Попытка вторжения
Шла в мире Эльдорадо мирная и спокойная жизнь: там маньяки ищут кому бы отомстить, здесь другие маньяки едут в отпуск, а в королевском Тинтадже и вообще спортом увлеклись. И тут, совершенно внезапно и без объявления войны, объявились чужие и незваные маньяки — да еще целой армией!
Межнациональная диверсионно-разведывательная группа эльдорадской обороны вынуждена работать на опережение. Оккупанты многочисленны и прогрессивно вооружены. Но леди Катрин, командующая авангардом сил обороны, имеет немалый опыт спецопераций…
Пролог
Хвост безумия или Встреча на Кроличьей
Рынок в Ливнях откровенно убогонький. Понятно, в поселке обитает несколько сот рыбацких семей, да в том, что здесь именуется «замком» изнывает гарнизон в два десятка копий, — приплюсовать к этим бездельникам семейство местной аристократии, так еще аж три с половиной дюжины благородного поголовья насчитается. Еще фермеры прибрежные со своим товаром приходят. Понятно, торговля символическая. Но все равно, разве это ассортимент⁈
Молодая и изящная покупательница, отягощенная двумя сыновьями, прибыла на глубоко провинциальное ливенское торжище издалека и испытывала глубокую неприязнь к неразвитым рынкам, плохо поставленной торговле, антисанитарии и прочим неустройствам. Но купить яйца нужно, поэтому придется торговаться.
— Это что, чаячьи?
— Как можно, молодая леди⁈ Отборные куриные, со Старого хутора утречком привезли. Свежайшие! Сами гляньте, — обиженная торговка оглаживала ладонью хрупкий товар.
— Да я уж гляжу, гляжу…
…Черт его знает, этот Старый хутор. Должно быть, не старый, а вообще древний, вон, выродилось там все. Нет, это не яйца. Такие хоть крась, хоть не крась, одно позорище. Нужно было у той бабки брать, но у неё-то всего дюжина оставалась. Всем не хватит, придется мелкими яичками блюдо разбавлять, а в торжественный момент полная ерундистика выйдет: взрослые начнут детям угощение покрупнее подсовывать и вообще…
Молодая хозяйка, известная в довольно широких животноводческих кругах как «Аша с Медвежьей», считала, что традиции надлежит блюсти. Пусть экипаж о православных праздниках имеет весьма смутное представление, это еще не повод склерозом страдать. Конечно, в дороге особого празднества не устроишь, но дети ждут. В общем, яйца по-любому нужно брать…
Праздник застал путешественников на отдыхе. Довольно успешно домчались до Ливней, здесь предстояло пересесть с быстрокрылого, но тесного катамарана на относительно просторную «Козу» и продолжить путь. До Глора, можно сказать, рукой подать. Еще в Новый Конгер на пару дней шхуна по делам зайдёт — удачное обстоятельство, можно провести короткую экскурсию, знакомых навестить, личную почту передать…
В отпуск семейство выбралось как-то неожиданно. Вроде и собирались, но за будничной зимне-весенней текучкой сборы откладывались-откладывались, пока на усадьбу Леди не заехала и сообщила, что до отплытия осталось ровно три дня, экипаж уже перебрался на судно и «нефиг пороситься, в смысле, телиться». Возражать смысла не имелось, Аша впала в легкую панику, но оказалось, что муж держал ситуацию под контролем и часть багажа уже собрана. В общем, в срок отпускники взошли на борт. И правильно, детям необходимо регулярно расширять кругозор, да и взрослым пора проветриться. Прошлая поездка на юга весьма спутанной получилась, пора повторить. Хотя, конечно, круиз длиной в четыре месяца — это такой удар по собственному бизнесу…
…— Возьму все за два «щитка».
— Да тут семь десятков! — искренне ужаснулась торговка…
…Наконец сторговались, истомленные дети, да и торговка, вздохнули с облегчением. Ну, Аша могла бы и уступить, но тут важен коммерческий процесс и сохранение боевой-торговой формы. Впереди Конгер и Глор, это вам не дома, тут иные порядки и дети это должны осознавать…
Мальчишки взяли корзинки с яйцами: Николка нес в руке как положено, Сашик прижал к животу. Вот обязательно врежется в кого-то, он задумчивый…
Одергивать младшего сына Аша не стала. Все яйца он не побьет, а в случае потери нескольких экземпляров можно будет прочесть лекцию, проиллюстрированную наглядным примером. Поскольку упреждающие назидания отдельными людьми воспринимаются как «мелочная придирчивость на грани занудства с элементами чисто московского снобизма». Так, понимаете ли, педагогика видится с отдельно взятых вершин аристократизма. Ладноладно, мы не гордые, выводы сделаем, нам достаточно один раз сказать — год помним и забывать не собираемся! Хотя муж, конечно, не один раз о том же говорил. Балует он детей, вот тут и дискутировать нечего…
Тут озабоченную домохозяйку пробило. Дарки! Где-то совсем рядом. Цепь чужих мыслей, сложных, ярких, внезапно вспыхнула в голове, ошеломила…
Аша была немного ведьмой. Или экстрасенсом, что звучит гораздо приятнее и корректнее. Умение читать мысли животных и иных нелюдей — весьма неоднозначное свойство. Так уж получилось, и никто не интересовался, нужно ли такое редкостное счастье самой Аше. Вообще-то покойный колдун намеревался вознаградить случайную знакомую исключительно «языком животных», а мыслительный диалект дарков проскочил в нагрузку. Какой с умирающего ведьмака (что б ему, идиоту…) спрос? Обогатил непомерно. Нет, в свинарниках и прочих мирных местах общаться вполне уместно: и польза, и помощь тамошним бессловесным обитателям. Но уж эти мысли дарков… Аша подозревала, что в людских головах грязи ничуть не меньше, но её-то, слава богу, слышать не доводилось.
Ужас какой.
— Ма, ты что?
Оба сына смотрели обеспокоено.
Аша взяла себя в руки, повернула к ближайшему, уже опустевшему, бревну-прилавку, поставила корзинку.
— Сейчас пойдем. Кажется, я что-то купить забыла.
Мальчишки понимающе переглянулись. Вот же оболтусы, опять насчет маминой избыточной пунктуальности перемигиваются?
Сыновей Аша отлично понимала без всяких сверхспособностей. Сейчас все лишнее отодвинуть, сосредоточиться… Господи, какие у тех гадов мысли живописные и сложные, словно огромные витражи Тиффани…
…Врагов двое. Вернее, трое — рядом торчит тощий мальчишка, но этот то ли вообще не думает, то ли банальная шантрапа из гомо сапиенсов. Дарков двое:
Мордатый здоровяк: харя круглая, в доброжелательной улыбке едва ли угадаешь сотую часть ехидства, что в гнилой башке побулькивает. Собственно, здоровяк вовсе не здоровяк, а, вроде бы, вообще бабища, и даже не особо молодая. Фу, как там все скользко, путано и сложно. Значит, оборотниха заумная? Ладно…
Второй дарк невысок и поджар. Пожалуй, был бы даже интересен собой, если бы не сломанный нос. Весьма похож на человека. Имя, по крайней мере, есть. Нижнее, тщательно спрятанное и пафосное — «Уайксс», поверху «Укс» — видимо, «деловое» погоняло-сокращение.
Ох, Ашка, самое время вспомнить, что и ты в «деловых» ходила.
… Нет, эти двое не преступники. Они — маньяки. Черно в душах-головах и никакого дна там не достать. «Города — плоть гниющая, люди — черви копошащиеся», это же нужно до такого додуматься⁈ Бывает, в теоретическом плане иной умник-философ схожее ляпнет, но эти-то двое сугубые реалисты. Хотя и философы, чтоб их самих тухлом на кол потуже натянуло. Господи, сложно как замешано, но психи исключительные. Им эти местечковые Ливни вырезать-выжечь, до остывших головешек извести — как кишечник опорожнить. Недавно в Конгере побывали — поленились город убить. Просто неохота им было возиться. Усталые они какие-то, и то, слава богу…
…Детей быстрее увести, потом маньяков замковой страже «слить». Объяснить, откуда шу-шу-шу, будет сложновато, но пусть лажу обначат. Впрочем, Жо с юным лордом Ливней в друзьях и на доверии, катить голимую трекню и не понадобится. Но однозначно: оставлять таких монстров на свободе никак нельзя. Пусть эти Ливни нам не дом родной, но вполне нормальные люди тут живут, вот и с яйцами сторговаться получилось, нельзя чтобы такая отъявленная дарковская мразь тут безнаказанно бродила, на местных людей как на жмурных мух поглядывала…
Собственно, маньяки собираются возвращаться в Новый Конгер. Какая-то салми-лодка у них. Может, их удобнее на воде прижать? Во избежание жертв среди мирного населения? Чем эти двое опасны, пока не совсем понятно, но их каннибальская самоуверенность настораживает… Что они вообще здесь, у нищих берегов, забыли?
Пара злодеев негромко разговаривала между собой, довесок-мальчишка пялился на прилавок с зеленью — не иначе, такой чахлой весенней петрушки и щавелька сроду не видывал.
«Одноглазого здесь не было…»
Аша вздрогнула. Теперь сложилось. Вот кого они по всему побережью ищут. Стебалово вег-дичево им на жопу! Значит, сами они Ква не видели, только по описанию знают, потому такой диковатый образ в мыслях имеют. Вот же зассанный навоз, одно к одному, кто бы мог подумать. Нет, просто охренительно отпуск складывается…
Война. Однозначно. Нахер ливневских стражников. Квазимодо — человек Медвежьей долины, следовательно, тут дело сугубо наше. Эх, мальчики рядом. Отослать бы, но выйдет подозрительно — маньяки их видели, на бабу с детишками внимания не обращают, но если учуют неестественность…
Требуется сельская придурковатость, наивность и мелкая жадноватая расчетливость: смешать в равных пропорциях. Ничего, маска вполне рыночная, изобразим…
— Стойте здесь, держите яйца. Я сейчас с лодочниками переговорю, — возникла идея-
импровизация.
Сыновья смотрели с большим сомнением.
— Ты осторожно, — прошептал Сашик.
Аша догадалась, что придурковатости на лице переизбыток. Ладно, добавим озабоченности…
— Во, так лучше, — одобрил Николка.
— На воблу глазейте и по-русски ни звука, — прошипела мама.
Взяв корзинку, пошла к маньякам.
— Милейшие, вы с барки грузовой? Случаем мелкий груз до Конгера не возьмете? Гостинцы родителям отправить придумали, да все оказии нет…
Дарки-террористы заулыбались насквозь фальшиво.
— Что за груз, хозяйка? — учтиво спросил красавчик.
— Два короба да тючок, — застеснялась Аша. — Муж давно приготовил, да все как-то…
Начали торговаться. Здоровяк-трансвестит поддакивал товарищу, гадостно лыбился. Аша старалась не стискивать рукоять корзинки. «Шмонда плоская, титьки как у соплячки» — оскорбление прямое, пусть и мысленное. Ну, поговорим еще, хавалики, пока «перо» не затупится…
Условились, где груз забирать. Аша похвалила себя за давнюю привычку запоминать берега у временных стоянок. На «Квадро» они не натолкнутся, но место близкое, удобное…
Маньяки смотрели вслед, Аша, стараясь не сбиться с ноги, возвращалась к детям. Увести поскорее…
— А они кто? — прошептал Николка.
— Молчи. Потом, — улыбнулся брату Сашик.
— Именно, — Аша взяла за руку младшего — Сашик продолжал улыбаться, только в глазах плескался ужас. Догадливый он, повидал много…
Улочка в Ливнях практически одна, пока еще дома заслонят от провожающих дарковских взглядов… Аша почувствовала, что рыночная площадь, наконец, осталась позади и пробормотала:
— Интересно, где ваш папа болтается, когда он нужен позарез?
— Ма, ты ж сама сказала, что мы сами сходим, а он пусть в кузне…
— Сказала. Но это еще не повод… Коля, оглянись осторожно: «хвоста» нет?
Сын вполне естественно покрутил головой — сначала полюбовался на дом с огромной рыбьей башкой, приколоченной над дверьми, потом глянул за спину…
— Нету. Но они могут берегом пройти…
— Берегом дольше, — Аша ускорила шаг, сыновья перешли на легкую припрыжку. — Яйца не побейте. Между прочим, я вашему папе скажу, что вот так…
Папа шел навстречу. Ох, это хорошо. До замка, гостевого дома и мастерских, что там пристроили рядом, еще не близко, очень хорошо, что догадался.
Дурацкую маску-коктейль Аша с лица убрала, да и не обманула бы она мужа.
— Что? — кратко спросил Костя.
Детей отослать некуда, придется говорить при них, ой, может не все поймут.
— Будет прихват штопорей на берегу. Выды с кнутами, брать с маратой придется. Трое, до самых макух замокрые.
— Погуляли вы, значит, — муж подхватил корзины и семейство двинулось еще быстрее. Аша на ходу пыталась объяснить обстоятельства внезапного аврала…
У мастерских из своих «квадровых» были только Жо с Лот-Той, но на крыше склада сидели Витамин с Аскорбинкой и через пять минут бакланов послали на корабль с запиской. Аша пыталась объяснить детали, совершенно не вовремя подступали слезы, муж пояснял-переводил…
— Надо же, что именно ты на них наткнулась, — покачал головой Жо. — Разминулись бы, никто бы и не подумал. Ничего, возьмем, потолкуем…
— Их бы надо сразу задуть — Аша высморкалась, скомкала платочек. — Они жуткие. Может, расстрелять их издали?
— По ситуации. Мы предупреждены, значит, их сделаем. Жаль, «Коза» только завтра приходит, а то и проблем бы не было…
Сашка и Колька остались в замке. Комнатка была хорошая, мальчишкам дали книгу, местную, старинную, вполне может быть и магическую. Но читать и смотреть потемневшие от времени миниатюры не хотелось. Колька шепотом ругался по-взрослому.
— А это как? — уточнил младший брат, не постигший многоэтажного изящества словесной конструкции.
— Ну, как тебе объяснить… К примеру, хватает моряка за одну ногу бурая бородатая нава, за другую старая бабка-хитка. Растягивают у дна…
— Не пугай, так не бывает. Небось, Дики навыдумала?
Старший вздохнул:
— Да я и сам думаю — не бывает. Зато звучит злобно и взросло. Вообще это как-то не честно: кто-то ругаться умеет, другой бои видел. А я как дурак сижу…
— А то ты не успеешь. Вот мама о боях и вспоминать не желает, а тут как начала загибать. Я аж онемел…
— Вот я и говорю: война начинается. А мы сидим как грибы маринованные.
Братья прислушались: за дверью пересмеивались ливневские стражники. Не, эти никуда не уйдут. Видимо, придется и эту войну зазря пропустить.
Часть первая
Глава первая
Властители судеб человечьих
Гру правил к просвету левее большого камня, ветер и волны помогали, лодка-салми сегодня не упрямилась. Барка не слишком-то большая — двенадцать шагов в длину, но широка и вместительна, потому с легкостью хода у нее не очень — тут навык нужен. Пристани тухлого поселка остались в стороне, здесь окраина — худосочный пляжик, скалы, поднимающиеся к узкой дороге. Оттуда, от каменистых завалов в рост человека, кто-то суетливо махал рукой.
— Ждут, — пробурчал Укс. — Невтерпеж безголовым.
— Чудная она, заказчица, — заметила Лоуд, развалившаяся вдоль «банки» и закинувшая босые широкие ступни на борт. — С города ее взял муж-недоумок, что ли?
— Так она и сказала, что конгерская.
— Не, хозяин. Выговор у шмондячки не тот. И на морду не тамошняя. Может из потаскух с севера, оттого и врёт поверху.
— То ее от жадности дергало. Они тут все за два «щитка» удавятся.
— Нищие места, — согласилась Лоуд. — И какого припёрка мы связались? Насуют барахла в лодку, теснись потом.
— Письмо и груз. В Конгере прямиком в порт войдем, не нужно берегом ноги топтать и на вопросы таможни врать.
— А то трудно ответить? Обрывы там высокие, таможенники летать с них любят. Я думала, тот визглявый засранец уж точно крылья отрастит…
— Уймись, безголовая.
— Молчу-молчу, о мудрейший, — Лоуд подперла татуированной лапой свою нынешнюю лысеющую башку, подмигнула Гру: — Суров нынче мудрец наш. Не иначе серые глазенки заказчицы приглянулись. Ну и наведался бы вечерком. Логос-созидатель тому развлеченьицу вовсе не противник. Так, заботник-гребец?
— Ну, — согласился Гру.
Чего уж там — плевать хозяину на бабские глазки. Давненько в задумчивость, что меланхолией обзывают, впал бескрылый дарк, и обратно выпадать не спешит. Вон, пока в Глоре гостили, даже к тамошним прославленным шмондам не сходил. А напрасно — «Померанцевый лотос» на все побережье искусницами славится. Лоуд полюбопытствовала — говорит, «трех корон за такой фрух не жалко». Деньги пустоголовая хозяйка действительно заплатила, хвалилась, что наразвлекалась до «сверчков в мошонке» и еще сперла на память драгоценный бордельный кувшин. Про «звон» Лоуд, конечно, насмешничает — равнодушна хозяйка к блуду с человеками, а с бабами ложиться и вообще брезгует. Но кувшин действительно хороший — с тонкой чеканкой и приятным глазу дизайном. Лоуд, естественно, клялась, что сосуд подмывальный и столько дивных лодхаток повидал, что и вообразить трудно, но уж куда вероятнее что кувшин для застольных напитков предназначался. Хорошая штуковина, полезная, с крышкой надежной. А то иной раз хозяйка такую дрянь на сувениры притаскивает…
— Гру, сопля ты ослиная, ты гребешь или что?
— Ну, — ухмыльнулся мальчишка.
Неповоротливая салми уже обогнула большой камень, до галечного пляжа оставалось с десяток шагов. Поджидали заказчики: давешняя бабенка, уже без детей, да надутый мужчина, невнятной внешности, но в приличном, с потугой на городскую модность, «дублете»[1]. Подальше от прибоя на высоком камне стояли тюки, рядом сидел скучающий парень — молодой, в кожаной затертой безрукавке — видать, грузчик.
Лоуд убрала с борта мозолистые ступни, проворчала:
— Э, торчат как статуи. Хлопотная эта затея и фрахт чиста подзаглотный…
Гру взмахами весел удерживал лодку на месте, хозяева, зная, что одному мальчику не справиться, спрыгнули в воду. Несколько слаженных рывков и салми оказалась носом на берегу.
— Мы ж без опозданья, а, господа дорогие? — пробасил улыбчивый здоровяк-Лоуд.
— Как сказать, — сварливо откликнулся надутый хозяин груза. — Мы уж ждем-ждем.
— Говорили, поменьше груза будет, — оценил Укс количество приготовленных тюков.
— Да всего один сверточек и прибавился, — зачастила сероглазая заказчица. — Легонький сверток, ваш мальчик и то одной рукой поднимет. Грузи, Коста…
— А чего я-то? — удивился парень, рассевшийся рядом с грузом. — Уговаривались, что до берега я несу. А тут вообще в лодку таскать. Пусть лодочники и пыхтят. Небось им-то не медью платите.
— Грузи, Коста, раз подрядился, — повысил голос хозяин тюков. — Как деньги брать, так все вы…
— Дорогой, ты только не сердись, — взмолилась сероглазая. — Они сейчас все сделают. Господин шкипер распишется, его помощник груз осмотрит, мальчик с тючками поможет.
— Письма-то где? — морщась, спросил Укс и кивнул мальчишке.
Гру соскочил с широкого носа салми на гальку. Хозяин шел к камням — круглолицый дурень-заказчик уже достал письмо в хорошем конверте и клочок бумаги — видимо, договор на доставку. Суетливая дамочка извлекла из мешочка на поясе купеческую дорожную чернильницу и перо.
Гру подумал, что глаза у молодки и правда интересные. Да и вообще она ничего. Только Логос-созидатель как всегда постарался: муж-чучело, детей куча, суета в движеньях…
— Вы человек сильный, уж не затруднитесь, — попросила сероглазая, обращаясь к здоровяку-гребцу.
Лоуд кивнула и улыбнулась. Стояла она, широко расставив толстые ноги, вполоборота…
Сердце Гру невольно заколотилось. Весело хозяйке и правую руку она чуть отвела — рукоять ножа от ремня на выпирающем пузе отклонилась — выскочить клинок готов. Имеет нож Пустоголовой такую самостоятельную привычку….
С какого демона⁈ Чего Лоуд их вдруг резать вздумала⁈ Дурные они, конечно, но вроде бы уговаривались хозяева по пустякам кровью не тешиться…
— Хозяин, а на корму будем грузить? — спросила Лоуд-гребец, продолжая широко улыбаться. — Затяжелела у нас корма-то…
Укс коротко оглянулся — рука к кинжалу не дернулась, хотя понял…
Нож на поясе Гру разом потяжелел, второй, за голенищем, тоже согрелся. Э, зря топорик в лодке оставил. Впрочем, хозяева с этими дурнями вмиг управятся — дружки сероглазой не поняли на кого пасти оскалили. Двое на двое — тут без шансов. Молодка не в счет. Или у них в засаде кто? Иначе Лоуд не так бы улыбалась…
…Те мысли пронеслись в голове мгновенно. Маневр свой Гру знал: отскакивать к лодке и на воду уходить. Сидит салми на гальке одним носом, столкнуть и в одиночку можно. Не в первый раз. Жилы заскрипят, так а на что нужны жилы, если не скрипеть? Потом запрыгнуть в лодку, перебросить острогу хозяину. Это если они с людишками к тому времени еще не управятся…
…Гру и шагу назад не успел сделать, как заскрипела галька. Даже сквозь плеск прибоя слышно. Мальчишка на миг оторопел — тяжелая лодка сама собой уползала на воду. Э, да так и не бывает…
— Демоны шалят? — с улыбочкой поинтересовалась басовитая Лоуд у заказчиков — супруги мелкими шажочками пятились к проходу между камней.
— Да тут куда не плюнь — демон, — согласился парень, сидящий на камне. Он преобразился: ленца исчезла, сжался на корточках пружинистым комком, в руке появился длинный прямой кинжал…
— Что за ублёвство? — брезгливо полюбопытствовал Укс.
— Отчего же ублёвство? — удивился верхний парень. — Не ругайся, нелюдь. Подружка твоя одноглазого искала? Считай, нашла. Две сотни «корон» за наводку отстегнете? Или скидочку предложить?
Лоуд мгновенно метнула выскользнувшую из рукава «колючку» — шипастый диск свистнул над камнем — но парня наверху уже не было — соскользнул ловкач в расщелину.
— Ой! — ахнула сероглазая дамочка, но супруг, даром что увалень-увальнем, уже пихнул ее в проход между камнями.
Загремела галька между скалами — удирала троица хитрецов. Дарки метнулись следом…
Гру знал, что хозяева людишек догонят. А вот лодка может уйти — шагов на пятнадцать уже отнесло. Гру успел сделать шаг к прибою, как в камнях многоголосо взвыли…
…Догадываясь, что в камнях сцепились не на шутку, Гру плыл за «салми» — лодка дрейфовала прочь от берега почти с той же скоростью, с какой плыл мальчик. Ну, да этак и вовсе упустишь. Ругаться Гру не любил — какой смысл, если и так вокруг через словцо сплошь «шмондец» да «ющец»? Но ситуация вовсе негодно складывалась: в лодке оружие, жратва, одежда, а главное бесценный памятный склад Лоуд, чтоб тому бездонному мешку… Вообще-то, и хозяин за свое редкостное оружие взъярится…
Лодку словно кто-то на буксире волок. Гру поплыл на боку, пытаясь настичь беглянку широкими частыми гребками. Плескали в лицо волны, временами мелькал отдалившийся берег, там происходило что-то абсолютно непонятное: перепрыгивали по камням фигуры, улюлюкали, катался по гальке странный червяк, извивался, встряхивая многими хвостами. Гру сообразил, что подпрыгивающий «червь» в сеть замотан — это веревки по камням хлещут. Судя по проклятиям, в сети Лоуд запуталась. Оттого и не разглядишь червяка — меняет облики непрерывно, из пут норовит выскользнуть. В полном бешенстве Пустоголовая, это и понятно — редко ее ловят. Сейчас Укс оборотниху освободит и людишкам будет худо…
…Укс с кинжалом в руках скользил вокруг высокого человека. На пятачке галечного пляжа, среди каменных глыб, было тесновато, но такие мелочи хозяину не мешали. Грозил клинком, но противник-человек неспешно, зато упорно наступал. Видимо, на доспехи свои надеялся: поножи, панцирь бурый от старости, но, видать, еще крепкий, на голове полностью закрывающий лицо шлем. Самоуверен латник: взмахивал своим прямым мечом, но рубить не спешил. Проучит человека хозяин — рано или поздно кинжал незащищенное место непременно отыщет. С камней латника подбадривали подельники: криком, визгом и руганью. Грозила чем-то невнятным лживая сероглазая «хозяйка», ее преобразившийся увалень-муженёк целился из арбалета. Еще кто-то прытко скакал по неровным горбам камней. Да сколько же их там в засаде?
Гру поднатужился — смоляной борт «салми» темнел уже рядом. Слава богам, разворачивало течение лодку. Корыто не загружено, борт высок, но Гру на него тысячи раз с воды взбирался, и в шторм, да и как угодно… Давай-ка, подруга-«салми», не балуй…
…Не лодка баловала, а иная напасть. Когда перед Гру вынырнула ужасная харя, мальчик чуть не заорал прямиком в соленую волну. Скошенный лоб чудища, глаза навыкате, растопыренные жесткие усы, пасть в две сотни белых острых зубищ… Отпрянув, Гру нащупал на поясе нож, но тут хлесткий подводный удар по животу перевернул тело пловца…
…Гру вынырнул, выхаркнул море, отчаянно поплыл прочь. Сзади угрожающе фыркала подводная тварь, хулила чуть ли не словесно…
Пропала «салми». Качался берег, плыл-возвращался к схватке опозорившийся лодочник…
…Укс почти достал острием кинжала ногу противника — там, с тыльной стороны колена, брони нет, а ткань штанов от отточенной стали смешная защита. Но высокий враг, хоть и должен был устать, бдительности не утерял — подставил под удар поножь и кинжал лишь чуть заметную царапинку на броне оставил. Из чего защита у долговязого врага — непонятно: не металл, на кожу больше похоже. Только не бывает такой твердой кожи… Хладнокровия Укс не терял, хотя хор шмондюков, орущих со скал, но не спешащих лезть в схватку, порядком злил. А ведь сунься кто, зацепить незащищенного — ублёвое дело. Полезно было бы расшевелить высокого безликого противника. Очень интересно было Уксу под глухой шлем глянуть, человека понять. Непоколебим припёрок как вода замерзшая. Дважды чуть кинжал не выбил, но впрямую не атакует. А тут еще Лоуд закудхала — да когда же она из сети выпутается⁈ Сколько можно в безмозглую черноперку играть⁈
Пустоголовая выла вполголоса, дергалась, словно обессилев, но клинок ножа, наконец, развернула и начала ячеи сети вспарывать…
Сейчас, еще пару мгновений…
— УРРР-РРРУРР-ВУУУУУУУУУРРРРРРН!
Вой словно по затылку врезал, крики людей перекрыв. В очередной раз тщетно пытаясь обойти латника со спины, Укс кинул короткий взгляд на камни. Определенно, это ихняя обезьяна оглушительно надрывается. Неведомой породы, лохматая, коренастая, видимо, дрессированная. Ловко скачет между людей, взмахивает копьецом чуть покороче тичона. Нет, Пустоголовая теперь будет до конца жизни от хохота писаться: попали в засаду жуткую: мордосы непонятные, ладно, латник, остальные то ли городские, то ли из моряков ющевых-прибрежных, с ними минимум две писклявые девки, да еще хлопотливая обезьяна. Со смеха сдохнуть. Вон как ублёвый обезьян подпрыгивает…
Собственно, зверек уже не скакал. Замер на миг на вершине камня…
Взмаха Укс не разглядел, но под вздох что-то врезало с такой силой, что бывшего десятника согнуло вдвое. Колени оперлись о гальку, Укс тщетно пытался вздохнуть, но тут по затылку ударила рукоять меча и тьма рванулась в лицо…
…Латник шагнул к сетчатому свертку, Лоуд, уже высвободившая одну руку, с рычанием попыталась откатиться. Но тут на нее прямо с камня слетела высокая белокурая шмонда, ловко придавила коленом руку с ножом и метко двинула по пальцам молотком. Оборотень взвыла, выпустила оружие. Поганая блондинка откатилась, не забыв подцепить и подальше отшвырнуть своим молотком вражеский нож. Над Лоуд раскрылась новая сеть. Накинули, навалились со всех сторон, деловито переговариваясь, закатывали в плотные путы. Хрустела под носом галька, латник наступил на колени оборотнихе, заставляя выпрямить ноги. Скакал на камне коротконогий лохматый паршивец, в свалку не лез, лишь верещал азартно:
— Потуже! Просочится!
Гру доплыл до берега, когда хозяев уже надежно увязали. Укс лежал со стянутыми руками и ногами, вовсе бесчувственный, Лоуд еще выгибалась темным коконом — под многослойными сетями и не рассмотришь в каком именно облике Пустоголовую скрутили. Только хриплые ругательства из свертка и слышны.
Гру выполз на четвереньках на гальку, волна с шуршанием отступила назад. Перед мальчиком стояла невысокая темноволосая девушка. Гру глянул снизу вверх: в руках у девки зазубренная острога, глаза безжалостные. Ну, Логас-созидатель, все ж нежданно удумал — смерть прислал непримечательную, зато женского вида.
Гру сел на гальке, постарался, чтоб в утробе не ёкало — то проглоченное море обратно рвалось, но ведь за трусость примут. Волна омыла утешающей прохладой башмак, ушла обратно.
— Не бойся, — буркнула девка. — Ты нам не нужен, не тронем.
— Ну, — не удивился Гру. Оно ведь давно известно: некоторые никчемные людишки что Логосу-придурку, что иным шутникам с острогами, — всем без особой надобности.
— В Ливни не возвращайся и языком не болтай. По бережку пойдешь, ты парень плавучий, значит, жизнь не утопит, — девка снисходительно улыбнулась.
— Ну, — Гру стало обидно до полной невыносимости.
Наплевать ей, красивой, на сопляка полу-утопленника. Острогой ткнуть и то брезгует. И нож не забрала. Козявка ты. Грушеед, засохшая в волосатой ноздре Логоса-овцелюба.
Девка усмехнулась и пошла к своим. Там что-то бурно обсуждали, столпившись над коконом-Лоуд…
Сидеть в прибое было холодно. Звон в ушах прошел, в брюхе тоже поуспокоилось — обед из морской воды не такое уж непривычное дело. Гру заставил себя встать, снял жилет, осторожно выжимая — ношенная ткань особой крепостью не отличалась, — побрел к ближайшему камню. Шмякнул-разложил одежку на ноздреватой поверхности — может, просушится. Сел на гальку, стянул башмак, вылил воду…
— Эй, не спешишь, что ли, а малый? — гнусаво окликнула обезьяна, оказавшаяся не то чтобы уж совсем обезьяной.
— Ну, — не стал отрицать очевидное Гру.
Спешить действительно было некуда. Да и давал вроде бы обещание не оставлять хозяев. Давно это было, и по иному поводу, не клятва, а так… Но ведь нету у Гру никого, кроме Бескрылого и Пустоголовой.
На него смотрели все захватчики. Шестеро. Нет, тут при всей удаче не управишься. Да и что один нож против стольких клинков и копий?
— Этот говорливый им в пару, — покачала головой черноволосая. — Звереныш малолетний.
Гру подумал, что резать эту девку по-любому будет жалко. Да и «девкой» ее называть глупо. Из леди она. Наверное, незаконнорожденная. Сейчас не улыбается, но все равно красивая до ужаса. Капюшон откинут, темный блестящий локон изящно и небрежно на лоб падает, словно нарочно так и придумано. И хочется, чтобы еще разок улыбнулась. Прямо колдовство какое-то.
— Шагай отсюда, пока не передумали, — гаркнул муженек «заказчицы» — мордос у него сейчас был не таким уж глупым. Выходит, и этот лицедей?
— Тебе пинком воспомочь? — поинтересовалась высокая блондинка.
Гру глянул в ее миловидное лицо (экая голубоглазая) и пожал плечами.
— Не в понимании меня? — удивилась красавица.
— Ну, в понимании, — успокоил Гру. Разговаривала голубоглазая замысловато, но что уж тут такого непонятного-то?
— Так вали отсюда, — посоветовал уродливый коротышка, многозначительно вертя своим странным дротиком.
— Не пойдет он, — вмешался тугой кокон придушенным голосом Лоуд. — Он у нас в обучении и какого ющеца вы вообще парнем командуете? Кто вообще такие?
«Заказчица» довольно ловко двинула ногой, угодив под дых плененной оборотнихе:
— Тебе сказали пасть закрыть⁈ Еще раз вякнешь, чудовище многорожее…
Лоуд хрюкнула сквозь ячейки мелкой сетки:
— За что злобствуете, добрые господа? Если скидка на перевозку нужна, так со шкипером говорить надобно. Я-то причем? Нет, сразу по ребрам…
— О, моряк-добряк вновь в себя толстобрюхего распереться тщится, — ехидно заметила блондинка. — Но схудел изрядно.
— Кто? Я⁈ — пропыхтела Лоуд.
Скрутили ее явно не в облике улыбчивого гребца-здоровяка и теперь плотные путы не давали коки-тэно вернуться в облик, достойный продолжения игры.
— Эй, ты там заворот кишки не получи, — обеспокоился лохматый коротышка, снимая косматую куртку и переставая быть лохматым.
— Что кишка⁈ — непонятным голосом заныла Лоуд. — Мне все ребра благородная госпожа переломала. Как грести, где теперь денежку взять? Дома детишки ждут…
— На редкость артистичная коки-тэно, — заметил латник. — Чуть позже вволю поболтаем. О методе Станиславского и прочем любопытном. Что там этот Уайксс из Акропо-Бор-Ейсеса? Очнулся? Или его тоже на себе нести?
— Шкипер на голову больной, — печально поведала Лоуд. — Кость у него треснута была, щель в черепушке — палец просунешь. А вы его прямо по темени. Разве так можно? А еще благородные господа.
— Ты помолчишь? Или кляп вставить? — спросил худой парень, что раньше носильщика изображал.
— Куда тут вставишь? И так едва дышу. Вы хоть бы от медуз сеть почистили…
Парень присел, готовя тряпку для кляпа.
— Молчу, молчу, — заверила оборотень. — Только не душите.
Над Уксом повозились, взбрызнули водой, — хозяин лежал без чувств. Решили, что проще донести, чем возиться. Темная девушка-чаровница перемигнулась с белокурой подругой и исчезла среди камней.
— С этим что делать? — коротышка деловито кивнул на Гру.
— Раз при наставниках, так пусть их и таскает, — буркнул из-под шлема латник. — Потом решим.
— Эй, парень, — бывший «заказчик» махнул Гру. — Давай помогай, раз вовремя смыться не догадался. Только без шуточек. Баловства и у вашей «колбасы» в избытке.
«Колбаса» печально вздохнула из глубин сетчатого свертка:
— Я молчу. Нам что в тину, что в воду — все едино. Боги милостивы, они невиновных завсегда защитят.
…Гру волок хозяина за ноги. Взобрались к дороге, потом выше, по едва заметной тропке. Верхнюю часть Укса несли арбалетчик с беловолосой красоткой — оба коротко удивились легкости груза. Хозяин и правда был легок в кости, Гру раньше и сам удивлялся. Носильщикам Лоуд приходилось похуже — в оборотне весу на любой облик хватало. Отдуваясь, лезли вверх. С хвоста отряд прикрывала «заказчица» с копьем в руках. Гру все время чувствовал ее взгляд между лопаток. Похоже, эта сероглазая привыкла кишки из пленных выпускать. А по виду и не скажешь. Впрочем, приказ был однозначен: Лоуд упомянула тину, значит пока нужно выжидать, терпеть до сигнала…
Пленников заперли в пещерке — видимо, бывшем убежище контрабандистов. Низкий свод, но пол выровнен, в углу натрушено немного сена. Дверь низенькая, снаружи среди камней почти незаметна. Снаружи погрюкали замком — настоящим, железным.
— Сидите смирно, здесь охрана надежная. Живо зубы вырвут…
Наступила тишина. Снаружи лишь шорох травы доносился — обильно росли на склоне колючки и береговой ветер ими вдоволь играл. Сквозь крошечное оконце, прорезанное в двери, падал дневной свет.
— Что, Пустоголовая, опять нас замуровали? — едва слышно засмеялся Укс.
— Вернулся в разум, хозяин? — проворчала оборотень. — А висел естественно. Уж думала, вышибли последние ублёвские мозги нашему красавцу-мудрецу. И поделом. Говорила же — что-то здесь не то…
— Уймись. Может и к лучшему, поскольку разобраться нужно. Откуда они все знают? Любопытную загадку Логос-созидатель подкинул.
Лоуд перечислила список разных задниц, куда смогут пойти Логос вместе с любознательным хозяином. Разгадывать загадки мироздания надлежит иным способом, а не тем, когда тебя колбасой катают. Может, какому подзаглотному мордосу та колбасная честь и польстит, но для честной пожившей женщины весьма оскорбительно.
— Что спорить? — прошептал хозяин. — Они нас как мальков отимели, что тоже интересно. Согласись, Лоуд, такое не каждый день случается.
— Соглашусь, — оборотень помолчала. — Все это забавно, но у меня жопа чешется. Да и вообще, крабье семя, я сама развязаться не могу. Гру, у тебя нож забрали?
— Ну. И пояс, — пояснил мальчик.
— Но что-то есть?
— У меня тоже есть, — заверил Укс, бесшумно садясь.
— Да у меня у самой есть, только как в этих пеленках вонючих до нужного дотянуться, что б вам пополам провалиться вместе с той шмондой рыночной, — рассердилась Лоуд. — Кстати, сероглазую мне оставьте, уж я ее без спешки разделаю.
— Погоди. Та бабенка не главное. Вот кто здесь главарь, и как они нас поняли…
— Хозяин, ты вовсе припёрок? Говорю, зад чешется и терпеть я не намерена. Развязывайте!
— Ты подожди, — Укс самостоятельно освободил свои кисти. — Хороший узел, хитковый. Гру, ты мне потом завяжешь. А тебя. Пустоголовая, пока развязывать не станем — на тебя так многослойно закудханно, обратно нам не запутать.
Лоуд ругалась, потом кряхтела, потом хихикала — напарник ей почесал все, что свербело.
— Ладно, что дальше-то? — снизошла развеселившаяся оборотень.
— Осмотримся, — Укс оценивал дверь. — Странно, почему они на ющевый замок понадеялись, раз нас знают?
— Грузчик сторожит, — пояснил Гру. — В щель видно. Сидит у обрыва. Копье и арбалет у него.
— Какой он грузчик? Полюбовник ублёвки рыночной, — сообщила поудобней улегшаяся Лоуд. — Переглядывались они по-свойски. И щенки у рынка были ихние. Похожи тощими мордосами. Кстати, нужно не забыть вырезать и эту мелкую заразу.
— Да обожди ты, что по мелочам думать? Логос подсказывает — пора на главное взор обратить, — Укс потрогал ушибленный затылок.
— Обращай, — разрешила оборотень. — Только недолго. А то добьют нас.
— Да разве нас держат? Мы петли замка снимем, а паренек к нам рожу только повернуть и успеет. Странно, посерьезнее они должны стеречь. Если уважают, — Укс выпрямился, оберегая у низкого свода голову, шагнул к оконцу…
Слабый свет на миг померк, чем-то заслоненный, Укс резво отпрыгнул назад, перелетев через кокон с напарницей, и замер, вжавшись в каменную стену. Узкий лик, прильнувший к окошку двери снаружи, укоризненно щелкнул зубами, потом в дыре показалась костяная длань и погрозила тонким пальцем. Все исчезло: опять пустой не сильно ровный прямоугольничек дневного света. И слабое потрескивание снаружи — абсолютно неживое, оттого на него и внимания раньше не обращали.
Гру почувствовал, как болит затылок, вжавшийся в выступ скалы — наверное, кожу ссадил.
— И что это было? — поинтересовалась Лоуд, по своему спелёнатому состоянию уловившая лишь движение в оконце, но без впечатляющих подробностей.
Укс кашлянул:
— Логос-созидатель подсказывает, что нас сторожит мертвяк.
— Ну, — сипло подтвердил Гру.
— О, философствовать придумали? — восхитилась оборотень. — Все, кто против нас — трупы, пусть пока еще ходячие? Красиво. Нет, люблю я вас послушать. Вот сопляк наш как скажет, так и емко, и по делу. В воде, правда, подзаглотно обосрался, обычного селка углядев. Видят боги, тюлень тот же червяк, только с ластами…
— Уймись, — Укс присел на корточки. — Снаружи нас скелет сторожит. Довольно чистенький, но бдительный. Это, или шутка какая несмешная, или… Или меня действительно сильно по голове стукнули. Грушеед, ты его видел?
Гру кивнул.
— Да вы, подзаглотники, меня хоть посадите, раз не развязываете, — разозлилась Лоуд. — Вообще всё пропустила.
Бывший десятник потянул напарницу к стене, начал усаживать… Послышались отчетливые шаги снаружи.
— Чего они там возятся? — недовольно спросил у кого-то невидимый «носильщик».
В ответ клацнули костяшки.
В дверь стукнуло чем-то крепким, в оконце заглянул молодой охранник:
— Шебаршитесь? Может, в вас стрельнуть? Я тут как раз арбалет отлаживал.
— Зачем стрелять? — страдальчески прохрипел Укс. — У меня и так башка лопается, едва в себя пришел.
— Ну-ну, а то мы не знаем, что притворялся. Да, ладно, чем пинками тебя гонять, проще вялым мешком перебросить. Сидите смирно, а то охрана вас придушит да сожрет сырьем. Мертвяки у нас толковые, дисциплину знают, но любому шебаршению есть предел. Так, братан? — «носильщик» отстранился.
Вместо человеческого лица вновь возникло костяное, глянуло пустыми глазницами. Исчезло…
— Сидите без глупостей, — посоветовал «носильщик» и, судя по шагам, пошел от двери.
— Эй, а по какому закону нас избили да ограбили? — окликнула стойкая к мертвякам и всему прочему редкостному, Лоуд.
— А ты, тварь, вообще помалкивай. Кипятком она женщин пытать думает. Амара древняя. А то мы сами воронку жестяную не найдем, да тебя растянуть не догадаемся. Интересно сколько котлов в слизняшку оборотничью войдет, да как громко коки-тэно визжать умеют, — арбалетчик звучно сплюнул.
Заключенные помолчали, прислушиваясь. Тихо. Чересчур догадливый арбалетчик отошел, а костяные охранники, наверное, и в полной тишине сторожить могут.
— Так, — прошептал Укс, — кое-что понятно. Кроме воронки. Откуда жестяная воронка взялась, а, Пустоголовая?
— Да откуда у нас воронка, хозяин? Была такая мыслишка, растянуть у костра шмонду сероглазую и кипяточком обрюхатить…
— Лоуд, ты спятила, пустыми угрозами припёрков пугать? Когда повернем дело к пользе, тогда и развлекайся.
— Я вслух и слова не сказала, — прошипела оборотень. — Что, уже и подумать ничего утешительного нельзя, когда тебя волокут в сетях вонючих? Где ты те угрозы слышал? Я еще не настолько закудхалась, лепетать что попало.
— Не говорила о воронке?
— Ох, не то у тебя с головой, хозяин, совсем не то. Гру, ты ему плюнь на дырку, да затри. А то он последние мозги порастеряет. Там и осталось-то…
— Не вслух, моя многоликая, не вслух, — предупреждающе прошептал Укс…
— Ладно. Эх, разграбят у меня все, — вздохнула Лоуд. — Столько вещиц собрала, такие редкости…
Хозяева сидели в тишине и думали. Гру тоже пытался загадки порешать, что внезапно этаким плотным узлом завязались, но выходило плохо. Отвлекало редкое поскрипывание снаружи — видимо, костяная стража свои сухие суставы разминала. Жрут они людей? Вполне может быть. С живыми мертвецами за последний год скитаний Гру приходилось встречаться дважды. Ну, на том берегу, среди сушняка и корабельных обломков, мертвецы скорее бесплотными призраками слонялись — аппетит у них давно повыветрился. А вот в опустевшей деревушке весьма хищная баба-трупачка наскочила. Могла и загрызть. Только где ей против топоров? Делов-то: десяток взмахов. Куда больше ругани да отмывания инструмента от липких и вонючих брызг. Но зубы у нее были отвратные — даже сейчас в дрожь кидает. Здешние стражники и сами почище, и зубы поопрятнее. У того, что заглядывал, так и вовсе тонкой проволокой резцы скреплены. Или это со страху показалось?
Да, многое повидать пришлось, а в такое подзаглотье в первый раз угодили…
…— Ликвидировать и все! — Аше хотелось со всей дури врезать кулаком по столу. Да как они не понимают⁈ Что тут решать⁈ Людоеды и маньяки, пусть внешне и похожие на людей, никакого права на жизнь не имеют! Уничтожить и немедля!
Сидели в тесной кают-компании «Квадро» в полном составе. Даже младший сын притих на коленях у мамы-Лот-Ты. Не дело такие проблемы при детях обсуждать, даже если мальчугану всего четыре года.
Плескала вода о корпуса катамарана, посапывал Сиге, еще вялый после обращения в двуногое состояние.
— Ты не горячись, — наконец сказал Жо. — Мысль ясна, доводы убедительны. Но получается, что мы основываемся исключительно на твоем… гм, прочтении их прошлого. Бесспорно, мы тебе верим. Но в нашей ли юрисдикции выносить приговор о высшей мере? Нам-то они ничего дурного не сделали. Скорее уж, наоборот. Чувства этой женщины… в смысле этого создания, в какой-то мере можно понять.
Мальчишка! Пусть рослый, с капитанским званием, двумя детьми и двумя женами. Пусть имеет опыт всяких там плаваний и открытий, но все равно мальчишка. Ему-то и лет всего ничего. Как можно не понять — нельзя бешеных гадюк отпускать! Они убивали, насиловали, жгли… Подумаешь, ну убили наши когда-то давным-давно детеныша этой дряни. Он и сам гадом последним был, уж сам Жо лучше всех знает. Этих хитрожопых упырей вообще надо под корень, как бешеных собак вырезать и утопить…
— С юрисдикцией дело строгое, — кивнул Вини. — Одно дело в бою, другое если пленных. Может, не надо было их вязать? Теперь вот мучаемся…
— Преееедлааагаешь развяяяяязаааать и поооотом заастрелииить? — уточнил селк.
— Зачем сразу стрелять? Предлагаю их изучить! — вдохновился Мин. — Может, скоро у нас с этими коки-тино война, а мы их боевые возможности очень слабо знаем. Разведка — очень важный элемент войны.
— Да знаем мы их возможности, — заверил Вини. — Они легкобронированные, ножом взять трудно, а топором вполне. Главное, это когда все бегают, вычислить, кто там коки-тэно, а кто нормальный.
— Это вы с Жо их видели. А мы с такими еще не схватывались. Тут испытания нужны. И военный штабной подход. Установить, как правильно их называть, какая у них скорость и возможность ка-му-флирования, — вошедший в азарт коротышка покосился на застывшую Ашу и пробурчал: — Впрочем, можно и сразу прибить. Время сэкономим.
— Простое решение не всегда лучшее, — заметил Жо. — Сейчас у нас есть коки-тэно, и если мы его уничтожим, то что взамен приобретем? Я уже не говорю о его соучастнике. Идентифицировать не удалось…
— Коки-тэно — баба. А второй — ее любовник. Иногда, — сухо прояснила Аша.
— Иногда любовник, а иногда не любовник? — заинтересовался Мин. — Частичные оборотничьи способности?
Аша едва сдержалась чтобы не заорать:
— Минимум, я знаю, что за тараканы у тебя в башке. Ладно, ты не идеален, я не идеальна. Но уж поверь, мы с тобой, по сравнению с этими двумя — непорочная цветочная рассада в нашей замковой оранжерее.
— Тоже убедительно, — капитан Жо щелкнул ногтем по блюдцу с брусничным джемом. — И все же, поскольку на «Квадро» они преступлений не совершали, злодействовали на чужой территории, вынесение приговора на себя брать не стану. Предлагаю решить голосованием, как общий вопрос.
— Решим! — рявкнула Аша. — На мой взгляд, тут двух мнений быть не может.
Малый на коленях Лот-Ты округлил глаза — Аша поняла, что слегка повысила голос. Кое-кто смотрел насмешливо. Ладно, сама виновата.
— Извините. Горячку порю. Просто вы их голов изнутри не видите, а я… — Аша развела руками. — Еще раз извиняюсь. Нервы разыгрались. Бесспорно, я вас всех уважаю и люблю, так что действительно, давайте вместе решать, давить я не хочу.
— Да ладно тебе, — сказала Рата. — Свои люди. Понятно, что ситуация странная. Мы разве судьи? Но если от этих тварей избавимся, будет спокойнее. У нас дети, и вообще дел невпроворот. Кроме того, от этого добра, — девушка ткнула пальцем в мешок со странными вещицами, — душок еще тот. Даже меня пробивает. Неуспокоенное барахло, большей частью с умирающих снято.
— Мыслишь за скорейшее успокоение нынешних хозяев этой неуспокоенности? — уточнила Лот-Та.
— Скорее, «да», чем «нет», — признала молодая некромантка.
— А я скорейше встречно, — белокурая красавица тряхнула своей безупречной челкой. — Изучение — матерь учения, — как-то так обычай говаривать. Мир сложен усложненностью и детали надо знать. Хотя нет самоуверенности.
— Интеееееересно ктооо они? — затянул селк. — Я бы нееее спешиииил. Но кууууда наам их деееть?
— Да, сложный вопрос, — Вини сунул обратно в мешок непонятное украшение на обрывке изящно витой цепочки. — Может, не будем спешить? Я, вроде как сам бывший пленный. Но Леди тогда не поспешила, и польза от меня вроде бы есть. Хотя мне судить трудно…
— Полезный ты, полезный, — заверил Жо. — Но ты двуличностью и тогда не отличался, а эти… Абсолютно обратная ситуация. Мин, что скажешь?
Коротышка закинул лапы за голову, откинулся на спинку диванчика, многозначительно посмотрел в потолок:
— Сложно. Чего скрывать, я Аше верю. Давайте, заликвидируем убийц. Когда война будет, еще наловим, тогда и изучим. В общем, я за Ашу.
— Пока равновесие, — капитан глянул на Ашу. — Нам с тобой решать. Насколько я понимаю. Костя свой голос тебе делегировал. Следовательно, склоняемся к высшей мере. Полагаю, обойдемся без ошпариваний, сдираний кожи и всего того, что данные преступники нам хорошего напридумывали. Мальчишку посадим на шаланду, до людей он доберется — он из цепких. Так?
Аша усмехнулась. «Шаланда» — отсыл чуть прикрытый. Давит капитан. Тактично, но напористо. Чувствуется школа. Собственно, она. Леди-школа, в кают-компании неизменно, пусть и виртуально, присутствует. Странное дело, едва ли кто ее считает непогрешимым гением и истинным гуру, однако ж…
— Мы с Костей готовы воздержаться. Если объяснишь логику гуманистического решения. Ты все равно как она думаешь, так давай, изложи доступно.
— Не всегда как она, но, чего скрывать, стараемся. Сообща, — капитан подмигнул сыну, замершему на маминых коленях. — А логика проста. Первое: не убивай больше, чем можешь съесть. Второе… Гм, тут несколько сложнее. Мы хотим быть частью этого мира. Не геройски вырубать-выжигать леса, отстреливать аборигенов, выкачивать нефть и газ, а жить в согласии и равновесии. Нет, всякое достоевское непротивление нам ни к чему, но…
— Это у Толстого было непротивление.
— Пардон, вечно путаю. Короче, если мы не знаем точно, кто эти хищники, не будет ли вопиющей самонадеянностью принять решение на их уничтожение? Без волков мир болеет.
— Они не волки. Они маньяки, с безумными мозгами.
— Там, где мир безумеет, появляются безумные волки. Думаешь, если мы двинемся в крестовый поход на безумие, надеясь сделать мир светлым и счастливым, мы сами останемся здоровы?
— Ты мне мозг взорвешь. Я ничего такого не думаю. Я просто их боюсь.
— Это другое дело, — капитан выпрямился. — Отпускать их — глупость и преступление. Мы взяли преступников на землях Глорского союза. Передадим их в руки закона. Завтра придет «Коза» — на ней есть дивная сейфовая комната, вполне пригодная под тюремную камеру. Можешь не сомневаться, оттуда не вырвутся. Транспортировка важных преступников — недурной бизнес. Ныр в реконструкцию «сейфовой» недаром полторы сотни «корон» вбухал. А за нейтрализацию шайки оборотней наверняка награда полагается. В Глоре законников целая гильдия, разберутся и с этими маньяками. Возможно, сотня лет исправительных работ во славу Глорской Короны частично исправит этих психов-дарков.
— Это вряд ли. В Глорской Цитадели пыточные — ого! — прокомментировал тактичный Винни.
— Закон есть закон, — пожал плечами капитан. — Шанс этим «гастролерам» мы дадим, а дальше как боги решат. А в пути Аша за злодеями присмотрит. Изучения редких дарков и развитие навыков мыслечтения требует определенных жертв. Впрочем, вы дней за шесть до Глора дойдете, надоесть живоглоты не успеют.
— Сердечно благодарю, — пробурчала Аша. — Я между прочим, с семьей и в отпуске.
Капитан Жо улыбнулся:
— Так можешь и не усердствовать. Замки там надежные, а если что. Мин меткости не утерял.
Полукровка похлопал по своему мешочку со свинцовыми метательными пулями-шариками:
— Успокоим!
Аше очень хотелось возразить. Громко и с ругательствами. Она посмотрела на капитана — тот уже не улыбался, лишь сочувственно надул губы. Они всей семьей этакую показушную манеру имеют, даже оба малолетних отпрыска. Вот все-таки ненормальная ячейка общества…
— Значит, решили, — заключил капитан.
Да, умные люди без лишних слов обходятся. Собственно, с самого начала было понятно. Скоропалительные казни без приговора в мирное время — не в стиле Медвежьей долины. И на это не возразишь. Потому что если решилась играть в судью и вынесла приговор, следовательно… Нож есть? Иди и сделай.
В команде святых нет. Все в бою бывали, все убивали. Но «палач» — иное ремесло.
В общем, все решилось. Мин убежал менять с поста Костю, а остальная команда продолжила пить чай с джемом и зеленой морской пастилой. Беспокойство Ашу не оставило, но на душе чуть полегчало.
Глава вторая
О двойственных впечатлениях об одном путешествии
В целом Аша была довольна. На «Козе» путешествовалось недурно — сразу чувствовалось, что судно иного класса, солидного, а не мелко-семейного. Четырехместная каюта, пусть и сугубо купейного размера. Мальчишки в восторге: двухъярусные коики, как на картинках иного мира. И на крейсерах такие, и на подлодках. Дались им эти субмарины, фу. Нужно, все-таки тщательнее следить, что они там смотрят- читают. Эта давно отжившая свое романтика милитаризма…
Корпус шхуны повыше, качка здесь иначе ощущается — заметно вознеслись путешественники над морем, как и надлежит отпускникам. Это не катамаран, где пылинкои на волне себя чувствуешь. Здесь красоты закатов-восходов, мелодичные свистки сигнальной капитанской дудки, бодро взлетающие на снасти матросы — романтика. Ну и камера на «Козе» надежная: изнутри окованная листами металла, с проверенными глорскими замками. Никуда не денутся нежелательные попутчики.
Сначала Аша проверяла пленников чуть ли не каждый час, потом пореже. Сидели преступники спокойно, несколько смущала их необоснованная самоуверенность: абсолютно убеждены, что выберутся. Откуда такая наивность, непонятно. Дарки размышляли о всезнайстве тюремщиков — версий имели много, но их несостоятельность и самим маньякам была очевидна. Коки-тэно беспокоилась о своем барахле — очень ей эти дурацкие вещицы дороги. Подробности Аша не улавливала — мыслечтение не книга, где над каждой строчкой можно поразмышлять. С черноволосым дарком оказалось еще сложнее: у него в голове словно стояли перегородки, в определенные наглухо закрытые углы сознания он и сам не заглядывал. Замурована часть памяти у восточного монстра. Впрочем, сейчас ничего особенно зверского пленники не думали. Мыслишки о придумывании казней коварной «покупательницы-предательницы» отступили. Отдыхают даже с некоторым удовлетворением: грести не надо, жратва сносная. Коки-тэно нравится точеная крышка-сиденье на поганом ведре — удобно и богато, нужно себе такое завести. Ее партнер (когда не болит голова — видимо, это у него хроническое) об иной эстетике подумывает — изящество Клэр в голову запало. Видел девицу всего раз, когда по палубе вели, и все гадает — кто такая? Странно, что без особой похотливости думает, как о редкостном камешке на пляжном песке или безделушке уникальной. Все-таки совершенно сумасшедшая эта парочка…
Господи, какой кошмар в чужие головы заглядывать и тюремным надсмотрщиком себя чувствовать, фильтруешь, стараясь лишь на самое опасное внимание обращать, да все равно…
Аша считала себя человеком бдительным и недоверчивым, но пока все шло благополучно. Главное, команда шхуны надежная: кое-кто был знаком по кратким визитам моряков в «Лапы», у прочих солидные рекомендации. Со знаменитым корабельный коком раньше видеться не доводилось — оказалось, вполне приятный молодой человек и реально талантливейший кулинар. Не зря ему для обмена опытом стажерку прислали. Китти ходила на шхуне с осени и уже выглядела совершеннейшей морячкой. Ну, дочка у Ингерн подросла толковой, хозяйственной, ничего удивительного, что и здесь ко двору, в смысле «к борту» пришлась. Путешествия и встречи с новыми людьми нашим подросткам просто необходимы. Аша и сама-то в свое время…
Китти гостинцам и письмам от мамы и друзей была рада безмерно. Конечно, весточки и так регулярно доходили, уж не абы куда к чужим людям девчонку отослали, но совсем иное дело со свежими людьми из Медвежьей лично поболтать, последние новости узнать. Заодно, Аша о житье-бытье на шхуне пораспрашивала, чтобы, так сказать, сверить впечатления.
Кроме людей-моряков в команде «Козы» числилось двое дарков: миловидная Го — полуоборотень из рода кошачьих и огр по имени Сиплый. У девицы-кошки наблюдались очевидные завихрения в башке и на личном фронте. Считалось что она невеста хмурого помощника капитана, а сама мамзель давно мнила себя законной супругой этого самого Морверна. Что сам Морверн по данному поводу думал, оставалось загадкой. Неразговорчивый тип, угрюмый. В общем, в голове у юной оборотнихи-невесты царил бардак и хаос, вполне свойственный ее возрасту. Мину она нравилась, самой Аше не то чтобы очень — мысли кошачьей даркши читались обрывочно, видимо, слишком многовато оставалось в ней человечьего. Ничего экстравагантного не улавливалось, кроме любви к сырой печенке и отдельных чересчур буйных сексуальных фантазий. Впрочем, вожделенной добычей в фантазиях фигурировал все тот же избранник сердца. И что она в нем нашла? В общем, опять же можно на возраст списать, но приглядывать, поскольку хорошенькие девицы, не столь важно, дарки они или нет, они, хм…
Огр оказался уравновешенным мужчиной, пусть и клыкастой специфической внешности, зато воспитанным и тактичным. Людоед, естественно, но это не по извращенности вкуса, а исключительно природное-наследственное. Странно понимать, что кто-то при знакомстве подсознательно оценивает твои питательные свойства и жирности, но женское мясо огр считал водянистым и безвкусным, детей вообще никогда не ел, да и по жизни предпочитал наваристые рыбные супы. Вполне приличный людоед. К дамам относится с чрезмерной иронией, ну, боги его простят. Некие сомнения вызывала людоедская подружка — нет, ничего интимного, действительно дружба у них, хотя и малообъяснимая. Собственно, девица по имени Клер тоже считалась метиской с дарковской кровью — откуда пошли эти смешные слухи, понять трудно. Девушка действительно крайне изящная, нездешней обманчивой хрупкости, но ничего особо сверхъестественного. Мрачная и неразговорчивая, на ушах, видимо, пластика сделана — под остроухую эльфийку девицу подделали. В сочетании со сверхкороткой стрижкой ей неплохо, но… Ну, не любила Аша изящных баб с длинными ресницами.
