«Ибо видит Он свет величия даже в магии презренной и греховную нечестивость в благородных. Воистину не одинаков мир в глазах Божьих».

Трактат о святости. Книга вторая, стих четырнадцатый.

Согласно заповедям Господина Вечности, великого императора Дэсара́ндеса, «Первого и единственного», Империя Пяти Солнц объявила войну невежеству, выступающему против истины, коей являлась сама суть этой могущественной страны. Каждого из её многочисленных жителей, будь то раб, свободный гражданин, солдат, купец, волшебник, сион или аристократ, обязали найти и уничтожить зло, на которое справедливо указала длань их божественного правителя. Каждый узнал о величии их цели, осознал, что любое слово и дело поможет достичь конечного результата, что все они — словно звенья одной цепи. Любой их поступок теперь либо усиливал её, либо ослаблял, а ведёт цепь к основе, на которой и зиждется вся политика Империи последние сотни лет: расширению.

Ранним утром к крепости Карсо-Анс, защищающей единственную достаточно большую и удобную для прохода имперской армии дорогу, подошёл парламентёр, потребовавший встречи с Тура́ниусом Плейфаном, архонтом вольного города Монхарб. И причина этой встречи была очевидна для любого из людей, ведь являлась логичным итогом их трёхнедельной войны: предложение почётной капитуляции, так как войска Империи Пяти Солнц, разгромившие их в поле, окопались едва ли не в пределах досягаемости стрельбы пушек, магов и инсуриев.

В страхе перед наступлением следующего дня юная Силана мучилась бессонницей, раз за разом прокручивая в голове десятки разных сценариев собственного будущего, неизменно находя его достаточно тяжёлым. Поэтому когда в комнату постучал слуга, то не разбудил её. Отец настаивал, чтобы девушка посещала каждую аудиенцию, так как это являлось ключевым этапом образования будущей правительницы «Города-фабрики». Вот только ранее «важные» встречи ограничивались пограничными конфликтами с другими вольными городами, приёмом послов от Истлы, Милиссеи или Великих Марок, бесконечными дипломатическими танцами с Сайнадским царством, решением конфликтов подданных, обсуждению крупных сделок по продаже оружия, артефактов, алхимических снадобий и инсуриев. Она не могла сосчитать, сколько раз изнывала от скуки, болтая ногами в тени отцовского трона и мечтая быстрее заняться своими делами!

Сейчас, когда до её магического совершеннолетия оставался всего год и она фактически считалась взрослой, почти подходящей для начала приёма алхимических составов, превращающих в сиона, она во все глаза смотрела на происходящее. На посланника человека, который мог уничтожить их всех — Сандака́я Мираделя, герцога «Юга» Империи Пяти Солнц и одного из четырёх советников самого императора.

Никаких других просителей не было: придворных, министров, чиновников и даже стражу отослали. Они были одни, не считая нервного переводчика, стоящего подле их гостя. В тронном зале царила оглушающая тишина, пустота и полумрак, вот только их посетитель, несмотря на ситуацию, совершенно не терялся на фоне высоких каменных колонн и широких галерей. Более того, он и сам легко мог подавить кого-то менее стойкого одним лишь своим взглядом.

За будущими переговорами мрачно наблюдали лишь портреты именитых предков архонта и его пока что единственной дочери. В воздухе стоял едва уловимый запах благовоний и духóв.

— «Ваши пленные солдаты рассказали, как вы отзываетесь о нашем Дарственном Отце», — первым нарушил тишину Сандака́й.

Переводчик, утирая холодный пот, тут же перевёл с таскольского на мунтос, заставляя Силану нахмуриться.

«Дарственный Отец», он же Хорес, двуликое божество южан, одновременно унижающий и возвеличивающий, попрекающий и хвалящий… Девушка пыталась понять суть религии своего нового южного соседа, но учитель поведал лишь то, что она неотделима от их нынешнего императора.

— Умрёт Дэсара́ндес — и всё будет забыто, — с улыбкой заявил он. — Даже у магов-целителей есть лимиты, за которые они не способны перейти. Тело человека имеет пределы. Так что Триединство вновь отвоюет свои позиции.

Однако пока всё происходило строго наоборот.

— Об этом еретике, — словно бы задумчиво ответил её отец, отчего Силана бросила взгляд в его сторону. Хоть лицо Тураниуса и было скрыто массивными подлокотниками, она легко опознала таящуюся насмешку.

— «Еретике», — повторил герцог. — Он сказал бы иначе.

«Речь об императоре, — поняла девушка. — Это и есть та связь? Причина, почему Хорес неотделим от Дэсара́ндеса?»

— И как бы он сказал? — архонт тоже понял, о ком идёт речь.

— Что вы опасаетесь за свою власть и влияние, — спокойно ответил Сандакай.

Тураниус громко рассмеялся, отчего Силана на миг ощутила довольство и гордость. Хотела бы и она когда-нибудь стать столь же смелой и не бояться смотреть в лицо опасности.

— Хотите сказать, уважаемый герцог, что я прикрываюсь своим народом? — поинтересовался Тураниус. — Что готов жертвовать их жизнями ради собственных амбиций? Что чту Триединство больше, чем весь Монхарб? — В его тоне было что-то, что невольно вызывало улыбку и желание поддержать чужое веселье. Силана едва скрыла смешок.

Однако парламентёр не поддался чужому влиянию, лишь по-доброму улыбнулся и уверенно кивнул. Это вызвало секундный ступор у девушки, а также заставило взглянуть на переводчика. Быть может, подобный жест у их государства означает что-то иное? Вот только нервный мужчина молчал, не произнеся ни слова, хотя точно видел кивок и, что называется, чувствовал обстановку.

Силана ощутила, как глубоко внутри неё завязываются в узел кишки. Всё складывалось не так, как ей представлялось. И без того аристократично бледная девушка побелела ещё больше.

Южанин выглядел слишком уверенно для того, чтобы посчитать его поступок шуткой. Быть может, свою роль играл внешний вид и необходимые для переговоров столь высокого уровня атрибуты? Длинные, аккуратно заплетённые волосы мужчины были светло-каштанового оттенка, квадратная борода тщательно причёсана, а серые глаза внимательно осматривали архонта и — периодически — его дочь.

В ином случае Силана могла бы посчитать, что её сочли привлекательной, ведь это и правда было так. Про её точёный стан, высокую грудь, красивые чёрные волосы и пухлые губы говорили не раз и не два. Но думать о подобном в текущей обстановке казалось слишком самонадеянно. Речь шла о десятках тысяч жизней, а не о её милом личике.

Дополнительную уверенность в себе императорскому советнику придавали его зачарованные украшения и артефакты, на фоне которых даже шедевры «Города-фабрики», красующиеся на Тураниусе и Силане, казались жалкими поделками недоучек. А ещё в этом человеке (который явно был сильным сионом) чувствовалась некая тяжесть прожитых лет. Такая… едва заметная меланхолия, словно всё, что происходит сейчас, кажется давно привычной и знакомой рутиной.

«Сколько уже раз он обращался к самым разным аристократам, архонтам и даже королям?» — болезненно удивилась — если не сказать ужаснулась — девушка.

— Ни одно живое существо не в силах встать между истиной и ищущим её, — произнёс Сандакай.

Силана ощутила капельку пота, которая стекала по её виску. Будущую правительницу Монхарба пугала эта бесконечная уверенность каждого жителя Империи Пяти Солнц в собственном владыке.

— Триединство называет Хореса демоном, вылезшим из ада, — уверенно возразил Тураниус. — А кем тогда можно считать его глашатая, вашего императора? Но даже если бы мы, — он усмехнулся, — внезапно решили отречься от своих корней, перейдя в новую веру, как можно забыть о том, что Империя собирается использовать Монхарб как источник дешёвых ресурсов? Не для того наши предки разрабатывали собственную систему магии и инсуриев!

Сандакай заговорил, и его спутник с явной неохотой и неловкостью начал переводить:

— Ваши жрецы — единственные, кто окажется проигравшими, если вы согласитесь на условия императора Дэсара́ндеса. Что же до торговли, то обсудить её можно отдельным расширенным заседанием вместе с нашими казначеями.

Сравнительно небольшой вольный город всегда с тревогой наблюдал за своим южным соседом. Сколько Силана себя помнила, даже в самом раннем детстве хотя бы раз в пару недель она слышала разговоры о медленно, но неуклонно расширяющейся Империи Пяти Солнц. Из уроков истории девушка знала, что когда-то давно войска Дэсара́ндеса переплыли Аметистовый залив, прибыв с огромного острова Фусанга (который они называют малым континентом) и подчинив Кашмир. Но на этом южане не остановились, начав планомерно захватывать остальную территорию. И вот у них уже образовались общие границы!

Конечно, это произошло не одномоментно. Промежутки между войнами достигали, бывало, многих десятков лет, но рано или поздно Империя, пережевав очередной кусок земли, жадно цепляла следующий.

Силана вспомнила, как ещё год назад отец расспрашивал сайнадских и истлийских купцов о ситуации на юге, но те отвечали осторожно и крайне уклончиво. Эти хитрецы не желали впутываться в политику, рассказывая, что занимаются лишь торговлей и легко могут пересказать цены, но никак не обстановку внутри Империи.

И всё же благодаря учителям, путешественникам, вольным капитанам и некоторым волшебникам девушка знала о самых резонансных событиях, произошедших у их соседа: кровавое кашмирское восстание, случившееся через несколько лет после захвата этого королевства, прямо в день «единения Империи»; резня магических школ, когда горожане, недовольные «прóклятыми» и подстёгиваемые разными подстрекателями, ворвались в академии, предавая всех встреченных мечу; провальный захват острова Тол-Фуалсо, где волшебники островитян, специализирующиеся на водной стихии, подняли шторм, затопивший более трёхсот боевых кораблей Империи. Море Печали ещё раз подтвердило своё название, забрав жизни десятков тысяч человек.

Вот только случившиеся неурядицы, казалось, ни капли не смутили Дэсарандеса и его бога, отчего «Дарственный Отец» лишь немного замедлил экспансию, очевидно исправляя внутренние проблемы и стимулируя собственную экономику. А далее… всё продолжилось.

— Когда-нибудь он придёт и за нами, — оставаясь наедине, говорил Тураниус Силане. — Ты должна быть готова. Если не при моём правлении, так при твоём это точно произойдёт.

— Почему ты так решил? — спрашивала его дочь.

— Это суть их веры, пронизывающей всю верхушку Империи. Если южане не перестанут насаждать собственные правила и законы, то демон, этот… Хорес, — отец едва ли не выплюнул его имя, — будет голодать.

— Но как мы сможем выстоять? — хмурилась Силана. — Если бы все вольные города объединились в великий Нанв, как было ранее, то шанс бы ещё появился! А так… Монхарб не сравнится силами со всей Империей! Мы — один город, а против нас будут сотни!

— Будем искать союзников, — улыбнулся Тураниус. — А если не найдём, то выступим сами. Весь «Город-фабрика» начнёт работать только над созданием инсуриев, пушек и артефактов! — голос мужчины звучал уверенно и гордо. Так, как всегда произносят страшные вещи в попытке замаскировать их под мелочь и пустяк. — А если подведёт магия и техника, то оголим старую добрую сталь, будем плеваться и обрушивать поток ругани на вражеские головы.

Вот только с ругани обычно начинали конфликт, а не продолжали, если, конечно, речь не о каких-нибудь дикарях и варварах, как в Тразце или Азур-Сабба. Нет, война — продолжение провальной дипломатии, когда обе стороны не в силах решить разделяющие их противоречия. И сейчас война пришла на их порог, давая последний шанс. Быть может, из-за этого нынешний посетитель крепости Карсо-Анс выглядит столь опечаленным? Быть может, в этом причина раздражения Тураниуса?

«Они оба понимают, чем закончится этот визит, — осознала Силана. — Но столь значимый жест, этот… приговор нуждается в правильной церемонии, ритуале, когда каждая сторона озвучивает определённый набор слов», — это то, чему её учили, и оттого в горле девушки будто образовался горький комок.

Пальцы Силаны обхватили колени, сжимаясь так сильно, что даже побелели. Будущая — или уже нет? — владычица Монхарба сидела тихо как мышка, прислушиваясь и приглядываясь к каждому слову, звучавшему в зале аудиенций, каждому жесту, каждому взгляду.

«Демон пришёл под наши стены. Хорес и его слуга», — промелькнула полная тревоги мысль.

Почему-то даже видя всё наяву, она не могла поверить в происходящее до конца. Казалось, что это шутка, неумелый розыгрыш, оставивший лишь шрам на её памяти. Однако тяжёлое предчувствие, что где-то там, далеко, за стенами Карсо-Анс, собирается нечто зловещее, никак не оставляло Силану.

Невольно она вспомнила страшных чудищ Великой войны, которыми её пугала кормилица, когда, ещё будучи маленькой, девочка излишне шалила, устраивая каверзы по всему дворцу.

«В такие моменты я тоже боялась смотреть в тёмные углы и ощущала тупое, тяжёлое бессилие, будучи уложенной спать. Монстры таились в каждой тени, окружали меня, готовые вцепиться и навечно утащить во тьму».

Теперь во тьме вокруг, за крепостными стенами бродило вполне реальное чудовище. Настоящий демон, по нелепой случайности нацепивший пышные одежды, заручившийся поддержкой всего своего народа и превративший людей из творцов и хранителей в разрушителей и убийц.

Зло явилось, чтобы выпотрошить их тела, надругаться над женщинами и забрать в рабство детей.

«Хорес и Дэсарандес… Религия, что неотделима от императора».

— В бездну святые писания, — тем временем решительно махнул рукой её отец. — Разве вы не осознаёте, что пришли воевать с городом, что уже тысячу лет является лидером производства инсуриев? У нас лучшие механические доспехи, способные испепелить любого врага! Вспомните историю: ещё мой дед, Орфериус Плейфан, остановил бессчётные легионы сайнадов, несмотря на всех их магов и сионов. И, в отличие от ваших чароплётов, — он усмехнулся, — наши механисты создают только и только артефактную технику. Честная сталь и качественный порох! Склады набиты битком! Каждый солдат при нужде способен примерить броню инсуриев!

Герцог улыбнулся. Во всяком случае, его губы дёрнулись в этой попытке.

— Точно, — произнёс он. — Честь не сгорает.

Его сопровождающий с трудом сумел перевести эти слова, которые явно имели несколько скрытых смыслов. Какая-то поговорка?

— О чём вы? — нахмурился Тураниус.

— Так говорят в Империи. Когда умерший человек сгорает на погребальном костре, то пламя уносит всё, кроме того, чем его потомки могут украсить свои родовые гобелены. Каждый человек льстит себе через своих предков, — пояснил посол.

Архонт хмыкнул, уважительно качнув головой. Знающая отца Силана поняла, что ему понравились сказанные парламентёром слова.

— Вот только Монхарб продолжает удерживать независимость, какая бы беда ни приходила извне. Мне казалось, что все разумные люди давно поняли: с нами лучше дружить, а не воевать, — высказался Тураниус.

Сандакай вздохнул. Его слабая улыбка ещё больше померкла. Взгляд выражал усталость и откровенную жалость. Так смотрят на глупого ребёнка, раз за разом наступающего на одни и те же грабли.

— Не забывайте, уважаемый архонт, — мягкий тон герцога звучал как у учителя, заметившего элементарную ошибку в вычислениях своего подопечного, — что ваши инсурии активно применялись в Кашмире, во время его захвата. Также их многократно покупали горные племена бахианцев и жители Сизианской пустыни. Итог известен. Все они признали величие Хореса и Дэсарандеса, отказавшись и от богини Амма, и от Энтесу, и от Оксинты. Кроме того, мы уже разбили ваш корпус, направленный на защиту границ. Они не сумели противопоставить нашим войскам абсолютно ничего, — развёл он руками. — До сего момента лишь удача оберегала ваши стены. Она, а не мастерство здешних магов, механистов и количество инсуриев. А удача, как всем нам известно, — вещь переменчивая.

Тураниус промолчал, силясь осознать мощь сказанных слов. В то же время Силана могла лишь судорожно дышать, пытаясь разжать намертво сжатые челюсти и кулаки. Обрушившаяся тишина и затемнённый холодный зал стали неумолимо напоминать ей склеп.

Девушка отлично понимала ситуацию, уже не раз замечая, как в последние месяцы, ещё до появления имперской армии на горизонте, в отце что-то надломилось. И хоть архонт продолжал раскатисто смеяться, шутить, устраивать пиры и празднества, поднимать тосты и заниматься государственными делами, не забывая уделять своё внимание и ей, но он изменился. Поникли плечи, в глазах всё чаще мелькали тени.

«Быть может, следовало попустить все традиции и не ехать в Карсо-Анс? Остаться в Монхарбе либо вовсе сбежать в Сауду или Мобас?» — Мысли обожгли стыдом, обдали трусостью. Не так следовало поступать тем, чей город ни разу не был взят с момента падения королевства Нанв, чьими «осколками» и являлись все шесть вольных городов.

— У ворот крепости расположилась наша армия, — тон герцога стал строже, серьёзнее. — Боевые маги Империи известны своей силой всему континенту. Мощь наших некромантов вводит противника в ужас. Солдаты десятилетиями не выпускают из рук клинки и ружья. Более пятой части из них — сионы, а наши инсурии немногим уступают вашим.

Сандакай, продолжавший давить, внезапно смягчился. И хоть голос переводчика ни на миг не изменился, обстановка будто стала чуть менее напряжённой.

— Судьба схватила тебя за горло, брат мой, — герцог явно отбросил политесы, переходя на простой, «народный» говор. — Очевидно, ты не хуже меня видишь, что победы не сыскать, даже владея «Городом-фабрикой». Давно осознаёшь это, ведь отлично разбираешься в войне, не раз отбиваясь от сайнадских налётов и своих бывших «друзей» — остальных вольных городов. Не зря Монхарб — окраина бывшего королевства Нанв, чаще всего подвергающийся нападениям. Не просто так тут стоит эта могучая крепость. Война — второе лицо архонта этого города, после создания механизмов. — Сандакай сделал шаг вперёд. — Ты понимаешь меня, Тураниус, потому что, как и я, видел смерть своих людей, прошёл через такие же ужасы кровопролитных битв, а глаза твои видели те же последствия опустошительных войн.

На зал вновь обрушилась мертвенная, тяжёлая тишина. Силана наклонилась, желая как можно скорее увидеть лицо отца, которое пряталось в тени.

— Ну же… — Сандакай протянул руку, его голос стал просящим, чуть ли не молящим. — Тураниус, помоги мне сохранить жизни своего народа. Люди устали от войн. В составе Империи им не будет страшно ни Сайнадское царство, ни кочевые пустынники, ни старые «друзья» в виде пяти остальных вольных городов. Твой народ вздохнёт спокойно, никто не умрёт, никто не пострадает. Я могу обещать это от своего лица, от лица советника императора и герцога «Юга»!

Силана не заметила, как вскочила на ноги, прижимая руки к высокой груди. Девушка пристально всматривалась в закаменевшее лицо отца. Архонт Монхарба был ещё достаточно молод, а маги-целители и алхимики провели множество процедур, направленных на укрепление его тела, превращая мужчину в крайне могучего сиона. Вот только сейчас он почему-то казался дряхлым, ослабшим и смертельно уставшим. Каждая морщинка Тураниуса темнела провалом, кожа сморщилась в уголках глаз, а голова будто бы склонилась под весом короны.

Силана с трудом сдерживала крик ужаса, ощущая, как сильно её напугали эти перемены, лучше всяких слов говорящие, в каком они оказались положении. Она едва сумела подавить свой порыв подскочить к отцу, схватить его за плечи и встряхнуть. Заставить навсегда позабыть эту позорную нерешительность, снова вернуться к обычному, уверенному поведению, а потом… потом…

Однако Тураниус и сам сумел взять себя в руки, собраться и направить взор в сторону парламентёра.

— Собирайте солдат, — голос архонта помертвел и заледенел, — ищите свою смерть на стенах Карсо-Анса или убирайтесь прочь, под бок Двуликого. Монхарб не сдастся.

Сандакай опустил голову, словно следуя некоему негласному правилу ведения переговоров. Силана заметила, как герцог пристально посмотрел на неё, однако не смогла расшифровать суть этого взгляда, так как через мгновение посол вновь сосредоточился на её отце.

— Поражения бывают разными, — произнёс герцог. — Одни ведут к подчинению, другие — к свободе. Очень скоро Монхарб узнает разницу.

— Это слова раба! — закричал Тураниус, вскакивая с трона.

Послу не нужно было дожидаться лихорадочного перевода, всё было понятно и без слов. Силана задрожала, но не от неестественного поведения отца, а скорее от взгляда Сандакая. Сейчас девушка могла вдоволь насмотреться в его глаза и даже расшифровать. «Я устал от войны и смертей, — словно кричали они. — Слишком часто спорю с мертвецами».

Парламентёр подобрался, выпрямился и кивнул напоследок, показывая, что не планирует продолжать разговор. Мужчина вышел из зала, возвращаясь к своей свите, ожидавшей его снаружи. Лишь тяжёлые, изысканно украшенные двери громко хлопнули за его спиной. Помещение тут же начало наполняться придворными, советниками, командующими армией и стражами-инсуриями. На краткий миг Силане показалось, что всё вернулось на круги своя, что не было этого чудовищно напряжённого разговора, что не было угроз всеобщей смерти, что сейчас всё снова будет хорошо.

Не стало.

Девушка потерянно стояла и ожидала, что вот-вот Тураниус проводит её в отдельную комнату, где они сядут за стол и он подробно объяснит суть происходящего, а также собственное необычное поведение на переговорах.

«Это ведь план, верно? Отец разыгрывал его, словно в театре. Водил за нос, вводил в заблуждение…» — но в глубине души Силана отлично понимала, что случилось. Архонт и советник императора в последний раз сотрясли воздух бессмысленными словами, которые по итогу подвели их всех к точке невозврата. И всё-таки… надежда продолжала за что-то цепляться. А ещё её мучило мерзкое чувство стыда. Тураниус сорвался, показал противнику свой страх, свою неуверенность, свою некомпетентность. Мало того — сделал это открыто! И перед кем — герцогом всех южных регионов Империи Пяти Солнц. Человеком, владеющим пятой частью всей Империи! Остальное было поделено между ещё тремя герцогами и самим императором. То есть как раз пять регионов, символизирующих их название.

«Отец не мог показать реальные чувства. Не мог… — продолжала Силана уговаривать себя. — Должно быть какое-то объяснение!» — Она искренне была в этом уверена, ведь Тураниус являлся не просто архонтом, но ещё и самым близким ей человеком: самым сильным, добрым, умным и смелым. Девушка не знала никого лучше! Недаром его столь сильно уважала вся их гвардия, не просто так почитал каждый придворный и советник. Все аристократы Монхарба искренне опасались вызвать неудовольствие архонта, который держал «Город-фабрику» железной рукой.

«Разве отец мог чего-то опасаться, да так, чтобы не сдержать чувств? Нет, невозможно! Наверное, я просто чего-то не знаю», — размышляла Силана.

И всё же ответа не было. Никто не отзывал её, никто ничего не объяснял и даже не обращал внимания. Она могла лишь стоять, прижавшись к стене, наблюдать за происходящим вокруг и с трудом подавлять недоумение.

В это время архонт отдавал короткие резкие приказы, которые тут же спешили исполнить либо передать тому, кто должен исполнить. Каждый старался действовать максимально быстро, нутром ощущая тяжёлую обстановку. Воздух, казалось, стал твёрдым и грубым, с трудом вмещаясь в лёгкие.

Силана дышала через раз, постоянно замирая и вслушиваясь в грубый и хриплый отцовский голос. Такой, который возникает у людей, что изо всех сил сдерживают слёзы.

Она провела в тронном зале почти всю ночь. Лишь утром, когда солнце с трудом начало проникать сквозь плотные дождевые тучи, на неё обратили внимание. Но, увы, не с целью что-то рассказать. Гвардейцы отца вели её по улице, полной торопливо бегающих людей. В основном тут были солдаты, но попадалось немало слуг, крестьян, горожан и жрецов. Всё-таки крепость нужно кому-то обслуживать, прибирать, ремонтировать, кормить гарнизон, отпускать грехи, следить за нуждами магов и инсуриев…

Девушка наблюдала, как люди возводят на улицах баррикады, очевидно не веря, что стены защитят их надолго. Силана видела, как спешно собирают припасы, перетаскивая их на дальние склады, а взамен, ближе к месту будущих боевых действий, тащат ядра и порох.

Внезапно она осознала, что видит не только взрослых, но и одетых в тряпьё детей, которые суматошно носились под чужими ногами, пока растерянные матери спешно их ловили.

«Конечно, ведь многие солдаты приехали сюда с семьями, — подумала девушка. — И каждый пытается что-то сделать. Каждый… хоть что-то… — Себя Силана ощущала на редкость бесполезной, отчего была подавлена. — А я не могу сделать ничего. Я не сион, не владею личным инсурием и даже не маг», — билась мысль в её голове. Она думала о своём будущем. Возможном будущем. Как ей исполнилось бы шестнадцать и она бы доказала — скорее всего, — что не носит проклятье магии, то начала бы процедуры алхимического укрепления тела, доводя его до идеальной кондиции. Ох, как же она ещё месяц назад — когда слухи о вторжении Империи достигли пика — уговаривала отца на начало работы с магами-целителями! Но всё впустую. Тураниус оказался непреклонен и во всём придерживался традиций, обязывающих тратить драгоценные субстанции, артефакты и силы короткоживущих волшебников лишь на тех, кто точно не подвержен «магической порче».

Хоть Триединство не смешивало магию с грязью, как Двуликий (но при этом Империя не чурается использовать колдунов!), но относилась к волшебству как к болезни, от которой нет лечения. Что бы и кто бы ни пробовал, это всегда оканчивалось крахом. Пробудивший в себе магию умирал через два года, однако… двух лет жизни казалось достаточно, чтобы развить инфраструктуру до текущего уровня.

«Особенно у нас, где почти все маги отправляются на обучение производственному колдовству, создавая шедевры инсуриев, величайшие артефакты, почтовые шкатулки и алхимические экстракты».

Этим Монхарб и был известен, ведь выбрал своё направление, столетиями развивая собственные школы и накапливая знания. Что уж, они были единственным известным Силане местом, где магов обучали не два месяца, как принято в той же Империи или Сайнадском царстве, а полноценные полгода!

«Обучение длиной в четверть оставшейся жизни, — думала девушка, — но зато и результат выше всяких похвал…»

Чёрные тучи наконец-то разразились дождём, хоть и пока совсем небольшим. Казалось, будто это ветер сдувает с листьев капли, до того он выглядел мелким и несерьёзным. Однако мощь ливня росла, отчего влага проникала во все места: в крепкие кожаные сапоги, под вычурные тонкие и очень дорогие доспехи, под расписанную рунами одежду и шёлковую рубашку. Силана видела, как владельцы инсуриев поднимают шлемы, пряча лица от воды, как солдаты зачехляют ружья и мушкеты, а их офицеры проверяют бочки с порохом, дабы он не промок. Канониры таким же образом прикрывают пушки, бестолково суетясь вдоль звездообразных крепостных стен.

«Весь Карсо-Анс погружён в работу. Кроме меня», — ударила её очередная мысль.

Силана ощутила озноб. Холодная вода добралась до её молодого тела, остужая и вызывая дрожь. Девушка невольно обхватила себя руками, но через какое-то время осознала, что все вокруг подумают, будто она трясётся от страха, отчего силой воли заставила себя прекратить.

Через какое-то время гвардейцы передали её другому патрулю, а сами направились по своим делам. И Силана вновь шла, хоть уже и за другим отрядом. Пусть волосы и голова, благодаря зачарованному шлему, оставались сухими, она ощущала, как от холода лицо немеет всё сильнее и сильнее, а пальцы, которые непроизвольно сжимались в кулаки, болезненно ныли.

Вскоре они добрались до казарм, расположенных неподалёку от стен, где Силана сразу уселась возле огня, пытаясь согреться. Помещение было очень старым, хоть и регулярно ремонтировалось. Неподалёку была построена большая пристройка для хранения офицерских инсуриев, предпочитающих иметь своё снаряжение под боком, а не на отдельном складе.

Мутные светильники, казалось, больше сгущали тьму по краям комнаты, чем действительно освещали окружающее пространство, отчего взгляд девушки с трудом различал детали обстановки вокруг. Однако, как только она протянула руки к огню, дверь снова открылась, впуская новую порцию людей, среди которых был и архонт. Её отец.

Лицо Тураниуса продолжало нести отпечаток растерянности и тревоги, что неизменно пугало Силану. Открыв было рот, она так и не придумала, что сказать, отчего лишь отвела глаза, уставившись на пламя очага, которое медленно пожирало деревянные поленья.

— Каждый человек когда-нибудь сталкивается с непреодолимыми обстоятельствами, — произнёс мужчина, подсаживаясь рядом, а потом мотнул головой, отпуская гвардию, которая вышла наружу, чтобы не мешать отцу и дочери. — Обстоятельствами, которые оказываются сильнее него, — дополнил он.

Силана продолжала смотреть в огонь, не поднимая глаз.

— Ты обязана понять это, — архонт дёрнул рукой, будто хотел положить её девушке на плечо, но так и не решился. — Чтобы потом, когда станешь управлять городом вместо меня, была готова и не впадала в отчаяние.

— Я никогда не стану управлять Монхарбом, отец! — выкрикнула она, даже не успев хотя бы обдумать собственных слов. — Мы все умрём в этой кре!..

Их взгляды пересеклись, отчего девушка оборвала саму себя. В глазах мужчины Силана видела любовь и заботу, желание пожертвовать всем, лишь бы уберечь, спасти, сохранить. Это заставило её замолчать столь же верно, как и пощёчина.

— В мире множество глупцов, Силана, которые представляют мужество весьма просто и поверхностно, крайне размыто и обобщённо, — начал говорить Тураниус. — Они считают, что главное — это важно надуть щёки, выпятить грудь, притвориться, что всё хорошо, и озвучивать громкие лозунги. Эти люди не осознают, что в их душе постоянно идёт схватка, смеются над ней. Но когда отчаяние и страх овладевают ими — что, в конце концов, случается с каждым из нас, — им не хватает смелости признаться, попросить помощи. И поэтому они ломаются.

Девушка ощутила, как от этих слов словно бы распрямляется невидимая пружина в её груди. Будто бы некая тяжесть, которая незримо давила, внезапно исчезла. Холод, ранее ломивший её тело, кости и пальцы, развеялся, сменяясь теплом. Силана осознала, что смелость отца горела не как обжигающее пламя, а как спокойный очаг. Что она согревала, а не жгла.

— Ты тоже одна из таких глупцов, Силана? — взгляд Тураниуса показывал, что этот вопрос не был праздным упрёком, а действительно требовал ответа.

Открыв рот, она на миг нерешительно замерла, но через некоторое время всё-таки произнесла:

— Нет, отец… — Девушка очень желала дополнить свой ответ, высказать всё, что накопилось в её голове за эту ночь. Все сомнения и страхи.

«Как я могла сомневаться в нём⁈ — грызла Силану совесть. — Я должна была поддерживать его, как путник поддерживает костёр, скармливая ему поленья, а вместо этого оказалась грузом, что тянет на дно, — последнее ударило по девушке сильнее всего, ведь она понимала, что у архонта Монхарба, особенно в такой момент, и без неё хватает важных, приоритетных дел. — А отец вместо подготовки крепости к осаде тратит время на меня!»

Слёзы появились в уголках глаз, но Силана быстро стёрла их, надеясь, что эта её слабость осталась незамеченной.

«Вместо обвинений и домыслов я должна была просто верить в него. Подойти и сказать: „Ты можешь рассчитывать на меня, отец, я не подведу и окажу тебе всю поддержку, на которую способна“. А я… я… обуза». — Самокопание являлось тем, в чём девушка была по-настоящему хороша.

— Отец… — неуверенно произнесла Силана, не отводя взгляда от родного лица, однако высказаться ей помешала открывшаяся дверь. В казарму к архонту зашли офицеры элитных подразделений инсуриев, а также командир гарнизона. Время промедления вышло, она не успела.

«Прости меня…»

Стоя на куртине крепости знаменитого на всю округу Карсо-Анса под ледяными струями дождя, девушка уже не ощущала холода. Разговор с отцом, казалось, разжёг огонь в глубине её души. Поэтому Силана смело смотрела на горизонт, стоя рядом с гвардейцами Тураниуса. Короткий взгляд вверх дал простое понимание: в ближайшее время тучи не покинут небеса.

«Жаль, — подумала девушка. — Неудачный день — что для нападения, что для защиты. Но, быть может, в этом и крылся какой-то план Дэсарандеса?» — Она знала, что император считался весьма талантливым стратегом, а также безмерно могучим сионом. Вот только она понимала и то, что в одиночку невозможно противостоять армии, каким бы сильным ты ни был. Десяток инсуриев не оставят шанса ни простому бойцу с ружьём, ни конному кавалеристу, ни сильнейшему сиону или магу.

Их крепость занимала отличное положение: с запада защиту составляли густые, едва проходимые леса, с востока — Светлый залив.

«Позади — Монхарб, — мысленно дополнила она, — а впереди — Империя Пяти Солнц. Одно направление атаки и одно — защиты. Словно в учебнике». — Хотя Силана понимала, что при желании Дэсарандес мог ударить с иного участка, но залив обладал множеством хитрых отмелей, создающих непреодолимые сложности для капитанов, плохо знающих фарватер, а территория леса принадлежала другому вольному городу — Кииз-Дару. Воевать же на две стороны было слишком глупо для такого опытного тактика и стратега, как император.

Время от времени Силана смотрела в бойницы, но не могла надолго задержать там взгляд, ощущая, как от высоты кружится голова.

«Кто вообще осмелится напасть на такие стены?» — промелькнуло в её голове.

Оглянувшись, девушка заметила тысячи инсуриев, которые стояли в проходах, готовя оружие. Казалось, что их было не меньше, чем простых солдат! А уж пушки… «Город-фабрика» словно вытащил всё, что находилось на его складах.

«Надеюсь, пороха хватит», — подумала Силана.

Куда бы она ни посмотрела, везде стояли опытные воины, деловито и неспешно завершающие последнюю подготовку: осматривающие холодное оружие, ружья, мушкеты и собственное снаряжение. Кто-то, прикрываясь рукой от дождя, умудрялся даже курить, успокаивая напряжённые нервы.

Что уж, Тураниус пригнал сюда даже магов, которые у них традиционно никогда не славились боевыми навыками. Чего ожидать от тех, кто специализировался лишь на производстве?

Лица почти всех её будущих подданных были мрачными, но решительными. Несмотря на всю свою доблесть и браваду, они понимали, что выступают против Империи. И это был не тот противник, которого легко можно разбить и прогнать со своей земли.

Там же, за горизонтом, за пределами контрвалационной линии, где, казалось, нет ничего, кроме пустоты, дождя и серости, находился Дэсарандес и его армия.

— В руки твои милосердные, Аримандиус, вручаю душу и тело моё. Прими и защити, избавь от зла, беззакония, грехов. Укажи врагов видимых и невидимых да спрячь от них подле себя… — едва слышно молилась Силана богу-хранителю из Триединства.

Девушка была не одна, хоть большинство солдат предпочитали яростного Кохрана, бога-разрушителя из того же Триединства.

— Искорени мою слабость, направь мою руку, позволь мне сокрушить врага твоего, Кохран. Благослови тело, дай усердие недостойному слуге своему и убереги от смерти во славу свою… — раздавались голоса то тут, то там.

И почти никто не молился богу-создателю, хотя, бесспорно, среди тысяч людей находились и такие.

— Монос, создатель мой, владыка мира, не оставь меня в одиночестве. Помоги творить волю твою, нести слово твоё по миру твоему. Просвети мои мысли, даруй просвещение и понимание, разгони тьму искушений…

Монхарб традиционно славил Триединство, хотя некоторые приезжие и приносили с собой свои верования. Однако, пока они тихо поклонялись кому-то у себя по домам, до этого никому не было дела. Иное случилось, когда к ним прибыли фанатичные проповедники Хореса…

Силана повторяла молитвы, которым её обучал отец. Где-то глубоко в собственных мыслях девушка надеялась, что если будет достаточно усердной, то Троица богов посмотрит на неё и улыбнётся, решая все проблемы.

«Но разве не молятся те люди, по другую сторону стены?.. — подумала она в этот миг, невольно сбиваясь в собственных словах. — Они молятся демону, а значит, ничего не получится!» — мстительно поняла Силана, что придало ей дополнительных сил.

— Злу не одолеть нас, — вторя её мыслям, произнёс один из гвардейцев. — У врага ничего не выйдет.

Громкий рёв труб прозвучал столь неожиданно, что девушка вздрогнула. Сердце будто бы пропустило несколько ударов. Звук казался зловещим и полным звериной ярости, словно вой неведомого хищника. Он медленно затихал, пока не пропал окончательно. А потом на крепость обрушилась тишина, которую нарушали лишь звуки дождя. Однако она была недолгой. Буквально через несколько мгновений запели новые трубы — словно весь мир задрожал, сбрасывая сонную негу.

Солдаты нервно переглядывались, снова поправляя снаряжение, ружья и собственные клинки. В конюшнях ржали лошади. Молитвы и разговоры разгорелись с новой силой, офицеры гортанно отдавали приказы, расставляя людей и завершая заключительные процедуры подготовки войск.

Но вот всё затихло. Уже окончательно. Остались лишь нервные переругивания командиров да дробный стук сердец, который, казалось, можно было услышать, просто стоя рядом. Звук разрывал грудь.

— Никаких сомнений — мы победим, — произнёс какой-то мужчина-инсурий, стоящий в нескольких рядах от Силаны.

— Думаешь? — спросил его юноша. — Почему ты так решил?

В ответ раздался неестественный, слишком громкий смех, который был столь натужным и искусственным, что Силана откровенно поморщилась.

— Десять дней тому назад в храм Триединства залетел аист. Аист! Понимаешь? Он был белым, как облако, и летал по кругу! Это знак! Боги видят нас, они защитят и оберегут. Слышишь, сынок?

Внимательно приглядевшись, что было не слишком удобно из-за ливня, девушка узнала семейство Вроносов. Этих людей она всегда считала незаслуженно выбившимися в элитное подразделение инсуриев, даже несмотря на статус потомственных рыцарей, которым они очень дорожили. Силана припомнила, что Ланцо, глава их дома, не упускал случая подчеркнуть этот факт при каждой с ней встрече.

«Госпожа Плейфан, мой род служит вашему ещё со времён единого Нанва», — мысленно передразнила она.

Его сын и наследник, Венцис, впрочем, недалеко ушёл. Силана находила его простоватым, словно деревенского увальня, а потому старалась не пересекаться даже случайно. И Троица упаси, когда кто-то из придворных намекнул на возможный брак!

Нет, над Вроносами частенько смеялись, и сама Силана периодически перемывала косточки их семейству, сидя с подругами в саду.

«Теперь подруги остались в Монхарбе, а я здесь, на передовой. И со мной не Даяна, а Венцис, — подумала она. — Впрочем, какая разница? Погибнуть при защите крепости будет всяко почётнее, чем ждать своей участи, сидя в беззащитном городе». — И опять её мысли унеслись к постыдному бегству. Но что бы ждало её при таком раскладе? Надеяться на милость других вольных городов? Почти то же самое, что надеяться на великодушие Дэсарандеса!

Силана тряхнула головой и ещё раз покосилась на Вроносов. Отчего-то будущей правительнице Монхарба стало совестно, что она так нелестно думает об этих людях, которые защищают в том числе и её, причём ценой своей жизни. А она в ответ подслушивает, как лишь на год более старший парень — фактически мальчишка! — признаётся отцу в собственных страхах.

Силане казалось, что есть нечто порочное в том, что она как дочь архонта пользуется всеми благами собственного положения и свысока оценивает остальных. Судит их столь же легко и естественно, как дышит. И при этом находит других недостойными, ущербными по сравнению с собой.

Но долго предаваться самобичеванию она не смогла. Вначале раздались выкрики командиров и разведки, наблюдающей за горизонтом, а потом Силана заметила первые движения на равнине перед крепостной стеной.

Далёкие фигурки казались игрушечными — маленькими, как муравьи. Их легко было закрыть пальцем, вот только появлялись они на всём протяжении горизонта. Среди «муравьёв» попадались «жуки» — бóльшие по размеру, обозначающие собой тяжёлые пушки или вражеских инсуриев. Каждый был прикрыт переливающимся магическим щитом. Среди войск раздались удивлённые и полные опасений перешёптывания: пушек было по-настоящему много, но куда больший страх вызывало то, что колдовской щит висел на каждой из них.

Вперёд выступили светящиеся защитными барьерами фигуры молодых (как и все маги) имперских колдунов, заставляя землю взлетать вверх, образуя просторные и глубокие окопы, по которым тут же направились быстрые суетливые тени — мертвецы, поднятые некромантами. Их используют в качестве пушечного мяса и для определения точной дистанции полёта снарядов.

Стоящий неподалёку командир грязно выругался, отводя подзорную трубу. Силана догадывалась, что он чувствует. Даже отсюда она видела, что часть мертвецов одета в форму солдат Монхарба. Но мало того: осаждаемые вынуждены ответить на вражескую уловку и открыть огонь, ведь иначе трупы доберутся до стен и начнут карабкаться вверх либо, что гораздо хуже, если кто-то из них несёт с собой артефактную мину, которую южане бросят под стены, вызывая обрушение защитных укреплений.

Силана читала про подобные хитрости в военных книгах, посвящённых тактике.

Защитники начали обстрел. Против мертвецов приходилось использовать особые поджигающие снаряды, которые производили маги-алхимики. Но даже смертельно опасные пули почти не оказывали эффекта.

— На них защитные руны! — крикнул какой-то офицер, отчего стрельбу поддержали инсурии, чей калибр был куда как крупнее и эффективнее. Волны оживших трупов находили свою окончательную смерть, но их число, казалось, почти не уменьшалось. А войска Империи тем временем продвигались всё ближе.

Силана попросила подзорную трубку и взглянула сама, в первую очередь подмечая знакомые флаги: золотое солнце на чёрном фоне, внутри которого находился орёл. Под теми же знаками в Монхарбе проповедовали чужие миссионеры, изловить которых её отцу стоило больших усилий. Их паства крайне активно защищала своих новых господ. Однако стража справилась со своей задачей, и все миссионеры Двуликого Хореса нашли свою смерть на костре.

Далее девушка перевела фокус внимания на вражеские пушки, понимая, что каждая из них является произведением искусства производственной магии. Складывалось ощущение, будто все их части зачарованы самыми профессиональными артефакторами.

«Но как такое возможно⁈ Маги живут слишком мало, чтобы суметь достигнуть по-настоящему серьёзного мастерства! А в Империи их обучают всего два месяца, прежде чем бросить на какие-то направления: лечение, строительство, артефакторика, военное дело… Так откуда им взять нужные навыки и приёмы?..» — Силана этого не знала, но отчётливо видела, как имперские пушки и инсурии, прикрытые магическими щитами, медленно приближались, прячась в окопах, вырытых колдунами, и готовились подобраться на необходимую для стрельбы дистанцию.

За ними в идеальном порядке ряд за рядом, шеренга за шеренгой занимали позицию солдаты Империи. Они растянулись бесконечным потоком, и фланги терялись где-то вдали, за потоками падающей с неба воды.

Девушка знала, что их черёд настанет тогда, когда будет найдено слабое место Карсо-Анса и пушки сосредоточат на нём своей огонь. Камень падёт под их разрушительной мощью, образуя брешь, куда под защитой переливающихся магических барьеров потекут потоки солдат.

«Барьеры нужно или перегружать атаками большой силы, или уничтожать антимагическими артефактами, — её рука обхватила тонкую цепочку собственного амулета. — Вот только последние крайне трудны в производстве и требуют запредельных навыков артефакторики».

Как Силана знала, для создания подобного амулета нужно совместить способности в производственной, рунической и алхимической магии. Учитывая же весьма короткую жизнь магов, они физически не могли подобного достичь!

«Ранее государство специально готовило отдельные группы волшебников лишь для того, чтобы они могли создавать такие шедевры. Их обучение зачастую длилось более года, но в итоге выпускались те, кто мог создавать ценнейшие антимагические артефакты. Впрочем, изредка находились уникумы, которые могли повторить подобное даже без столь интенсивного и долгого обучения».

Слишком сложное направление, но таланты и правда встречались. А бывало, попадались такие люди, которые даже после годового обучения могли вызвать лишь цветные вспышки.

«Разве что у кого-то нашлась бы подходящая у́льтима», — мелькнула несвоевременная мысль. Но на такое везение, точнее — невезение, Силана бы не рассчитывала.

У́льтима — уникальное волшебство, разное у каждого мага. У кого-то оно могло творить фантастические, невозможные вещи, такие как телепортация, чтение мыслей, создание иллюзий и прочие похожие приёмы. А кто-то мог управлять бабочками-капустницами один час после полуночи.

В связи с тем, что у́льтима могла быть абсолютно любой, далеко не каждый маг в течение короткой жизни имел возможность обнаружить собственное призвание. Увы, многие умирали в неведении. Но даже если волшебник успевал раскрыть этот секрет, ему могло банально не повезти и толку от его способности не имелось решительно никакого.

Силане были известны самые разные случаи ультим, про которые она даже читала книги. Например, когда-то жил весьма опасный некромант, обладающий способностью повелевать мертвецами не «вручную», как марионетками, а давать им некое подобие собственной воли. Он мог делать трупы автономными. В момент чтения девушка думала, что такая способность — непреодолимая и несокрушимая сила, однако… нет. Орды мертвецов без поддержки других магов, без хорошего артефактного снаряжения и рун просто сжигали инсурии. Сионы тоже не видели в них угрозы, проходя как нож сквозь масло. Ультима некроманта осталась лишь одной из интересных диковинок, занесённой в книгу, не более.

Качнув головой, Силана сосредоточилась на реальности, наблюдая, как последние мертвецы находят свою смерть в десятках метров от мощного рва, но так и не дойдя до воды. Её напряжённое лицо было одним из десятка тысяч других, с гневом и страхом наблюдающих за продвижением вражеской армии, численность которой в десять (может, и более) раз превосходила защитников.

Чужаки прошли через жаркую пустыню и высокие горы, из неведомых земель и далёких островов, не зная ни их языка, ни традиций, которые абсолютно не были им нужны. Вражеским солдатам было интересно лишь богатство города, а императору — производственные мощности.

— Демон, что желает получить весь мир, — едва слышно проговорила Силана.

А ведь раньше девушка часто задумывалась о том, как живётся в южной Империи. В какой роскоши и богатстве обитают их аристократы, даже не слишком владетельные — ведь всё завоёванное свозилось в столицу и города острова Фусанг. Силана представляла, как южане предаются неге и самым разным, запретным в Монхарбе, удовольствиям. То было государство свободных нравов и богатых кошельков. Их торговцы всегда сорили деньгами так, что казалось, тратят больше, чем зарабатывают. А любые заказы, перебивая все предложенные цены, перекупала имперская знать.

«Они разъезжают в величественных каретах, лениво и скучающе рассматривая переполненные товарами рынки, лишь немного оживляясь, когда замечают очередную драгоценную цацку для своего дворца».

Как часто Силана представляла, что уедет в Империю Пяти Солнц, проживая полную лености жизнь и заведя себе гарем из красивых мальчиков? Туда, где люди воюют так давно и часто, что уже привыкли к этому?

«Зато маги там сами выбирают, какое направление изучать. Алхимия и зачарование доступны повсеместно, некроманты не подвергаются гонениям, а друидов и вовсе отрывают с руками, направляя на поля…»

Разумеется, богатая, сытная и красивая (в прямом смысле этого слова, ведь богачи покупали услуги целителей, которые правили им внешность) жизнь была доступна лишь аристократии и тем, кто имел деньги. Впрочем, подобное являлось аксиомой для любого места в мире. И уж кому, как не дочери архонта Монхарба, испытывать недостаток средств?

Вот только Силана быстро научилась прятать свои бунтарские желания. В вольных городах Империя обычно выступала предметом презрительных шуток. Место, где высокомерие, развращённость и потакание собственным прихотям давно поставлены во главу угла, где сила сдала позиции интригам и обману, существующему, казалось, лишь ради дутого самомнения, а роскошь размыла все границы между мужественностью и женоподобием.

«Мы ошибались, — сглотнула девушка, дрожащей рукой отводя от глаз подзорную трубу. — Чудовищный и трагичный разгром наших войск на границе отлично показал невежественность и глупость подобных заявлений. Теперь юг прибыл учить нас».

Силана начала высматривать отца, пытаясь понять, стои́т ли он рядом с генералами и командующими инсуриев либо где-то ещё. Но, к её удивлению, Тураниус обнаружился рядом, уже полностью одетый в своё защитное снаряжение и индивидуальный инсурий. Он улыбнулся и положил руку дочери на плечо, даруя спокойствие одним своим видом.

«И правда, ещё ничего не решено, ничего!» — решительно произнесла она сама себе.

Обычно сионы, особенно столь сильные, как Тураниус, не носили инурии, ведь он скорее сковывал их движения и мешал маневрировать, чем действительно помогал, но архонт — это не столько воин, сколько знамя, которое должно одним своим видом внушать людям стойкость и смелость. Кроме того, доспех самого Тураниуса был истинным шедевром механистов Монхарба, а потому не создавал ему почти никаких сложностей.

— Не бойся, — ободряюще произнёс архонт. — Их войска даже не сумеют подойти к нашим стенам. Ни Дэсарандес, ни его маги не осмелятся бросить вызов мощи наших инсуриев и артефактов. Воистину, Монхарб — источник бесконечной промышленной мощи!

Тураниус посмотрел на своих гвардейцев, которые стояли навытяжку, наблюдая за общением архонта и его дочери.

— Все меня слышат⁈ — вскричал правитель вольного города. — Мы не посрамим наших предков! Будем сражаться на пределе сил, как настоящие воины!

Послышался ободряющий клич сотен ртов.

— Со дня падения Нанва Монхарб незыблемо стоял на этой земле. Никто не мог сокрушить наши стены! И наш род, Плейфан, не прерываясь, всегда правил этим местом как в лучшие, так и в худшие периоды истории. Мы — верховная сила, высшая точка! При этом мы всегда оставались одними из вас — людьми Монхарба, «Города-фабрики». Ни легионы сайнадов, ни ужасы окрестных пустынь…

Его прервали громкие хлопки крыльев. Архонт, а за ним и все остальные, посмотрели вверх. Раздался судорожный вскрик. Силана и сама невольно схватила антимагический амулет, сжимая его с такой силой, что его грани порезали её ладонь. Несмотря на сильный дождь, над их головами летал большой угольно-чёрный ворон с яркими фиолетовыми глазами.

— Это маг-оборотень! — закричал кто-то из толпы, отчего люди в ужасе сдали назад, а другие направили ружья вверх, готовясь открыть огонь.

— Стойте! — приказал Тураниус. Его рука покинула плечо дочери. — Если бы к нам проник колдун, то уже атаковал бы, а не летал по кругу.

От этих слов спокойствия не прибавилось, но люди тем не менее вынужденно подчинились.

Силана знала, что Карсо-Анс, как и любая серьёзная крепость, имела очень хорошие наблюдательные вышки, которые отслеживали любых летунов, способных, например, сбросить сверху бомбы. А значит, ворон либо умудрился не попасться им на глаза — что сомнительно (если, конечно, этот маг, например, не обладал ультимой невидимости) — либо… находился здесь изначально⁈

Птица опустилась на парапет, отчего ближайшие солдаты в страхе отошли подальше, образуя полукруг. Архонт в своём инсурии, напротив, сделал два широких шага вперёд. Силана же не отводила взгляда от глаз ворона. Она практически не сомневалась, что он находится здесь не просто так.

Ледяная вода уже затопила все окрестности, дождь набирал силу. На какое-то мгновение девушка, утирая сырость с лица, посчитала, что виной дурацкой погоде именно имперские маги, но к этому времени уже устала обвинять врага во всех бедах.

— Что тебе нужно? — спросил у ворона Тураниус. Архонт Монхарба практически вплотную подошёл к птице. Его инсурий заливало водой, стальная механическая броня блестела. Доспех был оснащён гасителями магии и самыми мощными системами, которые их артефакторы сумели установить. Немудрено, что он не боялся.

Ворон раскрыл клюв, но вместо карканья раздались тихие слова, слышимые лишь владыкой вольного города. Силана широко раскрыла глаза, не в силах понять, что происходит.

Внезапно для всех со стороны армии Империи вспыхнул невозможно яркий луч света, почти сразу сворачиваясь в точку, светящуюся словно звезда. Девушка, как и все собравшиеся, тут же посмотрела в ту сторону, но ничего для них опасного, на первый взгляд, там не происходило. Однако, когда Силана вновь взглянула на архонта, ворона рядом с ним не было. Отсутствовал он и в небе, отчего собравшиеся суетливо загомонили.

«Магия! Ворон использовал магию! — билась мысль в её голове. — Что он сказал отцу? Столь важное, что пришлось рисковать жизнью⁈»

Одновременно с этим девушку оттеснили гвардейцы Тураниуса, прижимая к стене. Инсурсии вокруг поджигали фитили для огнемётов, суетливо прикрывая их рукой от дождя. Все кричали: солдаты, офицеры, командиры. Паника давилась, бойцов возвращали в строй, указывая направление, которое им нужно защищать. А армия Империи всё приближалась, безжалостно и неотвратимо.

Кто-то отдал приказ стрелять, отчего ядра начали лететь, обрушиваясь на окопы и переливающиеся магией барьеры.

— Звезда исчезла, — прошептала Силана, невольно посмотрев на то, что привлекло их внимание десяток секунд назад. Вот только девушка ошибалась, ведь луч света, собравшийся в точку, почти сразу снова возник — прямо над армией Империи. И он светил столь ярко, столь ослепляюще, что создавал ощущение маленького солнца.

Защитники крепости дружно отвернулись, спасая зрение. Высшее командование интуитивно хватало свои защищающие от магии артефакты, инсурии надеялись на броню собственных механических доспехов, а простые солдаты лишь неистовее молились Троице.

Однако Силана, щуря слезящиеся глаза, всё-таки сумела рассмотреть источник света. Быть может, причина в том, что его яркость постепенно угасала? Это был человек. Высокий, с кудрявыми тёмными волосами, доходящими до плеч, небольшой аккуратной бородой и усами. Одет он был в безупречно белую сорочку и тёмный, украшенный рунами камзол.

— Дэсарандес, — осипшим голосом произнёс стоящий рядом с ней офицер, так же как и девушка рискнувший своим зрением. — Посланник Хореса.

«Демон», — поняла Силана, изо всех сил опираясь на каменную бойницу. Правая рука, которую она порезала о защитный артефакт, оставила на стене красный отпечаток.

— Отец! — подалась она назад, громко позвав Тураниуса, которого даже не видела.

«Где он⁈ Только что был здесь!» — Но высокие силуэты инсуриев, а также суматошно бегающие люди, которые, казалось, заполнили всё пространство вокруг, не давали ей возможности обнаружить искомое. Вдобавок со стороны врага поднялся сильный ветер, настоящий шквал, летящий в лицо и мешающий нормально выцеливать солдат противника. Под его напором и без того холодный проливной дождь начал резать, будто нож.

Силана звала отца, но с трудом различала звуки собственного голоса.

Вместе с тем по мере снижения интенсивности яркого света летящего человека стали замечать остальные защитники крепости. Признав ненавистного императора, в него тут же направили стволы пушек и, как подозревала Силана, стреляли не простыми ядрами, а артефактами с подавлением магии. Однако из-за сильного ветра снаряды банально не долетали, отчего канониры то и дело переходили на грязную ругань.

Потом Силана заметила, как Дэсарандес достал странной формы подвеску, которую подбросил в воздух. Налетевшие вороны, коих оказалась уже целая стая, подхватили её, начиная загадочный, отчего-то смутно знакомый девушке воздушный танец. От одного лишь взгляда у неё задрожали ноги, а глаза подёрнулись странной дымкой. Вода в лужах начала ходить рябью, окна задрожали, зубы заныли, а кожу начало странно колоть.

— Запредельная мощь! — взвизгнул какой-то волшебник, суетливо сбегающий прямо со стены, не обращая внимания на грозные приказы своего командира.

Через несколько томительных, полных ужаса мгновений все вороны оказались словно бы соединёны друг с другом тонкой ярко-красной нитью, образующей сложную геометрическую фигуру, которая засветилась, переполняясь магией. Силана услышала мерное гудение, будто шум океана, словно она снова оказалась на побережье моря Гурен. Линии фигуры продолжали тянуться, вырываясь за пределы воздушного танца воронов, расцветая на всём протяжении неба и окрашивая тучи в зловеще алый. Лица людей словно единомоментно окрасились красным — кровавым — цветом.

— Это всего лишь уловка! — надрывался один из командиров Карсо-Анс. — Не поддавайтесь! Не бросайте оружие!

Армия врага между тем словно открыла второе дыхание. Люди двигались практически открыто, занимая наиболее удобные для атаки направления и размещая артиллерию. Редкие выстрелы со стен защитников полностью блокировались магическими барьерами.

«Нужно что-то делать! Нас же сейчас начнут полноценно атаковать! — осознала Силана. — Стены уничтожат единым залпом сотен и тысяч вражеских пушек! Почему у меня ощущение, что это осознаю только я одна⁈»

Налетев, словно вихрь, девушку обнял отец.

— Уходи в цитадель, — произнёс он, странно и неестественно ей улыбаясь. «Геометрический» свет отражался на его лице кровавыми разводами. — Я не должен был приводить тебя на стену. Нет, вообще в Карсо-Анс.

— Что⁈ — едва не отпрянула она. — Но ведь это наш долг! Как владык Монхарба! Удерживать передовую линию и…

— Живо! — рявкнул Тураниус. Его лицо исказилось в жёсткой и даже жестокой гримасе, будто Силана была одной из провинившихся служанок или особо неуклюжим артиллеристом, умудрившимся попасть пушечным ядром прямо в окно его спальни.

Девушка вздрогнула, но вместо страха подалась ближе и обняла отца.

— Я плоть от твоей плоти, — тихо прошептала она, отчего архонт обмяк, склонил голову и отвёл глаза.

— Потому я и хочу уберечь тебя, девочка моя, — нежно произнёс он. — Монхарб — пограничный город, который откроет проход ко всем остальным. Все пять оставшихся вольных городов падут к ногам Дэсарандеса, если мы проиграем. Кроме того, он завладеет всеми нашими производственными мощностями. Самые крупные фабрики, лучшие мастера, идеальная система обучения магов-механистов — демону нужно всё это! Значит… — на мгновение Тураниус замялся, — ему нужна ты.

Силана замотала головой, тут же выкидывая из неё слова архонта.

— Глупости, — постаралась улыбнуться она, не замечая, как сел голос. — Если ему кто и нужен, так это именно ты, отец. Ты ведь самый умный, сильный и смелый человек из всех, кого я знаю. Только ты можешь управлять Монхарбом. Я… Я не брошу тебя! — Её тонкие руки обхватили отцовский инсурий. — Не брошу! — По щекам текли слёзы.

Стены Карсо-Анса содрогнулись от единовременного попаданий сотен ядер имперской армии. Каждое из них при ударе взрывалось, создавая вихри осколков, отчего не только уничтожало стены, но ещё и создавало натуральные просеки среди их защитников. Вперёд выступили инсурии, огрызаясь волной пуль и гранат.

Девушка заметила, как за спиной Тураниуса пролетела отрубленная половина чьей-то головы, падая на мокрый от дождя камень. Ей стало дурно.

Удар отца попал прямо в скулу, едва не ломая хрупкие кости. Было ясно, что мужчина сдерживался, но сам факт насилия уже говорил о многом. Архонт вышел из себя. Силана упала на колени, широко открыв глаза и рот. Кажется, она прикусила язык.

— Не позорь меня перед гвардией и собственным войском, девчонка! — грозно крикнул он, а потом повернулся к одному из доверенных стражей. — Ронцо! Забери её, — кивок на Силану, — с глаз моих и запри в цитадели! Проконтролируй, чтобы всё было хорошо. За́мок будет нашим последним оплотом, а она… — на миг мужчина прикрыл глаза, — моей ему местью.

«Местью⁈ — девушка в впала ступор. — Кто? Кому⁈»

Без лишних слов Ронцо подхватил Силану и закинул себе на плечо, быстро побежав через толпу солдат, суетливо засыпающих в ружья успевший отсыреть порох и глазами, полными ужаса, наблюдающих за кровавыми линиями, с каждым мгновением становящимися лишь более чёткими.

— Отец! — закричала девушка, сплёвывая кровь изо рта. Какое-то время она ещё видела его высокий силуэт, который пристально наблюдал за ней своим пронзительным взглядом, но потом какой-то инсурий загородил архонта. Почти сразу она поняла, что алый свет полностью поглотил стены крепости, с которых они едва успели сбежать. Все крики и шум будто бы отрезало. Создавалось ощущение, что она и Ронцо нырнули в воду. Страшное осознание поглотило Силану полностью и без остатка. — Не-е-ет!

Однако через какое-то время мир снова начал жить, наполняясь звуками дождя и криками солдат, испуганно двигающихся к алому свету с других концов крепости. Вот только девушке не было до этого никакого дела, она начала яростно бить руками по спине гвардейца, который не обращал на неё никакого внимания.

Во время бега по крутой винтовой лестнице, толкаясь с другими людьми, спешившими вверх, а не вниз, перед глазами Силаны стояло лицо её отца. Умом она понимала, зачем Тураниус отослал её, но сердце отказывалось принимать эту причину.

'Он до последнего старался быть суровым, не понимая, что я всегда видела его насквозь, — задохнулась она в рыданиях. Даже в момент того удара по её лицу Силана чётко видела в глазах архонта гордость и надежду.

Пройдя через тяжёлую стальную дверь, едва не поскользнувшись на мокрых камнях, Ронцо нырнул в тень высоких ворот, выбираясь на узкую улочку Карсо-Анса. Их путь лежал между складами, храмом, казармами и остальными строениями, где уже были возведены баррикады.

Когда они пробегали мимо конюшни, Силана услышала, как громко ржали и вставали на дыбы лошади. Вокруг носились солдаты и инсурии, стягиваясь к месту начавшейся схватки. Девушка заметила, что люди, пусть и с опаской, ныряют в кроваво-красный свет, который будто отрезал часть пространства.

А потом она осознала: зона расширяется. Свет становился гуще, темнее, начиная, словно туман, растягиваться вперёд, постепенно поглощая дома, солдат, артиллерию, инсуриев и волшебников. Все пропадали внутри, но никто ещё не выбежал наружу.

Прямо перед ними, посреди дороги и суматохи растерянного войска, корчилась фигура, напоминающая нищего, просящего милостыню. Она была одета в грязные лохмотья и скрючивала тонкие изломанные пальцы. Но вот при виде их глаза странного человека блеснули, а за спиной раскрылся большой угольно-чёрный круг, похожий на портал в бездну.

С громким криком Ронцо сбросил девушку на землю, прикрывая собой, но возникший луч чистой тьмы пролетел над их головами. Попавший в злосчастную конюшню, он мгновенно обуглил её, едва ли не обращая в прах.

— Амулет от магии! — крикнула Силана, перебросив Ронцо собственный артефакт. Гвардеец вскочил на ноги, вытащив длинный клинок. Новый луч он бесстрашно принял на грудь и… магия рассеялась, не причиняя никакого вреда. В следующий момент меч Ронцо отсёк скрюченные руки, заставляя «нищего» гортанно вскрикнуть на таскольском. Голос, как у всех волшебников, был очень молодым и явно принадлежал подростку. А дальше колдун обратился в ворона, взлетая ввысь. Девушка заметила, что в облике птицы у него были целы все конечности.

Гвардеец встряхнулся, коротко взглянул на амулет, а потом перебросил его обратно Силане. Пара продолжила бег, но теперь девушка мчалась на своих ногах. И они не успевали: кроваво-красный свет показал, что умеет не только поглощать, но и порождать. Из его недр высыпались толпы смуглых чужаков. Южан. Воины были одеты в лёгкие кожаные доспехи, изукрашенные рунами и гербом Империи — золотым солнцем. Улюлюкая, они быстро бежали вперёд, размахивая короткими мечами. Судя по скорости, каждый из них являлся сионом. Возможно, далеко не самым лучшим, но даже так это внушало уважение. И страх.

Сионам не нужны были громоздкие, неудобные долгой перезарядкой ружья или компактные мушкеты — их тело представляло гораздо бóльшую угрозу, а потому большинство из них предпочитало сражаться по старинке: в ближнем бою.

Ронцо, понимая, что они не успевают, хотел было развернуться и ценой своей жизни подарить Силане хоть несколько лишних мгновений, но тут из близрасположенного храма Триединства высыпалась толпа боевых жрецов. Около двух десятков мужчин, вооружённых булавами и изрыгающих проклятья именем Кохрана, вступили в бой с имперскими сионами.

«Жаль, что жрецы не владеют магией, как волшебники…» — подумала девушка, но не воспользоваться этим не могла. К счастью, в помощь служителям трёх богов подтянулись несколько кавалеристов и инсуриев, которые включили огнемёты, сжигающие всё на своём пути.

И снова бег по лабиринту застроек под непрекращающимся ливнем. За спиной гвардейца и наследницы Монхарба раздавались крики, вопли и треск пламени. Периодически мелькал чудовищный алый свет, из-за которого все встречные лужи и потоки воды казались кровью. Девушка чуть ли не спиной ощущала, что за ними ведётся погоня.

«Враги уже прорвались за стены, это значит…» — и запретила себе даже думать об этом дальше.

Мощные стены за́мка, стоящего здесь ещё до изобретения пороха и потом многократно переделанные под все нужды военной архитектуры, показались столь внезапно, будто Силана не знала собственной крепости. Однако она всё равно растерялась на долю мгновения. Лишь крепкая рука Ронцо не позволила ей позорно замереть, словно мышь перед змеёй.

Уже позднее, забежав внутрь цитадели, девушка поняла, что видела не только величественное строение, но и яркий огонёк, который будто завис над одной из башен.

«Это он, — переполненная уверенностью, решила Силана. — Демон идёт за мной».

Погружённая в мысли, она почти не следила за дорогой и бе́гом в хитросплетениях каменного коридора, очнувшись уже в момент, когда они оказались в широком зале. Здесь Ронцо с силой потянул её в одному лишь ему известную сторону. Но Силана не сопротивлялась, послушно продолжая следовать за ним.

Когда они пробегали очередной коридор, в цитадель ударила мощная ветвистая молния, раскалывая камень и обрушивая с потолка облака пыли. К счастью, за́мок, сделанный на совесть, устоял, но местами осыпался. Девушка чётко слышала, как в нескольких залах от них обвалилась стена. Кто-то проник внутрь?..

Они ускорились, Ронцо кричал кому-то, кто присоединился к ним в этом бегстве, что молния явно не была совпадением, а значит, враг уже знает о них. Тон мужчины показался Силане пронизанным тревогой и оттенком липкого, смрадного страха, который предшествует разложению. На всё это накладывалась скорбь по погибшим и желание во что бы то ни стало исполнить приказ своего архонта.

Периодически девушка, словно в тумане, видела взгляд своего отца и слышала его последние слова: «Уходи в цитадель». Не понимая и не осознавая своего окружения, она словно находилась в перманентном ступоре, действуя автоматически, как отлаженный механизм инсурия.

— Быстрее, девочка! — периодически покрикивал Ронцо. — Иначе снова взвалю тебя на плечо!

Оказавшись за массивными воротами, гвардеец позволил себе на секунду выдохнуть и склониться, упираясь ладонями в колени. Он дышал, устало вытирая пот с лица, пока сопровождающие их слуги, стражники и придворные — почти десяток человек! — суматошно запирали двери.

— Что с архонтом Тураниусом? — требовательно спросил один из волшебников, неведомо как оказавшийся вместе с ними. Это был молодой парень, нервно оглядывающийся и потирающий руки. Силана смутно припомнила его, ведь вместе с отцом регулярно посещала монхарбскую магическую академию.

Следом за магом вопросами разродились и остальные собравшиеся, но Ронцо, отдышавшись, проигнорировал их всех.

— Тут где-то должен быть тайный ход! — громко воскликнул гвардеец. — Это старый за́мок, построенный ещё в давние времена, тут просто обязан быть секретный выход!

— И он есть, — дёрнул себя за седую бороду пожилой слуга, помощник управляющего, который, как поговаривали, без всяких услуг магических целителей застал правление ещё Волластона Плейфана, деда Силаны.

Потом они пробирались по старым узким проходам, секретным, никогда не виденным девушкой лестницам, пыльным коридорам и подземным ходам. Её сопровождающие тащили масляные лампы, освещая затянутые паутиной двери, которые открывались с таким скрипом, что казалось, вот-вот заклинят вообще.

В какой-то момент Силана не выдержала происходящего и просто закричала.

— Стойте! Остановитесь! — выдернула она руку из хватки Ронцо, а потом отскочила от остальных, встав спиной к грязной и потрескавшейся старой стене.

На девушку с недоумением и раздражением уставились собравшиеся, которым не терпелось бежать дальше, спасая собственные жизни.

— Госпожа… — с мольбой протянул старик, — прошу вас, давайте просто…

— Что с моим отцом⁈ — проигнорировала она их всех.

Взгляды собравшихся остановились на гвардейце, с чьей брони продолжала капать уличная влага.

— Архонт Тураниус погиб, — вздохнув, ответил Ронцо, а потом покосился в проход, по которому они только что шли. Где-то там раздавались подозрительные звуки, будто кто-то копал или разбивал кладку.

«Погиб», — подумала она. Силана знала это. Знала всё это время. Но высказанные кем-то ещё слова заставили что-то в груди судорожно сжаться.

— Значит, новым архонтом стала я, — тихо произнесла девушка. — Я! — уже громче повторила она. — Вы должны подчиняться мне, а не отцу! Мы вернёмся и…

— Я не могу нарушить последний приказ господина Тураниуса, — серьёзно и даже сурово выдал Ронцо. Его волевое лицо выражало непреклонность и уверенность в каждом произнесённом слове.

«А ведь вся его семья… супруга и дети… — поняла Силана. — Они ведь тоже где-то в крепости, точнее — в цитадели. Но я не вижу их среди собравшихся здесь людей…»

Мысли девушки прервал мощный взрыв, который разметал собравшихся по узкому коридору. Силана возблагодарила качественное снаряжение, зачарованное лучшими магами их города, ведь оно позволило ей не только не погибнуть, но и отделаться лишь ссадинами и синяками, в то время как большинство собравшихся разорвало на окровавленные куски мяса. Вон лежит переломанный старик без обеих ног; вон стражник с месивом вместо головы…

Из пролома в золотом свете, словно бог, спустившийся с небес, вышел император. За ним находилась вдребезги разбитая галерея за́мка, а также лежащие на полу тела прислуги и стражи.

Глаза Силаны испуганно расширились, рука вцепилась в амулет. Глупо, ведь Дэсарандес не был магом. Однако этот человек столь далеко прошёл по пути сиона, обладал столь ценными реликвиями и артефактами, захваченными у побеждённых народов, что казалось, мог всё, что и рядовой волшебник, либо даже больше.

«Бессмертный император. Первый и единственный» — невольно вспомнила она его прозвища, отплёвываясь от пыли и песка. В ушах продолжал стоять звон.

Спустя миг глаза демона оглядели оставшихся в живых. Не одна Силана имела защитное снаряжение.

Поднявшийся юнец-волшебник ошеломлённо уставился на вторженца, а потом помчался наутёк, да так, что пятки засверкали. Никто не помешал ему спасаться бегством. В то время как Ронцо и вставший вместе с ним суетливый стражник (единственные выжившие, не считая мага и Силаны) обнажили клинки, бросившись на Дэсарандеса.

Девушке едва удалось разглядеть этот ужасающе быстрый удар… нет, простой жест, будто бы император отмахивался от мухи. Но телом Ронцо словно выстрелили из пушки. Гвардеец пролетел с огромной скоростью и потоком ветра, обдавшим Силану каменной крошкой от разрушенной стены. Его путь закончился где-то вдали, в облаке пыли. Всякому было ясно, что он уже не жилец.

Замешкавшийся стражник, ещё не успевший замахнуться мечом, ощутимо задрожал. Оружие выпало из его рук, а потом солдат встал на колени, опустив лицо в пол. Дэсарандес величественно прошёл мимо.

Всё это время глаза демона не отрывались от Силаны, а сама девушка продолжала смотреть на него. И всё больше понимала, что встреченный ею мужчина не походил на «зло во плоти», как рассказывали отец и придворные сплетники. Он был… слишком человечным!

«Идеальным…» — признала Силана сама себе. Высокий, правильно сложенный Дэсарандес был красив. В нём не было гротескных перекачанных мускул, не было и ожидаемой слащавости. Бой, казалось, даже не растрепал его тёмные, слегка кудрявые волосы, которые в деланом беспорядке спадали на плечи.

— Я — Дэсарандес Мирадель, — на чистом мунтосе (языке юго-запада континента), с мягкой улыбкой на чувственных губах представился император, опуская титулы и громкие прозвища, которые так любили придворные самого Тураниуса. Силана не могла вспомнить никого, кто бы назвал своё имя так легко и просто, будто ребёнок, встретившийся в солнечном саду.

Поражённая девушка продолжала лежать там, куда её отбросил взрыв. Она замерла, парализованная страхом, ошеломлённая картиной, обрушившейся на неё. Осознание случившегося никак не могло пробиться к её мозгам, будто натыкаясь на мраморные стены. Вместо того чтобы думать о происходящем, Силана вновь увидела отца.

Император подошёл ближе и присел рядом. Он аккуратно снял шлем с её головы, позволяя длинным чёрным волосам свободно опасть. Силана с трудом подавила судорожный вдох.

— Идём, — Дэсарандес взял её за руку и осторожно потянул, вставая сам и поднимая девушку. — Не показывай другим свою слабость, помни, кто ты.

«Кто я?..» — Мраморная стена в мыслях Силаны треснула.

— Ты ведь новая архонт Монхарба, верно? — Его глаза смеялись, в то время как в глазах девушки царили страх и удивление.

— Нет, — едва слышно прошептала она. — Всё не может быть так…

Император по-доброму рассмеялся, качая головой.

— Что тебе рассказывали, Силана? О том, что Империя Пяти Солнц — место ужаса, смерти и поклонения демонам? Что мы бросаем жертв на алтари, а вместо вина пьём кровь? А я — главный среди всей этой шайки? Верховный демон. Дьявол.

«Он знает моё имя…» — думала она. Мир девушки перевернулся, а мрамор в мыслях всё больше крошился и таял, как лёд по весне.

Они уже стояли, руки мужчины нежно сжимали её ладони.

— Но ведь!.. — начала говорить Силана и замолкла на полуслове.

— Всё случившееся сейчас — осада, смерти и бои на улицах — ошибка. Безусловно, трагичная, ведь лишь у нищего ошибки имеют последствия только для него одного. У императоров, королей или архонтов они приносят вред всем. — Слова Дэсарандеса, словно молот, ударили по мрамору в сознании Силаны, окончательно его разбивая. — Мерилом власти выступает не только количество подданных, но и количество тех, кто пострадал от твоих решений.

«Он говорит про отца, — поняла она. — Если бы он согласился на капитуляцию, ничего этого бы не случилось. Если бы не его гордость и…»

— Я никогда не стремился к войнам, — император сморщился, словно сама мысль об этом доставляла ему неприятие. — Может, прозвучит излишне самонадеянно, но я желаю лишь спасти этот мир.

— Что?.. — Силана сделала шаг назад, но Дэсарандес повторил его, оставаясь столь же близко, как и раньше. Глаза девушки против воли сместились на их руки, переплетённые у груди, словно у любовников. — Ты врёшь, — замотала она головой. — Обман!

Её собеседник вздохнул. Вид у него был таким, словно он молится о терпении. Будто наставник, что уже в сотый раз пытается донести до непослушного ученика суть элементарных вещей.

— Тоскуй, — произнёс он. — Оплачь отца и крепость. Всех тех, кто нашёл сегодня смерть. Но найди силы переступить себя. Научись прощать ошибки.

Их глаза смотрели друг на друга. Карие — императорские, зелёные — Силаны.

«Что он делает? Это магия? — думала она. — Но на мне амулет, и…»

— Кто ты такой, чтобы я прощала тебя? — голос девушки набирал громкость. — Чужеземный правитель, который вторгся на наши земли и…

Она замолчала, наткнувшись на оскорблённый взгляд Дэсарандеса. Отчего-то Силана сразу верно его расшифровала, понимая, что… обидела своего собеседника.

— Прощать не меня, — ответил мужчина. — Ты неверно поняла мои слова.

— И что это я неверно поняла? — дерзко усмехнулась она. — Ты несёшь…

— Твой отец любил тебя! — прервал он её. Речь императора приобрела суровые, поучительные нотки. — И ради этой любви ты должна простить его, Силана. Простить его, не меня.

«Но… — Сломанная мраморная стена в мыслях девушки осталась далеко позади. На её месте медленно росло что-то новое, непонятное, недоступное для неё. Губы Силаны задрожали, а потом рукава украшенного рунами камзола сомкнулись вокруг, даруя так нужные сейчас объятия. Девушка разревелась, позорно проливая слёзы на руках Дэсарандеса, своего врага. Она вспоминала всех, кого знала, оплакивала свой народ, крепость, семью и дом. — Искупление, — поняла Силана. — Вот что растёт в моей душе».

Месяцы. Недели. Дни. Всё это время южане и их повелитель были тревожным слухом. Имя императора являлось едва ли не синонимом всех возможных ужасов и зла. Кто-то опасался его, кто-то тайно восхвалял… Это время миновало.

«Знай, во что верят твои рабы, и ты всегда будешь их хозяином».

Сайнадская пословица.

— Я надеюсь, хотя бы на приёме ты не будешь выражаться о Кóльшерах в таком же ключе, — вздохнул Ка́стис.

— Низкородность — не порок, — я слабо улыбнулся. — Думаешь, это их так сильно оскорбит?

— Скоро ты женишься на их дочери, прояви хоть каплю уважения к своей будущей супруге, — погрозил он пальцем.

— Когда она того заслужит. — Я прикрыл глаза, показывая, что не собираюсь продолжать разговор.

Широкая карета позволяла спокойно находиться внутри сразу шестерым, но мы были лишь вдвоём. Пока вдвоём.

— Иногда я удивляюсь, почему отец с матерью продолжают считать тебя способным? — Взгляд Кастиса потяжелел.

Тебе не понять, ведь сам до этого уровня сильно недотягиваешь. Хах, чего стоит одна только твоя несдержанность после парочки бокалов вина? Отец даже целителям приказывал «привести всё в норму», но те лишь разводили руками, утверждая про особенность организма. Однако так я говорить, конечно же, не стану.

Вот только… кем надо быть, чтобы, зная про такую свою особенность, продолжать напиваться? Идиотом.

— Если таково твоё пожелание, брат, то я проявлю все свои чувства, — я провёл рукой по большой коробке с подарком, которая находилась рядом.

— Сделай милость, — кивнул он, тоже теряя интерес к разговору.

Взгляд в окно показал, что стража, которой мы взяли достаточно мало, полностью готова, но кое-кого всё ещё не хватало.

Я постарался сосредоточиться на своих ногтях, осматривая, не требуют ли они дополнительной обработки, не желая показывать нетерпение и раздражение, которое непременно проявляется во мне, когда речь идёт о таких, как эта опаздывающая, мерзкая, отвратительная…

Дверь открылась, в карету села девушка с длинными кудрявыми волосами цвета соломы. Её личико вполне можно было бы назвать симпатичным, и при других обстоятельствах я бы признал, что подобная ей вполне могла бы присутствовать в нашем поместье… В качестве служанки, вряд ли статусом выше. Но с учётом того, что она относилась к одному из самых презираемых, но одновременно столь нужных обществу типов людей, то…

— Тереза, ты задержалась, что-то слу… — Кастис прервался, а он редко делал так сам по себе. Остро захотелось обернуться в их сторону и взглянуть самому.

Но нужно ли? Тогда ведь моё раздражение легко будет заметно.

Я всё-таки обернулся, не сдержав любопытства, и усмехнулся, заметив на лице девчонки чёрные линии, похожие на вены.

— Наконец-то они проявились. — Улыбка появилась на губах сама по себе, словно радуга после дождя. — А я всё гадал — когда же? Всё-таки два года вот-вот пройдут.

Волшебница вздрогнула, не смея поднять взгляд. Однако моя рука как бы случайно коснулась цепочки амулета.

— И каково же тебе ощущать давление своего проклятия, верс? — подался я вперёд.

Брат хмуро ударил по стенке кареты, подавая кучеру сигнал. Мы двинулись в путь.

— Я просил не называть этим словом наших людей, Ки́рин, — произнёс Кастис. — Хотя бы наших. Мотылёк-однодневка — одно из самых мерзких оскорблений, которые можно произнести в такой ситуации.

— Не я же придумал так называть прóклятых? — пожал я плечами. — Да и в чём я вообще не прав? — Я наклонил голову, но брат уже перевёл фокус внимания.

— Сочувствую, Тереза, — рука Кастиса опустилась на её плечо. — Стигматы Хореса — это серьёзно. Когда вечером вернёмся домой, освобожу тебя от всей работы на следующие три дня. Если будет нужно — напиши родителям и друзьям. Я позабочусь, чтобы письма доставили.

Три дня. Последние в жизни любого волшебника. Говорят, некоторые, видя стигматы, сходят с ума, начиная убивать, но это бред. Каждый маг в курсе, когда умрёт, как только пробуждает в себе волшебство. Стигматы — всего лишь напоминание, как часы, отбивающие полночь. Никто и никогда не забывает о дне своей смерти.

— Не трать слова на мертвеца, брат. Зато можно будет потренировать некромантов. — Я внимательно посмотрел на отмеченное чёрными венами лицо Терезы, но та не показывала желаемых эмоций, хотя глаза её были красными и немного опухшими. Рыдала? Интересно отчего? Нет, я понимаю, что от вида стигматов, но это ведь ожидаемо! Или она считала, что именно на ней система даст осечку? И появится, ха-ха, «вечный маг»?

— Ки́рин, — тон Кастиса дал понять, что я-таки довёл его, — закрой рот.

— Если это твоё пожелание, любезнейший брат, — я сделал в его сторону куртуазный поклон, насколько позволяла карета.

— Нет, — он прищурился, — приказ. Как старшего, пока отец и Ли́ам на войне.

Я отвернулся в сторону, не давая ему возможности увидеть, как скрипят зубы. Давай, Кастис, продолжай кичиться своим статусом. Посмотрим, что скажет Тэдрех, когда вернётся. А я позабочусь, чтобы у него нашлось много-много слов!

В это время брат обнял Терезу, которая слабо дёрнулась, а потом неуверенно приникла ближе.

Едва сдержал фырк. Что за неуёмная тяга к извращениям? Давно уже знаю, что братец любит затащить в постель кого-то из смазливых волшебниц. Как мне кажется, ему нравится ощущать в них этот надлом, знание, что скоро те умрут. Возможно, это делает их более покорными и открытыми к самым разным забавам? Быть может, это чувство некой грани, что условно-всесильное существо бьётся в твоих руках?

Я не исключал, что и сам когда-нибудь опущусь на этот уровень. Хотя бы чисто из интереса. Но точно не сегодня.

— Пожалуйста, простите меня, — едва слышно пробормотала Тереза. — Я так слаба…

— Ещё бы, — столь же тихо и как бы в сторону прокомментировал я.

Вот зачем тратить время на труп?

За окном проносился городской ландшафт: двух-трёхэтажные здания с толстыми колоннами; за ними виднелся величественный храм Хореса, расположенный вдали, на аллее Жрецов. Нам нужно пересечь несколько рядов, а потом проехать вдоль большого дворцового квартала, выезжая на противоположную сторону центрального района Таскóла. Имение Кóльшеров располагалось именно там.

Надо напомнить Эсмонду, нашему управляющему, чтобы вовремя запросил замену. Всё-таки академии регулярно выпускают версов, ибо не могут ждать, дабы проводить обучение нормально: сразу с большой группой, подавая материал с самого начала. Учитывая короткий срок жизни мага, подобное невозможно! Из-за этого приём новых учеников ведётся ежедневно, беспрерывно, и каждая школа проводит занятия так, чтобы даже только что присоединившийся деревенский увалень с ходу мог что-то сообразить и понять. Хах, это даже работает! Каким-то чудом.

На какое-то время карета погрузилась в тишину. Тереза успокоилась, промокнула глаза платком, сидя на своём месте. Напоминанием о её поведении служили лишь чёрные линии, расчерчивающие лицо, создавая ощущение некой ритуальной татуировки, которые делали, например, дикари из захваченных Империей Сизианских пустынь.

Кастис, как и я, начал больше внимания уделять окну, но если я прикидывал сложности имперской системы обучения магов, размышляя, что бы изменил, появись такая возможность, то о чём размышлял брат — не имею ни малейшего понятия. Может, о том, как будет трахать свою магичку в последний раз?

Едва сдержал смешок, поскольку именно в этот миг на лице Кастиса проступила слабая улыбка. Ха-ха!

Когда мы проезжали дворцовую площадь, от которой даже можно было рассмотреть Ороз-Хор, где заседали императорская чета (ныне представленная лишь Миленой) и совет министров, толстая ветвистая молния мелькнула перед глазами, заставив на миг замереть. Чего уж, я едва не дёрнулся! Краем глаза покосился на брата, но он уже выкрикнул приказ об остановке и хмуро приоткрыл дверь кареты, рассматривая бегущую группу магов из четырёх человек, за которыми неслись шестеро сионов. Колдуны отстреливались стихиями, в основном используя быструю молнию, но сионы умудрялись уходить от неприцельных атак.

Похоже, опытные… Или маги просто спешат, понимая, что, вступив в бой, вскоре вынуждены будут столкнуться с городской стражей и их колдунами, после чего ренегатов попросту сомнут?

— Возле дворца ведь всё происходит! Где гвардия? — вполголоса пробурчал я. — Императорские инсурии стёрли бы смутьянов за минуту…

В принципе, более-менее подготовленный волшебник, сражаясь против врага, не имеющего антимагических амулетов, почти всегда выйдет победителем. Даже повышенная скорость сиона не сможет ему помочь, ведь колдун способен возвести вокруг себя защитный барьер.

Кстати, о барьерах: Тереза своевременно окружила им нашу карету, а охрана вышла на передний план, прикрывая нас и расчехляя ружья. Чего уж, даже кучер сделал то, что должен, — спрятался. Пожалуй, это даже разумно. Вот что будет, если он по-глупому погибнет? Мне за него лошадьми управлять?

— Ренегаты, — раздражённо произнёс брат, чьи пальцы побелели, сжимая богато украшенный борт кареты.

Я невольно коснулся Слезы Хореса, антимагического амулета, который носил на шее. Один из лучших во всей стране! Только такие имеют право называться Слезой. Большинство же остальных, даже из аристократии, владеют лишь простейшими поделками, которые далеко не всегда справляются с подавляющей силой чар.

— Что встали? — Кастис покосился на нашу охрану. — Помогите страже! Перебейте версов!

— Да, ваша светлость, — быстро кивнул их глава — усатый мужчина, одетый в роскошный чёрно-белый мундир. Тут же рявкнув остальным, которые как раз направляли ружья на колдунов, он присоединился к ним, выцеливая смутьянов.

— Я тоже могу… — начала было Тереза, но брат бросил на неё хмурый взгляд, моментально обрывая все ростки инициативы.

— Держи барьер, — выдал он. — Будешь помогать, если ренегаты решат дать бой.

Девушка напряжённо кивнула. Я знал, что она была стихийником, а также немного умела исцелять и владела некоторыми элементами друидизма, хотя скорее оборотничества, имея возможность обратиться пантерой и ястребом. Редкие формы, на которые она обучалась отдельно. Собственно, их уникальность, а также природная красота позволили Терезе оказаться в услужении у нашего рода. Подобное является крайне высокой честью, которой далеко не всегда удостаиваются даже лучшие волшебники-выпускники.

Несколько пуль полетели вперёд, пробивая вражеский барьер (у нашей стражи все пули были зачарованы), ранив одного из колдунов, на что раздался полный досады вопль. Четвёрка развернулась, вызывая во мне радостный оскал. Неужели решили принять бой и вот-вот, прямо на моих глазах, разразится бойня⁈ Ради такого я даже помолюсь Хоресу и не буду все три дня задирать тупую девку Кастиса!

— Не подведи, Дарственный Отец, — прошептал я, поймав взгляд брата. На мгновение оценил ситуацию с его точки зрения, понимая, что выгляжу скорее напуганным, чем предвкушающим. Ха-ха, пусть так и думает!

Тем не менее я и правда готовился выскочить из кареты. Потому что Слеза Слезой, а если сверху упадёт валун размером с быка, то единственное, что спасёт мою шкуру, — магический щит Терезы. Не слишком серьёзная защита, как на мой взгляд!

Но вот, прежде чем наша охрана перезарядила ружья, а сионы успели перейти в ближний бой (как минимум половина из них выжила бы даже при прямом попадании заряда магии), один из ренегатов сделал характерный жест. Поток грязно-бурого света затопил улицу, с которой уже давно разбежались люди. Оставались лишь такие, как мы — имеющие защиту, либо стража, вынужденная вступить в схватку.

— Тц, — подался я назад, не прекращая сжимать амулет. Предчувствие подсказывало, что этот трюк не придётся мне по нраву.

Однако роль света оказалась не атакующей и даже не защитной. Попав под него, квартет магов обратился в сияющие лучи, взлетевшие в небо и почти мгновенно исчезнувшие за горизонтом.

Не ошибся — трюк не понравился. А ведь хотелось бойни…

У́льтима? — задумался я над их действиями, но быстро выкинул их из головы.

— Опять сбежали, сукины дети! — крикнул один из сионов, злобно пиная маленький камешек, оказавшийся под ногой.

Как по мне, так ему стоило воздать молитву Хоресу, ибо хоть маги и были в меньшинстве, но их сил вполне могло хватить, дабы выйти из этой схватки победителями. Ну, если забыть про многочисленную стражу, которая подтягивалась к переулку. Прямо на моих глазах сюда подоспело подкрепление сионов и даже несколько тяжёлых инсуриев-гвардейцев. Наверное, и Тайная полиция вскоре почтит место своим визитом.

Был бы ещё прок от этих дармоедов! Сколько уже им императрица прав и льгот выдала, а толку всё равно почти нет. Ублюдки скоро аристократов начнут хватать вместо того, чтобы просто контролировать всех приезжих! Особенно смуглокожих кашмирцев. Вот из кого получаются отменные преступники и потенциальные мятежники, которые всё никак не смирятся с фактом захвата их страны двадцать лет назад.

Осознав, что более ничего интересного не намечается, я вальяжно занял прежнее место. Тереза, секунду подумав, убрала барьер.

— Двигай, — бросил в сторону кучера, успевшего уместиться обратно. Слуга, покосившись на молчаливого брата, направил карету вперёд. Подметив этот короткий взгляд, я едва сдержался, чтобы не сжать пальцы в кулаки. Да как этот низкородный отброс посмел усомниться в отданном приказе⁈

Охрана торопливо побежала следом, догоняя нас и забираясь на внешнюю сторону кареты, где имелись специальные держатели.

— Не дуйся, Ки́рин, — слабо улыбнулся Кастис, каким-то образом догадавшись о моих чувствах. Впрочем, я их не особо-то и скрывал. Кучер и правда умудрился вызвать порцию злобы своим поведением. Зачем надо было смотреть на брата⁈ Я и сам в состоянии отдавать распоряжения!

Быстрый взгляд на Терезу дал понять, что та о чём-то задумалась, не обращая особого внимания на нашу беседу. Хм, размышляет о ренегатах или о стигматах? Других тем, ха-ха, у неё уже нет!

— Неужели ты добрался до уровня, когда видишь чужие эмоции? — притворился я заинтересованным, хоть это и было не так.

— Пока нет, — Кастис ответил то, что я знал и так, а потом закинул ногу на ногу, лениво посмотрев в окно. — Ещё около года процедур, и тогда я смогу… — хмыкнул, — с первого же взгляда определять, когда ты врёшь мне, маленький брат.

— Через год и я встану на путь сиона, так что не рассчитывай получить преимущество, — натянул я улыбку.

Правила хорошего тона требовали поддерживать даже неинтересный мне разговор. А ещё я желал немного отвлечь его от предыдущей темы, в которой, действуя согласно привычной модели поведения, прошёлся по ненавистным версам. Кастис ждал этого, так что было бы странным смолчать. Но то тогда. Сейчас, перед ожидаемым приёмом, нужно успокоить брата и притупить его бдительность.

— Нисколько не сомневаюсь, — голос Кастиса дрогнул, но он сделал вид, что так и должно быть.

Нет, не должно. Он, как и все остальные — особенно я! — опасаются того, что произойдёт через две недели. Шестнадцать лет — моё магическое совершеннолетие… Тц, несмотря на ссоры, Кастис не хочет, чтобы я погиб.

А что я? Что бы я почувствовал на его месте? Один брат у меня уже умер, чем обернётся гибель второго?

Покрутив мысль в голове, нашёл её слишком скучной и пресной. Я обдумывал её десятки, сотни раз! Словно дворик, по которому гуляешь годами. Он ничем не может удивить, даже если постарается.

Ах, Кастис, какое же большое у тебя сердце! В нём нашлось место даже для магов, что говорить о любимом младшем брате?

Интересно, он изменит мнение, если моя сегодняшняя задумка в должной мере сработает? Не то чтобы я планировал нечто выдающееся, но при удаче выйдет выставить Кастиса в невыгодном свете. А там… повторить пару раз — и вот отец уже задумается, стоит ли направлять его в Сайбас или лучше немного подождать и предоставить это место более толковому сыну?

Всё в этом мире складывается из мелочей, кому, как не мне, это знать?..

— Ренегаты совсем распоясались, — сменил я тему, уходя от неловкости, которой не видел в упор. Шестнадцать лет, так или иначе, настанет слишком скоро, чтобы успеть что-то предпринять. Если мне не повезёт, то я умру в восемнадцать, поставив крест на всех своих начинаниях. Всё-таки два года — не срок. Но если выживу… хе-хе…

Хорес всемилостивый, сколько же у меня планов на эту жизнь! А магия… какая глупость! Ух, надо успокоиться. Прóклятые уже давно не проявлялись в роду Мóргримов, так с чего колдовству проявиться сейчас и именно у меня? Мать, отец, дядя, оба брата и сестра, да даже старичьё из линии матери и отца — совершенно нормальные! Без мерзкой, богопротивной магии, без проклятья, которое заглушает песнь этого мира своими словами, позволяя творить… «чудеса».

Вот в чём суть запятнанной и нечестивой магии, если есть угодные богу механизмы? Не зря император захватил Монхарб, получая доступ к их ресурсам. Хоть кто-то понимает, в какую сторону должен развиваться мир.

Пф-ф, плевать, что инсурии зависят от ядер, которые могут зачаровывать лишь волшебники. Ранее то же самое говорили о пушках, ружьях и мушкетах, и что? Вот уже три десятка лет, как они вошли в обиход! Аналогично с поездами и пароходами. Первые вполне могут ездить без зачарований, вторые — пока нет. Вопрос времени, уверен. Время и стремительное развитие так называемой «промышленности», как о ней отзывался Гильем Кауец в своём великолепном «Веке позора», ещё перевернёт этот мир.

— Действуют прямо среди белого дня, — продолжил я про магов, встреченных по пути. — Думаю, ты мог бы скрутить их, если бы пожелал, — старательно убираю из голоса издёвку, однако Кастис всё равно прищурился, словно гадая, стоит ли верить моим словам.

Всё-таки как сион он уже достаточно силён, тут я не могу и не буду спорить. Ещё не высший, которые и правда могли бы сравниться по силе с опытным колдуном, но точно перешедший на средний уровень.

— И испортить костюм? — брат всё-таки решил ответить. — Не думаю, что Кольшеры оценят, если я приду на приём в рванье.

— О, уверен, в каком бы виде ты ни оказался, всё равно привлечёшь повышенное внимание, — здесь я даже не соврал. Кастис был на шесть лет меня старше, отличался высоким ростом, мужественным подбородком и добрым взглядом. Ну и алхимия, конечно же. Маги-целители смогли вдоволь поработать над его телом, создавая будущего высшего сиона. Этого хватало, чтобы привлекать чужие взгляды.

Я пока что мог похвастать разве что правильными чертами лица, подтянутой фигурой и небесно-голубыми глазами. Тоже неплохо. Позволяет не теряться на общем фоне.

Подвели лишь волосы — безвкусно чёрные, как у простолюдина, но даже в этом есть своя изысканность. Правда, подобное не мешало мне с лёгкой завистью смотреть на природных блондинов. Всегда казалось, что белый — цвет знати.

Путь не занял много времени, так что вскоре мы уже оказались на приёме в честь именин моей невесты — Миреллы Кольшер. Сегодня она проходила проверку на магию, которая могла зародиться в её миниатюрном и изящном теле. Прошла успешно, само собой, — магии не обнаружили. Разумеется, семья Миреллы готовилась заранее, ведь приём не организуешь за пять минут. И всё-таки это риск. Хотя… если бы не праздновали, то организовали похороны, ха-ха! Отложенные! Ведь фактически их дочь бы умерла, пусть и с задержкой в два года.

Как говорил учитель, шанс обретения магии равен почти двадцати процентам. Разумеется, если ты неудачник, проживающий в нищете и даже не ведающий своих предков.

К слову, у Миреллы с ними не всё идеально. Сестра её бабки была волшебницей. Давно подохла, само собой, а также была подчищена из всех родовых книг и гобеленов, но для Моргримов, ведущих родство с герцогами Юга, не существовало тайн. Я быстро узнал эту информацию и даже имел разговор с отцом, но Тэдрех настоял на своём, считая подобный брак допустимым.

Я не стал спорить, однако начал искать альтернативы, пусть менее благородные, но более подходящие моему статусу. А Мирелла… случиться может всякое. Эдис, мой разбившийся брат-близнец, подтвердит это.

Гостей было много. Широкий двор поместья Кольшеров оказался заставлен каретами, вдоль которых ходила стража с гербами своих хозяев. У нас, к слову, он тоже был: ворон с кольцом в клюве, сидящий на ветке колючего терновника.

Вышколенные слуги, среди которых взгляд подметил немало смуглокожих кашмирцев, указали давно знакомую дорогу, ведущую в высокое четырёхэтажное здание. Автоматически подмечаю среди слуг сионов, которые, по известной имперской традиции, маскировались и «несли службу в тени». Вот только низкоранговые поделки алхимиков не могли на должном уровне изменить собственные движения, которые выделялись чрезмерной для обычного человека мягкостью и плавностью. Это единственное, что выделяло сиона, но подобного хватало.

Я улыбнулся, встретившись взглядом с одной из таких — женщиной лет тридцати пяти, чьё тело ещё не начало увядать, привлекая взгляд знойной зрелой красотой. Она торопливо поклонилась, пробормотав приветствие.

Передал ей подарок для своей невесты, который «служанка» почтительно приняла. Я даже не утруждал себя запиской, ведь и так было очевидно, что роскошь, подобную зачарованной хрустальной диадеме, мог преподнести лишь один человек.

Мысленно отметив женщину подходящей на случай, если Мирелла окажется не в настроении — хотя с чего бы, ведь сегодня у неё столь большой праздник! — вслед за братом зашёл в давно знакомый вестибюль, из которого убрали лишнюю мебель, заменив её другой — инсуриями, которые изображали «почётный караул», подпирая стены, словно боясь, что те упадут без их внушительной поддержки. Каждый из них был столь неподвижен, что создавал ощущение, будто какой-то невидимый вор вытащил ядро, превращая могучие механические доспехи в тяжёлые стальные саркофаги.

У всех инсуриев был однотипный строгий дизайн и до мельчайших деталей точно воссозданный герб Кольшеров на груди. Выглядело, безусловно, очень достойно, демонстрируя богатство рода, сумевшего обеспечить себе столь внушительный отряд. Вот только будут ли они вмешиваться в дела аристократии в случае возникновения конфликта? Ой вряд ли! Разве что дойдёт до драки… Но если это будут сионы, то проще сработать другим сионам, а если простые люди, то хватит и обычной стражи. Итог? Инсурии в этом месте — высокозатратная пыль в глаза.

Я мысленно улыбнулся. Я был бы не прочь посмотреть на драку, раз не получилось полюбоваться на смерть ренегатов. Жаль, что спровоцировать её будет весьма непросто. Все друг друга знают, все уже не раз виделись… Но, может, алкоголь, табак, карты и кости развяжут высшему обществу языки, а потом и руки? Тот же Кастис — любитель азартных игр, а значит, у меня есть шанс самую капельку сбить с него спесь. Давно планирую, честно признать. Даже имею некоторые намётки плана.

А вот и маги… Куда же без дерьма под сапогами? Интересно, почему Хорес столь непостоянен по отношению к ним? Один его облик стремится изничтожить всю мерзость, но другой поддерживает и даже поощряет магическое искусство. Ах, загадка, ответ на которую знают лишь высший жрец Киан Силакви и, наверное, сам Дэсарандес.

Юнец, вызвавший моё раздражение, был одет в серый плащ и добротную тканевую форму, практически стандартную для магов. Он бесстыдно оглядывал гостей, едва ли не открыв рот. Очевидно, что олух ранее бвл деревенщиной и пас коров с козами, но волей всемогущего Хореса обрёл доступ к колдовской энергии, что и привело его сюда. Видимо, навыкам верса повезло оказаться на весьма достойном уровне, иначе придурка не поставили бы в охрану такого уважаемого семейства, как Кольшеры.

На левой руке колдуна замечаю цепочку с висящим на ней небольшим стеклянным шаром, внутри которого бьются языки пламени. Неужто Огненная сфера? Весьма серьёзный атакующий артефакт, способный вызывать мощные волны огня. Правда, для полноценного применения нужен очень хороший контроль и практика, а также… хе-хе, не забыть наложить на себя магический щит!

Кусочек мозаики в голове был отложен в сторону, занимая своё место до поры до времени. Пригодится — замечательно, нет — так нет.

Как и всегда, при взгляде на колдуна подсознание подкидывает самые ужасные будущие картины моего шестнадцатилетия, и глубоко запрятанный страх — уж себе-то могу признаться! — начинает шептать в уши.

Мысленно поморщился. Ещё одна причина не любить каждого из них.

По инерции осенил себя знаком Хореса: указательным и средним пальцем коснулся лба, потом средним и безымянным — груди, напротив сердца.

— Ты пялишься на этого верса больше, чем на собственную невесту, — поддел меня Кастис, заставляя колко взглянуть на него в ответ.

— Не понимаю, зачем выставлять грязь на всеобщее обозрение, — ответил я. — Свою мы оставили у кареты, — жирно намекнул на Терезу. — А тут мало того, что он безродный — это читается даже таким юнцом, как я, — добавил в голос немного ехидства, — так ещё и лишний раз демонстрирует, что Кольшеры поскупились нанять дополнительную охрану. Зато инсурии на каждом шагу! Что за странная логика?

— Не гунди, Кирин, — поморщился он. Кастис всегда быстро терял терпение. — С учётом новой войны и слухов о лорде Челефи, который уже несколько лет терзает границы наших колоний на Гаотии, наличие мага внутри поместья — разумная осторожность. Или забыл, как проходило присоединение Кашмира? Кроме того, мы совсем недавно видели ренегатов. Менее чем в получасе езды!

Ты не упомянул восстание Кашмира брат. Забыл? Плохо учил историю? Оно всяко было ещё более кровавым, чем присоединение! Однако же итог неумолим: Империя соскребла прах врагов в большую кучу пепла, используя ту для удобрения собственных полей.

Остались лишь такие вот исключения, как неуловимый лорд Челефи. Ничего, недолго ему скрываться по горам и в Великой Саванне. Уверен, Дарственный Отец, закончив с вольными городами, повернёт армию на Кашмир и ещё раз прочистит эту навозную кучу именем Хореса.

— Что-что? — вклинился в наш разговор тучный мужчина, поправляя монокль в правом глазу. — Мне не послышалось? Ренегаты здесь?

До чего же невежливо! Едва сдержал возмущённый прищур. Я узнал его — граф Модери Дирчлет. Обычный, пусть и знатный, человек. Не сион и не стремится к этому. Мусор. Точно не чета роду, имеющему родство с герцогами Юга.

Да, формально Моргримы тоже графы, но считать, что все графы одинаковы, — это всё равно что оценивать перспективу земли по её размеру!

— Мы наткнулись на четверых смутьянов возле дворцовой площади, — едва заметно склонил брат голову. Я поступил аналогично, хоть мне, по правилам, следовало совершить более низкий поклон. Вот только чтобы я… да ещё и ему⁈

Проклятые традиции, завязанные на шестнадцатилетие! Ничего, оно уже почти наступило… А там я смогу начать алхимическое преобразование, совмещённое с работой магов-целителей. Пусть грязееды принесут пользу!

Когда-нибудь и я присоединюсь к императорскому походу против очередных врагов, вступая под знамя огненного солнца и орла внутри. Более того, уверен: мне дадут в подчинение не меньше тысячи солдат. Всё-таки я куда умнее большинства людей такого же возраста. Следовательно, буду умнее и среди старших.

Сжигать фанатиков Триединства, культистов Аммы, варваров-трупоёбов из Тразца и прочий сброд — ах, быстрее бы!

На громкий голос Дирчлета начали собираться иные гости, все знатного происхождения, и почти каждый был мне знаком. Вот вдовствующая баронесса Стефания Саурент, возле которой, как всегда, отирались мужчины, привлечённые её красотой; вот Горас Витхам, уже ветхий старик, которому скоро стукнет ровно сто двадцать лет и чья жизнь давно тянется лишь усилиями целителей. Многие делают ставки, когда дед откинется, но пока неизменно проигрывают. А вот и такой же, как брат — виконт Муагерис Долабе́лл, тридцатилетний мужчина, закончивший трансформацию в сиона высшего уровня. Ему небось даже не нужно было подходить, ибо слух таких людей легко различал слова, сказанные тихим шёпотом в другом конце зала.

