливо улыбнулся и изобразил целую сценку:

– Добро пожаловать на кухню виртуозов! Сегодня мы приготовим блюда, от которых ваши вкусовые рецепторы придут в восторг! Мы создадим волшебство при помощи сахара, ароматизаторов и парочки хитростей… Добавим цвета и сотворим чудо! Кто готов познать со мной магию кулинарии? Я вижу, все согласны!

Дети замахали руками и запрыгали от удовольствия. Пусть Андреа и не нравились эти навязанные обязанности, он хотел, чтобы у малышей остались приятные воспоминания. Юноша принялся объяснять им рецепт будущего шедевра:

– Сегодня мы будем готовить пироги с грушей. Их часто пекут во время карнавала. Сделаем несколько штук на пробу, а остальные оставим для праздника.

Андреа попросил каждого выбрать грушу из тех, что принес странствующий торговец Юлий. Фрукты лежали в большой плетеной корзине.

– Выбирайте грушу с умом! Прежде всего, ее надо понюхать и потрогать.

Он несколько преувеличенно показал, как правильно выбрать хороший фрукт:

– О, Свет! Какая прекрасная груша! Вот, понюхайте!

– Ничего не чувствую, – пожаловался Дэмиен.

– Потому что это моя груша. А тебе нужно найти свою, – пояснил Андреа.

Дэмиен и Фаустина пустились на поиски правильных груш. Альбан молча потянул Андреа за тогу, напоминая, что он слишком мал ростом, чтобы дотянуться до корзины. Андреа взял его на руки и помог выбрать грушу, которая хорошо подходила для их рецепта.

– Прекрасно! Теперь, когда вы нашли свою драгоценную жемчужину, пришло время очистить и нарезать ее! Приготовьтесь! Возьмите нож!

Покончив с грушами, ребята принялись за тесто. Их неожиданно прервали. На кухню зашла сестра Агнесса. Она была не одна. Спутница сестры привлекла общее внимание. Их пристальные взгляды смутили новоприбывшую, и она нахмурилась. У девочки были золотистые глаза, длинные худые ноги, намекавшие, что она быстро бегает, и проворные руки, позволявшие хорошо лазать. Ее длинные бледные волосы отражали золото солнца днем и серебро луны ночью. Если бы не хмурый взгляд, то девочка излучала бы редкое обаяние.

– Знакомьтесь, это Пакс. Теперь она будет жить с нами, – представила сестра Агнесса. – Прошу вас принять ее как полагается. Андреа, оставляю ее на твоем попечении. Мне еще нужно уладить кое-какие вопросы до отъезда Брата.

Сестра ушла с кухни так же быстро, как и появилась, бросив девочку на произвол судьбы. Заинтригованные дети вытаращились на нее, и взволнованная Пакс, отшатнулась.

– Ну же, – примирительно произнес Андреа, – не дичись. Мы готовим булочки с грушей. Ты же ешь булочки?

Девочка неубедительно пожала плечами, явно не испытывая интереса к предложенному занятию.

– Иди сюда, поможешь нам. Нужно добавить капельку меда. Вот так, да. Дэмиен, я положил тебе столовую ложку. Прекрасно. Теперь две щепотки тмина. Хочешь попробовать?

Андреа протянул девочке миску со специями, приглашая ее присоединиться к готовке. На миг Пакс задумалась, а затем, не говоря ни слова, кивнула и взяла глиняную плошку. Девочка перевернула ее и высыпала все содержимое в тесто. Трое других детей с непониманием взглянули сначала на нее, а затем обернулись к Андреа.

Персона внезапно побледнел:

– Вот это щепотки! Какая у тебя здоровенная лапища!

Довольная Пакс со стуком поставила плошку на столешницу, всем своим видом демонстрируя, как ей не хочется здесь находиться. Это был знак протеста, и Андреа воспринял его спокойно. Такое поведение было знакомо ему. Он вел себя точно так же, когда несколько лет назад его привезли в Оффиций. Дерзкая девчонка испытывала его на прочность. Почему она свалилась ему на голову прямо в разгар подготовки к карнавалу?

– Мы это быстро поправим, – обратился он к другим детям.

За пару движений он вылил большую часть теста в другую емкость, добавил в него яйцо и еще одну грушу. После этого юноша сам смешал гарум[45] и добавил вино, чтобы избежать повторения шалости.

– Вот и все! Теперь разольем тесто по формочкам и поставим в духовку. Вот твоя, Альбан. Фаустина, Дэмиен, держите. Это тебе, Пакс. Тебя ведь так зовут?

Девочка окинула его крайне мрачным взглядом, но Персона не дрогнул.

– Меня зовут Андреа, – представился он. – Я старший в Оффиции. Если хочешь узнать о том, какие выходки устраивались здесь за последние годы, обращайся ко мне. Я был свидетелем многих из них.

Его предложение вызвало у Пакс легкую улыбку. Девочка тут же постаралась снова сделать серьезное лицо. Однако этого краткого мига хватило, чтобы Альбан успел поступить, как ему заблагорассудится.

– И… что же ты успел вытворить сам?

Всего несколько месяцев назад самый маленький подопечный Оффиция научился использовать свой Дар Калидаты[46]. Мальчик умел одним прикосновением менять температуру и обладал способностью замораживать воду или обугливать ветки деревьев. Альбану не хватало терпения, чтобы ждать, пока духовка нагреется, и потому он накалил формочку прямо у себя в руках. Тесто успело подняться и запечься, и теперь малыш, лучезарно улыбаясь, поглощал получившийся пирог. Его тонкий голосок мог растопить любое сердце:

– Невероятно вкусно!

– Так нечестно, я тоже хочу попробовать, – жаловался Дэмиен.

– Тесто выглядит так вкусно! – добавила Фаустина.

– Потерпите, мы будем следовать рецепту, – уговаривал их Андреа. – Сначала нам нужно их запечь.

– Почему ему уже можно есть пирог, а нам нельзя? – возмущались дети.

– Потому что я за ним не уследил, это моя вина, – признал Андреа.

– Альбан, испеки и мой пирог, – попросила Фаустина.

– Я же сказал, оставшиеся булочки – в печь! – возразил Андреа.

– Но если запекать будет Альбан, получится гораздо быстрее! – заспорили дети.

Ситуация начинала выходить из-под контроля, и шустрая Пакс ускользнула из-под надзора Андреа. Когда все формочки оказались в духовке, юноша выдохнул и с облегчением потер руки.

– Хорошо получилось! Вам понравилось? – спросил он, и троица возбужденно заголосила от восторга. Однако вся радость Андреа испарилась, когда он не досчитался четвертого ребенка.

– Где Пакс? – спросил он.

В ответ дети лишь недоуменно пожали плечами. Андреа тихо выругался, чтобы подопечные не расслышали его возмущения.

– Посидите тихо, пожалуйста, – попросил он, сложив руки в молитвенном жесте. – Фаустина, оставляю тебя за старшую. Присмотри за ними всего пару минут! Последи за духовкой, но не открывай ее сама! Если увидишь, что тесто поднялось, позови кого-нибудь!

Андреа выбежал из кухни и принялся оглядываться в попытках найти девчонку. Наконец он пошел обратно и направился в атриум, где Фисба учила малышню делать маски. На ее щеке была размазана синяя краска.

– Ты не видела здесь светленькую девочку лет десяти? Она новенькая. Я должен был присматривать за ней, но она испарилась!

– Да, кажется, видела. Она проходила мимо. Я еще подумала, кто бы это мог быть…

– Спасибо, Фисба!

Андреа пошел в указанном направлении, но его внимание привлекли восклицания, доносившиеся из глубины Оффиция:

– Смотри, кто-то ходит по крышам!

Все дети, находившиеся в атриуме, вытаращились на крышу, которая огибала двор. Пакс и впрямь разгуливала по черепице. На ее лице сияла победоносная улыбка, и девочка откровенно высматривала местечко за стенами Оффиция, куда ей было бы удобно слезать. Всеобщая суматоха привлекла внимание сестры Агнессы. Приподняв подол платья, наставница бежала к ним из прихожей.

– Во имя Света! Что за святотатство! Юная леди, немедленно спускайтесь!

Пакс скакала по крыше как олененок, уверенная, что территория завоевана и никто не сумеет ее поймать. К сожалению, она ошибалась. Кое-кто еще любил лазить по крышам Оффиция. Сняв фартук, Андреа в несколько ловких движений забрался наверх. Из-за февральского тумана на высоте была крайне плохая видимость, и даже высокие кипарисы вокруг казались лишь неясными тенями, проступавшими из серой пелены. Однако больше тумана Андреа боялся сырости, ведь черепица становилась такой скользкой! Один неверный шаг мог дорого обойтись ему. Юноша легко мог поскользнуться и упасть головой вниз.

– Слезай, здесь опасно, – предупредил Андреа.

Девчонка вызывающе посмотрела на него и ответила:

– Тогда поймай меня, если сможешь!

Она звонко рассмеялась и пустилась бежать. Андреа, просчитывая риски, бросился за ней. Он весил больше и был крупнее Пакс, пусть даже жилистое телосложение и гибкость позволяли юноше сохранять равновесие. Дети, часть которых успела нахлобучить маски, увлеченно следили за гонкой, делая ставки на исход. Большинство провозглашали победу Андреа, но втайне надеялись, что новенькая ускользнет от него. Ноги юноши все же оказались длиннее, чем у девчонки, и более широкие шаги позволили Андреа сократить дистанцию между ними. Пакс не слишком обрадовалась этому и ускорилась.

– Сдавайся, мне нет равных в гонках по крышам! – крикнула она.

– Осторожнее, смотри вперед!

Обернувшись, Пакс пропустила место, где стыковалась черепица между зданиями. Она потеряла равновесие и попыталась устоять на одной ноге. Девочка поскользнулась на мокрой глине и ее развернуло в другую сторону. За краткий миг перед глазами Пакс пронеслась вся ее короткая жизнь. Падение с такой высоты могло оказаться смертельным. Андреа прыгнул на соседнюю крышу и в последний момент поймал девочку за руку. Весь Оффиций затаил дыхание. Некоторые дети заплакали и отвернулись, чтобы не видеть того, что должно было произойти.

Пакс уцепилась за Андреа второй рукой. Она взглядом молила юношу не отпускать ее. Он осторожно начал тянуть ее вверх, стараясь не соскользнуть. Как только они оказались в безопасности, снизу раздались аплодисменты и крики радости. Все еще дрожа, Пакс зажмурилась и стала ждать приговора Андреа. Теперь он точно накричит на нее, как все остальные, или накажет…

– Все в порядке? Ты сильно испугалась? – спросил юноша.

Вопрос настолько поразил девочку, что она открыла глаза и уставилась на Андреа. На его лице не было и тени злости. Персона смотрел на нее с сочувствием и сопереживанием.

– Ты цела?

– Да… – растерялась Пакс.

Его искренняя забота так тронула девочку, что она расплакалась.

– Ты уверена? – заботливо уточнил он.

Девочка яростно закивала.

– Хорошо. Тебе нужно время, чтобы успокоиться. Когда спустишься, не делай испуганное лицо. Мы съедим пирог с грушей и забудем этот инцидент. Договорились?

Пакс уже давно не делали таких приятных предложений. Она улыбнулась Андреа, и эта улыбка выражала всю ее благодарность.

Хлебный вор

На следующее утро Пакс проснулась от голодного урчания в животе. Она быстро приподнялась на кровати и осмотрела комнату, предоставленную в ее распоряжение. Ее комнату. Никогда до этого у нее не было собственной комнаты. Раньше девочке всегда приходилось спать по углам, тесниться в одном помещении с другими сиротами. Однажды Пакс даже пришлось спать на конюшне с лошадьми. Пока в Культе не решили отправить девочку в Оффиций, ее передавали из семьи в семью, из приюта в приют. Теперь же, хоть Дар и не успел проявиться, ей определили постоянное место.

Впервые Пакс бросили, когда ей было всего несколько недель от роду. Тогда ее должны были поместить в приют в Пиксисе, где содержали детей, которых коснулся Свет. Они жили там до распределения в Оффиции пока Дар не проявит себя. Для девочки все сложилось иначе, и одна старушка нашла ее раньше служителей Культа. Женщина пожалела малышку, которую обнаружила в корзинке у реки рядом с местом, где прачки стирали белье. Рядом с девочкой лежало пять Вспышек. Добрая самаритянка умерла четыре года спустя, оставив девочке напутствие – никогда не использовать Дар на людях. Пакс следовала ее совету и скрывала свои особенности. С годами это становилось все труднее, особенно когда эмоции – и больше прочих гнев – брали верх. Свет на ее запястьях разгорался ярче и ярче, вызывая у окружающих страх…

Собственное пространство было для Пакс в новинку. Теперь в ее распоряжении оказались четыре выбеленные стены, каждую из которых можно было украшать по своему желанию, покупая или мастеря разные безделушки.

Пока в ее маленьком сундучке хранилось лишь несколько старых тог, которые ей когда-то дарили. Сестра Агнесса пообещала купить новые, когда Юлий придет в следующий раз. «Более подходящие девочке», – добавила наставница. Пакс это не понравилось, ведь одежда должна быть пригодной для лазания по крышам, а не помогать ей производить впечатление.

Было прохладно, а рассветное солнце только начинало пробиваться сквозь густой туман, когда девочка высунула нос на улицу Она быстро перебежала через двор и пробралась на кухню, чтобы тихонько перекусить. Вкусный запах, доносившийся оттуда, привлекал Пакс. Под полотенцем лежала внушительного размера буханка еще теплого хлеба. Девочка отщипнула кусочек, и ее тут же поймали с поличным:

– Святотатство! Чем это вы тут занимаетесь, юная леди?

Пакс замерла перед сестрой Агнессой. Они стояли под небольшой аркой, которая служила входом в помещение. Девочка изучающе оглядела комнату. Небольшое окно располагалось слишком высоко, и не было опоры, которая позволила бы ей выбраться через него. Если сейчас Пакс не придумает, как сбежать, то окажется в ловушке. Сестра Агнесса успела остановить Пакс прежде, чем та приняла какое-либо решение.

– Здесь не воруют. Мы делимся друг с другом. У нас есть все необходимое для каждого.

Пакс нахмурилась. Девочка вела себя как настоящая дикарка, и ее реакция заставила сестру Агнессу смягчиться.

– С тобой ведь никогда не делились, верно? – вздохнула наставница. – Полагаю, что там, откуда ты родом, всегда действовало лишь право сильного. Приходилось бороться за желаемое в надежде утолить голод. У нас все по-другому. У каждого есть свое место.

– Я не хочу оставаться здесь, – произнесла Пакс.

– Никто не хочет, – ответила Агнесса. – Но это к лучшему, потому что в Оффициях Фаоса куда приятнее, чем в других.

– Откуда вам…

– Там, откуда я родом, вечно идут дожди и ветер не щадит ни людей, ни деревья. По сравнению с моими родными местами, климат Фаоса просто королевский, особенно с наступлением лета. На мой вкус, здесь бывает слишком жарко! Думаешь, там, откуда ты приехала, лучше? Я знаю, что ты тоже не из Фаоса.

– Не знаю, – растерялась девочка. – Я не сильна в географии.

– Соратники, которые привезли тебя к нам, сказали, что ты жила за Пиреной, неподалеку от Масены, но в местном Оффиции не нашлось места. Складывается ощущение, что Оффиции заполняются все быстрее…

Пакс не отличалась разговорчивостью: девочка не знала многих нюансов своего положения. Ее столько раз кантовали из одного места в другое, что она ни разу не задала взрослым вопрос по поводу решений, которые они принимали относительно ее. Пакс учили молчать и не поднимать такие деликатные темы. «Возможно, – подумала она, здесь все будет иначе». И ей дадут право говорить о Свете и собственных особенностях.

Тогда Пакс решила задать свой первый вопрос:

– Почему нас принуждают жить в Оффициях?

– Если тебе будет интересно, я отвечу на твой вопрос днем во время занятий в классе, – успокоила ее Агнесса. – А теперь можешь помочь мне накрыть стол к завтраку. Это искупит твою вину. Я не для того встала в такую рань и пекла хлеб, чтобы его общипывали таким варварским способом!

Наставница помогала найти посуду, и Пакс работала, не произнеся ни слова. Тогда она удивилась в первый раз.

Когда дети начали заходить в столовую, Пакс осталась стоять в углу, держа в руках свой кусок хлеба и не решаясь откусить от него.

– Почему ты не ешь? – спросила Пакс девочка, близкая ей по возрасту.

Она узнала собеседницу. Это была Фаустина, которая вчера пекла пироги для карнавала вместе с Андреа.

– Я его украла, – коротко ответила Пакс.

– Ясно, все мы пытались здесь утащить что-нибудь, – ответила Фаустина.

– Правда?

– Конечно. Иногда сестра Агнесса откладывает вкусности на потом. У нее Дар Аурикулы, и она слышит каждый шорох. В следующий раз будь внимательнее. Она заставила тебя накрывать на стол?

Пакс утвердительно кивнула.

– Повезло. Значит, она была в хорошем расположении духа! Иногда нам приходится выполнять работу по дому, даже если не успели как-либо провиниться. Однажды она велела мне перемыть всю посуду, а ведь уже было совсем поздно. В другой раз Аполлинарии пришлось убирать рвоту Альбана, когда он приболел… Отвратительно! Аполлинария тогда ничем не провинилась. Иногда Агнесса не успевает все делать одна, и в тот раз попросила присмотреть за Альбаном. Он весь уделался – с головы до ног! В общем, здесь мы всегда вместе – и в горе, и в радости. Здорово не входить в число старших детей: в отличие от них, нас часто предоставляют самим себе, – объясняла Фаустина.

Несмотря на дружелюбие собеседницы, Пакс не стремилась поддержать разговор. Она расположилась лицом ко входу, рассматривая заходивших, но Андреа так и не появился. Девочка почувствовала разочарование и переключилась на варенье из инжира и абрикосов. Оно было такое вкусное, что Пакс позабыла обо всех своих невзгодах! За всю свою недолгую жизнь девочке не доводилось есть чего-либо более изысканного.

Наконец она столкнулась с Андреа. Это произошло на пути к классу, но, казалось, юноша даже не заметил ее существования! Он сел в конце кабинета, опустил голову на руки и устроил себе второй сеанс просмотра снов. Пакс проглотила разочарование и принялась внимательно выслушивать наставления сестры Агнессы, которая, как и обещала, стала рассказывать про Оффиции:

– Оффиции существовали во всех семи землях Люкса на протяжении долгих веков.

– Это значит, они есть во всех городах? – спросил Северин.

– Думаю, что во всех крупных городах. Теперь их стало много. Культ построил множество Оффициев, чтобы защитить детей вроде вас от внешних угроз и дать возможность пользоваться Дарами, не зная страха и опасности.

– А еще чтобы зарабатывать на них…

Пакс обернулась. Девушка, которая произнесла эти слова, сидела прямо у нее за спиной. Заметив вопросительный взгляд Пакс, она продолжила:

– Скоро ты все поймешь.

– Это справедливое распределение, Фисба, – возразила Агнесса, от которой не укрылась ирония девушки. – Эти деньги дают возможность прокормить вас, обеспечить вам крышу надо головой, купить одежду и позаботиться о вас. Помните, что, прежде всего, вы оказываете услугу обществу Ваш Свет служит высшим целям. Вы применяете Дар во благо.

Пакс очень хотелось верить в эту утопию, но она подозревала, что эти слова были вбиты и навязаны властями Культа. Агнесса явно не готовилась к тому, что ее слова подвергнутся такому решительному сомнению.

– Есть ли дети нашего возраста, которые живут вне Оффициев? – спросил пухлый Тиберий с волнистыми волосами и одного возраста с Пакс. – Я подразумеваю тех, кого коснулся Свет.

– Нет, теперь это запрещено. До восемнадцати лет каждый ребенок с Даром обязан жить в Оффиции. Это обязательно, согласно закону о благословленных.

– Не во всех странах.

Это замечание исходило от Конкорд, красивой девочки тринадцати лет с мягким взглядом и узнаваемой родинкой на щеке. Она продолжила:

– Фисба рассказывала нам, что в Золотых княжествах это не обязательно.

– Там это… настоятельно рекомендуется. Впрочем, в Серебряном королевстве правило действительно соблюдается строже, потому что закон придумали именно здесь, – пояснила Агнесса.

– Почему?

– Наш государь, король Анастасий, инициировал принятие закона. С тех пор во многих других странах последовали его примеру В этом нет ничего плохого. Здесь вы в безопасности. Пусть благословленные дети и были когда-то свободны, многие люди наживались на них. Большинство эксплуатировали, унижали и подвергали жестокому обращению. Им приходилось бороться за выживание, и оттого отношение к нам сильно ухудшилось. Многие прятали или подавляли свой Дар, и это неизбежно оборачивалось против нас. Именно поэтому и придумали Оффиции – здесь вы учитесь пользоваться Даром и жить с ним.

Речь Агнессы не достигла своей цели. Пакс почувствовала себя еще хуже, потому что ее Дара будто не существовало. Она снова ощутила себя незваной гостьей, когда заметила, как некоторые ребята тренируются во дворе. Тиберий, обладавший Даром Гортензии, сумел вырастить цветы посреди зимы. Сестра Агнесса похвалила мальчика и попросила его укрепить черенок оливы. Ее задачка вызвала гораздо больше трудностей: Тиберию удалось прорастить еще несколько побегов, превратить росток в настоящий куст – но укрепить черенок он так и не сумел.

Фаустина показывала, как ей удается развивать дар Анимы[47]. Она принесла куклу и, воспользовавшись Светом, оживила ее. Марионетка прошла всего несколько шагов и упала.

– А старшие приходят тренироваться? – поинтересовалась Пакс.

– Очень редко, – объяснила Оттилия, девочка с толстой черной косой.

– Они трудятся на заданиях сестры Агнессы?

– По-разному. Иногда да, и не забывай, что они уходят в город на задания. В этом возрасте они уже достаточно хорошо владеют Дарами, и им больше не нужно тренироваться. Эвандер вечно выпендривается, Фисба еще говорит, что он из нас все соки высасывает…

– Это его Дар? – спросила Пакс.

– Это фигура речи! У него Дар Антеи. Эвандер может возвращать предметам их первозданную форму. Когда ему хочется показать, как работает его Дар, он разбивает тарелки и потом восстанавливает их. Шуму от него ужасно много, но Эвандеру вечно хочется похвастаться. К счастью, он сегодня на задании.

– А Агнесса не ругает его из-за посуды?

– Думаю, она не имеет ничего против до тех пор, пока он ее чинит.

Пакс наконец решилась задать вопрос, который ее интересовал:

– А Андреа?

– У него Дар Персоны.

– Что это такое? – спросила девочка.

– Он умеет менять внешность при помощи масок. У него целая коллекция в комнате, но никто не видел ее. Андреа никого не пускает к себе. Он очень скрытный.

– А какой у тебя Дар?

Случайный вопрос темнокожего и светлоглазого Адриена поверг Пакс в ужас. Она заметила, что ребят вокруг собиралось все больше, и они жаждали услышать ее ответ.

– У меня… нет Дара.

– Глупости, – отрезала, Фаустина, – если ты здесь, то у тебя совершенно точно есть Дар.

– Честное слово, его нет.

Дети настороженно переглянулись.

– Когда я пытаюсь призвать Свет, ничего не происходит.

– Надо экспериментировать.

– Попробуй, покажи нам!

Под заинтригованными взглядами детей Пакс сосредоточилась и призвала Свет. Она зажмурилась и нахмурила брови. Она старалась изо всех сил, но, когда ничего не вышло, не могла не заметить разочарования на лицах товарищей.

– Ну как? – спросила девочка. – Что-нибудь произошло?

– Абсолютно ничего.

– Запястья светились, но ничего не произошло, – ответила Оттилия.

Пакс надулась. Она опасалась, что над ней снова начнут насмехаться, как это уже происходило с ней в других местах. Запястья служили видимым доказательством Дара, из-за которого она была лишена нормальной жизни, но каждый раз, когда ей не удавалось проявить его, окружающие начинали издеваться над ней. Она была благословенной без Дара. Свет проклял ее, обрек на одиночество и разочарование.

Оттилия лишь пожала плечами:

– Ничего страшного! Однажды он проявится!

– Точно! Попробуем еще раз вечером! – поддержала Фаустина.

– Будем проводить опыты, – подбадривал Адриен.

– А вдруг он сработает, только если ты выпадешь из окна, – предположил Северин.

– Святотатство! – воскликнула сестра Агнесса, стоявшая в отдалении.

Ее чуткое ухо улавливало каждый звук.

– Вчера мы едва избежали несчастного случая!

В этот момент девочка заметила вдалеке силуэт Андреа, который стоял на галерее, ведущей в комнаты, и наблюдал за их занятиями. Девочка подождала, пока он отойдет подальше, а остальные ребята отвлекутся на Адриена, пытавшегося сделать копию формочки для выпекания, чтобы тихонько испариться. Она пряталась в тени и остановилась, когда отчетливо услышала голоса:

– … скажем, мне просто не хочется.

– Понимаю, я в последнее время тоже перестала брать выходные и гулять по городу.

Пакс узнала голос Фисбы:

– Плохо, что приходится гулять одной, в моей ситуации это не слишком-то безопасно… Фаос процветающий и многокультурный город, но есть кварталы, которых я стараюсь избегать… Наконец, ты же знаешь, что…

– Я прекрасно понимаю, о чем ты. Как-то раз ко мне подошел человек и предложил купить Светлую Пыль.

– И не только это! Я плохо лажу с людьми, хоть стараюсь изо всех сил! Тупица Эвандер уверяет, что характер и делает меня очаровательной… Но мне все равно нужно найти себе партнера!

– Со временем тебе это удастся. Наберись терпения.

– Терпения у меня хоть отбавляй, могу даже продавать его! Тем более что мы живем здесь, в окружении детей! Я чувствую, как утекают месяцы и годы… У меня остается всего полтора года… Это так много – и вместе с тем так мало.

Пакс услышала, как девушка тяжело вздохнула.

– Как бы то ни было, я надеюсь, что твой вечер будет куда лучше моего!

Почувствовав движение, девочка вжалась в стену и увидела, как Фисба присоединилась к группе детей в центре Оффиция, чтобы поучаствовать в тренировке. Пакс уже думала тихо удалиться, как вдруг ее окликнули:

– И часто ты шпионишь за людьми?

В голосе Андреа не слышалось упрека, только любопытство. У Пакс перехватило дыхание.

– Да я просто мимо проходила.

– Именно поэтому ты замерла у стены как ящерица, – улыбнулся он. – Я знаю о камуфляже все. Тебе еще многому надо научиться!

Пакс прекратила прятаться в тени и спросила:

– Что такое разрешение?

– Ты признаешь, что шпионила за нами? – засмеялся Андреа.

– Мне больше нравится слушать, а не говорить, – пожала плечами Пакс.

Андреа понимающе улыбнулся, и девочка задумалась, что ее поведение забавляет его. Он смеется над ней или разделяет ее предпочтения?

– Когда тебе исполнится двенадцать, сможешь выполнять заказы и получишь первые разрешения на выход в город. В среднем раз в месяц у тебя появится возможность покидать Оффиций и гулять по городу. Как правило, младшие покупают всякую мелочь, и Агнесса выдает им всего несколько мелких монет. Когда вырастешь, сможешь самостоятельно распоряжаться заработанными деньгами.

Удивление Пакс заинтересовало ее. Девочка пояснила:

– И что же, вы всегда возвращаетесь?

– Да, куда еще нам идти? – спросил Андреа.

– Не знаю, но это свобода! Зачем возвращаться в Оффиций, когда можно сбежать?

– Сегодня утром сестра Агнесса сказала очень правильную вещь, – выдохнул Андреа. – Культ защищает нас. Здесь наш дом. Все, чем я владею, находится здесь. Если я сбегу, Культ начнет охоту на меня, и я рискую потерять все, что имею. Здесь мои друзья, которые стали мне семьей, и все хорошие воспоминания. В Оффиции живут люди, которые рассчитывают на меня. Никто не станет так рисковать.

Слова юноши заставили Пакс задуматься. Дом. Возможно, здесь она обретет его. Дом, о котором она мечтала столько лет. Такая перспектива заставила ее улыбнуться. Андреа заметил, как поменялось настроение девочки. В прошлом он и сам испытывал подобное. Чувство, что он наконец нашел свое место в жизни.

Светлячок

Обычно зеркало было лучшим другом Андреа. Благодаря ему юноша доводил свои маски и костюмы до совершенства. Когда же ему доводилось сталкиваться с собственным отражением и становиться Андреа, зеркало превращалось в худшего врага.

Вечером ему предстояло выбрать одну из четырех туник в гардеробе. Юноша провел рукой по голове и поменял серебристый цвет волос на желтоватый, похожий на лимонный крем. Этот цвет придавал ему более дружелюбный вид. Андреа заставил себя надеть сандалии, которые он все равно снимал во время прогулок по Фаосу.

Сейчас в городе было тихо. Первые купцы из Золотых княжеств скоро начнут приезжать в столицу, знаменуя приход весны. Город оживал, а вместе с ним оживал и бизнес.

Казалось, что зимой город становился жертвой Сомнамбулии[48], на несколько месяцев впадая в летаргический сон. Недавний карнавал временно пробудил горожан, которые теперь снова вернулись в спячку с животами, набитыми грушевыми пирогами и теплым пряным вином.

Андреа направился в одно из немногих мест столицы, где жизнь никогда не замирала. В Доме Удачи круглый год собирались самые ярые игроки. Люди играли в кости, шашки или карты, делая немыслимые ставки. Одни выигрывали состояние, другие теряли все, до последней нитки… Более хитрый Андреа обычно ставил несколько Вспышек. Если он не преуспевал по части блефа, ему неизбежно улыбалась удача. Он редко выходил из игорного дома с пустыми руками.

Так Андреа делал свои выходные максимально продуктивными. Кто-то возвращался с таких прогулок с невестой или женихом, а он – с набитым кошельком. Обычно он раздавал часть заработанного младшим детям, чтобы они могли купить у Юлия сладости. Поначалу сестра Агнесса упрекала Андреа за такое времяпрепровождение, ссылаясь на правила Оффиция. Вскоре наставница закрыла на это глаза, ведь Андреа приносил дополнительный доход…

Поприветствовав официантку, Андреа устроился в углу. Поначалу он изучал игроков и обстановку в зале. Ему нужно было изучить своих противников. От него не ускользал ни один тик, ни одно движение мускула… Он замечал палец под носом, движение бровей… малейшее движение дурака, сделавшего проигрышную ставку. Оставался лишь один элемент, который он никак не мог учесть…

– Ты новенький?

К нему подошла девушка примерно его возраста. Ее длинные черные волосы были заплетены в многочисленные косы, ниспадавшие на плечи. Она покрыла их изумрудной вуалью. Крупный прямой нос делал ее профиль эффектным. Характерный разрез глаз указывал, что она родом из Бронзовых пиков, однако акцента, привычного для этого региона, Андреа не заметил.

– Нет, – ответил он. – Я просто нечасто прихожу сюда. В среднем раз в два месяца.

– Теперь ясно. Я недавно в городе, но здесь бываю почти каждый вечер.

– Вы играете?

– Сопровождаю отца, – ответила девушка.

Она кивнула головой, указав на бородача, сидевшего неподалеку и игравшего в кости с двумя другими клиентами.

– Я присматриваю за ним. Обычно все в порядке, но иногда он пьет слишком много и теряет способность трезво мыслить.

– Алкоголь и азартные игры редко хорошо дополняют друг друга, – усмехнулся Андреа.

– Иногда они помогают ему правильно делать ставки, но стоит отцу начать выигрывать, как его тут же заносит. Тут я прихожу ему на помощь.

– А ты не играешь? Неужели тебе это не нравится?

– Я здесь не для этого, – ответила девушка.

Андреа невольно посочувствовал ей.

– Не подумай, что я осуждаю, но… Думаю, тебе не очень-то нравится ошиваться тут каждый вечер и присматривать за отцом. Уверен, ты нашла бы себе занятие получше.

– Вполне вероятно, – ответила девушка. – Но и жаловаться не буду. У него есть право отдохнуть. Отец много трудится днем, он зарабатывает на крышу над головой и кормит всю семью. Я не могу обижаться на него, и обращается он со мной гораздо лучше, чем с Отверженной! Когда у нас будет достаточно денег, чтобы купить служанку, она заменит меня.

Андреа не нашел, что ответить. Такое обращение с Отверженными всегда необъяснимо расстраивало его. Он видел в происходящем несправедливость. Это было рабство, замаскированное под попытку элит помочь тем, кого обделил Свет.

В идеальном мире Андреа и Отверженные, и благословленные были вольны жить сообразно своим желаниям, а не сидеть в Оффициях или подчиняться воле нескольких избранных аристократов.

Наконец, в этом идеальном мире Света не существовало. Именно он порождал неравенство и разногласия…

– Меня зовут Пелагея, – представилась девушка, улыбнувшись и присев на скамью рядом.

– Андреа. Очень приятно.

– Ты живешь в Фаосе?

– На окраине. Иногда прихожу сюда поиграть. Это помогает мне развеяться и забыть о рутине, – рассказал он.

– И какая у тебя любимая игра?

– Любимой нет… Играю во все понемногу. Лучше всего мне удаются карточные игры.

– Ничего в них не понимаю. Я пыталась понять правила, наблюдая за отцом, но он никогда не удосуживался объяснить их мне. Например, я даже не знаю, что это за игра, – пожаловалась Пелагея.

Она указала на стол, где играли в кости. Оттуда периодически издавались возгласы радости и разочарования.

– Это называется «игра в бабки», сейчас я покажу тебе, в чем ее смысл.

Андреа погрузил руку в кожаный кисет. Сначала он нащупал запасную маску, которую взял на случай опасности, а затем нашел на дне льняной мешочек. Он вытряхнул кости на стол. Андреа купил их на заработок от первых выполненных заданий. Они были вырезаны из косточек овцы. Одна из фишек с надписью «отец» была покрыта тонким слоем позолоты, которая с течением времени облупилась.

Глаза Пелагеи загорелись.

– Это игра на ловкость, – объяснил Андреа. – Цель – подбросить фишку отца и успеть поймать остальные, пока он не упадет. Нужно делать все быстро! И еще можно делать ставки на то, какие фигурки успеешь поймать. Обычно все начинают с классической схемы: ловят одну, затем – две, три и, наконец, четыре за раз. Есть и другие варианты. Можно попробовать ловить тыльной стороной ладони. Ты подбрасываешь костяшку и ловишь ее вот таким образом.

Юноша показал, как это делается, впечатлив Пелагею.

– А у тебя к этому талант!

– Скорее, опыт, – засмеялся он, вспомнив тысячи игр, который он провел в Оффиции, особенно партии против своего главного противника, Эвандера. – Хочешь попробовать?

Девушка согласилась, но ее попытка не увенчалась успехом.

– Да, требует тренировки!

– Тебе удалось поймать сразу две костяшки! Неплохо! – подбодрил Андреа. – Хитрость в том, чтобы контролировать их движение в броске, чтобы они не разлетались в разные стороны.

Следующие полчаса Андреа демонстрировал девушке все существующие трюки: мост, колодец, омлет, голову мертвеца… Он подсказывал ей во время пробных бросков, давал советы о том, как лучше выполнять ту или иную фигуру. Он нежно взял ее за руку, дав почувствовать движение пальцев. Более и менее удачные движения вызывали у обоих смех. Андреа подумал, что, пусть он и не зарабатывает деньги, вечер в игровом доме выдавался на редкость приятным. Ему всегда нравилось учить и видеть радость от успехов в глазах учеников.

– Получилось, – обрадовалась Пелагея, когда ей в седьмой раз удалось выкинуть голову мертвеца.

– Молодец! Тем более что тебе удалось выбросить комбинацию из такой необычной позиции! Красивый бросок. Теперь ты вполне можешь играть вместе с отцом.

– Полагаю, ему неинтересно играть со мной, а интересно заполучить деньги других игроков… – она чуть ослабила ворот, что охладить шею и декольте.

– Мне кажется или здесь очень душно?

– Жар от огня и правда довольно сильный, – согласился Андреа.

Запахи кухни, алкоголя и пота добавляли дурмана атмосфере заведения. Пелагея сказала:

– Я хочу подышать. Думаю, отец выживет без меня пять минут. Пойдешь со мной?

Андреа кивнул головой и последовал за девушкой на улицу. На Фаос опустилась ночь, холодная и беззвездная. За отсутствием снега город укрывался периной облаков, которые по утрам стелились по булыжникам и крышам влажным туманом. Чуть дальше несколько горожан столпились вокруг бродячего кукольного театра.

Едва выйдя из игрового дома, Пелагея прижалась к Андреа, под предлогом того, что ей холодно. Такая близость смутила юношу, но он не оттолкнул девушку. Некоторое время они прислушивались к смеху зрителей. После она повернулась к юноше, требуя внимания. Андреа вопросительно посмотрел на нее. Поняв, что Пелагея собирается его поцеловать, он отшатнулся.

– Что ты делаешь? – воскликнул юноша.

Сбитая с толку Пелагея засмущалась и, заикаясь, спросила:

– То, на что ты рассчитывал, придя сюда?

– Я не понимаю, – сказал Андреа.

– Ты здесь за тем же, за чем и я, – ответила девушка.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать!

– Ты ищешь невесту.

– Я не преследовал такой цели, – возразил он.

Пелагея начала раздражаться и отошла в сторону, чтобы высказать Андреа свои чувства:

– Ты же не думаешь, что я поверю, будто ты пришел сюда просто поиграть! Поиграть! Ты слишком молод, чтобы изображать ворчливого одиночку, играющего в кости! Ты воспользовался возможностью взять меня за руку. Я поняла твой намек, – сказала девушка.

– Дело совсем не в этом!

– Ты здесь совсем один… Ты из Оффиция, не так ли? Вы выходите, только чтобы найти себе партнера. Для брака.

– Меня не интересует партнер. Ни партнер, ни партнерша, если уж на то пошло! – возразил Андреа.

– И… даже просто для удовольствия? – удивилась Пелагея.

– Меня не интересует.

– Что значит «не интересует»? Всех интересует! Целоваться, веселиться! Желание, удовольствие… Мы уже почти взрослые! И можем получать удовольствие. Да… всем это нравится. Особенно мужчинам!

– В том-то и дело, что нет! Меня все это не интересует! Я никогда этим не интересовался и не уверен, что когда-нибудь заинтересуюсь! Мне бы хотелось завести друзей. Но все остальное мне совершенно безразлично.