Сидели за ужином в капитанской каюте. Кок Эри педантично уточнял мнение пассажиров насчёт экспериментального гарнира. Что придираться — и гарнир, и остальные блюда весьма на уровне. Аша для порядка посоветовала не пренебрегать сухим кислолистом, Эри согласился, что приправа незаменимая, но дефицитная: корабли с Жёлтого берега приходят редко, а сама «Коза» туда только дважды добиралась, да и то лишь в Скара на три дня с чрезвычайным грузом заскакивали. Невыгодно за океан ходить, у Глорского побережья заказов куда больше.
Эри ушёл, а капитан неспешно объяснял:
— Шныряем вообще без отдыху. Глор, Конгер, Луик и обратно. Прямо как это… теле-графство проводное. Унылое занятие, а что делать? Платят хорошо, а нам четвертый корабль пора на воду спускать…
Почтовая компания «Нельсон и Ко. „Памяти Командора“» усиленно развивалась. Четвертая быстроходная шхуна достраивалась в северном Луике, там же заложили бригантину. В типах кораблей Аша разбиралась слабо, но за делами акционерного общества следила — акции компании у супругов-фермеров имелись, пусть и в невеликом количестве. Что естественно, ведь основной свиноводческий бизнес, он немалых вложений требует, пусть и доходен. Надёжные партнёры в Дубнике и Фурке у семейной фирмы имеются, ветчина «Деликатная» ко двору Его Величества регулярно поставляется, от некоторых заказов даже приходится с извинениями отказываться, а со свободной наличностью некоторые проблемы все равно остаются. Впрочем, для развития дела приходится многим жертвовать. Вот и у «Нельсона» дивиденды пока выплачиваются чисто символические…
Чай был душистым, дети, отхлебав, схватили по конфете и глянули вопросительно.
— Только без дури, — разрешил Костя.
Мальчишки рванули к двери.
— Зубы почистить! — поспешно напомнила Аша.
— Ага!
— Шустрые, лесные, — одобрил Ныр, нарезая тончайшими ломтиками рыбу.
Как можно пить чай с вяленой рыбой, сухопутному человеку осознать трудно. Для такого все-таки истинным фуа нужно родиться. Ныр был из тех дарков, которых от людей отличаешь с большим трудом. Загадки психологии, пока не расшифрованные. Например, Мин и Блоод воспринимаются как обычные люди, и их «заносы» Аша с легкостью игнорировала, практически отключая свою проклятую «сверхспособность». Не так уж трудно, когда знаешь, что друзьям твое всезнайство не очень-то приятно.
— Наш-то Бом всё готовится, всё о лесах расспрашивает, — капитан усмехнулся. Сказочные у вас места, мечтает парень на настоящие снега и горы посмотреть.
— Так можешь с нами парнишку отправить. Лето у нас неплохое, — заметил Костя. — А уж начало осени… Одна гусиная охота чего стоит.
— Нет, уж лучше я сам парня провожу. А то Син волноваться будет — все-таки первое большое путешествие у мальчика. По морю он ходил, но это дело привычное, у вас иное…
По слухам, Бом рос вполне себе крепким хлопцем. Впрочем, семейная жизнь — вещь тонкая, а Син лучше не раздражать — там характер железный. Многое от брата взяла, да и пример Леди однозначно повлиял.
— Точно не будете? — Ныр показал на блюдце с пахучими ломтиками.
— Мы лучше чай. Рыбки-то и дома хватает, — уклонился Костя.
Щука была элитная, особого малосольного вяленья, по рецепту Самой. Только надоел запах этого эксклюзивного деликатеса хуже горькой редьки. И упакован презент был надежно, и прятали его на. Квадро, старательно, а все равно сплошные проблемы: то Сиге просит переложить подальше, ибо слюни текут, то бакланы к свертку в каюту лезут, словно наркоманы какие-то. А уж пахучесть… Аша уже и к детским вещам принюхивалась прёт рыбой, и все тут.
Ныр подсунул ломтик рыбы Великому Дракону — геккон меланхолично и неспешно заглотил лакомство.
— Скучно ему, — вздохнула Аша печальным мыслям одинокого хвостатого.
— Да уж мало веселого. Работаем, работаем, домой только заскочим и опять… — признался капитан. — Личной жизнью заняться некогда.
Великий Дракон не соглашался: считал, что кое у кого с личной жизнью неплохо, а вот у хвостатых… Мысли у геккона мелькали коротенькие, но ясные — толковое он существо, вот только с подругой ему не везет. Уже искали даму сердца, даже свидания-смотрины у геккона случались, но разве это самочки? Да, редких кровей Дракон, из далеких краев. В общем, нелегкая судьба ранимого одиночества, сродни Минимуму.
Аша ощутила всплеск энтузиазма полукровки — Мин висел где-то на снастях на мачте — осваивал искусство «верхолазанья и наблюдения», заодно^ и с наблюдательницеи-оборотнихой лясы точил — симпатична ему красотка. Но сейчас не в очаровательных глазках рысь-девы истинная причина оживления…
— Еловек лево по орту! — донесся крик наблюдательницы с «вороньего гнезда».
— Двое человек! — тут же уточнил гнусавый вопль полукровки.
Капитан Ныр одним прыжком, не огибая стулья и гостей, перелетел стол, лишь чуть звякнули чашки, выскользнул на палубу. Аша со встревоженной мыслью о сыновьях метнулась к двери, муж оказался впереди, уже выскакивал наружу. В спину поощрительно свистнул Дракон…
Поскрипывала мачта, дышали наполненные ветром паруса, и чудилась в этой жизни некая удивительная соразмерность. Гру глядел вверх, на перечеркнутую снастями упругую парусину — отсвечивало заходящее солнце. Когда-то этот цвет Пэти-Ма называла «кремовым». Или не совсем этот?
Многое человеку необходимо забывать. Впрочем, и нечеловеку приходиться целые жизни вырезать и выжигать из прошлого. Укс тогда в норе-могиле Склепов днями и ночами выл-рыдал, кляня и умоляя богов забрать память, отнять разум, голову и душу. Положим, разума у хозяина тогда и на медяк не оставалось, с разбитой головой тоже было не очень. Смешно и очень страшно, когда замурованный бескрылый червь упорно пытается взлететь. Снаружи Гру варил рыбу, пёк ракушки, и слушал, слушал, учась истинному безумию отчаяния. Впрочем, обычно партнёра заглушала Лоуд — коки-тэно бывают необычайно громкими дарками. Гру дивился небывалым проклятиям, иные смыслы терялись в вое, визге и хрипах оборотнихи. К хозяевам являлись тысячи гостей: мертвецов и богов гостило примерно поровну. Хохот тысяч глоток разносился над темными скалами Склепов, пугалась тех воплей Луна с Темной Сестрой, и трепетно бежали прочь волны. Лоуд требовала любви, она хотела домой, желала, чтобы боль убралась прочь, рыдала как девчонка Дети, и живые, и давным-давно мёртвые, наведывались к коки-тэно, она путала их имена снова выла и грызла стены грота. Гру слушал, и беспрестанно укрепляя погребенье хозяйки — расшатывала камни Лоуд с поистине нечеловечьеи силой. Временами, сознание хозяев слегка прояснялось, они проклинали бессердечного Гру, требуя выпустить их и дать нэка — каплю, всего одну каплю. Ну, нэка все равно не было. Гру не отвечал, лез в волны заливчика, обмывал исцарапанные плечи и сбитые пальцы, проверял ловушки на крабов. Хозяйка грозила казнями, искушала: и то и другое звучало временами забавно, и уж непременно чрезвычайно познавательно. Гру улавливал момент, кормил и поил узников. Большая часть еды и питья пропадала зря, разбрызганная и рассыпанная у узких расщелин «кормушек», впрочем, хозяева довольствовались самым малым — с их-то живучестью и везеньем даже вовремя сдохнуть никак не выходило. Раз Укс изловчился и отросшими когтями разодрал тюремщику ладонь. Хитроумная хозяйка с демонской ловкостью плевалась камешками и рыбьими костями, и в первый раз чуть не вышибла Гру глаз. В общем было чему поучиться. Хуже стало, когда хозяева затихли. Временами еще слышался бредовый шёпот бореда, потом совсем… Да, многое надлежит забыть человеку по имени Гру. И чужие жизни забыть, и свои…
— Эй, ты ужинать собираешься или нет?
— ну.
Строгая смешная девчонка поставила миску на палубу, кружку опустила на аккуратно сложенную салфетку, рядом вилка и ложечка приготовлены. Тут в обычае всех подряд кормить как благородных — даже пленным салфетки дают, правда, не такие чистые. Странный все-таки корабль эта «Коза»: с такими изысканными ухватками и этаким плебейским именем наречен?
Кухонная девчонка не приближалась, но и не уходила — делала вид, что рассматривает проплывающий по правому борту берег. Любопытная она. Гру тоже было любопытно: с кем из мужчин живет, да кому из экипажа роднёй приходится? То, что не просто кухарка, понятно. На кухне, что здесь изощренно «камбузом» обозвали, она младшая. Посуду моет, столы-котлы чистит, это понятно. Но никто ее не пытается потискать или нагнуть, да вроде и вообще не зубоскалят на обычную похабную тему. Хотя на саму кухню свободные от вахты моряки имеют привычку заглянуть, словом с поваром перемолвиться, заодно и помочь по мелочам. Вроде как развлечение, не хуже болтовни в той комнате, что «кают-компанией» наречена. С другой стороны, когда корабль сложный маневр совершает, все работают на палубе, включая повара, а порой и пассажиров. Даже сероглазая шмонда-стукачка на подхвате вертится, со снастями помогает. Правда, сложности у «Козы» не так часто случаются — летит корабль сам собой, привязанная за кормой салми на волне лишь удивлённо подпрыгивает. Удивишься тут: небывалый корабль. Команда невелика, вот бы его загеберить. Когда хозяева из-под замка выскользнут, то отчего не попробовать? Впрочем, снасти чересчур сложны, втроём не управиться, а держать пленников Укс не любит. Хлопотно с ними, с пленными.
— Невкусно, что ли?
Гру на миг встретился взглядом с девчонкой — сердита. Привыкли кухонные, что их стряпню непременно хвалят. А чего жратву каждый раз превозносить? Понятно, что стряпать умеют здорово. Вон, поджаренный ломоть, то ли солонины, то ли копченины на языке так и тает. Картофель опять же… как его так хитро нарезать можно, вообще непонятно.
— Ну, — решил одобрить яство Гру, разбираясь с остатками гарнира. Раз девице столь желанно комплиментное пустословие слышать, пущай блаженствует. Она безвредная, а с нас не убудет.
— Снизошел, значит? — хмыкнула безвредная. — Благодарствую превелико.
— Ну, изъяснять я не обучен. А так вкуснота, аж язык заглотнётся, — пробормотал Гру.
— Да не надсаживайся, — девчонка в сторону пленника не смотрела, оперлась о бортовой брус локтями и принципиально продолжала высматривать что-то на рыжих склонах пустынного берега. — Не обучен, так не обучен. Какой с вас спрос: банда дикая, нелюдская, — живоглоты да невежды. Кушать, правда, с ножа и вилки обучены, а так дарки дикарские.
Э, ющец попутал, тут подловила. Гру понеуклюжей шевельнул ложечкой, что заменила столовый нож, плюхнул картофелину на дно миски, разбрызгивая остатки подливы.
— Чего ножик-то? Отобрали у меня ножик.
— Ну, — со сдержанным ехидством поддакнула кухонница. — Обездолили бедолагу. От безутешности мигом научился жрать как воспитанный человек. Уж не знаю, сколько ты глоток перерезал, но за благородный стол тебя определенно сажали. Видать, в моде нынче такие пытки.
— То случайно, ну, — неблагодарный едок со звучным всхлюпом облизал ложечку.
— Не заглоти невзначай, — предупредила девица. — А то мы приборов недосчитываемся. И не трясись — не буду я про твои благородные манеры рассказывать. Нам до таких мелочей дела нет. Отпустят тебя гулять по малолетству. Вот если снова попадешься…
— Весьма признателен. Если что, я тебя тоже на первый раз отпущу. Подрастать.
На верхушке мачты в «вороньем гнезде» фыркнули. Собеседники вскинули головы — за парусиной и снастями ничего видно не было. Где-то там сидела вечная наблюдательница матрос-девка по имени Го — понять, за какие провинности ее неизменно загоняют на тесный насест, Гру так и не смог. Может, полюбовник красотки ее подальше от остальных держать приноровился? Логос-тошнотворец их тут разберёт, но уж точно расслышать негромкий разговор наблюдательница сверху никак не могла — человечье ухо слабовато. Но дурно вышло.
Гру вытер миску последним кусочком лепёшки, сложил внутрь столовый прибор — ложки-вилки на корабле имелись просто на загляденье: удобные, оловянные, с вензелем «К» на ухватистых черенках. Девчонка подхватила посуду:
— Кружку занести, чиркун.
Унеслась к камбузу. Гру утер рукавом рот, вздохнул. Краснеет она, конечно, оригинально: узкие яркие полосы зажглись от самых висков: точно цветком-багрянцем по щекам мазнули. Обиделась. Мелким воришкой, стригалем кошелей обозвала. Это напрасно — отбирать деньги приходилось, а уводить мелочь у раззяв — это не наше. Впрочем, откуда ей знать? Она ж из городских, избалованных: таких учат только стряпне да постельной услужливости.
Отвар, что здесь звали «чаем», вроде и хорош на вкус, но что-то в горло не шел. Гру встал, собираясь отнести кружку, но тут с мачты заорали:
— Еловек лево по орту!
— Двое человек! — немедля откликнулся омерзительный коротконогий дарк, что сейчас тоже взобрался наверх.
Ну. Опять засвербело у Логоса-дристадержца. Может, та самая монета-судьба, кою хозяева уверенно дожидаются, из божьего кошеля выскользнула, да сейчас негромко о палубу звякнет? Расслышать бы тот звон…
Гру пристроил кружку под стену надстройки: как бы в суете да беготне не помяли соразмерную и приятную руке посудину.
…Мальчишки жались в сторонке, как договорено, и работе команды не мешали у Аши сразу отлегло от сердца. Собственно, никакой суеты и не наблюдалось: капитан Ныр и команда стояли по местам, готовясь поднять на борт терпящих бедствие. Капитан для порядка свистнул в свою сигнальную дудку.
— Наготове, сэр! — заверил Морверн.
— Повнимательнее, — Ныр занял место на мостике рядом с рулевым….
— Па, что там? — взмолился Никола — со своего места братьям почти ничего не было видно.
— Двое на воде. Кажется, рыбаки. Сейчас их выдернут, тогда и разглядите, — Костя предостерегающе глянул на жену. Аша отогнала желание немедленно увести детей в каюту. Конечно, из воды могут достать истощенных и израненных людей, но когда-то мальчикам все равно придется такое увидеть. Пусть уж тот момент случится, когда рядом родители, а не так, как у Сашика сложилось. Школа жизни мальчишкам не только мосты и каналы Конгера предлагает рассматривать. Кстати, тоже архитектура далеко не венецианского изящества…
…Невнятные крики за бортом, свесившиеся через фальшборт моряки, веревки, длинный багор наготове…
— Держи!
— Ловчее!
… Аша расслышала сопение рядом: наследники окончательно изнемогли в борьбе с муками неведенья и Николка приподнял более лёгкого брата — пусть хоть один, но побольше увидит. Прямого нарушения дисциплины нет, но вообще-то…
— Экие вы торопыги, — Костя подхватил обоих сыновей.
Вовремя, через планширь перевалился мокрый босой человек, намертво вцепившийся в верёвку с петлёй. Мычал, кашлял…
— Второго? — сердито рявкнул капитан.
— Не берётся, — пояснил кто-то из моряков — команда спасателей смещалась вдоль борта, тщетно пытаясь подцепить второго утопающего.
— Он охлый, — доложила со своей верхотуры зоркая Го.
— Сами вы охлые, — возмутился капитан. — Вылавливайте что есть. Сиплый, готов?
— Мигом, сэр! — заверил огр и увесистой бомбой кувыркнулся за борт.
За огра беспокоиться не стоило — по слухам он числился лучшим пловцом в команде. После прирожденного капитана-ныряльщика, разумеется. Вот только кого они там выудят?
По возгласам чувствовался, что улов команду не слишком-то восхитил. «Коза» продолжала движение, огр с подцепленной добычей болтался где-то за кормой. Первый из спасенных набрался сил, сел и силился выкашлять-объяснить что-то нехорошее. Аша с тревогой глянула на мужа. Костя опустил сыновей на палубу.
— Море жестоким бывает. Вообще-то, мертвецов вы уже видели, спешить с повторением не обязательно. Да и увесистыми вы, бойцы, стали.
Выгонять мальчишек было бессмысленно, отец лишь отстранил их себе за спину…
Первым на борт поднялся огр. Аша подумала, что раздетый (в смысле, штаны-то на пловце оставались, но все равно) дарк выглядит куда значительнее. Наверное, нечеловечья мощь квадратной фигуры и выпирающие пласты мускулов кого-то откровенно восхитят. Бывают такие впечатлительные женщины, иногда даже неглупые, но восприимчивые к брутальной экзотике. К примеру, вспомнить… Нет, не будем лезть в чужие дела.
Мертвеца поднимали осторожно, но все равно словно жуткая черная медуза через борт перевалилась и на палубу плюхнулась. Распухшие руки-ноги, обрывки веревок, чавкающие лохмотья…
— Э, хля ваша, это сколько же мертвяка по морю носило? — нахмурился Морверн.
— Два дня, — наконец выкашлял нечто членораздельное сидящий под фальшбортом спасенный счастливчик. — Штормило слегка, драккар на риф нежданно швырнуло. Видят боги, сколько раз здесь проходили, не было камней. А тут разом как… Ко дну мигом пошли. Кто мог, сразу от волн в бухту поплыл, а нас вот течением… Выгрести не могли. Дугнасу потроха отшибло, сам держаться не мог. Я привязал, да…
Команда «Козы», невольно морщась, смотрела на изуродованный морем труп. Аша взяла за руки детей, молча потянула в каюту. Мальчишки не особенно сопротивлялись.
К группе спасателей подошел капитан:
— Так. Смотрю, глорцы у нас?
— Именно, ваша милость, — спасенный пытался встать. — Со «Сверчка победы». На камни невзначай налетели…
— Сиди, — разрешил капитан. — Камни, значит? Бывает. Видать, сердил ваш шкипер богов. Но с дружком твоим неясно. По всему видно: в воде он болтался дня три-четыре, да и не шибко свежим утоп.
— Да меня и самого страх взял, — пробормотал спасенный глорец. — Распух парень жутко, уже и сам его не узнаю. Думал, срезать веревки, так это ж Дугнас, брат нашего кормчего. Сколько пива вместе выпили… Как я парням-то скажу?
— Гм, пиво… Странная история, — капитан Ныр бестрепетно всматривался в бесформенный лик мертвеца.
— Боги нас наказали, — убито признал уже всем очевидное спасенный глорец. — Но вы, милорд, не извольте сомневаться: страховка у «Сверчка» имелась, глорская Гильдия убытки да беспокойство и вам, и «Компании Нельсона» сполна возместит.
— Гм, возместит, — капитан присел на корточки над покойником. — Что ж, фирма у нас солидная, морской договор блюдет. Но чую, убытки будут. Раз странности есть, так и убытки объявиться не замедлятся…
— Да что ж говорить… — беспомощно прохрипел спасенный. — Груз-то весь на дне. Наших людишек в бухте, кто живым выбрался, подобрать бы. И водицы, а? В горле — словно пару черноперок заглотнул.
— Эй, что воды человеку жалеем? — рассердился капитан.
Китти только и ждала с кувшином в руках — спасенного принялись наперебой поить.
— Бухта… — капитан Фуаныр оценивал скалы берега. — Зайдем, глянем как положено. Странно, что еще вас никто не подобрал, место проходное, тут каждый день с полдюжины кораблей мелькает.
— Не заметили, видать, — отдуваясь, предположил напившийся спасенный. — Может и проходил кто, мне-то не видать, волнами так и кружило.
— Если б кто с вашего «Сверчка» на берег выполз, давно бы уже дымом засигналил, — предположил невысокий моряк по имени Лодер.
— Они, вроде бы костер разводили, — вон, дымком тянет, — заметил капитан. — Может, дров на берегу мало? Дрянь какую-то палили, нюхать противно.
— Мне-то откуда знать? — измученно пробормотал спасенный. — Ох, худо, мутит меня.
— Так, чего столпились⁈ — окинул команду грозным взглядом капитан Фуаныр.
Человеку поставить ведро, а сами за дело. Живо! Эй, на штурвале…
«Коза» изменила курс, и, огибая опасные скалы, и двинулась к входу в бухту…
Глава третья
Гостеприимная бухта
Покойника завернули в кусок парусины, что выглядело абсолютным расточительством. Не родственник же этот случайно выуженный дохляк здешним морякам? Гру делал вид, что увлеченно следит за процедурой упаковывания раздутого тела, слушал разговор, но особых надежд уже не испытывал. По всему выходило, что улов зряшный, и монетка жребия куда-то в волны булькнула абсолютно бесполезно. Отъявленно бездарен нынче Логос-шмондолиз.
Команда работала на снастях, «Коза», сбавив прыть, огибала скалы у входа в бухту. Гру скользнул взглядом по двери темницы хозяев. Камера не камера, а узкий чулан, изнутри оббитый железными листами. Нужно признать, довольно вместительный и железо прилажено аккуратно, словно тюремщики об изяществе заботились. Из мебели внутри имелись лишь наглухо закрепленные полки. Когда дверь отпирали, Лоуд неизменно оказывалась лежащей, густо опутанной обрывками сетей. Издавала слабые стоны, слегка разнообразя их малоразборчивыми жалобами. Едва ли это притворство кого обманывало: тюремщики сами разрезали часть рыболовных пут, когда обыскивали злоумышленницу. Ну, толку от обыска оборотня никакого — сколько ее не щупай, хозяйка скрыть на себе что угодно способна — пара метательных звездочек, что Лоуд так понравились, остались в запасе. Но к совету здоровенного корабельного дарка — сидеть смирно и облики не менять — хозяева пока прислушивались. Дарк (оказалось, что из огров, хотя Гру представлял себе людоедов как-то чуть иначе) показал толстые цепи, достаточно профессионально объяснил пару приемов заковывания — уж точно разбирался в кандальном ремесле. Хозяева цепей не любили, потому, если можно без сложностей обойтись, то отчего же на те цепи напрашиваться? Лоуд взяла роль нытика-хитрозадца, Укс играл угрюмого молчуна. Роли привычные, необременительные.
Хозяева выжидали. Собственно, с момента пленения Гру и словом с ними не перемолвился — все время рядом торчали тюремщики-моряки. Гру таскал в «камеру» воду и миски со жратвой, опорожнял, мыл за бортом и возвращал узникам поганое ведро. Лоуд ныла, что вода в питьевом кувшине «солонит», что ребра болят и зубы ноют, а отхожее ведро узкое, «мужского покроя». Гру хозяев понимал без слов, да и они «шмондюка-подлипалу» знали как облупленного, потому в детальных разговорах по делу не нуждались. Момент удачи нужен. Еще Лоуд о своей походной сокровищнице беспокоилась — но тут и вопроса не было — в трюме, рядом с оружейной, хранится бесценный мешок с памятными вещицами. Тюремщики полюбопытствовали, заглянули-удивились, капитан изрек, что считает барахло «особыми уликами» и «нефиг глазеть и бездельно лапать».
Все шло, как Логос-созидатель любит: то есть, никак не шло, а застыло и ждало чего-то…
… — Что-то не так? — спросил Костя.
— Всё не так, — угрюмо признал капитан Ныр. — Улов не к добру. Мертвец странноват, а живчик слишком сведущ. «Компанией Нельсона» нас только в бумагах Гильдии обзывают. «Почтовики» и «внуки Командора» — это для нас привычнее. Остальное тоже кривое: «Сверчок победы» едва ли существовал. Не было в Объединенном Флоте никаких «сверчков», уж я-то помню. Извини, Аша, сейчас у нас, наверное, это… как его правильно… приключение случится.
— Так какого черта ты этого выловленного козла слушал? — бледнея, пролепетала Аша.
— Закон есть закон, — буркнул капитан. — Подобрать утопающих мы обязаны. Даже если эти людишки не совсем потерпевшие и ждут непременно корабль «Нельсона», заранее пугаться мы не станем. Все знают: напасть на «почтовика» может любой умник. Но не каждый умник от «внуков командора» потом ноги унесет. У «Козы» отличная команда и недурное вооружение. Капитан, конечно, жутко доверчивый лохачок, что да, то да…
— Ой, — Даша с мольбой взглянула на мужа.
— Ныр нас на всякий случай предупреждает. Да и не в первый раз нам, Ашечка, приключение терпеть, — утешил супруг.
— Да, тут незнамо, где найдешь, где потеряешь, — согласился капитан Ныр, пристально следя за открывающейся панорамой бухты. — Будете в резерве, Китти и дети пойдут в каюту. В общем, все по боевому распорядку…
…Первой заорала наблюдательница с «вороньего гнезда». Гру как ни старался, частенько не мог ее понять. Странная манера слова зажевывать, чтоб ее ясноликие керы своим ласковым посвистом вразумили…
— Вижу, — ворчливо отозвался капитан. — Мерверн, мы к бою готовы?
— Давно, сэр, — с ухмылкой откликнулся помощник.
— Вот и славно, — капитан озирался. — Лишних попрошу покинуть палубу. Сиплый, ты за этим потерпевшим «сверчком» приглядываешь?
— Непременно, сэр, — огр держал за шиворот спасенного полу-утопленника, тот двумя руками пытался ослабить лапу, накрепко закрутившую ворот мокрой рубахи, но не сильно получалось.
— Давай-ка сунь его пока под замок, чтоб под лапами не путался, — приказал капитан.
Навстречу «Козе» от берега шли лодки: пять… шесть… восемь…
Аша ужаснулась: в чужих лодках было полно людей и, судя по целеустремленности движения, вовсе не цветами и песнями азартные гребцы собирались шхуну встречать.
— Давайте-давайте, по местам встали, — проворчал капитан Ныр, без особой спешки направляясь к своей каюте.
Мальчишки учли серьезность момента, без всякой нервотрепки, заскочили в каюту впереди родителей.
— Все помним? — уточнил Костя, спешно разбирая оружие.
— Всё, па, — сокрушенно подтвердил старший сын. — Не высовываемся, сидим как последний резерв.
…Поддоспешная стеганая куртка, кольчуга, наручи… Сколько раз Даша помогала одеваться мужу, а все равно как ножом по сердцу. Тьфу, что за мысли такие⁈
На палубе заорали. Ой, что-то рано…
…Людоед волок пленника к «чуланной камере», тот слабо трепыхался, ступни в дырявых носках оставляли влажные кляксы на палубе.
Гру делал вид, что во все глаза смотрит на воды бухты. Лодки там и вправду были странные: узкие, с довольно высоко задранными кормой и носом, шестивесельные, с мачтой-лучинкой, да и вообще, судя по виду, не очень-то устойчивые к качке. Ну, вообще шмондец какой-то: гороховые стручки, а не лодки. Зато бойцов в них хватало: человек по десять набилось, те, что веслами не заняты, размахивали оружием и что-то вопили — из-за дальности весьма неразборчиво.
Экипаж «Козы» сохранял не очень понятное спокойствие. В узости бухты у шхуны почти не оставалось маневра. «Коза» шла под малыми носовыми парусами, что здесь именовались «кливером». Рулевой разворачивал корабль бортом к недобрым встречающим, двое моряков под руководством Морверна, стаскивали чехол с устройства на носу — как и предполагал Гру, там таилось метательное орудие. Невнятно фыркала с мачты наблюдательница — кажется, все ее понимали.
Краем глаза Гру наблюдал, как огр отпирает дверь камеры…
— Гостя принимайте, — просипел людоед и замер. Внутри, в прямоугольнике света, упавшем от распахнутой двери, сидел на корточках рыжий маленький мальчик в лохмотьях и горько рыдал, закрывая лицо ладошками.
— Ты это… шутки не вовремя… — озадаченно забурчал огр.
Мимо него метнулась из угла темницы фигура. Свободной лапой тюремщик успел перехватить пленника-ловкача — крепко прижал к косяку узкого дверного проема. Укс ударил врага в глаз вилкой, но огр ловко нагнул голову и оловянные зубья оружия согнулись, лишь слегка расцарапав толстокостный лоб. Дарк возмущенно рявкнул:
— Куда⁈
Втиснутый в косяк Укс едва ли мог что-то ответить, но тут взревел сам огр — мгновенно все вышло: рыжий мальчик-оборотень вздумал проскочить у тюремщика между ног — огр попытался сдавить юркого беглеца крепкими коленями, но Лоуд, весьма шустрая в своем самом миниатюрном обличье, протискиваясь, запрокинулась и клацнула зубами, цапнув тюремщика за что там подвернулось…
…Ревел огр громоподобно — не то что на палубе, на лодках наверняка услыхали. Боль от коварного укуса оказалась столь чувствительна, что людоед невольно выпустил заключенных — хозяева вмиг оказались на палубе…
Догадываясь, что они сейчас будут делать, Гру юркнул по другую сторону надстройки. Корабль невелик, но если пошустрей двигаться, и здесь вполне можно развернуться…
…В чуланной камере огр с проклятием разогнулся, зашвырнул в угол как куклу полупридушенного «глорца-утопленника» и выскочил следом за беглецами…
…С мачты что-то орала наблюдательница, моряки — большая часть висела на вантах, — тоже сыпали проклятиями. Времени оставалось в обрез, Гру столкнулся с хозяевами у борта.
— Где? — озабоченно прошепелявила Лоуд — в мальчиковом обличии она была весьма щербатой. Наверное, для пущей трогательности.
— Внизу, рядом с арсеналом. Там…
Рыжий мальчуган метнулся обратно.
— Да уймется она или нет⁉ — рассвирепел Укс и сплюнул на чистую палубу. Поздно, Лоуд уже верещала за углом надстройки, явно угодив в чьи-то лапы…
…Гру успел сунуть хозяину короткую толстую дубинку-вымбовку — ножа стащить так и не удалось. Укс кивнул, рванули выручать Пустоголовую…
…Лоуд-Рыжий-Карапуз визжала, приподнятая над палубой — моряк без затей ухватил ее поперек живота. Коки-тэно неистово лягалась и норовила укусить пленителя за щеку.
— Пусти мелкого, приперок! — Гру врезал моряку по локтю, сбивая хватку. Лоуд вырвалась, на четвереньках, мелким рыжеголовым тараканом, проскочила по палубе, направляясь к люку, ведущему в трюм, к вожделенному мешку…
…Гру увернулся от разгневанного моряка, оказался перед надстройкой. Крыл проклятиями рулевой, ругался капитан, по планширю, легко балансируя, бежал Укс — вот взлетел на снасти, отбил дубинкой удар, вновь перепрыгнул на планширь…
…Лоуд нырнула в люк, от надстройки туда же спешил моряк с копьем. Гру загородил дорогу
— Взбесился, козопас?
— Приколю, сопля воровская, — предупредил копейщик.
Копье он держал неприятно — видать, не в первый раз за него взялся.
— Ну, за что⁈ — испугался Гру, заслоняясь ладонями.
Понятно, морская лапа немедля ухватила за запястье, начала руку выкручивать. Гру заскулил, покорно падая на колени…
Внизу, в люке ругались — Лоуд-Рыжий-Карапуз сжалась комком на середине трапа:
— Мне свое забрать! Что за шмондство⁈
— Вскрою как курицу! — злобно посулили снизу.
Гру угадал в погубительнице кур ту черноволосую стриженую морячку, неизменно мрачную, но весьма приятственную на вид своим изяществом. Сейчас в ее руках было оружие на коротком древке — мерзкая даже на вид помесь копья-ножа с широким клинком.
— Да вы тут вообще грабители лодхатые, чужое так и норовите подзаглотить! — воззвала к Логосу-созидателю возмущенная оборотниха.
Ответом был выпад ножа-копья, действительно чуть не зацепившего тщедушный мальчишечий живот. Понявшая, что до мешка с трофеями добраться никак не удастся, коки-тэно безутешно застонала и на миг приняла свой природный вид. Черноволосая морячка, взвизгнув, отшатнулась. Лоуд шмыгнула вверх и чудом не угодила под удар копья — Гру едва успел подшбить ногу моряка-копейщика. Вместе брякнулись на палубу, закраина люка едва не сломала Гру плечо. Лоуд мгновенно хватанула зубами проклятого моряка за запястье:
— Р-р, вообще закудхали!
Освобожденный Гру вскочил на ноги и в первый раз за этот день ужаснулся: к вырвавшимся на свободу пленникам шел огр. Вот сейчас он от человека отличался и весьма очевидно. Клыки выперли вдвое, и морда… Не, совсем нечеловечья. Двигался дарк в раскоряку, но не сказать, что медленно.
— Тьфу, ющец косолапый, — возмутилась Лоуд, явно не рассчитывающая на столь скорое возвращение в строй покусанного гиганта.
Тут по загривку огра навернула метко брошенная вымбовка.
— Порезвились? — намекнул Укс, пролетая вдоль борта. Лоуд с горестным стоном юркнула следом.
К корме хозяева направлялись что являлось исчерпывающим намеком. Гру шмыгнул по другому борту, огибая надстройку и едва не наскочил на кухонную девушку Китти. Сверкая глазами, девчонка заступила дорогу, в руке нож — держала довольно ловко, острый кончик клинка играл, метя то в горло, то наискось под ребра. Выдохнула, воинственно скалясь:
— Давай, гондон штопанный!
Ругательства Гру не понял, но отчего-то стало печально. Вот чего ей такого дурного сделал? Жратву не так хвалил?
Наверное, учил кто-то девчонку ножичком работать, да и не только для кухни такой приличный клинок годился. Но опыта черноглазой не хватало: уж очень опрометчиво бойцу этак правую ногу выставлять. Урожденного равновесия людишкам не хватает, как сказал бывший боред, между делом показывая нужные для жизни фокусы, из тех, что даже жалкому бескрылому телу доступны…
…Рывок к руке с оружием уловить почти невозможно. На полоснувшую боль Гру не обратил внимания — от толчка девчонка отлетела к стене надстройки, впечаталась жестко, но все ж не головой, как того требовал неугомонный Вечновонючий Логос…
…На лету подхватывая выпавший из пальцев девчонки нож, Гру заглянул в ее ошеломленные глаза и выдохнул:
— Извини.
…Она только начинала жмуриться, предчувствуя входящий между ребер холод железа…
…В резне время течет-отсчитывается дыханьем. Своим, чужим, на вздохе оборванным… Гру потратил полмига-полдыха на слово. Конечно, ударить ножом быстрее. Но не всегда ж Логосу-полудурку задницу лизать, а? Пусть живая девчонка будет…
…Гру вылетел на корму: хозяина уже не было — донесся всплеск. Лоуд, держась за флагшток, балансировала на планшире, негодующе ткнула пальцем в увальня-воспитанника, и, уже меняя облик, сиганула в воду…
…Гру, чувствуя, что сзади налетает что-то очень большое и быстрое, перевалился через борт. За щиколотку уцепились как клещами, мальчишка повис вниз головой — в лицо налетал борт проклятой «Козы» — заорать Гру не успел, выставил локоть, крепко ударился. Вверху мелькнула харя огра — зловредный дарк пытался вздернуть добычу обратно на борт, но тут разношенный башмак соскочил с ноги отчаянно брыкнувшегося Гру — мальчишка полетел вниз, ушел в воду… Стремительно вынырнул, успел ухватиться за веревку — ну, — это она — буксирная. Нож вмах рассек веревку — хорошо точили-то ножечек кухарный…
В воду Гру шлепнулся не очень-то удачно, но море было своим, знакомым, да и держаться за обрезок веревки, связывающей с испытанной салми, было как-то спокойнее. Гру с облегчением отплевывался. С кормы уходящей шхуны грозил уродский огр.
— Рожу убери! — ухмыляясь, крикнул ему Гру.
С воды кидать неудобно, но и такому можно научиться. Нож, кувыркаясь и сверкая брызгами, взлетел над кормой «Козы», стукнул о палубу. Над бортом вновь возникла квадратная морда огра, что-то рявкнула.
Гру в несколько гребков достиг салми. Хозяева выдернули из воды.
— Не поняла, чего это ты ножами, как поддатый хвастун расшвырялся? — удивилась Лоуд-Своя-Тетка.
— Уймись и руку сопляку замотай, — прошипел Укс, возящийся с тайником под широкой лавкой-банкой лодки.
Порезанную руку воспитанника Лоуд заматывала мокрой тряпкой наощупь: беглецы смотрели на подходящие лодки. На самой салми весла сейчас отсутствовали, да и в любом случае не уйти на громоздком корыте от легких «стручков» с их многочисленными гребцами.
— Странные подзаглотники, — заметил Укс. — Сомнительные.
— Может, мимо проскочат? — предположила оптимистка-оборотень. — Мы-то им зачем? Корабль нужен, пусть за ним и валят. Но по-любому мы их союзники. Разве не так, хозяин?
— Мы всем союзники, — согласился бывший боред. — Ты только с обликом не ошибись. А то Логос-созидатель опять засомневается и дерьма нам щедро подсыплет. Он в последнее время частенько с пропорцией путается.
Глава четвертая
Водные аттракционы
Оборотни удрали! И лоханку свою увели! — моряк сморкнулся красным, стряхнул пальцы за борт и задрал к мачте расквашенный нос.
Аша выругалась. Они с Костей выскочили на шум, но почти ничего не успели увидеть. Разве что услышали смачное «плюх» за кормой и увидели, как огр зашвыривает за борт непонятный башмак. Согнувшаяся Китти пыталась вернуть в ножны на поясе свой нож — лицо у девчонки было красно-белым, и дышала она с явным трудом.
— Ранена⁈ — кинулась к девчонке Аша.
— Нет! — на глазах Китти блестели слезы, но в упорства на мордахе хватало. Вся в мать — та в одиночку способна в два счета всю замковую кухню «на уши» поставить.
— Орудие готово! — закричали от эвфитона. — Можем этим прыгунам лоханку продырявить.
— Еще чего, — вновь возникший у штурвала капитан Ныр затягивал ремень своего шлема. — Плевать на перекидышей. Никуда они без весел денутся. Делом займемся…
Капитан был абсолютно спокоен и готов к бою: в нахлобученном шлеме-каске, в латном жилете из сыромятной кожи с металлическими бляхами, пояс отягощали многочисленные ножны метательных ножей. Мельком, с непонятным удовлетворением глянул на покачивающуюся на волнах лохань беглецов и вперил свой пытливый моряцкий взор в неизвестные лодки…
И все же, Аше казалось, что нужно как-то энергичнее. Преступники вырвались (черт бы с ними, не до маньяков сейчас, но все равно, очевидное разгильдяйство), «Коза» оказалась практически в западне — ветер слаб, вялая циркуляция корабля, видимо, не позволит уйти от лодок. Ныр словно нарочно медлит…
— Ашечка, на море всё куда тягучей, — прошептал Костя. — На земле мы бы уже давно резались, а здесь время, расчет и прочая физика.
— Продвинутый ты стал, — с горечью констатировала Аша. — А то я не знаю, что «физика». Только этих бандитов вон сколько. Зацепятся за борта, полезут…
Между тем, к штурвалу встал сам капитан. План действий стал понятен: «Коза» должна проскочить у самых скал и успеть развернуться к выходу из бухты, где и добавить парусов. Лодки могут не успеть. Но это чертовски рискованный план…
Шуршала волна под бушпритом, в напряжении замерли моряки на вантах. Изредка перекликались наблюдательница-Го, капитан и занявший место на баке Морверн. Пара канониров держала на прицеле ближайшую лодку — Мин, вставший «вторым номером» до пустопорожней болтовни не опускался и размышлял сугубо о боевом успехе. До мыслей наблюдательницы дотягиваться далековато — до Аши доходило лишь напряжение и смутное ощущение восторга — как здорово быть выше всех и всё-всё видеть. Огр на корме был зол: ему было больно и досадно — пусть боли он ждал, но вышло уж вовсе оскорбительно. Оторвать морской оборотнихе голову… Ладно, если не ей, то зарубить десяток-другой людишек…
В шелест и скрип снастей, плеск волн и деловитую перекличку старшего командного состава «Козы» все четче вплетался иной шум — боевой клич с неизвестных лодок.
— Сларагерва! Сларагерва! — хрипло и слаженно скандировали гребцы.
Их уже было отчетливо видно: загорелые, по пояс обнаженные, с одинаково разрисованными лысыми головами. Свободные от весел бойцы в такт боевому кличу взмахивали оружием — тоже единообразными, изогнутыми мечами. Или саблями? Аша слабо разбиралась в терминологии холодного оружия, а на практике сталкиваться с этакими клинками, слава богам, не выпадало.
…Гадостное ощущение. Враг казался слишком одинаковым, словно наклонировали этих дураков загорелых. И клич их какие-то смутно-неприятные ассоциации навевал…
Медлительная «Коза», наконец, развернулась, каким-то чудом не задев темных прибрежных камней, щедро омываемых белой пеной. Вплотную промелькнули утесы берега, щедро окропленные пятнами чаячьего помета…
…От ближайших лодок «Козу» отделяло метров тридцать. Капитан Ныр передал штурвал рулевому, шагнул ближе к корме и довольно зычно вопросил:
— Эй, на лодках! Из чьих будете? Флаг обозначьте, гильдию назовите иль что у вас там имеется. Оглохли? Что за фигня?
Услышав «фигню», лодочники яростно взвыли:
— Сларагерва! Кодэ, додэ!
— Сами вы это додэ! — возмутился капитан. — Последний раз спрашиваю: вы дружественны Глорскому союзу или как?
— Сларагерва!
— Дикари, значит, — сделал юридически обоснованный вывод капитан. — А раз с мечами, значит, пиратские дикари. Ну и фиг с вами. Орудие!
…Щелчок толстой плетеной тетивы и стальных «плеч» эвфитона донеслись позже — сначала разлетелись щепы от носа ближайшей лодки, мелькнули ноги пронзенного и сбитого в воду пиратского дикаря — удар стрелы-карро был точен. Лишившаяся носа лодка мгновенно зарылась в волну, донесся злобный вой гребцов…
— Нах! — прокомментировал Мин под постукивание шестерен спешно взводимого механизма эвфитона.
Аша знала, что в своей основной ипостаси Минимум очень домовитый и стеснительный дарк, но его воинственно-хогментская половина сознания тщательно отфильтровывала и сохранила гигантский арсенал брани — исключительно для военных нужд. Еще простительно, что применяет только по делу.
…Эвфитон стучал как заведенный, самокритичное «фигово!» и победное «нах!» урожденного артиллериста звучали с одинаковой периодичностью: еще две лодки нападавших крепко пострадали и вышли из гонки преследования. С борта «Козы» били и двое арбалетчиков-моряков: и повар Эри, и коренастый моряк из ветеранов, даром болты не тратили. Но нападавшие оказались упорны, «сларагерва» звучала уже чуть-ли не под бортом, в лодках готовили «кошки» для абордажа. Все-таки экие там мерзкие хари…
…Смотреть в лицо людям, которых придется убивать, Аше никогда не нравилось. Лучше оружие еще раз проверить: пара своих привычных дротиков (хорошо, что в отпуск взяли, все-таки жизненный опыт сказывается), полдюжины корабельных дротиков — к этим привычка нужна. Надежный на все сто поясной нож, и приличный кинжал — подарок. Леди тогда насчет «хобичачьего меча» пошутила, все-таки тяжел у нее взгляд — вечно сглазит и напророчит. Аша расстегнула предохранительный хомутик, проверила, не слишком ли туго сидит в ножнах обоюдоострый клинок. Нужно было чаще тренироваться…
— Скорее всего, не дойдет до рубки, — прошептал муж. — Проскочим.
Даша пожала плечами, отягощенными кожаной толстой безрукавкой. «Проскочим или не проскочим», а до кают эти загорелые бандюки определенно не прорвутся. Но обнадеживаться нечего: «Коза» ход почти потеряла, три лодки идут вплотную и из орудия их уже не достать. Остальные лоханки разбойников, правда, поотстали…
…Шхуна медлительно скользила к столь желанному выходу на простор, лодки ее настигали, но почему-то не могли настичь. Аша, наконец, сообразила, оглянулась на штурвал, где место за ним опять занял вахтенный рулевой. Капитан Ныр стоял за его плечом, посматривал то на паруса, то на лодки, и снова сверялся с порядком разлохмаченной тетрадью в кожаном переплете. Хмурил белесые брови, шевелил губами, встряхивал в руке небольшую баночку, здорово смахивающую на солонку. Кливер ловил порыв свежего ветра, шхуна, словно спохватившись, почти незаметно прибавляла хода, отрываясь от преследователей буквально на метр-два. Больше, по-видимому, было и не нужно. Брошенная с лодки «кошка» зацепить борт шхуны не смогла, отскочила, булькнула в воду. Преследователи выли уж вовсе что-то невразумительное…
— Да не пялься ты так, — прошипел любимый муж. — Нужна нам та магия всепогодная?
— Так, а куда я смотреть должна? — возмутилась Аша. — Играем в кошки-мышки, а я еще и отворачивайся⁈
— Наше дело пассажирское, и мы… — Костя не договорил — в «вороньем гнезде» предостерегающе взвыла всевидящая наблюдательница…
…Наперерез «Козе» выдвигалась целая флотилия. Вернее, караван…
Аша онемела: суденышко, волокшее на буксире четыре лодки, набитые загорелыми «сларагервами», выглядело настоящим катером. Судя по валящему из высокой трубы дыму и гребному колесу за кормой — катер был паровым. Плавучий пришелец из иных времен размерами не слишком впечатлял — метров десять длиной, зато пузатый и напичканный разными механизмами: над рубкой торчало нечто непонятное, тускло сияющее медью, латунью и иными металлами…
— Та-ак, вот он, вонючка, — с удовлетворением отметил капитан Ныр, разглядывая нового противника в «дальнозоркую», как здесь было принято называть, оптическую трубу…
Скользила к открытому морю «Коза», надрывались преследующие ее гребцы, разворачивался навстречу шхуне чадящий катер — выволоченные к выходу из бухты лодки, отдали буксирные канаты и подрабатывали веслами, образуя вместе с «паровиком» преграждающую цепь…
Было ясно, что «Коза» достаточно велика, чтобы опрокинуть любую лодку и прорваться в море. Но так же, стало абсолютно понятно, что рукопашной не избежать: зацепить «кошками» и попытаться полезть на абордаж экипажи сларагервов успеют…
— Это что, кузня самоплавная? — гадала Лоуд, разглядывая столь внезапно появившуюся бурно дымящую лохань.
— Скорее, механизм на печной тяге, — заметил хозяин, с не меньшим интересом разглядывающий неведомое устройство.
Зрелище обещало быть интересным: «Коза» удирала прямо на новых врагов и уклониться уже не могла. Сейчас схватятся…
— Вы бы по другому борту смотрели, — посоветовал Укс. — Сдается мне, Логос-Созидатель нам редкостно образованных шмондецов послал — они только одно слово и знают. И мордосы приветливые…
Беспомощную салми потихоньку сносило на середину бухты и к барке беглецов уже отвернула пара лодок, гребцы в них привставали, разглядывая добычу, и, с новым воодушевлением твердя свое «сларагерва», наваливались на весла. Были видны лица: частью бритые, частью украшенные чудными, уныло висячими усами. Раззявались в ожесточении щербатые рты, из которых беспрестанно рвалась все та же невнятная молитва. Устроившийся на носу крепкий моряк, видимо, десятник, грозил барке тонким изогнутым мечом, всматривался, грозно раздувая ноздри. Наконец, рассмотрел Лоуд-Деву-Скромную-Светловолосую. Радостно выпучил глаза:
— Шлындра! — кончик меча указывал на деву-беглянку.
— Сларагерва! Шлындры! Шлындры! — в восторге отозвались гребцы обоих лодок.
— Еще одно слово знают, — вполголоса заметил Укс. — Запиши, Пустоголовая, а то новый титул забудешь.
— А это точно мне? — засомневалась Лоуд. — Зачем тогда мечом тыкать? Я же, вроде, стройняшка-милашка. Или там сплошняком ющецы-мужелюбы? Нет, ты поясни, хозяин, ты в таких материях разбираешься.
— Шути-шути. Их там человек восемнадцать. Кому-то покряхтеть придется.
— Напугал. Такая приятная дева непременно самым старшим припёркам достанется. Потом, конечно, и жребий, да по кругу запросто запустят, — оборотниха поморщилась. — В общем, к тому времени ты, хозяин, будь любезен, выкрутись. Что-то не нравятся мне это лодхатое племя, незнакомое.
— Ну, ты всегда к новшествам тяготеешь. Только сейчас мордос сделай понапуганнее. Гру, что ты на этих обезьян вылупился? Пугайся, руки покажи пустые. Не посмотрят, что сопляк, сгоряча порежут.
Лодки с двух сторон обогнули салми, в борта впились грубые крюки багров, мгновенно накатилась волна вони и многоголосого «сларагерва». С двух сторон в салми прыгали и лезли чужаки, воинственно блистали изогнутые клинки, хозяину с ходу дали в ухо, отшвырнули к корме, Гру уворачивался от пинков и оплеух, но все равно отлетел туда же. Пришельцы были подвижны, энергичны, обнаженные торсы их тускло блестели, натертые каким-то жиром…
— Руки береги, — буркнул Укс, сворачиваясь в комок у задней «банки». Гру последовал совету, поджал конечности, вокруг толклись бесчисленные босые ноги, мелькали широченные словно юбки, штаны «сларагервов» — в дырах и прорехах мелькало голое тело, складки разноцветной ткани бурно развевались. Ошалевшему Гру показалось, что он видит возбужденно напружиненный длинный хвост. Мальчик в ужасе сморгнул — нет, действительно хвост — и у другого гребца вырвался в прореху, задрался — довольно длинный, скорее не крысиный, а шерстистый-обезьяний. Гребец-хвостач прекратил размахивать мечом, зажал клинок зубами, и, продолжая мычать «сларагерва», нетерпеливо заправлял-запихивал в штаны непослушный хвостовой отросток — тот не поддавался, взволнованно задираясь и подергиваясь.
Дарки! Догадка многое объясняла: и противный, чем-то смутно знакомый вонизм, и рисунки на головах, оказавшиеся не рисунками, а длинными, тщательно приглаженными к лысым черепам, клоками волос — видимо, росли на дарках гребни как у попугаев, только зачесывались, чтобы издали не увидать…
Переполненная салми раскачивалась, с носа лодки слышалось нетерпеливое «шлындрумай!» и панический визг Лоуд-Девы — там барахталась куча тел, мелькали спины и голые ягодицы, задранные хвосты, трещала ткань ветхих штанов. Остальные захватчики хохотали, потрясали оружием, выли «сларагерву!», потом начали вопить вовсе уж неразборчивое и подпрыгивать в такт. Волны опасно захлюпали едва не вровень с бортами лодки…
Потопят. Гру взглянул на хозяина — бывший десятник пожал плечами: выплывем. Да и Пустоголовая ко дну не пойдет — на нее сколько самцов не навешай, ющец такую пожившую утопишь.
Донесся голосок Девы-Скромной-Светловолосой погребенной под пылкими загорелыми телами: кажется, дева хихикала. Ну, задавить ее точно не задавят, но этакие смешки не по данной роли. Нет, точно хихикает и повизгивает точно от щекотки.
Нежный девичий смех подстегнул хвостатых — полезли на нос еще одним слоем — барка едва не зачерпнула широким носом. Тем, кому места не хватило, алчно заозирались, вздымая хвосты и мечи. Рослый «сларагерв» уставился на Гру:
— Шлындр?
— Ты, крабье вымя, глаза разуй! — в ужасе заорал мальчик. — Где тут шлындры? Вовсе ослеп, обезьяний позаглотник⁈
Трое хвостатых в замешательстве уставились на пленников. Тощий Гру в одном башмаке и Укс со своим негладко сросшимся носом конкурировать в привлекательности с Девой-Скромной-Светловолосой никак не могли.
— Щлындры? — хвостач с бородавкой у носа морщился в сомнении.
На сладкое слово обернулось еще несколько загорелых дарков:
— Де шлындры?
Похоже, Уксу тоже стало не по себе: пялились хвостачи как-то тупо, словно мальки черноперки — глаза лупают, а смысла в них никакого.
На носу возмущалась погребенная под пылкими телами Лоуд:
— Отвались, ублёвок слабомясый! Да откуда вас столько медузьих героев нанесло⁈ Тьфу, червяки мелководные! С чем лезешь, миног тупой⁈ Ой, отдавишь, ухо-то тут причем⁈ Эй, хозяин, ты думай быстрей. Закудхают меня эти беспамятные. Они сами не помнят, зачем им шлындры…
— Шлындры! — хором застонали хвостатые. Рослый сларагерв, закатил глаза, бросил свой меч, сдернул необъятные штаны и слепо полез на Гру. Оценить, коим способом хвостач столь сомнительную «шлындру» собирается поиметь, Гру не успел — хозяин решил, что Логос-созидатель вдоволь повеселился.
… Хозяин легко качнулся навстречу к загорелому: олово — металл мягкий, но если три зуба вилки уязвимое место найдут… Коротко чмокнуло — горло повыше кадыка у хвостача оказалось по-человечьи мягким. Укс резко повернул в горле оружие, оставил торчать:
— Прими!
…Здоровенный сларагерв наваливался на Гру, — мальчик согнул колено, принимая большую часть полумертвого груза. Рука ощупью ухватила литую рукоятку вилки…
…Укса рядом уже не было — ужом проскользнул между ног ничего не понявших хвостатых, подхватил меч убитого… Если уловит хозяин мгновение, чтоб у третьей «банки» нагнуться…
…Сваливая с себя не до конца мертвую тяжесть славагерва, мальчик успел глянуть в выпученные глаза. Вырвал из раны вилку — в лицо брызнуло ярким-теплым… Зная, что терять нечего, Гру заорал:
— Хвостачей к шмондам!
— Самое время! — откликнулась невидимая Лоуд. — Засопливили уж всю…
Гру взвыл на манер замурованной коки-тэно, сплевывая чужую кровь, угрожающе замахал вилкой:
— Бей хвостов! Вивалаквэ!
Сларагервы грозно зарычали, сдвинулись, вздымая сабли. У того, что успел спустить свои штаны-мешки, шерсть на хвосте клочковато вздыбилась. Укс, проскользнул между колен загорелых воинов, на миг замер, запустив руку под «банку»…
— Вы на кого хвосты задрали⁈ — ярился Гру. — Припёрки завонявшиеся!
Неизвестно, насколько понимали человеческую речь дарки-хвостачи, но тон мальчишки им явно не понравился. От первого взмаха меча Гру увернулся, сделал вид что собирается метнуть вилку в мордос воину с длинным жиденьким гребешком волос, свесившимся аж на мясистый нос — нет, единственное оружие было жалко и мальчик кувырнулся в воду — меч едва не располосовал бок…
…Когда Гру вынырнул, дело на салми шло повеселее: хозяин смог встать и отвоевать себе место. Валились сраженные хвостачи, сверкал наконечник безжалостного копьеца-тичона, Укс хладнокровно изгибался на месте, уходя от взмахов мечей и колол врага. На носу барки Лоуд грызлась и царапалась с хвостатыми сластолюбцами. Большинство сларагервов, отвоевавших право первоочередности на Деву-Скромную-Светловолосую, заранее побросали мечи и поспускали штаны — теперь это им здорово мешало. Прельстительная Дева превратилась в нечто нечеловечье, поросшее бурой гладкой шерстью, мигом отрастившее клыки и когти — вырваться из этих объятий не получалось. Конечно, использовать все преимущества вооружения неизвестного зверя-дарка Лоуд не могла — не по силам. Но и таящаяся под жуткой иллюзией коки-тэно многое умела. Рвалась смуглая кожа, отрывались уши, обнажались из-под оборванного мяса кости ключиц и скул… Орали хвостатые, временами сквозь вопли прорывалось хищное урчание Лоуд…
…Гру ухватился за борт, привычным движением забросил тело в лодку. Валялись исколотые тела, стонали и корчились раненые, между «банок» плескалась порозовевшая вода, на носу оборотниха уползала вглубь порванных и не-до-рваных тел, укрываясь от опасных взмахов клинков. Укса не было: боред перескочил на соседнюю лодку-стручок, хвостачи под командой своего старшего попрыгали следом…
Гру подхватил чужой меч — довольно длинный, но легкий, со странной «клювастой» рукоятью. С размаху рубанул сларагерва, что пытался достать своим клинком поджатую в мешанине тел буроватую ногу-лапу Лоуд. От удара по голове череп врага не лопнул — хвостач лишь заорал и, хватаясь за стесанное ухо, обернулся к мальчишке. Гру, дивясь никчемности меча, попробовал рубануть еще раз — хвостач парировал, изогнутые клинки со звоном скрестились. Гру отпрыгнул за «банку», сообразил, что меч заметно погнулся. Ну, определенно без ублёвка-насмешника Логоса здесь дело не обошлось. От носа надвигался второй хвостач — с распоротой до кости щекой, отодранным гребнем, зато аж с двумя мечами. Уворачиваться от двоих в переставшей быть знакомой салми было сложно — мешали мертвые и раненые гости — один из недобитков уже пытался ухватить мальчишку за штаны. Видимо, опять придется за борт прыгать. Гру вскочил на «банку», завопил, пугая врагов мечом, но хвостачи подступали, не стесняясь шагать по своим мертвякам. Из груды тел на носу выбралась Лоуд, в движении меняя облик, уже сисястой красавицей-брюнеткой обняла со спины одного из хвостачей. Томно подмигнула Гру — ногти обеих рук — острые, крашеные кармином, рванули горло врага, обнажая дергающуюся трубку трахеи…
…Тут Гру сшибло чьим-то ударом в воду — успел увидеть хозяина — тот перелетел через салми уже на другой «стручок» — следом ломились разъяренные хвостачи, их было уже поменьше, но все равно шмондец еще сколько…
…Погружаясь в зеленоватую полутьму, мальчик осознал, что ему отрубили ногу — левую голень жгло невыносимо. Гру из последних сил удержался от крика и норовящей хлынуть в легкие морской солености, глянул в воду — нет, мутного облака крови и дергающегося обрубка не видно. На месте нога, но что ж больно так⁈
…Вынырнул, кривобоко поплыл к лодкам: салми, сцепившаяся с парой «стручков», дрейфовала к середине бухты. Вокруг плавали весла, щепки, рыболовный мешок, под зеленцой волн неспешно уходил в глубину мертвый сларагерв: колыхались складки штанов-парусов, тянулась темная струя из пронзенного бока — исправно работал своим тичоном хозяин…
…На этот раз Гру забирался в родную барку с большим трудом — левую ногу впору и вправду отрубать — стоит шевельнуть, такая боль пронзает, что хоть борт грызи…
…В салми было спокойно: Лоуд-Своя-Тетка сидела на спине хвостача и додушивала врага веревкой от якоря.