Все собравшиеся принялись с интересом обсуждать новости про магов, которые решили не следовать правилам, установленными великим Дэсарандесом, а уйти в вольную жизнь. Таких принято называть ренегатами, или смутьянами, так как от них можно ожидать… чего угодно. По большей части их силы известны, ведь академии готовят колдунов по стандарту: немного стихий, чтобы была возможность атаковать, а также барьеры — для защиты. А далее — так называемая специализация, которых было довольно много, но объединить которые можно в несколько групп: углублённые стихии. Полезно, когда Империя готовится к новой войне. Тогда маги обучаются весьма опасным приёмам типа «Взгляда Хореса», способного вызвать мощный тёмный луч, испепеляющий всё на своём пути, или «Ледяной клети» — мгновенно создающий вокруг врага, как несложно догадаться, ледяную клетку. Вот только через миг стенки сжимаются, доставляя немало дискомфорта. Продвинутые пользователи чар способны создать вокруг льдин шипы или даже острейшие лезвия, превращающие врага в фарш. Даже защищающие от магии амулеты не всегда разбивают силу подобного волшебства, ведь колдовство в нём обращается материей, получая защиту от Слёз. Несильную, правда, но иной раз её хватает, чтобы изранить самоуверенного идиота.

Разумеется, для сиона или инсурия такое не станет преградой, но вот остальные… да, им может не повезти.

Вообще, подлые версы за время существования сумели придумать достаточно способов, чтобы справиться с артефактами, защищающими от магии. К счастью, срок их жизни, ограниченный всеведущим Хоресом, не позволяет заматереть, оттого большинство даже к концу собственной двухлетней жизни не знает ничего, кроме того, что им вдолбили инструкторы в магических школах.

Конечно же, имеются книги, где подробно расписаны способы, как волшебнику обойти антимагическую защиту. Например, создавать псевдоматерию либо устроить ураган, обрушивая на человека с защитой камни, ибо физические предметы спокойно её пробивают. Либо, как вариант, опосредованное давление: создать пламя, которое начнёт порождать жар и дым.

Иногда, когда Империя готовится воевать, колдунов специально натаскивают на эти приёмы, позволяющие побеждать оппонентов с защитой. Но зачастую нападения происходят внезапно, чтобы многочисленные шпионы не смогли донести планы Дэсарандеса до врагов.

К тому же нельзя забывать о том, что амулеты антимагии и тем более Слёзы весьма ценны и редки. Изготовление подобных вещей — прерогатива крайне серьёзных гильдий, объединяющих сотни, если не тысячи колдунов.

Кхм, так вот, стихии, как ни посмотри, это атака. И плевать, что опытный маг ветра способен летать, плевать, что опытный «водолей» сможет едва ли не жить в океане, основа — это атака. А для оттачивания приёмов тупо не хватает срока жизни.

Кроме стихий есть производственная магия, которая включает десятки и даже сотни подразделов. Тут и создание инсуриев (большинство производится на фабриках, но то речь о поделках, с трудом доходящих до среднего уровня, ведь качество всегда выходит лишь из рук опытного мага-механиста), и ремонт всего что можно, и банальная помощь при строительстве домов, дорог, различных сооружений. Ещё артефакторика, руны, алхимия… Очень разносторонний раздел магии! Недаром Монхарб специализировался именно на нём.

Далее — магия исцеления. Настоящее чудо, ради которого даже я, скрепя сердце, признаю пользу низменных версов. Любые травмы и повреждения тела покинут доброго слугу Хореса, если ими займётся маг-лекарь. А императорские целители и вовсе творят чудеса, продлевая жизнь Дэсарандеса уже какую сотню лет.

Жаль только, что подобным секретам — увеличению продолжительности жизни — обучают строго в одном-единственном месте: императорской академии целителей. Другие магические лекари способны лишь лечить, но даже этого зачастую хватает, стоит вспомнить того же Гораса.

Ещё одна уникальная сфера магии — друидизм. Его можно применять как для сражений, так и для мирных дел: увеличение плодородности полей, отпугивание вредителей, контроль животных… Ну и обращаться в разных тварей, само собой. Хотя последнее вроде как относится к отдельному разделу — оборотничеству.

И, наконец, некромантия — управление мертвецами, а также возможность видеть их глазами и даже изучать последнюю память мёртвого тела. Правда, лишь у достаточно опытных колдунов и у свежих трупов. Но это не мешает сыскному ведомству Тайной полиции цеплять их двумя руками.

У некромантии есть лишь один «маленький» недостаток. Для лучшего понимания возможностей колдуна, вставшего на этот путь, обычно ослепляют. Когда нет собственных глаз, то магия, словно живая, сама тянется к возможности вернуть зрение, отчего некроманты в сверхбыстрые сроки обретают возможность видеть мир чужими глазами и контролировать то, что находится в пределах их видимости.

Позднее, конечно, глаза можно восстановить, обратившись к целителям, но в таком случае большинство некромантов начинало испытывать трудности в подключении к зрению мёртвых, а потому, ради упрощения ситуации, глаза никому не возвращали. Два года — слишком малый срок, чтобы колдун полноценно освоил такое направление, обладая собственным зрением.

Собственно, всё это — примеры обычной, доступной для обучения магии. Даже их, кажется, весьма много! А исходящая от колдунов опасность просто зашкаливает. До сих пор, несмотря на пушки, сионов и инсурии, волшебники считаются наиболее опасными. И это речь об общедоступной магии! Что говорить про ультимы? Например, сегодняшний побег ренегатов точно был итогом применения одной из уникальных способностей.

Хех, иногда я представляю, как буду владеть чем-то подобным. Да хотя бы обычной магией… в виде артефакта, само собой. Например, сапоги хождения по ветру, посох создания лучей Хореса или хотя бы парочка Огненных сфер на обе руки!

Ничего… всё будет. Когда-нибудь — так точно.

Тем временем Кастис поведал о случившемся с нами происшествии всем собравшимся, не забыв и про свои выводы касательно побега волшебников. Гости неизменно кривились на этом моменте. Магов, которые раскрыли так называемое «истинное волшебство», то есть ультиму, крайне мало. А уж чтобы эта сила оказалась полезной — вообще считаные единицы.

— Лучше бы отправились на войну, поддержали Дарственного Отца, чем играли здесь в свои игры, — с хорошо заметным гневом высказался Дирчлет, поправляя монокль.

Механически посмотрев на него, я не обнаружил в глазах толстяка ни единого сомнения собственной правоты, отчего подавил вздох.

Иногда мне кажется, что далеко не все аристократы умнее и сильнее простолюдинов. Некоторые, видимо, отвыкают думать по мере жизни, а силу даже и не планируют развивать. Зачем, ха-ха, преобразовывать себя в сиона, тратя огромные деньги и время, если можно… ничего не делать? И этот человек — один из таких. Неужели он ни разу не задумывался, что магам незачем поддерживать императора, незачем делать хоть что-то, так как срок их жизни и без всяких там войн преступно мал? Для того, чтобы насладиться комфортом, нужно его заполучить. Для того, чтобы потратить деньги, нужно их заработать. Как, если даже маг-дворянин вынужден добавлять к фамилии мерзкую приставку «Анс», с ходу показывающую, что перед тобой отброс, которому не повезло?

Для тех, кто уже видит свою смерть, зачастую не существует авторитета. А значит, играть нужно тоньше. Магов контролируют, просто не оставляя им права выбора. Академия же и вовсе старательно отучает думать, вместо этого вбивая железную дисциплину. И подобная практика работает, пусть и не со всеми. Однако… мозг большинства людей в этом возрасте весьма незрел, особенно если речь о детях крестьян или горожан — свыше девяти десятых поступающих колдунов.

Чего уж, ха-ха, он незрел даже у взрослых! Привет, граф Дирчлет.

Впрочем, не о нём речь. Навязывание правил, незнание другой жизни и множество иных тонкостей являются теми крючками, которые не дают большинству молодняка сбежать и прожигать остатки собственной жизни лишь на себя, не жалея её, когда сталкиваются со стражей, Тайной полицией, сионами или инсуриями. К сожалению, всегда находятся исключения, оставшееся время для которых — лишь игра, и каждый день как бросок монеты. Аверс или реверс. Ставка принята.

Дождавшись, когда к нашему сборищу подойдут хозяева поместья, обменялся с ними приветствиями, произнеся все предусмотренные правилами этикета слова. Всё это время я разрывался на три части: следил за братом, чтобы не упустить подходящего момента, периодически смотрел на собственную невесту — Миреллу, а также наблюдал за мерзким земляным червём, который слонялся вдоль стен, поглядывая то на гостей, то на столы, то в окна.

Кем же заняться в первую очередь?

Короткий взгляд на Кастиса: успел пригубить вина (пока ещё преступно мало!), обхаживая всех, кого только мог достать его длинный язык. О, направился поприветствовать баронессу Саурент, отчего окружающие её шакалы тут же поджали хвосты.

Подавил смешок. Мало что доставляло столь же большое удовольствие, как унижение других перед родом Моргримов.

— Скоро так будет и предо мной, — специально произношу эти слова вслух, однако прошедший в нескольких метрах виконт Долабелл никак не отреагировал на лёгкую провокацию. Может, пропустил мимо ушей или банально прослушал, погружённый в собственные мысли? Жаль, ведь ранее он был известным любителем поиздеваться над теми, кто не мог дать ему отпор. Неужели вправили мозги? Какая потеря для высшего света! Хах, нам было бы достаточно обменяться лишь несколькими словами, как брат прибежал бы «на помощь». Одним действием я бы оторвал его от женщины и заставил расхлёбывать ситуацию с Муагерисом, который, так-то, как сион гораздо сильнее, хоть и не обладает столь же высокой знатностью.

Но раз не сработало, так и ладно. У меня есть беспроигрышная цель.

Взяв бокал вина, поправил цепочку Слезы и направился в сторону ранее замеченного мага. Не прятал улыбки превосходства, когда столкнулся глазами с той самой женщиной-сионом, изображающей слугу. О, она верно поняла меня, а также выставленный на обозрение антимагический артефакт, отчего как бы случайно двинулась следом.

— Скажи, верс, — открыто обратился я к колдуну, подойдя на подходящую для общения дистанцию. — Почему ты вздумал оскорблять своих хозяев в их собственном доме?

— Господин? — парень недоуменно посмотрел на меня.

— Ты не отводишь взгляд, — делаю рукой изящный, тренируемый дома жест. — Ты не кланяешься и проявляешь непочтение одним своим видом. Своим поведением. Даже своим дыханием.

Странно, что никто из хозяйских слуг ещё не сделал ему замечания или не увёл в другой зал. Может, специально? В упор не вижу причины!

— Я… — он растерянно оглянулся, будто в поисках помощи. И, кажется, он её получит, ведь краем глаза я замечаю движение. Тц… слишком быстро, я ещё не успел вдоволь его спровоцировать.

Вино из бокала выплёскивается в сторону женщины-сиона, которую я «не заметил», а я уже делаю шаг вперёд, с силой толкая мага, отчего он падает, не ожидая столь примитивного поступка.

На нас обратили внимание, но смотрели не слишком пристально и заинтересованно, больше ожидая развязки, чем удовлетворяясь видом чьих-то унижений. Причина? Моргримам позволительно больше в силу положения и близости к трону. И этим нужно пользоваться! В чём смысл иметь права, но игнорировать их? Так дойдёт до того, что мы сами будем считать деньги и выращивать себе пропитание.

Глаза парня, который был практически моего возраста, загорелись злобой. Он вскочил на ноги и… тут же попал в захват женщины-сиона, чья форма была в красных пятнах вина. Она судорожным движением согнула юнца в поклон. Кажется, я слышал хруст его позвонков?..

— Прошу простить его, великодушный господин. — Женщина и сама согнулась, едва не падая на колени. — Мы оба нижайше просим вас проявить сострадание и готовы на всё, лишь бы вы забыли об этом ужасном инциденте.

— Так-так, — провёл я пальцем по губам. — Ты просишь меня о чём-то, желая получить милость, но что можешь предложить взамен? Ты ведь… — улыбаюсь, — всего лишь служанка.

— Всё что угодно, — твёрдо повторила она.

Моя улыбка стала шире.

— Господин Моргрим, — послышался звонкий девичий голос, полный довольства. — А я вас повсюду ищу.

Мирелла. Как же… несвоевременно. Хотя… стоило ожидать. Она точно видела меня и следила за развитием событий. Подошла «помочь» слугам?

— Как мало нам нужно, чтобы вновь ощутить тепло солнца, — я изменил выражение лица, подходя к ней ближе и галантно поклонившись.

— Кирин, — улыбнулась она, не реагируя на столь лёгкий укол. — Ожидала вас с братом раньше. Проблемы по пути?

Будто бы ты не в курсе!

Она на правах невесты мягко обхватила мой локоть, разворачивая в сторону и одновременно махнув рукой провинившимся слугам, которые тут же стремительно покинули нас. Позволяю ей это сделать. Не дело охотиться за зайцем, когда на горизонте появляется лань.

— Смутьяны обнаглели до того, что объявились возле дворцовой площади. — Во время произнесения этих слов я не смог подавить вспышку гнева. — Куда вообще смотрит стража и особенно Леверетт⁈ — Возмущение было непритворным.

Хотелось добавить и про императрицу Милену — ведь Тайная полиция по её указке уже несколько лет лютует по крупным городам Малой Гаодии, но особого толку что-то не вижу. Как встречались почитатели чужих богов, отрицающих великого Хореса, так и продолжают встречаться. Как проходят разные неурядицы — то от людей лорда Челефи, то от иностранных шпионов — так и продолжают ходить.

Но, конечно же, подобные мысли я не озвучил. Чревато. Кровавая императрица в отсутствие мужа является высшей властью, а потому даже случайно сказанное слово, в теории, может доставить бед. А я ведь не такой, как Кастис?

— Пойдём, — быстро оглянулась девушка и направилась к одному из выходов.

Молча последовал за ней, хоть и тоже оглянулся напоследок. Наш уход заметил лишь Кастис, но его взгляд расшифровать я не сумел. Не в этот раз.

Дорога была быстрой и достаточно знакомой. Я знал, куда и зачем мы шли, знала это и Мирелла. Кажется, мои действия по отношению к слугам, а также вспышка гнева от истории, которую она не могла не услышать, показались ей достаточной причиной, чтобы попытаться поднять мне настроение. И я полностью её поддерживаю!

Поднявшись на второй этаж по величественной широкой лестнице, мы свернули в сторону, вскоре добравшись до крыла магов, которых у Кольшеров было всего четверо. У нас — десять, среди которых половина целители. Что уж, имелся и безглазый некромант. Это уже превратилось в какую-то традицию… как и моё желание бросать в него яблочными огрызками, когда тщедушный верс проходил под окнами, патрулируя территорию. Не он лично смотрел, само собой, а с помощью мертвецов.

Кретин всегда забавно вскрикивал, а его трупы начинали усиленно оглядываться, отчего я неизменно не мог сдержать хохота. Хорес, до чего же у него было глупое лицо с этими чёрными провалами глаз!

Помню, когда впервые встретил некроманта, ещё будучи пятилетним мальчишкой, то заставил его опуститься на колени и засовывал в глазницы пальцы. Благо Слеза уже висела на моей груди. Впрочем, его мертвецы всё равно стояли поблизости и в теории могли успеть разорвать меня, если бы не отец и прочие стражи.

Трупы для некромантов готовились Моргримами заранее, и в отдельно построенном для сих дел склепе их было почти шесть сотен. Более половины представляли собой выбеленные кости, изрезанные рунами, в дорогих артефактных доспехах и с изукрашенными клинками за поясом. Такие мертвецы способны без особых проблем победить сиона средней руки. Кроме того, это выгодно. Маг умирает, не оставляя наследия. Но вот некромант, в отличие от обычного верса, оставляет после себя материальный след: своих созданий, которых можно передать другому! И нет ни одного служителя смерти, который бы оставил их без внимания, не удосужившись поднять новых мертвецов или как-то усилить уже имеющихся. Таким образом коллекция по-настоящему опасных тварей лишь росла.

Не зря имперских некромантов так хвалят, ведь мы и правда можем гораздо больше, чем наши соседи.

— Здесь не должно быть никого… — Мирелла заглянула в комнату, найдя её пустой, после чего деловито посмотрела в мою сторону.

Не теряя времени, развязал подвязки штанов, приспуская их. Девушка аккуратно присела, чтобы не помять пышное платье, нежные губы дотронулись до крайней плоти, медленно обхватывая её. Моя рука аккуратно касается высокой, тщательно уложенной причёски.

Миг близости был недолог. Излился почти сразу, ведь мало того, что искренне ждал этого момента, так ещё и девушка постепенно совершенствовала навыки. Ведь уже два года мы занимаемся такими «играми».

Утираясь платком, Мирелла заметила мой задумчивый взгляд.

— Родители прибьют меня, если узнают, так что ничего более такой малости дать не могу, — её улыбка едва уловимо дрогнула. — Подождём до свадьбы. У тебя именины через две недели, а там, всего через месяц, нас сочетают браком.

Кивнул. Всё снова упирается в шестнадцать лет. Проклятая дата!

Разумеется, я признавал, что начинать ту же подготовку в сиона до получения сведений, являешься ты магом или нет, просто нерационально. Колдун погибнет слишком быстро, не успевая в должной мере раскрыть свой потенциал или довести трансформацию до конечного результата. То же самое относится и к браку. Стать вдовцом или вдовой в столь молодом возрасте — верх глупости.

Подавил вздох. Понимать понимаю, но как же это раздражает!

Как ни в чём ни бывало вернулись в зал. С ходу подметил, что Кастис уже куда-то пропал, как и тот мерзкий верс. Благо, что маг не вернулся, иначе я точно сорвался бы. Причём это было бы не продуманное действие, а моя собственная слабость. Тц…

Мирелла, как хозяйка приёма, останавливалась почти возле каждого гостя, постепенно вгоняя меня в скуку. Отказавшись от предложенного вина, не мог не обратить внимания на смуглый цвет кожи этой служанки.

— Не многовато ли кашмирцев? — спросил невесту. — Как их плебейская раса умудрилась подняться столь высоко?

— Тебе они не нравятся? — удивилась она. — Хотя… глупый вопрос.

— Как быстро ты это поняла, — снова не удержался от небольшой шпильки.

— Они наняты управляющим, который служит уже десять лет, — Мирелла пожала плечами. — Не думаю, что он специально подыгрывал их народу. Всё-таки Кирк Лонмо — урождённый имперец. Хотя в чём-то ты, безусловно, прав. Такое засилье кашмирцев может ложно убедить гостей, что мы являемся одними из тех, кто не поддерживает репрессии, применённые императором по отношению к ним.

— Или что у вас кончились деньги на найм более профессиональных слуг, — добавил я, отчего девушка забавно округлила глаза, едва не заставив меня рассмеяться. — Может, этот ваш Кирк Лонмо сложил разницу себе в карман?

Мирелла задумчиво промолчала, что являлось ответом само по себе.

— Поговори об этом с отцом, — кивнул ей, заканчивая эту тему.

Разговор особо не клеился, что я не старался исправлять. К счастью, повезло услышать про игорную комнату на втором этаже (знал про неё ранее, но как-то подзабыл), отчего я сразу догадался, куда пропал Кастис.

— Дорогая, — я улыбнулся, — мне нужно навестить брата, пока он не проиграл слишком много.

Она засмеялась, словно услышала лучшую шутку за весь вечер, что, безусловно, было не так. Но я позволил ей заблуждаться, считая, что мне не под силу увидеть её истинную натуру за посредственной актёрской игрой. Будто бы я не осознаю, что её родители давно подталкивают нас к браку, поощряя частые встречи, причём даже наедине. Ни за что не поверю, что Джулия, её старшая сестра, не в курсе, как мы периодически «играем». А раз знает она, то знают и остальные.

Поднявшись на второй этаж, заметил, что большинство гостей разбились на небольшие группки по интересам, а кое-кто и по комнатам. Думаю, та же баронесса Саурент успешно заняла гостевые покои с мягкой кроватью и каким-то везунчиком.

Зайдя в задымлённое от курева помещение, на миг прищурился, пытаясь рассмотреть нужную мне цель. Ага, вон он — за широким столом вместе с шестью другими высокородными играет в карты.

Мне хватило лишь взгляда, чтобы понять, как сильно Кастис проигрывает. Выражение его лица отражало тщательно подавляемый гнев наряду с досадой и нежеланием признавать очевидное. И когда он уже поймёт собственную дефектность?

Судя по объёму выпитого, которое брат совершенно не контролирует в такие моменты, он как никогда близок к взрыву.

Скрестив руки, прислонился к косяку, снова оглядывая помещение, полное людей, табачного дыма и алкоголя. Идеальная комбинация! Ведь одно дело — приструнить неучтивого слугу своей невесты, что при некоторой сноровке можно даже выставить в положительном свете, а другое — разругаться с другим знатным домом. Не думаю, что отец по возвращении оценит такой подарок.

— Как и сумму проигрыша, — едва слышно прошептал я.

Прежде чем действовать, подождал почти десять минут, дожидаясь, пока Кастис в пух и прах проиграет ещё один раунд. Заодно оценил его поведение, находя брата едва удерживающимся на грани приличия. Выпив ещё вина, он рявкнул на слугу, который хотел было убрать со стола переполненную пепельницу, отчего бедолага просыпал часть на пол, но, к сожалению, не попал ни на чьи ноги. Жаль, это был бы настоящий подарок судьбы! Мне бы и делать тогда ничего не пришлось. Зато в голове начал появляться план.

Но для начала…

— Уважаемые господа, — подошёл я к столу. — Желаю всем удачной игры, и пусть никто не уйдёт обиженным, — мягкая улыбка появилась на губах.

— Кирин, присоединишься? — лукаво подмигнул баронет Фицрих Бойце. Несмотря на скромный статус, молодой мужчина был весьма богат благодаря дяде и отцу, сколотившим целое состояние на грамотной торговле с провинциями.

— Уверен, брат справится за двоих. — Двусмысленная фраза и кристально честное лицо, не позволяющее понять, имеется ли в словах издевка. Всё как я люблю!

Мужчины переглянулись. Кто-то негромко хмыкнул.

— Юный Моргрим, — прошелестел уже виденный мною ранее старик Горас, также участвующий в игре. — Помню-помню, я присутствовал на твоих первых именинах, а также на похоронах Эдиса. Такое горе! Сколько ему было?

Ностальгия — единственное, что остаётся в таком возрасте. Всё прочее уходит, теряясь в веках.

— Семь, — с той же улыбкой ответил я. — Брат, — взглянул на Кастиса, — тебе что-нибудь нужно?

— Чтобы мне дали сосредоточиться, — злобно прошипел он.

О, отличная кондиция!

— Тогда оставлю вас, — махнул я рукой, — но буду неподалёку. Только не проиграй наше имение, брат, — уколол его напоследок. Но чуть-чуть, мягонько. Кажется, я различил скрежет его зубов? Хах, может, и так, а может — мне просто показалось. Зато смех остальных игроков за столом оказался совершенно реальным.

Будет настоящим преступлением не воспользоваться данной ситуацией!

— Ты, — останавливаю проходящего мимо слугу. — Почему у его светлости Моргрима, — кивок в сторону Кастиса, — стоят два пустых стакана? Убрать лишний, подлить в оставшийся! А ещё, — на мгновение задумался, — весь пол в мусоре. Похоже, кто-то рассыпал пепельницу. Приберись, чтобы благородные не сидели как в свинарнике.

— Сию минуту, достопочтенный господин, — торопливо поклонился он, — только отнесу поднос и сразу возьму совок и веник!

Прямо на моих глазах паренёк помчался вперёд, ускоряясь, словно сион.

А я остался наблюдать за ожидаемым представлением. Азартные игры, малая чаша терпения, досада от проигрыша и алкоголь в крови — что может быть лучшей комбинацией?

Оглядевшись, щелчком пальцев заставил очередную группку слуг подтащить кресло, занимая позицию, чтобы оставаться одновременно и не впритык к столу брата, но с полным на него обзором. Замечательно!

Едва уселся, как моментально подошедшая ближе девушка-кашмирка, из слуг, молча поставила рядом наполненный бокал. Кивнул, почти не обращая на неё внимания. Я наблюдал…

— Долго ещё будешь думать? — Как раз шёл ход Кастиса, который размышлял, стоит ли принять ставку. И, кажется, скромной «чашей терпения» владел не он один. Граф Фосли раздражённо посматривал на него, нервно постукивая пальцами по столу.

Я не много о нём знал. Лишь то, что у него был старый конфликт с Силием Коэматусом, жалким барончиком, что на первый взгляд ничего из себя не представлял. Ага. А на второй являлся бригадиром армии императора, в отставке. А на третий — внуком Мигары Герфенур. А род Герфенур — побочная ветвь Вентуриоса Мираделя, герцога Севера, одного из четырёх высших государственных лиц, идущих сразу за Дэсарандесом.

И тут следовало бы сказать «упс». Вот Фосли и сказал, но было поздно. Впал в немилость. Точнее, его просто оттёрли от всех кормушек, заставив вернуться в собственный феод и навещать столицу лишь на какие-то крупные мероприятия либо к старым знакомым.

Но нервничает граф явно не из-за этого. История это старая, ей уже лет десять, не меньше. Я скорее думаю, что у него попались плохие карты. Это что, брат может отыграться?

— А ты не торопи меня, любезный, — ответил ему Кастис, сердито посмотрев на своего оппонента. — И так всю игру торопишь. Куда-то спешишь?

Я прямо ощущал, как он изо всех сил сдерживается, чтобы не перейти на грубости.

— Какой усердный молодой человек, — прокряхтел Горас. — А Тэдрех, помню, говорил, что учителя постоянно на него жаловались…

— Ладно вам, Витхам, — улыбнулся барон Гланкасс, выдыхая большое облако дыма, — ставка — это святое.

— И верно, ставить-то не мне, — хохотнул старик.

Показался ранее проинструктированный мною слуга, подливая Кастису выпивки, доверху наполняя бокал. Брат, словно загипнотизированный, наблюдал за его рукой, ожидая, пока юнец закончит и отойдёт.

Дождавшись, совершил хороший, мощный глоток, а потом двинул вперёд монеты, ещё глубже загоняя себя в эту ловушку.

А деньги-то неплохие, — сумел оценить я. — Можно целую деревню купить. Надо будет не забыть отразить это в письме отцу. Совершенно мимоходом и даже как-то между строк! А потом, через управляющего Эсмонда, уже с конкретными цифрами.

— Вот так, — вновь высказался Илси Гланкасс, комментируя действия брата. — И мы продолжаем игру!

— Хватит уже, — обернулся Кастис в его сторону. — Ты когда-нибудь вообще закрываешь свой рот? И дым свой пускай в другую сторону!

Опешивший барон проглотил оскорбление под переглядывания остальных мужчин. Судя по виду, хоть никто из них и не оценил изящества моего брата (а ведь он ещё старался сдерживаться; слышал я, как Кастис, бывало, крыл бранью), но ситуация их больше веселила, чем напрягала.

Кое-кто даже открыто ухмылялся, как, например, Фосли. Может, его нервозность была напускной? Всё-таки на поведение оппонента в игре нужно обращать внимание как бы не больше, чем на собственные карты.

Казалось, на миг стол охватило напряжение, словно натянутая тетива лука перед отправкой в полёт стрелы. И именно этот момент, будто читая мои мысли, выбрал уже упомянутый слуга, чтобы, взяв щётку и совок, полезть под стол собирать пепел и разный мусор.

Я прикрыл рот ладонью, пряча полную довольства улыбку.

— А ты чего делаешь⁈ — возмущённо вскочил брат.

— Кастис, — поднялся я, подходя ближе и придавая лицу оттенок волнения, — успокойся, ты чего?

— Кирин, — глянул он на меня, — я ведь уже сказал, чтобы ты не отвлекал меня!

— Это обычное волнение, — я постарался сделать улыбку мягкой и естественной. — Вижу ведь, что… — оставляю фразу недосказанной.

— И ты прав! Я тут, сука, проигрываю! — брат словно бы начал оправдываться. — А этот кретин всё лезет и лезет под руку, отвлекая в самый важный момент!

— Простите, простите, я просто хотел убрать мусор, — успевший подняться слуга тут же упал на колени.

— Зачем⁈ — Кастис едва не отбросил карты. — Почему сейчас⁈ Оставь всё где лежит!

Остальные игроки снова переглянулись. Лица у большинства перестали отображать улыбки, а, наоборот, стали хмуриться. И немудрено, даже я не ожидал, что провокация получится ТАК хорошо. Чего уж, сам всего пару раз видел брата в таком раздражении.

Это же сколько он успел проиграть, что столь перенервничал? К сожалению, короткий взгляд на стол не дал мне конкретики.

Тем временем на Кастиса смотрели уже не только игроки собственного стола, но и остальных. Замечаю, как пара сионов-слуг как бы случайно подошли ближе, а несколько человек выскочили из зала: очевидно, позвать помощь в виде хозяев приёма или хотя бы стражи.

Брат поднял руку, сжимая кулак так, что, казалось, заскрипела кожа. Похоже, он применил свою силу сиона.

— Вот скажи, Кирин, — притворно спокойно спросил он, отчего я ощутил, как спина покрылась потом. Неужели догадался, что это я подговорил слугу⁈ — Откуда Кольшеры берут таких идиотов? Твоя ведь невеста! — фраза прозвучала как невысказанное обвинение. — Ты должен знать, что у неё на уме!

Разумеется, я ничего не ответил. Вопрос и не требовал этого.

Между тем Кастис схватил слугу за шею, приподнимая над головой и вызывая громкий испуганный взвизг.

— Хочется убрать мусор? А моего разрешения на это ты спросил? Может, я люблю этот грёбаный мусор⁈ — громкость постепенно повышалась. — Может, я живу в мусоре, сплю в кучах мусора, засовываю мусор себе в карманы, чтобы потом они воняли, как промежность твоей матери-шлюхи⁈

Вот такое отец ему точно не простит. Не факт неприкрытой брани, а оскорбление собственного дома. Ещё и при свидетелях! Ха-ха, кажется, Кастис попросту не может остановиться, даже понимая, что идёт откровенно не туда.

Невольно облизнул губы, широко открытыми глазами ожидая продолжения. И оно было!

Свободной рукой брат схватил со стола пепельницу и перевернул её на голову бледному слуге, который, казалось, вот-вот потеряет сознание. Через миг она полетела в стену, разлетясь на осколки.

— Кастис! Ты не в себе! — грозно выкрикнул Горас. — Немедленно прекрати этот балаган!

Старик также поднялся на ноги и, хоть являлся совершенно обычным человеком, бесстрашно двинулся вперёд. Меня обдало винным духом, когда Витхам прошёл мимо. Даже удивительно, как он умудряется оставаться в адекватном состоянии после такого возлияния. Богатый опыт?

— Пожалуйста, господин, я больше не буду мешать вашей игре! — проскулил слуга.

Рык брата сопровождался сжатием руки, которая сломала шею безымянному юнцу. Тело было с силой брошено в окно, разбивая стекло и падая вниз. Забавно, что за миг до этого стоящие поблизости сионы обменялись несколькими жестами и… остались стоять.

Ну вот, а ведь всё могло завершиться ещё более интересно!

— Милорд Моргрим! — В комнату чуть ли не залетел Хайрем Кольшер, отец моей невесты, за которым, стараясь сделать это максимально незаметно, чуть ли не на цыпочках, начали заходить инсурии.

Я не сдержал хохот, наконец отпуская его наружу. Хорес, до чего же всё нелепо!

Особняк Кольшеров, Крыло магов, взгляд со стороны

— Сам догадаешься или мне разжевать? — Женщина осмотрела свою залитую вином форму, а потом стянула её, начиная ковыряться в ящике с бельём.

— Прости, Нимлот, я едва не поддался гневу, — юный маг отвёл глаза, не желая смущать временную союзницу, однако нет-нет да поглядывал, пусть и украдкой.

— Шанс ещё представится. — Сион нашла подходящую чистую одежду.

— Угу, — коротко согласился он.

— Давай лучше обработаю ссадину, — поправив складки формы, Нимлот обернулась к нему, доставая небольшую коробочку.

— Это мелочи, побереги силы, — принялся отказываться волшебник.

— Я не настолько слаба, чтобы утомиться от подобного. — Женщина ехидно приподняла бровь, заставив своего собеседника смутиться.

— И всё же… — пожал тот плечами, позволяя Нимлот обработать царапину на локте, полученную в результате неудачного падения. — У многих аристократов амулеты защиты от магии или даже Слёзы. Сионам придётся взять их на себя.

— Справимся, — спокойно высказалась она.

— Да… знаю, — юный колдун вздохнул, проведя рукой по взъерошенным волосам.

Есть злоба, которая заставляет отдельных людей перерезать другим глотки, а есть злоба, которая заставляет браться за меч целые народы. Смуглокожие выходцы королевства Кашмир уже дважды страдали от собственной гордыни. В первый раз их государство было завоёвано Дэсарандесом, а потом, при попытке восстания, Господин Вечности вырезал все старинные рода, демонстративно проводя казни на площади бывшей столицы их королевства — Родении. Уцелели немногие, но такие были. И ответ они планировали в точно таком же стиле: безжалостный и нанесённый по аристократии.

Ныне, словно знамя, униженный народ возглавил лорд Челефи, который, будто разбойник в ночи, бродил по границам колоний, одним своим появлением вызывая панику у губернатора и глав городов. Его явление, даже без каких-то военных действий или открытых нападений, заставляло кашмирцев верить в светлое будущее и сжимать кулаки, не позволяя позору забыться. Лелея его, как мать дитя.

Однако, как бы ни были хороши кашмирцы в скрытности, как бы много у них ни осталось запрятанного по тайникам золота, но без помощи Сайнадской шпионской сети, культа Амма, республики Аспил и множества других недоброжелателей Империи ничего бы не получилось. Благо для них — противники Империи были многочисленны и каждый имел своих осведомителей, почитателей или сочувствующих. Благо для Империи — враги были разрозненны и зачастую действовали обособленно, не доверяя друг другу.

Ныне, благодаря очередному блистательному ходу лорда Челефи, группа диверсантов сумела заручиться поддержкой ренегатов. Более того: план находился на финальном этапе осуществления, а потому нынешняя парочка терпеливо ожидала сигнала, время от времени перебрасываясь отдельными словами. В общий зал никто не спешил, как и не планировал продолжать патрулирование. В последнем уже не было никакого смысла. Вот-вот всё будет решено. Хоть Феро пару раз порывался вернуться обратно, но Нимлот мудро запрещала ему, справедливо замечая, что он успел привлечь внимание необычным поведением.

— Я ведь говорила, что не следует ставить необученного новичка в зал гостей, — бурчала женщина. — Сразу нарвался на наглого ублюдка Моргрима.

— У меня уже не было возможности научиться, — огрызнулся Феро.

— Возможность есть всегда, — серьёзно сказала Нимлот. — Тебя выделил бог, значит, на тебя у него планы. Твои действия могут изменить мир!

— «Выделил»? Проклял, имеешь в виду? — криво усмехнулся парень.

— Если бы имела, то сказала бы как есть, а не по-другому. Я говорю: выделил, — надавила она.

— Как скажешь, — юнец пожал плечами.

— Нам прописано судьбой расплачиваться за поступки, сколь благочестивыми намерениями они ни были продиктованы. Есть пятна, устранить которые ветошь не в силах, только соскрести нож. Это я понимаю и принимаю. Грех есть грех. Но магия не относится к подобному, что бы ни говорили аристократы. Она — дар Хореса, того лика, который смотрит на вас без желания наказать. — Нимлот подошла к своему напарнику и силой развернула его голову, посмотрев в глаза.

— Но почему… — застыл он. — Почему?..

— Думай, Феро. Ты ведь умный парень. — Улыбка женщины была мимолётна, словно вспышка молнии в летний день.

— Откуда ты так много знаешь? Ты ведь не колдунья! — Юноша открыто осмотрел её, а потом запунцовел, вспоминая, как подсматривал за ней в момент переодевания.

— Но знавала многих колдунов. — Нимлот отошла, чтобы лишний раз не смущать своего напарника.

Женщина лгала, ведь до недавнего времени знала лишь одного колдуна — своего сына, умершего полтора года назад, ровно в свои восемнадцать лет. Его убила магия, переполнившая тело. Именно тогда она и встала на этот путь. Путь разрушения.

— Ты в курсе, что мы не переживём этот день? — Феро слабо улыбнулся. — Даже если каким-то чудом убьём вообще всех, то не сумеем покинуть столицу. А городское дно перевернут сверху донизу. Никто не спасётся.

— Но ты здесь, — логично возразила она.

— Моя жизнь окончится через два месяца, — парень пожал плечами. — Что я могу за них успеть?

— Много. Но одновременно мало, — согласилась Нимлот.

— Я… — Феро отвернулся. — Я…

Женщина посмотрела на него, наклонив голову.

— Можно… — он прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Несколько секунд ему потребовалось, чтобы собраться с мыслями. — Можно поцеловать тебя? На удачу? — быстро добавил он последние слова.

Нимлот подошла ближе и подарила ему максимум, на который была способна. Поцелуй длился почти две минуты.

— Постарайся выжить и победить, Феро, — серьёзно произнесла она. — Ради меня.

Нимлот знала, что подобная мотивация будет для него куда большей, чем некие мифические идеалы. Для них парень был слишком незрел.

Шум разбитого стекла. Вот оно!

— Идём, Феро, это сигнал.

Не успел мой смех стихнуть, как где-то в глубине особняка Кольшеров раздался страшный грохот, а потом здание содрогнулось, роняя меня на колени.

— Что за?.. — Я огляделся, подмечая, что подобная проблема не у меня одного. Хорошо, а то смотрелся бы нелепо: единственный из всех не удержался на ногах! Да ещё и кто⁈ Сам Кирин Моргрим!

Стоп, мыслю совершенно не в ту сторону. Отчего вообще случился этот взрыв? Это ведь он был⁈

— Спокойствие! — надрывался Хайрем. — Всё хорошо! Наверняка это какая-то глупая случайность, над которой мы ещё успеем посмеяться! — Однако его улыбка выглядела донельзя фальшивой и натянутой.

Покосившись на брата, заметил, как он с каким-то шоком и неверием смотрит на собственные руки, почти не обращая внимание на остальное. Моя ладонь цепляет Слезу, даруя каплю уверенности. Так или иначе, мне нужно держаться поближе к Кастису…

Громкий крик из глубины дома произвёл эффект артиллерийского снаряда, залетевшего в окно. И без того обеспокоенные гости окончательно вскочили на ноги: кто-то бросился к окну, кто-то устремился в коридор. Находящиеся поблизости сионы помчались вниз. Или звуки были сверху?.. Непонятно.

— Ицупо, арниш энц, Кохран, — разобрал я иноземный говор, а также узнал имя одного из богов Триединства. Рядом, с неестественно широко открытыми глазами, встала служанка-кашмирка, которая подавала мне бокал вина. В её левой руке находилась… Огненная сфера! Как на том мальчишке-версе!

Мы пересеклись взглядами, отчего девушка ласково улыбнулась, с силой сжимая сферу. Остановить её было некому.

Полыхнуло пламя, отбрасывая меня в строну кресла позади. Повезло, что там не было стены…

Огонь жадно поглотил почти всех присутствующих, включая саму служанку. От жара моментально бросило в пот, но я продолжал сидеть, шокированно осматриваясь, не в силах сделать ничего. Руки и ноги не слушались, но даже если бы они оказались подвластны моей воле, основная проблема находилась в голове… Некому было отдавать приказы. Разум застыл, поглощённый смертельно опасной красотой пламени.

Я не мог сделать ничего.

— Кирин! — Поблизости оказался брат. Его камзол тлел, но он не обращал на него внимания. Слеза, блеснувшая на цепочке, столь же надёжно оберегла его, как и меня.

Я осознал случившееся лишь тогда, когда оказался у него на руках, а сам Кастис сделал то, чего я, признаться, не ожидал — прыгнул в окно, ранее разбитое телом слуги, прямо через осколки стекла.

Приземлился он плохо: меня тряхнуло, да так, что казалось, сломал ребро, такая была боль в боку! Вокруг тут же нарисовались инсурии, но секунды осмотра хватило, дабы стража перевела внимание на пылающий особняк.

— Господин Кастис! — Рядом встала Тереза. — Господин Кирин, — уже не столь довольно — в мою сторону.

Стражники, оставшиеся среди карет, успели приготовить ружья, но в охваченный пламенем особняк никто не спешил заходить, даже несмотря на то, что в нём раздавались звуки схватки, выстрелы и характерные признаки творимого волшебства.

Там ведь Долабелл… Он один стоит десятка средних по уровню сионов или стольких же инсуриев.

— Ваша светлость, что происходит⁈ — встревоженно поинтересовался глава механических стражей. — Вначале убитый слуга, выброшенный из окна, потом взрывы! На нас напали?

Сдержать смех вышло весьма просто — боль не располагала к излишнему веселью. Проклятье, теперь ведь никто и не вспомнит о том, как облажался Кастис! Ха-ха, да я сам уже считаю это мелочью, недостойной упоминания!

Брат не успел ответить, ведь в знакомом грязно-буром свете поблизости появились сияющие лучи, спустя миг обратившиеся в шестерых колдунов.

— Мы что, опоздали? — разобрал я слова одного из них, прежде чем всё вокруг затопила магия.

Тереза успела создать барьер, который отразил волну режущего ветра, на куски покрошившего едва ли не четверть собравшихся стражников. На землю упали кровоточащие руки, ноги и головы, отделённые от тел.

Одновременно с этим в инсуриев, чья защита выдержала этот удар, полетели молнии, хорошо прожаривающие прятавшихся за доспехами людей.

Вот тут сразу стало понятно, что Кольшеры всё-таки сэкономили… у их гвардии не имелось антимагической защиты! Люди, находившиеся в инсуриях, могли надеяться лишь на сталь, чего было недостаточно.

«Взгляд Хореса» дополнил сложившуюся картину, обращая в чёрный прах целые десятки инсуриев, открывших ответный огонь.

Кастис не слишком аккуратно поставил меня на ноги, заставляя поморщиться, а потом… бросился в бой.

— Идиот, куда ты⁈ — успел выкрикнуть ему. Мало того, что он ещё не прошёл процесс обращения в сиона до конца, так ещё и Слеза спасёт лишь от чистой магии! — Прикрой его, дура! — рявкнул Терезе, сдерживая желание отвесить девчонке оплеуху.

— Как⁈ У него Слеза! — логично возразила она.

Вокруг царило безумие. Из окон поместья Кольшеров вырвалась мощная струя воды, из которой, словно песчинки, поднятые морской волной, высыпались бездыханные, изуродованные тела людей. У кого-то было стёсано лицо, кто-то имел вид переломанной куклы, а какие-то успели обгореть, с кожей, запёкшейся в чёрную корку.

В то же время стража перезаряжала ружья, периодически стреляя в юрких магов, которых перемещал их глава. Они явно нарабатывали тактику боя именно под подобный стиль: короткое перемещение лучом, после чего двое из шестёрки молниеносно возводили широкий барьер, прикрывающий от огнемётов, пуль и гранат, а остальные атаковали стихиями, успевая уничтожить с десяток-другой бойцов, прежде чем снова исчезнуть, не дожидаясь, пока на них сосредоточат весь залп, который, безусловно, сумел пробить бы даже двойной барьер. Слишком уж высокая подавляющая мощь.

Кастис, пользуясь скоростью, очень сильно мешал врагам, а вскоре и вовсе умудрился угадать место их появления, своим антимагическим телом сбивая барьер. Сразу двое из магов обзавелись дырками в своих тушках, но остальные четверо сместились в сторону, снова уходя от смерти.

В следующий момент что-то пошло не так. На новое место переместился лишь один луч, в то время как три оставшихся просто… пропали?

— Нет, это какой-то трюк, — сразу сообразил я.

Переместившаяся девчонка, которая казалась даже младше меня, смотрела на окружающих солдат теми же немного безумными, широко открытыми глазами. Как та кашмирка, которая подорвала Огненную сферу. Неужели она тоже⁈

Яркая вспышка света, столь сильная, что я ощутил, как глаза стремительно слепнут, была совмещена с оглушающим звуком, будто бы от выстрела сразу десяти пушек за моей спиной!

Несколько секунд понадобилось, чтобы осознать себя лежащим на истоптанной траве, в грязи, словно последний простолюдин. В ушах звенело, глаза продолжали бессмысленно пялиться в пространство. Я не видел! Не видел!..

Пальцы потрогали лицо, но не ощутили на нём травм. Всё в порядке… жив…

Плечо ощутило прикосновение чьих-то пальцев. С моей шеи сорвали Слезу! Рука тут же попыталась сбросить агрессора, но дрожала так сильно, что я, кажется, сумел лишь насмешить врага. Попытка применить ноги была подавлена, а потом…

— Тереза, — начал видеть я, замечая, как кудрявая блондинка с проступающими Стигматами исцеляет мою слепоту и глухоту. — Ты умеешь лечить, — вспомнил я.

— Умею, — криво улыбнулась она. — Хоть и откровенно херово.

— Заметно, — тут же подтвердил я, а потом рассмеялся. — Но… спасибо.

Тереза с лёгким удивлением кивнула, указав пальцем на валяющуюся рядом Слезу, которую я тут же нацепил обратно на шею, после чего прикрыла нас барьером. Вовремя. Цепная молния прошла по защите, безвредно с неё соскользнув. Следом в опасной близости пронеслось и несколько пуль, заставляя меня неистово благодарить Хореса, что подобное не произошло минутой ранее. Слеза бы не помогла… она и так не помогла!

Взгляд на поле боя частично порадовал, частично огорчил, подтверждая худшее: почти все были мертвы, хотя какие-то стражи и инсурии продолжали сопротивление. Умудрились спасти глаза? Уши-то вряд ли… Среди выживших был и брат, правда… лишь с одной рукой. Чем же тогда порадовал? Та сука, которая оглушила и ослепила меня, ныне валялась истерзанным пулями трупом возле горящих дверей в полуразрушенный особняк Кольшеров!

— Уходим, — я потянул Терезу за плечо, в сторону разбитых карет и оплавленных ворот. Похоже, туда прилетела молния. — Скоро подоспеет городская стража вместе с дежурными верс… колдунами. Они помогут.

Мысленно поморщился: приходилось упрашивать, а не приказывать!

— Не трогай, у меня срывается колдовство, — дёрнулась она. — Твоя Слеза слишком сильна!

Вздрогнув, отпустил плечо.

— Держи барьер, — сухим, едва слышным голосом произнёс я. — Не убирай.

Тереза и сама была напугана, я чётко видел это.

— А как же… — неуверенно кивнула на остальных. — Я могу помочь.

— Они всё равно покойники, — резко ответил ей, с трудом удержавшись от добавления: «как и ты». — Вот-вот подойдут остальные…

Едва ли не силком оттащил дуру подальше, хоть мы и продолжали за всем наблюдать. А ситуация изменилась: из здания выбрался раненый, но достаточно бодрый Муагерис Долабелл, вступая в бой и начиная теснить врага.

— Видишь? — обрадованно шепнул ей. — Дело сделано! Бежим!

В кои-то веки Тереза послушалась. Мы прошмыгнули за ворота, начиная стремительный бег по обширной территории Кольшеров. Почему-то я верил, что вон там, сразу за деревьями, как только мы до них доберёмся, будем спасены. Точно-точно…

— Так и есть! — улыбнулся я, озвучивая свои слова. Не сдержав чувств, схватил девушку за руку, отчего барьер замигал. Ладонь Терезы была тёплой и мягкой. Быть может, Кастис в чём-то прав? Есть среди версов и нормальные. — Осталось…

«Взгляд Хореса» врезался в нас, безвредно стекая по моей спине и обращая в горячий пепел стоящую рядом девушку.

Ступор, страх, шок, медленно переходящий в удивление.

Я механически рассматривал свою потную ладонь, к которой… прилипли кусочки живой плоти. Её пальцы!

— А-а-а! — Я позорно взвизгнул, отбрасывая их в сторону, но… они не отлетели, прилипли.

Продолжая повизгивать, словно больная свинья, которую тащат на бойню, судорожно тряс рукой, да так, что упал на задницу, тут же пользуясь этим и обтирая руку о землю. Раз, ещё один, ещё…

Всё. Ладонь сияет свежесодранной кожей. Моей кожей. И моей кровью. Не чужой. Лишь после этого паникующий мозг сообразил: я не один. Оглянувшись, заметил негромко хохочущего колдуна.

— Прости, — улыбнулся маг — низкорослый паренёк с короткими чёрными волосами. — Твоя любовница? А чего тогда поскупился на артефакт?

Со спины он не увидел Стигматы, значит, не понял, что это была волшебница, — осознал я. А также и то, что со стороны поместья продолжают раздаваться звуки боя.

Надо что-то ответить ему. Что-то… Что⁈

— Понравилось представление? — кивнул я на примятую моей задницей траву чуть в стороне от накатанной каретами дороги.

— Ещё как! — закивал он. — Давно так не смеялся.

Итак… что теперь?

— А чего сбежал? — теперь я указал на поместье. — Там ведь твои.

Всё что угодно, лишь бы потянуть время!

— Оставил их, — парень пожал плечами, а потом расставил руки в стороны. Поток ветра закружил вокруг, поднимая мелкий и крупный щебень с дороги. — Как думаешь, сколько таких снарядов понадобится, чтобы умереть? — усмехнулся он. — Когда-нибудь видел, как забивают кого-то камнями? Бросают столько, что тело превращается в отбитый и кровоточащий кусок чёрно-синего мяса.

Кашмирец, — только сейчас осознал я. Кожа смуглая, но едва-едва. Смесок? Неважно, нужно что-то придумать! Грёбаный верс отлично знает, как бороться против защищающих от магии артефактов!

— Стой! Я ничего тебе не сделал! — всё, что пришло мне в голову за прошедшие мгновения.

— Аха-ха! — в который уже раз рассмеялся он. — Серьёзно? Ты считаешь, что этого будет достаточно?

— Погоди, я… я… — а ведь половину дня восхвалял свой интеллект!

— Ну давай, придумай, трусишка. — Один из камней полетел вперёд, больно ударяя в грудь. Я не сдержал крика, снова едва не упав. — Впрочем, можешь сэкономить мне время. Тогда просто убью тебя и свалю…

Почему он не боится городской стражи, которая вот-вот доберётся сюда? Ах да, ублюдок ведь владеет ультимой быстрого перемещения, способный моментально сбежать из любой передряги!

— Я ненавижу императора и Хореса! На самом деле! Никогда их не любил! — Я крикнул опасное богохульство, за которое в лучшем случае меня бы сослали куда-то в колонии. Причём не просто так, а служить на каких-нибудь низших офицерских должностях — ефрейтором или фендрихом.

— И что? — взмахнул он руками, отчего ветер заиграл камнями. — Ладно, гляжу, что-то достойное ты выдать не в состоянии…

— Я волшебник! — сказал я, прежде чем успел обдумать собственные слова. Позор! Какой же позор! Лёжа в грязи, лебезить перед колдуном, при этом самому притворяясь колдуном!

— О? — Камни дрогнули, но не опали. Впрочем, в меня они тоже не полетели.

— Уже несколько месяцев, — торопливо начал сочинять легенду. — Мать уговорила отца скрыть это от остальных. Я ношу Слезу, чтобы никто не мог ничего уловить, она давит все потоки магии!

— Это я заметил, — хмыкнул парень, подразумевая Терезу. Передёрнулся, вспоминая, как её пальцы остались в моей ладони. — А теперь покажи.

— Магию? — глупо переспросил я.

— Ага, — скрестил он руки на груди.

— Слеза давит… — я дёрнул за цепочку.

— Не притворяйся тупее, чем есть на самом деле. Выбрось эту гадость, позволь себе ощутить величие волшебства, — пафосно произнёс юноша.

— Но тогда… — Я поднялся на ноги и медленно снял цепочку, удерживая её в руках, однако чуда не произошло. Никто не прилетел и не спас меня в последнюю секунду.

— Я убью тебя? — договорил он.

— Да, — согласился я с ним.

— Я ведь и так могу это сделать. — Маг снова поиграл камнями, а потом один из них пролетел от меня едва ли не на расстоянии волоса!

Лицо обдало ветром, а я ощутил, что едва не расслабил мочевой пузырь. Ниже падать уже просто некуда. Дрожь стала бить всё тело.

— В-верно… — только и смог выдавить из себя.

— Давай, трусишка, — он улыбнулся. — Покажи, что ты один из нас. Тогда я дам тебе шанс. Правда.

— У-убрать… С-слезу? — Мерзкое заикание образовывалось само по себе. Кажется, у меня вот-вот потекут настоящие слёзы.

— Ты всё слышал, — начал раздражаться колдун.

— Я-я… не знаю м-магии, — придумал я ещё одну причину.

— Канал к своему измерению открыть может каждый! — воскликнул он.

— Х-хорош-шо… — вытягиваю руку, в которой удерживается цепочка Слезы. Пальцы дёргались, не в силах разжаться.

— Ну же! — громко крикнул парень.

Закрыв глаза, разжал пальцы. Слеза упала в пыль.

— Ха-ха-ха! — засмеялся он. — Видишь, ничего сложного! А теперь… показывай.

Я молчал. Он тоже. Улыбка колдуна самодовольно расширялась.

— В тебе ведь нет магии, так? — спустя ещё несколько секунд спросил он.

В ответ удалось лишь всхлипнуть. Слов не было.

— Становись на колени, — юноша ткнул пальцем в землю.

— Ч-что? — Я ослышался?

— Повторяю в последний раз. И если ты снова не выполнишь мой приказ, то горько пожалеешь об этом. Становись на колени.

Я молча упал, склоняя голову.

— Вот так должны вести себя те, в ком нет магии, — с явно слышимым душевным надрывом произнёс он. — Подчиняться, а не повелевать.

Парень поморщился.

— Херов мир! Как же я тебя ненавижу! — В конце он топнул, из-за чего сходство с обиженным ребёнком стало столь явным, что прежний я уже разразился бы надменным смехом. Но то прежний. Нынешний я застыл в страхе, не смея даже подать голос.

— Лицом в землю, — прозвучал новый приказ.

Решительности в нём прибавилось, отчего я сразу же упал, старательно тыкаясь носом в грязь.

— Покажи, кто ты на самом деле, — насмешливо произнёс он. — Ползи, пресмыкайся и не забывай молить меня о милости. Если ты будешь усерден, то, быть может, я отпущу тебя. Но лишь в этом случае.

Стремительный топот мы оба услышали прежде, чем обернулись.

— Кастис… — шепнул я и прыгнул к Слезе, прижимая её к груди. Маг вынужденно перенаправил камни в его сторону, но от части из них брат будто бы лениво уклонился, а часть проигнорировал.

Верс же сейчас улетит! — Мысль обожгла мое сознание. — Мне нужно сделать всего одно действие, — пронеслось в голове. — Всего одно, и тогда… Отомщу за все унижения!

Сдерживая страх, сжимаю Слезу в кулаке, а потом бросаю её в спину мага прямо в момент, когда он уже начал источать поток грязно-бурого света.

Я успел. Слеза ударила его в спину, сбивая магию, а потом, мгновение спустя, его протаранил Кастис.

«Если взрослый обретёт невинность дитя, мы посчитаем его глупцом. Если дитя обретёт хитроумие взрослого, мы посчитаем его исчадием зла. Всякой мудрости должна быть своя пора».

Святитель Холгук, «Откровения о небе», глава шестая, стих одиннадцатый.

Определитель магии был прост как палка, что исключало малейший намёк на ошибку. Он представлял из себя небольшую прозрачную сферу диаметром сантиметров в двадцать, вся задача которого заключалась в поглощении магии человека, который её касался, и смены цвета. Если цвет менялся — поздравляем, вы маг!

— Эсмонд, — мой голос звучал торжественно и даже капельку возвышенно. Во всяком случае, я очень старался, чтобы так и было. — Держи Слезу.

Да-да, мне исполнилось шестнадцать, и первым же делом с самого утра, после короткого разговора с матерью, запрягли карету и направились на проверку.

Сняв артефакт с шеи, передаю его нашему управляющему, который меня сопровождал. Кроме него, было некому. Кастис восстанавливался после боя. Лекари всё никак не могли вырастить ему нормальную руку, потому что организм уже пропитался алхимическими препаратами. Новая рука плохо росла, а когда всё-таки отрастала, представляла из себя что-то отвратительное и убогое: маленькая, недоразвитая, словно недополучившая сил.

Мы даже направили запрос в Императорскую школу целителей, чтобы прислали собственных лекарей. Всё-таки где, как не там, можно получить лучшее? И кому, как не нам, владеть подобным?

Мать ограничилась напутственным словом, оставшись с братом, который откровенно хандрил и целыми днями печальным голосом рассказывал, как станет «ни на что не годным отбросом, позорящим род Моргримов».

Я искренне смеялся над ним, но лишь про себя. Всё-таки Кастис помог мне в той ситуации, когда я ничего не мог сделать. Из уважения к тому моменту я сдерживал язык, что было сродни настоящему подвигу!

Чего уж, брат даже не ходил на «Похороны гербов», как их обозвали в народе. Потому что каждый аристократ имел своё знамя, под которым его опускали в землю. Вообще, по правилам полагалось захоронить каждого члена знатного рода в собственном склепе или, на крайний случай, попросту сжечь, вот только императрица Милена приказала провести шествие с гербами по центральной площади столицы, чтобы каждый видел, сколько выдающихся людей нашли свою смерть в поместье Кольшеров и сколь опасны маги, неподконтрольные государству.

Надо признать, получилось весьма и весьма.

Как по мне, зря люди недооценивают императрицу, которая вместе с советом министров и высшим жрецом Хореса, Кианом Силакви, управляет Империей в момент отсутствия Дэсарандеса. Она развила весьма активную деятельность по поиску оставшихся у нападавших сообщников. Я слышал о десятках арестов, которые уже произошли. По слухам, задержали ещё нескольких ренегатов, а также барона, который покрывал группу кашмирцев на своей земле.

И всё равно успехи Милены меркнут перед фактом её возраста, который составляет всего тридцать один год. В то время как трём из четырёх герцогов — более ста. Про императора и речи нет. Вот народ и ропщет, пусть без недовольства, но с долей пренебрежения — дескать, что может сделать столь молодая женщина?

И хоть Милена в дополнение ко всему закручивает гайки, но и этим она лишь создаёт себе более кровавый и жёсткий образ.

Пф-ф… не вижу смысла, почему на императрицу давят и обвиняют во всех бедах. Конечно, можно было бы сделать лучше (всегда можно) и вообще не допустить этой бойни, но то ведь я сужу на основе уже случившегося, а ранее и сам не ожидал подобного развития событий. К тому же всегда считал, что возраст не является показателем ума. Перед глазами в такие моменты постоянно появляется ныне мёртвый Горас Витхам. Старику было за сотню, но гением его не назвал бы абсолютно никто.

Так или иначе, город наполнила Тайная полиция. Все школы магии и преступное подполье (конечно же, о нём знали!) оказались перевёрнуты с ног на голову. Удалось найти какие-то ниточки, но подробности, конечно же, не были мне известны, только вышеупомянутые слухи. Жаль, всё-таки тоже пострадавшая сторона. И я не про брата и свою честь (то, что никто не видел, как меня унижают, делает вкус поражения менее горьким), а про Миреллу. Моя невеста, как и её родители, не пережили бойни. Выжила лишь Джулия, их старшая дочь.

— Конечно, господин, — управляющий с поклоном принял антимагический артефакт, становясь поодаль. Вместе с ним здесь находилось ещё трое человек: маг — мой охранник, проверяющий и его помощник.

Колдун — по-моему, его звали Тарос (хотя по доброй воле никогда не интересовался именами версов) — с интересом и лёгким раздражением осматривал сферу. При взгляде на неё я ощутил озноб, ладони вспотели. Нервно усмехнувшись, попытался заранее ощутить что-нибудь в своём теле. Без разницы что. Что-то новое. То, чего не было. Ведь я носил Слезу, а значит, не мог колдовать, если бы оказался волшебником. Следовательно, сняв её, получил такую возможность!

Так ощущаю ли я, как меня пронзает энергия иных миров? Как в меня вливаются силы, неподконтрольные богам этой вселенной? Как я и сам становлюсь в какой-то мере похожим на Хореса?

Прости, Дарственный Отец, за эту хулу, пусть и невольную. Пойми и ты меня — я весьма взволнован и не в должной степени контролирую свой разум.

Наконец, услышав характерное достаточно вежливое покашливание помощника проверяющего, я словно очнулся ото сна и понял, что дальше затягивать нет смысла. Рука коснулась сферы, которая в ту же секунду окрасилась красным.

Несколько ударов сердца я просто смотрел на неё, считая, что меня подводит зрение. Краем уха различил ехидное хмыканье Тароса, удивлённое ругательство Эсмонда и едва слышные перешёптывания мужчин, проверяющих молодняк.

Воздух стал сухим и застывшим, словно ввалившийся рот мертвеца.

Стоило убрать руку, как сфера моментально потухла. Новое касание — неистовый красный. Убираю — исчезает.

— Это какой-то трюк! — не выдержав абсурда ситуации, выкрикнул я. — Мне нужна другая сфера!

— Все сферы рабочие, — возразил хранитель. — Если не веришь… — Он на мгновение замешкался, а потом, видимо проглотив небрежные слова «твоё дело», самолично коснулся артефакта. Ничего. Сфера не отреагировала.

— Маг, — его помощник свысока поманил пальцем Тароса, — убеди своего… коллегу, — в этих словах прозвучал оттенок ехидства, — дотронься до сферы.

Юнец оглянулся на Эсмонда, который хмуро кивнул. Лицо мужчины будто бы постарело. Кажется, он с серьёзным сожалением принял факт пробуждения во мне волшебства.

Молча, словно поражённый громом, в полнейшей тишине я смотрел, как Тарос чеканит шаг, а потом, расправив плечи, коснулся сферы. Красный свет — такой же, как у меня.

Нет. Не может быть!..

— Пробуй хоть весь день, — голос проверяющего потерял всякий оттенок угодливости, став таким, каким говорят с плебсом или хотя бы провинившимися слугами. — Но результат не изменится. А теперь запоминай: завтра тебе полагается присутствовать в Третьей магической школе, — у них не было своих названий, просто номера, — там сейчас недобор. — Хранителей заранее оповещали, где есть свободные места. — Тебя будут ждать утром. Сведения я передам в конце дня. Если завтра утром тебя там не будет, то дело передадут Тайной полиции, — добавил он. — И радуйся, что ты аристократ, которым разрешают собрать вещи и попрощаться с семьёй. Простолюдины уводятся сразу, — кивнул он на отдельную железную дверь, за которой, как я знал, присутствовала охрана.

А почему плебс забирают сразу — весьма очевидно. Потому что такого человека, если он не захочет, практически невозможно найти. Кого искать-то? Нальса из Старого Центра? Бруго из Эмбера? Там таких «Бруго» — три сотни в одних лишь трущобах проживают! Немудрено, что почти все ренегаты — «выходцы из народа», ведь, в отличие от них, знать всегда на виду.

— Идёмте, господин Моргрим, — устало и словно бы надтреснуто произнёс Эсмонд. Управляющий крепко сжимал Слезу, будто бы ожидал, что сейчас я использую что-то из магии!

— Теперь он Анс-Моргрим, — высокомерно возразил помощник хранителя, но тут же, не давая мне вставить и слова, повернулся спиной, выходя в соседнюю дверь. Очевидно — позвать следующего. Всё-таки столица — крупнейший город, и здесь ежедневно рождаются сотни и тысячи людей. До шестнадцати дорастают не все, но те, кто сумел это сделать, сразу же идут проверяться. Таков закон императора, не делающий исключений ни для кого.

Безусловно, кто-то из черни умудряется от него увиливать, приходя на проверку не в шестнадцать, а раньше. Тогда сфера не показывает ничего. Вот только наказание за сокрытие мага весьма высоко: лишение титула у аристократа и тюремный срок у простолюдина. Доносы поощряются, а потому факт неожиданной проверки даже у высшей аристократии ни у кого не вызывает удивления. Специальная комиссия внимательно изучает генеалогическое древо, а потом проверяет каждого.

Так или иначе, несмотря на тщательную слежку, какие-то маги всё равно уходят из-под надзора Империи. Не зря процветает чёрный рынок целителей и так называемые «секретные школы». Вот только я почти уверен, что о каждой из таких прекрасно известно Тайной полиции, которая специально позволяет им существовать, чтобы контролировать «городское дно».

В любом случае проверки молодняка на наличие магии происходят каждый день. Спасает лишь то, что таких мест десятки по всему Тасколу. А потому совсем уж запредельных толп и очередей здесь нет, а аристократию пропускают вперёд, но всё равно… так утомляет…

Колени подогнулись, едва не заставив меня поцеловать грязный пол. О чём я думаю⁈

Хранитель сделал запись в большой книге, очевидно записывая меня как мага. Нужно забрать её, вырвать страницы, убить проверяющего, а также и всех остальных, чисто на всякий случай. Тарос может сделать это, он верс, а они все хоть немного, но знают стихии!

— Я пр-приказываю!.. — голос сорвался. — М-молчать о-об эт-том! — Рука неуклюже дёрнулась вперёд. — М-моргримы — потомки императора!

Эсмонд с гораздо более громкой бранью схватил меня за вытянутую руку, силой поставив на ноги. После этого, обхватив за плечи, живо подтолкнул в спину и направил к другой двери, ведущей на улицу. Никто из тех, кто успешно прошёл проверку, не желал сталкиваться с нетерпеливой очередью.

— Что ты делаешь? — от возмущения пропала даже дрожь в голосе. — Я твой хозяин!

— Уже нет, Кирин, — обратился он ко мне по имени, и одного лишь этого факта, казалось, не хватало мне, чтобы наконец в полной мере осознать случившееся. И замолчать.

Механически забравшись в карету, которую кучер заранее пригнал к выходу (я вышел бы в любом случае — либо как «не маг», либо как тот, кто в качестве аристократа получил отсрочку и возможность собрать вещи), сажусь внутрь и застываю соляной статуей.

Я маг. Верс. Я умру через два года. И вся оставшаяся жизнь пройдёт в тяготах и служении. Потому что так велит Хорес, а мы все — лишь песчинки под его ногами.

— Хорошо, что приказом императрицы из-за случившейся трагедии на месяц отменены все приёмы и празднества, — в пустоту произношу я. — Говорил ведь, что она мудрая женщина, — под конец рассмеялся, но голос подвёл, начав переходить в гортанный неуравновешенный хрип.

Меня никто не прерывал. Тарос и Эсмонд молчали, стража была снаружи, а кучер давно приучен держать рот на замке́, что бы ни происходило за его спиной.

— Траур… нужно продлить. — Я прикрыл глаза, а потом, кое о чём вспомнив, перевёл требовательный взгляд на управляющего. — Отдай Слезу, — протянул руку.

— Маги не могут колдовать со Слезой. Она вам больше не нужна, — посмел возразить он, заставив меня гневно нахмурить брови.

— Я сам это решу! — повышаю голос.

— Отдам вашей матери, миледи Ришане, — голосом, не подразумевающим возможность продолжения спора, ответил Эсмонд.

Вот как… Он уже изменил своё мнение и отношение ко мне. А Эсмонд Понций, хоть и управляющий, но по сути — слуга. Что же будет с остальными? Что бы сделал я, если бы Эдис оказался магом?

Быть может, это твоя месть мне, брат? Всё никак не можешь простить тот случай?

Сухая улыбка мимолётно коснулась моих губ. Даже если так, я ни о чём не жалею. Но то я. Быть может, мир продолжает ненавидеть меня за тот поступок?

— Всё кончено, так, Эсмонд? — Кривая усмешка невольно выползла на лицо.

Понций скептически пожал плечами и откинулся на спинку кресла, словно отодвинулся подальше от неприятного запаха. Запаха безнадёжности?

— Верно, Кирин, — всё-таки произнёс он.

Не было никаких «господинов» или чего-то подобного. Тех слов, к которым я был приучен с самого детства. Словно бы разом оказался изгнан из рода, лишаясь всех титулов. Моментально стал изгоем, парией.

Хех, а ведь всё так и есть. Моё имя будет вымарано из всех родовых книг, а про меня забудут, никогда более не упоминая, словно это я, а не Эдис, умер в тот день, девять лет назад.

Возвращение прошло ужасно. Дорога до поместья показалась на удивление быстрой, не давая сосредоточиться на собственных мыслях. Казалось, не успел моргнуть, как карета остановилась подле высокого дома, на ступеньках которого уже стояла мать.

Стоило лишь выйти и взглянуть на неё, как женщина едва ли не обмякла, моментально понимая всё без лишних слов.

— Миледи! — поддержал её Эсмонд, а потом прикрикнул на слуг, чтобы помогли ему.

Я не стал задерживаться, сразу направившись в собственную комнату. Мне… надо побыть одному и обдумать всё случившееся. Просто обдумать…

Внутренний голос, который был во мне всегда и всюду, как, наверное, во всех остальных людях, шептал на самое ухо: «Всё это сон. Тебе следует лечь в кровать, и тогда всё исчезнет».

Ведь исчезнет, верно?

Меня никто не трогал и не будил, однако проснулся я уже ночью. Полностью выспавшимся, но с больной головой.

— Проверка… это был кошмар? — едва слышно прошептал я, а потом коснулся груди, не находя на ней привычной Слезы. — Значит, всё правда.

Быть может, люди, которые утверждали, что, столкнувшись с проблемой, надо подождать и лечь спать, не столь уж неправы. Смирение — вот что чувствовал я, глядя на собранную слугами сумку, сиротливо стоявшую на пороге комнаты.

— Версам не нужны лишние вещи, — хмыкнул я, а потом открыл её, осматривая содержимое: три комплекта белья, запасная пара обуви, зубная щётка, коробок зубного порошка, кусок мыла, небольшая пачка бумаги, набор перьев, тщательно упакованная чернильница, карманное зеркальце, завёрнутый кусок вяленого мяса, два яблока, немного денег, причём даже не золота, а серебра и меди.

«Это забота — ведь золото могут отобрать — или на мне уже решили начать экономить?» — обожгла полная неприятия мысль.

Странно, до этого момента я не ощущал столь же явного презрения ко всем окружающим, включая собственную семью. С другой стороны… человек вечно стремится скрыть подлое и низкое в своей натуре. Вот почему, уподобляя себя животным, он отождествляет себя с волками, львами или даже драконами. Вот только больше всего человек напоминает презренного жука. Брюхо прижато к земле. Сгорбленная спина отгораживает от мира. Глаза слепы ко всему, за исключением того немногого, что могут увидеть.

Сейчас они просто перестали скрывать своё истинное отношение. В этом пропал смысл, только и всего. И мне пора ответить им той же монетой.

Посмотрев на свою руку, прикрыл глаза и… не знаю, постарался вызвать чувство магии? Всё-таки тот ренегат утверждал, что хотя бы канал к собственному измерению способен создать каждый, даже необученный колдун.

— Давай, — злобно скривился я, изо всей силы желая ощутить то, что было от меня скрыто. Магию.

Гнев на всё вокруг полностью затопил меня, и в какой-то момент, видимо интуитивно, мне удалось добиться желаемого. Приоткрыть канал, откуда каждый волшебник черпает силы, и освободить малую её часть. Едва заметные огоньки разлетелись по комнате, грозя поджечь интерьер, отчего я резко подскочил и стремительно затушил каждый из них.

— Может, и не стоило, — тихо пробормотал самому себе, комментируя собственный поступок. Какая уже разница? Даже если здесь разгорится пожар?

Подавив поднявшееся чувство раздражения, покинул комнату, выйдя в коридор. Отринул прочь мимолётную мысль о том, что надо бы навестить мать. С ней я уже, хе-хе, виделся! И вообще, ни к чему знатным леди находиться в одной комнате с версом.

— Скорее всего, они уже вычеркнули меня, — едва слышно произнёс я. — Хорес, как же хорошо, что императрица запретила празднования.

Мне физически сложно было бы наблюдать за всем происходящим. И хоть я уже понимал, что более ничем не связан со своей семьёй, но и лишний раз наблюдать за позором Моргримов не желал.

— Как говорил император, «Маги вне политики», — подавил я смешок.

Я всё ещё стоял в тёмном и величественном коридоре родового имения. Взгляд бродил по стенам, будто бы прощался.

— А ведь и в самом деле, — провёл рукой по лицу, — более их я уже не увижу. Всё. Конец.

Жизнь мага скоротечна. Двухмесячное обучение, а потом распределение — в зависимости от показанных талантов. Наиболее выдающиеся имеют шанс оказаться в семьях аристократов, проживая в тепле и уюте остаток своих дней. Менее способные идут туда, куда скажут. Например, до изнеможения создавать волны и ветер, ускоряя корабли. Или в грязные, пыльные мануфактуры — помогать создавать инсуриев, пушки и ружья.

Куда направят меня? Аристократов почти никогда не отправляют в чьи-то поместья, это негласное «правило вежливости», ведь тогда чужой дом может узнать самые разные тайны, известные магу.

— Кажется, я придумал, куда можно сходить. — Слабо улыбнувшись, я направился вниз. Это было единственное место, которое мне по-настоящему хотелось посетить.

Осматриваясь вокруг, словно в первый раз, медленно, никуда не спеша, шёл по дому. Привычная стража возле дверей молчала, ничего не говоря. Точно так же отреагировал слуга, пробежавший мимо. Ранее я бы непременно поинтересовался, куда он держит путь, в такое-то время. Но не сейчас. Ныне я будто стал призраком, до которого никому нет дела. Презренный, непонятно зачем существующий верс.

Раздражение снова накатило, едва ли не выплёскиваясь через край. Как все они бегали, когда Кастис лишился руки! И как реагируют, узнав о моей — фактически — смерти.

Не надо было тушить те огоньки. Пламя — вот что очистит это место.

Невольно вспомнил, как в детстве мне подарили деревянный макет Таскола. Очень точный, красивый и большой. Как красиво он горел!

Эдис плакал, — припомнил я. — Смотрел и ревел. Впрочем, он постоянно плакал и хныкал, словно был не потомком императора, пусть и дальним, а распоследним землепашцем.

— Нет, даже они себя так не вели, — остановился я возле выхода на улицу. — Эдис являлся уникумом. Изнеженным до невозможности.

Подавив несвоевременные воспоминания, вышел во двор. Вдалеке была заметна стража и инсурии, патрулирующие территорию поместья. Где-то здесь бродит и безглазый некромант. Ха-ха, а ведь вскоре я вполне могу составить ему компанию! Будет весело…

— Кто же теперь станет кидать в тебя огрызки, безглазый ты урод? — тихо прошептал я, замечая, как изо рта вырывается пар. На улице оказалось достаточно прохладно.

Поддавшись наитию, выдохнул ещё пару раз, просто чтобы полюбоваться на своё дыхание — доказательство собственной материальной жизни. Достаточно скоро я лишусь её, поэтому нужно быть в два раза внимательнее.

Мрачно ухмыльнувшись, знакомой дорогой направился к храму Хореса. Вот кого я хотел видеть. Вот с кем желал поговорить.

Воздух внутри пах жиром свечей, пыльным камнем и чем-то металлическим. Молельный зал был тёмен и пуст. Середина ночи не способствует большому количеству прихожан. Впрочем, их и днём не сильно много. Всё-таки это домашний храм, а не общий, так что посещают его лишь мои, — едва уловимо улыбнулся, — бывшие родичи, слуги и стража. Даже жрец здесь всего один.

— Оно и к лучшему. Никто не помешает нам говорить. Только ты и я, верно, Хорес? — подошёл я ближе, рассматривая вырезанную из камня величественную статую, изображающую мужчину, чем-то отдалённо похожего на Дэсарандеса. Думаю, давно покойный мастер хотел польстить этим императору. Получилось ли?..

Обнаружив лампу, специально оставленную здесь, осознал, что мне нечем её зажечь. Разве что…

Хмыкнув, посчитал это знаком. Ожидал, что повторно вызвать огоньки окажется проще, но нет. Лишь когда вконец разозлился, удалось получить россыпь так называемых «искр». Аккуратно поймать лампой одну из них тоже оказалось непросто, но это не стало тем вызовом, с которым бы я не справился.

Осветив пространство храма, снова посмотрел на статую. В неровном свете лампы казалось, что бог ухмылялся.

— Вот, значит, как, — наклонил я голову. — Мы все лишь букашки под твоими ногами, не так ли?

Заметив мимолётное движение, наклонился и увидел жука, который полз по каменным плитам.

— Символично, — усмехнулся я, вспоминая, как сравнивал их с людьми. Мгновение подумав, присел, обхватив руками колени. Насекомое суетливо направлялось куда-то по своим делам, ни на что не обращая внимания. Казалось, даже внезапное появление света осталось им незамеченным.

Может, не так уж сильно я и неправ? Это какой-то знак? Надо мной стоит Хорес, а я, в свою очередь, стою над этим жуком.

— Покажи мне, — прошептал ему.

Что, если Хорес услышал меня? Что, если я ошибался и мои действия изменят мир? Может, среди сотен тысяч остальных я окажусь исключением? Стигматы минуют меня? Именно меня?

Вместе с жуком я обогнул статую и направился к тёмному углу храма, противоположному выходу. Тут даже некуда было пристроить лампу, так что я продолжал держать её в руке.

— Куда же ты? — улыбнулся я.

Насекомое, не подозревая о пристальном к себе внимании, деловито ползло, продолжая свой путь. Периодически жук спускался в щели между плитами, но неизменно показывался снова. Он направлялся к дверям, за которыми находилась келья единственного нашего жреца — Мейфинга. Вот только я точно знал, что сегодня его нет на месте. Отпросился ещё три дня назад — на похороны отца, проживающего в Сайбасе.

Заметив, что жук пролез под дверь, я отворил её, найдя последнюю незапертой. Оказавшись в комнате Мейфинга, невольно поморщился. Дешёвое, как ломаный медяк, убранство странно контрастировало с величием самого храма. Словно из дворца заглянуть в лачугу бедняка.

И всё же здесь также присутствовал Хорес — гораздо меньший по размеру и выложенный в виде мозаики прямо на стене. Он казался игрой света и тени, появившимся из бархата темноты. А лицо… оно было… смеющимся? До нелепости неестественным, если не сказать откровенно нечеловеческим. Он ухмылялся, как обезьяна. Скалился, как гиена. Глядел в пространство влажным девичьим взглядом.

Лампа дрогнула в моих руках.

— Ты хотел показать мне истинного себя? — тихо прошептал я. — Как насекомое никогда не поймёт величие человека, так и мы никогда не поймём, что такое бог.

Опустив глаза, не выдержав тяжести этого насмешливого взгляда, заметил того самого жука, который ненадолго остановился, будто дожидаясь, пока я не обнаружу его в этом мрачном жилище. Склонившись над ним, украдкой, самым краем глаза, ещё раз посмотрел на Хореса. Мне показалось или фокус его внимания тоже был сосредоточен именно на жуке, а не на мне?

— Очередной знак? — Пожав плечами и поддавшись наитию, я вытянул палец, прижимая насекомое к полу. Жук задёргался под кончиком пальца, как рыболовный крючок.

Он беспомощен. Я мог раздавить его в любой миг, любое мгновение, как яичную скорлупу. Стоит приложить лишь чуть-чуть больше силы, и…

— Так ведут себя боги, — прошептал я, а потом использовал вторую руку, отрывая жуку задние лапки. — Смотри, — указал оскаленному Хоресу, а потом отпустил свою цель.

Насекомое панически заметалось, но, лишившись возможности полноценно управлять собственным движением, раз за разом возвращалось обратно. Бегало по кругу, нарезая их один за другим.

— Ты видишь это, Хорес? — с долей апломба заявил я. — Они все такие. Все люди. Глупцы, которые ходят кругами, не видя дальше своего носа. Словно жуки, которые пытаются сдвинуться с места, но по итогу лишь возвращаются к началу пути.

Не сдержавшись, начинаю смеяться, выпуская скопившийся стресс и, чего уж там, откровенную панику. Хохот, казалось, был столь громким, что перебудил людей даже в основном доме. Хорес не отставал, он разделял мою радость, и я отчётливо видел, как одобрительно блестели его глаза! Ему нравилось то, что я делаю!

Опустошённый, я вернулся в молельный зал, забрав с собой лампу. Усевшись на длинную жёсткую лавку, бессмысленным взглядом посмотрел впереди себя.

— Плыть по течению? — почесал затылок. — Бежать? — улыбнулся. — Ага, особенно в момент, когда столица на ушах стоит и на каждом углу торчит городская стража и Тайная полиция.

«Интересно, что бы сказала Мирелла?» — почему-то подумалось мне. Как бы она отреагировала на эту новость? Кирин Моргрим — маг! Да-а… от такого не так просто отмыться. Хотя признаться, мне было бы любопытно взглянуть на неё в тот момент.

На какую-то секунду я пожалел, что не могу забрать с собой Смеющегося Хореса. Вот кто точно помог бы скоротать ожидаемые будни!

— Какая разница, что думала Мирелла? — фыркнул я, прислоняя пальцы к вискам. — Она мертва. Похоронена в той самой диадеме, которую я подарил две недели назад.

А если бы и была жива, то просто притворилась бы, что меня не существует. Абсолютно нормальная практика. Так поступают почти все. Хотя я, признаюсь, так бы не сделал. О нет, отпустить верса так легко и просто? Окажись мой брат колдуном, так весь последний день он запомнил бы на всю свою жизнь.

Не поэтому ли я сижу здесь, вместо того чтобы нормально проститься с семьёй? Я ведь не верю, что они просто взяли и возненавидели меня!

Мотнул головой. Это ничего не значит. Я уже принял решение и не собираюсь его менять. Да и поход в храм оказался полезен. Кто бы знал, что величественный Хорес окажется отнюдь не надменным, а вполне себе весёлым?

— Ты также радуешься, когда вместо жука конечности отрывают у людей? — спросил я воздух, но, к сожалению, на этот раз ответа мне не дали. Может, потому, что он был очевиден?

Я пробыл тут почти до самого утра, но когда начало рассветать и я уже собрался уходить, в помещение зашла мать.

— Вот ты где, Кирин, — произнесла она своим привычным тоном. Утренний свет позволил рассмотреть её припухшие покрасневшие глаза.

— Мама, — поднялся я. Почему-то сидеть в такой момент казалось неправильным.

— Я… хотела поговорить. — Ришана вздохнула. — Ох, мальчик мой, как же так… — Она шмыгнула носом, а потом подошла ближе, обнимая меня.

Какой-то миг потерянно стоял, а потом обнял её в ответ. Глаза закололо, но слёзы не шли.

— Прости, — произнёс я, как говорил ранее, в детстве, совершая нечто плохое и неправильное.

— Ничего, — ответила мать. — Всё будет хорошо. — Слова, которые утешают, даже когда прекрасно понимаешь, что это неправда.

— Не я первый, не я последний, — криво усмехнулся я и отстранился. — Наверное, это расплата за то, что всегда считал себя лучше.

— Ты правда лучший! — уверенно произнесла Ришана. — Но Хорес всегда забирает таких первыми.

— «Подари мне вечность», — процитировал ритуальную фразу колдунов при обращении к богу. В ней даже не скрывалось, что она подразумевает собой именно близкую смерть.

Мать утёрла слезу.

— Слуги собрали вещи, — не зная, что сказать, сообщила она. — Я уже написала послание твоему отцу, но он вряд ли заглянет в почтовую шкатулку в это время.

— Да, — неуверенно согласился с ней. — Пожалуй.

Честно сказать, мне не слишком хотелось знать реакцию отца. Тэдрех был человеком сложным, со своим собственным моральным компасом, под который было весьма трудно подстроиться. Я абсолютно не представлял, как бы он отреагировал в такой ситуации.

Повисло странное тяжёлое молчание, словно бы мы не являлись ближайшими родственниками и всю жизнь знающими друг друга людьми, а были первыми встречными, столкнувшимися лбами.

— Несмотря ни на что, я стану чтить собственные корни, — вытянулся я. — И не посрамлю свой род, даже имея приставку «Анс».

«Зачем говорю это? — думал я между тем. — Мне ведь уже всё равно. Как и им. Как и всем».

— Кирин, — она берёт мои ладони, ласково проведя по ним пальцами. — Ты всегда очень странно изъяснялся в своих чувствах. Я тоже люблю тебя, сынок, и никогда тебя не забуду.

Как Эдиса? — хотел было спросить я, но подавил этот низкий порыв, не желая обращать последнюю встречу в нечто вульгарное и неприятное. Нет, прощание должно быть таким, чтобы согревало меня будущими холодными ночами. Чтобы было к чему стремиться и о чём мечтать.

Ха-ха, о чём ещё остаётся мечтать, когда готовишься к казни? Мне будто бы огласили смертный приговор, но в последний момент дали бессмысленную отсрочку. Толку от неё, если всё уже решено⁈

Вздрогнув, обнял себя за плечи. Утренняя прохлада, не иначе…

— Эсмонд подготовит карету после завтрака, — сказала Ришана.

Я видел, как она из последних сил сдерживает слёзы, и отлично понимал её. Даже несмотря на то, что наше общество уже давно смирилось и привыкло к факту проявления магии и дальнейшей весьма скорой смерти волшебников, легче от подобного не становится. Зато это повод для каждой семьи иметь как минимум трёх-четырёх детей. И это речь про знать! Если же брать крестьян, то счёт идёт минимум на десяток: половина окажется девочками и уйдёт в чужой дом, парочку точно заберут болезни или голод в неурожайный год, ещё одного-двух прикончит несчастье типа разбойников, диких животных или банальной случайности, каждый пятый (по статистике) окажется магом, то есть тоже покинет отчий дом и не доживёт до двадцати. Вот и получается, что чем больше детей — тем выше шансы. Потому женщины в деревнях рожают как свиноматки. Впрочем, не желаю даже думать об этом в такой момент.

— Пропал аппетит, — ухмыльнулся я в ответ. Но это было не так. Истинная причина заключалась в том, что я не мог позволить себе то, что произошло бы во время приёма пищи. Переглядывания слуг. С трудом скрываемые усмешки служащих версов. Полные печали глаза матери. Угрюмый взгляд Кастиса. Немая укоризна Понция. — Я был бы рад, если… — с трудом сглотнул ком, стоящий в горле, — если отправлюсь сейчас.

Все приготовления завершены. Я не хочу и не желаю более тянуть. Хватит. Пора оборвать это!

Сложилось ощущение, что наткнулся на небольшой заусенец, который стал тянуть, сдирая с себя кожу. В такой момент остаётся лишь сжать зубы и резким движением закончить страдание, оголяя рану. Больно. Но лучше так, чем остановиться на половине. Боли не будет меньше, но кожа начнёт мешать и цепляться за всё вокруг.

Ришана кивнула, с трудом сдерживая слёзы.

— Я передам… — всё, что сказала она.

Не став более тянуть, покинул храм, направляясь в собственные покои. Решил взять сумку и ждать на улице. Думаю, карету запрягут в течение получаса, вряд ли позже…

Заглянув по пути на кухню, ничего никому не говоря, взял несколько горячих булок, уплетая на ходу. Ведь голод и правда имел место быть. Следом, как и планировал, поднялся за вещами. Сумка показалась довольно тяжёлой и неудобной, но отдельного слуги, который нёс бы её за меня, более не предвиделось.

Выбравшись на улицу, чуть ли не нос к носу столкнулся со знакомым мертвецом. Чужая воля, видневшаяся в его глазах, заставила сжать челюсть. Ранее я бы уже обругал кретина-некроманта, который загородил проход, но сейчас лишь молча обошёл его марионетку, направившись в сторону конюшни. В этот момент в спину прилетел огрызок яблока.

Резко обернувшись, наткнулся на всё того же мертвеца. После коротких переглядываний труп развернулся и пошёл в сторону отдельного дома для слуг.

— Мир уже ненавидит меня, — подавил я вспышку ярости. Хотя, видит Хорес, было желание нагадить напоследок, рассказав обо всём матери. Уверен, она бы как следует наказала безмозглого труповода!

Однако желания встречаться с Ришаной после нашего прощания не имелось никакого, так что двинулся дальше и по итогу облокотился о стенку конюшни, дожидаясь слуг, которых всё не было!

— Проклятье, если они будут тянуть, то за мной и правда выедет стража. Вот смеху-то будет, — ворчливо, словно старый дед, произнёс я, почти сразу замечая силуэт в утреннем тумане. — Наконец-то! А вы не спешили! — всё-таки сбился на привычный, надменный тон. Тц, надо отвыкать. Я теперь никто, а «никто» не имеет права на подобный голос.

— Уже на «вы»? А ты быстро освоился в новом статусе… — это оказался Кастис, — братец.

— Ты? — удивился я. — Какого…

— Не ожидал? — Он усмехнулся, почёсывая нос левой рукой. На месте правой болтался пустой рукав.

— На твоём месте я бы не пришёл, — откровенно ответил ему.

— Знаю, — Кастис пожал плечами. — Но я — не ты.

— Ты калека, — хмыкнул, — а я — покойник, который лишь взял небольшую отсрочку перед смертью.

— Да-а… — протянул брат. — Хорошо нас жизнь потрепала. А ведь ещё две недели назад считали себя повелителями мира.

Он был прав. А потом случился тот мерзкий верс, который втоптал моё лицо в грязь, в прямом смысле этого слова. Следом за ним наступило и моё чудесное совершеннолетие. В этот день подарок дарит сам Хорес! Кому-то двуединое божество преподносит возможность жить дальше, а кому-то вручает магию. Мне, ха-ха, повезло!

— Я не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Не хочу оправдываться. Наверное, я просто неудачник. Потерял невесту, а следом за ней и собственную жизнь.

— Романтично, — крутанул он рукой. — В каком-то смысле.

— Пошёл бы ты, братец, — улыбнулся я.

— Ха-ха, ты стал откровеннее, — зеркально улыбнулся Кастис. — В такие моменты ты по-настоящему нравишься мне, Кирин. А в остальные вызываешь желание по-тихому удавить.

— Позаботься о матери. — Я заметил за его спиной приближающихся слуг. — А мне… пора.

Мы пожали руки, пусть это и было не очень удобно, ведь пришлось действовать левой. Этот здоровый олух ещё и чуть не отбил мне спину: решил «похлопать напоследок»! Но обижаться не получалось, хоть ещё вчера за такое я бы злился по меньшей мере неделю. И мстил. Однако не сегодня. Сегодня я прощаю. Всех.

Третья магическая школа, как и Первая со Второй, находилась в пределах города. Впрочем, Императорская академия целителей тоже не была исключением, хоть и была во дворцовом районе.

Вообще, все магические школы находились в крупных городах. Так проще. Горожане и жители окрестных деревень собирались в одном ближайшем месте, не тратя время на дорогу. Даже с учётом поездов, она могла составлять недели. А для магов и такой срок являлся непомерной роскошью.

Насколько я знал, внутри огороженной территории школ находились общежития, тренировочные полигоны и классы для занятий. Туда же привозились раненые из больниц, на которых начинающие лекари отрабатывали свои навыки. В основном использовали добровольцев, которых всегда хватало, ведь чаще всего лечение проходило успешно. Хотя бывали исключения. Помню, Тереза что-то подобное рассказывала… Правда не мне, а Кастису, но я находился неподалёку и слышал почти всё.

В любом случае каждый волшебник тщательно контролировался, ведь привлекался на государственную службу. Отдельная комиссия следила за тем, чтобы закончивший обучение маг был распределён на работу, а потом регулярно проверяла как самого колдуна, так и его занятость. Исключения — маги, пошедшие на службу аристократам. Неожиданно, верно? Хах, попробовал бы кто-то контролировать верхушку пищевой цепочки!

Впрочем, неважно. Карета уже подвезла меня к воротам такой школы. Перекинув сумку через плечо, я выбрался наружу. Не оглядываясь на слуг, подошёл ближе, постучав в специальное окошко. Выглянувший усатый мужик осмотрел меня и открыл калитку, так же молча запуская внутрь.

— Тебе туда, — указал он пальцем в сторону центрального здания.

По дороге оглядывался, но смотреть оказалась особо не на что. Территория состояла из каменных дорожек и почти под корень состриженной травы. Ещё широкое, хоть и не слишком высокое строение спереди. Очевидно, остальные корпуса располагались сзади, но обходить и проводить себе незапланированную экскурсию не было ни времени, ни желания. Уверен, за два месяца успею вдоволь наглядеться на эту унылую обстановку.

Как выяснил позднее, попал я ровно в момент, когда у магов проходили занятия, потому что в свободное время никому не запрещали бродить по территории школы. А вот за её пределы уже нельзя. За это были предусмотрены достаточно жёсткие наказания. Ну и охраны здесь было весьма прилично. А самое интересное — каждый имел антимагический амулет.

Не поскупились!

В первую очередь меня проводили к достаточно пожилой женщине, задача которой заключалась в работе с новичками. У неё в кабинете уже были какой-то парень и две девицы, для которых она проводила так называемое «введение».

— Ещё один новичок? — удивилась она. — Почему опоздал? А, — заметила вещи, очевидно заключив, что я являюсь аристократом, — понятно. Проходи, сумку можешь положить на стол.

Исполнил сказанное, а потом осмотрел всех собравшихся. Они также осматривали меня. С ходу подметил интерес, направленный в сторону вещей, качество которых значительно выделялось перед таковыми у остальных. Бархатный камзол с золотой нитью — против обычной, ощутимо застиранной рубахи у парня и потёртых, кое-где зашитых платьев девушек. Элегантные кожаные ботинки против старых стоптанных сапог и грязных башмаков.

Сразу видно — крестьяне. Ну или бедные горожане, что не так уж разнится.

Взгляд различил мозолистые руки, а также некоторую пришибленность. Создавалось ощущение, что стоит мне лишь громким голосом что-то приказать, как тут же бросятся исполнять. Хех, ещё не сообразили, что мы в одинаковом положении! Но уверен, им быстро об этом напомнят. Значит, нужно постараться произвести впечатление «своего человека», который не кичится собственным положением. Тем более что его и правда уже нет. А какой прок хвастаться тем, чего нет? Как разорившийся купец, который по пьяни начинает рассказывать, как его товар возили в провинции через Аметистовый залив или на остров Солнца.

Постарался улыбнуться как можно более доброжелательно, что, впрочем, получилось с очевидным трудом. К тому же будущие одноклассники не вызывали ровным счётом никакого желания с ними дружить. Деревенские остолопы, которые не умеют даже читать! Парень с грубым лицом и слегка приоткрытым ртом успел «похвастаться» несколькими отсутствующими зубами. Впрочем, судя по виду, он явно всю жизнь только и делал, что рубил лес да пахал поля. В свободное время пил и дрался по кабакам или сельским ярмаркам. А девки небось уже и родить успели. Одна — так точно, ведь выглядит потасканой, как деревенская шалава, вторая — прыщавая и какая-то грязная, словно ночевала в хлеву.

— Меня зовут Тельма Грануолл, — между тем представилась женщина. — Ученики должны называть работников школы «господин» или «госпожа». Это понятно?

— Да, — кивнул я, — госпожа, — добавил торопливо.

— А ваше имя, молодой человек? — вежливо спросила Грануолл, притворившись, что не заметила задержки.

— Меня зовут Кирин, — снова улыбнулся. — Фамилия, как понимаю, уже не имеет значения?

Имеет. Я никогда не забуду, кем был. Был… ха-ха… Кем являюсь! Не забуду. Никогда. Однако сейчас мне нужно отделиться от неё, поставить некую стену, грань. Показать остальным, что я такой же отброс, как и они. Столь же скудоумный верс.

— Это так, — согласилась женщина, — но для отчётности всё равно запишем, — и пристально на меня покосилась.

— Анс-Моргрим, — ответил я.

— Радует, что вы знакомы как минимум с основными правилами, — благожелательно произнесла она. — Что же, присаживайтесь, — кивнула на свободные места, одно из которых я тут же занял. — Думаю, не будет лишним кратко пройти по тому материалу, который я уже поведала остальным, — обвела рукой ребят.

— Рассчитываю на вас, госпожа, — я слегка поклонился, как младший старшему.

Благосклонность в глазах Грануолл чуть-чуть поднялась. Отлично, хоть где-то на самом деле пригождаются полученные знания!

— В первую очередь напомню, что вообще такое магия, — женщина поднялась, вставая посередине не слишком большого кабинета. — Впрочем, может, ты, Ресмон, сумеешь на это ответить?

— Эт-то… — загрузился увалень, — она… — сделал руками неопределённый жест, — течёт, типа, как река.

Оу, неожиданно глубоко. «Как река». Сука, что за кретин? Думаю, посади на его место осла, он и то выдал бы нечто более выдающееся.

И мне придётся жить среди таких. Потому что чисто по статистике аристократии намного меньше, чем простолюдинов. Даже если посчитать просто грамотных людей, таких как купцы, чиновники, армейские и флотские офицеры и прочие — их всё равно будет на порядок меньше, чем крестьян. И это нормально. Правящий класс должен быть представлен малым количеством людей, иначе это превращается в фарс. То же самое относится и к деньгам. Если богаты все, выходит, что не богат никто. А без денег не будет образования, без образования будет доступен лишь наиболее низкоквалифицированный труд, которому может научить отец или мать, то есть — поле и скотина.

К счастью, мне предоставили лучшее образование, которое только можно было получить во всей столице. Наставники по-настоящему старались вбить в мою голову не только знания, но и умение думать головой. Как я считаю, у них получилось это даже слишком хорошо. Побочный эффект — частые самокопания, но я не нахожу в этом особой проблемы. В каком-то роде это даже плюс.

Вот только сейчас мне становится едва ли не физически больно. Я вижу разницу уровней и осознаю, что придётся опуститься туда — на самое дно — лишь затем, чтобы казаться «своим».

Можно ли назвать такое поведение предательством собственных интересов? О, до чего же хороший вопрос! Когда-то я считал предательство строго определённым явлением. Либо оно есть, либо его нет. Как можно быть предателем наполовину? Ты либо верен своему сюзерену и народу, либо нет. Но со временем я начал осознавать, что предательство бывает слишком сложным, чтобы считать его просто событием. Оно как болезнь… или как человек.

Предательство оказалось слишком хитроумным, чтобы не обладать собственной душой!

Во-первых, оно подползало, но не как змея или паук, а как пролитое вино — просачивалось в трещины и окрашивало всё в красный цвет. Любое предательство, пусть даже самое простое, порождало новые предательства. Чего уж там — обманывало само, выставляя себя при этом ни больше ни меньше как здравым смыслом.

«Подыграй, — шептало оно мне. — Притворись одним из плебса, одним из них. Притворись, что тебе стоит?»

Мудрый совет. Так, по крайней мере, казалось. Вот только он не предостерегал об опасности, о том, что каждый лишний день притворства высасывает решимость. Он умалчивал, что притворство мало-помалу превращается в естественность.

В кого я превращусь в конечном итоге? Буду ли хоть когда-то с гордостью называть свою фамилию или стану прятать её, как поступил сейчас? Стоит ли отринуть гордость аристократа или стоять на своём до победного?

Для начала я понаблюдаю, тихо и мирно понаблюдаю, стараясь казаться дружелюбным. Это ведь не предательство? Ха-ха-ха! Или я снова лгу самому себе?

От ответа этого скотоложца Тельма Грануолл лишь вздохнула. Пусть и сделала это вполне привычно. Похоже, её опыт позволил предугадать подобное, хоть и имелась надежда на лучшее.

— Девочки, а что скажете вы? — Взгляд женщины переместился на клуш, которые испуганно вытаращились, будто бы их поймали на воровстве чайного сервиза. Однако она продолжала ожидать. Кажется, это дело принципа.

— Н-не знаю, — наконец едва слышно прошептала первая. Вторая лишь закивала.

— Что же, — вполне спокойным тоном ответила Грануолл, — наше обучение позволит вам заиметь немного больше уверенности в себе. Волшебницам это нужно не меньше, чем волшебникам. А может, даже больше.

С трудом подавил желание закатить глаза.

— Я объясню ещё раз и попрошу внимательно слушать каждое моё слово, — она явно добавила в голос строгости. Хотя, видит Хорес, не вижу смысла пытаться вбить что-то в пустую дубовую крестьянскую голову. Им с молоком матери вдалбливали, что место женщины — молиться, рожать детей да варить кашу. Всё, что сложнее этого, — удел мужчин. И, в каком-то смысле, для деревень так и есть. Потому что кому-то на самом деле нужно ухаживать за детьми и готовить! Если этим будет заниматься мужик, то женщине придётся рубить лес, охотиться, пасти скот и пахать землю. Боюсь, что таким образом голод наступит в кратчайшие сроки.

Другое дело — аристократия. Здесь девушка — это личность. Со своим характером, своими интересами и собственным мнением. Причина проста — культ силы более не играет своей роли. Во-первых, потому, что уже не нужен. Герцогу, графу или барону нет нужды кому-то что-то доказывать. Он уже это сделал. Или его предки. Последние — куда чаще. Во-вторых — сионы. Женщины встречаются среди них не реже, чем мужчины, и уже никак не отличаются по силе. Безусловно, кто-то утверждает обратное дескать, если создать двух одинаковых разнополых сионов, то мужчина победит, но пока что никто с полной уверенностью не смог этого доказать. Что, я считаю, показатель.

— Колдуны не имеют врождённого магического источника или чего-то, что могло бы их выделить на фоне других людей, — голосом профессионального лектора начала рассказывать Грануолл. — Если брать пример, то они скорее переходный элемент, чем источник. Канал, ведущий к реке магии, о которой так точно выразился Ресмон.

Кажется, я уловил толику ехидства. Вот только наверняка я такой один. На всякий случай немного шире улыбнулся и едва заметно кивнул, показывая, что понял.

Кое-что я и правда понял. Причину, почему троица моих будущих одноклассников сидит с видом баранов, которых какой-то уникум решил обучить математике. Интересно, она специально изъясняется так, что они ровным счётом ни хрена не понимают? Проще ведь нужно быть! Примитивнее!

Разумеется, как-то поправлять «госпожу» я не стал.

— Именно поэтому магия не определяется в человеке до момента его совершеннолетия. Лишь в этот день происходит соединение одного из бесчисленных незримых магических измерений и его конечного пользователя — волшебника. Таким образом, черпая в нём силы, колдун может получать необходимую энергию и творить воистину богоподобные вещи, — продолжила она.

Опасная крамола. Я бы сказал — идёт по грани. Но, с другой стороны, это может быть неким стимулом для магов. Типа: смотрите, вы фактически равны Хоресу! Ха-ха!

— Каждое измерение магии имеет собственный, скажем так, «вкус», — женщина взмахнула руками, будто бы они могли помочь передать ей сложнопонимаемый аспект речи. — Который проявляется в разной склонности к магическим ответвлениям. Какие-то больше тянутся к стихиям, какие-то — к барьерам или исцелению. Есть такие, которые имеют хорошую склонность сразу к нескольким направлениям или посредственную ко всем. Попадаются и неудачники, вообще ни на что не способные. Точнее, — Грануолл на мгновение задумалась, — скорее всего, их ветка магии просто ещё не была открыта.

Так-так, интересно. Ранее никогда не интересовался подобным, да и сомневаюсь, что данную информацию смог бы с должным тщанием повторить хоть кто-то из версов Моргримов.

— Во время использования полученной через канал энергии маг, как конечный пользователь, придаёт ей особое свойство. Это может быть огненный шар, ледяной шип, вспышка молнии или что-то более серьёзное, как например: зарядка рун, алхимических экстрактов или ядер инсуриев.

Я кивнул: эта информация была мне известна. Да и ничего такого, что нельзя понять самому, в ней не имелось. Каждый, кто хоть раз мог наблюдать за волшебником, прекрасно осознавал суть работы творимых им заклинаний.

Ах да, для этого нужно видеть мага… Редко когда такие личности бродят по простым деревенькам. В основном их деятельность нацелена на более важные направления. Разве что друидов могут послать: повысить плодородность почвы и полей. Хотя они обычно ходят по наиболее крупным деревням, которые чуть ли не в одиночку покрывают нужды целого города.

— В некоторых случаях, если волшебник за раз творит очень большое количество чар или проводит крайне затратные по энергии действия, то может получить так называемое «выгорание». Его суть сводится к повреждениям конечностей, чаще всего рук, через которые колдун пропускает энергию. Они обгорают, как при попадании в огонь. Иногда подобное проходит через ноги, торс или даже голову. В последнем случае выживают редко. В иных — лекари исправляют и не такое.

Грануолл замолчала, а потом обвела нас взглядом.

— Всё ли понятно? Может, есть какие-то вопросы? — Её глаза остановились на мне. Похоже, остальных уже перестали воспринимать как личности.

— Я знаю слишком мало, чтобы в должной мере задавать вопросы, госпожа, — постарался вывернуться я. — От каждой вашей фразы мне хочется узнать всё больше и больше, но я отлично понимаю, что если начну, то уже не смогу остановиться и нам придётся сидеть здесь до самого вечера, — и улыбнулся.

— Во, — ткнул в меня пальцем деревенский дурачок, — я это… тоже так считаю.

Кивнул в ответ, как бы признавая, что нисколько не сомневался в его навыках. Аналогично поступили и девки.

— Замечательно, я рада, что хотя бы со второго раза произошло усвоение информации, — хмыкнула Грануолл. — Тогда приступим к следующему моменту…

Нам пояснили довольно много всего. Как я позднее узнал, эта женщина занималась именно «общим воспитанием» поступивших на обучение подростков. В её задачи входила первичная консультация, позволяющая вбить в голову новичка хоть какое-то понимание происходящего, а также предоставить характеристику, которая отправляется в личное дело. Такое заводится на каждого мага, куда вначале вписывают информацию наставники, а потом — проверяющая комиссия. В некоторых случаях сведения передают работодателю, к которому направляют закончившего обучение мага. Либо аристократам, если колдун достаточно талантлив, дабы получить такую возможность.

Ну да не в этом суть. На то, что всех волшебников контролируют, мне было плевать. Я и так догадывался, что никто в здравом уме не оставит людей, имеющих столь внушительные возможности, на произвол судьбы. На что способен сумасшедший колдун? Ладно столица, где даже иной стражник может похвастаться антимагическим амулетом, а четверть аристократов — натуральной Слезой. А если речь о захолустье? Или отдалённых от центра местах? Деревнях? Провинциях? Маг способен чуть ли не в одиночку опустошить небольшой город, если не найдётся людей с антимагией! Да даже так у него будут варианты, стоит лишь вспомнить об ублюдке с ультимой быстрого перемещения. Хех, но и без неё продвинутый пользователь «ветра» сумеет банально взлететь! А если окружит себя барьером? Как его пробивать? Разве что скорострельный инсурий…

В общем, из интересного я узнал про саму суть использования волшебства. Признаться, когда я про неё услышал, то даже удивился… самому себе. А именно — тому, что умудрился не разузнать об этом сам. Магия работает на эмоциональном спектре. Вот так всё просто.