Слова Андреа ошеломили девушку, а затем она произнесла фразу, от которой сердце Андреа сжалось:

– Ты и правда ненормальный.

Андреа почувствовал, как у него задрожали ноги. Что-то внутри него надломилось. Это разбился сосуд с правдой, которая уже давно болталась у него под носом и от испарений которой у него слезились глаза. Эмоции захлестнули юношу. Пелагея вдруг растерялась, сожалея о том, что произнесла эти слова.

Андреа все же сумел выговорить:

– Прости, что разочаровал тебя, Пелагея. Это был прекрасный вечер. Развлекайся за игрой в кости. Мне было приятно познакомиться с тобой.

– Андреа, подожди!

Она попыталась схватить юношу за руку, но он вырвался. Андреа отошел в небольшую толпу, которая образовалась у театра марионеток, и скрылся в ней. Пелагея последовала за юношей, пытаясь разыскать его, однако ее усилия оказались тщетными. Девушка не знала, что он натянул маску, только оказавшись в толпе. Незаметно для окружающих он сделался Присциллой – юной девушкой, которую он годами играл на заданиях, где требовалось изображать женственность и невинность. Но даже в маске Андреа не мог остановить слез.

Он плакал на всем пути до Оффиция, волоча бледные ноги Присциллы по холодной пыльной дороге. Сандалии болтались у нее в руке, а фонарь напоминал одинокого мотылька, заблудившегося во мраке ночи. Девушка шла мимо кипарисов, совершенно повесив нос. Все ее существо свернулось в комок, пытаясь защитить разбитое сердце.

Пелагея не хотела обидеть Андреа, но невольно озвучила его самый большой страх.

Он был ненормальным.

Когда Андреа вернулся в Оффиций, сестра Агнесса, как и всегда по вечерам, подбивала счета. Она хотела невинно поинтересоваться, сыграли ли его ставки, но, подняв голову, сразу передумала. Не говоря ни слова, сестра подошла к Присцилле и попыталась утешить ее. Глаза Андреа все еще оставались красными от слез, и ему понадобилось некоторое время, чтобы выдохнуть вопрос:

– Я правда ненормальный?

– Нормальных не существует, – ответила Агнесса. – Особенно в глазах Света.

– Ненавижу Свет! – воскликнул Андреа.

– Святотатство, Андреа! Нельзя так говорить!

– Ненавижу Культ! Ненавижу то, что мы отличаемся от остальных! – раздраженно прошипела Присцилла. – От чего именно нас освобождают? От свободы путешествовать! Думать! Любить, любить свободно! Без оглядки! Я не хочу жениться! И в Культ вступать не хочу! Я… хочу, чтобы меня оставили в покое! Кто я? Андреа? Вильнюс? Присцилла? Кто-то еще? Почему другие всегда решают, какую маску мне надеть, чтобы меня приняли? Найдется ли кто-то, кто примет их все? Поймет и будет уважать? Если общество состоит только из людей, которые ждут, что мы последуем выбранному ими пути, то я не хочу в нем жить!

Голос Присциллы надломился от крика. Все ее существо отозвалось тупой глубокой болью. Юношу поглощал не Свет, а собственная обида. Сестра Агнесса разделяла его справедливый гнев и не собиралась отчитывать. Она терпеливо ждала, пока Андреа успокоится.

– Я хочу попросить у тебя прощения, – сказала Агнесса.

В глазах Присциллы промелькнуло удивление.

– Это ведь я предложила тебе пойти в город. Думала, тебе это будет полезно. Я ошиблась… – признала Агнесса.

– Вы посоветовали то, что казалось вам нормальным, сестра Агнесса. Только вот я ненормальный!

– Прекрати, Андреа.

Он взяла лицо Андреа в ладони и заставила девушку посмотреть себе в глаза.

– Норма и есть проклятие. Отличия делают вас совершенными, такими, какие вы есть. И поэтому я забочусь о вас… Чтобы взрастить отличия, которые придают вам уникальности. Те, кто не ценят вас, слепцы, проходящие мимо главного сокровища человечества.

За авторитарностью и бескомпромиссностью сестры Агнессы скрывалось милосердие матери, такой же несовершенной, как и ее дети. Ее объятия, слова, взгляды… Андреа чувствовал ее искреннюю любовь, спрятанную и замаскированную. Он успокоился и принял ее.

– Иди отдыхай, – шепнула ему Агнесса. – Если хочешь, можешь проспать все завтрашнее утро. Я не стану тебя ругать.

– Спасибо, – прошептала Присцилла. – Lucent afferre.

– Lucem afferre, Андреа. Пусть Свет успокоит твою душу.

Агнесса обеспокоенно проводила взглядом Присциллу Девушка пересекла прихожую и атриум. Ей совершенно не хотелось идти к себе в комнату и ложиться спать. Слова Пелагеи все еще занимали ее мысли.

Присцилла взяла лютню из классного сундука с музыкальными инструментами и забралась на крышу. Девушка села лицом к востоку, чтобы видеть огни города, пробивающиеся сквозь туман, подобно маякам, указывающим путь в бурю. Устроившись поудобнее, Персона стянул маску и, снова став Андреа, дал волю чувствам. Медленное и грустное течение музыки передавало его боль.

Он не знал, что той ночью по крышам бродила еще одна душа. Незаметная, словно дикая кошка, Пакс услышала крики, раздававшиеся из прихожей Оффиция. Девочка подобралась поближе и подслушала значительную часть разговора между Агнессой и Присциллой. Подойдя к Андреа тем вечером, она не стала говорить об этом. Девчонка некоторое время разглядывала маску Присциллы, а затем уселась рядом с Персоной, беспечно покачивая ногами. Андреа не отреагировал на ее приближение, продолжая перебирать струны лютни.

– В Фаосе всегда такая поганая погода? – желчно спросила Пакс.

– Зимой часто бывает мрачновато, но в другие времена года гораздо приятнее.

– Надеюсь. Мне всегда говорили, что Фаос – столица Света. Сейчас я разочарована им. На редкость уродливый город.

– Наберись терпения. Лето возвращает Фаосу сияние. Солнце будет вставать из-за города, и Фаос каждое утро начнет возрождаться в лучах рассветного солнца. По вечерам, когда за нашими спинами будет расцветать закат, город запылает красками. Особенно хорош он в день Люцернария. Все жители выпускают в небо фонарики. Они взмывают в высь и присоединяются к звездам.

От этого образа глаза Пакс засветились:

– Для чего они запускают фонарики?

– Чтобы сделать вечным Свет самого длинного дня в году и передать ему наши самые сокровенные желания. Это день, когда Свет ближе всего подходит к нам, – объяснил Андреа.

– А ты уже запускал фонарик?

Андреа отрицательно покачал головой и продолжил наигрывать на лютне.

– Почему нет? – спросила его Пакс.

– Не знаю… – замешкался Андреа.

– Не было желания?

– Желаний у меня предостаточно. Ни один фонарик столько не унесет, – сказал он.

– Может и так. Если я решу запустить такой огонек, то загадаю, чтобы ты стал счастливым. Тогда все твои желания сбудутся.

Искренность маленькой Пакс растопила сердце Андреа. Девочка продолжала настаивать:

– Ты запустишь со мной фонарик в день следующего Люцернария?

– Запущу.

– Обещаешь? – спросила девочка.

– Обещаю, – уверил ее Андреа.

– Надеюсь, ты сдержишь слово!

Ее сомнения заставили юношу улыбнуться. Он загадочно улыбнулся кончиками губ и добавил:

– В мире дается столько обещаний…

Андреа оставил фразу незаконченной, что не могло не обеспокоить малютку Пакс. Она тревожно поморщилась, думая, что юноша поймет ее и закончит мысль.

– Это изящная поэзия, – объяснил он. – Эфемерные стихи, которые люди складывают вдвоем. Один из нас начинает предложение, а второй заканчивает. В мире дается столько обещаний…

– … сколько способных ко лжи людей?

Андреа разразился хохотом, и Пакс надулась:

– Что не так? Глупости эта твоя поэзия, и стихи никудышные!

– У тебя хорошо получилось! Немного пессимистично. Потребуется время, чтобы ты научилась доверять людям.

– Какого ответа ты ожидал?

– Даже не знаю. «В мире дается столько обещаний, сколько путей для двоих». Изящная поэзия – это философия. Вера в человечество. Ода взаимовыручке, любви к ближнему и к природе.

– Фило… что? – не поняла Пакс.

– Наука о жизни, – объяснил он.

– Ты выражаешься очень сложно, – небрежно отмахнулась малышка.

Музыка Андреа стала веселее, предлагая им помечтать. Напев пробирался через темные туманы зимней ночи.

– Откуда ты знаешь эту поэзию? – спросила Пакс.

– Я вырос на границе между Медными равнинами и Серебряным королевством. Меня научила мать.

– У тебя была мать?

– Она была у каждого, – ответил Андреа.

– Нет, мать, которая не оставила тебя одного. Не выбросила, – пояснила девочка.

Звуки лютни растворялись в темноте. Андре подпевал им…

– Как бы я хотел…

Он поднял голову к небу. Облака над ними разорвались, приоткрыв кусок небесного купола. Некоторое время звезды мерцали для них, после чего небесные огни вновь поглотил холодный туман. Пакс выждала момент, после чего снова спросила:

– И что, есть у тебя любимая строчка?

– Их много. Можно выбрать только одну? Давай подумаем…

Андреа задумался, после чего задумчиво изрек:

– «Звезды слышат молитвы… тех, кто умеет слышать свое сердце».

Отголоски его слов растворились в тумане, они дошли до сердца Пакс.

– Я не звезда, – признала девочка, пожав плечами. – Но я готова выслушать, что у тебя на сердце, если потребуется.

– Ты крошечный огонек. Ни на что не похожий.

– Думаешь? – засомневалась она.

– Да. Ты светлячок. Всегда кружишь и никому не позволяешь поймать себя, – ответил Андреа.

– И мне это нравится, – не без доли гордости признала девочка.

Юноша продолжал играть на лютне. Они вдвоем сидели на крыше Западного Оффиция, между ними лежала немая маска Присциллы со следами слез. На его собственном лице теперь играла улыбка.

Сомнения Понтифика

Вечер 18 июняЗа три дня до свадьбы

Андреа хотел, чтобы их с Пакс звездные ночи длились вечно. Он больше не оставался один во тьме. Рядом с ним был его светлячок.

Исчерпав репертуар, он растянулся на полу террасы. Они с Пакс легли валетом, и юноша принялся выискивать созвездия, часть которых он придумал сам:

– Вот это похоже на очаровательного медвежонка.

– Медвежонка? – переспросила девочка.

– Да, погляди. Вон там – голова… – Андреа вытянул руку, вырисовывая пальцем связь между звездами. – Он здоровается с нами. Какой вежливый!

– Какой-то у тебя неправильный медведь, деформированный! Я нашла созвездие получше! Пьяная башня!

– Я правильно расслышал, ты сказала «пьяная башня»?

– Да, погляди! Она согнулась, потому что слишком много выпила! И теперь извергает поток крошечных звездочек! – объяснила девочка.

– Согнувшаяся башня?

– Да, смотри, вот у нее ноги, – как ни в чем ни бывало ответила Пакс.

– У тебя невероятное воображение, светлячок, – засмеялся Андреа.

– Это из таких звезд делают Светлую Пыль? – спросила она.

– Сестра Агнесса разве не рассказывала, что это такое?

Пакс повернулась к Андреа и покачала головой. Он принялся объяснять:

– Это материализовавшиеся частицы Света. Иногда крохи Пыли можно найти в горах и в лесу, где она лежит тонкими слоями. Пыль падает с неба.

– Она опасна? – спросила Пакс.

– В небольших количествах она не вредит обычным людям. Но в больших дозах приводит к неожиданным последствиям… Некоторые подсаживаются на нее. Поэтому долгие годы было запрещено употреблять и использовать Пыль.

– Уверена, что существует незаконный оборот Пыли! – заявила девочка.

– Твоя вера в человечество не перестает поражать меня, светлячок!

Андреа заложил руки за голову и вздохнул:

– Пыль представляет опасность для нас. Она усиливает Дар, и тогда становится крайне трудно скрывать его. Если в такой момент ты находишься на задании, это страшно мешает…

– Вот теперь я понимаю…

– Что заставило тебя спросить о Пыли?

– Я слышала, как Северин говорил о ней, но не все поняла. А ты все знаешь… – затянула Пакс.

– Ты могла бы найти ответ в библиотеке Оффиция. Там наверняка найдется больше знаний, чем у меня в голове, – предложил Андреа.

– Да, но тогда мне придется тратить время на чтение старых книг! Они воняют плесенью, и их погрызли крысы! – отмахнулась малышка.

– Тогда сочту твои слова за комплимент!

В этот поздний час город погрузился в сон. Слышны были лишь отдаленные смешки последних посетителей таверн и шаги возвращавшихся домой гуляк. Всему хорошему рано или поздно приходил конец.

– Тебе нельзя задерживаться, – предупредил Андреа.

– В Оффиции давно спят. Никто не заметит разницы, вернусь я сейчас или на рассвете, – ответила она.

– Не думай, что я прогоняю тебя, но мне нужно передохнуть. День выдался очень сложный… И завтра препоны никуда не денутся.

– Что никуда не денется? – не поняла Пакс.

– Трудности, – пояснил Андреа.

Девочка нисколько не обиделась на друга, наоборот, его слова заставили Пакс заволноваться.

– Что произошло сегодня?

– Честно говоря, мне не хотелось бы вспоминать это все… – отозвался Андреа.

– Почему? – настаивала девочка.

– Мне стыдно, – признался юноша.

– Стыдно? Во всех этих масках ты способен на что угодно! Стыд и стеснение не должны быть знакомы тебе!

Андреа задумался и решил, что его признание может стать для девочки дополнительным жизненным уроком. Он решил, что его ошибки должны стать подспорьем ее успехов.

– Сегодня я дважды за день проявил агрессию.

– Вот оно что, – поняла Пакс.

Теперь девочка слушала его гораздо внимательнее:

– Ты был так зол?

– Зол. Расстроен. Напуган. Но хуже всего то, что я позволил эмоциям выйти в виде насилия. А это худшее, что можно сделать.

– Почему? – спросила она.

– Потому что насилие приводит к разрушению. Нет ничего здорового в том, чтобы выражать эмоции через агрессию. Люди вокруг не заслуживают злобы. Какое послание мы даем миру? – пояснил Андреа.

– Что в таком случае делать?

– А ты как думаешь?

Пакс задумалась. Несколько секунд спустя она пожала плечами и ответила:

– Когда я злюсь, я убегаю!

– Бегство может быть выходом, но решает ли оно твою проблему? – спросил Андреа.

– Она буквально остается у меня за спиной!

– Отчасти так и есть, но ты не развязываешь узел, а отводишь взгляд. Чтобы решать проблемы, нужно разговаривать. Открывать свои чувства. Принимать, а не отрицать их. Я не слишком преуспел в этом, потому что во мне много скрытых эмоций. Я переполнен ими и не могу сдерживаться. Вот поэтому мне стыдно, – поделился юноша.

– Тогда делай то, что советуешь. Разговаривай! Ты можешь говорить с людьми, рассказывать, что у тебя на сердце. А еще ты можешь попросить прощения. И тогда люди поддержат тебя так, как ты поддержал меня, – посоветовала Пакс.

– Ты права, – улыбнулся Андреа. Я могу извиниться. Спасибо за помощь, светлячок.

Пакс воодушевилась. Девочка засобиралась:

– А теперь я пойду. Тебе и впрямь нужно отдохнуть. Оставлю тебя на сегодня.

– Спасибо за лютню. И за то, что пришла.

Андреа тоже встал, чтобы проводить девочку.

Она затянула ремешки лютни вокруг своего маленького тельца.

– Не благодари. Скоро будешь называть меня не светлячком, а паразитом – так я тебе надоем!

– Уверен, этого никогда не случится. Я никогда не устану от тебя. Наоборот, из-за тебя мне будет трудно покинуть Оффиций.

Грустные нотки, закравшиеся в их разговор, совсем не нравились Пакс. Она отскочила и задорно ответила:

– В таком случае у меня есть решение! Особый рецепт от Пакс!

– Продай мне мечту!

– Давай сбежим! Подальше от Фаоса и от Оффиция! Будем жить в лавандовых полях. Я больше никогда не буду одна, а ты станешь заботиться обо мне. Тебе не придется вступать в Культ или отказываться от своего Дара!

Он весело хмыкнул и взъерошил ей макушку своей широкой ладонью:

– Невероятное воображение! Вероятно, в нем и есть твой Дар!

– Был бы это Дар, фантазии сбывались бы! Разве что кроме той, с плотоядными черепахами… Но вот те, что делают меня счастливой, пусть сбываются!

– Не забывай, светлячок. «Есть те, кому дано мечтать…

– … и те, кому дано воплощать мечты в жизнь». Знаю, – подхватила малышка.

Изящная поэзия заставила ребят улыбнуться. Они крепко обнялись под внимательными взглядами звезд.

– Когда я уйду, ты всегда сможешь поговорить с Эвандером и Фисбой, – утешил ее Андреа.

– Я не очень хорошо знаю их, – возразила девочка, – Гораздо меньше, чем тебя. Если ты дружишь с ними, значит, они этого заслуживают. Будь осторожен, Андреа.

– Я скоро вернусь, обещаю тебе. И потом, мы ведь договорились вместе запустить фонарик. Я не забыл свое слово, – ответил он.

Они тепло обнялись в последний раз. Пакс кивнула на прощание, а затем спустилась тем же путем, что проникла на виллу. Плющ и обвивавшие стволы лозы выдерживали легкий вес девочки. Она с легкостью цеплялась за них. Приземлившись, девочка бросила последний взгляд на террасу. Во мраке ночи Андреа казался лишь мрачной тенью без лица. Возможно, это была его настоящая форма. Маски и физические характеристики не имели никакого значения. Пакс зачаровывало то, что скрывала его душа.

Девочка молила Свет защитить Персону.

Пакс гуляла по улицам Фаоса без тени страха. Пружинистой походкой она шла мимо запертых домов и вилл. Девочка с легкостью могла представить себе, как со светом солнца на улицах закипает жизнь. Как и три дня назад, завтра здесь будут царить шум, запахи, движения. Призраки города и фантазии окружали ее. Девочка шла по направлению к арке Плиния, одного из самых выдающихся памятников города, построенного в честь правящего тогда государя. Стены арки гулко отражали ее голос. Девочка подражала разным звукам и напевам, пока сосед из дома неподалеку не начал возмущаться из окна ее ночным концертом. Пакс удалилась под раскаты смеха, эхом отражавшегося от стен строения.

Вернувшись в Оффиций, Пакс решила не возвращаться в комнату. На крыше было гораздо интересней, а черепица казалась уютней, чем кровать. Но, главное, с высоты открывался захватывающий вид. Ее окружала природа, полная тайн и загадок. Девочка слышала, как ночью шуршат полевые мыши, охотятся совы, по утру им на смену на равнинах появятся косули. Пакс нравилось погружаться в сон на крыше, где звезды направляли ее сны, а ночные животные присматривали за ней.

Проснувшись утром, Пакс ощутила на коже капельки росы. Неожиданно для себя девочка уловила какие-то голоса – и они встревожили ее. Это не были крики петуха или плач ребенка: в прихожей отчетливо раздавался мужской голос. Заподозрив неладное, еще сонная Пакс перебралась на крышу. Перед Оффицием ждал возница, карауливший эсседу с королевским гербом. Девочка подползла как можно ближе к открытой части прихожей и прислушалась к ходу разговора:

– … и мы знаем, что госпожа Дезидерия приходила сюда.

– Приватность клиентов означает их безопасность. И гарантирует ее сам Культ.

– Ситуация выходит за рамки простых ограничений Культа, сестра Агнесса. Молчание может дорого вам обойтись.

– Кто гарантирует, что я не потеряю больше, раскрыв вам имена последних клиентов, понтифик Мельхиор? Ведь в Пиксисе могут узнать об этом.

Понтифик? Здесь, в Оффиции? Пакс уже слышала о нем, как об одном из самых влиятельных людей столицы. Само присутствие Мельхиора в Оффиции вызывало вопросы, тем более если он интересовался мотивами заказчицы Андреа.

– Власть Культа в Фаосе представляю я, – настаивал Понтифик.

– А я отвечаю за этот Оффиции, – возразила, не двинувшись с места, Агнесса.

– Сколько вам дала Дезидерия? Несколько Источников? Она вполне может себе это позволить. Но это ничто по сравнению с тем, что вам предложит корона.

Казалось, сестра Агнесса взвешивала этот финансовый аргумент.

– Что именно вы предлагаете?

– Регулярный дополнительный доход, о котором, разумеется, в Культе знать не будут. Он останется между нами.

После минутного молчания сестра Агнесса взяла себя в руки и вернулась к первоначальной позиции.

– Моя работа – обеспечить безопасность детей и анонимность клиентов. Если у вас есть вопросы, задайте их Дезидерии. Не вмешивайте детей в политику.

– Я понимаю вас, Сестра. И уважаю вашу обязательность. Вы верны Культу, и Свет благодарен вам за это.

Слова Понтифика отдавали фальшью. Он звучал вежливо, но приторно.

И, разумеется, он не собирался оставлять все как есть.

– Тем менее вы должны понимать, что ставки гораздо выше. Само существование Культа может оказаться под угрозой.

– Что вы хотите этим сказать? – затрепетала Агнесса.

– Мои информаторы уверяют, что Дезидерия хочет сорвать свадьбу принцессы. Она давно точит зуб на Культ… И не отдает себе отчета о последствиях своих действий. Что вы будете делать, когда ситуация выйдет из-под контроля? Когда Культ уже не сможет гарантировать безопасность ваших маленьких протеже? Сможете вы одна спасти их?

Пакс перекосило от гнева. Она хорошо видела, что Понтифик шантажирует Агнессу и с легкостью распознала манипуляции в его словах.

От сильных эмоций в девочке проснулся Свет и ее запястье засветилось. Как обычно, за свечением ничего не последовало.

Разговор внезапно прервался.

– Клянусь всеми святыми… – прошептал Понтифик.

– Брат Мельхиор, с вами все хорошо?

В прихожей раздались быстрые шаги.

– Мы очень скоро увидимся снова, сестра Агнесса, – заверил ее Мельхиор. Берегите своих маленьких подопечных, пока можете. Lucem afferre.

Заметив Понтифика на улице, Пакс поспешно отпрянула. Девочка притаилась, пока Мельхиор всматривался в крыши Оффиция. Никого не заметив, Мельхиор почти бегом добрался до эсседы и велел кучеру как можно быстрее доставить его во дворец.

Пакс не хватало информации, чтобы понять произошедшее и уяснить, от чего Понтифик так разбушевался.

Он пришел требовать объяснений у сестры Агнессы, но ушел с пустыми руками, даже не закончив разговора… В ее голове роились теории, большинство из которых не успокоили ее. Девочка опасалась, что Андреа и другие ребята оказались в опасности.

Дети Отверженных

19 июня

За два дня до свадьбы

Тем утром Андреа проснулся с легким сердцем. Все вчерашние страхи исчезли, стертые сном и мягкостью роскошного матраса. Вечер с Пакс залечил его раны.

Андреа зашел в комнату, где подавали завтрак. Эвандер и Фисба уже были там и громко болтали. Стоило ему появиться, как ребята умолки: по всей видимости, он и был предметом их разговора.

– Привет, как чувствуешь себя? – обеспокоенно спросила Фисба.

Эвандер встретил его извиняющимся взглядом, и Персона понял, что ему не удастся сохранить в секрете тайны, которыми он поделился в казармах. Тем более те, что касались его матери.

Вопреки любым ожиданиям, Андреа ответил:

– Никогда в жизни так хорошо не спал!

Он сел в одно из изогнутых кресел и с интересом оглядел стол с богатыми закусками. Юноша выбрал пряник, сдобрил его медом и съел целиком. Друзья обеспокоенно уставились на него.

– Вчера мы слышали шум на твоей террасе.

– Ко мне приходила Пакс, – пояснил Андреа.

– Тогда все понятно, – заулыбалась Фисба. – Как поживают остальные ребята в Оффиции?

– Прекрасно. Чего нельзя сказать о сестре Агнессе. Она безусловно заслуживает того, чтобы в честь ее терпения возвели храм!

Эвандер и Фисба с облегчением посмотрели на него. Андреа, став более серьезным, продолжил:

– И все же я хотел извиниться за свое вчерашнее поведение.

– Тебе не за что извиняться, – уверила его Фисба. – Брось, Андреа, мы на одном из самых сложных заданий в жизни. А вчерашние события… На твоем месте каждый поступил бы так же. Будь снисходительнее к себе. У каждого есть право на ошибку.

Эвандер кивнул в знак согласия. Прежде всего, он решил воздержаться от вопросов. Его любопытство и непосредственность уже не раз ставили других людей в неловкое положение, и тем утром юноше хотелось проявить уважение к праву Андреа хранить прошлое в тайне.

Вместо этого Эвандер начал строить предположения о том, как пройдет их день:

– Сегодня Вильнюсу лучше воздержаться от попыток позаигрывать с сестрой Маней. Эта женщина безумна!

– Да, вчера ему пришлось проглотить свою гордыню, – подтвердил Андреа.

– Интересно, будут ли девушки и теперь строить ему глазки? Он больше не красавчик, а ужасный характер никуда не делся! – вставил Эвандер.

Юноша повернулся к Фисбе, и она скуксилась в ответ. На мгновение она испугалась, что Эвандер спросит ее мнение по этому поводу или воспользуется случаем, чтобы напомнить – его красота никуда не делась!

Вместо этого Эвандер спросил:

– А что насчет тебя? Какие планы на день?

– У м-меня? – заикнулась Фисба. – Не знаю…

– Надеюсь, госпожа Дезидерия больше не заставит тебя разучивать карту! Тебе скоро начнут сниться кошмары о ней!

– Поверь, уже снятся!

За насмешками Фисбы скрывалась зависть. Она не особенно завидовала тому, что Андреа и Эвандер играют роль новобранцев, но ей было скучно. Она даже укоряла себя за то, что с интересом разглядывает их оружие.

Товарищи по Оффицию вечно рассказывали ей о своих заданиях, и каждое следующее оказывалось интереснее предыдущего. В их историях всегда были интересные знакомства или необычайные повороты сюжета. Ее брали на задания слишком редко, и по большей части рассказывать было не о чем. Миссии Фисбы всегда оказывались самыми скучными. Чаще всего девушку нанимал архитектор или археолог, которому нужен был план здания. В остальных случаях ее принимали за Пердитию, и тогда Фисбе приходилось объяснять разгневанному клиенту, что она не сможет найти сбежавшую кошку или пропавшего ребенка, ведь она способна лишь определить, есть рядом человек или нет.

Над ней насмехались, называли мошенницей и оскорбляли.

Фисба часто думала, для чего Свет наделил ее таким Даром. Если ей было суждено сносить унижения из-за бесполезных способностей, то лучше бы их вообще не было! Этот проклятый Дар стоил ей семьи, привычной жизни и свободы.

Узнав о задании Дезидерии, девушка запаниковала при мысли о том, что ей придется подвергать себя опасности. Спустя некоторое время она ощутила ее сладкий вкус. Визит в королевский дворец стал дозой адреналина. Чувство риска затягивало, манило, чтобы в конце концов угаснуть, подобно краткому вздоху. Ее снова низвели до картографа… В то утро Эвандер и Андреа уходили с виллы через черный ход, которым пользовались Отверженные, чтобы исполнять обязанности новобранцев королевской стражи, а Фисба снова жалела, что ей достался Дар самой обычной Локалиты.

Чуть позже девушка устроилась у фонтана и погрузилась в мечтания. Дезидерия нарушила ее планы:

– Мы уходим.

Наряд хозяйки свидетельствовал о том, что она не шутит. Служанки заплели ее волосы в косы и уложили в сложную многослойную прическу. Они вплели в волосы золотые нити, украшенные богатыми украшениями. Прическу дополняли драгоценности: вокруг шеи Дезидерии обвивалась золотая змея, спускаясь головой в разрез на груди. Как и всегда, она носила фиолетовый наряд, подпоясанный светлой лентой. Весь вид девушки кричал о богатстве и высоком положении. С первого взгляда становилось понятно, что Дезидерия принадлежит элите и никому не стоит переходить ей дорогу.

– И куда же? – спросила Фисба.

– На Главный рынок, – ответила Дезидерия.

– И зачем?

– Дать понять, что мы ничего не замышляем. Я знаю, что за мной пристально следят, а после недавнего визита во дворец это стало почти невыносимо. Нужно вести себя нормально, а нормальная жизнь включает поход на рынок со служанкой. Вы-то и будете в ее роли.

Вот так Фисба и направилась на рынок вместе с Дезидерией. Как обычно, Пирам не отставал от хозяйки ни на шаг. Возница высадил их у входа на рынок, где было слишком много народу и проехать было невозможно.

На прилавках были выставлены изделия невероятной красоты; торговцы весело зазывали покупателей, обещая им всякие небылицы. Между покупателями проносились резвящиеся дети. Все вокруг пестрело красками, запахами, движением. Рынок напомнил Фисбе ее прежнюю бродячую жизнь, дороги, доки и рынки Золотых княжеств. Кроме этого, девушка вспомнила, что именно здесь, на белых мостовых Фаоса, несколько лет назад трагически оборвался привычный ход ее жизни. Ее оторвали от семьи на этот самом месте.

Оживление Фисбы не заинтересовало Дезидерию, но Пирам совершенно неожиданно решил сделать несколько замечаний:

– Вот эти ткани сделаны из шелка. Их изготавливает одна из самых известных ткачих в городе. На каждый шарф у нее уходит по два дня.

Удивленная Фисба обернулась к Отверженному, который даже начал заикаться:

– Я… подумал, что некоторые истории могли бы понравиться вам.

– Разве я вас в чем-то упрекнула? – спросила Фисба.

– Не знаю, как истолковать ваш взгляд, – ответил Пирам.

– Вы просто удивили меня, – ответила девушка.

Пирам сдержанно улыбнулся бесцветными губами.

– Это красное дерево привезли с Перламутрового архипелага, – продолжил он, указывая на другой прилавок. – Местные легенды гласят, что Свет даровал им кровь вместо обычного древесного сока. Эти деревья почитают и рубят только для изготовления украшений и лодок. Их никогда не сжигают. Эти деревья священны.

Следуя за Дезидерией, Фисба наслаждалась экскурсией. К девушке подходили многие знакомые и торговцы, и утонченная аристократка ни разу не отказала ни одному из подходивших и не задержалась нигде дольше минуты. Несмотря на то, что Фисба инстинктивно не доверяла Дезидерии, она не могла не восхищаться ею. В аристократке было все, о чем мечтала Локалита: независимость, власть, уверенность. Девушка невольно вздрогнула, когда госпожа подозвала ее:

– Фисба, подойдите.

Она робко подошла к ювелирной лавке, у которой остановилась Дезидерия.

– Выберите браслеты, которые нравятся вам больше всего.

Перед ней лежали не какие-то ржавые железные побрякушки, но настоящие произведения искусства из полированной латуни и сверкающего серебра. Фисбе пришлось бы работать каждый день на протяжении десяти лет, чтобы позволить себе даже самое скромное из колец торговца. В обычной ситуации она отказалась бы от такого подарка, но понимала, что щедрость Дезидерии вызвана уловкой – так они могли скрыть Свет на запястьях Фисбы в случае, если девушка воспользуется Даром. Поэтому она выбрала два широких браслета, украшенных чеканкой.

– Благодарю вас, госпожа Дезидерия, – пролепетала все еще взволнованная Фисба.

– Мне это ничего не стоит, – улыбнулась Дезидерия, тронутая волнением девушки.

Продолжив путь, Фисба решила воспользоваться возможностью и поговорить с клиенткой.

– Госпожа Дезидерия! – окликнула она.

– Да, Фисба?

– Мой вопрос может показаться странным… И все же… как вам удается заставить людей уважать себя?

Дезидерия рассмеялась, но признала, что вопрос имел право на существование.

– Мне пришлось бороться за это уважение, дорогая, – улыбнулась она.

– С кем же?

– С многовековыми устоями нашего общества. Я никогда не соглашалась подчиниться им. Меня всегда считали бессердечной и холодной, а я попросту делала все, чтобы меня слушали и не говорили, будто мной управляют эмоции. Мы женщины, и мы не безупречны. В нашем королевстве власть принадлежит мужчинам, и единственный способ выжить – оставаться стойкой. При малейшем проявлении слабости в тебя начнут тыкать пальцем. Я отдаю себе отчет в том, что богатство дало мне определенные привилегии. Впрочем, была масса случаев, когда я могла потерять его.

Она понимающе посмотрела на Фисбу и продолжила:

– Я много боролась и продолжаю бороться каждый день. Мне нельзя терять бдительность. И делаю это, чтобы в один прекрасный день молодым девчонкам вроде тебя не приходилось изображать собственную тень ради общественного признания. Постарайся избежать моей судьбы, Фисба. В ней нет ничего завидного.

– Я постараюсь, – кивнула Фисба.

– Воры! Воры!

Крики раздались рядом с булочной. Пирам рефлекторно схватил рукоять кинжала, на случай если воры решат напасть. Однако воришки не выглядели ярыми бандитами. Двое детей в капюшонах ловко пробирались сквозь толпу. Прохожие не успевали схватить их, и ворам удалось скрыться в толпе.

Наблюдая за озадаченностью Фисбы, Дезидерия бросила ей вызов:

– Если хотите свершить правосудие, самое время воспользоваться своим Даром.

У Фисбы не было цели поймать воришек, но игра забавляла ее. Она закрыла глаза и призвала Дар Локалиты. Она представила улицу, ее вытянувшиеся длинные стены, людей за перилами. Среди прочих прохожих она уловила топот двух пар маленьких ног.

– Они пошли туда, – указала девушка.

Фисба повела Дезидерию и Пирама по лабиринту белых улиц города. По мере пути Фисба понимала, что не перестает узнавать эти места и что их-то она и старалась избегать во время прогулок в город. Улицы становились темнее, вода в канавах – грязнее. Казалось, даже Свет не желал проникать в недра столицы.

– Я думаю, что дальше идти не стоит, – остановилась Фисба, повернувшись к Дезидерии. – С учетом вашего положения…

– Что именно тебя пугает? Что люди схватятся за вилы и факелы при одном только виде аристократки? – спросила Дезидерия.

– Нас могут начать преследовать, чтобы ограбить.

– Вы такого мнения о людях? Что они могут жить только воровством и не имеют чести? – пристыдила Дезидерия.

Фисба со стыдом проглотила свои слова. Дезидерия терпеливо принялась объяснять:

– Всегда найдется кто-то беднее вас, Фисба, и найдется кто-то, в чьих глазах вы будете казаться нищенкой. Не давайте другим повода презирать вас. Старайтесь подниматься выше собственных суждений.

Фисба собиралась уже ответить, когда Дезидерия перебила ее:

– Кроме того, бояться нечего. С нами Пирам, он знает это место.

Девушка взглянула на Отверженного, и он утвердительно кивнул, подтверждая слова хозяйки.

Трущобы Фаоса становились домом для самых неудачливых и худших представителей города: всеми забытых, Отверженных, пристрастившихся к Пыли. Женщина неопределенного возраста схватила Фисбу за руку, и та отпрянула. Пирам выхватил кинжал, но Дезидерия остановила его, почувствовав устремленные на них взгляды. В покрасневших глазах женщины блестело золото. Она не пыталась причинить Фисбе вреда, скорее предупреждала ее в экстатическом восторге:

– Буря! Буря! Я чувствую ее приближение! О благословенный день! Благословенный Свет!

Она ушла так же быстро, как и появилась, бормоча свои бессмысленные тирады. Все еще взволнованная Фисба предпочла продолжить погоню, чтобы избавиться от охватившего ее страха. Из окна высунулся мужчина и бросил на улицу рыбью голову. Вокруг нее моментально собралось несколько людей с тусклой кожей. Отверженные выживали как могли и довольствовались тем, что им подкидывали.

Остальные смотрели на них с удивлением. Они регулярно видели проезжавших мимо приближенных дворян, которые нанимали дешевую рабочую силу для своих господ, или же искали подельников для незаконных дел, которые на черном рынке проворачивали аристократы. Сделки могли касаться чего угодно: запрещенного алкоголя, реликвий, священных предметов или Пыли.

Наконец троица зашла в тупик, в глубине которого двое воришек делили буханку хлеба. Фисба вздохнула, увидев их тусклые лица:

– Это же… дети Отверженных!

– Они такие же, как все, – произнес Пирам бесцветным голосом. Дезидерия позволила ему объясниться:

– Если ребенок рождается Отверженным, его, скорее всего, бросят в бедном квартале или продадут за бесценок. Такой ребенок считается позором в обеспеченной семье. Иногда, как это случилось со мной, ребенка бросают просто потому, что мать – тоже Отверженная. У нее нет сил и желания заниматься им. Тогда ребенок выживает как умеет.

– Тогда каким образом…

Фисба смущенно умолкла. Дезидерия предложила ей задать вопрос:

– Вы здесь, чтобы учиться. Спрашивайте.

– Как можно иметь детей, если нет желания, страсти, вкуса к жизни? – заикнулась Фисба, смущенная тем, что задает этот вопрос в присутствии мужчины, да еще и Отверженного.

– С чего вы взяли, что эти женщины хотели детей? – холодно осадила ее Дезидерия. – Многие пользуются положением Отверженных, доходя порой до самых отвратительных низостей…

Фисба почувствовала подступающую тошноту. Чем больше она узнавала, тем меньше верила в человечество. Как мог Свет быть таким жестоким по отношению к таком большому количеству людей?

Дезидерия неслышно двинулась к концу аллеи. Заметив ее, дети в страхе прижались друг к другу Пряча под лохмотьями недоеденную буханку. Они были уверены, что эта аристократка, снизошедшая до трущоб, пришла, чтобы наказать их за мелкую кражу. Вместо этого Дезидерия нежно утешила их:

– Не стыдитесь того, что вы голодны, милые. Это горожанам должно быть стыдно за то, что вы пребываете в таком бедственном состоянии.

Не проронив ни слова, малыши уставились на девушку. Их грязные истощенные лица вызывали жалость. Дезидерия вытащила из кошелька несколько Вспышек и протянула им. При виде денег их глаза засияли ярче звезд. В их маленьких руках еще никогда не было столько денег.

– Больше не крадите у честных торговцев. Наешьтесь на эти деньги. Если однажды вам понадобится работа, постучитесь в двери Пурпурной виллы. Там для вас всегда найдется место.

