© Грузберг Александр Абрамович

© ИДДК

– Сэм, иди сюда!

Это голос миссис Рэнк, и звучит он сердитей и строже, чем обычно.

Я хорошо помню маленькую комнату, в которой сидел, делая уроки. Она в конце чердака нашего скромного дома, и единственная «законченная» комната на втором этаже. Наклонные боковые стены, следующие за формой крыши, голые, за исключением множества картинок яхт и других кораблей, которые я на них время от времени вешал. В одном конце кровать, в другом – небольшой деревянный стол, а у маленького окна полка, на которой я держал свои немногие книги.

– Сэм! Ты идешь или нет?

Я со вздохом отложил книгу, открыл дверь и по крутой, не покрытой ковром лестнице спустился в комнату внизу. В этой комнате миссис Рэнк готовила еду, накрывала стол и штопала, и чинила одежду в кресле-качалке с высокой спинкой. Эта большая квадратная комната занимала большую часть нашего дома; кроме нее, в одном конце была небольшая кладовка и комната капитана в другом. С одной стороны низкое широкое крыльцо с дверью и двумя окнами, с другой, у задней стены, небольшая пристройка, в которой спальня экономки.

Войдя, в ответ на призыв миссис Рэнк, в большую комнату, я с удивлением увидел незнакомца, чопорно сидевшего на краю одного из больших стульев с высокой спинкой и державшего на коленях шляпу. Своими большими красными руками он так крепко сжимал шляпу, словно боялся, как бы ее не отобрали. На нем была старая фланелевая рубашка с расстегнутым воротником и потрепанный бушлат, но и без этих признаков профессии по его напряжению и манерам в нем легко было узнать моряка.

В этом нет ничего необычного, потому что все в маленькой прибрежной деревушке Баттерафт так или иначе зарабатывают на жизнь в море, но меня поразило бледное лицо миссис Рэнк и выражение ужаса и тревоги в ее маленьких серых глазах.

– В чем дело, тетя, – с неожиданным страхом спросил я, переводя взгляд с нее на посетителя.

Женщина вначале не ответила, но продолжала смотреть на склоненную голову моряка – склоненную, потому что ему было явно не по себе. Но когда он наконец поднял голову и умоляюще посмотрел на нее, она кивнула и сказала:

– Расскажи ему.

– Да, мэм, – ответил этот человек, но неловко передвинулся на стуле и, казалось, не решается продолжать.

Я начинал нервничать. Возможно, этот человек посыльный, вестник дурных новостей. И новости у него поистине плохие, судя по манерам и выражению миссис Рэнк. Мне хотелось исчезнуть, убежать от ожидающей меня беды. Но я не убежал. Хоть я и мальчик, и мой жизненный опыт невелик, я понимал, что должен остаться и все выслушать. Я приготовился к этому испытанию.

– Расскажите, пожалуйста, – попросил я, и мой голос звучал так хрипло и тихо, что я сам его едва слышал. – Расскажите. Это… о моем отце?

Он кивнул.

– Да, о капитане, – сказал он, глядя на холодное лицо миссис Рэнд, как будто ожидая ее помощи. – Я плавал с ним в прошлом мае на борту «Сарацина».

– Тогда почему вы здесь? – в отчаянии воскликнул я, хотя, спрашивая, уже понимал, что его ответ будет ужасен.

– Потому что «Сарацин» затонул у Лукайи, – ответил моряк, – ушел на дно вместе со всем экипажем, со всем, кроме меня. Я ухватился за рею и плавал три дня и четыре ночи, доплыл до острова Андрос[1], где рыбак вытащил меня на берег скорее мертвым, чем живым. Это было три месяца назад, сэр. У меня была лихорадка – ее называют «лихорадка мозга», поэтому я не мог сообщить эту новость раньше.

Я почувствовал, что качаюсь, и подумал, что сейчас упаду. Потом ухватился за луч надежды.

– Но мой отец, капитан Стил. Может, он тоже добрался до берега?

Моряк с сожалением покачал головой.

– Никто, кроме меня, не спасся, сэр, – ответил он серьезным голосом. – Прибой выбросил много тел с «Сарацина», пока я лежал в лихорадке, и рыбаки достойно их похоронили. Но они взяли вещи покойников, и среди этих вещей были часы капитана Стила и его кольцо. Я взял их, чтобы принести вам. Вот они, – просто сказал он, встал и положил на стол маленькую замшевую сумку.

Миссис Рэнк схватила ее и дрожащими пальцами развязала шнурок. И достала хорошо знакомые мне круглые серебряные отцовские часы и кольцо с карбункулом, которое он, сколько я помню, носил на мизинце.

Какое-то время все молчали. Я тупо смотрел на моряка, заметил, что у него разные пуговицы на бушлате, и подумал, всегда ли он сам их пришивает. Миссис Рэнк снова села в свое кресло-качалку и нервно раскачивалась взад и вперед; кресло скрипело, словно нуждается в смазке. Почему я не мог разразиться слезами, завопить, закричать или сделать что-нибудь другое, чтобы показать, что понимаю: я потерял своего единственного друга в жизни? Как будто железная лента стянула мне голову, а другая – грудь. Мой мозг бился под одной лентой, сердце отчаянно пыталось биться под другой. Но внешне я, наверно, казался спокойным, и это заполняло меня стыдом и отвращением.

Отныне я сирота и один в мире. Отец, которого поглотило разгневанное море, был моим единственным родственником, которого я знал с тех пор, как годы и годы назад моя милая добрая мать покинула этот мир и нашла убежище на небесах. И когда отец уплывал на своем крепком корабле «Сарацин», я оставался под присмотром работящей, но раздражительной и злой женщины, которую я из вежливости и для удобства называл тетей, хотя она мне не родственница. Теперь я один в мире. Отец, грубоватый и суровый, был таким сильным и изобретательным, что я не боялся за него, а теперь он в могиле на далеком острове Андрос, и его сын отныне должен учиться жить без него.

Моряк, очевидно, чувствуя себя неловко из-за принесенной им дурной новости, встал, собираясь уходить, но миссис Рэнк неожиданно обрела дар речи и попросила его снова сесть.

И обрушила на него множество вопросов о буре и последовавшей за ней катастрофе, и моряк, насколько мог, отвечал.

В Баттерафте капитан Стил считался одним из самых опытных и преуспевающих моряков. После многих лет торговли в разных странах он не только стал единственным владельцем «Сарацина», но и заработал состояние, которые, как говорили в поселке, удовлетворило бы желания любого человека. Но это были лишь догадки соседей, потому что на берегу старый моряк ни с кем не делился своими делами, кроме, может быть, миссис Рэнк. Потому что, когда капитан был на берегу, экономка становилась совсем другим человеком, так настойчиво и постоянно говорила о своих добродетелях и о том, как она заботится обо мне, что мой бедный отец благоговел перед такими редкими достоинствами и благородством характера. Как только он уплывал, она сбрасывала маску и часто бывала очень недоброй, но я ему никогда не жаловался, и поэтому он не знал ее истинную природу.

Поистине мой дорогой отец так редко бывал дома, что я не хотел доставлять ему ни одного мгновения беспокойства. К тому же он, как большинство моряков, был замкнут и после смерти жены проводил на берегу очень мало времени. Я уверен, что он любил меня, потому что всегда обращался с редкой нежностью, но, как я ни упрашивал, никогда не соглашался брать меня с собой в море.

– Море не место для мальчика, у которого есть уютный дом, – обычно задумчиво отвечал он мне. – Продолжай учиться, Сэм, мой мальчик, и когда-нибудь ты станешь большим человеком, больше многих моряков.

Краткие посещения капитаном дома были единственным светлым местом в моем существовании, и так как мне больше некого было любить, я всю любовь, на какую был способен, отдал отцу. Поэтому неожиданная потеря была такой колоссальной и имела такие сокрушительный последствия для моей юной жизни, что неудивительно: мои чувства словно онемели.

Как во сне, слышал я настойчивые вопросы миссис Рэнк и неохотные ответы моряка. И когда он рассказал все, что знал об этом деле, он встал и взял мои руки в свои мозолистые.

– Мне искренне жаль, парень, что ты получил такой удар, – с чувством произнес он. – Капитан был хороший человек и щедрый хозяин, и я много раз слышал, как он рассказывал о своем мальчике Сэме. Надеюсь, он оставил тебе достаточно средств, потому что он был бережливый человек и почти всегда удачливый. Но если ты когда-нибудь сядешь на мель или тебе понадобится друг, чтобы бросить булинь, не забудь: Нэд Бриттон всегда будет рядом, как только ты его позовешь!

С этим словами он так сжал мои руки, что я поморщился, потом кивнул миссис Рэнк и вышел.

Во время нашего разговора спустились сумерки, и экономка зажгла восковую свечу. Когда стихли шаги Неда Бриттона, женщина наклонилась и задула свечу, и я увидел на ее лице новое выражение, мрачное и решительное. Но несмотря на внешнюю уверенность, руки ее слегка дрожали, и это принесло мне некоторое удовлетворение. Ее потерю нельзя сравнить с моей, но несомненно, смерть капитана изменит не только мою жизнь, но и ее.

Она снова принялась качаться в кресле, глядя на меня. Я склонился над столом, пытаясь размышлять. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

Наконец она резко спросила:

– Ну, что ты теперь намерен делать?

– В каком смысле? – тоскливо спросил я.

– Во всех смыслах. Прежде всего как ты собираешься жить?

– Наверно, так же, как жил до сих пор, – ответил я, стараясь понять, о чем она говорит. – Этот дом принадлежал отцу, теперь он мой, и я уверен, что есть еще немало добра, хотя корабль погиб.

– Вздор! – презрительно воскликнула миссис Рэнк.

Я не понял, что это значит, и удивленно посмотрел на нее.

– Твоему отцу в этом доме не принадлежит ни одной палки! – почти крикнула она в ответ. – Он мой, и есть доверенность на мое имя.

– Знаю, но отец часто объяснял, что дом находится в доверительном управлении, пока я не стану совершеннолетним. Он передал его в управлении вам на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Много раз он говорил мне, что дом останется моим, что бы ни случилось.

– Думаю, ты его не понял, – сказала она, и ее глаза зло блеснули. – Дело в том, что дом передан мне, потому что капитан был мне должен много денег.

– За что? – спросил я.

– Я кормлю тебя и одеваю с самого детства. Думаешь, это ничего не стоило?

Я удивленно смотрел на нее.

– Разве отец не давал вам денег?

– Ни цента. Он сказал, что так я накапливаю плату за свои труды. И накопилась большая сумма.

– Значит, этот дом не мой?

– Ни одного дюйма. Ни одной палки, ни одного камня.

Я пытался думать, что это значит для меня и почему эта женщина предъявляет права на мое наследство.

– Как-то, – задумчиво сказал я, – отец рассказал мне, что привел вас сюда, чтобы спасти от богадельни и голодной смерти. Он пожалел вас и дал вам дом. Так было, когда жила мама. После ее смерти он сказал, что доверяет вам мое воспитание, что в благодарность вы будете хорошо заботиться обо мне и станете мои другом вместо бедной мамы.

– Вздор! – снова выпалила он. Этим словом она обычно выражала презрение, и оно очень неприятно звучало в ее устах.

– Капитан, должно быть, видел сон, когда говорил тебе эту ерунду, – продолжала она. – Я обращалась с тобой, как со своим собственным сыном, это точно. Но я делала это за плату в соответствии с соглашением между мной и капитаном. И он мне никогда не платил. И когда накопилась большая сумма, он передал мне дом – для безопасности. И теперь дом мой – каждая его доска!

У меня болела голова, и я прижал руку ко лбу, чтобы унять боль. В мигающем свете свечи лицо миссис Рэнк приняло выражение торжествующего демона, и я, потрясенный, в отвращении, отшатнулся.

– Если то, что вы говорите, правда, – равнодушно сказал я, – я бы хотел, чтобы вы за долг забрали дом. Отец говорил мне, что дом принадлежит мне, а на него не похоже, чтобы он обманывал или должен был кому-нибудь. Однако забирайте его, тетя, если хотите.

– Я его заберу и никому не отдам, – ответила она.

– А я как-нибудь справлюсь, – сказал я, думая, что сейчас, после смерти отца, ничего не имеет значения.

– Как ты будешь жить? – спросила она.

– Есть многое другое, кроме дома, – сказал я, – в комнате отца. – Я кивком показал на дверь комнаты капитана, которая в его отсутствие всегда оставалась закрытой. – Там должно быть много ценных вещей. Когда он в последний раз был дома, сказал мне, что, если с ним что-нибудь случится, я найду в его морском сундучке небольшое состояние.

– Может быть, – неуверенно ответила она. – Ради тебя, Сэм, надеюсь, это правда. Я ничего не имею против тебя, но право есть право. И дом не покрывает всей суммы долга. Кроме дома, капитан был должен мне еще четыреста долларов за твое содержание все эти годы, и ты должен будешь это заплатить, прежде чем получишь остальное.

– Конечно, – покорно ответил я; все эти разговоры о деньгах утомили меня. – Но в сундучке должно быть гораздо больше, по словам отца.

– Будем надеяться на это, – сказала она. – Сейчас ложись спать: ты устал, и это неудивительно. Утром мы вместе пойдем в комнату капитана и посмотрим, что там. Я не стану злоупотреблять и обманывать тебя, Сэм, можешь на это рассчитывать. Ложись. Сон – лучшее лекарство от твоих бед.

Последнее было сказано более добрым тоном, и я с радостью ушел к себе на чердак.

Наверно, я часами просидел за своим маленьким столом, потрясенный потерей. Еще несколько часов я без сна метался по жесткой постели, стараясь уснуть. Вспомнив легкий ласковый жест отца, я разразился слезами, и каким облегчение стала способность плакать – облегчить тяжесть, которая легла на мое молодое сердце.

После последнего приступа горя я уснул, утомленный своими эмоциями, и проснулся гораздо поздней, чем обычно.

Несколько мгновений я лежал, глядя на яркое утреннее солнце, и печаль, которую я забыл в сладком сне, хлынула на меня, как поток, и я заплакал от одиночества и горя из-за ужасной судьбы моего дорогого отца. Но вскоре с эластичностью молодости я смог взять себя в руки и стал думать о будущем. Потом вспомнил, что мы с миссис Рэнк должны войти в комнату капитана и посмотреть его имущество, и начал торопливо одеваться, чтобы как можно быстрей выполнить эту печальную обязанность. Воспоминание о нелепых требованиях этой женщины вызвали у меня слепой гнев. С представлением о честности моего отца несовместима мысль о том, что он все эти годы оставался в долгу, и я решил заплатить ей каждое пенни, которых она требовала, чтобы честь капитана и после его смерти оставалась незапятнанной, какой была при жизни.

Как только я был готов, я спустился в жилую комнату, где миссис Рэнк сидела в кресле-качалке точно так же, как накануне вечером. Она всегда вставала рано, и я заметил, что она уже позавтракала, оставив мне на очаге кусок бекона и кукурузный хлеб.

Она не ответила на мое «доброе утро, тетя», поэтому я взял тарелку с очага и молча позавтракал. Мне совсем не хотелось есть, но я был молод и чувствовал потребность в пище. Миссис Рэнк заговорила, только когда я кончил есть.

– Можем пойти в комнату капитана и покончить с этим, – сказала она. – Естественно, что я хочу знать, получу ли свои деньги, которые потратила на твое содержание.

– Хорошо, – сказал я.

Она выдвинула ящик высокого бюро и достала оттуда маленькую шкатулку слоновой кости. Я знал, что в ней ключи, принадлежавшие моему отцу. Никогда раньше миссис Рэнк не трогала их, потому что капитан всегда запрещал ей и всем остальным заходить в комнату в его отсутствие. Даже сейчас, когда он мертв, казалось нарушением его желаний, когда эта женщина схватила ключи и направилась к дверям священной комнаты. Она сразу открыла замок и распахнула дверь.

Я нерешительно подошел и заглянул через ее плечо. Я иногда видел содержимое этого небольшого помещения, наполовину спальни, наполовину кабинета, и даже раз или два совсем маленьким заходил сюда в поисках отца. Мне показалось, что комната в полном порядке, но она пуста, в ней нет того, что было раньше. Должно быть, отец в тайне убрал большинство ящиков, стоявших вдоль стен, потому что они все исчезли, кроме одного большого морского сундука.

Вид этого сундука, однако, успокоил меня, потому что именно в нем, по словам отца, я должен искать свое состояние, если с ним что-то случится.

Старуха сразу подошла к сундуку, достала из шкатулки маленький ключ, вставила его в замок и с грохотом отбросила крышку.

– Вот твое состояние, – насмешливо сказала она. – Попробуй его найти.

Я наклонился, глядя в сундук. В одном конце лежала старая библия, в другом – сломанный компас. И все.

Женщина посмотрела на мое изумленное лицо и насмешливо рассмеялась.

– Еще одна ложь капитана, – сказала она. – Он лгал тебе об этом доме, лгал о том, что взял меня из милости, и лгал о состоянии в этом сундуке. Должна сказать, что капитан Стил был лжецом!

Я отшатнулся, с ужасом глядя в ее возбужденные глаза.

– Как вы смеете так говорить о моем отце! – в гневе воскликнул я.

– Как смею? – ответила она. – Да потому, что это правда, как можешь видеть сам. Твой отец обманывал тебя и обманывал меня. Я заплатила больше четырехсот долларов на твое содержание, думая, что в этой комнате достаточно, чтобы я могла получить их назад. А теперь я потеряю каждый пенни из этих денег, потому что поверила лживому морскому капитану.

– Вы не потеряете ни доллара! – возмущенно ответил я, стараясь подавить слезы негодования и возмущения. – Я заплачу вам каждый цент из этих денег, если буду жив.

Она с любопытством и с жесткой улыбкой посмотрела на меня.

– Как? – спросила она.

– Буду работать и заработаю.

– Фу! Сколько может заработать такой мальчик? И что будет, пока ты зарабатываешь эти деньги? Одно ясно, Сэм Стил: ты больше не можешь здесь жить за счет старой бедной женщины, которая и так потратила на тебя четыреста долларов. Ты должен найти себе другое место.

– Я это сделаю, – сразу ответил я.

– У тебя есть три дня, – продолжала она, снова запирая комнату, хотя теперь для этого не было никаких причин. – И можешь взять с собой одежду, которая на тебе. Никто не скажет, что Джейн Рэнк не вела себя как христианка, хотя ее ограбили. Но если ты сможешь что-нибудь заработать, Сэм, надеюсь, ты вспомнишь, что ты у меня в долгу.

– Не забуду, – холодно сказал я и сказал искренне.

К моему изумлению, миссис Рэнк издала странное хихиканье – наверно, это должно было означать смех, хотя раньше я никогда не слышал, чтобы она смеялась. Это настолько меня возмутило, что я воскликнул: «Позор!», схватил шапку и выбежал из дома.

Дом стоял на небольшом холме лицом к заливу, и до края деревни Баттерафт было не менее четверти мили. От наших ворот дорога вела вниз по холму через небольшую рощу, здесь она разделялась, одна ветвь вела на берег, где стояли корабли, а другая через луг вела к деревне. Под деревьями отец построил широкую скамью, выходящую на залив, и здесь часами сидел, любуясь видом, а листва деревьев защищала его от горячего солнца.

Уйдя от миссис Рэнк, я направился к этой скамье – моему любимому месту отдыха, потому что его любил отец. Я был ошеломлен, неожиданно узнав, что я нищий; сразу после смерти отца эта новость ввергла меня в новое отчаяние. Но я понимал, что мне нужно действовать быстро, потому что женщина дала мне только три дня, и гордость не позволяла мне дольше оставаться в доме, где меня считали обузой. Поэтому я решил посидеть под деревьями, и решить, куда идти и что делать.

Но подходя к этому месту, я с удивлением обнаружил, что на скамье сидит человек. Он, несомненно, чужак в Баттерафте, потому что раньше я его никогда не видел, поэтому я пошел медленней, думая, что он поймет, что находится на частной земле, и уйдет.

Он не обращал на меня внимания, стругал палочку большим складным ножом. Он невысокий, коренастый, среднего возраста. Круглое лицо во всех направлениях изборождено морщинами, и волосы на висках редкие и седые. Он в синей фланелевой рубашке с черным платком, завязанным на горле; но, помимо этого у него самая обычная одежда, и я не мог решить, моряк ли он или сухопутный житель.

Главной привлекательной чертой в этом незнакомце было веселое выражение лица. Хотя теперь я был совсем рядом, он по-прежнему не обращал на меня внимания, но, продолжая стругать, громко рассмеялся: по-видимому, думал о чем-то веселом.

Я хотел пройти мимо него и спуститься на берег, где мог бы найти место, чтобы подумать в одиночестве, когда этот человек посмотрел на меня и подмигнул одновременно доверительно и загадочно.

– Ты Сэм? – спросил он, снова рассмеявшись.

– Да, сэр, – ответил я, возмущенный его фамильярностью и думая, откуда он может меня знать.

– Сын капитана Стила, как я полагаю? – продолжал он.

– Он самый, сэр, – сказал я и сделал шаг дальше.

– Садись, Сэм, торопиться некуда.

И он показал на скамью рядом с собой.

Я послушался, гадая, что ему нужно от меня. Повернувшись ко мне, он снова забавно подмигнул, потом стал серьезен и опять принялся строгать.

– Могу ли я спросить, кто вы, сэр? – сказал я.

– В этом нет никакого вреда, – ответил он с улыбкой, которая сделала его морщинистое лицо очень смешным. – Никакого вреда во всем мире. Меня зовут Набот Перкинс.

– О, – сказал я без особого интереса.

– Полагаю, ты никогда не слышал это имя?

– Нет, сэр.

– Ты помнишь свою мать?

– Очень немного, сэр, – ответил я, все более и более удивляясь. – Знаете, я был почти младенцем, когда она умерла.

– Знаю. – Он кивнул и как-то странно хмыкнул. – А ты знаешь, как звали твою маму до того, как она вышла за капитана?

– О, да! – воскликнул я, неожиданно сообразив. – Ее звали Мэри Перкинс.

Мое сердце сильно забилось, и я внимательно и умоляюще посмотрел на человека рядом с собой.

Набот Перкинс был охвачен новым приступом своеобразного веселья, плечи его поднимались и опускались, пока он не начал кашлять, и какое-то время я опасался, что он задохнется насмерть, не справившись с конвульсиями. Но вот он перестал кашлять и вытер слезы с глаз ярко-красным платком.

– Я твой дядя, парень, – сказал он, как только смог говорить.

Поистине, это новость, и она меня очень удивила.

– Почему я никогда раньше о вас не слышал? – спросил я.

– Не слышал? – с явным удивлением спросил он.

– Никогда.

Он внимательно осмотрел свою палочку и сделал на ней новый надрез.

– Ну, во-первых, – сказал он, – я с самого рождения никогда не был в этих местах. Во-вторых, вероятно, ты был слишком мал, чтобы помнить, даже если Мэри говорила о своем единственном брате до того, как умерла и покинула этот подлунный мир. И, в-третьих и в-последних, капитан Стил был такой человек, который мало о чем говорил, поэтому можно думать, что он никогда не говорил о своих родственниках. А?

– Наверно, это так, сэр.

– Вполне вероятно. Однако очень странно, что капитан не сказал обо мне ни слова, ни плохого, ни хорошего.

– Вы были другом моего отца? – с тревогой спросил я.

– Можно сказать, – уклончиво ответил мистер Перкинс. – Друзья бывают разные, от простых знакомых до любимых. Но мы с капитаном не были врагами, и десять лет назад я был его партнером.

– Его партнером! – удивленно воскликнул я.

Маленький человек кивнул.

– Его партнером, – с удовлетворением повторил он. – Но наши отношения были на строго деловой основе. Мы не якшались, не сплетничали, не хлопали друг друга по спине. Так что, честно говоря, не могу сказать, что мы были друзьями, Сэм.

– Понимаю, – ответил я, поверив в его объяснение.

– На этот раз я приехал сюда, – продолжал мистер Перкинс, обращаясь к ножу, который держал на ладони, – чтобы поговорить с капитаном Стилом по важному делу. Он согласился встретиться со мной. Но вчера вечером я встретился в таверне с Недом Бриттоном и впервые услышал, что «Сарацин» отправился к Дэви Джонсу[2] и прихватил с собой капитана. Поэтому я пришел сюда, чтобы поговорить с его сыном и моим единственным племянником.

– Почему вы не пришли в дом? – спросил я.

Мистер Перкинс подмигнул мне, его плечи снова затряслись, и я испугался, что начнется новый приступ кашля. Но неожиданно он остановился и несколько раз серьезно кивнул.

– Женщина! – тихо сказал он. – Терпеть не могу женщин! Особенно старух, склонных к спорам, как сказал о ней Нед Бриттон.

Я разделял его чувства и сказал ему об этом. Дядя посмотрел на меня ласково и дружелюбно сказал:

– Сэм, мой мальчик, я хочу все рассказать о себе, чтобы ты поверил, что я твой родной дядя, но сначала расскажи мне о себе. Теперь ты сирота и сын моей покойной сестры, и я единственный настоящий друг, который у тебя есть в мире. Рассказывай.

В личности Набота Перкинса было что-то вызывавшее доверие, а может, мне в одиночестве просто необходим был друг, поэтому я поверил дяде. Во всяком случае я без колебаний рассказал ему все о себе, включая свое горе о смерти отца и о неожиданном открытии, что я нищий и в долгу у миссис Рэнк.

– Отец часто говорил мне, – закончил я, – что дом принадлежит мне и зарегистрирован на имя миссис Рэнк, потому что он считал ее честной и думал, что в его отсутствие она будет защищать мои интересы. И еще он говорил, что в его комнате много ценных вещей, которые он собирал годами, и что одного содержимого старого морского сундука хватит, чтобы я был независим. Но когда мы сегодня утром осмотрели комнату, из нее все исчезло, а сундук был пуст, и я не знаю, что об этом думать. Я уверен, что отец никогда не лгал, что бы ни говорила миссис Рэнк.

Дядя Набот медленно и неровно засвистел моряцкий хорнпайп. Закончив последней дрожащей нотой, он сказал:

– Сэм, у кого были ключи от комнаты и от сундука?

– У миссис Рэнк.

– Ммм… Была ли комната темная, вся покрыта пылью, когда ты вошел в нее сегодня утром?

– Нн… не думаю, – ответил я, старясь вспомнить. – Нет! Теперь я вспомнил. Шторы были подняты, комната выглядела чистой и в порядке.

– Известно, – выразительно сказал мистер Перкинс, – что моряки не умеют содержать свои комнаты в порядке. Капитана не было больше пяти месяцев. Если бы все было нормально, на всем должен быть толстый слой пыли.

– Конечно, – очень серьезно сказал я.

– В таком случае, Сэм, следует предположить, что, пока ты спал, эта женщина вошла и забрала все, что могла. Капитан Стил не солгал тебе, мой мальчик. Но он допустил ошибку, считая эту женщину честной. Она воспользовалась тем, что капитан умер и ничего не может доказать. И ограбила тебя.

У меня и раньше было такое подозрение, и поэтому я не слишком удивился словам дяди.

– Можно ли заставить ее все вернуть? – спросил я. – Если она сделала такое злое дело, мы должны ее обвинить и заставить вернуть все, что принадлежит мне.

Дядя Набот медленно встал со скамьи, плотно надел на голову фетровую шляпу, одернул свой жилет в клеточку и решительно сказал:

– Жди здесь, а я навещу тигрицу в ее логове и посмотрю, что можно сделать.

Он глубоко вдохнул, повернулся и пошел по тропе к дому.

