Утро началось с яркого луча солнца, который отразился от воды канала и коварно пробрался в мое окно сквозь небольшую щелку в неплотно задернутых шторах. Я открыл глаза, зевнул, встал с кровати и прошел в ванную комнату. Наскоро умылся, мельком взглянул на себя в зеркало и понял, что откладывать визит к цирюльнику больше не стоит.

Неспешно выбрав костюм и облачившись в него, я вышел из своей комнаты и направился на кухню. Оттуда доносились негромкие голоса — Фома выкладывал на стол продукты из корзины, а Иришка придирчиво осматривала их и убирала на полочки холодильника.

— В мясной лавке предложили свежую вырезку, и я решил, что ты будешь ею довольна, — сказал мой помощник.

— Ты хорошо меня знаешь! — улыбнулась девушка, посмотрев на Питерского с особенной теплотой.

И в этот момент мне показалось, что я здесь лишний. Даже хотел было вернуться в гостиную, но тут Иришка вздрогнула, словно почувствовав чужой взгляд и обернулась ко мне. И с улыбкой сказала:

— Доброе утро, Павел Филиппович! Завтрак готов, сейчас я его вам подам.

— Мне хотелось бы поесть прямо здесь, если удобно, — ответил я. — Вы составите мне компанию?

— Я бы с радостью, — отозвался Фома. — Хоть я уже и поел, но от второй порции не откажусь, уж больно вкусно у нас готовят.

Он смущенно пожал плечами. А Иришка приосанилась и собрала со стола оставшиеся покупки, чтобы переложить их в ящик у окна.

— Мойте руки, господа! Сейчас я вас вкусно накормлю...

Фома тотчас подчинился, а я показал чистые ладони и сел за стол.

— Рановато ты сегодня проснулся, — раздался от порога голос Виноградовой.

Она прошлась по комнате, заглянула в сотейник, проверила заварочный чайник, а затем сунула нос в сверток с зеленью.

— Доброе утро, Любовь Федоровна, — отозвался я. — Как ваши дела?

— Все в порядке. Во время моего отсутствия ничего не случилось. Пока мы были в отъезде, рабочие взяли себе выходные.

— Почему? — удивился я.

Призрак спокойно пояснила:

— Потому что я не хотела, чтобы они возились с ремонтом без меня.

— Вам нужна помощь?

Виноградова покачала головой:

— Нет, мы с Фомушкой со всем справляемся. Теперь стало проще. Мне больше не нужно писать инструкции на доске.

— Говорить намного удобнее, — подтвердил парень, демонстрируя кухарке чистые ладони.

— Надо условиться с печником, чтобы он занялся камином, — продолжила призрачная дама. — Я знаю одного мастера, которому надо будет позвонить.

— Я...

— Этим займется Арина Родионовна! — перебила меня Виноградова. — Тебе не стоит беспокоиться о таких мелочах.

— Тогда о чем же мне стоит беспокоиться?

— Для начала было бы неплохо помочь мастеру, который обещал заняться нашей мебелью, — предложила женщина. — Еще нам звонил парень, которому завещали кота.

— Помню о нем. Мне пока нельзя заниматься адвокатской практикой, но помочь этим людям запрет мне не помешает.

— Добрый ты... — покачала головой бухгалтер. — Наверняка еще деньги брать с этих бедолаг не станешь. Но если тот мальчишка откажется от кота, то забирай его домой... Разумеется, я имею в виду кота! У нас найдется еще она миска и лоток.

Разговор о котах напомнил мне про дворника, которого мы недавно приняли на работу. И я спросил:

— Как поживает наш Евсеев?

— Он пристрастился ходить с удочкой на канал и ловит там по утрам мелкую рыбешку для питомцев, — ответил Фома. — Ремонт в его комнате уже сделан, осталось только сложить печку.

— А как он сам? — уточнил я, памятуя о наставлениях Шуйского.

— В порядке, — подала голос Иришка, ставя передо мной тарелку. — Я приходила, чтобы проверять котов и дом. Ваш новый работник был приветлив и очень переживал, что вам не понравится, как он ухаживает за цветами...

— Он с ними справляется, — отозвалась Любовь Федоровна. — Я даже удивилась тому, как ловко он подрезал кусты. Все же руки у него растут из положенного места.

— А лекарь не являлся?

— Лаврентий Лавович позавчера ждал меня на ступенях дома, — призналась девушка, протягивая Фоме льняную салфетку.

— Он вас не напугал? — озаботился я, заметив, что кухарка смущена.

— Нет, но он задавал странные вопросы по поводу... — девушка покосилась на Питерского. — Отчего-то спросил нет ли у меня аллергии на котов.

— Я ему задам трепку, — проворчал помощник, и я прекрасно его понимал.

— Евсеев сразу запер котов у себя и строго мне наказал следить за этим лекарем, чтобы он не утащил нашу живность, — продолжила Иришка. — Говорят, что лекари бывают странные.

— Не обращайте внимания! — с наигранной беспечностью отмахнулся я. — Просто Лаврентий Лавович беспокоится за всех домашних. Он теперь наш семейный целитель.

— Ох, это хорошо, — улыбнулась девушка и наверняка сама не заметила, как ласково потрепала Фому по волосам.

Тот все еще продолжал хмуриться, но под рукой кухарки мигом подобрел и даже довольно прищурился.

— При мне он не посмеет подобного! — сурово заявила Виноградова. — Иначе вылетит прочь из нашего дома...

— Я поговорю с ним, чтобы больше не надоедал со своими вопросами, — пообещал я.

Мы принялись за завтрак, состоящий из вареников с творогом и вишневым повидлом. Терпкий чай оказался заварен именно так, как я привык — видимо, хозяйка дома научила Иришку добавлять нужные травы. Сама Виноградова услужливо помогла наполнить кружки отваром. Этим она вызвала у меня подозрения, потому что наш домашний призрак ведет себя так только тогда, когда ей что-то нужно.

— Павел Филиппович, — начала она, когда я принялся за напиток, — ты как-то упомянул, что будешь привозить домой наличные... Я как раз собрала немного денег для того, чтобы можно было отвезти их в банк. Было бы славно, если бы ты привез оттуда свежие купюры.

При упоминании денег глаза призрачной дамы загорелись азартом. И я кивнул:

— Хорошо, сегодня съездим.

— Замечательно, — с облегчением вздохнула женщина и принялась обмахиваться салфеткой, словно ей и впрямь стало душно.

— Вы в норме? — спросил я.

Виноградова на днях вспомнила о потерянных после смерти силах. Странное место, где мы гостили, вернуло ей на время способность управлять огнем. И с того момента женщина была задумчива и тиха. Мне казалось, что она размышляет о чем-то своем, и эти мысли ее тревожат.

— Какая уж тут норма? — невесело сказала она. И сразу добавила с тяжелым вздохом: — Но правду говорят: в гостях хорошо, а дома лучше.

— К слову, о доме... — начал я и осекся, напоровшись на острый взгляд Любови Федоровны.

— Что не так?

— Вы говорили о том, что у нас проблемы с трубами в подвале. Стоит упомянуть об этом рабочим.

— Хорошо, — коротко кивнула женщина. А потом всплеснула руками: — Заболтал ты меня, Павел! Сейчас начнется передача, которую мне никак нельзя пропустить!

Женщина просочилась сквозь пол, забыв, похоже, что телевизор находится в ее комнате. Я прислушался, но звуков работающей техники не услышал.

— Она вернулась немного грустная, — подтвердил мои наблюдения Фома. — Я очень надеюсь, что она сможет опять привыкнуть быть... собой.

Он словно намеренно не стал говорить слово «мертвой», но мы оба понимали, что все дело именно в этом. Виноградова была одним из немногих призраков, способным общаться с живыми без подпитки силой. Вероятно, она стала тосковать о потерянных возможностях. Надо будет обсудить это с бабушкой, она наверняка знает, как правильно вести себя в этой ситуации. У нее ведь был помощник, который обитал в доме много лет.

— Так нам надо ехать в банк? — осведомился Фома. — Мне как раз пора положить деньги на зеленую книжку.

— Ты разделяешь доходы на разных счетах? — удивился я.

— Все так, вашество. На золотой я храню свои личные средства, а на зеленой — те деньги, которые трачу потом на всякие домашние нужды. Это меня наша женщина научила. И подсказала, что если часть процентов отправлять на помощь в приюты, то налог станет меньше. То есть получается, что подати я плачу те же, но часть из них сразу идет на угодное дело.

— Это хорошо, — кивнул я.

— И в профсоюз надо платить взносы, — напомнила Иришка.

— Про такое я не забываю, — отозвался парень.

— И я тоже, — девушка смущенно поправила волосы. — Маменька так гордится, что я работаю у самого адвоката Чехова. Говорит, что если сам княжич доволен моей готовкой, то и учителя не разочаруются.

Я заметил свежую газету, которую Фома принес с улицы и, извинившись, вышел в гостиную. Периодику я прихватил с собой. На первой странице нашлась фотография императора на открытии новой лекарни. Станислав Викторович с улыбкой смотрел в камеру, перерезая ленту. А ниже в две колонки текста уложилась речь правителя, в которой он рекомендовал подданным доверять лекарям и не обращаться к всяческого рода деревенскими умельцам, что пытаются лечить недуги пометом птиц и нечестивыми словами.

С этим я был согласен и рассеянно пробежался глазами по другим страницам газеты. Ничего интригующего я там не нашел, кроме одной новости, которая меня заинтересовала. Где-то за границей супостаты захватили самолет, но, к счастью, их обезвредили наши подданные, оказавшиеся в салоне. Затем соотечественники потребовали отправить негодяев в багажное отделение, чтобы оставшуюся часть пути они проследовали без комфортных условий. Но экипаж проявил удивительную доброту и запер лиходеев в одном из туалетов.

Автор статьи выразил изумление подобным поведением иноземцев: «Именно неуместная мягкость позволяет душегубам верить в свою безнаказанность. Хорошо, что в нашей Империи не стали отменять каторгу и казнь...»

Я отложил газету, решив, что новостей на сегодня хватит. И в этот момент в кармане зазвонил телефон. Звонила бабушка. Я вздохнул и нажал на кнопку приема вызова:

— Доброе утро...

— Ты не стал звонить, как только приехал, — без предисловий сказала княгиня. — И мне пришлось узнавать все новости о тебе у Александра Васильевича. Это несправедливо.

— То, есть ты заставляешь кустодия выдавать тебе секретную информацию? — усмехнулся я.

— Я ведь могу и забыть о том, что ты уже взрослый, — обманчиво мягко заметила Софья Яковлевна. — Приеду к тебе в рабочее время, привезу альбом с детскими снимками и буду обсуждать тебя с Ариной Родионовной...

Я сразу понял, что некромантка не шутит, и решил не играть с огнем. Потому тотчас заявил:

— Прости, виноват! Мы прибыли поздно, и я не хотел тебя беспокоить. Я был уверен, что Александр Васильевич обо всем тебе сообщит.

В трубке повисла пауза.

— Сделаю вид, что поверила, — ответила Софья Яковлевна после недолгого молчания. — Но если ты продолжишь игнорировать меня, то я исполню свою угрозу. Ты даже не представляешь, какой коварной я могу быть!

— Поверю на слово, — покорно отозвался я.

— Ты в порядке? — бабушка сменила гнев на милость. — Знаю, выходные за городом должны расслаблять. Но в твоем случае отдыха не получилось.

— Все так. Однако я сам вызвался помочь. И, думаю, что новые знакомства пойдут мне на пользу.

— Ты про деревенских жителей? Или про тех, кто обитает в городке неподалеку? — усмехнулась бабушка.

— Мне удалось пообщаться с Тимофеем.

— Тем парнем, который принимал участие в... выступлениях? — внезапно осипшим голосом спросила княгиня, и я нахмурился, не понимая, что могло ее так встревожить.

— Верно, — подтвердил я.

— Тебе стоит быть с ним очень осторожным, дорогой.

— Почему? Он ведь сын Велико...

— Парень живет в резиденции не первый год, — прервала меня женщина. — Когда я была совсем юной, он был все тем же парнем, которым я видела его в этот раз. За все эти годы этот человек ни на день не состарился и не изменился.

— И кто же он? — нахмурился я.

— Я слышала, что когда-то он совершил что-то нехорошее. И с того дня стал частью этого места. Мрачной частью, о которой лучше не говорить.

В этот момент я вспомнил обо всем, что мне рассказывал новый знакомец, и подумал, что его страшная легенда могла быть вовсе не выдумкой.

— Ты ничего ему не обещал? Не давал никаких клятв или... — княгиня задохнулась на последней фразе.

И я поспешно заверил ее:

— Ничего такого не было! Он приходил к нам на ужин и рассказывал местные легенды. Но ничего глупого я не сделал, об этом можешь не переживать.

— Я всегда беспокоюсь о тебе, — ответила бабушка. — И так будет всю жизнь, и даже после нее.

— Когда появится другой внук или внучка, ты станешь спокойнее относиться ко всему, что связано со мной, — предположил я.

— От этого ты не станешь для меня менее ценным, Павел. Не надейся на это.

Я лишь покачал головой, понимая, что спорить бесполезно.

Мы попрощались. Затем я подошел к окну и выглянул наружу. Там по обыкновению куда-то спешили люди, ремонтники опять возилась с кабелями связи. Мне подумалось, что они как-то слишком часто наведываются к нашему дому.

Снизу раздался стук в дверь, и я направился к лестнице.

— Вашество, я отворю, — предложил Фома, выглянув из кухни.

— Не стоит, сам справлюсь, — отмахнулся я и спустился по ступеням на первый этаж.

Распахнув дверь, я увидел стоящего на крыльце парня в форме почтальона. Чуть поодаль за его спиной стоял велосипед.

— Здравствуйте, Павел Филиппович, — коротко поклонился парень. — Вы, наверное, меня забыли.

— Господин Щукин?

— Удивительно, что вы меня помните, — смутился парень и поправил на переносице очки. — Уж простите, что я к вам без предупреждения, но мне очень нужно с вами поговорить...

— Проходите, — я сделал приглашающий жест.

Вытерев подошвы о коврик, он прошел в холл, а потом в приемную. Сняв форменную фуражку, пригладил волосы.

— Желаете чаю? — предложил я.

— Ох, не стоит! — отмахнулся Леня. — Я не хочу вас беспокоить.

Мимо него проплыл заварник и медленно опустился на столик. Парень замер, а потом торопливо попятился.

— Не переживайте, в этом доме обитает порядочная призрачная дама. Иногда она угощает гостей хорошим чаем. И я вам рекомендую не отказываться.

— Хорошо, — кивнул Щукин и снял с себя сумку, висящую у него на боку на длинном ремне.

Затем гость присел на диванчик и с изумленным видом стал наблюдать, как из пузатого чайника в изящную чашку льется крепкий настой.

— У вас в услужении призрак? — отчего-то шепотом спросил визитер.

— Госпожа Любовь Федоровна тут на правах хозяйки, — мягко сообщил я.

— Простите... — торопливо извинился парень, глядя в то место, где, по его мнению, должна была находиться Виноградова. — Я просто никогда не встречал призраков.

— Он сейчас начнет священным знаком себя осенять, — хихикнула бухгалтер. — Того и гляди начнет рассыпать тут какие-нибудь храмовые благовония, чтобы отпугнуть нечистую силу.

— Поверьте, таких призраков вы вряд ли еще где-нибудь встретите, — продолжил я. — Мне повезло найти замечательную женщину, с которой мы стали добрыми друзьями и соседями.

— Удивительно... — Щукин робко улыбнулся и вновь пригладил волосы. — И вы удивительный человек, мастер Чехов!

— Бросьте, я не отличаюсь от других настолько, чтобы считать себя таковым.

— Вы ошибаетесь, — было заметно, что парню неловко возражать. — Поверьте, со стороны виднее.

— Не стану спорить, — я подвинул визитеру вазочку с печеньем.

— Я не решился бы прийти к вам сам, — вновь заговорил Леня, — мне ужасно неловко отвлекать вас от дел... Но то, что вы совершили, изменило жизнь не только мою, но и других людей.

— Поясните, о чем речь, — насторожился я.

— Судьба послала мне защитника в вашем лице. Я не мог поверить своему счастью, но признаться, немного сомневался, что вам удастся добиться справедливости. Простите за это...

— Понимаю вас, — кивнул я.

— Госпожа Ромская много лет была грозой нашего почтового отделения. Да и для жителей своего дома тоже. И для соседей.

— Наслышан об этом, — улыбнулся я.

— Мы не знаем, что вы сделали. Как вам удалось добиться этого чуда...

— Чуда? — я прищурился, отпивая чай.

— Иначе это и назвать нельзя! Вы не знаете, как изменилась жизнь многих людей.

— Расскажите, — предложил я.

— Мира заявилась ко мне на следующий день после того, как мы с вами встретились. Она прикатила мой велосипед, который ранее конфисковала. И хотя изъятие было незаконным, я ничего не мог с этим поделать... Так вот, она извинилась! Попросила не держать на нее зла.

— И вы не держите? — уточнил я.

— Если откровенно, то поначалу я испугался ее визита и был рад, когда она ушла. О своих обидах и думать забыл. И лишь когда она ушла, я понял, что она выглядит совсем не так, как раньше. И дело было не только в одежде... Мира казалась другой. Она даже смотрела иначе, как-то по-доброму, что ли...

— Понятно, — сказал я, не зная, что ответить на это.

— Нет, вы не понимаете! — парень заерзал и подался вперед. — Она никогда не улыбалась! И от нее за версту несло ненавистью.

— Для этого были причины.

— Я не прошу вас открывать тайну Ромской, — тут же отозвался Леня. — Вы некромант, и у вас свои методы. Однако, после вашей беседы она стала другим человеком. Она отправилась в богадельню, куда переехали все ее соседи, и забрала их оттуда.

— И они вернулись?

— Не сразу, конечно, — пояснил парень с улыбкой. — Но Мира умеет быть настойчивой. Оказывается, она умеет печь пироги. И как-то принесла их к нам на почту. А потом попросила меня помочь ей убедить соседей вернуться в дом... Сказала, что пустой двор ее пугает, а тишина в парадной кажется жуткой. И знаете — я ей поверил!

— Понимаю, — вновь кивнул я.

— Мы с соседями вместе поехали и помогли старикам перебраться обратно в дом Ромской. Теперь мы ходим к ним в гости. Старик, который живет над квартирой Миры, оказался бывшим преподавателем музыки, он взялся меня натаскивать для поступления.

— Это ли не прекрасно? — я и впрямь был доволен.

— И кажется, что с Мирой у них взаимная симпатия, — смущенно добавил парень. — Знали бы вы, как она умеет петь! В парке неподалеку от ее дома мы организовали танцы под живую музыку по выходным...

— Я очень рад, что все так сложилось.

— Про вас говорят, что вы хороший человек, Павел Филиппович, — заключил почтальон. — И это правда. Я просто не мог не прийти, чтобы поблагодарить вас за все. Вы спасли меня, спасли тетю Миру и всех, кто обитает с ней рядом... Наша жизнь стала другой. И помог всем нам — некромант!

Я довольно улыбнулся, и сказал:

— Такое бывает...

За чаем мы пообщались еще некоторое время, и я отметил, что парень выглядит намного уверенней, чем при нашей первой встрече.

— В общем, простите, что я отнял у вас время, — немного смущенно произнес он. — Но я посчитал своим долгом рассказать о том, что ваши усилия не пропали даром.

— Спасибо, — я сделал глоток и слегка склонил голову. — Мне и впрямь приятно знать, что вы смогли найти в себе силы простить Ромскую.

Парень на секунду смешался, но все же решился спросить:

— Она ведь так поступала потому, что рядом с ней были призраки, верно? Именно поэтому вы смогли все исправить?

— А что говорит сама Мира? — с интересом осведомился я.

— Я не решался спросить ее о таком, — признался парень. — Как говорят: не буди лихо пока оно тихо. И иногда я переживаю, что какой-нибудь злобный призрак вернется, и она примется за старое. Снова начнет чудить...

В последней фразе мне послышалась тревога, и я поспешил его успокоить:

— Не вернется. Даю вам слово: то, что вынуждало Миру вести себя столь странно, больше не появится.

Сказанное успокоило парня.

— Слава Искупителю! — с облегчением улыбнулся он. — Я не посмею спрашивать вас более ни о чем, мастер Чехов. Благодарю за уделенное время. И еще хочу вручить вам скромный подарок...

— Не стоило беспокоиться! — попытался возразить я.

Но Щукин настойчиво продолжил:

— Поверьте, мы долго думали, что можем преподнести вам, чтобы вы не сочли это взяткой или чем-то недостойным... И решили, что вечная подписка на «Имперские ведомости» от нашего почтового отделения будет к месту.

— Какая прелесть! — умилилась Виноградова, которая все это время сидела на краю стола и, скрестив руки на груди, слушала нашу беседу.

— К тому же на все курьерские услуги по городу, которые вам понадобятся, будет действовать скидка нашего постоянного клиента, —парень вынул из сумки конверт. — Это сертификат, он выписан на ваше имя.

— Спасибо...

Я не стал отказываться, решив, что этим могу обидеть порядочного человека. Леня же просиял, вручая мне конверт, и затем с жаром пожал протянутую руку.

— Рад вашему визиту. Если вам понадобятся услуги адвоката, вы всегда можете обратиться ко мне...

Щукин замялся, подбирая слова.

— Хорошо бы, чтобы никогда не пригодилось бы ваше предложение... Но пути Искупителя неисповедимы!

— Все так, — согласился я.

— Не стану вас больше отвлекать, Павел Филиппович.

Гость встал с кресла и взял в руки фуражку, лежавшую на краю стола.

— Спасибо за чай, — он коротко поклонился в сторону, явно пытаясь выразить уважение к хозяйке дома.

— Милый юноша, — довольно протянула Виноградова, когда парень вышел за порог. — Все же не везет тебе с клиентами...

— Почему же? — удивился я.

— Потому что все они хоть и хорошие люди, но при этом бедны, как храмовые мыши.

— Сдается мне, что вы это говорите просто из вредности, — пожурил я Виноградову. — Лучше уж защищать таких приятных людей, чем злодеев.

— Злодеи платят, — парировала женщина. А затем мечтательно вздохнула: — А я страсть как люблю деньги...

— Александр Васильевич Морозов сделал мне интригующее предложение: открыть небольшое предприятие на болотах, — сказал я. — И я хотел бы обсудить его с вами.

— В тех жутких местах? — возмутилась призрачная дама. — С этого старого лиходея станется втянуть приличного некроманта в темные дела!

— Ничего темного, — поспешно возразил я. — На болотах растут редкие травы, они были бы идеальны для особых чайных сборов.

— Мы ведь говорим об одних и тех же болотах? — уточнила Любовь Федоровна. — О местах, где пропадают люди, а странный шепот сводит людей с ума, верно?

Она взглянула на меня, ожидая ответа.

— Да, но... — начал было я.

Однако Виноградова не дала мне договорить.

— Я звоню Софье Яковлевне! — резко ответила она. — А потом еще отправлю письмо твоему папеньке. Точно говорю: я не позволю тебе делать таких глупостей!

Я поспешно вскинул руки в знаке капитуляции.

— Не драматизируйте! Если вам так хочется пообщаться с моим батюшкой, то найдите другую причину.

— Что за глупости? — смутилась Виноградова и мне показалось, что она покраснела.

— После переселения оттуда деревни Двушкина, древний договор с этим местом будет восстановлен. По старым записям жреца мы выясним, сколько людей проживало у болот до того, как Никон нарушил условия и принялся зазывать туда новых жителей. Болото — часть нашего мира, которая не жалует людей. Оно допускает нахождение рядом с ним только определенного количество человек. Если их становится больше, то оно забирает лишних, чтобы восстановить равновесие. Только и всего.

— И где гарантии? — насупилась женщина.

— После того, как Никон исчез, и мы увезли часть людей из деревни — шепот перестал беспокоить оставшихся там людей. Призраки покинули этот мир, потому как виновный в их смерти больше не здесь...

— Все же погиб? — нахмурилась Любовь Федоровна. — Странно, что я не слышала его криков, когда он переходил на ту сторону.

— Все куда проще и сложнее одновременно, — ответил я. Взял нож для писем и осторожно вскрыл печать на конверте. — Никон пошел за своей супругой добровольно. Без принуждения с ее стороны решил пожертвовать собой, чтобы прекратить смерти ни в чем неповинных девушек. Его жена способна перемещаться в другие миры, но она не уходила, потому что все это время где-то в глубине души продолжала любить Двушкина.

— Странная любовь! — фыркнула женщина.

Я кивнул:

— Согласен — странная... Ну, уж какая есть! Василиса забрала своего мужа, и вместе они решили уйти в другой мир, где попробуют начать все заново. Там она перестанет быть лягушкой. И кто знает — вдруг у этих двоих появится шанс на другую жизнь?

— Откуда тебе это известно? — настороженно уточнила Любовь Федоровна.

— Их сын Коля ходил на болота, чтобы попрощаться с родителями, — спокойно ответил я. — Он получил в наследство эти земли и договор, который надлежало обновить. Хорошо, что он не так глуп, как его папаша, и не намерен нарушать условий.

— Мальчик останется жить на болотах? — спросила Любовь Федоровна.

Но я покачал головой, вынимая из конверта сертификат:

— У мальчишки сильный дар шамана. Коля тоже может видеть призраков и даже говорить с ними.

— Прямо, как Фома? — удивилась призрачная дама.

— Именно.

— И тоже кот?

— Если откровенно, то я не спросил... Мне показалось, что говорить об этом немного неприлично.

— Как ты мог упустить такой шанс?! — ахнула Любовь Федоровна. — Он ведь мог познакомиться с Фомушкой. Наш Питерский наверняка был бы рад встрече с кем-то похожим на себя.

— Думаю, что мы еще увидим Колю.

— С чего ты взял?

— У Александра Васильевича очень большие планы на этого парнишку. Такой человек будет полезен для службы кустодиев. И Морозов сделает все, чтобы заманить мальчика в ряды организации. Так что Коля и Авдотья уже рассматривают участок под Петроградом, который выделил им император. И контролируют ход строительства домов. Строительство, кстати, находится на прямом контроле Морозова, так что идет ударными темпами. С привлечением бригад из одаренных, которые обычно строят элитную недвижимость для знати в новых коттеджных поселках. Так что, к концу месяца селяне, которые согласились на переезд, будут отмечать новоселье.

Я покрутил сертификат в руках. Он и правда был именным — на плотной бумаге с гербом Империи было красивым почерком выведены мои фамилия и имя. Причем писалось это перьевой ручкой. Затем чернилам дали подсохнуть, и только потом сертификат упаковали в конверт. Пожалуй, стоит вложить его в красивую рамку и повесить на стену. Арина Родионовна наверняка найдет местечко для такой симпатичной вещицы.

— А почему просто не уехать подальше и не бросить эти проклятые земли без поселений? — пробормотала Виноградова, возвращая мое внимание.

— Природа не терпит пустоты, — повторил я слова Коли и убрал подарок в ящик стола. — Болотам нужна граница из деревень. Люди выступают в виде пограничных столбов, чтобы болоту не было нужды расти дальше, в поисках этих самых столбов... К тому же селяне должны следить, чтобы посторонние не забредали в священные места, сохраняя их заповедность. Тогда болото будет давать им ягоды, травы и дичь. Оно будет кормить своих защитников.

— До тех пор, пока они вновь не пожелают стать захватчиками? — предположила женщина.

— Все так и есть, — подтвердил я.

— А разве сбор трав для продажи не станет чем-то, нарушающим закон? — сменила тему Виноградова.

Я заметил, что ее глаза загорелись азартом.

— Болота позволяли выращивать злаки и травы для лошадей. Сбор их велся без использования машин. Как пояснили нам местные, это было частью уговора. Некоторые жители не захотели переезжать, и решили остаться в своих домах.

— Зачем? — не поняла Виноградова.

— Иногда перемены пугают людей. Особенно, если ты обитаешь всю жизнь на одном месте и уже привык к нему. Так вот, эти люди и станут работать на сборе трав и ягод для нашего скромного предприятия.

— А кто будет вести бухгалтерию? — тотчас поинтересовалась женщина.

— Я полагаю, мой бухгалтер, — произнёс я, и от этих слов Любовь Федоровна сразу успокоилась, даже улыбнулась.

— Хорошо. Значит, поищу другой повод, чтобы пообщаться с твоей бабушкой...

— Конечно, — согласился я.

В этот момент на столе Арины Родионовны ожил телефон. Виноградова потеряла к беседе интерес и, не попрощавшись, шагнула в стену, а я снял с рычагов трубку:

— У аппарата...

— Доброе утро, Павел Филиппович, — послышался голос куратора.

— Доброе, — ответил я.

— Молва донесла до меня новость, что вы вернулись в город. И это отлично, теперь можно обсудить предстоящее заседание. Давайте встретимся за обедом и разберем стратегию вашей защиты. Скажем, через час в «Журналисте», вас устроит?

— Вполне, — ответил я.

— Тогда до встречи, Павел Филиппович, — попрощался Руслан Константинович, и в динамике послышались короткие гудки.

Я положил трубку на рычаги и повернулся, чтобы позвать Фому. Но помощник уже стоял в дверном проеме.

— Вашество, нам надобно ехать в банк?

— Планы немного поменялись. Сначала мне нужно отправиться на важную встречу.

— И я опять должна пересчитывать старые деньги, — возмущенно воскликнула Виноградова откуда-то из-за стены. — И как только совести хватает...

Я усмехнулся, довольный тому, что в этом доме существовала стабильность. Мне это нравилось.

К «Журналисту» я прибыл точно к назначенному времени.

— Подожди меня здесь, — попросил я Фому. — После разговора поедем в банк.

Питерский кивнул:

— Хорошо, вашество. Припаркуюсь неподалеку...

Я вышел из машины и направился к дверям заведения, где меня уже встречал распорядитель. На часах было одиннадцать, «Журналист» только открылся и поэтому посетителей было немного. Едва я подошел к дверям, распорядитель улыбнулся и произнес:

— Добрый день, мастер...

— Чехов, — подсказал я, рассматривая табличку на белой рубашке работника ресторана. — У меня назначена встреча, уважаемый Илья.

Распорядитель взглянул на планшет и кивнул:

— Мастер Машуков уже ждет вас, — ответил он. — Идемте, я вас провожу.

Он открыл дверь, пропуская меня в зал. Я последовал за ним.

Распорядитель сопроводил меня к столу, за которым уже ждал куратор. Заметив меня, Руслан Константинович улыбнулся и указал на свободное кресло:

— Добрый день, Павел Филиппович! — воскликнул он. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Добрый, — ответил я, усаживаясь.

Мужчина выглядел довольным. Он был облачен в клетчатый пиджак и светлую рубашку.

— Я воспользовался вашими советами, и супруга решила обновить мой гардероб. Удалось договориться с портным, чтобы он пришил к каждой вещи бирку с указанием меньшего размера. И вы не представляете, как изменилась моя жизнь!

— Расскажете? — улыбнулся я.

— Скажу только, что теперь вещи мне великоваты. А значит, иногда я могу позволить себе немного сладкого. Разумеется, я стану этим злоупотреблять, но как же приятно видеть, что жена мной гордится! Давненько она не была такой довольной.

— Это ли не прекрасно?

— Я очень рад, что вы помогли кустодиям закрыть дело, — продолжил куратор. — Александр Васильевич уже прислал в палату рекомендательное письмо, в котором очень хвалил вас и ваш вклад в защиту Империи. Его подписали мастер Зимин и князь Шуйский. И это очень хорошо...

— Думаете, письмо от кустодиев поможет мне отстоять статус? — уточнил я.

— Напрямую — нет, — ответил куратор. — Письмо имеет скорее рекомендательный характер. И особенный подтекст. Например, оно прозрачно намекает, что у вас очень влиятельные друзья, Павел Филиппович. Многие поняли, что с такими людьми лучше не ссориться. Вряд ли конфликт с начальником охранного отделения может помочь карьере. А именно эту должность в скором времени займет князь Шуйский.

Я только кивнул, признавая правоту Руслана Константиновича.

— Глава адвокатской палаты тоже выступил в вашу защиту, — продолжил куратор. — Вместе с мастером Суворовым и Свиридовой. Так что, все будет хорошо! Не ошибается только тот, кто ничего не делает, Павел Филиппович. И ваша ошибка в деле с Самохваловым не такая уж страшная.

— Заседание уже назначено? — спросил я.

— Через неделю, вам придет оповещение, — кивнул Руслан Константинович.

— Спасибо.

— Для того и нужны наставники, мастер Чехов, чтобы помогать молодым специалистам, — добродушно улыбнулся куратор.

Он замялся, а затем продолжил:

— Могу ли я попросить вас об одной услуге, Павел Филиппович?

Этот вопрос порядком меня удивил.

— Конечно, Руслан Константинович, слушаю...

Наставник замолчал, словно подбирая слова. А затем начал:

— В Петрограде про вас ходит слава не только как об адвокате, но и как о человеке, который может докопаться до истины в делах... скажем так, касающихся изнанки нашего мира. Способном призвать и допросить призрака или мертвеца...

Я кивнул, понимая, к чему начинает клонить собеседник.

— Так вот... С одним моим знакомым происходят очень странные вещи, — продолжил Руслан Константинович. — Что только он не делал! Вызвал жрецов-синодников, ведьм, и всяких колдунов, но ничего не помогает...

Я задумался. У меня была еще неделя свободного времени — почему бы не оказать любезность?

— А что именно за чертовщина происходит у этого вашего знакомца? — поинтересовался я.

— Это он уже сам вам поведает, — отмахнулся Машуков. — Я могу представить вас, и он все расскажет.

— Хорошо, — согласился я. — Когда ему будет удобно?

— В любое, комфортное для вас время, — тут же ответил Руслан Константинович.

— Тогда давайте назначим встречу сегодня на вечер, — произнёс я. — Сейчас у меня остались кое-какие дела, которые нужно решить, а вечером за чаем, я могу обсудить все с вашим знакомцем.

— Вечером за чаем, — повторил куратор. — Я заеду за вами в шесть.

— Буду ждать...

Я вышел из-за стола и протянул на прощание ладонь, Руслан Константинович ответил мне крепким рукопожатием. И я направился к дверям. На ходу позвонил Фоме.

— Подгоняй машину, — приказал я. — Пора ехать по делам.

— Сделаю, вашество, — ответил слуга.

— До свидания, Павел Филиппович, — с улыбкой попрощался со мной распорядитель. — Ждем вас снова в нашем заведении!

— До свидания, — ответил я и вышел из заведения.

Перед поездкой в банк мы заехали домой. Фома попросил меня немного обождать и оправился в дом, чтобы забрать из рук Любови Федоровны деньги. Я был уверен, что она упакует купюры предельно бережно, так как к наличным Виноградова относилась очень серьезно.

В ожидании Фомы я вышел из салона, чтобы размять ноги и пройтись вдоль дорожки. Из пристройки показался Евсеев и при виде меня принялся поправлять воротник куртки.

— Здравы будьте, ваша светлость! — поклонился он и подошел ближе. — Не довелось с вами свидеться.

— Заходи поутру выпить чаю на кухне, — предложил я. — Полагаю, никто не станет возражать, если ты будешь общаться с домашними.

— Я бы с радостью, — оживился Евсеев. — Да только не знал, что можно в хозяйский дом без спроса входить.

— Считай, что ты спросил и получил разрешение, — кивнул я, а затем окинул мужчину оценивающим взглядом.

Он был одет довольно прилично, хотя очевидно было, что костюм на нем был с чужого плеча. Рукава свисали, скрывая кисти почти до кончиков пальцев, а штаны держались на туго затянутом вокруг талии ремне.

Заметив мой интерес, он развел руки.

— Немного похудел после лекарни! Госпожа Виноградова выделила мне кое-что из старой одежи, что нашлась в кладовой. И Фома пообещал, что вскорости мне придется обзавестись обновками.

— Все правильно.

— Я все же думаю, что должен сам оплатить все с оклада, — продолжил он. И смущенно добавил: — Каким бы вы его ни назначили...

— Внешний вид сотрудников кабинета адвоката должен соответствовать статусу, — возразил я. — А потому я беру на себя обеспечение работника всем необходимым. В цирюльню, смотрю, ты уже сходил.

— Да это я сам себя побрил и остриг, — гордо сообщил Евсеев. — Грива у меня от природы вьется, и даже если криво выходит, то оно не видно. Ждать, пока попаду к цирюльнику, я не стал. А просто выменял себе бритву на блошином рынке.

— А на что выменял? — удивился я.

— На рыбу, которую словил в канале, — просто ответил Евсеев.

— А где снасти взял?

— Один из рыбаков отдал старое удило, взамен на то, что покажу ему издали некроманта, — бесхитростно сообщил Евсеев.

— О как! — удивился я. — И показал?

— Как не показать, ежели вас любой в Петрограде увидеть может? — хмыкнул мужчина. — Я поначалу хотел тому мужику дать газету с вашей фотокарточкой. А потом подумал, что меня за такую хитрость поколотить могут. И ежели раньше меня это не особенно пугало, то теперь мне лицо портить нежелательно. Ведь я все ж на важного господина работаю.

— Верно, — усмехнулся я. — И как ты решил этот вопрос?

— Решаю еще, — вздохнул Евсеев. — В нашем договоре не было и слова про сроки. Так что, когда смогу, тогда и покажу ему некроманта...

— Помощь нужна? — улыбнулся я.

— Не, — мужик почесал затылок. — Справлюсь.

— К слову, про это... — я понизил голос. — Как ты справляешься?

— Работы тут немного. Я узнал, когда открываются лавки, и где Фома берет мясо и специи всяческие. Еще съезжу с ним в торговые ряды и выясню, у кого он что покупает. И потом сам за всем буду мотаться.

— Да не об этом речь...

— Ежели вы спрашиваете о моей хворобе, то не извольте беспокоиться.

— Как скажешь, — не стал спорить я. — Но если тебе понадобится помощь, то ты обязательно дай знать.

— Вы мне и так помогли, ваша светлость! Как никто до вас не помогал, — он потупился и мне показалось, что в уголках его глаз мелькнула слеза. — Жалко, что мамка не застала этого времени, когда я начал жить как человек. Сколько лет прожег зазря. А ведь мог...

Он махнул рукой и улыбнулся.

— У меня теперь вся жизнь по-другому пойдет. И я этого шанса ни за что не упущу, ваша светлость. Я может еще и женюсь!

— Почему нет? — поддержал я слугу.

— Я тут побрился, в баню сходил. Когда нос перестал быть красным да отекшим, оказалось, что морда лица еще не такая уж и плохая. У меня нрав незлобливый, и руки растут из нужного места. Может и смогу встретить такую даму, которой по сердцу придусь.

— Буду только рад, если твоя судьба устроится.

— Спасибо, Павел Филиппович, — поклонился мне собеседник.

— Все готово, вашество! — подал голос Фома, выходя из дома. — Можем ехать.

Я кивнул Евсееву и вернулся в машину. Питерский занял водительское сиденье.

— Хороший мужик, — сообщил он, указав на уходящего в пристройку слугу. — Я все же думаю, что толк с него будет. Работы не боится, и аппетит у него отменный...

— Это хороший знак. Надо будет Лаврентию Лавовичу передать, чтобы он его осмотрел на предмет качества здоровья. Все же теперь он тоже часть нашего штата.

— А ведь совсем недавно у вас был только я, — напомнил Фома, улыбнувшись мне в зеркало заднего вида.

— Кота первого в дом пускают! — заметил я, и мы оба засмеялись.

— Вы мне только дайте знать, какую форму надо прикупить для Евсеева. В том же магазине, что и для меня брали?

— Там можно взять только пару костюмов для особых случаев и несколько сорочек. А для работы надо прикупить что-то крепкое и немаркое. Думаю, что ему пригодится шинель для холодов, куртка для работ во дворе. Надо еще набрать носков, белья. Ничего роскошного ему точно не нужно. Он и так смущается оттого, что пришел к нам голым и босым.

— Знаю я место, где такого добра можно прикупить. Там отовариваются работяги из тех, кто неплохо устроился.

— Вот и славно, — улыбнулся я. — Главное, добудь ему фуражку. Думаю, Евсеев будет доволен.

Вскоре мы подкатили к банку. Питерский вышел и быстро обогнул машину, чтобы распахнуть передо мной дверь. Я выбрался наружу и только тогда заметил в руках помощника кожаный саквояж.

— Что это? — удивился я.

— Деньги, вашество. Я иногда вожу их в банк, чтобы пополнить счета.

— В сумке? — глупо переспросил я.

— В саквояже! — поправил меня Фома. — Любовь Федоровна настаивает, чтобы ценности переносили только таким образом.

— И часто ты ездишь сюда с «этим»? — продолжал допытываться я, понимая, что мои заработки не нуждались в подобном способе перемещения.

— Наша женщина не просит ни о чем неприличном, — смутился Питерский. — Это всего лишь деньги и всякие штуки, которым в доме и впрямь не место.

— Штуки? — насторожился я.

— Они самые.

— Мне стоит обсудить это с Виноградовой... — задумчиво пробормотал я.

— Как пожелаете, — с облегчением выдохнул Фома.

Внутри нас встретила охрана, а затем из-за стойки вышел управляющий.

— Добрый день, ваша светлость и господин Питерский, — он вежливо поклонился. — Я рад видеть вас лично. Мне хотелось бы обсудить ваши последние вложения, если не возражаете.

— Не возражаю, — ответил я, бросив многозначительный взгляд на Фому.

Управляющий улыбнулся и сделал приглашающий жест:

— Пройдемте в мой кабинет. А вашему помощнику пока подадут чаю.

Я вошел в кабинет и сел в кресло для посетителей, управляющий занял место за широким столом и тут же сдвинул в сторону письменный набор, чтобы он не загораживал мне обзор.

— Благодарю, что уделили мне время, мастер Чехов, — начал мужчина. — Мы сотрудничаем с вашей семьей многие годы, и у нас никогда не возникало каких-либо вопросов...

Я нахмурился — отчего-то, эта долгая предыстория мне не нравилась.

— Что-то случилось? Предпочитаю сразу перейти к делу, а не ходить вокруг да около.

— Вы сейчас говорите прямо как Филипп Петрович! — тут же угодливо произнес хозяин кабинета. — Все дело в вашем помощнике, мастер Чехов...

— А что с ним не так? Вроде мы уже однажды с вами решили, что слуга не держит меня в заложниках. Да и внешность его претерпела значительные изменения. Или он вас все еще смущает?

— Нет, что вы! — управляющий вынул из кармана пиджака белый платок и утер выступившую на лбу испарину. — Простите мне мою назойливость. Быть может, я напрасно беспокоюсь...

Мне пришлось ждать, пока он нальет себе стакан воды из графина и сделает несколько жадных глотков.

— Полагаю, что вы доверяете, своему помощнику, — продолжил он и поставил стакан на стол. — Вы ведь настояли, чтобы я выдал ему золотую книжку наряду с зеленой...

— Не настоял, — весомо заметил я, — а предположил, что это было бы достойной компенсацией за не самое уместное поведение ваших сотрудников.

— Да, вы правы! Я просто иначе выразился.

— Так о чем идет речь? — перешёл я к сути.

— Я должен вас предупредить, ваша светлость, что ваш помощник является сюда довольно часто. Он привозит деньги, а также некоторые ценности, которые помещает в сейф.

— Разве это запрещено? — искренне удивился я.

— Он вкладывает их не в семейную ячейку... — понизил голос управляющий. — И я полагаю, что таким образом он обкрадывает вас.

Я потер подбородок:

— Вы следили за ним? Контролировали, в какую ячейку он убирает предметы? И вы уверены, что предметы ценные?

— Как только вы вошли в банк — я дал указание охране изолировать Питерского и вызвать жандармов.

— Зачем? — выдохнул я.

— Чтобы вскрыть ячейки, в которые ваш слуга помещал вклады. Таким образом, вы сможете увидеть, что там лежит и выдвинуть обвинения...

— Достаточно! — я поднял открытую ладонь, призывая его замолчать. — Вы сказали больше, чем следовало... И я хочу попросить вас об одном одолжении.

— Что угодно, ваша светлость.

— Избавьте меня от вашей заботы! — я резко встал с кресла. — Вы позволили себе лишнее, вновь обвинив моего помощника в преступлении! Вы нарушили банковскую тайну, отчего-то решили вызвать жандармов... Ничему вы, бес вас раздери, не учитесь!

— Простите, но я проявил благоразумие и предусмотрительность...

— В том, что следили за своим клиентом? Надеюсь, вы не вскрывали ячейки, куда он помещал ценности?

— Нет. Я бы не стал делать этого без вас...

В этот момент из-за двери послышался шум. У меня похолодело в груди. Управляющий побледнел, а я быстро направился к порогу, бросив на ходу:

— Если ваши дуболомы навредили Фоме, то я вас на каторгу сошлю...

Но в холле банка творилось совсем не то, о чем я беспокоился. Там не было огромного кота — Питерский раскидал дружинников и теперь стоял спиной ко мне, расставив руки в стороны.

— Только дернитесь! — сурово говорил он. — Это в прошлый раз я вам морды не набил, потому что стеснялся. А сейчас не посмотрю, что кости у вас слабые!

Снаружи послышался топот, и с улицы ввалилось несколько жандармов с ледяными дубинками наперевес. Перед ними возник огненный лев с раскрытой пастью, усеянной острыми зубами.

— Всем стоять! — рявкнул я и прямо из пола вырвались сразу несколько пней тотемов. За моей спиной появились Леший, Митрич и Минин, а под потолок взвилась донельзя довольная Баньши. Раздался сдавленный вздох и звук падения бесчувственного тела на пол — иногда при виде Баньши такое случалось. Жандармы смешались, не ожидая подобного представления.

— Если мы пострадаем, то я натравлю на вас всех призраков Петрограда, — холодно пообещал я.

— Вашество, они напали! Я не стал терпеть такого! — виновато пробасил Фома.

— Павел Филиппович, — проблеял управляющий и принялся обмахиваться платком. — Произошло недоразумение...

— Разрешите его немедля, — процедил я, недоумевая, как сумел призвать такую мощную поддержку всего одним щелчком пальцев. — Мы подождем в вашем кабинете.

— Как скажете...

— Подождем извинений. И они должны быть достаточно убедительными.

— Вашество, вы бы убрали эту дамочку, — попросил Питерский, указывая на Баньши. — Она тоже призрак, я понимаю... Но все же она не кажется мне доброй.

Бледная девица удивленно воззрилась на Фому, не понимая, почему он не боится ее.

Я убрал тотемы, и миньоны ушли в межмирье.

— А мне рубашку порвали, и чай пролили на пиджак, — сообщил помощник, когда мы вошли в кабинет. — Вот чего им неймется? Я же и стригусь и одет хорошо... У вас будут неприятности из-за того, что я там натворил?

— Все в порядке, — успокоил его я. — Твоей вины нет. Управляющий обеспокоился, что ты обкрадывал меня.

— Ох и дурной он, как я погляжу... — покачал головой Фома.

— С одной стороны, я понимаю, отчего он так решил. Но с другой — ему следовало сначала поговорить со мной, а уж потом натравливать на тебя дружинников и вызывать стражей порядка.

— Значит, мне не показалось, что эти громилы меня побить хотели, — с облегчением произнес помощник. — А чего плохого, что я что-то сюда приносил? Разве это запрещено?

— На самом деле нет, — честно признал я. — Хотя, кое-кто может предположить, что таким образом мы отмываем средства.

— Чего там мыть? Все чистое вроде, — не понял Фома и пригладил растрепавшиеся во время потасовки волосы.

Я покачал головой:

— Любовь Федоровна должна мне будет многое пояснить. Кстати, а на чей счет ты вносил деньги?

Фома нахмурился:

— Некоторую сумму вносил на свой счет, как и просила наша женщина. А также покупал ценные бумаги на предъявителя. Их я убирал в ячейку. Разве я делал что-то дурное? Деньги я эти не собирался трогать. Любовь Федоровна сказала, что они будут работать на меня. Не стану же я с ней спорить по таким пустякам.

— И то верно, — усмехнулся я. — Значит, у нашей женщины в доме хранятся запасы, о которых она решила мне не говорить... И запасы эти не только из консервов состоят.

— Ну, это уж ее личное дело, как мне кажется, — резонно заметил Питерский.

— Согласен. Но если бы она предупредила меня, то я дал бы соответствующее распоряжение управляющему, и тот не поднял бы тревогу...

— Даже жалко его, — негромко сообщил Фома. — Вроде и дурак дураком, но ведь беспокоился о вас.

— Он глуп! — отрезал я.

— Это да. У нас такой же дурачок был в деревне, поднимал панику по любому поводу. Сразу начинал кричать, хватался за вилы...

— И как поступил с ним староста? — поинтересовался я.

— Просто — отправил его в ночную табун стеречь. Там он и бегал вокруг лошадей, отгоняя тени всякие. А утром находили его спящего без задних лап.

— Умно, — хмыкнул я.

За спиной почти неслышно открылась дверь. Фома поправил порванный ворот рубашки и хмуро покосился на управляющего.

— Простите, Павел Филиппович. Я отправил жандармов, пояснив, что произошла досадная ошибка...

— Извинитесь перед моим помощником. Вы ведь его подозревали в подлости, на него натравили дружинников.

— Они пострадали... — попытался возразить мужчина.

— А должен был пострадать Питерский? — повысил голос я. — Ему одежду попортили!

— Простите, уважаемый Фома, — с трудом проговорил управляющий. — Я оплачу вам испорченные вещи.

— За что вы так со мной? — внезапно спросил Питерский. — С самого первого дня я вам не пришелся по душе, а ведь ничего плохого вам не сделал.

Я повернулся к управляющему, чтобы услышать ответ. Тот изумленно смотрел на меня — казалось, он не ожидал прямого вопроса от слуги, и не был готов на него ответить.

— Может, вас кто-то похожий на меня обижал? — спросил Фома. — Да только я тут ни при чем! И мне неприятно, что вы каждый раз со мной сквозь зубы говорите.

— А почему ты ни разу не сказал, что с тобой тут неуважительно обращаются? — сурово поинтересовался я.

— Потому что я не мелочный, Павел Филиппович! Да и вижу я, что мужик-то он не плохой, не хотел ему кровь портить. Не думал, что он станет на меня натравливать толпу и звать жандармов...

Питерский вздохнул и покачал головой.

— Господин... — начал было управляющий и замолк.

Его лицо покраснело, будто он и впрямь испытывал стыд.

— Тебе решать, Фома, давать ли делу ход, или простить этого человека.

Мужчина ухватился за стоящий у стены стеллаж — очевидно, что колени его ослабли от страха, он едва держался, чтобы не упасть на пол.

— Я зла не держу, — бросил Фома. — И денег мне за рубашку не надо платить. Неужто я не заработаю на новую сорочку?

— Широкой души человек... — пояснил я управляющему. — Я вот таким качеством не обладаю, и мне кажется, вы и ваши дружинники напали на клиента, нарушив основы банковского права.

— Мы думали...

— Делами о кражах и разбоях должна заниматься жандармерия! — ответил я, предвидя его объяснения. — А окончательный приговор выносит суд, если мне не изменяет память, и до вынесения приговора человек преступником не считается... Так вот, вы нарушили право, мастер. И мой клиент может обратиться в суд — за компенсацией морального вреда за неправомерное задержание.

— Не надо суд! —попросил побледневший управляющий.

— Значит, вы готовы решить вопрос в досудебном порядке? — уточнил я.

Управляющий торопливо закивал. Я спокойно сел в кресло, и составил досудебную претензию, указав сумму ущерба. Затем передал ручку Фоме:

— Подпиши, пожалуйста, — попросил я.

Питерский помялся, но бумагу подписал, бросив извиняющийся взгляд на управляющего. Передал ему документ. Тот принял бумагу, пробежал глазами по строчкам, и удивленно посмотрел на меня:

— Сто пятьдесят рублей? Побойтесь бога, Павел Филиппович!

— Сто — это моральный вред, — начал спокойно перечислять я. — Два — за рубашку, которую испортили ваши дуболомы...

— Они тоже пострадали... — начал было приказчик, но я пожал плечами:

— Это была самозащита. И я за это поручусь. Так вот, два за рубашку... Двадцать — это оскорбление семьи Чеховых. А остальные двадцать восемь — это незаконное задержание. Так что... — я развел руками.

— Помилуйте, у меня же ребенок! Двое детей!

— Уже помиловал. Поэтому не вписал сюда штраф за нарушение права вкладчика как потребителя, и услуги представителя. То есть, меня. Так сумма была бы куда больше. Да, суд может назначить к удовлетворению меньшую сумму. Но репутационные потери...

Приказчик быстро закивал, явно давая понять, что понял намек. И я довольно заключил:

— И еще: с этого дня, если я узнаю, что кто-то косо глянул на Фому, то отвечать будете вы лично. Все его визиты будут проходить без вашего анализа. Это понятно?

— Простите, — промямлил управляющий. — Бес попутал.

— Распорядитесь выдать нам наличные разными купюрами. И оплатите своим дружинникам услуги лекаря.

— Да, конечно...

Я улыбнулся:

— Рад, что мы друг друга поняли! На этом я с вами прощаюсь. Идем, Фома...

Мое заявление про возможные судебные разбирательства так напугало управляющего, что после выдачи денег, он совсем позабыл про расписку. Пришлось просить Фому пересчитать выданную ему неустойку, после чего составить небольшой документ о том, что Питерский не имеет претензий к банку. Под мою диктовку слуга послушно написал нужный текст. Я вновь невольно залюбовался его почерком.

— Кто тебя так научил выводить слова? — спросил я, когда Фома дополнял некоторые буквы завитками.

— Жрец из небольшого храма в моей деревеньке. Он заметил, что у меня к наукам есть тяга, и взялся учить меня читать, а потом и писать.

— Но почему так красиво?

— Это я его почерк копировал. Так было удобно, чтобы заполнять всякую его документацию для отправки в город.

— И какую же?

— Приход и убыль населения, список всех заказанных молитв за здравие и за упокой, сведения об исповедях...

— Так это же тайна! — возмутился я.

— Никто не рассказывал про то, о чем деревенские ныли! — фыркнул парень. — Только имена тех, кто признавался в своих грехах. Синодники очень настаивали, чтобы списки были длинные. И мне приходилось каждый раз записывать фамилии своих соседей в разной последовательности.

— А на самом деле много было исповедующихся? — осведомился я, догадываясь, какой ответ услышу.

— Да почитай никого... Ходила к жрецу бабка Марья, которая лет тридцать назад изменила своему супружнику. И каждый раз она рассказывала историю по-новому, отчего жрец подозревал, что на самом деле никакой измены не было, а только сожаления о слишком скучной жизни... А еще ходил староста, но тот завсегда с бутылкой являлся, и меня при этом выгоняли.

Я на это покачал головой. Фома везде находил возможность учиться. Если бы я сам или мои знакомые обладали хотя бы десятой доли его упорства...

— Готово! — парень прервал мои размышления.

Я проверил написанное, предсказуемо не найдя ни одной ошибки. А потом отдал бумагу управляющему, который ждал нас у кассы с видом мученика. Он вручил нам нужную сумму, затем еще раз пробормотал извинения.

— Всего доброго, — холодно ответил я, после чего мы покинули банк.

— А зачем вы так с ним, вашество? — спросил Фома, пока мы шли к машине. — Ну, с приказчиком этим?

— Тут несколько причин... Первое, и самое главное — это то, что по-другому этот человек урок не усвоил бы.

Я сел на сиденье, слуга обошел автомобиль, и занял место за рулем.

— Уверены?

— Он ведь не исправился после первой нашей встречи. А все потому, что мы были с ним добры. Некоторые люди не понимают такого поведения, они принимают вежливость за слабость.

— А вторая причина?

— А вторая причина в том, что слуги находятся под защитой герба семьи. Это своеобразный бонус за верность. И набирая помощников, дворянин должен решать проблемы, которые могут у них возникнуть.

— Эвона как... — протянул Фома.

— А ты думал? Иначе все бы шли работать на мануфактуры, или открывали бы мастерские. Там и зарплата больше, да и бонусы имеются. И график работы нормированный. А слуга отдает все время, силы и иногда даже жизнь ради сохранения семьи. Ты же видел Луку?

— Дворецкого Софьи Яковлевны? — уточнил Фома.

— Его... — кивнул я. — Он верой и правдой служил семье во времена Смуты, и служит сейчас.

— Я думал, это просто традиция. Ну, служение семье...

— Кроме традиций есть еще понятие «выгода», — возразил я. — Поэтому за хорошими слугами идет настоящая охота. Сейчас, к примеру, сложно найти годного секретаря семьи. Или дворецкого. Или командира дружины. Поэтому таким людям могут приходить очень щедрые предложения.

— Вот оно что! А если слуга, к примеру, сам создаст ситуацию?

— Семья все равно устроит разбирательство, — пояснил я. — И если окажется, что слуга виновен, то вопросы возникнут уже к нему. За то, что он выставил семью в дурном свете.

— Выходит, когда вы взяли меня на работу, то решить вопрос с портом было вроде как вашей обязанностью? — спросил Фома.

— Выходит, так, — согласился я.

Питерский покачал головой.

— Чудно выходит, вашество. Вы вроде как и не знали меня, а все равно приняли на себя эти... как их...

— Обязательства, — подсказал я. — Тогда мне стало ясно, что ты хороший человек, и не подведешь. Я доверился своему чутью. И ведь не ошибся!

Фома бросил на меня короткий взгляд, его щеки покраснели.

— Я вас не подведу, вашество, — заверил слуга внезапно охрипшим голосом.

— В этом я не сомневаюсь. Никогда не сомневался, — ответил я.

— Это потому, что у меня такая натура...

Я заметил, что на его губах появилась хитрая улыбка.

— Какая?

— Котячья. Та старуха, которая меня долго выхаживала в лесу после ранения, как-то обмолвилась, что когда я одомашусь, то люди ко мне привыкать начнут.

— Так ты одомашился, значит? — усмехнулся я.

— Зря вы смеетесь, вашество. Коты в доме завсегда наглеют.

— И ты начнешь?

— Уже начал, — хмыкнул парень. — Я ведь ем сколько хочу и когда пожелаю. Машину вы мне доверяете. Комнату в доме выделили. Кресло красивое поставили. Правда, этот наш краснодеревщик сказал, что ему надо ножки поменять.

— Это ведь тот мужичок, который приходил за помощью? — вспомнил я. — Пахом, кажется.

— Верно. Он потом еще заглядывал. Просил за него словечко замолвить, когда вы вернетесь.

— Завтра надо будет позвонить ему. Пусть я пока не имею права на адвокатскую практику, но свои природные способности применить все же смогу.

Машина подъехала к арке, и я вышел из авто. И уже на крыльце заметил, как в углу двора Питерский переговаривается о чем-то с Евсеевым. Затем Фома достал из кармана пачку банкнот и передал несколько купюр новому слуге. И только после того направился в мою сторону. Евсеев же зашагал через арку к проспекту.

— Решил поделиться с ним деньгами? — спросил я, когда Питерский поравнялся со мной.

— Ему нужнее, — ответил слуга. — Он почитай только из лекарни вышел...

— Как-то не вяжется с твоей бережливостью, — покачал головой я.

— Бережливый я только когда деньги трудом заработал, — ответил слуга. — А такие деньги, которые сами приходят, счастья не принесут, ежели ими не поделиться. Так вот, эта кон... коп...

— Компенсация, — подсказал я, открывая дверь.

— Она самая, вашество, — согласился Фома. — Я ее не заработал. Оставлю себе за то, что попортили, а остальное отдам тому, кому нужнее. Мне чужого не надо.

— А не пропьет? — спросил я, проходя в дом.

Фома покачал головой:

— Я ему на всякий случай выдал немного. Как раз, чтобы купил себе хорошие ботинки в лавке у канала, и заглянул на рынок, чтобы взять себе на первое время самое необходимое.

— На рынок? — засомневался я.

— Не извольте беспокоиться, вашество. Пусть он купит себе мыльно-рыльные принадлежности, да самые простые носки для начала. Надо постепенно приучать работящего человека к большим тратам. Слишком хорошо помню, как мне было тяжко осознать, что одна сорочка теперь у меня стоит, как телега сена.

— Это много? — уточнил я.

— Много, вашество. И к такому надо привыкать медленно. Евсееву я накануне объяснил все: про честь семьи, и что герб позорить непотребным видом нельзя.

— Хитро, — оценил я. — А если он все же ослушается?

Питерский пожал плечами:

— Тогда господин некромант отдаст его призракам, которые прислуживают в доме. И те будут долгие годы высасывать из него жизненную силу. А когда он помрет, некромант Чехов поднимет его, как мертвеца ходячего, и будет бедолага дальше служить семье.

— Прямо так и сказал? — удивился я. — Хорошая у тебя фантазия!

— Кого там вы решили отдать на корм призракам? — послышался голос Виноградовой.

А через секунду, призрачная женщина просочилась через потолок и возникла перед нами.

— Никого, — ответил я. — Это Фома так над Евсеевым пошутил.

— После того как денег ему дал? — с подозрением спросила Любовь Федоровна. — Не надо отпираться, я все видела.

— Фома получил компенсацию и распорядился ей, как пожелал, — просто ответил я.

При слове «компенсация» глаза Виноградовой вспыхнули интересом.

— Вот как? Вы решили устроить подставное дорожное происшествие? — живо поинтересовалась она. — Поставили машину под удар, и заставили потерпевшего рассчитаться на месте?

Фома охнул и прижал ладонь к груди.

— Эту схему уже давно прикрыли, как и махинации со страховыми выплатами, — ответил я. — Тем более, что дворян, уличенных в разбое, воровстве или обмане, могут лишить всех чинов.

Эта информация расстроила Виноградову.

— Чудные времена, — вздохнула она. — Вариантов заработать быстро и много с каждым днем становится все меньше... Так что за компенсацию получил, Фома?

— Банк мне выплатил, — пояснил слуга. — За вред, который нанесли мне тамошние дружинники.

— На тебя посмели напасть? Если так, мы немедленно поедем в тот банк, и я его сожгу!

— У вас нет силы огня.

— А спички к чему? — осведомилась женщина.

— Не надо ничего сжигать! — поспешно замотал головой Фома. — Там же деньги наши лежат. Да и не сделали они мне ничего, только рубашку порвали. И чай на пиджак пролили, когда скрутить пытались.

Виноградова грозно насупилась:

— Как вообще они посмели напасть на слугу семьи?

— А вот это интересный вопрос, — ответил я. — Как оказалось, Фома не раз приезжал в банк, чтобы положить на счет большие деньги. Покупал ценные бумаги на предъявителя, и арендовал ячейку для драгоценностей... Поэтому приняли Питерского за вора. И решили провести задержание.

Виноградова фыркнула:

— Любопытный приказчик в этом заведении! Даже нарушил банковскую тайну, чтобы узнать, что Фома хранит в ячейках.

— За это он уже выплатил отступные, — сказал я. — А у меня возникает вопрос: каково происхождение этих ценностей?

Любовь Федоровна пожала плечами:

— В основном, старые запасы... Если помнишь, я держала здесь ломбард.

— В основном? — уточнил я.

Виноградова поджала губы. Несколько секунд она молчала, явно не собираясь отвечать, но я терпеливо ждал, и тогда она неохотно сказала:

— После моей смерти этот дом начал пользоваться дурной славой. И здесь время от времени собирались разные... личности. Сперва это были странные людишки, которые хотели организовать какой-то культ. Они были забавными, и особо мне не мешали.

— Приносили жертвы в подвале дома?

— Если бы... — вздохнула призрак. — Так, стращали людей.

— И куда они делись? — озаботился я.

— В один прекрасный день лидер культа, который собирал пожертвования, сбежал, прихватив с собой почти всю кассу.

— Почти? — прищурился я.

— Я взяла немного — просто посчитать! И не успела вернуть... — буркнула Виноградова и продолжила, — Остальные культисты разбрелись кто куда. Уж очень разочарованы были эти юноши и девушки подлостью своего предводителя... Потом стало интереснее — какое-то время тут базировались разбойники, которые успели ограбить несколько сберкасс и ювелирный магазин. В конце Смуты часто такое бывало.

— Здесь? — удивился я. — В центре города?

— Павел Филиппович, ну чем ты слушал?! — возмутилась Любовь Федоровна. — Я же сказала, что к этому дому боялись даже приближаться. Исключения всегда были, но это были либо храбрецы, либо скудоумные, а среди жандармов в смутное время не было ни тех, ни других. Смелых я обычно прогоняла. Первый год посмертия я очень любила озоровать и хулиганить, поэтому для разного разбойного люда мой дом был крепостью. Вот и несли сюда все награбленное.

— И куда делись те разбойники? — уточнил я.

— Перебили друг друга, когда делили ворованное. — неохотно ответила Виноградова. — Жадность — очень сильное чувство, Павел Филиппович. Часто она затмевает такие понятия, как дружба и честь.

Я начал догадываться, откуда у Любови Федоровны появились капиталы на покупку дома. И почему Виноградова может так свободно обходиться без силы. Но все же уточнил:

— А после этих разбойников были еще гости?

— Были да сплыли! — отрезала Виноградова. — Все они были дурными людьми. А этот дом словно открывает человеческие пороки, вот и сгинули они в стенах нашего жилища.

Мне подумалось, что порокам очень сильно помогала госпожа Виноградова, подсказывая и нашептывая людям нужные слова.

— И где останки этих всех порочных самоубийц? — спросил я.

— В стенах дома, — спокойно повторила призрачная женщина. — Один добрый человек помог их туда поместить. Правда пришлось много времени потратить на его убеждение. А призраки выдохлись, да и померли. Я была сильнее, и лишила их еды. Они какое-то время выли, пытались выбраться отсюда, но правила посмертия едины для всех.

Любовь Федоровна развела руки, словно говоря: так сложилась их жизнь.

— Вы их убили? — спросил я. — Высосали силу?

Призраки могли кормиться друг от друга, когда и не было других источников питания. Но Виноградова покачала головой:

— Ну, сперва они устроили борьбу на выживание. И один за другим впали в некое подобие спячки. Так что их даже твой фонарь не манит. Зависли в астрале между мирами. А победителей отправляла я. У меня не было выбора — они дичали, зверели, и мне приходилось...

— Но почему они не питались от других гостей?

— Гости здесь бывали не так часто. Между посещениями могло пройти и полгода. За это время призраки начинали жрать друг друга. Поначалу это сложно — быть мертвым. Не сразу понимаешь, что произошло.

— То есть, у вас в доме есть батарейка, от которой вы питаетесь? — уточнил я, чтобы сменить тему разговора.

— Только та батарейка уже давно едва теплится, — ответила Виноградова. — Основным моим источником питания теперь является работа.

— Вот как! — пробормотал я. — В той самой комнатке в подвале?

Любовь Федоровна вздохнула и отвернулась. Мне стоило давно выяснить причины того, отчего моя соседка настолько сильная. И ведь я догадывался, что все не так просто. Но постоянно гнал от себя дурные мысли.

— Как я и сказала, там есть крысиное гнездо. Ну, теперь все тайны дома раскрыты.

Я только кивнул.

— Надеюсь, это не повлияет на наши отношения? — склонив голову, спросила призрак.

Я немного помолчал, обдумывая ситуацию.

— То, что вы устраивали здесь самосуд и убивали разбойников — не повлияет, — ответил я наконец. — Кто знает, чего бы еще натворили эти лихие люди... А вот трупы в стенах могут довести до беды.

— Думаете, что воскреснут, вашество? — ахнул Питерский.

Я покачал головой.

— Все проще, Фома. После Смуты, жандармы в городе работают куда лучше. Отец даже говорил, что в третьем отделении хотят создать группу, которая будет заниматься старыми преступлениями. Пока это только разговоры, охранному отделению свежих дел хватает. Но вот через несколько лет эта идея вполне может стать реальностью. И если доблестные стражи порядка начнут искать пропавших, то могут прийти в этот дом.

— Да говорю же: сами они друг друга порешили! — возразила призрак.

— Сами себя убили, и сами себя в стену замуровали? Может быть жандармы и спишут это все на турнир на выживание, только времени это займет много. Год, а то и больше. И все это время в нашем доме будут топтаться отряды жандармерии и всякие службы. А мы раз за разом будем давать объяснения. И я уверен, что об этом растрезвонят все городские газеты, а такая реклама может повредить моей адвокатской практике.

— Об этом я не подумала... — задумчиво сказала Любовь Федоровна. — И что будем делать?

— Решать, как избавиться от эха минувших лет, — ответил я.

Любовь Федоровна уселась на подоконник, закинула ногу на ногу и сделала вид, что рассматривает картину Залежного. Я же не был готов в этот момент выяснять все подробности ее приключений в доме, и решил оставить расспросы на потом.

Мне казалось, что после этого рассказа Фома как-то иначе начнет смотреть на Виноградову, но парень проявил мудрость и заявил:

— Хорошую женщину и смертью не испортишь! Вон как вы тут все в своих руках держали все эти годы...

Призрачная дама взглянула на него с удивлением, явно не ожидая подобных слов. А помощник продолжил:

— Ежели бы не упокаивались тут всякие злодеи, то и вас здесь бы уже не было.

— Никто не вечен... — прошелестела Любовь Федоровна.

— А вы не все! — упрямо насупился парень. — И я считаю, что нельзя вас винить в том, что вы выживали, как умели... То есть — не умирали, как могли...

От этой фразы на губах Виноградовой проступила легкая улыбка:

— До чего же ты хороший, Фомушка, — вздохнула она и откинула со лба прядь волос. — Не знаю, за что Искупитель наградил меня таким другом...

Она потупилась, словно смутилась своих слов. Я же подошел к ней и сказал:

— С этого дня я прошу вас без стеснений брать у меня столько сил, сколько нужно.

— Да ее не так много и надо, — рассеянно ответила женщина.

— Вы для меня не посторонний человек...

Любовь Федоровна покачала головой.

— Я не человек, Павел...

— Это уж не вам решать! — пробасил Питерский. — Пусть вы и померли, но от этого не перестали быть человеком.

Женщина слабо улыбнулась:

— И поэтому ты мне венок подарил?

— Я свою ошибку уже учел, — отозвался помощник. — Павел Филиппович мне все пояснил. А после разговора с ним я посадил цветы под окном.

Хозяйка дома спрыгнула на пол и поправила безупречный подол платья. Подошла ближе и усмехнулась:

— Что бы я без вас делала?

— Веселились бы, как привыкли... — сказал я и потер подбородок. — В любом случае, с этим мы разберемся. Любую проблему можно решить.

— Любую... — повторила Любовь Федоровна, словно бы размышляя вслух.

— Как много вам надо легализовать средств и ценностей? — деловито спросил я.

Призрачная дама обреченно вздохнула:

— Много, Паша, много...

— Что ж, разберемся, — ответил я. — Обворовывать вас я не стану, об этом можете не беспокоиться. Теперь Фома будет спокойно размещать вклады в банке. Никто не посмеет сунуться в его дела. Что до фискальной службы...

— Я могу все оформить так, что это они нам будут должны, — с готовностью предложила Виноградова.

Но я покачал головой:

— Таких крайностей нам не надо. Думаю, если мы и впрямь откроем небольшое предприятие на болотах, то вы сумеете легализовать любые суммы.

— Я все сделаю по высшему разряду! — просияла женщина.

— Не сомневаюсь. Так что придется соглашаться на предложение Морозова.

Я щелкнул пальцами, призывая тотем. Тот выбрался из пола и принялся деловито изучать подставку для зонтов. Такое поведение пней меня удивляло. Никогда не замечал за тотемами бабушки подобный выходок. Нужно будет расспросить у княгини Чеховой, отчего они так себя ведут.