Дети слишком сильно взволновались и не смогли сказать чего-либо в ответ. Прижав новообретенное сокровище к груди, они убежали. Воришки пронеслись прямо под носом у Фисбы, которая никак не могла оправиться после этой встречи.

– Неужели нельзя избежать такого? – прошептала Фисба. – Дать Отверженным Свет, которого они лишены?

– Что изменится от этого, – пожал плечами Пирам. – Многим невыгодна свобода Отверженных.

– Неужели вам никогда не хотелось восстать? – спросила Фисба.

– И что бы мы тогда делали? Я считаю, что мне крайне повезло. Госпожа Дезидерия взяла меня под свое крыло – она дает мне кров и пищу. Я чувствую себя нужным. Я у нее в долгу. И мне нет смысла восставать против нее.

Пирам произнес эти слова без страха, что хозяйка услышит его. Она присоединилась к их разговору:

– Жизнь в Люксе несправедлива, как и сам Свет. На своем уровне я могу лишь дать им несколько монет, пока кто-нибудь не придумает решения получше.

– Разве мы не можем стать решением? – спросила, выпрямляясь, Фисба. – Не можем же мы просто сидеть и ждать, пока кто-нибудь поумнее решит заняться этим вопросом и очистит трущобы!

– Это может сделать только Воплощенный, сам Свет. Возможно, что Он ответит на наши вопросы и молитвы. А пока у нас нет выбора – придется набираться терпения и как-то выживать в этом мире, не терпящем различий.

По пути обратно на рынок Фисба размышляла над ее словами. Фаос предлагал лишь иллюзию процветания. Безупречный фасад города треснул, будучи лишь покровом, скрывающим надвигающийся упадок. Серебряное королевство балансировало на шаткой грани.

Детей, благословленных Светом, боялись, отвергали, запирали в Оффициях.

Отверженных эксплуатировали или выбрасывали на улицу.

Культ наложил лапу на королевскую власть, которая сейчас принадлежала неопытной девушке. Она, в свою очередь, собиралась выйти замуж за носителя неизвестного Дара. Нового Воплощенного не удавалось найти уже целых десять лет, а нынешний Империй был на грани смерти.

Одной искры хватило бы, что спалить прогнивший остов этого деревянного здания. Фаос мог рухнуть в одночасье. Вместе с ним развалилось бы и все Серебряное королевство. Существовала вероятность, что все остальные земли Люкса пропали бы вместе с ним.

Они вернулись в светлые кварталы, однако суета торговых улиц более не увлекала Фисбу. Знакомство с новым миром оставило горькое чувство.

Внезапно из толпы раздался возглас:

– Госпожа Дезидерия!

Пирам насторожился, но Дезидерия оставалась абсолютно спокойной. Она узнала королевского гонца, который каждую неделю приносил ей почту из дворца. Толпа вокруг позволила ему незаметно передать девушке свернутый пергамент. После краткого приветствия молодой курьер испарился так же быстро, как и появился.

Дезидерия развернула пергамент и прочла содержавшееся в нем послание. Оно содержало всего несколько слов.

Глядя на ее серьезное лицо, Фисба обеспокоилась:

– Что-то не так?

– Моя подруга Аделаида хочет поделиться с нами крайне важными сведениями. Само собой, они об Исидоре… Она назначила встречу на сегодня. Мы встречаемся в термах.

Встреча в термах

Дезидерия и Фисба вернулись на Пурпурную виллу как раз к моменту, когда Андреа и Эвандер пришли с утреннего собрания новобранцев в казармах.

По мере приближения рокового дня Дезидерия становилась все более нервной. Не успели они переступить порог виллы, как она произнесла:

– Андреа, прошу вас сходить за маской Марселины. Мы идем в термы.

Он не стал спорить с ней после ссоры накануне.

– В термы? – с энтузиазмом поинтересовался Эвандер. – Можно мне с вами? Всегда мечтал оказаться там!

– Ваше присутствие не требуется, – ответила Дезидерия.

– Пожалуйста! – настаивал юноша. – Так хочется расслабиться после тяжких тренировок! Я все утро потел! Вы бы видели, как я владею мечом! Какие финты я выучил! Без всякого сомнения, я один из самых одаренных новобранцев этого призыва! Мы ведь заслужили вознаграждение, неправда ли?

– Ты хочешь там девчонок рассматривать, – захихикала Фисба.

– Если попадутся красивые, то, конечно, не откажусь! Я же не сумасшедший!

– Термы раздельные, – сурово осадила их Дезидерия. Именно поэтому от вас там не будет проку Вы даже поговорить с нами не сможете.

Эвандер разочарованно вздохнул. Его радость угасла.

Дезидерия поняла, что снова нагрубила им. Ей не хотелось, чтобы ребята считали ее злой, поэтому она осторожно и сдержанно передумала:

– Хорошо, идемте с нами. Возможно, вы сможете помочь нам – и в мужских термах ходят какие-нибудь слухи обо мне.

– Вот это здорово!

– С другой стороны, я прошу вас воздержаться от каких-либо действий! В термах сделайте вид, что незнакомы с нами. Вы поняли?

– Я в любом случае не собирался вмешиваться в ваши дела! Мне просто хочется очистить поры лавандовым маслом, чтобы моя кожа стала как никогда мягкой!

– Ухаживаешь за собой любимым? – засмеялась Фисба.

– Ты не рыжая и не поймешь, насколько моя кожа чувствительная к солнцу! – возразил он.

– Крайне чувствительна, я полагаю.

Как только Андреа превратился в пышную Марселину, компания села в карету и направилась в термы. После полудня голубое небо заволокли мрачные тучи. Из-за жары в городе случались грозы, и было похоже, что тот вечер не станет исключением. Становилось душно. Воздух сгущался, как если бы кто-то наблюдал за ними с небес.

– Что вы планируете делать, если ваш переворот увенчается успехом? – спросил Эвандер Дезидерию. – Если нам удастся выкрасть Исидора, вас не оставят в покое. Начнется погоня. По всему Серебряному королевству повесят объявления о розыске.

– Я не собираюсь оставаться в Фаосе. По крайней мере до тех пор, пока у власти принцесса и Понтифик. Нам придется уехать подальше ради блага Исидора.

– Вы собираетесь бросить все, что у вас есть?

– Я скорее откажусь от всех своих материальных благ, чем представлю жизнь без брата, – ответила Дезидерия.

– Это… очень благородно! Но не собираетесь же вы бежать в пустыню! – уточнил Эвандер.

– Я богата. У меня есть средства, чтобы оплачивать наши нужды. Я уже купила и обустроила поместье вдали от Фаоса. Однако эта часть плана вас не касается.

Поняв, что больше ему ничего не расскажут, Эвандер смущенно замолчал. Андреа не решился развивать эту тему. Он понимал, что Дезидерия хочет оставить ребят в неведении ради их же безопасности. Они и так настолько увязли в этой истории, что выйти сухими из воды становилось попросту невозможно. Однако Андреа надеялся, что им все же удастся найти выход.

Он так и не рассказал ребятам тайну о браке, которую ему накануне поведала Дезидерия. Такие новости заставили бы их задуматься о будущем. Андреа не понимал, как выбрать момент для такого разговора. Он справедливо опасался их реакции. Новость могла подкосить их прямо перед миссией, что точно не послужило бы их интересам. При этом юноше было чрезвычайно трудно держать тайну при себе. Ему хотелось кричать об этом на весь Фаос и в лицо сестре Агнессе. Кричать о том, что всю жизнь их обманывали.

В преддверии королевской свадьбы термы пользовались огромной популярностью. Каждому хотелось выглядеть как можно лучше и ухоженнее. В бани, открытые каждому горожанину, съезжались все – от крестьян до врачей. Чтобы вместить их, требовалось огромное пространство, и под широкими сводами терм в тот день звучало великое множество голосов.

У Дезидерии были собственные ванны, расположенные отдельно от общественных, чтобы аристократке не приходилось смешиваться с чернью. Длинный параллельный зданию коридор вел в частные покои. Мозаичные фрески с изображением морских мифов украшали полы и потолки помещения. Андреа подумал, что Каспар почувствовал бы себя здесь на седьмом небе от счастья. Осколки стекла сверкали на свету, создавая ощущение, что мозаичные разноцветные кораллы движутся, а над ними проплывают осьминоги, киты и рыбы.

– Увидимся через час, – сказала Дезидерия, указав Эвандеру на дверь, отделявшую женскую половину от мужской. – Не задерживайтесь, иначе карета уедет без вас.

– Понял, постараюсь не заснуть в парилке!

Молодой человек развернулся и направился к двери раздевалки. Дезидерия остановила его.

– Это женская половина, Эвандер, на двери даже значок есть! Вы что, читать не умеете?

Смущенный Эвандер повернулся и засмеялся:

– Простите, я такой рассеянный!

Дезидерия заворчала, когда юноша скрылся из виду Поначалу она решила, что так Эвандер хотел незаметно подсмотреть за девушками, но Андреа, скрывавшийся под личиной Марселины, пояснил:

– Простите, госпожа, он и в самом деле не умеет читать.

– Правда? Разве в Оффиции этому не учат?

– Конечно учат. Но Эвандер отличается от других детей. Он долгие годы пытался освоить чтение, но безуспешно. Он говорит, что буквы смешиваются у него в голове, и ему с трудом удается читать по слогам… Он не виноват. Прошу вас, не держите на него зла.

Фисба кивнула, подтверждая историю Андреа. Умение читать всегда было особой темой в Оффиции. Девушка много раз видела, как Эвандер терял уверенность в себе и называл себя ни на что не годным идиотом из-за этой неудачи. Если в классе шли занятия, требующие умения читать, Фисба всегда подсаживалась к товарищу. Она подчеркивала, что считает за честь быть его напарником, и читала вслух, чтобы самой не запутаться.

После такого разъяснения Дезидерии стало стыдно, что она так скоро осудила Эвандера. Она приказала Пираму стоять на страже до самого конца их встречи.

Женская раздевалка стала особым переживанием для Андреа. Оказавшись там, он не чувствовал себя ни чужим, ни своим. Он испытывал легкое чувство вины от удовольствия оставаться там. Тело Марселины помогало ему убедить себя, что он имел право находиться там. В его сердце жила вера в то, что однажды он сумеет зайти туда под собственной личиной, без какого-либо стыда или угрызений совести. Он не был ни мужчиной, ни женщиной: он был сразу и одним, и другим. Андреа был человеком, которого невозможно определить как половинку целого, как бы ни считало большинство смертных. Общество вообще любило дихотомии, лелеяло и поощряло их. Разделение по категориям значительно упрощало жизнь.

– Мне тоже нужно раздеться? – задрожала скромная Фисба.

– Нет, вы останетесь одетой и будете наблюдать рядом с купелью. Помните, что в общественных местах вы моя служанка. Не снимайте браслеты. А вы, Андреа, придумайте, чем прикрыть запястья. Вам нужно спрятать свечение.

Юноша взял длинный отрез ткани и повязал его вокруг талии и предплечий.

Место было не слишком многолюдным. Несколько аристократок плескались в воде, играли в кости или наслаждались массажем с эфирными маслами, который делали Отверженные. Один из слуг протянул им железный скребок – стригиль.

Аделаида уже ждала их. Она казалась чем-то озабоченной. Ее светлые волосы, заплетенные в косу, были собраны в пучок и закреплены массивной металлической застежкой в виде женского бюста. Создавалось впечатление, будто у нее на макушке лежит золотое яблоко. Она подошла к Дезидерии, державшей Марселину за руку, которая тут же восхитилась:

– Ангел мой, какое прекра-а-а-асное место для суида-а-а-ания! Луш-ш-ш-ше не выбрать!

– Нам нужно место, где можно остаться наедине, – улыбнулась в ответ Аделаида. – Пойдемте, я забронировала нам ванну. Там мы сможем спокойно переговорить без лишних ушей.

Девушки проследовали за Аделаидой в пустынный кальдарий[49]. Бассейн обрамляли двенадцать округлых арок; его также украшала скульптура прекрасной девы с перевернутой вазой, из которой вытекала горячая вода с клубами пара. Дымка, скользившая по поверхности, разносила аромат лаванды, пробуждая чувства. Когда Андреа вошел в воду его охватила приятная дрожь. Юноша будто обернулся в теплые одеяла в холодную зимнюю ночь. Он явно ощутил, что гораздо больше хотел понежиться в тепле, чем принимать участие в разговоре.

Фисба расположилась на углу бассейна, как и велела хозяйка. Она склонила голову и скрестила руки на животе. Идеальная служанка, незаметная и преданная.

Она едва взглянула на служанку Аделаиды, которой едва исполнилось пятнадцать.

Оказавшись в бассейне, Дезидерия не стала тратить время понапрасну:

– Для чего ты позвала меня? Случилось что-то серьезное? У Исидора неприятности?

– С Исидором все хорошо, – уверила ее Аделаида. – Во всяком случае, насколько мне известно. Никому не дозволяется видеться с ним, помимо принцессы и Понтифика.

– У малыша-а-а-а строгий режи-и-им посещений! – вставила Марселина.

– В таком случае переходи сразу к делу, – предложила Дезидерия.

Аделаида прикусила губу.

– Ты должна отказаться от этой безумной затеи, Дезидерия.

– Мы с тобой уже спорили по этому поводу, – вздохнула она. – И я не хочу тратить время на бесполезные разговоры.

– Светом молю тебя, откажись! Я даю тебе последний шанс спастись! Обойдемся малыми потерями! Оно того не стоит! Я же знаю, какая ты упрямая. А еще я знаю, как сурово власти обойдутся с тобой. Пощады не будет! Во дворец даже набрали дополнительных стражников. Их обучает сестра Маня, военный магистрат.

Одно лишь упоминание Мани отобразило на лице Андреа болезненные воспоминания. К счастью, тогда пострадал не он, а маска. Юноша спрятал гримасу Марселины в клубах пара.

– Ты знаешь ее, Дезидерия, и знаешь, на что она способна. Говорят, с годами Дар Мани вышел из-под контроля и свел ее с ума.

– Такой ее сделал вовсе не Дар, – серьезно ответила Дезидерия. – Это все лишь предрассудки тех, кто не обладает силой. Ее изгнали из общества и сделали парией. Сестра Маня такая грозная, потому что с тех пор, как она покинула Пиксис и согласилась служить при дворе, на нее смотрят со страхом и ненавистью. Ее Дар видят как нечто опасное, что нужно сдерживать. Именно осуждение людей превратило ее в безжалостного монстра.

Дезидерия говорила непривычно быстро. Она продолжила, высказывая свое мнение от всего сердца:

– Вот почему я хочу уберечь Исидора от подобного! Он не осознает силу своего Дара. Я хочу спасти его от участи Мани. Этот брак обречен на провал. Исидор – искра, способная спалить целый лес! Если он взорвется, то все пойдет прахом… Ты знаешь это, ты видела все своими глазами!

– Да, видела, – задрожала Аделаида.

Ее страх заставил Андреа и Фисбу задуматься, ведь никто из них не знал сути Дара Исидора. Неужели он и впрямь был так опасен?

Аделаида продолжила:

– Дворец чрезвычайно хорошо охраняется. Ты не смогла бы вызволить Исидора даже с помощью целой армии.

– У меня ее нет, – со всей серьезностью ответила Дезидерия.

– Тогда что же ты собираешься делать? Какой у тебя план?

– Тебе лучше не знать, Аделаида.

– Наоборот, ведь ты моя самая близкая подруга! Мы так долго были крайне близки! Мы сидели вместе в классе, и я хранила секрет о существовании Исидора с самого детства! Я выяснила для тебя все, что ты попросила! Ради тебя я рисковала должностью магистрата! Я ведь вижу, что ты бежишь к пропасти! Дезидерия, я всерьез опасаюсь за твою жизнь.

– Не бойся, – ответила девушка.

Слова Дезидерии заставили вздрогнуть всех присутствовавших. Девушка произнесла их так решительно, что было совершенно понятно: она готова пожертвовать всем ради спасения брата. Нарушить все правила Западного Оффиция. Пойти против желаний королевской наследницы. Противостоять в одиночку всему Культу. Если понадобится, рискнуть честью и жизнью. По ее мнению, свадьба Элоизы и Исидора не могла состояться ни при каких обстоятельствах, ведь ради нее юноше пришлось бы отказаться от собственной сущности.

Аделаида склонила голову и подала служанке знак. Та вышла из помещения. Наверняка она пошла за полотенцем для своей госпожи.

– Полагаю, ничто не в силах заставить тебя передумать, – обиженно пробормотала Аделаида. – Даже предостережения лучшей подруги.

Фисба вздрогнула. Дар подсказал ей, что в термах что-то происходит. Андреа незаметно взглянул на Фисбу и перехватил ее встревоженный взгляд. Он читал эмоции людей как открытую книгу и тоже догадался, что что-то шло не по плану.

– Мне очень жаль, Аделаида.

– Не стоит извинений, Дезидерия. Мне тоже очень жаль, – ответила она.

Аделаида замешкалась, после чего подняла из воды свои изящные руки и хлопнула в ладоши. Двери тут же распахнулись, и в термы ворвались пять вооруженных стражников. Фисба вскрикнула и отпрянула в сторону. Стражники окружили бассейн и направили копья на Дезидерию.

Она открыла рот, не в силах спрятаться или сбежать.

– Госпожа Дезидерия, вы арестованы по приказу Понтифика!

Выбор

– Ах ты… подлая изменница! – крик Дезидерии эхом отразился от стен терм.

– Ты не оставила мне выбора! – защищалась Аделаида.

– Выбор есть всегда!

– Немедленно вылезайте из ванны! – приказал стражник.

Выражение лица Дезидерия явно указывало на то, что она готова наброситься на Аделаиду и утопить ее. Марселина положила руку ей на плечо, напоминая, что Дезидерия в том числе несет ответственность и за молодых людей, которых она наняла. Аристократка оценивала происходящее.

– Хорошо, – проговорила она, стиснув зубы. – Но прошу вас уважить мою добродетель и подать мне полотенце.

Стражники переглянулись, и старший из них кивнул, разрешая младшему принести девушке покрывало. Теперь и главный стражник стоял к ним спиной. Дезидерия незаметно ущипнула Марселину за руку, подав ей безмолвный сигнал к бегству.

Андреа не раздумывал ни секунды. Он плюхнулся в воду, и, благодаря внушительному объему Марселины, часть воды выплеснулась через край. Охранникам понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить – она на месте стоять не собирается!

– Эй!

– За ней! Не дайте ей уйти!

Марселина выскочила из кальдария. Общественные бани оказались пустыми: стражники потребовали вывести всех купавшихся. Пусть даже Марселина не отличалась талантом к бегу, она вполне могла положиться на умение Андреа передвигаться по мокрым плитам. Преследовавшие ее стражники не могли похвастаться таким навыком. Один из них поскользнулся и чуть не ударился о колонну.

– Погоди! – закричал второй.

Они выругались, когда Марселина забежала в женскую раздевалку. Не раздумывая, они зашли за ней, но там их встретил истошный крик.

Какая-то женщина, не успевшая покинуть термы, пряталась за полотенцем. Охранники отвернулись в ужасном замешательстве. Они не могли понять, кем было это хрупкое существо с волосами цвета слоновой кости.

– Как вам не стыдно! Это ведь женские раздевалки! Негодяи!

– П-простите, – растерялись мужчины.

– Прочь отсюда! – девушка превратилась в настоящую фурию. – Термы уже не те, что раньше. Что за бардак! Вам здесь делать ничего! Любители подглядывать! Бесстыдники!

Смущенные охранники ушли из раздевалки. Они гнались за Марселиной, которая, по всей видимости, сумела улизнуть. Оказавшись в раздевалке, Андреа, не задумываясь, стянул маску…

Он с облегчением выдохнул, когда остался в раздевалке один. Как ловко он сбежал. Подождав несколько мгновений, он обернул полотенце вокруг бедер и вышел.

Пирам, все еще карауливший вход в раздевалку, с непониманием посмотрел на Андреа. Сначала он увидел, как из раздевалки изгнали целый рой женщин, а затем в частный сектор бань через служебный вход зашла стража.

– Госпожа Дезидерия в опасности! – закричал он, подбегая к слуге.

Не раздумывая, Пирам бросился в женскую купальню, чтобы спасти свою госпожу Андреа, в свою очередь, направился к мужским баням. Здесь с самым серьезным видом обсуждали политику и торговлю. Клиенты – все до единого – аристократы, с любопытством наблюдали, как вокруг купален бегает взволнованное долговязое создание и кого-то разыскивает.

– Эвандер! – нисколько не смущаясь кричал неизвестный.

Искомый, как и было обещано, нашелся в парилке. Юноша распластался по деревянной скамье и, запрокинув голову, храпел как звонарь.

– Эвандер!

– Что? Что стряслось? – сказал он, подскакивая. – Неужели я проспал назначенное время? О, Свет! Я же обещал не спать! И как жжет в горле!

– На нас напали! – объявил Андреа.

– Не понял? – переспросил Эвандер.

– В женской купальне стража! Фисба и госпожа Дезидерия в опасности!

Не задавая лишних вопросов, Эвандер вскочил на ноги, и двое друзей побежали на женскую половину. Представители старшего поколения осуждающе смотрели на них. В самом деле, что за невоспитанная молодежь!

На этот раз Эвандер открыл дверь в женскую раздевалку без каких-либо сомнений. Кальдарий превратился в настоящее поле боя. На краю бассейна лежал оглушенный охранник; его рука свисала в бассейн. Держа наготове кинжал, Пирам приготовился защищать перепуганную Фисбу. Ему не было нужды оберегать свою госпожу, ведь Дезидерия прекрасно владела искусством боя!

Она с обескураживающей легкостью уворачивалась от ударов копья. Она двигалась так плавно, будто ее тело подчинялось движению невидимой волны. Ударом ноги она отвела копье солдата, раздраженного тем, что женщина, которую ему надлежало арестовать, смеет оказывать сопротивление!

– Вы не оставляете мне иного выбора, кроме как ранить вас! – воскликнул он.

Солдат уже собирался пронзить Дезидерию копьем, как Эвандер перехватил древко. Его запястье засветилось. Древко превратилось в ветку, на которой начали распускаться свежие листья. Железное острие превратилось в шипящую лужу на мокром полу купальни. Ошарашенный солдат тут же бросил свое «оружие».

– Свет! Что это…

Дезидерия не дала ему возможности осознать происходящее и ударом кулака в висок лишила его сознания. Единственный солдат, оставшийся невредимым, признал свое поражение.

– Сдаюсь! – воскликнул он, бросив оружие на пол.

– Молодец! – похвалил его Эвандер. – Вот так и распознаются самые храбрые!

Он сдержался от дальнейших насмешек и повернулся к Фисбе. Она жалась к Пираму, который все это время защищал ее.

– Бесконечно вам благодарна, – поблагодарила она Отверженного.

Слуга лишь кивнул. Затем он повиновался приказу Дезидерии и отправил стоявшего на коленях солдата в небытие. В бассейне оставалась только дрожащая Аделаида. Дезидерия спустилась к ней, и ее лицо не предвещало ничего хорошего.

– Я не хотела этого делать, – дрожащим голосом начала Аделаида, держась как можно ближе к краю в попытках слиться с белым мрамором купальни.

– Под «этим» ты подразумеваешь свое предательство? Или то, что ты продала меня Понтифику! Мерзавка!

Дезидерия схватила Аделаиду за волосы и окунула головой в воду. Девушка пыталась вырваться, но у нее явно не было ни единого шанса противостоять подруге.

– Сжалься, не убивай меня! – выла Аделаида, выкашливая воду, когда Дезидерия на миг вытаскивала ее голову.

– А ты что же, жалела меня? А я тебе верила!

И она снова окунала голову предательницы.

На водной глади показались пузыри. Пусть предательство Аделаиды и возмутило Андреа, он не мог оставаться в стороне от происходящего.

– Она может рассказать нам что-нибудь ценное! – крикнул он своей госпоже.

Дезидерия согласилась и вытащила Аделаиду. Девушка попыталась продышаться.

– Что про меня говорит Понтифик?

– Что ты хочешь вернуть Исидора! – ответила она.

– Это ты ему все рассказала? Так вот почему его прихвостни постоянно ходят за мной! Что еще, отвечай!

Дезидерия на несколько секунд опустила голову Аделаиды под воду, чтобы напомнить ей нужные ответы.

– Они знают, что ты ходила в Оффиций и нанимала детей, – признала, наконец, предательница.

Ее слова заставили всех троих вздрогнуть. Дезидерия решила прекратить допрос. Она повернулась к Андреа и Эвандеру:

– Идите в раздевалку и принесите оттуда сундук. Госпожа Аделаида поедет с нами на Пурпурную виллу Фисба, жди нас в карете и сообщи, если возникнут любые трудности.

– Вы хотите, чтобы мы оставили вас здесь? – удивилась Фисба. – Со всеми этими стражниками? Может, двое из них без сознания, но…

– Это приказ. Он не обсуждается, – отрезала Дезидерия.

Все подчинились. Эвандер и Андреа спешно оделись и вытряхнули сундук из раздевалки, чтобы забрать его. Когда они вернулись в купальню, Аделаида уже вылезла из бассейна, и ее руки и лодыжки были крепко связаны тканью. Еще одной тряпкой Дезидерия заткнула ей рот. Все трое стражников, включая того, что сдался, сидели, прислоненные к стене, без сознания.

– Что с ними произошло? – спросил Эвандер.

– Ничего особенного, – ответила Дезидерия, натягивая роскошное фиолетовое платье.

– Только вот, очнувшись, они доложат о нас! – возразил юноша.

– Не бойтесь, попробуйте мне довериться. И помогите засунуть эту перебежчицу в сундук, – велела она.

Пирам засунул ее туда без малейшего пиетета и захлопнул крышку. Вдвоем с Эвандером они вынесли сундук на улицу Никто и не предположил бы, что в сундуке спрятана девушка! Они погрузили груз на козлы, и вскоре карета уже везла их обратно домой.

Не все шло гладко: по пути домой они встретили еще одну группу солдат. Вероятно, парочка, погнавшаяся за Марселиной, привела подмогу…

Добравшись до Пурпурной виллы, они занесли сундук в одну из комнат и вытащили Аделаиду. Пирам развязал ее. Разъяренная похищением Аделаида злобно смотрела на них.

– По всей видимости, вы и есть они! – догадалась она. – Я должна была догадаться, что девчонка не просто новая служанка! Ты пользуешься Светом, чтобы бороться против власти! Это ниже твоего достоинства!

– А как же твоя принцесса, которая хочет заполучить силы моего брата? – парировала Дезидерия.

– Какое тебе до этого дело, Дезидерия? Какое это имеет значение? Ты видела, что Исидор творил в прошлом! Может, будет лучше лишить его Дара?

– Исидор единственный, кто обладает такими силами! Не может быть и речи о том, чтобы принцесса использовала его в своих целях! – возразила девушка.

– Что ты знаешь о принцессе? Может, в ее руках Дар послужит лучшим целям? Принцесса Элоиза – умная девушка! Куда более доброжелательная, чем ее отец! Она хочет, чтобы ее голос слышали, и потому у нее просто нет другого выбора, кроме как действовать подобным образом.

– Выбор есть всегда, – возразила Дезидерия.

Андреа, Фисба и Эвандер внимательно слушали их горячую перепалку Они не могли почувствовать все подтексты, но было совершенно очевидно, что некоторые ответы скоро появятся.

– Все мы делаем выбор, – настаивала Дезидерия, выговаривая каждое слово. – Принцесса может стать Империем честно, не выбирая легкий и позорный путь. Неважно, насколько заоблачны ее амбиции. У тебя тоже был выбор, ведь ты называла себя моей подругой. Ты могла быть честной со мной, но предпочла предать. Стоило предупредить, что ты не готова вынести бремя такого предприятия, а принцесса и Понтифик доверили тебе свои планы – и ты на их стороне! Я бы услышала, постаралась понять и защитить тебя… Вместо этого ты ударила меня в спину! Продала меня Понтифику!

– А ты? Какой выбор ты оставляешь Исидору? Ведешь себя с ним, как Культ с детьми Оффициев! Держишь его здесь, говоришь, что делать с Даром! Разве это жизнь? Ты и сама не живешь! Со дня его рождения тебя просто не существует! – дрожала Аделаида. – Ты живешь в его тени, Дезидерия! Более того, ты отказалась от своих желаний и мечт. Тех, о которых мы говорили еще детьми! Ты отреклась от собственных устремлений. Если бы не Исидор, тебя бы здесь не было.

– Да, потому что каждый отказ от чего-либо – тоже выбор. В конце концов, я правда могла отдать Исидора в Оффиций. Но какой сестрой я была бы после этого? И какая ты подруга, если так легко предала меня? Возможно, что тебя все устраивает, но я бы не смогла смотреть на себя в зеркало, брось я Исидора ради своих желаний. Моя совесть чиста.

Гнев Аделаиды внезапно сменился стыдом. Дезидерия медленно подошла к ней:

– Полагаю, скоро Понтифик будет здесь.

– Думаю, он уже в пути, – подтвердила Аделаида, высоко подняв голову.

– В таком случае ответь на мои вопросы. Тебе это ничего не будет стоить, но даст возможность очистить совесть.

– Что ты хочешь знать?

– Знает ли он, кого я наняла в Оффиций?

– Почти ничего. Культ умеет хранить секреты… Даже если он и входит в святое братство, доступа к этой информации у Понтифика нет, – ответила Аделаида.

– Бумаги, которые ты передала мне на днях…

– Полностью поддельные. Их единственной целью было сбить тебя с толку.

– Еще ты говорила, что у тебя нет доступа к ампулам. Это правда?

– Повторяю, Понтифик всегда носит их при себе. Он использовал одну на Исидоре при похищении и во время первых дней во дворце, чтобы успокоить его…

Пораженная Дезидерия застыла:

– Он… ввел брату Тень? Это так Мельхиору удалось похитить Исидора без сопротивления?

– Иначе нельзя. Дар Исидора не обуздан…

– Тень? – не удержался и тихо повторил Эвандер.

Никто в комнате не решился ответить ему. Андреа терзал тот же вопрос, но сердце юноши билось так сильно, что он не мог связать эти две мысли. По необъяснимой причине на него начала накатывать паника. В этих словах звучали отголоски давно минувших дней…

«Андреа, не подходи ближе!

– Почему? Она такая красивая!

– Тень может забрать твой Дар… высосать его… Это опасно!»

Дезидерия умолкла. Она все поняла. Ей удалось придумать другие способы, чтобы справляться с приступами Исидора, но она отдавала себе отчет в том, что это удастся далеко не всем. Многие боялись Дара Исидора. И на то были причины.

– Это ты рассказала Понтифику о существовании Исидора? Ты одна из немногих, кто знал его… Это многое объясняет. Понтифик не находил брата. Это ты продала его Мельхиору!

– Принцессе нужны все ресурсы, имеющиеся в королевстве.

– Исидор не ресурс.

Дезидерия произнесла эти слова почти безучастно. Ее спокойствие обезоруживало. Настоящее затишье перед бурей… Даже Аделаиду напугало ее поведение.

– И что ты теперь сделаешь со мной? Хладнокровно избавишься от меня?

– Я не могу этого сделать. Ты все еще моя подруга. Тебе, может, и не стыдно, что ты предала меня ради интересов Понтифика, но я еще помню о чести.

– Не понимаю, – сказала Аделаида. – Ты запрешь меня здесь?

– Нет, мне это не потребуется, – ответила Дезидерия.

– Но ты не можешь просто так отпустить меня. На тебя это не похоже!

– Ты совершенно права, – согласилась Дезидерия.

Аристократка сосредоточила взгляд черных глаз на подруге и начала напевать дурманящий мотив.

– У каждого из нас есть выбор. И я по-прежнему выбираю хранить тайну, – продолжила Дезидерия.

Без какого-либо предупреждения Дезидерия положила руку на лоб Аделаиды. Ее запястье озарилось Светом.

Дар Обливии

Глаза Аделаиды расширились, и девушка обмякла; Пирам едва успел подхватить ее и усадить на сидение. Ребята, ставшие свидетелями этой сцены, были ошарашены.

– Пусть Свет выжжет мне глаза! – воскликнул шокированный Эвандер. – Вы тоже имеете Дар? Вы что же, убили ее прикосновением?

– Нет, не убила.

– Значит, усыпили? Вы – Сомнубилия?

– Я Обливия[50], – ответила Дезидерия.

– Значит, можете стирать воспоминания прикосновением, – прошептал Андреа.

– И вас тоже никогда не пытались отправить в Оффиций, верно? – насупилась Фисба.

– Мой Дар не раз спасал меня. Люди, видевшие, как я им пользуюсь, не помнят об этом. Так мне удавалось всю жизнь скрывать, что я благословленная.

Один только Пирам не казался удивленным. Как и все Отверженные виллы, он давно знал о природе своей госпожи. Слуги показали себя лучшими доверенными лицами и умели хранить секреты, не поддаваясь шантажу и подкупу.

– Прекрасно, но что нам теперь делать? – спросил Андреа, указывая на Аделаиду. – Рано или поздно она очнется. И в любую минуту здесь может появиться Понтифик.

– Я присмотрю за Аделаидой. Вам придется спрятаться. Понтифик не должен найти вас. Следуйте за мной, – начала распоряжаться Дезидерия.

Она вывела их в большой атриум с ухоженными деревьями. Дезидерия шла быстро, и походка выдавала ее беспокойство. Девушка заметила, что Андреа, явно недовольный предложением Дезидерии, отстает от товарищей.

Двое Отверженных подхватили одну из плит в полу и подняли ее. Под ней оказалось достаточно места, чтобы несколько человек могли сесть или сгруппироваться там.

– Залезайте, – велела Дезидерия.

– Вы уверены, что здесь Понтифик не найдет нас?

– Вы не представляете, сколько раз мы с Исидором прятались здесь. Весь Фаос знал обо мне, но вот о существовании брата почти никто не подозревал. В отличие от меня, он не мог скрывать свой Дар. Многие думали, что Исидор умер во младенчестве. Подозреваю, что так много лет назад соврала моя мать. С момента провозглашения Закона о благословленных, мне приходилось прятаться в этой дыре вместе с Исидором, потому что он не сумел бы высидеть там один. Родители говорили, что отправили меня в деревню. Стражники всегда обыскивают комнаты, но никогда не додумываются изучить стены.

Ребята понимающе закивали. Осознав чрезвычайность положения, Эвандер первым спустился в лаз и протянул руку, чтобы помочь Фисбе. Она твердо отказалась, заявив, что уже выросла и прекрасно справится сама.

– Помните, самое главное – не использовать Дар! – настаивала Дезидерия. – Понтифик почувствует его и найдет вас. Старайтесь шуметь как можно меньше.

– Андреа, залезай скорее! – позвали ребята.

Но Персона замер как вкопанный.

– Здесь совсем не тесно, – заверил его Эвандер. – Мы вполне поместимся втроем! И я больше не потею, как раньше.

– Я… не могу, – ответил Андреа.

Юношу сковал ужас. Его друзья никогда раньше не замечали, чтобы он боялся замкнутого пространства.

– У нас нет выбора, Андреа, – уговаривала его Фисба. – Это чтобы защитить нас.

«Именно так нам всегда и врали…»

Эвандер вылез из лаза и дружески похлопал юношу по плечу.

– Все будет хорошо, – пообещал Эвандер. – Мы с тобой. Закрой глаза. Я спущусь вместе с тобой.

Андреа прекрасно понимал, что ничто другое не могло спасти их. Он должен был справиться, но это не помогало ему перебороть фобии.

Юноша решил довериться Эвандеру и закрыл глаза. Антея ласково взял его за руку и направил движения. Эвандер помог Андреа усесться на теплый камень, присыпанный землей, и соскользнуть в лаз. Фисба поймала друга и зашептала на ухо слова утешения:

– Устраивайся между нами. Молодец. Все будет хорошо.

Зажмурившись, Андреа выполнял команды друзей. Он даже попытался подстроить дыхание под них, но не сумел сделать этого, поскольку их сердца не бились в такт, и ему не удавалось поймать ритм.

Когда плита опустилась над их головами, стало гораздо теплее. Свет больше не касался их. Ребята остались одни.

Над их головами послышалось какое-то движение. Дезидерия начала раздавать приказы, и слуги засуетились, выполняя их. Вероятно, они готовили что-то особенное к приезду Понтифика. Когда кто-то наступал на их плиту, на головы ребятам падала земля. Эвандер чихнул. Фисба толкнула его локтем.

– Постарайся сдержаться, когда придет Понтифик! Я не хочу оказаться в тюрьме из-за того, что у тебя нос чувствительный, – рассердилась девушка.

– Тихо!

Наступила тишина. Над ними ничего не происходило. Все было неподвижно. Даже из своего убежища ребята слышали пение птиц и стрекот цикад. Из-за копошащихся в земле насекомых тишина казалась даже более гнетущей, чем когда-либо.

Послышался топот лошадиных копыт, возвещавший скорое прибытие гостей из дворца. Затем раздался женский голос:

– Ах, как странно… Я…

– Ты уснула, дорогая. По твоим рассказам, дни во дворце выдались крайне утомительные. Вот и доказательство. Хочешь еще травяного чая с медом? – предложила Дезидерия.

– Да, пожалуй, не повредит… – согласилась Аделаида.

Она пришла в себя и теперь пыталась вспомнить, что произошло.

– Ничего не понимаю, – запуталась девушка.

– Что именно, милая? – спросила Дезидерия.

– Как мы оказались здесь?

– Как же, Аделаида… Ты будто теряешь память. Ты назначила мне встречу в термах, где мы поговорили. После этого ты предложила заехать на виллу и перекусить. Ты точно хорошо себя чувствуешь?

Стратегия Дезидерии работала. Аделаида слишком растерялась и не могла противиться; девушке пришлось включиться в ее игру. Она совсем позабыла ссору в бане и пребывала в уверенности, что подруга не подозревает о ее предательстве.

– Хозяйка, к вам гости, – сообщил слуга.

– Гости? – притворно удивилась Дезидерия. – У меня уже есть гостья. Попросите подождать. Я занята.

– Госпожа, это Понтифик, – уточнил Отверженный.

– Это меняет дело. Тогда запускай, – велела она.

Ребята, затаившиеся в своем гнезде, услышали, как открываются главные ворота виллы. Они затаили дыхание.