Я с терпением, какого мог набраться, ждал окончания дела. Я гордился смелостью дяди Набота и надеялся, что он достигнет успеха. Разумеется, краткий разговор с моим вновь обретенным родственником означает большие перемены в моем будущем: маловероятно, что дядя бросит меня в беде. Я оставил дом, который перестал быть моим, не имея ни одного друга, к которому мог бы обратиться, и смотрите: у меня появился защитник и покровитель, готовый сражаться на моей стороне. Конечно, поведение мистера Перкинса бывает странным, но он мой дядя и партнер моего покойного отца, и я ему поверил.

Прошло не менее получаса, прежде чем я увидел, что он возвращается, но на этот раз его походка не была гордой и решительной. Напротив, его маленькое тело уныло обвисло, шляпа была отодвинута со лба, и морщинистое лицо покрыто потом.

– Сэм, – сказал он, остановившись передо мной с унылым видом, – я ошибался, и прошу у тебя прощения. Эта женщина не тигрица. Я неверно оценил ее. Она настоящая дьяволица!

В этих словах звучало отвращение и негодование.

Дядя Набот достал свой великолепный носовой платок и вытер им лицо. Потом сел на скамью и с видом побежденного человека глубоко засунул руки в просторные карманы.

Я вздохнул.

– Значит, она отказалась возвращать мою собственность?

– Возвращать? Да она скорее умрет. Сэм, эта тварь пыталась проткнуть меня рашпером! Мой мальчик, ты едва снова не стал сиротой. Тот, кто сражается и убегает, конечно, не слишком гордится этим, но он все равно сохраняет жизнь. Перкинсы всегда отличались смелостью, но чем снова встретиться с этой женщиной, я скорее столкнусь с бешеным быком!

– А закон нам не поможет? – спросил я.

– Закон? – с крайним ужасом воскликнул мистер Перкинс. – Сэм, закона нужно бояться больше, чем этой женщины. Это изобретение дьявола, чтобы смертные в этой юдоли слез не бывали слишком счастливы. Мой мальчик, если тебе когда-нибудь придется выбирать между законом и женщиной, советую тебе, сразу кончай самоубийством. Это быстрей и не так больно.

– Но закон защищает справедливость, – возразил я.

– Тебе внушали этот вздор, – сказал дядя Набот, – но это не так. И где твои доказательства против миссис Рэнк? Капитан неразумно записал дом на ее имя. Если она нечестна и не отдаст его, никто не может его отобрать у нее. И он держал в тайне то, что оставлял в комнате, так что мы даже не можем описать вещи, которые у тебя отняли. Это безнадежное дело. Если дьяволица решила забрать твое состояние, ты ничего не можешь сделать.

Я смотрел на лицо маленького человека, и слезы затуманили мне видимость. Он сунул мне в руки свой красный платок, и я быстро вытер следы своей немужской слабости. А когда снова смог видеть, мой дядя снова был в приступе своего молчаливого веселья, и его плечи судорожно тряслись. Я ждал, что он закашляется и подавится: раньше он так делал, прежде чем успокоиться. Приступ как будто пошел ему на пользу, потому что дядя улыбнулся, видя мое расстроенное лицо, и положил руку мне на плечо.

– Беги в дом, парень, и забирай свои вещи, – сказал он. – Я здесь буду ждать тебя. Не горюй из-за того, что потерял. Я о тебе позабочусь.

Я благодарно посмотрел на него и обеими руками сжал его большую жесткую руку.

– Спасибо, дядя, – сказал я. – Не знаю, что бы я делал, если бы ты не появился.

– Повезло, верно, Сэм? Но беги и забери свои вещи.

Я послушался и медленно и задумчиво пошел к дому. Попытался открыть дверь, но она была заперта.

– Миссис Рэнк! – крикнул я. – Миссис Рэнк, впустите меня, пожалуйста. Я пришел за своей одеждой.

Ответа не было. Я загремел засовом – бесполезно. Тогда я сел на ступени крыльца и стал думать, что мне делать дальше. Странное и неприятное ощущение: меня не пускают в дом, в котором я родился и провел все детство. Только негодование против этой эгоистичной и жестокой женщины помешало мне снова заплакать, потому что события последних нескольких часов до предела натянули мои нервы. Однако в этот момент гнев затмил все остальные чувства, и я уже собирался забраться через боковое окно, как несколько раз делал в прошлом, когда открылось окно моей комнаты на чердаке и вылетел сверток; он был так метко нацелен, что попал бы мне в голову, если бы я не успел отскочить.

Вслед за свертком появилась голова миссис Рэнк, но лишь для того, чтобы бросить на мое поднятое лицо жестокий и торжествующий взгляд.

– Вот твои тряпки. Бери, неблагодарный негодяй! – крикнула она. – И я не хочу тебя видеть, пока не придешь отдавать долг.

– Пожалуйста, миссис Рэнк, – покорно сказал я, – могу я взять часы и кольцо отца?

– Нет, нет, нет! – в ярости кричала она. – Ты хочешь все у меня отобрать? Разве не хватит, что ты должен мне четыреста долларов?

– Я… я хотел бы иметь что-нибудь на память об отце, – настаивал я, понимая, что это моя последняя возможность что-нибудь получить. – Можете оставить себе часы, но отдайте мне кольцо.

– Я оставлю себе то и другое, – ответила она. – Ты у меня ничего не получишь – сейчас и никогда.

Она захлопнула окно и на мои дальнейшие просьбы никак не отвечала.

Поэтому я наконец взял сверток, и, чувствуя себя несчастным, пошел назад к маленькой роще.

– Тебе много времени не понадобилось, но так даже лучше, – сказал дядя, со щелчком захлопнув складной нож, встал и стал сметать стружку с одежды. – Сейчас мы пойдем в таверну и поговорим о планах на будущее.

Я молча шел рядом с Наботом Перкинсом, пока мы не пришли в деревню. Я знал здесь всех, и несколько встречных рыбаков и моряков выразили мне свое сочувствие. Капитан Стил был большим человеком в Баттерафте; несмотря на его сдержанность, все, кто его знал, любили его; простые жители деревни, грубые и необразованные, считали, с его смертью потеряли доброго друга и соседа, которым они всегда гордились. Ни один из них не отказал бы в помощи единственному сыну капитана Стила, но все они бедны, и мне очень повезло, что так вовремя появился дядя Набот.

Заказав у хозяина «Руля» солидный обед, мистер Перкинс серьезно пригласил меня в свой номер для совещания, и я вслед за ним поднялся по скрипучим ступеням.

Комната, на мой взгляд, была роскошной, с ковром и кроватью с пологом на высоких столбиках, с умывальником и креслом-качалкой. Я не мог сдержать почтения к человеку, который способен это арендовать, и, сняв шапку, сел на краю кровати, а дядя Набот занял кресло и закурил пенковую трубку.

Устроившись поудобней и положив ноги на подоконник открытого окна, он заметил:

– Теперь, Сэм, мой мальчик, мы поговорим.

– Хорошо, сэр, – ответил я. Он произвел на меня впечатление.

– Во-первых, я партнер твоего отца, как я сказал раньше. Несколько лет назад капитан обнаружил, что заработал больше денег, чем может использовать в своем бизнесе, и я тоже кое-что накопил. Мы сложились и купили шхуну, которая называется «Флиппер» («Плавник»), и должен сказать, что это лучшая шхуна такого класса и размера на Тихом океане.

– На Тихом океане!

– Естественно. Капитан Стил плавал в Атлантике, а капитан Перкинс в Тихом океане. Так мы разделили между собой мир. – Он замолчал, подмигнул и начал свой тихий смех, но, к счастью, вспомнил о важности разговора и не стал доводить до стадии, когда начинал задыхаться. – Наверно, отец никогда не рассказывал тебе о нашем договоре, как и той дьяволице в доме. И хорошо, что не сделал, а то эта тварь потребовала бы себе и «Флиппер» и мы бы с тобой остались без работы.

Он снова подмигнул, на этот раз серьезно, а я сидел неподвижно и смотрел на него.

– Как бы то ни было, «Флиппер» по-прежнему в отличном состоянии, хвала небу за это. Я сделал на нем несколько плаваний в Австралию, которые оказались очень прибыльными и принесли капитану и мне неплохие деньги. В прошлом году мы решили заняться торговлей с Японией, которая как будто начала развиваться. Это оказалось не так, и, как только я смог покинуть эти докучливые берега, я вернулся во Фриско опечаленным, но более мудрым. Конечно, Сэм, потери не такие уж большие, но все же на прибыль едва можно купить шнурки для ботинок.

Поэтому я кратчайшим путем отправился в Баттерафт, чтобы посоветоваться со своим партнером, капитаном Стилом, насчет дальнейшего маршрута, а остальное ты знаешь так же хорошо, как я. Но капитана не было на суше, и не по его вине, и ты¸ его сын, его естественный наследник. Поэтому я должен посоветоваться с тобой.

Мое удивленное выражение его очень позабавило, но тогда я не способен был издать ни одного слова. Дядя Набот как будто не ожидал, что я заговорю, потому что, снова раскурив трубку, он с довольным видом продолжил.

– Можно сказать, что, так как ты еще несовершеннолетний, я твой опекун и имею право действовать от твоего имени до достижения тобой совершеннолетия. С другой стороны, ты можешь сказать, что ты партнер, что твой размер и возраст не имеют значения и ты имеешь право на то, чтобы тебя выслушали. Как бы то ни было, Сэм, обращаться к закону в этом случае мы не станем. Закон ненадежен. Иногда он справедлив, но больше нет, и честный человек никогда не должен ему доверяться. Если ты собираешься решать, каким должно быть это партнерство, не успеет овца два раза махнуть хвостом, как наскочишь на скалы, потому что у тебя нет опыта капитана Стила, но если ты доверишь мне руль и позволишь вести тебя в гавань, я возьмусь за эту работу и постараюсь справиться с ней как можно лучше.

– Дядя Набот, – искренне ответил я, – если бы вы не были честным человеком, я бы никогда не узнал, что вы партнер моего отца или что он имел какой-то интерес в вашем бизнесе. Но вы были более чем честны. Вы были добры ко мне, и я с радостью доверяю вам во всех отношениях.

– Отлично сказано, парень! – воскликнул мистер Перкинс, радостно хлопая себя по коленям. – Именно этого я ожидал от сына Мэри. Мы поладим, Сэм, и, даже если я не сделаю тебя богатым, у тебя всегда будет друг, пока я жив и стою на ногах.

Мы оба встали и торжественно пожали друг другу руки, скрепляя наш договор. После чего мой друг и покровитель вернулся в кресло и снова положил ноги на подоконник.

– Сколько собственности принадлежит мне, дядя?

– Мы никогда не оформляли документы. Капитан Стил знал, что может мне доверять, поэтому бумаги были не нужны. Ему принадлежала треть «Флиппера», и он давал половину средств на поддержание торговли. Это делало очень трудным расчет прибыли, поэтому мы все собирали вместе, чтобы избежать сложных расчетов. Конечно, после каждого плавания твой отец получал свою долю прибыли, так что до плавания в Японию мы с ним полностью рассчитались. Вероятно, деньги, которые я ему дал, были в морском сундуке, и старая пиратка в доме забрала их вместе со всем остальным. Японское плавание было неудачным, как я сказал тебе, но капитану еще полагается около тысячи долларов – то есть полагаются тебе, Сэм, а доля в корабле стоит добрых десять тысяч.

Я пытался понять, что это значит для меня.

– Это ведь очень большая сумма, дядя? – почтительно спросил я.

– Зависит от того, как на это посмотреть, – ответил он. – Большой дуб вырастает из малого желудя, как ты знаешь. Если доверишь мне, я постараюсь, что бы эта тысяча намного выросла до твоего совершеннолетия.

– Конечно, я предоставлю это вам, – сказал я. – И я очень благодарен за вашу доброту, сэр.

– Не торопись с благодарностью, Сэм. Я могу однажды наскочить на скалы до того, как отдам тебе деньги. Но если это произойдет, то не по моей вине, и мы будем плавать и затонем вместе. А теперь, после того как это решено, нужно подумать, что ты будешь делать, пока я в море зарабатываю тебе деньги.

– Что вы предложите? – спросил я.

– Ну, кое-кто решил бы, что ты еще должен поучиться. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, сэр.

– Читать, писать и считать можешь?

– Да, я закончил государственную школу, – ответил я, улыбаясь такому простому вопросу.

– В таком случае я считаю, парень, что ты достаточно учился и готов работать. Сам я никогда много не учился, но сумел проложить свой курс в мире, хотя буквы и цифры иногда меня смущают, когда я на них смотрю. Конечно, образование – хорошая вещь, но не все образование получают в школе. Потереться в мире – вот что делает человека, и парень, который держит глаза открытыми, каждый день узнает что-нибудь новое. Говоря откровенно¸ Сэм, ты мне очень нужен на «Флиппере», чтобы вести книги и следить за счетами, а также, когда необходимо, писать письма. В последнем плавании у меня четыре дня трудной работы заняло написание письма, в котором было только три строчки. И будь я проклят, если сухопутный житель, которому письмо было адресовано, не потребовал телеграммой, чтобы оно было переведено. Я готов принять тебя в фирму «Перкинс и Стил» и назначить казначеем и главным клерком.

– Мне это подходит! – радостно воскликнул я.

– Тогда и второе дело решено. «Флиппер» стоит в гавани Фриско. Когда мы туда отправимся, парень?

– Я готов немедленно, сэр.

– Хорошо. Я заказал фургон, чтобы к четырем часам отвезти нас на железнодорожную станцию. Как видишь, я заранее знал, каким будет ответ сына Мэри. А сейчас давай пообедаем.

Когда двухместная рессорная коляска остановилась перед дверьми таверны, собралась целая толпа жителей, чтобы проводить нас, и среди них я увидел старого моряка отца Неда Бриттона. Дядя Набот сразу сел, но я задержался, чтобы пожать протянутые руки и поблагодарить жителей Баттерафта за их добрые пожелания. Думаю, им было жаль, что я уезжаю, и я испытал неожиданную печаль от расставания с местом, где я так долго жил, и с простыми людьми, бывшими моими друзьями.

Сев рядом с дядей, я с удивлением обнаружил, что Нед Бриттон сидит рядом с водителем.

– Ты едешь с нами? – спросил я.

Моряк кивнул.

– Вот что, – сказал мистер Перкинс, когда мы отъехали от таверны., – этот человек работал у моего партнера капитана Стила и плавал на его корабле, пока тот не затонул. К тому же он приехал сюда, чтобы сообщить нам эту новость, а не каждый моряк пойдет на такие хлопоты. Поэтому, так как у Неда Бриттона теперь нет корабля, я попросил его занять койку на «Флиппере».

– Вы очень добры, дядя, – сказал я, довольный доказательством доброты характера моего дяди.

– Честным моряком нельзя пренебрегать, – продолжал дядя Набот со своим обычным подмигиванием. – Если Нед Бриттон был верен «Сарацину», он будет верен и «Флипперу». И именно такие люди нам нужны.

Бриттон, несомненно, слышал каждое слово этого панегирика, но смотрел прямо вперед и не обращал никакого внимания на слова похвалы моего дяди.

Мы вовремя приехали на станцию и вскоре начали долгую поездку на золотой Запад.

В пути через континент не произошло никаких достойных описания событий, хотя должен упомянуть о действиях дяди Набота, которые свидетельствуют о его своеобразной дальновидности, которая мне всегда казалась противоречащей его наивной простоте.

Перед тем как мы приехали в Чикаго, где у нас была пересадка и где нам предстояло провести большую часть дня, дядя сунул мне в руку длинный толстый бумажник и сказал:

– Спрячь в карман, Сэм, и как следует застегни.

– А в чем дело, дядя Набот? – спросил я.

– Мы приезжаем в самый опасный город в мире, судя по словам проповедников, но и без этого он плохой. Здесь тысячи воров и грабителей, и, если один из них займется мной, я сразу все потеряю. Но глядя на такого мальчика, как ты, никто не подумает, что у тебя в кармане деньги, если ты их не потеряешь.

– Я постараюсь не допустить этого, сэр, – ответил я, но весь этот день обладание толстым бумажником заставляло меня волноваться и нервничать. Я постоянно трогал грудь, чтобы убедиться, что бумажник на месте, и удивительно, что мои действия не привлекли внимание этих самых воров, от которых я старался спрятать состояние нашей небольшой группы.

Однако ни в Чикаго, ни во время остальной части пути до Тихого океана не было сделано ни одной попытки нас ограбить, и мы благополучно и в хорошем настроении прибыли к месту назначения.

Дядя Набот казался особенно довольным новой встречей с Сан-Франциско.

– Поездка в вагоне, – говорил он, – хороша для сухопутных жителей, которые ничего лучше не знают, но я скорее проведу месяц в море, чем одну ночь в этих душных, опасных вагонах, которые в любую минуту могут сойти с рельсов.

Мы с Недом Бриттоном сопровождали мистера Перкинса в недорогие, но удобные меблированные комнаты у Залива; там мы сняли номер и сытно позавтракали. Потом у нас была долгая пешая прогулка, и я впервые увидел знаменитые «Золотые Ворота»[3]. Меня поразило количество кораблей в гавани; я смотрел на стоящие на якоре сотни кораблей и с любопытством ждал встречи с «Флиппером», частью которого я владею. С тех пор, как мы уехали из Баттерафта, дядя Набот постоянно хвалил этот замечательный корабль.

После завтрака мы взяли небольшую шлюпку, и Нед Бриттон отвез нас на «Флиппер», который скрывался от наших глаз за мысом. Признаюсь, что после красочных описаний моего дяди я ожидала встречи с замечательной шхуной с более благородными линиями, чем у старого «Сарацина», которым много лет гордился мой отец. Можете себе представить мое разочарование, когда мы увидели невзрачный корабль водоизмещением примерно в шестьсот тонн, с выцветшими парусами, обветренными снастями, нуждающийся в свежей покраске.

Однако Нед Бриттен, осушив весла, внимательно осмотрел корабль и медленно одобрительно кивнул.

– Ну, что ты о нем думаешь? – спросил дядя Набот и, увидев выражение на моем лице, разразился своим обычным приступом смеха.

– Он кажется грязным, сэр, – честно сказал я.

– «Флиппер», конечно, не так свеж, как лилия в цвету, это точно, – ответил дядя, нисколько не разочарованный моим замечанием. – Когда я купил шхуну, она не была дебютанткой, платье ее потрепалось, загрязнилось и нуждалось в починке, а никаких парижских кутюрье поблизости не было. Но я десять лет плавал на ней, Сэм, и мы оба все еще крепки, как доллар.

– Она должна ходить быстро, – рассудительно заметил Нед Бриттон.

Мистер Перкинс рассмеялся – негромко, своим молчаливым веселым смехом.

– Она быстра, мой мальчик, а в шхуне, если не в женщине, это достоинство. Да и в других отношениях не стоит недооценивать «Флиппер». А что касается возраста, она слишком застенчива, чтобы говорить о нем, но нужно относиться к ней с почтением.

Мы подошли к шхуне и поднялись на палубу, где дядю встретил рослый худой человек, который на мой любопытный взгляд показался отличным примером живого скелета. Одежда висела на его костях мешком, а лицо у него было такое худое и осунувшееся, что на нем всегда было выражение боли.

– Доброе утро, капитан, – сказал дядя Набот, хотя было уже за полдень.

– Доброе утро, мистер Перкинс, – печальным голосом ответил этот человек. – Рад вашему возвращению.

– Это мой племянник, Сэм Стил, чей отец был частично владельцем этого корабля, но недавно погиб в бурю.

– Рад познакомиться, сэр, – сказал капитан, меланхолично пожимая мне руку.

– А это Нед Бриттон, который плавал с капитаном Стилом, – продолжал мой дядя. – Теперь он будет плавать с нами, и я надеюсь, капитан Гей, что вы увидите в нем хорошего моряка.

– Рад познакомится, Бриттон, – повторил капитан печальным голосом. Если долговязый капитан действительно был рад нас видеть, его выражение совершенно этому противоречило.

Бриттон отдал честь и прошел на корму, где, как я заметил, сидели в беззаботных позах несколько матросов. На мой взгляд, все они казались такими же серьезными и печальными, как капитан, но признаюсь, что при первом знакомстве все в этом корабле меня разочаровало, может быть, потому что у меня не было близкого знакомства с торговыми кораблями и я помнил стройный «Сарацин».

Однако внизу оказалась удобная хорошо оснащенная каюта, и дядя Набот показал каюту рядом с его собственной, которая теперь будет моим домом. По размерам это скорее был шкаф, но я решил, что мне подойдет.

– Я думал, вы капитан «Флиппера», дядя Набот, – сказал я, когда мы остались одни.

– Нет, я всего лишь суперкарго, – ответил он со своим обычным подмигиванием. – Понимаешь, Сэм, я никогда не учился морскому делу. Капитан Гей один из лучших моряков, прокладывавших курс, поэтому я нанял его, чтобы он вел корабль, куда мне нужно. А что касается груза, то это моя обязанность, и это нелегкая обязанность, должен тебе сказать. Я прирожденный торговец, и, кроме этого проклятого японского плавания, могу не стыдиться своих результатов.

– Вы снова отправитесь в Австралию? – спросил я.

– Не в этот раз, Сэм. Мое следующее плавание будет необычным, его можно назвать рискованным и даже опасным. Но поговорим об этом вечером после ужина.

После беглого осмотра корабля дядя Набот принял доклад капитана о том, что происходило в его отсутствие, и мы снова в шлюпке отправились в город.

Мы час гуляли по улицам, поужинали, и потом дядя отвел меня в свою комнату, запер дверь и объявил, что готов «говорить о бизнесе».

– Будучи партнерами, – сказал он, – мы должны советоваться, но я думаю, Сэм, ты не обидишься, если большую часть советов буду давать я. Я поехал на восток в Баттерафт, чтобы обсудить планы с твоим отцом, но он отдал концы, и теперь я должен говорить с тобой. Если ты увидишь, что я ошибаюсь, чего бы это ни касалось, скажи мне, но в остальном чем меньше ты будешь говорить за пределами наших совещаний, тем лучше.

– Хорошо, сэр.

– Начнем с того, что у нас есть корабль, экипаж и много денег. И что мы с этим должны делать? Наш бизнес – торговля, и мы должны вкладывать эти деньги, чтобы их стало больше. Как же нам это сделать?

Казалось, он ждет от меня ответа, поэтому я сказал:

– Не знаю, сэр.

– Никто, конечно, не знает, но мы можем предполагать, а потом проверять, верны ли наши догадки. Любой бизнес – игра, и если бы это было не так, большинство людей оставили бы бизнес и занялись рыбной ловлей. После возвращения из Японии я встретил многих людей, которые искали на Аляске золото. Похоже, на Аляске много золота, и скоро людей там будет, как овечьих стад. Мне рассказали, что весь Фриско возбужден, и, если на Аляске составляют состояния, мы можем составить себе одно из них.

– Но мы не шахтеры, дядя, и говорят, там ужасно холодно.

– Отличное замечание. Мы заставим толпы добывать золото, а потом отдавать его нам.

– Боюсь, я не понял, дядя, – слабо сказал я.

– Тебе и не нужно понимать, Сэм. Я твой опекун, и я буду понимать за нас обоих. Люди должны есть, мой мальчик, а охотники за золотом обычно слишком возбуждены, чтобы делать запасы для желудка. Вскоре на Аляске они очень проголодаются, а когда человек голоден, он готов платить за еду. Мы дадим ему еду и получим за это благодарность – золотой песок и самородки.

– Как вы это сделаете, дядя Набот?

– Нагружу «Флиппер» продуктами и отвезу в Кипнак, или на Юкон, к порту Уэр – всюду, где находятся месторождения. И когда шахтеры проголодаются, они придут к нам и будут отдавать золото за наши товары. Мы точно получим большую прибыль, Сэм.

– Это предположение кажется очень разумным, сэр, – сказал я. – Но мне оно кажется опасным. А что, если наш корабль замерзнет во льду, и мы не сможем уйти? И мы к этому времени продадим свои продукты. Мы ведь не сможем есть золото. И допустим…

– Допустим, луна упадет с неба, – прервал меня дядя, – разве не станет темно ночью?

– Как это, сэр?

– Если золотоискатели могут жить на ледяных полях, мы сможем прожить в добром теплом корабле. И мы оставим себе достаточно еды, можешь не сомневаться.

– Когда начнем? – спросил я, видя, что никакие аргументы не заставят дядю отказаться от плавания, раз уж он принял решение.

– Как только возьмем груз на борт. Приближается теплая погода, и это лучшее время для плавания. Сегодня ушел пароход с тремя сотнями старателей, и теперь они будут уходить каждый день. Я считаю, что там их уже больше тысячи, так что мы со своим бизнесом придем как раз вовремя. Что скажешь, Сэм?

– Мне нечего сказать, сэр. Вы мой опекун и решаете за обоих партнеров; и это естественно и правильно. Я ваш клерк и помощник и выполню любой ваш приказ.

– Вот это верный дух! – воскликнул он с энтузиазмом. – Завтра утром начнем работу, и, если все пройдет нормально, через десять дней отплывем с полным грузом!

Седьмого мая 1897 года «Флиппер» поднял якорь, прошел под легким ветром через Золотые Ворота и начал плавание к Аляске и ее золотоносным месторождениям. В трюмах корабля был большой запас продуктов, которые могут храниться неограниченно долго, не портясь. Там были мука, ветчина, бекон, сахар и кофе, но большую часть груза составляли консервированные овощи, мясо, табак и дешевые сигары. Дяде Наботу советовали везти много выпивки, но он решительно отказался перевозить такой товар.

После того как я понаблюдал за приготовлениями дяди к плаванию, мое уважение к нему намного выросло. Он мог быть простым, грубоватым и необразованным человеком, но более умного и проницательного человека при совершении сделок я не видел никогда в жизни. И его репутация честного человека была настолько прочной, что он пользовался неограниченным кредитом у оптовых торговцев и поставщиков в Сан-Франциско. Казалось, все готовы помочь ему и пойти навстречу, и то, с каким уважением к нему относились, поистине удивительно.

– Мы правильно подобрали товар, Сэм, – сказал он мне, когда мы стояли на палубе и смотрели, как постепенно уходит берег, – и теперь надо правильно его продать. В этом секрет хорошей торговли.

Я рад был оказаться в море, где мог отдохнуть от работы за последние две недели. Казалось, я день и ночь был на причале, проверял товары, когда их грузили на лихтеры, и, так как не привык к работе, сильно уставал. Но все торговые записи были в порядке, и я смог снабдить свою маленькую каюту многими удобствами. В этом мне помогал дядя Набот, который был чрезвычайно щедр и давал мне деньги на все необходимое. Однажды я сказал ему, что хотел бы купить несколько книг, и, к моему удивлению, на следующий день он послал ко мне в каюту ящик с полными собраниями сочинений Вальтера Скотта и Роберта Луиса Стивенсона плюс разнообразные книги менее известных авторов.

– Я сам не очень разбираюсь в книгах, Сэм, – сказал он, – и попросил человека, который в них разбирается, подобрать для меня. Думаю, ты найдешь их интересными.

Я не сказал ему, что предпочел бы выбирать книги сам, но впоследствии должен был признать, что подбор исключительно удачный.

К этому времени я познакомился со всеми офицерами и экипажем, и в целом они мне нравились. Самыми интересными на борту были печальный капитан Гей, на самом деле очень достойный человек, Экерс, корабельный врач, и два очень необычных человека с южных островов, которых все называли Нукс и Бриония. Экерс, рослый, дородный англичанин, исполнял обязанности помощника капитана. Всегда веселый и добродушный, он знал множество историй, которые рассказывал снова и снова, неизменно смеясь при этом громче, чем слушатели. Капитан Гей и «док» Экерс были близкими друзьями и жили в полном согласии.