— Жив, ословод? Не зевай, сейчас опять сюда перескочат. Упорны шмондохвосты, этого не отнять.
Гру с трудом сполз через борт на грудь мертвяка — от того и от дохлого жутко воняло…
…На соседнем «стручке» четверо сларагервов пытались зажать Укса. Бывший десятник отчего-то не спешил вновь перескакивать на барку — оборонялся возле мачты. Сверкал наконечник жуткого дротика, враги подступать опасались, момент выжидали. Внезапно Укс сам скользнул к ним, сделав два танцующих шага по узенькому борту лодки, оказался на корме, прямо на телах, мертвых и сильно пораненных, забалансировал… и неловко выронил тичон за борт… Взревев, хвостачи бросились на безоружного врага. Бывший баред на миг замер в нерешительности, потом взмыл в воздух, словно у него вновь отросли крылья, и повис на ванте, качнулся живым грузом… Легковесный и неустойчивый «стручок» с носом, перегруженным мертвыми и атаковавшими бореда живыми хвостачами, черпанул воды и стремительно начал опрокидываться на бок…
— Ловко, — одобрила Лоуд, спихивающая за борт раненого сларагерва — тот тщетно упирался окровавленными руками. — Сейчас купаные к нам полезут. Ты здесь, я в ту сморкашку…
Оборотень перепрыгнула на уцелевший «стручок»…
Гру дотянулся до меча — оказался такой же клинок, как утопленный, только погнутый в другую сторону и на деревяшках рукояти какая-то руна выжжена.
— Не зевай! — вдохновила хозяйка и двинула веслом по голове пытавшегося приблизиться к лодке хвостача — пловец ушел под воду, вынырнул, пробулькал свою «сларагерва»…
— Не тонут, — озабоченно признала Лоуд. — Вон еще один плещется. Цепучие, закудхаемся добивать.
— Другие лодки наплывут, — пробормотал Гру, пытаясь удобнее устроить перебитую ногу — полено-поленом, а болит, хоть ори.
— Справимся, — заверила оборотниха, вновь примериваясь веслом. — Хозяин не шибко утомился, да и эта «Коза» ющецовая на себя часть хвостачей возьмет.
За борт салми ухватились руки — в одной был зажат все тот же хвостачий меч — невидимый купальщик пытался забраться в барку. Гру присмотрелся: нет, точно не боред, — у хозяина пальцы тонкие, даром что сплошь шрамы и мозоли. Показалась макушка чужака, понятно, бритая с мокрым хвостом-гребнем. Гру попытался сесть, взмахнул мечом: помнил, что черепа у хвостачей крепкие, потому целил по рукам. Клинок опустился — сларагерв ахнул, но удержался. Гру выругался, рубанул повторно изо всех сил — от одной из ладоней врага отвалился и повис на коже палец — хвостач с воплем отдернул расплющенные лапы, исчез за боротом.
— Это не меч, а железка подзаглотная, — сдерживая стон, сообщил мальчик.
— Словно неточенные игрушки похватали, — согласилась Лоуд, выдирая из рук пловца собственное оружие — назойливый враг пытался ухватиться за весло. — Да ты будешь тонуть или как⁈
Гру озирался, поджидая врага: словно нарочно полезли с двух сторон. Хвостач с отбитыми пальцами, уцепился за борт локтями и пытался взобраться в салми, поближе к носу взбирался враг попроворнее. Гру пополз к опасному — перебираться было сложно: мешала нога и тела — кто-то еще хрипел-дышал, из чьего-то пронзенного живота лезла густая, смешенная с дерьмом, кровь. Хвостач успел перевалиться в барку, вставал на четвереньки — мальчишка рубанул врага по шее, — тот лишь качнул головой, стукнулся лицом о борт, гневно зафыркал. Ударить второй раз не получилось — мокрая ладонь сларагерва перехватила ладонь Гру у рукояти, принялась выкручивать… Впрочем, мальчик на шмондячье оружие не надеялся — левая рука скользнула под мокрую рубаху в потайной карман… Хвостач наваливался, выдирая меч, и удар секретной вилкой оказался для него внезапен. Точно в глаз шмондюку Гру не попал, больше переносицу зацепил, но и одного точного зуба было достаточно. Сроду в лицо Гру никто так громко не орал…
…Крик оборвался — из спины хвостача беззвучно вышел наконечник тичона: в барке стоял хозяин, с него ручьями текла вода.
— Там еще один, — напомнил Гру, ловя рукоять вырвавшейся вилки — в конвульсиях сларагерв дергался весьма непредсказуемо.
— Тот к рыбам ушел, — буркнул Укс, отирая наконечник дротика. — Надо бы этого живым оставить, да кому он нужен без глаза. Эй, Пустоголовая, у тебя живые припёрки еще есть?
— Да как сказать, хозяин, — Лоуд стояла на коленях, двумя руками удерживая под водой голову хвостача, тот тщетно пытался освободиться, скреб о просмоленному борту слабеющими пальцами.
— Оставь его. Поговорим, расспросим, откуда они такие. Любопытно.
— Э, хозяин, вовремя не мог сказать? Этого о чем теперь спрашивать? Вон: одно «буль, да буль»… — оборотниха отпустила жертву, но выныривать хвостач не спешил, руки неспешно ушли под воду, отошедшая волна на миг явила лицо с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. Заколебался гребешок на черепе, ушел мертвяк ко дну…
— Там за перевернутым «стручком» еще один плескался, — подсказал Гру.
— Выловим, — решил хозяин. — Пустоголовая, давай сюда весла…
— Опять заботы, дыхнуть некогда престарелой женщине, — заворчала Лоуд. — Слышь, хозяин, а как с копьецом-то вышло? Гляжу — уронил. Э, думаю, обныряемся теперь, тут же глубоко.
— Там кольцо для веревки в носу лодченки — как раз для древка тичона, — усмехнулся Укс. — Нужно же было руки освободить. Потом забрал. Ты весла несешь или нет?
Глава пятая
Бой между прошлым с будущим
По фиговой дымухе, пли! — скомандовал капитан Ныр.
Канониры взяли на прицел дымящий катер, что было непросто: временами порывы ветра сбивали дым с трубы и неправильное судно практически скрывалось в густой сизой завесе. Но живые там имелись — из дыма доносились явственные проклятия. Аша старалась уловить акцент: что-то в манере сквернословить цепляло, но за здешние годы привыкнуть к разнообразию местных говоров было легче лёгкого. Винегрет тут у нас, чего скрывать…
Выстрел! Катер-буксир оказался по правому борту «Козы» — цель удобная. На расстояние с сотню шагов эвфитон бил действенно. Практически одновременно со щелчком тетивы послышался удар о металл — стрела-карро нашла цель.
— Нах! — возвестил Мин.
Несколько преждевременное торжество: было видно, что острый и увесистый наконечник карро пронзил обшивку надстройки катера ближе к высокой трубе, но почти все древко осталось торчать снаружи. Бронировано это чадящее чудовище, что ли⁈ Катер разворачивался на месте, «Коза» должна была пройти левее, подмять одну из лодок. До выхода из бухты оставались считанные метры. Но тут на катере запел сигнальный рожок.
— Еще и дудят? — возмутился капитан Ныр. — Никакого стыда! Готовьтесь, братцы!
Вооруженные «братцы»-моряки стояли наготове. Ближе к носу засели арбалетчики — собирались стрелять наверняка…
Аша не знала, зачем появились все эти «братцы», «рей-фок-мачта», «фок-брам-стеньги», «порвать на британский флаг» и прочие чужеземные моряцкие традиции. В смысле, понимала откуда слова, и прошлой зимой даже принимала участие в подготовке адаптированных наставлений-словарей для «Нельсона и Ко.» Полагала, что это для разработки технологических чертежей: в далеких землях Белой Короны строили принципиально новые типы судов, естественно, инженерных трудностей там хватало. Но зачем эти «фор-марсель-стаксели» вводить в широкие моряцкие массы? Язык тут сломаешь. Так нет же, моряки новой формации гордились магически-непроизносимыми терминами, старательно выучивают и щеголяют тайным знанием в узком кругу. Да простят нам боги, новая «феня» получилась. И вот это вовсе иноязычное, глубоко устаревшее «братцы» Катерина совершенно напрасно в словарь приплела…
О лингвистических загадках Аша мгновенно забыла: ветер отнес дым с развернувшегося катера и стало видно, что именно там происходит. Двое индивидов в красных куртках развернули в сторону шхуны устройство, напоминающее…
— Ложись! — не раздумывая, заорала Аша.
Обернулся капитан Ныр, оглянулись бойцы у бортов…
— Огнестрел! Всех посечет! — в панике взвыла Аша, понимая, что сейчас будет поздно — на катере что-то угрожающе клацнуло, зашипело… Аша вцепилась в плечо мужа, дернула того к палубе. Слава богам. Костя умел соображать. И доверять жене…
…Брякнулись на палубу, Аша с отвычки двинула любимого супруга древком дротика по ноге…
— Ложись! Всем под защиту! — скомандовал мудрый капитан Фуаныр, присаживаясь на корточки. Моряки принялись неуверенно садиться под фальшборт. Заворчали арбалетчики, уже выбравшие заманчивые цели…
— Прятаться! — рявкнул капитан.
— А мне уда? — вопросила с «вороньего» встревоженная наблюдательница-Го.
— Сиди! — крикнула Аша, осознавая, что еще мгновение и придется отвечать за ошибку. Слышался плеск весел: по пасторальному зову катерного рожка все лодки устремились к шхуне. С катера доносилось шипение, что-то лязгнуло, там внятно выругались…
…Если дурная свиноводка ошиблась, через несколько секунд с лодок полетят цепкие «кошки» и…
…Выстрелом пушки это никак нельзя было назвать — просто громкий хлопок, потом шипение… и целая серия хлопков во всё нарастающем свисто-шипении, словно вязанку змей ухватили за хвосты и принялись колотить гадами о палубу…
…Нет, это не о палубу — от планширя и стен рубки летели щепки — в досках образовывались углубления, кое-где засветились сквозные дыры…
«Это не пушка. Это пулемет» — сообразила Аша. Всплыло в памяти странное слово «картечница», но чем она отличается от пулемета, и отличается ли, свиноводам знать не суждено.
…Омерзительное орудие выдало еще серию «пум-пум-пум» и перешло в громогласное «ш-ш-ш-ш». На катере, (казалось он уже где-то под самым бортом «Козы») вновь крепко выругались…
Ага, не заладилось⁈
Аша вскочила на ноги, увидела окутанный белыми клубами пара катер и воззвала:
— К бою, братцы!
Большинство моряков подниматься не спешило, не столько напуганное, сколько озадаченное «пум-пумным» стрекотанием-шипением. Тянул шею повар-арбалетчик Эри, выглядывал из-за штурвала осторожный Морверн… Но уже вскочил капитан, уже повис на вантах бесстрашный артиллерист Минимум (выдрать бы его, дурака такого)…
— Полундра, у них шаромет! — гнусаво взвыл коротышка.
Крик полукровки перекрыло многоголосое надвигающиеся «сларагерва»!
…Лодки были слишком близко, в мертвой зоне эвфитона. Ударилась о борт, вонзила крючья в планширь первая «кошка»…
…Стремительного абордажа у атакующих не вышло. Полезли с левого борта — к крюку с веревкой, неспешно помахивая топором, двинулся огр, дождался, когда покажется голова с прилизанным гребнем и снес ее как гниловатый арбуз. Поддел оточенным как бритва топором веревку, начал высвобождать трехлапую «кошку»…
— Побережней! — предупредил глядящий, кажется, совсем в иную сторону, капитан. — И так сколько обшивки попортили, пачкуны фиговы.
Капитан Ныр следил за катером: труба на том неистово дымила, откуда-то сбоку валил пар, было видно, как возятся пулеметчики в красных мундирах — очевидно, с прогрессивным высокоточным оружием возникли серьезные проблемы…
По правому борту до появления захватчиков на палубе не дошло: арбалетчики «Козы» слаженно вывели из строя двух гребцов атакующей лодки, и челн мигом потерял ход — злобные вопли неудавшихся абордажников быстрой смене гребцов не слишком поспособствовали…
…Потом случился момент определенного тактического кризиса, когда ожил пулемет на паровике. Вновь неистово зашипело, послышался двойной «пум-пум» — моряки шхуны, уже вполне осознающие опасность, кинулись под защиту даже слишком прытко. «Пум-пум» заглох на полутакте, в тот же миг «Коза» подмяла лодочку-неудачницу… в общем, в суматохе и треске никто не расслышал предупреждающего крика Го и возни на корме…
— Орма! Обака аша мать! — завывала наблюдательница с «вороньего гнезда»….
Оказалось, последняя ушлая лодка «сларагервов» успела зацепиться за корму шхуны, и двое загорелых ловкачей уже запрыгнули на палубу…
С первым схватился оказавшийся ближе повар-Эри — взвести арбалет кок не успел, но, оказалось и с топором вполне управляется. Запрыгали, взмахивая оружием…
Второго абордажника живо взяли в копья другие моряки: загорелый рухнул на палубу, пытался подняться, но тут его двинул ногой огр, надежно придавил к палубе.
Мин проскочил к борту, полоснул кинжалом по натянутой веревке — послышался всплеск рухнувшего в воду абордажника. Коротышка сунул лапу в холщевый подсумок — в ход пошли свинцовые шарики. Один-второй… взмахи лапы невозможно было различить… В лодке кричали, шумно свалилось в волну тело. «Мало-карманная» артиллерия в данном случае была подейственнее сомнительных пулеметов…
— Р а УУУУУ-УР а УУУУУ! ~ издал боевой клич полукровка.
Когда вибрирующий вой затих, стало слышно, как надрывается капитан:
— Живьем берите! Живьем, говорю!
— Оздно, — доложила с мачты наблюдательница.
Действительно, того загорелого смельчака, что схватился с Эри, застрелила, всадив болт в лоб, черноволосая стройняшка-Клер, оказавшаяся на редкость хладнокровным снайпером, а агрессор, попавший под тяжелую стопу огра, лежал как-то очень бездвижно.
«Коза», вырвавшаяся из бухты, спокойно резала волны, уходя в море. Паровик и уцелевшие лодки остались позади. Семейный резерв свиноводов в бой так и не вступил — не понадобилось. Ну и слава милосердным богам.
Моряки столпились над телами врагов.
— А они чем воняют? — морщась, поинтересовался Мин.
— Ладно, пусть воняют, а это что такое? — узколицый моряк концом копейного древка пошевелил какой-то жгут, высунувшийся из обтрепанных складок штанов покойника.
— Оберег что-ли? — удивился подслеповатый Лодер.
— То хвост! — заверила высокосидящая Го. — О акому праву осят⁈
— Не знаю по какому праву, а живьем их брать нужно было, какая команда и была дана! — взъярился капитан Ныр. — Стреляете, хребты давите, а толку? Морверн, мы возвращаемся! Взять живьем двух! Нет, трех! Дымуху обойдем, и возьмем пленных!
— Есть, сэр!
Глава шестая
Разновысокие договаривающиеся стороны
Забавная шмондюковина, — Лоуд поглядывала на дымную лохань: та спешно передала буксирные концы трем уцелевшим лодкам, пуская клубы дыма и пара, поволокла караван прочь от бухты.
— Погребальный костер с самоплавом, — буркнул хозяин. — Что забавного, а. Пустоголовая? Смрад да дым?
— Вонища, да, — согласилась оборотниха. — Так и странно было бы: ющецы благоухают, так что глаза слезятся, а пыхтелка чистенькая? Гармонично должно быть, складненько и ладненько, всё как наш Грушеед любит.
Укс покосился на тела в лодке, на связанного плененного хвостача, и продолжил раздирать на полосы просторные штаны, позаимствованные с одного из трупов.
— Ну, пахнут сильно. И чем-то этаким знакомым.
— Так жир это человечий. Вот я всегда удивлялась: у всех сало как сало, а вы, Гру, нутряно воняете аж вовсе неприлично. Э, безжалостны к вам боги. Ну, ничего, может, еще все наладится. Вон, хвосты вам Логос уже даровал, — пустословя, Лоуд тянула шею, провожая взглядом исчезающую за скалами «шмондюковину» — силилась запомнить дымный корабль для вдумчивого пересказа на своем родном далеком острове.
— Ну, эти разве люди. Вообще другая порода — возразил Гру — мальчик лежал на «банке», придерживая сломанную ногу.
— Логос-созидатель подсказывает, что именно с хвостом возродились истинные человеки: ума убавилось, духовитости добавилось, на жописы напялена красота небывалая,
— боред пнул бесштанного покойника. — Эй, сказительница, ты созерцание завершила?
— Уплыла коптильня, — с грустью признала Лоуд и вновь взялась за расколотую лопасть весла, обламывая и сгрызая зубами лишние щепки с дощечек.
Потом хозяева прибинтовывали шины на голень Гру, обсуждая никчемную хрупкость человеческих костей вообще и удивительную неразворотливость туповатого воспитанника, в частности.
— Вот, уже здесь скотовозы, — Лоуд оглянулась на вход в бухту. — Хозяин, ты не находишь, что эта тухлая «Коза» на редкость ловкое в управленье судно? Я бы по нему погуляла, поглядела.
— Если гулять по успокоившемуся, так будет нам не всё понятно. Сложно у них там со снастями. Я слушал — половину не понял. Так что, поторговаться попробуем?
— А что, ваш мудрый Логос иной намек пропердел? Конечно, торговаться. У меня ж мешок, в нем за три… не, что я болтаю, за четыре года памятки. А нож⁈ Нужно забрать. Да и тебя, как я чую, вопросы беспокоят.
— Чует она… — Укс перегнулся через борт, принялся умываться. Сквозь плеск проворчал насчет того, что за спиной толпу осведомленных припёрков никак нельзя оставлять.
Лоуд всучила Гру мокрую тряпку чтобы «сальце родичей размазал, а то козловоды вообще говорить возбрезгуют».
Корабль уже был близко, когда хозяева взялись за неудобные «стрючковые» весла и сделали вид что гребут навстречу…
— Ваши маньяки что-то задумали, — отметил капитан Ныр. — К берегу драпануть даже не пытаются.
— Отчего это они «наши»? — обиделась Аша, но муж сжал её локоть.
Капитан Ныр был расстроен. Ушлый паровик успел подцепить лодки и удрать вдоль берега. Ушел против ветра, прикрываясь многочисленными скалами — «Коза» преследовать мелкого и маневренного врага никак не могла. От мысли спустить свою лодку и нагнать противника малыми силами, капитан отказался — атака «тузиком» пулеметного катера выглядела явной авантюрой, коих Ныр упорно и последовательно избегал.
— С этими-то что делать? — задумался капитан, разглядывая едва движущуюся навстречу барку.
Аше страшно хотелось посоветовать расстрелять корыто еще на подходе, но воздержалась. Скромнее нужно быть.
— Вот говоришь «наши, не наши», — заворчал капитан. — Твои, Аша, раз, как это… ага, переводить будешь. Значит так: Морверн стоит рядом со мной и мы с ним советуемся. Мин, как обычно, шныряет и шепчется с Костяком. А ты с мужем перемигиваешься, и мыслишки эти дарков-полудурков до нас доносишь. В незаметности и краткости, ясно?
— Да, сэр, — Аша с трудом представляла столь сложную коммуникативную цепочку, но приказ есть приказ.
…Нос барки подцепили багром, притянули под борт шхуны. Внутри неуклюжего корыта сгрудились трупы, плескалась бурая вода, среди этого ужаса сидели беглецы и, запрокинув головы, миролюбиво улыбались морякам «Козы». Мальчишка не столько улыбался, сколько кривился, — на его левой ноге красовались первобытного вида лубки, — видимо, допрыгался, сломали ему копыто. И поделом сопляку двуличному.
— Нагулялись, что ли? — осведомился капитан Ныр.
— Сэр, извиняемся сердечно, ранее чистое недоразумение вышло, — чинно начал черноволосый боред, или как там его правильно назвать по национальности. — Никого не хотели обидеть. Как начался шум-гам, так мы к себе на лодку поспешили. По привычке. Оно нам тут как-то спокойнее, сподручнее.
— Вижу, вижу, — капитан Ныр смотрел на беглецов с большим осуждением. — Испугались, онемели, кинулись безобразия творить. А мертвяков зачем столько накосили? Тоже с испугу?
— Так некогда было объяснять, — вздохнул черноволосый маньяк. — Крик, треск, все побежали… ну и мы. Страшно ж взаперти. Вы уж простите великодушно. Что касается мертвецов, то не поверите, сэр, они сами с собой рубиться удумали. Нет, сначала мы веслами отмахивались, оружья-то иного нет, а потом их наползла целая уйма, начали ругаться, препираться и самоубийстовать.
— С чего это они? — удивился капитан.
— Из-за меня, — покаянно призналась оборотниха. — До женщин охочи эти хвостатые — никаких сил нет. Уж не знаю, что во мне такого… Стыдно мне, сэр, хоть топись…
Сейчас маньячка имела облик женщины средних лет. Ничего особенного: усталое лицо со следами былой миловидности, недлинные темные волосы, умеренная округлость форм. Потупилась, стеснительно придерживая на груди и бедрах скромное порванное платье. Хорошая попытка, да. Но переигрывает. Аша знала, что в самые отвратительные моменты женской жизни одежда рвется совсем в иных местах и вовсе не так изящно. Вот же сука престарелая…
…Зато мысли в головах обоих дарков роились на удивление миролюбивые. Желают на халяву прокатиться до Глора, в пути выведать секреты. Тюрьмы и суда не боятся — нет, ну удивительно самонадеянные твари. Еще тысячи разных мыслишек вроде живого интереса к необычным верхним парусам и капитанскому свистку (замечательная цацка, вот бы спионерить)…
— Значит, зарезались ваши недруги? — капитан огорченно покачал головой. — Эко неаккуратны они с мечами.
— Дикие дикари. Лезут и рубятся, рубятся и лезут, — пожаловалась оборотниха и собралась всхлипнуть.
— Врут, — не без ехидства опровергла с мачты наблюдательница-Го. — Он их икой колол. Опрыгал и колол. А эта их рызла.
— Нету меня никакой «ики», — нахмурился Укс.
— Есть. Я идела, — насмешливо заверила Го. — Ейчас спрятал оружье. Сказать де?
Маньяк длинно сплюнул за борт (мысль о том, как ломает хребет чересчур зоркой девке, засевшей на мачте, была краткой, но чудовищно красочной) и глянул на капитана:
— Сэр, что зря болтать? День утомительный, подустали мы все. Вы мне вопросы задать хотите, да и нам есть о чем благородных господ спросить. Отчего не поговорить? Если судейским нас сбагрить хотите, так кто возражает? Мы невиновные, нам бояться нечего, лишь бы по совести разобрались, тогда мы сами к судье пойдем Только уж давайте без веревок и сетей. Прилично, по благородному. А мы в знак взаимоуважения вам подарок сготовили.
— Да ну? — удивился капитан.
Оборотниха ухватила за клок волос голову лежащего между ног хвостача, подняла, прихватила под горлом клинком сабли. Сларагерв всхрипнул, распахнул глаза и бессмысленно уставился на борт шхуны. Маньячка нажала клинком посильнее — пленник захрипел громче, задергал связанными руками.
— Едва из воды выловили. Зато вполне живой шмондец, — с гордостью заверила отвратительная садистка.
— Вижу что живой. Только, видать, мозги вы из него вовсе вышибли, — выразил обоснованное опасение капитан Ныр.
— Да они все такие! — обиделась маньячка. — Зато молодой и хвост, гляньте, какой симпатичный.
Пленник маньяков был гол, юн и поджар вплоть до откровенной худобы. Абсолютно ничего симпатичного. Да и не тот «хвост» имеет в виду оборотниха. Похабное чувство юмора у бабищи.
— Что-то несвеж подарок, — капитан, морщась, обвел взглядом собственную команду, лишь на долю секунды задержав взгляд на Аше — переводчица подтверждающее моргнула. Мин уже дважды бегал к помощнику капитана, передовая краткие выжимки из мыслительного процесса дарков. Сейчас вопрос был понятен: насколько блефует договаривающаяся сторона? Если на них надавить, убьют «языка» или нет?
Несомненно придушат. Для чудовища по имени Лоуд, валяющийся между ног человек (пусть с хвостом, но человек ведь, человек!) ценностью не являлся в принципе. Товар для обмена, возможно. В ином случае — насекомое. Приставучее, неинтересное, сексуально импотентное. О, боги, да что в этой чуждой башке насчет секса наворочено⁈ Просто ужас какой-то.
— Ладно, день хлопотный, тут не поспоришь. Прибраться бы нам на палубе, — капитан Ныр горестно вздохнул. — Короче, что за пленника просишь?
— Да так отдадим. Нам-то красавец к чему? — маньяк тоже вздохнул. — А вы уж милостью капитанской нас на буксир подцепите, до Глора доволоките, а? Имущество наше опять же, хорошо бы вернуть. Привыкли мы к нему. Ну и жратвой, если не обделите, боги за щедрость с лихвой вознаградят. Виновны, неуместную наглость проявляем, но уж больно кормежка ваша хороша. Счастливый корабль «Коза», боги к вам милостивы…
— Ладно-ладно, потом споешь, — поморщился капитан. — Что ж, ничего незаконного пока не вижу. Пожитки можем вернуть — оружие у вас там несерьезное. Но сами вы породы жутко ядовитой и бессовестной, посему приглядывать за вами будем пристально. Ты дарк весьма прыгучий, но у нас на каждую глупую прыгалку «болт» припасен. И той бездарной беготни с вымбовками и прочими безобразиями я больше не допущу — подстрелим сразу. Ясно?
— Даже и пробовать не станем, — кивнул маньяк. — И тогда случайно вышло.
— Да, милорд огр, — от меня лично примите громадные и искренние извинения, — подала голос ядовитая оборотниха. — Истинно потрясена была, разум помутился. Видят боги, все от восхищения и внезапности.
Сиплый заворчал и рявкнул:
— Хорош болтать. Давайте сюда пленного…
Аша закатила глаза. Видят боги, любой дарк — такое сокровище, что… Ладно, та маньячка, хватанула зубами вечно-эрегированное сокровище бывшего узника застенков совершенно иных маньяков и, естественно, восхитилась. А этот-то, вроде бы разумный и уравновешенный огр, чем сейчас польщен? Тьфу на них!
Мирно покачивалась салми на привязи под кормой корабля, на «Козе» энергично возились, перекликались, но в путь отправляться не спешили. Над бортом торчала голова часового — не сводил глаз с «попутчиков» на барке.
— Порядок наводят, чистюли ющецовые, — Лоуд, спешно проверив содержимое возвращенного драгоценного мешка, заскучала. — Лишь бы им ковыряться, употевать.
Хозяева оглядели собственное суденышко: пленного передали наверх, мертвяков рыбам отправили, засохшие брызги и грязь остались в изобилии, ну так не скрести же их ногтями и ножами?
— Море вымоет, — проворчал Укс. — Терпи, Пустоголовая. Чуешь, с кухни дымком прет. Ужин вовремя дадут.
Гру, потихоньку вычерпывающий со дна лодки воду, поморщился. С кухонниками нехорошо вышло. Теперь, наверное, думают, что бывшие пленники — тупицы бесстыжие и неблагодарные. Оно, наверное, так и есть, но… Э, черпаку-то вовсе шмондец — окончательно треснул. И так с ногой не повернешься, а этаким инструментом вообще бесполезно черпать…
— Сидите? — поинтересовались с кормы — над бортом свесилась шерстистая голова — часовой «Козы» сменился.
— Сидим, — не стала отпираться Лоуд. — Отдыхаем. А тебе, малый, языком почесать приперло? Мамка не заругает?
Коротышка мелкозубо оскалился:
— Не, я разрешенья испросил. Говорят, узнай у бабульки, может, нужно чего? Подушку, водички цветочной, мазь от пролежней?
— Это чего такое ваши «пролежни»? Червяки какие? — удивилась оборотниха. — Нет, боги миловали. За водицу спасибо, да мы кухонного взвара подождем — сладок удивительно. А с подушкой ты, огрызок коротколапый, шмондишь — все равно ведь не дадите.
— Я бы свою уступил, так ведь испачкаешь, капитан потом деньгу вычтет, — пояснил коротышка.
— Говорлив ты не по росту, — заметил Укс.
— Нет, если вы спать пристроились или секретный план злодеяний разрабатываете, так я помолчу, мешать не буду, — заверил болтун.
— Да уж трещи, — разрешила Лоуд. — Все равно ужина ждем, а злодеяний у нас на десять лет вперед заготовлено. Ты сам-то из каких краев будешь? Издалека, видать?
— Издалека. Из боевых хогменов родом. Война, походы. Далеко судьба от родной норы занесла, тут скрывать нечего, — вздохнул ветеран-коротышка.
— Ишь ты, — покачала головой оборотниха. — Навидался, значит?
— Ну, какие мои годы. Служу, путешествую, жизнь изучаю, — скромно поведал карлик-хогмен. — Есть у меня такой порок — любознательность. Кстати, спросить-то могу? Нет, если не хотите отвечать, так я с пониманием…
— Отчего не ответить любознательному исследователю? Спрашивай, любезный, — позволила Лоуд.
— Вот у тебя в мешке штука такая круглая, серебряная и с зубчиками. Не подумайте, что шарил, просто по закону опись имущества помогал составлять, вот и запомнилась. Что, правда, королевская корона?
— Корона⁈ Где корона? У меня в мешке корона⁈ — изумилась оборотниха. — Эх, была бы у меня корона… Нет, не везет мне в жизни, господин Мин. Но штуковина ценная, тут ты прав. Старинное серебро! Как-то наткнулись мы на корабль. Одна корма осталась, гниет на мели, вся ракушками-сиделицами облепленная…
— Лоуд рассказывала как упорно ныряли в затопленный трюм, как доставали бочонки, окоменевшие в корке морской коросты и ядовитых улиток, — джин в бочонках стал невыносимо горьким от соли. Вспоминала о синем шкипере-мертвеце, в глазницы которого вросло по лупоглазой двузубке. О том, как вытащили таинственный сосуд, почти неподъемный от наросших раковин, как пытались отчистить…
…- Там кругом вставочки серебряные, сам фарфор красы небывалой, — ковырнешь, белизна сияет, как зубки девы невинной. Но обе ручки враз обломились, — Лоуд даже зажмурилась от горестных воспоминаний. — Бросить чашу пришлось, только верхнее украшение я и сковырнула. Потом оттерла, но разве ту подводную красу сохранишь…
— Да, жаль. Такой ночной горшок — редкостная вещь. Корона-то, она что, она у каждого короля имеется. А это, видать, старинная вещь, может, даже музейная, — признал коротышка.
— Про Музея не знаю, полагаю, то был корабль флота Первого Великого Командора. Они где-то в тех местах все и потопли.
— Так уж и Первого? — засомневался мелкий эксперт. — То древность невообразимая, тогда еще и джин не придумали. Нет, Второго Командора это серебро. Того, что Старый Конгер основал. Великий был король, мудрости и телосложения известного — типа меня. Задницей заточен как раз под такой горшок походно-мореходный, хорошо рассчитанной маневренной соразмерности.
Лоуд и придурошный коротышка дружно заухмылялись. У борта появилась рыночная стукачка, что на имя Аша отзывалась. Сердито глянула на веселящегося карлика, окинула еще более сердитым взглядом сидящих в салми преступников:
— Что ухмыляетесь, рецидивисты? Враки сочиняем и весело? А своему беспризорнику корявую хрень к ноге примотали и всё, пусть хромеет?
— Так мы, милостивая леди, не из врачевателей, — заметил Укс. — Извольте не хулить столь сурово. Как могли, так и замотали. Срастется.
Бабенка яростно фыркнула и исчезла. Хозяева переглянулись, коротышка сверху сказал:
— И, правда, разве это шина? Извиняюсь, криворукие вы по хирургическому делу.
Ответить хозяева не успели: на корме появилась злющая бабенка, в сопровождении мужа и огра.
— Давайте сюда своего сопляка. Капитан разрешил перевязать нормально.
Укс пожал плечами:
— Иди, Гру. Вряд ли насмерть умучат…
С борта корабля сбросили веревочную лесенку и Гру двинулся к ней. Хозяева скептически наблюдали за его ковылянием-ерзаньем. Помогать не будут — мальчишке быть одноногим теперь долго, пусть привыкает. Свобода в том и есть: волен каждый разумный жить, мучится и подыхать как пожелает. Нет, если уж вовсе свалился, обезручил-обезножил, можно и помочь. Если случится настроение для того помогания.
Под взглядами снизу и сверху Гру полез по узким ступеням. Ухватили за шиворот, втянули через борт. Стукачка буркнула что-то гневное, но непонятное…
Потом Гру лежал на куске разостланной старой парусины. Злая стукачка распорола и закатала повыше штанину, хозяйские лубки сняла и швырнула за борт. Обсуждала с мужем «посинелость и багровелость» худой бандитской конечности. Коротышка, оказавшийся обладателем немалых лекарских познаний, приволок сундучок и принялся давать советы. Гру почти ничего не понимал, старался не смотреть на сундучок. Уж не пыточный ли? С чего это на крышке такой крест ярко-красной краской малевать? Принесли таз с водой, засыпали муку странную, замесили «болтушку»… Тряпки специальные, заранее на длинные ленты нарезанные… Мелкий дарк ловко раскатал эти самые «бинты» — здорово где-то навострился…
Нога, замотанная пропитанными болтушкой тканью, стала похожа на жесткий кокон гусеницы — Гру такие на островах Хны видел. И что из такой дряни вылупится? Нога, правда, от движений куда меньше стала болеть.
Рыночная стукачка ополоснула руки, еще раз фыркнула, выплеснула за борт тазик и пошла прочь.
— Срастутся кости, тогда гипс срежем, и все, — снизошел до объяснений ее муж.
— Не вздумай скакать, а то опять хрустнет, — пригрозил коротышка.
— Ну, — выразил полное понимание Гру, цепляясь руками о борт, поднялся и запрыгал к корме.
— Куда⁈ — рявкнула обернувшаяся стукачка-Аша. — Сиди, идиот! Сиди и жди когда гипс схватится. Пожрешь, поспишь, потом в свой гадюшник юркнешь.
Сидел Гру на парусине, поглядывал, а больше слушал, как команда работает. Да, ничего они так, ловкие. К отходу готовятся, дыры на досках зашлифовывают, капитан ругается «попортили весь вид, слизни обезьяньи». Это что ж за оружие такое было? С салми схватку на «Козе» было не разглядеть, да и малость заняты в то время оказались. Нужно будет хозяевам рассказать, Лоуд наверняка вне себя будет, что такой диковинный бой прозевала…
Засвистела дудка — «Коза» поднимала паруса. Вновь привычно заскрипели снасти, качалась палуба. Затихли голоса — свободная вахта ушла ужинать. Гру лежал, прикрыв глаза, сквозь веки смотрел на парус. Сумерки садятся, прошел день, странный и длинный, а вспоминать его не хочется. Нога вот ноет…
Облизываясь, прошла к вантам наблюдательница Го, покосилась, отхлебнула из кружки, звучно пополоскала рот, сунула в рот узенькую щетку, что у всех на «Козе» в моде, проворчала что-то невнятное, явно в адрес хромого бездельника и полезла в свое гнездо. Как можно забираться в такую вышину, бормоча, чистя зубы и неся кружку, то лишь Логос-всезнайка способен понять…
Легкие шаги по палубе — злющая идет.
— Я бы тебя, урода засрального, вообще не кормила, но у нас строгий порядок на борту, — процедила кухонница.
— Ну, — не стал спорить Гру, хотя «засральный»-то зачем приплетать?
Миску и кружку Китти все ж не швырнула, а поставила на палубу рядом с колченогим негодяем. Развернулась — толстая короткая коса хлестнула по плечу — пошла к камбузу.
— Ну, это, — окликнул Гру, запуская руку под свою рубашку…
Кухонница гневно смотрела на протянутую вилку. Понятно, прибор возвращался не в лучшем виде: погнутые зубья Гру выпрямил, но не шибко ровно вышло, да и надломился один зубец. Но вполне можно аккуратно подправить-выпрямить на ровном, если молоточек есть.
— Ты, таракан голожопый, лучше бы вообще утоп! — Китти вырвала изуродованный прибор, метнулась к кухне.
Ну, может, и лучше на дно нырнуть, кто спорит. Логос-насмешник подсказывает, что утонуть не особо страшно, хромым жить куда хуже. Гру без особой охоты взял миску и ложку. Оказалось ничего себе: суп с тоненькими полосками вареного теста и кусками нежной рыбы так и проскочил…
Попозже Гру допрыгал до кормы, показал хозяевам ногу в коконе. Часовой тоже смотрел с интересом.
— Гипс, говоришь? — хмыкнул Укс. — Что-то не похоже на известь[2]. Но хитроумно придумано, этого не отнять.
— Подгниет и черви заведутся, — предрекла оборотниха. — Но красиво. И держит, не убежишь ведь теперь, а, ослопас?
— Легкая штуковина, — заверил Гру.
— Его наша Итти и суп уда овчее подсекли, — прокомментировали с мачты.
У штурвала, на носу и в барке одинаково загоготали, на камбузе разъяренно звякнул котелок. «Козу» построили немаленьким кораблем, но, ющец-Логос тому свидетель, считай, прозрачным.
Экстренное совещание собралось в капитанской каюте: кроме хозяина, присутствовал помощник Морверн, всезнающий Мин, Аша с супругом и почему-то молчаливая ушастая Клэр. Ну, еще Великий Дракон, обладающий полномочиями наблюдателя-консультанта без права голоса.
— Итак, что мы имеем? — сумрачно вопросил капитан Ныр.
— Вторжение! — твердо сказала Аша. — Нечего тут кота за хвост тянуть. Имеем практически стопроцентную уверенность — организованное вторжение технически превосходящими силами.
— Еще бы! Такая артиллерия! — Мин помотал головой. — Эх, брать нужно было сразу…
— Спокойнее, — поморщился капитан. — Вторжение одним дымо-ходом, это еще не вторжение. Вот если у хвостачей где-то флотилия затаилась… Предупредить мы должны.
— Флотилия вполне может быть, — согласился Костя. — Но вдруг это здешние? Возможно где-то у глорского побережья в полной тайне таких катеров настроить?
— Едва ли, — сказал Морверн. — Говорили, еще Командор планировал заложить на Новой верфи судно без парусов и с медным корпусом. Прикинули, получалось дорого и не океанского размера — к чему Флоту такое сложное овечье корыто? Деталей я не знаю, одни байки о том проекте ходят. Но уж размеры там определенно побольше этой козявьей дымухи планировались.
— Значит, морем оно прийти не могло и здесь построено не было. Откуда взялось? — продолжал выстраивать цепочку логики Костя.
— Оттуда, — убито подтвердила Аша. — Полагаю, из классификации данного судна секрета не стоит делать: это паровой катер. Не самое совершенное достижение технической мысли, но… Где-то рядом дыра и они оттуда лезут.
На нее смотрели жуть как пристально, особенно красотка Клэр. Понятно, признаваться, что ты из Пришлых — откровенный моветон, но сейчас не до приличий. В конце концов, Аша давно здешняя, это все знают. Разве что эта чаровница ушастая носом завертит…
— Очень похоже, — пробурчал капитан Ныр. — Очень, что б мне… Но есть тут и тонкость. Аша, я с Пришлыми неплохо знаком, и не то чтобы с двумя-тремя. Прости великодушно, но у вас там хвостатых людей много?
— У нас⁈ Нет, там такие атавизмы редчайший случай. Подобных рудиментов у людей я никогда не видела, и…
— У всех гребцов рудименты. Очень развитые, — тихо сказала Клэр.
— «Рудименты, рудименты», сами вы рудименты! — возмутился капитан Ныр. — Что такое вообще эти «рудименты»?
— Рудименты — это лишние отростки. У меня мама так ругалась. Только у этих врагов один рудимент переразвит, а обычный наоборот, — Клэр посмотрела на Ашу.
— В различном смысле термин употребляется, — пояснила Аша. — В общем, здесь загадка.
— А хвостачи точно не из вашего мира? — уточнил Мин. — Там артиллерия развита, да и вообще они похожи. Хотя мечи у этих гребцов сущая дрянь. И туповаты на редкость.
— Туповатых там много. С мечами и хвостами — сложнее. Нет у меня уверенности. Собственно, поэтому и нужно поднимать тревогу. Тут необходимо глобальное и срочное расследование, — настаивала Аша.
— Расследование необходимо, это бесспорно. Но должны ли мы сообщать о вторжении? Таким сигналом мы всех всколыхнем, а доказательств нет. Ты уверена, что хвостачи не дарки? — вкрадчиво уточнил Костяк.
Иногда Аша ненавидела мужа за въедливость и избыточную рассудительность. Редко, но такие моменты случались. Ладно, он все равно лучший из всех мужчин, нужно как-то вытерпеть.
— Не знаю. Пробивается из них что-то такое… нечеловеческое. Но мелкими обрывками и как-то закольцовано. Черт, трудно объяснить. Непоследовательно, несвязно, шизофренично. В смысле… Видят боги, объяснить я не могу! Здоровые животные, люди и дарки так не думают, вот это я гарантирую.
— Да, что-то такое есть, — мрачно согласился капитан Ныр. — Я не колдун, простой фуа, но чую. Начались неприятности. Шум, дым, треск, хвосты… С нами еще ничего, только обшивку попортили, а вот Го пересказала что там на барке и лодках творилось. Видят боги, так нормальные пираты не воюют. Пленники наши, кстати, тоже порядком… это, шизо-френы. Ну, да ладно, с ними более-менее понятно — жизнь у них не задалась. Хвостачи на катерах совсем иное дело. Есть у меня предчувствие, что они крупными стаями водятся. Вот как попрут стадами, да на катерах со стрелялками… Понятно, мы иного вторжения ждали. Инструкцию я помню, Морверн с Клэ-Р тоже, небось, не забыли. Но жизнь, она вертлявая, боги пошутить любят, и поперло из вашего, уж прости Аша, нужника, вот такое хвостатое дерьмо. Принимаю решение дать сигнал «Ин-ч». Лучше трусом прослыть, чем дураком. На «экст-почту» разоримся, но на это в расходах специальный пункт предусмотрен. Клэ-R готовь шифровку.
Клэр кивнула — сережки в длинном нежном ушке волнительно качнулись, — и раскрыла пенал с перьями, тонкими полосками бумаги, крошечными пенальчиками и флаконом особых чернил.
— Каков текст, сэр?
Вот умная и приличная она девушка, но какого черта такая изящная?
Отдаленный берег таял во тьме — Луна озаряла лишь вершины дальних холмов. Ближе к кораблю лунная дорожка начинала желтеть и расширяться, подрагивать на волнах. Штиль… «Коза» стояла на якоре, ворчливо поскрипывала, свет Луны и Темной Сестры расчерчивали палубу тысячами клеток-теней, падающих от вант и иных снастей. Игра такая, заумная. Аша вздохнула и глянула на мужа: тени легли и на Костю, сделали черты резкими и жесткими, почти незнакомыми. Бандит, пират, брутал суровый, очень романтично. Тьфу, чем у Дарьи Георгиевны сегодня голова забита⁈
— Что там?
— Да ничего особенного. Думаешь, колдовство с почтой такое уж шумное?
«Тузик» был почти неразличим на темных волнах — лодочка отошла подальше от корабля и лунной дорожки. Горбилась спина гребца-огра, капитана не разглядеть — наверное, к воде склонился.
— Да чего там шумного? — прошептала Аша. — Посвистят-пошепчут, вынырнут почтальоны, куда они денутся…
С рыбами у переводчицы отношения складывались непросто — имелась взаимная антипатия. Во-первых, эти ограниченные тюлькообразные независимо от размера впадали в панику, ощутив, что кто-то с ними пытается говорить. Во-вторых, мыслишки подводных удручали своей вопиющей ограниченностью. Можно общаться с существами, у которых умственный процесс полностью сосредоточен на поиске червей, планктона и прочего корма, да и емкость мысли на того мотыля смахивает? Если взять, к примеру, корову или лошадь — сложные личности, многогранные, пусть ограниченные в кругозоре, но вполне достойные. О свиньях и собаках даже говорить нечего. Цуцик, например, порывается начать мемуары надиктовывать, да все некогда обормоту.
_ В лодке шевельнулись — огр тоже нагнулся к борту. Ага, значит, подошли иглоносы. Сейчас отправители с пристраиванием капсулы повозятся — закрепить послание довольно сложно. Впрочем, у Ныра есть опыт…
Экст-почта — дело новое, многообещающее. По морю послание пронесется мгновенно. Иглоносы — жутко быстрые созданья. Аша полагала, что в Старом Мире их именуют рыбой-парусником[3], но не суть важно. В дельте Тюра эстафету примет иное рыбье семейство, где-то выше по течению третье… К «Двум Лапам» донесение доставит пусть не очень стремительный, но надежный жирец, коего Леди по старинке обзывает тайменем. Цепочка сложная, бестолковых рыб лишь используют, главное звено разумные дарки: слутры-лутры, навы, еще два народа, кои Аша знала лишь понаслышке. С каждым посредником заключен договор, каждый имеет свою выгоду. Ну, рыбы тоже свое получают. В Медвежьей долине лов жирцов строго запрещен — Леди проводила разъяснительные беседы. Впрочем, двинутых рыболовов в долине не так много, можно сказать, клуб избранных эстетов, к браконьерству вообще не склонных. В общем, работает экст-почта — через двое суток, а то и раньше, шифровку прочтут в Медвежьей. И механизм фельдъегерской связи, спецслужб и штаба армии Короны Ворона немедленно придет в движение. Второй иглонос умчит депешу к «Квадро» — тут рядом, еще до рассвета команда Жо свернет свои дела и двинется к Глору. «Коза» прибудет в южную столицу чуть раньше, нужные люди и нелюди будут предупреждены немедленно, система заработает и здесь, вторжение паровых хвостачей станет приоритетным вопросом для очень-очень занятых персон. Но если тревога окажется ложной… ой-ой-ой…
— Все правильно, — прошептал Костя. — Выбора у нас не было. Пойдем, на мальчишек глянем и делом займемся.
— Ну да, мы ж теперь еще и постоянные тюремщики, — с горечью признала Аша. — Ну не хера себе отпуск.
— Так ты сама возмущалась: «что я буду как дура загорать, у нас дел столько». Теперь при деле, все нормально.
— Ирония твоя абсолютно неуместна. Ладно, пошли…
За кормой, в барке был спокойно. Боред Уайксс нагло дрых, оборотниха сонно пыталась вспомнить, что за рваная цепочка отыскалась при мешочной инвентаризации и чем она ценна? Вообще рехнулась маньячка со своими дурацкими сувенирами.
Тюремщики заглянули в собственную каюту — мальчики спали, — и вернулись к сейф-чулану. Часовой бодрствовал.
— Подследственный не буйствует? — осведомилась Аша.
— Нет. Но вроде стонать начал.
Под замком сидел драгоценный пленный хвостач. Второго пленного — лже-рыбака перевели в трюм. Предварительный допрос дал немного: слегка поштопавшись, вложник признался, что родом из поселка в двух днях пути от Глора, был захвачен хвостачами, под угрозами и посулами согласился стать провокатором. Фигурировали в его признаниях какие-то «красные милорды», но эти важные детали требовали профессионального разбирательства, а на «Козе» дипломированных контрразведчиков не имелось. Важнее было доставить пленников в Глор и сдать в надежные руки.
— Придется узнать как он там, — Аша глянула на мужа. Костя кивнул, намотал на кулак платок — чтобы там пленник не вздумал учинить, портить ему морду и кости никак нельзя. Аша приняла у часового лампу, моряк перехватил поудобнее свое копье и принялся отпирать дверь. Тюремщица-переводчица прикинула как будет удерживать лампу и отбиваться — на правую руку уже был намотан легкий плащ — кусаться хвостачу будет непросто.
Отбиваться не пришлось: руки пленника остались связанными, он лежал животом на старом пожертвованном боцманом тюфяке и стонал. Босые ноги вздрагивали, физиономия судорожно тыкалась в тюфяк, хвост омерзительно извивался под рваными штанами.
— Бормочет что-то, — с опаской прошептал часовой.
Аша улавливала обрывки мысли пленника. Собственно, там имелась одна мысль «больно-страшно». Действительно, мучился хвостач.
— Это еще что с ним? — с тревогой спросил Костя.
Аша ниже опустила фонарь: между лопаток пленника текла мутная струйка: кровь, сукровица, еще какая-то гадость.
— Это из царапины на шее. Воспалилась, что ли? Отойди подальше, — приказала Аша.
— Прямо щас, — хмыкнул муж.
— Отойди и принеси нашу аптечку.
Любимый супруг сквозь зубы выругался и выскользнул из карцера.
— Ты тоже отойди, — сказала Аша моряку. — Не похоже на заразу, но на всякий случай снаружи сторожи…
Костя вернулся мгновенно, раскрыл шкатулку. Аша начала перечислять:
— Перчатки, мазь безводную…
— Да понял я…
Аша натянула перчатки — дорогая штуковина, шили из тонких бараньих кишок, есть в Дубнике недурная мастерская… Костя обмазывал швы «санитарным герметиком». Рецепт Дока — надежность, проверенная годами. Теперь марлевая повязка… Костя повязал «намордник» и себе.
— Ты все ж не лезь, — пробубнила Аша сквозь марлю. — Ничего страшного, видимо, просто воспаление. Они ж грязные.
— Лучше б он сразу сдох. Навыменивали, дуплом его на древко, — заметил не склонный к безмерному милосердию супруг.
— Что уж теперь. Свети…
Ассистировать Доку в последние годы приходилось не так часто, штатной операционной сестрой и акушеркой Медвежьей больницы числилась Ито, у которой и образование-призвание, и все такое. Но медицинские навыки Аша терять не собиралась, тем более, по ветеринарной части практики хватало с избытком. Собственно, нам что люди, что свиньи, что хвостачи…
От прикосновений пленник панически зачистил:
— Сларагерва-агерва-герва-герва!
— Спокойненько, спокойненько, — прошептала Аша.
Никакая это не ссадина. Стоило приблизить фонарь и стереть тампоном розовую сукровицу, как стало понятно, что дело вовсе худо. У нижнего шейного позвонка пульсировало крошечное вспухшее отверстие, откуда и сочилась гадость…
— Ашечка, это что? — потрясенно прошептал муж.
— Разъем.
— Да спасут нас боги! Хвостач, что, весь изнутри металлический⁈ Как робот⁈
— Костя, да откуда мне знать? Сейчас попробуем понять.
…Блестел желтый металл среди живой плоти. Латунь? Бронза? Или вообще золото? Как это вообще может быть⁈ Явный, очевидный вход для штекера. Или это как-то иначе называется? Видят боги, это вообще не по нашей части…
Нет, роботом хвостач определенно не был: когда шевелился, под загорелой исцарапанной кожей напрягались мускулы. Ему явно было больно, бормоча сларагерву, попытался лечь на бок. Ребра раздувало неровное дыхание. Приоткрыл глаза, вновь зажмурился, заговорил, захлебываясь, путая языки и все срываясь на это проклятое заклинание…
Костя вздрогнул:
— Аш, он что из ваших⁈ Русских⁈
— Нет! Возможно, родственник, но не факт. Слушай, сейчас не до родословной. Нужно его обтереть, наложить тампон, попробовать забинтовать. В общем, тащи побольше воды, бутыль антисептика, простыню похуже — у боцмана должны быть. И объясни капитану ситуацию.
Костя исчез, пленник лежал, закрыв глаза, вздрагивал. Потом прошептал:
— Я завтра пасс йвей. Ох' курва ё долбанная маты. Энд ю також! Андерстенд? Помираю. Совсем помира., ох, холера ясна в жопу факинг ту, убивци. Повмираю…
— Чего это? — сердито поинтересовалась Аша. — Живи. Никто тебе ничего дурного делать не будет.
— Замучаете, закатуете. Дикуны вы есть, барбары, мардерс первобутны, безглудны, холопны… Нам куин землю пид фэрмы обицяла, энд под мысто лайково. Обдурила. Повмыраю. Дерьмом помру, лайном смердючим. Без побратимив нияк фор ми нельзя…
Аша понимала с трудом. «Место» какое-то, королева, ругательства, языки причудливо смешанные. Сплошной навоз у хвостача в башке ошалевшей. С ума сходит. Ладно, главное, это не инфекционная зараза. Ну, наверное, не инфекционная…
Солнце над заливом висело яркое, с веселой весенней прозрачностью. Сияла вода, бурно зеленели сады огромного города. Аша, облокотившись о планширь, смотрела на стены Цитадели, забитый кораблями порт и пузатую башню маяка. Глор, значит. Ну и на хера нам Глор? Понесла нелегкая.
— Ничего, прогуляемся через мосты, на рынок заглянем, полегчает, — оптимистично обещал Мин. — Потом к Син зайдем, поужинаем по-домашнему.
— От леди Фло подарки, от Дока та касторка, еще что-то мы везли, — сумрачно принялась вспоминать Аша.
— Еще от нас карандаши цветные, — напомнил Николка.
Мальчишки висели на борту, разглядывали южную столицу и, пихаясь локтями, исподтишка показывали место у причала, где некогда стоял знаменитый дромон «Клинок Севера». М-да, чудесный город, как не наведаешься сюда семьей, полная жменя бед. Впрочем, возможно, все неприятности еще до города завершились. Нужно верить оптимизму Мина.
Хвостач умер на рассвете. Сам измучился и людей измотал. К концу разум несчастного слегка прояснился, но тело разлагалось жутко стремительно. Когда у человека хвост отгнивает, это вам еще те мучения… Человеком он был. Наверное, слегка киборг, но человек… Маму звал, просил передать, что ее помнит, что забрать на новый хутор хотел. А кожа на спине лопалась, трубки, что в позвонок вросли, всё шире зияли-выпирали. За что человеку такие мучения? Джин парень пить не мог, обезболивающие пилюли тоже не действовали — видимо, привитый запрет на любые психоактивные вещества заставлял организм отторгать практически всё. Тяжко человек уходил. Когда хвост отмер, это вообще… Аша криков не выдержала, в себя кружку «Королевского» влила — наверное, джин навсегда с язвами и стонами будет ассоциироваться. Ох…
…Его звали Арас-Волинтер-455. Двадцать один год, видимо, по старому, тамошнему, летоисчислению. Говорил он, говорил, выговаривался, — слова помогали боль сгладить, страх смерти отогнать. Аша пыталась спрашивать: раз уж все равно пытка такая, так хоть с пользой. Где там — о своем хрипел, гордясь, угрожая, кляня, от боли всхлипывая. Безумие ворочалось в черепе парня плотным, разжиревшим червем.
Слава богам, подробно весь этот ужас пересказывать нет необходимости. Важного не так уж много выболтал несчастный. Хотя, лучше бы Леди пришла — ей куда как меньше объяснять придется. Может, предчувствовал Арас-455, что его бред нужному и понимающему человеку передадут?
Отмучался. Хотя еще вскрытие предстоит. Нужно будет у Ратки спросить: сильно обижаются мертвецы на патологоанатомов или им уже без разницы? Кстати, никакой солонины больше никогда в жизни…
Арас-волинтер-455 временно упокоился в бочке с рассолом, предусмотрительно освобожденной по приказу капитана Ныра. Команда временно перешла на специальное мясное меню, кок Эри не сплоховал и солонина отлично готовилась, но Аша упорно ограничивалась чаем с сухарями. Отвратительная, конечно, ситуация, но время года теплое, и что от мертвого тела останется через два дня, предсказать трудно. Лучше бы покойника в спирт закупорить, но на «Козе» большой бочки джина не имелось — сухой закон в рейсе, лишь для экстренных случаев алкоголь. Трофейным хвостам повезло — в кувшин как раз влезли. И подгнивший придаток Араса-455-го, и два хвоста его безымянных побратимов — их еще после боя обрубили, потому сохранились они гораздо лучше. Штекеры, что в шерсти на кончиках хвостов были спрятаны, оказались практически незаметны и при тщательном осмотре. Хотя от спирта шерсть может облезть, тогда проявятся…
Аша волевым усилием отодвинула тошнотворные мысли и спросила:
— Дома у Черноушки на днях первый опорос должен случиться. Как думаете, обойдется?
— Да что ты, мам, волнуешься. Конечно, обойдется, — заверил добросердечный Сашок.
— Еще бы, — подержал Мин. — Это новая династия, не свиноматки, а натуральные шарометные поросенкометы. Причем, без всякого шипения и пара поросят выпуливают. Отличная порода создалась. Эх, собьем мы цену на свинину, надо бы поосторожнее.
Часть вторая
Глава первая
Ей — в другую сторону
Окно было прикрыто, но все равно доносилась музыка — преимущественно бодробарабанная — и гул собирающейся многочисленной толпы. Розыгрыш суперкубка, несомненно, самый долгожданный день столичной весны, мероприятие даже не столь спортивное, сколь светское и праздничное. Суперкубок начинает отсчет нового сезона и, чего уж там, долгожданного лета. Тепло и солнце в землях Ворона ждут, что после долгой зимы вполне понятно и естественно. Катрин и сама любила лето. Тем более, завтра домой возвращаться. Отметились, приобщились к столичной роскошной жизни, пора и честь знать…
Выточенная из янтаря фигурка пешки-мечника двинулась вперед — конно-пехотная группировка правого фланга переходила в решительную атаку. С другого фланга наступление поддерживал слон-стреломет и ферзь-королева. Королева на здешних шахматных полях так «королевой» и именовалась. Преемственность миров…
— Вот так, значит? — заворчал лорд Фиш, пощипывая бородку. — Ты решилась.
— Вчера было рано, завтра будет поздно, — призвала на помощь формулировку теоретиков-классиков Катрин.
— Несомненно-несомненно… — лорд Фиш погрузился в анализ ситуации.
Термин «Сицилианская защита» в Тинтадже как-то не привился, но разыгрывал опытный шпион именно его.
Единственный зритель шахматного сражения чуть поерзал и глянул на маму — видимо, счел атаку белых слегка авантюрной.
— Прорвемся, — заверила Катрин.
Сын с сомнением выпятил губу. Это что ж такое: семь лет гроссмейстеру, а уже такое вопиющее недоверие к родительнице?
Гр-Гр лежал локтями и частично животом на столе, не сводя глаз в доски. Крепкий мальчишка, слегка крупноватый для своего возраста. Вдумчивый, немногословный, приветливый. Золото, а не ребенок. Однако под внешностью добряка-увальня упертости хватит на бронетанковую бригаду. Это такое золотце, что…
Гр-Гр, не отрываясь от гипнотизирования шахматной доски, пригладил вихры на макушке — пепельные волосы вечно торчали дыбом, сладить с ними не могла и мамочка-Фло. Вот такой он и весь — покладистый вдумчивый ежик.
Что скрывать, детей и внуков, слава богам, хватает, ребятишки сплошь славные, подающие надежды, но этот шахматист еще даст жару. Главное, многие это чувствуют. Вчера и король в беседе с юным дарованием надолго увяз.
Дарование подняло голову, озадачено взглянуло на маму и на всякий случай еще разок пригладило вихры.
— Да ладно, торчат, так торчат, — вздохнула Катрин.
— Эй, я что, уже обречен? — огорчился лорд Фиш.
— Нет, это мы отвлекаемся для отвлечения внимания, — пояснила Катрин.
Старый шпион хмыкнул.