Андреа постарался абстрагироваться от чувств, чтобы паника не захлестнула его. Свернувшись калачиком и закрыв глаза, юноша зарылся носом в тунику. Это позволяло ему не ощущать запаха холодной земли. Обнимавшие его Фисба и Эвандер успокаивали: они крепко прижимались друг к другу, возвращая Андреа чувство реальности. Это вовсе не было кошмаром. Скоро все закончится, и они снова увидят Свет…

– Lucem afferre, понтифик Мельхиор. Какой неожиданный визит… Кажется, у вас солидная свита! Если дело касается приготовлений к свадьбе, то я бы хотела перенести разговор на потом. Сейчас я занята.

– Lucem afferre, – в свою очередь поклонилась Аделаида.

У Мельхиора был краткий миг, чтобы проанализировать ситуацию. Наконец, он кивнул:

– Lucem afferre, дамы.

Его голос.

Этот голос.

Твердый, угрожающий, сдержанный. Мягкий, но скрывающий дурные намерения. Андреа помнил этот голос. Интонацию. Вдох. Этот голос преследовал его в кошмарах. Все его страхи мгновенно ожили.

«Lucem afferre, Мона…»

Андреа начал задыхаться. Ребята не знали, чем помочь ему.

– Что с ним? – встревоженно прошептал Эвандер.

– Андреа, все в порядке! Мы с тобой! Все будет хорошо!

Ребята умолкли, услышав над головой шаги. Они опасались, что это был Понтифик.

После нескольких секунд неловкого молчания, Дезидерия заговорила:

– Чем могу быть полезна?

Беглецы облегченно выдохнули: это Дезидерия встала на плиту, чтобы защитить их.

– Мне доложили, что в термах произошли некоторые… беспорядки. Я лишь хотел убедиться, что с вами все в порядке.

– Благодарю за заботу, Понтифик. Однако меня беспокоит тот факт, что вы знали, где я. Правильно ли будет предположить, что вы следите за мной?

– Магистрат Аделаида сказала, что идет в термы с вами. Она пропустила важное собрание по поводу свадьбы и посвятила свое драгоценное время вам.

– Так и есть, – подтвердила Аделаида.

– Теперь я с облегчением вижу, что вы обе в полном порядке, – ответил Мельхиор.

– Возблагодарим Свет за это счастливое стечение обстоятельств, – закончила мысль Дезидерия.

Из укрытия ребята не могли увидеть, но воображали, как взрослые испепеляют друг друга взглядами. Дезидерия и правда обладала исключительным хладнокровием. Она знала, что при малейшей оплошности в ней разгорится Свет, и тогда Понтифик обнаружит ее Дар. Дар, о котором в высшем свете Фаоса никто не знал…

В саду послышалось движение. Несколько стражников обыскивали виллу. Часть зашла в комнаты.

Издалека слышался грохот, издаваемый незваными гостями: стражники сдвигали и даже переворачивали мебель.

– Я хотел убедиться, что люди, устроившие переполох в термах, не пробрались в ваш дом, – пояснил Понтифик.

– Какая забота, – ответила Дезидерия.

– Положение требует серьезных мер. Особенно теперь, когда мы знаем, что в дело вовлечены благословленные Светом, – продолжал угрожать Мельхиор.

– Кстати об этом, Понтифик… – Дезидерия подбирала каждое слово. – Возможно, мое предложение не понравится вам. Я предлагаю нанять Квиету из Западного Оффиция для свадьбы и планировала завтра представить ее вам. Девушка могла бы серьезно помочь во время церемонии.

– Я готов прислушаться к этому предложению, госпожа Дезидерия. Оно кажется мне весьма разумным, – согласился Понтифик.

– В таком случае я нанесу вам визит завтра. Так вам будет проще присматривать за мной, раз вы так заботитесь о моей безопасности, – ответила девушка.

– Когда приближается такое важное событие, важно оставаться одной семьей. Вы тоже можете стать мишенью для безумцев, стремящихся навредить нашей принцессе.

– Я уверена, что под вашей надежной защитой мне нечего бояться, – сказала она.

Андреа становилось все труднее сдерживать эмоции. Он задыхался. На него нахлынули воспоминания. Демоны прошлого рвались на волю. Он издал стон, полный боли. Эвандер и Фисба зажали ему рот. Странный звук привлек внимание Мельхиора.

– Госпожа, у вас водятся мыши? – спросил он.

– Крысы. Паразиты. От них крайне трудно избавиться. Возвращаются каждое лето.

– Крысы? – насторожилась Аделаида.

– Я не хотела говорить вам, дорогая, чтобы не пугать. Если вы боитесь, отправляйтесь с Понтификом во дворец. Уверена, что вас ждет несколько невероятно увлекательных совещаний.

– Думаю, что вы правы. Брат Мельхиор, вам не составит труда подвезти меня? – попросила девушка.

– С удовольствием, госпожа.

– Прекрасно. В любом случае благодарю вас за время вместе, – попрощалась Аделаида.

– Да, день выдался незабываемый.

Никто не заметил усмешки Дезидерии. В этот момент вернулись стражники.

– Мы никого не нашли, брат Мельхиор.

– Тогда я могу быть спокоен. Прошу прощения за ненужное беспокойство. Мое почтение. Да хранит вас Свет, – попрощался Понтифик.

– Взаимно, Понтифик. Пусть Свет пребудет с вами…

Дезидерия подождала, пока они уйдут, и добавила:

– … и сожжет вас до самых костей.

Ворота захлопнулись с таким грохотом, что земля вокруг содрогнулась.

– Скорее вытаскивайте их оттуда! – приказала хозяйка виллы.

Слуги обступили плиту. Как только Свет упал на лицо Андреа, юноша сделал огромный глоток воздуха. Совершенно ошалев от паники, он выскочил из ямы.

Фисба вылезла вслед за ним.

– Андреа, успокойся! Вот так, сядь. Дыши. Давай вместе: вдох, выдох, вдох…

Постепенно юноша успокоился. Слезы продолжали катиться у него из глаз.

– Что произошло? – спросила Дезидерия у Эвандера.

– Понятия не имею, – пожал плечами Эвандер. – Ему стало нехорошо, еще когда мы спускались в лаз, но когда заговорил Понтифик…

Дезидерия не стала дожидаться, пока Эвандер закончит предложение, и присела перед Андреа. Она с большим состраданием посмотрела ему в глаза.

– Мне очень жаль, что вам пришлось пережить это.

– Это не ваша вина, – шмыгнул Андреа. – Я… не ожидал. Теперь мне многое ясно. Я… не знал, что это был он…

– Дышите, Андреа, о чем вы говорите?

На миг юноша перестал дышать, чтобы собраться с силами.

Наконец, он сумел выговорить:

– Я никогда не видел Понтифика, но хорошо знаю его голос. Это он забрал мою мать. И убил ее.

Колибри

«Нужно разговаривать! Говори с людьми, рассказывай, что у тебя на сердце. Ты всегда можешь попросить прощения. Люди будут добры с тобой, как мы добры друг к другу».

Слова малышки Пакс вертелись в голове Андpea, когда их не перекрывал голос Понтифика.

Дезидерия велела заварить чай с розмарином, медом и лимоном, чтобы помочь ему успокоиться. Они вчетвером расположились в роскошных садах виллы. С тех пор, как Понтифик уехал, жизнь в поместье возобновилась. Здесь снова стало слышно щебетание птиц, которые радовались Свету не меньше ребят.

– Что сталось бы с нами, забери вас Понтифик? – спросил Эвандер. – Мы бы все еще сидели в яме!

– Не думаю. Скорее всего, я бы уже прикончила вас обоих, – пригрозила Фисба. – Чтобы не слушать ваши бредни и сберечь запасы воздуха.

– Уверен, что это не так. Ты бы рыдала в моих объятиях! – возразил Эвандер.

– Мы бы вытащили вас, – сказал Пирам.

Слова слуги удивили их. Он невозмутимо продолжил:

– Дворцу нет дела до Отверженных. Им хватает своих забот. Нас легко заменить. Если бы госпожу забрали во дворец, слуг оставили бы дома. Нам не досталось Света, но мы не чудовища. Я бы сам вызволил вас.

– Вот уж спасибо, – проскрипел Эвандер. – Бравый Пирам всегда готов прийти на помощь… Единственный в мире Отверженный, способный проявить инициативу, когда надо спасти несчастных детей, тронутых Светом!

– Почему ты так разговариваешь с ним? – возмутилась Фисба.

– Действительно, почему? Ты ни на что не жаловалась в термах! Не говорила, что тебя не надо защищать!

– Ты собрался закатить мне сцену ревности, Эвандер? Ты это всерьез? Ревнуешь, что он защитил меня от удара копья, когда я была безоружна? Тебе должно быть стыдно. Лучше бы ты поблагодарил его! Пирам не виноват в том, что Свет оставил его, как и мы не виноваты в обратном. Ты даже неспособен сказать спасибо за то, что, несмотря на свою бесчувственность, он вытащил бы твой зад из ловушки!

Даже оттопыренные уши Эвандера стыдливо покраснели. Он понял, что выставляет себя смешным перед Дезидерией, равнодушно наблюдавшей за их ссорой. Служанка принесла поднос с чаем, и девушка сама протянула Андреа дымящуюся глиняную чашку. Юноша поднял на нее взгляд, и в нем мелькнула благодарность. Аристократка слабо улыбнулась:

– Нет лучше лекарства, чем хороший травяной отвар. Исидор привык, что в плохие дни я делаю ему чай. Он называет его «колибри».

– Колибри? – спросила Фисба. – Почему именно эта птица?

– Потому что колибри пьют сладкий нектар. А еще потому, что он так вспоминает рассказ о колибри, который я часто читала ему.

При этих словах она вздохнула и принялась рассказывать:

– Это история о густых джунглях, в которых счастливо обитают сотни разных зверей. Однажды их жизнь нарушает ужасный лесной пожар. Звери пытаются укрыться у пруда. Там собрались все: слоны, львы, газели… Все они беспомощно наблюдают за тем, как выгорает их дом. Среди них порхает малютка колибри. Она одна набирает в клюв воду и капля за каплей пытается потушить пожар. «Что ты делаешь, глупенькая? – спрашивает ее слон. – Неужто ты сошла с ума? Тебе никогда не потушить этот пожар в одиночку!» «Знаю, – отвечает ему колибри. – Я лишь вношу свою лепту». Для Исидора этот травяной чай и был каплей колибри. Конечно, одной каплей пожар не потушить, но с нее можно хотя бы начать. Все мы в глубине души колибри. Сегодня ими были и вы. Маленькие птички, вносящие свою лепту.

Это нежное сравнение заставило Эвандера и Фисбу улыбнуться. Андреа оставался равнодушным, вперив взгляд в никуда.

– Благословленные способны многое поменять, – добавила она. – Очень грустно, что люди не видят в вас ценность.

– Вы не считаете себя благословленной? Я хочу сказать… вы же одна из нас! У вас есть Дар! – поразился Эвандер.

– Я плохой человек, – сказала Дезидерия.

– Вы пытаетесь спасти младшего брата от принудительного брака. Это не плохой поступок!

– Неужели вы нисколько не сердитесь на меня? – удивилась она.

– За что же? – не понял Эвандер.

– За то, что я обладаю и Даром, и свободой. Я боялась, что это оттолкнет вас.

– У нас есть причины для зависти, – сказала Фисба. – Но вы помогли нам. Я рада, что за стенами Оффициев, дворца и Пиксиса живут люди, сохранившие Дар. Вы даете надежду и служите нам примером, госпожа Дезидерия.

– Не позволяйте этой мысли застилать вам глаза, – возразила она.

Девушка тяжело вздохнула, и Андреа поднял голову. Он услышал в голосе Дезидерию незнакомую дрожь. Это было чувство вины.

– Что случилось, госпожа Дезидерия?

Вопрос Андреа подвис в воздухе. В нем не звучало ни обвинения, ни злости. Наоборот, в нем чувствовалась забота. Когда Андреа сопереживал кому-то, его способность чувствовать эмоции и оттенки речи развивалась. По щеке Дезидерии скатилась слеза.

– Наши родители… прятали нас всю жизнь. Они были богатыми, влиятельными, могущественными и сумели уберечь нас от оков Культа. Мой Дар обнаружился как раз во время провозглашения Закона короля Анастасия. Родители сделали то, что показалось им справедливым, – запретили мне пользоваться Даром. Мол, это опасно, и, если я буду пользоваться им, меня заберут в Оффиций, и мы больше никогда не увидимся.

Она тяжело вздохнула, и в этом вздохе чувствовался ужас маленькой девочки, которой она когда-то была.

– Расти с Исидором было нелегко, ведь с ним всегда было трудно справляться. У него часто случались приступы. Его Дар… внушал ужас. Наши родители боялись брата, но все равно отдавали ему все свои силы. Я знаю, что отец мечтал совсем о другом сыне. Иногда он бывал с ним жесток. И со мной тоже. В те времена я ненавидела его и чувствовала себя брошенной. Тогда я приняла худшее в жизни решение. Мне исполнилось пятнадцать, а Исидору – шесть.

Ее горло сжалось, и голос сделался тонким.

– Я… захотела стереть память об Исидоре у наших родителей. Удалить его из нашей жизни, которую он сделал невыносимой. Только вот Дар Обливии… не подчинялся мне. Я не училась управлять им, как вы в Оффиции. Довольно долго я пыталась выучиться всему сама.

Фисба поперхнулась, поняв, что произошло дальше.

– Я не смогла справиться, и… наши родители стали похожи на собственные тени. Они забыли абсолютно все… Меня, Исидора, всю свою жизнь…

Забыли даже, как быть людьми. Как если бы я стерла в них весь Свет. Они стали даже беспомощнее Отверженных. Несколько месяцев спустя их не стало, – поделилась Дезидерия.

Жестом, полным достоинства, Дезидерия смахнула слезы. Она глубоко вздохнула, прежде чем заговорить снова. Она звучала грустно и яростно:

– В тот день я дала себе слово исправить свою непростительную ошибку. Я обещала посвятить всю жизнь Исидору, как того и хотели родители. Я не заслужила другого будущего. Такая жизнь, посвященная брату, стала преподавать мне самые разные уроки. Так у меня открылись глаза. Я увидела красоту мира и каждой мелочи в нем. Исидор прошел через многое. Он так много может дать Фаосу и всему Люксу.

Ребята почтительно слушали ее, не торопя и не сбивая своей реакцией.

Она продолжила:

– Когда я была помоложе, то думала, что взросление на вилле – мое наказание. Мне казалось, что в Оффиции я могла бы овладеть Даром. Я бы росла, не подавляя и не боясь его. Дар стал бы мне союзником, а не врагом. Родители могли бы оставаться частью моего мира, и я не сомневалась бы в их любви. Мне не пришлось бы бояться быть раскрытой. Когда я поняла, что Исидора украли принцесса и Понтифик, я была уверена, что меня выдадут и натравят на меня Культ. По логике вещей существовала огромная вероятность, что я тоже обладаю Даром. Наше равновесие базируется на молчании. Если я открыто выскажусь против их брака – потеряю свое положение. Также велика вероятность, что в Культе узнают обо мне и отправят в Пиксис. Я спасала себя всеми возможными способами. Это было непросто. Я не пытаюсь сказать, что детство в Оффиции – завидная судьба, не поймите меня неправильно. Вся эта история доказывает, что миру пора поменяться. Наши Дары должны принимать, как это и было до провозглашения Закона. Их стоит контролировать, но нельзя превращать нас в неодушевленные объекты. Подчинять нас воле людей и властей, которые считают нас вырожденцами. Каждому из нас есть что дать миру, как колибри из притчи.

Рассказ Дезидерии лишил их дара речи. Трагедия, которой она поделилась, тронула их сердца. Наконец, Андреа сумел заговорить:

– Мы тоже могли бы расти в семьях, где наш Дар принимали, и учиться жить с ним.

После признаний Дезидерии Андреа чувствовал себя у нее в долгу.

Дрожащим голосом юноша продолжил череду историй:

– Моя мать тоже обладала Даром. Когда провозгласили Закон, она пропала. Тогда мы жили вдвоем. Точнее, втроем – мама, лирохвост и я. Она многому научила меня. Мама вообще была очень образованной женщиной.

Все внимательно слушали его рассказ. Фисба практически открыла рот, потому что Андреа никогда раньше не рассказывал свою историю.

– Мы жили в маленьком домике в лавандовых полях неподалеку от Западной границы Серебряного королевства. Моя мама делали духи всех сортов. Она открывала мне тайны природы, показывала растения, созвездия, объясняла, чем одно время года отличается от другого… У меня было невероятное детство, о котором мечтает каждый…

Он нахмурил брови и горько вздохнул.

– Не знаю, что им было нужно от нее… Но они давно знали маму, а она давно скрывалась от них… Однажды нас нашли.

– Свет…

– Мама спрятала меня за фальшивой стеной. Она умоляла меня не шуметь и сидеть тихо, что бы ни происходило. Их было много. Они выломали дверь. Я слышал их шаги и голоса. Особенно – его голос…

Слезы гнева катились из глаз юноши.

«Lucem afferre, Мона…»

– Они схватили маму. Она сражалась, боролась… Я ничего не мог поделать. Я был напуган до смерти и мог только наблюдать за происходящим через щелку между деревянными рейками. Они забрали ее. Мама кричала. Лирохвост стенал. Это была агония. Я… видел, как лирохвост умер, заливаясь плачем, в своей клетке. Так я понял, что все кончено.

Слушатели Андреа перестали дышать.

– Я не мог двинуться с места. Мысль о том, что они найдут и меня, пугала. Я сидел в убежище еще почти сутки. Это были самые долгие часы в моей жизни. Я вылез, когда больше не мог терпеть голода. Похоронил лирохвоста. После чего пытался выжить в нашем домике один. Как-то раз мимо проезжали Братья Света. Они-то и забрали меня, не поняв, кто была моя мать. Я стал настоящим дикарем и разучился доверять людям. Тогда-то меня и отправили в Оффиций Фаоса.

Андреа покачал головой, словно его захлестнула волна стыда.

– Мне жаль, что я не сдержался сейчас в убежище, но ничего не мог с собой поделать. Из-за меня нас чуть не засекли. Страх оказался сильнее меня.

– Ты ни в чем не виноват, – перебила его Фисба. – Ты пережил травму. На твоем месте мы отреагировали бы так же, может, даже хуже.

По окончании рассказа удивленный Эвандер все же задал вопрос:

– Я не все понял про лирохвоста.

– Лирохвост – существо из легенд, – начала объяснять Дезидерия, которая многое знала о птицах благодаря пристрастию брата. – Говорят, что эту птицу, как и нас, благословил Свет. Некоторые считают, что это произошло, когда на яйца лирохвоста упала Светлая Пыль. Они встречаются крайне редко и могут соединять свои души с нашими. Они выбирают только добродетельных людей, любящих человечество и творящих добро. Они повсюду следуют за своим избранником и живут с ним. И умирают в один день. Этот лирохвост был связан с вашей матерью, Андреа?

Он кивнул головой и закончил рассказ:

– Что же… если вам хочется знать… Каким мы представляем свое будущее. Лично я не представляю ничего. Я думал, что похоронил его вместе с лирохвостом. Однако… у меня остались вопросы. Почему они так обошлись с моей мамой? Я не ищу мести, я ищу правды. Я хочу понимать. Почему за ней охотились? Я отказываюсь верить, что все из-за того, что ее благословил Свет. На протяжении долгих лет я видел этих людей в кошмарах. А теперь… я узнал, что Понтифик лично разыскал ее, чтобы приговорить к смерти…

Дезидерия взяла Андреа за холодную руку:

– Я понимаю ваши чувства, но не позволяйте им влиять на ваше видение ситуации. Наша миссия полностью зависит от вас. Когда вы окажетесь во дворце под личиной Исидора, вы станете уязвимым, особенно столкнувшись с собственными чувствами. Не позволяйте им завладеть вами. Иначе вы поставите свою жизнь под угрозу.

Андреа заглянул ей в глаза в поисках правды. При помощи Дара Персоны он измерял глубину ее взгляда, силясь понять, насколько искренними были намерения Дезидерии.

– Помогите мне вернуть Исидора, и я помогу вам найти ответы на вопросы о вашей матери. Клянусь Светом, что сделаю это.

Последний вечер

Его палец методично бродил по шероховатой поверхности глиняной масленки. Порой юноша нащупывал пористые отверстия, и это ощущение соприкосновения с материей волновало и завораживало его. Каждый раз, когда подушечка пальца проходила по ним, Андреа представлял, как заполняет их золотой крошкой, чтобы выделить их. Чтобы они засияли на свету.

– Вам необязательно так стараться, – произнесла Дезидерия, вырвав его из задумчивости.

Юноша в облике Исидора поставил масленку на место:

– У нас не тот случай, чтобы не стараться.

– Я прошу вас соблюдать осторожность. Я не знаю, сумеем ли мы выбраться, забравшись в покои Исидора.

Андреа посмотрел перед собой. Дезидерия решила научить его копировать Исидора за едой. Андреа понял, что в восприятии его маски любой прием пищи мог обернуться целой бурей ощущений. Здесь затрагивался каждый рецептор: яркие краски бросались в глаза, вспышки факелов отражалась в каплях стекающего сока и красно-розовой глади вин.

Уши ловили характерные отзвуки звона хрусталя, гула латуни и стука разделочных ножей.

Шлейф запахов заполнял все пространство, не оставляя ни мига передышки.

Вкусы, текстуры, обжигающий жар только что поданного блюда на задней части нёба. Такой спектр ощущений мог стать избыточным, перелиться через край.

Рай так легко мог оказаться Адом.

Несмотря на замечание, Дезидерия оказалась крайне довольна работой Персоны.

– Кое-что можно подправить, но в целом можно считать, что вы готовы к завтрашнему дню.

– Как думаете, наш обман не раскроют? – спросил Андреа.

– Не думаю, что во дворце много кому удалось познакомиться с Исидором. Там есть дела поинтереснее. Пусть ваша игра не идеальна, ее будет более чем достаточно.

При этих словах девушка хлопнула в ладоши. Тут же появились две служанки и принялись уносить блюда. Все это было лишь постановкой, и теперь яства возвращались на кухню. Андреа надеялся, что хотя бы слугам удастся насладиться ими. Было бы расточительством пустить всю эту роскошь на корм свиньям.

– Вы кажетесь озадаченным, – отметила она.

Андреа и в самом деле выглядел растерянным.

– Вы все еще расстроены событиями сегодняшнего вечера? – спросила Дезидерия.

– Нет. Благодарю вас за беспокойство, но смею уверить, теперь все в порядке, – ответил Андреа.

– Тогда что вас смущает?

– Дело в том, что Исидор бесконечно далек от всех тех, кого мне приходилось играть последние пять лет. Мне кажется, что я лишь прикоснулся к его личности, но не познал его до конца. Будто он…

– Иначе смотрит на мир?

Андреа кивнул, тряхнув черными кудрями Исидора.

– Брат обладает такой своеобразной способностью, – вздохнула Дезидерия. – Поначалу его презирают, высмеивают, ненавидят. Считают отбросом, убогим. Узнав его, поняв, приходишь к выводу, что он, как и все остальные, в полной мере ценит жизнь. Нам есть чему поучиться у Исидора. Это мы заслуживаем насмешек, оскорблений и низведения до статуса слабоумных. Даже если Исидору не нравятся люди, он продолжает уважать их. Именно поэтому он заслуживает свой Дар.

– Вы не собираетесь сказать нам, в чем состоит его сила?

У Андреа взыграло любопытство. Дезидерия догадалась, что он беспокоится – и небезосновательно. Взгляд, которым она испепеляла Аделаиду во время их ссоры, не давал ребятам покоя. Она слабо улыбнулась.

– Исидор не станет применять его против вас завтра. Я в этом твердо убеждена. Если вы поймете Исидора, то вам не придется бояться его. Он ведь не мешок, который вам надо взять и унести.

– Я обладаю такой способностью, но не могу быть уверен в Эвандере, которому завтра предстоит вывести Исидора из дворца. Я полностью доверяю ему, но вполне понимаю, почему поведение вашего брата может вызывать беспокойство.

– Вы боитесь, что Исидор использует Дар на Эвандере?

– Именно так.

Она снова вздохнула, но не стала отрицать:

– Я не живу в его голове и не могу точно предсказать, что из этого получится. Нельзя залезть в шкуру другого человека.

– Персоны обычно этим и занимаются, – пошутил Андреа.

– Если вам так угодно. Я и правда не могу предсказать его реакцию. Будьте честны, подготовьте его. Объясните, что я жду его.

– А что, если Исидор не захочет уйти с нами? И ему хорошо в дворце, вдруг понравилась принцесса, и он не прочь жениться на ней?

Дезидерия усмехнулась:

– Это было бы очень не кстати!

– Мы всю жизнь прожили взаперти в Оффиции. Пробыв здесь несколько дней, мы уже не хотим возвращаться обратно. Может, Исидор и не счастлив во дворце, но он может найти там свои плюсы.

– Это лишь будет означать, что Понтифик нашел способ манипулировать им. В таком случае вам придется вызволять Исидора любым доступным способом.

– Почему вам так тяжело признать очевидное?

Андреа произнес эту фраза благожелательно, избежав упреков, которые обычно сопровождают эту фразу.

Дезидерия насторожилась. Андреа уточнил:

– Почему вы не хотите признать, что Исидору может быть лучше за пределами виллы, вдали от вас? Вы его старшая сестра. Не станете же вы охранять брата до конца его дней? Однажды он, подобно птице, может захотеть улететь?

– Довольно!

Дезидерия вскочила и стукнула по столу Она не сердилась на Андреа. Те же самые вопросы мучили ее и днем, и ночью. Девушка не ушла и даже не велела Андреа удалиться к себе. Она стояла, подобно быку, готовому к нападению. Образ Исидора, сидящего на другом конца стола, привел ее в замешательство. Создавалось впечатление, будто он сам обращается к ней.

Андреа осторожно ответил:

– Вы хотите лучшего для своего брата, стремитесь защитить его. Вы любите Исидора. Но мир должен узнать о нем. В Люксе точно есть злые люди, которые не пожелают ему ничего хорошего. С другой стороны, будут и другие, с чистым сердцем, которым будем интересно стать частью его мира. Возможно, однажды Исидор встретит людей, которые изменят его жизнь. В нашем безрадостном обществе это может стать выходом для вашего брата. Он может жениться по любви и избавиться от Дара, вернуть его Свету. Стать свободным.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – с трудом выговорила Дезидерия. – Но для начала я хочу просто вернуть его…

– Я понимаю. Всему свое время.

Андреа тоже поднялся. Прежде чем уйти, он позволил себе последнее замечание:

– Не думайте, что он останется вашим навсегда просто потому, что он ваш брат и вы знаете его всю жизнь. Я всего лишь его маска и, как уже говорил, не имел возможности погрузиться глубже в его личность, поэтому не принимайте мои слова за истину. Помните об этом, когда завтра увидите его. И спросите Исидора, что он хочет на самом деле. Он имеет право сделать собственный выбор.

Беспристрастная речь Андреа утешила Дезидерию. С момента приезда на Пурпурную виллу юноша затронул так много важных вопросов, а ведь он даже еще не видел Исидора.

Эмпатия и способность к анализу дали Персоне возможности, ранее ему недоступные.

И некому было его всему научить.

«Однако Персона справляется и с этим», – шептал голос в его голове.

– Идите к себе и отдохните, – дрожащим голосом закончила разговор Дезидерия. – Завтра будет важный день.

Она выглядела такой уверенной в себе, что операция казалась обреченной на успех. Андреа, напротив, ощущал себя куда менее безмятежным. В этот раз он решил воздержаться от комментариев, чтобы не сбивать настрой хозяйки и не перечислять все слабые места и надуманные решения разработанного ею плана.

Андреа на мгновение замер неподалеку от банкетного зала, наблюдая за реакцией Дезидерии. Он не решался подойти к ней и давал девушке возможность побыть наедине с собственными мыслями. Должно быть, она часто оставалась одна. И как только ей удавалось справляться с одиночеством, которое против собственной воли выбрала ради брата?

Весь Фаос выжидал, пока она ошибется, но Дезидерия не сдавалась. Наконец, Андреа снял маску Исидора. Он не мог помочь ей разобраться со всеми другими трудностями, ведь происходящее было лишь очередным заданием…

На улице начиналась гроза.

Вернувшись в покои, Андреа по запаху понял, что ужин уже подан. Он присоединился к друзьям в комнатах Эвандера. Его друзья были на удивление молчаливы в попытках разделаться с огромной бараньей ногой, зажаренной с тимьяном и медом. Андреа понимал их чувства: этот роскошный ужин напоминал последний обед приговоренного к смерти.

На следующий день каждый из них выполнит свою миссию во дворце, рискуя жизнью ради спасения Исидора.

– Я много думала, – начала Фисба, насупив брови. – Думала о том, что хочу делать после Оффиция. Мне нравилась моя прошлая жизнь. И я всегда думала, что хочу вернуться в Золотые княжества и найти свою семью, пусть даже ради этого придется выйти замуж. На самом деле это не так. Я просто хочу быть свободной. Вступить в брак, если полюблю. Я не хочу покупать свободу. Я хочу сражаться за нее.

Ее янтарные глаза блестели решимостью:

– Я должна бороться, – повторила Фисба.

Андреа кивнул, довольный тем, что девушка наконец пришла к такому выводу. Эвандер сидел на кровати, упершись локтями в колени. Он вздохнул:

– Хотел бы я помечтать о будущем, как раньше. Но сейчас у меня это совсем не получается.

Эвандер прикусил губу. Андреа почувствовал, как он теряет уверенность в себе и дает эмоциям взять над собой верх. По спине Эвандера пробежала дрожь, а на глаза выступили слезы. Он вытер их тыльной стороной ладони.

– Что с тобой, Эвандер? – спросила Фисба.

– Соринка в глаз попала… Ничего.

Друзья могли бы подшутить над тем, как Эвандер пытается скрыть свою слабость за упрямыми попытками казаться мужественным.

Терпеливый Андреа сел рядом с ним на кровать, взял его за руки и прошептал на ухо:

– У тебя есть полное право… Слышишь, полное право бояться и чувствовать страх.

Его слова заставили Эвандера сбросить маску. Он обнял Андреа и дал волю слезам. Персона без какого-либо осуждения прижал его к себе. Фисба не осталась равнодушной. Увидев, как глубоко переживает Эвандер, она тоже заплакала.

– И что с нами будет?

– Все самое лучшее… – ответил Андреа.

– Прекрати! Андреа, перестань твердить, что все будет хорошо и у нас все получится! У нас нет права даже на самую маленькую ошибку! Ты и сам все видел! Дворец, тюрьму, сестру Маню! Пощады не будет! Мы должны все сделать лучшим образом, но контролировать что-либо не получится. Мы все еще благословленные, которых там ненавидят! – остановил его Эвандер.

Ни Андреа, ни Фисба не могли поспорить с ним. Осознав уровень опасности задания, ребята успели смириться с тем, что у них нет возможности отказаться. Эвандер понял это только сейчас, оказавшись всего в нескольких часах от неизбежного.

– Мне очень страшно, – выдавил он между всхлипами. – Каждую ночь с момента нашего приезда меня мучают кошмары. Я боюсь умереть… и того, что может произойти с нами. Я больше не вижу будущего! Я хочу жить! Не хочу завтра умереть!

Он заплакал еще горче. Фисба села рядом и принялась гладить его по спине.

– Мы слишком молоды, чтобы умирать, – жаловался он. Есть еще столько того, что можно узнать, попробовать, выучить, посмотреть, полюбить… Просто жить, в конце концов!

– Мы все будем завтра бороться за выживание, – с трудом признала Фисба. – Ради всего того, что уготовило нам будущее. Но целовать тебя на случай возможной смерти все равно не стану.

– Правда?

Влажные от слез губы Эвандера растянулись в озорной улыбке.

– А если завтра выживу, то поцелуешь?

– Дурачок, – примирительно ответила девушка.

– Я пошутил, Фисба.

– Я знаю, – ответила она.

– Я хочу выжить хотя бы ради того, чтобы испытать любовь. Встретить кого-то… Я не могу исчезнуть завтра, не узнав, как это… Вы двое – невероятные люди. Я знаю, что за пределами Оффиция есть и другие такие. И я не хочу лишиться возможности узнать их.

Троица долго сидела, обнявшись на кровати. За окном шел дождь. Под мерный стук капель ребята ждали, пока их слезы высохнут. А потом, когда они склонили друг к другу головы, Андреа прошептал обещание:

– Завтра никто не умрет. Мы не бросим друг друга. Мы сбережем себя и уйдем оттуда вместе. Втроем.

План в действии

20 июня Накануне свадьбы

После пережитых накануне эмоций Андреа, Фисба и Эвандер проснулись вместе. Прошедшая ночь была наполнена тревогами, Фисба даже просыпалась от обступивших кошмаров. Ребята надеялись найти покой во сне, но, когда это не удалось, вглядывались в происходящее за окном.

Они не стали завтракать. Страх перебил голод, и теперь, не говоря ни слова, друзья собирались на задание по отдельности. Эвандер и Андреа облачились в форму стражников, причем Персона – в образе искалеченного Вильнюса. Фисба по-прежнему изображала служанку, старательно следя за тем, чтобы браслеты прикрывали запястья.

Все собрались в атриуме. Его каменные плиты были мокрыми после ночного дождя. Дезидерия обговаривала последние детали плана. У нее под глазами появились большие темные круги.

– Вы помните планировку дворца? – спрашивала она.

– Да, госпожа, – отвечали ребята.

– Вы надели браслеты?

– Да, – сказала Фисба.

– Андреа, вы взяли маску и одежду Исидора?

– Взял, – подтвердил он.

Юноша указал на кожаный портфель у себя в руках, который, несмотря на небольшой размер, вполне мог вместить в себя Вильнюса. Дезидерия удовлетворенно кивнула.

– В таком случае мы с Фисбой поедем в Западный Оффиций, чтобы нанять Квиету, после чего сразу направимся во дворец, где представим ее Понтифику. Так мы сможем отвлекать его, пока вы будете выполнять свою часть задания. Эвандер, мы встречаемся в условленном месте после того, как вы заберете брата. Андреа, когда вы поменяетесь с Исидором, снимайте маску и как можно аккуратнее выбирайтесь из дворца. Но не слишком торопитесь. Как только они поймут, что брат пропал, у нас не останется времени. Покинув дворец, направляйтесь в Оффиций. Сюда приходить не нужно. С момента исчезновения Исидора Пурпурная вилла перестанет быть безопасным местом.

– А как же мои маски? Все наши вещи? – уточнил юноша.

– Мои Отверженные соберут их. Мы заберем вещи с собой и передадим их сестре Агнессе. Она отдаст их вам по возвращении в Оффиций.

– Получается, больше я с вами не увижусь? – спросил Андреа.

– Очень вероятно…

Они не стали прощаться. В глубине души оба понимали, что на самом деле это не было их последней встречей.

– Пусть Свет освещает ваш путь, Андреа. И указывает вам путь сегодня и завтра.

– Благодарю, госпожа Дезидерия. Пусть Свет принесет вам мир и позволит вернуть семью.

Они склонились в приветствии Свету. В их глазах читалось сочувствие судьбе друг друга.

– В таком случае не станем медлить.

Дезидерия хлопнула в ладоши, подав слугам сигнал к отбытию. Андреа и Эвандер, зажав шлемы под мышками, покинули Пурпурную виллу. Они чувствовали, что оставляют за спиной грезу, слишком короткую, чтобы стать явью. Наступало пробуждение.

Всю дорогу до казармы ребята молчали. Город вокруг кипел, но это больше не удивляло их. Если в предыдущие дни они заходили во дворец без каких-либо опасений, то сегодня друзья в полной мере осознавали всю опасность предстоящего. Андреа прошел весь путь в сандалиях. Это неудобство позволяло ему отвлечься от мыслей о страшной судьбе, которая ожидала ребят за воротами дворца.

Как и всегда, ребята присоединились к старшим товарищам, Игнату и Косьме. Накануне важного события старые стражники не изъявляли желания трудиться. Вместо того, чтобы совершать обходы, они убивали время, играя в карты, и ждали конца смены.

После пяти партий в кости, Андреа, он же Вильнюс, предложил:

– Не могу сказать, что мне скучно, но все же хочу сделать круг по дворцу.

– С чего это ты решил, что можешь сам выбирать себе занятие, головастик? – возмутился Игнат.

– Не бери в голову. Он прав, дружище. Здесь тоскливо до чертиков. Здесь только мы да крысы. И то, кажется, крысам веселее, чем нам.

– Я пойду с тобой, – вызвался Эвандер.

– Можете погулять, но возвращайтесь через час. Иначе ребята на обходе разозлятся, что вы лезете в их работу. Нам не нужны неприятности, – разрешил Косьма.

– Мы разберемся, – ответил Вильнюс. – Не хочу сгнить здесь. Пойду прогуляюсь.

– Правильно, не дышите нашим воздухом. Дайте отдохнуть от вас. Ох уж эта молодежь… Думают, будто опасности поджидают за каждым углом! Хотят каких-то приключений. Подождем до завтра и посмотрим… Наивные…

Андреа и Эвандер терпеливо слушали, как Игнат брюзжит себе в бороду. Никто не обратил внимания на ранец за спиной Вильнюса. Юноши выбрались из мрачных подземелий, однако просторные и светлые коридоры дворца не принесли им покоя. Теперь их в любой момент могли раскрыть. К этому часу Дезидерия и Фисба уже должны были привезти Конкорд во дворец.

Крепко сжимая копья, незваные стражники пробирались по коридорам дворца. Форма делала их практически незаметными среди общего хаоса, царившего там на протяжении всей последней недели. Все успели привыкнуть, что вокруг курсируют стражники, обеспечивающие безопасность. В конце концов, никто уже и не запоминал их лиц.

Несмотря на то, что Понтифик не мог в тот момент причинить им вред, Андреа ничуть не меньше опасался других Соратников Культа, с которыми они сталкивались. Единственной, кто использовал во дворце Дар, была Канделярия[51], зажигавшая светильники, чтобы развесить их по галерее. Стоило ей щелкнуть пальцами, как появлялись искорки света и разлетались по своим домикам. Этот рой светлячков прекрасно смотрелся бы во время празднования Люцернария.

Эвандер и Андреа шли по огромной галерее, окруженной рядами белых колонн с капителями, украшенными изображениями листьев. Проникавший сюда яркий свет эффектно оттенял десятки выстроившихся в ряд статуй. В отличие от статуй королей и королев прошлого, галерею украшали изображения святых или аллегорические изваяния, прославляющие Культ.

Например, Агриппы – Аквилы, остановившего бурю, грозившую опустошить северное побережье.

Исмаила – Лингвы[52], который перевел тысячи гримуаров, благодаря Дару полиглота, объединив все доступные тогда людям знания.