Островитяне с Южных морей заинтересовали меня, как только я их увидел. Бриония, или Бри, как его чаще называли, был коком и прекрасно проявлял себя в этом качестве. Нукс, работник на все руки, прибирался в каютах, помогал коку и, когда требовалось, становился «способным моряком». Он во всем разбирался и был любимцем офицеров и матросов.

Они были туземцами с какого-то маленького острова в архипелаге Сулу[4] и история их была очень странная. В ответ на вопрос, почему их так странно зовут, дядя Набот рассказал мне следующее.

– Примерно шесть лет назад мы возвращались из третьего плавания в Австралию, когда увидели туземное каноэ вблизи Каролинских островов. Было раннее утро, и первоначально впередсмотрящий подумал, что каноэ пустое, но оно было на нашем курсе, и, когда мы его догнали, увидели, что на дне лежат два связанных человека. Мы легли в дрейф и подняли их, и когда они оказались на борту, то были скорее мертвые, чем живые. Но Экерс, как и сейчас, был тогда помощником капитана, в молодости он учился быть лошадиным врачом. Поэтому у него всегда с собой запас лекарств, на случай желтухи или колик у матросов. В основном это пилюли, покрытые сахаром, другие лекарства он считает опасными. В этом плавании в экипаже многие болели и доктор много экспериментировал, так что запас лекарств в основном был истрачен, хотя никому от этого хуже не стало.

После того как мы развязали островитян и растерли их, чтобы восстановить кровообращение, они все равно казались мертвыми, и мы готовы были выбросить их за борт. Но док не сдавался. Он достал свой ящик с лекарствами и обнаружил, что в нем только две бутылочки с пилюлями, одни назывались «Нукс Вомата», а другие «Бриония». Я работал с одним из этих людей, док протянул мне бутылочку и сказал «Нукс». Я высыпал содержимое этой бутылочки ему в рот и, клянусь, Сэм, он ожил и до сего дня жив и бодр. Док дал второму брионию, и тот тоже выздоровел. Не стану клясться, что их вылечили пилюли, но факт, что островитяне живы.

Впоследствии мы поняли, что эти двое ни слова не знают по-английски; мы не знали даже, как их зовут. И поэтому стали называть одного Нукс, а второго Бриония – в соответствии с тем, какое лекарство спасло им жизнь, и с тех пор они отзываются на эти имена.

Островитяне оказались добродушными и послушными; они были благодарны за спасение и в конце плавания не хотели покидать корабль, так что теперь они постоянные члены экипажа «Флиппера».

– Они не рабы? – спросил я, выслушав эту историю.

– Боже, нет! – воскликнул дядя Набот. – Они свободны, как все мы, и регулярно получают жалованье. Они верны, как день долог, и никогда не напиваются, и не бунтуют. Так что день, когда мы их подобрали, удачный.

Бриония шести футов ростом, мускулистый и очень сильный. У него красивое лицо и большие умные глаза. Нукс гораздо ниже и склонен к полноте. Но он не ленив, совсем нет, много работает, и на него никто никогда не жаловался. Никто из матросов не умеет карабкаться на реи легче и уверенней, чем Нукс и Бриония, к тому же оба они совершенно бесстрашны перед лицом опасности.

Хотя кожа у них смуглая, они не негры, но относятся к разновидности малайской расы. Волосы у них прямые, носы хорошо оформлены, а глаза очень выразительные и умные. Они усвоили английский язык у других членов экипажа, но говорят с акцентом, не таким, как у африканских негров, но более мягким и свистящим.

Прежде чем я пробыл на корабле неделю, Нукс и Бриония стали моими верными друзьями и преданными последователями, и впоследствии их дружба и верность не раз мне помогали.

Для меня очень интересной личностью был крупный Билл Экерс, помощник капитана, которого все обычно называли док. Он казался гораздо умней остальных помощников и, очевидно, в молодости был хорошо воспитан. На полке над его койкой стояли зачитанные тома всех основных религий: талмуд, коран, библия, труды Конфуция и «веды» в переводе Макса Мюллера. Похоже, он все эти книги внимательно прочел, однако я никогда не слышал, чтобы док Экерс говорил хоть одно доброе или злое слово о религии. Каковы бы ни были результаты его изучения, он держал их строго про себя.

В первую ночь подул устойчивый ветер, и на второй день я заболел морской болезнью и начал жалеть, что вверил себя милостям жестокого старого океана. Я лежал в самом жалком состоянии, пока рослый англичанин не пришел ко мне с лекарствами из своего ящика. Хоть он и был «лошадиный доктор», как сказал дядя Набот, но его лекарства помогли мне, и через двадцать четыре часа я снова был способен ходить по палубе.

Возможно, я унаследовал любовь отца к соленой воде, потому что вскоре новая жизнь стала мне очень интересна, и я почувствовал себя как дома на старом выцветшем «Флиппере».

Однажды утром, постояв немного у фальшборта и глядя, как уходит назад вода, я забрался на поручень и сел, свесив ноги наружу. Неожиданно я почувствовал, что сильные руки схватили меня за плечи и стащили на палубу. Я с негодованием повернулся и увидел рядом с собой Нукса.

– Здесь сидеть плохо, мастер Сэм, – хладнокровно сказал он, – можно упасть за борт.

Прежде чем я смог ответить, дядя Набот, который видел это, подошел ко мне и сказал:

– Нукс прав, мой парень. Ты никогда не увидишь моряка сидящим на поручне; моряки знают, насколько ненадежны движения корабля. Если кто-нибудь упадет за борт, шансов найти его живым почти нет. Только дурак подвергает себя ненужной опасности, Сэм. Возьми, например, эти ужасные железнодорожные вагоны. Опытные путешественники всегда ждут, пока вагон полностью остановится, прежде чем выйти из него. Они знают, как легко пострадать при этом. То же самое со стрельбой из ружья. Один старый охотник сказал мне, что никогда не направляет ни на кого ружье, если не хочет убить, но каждый год погибает много людей, которые не знают, что проклятая штука заряжена. Не трусость быть осторожным, парень, но только дураки и невежественные люди беззаботны и подвергают себя опасности.

Я рад сообщить, что воспринял эту лекцию спокойно и охотно признал, что дядя Набот прав. В будущем по крайней мере один раз его предупреждения спасло меня от катастрофы.

На шестой день ветер стих, и корабль остановился. В воздухе не было никакого дуновения, и жара была такой сильной, что внутри корабля было похоже на печь. Ночью мы спали на палубе, а днем лежали в тени брезента. Бриония погасил огонь в очаге и кормил нас холодными ланчами, но у нас не было аппетита.

Когда не нужно было работать, экипаж собирался небольшими группами, и начинались бесконечные рассказы, которые были мне очень интересны, потому что в основном это были головокружительные приключения и удивительные спасения – если, конечно, в них поверить. Одним из лучших рассказчиков оказался Нед Бриттон, который был назначен боцманом и сразу стал популярен в экипаже. Все его рассказы были об Атлантическом океане, а большинство членов экипажа «Флиппер» плавало только на Тихом; Бриттон открыл для них новую область приключений, и его рассказы всегда встречались одобрительно.

Нукс и Бри, которые лучше других переносили жару, развлекали всех, показывая боевые танцы моро, которые заканчивались яростными схватками, вместо копий использовались палки, и экипаж смотрел на это с энтузиазмом. Иногда они пели свои туземные боевые песни, длинные и гортанные. А потом Дэн Доннеган, маленький ирландец с рыжими усами, пел «Брайан О’Линн»[5] или еще какую-нибудь комичную песню, и весь ют ревел от хохота.

Все это время вынужденного безделья печальный капитан Гей терпеливо расхаживал по палубе и искал признаки ветра. Билл Экерс, помощник капитана, прочел всю свою религиозную библиотеку – вероятно, в сотый раз. Дядя Набот научил меня играть в крибидж, и мы играли часами, хотя обычно я проигрывал. Я также изучал оснастку корабля и получил от моих друзей моряков много уроков навигации, никто из этих новых друзей ничего не знал об этих глубокомысленных проблемах.

– Никто из них не сможет отвести корабль назад во Фриско в случае необходимости, – говорил дядя, и я думаю, он был прав. Простые матросы обычно ничего не знают о навигации, хотя обманывают себя, считая, что знают о ней все.

Но ветер постепенно усиливался, и к утру приказали укоротить паруса. К полудню началась буря, ветер дул с востока и поднял большие волны.

Буря усиливалась, и капитан Гей выглядел встревоженным. К вечеру случилось короткое затишье, и в это время на нас обрушился град, ледяные пули безжалостно били матросов, и всем пришлось укрыться. Потом ветер удвоил свою ярость, и капитан позволил ветру нести нас, уходя в сторону от нашего маршрута.

Дядя Набот очень сердился, но не вмешивался в управление кораблем. В это время для нас самым главным была безопасность, а Гей не из тех, кто рискует без надобности.

Три последующих диких дня впоследствии всегда казались мне кошмарным сном. Я не представлял себе, что корабль может так бить и бросать, и он все равно остается живым. Корабль был щепкой в огромном гневном океане, и вода постоянно переливалась через палубу. После одного из таких потопов, когда все цепляются за спасательные тросы, мы недосчитались двух наших лучших матросов и больше никогда их не видели. Дядя Набот начал насвистывать и, всякий раз как видел меня, подмигивал или беззвучно смеялся, но мое бледное лицо не откликалось на эти призывы к бодрости, и думаю, сам дядя был сам не очень весел, только хотел подбодрить меня.

Но хотя опасность была неизбежной, ни один человек не дрогнул и не испугался, и Нукс и Бриония исполняли свои обязанности так спокойно, словно море гладкое. Корабль оставался целым, но его бросало так сильно, что док Экерс вынужден был на четвереньках ползти в каюту, чтобы поесть.

Мы шли по ветру до третьей ночи, когда лопнула рулевая цепь и рулевого, окровавленного и помятого, бросило на фальшборт. «Флиппер» потерял управление, его развернуло, грот-мачта сломалась, как спичка, и со всеми снастями рухнула на палубу; к ней бросились наши храбрые матросы и обрезали тросы. Я думал, что корабль никогда не выпрямится после крена, который произошел в результате падения мачты, но он каким-то образом выпрямился, и утром мы все еще находились на борту, хотя поврежденном и оказавшимся во власти волн.

Словно удовлетворившись причиненными разрушениями, буря начала стихать, но еще сорок восемь часов волны были огромные, и экипаж не мог заняться починкой оснастки; проходилось ждать более спокойной погоды.

К счастью, наш балласт и груз все это время оставались на месте, и в корпусе не было течей. Когда стало тише, мы продолжали держаться на воде и обнаружили, что наше положение не совсем отчаянное.

Но состояние было таким, что я начал задумываться, что теперь с нами будет. Руль снесло, грот-мачты нет, бизань-мачта вверху сломалась, фок-мачта в обломках. Палуба загромождена обрывками снастей, правый фальшборт поврежден упавшей мачтой, и мы потеряли трех прекрасных матросов.

Пока матросы очищали палубу и ставили аварийную мачту, капитан Гей определил наше положение; он установил, что мы не так уж далеко отошли от курса, как опасались. Но в нашем нынешнем положении невозможно было дойти до устья Юкона или даже добраться до Берингова моря. Однако недалеко находился полуостров Аляска, и мы решили подойти к нему в надежде встретить проходящий корабль или найти временное убежище на одном из многочисленных островов в этой северной части Тихого океана.

Матросы старались, как могли, чинить повреждения. Прежде всего они поставили на корме временный руль. Однако с таким импровизированным рулем мы только в хорошую погоду могли надеяться дойти до порта.

Четыре дня мы непрерывно трудились в сокращенном составе, не видя суши, потом положение изменилось. Ночью нас весело понес хороший ветер с юго-запада, и, когда рассвело, мы увидели небольшой лесистый остров. У него была форма копыта, с широким защищенным заливом посредине, и капитан Гей, который хотел внимательней осмотреть корабль, сразу решил войти в эту бухту и бросить якорь.

Капитан Гей, все такой же печальный, начал отдавать приказы, и матросы выполняли их. Это было нелегко, потому что длинные ряды рифов почти закрывали вход в залив. Но море было спокойное, рифы отчетливо видны, и, искусно маневрируя, «Флиппер» миновал их, и, к облегчению и радости всех на борту, мы бросили якорь в середине залива.

Капитан Гей старательно изучил карту и покачал головой.

Острова на карте не было. Либо карта неточная, либо мы нашли неизвестный остров. Последнее вполне возможно, потому что по соседству очень много островов, и, даже когда увидишь отдаленный остром, мало кому захочется высадиться на нем. Несомненно, это один из многочисленных островов, лежащих на юго-восток от полуострова Аляска; все эти острова вулканического происхождения и, как правило, голые и необитаемые.

Я сказал, что остров лесистый, но это мы поняли, только когда оказались прямо против естественной гавани. С моря видно только несколько мысов и ряд неровных холмов, и не будь у нас острой потребности, мы бы никогда не остановились в этом месте. Однако из залива вид открывался привлекательный.

Залив ограничен песчаным пляжем в сто ярдов в ширину, и прерывает его только пролив слева, или к югу, который как будто ведет в глубину острова; он извивается между высокими крутыми берегами и скоро скрывается из вида. За пляжем четкая линия леса, не прямая, но поднимающаяся на холмы и опускающаяся в ущелья, так что кажется, будто залив обработан большими ножницами. Лес густой, деревья разного размера, и между ними частый подлесок, делающий лес почти непроходимым. Как далеко уходит лес, мы не знали; не знали и насколько широк остров, потому что за холмами поднимались лесистые горы почти в тысячу футов высотой, и можно было только гадать, что за ними. Однако дядя Набот высказал мнение, что остров кончается горными пиками, которые круто обрываются в море. Он видел много таких формаций и считал, что мы нашли единственную возможную бухту на этом острове.

Не было никаких указаний на то, что остров посещали люди. Не было даже следов пребывания туземцев. Но капитан Гей решил отправить шлюпку для исследования пролива, прежде чем мы ослабим бдительность и решим, что на нас не могут напасть или помешать нам.

Поэтому спустили шлюпку и четверо матросов под командованием Билла Экерсса, помощника капитана, отправились на разведку. Они гребли к проливу, который оказался проходимым, вошли в него, и вскоре мы потеряли их из виду между лесистыми утесами.

Мы терпеливо ждали час, два часа, три часа, но шлюпка не вернулась. Затем терпение сменилось беспокойством, и наконец напряжение стало невыносимым. Мы потеряли в бурю трех матросов, и оставалось одиннадцать человек, кроме дяди Набота и меня, которые не считались членами экипажа. Тринадцать на борту – не самое счастливое число, и некоторые матросы с того времени, как мы увидели остров, ожидали катастрофы. На «Флиппере» оставались капитан, Нед Бриттон, два матроса, еще Нукс и Бриония, а также дядя Набот и я – всего восемь человек. Послать еще кого-то за этими пятью значило уменьшать состав больше, чем разумно, но мы не могли оставаться бездеятельными. Наконец Нед Бриттон предложил один пройти через лес по берегу пролива и попытаться узнать, что стало с Экерссом и его людьми. Он вооружился двумя револьверами и крепким кортиком, мы отвезли его на берег и смотрели, как он уходит.

Мы думали, что Нед вскоре вернется, и поэтому не уплыли на корабль. Напротив, капитан Гей отвел шлюпку на более глубокое место, и мы стали ждать появления своего посыльного.

Мы договорились, что, когда Нед найдет помощника капитана, он выстрелит два раза, чтобы дать нам знать, что все в порядке. Если он столкнется с опасностью, выстрелит один раз. Если захочет, чтобы мы пришли на помощь, выстрелит три раза. Но день проходил медленно и спокойно, и ни один звук не доносился с острова и не развеивал нашу тревогу. Шлюпка вернулась на корабль, и Бриония приготовил ужин, и мы, оставшиеся, поели в мрачном молчании.

Было что-то жуткое в этом загадочном исчезновении наших товарищей. Если бы у них была возможность вернуться или связаться с нами, они бы, несомненно, это сделали; поэтому их отсутствие было связано с какой-то неизвестной опасностью. Билл Экерс очень изобретательный и абсолютно надежный человек, и Нед Бриттон, хорошо вооруженный и ожидающий опасности, умен и активен; его вряд ли можно было застать врасплох.

С чем они в таком случае столкнулись? С хищниками, дикарями или с какой-то природной катастрофой, жестоко погубившей их? Наше воображение рисовало дикие возможности, но это всего лишь воображение, и мы оказывались не ближе к истине.

Прошла тревожная ночь, и на рассвете дядя Набот созвал военный совет, на котором присутствовали все находившиеся на борту. Мы оказались в трудном положении, ни у кого не было никакой информации, и все мы находились в темноте.

Бросить наших исчезнувших друзей и уплыть с острова невозможно, даже если бы мы этого захотели, потому что нас слишком мало, чтобы вести поврежденный «Флиппер», а корабельный плотник, от которого мы зависели, уплыл вместе с помощником капитана. Ремонт приходилось отложить до возвращения исчезнувших людей, и мы твердо решили, что оставшиеся не должны разделяться и будут оставаться на корабле.

Разумное решение, конечно, но мы не учли своего возбужденного любопытства. Когда прошли два дня и не было никаких следов наших исчезнувших друзей, человеческая природа больше не выдерживала напряжения.

Дядя Набот собрал новый военный совет и сказал:

– Ребята, мы ведем себя трусливо. Давайте пойдем за нашими друзьями и найдем их живыми или мертвыми. Мы не должны уходить от опасности, на которую послали их, и, если мы не сможем их освободить, умрем вместе с ними.

Это предложение было встречено всеобщим одобрением. Все чувствовали, что пришло время действовать, и, если среди нас был нерешительный человек, он никак этого не проявил.

На следующее утро мы торопливо позавтракали и сели в большую шлюпку, чтобы начать поиски. В экспедиции принимали участие все, потому что никто не хотел оставаться. Вначале дядя Набот предложил оставить меня на борту под присмотром Бри, но я умолял его взять меня с остальными, и было очевидно, что на борту я могу оказаться в большей опасности, чем в отряде. Поэтому было решено взять меня, и мы оставили корабль пустым, взяв с собой достаточно продовольствия и много боеприпасов. Все были вооружены, и дядя даже доверил мне револьвер, потому что я научился хорошо стрелять.

Было прекрасное утро, холодное, свежее и солнечное, когда мы отплыли от корабля и направились в залив. Нас ждала неизвестность и, возможно, ужасные опасности, но все были бодры, внимательны и полны желания разгадать загадку острова.

Вскоре мы достигли входа в пролив и поплыли по его гладкой воде. Вначале холмы были пологими, и мы могли смотреть в густой лес по обоим берегам. Но вскоре берега пролива стали скалистыми и обрывистыми, они становились все выше и выше, и мы оказались в глубоком ущелье, которое вилось между гигантскими утесами. Вода в проливе по-прежнему оставалась гладкой, но сам пролив заметно сузился и все время резко поворачивал то направо, то налево серией зигзагов, так что каждые несколько минут мы как будто приближались к сплошной скале, как вдруг обнаруживался проход под прямым углом, который позволял продолжить движение.

В таком месте поистине необходимо быть внимательными, потому что мы проходили через сердце горы и не могли сказать, что лежит перед нами.

Едва хватало места для весел, поэтому приходилось грести очень осторожно, но немного погодя мрачная полумгла, окружавшая нас начала рассеиваться; мы заметили, что склоны горы снижаются и мы приближаемся к другой ее стороне.

Мы гребли, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону, пока не повернули за угол и вышли на открытую мелкую воду, и здесь нас ждал сюрприз.

Нас окружила группа людей – рослых крепких мужчин, стоявших по пояс в воде; прежде чем мы их заметили, они набросили на нас веревки, одновременно они схватили нашу шлюпку и остановили ее, вырвали весла из рук гребцов и взяли нас в плен.

Только Бриония оказался быстрей тех, кто пытался его схватить. Прежде чем веревка упала ему на плечи, он взвился в воздух и нырнул в воду. Но смелая попытка к бегству была тщетной: как только он вынырнул, его схватила дюжина рук и вытащила на берег. Здесь, несмотря на сопротивление, он был связан так же прочно, как все мы.

Таким неожиданным было нападение, так искусно оно было проведено, что никто из нас не успел сказать ни слова; мы с удивлением смотрели на грубые бородатые лица наших захватчиков. Только капитан Гей произнес негромко несколько бранных слов, остальные молчали, а дядя Набот, связанный так, что не мог пошевелиться, посмотрел на меня и подмигнул, как будто хотел подбодрить меня в этом неожиданном кризисе.

Ни слова не произнесли и захватившие нас люди. Медленно идя в воде, они подтащили нашу шлюпку к берегу и вытащили ее на песок, а мы тем временем с любопытством смотрели на открывшуюся перед нами сцену.

Утесы неожиданно кончились, и перед нами была плоская и ровная середина острова. Здесь вода в проливе стала мелкой, и по обе стороны от него тянулся широкий пляж на двести ярдов с необычно ярким песком. Дальше шли джунгли, густые и как будто непроницаемые, и неизвестно, что за ними. Вода уходила прямо перед нами на четверть мили и исчезала в лесу.

На песке, где мы сейчас стояли, было несколько хижин, похожих на индейские вигвамы из переплетенных ветвей¸ покрытых листьями из леса. Эти хижины стояли в ряд у края джунглей, так, что на них падала тень деревьев.

Но самым необычным была внешность захвативших нас людей. Очевидно, это были наши соотечественники, и, судя по их одежде и манерам, это шахтеры. Но все были в лохмотьях, как будто давно ушли от цивилизации, и лица у них грубые и свирепые, с выражением хищников, охотящихся на добычу.

Один из них, стоявший на берегу, молча разглядывая нас со сложенными руками, был так заметен, что сразу привлек наше внимание. Он был очень высок, не менее шести футов и трех дюймов, с грудью широкой и мощной, как у древнего Геракла. У него, как у гориллы, яркая рыжая борода, опускавшаяся на грудь, видную под открытой серой фланелевой рубашкой. Шляпы на голове нет, пальто тоже, на ногах высокие сапоги, а вокруг пояса кожаный пояс, за который заткнуты ножи и револьверы.

Никакой театральный пират, ни один бандит из Южной Европы не так страшен, как эта грозная личность. Он стоял неподвижно, как каменный столб, но его меленькие красные глаза, внимательные и проницательные, переходили с одного нашего лица на другое; он словно мысленно оценивал нас, как людоед, отбирающий самого жирного пленника на обед.

Должен признаться, что я содрогнулся, когда его взгляд упал на меня; всех нас встревожил этот грубый захват и неуверенность в ожидающей судьбе.

Этот человек, рыжий гигант, несомненно, был вожаком разбойников; поэтому, когда шлюпку вытащили на берег и бросили на песок Брионию, все вопросительно посмотрели на него.

Тот прошел вперед несколько шагов, посмотрел на дядю Набота и спроси:

– На корабле кто-нибудь остался?

Я удивленно вздрогнул. У этого гиганта голос мягкий и нежный, как у женщины.

– Нет, – ответил мой дядя.

– Думаю, майор, они все у нас, – сказал кто-то из людей.

Гигант кивнул и снова обратился к дяде Наботу.

– Прошу простить нас, сэр, за кажущуюся грубость, – сказал он с вежливостью, которая казалась совершенно несовместимой, исходя из его жестких волосатых губ. – Мои люди и я в отчаянном положении, и только отчаянные средства могут спасти нас. Прошу поверить, что лично к вам у нас нет никакой вражды. – Потом он повернулся к своим людям и, взмахнув рукой, добавил: – Уведите их.

Нас подняли с мест в шлюпке и повели по песку к краю джунглей. Я заметил, что наше оружие и продовольствие конфисковали и отнесли в одну из хижин, но нас провели дальше и повели в промежуток между деревьями, такой узкий, что идти можно было только цепочкой.

Через несколько шагов от края мы оказались на круглой поляне, примерно дюжину шагов в диаметре, окруженную со всех сторон сплошной сеткой из ветвей и лиан. И здесь, к нашей великой радости, мы увидели своих товарищей, сидевших у основания тонких деревьев, к которым они были привязаны прочными веревками.

– Ура! – крикнул Билл Экерс, и улыбка осветила его морщинистое лицо. – Какая радость видеть вас снова, ребята, хотя, кажется, вы попали в ту же ловушку, что и мы.

– Прошу прощения, капитан, за то, что позволил себя поймать, – серьезно сказал Нед Бриттон. – Эти негодяи схватили меня так быстро, что я не успел выстрелить.

– Все в порядке, Нед, ты не виноват, – сказал капитан Гей, и, пока мы обменивались приветствиями, захватчики привязывали нас так же, как наших товарищей. Естественно, мы протестовали против такого обращения, но эти люди, угрюмые и грубые, не ответили ни одним словом и, убедившись, что мы не сможем освободиться, ушли и оставили нас одних.

Так как деревья, к которым нас привязали, росли по окружности поляны, мы сидели лицом друг к другу.

– Что ж, ребята, – сказал дядя Набот, – должен сказать, мы в котелке с рыбой. Весь экипаж «Флиппера»: все офицеры, все матросы и сам суперкарго – захвачены, как черепахи, и лежат на спинах; мы можем только стараться перевернуться и встать на ноги.

Мы все были пристыжены. Капитан Гей издал самый печальный вздох и, повернувшись к Экерсу, спросил:

– Кто эти люди, Билл?

– Не могу сказать, Том. Мы шли по проливу, не ожидая никакой опасности, как они набросились на нас и в мгновение ока взяли в плен. Привели нас к рыжему дьяволу, которого называют майором, и он стал расспрашивать, сколько человек на борту. Когда мы отказались сообщать ему, нас привели сюда, и с тех пор мы здесь, прочно привязанные и умирающие с голоду, потому что, как мне кажется, у этих людей у самих нечего есть.

– Как они попали сюда? – спросил мой дядя.

– На самом деле, сэр, – ответил Экерс, – они не сказали нам ни слова о себе.

– Со своей стороны, – сказал Нед Бриттон, говоря, как всегда, неторопливо, – я думаю, эти пираты шпионили за нами с того момента, как мы встали на якорь в заливе. Должно быть, есть тропа через горы, о которой мы не знаем, потому что, когда помощник капитан в шлюпке вошел в пролив, они его ждали, и у него не было ни шанса на сопротивление. То же самое со мной, сэр. Я медленно двигался вдоль берега пролива, передвигался от дерева к дереву, пока не пришел на это самое место, где два человека схватили меня и связали, как свинью, которую везут на рынок. С ними был майор, и он поклялся, что убьет меня, если я не скажу, сколько человек на борту, и каков груз, и куда мы направляемся, и еще дюжина других вопросов. Но я молчал, сэр, как положено, и наконец они притащили меня сюда, где я с радостью увидел помощника и его людей живыми и здоровыми.

Потом мы рассказали о тревоге за товарищей, которые так загадочно исчезли, и об экспедиции в поисках их.

– И вот мы вас нашли, – сказал в заключение дядя Набот, – но теперь возникает вопрос, что станет с нами и как нам уйти от захвативших нас проклятых пиратов.

– Прежде чем вы ответите на этот вопрос, – раздался негромкий голос, – будет неплохо, если вы выслушаете то, что я хочу сказать.

Мы увидели на поляне крупную фигуру майора. Мы не знаем, долго ли он слушал наш разговор, но, посмотрев на наши удивленные лица, он спокойно сел посредине нашего круга.