Мне не хотелось мешать пеньку исследовать дом, вместо этого я бросил нить силы Любови Федоровне. Та немного неохотно ухватила струйку энергии и без особого голода сделала несколько глотков. Затем отстранилась и коротко поблагодарила:

— Спасибо, Павел.

— Вам достаточно? — спросил я с беспокойством. — Вы взяли очень мало.

Женщина хмыкнула.

— Ты наверно просто не заметил, юноша, что стал немного сильнее.

— Вы так считаете?

— Я в этом уверена, мастер некромант. Что-то случилось в той резиденции — что-то страшное, после чего ты стал немного другим.

Она подошла ближе и заглянула мне в глаза. И в зрачках ее колыхнулась тьма. Затем она отстранилась и произнесла:

— Неважно что произошло там. Сохрани себя настоящим, Павел. Это главное.

Прежде чем я успел ответить, она отвернулась и направилась в сторону кладовой. Но по пути просочилась сквозь пол и исчезла.

— А что там произошло? — бесхитростно спросил Фома.

На этот раз я лицезрел хищные кошачьи глаза, очень цепко меня изучающие.

— Выглядит так, словно вы потеряли одну жизнь, — прошипел он.

— Так и было, — ответил я, надеясь, что Виноградова меня не услышит. — Но это секрет.

— Да кто мне поверит? — отмахнулся Фома. А потом очень серьезно уточнил: — А сколько у вас осталось в запасе?

— Чего?

— Жизней! — терпеливо пояснил Фома. — У котов, говорят, их девять. А сколько у некромантов?

— Однажды я смогу тебе ответить. Но пока могу лишь надеяться, что проверять не придется.

Парень поджал губы

— Ох, не зарекайтесь, вашество! Стоило только на несколько дней оставить вас одного, и вы умудрились помереть... Нехорошо это. Что скажет ваша бабушка?

— Она в курсе этого события.

— Дела-а... — протянул помощник. Он почесал затылок, а потом ловко сменил тему разговора: — Вам бы к цирюльнику надобно, Павел Филиппович!

— Запиши меня к Рахмату, — согласился я.

— Сегодня?

— Лучше на завтра. Сегодня у меня еще остались кое-какие дела.

— Куда едем? — оживился слуга.

— За мной заедет мой куратор. И, полагаю, потом завезет обратно. А ты пока займись своими делами.

— Пожалуй, — не стал спорить Фома и хитро улыбнулся. — Я уж найду чем себя занять.

За спиной послышалась возня, и я резко обернулся. В углу комнаты копошился тотемный пень, и до меня дошло, что я забыл отправить его в межмирье. При этом убыли силы я не испытывал.

Заметив мое внимание, пень насупился и тяжело вздохнул.

— Домой надо? — зачем-то спросил я, и пенек ненадолго прикрыл горящие красным глаза.

Я щелкнул пальцами, отсылая его на болота. Фома развернулся и направился в сторону подвала, а я же поднялся к себе. Умылся и сменил пиджак на серый, решив, что будет плохим тоном пойти на вторую встречу за день в одном и том же костюме. Подошел к зеркалу. В отражении не нашел ничего странного — не было ни проступающих из-под кожи костей, ни зеленого огня в глазах.

Я выдохнул с облегчением и уложил взлохмаченные волосы, отметив между прочим, что и впрямь зарос до неприличия. И лишь потом, когда выбирал запонки, заметил, что постель моя заправлена. Кто-то прибрался в комнате, освободил корзину для белья от вещей. Наверняка это сделала Виноградова, но обычно она обязательно упоминала о своих заслугах. Видимо, на этот раз она решила не отмечать свою важность...

— Все меняется, — пробормотал я.

И в этот момент мне позвонил Машуков.

— Павел Филиппович, машина уже прибыла. Как будете готовы, можете выходить. И смею вас заверить, что ваша обратная дорога также будет моей заботой!

— Спасибо, скоро буду.

Убрав телефон в карман, я взял ежедневник и направился к выходу. Фома гремел чем-то в подвале. Дверь туда была приоткрыта, но я решил не мешать делам слуги. В конце концов, он под присмотром Виноградовой, и она все проконтролирует. То, что призрачная дама, по сути, помогала гибнуть бывшим арендаторам, меня не особенно беспокоило. У каждого человека или призрака есть свои скелеты в шкафу. Или в стенах дома. Хорошего человека с пути она бы не сбила. А раз негодяи убивали друг друга, то у них к тому была предрасположенность. И кто я такой, чтобы осуждать призрака, находящегося на грани вырождения от голода?

Странно было то, что Любовь Федоровна смогла найти способ кормиться. Ведь она не знала об этой особенности питания призраков до своего упокоения. Вероятно, жажда оставаться при памяти была в ней настолько сильна, что она нашла свой собственный путь. А быть может, все куда прозаичнее. Она владела ломбардами в городе, а во времена Смуты туда несли всякое, и среди этого могли быть и какие-нибудь мрачные книги, которые она могла хранить и порой листать. А уж что она могла почерпнуть из этих книг...

Уже ступив за порог, я подумал, что вполне могу упускать одну деталь. Была возможность того, что культисты установили в доме артефакт, который мог помочь Виноградовой оставаться в себе. Да и про сам культ женщина упомянула лишь вскользь... По возвращении стоит обсудить с ней все более подробно.

Машина Машукова ждала меня за аркой, водитель стоял рядом с автомобилем и нервно оглядывался.

— Что-то случилось? — спросил я, подходя к авто.

— Извините, ваша светлость, но я не смог въехать во двор, — смущенно произнес водитель.

— Потому что я не пустил, — флегматично заметил Ярослав, отделившись от тени стены.

— Почему? — удивился я, глянув на него.

Призрак пожал плечами и пояснил:

— У него оружие под пиджаком, и я не знал, кто он такой. Вдруг он душегуб какой от монархистов? Я слышал, у вас с ними был конфликт... Если они вас прикончат, мастер Чехов, меня же потом ваша Виноградова сожрет.

Сейчас эта реплика приобрела совсем другое значение. Я даже сбился с шага, вдруг осознав, почему все призраки косились на Любовь Федоровну с подозрением или страхом. Забавно, что я не обратил на это внимание раньше. Да и не только я. Даже Софья Яковлевна упустила эту особенность домашнего призрака. Хотя, бабушка вполне могла все понимать, но не говорить мне. Она умела хранить чужие тайны, как никто другой. Надо будет с ней обсудить ситуацию с моим бухгалтером. Это все же семейные дела...

— Павел Филиппович? — обеспокоился водитель моим долгим молчанием.

— Все в порядке, — поспешил сказать я и повернулся к Ярославу. — Спасибо за службу, продолжай бдить. Никого из домашних не есть!

— Ясное дело... — кивнул парень и растаял в воздухе.

Я вышел из арки и обратился к слуге, который смотрел на меня настороженно:

— У вас с собой оружие. Для этого есть причина?

— В доме господина Машукова так принято, — смутился тот.

— А в моем нет. Хорошо, что вы не усердствовали с попыткой войти во двор.

— Как раз усердствовал, — ответил парень. — Но машина встала, как вкопанная, будто во что-то уперлась. А потом ключи в замке зажигания сами собой повернулись, и как бы я не старался — не смог их сдвинуть!

— Попробуйте сейчас, — порекомендовал я.

Водитель открыл мне дверь, а потом обошел автомобиль и занял место за рулем. Осторожно взялся за ключ и плавно его повернул. Мотор тут же отозвался.

— Получилось! — выдохнул он и, как обычно делал Фома, осенил себя знаком Искупителя. Потом бросил на меня смущенный взгляд через зеркало заднего вида.

— Простите, мастер Чехов, я еще никогда не сталкивался с подобной бесовщиной.

— Все в порядке, — отмахнулся я. — Поверьте, вы часто встречаете призраков, но проходите мимо. А иногда даже сквозь них. Когда они не интересуются человеком, то не проявляют себя так явно.

От этих слов водитель испуганно распахнул глаза и оглядел салон машины.

— То есть, мной заинтересовался кто-то из ваших слуг? — почему-то понизив голос, спросил он.

— Со мной нет призраков, — успокоил его я. — А вот на воротах дежурил один из моих работников. Он и решил, что вы можете быть опасным для кого-то из домашних, раз у вас с собой оружие.

В молчании мы выехали на дорогу. Я откинулся на спинку сиденья и думал о своем. Водитель, видимо, тоже, и только когда авто остановилось на светофоре, он наконец решился заговорить:

— Меня предупреждали, что вы некромант, но я подумал, что вы как в фильмах — говорите с мертвыми через доску с буковками. Или они вам что-то шепчут прямо в голову.

Я усмехнулся.

— Все намного проще. Призраков я вижу, как вас сейчас. И говорю с ними как с живыми. Иногда они не хотят выходить из теней и говорить. Тогда приходится их призывать.

— Заставлять? — сипло спросил водитель.

Я кивнул:

— Я тоже это не особенно люблю. Но если от их слов зависит чье-то благополучие или жизнь, то приходится и заставлять!

— Заставлять мертвых... — повторил он за мной, слегка побледнев.

— Зачастую призраки сами очень любят болтать, — продолжил я. — Поверьте, им бывает ужасно скучно, и они рады найти собеседника среди живых.

Водитель вновь покосился на меня через отражение зеркала и не стал продолжать разговор.

Вскоре машина въехала в старую часть города, где располагалось множество доходных домов. На первых этажах зданий за разноцветными витринами размещались лавки, многие из которых принадлежали довольно известным ремесленникам. Мы свернули на небольшую улочку, в конце которой виднелась мастерская с истертой от времени вывеской. На ней довольно грубо была нарисована табуретка, изображающая букву «П».

— Прибыли, мастер Чехов, — вежливо сообщил водитель. — Руслан Константинович ждет вас внутри.

Он намерился было покинуть авто, чтобы помочь мне выйти, но я сам открыл себе дверь:

— Спасибо за хорошую поездку. И за интересный разговор.

— И вам. Спасибо, мастер Чехов, — почему-то нервно ответил водитель.

Мостовую покрывал гладкий камень и шагать по нему было приятно. Я подошел к нужной лавке, шагнул внутрь и оказался внутри просторного, светлого помещения квадратной формы. Под потолком висело несколько ламп без абажуров. Обработанное льняным маслом дерево стен создавало впечатление, что я вдруг оказался внутри гигантской шкатулки. Впрочем, тягостного ощущения закрытой коробки она не производила. Вдоль стен стояли старинные буфеты и шкафы с резными дверцами, в углу раскинулся диван с высокой спинкой, обтянутый полосатой тканью. Напротив него стояло несколько столиков различного размера и пара кресел, выполненных в разном стиле — одно было изящное, словно выточенное из полупрозрачного камня, а другое приземистое и широкое, на ножках в виде волчьих лап. Мне вдруг подумалось, что такой предмет мебели отлично подошел бы Зимину. Он смог бы по достоинству оценить кресло, разместив его у камина.

Но сейчас в этом кресле сидел мой куратор и пил чай. Он заметил меня, поставил на столик чашку и поднялся на ноги.

— Добрый вечер, Павел Филиппович. Безмерно рад вас видеть. Хорошо, что вы смогли выбраться к нам с...

Я глянул на сидящего во втором кресле мужчину и узнал его.

— К вам с Пахомом... — закончил за куратора я.

Машуков замолчал, так и не договорив, и удивленно уточнил:

— Вы знакомы?

Видимо, Руслан Константинович, как настоящий адвокат с опытом, рассчитывал устроить в лавке замечательное театральное представление, но мое знакомство с Пахомом все испортило.

— До моей поездки за город мы условились, что я возьмусь выяснить, что такого потустороннего происходит в мастерской Пахома, — сказал я.

— Вот как! — сказал Руслан Константинович, и мне показалось, что куратор чуточку расстроен. — Значит, я напрасно поторопил события.

Мастеровой развел руки в стороны.

— Так это и есть ваш сюрприз, мастер Машуков? Простите, Павел Филиппович, я не знал, что моя старинный приятель задумал позвать вас ко мне на помощь! Я решил, что Руслан Константинович нашел в Петрограде всамделишного шамана, чтобы тот попытался мне помочь. А то обязательно сказал бы ему, что мы обо всем с вами уже договорились.

— А я как раз собирался позвонить вам завтра. Комиссия по моему делу еще не назначена, так что у меня как раз появилось свободное время, чтобы заняться вашим вопросом, — с улыбкой ответил я.

Пахом тяжело вздохнул.

— Кроме вас больше некому, Павел Филиппович... Думается мне, что в моей лавке требуется работа настоящего некроманта.

Руслан Константинович по-хозяйски прошел к прилавку, за который нашел чашку.

— Давайте выпьем чаю, — с улыбкой произнес он. — А заодно Пахом расскажет вам все обстоятельства этого крайне запутанного дела. Он наверняка в прошлый раз рассматривал вашу мебель, и о многом забыл упомянуть.

Я кивнул, соглашаясь с предложением. Взял наполненную отваром чашку, откинулся на спинку кресла и сделал глоток, в ожидании истории владельца мастерской.

— Меня с детства увлекала реставрация мебели, — начал Пахом. — Это достаточно интересное занятие, ты словно даешь отжившему новую жизнь! Даже в приюте, где я рос, я всегда старался восстанавливать всякие шкафы, стулья, и столы, которые ломали другие дети... Мне очень повезло — мои способности заметила мать-кастелянша. Она приняла меня в штат, записала в помощники, и я стал заниматься ремонтом и восстановлением приютской мебели.

Я с трудом скрыл улыбку, понимая, что, скорее всего, «добрая» мать-кастелянша совместно с настоятельницей просто молились на такого работящего воспитанника. Потому что выделенный на новую мебель бюджет проще было перераспределить на другие нужды.

— От приюта я выучился на столяра, а когда пришло время выпуска — кастелянша порекомендовала меня в ученики своему брату, который занимался реставрацией мебели. Поначалу было тяжело. Долгие годы я кропотливо постигал премудрости работы со старой мебелью, собирал любую информацию о ремесле, создавал себе репутацию. И только недавно мое дело начало приносить настоящую прибыль.

— Потому что ты хороший реставратор, — коротко пояснил куратор.

— Я просто люблю свою работу... Старинная мебель для меня словно памятник, который всегда хранит какую-то историю. И мне нужно уберечь ее. И при необходимости — вернуть вещи первоначальный облик. Мне приходится таскаться по развалам и мелким рынкам, чтобы добыть нужную фурнитуру. Иногда, когда очень повезет, я покупаю за копейки сломанную мебель у новоселов, которые въезжают в старые дома. Да и приказчики доходных домов охотно продают мне старую мебель, когда приходит срок для замены.

— И как вы узнаете о новосельях? — с интересом спросил я.

— У меня есть глаза и уши на улице, — с готовностью пояснил мужчина. — В основном, мальчишки, из тех, кто разносит газеты или продает воду на площадях для приезжих. А еще несколько мальчишек клеят отрывные объявления на столбах и досках для информации, какие обычно висят у парадных.

Мне почему-то вспомнилась «уличная агентура» Фомы.

— Так вот, когда кто-то собирается менять мебель, переезжать или вступать в наследство, то я обязательно узнаю об этом в числе первых. Молодое поколение обычно тянется к новомодным дизайнерским интерьерам и старается избавиться от всего старого...

— Но такая мебель обычно дорого стоит, — возразил я. — Я слышал, иногда даже устраивают аукционы...

— Это если ее продают целым гарнитуром, и в хорошем состоянии, — ответил Пахом. — Но такое обычно редкость. За долгие годы службы от подобных гарнитуров остаются одиночные стулья, кособокие кресла, сломанные диваны, вырванные дверцы шкафов... которые я охотно покупаю!

— Вырванные? — удивился я.

— Старая мебель часто страдает, если хозяин держит в доме животных, — пояснил реставратор. — Или ее могут поломать дети. А бывают и семейные ссоры, когда один из супругов в порыве гнева швыряет стулья и другую мебель. Потом пара обычно мирится, но поломанное уже никому кроме меня не нужно. Я же охотно скупаю все. Если я не смогу восстановить что-то, то обязательно найду куда пристроить дверную ручку, петлю или кованые гвозди. И порой деревянная щепка может быть дороже нового дивана. Вот взять, к примеру, гарнитур, который я видел у вас... Знаете, насколько сложно найти планку, которую нужно заменить?

— Не знаю, — честно сказал я.

— Можно, конечно, ничего не менять и просто ждать полной поломки. Но вся конструкция будет прогибаться. Можно выбрать другой тип древесины, но у него будет иная плотность, гибкость. По-другому будет усыхать...

Я покосился на куратора, но тот казался заинтересованным в рассказе своего приятеля. и очень внимательно его слушал.

— То есть, вы часто захаживаете в разные дома за материалом? — решил поторопить я клиента.

— Не только в дома. Иногда приходится навещать склады, где хранится мебель до того, как отправятся к новому хозяину. Вот скажите, мастер Чехов: где вы сами купили тот замечательный гарнитур, который стоит в вашей приемной?

Я пожал плечами:

— Нашел по случаю после новоселья.

— Ну, вы же где-то выбирали мебель? Ездили куда-то?

— На склад одного лавочника, — пояснил я.

— И там было много всего, верно? — уточнил Пахом.

— Вы правы. Я собирался взять что-то темное, но увидел светлый стол и не смог пройти мимо. Признаюсь, что покупка вышла весьма выгодной.

— У вас хороший вкус, Павел Филиппович. Поверьте, я знаю, о чем говорю! Мебель у вас роскошная и прослужит не только вам, но и вашим потомкам.

— Так вы же нашли в ней какие-то недостатки, — напомнил я.

Но Пахом только отмахнулся:

— Это мелочи, которые будет несложно исправить! А вот сама древесина прекрасного качества. Я знаю, кто ее заказывал, и для кого предназначался этот гарнитур... Каждую деревяшку доставляли обернутой в ткань, но человек разорился, и все его имущество ушло с молотка. Насколько мне известно, гарнитур никак не хотели выкупать. Потому как у нас в моде темное дерево и мрачные интерьеры. А для дамской комнаты гарнитур слишком массивный.

— Вы говорили, что навещаете склады, — напомнил я.

— Все так, — улыбнулся Пахом. — Перекупщики мебели часто звонят, чтобы предложить что-то ненужное им. А то и просто сломанное. Грузчики тоже люди и порой портят шкаф или кресло. И гарнитур становится неполным. А значит, теряет в цене. Я же — один из немногих в городе, кто может восстановить мебель так, что ремонт будет незаметен.

— Пахом в этом лучший, — сообщил Руслан Константинович.

— Чаще всего, я провожу работы для таких клиентов по бартеру с небольшой доплатой со стороны владельца склада, — довольно усмехнулся мастеровой. — Иногда я меняю все петли в шкафу на новые, чтобы старые забрать себе. Покупатель даже не заметит разницы, а в моей мастерской стоит трельяж, которому нужны именно эти петли. Однажды я три года рыскал по всем рынкам, домам и антикварным лавкам в поисках особенных дверных ручек...

Пахом мотнул головой, словно отгоняя от себя болезненные воспоминания.

— Некоторые вещи становятся для меня очень ценными, — продолжил он. — Я восстанавливаю их, чтобы оставить себе. За одним буфетом, который принадлежал самому Достоевскому я объездил весь город! Следы завели меня на свалку... — он потер переносицу. — Но видимо его уже разобрали и сожгли. Потому что найти этот шедевр мне так и не удалось.

— И как ты не боишься захаживать в такие места? — удивился Машуков. — Там ведь хватает всякого сброда...

— Они тоже люди! — философски заметил Пахом. — И если найти к ним подход и договориться — можно получить очень ценных помощников.

Пахом замялся, словно бы понимая, что сказал лишнего. И быстро поправился:

— Но я всегда обрабатываю вещи со свалки. Как и те, что покупаю у старьевщиков или мусорщиков.

Я только улыбнулся:

— Понимаю...

Сам же я отметил про себя, что с такими поставками запчастей реставратор и правда мог легко натаскать в дом призраков. Такие духи вряд ли будут довольны насильственным переселением в новые места. А привидения из разных домов вполне способны пожирать друг друга. И оставшиеся становятся сильнее. Как, например, Любовь Федоровна. Только вряд ли этот дух станет дружелюбным. Скорее, он будет пакостить, или даже пытаться убить хозяина дома.

От этой мысли мне стало не по себе. Я осторожно осмотрелся по сторонам, надеясь заметить какого-нибудь духа.

— Насколько мне известно, Павел Филиппович не брезгует защищать простолюдинов, — продолжил реставратор, обращаясь к Машукову. — А для кого-то они — тоже сброд.

— Не стану спорить, — ухмыльнулся Машуков. — Твоя правда. Но ты рассказывай, не отвлекайся.

Реставратор виновато развел руки в стороны:

— Я привык разговаривать с самим собой и со своими деревяшками. Так легче работается. А живые собеседники терпят меня с трудом, потому как считают нудным.

— Глупости! — фыркнул наставник.

Пахом погладил подлокотник кресла и продолжил:

— Пару лет назад я встретил одного паренька. Семка искал работу и устроился к барахольщику. Может, он бы так и остался в той дыре, но когда я посещал ту барахолку, то заметил, что у сундука, который был выставлен на продажу, очень неплохо была восстановлена ножка. Я вызнал, кто ее починил, нашел этого паренька и позвал его к себе в мастерскую. Парнишка оказался очень толковым. Он как и я был влюблен в мебель. Семка так трепетно относится ко всему, что мне дорого! Мое сердце успокоилось от мысли, что я нашел себе преемника, что смогу передать ему свои знания, свой опыт, а также мастерскую.

— Щедро, — оценил я.

— У меня нет наследников, княжич, — с грустной улыбкой сообщил Пахом. — Всю жизнь я посвятил любимому делу, и обзавестись семьей мне не удалось. Хоть я еще не стар, но понимаю, что вряд ли смогу найти женщину, которая захочет разделить со мной такую жизнь.

Он обвел руками мастерскую.

— Это все, что у меня есть, господа. И вот это, — он приложил ко лбу указательный палец. — И вот, пару лет назад в небольшую комнатку за мастерской я поселил ученика. Он был доволен тому, что живет рядом с работой. К тому же получает питание и плату за обучение — хоть и небольшую, но регулярную. Я настоял, чтобы Семка вступил в профсоюз. Оформил все по чести, отправил на курсы столяров, чтобы он потом смог получить документ об освоении профессии.

— Вы поступили благородно, раз соблюдали рабочий кодекс, — заметил я.

— Я же говорю, увидел в мальчишке потенциал и решил, что стоит помочь ему стать прекрасным и востребованным специалистом.

— И что случилось потом?

— Все было хорошо, — ответил Пахом. — Заказов было достаточно, да и парень схватывал все на лету. У меня даже появилось время, чтобы искать хорошие материалы, пока Семка выполнял разную несложную работу. Я поставил в подсобке второй верстак, чтобы нам не было тесно. Привык к тому, что у нас появилось радио, а потом и телевизор. А затем стали случаться странности.

— Какие? — с интересом спросил я.

— Разные... То лак вдруг резко загустеет, то слезет свежая краска, то забитые скобы выпадут из дерева. И вроде как все это происходило не сразу, не в один день... Поначалу я воспринимал все это, как досадные совпадения. Я думал, что Семка просто отвлекся и забыл завинтить крышку банки. Или не особо хорошо зачистил поверхность перед покраской... Всякое случается! Я лишь говорил, что можно все исправить, и зачастую сам брался за дело. Но когда даже в моих работах стали проявляться огрехи, я призадумался...

— Может быть проблема в материалах? — предположил я.

Пахом кивнул:

— Поначалу я тоже так решил. А потом заподозрил, что кто-то нарочно нам все портит. Но вот какое странное дело, Павел Филиппович: в дальней мастерской никого не бывает кроме меня и моего ученика. А большая часть порченых работ выявляется именно там.

— Вы уверены в Семене? — уточнил я, чтобы сразу отсечь эту версию. — Может быть, это его рук дело?

— Я стал к нему приглядываться, хотя было неловко. Но парень работал, как и раньше, и очень переживал, когда происходили всякие каверзы. Однажды я даже заметил, как он плачет, найдя трещину в подлокотнике. Эту деревяшку Семка вручную вытачивал несколько дней. Мне все же пришлось открыто спросить его, не замечал ли он чего странного. Семка сказал, что ему иногда кажется, что в мастерской есть еще кто-то. Словно некто частенько стоял за его спиной и наблюдал, как он работает. Порой его даже чей-то голос окликал, но обернувшись, он никого не видел. Семка на всякий случай расставил в комнате фигурки Искупителя, которые купил в храме. И уговорил вызвать жреца-синодника. А когда и это не помогло, то он попросился в деревню, навестить старушку мать...

— И вы ему поверили? — нахмурился я.

— Да как тут не поверить, если мне и самому порой казалось то же самое? — вздохнул Пахом. — Я всякую бесовщину всегда считал чуждой для себя. В моей работе со старыми вещами чего только не приходилось встречать — и княжескую кровь, которая впиталась в дерево, и расколотые молотком дверцы секретера, в котором прятали завещание, и кровать, на которой один за другим умерло несколько детей славного рода... И только при реставрации я нашел тайники, в которых хранилась ядовитые растения, которые и травили этих несчастных.

— Дела... — покачал головой я, начиная понимать, какие истории имел в виду реставратор, когда называл старую мебель «памятниками».

— Я встречал очень много разного, — продолжил реставратор. — И ничего меня не пугало, господа. Я всегда был уверен, что меня не коснется никакое проклятье или порча. Ведь я всего лишь мастеровой, который дает вещам вторую жизнь. За что судьбе меня наказывать? Меня — простого работягу?

Он вновь тяжело вздохнул и продолжил:

— А вот пришла беда откуда не ждали! Каждый заказ стал для меня испытанием. Я даже ложился спать рядом с мебелью, чтобы никто не успел попортить ее после реставрации. А просыпался около обломков. Хорошо, что в то время никаких уникальных вещей мне чинить не приходилось, иначе я бы не расплатился с заказчиками.

— И как вы объяснили своим клиентам, почему не отдали им обещанное? — поинтересовался я.

— Тут все просто, — вклинился в разговор Машуков. — Поначалу Пахом сказал, что взял небольшой отпуск по здоровью. А потом я объявил, что нанял Пахома для восстановления мебели в доме моей тещи за городом. Все наслышаны о старинном особняке моей дорогой родственницы и понимают, что такому реставратору, как Пахом работы там хватит на год. Или даже больше. Поэтому с выдачей заказов придется повременить.

— Благодарю вас, что не дали моей репутации погибнуть, Руслан Константинович, — произнес мастеровой. — Век не забуду вашей доброты!

— Главное, чтобы все наладилось, — ответил Машуков, глянув на меня. — Может быть, в этом доме и впрямь поселился кто-то из призраков и кошмарит хозяина?

— Они должны быть достаточно сильными, чтобы мешать работе, — заметил я. — И таких я здесь не наблюдаю. И не чувствую... Но проверить можно.

Я щелчком поставил тотемы, зажег «Фонарь Харона». Осмотрелся по сторонам в поисках призраков. И удивленно хмыкнул. Потому что во всем помещении не было ни одного духа. Красные силуэты начали появляться под полом, за стенами, и над потолком — и это было нормально. Но вот мастерская реставратора была совершенно чиста от призраков! И в подобное верилось слабо, учитывая истории, которые рассказывал Пахом. Это даже не просто странно — это невероятно...

Я погасил «Фонарь Харона» и сказал, обращаясь к Пахому:

— Видимо, те фигурки Искупителя, которые расставил по мастерской Семен, и правда разогнали призраков. Потому что в вашем доме и мастерской нет ни одного духа.

— То есть... как? — только и смог произнести Пахом.

Я пожал плечами:

— Обычно. Некромант может зажечь фонарь, на огонь которого потянутся призраки. Этот фонарь наполнен темной силой, которую очень любит нежить, и она не станет игнорировать подобное. Так вот — в вашем доме на приманку никто не среагировал.

Пахом как-то резко сник. Ссутулился, словно стараясь казаться меньше, и тяжело вздохнул. Обреченно произнес:

— Значит, вы не можете мне помочь, Павел Филиппович?

— Я такого не говорил, — быстро произнес я. — Это будет сложнее, но даю слово: я приложу все усилия, чтобы понять, что же такое у вас тут происходит. Вы очень любите старую мебель... у меня тоже есть одна маленькая страсть! Я очень люблю запутанные истории и загадки.

— Что будем делать, Павел Филиппович? — тут же бодро осведомился Машуков.

— Искать причину, — просто ответил я и обратился к Пахому. — Позволите мне осмотреть вашу мастерскую?

— Конечно, Павел Филиппович, — быстро закивал реставратор.

Он сунул руку в карман сюртука и вынул ключи, которые позвякивая болтались на большом железном кольце:

— Вот. Держите, — произнёс он, протягивая их мне.

Я взял ключи, оценив тяжелую связку, которая состояла из множества металлических отмычек. Заметив мое удивление, мастеровой вздохнул и пояснил:

— С того момента, как начались всякие нехорошие явления, мне пришлось врезать в каждую дверь по замку. Я подозревал, что кто-то может ходить по мастерской и портить материалы.

— А у вашего подмастерья были ключи от комнат? — уточнил я.

— Не ото всех, — ответил мастеровой. — Только от помещений, которые нужны были ему для работы. Я закрыл для парня дальний склад и свое жилое крыло. Хотя он и так туда не заглядывал. Думаю, он даже не понял, что часть дома для него закрыта.

— Вы уверены в этом?

— Как-то раз я попросил его принести из дальней комнаты особенные кованные гвозди. И совсем позабыл, что запер ее на новый замок. Мальчишка провозился там немало времени, беспокоясь, что случайно сломал замок. И был опечален этим так натурально, что у меня не осталось сомнений.

— Когда он уехал в деревню, то отдал вам свои ключи? — спросил я.

— Все так, — подтвердил мастеровой. — Он вручил их мне. Сейчас...

Мужчина отошел к прилавку и вынул из ящичка связку немного меньше хозяйской.

— И вы не меняли замки после его отбытия? — осведомился я.

— Зачем? — не понял Пахом. Но тут же помрачнел. — Вы полагаете, он мог сделать дубликаты?

— Есть такая вероятность, — ответил я.

Мастеровой на секунду задумался, а затем покачал головой:

— Вряд ли... Он сам отдал мне свой набор ключей, хотя я позабыл о них.

— Не объяснил почему?

— Сказал, что боится потерять их в пути. А я подумал, что он просто не собирается возвращаться. И таким вот образом попрощался со мной.

Я хотел было предположить, что на самом деле подмастерье мог просто сделать акцент на возврате ключей, а на самом деле оставил себе возможность тайно входить в мастерскую. Но промолчал. Отчего-то мне вовсе не хотелось расстраивать наивного человека.

— После того, как ваш помощник уехал — явлений стало меньше?

Пахом нахмурился, словно мысленно принялся подсчитывать произошедшие казусы. А потом медленно покачал головой.

— Кажется, что даже больше, ваша светлость. Но потому, что теперь я один все это нахожу. Раньше часть поломок приходилась на подмастерье. Сейчас же все достается мне одному. Потому не могу быть уверен...

— Понятно.

— Простите, что не способен вам дать четкого ответа, — извиняющимся тоном произнес мастеровой.

— Не думайте об этом, — успокоил его я. — Мы постараемся разобраться во всем.

— Сделайте милость, мастер Чехов! — взмолился реставратор. — На вас вся надежда.

— Тогда идемте, осмотрим помещения? — предложил я.

Но мастеровой замялся.

— Может быть, вы сами, господин Чехов? — с надеждой спросил он.

И по виду реставратора я понял, что он опасается неведомого, которое таится в этом доме. Даже сейчас, в моем присутствии, ему не по себе. Впрочем, я не винил его в этом.

— Вы тут не жили какое-то время, верно? — предположил я.

— Как мы с вами и условились, я ждал вашего возвращения из отпуска. И потому сам перебрался в пригород. Я зову это дачей. Ничего особенного — просто уютный домик на берегу небольшого озера, который мне предоставляет для отдыха один мой хороший знакомец. Взамен я, как водится, ремонтирую для его дома кое-что из мебели...

— Добрый ты, вот все и пользуются твоей бесхитростностью, — проворчал Машуков. — Твой труд стоит больше, чем проживание в том домишке, о котором ты говоришь.

— Все лучше, чем здесь оставаться! — мужчина с досадой махнул рукой. — В последнее время по ночам тут мне стали чудиться шаги и вздохи. Остается верить, что мне это все только кажется. Или же в доме и впрямь поселился какой-нибудь вредный призрак и решил меня извести.

— Я все проверю, — пообещал я.

— Пойдем-ка, друг мой, Пахом, наружу — я угощу тебя кружкой пенного в той едальне за углом, — заявил Руслан Константинович.

— Мне туда ход заказан. Я немного должен лавочнику, — смущенно пояснил мужчина.

— Разберемся, — наставник подмигнул мне и вместе с мастеровым вышел из помещения.

Входная дверь захлопнулась за ними, оставив меня одного.

Какое-то время снаружи доносились голоса, а потом они стихли. А я отчего-то запоздало подумал, что в этот глухой переулок не выходили окна из соседних зданий. А значит, и криков здесь никто не услышит.

Я тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и поспешно призвал тотемы, которые сразу же выбрались из пола. И тотчас затрясли корнями, будто разминаясь. Я мысленно обратился к Лешему и Митричу, призывая их из межмирья.

— Помогите проверить помещения, — приказал я явившимся миньонам. — Ищите живых и мертвых. И если кого-то найдете — дайте знак.

Парни с готовностью кивнули и направились вдоль коридора. Я же пошел следом, спокойно перебирая ключи. Один из пней поплелся за мной, довольно ловко перебирая корнями. Когда я отпер первую дверь, он буквально протолкнулся мимо меня, едва не сбив с ног.

— Да что с вами такое! — пробурчал я, на что тотем, впрочем, не обратил никакого внимания.

Порождение болот принялось деловито и очень заинтересованно обшаривать углы комнаты, заглядывая под стулья и кресла, которых тут было в избытке.

— Никого нет — ни живых, ни мертвых, — в один голос заявили мои два помощника, материализовавшись за спиной.

— Как дела на болотах? — спросил я между прочим.

— Хорошо, — протянул Митрич.

Мне впервые подумалось, что я редко бываю в своем месте силы, где обитают мои миньоны. И я не знаю, чем они там занимаются в это самое время.

— Тренируемся, — продолжил Леший. — Общаемся.

— Никаких конфликтов с местными обитателями у вас нет?

— Что вы, Павел Филиппович! — удивился парень с пистолетами. — Вам удалось собрать на редкость общительную и дюже дружелюбную компанию!

Я хмыкнул, думая, что мало кому пришло бы в голову назвать моих миньонов такими словами.

— А тотемы?

— А что с ними не так? — удивился Леший, покосившись на пенек.

Тот подозрительно прищурился, подтянул под себя корни и замер. Со стороны он выглядел, как обиженная сова. И я тряхнул головой, чтобы избавиться от этого мысленного образа.

— Смотрите в оба! — приказал я. — Следите друг за другом. Если кого-то заметите — сразу же сообщите мне.

Перестав обращать внимание на миньонов, я зажег «Фонарь Харона» и прошелся вдоль сложенной мебели. Туман скрывал все предметы, оставив видимыми только силуэты. Я рассеянно осматривался, отмечая, что призраков здесь нет. Кроме тех, что шагали за мной следом, напряженно всматриваясь в густой туман, затянувший комнату.

— Потом покормлю, — пообещал я, заметив голод в глазах Лешего.

Тот судорожно кивнул и отвел взгляд. Я же потушил фонарь, остановился у двери одной из комнат, и принялся искать на связке ключ, который подошел бы к замку.

Наконец нужный нашелся. И призраки словно по команде прошли сквозь стену, исчезнув в комнате. Я же отпер дверь и толкнул ее.

Лешего и Митрича здесь уже не было. Очевидно, призраки направились дальше. Я же остановился у входа, чтобы осмотреться.

В помещении стояли высокие металлические стеллажи, полки которых были заставлены разнообразными коробками и ящиками. Скорее всего, Пахом организовал здесь склад. Заглядывать внутрь мне было неинтересно. Достаточно было того, что из коробок и ящиков не выползало ничего загробного. Я вспомнил, как на фонарь реагировала деревянная игрушка, которую я передал Риперу. Как там звали этого карточного фокусника? Шулер, кажется? Игрушечный человечек, которого Любовь Фёдоровна прозвала «одушевленным», испугался призрачного огня, который мог его испепелить. Именно потому я зажег фонарь и медленно прошелся вдоль полок. Признаться, делал я это с опасением. Потому что, если одушевленным окажется, к примеру, стеллаж — мне будет лихо. Но комната оказалась чистой. Я прошел по всем рядам между полками и не обнаружил ничего подозрительного. Значит, и здесь все в порядке. Скорее всего. Я с облегчением погасил фонарь, вышел из комнаты и направился к следующей.

Она оказалась мастерской, в которой меня тоже не ждало ничего необычного. В комнате было убрано, если не считать нескольких фигурок Искупителя, которые выглядели совсем новыми. Я внимательно осмотрел верстаки, оценил порядок, с каким были развешаны на стене и разложены на столах инструменты. Это помещение было на редкость чистым. На стене у входа висели два фартука. Один из них был менее потертым и, вероятно, принадлежал Семке. Я проверил карман, но нашел в нем лишь кусочек мела. На всякий случай я зажег в комнате фонарь, но и здесь ничего не отреагировало на потусторонний огонь. Поэтому я покинул помещение, запер его на ключ и направился к следующему.

Это был уголок, в котором жил подмастерье. Комната была небольшой, но уютной. На металлической кровати с панцирной сеткой лежали скрученный в рулон тонкий матрас и стопка белья. Рядом стоял небольшой, явно отреставрированный стол, над которым была закреплена удобная лампа, да на стене висели две полки с книгами и глиняной фигуркой Искупителя. Повинуясь природному любопытству, я оценил корешки изданий. Это были учебники по столярному мастерству. Еще один учебник лежал на подоконнике, прикрытый сдвинутой в сторону шторой. Книга была потертой, обложку кто-то бережно обернул серой бумагой. А между страниц виднелся край закладки. Я с интересом распахнул книгу — закладкой оказалась старая открытка, из тех, что принято дарить девушкам в первые весенние дни. Рисунок цветов был не примечателен, и мне стало интересно, кем она подписана. Перевернув ее, я увидел текст, сделанный мелким убористым почерком: «Будь счастливой всегда. Твой...». Последнее слово было размыто водой и узнать, кем был поклонник неизвестной девушки, не представлялось возможным.

На форзаце книги нашлась подпись «Семену на добрую память от матери настоятельницы...»

Я нахмурился, вспомнив, что Пахом говорил о том, что парнишка уехал в деревню к старой матушке. В этой истории начались появляться расхождения.

Я зажег «Фонарь Харона» и осмотрел комнату, заметив на стене странное затемнение. Но стоило мне подойти ближе, как пятно исчезло, словно его и не было. Я щелкнул выключателем у двери, и под потолком вспыхнула лампа, разогнавшая полумрак. На стене не нашлось ничего подозрительного, кроме небольшого гвоздя, на котором раньше что-то висело. Быть может, картина... Более темный оттенок на выцветших обоях свидетельствовал о том, что предмет был квадратным и не особенно крупным.

Потушив лампу, я еще раз осмотрел комнату и вышел из нее. Запер за собой дверь и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Здесь было три комнаты, и две из них оказались заставлены уже привычной отремонтированной либо подготовленной к починке мебелью. Правда, здесь были исключительно небольшие предметы интерьера — типа стульев и лавок. А вот третья комната была и спальней и кабинетом одновременно. В углу ютилась кровать с комком из одеяла и покрывала, на полу лежала брошенная подушка. А у окна расположился большой, заваленный бумагами стол — среди них я заметил розовый корешок квитанции из профсоюза. Осторожно вытащил ее, взглянул на бланк. Судя по цифре, Пахом сумел задолжать организации, значит, дела его и впрямь были очень плохи...

У стены стоял буфет, он был слегка выдвинут — для того, видимо, чтобы его можно было без труда протирать от пыли. На полочке за стеклом стояла бронзовая рамка со старым черно-белым снимком, на котором был изображен молодой Пахом и девушка в скромном закрытом платье. В волосы ее была вплетена светлая лента. Рядом с фотокарточкой расположилась выточенная из камня фигурка Искупителя, на шее которого висел кулон — такие обычно выдавали воспитанникам приюта на торжественном выпуске во взрослую жизнь. По обычаю, приютские дорожили этими вещицами и не выбрасывали их.

Третьим сокровищем, которое Пахом доверил буфету, была тарелка с рисунком Петрограда. Художник изобразил город серыми красками и только солнце было выделено несколькими нарочито грубыми яркими мазками. Внутри светила художник искусно разместил блестящие камешки, отражающие свет.

Я внимательно осмотрел все под бликами фонаря, но не нашел ничего подозрительного. И это как раз и наводило на нехорошие мысли.

Здравый смысл подсказывал мне, что в подобной мастерской обязательно должны были затаиться призраки. И даже без старинной чужой мебели в каждом доме всегда кто-то да задерживался. Особенно в доходных домах начала века. Во времена Смуты на рабочих окраинах творилось всякое, и после этого «всякого», в межмирье всегда оставалось много призраков тех, кто умер по независящим от него причинам. Но здесь же никого не было! Даже тени, если не считать некого намека в комнате Семки. Да и в существовании той я уже начинал сомневаться. Скорее всего, от блуждания в потемках я уже начал видеть то, чего не было.

Я потер подбородок, раздумывая, что же такого могло произойти. Причиной того, что дела у реставратора вдруг пошли неважно, явно были не призраки. И даже, скорее всего, не проклятые вещи, вроде той деревянной игрушки, вспоминать о которой мне не хотелось.

У меня даже мелькнула мысль, что неплохо было бы засыпать каждый предмет в мастерской солью — эта приправа помогала от случайного забредшего духа, который не владел собой в достаточной степени. Но после недолгих раздумий я все же отмел эту идею. Не в слабых духах тут было дело... Но что остается?

В дом, например, мог пробираться призрак, живущий неподалеку. Или же виной всем несчастьям Пахома был его подмастерье. Мастеровой доверял Семену, и даже если предположить, что парень и впрямь не был подлым, то он вполне мог стать одержимым. Сильный призрак был способен брать тело мальчишки под контроль на время. И парень мог даже не ведать, что творит... Тогда его эмоции были понятны. После отъезда призрак убрался отсюда вместе с носителем, и поэтому я не нашел его в доме.

— Чисто, барин!

Прозвучавший за спиной голос вырвал меня из раздумий. Я резко развернулся, но в дверях комнаты стояли только Леший и Митрич.

— Никого, — сообщил Леший. — И... чудно это! Район не самый хороший, а призраков в радиусе нескольких метров от дома нет.

— Останки в фундаментах есть, а призраков нет, — подтвердил Митрич.

— Действительно, чудно, — согласился я и направился к выходу из комнаты. — И от этого еще интереснее.

— Что будем делать? — уточнил один из бывших бандитов.

— Для начала наведаемся в градостроительную инспекцию и попробуем поискать данные о доме, — ответил я, запирая дверь. — Может быть, в этом кроется разгадка... Хотя, вряд ли, конечно. Дом стоит много лет, а неприятности в мастерской начались совсем недавно. Но эту теорию проверить все же стоит. А затем нужно будет найти подмастерье и поговорить с ним.

— Только дайте задание, господин некромант, мы его быстро разговорим, — с предвкушением предложил Леший.

— В этом мы умельцы, ваша светлость, — подтвердил Митрич. — Бить будем сильно, но аккуратно.

— Попробуем обойтись без этого, — остудил я пыл бойцов. — Сдается мне, что с мальчишкой не все так просто.

Машукова и его приятеля я нашел в заведении за углом. Они сидели за накрытым столом, на котором уже стоял практически пустой графин с вином. А щеки старых приятелей уже раскраснелись от хмельного — видимо, графин был не первым. С долгом Пахома куратор скорее всего уже расплатился, потому как, когда я вошел в кабак, рядом со столом, занятым Русланом Константиновичем и мастеровым, остановился услужливый официант. Он поменял тарелки, поставив напротив каждого свежую снедь.

— Павел Филиппович! — заметив меня, воскликнул Руслан Константинович. — Мы тут!

Он замахал рукой, привлекая внимание. И не только мое. Потому что в мою сторону обернулось сразу несколько посетителей. Я удостоился рассеянных взглядов. Впрочем, завсегдатаям этого заведения я скорее всего был неинтересен, и все тотчас вернулись к своим делам. Я же прошел к нужному столу, и занял свободное место.

— А мы тут плюшками балуемся, — подмигнул мне Машуков и сделал знак официанту, который тут же оказался рядом. — Принесите нашему другу...

— Чай, — отозвался я. И тут же пояснил: — У меня еще есть несколько неотложных дел. И потому времени на беседу осталось не особенно много.

— Когда я был в вашем возрасте, Павел Филиппович, то не гнушался хорошей попойки, — сообщил Руслан Константинович. — Это сейчас после каждой рюмочки приходится либо терпеть поутру нестерпимые страдания, либо обращаться к лекарю. А раньше я мог по несколько дней проводить без сна и отдыха. Не выбирался из подобных заведений, где можно было распить бутылочку с шальной компанией, а потом прекрасно провести время с красивой девушкой.

Он вздохнул и прикрыл веки, очевидно вспомнив о бурной молодости. А затем, покачав головой, пожаловался:

— Теперь мое самое большое предприятие — это поездка к родственникам на Минеральные воды, когда за Петроград всерьез берется осень и кости ломит на дурную погоду.

— Вы и сейчас вполне способны на подвиги, — я многозначительно взглянул на стол, полный яств и пятен от пролитых напитков.

— Годы уже не те... — признался Машуков, улыбнувшись. — Мне не хватает безрассудства. Хотя, быть может это и к лучшему. Это раньше было море по колено, а сейчас оно внезапно показалось немного глубже.

— Вы нашли кого-то в мастерской? — сдавленным шепотом спросил Пахом. — Неживого?

— Увы... — развел я руками. — Никого из мертвых в вашем жилище и мастерской я не обнаружил. Впрочем, как и живых.

— Так это же хорошо! — просиял куратор. — Быть может там уже никого и нет. Когда-то был, а когда ты оттуда уехал, то от скуки призрак убрался из дома. И теперь злобный дух ищет себе по округе новое развлечение.

— Все не так просто, — мягко поправил я наставника. — С мертвыми все работает немного иначе. Для них время течет по-иному. В материальном мире могут минуть годы, а для призраков это время пролетит, как одно мгновение.

— И что это значит? — растерянно уточнил куратор. — Не могли бы вы объяснить это проще?

Я задумчиво потер переносицу и ответил:

— Попытаюсь... Вы можете на целые десятилетия уйти из дома, населенного призраками, но когда вернетесь, то обнаружите, что они продолжают разговор начатый полвека назад.

— Но в доме никого нет... — нахмурился Машуков.

— Вот это и странно! — я оглянулся, проверяя, нет ли у нашей беседы неожиданных свидетелей. — Потому что ненормально... В каждом старом доме должны быть духи. Особенно в рабочих районах, где в Смуту творилось много чего дурного. Так положено самой природой, которая не терпит пустоты.

— Вы хотите сказать, что призраки везде? — недоверчиво усмехнулся куратор. — Даже здесь? Ну, это было бы странно!

— Для вас это кажется странным, — не стал спорить я и внимательно всмотрелся в углы помещения.

В тени одного из них стояла девица в откровенном платье. Глубокий вырез декольте привлекал внимание, не позволяя сразу заметить небольшое темное пятно и аккуратный разрез на ткани, которая обтягивала живот девушки. Заметив мой взгляд, призрак вздрогнула и заозиралась. Я не стал ее пугать и лишь улыбнулся перед тем как отвернуться. На самом деле мне хотелось бы с ней поговорить — быть может она могла бы пояснить, куда делись призраки из дома по соседству.

— То есть, по-вашему, духи обитают повсюду? В каждом доме? — не унимался повеселевший Машуков.

— Все так, — подтвердил я. — И чаще всего, не по одному. Все они разные, конечно — кто-то остается в человеческом образе, другие уже потеряли его, став сгустком энергии. Но обычно такие духи уже слишком близки к развоплощению и не представляют угрозы для живых...

— А остальные — опасны? — наставник с интересом подался вперед и блеснул глазами. — Вы хотите сказать, что они могут напасть? Причинить вред?

— Причинить вред можно и без нападения, — ответил я.

И заметил, как вокруг меня собираются духи, которых в заведении оказалось чуть больше, чем я ожидал. Призраки были довольно сильны, и могли сами выйти из нематериального мира. Они с любопытством рассматривали меня, о чем-то перешептывались и взволнованно покачивались. Некоторые были облачены в старинные костюмы, у кого-то не хватало руки или куска черепа. Некоторые из девушек оказались одеты весьма фривольно, а кое-кто и вовсе щеголял в одном нижнем белье. Вероятно, здесь уже много лет было увеселительное заведение, а наверху располагалась проститутошная. Не удивительно, что тут частенько гибли в пьяных драках.

— Он нас видит... — прошелестел голос над ухом.

— Не может быть, — возразил второй.

Я приложил палец к губам, призывая духов к тишине, а сам продолжил беседовать с наставником.

— Некоторые призраки способны толкать людей на разного рода поступки. К примеру, могут уговорить выпить больше, чем хотел посетитель. Или заставить с пьяных глаз увидеть в своем приятеле опасность. Порой они просто провоцируют людей на конфликты, потому как питаются негативными эмоциями и агрессией живых.

Пахом нахмурился и покачал головой.

— Но в моей мастерской не было никаких скандалов, — возразил он. — Клиенты всегда были довольны моей работой. А мы с Семкой даже не спорили из-за того, какой канал смотреть по вечерам.

— Он из того темного дома... — протянула девушка с глубоким декольте и попятилась. Эта фраза меня заинтересовался. И я обернулся к призраку и переспросил:

— Темного? Что это значит?

— Видит! — взвизгнула она, указав на меня пальцем. Призраки враз бросились от меня в стороны.

В этот момент замерцали закрепленные под потолком лампочки. Но мои собеседники не заметили произошедшего. Машуков плеснул в свой стакан немного вина и откусил кусочек пирога.

— Совершенно чистых мест не бывает, — продолжил я, обратившись к куратору. — Иногда в домах встречаются спящие духи, которые никак не проявляются в реальном мире. Но в мастерской я не нашел никого. Абсолютно. Словно кто-то перевел всех на другую сторону.

— Некромант? — звенящим голосом уточнил Пахом.

Но я покачал головой:

— Ни я, ни моя бабушка тут точно не работали...

Любопытные призраки вновь проявились в темных углах, другие выбрались из-под столов, просочились из досок пола.

— Неужели вы тот самый некромант, о котором говорят в городе? — окликнул нас голос с соседнего столика.

Я обернулся, заметив за столиком неподалеку нескольких мужчин в военной форме, мрачно взирающих на меня. Пустых бутылок перед ними хватало. На краю столика сидела бледная полупрозрачная девица в разорванной рубашке с кружевным воротником, она смотрела на меня мертвыми глазами и в них было столько злобы, что по спине пробежала волна мурашек.

— Не знаю, говорят ли обо мне, но я некромант и есть, — спокойно ответил я.

— Господа, все в порядке? — насторожился Машуков, отодвигая от себя питье.

— А это пусть он нам скажет! — недобро оскалился один из военных, поднимаясь на ноги. — Удобно устроился. Никто кроме него мертвых не видит, а значит и доказать, что они есть — не получится. Так и я могу сказать, что мертвыми управляю...

— Почему же никто? — улыбнулся я. — Могу и вам показать. Желаете?

— Ты мне смертью грозишь, щенок? — взвился громила, вскакивая и опрокидывая стул.

Я резко встал из-за стола и процедил:

— Ты разговариваешь с Павлом Чеховым из семьи Чеховых. Так что прикусил бы ты язык, пока не пришлось пожалеть о своих словах...

Мои слова не произвели на собеседника должного эффекта. Он только усмехнулся:

— И чего — за гербом решил прятаться? Плевать я хотел на это! Я таких как ты...

Я с восхищением осмотрелся, отметив, что все призраки образовали круг, внутри которого оказался мой столик. Каждый дух выбрал себя посетителя, которому что-то шептал на ухо. И люди, не замечая ничего подозрительного, обратили на меня горящие праведным гневом глаза. Теперь причина этой бесноватой смелости завсегдатаев стала ясна — пьяный ум попросту подчинили чужой воле.

За слова про герб семьи, сказанные при свидетелях, я был в праве вызвать этого человека на дуэль, если он был равным по статусу. В чем я сомневался. Или же мог попросту убить, потому что кроме нанесения оскорбления семье, эти люди угрожали жизни аристократа. А свидетели в лице Машукова и Пахома подтвердят это, когда прибудут жандармы. Но убивать их я не хотел. Зато мне в голову пришла одна очень забавная идея.

Кабак был почти пуст, и кроме нас с вояками, здесь едва можно было насчитать с десяток человек, но все они с интересом наблюдали за развивающимся конфликтом. И я очень надеялся, что их физическое и душевное здоровье находится в полном порядке, потому что после того, что я сейчас сделаю, им наверняка потребуется помощь лекарей...

— Ну и что замолчал? — продолжал злиться мой агрессивный собеседник.

— Что происходит? — пролепетал Пахом.

— А это мы сейчас выясним, — прорычал Руслан Константинович и рядом с ним завертелся смерч.

— Не вмешивайтесь, — попросил я, добавив в голос холода. — Господин хотел узреть, как выглядит смерть, и я ему это покажу.

Одним быстрым движением призвал все тотемы. Пни вырвались из пола с грозным рыком.

— Оглянитесь, живые! — потребовал я и бросил призракам нити силы, проявив сразу всех.

Неупокоенные духи не сразу поняли, что происходит. Они продолжали уговаривать посетителей напасть на меня, и теперь этот шепот действовал даже сильнее, вот только живые увидели рядом с собой мертвых, и в зале вдруг воцарилась гнетущая тишина.

— Увидел? — с усмешкой спросил я у побледневшего, как лист бумаги, и скорее всего вмиг протрезвевшего вояки. А затем дал знак приятелям зажать уши и небрежно бросил: — А теперь бегите, глупцы, пока вас на куски не разорвали!

Кричали недолго, но очень громко. Живые бежали к дверям, пытаясь спастись, врезаясь друг в друга, падая, теряя обувь, переворачивая столы и роняя стулья. Звенела, разбиваясь, падающая на пол посуда, по доскам пола текло красное вино. Кто-то потерял довольно сносный парик, и его тут же подхватил корень одного из моих пней. Он затряс ворохом волос, словно большущей крысой, и от этого зрелища даже самые стойкие вояки потеряли бесноватую смелость и рванули на выход.

— А теперь я вас всех отправлю в небытие, — спокойно заявил я, оглядев оставшихся в помещении мертвых. — И — видит Искупитель! — мне не хотелось этого делать...

— Ты в том доме всех развоплотил! — заверещал худой паренек в пиджаке на голое тело. — И тут удумал то же проделать? Учти, некромант — мы без боя не сдадимся!

— Да кто с вами воюет? — спокойно осведомился я. — Вы сами решили напасть, подговаривали посетителей к конфликту. А, значит, опасны для окружающих! Вас следует развеять. Все просто...

Я быстро призвал Митрича, Лешего и Минина, и пояснил:

— Этих трех бойцов, и моих дальних техник вполне хватит, чтобы истребить вас за минуту.

Леший и Митрич недобро усмехнулись. А Минин крепче сжал в ладони рукоять топора, предвкушая хорошую драку.

— Заодно и поедим, — весело произнес он.

Машуков смотрел на духов и трезвел на глазах. Пахом же отвернулся к стене и принялся бормотать молитву Искупителю.

Мои миньоны мигом привели в чувство жителей кабака. И биться им скорее всего расхотелось.

— Мы не хотели нападать, — нервно отозвалась дама с декольте. — Мы просто испугались некроманта и решили напугать его в ответ!

— Ну и как? — усмехнулся я. — Получилось?

— Господин некромант! — пьяно позвал меня кто-то, и я заметил, как из-под стола выполз живой косматый мужик. — Если можно, мне бы вон ту дамочку на пару слов... Она у меня лет тридцать назад сперла кошелек.

Трясущимся пальцем он указал на одну из призрачных бледных девиц. И я подивился смелости этого пьянчуги. Его не смог напугать ни некромант, ни призраки. Напротив — он даже сумел опознать одного из них, и теперь решил потребовать с приведения долг.

— Да не брала я у тебя ничего! — взвилась та, запахивая на груди рубашку.

— Боюсь, долга с нее вы взыскать уже не сможете, — покачал я головой. — Да и денег у нее уже нет. А в жандармерию ее сдать не выйдет.

Мужик поднялся на ноги, удивленно посмотрел на меня. А затем глупо уточнил:

— И что делать?

— Сходить в храм и поставить Искупителю свечку за ее упокоение, — вздохнул я, и мужик тряхнул головой.

— В храм... — заплетающимся языком повторил он, и нетвердой походкой направился к дверям. — Свечку за упокой... Понял!

Уже у выхода он остановился, обернулся и уточнил:

— А как звать-то ее?

Я обернулся к застывшей девице и уточнил:

— Как звать тебя, дитя порока?

— Лили... — растерянно ответила та, но я покосился на нее с недоверием.

Девушка растерянно застыла, а затем растерянно произнесла:

— На помню... Забыла, как в приюте назвали.

— Понял, — кивнул мужик. А затем открыл дверь и шагнул из помещения.

— Павел Филиппович, а что происходит? — задал вопрос пришедший в себя Руслан Константинович.

— Рабочие моменты... — пояснил я. И предложил: — Забирайте Пахома, а я тут сам разберусь. Поверьте, ваша помощь тут не понадобиться.

— Договорились! — с облегчением согласился он и, ухватив приятеля, за плечо поволок того к дверям.

Я же присел на край стола и скрестил на груди руки:

— Ну что, граждане тунеядцы, алкоголики и иные преступные элементы... Будем сотрудничать или продолжим меряться силой?

— Не надо! — поспешно произнесла одна из девушек.

Я на пару мгновений задумался.

— Тогда давайте так... — ответил я после паузы. — Неподалеку отсюда есть один странный дом, в котором находится мастерская по реставрации мебели. На удивление, рядом с ней нет ни одного призрака. И я дам вам шанс: тот, кто первым расскажет мне, почему там нет духов, останется здесь. Конечно, я посоветую хозяину заведения вызвать жреца-синодника для освящения, но это уже будет вашей проблемой. В ином случае вас порубят в лапшу мои дружинники...

Призраки испуганно отшатнулись. А затем наперебой начали лопотать, пытаясь перекричать друг друга. Я поморщился, пытаясь хоть что-то разобрать в этом гвалте, но понять удавалось только отдельные слова или фразы. Поэтому я поднял руки и рявкнул, перекрикивая гул:

— Хватит! По одному!

— Говорят, там некромант был, — быстро начала та самая Лили, выскочив вперед. — Высокий такой, весь в черном! Он с местными призраками поссорился, и тех не стало... Мы-то не знаем, дом далеко! Но в радиусе ста шагов там никого нет.

— Куда приходил? — спросил я. — В лавку?

Лили покачала головой:

— Нет, там рядом дом... В нем был притон, и призраков там — тьма! В Смуту-то почитай все, что в город приходило, было плохонького качества. Продукты, алкоголь... Вот люди в том притоне и дохли! А жандармам до этого никакого дела не было. Вот там призраков стало тьма-тьмущая... Говорят, тот некромант там квартиру купил — ну, ту, где притон был. А потом разом в округе никого и не стало. А больше мы ничего не знаем!

— Купил, значит... — медленно произнес я. И отчего-то мне вспомнился слух про людей, которые скупают дома с призраками. — Адрес у того притона какой?

Девица быстро продиктовала мне адрес. Я же вынул из кармана телефон, быстро записал адрес в сообщение и отправил его Фоме с пометкой: «Пригодится».

— А с нами что будет, мастер? — испуганно спросил паренек в пиджаке.

Я вздохнул и убрал телефон в карман. Осмотрел сбившихся в кучу, перепуганных призраков. Сейчас, они не выглядели такими грозными и воинственными. Да и свежих среди них я не видел. Значит, новых здесь давно не появлялось.

— Обитайте, — разрешил я и грозно предупредил. — Но если я узнаю, что вы здесь озоруете и из-за вас, значит, дебоши и убийства — я вернусь! И разговор меж нами будет другим...

Я погрозил призракам пальцем, и те поспешно закивали.

— Не будем, мастер! — наперебой начали они заверять меня. — Это мы так, в шутку... Нам обычно хватает пьяных разговоров и переругиваний. Просто мы захотели вас прогнать. Но больше так делать не будем, клянемся...

Я усмехнулся. Теперь, если они нарушат клятву, мне и возвращаться не придется. Потому что нарушившего клятву призрака развоплотит сам собирающий души.

— Смотрите у меня! — грозно насупившись произнес я, а затем отозвал миньонов, убрал тотемы и направился к выходу.

Руслан Константинович ждал меня снаружи. К его чести стоило признать, что мужчина не сбежал с места, где проявилась пара десятков призраков. Просто стоял у машины и напряженно курил сигарету. Отчего-то мне вдруг подумалось, что куратору больше подошла бы трубка.

— Беру свои слова обратно, Павел Филиппович, — заявил наставник, как только я подошел к нему.

— Какие именно? — поинтересовался я.

— Я, грешным делом, думал, что призраки — это что-то редкое и эфемерное, — ответил Машуков. — Просто дымка, которая покачивается на границе зрения и рассеивается, стоит повернуть к ней голову. Полагал, что вам слышатся голоса, которые описывают медиумы в не самых качественных кинолентах.

— Это было бы забавно, — согласился я. — Но на деле все куда прозаичнее. Мир мертвых для меня так же реален, как для вас реальна эта сигарета. К слову, как ваша супруга относится к тому, что вы курите?

Мужчина скривился:

— Никак не относится. Я вам больше скажу: она даже не знает, что я иногда позволяю себе такую блажь! Да и курил я последний раз очень давно. Сейчас вот поддался слабости и спросил эту гадость у официанта, который сидит там...

Он кивнул в сторону лавки, у которой собрались несчастные сотрудники заведения. Они с ужасом взирали то на меня, то на двери кабака, видимо ожидая продолжения представления.

— Устроили вы, конечно... — Машуков покачал головой. — До самой смерти буду помнить произошедшее. А может и после...

На последней фразе он хмыкнул и выкинул в урну окурок, который успел истлеть до самого фильтра.

— Вам надо выветрить запах дыма, — посоветовал я.

— С этим проблем нет — я весьма талантлив в стихии воздуха, — отмахнулся Руслан Константинович.

— Господин некромант? — послышался за спиной робкий голос, и я неспешно обернулся.

В паре метров от нас стоял мужчина в футболке, штанах и фартуке. Обуви на его ногах не было, и я догадался, что он потерял ее, когда выбегал из кабака.

— Слушаю вас, — сказал я.

— Простите, что докучаю, — подбирая слова, продолжил работник кухни, — но скажите: как нам быть?

— В каком смысле? — я не сразу понял, о чем речь.

— Что делать с заведением? Сжечь его?

— Ничего сжигать не надо! — сурово отозвался я. — Призраки от этого никуда не уйдут, а то и вовсе станут злобствовать пуще прежнего.

— Так что нам делать? — воскликнула девица в форме официантки, которая до того пряталась за спиной коллеги.

— Я бы на вашем месте вызвал жреца, чтобы тот освятил помещения. Но имейте в виду, что я сумел договориться с духами, которые здесь обитают...

— Это мой кабак, ваша светлость, — мрачно сообщил мужчина. — Меня зовут Вятыч. Я выкупил заведение у предыдущего владельца, и тот ни словом не обмолвился, что место тут нечистое.

— Он мог быть не в курсе, — предположил я.

— Знал, собака! — не поверил в мои слова владелец питейного заведения. — Он мне цену назвал уж больно заманчивую. А работники говорили, что здание кто-то пытался поджечь уже после того, как я документы на себя оформил. Огонь не разгорелся. Повезло, конечно...

— Дайте мне контакты предыдущего владельца, — попросил я, решив, что у него вполне могли пожелать выкупить это место те же люди, что обращались к Дарье в свое время.

— А делать-то чего? — вновь спросила девица упрямо.

— Жреца вызывать! — раздраженно буркнул Вятыч, записывая на клочке бумаги нужные мне данные.

— Не обязательно, — успокоил я его. — Я договорился с призраками — они шалить не станут. И больше не будут подговаривать живых на гадости.

— Это точно? — сразу оживился мужчина.

— Клятвам мертвых стоит верить, уж в этом я разбираюсь. Им всегда было достаточно ваших завсегдатаев. Пьяные люди кормили их своими эмоциями. Думаю, чего-то серьезного, вроде ломания костей и смертоубийства, тут не случалось.

— Не было такого, — подтвердил Вятыч. — Заведение хоть и шумное, но дурной репутацией не пользовалось. Но и посетителей тут было не так уж много, как хотелось.

Я внезапно вспомнил о произошедшем не так давно взрыве на площади, в котором погиб князь Шуйский. И о том, что в кафе, где я встречался с Васильевым, все места были забронированы в тот же час, как случилось несчастье.

— Знаете, я могу ошибаться, но предполагаю, что в ваше заведение теперь захотят заглядывать чаще, чем раньше.

— С чего вы взяли? — с надеждой осведомился хозяин кабака.

— Люди любят разные странности, и страшные вещи многих привлекают. Есть вероятность, что когда слухи о призраках разойдутся по городу, то к вам захотят наведаться ценители всякой жути.

— Да неужто кто-то после такого рискнет прийти? — засомневалась официантка.

— Вы, главное, не спешите открещиваться от произошедшего. Делайте страшные глаза и шепотом говорите, что призраки тут иногда себя проявляют. Любой бой посуды на кухне поясняйте играми духов. Оглянуться не успеете, как станете знаменитыми, да и призраки будут довольны: им будет что есть.

Вятыч уже иначе покосился на вход в кабак, который после моих слов начал казаться владельцу, как весьма выгодное предприятие.

— А что они едят, мастер некромант?

— Эмоции, — пояснил я. — Им зачастую неважно, какие именно — главное, чтобы были. У пьяных и веселых их достаточно, чтобы все остались довольными.

— Спасибо, ваша светлость...

— Какая он светлость? — шикнула на мужчину официантка. — Некромант же! Значит, темность... наверное...

Она заискивающе взглянула на меня и робко улыбнулась.

— Вы же точно договорились с теми мертвяками, чтобы они нас не трогали?

Я кивнул:

— Точно. Но если надумаете вызвать жреца...

— Не надо пока жреца! — резонно заметил владелец заведения. — Нальет воды, шуметь будет, поучать жизни начнет, как водится... Наверно еще и денег стребует...

Мужчина опомнился и обратился уже ко мне:

— Сколько мы должны вам за беспокойство?

— Ничего не надо, — отмахнулся я. Потом, подумав, добавил: — Вот если сделаете скидку Пахому, то буду вам благодарен.

— Он раньше заходил раз в две недели, — припомнила официантка. — А после того, как его помощник уехал — зачастил.

— Раз в две недели будет ему бесплатный стол, — пообещал Вятыч. — И для вас, ваша свет... ваше высокородие тоже.

— Спасибо, — коротко кивнул я и попрощался.

Машуков успел попросить у кого-то еще одну сигарету и теперь курил, задумчиво глядя на кабак.

— Для здоровья вредно, — заметил я.

— Говорите прямо как мой лекарь! — усмехнулся наставник. — Вот только вы точно знаете, что после жизни есть что-то другое. Верно?

— Думаю, сейчас не время и не место для подобного разговора, Руслан Константинович, — ответил я.

— Знаете, про вас говорят, что вы сдержаны и порой даже холодны. Предполагают, что все дело в том, что вы часто работаете со стихией разложения. А мне сейчас почему-то подумалось, что они ошибаются.

Я хитро прищурился:

— И в чем же?

— Наверное, вы один из немногих, кто точно понимает, что со смертью ничего не заканчивается. И это знание делает вас другим. Вы все видите иначе. Я вспомнил, что там, за столом, вы обратились к кому-то... Это был призрак? Вы с ним говорили?

Он нахмурился, ожидая моего ответа. Мне стало тревожно оттого, что мужчина мог сильно впечатлиться произошедшим, но все же с неохотой ответил:

— Да, я говорил с призраком.

— И как давно вы можете с ними общаться?

— Давно, — кратко ответил я и поджал губы, всем видом показывая, что не хочу продолжать эту беседу.

— Сколько же опыта вы получили за те годы, пока все остальные ваши приятели продолжали развлекаться?

Он покачал головой, выкинул потухшую сигарету, а затем вокруг него закрутился вихрь. Потоки воздуха пригладили его одежду и волосы, и я заметил, как с ткани исчез пыльный след, который образовался, видимо, в момент, когда мужчина покидал кабак.

— Я обещал доставить вас домой, — вспомнил наставник и сам открыл дверцу машины, в которой нас ожидал уже знакомый мне водитель.

Я устроился на задний диванчик, Руслан Константинович сел рядом.

— К дому, где вы забрали мастера Чехова, — скомандовал он водителю.

Машина медленно выехала с парковки.

— А где Пахом? — обеспокоился я.

— Я отправил его в свой дом с извозчиком, — отмахнулся Руслан Константинович. — Теща как раз гостит у нас и будет рада позаботиться о нем по приезде.

— Вы решили оставить его у себя?

— После того, что произошло сегодня, я поверил, что в его доме творилась какая-то дичь. И было бы бесчеловечно оставлять его в одиночестве или отправлять беднягу в мастерскую...

— Хотя там и нет призраков, но что-то жуткое в том месте есть... Неправильное даже, — согласился я.

— Только некромант может назвать место без призраков неправильным, — усмехнулся собеседник. — Страшно представить, через что вы проходите каждый день.

Я потер переносицу, размышляя, стоит ли затевать сложный разговор. Но понял, что если сейчас не поясню все, то стану для Машукова мучеником. Этого мне не хотелось.

— Поверьте, я не жалуюсь на судьбу, — наконец произнес я. — И моя жизнь вовсе не темная. Призраки мало чем отличаются от живых. Кроме одной существенной детали...

— Какой же? — насторожился Машуков.

— Они не лгут. Потому что им незачем это делать. Духи не боятся быть собой.

— А если они пожелают? То могут солгать? — внезапно удивил меня вопросом наставник.

— Нет. Некромант способен принудить их к ответу, и мои приказы они не игнорируют. Только вопросы задавать стоит правильно. Иначе они могут о чем-то умолчать, или попросту недоговаривать. Что до дружеских отношений...

— Вы дружите с призраками?! — перебил меня мужчина и осенил себя защитным знаком Искупителя.

— Пожалуй, у меня есть один призрак, которого я считаю близким, — ответил я.

— И вы познакомились с ним при жизни? — с какой-то болезненной надеждой уточнил наставник.

Я решил ответить искренне, потому признался:

— Мы нашли общий язык после его смерти.

— Это странно! — в сердцах выдал мужчина. И виновато улыбнулся. — Простите мне мои эмоции, Павел Филиппович, я не был готов сегодня увидеть мир вашими глазами.

— Мне стоило это предусмотреть.

— Но я рад, что все так сложилось, — уверил меня мужчина. — Не каждый день судьба дает шанс познакомиться с чем-то волшебным. Пусть и жутким.

Вдруг Машуков посмурнел и как-то странно на меня покосился. Было заметно, что он не решается спросить меня о чем-то еще.