«А ведь действительно не доиграем», — идентифицировала неприятное и мгновенное предчувствие Катрин.
Сын уже поворачивался к двери — в резную дверь кабинета негромко стукнули, не дожидаясь ответа, тут же приоткрыли. Экое хамство…
Нет, не хамство. Пришелец, вернее, пришелица, уже проскользнула внутрь и сердце леди Медвежьей Долины вздрогнуло в подтверждении дурного предчувствия.
Лорд Фиш кашлянул:
— Дорогая Блоод, не верю своему счастью.
— Прошу. Прощения, милорд. Я весьма. Невежлива, — прошипела нежданная гостья.
Блоод делать в Тинтадже было абсолютно нечего. Навещала дней десять назад, проветрилась, развлеклась на королевском приеме. Значит…
…Ритуальное соприкосновение щеками и губами — нырок в облако духов, прохлады и возбуждения — ощущение очень знакомое, но неизменно одуряюще свежее. За спиной лорд Фиш подавил вздох…
— Моя леди. Вам почта, — Блоод вынула из кармана куртки серебряный пенал…
…Тьфу, и что на этой закрутке такая резьба длиннющая?
Катрин встряхнула цилиндр — на ладонь выпала капсула экст-почты и крошечная записка…
…Так. Вторжение… Ясно. В смысле, ничего не ясно, кроме того, что жизнь нам вновь груду дерьма отсыпала.
Катрин передала послание старому шпиону — тот уже держал наготове большую лупу в костяной оправе.
— Нава принесла. Рыбу сразу, — сочла нужным пояснить Блоод.
— Понятно. Сейчас соберусь, — пробурчала леди Медвежьей Долины. — Что там с погодами на юге и как одеваться, хрен его знает.
— Возможно, идет речь всего лишь о случайном стечении обстоятельств. Да, крупная шайка Пришлых с непонятным кораблем, но постоянный портал они еще не открыли, — предположил, ознакомившийся с шифровкой лорд Фиш.
Гр-Гр, осознавший, что происходит что-то судьбоносное, изо всех сил делал вид, что его вообще нет за столом. Почти получалось…
— Что бы там ни было, откладывать визит в Глор неразумно, — сказала Катрин. — Гр, давай-ка галопом к мамочке.
Упираться не стал, соскочил на пол…
Дверь распахнулась, и в кабинет вихрем шелка и бархата (плавным, но, несомненно, вихрем) влетела мамочка-Фло. Нарядная, уже готовая блистать в ложе стадиона, но, ой, какая бледная.
— Все совершенно нормально, — заверила подругу Катрин. — Это на юге какая-то непонятность произошла. Но сходить и проверить мне все-таки придется.
— Куда? — выдохнула Фло.
— Глор, будь он неладен…
По коридору застучали сапоги, ворвалось Его Величество.
— Кэт, что происходит⁈
Следом вбежала королева — подол нового платья подобран, гневный румянец ей к лицу
— да, ничего так у нас королева.
— Удаленная угроза. Глор, код «Ин-ч», — объявила Катрин.
— Демоны их подери, да почему именно сегодня⁈ — возмутился король.
— Ну, столкновение произошло два дня тому. Почта у нас не мгновенная. Полагаю, вороги о празднике ничего не знали и гадили непредумышленно, — заверила Катрин. — Если не возражаете. Ваше Величество, я, пожалуй, убуду для немедленного прояснения ситуации.
— Что ж, видимо, терять время нет смысла, — король снял парадный, отороченный мехом дублет, разражено встряхнул. — Проведем срочный совет и пойдете. Где, кстати, Ква и наша Дженни?
— Полагаю, уже сидят с детьми на трибуне, — вмешалась королева Гиата. — Послушайте, об этом вторжении получены точные сведения? Там ничего не напутали?
— В любом случае это жутко далеко от нас, — напомнила Катрин. — Какая-то глушь, бухта у Глорского побережья. Едва ли события будут развиваться скоротечно. Думаю, волноваться преждевременно.
— Ну да, на себя посмотри, — кивнул король. — Нет, мы уж лучше заранее поволнуемся.
— Ваше Величество…
— Сейчас-то прекрати титуловать! — рявкнул король.
— Ладно. Ситуация требует уточнения. Срочного. У нас предусмотрены сценарии развития по коду «Ин-ч», но по какому именно варианту хлынет это дерьмо пока неясно. Мы с Бло выступаем немедленно и налегке. Проясняем ситуацию на месте, Блоод доводит новости до вас. В случае необходимости в Глор подтягиваются Ква и Дженни со своими группами.
— Опять ты всё одеяло на себя тянешь, — резюмировал король.
— Собственно, а кому еще туда переться? Пока мы этих гостей идентифицируем, пока разберемся с точной привязкой к местности и обстоятельствами, пройдет какое-то время. Бойцы в Глоре имеются, опереться есть о кого. Местные специалисты уже извещены, содействие окажут в полной мере-
Флоранс тактично тянула за руку младшего сына — ребенку в кабинете действительно делать было нечего. Ну, да, Гр-Гр так же тактично, без излишнего трепыхания, намертво врос в пол — лошадью не сдернешь. Болтать языком малый точно не станет, но праздник у остальных детей определенно подпортится. Близнецы в компании принца и оравы рыжих-лисьих давно на трибуне, этого дурацкого Суперкубка все ждали: концерт-представление, трехцветные программки, орешки, знаменитые трелские карасики-хрустяшки и всю зиму предвкушаемая битва «Тинтаджских клыков» с открытием прошлого сезона дерзкими «фуркинскими пнями».
А ведь там, у Глора, придется ликвидировать незваных гостей подчистую. Ладно, как было сказано по несколько иному поводу и не здесь: «не мы это начали»…
…Краткое обсуждение схем связи, сочувственное королевское рукопожатие, сдержанный всхлип королевы…
— Сохраню позицию, непременно доиграем, у меня сохранились все шансы, — пригрозил лорд Фиш, кивая на шахматную доску.
Вот это правильно.
…Прошли по коридору, Гр-Гр топал между мам, держа за руки обеих.
— Приличные платья возьмешь? — на всякий случай уточнила Фло.
— Зачем? В Глоре полно нашего тряпья. Все равно в «Лазури» остановлюсь. Не успела же моль в шкафах все подряд пожрать.
— В шкафах достаточно апельсиновых корок, да и проветривается одежда постоянно.
Кэт…
В некоторых случаях нужно просто поцеловать. Гр-Гр сделал вид, что разглядывает гобелен…
…Комнаты, полусобранные вещи… Тревожный мешок неизменно ждет в сундуке…
Сбрасывая за ширмой платье — Фло помогала с крючками и шнуровкой — Катрин напомнила младшему наследнику:
— Передашь Дики, что если полезет купаться раньше Навьего дня, это лето для нее выдастся очень сухопутным.
— Понял, — лаконично ответил прохаживающийся среди кресел Гр.
— Ну и с математикой сообща поднажмите. Мамочку слушайтесь. Собственно, вы все знаете.
— Угм, — согласился вдумчивый наследник.
Завязывая брюки, Катрин вышла из-за ширмы — Гр-Гр справился с крышкой — сундук стоял распахнутый, но к оружию и снаряжению мальчишка не притрагивался. М-да, всем бы такую дисциплину.
Мешок с кольчугой, чехол со шлемом, и пристегнутый, свернутый в тугой валик поддоспешник.
— Куртку?
— Там уже тепло.
Тысяча вещей не сказана, тысяча инструкций не выданы. С авансом за скобяной заказ так и не разобрались…
Сами разберутся, у нас все умные. Чмокнуть в теплый лоб со свинцовым отливом…
— Давай, Гру. Чтоб всё в порядке было.
— Будет. Не пропадай, мам.
Умеет формулировать. Катрин обернулась в дверях, махнула перчатками — сын кивнул.
Фло прикрыла за спиной дверь. Обнялись в тишине коридора. По галерее сквозняки носили веселые отзвуки барабанов и крики толпы — на площади с соломенным, хорошо укатанным полем начиналось футбольное сражение.
Отвратительный момент расставания. Привычный, но просто омерзительный.
— А Гру умеет формулировать, — сглатывая слезы, прошептала Фло.
— Это да. Лучше его не скажешь. Не волнуйся, новости сегодня же будут.
Когда так смотрят в спину, просто невыносимо. И увесистый мешок не заслонит…
Скрипнула дверь — Фло все знает, нервы ценит, зашла к сыну. Им идти на трибуны, незачем праздник окончательно портить.
Стало чуть легче, Катрин свернула на лестницу. О, еще легче: Блоод, такая обыденная в своем свободном полотняном костюме, с походным кинжалом у пояса, деловитобезмятежная и прекрасная, сидела в узком проеме окна.
— Шумновато. Здесь.
— Будем надеяться, на месте будет спокойнее.
Поднялись на верхотуру старой Лошадиной башни. Демоны его знают почему, но прыгуны облюбовали для стартов-финишей именно эту, весьма смахивающую на вертолетную, площадку. Хотя действительно: широкие зубцы от часовых заслоняют, и вообще здесь как-то… просторно.
— Вообще как? Настроение? — поинтересовалась желтоглазая проводница, поправляя повязку на лице.
— Нормально. Пошли, что ли.
— Нормально?
Катрин сказала. Кем-чем-как, куда и с какой силой надеть, мать их и т.д. — хотя старые камни парапета милосердно поглощали рычание, временами злобный мат заглушал крики и свист на площади. Блоод кивала «этажам», всецело присоединяясь к пожеланиям и разделяя суровые устремления.
— Легче?
— В несомненности, как говаривает невестка.
— Тогда. В Глор, — Блоод взяла слегка охрипшую подругу под руку.
Глор… А что Глор? Стоял на месте. Действительно, здесь было гораздо теплее, хотя дождило.
В запарке Аша бухнула себе в кашу слишком много масла и теперь завтракать окончательно расхотелось.
— Что ты так нервничаешь? — заметил бесчувственный муж, уже перешедший к чаю. — Мы все правильно сделали, теперь спокойно ждем. Начальство-то на месте.
Аша кивнула.
Начальство действительно прибыло еще накануне — Катерина заявилась мрачная, но сдержанная. Собственно, к этому моменту часть огромного Глора уже стояла на ушах — слава богам, меньшая часть и в огласке последних новостей не заинтересованная. Семейство свиноводов на тот момент оказалось в гостинице при Морской гильдии. Ныр привел упитанного шкипера, просил пересказать толстяку подробности боя, а сам куда-то убежал. Костя изложил моряку события (кажется, излишне подробно), мужчины вдумчиво уточняли детали. Аша изредка вставляла слово и нервничала: пора было детей обедом кормить, да и за «Козу» с багажом неспокойно: маньяки согласились посидеть в каюте под замком, с условием что их «дышать и гадить» будут выпускать по первому требованию. Сидеть-то они пока будут, но мыслишки у мерзавцев зашевелились нехорошие — сказываются близкие соблазны огромного города. Впрочем, вахтенные начеку, да и в порту полно народа с ножами-топорами. Остановят. Но с обедом-то как? Мальчишки пока с балкона на гавань любуются, но регулярное питание никто не отменял, и…
…Вновь примчался Ныр, привел молодого обаятельного человека, смутно Аше знакомого. Оказалось, из тайного отдела городской стражи джентльмен — в прошлый памятный раз уже знакомили — зовут сыщика Спаун — рекомендации у него хорошие, да и сам не дурак. Суть дела понимал, о механизмах вражеского катера наивных вопросов не задавал, больше умершим пленником интересовался. Аша рассказывала, избегая особо болезненных и ненужных сыщику деталей.
Пришла Син со старшим сыном (который вообще-то ей брат). Душевно поздоровались, и Син возмутилась, отчего к ней не идут, гостиница, пусть и приличная, вообще не место для детей. Только собрались перебираться, появилась Лот-Ta с сыном и удивилась, отчего гости еще не на «Лазурной» вилле? Там ждут, тетя Гака обед сделала. До виллы было далековато, решили зайти в таверну — Син согласилась, что вполне приличная дыра, не отравят. Только заказали еду, примчался Мин, разыскивающий Костю — мужа срочно на борт «Козы» звали. Мужчины наскоро похлебали супчик (понятно, именно детский-легкий и слопали) и ушли. Мальчишки грызли свиные ребрышки (довольно неплохие, нужно признать, но совершенно неподходящие в качестве детского питания). Женщины пили яблочный сок, Лот-Тин малый с энтузиазмом размазывал пальчиком лужицы на столе — явно Айвазовский растет.
…— Опять все смешалось, — вздохнула Син. — Чуть что, опять война и война. Будто больше заняться нечем.
— О войне рано говаривать, — заметила Лот-Ta, в очередной раз пытаясь вытереть лапы юному маринисту. — Может, удавим чужаков в червячном состоянии.
— В личиночном, — машинально поправила Аша. — Их бы, гадов, найти побыстрее.
— Отыскаются. Не иголка, — обнадежила мореплавательница.
Добрались до «Лазури». Калитка была гостеприимно распахнута, тянуло дымком очага. Тетушка Гака всплеснула руками…
Только вошли, и Аша заметила на веранде две очень знакомые фигуры: Блоод и Хозяйка пили чай и смотрели на море. Леди обернулась:
— Всем привет. Где это мы бродим? Так, Бом, бери юную гвардию, идите пляж проинспектируйте. Без фанатизма, естественно. Даша, ты нам срочно излагаешь краткий дайджест событий. Мне нужно в город, а Бло немедленно назад отправляется. Э, внука-то дайте подержать…
…Аша рассказывала, стараясь придерживаться военной терминологии. Дамы слушали, «маринист» тоже притих, только трогал за ухо свою молодую бабку.
— В принципе, кое-что ясно. О маньяках и этих… хвостачах расскажешь вечером и очень подробно, — Леди подмигнула внуку. — Отдыхайте, а мы по инстанциям двинемся, сотрудничество пробивать.
Собственно, в город ушла Леди с Син, остальные как-то рассосались. Блоод сгинула во времени и пространстве, за Лот-Той пришла лодка, дети о чем-то шептались на берегу (но в воду ни ногой — с веранды было видно). В опустевшем дворе Аше стало как-то не по себе, но тут с кухни выглянули Гак с Такой. Аша приняла участие в переразогревании обеда, которому предстояло стать ужином, заодно очень интересно поговорили о выращивании жимолости. Чета садовников в этом деле знала толк. Да, всегда умела леди Флоранс кадры подбирать.
Планы по обновлению живых изгородей Ашу несколько успокоили, а тут и супруг с багажом прибыл. Сидели в саду допоздна, дожидаясь возвращения Катерины Георгиевны, но Леди так и не вернулась. Оно и понятно: координация действий с местными властями — еще та задача. Бюрократия в Глоре ужасная — Син об этом много рассказывала.
А утро тянулось как эта перемасленная каша: жирное и неспешное.
…— Возьми еще бутербродик, — предложил Костя.
— Да куда? И так от нервов жру и жру, — уныло заметила Аша.
По дорожке послышались легкие шаги — инстинктивные движения рук к рукоятям даги и ножа супруги прервали одновременно — командирша пожаловала.
— С добрым курортным утром! — поприветствовала запропавшая Леди. — Ага, каша? Порция найдется? Пиво и крендельки способствуют мозговым штурмам, но желудок у меня уже не тот.
— Сейчас тарелку принесу, — подскочила Аша.
— Потом сервировкой займемся, — Леди придвинула к себе имеющуюся порцию. Время не ждет. Давай, Дарья, излагай. Неспешно, дотошно, с эмоциями, догадками и ощущениями…
Рассказ затянулся. Костя принес котел с остатками каши. (Желудок у Леди, возможно, был уже не тот, но кушала она хорошо). Бутерброды кончились за чаем, тетушка Гака принесла еще чайник и сладкое…
Допивали с видом на море. Леди, задавшая безумное количество уточняющих вопросов, извинилась и сходила к своему походному мешку. Глядя как она раскуривает сигару, Аша спросила:
— Что, совсем плохо?
— Хорошего мало. Будем искать базу краснорубашечных и хвостовых Пришлых. С целью ликвидации. Глор окажет всю возможную помощь. Правда, возможности наши несколько ограничены. И фактор времени поджимает.
— Извини, а можно чуть подробнее? — осторожно спросил Костя.
— Да уж какие секреты? На данный момент именно вы и так больше всех знаете.
— Нащупать, откуда они пришли, удалось? Я, конечно, о чисто местном месте спрашиваю.
— По «чисто местному месту» есть определенные догадки. За ночь сверили донесения местных дозоров и постов. Морская гильдия своих людей опросила. Рыбная по своим каналам прошлась. Никто вышеописанных лодок не видел. Методом исключения вышли на речушку по топонимической кликухе Кроличья. Видимо, лодки с катером спустились по ней. В нижнем течении места безлюдные, сплошь скалистые пустоши. Река довольно узкая, незнаменитая. Возможно, на берегах выше по течению и водится уйма кроликов, но в Глоре свидетелей того изобилия обнаружить не удалось. Брод на Кроличьей знают все, устье тоже знакомо, все что выше — в полной неизвестности. Неинтересная река.
— Если там брод, вряд ли катер мог пройти, — заметил Костя. — Лодки могли перетащить, но катер…
Катрин пыхнула сигарой:
— Весна, снег в горах стаял, вода идет высокая. На бродах проблемы, фургоны течением сносит, жуткая грязища, обозов ходит мало. Могли спуститься наши хвостачи. Один из разъездов стражи видел дым, доложил, что спугнули лагерь разбойников и геройски преследовал. Как оно на самом деле обстояло, сейчас уточняется.
— Брод бы проверить, — намекнул Костя.
— Ночью вышла группа, обследуют брод и округу. В эту сторону расследования предпринимается все что должно. Нам остается только ждать. Ты мне, Аша, иное скажи, тебе понятно кого ищет маньячка-оборотниха?
Аша удивилась:
— Два и два мы еще способны сложить. Отпрыск этой шизанутой Лоуд был с вами на «Квадро», и Ква его укокошил. Полагаю, за дело.
— Не совсем так, — Катрин принялась бережно тушить сигару. — В смысле, что «за дело»
— это уж несомненно. Гадюкой был многоликий покойничек и достал нас не по-детски. Но в мелочах безутешная мамаша заблуждается.
Супруги переглянулись.
— Она не то, что безутешная, там такая шиза в мозгах… — попыталась объяснить Аша.
— Ладно, диагноз уточним позже. Сейчас наши корсары-пулеметчики на первом плане. Даша, у меня к тебе просьба неприятного медицинского характера. Ты ведь Доку ассистировала? Глор нам предоставит толкового лекаря, но ему бы помочь с выполнением задачи. Поддержим человека?
— Если нужно, так я всегда, — с некоторым удивлением заверила Аша. — А ты, собственно, что, можешь и операционной сестрой?
— Операционной сестрой — это вряд ли. Но со вскрытиями и анатомией иногда сталкивалась.
— Ох… — осознала Аша.
Да, далеко не лучший день выдался. Вскрытие проводили в конуре кладбищенского сторожа. Костя с одним из десятником городской стражи и сторожем беседовали на ветерке, а сводная бригада патологоанатомов стояла перед раскупоренной бочкой. Оглушительно воняло рассолом и… нет, лучше не идентифицировать, тошнота и так подкатывала к горлу. Лекарю, молодому и тяготеющему к медицинским исследованиям, тоже было несколько не по себе. Вероятно, не столько предстоящая работа смущала, сколько странная женская компания.
— Собственно, чем дольше мы стоять будем, тем хуже, — пробурчала леди, поправляя фонарь, висящий на низкой балке. — Взялись, что ли?
Анатомы обступили бочку…
Нет, ни в какие ворота это не лезло. В смысле, ворота ни при чем, просто скользкий и разбухший покойник застрял в бочке и вынуть его не удавалось. Потом Леди предложила наклонить бочку, пациента зацепили тряпичным жгутом за голову. Шея все ж не оторвалась…
Бледно-синеватое тело раскинулось на столе, сочилось рассолом.
— Шаровары с него можно было бы и заранее снять, — отряхивая фартук, ворчала Катрин.
— Неприлично же, все же это погребение было, хотя и временное, — простонала Аша, смахивая с собственного фартука волокна солонины.
Мужественный лекарь обтер тряпкой исследовательский материал и спросил.
— Извините, леди, а что нас больше интересует? При беглом осмотре, могу сказать что это не дарк. Видимо человек, и до бочки довольно истощенный.
— Со спины, вероятно, начнем, — решила бесчувственная Леди. — Различия должны обнаружиться…
Ланцет сделал первый разрез, бледная кожа легко разошлась под отточенным лезвием. Потом острие скрипнуло по металлу…
— Наконечник застрял под кожей? — предположил опытный хирург. — О, боги!
Аша тоже вспоминала богов, взывала к ним и Катерина Георгиевна. На пару матерились
— ничего, это был именно тот уместный случай. Лекарь тоже ругался, сначала по поводу варварской порчи ланцетов, потом вообще… Инструмент пришлось здесь же подтачивать, благо оселок в инструментарии имелся.
— Теперь-то парень и в бочонок поместится, — заметила Катрин, перекладывая в деревянную шайку извлеченную из тела печень.
— Похоронить в мешке можно, — заверил лекарь. — Я как раз чистый принес. Бедняга заслужил хоть чего-то хорошего.
— У него имя было, — хлюпнула носом Аша.
Собственно, самой трудной задачей оказалось вырезание того самого устройства. Или механического органа? Разъем на спине, затем короткая система трубочек и змеевиков, опутывающая верхние позвонки и расходящаяся сетью тонких трубок-капилляров к обеим легким. В общем плане вживленная в организм конструкция походила на орошающую систему. К голове тоже тянулся отвод латунной трубки, но заканчивался где-то у шеи. Когда вскрыли череп, ничего сверхъестественного, в смысле, механического, там не обнаружилось. Но мозг был не в лучшей форме. «Увядшие полушария» как признал лекарь — ему доводилось видеть такие при вскрытии у двух скорбных умом горожан и у одного жреца Храма Стурворма-Прародителя. Впрочем, как признал пытливый исследователь, «статистики нет, черепные коробки вскрывать удается не часто: живые до последнего не даются, а мертвых уже родственники не дают». Катрин согласилась, что научный труд тяжек и неблагодарен, но на севере говорят, что такие иссушения мозга в книгах называются «расширением субарахноидальных борозд и щелей». Анатом признал, что название изящно, только его демона с два запомнишь.
То, что осталось от несчастного Четыреста Пятьдесят Пятого, сложили в мешок. Лекарь домывал в ведре с таким трудом добытую систему трубки и змеевики тускло блестели.
— Нет, в принципе я понимаю, — пробормотала Катрин. — Я другого не понимаю: как эту разлапистую штуковину можно запихать в живого человека?
— Отчего ж ее туда запихивать, — усмехнулся лекарь, за время нелегкого процесса освоившийся и переставший питать чрезмерное почтение к зеленым глазам и аристократическому облику блистательной коллеги. — Очевидно, металл влили в живую плоть — трубки практически копируют кровеносные сосуды, поскольку идут вдоль них. Систему выращивали, как посаженный садовником куст: изначально небольшой корешок, должный полив и уход, своевременное подрезание. Главное, с навозом не переборщить.
— Садоводством увлекаетесь? — удивилась Катрин.
— Невеста служит в Королевском Саду Цитадели. Шестое поколение в Зеленой гильдии,
— с гордостью поведал лекарь.
— Поздравляю, дело ответственное, богоугодное и прибыльное. С нашим-то кустиком как? Если в человеке такое выращивать — от боли любой спятит. В нашем случае мозг повредился, но, так сказать, не окончательно. У больного наблюдались проблески сознания и внятная речь. Так, Аша?
— Временами наблюдалась, — подтвердила Аша.
— Ничего сверхъестественного, — лекарь принялся вытирать руки. — Наука способна на многое. Объединив усилия, профессиональный врач и хороший маг вершат истинные чудеса. Я не о данном ужасном примере. Вы что-нибудь слышали о выращенных руках, глазах и даже зубах? Есть доказанные факты. Тончайшая работа, но ученые этим занялись и преуспевают.
— Да, ходят такие слухи, — признала Катрин.
— Вот я утверждаю: вдохновение и ювелирная работа мага-врача создадут что угодно. Кстати, как думаете, это не золото?
— Вынуждена тебя разочаровать — это всего лишь сплав меди. Золото мне как-то показывали в Тинтадже — совершенно иной оттенок.
— Жаль, — вздохнул анатом. — Поймите, я не из жадности, просто не доводилось видеть сказочный металл.
— Ну, наверняка еще выдастся такой случай. Возвращаясь к нашим, э-э, экспериментальным кустам — как думаешь, что именно ему заливали внутрь по этой оросительной системе?
— Вот тут едва ли могу помочь. Странная конструкция: капилляры исключительно тонки
— желчь, лимфа или кровь едва ли способны по ним циркулировать. Хотя рассказывают что именно таким способом — вливанием свежей крови — сохраняли жизнь королю Эшенбе, но наука этот способ категорически отрицает…
— От теории ближе к практике. Что могли закачивать нашему покойнику?
— Не знаю. Взглянуть бы на систему в целом — что именно подсоединялось к каналам. Могу предположить, что насос подавал что-то очень легкое: живительный кислород или какой-то газообразный эликсир. Но это, конечно, глубоко бессмысленная и нелепая идея, поскольку…
— Туда хвост вставлялся, — брякнула Аша, высказывая свою личную истинно безумную версию.
Коллеги смотрели в изумлении.
— Хм, почему же именно хвост? Ты вообще-то как себя чувствуешь?
— Хреново. Но выдержу. Хвост, потому что разъемы похожи. Типа «мама-папа». Сейчас отмыли спинную систему, я вот смотрю и вижу…
— Понятно. Хотя странно. А вообще где эти хвосты?
Забытый кувшин с заспиртованными хвостами стоял у двери. Откупорили — от резкого запаха можжевелового алкоголя даже как-то полегчало. Исследователи сгрудились над столом — ланцет счистил свалявшуюся шерсть с кончика хвоста, затем анатом разрезал кожу, извлек штекер — та же латунь, короткий отвод трубки…
Катрин вставила промытый наконечник в разъем спинно-подреберной системы металлические части идеально совпали.
— Понятно, — задумчиво сказал врач. — Это оно. Но непонятно, зачем. Человеческий организм — изначально внутренне сообщающаяся система. Можно сказать замкнутая, и этот лишний, гм, сосуд…
— Сейчас-сейчас… Аша, это точно его хвост? Вы хвосты напрасно не маркировали, теперь перепутаются…
— Это его. Я же помню — у него самый облезлый. Свежие хвосты попушистей были…
Исследователи обработали оба оставшихся хвоста — разъемы оказались одинаковыми.
— Естественно, все унифицировано, — Катрин смотрела на лежащие на тряпочке хвостовые разъемы, похожие на детали какой-то электрической цепи. Или сантехнической?
— И что это доказывает? — осведомился лекарь.
— Вероятно, это не замкнутая индивидуальная система. Они соединялись последовательно. Поротно или повзводно, хрен его знает.
— Зачем⁈
— Ну, в армейской жизни чувство единого хвоста немаловажно. Общность мысли и тела, боевой семейственности и братства по оружию. Но, думаю, они просто подзаряжали друг друга.
— Да это бред какой-то⁉ — не выдержала Аша. — Они же не аккумуляторы, а живые люди. Чем им подзаряжаться⁈
— Идиотизмом. Ты не ори. Они же не сами это придумали. Есть где-то остроумные изобретатели. Вернее, переосмыслители проверенной идеи. Адаптировали, упростили и приспособили к местным условиям. Создали группу индивидов с общим разумом и инстинктом, нуждающаяся в регулярном, э-э, коммутативном обмене. Впрочем, я~ не специалистка, теоретически объяснить не способна. По факту мы видим что оторванный от стайного сообщества и не-подзаряженный индивид выжить неспособен. Психологический стресс, чувство неполноценности начинают физически разрушать организм.
— Да это вообще херня какая-то… — пролепетала Аша. — Не могут до такого скотства ученые дойти. Богохульная и противоестественная идея.
— Угу, — Катрин начала снимать фартук. — От людей до хвостачей полшага и один штекер.
— Теорию я в принципе понял, хотя терминология у вас странная, — задумчиво признал лекарь. — Предупреждать о том, что я должен держать язык за зубами, вовсе не обязательно. Профессия обязывает, да и с Гильдией городской стражи сотрудничаю не первый год. Леди Катрин, осмелюсь попросить о встрече для обсуждения данной проблемы. Естественно, после того, как вы уладите все срочные проблемы с хвостачами. Уделите мне немного времени?
— Всегда готова поболтать с толковым специалистом. Но когда удастся, кто его знает, сам понимаешь.
— Это-то я понимаю, — анатом принялся собирать инструменты…
Потом сидели на лавке у крайних могил. Костя осторожно предложил снять усталость и, если кому угодно, перекусить. Аша твердо знала, что кусок в горло не полезет, но после глотка местного крепкого сливового ширитти заметно полегчало.
— Помянем бедолагу, — сказала Леди, ритуально плеснула из кружки на землю, кивнула соседним могилам: — Вам, упокоенные, тоже лежать мирно.
— Сразу видно понимающего человека, — одобрил кладбищенский сторож.
Все вдумчиво хлебнули, Аша машинально потянулась за ломтиком колбасы.
— Уложим покойного в приличном месте, — пообещал сторож. — И сухо, и не шумно, и компания подходящая.
— Это в углу, где девица самозарезавшаяся и братья-грабители? — догадался стражник, приноравливаясь, как куснуть огромный бутерброд.
— Там. Может, и не благородные люди лежат, но с судьбой, — вздохнул сторож.
— Да, девицу я осматривал, — анатом покачал головой. — Редкого упорства была покойная. Его б, то упорство, да в жизненных целях.
— Боги вполне способны человека и по ложной дорожке послать, пойди, угадай, — Леди кивнула Косте, тот взялся за кувшин. — Еще по чуть-чуть и пойдем.
Но выпить толком не успели: за оградой простучали копыта, всадник окликнул Леди. Через миг отбыли, мелькнули за забором — посыльный привел запасную лошадь — опять что-то очень срочное.
— У нас тут все ж поспокойнее, — справедливо заметил сторож.
Супруги неспешно шли по улочке. Даша раздумывала о жизненной несправедливости и о том, как там дела с обедом.
— Да покормили их, — заверил муж. — Гака с обедом не задержится, разве что перекормит мальчишек
— Она столько сметаны в суп бухает, что просто караул, — машинально отметила Аша. — Ладно, боги с ней, со сметаной. Слушай, как-то это очень жестоко и нехорошо — на чужбине лежать, по соседству с самоубийцей и бандюгами.
— А сам-то он, твой Арас, кто? — удивился Костя. — Сидел бы дома, был бы жив-здоров. Так нет, задерут хвосты, шныряют, на приличные корабли прыгают. Понятно, что ты его, как родственника жалеешь, но…
— С чего это он мне родственник⁈
— Родственник, чего уж там. Дальний и это… му-ти-ровавший. Правильно сказал?
— Правильно. Вот только нет в тебе и капли милосердия. Это воровская юность сказывается, ты всегда…
Костя молча обнял жену за плечи.
— Да, я и сама-то из таких, — печально признала Аша. — Бандитствуем, с ножами не расстаемся. А то и вообще, вон, ланцеты… Ужасный денек.
— Бывает.
— Угу. Оно ж не кончилось ничего. Теперь по следу хвостачей нужно идти.
— Не обязательно нам идти. Тут профессиональных воинов и шпионов хватает. По городу так и носятся. Расшевелили мы с хвостачами сонный Глор.
Даша спохватилась:
— Тьфу, нужно же было сказать, чтобы хвосты с Арасом похоронили. Бросят же на помойку крысам…
— Да там всё в мешок сложили, а если забыли, так позже приткнут в могилку. Опытные люди, не первый год на кладбище…
Аша вздохнула. Хотелось еще раз хорошенько вымыться. Лучше даже в море искупаться. Вода еще прохладна, но будет в самый раз окунуться. Мля, ну какого чёрта война опять начинается⁈
< Q2 Варе: Щ) Wind Ш Wind Ш Adob Q3 mOnl Ш Office А Юри! ft Ки Х j А Лонд< Иван — i Серге — i Серге Юрт Алек Алек Si Пите| Анте Влад Мист ф Жанр Сери ф Кни <- > О tn) О fi o'— https://author.today/reader/79925/626051*£?
: Фант ф > + V
0 '' =
0 0 0Наст рой кй~[
:= Оглавление W Вернуться на сайт
Глава вторая
Собеседование в дурдоме
— Ты уж меня извини, но это чистое сумасшествие, — в отчаянии ляпнула Аша.
— Ничего-ничего. Как говорится, «подобное лечим подобным». Скажи, чтоб через минуту подследственных заводили. И стенографируй бдительно. Понятно, всё не успеешь, но нам важна последовательность логической цепочки.
Дарья пробормотала нехорошее по поводу цепочки и ситуации в целом. Вышла из каюты — на миг в дверь хлынули портовые запахи и галдеж пристани.
«Коза» на данный момент была полупуста. Часть команды на берегу, капитан отсутствует. Пожалуй, Ныр тоже был бы против — не понравится капитану, если каюту разнесут. Катрин выбрала для проведения допроса одну из «гостевых» кают — стесненность пространства должна помочь. Говорят, дарк жутко подвижный.
Дашка права — затея идиотская. Зато операцию можно будет начать безотлагательно и выполнить малыми силами. В действиях компактной и мобильной группы всегда есть плюсы. Немаловажно, что ее, эту группу, не так жалко. В смысле, имеем допустимый уровень потерь.
Катрин поморщилась: цинизм на войне закономерен, но затея, конечно, бездарная. Впрочем, уже начали, имеет смысл довести эксперимент до конца.
— Ты как?
— Вполне. Хотя тут что-то надушенное хранили — чихать страшно тянет.
— Воздержись. Переносицу потри — помогает, — посоветовала Катрин говорящему рундуку.
Идут… Дознавательница повела плечами, раскрывая пошире шнуровку ворота сорочки, небрежно облокотилась о стол — крошки, лужи пива, кувшин и кружки, монеты и оружие создавали должную атмосферу. Кинжал, конечно, разит вульгарностью: крупная рукоять, украшенная несуразной чеканкой, несбалансированный прямой клинок. Тьфу, чудо оружейной мысли…
Открылась дверь.
— Слава богам, пожаловали, наконец, — Катрин слегка выпрямилась, в целом сохранив расслабленность позы.
Подследственных она уже мельком видела: оборотниха в облике бабенки, не слишком выразительной, но будящей смутную симпатию — вполне удачный облик, особенно, если знаешь истинный вид коки-тэно. Таинственный боред особо таинственным не выглядел: средних лет, равнодушное лицо, правильное, но подпорченное сломанным носом. Вот телосложение у этого Укса практически идеальное, этого даже поношенное шмотье не скрывает. Но мелковат, так что фигурой гимнаста и задницей стриптизера пусть кого-то иного чарует. Младший злоумышленник — мальчишка как мальчишка. Нога загипсована, обеспокоен, хотя морда демонстрирует рафинированное равнодушие. Забавно, видимо, подсознательно копирует манеру бореда. Ладно, черт с ним — мальчишка нам точно не нужен.
— День добрый, госпожа, — оборотниха не погнушалась, поклонилась светловолосой гостье. Сообщники смотрели выжидающе.
— Короче, — Катрин поочередно указала пальцем, — оборотень Лоуд, разбойник Укс и этот… как тебя там. Не важно, ихний подручный. Так?
— Имена верны, в остальном сиятельная госпожа заблуждается, — хмуро ответил чернявый бывший дарк.
Катрин пыталась представить его с крыльями — получалось неважно. Чудились какие-то стрекозиные полупрозрачные лопасти, что навряд, ли соответствовало истинной боредской конституции.
— Демоны с ними, с формулировками. Пока не в Судейской гильдии заседаем, — ухмыльнулась дознавательница. — Есть деловое предложение.
— Порадовали, сиятельная госпожа. Мы сами люди деловые, со всем вниманием слушаем, — приосанилась оборотниха.
— Но-но, какие еще «люди»? — удивилась Катрин. — Людей у нас хватает. Мне дарк нужен, искусных оборотничьих повадок. Ты оно или не оно?
Лоуд покосилась на напарника, стеснительно потупилась:
— Если госпоже угодно, могу и оборотнем. Так уж жестокие боги обошлись, наказали проклятой способностью. Сама-то я разве покусилась бы. Боли претерпеваю немыслимые, члены ломает, суставы выкручивает…
— Сдается, боги тебя еще и говорливостью одарили. До суставов твоих Гильдиям Глора никакого дела нет, разве что в Лекарскую обратишься. Мы службу предлагаем оборотню, а уж как ты там обращаешься и чем хвораешь, нам без разницы.
— Поняла. Слушаю со всем вниманием, — заверила оборотниха.
— О войне с хвостачами знаете. Глорское войско выступает в поход, дарки злокозненные будут неизбежно разбиты. Но нужна разведка, дабы избежать зряшных переходов армии, суеты и прочих потерь. Двинемся мы быстро, впереди войска.
— С вами, что ли, двинемся? — уточнил боред.
— Со мной. Не нравлюсь, что ли?
— Блистательного облика госпожа. Логос-ценитель тому свидетель. Но слегка странно.
— Я причешусь и платье нацеплю.
— Тогда-то, конечно.
Катрин вновь ухмыльнулась:
— Против иронии ничего не имею. Пока здесь болтовней развлекаемся. В деле выполнять приказы будете беспрекословно и моментально. Дарки или не дарки, мне похеру. Грозить шкуру с вас сдирать и носы выпрямлять не стану. Вы злодеи пуганные, я женщина занятая — прирежу и всё. Что касается облика, то двинемся мы на дело гражданскими лохами: купеческая бабенка, видимо, с мужиком, оборотень универсальный, годный под любой нужный случай, лодочник и зверушка будут в самый раз.
Дарки разом посмотрели на своего молчаливого хромоногого сопляка:
— Он, что ли, зверушка? — с неподдельным изумлением спросила Лоуд.
— Подручный-то ваш причем? Зачем он нужен, этакий одноногий? — в свою очередь удивилась Катрин. — Глор калекам платить не собирается. Я только вас нанимаю. Пройдемся до хвостачей, вынюхаем, как и что, — вот и все дела. По возвращению получите по десять «корон» на рыло.
— Что-то уж совсем нище, — усомнилась оборотниха.
— Ну, сильно вас облагодетельствовать город не рассчитывает. Зато обвинения снимутся, и до границ Глорского союза вас проводят, счастливого пути пожелают. Чтоб, значит, более вы не вздумали возвращаться. Выгодная сделка, если вдуматься.
— Понятно, — боред улыбнулся. — А если хвостачи нам невзначай головы срубят?
— Тогда Глор серебро сэкономит. Ну и на мне тоже денежку сберегут. Дело житейское. Зато в пути будет кормежка и припасы за счет городской казны. Голодать-холодать не придется.
— Щедро, — восхитилась Лоуд. — А одежку дадут?
— Полагаю, сговоримся. Если без кружев и прочих излишеств, городская казна не обеднеет.
— Как без кружевов⁈ Хотя бы по вороту приметать, — обеспокоилась оборотниха.
— Шутить любишь? Хорошее дело. Только сначала формальности уладим, договор подпишем. Кстати, чем докажешь способности оборотничьи?
— А не торопится ли наша сиятельная госпожа? — поинтересовался Укс. — Мы пока не дали согласия шкурами рисковать. Не то что богаты и заработать десяток монет брезгуем, но переться невесть куда, головы подставлять, оно того не стоит. Хвостачи — твари безумные, удавят сдуру.
— Удавить-то везде могут, — напомнила Катрин. — И не «сдуру», а по законному приговору Судейской Гильдии. Там специалисты неповоротливые, но уж как возьмутся за крючкотворство… Собственно, вы, разбойнички много повидавшие, сами всё знаете. Что касается похода к хвостачам, так он недолог, комфортен и познавателен. Глянем, как эти новые дарки живут, чем дышат. Слегка порежем их на пробу. Будет интересно, я обещаю.
— Завлекательно, — признала Лоуд. — Только уж стоит ли вам доверять, а? Нет, такой нешмондистой и зеленоглазой госпоже как не поверить, тут и разговору нет. Но гильдии глорские они того… за медячок удавятся. Это всему Океану известно.
— Не тот случай, — сухо заверила Катрин. — Война расходов требует, это даже здешние скупердяи признают. Если желаете, я вам всю сумму авансом выплачу. Положите в банк, по возвращению заберете. Слыхали о Новом Южном Банке? Хороший процент дает.
— Мы банкам не верим, — пробурчал Укс.
— Тогда мне поверьте, — сдержанно предложила вербовщица. — Я женщина благородная, не побоюсь этого слова, и даже с титулом. Брехать по мелочам не приучена. Договор подписываем и на время похода работаем на полном доверии. Операция недолгая, надоесть друг другу не успеем. Полагаю, вам подумать, пошептаться нужно. Я выйду, только вы недолго.
Катрин прошла к двери, отметила интерес бескрылого дарка к обтянутым брюками благородным бедрам. Ну, с этой стороны он нормальный. Сейчас узнаем, что в башках…
…Костя с вахтенным непринужденно стояли у борта, Дарья сидела с доской для письма и карандашом в соседней каюте.
— Вроде ничего неожиданного, — прошептала Катрин, наскоро пробегая столбик записей — излагались мысли подследственных сугубо тезисно, но доходчиво — в этом Дашка молодец.
— Да, но они все время думают — не прирезать ли тебя на всякий случай сразу, — обеспокоенно уведомила стенографистка. — А этот Укс еще и извращенец. В похотливом смысле.
— В смысле по похоти извращенец или по извращенной извращенности?
— Обычный извращенец. Гетеросексуальный, но с садистским уклоном. Неотягощенным.
— Ну и слава богам. Я уж подумала нехорошо об их лохматом беспризорнике.
— Кать, да ты что⁈ Они же маньяки по убийствам, а не педерасты какие…
— Бывают, знаешь ли, совместители. Ладно, сейчас мы всё поясним.
— Ой, ты только осторожнее…
Понятно что осторожнее — у обоих подследственных ножи, да и мальчишка что-то припас. Рискованный эксперимент, но что поделаешь.
На палубе Катрин кивнула страхующим — Костя скользнул ближе.
— Только по сигналу, — напомнила дознавательница.
— Помню, входим на «офигеть!», — Костя кивнул сидящему на трапике огру — здоровенный Сиплый подтвердил полную готовность. — Катерина Георгиевна, кажется, боред — обоерукий, я его, правда, вблизи с ножом не видел.
— Буду иметь в виду, — Катрин толкнула дверь следственной каюты…
Лоуд ласково улыбалась, Укс и сопляк смотрели одинаково отсутствующе.
— Ну-с, решились? — Катрин плюхнулась на табурет, озабоченно огляделась, взяла тряпку и принялась протирать стол.
— Если милостивая госпожа, даст личные гарантии… — просительно начала оборотниха.
— Дам. Договор их подтвердит законной гербовой бумагой, — Катрин вытащила из лохматой стопки подготовленный лист, сдула крошки. — Настоятельно рекомендую меня титуловать «леди». Без поклонов я обойдусь, но благородство крови для меня ценно. Ясен этот момент?
— Не сомневайтесь, леди, мы запомним, — заверил боред.
— Вот и чудненько, — Катрин сунула ему договор. — Ознакомьтесь и будем подписывать.
Бандиты читали, мальчишка тоже косился в бумагу — оказывается, грамотный. Договор Гильдии был составлен с присущей Гильдии витиеватостью — нужно усиленно вдумываться в содержание. Боред производит впечатление образованного человека, но и эти двое вроде бы соображают. Образованный пошел бандит, этого не отнять…
— Весьма основательно изложено, — одобрила Лоуд. — Видят боги, не доводилось мне еще таких красивых бумаг подписывать.
— Ничего, привыкнешь, — Катрин отыскала среди хаоса на столе чистое перо, глянула на кончик.
— В чернильнице годное торчит, — подсказала услужливая оборотниха.
— Так то чернильное, — проворчала дознавательница.
— А нам какое нужно? — удивилась Лоуд.
Катрин подняла взгляд от пишущего прибора, пожала плечами:
— Кровью такие договора подписывают, господа шпионы. Не слышали, что ли?
Смотрели с удивлением, боред насмешливо кривил губу. Угу, сейчас вдоволь посмеешься.
— Это что, палец дырявить? Или жилу? — уточнила оборотниха.
— Э, что за детские сказки? Понаедут тут из глуши, — Катрин со вздохом встала, взяла со стола кинжал. — Вот обычный жертвенно-клятвенный клинок. Режем, макаем перо, подписываем. Только не пачкаем — капитан грязные полы не любит…
Оборотниха соображала помедленнее: то ли отвлекалась, то ли вообще в башке процессор тормознутый. Зато Укс уловил суть, улыбнулся:
— Мы так не договаривались. И в договоре об этом ни слова.
— Бумага края имеет, туда всё не втиснешь, — пояснила очевидное Катрин. — Да в чем, собственно, дело? Вы бойцы ловкие, людишек сотнями жгли-травили. А тут сопля одноногая, даром никому ненужная. О чем тут думать? День постный выдался или что личное?
— Да чего мальчишку вдруг резать? — удивилась Лоуд. — Он мне сапоги чистит и вообще нам попривычный.
— Нет, если прислуга удобная, так надо было выгнать сопляка вовремя, — попеняла Катрин. — Он же тут наслушался сугубо лишнего. С нами идти не может, оставлять такого осведомленного тоже неразумно. Впрочем, если у вас предрассудки какие и рука не поднимается, так я не настаиваю. Главное, договор подмахните, а уж с уборкой…
…Оборотниха практически незаметно напрягла бедро — рукоять ножа отошла от одежды, подставляясь хвату — любопытное движение. Мальчишка начал мягко разворачиваться боком, загипсованная нога ему мешала. А боред действительно опасен: улыбка осталась на лице, напряжение тела скрыто, даже не угадаешь куда прыгнет…
И все же все трое ждали продолжения болтовни…
— … с уборкой не затруднюсь, — продолжила Катрин — и ударила: прямое, снизу-вверх, движения кинжала было мгновенным. Клинок ударил мальчишку под подбородок, голова запрокинулась, брызнула кровь…
— Фу-ты, какой полнокровный, — удивилась убийца…
…Боред перемещался мгновенно, его кинжал сам собой вылетел из ножен — Катрин успела среагировать лишь потому, что угадала вектор движения — но практически промахнулась, попав ногой не в живот, а в бедро. Удар вышел смазанным, но все равно легкого врага крутануло вокруг оси, отбросило к стене…
…Лоуд не мешкала, но в реакции с бескрылым напарником ей было не сравниться. Возможно, преображение в иную ипостась мешало: нож выхватил уже красавец мужик, смуглый и плечистый. А между образом невзрачной, но не лишенной обаяния тетки и этим мачо, промелькнуло что-то голенастое, нечеловечье — через него трансформация прошла. Мгновенное, но хрен это чудище не узнаешь: коки-тэно. Хорошо, а то оставались сомнения…
…Мальчишка от наставников отставал на порядок — еще только тянул оружие из-за пояса портков. Второй рукой себе горло держа, зажимая…
…Дурацкий кинжал Катрин выронила, парируя удар оружия оборотнихи: защищенное браслетом запястье леди-дознавательницы мелькнуло в опасной близости с клинком, но весьма своевременно сбило движение ножа. Мадам-мачо-тэно норовила ткнуть врагиню ниже пояса — это она напрасно, сейчас попроще бы резать…
… Прихватить кисть с оружием, проводить вдоль вектора движения, умножая усилие врага — красавец-мужик пролетел мимо стола, врезался в переборку. Сверху рухнула полка с подсвечником…
… продолжая разворачиваться, Катрин подцепила ногой опрокидывающийся табурет и отлягнулась им в сторону уже распрямляющегося, как пружина, бореда… От мебельного снаряда дарк легко уклонился, но ему пришлось шагнуть в сторону и дать противнице долю секунды — Катрин благополучно оказалась по другую сторону стола, схватилась за рукоять кукри, укрепленного под столешницей…
…Брякнулась, наконец долетевшая до пола полка…
— Ша! — рявкнула дознавательница.
Оборотниха подскочила с полу, на лбу набухала здоровенная ссадина — (иллюзия или фальшивый облик появлению натуральных ссадин не помеха?). Боред, сделавшийся еще невесомее, мгновенно оказался у стола. Сейчас с двух сторон насядут, а сквозь угол хрен отступишь. Катрин вырвала из-под стола кукри…
— Шмондец шмонде! — доходчиво предрек оборотничий мачо, взмахивая ножом.
— Стой, пустоголовая! — тихо приказал Укс — он не спускал глаз с Катрин, но явно видел и мальчишку: тот успел извлечь свой нож, двинулся к схватке, но все еще щупал свою измазанную шею, явно не понимая, что там такое случилось.
— А какого ющеца Гру живой? — прямолинейно осведомилась мачо-оборотниха…
С треском распахнулась дверь каюты: прямоугольник заслонил широкий силуэт огра, за ним торчали Костяк и вахтенный. Оскаленные рожи, сталь оружия — все как положено…
— Спокойно, здесь все нормально. Пункты договора уточняем, — заверила Катрин и откашлялась. С чего это охрипнуть успела?
Дверь закрылась, но не до конца. Подследственные смотрели недобро, мальчишка всё размазывал по шее липкую жидкость.
— Тряпку возьми, — Катрин, не выпуская кукри, кинула жертве полотенце. — Итак, господа вербованные, бытуют в нашей Гильдии вот такие специфические проверки на блохастость. Специфические, но практически безопасные…
— А вот взрезала бы я тебя, ублёвку благородную, до сисястой грудины, — процедил мачо.
— Давай-ка без грубости. И без лести. Кто кого взрезал, мы бы еще посмотрели, — Катрин постучала серым клинком кукри по оставшимся на столе бумагам. — Всё, возвращаемся в юридическо-правовое поле. Проверка — процедура неприятная, но необходимая. С головорезами без мозгов и якоря идти на дело лично я не подписываюсь, поскольку это вообще бессмысленно.
— Неужели? — боред смотрел с любопытством.
— Есть мнение, что вы отпетые безумцы. Оно-то, конечно, — кто из нас без недостатков? Но якорь, какой-никакой, у вас имеется, да и поразмыслить в процессе вы успеваете.
— Это чего за якорь, ющецова срань вас побери? — занервничала оборотниха.
Катрин указала клинком на мальчишку:
— Паренька ненужного резать вы не стали, наоборот, весьма за него оскорбились.
— Вообще-то, он наш, — процедил Укс.
— Я и говорю, — согласилась Катрин. — Чистка сапог дело важное, да и вообще проверенными мальчишками не бросаются. Пусть выздоравливает, копыто залечивает.
— Он заложник? — белозубо улыбнулась Лоуд.
— Нет. Ему по-любому ничего не сделают. Подождет вас. Если захочет. В общем, сами договаривайтесь — это не мое дело. Сейчас валите в свою коморку, обсудите ситуацию. Мальчишке с меня за испохабленную рубашку причитается, — Катрин кинула сопляку «корону».
Мальчишка разглядывал монету, боред улыбался дознавательнице, оборотниха подняла с пола окровавленный «жертвенный» кинжал.
— Не набрызгай, — предупредила Катрин. — И вообще, тебе бы облик сменить. Я к рослым брюнетам страсть как неравнодушна.
— Не кудхай. Не цепляет тебя, — пробормотала Лоуд и нажала на клинок — тот ушел в полую рукоять, из паза выплеснулись остатки «крови». — От, крабье вымя, хитро. Сок, что ли? — оборотниха понюхала свои пальцы.
— Говорю же — не пачкай, за пятна капитан мозг выест, — заворчала Катрин. — И без хамоватых грубостей. Если договор подписываем, я — командир, вы — нанятые шпионы-подчиненные. Следовательно, кто леди, а кто шмондюк, всем заранее понятно. Если мы не сговорились, съезжаете на берег, там можете с городской стражей приоритеты уточнять. Всё, идите и ускоренно решайте. Хвостачи ждать не будут. С темнотой выдвигаемся.
— А милостивая леди не боится, что в походе и иной клинок может кому-то в руку подвернуться? — боред кивнул на театральный реквизит, очаровавший любознательную напарницу.
— Опасаюсь. Но не особо. Дури в вас хватает, но здесь не Хиссис и вокруг не дурачки Храмового флота. Мы не одни пойдем, травить и резать лохов наш народец не хуже вас умеет. Да и выгода безобразничать у вас какая? С хвостачами сцепиться куда интереснее. Да и еще, забыла сказать: по окончанию операции Лоуд ждет бонус — убийцу ейного сына сдадим.
— Да ну⁈ — оборотниха, вернувшаяся в женскую ипостась, продолжала вертеть пачкающуюся игрушку. — Что, так просто у благородной леди это выйдет — всё про всё знает?
— Так чего здесь сложного? Гильдия о многом ведает, докладные-закладные, доносы и анонимки — всё в архивах. Бюрократия — великая вещь.
— Так далековато то случилось, — недоверчиво пробормотала оборотниха.
— Не преувеличивай: вполне известные островки к юго-западу, в сущности, рукой подать. Обстоятельства происшествия, конечно, запутанные, да с вами, с коки-тэно, по-другому просто не бывает. Отпрыск твой на тот момент, вроде бы, на имечко Касан отзывался?
— Может быть, — Лоуд все еще не спускала взгляд с игрушки. — Он выдумщиком и шутником был, насколько мне помнится.
— Ну, мамаше виднее. Кто, как и почему там так вышло, тебе могут доподлинно изложить. Время сэкономишь, прекратишь по побережью шляться и непричастных людей будоражить. Выгодное предложение. Ступайте, мозгами пораскиньте. Эй, реквизит-то оставь…
— Извиняюсь, задумалась, — оборотниха положила лицедейское оружие на стол и вышла за сотоварищами.
Катрин выругалась, присела на корточки и принялась оттирать тряпкой закапанные доски пола.
— Эй, засадная дивизия, давай помогай!
В рундуке завозились, поднялась крышка, выбрался взлохмаченный Мин.
— Не задохнулся? — спросила дознавательница.
— Нет, но вообще-то… Глупо там было сидеть. Сигнал ты не дала, в щель почти ничего не видно. Чую, деретесь. Только лапами уперся — стихло, опять заговорили. А ведь могли тебя прирезать. Аша верно говорит: они быстрые и двинутые на всю башку.
— Кто ж с нами в здравом уме пойдет? А сигнал я тупо не успела дать. Они и в правду быстрые. Ладно, проехали. По сути что скажешь?
— Ты, вроде бы, все угадывала. В деле эти разбойники, ого, как могут пригодиться. Но глаз и ухо нужно востро держать. Как говориться, минер ошибается один раз — а нам вон с какими фугасами работать.
— Это верно. Тьфу, уже насмерть въелся этот коктейль. Ныр стонать будет — испохабили пол на самом виду.
— Отскребется, — коротышка взялся за нож…
— Что ж, Логос-Созидатель шепчет, что выгоднее с ней сходить, — прошептал Укс.
— Да, будет любопытно, — согласилась Лоуд. — Охота рассмотреть ту пыхтливую лодку. Вот только не пойму, чего Глор так на хвостачей взъелся? Пираты как пираты, чего за ними по всей земле гоняться?
— Похоже, тут считают, что хвостачи из Пришлых. Крупная стая, да на лодках и с оружием странным.
— Я и говорю — интересное дело. Только какие они Пришлые? С хвостами и тупые. Думаю, они с обезьянами живут-барятся.
— Не тупи, люди с обезьянами не размножаются.
— Это у вас островитяне на Лакунских прыщах с мартышками только балуются от тоски и безбабья. А здесь все совпало: людишки отупели и пошло у них брачное дело. Ну, или наоборот, обезьяны поумнели.
— Уймись. Нечего мерзости сочинять, самое время о своих делах думать. Что-то не разгадывается загадка. С именем-то как?
— Вроде угадала белобрысая, — Лоуд помолчала. — Имен у моего парня хватало. Я этого Касана уже и сама не помнила. Сейчас всплыло в памяти. Может, совпадение?
— А может, наша леди на редкость ублёвая пиявка. Слоев на ней как на капусте.
— Слоев много, а сиськи так и выпирают.
— Причем тут сиськи? Она ж кудхает через слово.
— Кто в наше время не кудхает, а хозяин? Ты же на бюст и ейные глаза пялишься. Оно, и правда, выразительно. Надо запомнить. Вроде и не арбузы, а вниманье так и клеят…
— Уймешься или нет? О серьезном болтаем.
— О серьезном болтать с ней будешь, когда растянешь надежно на песке или еще чем мягком. Очень полезное и дельное развлечение выдастся, чтоб мне пополам провалиться.
— Пожалуй, не рискну. Она поопаснее пары кер будет.
— Тоже верно. Нет, любопытно с ней сходить.
Напарники задумчиво замолчали.
— А со мной как? — рискнул спросить Гру.
— А что с тобой? — удивилась Лоуд. — Сиди, ногу залечивай. Если что, уйдешь в ту деревушку, где осенью ночевали. Там тебя подберем. Деньги мы оставим, приоденься, лодку присмотри — нашу менять пора.
— Чего ее менять? — пробурчал Укс. — Надежная, неброская. Ты, Грушеед, сиди, слушай и присматривайся. Людишки интересные. Трись к ним поближе. Девка-стряпуха, она ничего.
— Не кудхай, не буду я к ней тереться, — возмутился Гру.
— Тогда к огру льни, — ухмыльнулась Лоуд. — Редкостной стати дарк. Чего морщишься, как шмондюк? Я непредвзято о достоинствах сужу, мне сиськи глаза не заслоняют.
— Тебе-то? — ухмыльнулся боред.
— Мне ваши игры блудливые до подзаглотья. У меня порода изначально высокого ума и независимая, — напомнила оборотниха.
Мужчины не возражали. Логосу-придурку давно известно: Лоуд действительно иной крови, но тесное общение с человечьим племенем на ней так много печатей оставило, что…
— А тому ножичку в мешке самое место, — задумчиво прошептала представительница избранного племени.
— Забавная вещь, — согласился Укс. — Купила вас леди-шпионка. Ты, Грушеед, вообще столбом застыл. Неужели не понял, что боли нет?
— Боль была, — оправдался мальчик. — Эта шмонда крепко врезала.
Лоуд хихикнула:
— Да, статуй еще тот был. А ты. Хозяин, и сам-то вмиг клинок выхватил.
— Я сразу понял, что что-то не так. Странно она била. Но я подумал, это из-за роста. Мыто пониже, иной замах…
— Ой, там рост царственный, глаза неземные, повадка благородная… Ползи, сапог облобызай. Обувка, кстати, тоже недурно сшита, такую только и обцеловывать, — разъехидничалась оборотниха.
— Уймешься или в ухо дать?