Недаром мои «искры» получались именно в моменты гнева! Потому что гнев — обязательное условие для использования стихий. Для других веток магии нужны иные эмоции: сострадание, восхищение, волнение… Кто-то даже физически не может такое выдать! Потому что как минимум не испытывал и не понимает. Другие выдать могут, но нужно настроиться, то есть тратить время. Поэтому колдуны в большинстве своём сосредотачиваются на одной, реже — двух ветках магии, и со временем привыкают подсознательно испытывать нужную эмоцию при работе с энергией.

— Кроме самой эмоции, — объясняла Грануолл, — необходимо развитое воображение, ведь нужно точно знать, что именно ты хочешь сотворить. Для примера: стихии, огненный шар. Надо вообразить себе этот самый шар. Как он горит, какой от него исходит жар, как трещит пламя, как бешено он мчится на врага и мгновенно обращает его в пепел. И чем лучше вообразишь, тем качественнее будет эффект, — она улыбнулась. — Конечно же, у тех, кто часто использует какое-то заклинание, это начинает получаться всё лучше и лучше. Ведь он наглядно видит результат и представляет уже не абстракцию, а конкретику, — приподняла она палец. — В этом, по сути, и есть весь секрет колдовства.

Ага, вот так всё просто! Зачем нужна школа, если достаточно пары-тройки часов и элементарной лекции? Ха-ха! Здесь работают именно обычные люди — те, кто продумывает для магов новые способы колдовства, те, кто развивает их воображение, показывает картины применения заклинаний, обучает технике безопасности, помогает с контролем канала получения энергии, отрабатывает практику и многое-многое другое. Я уж молчу о таких вещах, как исцеление, руны, алхимия, магическая ковка и работа с трупами.

Весь первый месяц мы будем заниматься наработкой основ. Тем, что должен знать каждый имперский маг. Второй месяц будет посвящён оттачиванию тех магических дисциплин, к которым у колдуна будет выявлен наибольший талант. И в итоге каждый получит некую оценку своей пригодности к той или иной сфере деятельности. Распределяется, короче говоря.

— Благодарю, что уделили нам часть своего бесценного времени, госпожа, — поднялся я и поклонился Грануолл.

Почти сразу же подскочили увалень и девки, только, в отличие от меня, исполнившего куртуазный элегантный поклон, упали в ноги, как их и учили, тараня лицом пол.

— Что вы, что вы, — притворно смутилась женщина, — это моя работа, Кирин. Остальные — встаньте, — добавила металла в голос, отчего деревенщины тут же подскочили. — Отвыкайте, — коротко заявила она. — Теперь вы маги. С какой-то стороны, — ухмыльнулась, — элита всей Империи. Ваш статус — высший, что в армии, что на производстве.

Ага, куда там! Нет, я понимаю, что Грануолл пытается добавить придуркам немного понимания, но, скорее всего, это будут профессионально вбивать другие наставники. И всё же меня покоробил этот «высший статус». Пф-ф! Ладно ещё по отношению к простому плебсу — тут соглашусь, но даже обычный армейский офицер уже ИМЕЕТ ПРАВО давать приказы магу, в то время как сам маг — лишь выполнять. Исключений нет. Что, ха-ха, в армии, что на производстве! Ну не дают версам никакой власти. Это даже логично: что может накомандовать шестнадцати-семнадцатилетний парень, выходец из Больших Вершков? Или кто-то считает, что двух месяцев быстрого обучения достаточно, дабы стать гениальным стратегом?

— Сейчас отправляйтесь в общежитие, — покосилась она на часы, показывающие второй час. Да уж, долго мы тут проторчали! — Там интендант выделит вам комнату и койку. В два часа — обед. Не опаздывайте, или останетесь голодными. Занятия проходят по группам, с восьми утра. Расписание будет на стенде, — Грануолл покосилась на меня, — если, конечно, умеете читать. Если нет — попросите кого-то, кто поможет.

Вот и всё. Введение в мою новую жизнь прошло успешно. Поезд двинулся к новой станции.

По коридору шли в молчании. Все были загруженные. И если я обдумывал то, что услышал, то остальные… э-э… не уверен. То есть они же реально тупые! Вряд ли поняли хотя бы четверть. Хах, с какой-то стороны, нам повезло, что стихийная атака зависит от гнева. В бою сложно не испытывать гнев, а значит, проблем нет.

— Ресмон, я правильно запомнил? — решил начать налаживать контакт. Мне, в конце концов, с ними ещё жить.

Правда, смысл я видел только в здоровом (для деревенщины) увальне. Потому что женщины у крестьян лишены слова, и пока эти курицы хоть немного освоятся, уже выпускаться будем. А у меня нет никакого желания прикрывать кого-то в ущерб себе! Наоборот нужно, наоборот!

— Э, да, — настороженно покосился он на меня.

— Я Кирин, — ещё раз представился и протянул руку. — Будем знакомы? — постарался улыбнуться столь же естественно, как если бы встретил родича из основной ветви. То есть Мираделев.

Он сноровисто ухватил мою руку своей лапищей, довольно сильно сжав и тряхнув. Постарался хоть немного сжать в ответ, но быстро выяснилась проблема: чисто физически я слабее глиста. Потому что хотел пойти в сионы сразу после шестнадцати! Им нет нужды в тренировке собственной силы, всё решают лекари, которые доводят мышцы и тело до идеала, полируя потом алхимией. А этот лось, как уже упоминал, всю жизнь пахал как вол.

Сука… пусть по росту мы почти равны (крестьяне обычно хреново жрут, а потому ростом на голову, а то и две ниже аристократов), но вот по остальным параметрам… М-да…

— А ты, типа, из знати был, да? — на грани неприкрытого оскорбления спросил он, отпуская мою ладонь. С трудом подавил желание размять её свободной рукой. А ещё вытереть.

— Ага, — добавил в голос немного позитива. — Но теперь такой же, как все здесь, — маг.

— И читать умеешь? — уточнил Ресмон.

— Могу помочь с расписанием, — кивнул ему. — Может, где-то ещё понадобится что-то посчитать, — пожимаю плечами, — так тоже умею. Так что помогу. Мы ведь теперь в каком-то роде соратники.

— О, — воодушевился он. — Ну… эта… — почесал затылок, — спасибо!

Стоит ли упоминать, что грамотных среди всего населения, дай Хорес, набралось бы порядка одной десятой? И это весьма ценилось.

Девки за спиной с интересом смотрели на нас, но в разговор не вступали. Не удивлён…

— А ты откуда? — Дойдя до конца коридора, мы начали спуск по лестнице. В молчании идти не было никакого желания. Мне представилась уникальная возможность: подружиться со свинопасом. Как я могу такое, ха-ха, упустить? Эх… Прекрасно ведь понимаю, что надо, но с трудом подавляю отвращение. Он вообще знает, что такое чистка зубов? В кабинете, когда все сидели на каком-то расстоянии друг от друга, это не чувствовалось, но сейчас, когда идём рядом, меня едва не передёргивает от вони из его рта.

И всё же мой мозг — вот мой главный инструмент. И я обязан использовать его на полную!

— Ручьи, — гордо ответил Ресмон. — Это возле…

— Светлосерого леса? — тут же договорил я.

— Точно! — он даже перестал запинаться.

Вообще где-то я слышал или откуда-то вычитал — уже и сам не помню, — что при разговоре с излишне замкнутым или неуверенным в себе собеседником лучше всего будет найти удобную и приемлемую для него тему, начав общение именно в её контексте. Это позволит ему не теряться и всегда знать, что ответить.

— Там ещё горы рядом, — я сделал вид, что пытаюсь вспомнить название. Хотя в реальности отлично знаю ту местность. Не слишком далеко от Таскола, всего в двух днях конного пути на северо-восток. А в Светлосером лесу регулярно проходят охоты. Хотя чаще выбирают Горчичный лес, который расположен на западе от столицы. По размеру они примерно схожи, но Светлосерый имеет не очень удобную форму. М-м… он скорее похож на два участка леса, которые срослись друг с другом, образуя один большой. Вот только ровно на месте срастания расположилась эта самая деревня Ручьи, где лесорубы по распоряжению графа Гисписа вырубили изрядную часть, чем фактически снова превратили единый лес в два отдельных.

— Кривые Пики! — довольно «напомнил» мой собеседник. — Я туда, бывало, ходил. Мы это, — покосился по сторонам, — диких коз били!

Браконьерство. Наказание — пятнадцать ударов кнутом и штраф до десяти серебряных. Либо каторга до пяти лет. В зависимости от того, сколько набили живности. Охота — удел благородных.

— Обожаю охоту. — Я сделал вид, что ничего не понял.

— А ты это, — он снова замялся, — с собаками и ружьями ездил, да?

Конечно. Не с голыми же руками?

— По-разному, — уклончиво ответил я, а потом сообразил, что… это же непаханое поле! — Например, в последний раз, два месяца назад, мы с братом и небольшим отрядом людей охотились как раз в Светлосером лесу…

Тут я откровенно переиначил историю заядлого охотника — барона Зиновия Бродо, который отлично рассказывал очень забавные ситуации, которых за свою долгую жизнь — почти в семь десятков лет — накопил преизрядно. И я чуть ли не наизусть знаю многие из них!

Не забывал вставлять и лёгкие шутки, причём стараясь говорить максимально просто. Это… сработало!

К общежитию мы дошли, уже сияя улыбками. Причём даже клуши за спиной пару раз хихикали. Тема охоты, природы, животных, леса и прочего вызвала весьма живую реакцию у моего спутника. Уверен, даже из его каменной башки можно получить какие-то знания. А мне пригодится всё.

— Женское общежитие следующее! — сурово заявил нам усатый мужчина средних лет, моментально выгнав испуганных баб.

Им оказался Осгод Кений, интендант и смотритель мужского общежития, который после успешного устранения женского общества внимательно нас осмотрел, измерил в плечах и даже прикинул размер ноги, пообещав предоставить комплект формы на следующее утро.

— На складе надо поковыряться, — признал он. — Рост уж больно высокий. Не осталось у меня таких. Заодно и туфли присмотрю.

Что же, понимаю. И готов подождать. Это лучше, чем ходить в коротком. Хотя… Хорес, я ведь всегда носил сделанное индивидуально и на заказ, которое тщательно подбивалось и ушивалось по фигуре. Тц… придётся привыкать «быть как все». Замечательно. Ещё один «плюс» в общую копилку.

Зато вон сосед, дубина пустоголовая, улыбается во весь рот, показывая выбитые зубы. Небось первая неношеная одежда, которая ему перепадёт.

Тем не менее я тоже улыбнулся и поблагодарил мужика. Не его вина, что… так сложилось.

Хотя это не отменяет факта несправедливости. Мир несовершенен. Хорес, почему ты так со мной поступил? Почему я, а не грёбаный Кастис⁈

Сверившись с журналом, Осгод направил нас в двенадцатую комнату на втором этаже. Уже повернувшись, чтобы уйти, был остановлен логичным, в его случае, вопросом.

— Цифры знаете? — он нахмурил брови. — Двенадцатую найдёте?

— Найдём, — уверенно киваю я. — Я грамоте обучен.

— Тогда поспешите, скоро обед, — махнул он рукой.

— Идём, Кирин, — заторопился Ресмон. — Госпожа говорила, что если опоздаем, кормить не будут.

Ещё один заскок крестьянского мышления. И я не про еду. Он назвал Грануолл «госпожой» даже когда её рядом нет. А ведь «господин» и «госпожа» — стандартное обращение, которое применимо почти к любому представителю общества, если он выше тебя статусом. В пределах разумного, конечно же. Деревенского старосту господином величать не станут. Но даже самый мелкий баронет — уже вполне себе. То же самое относится и к офицерским чинам в армии, и к куче других вариаций.

Но да плевать. Привыкну.

— Ты прав, — лишь ответил я и ускорил шаг.

На втором этаже нам встретились первые ученики, которые попали сюда раньше нас. Быть может, только вчера, а возможно — уже заканчивают свой второй месяц. Ни малейшего представления. Все они были одеты в однотипную форму, которую я уже встречал ранее: серые камзолы, чёрные штаны и такие же туфли. Вполне себе прилично… для версов.

На нас косились, но ничего не говорили. Кто-то перешёптывался, не давая возможности подслушать, однако в таких случаях кивали именно на меня.

Выделился. Замечательно. С другой стороны, я и не собирался скрывать, что являюсь представителем высшего класса. То есть… это всё равно заметили бы. Я лишь собирался притвориться, что являюсь предельно понимающим аристократом, который всегда на стороне народа. Ха-ха!

Может, ещё и притворюсь. Посмотрим…

Дверь в двенадцатую комнату была открыта, и нашим глазам предстало достаточно большое помещение. Взгляд быстро выцепил широкое окно, правда всего одно, а также всего один светильник-артефакт (небось собственного производства), намертво вмурованный в стену. Похоже, ни о каком вечернем чтении здесь и не слышали. Хах, с учётом того, что почти все присутствующие — крестьяне, я не удивлён.

В комнате находилось… — быстро посчитал, — ровно десять двухъярусных коек. Из них восемь заняты. На нас с интересом уставились ранее болтавшие друг с другом парни. Почти никто не носил камзолы, которые по большей части небрежно валялись, раскиданные по койкам. Один даже на полу лежал. Под камзолами, как оказалось, скрывались светлые рубашки. Кто-то из версов расстегнул верхние пуговицы, кто-то закатал рукава.

«Ну, хотя бы никто не решился снять штаны», — мысленно фыркнул я. — Впрочем, обувь у некоторых стояла возле коек. Запаха, к счастью, не ощущал. Наверное, здесь предусмотрено обязательное мытьё. Потому что бывал я в крестьянских халупах. Если в них воняет гнилым луком и тухлятиной — значит, ещё повезло. Куда хуже вонь застарелого пота, жжёного жира и прогорклого сала, сдобренного дерьмом с мочой. Иной хлев выглядит лучше!

Возле каждой кровати размещалась небольшая тумбочка, а в каркас коек вбиты крючки. Наверное, чтобы вешать на них форму. Правда, ни один, словно принципиально, так не поступил. Что это? Протест? Повод показать себя? Перед кем? Друг перед другом?

Странно, что никто из них не ухаживал за одеждой. Ведь для бедных слоёв населения это по-настоящему редкая и статусная вещь. Может, причина в возрасте? Или дело в магии? Как я знаю, некоторые разделы производственного волшебства способны чинить вещи, исправляя их или даже полностью переделывая. Только вот, конечно же, это не так-то просто. Надо учиться… думаю, мне такие знания не помешают, не хочу ходить неряхой.

— Новички? — тут же обратили на нас внимание. — Как раз перед обедом! — слова были сказаны невысоким, но юрким на вид парнем с коротким ёжиком чёрных волос.

— Чему радуешься, проглот? — ответил ему блондин, закинувший руки за голову. — Тут каждый день новички.

— Ну да. Вчера двое выпустились, а сегодня уже двое на замену, — засмеялся долговязый и откровенно нескладный юноша.

— Так это… смотри! — толстяк, сидевший на верхней части койки, ткнул в меня пальцем.

Его не боятся туда пускать? Ощущение, что в любой миг конструкция не выдержит… В нём же кило под сто пятьдесят!

— Где есть свободное место? — поинтересовался я. Ресмон молча встал рядом, внимательно прищуренными глазами оглядывая потенциальных сожителей.

— Только верхние остались, — хмыкнул ещё один брюнет из дальнего угла.

— Ваше великолепие не будет сердиться по этому поводу? — «Шутку» озвучил самый первый коротышка, на что я лишь подавил вздох. Знал ведь, что так будет. Готовился.

Остальные молчали, с интересом ожидая моей реакции. А какая она должна быть? Кричать? Угрожать расправой? А… как? Чем? Я… ха-ха, я ничего не могу!

— В самый раз, — кивнул ему и уже хотел было пройти вперёд, как услышал громкий запыхавшийся голос за спиной.

— Успел как раз вовремя! — Оглянувшись, я заметил высокого парня, даже выше, чем я или Ресмон. Он, как и остальные маги, был одет в форму, но она не была застёгнута, а просто наброшена поверх рубашки. — И правда аристократик!

А вот у этого тон мне не понравился.

— Чего надо? — хмуро спросил я.

Народ за спиной притих, с интересом наблюдая за развитием ситуации.

— О, прямой вопрос! — упёр он руки в бока. — Не в вашем же стиле! А как же… — щёлкнул пальцем, — это… напустить туману?

— Сейчас его пускаешь только ты, — наклонил я голову. От ребят послышались смешки.

— Спрашиваешь, чего надо? — Лицо здоровяка исказилось гримасой ненависти. — Из-за таких, как ты, сраный барончишко или кто ты там, убили моего отца!

Сделав быстрый шаг вперёд, он молниеносно размахнулся и мощно ударил меня по лицу, отправляя в натуральный полёт. Стукнувшись головой о койку, я громко зашипел. Было больно. Очень. В глазах всё поплыло.

— Готовься, сукин сын, я превращу это место в твой ночной кошмар, я… — Договорить он не успел. Ведь и сам получил охренительно красивый удар от Ресмона.

— Драка! Бей! — расслышал я чьи-то крики, а потом сознание окончательно покинуло меня.

«Каждый человек считает себя благонравным и добродетельным, но поскольку ни один по-настоящему благонравный не обидит невинного, ему достаточно лишь ударить другого, чтобы превратить того в злодея».

Гильем Кауец, «Век позора».

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Лишь одного Милена Мирадель ожидала больше, чем окончания войны и возвращения своего мужа-императора: завершения поэмы своего любимого писателя — Юалда Герена. Она давно покровительствовала этому человеку, что позволило ему обрести славу по всей Империи и даже за её пределами. Именно поэтому, когда Юалд закончил с последними правками финальной версии «Оды переливов», повествующей о великих войнах Империи, позволивших стране стать по-настоящему могущественной, он немедленно направил её во дворец.

Рукопись получилась слишком объёмной, чтобы вместиться в стандартную почтовую шкатулку, отчего пришлось перевозить её морем, ведь Герен проживал не в столице, а в городе Эдеа, который находился на острове Солнца, расположенном едва ли не на обратной стороне Малой Гаодии. Команда специально нанятого императрицей корабля проделала немалый путь, занявший почти два месяца, чтобы передать поэму божественной покровительнице Юалда, которая схватила её, словно голодающий бродяга кусок мягкой сладкой булки.

Милена изо всех сил сдерживалась, чтобы не погрузиться в неё, но всё-таки дождалась следующего дня, когда эпическую поэму начали читать в присутствии всего императорского двора.

Специально приглашённый оратор со звучным голосом важно огладил намасленную бороду и приступил к чтению:

— Таскол! — громко произнёс мужчина. — Ты — стальной кулак в нашей душе. Сердце, яростно бьющее…

Прозвучавшие слова шокировали Милену, как если бы любимый муж дал ей пощёчину. Даже оратор, известный актёр и бард Поитур, на мгновение сбился во время чтения, столь явная в них звучала крамола. Придворные и знать, собравшиеся в Ороз-Хоре, начали перешёптываться. Послышались едва уловимые смешки, а на лицах появлялись мимолётные понимающие улыбки. Тем, кто не понял сути прозвучавших строк, её быстро доносили, отчего лукавых взглядов и перемигиваний становилось лишь больше.

Императрица же сидела, пытаясь удержать маску благопристойности и спокойствия, изображала, что ситуация не столь плоха, как кажется на первый взгляд, хоть изнутри и кипела от злости.

«Таскол… душа… Это центр Империи, её столица. Разумеется, всё так, — размышляла она. — Что ещё может быть душой Империи? Вот только „кулак“ обозначает насилие, особенно если он стальной. А добавить следом, что Таскол — „бьющее“ сердце… не бьющееся, а именно „бьющее“… Весьма опасная двусмысленность!»

Милена не успела прожить сотню лет и не являлась той, кто до боли в глазах изучал хитрости переплетения слов, но читать женщина любила, а также была образованной и обладала живым, острым умом. Она справедливо считала, что кое-что знает и о логике, и о здравом смысле, потому была уверена в своём понимании скрытого подтекста озвученных Поитуром слов: Юалд заявлял, что Таскол поддерживает свою власть жестокостью. Столица — зло Империи.

«Неужели это намёки на прошедшие чистки? Конечно, мне пришлось спустить Тайную полицию с поводка, с лихвой выдав им временных полномочий, которых хватало даже для ареста и допросов аристократии, но иначе было никак. Нельзя было допускать повторных „Похорон гербов“. Кроме того, Дэсарандес поступил бы так же…» — эти мысли судорожно крутились в голове императрицы.

Очевидно, что писатель решил сыграть в какую-то игру, иначе не осмелился бы озвучить такую дерзость. И всё-таки последовавшая за этими словами сюжетная составляющая, яркие образы, возвышенные герои, эффектные и изящные переплетения их судеб быстро увлекли Милену, отчего она решила закрыть глаза на этот укол. Пожалуй, подобное являлось лишь лёгким укусом домашнего любимца. Какой великий поэт не укорял своего покровителя?

Тем не менее подобные нападки встревожили женщину. Если даже собственный фаворит осмеливается бросать такое чуть ли не ей в лицо, то что говорить об остальных?

«И это в моменты, когда никто даже не усомнится в могуществе династии Мираделей!» — осознала она.

Одно дело — быть императрицей огромного государства, а другое — женой Дэсарандеса. В его отсутствие, несмотря на наличие множества более старших родственников, вся полнота власти падала на неё. И падала с такой высоты, с такой силой, что не могла не переломать все кости и не отбить все внутренности.

Даже в моменты, когда Милена озвучивала чёткий приказ, у неё создавалось ощущение, что за него приходилось биться словно льву, доказывая собственную правоту перед советниками, верховным жрецом, министрами и прочими лицами, будто желающими «научить её, как правильно управлять Империей».

В отсутствие Дэсарандеса Ороз-Хор превращался в настоящее скопище притворно кланяющихся, льстиво улыбающихся велеречивых змей. Придворные, столичная знать, аристократы из провинций, высшие чиновники, послы других государств… Даже стража и слуги. Милену мутило от их вида, когда эти люди едва ли не падали на колени, с обожанием и благоговением рассматривая императора, но стоило лишь ему покинуть дворец, уйдя на войну, как тут же начинали строить козни и интриги за её спиной.

— Ходят слухи, — нашёптывали Милене, — что граф Алонсий Мофос из Ипсена усомнился в правильности реформ налогообложения для горношахтной добычи руды. Его дерзкие высказывания могут создать весьма большое количество проблем. Быть может, если вызвать графа в столицу и допросить…

И так каждый день. Императрица сжимала зубы, сталкиваясь с нескончаемым потоком острых, как лезвия, слов и языков.

Впрочем, со временем она научилась игнорировать подобное и даже находить это забавным. Как минимум потому, что если бы хотя бы десятая часть всего, что ей доносили, была правдой, Империя находилась бы на грани мятежа.

«Но не означает ли это, — думала Милена, — что если мы и правда окажемся на грани мятежа, то я не сумею понять этого до последнего?» — Эта мысль пугала её, заставляла всё больше погружаться в паранойю и выдавать порой неадекватно жёсткие распоряжения по отношению к незначительным, на первый взгляд, вещам.

Она знала слишком много примеров, когда аналогичные ситуации приводили к краху огромных королевств. И то, что произошло сейчас, дерзкие слова Герена… Подобное заставляло задуматься, означает ли это, что даже народ начинает роптать? Или это всего лишь случайность?

Впрочем, позднее императрица и вовсе посчитала оскорбление поэта достаточно грубым, тяжеловесным и неуклюжим. Попросту бездарным и не стоящим её внимания.

«Изящества в нём не более, чем в укороченных платьях с разрезами у шлюх Розового переулка, — мысленно посмеивалась Милена. — Окажись Юалд талантливее, например как Кауец с его „Веком позора“, то нападки оказались бы куда более тонкими, завуалированными, не бросающимися в глаза, мимолётными и чуткими, как послеобеденная дрёма. Такое уже нельзя было бы уверенно объявить крамолой, вынужденно сомневаясь и гадая, скрывается ли под двойным дном ещё одно? „Ода переливов“ могла стать именно подобным произведением. Колким, как шипы на розах. Словно терновый куст, царапающий тех, кто осмелился протянуть к нему руку, но при этом оставаясь недосягаемым для остальных».

Однако Милена не могла просто взять и выбросить случившееся из головы. Женщину одолевали мысли и размышления. Невольно Герен смог пробить броню её спокойствия, заставляя думать об одной и той же строке: «Таскол, стальной кулак в нашей душе. Сердце, яростно бьющее… Таскол… Таскол…»

И если по первости она, как и остальные слушатели, посчитала обозначение столицы Империи буквальным, ведь это соответствовало всему уже сказанному, то позднее, постоянно о нём думая, стала склоняться к иному. Это метафора. Сопоставление шло глубже, как это всегда бывает у поэтов с их тёмными словесами. Таскол — это не сердце, не душа, а место, где расположено сердце. Тут тоже был зашифрован свой смысл.

«Таскол — это я», — однажды с пугающей уверенностью поняла Милена.

Теперь, когда Дэсарандес находится на войне, захватывая разобщенные вольные города бывшего королевства Нанва, одновременно создавая угрозу и будущий плацдарм для атаки на Сайнадское царство, именно она — стальной кулак в душе своего народа. Она — сердце, которое бьёт их. Юалд — пёс, кусающий за руку, — назвал её злом в Империи. Тираном.

«Ты…» — вот как на самом деле начиналась «Ода переливов».

«Ты — кулак, который бьёт нас».

Лазарет… за две недели, прошедшие с начала учёбы, я стал весьма частым гостем этого местечка. Больничное крыло состояло из нескольких отдельных комнат, и первым располагался небольшой кабинет с широкими окнами, предназначенный для посетителей, который встретил меня уже привычным полумраком и чувством безнадёжности, которое почему-то царило здесь больше, чем во всей остальной Третьей магической. Сегодня, в дополнение ко всему, обстановке на руку играла дождливая погода и тёмные тучи, отчего складывалось ощущение попадания в склеп, а не в место, где тебе могут оказать помощь.

Единственное, что выбивалось из атмосферы бесконечного уныния, — громкие болезненные стоны, крики, кого-то тошнило, какие-то непонятные завывания и прочий уже привычный моему уху шум. Да уж, словно попал на поле боя…

Старик Фолк, как всегда сидящий на стуле и при свете лампы читающий книгу, покосился на меня и усмехнулся, ни слова не говоря. Интересно, как его самого не раздражает эта обстановка? Неужели нельзя как-то зачаровать дверь, чтобы не пропускала лишних звуков? Или хотя бы обшить её каким-нибудь материалом? Впрочем… наверняка ему всё это давно привычно.

Хромая, подошёл к нему ближе. Рёбра ныли, кровь из носа стекала на воротник порванной рубашки, левый глаз почти ничего не видел, а язык периодически ощущал пустые провалы на месте выбитых зубов. Приходилось всё время сглатывать кровь, отчего уже начинало тошнить.

— Кхи-инхи-иса зд-кха-кха… здесь? — не утруждая себя приветствием, с ходу поинтересовался я, едва выговаривая слова разбитыми, порванными губами. Благо, что Фолку было плевать на политесы. Может, из-за возраста, а может — из-за долгого опыта врачебной практики.

— Угу, — коротко ответил он, сразу же возвращаясь к книге.

Простояв пару секунд, осознал, что большего я не услышу. С другой стороны, а разве мне от него ещё что-то нужно?

Подавив желание «случайно» кашлянуть кровью ему в лицо, развернулся и короткими дёргаными шагами подошёл ко второй двери, заходя в основное помещение лазарета, где стояли длинные ряды коек. Почти пятьдесят штук! Я не поленился и посчитал их однажды, когда попал сюда в третий или четвёртый раз. Сугубо от скуки, само собой.

В тот момент я даже задумался: зачем так много? Но… в школе обучается порядка двухсот учеников, а значит, нужен запас лежачих мест на случай каких-либо проблем. Слышал я, как однажды, на отработке стихий, кто-то умудрился создать Огненный шторм…

Кроме того, сюда регулярно привозили пациентов из обычных больниц, чтобы версам-целителям было на ком нарабатывать навыки. Вот и сейчас здесь проходила «практика»: под присмотром достаточно молодой женщины, Тереллы Треттер, маги пытались поставить на ноги самых разных «больных». Я различил человека с колотыми ранами чуть ли не по всему телу; другой был бледен и весь трясся; ещё один, наоборот, истекал пóтом и лежал с мокрой тряпкой на голове.

Судя по всему, людей специально набирали с максимально разными симптомами, чтобы позволить начинающим целителям поработать со всеми возможными видами травм и болезней. Скорее всего, с опытом маги и сами начнут полноценно понимать, что и как делать, но для начала этот опыт нужно откуда-то взять.

Впрочем, у некоторых он проявлялся интуитивно. Недаром на целителей переводили лишь тех, кто показывал хорошие задатки именно к этому направлению в течение первого месяца. У меня пока шла вторая неделя… Но к исцелению особых склонностей не ощущал. Как, впрочем, и почти ко всему, кроме стихии воды. Она у меня получалась хорошо. Но, может, ещё наработаю?..

Однако сказать, что сегодня в лазарете занимались лишь лечением привезённых счастливчиков (или неудачников? А это как повезёт!) будет неверно. Часть коек была занята и учениками. Всегда есть кто-то оказавшийся в ситуации, похожей на мою, либо пострадавший на занятиях. Даже маги не в силах с ходу исправить некоторые последствия неправильно применённых чар либо за короткий срок отрастить потерянные конечности. Вот и сейчас двое парней с сосредоточенным видом «воскрешали» какого-то увальня, который без остановки блевал кровью. Судя по всему, они были кем-то из разряда «опытных», если так можно сказать про кого-то со сроком обучения в два месяца.

Тем не менее Треттер почти не обращала на них внимания, а это показатель, ведь волшебники, даже откровенные слабаки, — весьма ценный ресурс.

В другом конце помещения, за перегородками, заметил нескольких спящих пациентов. Их сон, похоже, был усилен алхимией или магией (целительство способно и не на такое), ибо в таком шуме вряд ли кто-то сумел бы спокойно уснуть.

Постаравшись придать себе чуть более пристойный вид — что заставило изо всех сил сжать челюсти (оставшиеся зубы глухо хрустнули, а дёсны закровили на порядок сильнее), — выправил походку и почти перестал хромать, пока добирался до группы Тереллы.

— Мх-не нух-жно лекх-чение, — озвучил очевидный факт, подходя ближе. — Ки-кха-кха… Кхинису.

Треттер хмыкнула, но до последнего не прерывала, наблюдая за моим мучением и попыткой выговорить имя девушки, к которой я обращаюсь на постоянной основе. Знала ведь! Всё знала!

Когда я закончил, она молча махнула рукой одной из волшебниц, за спиной которой, когда та со вздохом направилась в мою сторону, тут же начали перешёптываться и хихикать. Женский коллектив…

— Снова ты? — Киниса скептично меня осмотрела. — Что на этот раз? Хотя не говори, всё отлично видно и так.

— Пхрости за дхостав-кха-кха-ленные неудобства, Кхиниса, — постарался я выдавить улыбку, с трудом игнорируя кашель и боль.

Я всегда обращался лишь к ней. Киниса была одной из «наших», аристо, хоть и низшего ранга. Третья дочь баронета Фенбеча из Старого Центра. По идее, у этого города, ранее бывшего столицей Империи, должны быть собственные школы магии, но почему-то её направили сюда, в Таскол.

— Тебе нужно быстрее осваивать исцеление, Кирин, — проворчала девушка, указав на койку, куда я и переместился. — Раздевайся, чего как в первый раз? — тут же махнула она рукой, а потом переплела пальцы, звучно ими хрустнув.

Скинув туфли, осторожно, стараясь лишний раз не тревожить травмы, снял грязный, порванный камзол, а потом и мятую рубашку, аккуратно сложив окровавленную одежду в стопку на прикроватную тумбочку. Следом за ними пошли и штаны. Нижнее бельё оставил на себе. Благо, что пах не пострадал. Туда обычно не бьют даже самые отъявленные задиры. Хотя… случается всякое, но пока что Хорес миловал. Иначе я бы точно сорвался и использовал магию. И так сдерживаюсь с колоссальным трудом.

— Сама ведь знаешь, что, кха-кха… — с каждым словом говорить получалось немного проще. Я будто бы привыкал к новому способу издавать звуки! — … самолечение — процесс весьма неудобный. — Вот только «проще» не означало «менее болезненно». Это было отвратительно! Губы, казалось, изорвались до лоскутов, а во рту вместо слюны гуляла лишь кровь.

Впрочем, за прошедшие две недели с момента начала обучения в Третьей школе магии я успел привыкнуть, уже не реагируя столь бурно, как поначалу.

— Ох, — вздохнула Киниса, осматривая моё тело, — как всегда… живого места нет…

— Тебе же проще сосредоточиться на нужных эмоциях, — хмыкнул я в ответ.

Потому что здесь нужна была жалость и сострадание. Такое вот оно… исцеление.

Её прохладные пальцы начали с подбитого глаза, убирая из него кровь и возвращая мне возможность видеть. Потом подлечила бровь, скулу, обезболила нос, аккуратно вернув ему прежнюю форму. Далее девушка занялась зубами, где провозилась уже подольше, но благо, что вырастить новые зубы было проще, чем кости, так что надолго на них она не останавливалась.

В окончание Киниса вылечила дёсны и губы, даруя мне возможность полноценно ей улыбнуться и подмигнуть. Она хмыкнула, на миг отведя взгляд. Я знал, что, несмотря на поведение «важной леди», миловидная брюнетка весьма симпатизировала мне.

После лица настал черёд головы. Сам не ощущал, но на ней у меня тоже была кровь. И взялась она не из воздуха. Посетовав на рассечение, девушка затянула рану, убирая шишки и заодно очищая волосы.

Лишь после этого приступила к телу. Киниса осторожно и даже нежно касалась многочисленных гематом, даруя облегчение и исцеление. Синяки, успевшие налиться чёрным цветом, обращались здоровой белой кожей. Сорванный ноготь на большом пальце правой руки снова нарос, будто ничего и не было. Разбитые костяшки на кулаках затянулись. Рёбра, в которых точно были трещины, восстановились, ноющее колено перестало взрываться болью, а отбитые органы стали как новые.

Ах, это чувство сравнимо с экстазом, исступлением, восторгом! Нет ничего приятнее, чем прекращение боли. Вот почему смертельно больные или раненые так молят о смерти.

— Ты великолепна, Киниса! — не сдержал я эмоций. — Лучшая! — Девушка довольно улыбнулась, а потом дёрнула рукой, обжигая меня снопом искр.

Не сдержал удивлённый вскрик.

— Ай! Сам виноват! — тут же зашипела она, прежде чем я успел хоть что-то сказать. — Нечего отвлекать и сбивать настрой! Видишь, к чему это привело?

Тупица… О чём она только думала в такой момент⁈

С трудом подавив злобу, я кивнул, выдавив кривую ухмылку.

— Проблемы, Киниса? — Треттер строгим взглядом покосилась в нашу сторону. — Колетта, помоги ей.

В нашу сторону выдвинулась ещё одна девушка, довольно невзрачная на вид, создающая ощущение забитой мещанки, которую подлечили из жалости, даруя более-менее пристойный вид. Как я был прекрасно осведомлён, иной колдун до попадания в школу магии мог (или могла) проживать и на улице в виде нищего попрошайки либо работать в Розовом переулке, доводя своё тело до состояния, когда даже смотреть было брезгливо. Но их приводили в норму, превращая в достаточно обычных представителей общества. Во всяком случае — на вид.

Однако меня не интересовала эта самая «Колетта», главное — лечение.

— Подстрахуешь. — Анс-Фенбеч не удостоила новенькую даже взглядом, изображая, что ничего необычного не произошло. Так-то… это и правда нормально. Срыв сосредоточенности на эмоции. Во всяком случае — для новичков. Эх… а сам-то кто?

Исцеление продолжилось. Я прикрыл глаза, стараясь не отвлекать девушку. Её нежные пальцы приносили приятную прохладу, чем-то напоминая мою мать. Лишь Ришана была столь же заботливой.

Признаться, на каком-то этапе я даже ощутил возбуждение, ведь Киниса, как я уже упоминал, на фоне большинства находящихся здесь на обучении крестьянок казалась весьма симпатичной. До Миреллы, само собой, не дотягивала и близко, но много ли надо измождённому и голодному до женского внимания организму, который лежит почти обнажённый, ощущая мягкие касания девичьих ладоней?

И, кажется, несмотря на нижнее бельё, она заметила это, но не подала виду.

— Я закончила, — спустя полчаса произнесла девушка. — С учётом травм какое-то время, скорее всего, будет кровь в моче, но это не от некачественного лечения, — приподняла она палец, — а остаточная, которая успела скопиться в мочевом пузыре за прошедшее время.

Тц, могла бы и её вывести. Я знаю, что профессиональные целители доводят дело до идеала, но… ох, ладно. Я рад даже тому, что уже произошло.

— А я… привела твою одежду в порядок, — тихо дополнила вторая. Колетта? Вроде бы так её называла Треттер.

— Оу, — покосился на тумбочку. И правда, вещи были очищены и уже не имели никаких следов участия в схватке. — У тебя хорошо получается производственная магия?

— Угу, — кивнула она и покраснела.

— Одевайся, — фыркнула Киниса, бросив одежду чуть ли не мне в лицо, а потом гордо поднялась на ноги. — Ждём тебя самое позднее через три дня, — и важно направилась к остальным.

Это что, ревность была? Во всяком случае, подобные нотки я встречал у пассий Кастиса, когда брат давал повод. Хм… заставляет задуматься.

— Я… могу тебе чем-то помочь? — Колетта сжала свою юбку (форма девушек отличалась достаточно сильно: вместо камзолов были жакеты, а вместо штанов — юбки. Рубашки и обувь были почти такими же, с минимальными изменениями), её вид казался одновременно решительным и каким-то жалким. Наверное, такой же был и у меня, когда появился здесь сегодня. А может, ещё и в первый день…

Да-а… много же всего произошло с момента, когда ублюдок Бенегер врезал мне в самый первый раз. Сучонок не соврал, жизнь моя стала весьма… трудной. Но не только его стараниями. Свою роль сыграло многое. В частности и факт моего прошлого образа жизни. Нет, большинство крестьян и горожан — во всяком случае, на Малой Гаодии — очень уважительно и трепетно относятся к собственной знати. Всё-таки под руководством многомудрого Дэсарандеса аристократия Империи достаточно ответственно подходит к управлению своими людьми, не допуская неоправданной или чрезмерной жестокости. Свою роль также играют и сила (как личная, так и стражи), и деньги, и религия, и традиции, и многое-многое другое.

Подобное мне в должной мере донесли учителя. Не эти, конечно же! Домашние, нанятые отцом. Вот где был по-настоящему высокий уровень эрудиции и заинтересованности в процессе. Местные… у них другая роль.

Впрочем, не об этом речь. Вопрос в том, как я оказался на роли некой «куклы для битья», которую организовали местные отщепенцы. Здесь мы исходим от обратного: маги — это особое, обособленное ото всех сословие. Любой, в ком пробуждалось волшебство, лишался всего, что у него было, взамен получая… новую жизнь. К добру или худу.

Таким образом я стал «одним из многих». Но при этом отличался от большинства. Белая ворона. Лебедь на фоне куриц. Хотя, скорее, бойцовых петухов.

Бенегер оказался лишь первой ласточкой, за которым последовали остальные. Ведь каждый при желании мог вспомнить нечто произошедшее по вине или «вине» аристократа. Ага, корова сдохла, а кто виноват? Барон, который постановил пасти скот на новом поле. Кто же ещё мог быть виновником? Отцу отрубили руку за воровство? Ясное дело, вина на графе, который установил такие жестокие законы! Сестру разбойники снасильничали и убили в лесу? Вестимо, маркиз совсем расслабился, раз территорию свою вовремя не чистит!

И так по любому поводу. Более того, я считаю подобную практику обычной и в чём-то нормальной. Крестьяне винят зажравшихся аристократов, знать винит ленивый народ. Так всегда было и так всегда будет. Благо, что определённых рамок придерживаются и те и другие.

Вот только это не относится к отколовшимся от стада. Таким, как я.

Внезапно оказалось, что куда проще сорвать злость на том, кто не сумеет дать должного отпора, чем грозить кулаками виконту, горделиво восседающему в карете, будучи обвешанным защитными артефактами и окружённым отрядом охраны.

Таким образом я оказался здесь. На своём собственном месте. В лазарете. Думаю, какую-то роль сыграло и моё… скажем так, генетическое превосходство. Имею в виду внешний вид, который сразу выдавал знатное происхождение: аккуратные, будто выровненные черты лица, тонкие скулы, высокий рост, некая изящность и привитые с детства манеры. И можно было бы сказать, что я всё придумал, но… сужу по тому, что девчонкам я нравился куда больше, чем парням!

Вот и эта… Колетта. Сидит, испытывая одновременно жалость и, очевидно, толику возбуждения, ведь взгляд жадно осматривает моё тело, которое хоть и не проходило обращение в сиона, но отличалось подтянутостью. Жаль, что я не уделял внимания физическим тренировкам, так как не видел в них смысла. В какой-то мере это было правильно — ведь не пробудись во мне магия, то уже начал бы процедуру алхимической трансформации, а колдунам физическая сила и вовсе почти не нужна.

— Конечно, можешь, — постарался сказать это максимально позитивно. — Почаще улыбайся. Тогда одним своим видом будешь дарить мне счастье и спокойствие.

Ух, впервые вижу, как краснота с щёк распространяется на всё лицо и даже шею! С другой стороны, почему нет? Не знаю, кем была эта Колетта ранее, но её явно не баловали комплиментами. Итог, хе-хе, на лице!

Поднявшись с койки, оделся и покинул лазарет, провожаемый взглядом целительницы.

Может, я и воспользуюсь ситуацией. Как-нибудь. Но точно не в ближайшее время. Сегодня будут проверки, а я и так пропустил один из первых уроков. Ублюдки ведь специально так запланировали! Выцепили меня возле умывален… Знают, что, в отличие от большинства этих сыновей свинарок, я с большой радостью посещал ежедневные водные процедуры, никогда их не избегая. Также каждое утро умывался и чистил зубы. Поэтому подловить меня оказалось нетрудно.

В такие моменты я даже не знаю, хорошо ли, что ученикам запрещают использовать магию где-либо, кроме специальных полигонов (и лазарета) или нет? Быть может, я бы смог отбиться, используя стихии… Или, наоборот, меня просто переломали бы до такой степени, что даже целители не смогут поставить на ноги?

Хех… наказание за магию вне специальных мест — двадцать ударов кнутом с частичным заживлением. То есть раны будут беспокоить ещё оч-чень долго! Минимум — до конца обучения, а там… если встретишь другого мага, которого уговоришь себя подлечить, то, считай, повезло.

Самому себя лечить трудно. Во-первых, лечение, как и любую иную магию, проще пропускать через руки. Недаром Киниса касалась меня своими нежными пальчиками. Кхм, так вот, далеко не везде получится в должной мере прикоснуться пальцами к самому себе. Во-вторых — нужно действовать не наугад, а с пониманием, чего именно хочешь добиться. То есть желательно видеть травму. С этим будет ещё сложнее.

Вот и выходит, что какие-то мелочи, типа царапин и ссадин, залечить на самом себе не проблема, а для остального… либо весьма богатый опыт и наличие парочки зеркал, либо помощь коллеги-целителя. Такие дела.

— Но изучить основы всё равно нужно, — едва слышно произнёс себе под нос, покосившись на Фолка. Однако старик не отрывался от книги. Пришлось подойти к нему и откашляться.

Нехотя отложив чтиво, он подписал мне бумажку с пояснением, что я не прогуливал занятия, а находился на лечении. На всякий случай я перечитал её, убедившись, что всё указано верно, потом кивнул ему, убрал записку в карман и вышел в коридор.

Дисциплина здесь достаточно серьёзна. Просто так прогуливать нельзя, ведь за каждое нарушение предусмотрены наказания. Физические, само собой. Потому что иные на крестьян почти не работают. Эти люди слишком жалки, чтобы всерьёз опасаться гнева Хореса или страдать от невозможности, например, проводить время в библиотеке (а такая здесь есть!). Вот и остаются только доходчивые наказания кнутом. Ну и что послабее. Те же палки, да…

Жаль только, что эта вот… «дисциплина» не распространяется на «выяснение отношений» в тесном коллективе самих колдунов! Наставники провозгласили лишь два основных правила: без убийств и без магии. Всё остальное дозволено. Ура?

К счастью, совсем уж бессловесной тряпкой я не был, стараясь огрызаться по мере сил. Да и Ресмон тоже помогал. Не зря я постарался произвести на него впечатление! Окупилось, хе-хе, вложение! Иногда мне кажется, что ему откровенно нравилось участвовать в драках. Особенно когда потом его полностью исцеляли и он чуть ли не бросался выискивать своих обидчиков, чтобы снова набить им морды.

В такие моменты я понимал, что наставники поступили весьма мудро. Дали целителям постоянную практику, а юным магам — возможность спускать пар. Все в плюсе!

Так вот, периодически мы вдвоём (а когда и я один) подлавливали самых конченых уродов, типа того же Бенегера, да ломали их, выбивая всю дурь. Когда просто кулаками, когда используя притащенные с улицы палки и камни. Жаль, что эффект временный. То есть уже через час-другой эта озлобленная скотина выходила из лазарета, начиная обдумывать план мести.

Так и живём. И в такой обстановке полагается находить время и возможность в должной степени изучать магию!

— Почему у баб нет такой жести? — закатил я глаза, а потом аккуратно выглянул из-за угла коридора. Один раз меня подловили прямо на выходе из лазарета. Просто знали, что я точно в него загляну, а потому рассчитали время и заняли выжидательную позицию. В итоге отделали так, что я не мог ходить. Едва дополз, чуть ли не на бровях и одной лишь силе воли. Благо, потом парни (в целители идут не только девушки) подтащили на койку, куда вскоре подошла Киниса.

Угу, как и говорил, если есть возможность, лечусь лишь у неё.

К счастью, коридор был пуст, так что в обход идти не пришлось, отчего преодолел свободный участок пути и добрался до лестниц, поднимаясь наверх. Аудиторий для занятий тут было несколько. Группы делили на начинающих, продвинутых и опытных. Я пока что находился в первой, но вот-вот должен перейти во вторую.

Успел я как раз перед началом нового урока, так что передал «господину Табольду» бумажку от Фолка, после чего под насмешливыми взглядами части группы (а также под сочувствующими другой части) занял своё место.

Группа, если что, была смешанной. Тут обучались и парни, и девушки, что иногда приводило к попыткам покрасоваться и показать свою удаль. Выглядело достаточно жалко, но на рожон я не лез. И так хожу на грани. Не хватало ещё лишних недоброжелателей на пустом месте сыскать.

Однако до интимных отношений дело всё равно доходило крайне редко. И не потому, что шестнадцатилетние подростки отличались крайне высокой моральностью — это было попросту запрещено. Наставники абсолютно не желали выпускать беременных волшебниц, которые достаточно быстро переставали иметь возможность участвовать в процессе будущей службы, куда бы их ни распределили. Ведь могло сложиться так, что девушку назначали в место, где не имелось других магов либо те не обладали должными навыками целительства, чтобы прервать нежелательную беременность. Каков итог? Херовый.

Однако подобное всё равно происходило. Имею в виду секс. И беременность. Находчивые всегда могли найти способ скрыться от чужих глаз либо использовать некоторые формы барьеров, которые способны размывать очертания объектов. Жаль, что не существовало именно что невидимости! Разве что в виде ультимы…

Чего уж, я тоже, признаюсь честно, периодически думал о Кинисе. С учётом же того, что каждый из присутствующих знал о весьма коротком остатке собственной жизни… вывод сделать несложно. Лишь палочная дисциплина и строгость учителей спасала нас от анархии.

— Как и все наши занятия в течение первого месяца, — начал урок Табольд Анджи, ещё нестарый мужчина с полностью лысой головой и маленькими, вечно прищуренными глазками, — начинаем с повторения основ. Стихии? — требовательным взглядом обвёл он аудиторию.

— Гнев! — дружно закричали подростки. Добавляю свой голос к общему хору, ведь каждый наставник внимательно изучал молчунов и отмечал их в журнале. Подобное может повлиять на итоговую оценку твоей пригодности и результат распределения. А может и не повлиять. Не знаю. Слухи ходят. Насколько они правдивы — вопрос хороший.

— Обращение? — Анджи сцепил руки за спиной.

— Зависть! — Любимая эмоция бедняков. Думаю, из Бенегера выйдет отличный оборотень. Будет превращаться в огромного вонючего кабана. В самый раз!

— Исцеление? — Табольд неспешно расхаживал перед рядами, внимательно изучая собравшихся магов. Антимагический амулет демонстративно качался на его груди. Впрочем, среди сотрудников школ такой имелся у каждого. Обязательное условие работы, как я понимаю.

— Сострадание! — Тоже работёнка не для всех. Не зря целителей никогда не было совсем уж много. Тут нужен специфичный склад характера. Иногда ты просто физически не можешь ощущать жалость к какому-нибудь жирному купцу, гневно орущему, что хочет залечить порезанный бумагой палец. А придётся! Иначе какой ты целитель?

Ну и, ко всему прочему, надо знать, как работать с разными проблемами: перелом и колотая рана лечатся по-разному. Отрастить язык и свести ожог — тоже. Как я понял, для подобного надо иметь в голове некий образ, к которому волшебник и идёт, приоткрывая канал к своему измерению магии. Его напор, кстати, также играет свою роль…

— Барьеры? — Взгляд наставника сместился на верхние ряды, а потом он нахмурился, видимо замечая там что-то выбивающееся из его привычных рамок. Впрочем, я сидел почти в самом начале, отчего не мог узнать подробности. А оглядываться не хотел. Заметно.

— Спокойствие! — ответил класс. Ага, вот такая шутка. Летит в тебя ядро из пушки — извольте спокойно сосредоточиться на барьере. Одновременно одна из самых лёгких и самых сложных задач. Потому что в моменты сидения за заднице в безопасной и умиротворённой обстановке барьер поставит даже откровенный дуболом наподобие Ресмона. А в условиях боя и у опытного мага бывают осечки.

Как я знаю, в дальнейшем нас будут натаскивать на возможность ставить барьер в любой ситуации. То есть постоянная практика, когда прямо в тебя будут лететь всё более и более опасные предметы, доходя даже до пуль (пусть и направляя выстрел в ноги). Подобная практика, как я слышал, отлично позволяет наработать рефлекс. К тому же барьеры, как и любые другие чары, оттачиваются временем и тренировками. Было бы ещё это время…

— Осберт! — выкрикнул Анджи. И это было не название очередной ветки магии. Всего лишь имя моего жирного одноклассника. Того самого, который проживал в нашей общей двенадцатой комнате, на втором ярусе кровати. До сих пор не понимаю, почему Вирдон (спящий под ним) не опасается такого соседства? Я бы на его месте поменялся с ним местами чисто из чувства собственной безопасности! Плевать, что верхние койки менее удобны — ведь тумбочка расположена внизу, отчего не получается, лёжа на спине, иметь доступ к собственным вещам. Приходится спускаться, доставать, подниматься обратно… — Хватит жрать! Ещё раз увижу — назначу наказание!

Послышался дружный смех. Осберта не слишком привечали. Он был сыном какого-то мелкого лавочника из Таскола, так что деньги у семьи водились. Оттого и нажрал брюхо, что шире его плечей. Прибыл он в Третью магическую всего за три дня до моего приезда и, кажется, не окажись я здесь, он стал бы полноценной моей заменой.

Кхм, как сказать — заменой? Он был слабохарактерным и ведомым, так что попросту прогнулся бы под требования более дерзких, наглых и физически сильных представителей группы. Даже сейчас Осберт уже понемногу осваивает новую «роль» эдакого шута, веселящего остальных и служащего бесплатным развлечением, когда народ не хотел серьёзной драки со мной. Потому что тогда бы и Ресмон впрягся. И пусть толпой нас бы снова забили, но и сами бы получили. Отчего в лазарет направились бы все вместе. Такое себе развлечение. Зачем, если есть куда более безопасный и бесхребетный вариант?

Честно сказать, я надеялся, что со временем и выпуском самых радикальных моих ненавистников градус ненависти снизится, позволяя мне больше внимания уделять учёбе, а не вынужденному изучению обстановки, проверки кровати на ловушки, осматриванию коридоров и прочего-прочего…

И как им, сука, не надоест? Тупые версы… Правильно я всегда считал, что Хорес милостью своей лишает их части мозгов, дабы эти отбросы могли и дальше нести свою ношу, пока не сдохнут. Правда, каким образом я сам оказался в их рядах?.. Может, Дарственный Отец решил организовать какую-то проверку? Знать бы…

Впрочем, слишком уж наговаривать на Осберта тоже лишнее. В наших условиях одиночка, идущий против коллектива, просто не выживет. Чего уж — даже я по мелочам вынужден идти навстречу остальным. Хотя когда долговязый Тилар потребовал почистить ему туфли, выкинул их в окно. Вот он завопил! В драке, к сожалению, я снова отхватил, но уже по причине того, что урода поддержали его дружки, с которыми он успел завести хорошие отношения. В отличие от меня. А Ресмона тогда в комнате не было. Ублюдок специально небось ко мне полез, зная, что я один.

Но да плевать. Зато потом сукин сын был вынужден тащиться босиком, выискивая собственную обувь на территории школы. Причём в этот момент ему «повезло» наткнуться на коменданта мужского общежития, а по совместительству интенданта, Осгода Кения. Мужик потом не поленился подняться к нам и устроить всем разнос.

— Бейте морды, выбивайте зубы, глаза, да хоть в жопу друг друга трахайте — но чтобы форма всегда была в идеальном состоянии, понятно⁈ — надрывался он. И, с какой-то стороны, я его понимаю. Небось поставляют строго ограниченное количество одежды каждый год, исходя из среднего числа поступающих. Излишек формы при экономном расходе наверняка залёживается и… не исчезает ведь сам по себе? Скорее всего, предприимчивый интендант перепродаёт её на сторону, имея с этого малую денежку. Конечно же, ему невыгодно обеспечивать «потеряшку» новой парой обуви!

В выступлении Осгода, как я позднее сообразил, крылся весьма серьёзный для меня плюс: никто более не стремился портить мои вещи. И это колоссальный успех! Поздно я сообразил, какой ценностью владею! Дорогая, отделанная золотой и серебряной нитью одежда, качественная обувь, кожаная сумка, сделанная лучшими умельцами столицы… В тот же день пришёл к Тельме Грануолл, предоставив ей вещи «на сохранность». Поунижался, добавил лести, улыбок, обещал «помнить всю оставшуюся жизнь»… Аж самому тошно стало. Но главное — это сработало. Женщина согласилась придержать мои личные вещи у себя вплоть до моего выпуска.

— Но потом тебе всё равно придётся жить в новом месте, куда тебя распределят, — жирно намекнула она. — И там уже не будет той, кто тебе поможет.

— Зато там можно будет применять магию, — усмехнулся я. — А значит, либо нарушителям не поздоровится, либо к тому моменту я научусь зачарованию и наложу на вещи руны.

На том и порешили. Потому и остались в моей комнате лишь выданная интендантом одежда, которую он же и запретил портить. Теперь ограничиваемся сугубо побоями. А когда камзолы и рубашки всё-таки рвались, приходилось выдавливать хоть какие-то потуги производственной магии, таланта к которой я не проявил от слова совсем. Худо-бедно, на поверхностный ремонт моих потуг хватало, но до уровня Колетты не дотягивал весьма и весьма. Предрасположенность, что ли, не тянет?

Эх, знать бы её ещё! Говорят, ультима хорошо помогает осознанию предрасположенности магии, но… эта тварь не шибко любит становиться известной. Как нам кратко пояснил тот же Табольд, ультиму чаще всего открывают случайно. Захотел колдун какую-то хероту сотворить, а тут — бац! И сотворилось. Нечто. На выбор.

Учителя из поместья давали примерные цифры: каждый сотый. То есть один процент магов, которые открыли собственную ультиму. Грубый подсчёт, само собой, но даже если он внезапно окажется выше, статистика меня не радовала. На чудо я надеяться уже давно перестал. То есть… что может какая-то удача, когда у Хореса на меня имеется собственный план?

Так или иначе, надежды не теряю. Даже почитал в библиотеке про ультимы, где приводились истории колдунов, сумевших освоить это истинное чудо. У каждого способ был свой и уникальный. Даже захотелось поэкспериментировать! Но учитывая, что колдовать просто так, особенно в библиотеке, запрещено…

Зато почитал про интересные способности. Один из опаснейших волшебников, Донован из Лабиринта, мог ультимой вызывать ядовитый кислотный дождь, который разъедал солдат тысячами, и с доспехами. Даже магические барьеры спасали посредственно. А Слёзы не избавляли от накопительного эффекта яда, который почему-то считался физическим… В общем, опустошения он в своё время проводил те ещё. Правда, не у нас. И не у наших врагов. Где-то очень далеко, за океаном Криков.

Как я понял по косвенным сведениям, это вообще ещё до Великой войны было. А с тех времён минуло порядка тысячи лет. Чудо, что сведения сохранились! А то ведь про саму Великую войну весьма мало информации осталось. Даже мои учителя говорили обобщённо. Наверное, про то время мог в должной мере рассказать разве что Дэсарандес…

Кхм, одним Донованом, впрочем, интересности не завершались. Другой маг, Гесус Мрачный, имел возможность обращаться в могучее чудовище, напоминающее огромного летающего змея. Дракона? Честно сказать, по описанию не совсем понятно, тем более что драконов ныне давно перебили. Слишком уж много дерьма они натворили в Великой войне. Касательно же Гесуса было понятно лишь то, что тварь, в которую он обращался, имела почти неуязвимую шкуру, мощное огненное дыхание, а также размер с половину нашей школы. Вот тут невольно возникает вопрос… а что, мать вашу, можно против такого сделать⁈

Вроде как его сумели победить несколько отрядов высших сионов, потому что наглый верс поверил в себя и решил убить короля. Это, кстати, в Милиссии было, почти девятьсот лет назад. Сравнительно недалеко от нас, за Сайнадским царством. Ну, ныне недалеко. В то время Империя ещё не была Империей и даже не подчинила Малую Гаодию. Если память мне не изменяет, то Дэсарандес тогда владел лишь куском юго-запада и правил из Старого Центра, бывшей столицы Империи.

Ещё из интересных был случай, о котором узнали лишь постфактум. На мой взгляд, самый опасный и… желанный. Просто в один из дней государство Истла закрыло для всех границы и почти полтора года занималось какими-то своими, абсолютно непонятными и странными делами. Шпионы других стран и даже торговцы молчали. Даже под пытками никто ни в чём не признавался. Лишь позднее, при встрече с одним из послов Вольных Марок, который владел Слезой, удалось… снять с человека гипноз!

И сразу всё встало на свои места. Во всяком случае — для заинтересованных лиц внешнего мира.

Позднее выяснилось, что колдунья Идания (да, это была девушка), которая вошла в историю под прозвищем «Коварная», оказалась весьма хитра. Она рассказывала, что её ультима может… даровать блаженство и удовольствие. Заинтересованные люди (как мужчины, так и женщины) сами снимали амулеты, попадали под гипноз, под приказом признавались, что «это было великолепно!», а потом начинали носить подделку в виде простого кулона.

Постепенно у Идании сформировался весьма опасный кулак сионов, инсуриев, других колдунов и прочих сил, которые вовремя затыкали рты тем, кто случайно соприкасался со Слезой, развеивая чары. Вскоре сама волшебница дошла до правителя Истлы. На следующий день страна сменила лидера, хоть об этом никто и не узнал. Такие дела.

Ни один человек не смог ничего сделать вплоть до совершенно естественной смерти колдуньи. Тогда-то, постепенно, не получая новых приказов, люди стали приходить в себя (случайные контакты с настоящими антимагическими амулетами) и хвататься за головы. До сих пор (хотя прошло уже несколько сотен лет) Истла крайне осторожно подходит к применению волшебства и маги в ней проживают едва ли не в кандалах. Над каждым стоит обязательный надсмотрщик, долженствующий убить колдуна, если заподозрит того в чём-то незаконном.

Мысли в голове промелькнули за долю мгновения, которого даже не хватило, чтобы Табольд перестал ругаться, смешивая Осберта с грязью под довольное улюлюканье класса. Решившись, всё-таки оглянулся, находя толстяка, покрытое крошками лицо которого создавало ощущение, что он вот-вот разревётся. И главное — из-за чего⁈ Собственной же глупости!

Долго разоряться наставник, впрочем, не стал, продолжая прерванный «опрос», которым начинал каждое новое занятие. Только менял ветки волшебства, чтобы начинающие маги лучше запоминали необходимые для них эмоции. И это правильно! Учитывая, что читать, считать и писать никто никого не учил — ведь двух месяцев для этого было бы критически мало (особенно с учётом необходимости обучаться волшебству) — приходилось вбивать знания более простым и примитивным способом. Как детскую считалку.

— Так-так, давайте попробуем что-то посложнее… Плодоносность полей? — Анджи приподнял бровь.

Вот тут класс застопорился. Кто-то промолчал. Кто-то выдал эмоции из категории «наугад». Однако громче всего звучало слово «Радость». Лишь я и ещё трое человек из двух десятков, собравшихся здесь, выдал правильное слово: «Восхищение».

Кажется, похоже — но, сука, нет! Есть отличия. И в этом кроется тот факт, что менять облик умеют весьма многие маги (в армии императора, как я слышал, есть целый полк колдунов-воронов), а вот поспособствовать росту урожая — уже нет. Потому что зависть гораздо проще испытать, чем восхищение.

Откуда я знал это? Потому что умею читать и потому что здесь есть библиотека. Одно из немногих мест, где меня никто не трогает и куда почти никто не ходит. Пару раз вместе со мной захаживал Ресмон, но здоровяку было скучно, хоть он и испытывал искреннее благоговение (вот и нужная эмоция для выращивания травы), наблюдая за моими действиями. Как он потом признался (внешний вид парня, кстати, приобрёл изменения в лучшую сторону, поскольку в лазарете ему не только поправили свежие раны, но и залечили старые), чужая «грамотность» для него кажется более необычной и чудесной, чем «какие-то огненные шары и превращения в зверей». Поначалу я было удивился, но потом сообразил. Всё ведь очевидно! Как мне объясняли ещё домашние учителя, магом становится примерно каждый пятый. А вот грамотным… тут разброс уже повыше. Не каждый аристократ владел сим искусством. Не каждый офицер (хоть и большинство) и даже не всякий купец (знал я таких: весьма умелы в торговле, но с грамотностью беда).

В общем, просиживал я там штаны чуть ли не половину свободного времени. Остальную половину тренировался на полигоне — как физически, так и магически — да пролёживал в лазарете. Хех, это сегодня мне повезло быстро закончить, а иногда бывает, что лекарей присутствовало всего пара человек, да и у тех очередь! В иной раз случалось, что свободные маги имелись, но отсутствовала Киниса. Была занята другими делами. И я ждал именно её. Скорее всего, большинство считало, что я в неё влюбился. Повод так думать у них, конечно же, был. Но кто виноват, что она действительно симпатична, является аристократкой, пусть и одного из низших рангов, а также вполне себе очевидно отвечает мне взаимностью? Хах, я ведь это вижу!

— Правильный ответ — восхищение, — сурово произнёс Табольд. — Плохо! Плохо! — едва ли не крикнул он. — Почти вся группа не знает элементарных основ! Я ведь не требую чего-то запредельного, наподобие серии эмоций для создания экстракта «Второй жизни». Это лишь чуть сложнее самого простого!

Он едва не плюнул на пол, но сдержался и вздохнул.

— Ладно ещё… — покосился в журнал, — трое из вас поступили сюда лишь пару дней как, но что остальные… — махнул он рукой. — Поднятие мёртвых? — задал ещё один вопрос.

— Власть! — хором ответили все, словно стараясь оправдаться за прошлый промах.

Анджи кивнул, а потом занял положение в центре аудитории. Значит, короткая проверка окончена, начинается урок.

— Мы уже прошли с вами такие вещи, как стихии, барьеры, исцеление и друидизм, — он хмыкнул, — а те, с кем не прошли, не отчаивайтесь. Темы идут по кругу, так что за месяц вы узнаете обо всём. Просто те, кто начнёт с более сложных… — пожал он плечами, — тому не повезло. Ходите в библиотеку или расспрашивайте товарищей. Либо, — наклонил голову, — старательно запоминайте материал, ведь основа магии везде одинакова.

Его не перебивали и слушали предельно внимательно. Причин было две: первое — факт распределения. Тех, кто к концу второго месяца плохо владел магией, направляли в наиболее тяжёлые и трудные места работы. Про это напоминали регулярно, а также и про то, что лучшие получат хорошие места в Тайной полиции, элитных магических лечебницах, лучших мастерских или даже в поместьях аристократов. Кнут и пряник. Вторым фактором являлась система наказаний. Наставник имел право назначить наказание по своему усмотрению за любое действие, которое ему не понравится. И некоторые были весьма изобретательны в том, что им не нравится. На моей памяти были случаи, когда хлестать спину направляли тех, кто «слишком много крутился». А в другой раз иной учитель мог простить даже выкрик с места или пожирание хрен знает чего, что и организовал Осберт на последнем ряду. Собственно, Табольд был довольно лояльным мужиком, который нечасто применял эту систему, потому на его занятиях класс вёл себя чуть менее скованно, но я всё равно предпочитал не рисковать понапрасну. Чего уж, я ещё ни разу не был высечен!

— Сегодня начнём тему алхимии. Что это такое, в чём её суть, почему она столь сложна, но вместе с тем столь востребована. Как вообще создавать алхимические снадобья, в чём пересечения с артефакторикой и рунами и почему они все относятся к производственной магии, — привычно произнёс он.

Я, к счастью, застал все темы, кроме стихий, которые считались одними из самых лёгких и в каком-то роде основой всего волшебства. Благо, что библиотека позволила быстро нагнать не столь уж страшное упущение. Плюсом свою роль играла и возможность конспектировать слова наставника, что весьма повышало уровень уважения и одновременно ненависти к моей персоне. Со стороны коллектива, само собой.

Вот же… придурки! Ведь адекватный человек начал бы подлизываться, ища контакты и общие темы, банально чтобы я «по дружбе» мог напомнить ему какой-то материал или прочитать пропущенный урок. Эти… злились. Что я лучше. Версы! Когда же вы уже передохните⁈ Надеюсь, Хорес желает, чтобы с моей смертью магия пропала из всего мира!

— Однажды люди заметили закономерность, что изготовленные волшебником эликсиры оказываются более эффективны. — Анджи изучал класс, особенно внимательно осматривая задние ряды. — Речь идёт о самых простых снадобьях вроде сока ликса, который снимает головную боль и последствия чрезмерного употребления выпивки.

Краем глаза заметил, как ухмыльнулся сидящий справа от меня Ханес, невысокий юркий паренёк с ёжиком чёрных волос. Тоже мой сосед по комнате. Судя по виду, он отлично знаком как с ликсом, так и с похмельем. Интересно, чем напиваются отбросы? Мёд для них слишком хорош, пиво?.. Ну-у… брага разве что. В такое ещё поверю.

— Тогда магов стали специально обучать варить различные эликсиры, как целебные или полезные, так и разные яды, а потом вообще всё, что только можно вообразить, — наставник усмехнулся. — Например, эликсир потенции, вечного света, смены пола, антимагии… — Табольд пожимает плечами. — Эликсиры — это уникальные вещи, основное преимущество которых в том, что ими можно воспользоваться после смерти мага. Ну и то, что грамотный алхимик, как и зачарователь, при наличии достаточного количества времени и подготовки может сделать такое, что иному боевику и не снилось, заставляя своих врагов плакать кровавыми слезами.

А ещё Анджи упускает «маленькую деталь». Для таких вещей крайне желательно быть грамотным. Либо иметь при себе писца. То есть служить в поместье аристократов. Хотя алхимиков, как я знаю, чаще всего отправляют в отдельные гильдии. Раньше не задумывался о причинах, считал эту практику аналогом распределения целителей, но сейчас… кажется, я понимаю суть.

— Разумеется, у магов нет времени самостоятельно экспериментировать и проверять, какой эффект получит та или иная субстанция, — подтвердил наставник мои умозаключения. — Это делали обычные люди, которые всё тщательно записывали, составляя справочники и трактаты, по которым алхимики и занимались готовкой. Повторяли, — жёстко усмехнулся Табольд. — Их задача была проста, но в то же время весьма сложна: зная конечный эффект изготавливаемого зелья, они должны были сосредотачиваться на максимальном усилении его характеристик, при этом напитывая его нужным количеством магической энергии и поддерживая необходимые эмоции. А для многих эликсиров они разные! Причём на самых сложных бывало так, что нужно менять эмоциональное состояние на ходу, по мере варки. Если всё делается правильно, то можно получить воистину уникальную вещь. Не зря именно трудами алхимиков и целителей создаются сионы — основа силы любой страны, наряду с инсуриями.

Перо быстро, но аккуратно мелькало по бумаге. Я старался записывать лишь самое основное и максимально сокращал. Благо, что писать я умел и делал это хорошо.

— До сих пор гильдии алхимиков стараются экспериментировать с составом собственных зелий, — продолжил Анджи. — Меняют ингредиенты в уже существующих составах, пытаясь повысить качество. Дают магам задачу поддерживать во время варки другие эмоции или сосредотачиваться на ином эффекте. Придумывают новую систему варки, сушки, выпаривания, нарезки и прочее прочее. Впрочем, последняя информация вам нужна чисто для общего понимания, — наставник насмешливо помахал рукой. — Иногда, в качестве итога, они получают нечто новое, записывая очередной рецепт. Собственно, — хмыкнул Табольд, — ваша роль при попадании в гильдию будет предельно проста: варить.

Он вновь сложил руки за спиной, неспешно вышагивая напротив нас туда-сюда.

— Гильдия считается одним из лучших мест для колдунов, ведь алхимики ценятся, их желания выполняются, а условия жизни, по мнению некоторых, сравнятся с проживанием в графском замке.

Ой брешет! Я не бывал в гильдиях, но вот у других графов (Моргримы и сами графы) гостил изрядно. Там (как и у нас) даже последние поломойки имеют собственные комнаты, несколько наборов одежды, вдоволь еды и регулярно посещают купальни. Потому что граф — это фактически третья ступень во всей Империи. Выше них лишь герцоги и император. Ну, формально-то можно ещё целую дюжину разных лиц прицепить, но я обобщаю, не выделяя частности типа тех же министров.

Впрочем, мне отлично понятна цель Анджи. Алхимия куда как важнее, чем очередной стихийный боевик. Куда можно деть последнего? Если хороший — то в стражу или охрану. Если так себе, то… разве что в патрули к группе вояк, расхаживающих вдоль страны, железнодорожных переправ да лесов, отлавливая разбойников.

Остаток занятия прошёл в том, что наставник дополнял уже сказанное, раскрывая тему более подробно. Приводил примеры, истории жизни алхимиков, отвечал на вопросы (парочку задал и я). Одним словом, углублял погружение в материал.

После завершения урока нас направили на еженедельную проверку. Я чётко видел, как многие волновались. Особенно из девчонок. Можно было бы воспользоваться этим и парой уверенных слов разбить оковы робости, но… Нет. Большая их часть была весьма… посредственной. Даже лечение, которое прошла часть из них, не сделало невозможное: не превратила жабу в принцессу. Ха-ха, хотя говорить про невозможное в данном случае будет неверным. Внешность менять можно. Как алхимически, так и через целителя. Вот только этим надо полноценно заниматься. И процесс этот, как нам рассказывали на занятии, посвящённом магическому лечению, проходит в несколько этапов.

В общем, никто не станет заморачиваться этим просто так. Разве что в порядке тренировки. Но и тогда нет смысла тратить силы на верса. Всё равно ведь скоро сдохнет! Усилия насмарку. Проще взять женщину, готовую хорошо заплатить (таких всегда полно), да тщательно с нею поработать, превращая в красавицу.

Потому-то среди высшей знати почти не встречалось дурнушек. Уверен, Мирелле делали нечто подобное. Причём до совершеннолетия. Как минимум затем, чтобы подобрать жениха. Чего уж — мне тоже делали, хоть я и не очень хорошо помню тот момент. Вроде бы изменяли подбородок? Мелкий совсем был. Хотя кое-какие воспоминания сохранились.

Это было вскоре после того, как я и мой брат-близнец Эдис отпраздновали седьмой день рождения…

Пасмурный и мрачный день, почти как сейчас. Нянька, ухаживающая за нами, в очередной раз вынужденно умчалась. Не просто так. В то время я отлично научился симулировать трясучку, несколько раз наблюдая её из кареты у каких-то бродяг. Собственно, именно их и винили в том, что я якобы заболел.

Разумеется, целители старательно всё «исправляли». А потом я начинал трястись снова. Ах, как же забавно все бегали и кричали! Сколь испуганны были их лица! Оставаясь один, я не мог сдержать смех.

Всего лишь дрожать и дёргаться, корчить лицо, пускать слюни… С этим справился бы даже Эдис! Правда, брат, когда я рассказал ему про шутку, пригрозил обо всём рассказать матери. Это было последней каплей в долгой череде моего раздражения этим ноющим идиотом. Благо, в тот день у меня было сразу несколько отличных идей.

Первым делом пожаловался няньке, что у меня начинают подрагивать ноги. Она тут же помчалась в лазарет за алхимической мазью. Вот только там она её не нашла… Да и с чего бы, если я сам перепрятал мазь в её же собственную спальню, под кровать? О, туда бы она не полезла ни за что на свете! Значит, будет усиленно искать, подвывая от ужаса и вытирая слёзы, понимая, что за потерю ценного ресурса, а также неспособность «помочь юному господину» ей прилетит хорошая порка.

Таким образом — как понимаю сейчас — план сработал отлично. Нянька оставила меня с Эдисом наедине. Показывает ли это, что даже в семилетнем возрасте я был гением?

Вторым моим отличным решением являлся широкий балкон с высокой оградой. Мы всегда любили по нему лазать. Да и кто бы не любил? Правда, подобное граничило с запретом: увы, третий этаж и крайне высокие потолки на каждом создавали по-настоящему запредельную высоту.

Однако сегодня помешать нам не могли.

Отвлечь Эдиса от воплей, что в этот раз он «точно-точно расскажет о притворствах», оказалось несложно. Я просто залез на перила и аккуратно поднялся, удерживаясь за стену. Он широко открытыми глазами смотрел на меня.

— Давай, — улыбнулся я, — пока никто не видит. Иначе не разрешат.

И он полез рядом. Я даже подал ему руку, когда его ноги оказались на перилах балкона. Лёгонького толчка оказалось достаточно. Эдис лишь испуганно завопил и забулькал, издавая звук, будто кто-то втянул ртом воду.

Я удовлетворённо наблюдал, как его короткая тень нарисовалась на земле, а маленькое тельце стремительно падало вниз. Руки и ноги суматошно махали в воздухе, словно он пытался взлететь. Сейчас мне кажется, что в памяти даже сохранился момент, как из его рта летят брызги слюны.

Глухой удар, и… тишина. Наконец-то!

Быстро спрыгнув обратно в комнату, я покосился на перила балкона и широко улыбнулся. Теперь никто не угрожал мне раскрытием тайн. Никто не гундел под ухом целый день и никто не отнимал у матери столько времени! Из-за кретина Эдиса и его истерик Ришана почти не обращала на меня внимания!

Впрочем, было глупо считать, что причиной его убийства было лишь это. Причин имелся целый список, но в то время я не мог в должной степени их собрать. Лишь позднее, став старше, я смог составить список, который нашёл в должной степени удовлетворительным.

Эдис всегда раздражал меня своим поведением и глупостью. Там, где я схватывал на лету, где старательно учил буквы и задавал вопросы, он устраивал истерики и беспрерывно вопил.

Периодически он доводил меня до такого состояния, что я грозил ударить его. Пару раз свои угрозы успешно осуществлял, хоть остальные и считали подобное обычными детскими драками.

По факту это было не совсем так. Кажется, даже тогда я умел думать и оценивать обстановку, понимая, что такой вот… человек не нужен в моём окружении. А может, я говорю это самому себе в данный момент чисто как оправдание? Не знаю.

Мысленно ухмыльнулся, занимая очередь на опрос. В тот день я не знал, что некроманты могут видеть последние воспоминания и образы у недавно умерших людей. К счастью, Эдиса не проверяли. Было достаточно моих слов. К тому же я отлично справился с ролью убитого горем мальчишки. Это был третий этап плана, ведь в качестве «утешения» я мог попросить что угодно… Потом я долго манипулировал родителями своим «горем», выпрашивая всё, что только мог пожелать.

Да уж… какая трагедия. До сих пор гадаю, правильно ли я сделал на тот момент?

— Кирин, — вызвали меня, закончив с предыдущим. Я был так погружён в собственные мысли, что даже не слушал, о чём задавались вопросы, хоть такая возможность и была.

Проверяющий уже был мне знаком. Не слишком старый мужчина, Касий Семброн, который задал мне на прошлой неделе аж четыре вопроса, в конце удовлетворённо кивнув.

— Анс-Моргрим… — поводил он пальцем по списку, пока я занимал место. — Ага, — пробурчал он себе под нос. — Две недели, хорошо… А ну тихо там! — Последнее было сказано очереди, стоящей в пяти метрах позади меня.

Шум моментально смолк.

— Назови основные стихии, — задал Семброн первый, предельно простой вопрос. Впрочем, я ведь учусь всего вторую неделю, так что это нормально.

— Огонь, вода, ветер, земля, молния и лёд, — перечислил я.

Вообще лёд не совсем стихия, но… маги умеют его создавать, хоть он и считается не слишком полезным. То есть возможности на уровне земли, но слабее. Единственный плюс — «холод». Его можно использовать для… кхм… наверное, я слишком незрел как маг, чтобы осознать всё это в должной мере, потому что в голову лезет только возможность охлаждать пищу и создавать прохладу во время жары.

— Почему колдуны могут колдовать только руками? — прилетел следующий вопрос, отчего, признаться, на первое мгновение я впал в ступор.

— Не только, — наконец я понял, что он специально меня путает. — Чары можно сотворить и без рук, просто ими проще манипулировать и… — щёлкнул пальцем, — сосредотачиваться.

Касий задумчиво пожевал губу, но всё-таки кивнул.

— Какими способами можно пробить защитный барьер?

О, да тут целый список!

— Антимагическими амулетами, — уверенно начал отвечать я, — перегрузить его сильными физическими или магическими атаками. Можно сбить настрой самого волшебника. Присмотреться к барьеру, ведь они тоже разные! Некоторые, начального уровня, не фильтруют воздух, тогда можно создать горячий туман и обжечь мага. Или выкурить его дымом. Как вариант — создать яркие вспышки и громкие звуки, что опять же заденет прячущегося под барьером колдуна. Ещё я читал про то, что специалисты стихии земли могли бить мага каменными шипами, если он забывал поставить защиту внизу. Либо раздвигали под ним землю, заставляя упасть вниз вместе с барьером. К тому же бывали…

— Достаточно, — прервал меня Семброн. — Отлично, как и на прошлой неделе. Надеюсь, ты продолжишь радовать нас, Анс-Моргрим, — хмыкнул он, — тогда получишь… хорошее место. Следующий!

Кивнув Касию, освободил стул и направился в сторону столовой. Сейчас был небольшой временной зазор, чтобы пообедать да направиться на практику, на полигоны.

Повезло пристроиться за спиной Табольда, который что-то делал в классе, закончив лишь сейчас. Наставник, судя по всему, также пошёл в столовую. Вот и двинулся за ним на некотором расстоянии, получая гарантированную возможность не попасть в засаду. Эх… старые-добрые времена, когда не приходилось думать о том, как избежать проблем! Как я по вам скучаю.

В столовой было полно народу, но Ресмон, как я знал, всё ещё не прошёл проверку, так что присоединиться к кому-то возможности не имелось. Но да плевать. Я не боюсь питаться в одиночку.

Взяв на раздаче порцию каши с мясом и небольшой ломоть хлеба, направился было на свободное место, как заметил её… Кинису.

— Привет ещё раз, не помешаю? — нагло подсел к девушке, вклинившись между ней и какой-то другой.

— Кирин? — удивилась брюнетка, а потом тут же прищурилась и едва не зашипела. — Чего надо? Зачем пришёл? Мне твоей морды и в лазарете хватает!

Её соседка с любопытством осмотрела меня, но промолчала. Также в мою сторону покосились остальные — кто-то с интересом, кто-то с оттенком негатива. Многие, как я знаю, уже были наслышаны о наших «отношениях». Однако пока что никто не мешал. Впрочем, прямо-таки полноценной «известностью» я здесь не обладал. И это хорошо!

По большей части конфликт у меня был лишь с группой «начального» и частью «среднего» уровней, в то время как Киниса была в «старшей». Почти выпускница. Не просто так ведь её допускают к самостоятельной работе. И мне правда жаль, что скоро девушка покинет школу, лишая меня возможности лицезреть её милое личико.

— Хочется узнать тебя получше. — Я едва уловимо улыбнулся Кинисе, зачерпнув кашу ложкой. Хм… не так уж плохо на вкус. Ещё и с мясом. Кормят здесь качественно, с этим не поспоришь. Недаром большинство уминает свою порцию буквально за несколько минут!

— Чего? — приподняла она брови.

— Тебя, — указал на неё ложкой. — Получше. Не только по отдельным словам в лазарете, но и вне его стен.

Старался быть в меру мягким, но настойчивым. Признаться, в некотором роде копировал поведение Кастиса, когда он обольщал своих магичек. Тц, мог ли я подумать ещё с месяц назад, чем буду заниматься?

Иной раз я ловил себя на мысли, что постоянный поток новой информации, куча самых разных проблем и нужда контролировать всё, что меня окружает… здорово выбивают из колеи и заставляют забыть о самом главном. Я колдун. Жить мне осталось уже менее двух лет. Каждый день должен быть… запоминающимся? О да, ещё как!

Тьфу.

Если начистоту, то пока я скорее ощущал, что прохожу какую-то особо сложную и изощрённую тренировку от отца, который, в наказание за некий проступок, направил меня в… не знаю, академию подготовки будущих владельцев инсуриев?

Ну не могу я принять тот факт, что стал волшебником. Я… Это ведь я! Кирин Моргрим, один из самых выдающихся — как по уровню знатности, так и по своему уму — людей всего Таскола!

Лишь по ночам, во сне или полусне, ко мне приходит правда, ледяными, удушающими пальцами касаясь горла и груди. Начинает душить, рвать, царапать, кусать, кричать прямо в уши, трясти за плечи и, в конце концов, бессильно рыдать. Это заставляет истекать холодным потом, судорожно водить широко открытыми глазами, не в силах даже поднять руку.

Истина приходит не только ко мне. Ко многим. Иногда по ночам я слышу шмыганья или даже тихий плач.

Наша жизнь кончилась. Никто не придёт. Никто не спасёт. Надежда лишь на меня и на систему, выстроенную императором. Хорес… Хорес, помоги!

Моргнув, оборвал внезапно наполнившие голову панические мысли, а потом перевёл взгляд на ложку в руке. Пальцы побелели от силы сжатия, отчего торопливо их расслабил. Всё в порядке… Я ещё жив.

— Т-ты… — Киниса странно заикнулась, будто подавившись воздухом. Я едва сдержал смешок.

Правильно. Лучше сосредоточиться на ней, не позволяя внутренним проблемам захватить себя с головой.

— Какой ещё магией, кроме целительства, ты занимаешься? — спросил я, а краем глаза подметил, что уже более половины сидящих вокруг потеряли к нам интерес, начиная заниматься прерванными делами, едой или разговором друг с другом. Но некоторые продолжали изредка коситься.

— Давай серьёзно, — девушка вздохнула, — чего ты хочешь?

— Сама ведь знаешь, — не пошёл я у неё на поводу.

— Знаю? — удивилась Киниса.

— Наверняка, — подмигнул я.

— Может, и знаю, — не очень уверенно согласилась она.

— Точно знаешь, — закивал в ответ.

— Я… — брюнетка смутилась и сердито выскочила из-за стола, — иди к Триединому, Моргрим!

Послышался смех. На нас снова обратили внимание. Кто-то из парней отчётливо произнёс: «Неудачник».

Поднялся следом, успевая схватить как свою миску (уже пустую), так и её. Торопливо поставил их на отдельный стол, откуда потом посуду убирает обслуга, и помчался за девушкой. Нагнал её лишь возле выхода из столовой.

— Постой, Киниса! У меня есть план, — я загородил ей дорогу.

Скептичная ухмылка была мне ответом. Я видел, что она не обижалась. Ну… во всяком случае, не полноценно, а значит, всё это часть «игры». Ритуалы ухаживаний, требующие «танцев», пока ситуация не станет располагающей в должной мере.

Самое смешное, что подобное происходит даже у семейных пар. Потому что заключают браки по большей части по политической или экономической необходимости. Вот и получается, что оба уже начинают друг с другом спать, но совершенно не знают характера второй половинки. Некоторые по итогу так никогда и не находят общий язык.

— У тебя ведь высокая оценка, не так ли? — Я прислонился спиной к стене, украдкой оглянувшись. Но большинство учеников ещё находилось в столовой. Думаю, у нас найдётся несколько свободных минут.

— Конечно, — девчонка задрала нос.

— У меня тоже, — слабо улыбнулся я.

Пора признать: мне тоже это нравилось. Имею в виду наше общение. Есть в этом что-то… когда не получаешь, а добиваешься. Это… не знаю, повышает итоговую ценность полученного? Ведь говорил уже: Киниса симпатична, но не более.

— Хочешь сказать, что нас могут распределить в одно место? Бред. Я иду в целители. — Всё-таки она умна, этого не отнять. Быстро поняла, о чём я веду речь.

— Какая разница? Если мы окажемся в одном городе, то можем встретиться снова, уже после окончания школы. — Вряд ли. Не до этого мне будет. Но здесь и сейчас казалось правильным сказать именно так.

— Как ты себе это представляешь? — хмыкнула Киниса, но всё-таки задумалась.

— Всё зависит от проверяющих, — на ходу, хоть и складно, сочинял я. — Сегодня я второй раз подряд идеально ответил на все вопросы Семброна. Это показатель, — махнул рукой. — Почему бы им не направить нас в одно место? Или хотя бы в ближайшие?

— Думаешь?.. — Она сомневалась, но уже не испытывала столь же глубокого скепсиса.

— Почти уверен, — я улыбнулся гораздо шире и сделал шаг в её сторону, встав вплотную.

Киниса была достаточно высокой девушкой, ниже меня всего на полголовы. Большинство крестьян или бедных горожан, как уже упоминал, из-за недостатка качественной пищи росли плохо и в среднем были ниже аристократии сантиметров на двадцать.

Сейчас мы пристально смотрели друг на друга и, что называется, ощущали «искры». Во всяком случае, я. Это… весьма интересное чувство!

— Давай посидим сегодня в библиотеке. Вместе, — осторожно, словно опасаясь спугнуть, беру её за руку. Знакомые тонкие пальчики… Такие мягкие…

— Кирин… Я… не уверена, что стоит. — Киниса явно смутилась, но ладонь не вырвала.

— Почему? — негромко спросил я девушку, одновременно аккуратно массируя её пальцы своими.

— К чему это? — она покачала головой. — Всего через десять дней я распределюсь, и… и всё. Совсем не факт, что мы хоть когда-нибудь ещё встретимся. С чего ты вообще взял, что тебе пойдут навстречу и распределят туда, куда ты попросишь?

— Мы маги, Киниса, — решившись и постаравшись придать себе наиболее серьёзный вид, провёл тыльной стороной ладони по её щеке. — А значит, у нас нет времени, чтобы думать. Надо действовать.

Оставив за спиной раскрасневшуюся девушку, точно такой же красный направился в сторону полигонов.

— Ух, — расстегнул ещё одну пуговицу воротника. — Жарко…

Издали заметив группу парней, на всякий случай свернул в сторону, хоть и не успел рассмотреть их лица. Понял, что был прав, когда расслышал их резко ускорившиеся шаги, переходящие в бег. Вот дерьмо!

Рванув что есть сил, выскочил в соседнее крыло. Здесь второй этаж, а значит…

Подбежав к окну, быстро открыл его и сиганул вниз. Благо, что высота была не такой уж большой. Ещё и умудрился прикрыть створку за собой!

— Если повезёт, то они долго будут пытаться найти меня в этом коридоре, — хохотнул я и поднялся на ноги, тут же «прилипая» к стене, чтобы не быть замеченным из окна.

— Я там его видел! — разобрал голос рыжего ублюдка Рингера. Тоже из моей, между прочим, комнаты! — Дальше!

Ему вторил разноголосый хор, в котором я легко различал привычных и знакомых мне персонажей.

Что же, хотя бы скрылся…

Оглянувшись, осознал, что оказался возле храма Хореса, который стоял позади основного корпуса. Отсюда до полигонов не то чтобы совсем уж далеко, но… если не хочу опоздать, надо поторопиться.

Сделав десяток шагов, понял, что всё это время был не один. На лавке неподалёку восседал бородатый жрец Борсон Шолмо, беседующий с наставницей по зачарованию, весьма молодой и симпатичной особой, Лисани Аутиц. По слухам, последняя весьма часто экспериментирует со своей внешностью, стремясь выглядеть максимально красиво. Для этого она предпочитает проводить «дополнительные занятия» с симпатичными юношами-целителями.

— Кирин-Кирин, — покачала женщина головой, — как низко опустились нравы у аристократии. Прыгать из окон! — На её лице появилась широкая улыбка.

— Госпожа Аутиц, жрец Шолмо, — остановился и поклонился. — Обстоятельства неумолимой силы заставили пойти на крайние меры и срезать путь.

— Ах, даже не знаю, — Лисани закинула ногу на ногу и соблазнительно ей покачала, — Борсон, а что ты думаешь?

— Дисциплина никуда не годится, — проворчал бородач. — Лучше скажи мне, когда в храм придёшь, Анс-Моргрим?

Кустистые брови придавали лицу мужчины весьма суровое выражение.

— Завтра хотел, если Хорес будет благоволить, само собой, — тут же поменял я собственные планы.

— Завтра, значит? — хмыкнул он. — Ну добро. Беги давай. Опаздываешь ведь.

Ещё раз поклонившись, бодро побежал, более не рискуя испытывать удачу.

Благо, территория за основным корпусом Третьей магической была достаточно лесистой, так что я ловко скрывался в тени кустов и деревьев. Как подозреваю, здесь периодически занимались друиды, отрабатывая «восхищение» растительностью. Полезное дело… Глядишь, скоро школа начнёт продавать не только излишек формы, но ещё и леса.

До полигона добрался вовремя. Он представлял из себя широкую площадку под открытым небом, полностью отделанную камнем. С одной стороны здесь располагалась «полоса препятствий», предназначенная для поднятия физических навыков, а с другой мы обычно тренировали магию. Сейчас там размещалось нечто скрытое тканью. Скорее всего — материал для нового урока.

Подошёл я одним из последних — здесь как раз собралась почти вся наша группа, пусть и не в полном составе. Ага, не хватало тех гениев, которые искали именно меня.

— Анс-Моргрим, — хорошо поставленным низким голосом произнёс наставник, стоящий неподалёку, — тебе не встречались по дороге товарищи по классу?

— Встречались, господин Горес, — вежливо ответил ему, — они пытались поймать меня, чтобы избить и снова отправить в лазарет, однако мне удалось улизнуть и своевременно успеть сюда. Им, скорее всего, — коротко покосился на висящие неподалёку большие часы, — уже нет.

Горес Тумий рассмеялся. Ему вторила часть группы.

— Что же, тогда не вижу смысла ждать последние пять минут, — он размял плечи. — Приступаем к занятию. Если кто-то успеет подойти вовремя, честь ему и хвала. Избежит наказания. Если нет, — мужчина развёл руками, — правила известны.

Я постарался подавить улыбку. Получилось с трудом.

— Сегодня мы начнём обучение превращению, — мужчина указал на ткань, — конечно же, после обязательной физической тренировки. Маг не должен уставать, размахивая руками и посылая во врага огненные шары! — он высоко поднял палец. — Но для начала кратко обрисую план занятия…

«Кто ты, человек, что спорит с Богом?»

Киан Силакви, высший жрец Хореса.

Монхарб, дворец архонта, взгляд со стороны

Сон императора был чутким и беспокойным — таким, каким был всегда. Когда доживаешь до сотни лет, то неизменно приходит переосмысление собственных приоритетов. Но что происходит, когда доживаешь до тысячи?

Сон Дэсарандеса был пропитан кошмарами. О долгой, тяжёлой войне, в которую слились все, где он участвовал. О предательстве самых близких людей, которых не могло не быть. И смерти. Тысячи, миллионы мертвецов, которые тянули к нему ободранные, окровавленные руки, а потом, словно каннибалы, пожирали собственные, некогда сильные, души, которые начали взращивать лишь собственную жестокость.

В кошмарах императора всегда было поровну отмерено низости и величия, хотя иные моменты его жизни казались столь неприглядными, что придавали даже обыденным вещам элементы трагической безысходности. Кошмары об Империи, гордой и праведной настолько, что стала злом. И всегда в центре сюжета был он сам. Человек, умеющий заглядывать в души.

И хоть прошлое давно было отринуто Дэсарандесом, он продолжал влачить это ярмо, которое легко сломало бы чью-то менее крепкую спину. Мужчина нёс бремя собственных лет, нёс за собой то, что ни много ни мало составляло всю Империю. И даже своего бога.

Сегодня он присутствовал на пиру. Старый пир, старые времена и старый замок, принадлежащий старому другу. Даже имя у Дэсарандеса было старым — Джориз Орозон, командующий авангардом и личной гвардией сионов, которые в те времена ещё не имели разделений.

Своё имя император не забыл до конца, назвав в его честь собственный дворец в Тасколе, но сейчас его думы крутились вокруг иных вещей.

Пирушка была весьма шумной и громкой: удачный налёт на Грифоний остров, который сейчас носит название Солнечный. Но тогда… тогда всё было иным.

Стиракс Атерний, король Западных Холмов, развалившись, сидел на троне. Его поза была такой, какую тот принимал всегда при злоупотреблении выпивкой: широко расставленные ноги, прижатая к спинке трона спина, согнутая правая рука, подпирающая голову, и полуприщуренные глаза, лениво осматривающие зал.

Перед королём за огромным широким столом пили и веселились его приближённые: военачальники, сионы, командиры. Кто-то хватал жирные куски жареного мяса, кто-то хлестал холодное пиво. Веселье скрашивали барды, не выпускавшие из рук лютни и иные музыкальные инструменты. Периодически раздавались тосты, а прекрасные юные служанки едва успевали наполнять кубки и подкладывать в чаши новой еды.

В свете факелов и горящих треножников плясали тени, будто отражающие обратную сторону всего происходящего: диких животных, успешно убивших сотни других, и радующихся этому, как малые дети, встретившие собственные именины.

— За род Атерниев, да здравствует он вечно! — прозвучал очередной выкрик, который тут же подхватил громкий хор голосов.

Следом провозгласили здравницу за сыновей и наследников Стиракса, потом за богов, судьбу, удачу, умелых мастеров, выковавших оружие, и даже бардов, исполнивших так понравившиеся всем собравшимся песни.

Лишь Дэсарандес, сидевший в самом конце гудящего пиршественного стола, поднимал свой кубок только в момент, когда мимо проходил водонос. Будущий император кивал воинственным тостам, смеялся над шутками, улыбался похвальбам, но не принимал никакого участия в разговоре. Словно мудрец в компании глупцов, он наблюдал, оценивал и делал выводы.

Например, о том, как король Западных Холмов, человек, которого он называл своим другом, напивается до беспамятства.

Дождавшись, когда Атерний окончательно сляжет, забывшись пьяным сном, Дэсарандес поднялся и покинул праздничный стол. Он не таился и не утруждал себя извинениями. Да и кто бы осмелился допрашивать одного из сильнейших сионов королевства?

Будущий император прошёл сквозь толпу суетливых слуг, которые продолжали поддерживать веселье пира, а потом покинул тронный зал и даже всё крыло. Его путь лежал к дворцовым покоям, на самый верх.

Стража на пути не могла даже заметить его, невидимого в своей скорости. Наконец он достиг своей цели. Дверь была не заперта — всё как и обещано. Перед мужчиной открылся небольшой коридор, освещённый свечами, которые отбрасывали на изукрашенные мозаикой стены конусы света и тени. Ему казалось, что глаза периодически выхватывают куски фигур чудовищ, людей, драконов и демонов, которые сражались друг против друга. Сражались и убивали.

«Сцены Великой войны», — понял он

— Снова льётся кровь, — прошептал Дэсарандес.

Глубоко вдохнув, будущий император тихо закрыл за собой дверь, щёлкнув задвижкой. Толстые стены поглотили все звуки, кроме его дыхания. Мужчина направился вперёд, огоньки свеч покачивались в такт его шагам. Воздух был пропитан благовониями и лёгким запахом воска.

В следующей комнате, перед большой кроватью с тонким балдахином, он нашёл её — Авиалу, блиставшую коварством и распутством, после чего преклонил колено в знак согласия с законом, который собирался нарушить. Дэсарандес склонился перед красотой этой женщины и своим вожделением к ней. Будущий император ощущал жажду обладания и неимоверную тягу к нарушению столь серьёзного запрета.

Авиала сбросила тонкую ткань, скрывающую её наготу, а потом подняла его с колен, заключив в горячие объятия. В поверхности начищенного щита, висящего на стене, мужчина увидел отражение их переплетённых тел. Оно было до странности кривым и надломленным.

«Всё так, как и должно быть», — подумал Дэсарандес, перед тем как увлечь Авиалу за собой. Перед тем, как возлюбить жену своего короля.

С судорожным вздохом правитель Империи Пяти Солнц открыл глаза и поднялся на кровати. Тьма его покоев звенела от напряжения, горела и задыхалась от огня женской страсти. Но всё лишь на краткий миг, до момента, пока он окончательно не осознал происходящее вокруг.

Отбросив покрывало, Дэсарандес встал на ноги и изо всех сил потянулся. Так, чтобы хрустнул его позвоночник. Этот процесс неизменно выгонял из тела остатки сна. Когда кошмаров, а когда и неприятных, тяжёлых воспоминаний.

— Мои слабости, — провёл он рукой по своему лицу, будто бы стряхивая их на пол.

Невольно мужчина всё ещё ощущал возбуждение, вспоминая наготу той, которая прижималась к его обнажённому телу.

Зачем-то обернувшись к своей пустой постели, император размышлял несколько долгих мгновений, но лишь качнул головой.

Не желая тревожить слуг своим ранним пробуждением, Дэсарандес сам добрался до окна, настежь открывая его и осматривая Монхарб, простирающийся внизу.

— Первая ласточка грядущих перемен, — пробормотал он себе под нос. — Камешек будущей лавины.

Рассматривая картинки зверей, я думал, одновременно пытаясь отдышаться. Проклятые тренировки! Нет, с какой-то стороны, я рад, что становлюсь сильнее… Наверное. Точно становлюсь! Кхм… в общем, ну их к Триединому, эти тренировки. Устать кидать огненные шары — это не про меня. Я вообще больше предпочитаю действовать водой. Ага, любимая водичка… И никто не виноват, что при работе со стихиями лучше всего у меня получается именно она.

Стихии… мало просто представить себе какую-то форму заклинания и направить побольше гнева. Подобное — удел совсем уж новичков, не представляющих даже, с чем имеют дело. Как объясняли наставники, у каждого колдуна есть… что-то типа предрасположенности. Не только к ветке магии, но и неких её разновидностей. Особая форма, к которой его энергия, поступающая извне, подходит лучше всего.

У меня ею оказалась вода. Потому что энергия при открытии прохода к собственному измерению магии словно бы сама в неё преобразовывалась. И сильно ошибается тот, кто скажет, что вода в качестве средства атаки бесполезна. Мощная струя под давлением способна резать сталь словно масло.

Вот только до этого уровня её силу ещё надо было довести, с чем уже возникают сложности.

Впрочем, у всех стихий есть определённые плюсы и минусы, хотя именно в боевой мощи лидирует огонь, тут без всяких сомнений. Кто-то всегда упоминает молнию — дескать, она быстрее, а бьёт так же больно. Но тут спорно. Опытный пользователь огня умеет создавать пламя прямо в месте, где уже находится потенциальный враг. С молнией такой фокус не проходит — ей нужно пространство для полёта. К тому же, в отличие от молнии, огонь обладает сразу несколькими поражающими свойствами, к которым относятся тот же жар и дым. Молния, опять-таки, подобным не может похвастаться.

Пламя же… ага, не только обжигающий огонь, но ещё и температура! Это заставляет артефакторов заморачиваться, создавая комплексные защитные амулеты, защищающие сразу от всего. То есть такая штука выходит несравнимо дороже, а значит, реже приобретается, делая магов огня ещё более опасными в качестве противников.

Та же молния на подобное не способна. Её единственный, кроме скорости, плюс — пробивная мощь. И, наверное, судороги. Попади молния по врагу, так даже если он выживет, например будучи высшим сионом, то сокращения мышц создадут серьёзные проблемы в передвижении. Вот, кстати, да — ещё одно полноценное преимущество молнии. Хех, я упоминал, что каждая стихия имеет такие?

Но да ладно, речь шла об огне. За избыток атакующей мощи огонь тоже платит свою цену. Он… как бы сказать… слишком узконаправлен? Кроме как для нападения, почти ни для чего не предназначен. Тот же ветер может позволить летать, атакуя «воздушными серпами» и всем подобным, земля — защищать и прятать, вода — создавать барьеры и плавать в толще океана…

Пожалуй, даже лёд мог быть более универсальным, чем огонь. Им тоже можно защищаться. А огонь и молния на такое не способны. Зато они гораздо опаснее в непосредственной атаке. Такие вот плюсы и минусы.

Впрочем, неважно. Я был доволен водой. Она могла подстраховать меня, создавая пусть и довольно слабый, но дополнительный барьер вокруг тела. А атаки водой под мощным давлением позволяли достаточно неплохо бить… Если приноровиться. Ну и творить иные фокусы: проливной дождь, под которым опытный «водник» ощущал всех людей и даже объекты, создавая в голове нечто вроде карты местности. Затопление каких-то областей, манипулирование руслами рек, ускорение хода кораблей и разные бытовые мелочи.

В общем, универсальность, да… Ещё две недели нам будут давать основы стихий, показывая новые приёмы и обучая хотя бы самым азам других направлений. То есть, по правилам Империи, маг должен иметь возможность использовать все стихии, но специализироваться минимум на двух. На случай, если враг носит амулет защиты от одной из них, есть вторая.

И в качестве второй я выбрал землю. Причина проста: если не пропаду в воде, то надо сделать и так, чтобы не пропал на земле. Вдобавок земля обладает довольно мощными эффектами, в частности — защитой. Плевать, что есть барьеры — страховка в виде каменной «нательной брони» никогда не будет лишней. Ещё и водный слой закатаю в придачу!

Защиты, так сказать, много не бывает. Минус в том, что земля, как и вода, на начальном этапе легко блокируется «стандартным» охранным амулетом, который создаёт вокруг владельца магический барьер. Его слабость в том, что не работает пассивно, а требует активации, однако, как по мне, это не слишком большая проблема. И если тот же огонь у начинающего стихийника способен нанести вред дымом и жаром, от которого нужны отдельные защитные артефакты (или очень дорогой комплексный), то вода и земля не способны нанести вообще никакого вреда.

Впрочем, как и говорил, это всё сработает лишь на начальником этапе и против совсем уж неумелых колдунов. Потому что умеючи применять стихии нужно! Можно создать яму под ногами носителя Слезы. Сомкнуть стены этой ямы, конечно, против такого человека не выйдет. Прикосновение его тела будет разрушать магию в земляных стенках. Но даже так… Как минимум это его замедлит. Как максимум — переломает ноги.

Плюсом для меня являлась чрезмерная дороговизна любых, даже самых банальных артефактов вроде отпугивания насекомых или создания света, чего уж говорить об антимагических или тех, которые создают барьеры?

В повседневной жизни такие штуки могут позволить себе лишь богачи, а на поле боя артефакты носят или командиры, или сионы. К первым хер подберёшься, а вторые и сами тебя запинают. М-да, рановато мне ещё считать себя непобедимым.

Эх, а ведь помню, как мечтал об ином. То есть имею в виду битву на «противоположной стороне», не в качестве мага, а в качестве сиона. Представлял, как безмозглые версы будут кидать в меня свои стихии, а я, будучи обвешанным артефактами, добегать до них и пробивать насквозь ударом кулака.

Мечта! То есть в моём возрасте абсолютно нормально мечтать о бойне, я спрашивал об этом у матери. И брата. Кхм… не-не, я точно нормальный, это естественно почти для всех! Плюс, предоставь мне выбор — на войну я бы не пошёл. Ну, то есть при нужде, как сейчас, когда Дэсарандес согнал к вольным городам чуть ли не половину всей армии — то, конечно, пошёл бы. А без подобного «призыва» — уже вряд ли. Что там делать, на той войне? Земли новые получать? Так оно мне без надобности, графский род, как никак.

В общем, своим выбором стихий я доволен, хоть земля и давалась мне крайне туго. Отдавала она какой-то… монументальностью. Трудно было. Я с водой-то едва-едва наловчился работать, создавая несколько самых простых трюков типа водного щупальца и «водяной пушки», когда небольшой шар воды выстреливает словно снаряд. Однажды таким я смог пробить насквозь четырёхсантиметровую балку! Правда, только однажды…

Плевать, что успехи у «чисто боевых» стихий идут на порядок выше. Это лишь на начальном этапе, как объяснял наставник. В перспективе, где-то после года постоянной практики, стихийники становятся плюс-минус равными.

Правда, я всё равно не планирую делать акцент только на стихиях. Всё-таки не дуболом, чтобы потом в лучшем случае получить направление в стражу или охрану границ. На хер оно бы мне не сдалось! Хотелось бы… иного. Но чего?