— Задайте вопрос, Руслан Константинович, — позволил я с едва заметной улыбкой. — Иначе это будет вас мучать.

Мужчина вздохнул и пригладил волосы.

— Вы хорошо сумели понять мой характер. Но мой вопрос будет недобрым, простите меня за него...

— Заранее готов простить, — пообещал я.

— Вы видели кого-то из призраков близких вам людей? По-настоящему?

Я попытался ответить сразу же, но горло сдавило, и я лишь кивнул. Отвернулся к окну и негромко произнес:

— Да...

— Вы получили от них ответы?

— Вероятно, я был слишком мал, чтобы понять... — словно чужим голосом проговорил я. — И потому получил лишь вопросы. На которые так и не сумел найти ответы...

— Простите, — виновато произнес мужчина и положил ладонь на мое плечо. — Мне не стоило говорить об этом.

— Вы были честны со мной, — возразил я. — Поверьте, я ценю это в людях.

— В живых? — усмехнулся куратор.

— Именно. В живых встретить это качество — большая редкость.

— Вы очень интересный человек, Павел Филиппович. Мне хотелось бы, чтобы мы чаще виделись...

Я усмехнулся и предположил:

— А я думал, что после сегодняшних приключений, вы не захотите иметь со мной ничего общего.

— Признаюсь, такая крамольная мысль меня посетила, — не стал отрицать Машуков. — Я даже было подумал, что стоит сослаться на срочные дела и вызвать для вас такси. Но потом я понял одну важную вещь...

— Какую же? — уточнил я, обернувшись к собеседнику.

— Что на своих похоронах, я смогу попросить вас рассказать моей супруге о хитрости с костюмами, — беспечно ответил он.

— Зачем? — не понял я.

— Чтобы она осознала, каким мерзавцем я был, и не лила напрасных слез.

Я не смог сдержать смеха. Машуков же недолго пытался оставаться серьезным, но тоже заулыбался. Только водитель бросал на нас через зеркало заднего вида подозрительные напряженные взгляды.

Вскоре машина остановилась у арки, ведущей во двор дома. Я попрощался с наставником и вышел из авто. Какое-то время стоял, глядя вслед уезжающему автомобилю, а потом направился по дорожке к дому.

— У нас все спокойно...

Прозвучавший за спиной голос Ярослава заставил меня обернуться. Призрак стоял, привалившись к стене, и смотрел на меня.

— У меня получается выйти на дорогу. И даже на мостовую вдоль канала, — с готовностью пояснил парень. — Сегодня я наблюдал, как девушки бросали по водной глади камешки, и обсуждали всякие глупости.

— Ты скучаешь по жизни? — спросил я.

Призрак несколько секунд помолчал, а затем ответил:

— Иногда мне становиться горько, что я не принадлежу самому себе. Но потом я вспоминаю все, что со мной происходило за недолгую жизнь... И теперь вынужден признать, что никогда я не жил своим умом. Да и существование мое было не самым счастливым. Я родился в неблагополучном районе, жил в местах, где у каждого в кармане припрятан нож или кастет. Но вместо того, чтобы мечтать о спокойной жизни, я жаждал иметь самый жуткий нож в округе. Хотел, чтобы меня боялись, чтобы не поднимали глаз, когда я прохожу мимо...

— Мечты сбываются, — горько заметил я.

— Я тоже сегодня об этом подумал, — хмыкнул Ярослав. — Но если вы спросите, хочется ли мне уйти на ту сторону, то я отвечу, что нет. Никогда не считал себя трусом, но при одной мысли о том, чтобы покинуть этот мир, мне становится страшно.

— Мне кажется, что еще ты побаиваешься Любовь Федоровну, — отметил я.

— И тут вы правы, — кивнул призрачный парень. — Сдается мне, что вы уже знаете почему...

— С чего ты взял?

— Потому что она позволяет нам говорить об этом, — просто ответил он и кивнул в сторону порога, где стояла Виноградова. Она скрестила на груди руки, но не выглядела недовольной. Скорее нетерпеливой.

— Пойду узнаю, что она хочет... — бросил я и направился к дверям.

— Какие-то люди принесли нам всяческой снеди, — заявила призрачная дама. — Этот бесполезный парень, который мается в арке, пропустил людишек.

— Снедь отравлена? — уточнил я.

Любовь Федоровна покачала головой.

— Нет, но дело не в этом. А вдруг это считается взяткой?

— Вы просто предпочли бы деньги? — догадался я, и Виноградова вздохнула.

— Ну конечно. Послал же мне Искупитель испытание непосильное...

— И какое же?

— Адвоката, некроманта и совершенного добряка, которому морквой и редисом платят на работу. Это какой-то ад, честное слово!

— Но могло быть хуже, — предположил я.

Любовь Федоровна скривилась.

— Куда хуже-то?

— Могли бы помидорами стены закидать, — предположил я.

Женщина раздраженно отмахнулась и направилась в дом. Но все же спросила, не оборачиваясь:

— О чем ты говорил с этим никчемышем?

— Ярославом?

— Я не стану называть его по имени, — фыркнула Любовь Федоровна.

— Да что он вам сделал?

— Я не зову по имени того, кого могу съесть в случае необходимости.

— Что? — от неожиданности я даже споткнулся.

— Что? — невинно спросила женщина.

— Вы не станете кушать Ярослава!

— Уверен? — хищно оскалилась Виноградова. А потом хмыкнула: — Да шучу я, шучу! Какой-то ты уж больно серьезный, Павел!

Я бросил взгляд в окно и увидел побледневшего до состояния мела призрака, который слышал наш разговор.

— Это не смешная шутка, — строго заявил я.

— Как скажешь, — покладисто согласилась призрак и шагнула сквозь стену, растворяясь в доме.

Я прошел в комнату, снял галстук и бросил его на подлокотник кресла. Сел и некоторое время смотрел в окно, за которым уже сгущались сумерки. Я размышлял над результатами сегодняшней поездки и вдруг запоздало пожалел, что проявил призраков и тем самым пугал посетителей.

Простые подданные Империи не готовы видеть изнанку мира. Не удивлюсь, если Пахом и вовсе не захочет иметь дело с «опасным» некромантом. А в завтрашних газетах может появиться статья, в которой напишут, как отпрыск семьи Чеховых забавы ради распугал посетителей кабака. Хотя, с другой стороны — выбора у меня не было. Нужно было поставить на место разухабившихся вояк, которые прилюдно оскорбили мою семью.

О мою ногу потерся нагловатый кот, отвлекая меня от размышлений. Питомец запрыгнул ко мне колени и требовательно ткнулся в ладонь. Пришлось погладить его широкую спину.

— Литр, верно? — тихонько спросил я, и питомец довольно заурчал, откликаясь на имя. — Весь дом в котах...

Усмехнувшись, я вдруг подумал, что сам того не замечая окружил себя представителями кошачьих. Фома и даже Арина Родионовна оказались из этой же братии. К слову, Нечаева с момента приезда ни разу не пришла и не позвонила. Вероятно, решила отдохнуть от трудов праведных. А быть может я оказался слишком поспешен в выводах и напрасно поцеловал ее.

Я закрыл глаза, вспоминая тот момент, когда привлек девушку к себе и коснулся ее губ. Она не возражала и на какое-то мгновенье даже перехватила инициативу. А потом разорвала поцелуй и посмотрела на меня дикими, не человеческими глазами. Я не успел ничего сказать, как девушка отстранилась, а затем и вовсе отвернулась.

— Я вас обидел? — я осторожно тронул ее за плечо.

— Возьмите мои вещи, мастер Чехов, — тихо ответила она. — Если вас не затруднит, отнесите их в машину. А мне нужна минута... пожалуйста.

Последнее слово она произнесла почти шепотом. Наверно мне стоило развернуть девушку к себе, выяснить, что именно она хотела от меня, и что я, по ее мнению, сделал не так. Но я сдался после ее просьбы и, подхватив чемодан, направился прочь.

Арина вышла из дома спустя несколько минут. Она выглядела собранной и улыбчивой... и совершенно посторонней. Всю дорогу до дома она старательно отворачивалась к окну. Виноградова не задавала вопросов, за что я был ей благодарен. Полагаю, что призрачную даму останавливало только то, что наш разговор стал бы доступен для ушей Фомы. Но она и дома не допытывалась о случившемся. Только уточнила, осталась ли Нечаева у нас работать, и не надо ли вычеркивать ее из графика. На это я лишь пожал плечами и ответил, что никогда не смогу понять женщин.

— Любовь Федоровна! — позвал я негромко, и призрак почти сразу же высунула голову из стены. — У вас остались контакты цветочной лавки?

— Я отправила букет от твоего имени около часа назад, — отозвалась женщина. — На всякий случай попросила добавить открытку с котиками — я заметила, что Арина неравнодушна к пушистикам.

— С котиками... — повторил я с усмешкой.

— Все их любят! — продолжила призрачная дама. — А уж порядочные женщины и вовсе. И несмотря на юный возраст, наша Арина рискует вырасти именно такой женщиной. Но мне было бы легче, если бы ты пояснил, какая кошка между вами пробежала?

— Белая, — ответил я рассеянно. А потом махнул рукой и пояснил: — Кажется, я что-то не так сделал.

Виноградова встала напротив меня и скрестила на груди руки:

— Дай угадаю: ты оттолкнул девушку, когда она к тебе потянулась?

— Все куда хуже...

— Только не говори, что ты ляпнул, что между вами ничего не может быть, потому что вы вместе работаете?! — возмутилась Виноградова.

— Я ее поцеловал, — признался я.

— А ты не так безнадежен, как я думала, — неожиданно улыбнулась женщина. — Я уже начала беспокоиться, что тебя будут интересовать только актрисы и певички. Надеюсь, что после этого ты не наговорил ничего дурацкого? О том, что жалеешь о порыве и прочую муру?

— Да я просто не успел сказать ничего глупого! — честно признался я. — Кажется, это она пожалела о порыве.

Любовь Федоровна с улыбкой фыркнула и уселась на подоконнике:

— Какие глупости! Ты ничего не понимаешь в девушках.

— Естественно, — не стал спорить я. — Куда уж мне.

— Я осознаю, что некий опыт у тебя есть, — Любовь Федоровна покачивала туфельку на пальцах ноги. — Быть может, не такой богатый, как у некоторых юношей твоего возраста. Но и ты — не бешеный огневик или безмозглый воздушник! Полагаю, что темная сила развивалась в тебе иначе, чем в твоих одногодках. И не толкала на глупости. Ты проявляешь степенность там, где другие горят и творят всякое непотребство. С одной стороны — это хорошо. Но с другой — тебе тоже надо иногда творить безумства. Это помогает ощущать себя живым, поверь!

— Вы в подобном знаете толк, — без тени улыбки произнес я.

— Знаю. Пусть я не провела в своем живом теле слишком много лет, но я прожила каждый день феерично! Мне есть, о чем жалеть, есть, о чем скучать... Поверь, существуют вещи, которые стоит творить только для того, чтобы потом краснеть при воспоминаниях о них. А не жалеть о том, что не решился их сотворить.

— Вы о много сожалеете? — уточнил я.

— Я не успела сделать все, чего хотела, это правда... — грустно усмехнулась женщина. — Но я не упускала шанса и горела каждый день. Представляешь — я умерла так давно, а про Виноградову до сих пор слагают легенды.

— Я думал, это так работает ваш талант создавать слухи.

— Про себя я их не распускаю! Потому многие уверены, что тут топором зарубили некую старушку. И я не возражаю, чтобы так считали и дальше.

Я хотел было спросить о ране на ее лбу — она-то как раз и выглядела как след от удара топора — однако вовремя прикусил язык, чтобы не испортить момент.

— Я не знаю, что произошло между тобой и Ариной. Но вы оба можете упустить момент. Ты — вовсе не холодный парень, который способен своим рационализмом остудить лимонад в жаркий полдень. А она — не скромница, какой хочет казаться.

— Неужели?!

— Ты не видел, какими взглядами Арина Родионовна провожает тебя в окне? Как она ловит твои слова и улыбается, слыша твой голос... Как иногда она садится в твое кресло, когда ты уезжаешь по делам и щурится, словно кошка, ощущая от кожаной обивки аромат твоего парфюма...

— В самом деле? — вырвалось у меня.

Женщина покачала головой.

— К бесам цветы! Тебе стоит поехать к ней и поговорить.

Я потер ладонями лицо:

— О чем? Я же не могу предложить ей...

— А что ты готов ей предложить? — прищурилась Любовь Федоровна. — Очевидно, что она девушка из высокородной семьи, иначе ее не пригласили бы в загородную резиденцию императора. Ты знаком с ее родителями?

— Оказался им представлен, когда отец был ранен.

— Ранен? — Виноградова вскочила на ноги и замерцала. — Ты не рассказывал! Что случилось?

— Он вступил в бой с врагами империи, — я ловко обошел клятву и не солгал.

— А куда смотрели кустодии? Там ведь была целая толпа этих страшных вояк. Почему...

— Мой отец — начальник охранки. И никогда бы не стал прятаться за спинами других людей.

— Насколько все было страшно? — женщина показалась бледнее обычного.

— Он стал Легендой.

— Искупитель... — женщина прикрыла рот ладонью. — Это было так близко к смерти...

Я удивился тому, что в комнате потеплело. Даже оглянулся, убеждаясь, что обогреватель случайно не включился.

— К счастью, Нечаевы оказались целителями. Они с ним поработали и стянули его рану. Я пришел в дом, когда самое страшное было уже позади.

— То есть, родители Аринушки спасли твоего папеньку?

— Все так и было, — подтвердил я.

Виноградова облегченно выдохнула:

— Это хороший знак!

Моя соседка отвернулась, уставившись на темные воды канала. Она разнервничалась и не понимала, что становится полупрозрачной. Именно поэтому я видел, как она закусила губу, и как мучительно сдерживается, чтобы не сказать что-то лишнее. Как прикрывает глаза, чтобы не дать волю призрачным слезам...

— При жизни вы не встречались с моим отцом, верно? — мягко спросил я.

— Только заочно... Я слышала, что в охранном отделении работает лютый следователь, и обходила его десятой дорогой. Я ведь не сумасшедшая, чтобы попадаться на глаза тому, кого нельзя подкупить.

— Все верно, его невозможно подкупить, — согласился я. — Ни тогда, ни сейчас.

— Вот в кого ты такой принципиальный, — протянула призрачная дама и повернулась ко мне.

Она попыталась придать лицу скучающее выражение, но я уже увидел, все, чего не должен был видеть.

— Ты назвал его отцом, — заметила женщина. — Или мне только показалось, что раньше ты звал его по имени.

— Не обращал внимания, — соврал я.

— Какой же ты все еще мальчишка, — произнесла призрачная дама, качая головой. — Постарайся не взрослеть как можно дольше.

— Прямо как вы? — поддел я Виноградову.

Она улыбнулась.

— Я, между прочим, достаточно взрослая дама! В посмертии год за пять идет. Или за десять.

— Так вы же большую часть этого посмертия проспали, — возразил я, радуясь, что мы ушли от болезненной темы.

— Вот стоит тебя похвалить, как ты начинаешь вредничать! — заявила Любовь Федоровна и уселась на кресло, стоящее рядом с моим. — Я долго думала, как нам избавиться от тел, от которых больше нет никакого прока. Нехорошо будет, если кто-то их и впрямь обнаружит. Взять хотя бы этого приказчика твоей бабушки... Во время визита княгини мне стоило больших усилий не пустить его в подвал. Думаю, он сумел бы понять, что там прячется в стенах...

— Сколько всего тел у вас там хранится?

— Так сразу и не упомнить, — вздохнула Виноградова. — Завтра выдам расчеты.

— Фраза «у каждого свои скелеты в шкафу» заиграла другими красками, — заметил я.

— Ой, все! — фыркнула соседка. — Я не обязана оправдываться. И что с того, что в нашем доме хранится немного косточек?

— То есть, он наконец стал «нашим»... — довольно заключил я.

— Некромант, ты меня раздражаешь!

Я развел в стороны руки:

— И даже не особенно стараюсь. С таким наставником как вы, я быстро учусь.

Виноградова ухватила меня за руку, посмотрела на циферблат часов на запястье и воскликнула:

— Заболтал ты меня совсем! Там ведь началась передача «Давай обвенчаемся».

— Зачем вы смотрите эту чушь? — удивился я, потирая заледеневшую кожу.

— Потому что могу себе это позволить, — заявила Любовь Федоровна и метнулась в свою комнату, откуда донесся звук включенного телевизора.

Я же вздохнул и снова уставился в окно, рассеянно гладя лежавшего на коленях кота.

Из размышлений меня вырвал зазвонивший в кармане телефон. Недовольно поморщившись, я ответил на вызов:

— У аппарата...

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — прозвучал в динамике голос Свиридовой. — Простите, что звоню в такой поздний час... Софья Яковлевна совсем недавно сказала, что вы вернулись с болот, где были по какому-то секретному заданию кустодиев...

Голос Елены Анатольевны был на удивление торопливым и сбивчивым, словно девушка боялась, что я в любой момент могу отменить вызов.

— Ничего особенного, — устало ответил я. — Все хорошо.

В трубке на секунду повисло молчание. Затем девушка продолжила:

— Я так и не поблагодарила вас за то, что вы спасли меня от монстра... Там, в Императорской резиденции... Я сама виновата, что нарушила комендантский час. Но когда я увидела, как он выстрелил...

От этих слов я поморщился, и рука невольно потянулась к вспыхнувшему резкой болью месту, куда угодила пуля Цареубийцы. И ответил:

— Просто не мог поступить по-другому.

— Спасибо вам, Павел Филиппович, — ломким голосом произнесла девушка.

— И я вас благодарю за то, что поручились за меня перед комиссией, — ответил я.

— Это меньшее, что я могла бы для вас сделать. И...

Она замялась, а затем неуверенно продолжила:

— Я хотела бы пригласить вас на обед, Павел Филиппович.

Я вздохнул:

— Простите, Елена Анатольевна, но я только вернулся в город, и в ближайшие дни мне нужно решить очень много накопившихся дел. Поэтому ничего обещать вам я не могу.

В трубке послышался тяжелый вздох.

— Я понимаю... Дайте знать, когда у вас появится время — мне очень нужно поговорить с вами лично.

— Хорошо, — с неохотой согласился я.

— Тогда до встречи, Павел Филиппович, — робко произнесла девушка.

— До встречи, — ответил я и завершил вызов. Взглянул на темный экран телефона, не понимая, что происходит.

Елена Анатольевна — обычно дерзкая и весьма уверенная в себе — только что стеснительно бормотала, словно ее подменили на какую-то другую застенчивую и незнакомую мне девушку. Эти изменения пугали. И я точно понимал, что не могу доверять адвокатессе.

Телефон в руке снова зазвонил. Я взглянул на экран и улыбнулся — на этот раз на дисплее высветился номер Нечаевой.

— Добрый вечер, Арина Родионовна!

— Добрый, Павел Филиппович, — отозвалась девушка. — Доставщик принес мне цветы. Я сразу поняла, от кого они, и хотела поблагодарить вас за этот букет. Он просто чудесный.

— Я очень рад, что вам понравилось, — ответил я. — Хотел бы...

— Как ваши дела, Павел Филиппович? — поторопилась меня перебить Арина, словно спасая от ошибки.

— Нормально, — ответил я. — Сейчас пытаюсь разобраться с делом Пахома. Помните реставратора мебели?

— Еще бы... А разве вам можно сейчас заниматься адвокатской помощью? Если комиссия узнает о таком...

— Нет, это дело не связано с защитой, — отмахнулся я. — И обо всем знает мой куратор — я занимаюсь этим вопросом по его просьбе.

— Оу... — только и произнесла девушка. И перевела тему разговора: — Простите, что не звонила и не приезжала к вам. Я не могла...

— Вам не стоит ничего объяснять.

— У меня гостили родители! — выпалила Нечаева. — Маменька решила, что мне необходима компания после того, что произошло за городом. На самом деле, она решил обновить гардероб и воспользовалась удобным поводом, чтобы пройтись со мной по магазинам.

— Выходит, мы вовремя успели вернуться с болот, — с улыбкой ответил я.

— Так и есть, — согласилась девушка. — Если бы они приехали, а меня не оказалось дома...

— Был бы скандал? — предположил я. — И вас переселили бы в городской особняк?

— Переселить меня вряд ли бы решились, — весело ответила девушка. — «Солнечный город» располагается близко от лицея, а из родительского особняка сложно добираться на учебу. Но долгую лекцию на тему «благочестивый образ аристократки» выслушать бы пришлось. Вы же понимаете, насколько это жуткое наказание?

— Выходит, нам повезло, — подытожил я.

— Точно, — произнесла девушка.

Повисла пауза, и я понял, что боюсь спугнуть эту уютную тишину, как и кота, мерно мурчащего на моих коленях.

— Арина... — начал я.

— Родители отбыли домой, так что завтра я могу приехать к вам. Мне ужасно хочется проведать котов, Фому, Иришку. Узнать, как дела у Евсеева и у Любови Федоровны...

Я улыбнулся, заметив, что она назвала всех кроме меня. И в этом было что-то особенно трогательное.

— У всех все в порядке, но ваша проверка не повредит, — отозвался я.

— И мне хотелось бы помочь с вашим новым расследованием. Вы ведь не возражаете?

— Хорошо, — согласился я. — Буду ждать.

— Тогда до завтра, Павел Филиппович?

— До завтра, — ответил я. — Спокойной вам ночи, Арина Родионовна.

— Доброй ночи, — тепло произнесла девушка.

Она завершила вызов. Я же довольно улыбнулся, убрал телефон в карман снял с колен заснувшего кота.

— Прости, дружок, — сказал я, перекладывая Литра в стоявшее рядом кресло. — Но мне тоже пора спать...

Кот с упреком посмотрел на меня, а затем свернулся на новом месте и устроил нос между лапками. Я же встал с кресла и направился в ванную.

Горячая вода быстро смыла усталость и напряжение от пережитого за день. И поэтому едва я рухнул в кровать, как тут же провалился в глубокий сон. Мне грезилось что-то приятное — по крайней мере, когда меня разбудил телефонный звонок, я с великой неохотой открыл глаза. За окном уже было позднее утро. Я нашарил на прикроватном столике телефон, и остатки сна как рукой сняло. Звонил Морозов.

— Доброе утро, мастер Чехов, надеюсь, я вас не разбудил. Быть может я не вовремя?

— Вы всегда вовремя, — ответил я.

— Как ваши дела?

— Отлично, — я начал понимать, что если глава кустодиев начал издалека, то ему что-то нужно. — Готовлюсь к предстоящему заседанию комиссии. Пока приемов не веду, и у меня много времени для отдыха и раздумий.

В динамике послышался приглушенный смешок, а затем Морозов произнёс:

— Это хорошо... Павел Филиппович, не могли бы вы приехать, чтобы заполнить бланки и подписать бумаги о проведенном расследовании?

— Конечно, — ответил я.

— Адрес я пришлю в сообщении...

Он завершил вызов, а я с неохотой встал с кровати и растер лицо. Наверное, стоило вернуться к тренировкам, потому как я довольно сильно расслабился и сбил график. Спать так долго точно не было хорошей идеей. С этими мыслями я направился в ванную.

Опасения по поводу того, что кустодиям что-то от меня нужно теперь только окрепли. Морозов мог отправить бумаги курьером ко мне домой — зачем ему понадобилась личная встреча? Уж явно не для того, чтобы повидаться с новоявленным родственником...

В голове отчего-то всплыла мысль про бомбистов, которые взорвали «Империал». Может быть, кустодиям нужна помощь в их поимке?

Размышляя об этом, я быстро привел себя в порядок, оделся, забрал со стола телефон, на экране которого уже высвечивалось непрочитанное сообщение от Морозова, и вышел из комнаты.

Виноградова сидела в гостиной и задумчиво смотрела в окно. Она была так погружена в свои мысли, что даже не заметила, как я вошел. А из кухни слышался шум и голоса Иришки и Фомы — они активно что-то обсуждали.

— Доброе утро, — сказал я, но призрак даже не отреагировала на мое приветствие. Пришлось повторить чуть громче.

Виноградова перевела на меня обескураженный взгляд и сказала:

— Доброе, доброе — чего кричишь?! Я глухотой не страдаю.

Я подошел к столу, сел в кресло, и налил настоявшегося отвара из стоявшего на столе заварочного чайника. Сделал глоток и произнес:

— Просто вы не ответили, когда я с вами поздоровался в первый раз. Вот я и начал переживать...

— Все в порядке, — отмахнулась Любовь Федоровна. — Просто задумалась.

— О чем? — уточнил я.

— Да так, — уклончиво ответила призрак. И быстро перевела тему разговора: — Как тебе чай? Я туда добавила одну полезную травку.

— Вкусно, — ответил я. — Что за травка?

— Лучше расскажи, как вчера съездил на встречу? — отмахнулась женщина. — А то я как-то совсем запамятовала спросить о твоих делах.

— Виделся с нашим реставратором.

— Пахомом?

— С ним самым.

— Он не передумал заняться нашей мебелью? — насторожилась женщина.

— Нет, обещался взяться за нее, когда решим его небольшую проблему. Но знаете, мне удалось выяснить одну очень интересную вещь... — задумчиво ответил я. — Призраки из кабака неподалеку утверждают, что в городе есть некромант, который скупает старые дома с призраками. После чего привидения в жилищах исчезают. Да и в округе тоже.

— Он их развоплощает? — понизив голос, спросила призрак.

— В том то и проблема, Любовь Федоровна... — я сделал глоток отвара. — Я не знаю в Петрограде ни одного некроманта, кроме меня и моей бабушки. Это может быть очень сильный шаман, как Фома...

Голоса на кухне стихли. А через секунду слуга появился в дверях:

— Звали, вашество? — пробасил он, снимая фартук.

— Нет, но хорошо, что ты пришел, — ответил я. — Заводи машину, нам нужно ехать.

— Хорошо, — кивнул слуга. На секунду скрылся в кухне, что-то сказав Иришке, а затем направился на первый этаж.

— Куда это ты утром, и даже не позавтракав? — удивленно осведомилась Виноградова.

— Морозов просит приехать подписать бумаги по результату расследования на болотах, — ответил я. Допил чай, отставил в сторону пустую чашку и встал с кресла. — А отказывать кустодиям в таком пустяке мне не хочется.

— Тоже верно, — согласилась Виноградова. — Не отказывай в мелочах — лучше откажи, когда попросит чего-то серьезного. С него станется. Помню я его во времена Смуты...

— Вы с ним встречались? — удивился я.

— И в какой-то мере даже сотрудничали, — нехотя призналась призрачная дама. — Скажу я тебе, что Морозов всегда был жутким человеком.

— Он вас обижал? — неприятно удивился я.

— Вовсе нет, — тут же успокоила меня Виноградова. — Но с ним мне не хотелось шутить или играть в игры. Отчего-то я всегда ощущала, что в нем таится какая-то потусторонняя сила, с которой я не совладаю, в случае чего.

— Знаете, я заметил, что он видел ловца душ. И подозреваю, что он может видеть и призраков.

Любовь Федоровна повела плечами и призналась:

— Когда он приходил к тебе, то мне показалось, что он посмотрел прямо на меня. Это странно, учитывая, что я привыкла, что все смотрят сквозь меня или мимо...

— Вам не стоит беспокоиться о нем. Теперь Морозов стал частью нашей семьи. И сейчас его воспитание полностью зависит от княгини Чеховой. Уж она-то из любого жуткого человека способна сделать порядочного подданного Империи!

— Значит, он в надежных руках, — улыбнулась призрачная дама.

Я направился к выходу, но в дверях задержался и попросил:

— У меня к вам просьба: если не сложно, постарайтесь узнать по этому вашему «призрачному радио» про этого городского некроманта...

— Постараюсь, — пообещала соседка и покосилась на дверь своей комнаты. — Но после того как посмотрю «Лепно жить!».

Я улыбнулся:

— Вы уже умерли. Зачем вам передача о здоровье?

— Да какое там здоровье, Павел! Там дурная тетка мелет всякую чушь, а люди ей хлопают.

— Это кажется вам интересным?

— Ну, рыбок я пока заводить не хочу. Так что наблюдаю за глупыми людьми в телевизоре. У каждого свои слабости, Павел.

— Согласен. Главное, чтобы вы не начали лекарить домашних по советам этой тетки.

— Я ж не убогая головой, княжич, ты меня за помешанную не держи!

Она оскорбленно поджала губы, но я покосился на чайник с отваром и погрозил бухгалтеру пальцем.

— Все советы из этой передачи обсуждайте с Лаврентием Лавовичем, договорились?

— Как скажете. Он, кстати, обещался зайти к Евсееву.

— Проследите за ним, пожалуйста. Вам нужна подпитка?

— Нет, я и без нее смогу с ним общаться. Мне нравится черкать записки по старинке.

— Хорошо, — ответил я. — К нам сегодня обещалась прийти Арина Родионовна.

— Неужели вы ей позвонили? — усмехнулась женщина. — Все не послушали меня и решил поговорить по телефону?

— Она сама позвонила. И думаю, что не стоило сбрасывать вызов и катить к ней на ночь глядя через весь Петроград...

— Да, это было бы слишком. Она могла решить, что вы торопите события. Но все же, стоит признать, что сейчас романтизму нет. Нет прежней красоты, никто уже не совершает безумных поступков!

— Да, поить лошадей шампанским и стреляться на дуэлях сейчас не в чести, — подхватил я шутку.

— Ей понравились цветы?

— Да. Какие вы выбрали?

— Пионы бледного розового оттенка. Хрупкие и нежные. Я помню, что ужасно любила их запах и подумала, что Арине эти цветы тоже придутся по душе.

— Вы угадали. И спасибо вам за вашу заботу. Я должен чаще говорить вам о том, что вы много для меня делаете.

— Звучит как намек на то, чтобы я выписала себе премию, — довольно улыбнулась женщина.

— Пожалуй, — ответил я и вышел из гостиной.

Фома уже ждал меня во дворе. Он стоял у авто и о чем-то переговаривался с Ярославом. Заметив меня, парень улыбнулся, открыл заднюю дверь машины, и важно произнес:

— Прошу, вашество.

— Спасибо.

Я сел на задний диванчик. Фома же устроился на водительском сиденье, обернулся ко мне и уточнил:

— Куда едем, вашество?

Я вынул из кармана телефон, открыл сообщение от Морозова, и продиктовал адрес. Фома кивнул, завел двигатель, и машина выехала со двора.

— Тебе не кажется, что Любовь Федоровна немного не в себе? — поинтересовался я у Питерского.

— Она призрак, ей положено быть не в себе, — резонно заметил он.

Я уже понял, что мой помощник владеет особым чувством юмора и потому усмехнулся.

— Да я не о том... Ты ведь теперь видишь призраков без моего вмешательства, и часто бываешь в кладовой или подвале. Ничего странного там не замечал?

— Вы про других призраков?

— О них.

— Нет, вашество, там все чисто. Но мы договорились с нашей женщиной, что отметим места хранения тел, чтобы определить масштаб работ.

— Ты так спокойно об этом говоришь! — подивился я.

— Я в своей жизни многих лихих людей повидал, вашество. И большую часть из них стоило бы упокоить. Так вот, наша Любовь Федоровна не из таких. Она добрая, хоть и хочет казаться суровой. А ежели кому и помогла помереть, так не от злобы, в этом я уверен.

Я кивнул, решив, что такое пояснение меня тоже устраивает.

Место, куда просил меня приехать Морозов, находилось неподалеку от мастерской реставратора. И когда Фома остановился у отделения жандармерии, я удивленно поднял бровь:

— Здесь?

— Ну да, вашество... — ответил Фома.

Впрочем, я быстро понял, что мы прибыли в нужное место. Потому что, присмотревшись, заметил черную «Волгу» кустодиев.

— Значит, тут... — пробормотал я. И попросил слугу: — Припаркуй машину неподалеку, я вернусь быстро.

— Хорошо, вашество, — согласился Питерский.

Я вышел из салона и направился к зданию, на крыльце которого на удивление не было ни души. Это было странно. Я бывал во многих отделах, и у каждого из них имелась одна общая черта: на крыльце, или во дворе рядом с отделением всегда топтались несколько жандармов, которые курили, обсуждали сплетни и новости, или рассказывали байки.

Здесь же было пусто. Я поднялся по ступеням крыльца, и потянул на себя тяжелую металлическую дверь. Та со скрипом открылась, пропуская меня в здание. Я вошел в тамбур, остановился у металлической решетки, и произнёс, обращаясь к дежурному:

— Мне позвонил Александр Васильевич Морозов...

Продолжать мне не пришлось. Потому что, едва заслышав названное мною имя, сидевший в дежурке жандарм поспешно нажал на кнопку, раздался гудок, и дверь открылась.

— Подходите, Павел Филиппович, — поспешно произнес дежурный. — Правое крыло, кабинет начальника отделения. Последний по коридору.

При виде меня сотрудники отходили к стенам коридора.

Когда я наконец остановился у двери с табличкой «Начальник отдела участка жандармерии», из-за которой слышались приглушенные голоса. Я трижды постучал и, различив «войдите», открыл дверь.

Здесь меня ждал второй за утро сюрприз. Потому что, кроме уже знакомых мне Морозова и Зимина, в кабинете сидели мои вчерашние армейские знакомцы. Вид у них был очень уж жалкий. Бесноватая смелость их покинула, бедняги были изрядно помяты, и со страхом смотрели на ухмыляющегося Зимина. Только один из задержанных — тот самый, что спрашивал меня, некромант ли я — пытался сохранить лицо.

— Я из старой дворянской семьи, — произнес он как раз в тот момент, когда я вошел. — И права знаю. Отпустите меня.

Сидевший за столом начальника участка Морозов тяжело вздохнул. Видимо, эту фразу он слышал уже далеко не первый раз. Выглядел кустодий на редкость свежо. Он был облачен в светлую рубашку с шелковым шейным платком, завязанным мудреным узлом, и я без труда узнал в нем руку бабушки. От моего второго новоявленного родственника пахло лосьоном после бритья, а на манжете его пиджака я заметил пыльцу от цветов. С чего я сделал вывод, что Морозовы активно устраивают свою личную жизнь. Было в этом что-то странное, учитывая, что утро они предпочли провести в не самом приятном месте.

— Мальчик, мы знаем, кто ты, — обратился к задержанному Стас. — Мы знаем все о твоей семье. И лучше бы тебе замолчать, потому что, если мы начнем мериться высотой родового деревца, то твое окажется подрезанным в самой макушке...

Он клацнул зубами, и вышло это и впрямь жутковато.

Морозов отвлекся от наблюдения за беседой, сделав вид, что только заметил меня. Он поднял руку в приветствии.

— Добрый день, Павел Филиппович. Прошу, проходите.

Он сделал приглашающий жест, и я вошел в кабинет.

— Простите, что вам пришлось ехать сюда, — с сожалением произнес глава кустодиев. — Просто сегодня утром мне стало известно о том, что ночью была задержаны дебоширы, которые группой лиц хотели напасть на аристократа. А когда аристократ призвал призраков, они мигом протрезвели и позорно сбежали.

— Да, такое вчера случилось, — подтвердил я.

Морозов вздохнул:

— Что ж, очень скверно...

— Но я не имею претензий к этим господам, — ответил я. — Виной тому были призраки и алкоголь.

Александр покачал головой:

— Это не оправдывает подобного поведение, — ответил он, и как мне показалось, голос главы кустодиев прозвучал грустно. — Эти, как вы выразились «господа» оскорбили герб семьи. Как вы там сказали, мастер?

Он обернулся к одному из задержанных. Тот промолчал. Морозов снова вздохнул и взял лежавший на столе лист и принялся читать:

— А, вот! «Плевать я хотел на герб. Я таких, как ты»...

Глава кустодиев отложил лист и продолжил:

— Это оскорбление герба семьи. И я, как представитель этой самой семьи, имею право заявить претензию. Вы нанесли нам оскорбление.

Кажется, только теперь до парня начало доходить, что дело может принять скверный оборот. Задержанный нахмурился, бросил на меня короткий взгляд исподлобья.

— Я... Я... — испуганно забормотал он, но Морозов недовольно поморщился и сделал задержанному знак замолчать.

— Судя по вашему виду и возрасту, который указан в протоколе, вы давно стали совершеннолетним, — продолжил он. — И если у вас не позднее открытие силы, на которое можно было бы списать этот поступок, вы должны с честью понести ответ за свои дерзкие слова. Но думаю, если бы сила в вас только открывалась, то в армии вы бы не задержались.

Парень кивнул, подтверждая слова Александра.

— Вы оскорбили герб нового командира гвардии. И если об этом узнает он — ваша жизнь приобретет темные краски. Но вам повезло. И, как член семьи Чеховых, я могу предложить вам компромисс: при свидетелях из аристократии, вы признаете свою вину, и свой долг перед семьей Чеховых, — заключил Александр. — И когда этот долг будет оплачен — вы будете свободны.

Я нахмурился, понимая, что под словом «долг», Морозов имеет что-то не очень хорошее.

Задержанные затравленно переглянулись, медля с ответом.

— В этом случае Чеховы не будет иметь претензий к вашим семьям, — продолжил Александр. — Вы совершили проступок, и сами должны нести за него ответ. И тогда Филипп Петрович, который намедни занял пост командира гвардии, ни о чем не узнает. Даю слово.

Это стало решающим фактором. И один за другим задержанные ответили согласием. Услышав это, Морозов довольно хлопнул ладонью по столу:

— Вот и хорошо! Но помните: вы дали слово высокорожденного при свидетелях. И если решите от него отказаться — нам придется вернуться к этому разговору. А пока все свободны. В дежурной части скажете, что ваши разногласия с Александром Васильевичем Морозовым улажены.

Дважды просить их не пришлось. Под насмешливым взглядом Зимина, задержанные вскочили с мест и бросились к выходу. И едва дверь за ними захлопнулась, Александр Васильевич довольно сказал:

— Уж простите, Павел Филиппович, но работа у меня такая — набирать рекрутов где получиться. А теперь, давайте уладим наши дела...

Остальные процедуры не заняли много времени. Зимин вышел, оставив нас со своим начальником вдвоем. Я подписал бумаги, которые передал мне Морозов, и направился было к выходу.

— Станислав Викторович очень впечатлен тем, как вы провели расследование, Павел Филиппович, — произнёс Александр Васильевич, когда я уже стоял у дверей кабинета.

Я остановился. Обернулся и взглянул на главу кустодиев:

— Вы же понимаете, что нам просто повезло? Мы оказались в нужное время в нужном месте, где Коля нам все и рассказал.

Морозов улыбнулся.

— Тут уж по-разному можно смотреть на ситуацию, — ответил он. — Повезло... Или нас привела в этот дом сама Судьба. Или это было чем-то необъяснимым, вроде чутья, которое подсказало вам, что ключ к разгадке в том доме. Этот список можно продолжать бесконечно, Павел Филиппович!

— И то верно, — задумчиво протянул я.

— В любом случае, император вами доволен. И это дорого стоит.

— Рад, что смог угодить Великому Мастеру.

— Ко всему прочему вам удалось подружиться с Шуйским, — продолжил Морозов. — Знаю, что поначалу у вас не заладилось. И рад, что в итоге все сложилось хорошо. Признаюсь, никто не ожидал, что он вступится за вашу семью — теперь позиция Чеховых сильна, как никогда.

— Не без вашей помощи, — напомнил я.

— Я всего лишь устраивал свое счастье, — отмахнулся мужчина. — Не мог же я упустить женщину, которая способна одним своим взглядом заморозить самых отчаянных бойцов и одной своей улыбкой согреть мое сердце?

— Да вы поэт! — заметил я.

Морозов пожал плечами:

— Могу себе позволить. И еще один важный момент, Павел Филиппович... Сейчас, у нашей организации есть некоторые проблемы с поиском ячейки народовольцев. Тех, что подорвали вашу машину. И так как негодяи ведут за вами охоту, может быть вы поможете в поиске?

Я на секунду задумался. Бомбистов и правда следовало найти. Иначе скоро они снова захотят попробовать от меня избавиться. А с ресурсами кустодиев найти этих народовольцев будет куда проще. Да и отказывать главе кустодиев я не хотел. Не хватало еще, чтобы он намекнул бабушке, что мне все еще грозит опасность. С княгини станется потребовать, чтобы я переселился в ее особняк и обзавелся несколькими телохранителями. Поэтому ответил:

— Хорошо, Александр Васильевич.

Глава кустодиев довольно улыбнулся и произнес:

— Отлично, мастер Чехов.

— Надеюсь, Софья Яковлевна не знает о произошедшем в кабаке? — осторожно уточнил я.

— Увы, но это она мне сообщила обо всем, — ответил мужчина. — Вы уже должны были привыкнуть, что от вашей бабушки сложно что-то скрыть. Хоть она теперь и не занимает пост судьи, но имеет свою сеть осведомителей. Я лично видел, как проходящий мимо торговец газет сунул ей в руку какую-то записку, которая она ловко убрала в сумочку.

— И что было в той записке? — полюбопытствовал я.

— Кто ж знает? — усмехнулся Морозов. — Не хотелось расстраивать Софочку. Она выглядела такой довольной, думая, что я ничего не заметил.

— И вам не хочется узнать, что там написано? — удивился я.

— Павел Филиппович, я прожил много лет и понял, что в личной жизни можно либо много знать, либо быть счастливым. Однажды и вы станете перед подобной дилеммой, и тогда выбирайте с умом! Я решил, что могу оставить дорогой женщине несколько ее секретов... До встречи, Павел Филиппович.

— До встречи, — ответил я и вышел за дверь.

Вернувшись в машину, я приказал Фоме ехать домой, а сам принялся размышлять о деле Пахома. Его проблемы не были надуманы, это я уже понял. Причин могло быть две. Первая связана с некромантом, про которого рассказали призраки в кабаке. Есть вероятность, что этот негодяй развоплощает духов. Причем массово. И там, где появляется этот самый некромант, призраки быстро пропадают.

Кто он такой — призраки не знают. Я вновь подумал о тех людях, которые скупали дома. Есть вероятность, что они работают в команде с неучтенным некромантом, либо это вообще — один человек. Значит, нужно выяснить кто он.

Кто-то звонил с предложением о покупки дома наследнице Виноградовой — Дарье. Она говорила, что номер в тот раз не высветился. Но, при совершении сделки, ее брат обмолвился, что купцы вновь обращались с вопросом покупки — теперь уже моего дома. Если остались их контакты — то мне крупно повезло. Можно будет просто назначить встречу и выяснить подробности. Если же номера не осталось, то задача сильно усложняется. Придется каким-то образом искать списки всех приютских бастардов, и пытаться найти там выпускника с намеком на темную силу...

Вторая причина могла быть связана со Семкой, помощником Пахома. Но здесь все было куда проще. Нужно просто найти подмастерье, и попросить Арину Родионовну помочь в разговоре. Но в причастность парня я не особо верил. Странно, что он упомянул мать, живущую в деревне, хотя сам был приютским, но на это него могли быть свои причины. Как знать — вдруг он решил начать работать один, или же нашел себе другого мастера, у которого нет проблем с материалами и призраками...

Однако, дело Пахома было не единственным, о чем я должен был позаботиться. Вторым делом, ждущим своей очереди, были замурованные в подвале трупы. Как злобные и мстящие призраки они опасности не представляли, но вот как всплывшие в новостях старые дела...

Нет, на репутацию эти трупы повлияют вряд ли, но гостей в доме будет множество. Да и гулять по комнатам они будут долго. А если все обернется совсем паршиво, то ко мне еще пожалует и комиссия из Синода, которая всячески будет уговаривать меня помочь упокоить Виноградову, как призрака, который представляет опасность для общества. Поэтому от трупов все же лучше избавиться...

— Прибыли, вашество!

Голос Фомы вырвал меня из раздумий. И я взглянул в окно — машина и правда уже стояла у крыльца дома.

— Машину парковать? — уточнил Питерский.

— Пока не надо, — ответил я и вышел из авто. Поднялся по ступенькам кольца, открыл дверь и вошел в дом.

— Я до... — начал было я привычную фразу, как вдруг услышал из приемной приглушенные голоса. И направился в сторону рабочего крыла.

А на пороге так и застыл, пораженный увиденным.

Арина Родионова в платье василькового цвета сидела на диванчике. Перед ней на столике стоял заварочный чайник и наполовину пустая чашка, а неподалеку от секретаря парила в воздухе невероятно довольная Любовь Федоровна. И было отчего! Кажется, Нечаевой сегодня довелось пообщаться с домашним призраком лично без моего вмешательства — во всяком случае, девушка смотрела в сторону Виноградовой и охотно отвечала на ее вопросы.

— ...ма, — только и смог закончить я фразу.

Виноградова и Нечаева замолчали и одновременно обернулись ко мне. Арина Родионовна радостно воскликнула:

— Добрый день, Павел Филиппович! Любовь Фёдоровна сказала мне, что вы уехали подписывать бумаги.

— Это я уже понял, — растерянно ответил я. — И... Каким образом она вам это сказала?

— Словами, чудак-человек! — произнесла Виноградова и постучала по виску, намекая на мою глупость.

— Это как раз понятно, — не взялся спорить я. — Но... как?

— После того, как мы приехали с болот, я стала замечать кое-какие странности, — пояснила секретарь. — Я словно бы стала немного... другой.

— И вы видите Любовь Федоровну? — уточнил я.

— Не совсем, — смущенно ответила девушка. — Только едва заметную тень. И слышу тихий шепот. Когда она начинает говорить тише, то я не могу разобрать слов.

— И... как вы справились с этими новыми особенностями?

Девушка пожала плечами:

— Странно все это... Поначалу я думала, что у меня что-то с ушами. Я несколько раз на улице замечала всякое непонятное. Хорошо, что была ни одна и не попыталась выяснить правду. Страшно представить, чем бы это могло обернуться.

— Это может быть опасным. Призраки порой бывают недобрыми, они могут увязаться за вами, если заметят, что вы их видите или слышите. И они способны брать у человека силу, чаще всего от какого-то вида эмоций.

— Что это значит?

— Кому-то нужно обожание, кто-то тоскует по злости, иные...

— По своему дому, — отчетливо произнесла Виноградова.

— Но вы были в резиденции вдали от дома, — напомнила Арина Родионовна.

— Я к домашним привязалась. К Фомушке нашему. С ним и ездила. — с готовностью пояснила женщина.

— Вам не плохо от этого нового таланта? — обеспокоенно спросил я.

Нечаева мотнула головой. Серьги с длинными цепочками заколыхались, касаясь шеи.

— Это словно часть меня... Как будто это умение было у меня всегда, и только недавно оно проснулось.

Я лишь пробормотал:

— Все чудесатее и чудесатее...

— Знали бы вы, как я испугалась, когда в парадной своего дома увидела силуэт мужчины в плаще и с мечом!

— В халате, — поправил я ее. И пояснил, заметив удивление на лице девушки: — У вас в парадной живет забавный старик, Ринат Давидович Карпович. Он ходит в стеганом халате и тапочке. В руках у него свернутая газета. Он добродушный любопытный дядюшка. Любит посплетничать и наблюдать за скандальными соседями.

— Он заходил ко мне? — Арина прижала руки к груди и густо покраснела. Я покачал головой, не желая расстраивать девушку.

— Точно нет. Вы живете одна и, по его мнению, следить за вами неинтересно. Вы ведь не ругаетесь с супругом и не устраиваете сцен с битьем посуды.

— Конечно, нет...

— А он из тех, кому интересны скандалы, интриги и расследования, — пояснил я.

— Это точно не про меня, — с видимым облегчением сказала девушка.

— Но если вдруг заметите его у двери своей квартиры, скажите, что в случае незваного визита пожалуетесь своему другу-некроманту.

— Это поможет?

— Поверьте, он порядочный призрак и не станет вас беспокоить, когда поймет, что это вам неприятно.

— Хорошо. При случае, так и сделаю.

Я неожиданно заметил, что обычно аккуратная Арина Родионовна перепачкана белым мелом — следы от него были на ее ладонях, кончике носа, подбородке. Я оглянулся и заметил, что на полу приемной виднеются небольшие нарисованные крестики.

— А чем вы тут занимались? — спросил я удивленно.

— Отмечали битые кирпичи, — спокойно сообщила секретарь.

— Что? — я перевел взгляд на Виноградову.

Та невозмутимо кивнула.

— Мне самой ужасно неудобно выныривать снизу и ставить метки на месте этих самых «битых кирпичей», — на последних двух словах она сделала ударение. — Я несколько раз забывала мел, и потом опять приходилось нырять, чтобы проверить, что место то самое...

— Но тут пришла я, — довольно сообщила Арина Родионовна.

— Именно, — согласилась с ней призрачная дама. — И дело быстрее пошло. Я выныриваю, и на месте, где показалась моя голова — Аринушка ставит крестик.

Я осуждающе посмотрел на Любовь Федоровну и недобро уточнил:

— Крестик, значит?..

— Нет, ну нолики, наверное, были бы актуальнее, — хмыкнула женщина. — «Кирпичи, помноженные на ноль» — звучит, как название книжки...

— Про строительство и ремонт, — продолжил я, боясь, что Виноградова озвучит другой жанр.

Затем я неспешно прошелся по комнате, считая оставленные отметки. Крестиков оказалось многовато. Я понимал, что в других комнатах они тоже есть. Выходит, что диеты моя соседка не придерживалась. И питалась сытно.

— Я и не знала, что в вашем подвале так много перегородок, в которых надо менять материал, — заявила Арина.

— И я не знал, — хмыкнул я.

— Я могу заказать кирпичи, но надо знать, какой у них размер. Ведь у вас старая кладка и, может быть, они отличаются от современных.

— Что скажете? — обратился я к Виноградовой. — Надо заказывать новые кирпичи?

— Мы этот вопрос решим позже, — миролюбиво предложила она. И подошла ко мне ближе, чтобы снова заговорить, но уже едва слышно: — Ну чего ты вредничаешь, Павел? Я ведь не стала ей рассказывать ничего. Подумаешь — помощь попросила! К тому же будет лучше, если она будет повязана. Соучастницей стала — и теперь донести уже точно не сможет.

— Понятно, — не стал спорить я.

— Лучше расскажи, пошто кустодии вызывали тебя, а не приехали в гости? — сменила тему Виноградова, повысив голос.

— Там вышла очень интересная история, — ответил я и быстро пересказал вчерашние события в кабаке, и сегодняшнее завершение происшествия.

— Ну хитер ваш новый родственник! — поразилась Любовь Федоровна, когда я закончил рассказ. — Вот так просто загнал в долги служивых...

— Мне кажется, другой не стал бы главой службы внутренней безопасности, — ответил я. — Пусть Морозов и стал частью нашей семьи, но он остался кустодием.

— И то верно, — согласилась Виноградова. — Ладно, не буду вам мешать. Там сейчас начнется передача «Знатного здоровьица».

— Только не говорите, что это про народное лекарство!

— Про него, — не стала спорить женщина. — Но ты не пугайся — ничего из советов Геннадия Мухалова я использовать не стану.

— Это почему же? — я насторожился.

— Потому что я мертвая, но не глупая. И понимаю, что если лечиться по ящику, то в нем же потом можно и оказаться. Только не в телевизионном, а в простом, сосновом. Для меня это не страшно, а вот для вас может быть неприятно. А у Фомушки и вовсе восемь жизней всего осталось...

Мы совсем забыли, что Арина тоже слышит голос Виноградовой. Потому очень удивились, когда она спросила:

— А что значит, что у Питерского восемь жизней?

— Шутка такая загробная есть! — тотчас нашлась Любовь Федоровна. — Я вас еще и не тому научу. Искупитель меня наградил, раньше меня хоть и слышали некоторые, но не понимали ни слова. А теперь целых четыре настоящих собеседника.

— Четыре? — вновь спросила Арина.

— Вы, Павлуша, его бабушка и... телевизор...

Призрак шагнула в стену и растворилась в соседней комнате, оставив нас вдвоем. В приемной повисло молчание.

— Рад, что вы приехали, — произнес я, чтобы нарушить неловкую паузу.

— Я собиралась, — смущенно ответила девушка, и я заметил, как ее щеки покрылись румянцем. — Но...

— Понимаю, — успокоил я помощницу.

Нечаева кивнула и подошла ко мне. И я обнял ее, прижав к себе. Руки девушки сомкнулись на моей спине, и я почувствовал приятное тепло от ее ладоней. И легкую эйфорию. Но Арина быстро опомнилась, отстранилась и смущенно произнесла:

— Простите, Павел Филиппович... В последнее время я иногда не могу контролировать эту... способность

Я улыбнулся:

— Все хорошо. Я беспокоился, что обидел вас.

— Ничуть, — девушка закусила губу.

Я взял салфетку и стер с ее подбородка белый след от мела.

— Ну, с чего начнем наше расследование? — быстро спросила Нечаева, ловко меняя тему разговора.

Я задумался.

— Пожалуй, отработаем версию со Семкой. Это подмастерье реставратора Пахома, он жил в мастерской, и может быть причастен к этим событиям.

— Так думает Пахом?

— Реставратор как раз уверен, что Семка тут ни при чем. Что подмастерье — такая же жертва этих потусторонних сил. И я с ним скорее всего согласен.

— Тогда зачем его искать? — удивилась Арина Родионовна.

— Ну, неплохо было бы выслушать его версию событий. Он мог что-то увидеть или ощутить... Что-то, чего сам Пахом не заметил. К тому же есть в этой истории одна нестыковка, которая не дает мне покоя... Семка сказал реставратору, что поедет на время в деревню к родне. Но когда я искал призраков в доме Пахома, то нашел книжку, подписанную матерью-настоятельницей. Там стояло Семкино имя. Поиски начнем с того, что найдем приют, из которого выпустился Семка. В той книге была печать библиотеки приюта, я запомнил символ.

— Здорово, — сказала Нечаева.

— Пожалуй, туда и съездим в первую очередь. Может быть, мать-настоятельница расскажет нам про этого выпускника что-нибудь интересное...

Я вошел в кабинет, прошел к столу. Арина Родионовна проследовала за мной. Закрыла дверь и подошла ближе, встав у меня за спиной. Я включил компьютер, откинулся на спинку кресла и принялся ждать загрузки.

Пискнул модем, сообщая, что выход в Сеть установлен. Я открыл поисковик и вбил: «Символы приютов Петрограда».

На экране загрузились картинки, среди них я принялся искать нужный.

— Вы хорошо запомнили рисунок? — спросила Нечаева.

— На самом деле, я не уверен в этом, — ответил я, перебирая картинки. — Но очень надеюсь, что вспомню его, когда увижу вновь.

— Не знала, что у нас так много приютов... — задумчиво сказала Арина, оценив длинный список.

— На самом деле есть приюты, которые работают под покровительством более крупных.

Нечаева нахмурилась.

— Неужели так много людей отказываются от своих детей? — удивленно произнесла она.

— Довольно часто случается так, что семья не может дать отпрыскам достойного обучения. А Империя обычно дает хотя бы базовые навыки, если у ребенка есть талант. Из приютов выходят дружинники, ремесленники и...

Мне не хотелось говорить, что большая часть пополняет преступный актив городов. Но Арина и так поняла то, о чем я не сказал. И печально улыбнулась.

— Иногда мне кажется, что мир ужасно несправедлив. Но потом я понимаю, что могло быть намного хуже. Уверена, что наш мир не худший из тех, что есть.

— Мне хочется надеяться, что однажды он станет лучше, — ответил я. И почти сразу почувствовал, как помощница положила мне на плечо свою ладонь.

— Все зависит от поступков людей, которые тут живут. С каждым хорошим делом здесь становится светлее. Хотя, может и тьма не так плоха, как многие думают. Вот вы — темный, Павел Филиппович, а рядом с вами на душе становится светлее.

Она говорила негромко, каждое ее слово кружилось между нами, как пылинка в солнечной полосе света.

— Кажется, это он... — произнёс я хрипло, и указал на круглый символ с ласточкой. — Приют Святого Василия.

Я быстро вбил название в поисковую строку, открыл первую ссылку, которой оказался сайт нужного приюта. Арина взяла со стола блокнот и переписала на страницу адрес. А потом довольно сказала:

— Ну, вот и все, можно ехать!

Я вынул из кармана телефон и набрал номер Фомы. В приемной послышалась незатейливая мелодия звонка, а через несколько мгновений дверь открылась, и на пороге кабинета появился слуга.

— Искали, вашество? — спросил он.

— Заводи машину, — ответил я. — Нам нужно ехать.

Питерский кивнул и вышел из кабинета. Мы последовали за ним.

— Арина Родионовна, у меня будет к вам одна небольшая просьба, — сказал я, когда мы шли к выходу.

Нечаева с интересом посмотрела на меня, ожидая продолжения.

— Хочу просить вас помочь в разговоре с матерью-настоятельницей, — сказал я.

Девушка нахмурилась, а затем ответила:

— Я постараюсь...

Мы вышли на крыльцо, у которого уже стояла машина. Задняя дверь была услужливо открыта, но сделал это не Фома — у авто топтался Ярослав, и едва мы вышли, на лице его расплылась довольная улыбка.

— Прошу! — сказал он и сделал приглашающий жест.

— Благодарю, — ответил я.

— А сегодня ваша помощница особенно хороша, — продолжил парень.

— Спасибо, — смущенно отозвалась Арина.

Улыбка мигом сошла с лица культиста. Ярослав удивленно взглянул на девушку, а потом на меня. Но говорить больше ничего не стал.

Я пропустил секретаря в машину первой, и когда она разместилась на заднем диванчике, то последовал за ней.

— Куда едем, вашество? — уточнил Фома, как только я закрыл за собой дверь.

Я протянул ему вырванный из блокнота лист с адресом. Фома кивнул и машина выехала со двора.

Всю дорогу девушка рассказывала, как она гуляла с матушкой по торговому дому и уворачивалась от призраков, которые там обитают.

— И подумать не могла, что их там так много! Мне всегда казалось, что духи — это большая редкость.

— Торговый дом построили на месте старого рыбацкого рынка, — пояснил я. — Там сбывали краденое со всего города. И часто случались разного рода потасовки. Потому призраков там хватает. Но чаще всего они питаются эмоциями, которые испытывают торговцы при хороших сделках. Всех, кто проявлял агрессию там уже нет.

— Откуда вы это знаете? — удивилась Арина.

Я вздохнул:

— Можно сказать, что я проходил там практику.

— Это как?

— Некроманту ведь надо получить полевую практику. Бабушка решила, что лучшего места с множеством духов найти будет сложно. Она провела меня в здание после закрытия, и мы прошлись по коридорам, развоплощая особенно беспокойных и агрессивных духов.

— Ночью? — шепотом спросила девушка.

— Ну, конечно! Не могли же мы работать днем, среди людей? Народ не должен знать, что в магазинах живут призраки, иначе они начнут паниковать. Нормальные люди не в восторге от этого знания.

Фома хмыкнул и сообщил:

— Я поначалу тоже ужасно боялся нашей Любовь Федоровны. И когда Павел Филиппович сказал, что в доме есть привидение, то я едва не струсил и не ушел... Но потом стало стыдно. Подумал, раз барин не опасается, то и мне не стоит. Да к тому же я подумал, что ежели я в доме отремонтирую все, что смогу, то наша женщина не будет на меня серчать. Так и вышло.

— Вышло, что она приняла тебя как родного, — усмехнулся я.

— Один призрак — это не так жутко, как целая толпа из торгового дома, — охнула Арина Родионовна.

— Когда призраков много, они и впрямь могут стать опасными, го порой и один дух способен на великие дела, — возразил я. — К примеру, наша Виноградова... Она намного мощнее всех, кого я встречал. Хотя поначалу я не заметил в ней такого уровня силы.

— Это потому, что вы ее напитывали своей тьмой, верно? — уточнила девушка.

Тем самым она дала понять, что ознакомилась с основами некромантии из свободных источников.

— Вы взяли книгу из библиотеки? — спросил я, решив, что лучше уйти от щекотливой темы питания Любови Федоровны.

— Нет, все куда проще. Я нашла небольшой форум в интернете. Он посвящен темным силам и одному некроманту.

— Это кому же?

— Некому адвокату Чехову.

Я иронично хмыкнул.

— Неужели?! Надеюсь, там не возводят алтарь в мою честь?

Арина Родионовна улыбнулась:

— Вы напрасно считаете это все несерьезным. Сеть развивается, однажды она заменит радио, театры и даже телевидение. Не будет ничего, кроме сети, в которой люди будут общаться, знакомиться...

— Ну, уверен, что все не будет настолько плохо, — возразил я. — Не хотелось бы полагать, что люди предпочтут проводить время перед экранами, вместо того, чтобы прогуляться, к примеру.

— Главное, чтобы на самокатах не начали кататься повсеместно, — буркнул Фома, притормозив на перекрестке. — Смотрите, что удумали — два здоровых лося на детском самокате катаются по дороге!

За самокатом, который едва не врезался в нашу машину, гнался огненный элементаль одного из постовых. Нагнав, переливающийся оранжевым и красным человечек ухватился за руль странного транспортного средства, и тут же запахло паленой резиной.

— Порча имущества! — взвизгнул один из мальчишек, спрыгивая на асфальт. — Я буду жаловаться.

— Кому? — густым басом спросил подоспевший жандарм.

— Чехову! Я его лично знаю, он вас по миру пустит!

Я открыл окно и негромко сообщил, когда наша машина поравнялась с наглецами:

— И не подумаю! А будете баловаться на дороге, так я за вами приставлю призраков следить и подзатыльники отвешивать каждый раз, когда будете кому-то мной грозить!

Жандарм сразу оглядел машину, удостоверился, что она принадлежит моей семье и затем козырнул, пригладив усы.

Мальчишки тотчас присмирели и уже не выглядели такими наглыми.

— Зря вы так, — покачала головой Арина Родионовна, когда мы отъехали.

— Не стоило ставить зарвавшихся мальчишек на место? — спросил я.

— Угрозы битья по голове могут воспринять всерьез. А вдруг кто-то из них потом лоб расшибет? И свалит все на призрака... Совсем другое — шлепок по попе, такое даже в дворянских семьях охотно применяют. И если кто-то потом случайно сядет на попу, то вам подобное точно не вменят в вину!

— Это вы ловко придумали, — согласился я. — Хорошо, в следующий раз обязательно пообещаю что-нибудь в этом роде.

Арина Родионовна улыбнулась и заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

Нужный нам адрес располагался на окраине города, в большом парке. Фома остановил машину у ворот и указал на приоткрытую калитку храма:

— Здесь, вашество... И Можете не торопиться, Павел Филиппович, здесь парковка бесплатная...

Я вышел из машины, придержал дверь, помогая выйти Нечаевой. И вместе мы направились к ограде.

Дав страждущим у ворот несколько припасенных для подобного случая монет, мы прошли на территорию. Тут высились старые дубы, в кронах которых от каждого порыва ветра шумела листва, подстриженные кусты вдоль мощеной плиткой дорожки создавали ощущение коридора.

— Интересное место, — сказала Арина, оглядываясь. — Тихое и спокойное...

— Располагает к размышлениям о духовном, — согласился я, понизив голос.

Мы обогнули храм и направились к трехэтажному, разделенному на два крыла зданию из красного кирпича.

У приюта практически не было народа. Судя по времени, воспитанники сейчас упорно грызли гранит науки. А за порядком на территории следило несколько взрослых парней в серых рясах, с повязками «блюстителей тишины». Они должны были ловить прогульщиков, а также пресекать драки на территории, и следить, чтобы воспитанники не увлекались всякими вредными вещами. Нарушителей блюстители доставляли лично матери-настоятельнице, которая и назначала наказание. Лица дежурных скрывали накинутые на голову глубокие капюшоны, под которыми наверняка были маски. Мы прошли к дверям, поднялись по крыльцу и вошли в здание.

В большом холле было прохладно. Одиннадцать белых статуй изображали учеников Искупителя, собравшихся полукругом возле Святого Василия, покровителя приюта. Рядом со скульптурами стояло несколько лавок — видимо, здесь проводились какие-то собрания.

— Вам кого? — послышался приятный голос.

Справа от меня за небольшим столом, в белой рясе Синода, сидела женщина лет сорока. Перед ней на столе лежал солидный журнал для записи посетителей, и стояла табличка:

«Мать-привратница Анастасия».

— Добрый день, — начал я. — Мне нужно поговорить с матерью-настоятельницей, по поводу одного вашего выпускника.

Достав удостоверение адвоката, я передал его женщине.

— Павел Филиппович Чехов, — прочитала она. Пристально посмотрела на меня и уточнила: — Уж не тот ли знаменитый в Петрограде адвокат, что защищает интересы простого люда и не проигрывает дел?

— Почему же? — удивился я. — Последнее — очень даже проиграл.

Женщина тепло улыбнулась, записала данные в журнал и вернула мне документ.

— Вы делаете хорошее дело, Павел Филиппович, — произнесла она. — Побольше бы таких, как вы. Все работники приюта подписали петицию против вашего отстранения.

— Петицию? — удивился я, принимая удостоверение.

— В городе вовсю собирают подписи в поддержку княжича Чехова, — пояснила мать- привратница. — Надеюсь, это вам поможет.

— Спасибо, — растерянно ответил я. — Не ожидал... Я полагал, что темных не очень приветствуют представители Синода.

— Искупитель наделил вас особой силой. А значит, ее нельзя считать недостойной, — возразила женщина. А потом подсказала: — Налево по коридору, на первом этаже...

Мы направились в указанном направлении.

— Удивительное дело, — пробормотал я, когда мы свернули в левое крыло.

— Про что вы? — не поняла Нечаева.

— Про петицию, — ответил я.

— Простые люди любят вас, Павел Филиппович. Так что ничего удивительного. Я обязательно покажу вам тот форум, когда мы вернемся в кабинет. Вы даже не представляете, что там про вас пишут. Как знать, может про вас однажды снимут кино.

— Только бы не Карасиков! — ужаснулся я.

— И почему?

— Он представлял некроманта жутким созданием. Не хотелось бы, чтобы именно таким меня видели в Империи.

— Думаю, что образ некроманта сделают романтичным, — предположила Арина. — Может даже добавят вам сияющую кожу.

— И клыки, чтобы казался хищным, — едва не засмеялся я. — Все, что связано со смертью и кровью не бывает красивым.

Девушка окинула меня странным взглядом, и мне на мгновенье показалось, что зрачки в ее глазах стали вертикальными.

Но в этот момент мы остановились у нужной двери, на которой была закреплена табличка: «Мать-настоятельница Ольга».

Постучав и дождавшись приглушенного «войдите», я открыл дверь и вошел в кабинет.

Помещение оказалось не особенно просторным. Может все дело было в стеллажах, сколоченных на скорую руку. Они стояли вдоль стен и источали аромат дерева. На каждой полке расположились коробки, с кривыми подписями — судя по последним тут хранились документы.

Мать-настоятельница сидела за столом. Женщина была облачена в просторную рясу белого цвета. Голова была покрыта так, что ни одного локона не выбивалось из-под ткани. Я решил, что Ольга едва ли достигла сорока пяти лет, хотя она могла быть куда старше, но сила не позволяла ей стареть. К тому же отсутствие косметики делало ее образ свежее. И едва дверь за нами захлопнулась, женщина отложила в сторону бумаги, которые до того заполняла, и подняла голову. Взглянула на нас яркими голубыми глазами.

— Добрый день, — с приятной улыбкой сказала она. — Вы извините за тесноту и беспорядок, но в нашем архиве случилась оказия. Прорвало трубы, затопило помещение и часть документов пришли в негодность. А спасенные пришлось разместить в кабинетах. Теперь вот приходится их разбирать, разносить по папкам...

Я подумал, что это очень удобно для того, чтобы затем списать потерю данных на происшествие. Не удивлюсь, если часть дел выпускников окажутся утраченными навсегда. Возможно, это связано с недавним взрывом и гибелью Шуйского. Вероятно, приюты беспокоятся, что лиходеями окажутся их бывшие воспитанники и потому спешно избавляются от подозрительных документов.

— Вы бы могли вызвать водника. Он восстановит бумаги, которые вы считаете испорченными, — неожиданно предложила Нечаева. — В доме моего батюшки однажды пострадала библиотека. И все книги вернули к первоначальному состоянию.

Мать-настоятельница закусила губу, очевидно смущенная этим предложением. Но быстро нашлась:

— Документы не настолько ценные, чтобы тратить деньги на хорошего стихийника. Приюту важнее починить трубы. Мы, к сожалению, ограничены в наших тратах.

Я бы мог возразить, вспомнить убранство холла, но решил не поднимать ту тему. Мы тут были совсем по другому вопросу, и не стоит настраивать настоятельницу против себя.

— Привратница позвонила с поста и сказала, что ко мне пожаловал господин Чехов с сопровождением...

— Я секретарь адвоката, — с готовностью сообщила Нечаева.

— И по какому делу я вам понадобилась? Неужто кто-то из бывших воспитанников натворил что-то недостойное?

— Мы хотели бы узнать про одного из ваших выпускников, — ответил я. — Его все зовут Семкой. Полагаю, что на самом деле его полное имя Семен.

Женщина удивленно изогнула бровь и переспросила:

— Семен? Какой именно? Вы знаете его фамилию?

— Думаю, что вы его вспомните и без нее. Потому как при выпуске подарили парню книгу по столярному делу, — пояснил я. — Видимо, вы были очень близки, раз оставили ему на память такой подарок.

Мать-настоятельница внезапно побледнела. Поправила на переносице очки, и я заметил, что ее руки едва заметно подрагивают.

— Какая книга? — пробормотала она. — Не помню...

— Я могу ее вам принести, — подсказал я. — Она осталась в мастерской реставратора, к которому Семка нанялся в подмастерья.

Женщина застыла, глядя на меня. А затем с неохотой произнесла:

— Не понимаю, о чем вы.

Фраза прозвучала очень неуверенно. Но я просто пожал плечами:

— Что ж, значит, придется обращаться в жандармерию. Я надеялся, что можно будет все решить без привлечения стражей порядка. Но раз вы не помните...

— Погодите, — отозвалась женщина. — Не надо жандармов.

Арина вышла вперед и положила ладони поверх стола, за который сидела настоятельница. А потом заговорила проникновенным голосом:

— Правильно, незачем вмешивать в частные дела жандармов. Они ведь не станут вести себя тихо — обязательно начнут копаться там, где не надо. Еще и документы изымут на всякий случай. Проверят испорченные водой. А мы можем все решить тихо и мирно, без огласки. И Семушка не пострадает.

Даже мне захотелось рассказать все о парне, которого я не знал. Что уж тут говорить о настоятельнице.

Мать-настоятельница сложила перед собой натруженные руки, будто отгородившись от нас. На ее правом запястье виднелась ниточка с деревянными бусинами, сухие пальцы были без украшений. Потом Ольга вздохнула и сразу показалась как будто меньше.

— Я тут, почитай, пятьдесят лет служу, — начала она. — Вы не смотрите, что выгляжу молодо. Это сила меня держит в таком образе. Но я видела, как в Смуту сюда привозили мешки с детишками и бросали прямо у ворот.

— Мешки? — поразилась Арина Родионовна и без приглашения уселась на стул напротив стола.

— То были лихие времена, — ответила женщина. — Иногда семьи вырезали подчистую, вместе с отпрысками. А порой жалели детей, которых находили в люльках и в манежах. Не все бандиты живут без сердца.

Настоятельница прикрыла глаза, словно воспоминания причиняли ей физическую боль.

— Мне доводилось самой находить у калитки закутанных в простыни и одеяла детишек. К ткани крепили бумажки, что дети эти безродные, и никакая семья за ними не стоит. Но мы оформляли их как отказных. Не отмечали, что они безродные. Зачем портить жизнь тем, кому и так от нее досталось?