За стеной измученная Аша отложила исписанную доску. Задолбали уроды: что за убого закольцованный мыслительный процесс⁈ Впрочем, у людей примерно так же. Любопытство — страх — похоть — шуточки, и опять любопытство. Нет, люди все-таки духовно гораздо богаче. С другой стороны, если это богатство стенографировать…
Да ну их к демонам. Катерина безумные планы выдвигает, эти маньяки насквозь шизанутые, хвостачи еще неадекватнее: все условия для успешной и бурной войнушки. А нормальные люди, между прочим, обязаны волноваться и сидеть тут без обеда…
Глава третья
Слаживание за кормой
По мутной речной воде неприличный корабль-тетрагон скользил не так резво, и буксируемая им салми уже не прыгала по волне подобно ошалевшей дермоедке, подсеченной острым крючком. Ранее абсолютно не склонная к укачиванию Лоуд с удовлетворением заметила, что желудок наконец-то вернулся на место. Видит Логос-милостивец, скакать по волнам на такой скорости ни мелкие барки, ни коки-тэно не приучены…
До устья Кроличьей долетели меньше, чем за сутки. В бухте под Глором напарники аж онемели, увидев, что за корабль подцепил многострадальную салми. Ранее Лоуд предполагала, что их поведет снеккар с толковыми гребцами, Укс высказывался за пару быстроходных охотничьих «шил», но ждало партнеров вовсе уж неведомое: смутно-серое, с двумя килями, покатой спиной и высокой тонкой мачтой, видит Логос-болтун, вообще металлической. Едва успели закрепить буксирную веревку, как сами собой поднялись паруса, и посудина, обозванная образованным боредом «тетрагоном» рванула вперед. Напарники, не стесняясь присутствия надзирателя, обсудили достоинства и недостатки мудреного судна, но вскоре мысли Лоуд обратились к завтраку. Совершенно напрасно столько жрала на «Козе» проклятой…
Надзиратель поухмылялся да задремал. Напарники вяло переругивались, потом умолкли. Лоуд вытянулась на новом плаще, смотрела в небо: день выдался средненький, глорское солнце тщетно протискивалось сквозь облака, но пробиться не могло. Повзрослевшая весна не торопилась превращаться в лето. Боред хмурый (брюхо у него тоже непривычно трепыхалось), полулежал, разувшись, и шевелил-чесал мозолистые пятки о брус борта. Забавно, столько лет в вонючих сапогах, а все тоскует по богоравной нежности стоп.
Да, Логос-Созидатель ловко наделся жопой на кол жизни и с чувством навинчивался, заставляя и коки-тэно делать ненужное. А думать бесполезное — какая выгода?
Вспоминалась другая весна, теплая, в блеске воды лагуны тысячи лагун, в легкости давно ушедшей жизни. Нет, ну к чему шмондичать, к давно сгинувшему возвращаться?
От задумчивости мысли неуклонно в прошлое уплывали. Давно такой весны не было, чтоб вообще не понималось: есть цель или кончилась? Да, мир большой, а сколько по нему ни иди, рано или поздно сама себе на хвост наступишь.
Проносилась в небе пара бакланов: заглядывали в лодку, примерялись. Дрессированные засранцы, с кораблика этого двойного само-летящего. С командой понятно — те самые подзаглотники, что внезапно повязали напарников на берегу у зассаных Ливней. Ловко вышло, того не отнять. Порезать бы им горлы, да смысл какой? Опять же Белобрысая там. Подобраться будет трудно.
Мысли опять свернули на нехорошее, и Лоуд, поморщившись, повернулась набок. Что-то чересчур философской задача выходит. Тот случай, когда недурно было бы с боредом поболтать-обсудить: в свое время бескрылый смешной философской науки восемь тухлых бочек сожрал. Но при надзирателе о важном не поболтаешь. Сиди, сама себе голову кипяти…
В ночи сделали невеликую остановку: корабль отдал якорь, оттуда спросили, как насчет ужина. Выяснилось, что запах был от лепешек, что очень странно «пышками» назывались. Впрочем, салми спокойно качалась на волнах, желудок сидел на месте и сдобный запах можно было выносить спокойно. Пышки со сметаной и крепким травяным настоем ушли хорошо. Надзиратель тоже жрал исправно — и куда в него короткого столько лезло?
— Луны ждать будем, — пояснил сторож, облизываясь. — А не повезет, так до рассвета здесь проболтаемся.
— Чего это вдруг? — подпустила побольше недомыслия Лоуд.
— Сама знаешь, в устье речки на ощупь лезть глупо, — снисходительно заметил коротышка. — Дальше спать будем или чего?
То, что эти шмондюки едва ли не каждую твою мысль знают, порядком раздражало. Лоуд понимала, что напарник такое обстоятельство вообще с трудом выносит. Мокнуть бы надзирателя в волну да подержать, пока из лохматого зада пузыри не забулькают. Нарядился еще, красавец, в косматость зверьковую. Чья шкура на нем — вообще не поймешь. Хотя ночь прохладная, косматость к месту.
— Что там спать, выспались уже, — ухмыльнулась Лоуд и достала из-под банки лесу с крючками. — Делом займемся. А то сегодня пышки, а завтра вообще могут обделить.
— Не обделят. Да и энзэ у нас есть, — заверил коротышка.
— Чего у нас? — подозрительно уточнил боред.
— «Неприкосновенный запас» — Мин пихнул сапогом один из мешков. — Харч на всякий военный непредвиденный случай. Да вы давайте, закидывайте. Дело хорошее.
Лоуд наживила, забросила — успокаивающе поднимали лодку волны, долетал шум берегового прибоя. Есть в этом мире, как говорит боред, «отмеренная свыше стабильность», и на сердце от этого легче. Главное, чтобы Логос и иные боги-вонючки пореже вмешивались.
Лоуд держала лесу — место для стоянки выдалось не особо безнадежное. На мелкого тинуса или окуня-шишкача вполне можно рассчитывать. Соседи негромко перешептывались: Мелкий о траве-приправе рассказывал. Бескрылый утверждал, что лучше быстрого маринада для рыбы еще ничего не выдумали. Самцы всегда одинаковы: или о блуде, или о жратве. Кто б понимал, что рыбная ловля и ритуалом бывает…
Прикосновение к сапогу было чуть ощутимым — боред подавал знак. Лоуд выждала, ненароком оглянулась. Ну, опять Белобрысая Леди на корме сидит — там хитрая ступенька из металла. Наблюдает, значит. Днем тоже регулярно на тот насест наведывалась, раз даже с сопливым детенышем заявилась. У Лоуд мелькнула нелепая мысль: не Ледин ли отпрыск? Уж очень по-свойски за шиворот придерживает. Нет, глупость. С чего это она со своим детенышем будет на дело отправляться? Совсем спятил Логос-шмондюк — ну вообще ничего у них не разгадаешь. Имелась догадка, что Леди в родственных связях с одной из девок — тоже белобрысой и отдаленно похожей. Вроде сходилось, но не очень. Интересно будет с Уксом обсудить, но не сейчас, конечно…
…Шишкач взял уверенно. Советчики руководили:
— Изматывай!
— Под борт не пускай, оборвет!
Лоуд направила знающих говорунов на далекое подзаглотье, без спешки вываживала. Покосилась на корму корабля: командирша стояла, вглядывалась в возню. Нет, ну что в ужении такого подозрительного и преступного?
Шишкача втащили в лодку, почти сразу попался еще один, поменьше. Лоуд привычно потрошила рыбу, Укс в два счета навел в котле соус-маринад, коротышка достал свои нахваленные сушеные травы — пахнуло пряно и аппетитно.
— Во как мгновенно пластуешь, — Мин заглядывал под руку.
— Что хитрого-то? — скокетничала Лоуд, уже обмывая за бортом нож.
Ломти большего окуня плюхнули в маринад, меньшего коротышка взялся портить травой.
— Слышь, Лоуд, угощать-то будем? — прошептал Мин.
— А госпожа-леди, что, такое жрать станет? — хмыкнул боред.
— Так хорошая же рыба, — удивился коротышка.
— Мы что, мы со всей готовностью, лишь бы Светлая Леди не побрезговала, не вздумала, что отравить норовим, — напомнила Лоуд.
— Травить вам нас рановато, к этому делу вы попозже обратитесь, — рассудительно заметил Мин.
За голенищем сапога у него оказался не нож, а ловкая ложка-перевертыш с двузубой вилкой на черенке. Запасливый дарк подцепил по ломтю разносортной рыбы, ловко сиганул на корабль. Видимо, среагировав на толчок, на корме появился вахтенный: втроем о чем-то перемолвились, тихо засмеялись.
— Слушай, Пустоголовая, выходит, мы их еще и угощать взялись? — забрюзжал Укс.
Лоуд пожала плечами:
— Все равно протухнет, чего жадничать. Может, на пышки еще расщедрятся. У меня с них, правда, запор непременно случится, но все равно вкусные.
— Ты не кудхай. Хмурая чего? С запора?
Объяснять было сложно, да и неуместно. Лоуд улыбнулась:
— Не привыкло мое брюхо к хорошей жратве. На «Козе» потчевали, здесь опять…
— Тогда рыбу жри. Оно привычно.
Рыба вышла недурной: и в соусе, и в пахучей обсыпке. Сидели, лакомились прохладными ломтиками. Лоуд думала, что нужно не забыть у коротышки сошмондить приправу. Но сначала узнать, как она называется.
Светлоледи все сидела на своей ступеньке, на лодку вроде бы не смотрела, но Лоуд все равно чувствовала ее присутствие. Придумать, как эту белобрысую ющевку поприятнее удавить, не получалось, и что самое дурное, никакого азарта эти мысли вообще не вызывали. Лоуд знала, что это нэк оборотничью голову испортил. Ну, может быть нэк да еще бескрылая философия, но точно испортилась коки-тэно. Остатки молодости растеряла, да и рассудок стух, почти человечьим стал.
Луна все-таки всплыла, и еще до рассвета шпионский корабль вошел в устье Кроличьей…
— Медленно идем, а будет еще медленнее, — признал Жо, напряженно наблюдая за руслом — «Квадро» миновал гряду подводных камней, лоцмана-селка видно не было, следовательно, двигаться можно относительно спокойно. Но, так же абсолютно понятно, что выше по течению идти будет куда сложнее.
— На мель садиться нам ни к чему, так что давайте без суеты, — сказала Катрин, выдергивая из малозубой пасти завязку сорочки — у Дила резался юбилейный пятый зуб и внук был в восторге от жевательного шнурка. И чего, спрашивается, так на него запал? Вроде стиранное, не соленое. Малыш сокрушенно завертел головой, потянулся к бабкиной серьге…
— Я все-таки хотел понять, отчего ты такую горячку гонишь? — в очередной раз начал подбираться «со стороны солнца» капитан. — Откуда такая уверенность в цейтноте?
— Отстань, я уже объясняла, — расслабленно проворчала Катрин — сидеть на удобном диване кокпита и держать на коленях младенца было славно.
— Ладно, будем считать попытку захвата «Козы» некой разведкой боем. Но с их техническими мощностями движение по реке, наращивание сил и выход на рубежи атаки займут немалое время, — Жо подработал штурвалом, уклоняясь от скалистого мыска.
— Вот и опередим, пока они не сгруппировались. Все же есть вероятность, что портал пока единственный, маломощный и противник все еще продолжает переброску сил.
— Их по эту сторону не менее сотни клинков, плюс силы, оставленные для охраны лагеря. Плюс те, что они успели перебросить за последние дни.
— Проводим разведку и предположения превращаются в уверенность. Более-менее твердую.
— Пока предположения превращаются, вас самих того… Нет смысла торопиться и ввязываться без прикрытия. Войска Глора выйдут в район предположительного сосредоточения противника только дней через пять-шесть. Если с ними не случится того, что неизменно случается со здешними регулярными войсками на марше. Так что добавляем еще сутки-двое, как минимум. И заметь, район «предположительный». Что за это время с вами сотворят?
— А что с нами сотворять-то? Мы сугубо мирные и неопасные. Что касается связи, то вы ее нам обеспечиваете, и, я надеюсь, обеспечите. Скоординируете действия экспедиционного корпуса, да и морпехи не подкачают. В одиночестве мы не останемся.
— Кэт, ты берешь непроверенную группу. Это еще мягко говоря.
— Группа частично очень даже проверенная. И вообще подходящая по ситуации. Остальное прояснится в деле.
— Ты уже дважды бабка, а все злоупотребляешь кавалерийскими наскоками, — в сердцах констатировал Жо, понизил голос, дабы сомнительная мысль не была услышана сидящими на носу впередсмотрящими: Рата и надежно пристегнутый к лееру Питер — старший внук бабки-кавалеристки — всматривались в мутные речные воды.
— Сколько критики, частично даже слегка обоснованной, — хмыкнула Катрин. — А если рассмотреть проблему с иной стороны? Наши хвостачи не совсем адекватны, что является вполне доказанным медицинским фактом. Должны иметься в нашей разведгруппе умы, аналогично расстроенные? Должны, и они имеются. За хвостачами кто-то стоит. Разумный и расчетливый, с пулеметами. Уравновешиваем и их.
— Ладно, «разумный и расчетливый» это, по-видимому, Спаун. Ладно, наш Мин теоретически может заменить легкий пулемет. Твоя роль все равно не ясна. Бабенку-пассажирку вполне способна сыграть и оборотень.
— Звеньям группы нужно некое связующее звено: здравомыслящее, но с придурью.
— Трезвая самооценка.
— Сейчас кто-то «леща» поймает. Совсем обнаглели в своих океанах.
— Пардон. Я все же не очень согласен с планом. Он непродуманный.
— Сутки еще есть, можешь предложить что-то пореалистичнее. Но медлить мы не будем.
Жо вздохнул.
Босоногая прогулка по дивану — что может быть приятнее? Дил улыбался, цепко сжимая надежные бабкины пальцы, маршировал по обновленной обивке. Хорошую кожу, кстати, в Ларгссе выделывают. Заказать бы при случае, Фло давно мебель мечтает обновить…
Катрин вытерла внуку слюни и признала:
— Мне с хвостачами многое неясно. Ладно, они штрафники, но почему оружие столь вопиюще дрянное?
Трофейная сабля стояла в углу кокпита, ее долго изучали, но особо умных догадок никто не выдвинул. В каком-то смысле, даже киборгская сущность хвостачей была понятнее, чем эта никчемная железка.
— Бюджетный вариант, — пробормотал Жо. — Возможно, у них здесь нет нормальной кузни. Имеют листовые заготовки, штамп, вот и фигачат бутафорию. В надежде на трофейное вооружение.
— Катер и автоматическое оружие без кузни смастерили? Нет, они извне снаряжение перебрасывали. Но с клинками чистый мазохизм, — Катрин с отвращением посмотрела на штампованное уродство.
— В любом случае дурной клинок противника лучше, чем хороший клинок противника, — высказал донельзя банальную мысль капитан Жо.
Брод миновали ночью: Лоуд угадала просвет дороги между холмов, покосившийся домишко и ограду — огней там не было. Серый парусник призраком проскользил опасное место. Казалось, от салми, волочащейся на буксире и то больше плеска. Но идущий впереди корабль все же дважды чуть заметно вздрогнул, задевая килями за отмель брода.
— Чудом проскочили, — прошептал Мин, сжавшийся в клубок на носу лодки.
— Куда ж в пиратском деле без шикарного везения, — согласился боред.
Партнеры определенно знали, что без колдовства не обходилось. Не может попутный ветер дуть так удачно и настойчиво. Логос-бродяга свидетель — не бывает таких ветров. По скалистым берегам Кроличьей дует юго-восточный и порывистый ветер — вон как кусты треплет. А на реке точнехонько в парус идет южный ровный ветер, да так мягко, словно умелая шмонда щедрого господина радует. Ну и ладно, колдовство и колдовство, про такое рассказывают часто, врать о таком проще простого. Лоуд надеялась, что дальше что-то поинтереснее случится, имелись на то намеки. Но не возвращался азарт, хоть на месте подыхай. Не жизнь, а дерьмо Логосово.
— Дым, — сказал Укс, углядевший за холмом струю, сносимую ветерком на горбы скал.
— Раз дым, выходит, кому-то в башку втемяшилось костер развести, — предположил коротышка.
— То-то наша каракатица ход сбавляет, — скривилась Лоуд. — Ты, господин Мин, не ерзай. Подбирать кого собрались, так у нас возражений нет.
— Хорошо, что нет, — одобрил мелкий ющец. — А то не люблю я этих споров, прекословий бессмысленных. Вечно люди расхрюкаются, словно невесть что стряслось.
— Мы тебе не люди, — напомнил боред.
— Тогда чего «господином» обзываетесь?
— Из уважение и сострадания, — вздохнула Лоуд. — Вот доплывем, тебе самое сложное выпадет — зверушкой быть.
— Ничего, не в первый раз. Управлюсь. Только какая, нафиг, «зверушка»⁈ Зверем буду!
Партнеры тихонько засмеялись — Мин, и правда, не особо из господских был. Вполне правильный дарк, хотя и смутной крови.
— Ш-ш, — зашипел полукровка, пригибаясь к борту салми.
По обрыву спускались люди: двое, в полутьме едва различимые, порядком нагруженные, прыгали по уступам, направляясь к реке. Лоуд удивилась — один из прыгунов весьма напоминал Светлоледю.
Тетрагон произвел маневр с резким поворотом — вообще непонятно как можно такую хитрую загогулину под парусом учудить — буксируемую лодку повлекло к берегу. Партнеры с руганью похватали весла — кормой выносило прямо на камни.
— Поберегись! — вполголоса и очень вовремя предупредил Мин.
Хозяева салми уперлись в камни веслами, касание удалось смягчить. Береговые прыгуны были уже рядом, без лишних слов начали зашвыривать в лодку поклажу — Мин ловко ловил, складывал. К Лоуд тоже прилетела связка каких-то коротких жердей. Потом салми качнулась — с берега прыгали сами метатели.
— Управились, ну и славно, — прошептала Светлоледя.
С бабенкой, неведомо как оказавшейся на берегу, был высокий парень: обликом довольно приятный, одет по-господски, но без шика. Лошадьми от него разило — аж глаза слезились.
Каракатица уже скользила дальше, уволакивая лодку. Подтянули салми под корму — Леди и новый пассажир перебрались на борт корабля, прихватив один из мешков. Лодочная команда принялась распихивать оставшийся груз.
— Логос-шептун свидетель — вам и контрабандой приходилось заниматься, — хмыкнул Укс, оглядываясь на темный берег.
— Нам⁈ Да никогда! — отрекся коротышка. — Мы очень законные. Конечно, для скорости, бывает, и пошнырять слегка приходится.
— Ладно ты-то, шнырун законный и очевидный, — Лоуд пыталась упихнуть под скамью связку палок. — А как ваша леди на берегу оказалась?
Самцы глядели на коки-тэно, как на придурошную.
— Видать, я что-то пропустила, — признала коки-тэно.
— Леди на берег еще до брода перебралась, — объяснил Укс. — Скакнула знатно, того не отнять. Слышь, Пустоголовая, ты спишь наяву, раз ничего не видишь, или что?
— Что-то брюхо шалит. Отвлекаюсь, — оправдалась Лоуд.
— Это после «Козы», — сочувственно объяснил коротышка. — У меня тоже всегда так. К яствам Эри вмиг привыкаешь, потом все не таким вкусным кажется. Вроде и хорошая еда, а живот ту вспоминает. Никчемное чувство. Но оно пройдет.
— Ладно, буду ждать, — обнадежилась Лоуд. — Но все равно не поняла — если хозяйка ваша за бродом высадилась, как она могла конюха взять и к берегу успеть?:
— Я ж говорю: мы быстрые, — скромно напомнил Мин. — Только он не конюх, просто провонялся. Мы-то с удобством волоклись, а он на лошадях до брода трясся. Нехилая дорога. Парень толковый, проверенный. Полагаю, с нами пойдет.
— Ага, супружника значит, слицедействует, — догадалась Лоуд. — Понятное дело, на рожу гладкий. Слышь, Мин, раз уж ты всё знаешь — а какого припёрка нам эти дрова нужны?
Коротышка пихнул сапогом связку жердей, наконец-то уместившихся под «банкой»:
— Думаю это не дрова, а моя клетка.
— Очень похоже, вон и для крепящих шипов гнезда готовы, — согласился Укс. — Значит, сам туда сядешь? Смельчак. Мы вот клетки да ошейники не очень-то любим.
— Чего их любить, херню такую, — хмуро пробурчал коротышка. — Но раз надо, так и сяду. И ошейник надену.
Оказалось, ошейник у полукровки заготовлен — в мешке нужного часа дожидался. Партнеры рассматривали сомнительное украшение: добротная кожа с крупными заклепками. Имелся у этой гадости и секрет.
— Ошейник, который снять когда хочешь можно, вовсе и не ошейник, — в некотором разочаровании заметила Лоуд.
— Зачем же мне настоящий цеплять? — удивился коротышка.
— Кто ошейник не носил, тот жизни не знает, — изрек вонючую Логосову мудрость насмешливый боред.
— Ошейник не только ошейный бывает. Главнее тот, что внутри жмет, — парировал Мин, тоже где-то нацеплявший философских премудростей.
— Хватит вам книжными блохами кидаться, — заворчала Лоуд. — Скажи-ка, Мин, между нами, дарками — у Леди вашей супруг имеется? Если то не большой секрет, конечно.
— Думаю, не секрет. Вдовая наша Леди. Даже дважды вдовая. В смысле, повторно.
— Бедняжка, — покачала головой Лоуд. — И за что боги так наказывают?
— Что-то я не удивлен, — ухмыльнулся Укс. — Я бы, пожалуй, тоже недолго протянул с такой цепкой дамой.
— Не трясись, на тебя точно не покусятся, — сухо намекнул коротышка. — И языки да ухмылки придержите. Леди — это Леди.
— Мы так, по недомыслию, — заверила Лоуд. — Дело предстоит хитрое, прикидываем и так, и этак. Мысли разные копошатся.
— Мысли — это правильно. Если по делу, — одобрил отходчивый полукровка. — Давайте поразмыслим, потом с начальством обсудим…
Самцы, одинаково задрав на борт ноги, валялись на банках: Укс на кормовой, мелкий коротконог на носовой развалился. Лоуд вытянулась на широкой центральной скамье, слушала обсуждение плана, изредка вставляла слово, но мысли все время куда-то уходили. Логос-вездесущец к тем мыслям отношения не имел, но все равно крайне ненужные мыслишки в голову заявлялись…
…Она вчетверо младше. С людьми всегда легко ошибиться — стареют мгновенно. Около тридцати ихних лет. Так какого ющеца ее всё так покорно слушаются? У тебя, повидавшей коки-тэно, никогда так не получалось. Двух-трех людишек в кулаке держать удавалось, да и то недолго. Откуда у нее уверенность? Красива, конечно, но разве привлекательность такую силу дает? Сколько раз проверялось: самца с ума свести нетрудно, но эффект короткий, да и на десять рыл постельную обманку не растянешь. Как она это делает? Магия? Нет, магия тоже обманка — ее привкус всегда угадывается, даже тупой человек кишкой чует, пусть и с превеликой радостью на ту дурь ведется. Нету, нету в этой шмонде магии, так, чуть припудрило ее когда-то. Эх, крабье вымя ее возьми, загадочная загадка…
…Как же ее убить? Чтобы и запомнилось, и к должному месту? Кожу заживо с морды содрать? Или целиком освежевать? Восточное двуколье? Приличные железные колы здесь закудхаешься отыскивать. Хороший долгий яд был бы к месту. Вухфрехова сметанка простовата, «поцелуйчик» только за океаном найдешь — снадобье сильное, с морды мясо пластами сходит, а уж вонища — никто близости не выдержит. Может, йиен в период гона подманить? Прошел у них гон недавно, да и маловато трупных сластолюбцев здесь на севере. Пишага привести? Этого отыскать можно, но он блудун-одиночка, еще неизвестно кто из них кого первым забарит. Может, под стаю зелень-мух ее распять? Жрут долго, дней пять протянет, она крепкая. Но все это мудрено, большого времени и хитроумностей стребует. И главное, всё уже было, чужое повторять скучно и не к такому важному случаю. Э, полный шмондец, совсем мир обнищал казнями.
Что-то редкостное и достойное придумать нужно. Ну, время-то еще есть.
«Квадро» шел самым малым ходом, но и это было рискованным. Предчувствия и суеверия Катрин отгоняла, но те высоты на горизонте беспокоили — непременно там кто-то сидит, и хорошо, если без оптики. Вообще-то, Кроличья оказалась на диво унылой рекой — за двое суток только древняя прибрежная хижина и мелькнула, в остальном — скальные уступы, заросли терна и шиповника, да рощицы акаций. Два относительно свежих кострища тоже важны, но уликами служить не могут — беглый расчет количества ночевавших засранцев подсказывал, что числом их было до двух десятков, не больше. Жрали рыбу, гильз и обрывков газет не оставляли — вполне возможно, случайные люди. Кстати, нужно уточнить.
— Возвращаясь к хвостачам — еще раз твои ощущения?
Рата намазывала бутерброды к чаю, довольно ловко, нужно признать, — висящий на мамке Дил изо всех сил помогал, дергая за волосы и бусины, но сбить точные движения ножа ему не удавалось.
— Я хвостачей почти не чувствовала, — пояснила некромантка-буфетчица, укладывая очередной бутерброд на блюдо. — Самый слабый отзвук, такой почти у всех дарков есть. Медведи и клыкачи тоже чуть-чуть отзываются.
— Не сомневаюсь. Но какое именно посмертное эхо у наших покойничков? — уточнила Катрин, расставляя кружки.
— Да никакое. Спокойные они. Всецело упокоенные, тела лежат на дне, остальное сразу ушло. Если оно в них было, — Рата повертела шеей, освобождаясь от захвата деятельных рук Димки-Дила. — Там очень спокойная бухта. Гребец какой-то древний, костей почти нет, истаяли, но о доме вспоминает. А хвостачи… сдохли с облегчением да исчезли.
— Кэт, они не люди, — в очередной раз напомнил Жо, стоящий у штурвала, и твердо верящий в био-роботов, — Белка их не может чувствовать.
— М-да, Белка не может, Дашка тоже не может. У всех лишь отдаленные отзвуки, а хвостачи все-таки существуют.
— У них программа, — заявил чересчур образованный капитан. — Программа заканчивается, они отключаются.
— Может, и так, — согласилась Катрин.
Спорить не хотелось. Жозеф — толковый парень, но по причине молодости твердо уверенный, что в нем самом та программа отсутствует. Впрочем, он Дашкин рассказ о смерти объекта Четыре-Пять-Пять слышал в кратком пересказе, да и вообще житейского опыта у корабельного папашки маловато.
Сходили с чаем к впередсмотрящим: Лот-Ta и Вини не отрывались от наблюдения. Удалось временно снять с поста Питера — ребенок должен нормально питаться или хотя бы чай вовремя пить. В кокпите Катрин напомнила старшему юнге, что руки нужно мыть даже в боевой обстановке — Петька пулей юркнул вниз.
— Как у тебя получается — не повышая голоса, рявкать? — покачал головой капитан.
— Опыт, — пробормотала Катрин, вглядываясь в поворот русла. — Стопори машины, пересаживаться будем.
— Да чего тебя так дергает? А еще про свой опыт…
— Хрен с ним, с опытом. Вон Сиге от камней плывет…
С ластоногим разведчиком пообщались на носу — афишировать его присутствие по-прежнему не хотелось. Вероятно, «маньячная» часть пассажиров о пловце догадывается, но пусть свои догадки при себе и держат.
Вражеского лагеря Сиге не обнаружил, но подозрительные следы начали попадаться все чаще. Как и было условлено, дарк о них немедля сообщил: древесный уголь в воде, сломанный черенок весла, запахи, ну и главная выловленная улика…
— Это что за гадость? — поинтересовался Спаун, заглядывая в тряпочку, извлеченную из тюленье-водолазного мешка.
— Полагаю, окурок. Размокший, сигарный, — объяснила Катрин.
Теперь вся команда смотрела на нее. Крайне осуждающе.
— Это не мой. Я самоотравляюсь редко и вообще докуриваю из соображений экономии, — сердито оправдалась Леди.
— Понятно, что не твой. Но если у хвостачей все излишества под запретом, следовательно, их поводыри где-то совсем рядом… — начал рассуждать Жо.
— Примерно так. Переходим к делу безотлагательно и «Квадро» уходит, — кратко известила Катрин.
— Но тут еще миль десять, не меньше. Сиге, тебе как кажется…
— Время прений прошло. Жо, заканчивай…
Спешно перебросили в маньячное корыто остатки багажа. Катрин поднялась обратно на «Квадро»:
— Переоденусь в приличной обстановке.
…Из каюты выходить не хотелось, Катрин, морщась, поправила перед зеркалом «приличное» платье. Как партнеры там говорят? «Шмонда»? Она самая.
Родственники и друзья ждали в кокпите.
— Довольно стильственно, — вздохнула Лот-Та.
— Попрошу без замечаний и пожеланий. Лучше присядем на дорожку.
Расселись в тесноте. Мелкий Димка-Дил таращился — для младенцев новое платье — новый человек. Впрочем, для старших примерно так же. Эх, тоскливо без штанов.
— Ладно, все идет по плану. Главное, вы не глупите.
… Поочередные объятья — ужас, какую уйму родственников мы имеем. Да и Винни Пух тоже не чужой:
— Присматривай за семейством.
— А как же! Ни пуха, ни пера.
— К черту!
Улыбаясь, Катрин спрыгнула в корыто. Запомнил парень присказку, что ж, два «пуха», это несомненно, к успеху.
Катамаран уходил вниз по течению, маньяки возились с лодкой, ставя мачту и поднимая нелепый парус.
— Что, ходу действительно помогает? — поинтересовался Спаун.
— Больше для настроения и красоты, — откликнулась оборотниха.
Наконец, команда села на весла. Мин поднял каменный якорь и неповоротливое судно тронулось в путь.
Маньяки, работая тяжелыми веслами, без особого стеснения рассматривали пассажиров.
— Значит, теперь дамочка? — констатировала изменение статусов ехидная коки-тэно.
— Не будем сразу разочаровывать встречающих, — пояснила Катрин. — Пусть обрадуются, взбодрятся.
— Обрадуются, отчего ж не обрадоваться, — заверил боред. — Не будет с моей стороны нескромностью спросить, где на леди оружие припрятано?
— Зачем оружие? — удивилась Катрин. — Не в налет идем, а в разведку. Если что, супруг мне нож одолжит.
— Непременно, дорогая, — Спаун откинул полу куртки, с гордостью показал рукоять большого кинжала. — И вообще ты под моей надежной защитой, можешь спокойно любоваться окрестностями.
— Эх, везет вам, Леди. Супруг такой удачный, и приятный, и мужественный, — завздыхала оборотниха, строя глазки свежему пассажиру.
— Флирт буду пресекать на месте, — уведомила Катрин. — Вы мне эти развязности бросьте. По роли мы давно в пути, всем всё обрыдло. Так что веди себя прилично, дорогуша.
— Так я и в мыслях не имела, сугубо для естественности, — заверила Лоуд. — А так я очень строгих правил.
— Вот о правилах вспомнили, а кипятка взять с камбуза забыли, — напомнил с носа хозяйственный Мин.
— М-да, сглупили, — согласилась Катрин. — Спешка, суета. Зато бутербродов нам целую кучу свалили. Придется их с водой жевать. Пиво-то волочем для бутафории, эх, военные времена…
Глава четвертая
Встреча на Кроличьей
— Плохо, — пробормотала Катрин.
Видно было действительно неважно: из соображений конспирации дальнозоркую трубу шпионская группа с собой не брала, и летучий объект в сгущающихся сумерках рассмотреть не получалось. Понятно, что не маленький и отнюдь не ветром его несет — ощутимо двигался с юго-востока на запад.
— Что ж это такое, мурьен его заешь? — гадала оборотниха. — Голову даю на отсеченье, — оно здоровенное. Стая птичья? Нет, непохоже. Неужто дракон⁈
— Дракон, вроде бы с крыльями должен быть. А это не машет, а так висит, вроде медузы, — неуверенно заметил Спаун. — Да и вообще здесь драконов испокон веку не видели. Они на Желтом берегу летали.
— Не, там тоже не летали, — нетерпеливо возразила оборотень. — Зато теперь прямиком вот сюда прилетел.
— Оно плывет, а не летит, — справедливо уточнил Мин. — Больше на рыбу похоже. Или на какашку.
— Ошалел, зверушка⁈ Ничего себе какашки пошли! Это чьи ж такие⁈ — вознегодовала Лоуд.
— Небесного Кролика. Я про него сагу слышал. А за «зверюшку» могу и в харю выписать.
Вошедшая в исследовательский раж оборотниха слегка опомнилась:
— Я не в обиду, господин Мин. Просто не слыхала про такое летающее дерьмо. «Небесный кролик», это ж вообще по жабры закудхаться можно!
Сагу «О Походе к Светлому Замку и Небесном Кролике-герое» доводилось слыхать и самой командирше шпионской группы. Не только слыхать, но и слегка редактировать. С возрастом одна знакомая поэтесса-сказительница стала рифмоплетствовать поприличнее, вернее, чуть тщательнее маскировать двусмысленности слоями философских размышлений. Но два эпизода богоборческих подвигов Кролика следовало из рукописи вымарать, с чем, кстати, авторша легко согласилась. Ей-то что, еще насочиняет…
— Дерьмовый дракон или драконово дерьмо — нам какая разница? Пролетело мимо и слава Логосу, — пробурчал боред. — Садись-ка на весла. Пустоголовая.
— Ладно, я пока за нее, — сказал Спаун, натягивая перчатки.
Барка двинулась в свой небыстрый путь, а Лоуд все еще стояла, держась за мачту и вглядываясь вслед неопознанному летающему объекту.
Мужчины гребли, Катрин размышляла о неожиданной и довольно-таки неукротимой оборотничьей любознательности. Мин ерзал на носу и осторожно, но со значением поглядывал на командиршу. Катрин ответила кратким предостерегающим взглядом — потом обсудим. Полукровка вздохнул — артиллерийское образование (пусть и начальное) и регулярное приобщение к кладезю мудрости в виде ноутбука с коллекцией энциклопедий, учебников и справочников, собранных заботливой Дашкой, дали Минимуму солидную почву для гипотез и догадок. Вероятно, правильных.
Плохо. Естественно, дирижабль это не быстроходный штурмовик, и не ударный беспилотник, но от такой надувной какашки до боевого цеппелина один шаг. Впрочем, возможно, это аэростат или еще какой-то упрощенный монгольфьер. Все равно плохо. Катрин отдавала себе отчет в том, что весьма предвзято относится ко всем летательным аппаратам сложнее воздушного змея, но так уж судьба сложилась. Психология наземного ПВО всегда была как-то роднее и ближе.
— Мне кажется, это летучее снижалось и за гору уходило, — сказала Лоуд, наконец-то садясь на скамью и поглядывая на командиршу.
— У вас глаза морские, вам виднее, — пожала плечами Катрин. — Лично я только пятно и рассмотрела. Если эта летучая хрень наших хвостатых друзей, мы с ней непременно познакомимся.
— Хм, дракон это интересно. Даже дерьмовый, — оборотниха посмотрела на гребцов. — Милостивый господин нынешний хозяин великодушно позволит его подменить? А то мы так вовек никуда не дофигачим.
— Охотно, — Спаун пересел на пассажирское место
— Господа шпионы, вольнонаемные и всякие прочие, — вкрадчиво сказала Катрин. — Убедительно прошу слово «офигительно» и его производные не употреблять. Ругайтесь классически, как деды и прадеды завещали, без модных нововведений.
— Отчего такие строгости? — удивилась Лоуд. — Нормальное местное, в смысле, глорское ругательство.
— Хвостачи не местные, могут неправильно понять. У них боги строгие, за всякую неуместную созвучность сгоряча наказать могут.
— Вот, теперь еще и языки себе подкусываем, — надрывно пожаловалась оборотниха своему веслу.
Корыто-салми медленно, но неуклонно продвигалось против течения. Командиршу группы начинали беспокоить пустынность и безмятежность берегов. Сиге тоже не подавал сигналов. Возможно, на ночлеге будут новости. Нужно поярче обозначить себя.
Ярко пылал костер, роскошно отражался в темной речной воде. Катрин раздумывала: не разложить ли огни классическим охранительным треугольником? По здравому размышлению не стоило возиться: едва ли «встречающие» оценят ретроградную суеверность путников, да и где они, встречающие?
Начал побулькивать котел над огнем. Мин со Спауном готовились засыпать крупу, бескрылый гребец меланхолично ломал для костра сучья, оборотень деятельно протирала ложки. Как бы не смазала какой-нибудь дрянью. Впрочем, ложки не именные, остережется себя травануть.
С боредом было более-менее понятно: ждет случая, форсировать события не собирается. Убьет, не колеблясь, но позже, когда сочтет нужным. Железных нервов мужчина, как бороду сбрил, так даже некоторую симпатию вызывает. С общительной многоликой красавицей сложнее. Что-то ее порядком ломает. Знает-догадывается или чутье у нее слепое? Увидела дирижабль этот трахнутый — этакий взрыв искреннего любопытства. Стухла, опять взрыв. Возможно, расстроенная психика, последствия употребления нэка? За спиной такую психопатку лучше не оставлять.
Всплеск на воде, еще один, и еще.
— Что-то рыба разыгралась, — сказала Катрин. — Пойду, гляну.
— Ох, не упадите, — немедленно взволновалась оборотниха. — Там скользота такая, платье перепачкаете.
— Платье-то ладно, а если нава какая… — намекнул осторожный Спаун.
— Какие здесь навы, у лодки-то… — Катрин спустилась в темноту узкого пляжика. Пятно барки, веревка, весла на камне…
Сиге ждал у зарослей, наполовину высунувшись из воды. Катрин присела на корточки
— Ну, что там?
— Иииии-дут. Двеееее лодк-ииии. Заме-еееетили дыыым, на рааааассвете возьмуууут вааас. Плааан у нииих.
— Понятно. Как там общая обстановка?
Сиге рассказал о базе противника: основной лагерь разбит повыше от берега, в скалах. Ластоногий разведчик пытался подняться, не получилось, — мелковат ручей. Людей много, стоят долго — все загажено. На воде три лодки, по описанию такие же суденышки, как пытавшиеся абардажить «Козу». Катера не видно. О численности противника Сиге мог сказать лишь предположительно — не менее двух сотен. Кроме хвостачей никого не видел, но эти-то у берега так и кишат — похоже, голодные. Ставят сети, верши, закидушки…
— Рыыыыыбы мааало, сеееети дууурные, — подумав, добавил разведчик.
Катрин уточнила насчет запахов и прочего. Сиге слышал и чуял звуки и вонь работы мастерской, безусловно, имеется кузница и лесопилка, еще что-то химическое, похоже на запахи конгерских красилен.
— Ладно, полагаю, завтра увидим.
— Уууу вассс туууут ууупокооооенный рядоооом, — Сиге указал ластом вдоль стены тростника. — Уууууберетеее? Ааа тооо нааа вааас повееееесят.
— Да, придется убрать.
В котле уже вовсю благоухала заправленная каша.
— Клади еще, — сказала Катрин убирающему брусок сала полукровке. — Завтракать, видимо, будем в иной обстановке.
— Что, водичка новости нашептала? — ухмыльнулась Лоуд.
— Так река же, она всё знает, всех несет, — Катрин глянула в насмешливые глаза даркши. — Пойдем-ка, глянем, может еще что любопытное теченьем нанесло.
— Всё может быть, — несколько озадачено согласилась кока-тэно…
Катрин шла впереди, поддерживая подол юбок. В другой руке покачивался ремень с ножнами кукри. Даркша не очень шумно — не егерским шагом, конечно, но вполне прилично, следовала сзади. Взгляд — недобрый, откровенный — скользил по шее, останавливался между лопаток, сползал на поясницу. М-да, бить ножом многоликая сучка явно умеет.
С самого начала идиотская была затея. Не хотелось оставлять её в Глоре, а разбираться должным образом было некогда. Оборотничество — полезный шпионский навык, но к чему рисковать? Единственная причина, да и та насквозь дурацкая…
Катрин полагала, что вполне успеет отмахнуться увесистыми ножнами. Если момент первого движения не прозевать. Тварь многолико-ироничная куда помедленнее бореда, но… Отбить нож, свалить ее на землю. Убивать сейчас смысла нет, может, удастся договориться…
Весьма сосредоточенная на ином, Катрин едва не пропустила подарок реки.
— Смотри-ка…
— Покойничек, — восхитилась Лоуд.
Видимо, она шла в ином облике — оборачиваясь, командирша успела уловить рябь на оборотничьем лице — довольно странное зрелище. О чем-то этаком, мультипликационном и пластилиновом, напоминающее.
Мертвец плавал лицом вниз, нагой, бедра и ноги скрывала черная ночная вода — казалось, лишь половину тела к берегу щедрая река принесла, поровну с рыбьем племенем поделившись. С бритого черепа покойника стекала прядь темных волос, липла к шее.
— Похоже, сам сдох, — с нотками искреннего интереса заметила Лоуд.
— Слушай, коки-тэно, ты вроде что-то сказать мне хотела? — Катрин смотрела в доброжелательно улыбающееся лицо.
— Я⁈ Так что я скажу? Разве насчет варева — остынет ведь.
— Как бы не обжечься нам с тобою. Ты, Лоуд, если что сказать собралась, так говори. Здесь и сейчас.
— Так что ж я скажу? Хвостач, вроде. Дохлый. Что тут еще придумаешь?
Лицом оборотниха всегда хорошо играла. Сейчас глаза подводили — то ли не хотела врать баба, то ли не находила нужным. Вовсе не в тон разговора глаза сузились-заблестели.
— Ладно. Такая ночь теплая да звездная, а сказать нечего, даже как-то странно, — Катрин повернулась спиной к собеседнице, присела над покойником…
…Спина как голая, отмахнуться, сбить удар уже не получится. Только вперед упасть-нырнуть, по мертвецу в воду успеть соскользнуть. Полный пипец платью придет…
За спиной напряглись… Сейчас…
…Катрин потянула труп из воды — тяжелый, чтоб ему… едва выполз на заиленные камни…
…Вот сейчас. Катрин была уверена в каждом движении оборотнихи — сквозь косынку схватит за волосы, запрокинет голову и ножом по горлу. Вероятность блокировать удар еще есть, но сейчас и ее не будет…
…Покойник, наконец, поддался и перевернулся на спину — шлепнула по воде бессильная сине-белая рука. Черноперки уже попробовали речной подарок — губы и щека разлохматились…
— Хвостач, — хрипло сказала Лоуд.
— Ну да, — упорно не оглядываясь, согласилась командирша.
От движения мертвец подвсплыл — высунулись из воды худые ноги и лиана бессильного хвоста.
— Помогай, что ли, — Катрин оглянулась — собеседница стояла очень прямо, несколько неестественно. Вот только рукоять ножа в ножнах отклонилась от бедра. Интересно, как же она это делает?
…Подобрав юбки, вошли в воду, отпихнули покойника подальше на глубину.
— До моря вряд ли доплывет, но на теченье ему как-то поспокойнее будет, — сказала Катрин, вытирая руки.
— Бестрепетная вы для истинно благородной леди, аж жуть, — восхитилась оборотниха. — Вот я дохляков побаиваюсь. Хотя мне они ничего плохого вроде бы не делали, насколько помнится.
— Да, у покойников достоинств уйма. Не спешат они, все вовремя делают. Достойная привычка. Ты, если чего надумаешь, теперь уж обожди, пока с делами закруглимся. Не порть веселья.
— Да как можно⁈ Такое дело интересное придумали, — Лоуд принялась обувать башмаки.
Катрин подняла с камня ножны кукри. В глубине зарослей что-то едва слышно треснуло — обе женщины замерли.
— Ох, никак приглядывает за нами кто-то? — прошептала Лоуд.
— Вряд ли. Мы же не для купанья заголились. Мокролапка или енот-полоскун шмыгнул.
— Мокролапок знаю. А что за полоскучий енот?
Катрин рассказывала про лесного зверька, оборотниха восхищалась звериной чистоплотностью, шли вдоль кустов, словно и не было ничего. Тьфу, так и действительно в наваждение поверишь.
Плотно и без спешки поужинав, начали готовиться к грядущему дню. Мин, регулярно проходивший через эксперименты с гримом и клеем, опасался, что непременно чихать будет. Из-за аллергии.
Катрин, преображая артиллериста, напомнила, что аллергия бывает в основном из-за неестественных материалов, а тут вполне естественные, рекомендованные самой Tea. Полукровка авторитету кицунэ безусловно доверял, но все равно нервничал. Катрин глянула на собиравших клетку мужчин и моющую посуду Лоуд, прошептала:
— Ты зачем за нами по берегу поперся?
— Понимаешь, показалось, что кто-то чужой подбирается. Интуитивно. Нехорошее чувство. Дай, думаю, проверю. У меня слух хороший, близко к вам не подходил…
— А у нее?
— У нее, наверное, тоже неплохой, — помолчав, согласился Мин. — Вообще-то, у меня сложилось впечатление, что она тебе горло перехватит. Я уж за шар схватился, но ведь кусты… Ты что, нарочно к ней спиной повернулась?
— Значит, и слух, и зрение хорошие?
— Чего мне жаловаться? С усидчивостью у меня не особо, а слухом и зрением не обделен. Послушай, это херовая была проверка. Я ж видел…
— Забудь.
— Ладно. Но ты повнимательнее. И это… чего это я какой-то несчастный полоскун? Нормальным зверем обозвать нельзя было, что ли?
Вскоре Мин принял надлежащий дикий облик и отправился осматривать свой Дзот, коим для смягчения ситуации нарекли решетчатое сооружение. На взгляд Катрин клетка получилась несколько неубедительной — Минимум выглядел довольно крепким зверьком, но что построилось, то построилось.
Настало время проинспектировать облик оборотня — мужчины следили с интересом. Мин даже перестал возиться в своем новом жилище. Нынче Лоуд была юна — на вид лет семнадцать, не старше, платьице служанки сидело на ней изумительно. Даже чересчур — того и гляди завязки корсажа полопаются.
— Сиськи бы поубавить, — намекнула Катрин.
— Понимаю, конкуренцию кто ж любит, — закивала оборотень. — Может, впалую грудяшку сделать? Для жалостности? И еще я кашлять могу.
— Давай без фанатизма и чахотки. Мы гармонии добиваемся. С такими буферами ты повыше меня ростом должна быть, а сейчас вообще не очень понятно, как равновесие удерживаешь.
Лоуд немедленно прибавила в росте, заценила реакцию мужчин — тех роскошная баскетболистка несомненно впечатлила, особенно взлетевший до колен подол. Впрочем, боред тут же проворчал «ну, закудхала», и оборотниха завершила провокационные
экстерьерные эксперименты.
— Волосы можно чуть короче, — посоветовала Катрин.
— Под косынку уберу. Все равно постоянную длину держать трудно, отвлекают эти патлы, — доверительно призналась специалистка. — К цвету придираться будете?
— Блондинка так блондинка. Мы же вроде бы северянки.
— А как же! Блистательная госпожа кого попало в служанки не возьмет, тут тонкости важны…
— Увянь.
Оборотниха усмехнулась.
С мужчинами проблем не возникло: оставались в обычном виде, только Уксу была выдана рубаха посвежее. Боред без возражений снял свое тряпье:
— Благодарю милостивую леди. Давно собирался поменять, да все как-то времени не имелось.
— Спецодежда за счет нанимателя. Завершим дело, штаны и сапоги выдам. Сейчас тебе в старых логичнее погулять.
— Как скажете. Леди. Если не секрет, что такое «чахотка»?
— Болезнь легких. Ткани разрушаются, выхаркиваются с кровью. Здешние места боги миловали, этот недуг дальше к северу встречается. Изредка. Что такое «буфера» объяснять?
— В принципе уже понял.
— Вы вот разговоры разговариваете, а могли бы мне тростника подсунуть, — намекнул возящийся в тесной клетке Минимум.
Обустроили «дзот», заверили узника, что в следующий раз заготовится клетка пошире. Катрин собрала лишнее оружие и амуницию в мешок, пошла к воде.
Сиге ждал, жуя свежепойманную рыбешку.
— Бутерброд будешь? — спросила Катрин.
Селк схарчил краюху хлеба с кашей, забрал тяжелый мешок.
— Буй обычный поставишь? — на всякий случай уточнила командирша.
— Ооообычный. Нееее воооолнуйся.
В общем-то, все было готово. Катрин подсунула сучьев в костер и легла под плащ на супружеское ложе.
— Я все ж несколько волнуюсь, — прошептал Спаун.
— Не трясись, я буду нежна и осторожна.
Шпион хихикнул:
— Ты, как всегда, изумительно тактична. Жаль, что только шутишь.
— Да, настроение неэротичное. Не люблю я в эти поддавки играть, маловато во мне лицедейства. С другой стороны, самый короткий путь в их лагерь.
Шпион согласился, рассказал поучительный случай из практики городской работы под прикрытием и задремал. Все ж нервы профессиональные. Хотя, может это юный возраст.
Катрин смотрела сквозь ресницы на огонь костра, слушала звуки реки и берега. Быстрее бы, что ли…
Сыграли как по нотам. Гости заявились в лучших традициях — с первой рассветной
серостью.
…Первым взволновался, зарычал-заскулил в своей клетке Мин. Успел вскочить на ноги изображавший часового Укс — стремительно атаковавшие из кустов полуголые воины вырвали из его рук острогу, сшибли на землю. Прогалина лагеря заполнилась свирепым воинством, выкарабкавшегося из-под плаща Спауна мигом придавили к земле, сорвали ремень с кинжалом. Голосила Лоуд, рычал и почему-то лаял Мин. Катрин пыталась удержать сдергиваемый с нее плащ:
— Господа разбойники, смилуйтесь! Боги вознаградят!
Плащ разодрался. Воины, заценив добычу, заржали:
— Шлындра арна! Сларагерва!
Хвостачи были как хвостачи — ничего выдающегося. Собственно, после анатомического вскрытия любой вид как-то ближе становится. Катрин ахала — пленников столкали в кучу возле костра — и пыталась определить командиров среди захватчиков. Звонко всхлипывала Лоуд, кряхтели помятые мужчины, вокруг рыскали ощутимо пованивающие воины, энергично рылись в пожитках, попутно пинали и грозили саблями пленникам-мужчинам, алчно гыкали на женщин. Потом воинство столпилось у клетки, с хохотом разглядывая черного лохматого зверька — Мин забился в угол. Упитанный хвостач начал тыкать неведомого зверя острием сабли.
— Ошалели, что ли? — заорала Катрин. — Он денег стоит! Чистым серебром плачено! Попортите товар, господа налетчики. Как так можно⁈ Шестьдесят «корон», а вы ножиком тычете!
Усатые и безусые рожи озадачено обернулись.
— Шлындра? Деньги? Хде?
Произношение у героев было еще то, но понять вполне можно.
Катрин хлюпнула носом:
— Никаких шлындр. Честные женщины. А зверь больших денег стоит. Для перепродажи везем, бережно и с кормежкой. Выгодное дело, говорю. Это ж реликтовый карликовый вег-дич. Такого за полторы сотни «корон» сбыть можно.
Хвостачи переглядывались, толстый опять взялся за саблю, норовя поддеть зверька и глянуть что в нем такого ценного. Мин злобно зарычал.
— Не трожь его! Он же плюется ядовито, — Катрин демонстративно харкнула на истоптанную траву, ухватила бореда за дырявую штанину. — Вон прорехи какие — всё заплевал реликт-карлик. Убытки несем ежедневно…
Хвостачи ухмылялись, но от клетки на всякий случай отступили.
— Тих, шлындра! — начальственно рявкнул упитанный разбойник. — Опцы, ись!
«Опцы» пихаясь и ворча, выстроились в шеренгу, упитанный командир обратился к подчиненным с краткой речью, состоящей из сплошных «ых, гых, нах». Общий смысл, тем не менее, был вполне понятен — командир напоминал о недопустимости мародерства. Потом старшина сунул сабелюку за свой веревочный пояс и принялся обыскивать личный состав. Ему приходилось приседать, поскольку все трофеи подчиненных таились в шароварах. Реквизированное бросалось на обрывок плаща: ложки, мешочек с приправами, запасная Катеринина косынка, кресало, ножны ножа, вялые весенние картофелины… Видимо, важна была не ценность добычи, а сам увлекательный процесс приватизации. В строю стояло пятнадцать рыл, обобранные встречали каждую находку одобрительным тыканьем, еще не обысканные помалкивали. Коллективное негодование вызвал найденный на заднице одного из воинов узелок с остатками походного сала. Потрясенный старшина завернул тряпицу с сокровищем и крепко врезал под дых бесчестному мародеру — тот свалился на траву, соседи по строю не замедлили порядком напинать мерзавцу.
Наконец, изъятие ценностей закончилось, старшина обратился к строю с кратким утешительно-ободряющим словом. Приободренные воины ответили троекратным «сларагерва!», затем было исполнено что-то музыкально-торжественное.
— Вот пополам мне провалиться, ни слова не поняла, — прошептала между всхлипами юная Лоуд. — Это чего за заунывный шмондец?
— Молитва, — ответил образованный Спаун. — Ты лучше помалкивай.
Катрин терзали смутные сомнения. Логично было предположить, что в сочетании со сларагервством и сальными чубами должен прозвучать несколько иной мотив, но выли храбрые воины что-то другое. Хотя и смутно знакомое. Катрин знала, что сама поет крайне дурно, но эти гнусавят — уж вообще ни в какие ворота… Гадай теперь, что это было.
Старшина подал команду, и воины, выстроив живую цепочку, начали погрузку, нужно признать, довольно спорую, хотя в барку летело все подряд без сортировки и снисхождения. Старшина подошел к пленникам, пощипывая ус, оценил живую добычу, поцокал зубом на румяно-заплаканную девицу-оборотниху, пощупал добротную куртку Спауна и уставился на старшую даму. Катрин догадалась, что сейчас ее будут щупать, не на предмет материи платья, а из того банального мужского интереса, что необъяснимо преследовал отставного старшего сержанта всю жизнь. Но старшина от лапанья воздержался, вместо этого протянул изъятую у мародеров серьгу и показал на ухо пленницы.
— Так, а вторая-то где? — поинтересовалась Катрин.
Старшина раздраженно обтер сивые усы — видимо, полное исследование шароварных недр личного состава и возвращение канувших туда ценностей было недостижимо в принципе.
— Благодарствую, сразу видно благородного человека, — Катрин принялась кланяться и вставлять в ухо нежданно вернувшуюся драгоценность. Серьги были не из шикарных, вечером их предусмотрительно сняла, сберегая мочки ушей, а вот поди ж ты, вернулась цацка…
На барку затащили клетку с грустно рычащим Мином. Остальным пленникам пришлось ждать, пока подойдут корабли захватчиков. Оказалось, довольно примитивные шаланды, с нелепо задранными носом и кормой. Было в них что-то птичье, неубедительное. Еще утопят сдуру…
Катрин подставила руки веревке — это не особо нервировало — мужчин уже связали, и без особых ухищрений. Опытный шпион вполне способен самостоятельно освободиться, а неопытных шпионов в группе не имелось.
Мужчин посадили на один «стручок», женщин на второй. Катрин поднялась по узкой доске-сходне — конвоир успел потискать за задницу, но робко. Спрыгивая в лодку, бывалая пленница продекламировала импровизированный перевод:
На морде весьма достоверно всхлипывающей на носу лодки Лоуд, мелькнула ухмылка. Хм, вон как мгновенно у нее рожа меняется. А ночью что-то тормозила. Ладно, нахер ночь, о насущном будем думать.
У хвостачей имелись определенные навыки конвойной службы — плененных дам рассадили порознь, Катрин оказалась на корме, рядом с командующим штурмовой группой. Кстати, у старшины на плече имелась татуировка — блеклая, видимо самодельная, оттого не сразу заметная. Тройная «птичка» — шеврон булавного командира группы или как его там правильно? Всё как у людей, даже хвосты в шаровары упрятаны, не мотаются анархично. Дашка о рванье говорила, а эти вояки еще ничего. То ли новое обмундирование получили, то ли на захват пленников командование чистенький комендантский взвод отрядило.
Старшина гаркнул, гребцы навалились на весла…
Двигались медленно — неповоротливая салми на буксире порядком задерживала караван. Катрин раздумывала над всякими техническими деталями, стараясь игнорировать взгляды лодочной команды. Собственно, гребцам все равно делать было нечего, кроме как в корсаж пленницы пялиться. Рядом сопел старшина, шевелил усами. Тьфу, сейчас пересаживаться начнут, чтобы глазами с другой стороны всласть побарить…
Исключение составлял впередсмотрящий — на реку удачливый хвостач не особо смотрел, поскольку украдкой щупал Лоуд. Оборотниха, видимо, от непомерной безутешности и внушительного опыта, реагировала слабо. Поглядывала на корму, всхлипывала, да в слабом протесте отпихивала кавалера бедром, что закономерно производило противоположный эффект.
Катрин пыталась определить, бреют ли хвостачи головы, или избирательная плешивость есть следствие модифицирования организма? Вообще-то гребцы удивительно походили друг на друга: фигуры и хари вроде бы разные, а при беглом взгляде все, как штампованные. Интересно, в мозгах тоже все одинаковое?
Решение сей научно-исследовательской задачи пришлось прервать — Катрин встретилась взглядом с Лоуд — оборотниха выразительно приподняла бровь.
Что, уже время, что ли? С какого это перепугу? Договаривались акцию позже начать. Впрочем, первая партия у коки-тэно, ей и решать…
Плескали весла, молчала река, только в тростниках перекликались птицы, да кружил над скалой кто-то породы ястребиных. Наверное, орел-наскальник. Ладно, не черный ворон, и на том спасибо.
— Господин сотник, а что с нами будет? — спросила Катрин, глядя в усы начальника хвостачей. — Выкуп будете требовать, да? Видят боги, мы не из зажиточных. Вот зверька берите — он немереных денег стоит.
— Денех, щэ? — бдительно прищурился старшина.
— Большие деньги, милорд. Даже не поверите, — Катрин жалобно улыбнулась, заерзала, пытаясь сесть удобнее и оперлась о колено высокопоставленного пленителя. — Эти карликовые вег-дичи — большая редкость, на них разбогатеть можно. Дом купить, шмонд гладких, в смысле, шлындр…
Тьфу, что-то не в порядке в программе этих хвостачей. Конструкторам удалось ослабить основные инстинкты, но с мозгами киборгов явно недоработали — единственное слово спустило неотрегулированный механизм.
— Опцы, шлындры тута! — заорал ближайший гребец, прожигая взглядом корсаж пленницы.
— Шлындры! Шлындры! Сларагерва! — завелась команда, клич подхватила вторая лодка, откликнулись конвойные, стерегущие на барке Мина.
Раскачивался «стрючок», прыгали на скамьях гребцы, норовили пролезть на корму. Старшина тщетно орал, призывая к порядку подчиненных, его близость к светловолосой добыче только подстегивала алчущих. Полуоглохшая Катрин готовилась к неприятностям…
— Умру невинной! — страстно возвестили на носу, и там неслабо булькнуло.
Гребцы и командир разом заткнулись, повернулись к носу, этим единым порывом едва не опрокинув шаткий «стручок». На носу девы-Лоуд уже не было — стоял на коленях впередсмотрящий хвостач, растерянно шарил рукой в воде…
Вот тут старшина заорал по-настоящему. Речь хвостачей, вообще-то малоразборчивая, состоящая из исковерканных слов «общего» языка, винегрета международных междометий и ошметков полузабытых слов двух иных языков, в данном случае выражению эмоций ничуть не мешала. Гребцам, Катрин, да, видимо, и глорцу с боредом, было вполне очевидно, кто тут недобросовестный воин, преступно упустивший столь ценную, абсолютно нетронутую добычу. Старшина был полон самого искреннего негодования, рядовые хвостачи были с ним полностью солидарны. Проштрафившийся конвоир, трепеща, показал на реку. Несомненно, добычу еще можно было вернуть…
Гребцы шумно прыгали за борт, ныряли, их шаровары надувались огромными пузырями-поплавками. Старшина орал, цепко удерживая оставшуюся шлындру за шиворот. Придушенная Катрин выражала полную покорность судьбе и пыталась понять ход мыслей оборотня. Ладно, своего конвоира она «на перо» взяла и сразу утопила, а дальше?