– Всего тринадцать, – сказал он. – Для такой большой шхуны экипаж маловат.

– Мы потеряли трех человек в бурю, – сказал дядя Набот.

– Вы владелец? – спросил майор.

– Частичный.

– Каков ваш груз?

– Различный, – уклончиво ответил дядя Набот.

Майор на несколько мгновений задумался.

– Мы скоро узнаем все, что хотим знать, – сказал он наконец. – У нас обе ваши шлюпки, и мы можем сами осмотреть корабль.

– Полагаю, вы знаете, что за это полагается повешение? – спросил мой дядя.

– Возможно, – последовал спокойный ответ. – В любом случае это незаконно, и я сожалею, что мы вынуждены нарушать закон. Кстати, я бы очень хотел обращаться с вами вежливей. Но вам незачем было приходить на этот остров, а, придя сюда, проникнув в центр острова и раскрыв нашу тайну, вы должны принимать последствия своего неразумного поступка. Мы вас сюда не звали и старались держаться от вас подальше, пока вы это позволяли. Когда вы вторглись на нашу частную территорию, мы вынуждены были защищаться.

– Не понимаю, – сказал дядя, удивленный этими словами. – Мы не грабители и не пираты. Мы мирные граждане Соединенных Штатов.

– Мы тоже, – возразил майор. – Но мы также творцы своей судьбы, и условия вынудили нас защищаться от тех, кто вторгается в нашу частную жизнь.

– Мы остановились для ремонта, и вполне естественно, что мы захотели исследовать остров, – упрямо возразил мой дядя.

Майор как будто задумался. Несколько минут он сидел, глядя в землю и наморщив лоб. Мы, со своей стороны, с любопытством смотрели на него, гадая, чем кончатся странные условия, в которых мы оказались. Наконец этот человек заговорил.

– В данных обстоятельствах, – сказал он, – перед нами два возможных курса. – Один – убить вас всех и закопать в песке. Думаю, здесь вы будете в полной безопасности, и никто в мире не узнает, что с вами стало.

Я содрогнулся. Мягкий тон не мог скрыть ужас этих слов.

– Альтернатива, – продолжал майор, – вы поклянетесь, что будете молчать, согласитесь работать с нами за справедливое вознаграждение, пока мы не уплывем на вашем корабле в Сан-Франциско и там расстанемся друзьями.

Контраст между этим двумя предложениями был так велик, что мы в изумлении смотрели на него.

– Если нам предстоит выбор, – сказал дядя Набот, – можете быть уверены, что могилу в холодном песке мы не выберем.

– Выбор делать не вам, а моим людям, – холодно ответил майор. – Со своей стороны, я не кровожаден и не хочу становиться убийцей, поэтому использую все свое влияние в вашу пользу.

С этими словами он медленно встал и ушел с поляны, оставив нас в не очень приятных размышлениях.

Тянулись страшные часы. К вечеру нам принесли несколько заплесневевших корабельных сухарей и ведро пресной воды, и после того, как мы это съели, нас оставили до утра.

Когда стемнело, Нукс неожиданно встал с места, и мы увидели, что он свободен. Каким-то образом он сумел снять свои путы и стал быстро переходить от одного к другому, пока мы все не были свободны от ужасных веревок, которые так нас раздражали.

Затем состоялся военный совет. Наших захватчиков примерно тридцать человек, и все они вооружены. Пытаться открыто противостоять им безумие, но, если мы сможем незаметно выскользнуть и вернуть шлюпки, мы сможем добраться до корабля и уйти на нем. Бриония согласился разведать окружение и посмотреть, где находятся шлюпки, поэтому он встал на четвереньки и неслышно выполз с поляны.

Мы нетерпеливо ждали его возвращения, но отсутствовал он недолго. Возвращался он прямо и не обращал внимания на хрустящие под ногами ветки. И мы поняли, что положение наше безнадежно.

– Эти люди спят в шлюпках, и несколько человек караулят, – сказал он, – и у всех сабли и пистолеты. Уйти никак не удастся, мистер Перкинс.

– Может, по лесу? – спросил мой дядя. – Нельзя ли уйти через лес?

Бри решительно покачал головой. Он хорошо знает лес и сказал, что ни один человек не пройдет через частые джунгли, окружающие нас. Нед Бриттон подтвердил это, и мы вынуждены были отказаться от мыслей о побеге, растянуться на земле как можно удобней и ждать утра.

С первыми признаками дня пришли майор и еще дюжина человек; словно не замечая, что мы не связаны, они вывели нас с поляны и отвели на песок, окружающий пролив.

Здесь мы увидели других наших захватчиков, деловито готовивших завтрак перед входом в примитивные хижины, и было очевидно, что они используют отнятые у нас продукты, потому что я чувствовал запах кофе, которым так гордился дядя Набот и который он всегда брал с собой.

Мы собрались перед хижиной майора, которая была больше остальных, и вожак строго сказал:

– Снимите вашу одежду.

Мы колебались, не понимая причины этого приказа.

– Раздевайтесь, ребята, – с улыбкой сказал один из пиратов. – Нам нужна ваша одежда. Вчера вечером мы бросили жребий и поменяем свои тряпки на одежду, выигранную по жребию.

Мы разделись и бросили одежду на землю, ее расхватили разбойники и сразу с большим удовольствием стали надевать. Майор не участвовал в этом грабеже, да и наша одежда ему бы не подошла по размеру.

Надев обноски, сброшенные пиратами, мы выглядели очень необычно, можете быть уверены. Когда дядя посмотрел на меня, у него начался приступ неслышного смеха, но я уверен, если бы он увидел себя, он мог бы подавиться от смеха. Трудно представить себе более позорную внешность, чем наша, но наши враги от этого не очень выиграли, потому что их одежда подходила им так же плохо, как их нам. Однако они очень гордились своими приобретениями и расхаживали, как павлины.

Солнце встало и залило сцену своими замечательными лучами. На завтрак нам дали очень немного еды и кофе, и то, как бережно делили еду, свидетельствовало, что наши захватчики не подозревают, что «Флиппер» забит продуктами.

Как только кончили есть, мы все снова собрались у хижины майора, и он обратился к нам.

– На совещании вчера вечером, – начал он самым спокойным голосом, – мы решили позволить вам самим выбрать свою судьбу. С одной стороны смерть, с другой – жизнь в качестве наших наемных работников.

– Мы хотим знать, сэр, – сказал дядя Набот, – чем вы занимаетесь на этом острове.

– Моем золото.

– Золото!

– Конечно, – сказал майор. – Неужели вы не заметили, что песок, на котором вы стоите, очень богат золотом?

– Я не заметил, – сказал мой дядя, и мы все с любопытством посмотрели на валы песка, уходящие вдоль берега в обе стороны.

– Будет полезно объяснить вам, как мы оказались здесь и что делаем, – сказал майор. – Это поможет вам принять решение.

– Кажется, это необычное место для поисков золота, – задумчиво сказал дядя Набот. – Но все равно я не понимаю, почему вы так обращались с нами и почему так хотите сохранить тайну этого места.

– Не можете? – последовал ответ. – В таком случае я должен кое-что объяснить вам. Все до сих пор открытые месторождения золота послужили магнитом, притягивающим людей со всего цивилизованного мира. В результате первооткрыватели редко получали какую-то выгоду, львиную долю забирала орда, привлеченная ими. Время от времени мы сами испытывали это на себе, потому что все члены нашей группы – опытные старатели. Из Колорадо мы перебрались в Айдахо, из Айдахо в Калифорнию, из Калифорнии в Черные Холмы и оттуда назад в Калифорнию. Наконец мы услышали о богатых месторождениях золота на Аляске, поэтому, собравшись вместе, мы наняли старый корабль и отправились на Юкон. Но по пути попали в бурю, которая принесла нас на этот остров. Мы не знали, что это за остров, и нас это не интересовало. Пока наш корабль ремонтировался, мы, как и вы, проплыли в пролив и увидели, что эти пески удивительно богаты золотом. Перед вами, джентльмены, богатейшее природное месторождение золота, какое только знал мир.

После этого впечатляющего заявления он помолчал, и мы снова с удивлением осмотрелись.

– Мы не можем взять его все, это верно, – снова заговорил майор, – но мы решили остаться здесь и защищать свою тайну, пока каждый из нас не заработает независимое состояние. Потом сюда может нахлынуть орда золотоискателей. Конечно, у нас были с собой наши инструменты и продовольствие, поэтому мы с радостью предоставили Аляску себе самой и решили добывать богатство, лежащее у нас под ногами. Мы знали, что продуктов не хватит до того времени, когда мы решим уйти отсюда, поэтому решили отправить корабль за продовольствием. Капитан, которому мы предложили хорошую долю, поклялся хранить тайну, но вскоре после его ухода поднялась сильная буря, и, вероятно, старый, со многими течами корабль ее не выдержал, потому что это было год назад, но с тех пор ни один корабль до вашего не приходил сюда.

Мы с большим интересом слушали этот рассказ, потому что он объяснял многое, что нас удивляло. И дядя Набот заметил:

– Необычная история, сэр. Но я не понимаю, почему вы обращались с нами как с врагами, когда мы приплыли.

– А что, если вы старатели, как мы? Что тогда будет с нашей тайной?

– Но мы не старатели, – был ответ.

– Возможно, наш капитан все же достиг берега и выдал нашу тайну. В таком случае вы могли быть первыми из армии вторжения. Мы не могли рисковать, сэр. Слишком часто мы разочаровывались. Но оказалось, что вы жертвы непогоды, и, как нас, вас прибила сюда буря. Поэтому единственная опасность: вы уйдете до того, как будем готовы уйти мы. Поэтому мы колебались между тем, чтобы убить вас и использовать вашу помощь, чтобы раньше достичь нашей цели. Поверьте, мы не головорезы и не хотим быть виновными в смерти такого количества достойных людей. Но страсть к золоту сделала моих товарищей отчаянными, и, видя перед собой огромное богатство, они ни перед чем не остановятся, чтобы защитить себя и свои сокровища.

– Это очень естественно, – сказал дядя Набот.

– Я рад, что вы оказались благоразумны, – сказал майор. – Открыв это месторождение, мы ни с кем не хотим делиться, но вам мы сделаем разумное предложение. Мы будем платить каждому из вас по два доллара в день в золоте, за вашу работу, и вы должны хорошо работать и помочь нам добыть наше золото. Мы также заплатим золотом за продовольствие на вашем корабле и за другие припасы, которые могут нам понадобиться. А когда мы решим, что добыли достаточно, и захотим вернуться к цивилизации, мы заплатим вам разумную цену за проезд в вашем корабле. Мне это кажется честным и справедливым. Что скажете?

– Что ж, – ответил дядя Набот, – именно за этим мы и приплыли на Аляску. Мы торговцы и хотим зарабатывать этим. Единственное, против чего мы возражаем: мы не хотим работать, как собаки, и мыть золото для других.

– Это возражение вам придется снять, – сухо сказал майор. – Ваша работа сократит наше пребывание здесь на целый год, и это плата за то, что вы оказались в нашей власти.

Мой дядя повернулся к нашему экипажу.

– Что скажете, ребята? – спросил он.

Некоторые ворчали, все выглядели серьезно, но взгляд на мрачные лица шахтеров заверял, что осмотрительность – лучшая часть доблести, поэтому все неохотно согласились.

– Однако есть кое-что еще, что я хотел бы обсудить, – сказал мой дядя. – Этот мальчик слишком молод для тяжелой работы по промыванию песка, и кто-то должен раздавать наше продовольствие и получать плату за него. Давайте поручим эту работу ему, сэр, сделаем его клерком по продовольствию.

– Я согласен, – сразу ответил майор. – Когда мы вернемся в Штаты, мы не хотим, чтобы в прошлом за нами было что-то плохое; поэтому со своей стороны мы будем честно соблюдать это соглашение. Я подготовлю документ, который вы все должны будете подписать, подтвердив, что даете согласие добровольно и без принуждения и что вы будете удовлетворены платой за работу и за ваши припасы. Еще вы должны будете дать клятву не раскрывать положение этого острова, когда уплывете отсюда, потому что это наша большая ценность, даже если мы возьмем столько золота, что разбогатеем. Тем временем мы будем хорошо с вами обращаться, но и внимательно следить за вами. В некотором смысле в моральном отношении вы наши пленники, но единственная трудность для вас – работа в течение нескольких месяцев за хорошую плату.

– Договорились, сэр, – сказал мой дядя, и все более или менее охотно согласились.

На этом совещание кончилось. Наши матросы, капитан Гей, помощник капитана и мой дядя немедленно начали работу на берегах пролива; их распределили среди старателей, которые показывали, как работать, и следили за работой. Выяснилось, что все золото, добытые нашими людьми, пойдет в общий котел и будет потом поровну разделено между старателями, но каждый шахтер работал на себя, и все работали охотно и много и настаивали, чтобы экипаж «Флиппера» тоже не бездельничал.

Майор, чье влияние на его грубых товарищей было несомненным, удалился в свою хижину, чтобы написать документ, который мы все должны будем подписать, как и все шахтеры в лагере, а я, предоставленный сам себе, бродил по лагерю наблюдал за людьми и гадал, чем кончится наше приключение.

К полудню документ был готов, в нем четко и недвусмысленно описывались условия нашего соглашения. Нас всех попросили его подписать, как и всех шахтеров в лагере, после чего майор забрал документ, потому что дубликата не было.

После полуденной еды шестеро наших матросов сели за весла большой шлюпки и в сопровождении майора, вооруженного с ног до головы, и меня поплыли по проливу в гавань и подошли к нашему кораблю.

Я отобрал продукты, в которых наиболее нуждались умиравшие с голоду шахтеры, взял также несколько одеял, потому что ночи были холодные и одеяла спасали нас от мучений.

Во второй половине дня мы дважды побывали на корабле, и, когда шахтеры закончили дневную работу, у меня на песке была большая груда продуктов. Старатели немедленно окружили меня, и я каждому давал то, что он просил.

Они платили мне зернами чистого золота, извлекая его из мешков, завязанных носков и даже из карманов, прорезанных в одежде. Я не знал, сколько требовать, и некоторые, наверно, платили слишком много, а другие слишком мало. Один из них, низколобый чернобородый тип, по имени Ларкин, набрал много товаров и сказал, что расплатится как-нибудь потом, но майор настоял, чтобы он немедленно расплатился со мной. Тогда этот человек положил щепотку золотого песка, сказав, что этого достаточно, и я уже готов был это принять, когда майор извлек револьвер и спокойно сказал:

– Это честная сделка, Ларкин. Плати.

Ларкин начал браниться, но добавлял золото, пока вожак не был удовлетворен, а старатель ушел, бормоча, что «он разделается с грабителями».

Чтобы в дальнейшем избежать споров, я на следующий день принес с корабля небольшие весы. Боюсь, они не очень точны, но это гораздо лучше, чем определять наугад. Мы с майором определили, сколько точно золота приходится на один доллар, и мне разрешили назначать цену за наши продукты. Я старался не просить непомерную плату, и большинство шахтеров были вполне удовлетворены таким положением.

Так как продовольствие, оставленное на ночь, могло пострадать, было решено построить для меня специальный склад – настоящий «продуктовый магазин», как описал его дядя Набот; все принялись за работу и к вечеру под руководством корабельного плотника соорудили просторное и удобное помещение. Несколько раз съездив на корабль в большой шлюпке, я вскоре накопил много запасов из нашего груза. Я расставил ящики, и превратил это помещение в процветающее торговое предприятие. Из остатков и неоткрытых ящиков я соорудил прилавок, поставил на него весы и взвешивал золото, которое отдавали мне в виде платы.

Старатели оказались расточительными, как все шахтеры, и ни в чем себе не отказывали, пока у них было золото, чтобы расплатиться. Поэтому мои запасы золота постоянно увеличивались, а запасы товаров уменьшались, и все были накормлены и довольны.

Песок, по которому мы ходили, был удивительно богат драгоценным металлом. И труд здесь вознаграждался большим количеством сверкающих зерен. Это не пыль, а маленькие частички, напоминающие гранулированный сахар. Больше всего золота давал песок в конце, где пролив мелел, и старатели обычно заходили в воду, зачерпывали со дна песок и промывали его, пока не оставались только частицы золота. Хранить такое золото трудно, и я привез с корабля парусину и в свободное время шил из нее прочные мешки примерно размером мешков для соли, зашивая все швы. Эти мешки я продавал старателям; набрав такой мешок, они обычно закапывали его в своей хижине, чтобы он был в безопасности. Однако со своим золотом я так не делал; набрав мешок, я клал его в пустой ящик в углу своего магазина, будучи уверенным, что в небольшом лагере их никто не украдет.

На острове не было никакой дичи, о которой нам было бы известно, но в верхней части пролива и в заливе ловили много рыбы. Чаща, окружавшая наш лагерь, считалась абсолютно непроходимой из-за подлеска и лиан, которые образовали плотную сеть у основания деревьев. Но был человек, по имени Даггетт, который, как говорили, нашел способ сравнительно легко проходить по лесу.

Этот Даггетт – любопытный человек, и здесь он вступает в мой рассказ.

Невысокого роста худой высохший человек лет пятидесяти, он до этого времени был шахтером-неудачником. Вначале он так стремился воспользоваться возможностями, предоставленными островом, что даже при лунном свете продолжал мыть золото, пока его товарищи спали или отдыхали от работы. Но вскоре у него появилась идея, что золотой песок происходит из источника где-то в горе в центре острова, где золото находится в огромных количествах. Поэтому он перестал мыть песок и стал искать воображаемую «золотую гору», прорубив тайную тропу в чаще на более открытое место и день за днем проводя в поисках. Вначале он предлагал товарищам присоединиться к нему, но они только смеялись над его идеей, будучи удовлетворенными возможностью получить желаемое золото более легким путем, там, где оно лежит прямо перед глазами.

Но Даггетт не сдавался и день за днем проводил в бесполезных поисках. За это время его товарищи накопили много золота, а Даггетт обладал только результатами своего труда в первые дни, а когда я открыл свой магазин, он вынужден был обменивать свои скромные запасы золота на продовольствие; запасы эти постепенно истощались, так что не осталось почти ничего. Он торговался из-за каждой покупки, и товарищи безжалостно над ним смеялись, называя его скрягой и браня за упущенные возможности. Бедняга пришел почти в отчаяние, потому что один из всех оказался нищим; он считал, что для него единственный выход – найти залежи золота, пока мы не покинем остров. Он уходил на многие дни, возвращался в лагерь за продовольствием; никто не знал, где он бродит, и никого это не интересовало.

В лагере было много любопытных характеров, как, я думаю, везде, где собирается много людей. Я развлекался, изучая различные образцы человеческой природы, попадавшие под мое наблюдение, и в результате некоторые люди меня привлекали, другие отталкивали.

Помимо Даггетта, больше всего неприятностей причинял мне хмурый и мрачный Ларкин, которого майор обещал застрелить, если он не будет справедливо расплачиваться со мной за товары из магазина. Он был ленив и поэтому собирал золота гораздо меньше товарищей. Иногда в жаркий полдень он бросал работу, приходил ко мне в хижину и угрожал мне и бросал жадные взгляды на золото, которое я собрал. Дядя Набот, который, кстати, упорно работал день за днем, часто предупреждал меня относительно Ларкина, но я не боялся: я был уверен, что майор защитит меня от ненависти этого негодяя.

Несколько других, например, Хейс или Джадсон, люди недостойные, присоединялись к Ларикну, когда не работали. Но большинство старателей были приличными людьми и, казалось, не думали ни о чем, кроме того, чтобы собрать как можно больше золота. Они щедро платили мне, были справедливы и день за днем неустанно работали, чтобы сократить время своего плена на острове.

По вечерам офицеры и экипаж «Флиппера» собирались в моей хижине, курили и более или менее мрачно разговаривали. Однако никто из них особенно не расстраивался из-за своей судьбы, и просто удивительно, каким жизнерадостным все это время оставался дядя Набот. Его неслышный смех и подмигивания позволяли сохранять бодрость в дни бедствий и тяжелой работы, и он находил много возможностей, чтобы демонстрировать свое острое чувство юмора. В некоторых отношениях его дела шли успешно, и он каждый вечер взвешивал дневные поступления и рассчитывал прибыль, полученную нами в торговле. Наверно, прибыль была достаточной, потому что он никогда не жаловался.

Я всегда спал в своей хижине, окруженный товарами и мешками с золотом, но все остальные члены экипажа спали в своих хижинах. Нукс и Бриония вместе занимали одну из них.

Однажды ночью, после того как я проспал уже несколько часов, меня разбудил ствол револьвера, прижатый к моему лбу. Я открыл глаза и увидел стоящего надо мной Ларкина. В хижине горела восковая свеча, и я отчетливо видел его лицо.

– Ну, парень, – сказал он, – молчи, если не хочешь пострадать. Если поднимешь шум, я выбью тебе мозги.

Поэтому я лежал тихо, но продолжал наблюдать за тем, что происходило в хижине. Кроме Ларкина, здесь были также Даггетт, Хейс и Джадсон, худшие люди в лагере. Ларкин оставался около меня, продолжая угрожать револьвером, остальные расстелили одеяло и положили на него все мои мешки с золотом. Потом они связали концы одеяла. Потом расстелили другое одеяло, положили на него консервированное мясо и другие продукты, а потом связали, как золото. Потом Хейс взял револьвер и стоял надо мной, а остальные вышли из хижины. Но вскоре появились, неся еще один тюк. Около меня остался Ларкин, а остальные взяли все три тюка, погасили свечу и вышли из хижины. Я знал, что снаружи светит луна, но в хижине было темно, и от сознания, что я во власти этого негодяя, у меня холодок проходил по спине.

Подождав молча несколько мгновений, Ларкин заговорил.

– Слушай, Сэм, – сказал он грубо, но тихо, – мы забрали золото и кое-что еще, но не хотим убивать без необходимости. Если тебе хватит здравого смысла молчать час и не шуметь, останешься жить и наберешь больше золота, чем мы забрали сейчас. Но если попытаешься поднять лагерь или обмануть нас, я убью тебя раньше, чем ты это заметишь. Я весь час буду стоять за дверью – ты лежи тихо и считай секунду за секундой до минуты и минуты за минутой до часа. Если двинешься раньше, умрешь. Через час можешь кричать, сколько хочешь, и чем громче, тем лучше. Следовало бы тебя сейчас зарезать, но я лучше подожду за дверью и посмотрю, послушался ли ты меня.

Потом он угрожающе взмахнул пистолетом и исчез, и, как только он оказался за дверью, я вскочил.

Я знал, что он лжет и что его угрозы должны были только запугать меня, чтобы я молчал, пока он не убежит. Он считал меня мальчиком и думал, что я слишком испугался, чтобы причинить ему неприятности.

Но куда могут уйти он и его друзья воры? Как они пройдут через чащу? Этот вопрос ставил меня в тупик. Потом я вспомнил, что с ними Даггетт, который известен своей способностью проходить через заросли острова.

Дойдя до выхода и выглянув, я вначале не увидел ни следа человека, который только что ушел. Потом я увидел темную фигуру, пробирающуюся по краю джунглей, и сразу спрятался в тени и пошел за этой фигурой. Человек шел медленно, и я в своей горячности приблизился к нему опасно близко. Но он не оглядывался и у меня на глазах опустился на колени, раздвинул ветки густого куста и исчез в зарослях.

Это было все, что я хотел узнать, поэтому я торопливо обозначил это место, набросав груду песка, и как можно быстрей побежал назад к своей хижине. Я чувствовал себя ужасно униженным: у меня хладнокровно отобрали доверенное мне золото, и я решил, что верну его собственными усилиями, не нарушая сон моего дяди или майора. Поэтому, войдя в хижину, я взял три револьвера типа «кольт» и несколько коробок патронов к ним. Все это я в тайне принес с корабля и спрятал среди товаров, потому что майор запретил нам иметь огнестрельное оружие. Я думал, что когда-нибудь оно может понадобиться. И теперь благодарил свою предусмотрительность.

Взяв оружие, я побежал к хижине Нукса и Брионии и осторожно разбудил их. Бри вскочил при первом же прикосновении.

– В чем дело, мастер Сэм? – спросил он.

– Меня ограбили, Бри, – ответил я, тяжело дыша.

– Ограбили! – повторил Нукс, который теперь стоял рядом.

– Да, Ларкин и его банда забрали все мешки с золотом.

В тусклом свете я видел, что они изумленно смотрят на меня.

– Что ты собираешься делать, мастер Сэм? – спросил Бри.

– Хочу пойти за ними и заставить этих негодяев все отдать. Если вы будете моими друзьями и поддержите меня, – сказал я. – К рассвету все мешки должны снова быть в моей хижине.

– Конечно, – сказал Нукс.

– Мы готовы, мастер Сэм, – быстро сообщил Бри.

– Тогда берите эти револьверы и идите за мной.

Я торопливо зарядил револьверы и отдал им, потом повернулся и вышел. Оба туземца с Сулу следовали за мной.

– Вы знаете, они воры, грабители и преступники, – сказал я. – Так что, если нам придется стрелять, никто нас не обвинит.

Они не ответили на это замечание, и вскоре мы оставили лагерь и подошли к кусту, в котором исчез Ларкин. Я тихо рассказал, что видел, и Бриония, умеющий жить в лесу, сразу опустился на колени и исчез в зарослях. Я последовал за ним, а Нукс шел за мной. Когда я прополз несколько шагов в чаще, Бри взял меня за руку и поставил на ноги, и я обнаружил, что мы на четкой, но очень узкой тропе, которая позволяла идти распрямившись.

В мрачном лесу было абсолютно темно, и мы находили путь ощупью, но свернуть с тропы было невозможно; тропу, несомненно, вырубил Даггетт, чтобы пробираться в глубь острова. Хоть мы продвигались медленно, те, что шли перед нами, тоже не могли идти быстро; мы около часа шли, натыкаясь на корни и цепляясь одеждой за шипы. Бриония шел перед нами неслышно и гибко, как пантера, и часто я начинал опасаться, что он ушел далеко вперед, но Нукс шумел больше, чем я, он тяжело дышал, и я не боялся, что останусь один в темном лесу.

Чем дальше мы уходили вглубь, тем выше становилась местность, но тропа оставалась такой же узкой, как вначале. Теперь, когда прошло первоначальное возбуждение и негодование, результаты этой ночной вылазки стали казаться мне сомнительными. Грабители знали дорогу гораздо лучше нас, они были далеко впереди, и мы не слышали никаких звуков, которые могли бы послужить указателями. Не раз я испытывал искушение отказаться от погони, мне все очевидней становилась глупость этой затеи, но два островитянина и не думали поворачивать назад, и мне стыдно было просить их остановиться.

Неожиданно я наткнулся на Брионию, который, словно тисками, сжал мне руку и остановил. Со мной немедленно столкнулся Нукс, но сразу остановился в момент контакта.

– В чем дело, Бри? – спросил я.

– Смотри! – ответил он и показал перед собой. Я посмотрел вперед и увидел в темноте слабый свет. Через мгновение свет стал ярче, и я понял, что он означает.

– Они разбили лагерь и разожгли костер, – сказал я, довольный, что мы их догнали.

– Они не знают, что мы идем за ними, – усмехнулся сзади Нукс.

Но Бри стоял как статуя, крепко держа меня за плечо и глядя через мою голову в сторону врагов. Мы видели, что здесь лес гораздо реже, чем в том месте, где мы вошли, а прямо перед нами, в небольшой долине, где расположились Ларкин и его сообщники, деревьев совсем немного.

– Наш лучший план, – сказал я после недолгих размышлений, – подобраться к ним и неожиданно напасть.