Женщина отвернулась к окну, и на глазах ее блеснули слезы.

— Этот грех я брала на себя. И не стану отказываться или сваливать его на чужие плечи. Если жандармерия начнет копать, то выяснит, что сотни детей с обычными фамилиями должны были выйти отсюда Летними или Апрельскими.

— Поэтому произошел потоп? — спросил я, указав на коробки с мокрыми углами.

Настоятельница нахмурилась, враз показавшись старше.

— Если правда всплывет, то хорошим людям придется потерять то немногое, чего они сумели достичь. В нашей Империи безродным не вступить в равный брак, нельзя оставлять в наследство собственность, давать фамилию детям, невозможно устроиться на достойную работу без протекции. И разве это справедливо?

Я промолчал.

— Этот закон был принят слишком давно, когда боялись, что дети из приютов захотят вернуть себе имя рода и претендовать на наследство, — продолжила настоятельница. — И я каждый день молюсь, чтобы однажды этот закон упразднили. Чтобы дети не отвечали за грехи своих родителей.

Я кивнул:

— Вы правы. Рано или поздно к этому все придет.

— Смута давно прошла, но ее отголоски слышны и поныне. Мы собирали подписи, чтобы отправить петицию императору. Но большинство людей не заботят проблемы посторонних. Этот вопрос так и остался без внимания власть имущих.

— Ваш приют не выглядит запущенным. Двор в прекрасном состоянии. В холле установлены статуи слуг Искупителя.

— Это вы еще не видели спальни наших воспитанников. Их форму, учебники. У нас замечательная библиотека. А какие у нас мастерские. Есть штат учителей. Каждого из них я лично проверяю перед приемом на работу. И поверьте, плохие тут не служат.

— Это дорогое удовольствие, — заметил я.

— Нам повезло с тем, что приют располагается в столице. Здесь много добрых людей и тех, кто считает модным помогать нуждающимся. Мы не отказываемся от помощи. Но живем не только за счет благотворительности господ. У нас в городе есть свои сувенирные лавки. К тому же из нашего приюта выходят мастеровые, которые помогают нам рублем. Тем самым давая другим воспитанникам получить свой билет в жизнь.

— Вы составляете с ними соглашение? — уточнил я.

— Благотворительность всегда добровольная, — возразила настоятельница и посмотрела на меня с улыбкой. — Здесь мы учим детей профессиям, к которым у них находятся таланты. А не отправляем каждого в дружинники. Из наших дверей выходили резчики по дереву и камню, которыми гордится Империя. Замечательные садовники, двое из которых служат в императорской резиденции.

— У вас хорошие преподаватели? — уточнила Арина.

— Все наши сотрудники — бывшие воспитанники. Мы помогаем в трудоустройстве тем, кто не смог найти себя во внешнем мире.

— Нечасто встретишь такое отношение в приютах, — невольно признал я.

— Я и сама когда-то оказалась в похожем месте, — ответила Ольга. — Там служила мать-настоятельница, которая заботилась о детях. Она подарила нам надежду, научила уважать себя и верить в хорошее. Когда я получила чин, то подала заявку, чтобы стать такой же, как она. И очень надеюсь, что сумела.

Женщина сморгнула слезы, подняла подбородок и продолжила.

— И если вы вызовете жандармов, то я сожгу все документы перед тем, как меня арестуют. А потом признаю свою вину. Но не вспомню ни одного имени из этих коробок. Или из тех, которые пострадали при потопе. Все потому, что память у меня скверная.

— У нас и в мыслях не было заявлять на вас в жандармерию, — поспешно возразил я. — То, что вы делаете для детей — благородно. Так уж сложилось, что я знаю пару людей, которым довелось носить безродную фамилию.

— Считаете их дурными людьми? — осведомилась настоятельница, но я покачал головой.

— Они не хуже других. И уверен, что никто не должен от рождения считаться недостойным.

Женщина прижала ладонь к груди.

— Ваши слова да Искупителю в уши, — произнесла она.

— Но мы пришли к вам по важному вопросу. И даю вам слово, что эта информация не будет использована против вашего воспитанника, — заверил я и настоятельница закусила губу. Уточнила:

— Вы про Семушку?

Я кивнул:

— Он устроился к одному реставратору, где показал себя хорошим помощником. Его наниматель выделил ему комнату и раскрывал секреты мастерства. Он считал, что однажды передаст ему дело, потому что других близких людей у него нет. Но в лавке мастера стали происходить явления.

— Явления? — насторожилась женщина.

— По моей части, — пояснил я.

При этих словах, мать-настоятельница осенила себя священным защитным знаком искупителя. Арина Родионовна подалась к ней и заговорила проникновенным голосом:

— Так вот, Семен ушел из дома мастера. Вероятно, он испугался того, что происходило в лавке.

— Неужто вы думаете, что мальчик виноват в том, что там творилось? — ахнула женщина. — Он не мог...

— Если честно, то как раз мы так не считаем. И полагаем, что парень ни при чем. Но может быть, он что-то видел и слышал, — продолжила Нечаева. — Если Павел Филиппович сможет разобраться с этими явлениями, то мастерская вновь откроется. А значит, Семка сможет вернуться на любимую работу.

От слов секретаря женщина заметно успокоилась:

— Ну раз так... Семушка хороший мальчик. Он оказался у нас совсем маленьким после гибели матери. Ее семья не захотела оставить себе ребенка и отдали на воспитание в приют. Мне с большим трудом удалось уговорить их позволить дать ему фамилию, хоть и не семейную. Все же мальчишке не пришлось расти безродным, и то хорошо.

— И что за фамилия? — спросила моя помощница, и женщина усмехнулась:

— Шишкиным прозвали. Мальчик оказался рукастым и очень любознательным. Он проводил свободное время или в библиотеке, или в мастерской. Я всегда считала, что у него будет большое будущее. Даже подарила ему книгу в день выпуска. И рада, что он смог найти себе наставника.

— А вы не помогли ему при выпуске с устройством? — уточнил я.

— Он сам хотел найти себе работу. И поселился в одном из общежитий для наших воспитанников. Насколько я знаю, он жил там какое-то время. И даже присылал чеки...

Женщина тяжело поднялась, оперлась на деревянную трость и прошлась к ящикам картотеки, которая ютилась в углу. Там она выдвинула ящик с буквой «Ш» и довольно быстро там что-то отыскала. Затем вернулась за стол и положила перед собой несколько бумажек:

— Вот, я отметила, — произнесла она, читая с одного из листков. — За деньги Семушки мы купили почти килограмм гвоздей и тетрадки для малышей. В другой раз он перечислил целый рубль через почтовое отделение. Мы купили на них краску для пола. И судя по индексу... — настоятельница бережно взяла ксерокопию чека, к которому была прикреплена расписка, пригляделась к печати, — деньги каждый раз были отправлены из Корабельного района. Мастерская была там?

— Нет, — ответил я. — Далековато от нее.

— Вероятно, он переводил деньги неподалеку от общежития, в котором жил. Может, навещал друзей. Чаще всего наши выпускники так и делают. И в Корабельном у нас только один дом...

Женщина написала на листочке адрес и протянула его мне. Я взялся за край бумаги, но настоятельница не спешила отпускать его из пальцев.

— Вы ведь не обидите мальчика, мастер Чехов? — уточнила она.

— Не обижу, — честно пообещал я и получил записку. — А вам рекомендую все же вызвать стихийника, чтобы он грамотно уничтожил все эти документы.

Я указал на коробки. Ольга тяжело вздохнула и ответила

— Все не нужно. Здесь ведь хватает документов, которые могут когда-нибудь пригодиться нашим воспитанникам.

— И много их оказывались востребованы? — спросил я, и настоятельница с грустью ответила.

— Ничтожно мало. Но все же я не имею права лишать хоть одного человека шанса однажды найти своего ребенка, которого он когда-то отдал в приют.

Я совсем иначе взглянул на коробки, набитые документами. А затем уточнил:

— Вы все делаете одна?

— Если однажды откроются секреты приюта, то пусть будет одна виновная. Я согласилась взять на себя эту ношу и буду нести ее всегда.

— Мы вас не выдадим, — пообещала Арина Родионовна.

Мне понравилось, что она даже не сомневалась в том, что я с ней согласен.

Настоятельница улыбнулась.

— Спасибо.

— И знаете, у меня есть к вам просьба, — неожиданно выдал я. — В небольшом городке, Новорильске открыт маленький приют на дому. Женщина взяла на воспитание несколько девочек, от которых отказался отец. Их матерей нет в живых.

Настоятельница преобразилась, потеряв растерянный вид. Она раскрыла ежедневник и быстро вписала название города.

— Опекунша их не обижает? — деловито осведомилась она.

— Женщина она замечательная, — заверил я настоятельницу. — Сама из безродных. И по стечению обстоятельств является тетушкой девочек.

Женщина нахмурилась

— Вот оно что, — пробормотала она. — Разлучать сестер нельзя. Дать им фамилию уже не получится.

— За этим дело не станет. Их брат недавно сделался главой семьи и, насколько я понял, он может объявить их родней. Но дело в том, что дети живут своим хозяйством. И хоть не голодают, но помощь была бы не лишней. Их судьбой решил заняться один из моих родственников.

— Так за чем дело стало? — удивилась женщина.

— Опекунша может претендовать на должность настоятельницы, насколько я понял. Она никогда не была замужем и с добром относится к детям. Быть может, вы могли бы посодействовать в ее назначении?

Ольга прищурилась.

— И сам адвокат Чехов ручается, что та женщина достойна такой должности? — уточнила она.

— Я был там и говорил с Осенней, — ответил я. — Видел детей, которые живут в доброй семье. И я бывал в приюте, где детей бьют розгами и настоятельница заботится о своем имени. И поверьте, я могу увидеть разницу. Было бы здорово, если бы такая женщина стала настоятельницей приюта. Она продолжила бы заниматься тем, что любит, и помогать детям найти себя в жизни.

— Как вы, — вторила мне Нечаева.

Женщина кивнула и положила ладонь на квитанции и чеки от Семена.

— Понимаю. И раз вы обратились ко мне с этим вопросом, то я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь с назначением той женщины. И надо будет позаботиться, чтобы ее воспитанницы попали в приют, где она будет служить.

— Я могу прислать к вам человека, который знает о ней больше. Если не возражаете. Только учтите, что он выглядит немного зловеще.

— Меня таким не напугать, — усмехнулась Ольга.

— Зимин тоже был когда-то безродным. И потому имеет крутой нрав. Но сердце у него справедливое.

— Это главное, Павел Филиппович. Неважно, какие мы снаружи. Куда ценнее то, какие мы внутри.

Я поклонился:

— Спасибо за помощь.

— И вам за понимание.

Женщина попыталась встать, чтобы нас проводить, но Арина Родионовна обогнула стол и положила руку на плечо настоятельницы.

— У вас давно был перелом? — спросила она негромко.

— Как вы догадались? — удивилась Ольга и тут же добавила, — Почти три месяца прошло. Целители велели лежать, и тогда заживление пройдет быстрее. Но некогда мне отдыхать.

— Понятно, — улыбнулась девушка, и с ее пальцев потек свет.

Я зажмурился от яркой вспышки. Настоятельница охнула и испуганно посмотрела на Нечаеву. А потом провела рукой по колену.

— Да быть такого не может, — пробормотала она и вновь взглянула на Арину. — Не может быть.

— Хотя бы денек надо отлежаться, и тогда совсем не будет болеть, — пообещала девушка и направилась ко мне.

Я заметил, что помощница слегка побледнела. Видимо, все же лечение далось ей тяжеловато. Потому предложил ей руку и, убедившись, что спутница не собирается упасть, попрощался с Ольгой.

Та продолжала сидеть на своем потертом кресле и оторопело смотреть на нас.

Мы прошли по коридору в холл, и попрощавшись с матерью-привратницей вышли из здания. На свежем воздухе щеки Арины Родионовны порозовели. Она улыбнулась и заговорила:

— Вы, наверно, собрались отчитать меня за то, что я влила много сил в настоятельницу?

— Собирался, — признался я.

— Но вы же видели, что она не жалеет себя, чтобы сделать мир чуть лучше. Нечасто встретишь таких людей.

— Но силу пережигать тоже не стоило.

— Тот, кто занимался ее лечением, сделал все плохо. Словно и не старался вовсе. Не удивлюсь, если кто-то намеренно сотворил это, чтобы настоятельница не смогла оправиться. Если бы я все не исправила, ее нога никогда бы не зажила. И вряд ли Ольга осталась бы на своем посте с такой травмой.

— Вы думаете?

— Мне кажется, она и сама это поняла. Иначе зачем было торопиться с этим потопом? Но теперь женщина наверняка поправится. И у приюта останется хороший руководитель.

— Я обязан накормить вас чем-нибудь вкусным и позаботиться о том, чтобы вы пришли в себя.

— Покормите меня обедом, — лукаво предложила девушка. — Пригласите туда, где подают вкусную рыбу.

— Вы же мне подскажете местечко? — усмехнулся я.

— Конечно, — девушка словно случайно прильнула ко мне ближе. — Есть отличный ресторанчик на набережной. Когда я собираюсь к родителям, то всегда заказываю там навынос фаршированную щуку.

— Звучит интригующе.

— Рыбу заворачивают в специальную сумку, внутри которой останавливают время. И пока упаковку не вскроют, щука остается горячей. Папенька всегда в восторге от этого блюда.

— Я не мог не заметить, что ваши родители хорошо работают в команде, — произнес я и уточнил. — Они вместе служат?

— Иногда отец выезжает по особым вызовам, о которых не распространяется, — ответила девушка и пожала плечами. — Мама обычно ждет его дома и помогает восстановиться.

Я понял, что, скорее всего, Нечаев является лекарем какого-то важного лица. И учитывая расположение их дома в загородной резиденции, семья вполне могла быть приближенной к императору. Но говорить об этом вслух я не стал. Незачем обсуждать то, что и так было понятно.

— Папенька купил титул в Смуту, — продолжала Арина Родионовна. — Стал дворянином. И это помогло ему сделать предложение маме, когда они познакомились. Она из благородного рода, хоть и обнищавшего. И потому ее отец, мой дед, настоял, чтобы они взяли его фамилию. Он был горд, что род не прервется и принял зятя как сына. Дед и меня любил и очень баловал, когда я навещала его в поместье. Я помню его добрым и улыбчивым человеком.

— Значит, ваша мама в него, — резюмировал я.

Арина вздохнула:

— Она показалась вам резкой, я знаю, — ответила она. — Все потому, что она ужасно беспокоится о том, что вы общаетесь с призраками.

— Это печально, — я пожал плечами.

— Но я уверила ее, что в вашем доме нет духов и потому я с ними не стану пересекаться, — горячо продолжила Нечаева. — после моих уверений она успокоилась и не стала возражать против работы у вас.

— То есть про Любовь Федоровну вы говорить не стали? — догадался я и взглянул на девушку. Но та не выглядела виноватой:

— Не стала, — просто ответила она. — Но мне нужна была практика. И никто не желал брать лицеистку без опыта. А вы согласились и взяли меня в штат. Призрак в доме меня не особенно смущает. Тем более, Виноградова замечательная во всех отношениях женщина.

— А если ваша матушка спросит у меня об этом?

Девушка покачала головой и просто произнесла:

— Мастер Чехов, вы взрослый и порядочный человек. Мне ли вас учить?

— Так что же мне ответить? — с улыбкой повторил я вопрос.

Мы подошли к машине, и Нечаева уверенно мне посоветовала:

— Врите.

— Но я не умею, — усмехнулся я.

— Вот и будет повод научиться, — хитро ответила Нечаева. Я улыбнулся и открыл заднюю дверь, предлагая ей сесть в машину.

— Куда едем, вашество? — обернувшись ко мне уточнил Фома, когда мы сели в машину.

Я взглянул на Нечаеву и она подала плечами, сказав:

— Мы еще можем успеть посетить тот адрес.

— Успеем, — ответил я, и достал из кармана пиджака бумажку с адресом, который дала нам мать-настоятельница. И произнес, передавая записку Питерскому:

— Поехали по этому адресу.

Слуга взял листок, взглянул на текст, и кивнул:

— Как скажете, вашество.

Он завел двигатель, и машина выехала на дорогу.

— Как вы думаете, Павел Филиппович, почему Семен соврал Пахому? — обернувшись ко мне, уточнила секретарь.

Я пожал плечами:

— Кто знает. Но в одном я почти уверен: Семён приходил в приют после того, как уехал из мастерской реставратора.

Девушка нахмурилась, раздумывая над моими словами. А затем уточнила:

— С чего вы это взяли?

— Семён и Ольга были близки, — ответил я. — Мать-настоятельница даже подарила ему книгу на выпуск. Книгу, которую подмастерье бережно хранит.

— Но он же не забрал ее из мастерской, — напомнила девушка.

— Не забрал, — согласился я. — И мне кажется, только потому, что книга там точно не потеряется и не пропадет. Считаю, что он собирается вернуться на работу к Пахому. А значит...

— Он не виноват, — догадалась Арина Родионовна, и я кивнул:

— Все верно.

— Тогда зачем на адрес этот ехать, вашество? — уточнил Фома, взглянув на нас в зеркало заднего вида. — Только бензин зря потратим.

— Чтобы проработать версию и быть уверенным до конца, — ответил я.

Питерский кивнул, и снова уставился на дорогу.

— Выходит, у нас остается она рабочая версия, — пробормотала Нечаева.

— Выходит, что так, — согласился я. — И если честно, я очень сомневаюсь в том, что она рабочая.

— Почему?

Я потер переносицу и собрался с мыслями. А потом все же ответил:

— Мне слабо верится, что в Петрограде может инкогнито жить некромант. К тому же настолько сильный. Я бы поверил, если бы такой нашелся где-нибудь в глуши и был отшельником. Становление некроманта протекает нелегко, но все же такой человек мог выжить без помощи взрослого наставника.

— Маловероятно, — вдруг заявила Арина Родионовна. — Я знаю, насколько тяжело раскрывается сила, когда рядом нет того, что способен направить поток энергии в нужное русло. У меня все с этим сложно.

Девушка смутилась и криво усмехнулась.

— Может мы могли бы найти решение вместе? — предложил я.

— Сейчас не время для этого, мастер Чехов, — строго оборвала меня помощница, но в ее глазах полыхнуло лукавство. — Почему вы считаете, что другого некроманта не может быть в столице?

— Потому что на такого гражданина уже давно обратили бы внимание кустодии. И дело не только в опасности, которую представляет неучтенный некромант для императора и империи. Морозов однажды мне предложил работу в своей организации. И пошел был на многое, чтобы заполучить своего некроманта в штат.

— Думаете, его бы заставили работать на них? — уточнила девушка, но я покачал головой:

— Темного сложно заставить. И руководство кустодиев это понимает. Некромант работает со смертью, и поэтому сможет легко избавиться от недоброжелателей, просто посоветовав призраку, например, открыть в доме такого недоброжелателя газ. Чтобы крепче спалось. И все будет выглядеть так, что все произошло само по себе. Призраки знают секреты в домах, где живут и могут многое что поведать.

— Я думала, что не все духи владеют телекинезом, — удивилась секретарь.

— Не на таком уровне, как Виноградова, но все же двигать предметы призраки могут.

— А пригрозить некроманту смертью не могут?

— Убить некроманта сложно. К тому же ходят слухи, что некроманты способны возвращаться с того света.

— Неужели это правда? — подал голос Фома, который до того был тих.

— Кто же знает? — я пожал плечами. — Бабушка загадочно намекнула, что в этом слухе есть доля истины. Но подробностей она не раскрывала.

— Софья Яковлевна загадочная женщина, — заключил водитель.

— Это точно.

— Значит, мало кто решится угрожать некроманту, — задумчиво протянула Нечаева. — Да, о таком я как-то не подумала. А если это шаман?

— Интересная теория, — согласился я и обратился к сидевшему за рулем Питерскому, который с готовностью обернулся ко мне. — Скажи мне, Фома, ты ведь знаешь истории о шаманах. Скажи, могут ли они развоплотить призраков?

Слуга задумался, а затем произнес:

— Не слышал о таком, вашество. Разговаривать могут, когда в транс входят. Призывать могут, вроде. Но чтобы развоплощать... О таком я не слышал.

Я вспомнил, как большой кот распорол когтями призрака и осторожно уточнил:

— Я слышал, что шаманы в виде зверей могут напасть и навредить призраку.

Фома понятливо кивнул, покосившись на Арину Родионовну.

— Поговаривают, что некоторые молодые шаманы, которые только входят в силу могут творить всякое, — пояснил Фома, слегка кривясь. — Но подробностей я не знаю. Да и никто, наверное, не знает точно.

— У меня есть только одна теория, — заключил я. — Что шаман — носитель светлой силы.

— Еще один светлый, — задумчиво пробормотала Нечаева. — Интересно, почему кустодии до сих пор про него не узнали?

— Потому что пропадают не люди, а призраки, — ответил я. — До них никому нет дела. А они не могут подавать заявления в жандармерию. Да и думаю, никто в городе, кроме призраков, само собой, не замечает, что привидения начали исчезать.

— Наверное вы правы, Павел Филиппович, — после недолгого молчания, признала Нечаева. — Об этом я не подумала. Но у меня еще один вопрос.

Я обернулся к девушке, и она произнесла:

— Как этот некромант влияет на мастерскую Пахома? Или массовое развоплощение призраков так скверно сказывается на работе?

— А вот на этот вопрос у меня нет ответа, — признал я. — Но думаю, мы все узнаем, когда найдем некроманта. Или шамана, если это он и есть.

Машина свернула во дворы и остановилась напротив одного из доходных домов. Фома заглушил двигатель и обернулся к нам:

— Здесь, вашество, — произнес он и добавил, — Место тут хорошее.

— Потому что нет платных парковок? — усмехнулся я.

— Смотрите, вашество, у дома стоят велосипеды. В плохих местах никто бы не стал их оставлять так запросто. Даже пристегнутые к решетке.

— А ты голова, — хмыкнул я. — Спасибо.

— Но я все равно с вами пойду, — сообщил Питерский. — На всякий случай.

Я вышел из авто, придержал дверь, и протянул руку, помогая Нечаевой. Секретарь улыбнулась, принимая помощь. И мы направились к дому.

Общежитие, в котором жил Семен, было в высоком здании из красного кирпича. И к моему удивлению, во дворе не было ни одного из местных завсегдатаев. Из тех, кто по вечерам распивают во дворах спиртные напитки. Сам же двор тоже вызывал удивление.

Все скамейки были новыми, совершенно целыми и покрашенными. Как и две детские площадки с яркими домиками, песочницами и качелями.

— Работящие люди, — словно прочитав мои мысли, довольно отметил Фома. — И руки у них растут откуда надо. Это сразу видно.

В этом я был с Питерским согласен. Мы прошли по дорожке к парадной, поднялись по ступеням и подошли к двери как раз в тот момент, когда створка открылась, выпуская женщину, которая вела малыша. Питерский тут же услужливо придержал дверь, помогая даме выйти.

— Спасибо, — произнесла она, выводя мальчика. Ребенок остановился на крыльце, и с восторгом взглянул на Питерского. И на секунду мне показалось, что малец понимает, кто скрывается под человеческой личиной слуги. Но женщина потащила паренька в сторону площадки.

— Кися, — произнес он, счастливо улыбаясь.

— Дома кися ждет. Вернешься и будешь ее кормить, если она тебе разрешит.

Малыш помахал нам, потом развернулся и послушно затопал рядом с матерью.

Фома же шагнул в холл. Я покачал головой, и последовал за ним.

— Какой этаж, вашество? — уточнил Питерский, останавливаясь у лифтов.

— Нам нужно найти управдома, — ответил я. — И сперва поговорить с ним.

— Так вот, — слуга ткнул в одно из висевших на доске объявлений. — По всем вопросам обращаться в жилищную контору. Второй жилой блок. На первом этаже, выходит.

Фома потянул дверь в жилое крыло, мы последовали за ним.

Крыло состояло из четырех блоков, в каждом из которых было по нескольку комнат. Фома быстро нашел нужную, нажал на кнопку звонка.

Дверь открыли быстро. И на пороге появилась девушка лет двадцати с русой косой до пояса и в цветастом сарафане. Она осмотрела нашу компанию и уточнила:

— Вы команда адвоката Павла Филипповича Чехова?

— Мать-настоятельница Ольга позвонила и предупредила, что мы приедем? — уточнил я у девушки и та кивнула:

— Все так, Павел Филиппович, — подтвердила она и посторонилась, пропуская нас. — Проходите.

— Спасибо, — поблагодарил я, и вошел в блок.

— Мастер Правдин уже ждет вас. Идемте.

Девушка направилась вглубь блока. Мы направились за ней.

Блок состоял из пяти комнат, которые сделали нежилыми, превратив каждую в рабочий кабинет. Объединял эти кабинеты большой холл.

Наша провожатая остановилась у одной из дверей, на которой была закреплена табличка «Управляющий домом Алексей Правдин», и постучала. А затем открыла дверь, приглашая нас войти:

— Прошу, дамы и господа, — с улыбкой произнесла она.

— Благодарю, — ответил я и перешагнул через порог.

Кабинет был небольшим. В помещении стоял стол, за которым сидел управдом, два кресла для посетителей, и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми стояли папки с бумагами.

— Добрый день, Павел Филиппович. Мать-настоятельница Ольга предупредила, что вы прибудете.

— Это хорошо, — ответил я. — Значит, мне не придется объяснять, зачем я здесь.

Правдин кивнул:

— Лидочка, сделайте пожалуйста чай мне и гостям, — распорядился он, и девушка вышла из кабинета.

— Это приютский дом? — уточнил я.

— Он на балансе приюта. Все верно. И каждому воспитаннику, который выпускается из приюта, положена комната. До тех пор, пока он не переберется в доходный дом. Кстати, дом получил статус образцового содержания и высокой культуры. Все работы в помещениях и территории, мы стараемся проводить своими силами. Я вот числюсь управдомом. Но часто, когда требуется, сам выхожу на работы по дому. А двор на субботниках убираем всем миром.

— У вас хорошо получается, — оценил я.

— Благодарю, мастер Чехов, — ответил управдом.

— Но у вас в доме живут и женщины с детьми, — произнесла вдруг Нечаева.

— Это матери, которые в одиночку воспитывают ребенка, — ответил Правдин. — Работодатель может уволить такую задним числом, чтобы выселить из доходного дома и не платить пособие. И выбор у сироты в этом случае невелик. Или дитя в приют, чтобы на работу вернуться, или возвращаться сюда. А здесь уже мы стараемся оказать таким посильную помощь. Да и мамы не хотят отдавать дитя. Все же сами в приюте выросли и понимают, каково там. Для них мы организовали этаж для семейных. Неподалеку есть ясли, чтобы женщины могли работать, пока детишки под присмотром.

— Дружное у вас братство, — восхитился Фома. Правдин не ответил. Улыбнулся и сменил тему разговора:

— Итак, вам нужен Семён Шишкин?

— Все верно, — подтвердил я. — Он сказал Пахому, что уедет к родственникам в деревню. Но он сирота. То есть, отказной, родня которого отказалась от него, или не была установлена. Выходит, он зачем-то соврал мастеровому. И мне интересно, зачем он это сделал?

Правдин нахмурился. Но все же ответил:

— Семен боялся, что его не примут на работу, если узнают, что он приютский бастард. Многие так делают. Потому как часто подданные империи предвзято относятся к приютским. Вот потому признаваться в том, что он из приюта после того, как в мастерской если происходить странности... Сами знаете, что по статистике большинство преступников как раз из бастардов.

— Ну, статистика меняется, — ответил я, но управдом вздохнул:

— Вы правы. Особенно после реформы, когда детей после открытия силы тестируют на трудовые предпочтения и переводят в специализированный приют, где подросток к выпуску получает среднее специальное образование и соответствующий документ. Но общественное мнение изменить сложно. Особенно когда журналисты криминальной хроники пишут, что преступник был из приюта. Вот и выходит по новостям, что приютские воспитанники сплошь зависимые грабители и убийцы, которые идут только в городские банды.

— В этом вы правы, — вынужден был согласиться я. — Но я верю, что когда-нибудь это изменится.

— Я тоже надеюсь, — ответил Правдин.

— Так Семён сейчас здесь? — спросила Арина Родионовна.

Управдом кивнул:

— Да. Приехал несколько дней назад. Сказал, что поживет какое-то время. У нас завсегда есть комнаты для таких внезапных приезжих. Выдаем все мыльно рыльные принадлежности, постельное белье и если надобно открываем счет в магазинчике.

— Мне нужно с ним поговорить, — произнес я. — Уверяю вас, я не подозреваю Семена в чем-то нехорошем. И даю слово аристократа, что наш разговор не дойдет до Пахома или жандармов.

— Хорошо, мастер Чехов, — ответил Правдин. — Ваше слово дорогого стоит.

В кабинет вошла Людмила, которая несла в руках поднос с чайником и несколькими чашками. Она прошла к столу, и поставила поднос на столешницу.

— Семен Шишкин в доме? — уточнил у нее управдом, и после утвердительного кивка, добавил:

— Позови его, пожалуйста.

Девушка развернулась, и хотела было покинуть кабинет, но я поспешно добавил:

— Будет лучше, если я поговорю с ним лично. А вы можете пока попить чай. Он наверняка очень вкусный. Вы же не против, мастер Правдин?

— Вы дали слово аристократа, мастер — напомнил управдом.

Я кивнул, встал из-за стола, и направился вслед за Людмилой.

Комната Шишкина располагалась на третьем этаже в жилом блоке под буквой «В». Людочка остановилась у двери и постучала в створку нужной комнаты. Некоторое время, за дверью царило молчание.

— Может быть он ушел? — уточнил я у провожатой.

— У нас над парадной закреплен видеоглаз, который фиксирует всех приходящих и уходящих, — ответила девушка и пояснила. — На всякий случай. Мало ли в районе дикарей? Часто было, что скамейки ломали. Или приходили и спиртное во дворе распивали. А с видеоглазом все видно. Кто и что делал.

— Ловко вы, — ответил я. — И как результат?

— Количество всякого непотребства сошло на нет даже по вечерам в выходные дни, — с гордостью сообщила Людмила.

В это время за дверью послышались шаги. Кто-то подошел к створке, а через несколько мгновений послышался звук отпираемого замка. Дверь открылась, и на пороге возник юноша лет двадцати. Он взглянул на Людмилу, но та едва заметно кивнула.

— Могу ли я с вами поговорить, мастер Шишкин? — начал я и добавил. — Наедине.

Парень настороженно кивнул и посторонился, пропуская меня внутрь. Запер за мной дверь.

— Пойдемте на кухню, — предложил он. — Почти все, кто в блоке живет сейчас на работе. А двое в дальней комнате отсыпаются после ночной смены.

Кухня оказалась просторной и чистой. Это была большая квадратная комната с двумя газовыми плитами и тремя столами вдоль стен, покрытыми блестящими клеенками. На окне висели занавески с желтыми цветами.

— Это хорошо, — ответил я. — Потому что я не хотел бы, чтобы его кто-то слышал. Итак, мастер Шишкин, я практически уверен, что вы узнали, что Пахом ваш родной отец. Через мать-настоятельницу Ольгу, с которой вы были в близких, доверительных отношениях. Да и внешнее сходство с мастеровым, когда у он был молод, у вас имеется.

Юноша застыл, глядя на меня. Побледнел, а я поспешно продолжил:

— И я уверен, что вы никак не замешаны в этих странных событиях, которые происходят в мастерской реставратора. Мне просто нужно узнать вашу историю.

Семка вздохнул и взъерошил влажные после недавнего душа волосы. Потом он прошел к окну и раскрыл раму, впуская в комнату свежий воздух. Я осмотрел подмастерье, отметив, что на нем был чистый, но застиранный спортивный костюм, и сшитые простенькие тапочки, очевидно, совсем новые.

— Никаких секретов нет, — ответил парень, остановившись у подоконника. — Меня отдали в приют после смерти матушки. Ее родня не пожелала растить ребенка, у которого нет отца. Не захотели брать в дом незаконнорожденного.

В голосе подмастерья звучала горечь. Он поставил на плиту пузатый чайник и продолжил:

— Мать-настоятельница знала мою покойную матушку. Потому как та помогала со сбором пожертвований. А когда я подрос, то Ольга догадалась, кто мой отец. Хотя и не говорила мне об этом, чтобы не смущать. Но когда я встретил Пахома, то сам все понял. Я же и впрямь похож на Пахома.

— Странно, что он сам этого не заметил, — удивился я, но парень улыбнулся:

— Он ведь всегда в работе. Живет ей, и ничего, кроме деревяшек, не видит. И я собирался рассказать ему правду. Хотел во всем сознаться. Но когда вся эта бесовщина в доме начала происходить, я испугался. Сами посудите, ваша светлость, что можно было подумать? Что сынок со злобы решил испоганить жизнь папаше.

— Но вы не держите на него зла? — спросил я, и парень махнул рукой:

— Да за что? Мамка сама не стала ему говорить, что понесла. Ее родичи увезли в деревню, а Пахому заявили, что она замуж вышла и уехала с богатым мужем в Московию. Он после этого так горевал, что даже пить горькую начал. Но мужики в общежитии быстро ему мозги вправили.

— Это как?

— Головой в бочку с ледяной водой макнули, — парень пожал плечами. — Во дворе такую обычно ставят, чтобы клумбы поливать.

Я покачал головой, оценив поступок:

— Суровые там царят нравы.

— И еще к нему потом душеправ приходил, — продолжил Семен. — Строго-настрого наказал не пить, а лучше заняться каким-нибудь делом по душе. Он назвал это мудреным словом...

Парень замялся, словно вспоминая.

— Сублимация, — подсказал я, и Семен кивнул:

— Точно. Вот он и занялся. Да так, что ничего другого в его жизни больше не осталось.

— Неужто так душеправ постарался? — подивился я.

— Пахом мне как-то проговорился, что после той встречи у него голова стала холодной. Долгое время он даже не вспоминал о своей зазнобе.

— Уж не ее ли фотографию он хранит в буфете? — догадался я, и Семка кивнул:

— Точно так. Он мне сказал, что когда пришел в себя, то пить уже не хотелось. Тогда Пахом отправился прознать про девицу, на которой собирался жениться. Но ему сообщили, что ее уже нет в живых.

— Почему она решила не говорить Пахому, что у него есть сын?

— Говорили, что мама была гордая. Но сдается, что родичи ее обманули. Небось тоже наврали, что Пахом оженился. А он к ней и не показывался как раз, потому как после душеправа был остуженный.

— Зачем? — удивленно спросил я, и Семен пожал плечами:

— Кто знает? Может быть, не верили, что ей с Пахомом хорошо будет. А мамка погорюет, да и сдаст ребенка в приют. Только вот не так все вышло.

— Жаль, что все так сложилось, — совершенно искренне сказал я.

Семка снял с плиты закипевший чайник.

— Пути Искупителя не бывают прямыми. Как знать, как сложилась моя жизнь, если бы я остался в семье своей матери. Я после того, как перешел в мастерскую Пахома, сходил с матери настоятельнице и попросил рассказать все, что она знала.

— Она ведь не должна была вам раскрывать эту тайну, — напомнил я.

Парень залил кипяток в заварочный чайник и накрыл его салфеткой.

— Настоятельница Ольга отдала мне книжицу с молитвами, которая когда-то принадлежала моей матери. Ее передали родичи, чтобы можно было дать мне фамилию. Между страниц нашлась открытка, которую когда-то подарил матери Пахом.

— Вы уверены, что открытка от него? — уточнил я, и парень усмехнулся:

— Почерк тот же. Я успел сравнить с записями, которые отец оставлял в мастерской. Тогда уверился, что ошибки быть не может, что я и впрямь его сын.

Я только покачал головой:

— Если вам нужна будет помощь, я готов выступить свидетелем перед Пахомом, что вы не имели дурных намерений.

— Спасибо, Павел Филиппович, — ответил парень. — Не зря на улицах Петрограда говорят, что вы хороший и добрый человек.

Я улыбнулся:

— Но взамен я хотел бы услышать вашу версию. Что вы видели в мастерской Пахома?

Парень задумался:

— Да...ничего, — ответил он после паузы. — Я не могу видеть призраков. Да и предметы при мне сами по себе с места на место не перелетали. Все происходило, когда никого не было в комнате. Либо когда все спали. А утром мы уже находили последствия всей этой бесовщины.

— Пахом сказал, что вы говорили ему, что иногда вы чувствуете, как кто-то смотрит вам в спину, — напомнил я.

— Такое было, — согласился Семен. — Но я думал, это все от того, что я очень мнительный.

— Расскажите, что вы чувствовали? — уцепился я за эти слова.

— Ну... — парень замялся, словно не зная, с чего начать. Вынул из кухонного шкафчика две чашки, разлил по ним настоявшийся отвар. Провел ладонью над одной из чашек. Довольно кивнул и протянул мне другую:

— Иногда я так проверяю, не пришла ли эта дрянь за мной, — произнёс он. — В мастерской иногда чай остывал очень быстро. Так вот, Павел Филиппович. Порой я чувствовал, будто в спину мне кто-то смотрит. Злобно так, тяжело, с ненавистью. Если бы взглядом можно было убить — я точно был бы уже мертв.

— И долго вы чувствовали подобное? — полюбопытствовал я и сделал глоток. Кивнул, оценив состав чая. Отвар был весьма неплох.

Семён покачал головой:

— Нет. Секунду или две. Обычно я больше не выдерживал. И оборачивался, чтобы проверить, что позади никого нет. А затем по комнате проходил такой колючий сквозняк.

— И если в комнате был чай, он остывал? — догадался я, и Семён кивнул:

— Все верно, Павел Филиппович.

— Больше ничего? — уточнил я. — Ну, надписи на стенах не появлялись? Быть может возникали какие-то дурные мысли?

Семён на несколько секунд задумался, словно бы вспоминая, а затем покачал головой:

— Нет, Павел Филиппович. Больше ничего.

— Спасибо, — ответил я. Сделал глоток и поставил на стол полупустую чашку.

— Да было бы за что, — пожал плечами Семен.

— Как вам живется тут? — решил узнать я.

— Здесь отлично, — улыбнулся парень — Я знаю, что во всех приютах живут по-разному. И мало у кого есть такая поддержка как у нас. Мать — настоятельница заботится, чтобы мы получили профессию. Тут мы обеспечены жильем. Нам помогают найти работу и вступить в профсоюз. Помогают понять, как вести себя в мирской жизни.

— Что это значит? — удивился я.

— Я замечал, что многие из приютских выходят в город, как новорожденные слепые котята. Не знают, как рассчитать расходы, чтобы до аванса хватило. Многие тратят те деньги, что Империя выдает подъемными, в первой попавшейся питейной. А у нас все средства на книжках лежат. Нас этому сразу обучают. И наказывают спиртного не пить и в карты не играть. Иначе из общежития попрут. А на работе выговор могут дать и штраф вычесть.

— Строго у вас, — усмехнулся я.

— Справедливо, — поправил меня парень. — Иначе многие бы оказались на улице. А там никто не ждет бедняков без благородных фамилий.

Глядя на ряды чистой посуды, которая стояла на полочке, я заметил:

— Мир меняется. И это хорошо.

— Вы верно говорите, мастер Чехов.

— Но скажи мне, Семен, ты ведь собираешься возвращаться в мастерскую Пахома?

— Хотелось бы, — парень опустил голову. — Я понимаю, что смогу и здесь устроиться. На мануфактуре мне место найдется. Буду налоги платить. На танцы ходить... наверное.

Он смутился и покраснел.

— Но мне нравилось работать у Пахома. Там столько интересного. У меня получалось ремонтировать вещи. И я надеялся, что однажды расскажу ему, что я его сын. И он будет мной гордиться.

— Думаю, что так и будет, — сказал я.

— Он решил, что я во всем виноват, верно? — Семка шмыгнул носом. — Вы ведь поэтому надумали меня найти?

Я покачал головой.

— Ты ошибаешься. Пахом как раз тебя ни в чем не подозревает. И я не стал говорить ему о том, что выяснил про твое приютское прошлое.

— Почему? — наивно уточнил парень.
Я пожал плечами и ответил:

— Потому что это не мое дело. Это семейное дело и ты сам скажешь обо всем Пахому, когда посчитаешь нужным.

Семен робко улыбнулся.

— Странно это звучит — семейное дело. Непривычно.

— Думаю, что однажды ты привыкнешь.

— Думаете, что ему это нужно? — тихо спросил он. — Вы ведь говорили с ним.

— Я не могу читать чужие мысли, — просто ответил я. — Но Пахом взял себе подмастерье, доверил тебе самое дорогое — свою профессию. Думаю, он будет рад узнать, что нашел не просто близкого по духу человека, а родного.

Парень растерянно провел пальцами по волосам.

— Я надеюсь на это. Спасибо вам, Павел Филиппович.
— Еще не за что, — отозвался я. — Я ведь пока еще ничего не сделал.

— Вы и правда святой человек, пусть и некромант, — проговорил Семен и осенил себя священным знаком. — Искупитель вас послал, не иначе.

В углу комнаты качнулась тень и послышался шепот: «Святой некромант».

— Ты поосторожнее с такими словами, — откашлялся я, обращаясь к парню. — А то пойдут слухи, что я светлый. Потом решат, что я мертвых воскрешаю. И ведь всем не пояснишь, что я с ними только говорю.

— А разве некромант не может быть хорошим? Вы ведь такой.

«Хороший некромант. Светлый? Светлый...» — заметалось по комнате эхом

— Пойду я, пожалуй, — ретировался я.

— Давайте я вас провожу.

И в компании Семена я направился к выходу.

Фома и Арина Родионовна пили чай в кабинете управдома. И когда я зашел, Нечаева и слуга отставили чашки и с интересом посмотрели на меня.

— Я поговорил с Семеном, так что можем ехать, — остановившись у порога, начал я.

— Да, чего такого важного человека от дел отвлекать, — согласился Фома, скорее всего, имея в виду управдома, и встал с кресла. — До свидания, мастер Правдин.

— До свидания, Фома Питерский, — ответил управдом и протянул ладонь слуге. Тот ответил на рукопожатие.

— Вам очень повезло с помощником, Павел Филиппович, — произнёс мужчина. — Столько интересного успел мне рассказать.

От такой похвалы щеки Питерского покрыл румянец:

— Да, это что, — отмахнувшись, пробормотал он. — Дело житейское.

Судя по виду, слуга был очень доволен похвалой.

— Не скромничайте, мастер, — с улыбкой произнёс управдом. — Если когда-нибудь решите уйти со службы семье, вы всегда можете приди к нам в приют, учить детишек труду и профессии. Такие люди нам очень нужны.

— Дак я вроде уходить не собираюсь, — ответил Питерский. — Ну, если Павел Филиппович не уволит.

Он испытующе взглянул на меня.

— Не собирался, — старательно пряча улыбку, ответил я. — Такой помощник нужен мне самому и семье. Так что не надейтесь заполучить его, мастер Правдин. Идем, мастер Фома Питерский.

— Да какой я мастер, вашество. Скажете тоже, — смущенно отмахнулся Фома, и взял со стола кепку и помял ее в руках. А затем развернулся, и направился к выходу.

— Спасибо за то, что дали возможность поговорить с Семеном, мастер Правдин, — сказал я.

— Почему бы не помочь хорошему человеку? — с улыбкой ответил управдом.

Я невольно оглянулся, беспокоясь, что и тут окажутся тени, которые подхватят похвалу некроманту. Но по счастью призраков здесь не было.

— До свидания, мастер Правдин, — попрощалась Нечаева. И мы с секретарем направились к выходу.

— Как прошел разговор, Павел Филиппович? — уточнила Арина Родионовна, когда мы шли к двери. — Вы узнали что-то полезное?

— Только одну вещь, — ответил я. — Но очень занятную. Семён чувствовал присутствие призраков в мастерской.

Арина Родионовна обернулась ко мне и удивленно подняла бровь:

— Но вы же сказали, что не обнаружили призраков при осмотре мастерской?

Я кивнул:

— Все верно. Кто-то их перевел на ту сторону. Причем Семён чувствовал холод от развоплощения. Когда призрак уходит из мира, часть энергии остается по эту сторону. И некоторые особо чувствительные люди могут ощутить в такой момент холод, который пробирает до озноба. Или порыв сквозняка. Как он и выразился «колючего».

— И Семён чувствовал такие... порывы? — полюбопытствовала девушка, и я кивнул:

— Да. А перед этим подмастерье обычно ощущал очень злой взгляд в спину.

— Призраки так прощаются? — уточнила Нечаева.

Я улыбнулся и толкнул дверь из блока, выходя в коридор. И просто ответил:

— Наверное. Только в эти моменты, переправщик-некромант или ловидух должны быть рядом. Но в квартире не было следов от порталов. Как и астральных переходов.

— Как это? — не поняла Нечаева.

Я открыл дверь, придержал створку, помогая Нечаевой выйти на крыльцо. И ответил:

— А вот это правильный и очень интересный вопрос, Арина Родионовна. И это нам предстоит узнать.

Мы спустились по ступенькам крыльца к стоявшей машине, у задней двери которой уже стоял довольно улыбающийся Фома.

— Прошу, вашество, — пробасил он.

— Благодарю.

Я помог Арине Родионовне сесть на задний диванчик, устроился рядом. Фома же занял место за рулем. Обернулся к нам и уточнил:

— Куда едем, вашество?

— Домой, — ответил я. — Может быть, наш домашний призрак сможет нам что-нибудь подсказать.

Слуга кивнул, завел двигатель, и машина выехала из двора.

Обратный путь не занял у нас много времени. Арина Родионовна задремала, прижавшись ко мне и положив голову на плечо. Я же задумался о некроманте, который может развоплощать призраков на расстоянии.

Из того, что я знал о призраках и магии смерти, этот человек может быть рангом легенды. А еще, такой некромант вряд ли дворянин, иначе о таком бы уже знало все высокое общество. И при этом, парень ни разу не должен был попасть в поле зрения кустодиев.

В последнее я не верил. Потому что кустодии знали все и обо всех людях в Империи. Если только он, конечно, не прибыл из другого мира.

В этом случае все усложнялось. Потому что мироходцы были непредсказуемы. И как работала их сила в нашем мире, я не знал.

Я тряхнул головой, отгоняя морок. Сначала нужно отмести все версии, которые не связаны с мироходцами. И если ничего не останется, придется беседовать с новым родичем семьи, который знает о мирохродцах. Может быть, он сможет что-нибудь подсказать.

Я с трудом сдержал улыбку, представив, как приезжаю к бабушке, чтобы поговорить с главой кустодиев о мироходцах ради помощи мастеровому, в мастерской которого происходит какая-то чертовщина.

Машина остановилась, и я взглянул в окно. Авто стояло у крыльца дома, где нас уже встречала Виноградова:

— Странное дело, — удивленно произнес Фома, глядя в сторону особняка. — Первый раз вижу, чтобы наша женщина встречала. Как бы ни случилось чего.

Я улыбнулся и попросил, покосившись на спящую на моем плече девушку:

— Отвези Арину Родионовну домой. А то поздно уже.

Питерский взглянул на нас в зеркало заднего вида и пробасил, понизив голос:

— Сделаю, вашество.

Я осторожно высвободился, открыл дверь и вышел из салона. Направился к крыльцу. А машина выехала со двора. Произнес, поднимаясь по ступенькам крыльца:

— Я дома.

— Вижу, — ответила Виноградова и открыла дверь, пропуская меня в дом. — Проходи.

— Ну, как съездили? — с интересом спросила Виноградова, как только я вошел в гостиную.

Я прошел к столу, сел в кресло и откинулся на спинку. Взглянул в окно и протянул:

— У нас с Семеном вышел очень интересный разговор. Он сказал, что иногда чувствовал развоплощение призраков.

— И как он понял, что это именно оно самое? — подозрительно осведомилась женщина. — Это все ваши сети. Много в них свободы. В одной передаче говорили, что там даже цензуры нет! Немыслимо...

— Сеть, — поправил я призрака и покачал головой. — Вы слишком много смотрите телевизор, Любовь Федоровна. Что до вашего вопроса, то Семен просто описал свои ощущения, а вывод сделал я сам. Сложно было не понять, что парень говорит о развоплощении.

— Понятно. Выходит, правда, в городе завелся некромант? — ахнула Виноградова.

Я покачал головой:

— Вряд ли.

— Почему? — хитро уточнила Любовь Федоровна.

— Потому что это должен быть очень сильный некромант, — ответил я. — Семён чувствовал на себе ненавидящий взгляд. И ледяной сквозняк. И при этом в мастерской никого не было. Если это был некромант, он должен был вытаскивать призраков из дома, и развоплощать их во дворе.

— И что в этом сложного? — удивилась соседка. — Ты вроде тоже так делал. Притягивал нитями силы от «Фонаря».

— Делал, — признал я. — Но «Фонарь» притягивает всех призраков на определенном радиусе. И для этого нужно отсечь лишние нити силы. Но даже это не даст никакой гарантии, что ты справишься с оставшимися. И что голодные призраки не заметят тебя в тумане, и не найдут. А тут получается, что кто-то работал прямо в здании, но не был там.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что это некромант-невидимка? — предположила Виноградова.

Я тяжело вздохнул:

— Я слышал, что на телевизор можно устанавливать детский контроль. Пожалуй, я закрою несколько каналов, которые засоряют ваши мозги.

Угроза подействовала слабо. И призрачная дама с улыбкой погрозила мне пальцем:

— Не вздумай меня контролировать. Потом замучаешься просить прощения.

Я кивнул, заметив, что Виноградова выглядит немного бледной. Потому призвал тотем и бросил ей темную нить. Любовь Федоровна, как всегда, взялась за нее со всем достоинством и спустя короткое время сама отпустила поток энергии.

— Благодарю, — сказала она.

— Не за что, — ответил я.

Из кухни выглянула Иришка, которая с улыбкой уточнила:

— Павел Филиппович, накрывать на стол?

Я посмотрел на часы и кивнул.

— А Фома во дворе? — спросила девушка и покраснела. — Он ведь тоже голоден.

— Он скоро должен будет вернуться, — сообщил я. — Тебе пора домой?

— Если не возражаете, ваша светлость. Матушка просила помочь ей с тортом. Она готовит его на заказ, а коржи лучше всего получаются у меня.

— Тогда накрой на меня одного. Фома добросит тебя до дома, и, думаю, ты угостишь его чем-нибудь.

— Хорошо, — просияла девушка и исчезла на кухне.

— Так они быстро захомутают нашего Фомушку, — вздохнула Любовь Федоровна.

— Уверен, что ему будет полезно, если его приручит приличная девица, а не кто попало, — возразил я и вновь вернулся к прежней теме разговора. — Я почти уверен, что призраков развоплощает кто-то из другого мира.

— Думаете, что это кто-то из мертвых делает? — внезапно предположила Любовь Федоровна.

— Я еще не встречал блуждающих между мирами призраков. Вы полагаете, что такие есть?

Виноградова задумалась:

— Не слышала о таком, — ответила она после паузы.

— А по вашей сети из слухов ничего не известно о пропажах призраков?

Любовь Федоровна развела руками:

— Призраки склонны постепенно истончаться. Многие из тех, кто еще вчера мог внятно общаться, сегодня становится лишь тенью себя прежнего. Другие впадают в спячку.

— И надолго? — заинтересовался я.

— Некоторые без присутствия живых застывают на месте и стоят так годами. Ну, по-вашему времени годами. А по-нашему — минует пара минут.

— Время для нас бежит по-разному, — согласился я.

— Но я попробую разузнать про странности, которые стали происходить в Петрограде. Если что-то узнаю...

Женщина замолчала, посмотрев на часы. И я усмехнулся:

— Не говорите, что сейчас начнется какая-то очередная передача.

— Я забыла вам передать, что к вам сейчас прибудет гость, — невозмутимо сообщила женщина и метнулась к лестнице.

Она вернулась спустя несколько секунд и положила на столик записку в надорванном конверте.

— Это я на яды проверяла, — отмахнулась она.

— Для этого не обязательно быдло рвать бумагу, — я развернул лист и прочел записку от секретаря князя Шуйского.

— Растет мальчишка, — довольно улыбнулась Виноградова. — Записки за него секретарь теперь пишет.

— Лишь потому, что теперь он стал важным господином, — оправдал я Дмитрия и добавил, — попросите Иришку накрыть стол на две персоны.

— На кухне? — удивилась Любовь Федоровна, и я усмехнулся:

— Нечего баловать гостей. Мне не хочется, чтобы он думал, что мы будем относиться к нему иначе только потому, что он получил титул.

— Правильно, — одобрила Виноградова. — Мы и сами не простолюдины.

С этими словами она умчалась на кухню. А через секунду, там что-то громыхнуло, и Иришка извиняющимся тоном запричитала:

— Простите, Любовь Федоровна. Не ожидала вас увидеть.

Я запоздало понял, что после того, как насытил бухгалтера, не убрал тотем. И призрак была видима для живых. Пень тихонько сидел в углу и раскачивал подхват для шторы. Но стоило ему понять, что на него смотрят, как тут же насупился и заблестел глазами.

— Брось, я все видел, — отмахнулся я. — Главное, не порть ничего. А не то наша женщина тебя начнет гонять.

Пень фыркнул.

— ... по дому с заданиями, — закончил я, и мне показалось, что тотем призадумался.

В дверь позвонили. Я встал с кресла и направился к входу.

На пороге стоял новоиспеченный князь. Позади, в арке двора виднелась машина, похожая на ту, в которой не так давно был взорван отец Дмитрия.

— Добрый вечер, мастер Чехов, — произнес парень и обозначил поклон. — Надеюсь, что я вас не побеспокоил?

— Все в порядке, — успокоил я князя. — Я получил вашу записку буквально пару минут назад.

— Я не вовремя? — смутился гость.

— Нисколько, — ответил я и посторонился, пропуская гостя в дом. — Как насчет домашнего ужина? Вы составите мне компанию?

— С удовольствием.

Дмитрий прошел в холл и оттянул узел галстука с видом мученика. А потом вдруг спросил:

— Как вы с этим справляетесь?

— С чем? — не понял я.

— Когда приходится соответствовать. Мне все же пришлось принять дела отца. И это оказалось... ужасным!

На последнем слове гость нервно дернул несчастный галстук, ослабляя узел, а затем и вовсе стянул его через голову.

— Давайте попросим Виноградову принести нам вина и поговорим обо всем за столом, — предложил я.

— А я со своим пришел, — улыбнулся парень, доставая из кармана пиджака плоскую бутылку.

— Благослови Искупитель порядочных гостей, — объявила Любовь Федоровна, спускаясь по лестнице.

— Здравы будьте, — поклонился ей Дмитрий и тут же стушевался. Растерянно уточнил. — Нельзя же говорить «мертвы будьте»?

— Бросьте, любое приветствие от вас к месту, — женщина улыбнулась нам и сделал приглашающий жест в сторону кухни. — Проходите, стол накрыт. И я вам мешать не стану. Вижу, что вам надо поговорить по-мужски.

Мы с князем переглянулись, но возражать не стали.

Иришка и впрямь уже сервировала стол. И использовала тонкий фарфор, который ей наверняка выдала хозяйка. Также рядом с тарелками лежали свернутые в виде цветов льняные салфетки.

— И это вы называете по-домашнему? — удивился Дмитрий.

— Мы не могли ударить в грязь лицом, принимая князя, — тотчас пояснила Любовь Федоровна и подмигнула Иришке. — Обслуживать себя дальше будете сами, господа. Наша кухарка сейчас поедет домой. А у меня телепередача, которую пропустить не получится ни при каких обстоятельствах.

— Что за передача? — уточнил я.

— Про роковую красавицу времен Смуты, — женщина довольно усмехнулась, — про меня.

— Осторожнее, — предупредил я. — Там могут напридумывать всякого.

— Очень на это надеюсь, — хихикнула соседка и скрылась в стене.

В этот момент на площадке показался взъерошенный Питерский. Он поклонился гостю и спросил у меня:

— Вашество, мои услуги надобны?

— Отвези Иришку домой и обратно можешь не торопиться. Отужинаешь в городе.

— Нас дома матушка ждет. Она приготовила комки с рисом, — тихо сообщила парню кухарка и взяла его под локоть. И в этот момент, мне подумалось, что Любовь Федоровна права — захомутают Фому. И полагаю, что это будет к добру.

Мы с гостем вымыли руки и уселись за стол. Он осмотрелся и признал:

— Хорошо у вас. Душевно.

— А вы переехали в семейный особняк? — предположил я.

— Воспользовался советом Арины Родионовны и приехал туда, чтобы познакомиться со слугами. Они оказались мне рады. Дворецкий проводил меня в кабинет, затем в библиотеку. Оказалось, что большинство слуг не получали жалованья, потому как всем этим распоряжалась вдова моего отца. И после ее отъезда бухгалтер заморозил счета.

— Смените бухгалтера, который вас не предупредил об этой оказии. Очевидно, что он сделал это не из добрых побуждений.

— Я заказал проверку всех расходов, чтобы точно знать, не было ли под шумок что-то украдено.

— Вам нужен управляющий, который разберется со всеми делами.

— Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. И потому мне хотелось бы попросить у вас помощи.

— У меня? — удивился я.

— Не поймите меня неправильно, но я заметил, что ваш секретарь умеет зрить в корень. И каким-то удивительным образом находит общий язык с людьми. Если бы вы заехали ко мне в гости, и заодно прошлись по дому...

— Вы желаете, чтобы я провел ревизию дома на предмет нахождения в ней призраков, — догадался я

— Понимаю, что прошу многого. Но я на самом деле не готов признаваться в своей несостоятельности кому-то кроме вас, Павел Филиппович. Вас я этим уже не удивлю.

— Все в порядке. Я прекрасно понимаю, с чем вы столкнулись. Более того, я могу попросить Виноградову, чтобы она поехала с нами, чтобы проверить ваши бухгалтерские книги.

— Полагаете, что это будет уместно? — с надеждой уточнил Дмитрий. — Я буду вам очень признателен.

— Вам придется выплатить Любовь Федоровне командировочные. Она весьма щепетильна в таких вопросах.

— Конечно, — с готовностью кивнул парень. — И Арине Родионовне...

— А вот ей лучше вышлите цветы, — посоветовал я. — Поверьте, она оценит такой жест. Что до меня, то я просто буду рад возможности посмотреть на ваших призраков. Представляю, сколько их может быть в старинном особняке.

— Вы ведь не всерьез считаете, что там полно мертвых? — с опаской спросил Дмитрий.

— Я достоверно знаю, что в доме вашего батюшки часто бывала княгиня Чехова. А значит, никого опасного там быть не может. Ну уж если и есть кто-то, то наверняка полезный.

— Разве могут быть полезные? — выпалил Шуйский.

Я промолчал, и многозначительно покосился в сторону комнаты Виноградовой. И гость тут же осекся:

— Об этом я не подумал, — растерянно пробормотал он.

— Поверьте, в домах часто происходят странности, — заверил я Шуйского. — Часто теряются ключи, а потом обнаруживаются там, где их оставляли.

— Что же в этом странного?

— Порой призраки уберегают своих соседей от неприятностей. Или пытаются таким образом привлечь внимание. И если подобные вещи происходят часто, не стоит их игнорировать. Это может быть намеком, к примеру, что стоит сменить ненадежный замок.

В этот момент у меня в животе заурчало.

— Простите, что отвлекаю от трапезы, — виновато улыбнулся гость.

Я придвинул к себе тарелку и оценил знатную телятину в ореховом соусе. Хлеб с семечками оказался к месту. А крепкий напиток, который принес гость, мы разлили по небольшим граненым рюмкам на толстых ножках.

— Знаю, к месту было бы вино, но это уж как-то совсем официально, — пояснил выбор подарка гость.

— К тому же мы без женской компании, — согласился я.

И тут же заметил, как князь посмурнел.

— Я что-то не то сказал?

— Не думаю, что я имею право вываливать на вас это, Павел Филиппович, — вздохнул парень.

— Мы ведь просто ужинаем. И я готов выслушать вас, Дмитрий Васильевич.

— Все сложно, — собеседник отпил из рюмки и скривился, — какая гадость...

— Закусите баклажанами с чесноком, — посоветовал я.

А потом все же вернулся к начатому разговору:

— Так что вас тревожит?

— Мне пришло приглашение на обед в резиденцию императора, — признался он.

— Но не в загородную же, — отмахнулся я.

— Велено явится на трапезу в яблоневом саду, — совсем упавшим голосом заключил парень.

— И что это значит? — насторожился я.

— Там обычно составляют помолвки, Павел Филиппович.

— Нее, — протянул я недоверчиво.

— Да, — коротко кивнул гость. — И сдается мне, что Станислав Викторович решил навязать мне подходящую пару.

У меня тотчас пропал аппетит. Я сразу же представил Белову и вспомнил, как она поглядывала на жандарма, тогда еще бывшего Ивановым.

— Я понимаю, что никто не хочет, чтобы бастард, получивший княжеский титул, смешал и так не самую благородную кровь с кровью еще менее благородной, — печально продолжил парень.

— А что вы сами об этом думаете? — нахмурился я.

— Что не хочу становиться «отцом подходящего потомства», — проворчал он и бросил на меня короткий взгляд исподлобья. — Знаете, Павел Филиппович, не так давно я встретил одну девушку.

Я молча ждал продолжения.

— Она пришла работать в мой отдел. Невероятная девица. Вредная, упрямая, наглая. Одна из немногих, кто не боялся смотреть на меня в упор.

— Вы про Белову? — осведомился я.

— Про нее, — не стал отпираться Дмитрий. — И если вы подумаете, что для меня это блажь, то уверяю — это не так.

— Алиса хорошая девушка, — кивнул я.

— Я ведь думал, что между вами что-то большее, чем дружба, — немного смущенно признался Шуйский. — И если откровенно, меня это здорово злило.

— Мы просто друзья, — улыбнулся я.

— Я понял это немного позже. Как и то, что мне хотелось бы видеть рядом с собой именно такую...

Гость встал на ноги и подошел к окну. Он вопросительно посмотрел на меня:

— Если я закурю, то Любовь Федоровна меня поколотит?

— Она иногда сама курит в гостиной, — заговорщически сообщил я.

— Зачем?

— А вы зачем? — вернул я вопрос, и Дмитрий неожиданно тепло улыбнулся:

— Алиса тоже против курения. Говорит, что это вредно. Обо мне никто так не беспокоился. Знаете, Павел Филиппович, наверно я брошу эту скверную привычку. Чтобы не расстраивать Алису.

— Хорошее решение, — кивнул я.

— Но мне все же придется идти на этот обед в яблоневом саду, — мрачно проговорил гость. — Нельзя отказать императору.

— Насколько мне известно, на подобные обеды можно брать с собой одного сопровождающего, — вспомнил я.

— Вы желаете пойти со мной в этот приют гадюк? — удивился Дмитрий.

— Я хочу вам посоветовать другого друга.

— У меня не так уж много друзей подходящего статуса, — напомнил мне Шуйский. — Да и чем мне поможет друг?

— Поверьте, этот кандидат вам окажет нужную медвежью услугу.

— О ком речь? — оживился Дмитрий.

— О Зимине, который не так давно стал Морозовым. Никто не посмеет выставить его с обеда, чтобы не обидеть Александра Васильевича.

— А меня сочтут человеком, который не умеет выбирать друзей, — довольно усмехнулся князь.

— Это ведь то, что вам нужно. Представьте лица дам, которые приведут туда своих дочерей.

— И никто не упрекнет меня в том, что я не исполнил волю императора!

Парень просиял и забыл про незажженную сигарету, которую какое-то время просто так держал в пальцах. Выбросив ее в ведро, гость вернулся за стол и подвинул к себе тарелку:

— Теперь и у меня появился аппетит, мастер Чехов. Вам бы пойти консультантом в личных делах.

— Увольте, советы хороши, когда о них просят. А когда за них платят — то это уже служба.

— И то верно.

Мы какое-то время ели молча, а потом Дмитрий все же заметил:

— Никогда бы не подумал, что в доме некроманта будет так уютно. Буквально сегодня я побывал в одном доме с дурной репутацией. И просто диву давался, как там могут жить люди.

У меня появилось нехорошее предчувствие, и я спросил:

— Что за дом?

— На границе района у канала старый дом, в которой много лет никто не жил. Поговаривали, что в нем случалась всякая бесовщина. Его продали новым жильцам и их угораздило не починить лестницу. Пришлось удостоверяться, что новый владелец и впрямь свалился с прогнивших ступеней без чьей-либо помощи.

— Вас же должны были назначить на должность начальника охранного отделения, — начал было я и осекся. Дом, про который ходили дурные слухи, был куплен новыми владельцами. Уж не тот ли это человек, который уничтожает призраков?

— А где сейчас этот человек? — осторожно уточнил я. — Ну, тот который свалился с лестницы?

— Завтра постараюсь узнать в отделении, — растерянно глядя на меня произнес Шуйский. — Если вам нужно...

— Поверьте, Дмитрий Васильевич, мне очень нужно, — заверил я гостя.

Мы поговорили еще около получаса, а затем Шуйский засобирался домой. Я проводил князя до порога, попрощался и закрыл за ним дверь. Взглянул в окно, отметив, что Дмитрий приехал ко мне без водителя. Шуйский сам сел за руль, и авто выкатило со двора.

— Зачем приезжал новый князь? — послышался за спиной голос Виноградовой.

— Как будто вы не подслушивали, — не оборачиваясь, ответил я.

— Павел Филиппович, как вы могли такое подумать? — произнесла Любовь Фёдоровна, и в ее голосе я услышал напускное возмущение.

Я вздохнул, поправил шторку, обернулся и произнес:

— Любовь Фёдоровна.

Призрак сделала вид, что не поняла меня. Уточнила:

— Да что Любовь Фёдоровна? Я много лет уже Любовь Федоровна.

Я молча смотрел на нее, и после нескольких секунд Виноградова сдалась:

— Ладно. Я случайно услышала часть разговора. Я не могла проигнорировать реплики о деньгах. Вы должны это понять, Павел Филиппович.

— Понимаю, — усмехнулся я.

— Когда поедем в гости к князю?

— Думаю, не в ближайшее время. Сначала Дмитрию нужно посетить императорскую резиденцию в яблоневом саду. Да и мне сейчас надобно решить вопрос с мастерской Пахома.

— Да все там нормально, — ответила Виноградова. — Может возвращаться твой мастер.

— С чего вы взяли? — уточнил я.

— Ну ты же сам сказал, что призраков что-то развоплотило, — удивленно ответила соседка. — Никаких новых сущностей обнаружено не было. Чего ему опасаться?

— Но ведь он принесет новых призраков с очередными рабочими материалами. А значит, наш вероятный некромант может вернуться.

Виноградова поморщилась:

— Если мы с вами правильно поняли, то его не интересуют одиночные слабые призраки. Ему подавай всякого и побольше. И это значит, что у Пахома есть время, пока он натащит в дом множество духов. Так что время от времени пусть зовет жрецов, чтобы они пытались очистить его вотчину. Но все же как-то тревожно все это.
— Что именно?
— Остерегаюсь я. Не ровен час, возьмется этот таинственный некромант за один из самых известных домов в Петрограде.

— Это за какой? — насторожился я, и Любовь Федоровна вздохнула:

— За наш, Павлик. Ты чего, забыл, что соседствуешь с самой Виноградовой? Роковой красавицей времен Смуты.

Женщина откинула со лба прядь волос и приосанилась.

— В передаче по телевизору недавно говорили, что за мной увивался кто-то из венценосных особ, — продолжила она. — Что по мне сохли режиссеры, короли преступного мира и еще разные мужчины.

Я пожал плечами:

— В это легко поверить. Вы женщина красивая, умная и харизматичная. Остается только догадываться, как вы могли охмурить всех этих мужчин.

Виноградова смущенно махнула рукой:

— Брось, Павел, ты мне льстишь.

— Жаль, что я не надела в тот памятный день свое красное платье. Было у меня такое...- Любовь Федоровна обвела себя руками, показывая очертания корсета.

— Не думаю, что оно смотрелось бы уместно при визитах моей бабушки, например, — заметил я.

— А тут вы правы, — согласилась соседка. — Потому и помните мой совет — одевайтесь всегда солидно, чтобы потом не было стыдно.

— Говорят, что некроманты воскресают, — напомнил я с усмешкой.

— И как у тебя получилось это сделать? — беззаботно спросила женщина.

— С чего вы взяли...

— Я знаю, что ты умирал, Чехов. Я чую на тебе печать смерти.

Я принюхался к своему запястью, и уточнил:

— Землей пахну?

— Не иронизируй, мальчик. После возвращения ты стал немного другим. И кажется мне, что дело не только в том, что ты кого-то убил...

Она произнесла это без осуждения и даже не стала многозначительно коситься на меня.

— Все мы делали это когда-то впервые. Аристократы без крови на руках не существуют. Мы хищники, Павел. И ты теперь стал совсем взрослым. Но случилось что-то куда более интригующее. И чем ближе полнолуние, тем ярче от тебя веет тем, что уважающему себя призраку ни с чем не спутать.

— Вы меня пугаете, Любовь Федоровна. Я ведь точно знаю, что вы не ощущаете ароматов.

— Я не про запах. А про холод, княжич. Ты прошел по самому краю, заглянул на ту сторону, но вернулся. Как у тебя вышло? Неужто, правда, некроманты не умирают?

— Меня вытащил хронос, — с неохотой ответил я. — Он отмотал время назад, и я сумел уйти от пули.

— А где были остальные? Почему тебе никто не помог?

— Все сложно, — отмахнулся я, не уверенный, что могу говорить о произошедшем.

Женщина грустно улыбнулась.

— Ты был хорошо одет?

— Вам бы не было стыдно впустить меня в дом в том виде.

— Это хорошо. Но постарайся больше не умирать. Это меня нервирует.

— Договорились.

— Звони уже этому мастеру.

— Не поздновато для разговора?

— Он вынужден жить вне дома. Что может быть ужаснее? Пахом будет этой новости в любое время суток, поверь!

Я вынул из кармана телефон, повертел его в руке, раздумывая, стоит ли и впрямь звонить.

— Не сомневайся. Ему ничего не грозит.

Наконец, я нашел в списке контактов номер Пахома и нажал на вызов. Мастеровой ответил почти сразу.

— Слушаю вас, Павел Филиппович, — послышался в динамике голос реставратора.

— Добрый вечер, мастер Пахом, — ответил я. — Причина неприятностей в вашей мастерской выявлена. И как оказалось уже устранена.

— Правда? — уточнил мужчина и в голосе собеседника послышалась неуверенность.

— Правда, — ответил я.

Несколько секунд мастеровой молчал. А затем произнёс:

— Я никогда не думал, что призраки — это настолько страшно, Павел Филиппович. Как увидел их в том кабаке, так враз протрезвел. Неужто вы на самом деле видите их вот так — запросто.

— Можно сказать и так, — не стал отпираться я, и покосился на стоящую в нескольких шагах от меня Виноградову.

— И как вы сохраняете рассудок, Павел Филиппович? Ведь они же жуткие.

— Вы застали их не в самом добром расположении духа. На самом деле призраки не всегда жуткие. И довольно часто бывают очень приятными.

— Не хотелось бы проверять, — пролепетал Пахом.

— Вам и не придется, — заверил я мастерового. — В вашей мастерской их нет. Но все же, я бы рекомендовал вам быть осторожнее с некоторыми особенно жуткими предметами.

— Вы о чем? — насторожился мужчина.

— Я бы рекомендовал вам вызывать в мастерскую жреца не менее раза в квартал. И не проходимца, а того, кто будет окуривать все помещения.