Когда вдоволь нанырявшиеся хвостачи принялись взбираться в лодку, выяснилось, что проштрафившегося конвоира среди них нет. Поныряли еще, осмотрели берега: русло в этом месте было достаточно глубоким, течение быстрым, берега скалистыми и высокими. После раздумья, старшина высказался в том смысле, что раз утоп, так туда ему и дорога, все равно бы удавили, раздолбая.
Лодки уже порядком снесло от места происшествия, хотя гребцы второго «стручка» пытались удержать караван на месте. Катрин ахала и всхлипывала — старшина спешно привязывал ее за ногу. С барки минорно подвывал Мин — поддерживал должное настроение.
Наконец, лодки двинулись дальше. Катрин сидела, привязанная за нижнюю конечность, добавочной веревкой вокруг талии, и пыталась понять кто же теперь Лоуд? Имелись веские подозрения, что не один гребец утонул, а парочка. Воины сидели мокрые, сосредоточенно гребли, под обвисшими шароварами нервно вздрагивали хвосты…
Лоуд обнаружилась только при высадке — лодки разгружались у довольно крепкого причала. Вокруг торчали пни спиленных деревьев, к странной насыпи на склоне поднималась тропа. Хвостачи уволакивали туда трофейный багаж, последний из гребцов вдруг вульгарно завилял задом. Крутящийся под влажными шароварами хвост выглядел довольно омерзительно, но не узнать эротичность манер было невозможно — определенно Пустоголовая.
Старшина справился с узлами привязи, и Катрин с веревкой на талии и двумя конвоирами отправилась к лагерю. Большей чести удостоился только Мин — его клетку тащили вчетвером.
В целом, контакт опергруппы с противником можно было считать состоявшимся. Вот он лагерь ворога-оккупанта, один из оперативников благополучно влился-втерся и полностью легализовался. Пора было переходить к следующему этапу операции…
Глава пятая
Цитадель добра
Лагерь стучал, топал, пыхтел и скрипел — вооруженные деревянными лопатами и грубыми кирками хвостачи бодро трудились. Пологий спуск к реке был расширен и выровнен, русло ручья явно изменили, частично засыпав и приперев к одному из склонов. Возводился внушавший уважение оборонительный вал, шедший почему-то вдоль ручья и грозивший охватить немалую площадь. Полуголые строители возились и на склоне, выравнивая размеченные кольями площадки. Поскрипывали колеса десятков деревянных тачек, откуда-то доносился скрип буров, вгрызающихся в скальную твердь, торчали сваи широких помостов, хвостачи затаскивали туда новые бревна…
Оценить масштабы стройки в целом Катрин затруднялась — ее конвоировали по насыпи, тропинка была еще не натоптанной, приходилось смотреть под ноги: скатиться по каменистому склону — удовольствие небольшое. Одно было понятно — Сиге в оценке противника несколько ошибся — здесь закрепился строительный батальон хвостов в пятьсот, если не больше…
Бесхвостые тоже имелись: Катрин уже видела троих в красном. Куртки яркие, видимо, суконные, армейского ретро-покроя. Физиономии тоже ретроградные: усатые, потные, у одного из краснокамзольника бакенбарды — орангутанг обзавидуется. В смысле не шароварный оранг, а натуральный лесной-калимантанский. На ремнях ретроградов имелось оружие: прямые палаши (явно не штампованные) и кобуры — что-то громоздкое, солидное, больше смахивающее на обрез-лупару, чем на штатные короткостволы. Краснокамзольники определенно начальствовали: двое на склоне возились с треногой, напоминающей теодолит, красавец с бакенбардами проводил воспитательную работу — провинившийся хвостач пританцовывал на месте, прикрываясь руками, но отскочить не решался. Красный господин пинал его размеренно и крепко — добротный высокий сапог неутомимо поддавал под тощий зад с поджатым хвостом.
Явление дамы прервало экзекуцию — краснокамзольник уставился на пленницу, принялся стеснительно обтирать сапог о землю — сразу видно цивилизованного человека. В принципе, на Катрин все смотрели: хвостачи украдкой, без отрыва от тачек и лопат, белые (в смысле, красные) господа с откровенным любопытством — инженерная пара живо развернула оптический прибор и провожала гостью вооруженным взглядом. Шпионке оставалось надеяться, что с тылу и в перевернутом виде она не вызывает особого отвращения.
Как долго они здесь ковыряются? Объем работ проделан солидный: выше по долинке угадывался целый ряд заложенных фундаментов, причём один из них был поистине огромным — будущий сборочный цех, не иначе. Торчали вышки и незаконченные каменные стены, часть строений функционировала: валил дым, размеренно лязгал металл, у ручья стучал-пыхтел паровой насос, суетились хвостачи-кочегары, к мастерским тянулись временный кривоватый виадук. Значит, трубопрокат у них есть…
Катрин стало еще грустнее — в Долине за каждую трубу для водопровода серебром и чистыми нервами плачено, а эти… Цивилизаторы хреновы, мля…
Конвой свернул с вала, шпионка успела увидеть ворота, сваи и искусственную стену выше по склону, но вертухай-старшина требовательно подпихнул пленницу. Под ногами оказалась лестница. Катрин поднималась по неровным ступенькам и собиралась жаловаться — могли и поаккуратнее вырубить. И пошире. Подъем был довольно крут, с одной стороны напирала скала, с другой зияла пустота, перилами не озаботились — слетишь тут со связанными руками, и конец славной шпионской миссии. Взбирающийся следом старшина поддержать пленницу даже не пытался. Вот гад плешивый…
На узкой площадке встретил усатый краснокамзольник, за ним виднелся еще один лестничный пролет и дверь — видимо, вход в пещеру, облагороженный тесаным камнем. В стороне от двери темнели узко прорубленные окна.
— Да как так можно⁈ Свалитесь же, — заворчал Красный, разглядывая пленницу. — Тут вам не по площади гулять. Давайте руки развяжу, молодая леди. Только бежать не вздумайте, враз оступитесь…
— Да куда тут бежать, господин добрый воин. Тут и так дух спирает, — Катрин повернулась спиной, подставляя руки…
Вид на долину открылся до самой Кроличьей: десятки строений и фундаментов, палаточный лагерь, изгибающийся вал и штабеля бревен, копошащиеся хвостачи. Нет, тут их куда больше — под тысячу, определенно…
…Недоброе Катрин почувствовала в последний момент, собственно и вырываться было поздно — впереди только пара ступенек и старшина. Можно, конечно, сигануть с лестницы на склон и отделаться сломанными ногами. Если повезет…
Пока шпионке не везло — на запястьях защелкнулось тяжелое железо.
— Ой, это что такое⁈ — жалобно вскрикнула Катрин.
— Наручники, мисс, — пояснил Красный. — Для порядка. Не дергайтесь, значит. Потому как сильнее затянутся. Ну, сами учуете. Поднимайтесь осторожненько.
Старшина-хвостач осклабился, еще раз взглянул на корсаж пленницы и потопал вниз.
Катрин осторожно развернулась на узкой площадке. Красный заботливо придержал:
— Наверх, мисс, пожалте.
Впрочем, уступать дорогу он не спешил, внимательно разглядывал, потом осторожно провел пальцем по щеке пленницы.
— Вы что себе позволяете⁈ — взвизгнула Катрин. — Я замужняя дама! Прошу вести себя прилично!
— Как скажете, мисс гостья, — страж улыбнулся в густые усы.
Что-то не нравился он Катрин. Мигом куда-то делся грубоватый акцент и простецкие манеры. Последняя фраза была сказана слишком правильно и иронично. Нахрена нам ироничные конвоиры?
Хуже иронии было то, что запястья оказались плотно сжаты — металл защелкнулся поверх веревок, но сдавил надежно. Катрин опыт общения с цивилизованными наручниками имела — крайне неприятное изобретение. В данном случае еще и на удивление увесистое.
Красный усач, наконец, уступил дорогу
— Шагайте, мисс.
Катрин шагнула, закачалась:
— Вы что за тяжесть на меня нацепили⁈ Я же оступлюсь. Бессовестный палач!
— Суровые времена, мисс. Ступайте и не волнуйтесь, в случае чего я вас нежно подхвачу.
— Животное!
Катрин взбиралась по ступенькам — наручники действительно тянули назад. Конвоир руки не распускал, лишь перед дверью приказал:
— Гляньте-ка на чудесный вид.
— Я высоты боюсь!
— Многое потеряете, мисс, — усач за локоть повернул Катрин к обрыву.
По-прежнему копошились неутомимые хвостачи, дымили мастерские. За спиной пискнуло, щелкнул замок.
Изнутри потянуло прохладой и запахами заводской конторы…
— Так это она?
— Полагаю, что да, сэр.
— Да, всё верно, практически не изменилась.
Катрин смотрела на встречающего. Та же форменная куртка, как у местных красночей, но брюки удобные, продвинутого покроя. Кстати, тоже почти не изменился, только на спортивном животе прибавилась парочка спорных килограммов.
Ну, игра будет иной, посложнее.
— Добрый день! А нельзя было бы обойтись без фокусов? — Катрин демонстративно пожала плечами — проклятые кандалы чуть слышно щелкнули и сжали запястья еще теснее.
— Нельзя, у вас дурная репутация. Не возражаете, если я буду вас называть «мисс Бёртон»? Ваш русский псевдоним чертовски трудно выговорить.
— Не преувеличивайте, ничего сложного. Впрочем, как вам угодно, с удовольствием вернусь в юность. Но, если вас не затруднит, «миссис Бёртон».
— Как же, наслышан, — собеседник улыбнулся. — Давайте сэкономим время и силы, Кэтрин. Снимать, поправлять или перестегивать наручники мы не будем. Проявлять агрессию нет смысла — вам будет больно. Полагаю, вы уже догадались. Готов предельно прояснить ситуацию: вы отвечаете на мои вопросы и получаете шанс, подчеркиваю — только шанс, увидеть сына. Говорят, чудесный мальчик.
— Не жалуюсь.
— Извращенное вы создание, Кэтрин. Впрочем, кто я такой, чтобы судить? Оставим в стороне мораль, перейдем к сути дела…
— Предложить сесть, налить чашечку кофе или стакан холодной воды?
— Нормального кофе здесь нет, сами жутко мучаемся. Сержант, напомните даме о реальности и не стесняйтесь постоянно держать ее на прицеле.
— Охотно, сэр, — краснокамзольный гад, словно шутя, хлопнул пленницу по наручникам
— те щелкнули, сдавливая туже. Усатый сержант сделал пару шагов назад, расстегнул кобуру. Катрин, стиснув зубы, глянула на оружие — громоздкий двуствольный пистолет, похоже, пневматический.
— Слушайте, Остер[4], вы что творите? Скатились в старческий садизм? Схватили, так допрашивайте прилично. Еще чуть-чуть и я буду визжать как поросенок. Мелкий и обезумевший. Кому это нужно?
— Мне. Повизжите, охрипните и заговорите. Наручники вас не убьют, когда кисти онемеют, боль стихнет. Рук у вас больше не будет, но чувствительность в остальном теле сохранится. Последовательность процедур я знаю, и, поверьте, никакого удовольствия они мне не доставят. Так что кричите и рассказывайте.
— Остер, вы же вроде бы офицер и джентльмен. По крайней мере когда-то им были. Полагаю, уже не майор?
— Полковник. Я в отставке. Кэтрин, времена изменились и доверительной беседы у нас не получится. На встречные вопросы вам ответят наручники. Сержант…
Катрин попятилась от приближающегося сержанта — усач держал ее на прицеле — массивные стволы смотрели узкими, булавочными зрачками каналов прямо в лицо. Красносуконный сержант потянулся к ее плечу — уклоняясь, пленница сделала слишком резкое движение, наручники щелкнули.
Катрин скрипнула зубами.
— Где-то так, — согласился полковник Остер. — Итак, начинаем по порядку. Не скрою, одной из наших приоритетных задач было ваше пленение. Мы закинули наживку, буквально через несколько дней вы у нас. Цель?
— Поговорить.
— Со мной? Позвольте вам не поверить — вы понятия не имели о моем присутствии.
— Да оставьте свою манию величия. О вас я не знала, просто рассчитывала поговорить с полномочным представителем сил вторжения. Если это вы, то тем проще…
— Еще короче, Кэтрин. Смысл и тема переговоров?
— Гуманистическая миссия. Цивилизованные люди обычно предупреждают друг друга об опасности. Если еще короче — у вас здесь ничего не выйдет.
Полковник засмеялся:
— Вы в роли представителя цивилизации? Забавно.
— Что имеем. Можете не верить, но для здешних мест я довольно цивилизованный человек. К тому же, у меня полномочия консульского отдела СНМС[5].
— Неужели? Союз начал распродавать должности шлюхам? В любом случае СНМС не имеет здесь юрисдикции. Собственно, СНМС — мертворожденное дитя околевающей Земли.
— Ошибаетесь. Союз Независимых вполне жизнеспособен и…
— Заткнитесь, Кэтрин. Нам глубоко безразлична деятельность СНМС. Даже формально мы не попадаем под надуманные ограничения, в переговоры вступать не намерены. Время одиночек прошло, за нами сила и воля всего англосаксонского мира и ни в чьих разрешениях мы не нуждаемся. Тем более, в ваших.
_ " Ну и хрен с вами. Мое дело — предупредить. Убеждать не намерена. Покойный лорд Найти тоже страдал излишней самонадеянностью, сейчас и могилки его не найти.
— Ваш лорд Найти был инфантильным мечтателем, авантюристом, извращенцем и вырожденцем. Вы, Кэтрин, двинулись тем же порочным и наивным путем, вообразив, что можно сколотить империю, соблазняя королей и сожительствуя с чудовищами.
— Сами-то с кем живете? С подчиненными?
Собеседник кивнул сержанту, Катрин почти увернулась, но толчок все же задел, отбросил к широкому рабочему столу — пленница припечаталась локтями, взвыла…
Сержант осторожно взял за платье на плечах, поставил на ноги, ободряюще похлопал по щеке. Наблюдавший полковник покачал головой:
— Знаете, Кэтрин, я дам вам еще один шанс, а потом мы перейдем к неприятной фазе и все быстро закончим. Мне кажется, за прошедшие годы вы абсолютно не поумнели, что несколько удивляет. Интересно, чему вас учили в хваленом ГлРУ?
Остер держал наготове сержантский пистолет и следил за тем, как пленницу усаживают на табурет. Катрин почувствовала, как короткую цепь от сиденья пристегивают к наручникам. Ладно, может и дура, но уважают.
Полковник вернул тяжелый пистолет хозяину оружия.
— Промежуточный вопрос. Девка, бывшая с вами, — это ваш суккуб? Она сумела бежать?
— Что за ерунда? Иногда служанка, всего лишь служанка. Вы и по описанию способны понять — на суккуба она никак не тянет. Что касается судьбы дурочки, то понятия не имею. Я, как изволите знать, к нырянию допущена не была. Зачем вообще бедную девушку столкнули в воду? Она была абсолютно безобидна…
— Заткнитесь! Давайте сократим программу и перейдем к сути. Точные координаты русского портала?
— А вы уверены, что…
— Сержант!
От оплеухи Катрин предпочла не уклоняться. Переживем как-нибудь, а руками рисковать никак нельзя.
В ушах слегка зазвенело, сержант потер ладонь:
— Шея каку кобылы.
— Хуже, Дэйв. Эти русские шлюхи — откровенная помесь ослиц с медведями.
— С медведицами, — подсказала Катрин, сплевывая.
— Поправка принимается. Сержант, готовьте инструменты. Господа, давайте будем аккуратны и постараемся не забрызгивать все помещение.
Катрин наблюдала за тем, как сержант раскладывает матерчатые чехлы — щипцы, иглы и прочий инструментарий выглядел грубовато — видимо, в местной кузне ковалось. Сержант Дэйв сменил китель на длинный фартук. Хрен его знает, миры разные, а повадки везде одинаковые.
Сержант крякнул и заботливо передвинул табурет с пленницей поближе к столу и инструментам — Катрин оставалось лишь семенить ногами.
— Смелее, миссис Бёртон, — пригласил полковник. — К чему оттягивать неизбежное? К сыну вы вряд ли вернетесь, но всё еще можно закончить безболезненно. К чему пачкаться? Дэйв истинный джентльмен и чужд садистским извращениям, но боль он причинять умеет. Сильную боль.
— Чего ж это без извращений, — пробормотала Катрин. — И вообще, полковник, так дела не делаются. Есть традиции. Вы мне даже подумать не дали. И на кружку воды я имею полное право.
— Воду еще нужно заслужить. Подумать я вам запретить не могу, это верно, — Остер вынул из кармашка часы, отстегнул цепочку, положил золотую «луковицу» перед пленницей.
— Полагаю, две минуты более чем достаточно.
Катрин смотрела на дергающуюся по белому эмалевому циферблату стрелку:
— А у вас здесь сутки земные.
— Хорошо, накиньте секунд десять…
Не разубедить. Полковник уверен в наличии «русского» портала и эту хрень из его головы не выбить. Знает трахнутый англичанин много, но далеко не всё. О семье они толком не знают, лишь обрывки и слухи. Это хорошо. Все остальное плохо. Зафиксировали грубо, но надежно. Кисти уже отекли, пальцы немеют. Даже если выпутаться, так эта сука пистолет не опускает. Впрочем, неактуально — табурет — гиря еще та. Какого хрена из легкой экологичной сосны мебель не делать?
Джентльмены учтиво, вполголоса уточняли детали процедуры, секундная стрелка скакала по циферблату, боли не хотелось. Но она будет. Сил хватит на один рывок. Может, повезет, пристрелят с перепугу? Вряд ли…
— Мисс Бёртон, вы задремали?
— Сейчас-сейчас, полковник. Я… — Катрин обмякла, начала запрокидываться…
— Осторожно! — предупредил подчиненного полковник и оба отскочили подальше.
Пленница опрокинулась вместе с табуретом набок, крепко брякнулась о пол. Наручники, конечно, щелкнули…
…Вопль боли Катрин подавила, лежала неподвижно, щеку холодил неровный каменный пол. Глаза приоткрыты, из-под век видны полоски закатившихся белков. Лицо бледное, рот безвольный — некоторому лицедейству учишься чисто случайно.
Ствол пистолета Катрин не видела, но по ощущениям в грудь смотрел.
— Что-то я не ожидал такого, — признал сержант Дэйв. — С виду крепкая баба.
— Полагаю, притворство.
— Притворщиц я видел. Здесь сложнее.
— В любом случае, будь осторожен и приведи ее в чувство.
Сержант пошел к раковине, поставил под кран ведро — ишь, и водопровод уже провели. Зажурчала вода — ну да, лучшее средство протрезвления нервных женщин. Кран тихонько чихнул и струйка иссякла.
— Опять в водонапорную башню не закачали. Хвостатые тупицы, черт бы их побрал.
— Пусть принесут. Ради всего святого, Дэйв, не поворачивайся к ней спиной.
— Я осторожен, сэр, — сержант отошел к узкому окну, чем-то залязгал и глухо заорал в переговорную трубу. Донеслось ответное «бу-бу-бу».
— Сейчас обезьяны принесут воду. Сэр, не возражаете, если я пока закурю?
— Кури. Помнишь, что я говорил о никотине?
— Прекрасно помню, сэр. Сдерживаю себя. Думаю, от двух-трех трубочек в день вреда не больше, чем от ваших сигар, сэр, — рассудительный Дэйв, повесил фартук, накинул китель и взял с полки курительные принадлежности.
Потянуло табачным дымом. Все плохо, даже окуривают напоследок какой-то дрянью. И чего ждем, чего лежим? Заведенные глаза, между прочим, болят, хотя с руками не сравнить. Что такого правдоподобного наврать о портале можно?
Сосредоточиться не получалось. В голову лезли какие-то неуместные мысли. И вообще как-то пошловато получалось: гадила-гадила далекая англичанка и, наконец, нагадила…
В дверь постучали, сержант Дэйв, попыхивая трубкой, направился к входу, пикнул замок и в бункер втиснулось двое хвостачей с ведрами.
— Здесь оставьте, — приказал Дэйв.
Носильщики поставили деревянные ведра, с надеждой глянули на красного господина. Сержант запустил руку в мешок у спины, достал пару галет. Бойцы водоносного фронта ухватили награду, один принялся кланяться, другой вертел в пальцах твердый квадратик.
— Всё, пошли вон, — махнул трубкой сержант Дэйв.
Хвостачи попятились к двери, тот, что пониже ростом, неуверенно проныл:
— Мал. Еще, сэр?
— Что такое, мартышка⁈ — изумился Дэйв.
Катрин решила, что пора приходить в себя, застонала, приподняла голову.
— Спокойнее! — предупредил полковник, направляя пистолет. — Вижу, близость воды уже приносит облегчение?
— Да идите вы… — закончить Катрин не успела — сержант, выпихивавший алчных носильщиков в дверь, громко крякнул и шагнул назад. Ухватился за живот под расстегнутым кителем — оба хвостача с любопытством следили за странными маневрами господина. Из-под сержантских пальцев закапало — Дэйв посмотрел на пол, на свои ладони…
— Какого черта… — полковник Остер взглянул на подчиненного и в этот момент Катрин, перекатившись по полу, не очень изящно, но крепко врезала табуретной «связкой» по его коленям. Пистолет полковника выстрелил — пленница успела заметить продырявленный подол своего платья. Подбитый, но не поверженный табуретным тараном, Остер покачнулся — Катрин рассчитывала нанести повторный удар своим единственным оружием, но наручники затянулись невыносимо, кисти рук пронзила новая боль. Пришлось первобытно боднуть врага в колени — косынка сползла на лоб воительницы, но враг вроде бы шлепнулся на пол. Ослепшая Катрин откатилась в сторону — рядом хлопнул пистолет, звякнула о стену пуля. Полковник Остер невнятно выругался, потом негодующе захрипел. Катрин, упершись лбом в корявый камень пола, попыталась сдвинуть с глаз идиотскую косынку. Удалось — как раз успела заметить, как брызнула из полковника кровь — хвостач сидел на его спине, опытно держа за волосы, вскрывал горло. Нож знакомый…
— Сларагерва! — опомнившийся второй хвостач-водонос налетел на взбунтовавшегося соплеменника, обхватил за плечи — оба повалились на пол. Яростно заворочались, лягаясь и урча. Катрин подтянула к себе табурет — в кистях рук ничего кроме боли не оставалось. Пришлось оставить попытку использовать оружие — шпионка уловила момент и вцепилась зубами в ляжку хвостатого противника. Укус на манер не очень ядовитой кобры оказался действенным — враг взвыл. Катрин сжала челюсти покрепче, искренне надеясь что грызет того кого нужно. Во рту была кровь, прикушенная плоть дергалась, по голове каннибал-шпионки чем-то крепко хлестнуло — не иначе как хвостом.
— Упорный какой шмондюк, — отдуваясь, заметил уцелевший хвостач и принялся вытирать нож о шаровары неуцелевшего.
Катрин выплюнула окровавленный клок ткани и сказала:
— По ходу дела, еще у двери нужно было полоснуть.
— У меня не восемь рук, — проворчала усатая Лоуд-хвостач.
Катрин попыталась сесть — табурет оттягивал руки, будто в нем было два пуда веса. Запястья давило невыносимо.
Лоуд обратилась в привычную бабу, сидела на корточках и с интересом смотрела на узницу табурета. Обтертый нож тускло поблескивал, играл в пальцах оборотнихи.
— Что, самое время? — спросила Катрин.
— Отбиваться и молить будешь?
— Вряд ли. Я не в форме. Браслеты и табуретка вообще закудхали, — признала Катрин, стараясь не завопить.
— Тогда, пожалуй, отложим, — насмешливо оскалилась Лоуд.
Женщины глянули на полковника — тот еще был жив, тщательно зажимал распоротое горло, пучил глаза и силился что-то сказать — под пальцами трогательно булькало.
— Логос-засоня вопит, что резанула я этого ющеца неуклюже, — задумчиво признала Лоуд. — Надо было чуть подпортить. Он тут вроде главного, такой заложник…
— Да в жопу его! Сними с меня железки или прирежь — терпеть невозможно.
— Э, а говорила, молить не станешь, — обрадовалась оборотниха.
— Твою мать, ради всех богов, да сделай что-нибудь!
— Ох, должна мне много будешь. Ладно, подставляйся, Светлоледи великая…
Катрин, бормоча матерное, попробовала встать на колени, развернув гирю-табуретку к тусклому оконному свету. Подлая спасительница, поигрывая ножом, снисходительно ждала.
— Лоуд, ты нахрена того не добила? — прошептала Катрин, глядя в сторону двери.
— Так поболтаем с ним еще, — пояснила оборотниха, оглядываясь. — Чего он, припёрок, там ерзает?
Сержант Дэйв, лежа в липкой луже, приподнялся на локте — рука у него дрожала, ствол оружия прыгал, но не узнать машинку было трудно — короткоствольное, барабанчатое — Смит-Вессон 357-й облегченный, не иначе…
Лицо сержанта исказилось, он давил на спуск. Катрин крепко боднула оборотниху в грудь, опрокидывая на пол…
Грохот выстрела в замкнутом бункере прозвучал оглушительно. Стол вздрогнул от угодившей в него пули, звякнули инструменты дознавательства. Лоуд на четвереньках прытко скакнула прочь. Катрин тоже попыталась уползти, но проклятый табурет держал как якорь. Корчась от боли, шпионка закричала в пороховой туман:
— Берегись! Оно многозарядное…
…Бабахнул второй выстрел…
— Ай! — отозвалась оборотниха из глубины бункера.
Куда стреляет подыхающий, но никак не дохнущий сержант, Катрин понять не успела — боль в кистях и ощущение того что беспомощно лежишь в пяти шагах от стрелка, несколько отвлекали. Вроде бы что-то очень мелкое проскочило мимо стены — собака, что ли? Донесся щелчок осечки — импортные патроны как обычно, дурили. Протяжно всхлипнул сержант Дэйв…
Катрин разглядела ребенка, сидящего на ногах сержанта. Рыжий мальчик обтер нож о китель покойника и прошепелявил:
— Тьфу, этот тоше молшать будет.
— Хрен с ним. Хорош извращаться. Давай во взрослую возвращайся, дверь запри и с меня железки сними.
— Какие к ющецу извращения⁈ — обиделась, крупнея в размерах, Лоуд. — В мелкого попасть труднее…
— Это верно. Но несколько шокирует. Дверь захлопни — сейчас набегут на шум.
— Дверь хитрая, потом не откроем.
— Но с гостями похуже будет.
— Откуда гости? Зачем гости? — Лоуд подняла дымящуюся сержантскую трубку, превратилась в аккуратно застегнутого Дэйва и, виляя задом, вышла за дверь.
Катрин выругалась и попыталась рассмотреть, что там с наручниками — боль движений и неудобство не позволяли — получалось увидеть только края металлического устройства. Нет, без посторонней помощи не обойтись.
Было слышно, как Лоуд кашляет снаружи. Наконец, оборотниха вернулась.
— Как этот дым в себя тянуть? Горло как кораллом продирает.
— Привычка нужна. Что там снаружи?
— А что снаружи? На меня глянули, я показала, чтоб пошевеливались, работа не ждет. Скоро с докладом должны прийти. У них там сплошь подзаглотные безобразия — кто-то хвостачей среди белого дня тайком режет. Распустились, шмондюки! Вечером прикажу старшин и сотников выпороть и «козлом» связать.
— Значит, вжилась уже?
— А как же, погуляла-посмотрела. Хотя скучновато: кряхтят, стучат, роют…
— Лоуд, сними с меня железки.
— Что-то ты, Светлоледя, какая-то надоедливая сегодня. Заладила «сними» да «сними». Занудство сплошное. Самца тебе нужно безотлагательно, вот что я тебе скажу. Тебя эти нарядные хоть отбарить-то успели?
— Ты, мля многорожья, если ты…
Фраза вышла длинной, если вдуматься и учесть обстоятельства, довольно глупой, но терпения у шпионки уже никакого не оставалось.
— Да, не в себе ты сегодня вовсе, — поджала губы оборотниха. — Когда ругаешься, должно быть понятно, а здесь я и половину не разобрала. Ладно, подставляйся…
Снять наручники не вышло. Лоуд смогла ослабить и блокировать механизм зажима, но снять увесистые железки без ключа оказалось невозможно. Обыскали покойников — ключа не было. Искать его по всему узкому, но длинному бункеру было бессмысленно: коробок, полок и столов здесь хватало.
— Ты так погуляй, — посоветовала уставшая от непривычных конструкторско-технических усилий Лоуд.
Прямоугольная конструкция на запястьях теперь держалась относительно свободно. Катрин проделала старый фокус — продела «ноги сквозь руки» — скованные конечности оказались спереди, хоть какая-то польза будет, если к пальцам чувствительность вернется. Оборотниха гимнастическое представление одобрила как чрезвычайно занимательное.
— Что делать будем? — Лоуд разглядывала пневмо-пистолет.
— Если так вертеть будешь, может, и не придется ничего делать.
— Нет, а как он стреляет-то?
— Оставь, его, видимо, заряжать нужно. Насосом.
— А тот? — оборотень с подозрением глянула на револьвер.
— А тот не насосом. Хочешь поиграться?
— Не, воняет и уши закладывает. У нас, коки-тэно, слух хороший, к чему рисковать-то.
— Очень верное решение. Разовьем успех мозгового штурма. Есть мнение, что нужно продержаться на занятых позициях и послать гонцов для ускорения процесса прибытия подкрепления. Здесь, видимо, штаб, арсенал и узел связи, удерживая его, мы заметно ослабим боевой потенциал противника.
— Умно. Нет, даже мудро, чтоб мне пополам провалиться. Сейчас сбегаю к Уксу, он мне растолкует, о чем ты толкуешь.
— Не кудхай, половину-то ты определенно поняла. Для тех, кто в тине: я запираюсь здесь, вы рысите к войску и пинками гоните армию сюда. Пока меня не выковыряли.
— Хвала Логосу и прочим небесным вонючкам, так гораздо понятнее. Но как ты тут собираешься сидеть? Ладно, дверь еще запрется, но окошек и ходов тут прорва. В том конце нора вглубь скалы идет, там дальше пещеры и карнизы, красноспинные ющецы по ним к мастерским шныряют — я снаружи их на мостках видела.
— У окошек здесь что стоит?
— Тренога с трубками, котлом и прочей ублёвостью. Почем мне знать, что это такое?
— Странно, мне казалось, вы видели бой с катером.
— У нас свой бой имелся. Так это тот «фигов шаромет»?
— Если раскочегарить, то шаромет и будет.
— Чего сделать?
— Котел растопить, пар скопить.
Лоуд с уважением оглядела обе установки:
— Ого, интересная штуковина. Нужно поглядеть, как оно расшмондиться.
— Да нафига тебе? Пулемет все равно в мешок не влезет. Приватизируй сувениры покомпактнее.
Оборотень заулыбалась:
— Мой мешок покою не дает? Сами в спешке, как блохи, живете, памяти не держите, и коки-тэно так же суетливо скакать должны, да?
Катрин подумала, что добродушная улыбка оборотничихе совершенно не к лицу. Артисты-маньяки как весьма талантливые исполнители, имеют право на мелкие слабости, вроде собирания сувениров.
— Извини. Про мешок — это так, к слову. Я и сама памятные вещицы ценю. День нервный, дергаюсь, да и руки болят. Болтаю всякую хрень, не бери в голову.
Лоуд посмотрела на опухшие ладони главной шпионки:
— Э, только тебя в шмонду собралась послать, так, раз, и извинения. Ладно, если без закудханья — одна ты, да в наручниках, только сквернословить способна. Нужно их снять, а уж потом подыхай в свое удовольствие.
— Вообще-то, у Мина отмычки есть. И в мешке инструмент, — пробормотала Катрин.
— Так чего зря подзаглотничать? Сейчас я карлику под зад дам — живо прискачет.
— Сюда-то он прискачет, а обратно уже не выскочит. Да и шуму-то будет.
— Так, а чего сюда шли? Хвостачей украдкой нюхать? В тишине лучше дома сидеть. Давай сочиним настоящий план. А то заболтались, как ющецы дристливые над канавой пристроившиеся.
План сочинился живо — коки-тэно схватывала на лету, чувствовался большой опыт диверсионной и иной пакостной деятельности.
Лоуд потыкала ногой дохлого сержанта, запоминая мелкие подробности облика покойника, приняла должный-улучшенный облик и враскачку пошла к двери:
— Сейчас все устроим. Ты тут время не теряй, машины осмотри. Вдруг что поправить нужно. Как окошки, говоришь, называются?
— Амбразуры.
— Элегантно. Значит, пусть все тут тарахтит. Буду смотреть.
Проверяя замок на двери — достаточно простое устройство, запитанное от небольшого аккумулятора, — Катрин подумала, что более неадекватного связного у нее еще не было. Совершенно трахнутая на всю голову баба. В смысле, умалишенная даркша-коки-тэно. Да нет, баба и есть баба. Только психопатка и ненормальная.
Глава шестая
Большой шухер
…Если в себя не втягивать, то горло меньше дерет. С осторожностью попыхивая трубкой, Лоуд спускалась по неудобным ступенькам и раздумывала о том, что Светлоледи — удивительно пришмонденая баба. Насквозь подзаглотная, а уж в остальном — ни в какие ворота. Но образованная, этого не отнять. Пожалуй, будет поученее Укса. Вот «шухер» — очень правильное слово. Когда начинается веселье, так именно, он, шухер, и случается.
Лоуд спустилась к подножью, гаркнула на хвостача с тачкой, — тот поднапрягся, покатил быстрее. Надо бы приставить сюда десяток лентяев, чтоб ступеньки ровняли. Хотя, что они успеют? Да и какие-то «наряды-работы» у них расписаны, краснокамзольники выдают — нет, с этими бумажками вообще запутаешься.
Во вражеском лагере коки-тэно ориентировалась свободно — успела дважды обогнуть, прежде чем водоноса подрезала и к главным красночам поднялась. Забавно там вышло, хотя когда бабахнуло, чуть не обоссалась. От неожиданности, естественно. Да, вот этак что-то новенькое, небывалое и узнаешь…
Следовало поторапливаться — завыл, довольно красиво и переливчато, сигнальный рог, хвостачи вдруг засобирались, складывая инструменты и спешно строясь десятками. Лоуд деловито шагала мимо, пускала дым — припёрки поглядывали с завистью. Видимо, трубка была штуковиной, достойной большого уважения. Оборотень и сама начинала думать, что в этом дыме что-то есть, хотя во рту горько и пить хочется.
Клетка со зверьком-шпионом стояла на прежнем месте — за штабелями бревен, подальше от лентяев-строителей — этим только дай повод глазеть и не работать. Вокруг клетки вышагивал часовой с длинным копьем в руках. Босые пятки отбивали такт по вытоптанной земле, выпущенный в прореху портков хвост сурово хлестал по ногам. Видать, опытный служака.
Лоуд на ходу подобрала у штабеля ветку, обломала лишние сучки. Главное в шпионском деле — уверенность.
Часовой что-то сказал — хвостачи болтали вроде бы по-человечески, но этак навыворот, что ющец их разберет.
— Заткнись, чертт бы тебя побрал, — одернула Лоуд часового. Командный рык хвостатые вонючки очень даже понимали, только нужно было это «чертт» вворачивать — так все краснокамзольники делали. Выразительное, кстати, слово, хотя, что за дарка здешние Пришлые поминают, неясно.
Лоуд пихнула-подкатила поближе чурбак, поддернула на коленях красивые брюки, с удобством села, ткнула суком лохматый бок свернувшегося за прутьями клетки пленника:
— Эй, волк-недоросток, не сдох еще?
Узник гневно, но тихо заворчал.
— Не околел, — сделала вывод шпионка. — Поили-кормили? Гадил исправно? У вас, енотов-потаскунов, желудок с ладошку, вас пережеванным кормить нужно.
Пленник перевернулся, приоткрыл один глаз.
— Э, чертт бы вас с Логосом взял, еще подмигивает, игрун бесхвостый, — покачала головой Лоуд. — Скоро жирок-то растрясти придется — к начальству тебя отведем. Чтобы был готов, яйца вылизал, вонь подхвостную развеял. Понял, чучело криволапое?
Мин смотрел злобно, но в оба глаза, и заворчал согласно.
Оборотниха пустила клуб дыма погуще-покрасивей, встала с чурбака, прицелилась трубкой в часового:
— Охранять! Чтоб никто не подходил!
— Сларагерва! — браво заверил хвостач.
— Так-то, чтоб вас чертти потоптали, — Лоуд двинулась дальше…
По насыпи маршировали хвостачи — судя по предвкушению на мордах, вояк ждал ужин. Лоуд на всякий случай пригрозила их старшему трубкой — тот втянул живот, приосанился. Краснокамзольников хвостачи боялись до икоты, шпионка уже не раз успела в этом убедиться.
Немногочисленные бесхвостые строители трудились на дроблении камня в карьере, что прорубился в скалы за уже возведенным зданием, обозванным Лоуд для простоты понимания «свинячьей конюшней». Людей-рабов было немного: с десяток, все скованные попарно, оборванные так, что муди на виду болтаются. На Хозяине и Спауне одежды тоже поубавилось.
— Новые где? — рявкнула Лоуд старшему охраны — зачуханных пленных сторожило аж четверо хвостачей.
— Здесь, сэр, — хвостач указал своим хлипким мечом.
— Ко мне их, живо!
Лоуд с удовольствием оглядела соратников — эк их за полдня поистаскало-то. Городской шпион успел ноги сбить — к сапогам-то шибко добротным привык, босому неудобно.
Лоуд обернулась к старшему охраны:
— Одежда с них где?
— Они сам порвавши. Так оних вели… — охранник сбился за непонятные слова.
Коки-тэно неспешно переложила трубку в левую руку — старший охранник получил кулаком в ухо, затоптался, залопотал что-то оправдательное.
— Обуть и одеть, — приказала Лоуд. — Их к Самому велено отвести. Ясно?
Хвостач забормотал утвердительно, присел и принялся стаскивать с себя сапоги — судя по гримасам, маловата ему была новая обувка.
Лоуд ткнула трубкой в страдальцев:
— Что, нищеброды, работа не нравится? Логос велел разные науки превосходить, ибо нет ремесел ненужных.
— Истинно так, сэр, — почтительно заверил догадливый Укс. — Во многоликости трудов польза превеликая.
Тут и Спаун, которому сунули сапоги, сообразил, принялся кланяться, бормоча благодарности. Дергаемому цепью напарнику тоже пришлось поклоны бить. Очень мило.
Подобревшая Лоуд хлопнула по плечу охранника:
— Одежду вернуть, умыть, держать наготове. Скоро заберу. Понял, мартышка?
Старший охранник воспринял неведомую «мартышку» как должное. Лоуд на всякий случай напомнила про всё забирающих черттей и двинулась к берегу. Оставалось самое трудное — отыскать тайник. Мысль прятать оружие и имущество в реке, на взгляд опытной коки-тэно, была глупейшей — закудхаешься искать тот мешок.
Оказалось, не так сложно, едва Лоуд миновала пристань с часовым пикинером (на кой чертт длинные копья обзывать какими-то «пиками» даже Логос понять не способен) и вышла к тростникам, как в глаза бросилась крупная дохлая рыба, весьма неестественно болтающаяся на воде. Оглядевшись, шпионка двинулась к поплавку-намеку — вода, пусть и не морская, обняла очень славно.
Едва Лоуд нащупала бечеву, продетую в жабры тухлятины, как у прибрежных камней неслышно вынырнула голова — смотрел Сиге недобро.
Лоуд для успокоения превратилась в Светлоледи, потом в самого селка, и в себя-тетку. Зоркий тюлень вынырнул рядом и спросил:
— Как там?
Вообще-то, Лоуд было приятно услышать чистую, истинно морскую речь. Эх, давненько в последний раз доводилось слыхать этот глубинный язык. Говоришь, говоришь на всякой человечьей дряни, уши от этих корявостей вянут.
— Нормально. Все на цепях сидят, я дело готовлю.
Дарки задрали головы: над рекой проплывала давешняя летучая какашка — вблизи она казалась куда как крупнее. Пузатое, надутое тело, видимо тканевое, под ним подвешен короб, механизм какой-то крутится, следом дымный хвост струится.
— Чего только не придумают, шмондюки подзаглотные, — с опаской пробормотала оборотень — летучая колбаса выглядела странно и ненадежно — вот запросто бухнется, хорошо если в воду, а не на голову.
— И не говори, — согласился селк. — Утром летало, сейчас опять. Ничего, морская пехота уже идет. Через день здесь будут.
— Мы сегодня начнем. Так обстановка складывается, пришлось план ускорения запускать, — прокряхтела Лоуд, пытаясь оторвать от дна тяжеленный мешок.
— Сами вы не управитесь.
— У нас амбразуры и шарометы готовы.
— Убийственный пар пускать будем, — небрежно пояснила коки-тэно. — Так что пусть морпехи поторапливаются, если поглядеть хотят. Да и скажи им, что важный мертвяк в верхних комнатах в шкафу будет спрятан. Это если ваши вояки вовремя не успеют. Мертвяк на имя Остера откликался, как в действительности его звали, непонятно. По титулу был пол-ковн-иком или мажором — тут я слегка забыла. В общем, он весь бритый и важный. И горло изящно перерезано.
— Понятно, найдем.
— А мне вот не понятно. Зачем вам мертвяк? Он уже завтра развоняется, что в нем толку?
— Чучело набьем. Традиция такая, — объяснил селк.
Лоуд хмыкнула:
— Кому врешь? Кудхает, аж усы растопырились. Не стыдно?
Бесстыжий тюлень помог дотолкать мешок до самого берега, дальше Лоуд надрывалась сама. Жить безупречным оборотнем, несомненно, участь счастливая, но утомительная. Какой хочешь облик принимай, но сил-то у тебя от иллюзорной груды мускулов не прибавляется. Оттого любила Лоуд шнырять мальчишкой или юнцом-недоростком — вот тогда чуешь себя сильным-ловким, аж в радость. Но у людей мелковатый образ уважением не пользуется. Вот если мужик бычьего обличия по улице косолапит, тогда да…
Впрочем, сейчас выбирать не приходилось. Лоуд закинула мешок на плечо, стараясь шагать непринужденно, миновала пристань. Хребет уже ломило, а еще в гору подниматься и ленивых цепных шмондюков освобождать. И что в этот мешок напихали⁈ Там на десять латников хватит. Нет, так дело не пойдет.
Лоуд остановилась у тропки, поставила мешок, — от лодок поднимался десяток хвостачей. Коки-тэно для убедительности вынула из кармана сержантскую трубку — внутри благородного прибора булькнула бурая жижа. Ладно, придется пустую сосать. Сержанта-краснокамзольника здесь все равно в лицо знать должны.
— Стоять!
Цепочка хвостачей, вздрогнув, замерла, старший с зарубкой-татуировкой на плече поспешил к господину сержанту.
— Одного сюда, — Лоуд указала трубкой на не самого рослого воина, одновременно сапогом пихнула мокрый мешок. — Нести груз!
Хвостачи смотрели обиженно, указанный затоптался на месте.
— Сэр, молитва… — робко замямлил старшина.
— Успеет, чертт бы вас, — Лоуд стукнула непонятливого хвостача-старшину трубкой по лысому лбу, жижа плюхнулась тому на нос.
Старшина поспешно выдернул из строя облюбованного оборотнем несчастного и десяток торопливо устремился прочь. Командир, размазывая по мордосу пахучую дрянь, с ненавистью оглянулся на краснокамзольника-самодура.
— Так-то, чертти бы вас, — довольная Лоуд пихнула во впалый живот новоявленного носильщика. — Взял и пошел!
Парень, чуть не плача, подхватил мешок, с трудом взгромоздил на тощее плечо.
— Веселей, шмондюк слабосильный, — оборотень подбодрила носильщика сапогом под драное подхвостье.
Пока шли по валу, Лоуд в своем выборе разочаровалась: хвостач попался квелый, его заметно пошатывало, портки висели как загаженные. Непрезентабельный, как говаривал Укс. Даже хвост и клок волос на башке какие-то худосочные, облезлые. Нет, надо было другого брать. Был там такой мордатый…
Лоуд направила носильщика за штабели леса, к месту содержания дорогих, но никчемных волко-минов, или как их там по умному обзывают. Здесь все было спокойно: ходил часовой со своей пикой-удочкой, узник дрых в клетке. Правда, на шаги лохматый зверь приподнял башку.
— Готов, полоскун-потаскун? — поинтересовалась, озираясь, Лоуд.
Карлик невнятно, но очень согласно, зарычал.
Лишних хвостачей вокруг не имелось — видимо, все на центральную площадь поперлись. Ну и ющец с ними.
— Начинаем, — объявила Лоуд.
Узник радостно тявкнул.
Оборотень, с сомнением озирая клетку, прошлась вокруг, оказалась рядом с часовым — оба хвостача непонимающе следили за ее маневрами. Особого зла к закудханым воякам Лоуд не испытывала, да и дальнейший вечер должен стать интересным. Посему часовому лишнее чувствовать ни к чему…
Хвостач вздрогнул — клинок ножа до упора вошел в печень — воин, пытаясь устоять на ногах, крепче оперся о свою пику.
— Да ладно, я подержу, — утешила бедолагу Лоуд, перехватывая чудное оружие.
…Колени хвостача подогнулись, смирно лег под клетку.
Вызволять коротышку не пришлось, сам двинул задними лапами в стенку клетки, веревки, видимо, заранее подрезанные, легко поддались и енот-заседун выкатился на свободу. Был он зол, скривлен и имел в каждой лапе по короткому ножу, выхваченному из потайных карманов в шкуре.
— Э, куда⁈ — спохватилась Лоуд. — А мешок кто поволочет?
Коротышка уже ухватил носильщика за горло, метя ножом в кадык. Ошалевший хвостач замер, даже не пытаясь вырваться.
— Угмым му? — спросил Мин.
— Э?
— Что, тяжелый мешок? — спросил коротколапый герой, вынимая изо рта зажатый в зубах второй нож.
— Да чуть не сдохла под ним. Ты резать-то не спеши, а то сам потащишь.
— Не, у меня спина не гнется, — пожаловался коротышка, запихивая в пасть носильщику обрывок тряпки…
Бегал Мин, действительно, согнувшись, но действовал стремительно, подобно оголодавшей черношерстой крысе — Лоуд даже залюбовалась. Покойный страж оказался поднят на ноги и наскоро прихвачен веревкой за горло к углу клетки, осыпавшиеся жерди засунуты вовнутрь, место в узилище занял чурбак, прикрытый драным плащом. Носильщика Мин тоже не забыл — прикрутил тому руки к мешку — вроде несет ющец поклажу, сам себе мордос прикрывает.
— Изящно, — восхитилась Лоуд. — Ты — енот-молненос.
— Насчет хамства и обзывательств мы еще побеседуем, — посулил коротышка. — Каков план?
Лоуд вкратце объяснила.
Наручники зверски мешали. Приноровиться к увесистому прямоугольнику оказалось непросто — Катрин то и дело цепляла всякие ненужные вещи, сваливая со столов бумаги и чернильницы, разбрасывая перья, карандаши и вездесущие галеты. Самое обидное, что перебить запор кандалов было несложно — иметь бы нормальное зубило и еще одну пару рук. Но бункер попался ущербным: чего нужно, того и нет.
Опытные шпионы первым делом обеспечивают безопасность процесса шпионства. Двери Катрин обследовала: на внешней оказался продвинутый замок (вообще-то довольно элементарный, электромагнитный, без всякой кибернетики, с механическим цифровым кодом и небольшим аккумулятором). Дополнял немыслимое достижение техники надежный кованый засов. Вот только запираться было рановато — Катрин еще надеялась на прибытие резервов.
Внутренняя дверь запиралась примерно так же, только аккумулятор здесь отсутствовал и покойные хозяева всецело полагались на засов. В дверь, кстати, кто-то разок уже постучался, но неубедительно — видимо, младшие по званию. Катрин сделала вид, что никого нет дома.
В целом бункер представлял собой нечто среднее между пулеметным капониром и штабным-ситуационным центром. Шпионке попалась карта долины Кроличьей, чертежи будущего поселка, еще несколько любопытных бумаг, но изучать документацию было недосуг. Катрин отвлекала незапертая дверь и происходящее снаружи — позволить застать себя врасплох не хотелось. Из средств личной защиты имелись пара револьверов, пневмопистолет, палаш антикварного вида и кинжал ему в пару. Последнее было вовсе ни к чему — фехтовать в наручниках было трудновато. Пневмо-оружие, крайне интересное самим фактом своего существования, нуждалось в дополнительном изучении и освоении. Принцип сменных подствольных баллонов Катрин уловила — отдаленно похоже на винтовку Жирардони[6], но здесь куда компактнее, упрощённое и технологичное. Всего-то под три кило весом, правда, всего два заряда. Но замена даже легкого баллона немного сложна для практически безрукой женщины.
Оставались «смит-вессоны». Знакомые стволы: компактные, сверхлегкие из-за своей алюминиево-скандиевой рамы, пятизарядные, с мощным, но очень ненадежным в данных условиях патроном. Семь патронов, если половина сработает, уже неплохо. Оба револьвера приходилось носить в руках — в платье имелись потайные карманы, Катрин подозревала, что револьвер туда вполне запихнется, вот только извлечь его будет проблематично. Порядком портили жизнь наручники, это надо признать.
Снаружи раздался звук трубы — Катрин вздрогнула — сыграли классический «Большой сбор». Вот, мля, будто в прошлое закинуло. Как не гони неприятную мысль, а хвостачи — родственники. Стремительно продвинувшиеся по лестнице эволюции, чтоб им.
Из амбразуры было видно, как ободранное воинство стекается повзводно и поотделенно к выровненной площадке у вала — просматривалось две трети плаца, заполняемого хвостачами. Вечерняя поверка, что ли?
Поглядывая в амбразуру, Катрин изучала орудие. Паровой пулемет пованивал как самовар-переросток, нечто общее и в конструкции усматривалось. Рядом стояли корзины с заготовленным древесным углем и чурками для растопки. Сама схема несложна: топка, котел, насыпной бункер для пуль — жестяные коробки с шариками хранились на крепкой полке. Принцип действия понятен, вон и гашетка имеется практически классическая. Прицельные приспособления элементарны — дальнобойность метров в сто, дальше бессмысленных расход ценных калиброванных пуль. Что не совсем понятно технически отсталой шпионке, так это заумная система редукторов. Манометр стоит, но какой-то странноватый. Нормальный прибор не могли прилепить, островитяне придурошные. Собственно, каким должно быть давление для предписанного уставом выстрела?
Наливаясь нехорошими чувствами, Катрин осмотрела клеймо на затворе пулемета — Enfield Arsenal. Импорт, будь он неладен. Оно и видно — боевая часть и котел довольно качественно изготовлены. Станок, похоже, на месте ваяли — заклепки кривоваты, стойки примитивные.
Нервное раздражение шпион обязан консервировать и копить до нужного момента. Сплюнув в корзину с боевыми чурками, Катрин отошла к шкафу, открыла нижние дверцы. Пришлось выкладывать папки и книги — вот уроды, здесь без году неделя, а экий архив накопили. Скованными руками бороться с бюрократией крайне нелегко. Катрин распихала документацию по верхним полкам и столам. Пошла к покойникам.
— Поехали.
Полковник не возражал, послушно волокся по полу. У шкафа Катрин спохватилась — чего добру пропадать? Раздевался покойник уже не так охотно, видимо, стеснялся. Мародерствовать опять же мешали наручники. Катрин кое-как содрала сапоги с коченеющих офицерских ног, повозилась со штанами. Белье у полковника оказалось вопиюще неуставным: шелковые трусы-боксеры, футболка с эмблемой FC Manchester United.
— На святое не покушусь, — пробормотала мародерша, усаживая яркий труп в шкаф. Тайник был, конечно, смешон, но ведь подчиненные будут надеяться на лучшее, в смысле, на живого, но отсутствующего полковника.
Катрин заглянула в каморку у задней стены — там едва помещался топчан и примитивная вешалка с плащами. Шпионка поморщилась — от резинового макинтоша воняло сногсшибательно.
Катрин прикрыла скорчившегося покойника позаимствованным с лежака одеялом и закрыла дверцы шкафа.
— Обождите, сэр, вас не забудут.
Мертвецов младших званий шпионка оттащила ближе к входной двери и принялась затирать следы крови. При беглом осмотре понять что здесь произошло, будет сложно, а если у оккупантов какой-нибудь шерлок-холмс припасен, так методу дедукции понадобится значительное время.
Снаружи доносился многоголосый воодушевленный рев хвостачей. Катрин без особой охоты выглянула. Воинство стояло плотными рядами, каждый обхватил плечи сослуживца, шаровары у большинства приспущены, другие обошлись прорехами в портках — все хвосты состыкованы в спинные разъемы, полное единение и истинное побратимство. С кривой трибунки что-то вещал голосистый хвостач в белой нарядной рубахе. Его поминутно прерывали дружным «сларагерва!».
— Лайно никчемово, — пробурчала Катрин и принялась разводить огонь в пулеметной топке. В наручниках управиться привычным огнивом было бы трудновато, к счастью имелись импортные спички. Подкормленный бумагой огонь затрещал.
Снаружи донесся новый вопль, Катрин, морщась, выглянула — ритуал вошел в новую фазу, — хвостачи прыгали. Бухались о плац тысячи мозолистых пяток, улетало к руслу притихшей Кроличьей реки лихое и мощное «хтонескачетотврагарь».
— И как мы до такого докатились, допрыгались? — с горечью спросила у самоварного пулемета шпионка и открыла найденную в шкафу инструкцию. «Наставление к МК-2.2» оказалось написанным несколько заумно, зато переплет и картинки были вполне качественные.
— Вот шмондюки дают! — с восхищением пробормотала Лоуд, оглядываясь на площадь. Ряды обнявшихся хвостачей подлетали в грозном боевом скоке, слаженно ревели свой устрашающий зверский клич. Имелась в этом едином танце своя дивная красота. Такое рассказать, это ж…
— Это я парад видела, — удачно вспомнилось коки-тэно редкостное слово.
Хвостач-носильщик мычал в свой кляп и тоже пытался прыгать — получалось низковато, мешал мешок на плечах.
— Иди-иди, не до танцев, успеешь еще, — подбодрила Лоуд.
Следовало поторапливаться, коротышка наверняка уже занял позицию, но как-то отвлекало всё происходящее Лоуд. То парад хвостачей, теперь вот причаливающая воздушная какашка. Оборотень поднялась на штабель тесаных камней, чтобы лучше видеть: здоровенный воздушный поплавок подплывал к вышкам — там уже поджидали краснокамзольники с причальным канатами в руках. Удивительное зрелище.
— Нет, нужно идти, — рассердилась Лоуд, спрыгивая с бревна. — Чего встал, подзаглотник⁈
Из глаз носильщика катились слезы, едва плелся…
— Хорошо, что эта летучая колбаса у них одна, — прошептал Спаун.
— Логос-созидатель шепчет, что это не совсем колбаса, — тихо ответил Укс.
— Ну, у меня что-то к съестному мысли обращаются, — пояснил городской шпион.
Боред хмыкнул.
Узники вроде как ужинали: всем позволили сесть, раздали по миске варева. Вода из Кроличьей, не шибко-то кипяченая, в ней плавают травинки и крупинки, зато подсолено. Денек выдался утомительный, вдоволь нагулялись, с камнем наработались. Обеда не было в принципе. Еще хорошо, что городской шпион оказался парнем крепким и к соплям несклонным. А вообще-то, засиделись на цепи.
К злости на Пустоголовую (наверняка застряла где-то, прошмондовина любознательная) примешивалась тревога. Странная, ненужная и очень неприятная. Когда летучая лодка проходила над головой камнетесов, Укс почувствовал…
Нет, лучше не вдумываться. Уродливая выдумка, абсолютно никчемная, неуклюжая и противоестественная. Да и как криворуко ее ведут⁈ Ветер же сносит, рулем работать им лень?
…Она была как грубый протез. Укс много раз видел деревяшки на ногах инвалидов и крючья на культях рук ветеранов. Логос-созидатель прав — война дело безобразное. Лучше конечно, когда голова разом слетает, но не всем так везет…
Неуклюже парил над долиной дутый, пыхающий паром протез, выглядывали из подвесной лодки-коробки пучеглазые людишки. Неумело вели против ветра свое чудовище. По какому праву им это позволено⁈ Чтоб он сдох, этот Логос!
— Оно сложно в управлении? — осторожно спросил Спаун.
— Нет, — кратко ответил бывший боред и допил из миски теплую воду.
— Сларагерва, — проникновенно повторяли охранники, выстроившиеся тесным рядком и переплётшиеся хвостами.
— Молитесь-молитесь, — одобрила Лоуд, проходя мимо.
Мешконосец попытался пристроиться к своим и уже выпростал хвост из портков, пришлось пихать ющеца, чтоб не отвлекался.
Оборванные людишки сидели на камнях, бездельничали, вылизывая пустые миски. Лоуд властно махнула своим:
— Зады подняли, отряхнулись. К начальству идете!
Укс с городским шпионом покорно поднялись. Что-то хотел сказать старший стражник, но Лоуд успокаивающе махнула ему трубкой:
— Не дергайся, хвост отцепится. Сам отведу, чертт бы вас…
Узники, позвякивая цепью, шли подгоняемые строгим краснокамзольником — выходило все легко и просто. Бесхвостый Логос свидетель — есть от этих мартышкиных молений польза.
— Сюда! — Лоуд подпихнула в сторону мешконосца — процессия свернула внутрь каменных стен — коробка недостроенного склада загородила беглецов.
— Расцепляйтесь, — разрешила узникам коки-тэно.
— Инструмент давай, — заворчал Укс — бывший боред, как всегда, пребывал в пес-сим-стичном настроении.
Хвостач-мешконосец таращился, пытаясь понять, что происходит.
Лоуд сунула подзаглотнику кулаком под дых:
— Ты как поклажу носишь⁈ Чертт тебя…
Хилый хвостач согнулся, бухнулся на колени. Укс с сыщиком не медля, полезли в мешок…
Снаружи послышались странные звуки — Лоуд выглянула — над площадью, забитой хвостачами взлетал многоголосый вой. Такие же завывания доносились со стороны каменоломни, от вала…
— Поют, что ли? — засомневалась Лоуд.
— Вот сейчас они закончат, и мы влипнем, — начал прорицать Укс.
— Так не возитесь, — справедливо указала оборотень.
Не скажешь, так и будут подзаглотничать. Мужчины, вооруженные тяжелыми кузнечными ножницами, наконец-то изловчились, уперли инструмент в стену, совместно поднажали — цепь ножных кандалов звякнула и поддалась. Беглецы спешно выхватывали из мешка оружие, носильщик сидел на карачках, кхекал, пытаясь прийти в себя.
— Пустоголовая, а где моя трость? — начал придираться боред.
— В салми лежит. Там рядом уйма подзаглотников, незаметно достать никак нельзя. Ты уж прости великодушно, властелин тростей.
Укс заворчал насчет Логоса и иных безруких героев.
Снаружи затопали — шел строй хвостачей — рожи довольные, просветленные — удалась молитва.
— И как мы теперь проскочим? — прошептал Спаун. Для городского человечка он был на удивление спокоен.
— Не надо было возиться, — напомнила Лоуд. — Теперь ждем, когда карлик врага отвлечет и прорываемся. Нам к бункеру нужно.
— Куда?
— На скалу, — оборотень показала на возвышающийся склон. — Там ваша Светлоледя сидит. Ждет спасенья от нас иль славного траха от красночей. Поскольку связанная.
— Так пробиваться нужно, — спохватился Спаун.
От каменоломни донеслись крики — кажется, кто-то из краснокамзольников туда пожаловал — очень замысловато орал.