Изабеллы – Карменты[53], чье волшебное пение обладало такой силой, что позволяло исцелять раны.

Патриа – одного из самых известных Воплощенных. Согласно легенде, он призвал Свет и прогнал Весперу, ужасного монстра по прозвищу Великий Пожиратель.

Такой парадокс смутил Андреа. Благословленных почитали во дворце, их статуи стояли в одном из самых значимых мест континента. Как же так вышло, что детей Оффициев считали изгоями? Как произошел этот перелом?

Галерея произвела большое впечатление на Эвандера.

– Ничего себе… – восхитился он. – Я буду называть это место… галерея со статуями!

– Да, такое название точно подойдет.

– Мне так проще ориентироваться по карте Фисбы. Теперь, когда мы здесь, она стала гораздо понятнее.

Андреа был вынужден признать, что чувство юмора не оставляло Эвандера даже в самые критические моменты.

Коридоры начинали ветвиться у выхода из галереи, длина которой оказалась не меньше трехсот метров.

– Давай пойдем сюда. Там должен открыться круглый туннель, нам как раз в него.

Между двумя фресками располагалась тайная дверь, запертая на ключ. Доступ к ней был только у избранных стражников. Вильнюс закрыл Эвандера своей широкой спиной, дав ему возможность использовать Дар Антеи. Юноша положил руку на замок. Дар подействовал на механизм, и засов опустился, покорный воле Эвандера.

Чтобы достичь такого мастерства, требовались долгие годы тренировок в Оффиции. В начале обучения Эвандеру было трудно отслеживать изменения, происходившие в предмете, с такой ювелирной точностью. Еще пять лет назад он наверняка расплавил бы замок. Теперь он мог точно перемещать предмет по шкале времени, следя за происходившими изменениями. Для него секретов прошлого не существовало.

Проход был узким и почти не освещался. Он соединял разные крылья дворца, облегчая стражникам обходы и помогая во время особых заданий. Как объяснила Фисба, теперь выход в некоторые галереи был замурован. Очевидно, это было нужно, чтобы перекрыть доступ к помещениям, принадлежавшим Культу…

Эвандер снова использовал свой Дар, чтобы убрать еще один замок и гарантировать им укромное место, где Андреа сможет в полном уединении надеть личину Исидора.

Андреа оставил там свои доспехи, меч и одежду. Эвандер отошел в сторону, чтобы не мешать другу с превращениями. Андреа редко доводилось носить так много масок за такой короткий промежуток времени, и он надеялся, что Свет не заберет его за это раньше положенного.

Теперь он стал Исидором со всеми его особенностями во дворце, кипящем лихорадочной деятельностью. Чужая личина начала ощущаться совершенно иначе.

Запечатав тайный ход, ребята облегченно выдохнули, ведь им удалось ни на кого не наткнуться в туннеле. Вылезая из прохода, они переглянулись.

– Ты в порядке? – спросил Эвандер.

– Думаю, да, – ответил Андреа.

Его друг кивнул, а затем схватил Андреа за руку. Для Персоны это было сущим пустяком, но Исидор ощущал такой контакт почти как нападение. Он чувствовал кожу Эвандера, и по нему пробегали тысячи мурашек. Ему было крайне неприятно.

– Очень прошу тебя, – почти шепотом произнес Андреа. – Когда будешь выводить Исидора из дворца, не прикасайся к нему.

– Ты думаешь, его Дар опасен и активируется, когда дотрагиваешься до него? – уточнил Эвандер.

– Не знаю, как насчет Дара, но он не стерпит манипуляций. Его и правда лучше оставить в покое.

– А вдруг он сбежит? – засомневался Эвандер.

– Это сильно усложнит дело. Мы должны убедить его пойти с нами ради его же блага.

«Ради его блага».

Андреа подумал, что повторяет извечный припев, который ему внушали всю жизнь, и который Дезидерия несомненно повторяла Исидору.

Детей запирали и не давали им жить ради их же блага.

Андреа покачал головой. Ему не хотелось увязать в этом оправдании, лишенном всякого смысла.

Ребята направились в более оживленные коридоры, где все равно было меньше народу, чем на первом этаже, и прошли мимо нескольких Братьев и слуг.

К ним подошла одна из Сестер в очках. Из-за них ее глаза казались немножко больше. Андреа без труда узнал сестру Октавию. Несколькими днями ранее она принимала Дезидерию и Марселину во дворце.

Сестра Октавия казалась очень взволнованной.

В роли Исидора Андреа не мог смотреть ей в глаза, но наверняка заметил бы, пойди что не так. Прежде всего он обратил внимание на то, как нервно она перебирает костяшки пальцев и похрустывает ими. Этот звук беспокоил его.

– Господин Исидор! Что вы делаете здесь?

Ее возглас оказался совершенно неожиданным, и звук, подобно удару хлыста, заставил его подскочить. Юноша отпрянул, чтобы защититься, но Эвандер вновь притянул его к себе. От этого напряжение Андреа только выросло.

– Гуляли в саду, – пояснил Эвандер, игравший роль сопровождающего. – Теперь я должен отвести господина обратно.

– Прекрасно! Я слышала, что принцесса разрешила господину гулять по дворцу, однако это может быть слишком опасно!

– Дворец, может, и опасен, а вот сады – навряд ли, – отстраненно произнес фальшивый Исидор.

– Я абсолютно согласна с вами, господин, – осторожно продолжила Октавия. – Однако между вашими покоями и садами еще есть коридоры. Сейчас не лучшее время для прогулок. Все готовятся к свадьбе. Есть риск, что кто-нибудь толкнет вас. Вы ведь не любите, когда вокруг толкаются?

Тон Октавии, которым она разговаривала с Исидором, начинал действовать Андреа на нервы. Она обращалась с ним как с четырехлетним! Неужели все так относились к нему и не воспринимали как взрослого, способного делать собственный выбор?

– В таком случае я отведу господина в его покои, – предложил Эвандер.

– Благодарю, молодой человек, – выдохнула Октавия. – Lucem afferre.

– Lucem afferre.

Эвандер продолжил идти, забрав с собой Исидора. Он воспользовался тем, что они снова остались одни, и сделал замечание:

– Принцесса разрешила Исидору выходить из покоев? Это лишено смысла! Такой ценный заложник должен оставаться под самым пристальным наблюдением!

– Вероятно, она поняла, что Исидора не так-то просто привлечь на свою сторону. Она дала ему глоток свободы, чтобы ей стало проще следить за ним. Животное в клетке думает только о свободе, но дай ему вольер побольше… Принцесса все прекрасно понимает.

На шахматной доске появилась еще одна фигура, которую они позабыли взять в расчет. Королева. Она оставалась в тени, готовая защищать своего короля. Им следовало стать вдвое осторожнее. Ребята боялись Культа, а особенно – Понтифика, позабыв о другом важном элементе. И этот элемент грозился стать решающим.

Принцесса играла свою роль так незаметно, что было очень просто не принимать ее всерьез, однако теперь ее хитрость стала понятна Андреа. Юноша разгадал ее, увидев статую с изображением принцессы. Девушка была крайне амбициозна и хотела заявить об этом миру. У них был план, как вернуть Исидора, а у принцессы – как его удержать.

– Так и должно быть.

Андреа беспрекословно подчинялся Эвандеру – ведь он так и не успел толком разучить карту Фисбы. Все его время ушло на изготовление маски Исидора и на тренировки Вильнюса в казармах.

Как бы то ни было, Эвандер потерялся. Дворец и в самом деле напоминал лабиринт.

– Если бы только Фисба оказалась здесь, – расстроился Эвандер. – Нам пришлось бы гораздо проще!

– Надеюсь, она в порядке…

У них уже почти не оставалось времени. Ребята не могли рисковать и расхаживать по коридорам в поисках покоев Исидора.

– Ты можешь попытаться почувствовать ауру камня на полу? Увидеть следы, если Исидор проходил здесь?

– За последнее время здесь успело пройти столько народу, – отказался Эвандер. – К сожалению, это невозможно. Если бы ты попросил меня поднять гору, шансов и то было бы больше!

– Так вот вы где!

Их окликнул охранник, совершавший обход. Они напряглись. Андреа внезапно стало нехорошо, и он начал инстинктивно раскачиваться. Солдат подошел к ним. Нахмуренные брови намекали, что он в чем-то их подозревает. Несмотря ни на что, Эвандер держался молодцом. Он сжал руку Исидора. И что это означает? Сигнал к бегству?

– Не знаю, куда вы направляетесь, но новые покои господина Исидора располагаются здесь.

И он показал рукой нужное направление.

– А-а-а… спасибо, – пробормотал Эвандер.

– Ты новенький?

– Да, новобранец! Обновка к свадьбе!

– Не стоило доверять сопровождение такого важного человека новичку… Позавчера господин Исидор сменил покои, и теперь он живет здесь, в башне…

Андреа заметил, что охранник не только не заговорил с Исидором, но даже не поздоровался с ним, хотя юноша был самым главным из них. Исидор будто стал невидимкой. Солдат явно считал, что молодой господин не в состоянии найти собственные покои во дворце. Он находился в маске Исидора каких-то десять минут, но поведение окружающих по отношению к нему уже успело крайне его утомить.

Молодые люди без колебаний последовали указаниям стражника. Бесконечная винтовая лестница привела их в самые высокие покои дворца. Такой переезд мог быть вызван попыткой сорвать план Дезидерии… а может, Исидор просто попросил другие комнаты, чтобы любоваться птицами, гнездившимися на крышах. Он, в свойственной ему манере, мог вытребовать себе такую возможность.

Молодые люди добрались до единственной двери в конце подъема. Андреа чувствовал, как в конце упражнения у него застучало сердце. За дверью находился его двойник, настоящий Исидор, которого он представлял, оживлял и, наконец, воплотил. Андреа думал, что этот опыт станет поистине уникальным, ведь никто не ожидает встретить собственную копию. Учитывая чувствительность Исидора, Персона вполне справедливо опасался его реакции.

Эвандер и Андреа переглянулись. Наконец, Антея решился постучать. Никто не ответил им. Эвандер постучал еще и еще, а затем позвал:

– Господин Исидор!

Юноша продолжил стучать, однако ответа не последовало. Наконец, они услышали в комнате какое-то движение.

– Господин Исидор!

– Не настаивай. Я думаю, что он не ответит. Давай зайдем. Прошу тебя… Держись осторожнее. И доверься мне.

Дрожащей рукой Андреа открыл дверь. На несколько мгновений время остановилось. Их глаза встретились. Они замерли.

Дар Ауры

Настоящий Исидор стоял посредине комнаты. В руках он держал огромную деревянную модель с суставами из мешковины и свисающими ремнями.

Исидоры уставились друг на друга. Это был один из тех редких случаев, когда брат Дезидерии мог взглянуть себе в глаза вдали от пугавших его зеркал, статуй или портретов, которые он ненавидел. Происходившее оказалось выше его сил. Как и опасался Андреа, Исидор начинал терять самообладание. Он начал захлебываться от крика и дрожать.

Эвандер по наитию закрыл за ними дверь, и Андреа тут же стянул маску, чтобы не смущать настоящего Исидора. Превращение Персоны заняло одну короткую минуту, полную звенящей тишины. Метаморфозы Андреа всегда завораживали.

Вернувшись в свое природное состояние, Андреа покрепче сжал маску Исидора и мягко обратился к юноше:

– Я обладаю Даром Персоны, но я не вы. Меня отправила ваша сестра.

– Вас отправила Дезидерия?

Как только Андреа стер с себя его черты, Исидор отвел взгляд.

– Зачем? Тем более под моей личиной.

– Она хочет вас спасти, – сказал Эвандер.

– Пожалуйста, – взмолился Андреа, – давай говорить буду я.

– Спасти меня?

На этот раз в словах Исидора прозвучал гнев. Он стиснул кулаки вокруг модели. Свет начал клубиться вокруг его запястий.

– Как всегда… она думает, что я недостаточно взрослый, чтобы спастись самому? Что я ни на что не годен?

Разъяренный Исидор швырнул модель о стену. Долгие часы его работы пошли насмарку. Андреа соотнес модель с эскизами, которые видел в комнате юноши на Пурпурной вилле. Это был не просто макет, это был орнитоптер с крыльями в человеческий рост. Юноша просчитывал принцип работы на пергаменте годами, изучая полет различных птиц. Очевидно, что Исидор воспользовался своим похищением, чтобы заполучить все необходимые ресурсы и воплотить задуманное в жизнь.

– Вы хотели улететь отсюда.

Андреа попробовал сам сформулировать ход мысли Исидора, чтобы завязать диалог.

– Чтобы вернуться домой или, может, сбежать куда-нибудь подальше.

Дыхание Исидора замедлилось. Он поднял голову, обрадованный, что кто-то наконец понял его намерения. Свет на запястьях несколько потускнел.

– Дезидерия вечно все контролирует, – объяснил он. – В этом она мастер. Меня восхищает эта ее черта.

– Я вижу, вы изобрели способ оторваться от сестры и ее контроля. Доказать ей и самому себе, что вы, в конце концов, способны расправить собственные крылья.

Эвандера очень заботило то, что у них не было времени на разговоры. Он поспешил напомнить об этом:

– Нам нужно скорее уходить. Вероятно, ваша сестра уже ждет нас в условленном месте. Скорее возьмите плащ, он позволит скрыть лицо.

Однако Исидор не двинулся с места.

– Прошу вас, поторопитесь! Поймите, все мы в опасности! И там, внизу, наша подруга тоже сильно рискует ради вас!

– Однако я ни о чем не просил! – возразил Исидор.

– Эвандер, позволь говорить буду я.

– Я не хочу ни о чем говорить. Я не пойду с вами. Дезидерия всегда говорила мне никуда не ходить с людьми, которым я не доверяю.

– Мы ваши друзья! – возразил Эвандер.

– У меня нет друзей! Я вижу вас впервые, вы не можете быть моими друзьями!

Андреа не знал, как себя вести. Он оказался между Эвандером, который с трудом сдерживал вполне понятное раздражение, и Исидором, не желающим покидать покои.

Эвандер решил взять ситуацию в свои руки:

– С каждой минутой положение становится только опаснее! Не только для нас, но и для Фисбы! Помнишь, что нам говорили в камерах? Ты хочешь закончить жизнь в рудниках Железных земель? Я помню, что Дезидерия просила нас быть терпимее, но у нас нет роскоши оставаться спокойными, Андреа!

– Я знаю. Остынь, пожалуйста.

На миг Эвандер отступил, отдав контроль за ситуацией Андреа.

– Сделай что-нибудь, иначе я сам займусь им.

Персона кивнул и сделал шаг вперед. Исидора инстинктивно передернуло, и он закрыл лицо руками.

– Господин Исидор, можете ли вы обсудить все внизу? С вашей сестрой?

– Я не хочу видеть Дезидерию. Из-за нее мне больше не понадобятся крылья. Она твердила, мне нельзя доверять незнакомым и уходить с ними. Они запрут меня в Оффиции. Так она всегда говорила.

– Мы знаем, что это такое. Мы сами из Оффиция, – сказал Андреа.

– В самом деле?

Исидор поднял на Андреа заинтересованный взгляд и пристально оглядел юношу:

– Вы не кажетесь таким уж несчастным.

– Жизнь в Оффиции не плоха, поверьте… – уверил он.

– Я думал, оттуда так просто не выйдешь. Как вы оказались в моих покоях? – спросил Исидор.

– Мы не должны находиться здесь. Если кто-то узнает об этом, мы пожалеем. Именно по этой причине нам стоит поторопиться.

– Чтобы побыстрее вернуться в этот ваш Оффиции? Вы там счастливы? Он большой? У вас есть друзья? – заинтересовался Исидор.

– Увидите все сами! Мы приглашаем вас в гости! – влез Эвандер, который все больше начинал торопиться. – Вы должны пойти с нами! Прямо сейчас!

– Как мило, что вы заботитесь обо мне. Но мне не хочется уходить с вами «прямо сейчас». Я остаюсь здесь. Буду размышлять о будущем. Планы изменились.

– Размышлять о будущем? – Эвандер не сдержался и закричал. – Вы ни при каких условиях не останетесь здесь! Мы не можем бросить вас здесь!

– Эвандер, остановись! – призывал его Андреа.

Однако юноша уже не мог замолчать. Закрытая поза Исидора еще больше раззадоривала его, и он требовал, чтобы пленник пошевеливался активнее.

– Вы знаете, чем мы рисковали ради вас все эти дни? И сегодня тоже рискуем! Нас могут бросить в тюрьму! Приговорить к смерти!

– Вы сами сделали этот выбор, я тут ни при чем!

– Это навязанное задание! Никто не дал нам выбора! Мы лишь пешки! Приложите усилие раз в жизни и пойдемте с нами!

На середине отповеди Эвандера Исидор заткнул уши и принялся бормотать себе под нос, чтобы гул в голове заглушил тревожные мысли.

Свет все сильнее разгорался на его запястьях, и казалось, юноша вот-вот взорвется ослепительной вспышкой. На мгновение Эвандер замер, наблюдая за происходящим, но ничего так и не произошло. Он опасался таинственного Дара Исидора, такого важного для политики королевства, но по-настоящему боялся, что с ним или его друзьями произойдет что-то ужасное.

– Прошу вас, будьте благоразумны, – настоял он в последний раз. – Я не хочу причинить вам зла. Наоборот. Мы отведем вас домой. Нам пора уходить…

Эвандер подошел к стоявшему в тени Исидору. Андреа снова повторил свое предупреждение:

– Не трогай его!

– Я помню, Андреа, но мы не можем ждать до ночи, пока он дозреет пойти с нами! Есть и более важные вещи! Он просто не оставляет нам выбора!

Несмотря не предупреждение Андреа, Эвандер крепко схватил Исидора за руку. Юноша рефлекторно поднял брови в гримасе, и в его глазах отразилась ненависть.

– Не прикасайтесь ко мне! – зазвучал не голос, а настоящий глубокий, злой, далекий рев, который резонировал со всем существом Исидора.

Тело Эвандера сжалось. У него не оставалось выбора, кроме как подчиниться. Одна рука Эвандера разжалась, выпустив копье, со звоном упавшее на пол, а вторая выпустила руку Исидора. Аристократ выпрямился. Дар придал ему совсем другую осанку и наполнил юношу уверенностью. Заикающийся, вечно прячущийся Исидор исчез, и на его место на долю секунды пришло равнодушное нечеловеческое создание. Метаморфозы составляли суть Андреа, но таких фантастических изменений он не видел никогда. Форма осталась неизменной, в то время как содержание поменялось до неузнаваемости.

– Прочь!

Эвандер отступил назад, не силясь противиться воле Исидора. Ошеломленный Андреа наблюдал за ними, не зная, что предпринять. Лицо Исидора исказила гримаса. Свет сиял в каждом его сосуде, каждом крошечном капилляре глаз, окутывая карие глаза юноши светящимся ореолом.

Отзвук его голоса громогласным эхом отдавался на закорках сознания:

– Вы мне навредили!

– Я… не… – начал оправдываться Эвандер.

– Молчать!

Эвандер пытался сопротивляться чужой воле, но тело больше не слушалось его. Юноша лишился способности говорить, и его язык будто застыл во рту. Эвандер больше не контролировал свои движения, превратившись в марионетку Исидора. Что еще он может приказать Эвандеру? Выпрыгнуть из окна и погибнуть? На глаза Андреа навернулись слезы ужаса.

– Вы мне навредили! – снова заладил Исидор. – И я хочу ответить вам тем же. Люди вечно вредят мне.

Казалось, Исидор пытается противостоять собственным порывам.

– Правда, людям не нравится, когда я злой. Дезидерия расстраивается. И мама тоже. Отец как-то раз засунул меня в ванну со льдом, чтобы наказать. Так он учил меня, что нельзя вредить другим людям. Так и поступим. Полезайте в ванну.

– Оставьте его в покое! Прекратите.

Мольбы Андреа ничуть не тронули охваченного Даром Исидора. Эвандер взял с ближайшего шкафа таз, служивший для умывания.

– Вылейте на себя. В наказание за то, что сделали мне больно!

Эвандер послушно вылил себе на голову холодную воду.

– Исидор, так вы ничего не добьетесь! Эвандер ни в чем не виноват, – вступился Андреа.

– Но он сделал мне больно! Хочу, чтобы он ушел! Да! Убирайтесь! Идите вниз, найдите стражу, скажите, что вы дети из Оффиция! Мне плевать на вас, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое! Отстаньте от меня!

Исидор громко закричал, и эхо его Дара сделало крик еще более пугающим. Насквозь мокрый Эвандер уже двинулся к двери, но Андреа быстро встал у него на пути.

От природы хрупкий Персона не сумел бы удержать сильного и крепкого Эвандера. Он попытался выхватить из сумки маску Вильнюса в надежде, что такая трансформация придаст ему сил. Андреа не успел осуществить свой план, потому что Эвандер крепко схватил его за руки, отодвигая от прохода.

Мозги Андреа заработали с новой скоростью. Ему надо было найти решение, да побыстрее! Если он ничего не придумает, Эвандер и в самом деле выйдет к страже, как приказал Исидор, и расскажет о том, кто они и как там оказались. Андреа еще мог двигаться самостоятельно, и это придавало ему надежды. Возможно, какая-то часть Исидора еще доверяла ему. И тогда Персона заговорил первое, что пришло ему в голову:

– Я дружил с лирохвостом!

При этих словах Исидор вздрогнул. Все еще подвластный его воле Эвандер остановился, сжимая руки друга. Персона продолжил:

– У моей матери жил лирохвост. С характерным округлым золотым хвостом. И двумя красными глазами-рубинами.

Описание захватило внимание Исидора. Он никогда не видел лирохвоста, а ведь эти создания Света показывались только тем, кто был по-настоящему достойным. Если лирохвост жил с Андреа, он не мог оказаться подлецом…

– Лирохвост не пел. И не кричал. Он всегда оставался наблюдательным и присматривал за мной. Когда мама отпускала меня побегать по полям, меня всегда сопровождала тень лирохвоста. Он летел надо мной и не сводил с меня глаз.

– Этот лирохвост все еще живет с вами? – спросил Исидор.

– Он умер десять лет назад.

Эвандер, все еще подвластный Дару Исидора, не мог вернуть себе контроль и продолжал сжимать руки друга.

– Я тоже потерял родителей. Это произошло двенадцать лет назад, – рассказал Исидор.

– Мы понимаем вашу боль, ведь сами проживаем ее. Эвандер тоже. А еще мы боимся за тех, кто по-прежнему жив. И за себя тоже боимся. Вы думаете, если Понтифик и стража схватят нас, то просто вернут в Оффиций, где мы будем жить долго и счастливо? Как бы не так. Нас бросят в казематы. Мы видели камеры, там нет света и нельзя выйти на воздух. Там ничего не видно и не слышно. Понимаете, господин Исидор? Все мы боимся того, что нам придется действовать по чьей-то указке… Это вполне естественно. Все мы люди. И нами управляют эмоции.

Первый раз в жизни Исидор почувствовал, что его уважают. Андреа разговаривал с ним на равных. Он не видел в Исидоре инфантильного ребенка, как другие. Наоборот, его последние слова говорили о том, что Андреа считает Исидора нормальным. Не монстром, не маленьким ребенком, неспособным принимать собственные решения.

Исидор освободил Эвандера от чар. Он упал в объятия Андреа и с силой выдохнул, трясясь от ужаса.

– Это… это… – начал он.

– Отдышись, – посоветовал Андреа.

– Я… я… мог напасть на тебя! Ранить! Но ведь это был не я! Я не контролировал себя!

– Я знаю, не будем об этом сейчас. Все пройдет, – уверил его Андреа.

– Мне… не хватит сил, чтобы вывести его в одиночку! Я не могу пойти с ним один! Спускайся с нами под личиной Вильнюса, – просил Эвандер.

– Это невозможно. Я должен оставаться здесь. Таков план. Ты справишься, – и тихонько зашептал на ухо другу – Если ты будешь бояться, он это поймет. Ты должен заставить его чувствовать себя в безопасности, как если бы я был с вами.

Исидор внимательно наблюдал за ними. В прошлом он общался лишь с Дезидерией и крайне редко пересекался с людьми своего возраста. Проявление дружбы заставило его нервничать.

Затем он оглядел поломанную модель и пожал плечами, признавая свою неправоту:

– Я не смог бы улететь на этих крыльях.

Андреа не стал высказывать сомнения в том, что крылья сумеют удержать вес юноши в воздухе даже будучи полностью собранными и отремонтированными. Прототип был гениальным, но наверняка привел бы к гибели испытателя. Исидор мог доработать модель и стать известным изобретателем.

Персона продолжил уговаривать юношу:

– Вам ведь хочется уйти отсюда.

– В глубине души – да. Мне здесь никогда не нравилось. Впрочем, Понтифик весьма любезен.

Только Аурикула вроде сестры Агнессы услышала бы, как тихо Андреа скрипнул зубами при этой похвале.

– Принцесса Элоиза тоже. Только я не хочу жениться на ней. Ей будет грустно со мной. Я так и не понял, почему она выбрала меня.

Исидор должен был узнать правду в день празднества. Андреа решил, что юноша имел право узнать ее заранее.

– Принцесса Элоиза хочет заполучить ваш Дар.

Эвандер продолжал не понимать происходящее.

– Его Дар? Но… свадьба – это таинство, которое позволяет избавиться от Дара, а не передать его.

Серьезное выражение лица Андреа пошатнуло его уверенность.

– Нам всю жизнь врали, чтобы было проще контролировать нас. Нам давали ложный выбор – отказаться от Дара или отдать его на служение Культу. В их глазах дать благословленному свободу – слишком опасно. А принцесса решила воспользоваться их молчанием.

– Это значит, мы можем и дальше жить, не отказываясь от сил, – прошептал ошеломленный Эвандер.

– У вас тоже есть Дар? – спросил с удивлением Исидор.

Он повернулся к Андреа.

– Ваш я, кажется, понял. Вы можете превращаться в меня.

– Это Дар Персоны. У Эвандера – Антеи. А у вас… у вас Дар Ауры[54].

Андреа поднял глаза на Исидора, и тот наконец посмотрел на него в ответ.

– Мне нравится мой Дар, – бесстрастно сказал Исидор. – Он позволяет мне сохранять спокойствие. Когда я пользуюсь им, люди куда меньше донимают меня.

Андреа положил руку на плечо Эвандеру Он чувствовал, что его друг вот-вот взорвется. «Сохранять спокойствие? Теперь?» – думал Эвандер. Исидор управлял каждой клеточкой его тела! Юноша был готов взорваться в любую секунду.

Тем не менее Андреа был согласен с Дезидерией. Исидор был одним из тех редких людей, кто заслуживал подобного Дара и всего груза связанной с ним ответственности. В других руках такой Дар мог стать причиной массовой гибели людей. Одним словом, Аура мог захватывать контроль над толпами и подчинять их своим приказам. Не было человека, способного противостоять его влиянию. Дар отлично подходил диктаторам и всем тем, кто мечтал воплотить мечты о собственном могуществе.

Исидор был бесконечно далек от таких мечтаний. Его единственным желанием стало изучение птиц. Люди и их борьба за власть совершенно не интересовали его. Он пользовался Даром, только чтобы держать непрошеных гостей на расстоянии.

Он один мог нести такую разрушительную силу, не пуская ее в действие.

Андреа вытащил из мешка джутовую тунику и протянул ее Исидору.

– Вам нужно немедленно уходить.

Андреа старался звучать как можно тише и мягче, чтобы не задеть Исидора и чтобы он наконец понял Андреа, несмотря на то, как жестоко прозвучат его слова.

– Принцесса хочет выйти за вас замуж, чтобы заполучить ваш Дар. И вы, и весь мир окажетесь в опасности, если подобное произойдет.

– Я понимаю.

Исидор кивнул и без раздумий взял тунику. Ему не потребовалось никаких дополнительных аргументов, тогда как всего несколько минут назад он категорически отказывался покидать покои. Исидор был многогранен, неуловим и непредсказуем. Именно это Дезидерия пыталась внушить Андреа на протяжении последних нескольких дней, но он и представить себе не мог, насколько она была права.

– Вы останетесь здесь? – спросил его Исидор.

– Да, я займу ваше место.

– Вы женитесь на принцессе?

– Надеюсь, не придется! Я постараюсь сбежать до завтрашней церемонии. Эвандер отведет вас к сестре, – пояснил Андреа.

– Мы скоро увидимся? – спросил Исидор.

– Вы скоро увидитесь с Дезидерией, – поправил его Андреа.

– Нет, я хотел спросить… увижусь ли я с вами. И потом, я ведь не знаю вашего имени, человек с лирохвостом.

– Можете называть меня так. Но более коротко можно и проще – Андреа, – ответил Персона.

– Андреа, Андреа, – задумчиво повторил Исидора.

Он шептал имя Персоны, будто стремясь впечатать его себе в память.

После он прикрыл голову капюшоном, распустив свои роскошные каштановые кудри.

– Так что же, мы увидимся снова, Андреа?

– Скорее всего, нет, – честно сказал юноша.

– Очень жаль. Мне бы хотелось стать вашим другом. Дезидерия всегда говорила, что мне нужны друзья, способные понять меня. Вы понимаете меня, но пока не стали мне другом. Возможно, при следующей встрече…

– Хотелось бы надеяться, – улыбаясь, произнес Андреа, тронутый непосредственностью Исидора.

Не сказав ни слова, Эвандер, которого все еще потряхивало, выпустил Исидора из покоев. Он бросил последний взгляд на Андреа, ободрительно кивнувшего ему головой.

Перед тем, как закрыть дверь, Эвандер уверенно рассмеялся.

Квиета

Закрыв дверь в покои Исидора, Андреа натянул маску, чтобы скрыть свое лицо. Юноша обвел комнату взглядом. Здесь стоило навести порядок, чтобы не вызвать подозрений. Он начал прибираться с обломков грандиозной модели Исидора. Какая жалость, что он разломал ее! Было видно, что молодой человек вложил в модель все сердце и душу. Исидор был прекрасным рисовальщиком, но мастерить у него получалось крайне неважно: судя по тому, как он скреплял суставы крыльев, шитье не было его сильной стороной. Как вовремя они спасли Исидора! Выбросись он из окна, убежденный в удаче своего безумного предприятия, разбился бы о землю. Атмосфера на свадьбе была бы сильно подпорчена!

Андреа поспешил спрятать остов орнитоптера за мебелью. Его восхищало, как мастерски Исидор скрывал свое творение, особенно с учетом смены покоев! Никому во дворце и в голову бы не пришло, что жених принцессы планирует сбежать со свадьбы по воздуху!

Гнетущая тишина заставляла Андреа еще ярче ощущать нечто более давящее – ожидание. Персона считал минуты, казавшиеся ему вечностью. Ему приходилось ждать, пока Исидор покинет дворец, чтобы перевоплотиться в Вильнюса. И тогда Андреа погрузился в брошенные эскизы Исидора. Нарисованные птицы никак не могли помочь ему улететь из ловушки, медленно захлопывавшейся вокруг него.

Юношу снова начало преследовать бессилие, которое, казалось, он давно оставил позади. Это чувство зрителя, неспособного к действию. Андреа больше никак не мог вмешаться в ход событий. Все происходило внизу, во дворце. Он должен был оставаться в башне, не вмешиваясь и не двигаясь.

Часом ранее в Западном Оффиции

– А это наша Квиета, ее зовут Конкорд.

– Lucem afferre, госпожа Дезидерия, – поздоровалась девочка.

Хозяйка Пурпурной виллы оценивающе оглядела девочку, только вошедшую в подростковый возраст. Ее нежное лицо и мелодичный голос приносили утешение всем, кто разговаривал с ней.

– Прекрасно.

Без каких-либо комментариев Дезидерия кивнула. Пирам, покорный невысказанному приказу, поставил на стол одну из тяжелых сумок, от чего стол пошатнулся. Сестра Агнесса икнула от обиды, неожиданности и… интереса.

– Как и договаривались: три Источника за первых трех детей и двадцать Вспышек за Квиету.

Сестра Агнесса едва устояла перед искушением заглянуть в сумки и пересчитать содержимое. Ей лишь отчасти удалось справиться со своими позывами:

– Вы не обязаны платить сейчас, госпожа Дезидерия.

– Предпочитаю расплатиться заранее. Все четверо вернутся к вам сами сегодня вечером. Мы также возвращаем вам маски Андреа. С этой минуты вы свободны от любых обязательств, связанных со мной.

– В самом деле?

Эта новость изрядно расстроила Агнессу, которой совершенно не хотелось терять одну из наиболее состоятельных клиенток Оффиция.

– Я слышала, Понтифик приходил к вам. Не хочу создавать Оффицию проблемы.

– Он лишь задал мне несколько вопросов. Будьте спокойны, госпожа Дезидерия, услуги, которые мы вам предоставляем, конфиденциальны. Это ваша тайна. И ни Культ, ни Понтифик не имеют права вмешиваться.

– Я ценю ваше спокойствие и преданность, сестра Агнесса, – поблагодарила Дезидерия.

И все же она нахмурила брови и решила удостовериться:

– О чем именно Понтифик спрашивал вас?

Агнесса покраснела, но решила сказать правду:

– Он сказал, что вы хотите расстроить свадьбу принцессы. Только у такой выдумки нет никаких оснований! Правда?

Спокойствие Дезидерии заставило сестру Агнессу почувствовать себя крайне неловко. Ее клиентка слегка придвинулась и сказала:

– Я заеду к Понтифику позже. Уверена, мы сумеем уладить сложившееся недоразумение. Ему больше не придется сомневаться в моих добрых намерениях.

– Никто не сомневается в них!

– Больше он ничего не говорил? – спросил она.

– Больше ничего. Он так стремительно покинул нас!

– Понтифик торопился? – уточнила Дезидерия.

– Нет, не совсем так. Он вел себя чрезвычайно странно, будто позабыл что-то важное.

– И вспомнил об этом совершенно неожиданно?

– Во всяком случае, он не захотел ничего объяснять, – ответила Агнесса.

Дезидерия призадумалась на несколько секунд, после чего отбросила всякие мысли о Понтифике, который и так достаточно преследовал ее в кошмарах.

– Очень хорошо. Конкорд, вы готовы?

– Да, госпожа, – ответила девочка.

– Тогда садитесь в карету к Фисбе. Я сейчас присоединюсь к вам.

Девушка сдержанно поклонилась в приветствии Свету и вышла из прихожей Оффиция. Конкорд и не подозревала, что, пока она шла к карете, госпожа Дезидерия, используя свой Дар Забвения, стирала собственное имя из реестра и из памяти сестры Агнессы. Хозяйка Пурпурной виллы должна была исчезнуть из памяти любого, кто однажды мог бы донести на нее.

Забравшись в карету, Конкорд увидела Фисбу и заулыбалась. Четыре года назад, когда девочку привезли в Оффиций, именно Фисба встретила ее и взяла под свое крыло. С ней она чувствовала себя в безопасности, даже несмотря на странные обстоятельства, при которых их наняли. Конкорд удивил наряд старшей подруги:

– Ты очень странно одета!

– Я играю служанку, только и всего, – ответила Фисба.

– Так это задание под прикрытием?

– В моем случае – да. Больше ничего не могу тебе рассказать.

Стоило Дезидерии вернуться в карету, как Фисба тут же закрылась. Конкорд тоже притихла, все менее и менее уверенная в добрых намерениях нанимательницы. Разговор в прихожей Оффиция тоже не помог девочке успокоиться, хоть в этом и состояло ее особое умение.

Дезидерия не стала ходить вокруг да около:

– Я везу вас во дворец. Хочу представить Понтифику, брату Мельхиору.

– Понтифику? Для чего? Ему нужна моя помощь? – уточнила Конкорд, которая прекрасно знала, каким важным человеком был Понтифик.

– Может статься, что нужна. Я расхвалила ему ваш Дар, который очень пригодится на свадьбе.

Небольшая несостыковка заставила девушку усомниться:

– Свадьба завтра. А вы наняли меня всего на день.

«Девчонка на редкость наблюдательна», – с сожалением подумала Дезидерия, не принявшая ее в расчет из-за юного возраста.

– Если Понтифик решит, что вы пригодитесь, он сам наймет вас завтра. Думаю, эта работа станет приятным вкладом в ваши небольшие сбережения.

Конкорд расслабилась и устроилась на скамейке поудобнее. А вот Фисба, которая внимательно наблюдала за ними, расстроилась. Возможно, у Дезидерии были причины так вести себя, но это был уже не первый раз, когда она манипулировала детьми Оффиция, чтобы повлиять на их решения.

Когда они проезжали верхние районы Фаоса, Конкорд, будто зачарованная, любовалась городом. Фисба узнавала в ней себя. Этот вид казался окном в другой мир. С тех пор Фисба перестала быть такой наивной и восторженной. Теперь она замечала взгляды некоторых Соратников, расставленных по углам улиц. За действиями Дезидерии внимательно следили, и каждое отклонение от привычного маршрута тут же становилось известно Понтифику. К тому времени он уже наверняка знал о поездке Дезидерии в Оффиций.

Ничто не могло вернуть Фисбе потерянную невинность. Теперь девушка понимала, что она-то и составляла ее самое большое сокровище, помимо обещанных денег и Дара Света.

– И последнее…

Резкий голос Дезидерии прервал наблюдения Конкорд и размышления Фисбы.

– Во дворце сделайте вид, что не знаете Фисбу. Не говорите ей ни слова. Да и вообще, старайтесь говорить поменьше, пока я не спрошу вас о чем-либо.

– Но я…

Фисба строго взглянула на девочку, и у нее пропало желание спорить.

– Как скажете, госпожа.

Фисба почувствовала внутри неприятный комок. Статуи бывших государей, поддерживавших фасад, смотрели на нее с безмятежностью. Фигура Элоизы на центральной площади излучала еще большее спокойствие.

– Все будет хорошо, – уверил Пирам, и от его слов уверенность мгновенно вернулась к Фисбе.

– Надеюсь, вы правы, – выдохнула девушка. – Не уверена, что мне хватит сил.

– Вы, возможно, и сомневаетесь в этом. Однако все окружающие видят, что их более чем достаточно.

Обычно такие слова вызывали у нее цинизм, но в этот раз все было иначе.

Маленькая группа пересекла площадь, где члены Культа наносили последние штрихи. Огромная клумба из самшита, окаймленная оливковыми ветвями, образовывала на земле растительные дорожки. Их традиционно возводят на фаосских свадьбах, но на свадьбе принцессы Элоизы их сделали особенно пышными.