— Сложно найти хорошего жреца в столице, ваша светлость, — в голосе мастерового промелькнула грусть. — Если бы где-то в провинции, то было бы проще.

— Уж постарайтесь найти. Потому что с историей ваших вещей, в дом всегда будут попадать призраки. Быть может, Машуков поможет вам с этим вопросом. Я, к сожалению, не особенно разбираюсь в этом вопросе. Но могу узнать у жандармов...

— А они откуда таких знают? — удивился Пахом.

— Ну, они-то как раз регулярно вызывают жрецов, которые очищают помещения от всякого ненужного.

— Вы уж разузнайте, кого именно. Я на это денег не пожалею. Обязательно найму кого следует. Потому как теперь, когда я видел их в самом деле, то не смогу жить как раньше.

— Понимаю, — согласился я. — Но сейчас можете спокойно возвращаться к себе. У вас все тихо.

— Спасибо вам, Павел Филиппович. Я добро помню. И прямо сейчас вызову машину и покачу к себе.

— Не желаете подождать до утра?

— Нет. Домой хочется так, что сил нет. А к вам я приеду в любой день, когда вам будет удобно. Чтобы осмотреть вашу мебель и отреставрировать сломанную бесплатно.

— Спасибо, мастер Пахом, — ответил я. — Но у меня будет к вам одна отдельная просьба.

— Все, что пожелаете, Павел Филиппович.

— Позвоните Семену, чтобы он мог вернуться к работе в вашей мастерской.

— Да, конечно, — растерянно ответил Пахом. — Я и сам собирался это сделать. Если он, конечно, согласится вернуться...

— Думаю, он будет рад вашему приглашению, — перебил я мастерового. — Если случаи повторятся — звоните в любое время.

— Спасибо, Павел Филиппович, — ответил мужчина.

— До свидания, мастер Пахом, — попрощался я.

— До встречи, господин Чехов, — произнёс Пахом и я завершил вызов. Убрал телефон в карман.

— Ну что? — поинтересовалась Любовь Федоровна, вынырнув из стены. — Я была права? Мастеровой доволен?

— Надеюсь на это, — ответил я. — Но на всякий случай я предупредил мастерового, чтобы он сразу звонил мне, если случаи продолжатся.

Виноградова победно улыбнулась. Весь вид призрака показывал «я же говорила».

— У меня будет к вам одна просьба, Любовь Фёдоровна, — задумчиво протянул я. — После долгого простоя дела реставратора пошатнулись. Не могли бы вы через это свое призрачное радио пустить слух про его мастерскую?

— Странный ты человек, Павел Филиппович, — покачала головой призрак. — Просишь не за себя. По сути, берешь в долг за другого человека.

— Думаю, мы с вами сможем договориться, — ответил я.

Призрак на несколько секунд задумалась, а затем вздохнула:

— Чего не сделаешь ради хорошего человека, — ответила она после паузы. — Ладно, попробую.

— Это будет сложно? — уточнил я.

— Не знаю, — протянула Виноградова. — Силы уже не те.

Я с трудом удержался от шутки про старость, которая не в радость. Вместо этого произнёс:

— Если будет сложно, вы всегда можете попросить меня о помощи.

— Знаю, — ответила призрачная женщина. — Ладно, заговорил ты меня. А по телевизору, между прочим, закончился новостной выпуск, и сейчас начнется вторая часть передачи про роковую меня.

Виноградова шагнула в стену и растворилась в доме. Правда, ненадолго. Через секунду из обоев показалась ее голова:

— А что ты будешь делать с этим некромантом? — с интересом уточнила она.

Я задумался. А правда, зачем мне нужен этот некромант? Вреда он не причиняет. Да, зачем-то развоплощает призраков, но в целом вреда от него никакого.

— Не знаю, — честно ответил я. — Нужен ли он мне. А что?

Виноградова нахмурилась:

— Когда в городе появляются люди, которые могут меня развоплотить, мне немного не по себе, — честно призналась она.

— Хорошо, я попробую найти его и понять, зачем он это делает, — решил я наконец.

От этих слов Виноградова просияла:

— Вот и хорошо, — произнесла она и скрылась в доме.

Я же направился в свою комнату, собираясь отдохнуть от долгого дня.
После ванной я добрел до кровати, разделся и забрался под одеяло. Какое-то время я читал книгу, которую мне, видимо, подсунула соседка. Но вскоре я понял, что строки разъезжаются и мысли становятся вялыми. Потому я отложил том на тумбочку и провалился в сон.

Мне снились высокие и крепкие деревья. Я легко перепрыгивал с одной ветки на другую, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо. Он приносил запахи, о которых я раньше и не подозревал. Я чуял дальние костры, полынные степи, болотные цветы, птичьи гнезда и белок, которые отчего-то ужасно раздражали. А потом я почуял что-то интригующее и замер на одной из удобных веток. Подо мной на тропе показался... заяц.

Я спрыгнул с головокружительной высоты и очутился прямо перед испуганным зверьком. И охотиться сразу расхотелось. Если бы глупый заяц побежал, было бы намного интереснее. Фыркнув, я прошелся по траве и развалился на поляне, позволив солнцу греть меня косыми полупрозрачными лучами.

«Так вот что значит быть кошкой», — подумал я и тут же услышал недовольное «Кыш».

Глаза открылись сами собой, и я понял, что лежу в предрассветных сумерках, глядя в потолок. На моей груди уютно свернулся кто-то из котов. И при моем пробуждении питомец тотчас принялся мять меня когтистыми лапами.

— Кормить не стану, — предупредил кота и тот тяжело вздохнул. Словно все понял.

Сам не заметил, как вновь забылся сном, но уже без сновидений.

Когда я опять открыл глаза, в окно светило солнце.

Я взял с прикроватной тумбочки телефон, выключил будильник и встал с кровати. Дошел до ванной, быстро привел себя в порядок, оделся и вышел в гостиную.

С кухни слышался звон посуды и веселые голоса Иришки и Фомы.

— Вместе готовят завтрак, — поделилась со мной Виноградова, которая уже сидела в гостиной. — Вчера Фома вернулся поздно. И выглядел довольным. Я не стала его донимать вопросами. Потому что боюсь, что он начнет смущаться и замкнется в себе.

— Вы бываете деликатной?

— Я такая и есть, — возмутилась Виноградова.

Я кивнул, подошел к столу, сел в кресло.

— Какой план на сегодня? — живо уточнила у меня призрак.

— Иванов обещал скинуть мне адрес одного дома, где расшалились призраки, — ответил я.

— Зачем тебе это? — не поняла Виноградова.

— Потому что недавно дом был продан, — произнес я.

— Думаешь, его купил тот самый некромант?

Я покачал головой:

— Все возможно. Кто-то ведь скупает не самые спокойные дома в Петрограде. Наш, к слову, тоже собирались купить какие-то люди. И грозили спалить его в случае отказа.

— Наверняка не решились на это, потому что прознали, что тут живет Чехов, — кивнула Любовь Федоровна. — Все же есть польза в своем домашней некроманте.

Я решил проигнорировать эту шутку, чтобы она не стала для Виноградовой любимой. И продолжил:

— Иванов сказал, что хозяин дома попал в больницу. Кстати, — я в упор посмотрел на Любовь Федоровну, — Может быть, вы узнаете, что случилось с теми призраками?

— Попытаюсь, если ты скажешь мне адрес, — ответила Виноградова.

В кармане пискнул телефон, оповещая о пришедшем сообщении.

— А вот и номер, — пробормотал я, и вынул аппарат, на экранчике которого и правда висело уведомление о сообщении от Беловой. Открыл его и прочитал несколько строчек, которые быстро продиктовал Виноградовой:

— Улица Художника Сурикова, дом тридцать два.

Любовь Фёдоровна кивнула и исчезла в полу, просочившись на первый этаж. Я вздохнул и с сожалением пробормотал:

— Жаль. Я бы посмотрел, как происходит подключение к этому «призрачному радио».

Ответа не последовало. Если Виноградова и услышала мои слова, то предпочла их проигнорировать.

В проеме гостиной с довольной улыбкой появился Фома:

— Доброе утро, вашество, — пробасил он. — Завтрак готов. Подавать его в гостиную?

— Нет, спасибо. Лучше поедим на кухне, — ответил я и встал с кресла.

— Это... — Фома замялся, словно подбирая слова. — Вашество, Иришка приготовила на сегодня, и если вы не против, то мы уедем...

Я кивнул:

— Езжайте. В первой половине дня мы вряд ли куда-то поедем. На крайний случай, я вызову такси.

— Спасибо, вашество, — произнёс Фома и исчез в гостиной. А через несколько мгновений, они с девушкой уже вышли с кухни.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — смущенно произнесла Иришка. — Я приготовила все на день, и оставила в духовом шкафу. Так что...

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил я кухарку.

— До завтра, Павел Филиппович, — попрощалась Иришка, и вслед за Питерским направилась к лестнице. Я же вошел в кухню.

Еда уже стояла на столе. Рядом со стопкой блинчиков и вазочкой с сиропом стоял заварочный чайник. И я сел за стол и хотел было приступить к завтраку, но в этот момент в помещении появилась Виноградова:

И выглядела женщина очень взволнованной:

— Мне удалось связаться с призраками того дома, — сбивчиво начала она. — Их что-то сильно напугало.

— Это они столкнули хозяина с лестницы? — уточнил я.

— Так вышло, — ответила Виноградова. — Но речь не об этом. Призраки так себя повели потому, что им было страшно. Очень страшно. И во время такой панического ужаса они случайно столкнули человека с лестницы.

Я отложил блинчик и удивленно взглянул на Любовь Федоровну:

— То есть? Как понять «панического ужаса»?

— Они не могут объяснить. Но где-то рядом было то, что пугало их. Очень сильно. А знаешь, что призраков практически невозможно напугать.

— Причиной был тот самый некромант? Он был в доме?

Виноградова покачала головой:

— Нет. Рядом. Где-то в округе был кто-то. Никто не увидел никого подозрительного. Призрачные жители вдруг начали слышать голоса. Много голосов. Эти голоса звали призраков. Манили их к себе. И устоять этому зову было сложно. Некоторые духи пошли на этот зов. И не вернулись в свои обиталища. А зовущие голоса усилились. Сперва они манили. Затем стали громче. Они начали угрожать. Сводить с ума. И этот зов сильно напугал призраков того дома.

— Вот оно что, — пробормотал я и взглянул на Виноградову. — И что вы думаете?

Призрак покачала головой, а потом подошла ближе и впервые на моей памяти выглядела по-настоящему растерянной:

— Не знаю. Но теперь мне тоже страшно, Паша. Очень страшно.

Аппетит пропал. Я кое-как сжевал блинчик и запил его чаем. А потом решительно встал с кресла.

— Ты куда? — обеспокоенно уточнила Виноградова.

— Поговорить с одним человеком по поводу убийцы призраков, — ответил я. — Думаю, этот некромант не такой уж и безобидный. Не может порядочный человек наводить страх на подданных империи. Пусть и мертвых. Смерть — это не повод лишаться человеческих прав.

Виноградова одобрительно закивала, поддерживая меня:

— Правильно. Зачем нам в столице какой-то другой некромант, если есть ты и твоя бабушка. К слову, не хочешь с ней обсудить этот вопрос?

— Для начала я съезжу в лекарню к бедолаге, которого призраки скинули с лестницы, — уклончиво ответил я. — Потом посмотрим.

— Если надумаешь допрашивать обитающих в том доме духов, то возьми с собой этого, как его... — Любовь Федоровна махнула рукой в сторону арки, ведущей со двора.

— Кого? — я сделал вид, что не понимаю, о ком речь.

— Ну того призрака, что вечно топчется у машины и на воротах.

— Да о ком речь? — начал я терять терпение.

Женщина выразительно посмотрела на меня и прошипела:

— Тот парень, который боится меня, как огня. Он не особенно отрабатывает свой хлеб.

— Может быть, вы могли быть с ним помягче? Глядишь, и он окажется полезным.

— Я обитаю здесь одна. И соседей могу лишь терпеть, — строго заявила Любовь Федоровна.

— А я как раз подумывал оставить Ярослава с вами, — таинственно протянул я.

— Со мной? Ты о чем? — взвилась призрачная дама.

— В городе твориться страшное. Кто-то развоплощает домашних призраков. И было бы неплохо, чтобы между вами и кем-то злобным оказался...

— Ярослав, — продолжила за меня Виноградова и довольно улыбнулась. — А это ты хорошо придумал. Если его кто и развоплотит, то невелика беда. Ты таких еще десяток найти сможешь. А вот меня заменить у тебя не выйдет. Не могу же я своего некроманта сиротой оставить.

— Не можете, — согласился я, пряча улыбку.

— Ладно, пусть посидит у порога, — разрешила Любовь Федоровна. — Так уж и быть. Будет себя хорошо вести, мы ему даже будку поставим...

Я погрозил ей пальцем и строго произнес:

— Любовь Федоровна, у него тоже есть человеческие права.

— Это еще проверить надо, — фыркнула Виноградова. — Это не водительские права, которые выдают всем, у кого в кошельке монета звенит. А этот твой приблудный в нашем мире не просто так застрял. Душа у него темная.

Я пожал плечами и ответил:

— У каждого свои недостатки.

— Тоже верно, — согласилась призрак. — Главное, чтобы он стоял между мной и выходом. Сторож, которого не жалко, нам сейчас как раз и нужен.

— Не лютуйте, Любовь Федоровна, — попросил я. — Я на вас рассчитываю.

— Не беспокойся. Не зашибу я твоего питомца.

— Вы уже назвали его по имени, — напомнил я. — Так, может, и продолжите.

— Посмотрим, — неопределенно ответила женщина.

Я вынул телефон и вызвал такси. Машину обещали подать только через четверть часа. Не спеша, я спустился по лестнице и оказался у двери в тот момент, когда та распахнулась. На пороге показалась Нечаева. Она была облачена в синее платье с белым кружевным воротником, с такого же цвета поясом из лаковой кожи. Образ дополняли белоснежные перчатки и туфельки. Волосы Арина Родионовна собрала в высокий хвост.

— Здравствуйте, — произнесла она. — Простите, что без звонка. Но я подумала, что вам может понадобиться моя помощь.

Я улыбнулся.

— Вы всегда вовремя. Мне как раз нужно посетить лекарню, так что буду рад, если вы составите компанию.

— Неужто вы заболели? — обеспокоенно спросила девушка, но я покачал головой:

— Нет. Просто нужно навестить одного человека, который вчера упал с лестницы.

— Это ваш знакомый?

— Полагаю, этот человек знает о скупщиках домов, из которых затем пропадают духи.

— Совсем пропадают? — нахмурилась помощница и покосилась на нервную Виноградову.

— Пока рано строить догадки, — ответил я. — Но если ваш талант поможет разговорить этого человека...

— Конечно, — уверенно заявила секретарь и улыбнулась мне. — Я с вами, и готова работать.

— Сегодня воспользуемся такси. Фома уехал по делам.

— Так даже лучше, — понизила голос девушка, — посетим пострадавшего тайно, без огласки.

— Прямо как в вашем любимом сериале? — догадался я.

Нечаева вспыхнула, явно смутившись, а потом повела плечами:

— А если и так? Что плохого...

— Сериал отличный! — неожиданно поддержала ее Любовь Федоровна.

— Спасибо. Кстати, вы смотрели вчера передачу про вас?

— Да, — довольно усмехнулась Виноградова. — Но там все переврали. Приписали мне полюбовников, которых отродясь не водилось.

— Неужто и племянник императора не предлагал вам бежать с ним в Британию? — протянула Арина с легким намеком на разочарование.

— Он был должен мне денег, — фыркнула бухгалтер. — К тому же, было кое-что, что он любил куда больше, чем барышень.

— И что же?

— Играть и пить горькую, — презрительно фыркнула призрачная дама. — И сбежать куда-то он мог только с бутылкой и колодой крапленых карт.

— Кто бы мог подумать, — покачала головой впечатлительная Нечаева. — Поговаривали, что на вас покушалась его подруга.

— Лизонька была наивная и глупая девица. На меня она и взглянуть боялась. И из окна выбросилась по причине душевной слабости, — беспечно заявила Виноградова, а потом спохватилась, — но вы же понимаете, что я вам открываю тайны, о которых лучше нигде не говорить?

— Понимаю, — с готовностью кивнула Арина Родионовна. — Но все это так интригующе. Вы знаете столько всяких историй. И при том настоящих, а не придуманных журналистами.

— Поверьте, жизнь куда более интересная, чем сочинения,этих бездарностей. Будет время, я вам расскажу, как за ночь мануфактура Кряжникова сменила трех хозяев, а потом была продана четвертому за один поцелуй, который так и не был получен.

Нечаева ахнула и покосилась на меня, явно беспокоясь, что я буду ее порицать. Но я понимал, что разговоры на тему истории между Виноградовой и Нечаевой — лишь вопрос времени.

— Думаю, вам будет о чем поболтать, — улыбнулся я и с напускной строгостью добавил. — Только обещайте не мыть мне кости.

— Как можно, — захихикала Любовь Федоровна.

Мы спустились по ступеням крыльца и подошли к арке. Ярослав при виде меня приосанился и настороженно поклонился Нечаевой. Та кивнула ему в ответ, чем окончательно смутила парня. Я же произнес:

— Будь осторожен. В городе появился кто-то способный развоплощать призраков. Он может оказаться и у нашего порога.

— Хозяйка дома знает об этом? — нахмурился бывший культист.

— Знает. И еще, она не возражает, если ты будешь держаться поближе к дому.

— Вы уверены? — поежился призрак.

— Не зашибу, — крикнула с порога Виноградова и широко улыбнулась.

— Ты все слышал, — продолжил я. — Если вдруг что-то покажется тебе странным, обязательно позови Любовь Федоровну и не выходи за ворота.

— Хорошо.

— Это приказ, — повторил я и призвал тотем, чтобы накормить Ярослава.

Того не пришлось просить. Парень напился темной энергии и нехотя выпустил нить, когда я потянул ее на себя.

— Слушаюсь, Господин, — произнес он, сделавшись немного ярче.

Пень обошел меня с Ариной, внимательно рассматривая девушку. Заметив, что он тоже его видит, пенек неуверенно махнул ей корнем.

— Не беспокойся, у меня тотемы с характером, — нехотя пояснил я.

— Разве такое бывает? — удивилась Арина и добавила, обращаясь к тотему, словно к коту, — Но какой же ты красивый и очень милый.

Пень довольно расправил корни, демонстрируя себя во всей красе, а потом истаял, отправляясь в межмирье.

Машина подъехала к арке, и мы вышли к ней. Я распахнул перед спутницей дверь, и Арина устроилась на заднем диванчике.

— Откуда вы знаете, в какой лекарне оказался этот человек? — спросила меня девушка, когда автомобиль тронулся с места.

— Вчера ко мне заезжал князь Шуйский. Он упомянул о случае с лестницей. И я попросил рассказать подробности происшествия.

— Славно, что вы нашли с Дмитрием Васильевичем общий язык, — кивнула Нечаева. — Не знала, что вы настолько дружны, что заглядываете друг другу в гости.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — пояснил я. — К тому же он приехал просить о помощи. Ему нужно узнать, насколько к нему лояльны слуги в его новом доме. Поэтому он уточнял, не сможем ли мы с вами приехать к нему в гости, чтобы это выяснить.

— Дайте угадаю, — девушка улыбнулась, — вы будете спрашивать у мертвых, а я у живых. Верно?

— Если вы не возражаете.

— Было бы славно, — поспешно согласилась девушка. — А в ответ я попрошу его об услуге.

— Какой? — насторожился я.

— Тут такое дело... — девушка стушевалась, а потом продолжила, — Я получила приглашение на встречу в резиденции императора.

— Неужели вас позвали в яблоневый сад? — уточнил я, понимая, что прав.

Девушка вздохнула и кивнула:

— Видимо. Я произвела впечатление на кого-то во время нашего отдыха на природе. И вот теперь...

Я отвернулся к окну, чтобы не показывать эмоций, которые меня захлестнули. Внутри меня колыхалось что-то вязкое и темное. В ушах отдавалось биение сердца. И потому я не расслышал начало фразы, которую продолжила Арина Родионовна:

— ... Алиса показалась в нем заинтересованной. Я заметила, как сам Дмитрий Васильевич держал ее за руку, когда они уходили из вашего дома. Потому я совершенно точно уверена, что он может меня сопроводить. Никто не додумается становится на пути князя. Пусть люди решат, что им вздумается, а сам Шуйский не станет переживать из-за возникших слухов. Белова тоже показалась рациональной и не станет держать обиды.

Я тряхнул головой, выгоняя из нее муть. А потом обратил лицо к девушке и спросил:

— Так вы решили использовать князя, чтобы вам никого не посватали?

— Если я позову с собой папеньку или матушку, то это будет знак, что мы готовы рассмотреть кандидатуру. Но я не собираюсь принимать предложения не пойми от кого...

Девушка сжала кулачки и нахмурилась. Потом выдохнула и взглянула на меня потемневшими глазами:

— Родители обещали, что не станут меня неволить с выбором жениха. Мой папенька достаточно обеспечен, чтобы не продавать единственную дочь. А фамилия матери дает мне право выбирать...

Я сам не понял, как положил на руку девушку свою ладонь.

— Позвольте мне сопровождать вас в яблоневый сад, — попросил я.

Нечаева замерла, ее губы приоткрылись, и я подумал, что выбрал не самый лучший момент для такого предложения. Потому что мы ехали по дороге в чужой машине.

— Дмитрий тоже получил приглашение, — пояснил я. — И мы с ним обговорили кандидатуру его сопровождения.

— Ах вот оно что, — растерянно протянула девушка.

— Я ничем вас не обременю, — продолжил я и тут же пожалел о сказанном.

Но Арина Родионовна неожиданно улыбнулась мне и положила поверх моей ладони свои пальцы.

— Спасибо, Павел Филиппович. Я рада принять ваше предложение. Если не возражаете, я сообщу вам этим вечером, какой цвет наряда выберу.

— А это важно? — не понял я.

— Конечно. А вы не знали?

Я покачал головой.

— Если двое идут вместе и желают дать знать окружающим, что... — девушка запнулась и покраснела.

— Мой костюм должен соответствовать вашему, — продолжил я за нее.

— Именно.

— Выбирайте, что посчитаете нужным. Я подберу подходящие цвета, — пообещал я и поднял ее ладонь, повернул, чтобы коснуться губами обнаженного запястья.

— Спасибо, — повторила Нечаева. — Я не смела надеяться, что вы предложите мне помощь.

А я подумал, что не ожидал, оказаться настолько раздосадованным, услышав, что Арина хочет попросить о помощи кого-то другого. Хотя понимал, что ею руководило.

— Приехали, мастера, — послышалось с водительского сиденья.

Я взглянул в окно и удивленно поднял бровь. Машина и правда стояла перед воротами лекарни. Удивительно, что дорога показалась очень недолгой, хотя мы проехали через весь город.

Я расплатился с извозчиком, и вышел из салона. Нечаева не стала дожидаться, когда я открою ей дверь, и сама выбралась из машины. Выглядела секретарь удивительно свежо.

— Вы сегодня особенно хороши, Арина Родионовна, — зачем-то выдал я.

— Мастер Чехов, я уже согласилась пойти с вами. Так что можете не пытаться меня умаслить, — усмехнулась девушка и мне подумалось, что она здорово изменилась после поездки за город. И такой Арина нравилась мне не меньше.

— Скажите, а сегодня ночью вам не привиделось...

— Это нескромный вопрос, — Нечаева положила руку мне на локоть и прильнула ближе, чтобы сообщить, — Неприлично заходить в чужие сны, Павел Филиппович.

— Мне показалось, что вы меня туда позвали. Иначе я бы не смог заглянуть. Разве нет?

Арина Родионовна лукаво посмотрела на меня:

— Все может быть, — не стала спорить она.

Одна из непослушных прядей выскользнула ей на висок. Я не отказал себе в удовольствии заправить волосы за аккуратное ушко, которое тут же порозовело.

— Идемте, — девушка потянула меня к воротам. Я последовал за ней.

Мы прошли через калитку и вошли на территорию лекарни. Здание было старым, потому на лужайке перед ним росли кряжистые деревья. У центрального входа высилась статуя слуги Искупителя. Ангел с необычайно суровым лицом держал перед собой руки. За его спиной были сложены большие крылья. Я подумал, что обычно крылья у таких фигур изображались распахнутыми. Да и выглядели они добрее.

— Это первый слуга Искупителя, — пояснила Нечаева, заметив мой интерес. — Он считается самым мрачным из всех остальных.

— Странно, что я не слышал о такой особенности его слуг, — удивился я.

— Просто вы не росли в доме лекарей, — усмехнулась моя спутница. — Да и в новой версии священной книги о темном прошлом Федора не упоминали.

— И в чем оно было темное? — заинтересовался я.

— Он не любил людей. И считал, что если есть сомнение, то их надобно убивать. А на том свете уже разберутся, кто достоин небесных чертогов, а кому положено в царство нижнее.

— Суровый дядька, — протянул я и уже совсем иначе взглянул на статую. — Странно, что такую фигуру поставили в лекарне.

— Это как раз не странно, — возразила Арина. — Это одна из немногих лекарен, где лечат бесплатно. А значит, за счет империи. Раньше отсюда мало кто выходил на своих ногах.

— То есть, несчастным не помогали?

— Отчего же? — удивилась девушка. — Вот только чаще всего помощь заключалась в том, чтобы уйти к Искупителю без мучений.

— А сейчас? — полюбопытствовал я.

— А сейчас здесь проходят практику многие молодые специалисты, — ответила Нечаева. — И за хворых отвечают головой. Так что при любом смертельном исходе начинаются долгие разбирательства с привлечением прокуратуры и жандармерии.

— И откуда вы это знаете?

— Мой папенька здесь заведовал, — улыбнулась девушка. — Когда я была маленькой и навещала его с матушкой, то часто забиралась на крышу. И пряталась там от стажеров.

Мы поднялись по ступеням и оказались в просторном, но мрачноватом холле. Навстречу нам вышел невысокий мужчина, который явно намеревался отправиться раскурить трубку, которую держал в руке.

— Добрый день, Илья Леонидович, — воскликнула Арина.

— Госпожа Нечаева, — улыбнулся мужчина и убрал трубку в карман халата. — Какими судьбами? Только не говорите, что приболели.

Нечаева вернула улыбку, показав, что оценила шутку:

— Нет, что вы, Илья Леонидович, — ответила она. — Просто в вашу лекарню попал один человек, который упал с лестницы. И мне, а вернее, моему другу, очень нужно с ним поговорить.

— Ну, если вы представите меня вашему другу, — лекарь взглянул на меня и поспешно поправился. — Если, конечно, вы не пришли в нашу лекарню инкогнито.

— Вовсе нет, — улыбнулся я. — Меня зовут Павел Филиппович Чехов.

— Тот самый, что отсудил страховые выплаты для работников порта? — ахнул Илья Леонидович. — И тот самый, который оживлял мертвеца для допроса?

Я развел руки и спокойно произнес:

— Поверьте, первое вышло совершенно случайно. А второе... Мне пришлось.

Последнюю фразу произнес со вздохом. И лекарь улыбнулся:

— Значит, тот самый. Позвольте полюбопытствовать, это человек, с которым вы хотите поговорить — ваш подзащитный?

Я покачал головой:

— Увы, пока я отстранен от практики. Так что здесь с неофициальным визитом.

— Тогда идемте, я вас провожу, — с явным облегчением в голосе произнес лекарь. Он развернулся и направился вглубь помещения. Мы последовали за ней. Я же понимал о том, что и правда становлюсь городской знаменитостью.

Пока мы шли по коридору, я отметил, что лекарский корпус и правда выглядит неплохо. Было видно, что совсем недавно здесь провели ремонт. Стены оказались расписаны картинами, изображающиими события из жизни учеников Искупителя, которые были признаны Синодом покровителями лекарского дела. Да и двери палат хвастались новыми ручками.

— Уютно здесь, — оценил я.

— Синод внял нашим просьбам и наконец выделил деньги на ремонт, — не оборачиваясь, ответил провожатый.

Коридор лекарского крыла казался пустым. Только в середине на посту дежурной сестры сидела девушка, которая по-видимому, проходила здесь практику от лицея Синода. Девушка расположилась в кресле, подобрав под себя ноги, и с интересом читала журнал. На обложке я заметил лицо Боны Виты. Перед сестрицей на стойке лежала большая книга для записей и стоял дисковый телефон.

— Лиза, не могла бы ты помочь нашим гостям? — произнёс Илья Леонидович, подходя к стойке.

Услышав голос лекаря, девушка поспешно захлопнула глянцевое издание, сунула его в ящик стола и смущенно взглянула на нас.

— С радостью, Илья Леонидович, — пролепетала она. — Чем я могу быть полезной?

— Недавно в вашу лекарню был направлен человек, который упал с лестницы, — произнёс я, и Лиза быстро открыла лежавший перед ней журнал приема посетителей:

— С лестницы, говорите, — протянула она, проводя пальцем по строкам. — Ага, вот. Роман Лыков.

— Наши гости очень хотят поговорить с ним, — продолжил Илья Леонидович.

— Да, сейчас, — поспешно закивала девушка. — Идемте.

Она встала с кресла, быстро сунула стопы в тапочки и вышла из-за стойки. Направилась по коридору. Мы последовали за ней.

— Он сможет с нами говорить? — уточнил я у девушки.

— Да, — ответила Лиза. — Опасность миновала. Когда его привезли, парень был в тяжелом состоянии. Были опасения, что он не переживет первую ночь. Но дежурному лекарю удалось привести его в норму. Уж не знаю, сколько сил у него ушло на сращивание разорванных тканей и сбор переломов. Но теперь больной идет на поправку. Сюда.

Она остановилась у одной из дверей, открыла ее.

Палата была на шесть кроватей, по три с каждой стороны от входа. Две кровати были заправлены, а подушки размещены посередине матраса под углом, словно паруса кораблей. Очевидно, койки пустовали без пациентов. У противоположной от входа стены стоял стол, за которым сидели трое бандитского вида мужчин, которые играли в домино. Но под подоконником я заметил торчавший край карточной колоды. У стены около входа же расположились холодильник, умывальник и тумбочка с телевизором. Причем я заметил, что на боку ящика был написан инвентарный номер. Значит, телевизор был собственностью лекарни.

А еще я заметил пару местных жителей — духов. Покрытого бинтами, точно мумия, парня лет двадцати, и коротко стриженного мужчину с пулевым отверстием в груди. Удивленно поднял бровь. Призраки были очень сильные, раз могли постоянно находиться в нашем мире. Заметив мое внимание к их персонам, духи переглянулись и направились ко мне. Остановились в паре шагов, с интересом изучая нас. И я едва заметно улыбнулся, приветствуя призраков.

— Вот, — Лиза указала на стоящую у стены кровать, на которой сидел парень. И я удивленно посмотрел на него. Выглядел болезный неважно. Он устроился на краю кровати и раскачивался из стороны в сторону, словно впал в транс. Такое поведение было необычным.

— Спасибо, — поблагодарил я спутницу.

Мы направились к нужной кровати. И боковым зрением я отметил, что игравшие в домино мужчины прервали свое занятие и с интересом наблюдают за нами. Особое внимание эти ребята уделили, конечно, Арине Родионовне. Однако девушка не смутилась и не стала прятаться за мной.

Дверь за нами закрылась, и мы направились к нужной кровати.

— Доброго дня, господа хорошие, — послышался хриплый голос.

Эта манера общения была мне знакома. И разговор обещал быть неприятным.

Я остановился, обернулся к столу, изучая говорившего. Мужчина улыбнулся, демонстрируя блеснувший золотой зуб.

— Добрый, — ответил я. — Хотя я слышал, что в неволе добрых дней не бывает?

Мужчины переглянулись, а затем обратившийся к нам произнёс:

— Вы с понятием. Никак друзей в нашем обществе имеете? Или сами принадлежите к организации? Вдруг за вас кто поручиться может?

— Меня зовут Павел Филиппович Чехов, — равнодушно ответил я. — Так что вашу братию, ее манеры и поведение я мало-мало знаю.

Мужчина аж присвистнул:

— Наслышан о вас, мастер. Как и о вашем отце. И вашей бабушке, которая выдала мне пятнадцать годков каторги за плевое, по сути дельце.

— Выдала — значит было за что, — твердо заявил я.

Он задумчиво потер ладонью подбородок, отчего рукав задрался, продемонстрировав татуировку «Черной Сотни». И я вздохнул, понимая, что разговор меж нами получится тяжелым:

— Арина Родионовна, подождите меня, пожалуйста, на посту дежурной сестры.

Девушка застыла, явно не зная, как реагировать. Но я повторил:

— Пожалуйста.

Девушка опалила меня злым взглядом, чем изрядно удивила. Но все же кивнула и направилась к дверям, сопровождаемая вниманием троицы. Я же с интересом взглянул на мужчину.

— Но это все лирика, — продолжил мужчина, как только дверь за Нечаевой захлопнулась. — Было и было. Кто в здравом уме на судью будет обиду держать. Можно ли поинтересоваться, мастер Чехов, отчего вы так не любите нашу организацию? Мы граждане Империи, которые защищают улицы от анархистов, однако же, в последнее время в нашей организации все чаще слышится ваше имя.

Он взглянул на меня, ожидая ответа. Но я только пожал плечами:

— Не понимаю, о чем вы.

Мужчина усмехнулся:

— Ну как же? Вы взялись защищать Литвинова, и буквально на следующий день, в остроге появились анархисты, которые взяли парня под защиту. Мы предложили помощь Федорову, и вы явились представлять его интересы.

— Вы забыли еще один случай, — холодно напомнил я. — Что у Брагина меня ждало несколько человек из вашей братии. Которые хотели со мной поговорить. А на деле — причинить вред здоровью.

— Ошибка вышла, — согласился собеседник. — Но Искупитель учил прощать людей. К тому же в том случае вы поступили некрасиво, сдав нашего товарища жандармам.

— Если мне не изменяет память, то по вашим правилам за такое неподобающее поведение я был вправе снять с вашего друга шкуру без обезболивающего, — напомнил я. — А тот, кто попросил его поступить так паршиво, остался бы мне должен. Так что можно сказать, что ваш товарищ легко отделался.

В глазах собеседника на секунду мелькнул холодный огонек злобы. Но он быстро взял себя в руки и улыбнулся. Вышло у него почти дружелюбно:

— Тоже верно, мастер Чехов. Да вы не держите зла. Наша организация всего лишь хочет предложить вам дружбу. Вы помогли Волкову, помогли Плуту, почему же считаете нас изгоями и не желаете с нами общаться?

— Помощь Плуту произошла потому, что он попал ко мне по распределению, — спокойно ответил я. — А помощь Волкову вышла мне небольшими проблемами.

— Наслышаны, — кивнул мужчина. — И даже готовы помочь в разрешении этой проблемы.

Я с трудом сдержался от усмешки:

— Спасибо, но я сам в состоянии ее решить. И в вашем покровительстве не нуждаюсь.

Мужчина нахмурился. Видимо, он занимал высокий пост в организации. И не привык, чтобы ему отказывали. Я же спокойно продолжил:

— Если это все, то не обессудьте, но мне нужно пообщаться с этим человеком.

Направился было к сидевшему на кровати парню, как мужчина снова заговорил:

— Не хочу вас расстраивать, мастер Чехов, но это наш человек, и разговаривать с вами он будет, только если я ему разрешу.

Я снова остановился. Обернулся, с интересом взглянул на монархиста, который начал меня утомлять. Уточнил:

— Он состоит в вашей организации?

Мужчины весело переглянулись.

— Искупитель с вами, мастер Чехов, — ответил после паузы собеседник. — Просто в лекарне скучно, вот и сел он с нами в картишки перекинуться. Да так вышло, что должен остался. Теперь он вроде как наша собственность.

— Человек не может быть собственностью, — ответил я, и монархист кивнул:

— Вроде Император отменил крепостное право уже давно, а вроде как до сих пор люди в собственность переходят. Такой вот парадокс.

Последнее слово черносотенец произнес медленно, словно наслаждаясь звучанием каждой буквы. Не удивлюсь, что он выучил сложные слова, чтобы козырять ими при случае.

Я покосился на Лыкова, и тот кивнул. Бросил затравленный взгляд на троицу.

— Так что у нас теперь по вечерам здесь бывает и театр и цирк, — довольно продолжил монархист. — Но если вы хотите с ним поговорить...

Я тяжело вздохнул, пытаясь погасить приступ злобы:

— Я оставлю тот момент, что вы разговариваете с аристократом...

— Боюсь вас разочаровать, мастер, но все сидящие за этим столом носят отчества, — перебил меня мужчина. — Так что мы вроде как на равных. Да, семьи у нас обедневшие, но права мы имеем. Так что...

Я кивнул:

— Это прекрасно. Потому что за подобное поведение я спокойно могу вызвать вас на бой насмерть. Но я сегодня добрый. Поэтому хочу предложить вам отыграться за этого парня. Так сказать, выкупить его.

Мужчины переглянулись, и на их лицах начали расплываться жутко довольные улыбки.

— Но у меня два условия, — продолжил я. — Первое: выбор игры будет за мной. И второе: играть я буду только с вами.

— Согласен, — поспешно ответил мужчина.

Я усмехнулся:

— Прошу меня простить, я вынужден отлучиться в уборную. Игра предстоит долгой. И мне не хотелось бы отвлекаться.

Вышел из палаты, едва заметно сделав знак призракам, которые с интересом слушали мой разговор. И направился в сторону уборной.

К моему удивлению, оба призрака уже ждали меня в комнате, облицованной кафелем.

— Поможете мне выиграть, и я вам помогу, — предложил я духам.
— Уходить отсюда мы не хотим, — тотчас отозвался раненый. — Нам тут хорошо и вольготно.
— Призраков много на территории лекарни? — уточнил я

— Много, мастер некромант, — ответил парень-мумия.

— Вы слышали про некроманта, который призраков развоплощает? — продолжил я.

— Как же не слышать? — ответил коротко стриженный с пулевым отверстием в груди..

— Я очень хочу его найти, — продолжил я. — И для этого мне нужен этот вот паренек, которого монархисты в долги загнали.

Призраки переглянулись:

— Поможем, мастер Чехов, — ответил «мумия». — Про вас в межмирье много хорошего говорят. Да и эти клоуны нас уже порядком достали.

Я улыбнулся:

— Тогда слушайте план.

Я вернулся в палату, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Мужчина усмехнулся и достал потертую колоду. Ловко перекинул карты из руки в руку.

— Сколько должен вам этот парнишка? — поинтересовался я.

— Три тысячи, — ответил игрок, и я пожал плечами:

— Таких денег у меня с собой нет. Но даю слово аристократа, что если проиграю, то покрою долг.

— Во что играем, мастер Чехов? — уточнил он с азартом.

— Покер, — ответил я, и противник довольно кивнул.

Черносотенец ловко перетасовал колоду и сдал карты. Я взял свои, с интересом отметив, что колода была ручной работы. Без цифр, с рисованными мастями.

Мой оппонент взял стопку прямоугольников, и стоявший за его плечом «мумия» прошептал:

— Две черные десятки. На столе два валета, десятка, король и дама.

Я взглянул в руку, где были валет и дама. Перевел взгляд на собеседника:

— Играем, мастер.

Как оказалось, играть в покер несложно. Тем более, когда за спиной противника стоит призрак, который подсказывает карты, которые не только приходят оппоненту, но и ложатся на стол в закрытую. Первые две партии я, как водится, проиграл. Но дальше мне начало везти. Да, мой противник мухлевал, но я знал про это и сбрасывал карты. Так что мы были почти на равных.

После пяти партий долг сильно уменьшился. И я откинулся на спинку стула, рассматривая удивленно переглядывающихся монархистов. Уточнил:

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке, мастер Чехов, — ответил монархист. — Хорошая игра.

Я кивнул и уточнил:

— Пора менять руку?

Колода перешла ко мне, и играть стало еще проще. Потому что «мумия» быстро перечислял, в каком порядке лежат карты после перетасовки. Поэтому мне вскорости начало везти. И пока колода была в моих руках, долга не стало. Даже наоборот: монархист задолжал мне несколько сотен. После последней партии я вздохнул и положил колоду на стол:

— Все, господа. Как дворянин, я могу дать вам шанс отыграться. Если вы хотите. Но как видите, господа, мне сегодня везет.

Взглянул на монархиста. И довольно отметил, что на парня было больно смотреть. Лицо его покрывала мелкая испарина, а ладони едва заметно подрагивали.

— Вам и правда очень везет, мастер Чехов, — согласился он. — Прямо диву даешься.

Я удивленно поднял бровь и уточнил:

— Уж не хотите ли вы сказать, что я жульничал? Советую вам хорошо подумать перед тем, как продолжить разговор. Потому что это очень серьезное обвинение. И если вы не представите доказательств, то я, как оскорбленная сторона, должен буду вызвать вас на дуэль. И это будет не моим правом. А обязанностью, чтобы защитить честь семьи. Так что боюсь, выбора у меня не будет.

Боковым зрением я заметил, что дверь палаты слегка приоткрыта. А за створкой слышатся тихие голоса.

Монархист покачал головой:

— Я вовсе не имел в виду то, что вы жульничаете за столом, — поспешно ответил он.

— Итак, вам дать право отыграться? — лениво уточнил я. — Но учтите: если карты попадут в мои руки на втором круге, игру я не остановлю.

Мужчина покачал головой:

— Нет, мастер.

— Хорошо. Тогда я хотел бы поинтересоваться, когда вы вернете долг, мастер...

— Петр Витальевич Андросов, — проворчал монархист.

— Петр Витальевич, — согласился я. — Могу дать вам двое суток.

— Боюсь, у меня нет такой суммы, — едва слышно произнес монархист, и я улыбнулся. Уточнил:

— Карточный долг — дело святое, не так ли?

И дождавшись утвердительного кивка, продолжил:

— Тогда добро пожаловать в крепостные, мастер Андросов. Как вы там говорили?

Я задумался, словно бы вспоминая, а затем произнес:

— Вроде Император отменил крепостное право уже давно, а вроде как до сих пор люди в собственность переходят. Такой вот парадокс. Да?

Взглянул на собеседника, ожидая ответа. И тот судорожно кивнул.

— Готов выкупить у вас этот замечательный экземпляр, — послышался от дверей хриплый голос. И я обернулся.

В дверях палаты стоял мой старый знакомый, Стас Зимин. Видимо, Арина Родионовна решила действовать на опережение. Поэтому позвонила либо моей бабушке, либо Александру Морозову, и сообщила, что адвокат Павел Чехов попал в беду с монархистами. А те уже подключили силовой ресурс в виде криомастера, который быстро прибыл в лекарню.

— Добрый день, Станислав Александрович, — поприветствовал я кустодия.

— О, Павел Филиппович, он действительно добрый, — довольно ответил гость и вошел в помещение.
— Какими судьбами вы тут оказались?
— Стреляли, — отмахнулся он и вынул из кармана бумажник. — Только назовите цену, Павел Филиппович. И я охотно куплю этого человека.

Заметив криомастера, Петра покинули остатки бесноватой уверенности. Он затравленно взглянул на меня, точно так же как недавно на них смотрел их должник. Но я только пожал плечами:

— Увы, мастер Зимин, продавать людей в наше время нельзя.

От этих слов Петр заметно приободрился, но я продолжил:

— Но я могу уступить его долг вам. По закону это разрешено.

Андросов скис. Зимин же наоборот растянул губы в довольной усмешке. Выглядела она достаточно угрожающе.

— Вот ведь как забавно выходит, мастер Андросов, — продолжил я. — Моя бабушка, Софья Яковлевна, дала вам пятнадцать лет каторги. А ее внук загнал вас в рабство на ближайшие несколько лет. Не везет вам с нашей семьей.

Я покачал головой, словно жалея о случившемся, и продолжил:

— А теперь еще и появляется третье лицо, которое просит уступить ему ваш долг. Но по закону вы имеете право досрочного погашения. Как я понимаю, нужной суммы у вас нет... Так что я вынужден уступить ваш долг мастеру Зимину.

Я развел руки, словно сожалея, что так произошло. И мой сводный родич довольно усмехнулся:

— Благодарю, Павел Филиппович. Идемте, господа тунеядцы.

Последняя фраза относилась к монархистам. И те послушно встали из-за стола и поплелись за кустодием к выходу, оставив на столе колоду чудных самодельных карт, которую я решил взять себе. На память.

Я обернулся к сидевшему на кровати парню, который застыл, глядя на меня. Казалось, он до сих пор не мог поверить в происходящее.

— Все хорошо, мастер, — заверил я. — Теперь вы ничего не должны черносотенцам. Если же у монархистов останутся к вам вопросы — звоните. Я попытаюсь уладить конфликт.

Я вынул из кармана пиджака визитку и положил ее на край стола.

— Спасибо, мастер Чехов, — едва слышно произнес парень. — Я не знал, что они монархисты. Они предложили поиграть на интерес. Ну я и согласился. И только после того, как несколько раз проиграл, узнал, в чем их интерес.

— А чем вы занимаетесь, мастер...

— Роман Лыков, — ответил собеседник. — Я распорядитель некоторых домов Петрограда.

— Доходных домов? — уточнил я.

— Не только. Поместья, особняки и другая жилая недвижимость. А еще я покупаю дома с целью перепродажи. Если цена будет интересная.

Теперь стало понятно, зачем монархисты загнали этого человека в долги. Скорее всего, банда «Черной Сотни» попросту хотела сделать Лыкова полезным ресурсом для организации. С таким ценным знакомым можно создать в городе сеть складов для нелегальных вещей, или устроить в нужных местах притоны.

— Спасибо вам, Павел Филиппович, — продолжил распорядитель. — Я не смогу отдать всю сумму долга сразу, но если мы обговорим график выплат на несколько лет, то я всенепременно верну вам все до копейки. Поверьте, я человек слова...

Я улыбнулся:

— Не беспокойтесь об этом. Эти жулики, скорее всего, загнали вас в долги обманом. Не удивлюсь, если их карты меченые. Так что вы ничего никому не должны. И уж тем более, я не стану требовать с вас деньги, которые вы изначально не были должны. Но постарайтесь больше не играть в карты. Потому как зачастую такими играми промышляют не самые порядочные люди.

Лыков с готовностью кивнул. Затем встал на ноги и прошелся к окну. Кажется, он только сейчас окончательно понял, что волен распоряжаться собой. Мужчина потер лицо, словно пытаясь проснуться. Зарылся пальцами в волосы и покачал головой.

— Какой же я дурак, — пробормотал он, будто обращаясь к самому себе. — И ведь взрослый человек, а повел себя, как безусый малец. Стоило сразу понять, с кем я имею дело. Но эти господа говорили вежливо, не использовали слов, которые обычно в ходу у всяческого сброда.

— Некоторые из негодяев носят очень хорошие маски, — сказал я. — Есть среди них и те, кто облачен в дорогие костюмы и имеет достойное образование.

— Подумать только, — вновь пробормотал мужчина. — Я вам так благодарен, Павел Филиппович. Если бы не вы, то я бы пропал. Я ведь не далее как час назад всерьез подумывал, как сплести веревку...

Он закрыл лицо ладонями.

— Никогда, слышите, никогда не допускайте подобных мыслей, — строго заговорил я с Романом, и тот вскинул на меня затравленный взгляд. — Поверьте, вы всегда успеете уйти на другую сторону. Но произойти это должно без вашего участия.

— Да, вы правы, — кивнул мужчина. — Это была минутная слабость. И сейчас мне стыдно за нее.

Я покосился на призраков, которые стояли чуть поодаль и делали вид, что они ни при чем. Но я понял, что мысль о веревке внушал Роману кто-то из этих духов.

— Вы меня спасли, мастер Чехов. Уж не знаю, за что Искупитель послал вас ко мне...

Лыков растерянно посмотрел на меня, и нахмурился:

— Вы ведь пришли ко мне, я правильно понял? И чем я могу быть вам полезен?

— Вы правы. Я и впрямь пришел к вам по делу. И вы здорово поможете мне, если расскажете, что с вами случилось.

Дверь за спиной заскрипела, и я обернулся. На пороге палаты стояла Арина Родионовна. Девушка переступила с ноги на ногу, не решаясь подойти.

— Как вы, Павел Филиппович? — с тревогой уточнила она.

— Все хорошо, спасибо, — ответил я. — Проходите. Мы как раз только начали разговор.

Секретарь прошла в помещение. Взяла стул, который стоял в углу, и поставила его рядом с моим. Затем села на край сиденья. Коснулась кончиками пальцев моей ладони. И я почувствовал приятное покалывание, которое длилось всего долю секунды. По телу прокатилась волна лёгкой эйфории. Но девушка почти сразу же отдернула руку. Я же мотнул головой, отгоняя морок, и посмотрел на Лыкова, ожидая рассказа.

Распорядитель замялся и вернулся на свою кровать. И мне подумалось, что Роман не знал, как поведать о своей жизни так, чтобы его не сочли за сумасшедшего.

— Не переживайте, если ваша история покажется немного... странной, — ласково заговорила Арина Родионовна. — Поверьте, мы не станем осуждать вас или не доверять вашим словам. Мы точно знаем, что вам есть что нам рассказать из того, о чем вы никогда не решились бы заговорить.

Я посмотрел на Нечаеву, дивясь тому, какой убедительной казалась ее речь.

Лыков неуверенно улыбнулся, затем глубоко вздохнул, словно собираясь с духом. А потом начал рассказ.

— Достаточно давно я получил наследство. Я оказался сыном промышленника, который признал меня перед смертью и оставил в наследство небольшую мануфактуру. Которой я не смог распоряжаться. И дело не в том, что я глуп. Просто она располагается далеко от столицы, а менять свою жизнь я был категорически не готов. Ехать в глубинку, где каждая дама считает себя достойной, чтобы стать мне невестой...- мужчина покраснел и покосился на Арину Родионовну. — Простите, но поверьте, мне хватило недели, чтобы понять — оттуда надо бежать. Я сумел выгодно продать мануфактуру. И вырученных денег хватило, чтобы прикупить жилье в Петрограде. И не одно.

— Вы удачно вложились, — заметил я.

— Я не женат, Павел Филиппович, — сообщил Роман, словно это все объясняло, — До того я просто помогал людям найти себе хорошее жилье и получал за это долю. А теперь у меня несколько домов в Петрограде. И среди них есть те, про которые ходят дурные слухи. Ну, мол, в особняках живут призраки, и поэтому там всякая бесовщина творится.

— И вам не страшно было покупать такие дома? — спросил его Арина Родионовна.

— Я человек рациональный, — мужчина потер переносицу. — Никогда не верил во всякое странное. Посмеивался над недалекими, которые доверяли астрологическим штукам. Про гадалок разных анекдоты рассказывал. И на эти слухи про дома внимания не обращал. Точнее, все эти разговоры мне были выгодны. Признаться, я даже подыгрывал продавцам. Приходил в их дома и бродил по комнатам с мрачным видом. Иногда замирал и закатывал глаза.

— Зачем? — не понял я.

— Чтобы потом сказать, что чую плохую энергию. И сомневаюсь, что смогу с ней справиться. А значит, и покупать не стану. После этого мне делали еще большую скидку. И даже уговаривали купить проклятый дом. Я отказывался. Уходил и уже на пороге останавливался и делал вид, что раздумываю.

— Вот же гад, — прошелестел призрак в бинтах.

— Он же никого не убивал, — возразил ему второй и покачал головой. — Каждый как умеет, так и вертится.

Лыков вздохнул и отчего-то вновь посмотрел на Нечаеву:

— Вы, наверно, считаете меня ужасным человеком? — уточнил он.

— Вы никого не убивали, — твердо заявила секретарь. — Что до ваших уловок, то каждый сбивает цену, как может. Вы ведь не расплачивались поддельными деньгами?

— Искупитель с вами, — взмахнул руками Лыков. — Я не мерзавец. И закона не нарушал. Деньги, полученные по наследству, давно потрачены. Проклятые дома удалось купить с большой скидкой. Но сейчас я на мели.

Я хитро взглянул на Лыкова и уточнил:

— А скажите, уж не вы ли хотели купить бывший дом Виноградовой?

Распорядитель уронил голову и ответил:

— Особняк почти в центре. Да еще и с дурной репутацией. Вот я и хотел купить его, сбив цену. Признаюсь, я очень расстроился, когда хозяйка сказала, что у нее уже есть покупатель. Наверное, вы как раз в это время вели переговоры о покупке.

— И что вы сделали?

— Простите, я правда намекнул, что дом может сгореть. Я полагал, что владелица просто пытается набить цену. Но когда понял, что сделка и впрямь состоялась, то вычеркнул этот дом из списка желанных покупок.

Я вздохнул. Значит, это и был тот самый таинственный покупатель. И вряд ли передо мной тот самый некромант, который уничтожает призраков. Не стал бы некромант или шаман, что видит духов, вестись на провокации от монархистов. Тем более, когда в палате два таких сильных духа.

На призрачных жителей лекарни время от времени с интересом косилась даже Арина Родионовна. А сидевший на кровати человек, казалось, их не замечал. «Мумия» подошел к Лыкову вплотную. Но распорядитель никак не отреагировал на такого гостя. Только зябко поежился от холода, который исходил от призрака. И это еще раз указывало на то, что парень вряд ли некромант. Потому что некроманты быстро привыкают к этому потустороннему холоду. Выходит, единственная ниточка, которая могла вывести меня к некроманту, лопнула.

— И зачем вам нужны были дома с привидениями? — уточнила Арина Родионовна. И глаза секретаря странно блеснули. Парень вздрогнул, перевел взгляд на Нечаеву. И глаза Лыкова затуманились.

— Говорю же: цену на эти дома можно хорошо сбить, — заторможено ответил он. — А затем продать их.

Девушка обернулась ко мне, и едва заметно кивнула. И я произнёс:

— И что было дальше?

— Я вызвал жрецов, которые провели обряды освящения, ходили по комнатам, расставляли ароматические палочки, которые, по их словам, должны были отогнать духов. И заверили, что призраков в домах больше нет. И я уже решил было выставить дома на продажу, как в них начали происходить странные вещи. То дверь захлопнется, то вдруг стекла полопаются, и посуда из шкафов вылетает.

— А вы чувствовали, что вам в спину кто-то смотрит? — поинтересовался я.

Лыков кивнул:

— Несколько раз. Но это длилось недолго. Секунду, может, две.

— И когда вы оборачивались, за спиной никого не было?

— Все так, — согласился распорядитель и побледнел.

— Рассказывайте дальше, — попросил я.

— После того как в доме начала твориться бесовщина, я снова обратился в Синод. На инспекцию помещений была назначена комиссия жрецов, которые ничего не обнаружили.

— А после их ухода все стало хуже? — уточнил я, но распорядитель покачал головой:

— Наоборот, на какое-то время все успокоилось. Но я понял, что покупка этих домов было плохим вложением денег. И продавать особняки я уже не хотел.

— Почему?

— Потому что я понял, что призраки в этих домах действительно есть. А моя контора по продаже домов зарекомендовала себя исключительно с положительной стороны, — ответил распорядитель. — Продай я особняк с такими «жильцами», то это сильно бы ударило по моей репутации, которую я очень долго выстраивал. И если бы такие дома купили важные аристократы — они легко могли бы сломать мне жизнь.

— Логично, — согласился я.

— Ну, а недавно меня кто-то словно толкнул в спину, когда я спускался с лестницы. Так, я и оказался в этой лекарне.

Парень тряхнул головой и неожиданно спросил:

— За сколько вы купили тот дом?

— За двадцать тысяч, — ответил я.

— Это рыночная стоимость, — изумился Лыков.

— Я не пожалел о покупке, — я развел руки в стороны. — Ну, спасибо за рассказ, мастер Лыков. Кстати, у меня для вас хорошие новости. Призраков в одном из ваших домов, скорее всего, больше нет.

Распорядитель робко улыбнулся, словно не веря моим словам.

— Правда, Павел Филиппович? — с какой-то детской наивностью уточнил он.

— Скорее всего, — повторил я, поднимаясь на ноги. — Это можно проверить. Дайте мне адрес дома, где с вами случилось несчастье. Обещаю, что не сделаю ничего дурного с вашей собственностью.

— Сейчас.

Лыков поспешно открыл тумбочку и принялся рыться на полках. Вынул блокнот, ручку, вырвал лист и торопливо написал пару строк. А затем встал с кровати и подошел ко мне.

— Вот, — он передал мне лист и произнес. — Еще раз спасибо, мастер Чехов. Я добро помню. Если вам нужна будет помощь...

— Спасибо, мастер Лыков, — улыбнулся я. Взял вырванный из блокнота лист и убрал его в карман пиджака. — Выздоравливайте.

Развернулся и направился к выходу из палаты. Нечаева последовала за мной.

Обитавшие в палате привидения вызвались проводить нас.

— Спасибо вам, — понизив голос, произнес я, когда мы вышли из палаты. И только сейчас я обратил внимание на номер, который был закреплен на двери. Шестой.

— Успехов в поисках убийцы призраков, — ответил «мумия».

— Спасибо, — прошептала Арина Родионовна и неожиданно попросила, — не обижайте Романа.

Призраки улыбнулись и вернулись в палату. Мы же направились по коридору.

— Визит Зимина ваша работа? — уточнил я у Нечаевой.

— Моя, — не стала отрицать секретарь. — Но у меня не было выбора. Я переживала, что произойдет что-нибудь дурное. Вот и позвонила Александру Васильевичу.

— Вряд ли монархисты решились бы открыто напасть на сына бывшего начальника охранки, — возразил я, и Нечаева нахмурилась.

— Про это я не подумала, — признала она несколько секунд спустя.

Я улыбнулся, но ничего не ответил.

Мы подошли к посту дежурной сестры, где повстречали Зимина, который стоял у стойки и болтал с помощницей лекаря. И к моему удивлению, находясь рядом с криомастером, девушка не испытывала страха. Наоборот, в глазах Лизы разгорались искорки интереса.

Заметив меня, Стас оборвал разговор, попрощался с девицей, и направился к нам.

— А где монархисты? — поинтересовался я.

— Излечились и ушли из лекарни. Даже личные вещи решили бросить в палате, — просто ответил кустодий. — Это ли не чудо, Павел Филиппович?

— Истинное чудо, — согласился я, и Зимин усмехнулся:

— Запишем это в ваш послужной список. Такими темпами скоро Синод получит право признать вас святым.

— Вы преувеличиваете мои способности, — отмахнулся я.

— Кстати, по поводу уступки долга, — вспомнил кустодий.

Он вытащил из кармана бумажник, отсчитал пятирублевые купюры и протянул их мне:

— Вот.

— Видите ли, мастер Зимин, — осторожно начал я. — Этот долг скорее фикция.

Кустодий удивленно поднял бровь. Уточнил:

— То есть как?

— Дело в том, что выиграть мне помогла пара призраков, которые подсказывали мне карты на руках противника, — ответил я. А затем рассказал всю историю.

Стас несколько секунд смотрел на меня, приоткрыв рот. А затем громко рассмеялся:

— С вами опасно садиться за стол, Павел Филиппович, — ответил он наконец. — Но при игре существует одно правило, которое вы верно подметили. Если вас не поймали за руку, считайте, что вы выиграли честно. Поэтому выигрыш ваш.

Я покосился на стопку купюр. Сумма была очень неплохой. Но я все же уточнил:

— А зачем вам монархисты?

— Теперь они должны организации, — просто ответил Зимин. — А человек, который задолжал, занимает высокое место в преступной иерархии. Так что имеет свою сеть людей на улицах, которая параллельно будет работать и на нас. Ну и заодно мы будем в курсе про задумки черной сотни. Это тоже иногда полезно.

— А почему нельзя завербовать кого-то через жандармов? — поинтересовалась Нечаева.

— Ну, во-первых, такая крупная рыба обычно ускользает от жандармерии, — ответил Зимин. — Откупаясь или идя на сделку и уговаривая рыбу помельче взять все на себя. Иначе организация не смогла бы просуществовать так долго. А во-вторых, договариваясь с жандармерией, ты встаешь в положение просителя. И по кодексу высокорожденных останешься должен за оказанную услугу.

— А если он вернет долг? — поинтересовался я, принимая деньги. Такой расклад меня вполне устраивал. Хоть как-то эти преступные элементы поработают на благо Империи и подданных.

Зимин усмехнулся:

— Это вряд ли, мастер Чехов. Потому, что кроме основного долга, есть еще и проценты. Так что переплачивать придется очень много.

Я нахмурился, а затем с неохотой признал:

— Об этом я не подумал.

— С вами приятно иметь дело, Павел Филиппович, — заявил Зимин, а потом добавил, — у вас наверняка найдется, куда пожертвовать эту сумму.

Я улыбнулся и убрал деньги в бумажник.

— Что ж, тут вы правы.

— Вас подвезти? — осведомился кустодий, и я кивнул:

— Если можно.

— Тогда идемте. Прокачу вас с ветерком, — произнёс криомастер и направился к выходу. Мы последовали за ним.

Я сообщил Зимину адрес, и он уточнил:

— Вы уверены? Я слышал про это местечко. О нем ходят не самые хорошие слухи.

— Что там живут призраки? — хитро усмехнулся я.

— Ну да, вам-то как раз это не страшно, — проворчал Стас, а потом с интересом добавил, — Что вы там собираетесь делать? Воровать духов, чтобы пополнить свой запас?

— Это немного не так работает, — отмахнулся я. — Миньонов нельзя вынудить служить. Даже приказывать призракам очень сложно и ресурсозатратно. С ним выгоднее договариваться.

Кустодий усмехнулся:

— То есть, все как у нас? Сначала призвать силу, создать миньона, а потом приручать и дрессировать?

— Ну, не совсем, — вынужден был возразить я. — Все же слово «дрессировка» не подходит призракам. Когда-то они были людьми, а значит, обладают разумом. Хотя и не все. Есть духи, которые одичали. Потеряли человеческий образ и почти забыли о том, кем когда-то были. Их приходится приручать.

— Мне всегда было интересно, как вы с ними договариваетесь.

— Некоторые призраки слишком боятся уходить в иной мир. Одни опасаются кары за свои грехи, другие хотят остаться в привычном мире, и не решаются на переход, боясь изменений и неопределенности.

— А если они пожелают вас покинуть? — внезапно заинтересовался Стас.

— Я отпущу их после того, как найду замену. Но стоит понимать, что призраки в моем межмирье обитают словно не умирали. Они создали на болоте небольшое поселение.

— И чем они там заняты, пока вы их не призываете? — спросила Арина Родионовна, которая до того с интересом слушала наш диалог.

— Хороший вопрос, — я невольно задумался, что никогда толком не пытался узнать, как «поживают» в посмертии мои миньоны. — Пожалуй, стоит расспросить об этом своих помощников.

— И тотемы у вас забавные, — заявила Арина. — Мне показалось, что пенек со мной поздоровался.

— Тотемы так себя не ведут, — возразил Стас.

Нечаева не стала возражать, но заговорщически взглянула на меня, словно между нами была тайна, которая никому больше недоступна.

Зимин же не заметил этого и выглядел донельзя довольным. Мне даже показалось, что он как-то внешне изменился. Быть может, виной этому полученный недавно статус. Но, скорее всего, все дело было в том, что на пальце его левой руки красовалось простенькое колечко с нарисованными по ободку птичками.

— Вас можно поздравить? — спросила вместо меня Арина Родионовна, видимо, тоже заметившая изменения в образе Стаса.

— С чем? — не понял мужчина.

— Кажется, вы посватались.

Кустодий потер кольцо и ткань пиджака, словно чужие слова могли его испачкать. И нехотя произнес:

— Я сделал предложение Авдотье.

— Это хорошо, — поддержал я новоявленного родственника.

— Я беспокоился, что Александр Васильевич решит, что безродной нет места в семье. Но он заявил, что где есть один, то пусть появится и другой. И еще он добавил, что если Чеховы будут против, то он упросит Софью Яковлевну взять его фамилию и уехать куда подальше.

— Думаю, что идти на такие крайности не стоит, — усмехнулся я. — Я лично знаком с Авдотьей и считаю ваш выбор достойным. Думаю, что если вы будете счастливы, то мир станет чуточку светлее.

— А сейчас он какой? — с усмешкой уточнил Стас.

— Какой надо, — решил я не вдаваться в подробности. — Я доволен, что вы нашли себе близкого человека. И всегда буду рад вам в своем доме.

— Спасибо. Только Авдотьюшка попросила дождаться, когда братец даст ей фамилию. Глупость несусветная, но она желает, чтобы все было по закону. Чтобы стать мне ровней в браке. Будто я рассчитывал на иное.

— Многие мужчины захотели бы воспользоваться моментом, — грустно кивнула Нечаева.

— Только слабый мужчина пожелает видеть рядом с собой сломленную женщину. Слабый будет бояться, что спутница окажется сильнее. По-настоящему сильный человек будет рад, если рядом с ним будет такой же, как и он сам. Я не беспокоюсь, зная, что Авдотья может и за себя постоять, и мне спину прикрыть при случае. И мне важно, чтобы она была мне ровней во всем. Ну, кроме готовки.

— Она хорошо кашеварит? — уточнил я.

— Неплохо, — признался мужчина и покраснел. — А я вот готовлю скверно, скажу вам. А ем всегда с аппетитом. Так что мы оба решили, что наймем кухарку.

— Это правильно, — кивнул я, и уточнил. — Где решили жить?

— Александр Васильевич прикупил земли неподалеку от новых конюшен. Обещал подарить нам на свадьбу. Там поставим дом. До столицы совсем близко. Так что все будут довольны. Авдотья будет заниматься любимым делом, а я своей работой.

— Это вы хорошо придумали, — оценил я.

— Осталось решить, как быть с детишками в Новорильске, — продолжил кустодий, и я вспомнил про обещание матери настоятельницы. Произнёс:

— А вот тут я могу вам помочь.

Кустодий с интересом обернулся ко мне и я кратко рассказал о своей беседе с Ольгой и о том, какой приют она содержит.

— И я предупредил Ольгу, что вы к ней можете заглянуть, — заключил я.

— Спасибо. Признаться, не ожидал, что вы об этом вспомните, Павел Филиппович, — удивленно заявил Стас. — Простите, но когда я впервые услышал про адвоката Чехова, то подумал, что вы просто решили поиграть в народного героя. Как часто любят покрасоваться дворянчики. Извините, если прозвучит грубо, но я встречал тех, кто наслаждался такой вот ролью, а потом она наскучивала, и аристократы становились собой — самовлюбленными, напыщенными хлыщами. Ох, — мужчина хлопнул себя по лбу, — Простите, Арина Родионовна, язык у меня быстрее мыслей.

— Все в порядке, Станислав Александрович. Мы с вами не чужие друг другу люди, — девушка покосилась на меня и добавила, — я все же работаю на вашего сводного племянника.

Кустодий кивнул:

— После того, что произошло на болотах, я тоже не могу считать вас чужой. Так значит, мне надо сходить к матери настоятельнице и передать ей информацию об Осенней.

— Лучше возьмите с собой Авдотью, — осторожно добавила Арина. Она наверняка знает о своей тетушке больше, и ее слова будут иметь дополнительный вес.

— Да и морда у меня не внушающая доверия, — сделал свой вывод Зимин.

— Напрасно вы так о себе, — возмутилась Нечаева.

— Лицом я и впрямь не вышел, Арина Родионовна, — хмыкнул Зимин.

— Зато у вас душа хорошая. Это намного важнее, — упрямо возразила девушка, и даже я ощутил, как от ее слов по салону машины прокатилась сила. — И не вздумайте говорить, что она у вас темная. Это не так. Неважно, что вам приходилось делать по работе. Куда ценнее то, что вы желали для империи и людей. Вы спасаете жизни.

Зимин странно покосился на девушку и коротко кивнул. Я положил ладонь на руку помощницы, и та вздрогнула.

— Я правда так думаю, — настойчиво заявила она, словно ожидая возражения.

— Вы правы, — ответил я. — И я видел много людей, которые на деле не творили ничего по-настоящему хорошего. Но считали себя светлыми.

— К слову о светлых, — откашлялся Зимин. — Меня пригласил составить компанию наш общих знакомец, князь Шуйский.

— Неужели в яблоневый сад? — невинно осведомилась Нечаева, и кустодий криво усмехнулся:

— В него.

— Вы ведь знаете, с какой целью там обычно собираются? — на всякий случай уточнил я.

— Не забывайте, где я работаю, Павел Филиппович, — ответил Стас. — Я прекрасно знаю все эти придворные ритуалы. И понимаю, зачем Шуйскому понадобилась моя компания.

— Знаете? — удивилась Арина Родионовна, и Стас кивнул:

— Ну конечно. Ему нужен для сопровождения такой человек, который враз отобьет у любой порядочной девицы желание связать свою жизнь с князем. Потому как если тот водит дружбу с таким, как я, то и в дом станет таскать похожих людей. На семейных праздниках придется терпеть меня и мне подобных.

— Не соглашусь... — начала было Нечаева, но мужчина ее перебил.

— Не все смотрят так глубоко, как вы, дорогая Арина Родионовна. К тому же это вы знаете меня как человека, а посторонние видят хмурого выскочку со шрамами и мрачным прошлым.

— Это несправедливо, — вздохнула секретарь.

— Я предложил Шуйскому позвать вас, — внезапно выдал Стас и тотчас пояснил, — все потому, что вы совершенно точно не заинтересованы в его персоне в романтическом смысле. А он, уж простите, не станет претендовать на вашу руку. И не потому, что вы недостаточно хороши, Арина Родионовна...

— Странный комплимент, — вспыхнула девушка, но все же улыбнулась.

— Просто он увлечен уже кое-кем.

— И откуда вы это знаете? — поинтересовался я.

— Мне многое положено знать, — мужчина пожал плечами, а потом продолжил со свойственной ему прямолинейностью, — Но Шуйский заявил, что не станет звать госпожу Нечаеву, чтобы не заиметь себе врага.

При этом он взглянул на меня через зеркало заднего вида.

— Так вы согласились? — спросил я, чтобы не развивать эту тему.

— Конечно, — воскликнул кустодий. — Неужели я мог отказаться от такого интересного приключения? Я еще не совсем спятил, Павел Филиппович.

— А вдруг вы там кому-то приглянетесь? Что на это скажет ваша невеста? — уточнил я.

— Она знатно удивится, — весело ответил Зимин. — И наверняка посоветует мне попросить девицу предоставить бумагу от душеправа на предмет отсутствия хворобы.

Мы засмеялись, оценив самоиронию кустодия.

— На самом деле, мастер Морозов собирался отправить меня туда, чтобы прилюдно заявить о моем новой статусе. В резиденции на болотах мы были в довольно скромной компании.

Я кивнул:

— Александр Васильевич — умный человек. Лучшего способа ввести вас в общество сложно придумать.

— Так что предложение Дмитрия оказалось как нельзя кстати. Я получу шанс хорошо провести время. Куражиться, конечно, я не планирую. Все же понимаю, что теперь несу ответственность за семью. И не одну.

— Это так, — согласился я.

— Вы не поверите, но стараниями вашей бабушки я получил указание от князя заняться уроками этикета.

Я вздохнул:

— Поверю. Княжну Чехову я знаю очень хорошо. Но полагаю, она предоставит вам лучших учителей.

— Удивительное дело, но Авдотья не проявила недовольства от того, что ей тоже надлежит пройти обучение, — поделился своими размышлениями Стас.

— Вам повезло с выбором, — улыбнулась Арина Родионовна. — Я хотела бы познакомиться с вашей невестой. Думаю, мы смогли бы с ней поладить.

— Уверен, что так и будет, — с затаенной гордостью заявил Зимин.