Спокойного места, где никто не мешал бы доживать свои дни… ха-а… и чтобы рядом была какая-нибудь «академия порядочных девиц». С не слишком порядочным, хе-хе, нравом! Мелочи, не так ли? Как сильно сдал мой уровень желаемого! А ведь прошла всего-то… пара недель. Тьфу!

Ладно, чёрт бы со всеми ними. Ещё через две недели закончатся наши занятия, включая и тренировки, оставляя после себя лишь постоянную практику и специализацию в выбранной ветке магии. Выбранной либо самим мной, либо «с помощью» наставника, если затрудняешься с выбором сам. И мне бы хорошо что-то для себя обнаружить. Ну, помимо стихий. Хотя и про них забывать нельзя. Маг, не владеющий стихиями, по сути беззащитен. Лёгкая мишень.

Думаю, воду я точно освою на должном уровне. Моя энергия чуть ли не сама к ней тянется. Землю… похуже, но применить сумею. Всё-таки я нахожу её достаточно полезной как для сохранения своего здоровья, так и для боя. Плюс при мне останутся мои записи, которые я веду не только со слов наставников, но и делая краткие выжимки из книг. Это позволит при нужде возвращаться и перечитывать уникальный материал, освежая память. Подобное, как по мне, самое основное… Как говорится, самое плохое перо лучше самой хорошей памяти. Так что до тех пор, ха-ха, пока не стану мастером, лучше буду полагаться на записи.

Другие стихии… тоже не оставлю совсем уж без внимания. Даже сейчас, при нужде, я могу зажечь костёр или обдуть себя потоком ветра. Или наколдовать кубики льда в бокал с вином. Что-то большее — хотя бы на момент окончания школы? Вряд ли. Но ничего, справлюсь. Точно не стану самым бездарным выпускником. Может, чем Хорес не шутит, ультиму сумею пробудить?

Всё-таки последний месяц, кроме постоянной практики, мало чем можно будет заняться. И специализации, конечно же. Надо будет проверить всё, что может дать мне школа, находя такую ветку магии, типа той же воды, к которой моя энергия подойдёт лучше всего. Желательно при этом, чтобы она была полезной! А как найду — выжать из неё максимум. Как Киниса с целительством.

Причём это точно должно быть нечто… особенное. Не стихии. Не хочу. Это… словно признать, что ты никчёмен. Не способен ни на что, кроме как махать кулаками. Пф-ф, это ли призвание аристократа? Нет-нет, точно что-то другое… Но что? На целительство меня не слишком тянет, да и выходит, признаю, достаточно посредственно. Может, иные направления? Вот только какие? Оборотничество, про которое рассказывал Горес Тумий, тоже имело кучу подводных камней.

Пока мы бегали (как парни, так и девушки, ибо разделения никто и не думал проводить), наставник объяснял про тонкости оборота, а потом предоставил нам выбор облика. То есть… в теории облик можно выбрать любой, какой пожелаешь, и иметь их столько, сколько захочешь. Я слышал о магах, которые превращались в дельфинов, жаб, крыс или даже насекомых. Вот только… смерть в облике означает смерть и собственного тела. А потому совсем уж мелких тварей, которых можно зашибить чисто случайно, выбирать не рекомендовали. Как и узкоспециализированных, наподобие рыб. Какой, сука, прок от рыбы где-либо, кроме воды⁈ Мы же даже не на острове обитаем!

Что в итоге? Империя на текущий момент, как и во всех остальных ветках магии, пришла к чётко выбранным «универсальным» формам, наиболее полезным и практичным, изображения которых и демонстрировал Тумий.

— Ворон, — рассказывал мужчина, показав весьма красивую картину этой птицы. Было понятно, что кто-то специально нарисовал её во всём великолепии. И очевидно, это нужно в первую очередь для нас. Всё-таки магия зависит от воображения. А если воображения нет, то смотри на настоящих птиц, настоящую магию, настоящие руны, зелья, артефакты и прочее. Смотри и делай так же. Подобное… и правда хорошо работало. Поэтому нам показывали картинки. Хотя «картинкой» это изображение я бы не назвал. Кто бы ни был художником, он постарался на славу. — Отличная птица, — продолжил Горес, — достаточно быстрая, в меру большая, не очень приметная. Хорошо сливается с естественными обитателями почти любой местности — что среди наших широт, что где-то дальше, на Гаодии. Чего уж — даже в Азур-Сабба, поговаривают, обитают вороны…

Это третий континент, находящийся очень и очень далеко от нас. Или второй, по версии многих людей, не проживающих в Империи и считающих Малую Гаодию, где расположен Таскол и сердце нашей страны, всего лишь «большим островом». Пф-ф, жалкие идиоты.

— Плюсы: полёт, — Тумий взмахнул руками, будто бы сам собирался взлететь, — одно это окупает уже всё, не так ли? — он усмехнулся. — Но это по большей части всё. Более вороны мало для чего приспособлены, но это не отменяет их удобства. Разве что… — мужчина почесал подбородок, — умение колдовать в изменённом облике. Это продвинутая ступень мастерства, но она вполне реальна.

Наставник кратко пояснил, что получаться будут не все чары, да и для тех, которые будут, нужна хорошая практика, ибо в форме зверя разум тоже меняется. Не тупеет, как можно было бы посчитать, а… становится иным. Ближе к звериному. Впрочем, чтобы это ощутить, нужно побывать в чужой шкуре.

Закончив с пояснением, мужчина показал вторую картину. Там был изображён… медведь.

— Массивная мощная тварь, предназначенная для боя, — его палец уткнулся прямо в огромную тушу, которую весьма профессионально нарисовали на холсте. Я имею в виду — объём. Смотришь и понимаешь, что зверь внушает. Скорее всего, такой образ создавался благодаря фону рядом: крепостная стена и пара небольших домиков. Они казались чуть ли не игрушечными…

Горес с ухмылкой скрестил руки на груди, пафосно подняв голову.

— Опытный оборотень, вошедший в форму медведя, способен рвать даже инсуриев и сионов. Причём преимущество оборотня в том, что даже Слеза не сможет принудительно вернуть ему свою форму. Превращённый считается зверем по всем своим характеристикам! Так что, — ткнул он пальцем в картину, — тем, кто хочет иметь возможность порвать какого-то хитреца, решившего, что, нацепив амулет антимагии, он превращается в профессионального охотника на колдунов, лучше всего подойдёт именно эта форма.

Охотники на магов — особое подразделение Тайной полиции, которых профессионально натаскивают на поимку или убийство ренегатов. В основном это простые люди, то есть не сионы, но владеют хорошим набором артефактов, поголовно отлично стреляют и знают всевозможные хитрости как в плане поиска, так и в плане устранения волшебников.

— Чисто боевая штука, — продолжил говорить наставник про форму медведя. — Никакой маскировки, никакой скрытности. Вы моментально дадите остальным знать, кто такие. Но какая разница? Принимаете вид огромного яростного медведя — и уничтожаете всё, что встретится на пути. А уж если вдобавок применять магию… — наставник ухмыльнулся.

Он был совершенно прав — если наложить на себя какие-то барьеры, либо с помощью целительства ускорить мышцы и укрепить кости… О, я даже не представляю, кто сумеет одолеть подобного мага в ближнем бою. Разве что высший сион? Хотя такой точно будет обладать целым комплектом лучших артефактов… М-да, неинтересно. Всё-таки проходи бой более честно, без артефактов, то я бы с удовольствием на него посмотрел. И поставил бы на сиона. Всё-таки, как бы ни был силён маг, а мне кажется, что специализированный боец не оставит ему и шанса, особенно если учесть опыт, который колдуну просто неоткуда получить. Всё-таки нужно мастерски овладеть формой медведя и соответствующим целительскими чарами, а потом умудриться отработать их в форме, при этом ещё и научившись драться, как медведь! Для такого и пяти лет не хватит, что говорить о двух?..

Хм, а если колдун научится лечить сам себя в бою? Ага, а заодно изменит сам себе тело, превращаясь в сиона, да не простого, а медведя-сиона! Смешно… Что-то из разряда пробудить ультиму, обеспечивающую вечную жизнь.

Самый смак, что даже если каким-то чудесным образом такой супер-волшебник появится, то большая часть всех его приёмов заблокируется антимагическим амулетом. Вот что является настоящим бичом всего колдовства.

Несмотря на то, что их крайне трудно изготовить, маги продолжают изготавливать. По сути, создают проблемы себе же самим. Но радостно плюют на это, попросту занимаясь своей работой. Логично… я тоже, наверное, попросту забил бы. Какая разница, если всё равно скоро умру?

Дерьмо. Хорес, поведай мне свой план, а? Не просто ведь так на нас пала твоя ненависть? Не просто ведь так мы страдаем и несём бремя твоего воплощения? Не просто ведь так я несу бремя обретения волшебства!

Последнее заставило меня подавить смешок и оглянуться, будто бы кто-то мог прочесть мои богохульные мысли.

— И третья форма, — продолжил Тумий. — Кошка.

И правда, это была самая простая кошка. Хотя картина была великолепна, как и предыдущие. Думаю, находись я в своём поместье, то непременно попросил бы эти шедевры себе. Пожалуй… они отлично смотрелись бы в моей комнате.

Кстати, а кому теперь достанется моя комната? Быть может, вернувшийся с войны отец решит, что месту не стоит простаивать, да заделает ещё одного ребёнка? Парочку — на всякий случай, чтобы исключить вероятность «брака»… как на мне.

Мотнув головой, сосредоточился на том, что рассказывал Горес.

— Не боец и не летун, — хмыкнул наставник, комментируя последний облик. — Для чего нужен? Маскировка, побег, возможность пролезть в узкую дырку или спрятаться. Форма для тех, кто не собирается делать упор на своих навыках оборотня, но обязан иметь возможность, в случае нужды, хотя бы попытаться сбежать с поля боя при неблагоприятных условиях. Кошка — ловкий и проворный зверь, небольшого размера, но недостаточного, чтобы случайно умереть, оказавшись под чьим-то сапогом. Эту форму можно считать универсальной как для разведчика, так и для простого мага-обывателя, любящего полежать на деревянной балке, подставляя бока палящему солнцу.

Замечаю улыбки и переглядывания. В основном у девушек. Кажется, озвученные причины им понравились.

В принципе… резоны понятны. Три облика: разведка, бой, скрытность. Как-то так.

— Конечно же, — Тумий поднял палец, — никто не мешает вам овладеть двумя, тремя, хоть десятью формами. Это будет столь же возможно, как и… — мужчина хмыкнул, — идеально освоить все стихии.

По группе пронёсся синхронный стон. Я же, в свою очередь, вспомнил Терезу. Она умела превращаться в пантеру и ястреба. Уникальные формы, ещё и сразу две!

— Однако, в отличие от стихий, — продолжил он, — я не слышал о том, что у кого-то магия сама собой склонялась к какой-то форме. Нет, эта ветка волшебства вполне себе едина. Более того, при смене облика вы излечиваете все возможные травмы собственного тела. Поэтому если обликов несколько, то можно менять их одно за другим, тем самым имея возможность сбежать даже из очень и очень неприятной переделки. Основная сложность, как поговаривают опытные оборотни, состоит в том, чтобы в должной степени представлять нужную для принятия форму и не сбиваться на другие, изученные ранее. Иначе есть шанс или превратиться во что-то неведомое, типа медведя с крыльями, или попросту обжечь всё своё тело неструктурированным импульсом магии, который бессмысленно сожжёт плоть.

Последнее не вызвало прилива энтузиазма, но с травмами уже, скорее всего, успел столкнуться каждый из нашей группы начинающих колдунов, в должной мере осознавая, что лазарет поставит на ноги чуть ли не в любой ситуации. А потому, хоть определённая доля страха имелась, он не преобладал над нами. Я бы сказал, что страх достаточно слаб.

— Выбираем облик и приступаем, — постановил наставник. — Основные правила я вам рассказал. Кто не запомнил, — он усмехнулся, — сам виноват.

На самом деле я знал, что в подобном вопросе учителя весьма и весьма лояльны. То есть будут разжёвывать материал до тех пор, пока его не поймёт даже самый тупой. Но в некоторых моментах, когда подопечному дают излишнюю свободу воли, как мне кажется, наставники прямо-таки желают, чтобы кто-то совершил ошибку.

Воспитательный момент? Быть может…

Так или иначе, я выступил одним из первых, смело подходя к картинке ворона. Драться в качестве медведя, ещё и в ближнем бою? Ищите дурака! Я вообще не планирую рисковать жизнью, её и так немного осталось…

Подавив слегка подрагивающую улыбку, оглянулся по сторонам. Рядом со мной встали ещё двое парней и одна из девушек. Трое ребят, включая Ресмона, решительно подошли к изображению медведя. Пара девчонок направилась к кошке. Остальные ещё мялись — то ли не определившись, то ли просто напряжённо размышляя.

Именно этот момент мои старые «друзья» нашли как нельзя более подходящим, чтобы вернуться на урок со своей «охоты». Ага, те самые уникумы, которые пытались меня поймать, чтобы как следует выбить дурь и отправить на больничную койку хотя бы на пару-тройку часов. Итог? Задержались сами. И, судя по взгляду Тумия, подобное им с рук не сойдёт.

— Явились, — притворно благожелательно заявил он, скрещивая руки на груди.

— Простите, наставник, — поклонился Лейсон, которому вторили Тилар, Дорсон, Фрас и Тобий.

Забавно, что двое из них (первые) проживали со мной в одной комнате. Интересно, будет ли у нас сегодня очередной бой? Хотя скорее — безобразная драка. Я не исключаю, что едва окажусь у себя, как начнётся новое выяснение отношений… Впрочем, в последние три дня парни ленятся. Предпочитают вместо новой драки что-то более спокойное и не требующее посещения лазарета.

Хм, вот уверен — веди я себя как толстяк Осберт, то вскоре бы просто поселился в больничном крыле. А так… ничего. Живу помаленьку.

Впрочем… даже если они не будут лезть ко мне сегодня, ночью подговорю Ресмона, чтобы как следует поправить форму лица одному из этих ублюдков. При удаче сработаем достаточно тихо, чтобы никто даже не проснулся.

Перед глазами словно бы сама собой возникла картина, как мы выбрасываем из окна избитого едва ли не до потери сознания парня. Вот такое точно запомнится надолго! И нечего бояться, что потом такое же повторят со мной. Если бояться, то придётся смирно сидеть на жопе да тихонько молчать. Нет уж, количеству врагов противопоставлю качество собственной мести. И будет урод медленно и очень болезненно ползти ночью в лазарет. Чего уж, если будет совсем плох, то я даже присмотрю, чтобы не откинулся на половине пути!

— На урок я вас не допускаю, — сурово постановил мужчина, на что пятёрка лишь вздохнула. Сразу видно, что ожидали подобного.

Конечно, этим дело не ограничилось. Я ведь уже упоминал, что система наказаний поставлена здесь просто замечательно? Однако я не ожидал, что Горес «расщедрится» аж на двадцать ударов хлыстом! Каждому!

Даже по нашим рядам дохнуло волной страха. Лечение или нет, но подобное… надо ещё пережить.

Среди новоприбывших поднялся страшный гам, крики и попытки протеста. Быстро подошла стража, откровенно заломав сопротивляющихся ребят. Фрас даже пытался полыхнуть огнём (против кого — у всех амулеты!), за что лишился половины зубов, когда сильная рука в кожаной перчатке как следует прилетела по его лицу. Сразу три раза…

— Продолжим, — сурово нахмурился Тумий, когда всю пятёрку увели сечь. Своими действиями наставник невольно напомнил остальным, что мы — не одни из них. Волшебники — одновременно и выше других, и неизменно ниже. Тц…

После подобного, впрочем, сосредоточиться на конечном результате было трудно. Даже мне. Что говорить об остальных? Не то чтобы я считал себя столь сильно лучше… хотя да, считал. Но это было справедливо!

Я приоткрывал проход своего магического измерения, запуская магию в этот мир. Однако её волны бессмысленно проходили сквозь меня, не давая никаких ощущений, кроме жара и боли. Пришлось сжать зубы и даже болезненно шипеть, пытаясь хоть как-то снизить неприятные ощущения. Помогало слабо.

— Магия должна обволакивать всё ваше тело, — с важным видом проходил Горес вдоль наших рядов. — Чёткий образ, яркая эмоция зависти, направленная на понравившиеся вам умения зверя, а потом плавное наполнение тела магией. Ну!

«Херов кретин», — выругался я. Не на себя, на него. Потому что, безусловно, весьма приятно «давать советы и рекомендации», когда сам абсолютно не ощущаешь магии!

Однако… он обучил сотни, если не тысячи магов. И каждого по этой вот методике. Негоже считать имперских учителей бездарями, всё-таки занятия поставлены на поток, а Империя — одна из самых могущественных стран. Как-то… не сходится это со слабыми магами. Нет, колдуны у нас сильны, это я знаю. А раз сильны, то и обучают их, то есть нас, на совесть.

Закрыв глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. Сосредоточиться! Я — ворон. Образ был чёток, как никогда. Я представлял себе не просто картину, а настоящую птицу. Чего уж, я что, ни разу их не видел⁈ Видел!

Теперь пробудить зависть. Это тоже несложно, ведь птицы умеют летать. А я — нет. Но хочется. Да уж, самому себе признать всегда готов — и правда хочется.

Теперь самое сложное — неспешное напитывание тела магией. Давай… не подведи…

Я стоял там, закрыв глаза, и представлял себя птицей. Вот я прыгаю на небольших, даже маленьких, лапках, смотрю на всех снизу вверх, а за спиной сложены крылья. Чёрные, конечно же! Я распахиваю их, громко каркаю и взмахиваю, тут же оказавшись в воздухе. Да! У меня получается, я лечу!

Открываю глаза в момент, когда осознал, что начинаю испытывать крайне странные ощущения. Моё тело словно сминается под плавным напором магии, текущей из иного измерения. Я… обратился.

— Кар! — дёрнулся и тут же упал. Это оказалось так странно, что первые несколько секунд даже не мог пошевелиться. Лишь анализировал совершенно новые ощущения.

— У Кирина получилось! — словно сквозь воду слышу чей-то голос.

— А чего он завалился? — это уже кто-то другой.

— Ему плохо, придурок! Надо отнести в лазарет! — а это какая-то девушка.

Их голоса казались не просто необычными, но ещё и слегка замедленными. Каждый звук растягивался, пусть и не слишком сильно, но ощутимо. Неужели моё восприятие ускорилось?

— Стоп! — ко мне подходит Горес. — Это нормально для первого превращения. У него сенсорный шок. Это… — он покрутил кистью руки, — непривычное ощущение, когда меняешь облик. Всё кажется не таким, как привык.

— Кар! — произнёс я. Мне казалось правильным подтвердить его слова.

Хех, наставник оказался не бесполезен…

Мужчина осторожно подхватил мою тушку и поставил на ноги.

— Пусть постоит так какое-то время, — наказал Тумий остальным. — А теперь продолжайте! Видите ведь, всё получается!

— У меня уже все руки обожжены, — пожаловался жирный Осберт. — Можно сходить в лазарет?

— Нет, — фыркнул мужчина. — Пробуй, пока я не отпущу, и даже не вздумай плохо стараться — составишь компанию Лейсону и остальным.

Кажется, это добавило тому мотивации. Правда, толку не было — как обжигал себя, так и продолжил. Впрочем… кому-то же нужно быть неудачником?

Мысленно хмыкнув, постарался чуть-чуть оглядеться и просто покрутить головой. Это было не так-то просто, но… понемногу я привыкал к ощущениям тела. Примерно через десять минут уже начал прыгать по тренировочной площадке, а ещё через пятнадцать попробовал взлететь. Неудачно. Впрочем, падение оказалось не страшным, ведь птица была весьма лёгкой. Всё-таки полые кости и так далее…

Обратиться обратно оказалось ещё проще — на своём собственном облике получилось сконцентрироваться моментально, тут же возвращаясь обратно. Что порадовало — никаких проблем с одеждой. Грёбаная магия…

Кроме меня успеха добились ещё четверо. Нам наказали по возможности приходить на площадки для тренировок и отрабатывать обращение. Остальным пока не разрешали, что достаточно логично: как и говорил Горес, был шанс обратиться в неведомую тварь, не способную толком даже дышать. На этот случай не помешал бы ещё один человек, способный позвать на помощь.

И всё-таки я был рад. Оборотничество, пусть и начального этапа, поддалось моим манипуляциям.

— Я её трахнул, — Вирдон, мой черноволосый сосед по комнате, а также по совместительству один из тех, кто оказался сегодня рядом со мной в момент процедуры омовения, важно задрал нос.

— И каково это⁈ — смуглокожий Бульд, сын башмачника, задал вопрос с таким интересом, как будто бы никогда даже не задумывался о моменте близости с женщиной. До сего дня.

— Бесподобно, — брюнет мечтательно закатил глаза. — Нильда такая… — махнул руками, — ну это… такая вся!

Я едва слышно хмыкнул, зачерпнув из таза горячей воды.

— Вау! — Простофиля развесил уши, даже не думая использовать мыло или щётку. Он, впрочем, был такой не один. Многие предпочитали просто посидеть и поболтать, даже не смачивая собственные телеса.

«Каждый день — слишком часто», — говорили такие. Впрочем, кто-то предпочитал действовать чётко посередине — побрызгать на себя водой, размазывая грязь и пот, а потом довольно уйти. Вроде как «помылся», но не сильно нарушил собственные негласные правила.

Как уже ясно, я находился в третьей группе. Среди тех, кто ответственно подходил к делу, а потому сейчас старательно мылил мочалку на небольшой деревянной ручке, а потом тщательно шоркал ею собственное тело.

Пф-ф… что их в этом так пугает? Неужели самим нравится вонять?

Однако десяток голых подростков, которых силой набили в эту купальню, имел собственные представления о том, что хорошо, а что плохо.

Помню, как впервые оказался тут: непривычно, стыдно, боязно… Опасался не драки, само собой — к ней я уже был готов. Боязно… насмешек. Над собственной бледной кожей, над отсутствием чётких мышц, над размером собственного «прибора», над тем, что до сих пор толком не растут волосы в паху.

Да уж, первый раз был несколько смущающим, но… привык. Оказалось, что я не один такой, так что парни регулярно поглядывали друг на друга, однако чужие особенности комментировали редко, очевидно опасаясь насмешек уже над собой. Радует.

Сейчас же я просто не обращаю ни на кого внимания, а делаю своё дело. Без спешки, тщательно, аккуратно и последовательно. Так же, как и всё остальное.

— Хватит уже заливать, ловелас, — возразил Вирдону Мэнфрю, ещё один представитель моей группы обучения. Этот, если я правильно помню, из деревеньки Овраги, что возле гор, на северо-востоке от Таскола.

— Чего? — нахмурился брюнет. — Ты охерел, что ли? Говорю же — трахнул!

— Как трахнул? — спросил Мэнфрю. — И где?

— За храмом, — с ухмылкой ответил Вирдон. — Там кусты видел? Большие и густые! Сегодня, после друидизма, когда закончили — сразу туда и повёл. Она вся такая: «Ой, руки жжёт, ноги жжёт». А я ей: «А между ног не жжёт?» Аха-ха-ха!

Смех тут же поддержала как бы не половина присутствующих. Остальные же заворчали. Подметил, как какой-то парень осенил себя знаком Хореса.

— Идиот, за храмом⁈ — подскочил Урсал. — Прямо под ликом бога⁈

— И что? — хмуро буркнул Вирдон. — Думаешь, он такое не видел ни разу?

Новые смешки вторили брюнету.

— Мы всё равно прокляты, — фыркнул ему какой-то верс возле дальних тёмных стен купальни, откуда я не мог его толком разглядеть. — Так какая разница?

— Не прокляты, — горячо возразил Урсал. — На нас возложена великая миссия. От самого Хореса. И лишь наше участие не даёт Империи быть истерзанной врагами, типа сайнадов или подлых кашмирцев.

— Кашмирцы не плохие! — тут же ответил Бульд, который подтвердил мои предыдущие домыслы о своей нации. Не зря ведь он чернявый? — А те, которые в «Похоронах гербов» виноваты, — исключение.

— И в восстании, кашмирцы, значит, тоже не виноваты, — ехидно протянул Мэнфрю. — Когда Морбо и Родению захватили, вырезав всех имперцев. Лично Дэсарандес, думаешь, просто так туда ездил? Рот закрой лучше, пока по морде не получил!

Трусоватый Бульд послушно замолк. Урсал хотел было что-то добавить, но лишь махнул рукой, а потом посмотрел на Вирдона.

— Эй, богохульник, так чего там у тебя с Нильдой было? — вместо этого спросил он.

Мазнув по нему взглядом, замечаю, как «святоша» слишком уж активно натирает мочалкой себе в области паха.

— Так это, — подключился Вирдон. — Говорю, за храмом её завалил. В кустах, — с характерным хмыком добавил он. — Ну там это… штаны снял, короче, а потом… это… засадил ей, во.

— Куда засадил? — продолжил колоть его Мэнфрю. — В жопу?

Парни снова стали смеяться. Вирдон же покраснел от еле сдерживаемой злости.

— Пошёл-ка ты сам в жопу! Самым главным себя посчитал? Может, это тебе, а не Бульду по морде прописать⁈ — брюнет решительно поднялся, подходя ближе.

Мэнфрю подхватил щётку, лежащую рядом, взяв её наподобие палки, словно оружие, чем вызвал прилив веселья у черноволосого паренька.

— Я ей прямо между ног всадил, да так, что кровь потекла, — Вирдон ткнул пальцем в сторону Мэнфрю. — Значит, девственницей была. Я — первый.

— С чего это Нильде вообще тебе отдаваться? — не отступал его собеседник. — Ты же толком рассказать ничего не можешь! Врёшь ведь, всем очевидно!

— Там и рассказывать нечего, — брюнет сделал ещё один шаг вперёд, встав перед ним почти вплотную. — Задрал юбку, бельё спустил, Нильда на спине лежала, значится. Я сверху лёг и всадил. Она стонала ещё так тихонько. Неслышно почти. Вот и всё. Делов-то, на пять минут.

— И потом ушли? — провокационно спросил Мэнфрю, на что я тихо усмехнулся.

— Ага, — довольно подтвердил Вирдон, чем полностью вогнал себя в лужу.

Потеря девственности — процесс болезненный и неприятный. Девушку к нему надо готовить, желательно долго и осторожно. И хоть «деревянные» увальни из деревень умудряются проводить всю процедуру на сеновале, но подобное может принести удовольствия не более, чем мастурбация в вонючем хлеву при наблюдении за сношением грязных свиней.

Нет уж, я хоть и не вступал в непосредственный физиологический контакт, обходясь нежными губками Миреллы, но отлично знаю, как оно бывает. Наблюдал за процессом чуть ли не в первых рядах, плюс рассказывал брат. Я его об этом много спрашивал…

В общем, не смогла бы Нильда — тем более после столь грубого лишения девственности — просто вскочить и помчаться по своим делам. Нужно было бы лечение либо помочь добраться до комнаты или лазарета. А так… сказки, что сразу оказалось понятно всем, кто имел хоть зачаток мозга. Что Мэнфрю, собственно, и подтвердил.

Впрочем, он не успел ответить Вирдону, хоть я и рассмотрел ухмылку превосходства на его лице. Дверь в купальню с грохотом отворилась, вызывая ворчание парней: прохладный воздух неприятно холодил обнажённые тела.

Благо, дверь быстро закрылась. А вот когда я обратил внимание на вошедших, то едва подавил глухую, но эмоциональную брань.

Сюда зашла уже знакомая мне пятёрка: Лейсон, Тилар, Дорсон, Фрас и Тобий. Все они словно прошли через войну: избитые, злобные, пышущие гневом. Последний и вовсе тащил характерную, достаточно тяжёлую цепь.

Я сглотнул. Почему-то сразу понял, что будет очень и очень больно. Возможно, я даже не выживу. Именно сейчас, именно здесь. Проклятье, а ведь всё начиналось не так уж и плохо! Я уже даже внутренне смирился со своей судьбой!

— Пошли прочь отсюда, кретины! — взвизгнул Тилар, морщась от боли в спине. Похоже, они только что покинули лазарет. Думаю, если кто-то развернётся, показав спину, то я смогу подтвердить или опровергнуть свои доводы… Хотя какой, на хер, «опровергнуть»? Сечь их отправляли? Отправляли! А значит, специально оставили шрамы как напоминание о косяке.

— А сам пойти не хочешь⁈ — гневно вскинулся Мэнфрю, которому вторил Вирдон, недовольный сорванной историей и сейчас заметивший возможность наконец-то почесать кулаки.

— Мы за ним, — Дорсон зачем-то кивнул в мою сторону. — Чего, впряглись за барончика?

Я не рассказывал им о своём настоящем титуле, обычно обходя этот вопрос стороной. Поэтому болтовня о «бароне» успешно закрепилась. Ну и пусть. Какая, собственно, уже разница? Будь я хоть сыном императора, а если пробудилась магия, так… значит, ты маг! Хоть что делай, это уже не сыграет никакой роли.

Поднявшись на ноги, осмотрелся вокруг. Взгляд выцепил таз кипятка, откуда брали воду, когда хотели погорячее…

— И чего? — незнакомый мне парень пожал плечами. — Мне как-то насрать, за кем вы здесь, но тут — общая купальня. И мне ни хера не хочется сидеть в месте, где кого-то будут бить. Если есть желание — иди и лови его на улице. И дружков захвати.

— А может, тебя, сукин сын, поймать на улице⁈ — Фрас явно не особо контролировал свою речь. Это было чётко заметно по скривившейся роже.

Тобий тем временем, не дожидаясь ответа или новых слов, махнул цепью, сбивая чей-то пустой таз. Грохнуло изрядно, отчего несколько человек вздрогнуло. Лазарет или нет, а подставляться под удары, особенно такие, желающих не было.

— Валите отсюда, — голосом, дрожащим от жажды крови, заявил он. — Или я за себя не ручаюсь.

— Позову наставника, — различил я голос какого-то парня, когда несколько человек торопливо вышли из купальни. За ними устремились остальные. Не прошло и минуты, как все мои «защитники» покинули это место.

Твою же мать…

— И где же ты прятался, Кирин? — притворно ласково спросил мой «сосед», Лейсон. — Мы ведь за каждую дверь заглянули!

— Он как-то выскочил наружу, говорю же, — фыркнул Тилар, разминая кулаки. — Ничего-ничего, сейчас за всё ответит!

— По кустам прятался, трусливый пёс, — поддакнул ему Лейсон.

Фрас тем временем обходил меня сбоку, по левую руку, а Дорсон — по правую. Я же, будто бы случайно и испуганно, отступал ровно к тазу с кипятком. У меня был шанс…

Лейсон — довольно нескладный блондинчик, который не вызывал у меня ровно никаких эмоций. Даже гнева или отвращения. Сын каких-то полунищих мещан Таскола, из дальних кварталов возле старых стен, оставшихся ещё со времён, когда вокруг столицы располагались защитные укрепления. Ныне нужды в них почти не было: город охраняла система крепостей, а со стороны моря — хороший боевой флот. При нужде, как говорил отец, столица была способна за пару дней создать ряд искусственных мелей, мешающих приближению вражеских кораблей.

Тилар — тоже из моей комнаты. Долговязый и высокий, но особой силы никогда не проявлял. Шакал на побегушках у того же Бенегера. Кстати, странно, что последнего здесь нет. Впрочем, он из более старшей группы, так что, может, ещё занятия идут?

Остальные трое были знакомы мне гораздо меньше. Почти нигде не пересекались, кроме моментов, когда мне пытались поправить форму лица при помощи кулаков.

Рывок Фраса едва не привёл к моему падению. Лишь чудом успел сделать шаг назад, пропуская его ровно перед собой. Чисто по инерции пнул парня по голени, отчего он упал, мешая подойти остальным, дёрнувшимся вперёд.

Особое внимание уделял ублюдку Тобию. Всё-таки цепь… сука. Она меня пугала. Если бы не эта железка, я не действовал бы столь аккуратно. Обычные драки уже перестали вызывать какие-либо эмоции. Ну сломают пару костей и зубов, в первый раз, что ли?

Хех… наверное, школа действительно играет свою роль. Я привык к дракам и боли. Прекратил ощущать от них какой-то дискомфорт. Но… всегда нужно оценивать обстановку. Как обычно проходит бой? Поначалу все на нервах, на эмоциях, на азарте. Потом, когда вырисовывается победитель, он выплёскивает агрессию, «добивая» врага. Всё, конец. Его запал пропал, так что скулящего «побеждённого» лениво пинают в сторону лазарета и забывают о нём на ближайшее время. Однако сейчас… пока «азарт боя» будет идти, мои рёбра, лицо, кости и всё остальное познакомятся с железной цепью. И я не уверен, что сумею это пережить. А если и переживу, то пропишусь в лазарете надолго. Не могу себе такое позволить!

Образовавшаяся передо мной свалка сыграла на руку. Трое парней возились на скользком каменном полу, пытаясь обойти упавшего товарища и одновременно поднять его на ноги. Решив, что это идеальный момент, с некоторым трудом схватил тяжёлый таз кипятка, обрушивая его на эту троицу.

Визг ударил по ушам, едва не оглушив. Чего уж, сам зашипел от пара, который образовался перед лицом. Если даже меня, стоящего на отдалении, смогло обжечь простым паром…

Обваренные кипятком парни, кожа которых моментально покраснела и пошла едва ли не кровавыми пузырями, барахтались на каменном полу купальни, молотя руками и судорожно дёргаясь. В пару́ мои глаза с трудом различили кровь и мочу, которая смешивалась с кипятком, образуя непередаваемую смесь запахов.

Прыгнул вперёд, выходя из облака пара и, не удержавшись, поскользнулся, теряя равновесие. Вовремя! Прямо над головой пролетела цепь, которой махнул Тобий. Я, сидя на заднице, лишь проводил её испуганным взглядом.

Рядом мгновенно объявился Тилар, который «благородно» пропустил тройку ребят перед собой, отделавшись лишь попаданием брызг, а потому сейчас испытывающий смесь эмоций злобы, радости и предвкушения. Ну как же, загнали меня в угол!

Из своего положения наношу неуклюжий пинок, но соперник увернулся, хватая меня за руки. Пытаюсь подняться, но этот вонючий отброс мешает, хоть мои мокрые руки и выскальзывают из его потной хватки.

Взмах цепи Тобия едва не прилетел по локтю. Сукин сын, очевидно, не хотел зацепить Тилара, так что взял неудачный замах. Мать твою, меня же сейчас пристукнут!

— Стой спокойно, паскуда! — прошипел стоявший впритык долговязый парень и заехал кулаком мне прямо в живот.

Охнув, сдал назад, краем глаза замечая, как Тобий взял новый размах. Сейчас его цепь прилетит мне прямо по затылку!

Дальше действовал едва ли не по наитию. Слабо приоткрыв канал, соединяющий меня с измерением магии, наполнил воду на полу энергией, заставляя саму собой дёрнуться вперёд, прямо под ноги Тобия, а дальше…

— Дерьмо! — выкрикнул парень, растянувшись на каменном полу. Цепь звонко треснула по камню, кажется, даже создавая цепь маленьких трещинок.

Тилар растерялся, оглянувшись на дружка, чем я тут же воспользовался. Под вой тройки ошпаренных бью его по яйцам, не сдерживая силы.

Громкий вой — не слабее, чем от остальных, — был музыкой для моих ушей!

— Таких гнид надо давить всеми средствами, — пробурчал я, комментируя своей нечестный удар. А что он хотел, когда нападал в такой ситуации⁈ Их было пятеро!

Обхватив сальные, особо никогда не мытые волосы этого сына деревенской шалавы, бью его лицом по каменной скамье. Раз, второй, третий…

— А-а-ай! — заорал уже я сам, ведь позабыл о Тобии. Почему-то подумал, что раз он упал, то как бы всё. Побеждён. Нет. Я ошибся.

— Попался, ублюдок! — Глаза парня были красными, словно в них полопались капилляры. Будто он обезумел, как загнанная крыса или бык, которого ведут на убой. Размахнувшись цепью, Тобий снова обрушил её вниз, на что я лишь подставил руки, кости которых моментально обратились в труху.

— А-а-а! — визжал я так, что закладывало уши. Канал снова открылся, и, кажется, я готов был атаковать во всю имеющуюся силу. Думаю, если бы мне дали ещё мгновение, то напор воды пробил бы тело Тобия насквозь.

Но нам помешали. Дверь купальни отворилась, и под грозные крики наставника Табольда, а также двух стражников нас разделили. Тобию крепко врезали, прямо промеж глаз, заставляя заскулить и потерять равновесие. Цепь отобрали, а потом силой подняли урода на ноги.

Я почти не слышал, о чём люди говорили между собой. Я, кажется, был на грани потери сознания. Всё расплывалось, словно в тумане. Более-менее помню момент, как меня на носилках тащили матерящиеся стражники. Следом за ними шли другие, аналогичным образом несущие остальных пострадавших. В лазарете различил сухую брань Тереллы, а потом лишь зашептал:

— Киниса… мне нужна Киниса…

Девушка почти сразу посмотрела на меня сверху. В её глазах мне почудилось беспокойство. Судя по виду, она и правда переживала, всё-таки ситуация сейчас была куда более серьёзная, чем раньше. Как минимум потому, что раньше я приходил на своих двоих…

В этот раз в больничке я задержался. Впрочем, не сказать, чтобы совсем уж надолго. «Выписали» к вечеру. Почти ничего не пропустил. Киниса разве что наорала, что я идиот. Но стоило лишь улыбнуться, как она дёрнулась, словно я её ударил.

— Библиотека на нас двоих всё ещё в силе? — мягко спросил я.

— Д-дурак, — буркнула Киниса. — Завтра после уроков, — уже развернувшись спиной, ответила она.

Ошпаренные всё ещё лежали на койках, хоть уже и были в относительной норме. Однако Терелла сделала из их травм «мастер-класс», обучая целителей работе с достаточно редкими повреждениями. Она даже поблагодарила меня за возможность дать «своим воспитанникам» такой полезный опыт.

От её вида меня, честно сказать, даже передёрнуло, однако вежливо поклонился, пообещав, что постараюсь не оставлять её и остальных целителей без работы. Женщина захихикала и махнула рукой, прогоняя меня вон.

Под заинтересованными, завистливыми, угрюмыми и ненавидящими взглядами я покинул лазарет, добираясь до комнаты. Едва не столкнулся с Бенегером, но вовремя нырнул за колонну. Не очень смелый поступок, но я и так только-только покинул больничное крыло.

Добравшись до спальни, оказался в центре внимания. В кои-то веки не негативного! Народ интересовался, как всё прошло в купальне. Даже несколько парней, которые мылись вместе со мной, решили сюда заглянуть и узнать о прошедших событиях.

— Тобию ещё десять ударов хлыстом прописали, — с ухмылкой пояснил Ресмон. — Остальным ничего. Наставник сказал, ты их и так хорошо отделал.

— Повезло, — пожал я плечами.

На самом деле — очень повезло! Никто даже не заметил, как я колдовал. Иначе сам бы оказался среди наказанных. Нет уж, не хочется мне ощущать, каково это — когда секут спину! Ещё и без возможности полноценного исцеления. Бр-р! Недаром же пятёрка этих увальней так расстроилась, что решила отвести душу на мне аж в купальнях, да ещё и с оружием!

Нет, палки и камни использовали и мы с тем же Ресмоном, пусть и не часто. Но… цепь это цепь.

К некоторому удивлению, ощутил, что между мной и остальными не то чтобы потеплели отношения, но… негатива будто бы стало меньше. Казалось, мой подвиг уже не позволял соседям относиться ко мне как к своему личному врагу. Мы посидели, поболтали, и я словно бы на миг посмотрел на себя чужими глазами: «И что в нём такого? Парень как парень. Не выпендривается, не кичится своим родом. Помогает остальным: читает вслух, подсказывает…»

Я очень надеялся, что сегодняшняя посиделка хоть немного поможет мне пережить оставшееся время обучения. Эх… А ещё у меня завтра будет свидание!

Почему-то я ощущал волнение, причём куда большее, чем перед встречей с Миреллой. Наверное, потому, что здесь я добивался девушку сам? Не было родственников, которые «устроили брак», не было всей этой игры, когда имелось чёткое понимание, что даже если я стану вести себя как распоследняя свинья, то всё равно затащу её в постель?

Отсутствие вызова… м-да… А ведь, кажется, всё так и есть.

— Киниса не столь красива, это факт, — уже лёжа в постели, приложил руку ко лбу. — Но всё равно… Всё равно…

Следующий день начался достаточно стандартно: умывание, завтрак, уроки. У нас, как новичков, всё начиналось с новых лекций. Сегодня, благо, я не загремел в лазарет с самого утра. Во-первых, ходил с Ресмоном, а во-вторых… не только с ним. Вместе со мной шёл Вирдон, с которым мы сошлись, когда я вчера вечером похвалил его историю о Нильде. Признал, что до такого уровня мне ещё «далеко», а также попросил совета по общению с девушками. О, как же это его замотивировало! Вирдон надулся, как индюк, а потом почти час важно рассказывал свои «рекомендации». Каких же трудов стоило не заржать, словно конь!

Впрочем, это позволило мне наладить с этим парнем вполне себе положительные отношения. Третьим же спутником оказался молчаливый Астон. На моей памяти он не проронил и двух десятков слов. В основном ограничивался лаконичным «угу» или мотанием головой. По большей части его голос был слышен лишь на уроках, когда парня о чём-то спрашивали. И ведь не тупой! Ну, не самый тупой из всех, кого я знал. Однако… болтать не спешил. Может, это и плюс?

Будучи в квартете, я невольно почувствовал какое-то облегчение. Стало понятно, что теперь так легко меня уже не задеть. Правда, это совершенно не помешает моим недругам подловить меня в одиночку…

В такой компании и добрались до аудитории, где вскоре началось занятие. Сегодня его вела уже знакомая мне весьма симпатичная наставница: Лисани Аутиц, которую я вчера видел вместе со жрецом Хореса.

И раз занятие сегодня с ней…

— Поговорим о производственной магии. — Интуиция не подвела. — Как вы уже знаете, она включает в себя всё, что осталось нераспределённым, — женщина хмыкнула. — Зачарование, руны, магическая ковка, создание артефактов, та же алхимия, — она мазнула взглядом по журналу, — о которой вам рассказывали вчера.

Класс закивал, но я не отвлекался, полностью погружённый в её слова.

— В каком-то смысле, — Лисани изящно махнула рукой, — вся производственная магия работает по аналогу алхимии. Возьмём кузнечное дело, — она лукаво на нас посмотрела, — надеюсь, никому не нужно пояснять, что это такое?

Её взгляд остановился на мне, но я лишь слабо улыбнулся. Нет уж, то, что я аристократ, не значит, что я настолько оторван от народа, что даже не понимаю сути кузнечества!

— Замечательно, — кивнула Аутиц. — Разумеется, сейчас производство стали, деталей, сложных механизмов для ружей, пушек, инсуриев, поездов, пароходов и прочего сосредоточено на заводах и фабриках. Однако будет глупостью сказать, что кузнецы вымерли как класс, — женщина фыркнула. — Они до сих пор обеспечивают небольшие деревни необходимой утварью, такой как гвозди, подковы, плуги, предметы быта и прочее. До сих пор у кузнецов заказывают хорошие клинки, ножи или церемониальное оружие.

Лисани сумела завладеть вниманием класса. Уже никто не залипал на её внешность, а, казалось, погрузились в историю. И это весьма хороший навык! Так доносить материал, чтобы его было интересно слушать.

— И, как некоторые уже догадались, система производства хороших изделий из металла работает у магов по аналогу алхимиков, — она пожала плечами. — Причина не важна, да и не особо интересна. Пусть этим занимаются учёные, которые тратят на подобные дела свою жизнь, — женщина подняла палец, — у вас же она ограничена, так займёмся делом, а не болтовнёй.

«Зачем было про это напоминать?» — мысленно поморщился я, стараясь удержать лицо.

— Магов-кузнецов немного, но их деятельность трудно недооценить. К ним распределяют физически крепких юношей, желательно тех, кто знаком с искусством ковки, иначе будь они хоть гениями производственной магии, придётся снова обучаться, но уже работе с молотом.

Я кивнул. Явно не та работа, которую волшебник ожидает на выходе.

— Безусловно, магам тут проще — ведь они способны облегчить себе процесс при помощи волшебства, но даже так он продолжает оставаться тяжёлым и трудным, — Аутиц вздохнула. — Зато результат… — аж прикрыла глаза. — Магическая сталь уникальна. Ей можно придать дополнительную прочность, устойчивость к температуре, остроту — клинкам, облегчение веса — доспехам.

Кто-то присвистнул. Лисани благосклонно улыбнулась, не тратя время на замечания.

— Это называется первичное зачарование, — пояснила наставница. — И самые лучшие артефакты в обязательном порядке проходят его. Например, — проникновенно подалась вперёд, — гвардия императорских инсуриев.

О да, видел я таких. Их броня — настоящее произведение искусства. Столь могущественна, ценна и сильна, что обладатели этих доспехов способны оказать сопротивление высшему сиону и, что вполне реально, выйти победителем.

Стоимость таких штук стремится в небеса.

— Именно поэтому в мире столь мало по-настоящему уникальных артефактов, — усмехнулась она. — И это даже у нас, в Империи, где контроль магов и их обучение поставлены на поток. Что говорить о менее развитых странах? Там… — она поморщилась и покрутила рукой, — всё куда как хуже.

Дав нам несколько секунд, чтобы в должной степени осознать суть сказанных слов, Аутиц продолжила.

— Вторичное зачарование в чём-то проще, а в чём-то труднее. Если ковка — процесс достаточно умиротворяющий, а с наличием помощников роль мага сводится к концентрации на определённых образах, эмоциях, постепенном наполнении заготовки энергией и махании кузнечным молотом, то вот во вторичном зачаровании используется такая вещь, как руны, — на этих словах Лисани подошла к доске и нарисовала на ней несколько закорючек.

Хм, это таким вот образом неграмотные видят письменную речь? Забавно…

— Это руны, — аккуратный ноготок женщины упёрся в первый символ. — В отличие от нашей письменности, каждая из рун имеет собственный смысл. Например, этот означает защиту. Если волшебник нарисует её на каком-то объекте, испытывая определённый спектр эмоций и представляя нужные образы, то сумеет повысить прочность этого самого предмета.

Далее она объяснила про то, что для максимального эффекта руны не рисуют, а выплавляют, вырезают или выбивают. Также при их соединении они начинают давать иные эффекты. То есть если руну «защиты» поставить вместе с руной «огонь», то выйдет эффект защиты от огня. Чем точнее будет описан эффект, тем сильнее он будет работать. То есть можно ограничиться защитой от огня, а можно сделать отдельную защиту от жара и защиту от пламени. Тогда общий эффект будет выше, а защита качественнее.

Руны являлись очень старым языком, который, по преданию, был подарен нам Хоресом, но лично я считал, что он мог возникнуть даже до появления нашего бога. Всё-таки… Хорес не был первым, а кто-то из других стран или даже покорённых провинций до сих пор продолжает звать его выскочкой и демоном.

В общем, рун существуют сотни и тысячи, а уж их сочетаний… и того больше. И магам не требуется изучать их все. Для этого опять-таки есть люди, которые тратят время на подобное. Задача колдуна — получить от «мастера рун» нужную комбинацию и знания по эмоциям с образами, которые необходимо при этом испытывать, а потом осторожно нанести её на какую-то вещь. Например на кольцо, превращая его в артефакт.

Ювелирная работа, так что зачарователь обязан быть усидчивым, спокойным, целеустремлённым. А уж если он при этом владеет навыками кузнеца и способен провести как первичное, так и вторичное зачарование… О, это уникум, которые наперечёт в Империи! Слишком хороши, чтобы быть способными на такие тонкости, будучи ограничены сроком собственной жизни.

— Есть особые программы, — поясняла женщина. — Имеются закрытые поселения, где всех мальчиков обучают кузнечному делу, а девочек — алхимии. Когда они дорастают до магического совершеннолетия, какая-то часть непременно пробуждает в себе магию. Таких направляют в отдельные школы колдовства, специализирующиеся чисто на зачарователях.

Я поднял руку, и наставница благосклонно кивнула.

— Что происходит с остальными? — спросил я. — Теми, кто не пробуждает магию?

— Идут помощниками, — хмыкнула она. — Либо на фабрики. Люди везде нужны. Особенно обученные.

Логично.

— Зачарователь так называемого «второго круга», — продолжила Аутиц, — обязан уметь наносить руны, а также хорошо концентрироваться. С остальным ему помогут. Как и с алхимией, дадут готовую рунную цепочку, объяснят смысл всех знаков, подскажут, какие нужно испытывать эмоции на каждом из них, и прочее.

Опять же, звучит достаточно реально. Срок жизни магов слишком короткий, чтобы тратить время на изучение всего рунного алфавита. А так…

— Вот только в отличие от первичного зачарования, — Лисани улыбнулась, — вторичное куда более разнопланово. Можно достичь самых разных эффектов. Начиная от простейших рунных рядов для ядер инсуриев, заканчивая легендарными Слезами и более простыми антимагическими амулетами, — касается цепочки на шее. — Среди таких вещей найдутся как боевые, типа Огненной сферы, так и более мирные, нацеленные на комфорт или помощь в производстве. Те же пароходы создаются лишь при помощи рун. Также среди артефактов можно встретить простенькие, одноразовые, или комплексные шедевры, требующие весьма долгой, тонкой и кропотливой работы с использованием ювелирных инструментов. Зато, — улыбка женщины стала шире, — зачарователи, как и алхимики, очень и очень ценятся. Каждый из них может рассчитывать на крайне хорошие рекомендации и тёплое местечко. К таким магам всегда прислушиваются и стараются обеспечить максимально, — подчёркивает голосом, — лояльные и приятные условия работы.

Ещё бы. Это не какой-то тупой боевик, способный лишь заливать землю огнём. Нет, тут можно многого достичь… Если не быть идиотом.

Почесав висок, я понял, что вполне себе не прочь попробовать. Усидчивости и внимания мне хватит. Я грамотен, я аристократ, в конце-то концов! А раз так… надеюсь, моя магия подойдёт для столь тонкого ремесла!

Остаток занятия нам рассказывали подробности, показывали примеры, а также мотивировали попробовать эту непростую науку. И кого как, но меня заинтересовало.

«Обрадовав» класс тем, что практика начнётся уже со следующей недели, всю нашу группу погнали на полигоны. Сегодня были очередные тренировки стихий и барьеров, которыми мы будем заниматься весь первый месяц.

Встав перед специально подготовленными мишенями, я начал наполнять себя гневом, создавая капли воды, направляемые под давлением прямо в центр отмеченного круга. Периодически удавалось пробивать деревяшку насквозь, но даже я сам ощущал, насколько это жалко. И всё-таки… прогресс был. Ранее я не мог и этого.

На практических занятиях за группой присматривало сразу несколько наставников, которые отмечали успехи своих подопечных, сверялись с записями хода урока, а также направляли нас на отработку новых трюков. Абсолютно не удивился, когда один такой подошёл и ко мне.

— Наставник Мортос, — произнёс чисто для того, чтобы он убедился, что я его заметил.

— Кирин, хороший результат, — сухо кивнул он, безэмоционально комментируя успехи. — Пора переходить к барьерам воды, — продолжил мужчина почти без перехода. — Прервись и запоминай… Или будешь записывать? — Мортос приподнял бровь.

— Для начала послушаю, наставник, — вежливо ответил ему.

— Любой барьер — это спокойствие, — он начал отвечать, словно готовился к этому моменту каждый день своей жизни. — Однако стихийные — исключение. Как и любое применение их сил, здесь требуется гнев. Лучше всего подходит злость на объект, который должен нанести тебе вред. Например, летящее пушечное ядро или хотя бы камень. Разозлись на него, пожелай избежать травмы, а потом используй воображение.

Мужчина достал заранее взятую книгу, раскрывая её ближе к концу.

— Здесь представлены отличные гравюры барьеров воды, — пояснил Мортос. — Рассмотри внимательнее.

И я рассматривал, а потом пробовал воссоздать его. Не получилось, как ни старался. Наставник, под конец второго часа практики, сказал, что это нормально и мне не хватает объекта, который бы в меня летел. «Больше гнева!»

Да уж, именно гнева во мне и не хватало! Как вспоминаю вчерашний «отдых» в купальне, так сразу, хе-хе, весь гнев уходит. Сарказм, ежели что.

Когда практика закончилась, попросился поучаствовать на занятиях второй группы, отрабатывая собственный набор чар. Такое частенько применяется, чтобы во время использования заклинаний оставаться под присмотром. Мало ли?

Мне пошли навстречу. Впрочем, в таком вопросе идут навстречу почти всегда. Учителям магической школы выгодно, чтобы их выпускники покидали стены заведения «опытными колдунами». Эх… времени бы побольше на всё это…

Моей целью были сразу три ветки магии. Я хотел потренировать оборотничество и полёт, водяной барьер, а также землю. Ух, с последней всё было гораздо хуже, чем мне почему-то казалось. А ведь видел некоторых из собственной группы, которые творили ей настоящие чудеса: траншеи, например, рыли чуть ли не на ходу.

С собой позвал и Ресмона, но этот предатель отказался.

— Ты что, Кирин! — его шёпот был театрально громким и… хах, да он даже слово «театр»-то не знает! — Сегодня устраивают петушиные бои, — добавил парень. Я даже не поморщился от «ароматов» его дыхания. Привык. Но, Хорес милостивый, ты зубы специально, что ли, не чистишь? Типа ещё одно оружие, на случай перехода боя в сверхближний контакт?

— И откуда они их взяли? — не то чтобы я сильно удивился, но… как минимум мне было интересно.

— Так это, — шмыгнул он носом, — уже почти традиция школы. Их стражники таскают, если на лапу дать.

Взятка. Порок нашего общества номер один.

Отказавшись от не слишком интересного зрелища, остался на полигоне, сосредоточившись на собственной практике. Едва приступил к отработке, как стала подтягиваться группа «продвинутых» волшебников, среди которых заметил знакомое лицо. Или правильнее будет сказать — морду? «Морду лица», ага!

Это был Бенегер, который мрачно прищурился, смотря на меня, будто бы уже прицеливался огненным шаром. Что же — кажется, у меня появилась «цель» для гнева.

Косились мы друг на друга хоть и не постоянно, но частенько. У меня даже земля начала получаться! Особенно когда мерзкий верс кривил свой нос точно так же, как это было в момент нашей первой встречи, перед тем смачным ударом, едва не лишившим меня сознания!

Чего уж — впервые за все разы смог создать яму. Пусть и небольшую, но… это лишь начало! Зато я примерно запомнил, насколько сильно нужно впустить в тело энергию иного измерения. Плюс, как всегда говорят наставники: «Если получилось один раз — получится и второй, но уже легче. Ведь теперь будешь представлять не абстрактную картину, а конкретику». Подпишусь под каждым словом!

Наши переглядывания заметил даже Мортон. И… следующие его слова были внезапны.

— Кирин, Бенегер, оба ко мне, — холодно бросил он, ткнув пальцем себе под ноги.

Не теряя времени, тут же подошёл ближе. Рослый ублюдок последовал моему примеру. Никто не хотел лишний раз испытывать терпение наставников, далеко не все из которых стремились доносить свои мысли через повторы и множество примеров. Некоторые считали, что до идиотов отлично доходит лишь сила. Не могу их в этом винить.

До сих пор не нарадуюсь своей грамотности и наличию хорошей (по-настоящему хорошей!) школьной библиотеки. Я брал оттуда множество уникальной информации и углублялся в теорию там, где учителя обходились поверхностным пояснением. С их стороны, впрочем, считаю дело правильным. Зачем доносить такие подробности, которые могли бы пригодиться лишь столь увлекающейся персоне, как я?

— Становитесь в пару и начинайте отрабатывать приёмы, — постановил Мортон. — Ты, — палец ткнулся в Бенегера, — стрелы пламени, а ты, — теперь в меня, — водяной барьер. Можешь и обычный, если хочешь, — на лице мужчины промелькнула тень улыбки. — Приступать.

— Кто-то давно не был в лазарете, — негромко рыкнул Бенегер, попытавшись толкнуть меня плечом, но я вовремя тормознул шаг, так что парень лишь бессмысленно качнулся в сторону. Было желание добавить ему инерции, чуть-чуть подтолкнув, но… наставник смотрит. Не хочу доводить дело до драки. Особенно при нём.

Заняв позицию друг напротив друга, оставили между собой полтора десятка шагов. Оптимальная дистанция… Эх, обычный барьер я сейчас точно не создам. Никакого спокойствия и близко нет! Зато гнев… ух, пора.

Несколько раз пришлось уворачиваться от «стрел». Это стандартная техника магов огня, аналогичная моей «водяной пуле». Базис, без которого стихийник не сумеет одолеть даже крестьянина с вилами. Правда, я удивлён, что Бенегера заставили отрабатывать такие основы… Ох, я понял! Это его вторая стихия! Какая же первая, интересно?.. Поставил бы на молнию, но наставник ни за что не позволил бы нарабатывать практику в двух чисто боевых ветках стихий. Скорее всего, первая была более «защитной». Возможно, та же земля. Её часто берут именно из-за земляного барьера. Его можно создать с гораздо большей надёжностью, чем долбаный «барьер спокойствия». Сука, какой грёбаный гений вообще придумал подобное⁈

В общем, немного поуворачивавшись — на что Бенегер каждый раз грязно ругался — сумел создать водяной барьер, на который бесстрашно (вру, было страшно!) принял его огненную стрелу. Получилось! Хоть меня и немного ошпарило от моментально нагревшейся воды, но совсем чуть-чуть. Не сравнится с парнями, которых я окатил вчера кипятком.

А дальше дело пошло лишь веселее. Впрочем, это относилось к нам обоим. Наработка чар шла со скоростью мчащегося поезда. Барьер из воды получался всё крепче и быстрее. Я научился утолщать его в месте ожидаемого попадания врага и даже очищать воду до прозрачности на месте глаз.

Чуть позже начал её закручивать, отчего барьер приобрёл дополнительную защиту, ведь текучая вода оказалась более трудной целью для преодоления.

Через какое-то время, чисто случайно и как-то интуитивно, смог дышать, даже полностью окружив себя водой. Ух, сам не понимаю, но получилось, будто бы… магия направляла меня. Хах, да уж, не зря я чуть ли не интуитивно потянулся к магии воды… Грёбаная стихия… Хорошо пошло.

По истечении часа Мортон развёл нас в стороны, позволив продолжить отработку других заклинаний, но уже отдельно друг от друга. Я решил, что надо пользоваться шансом, так что косился на Бенегера и отрабатывал землю. Этот отброс тоже не сидел без дела, колдуя какую-то стену огня. Получалось, сука… Кажется, от этого я злился лишь больше, отчего приёмы земли тоже, худо-бедно, начали выходить. Вот же… а наставник, похоже, не зря свой хлеб ест. Ощущение, что за один урок я прыгнул выше головы, словно бы наработав практику сразу за неделю.

В конце второго часа уделил внимание оборотничеству. Всё равно уже ощущал, как всё тело горит от магии. Слишком много энергии провёл через себя. Это не так-то просто, как может показаться со стороны. Магия… жжёт. Недаром в лазарет почти каждый день попадают ученики с ожогами. Тело человека и правда не приспособлено для этой энергии. Твою же мать, Хорес, почему ты не сделал нас немного… правильнее? Крепче? Если бы маги жили хотя бы десять лет, а не два года… О, этот мир принадлежал бы нам.

Осознав, что сказал «нам», едва не сплюнул под ноги, но вместо этого обратился в ворона.

— Кар! — вышло само собой. Хотел зашипеть, ведь энергия, кажется, полоснула по коже, словно острая бритва, которой пользовался Кастис. Помню, как решил рассмотреть её получше и потрогал. На первый взгляд — ничего особенного, однако позднее, по истечении пяти или даже десяти минут, заметил, что все пальцы в тонких, но глубоких порезах. Я порезался, но не понял этого сам! Так остро, что жжение от ран ощутил лишь спустя время.

Пришлось тащиться к целителю, который привёл меня в порядок за пару минут. Тц…

Проклятые версы, как я могу отождествлять себя с ними⁈ И всё же… всё же…

Попытки взлететь снова провалились, но, кажется, сегодня я определённо был лучше, чем в первый раз. Во всяком случае, уже не падал на землю, не в силах подняться. Падал и поднимался. Получалось.

Ничего… я чувствую, как нужно. Птицы тоже не обучаются этому, словно машинисты поезда. Нет, у них всё выходит инстинктивно. Вот и я, обращаясь в форму ворона, ощущал, что вот-вот взлечу. А там… начну тренироваться в использовании магии в форме. Ух, кожа под перьями заранее начинает ощущать фантомную боль. Чувствуется, что ещё нескоро мне удастся в должной мере летать и колдовать! Хотя бы просто летать — для начала…

Когда вторая группа завершила практику, кто-то из них остался ради тренировок, но я уже не мог продолжать, так что свернул все свои занятия и направился в основной корпус. Надо немного отдохнуть, а потом заглянуть в библиотеку. Сегодня у меня свидание с Кинисой! И кто знает, к чему оно по итогу приведёт?

— Времени мало, — припомнил я, через сколько она выпускается. — Чуть более недели, тц… Что можно сделать за неделю?

Мне одновременно и хотелось дойти до «самого сладкого», но одновременно и опасался этого. Причина? Привычка и психологическая зависимость. Я… мне будет трудно отказаться от неё. От Кинисы и того, что она может мне дать.

— Но всё равно ведь пойду, — тихо шепнул я. — Потому что иначе и быть не может.

Я часто слышал, как жрецы трещали про вознесение в чертогах Хореса. Про настоящий рай, сокрытый в загробном мире для тех, кто верует. Но истина состояла в том, что рай находится гораздо ближе — и на вкус отдаёт солью.

«Преклонив колени, преподношу тебе, великий Хорес, то, что трепещет внутри меня. Подняв лицо в небеса, выкрикиваю славу тебе. Так, покорившись, побеждаю. Так, уступая, обретаю».

Трактат о святости, книга первая, стих первый.

Силана, Монхарб, взгляд со стороны

Хуже всего ей было ночью, когда все дневные тревоги скапливались в один комок, который погружался в центр груди, вызывая напряжение каждой мышцы. Девушка словно бы съёживалась под холодным покрывалом, после чего беззвучно плакала, давая волю чувствам и не опасаясь, что кто-то увидит.

Слабая, одинокая, беззащитная. Она стала чужой в своём же городе, дворце и даже комнате.

«Я — новый архонт вдов и сирот», — терзала Силану мысль, а перед глазами мелькали лица гвардейцев отца, включая и Ронцо.

Воспоминания нахлынули на неё потоком, вновь заставляя глаза видеть картины прошлого, а уши — слышать звуки. Память подкинула лихорадочные метания придворных, стражи и слуг. Как рыдали женщины и дети, в предсмертных конвульсиях бились защитники крепости, а внутренние строения Карсо-Анса сгорали в жарком пламени.

«Теперь я пленница в месте, где должна была править», — размышляла она.

И всё же, несмотря на бурю собственного отчаяния, ночи давали Силане облегчение. Небольшую передышку, когда девушка могла укрыться одеялом с головой, сжаться комочком и быть уверенной в том, что до самого утра никто не побеспокоит её. В такие моменты, она считала, что происходящее вокруг — не навсегда. Что вражеская армия вскоре покинет их земли, даруя истерзанному городу спокойствие.

Хоть войска Империи и старались вести себя по правилам, за которыми, по велению Дэсарандеса, следили офицеры и командиры, но факт оставался фактом. Оккупированные земли лихорадило и спасти их могли лишь уход армии и время, нужное, чтобы свыкнуться с новым фактом: теперь они покорённый народ. Один из сотен, населяющих Империю Пяти Солнц. Очередная колония, которая вскоре будет передана каким-нибудь аристократам с юга, один из которых возьмёт её в жёны, получая тем самым не только власть, но и законный к ней повод.

Однако, мысли о будущем принадлежали дню. Ночь диктовала свои условия. Темнота служила поводом пролить слёзы и оплакать собственную жизнь. А ещё поговорить. По ночам девушка часто видела отца и слышала его низкий голос. Это напоминало ей моменты, когда Тураниус приходил к ней раньше и садился в ногах, чтобы рассказать о покойной жене, матери Силаны.

— Я очень скучаю по ней, девочка моя. Как же мне её не хватает. Даже сказать не могу, как сильно… — в такие моменты он выпускал на волю свои эмоции, которые, как архонт, не имел право высказывать днём, при свете солнца.

День, впрочем, создавал проблемы и ей. Он запутывал девушку, туманил разум.

Силана поступала так, как ей велели новые правители Монхарба, которые, однако, притворялись, что не имели здесь власти, хоть каждый из людей, даже самый последний нищий и скорбный умом, понимал, что это не так.

И всё же, новоявленная архонт «вольного» города верховодила гротеском, в который превратился её двор. Участвовала во всех церемониях, принимала гостей, утверждала новые законы, отменяла старые, неугодные, произносила написанные речи, призывала обеспечить порядок на улицах, не притеснять народ Монхарба, контролировать работу фабрик, продолжать обучение магов, обеспечивать соблюдение всех ранее заключённых договоров и обязательств.

Она терпела обвинения в глазах немногих оставшихся прежними слуг и собственных придворных. Притворялась, что не замечала мольбу в глазах жрецов Триединства, которым сама же зачитала смертный приговор. Во славу Хореса.

Силана ходила, словно плохо настроенный инсурий, выполняя действия равнодушно и автоматически, без участия собственного сознания. Черноволосая правительница Монхарба ощущала себя, как в тумане. Периодически она осознавала, что в любую секунду готовится принять свою смерть. Возможно от яда, чтобы изобразить «естественность» процесса, возможно от рук «заговорщиков», в качестве которых виделся почти каждый житель города и половина двора.

Впрочем, девушка быстро поняла, что не умеет заниматься взаимоисключающими делами, как и в то, что не может верить в истины, которые противоречат не только её внутренним убеждениям, но и друг другу. Возможно, будь она немного другой, обладай большей сосредоточенностью, то смогла бы обнаружить некоторую последовательность в поступках, которые ей приходилось осуществлять по требованию завоевателей, но сейчас Силана находила последовательность лишь в собственных убеждениях. Она верила в то, во что было нужно, чтобы поступать так, как от неё требовали.

В моменты, когда Силана подчинялась, выполняя приказы, которые передавали ей иноземные слуги через секретарей императора и его советников, когда она сидела в тронном зале, произнося те слова, которые шептали ей в уши, то девушке казалось, что ситуация не так уж плоха, как на самом деле.

«А правда ли всё так плохо? — размышляла она. — Дэсарандес включил Монхарб в состав Империи, разом повысив его статус. Пусть какое-то время город будет на роли сырьевого придатка, существуя лишь для того, чтобы обеспечивать Империю ресурсами, инсуриями и артефактами, но взамен мы будем получать дотации и финансы, которые можно будет пустить на развитие многих направлений, которые традиционно простаивали во время правления архонтов».

Это были слова герцога Сандакая, который периодически навещал Силану. Умный и очень опытный мужчина рассказывал уникальные и весьма заманчивые в своей концепции вещи, сыпал примерами успешного развития других регионов и объяснял перспективы некогда вольного города.

После их общения, Силана, на какое-то время, даже радовалась, что их захватили. Иногда эти мысли не могла изгнать даже ночь. Во всяком случае, не за один раз. Но потом они переваривались, как пища в её желудке, оставляя после себя изжогу.

Но то был Сандакай. Изредка свою аудиенцию изволил давать ей и император.

— Половина мира живёт по правилам Триединства, — рассказывал Силане Дэсарандес. — И если бы оно хоть на грамм отображало истину, то все эти страны давно бы объединились, чтобы задавить Империю. «Угрозу с юга», как говорят некоторые. Однако, суть их веры разделена, как и количество богов, которых там восхваляют. Чем-то она напоминает мне язычество и многобожие варварских народов Азур-Сабба. Не зря Хорес утверждает, что грех идолопоклонника не в том, что он почитает камень, а в том, что он почитает один камень превыше всех остальных. Вот только, — на мгновение прикрыл он глаза, — большинство правителей севера и запада Гаодии, хоть короли, хоть архонты, почитают именно священное писание «Святой Троицы» и покуда его истина исходит от неба, — указал Дэсарандес пальцем в потолок, — они охотно принимают её. Но когда к ним прихожу я, олицетворение реального бога и его земное воплощение, они тут же путают святость повиновения истинной власти со стыдом подчинения правителю-сопернику, — император тепло рассмеялся, словно добрый дедушка, только что признавшийся в безвредном чудачестве. — Глубоко внутри, каждый человек считает, что именно он, а не остальные, ближе всего находится к богу. Не жрецы, не пророки и уж тем более не маги. Поэтому они бунтуют и сопротивляются истине. Тому, чему на словах обязуются служить.

«Поднимают оружие против меня», — мысленно продолжила Силана его речь, но ничего не сказала. Это были опасные слова.

В такие моменты девушка в основном ощущала иное. Что ей тяжело сидеть в присутствии этого человека. Не врали те, кто говорил, что император и Хорес — две стороны одной монеты. Силана чувствовала, что не достойна сидеть или стоять. Нет, её роль — преклонять колени, а лучше упасть на живот, как делали молящиеся в старину. Она видела их изображения, выгравированные на стенах древних храмов Триединства.

Причина такого ощущения была не только в запредельной силе и древности этого… существа, который находился в непосредственной близости к ней. Он и правда вёл себя так, словно видел прошлое этого мира и теперь знает его будущее. А уж голос! Загадочный, мелодичный, глубокий, играющий на всех струнах её (и не только её) души.

Стоило Дэсарандесу заговорить, как Силане сразу становилось ясно, что Тураниус ошибался во всех своих словах и действиях, что он попросту пошёл на поводу своей гордыни и тщеславия.

«Отец перепутал заносчивость и долг перед городом. И вот чем обернулась его трагическая ошибка», — думала девушка.

Лишь позднее, когда Силана под конвоем шла по широким комнатам собственного дворца, ей в голову пришли слова Тураниуса: «Демон в обличье человека». И внезапно она ощутила нечто противоположное тому, что чувствовала ещё день назад. Девушка ругала себя последними словами, считая настоящей дурой, ведь предала того, кто всегда в неё верил. Единственного человека, который являлся для неё идеалом.

Наплевав на душевную боль, которая кривила её лицо, грозя прорваться целым потоком слёз, Силана твердила про себя последние слова отца: «Самые крупные фабрики, лучшие мастера, идеальная система обучения магов-механистов — демону нужно всё это! Значит, ему нужна ты».

«Ты», — повторяла она раз за разом, пока всё путалось в голове. Новая архонт понимала, что если отец был прав, то все эти люди вокруг, народы Империи, которых Дэсарандес объединил под своим крылом и направил воевать, захватывать новые земли и силой возводить новую религию, буквально заставляя людей верить в Хореса, собрались напрасно. Их надежды и чаяния — пустой звук, а готовность вступить в очередную войну, где каждый будет жертвовать жизнью — бессмысленна. Цель состоит не в донесении истинной веры до «заблудших», а в простом подогревании собственного больного эго Дэсарандеса, который решил завоевать весь мир.

Или быть может за этим скрывается какой-то скрытый смысл, недоступный простой девчонке из дальнего вольного города? Кто такая Силана? Наследница Тураниуса, архонта маленького кусочка земли, который, даже расширься в тысячу раз, не сравнится с территорией Империи Пяти Солнц.

«И восстания будут подавлены, как в Кашмире. Наших людей начнут истреблять, наказывать и вводить жёсткие законы. Я не могу допустить этого. Нужно играть по чужим правилам».

Но несмотря на подобные мысли, она всё равно ощущала себя той, кто видит истину. Одной из немногих, кто понимал, что всё вокруг — не более чем иллюзия. Мираж, который может тянуться лишь до определённого момента, а потом исчезнет, обнажая правду.

«Хорес — выдумка, — поняла Силана. — Всегда был лишь один „бог“. И все эти люди поклоняются именно ему».

Вот только сомнения не оставляли её. Неужели она так гениальна и умна? Одна единственная из всех этих сотен тысяч людей, которые собрались под Монхарбом? А ещё миллионами, которые проживали в Империи?

Неужели даже такие люди, как Сандакай, не видят истины? Герцог рассказывал ей истории про становление Империи, о Дэсарандесе и самом Хоресе. О чудесах, которые творились именем Дарственного Отца. О доблести людей, чьими мечами и ружьями были «очищены» Малая Гаодия, Кашмир, Шарские кряжи, Сизианская пустыня и остальные регионы, ныне ставшие колониями могучего государства.

Как могли слова Тураниуса и её выдумки перевесить столь высокую, искреннюю преданность?

«Возможно, вопрос до сих пор кажется нерешённым, потому что я просто боюсь и сама украдкой удерживаю пальцем стрелку весов? — размышляла девушка. — Сама не даю себе возможность принять правду, находя одну отговорку за другой?»

Каждый раз, при свете солнца, любое действие, слово и взгляд будто бы спорили с отцовским безрассудством, гордостью и тщеславием. Лишь ночью Силана давала волю своему сердцу, находя простоту и покой в собственной душе. Только тогда она могла позволить губам подрагивать, а глазам — наполняться слезами.

Закутавшись в одеяло, девушка сама садилась на кровать, изображая отца, который пришёл к ней ночью, а потом притворялась, что говорила с кем-то спящим.

— Мне приснился сон, Силана, — произносили её сухие губы. — Твоя мать снова приходила ко мне.

Ей казалось, что от собственных противоречий, она сходила с ума. Девушка изо всех сил старалась верить в то, что казалось правильным, но окружающий мир раз за разом ломал её об колено, выбивая мысли грузом реальности.

«Мне тоже не хватает её, отец. И тебя… тебя тоже не хватает».

Следующим днём Силану вызвал к себе сам Дэсарандес. А значит, следовало поспешить. Вот только он призвал её не в свои покои, которые занял во дворце, а в расположение армии, чей лагерь встал за пределами города.

Девушка даже не думала спрашивать о причинах или спорить, когда слуга, не слишком хорошо говорящий на мунтосе, сказал, что быстрее будет направиться конными, без кареты и сбора всех придворных, которые были бы обязаны сопроводить её. Напротив, она испытала облегчение, что можно будет накинуть на голову капюшон и сделать вид, что всё происходящее — не более чем простая прогулка знатной особы, а не побег из города и отречение, как могло бы показаться жителям со стороны.

По пути Силана рассматривала Монхарб, который практически не имел укреплений, полностью перенеся всю оборону на крепости, его окружающие. Наивно было думать, что стены и камень, пусть даже зачарованный, сумеет сдержать армию Империи, её неистовых сионов и боевых колдунов.

«Кровь отца впиталась в каждый кусок пробитых стен Карсо-Анса», — пришла в её голову несвоевременная мысль.

Путь оказался долог. Монхарб был огромным, прибрежным городом, растянувшимся на многие десятки километров. И хоть он не мог сравниться по размеру с Тасколом или той же Роденией, столицей Кашмира, но назвать его маленьким не смог бы никто.

И всё же, кони преодолели этот путь. Пограничная стража, состоящая из имперских солдат, пропустила их не говоря ни слова. Силана поёжилась от этого демонстративного игнорирования, которое оказали вооружённые ружьями бойцы, а также четыре тяжёлых инсурия, стоявшие в тени.

Лагерь имперских войск расположился неподалёку от Монхарба. Он состоял из тысяч шатров и палаток, которые растянулись по всему периметру огромного поля, «поглотив» внутри себя несколько деревень, которые обеспечивали армию ресурсами, как, впрочем, и городские запасы.

Лагерь умудрялся сочетать элементы обыденности и величия. Его размер и масштаб поражали воображение, особенно при осмотре с высоты: ровные ряды шатров, возведённые конюшни, деревянные навесы для многочисленной артиллерии, какие-то тренировочные площадки и полигоны. Мастерские под открытым небом, где магические кузнецы продолжали работу даже во время похода. Над головой летали вороны-оборотни, а также периодически проезжали конные патрули, внимательно осматривающие территорию на предмет каких-либо нарушений.

Всё казалось преисполненным незримого величия ровно до того момента, как Силана не вошла на его территорию. Вонь выгребных ям заставила сморщиться, как и запах немытых тел огромного скопления людей. Пот от некоторых инсуриев перебивал даже запах масла, которым они смазывали свои механические доспехи. Животные тоже не добавляли приятных ароматов, а лошадиный навоз, казалось, лежал в каждом проходе.

Слуга направлялся уверенно, что показывало его высокий уровень ориентирования на местности. И хоть несколько раз им невольно мешали: проход между палатками заблокировала телега со сломанным колесом, которую они объехали через соседний ряд, а в другой — прямо на пути случилась драка между двумя сионами, которая быстро обросла зрителями, довольно гогочущими и начавшими делать ставки, но эти проблемы её сопровождающий преодолевал со спокойной уверенностью благородного.

Даже когда путь полностью перегородил строй марширующих солдат, мужчина направил девушку на узкую, грязную тропинку за палатками, где с трудом прошли их лошади.

Пообвыкнув к вони, Силана с интересом рассматривала лагерь и людей. Её интересовало всё: их внешний вид, цвет кожи, татуировки и шрамы, форма одежды, цветная ткань шатров, экзотические на вид ружья и клинки, породистые лошади, магия колдунов, приёмы сионов, мощная броня незнакомых моделей инсуриев…

И повсюду она замечала его — герб Империи. Солнце с золотым орлом внутри.

Вместе с тем, Силана только сейчас осознала, что в отличии от Монхарба, она спокойно смотрит в лица встречных людей, не отводя взгляд, уже не опасаясь, что кто-то узнает её. Нет, взоры людей, если и задерживались на ней, то лишь как на красивой девушке, но никак не осуждая какие-то преступления. Здесь, в лагере чужаков, Силану в кое-то веки не считали предательницей, чему она была крайне рада.

Позднее, анализируя собственные ощущения, девушка с удивлением осознала, что чувствовала себя… в безопасности. Пусть многие солдаты смотрели на неё похотливо, но то было давно привычное ощущение, с которым она знала, как работать. Но иное… иного не имелось.

Сейчас же она даже начала улыбаться, хоть и ровно до того момента, как её взгляд не выцепил Венциса Вроноса. Того парня, которого во время битвы на стенах Карсо-Анса утешал непутёвый отец. Того, над которым смеялся её двор и она сама.

Венцис пошатывался, ведь его вели двое мужчин, в характерной лёгкой броне сионов, не мешающей их мобильности. Каждый из них удерживал в руках цепь, которая была прикована к ошейнику пленника. Силана различила в кровь сорванную кожу на его шее. Руки парня были крепко связаны за спиной, а одежда, сохранившаяся ещё с момента боя (поддоспешник монхарбского инсурия), оказалась изорванной и грязной. Похоже, никто не удосужился предоставить ему альтернативу.

«В последний раз мы с ним виделись на стенах, тогда, когда и с отцом», — подумала девушка. Даже в её ушах зазвучали падающие капли дождя.

Вид Венциса вызывал жалость, моментально возвращая Силану на землю. Она снова вспомнила, что несмотря на всё хорошее к ней обращение, является пленницей. Той, кого силой удерживают и контролируют. И никакие слова не изменят этой сути.

«Нужно не забывать об этом», — твёрдо произнесла она сама себе. Правда думать о таком, периодически, было трудно. Сознание словно желало облегчить её жизнь. Заставить воспринимать собственные условия содержания как «хорошие». Ведь в чём она ограничена? Захватчики фактически восстановили Силане прежнюю жизнь! Если бы эта жизнь не оказалась кривой пародией на оригинал.

Вронос не заметил её. Он бессмысленно пялился куда-то перед собой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Похоже, условия жизни, а может побои или даже пытки, заставили его уйти глубоко в себя.

Силана прикрыла глаза, не желая наблюдать за происходящим и полностью доверяясь своему коню и слуге, который продолжал указывать путь. Она не желала смотреть на то, во что превратился её народ. Воины Монхарба. Не хотела видеть то, что не могла изменить.

И всё же… сердце девушки в очередной раз облилось кровью.

— Эт-то т-ты-ы⁈ — прохрипел голос откуда то сбоку и снизу.

Силана вздрогнула, механически поправляя капюшон, спавший ещё на моменте захода в лагерь Империи. Она непроизвольно открыла глаза, но уставилась в спину слуги, не переводя взгляд. Не желала снова смотреть на Венциса. Видеть, во что он превратился. Не хотела запоминать то, что стало с Монхарбом, который он в данный момент олицетворял.

Однако, даже слуга коротко покосился на парня, замедлив шаг.

— Силана? — уже более нормальным голосом спросил Вронос.

Стража заругалась было на таскольском, но один из сионов ткнул пальцем в слугу, а потом отвесил подзатыльник напарнику. Что бы они не говорили, но судя по виду, слуга являлся кем-то вроде личного человека кого-то из верхушки командования, раз даже сионы не хотели производить при нём плохое впечатление.

Но девушка отметила это мимоходом, всё её внимание уделялось Венцису, на которого она всё-таки перевела взгляд.

Парень смотрел на неё с каким-то сомнением, толикой удивления, а также страха. На какой-то миг в его глазах мелькнул огонёк радости, но тут же пропал. Вронос вздрогнул и покачнулся.

— Силана… — спокойнее повторил он и улыбнулся высохшими губами.

Слуга бросил что-то на незнакомом языке, на что сионы грубо дёрнули цепь, едва не уронив парня на колени.

— Нет! — крикнул он, находя в себе силы, чтобы рвануть вперёд, прямо к ней.

Конвой разразился бранью, натягивая цепи под крики Венциса.

«Он всё такой же упрямый и безрассудный», — поняла девушка.

— Силана! Ты должна бороться с врагом! Я знаю, ты сильная! Убей их! Убей Дэсарандеса! Перережь ему ночью горло! Сила!.. — вопил он вплоть до момента мощного удара по лицу, который прописал ему один из сионов. Не столь сильного, чтобы превратить голову в кровавую кашу, но достаточного, чтобы россыпь некогда белых зубов вылетела из его рта.

Сейчас девушка невольно подметила, что их цвет сменился жёлто-красным.

Вместе с тем она впала в состояние катарсиса, высвобождая все свои эмоции и словно бы разрываясь пополам. В одной своей части Силана осталась сидеть на лошади, мысленно думая, какой же Вронос кретин.

«Он что, считает, будто я сплю с императором? Потому что если нет, то каким образом я смогу перерезать ему ночью глотку⁈»

В другой же версии, девушка спешилась, шлёпнув сапогами по грязи, а потом подошла к конвою, взмахом руки заставив сионов отступить. Она склонилась над Венцисом, проводя ладонями по его окровавленному лицу и приглаживая волосы. Мягкая улыбка появилась на её губах.

Из глаз пленника текли слёзы, а из носа — кровавые сопли. Рот и остатки поломанных зубов искривился в гримасе боли, пачкая небритую щетину.

— Ты видел его, Венцис? — мягко спросила Силана. — Видел моего отца? Что случилось с архонтом Тураниусом?

Через миг девушка моргнула, осознавая, что всё это ей лишь привиделось. Она продолжала сидеть на лошади, пока конвой силой уводил Вроноса, который мог только скулить и повизгивать, периодически крича — «Не-е-ет!»

Грубый смех за спиной Силаны, а также звуки новых ударов, стали последней каплей. На её глазах появились слёзы.

Подняв голову к небу, черноволосая девушка натянула капюшон и глубоко выдохнула, ожидая, пока ветер высушит влагу. Истинная боль поражения состояла не в факте капитуляции, а в том, как она укоренялась в душе. Как набиралась сил, зрела и росла, становясь всё сильнее и крепче. Стоит лишь оступиться и падение превратится в судьбу.

Дэсарандес, когда до него дошли, был занят, но выделил время, дабы взбодрить её, а также уведомить о том, что армия начинает сборы и переход к Кииз-Дару, второму вольному городу бывшего Нанва, следующему за Монхарбом.

— Ты отправляешься с нами, — улыбнулся император. — Тебе следует видеть, как каждый из них становится частью Империи. Это знание позволит лучше понять, с чем имеешь дело, получить опыт ведения войны, а также укрепить отношения с другими наследниками, будущими правителями этого региона, которые включатся в состав нашего войска.

«Он хочет, чтобы все видели силу армии Империи, — поняла Силана. — Чтобы никто и никогда даже не замышлял бунт».

Вместе с тем, Дэсарандес постановил, что начинает набор солдат из Монхарба, вербуя десять тысяч человек, дабы компенсировать потери и гарнизон, который планирует здесь разместить.

— Конечно эти люди не будут иметь такой же подготовки, но мы дадим им время, чтобы научились сносно владеть ружьём, — плавно огладил он свою бороду.

Само собой, Силана согласилась с ним, иначе и быть не могло. Но мысли девушки были далеко.

Этой ночью она едва сумела уснуть, а как прикрыла уставшие глаза, то резко проснулась, ощущая гулкое и испуганное биение собственного сердца. Силана ощущала себя, как караульный, который уснул на посту и пропустил вторжение солдат противника, уже окруживших его со всех сторон.

Собственная спальня закружилась вокруг неё, а тело покрылось холодной испариной. Девушка села, тяжело дыша и всхлипывая. Её руки обняли себя за плечи, ощущая, как тело дрожит от холода.

Почти сразу Силана заметила отца, который сидел в ногах её кровати. Он сидел к ней спиной и тихо оплакивал свою жену.

— Папа… — девушка шмыгнула, а потом утёрла слёзы. — Прошу, не плачь. Я… Мама здесь, она смотрит на нас с небес. Смотрит даже сейчас.

Видение Тураниуса прекратило тихо рыдать, а потом выпрямилось, как поступают сильные и властные люди после того, как кто-то жестоко их оскорбил, либо окончательно сломленные, в моменты, когда потешаются над их потерями.

Он гордо расправил плечи, а Силана дёрнулась, ощущая, как дрожь переходит на новый уровень. Ей стало трудно дышать, а каждый вдох резал, словно лезвие.

Призрак обернулся, показав обожжённое лицо и тёмные провалы глаз. Местами выступала чёрная, обугленная кость, а во рту едва заметно выделялись пеньки оставшихся зубов. Из рваных ран на его теле сыпались личинки, падая на пол спальни и судорожно извиваясь.

— Мёртвые не видят, — проскрежетал Тураниус.

— Великая цель! — возвещал жрец Шолмо, пока я, как и ещё десяток учеников, преклонили колени в храме Хореса. — Каждый волшебник, пробуждая магию, несёт истину своего бога и императора! Все вы — части единого целого! Звенья цепи, которая пронизывает всю Империю. И глупец тот, кто считает, что маги — есть ересь и зло, что они прокляты Хоресом на вечные муки после своей смерти за то, что украли часть его бесконечной силы. Нет, — жёстко махнул рукой, пока каждый из нас склонил голову, обращаясь в слух. Лично я — так уж точно. Мне было интересно узнать, что Хорес припас для магов. То есть, я часто посещал храмы, даже центральный в Тасколе, на Аллее Жрецов. Вот уж действительно величественное место! Но я всегда посещал его и слушал проповеди со стороны нормального человека, никак не верса.

И это играло свою роль. Речь отличалась. Не в словах, что было бы естественно для каждого священнослужителя, но в самой сути. Борсон рассказывал о пользе колдунов для мира. Пользе для Империи и лично Дэсарандеса. Объяснял ошибочность мнения большинства неграмотных крестьян, которые считали, что маги, в зависти к божественной силе Хореса, захотели ощутить её в своих жилах, отчего когда-то, первый маг, испил священного нектара, куда была добавлена капля крови бога. Это и послужило обретению порчи в его теле. Порче магии, которая потом, в наказание за преступление, стала словно зараза передаваться его потомкам и прочим людям.

Наказание… неотвратимое, бессмысленное и беспощадное.

Впрочем, по мнению жречества, легенда того не стoит. Хотя как по мне, священники её и придумали. Уж слишком она была проработана, чтобы исходить из грязных ртов немытых свинопасов. Нет, максимум их выдумки, это если бы Хорес лично трахнул какую-то девку, чей сын и стал магом. Вот в такое я бы поверил. Имею в виду, что подобную вещь «сочинил народ». Но вот про нектар, кровь бога, зависть к силе Хореса… Нет, это уже требует наличия мозга в голове. А у сиволапых он попросту отсутствует. Его заменяют инстинкты, как у собак. Когда тех учат гавкать по команде или приносить дичь. Вот и здесь также. Я всегда это знал, а уж когда начал обучаться вместе с представителями этого рода людского… Ух, даже язык не поворачивается называть этих отбросов подобными словами! Мусор, который нужен лишь для обеспечения настоящих людей.

А ведь… всё так и есть. Крестьяне ни на что не годны, кроме как прислуживать. Посади его на трон, что он сделает? Превратит страну в большой хлев?

Даже их старосты, долженствующие быть мудрыми, скорее хитрые и изворотливые, накопившие за жизнь множество отговорок, которые скармливают сборщикам налогов, когда те добираются до их глухомани, чтобы собрать причитающуюся долю.

Хех, понятно, конечно, что многое зависит от образования… Но увы, учителей на каждого не хватает. Даже не все аристократы могут позволить детям образование. Иные бароны, как я знаю, обучают своих отпрысков самостоятельно, что ведёт к деградации целых поколений. Благо, что Моргримы никогда не относились к этим слоям населения, а потому я являлся одним из немногих, кто понимал истинную суть этого мира.

Что не мешало мне стоять здесь на коленях и молиться, повторяя слова Шолмо.

Эх… С другой стороны, я верю, что Хорес и правда существует, но скорее всего ему плевать на слова таких как мы. Может, разве что Дэсарандес ещё может как-то связаться с ним…

Невольно вспомнив свою жизнь в поместье, ощутил лёгкий оттенок грусти. Скоро будет мой выпуск. Я отучился почти два месяца, успев привыкнуть к Третьей магической. Скоро распределение… и даже не заехать домой. Я… обнаружил, что скучаю по семье гораздо больше, чем мог себе вообразить. Кажется, во мне будто бы что-то оборвалось от того, что я уже не сумею посидеть с ними за одним столом или даже просто увидеться. Разве что совершенно случайно.

Как там мать? Кастис? Что пишет отец, Лиам и Анселма? Чего уж, я скучаю даже по слугам!

Выйдя из храма, направился на занятия. Формально, их уже не было, ведь уроки прошли в первой половине дня. Но не для меня.

— Кирин! — Ресмон, сидящий на лавке, в тени деревьев, махнул мне рукой, а потом вскочил и пристроился рядом. — Как там, в храме? — с ухмылкой спросил он.

— Сам чего не пошёл? — прищурился я в ответ. — Почти вся группа была, кроме тех, кто на отдельные занятия ходил.

Мои-то были позже, ближе к вечеру.

— Сам знаешь, не люблю я всё это, — поморщился этот увалень и почесал затылок. — Ты сейчас куда? — сменил он тему.

— На полигон, — кивнул в сторону центрального строения. Полигоны были за ним. — Пока есть свободное время. Надо т…

— «Надо тренироваться», — дополнил Ресмон за меня. — Уже достал этими словами. Это, случайно, не девиз твоей семьи?

Кажется, общение со мной понемногу вытёсывает из этого идиота чуть более ладного идиота.

— Повторение не делает слова хуже, — слабо усмехнулся в ответ. — Со мной?.. — вопросительно покосился на парня.

— М-м, — задумался он, — хер с ним, пошли.

Болтая по дороге, обсуждали учителей, собственные успехи в магии, а также девчонок. Если по началу обучения и пребывания в Третьей магической, я с трудом заставлял себя поддерживать диалог, то сейчас вполне привык. Как впрочем и остальные. То есть, крестьянские сыновья перестали рассказывать о своей скотине, полях, деревнях и родственниках. У нас появились общие темы для разговора, а отсутствие нормальных собеседников невольно занизило мою планку качества. Я решил дать шанс даже таким, как Ресмон. И он не разочаровал меня. Во всяком случае не слишком сильно.

Добравшись до полигона, мы заметили, что на нём уже присутствовал десяток человек. Причём далеко не все из них были на уровне выпускников, как мы с Ресмоном, которым до окончания школы осталась всего неделя.

Да уж… много воды утекло. В принципе, последнее время мне живётся вполне неплохо. На руку сыграло несколько факторов: первое — я не отступал. Всегда, когда дело доходило до драки, сжимал зубы и пёр вперёд. Дрался едва ли не до потери сознания или до момента, когда уже физически не мог сопротивляться. Это помогало. Со временем желающих намять мне бока становилось всё меньше. Остались лишь принципиальные и те, кто объединялся в группы. Второе — выпуск моих самых клятых неприятелей, типа того же Бенегера. Забавно, что мы с ним даже разговорились незадолго до этого момента. Он поведал мне о своих невзгодах. О том, как на отца поступил ложный донос и его казнили по приказу графа, как самого парня секли розгами и должны были забить до смерти, если бы не жрец, который напомнил о том, что в юнце может пробудиться магия. Тогда Бенегера даже подлечили маги-целители, а потом дали самую тяжёлую работу: в каменоломне. Чуть ли не как у преступников, приговорённых к каторге.

Тогда он выживал лишь потому, что приглянулся одной магичке, которой напомнил брата и она, в свою очередь, лечила его пару раз в неделю. Когда реже, когда чаще.

Так Бенегер, худо-бедно, дожил до шестнадцати, благодаря тяжёлой работе став крепким, словно камень, который добывал. А постоянное лечение и разные мелкие изменения, которые творила скучающая волшебница (в поместье графа не часто приходилось работать по специальности), помогли парню вырасти высоким и физически сильным. Ну и шахта, конечно же, сыграла в этом свою роль. Невозможно постоянно работать в ней и оставаться хилым.

Я тоже поведал Бенегеру о своей жизни, хоть и сместил акцент, рассказывая далеко не всё. Например, поведал о том, как ренегаты убили мою невесту и всю её семью, а я чудом выжил.

Получилось, что мы, как бы, совместно приоткрыли друг другу свою душу. Это не сделало нас друзьями или приятелями, но притупило ненависть, позволив не набрасываться при первой же возможности.

Скорее всего, свою роль сыграл и мой характер. Я не отступал, чем напоминал Бенегеру самого себя. Ведь он тоже не сдался, когда оказался на каторге. Подобное поведение вызвало у него толику уважения к моей персоне. И хоть оно было худым и холодным, но большего мне и не нужно. Мы перестали бить друг друга при первой же возможности. Можно сказать, достигли успеха.

Хорошая новость. Признаться, я был рад, что всё успешно получилось и теперь мне не приходилось сражаться за свою жизнь. Понятно, что рано или поздно я бы выпустился сам, но предпочёл всё-таки провести остаток учёбы в относительном покое.

Свободного времени резко стало больше и я начал тратить его на то, в чём решил сделать максимальный акцент: зачарование. Да, моя энергия подошла для артефакторики и я посчитал, что предпочту пойти в мастерскую, где гарантированно получу хорошее место работы, уважение в обществе, а также, какие-никакие привилегии. Ведь магов тоже разделяли на условно более и менее полезных. Те же стихийники, например, не особо ценились. В какой-то мере, пусть и гораздо слабее, их могли заменить инсурии и сионы. А высшие сионы или императорские инсурии-гвардейцы могли заменить полноценно.

Боевых магов направляли на усиление стражи, в армию, в пограничники и прочее-прочее. Даже если кто-то из таких попадал в охрану поместья каких-нибудь аристократов или (чем Хорес не шутит?) дворца, то их работа мало чем отличалась от рядовых солдат: постоянные обходы, караулы и пригляд за всем, чем можно. Нарушителей дрючили и наказывали наравне со всеми. Ну и армейская дисциплина прилагалась. Оно мне надо?

Нет уж, предпочту провести остаток своей жизни за тем, что может принести хоть какое-то удовольствие, тем более, что руны получались у меня вполне себе прилично. Лучшим учеником, к сожалению, не стал, но вполне себе достойно создавал их на указанных предметах. Даже сделал несколько простеньких артефактов на защиту от жара и холода. Мусор, который хрен кому продашь (во всяком случае тут, в столице), но всё равно… приятно.

Учитывая же тот факт, что в поместья аристократов меня уже не направят, то надо выбирать лучшее из того, что есть. Я довольно долго метался между алхимией и рунами, но в конце выбрал последние. Всё-таки зелья — одноразовая вещь, а артефакт… можно сказать, на века.

Хотя с учётом склонности моей магии к воде… Хотел бы сказать, что это сыграло роль во время обучения основам алхимии, но нет. Действовал как все, с единственным исключением, что запоминал последовательности и записывал интересные зелья в собственный дневник, который я пафосно обозвал «книга заклинаний». Туда я вносил всё самое занимательное, что находил в библиотеке или узнавал у наставников. Например: рецепты снадобий, включая и эмоции, которые нужно испытывать на каждом этапе наполнения зелья. Аналогично и с рунами. Чего уж, я не поленился потратить почти три недели (хоть и не подряд), на то, чтобы в отдельную, пустую книгу, которую купил в школе за собственные деньги (дорогая, зараза!), переписать весь рунный алфавит.

Почти пять сотен символов с пояснениями и правилами комбинирования! Ещё множество примеров правильных и неправильных рунных цепочек, включая разбор ошибок. Фундаментальный труд на трёх сотнях страниц!

Каждый день тратил на переписывания чуть ли не по два часа, один из которых честно отнимал от своего сна. Однако, итог мне нравился: аккуратно заполненная книга, позволяющая в будущем не только механически повторять то, что скажут мастера гильдии из обычных людей, но ещё и создавать нечто своё.

Думаю, мне с радостью пойдут навстречу, позволяя зачаровывать предметы в свободное время. Так сказать — «для себя». Всё равно ведь всё заполучат, после моей смерти…

В общем, ситуация меня радовала. Как минимум тем, что руны оказались занимательны, интересны и очень универсальны. А ещё, в отличии от зелий, не требовали ингредиентов. Достаточно лишь набора инструментов, хоть и довольно обширного, где основную роль играет скарпель. Эта штука напоминала перо с острым наконечником, служащим для нанесения гравировки. Чертилка — чьё назначение состоит в нанесении рисунка. Наконечник обычно зачарован на остроту и твёрдость. С его помощью получаются глубокие прямые линии. Спицы — которые помогают при работе с особо твёрдыми поверхностями. Стамеска — стандартный инструмент плотника, только более укреплённый, для резьбы именно по камню, а также металлу. Это режущий инструмент, который используют для выборки небольших углублений, зачистки пазов, снятия фасок… в общем, чтобы придать более точную конфигурацию. Напильник — помогает в некоторых случаях, когда нужно действовать предельно аккуратно и проще что-то выточить, чем откалывать или выбивать, а также тёрка — для заключительной стадии обработки узора рун.

Конечно, можно обойтись и обычным, зачарованным на остроту и твёрдость ножом, руны на который нанести чернилами. На один раз их должно хватить… Но это — метод дилетанта или волшебника, который внезапно лишился всех своих инструментов. В общем, на крайний случай.

А вообще, знающий мастер рун, при подготовке, способен создать что угодно и для чего угодно. Как я слышал, когда наши войска брали Монхарб, то император лично использовал один из артефактов-шедевров: смесь алхимии и зачарования, который чуть ли не единолично сумел смести сопротивление врага.

Вот бы приложить руку к чему-то подобному! Оставить о себе память, как те маги, о которых я читал. Тоже своего рода бессмертие, пусть и полученное в людской памяти…

А может, чем Хорес не шутит, в мою честь назовут какую-то новую методику работы с рунным алфавитом?

Вообще, раскрыв свой талант (в каком-то роде у меня его не имелось, но усидчивость и высокий уровень интеллекта позволяли перенять почти любую магию, хоть и не сходу), я пробовал и другие ветки чар. Та же некромантия вызвала высокий интерес. Я читал обрывки памяти относительно свежих покойников, смотрел их глазами и поднимал мёртвых.

Это и правда было весьма неудобно! То есть, оживить труп оказалось сравнительно не сложно, не труднее, чем зачаровать руну, создать барьер или обратиться в ворона. Но вот контролировать его… О, это можно сравнить с прямым управлением потоком воды, который я до сих пор поддерживал весьма слабо.

Мертвец… на него нужно смотреть и управлять как марионеткой на ниточках. Пожелал — двинулась рука. Пожелал — нога. Захотел — он открыл пасть. Но… всё это лишь с прямым управлением. Ничего, что сравнилось бы с автоматизмом собственного тела или с влажными мечтами «повелителей смерти», когда поднимаются несметные армии, сами идущие в бой. Нет, некромант редко когда владеет более пятью-десятью «куклами». Потому что ему не хватает внимания.

Благо, хе-хе, люди нашли способ им «помочь». Ослепление. О да, это и правда помогало! Некромант подключался к глазам мёртвых, что выходило значительно проще, а потом, будто бы сама магия начинала тянуться к новому источнику открывшихся возможностей, упрощая управление чужими телами едва ли не на порядок.

И я искренне в это верю! Потому что сам видел. Ну, скорее «видел».

Эх, к этому нас никто не готовил. Имею в виду, некромантия давалась всем в виде обычного предмета, как алхимия, руны, друидизм и прочее. Вот только тех, у кого за неделю получался хоть какой-то результат, после проверки (еженедельной устной, к которой добавилась и практическая часть), приглашали на отдельный, закрытый полигон… Там нас ослепили, пусть и под присмотром целителей, которые облегчали весь процесс, а также обезболили и подлечили. Пусть и частично. Так, чтобы глаза не восстановились обратно.

Опыт был уникальным, но повторять я его не хотел. То есть… «труповодство», через какое-то время, буквально спустя час-два, и правда значительно упростилось. Контроль будто бы взлетел, причём даже у тех, кто ранее не уделял этому направлению должного внимания.

Наверное, положительный опыт сыграл и факт безболезненности процедуры ослепления. Хотя как по мне, скорее понимание, что если маг захочет, то целители вернут зрение. Хех, правда где-то половину (из тех, кого вообще пригласили на полигон) очень уж активно убеждали в том, что некромантия — их призвание. Убедили. Особый упор делали на тех, у кого не было талантов или интереса к другим веткам волшебства. Я же, в свою очередь, по итогу отказался, хоть и убил почти весь день на «трупном полигоне», играя со скелетами, одетыми в мощные доспехи. Ну и «простыми» свежими мертвецами. Как оказалось, некроманты владеют техниками прекращения гниения или наоборот, активации. Ещё они могут заставить плоть осыпаться прахом, чтобы оголить кости. В общем, направление перспективное, особенно если объединить его с зачарованием, превращая мертвецов в мощных и опасных тварей.

Кроме того, как я позднее вычитал в книгах, продвинутые некроманты начинают наполнять трупы магией, изменяя и объединяя их в неведомых созданий, которые получили наименование: «некроголемы». Подобные существа обладали весьма высокой степенью опасности даже сами по себе… И это я ещё не закапывался в эту науку. Просто времени не было. Мне бы, на тот момент, книжку про руны переписать…

В конечном итоге отговорился от участи бытия «повелителем мёртвых», полноценно переключившись на производственную магию. Точнее — один из её элементов.

В моих мечтах было дойти до уровня, когда использование стихий помогало бы в вырисовывании рун на предметах, однако… это считалось невозможным. Ведь нужно было одновременно поддерживать гнев для применения стихии, а также сосредотачиваться на второй эмоции, необходимой для нужной руны. А они там, так-то, чередовались… Впрочем, самых популярных было не так чтобы много: трепет, скука, стыд, отвращение, похоть. Они уже получались у меня едва ли не сами собой. Ну и записи помогли, так как тренировал руны почти всё свободное время, отдыхая от физически выматывающих тренировок полигона.

Так где же я отрабатывал руны? В мастерской! Таких было несколько: для алхимиков, кузнецов и зачарователей. Даже одна артефактная была, где предполагалось объединение усилий нескольких волшебников, чтобы достичь общего результата по созданию шедевра. Хах, как уже понятно, артефактная покрывалась пылью и использовалась редко. Зачастую и вовсе… не по назначению.

Эх… именно там мы с Кинисой всё-таки предались тайному разврату в предпоследний день её пребывания в школе. Девушка была девственна и всё проходило предельно осторожно. Впрочем, учитывая, что она являлась хорошей целительницей, то лишение невинности не принесло прекращение наших забав. Только ненадолго прервало, пока она не подлечила ранку.

Хоть новую плеву не отрастила и то хорошо! А то было бы и смешно, и грустно.

В общем, мне понравилось. Провели в артефактной почти всю ночь, разбежавшись уже под утро. И потом жалели, что «не додумались» действовать в таком ключе раньше. Потому что секс — это как наркотик, стоит его распробовать и тянет снова, и снова, и снова…

Жаль, что у нас было лишь две ночи, причём в последнюю едва не уснули друг на друге, ведь не спали прошлую…

Мотнул головой, прогоняя лишние мысли. Магия не любит отвлечения внимания, грозя разными бедами. А я не хочу проверять, что будет, если в момент попытки сотворения струи воды, под бешеным давлением, которого хватало, чтобы перерубить толстую деревянную балку, я буду испытывать похоть, вместо гнева.

Тут и пополам может разорвать, как бы не в прямом смысле этого слова!

— Смотри, это же новички, — обдал меня Ресмон смрадным дыханием. Вот ведь!.. Уже говорил ему: чисти, сука, зубы! Но нет, как об стенку горох. А я ведь даже про девушек ему рассказал: что, дескать, не нравится им подобное. Однако Ресмон посмотрел на меня странным взглядом, поведав, что вообще-то оно ему и не нужно. Нет, не девушки, а… поцелуи.

Ситуация оказалась проста, как алфавит, который, ха-ха, не знают девяносто процентов населения нашей Империи. Крестьяне не используют рот во время сексуальных утех. Потому что он грязный и неприятный. Аналогично не промышляют и оральными ласками, так как внизу у них тоже не ландышами пахнет.

Хорес, дай мне сил! Научи народ мыться!

— Давай, как тогда, — хихикнул он. — Ты же ветер учил?

— Затрагивал, не более, — пожал я плечами. — Могу наколдовать порыв, вряд ли больше… Может просто потренируемся?

— А это что, не тренировка? — парень выгнул бровь. — Смотри, сейчас будет!

Кто-то из новичков, обучающихся порядка недели, сосредоточенно «выдувал» огненный шар, стоя в десяти метрах от нас. Стандартные чары огня. И «выдувал» не ртом, само собой, просто это заклинание требует некоторой «накачки» или «нагнетания магии», как говорили наставники.