Все внутри Фисбы переворачивалось от мысли о том, что она поможет сорвать это мероприятие. Вскоре весь Фаос будет охвачен тревогой. Сейчас этот муравейник был оживлен, готовясь к предстоящей буре. Девушку потряхивало от тревоги… Однако была ли это тревога? Может, на самом деле она чувствовала… предвкушение?

Девушка улыбнулась. Она больше не считала срыв свадьбы очередным заданием. Действо превратилось в настоящее восстание. Против власти, общества, всех тех, кто превратил их в изгоев. Свет выражал себя через Фисбу и ей подобных. И пусть Фисба оставалась лишь вместилищем силы, она более не собиралась позволять так обращаться с собой.

Прогуливаясь под пристальными взглядами Братьев и Сестер Света, она почувствовала прилив новых сил и уверенности. Как и ожидалось, некоторые из наблюдавших Соратников поспешили внутрь, чтобы предупредить о прибытии госпожи Дезидерии.

– Мне назначено, – нервно отвечала Дезидерия всякий раз, как кто-то заступал ей дорогу. – Понтифик ждет меня.

Ее деликатно проводили в покои Понтифика. Фисба увидела в этом возможность изучить помещение поподробнее, однако пристальное внимание Соратников усложняло ей задачу.

– Как громко вы топаете, Фисба, – осадила ее Дезидерия.

– Прошу прощения, госпожа, – пробормотала она в ответ.

Фисба и в самом деле пошла пружинистой походкой, чтобы ее шаги эхом отражались о камни. Ее Дар и все ее существо резонировали с пространством. Они поднялись по широкой винтовой лестнице, выглядывающей на улицу, с перилами, увитыми плющом. Вдалеке из-за желтеющих холмов на окраине Фаоса поднималась легкая дымка тепла. Юная Конкорд, которой поначалу было неловко, расслабилась при виде этого великолепного зрелища.

Приближаясь к покоям Понтифика, Фисба умерила свечение своего Дара. Она не могла позволить Понтифику обнаружить ее…

Она надеялась, что с Эвандером и Андреа все в порядке. В этот миг они должны были совершать подмену.

Когда они подошли к покоям Понтифика, госпожа Дезидерия надменно задрала голову и сложила руки на груди. Сестра Света, сопровождавшая их, нервно сглотнула и постучала в дверь, чтобы сообщить об их приближении.

Прозвучал низкий голос Понтифика:

– Lucem afferre, госпожа Дезидерия, я вас ждал.

Гостьи зашли в кабинет. Темная деревянная отделка стен смягчала ослепительный свет, проникавший с улицы. Он отражал белые стены домов различными предметами. Все они были посвящены науке или Свету. Это место выглядело так, будто на протяжении веков там не скопилось ни пылинки. Оно хранило восхитительные коллекции чудес древности. На полках поблескивали начищенные предметы, а в ромбовидных футлярах лежали сложенные папирусы. Материал, из которого были изготовлены документы, указывал на их почтенный возраст, ведь ученые отказались от папируса в пользу пергамента десятки лет назад, после открытия новых техник дубления.

Украдкой взглянув наверх, Фисба обнаружила на потолке гигантское изображение черепахи в золоченых арабесках. Панцирь великолепного животного украшал спиральный орнамент – символ Пиксиса, сердца Культа.

Понтифик стоял перед ними, занятый какими-то административными делами, связанными со свадьбой; позади, в большом светящемся эркере, отражался его силуэт.

– Lucem afferre, Понтифик. Как и было условлено, представляю вам сегодня Конкорд, юную Квиету из Западного Оффиция.

– Конкорд…

Мельхиор свернул пергамент и подошел к ним. Конкорд смутилась, и Понтифик добродушно улыбнулся в свою густую бороду. После чего он протянул руки и сжал ладонь девушки в ласковом приветствии. Выражение его лица, озорной прищур и задорная улыбка удивили Фисбу. На краткий миг Понтифик показался ей почти… теплым. Новое впечатление бесконечно отличалось от представления, которое сложилось у нее об этом человеке, пока она слушала его тревожный голос, прячась под плитой на Пурпурной вилле.

– Благодарю, что проделали такой долгий путь до нас.

– С удовольствием, Понтифик, – краснея, пробормотала Конкорд.

– Прошу вас, присаживайтесь. Скорее всего, дорога была утомительной, ведь улицы сейчас переполнены, а дворец напоминает… муравейник. Мы набрали много новых стражников, чтобы обеспечить безопасность свадьбы. Надеюсь, никто из них вас не побеспокоил.

– Не больше, чем требовали обстоятельства, – уверила Дезидерия.

– Прекрасно. Могу ли я предложить вам выпить чего-нибудь? Вина, может быть?

– Благодарю, Понтифик, но предпочту остаться с ясной головой, – отказала она.

– Вы отказываетесь от прекрасного букета, дорогая. И все же я уважу ваш отказ, – вежливо ответил Мельхиор.

Он сам налил себе из граненого графина, стоявшего на комоде из черного дерева. Пока Дезидерия и Конкорд усаживались в изогнутые кресла, Пирам и Фисба как можно более незаметно и неподвижно стояли за ними. Пирам держал руки на поясе, готовый выхватить кинжал, в то время как девушка прижимала их к животу. Фисба подумала про себя, что это прекрасная возможность. Если бы Дезидерия захотела, она могла бы убить Понтифика здесь, в его собственном кабинете, в присутствии только своих приближенных. Возможно, этому не смогла бы помешать даже охрана, стоявшая у входа… Двери должны были охранять Соратники Света, а не вооруженные солдаты.

Как бы то ни было, Мельхиор нисколько не боялся их.

– Итак, Конкорд, вы – Квиета?

– Совершенно верно.

Она призвала Свет, запылавший на ее запястьях, чтобы показать Понтифику свой Дар. Это несколько успокоило Фисбу, ведь так девушка отвлекала внимание Мельхиора от товарищей.

– Вы очень юны, – отметил Понтифик. – Это ваше первое задание?

– Одно из первых, господин.

– Расскажите, что вы уже успели сделать?

– Как-то раз я выполняла задание одного старика. У его жены случились провалы в памяти. Она не могла успокоиться и вредила себе. В другой раз я помогала дипломату, который готовился к выступлению… Он так волновался… Еще был случай с военным, у него была травма от…

Пока Конкорд рассказывала о своих первых заданиях, Фисба принялась разглядывать комнату. На одной из полок она заметила песочные часы, золотые зернышки в которых… поднимались вопреки гравитации!

– Понимаю, – заключил, наконец, Мельхиор, выслушав истории Конкорд. – Вашему Дару есть множество применений. Вы помогали в довольно трудных ситуациях. Впрочем, я не сомневался в вашей стойкости. А она требуется, если вас благословил Свет, неправда ли?

От этого вопроса атмосфера в кабинете сразу стала более напряженной. Одна только Конкорд, неизменно вежливая в любой ситуации, кивнула головой.

– В мое время в Серебряном королевстве было несколько Оффициев, но выглядели они совсем иначе. Быть отнятым у родителей… Продавать свой Дар… Даже если теперь это стало обычным делом, вам от этого не легче…

На этот раз у девушки перехватило дыхание, и она не смогла ответить Понтифику. Мельхиор задумчиво хмыкнул и покрутил кубок в руке.

– Наконец… это еще неплохая доля по сравнению с детьми, которые вынуждены прятаться, отрицать свою природу, задыхаться… по крайней мере, вы свободны быть теми, кем являетесь, и можете принимать свой Дар. У Оффиция есть и положительные стороны. Там вы можете делать собственный выбор.

Фисба заметила, как Дезидерия сжала край платья. Это был намеренный выпад против нее и того, как она прятала Исидора на Пурпурной вилле. Однако Понтифик понятия не имел, что и сама Дезидерия обладала Даром…

– Конкорд может помочь на завтрашней церемонии, – снова заладила она. – Думаю, теперь, когда вы знаете Исидора, вы согласитесь с этим. Тем более при вашей наблюдательности.

– Это прекрасная идея, – подтвердил он.

Понтифик осушил кубок, поставил его на стол и сказал:

– Я прямо сейчас отправлю записку в Западный Оффиций с просьбой оставить Конкорд здесь. Корона заплатит нужную сумма и вернет вам аванс, госпожа Дезидерия. Разумеется, мы будем максимально осторожны и осмотрительны. Вы знаете, некоторым сенаторам и дипломатам не нравится помощь благословленных.

Фисбе не понравился такой поворот событий. Что произойдет с Конкорд завтра, когда Понтифик поймет, что она была лишь частью плана по похищению Исидора? Станет ли он мстить ей? Или всему Оффицию?

Дезидерию, казалось, нимало не смущала мысль оставить девушку в качестве заложницы.

– Прекрасно, – ответила она.

– Я велю приготовить для вас покои, – обратился Понтифик к девушке. – Вы будете нашей почетной гостьей.

Он подвел ее к выходу, положив руку на спину.

– Б-благодарю, Понтифик, – покраснев, ответила она.

Фисба нахмурилась и уже была готова взорваться, когда суровый взгляд Пирама остановил ее. Безусловно, он понимал ее беспокойство, но у них были приказы, которые следовало выполнять.

Уже у двери Мельхиор остановил Фисбу шедшую позади:

– Я заметил, что вы внимательно рассматривали мои песочные часы, девушка.

– Почему они текут снизу вверх? – осмелилась спросить Фисба вопреки предупреждениям Дезидерии.

– Тонкое замечание, – приветливо улыбнулся он. – Часы наполнены Светлой Пылью, и песок в них следует за направлением частиц. Когда Пыль поднимается вверх, она предвещает бурю, как, например, завтра. Прекрасное дополнение к необыкновенной свадьбе. Люцернарий, дождь из Пыли… Чего еще желать? Свет улыбается нашей принцессе!

Понтифик буквально светился от радости. Эти новости совсем не обрадовали Фисбу. Сестра Агнесса всегда велела им вести себя осторожнее во время бурь Светлой Пыли. Они не впечатляли так, как это делали настоящие ураганы, когда стихия выходила из-под контроля. Порой их даже не было видно. Такие бури становились заметны лишь по золотистому блеску в воздухе. Однако именно эти бури приносили больше всего беспорядка в мир смертных, поскольку в такие дни благословленные становились более чувствительными. Дар ускользал из-под их контроля и становилось трудно скрывать его… в дни бурь он становился сильнее, чем когда-либо еще.

Полевые цветы

Эвандер никак не ожидал, что по пути Исидор засыплет его вопросами:

– Значит, у вас тоже нет родителей?

Юноша и в самом деле не знал стеснения и не умел вовремя остановиться. Эта тема казался ему вполне обыденной. Эвандер покраснел.

– Есть ощущение, что это общая черта всех героев интересных историй! Сироты, все такое…

– Ваши родители мертвы? – продолжал Исидор.

– Я не знаю, – отвечал Эвандер.

– Как можно не знать такого?

– Я не знал своих родителей. Меня бросили в день моего рождения.

– Понятно. Значит, вам не довелось называть кого-либо отцом или матерью.

– Я предпочел бы называть их мамой и папой. Но такого действительно не случилось.

Их разговор заставлял Эвандера чувствовать себя крайне неловко, уж слишком личные темы интересовали Исидора. Самым парадоксальным образом он позволял Эвандеру подавить панику которая в любой момент могла накатить на него во время миссии. Сопровождая Исидора, скрывавшего лицо под капюшоном, он изо всех сил старался выглядеть как настоящий стражник. Когда они достигли подножия винтовой лестницы, вокруг начали появляться люди. Костюм Исидора позволял принять его за члена Культа, но им по-прежнему стоило соблюдать осторожность.

– Андреа ваш друг?

– Да, совершенно верно, – ответил Эвандер.

– Вы давно знакомы?

– Целых десять лет. Мы выросли вместе в Оффиции.

– Ясно… У меня был кролик. Мой единственный друг. Его звали Линус. Однажды… – продолжал Исидор.

– Прошу прощения. Мне не хотелось бы перебивать вас, но в самом деле, давайте постараемся издавать как можно меньше шума. Я и так напряжен до предела. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, когда мы выберемся отсюда.

– На все? Даете слово?

– Может, и не на все. Во имя Света, молю… замолчите! – попросил Эвандер.

Исидор послушал Эвандера и последовал за ним, не сказав ни слова. Они пошли по длинным коридорам, обогнули стены, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. В наступившей тишине Эвандер стал гораздо больше обращать внимание на детали, на взгляды, которые иногда задерживались на них. К счастью, никого особенно не интересовали ни Соратник Культа, ни сопровождавший его новобранец. Дворец вокруг них бурлил – мимо следовали группы людей, раздавался громкий смех дипломатов. Толпа помогала им слиться с окружающим хаосом.

Наконец, Эвандеру стало неловко, и он возобновил разговор:

– И что вы думаете о своем пребывании во дворце?

Исидор не ответил, погрузившись в мысли. Эвандер повторил вопрос:

– Пусть вы и привыкли к роскоши, здесь все равно другой мир! А принцесса, какая она? Хорошенькая?

Исидор снова ответил ему молчанием.

– Вы что же, обиделись? – спросил Эвандер.

– Вы просили меня замолчать. Разве я не делаю то, чего вы хотели?

– Меня смущали ваши вопросы! – пояснил Эвандер.

– Это странно. Дезидерия учила меня, что задавать людям вопросы и проявлять интерес к их жизни – вежливо.

– Есть разница между тем, чтобы развлекать друг друга беседой и заваливать собеседника вопросами о личной жизни!

При этих словах Исидор повернул голову, явно заинтересовавшись.

– Как бы то ни было, вы, должно быть, рады воссоединиться с сестрой!

Юноша пожал плечами.

– Я бы хотел, чтобы все закончилось удачно. Дезидерия не обязана делать все это. И ей совершенно не хотелось обижать принцессу. Моя сестра не злая.

– Нет злых от природы людей. Кроме сестры Мани, но она безумная.

– Но ведь и вы не злой, – отметил Исидор.

– Я… так не считаю. Как бы то ни было, я не верю, что людей можно поделить на добрых и злых. У людей есть слабости, и порой они просто не могут сделать лучший выбор. Мне жаль, что там, наверху, я накричал на вас. Я боялся. К счастью, Андреа привел меня в чувство.

Легкая улыбка коснулась губ Эвандера:

– Впрочем, даже если все человечество вдруг усомнится в собственной добродетели, Андреа всегда спасет положение!

– Не понимаю, – признался Исидор.

– Андреа невероятный. Его нельзя как-то определить или классифицировать. Он просто… Андреа.

– Иными словами, Андреа не такой как все, но именно за это вы и любите своего друга?

– Было бы грустно, стань мы все одинаковыми? – спросил Эвандер.

– Дезидерия вечно говорит, что нужно стараться влиться в общество. Понимать социальные коды. При этом, что странно, она всегда изолировала меня. Она не хотела, чтобы я знакомился с другими людьми.

– Надеюсь, вы сможете сами объяснить ей это! Возьмите жизнь в свои руки, господин Исидор, вы уже взрослый! Сидеть в клетке – не значит жить.

– Но птицы не живут одни… – возразил юноша.

– Если вам так хочется в это верить! – возразил Эвандер.

Фисба спускалась по дворцовой лестнице, погрузившись в свои тревоги. На этот раз она шла по тем же коридорам без Конкорд, которую отвели в выделенные ей покои. Сестры вызывались проводить Дезидерию до самых ворот, но она лишь отмахнулась от них.

– Мне не нужно сопровождение, я хорошо знаю дорогу. И хочу воспользоваться возможностью прогуляться по дворцовому саду.

Сестры перестали настаивать, но все равно не спускали с них глаз. Дезидерия не обманула их: она прошлась по длинным аспидным проходам, спустилась в зеленую зону под дворцом. Вокруг безупречно выстриженных деревьев распускались большие цветочные рощи. Желоба с водой питали глинистую почву, и иногда приходилось переступать через них. Однако безмятежность этого места ничуть не успокаивала Фисбу.

Природа будто вторила ее настроению: густые серые облака опустились ниже обычного, и внимательный взгляд мог бы уловить в них краткие отблески золота. Ветер трепал кроны деревьев. Удушливая погода намекала на скорый дождь, но самые чувствительные улавливали, что воздух заряжен Светлой Пылью. Часы Мельхиора не врали: собиралась буря.

– Вы злитесь?

Впервые вопрос Пирама изумил Фисбу. Она подумала, что Отверженному наверняка трудно распознавать эмоции, ведь он испытывает их так редко.

– Немного, – вполголоса признала девушка.

Она воспользовалась тем, что Дезидерия чуть-чуть обогнала их и сказала:

– Я чувствую себя пешкой. Меня давно нанимают исключительно ради моих способностей. За меня решают другие. Мы лишь служим власть имущим, подстраиваемся под их желания. Мы похожи на этот сад.

– На сад? – неуверенно переспросил Пирам.

– Все подогнано, подрезано. Люди хотят контролировать буквально все. Растения, благословленных… Я… думала, что ваша хозяйка другая. Что она понимает нас. Но она отдала Конкорд Понтифику. И Андреа…

Пирам не стал спорить с Фисбой. У него не было ни одного аргумента в защиту Дезидерии.

– Значит, вы предпочитаете полевые цветы?

Его неожиданное замечание поразило Фисбу.

Она расслабилась, уловив слабую улыбку Пирама.

Она была редкой гостьей на его лице.

– Получается, я угадал, – продолжил он.

– Тот букет был от вас? – изумилась девушка.

– В таверне вы казались такой грустной… И я решил, что цветы поднимут вам настроение.

– Так и вышло… – запинаясь, ответила Фисба. – Означают ли они…

Собственная мысль показалась ей глупой. Отверженные не способны испытывать любовь, как и любое другое чувство. Пирам объяснил:

– Я принес цветы, чтобы вы не чувствовали себя одинокой. Я не такой, как вы. Свет не коснулся меня. Однако Отверженные и благословленные имеют много общего… Люди смотрят на нас одинаково. Мы могли бы помогать друг другу.

Эти слова заставили Фисбу задуматься. Она постаралась развить метафору Пирама:

– Я не хочу быть подрезанным и подвязанным цветком в королевском саду. Мы – полевые цветы. Очень разные, искренние. Иногда нас считают сорняками, но чаще не понимают и боятся. Есть ли в нас яд? Напротив. Когда нас срывают, мы увядаем. Природа создала меня свободной, и я хочу расти на воле, свободной от всех правил.

На этот раз задумался Пирам. Эхо слов Фисбы достигло его сердца, ожесточенного отсутствием Света.

К моменту, когда Дезидерия подошла к фонтану, настроение Фисбы заметно улучшилось. Фонтан изображал Гермиону, известную Акварию, сотворившую залив между островами Перламутрового архипелага. Из ее рук вытекали потоки воды, которыми она так умело управляла при жизни.

– Вы знали, что Понтифик захочет оставить Конкорд? – в лоб спросила Фисба.

– Нет, – призналась Дезидерия.

Лаконичный ответ аристократки не удовлетворил Фисбу.

– И что же вы планируете делать теперь?

– Ничего. Самое главное – что нам удалось проникнуть во дворец без подозрений.

– Мы вызываем подозрения самой своей природой! – возразила Фисба. – Они ведь точно решат, что Конкорд – ваша шпионка! А вы бросили ее там!

– Было бы куда подозрительнее отказать Понтифику. Тогда бы он точно не поверил, что я хотела нанять ее на свадьбу.

Дезидерия действовала строго в соответствии с планом, но на этот раз Фисбе это не понравилось. Аристократка заметила это и высказала свое неудовольствие:

– Мне не нравится тон, которым вы разговариваете со мной сегодня. Не считая даже того, что вы заговорили с Понтификом, хотя я просила вас этого не делать.

Фисба уже собиралась съязвить в ответ, когда вдали показались две фигуры. Она почувствовала облегчение, когда в стражнике ей удалось разглядеть Эвандера.

Он справился. Рядом с ним шел юноша, переодетый Братом Света. Незнакомец едва поспевал за быстрыми шагами ее друга. Благодаря экспериментам Андреа, Фисба узнала Исидора. Настоящего Исидора.

Дезидерия растерялась, но быстро взяла себя в руки.

– Вы вовремя, – выговорила она.

– Да, но я почти не верил, что мы успеем, – выдохнул Эвандер.

– Почему ты весь мокрый? – удивилась Фисба.

– Я потом тебе объясню…

– Ты как всегда пунктуальна, Дезидерия. Меня никто не предупредил, – сказал Исидор без какого-либо упрека.

– Прости меня. Если бы я отправила кого-нибудь с письмом, нас бы раскрыли.

Фисба заметила что-то незаметное, но крайне важное в ее словах. Она не умела безупречно определять эмоции так, как это делал Андреа, но точно могла заявить, что Дезидерия едва сдерживается, чтобы не обнять брата.

Их разговор прервал раскат грома, от чего они еще сильнее ощутили, что за ними следят. Дезидерия заметила свое отражение в одном из верхних витражей и сразу же осунулась. Она подала Исидору знак, быстро увлекая брата за собой.

– Нам нужно уходить как можно скорее!

– Уходить? Подождите! – воскликнула Фисба. – А как же Андреа!

Дезидерия ничего не ответила и бросилась по тропинке между деревьями, но Фисба не собиралась так просто отпускать ее. Девушка решительно перегородила Дезидерии путь.

– Мы не оставим Андреа здесь! У них и так Конкорд в заложниках!

– Они заперли Конкорд? – икнул Эвандер.

– У нас не было выбора, – все больше напрягалась Дезидерия.

Аристократка имела все основания нервничать, ведь за ней вели пристальную слежку. В любой миг их могла схватить стража.

– Нас видели! Я точно знаю, чувствую! Больше ждать нельзя. Останемся здесь – и все пойдет прахом, – занервничала она.

– Мы рассчитывали, что вы защитите нас! – заспорила Фисба.

– Равно как и я рассчитываю на Андреа. Ему нужно проявить лишь каплю находчивости!

– Вы хотите бросить Андреа и Конкорд! – закричала девочка. – Я вам больше не верю! Прекратите делать вид, будто вы все предусмотрели, это все ложь! Вы многого не учли! Я уверена, вы ничего не знали о том, что завтра будет Пыльная буря! Вы же знаете, что это такое?

Дезидерия начала сверлить ее взглядом, но Фисба не отступала:

– Андреа так или иначе попадется! Если Понтифик – Люминария, то ему также легко обнаружить того, кто использует Свет, как увидеть пламя факела в ночи! Завтра Андреа станет маяком! И Понтифик будет видеть лишь его! Хуже этого ничего не придумаешь! Вы же видели, как Андреа реагировал, пока Понтифик был на Пурпурной вилле! Подумать только, и вы обещали ему найти ответы на вопросы о его матери! Это были лишь пустые обещания, чтобы заставить его поверить вам! А теперь, когда Исидор пропал, Андреа станет идеальным подозреваемым!

Услышав такую перемену в голосе, Исидор, шатаясь, пошел прочь. Дезидерия рыкнула и последовала за ним, пытаясь успокоить. Она повернулась к подросткам и зло бросила:

– Думайте обо мне что угодно. Для меня самое главное – спасти брата. Вы хотели выбор? Так получайте. Можете бежать со мной и спастись, а можете рискнуть и попытаться спасти друга.

Эвандер глубоко вздохнул, но не стал долго размышлять над ответом:

– Западный Оффиций – семья. Андреа – часть этой семьи. Моей семьи. У вас есть господин Исидор, а у нас – Андреа. Мы никогда его не бросим. Мы дали друг другу слово, что выйдем отсюда вместе.

Фисба утвердительно кивнула головой. На этот раз вмешался удивленный Исидор:

– Я думал, Андреа ваш друг… Так он на самом деле ваш брат? Я не понимаю.

– Некоторые связи нельзя объяснить. Или понять. Однако они существуют. Связь между мной, Андреа и Фисбой именно такая. Мы не уйдем отсюда без него.

– Как вам будет угодно, – в спешке сказала Дезидерия. – Пусть Свет защитит вас! Я искренне желаю вам успеха, чтобы вы теперь ни думали обо мне.

Обескураженный Исидор последовал за ней, понимая в лучшем случае половину происходящего. Через несколько метров Дезидерия остановилась, заметив, что Пирам по-прежнему молча стоит рядом с Фисбой и Эвандером. Его решение нельзя было трактовать как-то иначе. На этот раз он отказывался следовать за своей госпожой.

Предательство Пирама поразило ее в самое сердце, но она подавила и никак не выказала свой гнев. Ей не удастся образумить его – ни сейчас, ни потом. Если бы Дезидерии пришлось пожертвовать самым ценным союзником ради спасения Исидора, она бы сделала это, не задумываясь. Она пожертвовала бы и собой.

Несмотря на благодарность Пираму, Фисба не могла избавиться от горечи во рту. Дезидерия так красиво врала ей и великодушно наставляла. Она говорила, будто борется за всех девушек вроде Фисбы. И ее слова внушали ей веру в человечество и будущее. Все оказалось ложью. Дезидерия вовсе не боролась за нее… Она оказалась такой же, как все.

Дезидерия и Исидор исчезли из садов, возложив на плечи друзей куда более опасную задачу.

Эвандер повернулся к Фисбе:

– Ну, что теперь будем делать?

– Ты серьезно считаешь меня мозгом операции? – тревожно воскликнула девушка.

– Да, из нас троих ты самая умная! Извини, Пирам, ничего личного.

– Я и не собирался спорить, – согласился Отверженный.

– Вы не можете сделать меня ответственной за все происходящее! Жизни Андреа и Конкорд на кону! – отбрыкивалась она.

– Успокойся, зачем так переживать.

Эвандер усадил ее на край фонтана Гермионы. Прохладные брызги успокоили Фисбу, и ее быстрое дыхание замедлилось. Девушка нервно потерла запястья. Ее пальцы нашли браслеты, которые Дезидерия купила на рынке. В голову Фисбы пришла идея…

Она сняла браслеты. Девушка больше не боялась быть пойманной и не собиралась прятаться. Эти украшения были символом ее рабства, в котором Дезидерия участвовала наравне с прочим миром.

Мысли с огромной скоростью кружились в голове Фисбы. Наконец, она встала с победоносной улыбкой.

– Я знаю, что нам делать. Мы отнесем браслеты Конкорд.

– Не… вижу связи, – засомневался Эвандер.

– Изначальная договоренность подразумевала, что Конкорд вернется в Оффиций, а не останется во дворце. Понтифик застал нас врасплох. Пирама и меня во дворце знают, более того, нас видели вместе с Дезидерией. Мы не сможем проникнуть туда незаметно. Ты, Эвандер, пойдешь с нами, по-прежнему играя роль стражника. Мы сделаем вид, что несем Конкорд браслеты. Они скроют ее запястья во время свадьбы, чтобы не нервировать гостей.

– Согласен… Так мы сможем вернуться во дворец… А как выйдем?

– Ну… Этого я еще не придумала. Придется импровизировать. Простите…

– Извиняться не за что! Ты здорово придумала. Я знал, что ты самая умная из всех нас!

В обычное время Фисба съехидничала бы в ответ.

В этот раз только неизменный оптимизм Эвандера давал им силы, чтобы не сложить руки. Он торжествующе провозгласил:

– После операции по спасению Исидора начинаем операцию по спасению Андреа!

Тень

Брат Мельхиор наблюдал за этой сценой из окна своего кабинета. Действующие лица были крошечными и едва узнаваемыми. Он следил за ссорой, разгоревшейся между Дезидерией и ее молодой служанкой, оказавшейся куда более эмоциональной, чем казалось. Затем в спор вмешались стражник и Брат Света.

В этот момент Понтифика охватили серьезные сомнения. Не покидая своего рабочего места, он велел позвать брата Максима. Соратник зашел, не открывая двери: просто прошел сквозь нее. Дар Фенестры[55] позволял ему проходить и видеть сквозь материю.

– Посмотри, господин Исидор у себя?

– Хорошо, брат Мельхиор.

Понтифик неотрывно наблюдал за происходящим в саду. Он думал, что переиграл Дезидерию, но этот человек в капюшоне казался ему крайне подозрительным.

– Господин Исидор в своих покоях, – ответил, вернувшись, Максим.

В этот момент Дезидерия покинула сад с таинственным незнакомцем. Она оставила слуг в саду, что не имело абсолютно никакого смысла.

Брат Мельхиор отказывался верить, что все в порядке. Он должен был удостовериться в этом лично.

Андреа потерял счет времени. Сколько уже прошло? Три минуты? Десять? Может, час? Страх искажал восприятие. Он надеялся, что Исидор уже присоединился к сестре, и они успели достаточно удалиться от дворца. Андреа решил подождать еще немного для пущей уверенности. Он побудет в покоях еще чуть-чуть и, когда будет готов, покинет их под личиной Вильнюса. Может, и под собственной. Юноша почувствовал, как Свет начинает обжигать его вены. И все же он не стал пока снимать маску. Даже в закрытой комнате Персона чувствовал, что за ним следят.

– Во имя Света…

Ощущение настигло его за пару ступенек до вершины башни. Он замер как вкопанный. Окружавший его Свет зажег силу, текущую в его собственных запястьях. Понтифик не сомневался: кто-то использует Дар, причем совсем рядом. Сила ничем не напоминала обычный приступ Исидора. Кто-то другой благословленный Светом занимал его покои, и этот кто-то не принадлежал Культу. Мельхиор провел во дворце долгие годы, и не знал носителя этого Дара. В этом он был абсолютно уверен.

Из предосторожности Понтифик достал из кармана склянку и покрутил ее между пальцами. Внутри флакона клубилась темная, напоминавшая копоть, масса. Ее движения зачаровывали. Нечто напоминало крошечное запертое облачко, похожее на те, из которых бьют молнии.

Брат Мельхиор мог позвать охрану, однако инстинкт – а может, сам Свет – подсказывал ему идти одному.

Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовал Дар…

Он сжал кулак и постучал в дверь. От неожиданности Андреа подпрыгнул. Он не ответил – ведь Исидор никогда не отвечал. У него все равно настолько перехватило дыхание, что выдавить из себя хотя бы словечко не получилось бы.

Дверь медленно отворилась.

За ней мог скрываться кто угодно. Слуга. Стражник. Соратник Света. Андреа даже представить себе не мог, что Понтифик решит лично навестить его.

Человек, который мог раскрыть его Дар Персоны.

Человек, убивший его мать…

Общее замешательство заставило их замереть. Они оба не знали, как реагировать.

Вопрос понтифика прервал тишину:

– Вы… кто?

Мельхиор мог видеть Андреа даже сквозь маску. Силы у юноши кончались, и он больше не мог скрывать свою личность. Андреа отринул роль Исидора и снова стал собой: душой, страдающей от старых травм.

Искалеченный ребенок внутри него, тот самый, что часами прятался, запертый за досками, должен был раскрыться.

Голос Понтифика… Голос его кошмаров. Андреа хотел, чтобы этот голос замолк навсегда.

Юноша бросился на Мельхиора. От толчка дверь за ними захлопнулась. Андреа со злостью сжал его шею. Десятки зловещих идей роились в его голове. И все же он не мог ударить Понтифика.

Насилие приводит к разрушению.

Мысль, которую Пакс высказала той ночью на террасе, крутилась у него в голове. Он дал ей слово. Если он нападет на Понтифика, то искалечит собственную душу. И перестанет быть собой.

Испуганный Мельхиор прочитал в глазах Андреа эту дилемму.

Голос маленькой Пакс продолжал звучать в его голове:

«Ты должен разговаривать с людьми. Говори с людьми и рассказывай им, что у тебя на сердце».

Какая наивная мысль. Она ничуть не отвечала текущей ситуации. Персона даже не знал, заслуживает ли Понтифик второго шанса. Однако это не помешало ему освободиться от бремени, которое он нес на себе последние десять лет.

– Хотите знать, кто я? – прошептал он, с горечью стиснув зубы. – Я тот, чью жизнь вы разрушили! Вы разбили ее! Убили мою мать! Вы выломали дверь и ворвались в наш дом! Вы забрали и убили ее!

Несмотря на критичность ситуации, Мельхиор сумел собрать мозаику воедино:

– Вы… сын Моны?

– Вы разрушили мое детство, мою семью!

– Я не… не знал, что у Моны есть ребенок! Я судил ее по законам Света!

– А пощадили бы, если знали? Сомневаюсь! Скажите, что она сделала, чтобы заслужить все это?

Он выкрикнул эти слова в лицо Понтифику, однако тот не выглядел ни оскорбленным, ни виноватым. Как он мог убить ее без малейших угрызений совести? Андреа никогда не отдавал любовь какому-то одному человеку, он посвящал ее всему человечеству Люди вроде Понтифика насмехались над его верой.

Андреа задрожал от ярости, заставившей его на мгновение ослабить хватку. Мельхиор увидел выход. Он достал из переднего кармана туники пузырек и быстрым движением большого пальца отжал крышку. Тень вышла на свободу. Понтифик рефлекторно задержал дыхание. Но не Андреа, который не смог предугадать обман.

Тень воспользовалась вдохом Андреа, чтобы проникнуть в его ноздри. Мысли юноши застила тьма, будто он моргнул. Свет на его запястьях погас. Андреа с ужасом почувствовал, как маска отделяется от его лица, будто налипшая тень.

Лицо Исидора наконец упало к его ногам. На нем застыл ужас.

Тело Андреа пронзила боль. Он чувствовал словно тысячи раскаленных игл пронзали изнутри каждый его мускул. На этот раз боль никак не была связана с превращением. Тень затрагивала самую его сущность, вызывая мучительные головокружения. Он зашатался, наткнулся на какой-то предмет, упал… и потерял сознание.

Брат Мельхиор потер шею и закряхтел. Он не мог оторвать взгляда от странного создания, лежащего на полу в другом конце комнаты. Юноша напоминал марионетку, вырезанную из слоновой кости, которую хозяин бросил на пол. Страх Мельхиора превратился в восхищение. Значит, Мона подарила миру Персону.

Понтифик постарался вернуться в настоящее. Пусть Персона был нейтрализован, ситуация принимала новый оборот.

Жениха принцессы Элоизы украли накануне свадьбы. Несмотря на все предосторожности Мельхиора, Дезидерия выиграла эту битву.

Наивный и доверчивый

Первым признаком, по которому Фисба поняла, что положение дел ухудшается, стало беспокойство стражников. Казалось, они передают друг другу какую-то весточку. Группка друзей сохраняла спокойствие, стараясь ничем не выдать себя. Несколькими минутами ранее они сумели вызволить Конкорд под предлогом с браслетами.

Фисба с невероятной краткостью объяснила все девочке. Конкорд сразу поверила подруге. Воспользовавшись всеобщим ажиотажем, они уловили минутку и бросились бежать. Ребята больше не могли оставаться на месте, рискуя подвергнуть себя еще большей опасности.

– Пирам, отведи, пожалуйста, Конкорд в Западный Оффиций, – попросила Фисба.

– Теперь ты с ним на ты? – возмутился Эвандер.

– Я нужен вам здесь, – возразил Пирам.

– Нам нужно, чтобы кто-то обеспечил безопасность Конкорд и отвел ее домой, – убеждала Фисба. – Ты вернешься к нам после этого, хорошо?

После недолгих размышлений Пирам кивнул и жестом велел девочке следовать за ним. Фисба успокоительно посмотрела на Конкорд и проследила, чтобы никто не пошел за ним. Эвандер не удержался и спросил:

– Пирам? Серьезно?

– Ты хочешь сейчас закатить мне очередную сцену ревности? Нет, в самом деле… У тебя все мысли только об одном!

– Н-нет! Я вовсе не это хотел сказать! Я… рад за тебя.

– Подожди… Правда? Ты желаешь мне счастья? После того, как столько лет бегал за мной?

– Ты заслуживаешь счастья. Это все, что я могу тебе пожелать. Мы не перестали быть друзьями только из-за того, что ты не выбрала меня.

Зрелость, с которой Эвандер высказал свои мысли, застала Фисбу врасплох. Похоже, не она одна повзрослела за последние четыре дня…

– Ты прав…

К ним подошел стражник, решивший, что Эвандер находится на службе и обратился к юноше:

– Дворец закрывается. Немедленно возвращайся на свой пост.

– Что происходит? – спросил юноша.

– Господина Исидора похитила его сестра. Если увидишь женщину в фиолетовом платье со смуглой кожей и длинными черными волосами, сразу сообщи старшему по званию.

Фисбу озарила отличная идея, и она вмешалась в разговор:

– Я парикмахер Ее Высочества. Он должен сопроводить меня к ней.

– Забудьте об этом, девушка. Сейчас у принцессы Элоизы другие заботы. Она допрашивает главного подозреваемого.

– Главного подозреваемого?

– Именно так. Переворот совершили подростки, благословленные Светом. Нам удалось схватить одного из них.

Андреа…

– Его посадили в темницу? – спросил Эвандер.

– Не посадят, пока принцесса не получит нужные ответы.

Андреа пришел в себя. В его голове будто засела свинцовая пуля. Постепенно он начал приобретать контроль за телом. Судя по ощущениям, юноша понял, что его усадили кресло с перекрещивающимися ножками и связали.

– Оставьте меня с ним наедине, – велела принцесса.

– Вы уверены, госпожа?

– Не заставляйте меня повторять.

Послышали шаги, после чего раздался стук закрывающейся двери. Андреа вспомнил стычку с Понтификом и собственные сомнения. Тень, которая пробралась ему под кожу и продолжала отравлять его вены. Он даже не мог предположить, когда ее действие развеется. Краем глаза он заметил фигуру, усевшуюся напротив него, скрестив ноги. Андреа поднял голову, подождал, пока зрение вернется к нему, и попробовал рассмотреть своего собеседника.

Принцесса Элоиза была похожа на портреты, которые он видел. Она обладала необыкновенной природной красотой. Несмотря на похищение жениха, девушка вовсе не казалась злой. Она с интересом изучала маску Исидора, которую перебирала в руках.

– Это вы смастерили?

Она осторожно прижала маску к лицу, но ничего не произошло. Андреа воспользовался этой возможностью, чтобы оглядеться. Возможно, его отвели в личные апартаменты принцессы. На стенах висели роскошные шпалеры и картины выше него ростом. Он заметил, что одна из картин была написана при помощи Светлой Пыли. Это выдавали легкие движения головы женщины на ней.

Он провалил миссию. Теперь сотни стражников охотились за Дезидерией и Исидором. Возможно, сумасшедшая сестра Маня тоже искала их.

– Никак нет. Я нашел ее на улице. Гулял по дворцу и остался незамеченным. У вас не самые наблюдательные стражники.

В этом состоянии Андреа не очень-то хотел отвечать принцессе. Однако она не разозлилась и лишь рассмеялась в ответ.