— Значит, в яблоневом саду мы с вами сможем пересечься, — добавила девушка и пояснила, — меня тоже пригласили.

— И с кем вы пойдете? — слегка нахмурился мужчина.

— Павел Филиппович любезно предложил мне сопровождение, — легко отозвалась девушка. — Хотя я тоже предположила, что кандидатура Шуйского была бы уместна.

— Но Дмитрий Васильевич занят, — оскалился Стас. — Да и цвета семьи Чеховых вам подойдут. Синий вам к лицу.

От неожиданного комплимента девушка зарделась и бросила на меня смущенный взгляд.

— Вы полагаете, будет уместно, если я надену синее? — робко спросила она.

— Конечно, — подтвердил я.

— Спасибо.

Нечаева улыбнулась, и я подумал, что на многое готов ради того, чтобы она делала это чаще.

Наконец мы подъехали к нужному дому. Зимин притормозил у поребрика и осмотрел строение, не опуская стекла в окне.

— Не очень уютное местечко, — резюмировал он. — Вам, Павел Филиппович, наверняка понравится.

Я не стал спорить. Вышел из салона, помог выбраться Арине Родионовне и уточнил у нее:

— Вы желаете зайти со мной в дом? Может быть, подождете снаружи?

Но девушка покачала головой и положила ладонь на сгиб моего локтя:

— Нет уж. Вы так просто от меня не отделаетесь. К тому же сейчас призраки не смогут застать меня врасплох.

Последнюю фразу она произнесла едва слышно, наклонившись ко мне. Со стороны это выглядело немного провокационно. Но Зимин сделал вид, что ничего не заметил. Именно сделал вид. Потому как я хорошо помнил, с кем имею дело. Вряд ли что-то могло ускользнуть от цепкого взгляда кустодия.

— Я вас сопровожу, — заявил он. — Если вы свалитесь с лестницы, как хозяин дома, то ваша бабушка с меня живого шкуру спустит. А потом воскресит и устроит экскурсию на свое болото.

— Звучит мрачновато, — хмыкнула Нечаева.

— Она может, — вздохнул я и покачал головой. — Станислав Александрович, я попрошу вас держаться неподалеку и быть осторожным. Потому что если в доме и впрямь остались призраки, то вы с ними не сладите. Хотя, справедливости ради стоит признать, что понижение температуры немного замедляет духов. Они не особенно любят лед. Имейте в виду, что в присутствии может становиться прохладнее.

— Ясно, — ощерился мужчина. — Давайте, ведите нас, Сусанин вы наш.

— Кто? — не понял я.

— Да есть такой герой в сказках, — отмахнулся кустодий. — Не берите в голову.

Здание и впрямь производило впечатление. И если уж откровенно, оно было гнетущим. Серый камень стен местами покрывал зеленоватый мох. В больших окнах не помешало бы обновить рамы. И не везде помогла бы покраска. Некоторые деревянные рейки стоило заменить. А кое-где подоконники казались ветхими. Да и пара балконов не внушали доверия.

— Не удивлюсь, если внутри тоже все обветшало, — заговорила Арина Родионовна. — Может Лыков свалился с лестницы без помощи призраков?

— Нет, ему на самом деле помогли, — возразил я. — Призраки испугались чего-то настолько, что открыто проявили себя.

— То есть они со страху едва не угробили человека? — уточнил Стас.

— Напугать мертвого не так просто, — пояснил я, подходя к воротам, на которых виднелась желтая лента жандармерии.

— Я знаю кое-кого, кто сумел бы это провернуть, — Зимин бесцеремонно ткнул в меня пальцем.

— Бабушки тут точно вчера не было. Как и меня, — спокойно ответил я

— Духов еще видят шаманы, — напомнил кустодий.

— Но мы не знаем наверняка, как они могут воздействовать на мертвых, — возразил я.

— Значит, надо это выяснить. Нашей организации стоит знать, если в империи появился неучтенный некромант. Это дело касается безопасности империи.

Зимин враз растерял легкомысленный вид и нахмурился. И я понял, отчего Морозов его ценил. Пусть этот мужчина и был жестоким, когда требовалось, но он и впрямь был хорошим кустодием.

Я призвал тотемы. Рядом со мной из-под земли выскользнули два пня. Один из них беззастенчиво помахал корнем Арине. Второй заворчал на напарника, и тот враз ощерился, принимая самый что ни есть серьезный вид.

Затем я призвал из межмирья Горгулью и Лешего. Каменной деве я приказал:

— Охраняй живых. Не позволяй ничему упасть на головы. Если под нами проломятся доски, то подхвати нас и верни на твердый пол.

Второй миньон с интересом оглядывал здание, а потом вдруг выдал:

— Знаю я этот дом.

— Неужели? — тут же уточнил Стас. — И что здесь раньше было?

Я запоздало понял, что применил слишком много сил и сделал духов видимыми.

Бандит смерил Зимина цепким взглядом, а потом уточнил:

— Ты бы для начала поздоровался, барин. А затем вопросы задавал. Или не приучен разговоры разговаривать?

— Какой наглый у вас миньон, Павел Филиппович, — восхитился кустодий и как ни в чем ни бывало продолжил, обращаясь к призраку, — Здоровья желать не стану. Потому как ты уже почитай лет сорок как мертвый.

— Меньше, — криво усмехнулся Леший и покосился на меня, ожидая распоряжений.

— Можешь поговорить, если есть что сказать, — велел я.

— Здесь когда-то был притон. Во время смуты сюда частенько привозили должников и они скоренько переписывали на новых хозяев все, что было надобно.

— И как их уговаривали? — заинтересовался я.

В этот момент Зимин и Леший одинаково цокнули языками и покачали головами. Вышло у них до того слаженно, словно они тренировались делать так одновременно.

— Тогда можно было без особого труда прикупить браслеты, блокирующие силу. Привозили сюда человечков слабых и беспомощных. В каждой уважающей себя организации были люди, которые работали с кипятильниками или утюгами.

— То есть людей пытали огнем, — уточнила Арина Родионовна и сжала мою руку крепче.

Леший коротко ей поклонился, заметив, что девушка держится за меня.

— Уж простите, госпожа. Но говорю, как было. В лихие времена люди не ведут себя по-человечески. Мы жили по волчьим законам.

— То есть, в доме могут быть призраки замученных людей, — резюмировал Стас. — Это проблема для вас, Павел Филиппович?

— Если там кто и остался, то они напуганы и готовы напасть. Держитесь поблизости и не отходите далеко.

Я коснулся ладонью калитки, которая заскрипела, впуская нас на территорию.

Я осмотрел запущенную территорию двора. Многие старые деревья засохли, а живая изгородь разрослась, никем не сдерживаемая. Да и траву на лужайках давно не стригли. Скорее всего, Лыков хотел вызвать садовника и озеленителей перед выставлением дома на продажу. Но, видимо, не успел. Сейчас же особняк выглядел заброшенным. И купить бы его решился только сумасшедший. Хотя я понимал, что это все мелочи, которые при желании можно исправить.

Калитка за спиной заскрипела, и я обернулся. На территорию вошла Арина Родионовна. Девушка осмотрелась по сторонам и поежилась.

— Неуютно здесь. Как будто площадка для съемок фильма про всякое нехорошее.

Я призвал тотемы и зажег «Фонарь Харона». И в тумане, который поглотил дом, не появилось ни одного силуэта. Я тяжело вздохнул и хотел было погасить фонарь, как вдруг нашел единственную бледную тень, которая мелькнула где-то в подвале. И к моему удивлению эта тень не пошла на свет фонаря. Наоборот, он словно бы пытался сбежать от меня. Такое я видел впервые.

Я погасил фонарь, и туман развеялся. Ветер взметнул пожухшую прошлогоднюю листву. Я же продолжал задумчиво рассматривать стены из потрескавшегося камня.

— Ну что там, Павел Филиппович? — послышался за спиной голос Зимина.

— В доме кто-то остался, — не оборачиваясь, ответил я. — Единственный призрак на месте старого притона, где их должны быть десятки. И самое интересное, что этот призрак не идет на свет фонаря. Он словно бы боится его.

— Разве такое бывает? — удивилась Арина Родионовна.

— Признаться, я с подобным сталкиваюсь впервые, — ответил я. — Призраки всегда испытывают голод и идут на свет фонаря, который дает силу. А этот… Ощущение, что он сильно напуган. Как мне и сообщили…

— Кто? — словно между прочим уточнил Зимин.

— Мертвые, — коротко ответил я.

— Что делать будем?

— Попытаемся с ним поговорить, — отозвался я и призвал все тотемы. И вызвал еще Митрича и Минина.

— Поможете нам найти этого призрака, — скомандовал миньонам и строго предупредил. — Только не пугайте его.

Помощники кивнули:

— Сделаем, барин.

Троица шагнула к дому, прошла сквозь стену и растворилась в особняке. Я же направился к крыльцу.

— Тоже решили принять участие в поиске? — поинтересовался кустодий.

— В случае чего у меня еще хватит способностей, чтобы справиться с духом, — кивнул я.

— Я с вами, — решительно произнесла Нечаева.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но Арина Родионовна не позволила мне этого сделать:

— Одного туда вас я не отпущу, — ответила она. — И не спорьте! Я все равно пойду.

Нечаева упрямо тряхнула головой и взглянула на меня.

— Вы ведь знаете, что я могу…

И я торопливо кивнул, пока она не рассказала о своих талантах при кустодии. Который, к слову, делал вид, что не заинтересован нашей беседой.

— Хорошо, хорошо. Идемте.

Я поднялся по ступеням крыльца и остановился у двери, запоздало понимая, что ключей от особняка у меня нет. Ситуацию спас Зимин. Кустодий подошел к нам и оттеснил меня:

— Позвольте, Павел Филиппович.

Я отошел в сторону, и мужчина присел у двери. Тут же из дома сквозь доски просочился Леший. Высунув голову, он принялся давать советы.

— Отмычку надо вниз надавить…, а теперь слегка провернуть…

Наконец замок щелкнул. Зимин поднялся на ноги, коснулся ручки, осторожно потянул на себя дверь. Та со скрипом поддалась и открылась, пропуская нас в особняк.

— Прошу, Павел Филиппович, — произнес он.

— Незаконное проникновение в жилище, — протянул я.

— Это если хозяин заявление в жандармерию подаст, — отмахнулся кустодий. — К тому же другого способа добраться до этого запуганного призрака нет. Так вы идете?

Кивнув, я прошел в просторный холл. Бросил взгляд на дверь и заметил, что та совершенно просто открывалась изнутри.

— Так открыть можно было, — произнёс я, но Леший пожал плечами:

— Вы не просили об этом, барин.

— А ведь правда, — признал Зимин. Кустодий обернулся ко мне и усмехнулся. — Вы можете попросить любого призрака…

— Не любого, — я покачал головой. — Не все владеют телекинезом. Только те, кто был сильным при жизни. И хорошо питался после смерти.

— Как я, — подсказал миньон и покосился на Арину Родионовну.

Та нервно усмехнулась и принялась оглядываться. Я тоже осмотрелся, отмечая царящее вокруг запустение. Со стен свисала ткань обоев, которая когда-то была красной. На потолке потускнела роспись, а по углам темнело что-то подозрительно напоминающее плесень. Когда-то впечатляющая люстра сейчас топорщилась пустыми рожками в разные стороны, а хрустальных бусин на ней осталось совсем мало. Да и они были блеклыми и серыми от пыли. Камин был закопчен. Очевидно, что трубу давно уже не чистили и дым чадил внутри гостиной. В камине были кучей навалены наполовину сгоревшие дрова. Наверняка человек не понимал, отчего огонь плохо разгорается, и накидывал поленья вместо того, чтобы проверить тягу.

Мебель когда-то была роскошной. Это было заметно по резным ножкам и обивке, которая сохранилась на обратной стороне кресел. Полагаю, что местное убранство оценил бы Пахом. Быть может стоит познакомить его с Лыковым. Они найдут общий язык.

— Ну и дыра, — протянул Зимин и поморщился. — Чем это так несет? Словно кто-то тут помер и постеснялся объявить об этом миру.

— Проверь, — велел я Лешему и указал в сторону арки, ведущей, вероятно, на кухню. Миньон кивнул и скрылся в помещении.

— Как Лыков хотел продать этот дом? — удивленно произнесла Нечаева, осматриваясь по сторонам.

— Призраки вполне могли способствовать старению, — ответил я. — Они умеют создавать такую вот атмосферу. А еще способны при желании привлекать пауков.

Я указал на углы комнаты, которые были оплетены плотной паутиной и продолжил:

— Даже не представляю, почему паукам так нравится компания привидений.

Девушка прильнула ко мне и призналась шепотом:

— Не очень люблю пауков.

— На кухне никого, — произнёс Леший, проходя сквозь стену в холл. — Ни живых, ни мертвых.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Проверь второй этаж. Найди призрака и попроси его поговорить с нами.

Леший кивнул. Подпрыгнул, взлетел в воздух и исчез в потолке. Я же направился было к лестнице подвала, но в этот момент из подвала раздался крик. Я обернулся к Зимину, но кустодий словно бы ничего не слышал. Нечаева же нахмурилась:

— Что-то странное… — начала было она, но в этот момент в холл из подвала просочился Минин, который держал за шиворот пищащего и причитающего призрака. Мужчину лет сорока, на запястьях которого виднелись остатки веревок. А под прожжённой одеждой на теле проступали пятна ожогов.

— Отпусти, дядя, — причитал тот. — Не надо.

Но Минин не обращал на эти стенания никакого внимания. Он приземлился напротив меня и поставил пленника на колени передо мной:

— Вот, мастер, — произнес миньон. — В подвале прятался.

Призрак затравленно посмотрел на меня, а затем рванулся, пытаясь вывернуться из руки моего помощника. Но Минин держал крепко.

— Не надо, мастер некромант, — взвыл призрак, закрываясь от меня руками.

— Успокойтесь, — дружелюбно начал я. — Все хорошо. Я просто хочу с вами поговорить.

Призрак застыл, со страхом глядя на меня. Я же продолжил:

— Как вас зовут, мастер?

— Ванюша, — заикаясь, ответил призрак, и я кивнул:

— Ванюша. Хорошо, Ванюша. Да ты с коленей-то встань. Сколько призраков здесь было?

— Три десятка, — ответил призрачный мужчина, поднимаясь на ноги. — А остался только я.

Я взглянул на стоявших рядом Нечаеву и Зимина. И если Арина Родионовна еще понимала, о чем разговор, то кустодий, нахмурившись, наблюдал за мной. И я протянул от одного из тотемов нить силы, которая напитала Ванюшу, явив его в материальный мир. Продолжил

— И куда делись остальные призраки? Кто их развоплотил?

Ванюша на несколько секунд застыл, беззвучно шевеля губами, а затем покачал головой:

— Не знаю, мастер. Его никто не видел.

— Тогда как призраки исчезли? — удивленно поднял бровь я.

Призрак осмотрелся по сторонам, а, затем понизив голос, зашептал:

— За нами наблюдали, мастер. Долго наблюдали. А местные призраки начали слышать зов. По одному, они уходили из дома, и обратно уже не возвращались. А затем мы увидели огонек силы, который манил нас. Долго манил, сводя с ума. И многие не выдержали. Пошли на свет.

— И пока горел этот фонарь, вы творили в доме всякие непотребства? — спросил я. — Столкнули хозяина с лестницы, изуродовали дом?

Ванюша кивнул:

— Этот свет словно слепил нас. Выжигал глаза. Вот мы и начали безобразничать.

— И назад никто не вернулся? — уточнил Зимин. — Из тех, кто поддался свету фонаря?

Призрак судорожно кивнул:

— Все верно, мастер. И я остался один. А когда снова увидел свет фонаря, решил, что некромант пришел за мной.

— А ты почему не поддался этому свету?

Призрак замотал головой:

— Я был достаточно сильным, чтобы слышать призрачные слухи. И к тому времени многие уже говорили, что фонарь убивает призраков. Не стоит идти на этот свет, он несет только погибель. Я пытался объяснить остальным, но к тому времени многие из оставшихся сошли с ума. Начали нападать друг на друга, пытаясь съесть. Вот я и решил, что прежними они уже не станут. И спрятался.

Я задумчиво кивнул:

— Вот оно что. А сколько раз вы видели свет этого фонаря?

— Один, — ответил Ванюша. — Нас к тому времени мало осталось.

— А остальные как часто пропадали?

— Не знаю, — после некоторой паузы произнес призрак. — может быть раз, в два дня. Иногда реже. Одна из призраков поведала, что этому зову практически невозможно противостоять. Она держалась очень долго. Но все же ушла.

— Одна? — уточнила Арина Родионовна.

— В доме погибали не только мужчины, — пояснил Леший, который уже вернулся в холл. — Так что призраков женщин здесь тоже было немало.

— Десять, — ответил Ванюша. — И они пропали первыми. А затем загорелся фонарь.

Я замотал головой:

— Ничего не понимаю. Почему женщины?

— Этот некромант какой-то женоненавистник, — протянул кустодий. И я так и не понял, шутит он или говорит всерьез. Заметив, что я обратил на него внимание, Зимин пожал плечами:

— Что? Ну правда, почему сперва девушки?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Поэтому я перевел взгляд на Ванюшу, который успел немного успокоиться, и уточнил:

— Этот фонарь, который заманил последних призраков, загорался один раз?

Ванюша кивнул:

— Все так. Но горел он очень долго.

Я замолчал, обдумывая новую информацию. Выходит, убийца призраков сперва выманивает привидений-женщин. Причем по одной. А затем разом забирает остальных. С помощью фонаря, который сводит призраков с ума, подталкивая их к агрессии к живым и друг другу. Про такое я слышал впервые. Нужно было поговорить с Виноградовой. Может быть она что-то знает?

— А что будет со мной, мастер некромант? — послышался жалобный голос.

Я взглянул на призрака и честно ответил:

— Еды здесь почти не осталось. А в одиночестве ты быстро одичаешь и начнешь представлять угрозу новым жильцам. И как только хозяева дома поймут, что рядом с ними обитает призрак, они позовут жреца. Или шамана.

Ванюша усмехнулся:

— Звал уже. Жрецы даже освятить дом пытались. Только вот толку от этого не было. Парочку немощных удалось развоплотить, а остальные ослабли, и сильно, но потом быстро отъелись.

— Шаман легко сможет тебя найти. А жрец развоплотить, — возразил я, и Ванюша поник.

— Но я могу перевести тебя на другую сторону, — предложил я.

— А что меня там ждет, мастер? — испуганно уточнил призрак. — На той стороне?

Я задумался, но за меня ответил кустодий:

— Миры. Великое множество разных миров. Тебя определят в один из них, и ты начнешь новую жизнь. С чистого листа.

Нечаева удивленно взглянула на Стаса, но тот только пожал плечами:

— Что? Мне Александр Васильевич рассказывал.

— Правда, мастер некромант? — с надеждой глядя на меня, произнес Ванюша.

— Правда, — ответил я, и призрак на несколько мгновений задумался. А затем произнес:

— Ну, если так, я согласен. Это раньше тут было не скучно. Я с одним из духов научился на пианине играть. Я нажимал на нарисованные на столешнице кнопки, а он издавал звуки. Другой рассказывал про то, как карты составлять. Мы частенько устраивали посиделки. Но когда по сотому кругу одно и то же друг другу говоришь — надоедает.

— Вам надо бы настольные игры завести, — вдруг заявил Леший.

— В азартные игры нам наш старший запрещал баловаться. Говорил, что это грех большой. И за нами придут рогатые и утащат наши души туда, где горячо.

— Да не про те игры речь…

— А про какие? — заинтересовалась Арина Родионовна.

Мужчина покосился на меня и тихо пообещал:

— Я вам потом расскажу.

— А почему ваши слуги не хотят уходить? — заволновался Ванюша.

— Нам тут пока не скучно, — пояснил Минин и добавил, — Да ты не боись, если некромант говорит о чем-то, то не врет.

— Правда? — было заметно, что призрак не решается верить во что-то хорошее.

— Да незачем мне тебе врать, — произнес я, вздохнул и нарисовал в пространстве рамку.

И в ней, словно в двери замерцала реальность. Затем сменилась на изображение уже знакомого зала ожидания вокзала в межмирье. Призрак взглянул за грань и удивленно обернулся к нам:

— А как же другие миры, про которые вы говорили?

— С этого вокзала идут поезда, которые развозят людей, — ответил за меня Зимин, который во все глаза смотрел на открывшуюся картину. — Так что не бойся. Правда, какое-то время придется подождать.

Призрак снова взглянул на меня, и я кивнул, подтверждая слова. А затем предложил:

— Могу проводить тебя, если хочешь.

— Хочу.
Я подошел к порталу. Шагнул за грань и оказался в зале ожидания. Поежился от царившего тут холода. А в голове тут же зашептали тысячи едва слышных голосов.

Взглянул на призрака. Ванюша покосился назад, словно бы раздумывая о побеге, но Леший и Минин, которые дежурили в холле, заступили ему дорогу. При этом они добродушно ему улыбались. И призрак шагнул в портал.

Мы направились к огромным табло, возле которых дежурили призраки. Их были тысячи. Они проходили сквозь друг друга. По коже побежали мурашки, а мысли стали отрывочными. Казалось, я начинал забывать, кто я и зачем здесь очутился. Но я сжал руку в кулак, постаравшись сильнее вдавить в кожу ногти. Боль отрезвила и вернула мне возможность осознавать себя. Я подошел к табло, взглянул на него.

По большому экрану бежали быстро сменяющие друг друга строчки. Номера поездов, место их назначения, и путь, с которого отбывает состав. Призраки напряженно наблюдали за строчками. И при появлении новых поездов, некоторые шли к выходу. На нас же никто, казалось, не обратил никакого внимания.

— Тебе надо занять очередь в кассу, — произнёс я, указывая в сторону окошек. — Там ты сможешь взять билет на любой состав и уехать. Если места на рейс будут.

Ванюша рассеянно кивнул. Его образ стал более четким. Глаза смотрели цепко, и в них вспыхнула надежда.

— Кажется, да. У меня такое ощущение, что я здесь не первый раз.

— У меня тоже, — пробормотал я, рассматривая вокзал. — У меня тоже.

Шепотки начали усиливаться. И я замотал головой, отгоняя морок. Мне вдруг стало интересно, а смогу ли я купить в кассе билет и уехать в мир, который выберу?

— Спасибо вам, — поблагодарил меня Ванюша, отвлекая меня от этих мыслей. — Вам пора возвращаться.

Я не сразу понял, куда мне нужно вернуться. Слова казалось потускнели и каждое из них звучало как нечто чуждое. Зачем мне куда-то идти, если надо быть здесь. И отсюда оправиться…

— Павел Филиппович, — донеслось до меня откуда-то со спины. — Вернитесь! Я вас жду!

Голос был знакомым, и он манил услышать его вновь. Я оглянулся, заприметив мерцающую рамку — портал. Лишь через несколько мгновений вспомнил про особняк, в котором меня ждали Арина Родионовна и Зимин. В сознании всплыло мое имя и то, что мне надо уходить. Кивнул, глядя на кассы:

— Да. Пора возвращаться. Удачи в новом мире, Ванюша.

— Спасибо, мастер, — ответил призрак. А затем развернулся и направился к кассам. Я же пошел к дверям портала.

Я вышел из портала, бросил прощальный взгляд на вокзальную платформу. Запоздало подумал, что раньше таких странных ощущений в межмирье у меня не возникало. Обычно я не отходил далеко от портала. Быть может, дело именно в этом.

Моего плеча коснулась горячая ладонь, и я резко обернулся. Рядом со мной стояла Арина Родионовна, и вид у секретаря был обеспокоенным.

— Как вы, Павел Филиппович? — уточнила она. — Мне показалось, что вы стали походить на одного из призраков. Выглядело это жутко. Я звала вас…

Пни возмущенно запыхтели, давая понять, что они тоже принимали участие в происходящем. Один даже показал мне потемневший от холода корень, который он, судя по всему, сунул в проем портала.

— Нормально, — рассеянно ответил я и закрыл дверь на призрачный вокзал. — Я не первый раз перевожу призраков на ту сторону.

Девушка вынула из сумочки крохотное зеркало в круглом футляре из розового перламутра и открыла его, позволив мне оценить мое отражение.

— У вас такой вид, что в гроб краше кладут, — прокомментировала она.

И я был вынужден с ней согласиться. Выглядел я и впрямь жутковато. Кожа лица была бледной, как у вампира из сказок, под глазами залегли темные круги, а сосуды в белках набухли и стали ярко-красными.

— Ни за что бы не вошел туда по своей воле, — признался немного побледневший Зимин, а потом добавил, — Раз уж все дела здесь закончены, может нам пора сваливать?

Я кивнул. Отозвал миньонов в межмирье, на всякий случай еще раз зажег «Фонарь Харона», чтобы убедиться, что призраков здесь не осталось. И не заметив ни одного силуэта, отменил способность.

— Да, можно идти.

Мы направились к выходу. Я старался не шататься и шагать ровно. Но каждое движение давалось мне с превеликим трудом. Отчего-то сил у меня совсем не оставалось. Казалось, будто я не спал несколько ночей кряду.

— Не отвезете нас с Ариной Родионовной в мой офис? — уточнил я у Зимина.

— Конечно, Павел Филиппович, — ответил кустодий и толкнул входную дверь. — Интересный получился выезд. Значит в городе и правда есть еще один некромант?

Мы вышли на крыльцо. Сквозь облака пробивался солнечный свет. Ветер тотчас забрался под полы пиджака. Я без особого интереса осмотрел неухоженный сад и ответил:

— Это не некромант.

— Вы уверены? — поинтересовался Зимин.

— Некромант не мог бы так долго держать активированным «Фонарь Харона». Даже если он обладает рангом легенда. Да и признаться, я впервые слышу, чтобы сначала привлекал призраков-женщин, и уж потом остальных. Избирательности этот артефакт не проявляет. Духи одинаково реагируют на него, независимо от их пола. К тому же меня смущают голоса, которые слышали призраки. Фонарь способен их питать, но не запугивать.

Зимин задумался. Мы же с Нечаевой спустились с крыльца и направились по дорожке к калитке.

— А кто это тогда? — спросил кустодий, шагающий позади.

— Пока не знаю, — не оборачиваясь, ответил я.

— Интересно выходит, — пробормотала Нечаева.

В этом я был согласен с Ариной Родионовной. Открыл скрипучую калитку, пропуская секретаря, и вышел вслед за девушкой.

Машина моргнула фарами, отзываясь на брелок сигнализации в руке Зимина.

— Если вам нужна будет помощь в этом деле — дайте знать, — остановившись у водительской двери, произнёс Зимин.

— Хорошо, — ответил я, прекрасно понимая интерес кустодиев к такому человеку. Открыл заднюю дверь, предлагая Нечаевой сесть. А затем и сам разместился на удобном диванчике. Зимин же занял место за рулем, завел двигатель, и машина выехала на дорогу.

Мне ужасно хотелось закрыть глаза. Но позволить себе такую слабость я не мог. Однако Арина Родионовна заметила мое состояние. Она сняла перчатки и мягко коснулась запястья пальцами. По коже пробежала волна искрящейся силы. Словно в сосуды попали пузырьки газировки и радостно прокатились по телу.

Зимин проявил деликатность и отвернулся от зеркала. Я бы поверил, что он ничего не заметил, но стоило понимать, что это был не просто жандарм, а кустодий. И ему по роду службы было положено все видеть и мотать на ус.

— Мне показалось, что вы не хотели возвращаться, — все же спросил он, когда я немного пришел в себя.

— Там время течет несколько иначе, — я решил не вдаваться в подробности.

— А вы, Арина Родионовна, использовали какую-то странную технику, когда звали княжича. Признаться, я никогда не видел подобного.

— Но ощущали, — возразила ему девушка.

— Неужели? — удивился мужчина.

— В тот раз, когда вы едва не напали на нас с Павлом Филипповичем на болотах.

При упоминании того события Стас зябко повел плечами, а потом мрачно пояснил:

— Я ведь так и не вспомнил, что тогда приключилось. И если уж откровенно, то не стал писать об этом событии в отчете. Потому как не знал, как об этом сообщить. Да и вызывать вас двоих на опрос уж больно не хотелось.

— И правильно, — кивнул я. — Незачем делать отметки о болотных странностях. Нам всем будет проще жить, если этих упоминаний не будет.

— Верно, — с видимым облегчением выдохнул кустодий.

— К слову, о простоте бытия, — проникновенно заговорила Арина. — А не подскажете, какая сила использовалась в резиденции, когда меня допрашивали о произошедшем на маскараде.

— Это когда вас вызвали отвечать императору? — нехотя уточнил кустодий.

Девушка кивнула.

— Станислав Викторович неспроста носит на себе знак правителя. Он владеет силой слова. Вы наверняка заметили, что когда он дает приказ, то ему никто не смеет противиться.

— Все так, — признал я. — И когда он спрашивал меня во время личной беседы…

— Вы говорили то, о чем думаете, — продолжил за меня Стас. — Это тоже часть его силы. Сразу оговорюсь, что об этом не принято рассуждать вслух. Но наш император владеет силой слова и может вынудить человека делать то, что он пожелает.

— Это его природная сила? — настороженно уточнила Нечаева и я заметил, как ее пальцы сжались в кулаки.

— Артефакт… — начал было кустодий, а потом тряхнул головой.

— Хорошо, что никто из нас не пытался ему лгать, — быстро произнес я, чтобы сменить тему.

— Да и не вышло бы у вас ему солгать, — усмехнулся Зимин.

Я покосился на Нечаеву, которая бросила на меня благодарный взгляд.

— Сила власти позволяет императору быть уверенным в том, что ему будут подчиняться.

— Но когда мы оставались с ним вдвоем, то рядом всегда была охрана, — заметил я.

— Потому что Стас Викторович неглуп. Всегда найдутся фанатики и безумцы, готовы напасть. Взять хотя бы Мининых.

— Они ведь приняли вызов моего отца, — удивился я.

— Князь Чехов проявил мудрость и понял, что может бросить этот самый вызов. А император позволил вызову состояться. Минины готовили заговор, но делали это очень грамотно, не высовываясь и не провоцируя власть напрямую. Великий Мастер не стал ждать, пока они наберутся сил и выступят против него напрямую.

— То есть Император убрал Мининых руками Чеховых? — осторожно уточнила Арина Родионовна.

— Он позволил Морозову присоединиться к меньшей по численности семье. А также сблизил княжича Чехова с новоявленным князем Шуйским, окончательно утвердив этот дружеский союз. Поверьте, более тонкого хода сделать было сложно.

Я понимал, что Зимин поддался чарам Нечаевой и говорит то, о чем не следует, потому я покачал головой и нахмурился, взглянув на девушку.

Та без слов поняла, что надо сделать, и положила руку на плечо кустодия.

— Ваши истории и впрямь забавные. Но расскажите лучше, как вам нравится, что ваша будущая супруга будет проводить много времени на конюшнях. Она хорошая наездница?

— Замечательная, — просиял мужчина, и мне показалось, что он забыл, о чем говорил пару минут назад.

Зимин воодушевленно рассказывал о том, что ему удалось поразить свою невесту тем, как хорошо он управляется с лошадьми.

— Она ведь решила, что я не сумею забраться в седло. Но я хоть и не особо в рост пошел, но руки и ноги у меня сильные. И в седло я влетаю ловко.

— В этом я даже не сомневаюсь, — ласково отозвалась Арина Родионовна. — Все же вы кустодий, и это о многом говорит.

— Что есть, то есть, — кивнул мужчина, окончательно отвлекаясь от предыдущего разговора.

Когда мы доехали до дома, то я полностью пришел в себя. Вновь посмотрел на свое отражение, отмечая, что кожа приобрела более здоровый оттенок.

— Спасибо, что довезли, — поблагодарил я Зимина, но тот лишь отмахнулся.

— Рад, что смог оказаться полезным. К тому же, вы меня изрядно удивили тем порталом. Никогда не думал, что смогу наблюдать нечто подобное. Но если уж откровенно, больше бы такого видеть не хотелось.

Я пожал плечами:

— Однажды наверняка придется. По-другому из этого мира не уйти.

В этот момент Стас как-то странно хмыкнул и отчего-то бросил быстрый взгляд на Нечаеву. Та же опустила глаза. Я решил, что просто обязан буду выяснить, что кустодии знают об Арине Родионовне. Уверен, что старший Морозов наверняка знает, кто такая Нечаева. Быть может, она состоит на учете у кустодиев. От этой мысли мне стало тревожно. Но я тут же постарался себя успокоить. Александр Васильевич мне не враг, это я знал точно. А значит, я смогу с ним договориться. Сам того не замечая, я сжал ладонь девушки в своей. И только когда она охнула, я сделал хватку слабее.

— Не желаете заглянуть к нам на обед? — предложил я Зимину.

— Вынужден отказаться, — мужчина пожал плечами. — Знаю, что меня звала и ваша соседка, и наверняка у вас наготовлено всякого вкусного. Но у меня дела.

— Работа не отпускает, — предположил я.

— Все куда прозаичнее, Павел Филиппович, — мотнул головой мужчина. — Я записан к модисту. Надо привести в порядок гардероб.

— Могу посоветовать вам хорошего мастера, который сделает для вас отличный образ, — я вспомнил о своем недавнем знакомце, в салоне которого нашел призрака другого модиста.

— Буду признателен, если сбросите мне его контакты, княжич. Конечно, я не смогу выглядеть так же презентабельно как и вы, но попытаться перестать казаться разбойником все же стоит.

Мы с Нечаевой вышли из машины и направились к арке, ведущей во двор. Я уже привык видеть в ней Ярослава и, не заметив его силуэта, немного напрягся.

— Извините, что начала задавать эти вопросы Стасу Александровичу, — по-своему поняла мое состояние Нечаева. — Это вышло само собой.

— Я не могу винить вас за любопытство. Просто немного беспокоюсь о том, что про ваши таланты узнают кустодии.

— Полагаете, меня смогут упечь в острог?

Она спросила об этом с улыбкой, но мне показалось, что девушка насторожилась.

— Меня беспокоит, что кто-то может решить использовать вас во благо империи. Вы ведь понимаете, что владеете способностями, которые очень похожи на те, что использует сам император?

Я спросил об этом одними губами, опасаясь, что нас услышат стены.

— Меня немного испугало это откровение Зимина, — призналась Нечаева. — И именно потому я потеряла осторожность. Таких талантов у местных быть не может.

— Артефакт, — вспомнил я. — И я очень вас прошу, будьте осмотрительны. Не оставайтесь наедине с императором. Поверьте, он и впрямь обладает способностью разговорить человека.

Нечаева поправила воротник платья:

— Вы за меня беспокоитесь, — произнесла она. — Это греет мне душу. Я помню, как перед тем, как выходить на публику, мне подали кубок. И велели выпить все, что в нем было. Напиток походил на клюквенный морс. Разве только слегка горчил и отдавал ароматом мха. Но после него меня охватило странное безразличие. Я не смогла бы солгать. Желания придумывать что-то просто не было.

Мы подошли к двери, как сквозь нее просочился призрак Ярослава. Он расставил руки в стороны и выкрикнул:

— Кто к нам с мечом придет, от него и погибнет!

— Искупитель охрани, — Нечаева прижала к груди ладонь.

— Ты чего творишь? — пораженно уточнил я.

— Исполняю приказ Любовь Федоровны. Она велела пугать всех этой фразой, — повинился парень и шепотом добавил. — Вы же сказали, чтобы я ее слушал.

— Не шепчи, — раздался из дома суровый голос Виноградовой. — Говори грозно и уверенно. Чтобы любой лиходей сразу понял, что тут живут боевые призраки.

— Помогите, — взмолился Ярослав, и я коротко ему кивнул, отпуская с поста.

— Не нападайте, свои пришли, — сообщил я, отпирая дверь.

— Пароль, — потребовала бухгалтер.

— Мы о нем не условились, — растерялся я.

— Надо придумать, — протянула женщина, а потом распорядилась, — Ступайте мыть руки и за стол. Я как раз сейчас накрою обед.

Мы не стали спорить и отправились на кухню.

— За время твоего отсутствия никаких происшествий не произошло. Потерь среди боевых единиц нет, — буднично рассказывала Виноградова, пока расставляла по столу тарелки.

— Вы смотрели передачи про жандармов? — догадался я.

— Сериал про жандармов. Называется «Переулки расколоченных фонарей». Ох, скажу я вам, замечательный сериал. Хоть местами и наивный. Но все же лучше, чем подслушивать, о чем вороны на крыше переругиваются.

— Это понятно, — не стал спорить я. — Почту не приносили?

— Никому вы не нужны, Павел Филиппович, — сообщила соседка. — Скорее решайте вопрос с этой вашей комиссией. Чтобы опять пошли людишки о помощи просить. Глядишь, и денежка в кассе появится. А то расходы-то никто не отменял. А доходов от вашей работки никаких. Я конечно не жалуюсь…

— Неужели? — беспечно осведомился я.

— Если бы я жаловалась, то вы бы это заметили, — важно кивнула призрачная дама.

Передо мной оказалась тарелка с густой похлебкой и пара ломтей темного хлеба с семечками.

— Булочнику пора платить, — словно между прочим отметила Любовь Федоровна. — Да и в мясную лавку надо занести депозит. Хоть там у вас протекция, мастер адвокат, но платить людям все же надо.

— Согласен, — кивнул я.

— Вы ешьте, ребятки. Не отвлекайтесь, — спохватилась Виноградова и подала Арине Родионовне салфетку. — Мне просто захотелось немного побурчать. Я ведь все же понервничала.

— Из-за чего? — удивился я. — Сами ведь говорите, что ничего не произошло.

— Я прознала кое-чего, — хмуро сообщила женщина и многозначительно посмотрела на мою спутницу.

— Вы можете говорить при Арине Родионовне, — вздохнул я. — Что случилось?

— Ты опять умер?

— Нет.

— Что значит «опять»? — испуганно спросила Арина и ухватила меня за руку.

— А велел говорить при ней, — осуждающе произнесла Виноградова, а потом пояснила гостье, — Я ведь думала, что он рассказал, как его угораздило на болотах разок того…

Любовь Федоровна провела пальцем поперек горла, имитируя разрез.

— О таких вещах надо рассказывать своей девушке.

— Я не его девушка, — пискнула Арина и вопросительно взглянула на меня.

— Мне стоило рассказать, — одновременно с ней сказал я и тут же добавил, — Вы мне не чужой человек.

— Вы уж тут определитесь с тем, кто вы друг другу, и не путайте приличную женщину. А то я ощущаю себя немного глупо, — призрак сложила руки на груди и строго посмотрела на меня. — Не умирал, значит?

— Совершенно точно. Просто проводил призрака до кассы вокзала.

— Ты с этим поосторожнее, княжич, — воскликнула дама и заходила по комнате, вздымая занавески. — Это ты раньше был просто смертным. Хоть и некромантом. А теперь все иначе. Разве бабушка тебе не рассказывала?

— Она говорит, что мне стоит все постигать самому, — растерялся я и развел руки в стороны.

Виноградова покачала головой:

— Вот уж это ваше воспитание. Одним ложку золотую в рот пихают, а у других нож из руки вырывают. Такие вещи надо знать, чтобы не попасть впросак. Ты знаешь, что такое впросак, мальчик?

— Не знаю, — смутился я.

— Есть такая штука — станок для скручивания веревок. Он по сути своей довольно простой. Всего-то и надо — скручивать волокна и тянуть. Но нужно быть осторожнее, чтобы в него не попала одежда, прядь волос или рука. Худшее, что может случиться, так это то, что затащит человека в станок и переломает да порежет. Так вот, ты можешь попасть в такой переплет, только потому что не понимаешь простых вещей.

— И что же мне стоит понять?

— Ты уже не смертный. Ты умиравший, — зловеще произнесла Виноградова. И от этих слов, Арина Родионовна вздрогнула. А мне отчего-то стало не по себе.

Я с подозрением взглянул на Виноградову, силясь понять, не шутит ли она. С этой дамы станется заставить меня понервничать. Но призрак выглядела вполне серьезной. С тоской взглянула на еду, к которой мы не успели притронуться, и уточнила:

— Ты наверняка захочешь узнать все прямо сейчас, а не после трапезы?

Я кивнул, подтверждая подозрения:

— Вы правы.

— И мне хотелось бы узнать, когда это вы успели умереть, — сурово глядя на меня припечатала Арина Родионовна.

— В резиденции он умер, — буркнула Любовь Федоровна.

— И воскрес как колдун? — ахнула Нечаева.

Мне показалось, что девушка просто хорошо разыграла это удивление, чтобы поддержать беседу.

— Нет, все куда проще, — ответила призрак. — Да и кажется мне, что байки все это. Про возвращение некромантов.

— Значит…

Девушка взглянула на меня и уточнила:

— Неужели вы новый мессия? Как Искупитель?

Я улыбнулся и покачал головой:

— В моем случае подоспевший хронос просто успел отмотать время.

— Это не в тот момент, когда на дороге вы заступились за Свиридову? — словно между прочим уточнила Нечаева.

Мы с призрачной дамой ощутили напряжение в голосе девушки. Виноградова посмотрела на меня с укором:

— Эта та девица, которая к вам приставала, в тот вечер, когда она заколку здесь оставила? — как бы между прочим уточнила она

— Что? — коротко спросила секретарь и посмотрела на Виноградову.

Я бросил косой взгляд на Виноградову, но на ту это не произвело никакого впечатления. А продолжила подливать бензин в разгорающийся костер ревности:

— Приперлась и пыталась строить глазки Павлу, — подтвердила она. — А потом затем словно бы случайно сняла с волос заколку. Но я вам точно говорю: все это было сделано, чтобы потом смутить нашего княжича.

— Значит, глазки строила, — усмехнулась Нечаева. — А ведь у нее жених есть.

— В защиту Павла скажу, что он не поддался на ее чары. И попросил уйти, — с довольной усмешкой сообщила Любовь Федоровна. — Она так поразилась. Словно никогда прежде ей мужчина не говорил «нет». Как сейчас помню ее лицо.

Виноградова мечтательно закатила глаза.

— Вас не смущает, что вы обсуждаете постороннюю девушку… — начал было я.

— Нет, — хором ответили мои сотрудницы.

— … при мне, — закончил я фразу. — Мне показалось, что есть более интригующая тема для разговора.

Виноградова смутилась и покосилась на Нечаеву, которая покраснела.

— В резиденции я действительно вышел на бой с негодяем, который собирался убить девушку, — продолжил я. — И для меня на тот момент не имело значения, кем она была. Жертвой этого Цареубийцы мог оказаться любой гость поселка.

— Ты слишком благородно себя ведешь, Паша, — фыркнула призрачная дама. — Тебе просто повезло, что тот хронос смог отмотать время. А если бы нет…

Внезапно Арина Родионовна поднялась на ноги и подошла к окну. Она ухватилась за край подоконника и выглянула наружу.

— Простите, что не сказал вам об этом. Я не хотел вас беспокоить…

— Такая мелочь, — протянула девушка и через плечо бросила на меня обжигающий взгляд. — И именно в тот момент со мной произошло кое-что важное. Я только сейчас провела параллель.

— Что же? — полюбопытствовала Виноградова и в ответ на мой осуждающий вздох добавила, — я мертвая, некромант. Так что застыдить меня не выйдет. Вот помрешь и узнаешь, что в посмертии не так много развлечений, как при жизни.

— Я вспомнила о том, кем была раньше. И, кажется, даже обернулась. Хорошо, что рядом были родители. Они смогли ввести меня в сон, чтобы я не вырвалась из дома наружу.

— В кого обернулись? — с любопытством встряла Любовь Федоровна и даже засветилась от восторга, когда заметила, что у повернувшейся Нечаевой изменились глаза.

— Так вот почему ты тоже меня видишь, — восхитилась призрачная дама. — За что меня так балует Искупитель? Того и гляди, в доме сорок котов наберется. Буду счастливой женщиной.

Арина Родионовна потупилась, и я сделал знак рукой, чтобы остановить откровения Виноградовой. Подошел к девушке и положил ладони на ее плечи.

— Я слышал в тот момент какой-то странный звук. Словно в лесу охотится зверь. Задумываться об этом звуке мне было некогда.

— Мне было больно, — тихо сообщила Арина и подняла на меня повлажневшие глаза. — Вы умерли, Павел Филиппович. И я это ощутила. Это ужасно.

— Мне тоже было страшно, — сказал я негромко. — И я очень постараюсь, чтобы такого больше не повторилось.

— Постарайтесь. Иначе я задам вам знатную трепку. После того, как найду.

— Найдете? — удивился я.

Нечаева подалась ко мне навстречу и приподнялась на носочки. Ее дыхание коснулись моего подбородка, когда она заговорила:

— Я вас найду, в какую бы кассу вы ни направились на том вокзале. И последую за вами.

Если бы не Виноградова, которая буквально стояла за моей спиной, то я бы наклонился и коснулся губ девушки своими. Кажется, Арина Родионовна тоже подумала об этом и отступила на полшага назад. Я невольно качнулся следом и нехотя остановился.

— Так ты шаманка? — все же уточнила Виноградова.

Я с укором посмотрел на болтливого призрака. Но та лишь пожала плечами, не особенно впечатлившись моему возмущению.

— Нет, — ответил я, и призрак кивнула:

— Ладно, не хотите говорить — не надо. Потом все разузнаю. А пока могу рассказать, чем для тебя обернулась та смерть во имя спасения вредной девы.

Нечаева едва заметно хмыкнула, явно довольная тем, что бухгалтеру не понравилась Свиридова.

— Итак, пока ты был простым смертным, хоть и некромантом, то смерть тебя не замечала и не знала, так сказать, «в лицо». Ты мог спокойно заходить на территорию мертвых и оставался там гостем. А теперь ты помечен печатью смерти. Она тебя видела. И в ее чертогах такой человек уже почти как свой.

— То есть, мне нельзя заходить на вокзал? — уточнил я.

— Можно, — возразила Виноградова. — Кто же может некроманту запретить делать то, что он умеет. Да только теперь тебе придется использовать для этого больше сил. Нужно иметь повод, чтобы вернуться. То, что будет для тебя якорем в этом мире.

— Ну, повод у меня есть. — обескураженно заявил я. — Я ведь живой.

Однако я мигом замялся и замолчал, вспомнив странное ощущение, которое испытал вдали ото входа в портал.

— Уточни подробности у своей бабушки. Она наверняка имеет опыт в таких делах. Потому что я точно вижу, что она умирала уже в этой жизни, как бы странно это ни звучало. Быть может у вас, некромантов, есть какие-то якори, которые позволяют вам возвращаться, даже когда вы глубоко погружаетесь в посмертие

Виноградова как-то странно нахмурилась, словно вспомнила о чем-то неприятном. А потом прямо спросила:

— Что заставило вас сегодня вернуться?

Я посмотрел на притихшую гостью, которая вслушивалась в слова призрака.

— Мне послышался голос…- начал я и продолжил, поймав взгляд секретаря, — ваш голос, Арина Родионовна. И вы сказали, что ждете меня.

— Я просила вас вернуться. И едва не пошла следом, но ваш тотем мне не позволил. Он встал на пороге и не пустил меня внутрь.

— Какой хороший пенечек, — воскликнула Любовь Федоровна, а потом погрозила мне пальцем, — а тебе стоит быть осторожным. Если бы наша Аринушка вошла в этот портал, то не смогла бы из него вернуться.

— Простите, что заставил вас волноваться, — я все же шагнул ближе к девушке. — И спасибо, что позвали меня…

— Я ушла смотреть передачу про что-нибудь гадкое и интересное, — раздалось позади, и голос призрака стих где-то в соседней комнате.

— Мне было страшно за вас, — прошептала Нечаева и обхватила мое лицо прохладными ладонями. — Обещайте, что вернетесь, если вновь отправитесь в похожее место.

— Обещаю. Если буду знать, что вы меня ждете…

Я наклонился, чтобы сделать то, чего мне хотелось. И наши губы встретились. Девушка ответила мне порывисто и жарко. Ее пальцы запутались в моих волосах. Я привлек ее ближе, и весь мир на мгновенье замер, чтобы оставить нас двоих в звенящей пустоте. Светлая сила смешалась с моей и восхитительным коктейлем понеслась по венам. Ладони покалывадо, по телу растеклась волна эйфории. Сердце оглушительно билось в груди, разгоняя силу и выгибая ребра. И я вдруг понял, что именно ради этого ощущения всегда вернусь из любого посмертия.

Внизу хлопнула дверь, и я нехотя прервал поцелуй. Арина жмурилась, словно смотрела на солнце и ее губы казались ярче обычного. Затем она распахнула веки, и я залюбовался золотыми искрами в радужке ее глаз.

— Вы обещали, — прошептала она и улыбнулась.

Превозмогая себя, я шагнул назад, и в этот момент на кухню заглянул гость.

— Простите, что без приглашения, — начал Лаврентий Лавович, — я звонил, но трубку никто не брал. Мне сообщили, что княжич Чехов посетил лекарню. И потому я решил заглянуть и узнать, все ли у вас хорошо.

— Добрый день, — поприветствовал я лекаря, надеясь, что он не заметит моего состояния.

Но парень лишь цепко осмотрел меня на предмет увечий и уточнил:

— Так вы правда заезжали в лекарню?

— Пришлось, — пояснил я, и добавил. — По делу.

— Быть может вы пообедаете с нами? — вежливо уточнила Нечаева.

— Я бы с удовольствием, — признался гость и коротко поклонился Арине Родионовне. — Как вы поживаете?

— Все в порядке, — девушка сняла с крючка передник и совершенно по-домашнему предложила, — мойте руки и садитесь за стол. Я вам накрою.

— Очень обяжете, — просиял Лаврентий и отправился к раковине.

Мы же обменялись с девушкой взглядами, от которых воздух словно сделался теплее.

Лекарь уселся напротив меня и осмотрел кухню.

— Вы отдыхали за городом, а я приходил, чтобы осмотреть Евсеева. Вы знаете, что именно мне довелось вести его в лекарне? Я как раз взял себе нескольких страждущих, которые имели зависимость, чтобы, так сказать, «набить руку». Ваш работник хорошо поддался лечению. Полагаю, что к прежней жизни он не вернется.

— Я припоминаю, что он хорошо о вас отзывался, — отозвался я. — Спасибо, что не оставили его в нужде и вернули веру в людей. Это важно для таких, как он.

— Он беспокоился о котах и сообщил, что встретил ангела, который напомнил ему о ценности жизни. Подозреваю, что он имел в виду вас, Арина Родионовна. Видимо, у вас есть талант целителя. Вы ведь владеете светлой силой?

Девушка устроилась по правую руку от меня и разложила на коленях салфетку.

— Прежде чем вы продолжите, Лаврентий Лавович, то попрошу вас быть немного корректнее, — предупредил я. — Иришка была смущена вашими вопросами об аллергии на котов.

— Простите, — ахнул парень и прижал ладонь ко рту. — Иногда я забываюсь и становлюсь совершенно бестактным. Я не стану больше говорить с ней о таком.

— А вы полагаете, что ей плохо от котиков Евсеева? — невинно поинтересовалась Нечаева.

Лекарь вопросительно взглянул на меня, а я понял, что стоило попросить у Фомы разрешения и рассказать о нем Нечаевой самому. Потому я едва заметно мотнул головой, давая понять, что говорить о таланте Питерского не надо.

— Вы уж простите, — улыбнулся гость, — но я ведь семейный лекарь. И должен выяснить о членах семьи и работниках все возможное.

— И потому вы осведомились сегодня о моем здравии? — усмехнулась девушка.

— Вы не посторонний человек в этом доме, — осторожно ответил парень и принялся за похлебку.

Или он и впрямь был голоден, или таким вот образом решил уйти от неудобного разговора, но ел Лаврентий Лавович с аппетитом. Я последовал его примеру и тоже приступил к трапезе. Арина не отставала. И вскоре мы все ели в приятной атмосфере уютной кухни.

Спустя короткое время к нам заглянула Виноградова, видимо, услышав стук ложек о тарелки, и удивилась новому гостю.

Чтобы не отвлекаться на перевод приветствий, я щелкнул пальцами, призывая тотем, и проявил призрачную даму в этой реальности.

— Добрый день, — поздоровалась она с лекарем, который уже отодвигал тарелку.

— Здравствуйте, Любовь Федоровна. Рад видеть вас в здравии…

Парень осекся на последнем слове, но бухгалтер лишь отмахнулась.

— Бросьте, мне приятно, что вы воспринимаете меня как полноценного человека, а не как сгусток энергии. Так ведь зовут призраков в научных кругах?

— В большинстве научных сообществ духов считают выдумкой, — усмехнулся Лаврентий. — Знали бы вы, как со мной спорил руководитель кафедры, когда я заявил, что призраки существуют. Он обвинил меня в ереси. Сказал, что все это выдумки…

— Дайте мне его адрес, и через некоторое время он будет извиняться за свои слова, — совершенно серьезно заявила Виноградова.

— Он и в некромантов не верит? — уточнил я, вспомнив, как в моих способностях усомнился военный в кабаке.

— Простите, Павел Филиппович, но он ответил мне, что если бы призраки и впрямь существовали, то и некромантов было больше чем два человека. И добавил, что, вероятно, духов так мало, что для них достаточно такого количества специалистов. Вернее некроманты есть, но скорее как темные маги, которые создают себе ужасных миньонов и управляют с ними. А разговор с призраками уже придумали люди, чтобы создать некромантам своеобразный… образ.

Лаврентий Лавович совсем скис под конец монолога явно пожалев, что затеял этот разговора. Но я лишь улыбнулся.

— Знаете, мы тут недавно говорили с одним человеком. И он был уверен, что существуют миры, где наши таланты тоже считаются сказкой.

— Другие миры? — парень скептически скривился.

— Вот именно так воспринимает ваши идеи тот самый руководитель вашей кафедры. Для него призраки и некроманты — такие же выдумки.

Лаврентий Лавович открыл рот, чтобы ответить что-то, но передумал. Было заметно, что ему в голову пришла какая-то новая мысль, и ему нужно было с ней примириться.

— Я начал писать диссертацию на тему сохранения энергия после смерти, но мне не хватает материалов.

— К слову, я знаю, что вы подавали прошение на посещение императорской библиотеки, — уточнил я. — Это так?

— Правда ваша, — согласился парень. — Да только никто разрешения мне не выдал. Конечно, я буду снова пытаться. Потому что нужные труды есть только в частной коллекции нашего императора. Если я получу к ним доступ, то смогу опираться на проверенные источники.

— Я получил приглашение на посещение библиотеки, и мне позволили взять вас с собой.

От этой информации парень едва не подпрыгнул на стуле.

— Меня? — переспросил он. Затем принялся поправлять волосы, будто мы отправлялись в нужное ему место прямо сейчас.

— Вас. Не уверен, что можно будет взять что-то из книг с собой, но воспользоваться читальным залом вы сможете совершенно точно.

— Павел Филиппович, я буду вечно вашим должником… — явно не веря собственному счастью залепетал гость.

— Лови его на слове, пока не передумал, — велела Виноградова, а потом сухо засмеялась, когда парень испуганно замер и прикрыл рот ладонью.

— Не бросайтесь таким словами, — я погрозил пальцем лекарю и добавил, — Любовь Федоровна хоть и пошутила, но в ее мире такие обещания имеют вес. И есть те, кто может этим воспользоваться.

— Я имел в виду не совсем это, — поспешно поправился побледневший парень. — Но я буду вам благодарен.

— Вы верно заметили, что теперь стали семейным лекарем княжича Чехова и его домашних. А что до вашего руководителя, то поверьте, вам не надо ничего ему доказывать. Достаточно того, что однажды он сам поймет, насколько был неправ.

— Верно, — качнул головой парень и робко улыбнулся, — Ни в коем случае не стану вас торопить, Павел Филиппович, но прошу предупредить меня заранее, когда вы отправитесь в резиденцию императора.

— Мы будем там в выходные, — легко заметила Арина Родионовна.

— Неужто вас пригласили в яблоневый сад? — догадался лекарь.

— И после этого визита можно будет договориться о пропуске в библиотеку, — кивнул я.

Лаврентий Лавович сиял как лампочка. В мыслях он уже направлялся в библиотеку.

— Мне нужно подготовиться и выбрать список книг и свитков, которые можно будет посмотреть. Уверен, что часть нужной литературы будет закрыта для ознакомления без особого распоряжения императора. Но у меня есть три разных списка, на случай, если первый и второй будет недоступен.

— Вы серьезно подошли к этому вопросу, — признал я.

И тут же подумал о том, знал ли Станислав Викторович о таком горячем интересе моего лекаря к его библиотеке, когда предлагал пропуск для него. Наверняка знал. И вторая мысль, которая меня посетила, не очень понравилась. Приглашение Нечаевой могло быть неслучайным. Вдруг на ее руку уже нашелся претендент?

— Все хорошо? — тотчас озаботился лекарь. — Вы побледнели.

— Все в порядке, — я постарался придать лицу довольное выражение. — Сегодня был тяжелый день…

— Павел Филиппович сегодня долгое время провел в межмирье в окружении нескольких сотен призраков, — с готовностью сообщила Виноградова.

— Тысяч, — поправила ее Арина Родионовна. — Они проходили сквозь друг друга. И их было намного больше, чем я могла бы сосчитать.

Я поразился тому, как слаженно две сотрудницы сдали меня третьему.

— И как вы себя ощущаете, мастер Чехов? — деловито осведомился лекарь, откладывая в сторону салфетку. — Полагаю, вам не повредит осмотр.

Я вздохнул и кивнул, принимая предложение об осмотре.

Мне пришлось смириться с тем, что лекарь проверил меня на скрытые травмы. Спорить с ним было бесполезно. Тем более что Виноградова была на стороне гостя. А Нечаева не торопилась вмешиваться, просто наблюдая за ситуацией. Хотя я был уверен в том, что девушка прекрасно знала, что со мной все в полном порядке.

Впрочем, много времени диагностика не заняла. Рядом с лекарем появился тотем-ангел, который распахнул крылья и замер на какое-то время, послушный своему хозяину. Арина Родионовна отошла подальше, словно беспокоясь о том, что попадет под руку Лаврентию Лавовичу. Но тот довольно быстро отменил свой тотем и провел по волосам пятерней.

— Все в порядке, Павел Филиппович. Вы напрасно беспокоились.

Я не стал говорить, что не испытывал подобных эмоций. Потому что понимал: в этом случае Любовь Федоровна начнет читать мне нотации о ценности бытия. Удивительно, что никто из смертных никогда не отзывался о жизни с таким теплом, как мертвые.

— Спасибо за вашу заботу, — отозвался я. — К слову, вы ведь входите в штат сотрудников. Но, насколько я знаю, мы не составили с вами соглашения и не подписали договор. Вы не получаете плату за свой труд.

При этих словах Виноградова поперхнулась и выразительно закатила глаза, всем видом показывая, что она думает о дополнительных расходах.

— Мастер Чехов, я доволен уже тем, что могу входить в ваш дом и быть для вас не посторонним, — начал было лекарь. — Поверьте, наблюдение за Питерским для меня особая удача…

При этих словах Арина Родионовна нахмурилась, и я сделал себе мысленную пометку как можно скорее обсудить с Фомой его тайну. Будет некрасиво, если Нечаева случайно обо всем узнает, и решит, что я ей не доверяю. И от этой мысли мне стало не по себе.

— А уж то, что со мной общается сама Любовь Федоровна, — ничего не заметив, продолжил Лаврентий Лавович, — это буквально подарок судьбы.

— Но все же, я настаиваю на том, чтобы мы заключили официальное соглашение на оказание услуг, — упрямо заявил я.

Я хорошо понимал, что при таком соглашении смогу обезопасить домашних и самого себя. Потому как лекарь будет официально связан клятвой и не сможет разглашать наши секреты.

— Деньги мне не нужны, — твердо заявил парень, чем заставил Виноградову буквально просиять от счастья. — Достаточно будет номинальной суммы, которая сделает договор действующим. И я готов обсуждать с вами, о чем могу вести записи.

— Как скажете, — согласился я.

В этот момент в дверь позвонили.

— Я открою, — вызвалась Виноградова и, прежде чем кто-то успел ее остановить, просочилась сквозь пол.

— Она ведь понимает, что посетитель ее увидит? — с затаенным восторгом уточнил лекарь.

— У мертвых не так много развлечений, — вздохнул я, понимая, что не хочу мешать бухгалтеру припугнуть кого-то из смертных.

Внизу раздался звук открываемой двери, негромкий вскрик, который почти сразу стал удаляться. Затем послышался щелчок замка и монотонный голос призрака, которая что-то читала.

— Павел, тебя пригласили на фруктовую вечеринку, — сообщила дама, входя в комнату. — Но ты можешь сказать, что не пойдешь туда, потому что приглашение съела кошка. Или сошлись на бешеное приведение.

Я усмехнулся:

— Мне незачем это делать. Я совершенно точно пойду туда. Правда, не ожидал, что и мне пришлют приглашение из секретариата.

— Это приглашение от частного лица, — возразила женщина и протянула мне конверт, который она даже не вскрыла. Но для призрака это было необязательно.

Я взял конверт и увидел на нем имя отправителя. Это была Свиридова Елена Анатольевна. Мне не пришлось открывать пакет, так как бухгалтер уже озвучила содержание письма.

— Вам придется сообщить ей, что она опоздала с приглашением, — предположила Нечаева.

— Я бы не стал составлять ей компанию ни при каких обстоятельствах, — заявил я и тут же пояснил, — у этой семьи крайне крепкая хватка. И я полагаю, что наше совместное посещение мероприятия в яблоневом саду они намерены обставить так, чтобы после него ни у кого не осталось сомнений в намерениях наших семей.

Нечаева закусила губу, явно ощущая себя неловко. Я подошел к ней и бережно взял за руку.

— Спасибо, что спасли меня от необходимости врать Свиридовой. Мне пришлось бы сказаться больным или при смерти, чтобы обосновать свой отказ от встречи.

— Это не обернется скандалом? — осведомилась девушка.

— Только если я начну петь частушки прямо посреди великосветского общества.

— Я тоже знаю несколько, — девушка лукаво улыбнулась. — И если бы вы решили оскандалиться, то я бы составила вам компанию.

— Спасибо. Я в вас не сомневался.

Позади деликатно откашлялся лекарь.

— Мне, пожалуй, пора. Буду ждать вашего звонка. А на днях загляну, чтобы проверить Евсеева и принести книги, которые ему обещал.

— Благодарю вас, Лаврентий Лавович, — я пожал его ладонь и позволил Любовь Федоровне проводить гостя.

— Елена Анатольевна, видимо, решила разорвать помолвку, — задумчиво протянула Арина Родионовна, глядя на конверт, как на ядовитую змею.

— Или ей нужен повод, чтобы объявить, что наши семьи готовы породниться, — нехотя отозвался я. — Ее младшая сестра, скорее всего, не была приглашена в яблоневый сад, так как ее сила еще в процессе раскрытия. А в таком состоянии она может повести себя неразумно.

— То есть у ваших семей есть предварительная договоренность… — начала Арина, но я мягко ее прервал.

— Никаких договоренностей нет. Я волен сам распоряжаться своей судьбой. Но Елена Анатольевна признала, что ее отец рассматривает мою кандидатуру для младшей дочери.

— Он судья, насколько мне известно, — осторожно отозвалась девушка, но я пожал плечами:

— Это ничего не меняет.

— Я имею в виду, что он наверняка не привык получать отказ, — усмехнулась Нечаева.

— Значит, настало время для нового опыта.

Девушка взглянула на часы и вздохнула:

— Мне пора, Павел Филиппович. Надо подготовиться к мероприятию.

— Я помню, что вы говорили о времени, которое приходится на это тратить девушке.

— В этот раз мне надо распорядиться о цвете ткани, чтобы наши костюмы совпадали по тону, — Нечаева бросила на меня короткий взгляд, словно проверяя, не передумал ли я.

— Синий, — кивнул я и нехотя направился к лестнице. — Я вызову вам машину. Питерский сегодня взял выходной, а сам я вожу скверно. Не хотелось бы рисковать вашим здоровьем.

— Вы о своем тоже заботьтесь. А у меня вроде как должно быть девять жизней, — девушка мне подмигнула и направилась вниз по ступеням.

Я проводил ее до арки, по пути позвонив в службу извоза. На сгибе моего локтя лежала узкая девичья ладонь. Волосы Арины пахли цветами, и мне вдруг захотелось, чтобы она никуда не уезжала. Никогда.

— О чем вы сейчас подумали? — лукаво спросила девушка. — У вас такое лицо, будто вы что-то задумали.

— Ничего особенного, — отозвался я. — Просто день выдался суматошным.

Мы попрощались, когда подъехала машина и водитель вышел, чтобы открыть заднюю дверь.

— Напишите, как доберетесь домой, — попросил я.

— Хорошо, — Арина вновь мне улыбнулась и скрылась в салоне.

Автомобиль отъехал, и мне показалось, что солнце стало чуть более тусклым. И появилось странное ощущение, что кто-то на меня смотрит. Я оглядел раскинувшуюся передо мной улицу, но не увидел ничего подозрительного. Потому вернулся во двор и в моем кармане завибрировал телефон.

— Здравствуй, — ответил я бабушке, которая сразу же начала с важного.

— Я знаю, что тебе прислали приглашение от Свиридовых. Ответственно заявляю, что моего участия в этом нет. И если ты решишь отказаться…

— Конечно же, откажусь, — ответил я. — Я говорил с Еленой Анатольевной по поводу планов ее батюшки относительно меня. И мне не хочется иметь с этой семейкой ничего общего.

— Ты спас эту девушку. Рисковал своей жизнью, чтобы ей помочь. И это могли воспринять как знак твоего расположения к девушке или семье в целом. Сейчас поговаривают, что ты заинтересован в Елене. Пусть упоминать события в резиденции никто не решится. Но сам факт твоего геройства уже стал достоянием общественности. Думаю, что не без помощи судьи Свиридова. Он подсуетился, чтобы создать слухи.

— Ему придется создавать что-то иное. Потому что я пойду в яблоневый сад с другой девушкой.

— Ты уверен? — в голосе бабушке мне послышались довольные нотки.

— Более чем.

— Арина Родионовна согласилась, чтобы ты ее сопровождал?

— Она предложила…

— Ты серьезно? — возмутилась женщина. — Павел Филиппович, ты вынудил девушку саму попросить тебя пойти с ней на мероприятие?

— Я все сделал правильно, Софья Яковлевна, — усмехнулся я. — Я не согласился из вежливости, если ты об этом. И предложил ей надеть цвета нашей семьи.

И только сейчас я понял, как это выглядело со стороны. На мгновенье замолчал, ожидая, пока княгиня осознает сказанное.

— Ты ведь понимаешь, что после этого каждый решит, что вы пара? — протянула женщина.

— Понимаю.

— Знаешь, иногда мне кажется, что ты холодный и совершенно не от мира сего. А порой осознаю что ты умеешь выгадывать момент и делать все правильно.

— Это был комплимент? — осведомился я.

— Она хорошая девушка, — ушла от ответа княгиня. — И я видела, как она беспокоилась о тебе в резиденции, когда приходила к калитке. Любовь Федоровна тоже отзывается о ней положительно. Мне этого достаточно. И неважно, насколько у нее солидная семья.

— Ты так говоришь, будто…

— Никто не заставит тебя или ее принимать решение, мой мальчик. Но ты должен понимать, что мало кто решит встать на пути некроманта, который заявил о своих правах.

От этих слов мне почему-то стало теплее на душе.

— Я вышлю для Арины Родионовны кое-что в подарок, — безапелляционно заявила Чехова. — Адрес я знаю.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул я. — Есть что-то, чего ты не знаешь?

— Наверняка ты умудряешься что-то от меня скрывать, — ответила она беспечно.

— Нам стоит увидеться и поговорить, — предложил я, и бабушка тотчас настороженно уточнила:

— Что стряслось? Обычно это я тебя заманиваю к себе в гости.

— Может, я просто становлюсь взрослым, — предположил я.

— Не стоит, мой мальчик. Быть взрослым очень скучно. Я вот сама стараюсь таковой не становится.

— А кто-то называл себя старушкой, — напомнил я.

— Глупости. Вероятно, я просто выпила слишком много вина. Но ты ловко уходишь от темы. Что у тебя произошло?

— Мои тотемы стали вести себя немного странно. Они стали походить на питомцев. Если раньше они казались холодными и бесчувственными…

— Не беспокойся об этом, — с ощутимым облегчением ответила женщина. — Я все тебе расскажу при встрече. Но поверь, ничего страшного не происходит.

— Это хорошо, — ответил я и покосился на скучающего Ярослава. — К слову, ты знаешь, что в Петрограде появился кто-то способный развоплощать призраков. И делает он это массово. Сначала использует фонарь и голоса. Они манят, потом угрожают. Те, кто не могут сопротивляться, просто уходят. А остальные впадают в панику. Они крушат дома, в которых обитают, вредят жильцам. Но в итоге все исчезают из своих пристанищ.

— Ты в этом уверен? — деловито осведомилась некромантка.

— Я говорил с живыми и мертвым, который остался в доме после такого развоплощения. Он был напуган и даже не вышел на мой фонарь, хотя был голоден. Но все же рассказал, что первыми ушли все духи женщин. И лишь потом мужчин.

— Что-то в этом есть… — задумчиво произнесла княгиня на другом конце провода. — Не пускай никого в дом. Я уверена, что Любовь Федоровна достаточно сильна, чтобы не поддаться зову. Но стоит подкормить ее до полного насыщения. У тебя еще есть нужные тебе призраки в доме?

— Есть один. Но он привязан к предмету, который можно носить с собой.

— И его накорми. Голодными они будут в опасности. А я постараюсь выяснить, что это может быть.

— Такое уже случалось?

— В этом мире все уже было, дорогой. И все новое — это хорошо позабытое старое. Надо только покопаться и найти.

— Спасибо. Я буду тебе очень благодарен.

Мы попрощались, и я прервал разговор. Убрал телефон в карман и зашагал к крыльцу.

— Господин адвокат, — позвал меня голос со спины, и я резко обернулся.

В арке стояла Елена Свиридова собственной персоной. Она была облачена, по своему обыкновению, в красное. На этот раз на ней был тесный пиджак с высоким воротником и двойным рядом мелких пуговиц и узкая юбка, прикрывающая колени. Как обычно, образ дополняли туфли на высоких каблуках.

— Я знаю, что мы условились созвониться. Но мне нужно с вами поговорить.

Девушка закусила губу, словно и впрямь нервничала. И я предложил:

— Если дело не терпит отлагательств, то проходите, — произнес я, жалея, что она застала меня во дворе. Не хотелось признаваться себе в том, что я предпочел бы притвориться, что меня нет дома, лишь бы не общаться с этой дамой сейчас.

— Я долго не решалась явиться к вам, — призналась девушка. — Сделала круг по кварталу, прежде чем заставила себя остановить машину и войти в ваш двор.

Я подумал, что она вполне могла видеть, как я провожаю Нечаеву. Отчего-то мне не понравилась эта мысль. Но пришлось нацепить на лицо дружелюбную улыбку и распахнуть дверь.

Девушка прошла в холл и вздрогнула, заметив Виноградову на лестнице. Та окинула гостью холодным взглядом и уточнила:

— Павел Филиппович, вы решили нанять горничную? Если так, то скажите ей, что я буду следить и не позволю ничего стащить.

Я с укором покачал головой.

— Любовь Федоровна, это моя знакомая, Елена Анатольевна. Она уже бывала у нас.

— Не припомню я всех фифочек, которые увиваются вокруг вас, княжич.