В момент его максимальной сосредоточенности на чарах, Ресмон незаметно поднял руки и резко скрестил их в запястьях. Жест, который почти не играет роли, но помогает сосредоточиться и, что называется, «переключить эмоции». Насколько я успел изучить своего… другом не назову, но приятелем — пожалуй. Так вот, насколько я успел его изучить, таким жестом Ресмон проводил воздушный вихрь. Однако, сейчас здоровяк явно задумал нечто иное.

Шар огня резко расширился чуть ли не в два раза, обжигая лицо и брови паренька-новичка. Он громко закричал, прерывая чары, но видимо не прекращая нагнетание магии. Скорее всего просто растерялся и… Оу, похоже не только не прекратил, хоть теперь с эмоциями испуга и страха (вместо гнева), а даже, от неожиданности или чего другого, увеличил объём канала!

Сильный хлопок буквально взорвал его руки, а потом отбросил в сторону, более чем на пять метров. Потоки огня полетели по полигону, но я сумел поставить барьер. Обычный! Сука, да! Хорес, благодарю тебя!

У меня уже вошло в привычку входить в состояние покоя, когда начиналась схватка, но ранее я всегда настраивался на подобное, а тут — настоящая опасность и у меня всё получилось! Уф-ф, шикарно! Надеюсь, дальше будет получаться точно также! Впрочем, главное — тренировки…

Не сдержал широкой улыбки, наблюдая, как поток огня, пусть и на излёте, зацепил мой барьер, ничего не сумев ему противопоставить. Аха-ха-ха!

Остальные просто отбежали назад, чего им хватило, чтобы пламя развеялось в полёте.

Между тем, брызги крови раненого новичка мгновенно иссыхали прямо в воздухе, в котором всё ещё стоял распадающийся, нестабильный огненный шар. Куски обугленного мяса и костей разлетелись по округе, словно осенние листья. Площадку для тренировок огласил безумный, громогласный крик.

Тут же, не теряя времени, отменил барьер и использовал воду, которой начал тушить оставшийся поток огня. Причём использовал продвинутый приём, окружая висевший в воздухе огненный шар — периодически «выплёвывающий» струи пламени, — водой сразу со всех сторон, потому что знал: резкое соприкосновение горячего и холодного может породить новый взрыв.

Ресмон, тем временем, тупил, стоя с широко открытыми глазами, в немалой степени удивляясь произошедшему событию. Я не поленился, покрыв его мысленной бранью, хоть и продолжал контролировать воду. Это было просто, я и правда испытывал гнев на этого кретина.

Тц… магия на начальном этапе, таком, как у того парня-новичка, сильно зависит от контроля и опыта. Если бы он проучился хотя бы с месяц, то скорее всего справился с этой вот проблемой даже не заметив её. А сейчас… «шутка» завершилась трагедией.

Из-за происшествия мгновенно поднялась паника и к верещащему парню, размахивающему окровавленными культями рук, подбежал наставник Тумий, профессиональным взглядом оценивая повреждения. К счастью, он не был свидетелем самого происшествия, иначе Ресмону точно было бы несдобровать. У Гореса хватило бы опыта, чтобы понять истинную причину произошедшего. А уж если бы рассмотрел, как Ресмон махнул руками… Хех, наставник ведь отлично знал все подобные движения, сам помогал их ставить!

Мой «друг», кстати, уже пришёл в себя и изображал полнейшее отсутствие интереса — едва ли не насвистывал, поглядывая в горизонт. Даже толкнул его локтем, чтобы кретин хоть чуть-чуть изобразил заинтересованность!

— Притворись, что удивлён, как и все, — шепнул ему, убирая воду, которая полностью справилась с огненным шаром. — Иначе даже распоследний идиот догадается о твоей причастности.

— Точно, — Ресмон шлёпнул себя ладонью по лбу, а потом вытаращился на пострадавшего, с видом, будто словил приступ дикого поноса и изо всех сил сдерживал напор.

Вздохнул, но не стал ничего ему говорить, напротив, пока кто-то из новеньких побежал за целителями и слугами (или стражниками) с носилками, подошёл ближе.

— Могу попробовать исцелить, — коротко произнёс Тумию, на что наставник рявкнул на паникёров, затыкая всем рты.

— Пробуй, Анс-Моргрим, — пробормотал он, — хуже не будет. В тебе я, — мужчина коротко хмыкнул, — хотя бы уверен.

Это было лестно, учитывая, что целительство я не стал брать. Оно, конечно, получалось у меня, но где-то на уровне третьей стихии: весьма дерьмово. Впрочем, время от времени я получал «частные уроки» от одной девицы…

И всё же, худо бедно я затянул раны этого неудачника и даже, в процессе лечения, решив чуть-чуть поэкспериментировать, отрастил немного плоти, заместо оторванной. Правда у меня сложилось впечатление, что профессиональные целители ещё «поблагодарят» меня за подобную помощь, но… нет худа без добра! О хотя бы кровью истекать перестал и то хорошо.

— Молодец, — наставник хлопнул меня по плечу. — Все бы маги так старались. Смотрите и берите пример! — последние слова были сказаны в сторону новичков. — Кирин не специализируется на исцелении, но он — настоящий волшебник, который действительно заинтересован в магии, поэтому разобрался даже в основах лечения! А вы, сукины дети, не можете понять даже такую элементарщину, как долбаные стихии!

Поблагодарив Гореса, отошёл в сторону, не мешая ему выплёскивать гнев на собравшихся новичков.

Играть роль доброжелательного и отзывчивого мне, признаться честно, порядком надоело. И ладно ещё для Кинисы или лазарета, куда я до сих пор бывало попадал, ибо драки, хоть и сильно сократились, продолжали, время от времени, случаться. Иногда даже не со мной, но каким-то образом я попадал под «горячую руку», оказываясь втянутым в массовое побоище.

Например однажды случайно оказался в коридоре, где две безумные девки дрались полноценной магией. Чего не поделили — не в курсе. Да и не интересно было. Может, поспорили о правильной технике удоя коров или каким образом садить репу. Какая, собственно, разница⁈ Едва успел водяной барьер поставить, отделавшись, по итогу, сломанным запястьем и обожжёнными руками, через которые, от удивления и страха, провёл слишком много магии, открыв канал к своему магическому измерению чуть ли не на максимум. Хех, зато какой барьер вышел мощный! Таких переливов магии внутри, а также закручивающихся волн вокруг себя я не видел ни разу. Теперь знаю к чему стремиться. Кажется, давление стоит попробовать добавлять не только в атаку, но и защиту… Не знаю, к чему это приведёт, но понемногу пытаюсь. Вроде бы и правда стало лучше?..

Во всяком случае, лелею надежду не оказаться в лазарете, где ныне мною занимается Колетта. Ага, та самая! И именно с ней я периодически провожу дополнительные занятия в целительстве. Причём именно занятия! Без каких-нибудь… разностей.

Девчонка была тихой, легко краснеющей, не слишком красивой, но забавной. Мне нравилось её смущать, отвешивая «случайные» комплименты. Серьёзно, иногда, в такие моменты, она даже казалась милой!

Как я позднее узнал — сугубо из интереса, само собой! — Колетта была дочерью жреца. Служителям Хореса, в отличие от некоторых других религиозных орденов, разрешалось вступать в браки и заводить семьи. А потому немудрено встречать волшебников и среди их потомства. Проклятье магии не видит разницы на кого упасть.

А Колетта… не Киниса, конечно же, но… почему нет? Она не так уж плоха. Думаю, затащить девушку в артефактную в её последние дни пребывания здесь. Потому что если сделаю это слишком рано, то или она не удержит язык, или начнёт мне докучать. Вот уверен в этом! А ещё, если Киниса смотрела на всех свысока и держала эмоции в узде, то у этой всё на лице написано… Не хочу я, чтобы о нас слухи пошли. Всё-таки отношения здесь запрещены не просто так. А схлопотать хлыста в свои последние дни… как-то совсем уж глупо.

К тому же, вижу ведь, что девчонка привязалась и уже чуть ли не в брак нас свела, ха-ха! А оно мне надо? Она не моего уровня. Даже Киниса до него не дотягивала, а тут — дочь жреца, чей статус немногим выше, чем у стражника, кузнеца или слуги в знатном поместье. Пф-ф, моветон.

Поэтому, сделаем всё тайно, а далее также тихо разбежимся. Я не стану заниматься столь бессмысленными вещами, как «проводы» Колетты в её последний день нахождения здесь. Смысл тратить время на глупые объяснения? Даже если нас, каким-то чудом, распределят в один город, то я точно найду кого-то посимпатичнее.

В общем, теперь в лазарет я попадаю далеко не только с травмами, но и «навестить» Колетту. В такие моменты Терелла, наставник целителей, смотрит на меня весьма ехидно, но ничего не говорит, даже разрешает девушке проводить «тренировки», показывая мне некоторые приёмы исцеления ран. Полезная наука! Если уделять ей время, конечно же. Жаль, что из-за короткого срока жизни, колдун вынужден выбирать специализацию…

Кхм, так вот, не хочу попадать в лазарет лишний раз, особенно в связи с получением новых травм. Я и так там много времени провожу, поэтому слишком уж рисковать с нагнетанием давления воды в защитных барьерах мне не хотелось. Не желаю нарушать устоявшуюся традицию и словно новичок оказываться среди раненых неудачников. Буду продолжать осторожно экспериментировать, прося кого-нибудь покидать в меня чары или даже обычные камни руками — чисто физически. Благо на полигонах постоянно кто-то тренируется, хоть и под присмотром наставников. А я уже заработал себе какую-никакую репутацию, так что отказать не должны. По идее.

Эх, надо обучаться интуитивному выставлению обычного барьера, как уже сделал сегодня, а то всё водой «балуюсь». Но не виноват я, что для обычных барьеров слишком уж высокий входной порог! Спокойствие, сука, не для меня. Постоянно на нервах, постоянно изучаю обстановку вокруг, постоянно ношу тайно зачарованный камзол, сапоги и штаны (задолбался, но вышил на них руны, пусть и всего по одной), которые снижают получаемые травмы, пусть и не являясь полноценной заменой брони. Так… на случай, если всё-таки пропущу удар. Да и одна руна — это такая херня, что, бывает, пинком пробить можно. Но это лучше, чем ничего. А раз так, то я предпочёл заморочиться и сделать.

Таким образом, к отработке приёмов приступили лишь спустя полчаса. Паренька, вроде как, должны поставить на ноги. На руки… Кхм, в общем, восстановить. Думаю, целителям хватит остатка сегодняшнего дня, а там… аккуратнее, короче, будет. Можно сказать, получил жизненный урок, который ещё пригодится. Главное, чтобы не развилась боязнь к собственной магии. Вот тогда да, жопа.

Не то чтобы меня это так уж сильно волновало, но оказаться формально причастным к случайному убийству, превращению в калеку или развитию магической фобии тоже не хотелось.

Далёким от всепрощения взглядом покосился на «шутника» Ресмона, а потом кивнул ему, предлагая отойти немного подальше.

— Начнём с барьеров, — постановил я, а потом отмерил между нами десяток шагов. Маловато, но сойдёт. Всё-таки барьеры я ставить умел, но «набить руку» никак не получалось. Всё должно выходить автоматом! Как-никак профильные барьеры куда сильнее, в потенциале, чем водяной иди даже земляной. Мастер барьеров и вовсе способен победить своего врага ни разу не ударив, а перенаправляя в противника его же собственные атаки. Ещё существуют так называемые «проникающие» барьеры, которые можно создать вокруг себя, а потом забыть о них, переключаясь на другие эмоции и виды чар. При этом подобный барьер позволяет атаковать врага, ведь пропускает всю магию изнутри! Вот где настоящее искусство… Но то уровень телохранителей знати, наместников или императорской семьи. Мне бы, для начала, чего-нибудь попроще.

Здоровяк кивнул, почёсывая шею. Мыслями он явно был далеко.

Придурок! Поиздеваться над новичками — дело, конечно, забавное, но нужно ведь знать хоть основы того, что планируешь делать! Раздувать огонь ветром, как оказалось, идея такая себе. А ведь всё лежит на поверхности, эти знания элементарны и учителя мне… ах да, точно. Как я мог забыть? У этого балбеса никогда не было ни одного учителя.

Активировав барьер, заставил напарника начать атаку, что через какое-то время вынудило его переключиться и выбросить несчастный случай из головы. С какой-то стороны даже хорошо, что подобное произошло здесь, в школе. В конце концов, под боком лазарет, где откачают практически из любого состояния. Что если бы «шутник» решил провернуть свой трюк где-нибудь уже после выпуска? Не окажись поблизости хорошего целителя, так на руках Ресмона уже появился бы один труп. Может, он думает именно об этом? Хах, не стал бы на это ставить! Скорее радуется, что всё успешно обошлось и прикидывает, кто может его сдать. Пф-ф… крестьянская «смекалка», чтоб им всем…

Ресмон изучал землю и ветер, так что барьер получил хороший напор разнообразных, достаточно сильных атак, где я в очередной раз убедился в своём довольно приличном результате. Если буду готов и самонастрою себя на успех. Эх… Вдоволь проверив стационарный барьер, поднапрягся и перевёл его в динамический режим, начиная ходить вокруг своего оппонента, пока тот продолжал бить меня земляными глыбами.

Всё ещё тяжело… Один раз и вовсе едва не сорвалась концентрация, но справился. Надо больше тренироваться!

Далее вновь вернулся к стационарному барьеру, который получался сильнее и стабильнее, но требовал стоять без движения (правда его, вдобавок, можно было растянуть, защищая сразу нескольких человек или что-то большое, наподобие кареты, как в своё время делала Тереза) и Ресмон стал применять чисто колдовские лучи повышенной мощи. Это уже более продвинутая техника, которую мы начали изучать лишь после месяца учёбы. До сих пор не у всех получаются!

Лучи это… лучи. Кхм, да, знаю, но всё так и есть! Поток чистой магии, срывающийся с рук и летящий вперёд. Не скорость молнии, но тоже ничего. Довольно быстро. Может, высший сион и увернётся, но обычный уже вряд ли.

Пробивающая сила чистой магии достаточно велика. Чем-то она напоминала смесь огня и молнии, ведь обращала цель в прах. Опасная штука, которую мы достаточно долго отрабатывали на манекенах, а во время дуэлей или тринировочных спаррингов разрешалось направлять лучи лишь в ноги, подальше, так сказать, от груди и головы. Это нужно, чтобы если луч пробьёт барьер, то не убил противника на месте, позволяя оттащить его в лазарет и поднять на ноги. В прямом и переносном смысле слова.

Но сейчас я более чем успешно отражал все атаки Ресмона, хоть он был весьма неплох в стихиях и даже использовал «Взгляд Хореса». Мощная штучка! Это… что-то типа более продвинутого луча магии. Более сильного и опасного. Почти ничем не отличается от обычного, кроме того, что нужно вложить дохера энергии. От такого быстро начинаешь ощущать жжение в конечностях и теле. Не каждый маг рискует использовать «Взгляд», ведь после нескольких таких даже простые чары будут вызывать боль. Ну и риск ожогов, конечно же…

Думаю, здоровяка возьмут в стражу. Если повезёт — охрану аристо. Где-то ещё он успехов не сыскал, разве что научился-таки обращаться медведем. Даже колдовал какие-то земляные доспехи в его форме… Слабо, но то на мой взгляд. Всё-таки, думаю, если бы с ним занимались не два месяца, давая всего понемножку, а конкретно и серьёзно, то получили бы полноценного боевого мага весьма высокого уровня!

Со мной, вроде как, тоже занимались два месяца, но сравнивать нас… ха-ха! В принципе, сейчас мы кажемся условно равными, но то сейчас. Я не заброшу развитие и уже через полгода буду возвышаться над ним, как дворец над столицей!

Почему? Так у меня есть книги, которые я переписал из библиотеки и слов наставников, плюс я никогда не бегал от тренировок, ответственно занимаясь магией каждый день. Это играет свою роль, давая ощущение, что не просто привыкаю к колдовству, но и… будто бы моё тело становится более энергонасыщенным, позволяя использовать больше энергии за раз.

Поэтому я имею все причины считать, что через несколько месяцев активной работы над собой, стану обгонять Ресмона не только по специализации, но и в бою.

Несколько месяцев… Полгода… четверть жизни. Да-а… Через год, если всё пойдёт по моему плану, я буду обвешан артефактами, словно и не уезжал из поместья. Пусть они не окажутся так же сильны, но… Стоп, а почему не окажутся⁈ Их что, делал какой-то, ха-ха, «мастер»? Такой же школяр! Может, чуть более опытный. Значит, через год я стану одним из сильнейших. Наверное. Почему нет? Из магов, конечно же, но всё-таки… И ещё год буду почивать на лаврах? Смешно. Продолжу работу. Да и кто бы мне позволил?..

Хотя не, артефакты всё-таки будут слабее. У меня были настоящие шедевры, выкованные магами-кузнецами и потом зачарованные рунами без единой ошибки. Та же Слеза появляется лишь таким образом. Сам я, без ковки, подобное не повторю. И всё же… всё же…

— Проклятье, — отразив очередную атаку Ресмона, злобно пнул камешек своим сапогом. Пока он летел, усилил его стихией земли, успев нарастить немного массы. Так тоже можно, но это продвинутые техники. Обычно они давались мне туго. Обычно… раньше… Сейчас я сполна ощущал гнев.

— Эй, Кирин, ты чего? — здоровяк даже растерялся и дёрнулся было, посчитав, что я решил атаковать его в ответ. Однако почти сразу успокоился, осознав, что это не так. После этого Ресмон быстро оглянулся, проверяя, не смотрят ли на нас. — Всё ещё злишься из-за того кретина? — уже шёпотом спросил он. — Так это… виноват… немного, — выставил он большой и указательный палец, между которыми держал расстояние в половину сантиметра.

— Не из-за него, — махнул я рукой, невольно подмечая, что Ресмон окончательно стал… как бы это сказать? В общем, уступил лидерство во время нашего общения. То есть, подобное всегда есть. Имею в виду, когда собирается группа или хотя бы двое — у них есть некий лидер, который ведёт беседу, задаёт тему, направляет разговор, придумывает идеи, генерирует планы и прочее-прочее. А есть ведомый, который подчиняется и выступает с позиции ниже.

Иногда это заметно ярко и красочно. Создаётся ощущение, что видишь хозяина и слугу. Иногда заметно меньше и со стороны пара или компания напоминает обычных друзей. Но это не так. Всегда есть главарь. Вожак.

И я уже давно приметил, что среди своих стал таким вожаком. Что мне это даёт? Почти ничего. Не та в школе обстановка, дабы получать от подобного какие-то преимущества. Однако, всё равно приятно. Я знаю, что если прикажу что-то сделать, Ресмон выполнит. Пусть даже поворчит, пусть скажет, что это глупо, но настоять я смогу без особых усилий. Главное — не пережать. Потому что подобной властью — негласной, так сказать, — надо пользоваться с умом и давать ей «накопиться». Хех, смешно звучит, но ежели я прикажу Ресмону что-то, что не придётся ему по душе, а потом повторю приказ снова и снова, то он прекратит наше общение. Зато если в промежутках между заданиями мы будем просто болтать и совместно проводить время, либо станем выполнять какие-то задачи вдвоём (или я направлю его на решение тех дел, которые будут нравится ему самому), то «шкала одобрения» снова заполнится, давая мне возможность опять озвучить непререкаемый приказ.

Магия без магии. Умение управлять людьми. Как аристократу высшего уровня, мне преподавали подобную науку. Вот уж не предполагал, что применять её начну в подобной обстановке.

— Я просто… — махнул я руками, думая, стоит ли озвучивать свои тревоги по поводу срока нашей жизни. Конечно же мы все их знаем. Нет никого, кто не задумывался бы о нём. Однако… зачем перекладывать эти проблемы на этого болвана? Конечно, Ресмон не совсем уж конченый дегенерат, но… это типичный деревенщина, который часами может рассказывать про поля и то, как правильно выбрать нужное для рубки дерево: какое подойдёт для изготовления мебели, какое — для поделок, какое — для стройки дома… — задумался о том, что скоро наш выпуск.

— Точно, — согласился он и вздохнул. — Мы вместе выпустимся, ведь в один день поступили.

— И девчонки, — вспомнил тех двух клуш, с которыми, считай, даже не общался всё это время. Не были интересны и не были магически в чём-то одарены. Имена и то не запоминал. Серые мыши, которые зачем-то существуют, не зная цели собственной жизни. Глупо. Бесцельное существование, как пишут в Трактате о святости, есть богохульство против Хореса.

— Вчетвером уже повеселее, верно? — ухмыльнулся Ресмон. — А ты бы, — он снова сделал голос тише, — кого из них завалил? Налби или Фалию?

Так вот какие у них имена?..

— Забирай обеих, — хлопнул его по плечу. — Ради друга мне не жалко. Вижу ведь, что глаз на них положил, — постарался добавить в голос дружелюбия.

— О, — парень удивлённо расширил глаза, — это… спасибо, Кирин!

Едва сдержал издевательский смех. Создалось ощущение, что я их ему подарил! Впрочем…

— Налби, конечно, худенькая, — почесал он затылок, — но я таких люблю, хоть им и рожать труднее. Но что это для нас значит, в самом-то деле? — голос Ресмона отдавал печалью.

— Эй, не заморачивайся, — ну вот, не хотел грузить его проблемами, а беседа всё равно к этому пришла, сама собой.

— Хах, верно, — здоровяк усмехнулся. — Налби… она с мужчиной жила, не в браке. Но через лазарет прошла, никаких проблем со здоровьем нет. Теперь уж точно. Заодно там что-то поправили, но я так глубоко не копал, м-да, — Ресмон почесал затылок. — В общем, опытная уже, — прикинул он, усевшись на камень, который использовали для тренировки стихии земли. — С какой-то стороны это плюс…

Конечно, если хочешь развлечься с деревенской потаскухой.

— … а Фалия, она немного побольше будет, особенно в талии, зато невинна, — дополнил Ресмон. — Надо бы попросить её, когда будет в лазарете, немного брюхо убрать, тогда тоже ничего будет. Хотя, как я знаю, на таких тоже любители есть.

Ха, кажется, я понял как их различать. Теперь буду знать, спасибо моему «другу». Что бы я делал без столь важных сведений?

Поболтав ещё какое-то время, ощутил, что отдохнул, а тело перестало жечь, поэтому продолжил тренировку барьеров, вновь переходя на подвижные варианты, а потом и маскирующие. Последние уже не отражали ничего, но сами по себе были весьма полезными. Я не собирался их игнорировать.

Атаки я уже отработал, но Ресмон попросил «покидать» в него лучи, что я, в принципе, и сделал, правда на «Взгляд» не переходил. И без того тело не до конца отошло от жжения. Его отголоски всё ещё ходили в руках и возле груди. Неприятно…

Старался бить предельно аккуратно, но барьер парня сдержал все лучи, которые я в него пускал. Пф-ф, кто же в бою так поступает? Нет, я бы чередовал прямые атаки с разными хитростями, вроде ударов из-под земли, пара и прочей ерунды, которая бы быстро пробила его. Но… ладно, для начала сойдёт. Я, хе-хе, сам тоже не особо умею филигранно управлять барьерами, чтобы отражать разные типы атак. Признаться, до поступления в Третью магическую, даже не знал, что есть столько способов магического боя…

На этом здоровяк закончил с тренировками, так что отправил его «кадрить дам», а сам решил продолжить. Мне ещё хотелось обкатать форму ворона и колдовство в ней.

Смена облика прошла как по маслу: легко и быстро. Она уже давно не создавала мне никаких хлопот. Также и полёт.

Взмыл вверх и, как всегда на взлёте, ощутил свободу. Хорес, до чего же приятно! Аха-ха-ха, ещё чуть-чуть и я доберусь до твоего небесного чертога, бог! Что будешь делать, когда я попаду в Рай раньше срока и столь нестандартным способом⁈

Уделив полёту по меньшей мере пятнадцать минут, ощутил, что начинаю уставать. Не зря птицы не любят летать и делают это лишь из нужды. Подобное жрёт множество физических сил, отчего приступил непосредственно к сути обращения, а именно — тренировкам.

Сосредоточившись на гневе — что прошло крайне привычно и легко, — приоткрыл канал энергии и создал «водяную пулю», направив её вниз. О мишенях пока речи не шло, хотя бы просто вниз! Единственное, что контролировал — дабы на пути атаки не встал какой-то человек. И ладно ещё наставник, он наверняка имеет амулет антимагии и максимум, ощутит холодные брызги воды. Другое дело — ученик. Пробью же насквозь! А если в голову попадёт⁈

За такое дело наказание будет весьма и весьма суровым.

Так что сосредоточился на направлении, а потом творил самые простые чары. Я желал дойти до уровня, когда в чужом облике смогу полноценно колдовать не хуже, чем в человеческой форме. Ох, как было бы здорово сражаться в полёте! Я был бы непобедим…

Тренировки вскоре перешли на землю. То есть, крылья окончательно запросили пощады, так что приземлился и начал пытаться направлять магию клювом.

Колдовство через голову… опасное дело. Если пережечь руки ещё не страшно — откачают и, ежели надо, вырастят новые, но голова… Найти таким образом смерть — проще простого.

Вот только иного способа направлять чары в форме ворона я не знал. Крылья выгибать в нужную сторону никак не получалось, а действовать без направляющего жеста даже в человеческой форме жутко трудно, что говорить о животной?

Мысли постоянно соскакивали то на одно, то на другое. Приходилось держать едва ли не железный контроль, который всё равно время от времени срывался. Благо, что я успевал перекрыть канал магии, что почти всегда спасало ситуацию, прерывая колдовство. Этот трюк я прочитал в одной из библиотечных книг, сразу взяв на вооружение. Отличный способ, который, почему-то, здесь не преподают.

Закончив с магией и вернув облик, устало выдохнул. Ощущал себя выжатым, как лимон. Силы не было ни в одном мускуле!

— Как хорошо, что почти вся наша компания из двенадцатой комнаты уже выпустилась, — негромко хмыкнул я. — Иначе в таком состоянии точно нарвался бы на драку, пока кретин Ресмон «окучивает» своих доярок.

Угу, сейчас в комнате ошивались сплошь новички. Ну и ладно, совершенно не расстроен и даже рад этому факту.

Устало пошатываясь, направился к общежитиям.

— Кирин! — уже у дверей услышал знакомый голосок.

— Колетта, — натянул улыбку. — Не ожидал тебя здесь встретить.

— Ещё не так уж и поздно, — девушка поправила волосы и смущённо улыбнулась. Она поступила раньше меня, но не так уж и сильно. Зато таланты открыла сразу и к производственной магии, и к целительству. Перспективно, с какой-то стороны! Было бы, будь я аристократом из Моргримов, а не Анс-Моргримом, хе-хе.

— А я как раз с тренировок, — кивнул на полигон. Просто не знал, что ещё ей сказать.

— Кирин… — она замялась. — Я хотела бы с тобой поговорить.

— Конечно, ради тебя я готов на всё, — снова мягкая улыбка, а внутри смех. Смешно ведь! Правда! Она же до сих пор верит!

— Скажи, а Киниса… — ну вот, началось, — вы… встречались?

Коротко оглянувшись, приметил, что ближайшая группа учеников находилась достаточно далеко и направляется в сторону храма Хореса. Скорее всего — посидеть на лавках, возле высоких деревьев, в окружении кустов. Одно из любимых мест для отдыха: уютно и создаётся ощущение тайны, ведь зелень эффектно облегает всё вокруг, скрывая от чужих глаз.

Кроме них не было никого. Ну, несколько стражников, с ружьями, ближе к забору, привычно обходили периметр. После резни школ, прошедшей почти десять лет назад, они вообще здесь часто бродят. По территории и округе, имею в виду.

— Не успели, — «признался» я. — Хотя я не спорю, что это было в планах.

— А я? — подалась она на встречу. — Кирин, а… я?..

— Ты… — сделал короткий шаг вперёд, встав почти вплотную. Далее приподнял ладонь и коснулся её щеки, как поступал с той же Кинисой. Колетта вздрогнула, но не отступила. — В тот момент мы почти не общались. Я плохо знал тебя. Сейчас всё изменилось.

Ни слова лжи. Я хорош! Не сдержал улыбку, которую она приняла на свой счёт.

— У меня есть почтовая шкатулка, полученная от родителей, — тихо произнесла она. — Настроена на них, чтобы обмениваться всем… ты знаешь, — слова быстро и неразборчиво вылетали из её рта. — Я могу перенастроить её, изменить руны, тогда можно будет подвязать артефакт на другой и продолжить наше… общение…

— Нужна вторая, — слегка нахмурился я. — Где ты её возьмёшь?

— Есть ещё, — едва слышно прошептала она. — У Матисы, моей соседки. Я могу… украсть её для тебя, Кирин.

— Не для меня, Колетта, — кладу руки на плечи девушки, ощущая жёсткую ткань жакета. — Для нас.

Начинающая целительница закивала, а на лице отразилось безмерное счастье, словно у нищего, которому кинули золотую монету.

— Когда она выпускается? — деловито спросил её.

— Позднее меня, — негромко ответила Колетта, будто бы опасаясь, что нас подслушают.

— На сколько? — начал закидывать девушку вопросами.

— Через полторы недели, — быстро произнесла она.

— А ты через пять дней, — показал я, что знаю о ней если не всё, то многое. Колетта довольно улыбнулась.

— Я заберу её в последний день, — сказала целительница.

— Думаю, я знаю, где мы можем встретиться, — лукаво улыбнулся. — Я ведь занимаюсь рунами, — на это девушка снова закивала. Не сомневался, что жреческая дочка изучила обо мне всё, что только смогла нарыть. — И знаю, что далеко не все мастерские вообще используются. Есть артефактная, которая открывается, дай Хорес, раз в пару-тройку недель. Отличное место, чтобы встретиться… ночью.

— Ночью⁈ — аж вскрикнула она.

— Тс-с-с, — приложил палец к её губам, подмечая, что и без того розовые щёчки раскраснелись, как у помидора. — Мы встретимся ночью, — добавил уверенности, зная, как многие это любят. — Тогда и произведём обмен шкатулками.

— Х-хорошо, — мыслями Колетта уже витала в собственных фантазиях.

Завершив разговор, вернулся к себе. Надо было отдохнуть, я вымотан. Ещё и эта дура… Хотя… почтовая шкатулка пригодится. Вещичка весьма ценная. Правда Колетта пока не знает, что я заберу обе. Зачем мне переписка с ней? Проще отдать артефакт тому или той, кто действительно будет играть для меня какую-то роль. В крайнем случае продам. Парные шкатулки могут стоить свыше двух десятков золотых. В зависимости от отделки. Впрочем, даже самые простые по цене обойдутся не меньше пяти. А деньги… они всегда нужны.

Ещё и без риска! Хах, она сама украдёт артефакт, а потом и выпустится. Я — вне подозрений. Нужно будет только припрятать шкатулки, чтобы даже если проводили обыски, я остался чист. Забрать же можно уже в мой последний день. Ещё и, таким темпом, никто случайно не найдёт их в моих вещах.

Прикрыв глаза, спокойно уснул под болтовню своих соседей, даже не сходив в купальни. Досадно!

Несколько следующих дней слились в один. Я продолжал нарабатывать магию, штудировать библиотеку и создавать руны. Ради последнего посещал отдельные занятия (все ученики во второй месяц распределились в зависимости от своих навыков) с наставницей Аутиц. Она выдавала нам задания, но скорее на наработку практики, чем изучение чего-то кардинально нового.

— Повторим ещё раз… — женщина улыбнулась, на что часть ребят поступила аналогично. Я ведь уже упоминал, что Лисани обожает эксперименты и доработки своей внешности? Выглядела она, признаться, очень и очень… аппетитно. Такую не трудно представить женой какого-то графа или даже герцога. Пусть студенты ещё только встают на свой путь по практике того же самого искусства исцеления и изменения внешности, но… любые не понравившиеся женщине доработки можно откатить, а потом попробовать по новой. И снова. И снова! Пока результат не будет удовлетворять на все сто.

Не даром шестнадцатилетние парни залипают на неё, едва ли не капая слюной.

Впрочем, я как обычно старался игнорировать внешность наставницы, ведь уже встречал похожих на неё дам за время собственной жизни и многочисленных приёмов знати. Да, красивая, но красивую внешность может позволить себя жена едва ли не половины всех купцов! Что уж говорить про аристократов? В принципе, не обделённых деньгами людей в Империи хватает. Так что и красивых женщин тоже встречается не мало.

Но то я, имеющий какой-никакой опыт и даже умудрившийся пару раз уединиться с Кинисой. А до этого наслаждавшийся пухлыми губками Миреллы. Большинство же остальных — деревенские увальни, ранее видевшие лишь собственных, местных доярок и свинарок. Я вообще удивлён, как они ещё хоть что-то умудряются запоминать на уроках Аутиц!

К счастью, она не ищет себе «партнёров» среди нас, предпочитает целителей. То есть, не старается выпячивать собственные «сильные стороны», пытаясь завлечь кого-то из группы. А значит, можно спокойно сосредоточиться на деле, игнорируя внешность.

— … сегодня проводим завершение зачарования ядра инсурия. Это — то, что вы будете делать часто и очень помногу, — рассмеялась она приятным, звонким смехом. — Последняя руна, которую нужно будет вырезать — удержание магии. Стандартная руна, которая завершает почти каждый артефакт.

Тут Лисани права. Я изучил целых три книги (ух!) на эту тему. Можно считать моё мнение практически экспертным. Аха-ха! Нет, конечно нет. Но, всё-таки, про это действительно не раз упоминали в этих книгах. Чего уж, я даже самостоятельно вспомнил эту руну и необходимую эмоцию: волнение. Не самая, сука, простая вещь!

Впрочем, здесь собрались те, кто умеет думать и воображать необходимые ситуации, в которых можно проявить то или иное состояние.

Хм, иногда наставники даже сами подкидывали примеры. По слухам, одной группе однажды нужна была эмоция похоти и Аутиц обнажилась ради этого. Правда я совершенно не верю в подобное. Но, конечно, посмотрел бы!

Волнение испытать я сумел крайне просто. Вспомнил своё состояние перед проверкой наличия магии. Волнение можно было черпать половником.

Кроме эмоции, необходимо также удерживать в голове образ. Но уже не внешнего вида руны, а результата. Обычно он не слишком сложен, ведь необходим был образ удерживаемой магии, который нужен для завершения зачарования ядра.

Учитывая, что каждый из нас, колдунов, ощущал собственное магическое измерение, которое, по желанию, наполняло нас энергией, то представить некий рубильник, клапан, который перекрывал возможность выхода этой силы (удержание ведь!), оказалось довольно просто.

А вот теперь уже посложнее: одновременно испытывать состояние волнения и контролировать образ удерживаемого клапана, который запирает магию. И с учётом всего вышесказанного — приступить к вырезанию руны!

Благо, что никто не давал нам настоящее ядро инсурия, находящееся на грани готовности. Для него, так-то, требовалась целая рунная цепочка: молния, энергия, нагнетание, распределение, плавность, твёрдость, удержание. Семь грёбаных рун, единая комбинация которых несёт смысл: «Прочное ядро, заряженное молнией, плавно распределяет энергию по всему инсурию».

Каждая новая руна становится всё более рискованной, ведь стоит хоть одной сработать неправильно, как всё пойдёт прахом. В лучшем случае! В худшем — взрыв, наподобие того, который сегодня устроил придурок Ресмон.

Тц… опасная наука. Но и прибыльная… Кхм, не о том речь. Опасность есть всегда, но для таких случаев, маги носят защитное, заранее зачарованное снаряжение. Нам выдавали его перед практическими занятиями. И сейчас мы продолжали наносить руны по одной, на заготовки, лишь напоминающие ядра инсуриев. То есть, это были стеклянные шары, на этом сходство заканчивалось. Но и подобное было не так уж и мало.

Правда в настоящем шаре пришлось бы приложить, при вырезании руны, гораздо больше усилий: ведь ядро УЖЕ было бы зачаровано на прочность. Хех, благо, что инструменты у нас тоже зачарованы, но… всё равно пришлось бы повозиться на порядок дольше. А так… лично у меня получилось всего за полчаса. И это я реально старался, чтобы руна, мать её, выглядела идеально!

Впрочем, я уже упоминал, что основной инструмент зачарователя — скарпель, был весьма похож на перо. Писать же я умел и почерк имел весьма достойный. Я бы сказал — поставленный, ведь работал над ним достаточно долго. Амбициозное желание красиво писать. Оно пригодилось. Мои руны были красивы, что внешне, что по функционалу.

— Прекрасная работа, Кирин, — Лисани наклонилась к самому уху и тихо прошептала, — молодец.

Мне показалось, что её язык задел мою мочку, отчего краснота непроизвольно залила лицо. Вот… стерва! Специально ведь доводит, зная про меня всё! И что я из графской семьи, что чистоплотен и опрятен, что не забываю про купальни (почти всегда) и сам по себе не дурен внешне. Но одной внешности для неё, само собой, мало. Гадина смотрит и на потенциал.

— Спасибо, наставница, — губы дрогнули, но я сдержал лицо.

Аутиц лишь улыбнулась, проходя дальше.

На этом, конечно же, занятие не окончилось… впереди было ещё немало рун, а также зачарование полноценного артефакта.

Ближе к вечеру, вместо того, чтобы пойти на полигон, я направился на очередную проверку навыков. Они проводились у нас каждую неделю, для всех без исключений.

Ответив на почти десяток довольно трудных вопросов Касия Семброна, а потом продемонстрировав свои успехи на практике, довольно встал рядом с ним и вытянулся, привычно ожидая порцию похвалы. Она последовала. Но дальнейшие слова едва не заставили меня позорно открыть рот.

— Ты — определённо талантлив, Анс-Моргрим. Пусть у тебя нет чётко выраженной ветки магии, где ты стал бы лучшим, обогнав всех остальных, но твой ум, усидчивость и, не побоюсь этого слова, понимание законов колдовства, позволит тебе пробиться на самую вершину, — он улыбнулся. — Уверен, ты станешь одним из тех магов, которые попадут на Финаси?йскую Стену.

Финаси?йская Стена — названа в честь мага Финаси?я. Расположена на территории императорского дворца. На неё вписывают имена лучших магов Империи. Не самое плохое, что может случиться за жизнь волшебника. Обидно лишь то, что внесение происходит посмертно.

— И в иной раз я бы дал тебе рекомендацию в лучшую мастерскую всего Таскола. Но… — Касий с явно видимой грустью пожал плечами, — два дня назад поступил приказ. Господин Вечности, наш великий император — Дэсарандес Мирадель, да длится его правление вечно, — постановил, что маги всех школ, вне зависимости от навыков и пола, в первую очередь должны направляться на воинскую службу. Ты, как и весь ваш выпуск, направишься на войну в вольные города, Анс-Моргрим. Кораблём, через Аметистовый залив, а потом, по территории Кашмира и остальных колоний.

«Нож, которым свежевали, острее не становится. Он только больше пачкается кровью».

Аспилская пословица.

Я стоял на палубе «Кромолоса» — большого, металлического корабля, который называли «пароход» (сравнительно недавнее — не более десяти лет, — изобретение талантливых механиков, хоть и невозможное без помощи колдунов) и наблюдал за людьми, медленно поднимающимися на борт. Это были другие пассажиры, которые составят нам компанию в плавании, в основном солдаты. Но были среди них и слуги, и мастеровые. Из простых, не магов.

Все они (мы) собирались на войну по зову императора. Путь предстоял не близкий. Признаться, у меня было ощущение, что он последний. Нет, не в плане того, что мы проиграем и армия найдёт смерть где-то на территории бывшего королевства Нанв. В это я не верил. Дэсарандес слишком опытен и могущественен. Уверен, он (и его совет) продумали все мелочи, которые позволят максимально безболезненно смять сопротивление вольных городов. Разве что другие государства ударят в спину… Но тут я попросту не осведомлён о подобных тонкостях. Наверное император об этом подумал? Почти уверен, что у него есть какой-то план, который или не позволит вступить в войну остальным, или как-то помешает им атаковать. Хм… а не готовят ли там вторую армию, в которую и запихнут нас на почётное место «смертника»? Ха-ха, будет забавно!

Нет, несмотря на то, что любой человек на войне, как бы силён или умел он не был, хоть воин, хоть последний раб или даже лагерная проститутка — рискует. От случайности никто не застрахован, также как и от банального отравления какой-то дрянью, которую местный повар решит бросить в общий котёл. Всё относительно… Но лично я куда как больше уверен, что найду смерть не от чьих-то рук, а от банальной «старости». Проклятье магии заберёт меня куда раньше, чем удастся вдоволь «насладиться» боевыми действиями. Почему? Пока доберёмся до основного войска, пройдёт чуть ли не три месяца, потом предстоит война ещё с четырьмя вольными городами, которые наверняка объединятся… или сдадутся. Одно из двух. Но даже если сдадутся, надо будет всё проконтролировать и устранить потенциальных мятежников, оставшихся недовольными таким решением. А они точно будут!

Следовательно, война не может занять короткий срок. Как минимум год! Минимум! А ведь потом, сто процентов, армия задержится, чтобы успокоить регион и наладить в нём порядок, не допуская кашмирского сценария.

Тц… последние всё больше и больше раздражают. И ведь они везде! Кашмир слишком большое государство, так что когда оно вошло в состав Империи, то его жителей повсюду начали использовать на всех самых низкоквалифицированных работах, чуть ли не в статусе рабов. И хоть формально рабства у нас нет, но… всегда есть «но»!

В общем, так как времени с их подчинения прошло немало, то ныне смуглокожие отбросы проникли почти во все сферы деятельности Империи. Они легко могут быть слугами даже могущественных аристократов! Тут, в порту, их тоже полно: едва ли не треть всех рабочих и грузчиков. И среди матросов встречаются. Даже среди офицеров нет-нет, да попадутся… И хоть в общем исчислении, если сравнить с жителями Империи, обладающими именно что белой кожей, кашмирцев не слишком много (здесь, на Малой Гаодии), но практически невозможно встретить какую-то группу людей, где не было бы хотя бы парочки представителей грёбаного Кашмира.

Учитывая же то, что остатки их аристократов снова начали мутить воду… Честно признаться, иногда у меня возникает ощущение, что в любой момент кто-то из проходящих мимо кашмирцев может ударить мне в спину. Вон тот матрос, например, который только что выкинул окурок в море. Может, это тайный агент, который собирается устроить диверсию на пароходе? А может вон тот слуга, который торопливо шагает вслед важному усатому офицеру, таща его багаж, планирует взорвать бомбу? Или даже кто-то из сионов, инсуриев, магов!..

Я ничего не могу сделать с этим. За подобным следит Тайная полиция, а императрица Милена ныне закрутила гайки до такой степени, что люди даже чихнуть бояться, дабы не попасть под принудительный обыск, а потом «заглянуть на огонёк» к дознавателям, в казематы Циланга.

Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы держать контроль над моей родиной на должном уровне… Конечно, когда Дэсарандес вернётся, то наведёт порядок, но… когда ещё это произойдёт? Не завтра и не через месяц. Ага, как я и говорил! Похоже, пароход увезёт меня навсегда. Я более не увижу Таскол и уж тем более — своих родных. Сдохну там, где-то вдали от дома.

Проклятье, аж глаза защипало! Украдкой провожу по ним рукавом своей рубашки, так как камзол оставил в нашей общей каюте.

Рядом расположились ещё четверо парней из моего выпуска. Я знал их всех: Ресмон, Матиас, Гилтав и Ольфрен. Но хорошо ли я их знал? Кроме самого Ресмона — не слишком. И «выпуск» не совсем правильное слово. Чисто мой состоял лишь из здоровяка и двух клуш. Откуда остальные трое? Они прибыли на день позже, но чтобы отправить больше людей и показать себя лучше среди других магических школ, их обучение «срезали» на этот самый день, устроив досрочный выпуск. Ничего страшного? Думаю, да. Если, конечно, подобное не войдёт в практику.

За моей спиной, на некотором отдалении, стояло трое девушек. Уже знакомые мне (хоть их имена и открылись мне совсем недавно) Налби и Фалия, крестьянки из деревень. К ним прибавилась Люмия, из состава, которым срезали день обучения. И… она тоже была из деревни. Вид имела такой же невзрачный, как остальные, а магические способности «трёх клуш» я пока не узнавал. Оставлю это, хе-хе, на потом. Если вообще пригодится.

В принципе, в теории, они могут быть весьма сильны, ведь магия не зависит от пола и внешности. Вот только, пока сам не увижу, не могу воспринимать их не то что как ценную боевую единицу, но даже в качестве помощниц. Такой вот выверт сознания. В качестве прислуги — могу, в качестве крестьянок — тоже. В качестве даже тех же целительниц — уже с трудом. А уж поверить в то, что они могут встать рядом и поддержать нас магической атакой… эх… И это я — человек весьма открытых взглядов, который сам видел, как девчонки использовали колдовство на практике и тренировках. Не приглядывался к каждой по отдельности, но некоторых видел — это точно.

Однако же, при взгляде на них, в голове появляются мысли только о проблемах, которые они нам ещё обеспечат. Почему — не знаю, но подсознание шепчет: пользы не будет, а хлопот — выше крыши.

Проклятье, по-хорошему не надо бы вообще девок на корабле держать. Даже таких посредственных. И это не морские традиции, а здравый смысл. Тут почти семьсот человек, более девяноста пяти процентов — мужчины, дорога через Аметистовый залив займёт чуть более двух недель, что прикажите делать в это время? Какие тут у нас развлечения есть? Может, театр? Или библиотека? Ха-ха!

С другой стороны, как-то ведь нужно женщин перевозить? Может, какой-то отдельный рейс собрать… Ага, отличная идея, Кирин! Набирать с пару-тройку месяцев по несколько волшебниц в день (которые за время вынужденного ожидания вполне могут помереть, попросту исчерпав свой жизненный срок) или редких девушек-сионов, которыми, в основном, идут представительницы знатных домов Империи, потому что лишь им по карману такие процедуры. А армейские сионы, во всяком случае у нас в стране, поголовно мужчины.

В общем, девушки-сионы если и встречаются, то лезть к ним себе дороже. Или получишь по морде, да так, что и откинуться можно, или, уже в будущем, хорошие такие проблемы от её семьи. Неприятно… А вот магички — с ними попроще. Если есть амулет антимагии — пожалуйста, испытай удачу.

И повезёт, если будут просто пытаться познакомиться, да вежливо и культурно пригласить «совместно провести досуг». А если решат обойтись без таких вот тонкостей?

Защищать их я точно не стану. Ни девок, ни кретинов, которые к ним полезут.

Сплюнул в воду и мрачно огляделся, пока налетевший ветер взлохматил волосы. Отросли… Дома, обычно, меня стригли строго раз в месяц, для чего у нас работал отдельный брадобрей. Он же ежедневно брил отца и братьев, которые ходили к нему по расписанию, чтобы не биться лбами и давно уже требовали завести новых, столь нужных слуг, но Тэдрех не спешил к ним прислушиваться. Я же, по малолетству, ограничивался лишь волосами на голове. Остальное пока что вырастало лишь в качестве почти невидимого пушка. Но скоро появится и щетина. Придётся заниматься ею самостоятельно. Благо, что не слишком долго. С год, может полтора. Потом сдохну.

Взгляд прошёлся по нашим девчонкам, которые негромко болтали между собой, а там и на ещё одну группу магов, также из Третьей магической. Парней было шестеро и они выпустились за день до нас. Тоже, по итогу, попали сюда. Из их компании я знал лишь двоих: Горса и Сарианда. Оба были детьми стражников, на том и сошлись друг с другом, а там и со мной познакомились. Правда крайне поверхностно. Мы мало общались.

Вместе с ними стояли пятеро девушек, которые, в отличие от наших, нашли с парнями общий язык. Но из них я не знал вообще никого. Я и наших-то девчонок почти не знал. Потому что глаз никто из них не цеплял, знатного происхождения тоже не имел, а девицы здесь, как я упоминал ранее, воспитывались в том формате, что нельзя противоречить хозяину дома — мужчине. Это воспитание из крестьянок не так просто выбить, особенно за пару месяцев обучения, а потому они предпочитали не отсвечивать лишний раз и не открывать рот.

В чём-то это правило мне нравилось. Стоило лишь вспомнить Анселму, мою старшую сестру — близняшку Кастиса. Вот уж кто любил доставить мне проблем! Не в плане каких-то гадостей — здесь, пожалуй, никто не мог меня переиграть, — а скорее в форме некой опеки и контроля. Особенно подобное обострилось после «случайной» смерти Эдиса.

А ещё Анселма любила держать меня на коленях, тискать и сюсюкать. Разница в шесть лет позволяло ей делать так довольно долго. Прекратила лишь в двенадцать. Мои двенадцать. И то, по просьбе матери. Но даже так… нет-нет, да сотворит что-то, чем обязательно вгоняла меня в краску. Меня!

В общем, женщины, на мой взгляд, должны знать своё место. Поэтому они, обычно, держались в стороне, не мешая мужчинам решать свои вопросы. Я удивлён, что у второй группы ситуация отличается от нашей, где тройка девчат вроде и держится неподалёку, но как бы и отдельно. А у них все вместе стоят!

Разумеется я посчитал, что они спят друг с другом. Может быть даже все со всеми. Но в последнее не особо верил. Наверное всё-таки были какие-то парочки.

Ещё раз оглядев их, причём почти не таясь, я не сумел ничего определить. Если они и трахались, то делали это тайно. Или «тайно»? Типа… все всё знали, но делали вид, что никто не в курсе.

Дилемма… Впрочем, я снова убедился, что чисто внешне никого симпатичного из девушек второй группы нет. Как впрочем и среди наших. А раз так, то чего гадать? Мне, собственно говоря, плевать, что они там творят. Единственная жалость — не на кого будет полюбоваться во время достаточно долгого пути. Две недели! А потом ещё столько же до Ростоса, пограничного города Кашмира, который отделяет его от Сизиана — ещё одной колонии Империи, почти вся территория которой покрыта песками пустыни. Дорога через неё будет очень неприятной и тяжёлой… Причём она точно будет конной. Ну, на верблюдах. А значит — медленной. Ставлю срок в месяц, не меньше. Плюс разная волокита то тут, то там… В общем итоге три месяца пути как раз и выйдет. С учётом же прошедших двух месяцев обучения, выходит, у меня останется полтора года жизни. Ха-ха, отлично!

Почти три месяца дороги! Хорес! Понятно почему требуют именно выпускников. Остальные откинутся по пути. Но даже так… Если каким-то чудом мы сумеем быстро завершить все свои дела в Нанве, то что выйдет, ещё столько же времени мне придётся возвращаться обратно? Снова три месяца⁈ Чтобы по итогу вышло полгода⁈ Да ради чего вообще такие простои магам обеспечили⁈ Хм… видимо, ради победы. Ладно, это можно.

И вообще, найду на что любоваться по дороге. На море, например. Как я слышал, это успокаивает. Если, конечно, не разовьётся морская болезнь. Хотя я ранее уже плавал на пароходе, правда большего размера, и никаких проблем не испытывал. Надеюсь и сейчас обойдусь без подобных трудностей.

Эх, честно признать, отправка на войну оказалась внезапной. Я, безусловно, как и любой юноша-аристократ, мечтал оказаться на поле боя, где добыл бы себе славы и подвигами заслужил милость императора, но… в качестве, сука, высшего сиона, а не как мага! Да и вообще, если подумать головой дольше нескольких секунд, то становилось очевидно, что война — вещь не простая. На ней люди гибнут. Причём массово. И преимущество нашей армии не даёт уверенности в том, что шальная зачарованная пуля (как у стражи поместья Моргримов) не угодит мне прямо промеж глаз.

Хотя у них, пуль этих, тоже своих проблем хватает. Во-первых — трудно делать. На каждую нужно нанести сразу несколько рун. А размер-то у них!.. Кхм… Ювелирная работа, одним словом. Во-вторых — одной штукой ведь не ограничишься, надо создавать пули десятками и сотнями. А лучше — тысячами. Это всех зачарователей напрячь на подобное, а лучше и кузнецов в придачу. Чтоб сильнее било!

В общем, малореально. Подобное вооружение найдётся разве что у гвардии, потому что магам и без пуль задание придумают. Более серьёзное.

Однако… суть моей… м-м… претензии не именно в пулях. Я не хотел ехать на войну в качестве условно-боевого мага, который, в промежутках между битвами, будет зачаровывать всё подряд. Нет, мать вашу, нет! Я желал себе спокойного остатка жизни, в тепле, уюте и покое. Чтобы в свободное время гулять по городу, напиваться в кабаках, найти каких-то новых приятелей, пару симпатичных дам, в свободное время совершенствовать магию и читать. Жить в конце-то концов! Раз уж, хе-хе, аристократом мне теперь не быть, так хоть развлекусь напоследок, как делал каждый из моих братьев. Я ещё и смеялся над ними, дескать — вырвались из отцовского дома и пустились во все тяжкие. Теперь я их понимаю…

В общем, как бывший представитель графского рода, имеющего родственные связи с самим герцогом Юга (пусть и в качестве побочной ветви), я не стал придумывать способов избежать своей участи и отправки на войну, но… несправедливо. Плевать, что я так или иначе скоро умру, но я хочу сделать это на своих условиях! Пройти остаток жизни так, как желаю сам, а не опять быть в чьём-то подчинении! Вся грёбаная жизнь прошла в подчинении и даже сейчас… даже сейчас…

Хорес, уж не твой ли я вижу план? Решил отыграться на мне за всё, что я совершил? Проклял магией, теперь вот, на войну отправил? Зачем? В чём логика? Я ведь и так скоро сдохну.

— Тоже девчонки покоя не дают? — усмехнулся Гилтав, прерывая мои, полные негатива мысли, и поигрывая небольшой самокруткой, которую уже успел выменять у кого-то из матросни. Я не интересовался на что, но успел заметить, что у него был целый кисет.

Надеюсь, не камзол свой сменял? Мне, с какой-то стороны, насрать, но ведь скажут потом, что общаюсь с отщепенцем и оборванцем. Неприятно будет.

Хех, это что, я всё ещё пытаюсь держаться за репутацию? Какой уже, собственно, смысл?

Ладно, стоп. Не нужно падать совсем уж на дно. Осталось только дойти до мысли, что можно уже и жопу не мыть, какая разница, всё равно скоро умру! Угу, а потом — зубы не чистить, не ухаживать за собой, не думать о будущем и прочее-прочее. Нет уж, я никогда не опущусь столь низко. Всё-таки — один из знати, не мне топить тоску в вине и табаке. Не мне скулить, как побитая псина. У меня есть гордость и внутренний стержень.

Ха-а… да. Верно. Что я там думал раньше? Кабаки, шлюхи и друзья-алкаши? Нет уж, контроль и ещё раз контроль. Нельзя забивать на самого себя, это единственное, что у меня осталось. И даже если я окажусь на войне, то пройду её с честью, сделав максимум, на что способен. Ради Империи.

Улыбнулся Гилтаву в ответ, с видом, типа: «Да, подловил», хотя в реальности это, конечно же, было не так. Я был погружён в совершенно иные мысли, а в сторону второй компании поглядывал чисто механически. Пф-ф… кроме того, о тех представительницах нашей славной магической братии я уже высказался. Они не дотягивали даже до Колетты, а та не была той, кто мог найти дорогу к моему сердцу. Единственное, что я сумел выгадать от общения с ней — две почтовые шкатулки, которые ныне хранились в моей сумке, вместе с остальными вещами, которые я успешно забрал их у Грануолл. Признаться, на миг возникло сомнение, что женщина отдаст сумку, но она спокойно выдала мне всё, что предоставлял на хранение.

А с целительницей мы расстались крайне довольные друг другом. Я так и вовсе. Успешно удовлетворил собственное желание, пусть и не с самой красивой девушкой, которую себе представлял, так ещё и артефакты бесплатно заполучил! Не знаю, о чём думала Колетта, но когда я спросил, могу ли забрать обе шкатулки, то просто кивнула и отдала их.

Не важно, мы всё равно более никогда не увидимся, ведь её распределили в одну из лечебниц Таскола. Повезло… наверное. Армия армией, но как оказалось, указ императора не требовал ВООБЩЕ всех магов, только ставил приоритет, а потому, какой-то процент людей всё равно распределили в столицу.

М-да уж… это что, мне надо было на целителя обучаться? Как оказалось, они имеют приоритет перед артефакторами! Хотя… логично, что аристократы не могли отпустить вообще всех лекарей, ведь если что-то случится, то как лечиться? Да и часть их детей проходят процедуры обращения в сионов, то есть, нуждаются в постоянном контроле целителя. А ведь они, так-то, не вечные. Следовательно нужна постоянная замена. Вот Колетту и подгребли в столичную больницу. А я… иду служить.

— Чёртов порт, — фыркнул Ольфрен, кивая вперёд. — Столько народу… Как вообще такое количество здесь живёт? В Тасколе, в смысле. Кажется, что только передо мной, на этой вот пристани, бегает пара тысяч, а ведь это лишь те, кто наш пароход обслуживает. Ещё ведь и другие корабли стоят: у каждого погрузки-разгрузки и прочая херня. Хорес, в голове не укладывается!

— Не сболтни так при ком-нибудь, — покосился на него Матиас, — засмеют ведь. И так деревенщиной за глаза зовут.

— Кто зовёт? — обернулся Ресмон, который будто бы что-то высматривал в глубине порта, но оказался не услышан, а если точнее — заглушён.

— А чем деревни им плохи⁈ — Ольфрен был весьма вспыльчив. — Раз уж я им своей речью или мыслями не угожу, так могут поцеловать меня в жопу!

— Придурок, забыл, куда мы едем? — мрачно спросил Ресмон, который добавил голосу громкости. — Офицер скажет, так каждый будет делать то, что нужно. И в жопу целовать придётся не тебя, а его.

— Это другое, — махнул он рукой, но замолчал.

— Завтра ещё одну партию магов собирать будут, на новый корабль, — Гилтав сменил тему. — И сионов, и инсуриев, и солдат… И хочется ведь им каждый день пароходы гонять! Собрать бы всех за раз, пусть не на одном, а на пяти или десяти кораблях, да отправить всех сразу…

— Война, — сказал я одно слово, хоть и достаточно веское. — И наше подкрепление крупнейшее за последний месяц. Так офицеры между собой говорили.

Вообще, я мог многое рассказать. И про то, что подкрепления нужны на постоянной основе, и про то, что колдуны не могут должно ждать, «простаивая» в порту, и про то, что Аметистовый залив очень судоходный, ведь с Малой Гаодии до Большой регулярно ходили корабли, так что постоянное прибытие и отплытие пароходов — абсолютная норма.

Забавный факт: если обойти залив с востока, то можно добраться до моря Гурен и далее до вольных городов, с кем мы сейчас и воюем. Так что в теории, реально было и вовсе взять их в «клещи», проводя осаду сразу с нескольких сторон. Но император не стал распылять силы. Может, в этом есть смысл. Наверняка есть! Всё-таки Дэсарандес ранее не проигрывал в прямом столкновении. Если не считать провальную попытку высадки на Тол-Фуалсо. Правда и тогда вина была не на нём, а на логистах. Ну-у… по большей части. В любом случае, за это время многое изменилось, а новые зачарованные пароходы, как я считаю, смогут повторно потягаться с вражескими магами воды. А то уж больно наглые эти островитяне…

Так что рассказать я мог бы многое. Однако ограничился лишь кратким пояснением о том, что путь наш идёт в порт Пойт-Нор, который находится в прибрежном городе Морбо. Это один из крупнейших портов Кашмира, куда ходит чуть ли не половина кораблей Таскола. И что скорее всего пароходы, подобные нашему, курсируют по кругу, своевременно забирая пополнение (а может заодно и какие-то товары, кто же их знает?) и довозя его до конечной точки.

Залив полностью под контролем Империи, так что опасаться транспортникам нечего, а военные корабли как раз патрулируют море Гурен, не давая вольным городам, в случае чего, нанести внезапный морской удар уже по нам самим.

Другие направления, впрочем, тоже не обходятся без пригляда, благо, что флот у Империи мощный, успешно восстановленный (после провального захвата острова Тол-Фуалсо, где маги островитян, специализирующиеся на водной стихии, подняли шторм, затопивший более трёхсот боевых кораблей) и хорошо обученный.

— Есть хоть что-то в мире, что ты не знаешь? — улыбнулся Ресмон.

— Конечно есть, — проворчал в ответ. — Я ведь не Хорес.

— Что будет, когда мы доберёмся до Пойт-Нора? — спросил Матиас.

— Я там не был, — пожал плечами, — но скорее всего нами займётся местный магистрат. Там ведь уже давно не Кашмир, всё приведено к имперским стандартам, так что… — задумался, — сходу нас вряд ли бросят в дорогу. Скорее всего, хоть на пару дней, но заселят в казармы, а там — отправят на границу сизианской пустыни и на объединение с основными силами императора, возле Монхарба. Если они, — негромко хмыкнул, — к этому времени не захватят что-то ещё.

— Чего там вообще делать эти пару дней? — Ольфрен закатил глаза, прислонившись к бортику. — Мы ведь не первые приплывём, должны же быть налажены эти… — покрутил кистью руки, — ну… транспорт, короче.

— Кстати, да, — согласился Гилтав. — Или они решат дать нам время погулять по местным трактирам?

— Говорю, как думаю, — слегка прищурился я, — потому что знаю, как работают чиновники, например, в Тасколе. Не думаю, что в Морбо они станут действовать значительно быстрее.

В принципе, такое возможно… Эх, всё ещё надеюсь, что дальнейший путь пройдёт на поезде. Иначе будут повозки. Тоже вполне реально. Хотя… многовато нас будет для них. Разве что солдаты отправятся пешком, а более важные для боя подразделения на лошадях? Хер бы знал. Может повозок на всех хватит. У нас тут порядка трёхсот солдат, двухсот инсуриев, около сотни сионов и почти столько же магов. И нет, я не оговорился. Магов и правда было столько. Ведь нас собирали не с одной Третьей магической. Тут была и Первая, и Вторая, и даже школы из ближайших городов, которым было проще направить выпускников в столицу, под конвоем, само собой, чем организовывать им отправку со своего порта.

В этом я их понимаю, нельзя отпустить колдуна самого по себе. Будем откровенны, не считая наличия магической силы, маг — отброс. Верс, как я и говорю. Прозвище «мотылёк-однодневка» отлично подходит к большинству… нас. Это не только намёк на короткую жизнь, но ещё и показатель разума. Кто такие маги в большинстве своём? Крестьяне и мещане, причём «молодые и горячие».

Как можно надеяться, что отправив одного такого или даже их группу, они и в самом деле выполнят приказ? У них не было долгих лет муштры, тренировок и вбивания правил. Это обычный мусор, наделённый частичкой могущества Хореса и, к сожалению, сохранивший свободную волю. А потому, как и отряду деревенского ополчения, чтобы не разбежаться, маги нуждались в надсмотрщике, желательно не одном. Самых опасных, непослушных или обладающих способностями (и склонностями) к побегу, вовсе нужно держать запертыми в клетках, с антимагическим амулетом, обвязанным вокруг тела. Жаль, что до последнего всё-таки не доводят, тут не Истла, в конце концов.

Однако, как по мне, контроля всё равно мало. У выпускников Третьей магической смотрителей было лишь трое. Обычные стражи из школы, с амулетами и знаниями как поступать с «малолетними кретинами» вроде нас. Что они могут сделать таким числом? Считая девчонок, нас девятнадцать человек! Мы способны забить их кулаками, даже без использования волшебства!

К счастью, здесь наших наблюдателей поддержат остальные пассажиры, которых было куда больше: те же сионы и инсурии. Хотя нет, без последних, ведь их доспехи перевозятся в грузовом отделении. Но даже так, подготовка владельца инсурия достаточно тяжёлая, отчего считаю, что физической силой и храбростью эти люди не обделены. Уверен, сумеют оказать помощь нашим стражам, в случае нужды. Однако, я всё-таки рассчитываю, что двухнедельное путешествие пройдёт без проблем.

— Кирин, смотри, едут наконец-то! — ткнул Ресмон пальцем в сторону дороги.

— Слова Хоресу, — поморщился я. — Нужно ли было так задерживаться?

— Так это… — Гилтав почесал грязную шею, — погрузка всё равно ещё не завершена? — указал на трап, по которому сплошным потоком продолжал забираться поток людей.

— Аристократы потратят куда как больше времени, чем все они вместе взятые, — хмыкнул в ответ. — Уж поверь мне.

Так и оказалось, мы выдвинулись лишь после обеда, хоть и начали сборы ранним утром.

Делать было особо нечего, пусть поначалу я, как и остальные, с интересом бродил по палубе, наблюдая за слаженной работой матросов и постепенным отдалением от берега. Но спустя час, когда ничего кроме воды уже было не видно, а беготня матросов успела надоесть, направился в каюту.

Здесь я, пока ещё светло, начал перечитывать свои записи. Масляная лампа у нас имелась лишь одна, да и то довольно тусклая, так что при её свете читать было не очень удобно. А так… сел возле круглого окна, да начал повторно изучать знаки рун, эмоции, образы, настрой и прочее-прочее.

Сам не заметил, как увлёкся. Прервал меня шум стука по двери.

— Открыто, — закрыл я свою книгу, положив закладку.

В дверь пролезла голова Люмии.

— К-рин, п-йдёшь уж-нать? — вопрос прозвучал быстро и не очень разборчиво. Признаться, первые две секунды я пытался его расшифровать, ведь Люмия проглотила половину букв. Сложилось впечатление, будто бы она про себя повторяла эти слова вновь и вновь, превращая в кашу, а потом выплеснула мне в лицо.

— Да, — слабо улыбнулся, убирая книгу в сумку. Надо будет, кстати, нанести на неё парочку рун… Хм, вот и дело себе придумал на эти две недели!

Выйдя из каюты, направились в сторону столовой. Нет, «камбуза». Вот же… зачем переделывать названия во что-то своё? Никогда не понимал флотских. Хотя стоп, «камбуз» — это кухня, а столовая — это столовая. Так? Или я снова путаю?

В общем, особой разницы как назвать помещение я не видел. Главное, что знал, где оно вообще находится. Мы успели обойти самые основные места, однако, когда я уверенно завернул в сторону и вскоре вышел к…

— Насосное отделение, — прочитал я табличку, а потом, чисто на всякий случай, дёрнул дверь. Не поддалась.

— А… — прозвучал невнятный звук от Люмии, — наверное надо было завернуть на повороте.

— Каком повороте? — обернулся к ней.

— Там… был… — ткнула девушка пальцем себе за спину.

— Ты знала, где надо было завернуть? — постарался исключить из голоса упрёк, но кажется не до конца сумел это сделать.

— Я думала, что ты знаешь короткий путь, — едва ли не прошептала она.

Во-о-от, типичное мышление крестьянских дочерей! Мужик ведь всегда прав, даже когда он не прав!

— Идём обратно, — помассировал пальцами переносицу. — Ты ведь помнишь, где именно надо было свернуть?

— К-конечно, — закивала Люмия.

В крайнем случае можно вернуться к каютам, я запомнил путь до них.

Добравшись до нужного поворота (нужного ведь?) мы завернули. Потом ещё раз. Потом прошли вдоль длинного коридора. Потом опять завернули. И опять… и опять…

— Люмия, ты уверена, что мы идём куда надо? — уточнил я, когда встреченный матрос покосился на нас сначала с удивлением, а потом с понимающей усмешкой и подмигнул мне.

— По моему… — она даже нормально ответила! — нет.

— Молодец, — вздохнул я. — Впрочем, изначально я заблудился сам.

— Надо было спросить того матроса, — спохватилась девушка. — Ой…

— Идём обратно, — сухо ответил ей и развернулся.

— Погоди, а может… — и прервалась, — конечно идём, Кирин.

— Погоди, что ты хотела предложить? — остановился я, серьёзно на неё посмотрев.

— Ничего, — отвела взгляд.

— Говори уже, Люмия, — допустил в голос оттенок раздражения.

— Мы далеко ушли, может, стоит продолжить? — пожала она плечами. — Или ты запомнил путь обратно?

Вот тут девчонка была права. Не запомнил. То есть, придётся искать какие-то ориентиры или людей, большая часть которых уже ужинала, а потом просить их показать нужное направление до кают или столовой… Выходит, смысла возвращаться нет, проще продолжить поиск.

— Твоя правда, давай попробуем пойти вперёд.

И мы продолжили путь, сворачивая всё дальше и глубже. В конце концов, осознав, что ужин безвозвратно потерян, я принялся просто изучать корабль. Люмия молча следовала за мной, отчего на каком-то этапе решил объяснить ей, что уже прекратил искать столовую или камбуз.

— Я поняла, — улыбнулась девушка, показав достаточно белые зубы. Это немного удивило меня, ведь я знал, что она из деревни, где народ слабо следит за подобными вещами, поэтому перевёл тему на неё, начав расспрашивать, чем она занималась. Люмия смущалась, но рассказывала. Она была дочерью охотника, который ранее служил егерем у графа, пока не произошла «неприятная история», из-за которой он был сослан обратно в деревню.

«Неприятная история» — заинтересовала меня, но не так сильно, чтобы давить и требовать ответов. В общем, человек, довольно долгое время работающий на знать, понахватался их привычек, ведь слуги аристократов обязаны были поддерживать чистоту, дабы своим видом не смущать господ. Этому он обучил и дочь.

Что же, хоть что-то хорошее!

Подобный рассказ заставил меня ещё раз, уже более внимательно изучить свою спутницу. У Люмии были достаточно короткие (до шеи) русые волосы, веснушки, тонкие губы, слегка раскосые глаза, белые зубы, с небольшой щербинкой между передними. Стройная в талии и почти полностью отсутствующей грудью. С парнем, конечно, не спутать, уж больно миловидные черты лица, но и особой женственностью она не наделена. М-да… нет, не ошибся. Серая мышь. Но хоть не уродлива и то хорошо.

«Осмотр» умудрился провести достаточно аккуратно и незаметно, отчего Люмия даже не прервалась, продолжая свой рассказ.

Сама девушка промышляла сбором и выращиванием трав, планируя стать знахаркой и даже обучалась этому у местной травницы. Значит, разбирается в дарах природы. Неплохо, может пригодиться.

Заодно уточнил и по её магическим навыкам. Кроме стандартных барьеров стихий, где она взяла молнию и воду (довольно опасная связка, если подумать), девушка занималась друидизмом. Не оборотничеством, а именно друидизмом: выращивание разных растений, общение с животными и всё в таком же ключе.

Признаться, это вызвало у меня толику удивления, ведь дисциплиной было трудной, требовало эмоций восхищения и интереса, а также серьёзного контроля, так как очень легко «пережечь» магией семена или корни растений.

Кроме друидизма она немного занималась алхимией, но затронула лишь краем, больше внимания уделяя именно первому направлению.

— Что же ты будешь делать на поле боя? — философски спросил я, на что Люмия вздохнула и пожала плечами.

Она оказалась не так глупа и поверхностна, как я считал изначально. Пожалуй, с какой-то стороны мне повезло, что мы «заблудились» именно с ней.

По итогу добрались чуть ли не до самого дна парохода. Конечно же, с определённого момента начали встречать как солдат, так и матросов, но уже не спрашивали дорогу, а просто осматривались. Дошли аж до котельной, перед которой негромко ругались двое кашмирцев на своём мунтосе. Не то чтобы язык был запрещён, но раздражал. Потому что я его не знал и не планировал учить. Покорённые народы обязаны говорить на языке победителей, а не наоборот! Они, в принципе, так и делали. Однако подобное не мешало кашмирцам болтать между собой на этом проклятом мунтосе!

— Чего тут забыли? — заметив нас, агрессивно спросил первый.

— Осматриваемся, — вполне себе спокойно ответил я. — Или ты мне запретишь? — а сейчас добавил каплю агрессии.

— Здесь нельзя находиться посторонним, приказ капитана, — более миролюбиво произнёс второй, выставив руки, ладонями вперёд. — Если хотите найти уединённую комнату, то загляните в прачечную на втором этаже. Стирка проходит два раза в день, а остальное время помещение пустует, — и усмехнулся.

Намёк был весьма жирным. Краем глаза заметил, как Люмия покраснела и отвела взгляд, не зная, куда деть руки. Я же подавил вздох. Уже второй раз за сравнительно короткую прогулку, нас принимают за парочку!

Поблагодарив матросов, направились обратно. По дороге, смеха ради, прошёл мимо прачечной, характерно на неё покосившись. Люмия, поняв, что это за помещение, ощутимо вздрогнула и зажалась. Впрочем, я хотел лишь посмотреть на её реакцию, да немного поднять собственное настроение. Эх… живот бурлит. Дерьмо, пропустил ужин! Хоть отыграюсь за него…

Обратно вернулись лишь спустя полчаса. Добрались! Девчонка направилась в свою каюту, где проживала с другими магичками, а я — к своим, где до конца вечера каждый будто сговорился как минимум трижды пошутить на тему того, что я «уединился» с Люмией. Аргх!

Хотя это было хорошей тренировкой для стихий, гнев из меня так и пёр. Открыв окно, выпустил под сотню атак водой в спокойную гладь Аметистового залива. На это с бортов (высоко над моей головой), послышалась ругань матросов, но я посчитал, что не делаю ничего плохого.

Не в кого-то же стреляю? И других кораблей поблизости нет! Каких-то морских тварей, которых подобное привлекло бы к кораблю, у нас не водится. Хотя в море, в целом, подобное встречается. В Белом океане, далеко на севере, как я слышал, обитают огромные киты, чей размер в несколько раз превышает этот пароход! Такие твари могут перевернуть его просто проплыв мимо!

Вот только китам нужен огромный водный простор, а залив, объективно говоря, достаточно узкий. Нет, ха-ха, проплыть через него они сумеют налегке, вот только здесь я повторяю слова своих учителей ещё из поместья, которые утверждали, что этим тварям нужно гораздо больше места. Значит, вестимо, так и есть?

В общем, я не переживал, что меня как-то накажут. Нас предупредили лишь о том, чтобы не творили огонь и молнию, остальное, если аккуратно, то можно. Тут же я вообще воду создаю!

— Кстати, а вы знали, что рядом с объектом стихии, колдуется как-то… проще, что ли? — спросил остальных, когда поток шуток всё-таки пошёл на спад.

Благо, что я знал, как бороться против подобного. Имею в виду — неприятные для себя темы. В данный момент я просто игнорировал их. Факт возможного секса с волшебницей не мог навредить моей репутации, так что грубо затыкать парням рты или бросаться в драку я посчитал глупым. А потому не обращал ни на что внимания. Старался, во всяком случае. Вот только когда подметил этот фокус — с более простым колдовством, то невольно обратился к ребятам.

— Кажется, — слегка нахмурился я, пытаясь собрать мысли в кучу, — будто бы раньше часть энергии тратилась на создание самой воды, а потом и на атаку ей. Теперь же, когда под боком столько воды, мне сразу стало проще. Хм… а если попробовать не создавать, а брать напрямую?

Тут же осуществил собственную теорию, формируя из солёной, морской воды огромный шар, который начал нагнетать, увеличивая его размер.

— Хорес… — округлил глаза Ресмон, вставший рядом. Матиас тоже присвистнул, пока остальные толкались за спиной, пытаясь хоть взглянуть.

— Почти… десять… метров… — ощутил я напряжение и жжение в руках. Причём я даже не формировал эту махину, а просто контролировал!

И тут, прежде чем я успел ещё хоть что-то сделать, в мой шар влетел небольшой кусок камня, пробивая его насквозь, отчего поток воды обрушился обратно, поднимая волны. К счастью, не столь большие, чтобы качнуть корабль, а то бы нам точно по заднице прописали.

Послышался смех. Высунувшись из окна чуть дальше, различил веселящихся парней из Первой или Второй школы, которых я вообще не знаю.

— Эй! Это было нечестно! — воскликнул я с долей позитива, которого, на самом деле, не было. Но я не планировал молчать или пытаться конфликтовать. Проигрышная стратегия, что там, что там. Молча утереться — значит открыться для новых шуток или издёвок. Уже не безобидных, как от моих товарищей по комнате, а вполне себе реальных. Оно мне надо? Нет. Если же начну кричать, что они ублюдки, которые «поломали мой шар», то сразу доведу дело до конфликта. А я ведь только-только из одного, в своей школе, вылез! Не хочу снова!

Тем более, что здесь нет лазарета. Конечно же нас, перед выпуском, предупредили, что теперь любые травмы чисто на нашей совести, но… к хорошему быстро привыкаешь. Я же свои целительские навыки знаю замечательно: остановить кровь и залечить поверхностную рану — мой максимум. И хоть Колетта рассказывала (а в моей «книге заклинаний» даже записано) про другие приёмы лекарей, но… не отработаны они, вот совсем!

И кто даст гарантию, что среди остальных магов найдутся компетентные целители, которые поставят меня на ноги? Хех, ещё одна причина избегать конфликтов!

— Всё честно! — послышался ответный выкрик. — Сам виноват!

— Когда отдохну, то создам ещё один шар, который будет даже больше! — откровенно детское поведение, за которое меня бы засмеял брат. Засмеяли бы все. Но… здесь, среди этих людей, такое вполне себе позволительно и даже нормально.

От незнакомых парней послышался смех, но в нём не было какой-то злобы. Похоже, получилось решить предполагаемую ситуацию если не в плюс мне, то хотя бы не в минус.

В этот момент дверь за нашими спинами открылась и показалось сердитое лицо Фируса, одного из наблюдателей, направленных с нами.

— И что вы, сукины дети, тут устроили⁈ — с изрядным возмущением выкрикнул он. — Думаете, не сумеем организовать кнут на корабле⁈

— Так это не мы, — вышел я вперёд, смело посмотрев ему в глаза. — Это из Первой школы, — сказал наугад, — кидают камни и воду, вон там, — ткнул пальцем в сторону, — они ещё и над нами смеются!

Убили едва ли не полчаса, но всё-таки успокоили этого ублюдка, которого мне, признаться честно, искренне хотелось вытолкнуть из окна, когда Фирус наклонился посмотреть, про каких именно ребят из другой школы я веду речь.

Еле сдержался, понимая, что вот вообще ничего этим не добьюсь!

Мало того, это говно ещё и всплывёт, а потом его затащат на корабль… В общем, еле-еле отмазались! И плевать, что закончив школу, имеем право применять магию. У этого правила, сука, ограничений целый миллион. Логичных, конечно, но… это когда ты на другой стороне, а когда на моей — стороне «жалкого верса», то невольно хочется использовать чары почаще. Хорошо ещё, что если применять магию аккуратно и незаметно, то никто и претензий тебе не выскажет. А потому остаток вечера я, голодный и раздражённый, потратил на зачаровывание вещей, периодически сверяясь по книгам.

— Смотри, пожар не устрой, — пробурчал Матиас, — а то нам от Фируса точно достанется.

— Если бы вы, «друзья», заметив на ужине отсутствие товарища, — указал на себя рукой, — принесли бы немного еды, то шансы на непроизвольное возгорание значительно бы уменьшились.

— Тебя сегодня и так «сладеньким» побаловали, — с долей зависти хмыкнул Ресмон. — Вот как, сука, у него получается, а? — это уже он у других спросил. — Я, мать вашу, почти неделю вокруг Налби круги нарезаю, а этот… типа не заинтересованный весь, едва ли не рожу кривит, видя остальных, ну прямо, ни дать ни взять, лично герцог, — здоровяк притворно выпятил грудь и важно сжал губы. — А стоило лишь на час-другой в покое оставить, как уже деваху разложил!

Я всё ещё не говорил им, что в какой-то степени и есть герцог. Пф-ф!..

— Вот-вот, имей совесть, Кирин, — усмехнулся Гилтав. — Надо выбирать: или девочка, или ужин.

Особенно занимательно это смотрится в формате: ни того, ни другого. Хотя если ужин был аналогичного качества, то… эх, всё равно жрать придётся. Будто бы у меня есть выбор? Вот с Люмией он и правда есть, хотя что-то мне подсказывает, затащи я её в ту прачечную, так даже и не пискнула бы. Хм, это только со мной бы так или с любым? Хочется надеяться, лишь со мной.

Тьфу, сижу тут, думаю об этом, словно и правда собрался «клинья подбивать»!

— Заткнитесь уже, — сердито фыркнул Ольфрен. — Я спать хочу! Сегодня на восходе встал. И завтра, чувствуется, будет точно также.

В логике парню не откажешь, так что народ начал переодеваться и занимать постели, попутно ругаясь на клопов, которых в них было немало. Я скривился и выругался, едва не запоров руну. Отложил вещь в сторону. Можно доделать позже, главное вернуть то же состояние и образ, а там… пожалуйста, продолжай. Удобно! Ну-у… в какой-то мере.

Достав скарпель и опустив лампу на пол, под заинтересованные взгляды остальных ребят, сверившись с книгой рун, начертил на деревянном каркасе койки четыре довольно простых знака: «Насекомые», «страх», «неприятие», бегство'.

— Смотрите-ка, — усмехнулся, — сработало.

Признаться, сомнения были, но… не прошло и пары минут, как тоненький ручеёк клопов и каких-то иных жучков, начал разбегаться во все стороны.

— Твари, сука, сука! — Ресмон подскочил и начал давить их сапогом, спешно натянутым на ногу. Остальные быстро последовали его примеру, даже Ольфрен вскочил — правда обошёлся без сапога, используя свои «каменные» пятки. Чего тут удивляться, если босиком всю жизнь ходил?

— Кирин, — с лукавой улыбкой подошёл ко мне Гилтав, — а можешь…

— Вот был бы ужин, — поводил я рукой по бурлящему животу, — то точно бы сделал, а так… максимум — завтра.

— Гад, — беззлобно буркнул он.

— Ладно, хорошо ещё, что кровать не поджёг, — ворчливо выдал Матиас, а потом завалился обратно.

Остальные последовали его примеру, а я — принялся заниматься прерванным делом, зачаровывать всё, что у меня было под рукой. В первую очередь — сумку. Правда для этого пришлось работать иголкой и нитью…

Дальнейшие дни были довольно однообразны. Днём мы гуляли по пароходу, подробно его изучая. Знакомились с остальными магами, которые приняли нас довольно радушно, чему поспособствовала ситуация с водяным шаром. Болтали, сравнивали методы обучения в школах, рассказывали о себе, о разных забавных происшествиях и, конечно же, хвастались. Как без этого?

Среди почти сотни магов на борту, не считая меня, было ещё двое аристократов, но несоизмеримо низшего ранга: бастард графа, который причислялся к знати довольно условно, ибо не был признан (как парень рассказал, отец собирался признать его, если бы успешно прошёл магическую проверку), а также сын барона. Причём наследник! Вот ему не повезло… а его брату — очень даже. Конечно, если сам не окажется колдуном. Тогда, хе-хе, барону можно вешаться! Хах, шутка… у него сто процентов найдутся родственники, которые пропихнут «в наследники» своих детей.

В общем, даже поболтал с ними, причём сходу назвал свою фамилию, посмотрев на реакцию. А её, реакции этой, не было. Стояли, глазами хлопали. Кретины необразованные… и ладно ещё ублюдок (в прямом смысле) графа, так наследник барона то чего!..

Пришлось скормить им «легенду», что тоже от барона. Потому что мои ребята уже привыкли так считать, вот я и не собирался ломать всем нам жизнь. Да и толку от моего признания? Будто бы что-то изменится… Ха-ха, словно если я скажу, что из побочной ветви герцога Юга, самого Сандакая Мираделя, как с небес спустится Хорес и лично наколдует мне всё, что я попрошу.

Так вот и проходили дни. В принципе, достаточно интересно. Общались с владельцами инсуриев, спрашивая про тренировки и прося показать механические доспехи. Показали! Мужикам тоже было скучно, а лояльный маг — хорошее подспорье. Понаблюдали за тренировками сионов, на что я залипал с завистью и тщательно скрытым гневом. Хотел бы оказаться среди них, а не среди этих вот… колдунов…

Для интереса, объединившись с другими «водниками», попытались ускорить пароход, под контролем опытного лоцмана, которых на корабле было аж шестеро. В общем, что-то получалось, хотя моряк лишь беспрерывно ругался. По итогу, сказав, что с «водниками» Тол-Фуалсо мы и рядом не стояли. Обидно! Но да на правду не обижаются, их остров славился именно могучими колдунами воды, которые чуть ли не посвящали себя этому ремеслу. Причём поголовно все. Но что толку? Кроме этого им и похвастаться нечем! А вот Империя… хе-хе, совсем другое дело!

Кстати, почти все подтвердили, что стихия воды даётся проще, а потом попробовали контролировать воду напрямую из залива, на чём существенно так экономилась энергия и, по итогу, не так сильно жгло тело, если долго колдовать.

Также в свободное время я, предупредив экипаж и наблюдателей, обращался вороном, поднимаясь ввысь. Красота! До чего же шикарно — летать!

Сильно высоко не поднимался, метров на двести-триста, так, чтобы не влетать в облака. Да и крылья у меня, в конце концов, всё-таки не столь натренированы, дабы держаться в воздухе часами. И вообще, ворон — не та птица, которая на подобное способна. Тут нужен кто-то, с бoльшим размахом крыльев. Типа орла или того же ястреба. Хех… честно сказать, вспоминая ястреба, я сразу вспоминал и Терезу. Наверное, не следовало так себя с ней вести…

Компанию в воздухе мне, зачастую, составляли другие маги. Из сотни человек почти полтора десятка умело обращаться в летающую живность.

— Смотритель Фирус, — как-то после очередного полёта, спросил я стражника, — а вы не боитесь, что кто-то из волшебников попросту улетит?

На это он усмехнулся.

— Куда, Анс-Моргрим? Вокруг — вода! — мужчина развёл руки в стороны. — Нам ещё больше недели плыть до ближайшей земли, коей будет Кашмир. Либо, — указал себе за спину, — обратно, на Малую Гаодию. Не думаю, что кто-то из вашей братии, — на этом моменте он отчётливо поморщился, — способен удерживать форму несколько дней, да ещё и всё это время летать! Так что кружите, — негромко хохотнул, — а вот ближе к континенту уже получите запрет.

Что же, в логике не откажешь.

Плюсом ко всему, как-то так получилось, что все вокруг начали считать меня и Люмию парочкой. Девчонки, как уже стало понятно, тоже сопоставили её и моё отсутствие как вполне себе естественную ситуацию, делая предельно очевидный выбор. И вот, уже на следующий день мы стали, вроде как, «вместе». Каким, сука, хером⁈

Я даже отозвал Люмию поговорить по этому поводу, откровенно сказав ей, что не ищу отношений. Разумеется, произнёс это не напрямую, а замаскировал изящными словами: ответственность, близость войны, необходимость заниматься и повышать свой уровень, чтобы не умереть… Осознал, что ситуация идёт куда-то не туда, когда заметил её горящие глаза и быстрые кивки головой.

Хорес… крестьянка развесила уши, посчитав мой рассказ чем-то «изысканно-возвышенным». По итогу мало что поняла, но прониклась «чувственной душой».

Усмехнувшись, я решил не рушить эти мечты и воздушные замки. То есть, я не стал говорить ей простым и ясным языком, что не считаю её подходящей мне даже наполовину. Даже на четверть! Её максимум — Ресмон, такой же как она и говорящий на том же языке.

Хотя однажды узнал, что Люмия среди своих считается не просто «какой-то крестьянкой», а типа кем-то со статусом. Она ведь травница! Пусть и недоученная. А это, так-то, весьма уважаемые в деревне люди. Потому что своих лекарей нет. Не то что магических, даже обычных. И если приходит какая хворь, так надеются на Хореса и травниц. Последние и правда могут чего путного предложить, потому что я ещё от учителей знаю о всяких медицинских отварах, которые не только маги-алхимики создают, но и обычные люди. И эти отвары, зачастую, дают весьма хороший эффект. Руку или ногу новую не отрастят, но вот кашель или лихорадку какую снять в состоянии. Как и паразитов из организма вычистить. Или головную боль прекратить. Мужскую силу вернуть, нежелательную беременность прервать и многое-многое другое.

Вот так-то. По сути, передо мной деревенская знать, ха-ха! Если можно так выразиться, само собой…

На волне внезапно поднявшегося хорошего настроения, я даже ещё раз погулял с ней по пароходу, находя общие темы, касательно трав и зачатков алхимии. Удивительно, но стоило лишь затронуть этот вопрос и показать интерес, как девчонка перестала мямлить и начала весьма уверенно отвечать и даже спорить со мной! Неплохо! Правда неплохо!

Правда ничего «такого» у нас как не было, так и не случилось. Чему я, признаться, в каком-то смысле был даже рад.

Но то — дни. Ночи были иными. Я продолжал заниматься «тихой магией», улучшая свои вещи. Рунные цепочки приходилось создавать весьма осторожно. Кроме того, у нитей, которыми я работал, имелся достаточно серьёзный недостаток: они могли исшаркаться или порваться. То есть, в таком случае, рунная цепочка шла коту под хвост и могла вызвать что угодно, от исчезновения сумки, до хорошего такого взрыва. Исключения: если руна одна или рунная цепочка относится к разделу «безопасные». Это такие, где порча любого из знаков не спровоцирует никаких проблем. Такие есть, но почти все из них значатся как «простые», то есть — весьма лёгкие к применению. К сожалению, подобное не относилась к моей нынешней работе…

Пришлось, засучив рукава и выдав пару-тройку крепких словечек, вышивать страховку, которая должна будет погасить заряд, если такой случится. Вторая рунная цепочка на вещь, где уже имеется другая! Благо, за века существования, люди придумали, как обходить все подобные условности, поделившись знаниями в книгах. И у меня эти знания были. Отчего создание страховки для самых плохих случаев проходило успешно, пусть и со скрипом. Боялся, что сорвётся концентрация, ведь уже нашил кучу рун. Накосячу — всё прахом пойдёт. Как бы не в прямом смысле этого слова…

Однако, продолжал работать, удерживая эмоции в узде. Поэтому в начале второй недели пути, все мои вещи, а также запасные и оставшиеся с проживания в поместье (размер ещё подходил, хоть я и продолжал расти) могли похвастаться минимальным набором защиты: одежда — укреплена и при надевании комплекта (так тоже было можно) обладала способностью создания барьера, хоть и низшего уровня, если в сферу, радиусом в метр, врывался какой-то объект. Скорость пришлось задавать заранее, но тут не возникло сложностей. Рунная вязь была довольно известной, так что перерисовал готовое. Единственный минус состоял в том, что барьер нужно было активировать вручную, ведь он не был автоматическим…

Сумка тоже оказалась зачарована. Ещё и кровати моих ребят. Последнее — наверное зря. Потому что спустя ещё день парни проболтались, что я зачаровал их койки, отгоняя мелких вредителей. И вот тут моя спокойная жизнь закончилась. Нет, серьёзно! Все — ВСЕ! — едва ли не накинулись на бедного аристократа. Меня. И требовали, просили, умоляли облегчить им условия жизни.

Самый смак, что зачарователей было ещё целых восемь человек — неплохо, учитывая, что специальность считается крайне сложной, но они… просто не знали нужных рун. Ага, никто из этих колдунов не заморочился, как я, переписывая целую книгу! Они знали лишь десяток-другой, типа укрепления, защиты от жары или холода, и всего подобного. То есть, стандарт. К тому же, не умели читать. Классика. В общем, им требовался мастер, который ставил бы задачу и разжёвывал, какие нужны руны, как их рисовать, на каком образе концентрироваться и какие эмоции для этого нужны. По сути, это были «типичные зачарователи» — занимающиеся лишь тем, что проводили магию и без которых легко обошлись бы, имей доступ к измерению этой самой магии. А так, обычным людям приходится изощряться. Я для себя такой роли не хотел, а потому, когда выбрал себе специальность, то заморочился не только стандартным обучением, но и всем, что могла предоставить библиотека (и что я успел взять).

И этим я воспользовался на полную. Благо, что энергия вполне подходила для подобных дел, а то знаю некоторых, что хотели бы изучать какую-нибудь спокойную магию, типа алхимии, а вынуждены идти в боевики из-за агрессивной энергии, которую особо никуда более не применишь. Не повезло, вот что можно о них сказать. К счастью, у меня было иначе. Энергия, по большей части, подходила для всего, хотя досконально я не проверял. Может, тот же огонь, если бы я начал формировать именно его, вместо воды, заставил бы ощутить жжение в теле гораздо раньше.

Так или иначе, я резко стал весьма популярен, так что… пошёл на заработки. Начал с капитана, поработав в его каюте. Получил за это всепго пять серебряных (скупердяй!), несмотря на то, что работы у него и правда было много. А нанять себе зачарователя — дело не простое… мало того, что дорого, так ещё и очередь на них!

Да-да, маги не только целый день работают в мастерских, но ещё и совершают сторонние заказы, которые официально проходят через те же самые мастерские, которые направляют колдунов на разные задачи, как по городу в целом, так и по частным заказам: карету, например, зачаровать. Какие-то предметы была, стены, ворота, ружья и всё прочее. Вот только предварительно нужно подробно описать задачу секретарям самой мастерской: что нужно, как нужно, где нужно… вопросы шли по довольно долгому списку и заканчивались тем, что посетитель становился в очередь, которая могла настать и через месяц, и через год… Разумеется, взятки ускоряли дело. А ещё связи. Чем «выше» проситель, тем быстрее работает мастерская. Моргримы не ждали никогда и получали требуемых магов, максимум, спустя два дня.

А сейчас в роли такого выступаю я, ха-ха!

Благо, что зачарование тех же кроватей остального экипажа скинул на придурков, как я их мысленно обозвал. То есть тех, кто пошёл по моему же пути, но добился там куда как меньших высот. Показал им руны, рассказал про нужные эмоции и образы, потом записал это на бумажку, наказав дать её прочесть грамотному человеку, который просто обязан находиться на этом корабле, если сами забудут суть процесса.

И само собой, за всеми нами постоянно следили наблюдатели! Дело, скажу я, верное. Без косяков не обошлось. Благо, не у меня. Один из придурков начал зачаровывать гамаки, для чего матросы раскошелились на пару серебрушек, однако, то ли от брезгливости, то ли отчего-то ещё, ошибся с эмоциями. Рунная цепь начала работать не только на насекомых, но и на людей. Причём сами матросы осознали это лишь когда боцман строго поинтересовался, какого хера они забыли на палубе и почему устроились спать возле бортов?

Начали разбираться, потом осознали, что попросту не могут нормально приблизиться к своим спальным местам. Проверили на человеке с антимагическим амулетом, который подтвердил, что у него всё нормально.

Вызванный маг пожимал плечами и Хоресом божился, что «всё делал верно».

Пришлось мне, преодолевая воздействие магии, аккуратно «разминировать» рунную цепочку, созданную этим кретином. А это оказалось не так-то просто! В некоторых случаях бывает проще срезать её целиком (если ситуация позволяет), а потом выкинуть или уничтожить вырезанный кусочек, чем заниматься «распутыванием». Для последнего надо искать нужные руны, убеждаться, что это точно они, а не какие-то похожие, расшифровывать смысл рунной цепочки, чтобы понять конкретный эффект, а далее рисовать «контр-руну», которая будет гасить эффект предыдущей. Причём делать строго в обратной последовательности, чтобы плавно убирать свойства рун одно за другим.

Таким образом можно свести действие рунной цепочки к нулю, а потом осторожно, попарно, выжечь неудачную комбинацию.

И я это сделал! Не стал рисковать вырезанием и прочим, а распутал простенькую вязь, попутно не забыв, типа между делом, прокомментировать ситуацию. Кретинам потом их наблюдатели дали знатный разгон! А я… эх… снова заменил всех.

Каждый офицер корабля требовал себе «комплект не хуже капитана!», потом дело дошло до сионов, владельцев инсуриев и остальных. Кому-то хотелось жить без вездесущих насекомых, кому-то было жарко или холодно, сыро или душно, жёстко или мягко, темно, неудобно и прочее-прочее… Дошло до того, что мне предлагали поработать с их инсуриями (попробовал с одним — потратил почти целый день, сталь, собака, твёрдая). Правда последним почти всегда отказывал — долго.

Таким темпом, всего за четыре дня, заработал почти три золотых (в серебре и меди). Весьма солидно, хотя по расценкам гильдий — сущая мелочь. Правда даже эти деньги особо некуда было тратить. И я не про корабль, само собой. Всё-таки скоро покинем «Кромолос» и окажемся в Морбо, где найдутся и базары, и всевозможные торговцы.

Вот только особо ничего важного мне не требовалось, а то, что реально было нужно, обеспечит армия. Угу, плюс службы и бытия магом: полное обеспечение со стороны. В данном случае — государства. Работал бы в мастерской — от неё. В госпитале — от него… Логика вполне себе понятна.

А потом… когда оставалось пять дней до прибытия в Пойт-Нор, всё изменилось. Причём резко и кардинально. Я проснулся ночью, от громкого шума и воплей, однако поначалу не придал им значения.

— Твою же мать, вот уроды, — положил подушку себе на ухо. Судя по ощущениям, я спал порядка трёх-четырёх часов, ведь лёг, как обычно, поздно. Прямо в каюте продолжал тихонько тренировать магию, в этот раз барьеры, делая упор на подвижном маскировочном. — Надо было зачаровать дверь на беззвучность…

Точно, так и сделаю. Днём. А пока, надеюсь, что они скоро заткнутся. Чего там не поделили? Или опять кто-то из Второй магической накосячил? Их наблюдатели даже требовали высечь двух версов, но капитан то ли пожалел их, то ли ещё чего… В общем, сказал, чтобы устраивали свои наказания на суше, а здесь он — сразу и бог, и император.

Благо, что подобные слова — скорее дань традиции, иначе ему тут же голову бы сняли. Сравнивать себя с Дэсарандесом! Ха-ха! Это ещё ладно, всё-таки, самомнение у человека может быть гипертрофированным. Но вот сравнивать с Хоресом! Это уже ересь.

— Кирин, — Ресмон похлопал меня по плечу, — там какая-то херня. Похоже, что-то случилось!

Молча приподнялся, усевшись на кровати, а потом посмотрел на здоровяка слегка красноватыми от недосыпа глазами. Настроение было если и не на уровне «убить всё живое», то опасно близко. А ещё я ощущал неприятное покалывание в висках. Похоже, головная боль… Что там Колетта говорила по её поводу? Ах да… «лучше оставить всё как есть или приложить на голову мокрую тряпку». Хех, потому что лечить голову самому себе… это ведь направлять туда энергию и вообще…

— Сходи и узнай, я оденусь, — слова прозвучали как приказ. Не хотелось тратить свой негласный авторитет на подобную мелочь, но во-первых я был не в настроении и отчаянно зевал, а во-вторых, уже и сам понял, что ситуация и правда выглядит подозрительной.

— Может, это какие-то учения? — предположил Матиас. — Имитация морского боя?

— Схожу, гляну, — выдал Ресмон, а потом, секунду настроившись, создал вокруг себя динамичный защитный барьер и выбежал наружу, даже не обувшись и толком не одевшись — в одном лишь исподнем.

— Не похоже, — ответил Матиасу Гилтав, сосредоточенно пытаясь что-то высмотреть в окне каюты. — Вижу огни, но не могу понять, пожар или просто свет ламп?

— Может другие маги чего сделали? — выдал Матиас новое предположение. — Дай гляну!

Гилтав уступил место, пока сам настороженно огляделся, словно ожидая, что из-под кроватей сейчас выпрыгнут некие мятежники или пираты.

Я мотнул головой, выбрасывая из неё глупые мысли, однако почти сразу зашипел от боли.

— На хер, я лучше оденусь, — привычно буркнул Ольфрен, натягивая штаны. — Происходит какое-то дерьмо.

Я поступил по его примеру, остальные парни, почти сразу сделали также.

— Надо бы девчонок предупредить, — выдал было Гилтав, на что получил порцию брани Ольфрена, которого, в этот раз, поддержал и более спокойный Матиас.

— Не маленькие, сами справятся, — постановил я конец спорам, сосредоточенно складывая книги и вещи в тщательно зачарованную сумку. Крики звучали, казалось, по всему кораблю. — Если это и правда пираты… — задумался я. — Да ну… — сам себя опроверг. — Нападать на боевой корабль, пусть и транспортник? Здесь сотни людей с пушками, сионы и маги!

— Они могли этого не знать, — слабо улыбнулся Гилтав. — Но вообще, я тоже не верю. Пиратов бы уже перебили. Если, конечно, это не другой боевой корабль. С кем мы там воюем? Вольные города?

— Городам никогда не хватит наглости и сил подкрасться чуть ли не к сердцу Империи, — усмехнулся я. — Отставить панику! Скорее всего, мы напрасно переживаем, — но мне и самому не верилось в эти слова.

— Не нравится мне всё это, — Ольфрен обнял себя за плечи, вторя моим мыслям. — Кирин, может вылетишь вороном через окно и посмотришь?

— Сейчас Ресмон вернётся, — возразил ему. Если не умрёт, конечно же… Но ежели там так опасно, что здоровяка-мага под барьером сходу прикончат, то и правда, пожалуй, лучше всего будет попросту улететь. Хах, а что потом? Прав был Фирус, мне некуда бежать. Не знаю сторону, не знаю, сколько лететь… Да я устану, максимум, через полчаса! Ещё и тело жечь начнёт. А потом? Падать в воду? А как взлетать в следующий раз? Превращаться ведь буду на месте, то есть — на воде. Мокрые перья — плохой помощник! Разве что заставить воду нести меня… хорошо, но куда? К тому же, даже если меня подберут, то посчитают сбежавшим магом. Хотя… «Кромолос» то и правда пропадёт… Наверное. Если это пираты. Хах, «пираты»…

Мысли метались, как потревоженные шершни, переходя из одной в другую быстрее, чем я мог сосредоточиться на какой-то из них дольше пары секунд.

Прикрыв глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, очищая собственную голову, а потом создал маленький огонёк, который был нужен для того, чтобы дать немного света и тепла. Света — дабы убедиться, что ничего не забыл, а тепла, потому что даже в одежде ощущалась ночная прохлада. Впрочем, чему я удивлён? Скоро осень, а мы посреди моря.

Под одеялом ещё куда ни шло, а вот так…

В голову пришла тёплая Колетта и ночи в мастерской. Не вовремя. Сосредоточься на магическом светильнике! Да, есть и такой. Если огоньку почти полностью «выкрутить» уровень жара в минус, преобразуя в маленький светящийся шарик. Но сейчас не тот случай…

— Так, — выдал я, спустя ещё несколько минут ожидания, — давайте соберём все свои вещи, на всякий случай, — посмотрел на остальных парней, — а ещё шмотки Ресмона, а то он что-то совсем пропал, а потом…

Меня прервал громкий, оглушительный взрыв, прозвучавший где-то на носу корабля. Причём не сверху, а снизу, возле дна. Наверное к него имеется какое-то своё название, но я не моряк и не имею ни малейшего представления.

— Наружу, все за мной, с динамическими барьерами! — выкрикнул я. — И вещи не забудьте!

Придерживая сумку, открыл дверь и оглядел узкий коридор. Несмотря на то, что пароход был довольно большой, внутри место экономили. Людей ведь тоже много!

Остальные двери в коридоре, которые шли в ряд, слева и справа от нашей каюты, были закрыты. Казалось, что либо никто не слышал взрыв и шум, либо они пустовали, либо населявшие их люди уже бросились помогать против… кого?

В моей голове мысли крутились вокруг того, что же всё-таки делать. А реально, что⁈

— На палубу, — тихо прошептал сам себе. — На палубу! — уже громче крикнул своим.

У Ольфрена, в это время, сорвался барьер (требующий спокойствия), который он, с грязной руганью, пытался восстановить, лишь ещё больше ухудшая положение. Гилтав, тем временем, справился с задачей, но когда собрался пойти за мной, осознал, что создал стационарный, а не подвижный барьер, отчего к ругани Ольфрена присоединился ещё один голос. Лишь Матиас сразу же добился результата, выходя в коридор, следом за мной.

— Ускоряемся! — прикрикнул остальным. Это было зря, ведь парни должны успокоиться, а мой приказ — не то, что помогло бы им в этом. Но лишнего времени и так не имелось…

В конце коридора заметил трёх солдат, пробежавших в сторону лестниц. Наверное тоже спешат наверх. Через миг, с противоположного конца выбежал запыхавшийся Ресмон. Слава Хоресу!

— Тут бунт! — заорал он. — Наверху режут людей, а ещё подорвали дно! Мы тонем!

О последнем я догадывался, но…

Матиас бросил ему вещи, в то время как парочка придурков за моей спиной лишь снова сорвали барьеры.

— Оставьте! — приоткрыв дверь, громко сказал им. — Наружу, идём так.

— Твою же мать, — Ольфрен сплюнул на пол, не опасаясь гнева матросни, которая тут же последовала бы за таким вопиющим нарушением. Сейчас им не до нас.

— Так ведь солдаты же, они за нас? — широко открыв глаза, спросил Гилтав.

— Я не знаю! — рявкнул Ресмон. Сейчас парень пытался отдышаться, заодно натягивая камзол поверх рубахи, ведь выбежал без него.

— Наверх, — в какой уже раз повторил я, — и бежим через второй коридор, — ткнул пальцем там, где расположились остальные маги. — Если кто-то из них ещё в комнатах, то помогут нам, — скорее всего помогут. — Заодно поднимемся по крайней лестнице, может нам повезёт и не встретится врагов.

— А если встретятся? — спросил Матиас. — Кого бить?

— Тех, кто будет бить нас, — усмехнулся я. — И надеяться, что никто из них не имеет Слезы, потому что нам хватит и одного вшивого сиона, обладающего антимагией.

— Одного ещё переборем, — моментально заспорил Ольфрен. — Ты ведь помнишь уроки? Артефакты антимагии можно пересилить. Вот Слезу уже нет. Тогда точно конец.

Этими словами парень повысил к себе градус уважения. На самую капельку, но… это показатель. Я был уверен, что такие как он могут лишь строго обратное.

В этот момент, в коридоре открылось ещё две двери. Причём сделали это так синхронно, словно их хозяева заранее спланировали это действо, да ещё и предварительно потренировались. Из первой каюты вышел полностью одетый смотритель Фирус, с оружием наперевес (ранее он проживал в другом месте, но после нашего «обстрела воды» потребовал подселить себя поближе), а из второй — сион, чьего имени я не знал, но зачаровывал ему сапоги и кровать.