— Вот, дошмондились вы, — Лоуд принялась поднимать на ноги носильщика. — Да будешь ты стоять, чучело⁈
В этот миг над лагерем разнесся ужасный вибрирующий звук:
— Вааааааааааааааааууууууыыыыыууууурааааааууууу!
Завывание вроде бы оборвалось, но эхо от скал все продолжало метаться, носиться над стройкой, отскакивать, ударяясь о стены и насыпи.
— Вот же ющец! — восхитилась Лоуд.
Мин обещал, что сигнал будет очень отвлекающий. Но это ж, чтоб Логосу оглохнуть, лучший сигнал из тех, что коки-тэно приходилось слыхать за свою бурную жизнь…
Лоуд выхватила из кобуры замысловатое оружие Пришлых и выскочила в проем двери. Почти нос к носу столкнулась с десятком хвостачей — те встревожено вертели головами, вслушиваясь в отзвуки чудовищного воя.
— Что встали⁈ Вег-дич сбежал! Горлы рвать будет, весь ручей заядовитит! Взять его, чертт бы вас…
Хвостачи завопили «сларагерва!» и геройски бросились на перехват ядовитого гада. Лоуд влезла на стену, размахивая увесистым «пневмом», срочно отрядила на облаву еще один отряд полуголых мечников. Потом еще с полусотню побежали «рассыпаться цепью, чтоб в скалы лохматый мозгляк не ушел». Командовать, чертт возьми, получалось недурно, пока не прибежали двое краснокамзольников. Заорали снизу что-то малопонятное, Лоуд сделала вид, что не слышит, но красночи оказались приставучие.
— Сержант, что происходит⁈
— Зверь сбежал, — раскрыла истинную правду Лоуд, яростными взмахами «пневмы» отсылая в бой еще один десяток хвостачей.
— Дэйв, ты спятил⁈ Или пьян? Куда ты их гонишь? — воскликнул один из краснокамзольников.
Лоуд не любила глупых вопросов. Сами невесть кто, а уже подозревают, допытываться и приставать берутся.
— Чертт возьми, вы это видели? — Лоуд присела и указала стволом оружья на дальний склон.
Один из красных вытянул шею, вглядываясь. Другой пялился на оборотня — Лоуд убедительно встопорщила усы — видимо, слегка перестаралась — у краснокомзольника глаза на лоб полезли, отшатнулся. И налетел на нож Спауна — ленивые мужчины все ж осмелились выбраться наружу.
Краснокамзольник, получив сталь под лопатку, дергался, его товарищ начал поворачиваться на возню, Лоуд, перехватив «пневм» за ствол, врезала рукоятью по башке врага. Удар был недурен, но странная козырькастая шляпа его смягчила. Краснокамзольник пошатнулся, разинул пасть для вопля, но тут его принял Укс, полоснул по горлу и отпихнул к стене брызгающее кровью тело.
— Э, а несун-то мой где? — напомнила Лоуд, спрыгивая со стены.
Хитроумный хвостач действительно уже выбрался из двери и норовил драпануть — пришлось хватать за портки.
— Сейчас побежишь, — пообещала Лоуд, поправляя мешок на плечах носильщика. — Самое время на прорыв идти. Э, а зачем вы им куртки портите? Я чистую себе хочу.
Мужчины посмотрели на лежащих краснокамзольников, Укс проворчал:
— Уймись. Куда идти? Ты весь муравейник расковыряла — теперь они там толпой носятся. Как мы проскочим?
— Вот унылый ты дарк. Хозяин, — рассердилась Лоуд. — Кто знал, что припёрки непременно именно там нашего карлика ловить вознамерятся? Я их вообще к ручью и в обход посылала. Они тупые, а я опять виновата.
— Короче!
— Сваливайте из лагеря. Шмонда-командирша приказала известить пехоту-кавалерию, чтоб сюда молнией скакали…
— Она не шмонда, — воспротивился Спаун. — И мы ее бросить не можем…
— Ну, тогда сдохни где-нибудь здесь, — разрешила Лоуд. — С таким-то мордосом неудачным тебя хвостачи враз затопчут. Валите за лагерь. Я к Светлоледи этого осла с пожитками отгоню, Мин туда подскочит. Выкрутимся…
— Дурной план, но иного… — Укс оглянулся на звук шагов.
Мужчины успели нырнуть в строение — в проход влетел десяток хвостачей.
— Вперед, чертти длиннохвостые! — Лоуд пихая носильщика и размахивая дивным оружием, увлекла героев личным примером.
…Укс не сопляк, сообразит. Куртку нужно было снять — на том мертвяке, что поусастее, курточка не очень-то прорезалась. А Спаун определенно со Светлоледей спал — ишь, вскинулся «не шмонда, не шмонда». Логос шепчет, что зеленоглазость и рослость и есть первый верный признак заведомой шмондовости…
…Наступил момент той замечательной беготни, о которой когда-нибудь потом будет рассказать сплошное удовольствие. Лоуд решительно повела к предполагаемой схватке собранную полусотню хвостачей, по пути присоединила еще пару десятков. Оставила их выстраиваться отрядом, послала какого-то здоровенного хвостача-«кур-ного» к пристани, ибо, как всем известно, вег-дичи очень ныручие и всегда по воде норовят уйти. Копейщики — пикинеры были загнаны в резерв через ручей, где на крутом берегу удачно сцепились своими жердями. Сержанта Дэйва здешняя армия знала и уважала, «чертт возьми» и встопорщенные усы действовали на хвостачей безотказно. Лоуд очень хотелось глянуть в зеркало — что там такое с усами, если они как кипятком вояк ошпаривают?
…Вести правильную облаву слегка мешали мелькающие среди хаоса природные краснокамзольники и тупой хвостач-носильщик, норовящий, то мычать что-то несвоевременное, то вообще завалиться на землю. (Нет, хилый попался просто на удивление.) От коллег-красначей Лоуд уклонялась, носильщика пришлось завести за штабель бревен и двинуть по мудям — живо прилег, — оборотень наскоро запихала мычащего беднягу под бревна и продолжила руководство облавной битвой.
К сожалению, зловредный зверь где-то затаился и веселье начало спадать. Пришлось перекинуться в Мина, (для красоты добавить шерсти) — черношерстая Лоуд пробежалась по самой длинной стене, выпрямилась, поколотила себя передними лапами в грудь и попыталась завыть. Ну, с воем не особо вышло, но наглого зверя-потаскуна многие разглядели. Лоуд с гордостью наблюдала как со всех сторон к стене несутся хвостачи — от «сларагервы!» дрожала земля. Потом у ноги что-то щелкнуло — оборотень с удивлением подняла отскочивший от камня сплющенный шарик. Краснач-стрелок где-то затаился, что было вовсе не по-честному.
Лоуд спрыгнула под стену, возвращаясь в славного сержанта Дейва, юркнула за угол, завопила:
— Здесь он! Окружать!
Толпа хвостачей чуть не снесла стену. Пропихиваясь в сторону, Лоуд работала локтями и усами — воины шарахались.
— В землю мог закопаться! Зверье хитроумно! — намекнула оборотень и потрусила к штабелям бревен. Все хорошее непременно заканчивается, пора и честь знать. И вообще надоел этот Дэйв-таракан…
Носильщик валялся на месте, кряхтел сквозь слезы. Лоуд выкатила его на свободу.
— Поприседай, тупица.
Пришлось придержать мешок, носильщик поприседал, слегка пришел в себя, шпионка сменила облик и поволокла его к лестнице. Наскочил десяток хвостачей, вытянулся при виде важного господина Остера.
— Эй вы, живо найти мне сержанта Дэйва! — рявкнула оборотень. — Живей, чертт бы вас…
Хвостачи унеслись стайкой вспугнутых шпуров, но Лоуд понимала, что без усов выходит не так убедительно. Да и вообще стало как-то жаль, что нос ничего не щекочет. И чего это Остер не мог себе растительность отрастить? Порядок должен быть: если ты Пришлый и весь в красном, так имей шерсть под носом и по щекам. Закудхали эти бестолковые Попришедшие…
Носильщик лез вверх, но так вяло, что Логос обрыдается. И подгонять нет толку — свалится.
— Ты осторожней, ступени кривые, — со вздохом предупредила оборотень.
Вот кого сегодня не хватало, так это Грушееда. Мешки он ловок таскать, соображает быстро и без хныканья. Да и интересно было бы юному Гру на этот бордель посмотреть. Как там Светлоледя обозвала? Щухер-шухер! Очень правильное, выразительное слово.
Лоуд оглянулась: кажется, хвостачи по камешку разбирали ту длинную стену. Это правильно — потаскун вполне мог в нору забиться, зверьки известные проныры. Что-то происходило за каменоломнями, у вышек и пещер, куда упирался приручейный вал. Те места Лоуд успела осмотреть лишь бегло, а жаль, — много там имелось любопытного. Ну, Логос не посмеет возражать, еще туда заглянем…
— Лезь-лезь, я тебе эту, как ее… гальету дам, — подбодрила носильщика Лоуд.
Тот ответил стоном, но одолел еще ступеньку…
Глава седьмая
Чайник — бог войны
Малокалиберного лазутчика Катрин засекла поздновато — черный клубок прыгал по ступенькам уже в верхней части лестницы. Шпионка нотой приоткрыла дверь — лазутчик влетел, закружился, ощетинившись ножами:
— Здесь что ли бункер?
— Вроде как. Логичнее обзывать «казематом», но…
— Шарометы! — гость шмыгнул к установкам.
— Раскочегарено, не опались. Кстати, ничего, если я твою маму помяну?
— А⁈ Чего⁈
— Ты, балбес, на меня взгляни! Отмычки не потерял?
Мин сосредоточился на начальнице, осознал, полез под шкуру
— Виноват…
Перебирал железки на связке, ковырялся. Заявил, что замок «нестандартный, вражески продуманный».
— Без суеты, — напомнила Катрин. — Там у хвостачей что за массовые миграции? Бегают они чего?
— Лоуд их это… мигрирует. Как пить дать, оборотниха наш мешок потеряет. Увлекающаяся она разведчица. Хотя талантливая… — полукровка раздраженно поскреб лохматую морду и сосредоточился на возне с отмычками.
Катрин помалкивала, прислушиваясь к шуму в лагере — теперь, вроде бы, что-то у дальних пещер стряслось.
— Ата! — Мин победно взмахнул лапой, едва не заехав начальнице по физиономии. — Да туг одной левой!
Проклятые железки действительно разомкнулись, хотя и без особо торжественных лязгов-щелчков. Катрин попробовала потереть пострадавшие запястья: пальцы дрожали и не слушались, собственно, и тереть браслетные раны не рекомендовалось.
— Молодец! Не зря уроки брал. Будешь представлен к награде, — пробормотала Катрин, стараясь не смотреть на собственные руки.
— Да я-то что, это все Ква толково объяснял. Слушай, тебя перебинтовать нужно.
— Недосуг. Живо к амбразуре: одним глазом наблюдаешь, другим осваиваешь технику. Полагаю, отражать врата свинцовыми ливнями и клубами пара именно тебе придется.
— Мне⁈ — полукровка уже сунул нос в затвор МК-2.2. — Да я такую конструкцию второй раз в жизни вижу. Тут навык нужен…
— Вот и обвыкайся.
Мин покосился:
— Там вода есть. Обмой, потом продезинфицируем, забинтуем.
— Нет уж, это такая сомнительная вода… Не отвлекайся.
Катрин прошлась по каземату, пытаясь отстраниться от боли — парадокс, но после снятия колодок руки болели вдвое сильнее. Пройти должно, мать его… Пальцы все-таки шевелились, удалось взять револьвер, но… Так стрелять, только патроны зря тратить…
— О, мешок наш тащится! — доложил Мин, пытаясь пробно развернуть установку и не приложиться к раскаленным патрубкам.
— Там кожух сетчатый, защитный — на место его верни и винтом застопори, — посоветовала Катрин. — Жив, значит, мешок? Аптечка сохранилась?
— Что ей будет-то? Ну, если Лоуд медфутляр не распотрошила. Она, знаешь ли, любознательная. Если не сказать — вороватая.
— У каждого есть недостатки.
— Это конечно. Слушай, а как тут с дистанцией? Шкалы на прицеле не вижу.
Катрин объясняла, старясь не кусать губы. Руки пекло все сильнее. Ядовитые колодки были, что ли?
…— В общем, данное конкретное орудие ведет или действенный огонь на кинжальных дистанциях или символически-рассеивающий.
— Этак у нас пули рассеются раньше противника, — деловито заметил Мин.
— Осмысли тактику применения. Где эта… с аптечкой и мешком?
— Будет она сама таскать, как же. Носильщик буксует. Но уже рядом…
Дверь приоткрылась, вполз мешок, за ним хвостач — слепо глянул на даму с револьвером, не выпуская мешок вытянулся по полу и принялся вздрагивать в беззвучных рыданиях. Следом вошла Лоуд в образе Приятной Бабы:
— Уф, закудхали эти ступеньки! Я б тех кто строил, за задницу и на…
— Попозже. Будь добра, открой мешок, там лекарские снадобья должны быть…
Оборотниха посмотрела на руки начальницы и с удовлетворением напомнила:
— Я говорила, что отсохнут. У меня такой опыт по ошейникам и кандалам, что…
— У меня тоже опыт. Заглохни и мешком займись. Пожалуйста.
— Грубые вы, как безродные портовые подзаглотники, — с печалью сообщила Лоуд, развязывая мешок. — Вот когда я была сержантом, все уважали, ценили.
— Я сказала «пожалуйста».
— Что то ублёвое «пожалуйста», когда рычишь, как клыкач на брачной отмели. Нет, вообще все на меня рычат, и этот енот вег-дичевый из клетки фыркал.
— Я был в образе, — напомнил Мин, возясь у шаромета.
— Тоже оправдание. Это что тут за сверток? Тяжеловато для снадобий.
— Кольчуга. Отложи. Лекарства в пятнистой коробке, — сдерживаясь, объяснила Катрин.
— Это? Так разве это коробка? Больше на футляр похоже. А как открывается?
— Мин! — зарычала Катрин.
Коротышка отскочил от амбразуры. С аптечкой он дело имел, курс доврачебной помощи освоил. Скрипнула застежка-крепейник', внутри лекарства были упакованы в полиэтилен.
— Это чего за шкурка такая? — не замедлила восхититься оборотень.
— Объясню. Попозже, — пообещала Катрин. — Ты там понаблюдай пока за хвостатыми.
— Да, лечение и промывания — это не мое, — самокритично признала Лоуд. — Всю жизнь сплошные шмондюки вокруг, где тут толковому ремеслу научишься?
Надо признать, вела репортаж от амбразуры придурошная коки-тэно талантливо: перемещения хвостачей, маневры краснокамзольников доводились до временного медпункта весьма доходчиво. Впрочем, следить за процессом оказания первой помощи оборотниха тоже успевала.
— А на чем эта ублевость так липко держится? Слизь какая подсушенная?
— Клей. Специальный, лекарский, — пояснил Мин, закрепляя последнюю полоску лейкопластыря.
— Умно. Наверняка, никои придумали, — соображала Лоуд. — У них все на клею. Не поверите, как-то хотела статуэтку на ихнем корабле глянуть — такая гладенькая, из черного камня — так оказалась к полке прилеплена. Нет, ну не шмондюки, а⁈ Едва оторвала ту штуковину. Кстати, к нам идут. Трое: один в красном, двое с хвостами.
— Попробуем принять по-тихому, — Катрин встала.
Обработанным и забинтованным запястьям полегчало, но пальцы по-прежнему оставались слабоваты. Сжимая и разжимая кулаки, Катрин попросила:
— Мин, свободы мне добавь.
Опытный коротышка присел, подцепил подол платья на нож — шов с треском разошелся до середины бедра.
— Ого! — не замедлила прокомментировать оборотниха. — Да где ж здесь «по-тихому»⁈ Гости от восторга взвоют.
— Ты, главное, сама не вой, — попросила Катрин. — Давай-ка в кого постарше обратись, отвлечешь гостей.
Лоуд без пререканий стала полковником Остером, заложив руки за спину, с глубочайшим интересом наблюдала за кратким комплексом разминки тазобедренных и иных командирских суставов. Катрин закончила махать ногами — в дверь уже постучали.
Лоуд басовито откашлялась:
— Чертт, наконец-то. Сейчас…
Возникла легкая заминка: трупы у стены не очень мешали, но носильщик скорчился на самом проходе — видимо, был все-таки жив, раз дрожал. Катрин знаком показала «какого хрена не убрали?» — Лоуд ответила в том духе что «чей мешок, того и носильщик». Затаившийся у двери Мин нетерпеливо взмахнул шнуром-удавкой…
Ворча про черттей, Лоуд отодвинула засов, без церемоний цапнула за шеи одного за другим двух хвостачей, втолкнула внутрь:
— Живей, мартышки!
Краснокамзольник едва успел выдавить изумленное «сэр?», как ухваченный за шиворот оказался внутри бункера.
Дальнейшее особого труда не составило: Мин, подпрыгнув, накинул на горло краснокамзольнику удавку, оборотень ударила ножом одного хвостана, начальница безжалостно врезала нотой по гениталиям другому — тот сложился, со свистом втягивая в себя воздух.
— Свистеть он еще будет, шутник, — ворчала Лоуд, вскрывая горло несчастному.
В живых оставался красная — дергался-шатался, пытаясь скинуть с плеч Мина. Наработанный опыт показывал, что с полноценным удушением взрослого мужчины легковатому артиллеристу приходится порядком повозиться, но как средство временной нейтрализации, тактический прием был чрезвычайно действенен — жертва вообще не могла понять, кто-что такое на ней висит и душит, оттого впадала в панику. Катрин не стала оригинальничать: еще один удар нотой в солнечное сплетение, довесок локтем в лицо — оглушенный красная повалился на тела — соскочивший с него Мин уже сноровисто вязал жертве руки.
— Ладно, что там дальше? — отдуваясь, поинтересовалась Катрин.
— Дальше? — Лоуд спрятала нож. — Дальше я осмотрела статуэтку и, конечно, поставила на место. Видела я уже такие, эту только отполировали получше, а так ничего особенно шикарного…
— Я не про полировку. На лестнице что происходит, и что мы будем делать с твоим носильщиком?
— Да откуда столько вопросов? Закудхаться с вами можно, только и опрашиваете. На лестнице тихо, а с мешконосцем понятно что, — оборотниха с утомленным видом вновь извлекла нож.
— Ты эту скоропалительность оставь, — посоветовала Катрин. — Может, еще что-нибудь таскать придется. Или ты оживлять умеешь?
— Пока не пробовала. А что, очень нужное дело это оживление? — Лоуд ткнула сапогом вздрагивающее на полу тело. — Эй, оживи! Давай-давай, приберись здесь, а то уж не развернуться.
Несчастный хвостач, не вставая, потянул от двери ближайшего мертвеца.
— О, ожил! Могу! — обрадовалась оборотниха.
— На редкость жуткое у тебя чувство юмора, — заметила Катрин, пытаясь поднять мешок.
— Это не чувство, а ирония, что значит «изящное притворство», как утверждают некоторые многознающие дарки, — сообщила оборотень. — Миру нужна гармония, что значит «соразмерная связность». То есть, кому изящность жопы и гладких бедер отведена, а кому тонкая элегантность насмешек.
— Равновесие — неплохая штука, — согласилась командирша.
— Я сейчас обделаюсь от вашей непомерной образованности, — влез отлученный от артиллерии и оттого крайне нетерпеливый Мин. — Пленного-то куда?
— A-а, куртка-то, куртка! — спохватилась Лоуд.
— Что «куртка»?
— Снять надо было. Мне такая нужна.
— Успеешь.
— Так вмиг пачкаются эти куртки, я уже четвертую упускаю.
Подчиненные, переругиваясь, потащили бессознательного краснача в чулан, Катрин подошла к амбразуре. Это не война, а дурдом какой-то. И, главное, какого черта нужно поддерживать сомнительные шуточки коки-тэно? «Какого чертта», тьфу. Ладно, боевая форма в мешке сохранилась и даже чуть-чуть успела подсохнуть. Катрин принялась переодеваться…
— Во, какая красота проветривается, — не замедлили отметить за спиной. — Была 6 я самцом, вообще ослепла.
— Увянь, морская, — призвал Мин. — В мой расчет поступаешь. Чую, будет славная битва.
С болтовней покончить так и не удалось, обсуждая, «почему „расчет“, если воюют практически забесплатно», «нужна в битве слава или не обязательна», и «какого шмондеца все подряд гавкают то „уймись“, то „увянь“», напарники принялись отмерять мерки пуль — инструкция требовала четкого веса засыпки зарядного бункера. Мин деловито проверял давление в котлах. Как ни странно, непрерывный треп действиям новоявленных пулеметчиков не очень мешал — языки у них работали в автоматическом режиме, а мозги и руки занимались делом.
Руки и у Катрин потихоньку обретали чувствительность: удалось надеть поддоспешник и кольчугу. Воительница пыталась застегнуть наколенники, что вызвало неожиданный поворот дискуссии к мозольной проблеме: оборотень утверждала, что наросты на руках быстрее образовываются, полукровка приводил в пример мгновенность «нижне-лапных огрублений».
— Уймитесь, увяньте и заткнитесь, — вклинилась в увлекательный спор командирша. — Уже вроде темнеет. Надо бы начинать. Что там с нашими гонцами? Ушли или нет — кто-то видел?
— Ушли, чего им не уйти. Опытные, — заверил Мин.
— Это ты пальцем в жопу попал, — ухмыльнулась оборотень. — Насколько я знаю бореда, никуда он пешком не потащится — он на ноту ленивый. Иное дело плавать или как сейчас.
— В смысле?
— Улетел, небось. На той какашечной колбасе. Он сразу на нее глаз положил. Вот пополам мне провалиться, в жизни не пойму я этакой зауми — ладно, если боги тебе крылья воткнули — летай, куда ж тебе деваться. Но болтаться в коробке под надувной какашкой — туг даже Логос-блевун запротестует.
— Чего, правда⁈ Улетели⁈ Вот это да⁈ — подпрыгнул коротышка. — Такого еще никто не делал! Интересно, а есть шаромет на колбасе? Нет, они ж не сообразят…
— Действительно улетели? — уточнила Катрин. — Ты сама видела?
— Орали в той стороне здорово. Но я не видела, поскольку ваш мешок волокла. Целый день с ним надрывалась, как проклятая, — намекнула истомленная неблагодарным грузчицким трудом коки-тэно. — Но Укс малость двинутый на голову по крыльям, он непременно на колбасу полезет.
Катрин подумала, что не только боред здесь двинутый. Угонять дирижабли — откровенная банальщина и толливудщина. С другой стороны, гарнизон форта Кроличьей чтением правильных книг и просмотром трюкового кино не избалован — вполне могли и варежкой прощелкать.
…Они действительно летели — Спаун старался об этом не думать, просто держаться за надежные ручки ящика и сидеть на корточках — так сквозняк и ужас чувствовалось меньше. Ящик был хороший — металлический, с надежными рукоятями, на дне его болтались остатки древесного угля. «Колбасу» ощутимо раскачивало — раньше сыщику казалось, что птицы летают как-то плавнее и размереннее. Сейчас все вздрагивало: ящик, сам Спаун, желтые пятки мертвеца-краснокамзольщика — правда, сейчас покойник уже не был камзольщиком
— от одежды и сапог его избавил Укс, переводя труп в категорию «балласта». Про назначение балласта, котла, снастей и крутящихся за корпусом открытого «трюма» винтов, сыщик многое уяснил. А ведь вполне бы мог обойтись без этих познаний. Слава ботам, сыщеский кишечник перестал предательски сжиматься.
Летать старший секретный советник глорской Городской Гильдии никогда не мечтал — даже в детстве подобных снов не имелось. Видимо, боги за эту приземленность и наказали. А ведь получилось все само собой…
…Оборотниха увела команду хвостачей, но вокруг недостроенного дома враг так и мелькал — крики, топот, действительно, муравейник разворошился.
— Ничего здесь не высидим, — прошептал Укс. — Прорываться нужно.
— Напрямую к скале? — предложил сыщик. — Рискованно, но нам главное — до гребня проскочить.
— Проскочить можно. У них ни луков, ни арбалетов. А дальше? Снизу заметят и на гребне непременно пост торчит. За нами такой хвост из хвостачей увяжется, что…
— Да, смешно будет, — согласился Спаун.
Ситуация была понятна: за скальным подъемом или лысые каменные склоны или неглубокие расщелины. Кусты-деревья там, естественно, вырублены. Гонять будут как кроликов.
— А не хочет ли милорд-сыщик издохнуть чуть поинтереснее? — ухмыльнулся бывший дарк.
— Лучше, конечно, интересно умирать. Но в целом я не слишком тороплюсь, — уточнил Спаун.
— Лотос-свидетель — никакой спешки. И беготни по камням нам на сегодня хватит. В конце концов, мы слегка грамотны и образованны — должны уметь договариваться даже с хвостачами…
…Идея была херовой, как говаривала Леди. Но менять план было поздно… Большая корзина валялась в доме, теперь, наскоро нагруженная камнями, она оттягивала руки шпионов — беглецы волокли груз неловко, припадая на скованные цепью ноги — Спаун боялся, что скрепляющая звенья бечевка вот-вот порвется.
— Йых⁈ — заорал пробегавший мимо хвостач, замахиваясь мечом.
— Туда мы, ваша милость, туда, — Укс указал на строения. — Бегом приказано.
Хвостач, нечленораздельно ругаясь, убежал — вообще все в лагере активно носились, как почти всегда бывает в плохо обученном войске. Спаун наблюдал нечто похожее в охваченном мятежом Рудном, но там было полно гражданских и тамошняя суматоха выглядела еще веселее.
С вышки что-то кричал краснач, махина надувной «колбасы» зависла над причальной площадкой, парил остывающий котел машины, все медленнее вращались штуковины, похожие на парные стрекозиные крылья, разгоняли дымовую завесу — казалось, живот «колбасы» придавил к вышкам небольшое небесное облако.
— Сейчас, милорд, сейчас! — заверил Укс кричащего с вышки красноча.
Тот что-то отвечал, явственно донеслось про «засранных ослов», остальное было не разобрать. От лестницы смотрели часовые хвостачи, один начал угрожающе склонять свое нелепое длиннющее копье.
— Якорь нам нужно сохранить, ты его отцепишь. Дальше сообразишь, — пробормотал Укс.
— Ты спятил⁈ Какой якорь⁈ По плану…
— Меняем план. Сам глянь.
План действительно следовало срочно менять: беглецы рассчитывали заскочить за вышки, под прикрытие низких строений — там угадывались более пологие каменные уступы
— взобраться на гребень скалы было легче. Теперь уже можно было разглядеть, что по уступам тянется деревянная галерея и лестницы, на них торчит кто-то в красном.
— Якорь…
— А он где⁈ — в отчаянье крикнул Спаун.
Отвечать бореду было уже некогда, выпустив корзину с камнями, он нырнул под копье часового, не трудясь убивать, проскочил к лестнице — растяпа-часовой с воплем повалился, держась за распоротое бедро. Укс с кинжалом в руках уже взметнулся по первому пролету…
Думать и пугаться было некогда — Спаун отскочил от выпада длиннющего копья — второй часовой почему-то не спешил лезть наверх за ловким и коварным налетчиком. Сыщик метнул в копейщика вывалившийся из корзины камень — хвостач увернулся. Удирая под сколоченные из бревен опоры, Спаун пытался понять, где тот якорь, что нужно освободить? Навязчиво настигающее копье отвлекало. Вверх тянулись десятки веревок: растяжки и иной такелаж — опытный человек Городской Гильдии должен разбираться во всем, Спаун и разбирался, иначе бы карьеры не сделал. Но у летающих колбас всё немного непонятно. Да ну их в божью задницу — нет здесь никакого якоря!
Сыщик описал почти полный крут под опорами, и понял что ничего не найдет. С треском ударило в столб копье — изобретательный хвостач начал действовать своим непомерным оружием на манер багра. Спаун отлично помнил тот случай в Старых верфях, когда спятивший герой-командорец. В общем, багор — неприятное оружие. Пришлось выпустить из рукава сорочки «теску» — когда копье преследователя лупануло по свае, сыщик мгновенно прихватил древко, рубанул — наконечник с деревяшкой в локоть длинной остался в руках. Хвостач негодующе завыл, попытался ткнуть в спину врага укоротившимся древком — но не попал. Озираться не позволяла ситуация, положение становилось отчаянным — сыщик чувствовал, что со всех сторон сбегаются хвостачи. Нужно прорываться к лестнице — наверху какое-то время удастся продержаться…
Спаун мчался вокруг опор уже третий крут и рубил все канаты, что выглядели более-менее натянутыми. Недлинное, массивное лезвие «теска» легко рассекало плетеные волокна — клинок был заказной, хороший. Со всех сторон выли и орали — на редкость неразборчиво — сверху рушились доски, бухнулось на землю тело в красном камзоле, звонко ухнуло деревянное ведро: раскололось, заволокло пространство между столбов густой угольной пылью. В пелене Спаун угадал полуголых хвостачей, размахивающих мечами — лезли наугад, но со всех сторон. Имело смысл оттянуть неизбежное. Сыщик подпрыгнул, ухватился за раскачивающийся канат, что казался на вид понадежнее и полез вверх. Видимо, спасительная угольная завеса оседала — дышать стало легче, зато кашляющие хвостачи остались в пелене. Тут Спаун осознал, что не столько взбирается вверх, сколько возносится…
…Главное — это не смотреть вниз. Спаун не любил высоты — видят боги, человек не обязан любить все неприятное, достаточно просто не поддаваться страху. Земля, пыль и вопли уплывали вниз, справа ползла скальная стена, мелькали настилы-галереи… Не смотреть… Спину рванула боль. Сыщик стиснул зубы, но продолжал лезть вверх. Он твердо знал, что до самой смерти не разожмет руки. Пусть потом канат из пальцев вырезают, но определенно, не отпустит. Только не смотреть…
Скала справа кончилась — распахнулся немыслимый простор до горизонта, торчали торбы-костяшки скал и неровные лопатки пустошей, качалась закатная багровость на западе. Ударил в грудь и лицо ветер, закрутил несчастного сыщика, как одинокую вяленую черноперку на нитке. Спаун зажмурился, застонал. Только вниз не смотреть!
…Человека болтало и крутило, он лез вверх — экономными короткими движениями, строго поочередно работая руками и ногами.
— А ты цепок! — одобрительно сказали сверху. — Башкой не стукнись. И хватайся понадежней, туг не вантовая сетка, а ющец знает, что такое наплели…
…Ячеи сетки, обтягивающей борт, Спаун не выпустил и когда лег на дно утлого трюмного короба. Рядом скорчился мертвец, потрескивал остывающий котел машины, бодро вращались непонятные штуковины, с чем-то возился озабоченный Укс. Необъятное пузо «колбасы» заслоняло темное вечернее небо — ветер теребил какие-то тряпки и порванные ячейки сети. О, боги, — Спаун зажмурился. Нет, не надо смотреть!
— И что мы теперь? — спросил сыщик у свиста ветра.
— Да ничего. Летим потихоньку, — отозвался призрачный окружающий ужас хриплым голосом бореда. — Логос-засранец внизу остался, так что всё в наших руках.
— Да?
— Э, тебя как убеждать нужно? Небось, не девка, ющец тебя зацелуй. Угля нет, якоря нет, а остальное у нас неплохо. Ушли.
— Якоря я что-то не нашел, — пробормотал Спаун, стараясь не думать о высоте.
— Может, и не было якоря. Он, наверное, равновесие нарушает.
— Так какого бубна…
— Не ори, сыщик. С разбегу много не поймешь, тут разобраться было нужно. Ты в химии и физике учен?
— Разве что по ядам и водяным ловушкам.
— Это все знают. У нас здесь тоньше. Указатели котла я пока не шибко понимаю. Да ты сядь, тебя в спину задело. Загрязнится…
Спаун ощупью сел, стараясь не особо выпрямляться. Спину действительно жгло, и сильно. Мышца задета.
— Тут бутыль. По запаху что-то вроде джина. Но только на донышке осталось. Тебе на спину брызнуть или внутрь?
— Поровну, — пробормотал сыщик и рискнул приоткрыть глаз…
Укс улыбался. Губа у него была разбита, на ухе запеклась кровь, но ведь улыбался боред. Небывалое зрелище, напугаться впору. Впрочем, Спаун и так очень боялся.
— А это у тебя что? — спросил для расслабления нервов сыщик, глядя на устройство на лбу бореда. Похоже на очки для улучшения зрения, что потихоньку входят в глорскую жизнь, но эти здоровенные, в кожаной оправе и с пучеглазыми линзами.
— От ветра мордос недурно защищают, — пояснил дарк. — Весьма удобная вещь. На ящик садись, спину гляну.
— Нет, мне внизу удобнее, — Спаун рискнул встать на колени, подставляя спину.
— Еще кровит, хотя задело по касательной. Сбрызну и забинтуем. Рубаху рвать?
— Что ж на нее, смотреть?..
Потом Спаун сидел рядом с угольным ящиком и очень неспешно допивал содержимое бутылки. Пойло было странным, но неплохим, бутылка на редкость изящна. Спину жгло, но с повязкой стало гораздо лучше. На сердце, душе, в кишечнике, и вообще везде, полегчало. Сыщик наблюдал, как Укс раздевает мертвеца: боред вытряхивал за бортом штаны покойника.
— Портки тебе велики, я заберу. А куртка тебе пойдет, — на редкость доброжелательно пояснил дарк.
— Это по-честному — согласился Спаун. — Мясо делить будем?
Укс ухмыльнулся:
— Не трясись. Сесть мы в любой момент можем, с голоду и холоду точно не околеем. Управлять «фьеколом» сейчас трудновато — котел остывает, ветряки машины не крутятся. Пока что нас ветром несет. Нужно сесть в неублевом месте, угля заготовить или хотя бы дров нарубить. С них, правда, тяга дурная.
— Ничего-ничего, сядем, углем займемся без спешки. Топор, я вижу, имеется?
— Тут кое-что толковое завалялось, — заверил Укс. — Не самый закудханный корабль нам достался.
— Ну и слава ботам. А с этим как? — сыщик показал бутылкой на сложные устройства.
— А что с этим? — удивился боред. — Придумано изящно, делалось рукастыми мастерами — в Глоре вряд ли такой котел склепать могут. Но, по сути, элементарный механизм. Логос вовсе ослеп, раз раньше никто из людей да такой простоты не додумался.
— Действительно, пустяковина, — кивнул Спаун. — Вот очки у тебя истинно редкостные.
Укс захохотал:
— Так тут еще одни очки добрые хозяева оставили. Нацепи, да глянь вниз. Если обмочишься, боги простят — тут все равно грязища, убираться пора. Эх, нет с нами Грушееда…
…Выглядывал за борт сыщик, намертво вцепившись в сетку и приседая — борт высокий, но ноги как-то сами подгибались. Мерцали близкие звезды, проплывали далеко внизу темные скалы и поляны — корабль явно относило к западу, в сторону Дарковых Пустошей. Впрочем, жуткие пустоши с такой высоты выглядели как-то несерьезно. Похоже, мир сегодня сильно изменился.
Укс проверял узел на ноге мертвеца — покойнику предстояло послужить якорем, хотя технология применения якорного механизма в новой летучей ситуации была не совсем понятна.
— Значит, это «фьекол»? — Спаун осторожно подергал сетку.
— Не знаю, как они его раньше называли, но теперь «фьекол».
— Понятно. А тебя как теперь именовать? Сэр летучий капитан?
Укс пожал плечами и показал на мертвеца:
— Этот назвался кем-то вроде кормчего или вёсельника[7]. «Я пилот, меня нельзя резать». Шутник еще тот был. Но словечко хорошее и удобное.
— Подходящее слово. — согласился сыщик. — Сэр пилот, хотел бы вам напомнить, что люди иногда должны на землю опускаться. И желательно не в виде голозадого якоря.
— Непременно, — заверил боред. — Рассветет, выберем место и опустимся. У нас есть чуть-чуть угля, для легкого маневра хватит. Полагаю, ты поможешь с заготовкой топлива. В меру сил, естественно. Не будем забывать о твоей ране. Но задачу мы помним, нужно отыскать разведчиков и сообщить о состоянии дел.
…Спаун смотрел в темноту за бортом. Очки прикрывали глаза, ветер не так чувствовался. Да, несомненно, это тот самый день, когда меняются судьбы. Как-то говорили с Леди Катрин о подобных мгновениях. Быть свидетелем такого дня и не наложить в штаны — большая удача.
Летучий «фьекол», гм. Это же какие перспективы? Нет, не будем забегать вперед….
А Укс, несомненно, счастлив. Кстати, наблюдать такие превращения — удача еще редкостнее. Летучий «фьекол» увидят многие, а вот как у бореда вновь отрастают крылья… Хороший сюжет — Рататоск наверняка извратит его до неузнаваемости, но ухватит самую суть. Да и частью гонорара она всегда делится.
— Ничего не понимаю! Писано мелко, — окончательно раскритиковала инструкцию Лоуд.
— Да, весьма архаический стиль и слог, — признала Катрин.
Пулеметчики сидели у стола, свеча потрескивала и кидала на иллюстрации печатного наставления замысловатые тени. Вопросов по боевому применению МК-2.2 оставалось еще уйма, но дело не двигалось — требовался опыт практической стрельбы.
— Нет, я все понял, кроме вот этого, — Мин потыкал пальцем в страницу. — Что значит «надлежит пополнить до рекомендуемого объема»? А где тут описан рекомендуемый?
— Во втором томе, — пробурчала Катрин.
На нее посмотрели с испугом. Ночное бдение затягивалось, в каземате было душновато
— пулеметные котлы приходилось постоянно подтапливать. Высокая боеготовность негативно сказывалась на сохранности усопших тел.
— Томлюсь я что-то не по-шмондецки, — печально сообщила оборотниха.
— Угу, я тоже, — подтвердила начальница гарнизона.
— Что делать, осада — нелегкий способ ведения военных действий, — напомнил Мин.
Мужественный коротышка был кругом прав. Всё было готово к бою, насколько к нему, к бою, вообще можно быть готовым. Но битва как-то все откладывалась. Трижды в каземат скреблись посетители. Тем, что лезли изнутри, гарнизон не ответил, на внешнюю лестницу вышла Лоуд в сержантском облике и послала хвостачей к какому-то замысловатому, но интуитивно понятному «чертту». Вода у осажденных имелась, галет и сахара хватало с избытком, но учитывая атмосферу, ужин в горло как-то не лез.
— Должны они сообразить, — прикидывал Мин. — Командования, считай, у них нет, от артиллерии они отрезаны. Нет, должны спохватиться.
— Подзаглотники считают, что командование занято. Разложило, значит, пленную даму на этой твоей артиллерии и допрашивает во все дырки, — Лоуд подпихнула начальницу. — Ты страстные стоны изобразить можешь? Ну, или страстно-помирающие? Еще дня два спокойно просидим.
— Локоть свой острый убери, — проворчала Катрин. — Не будем мы два дня сидеть. У них на рассвете обще-хвостовое построение должно быть. Тогда и начнем. «Ровно в четыре часа», но с объявлением войны. Кстати, здесь где-то часы должны иметься. Никому не попадались?
— Часы? Что, настоящие⁈ — оживился главный пулеметчик.
— Так вон они, — Лоуд показала на песочные часы, входящие в ЗИП-комплект «шарометного» инструментария.
— Те посложнее и из золота, — пояснила Катрин. — Я к тому, что цацка редкостная и красивая, но требующая тщательного ухода. Если найдется, скажите, объясню, как ее заводить и понимать.
— Да я сейчас поищу, — подпрыгнул Мин.
— Сиди, расшебуршишься сейчас, накличешь…
Сидели в тишине: только потрескивала свеча, да тихонько всхлипывал и грыз галеты хвостач — щедрая Лоуд, которой пресное печенье совершенно не понравилось, поставила рядом с пленником целый мешок. За амбразурами тоже было тихо — иногда щебетала какая-то ночная птаха, приглушенно светила Луна. Подобраться к амбразурам неслышно было невозможно — осыпь на склоне, непременно камни загремят. Оставалось ждать.
Катрин думала, что надо бы пойти и допросить красноча. Чулан проверяли — жив пленный, лежит, злобно бакенбарды пушит. Но смысл возиться? Что он скажет, примерно понятно. Сведенья по численности состава и персоналиям все равно перепроверять нужно, а денек предстоит нелегкий. Переживем его — допросим. Специалисты как раз подоспеют.
— А я вот все равно не понимаю, — прошептала неугомонная коки-тэно. — Зачем часы вообще выдуманы? Солнце есть, две Луны, прилив. Петухи… Нет, еще что-то вам этакое нужно. Была в Глоре, там шлюхи в «Померанце» гостей по часам принимают. Виданное ли дело⁈ Логос-созидатель вообще от нас отвернется.
— Логос тоже мужчина. По часам трахаться — ощущенье куда как острее, — пояснила Катрин.
— Вот вы все извращенно шутите, а часы вещь жутко необходимая… — обиделся малокалиберный пулеметчик.
…Мин доказывал, что для правильной смены караула и отсчета периодичности залпов, прибор просто незаменим, оборотень утверждала, что на Луну смотреть дешевле, а залпы вообще не нужны — ножами резаться честнее. Катрин оставила пулеметчиков развлекаться, прошлась по каземату. В углу продолжало похрустывать. Комендантша присела на корточки:
— Всё жрешь? Смотри, заворот кишок не получи. Вода-то есть?
Молодой хвостач закивал, но сжался, пытаясь прижать к себе заветный мешок.
Комендантша подвинула ему ведро с водой:
— Не давись. По нужде понадобится, сигнализируй, у нас вони и так хватает. Хост и прочее — как? Не беспокоит?
Судя по всему, вопроса пленный просто не понял. Надо думать, ничего у него не болело.
Катрин проверила, как связаны у истребителя галет руки и вернулась к амбразурам. Дискуссия пулеметчиков плавно перетекла к оценке пользы-вреда новомодных дальнозорких труб и прочей оптики. Оборотниха была страшным консерватором. Мин, как ярый поклонник передовых достижений военно-технической мысли, не мог смолчать. Этак они и месяц здесь трепаться могут.
Коментданша еще раз осмотрела запасные баллоны к «пневмам» — шесть штук на два ствола, но останавливающее действие легкой пули по-прежнему не совсем ясно. Кукри утешающе оттягивал пояс, на клинок всегда можно положиться. В отличие от чувствительных и капризных человеческих рук — кисти продолжали ныть, да и пальцы смахивали на разваренные сосиски.
На пулеметные стволы легла первая предутренняя серость — мир начинал просыпаться…
Запел горн хвостачей — переливы «Зари» разнеслись над лагерем.
…— Я говорю, ты только подтверждаешь. С самым умным видом. Что неясного? — на всякий случай уточнила Катрин.
— Мы, злодейские дарки, свое место у нужника знаем, — минорно засвидетельствовала оборотень. — Как мешки таскать или мохнатым енотом бегать — так это нас всегда вперед. А как красивую речь перед толпой врагов сказать, так помалкивай, бродяжье племя, без вас обойдутся. Я, между прочим, целому городу правду сказала. С царской башни и очень красноречиво.
— Если какой город решим под нож пустить, лично ты об этом несчастным обывателям торжественно и объявишь. А сейчас разговор технический, малоинтересный, я уж как-нибудь сама.
— Ладно, красуйся. Шапку ихнюю надень для торжественности, — посоветовала Лоуд.
— Ничего, я уж как-нибудь так, по-бабски, а то вообще не узнают, — Катрин поправила волосы и отодвинула засов.
— Ох, ее не узнают, шмондец какое горе! С такими-то статями и вдруг не узнают? Кстати, а зачем ты, Светлоледи, волосы укорачиваешь?
— Уймись, нашла время…
Косые лучи рассветного солнца залили долину Кроличьей. Сверкала вода, строилось на плацу хвостатое воинство, мочился с деревянной галереи одинокий сонный краснач в светлых кальсонах…
Катрин оглянулась на амбразуры — с внешней стороны твердыня не казалась такой уж убедительной, фланкирующий огонь не предусмотрен в принципе, «мертвых» зон многовато, да и вообще… Ну, менять решение поздно…
— Сигналь, канонир.
Засевший у амбразуры Мин использовал наскоро сделанный рупор, да и вообще за ночь поднакопил сил.
— Уррррррууууууууууууыыыыыыыыыууууууууунаххх!
…Долина замерла, в тишине было слышно как внутри каземата что-то со звоном упало — акустические переходы к ультразвуку и обратно были болезненны не только для живых существ.
Лоуд поковырялась в ухе и заметила:
— Вот на что этому подзаглотнику шаромет? И так всех истребит.
Варвар-глушитель, пригнувшись, выглянул в дверь, сунул комендантше рупор:
— Ну как я?
— Неподражаемо, — Катрин кашлянула, подняла ко рту корявый импровизированный рупор и обратилась к контуженой долине:
— Господа оккупанты и примкнувшие к ним! Внимание-внимание! Довожу до вашего сведения, что блокпост занят вооруженными силами Глорского королевства. Часть гарнизона осознала свои заблуждения и перешла на сторону законной власти…
Лоуд-Дэйв встопорщила сержантские усы и помахала над головой трофейным палашом.
…— Во избежание кровопролития, — продолжила надрываться Катрин, — предлагаю добровольно сложить оружие. Вы окружены, сопротивление бесполезно! Сдавшиеся будут накормлены и отправлены к местам постоянного проживания. Господа оккупанты, вам предлагается сэкономить время, энергию и хвосты! Убедительно прошу об этом подумать. Старшим по командам подняться к штабу для уточнения порядка сдачи оружия. Повторяю, сопротивление бесполезно!
Воздух в легких кончился, Катрин, никогда не мнившая себя речистым оратором, опустила рупор.
— Что, еще и кормить всех шмондюков⁈ — не поверила Лоуд.
— Нет, просто фигура речи, обычно употребляющаяся при переговорах.
— Вот сколько раз предлагали мне сдаваться, а про жратву вообще никогда не поминали, — расстроилась оборотень.
О скалу щелкнуло…
— Пригнись!
Парламентерши отступили под прикрытие скальной стены.
— Красночи пуляют от верхних пещер, — сообразила Лоуд. — Вот мерзкое племя! Хоть бы обругали для начала. Нет, не будут они сдаваться. Тупые!
— Наше дело предложить, — сказала охрипшая Катрин. — Вообще-то, раз здесь столько хвостачей, дело пойдет по самому глупому и изнурительному варианту.
Воинственно запел горн, блеснули воздетые к утреннему небу сабли: сотни хвостачей стремительно рассыпались по плацу и побежали к склону.
— Э, шмондец какой-то, — задумчиво пробурчала Лоуд. — Видать, Логос-трудяга сегодня с самого ранья прочухался и успел опохмелиться. Утомимся мы.
Табуны хвостачей растягивались все шире: фланги непременно уйдут из зоны обстрела, но основная масса прямиком под пулеметы и прет. И зачем все это?
Первые хвостатые бойцы уже карабкались по склону, у лестницы возник бурный затор-хвостоворот…
— А ступени не такие плохие, — заметила Лоуд, наблюдая кучу малу у устья лестницы.
— Угу. Пошли запираться.
Гарнизон отступил внутрь и задраил дверь.
— За тылом не забываем присматривать, — напомнила Катрин. — Скоро оттуда полезут. Мин, ты чего не в форме?
— Да тут и так со всех сторон защита, — начал дурить нервничающий коротышка.
Катрин фыркнула, надела собственную шапочку-подшлемник и полузакрытый шлем. Боевые перчатки на опухшие руки по-прежнему не налезали.
Мин совладал с нервами, надел уставную защиту и затянул ремешок на своей каске — до пояса голый, в меховых штанах и легком шлеме-шапеле, смахивающем на тазик, он производил странное впечатление.
— Так, форт-Шоненбург[8], все готовы? — для проформы спросила комендантша.
— Я — нет! У меня вообще шлема не имеется, — не замедлила напомнить Лоуд.
— Трофейный нацепи.
— Я готов, но мне что-то не по себе, — признался главный пулеметчик, не отрывая взгляда от амбразуры.
На склоне раздалось первое «сларагерва!» — разрозненный боевой клич все ширился, становился мощней.
— Вполне естественный мандраж, — ободрила Катрин. — Дай-ка предупредительную. Может, отрезвеют…
Мин ухватился за рукояти пулемета — лапы его заметно подрагивали — и нажал гашетку.
— Пум-пум-пум, — кратко изрек МК-2.2
Катрин живо догадалась, что все будет несколько непривычно. Треска и шума оригинальное устройство давало куда меньше, чем станковый «максим», но процесс шел впечатляюще, главным образом из-за шибающих во все стороны струек пара — герметичным затвор паромета назвать было трудно.
— Вообще подзаглотье! — сделала совершено правильный вывод оборотень, отскакивая подальше от механизма и надевая несуразный пробковый шлем.
— Мин, ты как? — с тревогой спросила Катрин.
— Не, на меня не летит и не жжется, — откликнулся откуда-то из клубов пара пулеметчик. — Кэт, они лезут. Может, ты все-таки сама?
— Не дури. Куртку вот надень, все ж дополнительная защита.
Мин, не глядя, сунул руки в рукава мохнатой спецодежды.
— Они у ориентира.
— Ну, мы им предоставили выбор. Боец, по оккупантам огонь!
Как позже сказал Мин: «это была славная битва, но утомительная». Киплинг вообще пользовался популярностью в Долине — рукописную книгу зачитали до дыр, пришлось заказывать переписчикам еще один экземпляр, формирование публичной бесплатной библиотеки — еще та возня… Впрочем, на взгляд Катрин, оборона Шоненбург-Крола особым лиризмом и увлекательностью не отличилась — просто изнуряющая возня в говне и паре…
…Главный пулеметчик косил противника, затем просто прижимал залегших хвостачей к камням. Лоуд, ругаясь и уворачиваясь от коварных выплесков пара, шныряла вокруг установок, отмеряя объем зарядов и засыпая пули-шары в бункеры. Сначала было многовато задержек — заклинившие пули выбивались из раскаленного затвора молотком и специальным деревянным стержнем-кпросечкой'. Позже пулеметы прогрелись и задержек стало меньше. Видимо, убойность установок тоже снизилась на порядок, но в данной ситуации это особого значения не имело: бой велся на дистанции до шестидесяти шагов, практически каждое попадание расплескиваемых пуль выводило противника из строя. Прицельность у МК-2.2 была никакая, но скорострельность выручала…
Сама комендантша осуществляла общее руководство, орала предупреждения, следила за давлением в боевых котлах и осуществляла периодическое прикрытие резервными средствами — «пневмы» били довольно точно, хотя и слабовато. В общем, враг, проскочивший непосредственно к амбразурам ничего предпринять не успевал. В каземат Крол-Шоненбурга регулярно залетали камни, метаемые упорными хвостачами, но существенного урона гарнизону они не наносили.
После первого натиска хвостачи устроили своевременный перерыв.
— Как оно? — спросила Катрин.
— Втянулся, — пробормотал Мин. — Только когда установку меняю, пугаюсь в какую сторону бежать. И лапы чуть жжет.
— Перчатки мои надень.
Пулеметчик надел боевые перчатки — Лоуд невежливо заржала. Мин действительно стал еще страннее: какой-то Кот-в-Рукавицах. Лапищи огромные, лохмы комбинезона слиплись, на роже наклеенная шерсть местами отпарилась и жутковато торчала, а с каски-тарелки капал конденсат.
— Рабочий, боевой вид, — хладнокровно сказал боец, подтягивая «краги».
— Не, я чисто из уважения, — заверила оборотень. — Сечешь как косой, сроду такого не видала. Дай-ка тем, что справа — вон зады лодхачьи отклячили.
— Не надо, — Катрин маялась о установкой баллона «пневма». — Пусть сидят, пока сидится. Встанут, тогда и…
— Лихие вы вояки, но добрые, — Лоуд пожала плечами и принялась насыпать в мерку очередной заряд. — Логос-милостивец на вас глядит и плешь чешет.
— Мы не добрые, мы расчетливые, — уточнил Мин.
Снаружи доносились стоны и крики: раненые отползали, снизу лезло хвостатое подкрепление…
Хвостачи, конечно, поднялись в новую атаку, МК-2.2 занялись делом — пулеметчик метался между установками — невзирая на все усилия, давление в котлах начало падать. Да и запас банок с пулями заметно уменьшился. Катрин предполагала, что дело идет к прорыву сквозь амбразуры: бойницы, к сожалению, были великоваты, видимо, строители лишь подправили естественные расщелины в скале. Впрочем, раньше амбразурного прорыва произошло событие неприятное, но запланированное — противник предпринял штурм двери…
…Тяжкие удары бревном приглушили фырканье и клекот пулемета. Мин оглянулся:
— Работай-работай, только экономнее, — распорядилась Катрин, переходя к фланговому рубежу обороны…
— Слар — Герва! Слар — Герва!..
Дверь содрогалась в такт ударам тарана, осыпался камень у косяков.
— Может, пускай сами и отмыкают? — прошептала Лоуд в паузе пулеметного клекота.
— Нет уж. Нынче новую приличную дверь вставлять нам не по карману. Действуем по плану, — приказала комендантша.
В полутьме облаков пара, треска и хруста Лоуд скользнула к двери, взялась за засов. Напоминать, что нужно впустить гостей в такт удару было бессмысленно — оборотень куда как опытна. Катрин плотнее прижалась тылом к столу и подняла руки с револьверами.
— Звучно будет.
Оборотень-сержант понимающе встопорщила усы и дернула засов — таранная бригада с бревном наперевес влетела в каземат…
…Катрин стреляла выборочно и очень аккуратно: грохот едва ли напугает бывалых хвостачей, следовало их валить наверняка…
Выстрел — выстрел…
…На третьем патроне правофланговый «смит-вессон» дал осечку — оборотень не сплоховала, прыгнула на спину вскочившему с копошащейся груды хвоотачу ударила ножом…
…Выстрел — выстрел…
Левый-правый — Катрин стреляла поочередно — пули прошивали головы воющих врагов…
…Выстрел — выстрел…
Огонь пришлось перенести на дверь: внутрь толпой валили вояки с саблями…
Оставалось еще полтора заряда — «надежный» патрон в левофланговом револьвере сработать не пожелал, Катрин на всякий случай нажала спуск правофлангового — уже осекшийся давеча патрон вдруг решил реабилитироваться — выстрел — долговязый хвостач рухнул…
…Катрин успела отбросить опустевшие револьверы, вскинуть «пневму» — но разрядить успела лишь один ствол. Хвостач схватился за лицо, закрутился на месте, мешая другим, рвущимся через груду тел… Кто-то схватил за оружие, принялся выворачивать из комендантской руки. Катрин заорала от боли, подхватив со стола кукри, располосовала гаду ребра. Надвигались другие — сабля хвостача рубанула Катрин по шлему, другая скользнула по кольчуге… Воительница разрубила наглому фехтовальщику голову, почти поймала клинком горло второго врага — кукри почему-то вылетел из руки. Пришлось бить врага плечом — клацнули зубы хвостача — отлетел со сломанной челюстью. Не на дюймовочку нарвались, мля. Нож Катрин успела выхватить, но бить не решалась — пальцы как чужие, едва чувствуют привычную рукоять… Удар благородного сапога отбросил завывающего врага. Катрин видела, как оборотень норовит срубить башку хвоотачу импортным палашом
— получалось не очень. Звенела сталь, Лоуд оттесняли в угол… Катрин ударила ножом в голую спину — попала рядом с коммуникативным гнездом — глуповато, но тут соображать не успеваешь. Удар вышел неплохим, но рукоять ножа вырвалась из пальцев-сосисок. За падающим ворогом обнаружилась куча тел на полу, щетинившаяся саблями и узнаваемым палашом — атаковавшие перевели оборотня в партер — Лоуд голосила басом, но вполне узнаваемо. На Катрин прыгнул какой-то озверевший хрен — не допрыгнул — башка у него лопнула…
…Комендантша сапогом сломала шею хвоотачу, борющемуся с увертливой сержанто-оборотнихой, другой пытался отскочить и поймал удар под-дых. У двери взмахнул шаблюкой здоровенный ворог — Катрин приготовилась принять удар на шлем, но тут у самого рубаки голова лопнула, словно помидорина — содержимое забрызгало успевшую подняться на четвереньки Лоуд.
— Какого шмондеца⁈ — вознегодовала оборотень.
— Не время! — Катрин принялась ногами распихивать раненых и мертвые тела. Дверной проём опустел — хвостачи откатились, и следовало этим воспользоваться.
Лоуд помогла — дверь захлопнули, подтащили бревно, подперли…
— Могли бы деревце половчее принести, — критиковала Лоуд, держа палаш на манер вил и добивая живучего хвостача.
Наскоро натащили тел, укрепляя баррикаду перед дверью. Руки у Катрин по-прежнему бастовали, приходилось действовать больше локтями и коленями. Из угла сам собой выбрался истребитель галет, тоже волок мертвецов к укреплению.
— Логос-созидатель учит, что нужно не спешить и мозгом думать, — отдуваясь, продолжила критиканствовать оборотень. — Вот что теперь? Тухлые мертвяки сверху очутились. Пополам мне провалиться, вот нет никакой охоты подвиги свершать в таких условиях.
— Можно переложить поаккуратнее, — заметил ковыряющийся у пулемета Мин.
— Нет уж! Пора перерыв на жратву объявлять. А ты, хитрозадый енот, чего там расселся? Благородные леди покойников таскают, а он смотрит, как на ярмарке.
— У меня тут патрубок соскочил, едва от струи успел увернуться, — озабоченно объяснил пулеметчик. — Да и присматривать за диспозицией нужно.
— Вот и присматривал бы! А то швыряется он, — Лоуд сняла свой высокий шлем, принялась щелчками сбивать неприятные украшения. — Шапка почти новая была, теперь вообще не фрух — испоганилась. Чем ты вообще так кидаешься?
— Шариком. Ты там, кстати, его не выковыряешь?
— Я⁈ Да откуда такие наглые космачи берутся⁈ Расшвырялся, а потом ему шарики собирай…
— Могу и не швырять.
— Нет, ты ублевство-то не проявляй. Хочешь пошвыряться — швыряй. На то и война. Но, Логос-свидетель, можно и поаккуратнее, тут и так полный шмондец. И вообще, откуда в пустоголовом хвостаче столько мозгов?
— Ты свои проверь, — посоветовал ядовитый Мин. — Может, растряслись да повылазили, пока тебя по полу пинали?
— Вы передохните, поворкуйте да готовьтесь, — намекнула Катрин, прислушиваясь.
Личный состав напрягся.
— Да, возятся, — согласился Мин, глядя в сторону задне-пещерной двери. — Но что-то нерешительно.
— Там узость, с бревном не развернешься, — пояснила все знающая и все видевшая Лоуд. — Интересно, чего удумают?
Глава восьмая
Трофейные хвосты
Гарнизон успел предпринять некоторые меры по возведению запасного рубежа: развернули стол, нагромоздили перед задней дверью табуреты, банки из-под картечин и прочее ненужное. Лоуд хотела посадить туда же носильщика-хвостача, но догадливый пленник уперся.
— Оставь его, не шуршите, — приказала Катрин, доставая из мешка многоцелевые клещи. В распоряжении гарнизона имелась найденная в чулане катушка проволоки, и грех было ей не воспользоваться.
Оборотень деятельно разматывала катушку и резала клещами. Катрин показывала куда цеплять и слушала возню за дверью. Опутанная медной проволокой баррикада принимала все более сюрреалистический вид.
— Жаль, колючей проволоки не имеем, — заметил Мин, пытавшийся вернуть патрубок на место и привести забастовавший пулемет в рабочее состояние.
— Что, уже и колючую придумали? — восхитилась оборотень.