Я понимал, что призрачная дама нарочно разыгрывает весь этот спектакль. Потому что она никогда бы всерьез не стала обращаться ко мне на «вы».

— Вы та самая Виноградова? — сдавленно уточнила Свиридова и неловко обозначила короткий поклон.

— Других нет, — усмехнулась призрак, окатив гостью снисходительным взглядом. — Чай не предлагаю. У меня много дел.

С этими словами женщина прошла сквозь стену, и выглядело это красиво.

— Она правда здесь живет? — пораженно спросила адвокатесса.

— Обитает, — поправил я и продолжил, — Вы ведь знаете, что я некромант. Значит, удивляться призракам в доме было бы странно.

— Я слышала об этой даме, — шепотом сообщила девушка. — Отец как-то рассказывал, что вокруг ее гибели много слухов. А на самом деле все было куда более жутко…

Я поднял ладонь, призывая гостью замолчать. Потому что был уверен, что Виноградова все слышит и может не оценить, что за ее спиной обсуждают ее смерть. Если она когда-нибудь пожелает, то расскажет обо всем сама. И коротко сообщил

— Мы не говорим о произошедшем.

— Она вам не рассказала, — догадалась Свиридова и ее глаза отчего-то сузились.

— Может поговорим о цели вашего визита, — я с трудом смог улыбнуться. — У меня был очень тяжелый день.

— Вы ведь отстранены от работы, — заметила гостья.

— Мне нельзя оказывать помощь адвоката. Но при этом никто не запрещает мне оставаться некромантом. И творить свои темные дела.

— Вы пытаетесь нагнать на меня жути, — Елена Анатольевна прошла в приемную и устроилась на диванчике. — Но я слишком хорошо помню, что произошло на той дороге, где вы встали между мной и тем страшным человеком.

— Если вы желаете поговорить об этом, то давайте сразу уточним: я сделал то, что посчитал правильным. Пусть некромантов считают темными, но мы не чудовища.

— Вы рисковали жизнью. Я далеко не слабая, Павел Филиппович. Но не смогла противостоять душегубу. Он убил бы меня. Если бы не вы.

— Давайте я окажу вам услугу. Знаю, что благодарить вы не умеете. И мы оба понимаем, что мне это совсем не нужно. Сделаем вид, что вы сказали «спасибо» и я был польщен. И ответил вам «пожалуйста».

— Все немного сложнее, чем вы думаете, Павел Филиппович, — вздохнула девушка и ее щеки покрыл румянец. — Я вам обязана. И вы тоже в некоторой мере теперь мне обязаны.
— О чем речь?
— Есть старый закон империи, который гласит, что благородная незамужняя девушка, которую спас свободный благородный мужчина, должна стать его спутницей.

Наверху что-то с грохотом упало. И мне показалось, что Любовь Федоровна уронила телевизор.

Пространство качнулось перед глазами, и я сосчитал до пяти прежде чем распахнул веки. Сухо произнес:

— Что за закон? Впервые о нем слышу.

Девушка вновь вздохнула.

— Он довольно старый, вы правы. Даже мне пришлось поискать и поспрашивать знающих людей.

— И как я полагаю, этот закон не использовался много лет, — предположил я, и Елена Анатольевна удивленно взглянула на меня:

— Странно, Павел Филиппович, что вы, сын судьи и адвокат с блестящей репутацией, не знаете о том, что если закон не был отменен, то он является действующим. Даже если он уже потерял свою актуальность.

Я попытался изобразить улыбку:

— Только в том случае, если к нему кто-то обращается. И я не понимаю, зачем вы решили о нем вспомнить, Елена Анатольевна. Вам это выгодно. Вот только какой вам от этого прок я никак не возьму в толк.

— Дело вовсе не в выгоде, — возмутилась гостья.

Ее лицо было честным. И я бы ей поверил, если бы не знал, кто именно сидит передо мной в кресле.

— Бросьте. Ни за что не поверю, что вы вдруг воспылали страстью к моей скромной персоне. Или что решили расторгнуть помолвку, которая для вас весьма выгодна…

От сказанного мной княжна едва заметно поморщилась. Свиридова быстро придала лицу прежнее выражение. Но я уже почуял, что напал на верный след, и подался вперед.

— Рассказывайте, что произошло, Елена Анатольевна. И не надо со мной играть. Я, правда, не в настроении отгадывать сегодня ребусы.

Девушка повела плечами, словно пытаясь сбросить с них что-то тяжелое. А потом будто нехотя осмотрела приемную. Задержала взгляд на столе Нечаевой и задумчиво протянула:

— Ваш секретарь взяла отпуск, пока вы отстранены от дел?

— Вы решили уйти от моего вопроса, госпожа Свиридова. Но мне несложно будет повторить его. Это действительно необходимо.

— Что вы хотите услышать, мастер Чехов? — вдруг прошипела она.

Лицо девушки тотчас заострилось. Она поджала губы, явно недовольная моей настойчивостью.

— Правду, — отчеканил я и уселся в стоявшее напротив кресло. — Было бы приятно для разнообразия получить от вас искренний ответ.

Девушка иронично усмехнулась и закинула ногу на ногу:

— Адвокату нужна правда? Все же напрасно я вас недооценила, Павел Филиппович. Стоило с самой первой встречи начать общаться с вами иначе. И все было бы куда проще.

— Итак… — я выразительно поднял бровь. — Я жду.

Княжна потерла переносицу.

— Все сложно, — начала она.

Я решил ее не торопить. И молча ждал продолжения.

— После произошедшего с подругой Наташа изменилась. Ее раскрытие пошло быстрее. Нам пришлось запереть ее в загородном доме. Именно проблемами с силой мы пояснили ее отсутствие в свете.

— Она в порядке? — поинтересовался я.

— Будет в порядке, — ответила девушка. — Чуть позже она придет в себя. Все мы проходили через это, мастер. Или у некромантов все не так, как у людей?

Собеседница взглянула на меня и попыталась улыбнуться, но я продолжал смотреть на нее без эмоций. И Елена заговорила снова:

— Батюшка был уверен, что у вас все сложится как надо. Вы не отвергли Наташу и даже пригласили ее с сопровождением в «Званый ужин». Затем выручили ее в той щекотливой истории с Литвиновым. Ваша бабушка тоже отнеслась к сестре лояльно.

— И вы приняли доброту и вежливость за слабость, — догадался я. — И решили давить.

— В моей семье не привыкли к отказам, — с вызовом произнесла девушка и вздернула подбородок.

— И не умеете говорить «спасибо», — отметил я между делом. — Как я понял, ваш батюшка не оставил надежд на этот союз.

— Он попросил держаться к вам ближе, чтобы окружающим стал очевиден взаимный интерес наших семей.

— Взаимный? — удивился я.

— Прекратите, Павел Филиппович, — фыркнула девушка и резко встала с кресла. Прошлась по приемной, словно ее успокаивало движение. Княжна остановилась у окна и выглянула наружу.

— Вы не от мира сего, — не оборачиваясь, продолжила она. — Я уже поняла, что просто с вами не будет. Но есть вещи, которые понимают даже такие, как вы.

— Такие как я? И что же это значит?

Гостья раздраженно встряхнула рукой, и браслет на запястье звякнул. Мне показалось, что она была готова прямо сейчас направиться к выходу. Но все же сдержалась и осталась на месте.

— Вы все усложняете, княжич.

Я пожал плечами:

— Такой вот я человек. Или почти человек. Вы ведь не считаете меня им. И не спорьте.

— Не собиралась, — проворчала собеседница. — Вы ужасно раздражаете, Павел Филиппович. И даже не пытаетесь сгладить…

— Не собираюсь я ничего «гладить», Елена Анатольевна, — раздраженно ответил я. — И хватит об этом. Я жду ответов, а вы продолжаете юлить.

— Вы не задаете вопросов, — напомнила девушка.

— Это вы ко мне пришли. И вам что-то от меня нужно, — парировал я. — Если продолжите этот бессмысленный диалог, то я попрошу вас уйти.

— Что? — изумилась Свиридова и, кажется, впервые за все время я увидел ее настоящее лицо без маски циничной адвокатессы.

— Если вам нечего мне сказать, то не будем тратить время. Я выясню, что это за закон. Сумею его обойти.

— Не получиться, — гостья взяла себя в руки и снисходительно улыбнулась. Я же демонстративно посмотрел на часы. Уточнил:

— Это все, что вы хотите мне сказать?

— Отец решил, что мне стоит сблизиться с вами. Когда мы оба оказались в резиденции, я постаралась держаться ближе к вам.

— И это могло печально закончиться, — напомнил я. — Вы едва не умерли. В буквальном смысле.

— И вы меня спасли, Павел Филиппович, — парировала девушка.

— Я бы оказала помощь любому, кто встретился бы тогда на пути душегуба.

— Но все случилось как случилось. Этого уже не изменить. Вы рисковали жизнью, чтобы спасти мою. И теперь в ответе за меня.

— Зачем вам это? — нетерпеливо уточнил я.

— Вчера вы были княжичем Чеховым — сыном начальника охранки и внуком судьи. А теперь…

Она не стала продолжать, позволяя мне самому осознать, что подъем по карьерной лестнице моего отца сделал меня еще более удачной партией. И уточнил:

— Вы решили застолбить место для своей сестры? А когда она пройдет становление, то уступите ей права на меня. Так?

Девушка довольно улыбнулась:

— Вы очень проницательны, господин адвокат. Моя семья заинтересована в союзе между Свиридовыми и Чеховыми. И мы пойдем на все, чтобы получить то, чего желаем.

— Это угроза? — усмехнулся я.

Елена помрачнела, а и вынула шпильку из волос. Тряхнула головой, и пряди разметались по спине упругими волнами. Затем она неспешно расстегнула пуговицы на пиджаке. Под полами показался край тончайшей кружевной блузке, которую можно было спутать с бельем.

— Не стоит видеть все черным или белым, Павел Филиппович. Мы ведь можем с вами договориться. Можем сделать наше сотрудничество не просто полезным, но и приятным.

Девушка подошла ближе, я же продолжал смотреть на нее с каменным выражением на лице. Этому трюку я научился у бабушки. Именно безразличием она выводила из себя многих людей. Но Свиридову я этим фокусом не смутил. Девушка подошла ближе и остановилась прямо передо мной. От нее пахло приятными духами и едва заметно сигарным дымом. Я подумал, что у нее, вероятно, был тяжелый день. Она работала, встречалась с неприятными людьми, которые курили в ее кабинете, и девушке нельзя было возмутиться. Елена устала. Но проделала путь через город, чтобы, по сути, предлагать себя как вещь. И теперь приходится уговаривать вредного некроманта, который смотрит на нее с холодом.

— Я могла бы солгать, что вынуждена подчиниться отцу, — понизив голос, лукаво произнесла она. — Но мы с вами оба понимаем, что все не совсем так. Вы мне интересны. И я вам тоже.

— Уверены? — сухо осведомился я.

— Да, — просто ответила она. — Вы свободный, молодой, неглупый. Я поддержу все ваши начинания. Стану помогать в работе. Наставником в лучшей адвокатской компании Петрограда. Если для вашей будущей политической карьеры так нужна помощь всякому сброду, я даже готова взять несколько дней дежурств. Буду рядом, если моя сестра разочарует вас. И даже если не разочарует…

Елена Анатольевна наклонилась, поставив руки на подлокотники кресла. Мне открылся интригующий вид на ее декольте. И пожалуй, я оказался прав, приняв блузку за нижнее белье. Кажется, это оно и было.

— Я предлагаю вам не просто союз наших семей. А союз профессиональный. И наш с вами личный.

— Вы согласитесь стать моей любовницей? — уточнил я прохладно.

— Я буду настаивать на этом, Павел Филиппович.

— А ваша сестра? — я склонил голову набок, изучая блестящие глаза собеседницы.

— Мы привыкли делиться многим. Уверена, что сможем поделить мужчину. Главное, чтобы все оставалось в семье.

— Заманчивое предложение, — ровным тоном произнес я. — Мне придется обдумать его.

— Может сначала опробуете? — лукаво уточнила девушка, и ее улыбка стала хищной. — Ну же, Павел Филиппович. Я же вижу, как ваши зрачки расширились…

— Вы загородили мне свет, — перебил я девушку. — Дело в этом. Остальное — ваши домыслы.

— Не верю, что вы не находите меня привлекательной, — прищурилась гостья.

— Вы красивая, — признал я. С этим бы стал спорить только безумец. И самое важное — вы это знаете. И уверены, что этого будет достаточно. Только в вашем плане есть маленький изъян.

— Меленький? — соблазнительно облизнулась девушка.

— Вы пытаетесь купить меня на простые человеческие желания, — я произнес последние два слова нараспев. — Словно забыли, что не считаете меня человеком. И в этом ваш просчет.

— Вас ни к чему не обяжет то, что произойдет между нами прямо сейчас, — не сдавалась девушка.

Я позволил своей тьме качнуться под кожей и, кажется, в моих глазах она тоже появилась. Потому что собеседница отшатнулась.

— Между нами пропасть, Елена Анатольевна. И если вы — эталон человека, то лучше я останусь монстром.

Свиридова не торопилась запахивать пиджак. Кажется, что ее вовсе не беспокоило, в каком виде она оказалась перед посторонним человеком.

— А еще, за нами наблюдает призрак, — продолжил я. — И если вы хотите, как вы выразились, «опробовать», они с интересом за этим понаблюдают. А если «проба» им понравится, то еще и начнут давать советы.

Девушка напряглась, и как мне показалось, испуганно осмотрелась по сторонам. Все ее игривое настроение быстро исчезло. И я довольно усмехнулся.

— Вы можете им приказать, — начала было она, но я покачал головой:

— Призракам нельзя приказать. С ними можно только договориться. И это явно не тот случай. Уж больно вы им нравитесь.

В комнате повисла гробовая тишина. Такая, что мне казалось, я слышу, как течет время.

— Признаюсь, вы умеете пугать, мастер некромант, — после недолгой паузы глухо проговорила адвокатесса, застегивая пиджак. — Но вы тоже просчитались. Я люблю сложные задачи. И сделаю так, что в следующий раз вы сами попросите меня раздеться.

Думаю, бабушка могла бы мной гордиться. Потому что именно в этот момент я очень правдоподобно зевнул. Только в последнюю секунду успел прикрыть рот ладонью. А потом смахнул со скользнувшую из уголка глаза слезу.

— Вы уж меня извините. Но я хотел бы попросить вас уйти, Елена Анатольевна.

— Вы вытолкнете меня из дома в таком виде…

В этот момент в комнату вплыла Виноградова, которая демонстративно бросила в мусорную корзину нераспечатанный конверт с приглашением в яблоневый сад от имени Свиридовой. Затем туда же полетела заколка, о которой я уже успел забыть.

— А вот и призраки, — скучающим тоном произнес я. — Стягиваются, чтобы понаблюдать за зрелищем.

— Я решила убрать мусор, — вызывающе заявила женщина. — Могу вынести, если нужно.

— Не стоит, — вежливо отозвался я, и призрачная дома стала по-настоящему жуткой.

— Добрый вы, Павел Филиппович.

Любовь Федоровна неспешно откинула волосы от изуродованного лба и повернулась к гостье.

— Могу предложить вам напитки, — произнесла она оскаленным обнаженными костями ртом.

— Вы же сказали, что на чай рассчитывать не нужно, — произнесла Елена, и стоило отдать ей должное, она не дрогнула. Только побледнела.

Любовь Фёдоровна усмехнулась. И вышло это у нее зловеще:

— А я не про чай, дорогая, — снисходительно протянула она. — Я могу плеснуть вам водочки. Потому как издали чую запах отчаяния. От вас им просто несет. Может, выпьете и успокоитесь.

— Это вы на своем опыте… — начала было девушка и тотчас осеклась.

Она захрипела и ухватилась за горло, словно старалась стянуть с него веревку.

— Любовь Федоровна, — строго воскликнул я. — Перестанье, прошу вас. Это же наш гость.

— В моем доме мне никто не смеет дерзить, — прошипела Виноградова. — Даже мастер некромант проявил ко мне уважение. А эта пигалица…

— Прошу, — с нажимом продолжил я.

В тот же момент гостья закашлялась и оперлась о спинку кресла. К ней подплыл стакан с водой. Трясущейся рукой Свиридова взяла его и сделала глоток. Зубы девушки стучали о край стакана так, что я испугался, как бы они не раскололи стекло.

— Благодарю, — просипела она и поставила стакан на стол.

— Стоит немного надавить, и люди сразу становятся вежливыми, — усмехнулась Виноградова. — А говорят, что насилие — не выход. Это ключ к решению многих вопросов. Вот это и есть мой опыт. Прижизненный, к слову.

— Я не была в кусре, что призраки настолько сильные, — призналась Елена.

— То есть если бы вы знали, дорогуша, то не хамили, — развеселилась Любовь Федоровна. — Вы уважаете только силу. И мы это запомним, правда, Павел Филиппович?

Женщина обернулась ко мне и подмигнула. Я понял, что она контролировала и свой жуткий внешний вид и хватку на горле гостьи.

— Пожалуй, я пойду, — пробормотала Свиридова. — Провожать не надо.

Она бросила на меня мрачный взгляд и все же улыбнулась. Стоило признать, что сбить с пути эту девушку так просто не выйдет.

— Мне очень жаль, что разговора меж нами не вышло, Елена Анатольевна, — с видимым сожалением в голосе произнес я.

Девушка лишь фыркнула и направилась к выходу. И как только адвокатесса вышла за порог, Любовь Федоровна приняла свой привычный вид и пригладила безупречное платье.

— Будь осторожнее, мальчик, — предупредила она. — девица не откажется от своих планов. И поверь, она заинтересована в тебе вовсе не потому, что отец ей приказал. Такие, как она не станут подчиняться, если у них нет своего интереса.

— Это вы тоже из своего прижизненного опыта взяли? — осведомился я.

— Знаешь, я смотрюсь в нее как в зеркало, — внезапно огорошила меня Виноградова. — Или она смотрится в меня — в старое зеркало, которое ее пугает. Но однажды, она станет такой же как я.

Я только кивнул:

— Думаю, вы с ней очень похожи.

— Ты даже не представляешь, насколько, — усмехнулась женщина.

И в этот момент я застыл от внезапно озарившей меня идеи.

— Это был не фонарь, — произнёс я. — Это был солнечный зайчик. Только так свет фонаря мог гореть так долго.

— Зайчик? — не поняла Виноградова.

— Призрак в том доме сказал, что фонарь харона горел несколько дней, — сбивчиво начал я, враз позабыв о гостье, которая несколько минут назад пыталась меня совратить прямо в приемной. — Но фонарь не может гореть так долго! Даже у легенды не хватит сил, чтобы поддерживать способность.

Женщина кивнула:

— Так. И?

— Но «Фонарь» работает по площади. А это было просто отражение чьей-то силы, которое было усилено отражающей поверхностью и направлено в точку! — начал объяснять я ничего не понимающему призраку.

— Ни разу не слышала, чтобы зеркало отражало способности, — покачала головой Виноградова. — И уж тем более усиливало их.

Я кивнул:

— Я тоже. Но!

Я поднял указательный палец и продолжил:

— Помните того одержимого деревянного человечка?

— Одушевленного, — поправила меня призрак. И замерла, пораженно глядя на меня.

— Павел Филиппович, ты думаешь, что у кого-то в Петрограде есть одушевленное зеркало, которое умеет создавать блики, призывающие призраков, как мотыльков на огонь? А потом этих призраков развоплощает? — уточнила женщина, и я кивнул:

— Похоже на то.

— С первого взгляда кажется, что эта теория похожа бред, — произнесла Виноградова, но выглядела весьма встревоженной.

— Но ведь есть же одушевленные куклы? Почему не может быть одушевленных зеркал, к примеру? — настаивал я.

— Может, — согласилась Виноградова. — Только вот одушевленные вещи с пустого места не появляются. Для этого нужен сложный ритуал по переносу души из человека в предмет.

— Зачем? — не понял я.

— Чтобы жить вечно, — усмехнулась Любовь Федоровна. — Век зеркала или деревянного человечка всяко дольше, чем смертного тела.

— Вот оно что, — пробормотал я.

— К примеру, у твоего Ярослава…

— Вы зовете его по имени, — не мог смолчать я.

Призрачная дама вздохнула и закатила глаза, всем своим видом показывая, что она недовольна происходящим. А потом продолжила, словно не слыша мою реплику.

— Твой новый слуга привязан к вещице, в которую может уходить при случае. Но она не является его частью. Как и он не часть этого предмета. Между ними есть связь. Но она хрупкая и может разорваться или ослабнуть. Или усилиться, при определенных обстоятельствах. Призраки — добровольные заложники вещей, к которым они неравнодушны.

— Или людей, как с Фомой и с вами, — сказал я и тотчас отметил, как женщина помрачнела.

— Может все дело в том, что моя связь с домом ослабляется, — прошелестела она и тут же нервно поправила на лбу прядь волос. — Я долго обитаю в посмертии. И есть вероятность, что мое время на исходе.

— Глупости, — отмахнулся я, но внутри все похолодело от этой мысли.

— Так вот, с призраками и «проклятыми вещами» все однозначно. Связь у нас хоть и вынужденная, но добровольная. С одушевленными предметами все сложнее. В них нет духа умершего человека. То есть смерть не касается их душ. И тут нужен особый противоестественный ритуал, который создает вместилище для живой души.

— Он заточает живую душу внутри мертвой вещи, — продолжил я.

И Виноградова заключила:

— И душа управляет предметом словно собственным телом.

Скажи мне кто-то о подобном какое-то время назад, и я бы лишь рассмеялся, решив, что это глупая шутка. Но я верил своим глазам. И помнил о Шулере, которого сам принес в этот самый дом. И та игрушка совершенно точно не была одержима привидением. Это было нечто иное.

— И кто может провести подобный ритуал? — мой голос прозвучал сухо.

— Я слышала только про одного человека, — ответила женщина. — Карло. Но он давно пропал из этого мира. Хотя я никогда не слышала его голос среди мертвых.

— И что это за человек?

— Про него ходят разные слухи, — нехотя произнесла призрачная женщина. — Кто-то говорит, что это кукольных дел мастер, который совсем обезумел, кто-то — что он человек, который стремился к совершенству и переступил грань. Есть те, кто уверяет, что он продал душу в обмен на славу. Думаю, в каждом из этих слухов есть доля правды. И никто точно не знает истины.

Я опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Затем вопросительно взглянул на Виноградову:

— Знаете, Любовь Федоровна, в этой приемной всегда я выступаю в роли рассказчика. Хочется иногда стать слушателем.

— Да говорю же, слухи это все, — раздраженно пробормотала женщина.

Но я продолжал вопросительно смотреть на соседку, и та сдалась:

— Ладно, — махнула рукой женщина и опустилась в кресло напротив. — Пока по телевизору ничего интересного, слушай…

Она открыла было рот, но в этот момент хлопнула входная дверь. А затем послышался голос Фомы:

— Женщина Любовь Федоровна, я дома.

Через несколько мгновений слуга вошел в приемную. В руках он держал горшок с какой-то травой, торчащей из почвы пучком.

— А что это вы здесь? — удивленно уточнил он.

— Любовь Федоровна решила поведать нам сказку, — ответил я, и на лице Питерского расплылась довольная улыбка:

— А можно и я послушаю?

— Чего это ты принес? — настороженно уточнила женщина.

— Траву для котов. Говорят, что они ее очень любят. Но я как-то не особенно заметил к ней тяги. Вот думаю, может Литру и Прянику понравится.

— Поставь на стол Арины Родионовны, — предложила коварная Виноградова.

— Так это ж не цветы, — возразил парень и почесал затылок

— Садись уже, да я начну, — произнесла призрачная дама, и довольный слуга прошел к диванчику.

Он сам не заметил, как сорвал травинку и задумчиво сунул ее в рот.

— Так вот, — понизив голос до зловещего шепота начала Виноградова. — Я слышала жуткую историю от одного призрака, который…

В этот момент входная дверь снова хлопнула, и на пороге приемной показалась встревоженная Нечаева. Заметив нас, она облегченно вздохнула:

— Слава Искупителю, Павел Филиппович.

— Не дом, а Теремок какой-то, — проворчала Любовь Федоровна, но выглядела она при этом все же довольной.

Арина Родионовна сняла шляпку и положила ее на полку. А потом прошла в приемную, чтобы заговорить:

— У меня было дурное предчувствие, будто с вами вот-вот произойдет какая-то беда. Я вам звонила, но вы не брали трубку.

Я вынул из кармана телефон, на экране которого и правда было несколько пропущенных звонков.

— Простите, — извинился я.

— Беда и впрямь чуть не случилась, — едва слышно произнесла Виноградова. — Хорошо, что наша Аринушка эту беду не застала. Иначе могло произойти горе.

По счастью, Нечаева не расслышала слов призрака.

— Все хорошо, — ответил я, не вдаваясь в подробности. Но девушка повела головой и наморщила носик:

— Знакомые духи, — произнесла она подозрительно.

— К нам в гости приходила Елена Анатольевна Свиридова, — честно ответил я.

— Неужто она решила проверить, как дошло письмо? — иронично уточнила девушка и посмотрела в мусорное ведро, где лежал нераспечатанный конверт и заколка.

Потом она перевела взгляд на меня и улыбнулась. Пришлось пояснить:

— Она сделала мне предложение, от которого, по ее мнению, я не мог отказаться. Пришлось ее разочаровать. Любовь Федоровна не даст соврать.

— Это да, — подтвердила Виноградова. — Павел повел себя как истинный богатырь и изгнал это чудище вместе с его поганым предложением.

Арина Родионовна довольно улыбнулась, но не стала уточнять о природе предложения. Вместо этого произнесла:

— Вы устроили какой-то совет? Я не помешаю?

— Любовь Федоровна хочет рассказать историю, — ответил я. — Присаживайтесь.

Девушка прошла к дивану и уселась рядом с Фомой. Я же поставил тотем и напитал Любовь Фёдоровну силой, чтобы Нечаевой стало лучше ее слышать.

Фома же поставил на стол горшок и оправился к чайнику, чтобы нагреть воду. Деловито вынул чашки и расставил их на подносе.

— Под чай и слушать интереснее, — пояснил он. Никто не стал спорить.

— Так вот, эту историю я слышала от одного призрака, — в третий раз начала Виноградова. — Его сюда однажды занес один торговец с книгой. Я бы его прихлопнула… — женщина пожала плечами, всем видом давая понять, что ничего преступного в этом нет. — Но он оказался хорошим рассказчиком. И пока владелец книги не уехал вместе со своим скарбом, этот призрак развлекал меня историями.

— Тысячу и одну ночь? — шепотом уточнила Нечаева.

— Настолько бы у меня терпения не хватило, — усмехнулась бухгалтер. — Да и не знал он так много интересностей. Раньше до своей смерти он жил в одной небольшой деревеньке под Петроградом. Лекарил животных. И потому был не последним человеком в том селении. При этом довелось ему быть знакомым с человеком, которого звали Карло. Полного его имени уже никто не упомнит, и в истории осталось только прозвище. Карло.

Карло был мелким помещиком, который был очень увлечен искусством. В особенности ему нравился театр. Любил он ездить на всякие выступления в небольшие городки. И даже привечал бродячих артистов, которые селились у его дома и злили своим присутствием всех добропорядочных подданных. И в один из дней решил Карло, что надобно ему создать свой театр. Карло пытался работать с людьми, но люди искусства очень непостоянны. И каждый со своими тараканами в голове.

Я кивнул, вспомнив поведение Боны Виты и Карасикова.

— Постановки его театра проваливались одна за другой, — продолжила призрак. — Провинциальные артистки ругались между собой и творили всякое непотребство вроде испорченных нарядов и сожженных волос. И это очень расстраивало Карло, который к тому времени наверняка уже жаждал признания и хотел, чтобы его театр затмил знаменитый Императорский. Он даже пытался переманивать оттуда актеров, но к тому времени, доходы помещика уже с трудом покрывали расходы, связанные с этим странным увлечением. Поэтому актеров высокого уровня он позволить себе не мог. И так бы и канул Карло в безвестности. Может быть даже женился на какой-нибудь помещице при деньгах, да зажил бы с ней обычной семьей с детишками, собаками, рыбалкой да редкими скандалами с битьем посуды. Поговаривали, что нашлась и подходящая партия. И быть бы Карло окольцованным. Но на его счастье или беду, в деревню приехал потрепанный жизнью бродячий кукольный театр. Карло посетил одну из постановок и остался в восторге. Вернувшись с выступления, он на целую неделю засел в своем поместье, закрывшись ото всех. А вернувшись, Карло первым делом уволил всех актеров и начал переоборудовать театр, собираясь установить хитрые механизмы, которые приводили бы кукол в движение.

— Но на такое же уйма денег нужна? — поразился Питерский, и Виноградова хитро усмехнулась:

— Карло заложил особняк. До того он был уверен в том, что его затея обречена на успех. Так вот. Я не ведаю, где он нашел чертежи, но вскорости при помощи деревенских умельцев, сцена была готова. По сцене зашагали деревянные куклы, которые разыгрывали постановки. И это имело успех. Потому что постановки были рассчитаны на детей, которым приглянулось это действо. Много ли надо детворе, у которых из развлечений были лишь палки да погремушки. Карло быстро стал известен в округе и решил дать гастроли по Империи, начав со столицы. И это было крупным просчетом. Потому что уровень, который хорош для сельской ребятни, может оказаться слабым для Петрограда.

Фома разлил по чашкам чай и уселся на диванчик. Любовь Федоровна со значением посмотрела на Нечаеву, которая, словно в трансе, вырывала травинки из горшка и забрасывала их в рот. А потом продолжила:

— Первая же постановка в столице с треском провалилась. Детишки подняли грубо вырезанных кукол Карло на смех и освистали. А критики добавили разгром, назвав постановку «очень посредственной» и «достаточно слабой». А журналы еще месяц печатали смешные карикатуры, которые были посвящены кукольному театру. И это подорвало желание Карло стать великим.

Разбитым и оглушенным провалом, помещик приехал домой. И снова заперся в своем особняке. А вернулся он совсем другим. В глазах мужчины горел странный недобрый блеск. Помещик уничтожил механизмы и заперся в своей мрачной мастерской.

В это время в деревню были направлены взыскатели от банка, которому помещик заложил дом. Обратно в Петроград они не вернулись. А через неделю, на подмостках театра Карло дал очередную постановку, которая называлась «Мытари». И зрители ахнули. Потому что новые куклы выглядели и вели себя в точности как люди.

Постановка прошла на ура. И Карло разослал письма журналистам и критикам, для закрытого показа новой постановки. В конверты он вложил фото новых кукол, которые стояли на сцене. Кто-то не принял эти письма всерьез, решив, что это искусная подделка, другие же, заинтересованные постановкой, прибыли в театр.

— И с его театра не вышел никто из гостей? — догадался я, и Любовь Фёдоровна кивнула:

— Верно. А затем, в деревне разом пропали все люди. Их криков нет в межмирье. Значит, они до сих пор живы. Или ведут некое подобие жизни.

— А что с ними стало? — уточнила Арина Родионовна.

— Карло где-то смог раздобыть ритуал, который переносит души живых в тело куклы, создавая послушных одушевленных, — догадался я. — Труппу для своего нового театра.

— Какой ужас! — ахнула Нечаева.

— И куда делся Карло и его театр? — уточнил я.

— Какое-то время труппа колесила с гастролями по Империи, судя по слухам, — ответила Виноградова. — И каждый раз, после выступлений пропадали люди. Но кто станет искать забулдыг или девиц, которые недавно вышли из приюта?

— Это не могло длиться бесконечно, — предположил Фома.

— Карло однажды просто пропал. Никто особенно его не искал. И скорее всего, он и его театр скрылся в какой-нибудь глуши.

— А затем, возможно, и ушел из этого мира, — пробормотал я, но Любовь Федоровна меня услышала. И кивнула:

— Скорее всего.

— Ну и история, — покачал головой Фома. — Аж кровь в жилах стынет.

— Но где он мог найти и изучить этот ритуал? — уточнила Нечаева.

— Скорее всего, у шаманов Мезоамерики, — ответил я. — По слухам, там любят обряды и ритуалы, во время которых льется кровь.

— Так и есть, — подтвердил голос со стороны выхода, и все обернулись. Из стены приемной выглядывало улыбающееся лицо призрака-культиста.

— Ярослав, — прошипела Виноградова и направилась было к стене. — Вот пакостник. Стоило только пустить на порог, как он лезет под стол, а потом и на стол!

Улыбка мигом исчезла с лица Ярослава.

— Да я что? — поспешно забормотал он. — Снаружи скучно. А вы тут компанией собрались. Мне интересно стало. Вот я и решил послушать. Я же вас защищаю, вроде как. Вы же не дали мне указания убраться подальше.

— И так понятно было, что нечего тебе сюда… — начала было женщина, но я ее прервал и спросил у помощника:

— Что ты знаешь про этот ритуал?

— Что в Мезоамерике нет веры в Искупителя, — ответил парень и пробрался в дом, став у стены. — У них там вместо него полсотни кровавых божков, которые любят жертвы. И в обмен на эти жертвы они щедро делятся с живыми поклонниками проклятыми знаниями. Ни один из этих ритуалов не разрешил бы Синод. Вот этот ритуал по переселению, судя по всему, из-за океана к нам прибыл.

— И откуда ты можешь это знать? — подозрительно прищурилась Виноградова. — Может, ты и сам промышлял чем-то похожим?

— Да ни в жизнь! — возмущенно вскинулся парень. — Я порядочный культист. Жертвы приносил обычные, без всяких гадских ритуалов.

— Дожили, — проворчала хозяйка дома. — Порядочный культист. А потом что? Честный вор, добрый душегуб?

— У каждого свои недостатки, — проворчал Ярослав и покосился на меня в поисках защиты.

— Ну, чего вы так негодуете, Любовь Федоровна? — обратился я к соседке. — Все не без греха. Ярослав исправляется. И если вы возьмете его на поруки, то он станет хорошим помощником.

— Посмотрим, — фыркнула женщина, но гнать призрака не стала.

Я задумчиво забарабанил пальцами по столу. А затем обернулся к Виноградовой:

— Любовь Федоровна, вы сможете узнать, где находился тот театр? Уж очень хочется посмотреть на дом этого помещика.

Виноградова недовольно поджала губы:

— Проклятое там место. Не совался бы ты туда.

— Не думаю, что Карло и его проклятия до сих пор там, — ответил я. — К тому же в случае чего я вызову помощь новой части семьи.

Виноградова вздохнула и с неохотой ответила:

— Ладно. Я попытаюсь.

— Я поеду с вами, — решительно заявила Нечаева. — Только…

Она выглянула в окно, где уже вовсю сгустились сумерки, и робко произнесла, обернувшись ко мне:

— Можно я останусь ночевать здесь? А то после таких историй ехать домой… боязно.

Я улыбнулся:

— Конечно. Если Любовь Федоровна позволит пустить гостя в одну из комнат.

— С радостью позволю, — тут же согласилась призрак.

Сначала мы разошлись по комнатам, а потом, переодевшись и освежившись, собрались в гостиной. Фома вызвался приготовить закуски, а Любовь Федоровна даже вынесла из своей комнаты самое дорогое. Телевизор.
Арина Родионовна облачилась в простое, отороченное хлопковым кружевом домашнее платье, которое ей наверняка выдала хозяйка дома. И я отметил, что девушке оно невероятно шло. Гостья переступила через поро, г и на мгновенье мелькнула ее стопа в коротком носочке. Это показалось мне милым. Я улыбнулся и произнес:

— Ни разу не видел вас без обуви.

Девушка на мгновение смутилась, а затем ответила:

— Знаю, что это неприлично, но за день у меня ужасно устали ноги. Обычно я обуваю удобные туфли. Но сегодня…

Я вдруг вспомнил Белову, которая явилась спасать меня однажды в красивой и ужасно непрактичной обуви. Тогда я впервые понял, что между Алисой и Ивановым проскочила искра. Неужели Арина старалась казаться мне более привлекательной?

— Вы всегда прекрасно выглядите, — поторопился заявить я, чтобы не возникло странной паузы.

— Говорят, что красота требует жертв, — пожала плечами девушка, и я улыбнулся:

— Только если их станут приносить вам.

Сам не ожидал от себя таких слов. Но атмосфера в гостиной вдруг стала очень теплой. За окном сгустились серые Петроградские сумерки. По воде катились лодки. Прогуливающиеся пары казались почти призрачными.

— Я нарезал фрукты, которые Иришка велела есть по вечерам, — раздался голос Фомы, который разрядил обстановку. — Но это не очень сытно, и потому я настрогал нам разного сыру.

— А я решила подать немного горячительного, — заявила Виноградова, которая внесла бутылку уже знакомого мне вина.

— За десять рублей? — напомнил ей я.

— Не трави душу, — хмыкнула женщина и тут же добавила. — Один раз живете. Хотя, почти все в этой комнате могут со мной поспорить.

Мы с Ариной переглянулись. А Фома деликатно откашлялся. Затем поставил тарелки на столик и пригладил волосы на затылке.

— Наверное, мне надо признаться госпоже Арине Родионовне, что речь обо мне, — начал он. — Я знаю, что вам про это никто не сказал, потому что уважают мою тайну и честную жизнь…

— Частную, — поправила его Любовь Федоровна.

— И ее тоже, — кивнул парень, а потом продолжил, — Я родился в далекой деревеньке. И жизнь там была куда суровее, чем в городах или в столице. Жили мы у старинного леса, у которого не было ни конца ни края.

— Да ты садись, — попросила его Любовь Федоровна и подвинула поближе кресло.

Питерский кивнул, но не торопился занимать место. Он положил свою большую ладонь на спинку кресла и торжественно продолжил:

— Места там заповедные и тихие. Но жители моей деревни никогда не были простыми смертными. С виду они были обычными, ежели не замечать силы богатырской и роста великого. Даже девицы у нас довольно крупные. Я тоже ростом вышел немалым. И потому и выжил в той деревеньке, несмотря на то, что здорово отличался от остальных жителей.

— И чем же? — подала голос заинтригованная Нечаева.

— В той деревеньке у нас почитай в каждом дворе рождались шаманы.

— Настоящие? — восхищенный шепотом уточнила девушка, схватила меня за ладонь и обратилась, не отводя взгляда от Фомы. — Представляете?

— И я должен был стать одним из них, — продолжил Питерский. — Тем, кто оборачивается в медведя или волка. Волки оставались в деревне, потому как они живут стаями. А медведи чаще всего уходили в чащу, чтобы там совладать со своим зверем и вернуться с прирученным хищником. Или не вернуться совсем.

Этого даже я не знал и притих, внимая рассказу Фомы. К тому же девичьи пальцы в моей ладони продолжали греть сердце.

— Я мечтал однажды стать своим в этой деревеньке. Хотел стать важным и нужным. В моих чаяниях я ходил вместе с ними на охоту и добывал для семьи мясо и рыбу. Но вышло все не так, как мне хотелось.

Парень переступил с ноги на ногу, словно ему было неловко в человеческом теле.

— Мой отец был великим шаманом. Он владел зверем, которого никто в наших местах больше не смог приручить. В нем жил огромный пятнистый кот, которого кличут снежным барсом. Он пришел в нашу деревню, чтобы найти себе пару и забрал мою мать в свои пределы, несмотря на то, что она не владела зверем. Но случилась беда и отец погиб. Мама от горя не смогла надолго его пережить. Только и сумела подарить мне жизнь и ушла в чертоги наших пращуров. Меня вернули в деревню матери, потому как мой дед по отцу сказал, что чует во мне силу, которая превзойдет его собственную. И он боялся, что станет меня ненавидеть за это. Или зверь в нем попытается погубить меня. Не знаю, почему ему пришли эти видения. Ведь я так и не смог приблизиться к его величию. Не сумел стать кем-то подобным своему отцу.

Мы молча и с удивлением смотрели на парн, потому как на моей памяти такие долгие речи Фома не выдавал.

Нечаева сама не заметила, как сжала мои пальцы почти до боли.

— Я рос беспокойным, хворым и вечно голодным. Пришлось много работать, чтобы не зазря есть хлеб. От работы я никогда не отлынивал. И завсегда учился всему, чему только мог. Но судьба сыграла со мной злую шутку. Когда пришло мое время найти своего зверя — я занемог. Пришла лихорадка, и меня знобило так, что зубы бились друг от друга с лязгом. Как не сломались, не знаю.

Парень повел могучими плечами, словно отгоняя плохие воспоминания.

— Я заполз в амбар и зарылся в сено, чтобы хоть немного согреться. И уже думал, что небо готово сжалиться надо мной и послать смерть. Я не чуял себя от холода, хотя тело мое горело. И в этот момент меня нашел…

— Кто? — громким шепотом спросила Нечаева.

— Обычный дворовой кот, — вздохнул Фома и тут же добавил, словно защищая своего спасителя. — Он долго жил со мной. Приходил, когда вздумается и уходил, когда желал. Я его кормил, когда охота ему не удавалась. А чего не пожалеть животинку? Мне от небольшого куска прока никакого, а котеич наестся краюшкой хлебушка и дрыхнет довольным. Так вот, он один пришел, когда я умирал. Забрался ко мне на грудь и грел собой. Я приходил в себя и терял сознание. А старый Мурзик мурчал и перебирал на моей груди когтистыми лапами. Только это не давало мне уйти. Отчего-то я подумал, что если хоть кому-то не все равно на мою никчемную жизнь, то стоит за нее побороться…

— А скажи-ка мне, Фома, а после того, как ты очнулся, этот самый кот показывался тебе на глаза? — тихо осведомилась Арина.

Парень нахмурился, а затем ответил:

— Один раз только на опушке леса я его и заметил. Кот махнул хвостом и был таков. И больше не пришел.

— А ты уверен, что кто-то другой видел этого кота кроме тебя? — вновь спросила девушка и напряглась в ожидании ответа.

— В той деревеньке котов не так уж много было, если честно. А Мурзик со мной жил почитай всегда. Только после того, как я выздоровел от той лихорадки, он ушел в лес. Говорят, что коты уходят когда стареют, чтобы никто не видел, как они околеют. Наверно они так своих людей жалеют, чтобы нам больно не было.

Парень вздохнул и внезапно потер глаза, словно в них что-то попало.

— И после этого ты не изменился, верно? — продолжала допытываться Нечаева.

— Каким был, таким и остался. Только стал быстрее заживлять синяки и ссадины. Да стал ловчее. Конечно, сил не прибавилось, как у тех же волков.

— Собаки они и есть собаки, — проворчала Любовь Федоровна.

— Но с тех самых пор от меня уже ничего хорошего не ждали. Выгнали из деревни, посчитав бедовым. А я что… ушел. Кота у меня уже не было. А значит, и держаться за старый дом на отшибе было незачем. Помыкался да и пришел в Петроград, — парень как-то по-особенному улыбнулся и виновато продолжил, — прибился к княжичу и стал обживаться. И не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда машину прежнюю взорвали, я долго провел в лежке. Приснилось мне дивное. Вроде как лес, а в нем изба. Дева в той избушке и медведь вокруг ходит и охраняет…

— А ты там котом оказался, верно? — Нечаева уже не скрывала эмоций.

Ее губы дрогнули и растянулись в улыбке.

— Точно. Котом и был, Арина Родионовна. А вы откуда про это ведаете?

— Потому что настоящий шаман рождается не младенцем, — девушка гулко сглотнула. — Он должен пройти тяжелый путь лишений, чтобы стать достойным духом великого дара. К нему приходит первородный зверь, которого нельзя узнать. Он принимает обличие простой зверушки, которую легко обидеть или прогнать. Великий дух проверяет своего человека, пытает его душу, чтобы убедиться, что смертный достоин дара.

— Говорю же, то был Мурзик. У него и ухо было рваное, и хромал он на заднюю лапу, — упрямо возразил Фома.

— Но он поделился с тобой даром жизни, — горячо возразила Арина Родионовна. — И дар этот открывается только на грани между жизнью и смертью. Ведь когда та машина взорвалась, ты не о себе думал. И не себя спасал, верно?

— Иришку, — густо покраснел парень.

— И потому ты обрел истинного себя, — заключила Арина. — И теперь ты настоящий шаман. Первородный, а не оборотень, как твои соплеменники.

— Скажете тоже, — смутился Фома.

— Они приручают своего зверя. А твой всегда внутри тебя, и тебе не больно взывать к нему. Обычные перевертыши пользуются рисунками, каждый раз ломают свои кости, когда их зверь прорывается наружу. А истинному шаману все это не нужно. Они приходят как ветер и утекают водой…

Я вспомнил ту старуху у игорного дома, которая общалась с нами, а потом просто исчезла. И удивленно уставился на своего помощника.

— Ты когда в кота обращался, то не выглядел страдающим. То есть тебе не было больно?

— Просто все так быстро получилось, — смущенно пояснил парень. — Я как-то и не думал…

На его макушке появились довольно крупные уши.

Нечаева вскочила на ноги и приглушенно ахнула.

— Вы не бойтесь, Арина Родионовна…- начал было Питерский.

Но девушка обошла столик и крепко обняла его, приподнявшись на носочки.

— Не боюсь, — приглушенно сказала она. — Мне ли бояться брата своего? Я ведь тоже когда-то жила неподалеку от той избушки. И тоже была в кошачьем обличии то ли день, то ли вечность. А тот кот, которого ты принял за Мурзика всегда живет с моей сестрой. И он часть ее души и часть духа того заповедного леса, который, как ниточка, держит на себе все миры, словно бусины.

Фома настороженно повел ушами и вдруг принялся принюхиваться.

— Я ведь не узнала тебя, — продолжила Арина и отстранилась, чтобы всмотреться в лицо парня. — Не поняла, что ты кот. А ты ведь не мог не догадаться…

— Я думал, что вы такая же, как в моей деревне. И просто не хотите про то рассказывать, — признался Фома и покраснел. — Ведь никто бы из простых не смог бы так уговаривать, как вы.
— У каждого Баюна свои таланты, — хитро усмехнулась Нечаева.

— Ты один обо всем догадался и не стал рассказывать? — изумилась Любовь Федоровна. — И этому человеку я хотела подарить когтеточку!

— А что у вас тут происходит? — раздался голос от лестницы, и мы все разом повернулись к нежданному гостю.

Фома тряхнул головой, Арина отошла от него и поправила воротник платья. Любовь Федоровна стала почти прозрачной, а потом налилась цветом, словно была живой. А я коротко кивнул и спросил:

— Привет, отец. Звонок сломался?

— Я дважды нажал на кнопку, а потом понял, что дверь не заперта. Если откровенно, то я решил, что у вас что-то случилось. Пошел на голоса. А у вас тут… Что происходит?

Он удивленно осмотрел нас.

— Мы устроили спектакль, — тотчас отозвалась Любовь Федоровна и одарила Филиппа Петровича широкой улыбкой. — Не желаете с нами посидеть по-домашнему?

Я приготовился к тому, что отец вежливо откажется, но он меня удивил и мягко уточнил:

— А могу ли я попросить чаю? Ужасно устал после сегодняшнего дня.

— Может, вы желаете отужинать? — сразу же предложила Виноградова.

— Только отошел от стола, если откровенно. А вот чая не хватает.

— Подождите несколько минут, — попросила призрачная дама и направилась к кухне.

— Быть может ваш помощник этим займется. А мне хотелось бы поговорить с вами и сыном.

— Я, пожалуй, помогу с чаем, — поняла намек Нечаева и вышла из гостиной вместе с Питерским.

— Павел Филиппович, надеюсь, что вы понимаете, что принимать в такое позднее время гостей чревато слухами? — осторожно уточнил князь.

— Девушка ночует со мной в комнате, — вступилась за Нечаеву призрачная дама. — И я гарантирую, что ничего дурного в этом доме не произойдет.

— Вашему слову я верю, — Чехов усмехнулся и добавил, — Я надеюсь, что у моего сына хватило ума пригласить девушку в яблоневый сад?

— Все так. Мы идем туда вместе, — ответил я, догадавшись, что бабушка уже успела обо всем сообщить князю.

— Одобряю, — коротко кивнул отец и тут же сменил тему. — Но я не стану учить тебя, с кем общаться или нет. Каждый сам должен выбирать спутницу, службу и веру. В этом я уже убедился. Однако, мне пришлось приехать к тебе без предупреждения именно потому, что есть вероятность, что тебе попытаются навязать кое-что из перечисленного. Или кое-кого.

— Речь о Свиридовых? — сухо уточнил я.

— Значит, с тобой уже связались? Сам судья или его дочь?

— Елена приезжала некоторое время назад, — с неохотой ответил я.

— И вела себя очень вызывающе, — понизив голос, чтобы не услышала Арина Родионовна, добавила Виноградова. — Но я могу свидетельствовать, что ничего недостойного не произошло и дама уехала, не получив повода, который бы обязал княжича на ней жениться.

— Вот и славно, — кивнул мужчина и бросил на мою соседку внимательный взгляд. — Я рад, что мой сын под вашим присмотром. О вас ходят самые невероятные слухи, но я знаю правду.

— Да? — робко уточнила женщина.

— И я не мог не заметить на полу вашей гостиной отметки мелом. Это ведь места, где спрятаны тела убитых?

Я невольно сжал кулаки. Виноградова замерцала и спустя мгновение вновь улыбнулась.

— Вас не обмануть, Филипп Петрович. Да, под метками глубоко под домом спрятаны тела тех, кто не захотел коптить небо нашего мира.

— Ни слова больше, — попросил я женщину.

— Узнаю адвоката, — усмехнулся отец. — Но я здесь не как начальник охранки. К слову, я уже сложил полномочия и вскоре приму новую должность.

— Тогда зачем вам знать о телах? — я подался вперед.

Виноградова всплеснула руками и встала на ноги.

— Давайте начистоту, откуда вы узнали об этом маленьком секрете?

— Секрет о более чем двадцати трупах не такой уж он и маленький, — резонно возразил отец.

— Крестики посчитали? — усмехнулась Любовь Федоровна.

— Я провел свое расследование и убедился, что в этом доме пропадали люди. И их потом нигде не находили.

— Вы меня за это осуждаете? — Виноградова сложила на груди руки. — Арестуйте меня за это, господин Чехов.

Мужчина резко встал с кресла и уставился на собеседницу. И я узнал старого Чехова, который возглавлял охранное отделение — холодного и неподкупного. Любовь Федоровна замерла, словно зверек попавший в свет фар. Она завороженно смотрела на князя и ее глазах вспыхнул жутковатый постусторонний свет. Но это длилось только миг. А затем Филипп Петрович ответил:

— По моему мнению, за тех людей, которые здесь хранятся, Империя должна выдать вам орден. И я вовсе не собираюсь вас судить.

— Правильно, вы ведь не судья, — напомнила ему соседка.

— А Свиридов — судья, — выпалил Филипп Петрович. — И он откуда-то знает о телах в вашем доме.

Эта новость стала откровением не только для меня, но и для Виноградовой.

— Так вы пришли нас предупредить? — растерянно спросила Любовь Федоровна.

— Не совсем. Я пришел предложить вам помощь.

— Неожиданно, — протянул я, все еще ощущая в воздухе напряжение.

— Ничего неожиданного. Я защищаю свою семью.

— Но никто не смог бы обвинить меня, — напомнил я. — Тела пролежали в доме достаточно долго. Я могу дать слово аристократа, что не ощущал ни одного из призраков этих несчастных.

— Любовь Федоровна тоже часть нашей семьи, — глухо проговорил гость. — И сегодня я узнал, что некто хочет доказать, что привидение в этом доме убивает людей и угрожает гражданам Империи. И в случае если под домом найдут тела…

— Это будет первым делом в Империи, в котором попытаются доказать виновность призрака.

— И ты сам создал прецедент, когда привел на судебное заседание призрака в качестве свидетеля, — напомнил отец. — И призраки из нелепых городских легенд быстро стали явью. Так что теперь законодательство начинает быстро меняться. И скоро все нужные поправки примут. Дальше дело техники. Синод получит финансирование для создания специально обученного подразделения, и начнется работа.

— Вот оно что, — пробормотал я. — Но кто выступит развоплотителем? Синодники не видят призраков. А значит, не смогут попасть наверняка. Мастер Морозов не даст соврать.

— На первый раз, развоплотителем выступит кто-то из некромантов. У нас в Империи их целых два, если ты не забыл, — устало выдал отец и продолжил, — Они узнали твою болевую точку, сын. Думаю, что Свиридов будет судействовать в этом деле.

— И что ты предлагаешь? — осторожно уточнил я, и мужчина пожал плечами:

— Способов много. Думаю, вы сами про них знаете.

— Филипп Петрович, вы предлагаете уничтожить улики? — протянула Виноградова с хитрой улыбкой.

— Именно это я и предлагаю, — ответил отец. И это признание заставило меня удивиться.

— Итак, Павел Филиппович, могу ли я поинтересоваться, как вы хотели избавляться от тел? — уточнил Чехов, усаживаясь в кресло.

Он с любопытством взглянул на меня, ожидая ответа, и я пожал плечами:

— Первой идеей было сделать все через Шуйского. Призраков не осталось, а те, кто еще способны проявиться, показания не дадут.

— Не осталось, — покачала головой Любовь Федоровна и пояснила. — После того как Павлуша въехал в мой дом, я была очень активной. Расход силы был приличный, а новых призраков, готовых меня кормить, не появлялось.

— Разве вам не хватало силы некроманта? — вежливо спросил князь. — Насколько я знаю, моя матушка питает призраков в своем доме с помощью темной силы.

— Я не просила меня подкармливать, — смущенно отозвалась женщина. — Если откровенно, то мне было неловко даже думать об этом. Я привыкла сама о себе заботиться.

— Понятно, — Филипп Петрович бросил на меня осуждающий взгляд, и мне впервые за всю жизнь стало неловко перед ним.

— Я не знал, — тихо проговорил я.

— Итак, вы хотели попросить о помощи своего нового друга — Шуйского. Хороший план. Тела бы списали на внутренние разборки. Князь Шуйский закрыл бы разом много старых дел. И все были бы довольны. Но раз уж Свиридов решил взяться за это дело, то все скверно.

Я медленно кивнул, и отец продолжил:

— Скорее всего, завтра он получит все необходимые бумаги для обыска. И настоит, чтобы провели его тщательно. К слову, отметки мелом на полу первого этажа могли бы стать прекрасными уликами.

— Моя промашка, — заступилась за меня Виноградова.

Она подошла к князю и протянула ладонь, словно собиралась его коснуться. Но сдержалась и завела руки за спину.

— Это моя вина, Филипп Петрович. Стоило все рассказать Павлу уже давно. Но я опасалась, что он изменит свое отношение ко мне. Боялась, что потеряю единственного человека, который видит меня и относится с теплом. Вы не представляете, как страшно жить в пустоте, в мире, где ты никому не нужен, где никто не смотрит на тебя и не слышит…

Призрачная дама замерцала, и кости на ее лице вновь проступили сквозь кожу.

— Я вас не виню, — удивил ответом князь. — И поверьте, мне несложно понять ваши опасения. В какой-то мере я знаю, о чем вы говорите.

Мне стало неуютно, когда эти двое уставились друг на друга. Чтобы избежать неловкости, я откашлялся и предложил:

— Значит, сегодня надо закончить это дело. Ни к чему затягивать.

— Можно попросить о помощи кустодиев… — начал было отец, но я покачал головой:

— Не очень хочется быть должным этой организации. Даже несмотря на то, что Александр Васильевич и мастер Зимин теперь нам непосторонние люди. Но вовлекать их в эти секреты…

— Я бы предпочла, чтобы Морозов не знал обо всем, — Любовь Федоровна повела плечами.

— Тоже верно, — согласился Филипп и посмотрел на меня. — Думаешь, кустодии еще имеют интерес к твоей персоне?

— Надеюсь, что ненадолго, — честно ответил я, вспомнив про «видящего» Колю.

— Полагаю, ты не хотел использовать для решения вопроса своих новых друзей-анархистов? — настороженно уточнил Чехов.

— Я еще не совсем выжил из ума, — с улыбкой ответил я. — Хотя, если бы у них был микроавтобус, чтобы избавиться от всех разом…

Я задумчиво потер ладонью подбородок, и благостное выражение сползло с лица Филиппа Петровича:

— Надеюсь, ты шутить, сын? — строго спросил он, и я рассмеялся.

— Конечно, шучу. Я еще не выжил из ума, чтобы втягивать в подобные дела преступные элементы. Они же потом решат получить плату не только с некроманта, но и с его семьи.

— Спасибо Искупителю, что ты это понимаешь.

— Выходит, остается только один вариант. Избавляться по старинке, — ответил я и обернулся к Виноградовой:

— Показывайте это ваше место силы.

Призрак обхватила себя руками. Никогда прежде я не видел ее такой растерянной и даже испуганной.

— Любовь Федоровна, — проникновенно заговорил князь, встав на ноги, — уверяю, что никто не станет вас осуждать. Павел относится к вам как к родной. И несмотря на то что мы с ним довольно продолжительное время не были близки, я доверяю его чутью. Раз он посчитал вас частью нашей семьи, то я с ним соглашусь.

— Вы готовы рискнуть своей репутацией ради мертвой преступницы? — она заглянула в глаза моего отца.

— Я готов помочь вам. Именно поэтому я здесь, — тихо ответил мужчина и тоже убрал руки за спину.

Я заметил, как он сжал ладони в кулаки, словно сдерживал эмоции.

— Не могу просить вас ни о чем, господа, — прошелестела женщина. — И лишь полагаюсь на вашу доброту.

Фигура Виноградовой стала полупрозрачной. И двинулась прочь из гостиной. Мы последовали за ней.

— Как дела, сын? — начал Филипп Петрович, пока мы спускались по лестнице.

— Готовлюсь к первому заседанию комиссии, — ответил я, ожидая, что это вызовет бурю эмоций. Но Чехов меня вновь удивил:

— Молодец. Хотя думаю после того, как ты показал себя в резиденции, с комиссией каверзных вопросов возникнуть не должно. О тебе очень тепло отзывался император.

— Лучше подстраховаться. На всякий случай. И не надеяться на удачу.

— Я слышал, что ты начал какое-то новое расследование? — произнёс отец, словно пытаясь поддержать разговор.

Я просто кивнул:

— Сперва хотел помочь знакомому, но все вышло куда сложнее. Однако, думаю, что я смогу справиться.

Отец нахмурился, но промолчал. Мы спустились по лестнице и подошли к Виноградовой, которая ожидала нас у входа в подвал.

Когда мы оказались рядом, Любовь Фёдоровна прошла сквозь дверь. Я похлопал было себя по карманам, понимая, что ключей у меня нет. Но через секунду дверь открылась. Из подвала потянуло прохладой и ароматом строганных досок.

— Прошу, мастера, — с нервной улыбкой произнесла стоявшая на пороге Любовь Федоровна. А затем, она развернулась и направилась вниз по лестнице. Мы последовали за ней.

Тут все было, как и всегда. Если не считать верстака, которым заведовал Фома. Запаха плесени и сырости я не заметил и предположил, что призрачная дама нарочно говорила о протекших трубах, чтобы не пускать сюда посторонних.

У стены справа от входа я заметил уже знакомую небольшую дверь.

— Полагаю, нужное нам место там? — уточнил я, указав в сторону створки.

— Угадали, Павел Филиппович, — ответила призрак, и я не уловил в ее голосе привычного сарказма.

Женщина казалась задумчивой и напряженной. Машинальным движением она поправила волосы на лбу, отчего-то старательно отводила глаза от моего отца.

И я направился к двери. Призрак обогнала меня и прошла сквозь стену. Поначалу оттуда раздался звук, будто что-то там двигали.

— Прямо за дверью кладка из камней, — послышался глухой голос из-за перегородки.

Спустя пару минут раздался лязг металла и щелчок, который обычно обозначал звук прокручиваемого в замочной скважине ключа. И через секунду, дверь со скрежетом начала двигаться.

— Давно я ее не открывала, — послышался из секретной комнаты встревоженный голос Виноградовой.

Я потянул створку на себя, пробуя помочь призрачной даме открыть дверь. Это оказалось непросто. Поэтому я щелчком призвал тотемы, притянул из межмирья помощников. Позади послышался сдавленный голос:

— Добрый вечер.

Я понял, что моих миньонов увидел старший родич. И они его смутили. Хотя, уверен, что он часто встречал помощников Софьи Яковлевны.

— Доброго вечерочка, господин, — Леший коротко поклонился князю. — Не думал, что мы с вами свидимся, Филипп Петрович. А вот как оно оказывается, жизнь со смертью все сворачивают.

Зная бывшего начальника охранки, я не удивился, когда в глазах Чехова увидел узнавание. И он воскликнул:

— А я ведь думал, что ты с подельником давно укатил в Британию и тратишь там награбленное, притворяясь политическим беглым

— Все куда проще. Остались мы на своей земле. Точнее, прямо в ней.

— Помоги открыть дверь, — прервал я откровения бывшего бандита.

Он хмыкнул и прошел сквозь преграду. Чтобы почти сразу выпрыгнуть оттуда с выпученными глазами.

— Что случилось? — спросил я.

— Лучше я отсюда вам подсоблю, — пробормотал он и принялся тащить на себя заржавевшую створку.

И только совместными усилиями нам, наконец, удалось открыть эту дверь. Изнутри не пахнуло спертым воздухом. Я подивился тому, что услышал тихий звук работающей вытяжки.

— Повезло, что не пришлось ломать стену, — произнёс Филипп Петрович.

— Ломать дом? — Любовь Фёдоровна бросила на Чехова полный укора взгляд.

Но я был согласен с отцом. Прибывшие жандармы скорее всего пробили бы стену, чтобы осмотреть скрытое помещение.

— Ну, посмотрим, — нарушил молчание Филипп и шагнул в помещение первым. Щелкнул выключатель, и в тайной комнате вспыхнул свет. А затем послышалось удивленное:

— Ох, ничего же…

Я поспешно последовал за отцом. Перешагнул порог, обвел взглядом помещение.

— Красиво, — только и смог произнести я.

Комната была довольно просторной. И в стенах я заметил небольшие ниши, в которых, скрестив на груди руки, стояли покойники. Их и правда было около двадцати. И тела были иссохшие до состояния мумий. Будто они провели здесь не одно десятилетие. В центре комнаты же расположился стеклянный ящик, подозрительно напоминающий гроб. В нем лежала женщина, очень уж похожая на Виноградову. И я не смог сдержать удивленного вздоха.

Женщина выглядела так, словно умерла только что. Она лежала на спине, сложив на животе руки. Волосы рассыпались вокруг головы нимбом. Однако рана на лбу словно стянулась, оставив небольшой рубец. Виноградова была в знакомом мне платье, на котором я заметил бурые пятна. Лицо Любовь Федоровны было бледным. Ресницы отбрасывали на щеки кружевные тени. И на среднем пальце ее правой ладони я увидел перстень с крупным красным камнем. В котором, как мне показалось, пульсировал едва заметный огонек.

Я обернулся к Виноградовой, ожидая пояснения. И призрак с неохотой ответила:

— Такой я себя нашла, когда уже осознала себя призраком. В этом самом ящике, в этой самой комнате. А в нишах находилось несколько мертвых человек. Остальных сюда доставляла уже я сама.

Филипп Петрович смахнул со лба испарину и посмотрел на меня в ожидании ответа. Но только я не понимал, что происходит.

— Такое ощущение, словно вы не постарели ни на один день, Любовь Федоровна, — заметил я. — И я впервые такое вижу.

На полу были видны нарисованные мелом знаки, но ни один из символов не был мне знаком.

Любовь Фёдоровна немного помолчала. А затем произнесла:

— Я же говорила, что есть особые практики, чтобы замереть между жизнью и смертью. На меня много раз покушались. И однажды я всерьез заинтересовалась этим вопросом. Во время смуты ко мне в ломбарды несли множество книг и артефактов. Чего только у меня не было. Сокровищница императора позавидовала бы некоторым вещицам, которыми я владела.

Я замотал головой. От новых неясностей начали пульсировать виски:

— То есть, вы…

— Мне помог один человек, — ответила Любовь Федоровна. — Незадолго до того, как меня попытались убить. Ему понадобилось кое-что, чем я владела. Отказать ему я не решилась. Точнее, я попросила в ответ что-то равнозначное. Я сказала, что не хочу умирать. И он подарил мне это самое кольцо, и очень просил его не снимать. Думаю, все дело в нем.

— Кажется, я и правда слишком мало знаю об этом мире и жизни и смерти, — пробормотал я, рассматривая тело. — И кто же был этот человек?

Виноградова пожала плечами:

— Он приходил с Морозовым.

— С Александром Васильевичем? — уточнил князь Чехов, старательно отводя взгляд от гроба.

— Он называл парня своим родственником. Но мне показалось, незнакомец был каким-то культистом Смерти. Потому что таскал с собой косу.

— Вот оно что, — протянул я, вспомнив про зеркало. — Интересно было бы пообщаться с этим человеком.

— Сначала нужно избавиться от тел, — напомнил Филипп Петрович.

— Да, точно, — пробормотал я. На всякий случай зажег «Фонарь Харона», чтобы убедиться, что призраков в комнате нет. Но здесь была только Виноградова.

— Я же говорила, что переправила их на ту сторону, — послышался из тумана ее голос.

— Вы? — уточнил я и кивнул в сторону тела, на пальце которого было кольцо. — Или оно?

Призрак не ответила. Но по ее выражению лица я все понял. Кольцо помогало мертвым уйти на другую сторону.

— Вашество, вы где? — послышался на первом этаже едва различимый бас Фомы.

— Надеюсь, он пошел искать нас без Арины Родионовны, — обеспокоенно произнёс отец.

Любовь Федоровна взлетела к потолку, просочилась сквозь перекрытие. И через секунду послышался голос Питерского:

— Любовь Федоровна, вы Павла Филипповича не видали?

— В подвале он, — ответила Виноградова.

— Спасибо. А то я ищу его, ищу. Звонил даже, но у него телефон недоступен.

Я достал из кармана аппарат и убедился, что связь в небольшой комнатке отсутствовала.

Виноградова просочилась сквозь потолок и возникла перед нами. Затем развела руки в стороны:

— Все равно он все увидит. Так чего тянуть?

От дверей послышался удивленный голос Питерского:

— Любовь Федоровна, вас как рыбу в аквариум впихнули?

Затем парень перевел на меня осуждающий взгляд. Но тут же заметил призрачную даму, стоящую рядом и крякнул:

— Вас и тут и тут показывают…

— Все в порядке. Это мое тело. А там… всякие плохие люди, — она махнула рукой в сторону, привлекая внимание Питерского к мумиям.

— Ох, ничего себе. Это сколь они здеся так простояли?

— Скажем так, их старение шло чуть быстрее, — не оборачиваясь, ответил я.

— И что с ними делать будем?

— Избавляться, — произнёс я. — Других вариантов нет.

— Ага, ясно, — спокойно ответил Питерский. — Я тогда машину подгоню, чтобы погрузить.

— У нас есть микроавтобус? — удивился я.

— Если нужен фургон, я могу попросить Ярослава угнать, — тут же добавила Виноградова.

— Сейчас вечер, — возразил Филипп Петрович. — Микроавтобус без номеров семьи остановит первый же патруль жандармерии. Тем более, если владелец быстро заявит об угоне.

— Да номера — это дело пяти минут, — беспечно махнул рукой Фома.

— Я не думаю, что жандармы поверят, что члены семьи Чеховых разъезжают по городу на фургоне, точно бродячий цирк, — фыркнул отец и поправился. — На угнанном фургоне.

Фома замялся, а затем виновато ответил:

— Про это я не подумал. Вы уж простите, я не хотел оскорбить семью.

— Знаю, — улыбнулся отец. — У меня и в мыслях не было считать, что ты хочешь оскорбить семью, герб которой носишь на груди.

— Так что будем делать, мастера? — осведомился я.

— А разве некроманты не умеют избавляться от тел? — уточнил Чехов.

— Только от призраков, — ответил я. — Я же не печь крематория.

— Да на болота их вывезти и все дела, — подал голос Питерский.

— О чем спорите? — послышался от дверей новый знакомый голос. И мы обернулись.

На входе в комнату стоял Александр Васильевич Морозов и с довольной усмешкой рассматривал наши вытянувшиеся, побледневшие лица. Заметив, что мы обратили на него внимание, он коротко поклонился:

— Добрый вечер, мастера. А я решил в гости заехать, а в доме только Арина Родионовна. Сидит на кухне в одиночестве и чай пьет.

— И вы сразу поняли, что нас нужно искать в подвале? — с подозрением уточнил я.

— И я понял, что после того, как Свиридов прознал о без вести пропавших, которые хранятся в этом доме, дражайшая Любовь Федоровна, наконец, решила открыть вам свой маленький секрет, — ответил Морозов и прошел в комнату. Осмотрел ее и покачал головой:

— А здесь все так же. Ничего не меняется.

Он обернулся к застывшей Виноградовой и произнес:

— И я очень рад, что подарок моего племянника спас вам жизнь, Любовь Федоровна. Пусть и таким несколько странным способом.

В комнате повисло неловкое молчание, которое нарушил Александр Васильевич:

— Придумали, как избавиться от всех этих трупов? — с интересом уточнил он, осматривая нас.

— Хотели вывезти их куда-нибудь подальше, — ответил я. — И до вашего прихода как раз решали, где взять вместительную машину.

— И как? Придумали?

Я покачал головой:

— Тогда я прибыл вовремя, — довольно заключил Морозов.

Мы с отцом настороженно переглянулись. И я произнёс:

— Если вы поможете нам, то с нас будет причитаться…

— Пустое, — перебил меня Александр Васильевич. — Мы одна семья. И сейчас делаем все для того, чтобы эту семью защитить. Вы можете считать меня посторонним, но я справедливо принимаю вас за родню. Однажды мы с Софьей Яковлевной соберемся и расскажем вам свою историю.

— Историю? — нахмурился отец. — Насколько я знаю, до недавнего времени вас ничего не связывало с моей матерью.

— Вы правы. «В этом мире все именно так и есть», — заметил Александр Васильевич и развел руки в стороны. — Но вы должны понимать, что существуют вещи, которые выходят за рамки одной реальности. Вы слишком проницательны, Филипп Петрович, чтобы не догадываться, что существует много из того, во что сложно поверить. К примеру, как перед нами может находиться призрак почти мертвой женщины.

Гость уставился на Любовь Федоровну и коротко ей поклонился.

— Я рад, что это кольцо сумело сохранить вас.

Женщина встала между ящиком, в котором лежало ее тело, и Морозовым. Словно пыталась загородить собой гроб. Внезапно князь Чехов тоже шагнул, чтобы оказаться перед новоявленным родственником и скрыть от него Виноградову.

— Вы знаете, что здесь произошло? И почему тело убитой находится в таком состоянии?

— Знаю, — не стал отпираться кустодий. — Но часики тикают, господа. Нам надо управиться со всем до рассвета. Чтобы никто не застал нас за темными делишками.

На последней фразе Александр многозначительно взглянул на меня и усмехнулся.

— Я не собираюсь вредить вашей… полагаю, вы наняли Любовь Федоровну в качестве бухгалтера, верно? — уточнил он.

— Все так. Она работает на меня.

— Так вот, я не стану ей вредить. Вы хотите получить ответы, господа и дама. Но пока не до этого. Надо заняться насущными делами, — спокойно продолжил кустодий. — Единственное, о чем нужно позаботиться — это вынести тело Любовь Федоровны из этой комнаты.

— А остальные… — начал было я.

Но мужчина прервал меня взмахом руки и приказом:

— Оставьте все на местах.

Питерский подошел к стеклянному ящику, и при виде его Любовь Федоровна посторонилась. Но при этом обхватила себя руками, словно защищаясь.