– Один, два, три, четыре, – тихо считал Бри. – Нападать бесполезно, мастер Сэм. У них есть оружие, и они нас убьют.

– У нас тоже есть револьверы, – ответил я, разочарованный его предсказанием.

– Мы с Нуксом можем попасть, а можем и не попасть, – сказал Бри. – Если попадем, это может быть человек, а может, и нет.

Звучало обескураживающе, к тому же я вспомнил, что и сам стреляю не очень хорошо.

– Все равно я не собираюсь возвращаться, не попытавшись вернуть золото, – сказал я.

– Ждите! – сказал островитянин и повернул меня, поставив за собой. Не знаю, как ему это удалось, потому что тропа очень узкая. В следующее мгновение он исчез, словно его проглотила земля.

Нукс рассмеялся и сел на землю. Я последовал его примеру и сел там, где стоял; даже с такого расстояния я в свете костра видел неясные фигуры грабителей.

Я понял, что решение Бри было мудрым. Мы слишком далеко от лагеря, чтобы ожидать помощь в случае необходимости, даже если наши друзья найдут вход на тропу, искусно скрытый в кусте. То, что необходимо сделать, должны сделать мы сами – мальчик и двое мужчин против четверых отчаянных и хорошо вооруженных негодяев, которые не остановятся ни перед каким преступлением, чтобы сохранить украденное золото.

Очевидно, сейчас они не боялись преследования: мы слышали, как они смеялись и окликали друг друга.

Мы молча долго ждали, и, когда лесная тьма усилилась из-за далекого света, я впервые почувствовал что-то похожее на страх.

Наконец я увидел темное тело, приближающееся к нам через кусты, как змея, и мгновение спустя передо мной стоял Бриония.

– Я подполз ближе и услышал, что они говорят, мастер Сэм, – сообщил он. – Они будут на страже всю ночь. Я тоже посторожу. Завтра, может быть, мы их захватим. Вы с Нуксом ложитесь спать.

Я сказал, что не хочу спать, но Бри отвел нас с тропы на тихое место, где нашел заросли мха, и велел нам оставаться здесь и не шуметь. Сам он сразу направился в сторону лагерного костра и через мгновение исчез. Нукс шепотом стал рассказывать мне о том, на какие чудеса способен был в родном лесу Бри, но его рассказы были монотонными, и спустя какое-то время я уснул на мягком мхе.

Открыв глаза, я увидел яркий дневной свет и в первое время не мог понять, где нахожусь. Но, сев, я увидел рядом сидящих Бри и Нукса, вокруг дикая местность, а вдали слышались голоса грабителей. Солнце взошло, и я видел его сквозь деревья; я все вспомнил и спросил у Бри, что происходит.

Бри ответил, что грабители встали поздно и сейчас сворачивают лагерь, собираясь идти дальше. Я не мог понять, куда они идут и как собираются прятаться от людей, которых они ограбили, но Бри сказал, что мы легко сможем идти за ними, оставаясь невидимыми, и я решил, что мы пойдем за ними до их укрытия – если таковое у них есть.

Вскоре мы увидели, как они пошли на юг, неся золото и провизию в одеялах. Золота было не менее двух или трех центнеров, тюки тяжелые, и они несли их по очереди. Но люди редко протестуют против тяжести золота, и мы никаких жалоб не слышали.

Бри пошел вперед один, прячась за камнями и деревьями, но не теряя людей из вида. За ним шел Нукс, не теряя Бри из вида. Затем, отставая немного, я шел за Нуксом, стараясь подражать островитянам и как можно лучше скрываясь.

К полудню я проголодался, потому что мы не взяли с собой никакой еды. Грабители остановились на ланч, потом пошли дальше, но, хотя я очень старательно искал, не нашел ни кусочка оставленной ими еды. Воды было много, потому что мы пересекли несколько небольших ручьем, но для меня еда стала ценней золота, и я начал опасаться, что могу умереть с голоду до возвращения в лагерь.

Вечером они снова разбили лагерь, на этот раз остановившись на небольшой поляне, усеянной упавшими деревьями; когда Бри присоединился к нам под деревьями, где мы остановились, я откровенно сказал ему, что теряю сознание от голода и что, если ничего не поем, не смогу идти дальше. Я не сомневался, что островитяне тоже голодны, но они привыкли к лишениям и переносили их легче.

Бри вызвался раздобыть еду и, как только стемнело, подобрался к лагерю, умудрившись приблизиться на пять ярдов к костру, вокруг которого сидели и курили грабители. Он прятался за большим бревном и внимательно слушал их разговоры, которые потом передал мне.

– До сих пор, – сказал Ларкин, – все идет лучшим образом. Думаю, к этому времени мы можем не опасаться преследования.

– Да путь сюда никто и за год не отыщет, – хвастливо сказал Даггетт; он радостно улыбался. – Я единственный на острове, кто знает эту дорогу.

– Ты уверен, что доведешь до этого необычного камня? – с некоторой тревогой спросил Джадсон.

– Конечно. А там мы может отбиться от целой армии, – ответил Даггетт. – Там мы сделаем плот, доплывем до корабля и отправимся домой.

Ларкин грубо рассмеялся и закончил проклятием.

– В лагере будут сильно браниться, – сказал он.

– Да уж, майор с ума сойдет, – подтвердил Даггетт.

– Я забрал все его золото, пока он спал, – усмехнулся Хейс, рослый негодяй, которого насмешливо прозвали «франт Пит», потому что он был всегда грязный и нечесаный. – Жаль, что нельзя было забрать все золото в лагере.

– Этого достаточно, ребята, чтобы мы все разбогатели, – заметил Ларкин. – Я едва не сломал себе спину, когда тащил золото, и нам ведь делить только на четверых.

Все как будто задумались и какое-то время курили молча.

– Меня беспокоит, – наконец нарушил молчание Джадсон, – как мы приведем этот проклятый корабль в цивилизованные земли. Никто их нас ничего не знает, как вести корабль.

– Все в порядке, – уверенно сказал Ларкин. – Солнце встает на востоке, верно? Нам нужно только поднять паруса и позволить ветру нести нас на восток. Рано или поздно мы дойдем до Американского континента, а потом пойдем вниз вдоль берега до Фриско. Вести корабль нетрудно.

– Куда-нибудь нужно доплыть, – проворчал Джадсон, – иначе от этого золота никакого толка. Когда мы его поделим?

– Когда поднимемся на борт, – сразу ответил Даггетт.

– Лучше, когда выйдем в море, – добавил Ларкин.

Они подозрительно посмотрели друг на друга.

– Дележ должен быть честным, – сказал «франт Пит», закончив проклятием, – иначе делить нужно будет на меньше людей.

– Что это хочешь этим сказать? – сердито спросил Ларкин.

– Только то, что всажу нож тебе в ребра, если попытаешься обмануть меня, – ответил Пит, мрачно нахмурившись. – Ты сам составил условия и должен их придерживаться. Каждый получит четверть.

– Это неправильно! – закричал Даггетт, вскочив. – Я должен получить треть за то, что вел вас. Если бы не я, вы вообще не могли бы уйти с золотом.

– Кто обещал тебе треть? – спросил Хейс.

– Ларкин.

– Вот пусть Ларкин добавит тебе из своей доли. Я получу четверть.

– Я тоже, – сказал Джадсон, хватаясь за револьвер.

Ларкин смотрел на них с побледневшим лицом.

– Не будем об этом спорить, – сказал он, немного погодя. – Хватит на всех, и мы должны держаться вместе, пока есть опасность. Себе я возьму то, что вы считаете справедливым.

– Я получу треть, и не меньше, – проворчал Даггетт.

Никто на него не взглянул. Все были как будто заняты своими мыслями.

Бриония выбрал это бревно, чтобы прятаться за ним, потому что грабители положили на него мешок с провизией. Слушая разговор, который я описал, островитянин осторожно поднял руку и смог достать из мешка жестянку с солониной и горсть корабельных сухарей. Потом незаметно отполз и через несколько минут присоединился к Нуксу и мне.

Думаю, никогда я не ел более вкусную пищу, чем эта солонина и жесткие сухари. Когда мы разделили на троих, каждый получил немного, но мы смогли утолить голод, и еда придала нам новые силы.

Когда поели, Бри решил вернуться и добыть еще еды, потому что больше такой возможности может не представиться.

К этому времени совсем стемнело, и мы с Нуксом подобрались к большому камню и здесь, лежа в тени, ясно видели, что происходит у лагерного костра.

Бри был между нами и светом, и мы видели, как он ползет, пока он не добрался до большого бревна, на котором лежал мешок с провизией. К этому времени все грабители легли спать, кроме Ларкина; тот решил дежурить первым и курил у костра, время от времени подбрасывая в него дрова.

Неожиданно он посмотрел на мешок с провизией на бревне и увидел, что мешок движется. Прогремел пистолетный выстрел, и все грабители вскочили в тревоге.

– Кто-то за этим стволом! – закричал Ларкин, дрожавший от страха.

Бриония тут же встал, вышел из-за бревна и подошел к костру, приветственно подняв руки и широко улыбаясь в гневные лица грабителей.

– Не стреляйте в бедного Бри, – умоляюще сказал он. – Я убежал, чтобы присоединиться к вам.

– Убежал! – воскликнул Ларкин. Остальные подозрительно смотрели на островитянина. – Почему ты это сделал?

– Потому что больше не мог работать, – ответил Бри. – Меня просто убивали в лагере. Целый день я таскал мешки и промывал песок.

– Кто пошел с тобой? – спросил Даггетт.

– Никто, – объявил Бри. – Я видел, как вы выходили из лагеря, и пошел за вами. Я не хотел, чтобы вы знали, что я здесь, но захотел есть. Больше не мог выдержать и хотел украсть еду, и мистер Ларкин выстрелил в меня.

– Откуда ты знал, что мы ушли из лагеря насовсем? – мрачно спросил Пит.

– Я видел, что вы взяли золото, сэр. Поэтому я решил, что вы не собираетесь вернуться, и захотел присоединиться к вам. Если примете меня и накормите, мистер Хейс, я помогу нести золото.

Бриония говорил так просто, что старателям хотелось ему поверить. Мы с Нуксом, при звуке выстрела подобравшись ближе к костру, отчетливо слышали каждое слово, и я даже испугался, что Бри окажется предателем и выдаст нас. Но Нукс, широко улыбаясь, прошептал:

– Этот Бри, он очень умный парень, мастер Сэм.

И я понял, что Бри притворяется, чтобы не нашли Нукса и меня и чтобы в конечном счете вернуть золото. Поэтому я молчал и внимательно слушал.

Очевидно, у шахтеров не было единого мнения относительно нового спутника.

– Давайте убьем ниггера, – сказал Даггетт. – Тогда никакого риска не будет.

– Не будь дураком, – возразил Ларкин. – Бри может быть нам полезен. Мне говорили, что на «Флиппере» он кок; он не только поможет нести золото, но будет готовить нам еду в море и помогать с парусами.

– Если он сбежал из лагеря, значит, он один из нас, – сказал Джадсон, широко зевая и снова садясь. – А если дело дойдет до схватки, у нас будет на одного больше.

– Но он никакого золота не получит, – сказал франт Пит.

– Ни одной унции, – согласился Даггетт.

– Мне не нужно золота, – сдержанно сказал Бри. – Я хочу только уйти.

– Хорошо, – решил Ларкин. – Можешь идти с нами. Но ты должен исполнять приказы, и в первый же раз, как я увижу, что ты хитришь, я пущу тебе пулю в башку.

Бри улыбнулся от уха до уха, словно считал это забавной шуткой, и стал греть руки у костра, а Джадсон тем временем достал для него немного еды из мешка.

Потом все снова легли спасть, кроме Ларкина, который возобновил свое дежурство. Еще слишком рано было доверять островитянину; Бри, поев, лег рядом с остальными.

Мы с Нуксом осторожно вернулись к камню и стали думать, что нам делать в новых обстоятельствах. Нукс был совершенно уверен в товарище и предложил продолжать идти за грабителями и ждать, пока Бри свяжется с нами и поможет. Мне тоже показалось это разумным.

Ночь была холодная, мы замерзли, и Нукс предложил устроить лагерь до утра. Мы отошли глубже в лес и вышли на глубокую долину. Здесь не было опасности, что грабители увидят огонь, поэтому мы собрали хворост, у меня в кармане были спички, и вскоре горел костер, очень приятный для нас обоих. Мы решили до утра по очереди дежурить. Нукс лег спать, а я стал дежурить первым; но каким-то образом, может, потому, что костер был уютным и приятным, я вскоре уснул, и когда настало утро, мы с Нуксом одновременно проснулись и увидели, что костер погас, а сквозь ветви деревьев светит солнце.

Мы торопливо подобрались к лагерю грабителей, но, придя, увидели, что место опустело. Однако уйти далеко они не могли, потому что угли в костре были еще горячими, и Нукс, который шел по следу, как ищейка, сказал, что без труда пойдет за ними.

Однако прежде чем уйти, мы поискали еду и, к нашей радости, нашли за бревном банку с бобами и еще немного сухарей, которые очевидно оставил для нас Бри. Мы начали погоню, еще продолжая есть; Нукс без труда нашел след и шел по нему уверенно.

Был уже почти полдень, когда он неожиданно остановился.

Мы подошли к краю леса. Перед нами лежало плоскогорье без деревьев и кустов, а дальше за полосой камней уходило до горизонта голубое море.

– Мы пересекли остров! – воскликнул я.

– Только один конец острова, – поправил Нукс. – Залив, в котором стоит наш корабль, в полумиле отсюда.

Меня удивило, как проницательный островитянин мог это узнать, но я не усомнился в его словах. Мое внимание привлекли грабители, которые остановились на противоположном конце плоскогорья; даже с нашего места было видно, что тот конец образует высокий утес над океаном. В этом месте образовался небольшой мыс, и сразу за ним, но отделенный от него пропастью, отдельный каменный пик, как остров, с плоской поверхностью на уровне плоскогорья. Когда-то, должно быть, этот пик составлял часть плоскогорья, но какие то природные сотрясения оторвали его и отделили глубоким провалом.

Природа виновна еще в двух необычных обстоятельствах. Во-первых, на этом отдельном пике, где, казалось, вообще нет никакой почвы, в которой могли бы держаться корни, росли деревья, а именно три сосны. Хотя на основном плоскогорье не было ни одного дерева.

Вторым феноменом был огромный камень, весивший не менее тысячи тонн и лежащий на краю утеса; камень в положении непрочного равновесия. Казалось, стоит его посильнее толкнуть, и он упадет в пропасть под утесом. Камень треугольный по форме, его основание на утесе, а вершина выступает далеко, почти нависая над изолированным пиком, который я описал.

Когда я впервые увидел грабителей, они о чем-то оживленно разговаривали. Казалось, Даггетт что-то рассказывает им о большом камне, потому что он несколько раз показывал на него, а потом на пик. Остальные наклонялись над краем пропасти, смотрели в пропасть внизу, смотрели на треугольный камень и на изолированный пик, а потом отходили и качали головой.

Потом Даггетт, которого я всегда считал трусом, совершил, на мой взгляд, очень храбрый поступок. Он забрался на камень и на четвереньках пополз по нему. Когда он достиг середины, камень задрожал. Даггетт прополз еще немного дальше, и край камня приподнялся, и весь камень наклонился вперед. Даггетт прополз еще дальше, и конец камня под ним опустился на вершину пика и застыл. Доггетт спрыгнул, и качающийся камень, лишившись его тяжести, вернулся на место.

Старатели радостно закричали и больше не колебались. Следующим на камень забрался Бри, камень наклонился, и Бри благополучно переправился на пик. Один за другим на качающийся камень поднимались Хейс, Джадсон и Ларкин и вместе с тюками золота и продовольствия оказались на островке.

Мы не видели, что было с ними дальше, потому что их закрыл из вида большой камен, но было очевидно, что назад тем же путем вернуться они не смогут. Мы с Нуксом выбрались из своего убежища и подошли к выступающему в море мысу.

И тут, к своему удивлению, мы увидели, что плоская вершина пика пуста. Грабители, Бри и сокровища словно растворились в воздухе.

Со своего положения мы теперь отчетливо видели пик, на сто футов возвышающийся над морем, как гигантский обелиск с плоским верхом, стоящий на страже над одиноким морем. Какая-то древняя судорога природы, вроде землетрясения или удара молнии, отколола это кусок от основного материка, потому что очертания щели, разделяющей их и доходящей до самого песка на берегу, с обеих сторон были почти точно одинаковыми. Но что создало качающийся камень и поместило его так, что он создает своеобразный, хотя и очень опасный мост? Несомненно, еще один каприз природы, потому что руки смертных не могли переместить такую огромную тяжесть.

Была решена и проблема загадочного исчезновения грабителей, потому что, глядя через край, мы увидели, как они медленно спускаются по скале. Природный карниз шириной от одного до трех футов шел с вершины до дна, кружа вокруг пика с регулярностью штопора. Конечно, головокружительная тропа, я не удивлялся, видя, что люди цепляются за поверхность скалы, ползя по извилистому карнизу, но Даггетт, который, очевидно, хорошо знал это место, бесстрашно вел их, и остальные следовали за ним, таща тюки с золотом. Я ожидал, что кто-нибудь из них в любую минуту упадет, но ничего не произошло, и вскоре они повернули за скалу и стали не видны.

Я гадал, увижу ли их снова и разумно ли высовываться со своего наблюдательного пункта, но пока я раздумывал об этом, снова стал виден Даггетт, выйдя из-за скалы. Он на две трети спустился к песку и шел по карнизу, который стал немного шире. Я увидел, как он неожиданно остановился и исчез в самой скале – по крайней мере так казалось с моего места. Вслед за ним один за другим появились остальные, и скала поглотила их вместе с их ношей. Для нас наступил период томительного ожидания.

Мы с Нуксом пересчитали беглецов и увидели, что все, включая Бри, благополучно спустились. Но что стало с ними теперь, оставалось загадкой.

– Что нам делать, Нукс? – спросил я в сомнении. – Отсюда больше ничего не видно.

Островитянин, в глазах которого было странное выражение, вместе со мной подполз ближе к краю у качающегося камня, откуда лучше видно, и мы вместе всматривались в пропасть. Здесь неожиданное исчезновение грабителей разъяснилось, потому что с нового места мы увидели черное пятно на поверхности камня, мимо которого проходит карниз; очевидно, это вход в пещеру, в которой исчезли люди.

– Сейчас мы можем только ждать, пока они выйдут, – сказал я со вздохом сожаления. – Было бы глупо идти туда за ними.

Нукс одобрительно кивнул, и мы продолжали лежать на животе, так что наши глаза были выше края обрыва, и в таком положении мы терпеливо ждали.

Люди появились только через час. Вначале мы услышали звуки голосов. Головорезы о чем-то спорили. Это был первый признак, что они выходят наружу. Потом появились Ларкин и Даггетт, потом на узкий карниз вышли остальные, и их проводник указал на карниз, продолжавший спускаться.

Теперь они были без груза – без золота и продовольствия, но Бри нес на плече два топора, а еще один человек – моток веревки.

Они как будто о чем-то спорили, и некоторые слова доходили до нас. Даггетт предлагал следовать его плану, остальные возражали.

– Слишком жарко для работы, – услышали мы слова одного из них.

– Не слишком жарко, чтобы быть повешенным, – крикнул в ответ Даггетт. – И вы все будете повешены, если не попадете на корабль!

По-видимому, это оказалось эффективным аргументом, потому еще через несколько протестующих слов все пошли за Даггеттом по карнизу. Бри шел последним.

Отсюда тропа была шире, они шли быстро и вскоре один за другим стали исчезать из вида. Бри повернулся, увидел, что мы с Нуксом смотрим сверху. Он помахал нам рукой, подбадривающе улыбнулся, ушел за край и исчез вместе с остальными.

– Бри не кажется очень испуганным, – сказал Нукс.

– Да, – задумчиво ответил я. – Я уверен, у него в голове какой-то план. Но куда они пошли?

Нукс не мог ответить на этот вопрос, но через несколько минут он разрешился сам собой, потому что грабители и Бри появились на песчаном берегу и быстро пошли по узкой полоске пляжа между плещущими волнами и мрачной каменной стеной. Вскоре они исчезли за поворотом берега, и мы сели и вопросительно переглянулись.

– Что нам теперь делать? – спросил островитянин.

– Давай спустимся по скале, – ответил я, стараясь выглядеть смелее, чем был на самом деле. – Они оставили золото, а ведь мы пришли за ним, Нукс. Если мы его заберем, будет не слишком важно, что произойдет с ворами.

– А они не вернутся? – неуверенно спросил Нукс.

– Надеюсь, нет, – правдиво сказал я. – По крайней мере пока мы не заберем золото. Но нельзя терять времени. Иди за мной.

Таким образом приняв на себя руководство, я постарался отогнать недостойный мужчины страх и смело встал на край качающегося камня. Медленно и очень осторожно я полз по наклону, пока не оказался над пропастью. Теперь камень должен качнуться, но казалось, что мой вес – он меньше, у чем у любого мужчины, недостаточен, чтобы нарушить равновесие, и похоже, мне придется рискнуть и двигаться дальше.

«Но это нужно сделать», – произнес я про себя и, собрав всю свою храбрость, прижался к поверхности камня и пополз вверх, отчаянно упираясь пальцами ног в малейшие углубления в поверхности, чтобы не соскользнуть и не упасть в пропасть. Я полз все выше и выше, и наконец огромный камень задрожал и мягко опустился подо мной. На мгновение меня охватил восторг, но я оказался очень близко к точке равновесия и не мог найти никакой опоры на скользкой поверхности; как только моя голова оказалась ниже ног, я начал скользить к краю, упал с камня.

К счастью, я перелетел через пропасть и, хотя лежал, ошеломленный, на самом ее краю, в целом не пострадал. Через мгновение я отполз в более безопасное место, а камень, освободившись от моего веса, поднял ближний конец в воздух и медленно вернулся в первоначальное положение.

Нукс, который, затаив дыхание, следил за моими приключениями и чудесным спасением, дрожал, когда пришла его очередь подниматься на камень, но я его подбадривал, и большая тяжесть заставляла камень двигаться быстрей, так что он совершил переход сравнительно легко.

Оказавшись рядом со мной, он тут же стал растирать мои конечности, чтобы восстановить кровообращение и облегчить боль от ушибов, и вскоре я настолько восстановился, что готов был к дальнейшим приключениям.

– Пошли, Нукс, – сказал я вставая, – мы должны забрать золото до того, как вернется Даггетт со своей бандой.

Островитянин смотрел на качающийся камень, конец которого теперь был от нас в добрых двадцати футах.

– Как мы вернемся? – недоуменно спросил он.

– Не знаю, – сказал я. – Этим вопросом мы займемся позже. Главное – найти золото. И если мы не сможем вернуться, то грабители тоже не смогут.

Нукс покачал головой.

– Это нам не поможет, мастер Сэм, – серьезно сказал он.

Но я уже искал место, где можно спуститься на карниз, по которому спускались грабители, и через мгновение нашел его. Начинался карниз как выступ всего в шесть дюймов шириной и находился в четырех футах от вершины; поэтому неудивительно, что я вначале смотрел на него с сомнением. Если попытаюсь на него спуститься, могу сорваться и полететь в пропасть.

– Я пойду первым, – сказал Нукс, который тоже смотрел вниз с края.

У самого края была трещина, которая дала ему опору для рук, и, вцепившись в нее, островитянин свесился с края и коснулся ногами выступа.

– Теперь, мастер Сэм, – сказал он, – держись за меня и спускайся.

Я сразу стал это делать и обнаружил, что все не так трудно, как я опасался. В том месте, где стояли ноги моего спутника, было достаточно места, чтобы я мог прислониться к скале, а через несколько шагов карниз стал шире, и идти по нему было нетрудно.

Я шел первым, островитянин сразу за мной, и хотя я бы не выбрал этот спуск для приятного упражнения, человек с холодной головой и решительным сердцем особой опасности не встретит.

Мы спускались, обходя пик по окружности, пока не оказались на более широком выступе и увидели вход в пещеру.

Полный любопытства, я сделал один-два шага внутрь и обнаружил, что пещера не менее десяти футов в высоту и пятнадцати в глубину. Освещение только от круглого входа, и так как это отверстие выходило на стену утеса, внутри было темно; мне потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к полутьме, и я смог разглядеть внутренность пещеры.

Дно ее было в песке; очевидно, в прилив волны отражались от стены утесы и приносили сюда песок. Однако на песке было видно много следов, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что задержало здесь грабителей.

– Они закопали тюки с золотом и продовольствием в песок! – воскликнул я.

– Точно, – согласился Нукс.

– Потребуется время, чтобы найти их: мы ведь не знаем, где они их закопали, – задумчиво сказал я, – так что лучше всего спуститься на пляж и узнать, что стало с Даггеттом и его командой и собираются ли они вернуться до ночи.

Островитянин с этим согласился, и мы вышли из пещеры и продолжили спускаться, пока не достигли песка.

В этой части тропа стала шире, и мы спустились быстро.

Мы быстро пошли по берегу до поворота: берег повторял очертания залива. Тут мы остановились, потому что перед нами открылась картина залива.

В этой точке берег расширялся, крутой склон острова отходил в глубину и быстро увеличивал высоту; в полумиле отсюда начиналась ровная равнина, поросшая густым лесом, доходившим почти до края моря.

Не было видно ни одного человека, и мы заключили, что грабители ушли в лес.

Нам было любопытно узнать, что они делают, и мы без колебаний решили пойти за ними. Их след был хорошо виден в песке. Он вел прямо к лесу, и, хотя мы опасались, что враги обнаружат наше присутствие, мы смело пошли дальше, пока не подошли к краю леса.

Теперь нами руководили голоса и звуки ударов топором, и мы осторожно пробирались через густой подлесок и вскоре увидели занятых работой грабителей.

Джадсон и франт Пит срубали ветки с упавшего дерева, остальные перекатывали к морю другой большой ствол; блестящая вода видна была в нескольких ярдах. Очевидно, они строили плот, и, послушав несколько минут их разговоры, мы поняли, что они намерены на этом плоту перевезти на корабль украденные сокровища.

Пока Даггетт, Ларкин и Бри катили ствол, мы с Нуксом отползли к берегу и увидели еще два больших ствола, лежащих на песке. И еще мы увидели, как и предсказал Нукс, стоящий на якоре в соседнем заливе «Флиппер».

План грабителей стал понятен. Работая днем под прикрытием леса, а ночью прячась в пещере, они закончат плот, а когда закончат, им нетрудно будет перевезти на корабль сокровища, поднять паруса и уйти в море, бросив вызов майору и товарищам и оставив старателей и экипаж «Флиппера» умирать с голоду на затерянном острове.

Но на строительство плота требуется время, не меньше нескольких дней, потому что, после того как бревна притащат на берег, их нужно связать поперечными полосами, закрепив деревянными клиньями, потому что у них не было веревки, что бы связать все бревна.

Вернувшись в подлесок вблизи от того места, где люди работали, мы с Нуксом слушали их разговор.

Вскоре мы услышали, как Даггетт сказал:

– В таком темпе у нас плот будет готов к субботе, и вечером в субботу мы захватим корабль.

– Дьявольски трудная работа, – проворчал франт Пит, вытирая рукавом потный лоб.

– Да, но она означает свободу и богатство для каждого из нас, – сказал Даггетт, и никто не стал ему возражать.

Я услышал негромкие голоса рядом с нами, инстинктивно коснулся плеча островитянина, и мы еще ниже пригнулись в зарослях. Нукс, со своим инстинктом жителя леса, просто распластался на земле, невидимый и неподвижный, и я старался подражать ему.