Грязненькая работа, но зато деньги хорошие — целых восемь серебряных заплатил. А у мужика, несмотря на то, что стал сионом, жутко потели и воняли ноги. Ему бы алхимикам вопрос задать, какого хрена они в нём изменили? Или целителям… В общем, не должно так быть. Однако я не сказал ни слова, кроме вопросов по работе. Зачем? Он или сам об этом знает, или считает, что и так нормально. А значит, с какой целью мне лезть?

— Колдуны! Держаться за мной! — гаркнул Фирус. — Идём по коридору! — и указал рукой в противоположном направлении, которое указывал я.

— Смотритель, на корабле бунт! — выкрикнул я.

— Заткнуться! — рявкнул страж, поправляя криво натянутую форму. — Вперёд!

— Я помогу, — присоединился к нам сион. В воздухе тут же повеяло застарелым запахом пота.

Сжав зубы, оглянулся на своих, а потом направился следом за Фирусом, который быстро вышел в пустой основной коридор, а дальше направился к главным внутренним помещениям. Почему не на верх⁈

Почти сразу мы столкнулись со следами схватки: кровью, дырами от пуль в стенах, сломанными дверьми и выбитыми стёклами. Задувал холодный ветер, а Гилтав сумел создать себе подвижный барьер, про что Ольфрен, кажется, вообще забыл.

— Туда, — уже не так громко произнёс Фирус. — Слышу шум боя.

Сион хрустнул шеей, а мы переглянулись. Кажется, сейчас окажемся в битве… В первой битве в качестве волшебников.

Невольно вспомнил бойню в особняке Кольшеров, но тогда я был в статусе аристократа, а не презренного верса.

Пропустив сиона вперёд, Фирус скользнул следом. Его движения были довольно плавными, чему я, признаться, удивился, считая смотрителя мало на что способным воином. Быть может, придётся пересмотреть мнение.

Может и правы слухи, что когда-то он работал охотником на ренегатов?

В правой руке Фирус удерживал длинный, достаточно тонкий клинок, в левой — однозарядный короткоствольный мушкет, чья пробивная сила и точность не сравнится с длинноствольным ружьём, но незаменима в узких пространствах, битвах в тесных городских переулках и помещениях. То есть, таких местах, как это.

Резким движением открыв дверь, которая перекрывала нам обзор, мы наткнулись на самую концовку кровопролитной схватки. На полу лежали окровавленные трупы матросов, солдат и сионов. У кого-то были резаные раны, у кого-то — пулевые. Чьи-то лица и вовсе представляли из себя непонятное месиво. Похоже, прилетело чем-то тяжёлым. Кулаком сиона?

Нет, высший, конечно же, без особых сложностей перебил бы всех. Но таких на корабле не было, только низшие, армейские. Может уровнем выше — старшие по званию, но в последнем не уверен. А низших вполне можно забить толпой, что эти люди и продемонстрировали.

В живых осталось лишь шестеро человек, которые ожесточённо забивали ногами мужчину, скорчившегося в клубок, лёжа на полу.

— Прекратить! — крикнул Фирус, делая шаг вперёд. — Все назад!

Далее произошло сразу несколько вещей. Один из матросов ловко вытащил мушкет, — забрал у офицеров (тут же возникла у меня теория), — стреляя в смотрителя. К сожалению, пуля пролетела мимо, хоть наш сопровождающий даже не дёрнулся. Не успел среагировать или нервы крепкие, как стальные тросы? Вот уж не знаю…

Ещё трое человек обнажили окровавленные короткие палаши (удобны для боя в узких пространствах, так что распространены среди моряков), бросившись на нас. Оставшиеся двое отступили, оценивая не только количество врагов, но и их качество. Почему-то я уверен — они поняли, что мы маги.

Тут же выстрелил водяной пулей, навылет пробивая первого бегущего, отчего он глухо ухнул и свалился на пол, будто марионетка с обрезанными нитями. В его груди образовалась дыра, размером с кулак, а во все стороны полилась кровь, быстро впитываясь в щели щербатого пола.

Одновременно со мной вперёд двинулся было сион, но заметив пролетевший заряд магии, предпочёл сдать к стенке. Он был низшим, к тому же, армейским, а у таких редко когда встречаются амулеты антимагии. Всё, надо отвыкать, что они есть у каждого второго! Я окончил школу, где они были обязательным условием, и я уже не в среде аристократов, купающихся в деньгах или хотя бы имеющих наследие предков, в качестве которого нередко выступали артефакты. Теперь я в реальном мире, хе-хе, и здесь у девяноста пяти процентов людей, если не больше, никогда не бывает на руках чего-то серьёзного или опасного. Максимум — огнестрел. Впрочем, это тоже неплохо…

— Не стрелять без моей команды! — аж завизжал Фирус. — Бейте! — тут же продолжил он, указывая на опешивших противников, удивлённых такой быстрой смертью одного из своих.

— Придурок, — фыркнул Ресмон, но сделал это достаточно тихо.

Впрочем, я понимал как стража, так и своего товарища. Фируса потому, что хоть в этот раз я и ударил правильно, но только в этот. А если в следующий раз ударю не того или не так? В общем, юных магов надо держать под контролем, даже если тем кажется, что они идеально правы во всём.

Вперёд полетели снаряды магии, быстро собирая кровавую дань. Двое заранее отступивших попытались было добежать до конца коридора, но не успели, получая в спину заряд молнии и режущий поток ветра. Огонь мы продолжали сдерживать, хоть корабль, по словам Ресмона, уже тонул.

Хах, «по словам»! Да я крен уже чувствую!

— Спасибо, — тихо пробурчал едва живой мужчина, лежащий на полу. — Сам не знаю, что случилось, все одномоментно чуть с ума не посходили…

Когда он поднял окровавленную, заплывшую от побоев голову, я узнал его. Это был один из владельцев инсуриев, которому я зачаровывал койку, одеяло и плащ. Правда последние по простому варианту, без нитей, а просто нарисовав руну чернилами. У плаща — на внутренней стороне, у одеяла — снаружи. Этого хватит на месяц другой, прежде чем руны не придут в негодность. Опасное дело? Нет, если руна одна или цепочка считается простой. А там запрос был в обогреве и отпугивании насекомых, то есть, ничего особо проблемного.

Пока Фирус осматривался, подошёл ближе и немного, насколько умел, подлечил мужика.

— Ух… — прикрыл он глаза. — Хорес, благослови тебя.

— Уже, — хмыкнул на это, подразумевая проклятье магии.

— В столовую… — начал было наш надзиратель, как пароход покачнулся, увеличивая крен вперёд. К носу.

— Мы тонем, — индифферентно прокомментировал ситуацию сион. — Вы как хотите, а я наверх, на палубу, там должны быть лодки.

— Надо понять, против кого мы воюем! — дёрнулся Фирус.

— Не важно, — фыркнул сион. — Если будем бегать по потрохам корабля, то в нём же и пойдём на дно. А вода здесь не слишком тёплая, страж, — последнее слово он произнёс с плохо уловимым намёком. Что имелось в виду? Разница положений? Типа, он сион, а Фирус — лишь охранник магов?

Наблюдатель замолк, в то время как сион помчался вверх.

— Дело говорит, — поднялся на ноги вылеченный мною мужчина. — Я даже не пойду забирать свой инсурий, — он грустно улыбнулся, отчего стало заметно, как в его рту зияют свежие, кровавые дырки вместо зубов. — Потому что пока добегу, пока нацеплю его на себя, пока выберусь наверх — уже всё будет кончено. Да и вообще, какая лодка выдержит такую массу?

— Та, которая снабжена рунами? — приподнял бровь. — Или если руной будет снабжён инсурий.

Мужчина хмыкнул, но ничего не сказал.

Громкий выстрел откуда-то сбоку, со стороны близрасположенной столовой, прервал эту странную беседу.

— Мы не уйдём, — мрачно выдал Фирус, покосившись в ту сторону. — Ты, — кивнул на новоявленного знакомого, — свободен, делай что хочешь. А колдуны идут за мной, — и пошёл к столовой. — Живо! — крикнул он на ходу, направляясь в тёмный конец коридора, который всё сильнее опускался вниз, прямо на морское дно.

«То, что мир просто разрушает, люди убивают с умыслом».

Эставан Четвёртый, последний «Свободный король».

Монхарб, взгляд со стороны

Солнце ещё не поднялось на горизонте, но бесчисленные палатки и шатры уже успели собрать и свернуть. Армия Дэсарандеса уходила, оставив десятитысячный гарнизон в некогда свободном городе Монхарбе, а ныне новом аванпосте Империи.

Люди заканчивали последние приготовления, навьючивая лошадей и нагружая телеги. Натирали маслом доспехи инсуриев, пушки и ружья, спешно собирали сохнущее бельё или с матами ремонтировали не вовремя порвавшуюся сбрую верного коня.

Было прохладно, отчего в воздух поднимался пар из многочисленных глоток. Отдельно ото всех десяток жрецов контролировал целую толпу слуг, которая растяжками закрепляла в специальной конструкции молельную статую Хореса и вещи из походного храма. Для каменного изваяния бога была подготовлена отдельная, особо укреплённая и зачарованная рунами повозка, за которой следили столь же тщательно, как за императорской.

Над головами начавших строиться людей вознесли знамя: золотой орёл внутри такого же солнца. С обратной стороны знамя было покрыто длинными рядами текста — заповедями Хореса, взятыми из сборника «Трактата о святости», которые перевели на разные языки Гаодии и даже дальнего континента Азур-Сабба. Здесь были представлены таскольский, консторский, мунтос, яха-тей и эшерианский языки. Самые распространённые во всём мире. Чтобы каждый умеющий читать мог узнать о величии Хореса.

Из-за обилия текста обратная сторона огромного знамени, когда оно развивалось на ветру, создавала ощущение растрескавшейся плитки.

Громовое пение труб разнеслось на десятки километров вокруг, созывая последних припозднившихся бойцов, которых уже искали их ругающиеся офицеры. Вскоре каждый нашёл своё место в строю. Как солдат, так и слуга. Все представители Империи, включая и новичков, набранных из Монхарба по воле Дэсарандеса, стояли и ждали.

Свеженабранные представители некогда свободного города поражались размеру армии, которая, казалось, раскинулась до горизонта. Здесь были ряды мощных инсуриев, чья стальная поступь оставляла следы даже на каменной мостовой; ловкие смертоносные сионы, демонстрирующие собственную артефактную лёгкую броню; многочисленные не слишком дисциплинированные, но по-настоящему опасные имперские маги, чья мощь сыграла решающую роль во взятии Карсо-Анса; и, конечно же, солдаты. Вооружённые крепкими клинками и ружьями, одетые в однотипную защитную униформу, прекрасно тренированные и обученные, эти люди представляли собой хребет Империи, который было почти невозможно сломить.

Новички глядели на них, широко открыв глаза. Многие представители Монхарба не желали идти на военную службу, но их никто не спрашивал. Однако сейчас, наблюдая за столь сплочённым войском, они не могли не поражаться слаженности. Именно в этот миг у многих из них в душе зародилось желание стать частью этой могучей силы. Теми, кто будет внушать ужас и уважение. Теми, кто встанет среди таких же людей.

Между тем поначалу глухо, но потом всё чётче и чётче становился слышен звук барабанов. Он отбивал ровный, стройный ритм, и войско в едином порыве синхронно начало выбрасывать вперёд руку с зажатым в ней ружьём. Но это было лишь начало.

— Да здравствует Империя! — оглушительно громкий крик генерала армии Виррага Иставальта (из побочной ветви герцога Запада, Коспериоса Мираделя), усиленный магией, прошёлся по всему строю.

— Да здравствует Империя! — подхватили его десятки тысяч глоток.

Слаженные крики сливались в громогласный хор, который скандировал эти слова раз за разом.

Солдаты продолжали воздевать свои ружья, а те, кто их не имел, выбрасывали клинок или даже собственный кулак, поддаваясь чувству единения с остальными.

Казалось, армия обратилась в одно существо, единое в своём мнении и желаниях. Все ощущали пыл и страсть. Никто не сомневался в триумфе. Все понимали, что такая мощь и сила просто не может проиграть. Осталось лишь одно — направить её на врага. Но вначале… нужно на него указать.

И они скандировали, ожидая своего повелителя.

— Да здравствует Империя! — кричали новички, чья родина только что была попрана сапогами солдат Дэсарандеса.

— Да здравствует Империя! — орали колдуны, лишь недавно вырванные из своих семей.

— Да здравствует Империя! — закатывали глаза аристократы, ощущая едва ли не религиозный экстаз.

Громкий рёв труб вновь прошёлся по округе. Он легко перебил шум тысяч глоток, заставляя утихнуть каждого крикуна. Замолкли все и каждый. Воцарилось тяжёлое молчание. Именно в этот миг солнце показало свои первые лучи, освещая территорию. Людей словно залило золотом, которое отражалось в начищенных клинках и доспехах, сверкало в бляшках ремней и сбруе лошадей, блестело на пушках, ружьях и массивной броне инсуриев.

Даже ветер затих, перестав развевать имперские знамёна.

Предчувствие. Вот что ощущали люди. Каждый — хоть матёрый ветеран, хоть только что призванный новичок. Взоры людей рыскали, понимая, что вот-вот увидят чудо — своего императора.

И Дэсарандес не заставил себя долго ждать.

Он шёл по небу в свете солнца, чьи лучи ласково осветили собравшихся внизу людей. Как и всегда, император был одет в белое, создавая впечатление посланца небес. Тёмные волосы мужчины сверкали на свету, а руки широко распахнулись, словно обнимая всех и каждого, кого видит твёрдый взгляд карих глаз.

Все собравшиеся задрали головы, а через миг войско взревело в едином порыве, в котором невозможно было разобрать каких-то отдельных слов. Зато все вытянули руки, будто стремясь коснуться далёкой фигуры.

— ХОРЕС ВИДИТ ВАС ЧЕРЕЗ МЕНЯ! — прозвучал громоподобный голос Дэсарандеса.

Люди внизу замерли, ощущая, будто невидимое откровение обрушилось на каждого из них.

— ПРИМИТЕ МОЙ СВЕТ! — В этот миг солнце взошло прямо за спиной императора, а утренняя прохлада окончательно сменилась мягким и нежным теплом, которое осторожно коснулось лиц собравшихся.

Воины внизу ощущали дрожь всего тела — как простые слуги, так и влиятельные аристократы. Даже маги и сионы не могли сдержать восторженного раболепия, мелькающего в глазах.

— ВЕДЬ СЕГОДНЯ МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ ДАЛЬШЕ, ЗА ГОРИЗОНТ БЫТИЯ. ВОЙНА ЕЩЁ НЕ ОКОНЧЕНА…

Люди начали преклонять колена. По одному, по двое, десятками и целыми взводами. Не прошло и минуты, как стоять не остался никто. Даже жрецы, даже колдуны, даже инсурии в своих неудобных доспехах. Конные спешивались и падали ниц. Трубачи и барабанщики отложили инструменты, слуги отвлеклись от повозок и контроля за поклажей.

Каждый смотрел в слепящее солнце, отображающее герб Империи, каждый смотрел на Дэсарандеса, и не было ясно, плачут они от света или от переполняющих чувств.

— ЛИШЬ ВЫ ВОЗЛОЖИЛИ НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ИСПОЛНЕНИЕ ИСТИНЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ! ИЗ ВСЕХ ЛЮДЕЙ — ЛИШЬ ВЫ…

Жители Монхарба, вышедшие посмотреть на это зрелище, оказались в изумлении и откровенном ужасе. Многие залезали на крыши домов, кто-то — на высокие деревья или оставшиеся целыми статуи. Люди широко открывали глаза, наблюдая за подобным зрелищем. Никто не ожидал, что армия в Империи — это не просто поддержка могучего государства, его щит и меч, но и фанатично преданная своему владыке сила.

Многие начали осознавать, что могущество южного соседа крылось далеко не только в сильных магах, не только в накопленных за время существования и поглощения других стран артефактах, не только в их бессмертном императоре. Их войска — единое целое.

Кто-то из жителей вспомнил слова многочисленных жрецов Хореса и простых проповедников, рассказывающих об истине: настоящем боге, который хочет объединить мир, чтобы спасти его от тирании и несправедливости, чтобы дать счастье всем и каждому, дабы люди могли улыбаться и жить, пусть даже и во славу Империи.

Сейчас они увидели доказательства этих слов.

Смеяться над происходящим никто не отважился. Не было издевательских замечаний, не было насмешек или презрительных криков. Даже самые скептически настроенные жители не решились что-то говорить. Пусть язык, на котором вещал Дэсарандес, оказался им незнаком, но общий посыл уловил каждый. Немногие знающие таскольский торопливо переводили, делясь с согражданами уникальной информацией, с трудом перебивая оглушительно громкий голос императора.

Невольно люди осознавали, что запомнят это событие на всю свою жизнь. А возможно, случившееся здесь будут вспоминать их дети и внуки. Историки напишут сотни книг о «присоединении вольных городов», а расколотое королевство Нанв снова станет цельным. Не стоит ли оно того, пусть даже под властью Империи Пяти Солнц?

Лишь когда армия Дэсарандеса ушла, когда пыль улеглась за последними повозками и лошадьми, часть надменных гордецов возликовала, говоря, что на стенах каждого нового города будут умирать их бойцы, пока некогда грозная сила не растает, как снег по весне.

Другие смеялись над ними, утверждая, что это не случится никогда. Лишь оставленный гарнизон сумел предотвратить массовую драку.

В тот же день, вечером, тысячи горожан вышли из своих домов, собираясь возле жрецов Хореса, пока ещё не имевших здесь своих храмов, но уже активно проповедующих. Эти люди поведали им о своём боге, о его заповедях, о его силах и свершениях, научили «знаку Хореса», которым завершали и начинали молитвы, а в заключении рисовали грубый символ Империи на лбах прихожан.

Позднее жители Монхарба бродили по улицам, пристально всматриваясь друг в друга, а находя отмеченного тем же знаком, радовались и обнимались, как старые друзья, осеняя себя «знаком Хореса», тем самым подчёркивая единство.

Символы захватили их воображение, как новая игрушка детей. Ведь это не просто знак, это метка самого Хореса. Бога, чья сила уже не один десяток лет штормит весь их континент, а от топота сапог его солдат содрогаются горы и земля.

Истории жрецов звучали как чудо, в которое ещё вчера никто бы не поверил, но сегодня… после демонстрации Дэсарандеса, после десятков тысяч скандирующих в унисон фанатиков, после того, как император шагал по небу, а его голос был слышен даже в самых отдалённых домах Монхарба… люди не знали, что им делать, кроме как принять этот факт. Принять то, что заблуждались, и открыть сердце истине.

На тех же, кто осмеливался озвучивать претензии, выказывать гнев и обвинения, порицать, ругать и браниться, бросались пристальные суровые взгляды. Новоявленные почитатели Хореса рьяно оберегали друг друга, защищая и помогая товарищам, где бы и что бы ни произошло.

Впрочем, сами они в драку не лезли, ведь жрецы Хореса учили, что гордость и гнев — удел лишь магов и глупцов.

В тот день горожане Монхарба впервые добровольно опустились на колени, читая молитвы новому божеству. Они крепко сжимали потные ладони в кулаки, а влажные от жаровень и многочисленных свечей лбы несли краску полустёртых отметок Империи. Дрожь нетерпения и какого-то запретного удовольствия, которая распирала их изнутри, казалась божественным знамением. Люди пытались понять и осознать, чему свидетельствовали и что ощутили. Ибо кто окажется таким глупцом, чтобы не распознать истину?

— Зачем нам идти туда? — спросил я, стараясь сдержать раздражение, но был проигнорирован.

— В столовую, — Фирус махнул рукой, задавая направление и бросаясь дальше, ровно в ту сторону, куда кренился корабль. Прямо во тьму, ведь света почти не было, если не считать редких масляных светильников, часть из которых оказалась ещё и разбита.

— Херовая идея, — мрачно пробормотал Ольфрен, но двинулся следом. Я, посмотрев на вылеченного мужика, который, опираясь о стену, сумел подняться на ноги, направился за ними.

Широкое помещение столовой освещалось одной лампой, которая едва-едва справлялась со своей ролью. Насколько я знаю, свет поддерживали даже по ночам, на случай экстренных ситуаций — ага, как сейчас! — но я всё равно подвесил в воздухе едва тёплый комок пламени, который позволил лучше оглядеться вокруг. Широкая столовая, на стене которой висело знамя Империи, была пуста. Странно, я считал, что звук раздавался откуда-то отсюда, но, похоже, ошибся. И правда, что тут людям делать? Мало того, что сейчас середина ночи, так ещё и ситуация, мягко говоря, далека от желания сходить вниз и набить брюхо.

Подняв огонёк повыше, я осмотрелся внимательнее, отчего тут же поморщился. Сбоку, на полу возле стены, между рядами длинных, но узких столов, покрытых многочисленными старыми зарубками и крошками еды, не убранными слугами, валялось несколько изломанных тел. Под ними успела натечь хорошая лужа крови, по которой трупы медленно скользили вниз, в сторону крена, незаметно увеличивающегося с каждой минутой.

Фирус, коротко покосившись на моё пламя, никак его не прокомментировал, зато негромко выругался, подмечая мертвецов. Когда он подошёл и склонился над ними, где-то наверху раздался ещё один взрыв, хоть и звучавший гораздо слабее, чем первый. Вот только следом тут же раздались характерные хлопки, целая серия… Знакомые звуки. Молния. Там сражаются колдуны.

Это не могло быть спланированной акцией! Когда бы враг успел завербовать кого-то из выходцев школ магии? Во время пути⁈ Смешно!

Выходит, они защищались? Но кто бы осмелился напасть на волшебников⁈ На такое решаются лишь при наличии амулетов антимагии, иначе и высший сион имеет шанс обратиться пеплом.

Ситуация всё меньше мне нравилась, а снова раздавшиеся крики и шум драки, то ли сместившиеся в сторону, то ли изначально звучащие откуда-то извне столовой, заставили всю нашу компанию дружно посмотреть на вторые двери. За ними определённо шёл бой. Кого и с кем?

— Чтоб вас всех Троица побрала, — глухо ругнулся Фирус, а потом быстрым, но тихим шагом подошёл к двери, ухватился за ручку и медленно потянул, желая через щель вылянуть наружу.

Мы последовали за ним, хоть и выдерживая расстояние.

— Рес, — придержал я здоровяка за руку, заставляя отстать, — на выходе из столовой я сворачиваю наверх. Плевать на смотрителя — я не собираюсь идти на дно вместе с кораблём. Ты со мной?

— А остальные? — кивнул он на ребят. — Может… это?.. — сделал жест удара по голове, кивнув на Фируса.

У ублюдка был амулет антимагии. Может, совместно мы его и пробьём, а может, и нет. Боюсь, используя максимум сил, мы только лишь ещё сильнее повредим корабль. С другой стороны, какая разница, если он всё равно уже тонет?

«Взгляд Хореса» в упор… можно не на самого Фируса, а на пол под его ногами. Тогда смотритель провалится и, скорее всего, переломает ноги. А может, и нет. Рискнуть, оставив его в живых?

— Если уйдут все, он заметит. Хотя… — мой взгляд наткнулся на окровавленное тело и перевязь на его поясе. Судя по форме, это был какой-то армейский офицер. Быстро наклонившись и постаравшись не испачкать руки в крови, вытащил его кинжал, пряча себе под камзол.

Ресмон кивнул, поняв меня без слов.

— Я отвлеку, — тихо шепнул он. — А ты — бей. Лучше в шею, чтобы наверняка.

Единственное, что меня смущало, — слухи о том, что Фирус был из отряда охотников на магов. Эти люди имели не только опыт работы с юными дарованиями, но и весьма хорошую физическую форму.

Остальные не видели, чем мы занимались, ведь стояли возле выхода из столовой. Разве что Матиас коротко оглянулся, но на тот момент я уже припрятал своё новое оружие. Кстати говоря, надо бы на постоянке с собой нечто подобное носить. Удобно и практично.

— Там идёт бой, — обернулся к нам смотритель. — Кто и за кого — мне неведомо. Сейчас дружно выходим и поднимаем барьеры. Если на нас нападают — убиваем. Если нет — ждём окончания схватки и допрашиваем выживших о том, что происходит.

Словно бы в такт его словам, корабль покачнулся, заставляя меня махнуть руками, дабы не упасть. Аналогично поступили почти все, разве что Ольфрен умудрился содрать кусок знамени, порвав золотое солнце Империи пополам (плохой знак), да сам Фирус схватился за двери, отчего они широко распахнулись, давая обзор на две группы людей, сосредоточенно убивающих друг друга в ближнем бою.

Каждые несколько секунд кто-то умирал, падая на пол окровавленной безжизненной куклой. Похоже, схватка недолго продлится… Это лишь в разных историях и легендах, типа «Золотого легиона» и «Саги о тёмном принце», происходит иначе, и битвы могут длиться часами и сутками. На самом деле сражения столь небольших групп занимают от силы несколько минут.

Дальше всё закрутилось как юла: мы быстро выбежали в тёмный коридор, где на нас, казалось, даже не обратили внимания, однако крик «Версы!» показал обратное.

Едва успел возвести барьер, как в него попала пуля. Взгляд упал на молчаливого усатого мужчину, стоявшего чуть в стороне от свалки и сейчас торопливо перезаряжающего ружьё. Я оскалился и вытянул руку, запуская тонкую струю воды под давлением, которая способна пробивать даже сталь. Во всяком случае, на последних тренировках, перед выпуском, удалось пробить трёхмиллиметровый железный лист.

Мужика перерубило пополам, будто какой-то великан взмахнул огромной секирой. Кровь и кишки полетели во все стороны, смешиваясь с водой и окрашивая стены в розовый цвет. Часть сражающихся вскрикнула и упала на пол. Кто-то бросился бежать во тьму парохода, вглубь коридора, который шёл вниз под наклоном, ставшим уже довольно сильным. Один довольно молодой солдат споткнулся и полетел вниз лицом вперёд, звонко вереща.

Но большая часть тем не менее не обратила на мой поступок внимания, продолжая драку как ни в чём не бывало.

— Прекратить! — чуть ли не завизжал Фирус, причём обращаясь не к ним, а к нам. Смотритель встал передо мной, а потом и вовсе схватил за плечи, мощно тряхнув. Я ощутил, как щёлкнули мои зубы, а рука тут же нащупала рукоять кинжала.

Кажется, злоба в моих глазах чётко показала стражу всё, чего я желал в данный миг, отчего он даже отшатнулся, но тут же довольно оскалился, уже открыв рот, чтобы что-то сказать.

Не успел. В этот же миг его протаранил Ресмон, сбивая плечом и опрокидывая на пол. Уже падая, мужчина направил мушкет в мою сторону, но доли мгновения мне хватило, чтобы создать водяной барьер, закрутив в нём воду под давлением. Этого оказалось достаточно, чтобы отбить пулю.

Впрочем, Фирусу не следовало отвлекаться, ведь пинок Ресмона попал ему прямо по зубам, вызвав вскрик боли. Удар здоровяка был силён — даже в тусклом свете масляной лампы, едва долетающем до нас, я разглядел жёлто-белые осколки зубов с небольшим налётом красного, крошкой вылетевшие из его рта.

Мужчина закашлялся, мгновенно прижимая ладонь к лицу. Оскал успел смениться страхом, медленно перерастающим в панику.

— Сукин сын, какого хера ты вообще творишь⁈ Убить всех нас решил⁈ — Ресмон не скупился на тумаки, вот только его тренированный оппонент был старше, опытнее и сильнее. А самое главное — он взял себя в руки.

Схватив мага за ногу, Фирус повалил его на пол рядом с собой и уселся сверху, собираясь превратить лицо парня в месиво.

— Держите барьер! — выкрикнул я остальным ребятам, что с шоком и удивлением смотрели на нас, а сам бросился на смотрителя, на ходу доставая кинжал.

— А-а-а! — взвизгнул он, когда я ударил его под мышку. А нечего было задирать руку для лучшего замаха! Шею Фирус таким образом прикрыл, но зато открыл ещё одно слабое место. А там, как я знаю, весьма много кровеносных сосудов, отчего крайне сложно хотя бы остановить кровотечение, что уж говорить о чём-то ещё? Не имея целителя под рукой, наблюдатель уже покойник.

Шокированный и застывший от боли мужчина завалился на бок, после чего я нанёс ещё три прицельных удара, теперь уже в шею.

— Получил, падаль? — тихо шепнул ему, глядя в замершие, неподвижные глаза.

— Кирин! Что ты наделал⁈ — Барьер Матиаса и без того мигал, а сейчас окончательно схлопнулся. — Это ведь был наш смотритель!

— И чего? — грубо спросил его Ресмон, поднявшись на ноги, отряхнувшись и бросая взгляды на поле боя.

Почти все сражающиеся уже были мертвы. Силы оказались плюс-минус равными, но никто не отступал, отчего сейчас последние матросы, солдаты и, видимо, слуги добивали друг друга. Они махали как холодным, так и огнестрельным оружием. Правда, последнее использовалось в роли дубины или копья, если на стволе имелся штык.

Бойня, смысл которой ускользал от меня.

Во всяком случае, в отличие от Ресмона, я не считал, что причина в некоем «бунте». Кого и против кого? Матросов? С чего? Условия у них были вполне себе, да и начинать бунт, когда корабль полон солдат — идея весьма тупая!

— Того! — ответ пришёл от Ольфрена, который сам убрал барьер, сплёвывая на пол. — Что скажем остальным?

— Кому? — усмехнулся я. — Идём наверх, до нас всё равно нет никакого дела. А Фирус… Что Фирус? Не видели, не знаем. Может, ха-ха, в каюте до сих пор сидит?

— Дерьмо-идея, — буркнул Гилтав. — Ты же весь в крови…

Окончательно определиться мы не успели, ведь со стороны лестницы, ведущей вниз, в машинное отделение, выскочило несколько человек. Двое в форме слуг офицерского корпуса и трое — в матросской.

— Всё, конец, уже ничего не поправить! — один из матросов почему-то обратился к Матиасу, будто принял его за главного.

— Твою же мать! — воскликнул второй, тыкая пальцем в двух последних человек, сошедшихся в клинче посреди мёртвых тел. Кроме этой двойки никто не выжил, но мы уже и не стремились узнать, за кем правда.

Парочка слуг за спинами новоприбывших, приметив картину бойни, сдала было назад, но тут же вернулась, осознав, что всё почти закончилось.

Выпрямившись, я улыбнулся, а потом вытянул руку в сторону оставшейся двойки. Водяная пуля убила сразу двоих, пронзив их одновременно. Это было бы даже романтично, если бы они не были окровавленными мужчинами с перекошенными от гнева лицами.

— Ничья, — пожал я плечами. — Не повезло, верно?

— А… — открыл рот первый матрос, пока остальные двое обхватили рукоятки своих палашей.

— Валим отсюда, — буркнул Ресмон, когда корабль снова накренился в сторону. Всех отчётливо повело, ведь оставаться на ногах с каждой минутой становилось только труднее.

— Дело говоришь, — поёжился слуга, стоявший дальше всех остальных. — Внизу уже всё затоплено, мы только оттуда. Надо на лодки…

Только сейчас я приметил, что новоприбывшие достаточно… мокрые. Причём только до пояса. Пробирались в воде? Это что, нижние помещения уже затоплены? Хорес, надо спешить! Теперь уже без всяких там отговорок!

— А что вообще случилось? — Гилтав с интересом на них покосился. — Почему люди дерутся?

— Можно было бы узнать, но… — матрос усмехнулся, коротко на меня взглянув, явно намекая на убийство двух последних свидетелей, но тут же выставил руки, ладонями вперёд. — Это я так, неудачно выразился!

Я пожал плечами, а потом, подавая пример, направился к палубе, не дожидаясь, пока остальные закончат чесать языками. Эдак мы закончим, уже оказавшись на морском дне.

Следом пристроился Ресмон, там и остальные.

— Днище подорвали, чего ещё? — услышал я голос другого матроса, объясняющего ситуацию.

— Это точно была диверсия — кашмирцы виновны, как пить дать! — громко воскликнул третий.

Признаться, я до последнего не понимал, что мы допустили фатальную ошибку, ведь не только не наложили на себя новые подвижные барьеры (свой пришлось снять, когда начал обстрел стихиями), но ещё и показали спины группе неизвестных людей. Потому что… они выглядели жалкими, потерянными и абсолютно неопасными.

Причём действовали ублюдки грамотно. Один отвлекал внимание, вырвавшись немного вперёд и продолжая говорить, а другие, как бы случайно, разошлись по краям, смещаясь нам за спины. Это царапнуло моё подсознание, но времени сообразить, в чём причина, попросту не хватило. Лишь услышав странный, нехарактерный звук, который издал Матиас, я резко развернулся, тоже, в свою очередь, получая удар ножом в живот.

Зачарованная одежда спасла и позволила тут же атаковать водяной пулей, которая от неожиданности превратилась в натуральное ядро, сметая сразу и моего противника, и врага Ресмона. Благо, здоровяк успел отскочить в последний момент и отделался вспоротым боком.

Двое мужчин, получивших столь резкий и сильный удар, врезались в стену. От мощи атаки их тела спрессовало друг в друга, образуя кровавую кашу с кусками мяса и костей. Водяное ядро вбило их в корпус корабля, отчего теперь трупы медленно сползали вниз, в образовавшуюся розоватую лужу воды и крови.

Осознав, что с ними покончено, я перевёл взгляд, заметив, что Матиас уже лежал на полу с перерезанной глоткой, Ольфрен получил лезвием в глаз, но каким-то чудом не только выжил, но и успел наколдовать поток огня, заживо сжигая верещащего матроса. Гилтав и вовсе умудрился врезать врагу по лицу, отталкивая в сторону, а потом наколдовал барьер, хоть и стационарный.

Двое последних выживших мужчин, один в форме матроса, а другой — слуги, осознав, что упустили свой шанс, бросились бежать в направлении крена корабля. Им вслед полетели моя водяная пуля и поток огня от Ольфрена. Но если мой снаряд разбил ублюдку череп, который аж треснул, расколовшись на две части, то огонь лишь опалил спину беглецу, который на ходу прыгнул в сторону тела Фируса и сорвал с него антимагический амулет.

Как только разглядел его⁈ Получение артефакта позволило обратить поток моей воды, пущенной вслед, в ничто, ведь она была наколдованной, а не настоящей. Аналогичное произошло с огненной магией Ольфрена и молнией Гилтава.

Вообще со временем магия обретает целостность, прекращая быть обычным потоком энергии. Так вода, которая постоит в чаше, спустя пару часов станет настоящей, ком земли — тоже. Но это происходит не сразу, на чём и основан принцип работы амулета — он обращает стихии и любую магию в обычную энергию, из которой они и состоят.

И теперь у этого мужчины был такой вот артефакт…

Дерьмо, со Слезой или амулетом нормально взаимодействовать могут лишь руны! Как я читал, они как-то фиксируют магию, закольцовывая её и позволяя работать даже в области, где она под запретом.

Слуга явно растерялся. Кажется, ранее он никогда не владел такой штукой, отчего сейчас прикидывал, стоит ли броситься в бой с нами или сбежать от греха подальше.

— Сожгу! — орал Ольфрен, чей огонь не доходил до мужчины, но поджигал всё вокруг, моментально создавая кольцо пламени, жар и дым которого вполне доставляли врагу неудобство.

Я видел, как он уже дёрнулся в сторону выхода, но меткий бросок Ресмона, который кинул в нашего противника самое настоящее ведро, стоящее в углу (видать, кто-то бросил мыть полы, когда начался переполох, не убрав инвентарь), попал прямо ему в голову, отчего он упал и больше не встал. Может, потерял сознание?

Так или иначе, Ольфрен продолжил нагнетать пламя, пока от жара одежда и волосы слуги не загорелись абсолютно естественным огнём, обрекая его на мучительную смерть сгорания заживо.

На миг мы все просто встали, пытаясь переварить случившееся. Лишь новый наклон корабля, создающий столь сильный крен, что уже начал мешать ходить, заставил нас действовать.

— Хватайте труп этого, — кивнул я на лежащее на полу тело одного из группы напавших на нас людей. Кстати, а из-за чего⁈ Зачем они решили напасть на нас? — Матиас?.. — покосился я на Гилтава, как раз наклонившегося над телом парня, которому перерезали глотку.

— Мёртв, — вздохнул он.

— В столовую, — махнул им рукой, — а потом сразу наверх.

— Уверен, Кирин? — спросил Ресмон, зажимая раненый бок, но я не ответил, а вместо этого подбежал к трупу сожжённого мужчины, на ходу полив его водой, тем самым охлаждая. Он неприятно пах горелой плотью и исходил дымом, но моя цель была в другом. Достав из сумки платок, я подцепил им амулет антимагии, сорвав его с шеи мертвеца. Мне, конечно, такое ни к чему, но можно продать… Подобные вещи весьма ценны и стоят до нескольких сотен золотых, причём если вести речь о самых простых.

От спешки я едва не поскользнулся, ощущая, что ежели мы ещё немного задержимся, то рискуем попросту не выбраться отсюда. Разве что я приму форму ворона…

Добравшись до столовой, хоть и вынужденно придерживаясь за стенки, заметил, как двое подранков из моей группы, Ресмон и Ольфрен, пытаются как-то перевязать раны.

— Подлечу, — буркнул им, пока Гилтав, натужно пыхтя, взвалил труп мужчины на один из покачнувшихся столов.

— Проклятье, он сейчас вниз покатится, как и все мы, — недовольно пробормотал парень.

— Пара минут, и уже на палубе окажемся, — хмыкнул я в ответ, подходя ближе.

— Быстрее, Кирин, а то я один побегу наверх! — дёрганно выдал одноглазый Ольфрен. — Там, наверное, найдётся ещё кто-то, способный меня подлечить…

Кивнул ему, закрывая веки. Зрение сейчас будет лишь мешать.

Положив руку на тело мёртвого мужчины, сосредоточился на эмоции ностальгии. Не очень подходящая в данный момент штука, но это то, что позволит прочесть его последние воспоминания. Если у меня получится, само собой.

— Лорд Челефи, — негромко выдал я спустя полминуты. Память читалась туго, всё-таки некромантом я мог зваться лишь с огромной натяжкой. А ведь такие среди магов парохода тоже были! Несколько ребят, которые постоянно ходили вместе с парой закованных в сталь силуэтов. Похоже, скелеты, чей облик был скрыт доспехами, дабы не нервировать окружающих. Хоть у нас общество и привычно к проявлению магии, но трупы остаются трупами. Мало кто их любит. — Вот кто за всем стоит, — продолжил я говорить, но, оглянувшись на своих, заметил в глазах лишь эмоции непонимания и боли. — Это камширский аристократ, который, по слухам, ответственен за «Похороны гербов» и разные неурядицы в Империи…

— Замечательно, — прервал меня Ресмон, — но знаешь, Кирин, я бы предпочёл, чтобы ты уже затянул рану на моей бочине, — его голос был достаточно слаб, а сам парень успел побледнеть, что было видно даже в тусклом свете одной-единственной лампы. — А потом пора валить отсюда.

Вполголоса выругавшись, не забыв упомянуть умственные способности собственных товарищей, подошёл к парню, который уже успел расстегнуть и задрать рубаху, удерживая на ране ладонь, из-под которой вовсю текла кровь.

— Нож проник не особо глубоко. — Я заставил Ресмона откинуться назад, а потом создал небольшую струйку воды, которой смыл кровь. — Сантиметров на пять всего…

Парень скулил, а кровь продолжала течь, отчего пришлось сосредоточиться и рявкнуть на Гилтава, как единственного целого (не считая меня), чтобы создал свет.

— Придурок, — фыркнул он, но огонёк в воздух подвесил.

Сильно не заморачивался, лишь срастил верхний слой, дабы здоровяк не истёк кровью, о чём ему и сообщил.

— Нормально лечить уже потом буду, — хлопнул его по плечу. — Или найдём профильного целителя.

— А мне и так сойдёт, — вклинился Ольфрен, криво ухмыльнувшись. — Не хочу в такой обстановке позволять тебе закачивать энергию в свою голову. — Он неумело, но старательно перевязал глаз, а сейчас странно улыбался.

— Выжрал припрятанную фляжку крепкого вина, — шепнул мне Гилтав, комментируя одноглазого товарища, на что я лишь вздохнул, но уже вернулся к трупу, решив потратить ещё чуть-чуть времени, дабы кое-что уточнить.

— Кирин! — обеспокоенно произнёс Ресмон. — Ты что делаешь⁈

— Сейчас, — отмахнулся от него, — полминуты, и валим…

— Сука, он такой же, как Фирус! — воскликнул Ольфрен, указав на меня. — Я сваливаю!

— Давайте в коридор, чтобы, как Кирин закончит, тут же бежать наверх, — Гилтав примирительно поднял руки.

Я же в этот миг сосредоточился на ускользающей памяти мертвеца. Её и так было мало, ещё и времени просрал целую кучу…

Перед глазами мелькали картинки, а чужие мысли словно давали им расшифровку и понимание. Я видел незнакомых мне людей, но ощущал некое родство, связь, а в голове тут же возникли их имена. Потом обсуждение диверсии на пароходе, убийство рулевого и смена курса. Смена курса⁈ Вашу ж мать! Теперь мы ещё и неизвестно где!

Веки дрогнули, но я не открыл глаза, а продолжил читать память.

Ага, вот и дорогая артефактная бомба, которую подложили в трюм корабля, возле машинного отделения. Снова люди, уже другие, заранее завербованные. Этой же ночью часть из них зарезала старпома, а другая подкинула улики нескольким матросам-кашмирцам, которые были не при делах. Это вызвало на корабле панику и взаимообвинения. За невиновных вступились, ведь были свидетели, что те не покидали кают.

Вот что стало причиной драки. Пролилась кровь, а потом прозвучал взрыв, который лишь ещё больше накалил обстановку. Подоспевшие солдаты, не зная, что делать, попытались остановить массовую свалку, но диверсанты воспользовались этим, атакуя тех в спину под видом матросни. Озверевшие от подобного солдаты начали убивать всех. Колесо ненависти и мести закрутилось в полной мере.

Причина диверсии именно здесь и сейчас предельно проста — крупнейшее подкрепление за последний месяц. Так совпало, что тут были не только рядовые бойцы, но ещё и немало инсуриев, сионов и магов.

— Зачем курс менять? — спросил Ольфрен, когда я поведал им итог изучения памяти мертвеца.

— Они знали, что по этому маршруту Аметистового залива постоянно ходят корабли. Не хотели, чтобы выживших спасли, — быстро ответил ему. — Давайте вопросы потом, теперь уже точно пора сваливать.

— Слава Хоресу, он прозрел, — хмыкнул Ресмон, но тут пароход снова качнулся. Крен дошёл до уровня, когда обувь скользила по полу, не позволяя в должной мере удерживать равновесие.

— Хватайтесь за столы, стены или хоть что-то! — крикнул я, едва удерживаясь на ногах. Крен достиг катастрофического значения. — И срочно наверх! — добавил остальным, а потом заметил, как на меня, медленно набирая разгон, поехал высокий кухонный шкаф.

«Отскочить или поставить барьер? — возник в голове вопрос, а время будто бы замедлилось. — Если отпрыгнуть, то, учитывая крен, есть риск соскользнуть и всё равно попасть под удар. Лучше барьер».

Мысли пронеслись в голове за долю мгновения, после чего я выставил барьер. Который сорвался, схлопнувшись прямо перед моими глазами. Проклятое «спокойствие»! Я ненавижу тебя!

Через секунду меня протаранил шкаф, со всей дури вбивая в стенку.

— Кха!.. — кажется, в теле что-то хрустнуло.

Почти сразу пришла боль. И пусть за время учёбы я успел немного к ней привыкнуть, она по-прежнему не вызывала никакой радости.

— Валим! — Ольфрен, не обращая внимания на остальных, схватился за дверь, подтягивая тело к выходу. — Если будем им заниматься, все тут подохнем! — и выскочил в коридор.

— Говорил же, надо было сразу уходить, — разобрал я слова Гилтава, а потом парень шмыгнул следом за Ольфреном.

— Триединый вас побери! — рявкнул Ресмон, а потом создал внушительный булыжник, который аккуратно направил в мою сторону. — Сейчас разобью шкаф и спасу тебя…

— Стой! — скорее прошипел, чем крикнул ему. — Ты меня раздавишь!

Но этот тупица не слышал меня.

— Погоди, Кирин, сейчас выкарабкаешься… — было последним, что я услышал, ведь через мгновение кусок камня врезался в шкаф, ярко полыхнули руны на моей одежде, а потом всё поглотила тьма.

Щупальца — вот что снилось мне. Или не снилось, а предвиделось? Как называется моё текущее состояние?

Сыро… влажно, мокро, холодно… Где я?

Ничего не вижу. Мне выкололи глаза? Магия… она есть? Должна… надо исцелить себя…

Перед глазами мелькнул огромный портал, через который я будто бы смотрел на самого себя: маленькое на фоне обломков шкафа и кусков земли тело, переломанные кости, странно выпученные, будто бы выдавленные наружу глаза и кровь возле рта.

Нет, не хочу! Я ещё жив. Я могу…

Магия окутывает меня, принося тепло, огонь… жар…

— Ха-а! — с хриплым криком и кашлем я пришёл в себя, ощущая, что лежу в ледяной воде. Точнее, даже не лежу, а удерживаюсь на её поверхности, чудом не уйдя на дно. Вокруг царил мрак, светильник давно перестал гореть. Лишь какие-то отсветы из открытой сбоку двери позволяли кое-как ориентироваться в пространстве.

А потом, с небольшой задержкой, пришла боль.

Болела каждая клеточка тела, каждый его кусок и даже, казалось волосы. Я почти не мог шевелиться, лишь запрокинул голову, дабы не наглотаться воды. Правда, это не слишком помогло, ведь она усиленно прибывала, отчего то и дело оказывалась во рту, смешиваясь с кровью из прокушенного языка.

Зубы… целы. Смешно. Я бы предпочёл лишиться их всех, но оказаться на ногах, полным сил и энергии.

— Кхра-кха!.. — неудачно повернул голову и нахлебался воды, которая попала в лёгкие. По инерции вытянул руку и едва не взвыл, явственно ощущая перелом. Причём точно не один!

А ещё, что в какой-то мере даже страшнее — я не чувствовал пальцев. Они онемели от холодной воды. Потому что лето уже почти прошло, а в центр Аметистового залива впадает течение из моря Печали, туда же — из Ржавого океана… Всё связано воедино, в одну сеть.

О чём я только думаю⁈

Вода подступала всё выше6 и тут с удивлением я ощутил, что моя спина во что-то упирается. Неужели я как-то умудрился заплыть под один из широких и тяжёлых столов? Нет… это потолок. Пароход практически ушёл на дно вместе со мной и всеми, кто оказался так глуп, что не бросился на палубу, где имел бы шанс на спасение.

Это смерть? Я вот-вот захлебнусь водой? Или всё-таки успею замёрзнуть насмерть?

Прикрыл глаза. Очень хотелось поддаться странному теплу, которое зародилось в центре моей груди. Я так устал. Проклятая магическая школа выпила из меня все силы. Я дрался, учился, старался изо всех сил… Ради чего? Смерть стоит у мага за плечом с первого же дня пробуждения его мистических способностей. Дар и проклятье. Безграничное могущество — и короткая яркая жизнь. К чему мне этот срок? Сколько там осталось? Чуть более полутора лет. Я всё равно окажусь здесь, провалившись во тьму. Так какая разница, сделаю ли это потом или прямо сейчас?

Крепко сжав веки, снова на миг вижу себя будто бы со стороны. Словно через огромную дыру в пространстве, на одной стороне которого находилась чудесная долина, полная радости, света и щебетания птиц. Это рай? Мир Хореса, в который попадают праведники?..

На другой же стороне… моё обезображенное тело, с переломами и отбитыми кишками, которые, скорее всего, ещё и порвались где-то внутри меня. А боль я не ощущал лишь по причине ледяной воды, от которой организм попросту онемел, как и мои руки.

В своём воображении, там, находясь в прекрасной долине (это точно измерение Хореса, куда уходят верные!), я протянул ладонь вперёд, касаясь… этого прохода? Прохода в реальный мир боли, ужаса и смерти, где я умираю в данный момент?

— Не хочу, — прошептали губы.

Канал открыт, гнев в наличии, образ… есть. Вокруг меня закрутился щит из стихии, в которую оборачивается ближайшая вода для экономии сил. Я умею дышать в таком состоянии, а значит…

Судорожный вдох показал, что у меня всё получилось. Отлично! Начало положено!

Закрутив воду, увеличил её давление, отчего траты энергии возрасли, но при этом я получил возможность двигаться, то есть плыть, не шевеля конечностями.

Хорошо… Теперь надо добавить тяги…

Начал нагнетать давление позади себя, отчего меня стало толкать вперёд. Когда нужно остановиться, прекращал нагнетать позади и на краткий миг создавал его спереди, словно тормозной рычаг в кабине машиниста поезда. Хех, доводилось мне там быть…

Глаза почти не видели. Они повреждены, но это не проблема. Я помнил, где дверь, а какой-никакой обзор у полуслепых глаз всё равно имелся. Правда, против меня вдобавок ко всему играл факт отсутствия света. Проблема? Да, но не ключевая. Мне нужно наверх. Как можно быстрее наверх! Несмотря на всю браваду, я долго не продержусь.

Энергия, проходящая сквозь меня, слегка повысила температуру, заставляя тело перестать ощущаться застывшим куском льда. Вместо этого оно начало оттаивать, отчего боль лишь усилилась. Стала ещё больше и сильнее, чем уже есть.

Зубы скрипнули, но я крепко сжал их, представив, будто бы меня снова отделали в школе. Да, я в школе. Почти ослеп, пропустив по удару в оба глаза. Меня долго пинали по животу и спине, сломали руки и ноги… Ну и что⁈ Я ещё жив и уже иду в лазарет!

Колетта, ты учила меня исцелению гораздо дольше и серьёзнее всех остальных. Я даже записывал твои уроки… Хорес, какая ты молодец! Я… могу спастись, даже оставшись один. Могу… спастись…

Отчего-то воспоминание о девушке укололо болью. Похоже, находясь на пороге смерти, я осознал, что… не слишком правильно поступил с ней. По сути, обманом забрал почтовую шкатулку и заставил украсть вторую часть у подруги. Но какая разница⁈ Всё равно с родителями нельзя встречаться!

Но, может… может, она хотела хотя бы переписываться? Иногда? Время от времени?

На душе стало горько. Не только за неё, но и за себя. Я ничего не взял у своей семьи. Ничего, кроме изменённой фамилии.

Добравшись до дверей из столовой, аккуратно протиснулся в них и направился по коридору — наверх. Ага, корабль погружался носом вперёд, так что я плыл, стараясь не сильно ускоряться, чтобы хоть немного осознавать, куда двигаюсь. Там будет лестница, потом по ней, значит, уже не вверх, а вбок, далее всё повторить ещё один раз, и я окажусь на палубе.

Память подкинула лицо Ресмона. Придурок. Почему-то я не могу на него обижаться в должной мере. Наверное, просто не хватает чувств, ибо они заняты концентрацией на гневе. Это несложно, когда тебе больно. Ха-ха, а ведь в школе у меня мелькала мысль, что обращаться в рыбу будет на редкость глупо! Оказывается, я был неправ. Форма рыбы была бы в тему. Тем более что в ней у меня не было бы травм. Ещё один приятный бонус…

И всё же Ресмон… Понятно, что он хотел помочь, понятно, что он идиот, который не подумал, что раз меня прижимает шкаф, то бить по этому шкафу, чтобы он выдавил из меня все потроха — крайне херовая идея. Похоже, меня снова спасла одежда, снижая полученные повреждения. Иначе кретин превратил бы меня в кровавую лепёшку.

Ещё и те двое, Гилтав и Ольфрен. Просто бросили меня. Оставили, стоило лишь попасть в беду.

Снова скрип зубов и ощущение крови во рту. Неважно, меня так или иначе надо лечить.

Мимо проплыло тело. Непонятно, убитый и поднятый потоком воды или уже успевший захлебнуться. Надо поспешить, корабль всё глубже и глубже опускается на дно, у меня может не хватить энергии… Точнее — у моего тела может не хватить запаса прочности для поддержки этой самой энергии. А я этого не хочу.

Лестница, наконец-то!

Узкая и неудобная, а моя защитная форма под давлением легко превращала куски дерева и обшивки в частички мусора, рассеивающиеся вокруг и мешающие мне самому. Хоть и не сильно. Всё равно я почти не пользовался глазами.

Проплыв ещё дальше, встретил новую дверь. Однако попытка её открыть не увенчалась успехом. Попытка пробить стихией — тоже. Э⁈ Как так⁈

Ударил ещё раз, создавая давление, которым пробивал пятисантиметровую деревяшку, но и тогда дверь не испытала каких-то проблем. Во всяком случае, на первый взгляд. Зато мой полуслепой взор в почти полной темноте приметил одну «мелочь»: едва уловимый свет, который загорался, стоило лишь атаке попасть по двери.

Проклятье, это руны! Кто-то начертил на двери руны, запечатав её!

На мгновение я впал в ступор. Был вариант просто пересилить их, но чистая вода не слишком хорошо для этого подходила. Тут бы «Взглядом Хореса» ударить, однако… я не знаю, как он поведёт себя в воде! Возможно, мне будет куда как хуже, чем этой двери.

Можно попробовать пробить стену рядом, вот только… насколько я помню, наш пароход во многом состоит из разных металлических сплавов, которые также были зачарованы, как минимум на лёгкость.

Попробовать найти окно или другой проход наверх? Ага, чтобы к этому времени точно оказаться на самом дне!

Что, если убрать руны? Как? Стереть? Можно и так, если они «простые». А если нет? Может случиться взрыв или нечто подобное. Тут вариантов масса, но почти все крайне для меня неприятны. Нет, не могу рисковать, надо изучить их. И снова возвращаемся к вопросу «Как?»

Секунды шли, а я залипал на дверь, не в силах принять верное решение. Давай, Кирин!

И… я повернул назад.

Спустя примерно пять минут отыскал тело, которое проплывало мимо, а потом, набрав полную грудь воздуха, задержал дыхание, отменяя стихийный барьер.

Ледяная вода обрушилась на меня, едва не заставив выдохнуть весь воздух, но я снова сумел сдержаться и даже сосредоточиться. Мне нужно это тело. Оно будет моими глазами.

Хе-хе, да уж, я как полноценный некромант. Тоже ничего не вижу. Однако хотя бы контуры… чтобы навешать на них «нити»… куцые и неуверенные, но хотя бы так… Если я не буду видеть мертвеца, то не смогу им управлять. Некроманты потому и ходят с несколькими зомби, чтобы всегда видеть сразу всех и поддерживать единство. У меня же лишь я и он.

Я заставил труп схватить меня за шиворот камзола, измочаленного шкафом и каменюкой Ресмона, и потащить за собой, бодро болтая ногами в воде. Спустя полминуты (тут было недалеко, я дольше искал тело и психологически готовился к отмене водяного барьера) мы вновь оказались возле двери. Мои лёгкие уже посылали сигналы о нехватке воздуха, но пока их можно было игнорировать. Используя чужое зрение, с горем пополам разобрался с нарисованными на двери рунами (к счастью, они были на нужной стороне!). Руны — стандарт, чистый стандарт: «Прочность», «замoк», «удержание». Последнее в данном случае я бы заменил, но то я, а то… кхм… не время.

Отменяя чары некромантии, я быстро возвёл вокруг себя стихийный барьер, начиная дышать. Хорошо-то как! На краткий миг даже забыл о боли. Но не она обо мне…

К счастью, в зачарованной сумке у меня были все необходимые инструменты, а руну на неё (имею в виду сумку) я нанёс в том числе и водоотталкивающую. Не хотел, чтобы промокла или по случайности попала под дождь. Смотри-ка, пригодилось…

Благо, водяным барьером можно управлять, отчего мне удалось организовать внутри немного свободного места, где я и открыл сумку, следя, чтобы внутрь не попала влага. У меня там книги, в конце-то концов…

На ощупь достав скарпель, зачарованный на остроту, начал портить рунную вязь. Руны остроты и прочности, по сути, антагонисты, так что нивелировали друг друга и позволили мне процарапать несколько лишних линий, портя одну руну за другой. Всё, конец.

— Кха-кха… — В голове помутнело. Моё состояние даёт о себе знать. Слишком долго уже… активничаю… А ещё ведь лечиться или искать лекаря. Надо отдохнуть.

Убрав скарпель, тщательно закрыл сумку и сразу выбил дверь, которая легко поддалась. Я на палубе. Но при этом на колоссальной глубине. Как глубоко я под водой? Помню, учителя рассказывали, что если оказаться без защиты на слишком большой глубине, то давление мгновенно убьёт любого. Видимо, я ещё не так глубоко, ведь иначе, когда снимал барьер, попросту умер бы.

Рядом со мной медленно тонул огромный пароход, который казался бесконечной тенью, что падала в абсолютную тьму. Полуслепой взгляд видел её, и мне казалось, что я приблизился к самому краю бездны. Месту, где мир богов и мир людей пересекаются и порождают чудовищ.

Как во время Великой войны!

Вздрогнув, закрыл глаза и досчитал до десяти. Я спокоен… спокоен…

Никогда не буду использовать форму рыбы и плавать в местах, где подо мной бездна, а вокруг десятки, сотни или тысячи километров водного пространства. Ещё я слышал, что где-то под Шарскими кряжами есть сеть пещер, которые пронизывают почти весь материк, погружаясь к самому центру земли. И они обитаемы.

Вовремя спохватившись, сумел удержать эмоцию гнева, не позволив ей окончательно обратиться страхом. Всё, хватит заниматься самоанализом. У меня уже начинает жечь тело. Пора выныривать и искать спасшихся. Судя по всему, я не слишком уж долго здесь проторчал, они не должны уплыть совсем уж далеко.

Приподняв веки, я более не глядел вниз. Мне было страшно до мокрых штанов, а бояться нельзя, иначе прервётся колдовство. Вместо этого я глядел вверх, где с трудом различал свет. Поверхность. Мир, что принадлежит только людям. Пусть среди них есть опасные и сильные, которые могут сравниться с чудовищами, вот только существуют и самые настоящие чудовища, о которых нужно помнить и держать в уме. Особенно когда оказываешься в их охотничьей зоне.

Увы, со времён Великой войны такие сохранились… Плевать, будто некоторые говорят, что это сказки, уж я-то знаю истину. Точнее, знаю то, что по этому поводу говорили отец и грамотные домашние учителя.

Приоткрыв канал магии, добавил энергии и понёсся вверх. Использовал если не максимум давления позади себя, то что-то близкое к этому, отчего свет становился всё сильнее. Ха-ха… свет… а ведь там ночь. Но сияет луна и звёзды — хоть что-то. Это лучше, чем бесконечно глубокая бездна.

Интересно, а мои видения… «щупальца», «портал»… Я ведь видел самого себя. Что это было? Галлюцинации умирающего разума? Я знаю, что такое бывает, читал об этом ещё в поместье. Но… никогда не доводилось такого испытать. Хех, новая жизнь в виде верса оказалась куда насыщеннее, чем чуть ли не всё, что у меня было ранее! Хотя нет, вру. У меня и прежняя жизнь не проходила в четырёх стенах.

Чем выше я поднимался, тем сложнее было поддерживать гнев. Эмоции счастья распирали меня. Наверное, сейчас я бы наколдовал самые плодоносные поля во всём мире.

Из воды вылетел, как пробка из бутылки игристого вина. В этом был некоторый смысл, ведь я надеялся, что если сам ничего не увижу (что было вполне реально), то хоть кто-то увидит меня.

Уже в полёте, на высоте метров десять в воздухе, в голову пришла ещё одна интересная мысль. Секунду подумав над ней, осознал, что это действительно стоящая придумка. Но успею ли?..

Успел. Я обратился в ворона прямо на лету, а потом сумел удержать равновесие. Благо, что водяной барьер сбросил мгновением ранее.

Другая форма… Я здоров и полон сил. У меня ничего не болит. Не кружится голова. Не режет в кишках. Не ноют переломанные кости. Я снова могу шевелить руками и ногами. И активно шевелю!

Взгляд стал даже острее, ведь почти у всех птиц он превышает человеческие пределы. Мне не составило труда, даже в темноте, обнаружить лодки, которые плавали вокруг целой горы самых разных обломков. Нет, правильнее будет сказать, что вся вода на протяжении, наверное, километра вокруг была в той или иной степени замусорена: доски, сломанные вёсла, мебель, куски обшивки, мешки непонятно с чем, одежда и трупы. Много-много трупов.

Среди них пробирались лодки — как широкие и большие, так и совсем маленькие, в которые с трудом помещалось шесть человек, — надеясь то ли кого-то спасти, то ли что-то найти.

Я сделал вокруг них круг, одновременно видя, как на меня показывали пальцем. Многие, как стало понятно, видели моё всплытие, а также эффектное превращение.

Ага… а вот и мои… «друзья». Трое магов сидели в широкой лодке, возле десятка других, незнакомых мне людей. Впрочем, я знал далеко не всех плывущих на корабле. И мне нужны не они. С ними я… поговорю потом. У Гилтава и Ольфрена спрошу лишь, почему они бросили меня и сбежали, на что, скорее всего, получу ответ, дескать, спасали свои жизни, пока один идиот — я — пытался самоубиться, выясняя разные ненужные глупости.

Что сделаю в таком случае? По-хорошему, надо послать их на хер к Троице. Значит, так и поступлю. Мне осталось слишком мало времени жизни, чтобы плести интриги, как непременно поступил бы, окажись нормальным человеком. Зачем отказываться от «друзей»? Пусть даже они откровенно никчёмные? Нет, надо использовать всё, что приплыло в руки! Но так бы решил прежний я. Нынешнему подобное не интересно. Я не хочу проводить время в компании тех, кто с радостью сбежит, оставив товарища в беде.

Хм… а как бы я поступил на их месте? Ну, шкаф бы точно попытался убрать, это не так уж и сложно. Только, разумеется, не таким образом, как это сделал Ресмон!

А вот и второй мой вопрос… Что делать с Ресмоном? Он придурок, но он хотел помочь и не бросил меня. Кхм, точнее, не бросил до момента, пока не превратил своим камнем в отбивную. Сучий потрох.

Опускаться к ним я, однако, не спешил. Толку никакого. Тем более что Ольфрен продолжал щеголять повязкой через лицо. Значит, лечения ещё не получил. Нет… меня интересовали другие. И я их нашёл. Вон целое скопление лодок, в центре которых четверо человек в характерной форме волшебников — серых камзолах и жакетах — водили руками по, очевидно, раненым людям. Чуть далее от них заметил других магов, которые тоже лечили, хоть и менее эффективно. Почему менее эффективно? Так к ним люди подходили сами, а к первым — подтаскивали. Разница, что называется, очевидна. Похоже, среди второй группы были те колдуны, для кого целительство — второстепенная форма магии.

С удивлением обнаружил во второй группе Люмию. Хм… вроде бы она не говорила, что умеет?.. Ой, да какая разница! Главное, что удалось отыскать нужное место.

Громко каркнув, чтобы дать о себе знать, начал медленно нарезать круги, спускаясь вниз. Снова каркнул, когда на меня обратили внимание.

— Дурацкая птица, не мешай! — рявкнул какой-то кретин из вояк, вскидывая ружьё.

Поднапрягшись, создал вокруг себя подвижный барьер. Зря, пуля улетела очень сильно мимо.

Однако это дало народу понимание, что я — не случайная птица. Безмозглые отбросы! Это же откуда, интересно, посреди залива мог взяться ворон⁈

Пф-ф… ладно, Кирин, спокойно! Вот, едва стало лучше, как тут же гонор, хе-хе, пошёл. Всё как я люблю.

В следующий миг я приземлился прямо рядом с четвёркой настоящих целителей. От меня тут же отступили простые люди, подтянулись сионы, кое-кто из которых поблёскивал характерными амулетами антимании, в то время как маги-лекари споро переглянулись, отрываясь от своих дел.

Ух, сейчас будет больно!

Решив не тянуть кота за хвост, фактически без всякой раскачки принял прежнюю форму, оказавшись в теле человека. Хорес! Изо рта тут же вырвался скулёж побитой дворняги, а раскосые глаза, наполовину выдавленные из черепа, да ещё и полуслепые, сузили обзор до нескольких размытых метров. В то же время, оказавшись не в воде и не в защитном водяном куполе, я неуклюже развалился в лодке лекарей, отчего сам себе надавил на всё, что только можно: живот, конечности, плечи…

Вокруг загомонил народ. Благо, что целители тут же переключились на меня, начиная быстро оказывать профессиональную помощь. Пока один сосредоточился на голове — мозг — это главное, другой споро срезал одежду (руны на ней давно приказали долго жить), получая доступ к телу, третья тут же приложила руки к моей груди, а четвёртая занялась животом.

Закончив с одеждой, оставшийся не у дел парень вздохнул, покосился на занятую тройку и вернулся к другим пациентам.

— Экстренный случай, — расслышал я его слова. — Сами видите.

— У нас все случаи такие! — крикнул было кто-то из толпы, но его тут же заткнули остальные. А несколько сионов, хмуро смотрящих на ситуацию со стороны, быстро навели порядок.

— Конечно, мага надо в первую очередь лечить, — чуть позже постановил один из офицеров, чей голос оказался мне смутно знаком. — Он и в птицу обращаться может и водой управлять. Существенную помощь сумеет оказать!

Эти слова немного успокоили остальных, а потом и вовсе, по мере восстановления моего лица, парень-лекарь выкрикнул:

— Это Кирин! Рунист!

О, настроение в очереди снова изменилось. Если оно и раньше было больше на уровне «прошёл без очереди — ладно, он полезный», так теперь стало «обязательно поставьте паренька на ноги, он очень и очень полезный!» Признаться, это грело мою мелкую, завистливую и жаждущую признания душонку.

— Ты где так умудрился поломаться? — проворчала веснушчатая девушка, которая занималась моей грудью. — Все рёбра в труху…

К счастью, вопрос не требовал реального ответа.

— Кишки недалеко ушли, — хмыкнула вторая, с короткими каштановыми волосами.

— Вот мне не затирайте, я пока глаза в череп засунул, так подумал, что уже проще новые вырастить, — заспорил парень.

Я на это лишь едва слышно хмыкнул, не решаясь отвлекать магов. Был уже опыт… Во время лечения лучше вести себя тихо, чтобы колдуны не сбили свой эмоциональный настрой, а то вместо исцеления создадут молнию и пробьют ею меня насквозь. Сугубо случайно, конечно же!

Однако не прошло и часа, как меня поставили на ноги. За это время изменилось немногое. Поток жаждущих получить исцеление не уменьшился, а, казалось, увеличился. Хорошо ещё, что распределялись на сильно раненых и не сильно. Но вторые шли к непрофильным целителям, а первых было не прям чтобы совсем уж много, хотя кто-то успел умереть. Бывает. Такова их судьба.

Более-менее целые и находящиеся в нормальном состоянии люди занимались тем, что обыскивали обломки, пытаясь найти полезные вещи.

То и дело слышались споры и ругань. Пару раз доходило до драки. Как в плане очереди, так и в плане поиска. Кое-где и вовсе уже искали виновников аварии, а также причины взрыва. Тут отличились мои товарищи, криво и кое-как, на свой крестьянский манер, пересказав добытые мною сведения. Однако этого хватило, и проверки лишь ужесточились. Выжившие офицеры едва ли не строили людей на узких деревянных досках лодок, а также спорили друг с другом, кто станет главой.

Наиболее важные из них, как я уже догадался, успели сложить голову.

Сионы, небольшая группка которых также уцелела, уже навели друг у друга порядок, выбрав вожака. То ли самого сильного, то ли знатного, а оттого и уважаемого. А мы, маги… просто разбились на разные группки, занимаясь кто чем. Лекари лечили, иные жгли огни, давая обзор и занимаясь сушкой вещей. Кто-то управлял водой, подтягивая обломки поближе, иные же и вовсе изображали статуи: неподвижно сидели, не зная, чем себя занять.

Пока к нам не было какого-то особого внимания, кроме требований исцелить. Но за этим процессом добровольно решили присмотреть сионы, которые первым делом прогнали через лекарей своих раненых товарищей, а теперь просто заняли позицию поблизости, контролируя остальных и не допуская драк.

— Спасибо, — сказал я, осторожно поднимаясь на ноги и прикрывая пах. Лодка качнулась, но не очень сильно. — Думал, придётся как-то пытаться самому…

— Если ты не тайный гений в целительском мастерстве, то не уверена, что был бы результат, — усмехнулась девочка с веснушками. Её взгляд скользил по моему голому телу столь обыденно и естественно, словно я был элементом мебели — стулом или столом. Таким простым и повседневным, что… даже невольно вздрогнул. Вот он, настоящий лекарь! Она привыкла видеть сотни обнажённых мужчин и женщин, отчего стеснительность наготы если и была, давно исчезла.

— Мой потолок — залечить порезы, — улыбнулся я. — Впрочем, думаю, время поговорить у нас будет позже, а пока я отойду, чтобы меня не смела очередь жаждущих вашего внимания.

— Это ты, парень, верно говоришь, — буркнул какой-то сион, чья лодка подплыла ближе. — Можешь пока сесть к нам. Думаю, никто не против?

Ещё двое человек, сидящие рядом и кутающиеся в плащи, мотнули головами.

— Спасибо. — Осторожно запрыгнул к ним, усаживаясь на грубую деревянную лавку — холодное дерево сразу даровало горсть неприятных ощущений моей заднице, — тут же начиная копаться в сумке — единственной вещи, оставшейся нетронутой. Моя прежняя одежда оказалась так лихо порезана лекарями, что даже не стал собирать лоскуты по их лодке, просто ушёл, прикрывая пах более-менее большим куском ткани — кажется, с камзола. Хорошо ещё, что в сумке лежала запасная одежда. Но вот камзола жалко… он у меня был один. Из запаски только рубашка и штаны! Прохладно…

Ну да плевать. Судя по тому, как легко они с ней справились, защитные руны оказались полностью уничтожены. Но хоть своё дело сделали: позволили мне выжить.

— Может, ты это, — мужчина оглянулся туда-сюда, а потом приглушил голос, — пока сидим да ждём, руны какие нанесёшь, а?

Вот хитрый пёс! Точно услышал, как тот парень выкрикнул моё имя. Хотя…

— Чего нужно? — деловито спросил я, закончив одеваться. Чего уж, у меня даже запасная обувь была! Жаль, что всё не зачаровано, но хотя бы так…

Остальные сионы зашевелились, тоже покрутив головами. Понимаю их. В данный момент обо мне подзабыли, но уверен, как только пройдёт немного времени, так вспомнят и запрягут. Эх… и ведь даже не откажешь. Мы все в одинаково дерьмовой ситуации, и если начну выпендриваться, то сделаю этим лишь хуже. Как группе, так и себе.

— Обогрев бы, а то от воды что-то холодом тянет, — протянул первый, кутаясь в плащ.

— И свет, — добавил второй. — Вон колдуны шарики в воздух подвешивают, — кивнул на несколько лодок, как моих «друзей», так и других, которые помогали в поиске оставшихся после крушения полезных вещей. — Но, как я знаю, они на них силы тратят и концентрацию. А можно ли какой светильник зачаровать? Чтобы просто светил и бед не знал. Я такие видел, когда к командиру в поместье попал.

О да, одно время было модно создавать подобные осветительные приборы при помощи рун, а не используя обычные масляные лампы. Их заказывали повсеместно, даже несмотря на немалую цену.

Ну как «было»? В принципе оно и сейчас гораздо практичнее, проблема лишь в том, что магов-рунистов очень уж мало. То есть магами становится каждый пятый юноша или девушка, достигшие шестнадцати лет. Но мы живём всего два года. То есть одномоментно в Империи нас не слишком большое число. Среди магов в руны, то есть артефакторы, уходят, дай Хорес, процентов десять-двадцать. Требовательная это наука, любящая усидчивых и грамотных. Вот и получается, что таким людям дают в первую очередь более глобальные и серьёзные проекты, а не всякую мелочь типа «вечных светильников».

Конечно, заказы от аристократии принимают всегда, но дерут огромные деньги, отчего не каждый решит спустить деньги на то, чтобы получить себе зачарованной светильник. Зачем? На поместье понадобится пара сотен таких светильников! Так и разориться можно. Проще зачаровать нечто более важное и необходимое, а в доме обойтись обычными лампами. Масло для них достаточно дёшево и используется всеми слоями населения, отчего массово изготавливается в каждом городе.

Кивнул сиону. Нужные руны — как для тепла, так и для света — мне известны. Задача не займёт очень уж много времени.

Достав скарпель, на минуту задумался. Как лучше всего организовать тепло? Этому посвящено, казалось, бесчисленное множество разных рунных цепочек. Можно взять самую простую или самую эффективную, или… самую безопасную. Вот последнюю и поставим. Потому что материал лодки не слишком мне нравится. Дерево! То есть руну попортить — дело нехитрое. Кто-то цепанёт железной набойкой сапога — и всё. Минус цепочка. А какой итог? М-да…

— Дайте место, нарисую здесь, — указал на центр лодки, возле правого борта. Тут вроде и заметно, и не сильно бросается в глаза… двояко; короче, всё как нужно.

Так-так, какие там руны необходимы? «Тепло», «распределение», «удержание». И ещё надо руну «подобия», чтобы распределить эффект не на отдельную доску или ограниченную область, а на всю лодку. Она, так-то, довольно объёмная. Человек десять легко вместит со всеми вещами, ещё и место останется.

Парой к руне «подобия» идёт руна «связи», которая ставится туда, куда нужно скопировать эффект основной рунной цепочки. Расстояние ограничено, но если действовать грамотно и искусственно растягивать его, то можно зачаровать огромную область, используя лишь руны связи, вместо того чтобы на каждом шагу вычерчивать полноценную цепочку заново.

Таким образом обычно зачаровывают крепости или поместья высших аристократов Империи.

Главное — не забывать добавлять к ним так называемую «уникальную руну», или «руну-подпись», как её иногда называют. Это нужно, чтобы, например, если рядом проплывёт другая лодка с руной «подобия», мои руны «связи» не перехватили чужой эффект вместо своего. Может быть чревато… Для этого придумали «руну-подпись», чей эффект строится именно на придании каждой цепочке своего уникально шифра, который предварительно нужно задать, а потом уже и направить на руны «подобия». Для такой мелочи, как обогрев, обычно так сильно не заморачиваются, предпочитая вырезать две рунные цепочки, например, в разных концах лодки, но я же не какой-то там «рядовой рунист»! Нет, Кирин Анс-Моргрим — это уникум, чьё имя точно появится на Финасийской Стене, так что сделаем по-умному. Лишь бы, хе-хе, самому не перемудрить и по итогу не оказаться в заднице.

В общем, обогрев я организовал, создав аж пять рун связи, отчего в лодке стало даже жарко. Пришлось переделать, убрав две лишние комбинации, понижая температуру до более комфортной. А то изначально добавил энергии в руну тепла, чтобы жар стоял, как от печки, отчего при его переносе оказалось, что переборщил. Ничего, бывает. Это мне дополнительный опыт…

Закончив, занялся фонарём. Мне нужен был любой подходящий предмет, так что один из сионов споро выловил обломок весла. На палку нанёс несколько рун, превращая предмет в натуральный светильник. Энергии добавил в меру, отчего свет стал ярким, но не ослепляющим. Где-то на уровне хорошей, качественной лампы.

— Красота, — довольно кивнул мой сосед. — Это что же, маги любую херню могут сотворить, просто нарисовав пару закорючек?

— Не любую, — ответил я, сдерживаясь, чтобы не добавить в голос злобы или ехидства.

— Дурак, что ли? — хмуро буркнул мужчина, который и пригласил меня на лодку. — Или забыл, какие артефакты в мире ходят?

— Так то сказки и легенды, — махнул он рукой. — И вот, — кивнул на меня, — верс же говорит… ой, извини, парень, случайно вырвалось.

— Понимаю, — холодно ответил ему. Теперь это слово показалось мне достаточно обидным.

Мотылёк-однодневка… от кого это вообще пошло? Кто придумал? С какой целью? Ха-а…

Снова невольно задумался о собственной жизни, а в голове сразу предстал тот день, когда в своё шестнадцатилетие я пошёл на проверку. Когда именно я умру? В полночь? Или в момент, когда родился на свет? А во сколько я точно родился? Никогда не спрашивал у матери конкретное время… знаю лишь, что это было ночью. Значит — что? Я умру ночью?

А ведь это произойдёт в первый месяц лета. Такое хорошее, прекрасное время… По улицам будут гулять люди, улыбаться, словно ничего не происходит.

— Олень тупоголовый, — выругался на него третий представитель их братии. — Не слушай его, Кирин, — ого, запомнил моё имя. — Я Тофера знаю давно, он даже не вкладывал в то слово смысл, просто с детства привык так всех магов звать. А ты, — мужчина улыбнулся, — весьма хорош в своём деле.

— Вот-вот, — торопливо закивал провинившийся, словно стараясь этим извиниться. — Я таких талантливых нигде не встречал, хотя служил у двух баронов, да и в графских имениях бывал…

Наша светящаяся палка привлекла внимание. Конечно, лампы имелись и на других лодках, но их было мало, да и с новым маслом, как я справедливо считал, возникнут сложности. То есть — откуда его достать? Магов же среди спасшихся было не сказать чтобы много. К тому же у большинства находились более важные дела, чем создавать огненные шары, освещая пространство.

Довольно быстро сведения о положении дел на нашей лодке распространились по остальным, и началось формирование ещё одной очереди. Одновременно с этим стали дёргать других магов на тему создания рун и «сделай как у него».

Кстати, оказалось, что пока я занимался лодкой сионов (а теперь уже и своей), часть колдунов организовывала нечто вроде плавающей посудины большого размера, воспользовавшись как раз таки производственной магией. Сплавляли куски досок и мусора в единое нечто, лишь бы на воде держалось.

Когда заметил, что они создают, чуть всё не бросил, отправившись «следить за процессом, командовать да рисовать руны», а потом понял: сами справятся. Без выдающихся командирских качеств отдельно взятого меня. Вот если всё потонет… тогда и буду смотреть.

Сам же продолжил работать в качестве эдакого «дежурного колдуна», зачаровывая лодки и светильники. Кстати говоря, некоторые просили добавить их посудине прочности и лёгкости, отчего приходилось повозиться подольше. По-хорошему — послать к Троице, но… пока соглашался.

— А как его потушить? — спросил какой-то детина с выражением идиота на лице, махнув только что зачарованной мною палкой, которая ярко сияла, освещая пространство вокруг.

— Накрой тряпкой, — ответил ему. — Выключатель не создавал. Это долго.

— Ясно, — кивнул он, уступая место следующему.

— Лодку утеплить, — негромко пробурчала женщина-офицер, шмыгнув носом. Тофер тут же уступил ей место, хоть смысла в этом было почти ноль. Всё плавательное средство обогревалась более-менее равномерно, а свободных лавок было полно. Хотя… хм… это воспитание или некое подсознательное желание услужить, обратив на себя внимание?

— Светильник нужен? — деловито поинтересовался я.

— Давай, — кивнула она.

Присмотревшись, подметил антимагический амулет на её груди, а ещё артефактное кольцо на пальце. Интересно, что делает последнее?

А ещё мне стало интересно, какого хера она в армии? То есть в Империи нет женщин-солдат, они допускаются, лишь если являются сионами. Или она и есть сион? Почему тогда в форме офицера?

— Тогда начнём именно с него, чтобы мне проще было рисовать руны, — ответил я. — При свете, имею в виду, — пояснил, заметив недоумевающее лицо.

Женщина кивнула, продолжив сидеть.

— Палку принеси, — уже конкретно сказал я. — Или что-то ещё. Предмет, который будет светиться.

— А-а! — кивнула она. — Сейчас!

Мозгами, похоже, обделена. Или просто устала?

— Полегче, парень, — со смешком сказал мне Сидик. Это тот сион, который меня пригласил. Имя узнал позже, из их разговоров друг с другом. Второго сиона, который назвал меня версом, как уже понятно, звали Тофер, а третьего — Глац. — Она из Тайной полиции.

Вот и ответ.

— Думал — из вашей группы, сионов, — негромко ответил ему.

— Все наши там, — кивнул Глац в сторону трёх лодок, которые скучковались возле целителей. — Держим контакт с самыми полезными представителями группы.

— Потому что лишь маги могут позволить нам выжить и добраться до Пойт-Нора, — буркнул Тофер.

Женщина снова шагнула к нам, притащив следом… матросский палаш.

— Вот здесь подойдёт? У него и ножны есть, как раз можно будет там прятать, чтобы выключить, — довольно улыбнулась она.

Вырезать на металле⁈ Да пошла она в жопу!

Ух… люди с каждым днём поражают меня уровнем своего интеллекта. Пришлось натянуть улыбку и вежливо пояснить, что я, конечно, могу зачаровать оружие, но придётся долго и кропотливо вырезать на нём руны. А это очень невыгодно в нашей ситуации: время-то не резиновое.

К счастью, у меня получилось. Не зря всё-таки обучался грамотной речи. Женщина быстро заменила сталь на кусок дерева, и я пошёл «утеплять» их лодку.

Вскоре нам притащили еды, часть которой успешно достали из воды. Но притащили не в виде перекуса, а для того, чтобы маги её приготовили! Тут я впервые встретил своих «товарищей» вблизи. Наши лодки встали близко друг к другу, ведь основная масса выживших колдунов сместилась к своим, а другие люди освободили им место, не мешая готовить.

Огнём вообще — в смысле полноценно, как стихией — владел Ольфрен, но слабенькое пламя был способен создать каждый. Из воды же выловили именно мясо, что, наверное, являлось удачей, ведь мучная продукция, разные каши или им подобное, непременно размокло бы и испортилось. Мясо же… ну, сильно хуже от морской воды точно не станет.

— Кирин, ты жив, — улыбнулся Ресмон. — Я сразу сказал, что это ты, когда заметил ворона в небе. Ты это… извини меня, я… — почесал затылок, — ну-у…

— Поговорим позже, — мрачно улыбнулся я, хоть и пытался замаскировать свой настрой.

Всё ещё одноглазый Ольфрен (похоже, он раздобыл ещё выпивки, потому что винная вонь доходила даже до нашей части лодки) что-то пробурчал, но суть я не уловил. Гилтав просто улыбался, хоть и несколько виновато. Все они занимались тем, что розожгли пламя в одном из больших котелков, где и занимались жаркой. Думаю, с готовкой мяса справятся, всё же все жили в деревнях.

— Нам бы это, тоже лодку зачаровать, — слегка неуклюже произнёс Гилтав.

— Так зачаруй, ты же маг, — фыркнул я на это, не удержав лицо. — Или что, только сбегать горазд? — сжал зубы, но потом силой заставил себя расслабиться и сплюнул в море. — Потом подойди, как я закончу.

— Проблемы, Кирин? — поинтересовался Сидик, с подозрением оглядывая эту троицу.

— Нет, — коротко ответил я, продолжив заниматься зачаровыванием очередной палки под светильник. — Но я бы не отказался чего-то пожрать. Как добудете еды, возьмите и на меня.

Мужчина кивнул, быстро переглянувшись с остальными, на что Глац закатил глаза, а потом громко свистнул, подзывая «перевозчиков». Ими стали владельцы небольших лодок, которые особо ничем не сумели себя занять. Такие занимались тем, что перевозили людей, когда нельзя или нежелательно было двигать основную — большую — лодку.

Двое оставшихся сионов завели неспешную беседу о перспективах: крушении, поиске корабля, новых пароходах, которые должны будут проплыть мимо, а также слухах, которые разошлись от моих парней — что мы, оказывается, здорово отклонились от курса.

— Болтал я тут с моряком, — доверчиво проговорил Тофер. — Компаса-то у них нет. Был в каюте капитана, а сейчас и капитана нет, и лоцмана, и всех прочих офицеров. Все передохли. Кто в бойне, а кто на корабле.

— Все сгинули в бездне, — согласился с ним Сидик. — Всё-таки не каждый из них способен на то, что продемонстрировал наш уникум, — кивнул на меня, но я притворился, что слишком занят и не слышу их негромкой беседы. — Так что теперь, никто не знает, куда плыть?

— По звёздам определят, — его собеседник пожал плечами. — Должны хотя бы направление найти.

— Ежели оставшиеся матросы умеют их читать, — недовольно скривился Сидик. — Хоть Хореса о помощи проси.

— Можно и попросить, — фыркнул Тофер. — Лишним не будет.

Вскоре была готова еда. И маги кое-чего смогли, хоть половина и была пережарена вплоть до углей, а вторая — недожарена, капая кровью. Ещё и Глац вернулся к нам, притащив немного хлеба и солонины. Обменял у солдат, успевших похватать походные мешки, где многими держался запас разной всячины — пожевать по пути.

Несмотря на то, что сухие полоски мяса были пересоленными и жёсткими, словно подошва, хлеб — сухим, а «жареное» мясо будто бы готовили дети, в первый раз допущенные на кухню, я смёл всё, что сумел урвать. А потом ещё и организовал людям чистой воды.

Это, кстати, один из самых ценных ресурсов при кораблекрушениях. Морскую воду пить нельзя, от неё ещё сильнее мучает жажда. К тому же, как в Империи уже давно определили учёные мужи, от питья обычной, нечищеной воды, как морской, так и пресной, люди часто болеют животом, вынужденные обращаться к целителям или простым лекарям. Исключения — колодцы, где вода течёт из-под земли, и редкие горные родники. В иных случаях воду нужно разбавлять вином или варить взвар с добавлением листьев болтушки. Наверное, ещё что-то из трав подойдёт, но я не слишком много об этом знаю. Тут лучше будет спросить Люмию.

В общем, мы, волшебники, способны творить стихии, в том числе воду и землю. И хоть амулеты антимагии, как я уже как-то упоминал, могут уничтожить эту стихию при соприкосновении, но, как и огонь, который закрепляется на дереве и более уже не подвержен развеиванию, так и вода с землёй и льдом: если какое-то время побудет в реальном мире, будучи лишь преобразованной энергией из другого измерения, так становится его плотью и кровью, то есть естественной составляющей.

Наверное, это правильно. Ведь не может же энергия просто исчезнуть в никуда? Так не бывает! И хоть магия — это нарушение естественного хода вещей, но боги и сами нарушают его одним своим присутствием, а потому мир живёт так, как ему положено, не больше и не меньше.

Набив брюхо, я послал к Троице всех остальных просителей, включая и моих друзей (бывших или всё-таки нет?), да завалился спать. Усталость взяла своё. Последнее, что я помню, так это девушку, которая перебралась к нам на лодку. А может, она мне уже приснилась?..

— Киниса, — едва слышно прошептал я, заметив, что она нагнулась рядом со мной, а потом села ближе, перекладывая мою голову себе на колени. На этом моменте глаза окончательно сомкнулись.

Когда голодаешь, зубы твои будто оживают, ибо они столь отчаянно стремятся жевать, жевать и жевать, словно убеждены, что им довольно будет единственного кусочка, дабы обрести блаженство. Непритязательность становится по-настоящему свирепой, когда речь всерьёз заходит о выживании. Боюсь, у меня не окажется пергамента на следующее письмо (если, конечно, тебе достанется хотя бы это). Всё, что только можно, будет съедено, включая сапоги, упряжь, ремни и нашу собственную честь.

Визирь Фахр Дервон, письмо жене.

Лес Солкос, окрестности Кииз-Дара, взгляд со стороны

— Вы ушли от света и жизни, — вещал жрец Хореса, собрав паству на привычную вечернюю молитву. Она была стандартна ровно во всём, кроме одной единственной мелочи. Неподалёку, прислонившись спиной к деревянному навесу, стоял Дэсарандес.

Император был одет весьма непримечательно, а его лицо прикрывал капюшон. Мужчина хотел прогуляться без лишнего официоза, но остановился, чтобы послушать.

Бородатый жрец, чьи одеяния некогда были белыми, но давно ставшие скорее серыми, стоял прямой, как палка. Его короткие волосы отдавали сединой, но руки сохранили прежнюю силу, а взгляд был суров и требователен.

— Не каждый может похвастаться тем, что видел то же самое, что и вы, — по лицу священнослужителя пробежала тень, — война — это кровь. Война — это смерть. Теперь, куда бы вы ни пошли, эта тяжесть будет преследовать вас всегда. Отдаваться эхом в разуме, — его палец указал на висок, — и тяжестью на сердце, — а теперь на грудь.

Люди вокруг стояли на коленях, наблюдая за проповедью жреца. За его спиной горел яркий костёр, отчего образ мужчины казался более весомым, глубоким. Сумерки лишь подчёркивали это.

— Люди всегда мыслят слишком поверхностно, — он словно бы попенял всех собравшихся, позволив просочиться капле собственного раздражения. — Всегда путают то, что видят, и то, что действительно имеет значение. Неважно, чему вы стали свидетелями — важно то, как это на вас повлияло, — его кулак звонко ударил о ладонь. — И когда люди почитают низшее, как запредельное, — жрец поморщился, — то воздают ему почести так, как умеют, тем самым уродуя величие ради собственного удобства.

Дэсарандес неуловимо улыбнулся.

Собравшаяся паства, как солдаты, так и слуги, робко кивали, ловя каждое слово стоящего перед ними священнослужителя.

— Но сейчас… — бородач замедлил речь, — сейчас вы знаете. Каждый из вас! — его голос обрёл громкость. — Знаете, что лежащее за пределами вашего взгляда и вашего ума — похоже на вас не больше, чем камень на меч!

Костёр за его спиной словно бы качнулся в такт, а потом выбросил сноп искр.

Император поправил капюшон, коротко оглянувшись, но не заметил никого, кто решил бы побеспокоить его.

— Вы увидели не ад, а лишь его преддверие, и то краем глаза. Только отблески, тени, — постановил жрец. — Через замочную щель, где-то далеко.

Невольно Дэсарандес кивнул. Всё так. Это не сравнится не то что с ужасами Великой войны, но даже с присоединением Кашмира. Вот где люди сражались до последней капли крови, и даже сейчас никак не могли успокоиться.

Мужчина едва уловимо нахмурился. Где-то в его груди на миг потеплело, а потом запульсировало.

— Позже, — одними губами шепнул император.

— Всему есть место, — произнёс жрец, — в том числе жизни и смерти. И пусть вы прошли эту битву, заглянули за последние врата, увидели, как души уходят в иной мир, к Хоресу, но это ещё не конец, — он усмехнулся. — Только начало. Вам доведётся видеться с нашим богом регулярно, а по итогу… конечно же попасть в его чертоги. И пусть он встретит вас как старых друзей, с которыми будет что обсудить.

На глазах собравшихся были видны слёзы. Но вместе с тем, там же ощущалась решимость. Желание пройти свой путь до конца.

Дэсарандес улыбнулся, а потом направился дальше.

Мысли с нынешних боёв и дум, как лучше всего осадить второй вольный город, Кииз-Дар, переключились на прошлое. На то, что проповедь лишь мимоходом всколыхнула в его голове.

Великая война. Война, у которой нет названия за давностью лет. Война, которая поставила под угрозу всё, что мир когда-либо знал. Война, которая стёрлась из памяти всех, кроме него. Война, о которой если и вспоминают, то говорят лишь в формате старых сказок и легенд.

Не осталось ни книг, ни материальных свидетельств. С письменностью на Тораньоне всегда было плохо. Даже сейчас. Что уж говорить о старых временах? А уж за столько прошедших лет… Разумеется, некоторые помнят. Разумеется, некоторые что-то знают. Обрывки, слухи, старые предания — всё это гуляет в народе, но что есть истина?

«Может, где-то ещё остались записи, — прикинул мужчина. — Например, в республике Аспил? Хотя нет, в то время она ещё была царством, лишь потом люди свергли своего правителя. Тилмора? Может быть… правда, земли Свободы вокруг не позволяют даже отправить туда гонцов, что уж говорить о чём-то большем. Учитывая фактическую осаду, думаю, что король Молстон продал всё, включая и возможные книги. Ха, не у тразцев же искать рукописи! Эти варвары, кроме сношения с трупами, более ничем и не занимаются».

Перед глазами Дэсарандеса мелькнула одна из сцен далёкого прошлого, когда он, будучи девятнадцатилетним юнцом, вместе с большим отрядом, оказался в Корсанге — городе, расположенном фактически в центре всей Гаодии — ожидая штурм. Одна из сотен картин Великой войны… Войска гисилентилов, точнее — их рабов, уже подбирались к воротам, а он, как и тысячи остальных солдат, стояли в ожидании.

«А ведь тогда ещё не было пороха! Люди сражались клинками, луками и арбалетами. Как же давно это было…»

В первую очередь на город спикировали драконы. Они всегда нападали первыми. Огромные огнедышащие ящерицы страшились лишь колдунов, которые могли составить им конкуренцию в воздухе. Их шкура была прочной, но не защищала от ударов магии, их огонь не опаснее могучих молний и каменных глыб размером с гору.

Злобный рёв тварей, казалось, слышался отовсюду, словно эхо.

У девятнадцатилетнего юнца дрожали руки, рядом испуганно отирался его друг-волшебник. На него рявкнул один из более старших колдунов, на чьём лице вскоре должны были появиться знаки смерти. И вот маги обернулись в птиц и иных летающих существ. Кто-то использовал ветер, кто-то артефакты. Сотни маленьких точек взлетели вверх, накладывая на себя барьеры и готовясь встретить потоки пламени.

— Проклятые нечестивцы, — буркнул какой-то неотёсанный грубиян и Дэсарандес, а тогда ещё Джорис Орозон, яростно ударил его по уху. Едва не начавшуюся драку остановил выкрик сержанта, аж скрипнувшего зубами.

— Обоих со стены сброшу, если ещё хоть раз увижу нарушение дисциплины! — обрызгал он их слюнями.

Между тем, в воздухе уже шла битва. Огнедышащие ящеры встретили достойного противника, отчего их прочная шкура обращалась паром и пеплом, а иногда туша пробивалась насквозь. Драконы не рисковали подлетать ближе к Корсангу, чтобы сжигать солдат, пока не разберутся с магами, а этот противник был весьма крепким орешком.

Люди, не отрывая глаз, смотрели вверх. Кто-то молился, кто-то кричал и рвал волосы. Никто не оставался безучастным.

Наконец, драконы, истекая дымом и кровью, начали отступать. Один за одним огромные туши падали на землю, ломая собой крыши и круша стены. Изломанными куклами с перебитыми крыльями валились недобитки, которыми занимались сионы и обычные люди.

Джориз же, каким-то чудом, умудрился рассмотреть фигурку своего друга. Юнец, на три с половиной года его младше, бесстрашно выступил против огромной чешуйчатой твари. Его барьер успешно отразил поток пламени, причём волшебник перемещался прямо следом за драконом. А дальше… миг — и будто бы огромный молот бьёт ящера под дых, вызывая рёв и падение. Уже у самой земли дракон умудрился выровнять полёт, но поток бешеного ветра впечатал его в землю, создавая тысячи и десятки тысяч порезов, которые словно стачивали его шкуру, а потом и плоть, до костей.

Оглушающий рёв знаменовал новую смерть: чаша весов ещё чуть-чуть склонилась в сторону защитников.

Глаза Орозона бешено вращались, стараясь уследить за всем, что только можно. За «птицами»-оборотнями, соревнующимися с драконами в скорости, за мастерством магов ветра, за грамотными действиями команд, которые уже наловчились убивать тварей на этой бесконечной войне.

Человеческие фигурки казались такими маленькими и слабыми… Что они могли? Как они ещё живы и держатся? Но маги раз за разом доказывали, что человек — вершина эволюции, что бы там ни утверждали посланцы Верховной Ложи.

Разумеется, драконы не были куклами для битья. Периодически огромные твари сокрушали колдунов, сжирали «птиц» заживо, превращали в пепел потоками пламени или сбивали собственными здоровенными тушами. Однако чаще случалось обратное, и слаженные команды волшебников, набивших руку в этой войне, выкашивали ящеров, которые разлетались на куски от их объединённых атак и командной работы, поставленной инструкторами.

Небо всё больше окутывалось огнём. Словно зарево, чудовищный жар, казалось, сжигал сам воздух. Джориз закутал лицо, оставляя лишь щели, чтобы смотреть наверх. Чтобы знать своё будущее. Ведь если маги, несмотря ни на что, всё-таки проиграют…

Местами Корсанг уже начал гореть, хоть обороняющиеся предусмотрели и это, заранее сделав запас воды. Солдаты бегали и тушили пожары, а также добивали выживших тварей, которых пропустили колдуны. Некоторые маги действовали в более безопасном для себя ключе: выводили из строя лишь крылья могучих ящеров, а далее не обращали внимание на ещё живые туши, павшие вниз. Там дело переходило к солдатам и они массово сгорали, стараясь дать сионам хотя бы шанс на возможность приблизиться и нанести удар. Зачастую одного удара оказывалось мало.

В то же время земли за стенами успели почернеть от полчищ врагов. Разношёрстная армия противника состояла из самых разных отродий, извергнутых, казалось, самой преисподней. Хотя более поздние версии, вышедшие из-под руки Верховной Ложи стали отличаться некоторой… стандартизацией. Будто бы гисы смогли подобрать нужный рецепт «время-качество», чтобы наплодить тварей, которых вели их переметнувшиеся погонщики, с горящими от преданности глазами.

А самое поганое, Орозон знал: армией управляет один из Верховных. Рабы гисилентилов сами радостно скулили эту весть, даже когда им вытягивали жилы.

— Лэйлусур! — визжали пойманные шпионы, чьи тела, казалось, испытывали от боли лишь экстаз, сродни приближающемуся оргазму. — Он лично возглавил войско!

Крики поднимались до небес. Казалось, осаждённые заранее готовились к тому, что вот-вот обрушится на них, отчего закаляли глотки, тренируя их к воплям, ведь каждый осознавал, чем грозит поражение. Гисилентилы не упускали живых из своих рук, превращая их истерзанные после долгого пользования и пыток тела в собственных солдат, чудовищ, которые теперь преданно служили новым хозяевам.

Впрочем, армию они набирали не только из людей и преображённых, но не забывали и сами выращивать нужных особей, наладив производство как в собственном летающем городе, так и в Нилинии, на Азур-Сабба.

Рядом с Джоризом упала огромная туша, разрушая сразу несколько домов горожан. Дракон ещё был жив и издал полный злобы и боли рык. Будущий император тут же разрядил в него свой арбалет, целя в глаз. Реакция сиона позволила попасть точно в цель, отчего рёв ящера перешёл на новый уровень. Он забил переломанными крыльями и попытался встать, однако Орозону на помощь подоспели другие: трое сионов контролировали его пасть, ещё четверо использовали длинные острые копья, вонзая их в уязвимые места.

Дэсарандес до сих пор вспоминал лица этих людей, которые, в большинстве своём, размазывались в памяти, но некоторые горели яркими звёздами.

Взглянув в сторону группы беженцев, которые, выпучив глаза, забивались в подвал, он поморщился — как в реальности, так и в тот момент. Джориз знал, что будет дальше. Люди убьют друг друга, чтобы не достаться приближающейся армии врага. Отцы бросали младенцев на крепкие булыжники мостовой, матери перерезали подросткам горло — всё что угодно, лишь бы избежать чудовищных тварей и ещё более страшного плена.

Магия гисилентилов умела плавить плоть, словно воск, сращивала людей друг с другом, меняла разум, коверкала души. Они могли подарить людям вечную жизнь, красоту и бесконечную силу, которой никогда не добьются лучшие целители и алхимики из магов, но вместо этого предпочли предаваться гедонизму и потакать собственным капризам, превращая весь мир в собственный бордель. Чудо, что один из Верховных, этот самый Лэйлусур, нашёл в себе волю выйти в поле, лично направив армию. Ранее людские короли сражались лишь с их слугами…

— Не зря все собравшиеся уже похоронили себя, — слабо улыбнулся юноша.

Что рабы, что императоры одинаково взывали к богам и небу, которые, казалось, отвернулись от них. Сломленные, потерянные, сражающиеся словно на рефлексах и давно вбитой дисциплине, воины готовились к последнему бою. Ведь как иначе могли думать люди, которые ранее изо всех сил сдерживали лишь слуг гисилентилов, этого зла, зародившегося где-то в глубинах Азур-Сабба? А на этом континенте, по рассказам и слухам, уже образовалось целое королевство…

Земля исходила дымом, города и деревни разорялись, орды тварей и порождений нечистой магии лезли на них, не зная сна и отдыха, заставляя сражаться из последних сил. День за днём, ночь за ночью.

Как говорили пророки: мир приближается к своему концу.

Джориз ощущал, что ему не хватало воздуха, парень задыхался, поражённый открывшейся картиной. Словно оказался под ледяной водой.

Многие драконы пали, другие же спаслись бегством. Маги вернулись к ним: потрёпанные, опалённые, грязные и уставшие. Совсем ещё мальчишки и девчонки отстояли город, закрыв небеса своими телами. Теперь ему, и таким же как он, нужно было закрыть его с земли.

Орозон грустно улыбнулся, наблюдая, как тысячи монстров, похожих на пауков, уже облепили стены города, словно осы подгнившую грушу. Из-под земли, будто землеройки, вылезали змееподобные твари с лезвиями вместо рук. Со всех сторон ползли, прыгали, лезли всевозможные уродливые чудовища, которых «боги красоты», будто бы специально, сделали максимально отталкивающими. И особенно этот контраст подчёркивали люди-предатели и «надсмотрщики», которыми гисилентилы делали собственных «низших», своей же расы.

Каждый из них мог похвастаться внешностью юного принца или принцессы, которые несколько лет провели в руках умелых целителей и алхимиков, но по факту всего лишь приняли в душу шёпот вторженцев, пообещавших «вечную, полную удовольствий жизнь».

Не прошло и часа с момента осады, как отряд будущего императора уже разорвали зубы и когти неистовствовавшего врага. Многие твари обладали силами, даже превышающими уровень сионов. А принявшие «дар» гисов и вовсе были катастрофой, закручиваясь, как смерч, одинаково эффективно уничтожая как простых обывателей, так и волшебников.

Лишь последние, а также сионы, особенно из тех, кто имел хороший набор артефактов, могли в должной мере противостоять врагу. Однако, это не слишком помогало. Из тел погибших уже начали вылупляться новые противники, стремительно поглощая мёртвую плоть и на глазах набирая массу. На горизонте появились гиганты — слепленные из живых големы, кричащие сотнями разных голосов. Они были вооружены исполинскими палицами и доставали до середины стены, достаточно легко забираясь внутрь Корсанга.

Забытый пожар разгорелся с новой силой. Здания и башни начали осыпаться и падать, поглощённые пламенем. Люди отступали, медленно сдавая позиции. Улицы наполнились чудовищами, которых, казалось, можно истреблять тысячами, но толку будет почти ноль.

Городские бои выматывали тело и разум, а понимание бессмысленности происходящего лишь подтачивало их уверенность. Джориз ощутил безнадёжность и беспомощность, особенно, когда столкнулся с девушкой… когда-то бывшей человеком. Теперь она принадлежала их врагу, полностью и без остатка. Глаза прелестной девы горели похотью и вожделением. Казалось, она убивала врагов лишь с целью найти избранного, чей труп оседлает прямо здесь, в бою.

Как и любой переметнувшийся, она была идеальна. За такую девушку ещё десять лет назад передрались бы короли и вся высшая знать, что Фусанга, что любого другого клочка земли. Но сейчас она была лишь одной из многих и собственная внешность, как маяк, отдавалась в груди остальных людей потоком ужаса. Каждый знал, что из себя представляют такие, как она.

Два тонких и длинных клинка в её руках запорхали, как крылья бабочки. Орозон приподнял свой щит и выставил меч остриём вперёд. Через мгновение они столкнулись и юноша моментально ощутил жжение в области правого плеча. Лезвие девушки окрасилось кровью, отчего она рассмеялась, облизывая собственное оружие.

Новое столкновение, но теперь за Джориза также вступилось ещё несколько человек: трое сионов и двое магов. Исход стал очевиден. Юноша ожидал, что противница сбежит, но она не отступила и была сожжена меткими бросками огня, когда двое воинов сумели зажать её возле стены.

Один из них отделался отрубленными пальцами, а другой — откушенным носом. Благо, что маги почти сразу приступили к быстрому лечению.

И это сотворила лишь одна девка! Всего лишь одна из тысяч! Могущество их врага поражало воображение. Однако, это был далеко не конец. За стены города вступил Лэйлусур. То есть… как «вступил»? Гисилентилы не владели таким понятием, как пол, являясь гермафродитами, имеющими как женские, так и мужские половые признаки. Больше всего они напоминали прекрасных четырёхруких женщин, кожа которых была белой, словно снег, а под одеждой, между ног, почти всегда вздымался огромный фаллос, готовый вонзиться куда и во что угодно.

Искатели наслаждений, «боги красоты», интересовались подчинением мира постольку-поскольку. Больше всего они желали погружаться в пучину удовольствий, каждый раз повышая планку, необходимую им для собственного развлечения. Самые гнусные мерзости, которые можно представить, уже давно находились ими слишком обыденными и скучными, но изощрённая фантазия позволяла каждый раз изобретать что-то новое.

Именно подобные «забавы» были причиной, почему люди предпочитали смерть попаданию в плен.

Лэйлусур поднял все четыре свои руки и из них потекла болезненно-зелёная магия, которая потоками пронизывала падшие тела, как мёртвые, так и ещё живые. Прямо на глазах сражающихся людей, их вчерашние товарищи и только что убитые твари начали подниматься, причём не в виде нежити, что могли создать те же некроманты, а полноценно живыми, но… уже чужими.

Из кусков лепили странных уродливых кадавров, големов, десятиногих и шестируких монстров, чьи зубы обращались острыми иглами, а языки вытягивались, приобретая жало на конце.

— Не так я планировал свою загробную жизнь, — с бледной полуулыбкой проговорил один из рыцарей в окровавленных доспехах, вставший рядом с Орозоном. — Что же, предлагаю пойти в последний бой. Что скажешь, парень?

Будущий император кивнул, а потом они бросились вперёд. Все три десятка человек, собравшихся на этом пятачке земли. С ними был и его друг, юный волшебник, выживший при битве в небесах, но видимо, жаждущий найти смерть здесь, среди них.

— Как же я завидую, что маги гисилентилов не подвержены проклятию смерти, — прямо на бегу проговорил он.