– Во дворце нет ни одного по-настоящему талантливого человека. Я была уверена, что наступит день, и кто-то, вроде вас, обдурит нас.

– Кажется, все началось, когда вы захотели замуж за благословленного Светом. У Исидора есть Дар. Надеюсь, это чему-нибудь научит вас.

– Кто вы такой, чтобы так разговаривать со мной?

– Я? Ох…

Андреа отстраненно пожал плечами.

– Никто.

– Это как – никто? – спросила принцесса.

– Это человек, которого вы не замечаете, потому что в нем нет ничего особенного.

– Вы правда себя таким считаете? – спросила Элоиза.

Зеленые глаза принцессы изучали его с головы до ног, подобно тому, как ястреб высматривает добычу, прежде чем спикировать на нее. Андреа не волновался. Ничто не выдавало в нем человека, который всю жизнь носил самую скромную одежду, ходил босым и простоволосым. Он выдержал ее взгляд с почти сардонической улыбкой.

– Дезидерия сделала правильный выбор, – заключила принцесса.

– Это все мое природное обаяние, – ответил Андреа.

– Скорее наивность. Нужно быть крайне наивным, чтобы ввязаться в такое дело.

– Мы знакомы друг с другом какие-то несколько минут, Ваше Высочество, – усмехнулся Андреа.

– Наивным и доверчивым.

– Не знаю, как воспринимать ваши слова…

– Вы и в самом деле странный человек, – заключила Элоиза.

Суждение принцессы было справедливым и заставило Андреа насторожиться и удивиться. Он предпочитал наслаждаться происходящим:

– Меня часто называют странным. Что позволило вам прийти к такому выводу?

– Ваше присутствие здесь. Тон, которым вы говорите. Вас ведь наняла Дезидерия?

– Знаете, нас кто только ни нанимает…

– Однако из всех заказчиков именно она привела вас сюда. Во дворец. Накануне моей свадьбы. Втянула в суицидальную миссию…

Андреа засомневался, можно ли смеяться в такой ситуации, когда Элоиза вдруг приглушенно захихикала, а затем вовсю рассмеялась. Она встала и полностью развернулась к нему:

– Сейчас мне, к сожалению, плевать, наивный вы или слабоумный. Мой бедный друг… Судя по всему, вы убеждены, что Дезидерия, освободив брата, сразу ринется вам на выручку. Зная ее, предположу, что она даже дала вам слово. Дезидерия охотно дает клятвы, которые не собирается выполнять, если ей это выгодно. Она просто пожертвовала вами. Я первая сочувствую вам, вы стали разменной монетой.

На этот раз Андреа промолчал, вжавшись в изогнутое кресло. Он начинал терять самообладание. Элоиза наслаждалась моментом, возвышаясь над юношей и пронзительно вглядываясь в него.

– Вы к такому не привыкли? Вас ведь кто только не нанимает! Вы благословлены Светом и знаете, что такое быть пешкой.

Андреа открыл рот, но ни одно слово не слетело с его губ. Элоиза подождала, беспокойно переступая на одном месте:

– Считали, что Дезидерия другая? Что она всем рискнет ради вас? Единственное, что ее интересовало, – Исидор. Вы для нее ничего не значите. Однако были страшно горды считать иначе.

Часть Андреа отказывалась верить принцессе. Последние три дня вселили в него надежду. Долгие годы он ждал, когда сможет снова довериться взрослому. Он выбрал Дезидерию, ведь она ответила ему взаимностью. Она прошла через столько трудностей, узнала его историю, неудачи, самые горькие тайны… Неужели все это с самого начала было притворством?

Теперь Андреа понял, что для выживания ему стоило довериться собственному инстинкту, а не незнакомке с темными глазами, утверждающей, что любит брата. Юноша хорошо понимал эпитеты Элоизы. Наивный и доверчивый. В конце концов, это была очень точная его характеристика.

– Вы похитили Исидора ради его Дара, Дара Ауры. Сначала я не понимал почему, ведь у вас все есть. Вы наследная принцесса Фаоса и находитесь на вершине социальной лестницы. И тут я посмотрел на нее с другой точки обзора. Как и вы, Ваше Высочество.

Элоиза нахмурила брови. Андреа продолжил:

– Империй при смерти. Наверняка созовут новый Консорций, чтобы избрать нового властителя семи корон Люкса. Вы не пользуетесь особой популярностью. Выйдя замуж, вы только-только успеете стать королевой и останетесь самым молодым сувереном земель континента. Но с Даром Ауры… ставки меняются. Вы сумели бы повлиять на ход голосования. И стали бы новым Империем, да еще и без Воплощенного, который ворчал бы у вас за спиной. Как удачно он пропал! Вы оказались бы единоличной правительницей Люкса.

– Видите, вы отличаетесь от остальных. Вы удивительный, – отметила Элоиза.

– Просто наблюдательный. Мне нравится ставить себя на место других.

Элоизе больше не хотелось скрывать свои мысли. Как и многие до нее, она решила открыться Андреа:

– Неважно, сколько мне лет. Правители Люкса никогда бы не избрали своим главой женщину. Прошли века с тех пор, как в Пиксисе восседала правительница. Одна женщина на сотни мужчин. Они так быстро захватывают власть и удерживают ее. И делают это, чтобы укрепить свое господство.

– У вас уже есть целое Серебряное королевство. Вам недостаточно?

– Свет присутствует во всем Люксе, не только в Серебряном королевстве.

– При чем здесь Свет?

– Свет несет ответы на все вопросы. Создает неравенство, тени. Почему кого-то Свет благословляет, а о ком-то забывает?

Андреа высказал мысль, показавшуюся ему очевидной:

– Вы хотели бы обладать Даром.

На этот раз Элоиза нахмурилась.

– Ваш отец охотился за нами, презирал нас… Посмотрите, во что он нас превратил. На нас годами указывали пальцем, обвиняли во всех несчастьях… Нечему завидовать. «Зависть и неизвестность порождают страхи, которые являются не их проявлением, а лишь их оправданием», – заключил Андреа.

Она тихонько рассмеялась, а ее взгляд устремился к далеким воспоминаниям:

– Когда я была ребенком, то мечтала стать особенной. Владеть ветрами, как Аквила, узнавать правду из уст каждого, как Коэртиция, или менять внешность, как вы. Мне хотелось стать Персоной. Но мне не довелось родиться никем из вас, и все Дары остались лишь в моем воображении. Единственное, что дал мне Свет, – пятна на коже.

– Чтобы проживать приключения совершенно необязательно обладать Даром, Ваше Высочество.

Андреа произносил эти слова мягко и искренне. Принцесса была поражена: казалось, будто Андреа забыл, что он пленник! Он продолжил тем же тоном:

– Каждый развивает собственные сильные стороны и пишет свою историю. Королей помнят не только по их титулам, но и по тому, что они нам дали. Приа Справедливый, Валериан Благосклонный, Квинтиль Гостеприимный… А вы, Ваше Высочество, как бы вы хотели, чтобы вас называли? Никто не назовет вас Элоизой Пестрой, если вы докажете, что можете реализовать себя не только через свою физическую особенность. Вам не нужен Дар, чтобы вас заметили. При жизни будут оцениваться только ваши действия. Выбор за вами. Если вы хотите стать Империей, это ваш выбор. Но, сделав это, вы унаследуете только один титул. Обманщика. Заслужите это звание правильным путем, иначе никогда не сможете соответствовать ему.

Слова Андреа заставили ее задуматься. Он воспользовался этим, чтобы закончить мысль:

– Вам нужно понять, Ваше Высочество: совершенно необязательно обладать Даром, чтобы выглядеть особенным в чьих-то глазах.

Юноша явно затронул крайне чувствительную тему и решил развить ее и дальше:

– Вы хотите, чтобы вас заметили. Полюбили, конечно же. Ваш отец не считался человеком нежным. Сочувствую вам. Ваше детство не могло быть простым…

– Да как вы смеете? – взвилась Элоиза.

– Вы ведь не для себя хотите преодолеть все эти ступеньки. А чтобы доказать, что вы на это способны, чтобы заслужить любовь. И все же, как не парадоксально, вы хотели принести себя в жертву в этом браке, выйти за незнакомца.

– Я принцесса! – вскричала она, теряя контроль над эмоциями. – Люди меня не любят! Они меня уважают и боятся! Почитают! Но никто никогда не захочет меня! Только мою корону! Корона заставляет их мечтать, а не я!

– Возможно, в этом и заключается ваша проблема… Вы убеждаете себя во всем этом. Не существует только одного вида любви, Ваше Высочество. Вы знаете это, но отрицаете, чтобы защитить себя. Легенды преподносят миф о вечной, придуманной любви с партнером, как будто она – единственное и главное достижение в жизни. Миф о такой любви вешают у нас перед носом как награду, которую нужно заслужить, или как провидение, нисходящее с небес, знак Света. Так много критериев, которым надо соответствовать. Молодая. Красивая. Не слишком толстая, не слишком худая. Преданная. Способная к партнерству. Как будто любовь не может существовать иначе, не может быть законной ни при каких других условиях. Ни одна легенда не повествует о других формах любви, которые мы знаем с самого рождения. Любовь, которую матери испытывают к своим детям, братья к сестрам. Любовь, в которой не прямо признаются друзья. Любовь, которую дочери испытывают к своим отцам. Или к человеку, который исполняет эту роль…

Никто до Андреа не мог описать словами тени, которые Элоиза хранила внутри себя. Встреча с Исидором начала разрушать ее уверенность. Он увидел в ней не только принцессу. Он сказал ей, что ее пятна прекрасны.

Годами Элоиза выстраивала вокруг себя крепость. Это был образ идеальной дочери, образцовой принцессы, готовой принять управление королевством после неспокойного царствования ее отца. Со дня его смерти девушка убеждала себя, что осталась одна. Но это было не так.

Брат Мельхиор всегда был рядом. Именно он предложил выкрасть Исидора, когда узнал от Аделаиды суть его Дара. Это Мельхиор подпитывал в ней желание стать Империем. Он сопровождал ее утром и вечером, разделял с ней каждую улыбку и каждую слезу И делал это не потому что хотел немного славы от ореола принцессы, а потому что дорожил ею.

Андреа не показывал, что победил в их беседе. В его глазах они вели честный и открытый разговор.

– Можете и дальше называть меня наивным и доверчивым, если желаете, Ваше Высочество. Вы знаете, что я прав. Вероятно, именно по этой причине мне следовало опасаться Дезидерии. В ее глазах моя жизнь не стоила ни гроша по сравнению с любовью к брату. В этом тоже есть своя красота.

– Красота? – возмутилась Элоиза.

В ярости она отбросила маску Исидора, которая разлетелась на кусочки о красный мраморный пол.

– Вы так говорите о любви, о связи, будто они оправдают что угодно! Без исключений! Но любовь может быть разрушительной. Именно поэтому вы сейчас здесь!

– Я… не вполне понимаю вас, – пробормотал Андреа.

– Один из вас убил мою мать восемнадцать лет назад!

Ее слова пронзили сердце Андреа. Он начинал нащупывать ниточку, которая могла связать их с Элоизой. Только вот Андреа нашел приют в стенах Западного Оффиция, в то время как принцесса осталась совершенно одна. Они не были близко знакомы, но в глазах принцессы юноша прочитал ту же боль от потери матери, что сжигала его изнутри. Вокруг Элоизы могли быть тысячи подданных и преданный Понтифик, но только он, сирота-Персона, лишенный свободы, мог понять ее боль.

– Я не знал об этом, Ваше Высочество. Мне очень жаль.

– Жаль? Вы похитили моего жениха, набросились на моего советника, но жаль вам стало только сейчас, когда я упомянула мать, которой толком не знала? – взорвалась Элоиза.

Андреа хотелось раскрыть ей правду о его матери, но в глазах принцессы такие откровения выглядели бы слабостью. Тогда он просто промолчал. Ему не хотелось передавливать, потому что принцессу захлестнули слишком сильные чувства.

– Мне жаль, – вновь повторил он.

Элоизу захлестнула ярость, и она решила положить конец их разговору. Она подошла к дверям и распахнула их настежь.

– Стража! Уведите его в темницу! Я больше не хочу его видеть! Его будут судить после свадьбы, когда господина Исидора разыщут!

Андреа вздохнул. Он должен был предугадать, что принцесса отреагирует именно так… Поэтому он безо всякого сопротивления позволил двум стражникам сопроводить себя в карцер.

Персона уже знал эти места, ведь он видел их под личиной Вильнюса. Он очень удивился, увидев там только ворчливого Игната.

– А где же твой напарник? – спросил один из стражников, сопровождавших Андреа.

– Ищет головастиков… Они пропали в самый неподходящий момент. Вот и полагайся на этих новобранцев! Я сразу сказал, что они ни на что не годны!

Стражники довольствовались таким объяснением, сняли с Андреа наручники и затолкнули его в камеру. Единственным окном в мир оставалась щель длиной и шириной с руку, через которую проходил железный прут. Птицу посадили в клетку. И пусть потеря свободы не могла успокаивать, в камере он чувствовал себя гораздо лучше, чем в комнате Исидора.

– Это он – тот самый Персона, что пролез во дворец? – осмотрел его Игнат.

– Осторожнее с ним, это он помог господину Исидору сбежать! Сейчас его Дар не работает, Понтифик ввел ему Тень. Но мы в любом случае должны присмотреть за ним. Не входи в камеру один!

Со вздохом облегчения Андреа привалился спиной к стене и сполз на землю, подогнув под себя длинные худые ноги. Когда двое солдат ушли, Игнат продолжал с интересом разглядывать его.

– Ты не кажешься опасным. Я легко могу переломить тебя надвое.

Андреа молчал с отсутствующим выражением лица, а Игнат продолжал сыпать угрозами. В конце концов Игнату это надоело, и он, видя, что пленник никак не реагирует, вернулся за свой стол. Чтобы не поддаваться искушению во время караула, он вылил кувшин с вином в канализационную решетку. Они с Косьмой пили, чтобы скоротать время за бесконечными карточными партиями.

Золотистый блеск на карнизе привлек внимание Андреа. Он встал и направился к отверстию. Приподнявшись на цыпочки, он увидел крошечные золотые блики, рассыпанные по зернистой поверхности камня. Он подхватил их пальцем и поднес к губам. Это было именно то, о чем он подумал: «Светлая Пыль! Скоро разразится буря… а это первые капли».

Впитавшаяся пыль оживила его. Новый Свет изгнал из него Тень, загнав ее обратно в отдаленные тайники. Внезапно Андреа снова почувствовал себя живым. Он больше не был заперт в собственном теле. Наконец-то он мог стать тем, кем хотел.

Однако ему требовалось проглотить еще Светлой Пыли, чтобы суметь создать новую маску.

Маска была его единственным выходом, если только Дезидерия, Эвандер и Фисба не поспешат ему на помощь. Однако разговор с принцессой Элоизой разрушил его надежды. Он справедливо подозревал, что никто не придет ему на помощь… Миссия была слишком опасной.

И тогда Андреа начал воплощать в жизнь свой собственный план.

Погоня

– Свет, куда запропастились эти чертовы дети?

Косьма начал терять терпение. Он бродил по дворцу в поисках двух подопечных ему сорванцов. Нельзя было отпускать их с поста! Этот самоуверенный Вильнюс точно вляпался в дела, которые были ему не по плечу! Косьма не решался спросить у других стражников, не попадалась ли им парочка, состоявшая из парня, обезображенного шрамами, и его рыжего приятеля. Ответственность за них в итоге легла бы на него. Спустя какое-то время он решил вернуться в тюрьму без них, пока его не обвинили в дезертирстве.

По дороге он встретил своего напарника Игната.

– Что ты тут делаешь? Зачем ушел из тюрьмы?

– Я больше не могу! Там Персона. Его поймали. И теперь он поет как заведенный! Моих сил больше нет! Завывает как кот, которого бросили в воду! Он что, решил, будто он – Кармента? За такое мне не доплачивают! Теперь твоя очередь присматривать за ним!

Игнат пошел дальше, продолжая ворчать. Косьма недоуменно глядел ему вслед, а затем направился к пресловутому Персоне, которого обвиняли в исчезновении господина Исидора.

Первое, что он заметил, спустившись по темной лестнице в казематы – полную тишину. Игнат недвусмысленно жаловался на эгоистичное пение Персоны. Теперь здесь царило странное молчание и стоял тревожный запах гари.

Косьма инстинктивно ухватился за рукоять меча и протиснулся между камерами. Он услышал приглушенное бормотание. Приблизившись к камере, где находился Персона, Косьма в конец потерялся:

– Свет!

В камере он обнаружил практически голого Игната, привязанного к задней стенке камеры и заткнутым куском ткани ртом. Его огромные, полные ярости глаза кричали, что он стал жертвой обмана. Косьма поспешил достать ключи и освободить его.

«Узлы почему-то совсем не крепкие…» – отметил он про себя.

– Мерзавец!

– Что тут произошло?

– Он втащил меня в камеру, стащил с меня одежду, а потом… превратился в меня! Оборотень! Обвязал меня куском туники и сжег остальное!

Он указал на лохмотья, подожженные свечой, на которую капнул воск.

– Он сбежал под моей личиной в моей же одежде! Гаденыш! Он заплатит за это! Я устал от того, что меня вечно водят за нос. Сначала этот изумруд, теперь это… Мне маловато платят за такое! Юлиана вечно втолковывает мне это!

Смятение Косьмы достигло своего апогея. Получается, предыдущий Игнат, которого он видел несколько минут назад, – Персона в маске? Иначе и быть не могло! Униженный мужчина, стоявший перед ним, упомянул изумруд и собственную жену. Персоне неоткуда было узнать про это! Получается, настоящим был этот Игнат.

– Вот, держи. Запасная одежда. Пойду предупрежу остальных, что Персона сбежал. Не двигайся!

– И куда ты думаешь я побегу, придурок? – рявкнул Игнат.

Косьма едва успел уйти, как на широкой ряхе Игната расплылась улыбка. Его лицо оказалось лишь маской в руках Андреа.

Стражники были крайне предсказуемы. Ему оказалось достаточным начать распевать свои самые неприятные частушки, чтобы прогнать Игната, после чего Андреа сделал его маску и приготовился к небольшому представлению. Он сорвал с себя тунику, засунул ее часть в рот как кляп, а остальное бросил на горящую на столе свечу, чтобы поджечь ее. Персона больше не мог ходить по дворцу в таком виде, ведь наряд выдавал его. Запасная одежда стражника подходила для этого куда лучше. Он быстро оделся и ушел, пока Косьма не вернулся с настоящим Игнатом.

Эвандеру и Фисбе пришлось пробираться во дворец, используя оба своих Дара: Локалиты, чтобы пробраться в покои Соратников Культа, и Антеи, чтобы открыть замки. Во дворце бурлила жизнь, но здесь было тихо. Несмотря на многочисленные окна, выходящие на улицу, в помещении витал запах благовоний. Движения дыма создавали узоры, двигаясь в томном танце.

Ребята дошли до общежитий, обставленных односпальными кроватями. «Да это же просто Оффиций для взрослых», – подумали они про себя. Вступление в Культ не меняло абсолютно ничего.

Эвандер и Фисба нашли джутовые туники и переоделись в них. Так им было бы гораздо проще смешаться с толпой.

– Мне не нравится это одеяние, – пожаловался Эвандер, ерзая на месте. – Какое колючее! И пахнет мерзко. Еще одна причина не вступать в Культ!

– Мне тоже не нравится!

– Это единственное, что тебя удерживает? – съязвила Фисба, пряча пышные волосы под покровом Сестры Света.

– Еще потому, что нельзя будет общаться с красивыми девушками. А даже если и разрешат, то девушки сбегут от этого жуткого запаха!

Фисба закатила глаза, из-за чего Эвандер заулыбался. Она с подозрением спросила его:

– Ты чего это радуешься?

– Ничего! Мне будет не хватать твоего выразительного лица, когда мы покинем Оффиций. Если, для начала, сумеем туда вернуться.

– Не переживай, твоя будущая жена с легкостью заменит меня. Я не последняя, кого ты сможешь вывести из себя!

Они поспешно покинули покои Соратников, накинув покров и капюшон, скрыв лица.

Маскировка позволила им передвигаться по дворцу, не привлекая внимания. Некоторые Соратники Культа даже приветствовали их, думая, что они прибыли на свадьбу.

Они подошли к королевским апартаментам так близко, как только могли, но зайти им туда не позволили. В конце концов они узнали, что Андреа перевели в тюрьму.

– Оно того не стоило, – прошипел Эвандер, поворачивая назад. – Я так и знал, что мне не следовало менять свой прекрасный костюм стражника на это безобразие, которое к тому же воняет и чешется! Мы спокойно могли направляться в тюрьму, ведь именно туда меня и назначили!

– Смог бы ты пойти туда один? И что бы ты сделал? Освободил Андреа на глазах у других стражников?

– Я же Антея! У меня масса хитростей!

– Осторожно!

Фисба остановила его, потянула за рукав и потащила за большую колонну. У подножия пяти больших храмовых ступеней собралась толпа. Ребята аккуратно выглянули, чтобы незаметно понаблюдать за разворачивавшейся словесной перепалкой.

– Вы просто идиоты, ни на что неспособные!

Великанша в красном плаще наставляла двух напуганных стражников прямо перед другими солдатами и Понтификом, который явно был очень зол.

– Вас следовало бы наказать еще раз для острастки! Если бы только у нас было на это время!

– Кто это? – прошептала Фисба.

– Сестра Маня… военный магистрат. А эти двое как раз отвечали за нас… Не хотел бы я оказаться на их месте. Если она так их называет…

– … значит, Андреа сбежал! – заключила она с облегчением.

Понтифик снова взял ситуацию в свои твердые руки:

– Сестра, давайте успокоимся, – попросил он. – Нашим гостям необязательно знать о случившемся. Уже одного исчезновения господина Исидора достаточно.

– Вы должны были поручить его поиски мне! Я бы сама нашла Дезидерию.

– Ваши методы мне хорошо известны, сестра. Нам они оба нужны целыми и невредимыми. Кроме того, Персона – это… вредитель.

– Хотите, чтобы я им занялась? Для меня это будет честью!

– Я пойду с вами. Возможно, у него возникнет искушение использовать свой Дар, чтобы спрятаться. Когда он это сделает, я смогу его обнаружить. А вы – устранить.

– С удовольствием, брат Мельхиор.

Солдат распустили, и они начали разбредаться группками, направляясь в восточное крыло. Услышанное не успокоило Эвандера.

– Если сестра Маня найдет Андреа первой, ему не выжить. Она Дефлаграта, к тому же сумасшедшая. Не знает жалости…

– В таком случае не будем стоять на месте!

– Как ты собираешься его искать? Он может быть где угодно, под чьей угодно личиной!

– В таком случае помолимся, чтобы Андреа выбрался отсюда раньше, чем его раскроют.

Выбраться из дворца оказалось совсем не просто. После исчезновения Исидора выходы строго охранялись и никому не разрешали покидать дворец. Дипломаты и магистраты начинали задавать вопросы, требовали разрешения на выход, но похищение Исидора пока воспринималось всеми как слух. Никто не знал, какие последуют приказы, и так предпраздничная суета сменилась хаосом.

Лучшим решением для Андреа оставалась новая маска, пусть даже она сразу сделала бы его видимым для Дара Люминарии Понтифика. Однако создание и воплощение маски Исидора истощили его силы, и потому юноша понимал – без новой дозы Светлой Пыли у него не получится прибегнуть к своим способностям. А другого выбора просто не оставалось. Он принялся судорожно осматривать отражения на поверхностях и гранях в поисках волшебной Пыли. По всей видимости, всеобщее движение разнесло частицы по всех направлениях, потому что Персона так ничего и не нашел.

Наконец юноша заметил небольшое скопление на небольшом выступе, выходящем в большой внутренний двор. Он сделал вид, что сел передохнуть, а сам начал собирать рукой Пыль. Ее оказалось больше, чем в тюрьме. Тем временем буря приближалась…

Андреа чувствовал отвращение к тому, что собирался сделать, но не видел другого выхода. Сестра Агнесса часто предупреждала об опасности Светлой Пыли. После ее употребления некоторые люди теряли рассудок, а те, кого коснулся Свет, становились могущественнее и стремились заполучить еще. Их разум затмевало чувство неуязвимости.

На вкус Светлая Пыль отдавала железом, спекшейся кровью, сладостью. По его конечностям пробежала теплая волна, расслабляя конечности. Когда Пыль достигла запястий, они начали светиться. Андреа почувствовал себя способным на все.

Инстинкты Понтифика обострились. Он узнал эту силу, этот Дар…

Мельхиор остановился. Вслед за ним остановилась сестра Маня в ожидании приказов.

– Я знаю, где он.

Прячась в тени статуи, Андреа как никогда быстро мастерил новую маску Он творил мужчину средних лет, чье телосложение и рост подходили бы по размерам одежде, которую он украл. Юноша даже не потрудился как-либо окрестить своего персонажа, как делал это всегда. Ситуация становилась все опаснее, и он не мог позволить себе отвлекаться.

Андреа решил пойти обратно и добираться до главного входа с большими воротами. Там у Персоны были самые высокие шансы на побег. Если получится смешаться с толпой, он сумеет выскользнуть незаметно.

Для этого ему пришлось пересечь огромную галерею с предметами искусства. Это ее Эвандер назвал галереей со статуями. Несколько дежурных стражников, стоявших между статуй, наблюдали за ним. Андреа торопился, но не мог позволить себе пуститься бежать, не вызывая подозрений. Галерея тянулась бесконечно долго…

Юноша шел умеренным, как ему казалось, шагом, однако одна из стражниц все равно перегородила ему дорогу:

– Могу ли я помочь вам?

– Да! Я ищу свою госпожу. Я сопровождаю ее светлость Анукис, дипломата из Дау.

Акцент Золотых земель, который он мастерски изображал, почти убедил ее, но наряд Андреа по-прежнему вызывал вопросы.

– Почему на вас форма стражника?

– Забавная получилась история! Во время обеда я облил тунику вином, и ваш офицер был столь любезен, что предложил мне одежду на смену А вы разве не должны стоять на посту?

– Да, прощу прощения за…

– Там! Это он!

Все присутствующие обратили взгляд ко входу в галерею. Лицо Андреа опустилось, когда он увидел, что Понтифик указывает на него. Рядом с ним возвышалась сестра Маня. Боль, которую она причинила Вильнюсу, отдалась ему в челюсть.

Недолго думая, Андрея бросился бежать. Он слышал вокруг возгласы и ревущие приказы Понтифика:

– Схватить его! Не дайте ему уйти!

Эхо болезненными воспоминаниями отдавалось у него в голове.

«Схватите ее!»

Его ждала участь матери…

Возле правого уха раздался характерный свист… Андреа рефлекторно отпрыгнул в сторону. Как раз вовремя, иначе взрыв оторвал бы ему щеку. Он потерял равновесие, но сумел быстро вскочить на длинные ноги и побежать дальше.

Солдаты, которые пытались поначалу схватить его за руки, отказались от этой идеи. Они бежали, укрываясь за статуями, пока сестра Маня быстро шла вперед, пощелкивая пальцами.

Взрывы эхом разносились по дворцу, заставив Эвандера и Фисбу насторожиться. От стен исходили вибрации.

– Во имя Света! – побледнел Эвандер.

– Они нашли Андреа! Бежим скорее!

В этом хаосе галерея выглядела совсем иначе. Каждый звук эхом отдавался в костях Андреа. В спешке он сбросил сандалии и даже маску. Свет не спасет его ни от жестокости Мани, ни от Дара Понтифика. Теперь юноша мог полагаться только на себя. Он принялся бегать по диагонали, надеясь, что так взрывы сестры Мани не настигнут его.

Взрывы раздавались со всех сторон. Поврежденные статуи святых грозили упасть на него одна за другой, как в неудачной партии в домино. Стены разлетались на куски, а из окон вылетали стекла. Когда что-то взорвалось рядом с ним, Андреа, не сбавляя скорости, закрыл лицо рукой. Он уже был весь в крови, порезах и белой пыли.

Андреа страшно боялся смерти, и инстинкт самосохранения гнал его все дальше. Он не мог сдаться сейчас. Слишком много обещаний он дал, чтобы так опустить руки.

Выход. Он должен добраться до выхода.

За ним раздавался разъяренный крик Понтифика, еще больше добавлявший ужаса:

– Не упустите его! Ловите! Это Персона!

Он издалека распознавал хищную улыбку сестры Мани, которая безостановочно щелкала пальцами, разве что не вывихивая костяшки. Она буквально сходила с ума.

На миг приостановившись, Андреа заметил куда более устрашающую картину за статуей Патруа: по стене до самого потолка расползалась широкая трещина. Часть камней уже начинала обваливаться.

Было слишком поздно.

Рядом с трещиной прозвучал еще один взрыв, предназначенный Андреа.

Камни начали заваливать галерею. Раздался оглушительный треск, и весь свод рухнул. Брат Мельхиор пытался укрыться от града камней, но Дар Люминарии оказался здесь бессильным. Его поглотил хаос.

Последние слова

Эвандер и Фисба стали одними из первых, прибежавших на место крушения. Там они обнаружили пыльные дымящиеся руины галереи. Сердце Фисбы почти выскакивало из груди, не давая ей думать.

– Нет… Нет! Андреа!

У девушки подкосились ноги, и она упала на колени на груду мрамора. Фисба отказывалась верить в происходящее. Только слезы, ручьем стекавшие по ее лицу, заставляли поверить, что все это не было дурным сном.

Фисба не смогла сдержать клятву. Не смогла спасти Андреа…

Отчаяние пробудило в ней Дар, который начал прощупывать обломки под ее руками. Девушка ясно увидела карту катастрофы. И кое-что привлекло ее внимание.

– Там есть выжившие! Эвандер, там есть выжившие! Я чувствую! Там, внизу, люди!

Эвандер сразу принялся за дело:

– Поднимайся, Фисба! Живее!

– 3-зачем? – промямлила она.

Фисба машинально подчинилась, и Эвандер нетерпеливо оттянул ее назад за руку. Поняв, что он задумал, девушка принялась возражать:

– Это безумие! Ты не сможешь этого сделать! Обломки слишком тяжелые!

– Я должен суметь! Я не могу бросить Андреа умирать!

– Так ты сам умрешь! Вес колоссальный! Свет поглотит тебя!

– Мне что же, по-твоему, сидеть, сложа руки? Когда у меня есть шанс спасти Андреа? Как я потом буду в зеркало смотреться, если не попытаюсь спасти друга?

– Пожертвовать собой – так себе решение! – взъелась Фисба.

Улыбка Эвандера напугала девушку. Он был полностью уверен в себе.

– Кто сказал, что я обязательно умру? Такой вариант мы не рассматриваем. Уйдем отсюда вместе. Втроем.

Сама не зная почему, Фисба доверилась ему, глотая слезы. Эвандер кивнул, успокаивая ее. Затем он повернулся к развалинам и закатал рукава туники Брата Света.

– Теперь это между тобой и мной, галерея со статуями.

Его запястья разгорались все ярче, почти ослепляя Фисбу. Эвандер и сам закрыл глаза и, концентрируясь, нахмурил брови.

Движимые сверхъестественной силой, обломки начали подниматься и склеиваться. На месте груды камней снова появились стены. Казалось, будто галерея заперта в пространстве, где время течет вспять. Осколки стекла, валявшиеся в листве атриума, вернулись в витражи, разбитые статуи вернулись на помосты. Их лица собирались в прежние изображения.

Огромная тень поднималась все выше, и под очередным валуном показалось тело. Кто-то зашевелился, стряхивая плотный слой пыли. Это был Андреа, целый и невредимый! Ему невероятно повезло: статуя Патруа упала под углом прямо над его головой, защищая юношу от падавших камней. Он отделался несколькими царапинами; пострадала только его бровь… Ее рассекло обломком, и теперь кровь капала ему в глаз.

– Эвандер! Остановись!

Фисба бросилась к Эвандеру, заставила опустить руки и остановить работу У Эвандера даже не хватило сил сопротивляться. Он зашатался. Фисба подхватила друга и помогла ему сесть. Другие свидетели происходящего все еще пребывали в шоке и не решались подойти к ним или войти в галерею. Их наряды Соратников Культа снимали всякие подозрения, и окружающим казалось, что он работает там именно в этом качестве.

Дар позволил ему восстановить большую часть галереи, но некоторые мраморные плиты все еще были покрыты пылью. Главный ущерб, который Эвандер восстановить не мог, исчислялся человеческими жизнями.

Раненые стражники ползали по земле. Некоторые из них были уже мертвы – их черепа пробили камни, которые Эвандер вернул на место. В центре галереи лежала мертвая сестра Маня, убитая собственным безумием. Ей больше никогда уже не щелкнуть пальцами.

Мельхиор лежал на земле. До него доносились стоны и крики пострадавших. Каждый новый вдох давался ему с большим трудом. На его лице лежал слой мраморной крошки, и при каждой попытке захватить побольше воздуха трещали ребра. Он чувствовал, как кислород покидает его тело, а легкие заполняются кровью.

Еще шокированный Андреа заметил Понтифика. Его охватил гнев. Пошатываясь, Персона доковылял до умирающего Мельхиора. Юноша почти набросился на него, требуя ответы.

– Зачем вы сделали это? Говорите!

Мельхиор закашлялся. На его губах показалась кровь. Андреа уже был не в силах радоваться его страданиям. Всю жизнь он желал смерти тому, кто отнял у него мать. Теперь, глядя на муки Мельхиора, он не чувствовал облегчения. Только глубокую печаль.

– Она была моей мамой, – всхлипывал он, отирая слезы. – Вы убили ее! Зачем… Зачем? Что она вам сделала?

Глаза Мельхиора остановились на Андреа. Его окровавленные губы тронула легкая улыбка. Ценой нечеловеческих усилий он выдавил несколько слов:

– Мона… не… мертва.

– Что?!

– Ваша мать… жива.

– Вы лжете! Лжете…

Лицо Андреа налилось краской, и он зарычал:

– Я все видел! Лирохвост умер! У меня на глазах! Я слышал, как он кричал в агонии! Вы убили ее!

– Мылишь… вытянули… ее Свет. Именно поэтому… лирохвост и…

Попытки говорить вызвали у Мельхиора новый приступ кровавого кашля. Весь его мир сузился до отражения в глазах Андреа. У Персоны закружилась голова. Если его мать жива, то где она? Юноша понимал, что время ответов на исходе.

Мельхиор продолжал улыбаться ему. Несмотря на свой Дар, Андреа не понимал, что радовало Понтифика. Это не было ни гримасой ненависти, ни торжества победы. Мельхиор улыбался искренне. И это беспокоило Андреа.

– Мне очень… жаль. Я сделал это для нее… для принцессы. Для… Элоизы. Мне… так жаль вас… Персона.

– Моя мать… где, где она? Если знаете, скажите мне!

– В ссылке… в Землях…

– Схватите! Схватите его! Немедленно!

Крики Элоизы заглушили слабый полушепот Мельхиора. Она услышала первые взрывы и в сопровождении целого взвода поспешила на место трагедии.

Солдаты бросились к Андреа и резко подняли его на ноги. Он был еще слишком слаб от потрясения и шока, вызванного последними словами Мельхиора. Элоиза в панике бросилась к умирающему Мельхиору. Она с ужасом обнаружила, что его грудную клетку раздавило камнем, но не отвела взгляд.

– Элоиза… – выдохнул он с неизменной улыбкой.

– Молчите, брат Мельхиор! Берегите силы! Стражники уже ищут целителей! Вы обязательно выживете! Все пройдет. Брат Мельхиор, – продолжала Элоиза, уговаривая саму себя.

Мельхиор холодной и дрожащей рукой сжал ладонь Элоизы. Он внимательно посмотрел ей в глаза, чтобы успокоить.

– Я не справлюсь со всем этим без вас, – рыдала она. – Вы нужны мне…

– Я буду там… в Свете… всегда буду рядом. У меня… есть последний подарок для вас. Я готовил его… на свадьбу.

Его голос ослабевал, и Элоизе пришлось наклониться к самому его уху, чтобы что-то расслышать. Она расслышала, как его дыхание начало прерываться. Глаза Мельхиора начали закатываться. Погрузившись в мрачные мысли, Элоиза не заметила, когда он издал последний вздох. Девушка опустила глаза и задала Понтифику вопрос, но он не ответил. Она повторила. Элоиза сжала руку Мельхиора, но она лишь выскользнула из ее ладони.

– Брат Мельхиор? Брат Мельхиор… Брат Мельхиор!

Плач Элоизы разлетался по всей галерее. Она взахлеб рыдала над безжизненным телом своего наставника. Никто не осмеливался подойти к ней, даже Андреа, как никто понимавший горе девушки.

Через некоторое время один из советников уважительно окликнул ее:

– Принцесса, нам нужно…

– Закройте рот!

Элоиза вскочила, кипя от ярости. Ее лицо, опухшее от слез, исказилось от горя. Казалось, она пытается хоть как-то сориентироваться в тумане нахлынувших эмоций. В ярости Элоиза выбрала виновника произошедшему. Она указала пальцем на Андреа.

– Я обвиняю… Персону! И все вы тому свидетели! Обвиняю его в похищении моего жениха, господина Исидора, обвиняю в убийстве Понтифика! Завтра не будет свадьбы! Будет суд! На котором мы приговорим Персону к смерти!

Право выбирать

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Фисба выпроводила Эвандера из дворца. Она издалека наблюдала за тем, как умирает Понтифик и арестовывают Андреа. В такой ситуации они ничем не могли помочь ему. По крайней мере, пока Эвандер находился в таком состоянии.

Стражники пропустили их, приняв за Соратников Культа, пострадавших во время взрыва галереи. Фисба крепко держала Эвандера, который едва держался на ногах. Несмотря на то, что идея очевидно была не лучшей, девушка решила отправиться на Пурпурную виллу. Она располагалась близко от дворца, в отличие от Оффиция. До него был час ходьбы, и девушка попросту не дотащила бы Эвандера дотуда.

Ранее Понтифик отправил людей проверить, что Дезидерия не вернулась домой. Стражники перерыли весь дом, но обнаружили, что хозяйка виллы пропала. Они с Исидором отправились в путь сразу после побега и теперь наверняка были далеко от Фаоса.

Оставалась одна деталь, которую никто не принял в расчет…

– Помогите нам! Пожалуйста!

Крик Фисбы привлек внимание слуг Пурпурной виллы, занятых наведением порядка. Одна из Отверженных узнала ребят и побежала к ним на помощь. Она не задала им ни одного вопроса.