– Легче ничего быть не может, – услышал я голос и узнал Ларкина. – Пусть придурки работают, пока не закончат плот, и потом мы ножом пронзим им сердца и заберем золото себе.

– А что с Бри? – хрипло спросил Джадсон у своего спутника-убийцы.

– Он не станет вмешиваться, – последовал ответ. – А ниггер нам понадобится для работы на корабле.

– А мы втроем справимся с кораблем?

– Конечно – в хорошую погоду. Придется рискнуть встречей с бурей, но чем нас меньше, тем больше достанется каждому. Ниггеру мы не дадим ни цента и все поделим пополам. Может, сможем за хорошие деньги продать корабль.

– Хорошо, я с тобой! – объявил Джадсон с проклятием, и два заговорщика отошли и присоединились к остальным, не подозревая, что мы подслушали их дьявольский план.

Подумав, я решил немедленно вернуться в пещеру. Воры, несомненно, будут заняты в лесу до заката, и у нас может больше не быть такого шанса вернуть сокровища. Если Даггетт или его люди увидят на песке наши следы или заподозрят, что их видели, они поставят в пещере караульного.

Мы быстро выбрались из леса и вернулись тем же путем, стараясь наступать на следы грабителей, чтобы нельзя было различить наши отпечатки. Мы не чувствовали себя в безопасности от наблюдения, пока не добрались до каменной колонны, но как только ступили на узкий карниз, я с моим верным Нуксом вздохнули облегченно и поднялись в пещеру.

– Теперь, – сказал я, – мы должны работать очень внимательно, потому что грабители затоптали всю поверхность песка, чтобы никто не мог найти спрятанные сокровища. Но мы знаем, что золото зарыто в пещере, Нукс, и нам нетрудно будет его найти.

Нукс кивнул со своей обычной послушностью.

– Начнем из глубины, – сказал он, – и будем продвигаться вперед.

Предложение казалось разумным, и я пошел вслед за островитянином; опустившись на колени, мы руками начали копать песок.

Мы упрямо работали почти час, но ничего не нашли. Остановившись отдохнуть, я небрежно взглянул на каменную стену пещеры, и мне показалось, что я вижу на ней в нескольких футах от входа какой-то знак. Вскочив, я подошел к этому месту и обнаружил маленький крест, сделанный мелом или мягким известняком.

– Вот оно, Никс! – воскликнул я радостно, и мы погрузили руки в мягкий песок под этим знаком. Несколько минут работы показали, что мое подозрение оправдалось:

Нукс, присоединившийся ко мне, вытащил на свет один мешок с золотом, а я рядом обнаружил другой. Это действительно была часть украденного золота, и мое сердце возбужденно забилось: я понял, что бесценное сокровище вернулось ко мне.

В этом месте была спрятана только часть, но теперь мы знали, что искать, и вскоре без труда нашли второй тайный знак, под которым были остаток сокровищ и мешок с продовольствием.

Когда мы все выкопали, Нукс спросил:

– Что делать дальше, мастер Сэм?

– Конечно, унести все, – радостно и возбужденно ответил я.

– Куда? – просто спросил островитянин.

Я удивленно посмотрел на него, но когда понял значение вопроса, задумался.

– Ты прав, Нокс, – сказал я. – Задача трудней, чем мне казалось. Мы не можем нести сокровища по лесу, потому что Даггетт и остальные точно нас увидят. С другой стороны, этот утес стоит в море, и уйти с него другим способом невозможно. Значит, мы можем только отнести золото на вершину утеса.

– Гмм, – сказал Нукс. – Это нехорошо, мастер Сэм.

– Почему?

– Его нельзя унести с вершины.

– Правда, но мы можем спрятаться там и подождать, пока они не уйдут на корабль. Маловероятно, чтобы они снова поднялись сюда, потому что в пещере спать лучше.

Нукс все равно не был убежден, да и я сам был не очень уверен в своем предложении.

– Сегодня вечером, – сказал с отчаянием островитянин, – они будут искать золото. А его не будет. Грабители рассвирепеют. Они станут всюду искать и найдут нас на скале. И убьют.

– Очень суровое предсказание, Нукс, – ответил я как можно более бодро. – И признаюсь, очень вероятное. Конечно, мы вернули золото, но грабители нас найдут, так что у нас положение хуже, чем раньше.

Нукс взял из мешка с продовольствием кусок хлеба и начал его жевать. Увидев это, я понял, что тоже хочу есть, и последовал его примеру. Однако пока мы ели, Нукс напряженно думал, и я тоже. Вскоре я хлопнул себя по ногам и рассмеялся.

Нукс посмотрел на меня с сочувственной улыбкой.

– В чем дело, мастер Сэм?

– Нукс, – сказал я, сдерживаясь и старясь выглядеть серьезным. – Есть старые пословицы: нет такого замка, к которому нельзя было бы подобрать ключ, не сдавать корабль[6] и нет худа без добра!

Нукс удивленно смотрел на меня.

– На тебе прекрасные брюки, Нукс, – шутливо продолжал я. – Они сшиты из самой прочной ткани, какую дядя Набот смог найти в Сан-Франциско, и я сам три или четыре дня назад выдал тебе их из корабельных запасов, потому что твои старые совсем изорвались.

Нукс посмотрел на свои синие брюки с широкими штанинами и кивнул.

– Старина, – сказал я, – ты часто рассказывал мне, что на своем родном острове ходил босиком и без штанов, поэтому я попрошу тебя еще немного походить так и отдать мне твои штаны.

– Зачем, мастер Сэм?

– Конечно, чтобы набить их золотом. Когда грабители вернутся, они захотят взглянуть на свои мешки с золотом, но вряд ли станут их открывать. Поэтому, мой друг, мы их наполним, и они будут считать, что там золото.

– Чем, мастер Сэм?

– Конечно, песком, и мы отнесем их на место, где нашли.

Нукс восхищенно посмотрел на меня и так улыбнулся, что его рот растянулся от уха до уха, обнажив белые зубы.

– Хорошо, мастер Сэм! – воскликнул он и тут же снял брюки.

Я порылся в карманах и нашел несколько обрывков веревки, которые прочно связал друг с другом. Потом внизу перевязал штанины брюк Нукса, превратив брюки в два мешка большой вместимости.

Не потребовалось много времени, чтобы переместить содержимое мешочков в брюки, и, закончив работу, мы заполнили мешочки песком и завязали их. Мне пришлось оторвать часть рубашки, чтобы завязать верхнюю часть брюк, потому что я не хотел лишать бедного Нукса всей одежды. Сулу и так выглядел забавно, одетый только в рубашку и башмаки, с голыми ногами между ними, и я не раз вынужден был останавливаться и смеяться про себя над наружностью своего спутника. Но Нукс как будто не обращал на это внимания, и вскоре серьезность положения и необходимость торопиться заставили меня забыть о забавности костюма моего товарища.

Мы взяли из мешка лишь немного продуктов, потому что не хотели вызывать подозрения, взяв слишком много. Следующей задачей было закопать мешки с песком и продовольствием точно так, как это было раньше, разгладить поверхность песка и утоптать его, сделав поверхность такой, какой мы ее нашли, когда впервые вошли в пещеру.

Закончив все к своему полному удовлетворению, Нукс взвалил тяжелый мешок на плечо, свесив одну штанину на спину, вторую на грудь, и стал со своим грузом подниматься по узкому карнизу; я шел за ним и старался ему помогать.

Сулу удивительно сильный человек, но задача у него была трудная, хотя в трудных местах я пытался брать на себя часть тяжести.

Двигались мы медленно, потому что бедному Нуксу приходилось часто останавливаться и отдыхать, и, когда мы были на внешней стороне скалы, обращенной к морю, мы неожиданно услышали голоса, сообщившие нам, что грабители возвращаются из леса. Должно быть, поиски сокровища и перемещение его заняли гораздо больше времени, чем мне казалось, и теперь я опасался, что мы слишком задержались.

В этот момент люди нас не могли видеть, но как только они поднимутся на карниз и начнут обходить скалу, они точно нас увидят, и тогда мы погибли.

– Нукс, – прошептал я, – подними золото и будь готов идти. Как только воры обойдут по карнизу, мы должны будем идти. И все время держать скалу между нами и ими, иначе мы точно погибнем.

Нукс кивнул и послушался, не сказав ни слова. По звукам голосов часто трудно было сказать, насколько далеко прошли люди по карнизу, но судьба нам благоприятствовала, и мы только раз замешкались, и первый из грабителей смог нас увидеть. Но на наше счастье, этим первым оказался Бриония, и умный островитянин сделал вид, что споткнулся и упал, тем самым задержав остальных, и мы с Нуксом успели уйти за утес.

Вскоре после этого грабители дошли до пещеры, вошли в нее, и мы смогли спокойно подняться на вершину.

Нукс очень устал, он бросил ношу на плоскую вершину и попытался сам подняться на ней, я подтолкнул его сзади, потом сам поднялся без помощи; меня подкрепляло возбуждение момента.

Несколько минут мы оба молчали. Сулу лежал, тяжело дыша, пот струился из всех пор его тела, и я, полный благодарности за наше спасение и успешное исполнение плана, сидел рядом со своим верным другом и обмахивал его соломенной шляпой.

К этому времени быстро заходило солнце, и тень трех высоких сосен, которые росли на вершине, падала на то место, где мы лежали, и давала прохладу нашим обожженным солнцем телам.

Хотя иногда до нас доходили голоса и грубый смех, не было никаких указаний на то, что Даггетт или его банда обнаружили, что в их отсутствие кто-то побывал в пещере и забрал из песчаной могилы сокровище, ради которого они так рисковали.

Когда стемнело, я встал и с трудом оттащил брюки с золотом на середину площадки, где было небольшое природное углубление, потом мы с Нуксом сели рядом и немного поели.

Именно в это время произошел инцидент, наполнивший нас паникой. Потому что над краем скалы появилась голова человека, и темные глаза посмотрели прямо на нас.

Я едва не закричал от страха, настолько натянуты были у меня нервы, но Нукс широкой ладонью зажал мне рот и помешал крикнуть.

– Это Бри, – прошептал он, и в этот момент пришелец забрался на вершину и на четвереньках подполз к нам. Я без труда узнал черты лица друга.

– О, Бри! – сказал я – негромко, чтобы не услышали грабители внизу, – и обеими руками сжал его руки.

Бри сел рядом с нами, лицо его было в морщинах улыбки.

– Меня послали наверх проверить, нет ли кого поблизости, – прошептал он. – Через минуту я пойду назад и скажу, что никого нет.

– Ты не можешь остаться с нами, Бри? – умоляюще спросил я.

– Еще нет, мастер Сэм. Эти люди внизу очень плохие. Они убьют вас, если найдут.

– Мы забрали золото, Бри!

– Знаю. Я видел вас в лесу и шел по вашим следам назад; я видел, как вы поднимаетесь на скалу, поэтому знал, что вы забрали золото.

– Они не подозревают нас, Бри?

– Нет, мастер Сэм. Они слишком заняты, стараясь убить друг друга. Все хотят золото себе и поэтому стараются убить всех остальных. Очень плохие люди, мастер Сэм.

– Они хотят взять тебя на корабль, чтобы ты помогал на нем, – сказал я.

Бри молча рассмеялся.

– Сейчас я останусь с ними, и они не найдут вас. Но когда настанет время, я уйду от них и приду к вам. Ты заполнил эти штаны золотом, мастер Сэм? – спросил он, вопросительно посмотрев на набитые брюки.

– Да.

– Это хорошо, – одобрительно сказал Бри. – Вернувшись, они выкопали один мешок, чтобы проверить, все ли в порядке. Потом снова его закопали. Очень хороший способ их обмануть.

– Но мы не можем уйти отсюда, пока не уйдут они.

– Да. Вы должны быть осторожны. Завтра они закончат плот. Завтра вечером они поплывут на корабль. Вы оставайтесь здесь и прячьтесь до этого времени. После того как плохие люди уйдут, я вернусь к вам, и мы вернемся в лагерь.

– Хорошо, Бри, – сказал я как можно бодрее.

Островитянин попрощался с нами и вернулся в пещеру, чтобы доложить Даггетту, что он никого поблизости не видел. А Нукс и я, уставшие от приключений дня, но подбодренные надеждой на то, что нам удастся вернуться с золотом, легли на камень и, укутанные лунным сиянием, мирно проспали до утра.

Я проснулся, услышав голоса грабителей: они вышли из пещеры рано, чтобы к вечеру закончить плот. Очевидно, они не подозревали о нашем вторжении в их убежище и о том, что они лишились украденного сокровища. Напротив, они казались хорошо настроенными, особенно Ларкин и Джадсон, которым, несомненно, не терпелось привести в исполнение свой подлый план и убить товарищей, как только плот будет закончен. Даггетт тоже планировал забрать золото себе, и, вероятно, все участники этой преступной банды ждали наступления ночи, чтобы их ожидание кончилось и они могли воспользоваться преимуществом над остальными. Часто говорят о «воровской чести», но в этом случае, как и во многих других, у воров отсутствовала честь, как и честность.

Я с высоты видел, как грабители спустились на песок и пошли к лесу. Только когда они скрылись из виду, мы с Нуксом решились встать и размять мышцы.

Утро было теплое. Солнце светило с безоблачного неба, и ветерок не шевелил ветви деревьев, растущих на вершине скалы.

– День будет жаркий, – сказал я Нуксу, – и до полудня от этих деревьев не будет никакой тени. Как ты думаешь, мы можем ненадолго спуститься в пещеру?

Нукс покачал головой.

– Здесь мы в безопасности, мастер Сэм, – ответил он. – Лучше не рисковать с этим золотым песком.

Я задумчиво посмотрел в сторону леса.

– Этим людям прохладно и приятно в тени, – мятежно сказал я, – и не думаю, что они вернутся под горячим солнцем, пока не придет время забирать сокровище. Спустимся к морю и выкупаемся.

Нукс не справился с искушением, и, оставив сокровище на верху скалы, мы осторожно спустились по узкому вьющемуся карнизу, пока не добрались до берега.

На море не были даже ряби. Вода была неподвижна, как стекло, однако прохладна, особенно по сравнению с жаркой атмосферой, и мы с товарищем купались больше часа, и эта роскошная ванна нас очень освежила.

Потом мы скромно позавтракали и, поднявшись по карнизу к пещере, сели в тени. Даже этот небольшой подъем утомил нас.

– Мы точно услышим их, если они случайно вернутся, – сказал я, – а если поднимемся на вершину, там изжаримся. Никогда не было такого жаркого дня.

Тем временем, как потом рассказал мне Бриония, люди в лесу сочли свою работу очень трудной и неприятной. Они были защищены от солнца, это верно, но воздух, которым они дышали, был горячий, как из печи, и малейшее усилие вызывало пот из всех пор. Поэтому они все время ворчали и увиливали от работы, что делало продвижение медленным. Даже Бриония, который не боялся жары, с трудом поднимал топор, хотя делал вид, что работает так же непрерывно, как раньше.

– Неважно, ребята, – сказал Даггетт, когда наступил полдень и они ели то, что принесли в карманах. – Я уверен, плот будет достаточно велик, чтобы отнести нас и золото на корабль, потому что море гладкое, как мельничный пруд. Осталось перетащить два бревна на берег и привязать их, и можно будет кончать. Что скажете?

Все с готовностью согласились с ним. Конечно, плот мог нести их всех, но никто не верил, что на него сядут все пятеро, так много планов убийства было у них в голове.

Они устало потащили два бревна к берегу, но эта операция заняла так много времени, что день уже почти кончился, когда плот был готов и можно было его спускать в воду.

Большинство их них разделись, чтобы легче работалось, потому что жара была почти нестерпимая, но теперь, когда они уже были готовы спустить плот на воду, солнце неожиданно исчезло и подул холодный ветер.

– Приближается буря, – воскликнул Даггетт, посмотрев на небо. – Давайте оставим плот на месте, ребята, и вернемся в пещеру.

Его предупреждение было неоспоримо. С моря уже доносился низкий гул, и небо с каждым мгновением становилось все темней.

Люди сразу схватили одежду и побежали по берегу к пещере, а над ними уже мелькали молнии, на мгновение освещая их обнаженные тела.

Мы с Нуксом сонно сидели у входа в пещеру, когда холодный порыв предупреди нас, что погода меняется и приближается буря. Вскочив на ноги, я с испугом посмотрел на темнеющее небо.

– Что нам делать, Нукс? – спросил я. – Это быстро вернет назад наших врагов.

– Надо подняться на скалу, мастер Сэм, – посоветовал Нукс.

– Но будет дождь… вероятно, настоящий потоп… и к тому же молнии и гром.

– Наверно, мастер Сэм. Но дождь нам не повредит.

– А Даггетт и его банда повредят, если поймают. Наверно, ты прав, Нукс. Пошли.

Когда мы начали подниматься по карнизу, на нас обрушился ветер, а небо стало таким темным, что мы шли почти наощупь. Нужно было очень осторожно нащупывать путь и в то же время цепляться за каменную стену, чтобы нас не сбросило в пропасть, но мы держались мужественно и вскоре достигли вершины, где Нукс поднял меня через край, а потом поднялся сам.

К этому времени вокруг нас сверкали молнии, и мы вынуждены были на четвереньках ползти к углублению в центре, где мы были по крайней мере защищены от яростных порывов ветра. Все равно я опасался, что нас снесет вниз, но Нукс прокричал мне, чтобы я держался за мешок с золотом, который служил якорем и помогал нам обоим оставаться на месте.

Молнии начали сопровождаться раскатами грома, а ветер неожиданно сменился сильным дождем. В интервалах мы слышали крики грабителей, которые добрались до скалы и поднимались по карнизу к пещере. Казалось, вся природа пришла в полное смятение; гром почти оглушил меня; я пытался задать вопрос Нуксу, но не услышал собственный голос и отказался от попытки. Я подумал, что мы очень глупо поступили, поднявшись на вершину, где мы подвержены ярости бури, и я, цепляясь за мешок с золотом, ради которого мы так рисковали, думал, снесет ли нас ветер или уничтожит молния.

На спину мне легла, словно защищая, рука, и, подняв голову, я увидел при вспышке молнии, что к нам присоединился Бриония и лежит в углублении рядом со мной.

Я подумал, как бесстрашный сулу смог до нас добраться, но его сильная рука придала мне уверенности, и я импульсивно схватил ее и пожал, чтобы выразить свою благодарность.

Мгновение спустя я услышал страшный грохот, одновременно вспышка пронеслась над скалой и словно окутала наши лежащие тела испепеляющим пламенем. Снова грохот, и еще раз, и еще, и в то же время мелькнула молния, и все нервы в наших телах кололо, словно иголками.

Ошеломленный, я поднял голову и увидел, как огромный камень покачнулся и рухнул в пропасть между материком и той скалой, на которой мы лежали. Я почувствовал, как дрожит и наклоняется огромная каменная колонна, словно готовая упасть в море, а все вокруг дрожало от упавшей массы, и грохот был громче воя ветра и грома.

Я инстинктивно приготовился к концу, который казался неизбежным в этой ужасной катастрофе, но, к моему удивлению, ничего страшного с нами не случилось. Напротив, молнии, словно удовлетворенные проделанной работой, начали сверкать реже. Я перестал чувствовать их с закрытыми глазами, и даже ветер и дождь постепенно умерили свою ярость.

Я был в ужасе от невероятной силы бури и почти не обращал внимания на то, что углубление, в котором я лежал с двумя верными островитянами, заполнилось водой и мы оказались во вновь образовавшемся бассейне. Моя голова по-прежнему лежала на золотых сокровищах, и одной рукой я держался за штанину с золотом. Я лежал, ошеломленный, не в силах пошевелиться, а дождь лился на нас, и буря ревела.

Должно быть, на какое-то время я потерял сознание, потому что первое, что я помню: Бриония вытаскивает меня из воды и кладет на более сухой камень, где меня слегка защищало дерево. Небо стало светлей, и, хотя черные полосы облаков все еще стремительно бежали вдоль луны, временами большой диск становился свободен и ярко освещал мрачный и безрадостный ландшафт.

Через час дождь совсем прекратился, к луне присоединились звезды, но мы по-прежнему неподвижно лежали на камне, устав от борьбы с непогодой, и дремали, несмотря на все ужасы.

Бри встал первым и обнаружил, что светит солнце. Ветра не было, и утренний воздух теплый и мягкий. У островитянина болели ноги: отчаянно карабкаясь вверх во время бури, он глубоко порезал бедро об острый камень. До сих пор он этого не замечал, но теперь, осмотрев рану, промыл ее и перевязал, оторвав часть своей рубашки.

Когда он занимался этим, Нукс сел и стал смотреть на него. Они негромко заговорили на выразительном языке сулу и познакомили друг друга с событиями, которые произошли после того, как они разделились. Их слова вернули меня к настоящему, и, собравшись с мыслями, я сел и с удивлением осмотрелся.

Вершина скалы больше не была горизонтальной, она наклонилась в сторону моря. Три высоких дерева тоже наклонились и не росли прямо, а соседний утес материка, казалось, отдалился от нас. Чего-то в этом ландшафте не хватало, и тут я вспомнил, как во время бури упал в пропасть качающийся камень.

– Все в порядке? – спросил я, с благодарностью глядя на своих друзей.

– Все в порядке, – с улыбкой ответил Бри.

– Ужасная была ночь, – продолжал я, содрогнувшись. – Что-нибудь от грабителей слышали?

– Нет, мастер Сэм.

– Наверно, поздно спят. Они еще не могли уйти к плоту.

Бри покачал головой.

– Они все очень плохие люди, мастер Сэм, – сказал он. – Даже в бурю, когда мы поднимались в пещеру, мистер Даггетт велел мне встать за Питом и столкнуть его в пропасть.

– Какой негодяй! – возмущенно воскликнул я.

– Он сказал, что, если я не столкну Пита, он убьет меня, – с улыбкой продолжал Бри.

– Что ты сделал?

– Когда они ушли в пещеру, я убежал и пришел сюда. Это все, мастер Сэм.

– Ты хорошо поступил, Бри. Если они поднимутся за тобой, мы будем сражаться до смерти.

– Они больше не поднимутся, мастер Сэм, – серьезно сказал Бри.

– Почему?

– Видишь, как наклонилась скала? Сейчас сюда может подняться только муха.

– Ты прав, Бри, – воскликнул я, потрясенный этими словами, – но если так, мы здесь в плену. Посмотрим, как это выглядит.

Я осторожно пополз по наклонной поверхности к краю, выходящему на море, и один взгляд показал мне, что теперь невозможно идти по узкому карнизу.

Тут я услышал крик ужаса Нукса и, повернувшись, вместе с Бри пополз туда, где островитянин наклонился над пропастью, отделявшей наш пик от материка.

– В чем дело, Нукс? – в тревоге спросил я.

Но сулу стоял неподвижно, указывая пальцем в пропасть, со страхом продолжая смотреть вниз.

Мы посмотрели, куда он показывает, и один взгляд показал нам, какую ужасную катастрофу совершила мстительная буря.

Огромный качающийся камень весом в тысячи тонн, столетиями стоявший на краю в состоянии непрочного равновесия, ударом молнии был вырван со своего основания. Он упал в пропасть, и его клинообразный конец попал во вход в пещеру, в которой нашли убежище головорезы; продвинувшись под собственной тяжестью вперед, камень закрыл грабителей в живой могиле, откуда их не мог бы вытащить ни один человек.

Этот могучий клин, перекрывший пространство между стройным пиком и главным утесом, заставил пик наклониться вперед, и мы сразу поняли ночную трагедию – ту самую трагедию, которую мы инстинктивно ощутили во время бури, но осознали только сейчас.

– Бедняги, – прошептал я, забыв в потрясении, что они были нашими безжалостными врагами. – Ужасная судьба. Может быть, даже сейчас они сидят в темной норе, отрезанные от всего мира, и ждут смерти. Это ужасно!

Островитяне молча переглянулись, но я заметил, что они обменялись тайным знаком; этому знаку научили их в детстве языческие жрецы, чтобы они могли умиротворять демонов мести. Для их простого сознания Даггетт и его банда головорезов были наказаны справедливо.

Но я с радостью вспоминаю, что в тот момент я забыл, что это плохие люди, и печалился о четырех людях, погибших в самый расцвет жизни. Воспоминания об их преступлениях впоследствии могли смягчить мое сожаление, но сейчас я испытывал только жалость и сочувствие.

Нукс оторвал меня от размышлений, спросив:

– Что нам делать дальше, мастер Сэм?

– Не знаю, – удрученно ответил я. – Если мы не сможем уйти отсюда, мы не в лучшем положении, чем те бедняги. Видите! Падая, камень совершенно сорвал карниз.

– Да, спуститься невозможно, – сказал Бри, сев на камень и обхватив колени руками.

– У нас нет веревки и не хватит одежды, чтобы ее сделать, – сказал я, стараясь быть спокойным и заставляя себя напряженно думать. – Но если мы останемся здесь, очень скоро умрем от голода и жажды. Самое поразительное то, что главный утес совсем рядом, но слишком далеко, чтобы мы могли перепрыгнуть. Мы в тяжелом положении, ребята это точно.

Бри задумчиво посмотрел на деревья.

– Если бы у нас был топор, – сказал он, – мы бы срубили дерево и заставили его упасть через пропасть.

– Какая замечательная идея! – воскликнул я, но мое возбуждение тут же схлынуло, я мрачно добавил: – Только у нас нет топора.

Бри не ответил, но продолжал задумчиво осматриваться. Вскоре он на четвереньках пополз по поверхности, внимательно осматривая каждый встреченный камень.

В одном месте, где камень был неровный и более твердый, Бри остановился, внимательней изучая камень, потом извлек свой нож и начал концом прощупывать камень.

Мы с Нуксом тут же подползли к нему, чтобы увидеть, что он делает. Вскоре Бри высвободил камень весом примерно в пять фунтов. В нижнем конце камень был плоский и примерно округлой формы. Сулу очень внимательно осмотрел этот обломок и сильно ударил им по камню, не сломав. Казалось, камень вызвал его одобрение; он отложил его и стал извлекать другой. Добыв его, он сел и принялся осторожно стучать одним камнем по другому, пока первый обломок не приобрел сходство с грубым топором.

– Теперь я понимаю, Бри, что ты делаешь! – радостно воскликнул я. – Думаешь, он сможет работать?

Бри кивнул.

– Так мы делаем топоры на Джоло-Джоло, – гордо сказал он.

Он передал грубый инструмент Нуксу, который без слов понял, что от него требуется, и начал тереть конец о твердый камень и сильней заострять его.

Тем временем Бри взял второй камень и стал готовить второй топор, и несколько часов они непрерывно работали, а я, не способный им помочь, с захватывающим интересом наблюдал за их работой.

Когда второй топор был передан Нуксу, чтобы тот его заострил, Бри забрался на одно дерево, выбрал ветку необходимой величины и с большими усилиями срезал ее ножом.

Потом он спустился, обрезал ветку и стал делать из нее рукоять топора. Можете быть уверены, что он не пытался сделать ее изящной или красивой. Требовалось только, чтобы она работала, а древесина была достаточно прочной и твердой, чтобы соответствовать потребностям.

К тому времени как была готова рукоятка, Нукс заострил первый камень, и Бри расколол конец ветки, чтобы можно было вставить острие. Потом он обвязал конец корой с молодой ветки, которая оказалась крепче веревки.

Законченный инструмент казался очень неуклюжим, но Бри серьезно взвесил его в руке, взмахнул над головой и одобрительно кивнул.

– Теперь мы срубим дерево, – сказал он.