— Но их магия весьма однородна, к тому же не сравнится с вашей по разнообразию и формам, — возразил Джориз. — А ещё у них нет ультимы.

— Да, кстати о ней, — странно усмехнулся колдун. — Не поверишь, что я сотворил во время боя с драконами.

— Ты пробудил её⁈ — будущий император едва не споткнулся. — Скажи мне, Хорес, ты пробудил её⁈

В реальном времени Мирадель открыл глаза, избавляясь от невовремя пробудившейся ностальгии. Он добрался до своего величественного шатра и кивнув страже, стоящей на входе. Внутри мужчина уселся на стул, пододвинул к себе карту, а потом коснулся груди.

— Говори, — тихо произнёс Дэсарандес.

— Подкрепление будет значительно меньше, чем мы ожидали, — прошелестел голос, казалось, прямо в его голове. — Пароход был затоплен.

— Затоплен? — переспросил император. — Диверсия? Неужели Гуннар Магбурский нашёл в себе смелость выступить против наших договорённостей?

— Нет, — ответили ему. — Кашмир.

— Снова «лорд Челефи»? — усмехнулся Мирадель, откидываясь на спинку стула. — Я напишу Милене, чтобы она провела чистки.

— Её образ и без того уже очернён. Скоро прозвище «Кровавая» навечно прилипнет к твоей жене.

— Я так не считаю, — мужчина сложил ладони пирамидкой, а потом достал кусок пергамента и перо с чернильницей. — Лучше скажи, что ты чувствуешь в плане Монхарба?

— Почти ничего, но отдельные очаги уже проявились. Лет десять — и никто уже не вспомнит Троицу, — о чём бы ни говорил таинственный собеседник императора, интонации оставались неизменны. — Двадцать — и проблем не возникнет вовсе.

— Через двадцать я планирую дойти до Аспила, — спокойно ответил Дэсарандес.

— С учётом Роха и Данхолфа, или торговые партнёры за Ржавым океаном могут спать спокойно? — нотка ехидства была столь незаметна, что иной не понял бы ничего, но Мирадель знал своего собеседника без малого тысячу лет.

— Они сами присоединятся к Империи, — слабо улыбнулся он. — Лучше скажи, не изменилось ли твоё мнение касательно печати? У нас точно будет нужное время?

— Сколько бы ни было, его не хватит, — изрёк его собеседник. — Но и спешить тоже нельзя. Иначе станет только хуже.

И император продолжил заниматься делами, планируя очередной свой ход и логистику огромной армии. Ведь лишь дети и глупцы, наслушавшиеся сказок про войну, считали задачу несложной. Для них война означала лишь бой армия на армию, отчего те с удивлением и неверием смотрели на ветеранов, когда те рассказывали про долгие мучительные переходы, отхожие места, гниющие от сырости ноги и товарищей, которые погибли от заразы, а не меча или пули врага.

Даже самым сильным сионам и могучим волшебникам требовалась пища. Нельзя было забывать о лошадях, на которых они ехали, о мулах, которые тащили многочисленные телеги и поклажу, о слугах, которые обеспечивали быт.

Еда нужна была даже для того, чтобы перевозить еду. Учитывая же то, что с Монхарбом Империя соединялась узкой полоской пустыни Сизиан, которая была крайне скудной на растительность местностью, ещё и подвергающейся регулярному нападению лафтетаров — пустынных разбойников, число которых, за последние годы, разрослось до пугающих величин — то необходимые товары, по большей части, доставляли морем, через Светлый залив.

Именно на этом строились договорённости Дэсарандеса и Гуннара Магбурского: последний не мешает Империи и сдаёт свой город, когда до него дойдёт очередь. Взамен он остаётся править, а после смерти архонтом становится представитель его династии. Почти ничего бы не поменялось.

Однако, даже несмотря на более-менее свободные морские пути, количество потребляемого продовольствия было слишком велико. Поэтому самые жестокие и сложные битвы армия Империи вела не против легионов бывшего королевства Нанв, а против голода и жажды. Для того, чтобы вступить в бой с людьми, им предстояло сразиться с долгой и длинной дорогой, полной трудностей и мучений.

— Уверен? — уже, наверное, в десятый раз, за прошедшие три дня с момента крушения, я слышал этот мерзкий, гундящий голос.

— По звёздам, — буркнул задолбавшийся матрос.

— Так они ночью были, а сейчас день. Что если мы отклонились? — мужчину звали Гиделием. Он был офицером, одним из тех, кто всерьёз рассчитывал получить власть над всеми выжившими. Признаться, я рад, что у него не вышло. Однако, остатки солдат он держал достаточно уверенно, хоть и не беспрекословно.

Выборы нового главы были достаточно забавны — они кричали и спорили половину ночи. Произошло несколько драк и был даже один тяжелораненый.

— Так пусть маги зачаруют новые компасы, — с долей претензий высказал Торкус, самоназначенный глава оставшихся корабельных тружеников.

Ситуация у матросов развивалась плюс-минус схожим образом, но с некоторыми отличиями. Все выжившие были одинаково низшего звания, а потому моряков возглавил самый авторитетный.

— А не отсосать ли тебе мой хер⁈ — возмущённо подскочил Бортомс, высокий и дерзкий парень, объединивший под собой почти два десятка колдунов, которые, ныне, проживали на отдельном… плоту? То, что начиналось как неведомая и не совсем понятная для меня стройка, благодаря производственной магии обратилось в достаточно комфортное, по уровню жизни, место. На этом Бортомс и набрал себе половину сторонников: предоставляя койко-место. — Волшебники и так делают ВСЁ, — махнул он рукой, — чтобы «господа», — а теперь добавил ядовитой злобы, — не испытывали трудностей: ускоряют лодки, добывают пищу, создают питьевую воду и лечат! Чего уж, почти все лодки имеют руны подогрева! — половину, наверное, зачаровал я. Остальные не трогал, там другие справились. Надеюсь лишь, что не накосячили, потому что помню я, как они в пароходе кровати зачаровывали…

— И что с того? — поинтересовался Гиделий, не упускавший случая попытаться втиснуть собственную задницу на место формального главы всей нашей группы. Имею в виду: вообще всей. Всё-таки почти полторы сотни людей выжило, если считать волшебников. М-да… вроде и много, но по факту очень и очень мало. На корабле одного только экипажа набиралось в районе семисот человек. А сколько пассажиров? Это же транспортник! Солдаты, инсурии, сионы, колдуны, слуги… Эх, хороший удар нанесли грёбаные диверсанты, ничего не скажешь. — Вам, так же, как и нам, крайне выгодно быстрее добраться до берега!

— Тут бы поспорил, — негромко заявил Торкус. — Им на свою жизнь уже плевать, а вот нам — совсем нет.

И спор разгорелся с новой силой.

Три дня мы плыли вперёд, ориентируясь по звёздам и фактически проживая в лодках: ели, пили, спали, справляли нужду и прочее-прочее. Благо, что залив в этой части был достаточно спокоен, хотя «лёгкий шторм» мог налететь в любой момент. Подобное считалось нормой, отчего люди (особенно матросы) частенько вставали на лодках в полный рост, всматриваясь вдаль.

Пока Хорес миловал, но никто не мог дать гарантию что и дальше всё будет развиваться в таком же ключе.

Я продолжал путешествовать с троицей сионов и периодически присоединяющейся Люмией. Это она пришла на лодку в день крушения, положив мою голову себе на колени. Довольно мягко и приятно, чего уж там…

С друзьями окончательно рассорился. Разве что Ресмон продолжал попытки наладить контакт. Но лично я посчитал, что раз жизнь мага коротка, то надо действовать так, как хочется мне. Побыть немного эгоистом, ведь и без того постоянно приходилось исполнять чьи-то приказы.

Иногда у меня складывается ощущение, что я ежедневно договариваюсь даже с жизнью, уговаривая её дать мне больше времени. А как ещё назвать тот факт, что приходится постоянно искать способы, дабы остаться в живых?

Если воды ещё хватало, благо, что её основы знали почти все маги (как и основы других стихий), то вот с едой было не так просто. Запасы старой были подъедены в первый же день. Единственный, оставшийся доступным вариант — рыба. Ловить её, само собой, тоже надо с умом. Для этого, во время остановок, в воду крошили разную мелочь, а потом, если ею кто-то интересовался, то «водники» поднимали огромный шар воды вместе с рыбой внутри. Таким образом и выживали. Вот только… более ста пятидесяти человек. Каждому надо минимум одну, а лучше две или три рыбины в день. Если брать среднюю длину хотя бы сантиметров в двадцать. То есть, в идеале, чтобы все были сыты, надо ловить порядка трёх-четырёх сотен рыб в день!

А ведь чтобы поднять шар воды, нужно уже не просто знать основы этой стихии, а именно тренировать магию воды! Далеко не у всех колдунов магическая энергия вообще подходила этой стихии. В общем, из тридцати семи выживших волшебников (чуть более трети всех, кто садился на пароход), таких нашлось двенадцать. Пятеро, как я, выбравшие воду основной стихией и семеро — второстепенной. То есть, двенадцать человек могло рыбачить и должны были набирать за день минимум триста рыб, чтобы выжившие люди могли что-то есть и оставались хотя бы на ногах.

Самое смешное — пойманную рыбу ещё нужно было сготовить, ведь сырой её никто есть не желал. Жарка или варка тоже на нас. Великолепно!

Грёбаная рыба задолбала меня вусмерть. И я не про её вкус. Как начали на второй день её ловить, так продолжаем и по сей миг! Ну, когда объявляется остановка, само собой. Хотя один идиот (иначе назвать не могу) как-то умудрился поймать рыбину на ходу, отчего теперь магов принудили высматривать «добычу» даже в такие моменты.

— Кирин! — все лодки плыли вперёд с плюс-минус одинаковой скоростью, ведь водники (такие как я), создавали течение, которое позволяло двигаться в едином направлении. Вот только это не мешало, кому надо, помогать себе вёслами, чтобы добраться до чьей-то лодки. — У меня тут идея возникла: ты можешь зачаровать этот стальной лист на постоянное излучение огня? То есть жара. Типа как сковорода, чтобы не тратить время и силы магов на готовку еды? — это была Лири Нилас, та самая женщина из Тайной полиции. Не великого ума дамочка, но с большой инициативой. Шилом в заднице, я бы сказал.

— Положим, смогу, — задумался я, при этом продолжая контролировать чары, чтобы не нарушать общий ход движения всех лодок. — Но тогда весь этот лист… — осмотрел я его, пока Сидик галантно помог Лири забраться к нам и даже уступил своё место, возле рун теплоты.

Ха-а… тут везде одинаково тепло, я об этом позаботился! Но чему я удивляюсь? Нилас — аристократка, а Сидик — низший армейский сион. Конечно же он был бы не против, чтобы представительница Тайной полиции обратила на него внимание в том или ином ключе. И в качестве боевой единицы и в качестве… скажем так, средства снятия стресса.

— … будет излучать жар одинаково интенсивно. То есть, — постучал по нему пальцем, — возникнет новый вопрос: как взять его в руки?

— Интересно! — улыбнулась Лири. — Ты первый волшебник, который не просто делает, а начинает спрашивать и уточнять.

— Это основы, — проворчал я. — Прежде чем что-то зачаровывать, нужно создать картину в своей голове и понять, как всё будет работать. Иначе можно упороть косяк и просто впустую потратить время, как своё, так и нанимателя. И кстати, ещё один мой вопрос а надо ли вообще превращать этот лист в сковороду?

— М-м? — нахмурилась женщина. — Что ты имеешь в виду?

— То, что итоговый труд, обычно оценивается и модулируется представителями гильдии артефакторов, — вздохнул я. — Ты никогда не задавала вопрос… — я быстро перешёл на неформальную речь со всеми выжившими. Потому что был незаменимым, в прямом смысле этого слова, человеком. Признаться, это поглаживало моё чувство собственной важности. — … почему некоторые заказы гильдия оценивает весьма дорого, а некоторые, почти такие же, достаточно дёшево?

— Бывало, — пожала она плечами, а потом наклонилась ниже. Я ощутил запах духов. Похоже, свою сумочку Лири точно успела спасти. — Но разве цены не зависят от уровня знатности человека, срочности заказа и личных отношений?

— Второстепенно, — отмахнулся я. — Всё упирается в мелочи. Взять твою просьбу: на первый взгляд всё просто, но тут же возник вопрос — а как что-то жарить? То есть, надо каким-то образом правильно закрепить этот стальной лист, потому что если просто поставить его на деревянную часть лодки, то вскоре она загорится.

— Можно приделать ручку, как на сковороде, — дополнил Сидик.

— Хорошо, — кивнул ему. — Но со временем раскалится и ручка, либо, если она будет деревянной, то сгорит. И это опять же не отменяет факта, что нужно как-то перевозить получившийся артефакт. А как? Как удерживать и где хранить?

— Нужно отключение огня! — сообразила Нилас то, к чему я её и подталкивал.

— Хорошо, — снова повторил я и улыбнулся. — Работа только что усложнилась, ведь нужно не просто сделать артефакт типа светильников, — кивнул на дно лодки, где под тряпками лежала светящаяся палка, — но ещё и настроить переключение режимов.

— Это сложно? — представительница Тайной полиции наклонила голову.

— В меру, — признал я. — Но предположим. Как это сделать, я представляю: создать руну, которая отменяет действие остальных. И снова вопрос: где разместить её, чтобы была возможность нажимать? Ведь стальной лист будет раскалённым.

— Можно нажимать палкой, — снова вклинился Сидик.

— Принимается, — согласился с ним. — Но тогда мой совет: вам необходимо собрать нечто, куда во время готовки можно будет поставить получившийся артефакт, чтобы не держать его в руках и чтобы он не прожёг материал, на котором будет стоять — а значит, никакого дерева! И организовать какую-то рукоятку для удобства.

— Сделаем! — довольно улыбнулась Лири.

Я же лишь вздохнул. Про себя. Очередная волокита, толку от которой — ноль повдоль. Потому что мы и так не слишком много рыбы ловим, дабы ради неё создавать отдельный артефакт готовки. Шарик огня способен организовать каждый маг, а их тут тридцать семь. Не так уж и долго выйдет, не так ли?

Но пусть лучше люди тратят время на ерунду, зато сидят увлечёнными, тихими и спокойными, чем снова начинают спор на ровном месте, который и так уже несколько раз провоцировал драки. Благо, ещё без смертей!

Ближе к обеду мы остановились. Я и другие водники достаточно вымотались, но понимали, что вскоре предстоит новая «забава» — приманивание рыбы. Хорошо, что хотя бы этим занимались другие.

— Кирин, может пропустишь сегодняшнюю рыбалку? — спросил Тофер. — Ещё ведь зачаровывать собрался. И без того работаешь больше всех.

— Кто, кроме меня? — криво ухмыльнулся. — Всё будет нормально, не переживай.

Энергии через себя пропускал в меру, так что сильного жжения в теле не чувствовал.

Вскоре ко мне на маленькой лодке приплыл Ресмон. Он делал это периодически, и сегодня я даже сказал, что прощаю его и мы снова друзья. Ложь, которая ощущалась нами обоими. Зачем? Для удобства, в первую очередь своего. Плюс я не ощущал сильной обиды, ведь это всё равно, что всерьёз обижаться на маленького ребёнка, который, заметив, что муравьи набирают воду из ближайшей лужи, захотел им помочь и залил в муравейник пару вёдер воды.

Так и Ресмон. Хотел помочь — получилось наоборот. Думаю, он усвоил урок.

— Давай… — здоровяк задумался, — давай хотя бы просто продолжим общение, а потом, на войне, я спасу тебе жизнь и мы будем квиты — как тебе?

— А если наоборот, то ты будешь дважды мне должен? — хмыкнул я. — Ладно, давай попробуем.

Ещё одна причина, почему я согласился простить дуболома, была в том, что мне просто хотелось иметь кого-то, с кем можно почесать языком. Признаться, оставшиеся сионы не спешили стать моими друзьями-приятелями. Мы… слишком разные: возраст, опыт, условия жизни, наличие магии… отличия были во всём.

Ресмон, хоть и деревенщина, во-первых признавал моё лидерство, во-вторых был таким же магом, а в-третьих — у нас уже были общие темы для разговора.

— Знаешь, я немного попытался освоить воду в свободное время… — тут же начал трепать он, пока остальные, включая меня, сосредоточились на рыбалке, разбросав наживку. — И вот, создаю я, значит, шарик воды…

Сегодняшний улов оказался почти никаким. Причём не только у меня, а вообще у всех. Похоже, мы оказались возле той части залива, где по какой-то причине не водилась рыба. У меня был всего десяток мелких рыбёшек, которые мы тихо поделили между собой. У остальных: где хуже, где лучше, но незначительно. Были и вовсе пустые. Хотя, как по мне, скорее «пустые», а по факту тоже поделили рыбу у себя.

Подобное привело к натуральной истерике.

— Маги не хотят обеспечивать группу пищей! — надрывался какой-то сион, которого, впрочем, быстро заткнули свои же. Но клич подхватили остальные. Матросы и солдаты, ещё недавно с благодарностью смотрящие в нашу сторону, искренне радующиеся зачарованным артефактам, тёплым лодкам, заделанным с помощью производственной магии дырам и всему прочему, начали скрипеть зубами и демонстрировать оскорбительные жесты.

Кто-то призывал Хореса покарать проклятых, где-то едва не начались драки. Какие-то колдуны всерьёз собирались защищать свои жизни, когда к ним полезло несколько мужчин, размахивая ружьями.

Хах, да там порох наверняка отсырел! Хотя… лучше, конечно, не рисковать и бить на упреждение.

На «плот» магов перебралось ещё несколько волшебников, которых Бортомс довольно принял (Гилтав и вылеченный Ольфрен, кстати, тоже присоединились к нему). Ещё часть собралась вокруг Люсьена, тоже парня-волшебника, выходца какого-то мелкого, но знатного рода с фамилией. Повезло ублюдку! Похоже, его не гоняли у себя в школе каждый день и каждую ночь. Уж больно добродушное у него было лицо. Хотя может это маска, ведь одного матроса, который полез на него с претензией, Люсьен едва не разодрал на куски, обратившись в медведя.

Благо, лодка выдержала его вес. Как узнал позднее — не «благо», а подстраховка, ведь она оказалась зачарована.

Собственно, последнее побудило меня получше к нему присмотреться. Похоже, в отличие от наглого Бортомса, у этого голова варит.

Так или иначе, одиночек осталось мало. Порядка пяти человек (не отдельных, само собой, а проживающих в маленьких группах других людей) и целители (среди которых была и Люмия, худо-бедно умеющая в самые основы лекарского дела, примерно на одном со мной уровне), которые, вроде бы, действовали под защитой сионов. Но конкретику я не ведал. У них тоже были свои конфликты, хоть и внутренние. Но не зря ведь троица моих сионов так и не вернулась к остальным своим, а наоборот, объединилась с группировкой Тайной полиции?

У Лири Нилас было четырнадцать человек, среди которых один сион, и трое слуг. Все работали на одну организацию и должны были присмотреть за перевозкой, а также проконтролировать нас в Морбо. Увы, диверсия сорвала эти планы.

Повсюду интриги, будто бы я снова оказался в собственном поместье!

Это, кстати, ещё одна причина, почему я «простил» Ресмона. Мне был нужен хоть какой-то союзник.

— Привет, — улыбнулся я, когда подошла Люмия. Она частенько приходила сюда, ко мне. — Получила моё сообщение?

— Ещё бы, — зеркально улыбнулась девушка и тоже оглянулась. — Я слышала, — понизила она голос, отсаживаясь, вместе со мной, на самый край лодки. Святая простота! Слух сиона может выделить жужжание отдельной пчелы на противоположном конце поля! Хм, это я про высших. У нас-то почти все низшие. Но тем не менее, даже им хватит навыков нас подслушать. — Вы не поймали ни одной рыбы? Я… — ещё раз оглянулась, — принесла немного тебе, Кирин…

— Вот так да, — на мгновение прикрыл глаза, — я тебя звал за тем же самым. Поделиться.

Люмия владела водой, хоть и не как основной стихией, а потому являлась одной из «рыбаков».

— О, — удивилась она, — какое совпадение!

Негромко посмеялся, на что русоволосая девушка с россыпью едва заметных веснушек слегка покраснела.

За прошедшее время я немного лучше узнал её характер. Не самая умная, не самая красивая, но… она умела создавать некий уют и, что называется, душевное тепло. Когда Люмия сидела рядом, даже молча, то работать было приятнее. И за это я её очень ценил.

— Слушай, тебе надо перебраться сюда, — перешёл я к следующей теме. — На магов начинают косо смотреть, я опасаюсь, что с тобой что-то случится.

Очередная ложь. Во всяком случае, так я себя убеждал. Внутренний голос твёрдо и уверенно говорил, что мне нужен ещё один колдун-союзник, причём не где-то там, а тут, под рукой. Люмия же, несмотря ни на что, была волшебницей, умеющей в друидизм, целительство, алхимию и основы стихий. Весьма неплохо!

Однако, тихий шепоток, раздающийся в глубине мозга, утверждал, что я не желаю, чтобы с ней что-то произошло. Глупости!

— Но я с другими целителями уже под охраной, а ещё у меня там подр… — задумалась. Что-то поняла. Посмотрела на меня пытливым взглядом. — Хорошо. Сейчас соберу вещи и к вам.

— Мы с ребятами тебе поможем, чтобы нетяжело было, — поднялся на ноги. — Верно ведь, Сидик?

Намёк на то, что её могут не отпустить, оказался весьма очевиден и был не понят лишь таким идиотом, как Ресмон. Хотя… Люмия тоже не создавала впечатления той, кто до конца осознал мои слова. По пути девчонка мечтательно улыбалась и краснела, как мак.

На наши лодки, которых было четыре (выдвинулись не только мы, но и вся Тайная полиция), весьма характерно так косились, но вещи Люмия забрала без всяких проблем. Никто не требовал компенсации, никто не открыл рот для того, чтобы высказать претензию. Радует. Похоже, мы ещё не дошли до такого уровня, но уже предельно близки. Вовремя я выдернул волшебницу. Теперь на борту трое магов и четверо сионов. Уже как-то безопаснее ощущается.

К вечеру остановились и начали, как обычно, связывать лодки. Имею в виду не только нашу группу, а вообще всех выживших. Никто не хотел, чтобы течение разнесло нас друг от друга. Потом организовали караулы. Люди опасались не только внезапного шторма, но и возможных морских обитателей. Да, в Аметистовом заливе не водится никто крупный, но кто даст гарантию, что сюда не заплывут акулы из моря Гурен? Или какая пакость из моря Печали?

Некоторые уникумы, преимущественно из солдат Гиделия, требовали от магов, чтобы они рыбачили ночью, но тех заткнули свои же. Никто не хотел конфликтов, хоть и было ясно: вот-вот что-то произойдёт. Почему? Голод, теснота, скопившееся раздражение… всё это требовало выхода.

Лично я начал разрисовывать лодку рунами укрепления, а также защитой от огня. Глуп тот, кто считает, что пожар в море — ерунда. «Как дерево может гореть в воде?» Ха-ха! Легко и просто!

В общем, приступил к работе, в то время как Люмия сварила зелье бодрости, используя чуть ли не подручные средства. В первые моменты впал в ступор, потом вспомнил, что она, так-то, алхимик. Проникся. Похвалил.

Под вечер Ресмон, глядя на Люмию, разворчался, что «его» Налби давно в группе Бортомса проживает и нам бы не помешало собрать нечто подобное — посудину, которая тоже могла бы обеспечить место для какой-то деятельности и нормального сна.

— У нас нет поблизости мусора, оставшегося от парохода, — ответил ему. — Или предлагаешь экспериментировать с лодками? А если что-то сорвётся? Где тогда обитать? Проситься к остальным? А пустят? На каких условиях?

Ресмон понятливо вздохнул и пошёл спать. Всё-таки лодки были достаточно широкими, места хватало, но даже так здоровяку приходилось пригибаться, из-за чего по утрам парень кряхтел, как старый дед и разминал спину, жалуясь, что всё затекло и болит.

Я же организовал себе чуть лучший простор. Опять же помогли руны и самая капелька производственной магии, которая у меня получалась не ахти как хорошо. Но в такой малости, как перенос вырезанных в дереве лавок — без проблем. Короче — переместил часть внутреннего убранства и застолбил за собой это место, не забыв нанести парочку рун, создающих чувство тревоги и дискомфорта у любого, кто занимает это место. Кроме меня, конечно же.

Привязка на кровь — замороченная штука, зато надёжная.

Рядом положил и Люмию. Успел к ней немного привязаться и… не знаю… В общем, я ощущал, что если ей будет комфортно спать рядом, то лично мне будет от этого приятнее. Такие вот странные выверты сознания. Может, подсознательно желал, чтобы союзники были в максимально хорошей форме?

Бред… Признай, Кирин, ты к ней неравнодушен. Ха-а… вот дерьмо!

Так или иначе, я посчитал, что отношения лучше углубить. Не прямо у всех на глазах, само собой (хотя происходит и такое), просто показать ей, что она мною ценима. Для начала сойдёт. Только вот пришлось добавлять её в исключения для своих рун. Ещё полчаса времени и капля крови. В этот раз самой девушки.

Люмия, красная, как помидорка, лежала рядом не смея даже двинуться. Создалось ощущение, что любое резкое движение вызовет у неё острый приступ паники. С трудом подавил желание пошутить. Хах, вспоминая Кинису, так последняя бы лишь ядовито комментировала мою возню, а потом, не исключаю, оседлала бы меня прямо этой же ночью, наплевав на остальных. Максимум, бросив им: «Пусть завидуют».

Эх… жалею, что упустил её. Понимаю, что никак не мог бы сохранить нашу связь, но… всё равно. Остальные — не то. Ни Колетта, ни Люмия, ни, тем более, уже почти забытая Мирелла, моя невеста.

— Интересно, это мои реальные мысли или опять бравада? — едва слышно произнёс себе под нос, уставившись на небо и звёзды, которые в данный момент изучали моряки, выстраивая дальнейший путь. Благо, даже среди матросов нашлись те, кто знал основы навигации и ориентирования по небу.

Остаток ночи (куча времени ушла на руны, ведь в дополнению к лодке, решил заняться и собственной одеждой), прошёл спокойно. А вот утро удивило. С «плота» Бортомса в сторону главы вояк Гиделия направилась лодка с тремя магами. Позднее оказалось (слухи дошли очень быстро), что они зачаровали компас, который так сильно был нужен матросам, дабы держать уверенный курс в сторону Пойт-Нора.

— Не нравится мне это, — буркнул Ресмон, обдавая меня вонью своего рта, отдающей рыбой и иной дрянью. У меня в зачарованной сумке, к счастью, сохранилась зубная щётка и немного порошка, но скоро, чувствуется, стану как мой сосед по несчастью. Хотя… можно ли зачаровать щётку на полную очистку полости рта без наличия порошка мяты? Хороший, сука, вопрос… Впрочем, та же Люмия справляется зельем, хоть и старается излишне это не демонстрировать, будто бы стесняется. — С чего это Бортомсу помогать Гиделию? Они на ножах с первого же дня. А тут он ещё и девку свою отправил, — и кивнул на лодки солдат, где на офицерской сидела она — Нэя Свальд.

— И зачем она при Гиделии? — нахмурился я, задумчиво почёсывая подбородок. — Свальд — спесивая аристократка, даром, что незаконнорождённая. Кроме стихий, почти ничего не умеет, а стихии — огонь и ветер. Даже не вода.

— Вот-вот, — усмехнулся Ресмон. — Но остальные колдуны вернулись вдвоём. А она осталась. Может, Бортомс таким образом хочет объединиться? — здоровяк хмыкнул. — Эта Нэя ведь красивая.

— Думаешь, Бортомс настолько отчаялся, что решил подложить свою девчонку под Гиделия? — приподнял бровь. — Вряд ли. Его свои не поймут. И ладно ещё, если бы вместо Свальд была какая-то рыхлая крестьянка, не в обиду будет сказано, — приподнял руку, посмотрев на Люмию и своего нового «бывшего» друга, всё-таки они родом из деревень, — то я бы ещё мог поверить, но аристократка послала бы в жопу и Бортомса, и Гиделия. Учитывая же её специализацию, силой склонить к такому плану точно бы не вышло.

— Намекаешь, что она по своей воле решила с ним переспать? — удивился парень.

— С чего ты вообще решил, что она будет с ним спать? — прикрыл глаза ладонью. — Я думаю, что причина в чём-то другом.

— А… — открыла было рот Люмия, но тут же замолчала. Посмотрел на неё требовательным взглядом, но ничего не сказал. Ждал. Девушка замялась и поерзала на скамье, но всё-таки решилась: — А офицер Гиделий и остальные в курсе, на что она способна?

— Вроде бы, — пожал плечами, — но не уверен наверняка.

— Нэя могла сказать, что чему-то научилась, — фыркнул Ресмон. — Кто её знает? Это может быть даже правдой.

— Я максимально разочаруюсь в Бортомсе, если твоя идея насчёт постели окажется верной, — закатил глаза. — Это… глупость. На кой ему это нужно?

— Что-то назревает, — здоровяк философски завершил беседу.

Вскоре начался дождь. Крайне неприятная вещь, когда ты сидишь в лодке. Скрыться смогли лишь маги Бортомса, по быстрому организовавшие на своём плоту навес. Это было несложно, ведь стенки у них уже имелись. Больше формальные, но тем не менее.

Остальные косились да завидовали, хотя тот же Люсьен лишь обратился медведем и довольно тряс тушей, разбрызгивая воду, попавшую на его шкуру.

Настроение людей, и так находящееся на дне, при этом испытывающих голод, испортилось ещё больше. Произошло сразу две драки, в одной из которых матрос убил своего товарища ударом ножа. Гиделий приказал сбросить преступника в море, оставив за своей спиной, то есть, по сути, казнить. Но за моряка заступился Торкус, отчего невидимая стена между солдатами и матросами лишь укрепилась.

Лично я в этот момент смотрел на Нэю. Светловолосая девушка яростно что-то нашёптывала Гиделию, при этом не забывая откровенно касаться его голых плеч. С одеждой дела были не шибко хороши. Маги, знакомые с производственной магией, конечно, могли привести её в норму, но у большинства находились более важные дела, чем возиться с грязными тряпками.

Конфликт, по итогу, ничем не завершился. Убийцу решили судить уже при встрече с цивилизацией, а пока банально оставить всё как есть.

Ближе к обеду жутко смущающаяся Люмия попросила организовать заслон и ведро. Рассмеявшийся Ресмон предложил сделать процесс «по-матросски»: оголив задницу и насрав прямо в воду. Но конечно же, я пошёл ей навстречу. Правда, ранее сам, как и остальные, справлял нужду прямо на ходу. Предпочитал, правда, ночью. Это создавало иллюзию некой невидимости.

В остальном, не считая дождя, день шёл стандартно. После горячего утреннего спора Гиделия и Торкуса, едва не дошедшего до драки, новых конфликтов не было. Чего уж — нас даже обрадовали, что через три дня сможем вернуться на прежний путь и заимеем хорошие шансы если не встретиться с новым кораблём, то хотя бы доплыть до Пойт-Нора.

Приятные новости. Быстрее бы. Мало того, что бессмысленная возня на море тратит время впустую, так ещё и… риск. Нас всё ещё может потопить любой шторм. И ладно я выживу, закружив вокруг водяной барьер, а… что потом? Как мне добраться до суши? В отличие от моряков, я нихрена не разбираюсь в навигации!

К тому же, после недавнего погружения на дно, в прямом и переносном смысле, когда из тьмы мне мерещились чудища, прямо из историй о Великой войне, огромные объёмы воды стали вызывать подсознательное неприятие.

К самому вечеру, правда, случилось кое-что неожиданное. Я как раз снял всю одежду, решив её застирать, починить производственной магией, а заодно и самому хорошенько помыться. Удобно быть магом воды! Люмия, уже немного привыкнув к моему обществу, предложила сама заняться стиркой, но я всё ещё отыгрывал роль «идеального парня», отчего отказался, предложив ей, вместо этого, состирнуть своё бельё, да тоже ополоснуться. Даже ширму пообещал организовать!

На миг после этого задумался, не воспримет ли она эти слова как оскорбление? Дескать: намекнул, что она грязная и вонючая. К счастью нет, не восприняла. Похоже, я слишком долго общался со знатью, которая всегда старается увидеть в любой фразе двойное или тройное дно. Даже когда его нет, как, например, сейчас. Уверен, та же Киниса страшно бы оскорбилась. Правда, она никогда и не предложила бы мне постирать мою одежду самой.

Так вот, «неожиданностью» оказался один из слуг, ранее работавший на знатного сиона — ныне сгинувшего на дне залива — а сейчас прибившегося к группе Бортомса. Да-да, у него не только волшебники на плоту обитали, но и простые люди, занимающиеся разной мелочёвкой, которую не хотели или не желали делать маги.

Забавно, как быстро поменялись роли! Из прислуги волшебники превратились в полноценную и очень «зубастую» группу, обладающую своим влиянием и интересами.

— Приглашает поговорить? — всё ещё голый, уточнил я. — Меня одного, или кого-то ещё?

— Только вас, господин, — поклонился вышколенный слуга.

— Хорошо… — задумчиво ответил ему. — Подожди, я закончу с одеждой и поплывём.

Спустя полчаса (досушивая рубашку слабым огоньком прямо на ходу), направился к Бортомсу в его «плавучую крепость». В движение этот плот-переросток могли приводить лишь водники, что, кстати говоря, было одним из поводов поворчать, ведь обыватели считали, что с поддержкой всех магов мы двигались бы быстрее, а так свои силы они тратили на это вот… произведение искусства.

Мне так не казалось. Места там было не так уж и много, а значит, чрезмерных усилий от колдунов не требовалось. Следовательно, общая скорость изменилась бы незначительно. К тому же, кому как не магам создать для себя оазис спокойствия? Нет, серьёзно, идея мне нравилась и я бы сам мог попытаться организовать нечто подобное, возникни желание взять на себя ответственность за пару десятков подростков. Спасибо, мне хватило троицы моих «друзей».

Сплюнул прямо из лодки, пока слуга активно махал вёслами. Возникшую было мысль помочь ему магией моментально отбросил. Зачем? И так скоро доплывём, всё-таки все держимся друг от друга поблизости, даже несмотря на периодически появляющиеся волны. К счастью — невысокие.

К тому же, этот человек (имя я не спрашивал, ибо было максимально всё равно) добровольно решил пойти работать на колдунов. Ясно ведь, что не просто так, а рассчитывая на еду и защиту. А значит, пусть отрабатывает эти самые затраты.

— Кирин. Лучший зачарователь нашей маленькой команды, — Бортомс встретил меня лично и с широкой улыбкой.

— Бортомс. Самый дерзкий маг, которого я видел, — зеркально улыбнулся ему, пожимая протянутую руку.

Парень рассмеялся, поправляя растрёпанные чёрные волосы, которые периодически лезли ему в глаза.

Конечно, поблизости сидели и другие волшебники, но каждый притворялся, что занят исключительно своими делами, хоть некоторые и косились, причём весьма откровенно. Разглядел изучающие, насмешливые и завистливые взгляды. Поискал глазами бывших друзей, но нашёл только Ольфрена, который демонстративно отвернулся. Гилтава не заметил, возможно, он чем-то занят или находился за «стенами», которые были возведены на плоту.

— Мне надоело играть роль жертвы: подчиняться всем и каждому, — оскалился Бортомс. — Пора переходить к делу, ведь сейчас вся эта шобла держится лишь на нас, — резко ударил он себя в грудь, — на колдунах и нашей магии. Не будь водников, так эти кретины пили бы свою мочу и ели друг друга. Не будь огневиков — питались бы сырой рыбой, уже подхватив какие-то болячки, а уж без лекарей… — махнул рукой, оставив фразу недосказанной. — Идём, поболтаем.

Места тут, несмотря на внешне кажущуюся со стороны громоздкость, было не так чтобы много. Всё-таки почти два десятка магов и чуть ли не десяток простых людей, типа того слуги. Я бы сказал, что вместить плот сможет ещё человек пять, максимум десять, после чего людям придётся спать друг у друга на голове или обменивать лодки.

Впрочем, можно было создать землю, которую потом, при помощи производственной магии, обратить в дерево… М-да, для этого, как я знаю, надо весьма далеко продвинуться в этой стезе. Потому что следующий шаг подобного преобразования — создание золота из ничего. Ха-ха, такое хотел бы каждый! Но, как я читал в библиотеке Третьей магической, подобные трюки в истории встречались столь же редко, как непобедимые ультимы, ставящие под угрозу весь мир.

Мы зашли в единственное… м-м… пусть будет помещение. Правда, одной стены не было, давая обзор на кроваво-красное закатное солнце, красиво отражающееся в водной глади, но тем не менее.

— Руны тишины, — ткнул Бортомс в стену, рядом с которой и встал. — Не только ты умеешь их рисовать.

— Занятно, — пригляделся я, — даже с заданной дистанцией действия. Кто-то постарался.

— Ага, — хмыкнул он, — говорю же, мы тоже не лыком шиты.

— Ситуация кажется всё таинственней, — упёр я руки в бока, — так может…

К нам заглянул ещё один парень, взглядом что-то уточнив у своего лидера, на что Бортомс молча указал встать рядом. Тут же, следом за ним, аналогично встал уже мой знакомый: Горс. Парень из Третьей магической, который на день меня старше.

Кста-а-ати, а ведь… здесь все такие. Из магов, имею в виду. Кто одного со мной дня рождения, а кто на день старше или младше. Это немного странно, но… плевать. Не до этого сейчас.

— Привет, Кирин, — поздоровался Горс.

— Давно не виделись, — кивнул ему. — Итак, что за цель тайной встречи, ещё и под рунами?

— Скажи, Анс-Моргрим, — скрестил Бортомс руки на груди, чем заставил меня прищуриться. Узнал фамилию? Значит, хотя бы минимально, но подготовился к разговору. — Чем ты думаешь заниматься на войне?

— Воевать? — наклонил голову. — Если быть точным — тем, что прикажут старшие.

— Прикажут старшие… — с улыбкой повторил Бортомс. — Понятно.

Хм, ситуация чем-то стала напоминать школу, где меня пытались прогнуть. Вот и сейчас предчувствую, что парень начнёт цепляться к словам, а ещё двоих позвал с целью помощи в переговорах, либо для оказания дополнительного давления. А может и помощи в драке, если такая возникнет.

— Твой вопрос, Бортомс, — добавил я в голос агрессии, — весьма глуп. Маги подчиняются приказу императора. Бляди блядствуют. Мы никогда не спрашиваем друг друга — почему. Никогда.

Грубые слова и жёсткий тон заставил его опешить и сдать назад. Не ожидал, что я буду иметь чуть больше опыта в переговорах, чем ты думал⁈

— Я предлагаю это изменить! — словно бы оправдываясь, воскликнул он. — Сейчас идеальный шанс, чтобы сбежать!

— Стать ренегатами? — теперь, вместо агрессии, я выказывал презрение. — Прятаться всю оставшуюся, весьма короткую жизнь, пытаясь скрыться от агентов Тайной полиции? Ради чего, Бортомс? Ответь, где здесь смысл?

— А смысл умирать на войне⁈ — голос повысил и он. — Ты — зачарователь, я — барьерщик, здорово нам будет на передовой? — парень слабо улыбнулся. — У меня почти два десятка колдунов. Есть самые разные специальности, никаких проблем. И некроманты, и друиды, и оборотни, и лекари. Мы захватим власть, сбросив в море несогласных, а потом проплывём мимо Морбо и его Пойт-Нора, на восток, в сторону гор и бахианских племён. Они до сих пор не слишком радуются вынужденному подчинению Империи, так что окажутся нам лишь рады. И будем жить, не зная бед.

Я постарался сдержать улыбку.

— Ты в курсе, каково это — жить в горах? — пришлось придать голосу максимально нейтральный оттенок. — А ещё, раз уж горцы заполучат в свои руки магов, то неужели удержатся от попытки навредить Империи? Желаешь променять одну войну на другую?

— Не считай меня идиотом, Кирин, — поморщился Бортомс, — я этого жуть как не люблю.

— Лучше подумай вот над чем, — вклинился Горс, — по старым преданиям, во время Великой войны, в бахианских горах смогли остановить целый легион монстров. Даже мифы на нашей стороне.

— Разве они доходили так далеко? — наклонил я голову. — Я слышал, тварей остановили посередине Гаодии.

— Хватит говорить об этом, как о чём-то реальном! — разозлился Бортомс. — Оставьте сказки старикам, которые будут пугать ими непослушных детей. Даже если что-то такое было, то случилось тысячи лет назад! — его взгляд требовательно вперился в меня.

— Хорошо, — кивнул я, — давай обсудим конкретику. Ты говоришь, не считать тебя идиотом? Тогда почему ты считаешь идиотом меня? «Жить, не зная бед» — хороший лозунг для тех, кто никогда нормально и не жил.

— Для других есть «наживка» попроще, — рассмеялся Бортомс. — Их собственная жизнь. Ведь я могу сказать тебе, что будет дальше. Мы доберёмся до Пойт-Нора, потом пройдём весь Кашмир до Шарских кряжей и войдём в Сизианскую пустыню, которую, — наклонился ко мне, — тоже пройдём насквозь. Неплохо, а? Лишь там, за ней, засел наш священный император, захватывающий очередной, Хоресом забытый, кусок земли. И всё это время нам жить на вторых ролях: «маг должен», «маг обязан», «маг наколдуй», «маг помоги». Мы — рабы, Кирин! — его палец больно ткнулся в моё плечо, но я не стал сопротивляться этому жесту. — Пойми уже это! Но, — он улыбнулся, — мы можем это изменить. Сама судьба даёт нам этот шанс!

План Бортомса был прост, но достаточно коварен. Его любовница Свальд преподнесла Гиделию дар, компас, тем самым, позволяя добраться до земли без нужды в матросах и Торкусе. Теперь она будет разжигать в офицере ненависть, провоцируя конфликт. Маги, конечно же, уже выразили через неё полную поддержку именно солдатам, заставляя Гиделия думать, что на его стороне огромное преимущество.

Ведь даже если один-два матроса владеют амулетами антимагии (откуда бы?), это не сыграет какой-либо роли. А значит… фактически, они уже мертвы.

— Когда две эти силы столкнутся, мы добьём победителя, — усмехнулся Бортомс. — Останутся лишь сионы, но на воде они — лёгкая мишень. Даже если каждый из них владеет Слезой (армейские низшие сионы? Ой вряд ли!), мы оторвёмся от них и затопим, либо забросаем магией с небес. Скорее же всего, — хмыкнул он, — просто уничтожим единым слаженным залпом.

Признаю, план имел все шансы на успех.

— Тогда останемся только мы, волшебники, — уверенно постановил парень. — Сейчас я договариваюсь с одиночками, типа тебя и твоей маленькой группки. Потом дело будет за Люсьеном, но он, — маг скривился, — упрямый придурок. Скорее всего мы начнём без него, а потом дадим возможность к нам присоединиться.

Разговор длился порядка часа. Суть я понял быстро, поначалу попытался было их отговорить, хоть и не напрямую. Желание свободы понятно, однако Бахианские горы — дерьмо. Я не пожелал бы там ни жить, ни воевать.

Вскоре, поняв невозможность переубедить этого барана, вбившего в голову план «спасения» всех и каждого, быстро принял решение медленно сдавать позиции и прогнуться. Потому что чуйка шептала: если откажусь, меня здесь и похоронят.

По итогу согласился, пообещав привести утром Ресмона и Люмию. Потому что утром всё и начнётся. Как сказал Бортомс: «У нас нет времени ждать. Скоро мы выйдем на прежний путь, а там велик шанс наткнуться на корабль».

Ситуация мне не нравилась, но как действовать дальше не было никакого понимания.

По дороге (тот же слуга вёз меня обратно), я продолжал думать. Понятно, что мне с ними не по пути. Аристократ моего уровня, даже оказавшись в шкуре верса, будет думать о своей стране… верно? Да… и нет. Но выбирая между войной на благо Империи и прятками в горах, занимаясь войной уже против Империи, причём среди грёбаных безмозглых племён бахианцев, я выбираю войну «за». И… может, получится поговорить с отцом? Тэдрех, Лиам и Анселма должны быть там, возле вольных городов. Я… скучаю.

Хорошо, со стороной определился. Как действовать дальше? Нужны союзники. Начать можно будет с тех, кто мне уже знаком и с кем налажен контакт…

— Погоди, — хмуро переспросил Глац, пока Сидик и Лири лишь хмуро и задумчиво смотрели на бескрайний, водный горизонт, — это правда?

Я молча покосился на него, на что сион понятливо хмыкнул и почесал затылок.

— Так надо давить гадов, — постановил Ресмон. — Давай потопим их корыто! Кирин может нырнуть в воду и ударить оттуда, а я…

— Там руны, — возразил ему. — Конечно, их можно обойти или ударить столь сильно, что они не выдержат, но… — улыбнулся, — это надо сделать по-настоящему сильно. Или при помощи артефакта.

— Мы должны предупредить Гиделия, — высказался Тофер. — Если он будет готов…

— Это не поможет, — поморщился я в ответ, — маги сметут всех, их слишком много, а защита, дай Хорес, есть у десятка человек на всех выживших.

— Меньше, — мрачно заявила Нилас. — Благодарю тебя, Кирин, от имени Тайной полиции, но нам всё ещё нужна твоя помощь.

— В этом и не сомневался, — вздохнул я. — Впрочем, в моих же интересах сорвать предателям план.

— Но почему? — удивлённо спросила Люмия, а потом испуганно зажала рот. — Простите, я не имела в виду, что поддерживаю их, просто маги хотят… свободы…

— Какая же это свобода, милая моя? — простой оборот речи заставил глаза девушки расшириться, а меня выругаться. Мысленно. Опять же себе чего-то надумает! — Променяют одну клетку на другую, но более грязную, вшивую и вонючую.

— Может, голубки поворкуют позже? — с намёком уточнила Лири.

— Кстати о голубках, — улыбнулся я. — В моих планах обратиться вороном, когда будет темно, а потом встретиться с Торкусом.

— Чтобы не рисковать выдать себя странными перемещениями и разговорами? — хмыкнул Сидик. — Умно.

— Опасаешься, что Гиделий не станет тебя даже слушать? — одновременно с ним спросила Нилас.

— Есть риск, что он под контролем Нэи и, соответственно, Бортомса, — поморщился я. — Но я всё равно подброшу ему записку, чисто на всякий случай.

— Контролем? Они же не спят друг с другом? — удивился Ресмон. — Или спят? — тут же заинтересованно уточнил он.

— Разницы нет, — пожал плечами, — говорю «риск», а не однозначный факт.

— Риск есть всегда и везде, — Глац почесал затылок. — Что будешь делать, если Торкус и его матросы потребуют доказательств? Ведь мы не можем перебить всех магов чисто на всякий случай — люди и так голодают.

— Можно есть трупы — двух десятков людей Бортомса как раз хватит, чтобы добраться до основного маршрута, по которому ходят пароходы, — улыбнулся я, показывая, что шучу.

— Хороший вопрос, кстати говоря, — согласилась Лири, делая вид, что не слышала моих последних слов, — что будешь делать, Кирин, если потребуют доказательств?

— Вы же не потребовали? — выгнул я бровь.

— У нас есть, скажем так, опыт общения с тобой, — серьёзным тоном ответил Тофер. — У Торкуса и его матросни, а уж тем более у Гиделия, такого доверия не будет.

— Резонно, — развёл я руками. — Скажу как есть: доказательств нет, но когда на них нападут маги, мы выступим на стороне простых людей.

— Плохой способ действий, — тут же возразила Гилас. — Открытый бой приведёт к наибольшим жертвам.

— Знаю, у меня другой план, — нахмурился я на это. — Если быть точным… — задумался над тем, как лучше всего выразить мысли. — Волшебников желательно сохранить, но как это сделать? Вижу лишь один способ, который даст… скажем так, отсрочку, а может и вовсе полностью нарушит их план.

На мне пересеклись взгляды всех, собравшихся на это импровизированное собрание.

— Нужно убить Бортомса, а потом заручиться поддержкой Люсьена, — ответил им. — В таком случае, у лидера второй по численности группы магов будет шанс перехватить контроль над всеми колдунами, оставшимися без вожака.

— Как ты победишь его? — задал Ресмон резонный вопрос. — Он специализируется на барьерах. Несмотря на свой вспыльчивый характер, Бортомс может мгновенно окружить себя непробиваемой стеной.

— О, всё очень просто, — улыбнулся я, — у меня есть то, чему абсолютно плевать на его барьеры: амулет антимагии.

Мы разделились. Тайные заговорщики, которые решили устранить других тайных заговорщиков, пока они не начали действовать. Если убить Бортомса до того, как маги восстанут, то есть шанс оставить остальных в живых. Имею в виду, если колдуны сбегут, то за ними в любом случае объявят охоту и станут обыскивать всё что только можно. Нужды в этом немного — век верса короток. Но и отпускать просто так никто никого не будет.

Хотя признаю, шансы выйти сухими из воды у группы Бортомса весьма велики. Вот только зря они решили попытаться привлечь меня на свою сторону. Отсиживаться в горах⁈ Фи! Вот если бы Бортомс сказал, что имеет связи с богатым торговцем, который обеспечит нас здоровенным элитным поместьем и предоставит огромный гарем красавиц на выбор, я, быть может, и задумался, аха-ха!

Сегодня ночью предстояло полетать и поработать дипломатом. Причём делать это максимально скрытно: только до нужных целей. Начать решил с Люсьена. После него я планировал подкинуть Гиделию кусок бумаги, с наскоро написанным текстом, объясняющим ситуацию. Даже если офицер не поверит, то насторожится. А читать он умеет. Гиделий сам хвастался этим, когда объяснял, почему главным нужно сделать именно его.

С Торкусом так не выйдет. Жаль. Неграмотен. Придётся встречаться лично. Впрочем, время есть, должно хватить на всё…

Одновременно с этим, Тофер, как бы между делом, должен будет встретиться с одним из своих друзей, которые продолжали контролировать целителей, образуя очередной полюс силы. Мужчина передаст ему сведения о возможных проблемах с группой Бортомса, попросив быть начеку. Это максимум, который мы могли организовать через третьи руки, ведь встреча с главой по любому насторожила бы смутьянов.

У Ресмона же будет своя задача, от которой он плевался, ругался, но стоило мне лишь сказать, что тогда по-настоящему его прощу, как здоровяк согласился. Я не сомневался в этом.

Аметистовый залив, взгляд со стороны

— Бортомс! — воскликнул Горс. — Там Ресмон, это парень из группы Кирина…

— В курсе, — нахмурился лидер, предчувствуя неладное, — к делу!

— Он сказал… — тот замялся, — да пусть сам скажет!

Бортомс сидел в лодке вместе с двумя зачарователями, завершая последние приготовления. Спровоцировать новый конфликт планировалось во время утренней рыбалки. Он уже подговорил своих магов, чтобы у тех, кто будет помогать матросам, «не получилось» достать рыбы. А вот у волшебников, работающих с солдатами это выйдет. Каков итог? Уже создастся негатив! Дальше же кто-то наверняка попросит поделиться, что приведёт к новому конфликту, где Свальд и маги, собравшиеся у Гиделия, начнут «жатву» моряков. Им помогут колдуны, которые останутся на лодках Торкуса, атаковав в спину, а потом ударит и сам Бортомс с остальными. Итог предсказуем: почти мгновенная победа.

Потом парень планировал дождаться, пока удивлённые и даже поражённые своим деянием люди начнут споры и крики, позволив магам объединиться и атаковать уже солдат. Бортомс не видел препятствий на своём пути. План был прост и почти идеален. Самое неприятное, что могло произойти: если не получится спровоцировать конфликт. Но, здраво рассудив, юноша считал, что за этим дело не встанет.

Сейчас же Горс посмел высказаться о каких-то проблемах!

— Так это, — вперёд выступил Ресмон, типичный деревенский здоровяк, который, казалось, мог сравниться ростом с инсурием, — Кирин мне всё рассказал. Свобода, это здорово! — махнул он руками. — Но потом он это, — Ресмон шмыгнул, — под утро, значится, с девкой своей чего-то говорил-говорил всё. И передумал. Сказал, что расскажет всё и всем. Тут же растрепал всё Нилас, той аристократке из Тайной полиции. Она поплыла к Гиделию. Кирин направился к Люсьену, а я сказал, дескать, поплыву предупредить Торкуса, а сам сюда, к тебе. Потому что не хочу воевать! Хочу свободы и жить полной жизнью!

— Ты молодец, — по инерции выдал Бортомс, а потом застыл, уставившись в одну точку. Его мозги заскрипели, пытаясь понять, что делать дальше и как на такие новости отреагируют остальные? Поверят ли?

«Поверят, — понял он. — Потому что хоть кто-то из моих колдунов точно расколется и всех заложит. За одним последуют другие, и вот зачинщиков уже казнят. Может прямо здесь, а может довезут до Морбо, сделав всё прилюдно, на потеху толпе».

— Где Кирин сейчас? — спустя пару секунд задал он вопрос.

Дальнейшие события закрутились с бешеной скоростью. Как и предполагал Анс-Моргрим, Бортомс решил действовать прямо сейчас. На перехват Кирина направилось трое летающих оборотней, обратившиеся в птиц, а сам Бортомс уже направил людей в открытую атаку на солдат Гиделия и Торкуса.

— Они — простые люди! — громко кричал парень, стараясь поднять пошатнувшийся боевой дух своих товарищей. — Ничего не могут противопоставить тем, кого коснулся сам Хорес! Кто говорит его словами, кто видит его глазами! Давайте же, братья и сёстры, поднимайтесь и идём вперёд. Ради свободы, ради нас и ради своего будущего!

Громкие слова привлекли внимание не только колдунов, но и остальных. Нэя Свальд, уже получившая записку через почтовую шкатулку, зажимая в руках нож, направилась убивать Гиделия, но мужчина, всегда с удовольствием принимавший её заигрывания и подпускавший максимально близко к себе, встретил девушку настороженным взглядом и антимагическим амулетом, демонстративно сжатым в кулаке. Его прищуренные глаза моментально дали понять незаконнорождённой дочери графа, что миссия провалена ещё до её начала.

— Поплавай, сукин сын! — выкрикнула она, создавая поток пламени, поглотивший лодку.

Вспышка огня заставила Бортомса довольно рассмеяться.

— Начало положено! Теперь у нас нет пути назад! Мы!.. — его речь прервалась ровно посередине, ведь прямо ему в сердце вонзился острый кинжал, который сжимал в руках Ресмон. Здоровяк действовал как привык, когда колол скотину: размеренно, но быстро. Вслед за одним ударом последовал второй, третий и четвёртый.

— Ублюдок! — в Ресмона полетела молния, но испарилась на полпути.

— Ваш заговор обезглавлен, — ухмыльнулся здоровяк, показывая амулет, взятый Кирином ещё с тела Фируса.

Для большинства потенциальных предателей первым ударом стал факт срыва их планов, но смерть лидера, причём прямо на глазах, заставил их и вовсе отбросить даже мысли о попытке переворота.

— Я не с ним! — полетела первая ласточка, когда заговорил Ольфрен. — Ресмон, ты меня знаешь, я бы не поддержал заговор! Вообще не в курсе был!

— Я тоже! — сразу же заголосили остальные.

— И я!.. — большинство колдунов были из числа крестьян, а потому имели довольно трусливый нрав, который далеко не полностью сошёл на нет за время двухмесячного обучения. Логично, что оказавшись в столь неожиданной и дерьмовой ситуации, они предпочли сдаться.

— Трусы! Сражайтесь! — какая-то часть, впрочем, решила сопротивляться. Благо, что на помощь Ресмону уже подоспели новые люди: сионы, которые охраняли лекарей, матросы Торкуса и люди Тайной полиции.

Моряки бодро подняли небольшой запас ружей и сухого пороха, защитить от влаги который им стоило весьма больших усилий. Но теперь они смело жали на спусковые крючки, целя в немногих предателей и заставляя их сосредоточиться на защите.

Лоялистов поддержали несколько магов, ранее выступавших на стороне Бортомса, желая как можно больше проявить себя, дабы никто не сомневался, что уж они-то точно «свои».

Между тем, на лодку Кирина напали. Благо, что парень заранее подготовил план, а потому защитил её от атак. Руны засветились, сводя магию противника на нет, а сам аристократ разразился потоком воды, стараясь сбить птиц-оборотней.

К нему на помощь уже поспешил Люсьен и его группа. Отчего весьма скоро один из предателей был окутан потоком пламени и упал в воду. Второй получил раны, но был пойман и взят в плен. Третий же улетел было назад, но заметил, что и на плоту магов Бортомса ситуация далека от идеала. Каркнув, ворон устремился прочь. Никто не знал куда и зачем, но в погоню решили не отправляться. Поблизости не было мест, куда птица могла бы долететь.

«И ничто не было ведомо или неведомо, и не было голода. Всё было Единым в безмолвии, и было оно как Смерть. А потом было сказано Слово, и Единое стало Многим. Деяние было высечено из бедра Сущего. И Господин Вечности молвил: Да будет Обман. Да будет Желание…»

Трактат о святости. Книга четвёртая, стих тридцать третий.

До голодной смерти дело не дошло, хотя видит Хорес, трупы предлагали не выкидывать. Благо (или нет?) разум восторжествовал, отчего я мысленно зачитал молитву. План сработал почти идеально. Признаться, пара моментов пошла не так, как я желал. Например — выжил Гиделий. Учитывая его паранойю, я делал ставку на одно из двух: либо он убьёт Свальд ночью, пока она спит, либо погибнет сам, когда Бортомс выступит открыто. Итог: ни то, ни другое. Хотя магичку он прибил, гордо демонстрируя её отрубленную, частично обожжённую голову с осыпающимися пеплом, некогда светлыми волосами, сейчас обугленными и почерневшими от дыма.

Гиделий стал офицером не за длинный язык и паскудный характер, мужиком он был боевым и оружие в руках держать умел, даром что не инсурий и не сион.

Ресмон тоже остался в живых, хоть и получил пару неприятных ран, которые потом восстанавливали целители. Амулет антимагии — снятый мною с Фируса, — позволил ему подавить волшебство потенциальных колдунов-смутьянов, но не позволил избежать физических атак, то есть — стрельбы. Да-да, целились не в него, а в часть магов Бортомса, решивших несмотря на серию неудач, попытать счастье в перевороте, используя грубую силу. И если бы не поддержка Люсьена, шанс бы у них имелся!

Безусловно предателей начали обстреливать, но барьеры легко отбивали пули, которые, к тому же, летели не слишком прицельно: солдатам и морякам мешала качка, расстояние и стены, возведённые магами на своём плоту. Из-за этой вот косой стрельбы Ресмон получил свои раны, едва не отправившие его в чертоги Хореса.

Колдуны-предатели атаковали людей в ответ, поднимая ярость стихии: потоки молний прожигали тела насквозь, пламя окутывало безумно кричащих солдат и матросов, которые ныряли в воду, надеясь найти спасение в холодных и тёмных глубинах, но мало кто, в последствии, умудрился всплыть.

Ресмон и часть магов-лоялистов (можно ли считать их дважды предателями?) ударили ренегатам в спину, сумев уравнять шансы. Следом подтянулись сионы и колдуны Люсьена, отчего чаша весов окончательно склонилась в нашу сторону. Благо, что сам Люсьен, перед тем, как бросаться к плоту Бортомса, помог мне. Потому что… руны, которыми я защитил свою лодку — не панацея. Тем более, у меня не было времени вырисовывать и просчитывать сложную цепочку, так что создал самое простое: защиту от огня и молнии. Ха-а… «простое»… Нет, это оказалось весьма не просто, благо у меня рука была набита. Я создавал подобные руны ещё в Третьей магической, вышивая на своей одежде, так что достаточно быстро сумел воссоздать, даже не заглядывая в книгу: всё по памяти.

Слишком сильными сделать их тоже не смог. Тут нужно было закрутить спираль, создавая двойную или тройную вязь, либо высчитывать степень усиления, вырезая руны со схожим эффектом, которые бы синергировали с уже имеющимися. У меня и информации об этом не было, просто знания, что так можно. Даже получить примеры подобного шедевра банально неоткуда, ведь книги в Третьей магической, как я сейчас понимаю, оказались достаточно стандартны. Здесь же нужно нечто более продвинутое… Эх… где бы взять?.. Экспериментировать что-то не хотелось. К тому же, это отнимет кучу времени, которого у магов не так чтобы много.

В общем, создать реально сильную рунную комбинацию, способную отразить какую угодно атаку, у меня не было ни времени, ни возможности. Плюс ко всему, надо было не просто отразить магию, но ещё и найти «точку выхода», куда рассеивалась бы лишняя энергия. Таких точек может быть две (насколько я знаю на данный момент): естественная и искусственная. Первая, например, позволяла «сбрасывать» отражённую энергию в тот же океан, что правда может создать проблем, подвергая морских гадов или случайных людей, проходящих мимо, различным колдовским эффектам. Искусственная же заключалась в том, что волшебник, при помощи рун, создавал отдельную «воронку», куда и уходила лишняя энергия. Чаще всего ею являлось собственное магическое измерение, которое выступало как бесконечный «колодец воды» и лишние капли не играли в нём никакой роли. Самый смак казался мне в том, что доступ к измерению будет сохранён и после смерти колдуна. Ведь умирало лишь его физическое тело, в то время как измерение продолжало существовать! В конце концов, как уже было доказано за века существования магии, одно и то же измерение может иметь нескольких проводников-магов.

На этот счёт было написано много книг, но всё в разряде теории. Никто не знал и не понимал, как работала подобная система и есть ли ей какое-то обоснование, кроме воли Хореса. Собственно, со временем последняя и стала тем, что объясняла всё. Даже я бы так считал, если бы не учителя, с которыми я занимался ещё в поместье. Отец подобрал весьма толковых наставников, коих нанимал не только у нас, в Империи, но и из других стран: того же Роха (хотя их «свобода вероисповедания» доставляла проблем), Данхолфа (один из ключевых торговых партнёров Империи), Истлы и даже Сайнадского царства.

Как-то я спросил, зачем это было нужно? Ведь всем известно, что Империя Пяти Солнц — лучшая, как в военном, плане, так и в плане наук. На это Тэдрех ответил:

— Я хочу, чтобы у тебя был разносторонний взгляд на мир. Нельзя загонять себя в рамки каких-то правил, закрывая глаза на всё, что туда не вписывается. И хоть Хорес — велик, но каждый в Империи знает: он не единственный бог. Следовательно, нужно понимать, как реагировать на иноземные высказывания и как одними словами заставить любого человека осознать свою никчёмность в твоём присутствии.

Не знаю, как у других, но отец всегда умел создать ощущение, что вокруг него собралась не свита, а группка безмозглых крестьян, которым даже корову подоить доверить нельзя: или ведро потеряют, или скотина убежит.

И хоть его слова, с какой-то стороны, были похожи на ересь, но являлись совершенной правдой. Все в Империи знали о существовании других богов: проклятое Триединство; великая Амма (покровительница семейного очага, плодородия и красоты) — пришедшая в Империю из того же Роха; Оксинта — богиня удачи, покровительница нищих и обездоленных, помощница в работе; Маахес — бог войны у диких варваров из Тразца; Энтесу — бог процветания и торговли из республики Аспил и многие другие.

Какие-то из них были локальными и местными, а какие-то, вроде Триединства или Аммы — повсеместно распространены. В Империи они назывались «ложными богами», но то официально. Неофициально же очень многие до сих пор тайно им поклонялись. Как говаривали учителя, а потом подтвердили отец и мать, той же Амме, которая вообще родом откуда-то с Азур-Сабба, но неведомым образом «попала» на Гаодию чуть ли не с тысячу лет назад, поклонялся едва ли не каждый пятый житель Империи. Зачастую её приводят в пример, как правую руку Хореса, хотя жрецы неизменно приходят в ярость от подобной хулы. Согласно трактатам о святости, Бог — един и это всемогущий Хорес. Остальные — ложные, а потому ересь необходимо искоренять.

Однако, Империя руководствовалась законами Дэсарандеса, который был весьма разумным правителем, понимающим, что одного запрета, пусть даже под страхом смерти, будет мало. Стража и Тайная полиция получила распоряжения негласно закрывать глаза на чужую религию, если она будет оставаться в тени. Если же кто-то посмеет открыто распространять её… вот тут уже шло наказание.

Политика работала успешно, ведь когда запрещено о чём-то говорить и это самое «что-то» можно обсудить лишь где-то в уголке, тихонечко, едва ли не шёпотом друг с другом, в то время как остальные открыто славят иного бога… Это играет роль. Постепенно другие религии снижали число последователей и со временем они бы совсем пропали, если бы не одно «но». Империя расширялась и поглощала новые земли, где сталкивалась с народами, которые имели иное вероисповедание. Как итог, покорённые люди расселялись по новой территории и приносили на них свои порядки, включая и веру. Опять шла медленная ассимиляция и потухшие было религии обретали новую искру.

Всё будет идти по кругу, пока Империя не достигнет желаемого: не объединит весь мир, доказав, что лишь Хорес является истинным богом.

Да-а… хорошие у меня были наставники. Жаль, что я так и не доучился до конца, а ещё не стал сионом. Ха-ха-ха!

Но да уже неважно. Главное, что я сумел выжить в произошедшем «перевороте». Проклятье, а ведь если бы не я, то Бортомс и правда победил бы! Ублюдок…

Кхм, о чём я вообще размышлял изначально? Ах да, про магические измерения. Помню, как я обсуждал этот момент на одной из проверок с самим Касием Семброном.

— Колдуны давно уже имеют возможность получить доступ, как к своему, так и к чьему-то другому измерению, — рассказывал отчего-то разговорившийся мужчина. — К чужому, правда, лишь при помощи рун или специальных техник, которые тебе дадут позже, — махнул он рукой, — или не дадут вообще, — теперь ухмыльнулся. — Обычному стихийнику-стражнику такое без надобности.

— Хм, — задумался я, — а… зачем это нужно? Доступ к чужому измерению магии? Для энергии? Так ведь и в своём её столько, что девать некуда, — слабо улыбнулся на этом моменте.

— Ты прав, — ошарашил он меня. — В этом нет никакого толка. Измерение можно сравнить с доступом в жерло вулкана. Очень здорово будет открыть его, например, посреди вражеской армии, наблюдая со стороны, как они сгорают в чудовищном потоке огня и магмы. Но какой ещё из него можно получить прок?

Вопрос, как я понял, риторический.

— Так или иначе, — продолжил Касий, — возможность управления этим «проходом» имеется лишь у мага, никак не у обычного человека. Да и способ использования, за всё время существования магии, придуман лишь один: максимально открыть канал, получая столько энергии, что моментально испепелит собственное тело. Повезёт, если успеешь сотворить напоследок какие-то чары. Правда эффект зачастую весьма уныл: «Взгляд Хореса» может быть и сильнее, и опаснее.

— Но вы ведь только что упоминали жерло вулкана! — возразил я. — Не очень вяжется со слабым эффектом.

— Всё просто, — отмахнулся Семброн. — Многие колдуны, специализирующиеся на нанесении вреда, могут выдать куда как больше урона, чем банальное «самоуничтожение» с использованием максимального открытия собственного канала магии, — он улыбнулся. — Вижу в твоих глазах вопрос: «Как же так?» Причина в том, что энергия, по большей части, достаточно нейтральна и инертна. Её можно преобразовать, для чего и существует «переходник» в виде волшебника. Он придаёт ей эффект, обращая или потоком чудовищного огня, или волной исцеления. Увы, возможность «оседлать» собственное измерение — несбыточная мечта, которая, к тому же, практически лишена смысла. Как в том же примере с вулканом: волшебникам банально нет смысла получать доступ к этому потоку энергии, за которую, к тому же, придётся заплатить жизнью.

Позднее я читал про несколько случаев, когда колдун умудрялся самолично войти в собственное магическое измерение, но никто не возвращался. Честно сказать, я даже не представляю, как это возможно! Для меня измерение будто бы… невидимая и неосязаемая труба, ведущая прямо внутрь моего тела. Во всяком случае, именно таким вот образом я её интерпретирую. Как туда вообще можно пролезть⁈

И всё же, какие-то уникумы умудрились это сделать — на свою голову. Один из них даже сумел провести сей опыт при свидетелях: специальных людях со Слезой и небольшой группе целителей. Он сумел приоткрыть канал наполовину, и, уже сгорая, переместить в него часть своего тела. Эта часть попросту обратилась в ничто, а остаток был обожжён до смертельного исхода, превращаясь в почерневшую головню и пепел.

В конечном итоге, как я сумел уяснить, измерение, к которому подключаются люди, коим не повезло (или повезло) пробудить магию, является забавным феноменом, играющим роль некой незримой, но беспощадной стихии. Ты можешь научиться ей пользоваться, но никогда не сможешь сказать, что полноценно покорил. Так человек который разжёг костёр, дабы пожарить мясо, может посчитать, что управляет пламенем и держит его под контролем. Однако, стоит огню распространиться на лес вокруг и неудачнику останется лишь бежать. Аналогичным образом опытный матрос ходит по морю, считая, что укротил стихию, но когда начинается шторм, ему остаётся лишь молиться Хоресу, дабы не пойти на дно.

Магическое измерение работает по таким же принципам. Когда мы тихо и осторожно используем его силу, то можем называть себя колдунами. Когда тянем руки к тому, что под запретом, то платим за свою дерзость непомерную цену.

Ох, мысли гуляют, как перепившие портовые грузчики. Видимо это некий отходняк, который навалился на меня после успешно осуществлённого плана, ставкой в котором была моя жизнь. Нечто подобное у меня было после налёта на имение Кольшеров. Тогда тоже пару дней ходил, словно с похмелья: звенящая пустота в голове и вата в конечностях.

Хмыкнув, дотронулся пальцами до деревянного борта лодки, ощущая свежевырезанные руны. Да-а… пришлось дополнить изначальную рунную цепочку, добавив символов, которые позволили отразить удар ренегатов-оборотней, а там подоспел Люсьен и несколько его ребят. От колдунов Бортомса, напавших на меня, остался лишь один, который сбежал, теряя перья и по итогу так и не объявился. Скорее всего нашёл свою смерть где-то в пучине морского дна. В лучшем случае — наткнулся на корабль, но любой мало-мальски опытный морской офицер тут же определил бы его как беглого мага, с соответствующим итогом: казнь на месте или плен (если есть возможность). В первом случае тело сохраняют, чтобы доставить в порт и сдать на руки Тайной полиции, которая уже и будут выяснять подробности случившегося (у них, как я знал, есть ориентиры на всех живых магов, которые сохраняют два года, а потом утилизируют — используют при побегах и опознании). Если нет возможности сохранить труп от гнили и насекомых, то тщательно зарисовывают (или описывают) его черты, надеясь, что хотя бы таким образом будет возможность провести расследование. Но обычно сбежавшего колдуна стараются пленить. Тогда и проблем нет — сдать в порту и все дела. Вот только для этого нужен антимагический амулет, который прикладывают к волшебнику, сковывая ему руки. Тогда «всесильный маг» превращается в самого обычного подростка.

В общем, не завидую я беглецу. Очень вряд ли он сумеет как-то отбрехаться. Смерть или тюрьма, вот что его ждёт.

У нас же итог противостояния завершился тем, что вместо почти четырёх десятков живых колдунов, осталось чуть более двадцати. Из простых людей погибло две лодки матросов, по двенадцать человек в каждой, неполная лодка солдат — семеро. И люди, которые были вместе с Гиделием — ещё четверо. То есть, ровно тридцать пять человек.

— Так и так бы сдохли, — буркнул недовольный Ресмон, когда я поделился с ним своими мыслями. — Магов стало в два раза меньше, значит, еды тоже.

Как я говорил, моего товарища ранили. Не смертельно, но серьёзно. Две пули прилетело в бедолагу: одна в бедро, другая в брюхо. На месте не убило, но кровью истечь мог легко. Благо, что страдальца вытащили его бывшие (или нет?) друзья: Ольфрен и Гилтав, своевременно дотащившие до лекарей.

Два этих профессиональных предателя меняли стороны как перчатки, если бы имели о последних какое-то представление. Честно, с каждым днём я отношусь к ним всё хуже, но на конфликт не иду — не то время и не то место.

Благо, что ко мне претензий не возникло, Лири Нилас моментально рассказала Гиделию, что именно я стал инициатором расправы над ренегатами, а также подкинул ему записку. Торкус подтвердил. Правда последний уже не мог быть полноценным сдерживающим фактором власти Гиделия, в связи с тем, что его матросы изрядно сократились в числе. Их и раньше было меньше солдат, но сейчас разница стала слишком очевидной. Торкусу пришлось выбирать — или подчиниться, или примкнуть к одной из образовавшихся сторон, коих оказалось четыре: Гиделий и его люди, преимущественно из обычных солдат, инсуриев (без брони), слуг и парочки сионов; Люсьен, под крыло которого сбежались практически все оставшиеся маги (и немного простых людей); сионы с маленькой группой колдунов, преимущественно целителей; и мы — несколько сионов, Нилас со своей Тайной полицией, а также трое магов, включая меня.

Торкус выбрал нас. Может, причиной было то, что я лично общался с ним до начала заварушки?

Так или иначе, теперь решения принимались советом, в который входило четверо человек: Гиделий, Нилас, Люсьен и Румгер (представитель группы сионов). Впрочем, «совет» — скорее формальность, чем нужда. Итог решений очевиден — продолжить путь и как можно быстрее вернуться на маршрут, которым ходят пароходы Империи, надеясь, что нас сумеют обнаружить и подобрать.

Однако, каждый хотел почесать за пузико чувство собственной значимости, а потому важно надувал щёки, ежедневно собираясь в группу и обсуждая одни и те же темы: дорога, пища, шторм. Правда теперь к ним добавился ещё один пункт: контроль магов.

Хах, теперь колдуны, казалось, едва ли не стали всеобщими изгоями, хоть от наших услуг не спешили отказываться. Нужда в еде и воде оказалась выше принципов, а потому, хочешь не хочешь, а маги продолжили играть ту же самую роль: всё вернулось на круги своя.

Проснувшись следующим утром от ярких лучей восходящего солнца, ощутил, как ко мне прижимается Люмия. Хоть на каждом из нас и была тонкая рубашка, которые регулярно стирались и чинились с помощью производственной магии, я отчётливо ощущал тепло её тела.

Несколько секунд я рассматривал её лицо и подрагивающие веки, которые знаменовали скорое пробуждение — солнце не оставляло другого выбора, а потом осознал: моя рука была по хозяйски перекинута через тонкую девичью талию и создавала ощущение самой настоящей парочки.

Хотя это и в самом деле всё больше превращалось в правду. Лишь я, да она (наверное) продолжали это отрицать. Есть ли смысл? Если уже даже спать стали вместе, пусть и речь лишь об обычном сне.

Слабо улыбнувшись, ласково провёл ладонью по её спине, заставив Люмию потянуться, будто кошку, а потом открыть глаза.

— Привет, — чуть шире улыбнулся я.

— А-ага, — слегка удивилась она, а потом осознала в какой мы позе. — Кирин?

В ответ подцепил её уже двумя руками, а потом подтянул ближе, прижимая к себе. Мы коснулись друг друга щеками, а я ощутил гулкое сердцебиение молодой волшебницы. Снова провёл ладонью вдоль девичьей спины, а потом отстранился, не прерывая контакта.

Её красные щёки и потерянный взгляд вызвали улыбку. Да — крестьянка, да — глупенькая и не имеет шикарной внешности, которой может похвастаться какая-нибудь графиня или иная аристократка, но… есть в ней своя изюминка. Как минимум — Люмия «естественная» и не создаёт ощущение кропотливой работы целителей. Она отзывчивая и добрая, довольно милая и симпатичная. Угу, признаю это. Симпатичная. Мне нравятся её веснушки и маленькая щербинка между зубами. Нравятся русые, в меру короткие волосы. Нравится маленькая грудь. Нравится это худенько тело.

— Сегодня в мою пустую и твёрдую голову наконец пришла мысль, которую давным-давно видели все вокруг, — негромко ответил ей. — Ты очень красивая, Люмия.

Открыв рот, она не смогла выдавить что-то путное, но даже так, её эмоции вызвали тёплый отклик где-то глубоко в душе. Рассмеявшись, снова обнял девушку, ощущая гладкую, тёплую кожу.

— Хватит уже ворковать, — грубо бросил Сидик, — для таких вещей есть ночь. А сейчас — пора за работу.

Раздражённо на него покосившись — ублюдок посмел прервать меня в самый неподходящий момент! — всё-таки поднялся на ноги. В чём-то сион был прав.

Привычно умывшись, почистил зубы и справил нужду, действуя как все: с лодки в воду. Даже Люмия уже привыкла и поступала также. Чего уж, на неё даже прекратили пялиться! Вот что делает сила привычки. Поначалу ведь даже мои соседи по лодке старались аккуратно бросить взгляд, но потом как-то… надоело, что ли? Всё равно толком ничего не видно.

Позавтракав остатками вчерашней рыбы, начали разгон лодок, стремясь проехать как можно большее расстояние. Каждый столкнулся с привычной рутиной: ругань матросов на отсутствие компаса (старый сгорел в пламени Свальд, а новый пока что не зачаровали), привычные споры и болтовня солдат, возня колдунов: кто разведывал море вокруг — в виде птицы, кто зачаровывал какой-то инструмент, кто пытался ловить рыбу прямо на ходу, кто занимался лечением разных мелочей, которые, в большом коллективе, просто не могли не возникнуть: растяжения, ссадины, порезы, гематомы, ушибы, вывихи, боль в животе, понос и прочая херня.

Вернувшаяся с собрания Лири мрачно сообщила, что целители подозревают некачественную пищу.

— То ли её жрут недожаренной, то ли какие-то паразиты в ней были, а может просто заразна чем-то была, — недовольно проговорила женщина. — Лекари сказали, что проблемы они поправили, но лишь симптомы. Если дело в паразите, то он мог остаться в теле и по хорошему надо бы вскрыть кого-то, да посмотреть.

— Замечательная идея, — фыркнул Ресмон. — Обратно-то зашьют?

— Тебя же зашили, — вовремя заткнул его, потому что Нилас покосилась на здоровяка весьма острым взглядом. Не привыкла, что её прерывают и ставят слова под сомнения. Тем более кто? Верс! Вчерашний крестьянин!

— В любом случае, — продолжила она, — это создаёт ещё бoльшие проблемы с питанием…

Мне предложили попробовать сделать артефакт, который сможет исправить проблему с питанием (ага, вот так расплывчато!) и пару часов я, вместе с Лири и присоединившимися к нам Сидиком с Люмией думали, как подобное можно устроить. То есть, они накидывали мне идеи, а я, поглядывая в книгу, срезал их, предлагая альтернативу, либо признавался, что такое мне не по плечу. По итогу обсуждения пришли к банальному артефакту-определителю, который будет показывать потенциальный вред, если пища непригодна к употреблению. Правда обычно такие настраивают на яд. Для этого у меня было записано несколько рунных цепочек в книге.

— Нецелесообразно, — поковырявшись во всём этом дерьме, озвучил я. — Это мне надо будет день-два колупаться с этой вот хернёй, чтобы потом нас подобрал корабль, обесценив весь труд?

— Так продашь его потом, вещичка-то здравая, — возразил Сидик.

— Да, если забыть про форму, — улыбнулся я в ответ. — Это ведь будет не аккуратное и красивое кольцо, даже не подвеска, а кусок деревянного весла! Кому, Хорес прости, нужна такое херня? Тем более, не на определение яда, а на фактор испорченности продукта! Ходить с ним по базару и выискивать недобросовестных лоточников?

С трудом, но мне удалось переубедить людей, тем более, что заболевших в нашей группе не было, Ресмон качественно жарил всю рыбу (у него она скорее могла сгореть, чем остаться сырой), а у Нилас была «сковорода», которую я-таки зачаровал ещё несколько дней назад.

Далее просто гнал лодку и несколько ближайших вперёд, действуя наряду с другими водниками. Мало нас осталось, но и количество людей тоже уменьшилось, так что получалось справляться.

Рядом со мной села Люмия. Благо, что не отвлекала, а то вполне себе могла бы начать какой-то разговор и сбить концентрацию. Впрочем, даже один её вид, после утренних размышлений и прикосновений заставлял эмоции, вместо гнева, сбиваться на вожделение и интерес. Трижды едва не сорвал чары, отчего погнал её чинить одежду нашей команде. А то люди уже выглядят как оборванцы. Глядишь, ещё немного, и станут ходить голыми.

В то же время, от скуки, сионы начали травить байки о своей жизни в Тасколе: чем занимались до прихода на службу, где и под кем ходили, где бывали и прочее-прочее. Слушал, было интересно и мысли сбивались далеко не так сильно, как от девушки, которая сидела рядом и восхищённо меня рассматривала. Вот уж нет, никому не пожелаю попасть в ситуацию, когда нужно максимально сосредоточиться, а тут… такое! Напрочь сбивает любой настрой!

И тут разговор сионов зашёл за нищих и попрошаек.

— Как-то раз, возле храма Хореса, я видел бедолагу без рук и ног, — заявил Тофер, чем вызвал всеобщие насмешки.

— Как всегда порешь чушь, — фыркнул Глац. — А деньги он как подбирал? Хером своим?

Люди стали потешаться над Тофером, который частенько выдавал откровенную ерунду.

— Однажды, когда я служил в Сайбасе, — ехидно произнёс Торкус, присоединившийся к сионам, — я видел нищего без головы.

Слова были восприняты громовым хохотом. Всем было понятно, к кому относилась подобная издёвка.

— Я с парнями, — кивнул он на матросов, — вначале думали, что это был мешок с картошкой, но потом бродяга начал просить…

— Чего просить? — с улыбкой спросил отвлёкшийся Ресмон, отряхивая руки. Парень пытался рыбачить, но беседа оказалась интереснее.

— Чтобы его перевернули нужной стороной к верху, чего же ещё? — вклинился Сидик.

Лодку аж зашатало от взрыва смеха. Лишь Тофер, нахохлившись, сидел как бы отдельно от компании.

— А как он говорил без головы? — с подковыркой поинтересовался Глац.

— У тебя же как-то получается? — парировал Сидик.

Смех набирал оборот, к разговору прислушивалось всё больше людей.

— Вот в моей деревне, Ручьях… — начал Ресмон, но оказался перебит.

— Нищие сами подавали тебе, — насмешливо высказал Торкус, — знаем-знаем.

— Ничего подобного! — вроде бы возмутился здоровяк, но грозный голос портила по-детски широкая улыбка. — Там я…

— Шторм! — усиленный магией рёв раздался на всю нашу маленькую процессию. — Надвигается шторм! Юго-восток!

Каждый моментально обернулся, начиная разглядывать то залив, то крикуна. И если с горизонтом всё было понятно: почти все легко обнаружили чёрное пятно, которое постепенно приближалось, то с волшебником было иначе. Колдуном оказался один из парней Люсьена и к лидеру магов тут же начали подплывать лодки. Вскоре выяснились подробности: информацию донёс оборотень-летун, который разведывал область вокруг.

— Я же не с потолка говорю, — коряво, откровенно по-деревенски, рассказывал колдун, — не поленился подлететь поближе: там всё темно и молнии бьют! А волны — во! — провёл себе ладонью по груди. Честно сказать, этот жест дал ровным счётом столько же знаний, как и слово: «во». Однако, суть была ясна, вопрос — что делать?

— Маги должны!.. — сходу завопил Гиделий.

— О, как начались проблемы, так все сразу готовы упасть на колени и ползать у наших ног! — рассмеялся Люсьен. — Почему-то вчера каждый стремился назвать нас версами и потенциальными предателями!

К счастью, спор быстро затих, ибо все понимали, что ситуация не располагала к праздной болтовне. Нужно хорошо так подумать, как выжить.

— Лодку или перевернёт, или нет, — высказал Тофер, когда мы собрались чисто своей компанией. — Я знаю много случаев как чудесных спасений, так и печальных смертей.

— Их все знают, — буркнул Глац. — Кирин, есть какие руны?

На мне скрестились взгляды всех этих людей, на что я лишь пожал плечами.

— Наверняка есть, но я их не знаю, — откровенно ответил я. Потому что это было так. Ну не ведал я, что в такой ситуации можно нарисовать! И так, казалось, укрепил лодку по максимуму.

Быстрое обсуждение позволило, с миру по нитке, набрать кое-каких идей: создать барьер поверх лодки, чтобы дождь и брызги не залетали внутрь, а также контролировать особо сильные волны, дабы нас не перевернуло.

В общем, всё держалось на магах. Шикарная перспектива!

— Дерьмо, — сквозь зубы выругался я, предчувствуя, что придётся сидеть и удерживать плавательное средство вручную. Да я бы с бoльшим удовольствием окружил себя водным барьером и опустился на десяток метров вглубь!

Однако, вопреки всему, как и все остальные, участвовал в подготовке…

Тучи быстро наползали и вскоре перекрыли солнце. Гиделий требовал, чтобы волшебники ускорили лодки и обогнали бурю, но никто на подобное не пошёл: нужно было поддерживать слишком быстрый темп, причём неизвестно как долго. Проще было пропустить шторм через себя, понадеявшись, что Хорес будет милостив.

У нас на лодке едва не произошла поножовщина, когда представитель Тайной полиции услышал молитву моряка, просившего о милости… Амму.

— Сукин ты сын, поганый еретик! — он успел порезать матроса, но рана оказалась неглубокой. В свою очередь, буйного мужика отоварили веслом. Драку остановили сионы и вмешательство Лири.

— Бабы на борту — вот и несчастья прут, — открыто высказал уже второй моряк и даже Торкус не стал затыкать его рот, лишь хмуро посмотрел и промолчал. Морская традиция и не ему было идти против. Любой авторитет имеет границы.

— Тебе может показаться, — опасно сощурилась Нилас, — что во время происшествий, подобных нашему, грань между дерзостью и открытой изменой довольно расплывчата. Но есть те, кто следит за подобным. Те, кто ведут счёт, — в её словах ощущалась опасная жёсткость, которая пробирала до мурашек. Я впервые видел женщину в таком состоянии и, признаться, лишь сейчас в должной степени поверил в её должность старшего офицера Тайной полиции.

Вскоре начал капать дождь. Люди плотнее натягивали остатки своих одежд, а у нас Ресмон поднял барьер, выгибая его должным образом. Не самый простой трюк, но подобное было не тем, что вызывало сложности. Ключевое — догадаться.

— Может, я упустил, но мы обсуждали, что будем делать, если отколемся от основной группы? — поинтересовался я.

— Нет, — хмуро выдал Сидик. — Потому что здесь нечего придумать. Не верёвками же лодки обматывать?

Я задумался, чем плох факт обматывания верёвками? Может, сильные волны и ограниченное расстояние? Наверно… Если нас отнесёт далеко друг от друга и верёвка натянется, то кого-то может бросить прямо под волну, отчего лодка перевернётся или разобьётся. Весёлого мало.

Признаться, мореходство — это то, в чём я имею до смешного мало знаний, даже несмотря на прошедшее кораблекрушение.

Волны начали качать нашу лодку, в которой находились я, Люмия, Ресмон, Сидик, Тофер и Глац. Отчего-то ожидал, что к нам переберётся Лири или Торкус, но они самоотверженно остались вместе со своими людьми — без барьера. Не знаю, может это и правильно, но как по мне — глупо. При столкновении с подобным событием, находиться рядом с магом — значит повысить свои шансы на выживание. Во всяком случае, я так считал.

Пока что барьер успешно справлялся с дождём, поток которого всё нарастал. Сионы напряжённо осматривали окрестности, а заодно и тех, кого ещё могли видеть, потому что волны старательно разделяли нас по заливу. К тому же, с каждой минутой становилось всё темнее.

Ветвистая молния с жутким грохотом ударила по поверхности воды. Ух, если бы я находился внутри… Хотя, барьер всё равно спас бы меня. В этом есть небольшая хитрость: обычная вода, например морская, хорошо проводит заряд молнии, но если очистить и вскипятить её, то уже нет. То есть, для адекватной защиты достаточно создать чистой воды, что я обычно и так делаю. Впрочем нет, изредка использую уже имеющуюся поблизости воду, но в основном для атаки.

— Не пропал бы, — едва слышно прошептал себе под нос.

Внезапно ощутил, как мою руку крепко обхватили тонкие девичьи пальцы. Люмия…

Оглянулся на девушку, лицо которой отражало страх, но не превалирующий. Похоже, девушка ощущала, что это далеко не конец. Просто нам не повезло столкнуться с яростью стихии. Это ничего не значит.

Она права, — мысленно постановил я. У нас есть все шансы пережить проклятый шторм.

Лодку начало кружить между волнами: вёслами никто не пользовался, мы были максимально пассивны.

— Здорово, что ты зачаровал это корыто! — выкрикнул Тофер. — Похоже, нам повезло!

Кивнул ему, обходясь без слов. Не хотелось драть горло.

Волны продолжали бить, шторм усиливался. Похоже, мы медленно подходили к его центру — месту с максимальной мощью.

Я прикрыл глаза, так было проще сосредоточиться. Каким-то образом моя вода, которая облегала лодку с обратной стороны, позволяла ощущать небольшую область вокруг себя. Можно меня поздравить? Я неизвестно как обучился новому трюку?

Тц… не скажу, что это очень уж сильно меня порадовало, но почему бы и нет? Маленький кусочек личной силы… Здорово. Ещё бы выжить…

Стоп, а почему ноги промокли⁈

— У нас пробоина! — завопил я, а уровень гнева, казалось, позволил лодке едва ли не взлететь. Во всяком случае, на какое-то время мы встали, словно попали в полный штиль.

Опешившие сионы, Люмия и Ресмон тут же заозирались.

— Барьер держи, дубина! — рявкнул на здоровяка, когда ощутил, как закапало сверху.

Деревенщина рыкнул, отчего новый барьер попросту сорвался, но тут подключилась Люмия. К счастью, удачно.

— Не ори на меня, — несколько секунд спустя, недовольно буркнул Ресмон. — Я от этого выхожу из себя. Сразу отца вспоминаю, отчего тут же хочется кому-то врезать!

— Придержи замечательные истории до более подходящего момента, ладно? — Глац злобно зыркнул в его сторону.

— Нашёл! — прервал их Сидик. — Вон, под лавкой протекает!

Я отпустил контроль над водой, отчего аж выдохнул. Тело жгло, но я ощущал, что мне стало легче. Специально держал лодку прямо, чтобы остальным было проще найти течь.

— Ресмон, заделай её, — уже спокойнее сказал я, — да поспеши.

— Конечно, ваша милость, — ехидно высказался он, но послушно полез искать пробоину. — Как она вообще появилась, ты же руны рисовал?

— Их первоочередная цель — создать тепло, — ответил ему. — Я не предполагал, что надо укреплять абсолютно всё, для этого нужно и цепочку другую сделать было, и разместить её иначе.

Всё верно, ведь переборщи я с рунами связи, то тут было бы как в парилке. Пришлось создать ровно столько, чтобы была комфортная температура. Следовательно, руна укрепления, которую я позднее пририсовал к начальной комбинации, вплетая её в общую вязь, тоже распространилась не на всю лодку, а лишь на её часть.

Эх… знал бы, так действовал иначе. Правда для этого пришлось бы какое-то время подумать, прикинув верное расположение, да ещё и подсчитать вариант ослабления руны жары, которая зависела от напитки энергией. Либо, можно было подобрать менее сильную руну, с фиксированным эффектом, которую, правда, надо было поискать. К тому же, я выбрал наиболее безопасную комбинацию, которую можно было легко уничтожить и ничего вокруг бы не пострадало. Следовательно, выбирая иное, мне пришлось бы подумать над защитой вырезанных и напитанных энергией рун. Впрочем, последнее — ладно, тут руна укрепления бы справилась.

Мотнул головой, прогоняя лишние мысли, а потом, для удобства Ресмона снова выправил положение лодки, удерживая её без качаний и колебаний. Это было достаточно сложно и уходило много сил. К тому же, я был максимально сосредоточен на эмоциях гнева, контролируя воду вокруг. Грёбаный залив подкинул проблем…

— Кирин, а можешь воду собрать из лодки и это… выбросить её? — спросил меня Тофер, на что тут же получил смачный подзатыльник.

— Совсем придурок? — прошипел Сидик. — Жопу прижал и не отвлекай волшебника!

— Чего? — развёл он руками, но присел. — Спросить нельзя? Сам орёт на всех, значит и говорить может, а раз может, то чего бы и не ответить? Я же не для праздного интереса…

Его брюзжание потонуло в завывании ветра. Нас резко закружило по волнам, отчего пришлось хорошо постараться и потратить много энергии, дабы оставаться в прежнем положении. Я слышал лишь поток могучей брани Ресмона, который никак не мог использовать производственную магию, чтобы восстановить разбитый кусок дерева. Он и раньше не был в этом экспертом, а уж сейчас.

Дерьмо, неужто мне придётся отвлекаться ещё и на это⁈ Для ремонта нужно «удивление», хах… М-да… не самое простое, что можно организовать в нашей обстановке!

В следующий миг, от очередного резкого толчка, с тихим взвизгом, Люмия не удержала равновесие и завалилась куда-то между рядами, отчего барьер, ограждающий нас, попросту испарился. По ушам сразу ударил грохот шторма, а нас залило потоками воды. Причём не только падающей с неба, но и заливающейся в лодку из самого залива!

Сионы тут же вскочили, один подхватил девушку, которую едва не смыло наружу, второй достал ведро, начиная усиленно черпать воду, а третий на миг растерялся, но быстро схватил ещё одну тару, начиная помогать второму.

— Ресмон! Барьер! — крикнул я, а потом аккуратно расширил клапан потока магической энергии, отчего аж зашипел. Тело и так уже начинало понемногу гореть, а тут ещё и усилил поступление!

Однако, это позволило растянуть «контроль над водой» немного выше, прикрывая им борта лодки и одновременно заставив всю воду изнутри вытечь наружу.

— Я пытаюсь! — рявкнул здоровяк в ответ, а потом сел и закрыл глаза. — Дай мне каплю времени!

Если бы оно было! — едва не выдал ему, чудом успев закрыть рот. Спокойствие, Кирин, криком делу не поможешь…

Вместо этого постарался максимально удерживать равновесие и контролировать волны, обрушивающиеся на нас.

Через десяток секунд над нами возник барьер, отчего я снизил поток энергии в своё тело, а потом, немного подумав, и вовсе его отменил, предварительно предупредив народ. Все успели закрепиться и приготовиться к жуткой тряске.

— Люмия, в порядке? — спросил девушку, когда уселся рядом с ней.

Ощущал лёгкую ломоту в висках. Неприятно.

— Да, повезло ничего не расшибить, — её губы дрогнули в улыбке. — Ты морщишься, что-то болит? Поранился⁈

— Голова, — признался ей. — Слишком много «играл» с энергией. То увеличивал напор, то уменьшал, и так несколько раз.

Иногда такое бывает. У меня. Не то чтобы частая практика, но… неприятно, ничего не скажешь. Впрочем, как я знаю, со временем подобное происходит у всех. Имею в виду обычных людей, не магов. Чем дольше человек живёт на свете, тем сильнее подвержен разным проблемам и болячкам. У меня лишь иногда может заболеть голова от подобных «качелей», с чем я обычно справляюсь и сам. Достаточно немного посидеть и отдохнуть.

— Я вылечу, — уверенно произнесла Люмия.

Секунду подумав, решил довериться. Лечение головы — дело рискованное, но ранее она меня не подводила. Девушка, не голова. Следовательно, какой-то лимит доверия у неё есть.

Проблемой была лишь тряска, но она решилась тем, что… Люмия уселась мне на коленки, а я крепко прижал её к себе. Далее волшебница приложила холодные пальцы к моей голове и… всё прошло. Чудо, сука, из чудес! Нет, серьёзно, я правда рад. Жить без боли куда лучше, чем с ней.

Не удержавшись, коротко поцеловал её в щёку, отчего Люмия широко открыла глаза, но продолжения, естественно, не последовало, я быстро отсадил девицу в сторону и сосредоточился на происходящем. Лодка ходила ходуном и одна брешь обратилась уже десятком. Сосредоточившись на воде, почти сразу нашёл все пробоины, а теперь…

Создание земли было куда как быстрее и проще, чем производственная магия. Правда и пользы от неё будет меньше, однако, хотя бы так…

Залепил дыры получившейся субстанцией, которую тут же максимально спрессовал, дабы организовать подобие водонепроницаемой глины. И плевать, что сильный поток выбьет её, как пробку, это всё равно лучше, чем было раньше. Тем более, что раз шторм уже один раз создал в лодке течь, то сделает это снова, хоть залепи её наскоро, хоть создай крепкую заплатку. Причина проста — это место не укреплено рунами, оно априори слабее. Такая вот херня.

— Хорес великий, не в ярости твоей обличай меня и не во гневе твоём наказывай меня, ибо стрелы твои вонзились в меня, и рука твоя тяготеет на мне. Нет целого места в плоти моей от гнева твоего. Нет мира в костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжёлое бремя отяготели на мне. Смердят, гноятся раны мои от безумия моего… — зачитывал Глац, осеняя себя знаком Хореса: указательным и средним пальцем коснулся лба, потом средним и безымянным — груди, напротив сердца.

Словно бы в ответ на молитвы, сверкнуло, на мгновение ослепляя всех сидящих в лодке, а следом в барьер ударила толстая ветвистая молния. Её мощь заставила Ресмона, держащего защиту, глухо охнуть и тут же опасть. Барьер схлопнулся и всех затопило водой. Здоровяк же, чудом не упав за борт, валялся без сознания и даже не шевелился. Люмия мгновенно бросилась к парню, пытаясь привести его в чувство, а я поднял поток воды, ощущая, как остатки небесного гнева продолжают гулять по тонким деревяшкам, которые защищали нас от ярости бури.

Вода окутала лодку в плотный кокон. Мне пришлось использовать собственно-созданную воду из опасений снова подставиться под молнию. Боюсь, окажись тут обычная, морская вода, то мы все можем поджариться на ней, как мясо на углях.

Тело, ещё не пришедшее в себя после прошлого напора, болезненно взвыло, но я до крови закусил губу и лишь повторял про себя, как мантру, простые слова: «я справлюсь».

Сучья погода! Чего же нам так невезёт-то⁈ Мне невезёт! Или… ха-ха, я ведь ещё жив? Значит, можно сказать, в чём-то везёт… Может, стоит помолиться богине Оксинте, которая, по версии разных еретиков, отвечает за удачу? Смешно… как потом Хоресу в глаза смотреть?

Слегка поднял себе настроение, продолжая сохранять эмоции гнева. Ещё и Ресмон… как же невовремя! Но отдача хорошо по нему ударила. Такое бывает, если в барьер прилетает особо мощная атака, которая пробивает щит насквозь. Чары резко прерываются, а поток энергии, получаемый из своего измерения, должен куда-то уйти. Вот и отдаёт в тело. Чем сильнее чары, которые нарушают свой ход, тем сильнее отдача.

Благо, что мою воду молния не пробьёт: зацепиться не за что… Хотя… может прорезать насквозь, как нож пергамент. Не хочу проверять. И вообще, говорят, что она дважды в одно и то же места не бьёт? Или снова брешут?..

Сколько так продолжалось, мне не ведомо. Я ощущал, что от меня идёт пар: мокрая одежда успела высохнуть, а я нагрелся, будто камень, брошенный в костёр. На каком-то этапе ощутил прикосновение и поток лечения, что немного облегчил мою участь и позволил продержаться немного дольше. Однако, по итогу, я отпустил барьер стихий и упал на дно лодки, в грязную и мутную воду.

Меня моментально подхватили сильные руки, совсем не те, которые даровали исцеление, но те, на которые можно опереться.

— Держу, всё хорошо, — негромко произнёс Сидик.

Приоткрыв глаза, рассмотрел, что над нами снова висит барьер. Это Ресмон, которого подлечила Люмия, смог прийти в себя и прикрыть нас.

— Ещё и дыры в лодке залатали, — улыбнулся Тофер, понявший меня без слов.

Чтобы прийти в норму, потребовалось, наверное, с полчаса. А ещё меня начало люто мутить из-за начавшихся кульбитов. Люмия, которая выглядела осунувшийся и бледной, даже несмотря на веснушки, попробовала снова подлечить меня, но толку не было. К счастью, вскоре нас всех отвлёк Глац.

— Вы только посмотрите! — указал он пальцем куда-то за пределы прозрачного барьера. — Там человек плывёт!

— Точно, — прищурился Сидик. — За какую-то доску держится. Видать кто-то из наших.

— Наших в смысле группы или просто кто-то? — задал Тофер очередной дурацкий вопрос.

— Надо подобрать, — не обращая на него внимания, заявил Глац.

— Нет, — коротко ответил ему, а потом покосился на Ресмона. — Не отвлекайся, — сказал здоровяку, — а лучше заткни уши. Шторм уже утихает, скоро всё закончится.

— Угу, — угрюмо выдал он, но послушался.

Конечно же мои слова были ложью. Но ему надо продолжать держать барьер, то есть, оставаться в спокойном состоянии.

— Кирин, какого хера? — наклонился Глац.

— Я вымотан, — прищурился, глядя ему прямо в глаза. — Что прикажешь делать, когда нас снова зальёт водой? Выпить её? — холодно продолжил я.

— Поддерживаю мага, — вздохнул Тофер. — Серьёзно, давайте не рисковать, пытаясь спасти кого-то в нашей ситуации. Самим помощь бы не помешала.

— Надо же, и в твоей голове попадаются дельные мысли, — невесело хмыкнул Сидик. — Сядь, Глац, Тоф прав. Самим бы выжить, а ты всё о других волнуешься.

Рядом со мной сидела Люмия, периодически продолжая меня лечить. Со временем то ли эффект накопился, то ли я попривык к бешеным фортелям волн, качающих лодку, но… стало легче.

— Спасибо, — искренне ответил ей и слабо улыбнулся.

Девушка зеркально улыбнулась в ответ.

— Не могу уже, — подключился Ресмон. — Кирин, где там просвет⁈ — он чуть ли не скулил. — Я уже… уже горю…

— Люмия, подержишь барьер? — обернулся к волшебнице. Она кивнула и сосредоточилась. Над защитой Ресмона появилась новая, тонкая на вид плёнка.

Уставший здоровяк составил мне компанию и все продолжили трястись.

Из-за темноты было неясно, то ли уже наступил вечер, то ли ещё день. Я окончательно выпал из времени. Просто сидел, словно в забытье, а потом кто-то трогал меня за плечо и говорил, что сейчас моя очередь. Ставил и держал барьер, пока сионы уже сами затыкали дыры, а остальные маги отдыхали. Когда у меня начинало невыносимо жечь тело, то сообщал об этом и вскоре меня сменяли, а я падал чуть ли не там, где стоял, моментально закрывая глаза. На голову клали мокрую тряпку, предлагали воды, которую я жадно пил, а потом снова лежал.

Круговорот магии…

Всё закончилось внезапно. Нет, мы не выбрались из шторма и не пошли на дно. В чём-то лучше, в чём-то хуже: в нас врезался пароход.

— Слава Хоресу, наконец-то пришёл в себя, — улыбнулся усатый мужик, в форме капитана корабля. Как я позднее узнал, его звали Долдрих. Признаться, удивлён, что он не поленился лично прийти к нам, после того, как завершилась операция спасения. М-да… нервов она сожрала столько, что буду вспоминать до конца своей короткой жизни.

Руны на лодке едва сдержали таран «Индевоса» — парохода той же модели, что и разбившийся (скорее взорванный) «Кромолос». Лишь божественное чудо не позволило нашему корыту пойти на дно. Благо, что я как раз отдыхал, а потому быстро открыл глаза, осознал происходящее, а дальше, поняв, что это наш шанс, окружил лодку водным барьером и пустил «щупальце», состоящее из воды, в сторону палубы гигантского корабля.

Хотел подтянуть нас на верх, но не рассчитал сил, едва не сгорая в потоке энергии. Сука… как же больно было!

Осмотрев руку, ожогов, тем не менее, не нашёл, а ведь должны были быть… Хм…

— Судовой лекарь творит чудеса, — с той же улыбкой выдал Долдрих, наблюдая за моими действиями.

Поднявшись на ноги, хоть и пошатнувшись: как от качки, так и от некоторой слабости, всё ещё присутствующей в теле, глубоко ему поклонился.

— Выражаю вам свою глубочайшую признательность, господин капитан, — на последних словах голос подвёл, но некоторая привычка, полученная ещё со школы магии (где называл «господин» и «госпожа» всех наставников), позволила договорить почти нормально.

Даже если он что-то и заметил, то явно не придал значения. Правда ведь? Будем надеяться…

Вместе со мной (находились мы, судя по виду, в местном лазарете) располагались Ресмон и Люмия, но девушка ещё не пришла в сознание, в то время как здоровяк открыл глаза, но смотрел очень уж вяло.

В качестве одежды на всех присутствовало лишь нижнее бельё, а потому мой поклон отдавал некоторой комичностью, хотя был от чистого сердца. Всё-таки на корабле ничего не происходит без ведома капитана (во всяком случае на нормальном корабле), так что за спасение благодарить тоже нужно, в первую очередь, именно его.

— Меня зовут Долдрих, — пояснил мужчина, подмечая, как я оглянулся на остальных. — Твои друзья получили обычное лечение, а вот на тебя пришлось потратить зелье. Благо, что некоторый запас имелся, — усмехнулся он в усы.

— Вот оно как, — кивнул в ответ. Это объясняло, почему я чувствовал себя столь хорошо и при этом не видел ни малейшего признака ожогов.

Даже магическое лечение имеет свои пределы и слабо помогает при том же нервном или физическом истощении. Потому и Ресмон едва продрал глаза, а Люмия и вовсе не проснулась, даже от нашего, не слишком тихого разговора. Они отсыпались после случившегося.

Скорее всего, чтобы окончательно прийти в себя, им понадобится ещё день-два.

Капитан показал мне сундук, закреплённый возле кроватей (хотя тут почти всё было закреплено, в том числе и кровати, всё-таки качка весьма ощутима), где лежала одежда.

— Старая была в отвратительном состоянии. Мы сохранили её, на всякий случай, ведь маги умеют восстанавливать вещи, но при этом всё равно подготовили несколько вариантов на замену, хотя женских вещей у нас не нашлось, — Долдрих пожал плечами, будто бы извиняясь.