– Помогите мне донести его до комнаты. Ему нужен отдых. – Фисба воспользовалась возможностью и спросила: – С вами все в порядке? Солдаты ничего вам не сделали?

– Они ударили Милу, хотели выбить из нее ответы. Но мы не знаем, где госпожа Дезидерия. Она ничего не сказала нам.

Отверженные не умели врать. Фисба поверила девушке на слово, думая, что стражники поверили ей точно так же. Она очень удивилась, что служанка не стала расспрашивать ее о случившемся. Любой нормальный человек спросил бы ее, сумела ли Дезидерия достичь своих целей, увела ли Исидора из дворца. Нельзя было не заметить пропажу Андреа… Однако Отверженная не произнесла ни слова. Такое отсутствие сочувствия шокировало Фисбу.

Они дотащили Эвандера до комнаты и положили его на кровать. Служанка принесла им свежие полотенца. Лоб Эвандера пылал от Света.

Фисба села рядом, не зная, что предпринять. Снаружи раздавался шум улиц. По городу уже начал расползаться слух о том, что свадьбу отменили. Вечером ей доложили, что на виллу кто-то приехал. Она испугалась дальнейших расправ, но выяснилось, что это всего лишь Пирам вернулся домой.

Фисба не удержалась, и бросилась обнимать его. Девушка очень нуждалась в поддержке, ведь Андреа приговорили к смерти, Эвандер лежал в бреду, а Дезидерия предала их. Поначалу Пирам не знал, как реагировать, и подумал, что это он расстроил Фисбу. Тогда он решил заключить ее в свои медвежьи объятия. Девушка чуть расслабилась и рассказала ему обо всем произошедшем.

– Я не знал, сумеете ли вы выбраться из дворца, – сказал Пирам по итогу ее рассказа.

– Ты знал, что мы вернулись на виллу? – спросила Фисба.

– Я обязан был вернуться сюда. Я не мог бросить своих. Госпожа Дезидерия уехала. Теперь я никто, – пояснил Пирам.

– Это неправда. С этого дня ты свободен.

– Не уверен, что смогу так жить, – задумался он.

– Почему? Ты можешь пойти куда угодно, – подсказала девушка.

– Я хочу идти за тобой, – ответил Пирам.

Фисба вздрогнула, но невозмутимый взгляд

Пирама намекал, что он говорит правду. Кем он ее считает? Новой хозяйкой? Или кем-то еще, раз они перешли на ты? Она не знала и не хотела выяснять.

Она поднялась на цыпочки и впилась долгим поцелуем в губы Пирама. Он не отвечал. Смущенная Фисба отстранилась. Ей пришлось проглотить злость и стыд. Она и забыла, что Отверженные не способны испытывать любовь – им была известна лишь преданность хозяину. Фисба обманула сама себя. Все это было иллюзией.

В мире менее безжалостном она могла бы отдать Пираму часть своего Света. Через поцелуй, свадебную церемонию… В надежде, что ему станут доступны чувства, которых он был лишен с рождения. Однако все это оказалось невозможно.

Большую часть ночи Фисба просидела у постели Эвандера, меняя намокавшие простыни.

Наконец он очнулся перед рассветом, силясь вспомнить события предыдущего дня.

– Фисба? Это ты? Где… где я?

– Тише, тише… Я отвела тебя на Пурпурную виллу, – успокоила его Фисба.

– На виллу? А Андреа? Где он? Только не говори, что… – заволновался Эвандер.

– Андреа жив. Возможно, ранен. Принцесса Элоиза арестовала его, и вмешаться было невозможно. Понтифик… мертв. Принцесса обвинила Андреа в его гибели. И приговорила его к смерти, хотя суд состоится только сегодня.

– Что? – От неожиданности Эвандер попытался приподняться, хотя еще был слишком слаб. – Мы обязаны помочь ему!

– И что мы, по-твоему, можем сделать? Мы попытались. Ничего не вышло. Мы не можем вернуться туда!

– Пойдем в Оффиций! Сестра Агнесса наверняка… сумеет разобраться в этой истории!

– Никто не посмеет пойти против воли принцессы, никто!

Ребята начинали закипать, как вдруг их прервал стук в дверь. Пирам назвался, и Эвандер разрешил ему войти.

– Фисба, тебе нужно спуститься, – попросил он.

– У нас проблема?

– Скорее, посетитель, – ответил Пирам.

Посетитель? Или очередной стражник?

Пирам казался нисколько не обеспокоенным, пусть даже он был последним, кто мог выразить это чувство. Она спустилась и последовала за слугой в атриум. Там высился одинокий силуэт. Поначалу Фисба не узнала гостя, но разглядев, охнула от неожиданности. Уж этого человека она ожидала увидеть в последнюю очередь.

Вместо приветствия гость сказал:

– Я сделал выбор.

В этот раз были предприняты все возможные меры, чтобы не дать Андреа сбежать из камеры. Его руки сковали наручниками и прибили к стене. Косьме и Игнату выделили помощников, и теперь с десяток солдат заняли посты в каждом уголке тюрьмы, не оставляя Андреа ни малейшего шанса на побег.

В этом неудобном положении Андреа погрузился в мрачные раздумья и не сумел заснуть. Он прокручивал в голове смерть Понтифика, нисколько не ощущая, что ему удалось отомстить. Теперь юноша никак не мог оплакать свое детство. Напротив, смерть давнего врага принесла лишь еще больше вопросов и недосказанностей.

Значит, его мать жива. Мельхиор не успел закончить фразу, но Андреа понял, что Понтифик собирался произнести: «Земли, где добывают руду»…

Железные земли. Если только он не лгал, чтобы направить его по ложному пути… Зачем ему делать это? Что бы это дало умирающему? Андреа ненавидел Мельхиора до глубины души, но все равно жалел о его смерти и хотел бы верить его последним словам. И потому ухватился за них.

Если бы только он на миг мог стать Коэртицией, как юная Оттилия! Тогда Понтифику пришлось бы сказать ему правду! Теперь уже было слишком поздно что-либо менять. Мельхиор больше никогда не заговорит, унеся все свои тайны в могилу.

В голове Персоны зарождался безумный план. Наконец Андреа сумел найти цель всей жизни. Он отправится на поиски матери, которую разлучили с ним десять лет назад. Обойдет весь мир, чтобы любой ценой обнять ее. Их воссоединение вознаградит его за все тяготы, что жизнь обрушила на них.

На него как снег на голову упало озарение.

Никакого путешествия не будет. И плана. И воссоединения тоже.

Через несколько часов Андреа умрет. На глазах у всех приглашенных на свадьбу. В безразличном ко всему городе. И пожалеют о нем только в Западном Оффиции.

Сначала юноша подумал о том, что хотел бы в последний раз поговорить с Пакс, но затем решил, что, пожалуй, ночь на террасе стала лучшим возможным прощанием. Это было их беззаботное время смеха и фантазий. Пакс запомнит его чудноватым музыкантом, немного одиноким, гуляющим по всем крышам мира. И не узнает его в роли униженного узника, томящегося в сырой камере. Это было самым важным.

Андреа оставалось только гадать, какую смерть ему уготовят: повесят? Забьют камнями? Отравят? Он надеялся, что умрет быстро и безболезненно. Но сомневался, что это возможно. Принцесса Элоиза потеряла самого ценного человека в жизни и винила в его смерти Андреа. Ей хотелось отомстить и заставить юношу страдать. Он не только послужит всем примером, но и побудет в роли марионетки принцессы. Элоизе хотелось лишить его достоинства даже в смерти.

Андреа жалел принцессу. Юноша знал, что больше она не сможет спокойно спать. Возможно, девушка горько и долго рыдала, вспоминая своего наставника. Теперь Элоиза осталась одна. Наедине с печалью, которую некому излить.

Персона ждал наказания, которое ожидало его.

Ничто, кроме Света, не могло спасти его. С первыми лучами солнца Андреа поднял взгляд на высокое мансардное окно. Оно оказалось покрыто толстым слоем Светлой Пыли. Наконец началась буря, вездесущая и осязаемая. Теперь от нее не было никакой пользы. Ни одна маска в мире не поможет ему сбежать из камеры. Свет оказался бессилен. Он стал простым свидетелем его обвинения.

21 июняДень суда над Андреа

Его продержали в камере до самого вечера. Его, измученного голодом, потащили в Храм Света королевского дворца. Свадьба не состоится. Вместо лепестков, которыми осыпают новобрачных, на полу окажется кровь заключенного, принесенного в жертву на алтаре Света.

Соратники Культа, несомненно, должны были говорить о святотатстве. Убить кого-либо в таком священном месте означало кощунство в глазах представителей Света. Однако Элоиза оставалась непреклонной. Именно здесь она должна была выйти за Исидора, а вместо этого казнит Андреа. На руинах его надежд она восстановит свою честь. И честь брата Мельхиора.

Андреа старался не обращать внимания на то, что слышал по пути. Он проигнорировал замечания, насмешки и оскорбления, которые отпускали стражники, Соратники Культа, дипломаты и магистраты. Им ничего не стоило напасть на юношу с Даром, которого вели со связанными руками. Он уже успел привыкнуть к этому. Ему всю жизнь приходилось проглатывать унижение.

Мир постоянно напоминал Андреа его место. Он был аномалией, монстром. Возможно, именно такого ответа люди и ждали от него, бесконечно спрашивая его: «Кто вы?»

Даже за несколько минут до казни Персона все еще не мог ответить на вопрос, который вот уже сколько лет не давал ему покоя. Кем он был? Всеми и никем одновременно. В конце концов, так ли важно точно знать, кто ты такой?

Андреа знал совершенно точно лишь одно: он был жив. Впрочем, ненадолго.

Ничто не подсказывало Андреа, как именно его казнят. На месте не было ни виселицы, ни топора. Только стул, рядом с которым стояла принцесса. Она настояла на том, чтобы надеть великолепное свадебное платье, красное с серебром, украшенное орнаментами в виде оливковых ветвей. В этом платье Элоиза казалась небожительницей. Она будто не принадлежала этому миру. Ярче всего выделялась ее необычная кожа, а сверкающие белые частицы Пыли, парившие в воздухе, придавали ее изумрудным глазам золотистый оттенок. Покрасневшие веки явно указывали на то, что девушка всю ночь оплакивала наставника.

Андреа молча сел. Не говоря ни слова, она всматривался в лица сотни приглашенных. Все они разглядывали его со смесью восхищения и враждебности. Он был тем самым Персоной. Дитя, благословленное Светом. Способное превратиться в кого угодно.

Принцесса Элоиза сама решила строго вести допрос:

– Персона, назовите себя.

– Меня… меня зовут Андреа.

– Громче! – воскликнула она.

– Андреа.

– Знаете ли вы, в чем вас обвиняют?

– Думаю, да. Только я не виновен, – ответил он.

– Приведите факты, – потребовала Элоиза.

– Я участвовал в освобождении господина Исидора.

– И вы убили понтифика Мельхиора, – перебила она.

– Нет, не убивал… – возразил Андреа.

– Повторите громче! Это вы убили понтифика Мельхиора! Вы виноваты в его смерти!

Почти осязаемая ярость принцессы заставила людей в толпе нервничать. Верный Мельхиор больше не сдерживал принцессу, и у нее не осталось никого столь же близкого. Остальные не осмеливались вмешаться.

– Понтифик преследовал меня по дворцу, – объяснял Андреа насколько возможно спокойно. – С ним была военный магистрат. При помощи своего Дара она разрушила галерею, которая в итоге обвалилась нам на голову.

– Тогда объясните, как вы оказались рядом с Понтификом в момент его смерти? Вы пытали его! И прикончили тоже вы, – утверждала Элоиза.

– Это неправда! – возразил Андреа.

– Разве вы не желали ему смерти?

На этот раз Андреа не сумел дать однозначного ответа. Он уточнил:

– Я всем сердцем ненавидел Понтифика, но не желал ему немедленной смерти! Кто я такой, чтобы судить, имеет ли другой право жить! Я лишь человек. У меня нет права решать подобное. Я принимаю решения, которые касаются только моей жизни. Пожалуй, это решение и стало самым важным. Я предпочел пощадить его. И могу жить в мире с самим собой.

По залу пошел гул голосов.

– Рада за вас, – зло ответила Элоиза. – Пусть Свет станет свидетелем ваших слов. Вы уйдете с миром.

– Но я не преступник!

– Вы пошли против власти! Помешали моей свадьбе с господином Исидором! Вы отрезали этому королевству правую руку! И после этого смеете заявлять, что вы не преступник?

– Я… просто оказался не в том месте не в то время. Я вообще не хотел во всем этом участвовать! Я всего лишь сирота из Западного Оффиция!

– Персона Андреа, сегодня мы судим лишь последствия ваших поступков, а не их мотивы.

Она хлопнула в ладоши. Тотчас на алтарь взошли два человека. Женщина в темно-зеленой тоге целителя и Брат Света с необычным серебряным подносом в руках. На подносе лежал стеклянный шприц, наполненный странной золотистой жидкостью.

Андреа внезапно озарило. Он уже видел нечто подобного цвета в прошлом… Это был концентрат Света. Такая доза точно убила бы его.

– Персона Андреа, вы родились от Света и к Свету уйдете. Вы признаны виновным в предъявляемых вам обвинениях. Ваш приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Пусть всем, кто выступает против короны, ваша смерть послужит напоминанием, что Дар не привилегия, а благословение, которое нужно заслужить. Выступая против меня и Серебряного королевства, вы показали себя недостойным Света, которым обладаете. Так пусть же Свет призовет вас обратно.

Элоиза сама взяла шприц и, повернувшись к Андреа, окинула его ледяным взглядом.

– Какими будут ваши последние слова?

Ночью Андреа не особенно задумывался о них.

Он оттягивал этот момент. Юноша тщетно искал ответы на внимательных лицах гостей этого гнусного зрелища. В зале присутствовали мужчины и женщины всех возрастов и сословий. Неужели они будут смотреть на его смерть с полным безразличием? Неужели никто не выйдет из этой толпы не придет ему на помощь?

Андреа начал импровизировать, высказывая то, что приходило ему на ум. Он обращался ко всем присутствующим:

– Вы так много теряете. Запираете нас. Изолируете. Гоните. Существа, которых коснулся Свет, могли бы сделать этот мир лучше. Они осветили бы ваши жизни своим Светом. Мы все могли бы внести свой вклад в светлое будущее. Рука об руку. Мое лицо – лицо каждого из вас. Оно принадлежит всем нам. На моем месте мог бы оказаться каждый, коснись вас Свет.

Он вздохнул, но выдавил из себя улыбку:

– Но я не желаю вам такой участи. И никому не желаю. Никто из нас не властен над своими особенностями и чувствами. Я не первый умру за то, кто я есть. Но наивно надеюсь, что последний.

После этих слов Андреа поднял глаза на принцессу Элоизу, которая вовсе не собиралась сочувствовать ему.

– Мои последние слова предназначены вам, Ваша Светлость. И они самые простые. Мне искренне жаль.

Он так и не понял, как интерпретировать выражение лица Элоизы.

– Адресуйте извинения Свету, – наконец выдавила она ледяным голосом.

Она подняла руку. В этот момент ворота Храма открылись.

– Всем сидеть.

Весь зал прилип к сиденьям.

– Всем молчать.

В зале воцарилась тишина.

Все собравшиеся оказались во власти чар, повинуясь одному-единственному голосу. Голосу, звучавшему как сам Свет.

Огни Люцернария

Андреа не верил своим глазам: Исидор плыл по Храму Света без тени беспокойства. Дар Ауры придавал ему слепящую уверенность. Буря Пыли на порядок умножала силы юноши, и Свет буквально пылал в его крови, окрасив глаза в золото сияющего солнца.

Не существовало смертного, способного противиться его Дару. При всей силе своего могущества Исидор решил оставить свободными Андреа и Элоизу.

Пораженная принцесса опустила руки. Она не понимала, стоило ли ей радоваться внезапному возвращению жениха.

– Прошу вас, Элоиза, – начал он мягким голосом, подходя к алтарю. – Не убивайте Андреа, он не заслужил такой участи. Он знал лирохвоста.

– Он… он убил Понтифика!

– Брат Мельхиор был добр со мной, – отметил Исидор.

– Он мертв! И все из-за него! Вы должны злиться на него! – вскричала Элоиза.

К ее удивлению, Исидор рассмеялся, а затем заявил:

– Теперь Понтифик на небесах. С моими родителями и птицами. Ему хорошо там, наверху. Он так близко к солнцу и Свету… Прошу вас, не убивайте Андреа. Я бы хотел подружиться с ним, прежде чем направлюсь на небо. Он понимает меня! Как и вы, принцесса, ведь вы пытались понять меня.

– Почему вы так хотите спасти его? Для чего так рискуете? Вы ведь вернулись не за мной, а за ним.

– Птицы не живут по одиночке, но при этом они и не социальные существа. Для выживания им нужна своя стая. Андреа входит в мою. Он из тех, кого благословил Свет. Я нуждаюсь в нем, как он нуждается во мне.

После этих слов он повернулся к стражнику и приказал:

– Отпустите Андреа.

– Нет, я запрещаю! – воскликнула Элоиза, пока солдат выполнял волю Исидора, подвластный силе Дара Ауры.

– Я знаю, что вы не злой человек, Элоиза. Мы говорили мало, но… услышали друг друга. Вы обращались со мной как с нормальным. Дезидерия говорит, что вы хотели манипулировать мной. В глубине души я знаю, что какая-то часть вас была со мной искренна, особенно когда вы говорили об отце. И когда вы говорили, что хотите успеть подружиться еще до свадьбы. Вы хотели предложить мне свободу. Свободу гулять по садам. Выбирать самому. Это я и делаю сегодня.

Андреа встал, свободный от пут, и направился навстречу своему спасителю. Исидор медленно вытащил из рукава спрятанную золотую ленту и выпустил ее из рук. Она упала прямо перед алтарем. Так Исидор официально разорвал помолвку.

– Благодарю за предложение о свадьбе, принцесса Элоиза. Сейчас я не хочу жениться. Я хочу улететь со своей стаей.

– Вы бросите меня здесь? – спросила Элоиза с недоверием в голосе.

Что звучало в ее голосе? Желание вызвать в нем жалость? Искренний страх одиночества? И то и другое?

– Возможно, наступит день, и я вернусь, чтобы принять ваше предложение. Я не считаю вас ни плохой партией, ни плохим человеком. Ваши пятна Света прекрасны. Я расстроен тем, что вы пытались убить Андреа, и немного растерян. Мне кажется, что вы двое могли бы подружиться.

После этого он повернулся к Персоне:

– Пойдем, Андреа. Мы уходим. Доброго дня, принцесса Элоиза. Надеюсь, мы скоро снова увидимся.

Ярость Элоизы дошла до крайне точки, когда Исидор повернулся спиной и спустился по лестнице. Элоиза бросилась на Персону и подняла шприц, желая вонзить яд ему в плечо.

Андреа рефлекторно схватил ее за руку, отчего принцесса чуть не упала вперед. Они в ужасе воззрились друг на друга, когда поняли, что игла застряла в бедре Элоизы… Из-за случайного нажатия содержимое шприца начало распространяться в ее крови. Андреа выпустил ее руку и отстранился. Элоиза не сводила с него глаз, давая понять: она хочет, чтобы он запомнил содеянное.

Она потеряла сознание, упав у подножия лестницы. Потрясенный Исидор уставился на принцессу, не зная, как реагировать. Его эмоции пересилили влияние Дара, и некоторые люди в зале начали обретать способность сопротивляться ему. Андреа решил прислушаться к собственному инстинкту самосохранения.

– Пойдемте! Нам нельзя здесь оставаться!

Он удержался от желания взять Исидора за руку и вывести на улицу. Сейчас было не время и не место для очередного кризиса. Они вышли из Храма Света. Никто не преграждал им путь, пока Дар Исидора удерживал людей на местах. Внизу на площади их ждали две лошади, запряженные слугами с Пурпурной виллы. Они поскакали прочь, пролетая по улицам Фаоса, несмотря на горожан, готовящих фонарики к празднику.

Когда чары Исидора рассеялись, гости начали приходить в себя после пережитого. Стражники и советники в ужасе бросились к Элоизе.

– Она выживет? – спросил один офицеров целителя, осматривавшего девушку.

– Ее Высочество не благословлена Светом, ей не грозит смерть от этой иглы.

Однако светящиеся запястья принцессы заставляли опасаться последствий иного толка.

– Впрочем, за уколом могут последовать другие обстоятельства, предугадать которые мы сейчас не можем.

– Брат Мельхиор…

Очнувшись, Элоиза звала своего наставника. Он не отзывался. Девушка продолжала бормотать:

– Брат Мельхиор… он сказал… мы нашли его и можем забрать себе.

– Я… не понимаю, Ваше Высочество!

Офицер опустился пониже, чтобы уловить отрывистые приказания Элоизы. Когда он, наконец, понял, то поднялся на ноги с бесстрастным выражением лица. Он оставил принцессу заботам лекаря и собрал солдат:

– В Западный Оффиций! Немедленно!

– Как думаешь, у него получилось?

Растревоженная Фисба задавала этот вопрос уже четвертый раз подряд. Эвандер отвечал ей со всем возможным терпением:

– Верь в него. Так Андреа отозвался об Исидоре. Мы должны прислушиваться к его мнению.

– Мне бы очень хотелось верить в Исидора. Но верить в принцессу и других людей получается гораздо хуже!

– Господин Исидор всегда держит слово, – встрял Пирам.

– Я и не говорила обратного. Я просто хочу сказать, что нужно помнить и о других факторах.

Чтобы отвлечься от томительного ожидания, Фисба принялась рассматривать свое запястье. Весь день оно светилось под влиянием бури Светлой Пыли. Вместе с тем, как солнце клонилось к закату, исчезала и сила Света.

Расположившись за стенами города, троица встала подальше от факелов, позволив тьме скрыть от их глаз тех, кому не следовало знать о точке сбора.

– Куда бы ты хотела направиться дальше?

Неожиданный вопрос Эвандера застал ее врасплох.

– Что?

– Мы ведь не вернемся в Оффиций после всего случившегося, правда? Теперь нас ждет жизнь в бегах.

– Только не говори, будто не гордишься этим, – сказала Фисба.

– Да, я чувствую себя как настоящий преступниках в бегах! А ведь девушкам нравятся загадочные злодеи с сомнительным прошлым. Смастерю себе маску… Не как у Андреа, а обычную, черную! Чтобы скрывать лицо и наводить таинственности. И надо придумать какое-то более звучное имя. Келлен, Киллиан… что-то в это роде!

Фисба залилась смехом. Она была счастлива, что Эвандер оправился после своего опасного свершения и нисколько не потерял чувства юмора.

– И что же? Куда ты хочешь отправиться? – повторил он.

– Почему тебя интересует именно это?

– Ты говорила, что хочешь найти семью в Золотых княжествах, – напомнил он.

– Как один из вариантов. Но я не хочу заставлять тебя следовать за мной, – ответила Фисба.

Эвандер пожал плечами:

– Мне все равно больше некуда ехать. Так хоть тебе помогу.

Фисба ощутила прилив благодарности. В сгущавшемся мраке ее улыбка стала почти незаметной.

– Можешь поехать с нами. При условии, что бросишь свои каламбуры. Если ты опять упомянешь кролика и крапиву, я брошу тебя на произвол судьбы!

– А что с кроликом и крапивой? – спросил заинтересованный Пирам.

– Знаешь, что общего у кролика и крапивы? – обрадовался Эвандер.

– Их легко найти летом?

– Их обоих можно покрасить! – восторгу Эвандера не было предела.

– Я не понял, – ответил Пирам. – Никто не красит кроликов.

– Наш новый спутник мне не очень нравится, – разочаровался Эвандер. – Он хороших шуток не понимает.

– Идеально! – возрадовалась Фисба. – Возможно, хотя бы он остудит твой пыл!

– Можно я хотя бы про крапиву пошучу?

– Нет! – рявкнула девушка.

– Кажется, они скачут к нам!

Пирам указал на всадников, спешащих в их направлении. Фисба с облегчением выдохнула, ведь Исидор сумел найти дорогу обратно. Андреа был вместе с ним. Пусть издалека было плохо видно, она без труда узнала Андреа. С сердца Фисбы упал груз, и она бросилась им навстречу.

Увидев друзей, Андреа обрадовался. Они сдержали свое обещание. Ребята справились, пусть даже пережитое надолго оставит на них свои шрамы. Соскочив с коня, Андреа крепко обнял Фисбу. Несколько слезинок девушки упали ему на шею, но она быстро стерла их. Когда обрушилась галерея, Фисба решила, что он погиб. После чудесного спасения его снова чуть не погубила принцесса.

– Больше не смей так пугать меня… – твердила она другу. – Ты слышал? Я думала… что больше никогда не увижу тебя! Это была невыносимая мысль!

– Прости, теперь тебе придется терпеть мое присутствие гораздо дольше планированного!

– Не извиняйся, пустоголовый! – воскликнула Фисба.

– Значит, теперь и Андреа можно обнимать тебя? – пошутил Эвандер, присоединяясь к друзьям. – Подвинься, теперь моя очередь!

Эвандер обнял Андреа с еще большим энтузиазмом и даже поднял его в воздух. Он засмеялся, скрывая свои эмоции:

– Я же говорил, он всегда выкарабкается! Я знал, что тебе можно доверять, красотка!

Исидор с интересом наблюдал за сценой воссоединения, в то время как Пирам стоял рядом на почтительном расстоянии.

После бурного приветствия Андреа вернулся к Исидору. Тот смотрел ему прямо в глаза. Они снова стали черными и ярко сияли в ночи. Теперь он был готов говорить с ним:

– Спасибо! Спасибо, Исидор!

Он склонился в приветствии Свету, выражая свою благодарность.

– Тебе не за что благодарить меня, Андреа, который дружил с лирохвостом. Я просто сделал выбор.

– Где твоя сестра? – спросил он.

– В убежище. В нескольких часах езды верхом. Она спряталась. При желании я могу найти ее, – рассказал Исидор.

– И она так просто отпустила вас? – не поверил Андреа.

– Конечно нет. По дороге мы поссорились. Мы часто не можем поладить, но сестра ни в чем мне не отказывает. Дезидерия – моя старшая сестра и желает мне счастья. Я объяснил ей, что хочу принимать решения сам. И моим выбором стало спасти вас. Когда я вчера услышал, как Дезидерия кричит на вашу подругу, я понял, что вы оказались в опасности. Вы пришли за мной, значит, настал мой черед спасать вас. Теперь все мы в расчете. Можно ли теперь считать нас друзьями?

– Конечно, Исидор. Я буду горд считать вас своим другом, – подтвердил Андреа.

– Расскажете мне о лирохвосте? Правда ли, что по ночам они распушают хвост? Что именно они едят? Как долго он может летать? Какой формы их когти?

– Со временем я все вам расскажу, – уверил Исидора Андреа, тронутый его непосредственностью.

Эвандер удостоверился, что их разговор окончен, и влез:

– Итак, если мы собираемся путешествовать вместе, я должен задать вам крайне важный вопрос! Исидор, знаете ли вы шутку про крапиву?

– Он ведь это не взаправду? – ужаснулась Фисба.

– Н-нет… – напрягся Исидор.

– На самом деле это «пивная крачка»! – начал Эвандер.

– А, я понял! Это такое название, которое дали новому виду крапивы? – попытался понять Исидор.

– Нет, это невыносимо! Никто здесь не понимает моего гения!

Андреа и Фисба разразились хохотом прямо перед надувшимся Эвандером. Потом Персона решил спросить своего друга:

– Эвандер, ты, кажется, сказал «путешествовать вместе»?

– Куда ты хочешь направиться? Вернуться в Оффиций? После всего? Я не уверен, что мы когда-нибудь сможем вернуться в Фаос. По всему городу развесят плакаты о поимке!

– Я дал слово вернуться.

– Кому, Андреа? – спросил Эвандер.

– Пакс. Я обещал, что мы вместе запустим фонарик.

Все замолчали, сочувствуя ему. Андреа выглядел очень виноватым. Фисба подошла к Андреа и принялась растирать ему руки:

– Я уверена, она поймет. В Оффиций они в безопасности, особенно если мы не станем возвращаться. Сестра Агнесса присмотрит за младшими. Ты приедешь через несколько лет, когда она будет уходить из приюта. Я уверена, Пакс вспомнит тебя.

Но Андреа не мог просто бросить девочку. Она первой предложила ему сбежать. В словах Фисбы тоже был смысл. Путешествие было слишком опасным для ребенка, ведь корона объявила на них охоту.

Пакс возненавидит и проклянет его, ведь из-за него ей снова придется пережить предательство. В глазах Андреа разбитое сердце было лучше реальной опасности. Возможно, когда-нибудь Пакс сумеет понять и простить его.

Андреа увидел, что так повторяется его история с матерью. Должно быть, она испытывала те же чувства. И именно поэтому отказалась от попыток найти его. Мама защищала его. Тогда, решил Андреа, он обязан разыскать ее. У него, равно как и у Фисбы, появилась новая цель и горизонты.

– Так ли ты уверена, Фисба, что в Оффиции дети в безопасности? – внезапно спросил Эвандер.

– Да, почему ты спрашиваешь? – удивилась она.

– Потому что оттуда, со стороны Оффиция, видны какие-то странные всполохи! И, судя по их силе, это вовсе не фонарики!

Андреа посмотрел в указанном направлении и тоже заметил яркое зарево. От дурного предчувствия у него засосало под ложечкой. Горели совсем не фонарики. Горел Оффиций!

Недолго думая, он вскочил в седло и, несмотря на опасность, пустил лошадь в галоп.

Жители Фаоса начали запускать первые фонарики. Тем временем Западный Оффиций превратился в настоящее пекло. Сестра Агнесса выводила детей на улицу, не забывая, впрочем, о сумках со Вспышками и Источниками.

– Андреа! – закричал один малышей, когда юноша соскочил с лошади.

– Тиберий! Ты цел? – спросил он.

– Да, меня привели сюда Северин и Оттилия!

Андреа в панике оглядел детей, выстроившихся напротив дома. От ужаса они не могли оторвать глаз от пламени. К счастью, все они остались целы.

Увидев троих старших подопечных, сестра Агнесса подумала, что от дыма у нее случились галлюцинации. Она вознесла благодарность Свету и поспешила к ним, держа на руках плачущего крошку Альбана.

– Помилуй Свет, вы здесь! Вы вернулись!

Она тут же обняла Эвандера. Он смутился и переглянулся с Фисбой.

– Где вы пропадали все это время?

– Дезидерия точно стерла ей память, когда приходила за Конкорд, – сказала ему Фисба, прежде чем они поспешили на помощь малышам.

– Не понимаю, – растерялась Агнесса.

– Что здесь произошло? – спросил Эвандер, пораженный видом пламени, пожирающего Оффиций. – Это несчастный случай? Альбан не справился с Даром Калидаты?

Малыш затряс головой, чтобы защититься от обвинений.

Сестра Агнесса покачала головой и воскликнула:

– Это точно не Альбан! Приехали какие-то всадники. Они вынесли дверь! Дальше все происходило невероятно быстро. Началась паника… Они ненароком опрокинули переносную печку и… занялось!

Андреа продолжал обходить пожарище, проверяя, что все дети на месте. У юноши подкосились ноги, когда он понял, что кое-кого не хватает.

– Пакс! Где Пакс? – запаниковал он.

– Они забрали ее! – ответила Агнесса.

– Что они сделали?

– Приехала стража! Они схватили Пакс и ускакали вместе с ней! – рассказала она.

Пакс исчезла. Ее забрали. Он упал на колени на траву. Андреа оказался измучен, голоден и опустошен. Ему хотелось кричать, но сил попросту не хватало.

Позади них под крики ликующей толпы в небо поднимались огоньки Люцернария. Люди праздновали, не помня о приговоре Персоны и не зная о том, что произошло с их принцессой. Горожане освещали белые улицы города, и для них ночь оставалась мирной и спокойной. В это же время на глазах ребят невероятное пламя пожирало Западный Оффиций, безвозвратно разрушая их дом.

Андреа долго простоял на коленях, не сводя глаз с пожара. Он снова не последовал зову сердца, слушая приказы, а не себя. Если бы он отказался от задания, не захотел делать то, что от него ожидали, Оффиций все еще был бы цел. И в нем по-прежнему бы жила Пакс.

Юноша не видел, как ее похитили, не слышал криков девочки. Неизвестность и животный страх охватили все его существо. Снова объявились незнакомцы, которые громят дома и безнаказанно похищают людей. История повторялась.

Пламя пожирало отголоски криков Пакс. Скоро от места преступления останется лишь пепел. Он исчезнет, а вместе с ним и все связанные воспоминания.

В этом уголке фаосских окраин еще раздавался детский смех, но вскоре все позабудут о том, что именно здесь запирали детей, благословленных Светом… Несомненно, без них миру было бы гораздо лучше.

Взгляды всего города были направлены на небеса. Люди восславляли Свет и не глядели на землю, где совсем неподалеку разворачивалась трагедия.

На рассвете вновь застрекотали цикады. Угли пожарища еще не остыли и тлели. Никто ничего не предпринимал. И не спал. Они приняли произошедшее. И смирились.

Андреа бродил по пепелищу. Вся коллекция масок, над которой он работал долгие годы, сгорела. Среди руин он нашел клетку – помятую, почерневшую и ни на что больше не годную клетку лирохвоста. Крохотная дверца больше не открывалась.

Фисба неслышно подошла к другу и молча положила руку ему на плечо. Андреа оказался холодным как лед. Она осторожно поглядела на друга, и тут же пожалела об этом, встретив его взгляд.

В обычно кротких и спокойных глазах Андреа вспыхнуло разрушительное пламя. В его глазах сгорали застенки, в которых юноша запирал свои темные мысли. Теперь, подпитываемые внутренним пламенем, эти мысли разрастались и наливались силой.

Андреа никогда не задумывался о том, кто он и чего хочет от жизни. Порой окружающие, а иногда и он сам, подмечали, что ему не хватало характера. Порой, в зависимости от дня или задания, юноша впадал в крайности. Его также критиковали за холодное сердце, ведь он никогда не понимал, что такое любовь или физическое влечение.

В ночь Люцернария весь мир Андреа развалился именно из-за любви. Той ее разновидности, о которой мы почти никогда не задумываемся. Любви, выросшей из озорного смеха Пакс, далекой от желаний и удовольствий. Эта была та самая любовь, благодаря которой Андреа, наконец, нашел свою роль в этом больном и изменчивом мире.

Он не смог защитить мать, но сможет защитить ее.

Андреа не знал, куда увезли Пакс, но был уверен: она разыщет ее. И не важно, какими способами и какой окажется цена его поисков.

Благодарности

Все время работы над этим романом оказалось созвучным с исключительной – солнечной – атмосферой Фаоса. Среди всех моих писательских проектов «Персона» стала лучом Света, синонимом обновления, возрождения, достойного лирохвоста. И тем не менее я не справилась бы без помощи, поддержки и советов многих людей.

Прежде всего, я хотела бы поблагодарить Сесиль Теруан, без которой «Персона» никогда бы не увидела свет. Спасибо вам за такую потрясающую возможность и оказанное доверие. Я горжусь тем, что отныне принадлежу издательской семье Hachette Romans.

Спасибо Изабель Виторино за поддержку; Софи Дабат за бесценные советы, железную выдержку, несомненную компетентность, несравненные комментарии к рукописи (в которых мы за раз обсуждали цыплят, покемонов и Крокодила Данди!);

Сирин Бельмимун за увлеченность, за цепкий взгляд во время правок, за то, что еще дальше подталкивала нас на пути к совершенству Все трое помогли мне отполировать грубый валун, которым была «Персона», превратив ее в драгоценный камень с тонкой огранкой.

Спасибо всей команде Hachette Romans, которая трудилась, чтобы сделать «Персону» такой, какой мы видим ее сегодня.

Спасибо дорогому и любимому Александру, который был со мной в первые беспокойные творческие ночи: тогда мой возбужденный мозг был причиной ужасных (и меж тем волшебных!) часов без сна. Спасибо, что читал и препарировал рукопись; спасибо, что заставил смеяться и на 300 % посвятить себя персонажам. Спасибо, что на протяжении всего года обогащал вселенную «Персоны» размышлениями, изображениями, которые находил в интернете, чтобы вдохновлять меня. Спасибо, что был рядом в минуты сомнений. Ты – партнер и в жизни, и в писательстве. О большем я и мечтать не могла!

Спасибо Одри, Эльзе и Еве, моим старым друзьям и первым читателям, которые под воздействием момента прочли начало романа и вдохновили продолжить. Особенно я хочу поблагодарить тебя, Ева, за волшебные карты.

Спасибо группе первых читателей, особенно Фионе, за невероятную отзывчивость! А также Амине, которая была со мной на протяжении всего пути и бомбардировала меня уморительными мемами и гифками во время прочтения. Спасибо также Аарисии Винд, Лориане, Марии, Ти-Леа, Эдориэль, Джо Венус, Маэлли, Эбби, Марион и Наоми.

Спасибо всем друзьям из команды Hachette Romans: А. Д. Твайсу за все изменения (иногда они внушали панику, иногда – восторг! Мы никогда не довольствовались полумерами); Селии Самба за находки, за взаимную поддержку и за то, что каждый день вдохновляешь меня; Блюэн Гийу – десять лет спустя мы все еще вместе и несем одно знамя; Летиции Данаэ, с которой мы проживали это приключение одновременно.

Спасибо невероятным женщинам из Coven Parenthese: Саманте Байи, Марин, Элеоноре, Аурели, Алине, Люсиль, Шамборине, Саре, Габриэль. Андреа вырос под вашими пристальными взглядами, и я буду дорожить воспоминания о нашем прекрасном писательском отдыхе.

Спасибо всему читательскому сообществу, которое уже так долго следит за мной и поддерживает меня. Вы были со мной с самых первых работ и придали мне уверенность для создания «Персоны». Ваш интерес стал моим стимулом.

Спасибо семье и друзьям! Порой у них не было иного выбора, кроме как поддержать мою страсть к писательству и выдуманным мирам!

Спасибо моим пациентам из практики трудотерапии – вы каждый день заставляете меня мыслить нестандартно! Особая благодарность М. Ф., который вдохновил меня на создание персонажа брата Варфоломея, за все наши увлекательные беседы о литературе, его эрудицию, которая не перестает меня удивлять. Спасибо А., который вдохновил меня на создание Исидора: вот уже как восемь лет я наблюдаю за твоим взрослением, и твои непосредственность и самобытность не перестают трогать меня.

Спасибо и тебе, читатель, который добрался до этих строк. Надеюсь, мы продолжим вместе следовать за Андреа и его командой.