Из трех деревьев, которые, к нашему счастью, росли на каменной колонне, два были очевидно коротки, чтобы дотянуться до второго конца пропасти. Но третье росло на краю и было заметно выше других, и Бри выбрал его. Вероятно, житель леса посмеялся бы над ударами сулу, но Бри знал, что делает, потому что в прошлом срубал так деревья. Слишком сильный удар отколол бы край каменного орудия, резкое движение могло бы расколоть топор, поэтому островитянин бил несильно и точно, прорубая твердый ствол дерева.

Когда топор затупился, Бри размотал кору и заменил его, передав Нуксу, чтобы тот снова его заточил. Это заняло очень много времени, и прошла большая часть дня, когда Бри решил, что прорубил достаточно, для того чтобы дерево упало. Проделали они это очень необычным способом: Нукс забрался на ветки и потом, с помощью Бри и моей – мы толкали снизу – принялся раскачивать дерево взад и вперед, добавляя к напряжению свою тяжесть, пока наконец дерево не поддалось и – сначала медленно, потом все быстрей – начало падать через пропасть.

Казалось, Нукс находится в опасном положении, но островитянин держался на внешней стороне ветвей, и, как только вершина дерева коснулась земли, он благополучно спрыгнул.

– Ура! – радостно закричал я, потому что этот мост заставил меня забыть об ужасе от голода и заключения; мы получили возможность в любую минуту переправиться с нашего каменного острова.

Но солнце уже уходило за горизонт, и мы решили не перебираться до утра. Нукс перебрался назад по качающемуся стволу, и, после того как он присоединился к нам, мы съели остатки еды и легли спать.

Я весь день бездельничал, и мне трудно было уснуть, но сулу очень устали и приветствовали отдых, как может только уставший человек.

После того как они уснули, я еще долго сидел в лунном свете и думал о наших необычных приключениях за последние двадцать четыре часа, о возвращении золота, гибели грабителей и о том, как мы перебрались с опасной вершины, угрожавшей держать нас в плену. И я с благодарностью понял, что все своей удачей, своим спасением обязан верным людям сулу, и поклялся, что никогда в будущем не забуду, как они мне помогли.

Тем временем в лагере было большое смятение, когда обнаружилось, что несколько человек, включая Бри и Нукса и даже «мальчика Сэма», ночью исчезли, забрав с собой большую часть накопленного золота.

Могу рассказать о том, что произошло после этого, потому что мне несколько раз об этом рассказывали.

Вначале майор пришел в ярость и сразу послал за дядей Наботом, обвинив его в заговоре, чтобы ограбить его.

Мистер Перкинс был так встревожен, что почти не обратил внимания на гнев рыжебородого гиганта.

– Боюсь, Сэм в беде, – нервно сказал он.

– В беде? Еще бы, – закричал майор. – Я живьем спущу с него шкуру, когда поймаю!

– В том-то и дело, – ответил дядя Набот. – Как найти его? Мальчика вы можете наказать, если узнаете, куда они его увели.

– Ваших ниггеров тоже нет, – напомнил ему майор.

– Это единственное, что дает мне надежду, сэр, – возразил дядя Набот. – Это люди самые верные и честные на земле, и я думаю, что они пошли за Сэмом, чтобы освободить его.

– Вы считаете, что они его похитили?

– Конечно. Отсутствуют самые плохие из ваших людей, те, что и так причиняли вам множество неприятностей. Среди них нет ни одного из экипажа «Флиппера». Я думаю, что Даггетт, Ларкин, Хейс и Джадсон договорились украсть золото и сбежать с ним. Вначале они ограбили вас, потом ограбили Сэма, а когда мальчик пытался им помешать, они похитили его и забрали с собой.

– А ниггеры? – саркастически спросил майор.

– Признаюсь, это меня удивляет, – признал мой дядя. – Должно быть, Бри и Нукс увидели, что грабители уходят с Сэмом, и пошли за ними, чтобы свободить его. Сейчас это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Но мы теряем время, майор. Что мы будем делать?

– Две вещи. Вернем золото и застрелим воров, как собак. Вы знаете, они не могут уйти. Они где-то на острове, и я намерен найти их.

– Есть еще корабль.

– Ну и что?

– Если они заберутся на корабль и уплывут, мы в безвыходном положении.

– Как они поднимутся на борт? Шлюпки у нас.

– Они могут построить плот или просто доплыть до корабля, – проницательно заметил дядя Набот. – Говорю вам, майор, вы тратите время. Почему вы ничего не делаете?

Майор посмотрел на него, не зная, рассердиться или нет. Но мистер Перкинс был, несомненно, прав, а тем временем собрались шахтеры с проклятиями и угрозами людям, ограбившим их; новость быстро разошлась по лагерю.

Их вожак послал шестерых вооруженных людей на борт «Флиппера», чтобы не дать увести корабль. Это были все его люди, потому что он все еще подозревал моряков с корабля в участии в заговоре.

Потом он составил отряд из четырех старателей и четырех матросов с «Флиппера» и решил сам возглавить этот отряд и взять с собой дядю Набота. Остальным было приказано возобновить промывку золота.

– Я доверяю вам, Перкинс, – сказал майор, – потому что ваша утрата так же велика, как наша, и потому что вы очень беспокоитесь о вашем мальчике. Но если я встречусь с предательством, я застрелю вас на месте, а если узнаю, что Сэм Стил один из воров, я его не пожалею, обещаю вам.

– Вполне удовлетворительно, сэр, – спокойно ответил дядя Набот. – Но только давайте начнем как можно скорей.

Вначале было непонятно, в каком направлении искать беглецов, но Нед Бриттон тщательно осмотрел край леса и нашел одну из троп, которые проложил Даггетт в своих блужданиях по острову. Это была не та тропа, по которой ушли мы, и они пошли в чащу по ложному следу, поэтому весь день прошел в безрезультатных поисках.

Когда вечером сидели у костра, Нед предложил на следующий день пройти на другой конец острова.

– Это там, где стоит корабль, сэр, – сказал он майору, – и очень вероятно, что они там поблизости. Тропа, по который мы сегодня шли, старая и никуда не ведет, и нет смысла идти дальше в этом направлении.

Предложение было таким разумным, что майор сразу согласился, и на рассвете они через густой подлесок пошли на другую сторону острова. Бриттон, у которого было хорошее чувство направления, который знал, где находится корабль, повел группу, и к середине дня им удалось найти след грабителей. След вел прямо к берегу, и они с новой энергией пошли по нему, но жара в этой более открытой местности была ужасная, долгий переход утомил людей. Когда немного погодя небо потемнело и на них обрушилась буря, они ушли в рощу толстых деревьев, соорудили временное убежище из одеял, под которым провели ночь.

Буря ревела вокруг, и иногда они вздрагивали от грохота упавшего дерева, но высокий утес защищал от ветра, а молнии казались не такими страшными, как на берегу.

Дядя Набот думал обо мне в этом гневе природы и надеялся, что я в безопасности; его тревога была так велика, что он почти не сомкнул глаз в эту ночь.

На рассвете они оставили убежище и удивленно смотрели на окружающее опустошение. Буря произвела страшные разрушения, и, когда они возобновили движение, то по необходимости шли медленно и с трудом.

Но они продолжали идти и к полудню вышли прямо на то место, против которого с голыми мачтами стоял на якоре «Флиппер». Казалось, корабль не был поврежден в бурю, и, хотя еще были большие волны, добрый «Флиппер» кланялся каждой волне с изяществом, которое говорило, что корабль в хорошем состоянии.

– Что ж, ребята, грабители до него еще не добрались! – радостно воскликнул дядя Набот.

– Да, но они уже делали попытку, – многозначительно сказал майор, показывая на полузаконченный плот, который ночью волны зажали между двумя стволами. – Очевидно, негодяи не знают, что мы послали на корабль охрану.

– Да, мы вышли на их след, – заметил Нед Бриттон, внимательно осмотрев примитивное сооружение. – Но где они, по-вашему?

– Где-то на берегу, конечно, – сказал дядя Набот. – Давайте пройдем по краю к проливу и посмотрим, нет ли их там.

Они пошли в сторону пролива и, конечно, не нашли никаких следов грабителей. Люди, посланные охранять «Флиппер», увидели их с палубы, и майор сигналами приказал им оставаться на месте.

После короткой остановки небольшой отряд повернул и стал исследовать берег в противоположном направлении, и вечер застал их на расстоянии окрика от скалистого пика, на котором возле только что сооруженного моста я и двое островитян с нетерпением ждали утра. Но отряд майора об этом, конечно, не знал, и переночевал в углублении, а увидеть в нем костер мы не могли.

Однако на рассвете дядя Набот и Нед Бриттон принялись осматривать берег и вскоре совсем недалеко увидели Брионию, который осторожно шел по стволу. Островитянин, сойдя с дерева, почти упал в объятия дяди Набота, и тот сразу задал тревожный вопрос:

– Где Сэм?

– Я здесь, дядя, – крикнул я со скалы. – Я буду с вами через минуту, но сначала нужно перенести золото.

– Золото! – удивленно воскликнул дядя Набот. – Значит, вы его забрали?

– Конечно, – гордо ответил я, – забрали каждое зерно.

Дядя Набот застонал.

– Я не думал, что ты на это способен, Сэм, мой мальчик, – с сожалением сказал он.

– Я бы не смог это сделать без Нукса и Бри, – ответил я, не понимая, что меня обвинили в воровстве.

Дядя укоризненно повернулся к Бри, который, улыбаясь, стоял рядом с ним.

– Разве я когда-нибудь учил вас воровать? – с негодованием спросил дядя.

– Отнимать золото у грабителей – это не воровство, – спокойно ответил островитянин.

– У каких грабителей?

– У Даггетта, Пита и…

– О, я понял, – воскликнул дядя Набот; в его смятенном сознании появился свет. – Они украли золото в лагере, а вы и Сэм пошли за ними и вернули его.

– Точно, дядя, – заявил я со своей стороны пропасти, где я слышал каждое слово. – Я тебе все расскажу.

Тогда я гадал, смогу ли пройти по дереву. Оно казалось очень непрочным, а по круглому стволу идти трудно. Если я потеряю равновесие, только несколько тонких веток смогут удержать меня от падения в пропасть.

Однако Бри заметил мое затруднение и, легко снова пробежав по дереву, взвали меня на плечи.

– Держись крепко, мастер Сэм, – сказал он, снова бесстрашно ступил на дерево и под взглядом затаившего дыхание дяди Набота пересек пропасть и опустил меня на землю.

Старик едва успел сжать мои руки, как появился со всей группой разъяренный майор.

– Где остальные воры? – закричал он, свирепо посмотрев сначала на меня, потом на Бри.

– Под скалой, сэр, – серьезно ответил я, содрогнувшись при мысли об их ужасном наказании, и потом как можно короче рассказал о наших приключениях, как мы пошли за грабителями и вернули золото и как буря обрушила качающийся камень и превратила пещеру в могилу заживо.

Даже на майора произвела впечатление наша жуткая история, и дядя Набот вытер со лба пот, когда наклонился с обрыва и посмотрел на каменный клин, навсегда закрывший вход в пещеру.

– Кажется, не осталось никого, кого нужно было бы наказать, – негромко сказал рыжебородый, – и я рад, что судьба забрала этих негодяев из моих рук. А что касается тебя, молодой человек, – он неожиданно повернулся ко мне, – ты действовал великолепно, и ниггеры тоже. Давайте я пожму вам руки.

Я почувствовал, что от этой неожиданной похвалы у меня лицо покраснело, как усы майора.

– Ура! – закричал Нед Бриттон, и остальные подхватили этот одобрительный крик.

Потом Нед и Бри прошли по дереву туда, где на пике все еще стоял Нукс, и взвалили брюки с сокровищем на спину Брионии. Нукс шел первым, а Нед Бриттон за носителем сокровища, чтобы спасти его при неосторожном шаге, но эта предосторожность оказалась излишней. Рослый сулу шел уверенно, как дикий козел, и благополучно опустил груз к ногам майора. Потом мы вернулись в ближайший лагерь на завтрак, после чего золото достали из брюк и разложили по нескольким мешочкам, чтобы легче было нести. К огромному удовлетворению Нукса, ему вернули брюки.

– А теперь, – сказал майор, – мы возвращаемся в наш лагерь. Мы долго отсутствовали, но вернули золото и избавились от худших людей среди нас, так что больше поводов для досады нет.

Вероятно, это только естественно, что, когда мы вернулись в лагерь и все узнали о том, как мы вернули золото, я стал героем шахтеров. Нукс и Бри тоже получили свою долю похвал, которую они вполне заслужили, и мне показалось, что наши приключения привели к установлению постоянных хороших отношений между золотоискателями и экипажем «Флиппера». С обеих сторон больше не было подозрений, и, когда майор в очередной раз делил золото, он настоял на том, чтобы я получил большую долю, чем у меня была до ограбления. Какие бы недостатки ни были у майора, он обращался со всеми честно, и дядя Набот был очень доволен нашими приключениями, которые вначале угрожали разорить фирму «Перкинс и Стил».

Никто не печалился из-за смерти людей, которые украли золото; напротив, все испытывали облегчение: четверо головорезов больше не смогут причинять неприятности. Лагерь вернулся к обычной жизни, и старатели с новой силой занялись работой, добывая золото из богатых песков пролива.

Примерно в это время серьезный и сдержанный капитан Гей проявил себя гением, и редкая проницательность и сообразительность покрыли его имя славой на все время нашего пребывания на острове.

Капитан работал рядом с обычными матросами, потому что у майора любимчиков не было и на острове все здоровые люди выполняли свою долю работы. Даже дядя Набот со времени нашего пленения трудился с утра до ночи, но добродушно принимал свою долю и часто говорил мне, что тяжелая работа прибавила ему десять лет жизни.

– Я становился сутулым и толстым, – сказал он однажды вечером, – и, вероятно, рано или поздно заболел бы апоплексией или водянкой. А теперь я потерял двадцать или тридцать фунтов веса и стал бодр, как кузнечик в осином гнезде. Работа – хорошее дело, Сэм. Я рад, что майор заставил меня работать. Вероятно, своим упрямством он спас мне жизнь.

Капитан Гей работал в верхнем конце пролива недалеко от того места, где небольшой ручей спускается сверху, добавляя к соленой воде пресную. Вода ручья падала на скалистое дно и за много лет вырыла чашеобразное углубление в скале, которое можно было увидеть в глубине.

– В этой яме должно быть много золота, – однажды сказал Нед Бриттон капитану. – Я думаю, что все золото, что мы находим в песках пролива, принес этот горный ручей.

– Я сам думал об этом, – ответил капитан, но только через неделю он поднялся по склону и прошел с милю вдоль ручья, тщательно отмечая все особенности местности.

На следующее утро он пришел к майору со своим планом; это было предложение повернуть в нескольких сотнях ярдов выше русло ручья, пустить его по новому руслу, чтобы он впадал в пролив в нескольких сотнях футов от нынешнего устья.

Майор какое-то время задумчиво смотрел на капитана, потом вместе с ним прошел к ручью и тщательно осмотрел территорию. В результате он приказал всем матросам с «Флиппера» поступить в распоряжение капитана и выполнять его приказы.

За три дня они соорудили поперек ручья дамбу из камней и хвороста и прорыли берег в другом месте, чтобы пустить ручей по новому руслу.

На четвертый день отверстие в дамбе было закрыто, ручей пошел по новому руслу, а прежнее русло стало практически сухим.

Все немедленно спустились к проливу, где сам майор прошел в воде к углублению, вырытому ручьем, и зачерпнул песок со дна. Когда песок осмотрели, выяснилось, что он необычайно богат золотом, в нем много небольших самородков, которые, будучи тяжелее песка, много лет собирались в этом бассейне.

Все принялись за работу в этом месте и, вдохновленные богатой добычей, которую давала работа, трудились с утра до вечера, пока мешочки с золотым песком и самородками стали такими многочисленными, что даже майор был полон удивлением.

Но это было не все, что было получено благодаря повороту русла горного ручья. В нескольких углублениях выше по течению капитан Гей обнаружил богатые заросли самородков, которые тоже были обработаны, и через две недели майор созвал всех членов группы на песок перед своей хижиной.

– Ребята, – сказал он, – мы добыли достаточно, чтобы каждый из нас разбогател. Какой смысл дальше здесь оставаться? Я тоскую по дому, да и вы все хотите вернуться в Штаты и начать тратить свою долю.

Что скажете? Должны ли мы сесть на корабль и плыть домой?

– Да! – закричали все; ни один человек не возразил.

– В таком случае, – сказал майор, – завтра мы разделим добычу, так что каждый получит свою честную долю, заплатим мистеру Перкинсу за проезд и поплывем домой.

Дележка прошла без споров и разногласий, худшие члены группы были устранены, и майор был абсолютно справедлив в своих решениях. Конечно, один или два человека ворчали, что продовольствие с «Флиппера» стоило слишком дорого или что слишком много заплатили за проезд до Сан-Франциско, но никто не возразил, когда майор отложил три тяжелых мешочка с золотом как награду капитану Гею за его изобретательность и предложение повернуть ручей.

Когда мы с дядей Наботом в одиночестве моей хижины подсчитали нашу долю прибыли, старик очень обрадовался.

– Партнер! – воскликнул он, радостно хлопая себя по бедрам. – Это выгодней, чем три плаванья на Аляску. Мы почти заработали состояние и, если благополучно вернемся домой, должны будем благодарить майора за то, что он сделал нас своими пленниками.

Группе не потребовалось много времени, чтобы перенести имущество на палубу «Флиппера», где корабельный плотник и часть экипажа чинили оснастку, ставили новый руль и проводили ремонт, необходимый после того, как буря пригнала нас к этому острову.

На мой неопытный взгляд, ущерб был так велик, что мне казалось: пройдет много недель, прежде чем нам удастся снова выйти в море; я был поражен, когда, поднявшись на борт, увидел, как быстро выполнена работа. "Флиппер" казался таким же аккуратным и прочным, как в тот день, когда вышел из Золотых Ворот; вне всякого сомнения, корабль готов было благополучно доставить нас домой.

Когда все поднялись на борт вместе с имуществом, капитан Гей приказал поднять якорь, и в одиннадцать часов утра 16 сентября «Флиппер» под легким ветром вышел в море.

Шахтеров разместили на корме, большинству пришлось развесить в каютах гамаки. Помощник капитана уступил свою маленькую каюту майору, а сам разместился вместе с моряками на юте, но капитан Гей и мистер Перкинс сохранили свои каюты, и я тоже, чтобы иметь возможность следить за золотом фирмы, сложенным в ящики. Можете быть уверены, что я радовался возвращению к своим книгам и к своей удобной постели, радовался возможности вернуться в цивилизованные земли.

Когда корабль вышел в море, майор, задумчиво расхаживавший по палубе, заметил, что капитан с помощью секстанта определяет положение корабля, а я стою рядом и наблюдаю за ним. Выражение лица майора прояснилось, он подошел к нам и тоже стал внимательно смотреть, как капитан записывает свои наблюдения. Несколько шахтеров тоже заинтересовались, но было очевидно, что они не понимают, что делает капитан.

Однако когда капитан вернулся в свою каюту, куда я по его просьбе пошел с ним, майор постучал в дверь и попросил разрешения войти. Получив разрешение, он вошел, старательно закрыл за собой дверь и сказал:

– Вы избавили меня от большого беспокойства, капитан. Я боялся, что больше не смогу найти этот остров. Но секстант дал вам его долготу и широту, не так ли?

Капитан Гей кивнул и задумчиво посмотрел в маленькое окно на быстро уменьшающийся остров.

– Этот остров мой, – строгим голосом продолжал майор, – и я буду считать его своим, пока кто-нибудь не предъявит большие права на это место.

Капитан по-прежнему ничего не отвечал.

Майор смотрел на него так, словно впервые увидел.

– Кто-нибудь на борту еще умеет пользоваться этими инструментами? – спросил он наконец.

– Никто, – коротко ответил капитан.

– Тогда тайна в нашем распоряжении, – продолжил майор. – Попрошу вас, мой добрый друг, сообщить мне точную широту и долготу острова. Я запишу их у себя в блокноте.

– Приходите ко мне завтра в полдень, – сказал капитан Гей.

– Почему завтра в полдень? – спросил майор, нахмурившись.

– Разве вы не знаете, что нужно несколько часов, чтобы решить такую сложную проблему?

– Правда?

Кивок.

– Что ж, я приду завтра. Но прошу вас ни слова никому на борту. Даже Перкинсу и этому мальчику, которому совсем не обязательно слушать наш разговор и лучше о нем забыть. Остров мой!

Капитан Гей сидел молча, постукивая пальцами по столу. Майор снова как-то странно посмотрел на него и вышел, негромко насвистывая, как будто его что-то удивляло. Лицо капитана стало таким напряженным и строгим, что мне стало не по себе, и я вскоре ушел от него и вернулся в свою каюту.

«Флиппер» шел быстро, и еще до наступления темноты остров, на котором мы там много работали и столько вынесли, погрузился в море и исчез.

Всю ночь дул попутный ветер, и на рассвете наш прочный корабль уверенно шел по серой воде. Матросы занимались обычной работой и исполняли ее с механической четкостью, а шахтеры лежали на палубе и смотрели на них с любопытством, с каким обычно смотрят сухопутные жители, оказавшись на корабле в море.

Я видел, как в двенадцать часов майор подошел к двери каюты, в который капитан был занят записями.

Желая узнать результат их второго разговора, я прополз вперед и без колебаний устроился у двери, которую рыжебородый не закрыл. Я даже умудрился заглянуть в дверь, но они меня не заметили.

Капитан несколько мгновений стоял, глядя на капитана Гея тем же взглядом, что вчера, неожиданно его лицо прояснилось, и он сказал:

– Ей-богу, я наконец понял!

– Что вы поняли? – спросил капитан, поднимая голову.

– Сходство, которое меня беспокоило. Вы копия этого Даггетта, который причинил нам так много неприятностей на острове. Удивительно, что я не замечал этого раньше.

Капитан покраснел, но ничего не сказал.

– Надеюсь, вы не родственники? – спросил майор с улыбкой.

– С Даггеттом?

– Да, с тем мошенником, который украл наше золото.

Капитан Гей снова принялся писать, но сказал небрежно, как будто вопрос слишком серьезный, чтобы отнестись к нему несерьезно.

– Разве это вероятно, сэр?

Но майор уже вернулся к более важному делу.

– Я пришел за небольшим меморандумом, сэр.

– Каким меморандумом? – негромко спросил капитан.

– Координаты острова.

– О, я не могу сообщить их вам, – сказал капитан. – Когда вы вчера вышли из этой каюты, сквозняк из открытого окна подхватил бумагу, на которой я записывал данные, и унес в окно. Записи потеряны.

– Потеряны! – Майор удивленно смотрел на него.

– Абсолютно потеряны, сэр.

– Вы хотите сказать, что не знаете, где этот остров? – свирепо спросил майор.

– Не имею ни малейшего понятия. За ночь рулевой несколько раз менял курс, определяясь по звездам. Думаю, мы идем в верном направлении, но скажу точнее после сегодняшних наблюдений. К несчастью, это не поможет нам найти остров.

Майор тяжело сел на сундук. Полученная информация ошеломила его, но он продолжал, не отрываясь, смотреть на бесстрастное лицо капитана.

Немного погодя он рассмеялся и сказал:

– Вчера я сказал вам, что остров мой. Беру свои слова назад. Я уверен, что вы разделите его со мной, капитан Гей.

– Что касается меня, то остров по-прежнему ваш, майор. Если бы я знал его расположение, охотно сообщил бы вам. Но я не знаю. Вам придется самому искать свою собственность.

Майор с проклятием вскочил.

– Ах, вы адский мошенник! – воскликнул он. – Думаете, со мной это пройдет? Сообщите мне координаты острова, или, клянусь девятью богами, я убью вас, сэр!

– Выйдите из каюты, сэр.

К этому времени капитан тоже рассердился. Он встал и с достоинством указал на дверь, от которой я проворно отполз.

– Я командую этим кораблем, сэр, – сказал капитан, – и здесь мое слово – закон. Я не потерплю запугивания или наглости, майор, от вас или от других моих пассажиров. На острове я подчинялся вам. Здесь вы должны подчиняться мне, или я запру вас в вашей каюте. Покиньте мою каюту.

Майор несколько мгновений стоял в нерешительности. Потом мрачно вышел из каюты и вернулся на палубу.

Даже для моего незрелого интеллекта было ясно, что бой выиграл капитан Гей.

«Флиппер» шел быстро, и на утро пятого дня мы увидели побережье Орегона. Отсюда мы шли вдоль неясных очертаний суши до самых Золотых Ворот и благополучно и без происшествий бросили якорь в бухте Сан-Франциско.

Во время всего плавания майор был мрачен и расстроен, и, хотя он несколько раз делал попытки увидеться с капитаном Геем наедине, наш капитан отказывался с ним разговаривать.

Майор был беспомощен. Ведь капитан мог говорить правду, и в таком случае любые споры бесполезны. Угрозы на человека его темперамента не действуют, а дальше майор не решался заходить, чтобы получить нужную информацию. Подкуп в данном случае нелеп. Поэтому ничего нельзя было сделать, только с достоинством перенести разочарование. У майора было достаточное состояние, и я гадал, зачем ему возвращаться на остров.

Как только бросили якорь, старатели стали просить, чтобы их высадили на берег, и к вечеру все покинули корабль и устроились в меблированных квартирах в городе, потом отправились к банкирам и начали превращать свое золото в наличность.

Дядя Набот и я еще день оставались на борту. Нужно было рассчитаться с матросами и выполнить многие другие дела в конце плавания, поэтому я был занят со своими бухгалтерскими книгами, а дядя Набот постоянно находился рядом и давал мне указания.

Но нам очень хотелось на берег, и, как только были завершены последние формальности, мы поместили в шлюпку тяжелые мешочки с золотом и перевезли их на причал, а оттуда в сопровождении надежных матросов отвезли в банк, в котором у мистера Перкинса был счет.

В последнее время так много кораблей возвращались из Аляски с золотом, что большой вклад мистера Перкинса не вызвал удивления, и банкир поздравил его с успешным плаванием.

Мы с дядей Наботом оставались в банке, пока все золото не было старательно взвешено и запечатано, а также подписаны соответствующие бумаги. Затем, впервые спокойно вздохнув с тех пор, как золото оказалось в нашем владении, мы поехали в прежние меблированные комнаты дяди, где мистера Перкинса приветливо встретили.

– У нас будет лучший ужин, какой только может представить это заведение, Сэм, мой мальчик, – сказал мой дядя, весело потирая руки, – потому что мы будем отмечать успех нашего нового партнерства. Должно быть, ты принес фирме удачу, парень, потому что сейчас у меня самая крупная выручка с тех пор, как я в бизнесе. Мы теперь богаты, богаты, как тыква.

– Как по-твоему, дядя, сколько мы теперь стоим? – с любопытством спросил я.

– Не могу сказать точно, конечно, пока не определено качество нашего золота и оно не упаковано для рынка, но, по моему мнению, у нас не меньше пятидесяти тысяч долларов.

– Так много! – возбужденно воскликнул я.

– Может, даже больше.

– Тогда, – сказал я с облегченным вздохом, – я смогу заплатить миссис Рэнд четыреста долларов за свое содержание.

Дядя Набот поморщился.

– Позор отдавать добрые деньги этой старой мегере, – заметил он, – и я не сомневаюсь, что ей и так уже заплатили слишком много: ведь она украла содержимое сундука капитана Стила. Но если тебе так будет легче, Сэм, я организую отправку ей четырехсот долларов.