Признаться, его поведение вызывало вопросы. То есть… это раньше, будучи Моргримом, я бы воспринял его как данность, но сейчас всё изменилось. Я — обычный верс, отчего эти телодвижения вызывают у меня невольное подозрение. Однако, его суть от меня ускользает.

Решив заняться восстановлением формы позже, я закопался в сундук, где лежал целый ворох старой, но чистой одежды, в итоге отыскав хорошие, подходящие по размеру штаны и крепкую рубаху. Конечно же они были типично матросскими, но чего ещё я ожидал тут увидеть?.. Выходную форму императора? Радует, что хоть такое нашлось!

В качестве обуви мне могли предложить лишь растоптанные башмаки, которые, похоже, до меня носила пара поколений матросов, отчего вежливо отказался и взял свои туфли, чей вид, в отличие от одежды, умудрился сохраниться. Хотя подновить при помощи магии, конечно, стоило…

Всё потом. Вначале разговор с капитаном, который явно чего-то от меня хотел. Ну не просто же так лично сюда явился⁈

Долдрих поведал мне, что когда я попытался добраться до палубы, закономерно обломавшись с этой попыткой, то меня заметили дежурные, которые, в свою очередь, быстро донесли ситуацию до офицеров и нам на помощь устремились корабельные сионы, которые, обвязав себя верёвками, бесстрашно прыгали вниз и на руках затащили нас на пароход.

Ох… снова повезло? Наверное. Я везучий. Это компенсация за всё дерьмо, которое довелось хлебнуть. А может, это моя ультима? Ха-ха, такая себе ультима! Почему не быстрое перемещение, как у того ренегата? Вот где скрывалась сила!

— Вы, маги, тут же упали, где стояли, фактически лишаясь сознания, так что пришлось пообщаться с вашими сопровождающими, узнавая ситуацию уже от них, — пояснил капитан.

— С ними всё в порядке? — вопрос, который было нужно задать, хотя, честно говоря, мне было почти всё равно. Даже заяви мой собеседник, что все трое сионов умирают мучительной смертью, я бы, максимум, заинтересовался причиной.

— Организм улучшенных магией и алхимией людей куда как крепче, чем у обычных, — спокойно и без малейшей доли зависти ответил Долдрих.

Необычное поведение. Неприятие к любым «инакостям» — почти естественное состояние человека, которое не так легко выбить даже в армии, но тут подобного было незаметно.

— Они поведали о диверсии на «Кромолосе», а также вашем выживании после, — мужчина кивнул, дёрнув себя за ус.

Про диверсию я рассказал своим соседям, когда к нам присоединился Ресмон. Здоровяк попросту начал этот разговор от банальной скуки, а я подтвердил, когда зашла речь о «допросе» трупа. Этим очень взбудоражил Нилас, которая всё тщательно записала, пообещав полную поддержку Тайной полиции за свою помощь.

Хех, пустые слова. Тем более сейчас. Скорее всего она погибла, как и остальные. Если уж мы едва-едва выжили, наткнувшись на ещё один пароход, то что говорить о других? Даже будь у них несколько магов, то уже исчерпали бы все свои внутренние ресурсы и попросту сгорели, слишком сильно приоткрыв канал связи со своим измерением.

— Кто-то ещё уцелел? — спросил я, надеясь узнать больше информации.

— Пока что нашли только вас, — откровенно поведал он. — Хотя учитывая как именно нашли… — мужчина вздохнул, — я не исключаю, что кого-то могли точно также сбить и даже не заметить. Особенно, если на их лодке не было магов. Тем более, что шторм всё ещё идёт…

От капитана я узнал, что они специально были посланы сюда, дабы найти следы «Кромолоса», но попали в шторм, отчего практически потеряли надежду на успешное завершение миссии.

— Любые обломки или потерпевших кораблекрушение должно разметать по всему заливу, — Долдрих развёл руками, — даже сейчас мы двигаемся наугад, ведь ни один из ваших сионов не смог указать точное место, где вас застала буря, — очень даже логично, что не смог. — Чудо Хореса, что хоть на вас наткнулись. Теперь, как минимум, знаем о причинах происшествия и будет что доложить в Таскол.

Он, уже зная, что я допрашивал труп, попросил меня поведать о ситуации с диверсией более подробно, так что направились в его каюту, где уже сидел старпом и несколько иных офицеров, очевидно дожидаясь нас. Долдрих распорядился об обеде (хоть время узнал, а то на улице темень), а потом я начал долгий рассказ.

Ох, как же приятно сидеть в столь огромном судне! Шторм, конечно, ощущался, но даже сравнивать с лодкой было глупо. Качка казалась слабой и фактически незаметной.

Не преминул сказать им об этом, похвалив корабль. Все моряки любят подобное, отчего и сейчас получил в ответ улыбки. Разумеется это не сделает нас друзьями, но теперь какое-то время нам предстоит держаться вместе, а значит, нужно позаботиться о хороших отношениях.

Когда я подробно и под запись рассказал всё, что знал, даже имена людей, которые сумел вытащить из памяти мертвеца (и из своей — всё-таки времени прошло немало), то Долдрих, как бы случайно, упомянул мои способности к зачарованию. Якобы, об этом упоминал Сидик.

И схема в моей голове окончательно выстроилась. Конечно же он хотел воспользоваться моими услугами! Кто бы не хотел? Тем более, что у них уже есть информация о причине пропажи «Кромолоса». А значит что?.. Ага, режим «свободного плавания».

Конечно же я не стал отказывать, подтвердив свою пользу. Причина очевидна — хорошее отношение от капитана равняется максимально комфортному проживанию на пароходе: вкусная еда, мягкая кровать и отдельная каюта. Будет глупо отказываться от этого, тем более, что он и правда мне помог. Не важно, вынужденно или случайно, по заданию или нет, но нас выловили из залива во время шторма. Спускать такое на самотёк… кхм…

И началась новая старая жизнь, только с некоторыми изменениями. Уже на второй день меня и остальных «выписали» из лазарета и разместили в отдельную каюту, то есть, я с Ресмоном в одной и Люмия в другой. Не считая этого, всё остальное прошло практически также, как в «Кромолосе»: корабли были одной модели.

«Индевос» начал нарезать широкие круги, пытаясь найти иных выживших, я включился в работу по зачарованию, Ресмона припахали к ремонту корабля, Люмию — к починке одежды. Производственная магия у моих товарищей получалась не так чтобы идеально, но поневоле делали успехи. Особенно, если никто не отвлекал и не мешал. Впрочем, у здоровяка и не было особых проблем, а вот к девушке периодически пробовали приставать, пусть и достаточно мягко, отчего пришлось вступаться и пояснять, что «мы в отношениях». Не совсем верно, но… к этому ведь и правда идёт, так?

На третий день плаванья случилось сразу несколько событий: я закончил с полным зачарованием капитанской каюты (долго обсуждали с Долдрихом все его запросы, кое-где срезая совсем уж неадекватные требования), завершился шторм и мы нашли выживших.

Это была лодка, на которой находилось двое человек: сион и маг (целитель, как я узнал позднее). Остатки группы Румгера. То есть, все кто выжил. Может, в заливе плавают и другие, но то пока неизвестно.

Люди были откровенно обессиленные и Бирус, единственный маг, приписанный к «Индевосу», являющийся лекарем-алхимиком (весьма прилично!) приступил к исцелению. Мы вместе с Люмией напросились к нему, как для помощи, так и для возможного обмена опытом. Тем более, что девушка тоже немного знала алхимию.

— Берите парня-волшебника, — кивнул Бирус, — у него обычный организм, там никаких заморочек. А я — сиона. У него могут быть изменения в теле, так что, может быть, придётся как следует поломать голову, чтобы со всем разобраться.

— Их нужно иначе лечить? — удивился я, но послушно приступил к работе со знакомым мне магом. Его звали Каратон и он был одним из тех, кто в свою очередь лечил меня, после того как вынырнул с тонущего «Кромолоса».

— Конечно, — вздохнул судовой врач, махнув рукой четырём матросам, которые притащили сюда тела. — Этому учат на продвинутых курсах лекарей. Вы, очевидно, проходили только основы и потом взяли другие направления?

— Руны, — хмыкнул я. Это и так знали почти все на корабле. Как-никак, после каюты капитана, которая превратилась чуть ли не в королевскую (сам себя не похвалишь, никто не похвалит; впрочем… Долдрих остался доволен и даже выдал мне один золотой), я стал достаточно известен. Теперь, чувствуется мне, буду ходить по остальным офицерам. А если задержимся в плавании или у них будут не столь наглые запросы, то может и до матросов доберусь.

— Друидизм, — тихо и коротко сказала Люмия.

— Видите? — пожал он плечами. — Ежели хотите, покажу в чём разница, но вначале со своим закончите.

Кивнул ему. Это было ценно. Благо, что маги обычно шли навстречу друг другу в разных мелочах. Другие люди традиционно нас (всё-таки я смирился и, как не больно это было, полноценно признал себя одним из колдунов…) не слишком любят, считая некими «подражателями богов», которых Хорес наказывает за «воровство» своей силы. Бред! Даже жрецы поясняют иначе, но… обыватели крепко вбили в свою башку эти мысли, которые теперь не выбьешь даже палкой. Никто, впрочем, особо и не старается. Волшебники живут слишком мало, чтобы всерьёз обижаться на такие мелочи. А за каким-то более крупными протестами или ненавистью ныне следит Тайная полиция, ведь никто не хочет повторения «резни Школ».

Сосредоточившись на Каратоне, я аккуратно, при помощи производственной магии, срезал с него остатки одежды, и без того едва держащиеся на тщедушном теле. Слишком повреждённая ткань. Такую даже восстанавливать замучаешься. Разве что из принципа…

Свою то мы все сумели починить обратно, на что ушёл, правда, целый вечер. Сидели в комнате, втроём, чинили и болтали.

Иногда я ловил себя на мысли, что любуюсь собственной формой. Камзол, поначалу показавшийся достаточно простым и безвкусным, при детальном рассмотрении оказался довольно тонко и ладно вышит, рубашка имела качественную и мягкую ткань, а туфли были отделаны кожей, которая держала влагу (пусть и частично).

В комплекте это создавало эффект принадлежности к знати, пусть даже ложное. Но Дэсарандес видимо хотел, чтобы маги выделялись и выглядели должным образом: внушительно и серьёзно. Могу его понять. К тому же, колдунам не нужна броня: она тяжёлая и неудобная, к тому же, нас всегда прикрывают, а в бою маги традиционно используют всевозможные барьеры.

Хм… нет, защита лишней не бывает, но с ней и правда неудобно тем, кто никогда не тренировался носить, например, кирасу. Тут тоже надо навык иметь. Как к ней привыкнуть, если всё обучение длится два месяца?

Так или иначе, я не забываю о рунах, которые, при грамотном составлении цепочки, дадут защиту не меньшую, чем хороший комплект тяжёлых доспехов.

Люмия, когда я закончил с тряпками Каратона, приложила к нему руку. Парень создавал ощущение бледного полутрупа, у которого явно было обморожение и обезвоживание. Кажется, ещё перелом пальцев, судя по их скрюченному виду.

— Не только, — произнесла девушка, когда я поделился мыслями. — Посмотри на левую ступню, там явно вывих.

— М-да, — поморщился я, — выглядит неприятно.

Нога была посиневшей и опухшей, что почему-то ушло из зоны моего внимания. Нет, заметил бы, когда перепроверял результат, но кажется нужно немного больше сосредоточиться на деле.

Лечение двух человек заняло почти три часа. Очень много, чрезмерно много! Благо, что никто, кроме нас троих (и может Ресмона, который, вполголоса бранясь, продолжал ремонтировать разные мелочи на пароходе) не знал, сколько подобное на самом деле должно занимать времени.

Причина проста — Бирус объяснял нам с Люмией основы лечения сионов и мы даже попробовали свои силы. Немного ошиблись, что целитель поправил, но вместо порции ругани, позволил продолжить. Так и действовали, по итогу, сумев кое-как привести сиона в норму только своими силами.

В этот день я больше ничего не зачаровывал, сказал остальным, что устал от лечения. Учитывая же факт завершения работы с капитанской каютой, то более столь сильного на себя давления и «просьб» терпеть не хотел. То есть, зачаровывать, конечно, буду, но не в таком темпе, чтобы с утра и до вечера. Спасибо, надоело. Нужно и себе времени уделить.

Именно поэтому, взяв с собой Люмию, направился гулять по пароходу. Невольно вспомнилась прошлая прогулка, которая была ещё на «Кромолосе». Посмеялись, обсуждая, как нелепо заблудились, потом вспомнили, как весь экипаж, включая друзей (ныне покойных и бывших), посчитали, что мы занимались непотребствами.

Переглянувшись, хмыкнул и завёл девушку в прачечную. Там принялись целоваться, попутно давая рукам волю. Честно сказать, не планировал ничего эдакого, скорее желал повеселиться и подразниться, но всё пошло не по плану, когда добрался до её ключиц, покрывая их горячими поцелуями. Одежда была сброшена и всё произошло буквально само собой. Даже в памяти отложилось частично: помню, как упирался в стену, как мы меняли позы, пытаясь действовать прямо на ходу, как было неудобно, но возбуждение преобладало и мы продолжали, добивая себя до финала.

— Сегодня ночью… — пытался отдышаться я, ощущая, как по спине бежит пот, — повторим… Но по нормальному…

— В кровати, — улыбнулась она. Грудь девушки колыхалась вверх-вниз, ведь Люмия тоже не лежала бревном, активно мне помогая, отчего успела устать.

Меня порадовало, что у нас не было этого глупого момента стеснения, когда девчонка сама ощущает, как у неё буквально течёт по бёдрам, но до последнего мнётся, не в силах сделать первый шаг. Такой, например, была Колетта.

Люмия, к счастью, оказалась более адекватной. Ещё во время прогулки, когда мы держались за руки, она явно намекала на свою готовность. Правда я не ожидал, что наш первый раз окажется здесь… Местечко подвело, но в принципе… сойдёт.

Наколдовав немного воды, смыл пот и все любовные следы как с себя, так и с девушки, а потом, быстро одевшись, мы направились дальше, как ни в чём не бывало.

Вечером я ночевал у неё и половина ночи ушла на познание собственных тел. Похоже, я влюбился. Сука! Разумом ведь понимал, что это бред, но… чувства просто поют и полыхают страстью. То, что раньше казалось приятным и милым, теперь ощущалось красивым, прелестным, манящим… Мне нравилось в ней всё: небольшая грудь, довольно короткие волосы, веснушки, цвет глаз, тонкие губы… Отчего? Почему⁈

— Плевать, — шептал себе под нос, а потом склонялся над ней, чтобы запечатлеть ещё один поцелуй.

Тут мне в помощь пришёл небольшой опыт предыдущих отношений, потому что Люмия, кроме страстного желания и готовности на всё, не имела никаких знаний и навыков. Деревенская девочка была совершенно непорочна и хоть прекрасно знала о сексе, но никогда ранее с ним не сталкивалась.

Сейчас она с интересом осматривала мой член: крутила в руках, ласкала, наблюдала, как он поднимается и твердеет, пробовала с ним играть, а потом, по моей просьбе, взяла в рот, начиная работать язычком.

Ух!.. Моя ныне мёртвая невеста Мирелла, безусловно, имела куда больше опыта, но вот была ли в ней страсть? Определённо нет! В то время как Люмия брала именно ею! Море энтузиазма — это главное, а опыт приложится… Тем более, откуда девственнице его иметь? Такие навыки, признаться, вызвали бы у меня вопросы, хе-хе.

Вырубились уже под утро, усталые, но очень довольные.

«Индевос» продолжал своё плавание (поиск) ещё две недели. Пароход нарезал круги и пару раз мы даже натыкались на обломки непонятно чего: куски дерева, которые, очевидно, относились к нашей компании, но людских тел не было.

Долдрих уверенно утверждал, что их сожрали рыбы и разные морские обитатели.

— Падальщики, — хмыкнул он. — Ты ведь, Кирин, и сам рассказывал о том, как вы ловили рыбу, так откуда тогда вопросы, куда делась «пища», оставленная на поверхности залива?

Тут усач прав.

В конечном итоге, никого, кроме нас шестерых: меня, Ресмона, Люмии, Сидика, Тофера и Глаца, а также Каратона с Нортусом (сион, которого мы вылечили), спасти не удалось. Безусловно, всегда имелся шанс, что тот же Люсьен или кто-то из его магов смогли выжить, но просто не наткнулись на нас. Что тогда? Одно из двух: либо дезертируют, либо своим ходом направятся в Пойт-Нор, порт в Морбо, куда мы и держали путь.

Хотя нет, был ещё один вариант: без знания чёткого пути, они останутся дрейфовать в море, пока не погибнут. Шансов на это тоже немало, ведь шторм легко мог отбросить их вдаль от основного направления судов: всё-таки Аметистовый залив достаточно широк. Следовательно, в теории их могло вынести куда-то в море Печали или даже Гурен. Ха-ха, последнее — смешнее всего! Ведь именно в тех местах находился Дэсарандес и наша армия, на соединение с которой мы отправились!

Так или иначе, капитан добросовестно выполнял задание. И конечно же причина не в том, что через нас, как магов, провели, сука, весь грёбаный пароход!

Каждый день я зачаровывал каюты, двери, кровати, окна, столы, лавки и прочее-прочее… Ресмон сказал, что скоро окончательно переквалифицируется в производственника. Люмия вместе с Бирусом варила зелья, периодически присоединяясь к нам и помогая в ремонте, а пришедший в себя Каратон лечил экипаж корабля, убирая всем даже разные мелкие, практически не стоящие внимания проблемы: потерянные зубы, старые переломы, которые плохо срослись, перебитые в драках уши, криво вправленные носы, какую-то странную сыпь, чудовищно выглядящие мозоли на ногах и прочее-прочее, чем Бирус не занимался, считая не стоящим внимания.

Единственный плюс: мне удалось выбить из скупердяя Долдриха деньги за наши услуги. Цены, конечно, не сравнятся с гильдиями, но и монеты шли напрямую в наш карман, а не через пять пар рук гильдейских крохоборов.

В свободное время, которого тоже хватало, занимался зачаровыванием собственной одежды и «обменом опыта» с Бирусом и Каратоном. Самые интересные нюансы записывал в книгу, включая и рецепты алхимических настоек. На это с завистью смотрели абсолютно все. Потому что грамотных среди колдунов не было. А это, так-то, особенно при работе с такой вещью, как алхимия или руны, являлось ключевым. Одна из причин, почему маги вообще шли в гильдии, была в том, что память позволяла запомнить не так чтобы сильно много. Десяток-два рецептов или рунных комбинаций, а всё остальное попросту пропадало.

Как признался Бирус, свои рецепты он… зарисовывал: изображение нужной травы, помешивания и прочее. Всё подробно зафиксировано, причём так, чтобы сам парень сумел разобраться. Помогало, но требовало много места и времени на расшифровку. В то время как текст — это быстрее и проще.

Здесь не мог с ним не согласиться, но поделать ничего не сумел. Не было смысла учить его чтению и письму, это лишь забьёт ему голову лишней информацией, а навык всё равно освоить не успеет.

— Мне жить осталось четыре месяца, — с грустной улыбкой сказал корабельный колдун. — Сейчас в Пойт-Нор заедем, как раз на празднование объединения Империи, а там обратно, в Таскол. Скорее всего это моё последнее плавание, до получение стигматов.

— Скорее предпоследнее, — задумался я. — Если, конечно, остановки будут короткими.

— Тоже недели на две, — хмыкнул Бирус. — Экипажу надо отдохнуть от корабля и выпустить пар. Сам понимаешь, бордели и кабаки не любят пустовать.

Слова судового лекаря отдались тяжестью на душе и надолго испортили настроение. Уже давно заметил, что стараюсь избегать разговоров о времени, особенно о том, как быстро оно летит. Удивительно, как так происходит! Настоящая магия собственного восприятия… Иногда время тянется медленно и уныло, как вереница рабов, захваченных дикими варварами Тразца, а иногда пролетает со скоростью ястреба.

Более-менее вернул настрой лишь к вечеру. Даже работа, которой я сегодня отдавался полностью и весьма самоотверженно, не выбила лишние мысли из головы. Плевать, я знал, что вернёт мне настрой. Уже больше недели как мы с Люмией съехались и проживали в её отдельной каюте. Я зачаровал мебель, а ещё попросил объёмную лохань, которую каждый вечер наполнял водой и мы с девушкой отмокали там после тяжёлого дня.

Воду легко было создать самому, а потом погреть огнём, но я, немного заморочившись, сумел нагревать её без всяких костылей: сразу создавая горячую. Кстати, заодно и дополнительное оружие, ведь струя кипятка гораздо опаснее, чем струя простой воды.

Впрочем, как я позднее понял, подобное считалось продвинутым приёмом, а потому до него колдуны доходили уже сами. Кто догадается и сумеет.

Нежиться в горячей бадье, вместе с девушкой — непередаваемое удовольствие! Такого я не испытывал даже дома, когда в моём распоряжении было всё, чего только можно было пожелать. Может, конечно, память уже успела позабыть детали, но думаю, что вина лежит, скорее, на школе, которая дала не только магическую теорию с практикой, но и новый, не слишком приятный, жизненный опыт.

По сути, только здесь, на «Индевосе», я снова начал жить один. Ну, с Люмией.

Горячая ванна, естественно, заканчивалась в постели, где до середины ночи, а то и дольше, мы предавались разврату. У меня возникли серьёзные подозрения, что дело может дойти до нежелательных последствий, но девушка сообщила, что сделала зелье от возможной беременности.

— Сразу после нашего первого раза, — слабо улыбнулась она, — Бирус помог с ингредиентами, только похмыкал и пожалел, что вместе с ним не распределили какую девчонку.

— Все мы немного Бирус, — посмеялся в ответ. — Давай лучше тебя рунам поучу, а то вещи твои зачаровал, но хорошо бы и самой иметь понимание, как и что делать, а то мало ли что случится?

— Вряд ли нас пошлют в бой, — поёжилась Люмия. — Всё-таки ты — рунолог-артефактор, я — друид и алхимик. Что делать на передовой? Полезнее оставить в тылу, создавать разные… — она задумалась и замахала руками, — как ты говорил?.. Слово такое… типа стрелы или или одноразовые штучки…

— Расходники, — напомнил ей. — Думаешь, меня посадят изготавливать всякую ерунду, типа ядер для инсуриев?

— Может какие-то иные артефакты, — девушка пожала плечами, а потом потянулась, развалившись на довольно узкой кровати. Лунный свет падал в окно и подсвечивал её гибкое тело.

Рука невольно дёрнулась вперёд и я провёл ладонью по девичьему животу, поднимаясь вверх и охватывая вишенку соска. Люмия с улыбкой смотрела за моими действиями. Мы оба были истощены и явно не планировали продолжать, однако, удержаться от касаний казалось выше моих сил.

Веснушки были у неё не только на лице, но и на груди, однако девушку это не портило, напротив, создавало весьма интересный контраст. Впрочем, идентифицировав у себя состояние влюблённости (подхожу по всем категориям!), я понимал, что найду привлекательным всё, что только сумею у неё обнаружить.

Проведя рукой по коротким, русым волосам, поцеловал её, а потом лёг рядом, прижимая податливое и горячее тело к себе. Голова Люмии опустилось на моё плечо, а потом она усмехнулась. Знала ведь, что у меня рука быстро занемеет!

Покосился на неё, отчего девушка сделала непонимающий вид. Подался вперёд и мы соприкоснулись лбами.

— Точно ведь снова начнём, — прошептала она, — а утром вставать рано.

— Поспим подольше, с них не убудет, — таким же шёпотом ответил ей.

— Старпом будет ругаться, — Люмия прикрыла глаза, а нежная девичья ладонь коснулась моего паха.

— И Триединый с ним, — мои губы впились в её, а потом мы перевернулись, отчего я оказался сверху, на миг замерев в этой позе. Она сама подалась навстречу, делая бёдрами характерное движение вперёд.

— А… кф… м-м… — волшебница закусила губу и бросила на меня хитрый взгляд из-под полуприщуренных век.

С лёгким оскалом, едва уловимо куснул нежную, покрытую веснушками шею, а потом начал двигаться, помогая и ей, и себе, достичь вершины блаженства. И плевать на то, что будет завтра.

Нет, работа на пароходе не была столь уж тяжёлой. Мы не пахали, как крестьяне в сезон сбора урожая, ведь сами контролировали своё время, к тому же, получали за работу деньги, что стимулировало лучше хлыста за спиной. Однако… всё равно забот хватало. И пусть никто не требовал выполнения неких, мистических обязательств (никакие договора, устные или письменные, мы не заключали), но и нам самим хотелось побольше денег. Уж куда их потратить, нашли бы! Тот же Морбо был весьма большим городом с портом и множеством интересных мест, куда можно было бы заглянуть. В принципе, на то были все шансы. Один я уже накопил почти пять золотых (серебром и медью), не считая того, который выдал Долдрих. Плюс ранее полученные накопления с «Кромолоса»… Ещё у Люмии есть немного монет, да и Ресмон, ежели что, может подкинуть. Думаю, хотя бы один-два дня запаса, перед тем, как нас отправят дальше, точно будет, а значит, как минимум, следует пройтись по базару! По слухам, кашмирские рынки сильно отличались от имперских. Уверен, будет интересно.

Благо, что сейчас не имелось никаких наблюдателей, а местные матросы, казалось, вообще не воспринимали нас как угрозу, спокойно болтая и делясь разной информацией. Наверное это правильно, всё-таки они видели нас в качестве жалких и едва живых тел, которых достали сионы, а потом наблюдали за тем, как мы помогали сделать их жизнь чуточку лучше. Думаю, это здорово влияет на собственное мировоззрение.

К тому же, у них уже был корабельный маг, Бирус, к которому моряки привыкли и обращались за помощью. Правда сам паренёк сказал, что людей не баловал и всякую ерунду им не лечил, посылая подальше и отмахиваясь важными делами — всё-таки ещё зелья варил.

— Теперь не знаю, как себя вести начнут, — жаловался он, — наглеть будут, вот Хоресом клянусь. А мне не слишком хочется свои последние дни на это вот всё тратить.

Так и хотелось высказать этому нытику пару-тройку фраз, но кто тогда будет учить меня и Люмию тонкостям алхимического и лекарского искусства?

Благо, что через две недели наворачивания кругов, Долдрих скомандовал двигаться к Пойт-Нору, а значит скоро наше морское «путешествие», занявшее почти месяц, вот-вот закончится. Рад ли я? Скорее да, чем нет, хотя что-то в душе подсказывало, что эти две недели, которые я провёл в одной каюте с Люмией, ещё покажутся мне самым настоящим раем на земле.

От этих мыслей стало холодно и самую капельку жутко. Почему я так думал? Что ожидает меня впереди?

«…побеждённые народы живут и умирают, зная, что их выживание не сопряжено с честью. Они предпочли стыд погребальному костру, медленное пламя — быстрому».

Велес II «Отступник». «Хроники Летних войн».

— Так вот ты какой, Пойт-Нор, — улыбнулся я, рассматривая большую и длинную пристань, к которой медленно и аккуратно подходил «Индевос». Рядом со мной стоял переминающийся целитель Каратон, неизменно хмурый Ресмон и слегка растерянная Люмия. Последняя о чём-то задумалась, а потому, когда перед глазами неожиданно возник порт, то недоуменно ойкнула.

Лично мне в этот момент сразу вспомнилось отплытие «Кромолоса». Как я точно также стоял на палубе, с группой магов, наблюдая за людьми, копошившимися на берегу. Где теперь те, кто был со мной тогда? Ушли на дно? Стали кормом для рыб, как говорил Долдрих?

Погода стояла солнечная, отчего начинало откровенно припекать, а чтобы рассмотреть подробности места, где мы скоро окажемся, не помешала бы подзорная труба. Была она у меня? Нет, не было. Не то чтобы я жалел или она так уж сильно мне необходима… Иногда пригодилась бы. Как сейчас.

Берег был наполнен самыми разными людьми, что естественно для любого места, обслуживающего корабли. Плавательные средства были повсюду, самых разных форм и размеров, от маленьких лодок, до аналогичных нашему «Индевосу» пароходов. Правда последних здесь находилось всего два.

Зато лодок!.. Рыбацких, очевидно, что нисколько не мешало им подплывать к самому берегу, игнорируя пристани, где бодро разгружаться, чуть ли не на месте торгуя уловом. К ним уже стояла приличная очередь покупателей, желающих приобрести свеженького. Мне удалось рассмотреть сверкающие монеты, в основном медные, но встречались и серебрушки.

На пристанях работа велась уже именно что с кораблями, пусть некоторые из них и были достаточно миниатюрными. Глядя на одну белую изящную яхту, с красивыми парусами, которая стояла, зажатая между пароходами, у меня возникла ассоциация с моей бывшей невестой, Миреллой, которая ходила по улице, пока за спиной тяжело топали инсурии охраны.

Не сдержал улыбки. Да, она умерла, так что с того? Мне нужно горевать каждый раз, как о ней вспомню? Скоро лицо этой девчонки окончательно сотрётся из моей памяти. А может не успеет и я умру раньше? Кто знает…

— Возможно, уже завтра? — прикинул я. — Скоро день единения Империи, а мы — в Кашмире. И если уж эти ублюдки не боятся творить дерьмо прямо на военных транспортниках и в Тасколе, то что же они придумают на своей родине?

— Чего ты там бормочешь? — спросил Ресмон.

— Думаю, друг мой, тебе не понять, — отмахнулся от него, под беззлобные смешки остальных магов.

Выбросив лишние мысли из головы, перевёл взгляд на другие корабли и пристани Пойт-Нора, возле которых те расположились. Там проходила привычная глазу погрузка-разгрузка, громкие крики, где-то уже что-то уронили или сломали (мне не видно!). Почти десяток менее длинных пристаней был завален огромными тюками и ящиками. Грузчики тащили товар на больших телегах, складируя рядом с судовым трапом.

— Зачем мы пытаемся пристроиться к самой здоровой пристани? — спросил Ресмон. — Вон там, чуть дальше, есть почти свободные, а мы тут толкаемся, словно стадо оленей в жару на водопой.

— Погляди на размер нашей посудины, — хмыкнул я. — Думаешь, «Индевос» сможет причалить так близко к берегу? Нет, нужна самая длинная пристань или пароход зацепит дном мель. Так что или так, или разгружать корабль придётся при помощи лодок. Представляешь, как это будет здорово?

Ресмон усмехнулся, но кивнул. Объяснение оказалось понятно и смогло найти дорогу к его маленьким, недоразвитым мозгам.

— Вот вы где, — услышал я слова Сидика. — Стоило догадаться.

Вместе с ним шло и трое остальных сионов. Всего четверо, как и нас, волшебников. То есть, суммарно нас восемь человек. Все, кто выжил с «Кромолоса». Отличное число!

«Манёвры» парохода, больше напоминающие какой-то сраный танец, длились вокруг пристани почти целый час. На двадцатой минуте я сплюнул за борт, а потом взял Люмию за руку и под насмешливый свист ушёл в тень, посадив улыбающуюся девушку рядом.

— Ты как? — спросил у неё имея в виду… всё.

— М-м? Хорошо, — улыбка Люмии стала шире. — Только… — и замолчала.

— Только? — приподнял я бровь.

— Ощущение, что столь же тихо и мирно мы уже нескоро посидим, — по лицу девушки пробежала тень.

— У тебя тоже? — удивился я, ведь сам думал об этом ранее.

— Странно, да? — положила она мне голову на плечо. — Вроде бы всё в кое-то веки наладилось, а я тут…

— Это называется меланхолия, — дунул на её волосы, а потом пригладил их. Наши руки переплелись, давая мне возможность ощутить нагретую солнцем кожу.

— Правда? — посмотрела та на меня и на короткое мгновение я потерялся в этих глазах и россыпи веснушек на лице. — И как с этим бороться?

— Ты хочешь с этим бороться? — слегка подался вперёд. — Для этого нужны положительные эмоции. В очень большом количестве.

— Вот оно как? — захихикала Люмия. — То есть побольше всего того, чем мы занимались по ночам? Я уже хочу, чтобы ты меня вылечил!

— Аха-ха, не всё так просто, — приподняв её руку, коснулся губами тыльной стороны изящной девичьей ладони. — Не стоит отчаиваться раньше времени, практически не сомневаюсь, что сумею придумать способ, как нам продолжить наше… «общение» в прежнем ключе.

Потому что в армии Дэсарандеса, скорее всего, это будет запрещено. А ведь в чём сложность-то⁈ Наварить немного зелья от нежелательной беременности, вот и все проблемы. Тем более, что Люмия это умеет.

Одна надежда — встречу адекватных офицеров, у которых будет нужда в разных, улучшающих быт, вещах. А там… кхм… «подкупом» назвать это будет не совсем прилично, а коррупцией и вовсе противозаконно. Скорее — дружеский обмен. Я — ему, он — мне. Всем выгодно!

В конце концов, пароход успешно причалил и бросил трап. Шёл «Индевос», что закономерно, не пустым. Иначе, даже с учётом спасательной миссии, это было бы весьма нерационально. Корабль был нагружен самыми разными товарами, а потому, стараясь успеть до момента начала разгрузки, спустился одним из первых. Не было никакого желания дожидаться всех прочих «стандартных» процедур, типа что первым сходит капитан — или последним (уже не помню)? — а также момента, когда прокинут новые трапы (да-да, их будет достаточно много, иначе разгрузка затянется на неделю).

Признаться, ещё на начальном этапе «танцев» вокруг пристани было желание «шагнуть в небо», обратившись вороном. Хех, почему нет? Форма оборотня обхватывает не только тело мага, но и небольшой объём соприкасающихся с ним вещей, включая одежду и сумку. Правда Люмия, в отличие от меня, обращаться не умеет. Проблема…

Покосился на неё.

— Почему ты не изучила форму зверя? — вопрос был задан в неудачное время, вокруг стоял адский шум Пойт-Нора, но я был почти уверен, что если не спрошу сейчас, то попросту забуду.

— Что⁈ — крикнула она.

Группа грузчиков, проходящих мимо, едва не столкнула меня в залив. Удержался лишь в последний миг.

— Ах ты, сука, пёс! — гнев привычно и знакомо окутал моё сознание плотным коконом. На руках, сам собой, возник шарик кипятка под огромным давлением. Но в следующий миг предо мной встал Сидик, а Глац уже схватил грузчика за грудки, легко и непринуждённо поднимая в воздух.

— Слепой баран, не видишь, куда прёшь⁈ — взревел сион. — Колдуна чуть с ног не сбил! Да он же тебя, остолопа, в пар обратит!

— Лучше не используй тут магию, — негромко, но удивительно чётко, так, что я слышал каждое слово, произнёс Сидик. — За нами следят. Не стоит сходу создавать о себе плохое впечатление.

Разумно, — мысленно согласился я.

— Тем более, что мы в Кашмире, — дополнил Тофер, вставший рядом. — Здесь и так обстановка не из приятных, что говорить о грёбаном лорде Челефи, который, для этих уродов, что знамя?

За их спинами увидел, как грузчик старательно извинялся перед… Глацом. Неподалёку стоял ухмыляющийся Ресмон и напряжённый целитель Каратон. Последний вообще не слишком переваривал других людей и более-менее нормально общался лишь в узком кругу знакомых. Причем желательно, чтобы эти знакомые на него не давили.

М-да… не зря всё-таки пошёл в целители, боевой маг из него точно не вышел бы.

Кивнул Сидику, понимая резоны. Просто… гнев у мага — профессиональное. Даже самый мирный друид, производственник или лекарь обязан знать стихии. Во всяком случае у нас, в Империи — это первое, чему учат колдунов. Каждый обязан уметь сражаться. Правда далеко не все это любят.

Хех, забавно… Я так к этому привык, что ныне не осознаю, как волшебник может оставаться без умения ударить кого-то в ответ, в случае нужды.

— Знаю, — ответил им, на чём всё и закончилось. Сидик вздохнул, а Тофер хмыкнул. Мою ладонь сжала Люмия, успокаивающе улыбнувшись, после чего мы направились дальше, пробиваясь сквозь плотную толпу самых разных личностей.

Кроме торговли дарами моря из маленьких рыбацких лодок, тут была «замануха для приезжих»: несколько больших палаток, где солидные (и жирные) смуглокожие купцы торговали разными яркими безделушками. Что забавно, так это приличная толпа покупателей, которая ошивалась возле них. Чего уж, я заметил даже стражу, которая, периодически, отгоняла излишне ретивых и следила за детьми, норовящими прошмыгнуть у тех между ног, чтобы схватить с прилавка какую-нибудь дребедень, да задать стрекача.

На небольшой возвышенности, стоя на бочке, стоял зазывала, громко призывающий матросов и «уставших морских волков» посетить кабак «Кривая башня»:

— Лучшая выпивка! Лучшие шлюхи! — надрывался он. — Ужин — всего три медяка! Койка с девкой — десять медных!..

Заинтересовавшимся зазывала указывал направление пальцем, а ещё демонстрировал табличку, висевшую на своей шее: там была изображена… башня. Кривая, ха-ха, похоже!

— Такая же будет на кабаке! — вопил мужик. — «Кривая башня»! Лучшее портовое место!

— Рассадник грязи и дерьма, — буркнул какой-то стражник, проходящий мимо и следящий за порядком. На миг мы пересеклись взглядом, но он скользнул им мимо меня, осматривая других людей.

Может, даже правильно. Я, как и остальные маги, не стал надевать выданную в школе форму. Мои товарищи — потому что всё было потеряно или окончательно испорчено, я — из солидарности. Из-за этого вид мы имели типичных матросов. Лишь Люмия немного выделялась, но учитывая её короткую стрижку, маленькую грудь и форму, точно такую же, как у остальных, то чтобы понять её принадлежность к другому полу, нужно было хорошо так приглядываться, что в подобной толкучке не каждый мог себе позволить.

На половине пути ощутил, как какой-то ушлый доходяга попытался на ходу порезать дно у моей сумки, но зачарованная ткань блестяще сдержала напор тонкого лезвия, а я лишь обжёг ублюдка яростным взглядом. Вор, впрочем, моментально растворился в толпе народа, так что даже при всём желании, достать его не представлялось возможным.

Наконец, выбившись ближе к административным зданиям, где было немного посвободнее и даже не стояло никаких палаток или что-либо продающих людей (некоторые умудрялись делать это даже без навесов, просто удерживая свой товар в руках), мы встали в более-менее свободном месте, где сразу столкнулись с армейским офицером и несколькими солдатами, терпеливо караулящими… нас.

— Сучий Челефи и его выкормыши, — было первым, чем «поприветствовал» нас суровый, усатый офицер, истекающий пoтом под плотным шлемом. — Это правда? Из всего подкрепления выжило лишь восемь человек?

Я бросил взгляд на Сидика, который, формально, являлся лидером нашей группы. Больше было попросту некому. Те же маги, например, не даром считались ведомыми: нет ни опыта, ни толкового понимания ситуации. Слишком молодые и преимущественно из низших слоёв населения (самых многочисленных).

— Капитан Долдрих оповестил вас о ситуации, офицер? — в свою очередь уточнил Сидик, своим вопросом лишь подтверждая сказанные им слова.

— Меня оповестило моё начальство, — ответил он. — А их, вероятно, ваш капитан, — мужчина поводил губой, отчего его усы зашевелились, как у таракана. — Идёмте, вас ожидают.

Мы прошли через людный порт, где каждый шаг сопровождался кручением головой. Не то чтобы мне было очень уж интересно, всё-таки на порт я вдоволь насмотрелся ещё в Тасколе, но это… новая страна! Ха-ха, да, тоже Империя, но… иная. Кашмир. Наш заклятый враг, ныне ставший колонией. А здесь — Пойт-Нор, крупнейший порт их, то есть уже нашей, страны. Хотя нет, в первый раз верно сказал — «их» страны. Потому что если считать всю Империю, то самый крупный порт располагался в нашей столице, Тасколе.

Тем не менее, прямо-таки кардинальных отличий не замечалось. Здесь было куда как больше смуглокожих кашмирцев, а половина всех разговоров шла на грёбаном мунтосе. Кстати, надо бы начать понемногу учить язык. Или уже смысла нет? Мне жить, сука, полтора года осталось! Какой тут новый язык⁈

Мотнул головой, прогоняя пораженческий настрой. Полтора года — это тоже срок. Даже несколько часов — это срок. Лишь такие кретины как Бирус этого не понимают. Они — не я. Я лучше.

Кроме цвета кожи и болтовни, я подметил, что Пойт-Нор работал не чисто с грузами и транспортом, но ещё и с рыболовными судами. Имею ввиду не рыбацкие лодки, а полноценные суда. Многие корабли специализировались чисто на дальних плаваньях в поисках рыбы.

— Зачарованные трюмы, — пояснил не представившийся офицер, когда я решил задать ему этот вопрос. — Их капитаны потратились на заказ гильдии ремесленников, чьи маги нанесли руны, превращая душные помещения в настоящие ледники, где рыбу и разных морских гадов можно без опасений держать месяцами. Вот они и уходят на эти самые месяца, приезжая с товаром, которого хватит, чтобы накормить половину города.

«Ремесленников»? — зацепился я за это слово. Звучало так, будто бы сразу несколько гильдий объединили в одну.

— Про половину города ты точно загнул, — хмыкнул Тофер. — Если бы всё было так просто! Или, может, в Морбо проживает полтысячи человек?

Наш сопровождающий покосился на него, но промолчал, а я не стал продолжать расспрашивать дальше. Вместо этого слегка сбавил шаг, вместе с Люмией отступая за спину Ресмона. Здоровяк бросил на нас короткий взгляд, но лишь хмыкнул, никак не став комментировать подобную перестановку.

— Так почему ты не изучила вторую форму? — снова спросил я девушку.

— Не хотела, — ответила она и простота этого ответа на миг обескуражила меня. То есть… как можно не хотеть… такого?

— Это же полёт! — с долей недоумения и какой-то, будто бы обиды, выдал я.

— Ну и что? — в глазах у Люмии плескалась скрытая мудрость, которую я, ранее, почему-то не замечал. Или не хотел замечать?

А что я вообще знаю об этой девушке, кроме того, что она мне рассказала? — ударила нежданная мысль. Это заставило задуматься.

Волшебница, заметив моё состояние, привстала на цыпочки и поцеловала в щёку. Потом, рассмеявшись, бодро зашагала вперёд, размахивая руками. В том числе и моей, зажатой в её кулачке. На лице выплыла невольная улыбка.

— Так бабы и крутят из мужиков верёвки, — едва слышно, кажется, специально для меня, произнёс Глац, вставший рядом.

Это высказывание я проигнорировал в лучших традициях нашего маленького отряда, где все всё слышат, но продолжают загадочно молчать. Хорошая тактика, мне нравится!

Когда мы вышли за пределы порта, то не пересели ни на лошадей, ни, тем более, в карету. Группа продолжила пеший путь. В каком-то смысле мне даже пришлось это по нраву: я никогда не был в колониях, тем более, Кашмире. И посмотреть тут было на что!

Узкие улочки между одноэтажными, реже двухэтажными домами, с трудом вместили бы трёх всадников в ряд, но по большей части по ним ездили одной вытянутой цепочкой. Сами здания имели песочный цвет разного оттенка: где более светлый, а где менее. Однако, зачастую они были украшены: тканью, расписными стенами, какой-то резьбой или архитектурными пристройками. Я видел несколько фонтанов, которые выходили из наиболее красиво выглядящих домов, что явно доказывало проживание в них более обеспеченных представителей общества.

Почти все местные носили какие-то головные уборы, прикрываясь от палящего солнца. Они вообще старались оставлять поменьше открытой кожи, чем выгодно отличались от тех же обитателей столицы Империи, где солнечный свет, очевидно, не был столь губителен.

Досадно, нам бы тоже не помешало нечто аналогичное. Насколько знаю, ближайшее время мы будем находиться здесь. Даже если уже завтра нас направят на соединение с войсками Дэсарандеса, то пока выберемся из Кашмира, пройдёт пара недель, а там начнётся пустыня Сизиан… тоже местечко не из прохладных. Какой вывод? Надо приспособить что-то от солнца, а потом ещё и зачаровать, на всякий случай. Плюс амулеты контроля температуры…

Сделав себе мысленную пометку, продолжил рассматривать местных. Многие из них таскали набитые разными продуктами (преимущественно фруктами) корзины, обычно цепляемые за спину или расположенные прямо на голове. Люди предпочитали кучковаться в группы и на каждом углу кто-то и что-то продавал, спрятавшись под навесом, а когда и без него. Иногда продавец был один, а иногда целая толпа. Причём это даже не было базаром! Просто люди, видимо, из ближайших домов, организовали прямо рядом с местом жительства стихийный осколок рынка.

Как я понял уже позже, это ещё и была одна из центральных улиц! От неё отходили совсем уж узкие тропки, зачастую ведущие куда-то вверх или вниз, то есть, состоящие из лестниц. Почему-то предчувствие очень ярко оповестило, что если я не желаю проблем, то лучше по ним не ходить. Чревато… уничтожением местного населения и повреждением окрестных зданий. Я ведь не стану терпеть, когда на меня начнут прыгать эти ублюдки с ножами — всех обварю кипятком, что под давлением раздробит их кости и разбрызгает внутренности по окрестностям.

— Верхний город и нижний, — пояснил офицер, когда я решил задать вопрос про лестницы. Очень уж интересно было, что там! Вдруг я ошибся? — Морбо стоит на холме, который разрыли до состояния эдаких платформ, — выставил он руки, ладонями вверх, изображая весы. — Всё соединено сотнями лестниц, то тут, то там. А для разных животных, типа лошадей, мулов и верблюдов, есть специальные дороги, которые идут вверх и вниз под уклоном.

И живность… О, как же их тут было много! Я даже не про лошадей или мулов, которых было полно и в Тасколе, а… собак, свободно бегающих по улицам, кошек, которые дрались с обезьянами на стенах и крышах домов, а также птиц, так и норовящих схватить что-то с прилавков, да при этом не стать жертвой более крупного зверья.

В воздухе, кроме пыли и песка, который аж скрипел на зубах, летали жирные чёрные мухи. Особо они любили рынки, готовые облепить корзину успевших подгнить фруктов или мяса, давшего сок. Разумеется их отгоняли, но так лениво и привычно, что часть тёмных точек даже не думала улетать, покрывая, бывало что, некоторые залежавшиеся рыбины настоящим чёрным коконом.

Улочки напоминали лабиринты, где даже я весьма быстро успел потеряться. Они, безусловно, отличались друг от друга, но цветастые тряпки и торговые ряды начали прямо-таки рябить в моих глазах, а немногие ориентиры, типа богатого поместья, окружённого крепкой каменной стеной с треугольным верхом и десятком стражи, стоящем на его покое, столь же легко терялись, как и всё, уже виденное ранее.

Смирившись, я дал отдых своему разуму и стал просто услаждать взор. Мои спутники, как я уже понял, даже не старались что-то обдумать и осмыслить. Та же Люмия едва ли не рот открыла, двигаясь за мной механически, как неисправный инсурий.

— Муха залетит, — слегка сжал я её ладонь, за которую и держал (заодно направлял) девушку.

— А? — удивлённо взглянула та на меня, а потом быстро и с долей испуга закрыла рот. Хах, мухи тут и правда летали так плотно, что моя шутка легко могла обратиться реальностью.

Когда мы вышли на небольшую площадь, то сквозь сотни стоящих прилавков, прикрытых разноцветными, пыльными навесами, стало заметно стоящий вдали дворец: высокие белые башни, заканчивающиеся круглыми, золочёными куполами. Конечно же, он был обнесён стеной и наверняка хорошо охранялся. Будто бы могло быть иначе?

Если будет возможность, постараюсь хотя бы походить вокруг, да посмотреть на происходящее. Всё-таки в Ороз-Хоре я был, во многих других, весьма известных и богатых замках тоже (наш дом тоже вполне себе можно было сравнить с ними!), хоть посмотрю, чем этот от них отличается.

На битком набитой площади (сложилось ощущение, что снова оказался возле порта) удалось услышать громкий голос какого-то мужчины — жреца, как я почти сразу понял, — что зачитывал проповедь, посвящённую Хоресу. Вскоре, расталкивая толпу (в которой одной рукой я крепко прижимал к себе сумку, а второй — Люмию), мы прошли мимо него. Я сумел подробно рассмотреть местного священнослужителя, почти ничем не отличающегося от типичного кашмирца: замотанный в ткань, бородатый и смуглокожий.

И всё же, он был из наших. Из тех, кто почитал верного бога и кто доносил его слово до всех остальных.

Здесь же, на базарной площади (скорее всего это далеко не центральный рынок, но тем не менее) впервые удалось увидеть изысканных кавалеристов верхом на лошадях, одетых в шелка и демонстративно носящие выпущенный наружу, из-под одежды, амулет защиты от магии. Видимо, местная знать. Моё предположение подтвердила охрана из четырёх инсуриев, которые вальяжно направлялись за ними следом. Похоже, на их броню были нанесены руны контроля температуры, иначе не могу объяснить, как они выживали под таким солнцем!

Хм, — ещё раз оглядел я колониальную знать, — их вроде бы всех казнили после восстания Кашмира? Или я ошибаюсь? А может, это кто-то из новых? То есть, сейчас титулы выдаёт Империя, так что легко могло быть так, что это своего рода «новое поколение» аристократов.

Благо, в конце концов, путь наш закончился. Пройдя полноценный базар насквозь, мы зашли в неприметный проулок, а потом завернули в сторону лестницы, ведущей вниз. Здесь было прохладно, а ещё летало мало мух. Повезло, а то уже устал периодически махать руками, отгоняя эту пакость. Точно нужно будет сделать на одежде дополнительные зачарования! Эх, стоило подумать об этом раньше, включая и контроль температуры тела. А то в комнате, обычно, сразу подобное рисую, а вот на собственной одежде — нет, только защитные. Непорядок.

Пройдя до конца небольшой улочки, мы добрались до тупика, где восседало несколько нищих, которых криками и пинками тут же прогнал наш офицер.

— Здесь второй, запасной вход в казармы, вроде как «секретный», — он пожал плечами. — Но о нём знают почти все.

— Не хотите, чтобы нас видели? — насмешливо спросил Сидик. — А есть разница?

— Всегда есть, — хмыкнул офицер. — О крушении «Кромолоса» мы не распространялись и слухи не пускали, однако… — передёрнулся, — то — мы. Люди лорда Челефи другого мнения. Не стоит давать им лишней информации. Хотя бы какое-то время.

Казармы имели знакомый, типовой вид. Доводилось побывать в подобных местах за время жизни ещё Моргримом.

Меня, Ресмона и Каратона поместили к ещё десятку других магов-стихийников. Тех, кто перешёл на работу в стражу, как уже стало понятно. То есть, достаточно тупых, чтобы не догадаться или не суметь освоить новое направление колдовства. Отбросы, но… опасные. Для войны и для подавления бунтов, то есть для битв. Может, в нынешнее время именно такие и нужны?

— Распорядитель Рондос, есть ли возможность для получения индивидуальной комнаты? Или в паре с моей… спутницей? — на мгновение замялся я, гадая, как лучше всего обозначить Люмию.

Новый офицер (в этот раз представившийся), который «принял» нас и повёл к остальным колдунам, нахмурился, осмотрев меня подозрительным взглядом.

— Не положено, — буркнул он. — Маги должны проживать в одном месте, по правилам, разработанным специально для них. Разнополые пары вообще запрещено соединять. Наказание хлыстом, — на этом моменте мужчина ухмыльнулся. — Вам, версам, подобное должно быть знакомо.

Падаль. Ничего, и на тебя, ублюдка, найдём управу.

Молча кивнул, принимая сведения. В это же время Рондос оглядел Люмию, но особого интереса во взгляде у него не возникло. Скорее — оценил, мысленно поставил какой-то не слишком высокий балл и пошёл дальше. В некотором смысле типичная реакция, на которую должны влиять ещё пара факторов: правила и страх. И если с первым всё понятно, то со вторым… ха-ха, тоже всё понятно! Кто полезет на мага, должен либо владеть антимагическим амулетом, либо аналогичной силой, либо стальными яйцами. Вот только последнее мало поможет против мощного потока огня.

Сионов, к сожалению, уже увели в совершенно ином направлении, отчего «способ Глаца» — схватить за грудки и потрясти, оказался недоступен (не мне же его осуществлять⁈) Применять же магию, в такой вот ситуации, уже попахивает «нападением на вышестоящего», отчего можно получить хорошее такое наказание в виде палок, хлыста или карцера. Приятно-о!

Благо, что свой вопрос я задал ДО момента как нас завели в комнату, где располагались остальные маги (те, кто не на дежурстве), а то могли ведь «не понять» такого вопроса! Имею в виду, что прямо-таки вижу, как меня потом спрашивают: «А чего это ты хотел отдельно жить? Не хочется, значит, в нашем кругу находиться? Не нравится?» Прям сразу пахнуло «старой доброй» Третьей магической до момента выпуска большей части моих самых ярых недругов.

К счастью, до этого не дошло. Надеюсь и с Люмией в их женской комнате тоже всё будет нормально. А девушек-стихийников, так-то, не меньше, чем парней. Всё же магия не спрашивает, у кого и как проявляться, а потому, в среднем, количество парней и девчонок, проходящих службу в страже — если считать лишь магов конечно же, — плюс-минус равное. Только вот девушкам служится проще. Причину, думаю, представить не сложно, учитывая, что кроме как в виде волшебниц или сионов женщин в армию не берут…

— Новенькие? — едва мы зашли, спросил тощий, но крайне коренастый и даже на вид не чурающийся физических нагрузок парень, лежащий на койне, закинув руки за голову. Был он без рубашки, в одних лишь штанах, поглядывал лениво, но цепко. — Рано чего-то. Обычно распределённые со школ маги приходят ближе к вечеру. Эй, Рондос! — заорал колдун. — Чего режим нарушаешь⁈

Но офицер уже ушёл, не соизволив ответить. Хм… показательно… Что не ответил. Имею в виду, в столице этот верс даже не посмел бы пасть открыть на вышестоящего, ведь проблем потом не оберёшься! Во всяком случае из того, что я успел узнать. В колониях, видать, к дисциплине относились иначе. И хорошо, и плохо. Значит, шанс на совместную комнату и возможность «сходить погулять» у меня весьма серьёзно вырос, а вот плохо в том, что опять придётся рассчитывать лишь на себя. Тц…

— Мы — подкрепление армии императора, — сделал я шаг вперёд, как бы прикрывая остальных. Потому что Ресмон лишь насупился, рассматривая десяток парней, часть из которых спала, не обращая внимания на крики, шум и прочую возню, часть играла в кости, изредка поглядывая на нас, а часть просто болтала, валяясь на узких, грубых койках с металлическим каркасом, вбитым прямо в стены. Каратон же и вовсе создавал ощущение того, кто готовился атаковать. Или ставить барьер. Нервный он, какой-то, даром что целитель. — Точнее, — слабо улыбнулся, — все, кто выжил, после крушения «Кромолоса».

На мои слова повернулось двое ребят, сидящих в тёмном углу. Сразу стали заметны чёрные провалы их глаз. Некроманты. Этих то чего в стражу запихали? По идее, в Тайную полицию должны были взять, вот где некромантов с руками отрывают!

— Чего? — задумчиво нахмурился какой-то другой парень, уже полностью одетый и более светлокожий. — Давай по порядку…

— Тогда, начнём со знакомства, — сделал я ещё один шаг вперёд. — Меня зовут Кирин, — и вопросительно уставился на него, неспешно переводя взгляд на остальных.

— Ты, вижу, главный? — коренастый подскочил с кровати, вытягиваясь и хитро улыбаясь. — Ну давай, «приятель». Я — Костон…

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

В детстве Милене рассказали легенду о человеке, в животе которого находилось два щенка. Один любил его, был ласковым и послушным, второй был диким и умел лишь злобно рычать и кусать. Когда первый щенок ластился к нему, тыкался своим носом в сердце, то человек становился радостным, как жрец, с которым заговорил его бог. Когда второй щенок впивался в его плоть своими острыми зубами, то человек впадал в отчаяние и страшно горевал, словно столкнулся со смертью собственных детей.

В редкие моменты жизни, когда сердце оставалось в покое и собаки мирно спали, мужчина спокойно и бесстрастно говорил, что обречён.

— Блаженство, — объяснял он, — можно пить тысячу раз, а стыд перережет твою глотку лишь единожды.

«Между собаками», — так называлось это состояние. Оно отражало ситуацию выбора без выбора, когда любое решение неизменно приводило к краху.

Милена Мирадель определённо находилась «между собаками».

День начинался как и всегда: женщина зашла в тронный зал и все собравшиеся в нём опустились на колено.

— Начнём, — с улыбкой произнесла она, уже давно привычная к подобным действиям.

Коротконогий министр внутренний дел, Инар Моурен, поднялся первым. Человеком он был весьма умным, но нервным. Начав воодушевлённо произносить одну единственную фразу, мог впасть в тоску на её окончании. Зачастую не знал, куда деть взгляд. При общении с кем-либо (не только Миленой), его глаза обычно бегали по всему вокруг, но не хаотично, а словно подчиняясь некому ритуалу. Будто бы он старался максимально уклониться от «чести» столкновения взглядов. При этом императрица не ощущала в этом какой-то неприязни, это была скорее… привычка, пусть и весьма странная. В тех редких случаях, когда глаза Моурена и его собеседника всё-таки пересекались, министр смотрел решительно и настойчиво. Вот только вся уверенность исчезала буквально за секунды, отчего вторая сторона начинала ощущать одновременно чувство превосходства и странную незащищённость.

Мирадель, заметив старого Роддерка Хиторна, министра контроля магии, школ и гильдий, помогла ему подняться на ноги. Добродушный старик улыбнулся и стыдливо поблагодарил её, напоминая скорее смущённого юношу, у которого ещё не начала расти борода, чем одного из самых могущественных людей Империи Пяти Солнц.

Иногда Дэсарандес выбирал людей за ум и силу, как Моурена или Санториона, а иногда — за слабость. Порой Милене казалось, что старого Хиторна император преподнёс ей в подарок, поскольку сам он справлялся со своевольными и честолюбивыми хитрецами без всякого труда.

Неподалёку от этих двоих размещались и остальные девять министров. Всего их было одиннадцать и, конечно же, нельзя забывать про Киана Силакви, высшего жреца Хореса, который также присутствовал на всех советах.

Глава церкви Империи, как и Дэсарандес, предпочитал носить белое. Его густая борода была тщательно приглажена, а сам Киан, казалось, едва ли не светился некой, внутренней силой. Иногда Мирадель считала, что это какой-то артефакт, иногда — что сам Хорес наполняет его изнутри. Заставляет гореть.

Разумеется кроме них тут было множество других людей, но их роль была скорее помогающей и обслуживающей, чем что-либо решающей.

«Необходимо постоянно напоминать всем вокруг, как простым людям, так и знати, включая всё это сборище… Напоминать о порядке, который поддерживается моими силами и помогает им всем продолжать жить. Каждый должен помнить, кто здесь глава. Кто тут тиран», — подумала императрица.

Милена уселась на богато украшенный трон, начав заниматься привычными и в чём-то рутинными обязанностями.

Солнце ярко освещало широкий зал сквозь высокие окна. На стене, прямо за её спиной, была выложена тонкая и очень сложная мозаика, отображающая герб Империи: орёл внутри золотого солнца, расположенного на чёрном фоне. Этот же герб был вышит на камзолах стражи, стоящей у дверей, а также красиво нарисован на броне инсуриев, замерших по углам.

Императрица принимала всевозможные прошения и выслушивала людей, прошедших длинный путь, чтобы быть ею услышанными.

Ей было скучно, ведь некогда почётное занятие, вызывающее мурашки восторга от обладания высшей властью давно сменилось на привычный и рутинный процесс. И всё же, Милена не позволяла лености затуманить разум, внимательно выслушивая каждого.

— Истинными правителями нас делают ужасы этого мира, — в короткий перерыв между просителями произнёс Нигель Санторион, министр иностранных дел, весьма мудрый и хитрый человек. «Потомственный интриган», — как говорил её муж, который и поставил его на эту должность. — Я вижу, как всё это раздражает вас, но нужно держаться. Как я слышал, сегодня не будет особо-сложных дел.

Мирадель подняла на него глаза и не сдержала улыбки.

— Что вы обычно делаете в такие моменты? — спросила она.

— Рассматриваю лица их свиты, — пояснил Нигель. — Если идущий впереди обычно обучен держать себя в руках, то вот его спутники бывают небрежны. Из этого можно многое понять.

Императрица кивнула. Дэсарандес всегда говорил ей, что надо просить совета у тех, чья дружба может оказаться полезной. Людям, как он всегда повторял, приятно видеть, что их слова оказываются верны.

«Но при этом, мой муж также говорил, что в поисках истины порой приходится всё глубже опускаться вниз», — подумала Милена.

Сегодня были предложения по незначительным доработкам ряда законов, касающихся торговли и ввоза товаров из-за рубежа. Влиятельная купеческая гильдия просила пересмотреть вопрос, касающийся налогов на шёлк, отчего прислала дюжину серьёзных мужей, способных с серьёзным и умным видом продать даже ковш снега посреди зимы. Мирадель пришлось переадресовать вопрос Гарвасию Ринто, министру налогов, пошлин и сборов, чтобы он и его ведомство подробно разобрали ситуацию. Не забыла она и обязать того предоставить ей полный и подробный отчёт.

— Министр Морстон поможет тебе, — улыбнулась она.

Гарвасий скривился, не удержав лица. Аттий Морстон был министром торговли, отчего постоянно возмущался высоким налогам, выставляемым ведомством Ринто.

Милена желала получить конкретику максимально простыми словами, объясняющими ей, почему выгодно или не выгодно поддержать купцов, снижая налог на шёлк. Поможет ли это торговле или усложнит её? Если поможет, то как это отразится на поступлениях в казну? Будет ли подобное выгодно в долгосрочной перспективе? Что будет, если поддержать купцов лишь частично, то есть, снизив налог лишь на время? Или будет проще предоставить льготу одной только гильдии, как самой обширной (из тех, которые занимаются шёлком)?

Все эти моменты были тщательно зафиксированы секретарями, после чего загруженные Гарвасий и Морстон, отослали группу торгашей, а также своих помощников, чтобы те начали разбор ситуации. Сами министры, конечно же, остались подле императрицы, ведь ей мог в любой миг понадобиться их совет. Сама Милена, тем временем, перешла к следующему вопросу.

«И так до самого обеда», — устало подумала она.

Управление Империей было нелёгким занятием. Огромная страна являлась механизмом, внутри которого, вместо деталей, использовались люди, а вместо масла — законы. Стоит выйти из строя лишь одному — и вся система начнёт рушиться на глазах.

Мирадель же была мастером, который обслуживал этот механизм, и с каждым годом его отладка требовала всё больше времени и усилий, всё больше слов, которые подкреплялись авторитетом её голоса.

Само собой, Милена действовала не одна и речь даже не про императора с советом министров. Помощников в управлении страной всегда было полно, но вмешиваться могли немногие. Кроме вышеупомянутых высшего жреца и министров, такими людьми были лишь герцоги. Правда в данный момент доступен и относительно свободен был лишь один.

Ниже её трона, рядом со столом министров, неподалёку от многочисленных секретарей, восседал Вентуриос Мирадель, герцог Севера. Мужчине было сто двадцать два года, что ощущалось и во внешности, и по поведению. Седой старик с длинными, густыми бровями, гладко выбритым лицом, широким, загнутым к низу носом и всегда поджатыми губами. Взгляд Вентуриоса был строг, а улыбка почти не появлялась на его лице.

За годы правления Милены — которую Дэсарандес почти сразу поставил заместо себя (во время своего отсутствия), не обращая внимание на многочисленных, «более опытных и смышлёных» представителей, — между ней и Вентуриосом установилось полное взаимопонимание. Старик зачастую помогал ей, а поначалу так и вовсе едва ли не единолично принимал решения, пока Мирадель полностью не освоилась с собственной ролью. Но до сих пор герцог Севера вникал во все сферы деятельности Империи на ряду с ней, только теперь ограничивался лишь советом, причём лишь тогда, когда Милена его спрашивала, чем выгодно отличался от министров, которые зачастую любили настоять на своём.

Обычно Вентуриос отвечал ёмко, коротко и хлёстко, отчего женщине приходилось скрашивать и смягчать его слова, крайне редко действуя именно так, как желал бы герцог Севера. Впрочем, на том их тандем и строился.

Также зачастую Вентуриос подключался к общению с просителями, лично опрашивая очередного чиновника, посла или представителя знати.

По большей части до императрицы допускали лишь две категорий людей (не считая посланников других государств): тех, чью просьбу уже рассмотрели «снизу» и пришли к мнению, что она должна быть выполнена или тех, чей вопрос оказался тщательно изучен и имел чёткое решение — выбор из нескольких вариантов, которое и нужно было сделать Милене. Но даже так, частенько, ей было непросто. Те же купцы из своей гильдии пришли к ней со слишком сложным и не до конца решённым прошением.

Из списка шаблонов просителей, впрочем, бывали и исключения. Иногда к ней направляли людей, в общении с которыми ощущалось подозрение на использование служебного положения в личных целях. В таком случае просители отправлялись к министру внутренних дел, Инару Моурену, который отвечал за городскую стражу, Тайную полицию и, конечно же, суды. С его стороны проводилось дополнительное, тщательное расследование.

Ещё один шаг, за который недоброжелатели обвиняли её в чрезмерной жестокости, ведь имперские дознаватели не знали жалости и никогда не останавливались на полпути. Они были словно голодные псы, почуявшие кровь и вцепившиеся в сочный кусок сырого мяса. Мирадель никогда не боялась статуса своего просителя, отчего, если нужно, не скупилась на самые жестокие методы допроса, давая Тайной полиции чересчур много свобод.

Империя Пяти Солнц не терпела коррупции, прилагая максимум сил на её искоренение, ведь страна находилась в состоянии войны.

«Ещё и приближающийся день единения Империи, — мысленно поморщилась женщина. — Праздник требует слишком больших денежных затрат, а также привлечения огромного количества вооружённых сил».

Следующим решением, на котором «споткнулась» Милена, был запрос привлечения дополнительных средств в Рашмон, самый северный город-порт всей Малой Гаодии. Благо, что когда речь зашла о вотчине Вентуриоса, он самолично разобрался с проблемой, не прибегая ни к помощи министров, ни даже самой императрицы.

«Вот только достаточно ли справедливо оказалось решение? — задумалась женщина. — Речь шла о его владениях и… деньги оказались выделены».

Даже в момент перерыва Мирадель не сумела отойти от дел, ведь её уши оказались во власти Мариуса Дэбельбафа, министра разведки и шпионажа, отмахнуться от которого было бы одной из самых больших глупостей.

— Поступили сведения, что из Шарских кряжей спустился большой отряд горцев, которые присоединились к лорду Челефи. Они рыщут по Великой Саванне и одинаково могут направиться как к Морбо, так и к Родении, — голос Мариуса, несмотря на приятный баритон, создавал ощущение чего-то липкого, капнувшего на кожу и теперь медленно её стягивающего.

— Губернатор Брагис обладает достаточными силами, чтобы сдержать их, — уверенно заявила Милена, хоть особой уверенностью и не обладала. — А в Морбо, через залив, стекаются наши силы, долженствующие направиться на подкрепление к моему мужу. Быть может, целью Челефи будут именно они?

— С учётом разбившегося «Кромолоса», наши силы там не так уж и велики. Их уничтожение, если остатки рискнут направиться на сближение с нашим Дарственным Отцом, будет неприятной потерей, — согласился Дэбельбаф. — Стоит ли приказать им задержаться, дожидаясь новых транспортников?

— Нет, — сразу же мотнула она головой. — Дэсарандес был категоричен: подкрепления сразу же должны поступать в его распоряжение. Пусть направляются в Сизиан поездом, по западному тракту. А там караваном, вдоль границы с Истлой, до самого Монхарба. Этот путь не так давно прошла армия императора, он должен быть чист.

— Если не считать лафтетаров, — напомнил министр о многочисленных племенах пустынных разбойников. — Что же, будем надеяться, что Челефи не думает точно также, — приклеенная улыбка Мариуса всегда раздражала Милену. — Иначе в дополнению к «Кромолосу», мы потеряем ещё и поезд.

«Он прав, — прикрыв глаза, подумала женщина. — А если я прикажу направить на защиту подкрепления дополнительные войска из Морбо, то Челефи, получивший усиление от горных бахианцев, может осадить и взять город, оставшийся без мощного гарнизона. Этого нельзя допускать. Аналогично и с Роденией, до которой оттуда рукой подать. Да даже если забыть о них, то остальные города колонии тоже продолжают тлеть. В каждом из них проживают потенциальные мятежники, мечтающие о „свободном Кашмире“. Проклятье!»

Ещё больше собак внутри её тела.

— Усиль охрану железнодорожных путей, — всё-таки приказала Мирадель. — Направьте туда людей генерала Беренгария. Хватит ему торчать в пустыне, там всего несколько городов.

«Плевать на лафтетаров, наместник Иннес должен сам решить этот вопрос. Решить хоть что-то, кроме расширения своего гарема!» — гневно подумала императрица.

— Звучит разумно, моя госпожа, — поклонился министр. — Несмотря на все свои проблемы, Сизиан куда менее склонен к мятежу. Думаю, день единения Империи пройдёт в нём без беспорядков.

За исключением Дэбельбафа, никто более не отвлекал Милену, позволив ей в достатке постоять на балконе, ощущая бодрящий холодок надвигающейся осени. В воздухе витало ощущение скорых перемен и женщина лишь надеялась, что сумеет не сломаться под их напором.

— Только я… — едва уловимо прошептала она. — Не могу подвести…

Перерыв окончился и императрица продолжила заниматься делами. Из-за схожести прошений ей казалось, что принятые решения ни на что не влияют, но это было не так. Каждое слово и каждый вздох Мирадель менял чьи-то судьбы. Сейчас, в отсутствии Дэсарандеса, на её плечах лежала вся полнота власти за могущественное государство. Она давила на женщину и заставляла Милену искать хотя бы мнимую возможность обмануться и притвориться, что её решения не играют никакой роли.

Четырнадцать лет она была императрицей. Почти столько же времени Империя воюет на соседнем континенте.

Не так давно она посчитала, сколько времени видела супруга и получилось около четырёх лет из этих четырнадцати. В остальное время Милена была одна, в одиночку тягая бремя власти.

«Совершенно одна, — с долей горечи подумала женщина. Ей был всего тридцать один год и Дэсарандес не спешил заводить с ней детей, сказав, что и без того успел наплодить слишком много потомков. С какой-то стороны это было так. Все четыре герцогские семьи взяли начало от его сыновей. — Но сколько ещё лет мне ждать?»

Вопрос не был праздным, однако с учётом вечной жизни самого императора, он успел перенять некоторые принципы бессмертных, отчего время играло далеко не главную роль в жизни Дэсарандеса. Для Милены тоже, ведь алхимия и маги-целители могли сохранять её «свежесть» вплоть до восьмидесяти лет, отчего вопрос потомства стоял обособленно, где-то в углу.

«У него два живых сына, оба на войне, вместе с отцом. Старший — Аелинос, сто два года, младший — Финнелон, пятьдесят один. Оба давно имеют семьи, детей и внуков. Понятно почему Дэсарандес не хочет заводить новых. Для них уже не хватает почётных регалий, титулов и земли».

И всё же, от этих мыслей на императрицу навалилась тоска. Она пробила даже скуку сегодняшнего дня, расколола круговорот обыденности и рассеяла опостылевший порядок вещей.

«Долг, — сказала Мирадель самой себе. — У меня есть долг. Перед Империей и всеми её людьми».

Миллионы мужчин, женщин и детей. Ей казалось, что они все смотрят на неё и ждут решения своей участи.

В такие моменты её зачастую охватывала лихорадочная тревога. Если она шла, то ноги подкашивались, женщину вело, словно пьяницу. Милена старалась быстрее ухватиться за ближайшую стену или предмет интерьера, дабы не упасть от головокружения. Если же подобное проходило на момент, когда она говорила, то Мирадель моментально замолкала и отворачивалось, словно боязливый слуга при общении со строгим господином.

«Я — императрица. Правительница Империи Пяти Солнц!» — мысленно кричала она, но этот титул не означал величия, довольства или гордости, только бесконечный поток липкого ужаса и страха.

К счастью, привычный распорядок дня и до зубовного скрежета знакомый церемониал позволил женщине сохранить трезвость рассудка. Она как всегда делегировала задачи, направляя людей то к дознавателям министра внутренних дел, то к министру налогов, то к высшему жрецу, если дело касалось религии. При столкновении со сложными вопросами, Милена неизменно советовалась с Вентуриосом и своим советом министров.

— Я всё понимаю, — мягко говорила императрица. — Действуйте. Я рассчитываю на вас.

Иногда ей даже казалось, что всё предельно просто, словно она оказалась в дворцовой библиотеке, где каждая книга имела подпись и была внесена в каталог. Мирадель нужно было лишь свериться с ним и найти нужное. Вот только всё портили внезапные, чрезвычайные происшествия, которые быстро напоминали ей, что истина, как обычно, скрывается на дне тюка с соломой, а сама размером не превышает иглу.

В такие моменты женщина не могла сдержать слёзы смеха, так сильно ситуация напоминала абсурд.

«Это не может быть правдой! Каким образом я, шестая дочь худородного графа, погрязшего в долгах и едва ли не выставившего меня на продажу какому-нибудь купцу, умудрилась заполучить такую власть⁈»

В то время ещё совсем юная девушка ничего не знала о власти и принимала её за внешние атрибуты. Полнейшее невежество, но мало что было столь же невидимым, как власть. Милена помнила, как жадно смотрела на монеты — они могли уберечь её от участи «продажи» в семью низкородных, могли даровать лучшие условия жизни, обеспечить тем, чего хотела она, а не тем, что ей предоставляли. Она помнила, как рассматривала на серебрушке профиль Дэсарандеса, который словно незримо присутствовал с самого начала её жизни: во всех щедротах и во всех лишениях. Девушка не ненавидела его. Не боялась. Не любила. Все эти чувства лучше тратить на его слуг. Сам же император… ей всегда казалось, что он где-то слишком далеко.

В собственных мечтаниях, Милена перебирала всё, что могла узнать: слухи, мифы, истории. Всё что люди обычно придумывают на счёт своих правителей. Она представляла себе его, Дэсарандеса Мираделя, словно он находился прямо рядом с ней. Сидел поблизости и смотрел со стороны. Невозможная картина, которая, тем не менее, исполнилась.

Теперь с властью Милены могли сравниться лишь величайшие правители древности, которые, по слухам, объединяли всю Гаодию. А по рукам миллионов людей ходили монеты уже с её профилем, хоть на обратной стороне продолжал размещаться профиль Дэсарандеса.

— Что? — переспросила она, возвращаясь из грёз. — В каком городе тысячи голодающих?

— В Тирсе, моя госпожа, — склонился чиновник, — окраина Кашмира. Бахианцы, когда присоединялись к лорду Челефи, пожгли поля, а доступ к морю Гурен…

— Знаю, — срезала она его, — блокируется вольными городами, с которыми теперь идёт война. Но что поделать? Продукты, в первую очередь, доставляются армии, а у нас намечается очередной мятеж.

«Люди? Какие люди? Крестьяне и горожане? Обычно они страдают молча. Уходят в новые поселения, просят милостыню, продают своё тело или тела своих детей. В общем, как-то обустраиваются. Главное — правильно подать им ложь, почему нет помощи. Нигель Санторион сумеет придумать долженствующую причину. Не даром мой муж называет его скользкой змеёй».

Так далеко от народа, от сточных ям жизни, от бед простых людей, как не быть тираном? Сколь не были бы решения Милены взвешенными, разумными и честно выстраданными, они обрушивались на головы, как булавы, и разили, словно копья. Да и как иначе? На что и намекал негодяй-поэт Юалд Герен, своей «Одой переливов».

— Впрочем, что на этот счёт думает мой министр военных дел? — перевела она взгляд на Косто Лоринсона.

Мужчина на мгновение задумался, а потом произнёс:

— Как писано в Трактате о святости: «Наступят дни, когда Хорес направит на землю голод, но не по хлебу или воде, а по жажде услышать слово в честь свою. И будет он ходить по миру, от моря до моря, скитаться от востока до запада, пока не найдёт его». Пусть люди молятся и ниспошлёт им блага наш Господин Вечности.

Мирадель нахмурилась от столь фанатичной тупости, однако, это было ожидаемо.

«Глупец тот, кто просит совета у глупца», — подумалось ей.

Конец заседания не заставил себя долго ждать и императрица изволила уйти в собственные покои. Ей нужно было отдохнуть и прийти в себя. Женщина уже мечтала о сочном винограде и бокале изысканного вина с пряностями, как «совершенно случайно» на её дороге оказался Киан Силакви, высший жрец Хореса.

«Предчувствую проблемы», — Мирадель едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

— Я хотел поговорить, — с улыбкой произнёс самый святой человек Империи, — наедине.

— Что-то случилось? — с этим мужчиной Милена могла быть самой собой, ведь мало того, что Киан был одним из ближайших сподвижников её мужа, так ещё и мог слышать самого Хореса. Того с кем говорил лишь Дэсарандес. Это значило не просто много, это значило всё.

— Культ Амма, — сказал он, мягко придержав её за локоть и направив в сторону величественного храма, построенного на территории дворца.

Их прогулки и беседы не были редки. С того момента, как Дэсарандес направился на войну с вольными городами, это стало своего рода традицией. Положение Силакви, в каком-то смысле, делало его равным ей по политическому и общественному статусу, а совместные разговоры успокаивали Милену и даже придавали энергии, словно микстура бодрости от лучших алхимиков.

Высший жрец был умён, спокоен и мудр. Пусть он не был столь проницателен, как Дэсарандес, но всегда создавал ощущение более человечного.

«Мой ближайший союзник и соратник», — думала женщина по дороге к храму.

Галереи на вершине Ороз-Хора были величественными и не слишком длинными, однако имели неприятную тенденцию превращаться в лабиринт каждый раз, когда императрице нужно было срочно куда-то добраться или кого-то найти. Благо, что сейчас рядом с ней шёл тот, кто ориентировался здесь словно у себя в келье.

Безусловно Мирадель, оставаясь одна, могла направить с поручением слуг, которые всегда шли за ней в отдалении (даже сейчас), стремясь исполнить любое, мимолётное желание или поручение, но Милена не желала перепоручать столь простые задания.

«Хватает и того, что по утрам меня одевают чужие руки, а по вечерам омывают», — мысленно фыркнула она. Подобное всегда казалось ей безумием. Возможно причина была в том, что женщина выросла в небогатой семье, владеющей лишь звонким титулом.

Власть, как со временем поняла императрица, обладала коварной привычкой подставлять между человеком и его обязанностями других людей, отчего собственные руки и ноги превращались в декоративные напоминания о собственном прошлом.

Иной раз молодой женщине казалось, что из всех частей тела у неё остались лишь те, которые необходимы для управления Империей: язык и извращённый ум к нему в придачу.

— Что они сотворили на этот раз? — спросила Милена.

— Оставим этот вопрос для храма, — пригладил Киан свою бороду, лукаво на неё взглянув. — Пока скажи, отчего ты так напряжена?

Императрица рассмеялась, а потом устало покачала головой.

— Опять навалилась куча проблем, которые вытягивают из меня все силы, — призналась она. — А ещё… — и прервалась, не зная, как лучше будет объяснить.

— Ты всё ещё думаешь о том чтении, — проницательно заявил Силакви. — О «Оде переливов» и словах Герена.

— Её начало, — согласилась Милена, — как он начал поэму… — Взгляд императрицы бездумно скользил по изысканным, вырезанным из мрамора статуям, украшающим галереи. — «Таскол, стальной кулак в нашей душе. Сердце, яростно бьющее», — женщина бросила пристальный взгляд на своего собеседника. — Что думаешь об этом?

— Весьма интересные слова, — по орлиному профилю Киана пробежала тень улыбки, — вот только они — не более чем знак. Словно чайки, которые подсказывают морякам, что поблизости находится земля, пусть её ещё не видно на горизонте.

— Значит, ещё один неприветливый берег, — несмотря на то, что слова были произнесены в шутливой форме, женщина внимательно смотрела на выражение лица высшего жреца. Из-за этого сложилось впечатление, будто бы она спрашивала.

Силакви мимолётно усмехнулся и кивнул.

— Одна из тем, которые я хотел обсудить. С уходом Дэсарандеса и армии, все недовольные начали поднимать голову. Присоединённые к нам территории — лишь угольки, которые вот-вот разгорятся пламенем.

— Хочешь сказать, раз осмелился Юалд, то осмелятся и остальные? — нахмурилась Милена.

— Никаких сомнений, — задумчиво поднял он голову, сворачивая в сторону лестниц.

По мере продвижения этой пары, встреченные люди низко кланялись, неважно, будь это слуги или чиновники. Отличался лишь облик: первые походили на дрессированных собак, лишившихся шерсти, вторые — на согнутые вешалки с кипами дорогой ткани. Исключениями являлись лишь стражи: обвешанные артефактами сионы, изысканные инсурии, а также наиболее умелые и обученные волшебники.

Охрана не имела права отвлекаться от своей работы вне зависимости от того, кто показывался на глаза.

Солнце продолжало ярко освещать их путь через многочисленные, зачарованные на прочность стёкла. Все встреченные по дороге светильники были выключенными световыми артефактами, выполненными в едином стиле. Изысканные колонны сменялись высокими арками, расписанными стенами и имперским гербом.

Когда Милена впервые вошла в эти залы, то казалось чудом, что люди могли окружать себя подобной роскошью. Всё было отделано белым мрамором, стояли золотые статуи с выложенными бриллиантами глазами, потолки украшены величественными фресками, а на стенах висели картины знаменитейших художников, вложивших в свои работы собственную душу.

Всё было зачаровано, но так тонко и незаметно глазу, что пришлось бы постараться, дабы найти хоть одну руну. Артефакты были повсюду и каждый словно являлся произведением искусства: нефритовые курильницы, сандаловые перила у лестниц, мебель из чёрного эбенового дерева, фарфоровая посуда, тонкие кисти, вырезанные из кости…

Под ногами располагались величественные ковры, вытканные мастерами своего дела, а в их узорах прятались руны волшебников, делающих это произведение искусства по настоящему вечным. Мирадель казалось, что на создание каждого из них должна уйти целая жизнь.

Всё вокруг неё буквально дышало изысканностью и богатством. Не хватало только силы.

— Получается, что нам нужно больше переживать о внутренних проблемах, а не о внешних? — Милена приподняла бровь.

— Частично, — неопределённо выдал жрец. — Нужно смотреть на ситуацию шире. Армия, которую ведёт император, не встретит в вольных городах должного сопротивления, ведь туда набрали лучших. Даже если все маги успеют умереть за время войны, то количество высших сионов и инсуриев-гвардейцев таково, что сметёт любую преграду, встреченную на пути. Не забывай и о том, что архонты — не дураки, хоть и предельно упрямы. Думаю, примеру Гуннара Магбургского, заключившего тайный пакт о капитуляции, последуют и другие. А значит, Нанв упадёт нам в руки, как перезрелый персик. Но подобное совершение — очередной повод нашим врагам задуматься о собственном будущем. Король Истлы, Хармон Небелий, а также царь сайнадов, Велес II, границы которых откроются нам в должной мере, совсем не дураки, как бы не хотелось верить в обратное. Они понимают, что не сумеют в одиночку остановить армию Империи, а значит… нужно ввергнуть её в беспорядки, свалить, как колосса на глиняных ногах. В Рохе есть подходящая пословица: «Коли руки у врага крепки, хватай за ноги».

— Не верю, — Мирадель махнула головой, будто отгоняя муху, — да, Кашмир тлеет, но он один и нам прекрасно об этом известно. Кто кроме него? Кому достанет смелости и глупости выйти против Дэсарандеса? «Бессмертного императора», «Первого и единственного»!

— Милена, — пристально посмотрел он на неё, — колодец, откуда берутся дураки, неисчерпаем. Кашмир — лишь та часть, которая выступает открыто. Я бы предположил, что на каждого «лорда Челефи», приходится ещё десять, которые прячутся в тени и лишь ждут повода.

— Ты об этом хотел поговорить? — поняла женщина. — Для этого мы идём в храм Хореса, твою вотчину, которую ты очистил от шпионов, как добросовестный конюх вычищает конюшни?

— Элегантное сравнение, ты в своём стиле, — рассмеялся Киан.

— Так или иначе, враги весьма осторожны, — задумалась императрица. — Не уверена, что мы сумеем достойно сдержать десятерых «лордов Челефи».

С момента провального восстания Кашмира, лорд Челефи остался знаменем тех, кто не сломался под пятой имперских палачей. Тех людей, которые ежедневно молятся о благе этого человека, тех, кто держит дома старое ружьё, доставшееся от отца или деда, мечтая, что бросится в бой на проклятых оккупантов.

По сообщениям Дэбельбафа, песни и истории о лорде Челефи, выставляющие его народным героем, достигли даже республики Аспил. Несмотря на все попытки Тайной полиции отслеживать и контролировать обстановку, слухи распространялись со скоростью эпидемии. Одним своим существованием этот человек создавал напряжение на границах и заставлял каждого кашмирца задуматься о сопротивлении.

Очевидно, что происходит это всё неспроста и за подобным видна рука незримых кукловодов, которые вливают в нагнетание обстановки целые золотые реки.

«Это то, что имел в виду Силакви?» — подумала Милена.

Высший жрец положил руку ей на плечо.

— Кое-кто уже чувствует нашу слабость, запах которой распространяется словно кровь по воде, однако, я не верю, что ситуация приведёт к краху. У Империи есть ты и Дэсарандес. Твой муж выстроил государство на крепком фундаменте, а значит, что бы ни случилось, это не приведёт к фатальным последствиям.

— Говоришь, не бояться? — хмыкнула Мирадель. — Может ответишь, почему?

— По той же причине, отчего император, отправляясь воевать, оставляет за главную именно тебя. Не Вентуриоса, не Орафала, не Коспериоса и даже не Сандакая. Тебя, Милена, — твёрдый взгляд был суров, но не давил. Женщина не чувствовала потребности отвести глаза. Вместо этого она задумалась.

«Тысячелетний император выбрал меня. Человек, который построил Империю, который привёл её в нынешнее состояние…» — мелькнула у неё мысль.

— Но ты не хотел говорить мне это до того момента, пока я не вынудила тебя, — дружелюбно попеняла его Мирадель. — Отчего же?

Силакви прикрыл глаза, замедлив шаг. Как раз в этот момент они преодолели величественные, изукрашенные ворота, выходя из дворца на улицу. Стража, словно два истукана, даже не двинулась, когда они прошли мимо.

Маленькая процессия (за их спинами продолжали двигаться слуги) свернула в сторону храма.

— В такие моменты твой страх чувствуется едва ли не физически. Это вижу я, это видит Вентуриос, Дэбельбаф и, наверняка, многие другие. И уж конечно же, это видел он.

«Император», — договорила женщина.

— Если же видел, — продолжил жрец, — но всё равно оставил как есть, то считает страх твоей силой.

Эти слова, а скорее не слова, а правда, которая за ними таилась, укололи Милену прямо в сердце. Молодая женщина ощутила, как на глазах появились непрошеные слёзы. Лицо Киана расплылось, резко потеряло чёткость. Мир вокруг наполнился тенями и искажениями. Даже солнце, казалось, потускнело.

— Значит, Дэсарандес оставляет меня править, потому что я слабая? — голос дрожал.

Высший жрец Хореса поправил светлое одеяние, после чего произнёс ровным и рассудительным тоном:

— Разве отступающая с поля боя армия, желающая вернуться вновь, чтобы с новыми силами вступить в схватку, может считаться слабой? Ты боишься того, что на тебя свалилось, но страх не может считаться слабостью или силой. Он лишь показывает, что ты умеешь думать и понимаешь ответственность.

— Почему муж сам не сказал мне это? — слёзы успели высохнуть от яркого солнца, а через миг двойка успешно зашла в тень огромного храма.

— Потому, Милена, — жрец открыл перед ней дверь, увлекая внутрь, — что порой незнание — самая большая сила.

Чтобы нечто казалось чудом, надо, чтобы в него не до конца верилось.

Киан сразу приказал, чтобы им не мешали и не отвлекали, на что жрецы согласно кивали. Никто не озвучивал, что слуг нужно задержать, не позволяя им пройти дальше, ведь в этом не было нужды. Подчинённые Силакви и так знали, как следует действовать.

Спустя три пролёта высоких лестниц, чей архитектурный стиль выгодно отличался от дворцового, походя на него лишь роскошью, пара остановилась в покоях высшего жреца. Здесь царила тень и прохлада. Мирадель ощущала, как от короткой прогулки тонкий шёлк прилип к спине, отчего довольно улыбнулась, присаживаясь на мягкое кресло.

Помещение было зачаровано, как и весь храм. Пусть кто-то говорил, что «дом бога» не пристало осквернять магией, но Киан отвергал подобные домыслы с уверенностью человека, лично беседовавшего с Хоресом. Потому что так оно и было.

Палец высшего жреца, как только они зашли в покои, ткнулся в неприметную руну возле окна. Милена выгнула бровь, невербально спрашивая причину подобного действия.

— Нам не помешает ещё один человек, — улыбнулся Силакви.

Менее чем через минуту в дверь постучали, а потом внутрь заглянул ближайший сподвижник и первый помощник Киана — Сарг Кюннет, его правая рука.

Мирадель всегда с лёгкой брезгливостью рассматривала этого ещё молодого мужчину. Болезненно худой, чьи руки напоминали сухие палки, которыми играется ребятня в бедных кварталах Таскола. Голос его звучал надтреснуто, словно что-то давным-давно повредило горло, а поведение создавало ощущение недолеченной травмы головы.

Предложение сходить к целителям, однако, Сарг отклонял. Впрочем, ценили его не за это, а за весьма живой и острый ум, который пробивался сквозь его оболочку, как сорняк на каменной мостовой.

Силакви молча указал ему на кресло, рядом с собой, а потом уселся и сам.

— Культ Амма раскололся и власть перешла к новому человеку, — сходу ошарашил императрицу высший жрец. — Мои осведомители доложили: Хиделинда ныне выполняет лишь официальную функцию, является ширмой для отвода глаз. В то время как Фира получила статус «святой матери».

Несмотря на то, что речь шла лишь о местных приверженцах богини красоты, это всё равно была отвратительная новость.

— Проклятье, — женщина закрыла глаза и лишь её пальцы механически постукивали по подлокотникам глубокого кресла.

— Новый курс, который приняло руководство культа, идёт на обострение отношений с Империей, — продолжил Киан. — Именно через них прошло финансирование предателей, нанёсших удар по «Кромолосу». Ещё я практически уверен, что на день единения они нанесут совместный удар по столице, вместе с кашмирцами и сочувствующими им. Разумеется не обойдётся и без сайнадских шпионов, подкупленной знати и магов-ренегатов, ведь юнцам проще простого промыть мозги.

— Особенно богине семейного очага, плодородия и красоты, — мрачно согласилась Милена. — Ключевое — красоты.

Какое-то время все молчали.

— Это оно, Киан? — наконец спросила императрица. — Это они начали действовать?

— Хорес ничего не говорил мне, — нахмурился Силакви. — Я не думаю, что его печать столь ослабла, что гисилентилы зашевелились. Всё-таки культ Амманиэль существовал с самого их пришествия, переживал взлёты и падения, отчего нынешние события, хоть и кажутся тревожными, могут оказаться лишь совпадением.

— Неприятным совпадением, — хмыкнула женщина. — Но то в Империи, а что в общем?

Верховный жрец посмотрел на своего помощника, который воспринял это как знак.

— Да-да, культ богини Амма, — начал Кюннет, как обычно брызгая слюной и неловко складывая слова. — Полное имя — Амманиэль, которая на самом деле являлась повелительницей гисилентилов, что были побеждены и запечатаны во время Великой войны. Её сторонники неоднократно пытались заполучить власть в разных странах, — он несколько нелепо махнул руками. — Сильнейшее влияние имеют в рубс-руб-ру… республике Аспил и землях Свободы. Культ распространён в королевстве Рох, нашем ближайшем торговом партнёре. Меньшее количество последователей имеет среди Данхолфа, Милиссии и Великих Марок. Если брать ближайшие и сильнейшие страны, конечно же, — он говорил, словно цитировал какую-то книгу.

По большей части Милена всё это знала, но также она понимала и то, что не следует полагаться на память во время столь серьёзного обсуждения. Никогда не знаешь, о чём уже успел позабыть или какие незначительные, на первый взгляд, подробности сыграют ключевую роль.

— Культ Амма обычно не конкурирует с другими верованиями, — продолжал быстро говорить Сарг, — не… не… конкурирует. Очень лояльно относится к Триединству, но это не помешало их почитателям расколоть королевство Тилмора и устроить резню в Тразце. Подобное входит в их догмы, считающие, что истинная красота нуждается в не менее большой силе. Их действия в Империи — логичны. Хиделинда упустила момент ослабления страны, когда можно было упрочить позиции культа, ещё и допустила, что их вера постепенно теряет последователей, уступая официальной религии Империи — Хоресу. Уч-чи-у… учитывая же политику императора Дэсарандеса, в течение нескольких лет последователей Амма в стране, без притока свежей крови, не останется вообще. Необходимо было что-то менять. И они сделали это. Теперь, со сменой власти, всё изменилось. Вопрос времени, как начнётся открытое противостояние, ведь их миссионеры умеют выступать не хуже наших. Про-са-са… запрос в другие страны, ту же республику или королевство Рох, наполнит наши улицы беженцами, которые прибудут с целью примкнуть к культу и творить бесчинства, как это ныне делают кашмирцы. Прогнозы неутешительны: внутренние проблемы и распри могут расколоть Империю, что заставит нас потерять контроль над колониями Гаодии, — столь же неуклюже, как начал, Кюннет и закончил.

— Не думаю, что Господин Вечности допустит подобное, — Киан огладил свою бороду. — Но пока император и его армия далеко, нам предстоит самим решить этот вопрос.

«И снова я между собаками», — мысленно подумала Милена.

— Что предлагаешь делать? — спросила Мирадель. — Воевать против них?

«С этим могут быть проблемы. Как искать невидимого врага? Тайная полиция, конечно, знает о весьма приличном количестве последователей Амма, но это капля в море».

Ей не хотелось начинать похищать людей, подвергать их пыткам, выбивая информацию о ком-то ещё. Такая политика не приведёт ни к чему хорошему, особенно когда под рукой нет армии.

— Амма слишком популярна, — с долей хорошо заметного недовольства ответил Силакви. — С ростом уровня жизни в имперских городах, за последние два десятка лет, численность населения страны выросло почти в два раза. И пусть бoльшая часть, в конечном итоге, осела в деревнях, сила их традиций и веры всё ещё сильна в тех людях. Им нужно время, чтобы отринуть собственное прошлое и полноценно окунуться во власть Хореса.

— Согласно сведениям Куса Торрингтона, — подключился его помощник, вспоминая министра народного хозяйства, — четверть населения деревней тайно почитают богиню Амма. Ещё четверть приходится на всё подряд: Оксинту, Маахеса, Энтесу и даже Триединство. Получается половина. Половина-вина-на… — пустой взгляд Кюннета на мгновение завис, но парень быстро исправился. — Остальные почитают Хореса, здесь всё верно. Выходит: двадцать пять человек из ста на культ Амма. Вне сомнения, она самая популярная в Империи, после Хореса. Сне со-вес… со-мнес… сомнения.

Императрица промолчала и это был красноречивый ответ. Ей нужно было подумать. Теперь она полноценно поняла, по какой причине высший жрец настоял на общении тет-а-тет, не при всех в тронном зале и даже вдали от слуг со стражей. Каждый мог работать на врага.

— Спасибо, Сарг, — наконец произнесла женщина.

Милена сидела сгорбившись. Казалось, поток навалившихся проблем с головой засыпал её маленькое, хрупкое на вид тело. Но Силакви знал, что она, как и все представители императорской семьи, включая министров и его самого, прошли крайне серьёзные процедуры укрепления тела, как от алхимиков, так и от магов-целителей. Аристократы такого уровня уже не могут относить себя к обычным людям.

— Зачем им это, Киан? — спустя какое-то время спросила Мирадель. — Воевать с Империей? Они хотят, чтобы мы начали резать их сторонников, как скот? Ведь до этого и дойдёт, если эти люди не изменят собственные взгляды!

— О войне речи и не идёт, Милена, — с долей усталости произнёс жрец. — А культисты не более и не менее глупы, чем все остальные люди. Проблема, как и всегда, кроется в том, что они хотят защитить дорогое для себя. Обычные почитатели — любимую богиню, даже не подозревая о том, что молятся чудовищному ужасу, который с радостью обратил бы бoльшую их часть в монстров, а верховные жрицы — собственному финансовому благосостоянию.

— Поэтому они решили пойти на союз с лордом Челефи? — императрица откинулась на мягкую спинку кресла. Её голова, казалось, гудела от переполняющих мыслей. — Бороться за независимость Кашмира?

— Фире глубоко плевать на Кашмир, он для неё существует также, как охотничьи угодья для знатных любителей пострелять зверьё. Ей всё равно на границы стран, ведь она нацелилась на ума и души людей. Что же жители? Несмотря на разницу менталитета, все они одинаковы. Каждому хочется уюта и порядка в доме, вкусно есть, сладко пить и спать с красивой женой. Максимально простые тезисы, максимально лёгкое поклонение. Всё создано для быстрого распространения и массового завлечения в свои сети новых людей.

— Глупости, — отмахнулась Мирадель, — рассчитанные на невежественных крестьян, которые и идут «под её крыло». Что с божественными законами? Правилами поклонения? Догмами? Где учения жрецов? Где, в конце-то концов, хоть какая-то польза? — она, с откровенной горечью, помотала головой. — Её нет. И после этого злом и демоном называют Хореса? Вшивый культ, проникший на Гаодию из Азур-Сабба, теперь желает подчинить себе и Империю⁈

— Вообще, — перебил её Кюннет, — в Трактате о святости, то есть, во всей серии этих книг, имеется более двухсот несовпадений целей Хореса и его святых бра-из-бра… избранных, с изначально поставленными перед императором. Две из них входят в тринадцать священных молитв, обязательных к изучению всем жречеством наизусть. «Ибо для них утро — смертная тень, так как они знакомы с ужасами смертной тени», — вторая книга, одиннадцатый стих. И ещё: «Потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть, ибо законом познаётся грех», — третья книга, двадцать девятый стих. В первой речь идёт о нарушении…

— Мне донесли, что было сказано пророчество, — выдал Киан. Никто из них уже не слушал Сарга. — Что появится избранный, способный сокрушить Дэсарандеса и «освободить» земли, которые были покорены им.

Милена начала тихо смеяться, но смех постепенно набирал оборот. В нём ощущались истеричные нотки.

«Меня окружают собаки и все они дикие. Рвут на части, каждый миг этой жизни».

— Если такое произойдёт, то все земли, от Малой Гаодии и до Большой, погрузятся в хаос, — наконец произнесла она. — Ты уверен, что гисилентилы не приложили к этому руку?

— Хорес молчит, — повторил Силакви. — А значит, это не они.

«А ведь про Дэсарандеса тоже есть пророчество, — припомнила женщина. — Что-то про объединение мира и уничтожение великого зла, — она не помнила его наизусть. — Как они могут существовать одновременно?»

— Подумай о самой себе, Милена, — тем временем, начал высший жрец, — о битве, которая идёт внутри тебя каждый день…

«Собаки», — сразу же вообразила она, хоть это и не было тем, о чём говорил Киан.

— … о том, как отдельные части тебя постоянно предают целое. Подобное происходит у каждого, а потому, мы не так уж и отличаемся от мира, в котором живём.

— Понимаю, — огрызнулась императрица. — Всё понимаю!

— Даже без гисилентилов, культ Амма доставит нам множество проблем. И пророчеству, — продолжил Силакви, — не обязательно быть настоящим. Слухов о нём будет вполне достаточно, чтобы поднять волну, которая сможет потопить нас всех.

— Хорошо, я согласна с тобой, — кивнула Мирадель. — Но как бороться со слухами?

Жрец притворно нахмурил брови.

— Со слухами можно бороться только при помощи новых слухов.

И в его ответе был смысл.

— Что делать с культистами? — поступил новый вопрос от женщины.

— У них раскол, — Киан пожал плечами. — Надо пользоваться этим, пока есть такая возможность. Если мы сумеем заставить их бороться друг с другом, вместо того, чтобы создавать проблемы уже нам, то как минимум, выиграем время до возвращения Дэсарандеса. Как максимум — решим проблему на корню.

— Ты говорил, что Хиделинда перестала быть главой их культа? — пальцы императрицы снова начали отстукивать мелодию по подлокотнику кресла.

— Но не перестала быть гордой, властолюбивой женщиной, обожающей деньги, почёт и собственный статус «прекраснейшей», — ухмыльнулся Силакви. — Она точно не отнеслась к ситуации с пониманием.

— Предлагаешь пригласить её к нам и попробовать перекупить? — задумалась Милена.

— Один из вариантов, — кивнул жрец.

— Может, просто убить их обеих? — предложила императрица ещё один вариант. — И ту, и другую?

— Чтобы спровоцировать восстание приверженцев Амма по всей Империи? — хмыкнул Киан. — Прямо в момент, когда бoльшая часть наших войск воюет в вольных городах? И когда на границах рыскает лорд Челефи, а Кашмир тлеет, как уголёк, готовый воспламениться от любого дуновения ветра?

— Ты прав, — ладони Милены обхватили лицо, сильно сжимая кожу. Женщина будто бы задумалась: стоит ли дать ногтям волю впиться в её плоть, вырывая кусок.

«Это даст мне возможность отдохнуть, — подумала Мирадель. — Дать собакам насытиться».

Но вместо этого она начала обсуждать со своим ближайшим помощником будущий праздник — день единения Империи, который состоится уже на следующей неделе. Безусловно, приготовления шли полным ходом, а Тайная полиция чуть ли взяла столицу под колпак, заглянув даже в самые дальние и глубокие дыры. Было сделано всё, чтобы предотвратить возможные погромы и попытки бунта. И если на счёт исконной родины Империи — острова Фусанг, или, как его называли жители: «Малой Гаодии», особых переживаний не было, то вот колонии грозили вспыхнуть тем самым пожаром, о котором уже упоминал жрец.

Особенное внимание, конечно же, было уделено Кашмиру. Императрица предоставила его губернатору, Дэвису Брагису, неограниченные полномочия, обещая полную поддержку (включая финансы) любым его начинаниям. Ключевое: успокоить население.

Однако, несмотря на всё это, во многом у Милены были связаны руки. Война требовала ресурсов, продуктов, рекрутов. Всё это в первую очередь шло императору и новому куску земли, который скоро упадёт им в руки. Останется лишь пережевать его и не подавиться в процессе.

«И обязательное выступление перед народом, на центральной площади Таскола», — кольнула её ещё одна мысль. Она была готова к этому.

В такие моменты Мирадель постоянно ощущала фальшь. Всё, включая косметику на лице, казалось поддельным. Жгло её кожу яростным криком ненависти. Милена не была Миленой, она превращалась в образ, который видела толпа. Ответ на их жадные фантазии. Она была Силой, была Справедливостью. Грозным волеизлиянием самого Хореса, облачённой в смертную плоть.

Власть, которая проявлялась не только в регалиях.

Впрочем, они тоже присутствовали. В моменты выступлений, кроме привычной и изящной короны на голове, её наряд непременно включал в себя большую, изумительной красоты рубиновую брошь, символизирующую связь с божественной кровью её мужа, избранника самого Хореса. Выделанное золотом ожерелье, украшенное россыпью жемчужин, в центре которого зияла ярко-синяя, сапфировая подвеска, также непременно находило пристанище на её шее. Оно показывало право командовать гвардией инсуриев, которые несли охрану дворцового комплекса и в отсутствие Дэсарандеса являлись её личной армией, поклявшейся служить в жизни и смерти.

Но быть императрицей — это постоянно являться сразу несколькими людьми. В первую очередь — честной и бескомпромиссной женой своего мужа, бессмертного императора. Во вторую — шпионкой, таящейся в тени и постоянно вынюхивающей заговоры, непременно происходящие за спиной любого правителя, даже такого, как Дэсарандес. В третью — генералом, каждый миг прикидывающей сильные и слабые стороны любого встреченного противника.

Обсуждения закончились лишь под вечер. Перед уходом, женщина задержалась перед зеркалом, невольно отмечая собственную, в каком-то смысле поразительную красоту: аккуратный овал лица, большие тёмные глаза, светлую кожу, лишённую даже намёка на какой-то изъян, густые, иссиня-чёрные волосы, ровные, белоснежные зубы, мягкие, чувственные губы…

Милена всегда была прекрасна, красива какой-то неестественной, глубинной красотой, отчего на неё обращали внимание даже среди высшей знати, красующейся созданными, будто под копирку, лицами и телами.

Именно красота, в свою очередь, оказалась замечена Дэсарандесом, которого Милена позднее поразила собственными качествами и неожиданно острым умом. Не таким, как у Кюннета, гораздо более человечным и естественным.

И пусть в будущем императрица не избежала доработок, полученных от волшебников, она пожелала сохранить свою внешность почти без изменений. Она нравилась самой себе, что было для женщины ключевым.

Впрочем, в моменты потрясений и тоски, Мирадель считала, что недостойна своего лица. Жалела, что не оказалась самой обычной девчонкой, которую «продали» бы купцу и она уже жила самой простой семейной жизнью, с несколькими детьми и, быть может, была бы счастлива.

Сейчас, будучи потерянной и почти не замечающей дороги, Милена направлялась в сторону своей опочивальни. Мысленно она шептала самой себе противоречия и невозможные истины. Тем голосом, который обитал внутри каждого из нас, которым произносят самую мерзкую правду и самую гнусную ложь. Голосом, который заполнял бoльшую часть людей и который никогда не показывал то, что на самом деле нужно.

«Это сон, — шептала она себя. — Всё это простой кошмар. Сейчас я проснусь. Проснусь…»

Палач. Тиран. Императрица. Чудо, в которое не верят до конца.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Кости мотылька. Книга 1. Я умру завтра