— Как же вы похожи, — произнес парень негромко. — Только на лбу шрам. Никогда не замечал его у вас, дорогая Любовь Федоровна. Вы прямо как живая.

— В какой-то мере так и есть, — небрежно отозвался Морозов и на недоверчивый взгляд Филиппа Петровича пожал плечами. — Помогите с размещением ящика. И надо успокоить Арину Родионовну. Полагаю, когда она увидит этот гроб, то испугается.

— Ящик, — поправила его Любовь Федоровна и смущенно пояснила, — мне нравится думать, что это не гроб. Иначе, получается, что я обитаю не в доме, а на кладбище.

Она отвернулась, пряча взгляд, и я задумался, насколько тяжело ей давалось все эти годы пребывать рядом со своим телом в подвале дома. Тем более, когда тело находилось в таком нетленном состоянии. Наверняка Виноградова забаррикадировала дверь в комнату, но озаботилась вентиляцией, рабочей проводкой. И время от времени она открывала дверь, чтобы добавить одно из тел, которыми пополнились ниши.

— Я могу вынести свой ящик, — тихо прошелестела женщина.

— Мы сами, — вдруг твердо заявил отец и посмотрел на Фому. — Думаю, что вдвоем мы сможем вынести его наверх.

Виноградова собиралась возразить, но Питерский взглянул на нее со своей обычной простотой и попросил:

— Вы ждите нас у лестницы, Любовь Федоровна. Так будет правильно. И поговорите с нашей Нечаевой. Она ведь и впрямь может испугаться. А у вас лучше других получится с ней поговорить.

— Это потому что я женщина? И вы считаете меня слабой? — напряженно осведомилась призрачная дама.

— Потому что вы мудрая, — возразил Фома.

— Некоторые вещи должны делать мужчины, — добавил бывший начальник охранки. — Позвольте нам помочь вам. Или вы разрешите нам считать слабыми самих себя?

Никогда не замечал за князем Чеховым такой деликатности. Как и мягкого тона голоса, которым он говорил в Виноградовой.

Женщина замерцала, на какое-то время став совершенно прозрачной. А потом она судорожно кивнула и совсем по-человечески пошла прочь, опустив плечи. Ее ладонь коснулась крышки стеклянного гроба. И мне показалось, что пальцы не смогли пройти сквозь преграду.

Как только она вышла прочь, Морозов тихо сказал:

— Она всегда была сильной. Именно поэтому кольцо признало ее.

— Крышку не снимать? — спросил Фома.

— Пока оставьте все как есть, — потребовал кустодий. — Вещь эта далеко не хрупкая, но и не тяжелая. Вы вполне сможете справиться с ее весом.

Мне показалось, что он просто хочет занять работой моего отца и слугу.

— А вас, Павел Филиппович, я попрошу остаться, — мягко произнес он, когда я решил придержать дверь.

Питерский и старший Чехов взяли ящик с двух сторон и приподняли его с небольшого пьедестала. Я заметил, как они нарушили рисунок, нанесенный на бетон мелом.

Спустя минуту мы остались с Морозовым в комнате, полной тел.

Александр Васильевич тяжело вздохнул и захрустел костяшками пальцев. А затем обернулся ко мне:

— Вам удалось узнать что-нибудь про таинственного некроманта, который орудует в городе?

Я не был удивлен в осведомленности кустодия в происходящем. И потому решил ничего не скрывать.

— Вряд ли это некромант, — буднично ответил я. — Скорее, проклятый предмет, который подчинил волю держателя, и пользуется им для пожирания городских призраков. Думаю, одержимый делает это для того, чтобы поддерживать некое подобие жизни. Как Любовь Фёдоровна, которая сохранила нетленность, лежа в этом ящике.

Морозов кивнул:

— Опасная вещь, — произнёс он и повел ладонями. И застывшие в нишах тела окутали темные вихри. В комнате внезапно стало очень холодно. И я зябко поежился. Вихри ускорялись, окутывая тела. Сквозь темные всполохи мелькали желтоватые кости, которые словно истончались с каждым мгновением.

— Хороший материал, — довольно отметил Морозов. — С таким не придется долго работать.

Я не понимал, что имеет в виду глава кустодиев. Просто наблюдал, как бушуют в нишах вихри.

— Выходит, носитель проклятого предмета не из нашего мира? — совершенно спокойно уточнил Морозов, но я только покачал головой:

— Предмет, или тот, кто его создал, наверняка откуда-то прибыли в наш мир. Но носитель, скорее всего, отсюда. Думаю, он даже не понимает, что делает.

Морозов кивнул:

— Логично.

— Но мне нужно знать, как работают такие предметы, — прямо сказал я.

Глава кустодиев несколько мгновений помедлил с ответом. Но по его виду я понимал, что он знал правду. Просто решал, что можно мне сказать, а что стоит скрыть.

— Недавно я услышал историю одного кукольника, — продолжил я. — Карло, который мог при помощи какого-то темного ритуала перемещать душу человека в куклу.

Морозов покачал головой и бросил на меня проницательный взгляд:

— Это немного не то. Куклам Карло не нужно питание. Они сами по себе уже полноценные. Хотя и не прочь отведать человеческих страстей. Но они для одушевленных скорее как деликатес. А вот когда ты балансируешь на грани…

— Это как? — не понял я.

— Есть особые темные ритуалы, которые могут расщепить душу на несколько осколков, — ответил Морозов. — Каждый из них способен стать полноценным духом.

— Осколок станет целым? Как такое возможно?

— Все зависит от изначальной силы духа. У некоторых людей вся душонка бывает такой мелкой и незначительной, что призраки подобных человечков и после смерти ведут себя как мыши. Они мечутся и злятся, неспособные на осознание произошедшего. Вам ли не знать?

Мне пришлось кивнуть, вспомнив, что не раз доводилось видеть вполне «свежих» призраков, которые существовали лишь на инстинктах. Взять хотя бы женщину-управляющую в доме Нечаевой, которая раз за разом падает с лестницы. И при этом она совершает одно и то же действие, не замечая течение времени.

— Есть артефакты, которые дают продление бытия. Отчасти. Потому что человек будет балансировать между этим миром и иным. Как ваша соседка по дому — Любовь Федоровна. Перстень с камнем души пожирал темную энергию других призраков, которые оказались слабыми и не захотели уйти в иной мир. Они остались, поддерживая в хозяйке дома некое подобие бытия. Камень сохранял Виноградовой тело, хотя душа успела выскользнуть наружу. Если откровенно, я не поверил своим глазам, когда увидел ее призрак в доме в тот далекий день, когда с ней произошло жуткое событие. Я приехал, чтобы выяснить, кто еще погиб в доме. Тут могли оказаться важные люди, который стоило скрыть от жандармов. И увидел ее, сидящей на полу рядом с собственным телом. Не ожидал, что Любовь Федоровна и впрямь будет носить артефакт. Она не владела тьмой и потому не могла совладать с мощью камня полностью. Не сумела вернуться в тело. И оставалась рядом, обескураженная и не понимающая, что произошло. Хотя, быть может, именно ступор спас ее от безумия.

— Это вы устроили склеп? — спросил я внезапно севшим голосом.

— Первые тела принадлежали тем, кто пришел ее убить, — не стал отпираться мужчина. — И я разместил их в нишах. Полагал, что когда запас их силы закончится, Виноградова спокойно отойдет в мир иной. Думал, что она сможет успокоиться. И камень проведет ее на ту сторону без терзаний и боли. Но эта женщина оказалась слишком упрямой. Мне стоило это предвидеть. Вероятно, она не смогла смириться со своей смертью.

— Зачем вы это сделали? — допытывался я. — Вы ведь не были близки с Любовью Федоровной?

— В тот день в доме погибла служанка. Тело удалось выдать за останки хозяйки, и никто ничего не заподозрил. Никому не было дела до выяснения всех обстоятельств. Но я могу пояснить, зачем так поступил. Артефакт ее выбрал. А камень в какой-то мере живой. Он обладает сознанием и волей. И сам выбирает себе путь. Во все времена он всегда находит себе хозяина или проводника, — усмехнулся мужчина. — Когда-то я сам его носил. Потом понял, что могу попытаться начать жить не на границы миров, а в реальности.

— То есть вы были мертвы? — поразился я.

— Сложно сказать, — мужчина пожал плечами. — Темные всегда немного не от мира сего. И не от другого. Мы часто балансируем на грани.

— Темные способны владеть этим артефактом без того, чтобы быть призраками?

— Мы не владеем им, — поправил меня кустодий. — Это все равно, что спросить, владеешь ли ты своим другом. Или отцом. Вы можете жить под одной крышей или заботиться друг о друге, но при этом каждый из вас свободен уйти в любой момент. Вот примерно такие же отношения выстраиваются у артефакта и человека.

— И у Виноградовой такой же союз?

— Не думаю, — медленно произнес Александр Васильевич. — Но все это нужно проверить.

— А саму Любовь Федоровну можно будет… воскресить? — осторожно уточнил я, боясь услышать ответ.

— Она достаточно сильная, — нехотя протянул Морозов. — Но все же не темная. В ней была сила огня, и женщина была светлой. Ее тело может оставаться в ящике и казаться живым. Но это стазис.

Я задумчиво посмотрел на ниши. Значит, есть вероятность, что тот, кто пользуется зеркалом, пытается помочь выжить человеку, который прошел обряд расщепления душ. Как Любовь Федоровна.

Осталось придумать, как его поймать.

Вихри тем временем рассеялись, явив моему взгляду чистые ниши, в которых не было даже намека на трупы. Только серая пыль, которая лежала на каменных плитах пола. А еще присмотревшись, я отметил, что кирпич в нишах вроде бы стал немного отличаться от остальных в кладке.

Я взглянул на главу кустодиев. Выглядел Александр Васильевич неважно. Он тяжело дышал, его лицо было еще бледнее обычного. На лбу выступила испарина. Ладони гостя заметно подрагивали. Видимо, применение этих вихрей забрало у него много сил.

— Очень интересная способность, — пораженно произнес я.

Глава кустодиев только кивнул. Вынул из кармана плаща фляжку. Слабыми пальцами открутил крышку, и сделал несколько жадных глотков.

— Теперь никаких улик для Свиридова больше нет, — произнёс он и убрал фляжку в карман. — Ни одна экспертиза не найдет в оставшемся прахе хоть какие-то доказательства, что здесь были тела.

— Не передать словами, как я вам благодарен.

Морозов хлопнул меня по плечу и хитро прищурился:

— Обязательно скажите это при своей бабушке. Она хоть и без того знает, что я замечательный, но лишним не будет.

— Договорились, — кивнул я.

Мужчина потер подошвой ботинка бетон, чтобы стереть уцелевший символ, который был написан мелом. И довольно заявил:

— Идемте, мастер Чехов.

Он развернулся и направился прочь из комнаты. Я последовал за ним.

Мы вышли из подвала в холл, где нас уже ждали Фома и Филипп Петрович.

— Все в порядке, вам не о чем больше беспокоиться, — произнёс Морозов.

— В каком смысле? — настороженно уточнил отец.

— Тел не осталось. И дом не пострадал, — коротко отозвался я, решив ограничиться общей фразой. — Надо определиться, что делать с ящиком.

Стеклянный короб стоял чуть поодаль, а рядом с ним парила призрачная дама. Она не замечала никого из нас, зачарованно рассматривая застывшее тело за прозрачной преградой.

— Если прибудут жандармы… — начала Филипп Петрович, косясь на Виноградову.

— Когда прибудут, — поправил его кустодий.

— Когда прибудут жандармы, то могут возникнуть вопросы навроде того «кто лежит в гробу».

— В ящике, — поправила его Любовь Федоровна, повернувшись к нам, — не извольте беспокоиться. Полагаю, что когда откроется крышка, то стазис спадет и тело рассыплется прахом.

Филипп Петрович шагнул к призраку и замер на полпути, потому что она выставила перед собой ладонь.

— Не надо меня жалеть, господа. Я и так задержалась в этом мире дольше положенного. Судьба подарила мне долгое посмертие. Именно в нем мне удалось найти тихое домашнее счастье. Павел, — она улыбнулась мне, — ты стал мне как сын, которого у меня никогда не было. Как и Фомушка, который греет мою душу каждый словом. Странно понимать, что некромант подарил мне осознание, как дорого значит быть услышанной. На меня смотрели тысячи глаз, но никто раньше не видел меня настоящей. Я наконец готова уйти. Потому что никогда не смогу простить себе, если из-за меня вы пострадаете. К тому же, теперь я точно знаю, что за гранью меня будут ждать новые встречи. И быть может, судьба подарит шанс снова обрести дом…

Ее глаза блеснули, словно в них могли появиться слезы. Стало холодно, и я нервно повел плечами. Рядом со мной оказалась Нечаева, которая спустилась по лестнице.

— Дом — это не коробка из камней и черепицы, — произнесла Виноградова и улыбнулась. — Это люди, рядом с которыми хочется жить. И не страшно умирать.

Прежде чем кто-то из нас успел ее остановить, женщина взмахнула рукой и крышка с прозрачного гроба слетела и упала на пол, разбившись на сотни осколков.

— Нет, — выкрикнул я и, кажется, моему голосу вторили другие.

Пространство содрогнулось. Звуки утонули в нарастающем гуле, походившим на шум ветра. Стены дома застонали и заскрипели. Стекла дрогнули в рамах. Любовь Федоровна стояла посреди комнаты, и ее фигура засияла странным потусторонним светом, какой обычно источал фонарь Харона. Виноградова зажмурилась, и по ее щеке скатилась искра. Которая почти сразу же потухла. И в комнате стало темно, словно весь свет покинул этот мир.

Я прижал к себе Арину Родионовну, которая замерла, спрятав лицо на моей груди. Фома тонко, ранено вскрикнул и бросился к гробу. А отец остановился в центре комнаты, где мгновение назад стояла призрачная дама. Морозов ухватил князя за плечо, видимо, беспокоясь, что тот столкнется с духом и ощутит его ледяное прикосновение. Но Любови Федоровны в холле уже не было.

— Зачем? — застонал я, ощущая, как в груди бешено бьется сердце.

— Верни ее, — вдруг заявил отец и обернулся ко мне. — Ты ведь можешь сделать это?

— Что? — растерялся я.

— Ты некромант, — повысив голос, холодно пояснил Филипп Петрович. — Так сделай то, что умеешь. Верни ее назад.

Арина вцепилась в меня тонкими пальцами и горячо зашептала:

— Попробуйте привести ее обратно. Я буду тут и позову, если вы забудете обратную дорогу.

Я решительно отодвинул от себя Нечаеву и щелчком пальцев призвал тотемы. Сразу восемь пней выбрались из-под пола. И прямо в том месте, где только что стояла Виноградова замерцало огромное зеркало портала. Оно загудело, набирая силу, и я запоздало понял, что влил в него слишком много энергии.

— Все отойдите подальше, — приказал я низким голосом, и живые расступились.

Сквозь мутное марево замерцал вокзал. Я раздвинул штору между реальностями и шагнул в проем портала. На мгновенье грудь сдавило от холода, который царил в зале ожидания.

— Любовь Федоровна, — остановившись у входа громко произнес я. — Вернитесь домой.

Мой голос разорвал сонную тишину. И ко мне обернулись сотни бледных лиц.

— Вернитесь домой, — повторил я. — Или клянусь Искупителем, я пройду за вами по всем станциям.

Я лихорадочно всматривался в толпу, но не видел среди растерянных призраков женщину в синем платье, которая была мне нужна. Я вобрал в себя тьму, которая тянулась нитями из пней за спиной, и повторил:

— Любовь Федоровна. Погуляли и хватит. Возвращайтесь домой.

— Я могу пойти за тобой, некромант, — вдруг послышался тихий шелест и из толпы вышла молодая девушка с копной золотистых волос.

— Возьми меня, — попросила полноватая женщина в косынке.

— Некромант, тебе только баба надобна? — раздался совсем близко голос мужика в телогрейке. — Я на гармони играю лучше всех на деревне. Давай я у тебя поселюсь. Как будет грустно, я буду песни петь…
— Меня выбери, — пробасил кто-то поодаль.
— Меня… Меня… — понеслось отовсюду.

— Мне нужна Виноградова, — отчеканил я, понимая, что тьма влечет ко мне всех мертвых поблизости. — Если вы не явитесь, то я сам вас поищу тут…

Я шагнул вперед и ощутил, как меня кто-то грубо схватил за плечо. А потом резко дернул назад. Так сильно, что меня вынесло из портала с такой скоростью, что воздух вырвался из легких облачком пара. Я упал на спину и не сразу понял, что надо мной склонилась Арина Родионовна.

— Очнитесь, Павел Филиппович, — испуганно запричитала она.

Я поднял руку, чтобы коснуться ее щеки, и понял, что моя ладонь покрыта инеем.

— Закрой этот портал, пока оттуда к нам не полезли мертвые, — приказал Александр Васильевич, закатывая рукава. Его предплечья покрывали светящиеся символы, похожие на те, что я видел в подвале на полу.

— Поторопись, — зло прошипел Морозов. — Они чуют силу и убьют всех в комнате, чтобы добраться до тебя.

Отец подскочил и рывком поставил меня на ноги.

— Давай, сын.

— Она там, — прохрипел я. — Я должен позвать ее снова…

Внезапно меня окатило горячим ветром, который содрал с кожи ледяную корку.

— Она бы никогда не позволила тебе быть там так долго, — уверенно заявил Чехов и встряхнул меня за плечи. — Немедленно закрой это зеркало.

Я сфокусировал взгляд на поверхности портала, который покрывал черный узор. Тонкие нити силы тянулись из пальцев Морозова и не позволяли мертвым разорвать тонкий барьер между нашими мирами. Но закрыть проход Александр не мог.

Оборвать связь с порталом вышло легко. Я просто взмахнул рукой и проем в другой мир истаял. Кустодий почти сразу же свалился на пол и перевернулся на спину.

Отец помог мне удержаться на ногах и убедился, что я не упаду.

— Мне стоило попробовать еще раз, — упрямо заявил я.

— Портал за тобой стал смыкаться, — ответил отец. — Ты принялся затаскивать туда свои тотемы.

Я оглянулся, боясь увидеть обмороженные и почерневшие пни. Но они стояли целые рядком и гордо блестели багровыми глазами.

— Она не отозвалась, — глухо сообщил я.

— Значит, ее там не было, — просипел Александр. — Потому что на твой зов явились даже посторонние. И едва не ломанулись сюда.

— Но тогда где она? — я пьяно качнулся и оперся о сильное плечо родича.

— Вашество, а разве такое может быть, что мертвые дышат? — раздался удивленный голос Фомы.

И все в комнате повернулись к нему. Парень стоял у расколотого гроба и держал за руку мертвое тело. Которое, впрочем, без стеклянной перегородки казалось живым.

— Она дышит? — надтреснутым голосом уточнил я.

Фома бережно поднес свою ладонь тыльной стороной к губам Виноградовой. А затем ответил.

— Так и есть. Дышит.

— Нас сожгут, — обреченно прохрипел Морозов, медленно поднимаясь с пола. — И не посмотрят на чины и звания. Некроманту еще могли простить воскрешение юной княжны в монастыре. Но если он начнет делать такое в своем доме, то ему стащат во двор половину кладбищ. И объявят святым. Это ничем хорошим не кончится.

— Все шутите? — сурово отозвался Филипп Петрович.

Кустодий поправил на себе одежду, стряхивая с предплечий пепел, в который превратились надписи на его коже.

— Какие уж тут шутки, — ответил он. — Никто не должен узнать о том, что Виноградова жива… Она точно жива?

Старик довольно бодро прошел к гробу, наклонился над телом и осторожно прижал пальцы к шее, где должен был ощущаться пульс. Довольно усмехнулся:

— От нее пахнет ее духами. И сердце определенно бьется. Павел Филиппович.

Он обернулся ко мне и уточнил:

— У ваших восставших трупов сердце работает?

— Нет, конечно, — шокировано пробормотал я, и Александр Васильевич кивнул.

— Значит, я прямо сейчас проведу обряд принятия клятвы о неразглашении. Если хоть кто-то из присутствующих проболтается о случившемся, то…

— Давайте без угроз мастер Морозов, — ровным голосом потребовал князь Чехов. — Просто мы все будем держать язык за зубами. И я уверен, что никто не нарушит слово. Я так понимаю, что все присутствующие здесь заинтересованы, чтобы тело не уничтожили. А нас самих не сожгли. Верно?

— Она живая? — всхлипнула Нечаева и обратилась ко мне, — Как вы это сделали?

— Если даже свидетели этого события считают, что это дело рук некроманта, то синодники решат также, — покачал головой Морозов.

— А как так вышло? — девушка неуверенно улыбнулась.

— Еще ничего не ясно, — ответил кустодий. — И обо всем этом мы поговорим в другой раз. Когда на пороге не будут маячить жандармы и обыск. А сейчас надо решить, как спрятать Виноградову.

— Если хочешь спрятать что-то или кого-то, то лучше сделать это на самом видном месте, — заявил я.

— Что это значит? — уточнил отец.

— Ей нужно сменить одежду и оставить в комнате наверху. Никому и в голову не придет, что это Любовь Федоровна. Даже несмотря на внешнее сходство, неужто кто-то может предположить, что она не умерла и осталась в том же возрасте, в котором…

— … умерла, — закончил за меня Фома.

— Надо бы сделать ей документы, — поддержал идею Морозов.

— У меня есть пустой формуляр паспорта, — с готовностью предложил я, вспомнив, как забрал его из тайника одного из фигурантов дела.

— Я даже не буду спрашивать откуда, — покачал головой отец.

— И знаю, какое имя надо будет туда вписать, — продолжил я, не обратив внимание на замечание отца. — Именно на него оформлена часть дома и вложения в банке.

— Интересно у вас все тут задумано, — усмехнулся Чехов. — А я-то был уверен, что мой сын далек от всяких мутных схем. Ведь именно поэтому он решил выбрать путь, отличный от пути отца.

Я пожал плечами и просто ответил:

— Так сложились обстоятельства.

— Я не виню тебя. И сам знаю, что такое особые обстоятельства.

Мужчина подошел к Виноградовой и неуверенно уточнил:

— Так она просто спит?

— Надо вызвать лекаря, — произнёс Филипп Петрович.

— Какого? — вскинулся Морозов.

— У меня есть знакомый лекарь, который связан договором с семьей, — ответил я. — И он знаком с некоторыми секретами этого дома.

— Преступные связи, — закатил глаза Александр Васильевич. — До чего же славная у нас семейка.

— Вы хотели сказать «у вас», — хмыкнул я.

— Мы теперь повязаны, внучек, — подмигнул мне глава кустодиев и деловито продолжил, — Любовь Федоровну надо отнести наверх. Переодеть и стереть макияж. Также нужно убрать осколки стекла.

— Я уберу так, что ни кусочка не останется, — заверил Фома.

— Я отнесу ее наверх, — вызвался Филипп Петрович и отодвинул Питерского.

Мужчина бережно взял Виноградову на руки, и мне подумалось, что она кажется слишком хрупкой и беспомощной. Синее платье в свежих следах крови, которая пролилась много лет назад, выглядело жутковато. Однако князь не замечал этого, привлекая женщину к себе.

— Я сменю одежду, смою макияж, — заявила Арина.

— На меня не смотрите, — вздохнул Александр Васильевич. — Я слишком стар для всего этого… И счастливо женат.

Последнюю фразу кустодий сказал мне почти на ухо, когда убедился, что нас никто не слышит.

Вскоре мы остались с Морозовым вдвоем.

— Вы думаете, что она вернулась в свое тело? — задал я самый важный для меня вопрос на данный момент.

— На вокзале ее точно не было. Не позволила бы она вам почти сгинуть там, юноша, — посерьезнев, ответил Александр.

— Вы выдернули меня с той стороны? — уточнил вдруг я.

— А на что еще нужны темные родственники, — отмахнулся Морозов, потирая бледные ладони. — Я и забыл, как бывает холодно в таких местечках. Но мы обсудим это как-нибудь в другой раз. Мне стоит уехать отсюда, чтобы никто не догадался, что мы знаем о происходящем расследовании Свиридовых и были готовы к визиту жандармов. Отца тоже выпроводи. Незачем ему тут светиться. А сам позвони лекарю и пусть он подтвердит, что давно уже лечит эту даму. Что до Арины Родионовны, то я бы посоветовал ей сделать вид, что она тут работает…

— Вы на что намекаете… — возмутился было я.

— Пусть встретит жандармов как ваш секретарь, — пояснил кустодий и похлопал меня по плечу. — И добавит убедительности в голос, когда это понадобится.

Я покосился на родича, понимая, что он знает об особых талантах Нечаевой.

— Поверьте, Павел Филиппович, я не враг вам и этой девушке. Скажу вам больше: какое-то время она провела в моей организации, когда явилась в наш мир. Мы убедились, что она не представляет опасности для всех нас. И определили ее в семью надежного человека.

Я недоверчиво посмотрел на кустодия и улыбнулся.

— И не надо считать меня монстром только потому, что я темный, — заявил Александр Васильевич. — Может, я и не самый добрый человек в этом и других мирах, но ни за что не стал бы вредить ребенку. Если бы она не подошла для этого мира, то я нашел бы для нее другой. А раз Арина прижилась, то оставалось лишь присматривать за ней.

— И вы не задумывались над тем, чтобы использовать ее таланты для организации? — удивился я.

— Вы напрасно считаете меня недальновидным, юноша, — возразил мужчина и направился к выходу. — Поверьте, такие, как она должны быть свободны, чтобы в мире оставалась гармония. Принуждать сильных владеющих опасными талантами всегда очень плохая идея. Меня однажды тоже пытались заставить. И даже уничтожили тех, кто был мне дорог. И это все плохо закончилось.

— Для вас? — насторожился я, и Морозов усмехнулся:

— Со мной все хорошо, как видите, — ответил он. — Я жив, здоров и достаточно упитан. А те, кто выступил против меня, умирали множество раз, пока я не устал их возвращать, до тех пор пока от них самих остались лишь пустые оболочки, а души превратилась в жалкие тени.

— Вы воскрешали их? — заинтересовался я. — По-настоящему?

— Мы разные, Павел. Несмотря на то что оба темные. Но у меня совсем другие возможности. Однажды я расскажу тебе все. Или нет, — кустодий пожал плечами. — Сначала я спрошу разрешение у твоей бабушки. Не хочется оставаться без завтраков. Знаешь, какие она жарит котлеты?

— Знаю, — вздохнул и вдруг подошел к нему ближе, чтобы коротко обнять. — Спасибо, что спасли меня. Пусть и ради котлет.

— Ты бы вернулся, — глухо проговорил Морозов, но мне показалось, что он сам в этом сомневался.

Я разжал объятия и шагнул назад, успев заметить, как Александр потер глаз.

— Не забудь выгнать отца. Сдается мне, что он захочет навещать больную.

— Вы тоже это заметили? — нервно уточнил я.

— Тут только слепой не увидит, — вздохнул мужчина и добавил, — не знаю, чем все это обернется. Но уверен, что случайности неслучайны.

Морозов отвернулся и тяжело зашагал по тропинке.

А еще сегодня попрошу картофельное пюре, — он не оборачиваясь, едва слышно произнес он. — Гулять так гулять.

Я проводил родича взглядом и вернулся в дом. Призвал из межмирья девушку в изодранном подвенечном платье и попросил:

— Поможешь убрать стекло?

— Да, хозяин, — ответила она, и мне послышалось удивление в голосе миньона.

— Скажи, ты счастлива оставаться в межмирье? — внезапно спросил я.

Она помолчала, словно не понимая, о чем речь. И я было подумал, что зря затеял этот разговор, но девушка подошла ближе:

— Нам хорошо, — прошелестела она. — Вы давно к нам не заходили, мастер. А сейчас на болотах красиво. Весна, много трав и цветов.

— А раньше такого не было, — удивился я.

— Может потому, что раньше и вы не были счастливы, — сказала девушка и улыбнулась, уточнив у Фомы — Куда убрать стекло?

— Сюда, в ведро, — встрял в разговор Фома.

Мертвая не стала оставлять без внимания слова помощника и закружилась, собирая осколки.

— Морозов уже уехал? — спросил отец, спускаясь по ступеням.

Он мельком взглянул на новоявленную уборщицу, но не казался впечатленным. Вот что значит — сын некромантки.

— Да, — ответил я. — Да и тебе пора. Скоро утро. И сюда приедут с обыском жандармы

— Я не могу поверить, что она, скорее всего, вернулась в свое тело, — пробормотал князь и растрепал волосы на затылке. И мне показалось, что он сделал это именно так, как обычно делал я.

— Уверенности нет, — осторожно сказал я.

— Ты не ощущаешь ее в доме? — обернувшись ко мне, уточнил отец.

Я прислушался к пространству и понял, что не слышу ничего. Но это не давало ответа.

— Она всегда была другой. Никогда не брала у меня силу, как остальные. Не была голодной или жадной. И…

— Ты позволишь мне приехать позже, чтобы узнать, как идут дела? — неуверенно спросил отец и потер лицо. — Знаю, что это звучит странно. Безумно…

— Ничего странного нет в том, чтобы ты приехал в дом своего сына, — ответил я, понимая, что он имеет в виду совсем другое.

— Спасибо, — кивнул Чехов и направился к порогу. Уже у выхода остановился, обернулся. — Знаешь, я недооценивал тебя. Сегодня я понял, что мы похожи больше, чем мне казалось. Мне тоже однажды пришлось бороться за ту, кто был мне дорог.

Мне хотелось, чтобы он остался и рассказал все, о чем молчал все эти годы. Но я понимал, что времени на это нет.

— Мы обсудим это в другой раз, — сказал отец и растянул губы в усталой улыбке. — У нас будет время для разговора, сын.

Он похлопал меня по плечу, а потом привлек к себе, крепко обняв.

— В этом нет моей заслуги, Паша, но спасибо, что стал таким, — буркнул князь мне на ухо и развернулся, чтобы уйти в рассветные сумерки.

Я стоял и смотрел ему в спину, жалея, что мы потратили так много времени на препирания и колкости. Затем тряхнул головой и вздрогнул, когда услышал за спиной голос Питерского:

— Вы бы посторонились, вашество. Я ведра вынесу. А то проснется наша женщина и будет ругаться на бардак.

— Она может и не проснуться, — осторожно сказал я.

— Не быть такому, чтобы она ушла совсем, — возразил помощник. — Мы ведь все тут остались. Она сама сказала, что дом там, где хочется жить и не надо умирать. Вот.

Фома быстро пошел прочь, в сторону мусорных баков, которые располагались за двором. А я подумал, что парень дело говорит. Вынул телефон из кармана и набрал номер лекаря. Тот ответил спустя пару гудков:

— Здравствуйте, Павел Филиппович, — послышался в динамике встревоженный сонный голос. — Что-то случилось?

— Случилось, Лаврентий Лавович, — не стал отпираться я. — Прошу вас приехать к нам как можно быстрее. Одному из домашних требуется ваша помощь.

— Надеюсь, ничего критичного. Потому как я смогу добраться к вам только через полчаса-час. Точно не нужны помощники для определения болезного в лекарню?

— Нет. Мы справимся без лекарни. По-семейному.

Я заглянул в комнату Виноградовой, чтобы убедиться в том, что мне все не привиделось. Женщина лежала на кровати и выглядела совершенно живой. Одежда на ней была уже другой. Сейчас на хозяйке дома была ночная сорочка с хлопковым кружевом по вороту.

В углу комнаты, в кресле сидела Арина Родионовна и с тревогой смотрела на неподвижно лежащую на кровати Виноградову.

— Она приготовила мне эту вещь для сна, — пояснила девушка, когда я вошел в комнату. — Вот я и подумала, что будет уместно одеть ее в это.

— Спасибо, Арина Родионовна. Чтобы я без вас делал?

— Я очень испугалась, когда вы едва не ушли в то страшное место окончательно, — нахмурилась девушка. — Хорошо, что господин Морозов сумел вытащить вас из портала. Иначе бы вы навсегда остались там.

— Простите, я обещал вам, что буду осторожным. Но…

— Ситуация так сложилась, — закончила за меня Нечаева и тут же уточнила, — Если Любовь Федоровна не там, то она, вероятно, вернулась в свое тело?

— Возможно, — я не хотел обнадеживать девушку. — Очень надеюсь, что Лаврентий Лавович сможет помочь нам это понять. Он хороший лекарь и, быть может, разберется во всем.

— Она дышит. Это удивительно, — секретарь устроилась на краю кровати и принялась обтирать влажной салфеткой лицо Виноградовой. — Столько лет провести в том гробу…

— В ящике, — автоматически поправил я Нечаеву.

Арина Родионовна выпрямилась и взглянула на меня. Уточнила:

— Вы когда-нибудь видели подобное?

— Вы помните тот ящик в монастыре? В котором хранили отравленную княжну?

— Полагаете, что этот такой же гроб… то есть ящик?

— Думаю, суть у них одинаковая. Там были артефакты. Которые помогали держать девочку в стазисе. А тут роль охранных вещей выполнил перстень.

Мы взглянули на ладонь Виноградовой. На тонком пальце украшение смотрелось особенно крупным. И как мне показалось, камень едва заметно мерцал.

— Александр Васильевич уверяет, что этот артефакт имеет свою волю и сознание, — произнес я. — И полагаю, что подобной вещицей обладает тот, кто стоит за развоплощением призраков в Петрограде.

Арина поежилась:

— Звучит жутковато.

— Не думаю, что эта вещица станет относиться к нам недружелюбно, — успокоил я собеседницу. — Иначе Морозов бы не оставил нас с ней наедине. А забрал бы ее. Или обезвредил.

— Нам повезло, что глава кустодиев на нашей стороне, — согласилась девушка. — Как вы думаете, если он узнает о моих особенностях…

Нечаева опасливо покосилась на меня и закусила губу.

— Вам незачем об этом беспокоиться, Арина Родионовна, — успокоил я ее. — Морозов сказал, что знает о вашем происхождении.

Нечаева напряженно уставилась на меня:

— Как так? — пробормотала она. — Как он догадался?

— Как я понял, он знает об этом с момента вашего появления в нашем мире.

Девушка поднялась на ноги и прошлась по комнате, словно пытаясь сбросить напряжение.

— Он не собирается использовать вас во благо своей организации или каким-то образом ограничивать, — успокоил ее я.

— Неужели? — с сомнением уточнила Арина. — И что ему помешает?

— Здравый смысл, — уверенно ответил я. — Он понимает, что не стоит дергать кошку за усы. Осознает, что это чревато неприятностями.

— Быть может, все дело в том, что я работаю на вас, — предположила гостья, но я покачал головой:

— Полагаю, что он мог бы завербовать вас задолго до того, как мы с вами познакомились. Но Александр Васильевич — мудрый человек.

Девушка мне не ответила, лишь слегка нахмурилась, думая о своем. Я же взглянул на висевшие на стене часы:

— Скоро у нас будут гости. Предполагаю, что жандармы явятся утром, чтобы наверняка застать меня дома. Они будут обыскивать жилище на предмет трупов.

— Каких? — пораженно осведомилась Нечаева.

— Их тут нет, — спокойно сообщил я. — Так что нам не о чем беспокоиться.

— Кто-то прознал, что в подвале хранилось тело Виноградовой? — вновь спросила девушка.

— Нет. Присядьте, я расскажу вам все по порядку, чтобы между нами не было никаких тайн.

Арина опустилась в кресло у окна и сложила на коленях ладони, в которых она сминала носовой платок. Я подвинул второе кресло, чтобы оно оказалось прямо напротив гостьи. Устроился в нем, чтобы быть ближе к собеседнице, и тихо принялся рассказывать ей о том, что происходило в доме все эти годы. Если откровенно, то я ожидал, что Нечаева ужаснется или начнет коситься на Виноградову с неприязнью. Но девушка лишь иногда кивала, не перебивая меня.

— Мы не ожидали увидеть в подвале этот гроб…

— Ящик, — поправила меня девушка и мягко пояснила. — Раз в нем не было мертвеца, то это не гроб.

— Когда Любовь Федоровна разрушила ящик, она ожидала, что тело рассыпется прахом и она уйдет за грань, — поправившись, продолжил я. — Но вышло все иначе.

— Ей не стоило решать все за нас всех, — неожиданно заявила девушка. — Мы не посторонние, и такие вещи нельзя делать без обсуждения.

— Согласен, — с облегчением кивнул я.

— Спасибо, что поделились со мной всей историей, Павел Филиппович. Я понимаю, что вы этим выразили глубокое доверие. И я его не подведу.

Я взял ее ладони в свои и мягко коснулся кончиков пальцев губами. И произнес:

— Знаю. Простите, что прошу вас об этом, но не могли бы вы остаться в доме, когда придут жандармы с обыском?

Мне показалось, что Арина слегка покраснела:

— Конечно. Не думали же вы, что я сбегу, побоявшись очутиться в центре скандала?

— Не думал, — согласился я.

— Любовь Федоровна мне не чужая. Полагаю, мы можем выдать ее за совладелицу дома, которая занемогла.

Я с облегчением вздохнул и произнес:

— Вы все правильно поняли.

— Вы ведь уже вызвали лекаря? — с тревогой уточнила Нечаева. — Было бы неплохо, если бы он смог подтвердить, что некоторое время следит за ее состоянием. Хотя не думаю, что кому-то будет дело до живой, если жандармы придут искать мертвых.

— Я прибыл, — раздался из холла громкий голос лекаря. — Кто занемог? Почему меня не встречают?

— Поднимайтесь на второй этаж, — попросил я, и с лестницы послышались громкие шаги.

— Пришлось нанять извозчика за двойную плату, Павел Филиппович, — раздался за дверью голос лекаря. — Думаю, что Любовь Федоровна будет недовольна тем, что ей придется возместить мне стоимость поездки.

— Как раз сейчас она ни слова вам об этом не скажет, — уверил я парня ровно за секунду до того, как он заглянул в комнату.

— А что тут… — начал было он и замер, выронив из руки саквояж. — Искупитель! Как такое возможно?

— Вы знаете эту женщину? — хитро уточнил я.

— Павел Филиппович, вы за кого меня принимаете? — внезапно строго оборвал меня Лаврентий Лавович. — Я знаю, как выглядела Виноградова вплоть до изгиба ушной раковины. Я изучал ее фотоснимки, портреты и даже пару скульптур, которые выставлены в императорском саду в виде древних богинь.

— Серьезно? — поразилась Арина Родионовна.

— Вы изъяли тело из склепа? И решили использовать тело Виноградовой как ранее ту девицу, которую приводили на допрос… Но это кощунство. Я вам не позволю! — парень снял очки и протер их углом выбившейся из-под ремня рубашки. — Не позволю совершить это святотатство. Чтобы вы не задумали, господин некромант, я не дам вам использовать останки Виноградовой.

— Это не останки, — терпеливо вставил я.

— Даже если они были обработаны всякими химическими препаратами, это не делает их подобием игрушки. И я не позволю…

В глазах лекаря мелькнули искорки разгорающейся злобы. И я быстро смекнул, что дело идет к конфликту. Видимо, Лаврентий Лавович решил вразумить нас путем старого доброго насилия. И отбить тело мертвой, как он считает, Виноградовой. Чтобы перезахоронить.

— До чего ж он хорош, — вполголоса восхитилась Нечаева, привлекая внимание гостя.

Лекарь резко сдернул с себя пиджак, и из его кармана на пол посыпалась мелочь. Монетки зацокали по доскам, и женщина на кровати резко выдохнула. Лаврентий на мгновенье растерялся, и я поспешно произнес, пытаясь предотвратить назревающий конфликт:

— Мы думаем, что она живая.

— Кто? — ошарашенно переспросил парень.

— Любовь Федоровна, — мягко заговорила Арина, отодвигая меня в сторону. — Она все это время находилась в стазисе. И, кажется, на ней все это время был какой-то артефакт, который не давал ей уйти за грань. Если вы перестанете нервничать и взглянете на нее трезво, то заметите, что она дышит. У нее теплая кожа и сердце бьется.

— Это очень дурная шутка, госпожа Нечаева.

— Никто с вами не шутит, и вы сами можете это проверить, — уговаривала его девушка своим особенным голосом, от которого у меня по коже пробежала волна мурашек. — Мы ведь для этого вас и позвали, чтобы вы определили живая ли она, или это какая-то особенность мертвого тела.

— А где призрак? — подозрительно осведомился парень и вновь принялся вытирать запотевшие стекла очков.

— Мы полагаем, что внутри тела, — пояснил я.

— То есть… — руки Лаврентия задрожали. — Вы же не хотите мне сказать, что некромант на самом деле воскресил мертвого?

— Придите в себя, — взмолился я. — Меня пугают подобные фразы, пусть даже сказанные в шутку или по недоразумению. Некромант не может воскрешать плоть. И то, что произошло с Виноградовой…

Лаврентий Лавович вскинул руку, призывая меня замолчать, и свел брови у переносицы. Затем подошел к брошенному на пол саквояжу и поднял его.

— Ни слова больше. Я должен сам осмотреть болезную и решить, жива она или это всего лишь имитация. Заодно я постараюсь определить, есть ли внутри нее душа.

— Постараетесь? — переспросил я, и гость недовольно вздохнул:

— Не давите, мастер Чехов. Для меня это все еще кажется невероятным. И если вы и впрямь желаете, чтобы я во всем разобрался, то дайте мне время и место.

— Нам нужно выйти из комнаты, — понятливо закивала Нечаева.

— Нет, — переполошился лекарь. — Останьтесь, Арина Родионовна, прошу вас.

— Вы боитесь, что она встанет и начнет вас кусать? — предположила девушка.

— Глупости, — отмахнулся парень. — Мне нужен свидетель, который сможет подтвердить мои слова…

— Вы не сможете никому об этом рассказать, — сурово заявил я.

Лаврентий взглянул на меня, и его лицо выражало эмоции ребенка, который не понимает простых вещей:

— Почему? — глупо уточнил он. И я принялся терпеливо объяснять:

— Потому что при жизни Любовь Федоровна ввязывалась во всякие сомниетльные дела. И у жандармов могут появиться вопросы относительно тех событий. У некоторых преступлений не истек срок давности.

— И это если не учитывать, что Синод может объявить произошедшее темным искусством, противоречащим основе нашего мира, — добавила Нечаева.

— Ее могут сжечь, — изумленно ахнул парень и прикрыл рот ладонью. — Этого нельзя допустить. Я не позволю…

— Да мы помним, что вы готовы драться за свои убеждения, — серьезно кивнул я. — А я, к слову, не ожидал от вас такой воинственности, Лаврентий Лавович. Вы мне казались человеком мира.

— Я способен на поступки, — он шмыгнул носом и принялся закатывать рукава рубахи. — Раз свидетели не нужны, то вы можете заниматься своими делами. А я займусь тем, что умею — попытаюсь вылечить женщину. Если она и впрямь живая.

— К слову, если вас кто-то спросит о том, что эта женщина, то ее зовут Людмила Федоровна Яблокова.

— Серьезно? — подозрительно уточнил парень.

— Это ее второе имя, — пояснил я. — И думаю, только вы заметили, что оно чем-то схоже с ее настоящим. Для всех прочих — это просто имя, на которое будут выписаны документы. А вы запишите это имя в своих бумагах осмотров.

— Вы решили, что я заведу на нее карточку, и отмечу, что веду ее по болезни некоторое время? — оскорбленно спросил Лаврентий.

— А вы так не сделаете? — удивилась Нечаева.

— Сделаю. Но неприятно осознавать, что вы даже на мгновенье не засомневались в моей порядочности.

— Именно на нее мы и рассчитывали, — успокаивающе протянула Арина Родионовна. — Мы тут все не чужие друг другу люди…

Парень тряхнул головой и подозрительно покосился на мою помощницу. Я подумал, что есть вероятность того, что на лекаря может не полностью действовать талант Нечаевой.

— Вы ведь и сами желаете Любови Федоровне только хорошего.

Он покачал головой и поправил меня:

— Людмиле Федоровне. И сейчас вы мешаете мне провести осмотр.

За спиной Лаврентия Лавовича возникла фигура человека с распахнутыми крыльями. И я даже слегка отшатнулся, оценив то, какой мощью потянуло от миньона лекаря.

— Останьтесь, — попросил я Нечаеву. — Вдруг Лаврентию Лавовичу понадобится ваша помощь.

— Не понадобится, — отстраненно сообщил парень и небрежно махнул нам рукой. — Не отвлекайте. Как закончу, то выйду, и мы все обсудим.

— Мне надо в душ, — тихо сказала мне Арина, когда мы вышли из комнаты. — Чтобы освежиться перед визитом жандармов.

В ее руках я увидел вещи, в которых девушка приехала накануне.

— Если вас устроит ванная в моей комнате… — я смутился и добавил, — в гостевой давно перекрыты вентили на трубах и, боюсь, там долго будет сходить вода со ржавчиной.

— Выдайте мне полотенца, Павел Филиппович, — девушка спрятала улыбку в уголках губ. — Обещаю, что не стану грызть вашу зубную щетку.

— У меня ужасная зубная паста с запахом сосны, — зачем-то признался я.

— Не понимаете вы всей ее пользы, — возразила Нечаева. — Это я предложила пасту Фоме, а он купил и для вас.

— Так вот кому я обязан этой гадостью, — хмыкнул я.

— Я сама ею пользуюсь. Она чудесно действует на десны и на зубы. И у нее вкус леса.

Для себя я решил обязательно купить другой тюбик, а эту жуткую хвойную пасту оставить для котов и кошек.

В моей комнате не было бардака, и я мысленно поблагодарил Виноградову, которая следила за порядком. Свежие полотенца нашлись в комоде.

— Спасибо, Павел Филиппович, — сказала девушка и сложила свою одежду на кровать поверх покрывала.

Я кивнул и направился в гостиную, размышляя, останется ли в моей комнате аромат духов Арины Родионовны. И как долго я буду помнить, как она стояла рядом с моей постелью в домашнем платье и в носочках.

— Соберись, — пробормотал я себе под нос.

— Вашество, я заглянул в Евсееву и велел помалкивать про ночных гостей.

Я обернулся. В дверях комнаты стоял Фома.

— Он не проболтается? — уточнил я, и Питерский кивнул:

— Нам повезло, что наш дворник из тех мест, где сотрудничество с жандармами не поощряется, — пояснил он. — Вы же помните, что он даже однажды покусал одного из них.

— Главное, чтобы он не проделал это снова, — усмехнулся я.

Мы прошли на кухню, где я поставил на плиту чайник.

— Давайте я заварю чай, — предложил Питерский.

— Сам сделаю, — отмахнулся я. — Мне надо чем-то занять руки.

— Я тоже переживаю, — вздохнул вдруг слуга. И мне бросилось в глаза, что он выглядит побледневшим.

Я подошел к нему, положил руку на его широкое плечо. И успокаивающе произнес:

— Все будет хорошо. Наша Виноградова сильная.

— Яблокова, — тихо поправил меня парень и пояснил. — Я возил ее деньги и ценности в банк. И уж имя с фамилией хорошо запомнил.

— Может быть, она надеялась, что однажды очнется, — предположил я.

— Не думаю, — не согласился со мной слуга. — Мне все время казалось, что она просто не могла смириться с тем, что теперь нет необходимости копить. Уж больно наша женщина любит деньги.

Я хотел ответить, но не успел. Шаркая ногами, в комнату вошел Лаврентий Лавович. Он тяжело опустился на стул и утер испарину со лба.

— Что скажете, мастер? Как наша болезная?

— Скорее жива, чем мертва, — сообщил он со слабой улыбкой. — Души я в ней не нашел.

— Плохо искали! — отчаянно воскликнул Фома.

— Но это не значит, что ее там нет, — рассеянно продолжил лекарь, словно не заметил сказанного Питерским. — Душа может быть глубоко и спать. Такое иногда случается от потрясения или при очень глубокой травме. Что произошло перед тем, как Виног… призрак Яблоковой пропал?

— Она сказала, что дом не важен, — с готовностью подсказал Фома. — Что важны люди, ради которых хочется жить и не хочется умирать.

— Она хотела жить. Отчаянно жаждала продлить свое существование в этом мире. И также была почти одержима этим домом. А перед тем как пропасть, она отказалась от самого дорогого, что было в ее посмертии, — резюмировал Лаврентий Лавович. — Есть вероятность, что она получила от осознания тленности своих прежних желаний моральную травму.

— Она намеренно решила уйти из этой жизни, — заключил я. — И решила пожертвовать всем, что ей дорого, ради того, чтобы мы не пострадали.

— Удивительная женщина, — покачал головой лекарь. — Как вы полагаете, она захочет общаться со мной, когда придет в себя?

Фома вскочил на ноги и сгреб гостя в охапку.

— Еще как захочет! — засмеялся он. — Она ведь вас считает умным.

Лаврентий Лавович вызвался остаться в доме, чтобы наблюдать за состоянием Виноградовой:

— Я лекарь, и давал клятву, — упрямо заявил он. — И помочь Вино… Яблокова — мой долг. Так что я останусь. И буду следить за изменениями ее состояния.

Пришлось согласиться. И лекарь удалился в комнату, где лежала Виноградова. Мы же остались на кухне.

— Ты можешь идти спать, Фома — произнёс я, обращаясь к слуге, но тот покачал головой:

— Нет, вашество. И не уговаривайте. Да и как тут заснуть с такими тревогами? Лучше посижу с вами, пока жандармы не приедут. А потом прослежу, чтобы они чего не разбили.

Я кивнул и посмотрел часы. Без пяти восемь.

— Полагаю, что ждать нам осталось недолго.

В кармане зазвонил телефон. Я вынул аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Иванова. Улыбнулся и нажал на кнопку, принимая вызов:

— У аппарата.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — послышался из динамика взволнованный голос жандарма. — Я только что узнал про то, что на ваше имя и адрес выдано постановление на обыск. Причем решение принималось на каком-то высоком уровне. Меня просто поставили перед фактом.

— Когда прибудет группа? — спокойно уточнил я.

— Группа уже собрана, — коротко ответил Иванов. — Вместе с ней приедут и сотрудники прокуратуры.

Последнее меня изрядно удивило. И немного позабавило.

— Они уже выехали, — продолжил Иванов. — И будут у вас буквально с минуты на минуту.

— Отлично, — устало ответил я. — Значит, успеют управиться пораньше, и у меня будет время для своих дел. Спасибо за то, что вы меня предупредили.

В динамике воцарилось недолгое молчание, а затем Дмитрий растерянно произнес:

— Вы знали, что к вам прибудут гости, Павел Филиппович?

— Мне подсказали, — уклончиво ответил я. — Так что жду посетителей с нетерпением.

— Это хорошо, — протянул Иванов, и в голосе жандарма послышалось облегчение. — Я немного беспокоился о том, что… Впрочем, неважно.

Разговор прервал стук в дверь. И Фома встал было с кресла, но я жестом остановил его. Попрощался с Дмитрием и завершил вызов.

— Не торопись, — произнес, обращаясь к Фоме и убирая телефон в карман. — Думаю, эти гости могут и подождать.

Через секунду, на кухню заглянула Арина Родионовна. Она переоделась, уложила волосы в косу и сменила носки на туфельки.

— Приехали? — коротко уточнила она.

— Скорее всего. Идемте встречать.

Нечаева кивнула и направилась к лестнице. Мы с Фомой последовали за ней. Спустились на первый этаж, когда в дверь постучали повторно.

— Вот им не терпится, — буркнул Фома.

В окно ворвался Ярослав и отрапортовал:

— Павел Филиппович, к вам прибыли жандармы. Целый отряд. За воротами стоит машина с решетками.

— Знаю, — ответил я и посоветовал. — Иди и погуляй пока.

Нечаева направилась к порогу, мы же с Фомой уселись в кресла, ожидая гостей.

Арина Родионовна распахнула дверь и вежливо произнесла:

— Доброе утро. Адвокат не ведет прием. Вы по частному делу?

— Доброе, — послышался с крыльца мужской голос. — Мы прибыли к мастеру Чехову не по его работе.

— Проходите, — ответила Нечаева и посторонилась, пропуская в дом гостей. И в приемную вошли пятеро людей, одетых в гражданское.

— Павел Филиппович, к вам прибыли, — официально произнесла Нечаева.

— Сергей Иванович Беров, — представился один из гостей и шагнул в мою сторону. — Доброе утро, Павел Филиппович. Мы к вам из жандармерии.

— Какое уж доброе, раз такие люди приехали, — послышался снаружи голос Евсеева, обращающегося к тем, кто оставался во дворе. — Не топчите цветы и окурки не бросайте, а не то некромант осерчает. И ко мне не подходите, а то могу укусить по старой памяти…

И я заметил, как один из пришлых, который предпочел не представляться, обернулся в сторону этого голоса.

— Надеюсь, у вас есть причина для столь раннего визита? — полюбопытствовал я.

— Разумеется, Павел Филиппович, — ответил Беров.

Жандарм открыл папку, которую держал в руках, вынул из нее лист:

— Вот. Прошу ознакомиться.

Он протянул его мне. Я неспешно взял документ, пробежал взглядом по строкам:

— Занятно… надо же… любопытно, — пробормотал я, а затем вернул лист. — Значит, возобновление производства по старым делам.

— И у нас есть веские причины полагать, что несколько из пропавших без вести людей остаются в вашем доме в виде тел, — продолжил Беров.

— А убил их местный призрак? — хитро уточнил я.

— Может быть и так, — согласился жандарм. — А призраки их остались здесь.

— Серьезно? — я сделал вид, что внимательно оглядываю комнату. — И где они?

— Вы уверяете, что их тут нет?

— Никого из пропавших без вести здесь точно нет, — ответил я искренне.

— Вы сами должны понимать, что призраки существуют и могут причинять людям существенный вред. Ходят слухи…

— Как правило, слухи не носят под собой подтверждений, — небрежно перебил я Берова. — Мне не хотелось бы уподобляться тем, кто распускает или поддерживает так называемые слухи. Судя по некоторым из них, я едва ли не воскресил девочку в монастыре. Но мы же с вами понимаем, что все это чушь? В любом случае вы пришли. Причина, по которой вы станете тратить свое и мое время, мне сейчас не особенно интересна.

— Вы утверждаете, что не скрываете в доме тел, и тут нет призраков, которые принадлежат убитым вашим домашним призраком?

— Если есть домашние, то подразумевается, что есть дикие, — предположил я и усмехнулся. — Уверяю, тут нет тел и вырвавшихся из них призраков. Но если вы их найдете, то я буду очень удивлен. Но раз уж вы пришли — то прошу. Ищите.

Беров сделал знак своим людям начинать работу, и я поспешно добавил:

— Да, если вы испортите мебель или натопчете в доме, мне придется выставить жандармерии гражданский иск. Поэтому прошу вас, мастера, будьте осторожными и деликатными в работе. К тому же учтите, что в доме есть еще живые люди, и попрошу их не беспокоить. Все интересующие вас вопросы можете задать мне. Если они будут по делу, то с удовольствием на них отвечу.

Последнюю фразу я произнес, нацепив самую любезную улыбку. Беров поморщился, но кивнул. Видимо, он не любил, когда с ним так разговаривали. Но и дураком жандарм тоже не был и адекватно оценивал влияние семьи Чеховых. И это парень еще, скорее всего, не знает, что мы подружились с Шуйским.

Группа разошлась по дому. Я же произнёс, обращаясь к Берову и человеку, который остался с ним в приемной:

— Может быть, чаю?

Беров и незнакомец переглянулись.

— С радостью, Павел Филиппович, — ответил тот, имени которого я не знал.

Я указал на свободные кресла, и гости заняли места. Фома же направился заваривать чай.

— Очень хорошая идея создать отдел по старым эпизодам, — одобрил я. — Преступники должны быть наказаны. Рано или поздно.

— Странно слышать такое от адвоката, — усмехнулся товарищ Берова. Я взглянул на него, отмечая дорогую обувь и хорошую стрижку. Мужчина сидел, откинувшись на спинку кресла и, скрестив руки на груди, пристально рассматривал меня.

— Почему? — удивился я.

— Ну, насколько мне известно, именно вы развалили дело Гордея Петрова.

— И навел жандармов на след настоящего убийцы, — ответил я, и незнакомец холодно усмехнулся.

— Видите ли, Павел Филиппович, — протянул он после недолгой паузы. — Вне стен лицея все работает немного по-другому, чем вы себе представляете.

— Может быть, — не стал спорить я. — Но по моему скромному мнению вы не знаете, что я способен представить. Видимо, вы не берете в расчет, что мой отец большую часть жизни служил в отделении охранки. А бабушка была судьей. Я воспитывался в семье, где принято уважать закон. И я полагаю, что все должны его соблюдать.

Незнакомец недоверчиво хмыкнул и покачал головой. Фома подошел к столу и разместил перед нами поднос, на котором стоял заварочный чайник и три чашки. И я заметил, как незнакомец подозрительно покосился на моего слугу. Поморщился, но промолчал. Сам налил чай в чашку, взял ее, и сделал небольшой глоток:

— Отличный напиток, мастер Чехов, — оценил он.

— Стоит благодарить моего помощника. Он всегда выбирает лучшие сборы, — заметил я, наливая чай в свою чашку.

Гости не ответили, явно не ожидая, что придется говорить что-то хорошее слуге.

— Итак, могу я узнать, почему вы решили искать пропавших именно в моем доме? — полюбопытствовал я и сделал глоток.

— Я не могу разглашать эту информацию, — развел руки Беров. — Вы сами говорили, что делать все нужно по закону. А это, увы, тайна следствия.

— Которая основана на слухах, что в моем доме живет призрак? — настаивал я, и Беров кивнул:

— Вы запустили изменения в законодательстве, — ответил он. — И теперь жандармы могут рассматривать в качестве подозреваемых даже призраков.

Я кивнул, соглашаясь со словами гостя:

— Теперь в жандармерии грядут большие перемены.

— Верно мыслите, Павел Филиппович, — подтвердил Беров. — Нам пришлось иначе взглянуть на проблему мертвых.

— Я всегда полагал, что проблемы бывают чаще всего у живых, — я пожал плечами. — Но вы мыслите шире.

— Живых можно поймать и наказать. С мертвыми все обстоит иначе, — заявил мужчина и пригубил напиток.

И только сейчас, я начал понимать, что причиной этих изменений стало вовсе не то, что я несколько раз приводил на допрос призраков. А то, что случилось на болотах после Императорской охоты. И огромное количество призраков, которые обитали вблизи императорской резиденции. И теперь я был уверен, что кустодии скоро попросят меня о помощи в одном деле.

**

Мы допили чай как раз в тот момент, когда в приемную вернулась группа.

— Ну? — уточнил Беров, едва его сотрудники вошли в помещение.

— Ничего не обнаружено, — отрапортовал один из жандармов. И только сейчас я заметил знаки на рукавах одежды у всех гостей. Это были символы, которые использовали жрецы синодники для изгнания духов. Значит, меня и впрямь принимали всерьез.

Мне с трудом удалось скрыть довольную улыбку.

— В гостиной есть странные метки мелом. Мы не смогли понять, что они означают.

На меня посмотрели в ожидании ответа.

— Дом старый, и пришлось затеять ремонт. Отметки оставляли работники. Вероятно, часть досок пола придется менять. К слову, на крышу вы не заглядывали?

— А что там? — с любопытством осведомился Беров.

— Новые балки и кровля. Обошлись в целое состояние, но оно того стоило. Теперь можно не опасаться дождей.

— В подвале есть странная комната. Она закрывается изнутри… — добавил все тот же сотрудник.

Я загадочно улыбнулся:

— Вы нашли мое место для медитации.

— В подвале? — недоверчиво уточнил жандарм.

— Я некромант, если вы не заметили. И мне нравятся подобные места.

— Под самими домом ничего нет? — нервно уточнил Беров. — Кто из вас владеет силой земли?

Вперед выступил парень, который старательно избегал моего взгляда.

— В земле нет останков. И в стенах тоже ничего. Однако в доме есть еще люди. На втором этаже в одной из комнат лежит женщина, и она без сознания.

Беров вопросительно взглянул на меня.

— За ней присматривает лекарь, — спокойно сказал я. — И это дела семьи. Можете обратиться за пояснениями к моему отцу.

Незнакомец нахмурился и недовольно уточнил:

— А вы не можете пояснить это вопрос? Филипп Петрович наверняка занятой человек. А так мы бы записали ваши пояснения и закрыли бы дело.

— Женщина мертва? — я обернулся к одному из жандармов.

Он побледнел под моим пристальным взглядом и пролепетал:

— Нет. Живая.

— Вы пришли искать мертвых и их духов. Какое отношение к вашему делу имеют живые в моем доме?

Отвечать мне никто не торопился. И я продолжил, добавив в голос холода:

— Значит, вас это не касается, не так ли? Но если этот вопрос вас так волнует, вы можете получить ответы у моего отца. Это семейные дела, которые не имеют к вам отношения, — спокойно повторил я.

Это поставило гостя в тупик. Может быть, он и попытался бы поймать меня на юношеском максимализме разговорами о том, что я мал и не могу принимать решения, но это был очень скользкий путь. Наверняка вся старая аристократия догадывалась, куда пропала семья Мининых. И за какие заслуги старший мужчина Чеховых пошел на повышение. И пытаться поддеть меня сейчас могло выйти боком. А еще он знал, что Чеховы после Императорской Охоты стала самой влиятельной семьей в Петрограде. Благодаря посту, который занял отец, и Морозову, который вступил в союз с нами. Мы понимали, что если член такой семьи, сидя в своей гостиной, вдруг решит, что его оскорбили — он вполне может вызвать на дуэль даже такого влиятельного человека, как этот незнакомец. А в том, что сам незнакомец из старой семьи, занимает высокий пост и, скорее всего, дружен со Свиридовым, я не сомневался. Я не сомневался, что этот человек и есть представитель от прокуратуры, про которого упоминал Шуйский. А еще, этот пришлый дядя, вероятно, обладал очень тяжелым характером. Судя по тому, что Беров то и дело косится на него с опаской. Видимо, боится развития конфликта.

Незнакомец недовольно поджал губы, но все же взял себя в руки и произнес:

— Мы не хотим задеть вас, или, не дай Искупитель, ссориться с вами.

— Понимаю, — холодно ответил я. — Работа у вас такая.

— Именно, Павел Филиппович, — согласился незнакомец и встал с кресла.

— Спасибо, что уделили нам время, — поспешно попрощался Беров. — Мы вызовем вас в жандармерию для того, чтобы подписать все бумаги и закрыть этот вопрос.

— Хорошо, — ответил я. Встал с кресла, собираясь проводить гостей.

Все вместе мы направились к выходу. Но уже у дверей незнакомец остановился. Обернулся:

— До свидания, Павел Филиппович, — произнес он, растянув в улыбке тонкие губы.

— До свидания, — ответил я, и группа вышла из дома.

Я же проводил их долгим взглядом, заметив, как Евсеев словно случайно клацнул зубами. Думаю, что некоторые служители закона его узнали и косились на мужчину с подозрением. Наконец, я закрыл дверь, вынул из кармана телефон. Нашел в списке контактов нужный номер. И нажал кнопку вызова. Трубку взяли почти сразу:

— Доброе утро, Паша, — послышался в динамике голос бабушки.

— Доброе. Надеюсь, я тебя не разбудил, — ответил я.

— Нет, что ты, — поспешно произнесла Софья Яковлевна. — Мы уже давно проснулись. И за беседой пьем утренний чай.

— Тогда простите, что отвлекаю, — произнёс я и сразу перешел к делу. — Просто хотел попросить об одной услуге. Не могла бы ты назначить мне встречу с судьей Свиридовым?

— Зачем? — не поняла бабушка, и я усмехнулся:

— Хочу обсудить с ним кое-какие вопросы.

В динамике на несколько секунд повисло молчание. А затем бабушка произнесла:

— Хорошо, я постараюсь назначить ему встречу.

— Спасибо, — ответил я, и княгиня завершила вызов.

Я же прошел к столу в приемной и сел в кресло, ожидая звонка с результатом переговоров.

**

Телефон завибрировал через полчаса.

— Слушаю, — отозвался я, приняв вызов.

— Я назначила встречу с мастером Свиридовым, — послышался голос бабушки. — Через час в кафе «Пиратская Бухта»

— Большое спасибо, — поблагодарил я Софью Яковлевну.

— Надеюсь, встреча пройдет в спокойной обстановке? — как бы между прочим уточнила бабушка.

— Да, все будет хорошо, — успокоил ее я. — Позвоню тебе после того, как мы побеседуем.

— Буду ждать, — ответила некромантка и завершила вызов. Я же убрал телефон в карман пиджака.

В приемную вошел Фома. Слуга взглянул на меня, и я произнёс:

— Подгони, пожалуйста, машину. Нам нужно съездить на одну очень важную встречу.

Слуга не стал задавать вопросов. Молча кивнул и направился к выходу.

Я посидел в кресле еще несколько минут, а затем встал и последовал за ним.

Когда я вышел, машина уже стояла у крыльца. Я спустился по ступеням, открыл переднюю дверь и сел в авто.

— Куда едем, вашество? — уточнил Фома.

— Кафе «Пиратская Бухта», — ответил я. Слуга кивнул и завел двигатель.

К нужному заведению мы прибыли за двадцать минут до указанного времени. Но на парковке я уже заметил машину с номерами семьи и гербом Свиридовых.

— Припаркуйся здесь, — попросил я и вышел из авто. Направился по входу. Подошел к одетому в пиратскую форму привратнику, который стоял в дверях, и произнес:

— Меня зовут Павел Филиппович Чехов.

— Мастер Свиридов уже ждет вас, — склонил голову привратник и открыл дверь в заведение.

— Благодарю, — ответил я и вошел в помещение, где улыбающийся распорядитель провел меня к нужному столу.

Анатолий Викторович уже ждал меня за столом. Он оказался высоким, крепким и еще не старым мужчиной. В его волосах было много седины, которая, впрочем, не портила его, а наоборот добавляла образу благородства. Мужчина был одет в бежевый костюм, белоснежную рубашку и шейный платок, расшитый золотой нитью. На его пальце было массивное кольцо из желтого металла с головой волка. Только эта деталь намекала на хищную натуру судьи, который оказался передо мной. Я отметил сходство в чертах лица с его дочерьми.

Заметив меня, мужчина улыбнулся. Но вышло у него это неестественно, потому как глаза оставались холодными.

— Доброе утро, Павел Филиппович, — произнёс он и отставив в сторону чашку с чаем. — Признаться, не думал, что вы назначите мне встречу.

Я сел за стол и ответил:

— Доброе, Анатолий Викторович. Если откровенно, я не хотел назначать эту встречу. Просто так уж совпало, что сегодня утром ко мне прибыла с обыском следственная группа. И представитель прокуратуры, который по удивительному делу был в этой группе, сообщил мне, что начато расследование дел, касающихся бывшей владелицы моего дома, дел, которые были приостановлены в Смуту. И я знаю, что инициировано расследование было вами.

Улыбка сползла с лица судьи. Он не стал отпираться, а ждал продолжения моего монолога. Я спокойно произнес:

— Анатолий Викторович, я очень мягкий и терпеливый человек. Я уберег вашу младшую дочь от позора. И не попросил у вас платы. Затем я спас вашу старшую дочь от смерти. И в благодарность вы решили устроить союз двух семей, не спросив на это моего мнения. Не узнав, желаю ли я данного союза. И как я полагаю, вы пожелали помочь мне принять нужное вам решение, начав это странное дело с обыском в моем доме. Вероятно, вы надеялись, что я окажусь в затруднительном положении и буду вынужден обратиться к вам за помощью. Так вот: этого не будет, Анатолий Викторович. Можете считать это моим официальным отказом. Я понимаю, вы очень влиятельный человек. Но наша семья тоже не последняя по важности в империи. И давить на меня у вас не выйдет.

— Я и не думал… — начал было побледневший Свиридов, но я поднял ладонь, призывая его замолчать. И продолжил:

— События последних дней я могу списать на неудачные совпадения. Но если эти совпадения продолжатся — я стану очень раздражительным. И приму контрмеры.

Свиридов откинулся на спинку кресла и удивленно поднял бровь. С него слетела маска благодушия. Передо мной оказался опасный человек, который привык, чтобы с ним не спорили.

— Попросите вступиться за вас отца? — поинтересовался он. — Или Александра Васильевича?

На это я покачал головой и лениво сообщил:

— Я некромант, Анатолий Викторович. И у меня другие методы воспитания. Могу, к примеру, призвать с той стороны вашу бабушку и расскажу ей, как вы дурно себя ведете. Быть может она сможет вразумить своего непутевого внука. Или попрошу явиться вашу почившую супругу, которой будет что рассказать о вашем прошлом. Поверьте, даже мертвыми обиженные женщины могут причинить много вреда своим бывшим возлюбленным.

Мужчина вдруг сглотнул и попытался усмехнуться. Но это у него не получилось. Видимо я попал в точку, припомнив женщину. Потому я не стал останавливаться и продолжил:

— Если это не поможет — поищу других призраков, которые обитают в вашем доме. Или на работе. В ваших любимых ресторанах или цирюльне. Повторюсь: я очень терпеливый человек. Но мое терпение небезгранично. Подумайте об этом, Анатолий Викторович.

— Вы мне угрожаете? — уточнил мужчина.

— Искупитель с вами. Я же не разбойник какой-то. И вовсе не душегуб, которым мог бы вам показаться. Я просто вас предупреждаю. Все знают, что нельзя играть с огнем. Нас с мальства учат не брать в руки спички. Но отчего-то многие взрослые забывают, что неспроста в детстве боялись темноты. Я могу вам напомнить, отчего порой вы сторонитесь неосвещенных углов. Почему порой всматриваетесь в темноту за окном и испытываете странное ощущение тревоги. Вы можете узнать, что тьма способна оживать, даже если она мертвая.

Судья оторопело смотрел на меня и не решался ответить. Кажется, никто прежде не говорил ему ничего подобного. Я улыбнулся и добродушно посоветовал:

— Можете даже обсудить мое предупреждение со своим другом из прокуратуры. Он показался мне толковым человеком. Доброго дня, Анатолий Викторович. Берегите себя.

С этими словами я встал на ноги и направился к дверям. Спину мне буравил полный злобы взгляд. Довольно улыбнулся: не стоило вам переходить дорогу некроманту. А если уж перешли, привыкайте проигрывать, Анатолий Викторович. Хотя мне отчего-то показалось, что наше противостояние с семьей судьи не завершено.

Я вышел из кафе, спустился по ступеням крыльца и подошел к машине. Открыл переднюю дверь и сел на прогретое солнцем сиденье.

— Куда едем? — обернулся ко мне Фома.

— Домой, — устало ответил я

Слуга кивнул и завел двигатель. И машина выкатилась с парковки.

Некоторое время мы ехали молча. А затем, Фома произнес:

— Кажется мне, вашество, что жандармы еще вернутся.

Я кивнул:

— Знаю. Жандармерия откроет новый отдел, который скорее всего будет плотно работать с Синодом. И набирать в ряды жрецов, которые ослабляют призраков. Может и шаманов к этому привлекут.

— Умно, — оценил Фома. — Одни смогут видеть в трансе призраков, а другие ослаблять их или даже убивать.

— Развоплощать, — поправил я слугу. — Хорошо, что мы решили вопрос с телами.

— А Виноградова? — обеспокоенно уточнил Питерский.

— Она придет в себя, — успокоил я парня, надеясь, что не ошибаюсь. — Вдави газ, Фома. Дорога пустая.

Водитель кивнул, исполнил мою просьбу, и машина понеслась по шоссе.

На этом все. Любите страну :)

Коллектив выражает

Новую книгу о приключениях адвоката Чехова читать здесь: https://author.today/reader/357684