– Спасибо, дядя, – с благодарностью ответил я. – Я никогда не буду счастлив, пока не сниму с плеч этот долг. Заслужила она эти деньги или нет, но я обещал миссис Рэнд, что верну долг, и хочу сдержать слово.

– Как хочешь, – сказал дядя Набот, одобрительно кивнув.

Мы по-королевски пообедали, потом дядя Набот взял меня в театр, где мы сидели на галерке среди рабочих и матросов, но тем не менее наслаждались представлением.

– Кое-кто, имея в банке пятьдесят тысяч долларов, – задумчиво сказал дядя Набот, – захотел бы сидеть среди набобов, где место стоит доллар, а может, и два. Но зачем это Сэм? Они что – видят и слышат лучше нас?

– Наверно, нет, – с улыбкой ответил я.

– Мы получаем столько же удовольствия за четверть доллара, сколько они за доллар, – заявил со смехом дядя Набот, – и завтра утром мы будем так же богаты, потому что ничего не потеряли. Сэм, секрет траты денег – не растрачивать их зря и получать за никель все, что можно за него купить. Мой девиз: «Живи хорошо, но делай это экономно!» Такова истинная философия жизни.

На следующее утро, сидя в маленькой комнате дяди Набота, мы удивились, увидев капитана Гея. Его сопровождали два матроса с «Флиппера»; они несли легко узнаваемые мешки с золотом с острова.

Капитан велел матросам положить мешки на шаткий столик (который едва не упал под их тяжестью) и попросил их выйти. Когда они вышли, он плотно закрыл дверь, повернулся к моему дяде и сказал:

– Сэр, здесь все золото, до последнего зерна, которое я заработал на этом проклятом острове. Большую часть я получил за то, что, как вы помните, предложил повернуть горный ручей.

– Вы это заслужили, сэр, – сказал дядя Набот, энергично затянувшись дымом из трубки.

– Должно быть, это стоит много денег, – продолжал капитан. Голос его слегка дрогнул.

– По моему мнению, не меньше двадцати тысяч, – сказал дядя Набот, взглянув на мешки.

– Что ж, сэр, – решительно сказал капитан Гей, – я хочу обменять это золото на купчую на корабль.

– Что! На «Флиппер»?

– Да, сэр.

Дядя Набот подмигнул мне, словно говоря, что капитан спятил.

– Капитан, – сказал он после паузы, – я не хочу сказать, что мы с Сэмом не согласны продать корабль, но он стар и видал лучшие дни. Он стоит примерно шесть тысяч долларов и ни пенни больше.

– Вы должны взять все золото или ничего, сэр.

– Что это значит? – удивленно спросил мой дядя.

Капитан Гей сел и задумчиво посмотрел в окно.

– Вероятно, мне следует вам довериться, – спокойно и неторопливо заговорил он, – хотя вначале я считал, что в этом нет необходимости. Я хочу владеть кораблем и перевозить товары между этим портом и Портлендом.

– И по пути посещать золотой остров, капитан? – проницательно ответил дядя Набот. – Сэм рассказал мне, как вы потеряли бумагу с координатами острова, но, вероятно, если захотите, вы найдете остров.

Капитан Гей покраснел.

– Сэр, – сказал он, – вы обижаете меня своими подозрениями. Я больше никогда ни при каких обстоятельствах не вернусь на этот остров. И не хочу, чтобы кто-нибудь делал это. Таково истинное объяснение, почему я потерял бумагу.

– Вы ее потеряли?

– Я выбросил ее за борт.

Дядя Набот присвистнул.

– Должен признаться, сэр, что ничего не понимаю, – сказал он.

Капитан встал и начал возбужденно ходить по комнате.

– Мистер Перкинс, – сказал он, – у меня был старший брат, который, когда я был мальчиком, ограбил моего отца и сбежал из дома. Я больше никогда не видел его, пока мы не попали на этот остров, где я узнал своего заблудшего брата в человеке, который называл себя Даггетт.

Дядя Набот чиркнул спичкой и снова раскурил трубку.

– Я заметил сходство между вами, – сказал он, – но не придал этому значения.

– К сожалению, я заметил, что он не стал лучше, – продолжал капитан. – О том, как он украл золото и какое страшное наказание постигло его и его сообщников, вы знаете. Я никогда не забуду ужас этих дней, сэр. Мне кажется, что неизвестный изолированный остров – это могила моего брата, в которой он должен лежать до судного дня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь посещал этот остров, если смогу это устроить.

– Вздор, – холодно возразил дядя Набот.

– Может быть, но так я чувствую. Поэтому я не хочу касаться золота. Я взамен за него возьму корабль, но никак иначе не использую его и не хочу ничего с ним делать.

– Это глупо, – сказал дядя Набот с нехарактерной для него строгостью. – Но, если вы действительно хотите отдать двадцать тысяч долларов за старую лоханку ценой в шесть тысяч, – я позволю вам поступить по-вашему.

– Таково мое желание, – тихо ответил посетитель.

– В таком случае идемте к юристу и оформим документы. Сэм, оставайся здесь и присмотри за золотом, пока я не вернусь.

– Хорошо, сэр, – ответил я, удивляясь этому необычному деловому соглашению.

Они вместе вышли, и прошло не меньше часа, прежде чем мистер Перкинс вернулся.

– Я расписался за нас обоих, партнер, – сказал он, – и теперь «Флиппер» принадлежит капитану Гею. С деньгами, которые даст это золото, мы можем купить корабль вдвое лучше прежнего, и в нем, если повезет, совершим много прибыльных плаваний.

– Как по-вашему, почему он сделал это, сэр?

– Одно из двух, – ответил мистер Перкинс. – Либо этот человек слегка спятил, что я иногда подозревал, и испытывает подлинные чувства в связи со смертью брата, либо у него хитрый план вернуться на этот остров в старом корабле, который не привлечет внимания, и увезти много золота. Это вполне вероятно, Сэм. Никто не обратит внимания на старый корабль, которым капитан Гей командовал многие годы. А вот если он купит новый корабль и поплывет на остров, за ним могут следить и заподозрить истинные причины. Либо он очень хитер, либо невинен, но не наше дело решать это. Мы получили деньги и поищем новый корабль получше.

– Лучшее место покупать корабль – Новая Англия, сэр. Так часто говорил мой отец, – заметил я.

– В таком случае отправимся в Новую Англию, – сразу ответил дядя Набот. – Поедем вместе, и ты сможешь заехать в Баттерафт и заплатить старой карге.

– Мне бы очень хотелось, – радостно сказал я. – Мне будет приятно видеть, как она удивится, что я уже заработал так много.

– Тогда решено, – объявил дядя Набот. – Я пойду с тобой в деревню и присмотрю, чтобы расплата была честной. И будет возможность на прощание сообщить мое мнение этой Венере с раковой опухолью.

– Вы посмеете, сэр? – спросил я, вспомнив его первую встречу с миссис Рэнк.

– Посмею ли я? Ты что, считаешь меня трусом, Сэм? – с негодованием спросил старик.

– Нет, сэр, но я помню…

– Это неважно, Сэм. В тот день меня беспокоили другие дела, и я был не вполне в себе. Но теперь – подожди и увидишь, как я посмотрю старой змее в лицо.

– Хорошо, дядя Набот. Когда поедем?

– Как только оплатим все счета за последнее плавание. Думаю, на это уйдет неделя. А теперь, партнер, беги найми хорошую закрытую карету, и мы как можно скорее отвезем золото капитана Гея в банк. Сэм, мой мальчик, если полоса удач продолжится, через несколько лет мы станем Рокфеллерами.

Через десять дней, заплатив все долги и поместив все деньги, полученные за золото, на счет фирмы «Перкинс и Стил» в банке, мы отправились в то, что дядя Набот называл «путешествием по континенту».

Мы оба очень привязались к Неду Бриттону, который так верно стоял рядом с нами на острове, и мистер Перкинс решил сделать его помощником капитана на новом корабле, когда он будет куплен. По этой причине и потому, что моряк хотел посетить своих родственников на Востоке и осчастливить их, поделившись своими деньгами, Нед поехал с нами в том же поезде.

– Мнение Бриттона будет полезно, когда мы будем покупать корабль, – сказал старик. – Я рад, что он поедет с нами.

Нукс и Бриония, узнав, что капитан Гей купил «Флиппер», сразу ушли с корабля, и для меня самым трудным было оставить простодушных сулу. Они заявили, что принадлежат «фирме» и должны получить место на новом корабле, и дядя Набот и я очень хотели этого, потому что знали: более верных и полезных слуг нам не найти. Но было бы глупо брать их на восток, пока все не готово. Поэтому я нашел им удобное жилище и дал им денег достаточно, чтобы хватило, пока за ними не пошлют. Они пришли на вокзал проводить нас и так испугались железного чудовища, которое унесет их друзей, что снова и снова предупреждали, чтобы мы были очень осторожны.

– Прежде всего, мастер Сэм, – сказал Нукс, – ни за что не подходи к машине. Она может раздавить тебя.

– Не надо плакать, Сэм, – добавил Бри, – но не доверяй машине. Она не так безопасна, как парус при сильном ветре.

– Ты прав, парень, – одобрительно воскликнул дядя Набот. – Машины – изобретение дьявола, Бри, но добрый христианин может ими пользоваться, если будет осторожен. А теперь прощайте и заботьтесь о себе, пока мы не вернемся или не пошлем за вами.

По случаю нашего богатства мистер Перкинс решил купить билеты в туристический спальный вагон, а не сидеть всю ночь на скамье в обычном вагоне.

– Спальный вагон – настоящая роскошь, Сэм, – сказал он, – и подходит только очень богатым, которые ничего не потеряют, или очень бедным, которым незачем экономить. Думаю, мы можем себе это позволить, и койки в туристических вагонах такие же хорошие, как в частных вагонах богачей. Поэтому, как только выедем из Фриско, ляжем спать.

– Но еще не темно, дядя, – возразил я. – До сна еще много часов.

– Сэм, – серьезно сказал старик, – ты хочешь сказать, что заплатил за постель и она весь день будет стоять пустой? Вот это я называю настоящей расточительностью! Конечно, я видел это в своих путешествиях. Я знавал человека, который платил три доллара за постель, а потом полночи сидел в вагоне для курения, прежде чем ложиться. Думаешь, железнодорожная компания вернула ему половину денег? Никогда! Над ним посмеялись и оставили себе все три доллара. Заплатить за вещь и использовать ее – это не расточительность, но заплатить за постель и полночи не ложиться – пустая трата денег. Все равно что заплатить за роскошный обед и даже не попробовать половину блюд. Разве разумный человек так поступит?

– Нет, если он голоден, дядя, – сказал я, смеясь над его философией.

– Если он не голоден, купит сэндвич, а не роскошный обед! – торжествующе воскликнул дядя Набот.

Тем не менее, сознавая свое богатство, я безрассудно сидел допоздна, а мой прижимистый дядя занял «койку» и мирно похрапывал. Поездка прошла благополучно, а от Бостона мы по узкоколейке поехали в порт Баттерафт.

В последние часы пути дядя Набот стал очень задумчив; я заметил, что он все время что-то пишет карандашом на обороте конвертов или на клочках бумаги, которые доставал из бумажника. Наконец я спросил:

– Что ты пишешь, дядя?

– Записываю то, что намерен сказать этой старой акуле в Баттерафте, – ответил он. – Скажу тебе, Сэм, такого она в жизни не слышала, и она заслуживает каждое слово. Ты сначала ей заплатишь, чтобы вы были в расчете, а затем я подведу с ней моральный расчет.

– А она позволит тебе? – с сомнением спросил я, потому что очень хорошо помнил, как не любит миссис Рэнк возражения.

– Она ничего не сможет сделать, – серьезно ответил дядя Набот. – Если бы ты знал, что она мне говорила в прошлый раз и как бесстыдно она это говорила, ты бы понял, как много значит для меня месть.

– А почему ты тогда это стерпел, дядя?

– Она застала меня врасплох, и у меня не было времени собрать свои параграфы, вот почему. И вот почему я заранее готовлю свои слова, чтобы не отступать, когда придет время. Нельзя колотить эту старую злобную мегеру, как мужчину, но можно стегать ее словами, которые режут, как обоюдоострый меч. В сарказме и иронии я профессор, Сэм, но эти таланты будут зря израсходованы на миссис Рэнк. С ней я открою свои сосуды гнева и опустошу их до капли. Я высеку ее презрением и… и скажу все, что я о ней думаю, – закончил он сбивчиво.

Я вздохнул, потому что упоминание о миссис Рэнк всегда напоминало мне о судьбе отца. Ландшафт становился все более знакомым, и вскоре поезд подошел к маленькому вокзалу, на котором я в прошлом так часто наблюдал, как выходят и заходят пассажиры.

Нед Бриттон сразу отправился в таверну, но было еще рано. и мы с дядей Наботом решили сразу навестить дом моего отца и провести нашу тщательно подготовленную встречу с миссис Рэнк. Банкноты лежали в моем новом бумажнике, и мне не терпелось освободиться от долга перед этой жестокой женщиной, которая позорила моего отца и выгнала меня из моего старого дома.

Дядя Набот вначале шел быстро, но по мере того как мы поднимались на холм, его походка становилась все медленней, и когда мы достигли памятной скамьи под деревьями, откуда уже виден был дом, дядя неожиданно сел и вытер пот со лба своим хорошо известным мне красным носовым платком.

– Отдохнем минутку, Сэм, чтобы я смог отдышаться, – сказал он. – Мне понадобятся все силы, а этот подъем на холм их отнимает.

Я сел рядом с ним и терпеливо ждал, печально глядя на старый дом, в котором был так счастлив.

Казалось, дом нисколько не изменился с тех пор, как я его покинул. Шторы в окне маленькой комнаты на чердаке опущены, но в окнах первого этажа открыты, и столб дыма из трубы свидетельствовал, что в доме живут.

Я невольно задрожал. Осенний воздух впервые показался мне холодным, и солнце садилось, печально освещая местность и усиливая печаль в моем сердце.

– Ты готов, дядя? – спросил я, не в силах больше выносить напряжение.

– Минутку, Сэм. Посмотрим, каким будет первый выстрел. «Есть люди, мэм, более бессердечные, чем жестокие хищники, более хитрые, чем рычащие тигры, и более свирепые, чем желтые лисы, и…»

– Неправильно, дядя Набот, – прервал я его. – Лиса хитрая, а тигр…

– Знаю, знаю. Речь смешалась у меня в голове, но если эта дьяволица не струсит, когда ее услышат, мое имя не Набот Перкинс. Может, стоит ее получше запомнить, а, Сэм? Что если подождать до завтра?

– Нет, дядя. Идем сейчас. Ты сможешь сдержать свои сосуды гнева, если хочешь, но я не усну, пока не заплачу миссис Рэнк.

– Ну, хорошо, – сказал старик с напускной бодростью. – Настоящее время лучше всего. Никогда не откладывай на завтра… помнишь? Пошли, мой мальчик!

Он вскочил и сделал несколько быстрых шагов, но потом его походка снова замедлилась.

– Если я забуду все свои речи, – сказал он, и голос его слегка дрожал, – значит, я зря терял время, сочиняя их. Будь проклята эта старая пиратка! Если бы она не была женщиной, я бы бросил ее в море.

К этому времени я уже был так возбужден, что не обращал внимания на явный страх дяди перед боем. Дом был совсем близко, и через несколько шагов мы стояли на ступенях маленького крыльца.

– Стучи, дядя, – шепотом сказал я.

Дядя Набот укоризненно посмотрел на меня и поднял руку. Но, не коснувшись двери, снова достал платок и вытер лоб.

Я чувствовал, что мои нервы больше не выдерживают напряжения. От отчаяния или в неожиданном приливе храбрости – причину я так и не понял – я громко постучал в дверь.

За мгновением глубокой тишины последовал очень необычный звук.

Изнутри доносились глухие удары – стук, стук, стук – через равные промежутки, потом дверь резко растворилась, и мы увидели человека на деревянной ноге. Одет он был как моряк, и густая борода обрамляла его круглое открытое лицо.

Мгновение мы все стояли, удивленно глядя друг на друга. В открытую дверь была видна длинная гостиная, в конце ее у кухонного стола стояла миссис Рэнк, с тарелкой в одной руке и с полотенцем в другой, неподвижная, как статуя, с выражением ужаса на бледном лице.

Поразительно, но первым пришел в себя я.

– Папа! – радостно закричал я и бросился в объятия моряка.

– Что… капитан Стил, сэр… что это значит? – выговорил дядя Набот. – Я думал, вы давно умерли и сидите в сундуке Дэви Джонса!

С сожалением должен сказать, что отец не слишком сердечно меня встретил. Тем не менее он был явно доволен неожиданным появлением сына и зятя. Высвободившись из моих объятий, он глубоким серьезным голосом сказал:

– Заходите и садитесь. Я никогда не думал, что снова увижу тебя, Сэм, а тем более тебя, Набот Перкинс. Но теперь, раз уж вы здесь, давайте объяснимся.

Мисис Рэнк, стоявшая в нескольких шагах за ним, ощетинилась, как испуганная кошка.

– Если эти воры и негодяи войдут в дом, я ухожу! – буквально закричала она пронзительным голосом.

– Тише! – строго приказал капитан Стил. – Это мой дом, и, хотя это все, что мои друзья мне оставили, – горько добавил он, – я все еще хозяин под своей крышей. Садись, Перкинс, садись, Сэм, мой мальчик.

Неожиданная нотка нежности прозвучала в его последних словах и вызвала у женщины приступ ярости.

– Этот мальчишка вас ограбил – закричала она, показывая на меня костлявым дрожащим пальцем. – Он украл все ваши ценные вещи и сокровища, как только узнал¸ что вы умерли и не можете вернуться и наказать ее. И еще украл все мои сбережения и поклялся, что будет пиратом и убийцей, всю жизнь будет красть, – а этот человек, – она показала на моего съежившего в ужасе дядю, – помогал ему и учил злу, он пригрозил, что убьет меня, если я помешаю Сэму унести ваше имущество! Капитан Стил, как вы можете принимать таких злодеев! В этом доме не могут вместе находиться грабитель Сэм Стил и я. – Я с невероятным изумлением смотрел на эту женщину. А капитан Стил серьезно посмотрел на меня. Потом повернулся к Наботу Перкинсу и увидел, что маленький человек согнулся в своем кресле и молча трясется от хохота. Мгновение спустя он начал задыхаться и кашлять, пока почти на пороге судорог не распрямился и вытер слезы с глаз.

– Капитан Стил, сэр, – сказал он – лучшего шоу я в жизни не видел, да еще на лучших местах и бесплатно. А вы, старая тигрица, – повернулся он к миссис Рэнк, – неужели вы хоть на минуту могли поверить, что такая наглая ложь может обмануть взрослых людей?

Миссис Рэнк повернулась и схватила с крючка свою шаль.

– Я ухожу, – мрачно сказала она.

– Нет, не уйдете, – воскликнул мистер Перкинс, встав между нею и дверью в ее комнату, куда она направилась, – вы останетесь здесь, пока эта загадка не прояснится. Потому что, если я верно понял, капитан Стил не может найти свою собственность, которую он оставил в доме, и не может понять, что с ней, а вы кормите его ложью о том, что Сэм убежал с ней. Я прав, капитан?

Капитан кивнул и посмотрел на дрожащую экономку.

– Собственность капитана и его сбережения не ушли сами по себе, – продолжал дядя Набот, – и никто не мог взять их, кроме Сэма и этой женщины. Отлично. Они оба здесь, и вы можете разгадать эту загадку и вернуть себе деньги, капитан, прежде чем кто-нибудь из них уйдет отсюда. Сядьте, миссис Рэнк, и если вы попытаетесь убежать, я вызову полицию.

Женщина подчинилась. Глаза ее потускнели, лицо побелело и было напряжено. Во всех своих хитрых планах она не думала, что я или мой дядя можем вернуться в Баттерафт и бросить ей вызов. Она считала, что я поверю в то, что должен ей, и не стану возвращаться, что я сейчас где-нибудь далеко в мире и никогда не смогу вернуться в свой старый дом.

Какую ошибку она допустила! И все благодаря этому маленькому полному человеку, которого она так безрассудно выгнала из дома в тот день, когда я отправился в изгнание. Она раньше никогда не слышала о Наботе Перкинсе, знала о нем не больше меня, не знала о родстве двух людей и об их партнерстве. Она чувствовала, что каким-то необъяснимым образом попала в ловушку, и эта катастрофа ошеломила ее.

Прежде чем молчание было снова нарушено, капитан Стил заполнил свою трубку и снова закурил. Потом, повернувшись ко мне, спросил:

– Почему ты считал меня мертвым?

– Один из твоих моряков, сэр, принес нам эту новость и рассказал о крушении. Он дал миссис Рэнк твои часы и кольцо. Он считал, что их сняли с твоего тела.

– Это ложь! – в отчаянии закричала женщина. – Я никогда не видела часы и кольцо, но он сказал, что капитан умер, и поэтому Сэм убежал со всей собственностью.

– Кто был этот моряк? – задумчиво спросил отец.

– Нед Бриттон, сэр.

– Честный хороший парень. Он много лет плавал со мной. И у него были часы и кольцо?

– Да, сэр. Когда он спасся во время крушения, Нед заболел лихорадкой, а когда выздоровел, жители деревни рассказали ему, что нашли несколько тел и похоронили их. На одном теле они нашли часы и кольцо, и Нед, естественно, подумал, что вы утонули.

– Когда корабль разбился, – медленно заговорил капитан Стил, – я понял, что это конец, Я послал одного из парней в мою каюту за вещами, пока сам спускал шлюпки. Я больше никогда его не видел. Мне разбила ногу упавшая мачта, но я ухватился за снасти, и мачта донесла меня до маленького острова, на котором жила дюжина рыбаков. Один из них немного знал медицину, он отрезал искалеченную ногу и вернул меня к жизни. Ожидая, пока к острову подойдет какой-нибудь корабль, я набирался с силами и сделал себе новую деревянную ногу. Потом однажды пришла шхуна и отвезла меня в Плимут, а капитан, добрый человек, дал мне взаймы достаточно денег, чтобы я мог добраться до Баттерафта, где я надеялся найти свои сбережения, купить новый корабль и продолжать плавать. Но миссис Рэнк встретила меня новостью, что мой сын забрал из дома все ценное и убежал с человеком, известным как пират. Моя комната была пуста, и миссис Рэнк клялась, что у нее не осталось денег даже на покупку еды. И вот я оказался в доме, калека, лишенный всех сбережений и результатов своей карьеры; неудивительно, что у меня были горькие мысли о сыне. Я не думал, что он может повести себя так неблагодарно. Единственным моим утешением было то, что Сэм считал меня мертвым.

Дядя Набот одобрительно кивнул.

– Совершенно верно, сэр, – сказал он, – все правильно. Сэм не взял из дому ни пенни, но я сделал его своим партнером, и мы совершили успешное плаванье и вернулись богатые, как Крез. Отныне вы будете жить без забот, капитан Стил, даже если никогда не вернете собственность, украденную миссис Рэнк. Но почему бы не заставить ее вернуть? Она не могла все истратить на роскошную жизнь, судя по ее виду.

Капитан Стил повернулся к экономке.

– Что скажете, миссис Рэнк, – спросил он.

– Это все ложь, – ответила она, – можете мне не верить, если не хотите. Но одно точно. Это мой дом. И вам придется убираться отсюда, всем троим, или я обращусь к закону и заставлю вас выкинуть.

Капитан Стил спокойно встал и схватил женщину за руки. Несмотря на ее крики и сопротивление, он отвел ее в свою маленькую комнату и запер там.

– А теперь, – сказал он, – осмотрим место и увидим, что сможем найти. Я до сих пор никогда не был в комнате миссис Рэнк и до сегодня никогда не подозревал ее. Идемте со мной. Если она честна, мы ничего не найдем, потому что избавиться от собственности она не могла.

Комната простая, с простой мебелью, и одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что украденной собственности в ней нет.

– Странно, – задумчиво сказал мой отец. – В моей комнате было девять ящиков и три сундука, кроме большого морского, но они все были пусты. Что стало с их содержимым?

– Папа! – неожиданно воскликнул я. – Я помню, что под этой комнатой был подвал, и в него можно было спуститься только через люк.

– Верно, – ответил мой отец. – Я это тоже помню. Но где люк?

Дядя Набот уже осматривал старый ковер, лежавший на полу. В одном углу нити как будто расходились. Дядя схватил ковер и сорвал с креплений, обнаружив небольшой квадратный люк с железным кольцом посредине.

– Вот сокровищница, сэр! – торжествующе объявил он.

– Принеси свечу¸ Сэм, – серьезно сказал мой отец.

Когда я принес свечу, мы все спустились по узкой лестнице в подземную комнату, где сразу увидели ящики и сундуки, выстроенные вдоль стен. Содержимое большого морского сундука, которое миссис Рэнк, несомненно, забрала до того, как впустить меня в комнату, было разложено в коробки, которые миссис Рэнк брала в продовольственном. магазине. Вдобавок к собственности капитана здесь также был медный котелок, почти полный золотых и серебряных монет, – все то, что эта жадная женщина экономила из денег, которые отец давал ей на мое содержание, пока был в плаваниях.

Может быть, она добавила к этому свое жалование. Так думал капитан Стил. Убедившись, что вся его пропавшая собственность на месте, он отнес котелок с монетами в гостиную и освободил миссис Рэнк. Когда она мрачно вышла из маленькой комнаты, отец предложил ей забрать все содержимое котелка, если она отдаст ему документ на дом и навсегда покинет Баттерафт.

– Это больше, чем вы заслуживаете, – сказал он, – но я не хочу по этому делу обращаться в полицию, если вы меня не вынудите. Берите деньги, уходите, и чтобы я больше никогда вас не видел в Баттерафте.

Конечно, она приняла это щедрое предложение. Собрав свою одежду в сверток, она вяза деньги и вышла из дома. Первый же поезд увез ее из Баттерафта, и больше я никогда ее не видел.

Признаюсь, что я смотрел, как она уходит, с более легким и счастливым сердцем, чем за много месяцев.

– Так она однажды меня выгнала из моего старого дома, отец, – сказал я. – Но в конце концов мир не так уж плох. Потому что, если зло иногда торжествует, потом оно обязательно наказывается, и теперь, когда миссис Рэнк ушла из нашей жизни, мы будем счастливы.

– Обязательно будем, Сэм, – сказал отец, пожимая мне руку.

– Ура! – закричал дядя Набот.

Капитан Стил был очень благодарен дяде Наботу за заботу обо мне, радостно слушал рассказ о наших приключениях на золотом острове и простительно гордился нашим финансовым успехом.

Была создана новая фирма «Стил, Перкинс и Стил», и найден новый корабль, который как будто специально был построен, чтобы отвечать нашим требованиям. Капитан Стил, заявивший, что деревянная нога никак не скажется на его полезности, решил сам командовать этим кораблем, а Нед Бриттон и я были назначены ответственными за финансы и осуществление торговли в разных портах; Нукса и Брионию привезли из Сан-Франциско, и, к их радости, дали места на новом корабле.

По совету своего проницательного зятя мой отец перевел все свое вернувшееся имущество в деньги и разместил их в правительственном банке в Бостоне.

– Что бы ни случилось, – заметил дядя Набот, – больше никто не сможет вас ограбить, и даже если наш бизнес окажется неуспешным и мы с Сэмом не станет партнерами, у вас всегда будут средства на старость.

Но успех как будто шел следом за новой фирмой, и «Клеопатра», так был назван новый корабль, делала одно плавание за другим с неизменным успехом.