Катрин рассказала древний анекдот про любвеобильных ужа и ежа, гарнизон похихикал. Пар в каземате рассеялся, было как-то зябко и сыро, словно в остывающей бане. Все с опаской прислушивались к происходящему за дверью — хитрозадость противника озадачивала. Обнадеживала пофыркивающая топка рабочего пулемета…
Видимо, краснокамзольщикам удалось привести в чувство остатки хвостатой дивизии, поскольку атаковали Шоненбург-Крол яростно и скоординировано. Хвостачи цепями пошли снизу — Мин прижимал их короткими очередями — в ярком солнечном свете было отлично видно, как пули рикошетят от камней или бьют в мертвые тела. Ну, иногда и живым доставалось. Потом штурмующие подобрались к фронтальной двери, начали бухать бревном-тараном. Все это оказалось отвлекающими действиями: забравшиеся выше по склону хвостатые саперы стали сбрасывать на амбразуры ветки, брусья и иной хворост. Многообещающий маневр себя не оправдал — над самым казематом стена была отвесной, скатывать горючую дрянь хвостачам приходилось со склона выше, отчего материалы широко рассеивались и распрыгивались. Хвостачи все же подожгли заграждение, попытались подпихнуть ветки ближе — Катрин сняла двух смельчаков из «пневма», а Лоуд длинной доской отпихнула подальше от амбразур дымящие охапки. Как справедливо было замечено «иной раз веслами и не такое дерьмо приходилось отгребать».
…Дым потихоньку рассеивался, вонюче тлели шаровары на давешнем ночном трупе, что скалил зубы перед амбразурой на уступе не досягаемом для стратегической доски. Где-то у лестницы стонал раненый. Размеренно, но вяло бухал в надежно подпертую дверь таран…
Гарнизон прокашлялся и пил воду — имело смысл экономить, оставалось неполное ведро.
— Не пойму ихнюю стратегию, — озабоченно признался Мин.
— Будут долбить, пока мы сами не выскочим, — поморщилась Лоуд. — У меня от баханья этого шмондючего бревна уже башка болит.
— Выжидают, — прошептала комендантша.
…Взрыв был не то чтобы внезапным — сначала за тыловой дверью что-то неслабо зашипело. Вероятность применения такой тактики уже рассматривалась, личный состав Шоненбург-Крола был проинструктирован. Катрин скомандовала залечь, бойцы попрятались. Слушать шипение было жутковато…
…Пол содрогнулся. Катрин видела, как подбросило легкого главного пулеметчика, потом с потолка посыпались камни, каземат заволокло клубами густого порохового дыма. Мин что-то орал из-за опрокинувшегося пулемета, но разобрать, что кричит, было трудно — оглушило всех порядком…
Видимо, штурмовой отряд перед подрывом достаточно далеко отходил из скальной галереи — промежуток между взрывом и атакой получился солидным, защитники успели слегка прийти в себя, и главное, дым уже поразвеялся. Тыловая дверь оказалась вышиблена, но она легла на сдвинувшуюся баррикаду под углом, оставив под потолком не особо широкую щель. Когда полезли штурмующие, Катрин как в тире уложила четверых. Перезаряжать «пневмы» было некогда и завязалась недолгая, но крутая резня…
Штурмовали красначи, они были куда поосторожнее хвостатых героев, но, к сожалению, намного умнее. Катрин спасла кольчуга и закрытый шлем — пули «пневмов» броня держала недурно. Ну, еще за ночь пальцы комендантши взялись за ум — в смысле, вполне уверенно держали рукоять кукри…
…Хрипы, проклятья, звон стали, хлопки «пневм», вонь пороха и разгоряченных тел… Катрин рычала, вспарывая животы и тараня стальной головой красные мундиры. Было тесно и кроваво, длинные палаши штурмующим в этой ситуации больше мешали. Деятельно путая всех и всё, орала на разные голоса «чертт, крабье вымя, слева заходи, осел тупой» неуловимая Лоуд. Тактически-идеально засевший в углу Мин разил врага своими свинцовыми шариками. Истошно матерился и визжал почему-то оказавшийся под ногами дерущихся грузчик-хвостач…
…Катрин показалось что ей отрубили голову, но это только показалось, ее кукри отсек кисть, сжимающую короткий кинжал, комендантша из последних сил опрокинула врага…
…Как бывает в рукопашной, все как-то сразу кончилось: противник отступил, брыкая каблуками, втискивался в щель над дверью последний удирающий краснач…
— Чего замер? — сварливо поинтересовался у Мина ободранная коки-тэно. — Дал бы ему шара в зад.
— В зад цель не убивается, я пробовал, — объяснил коротышка, ощупывая себя под комбинезоном. — Подобью, он застрянет и орать будет. Значит, вытаскивай, добивай вручную. Сейчас не до этого.
— Умный какой, закудхаться можно, — проворчала оборотень и взглянула на Катрин.
— Что, хлещет? — прохрипела комендантша, зажимая свою шею — под пальцами было горячо.
— Эй, енот, иди, будем башку Леди привязывать, пока вовсе не отвалилась, — пригласила коки-тэно. — Вообще, там только кожу сняло, везучая Светлоледя, этого не отнять…
Мин спешно бинтовал, Лоуд наблюдала за обстановкой, естественно, не забывая напоминать, что в таких случаях повязку надлежит затягивать потуже, а то может вовсе соскочить.
— Теперь голова не вертится, — прохрипела Катрин, надевая шлем. — Что там в предполье?
— Все плохо, — заверила оборотень. — Я тут вообще никого не вижу. Только вопят у главных пещер, да побитые хвостачи по камням ползают. И добейте нашего ющеца, а то он расскулился, аж в ушах режет. У меня, кстати, тут с вами вообще уши спортились.
Мешконосец действительно корчился на полу, придавленный трупом краснача и душераздирающе стонал.
Катрин с главным пулеметчиком скинули мертвяка, освобождая военнопленного.
— Ой, помиру, добевати менэ, — стонал несчастный на языке, глубоко чуждом долине реки Кроличья.
— Да ты поспокойней, вполне еще жив, — заверила Катрин.
При попытке его посадить, раненый взвыл.
— Хвост ему оттоптали, — догадался Мин.
— Кладем тылом кверху, — скомандовала Катрин. — И иди к технике, я его уйму.
Хвостач лежал на забрызганной кровью крышке стола и тихо всхлипывал.
Катрин набрала в уцелевшую кружку немного воды и спросила по-русски:
— Пить хочешь? Давай, успокойся.
Пленный глотнул и прошептал:
— Повбивайтэ. Все одно не жилець. Приречений я без побратимив, почнеться агония, навищо таки тортури.
— Надо будет, добьем. Зовут-то как?
— И-волинтер 1055, Илья я, ой, — несчастного передернуло. — Илля, я, Илля!
— Корежит, значит, с дикарского языка? Ладно, на мове размовляй. Я вполне понимающая.
— А ви звидки? — прошептал хвостач.
— Сам-то как думаешь?
— Москали? Та звидки тут⁈
— Куда же от нас, клятых, деться? Сам-то откуда?
— 3 Харкова. А ви звидки припливати?
— Чисто проездом. А ты что заканчивал? Вроде образованный?
— ХАЫ. Четвертий курс. У магистратуру збирався.
— К бриттам в магистры, что ли? И как евроинтеграция? Офигительно горд ускоренно ассоциированным хвостом?
— Це тимчасово. Королева обицяла…
— Я в курсе. Новые земли, хутора, рассвет демократии, Нью-Кыив и льготное кредитование закупок сельхозтехники.
— Та звидки ви… ФСБ⁈
— Нет, я домохозяйка-общественница. Что с тобой делать. Десять Пять Пятый?
— Добейте. Боляче… моторошно…
В содержательную беседу влезла Лоуд, умело вытряхивающая очередного мертвеца из одежды:
— Не пойму, чего вы там бормочите, но сдохнет красавец. У самцов любой хвост ющецово чувствителен. Вон как кровью исходит.
Дамы посмотрели на круп пленника — остатки хвоста выглядели безобразно. Несчастный застонал, тоже пытаясь разглядеть увечье.
— Не жилец наш шмондюк, — резюмировала Лоуд, швыряя очередные брюки в кучу одежды. — Даже жаль, мешок он старательно волок. Подучить бы подзаглотника, толк бы вышел.
— Ты, милосердная, какого хрена над мертвыми измываешься? Устроила некрофильский стриптиз.
— Ничего я не устраивала. Куртку себе подбираю. Если этак пойдет, я вообще без красного останусь.
— Ты в их содранных штанах куртку подбираешь?
— Штаны для порядка. Тут в карманах всякие разные разности попадаются. И вообще интересно. Ты ихние нижние портки видела?
— Видела.
— Вот я и говорю — смешная ющецовость. И вещицы интересные, — Лоуд показала табакерку и маленькую, обтянутую кожей серебряную фляжку.
— В посудине есть что-то? — уточнила Катрин.
— Булькает.
— Давай сюда.
— Э, что за ублёвость? Этого красноча я сама на нож взяла — вон в нем моя дырка.
— Не кудхай, флягу верну. А спиртным поделись.
— Это что, на жопу мешконосцу тратить? — возмутилась догадливая коки-тэно.
— Эксперимент проведем.
— Не потрибно знову експеримент! — испугался Илля Десять Пятьдесят Пять.
— Нужно! — вдохновилась Лоуд. — Мы вот на салми с парусом экспериментировали — не фрух, что помогло, но было очень интересно.
Тянуть не стали: прихватили ремнями хвостача за руки за ноги к столу, Лоуд заткнула взвывший рот страдальца толстой стопкой галет. Мин успел подточить свой нож. Собственно, ампутацию закончили в полминуты. Больной мычал-кашлял, дробил зубами галеты, а пострадавшее место уже было продезинфицировано и зашито. Шов залепили крест накрест лейкопластырем.
— Даже странно, — заметила Лоуд, зашвыривая останки изломанного хвоста к мертвецам. — Был ющецовенький, но дарк. А теперь просто тощая мужская жопа. С крестом.
— В жизни полно всякого трансцендентального, — согласилась Катрин.
Прооперированного сняли со стола, чтоб в бою не мешал, сунули в угол. Десять Пять Пятый обнял съестной мешок и рыдал, дожевывая свой кляп.
— Опыт правильный, может и выживет доходяга, — пробурчал Мин, горестно озирая вверенную батарею. — А нам-то что делать? Боевые резервы на исходе.
С пулеметной батареей действительно обстояло не очень: один МК-2.2 опрокинуло взрывом, другой испускал дух, в смысле пар, — поврежденные трубки и клапаны потеряли герметичность, давление в котле стремилось к нулю.
— Техника исчерпала свой ресурс, стало быть, в решающую схватку пойдем порядочными бойцами, а не паровыми котлетами, — отметила положительную сторону непростой ситуации комендантша.
— Может, это еще и не решающая схватка, — возразила оптимистка-оборотень. — Тут еще подергаться очень даже можно.
— Подергаемся. Но тут уже такая переполненная мертвецкая, что просто задохнемся как шпротины. Так что ты, не дожидаясь финала, под шумок выползай. Полагаю, раненого хвостача изобразить не затруднишься?
— Да какие с ними трудности? Только я выползу, а меня хвать, и хвост отсекать или лапу? Бегай от них потом. Лучше я подпорченным красначом побуду.
— Валяй. Только если в сержанта обернешься, с усами осторожнее. Ты их так топорщишь, что губа заворачивается. Довольно нездоровое впечатление этакая манера производит.
— Усы чудные, какой-то щеткой растут, — объяснила оборотень. — Непривычно, приноровиться нужно.
— Они, видимо, стриженные. Кажется, такие специальные машинки есть. Патентованные.
— Машинка⁈ — Лоуд алчно заозиралась. — Сейчас, пока тихо…
— Ищи-ищи, — подбодрил от амбразуры Мин. — Потому как дальше искать некогда будет. Наш десант идет!
Гарнизон кинулся к амбразурам…
Берег просматривался не очень хорошо, но было видно, что вблизи причала по реке осторожно скользит драккар. Потом в ручей вошла лодка, вторая… Выскочили бойцы, на миг образовали ощетинившийся копьями строй, тут же рассыпались, прячась за камнями: агентурные разведданные были учтены, возможно, глорские морпехи и не особо верили в существование шарометов, но береженого боги берегут… К пристани, наконец, рискнул подойти драккар, первыми выскочили арбалетчики, засели за штабелем бревен…
— Драпают хвостачи, хвосты поджав, — ухмыльнулся Мин.
Было видно, как разрозненные группки и одиночки из лагерного охранения убегают по валу — береговой рубеж и пристани были сданы без боя. Катрин начала прикидывать, где именно противник вздумает закрепиться…
— Пусть тот Логос пополам провалится, но очень вовремя морские мордосы заявились,
— задумалась Лоуд. — Прям как по плану многоумному.
— Может, и по плану. Тут еще самого Командора стратегическая выучка, — намекнул Мин.
— Да быть того не может⁈ — восхитилась Лоуд. — Герои Севера⁈ Вот прям сюда, к нам⁈ Околеть мне, какое счастье! Да вы их вроде как ждали.
— Чего ж не ждать? Стратегический план имелся и он точно выполнен, — гордо заявил бывалый пулеметчик.
— Ага, Логос-пердун аж надулся от веры в тот ваш план.
— Может, Логос тут и не причем, — сказала Катрин. — Просто спешило войско, как могло. У нас там друзья. Слыхала о таком странном природном явлении?
— Друзья, хм, друзья… — Лоуд-Своя-Баба напряженно шевелила бровями. — Вроде слыхала. Не, точно слыхала. А, это я банях в Авморе гостила — очень любопытное место. Там одна дамочка, очень благородная, судя по шелковой простыне, как раз о таком рассказывала. Значит, бывают: женихи, мужья, импотенты, любовники, наложники и эти самые «друзья». Довольно редкая разновидность припёртости: они как-то между импотентами и любовниками впихиваются…
— Ладно, болтай да посматривай. А нам к делу пора. К деструктивному, — Катрин кивнула пулеметчику.
Мин вздохнул.
Пулеметы успели остыть, но разбирать приходилось аккуратно — коварные струйки пара норовили обжечь. Мин в боевых перчатках выдергивал затворы и клапаны, Катрин плющила их на полу молотком. Сквозь звон и лязг доносились комментарии Лоуд:
— Э, на меня ошметки отлетают! Я и так вся побитая. Вы не спешите, а то закудхаетесь. Далеко еще наши герои. По валу наступают, и по другой стороне крадутся. О, Сиплого вижу: заметный мужчина, сразу видно приличного дарка. Топорик у него тоже ничего. Грозно идут, но с осторожностью. Сэр-капитан башкой вертит, на нашу крепость смотрит. Ага, полный шмондец нам — мы жертвою Логоса пали в борьбе роковою… Не, пока они дойдут, мы тут от старости подохнем. Один бесхвостый хвостач праздника дождется…
Хруст галет в углу прервался.
— Слушай, Лоуд, ты зачем ему все галеты скармливаешь? — поинтересовалась Катрин, прицеливаясь молотком по латунному редуктору. — Он же пережрет и того…
— Ничего не «того» — заверила оборотень. — Ему погрызть в охотку, а мне пустой мешок нужен. Очень недурной мешок и…
— Эй, в ДОТе, вы живые? — кликнули снаружи, из-за лестничной двери.
Гарнизон насторожился.
— Товарищ старший сержант, это мы. Вы уж не строчите понапрасну, — предупредили снаружи
— А, привет спецслужбам, — откликнулась Катрин. — Вы там не особо торчите — справа снайперы, могут достать. Сейчас отопрем. У нас тут немножко намусорено…
— Намусорено? — с ужасом переспросил второй, женский, голос. — Да у вас тут абзац что такое! Бородино альпийское…
— Это что за шмондюки? Откуда взялись? — шепотом спросила Лоуд у комендантши. — Глорцы-то еще внизу.
— Эти с другой стороны. Отдельно работают, но надежные, — объяснила Катрин.
Гарнизон взялся растаскивать покойников, докапываясь до бревна-запора…
Консул СНМС с сопровождением предусмотрительно стояли под скальной защитой. Андрей посмотрел на забинтованные руки комендантши:
— Сломаны?
— Нет, поверхностные повреждения и отек. Вы в курсе событий?
— В целом, да.
Из бункера выбралась оборотень, с интересом уставилась на консульскую секретаршу
— госпожа Капчага в полевых многокарманных брюках, с деревянной револьверной кобурой на бедре выглядела крайне импозантно.
— Ну и? На мне узоров нету, — не замедлила сообщить прямолинейная оперативная секретарша.
— И зря. По шовчику кружевная тесемка очень бы пошла, — высказала свое дизайнерское мнение замурзаная коки-тэно.
Капчага фыркнула и сунулась в дверь каземата.
— Да не лезь ты туда, — безнадежно запротестовал консул.
— Сфоткать все равно нужно, — возразила недисциплинированная жена-секретарша.
Было слышно, как она замерла у порога, потом выматерилась.
— Дома она много сидит, отвыкает, — вполголоса извинился консул.
— Главное, чтобы не привыкла к подобным экскурсиям, — заметила Катрин. — Кто еще здесь из наших с допуском?
— Да вообще-то, все. Королевские доверенные лица, безопасность, судмедэкспертиза…
— Андрей покосился на оборотниху, делающую самый отсутствующий вид.
— Мешаю, милорд? — огорчилась Лоуд. — Так я сугубо из охранных побуждений…
Внутри каземата блеснула фотовспышка, оборотень, забыв обо всех «охранно-дозорных побуждениях», нырнула за покосившуюся дверь.
— Жуткая дарк-баба, — вздохнула Катрин. — Но иногда незаменимая. Что, и Ква здесь?
— С моряками. Полагаю, сейчас подойдет и обеспечит закрытый порядок следствия. Глорская конница оцепила долину, пехота на подходе. Этот, хм… — Андрей посмотрел на хвостатые трупы, — противник идти на прорыв вроде бы не готов. Отошли в скалы. Портал где-то там?
— По-видимому, там. Проверить я не успела, пришлось здесь сидеть. Ты это как понимаешь? — Катрин показала на насыпанный вдоль ручья вал.
— Насыпь. Строили жэ-дэ ветку к пристани. Или это что-то иное?
— Ну, были у меня и иные версии. Отсталые…
Внутри каземата продолжало вспыхивать — Мариэтта увековечивала останки импортного оружия, бывшие пулеметчики обсуждали применение фотовспышки как оружия «по быстрому вылезанию глаз».
Андрей закрепил поперек двери кусок красно-белой ленты, повесил на него табличку — «Заражено ядом! Гербицид!».
Сверху было видно, как у ручья морпехи подтаскивают бревна, строя импровизированную баррикаду. Среди сотников была заметна знакомая невысокая фигура шпиона, негоцианта, советника трех королевств, и т.д. Вертел башкой, разглядел, замахал рукой…
Через лагерь, напрямую к лестнице, двигалась плотная группа воинов. За щитами и латными плечами королевскую ведьму разглядеть не получилось, но высокий молодой мужик с топором был вполне узнаваем.
— Полагаю, здесь мы все уладим, — сказал Андрей. — Но вопросов остается много.
— Уйма вопросов, — согласилась Катрин…
Все было сложно, как всегда при переизбытке сил и необходимости соблюсти секретность. Впрочем, план утвердили и согласовали. Тотального уничтожения захватчиков никто особо не жаждал — даже воинственные глорцы-армейцы порядком измотались за время стремительного марша. Собственно, в детали операции вояк и морпехов не слишком-то посвящали — когда в деле участвовала Белка, лица, знающие суть происходящего завидовали незнающим. Ждали ночи…
…Поднять мертвецов удалось не всех — где-то половина хвостачей вставать отказалась. Отклика от их сознания некромантка не добилась — облегченно ушли страдальцы, едва тела перестали дышать. Впрочем, хватило и «контактных» — Дженни поддержала восставших воинов иллюзией и к оборонительным позициям врага двинулся едва ли не легион мертвецов. Естественно, особого сопротивления противник не оказал: несколько щелчков-выстрелов «пневм», заглушенных воплями ужаса хвостачей, и гарнизон в панике эвакуировался…
…Панику нужно было поддержать, посему штурмовая группа за спинами не дышащего авангарда быстро продвигалась вглубь «рабочих» пещер. Собственно, пещеры имелись выше по склонам, а здесь просто узкое ответвление скалистой долины, наскоро перекрытое рукотворным куполом. Катрин прикрывала работающую некромантку, с другой стороны жену страховал Жо.
…Чужой щит был неудобен, порез на шее жгло от пота и вообще у любой приличной леди все эти маневры с мертвецами обязаны вызывать бурное отвращение. Отвращение имелось, усталость накатывала, но что поделаешь, если в родне профессиональные некроманты? И невестка, если смотреть с этой стороны, крайне неудачная, и внуки наследственной магией непременно будут маяться…
Атакующие продвинулись мимо штабелей заготовленных шпал, впереди тянулись узкие дощатые лестницы. Хвостачи завывали где-то вверху, в отдалении — противник изо всех сил стремился оторваться от преследователей. Скрипели ступени под ногами неутомимой вереницы неупокоеных…
…Вышли к порталу все-таки вовремя — закрыться-запечататься с той стороны не успели. Портал был, конечно, того… грандиозный, хотя и не достроенный. Калитка для мамонтов…
— Шагов сто проведу, вряд ли больше, — сказала Ратка, присаживаясь на обрезки досок.
— Должно хватить, — заверила Катрин, поглядывая на королевскую ведьму — Дженни тоже была на пределе.
Да, девчонки молодые, а тут такие масштабные стада приходится гонять.
Перед воротами портала колебалась стена спин мертвецов, краснокамзольников было мало — тех вели отдельным табунком. По ту сторону границы угадывалась кирпичная стена, тускло блестели рельсы, горели огни вверху: на башнях и вышках. Долетали команды, к огням уползал хвостач с перебитыми ногами…
Нужно было побыстрей заканчивать. Катрин зарысила назад — оборотниха в компании Мина и Ква следовали в хвосте наступающих. На коротышку и одноглазого бойца сгущенная некромантия действовала нормальным образом — оба были бледноваты. Лоуд тоже порядком подрастеряла свою неукротимую любознательность.
— Готова, многоликая? — спросила Катрин.
— Ну, шмондецово мне малость, но раз уж взялась… Слушай, а они сразу стрелять не начнут?
— Вряд ли. Но мы будем крайне лаконичны.
— Это уж точно, — пробормотала оборотень и одернула китель.
— Тогда пошли.
— Я ее прикрою, — мужественно вызвался Ква.
— Не, мы с Лоуд получше друг друга понимаем, — заверила Катрин…
…Мертвецы раздвигаться не хотели, пришлось протискиваться. Пустые лица, запекшаяся кровь, рванье, бессильно обвисшие хвосты. Лоуд пропихивалась следом, помалкивала… Левее тоже чувствовалось движение — Рата выводила в первую линию группу краснокамзольников…
…Пустота с огнями, шпалы тупиков… Чуть заметное марево границы портала — проход удерживали механическим путем, доносилось натужное гудение и ритмичный скрежет. Катрин разглядела вибрирующую арку из толстых труб, из их стыков пробивались струйки пара. Блин, сплошь паровозные технологии. Ладно, всё это потом…
Комендантша тронула плечо фальшивого полковника:
— Давай!
Лоуд кашлянула и вышла из неживого строя. Твердо бухая сапогами, миновала границу портала, вскинула в приветственном жесте руку:
— Джентльмены, чертт возьми, мы вернулись!
Рык удался: звучный, благородно-раскатистый, командирский. Печатая шаг, к предводителю придвинулись мертвые бритты — краснокамзольник лишившийся половины черепа выглядел воистину жутко.
Несколько шагов вперед…
У кого-то на той стороне не выдержали нервы — выстрел, еще… громыхнул залп… Чуть раньше Катрин успела проорать:
— Падай!
…Вокруг свистело — судя по звукам пальбы и предчувствию, вполне нормальные, ружейно-винтовочные пули. Катрин чуть не сшибли мертвые хвостачи: ломанулись вперед в едином порыве, видимо, предчувствуя близкий покой. Комендантша устояла на ногах, пробежала несколько шагов — Лоуд-полковник лежала, прикрывая голову руками — оборотня топтали босые мозолистые ноги мертвецов.
— Отползаем, энергично!
— А вот не стану я задерживаться, — пообещала Лоуд, превращаясь в мелкого мальчишку.
Драпанули на четвереньках, Катрин закинула за спину щит — пулю вряд ли остановит, но хоть ослабит. Там, сзади, в дело вступили паровые пулеметы — их клекот едва доносился сквозь ружейную пальбу…
Катрин оглянулась: почти все мертвецы уже лежали, то ли сбитые пулями, то ли магия Раты до них уже не дотягивалась. Кое-кто, шатаясь, еще шел к стене. Одним из последних шагал рослый мертвец в футболке Manchester United — полковнику Остеру везло даже мертвому.
— В сторону! Слышите! — кричал кто-то из темноты по эту сторону портала.
Катрин пихнула оборотня, обдирая колени, обе кинулись за ближайшую груду шпал…
Мимо, в сторону пальбы, беззвучно бежали сотни хвостачей: почти как настоящие, иллюзию можно было угадать лишь по прозрачным носам, пальцам и прочим конечностям конечностей. Дженни сил не жалела — иллюзорных мертвяков неслась огромная толпа…
…Там, на сопредельной стороне, густо громыхнуло…
— Бля!
— Шмондец!
Комендантша и мальчик-оборотень в едином порыве рванули в сторону, подальше от визжащей картечи и ядер…
Пограничная батарея вела лихорадочный огонь: гремели разрывы, лопались трубы портала, взметывались огромные клубы пара, летела щепа от шпал и осколки камня…
Портал исчез в один миг. Осталась тёмная скальная стена, дрожащие тени от огонька единственной масляной лампы. Полная тишина. Только вонь порохового дыма, стойкий запах хвостачей и свежепиленного дерева.
— Если б я была человеком — точно обоссалась, — прошептала Лоуд.
— А так чего? — Катрин ощупывала колено, — один из наколенников где-то слетел, кожу крепко свезло.
— А так ничего, — сварливо отрезала Лоуд. — Поскольку у меня от ваших гальет запор. И вообще, Светлоледя, ты о таком громомыхе не предупреждала.
— Кто ж знал? Всегда какой-то сюрпризец припасется…
В темноте начали кашлять и шептаться бойцы штурмовой группы — операцию по ликвидации армии вторжения можно было считать оконченной…
Глава девятая
Разборки без хвостов
— Значит, летает? — Лоуд пыталась оценить хозяйское приобретение.
Летучая колбаса вблизи производила еще более странное впечатление. Сейчас ее держали на привязи за гребнем скалы — торчала только спина. Не, не особо изящный пузырь.
— Летает, — заверил Укс. — Довольно уверенно летает, хотя и не разворотливо. Зато плечи не болят. Любопытное изобретение, хотя ухода требует. «Дирижапль» называется.
— Да ладно тебе кудхать, — не поверила оборотень. — Механики, они всё подряд заумно норовят наречь. А тут «дери-жопель» какой-то. Уж очень простенько обозвано.
— Уймись, Пустоголовая. Жива, шутлива, в обновке. Рассказывай.
Лоуд разгладила полы камзола — сукно было в мелких рыжих пятнышках, но со временем дефекты непременно затрутся. Красная куртка в сочетании с серым платьицем Своей-Бабы производило очень хорошее впечатление. И непонятные блесточки на вороте и рукавах смотрелись отлично.
— Не поверишь, чуть ли не зубами выгрызала камзольчик. Как набежали эти глорские мордосы, такие проныры вороватые…
— Э, это пропустить можешь. Непронырливые мордосы дома сидят. Что за битва вышла? Тут разное болтают…
Дери-жопель охранял десяток глорских моряков — головорезы усердные, но в разбитом лагере хвостачей так и не побывавшие. Лоуд уже предвкушала какое чудное и отборно-откудханное вранье докатится до города. А кто истинную правду будет знать, а? То-то Логос-зритель от удивления аж заткнулся и второй день пукнуть стесняется. Впрочем, Уксу нужно рассказать без особых прикрас, боред-то и чистой правде вполне способен удивиться.
Лоуд рассказала про битву, про непрерывные атаки озверевших пьяных хвостачей, про коварных краснокамзольников с «пневмами» и взрывными хитростями. Особое внимание было уделено пальбе раскаленных докрасна шарометов и зоркому зрению неких морских дарков, благодаря которым были отражены бесчисленные приступы на крепость Шонбург-Крол. Об умных разговорах, ядовитых гальетах и изящном усекновении хвостачевского хвоста тоже не было забыто.
— Значит, потом шарометы разобрали и разбили? — задумчиво переспросил Укс.
— Плющили механизм очень припёрото, — подтвердила коки-тэно. — Думаю, есть об этом какой-то договор. Важный. Между прочим, я видела людишек, которые, по всему видать, не только Пришлые, но и Ушлые. Вы с Логосом вообще можете мне не верить, но эти хитроумные ющецы и туда, и обратно, дорожку знают. Представляешь⁈ А на девке были штаны — вообще полное подзаглотство. Этаким срамным порткам место знаешь где…
— Да понял я. В твоем мешке таким штанам место. Ты не мельтеши вверх-вниз по глубинам. Важный вопрос.
— Ну уж где мне догадаться, — Лоуд покосилась на покатую спину дери-жопля. — Этот Пришлый мужчина — ничего так. Учтив, сразу видно из вояк бывших, но грубиянственную ублёвость попридерживает. Девка егойная не из особо благородных — сразу на меня оскалилась. Я-то и сказать ничего не успела, стою такой козочкой вычесанной…
— Угу, тут мы с Логосом киваем согласно. Дальше-то что?
— Дальше эта шмонда в возмутительных штанах сунулась в наш подвал. Светлоледи с ейным любовником перемигивается: сблюет молодуха или нет? Там у нас мясца порядком было накрошено, крови по колено, по жиже облезлый енот скачет, молотом шарометы крушит, в углу хвостач свою ам-путированную красу визгливо оплакивает. В общем, не продохнуть.
— Ну и?
— Не сблевала. Я аж расстроилась. Слышу, ее самец что-то бормочет насчет «моск-ичка, не такое видывала». Светлоледя хмыкает согласно. О, тут я насторожилась — что за земли?
— Ну?
— Тут меня отвлекли сверканьем. Как пыхнет в руках у этой штанистой. Вроде и не оружие, но ющец его знает…
Партнеры помолчали, обдумывая добытые сведения.
— Может, они все моск-ичкевские? — пробормотал боред. — Лезут и лезут. Ладно, пусть эта твоя в штанах. Но ведь и хвостачи с красночами заявились. С шарометами и прочим.
— Эти шарометы, даже не припёрство, а полное дерьмо, — мрачно признала Лоуд. — Негодный механизм. Если здесь такие приживутся, кончится веселье. Людишки за полгода друг дружку посекут. Да и нас приложат. Ты-то может на колбасе воспаришь, а нам с Гру очевидный шмондец придет…
— Не кудхай. В гондоле место найдется. Полетаете, если заранее не обделаетесь.
— Это в чем таком я летать должна? — обиделась оборотень.
— Ящик-трюм что под дирижаплем называется «гондолой», — пояснил боред. — Мне тут много разных умных слов твой коротышка наговорил. И откуда знает?
— Учился этот енот-многоум где-то. Ловок в деле, шмондюк криволапый. Так что. Хозяин? Дела я свои доделаю, мешок притащу, да и рванем на рассвете? Пока твой дери-жопль не сплющили как те шарометы.
— Есть такие опасения, — признал Укс. — Но… С Мином приходил один кривой умник, намекал что договор можем заключить.
— С людьми⁈ Договор⁈ — изумилась коки-тэно.
Боред поскреб щетину на подбородке и не очень уверенно предложил:
— А ты, Пустоголовая, вокруг глянь. И без Логоса-созидателя ясно, что времена меняются.
— Это где? Указ какой объявили, что дарки теперь равны королям и нам разрешено города сжигать? Что-то я не слыхала такого. Впрочем, у меня ухи от шарометов опухли и наглухо позакладывались.
— Те города далеко. А тут с нами говорят и дела предлагают, — все так же неуверенно пробурчал Укс.
— Ты, дарк, вконец спятил, — осознала Лоуд. — Довел тебя Логос-соблазнитель. За какую-то вонючую дутую колбасу людишкам продаться⁈ Да это вообще полный шмондец!
— Не кудхай, не продаться предлагаю.
— Ладно, на службу пойти. Людям! Да я лучше опять на нэк сяду.
— Несешь невесть что, — разозлился боред. — Совсем шарометы со штанами тебе мозг вынесли. Мы сейчас-то что делаем? Сотрудничаем или как? Ты же об этом только что взахлеб хвалилась.
— Это временно. Не сравнивай. И интересно было.
— А то меня цепью к дирижаплю прикуют? Меня⁈ Ты где ум оставила, а? На куртку променяла?
— У меня ум занят одним важным дельцем, — призналась Лоуд.
— Помочь?
— Нет уж, ты тут о своем «жопле» думай. Мне полетать охота. Любопытное дело, не хуже шарометов.
— Нашла с чем сравнивать.
— Заценим. Подумаем, поразмыслим. Пусть договора готовят.
— Э, Пустоголовая, тебе точно помочь не нужно? — насторожился чуткий боред.
— С чем это я сама не справлюсь? Колбасу свою облизывай, пока вовсе не протухла…
Лоуд шла по тропке к реке. Оседали сумерки, на противоположном берегу, среди остатков лагеря хвостачей пылали костры. Глорское войско набиралось сил, готовясь вернуться в город с победой. К верхним пещерам, да и к Шонбург-Кролу командиры воинов не особо подпускали — слух, что враг ядом все отравил был вполне достоверен — в лазарете в воплях и муках умирали раненые хвостачи. Поговаривали, что выживет не больше пяти обесхвосченых. Нехорошее место здешний лагерь, что и говорить.
Как отловить Светлоледю и побеседовать без помех пока было неясно. Воительница все время находилась среди воинского начальства — всё дела да заботы. Енот-вездесун там же вертелся. Очень занятые господа, Логос их жиденько обписай.
Подойти и два слова сказать — не проблема. И уйти потом вполне можно — пока еще разберутся, что к чему, отчего красавица кровью исходит. Но хотелось поговорить. Лучше бы время выждать и удачный момент подобрать, но терпения не хватало. И так подзаглотная пропасть терпежа в запасах коки-тэно отыскалась. Просто удивительно…
Основной флот морпехов сгрудился у недостроенных пристаней. Драккары, барки, лодки — и как умудрились собрать такую уйму за считанные дни? На этой стороне реки было потише: несколько лодок да дозорные.
Сейчас с часовыми поболтать, упросить на тот берег переправить — мочить новую куртку не хотелось. Лоуд приготовилась жеманно улыбаться скучающим самцам. Что-то даже поотвыкла малость от шмондячьих ухваток.
Как раз подходила лодка — сейчас, наверное, обратно отправится. Лоуд прошла ближе к воде по вытоптанному тростнику.
— На ловца и зверь бредет, — сказали из лодки.
— Катаетесь, миледи? — не вздрогнув, ответила Лоуд.
Вообще-то, несколько нежданно встретились — Светлоледя сидела на носу, неузнаваемая в чистой рубашке и хитроумно повязанной на волосы косынке. Гребец помог даме спрыгнуть на берег — леди в помощи явно не нуждалась, все та же противная история — тянут лапы под любым благовидным предлогом. Козлы ублёвые.
В руках у Катрин был полупустой мешок.
— На ужин или к ужину? — поинтересовалась Лоуд.
— На свидание.
— Так что ж я закудхиваю, задерживаю спешащую даму, — ужаснулась оборотень.
— Не дури. Тебя искала.
— Честь-то какая нежданная, — пробормотала Лоуд.
— Угу, как-то вдруг и внезапно. Где наша яхта штандартовая? Там бы поговорить. Для уединенности и спокойствия.
— Вообще-то, я в тростниках для уединенности сижу, — сообщила коки-тэно. Закудхали эти гальеты проклятые. Но можно и на салми поговорить. Я ее тут недалеко припрятала. Уворуют ваши морячки, а такой барки на всем берегу не сыскать.
— Это да. Уникальное корыто.
Пришлось идти впереди. Лоуд чувствовала взгляд на своей шее. С шага бы не сбиться.
— Не случится с тобой ничего, — сказала Светлоледя в спину. — До барки уж точно не случится.
— Да тут идти-то недалече, — ухмыльнулась оборотень.
Захлюпали по воде — салми стояла в тростниках. Катрин положила внутрь мешок, помогла вытолкнуть лодку на чистую воду. Запрыгнули.
— Давай подальше от глаз, — намекнула Светлоледя.
— Секретно, значит?
— Ну, не театр у нас.
…В тишине булькнул камень-якорь. Салми покачивалась в невеликом затоне, скрытая густой стеной тростника. Вздрагивали в водной ряби отражения звезд.
— Что-то Темная Сестра сегодня харю морщит, — заметила Катрин, поглядывая на ночные светила.
— Так денек не задался — уж ночь, а мы никого не убили. Этак затоскует Логос-затейник.
— О том и речь, — благородная леди развязала мешок. — Насколько помнится, после истории с нэком вы от спиртного воздерживаетесь?
— Ну его к шмондам, у нас мозги и так веселые.
— Это правильно. Как насчет пива? Я самое легкое взяла.
— Очень любезно со стороны вашей милости.
Катрин кивнула, доставая яства: небольшой бочонок, две кружки, ломти хлеба с окороком, вяленая узкая рыбища…
— Это что ж за чудо? — поинтересовалась Лоуд, принюхиваясь.
— Щука речная-северная, завялена по моему личному рецепту. Везли ее сюда, везли, пора и оприходовать, — пояснила благородная дама, опытно нарезая диковинную щуку.
— Пахнет недурно, — признала Лоуд.
Ломти рыбы легли на тряпочку, нож Светлоледи стукнул-воткнулся в планширь многострадальной салми — капля янтарного рыбьего жира медленно стекала по отточенной стали. Щука и вправду хороша — сочна, но в меру.
Катрин сидела на «банке», зачерпывала за бортом воду, мыла руки.
— Знаешь, коки-тэно, если серьезный, с ножами, разговор завести хочешь, так уже самое время. А то пропахнем щукой и подохнем вовсе некультурно.
— Экое хитрое подзаглотье получается — у тебя-то нож уже вонючий, а у меня чистенький. Нет уж, потерпим малость.
Благородная дама хмыкнула. Подняли кружки, пригубили — пиво было прохладным — в самый раз.
— Ничего так, — Светлоледя промокнула краем косынки губы. — Жаль идиллию нарушать, но надо вопрос прояснить. Назрело.
— Даже странно, что еще не лопнул наш чиряк, — согласилась Лоуд. — Только еще вопросик есть. Вроде как обещано было.
— Давай.
Лоуд вынула из-под куртки увесистый кругляш:
— Что-то он постукивать перестал. Утром еще работал, а щас не дышит. Задохся?
— Заводить его нужно. Давай…
Светлоледя взяла кругляш, умело открыла крышку. Принялась крутить-заводить пупку, заодно объясняя насчет большой и малой стрелки, да и общий смысл заковыристой штуковины.
…- Главное, без насилья крути, а то пружина лопнет. По отсчету часов понятно?
— Я туповата, но в меру.
Поняла Лоуд не то чтобы все, но о тонкостях математики и времяисчисления всегда можно у Укса уточнить — боред хоть и не видел такой диковинки, но разберется — ему главное основной принцип уловить.
— Так золото это или не золото?
Светлоледя объяснила насчет золота — часы из уймы деталей состоят, чисто золотой только цепочка сделана.
Лоуд послушала четкое тиканье часов, спрятала под куртку.
— Ну? — намекнула Светлоледя.
— Там в кружках еще пиво есть. Перевернем ведь посуду напрасно.
Допили. Катрин сполоснула свою кружку за бортом.
— Неохота, а, Лоуд?
— Говорю, денек ублёвый, — нет никакого настроения.
— А что делать? Так ведь не оставим?
— Не оставим. Ты его сама убила?
Светлоледя потерла бровь, но вилять не стала:
— Сама. Свалка вышла общая, но твой сын порядком нас всех запутал. В общем, доделала я дело.
— Расскажи по порядку.
…Катрин рассказала. И о схватке, и о том, что до этого произошло, и о том, как Касан на корабль попал.
…- В общем, в лагуне он и остался. Дно там неплохое.
— Про дно я знаю, — Лоуд хотелось закрыть глаза, соскользнуть в тихую воду Кроличьей и больше ничего не слышать. — Значит, не особо мучился?
— Бой как бой. Орали, прыгали, раненых у нас хватало. На носу корабля я его зажала. Ну, нож был добрый, острый, иных не держим.
— Этот нож?
— Эк ты хватила. Сколько лет прошло. Поменяла я нож уже не раз.
Лоуд откинулась на банку, глянула в небо — Луна и Темная Сестра сияли так, что глаза резало. Морские оборотни удачно устроены, но истинных слез у них не бывает — оттого частенько болят глаза на суше.
— А одноглазый там с вами был?
По шороху понятно, что Светлоледи села ровнее. И в голосе угроза появилась.
— Кто еще там был, к делу отношения не имеет. Твой сынок нас крепко допек. Убила его я, и особых сожалений не испытываю. Что тебе наш одноглазый дался?
— Просто интересно — столько всяких ублёвостей про него по разным берегам наболтали. Давеча глянула — ничего шикарного, разве что глаз чудной.
— Может, это еще не тот одноглазый. Мало ли кто тут шляется? Безглазые, криворукие, безмозглые, бесхвостые…
— Боги разнообразье любят, — согласилась Лоуд, рассматривая Луну. — Я твоим дружкам мстить не думаю. Что мелочами заниматься? Слушай, а девки с вашего тетрагона тогда с вами плавали?
— Сама посчитай — они тогда соплюшками были и на берегу с сосками сидели.
— Это да. Что-то я с ваших годов вечно сбиваюсь. Я чего спрашиваю — мой-то был большим охотником над человечьими бабами пошутить.
— Угу, меня умудрился полапать. Он вообще великим затейником себя считал.
— Как иначе? Он — коки-тэно.
— Железный аргумент, — проворчала Светлоледи. — Тяжелое детство, наследственность, предки-злодеи, «прадеды, прабабки, внучатные дяди, праотцы и праматери». Слушай, Лоуд, мне жаль, что он был именно твоим сыном. Но он мешал мне вернуться к детям. Какого хера, а? Мы его не трогали, не цепляли, могли бы разминуться как в море корабли. Когда меня на острове бросили — вышла очень дурная шутка.
— Но смешная. Разве нет?
— Иди ты в жопу. Вместе с вашим чувство юмора. Твой Касан нарывался и нарвался.
— Вообще его иначе звали, — прошептала Лоуд двум лунам.
Светлоледя помолчала, потом спросила:
— А ты когда поняла? Ну, что это я там…
— На реке. И когда ты на корме тетрагона сидела. Уж очень по-хозяйски, словно годами там задницу просиживала. Корабль-то приметный, вот и сложилось все.
— Да, есть у корабля недостатки. А почему ты там, у реки, когда мертвеца смотрели, решать вопрос не начала?
— А ты зачем подставлялась? Нарочно? Не, я спешить не хотела. Да и кто б мне сейчас все рассказал?
— Ты вообще какая-то извращенная, — сердито заметила Катрин. — Я бы, если моих малых кто взглядом задел, даже думать не стала — на нож без разговоров.
— Он не особо малый был. Своей дорогой давно гулял, — прошептала Лоуд. — А я извращенная, то Логос охотно подтвердит. Я с людьми нэк разделяла. Где ж мне остаться нормальной коки-тэно? Я вас знаю. А вот что ты, благородная леди, о нашем славном племени знаешь? Что шутим мы остроумно?
…Начала говорить морская оборотень, и остановиться почему-то очень трудно оказалось. Может, потому что эта светлоголовая человечья баба, со своими ничтожнопрожитыми годами и махонькими страхами, казалась ровней. Э, тут ошмондевший Логос усердно уши заткнул…
Мало кто из инокровных дарков слыхал о Детской Лагуне и прочем тамошнем, а людям то вообще было абсолютно неведомо. А как возможно племя коки-тэно понять, если ничего не знаешь о Лагуне?
Лучших в океане оборотней не так много в мире. И жутко много, когда ждешь своей очереди род продолжить. Придет время, и примут воды Лагуны твою икру. Через год вся отмель вскипит плеском-писком — бурливы игры Младших. Сотня, а то и полторы детей — зависит от милостей богов, что в тот год погоду насылали и воду в заводях грели. Все твои: глазастенькие, юркие, из воды подпрыгивающие, хорошенькими хвостиками звонко лупя. Там нет врагов: через защитные валы-бары хищникам не пробиться, чисты и спокойны воды, много в них нежной рыбы и жирных моллюсков. Восемь ручьев стекают в Лагуну, вода их слаще меда, на пляжах можно играть и валяться, подставляя светлые пузики солнцу. Присматривают за Лагуной мудрые сторожа и неизменный покой царит над солнечным берегом. Проходит веселое лето и мягкая зима, растут детишки, с каждым прошедшим сезоном выводок становится все малочисленнее, вот уже получают детеныши имена и становятся все умнее.
Все есть у Младших: пища, защита, целый мир песка и чистой воды. Одного не могут им дать сторожа — целебного тыхна. Начинают мягчеть и болеть маленькие тела, истлевают перепонки между пальцев, ползут нарывы по коже маленьких пловцов и гной заливает веселые глаза. И приходит время взять новый тыхн. Он всегда рядом — протяни руку, сорви кусок и сожри поскорей. Пока тебя самого не сожрали.
По сути тыхн — это кожа. В тот период, когда она уже не так мягка как у икряного младенца, но еще не стала упругой и плотной броней как у взрослого коки-тэно. Если этой безвкусной жесткой коркой не набивать желудок (пусть нечасто, но регулярно) мягкая парша съест твою нежную кожу. Ты не сможешь плавать и бегать по пляжу, а главное — тебе будет безумно больно. Но это легко исправить — начиная недомогать, пристальнее смотри на своих братьев и сестер, не прозевай миг удачи.
Боги и сторожа берутся сохранить в выводке пятерых юных коки-тэно. Это хорошее число. Обычно к этому времени младшие уже приходят в ум и теряют свои детские хвосты. Лоуд помнила, как слопала свой хвостик — в середине он попахивал, пришлось отмывать от гноя, но так был очень ничего на вкус. А задница буквально за день заросла, словно всю жизнь и была бесхвостой. Выводок, в котором росла Лоуд, был сильный — с Лагуны их ушло шестеро. Всё было правильно — мир был чудесен.
…Лоуд росла и училась, увидела первый корабль и первого человека. Ушла в свое первое путешествие. Земли, страны, глупые люди и странные дарки — все было интересно. Лоуд гуляла по свету, иногда возвращалась, чтобы рассказать и похвастать. Пришло время принести потомство. Икра легла на дно Лагуны, Лоуд, отдохнув, отправилась на дальний юг…
Возвращаться, пока твои младшие растут в Лагуне, никогда не нужно. Но юг был слишком близко и Лоуд сделала ошибку. Коки-тэно — свободные дарки, тебе никто ничего не запретит. Хочешь смотреть на свой выводок, смотри.
У них уже были имена, они визжали и смеялись. Играли и воровали друг у друга деревянные мячи. И каждый месяц-два их становилось на одного меньше…
Лоуд ушла. Очень далеко. Но даже то, что ты не хочешь знать, ты все равно знаешь.
…Гуляла по миру коки-тэно. Видела реки шириною с моря, и моря, пересохшие, словно ручьи. Видела смешных людей и кошмарных дарков, небывалые вещицы и славные подвиги. Знакомилась с убийцами, убивала сама, оказывалась в постелях людоедов и магов. Мир был чудным и любопытным. Но нигде дети не ели детей. И нигде не было проклятого и благословенного тыхна.
Логос-говнюк свидетель — коки-тэно вовсе не бесчувственное племя. Народ оборотней без устали искал и думал. Долгие годы на островах жили мудрецы-дарки и колдуны-люди: искали секрет тыхна, варили эликсиры, перемалывали в порошок панцири крабов и лангустов, смешивали с тысячами ингредиентов. Один из ученых шмондюков скрещивал лангустов с рыбами-латницами, моллюсков-сиделиц с ящерицами. В клетках копошились жутчайшие твари, шкура их слегка походила по вкусу на тыхн, но от этого лекарства у младших лишь шла чесучая сыпь по рукам и ногам.
Нес океан на все стороны света веселых коки-тэно, свершались оборотнями неисчислимые подвиги, провозились мешки удивительных диковин, открывались новые земли. Но не было среди многих земель той, что еще помнилась народу оборотней. Той, откуда вышли коки-тэно, где было ветрено и в лагуны врывались прожорливые акулы. Но где кожа детей была плотной и здоровой. Смутная-смутная сказка…
Лоуд клала икру трижды. Из первого выводка выжили четверо, из следующего трое. Был и счастливый помет: шестеро, крепких, ловких и пронырливых парней. Ни одной девочки. Лоуд была настолько глупа, что видела, как последняя девчонка стала тыхном и дала здоровье братьям…
…Покачивалась барка, дышала река Кроличья, неспешно плыли среди звезд Луна и Темная сестра. Лоуд давно умолкла, Светлоледя тоже сидела молча. Кто-то плюхнул хвостом у берега. Не, явно не енот.
Полулежащая Лоуд перестала считать звезды, посмотрела на носок своего сапога — но тощей, словно палка, ноге природной коки-тэно трофейная обувка смотрелась чудно. Видимо, давно полулежала заболтавшаяся дарк в своем истинном виде. Ну и ющец с ним. Вот только зачем всё это говорила?
Лоуд утерла безгубый рот и, не глядя, поинтересовалась:
— Спишь, а, Катрин? А то б хапнула нож да перепилила старой балаболке горло. Самое время.
— Угу, фиг тебе. В смысле, нет у меня настроения.
— А я бы и не далась, — ухмыльнулась оборотень звездам. — Спору нет, ты посильнее будешь. Но если в воду соскочить, там еще не фрух как выйдет.
— В воде мне тоже резаться приходилось. В общем, убивать себя я определенно не дам. И так довольно печально на душе. Слушай, Лоуд, я вам хотела один любопытный договор предложить. Если, конечно, мы тут без ножей обойдемся. Интересная такая шпионская акция намечается. Достаточно безумная и злодейская, чтобы тебе понравиться. Но сейчас иная мыслишка проскочила. Могут твои соплеменники воздержаться от пакостей в нашей части мира? Я о Глорском побережье, севере и землях Белой Короны.
— Да кто тут из наших есть-то? Одна я и шляюсь. Зима тут гадостная, студеная, вообще не фрух. Одеваться нужно, а наши не любят. Тряпье обращению мешает.
— Ну, ваши тайные технологии мне знать ни к чему. Я о чем: есть определенный шанс найти вашу прародину. Ту, что ветреная, но с достоинствами. Это, видимо, иная планета. В смысле, иной мир.
— Болтали о таком, — нехотя согласилась Лоуд. — Только что толку? Как мы сюда попали да как обратно юркнуть — то и Логосу-паршивцу одной смутностью маячит.
— Нам с тобой юркать, понятно, трудновато. Не девочки уже, да и учились иному. Но люди и дарки где только не бывают. Если поговорить, перетереть вопрос без спешки…
Лоуд облокотилась о борт, глянула на собеседницу круглыми немигающими и безвекими глазами:
— Знакомства имеешь? Этот, что ли, шмондюк, что с бабой в шикарных штанах?
— Что ты к штанам прицепилась? Нормальная девушка, пусть малость и ядовитая на язык. Нам ли возмущаться? А знакомства, да, есть кое-какие. Гарантии никто не даст, но при случае глянут.
— Если глянут, так мы в долгу не останемся, — вздохнула Лоуд. — Не очень верится, но коки-тэно найдут чем отблагодарить.
— Не на рынке. Какие тут обещания могут быть?
— Это и Логосу понятно. Мы не селяне, что дальше соседней деревни в своей жизни и шага не делали. Великоват мир. Только ты, Светлоледя, зачем помощь сулишь? Я нужна?
— Нужна. Но это будет другой разговор. А так, чисто по-бабски помочь хочу. Жалко вас. Ты, кстати, к моим детям не подходи. Убью сразу.
— Шмондец, как я задрожала. Очень мне нужно твоих сопляков резать. Логос-свидетель, имелась такая мыслишка. Но забыта, как очень скучная.
— Ну и ладненько. Проверю. Плеснуть пива? Или воздержишься?
— Да что там с него, с легкого, будет? — Лоуд подхватила кружку, подставила под струю из бочонка. — А как вы это делаете? Как по мыслям гадаете, чтоб им, поганым, пополам провалиться?
— Не мой секрет, — Катрин бережно наполняла из бочонка кружки. — Дело интимное, личное. Врать лишнего не хочу.
— Ну и шмондец с ними. Закудхали эти мысли. А как я вообще вот такая, дарковская? — Лоуд распахнула на узкой груди ворот кителя, демонстрируя кожистые щитки истинной морской природы.
— Да что я дарков не видала? — Катрин сдула пену с кружки. — Все мы разные, ну и слава щедрым богам. Свел нас с тобой, коки-тэно, печальный случай и это мне очень жаль. Но время идет, мы меняемся, и я рада быть с тобой знакома. Интересная ты личность.
— Это верно. Главное, чтоб нескучно было. И пусть унылый Логос язык в свою тощую задницу засунет. Что там за безобразия у нас в программе?
…Качалась салми на предутренних легких волнах. Канул в воду дочиста обглоданный щучий хвост, а две бабы все продолжали тихую беседу…
Эпилог
Блин пошкворчал, подрумянился и упал на общую стопку — два блюда с благоухающими башнями уже стояли на столе. Аша вылила на сковороду новую порцию теста… Ну нифига себе отпуск⁉ Прокормить такую ораву — это никакого терпения не хватит. Кроме домочадцев «Лазурной», на довольствие встал вахтенный караул «Козы» — там всего четверо осталось, но отсутствием аппетита не страдают. Избаловались, понимаете ли, со своим супер-коком, а теперь «что-то супец нам не удался». Приплывают за обедом-ужином, точно им тут фабрика-кухня.
— Еще десяточек и хватит, — сказала тетушка Гака, начавшая заворачивать в блины творожную начинку.
— Да что им, лбам таким, по четыре штуки на рыло? — сумрачно заметила Аша. — По шесть нужно делать.
— По шесть так по шесть, — согласилась добросердечная Гака.
Вообще, Аша догадывалась, что нервничает напрасно. Отпуск — если говорить про эту, спокойную часть, был недурен. Купались, загорали, в город ходили гулять. Прикупили два отличных отреза шелка, — удачно и недорого. Отцветал и благоухал сад, в доме было тихо, спальня ничего себе. Костя считал, что отпуск не только для загорания, на что возражать было глупо. Ночью выбирались искупаться при луне. Романтика в семейной жизни обязана наличествовать… тьфу, что за формальный оборот⁈ Не будем вдаваться в детали, но чудные ночи мелькали. Особенно после того как хорошие вести пришли — виллу навестил Спаун и сказал что большая война если не отменяется, то уж точно откладывается. Сыщик был задумчив, исцарапан, в подробности не вдавался, видимо, дорога вымотала — где-то далеко эти столкновения случились, тут в седле замаешься трястись. Ну, скоро должно вернуться войско, свои целы-здоровы, все подробно расскажут.
Вот чего нервничать? Из-за двух блинов подгоревших?
— Сладких тоже чуть-чуть сделаем — повидло осталось. И для Го с фаршем не забыть.
— Да я его чуть поджарила, луку почти не клала, — заверила тетушка Гака.
Лодка с «Козы» уже пришла: инвалид-беспризорник точил лясы с Китти — девчонка числилась временно переведенной на берег, вникала в разные тонкости торговли, стажируясь то в офисе у Син, то в лавке у Утбурда, но к обеду неизменно оказывалась здесь. Ага, совершенно случайно. Ладно, пусть хулигана воспитывает — сидят в беседке, ведут себя цивилизованно. Го где-то в саду гуляет. Может, крыс выслеживает, а может чутким черешням жалуется — не взяли кошку, прирожденную мор-десантницу на боевую операцию
— куда это годится?
Костя со стариком Гаком возились в пристройке. Доносилось постукивание молотка — мастерскую потихоньку реконструируют. В общем, натуральная куротно-дачная жизнь: размеренная и без напрягов.
Аша машинально глянула в сторону берега: мальчишки ловили на закидушки рыбу. Клюет у них полегоньку-потихоньку. Пирог-рыбник испечь из этой мелочи, что ли?
…— Так кто тогда утонул? Наследник или не наследник? — спросила Китти, разглядывая морской простор сквозь сушеную абрикосину — падал на прищуренный глаз желтый янтарный отсвет.
Кажется, знает девчонка, что прищур ей идет.
Гру пожал плечами:
— Да какая тебе разница? Утонул и утонул. Все равно не вернешь, да и наследство вряд ли его ждет.
— Разница есть. Вот не знаю: учить тебя приличным манерам или самой у тебя учиться. В вашей шайке сплошь еще те притворщики, но ведь выбираться в люди из разбойников тебе нужно. Может, станешь когда приличным человеком.
Откуда знала Китти о том случае почти забытом, когда из двух мальчишек со дна лишь один к солнцу вынырнул, было не совсем понятно. Впрочем, когда в первый раз о том дне разговор зашел, Гру отпираться не стал. Было и было.
— Учусь я потихоньку, зато всякому, — заверил Гру, удобнее пристраивая свою «каменную» ногу. — А тогда чудно все вышло. Занырнули двое, а выбрался вовсе третий — не иначе как чудо случайное. Логос-свершитель до сих пор в полном недоумении.
— С вами Логос еще долго лысую репу чесать будет, — согласилась девчонка, продолжая любоваться абрикосиной. — А вообще-то ты философ.
Последнее звучало скорее одобрительно и Гру решил не возражать. Вообще-то, сидеть с кухонной девчонкой хорошо и так просто — без особых умных разговоров.
…— Сидят и сидят, — проворчал Николка, насаживая на крючок свежую мидию.
— Нам-то что? Пусть ухажерничают, раз нога сломана и делать нечего, — сказал Сашик, проверяющий лесу.
— Они языками мелют да на нас поглядывают. А тут как назло не клюет.
— Да не будут они на нас смотреть, — вздохнул младший брат. — Там дело готовое — ослепли оба. И не видно нас под берегом — эта, как ее, дохлая зона.
— «Мертвая зона», «мертвая» — можешь ты запомнить или нет? Ну-ка, башку побереги,
— Николка начал раскручивать над головой камень-грузило.
Снасть усвистела в воду, плюхнула. Место под «Лазурной» было удобным, но не особо уловистым. А может, штиль виноват?
— Аша, у нас, что, калитка не заперта? — удивилась тетушка Гака.
— Отчего это не заперта? — не отвлекаясь от сковороды, проворчала кулинарка. — Заперта. А что такое?
— Парни какие-то на дорожке. С виду на «деловых» похожи.
— Какого еще демона⁈ — разозлилась Аша.
Шагов слышно не было — просто в дверном проеме потемнело — возник там крепкий «лоб», ухмыльнулся нехорошо:
— Ну-ка, тихо тут, бабы-девки…
Аша не раздумывая, мгновенно развернулась от плиты — недопеченный блин ляпнулся на пол, сковорода с глухим звоном врезалась в морду незваного пришельца. Тот рухнул как подкошенный.
— Ой! — всплеснула руками тетушка Гака…
… — Эй, мальчики, клюет или как?
Братья глянули на берег: повыше от пляжа, на недостроенной каменной дорожке стоял незнакомый горожанин. Слегка грузноватый, в свободной рубахе и щегольском жилете. Неприятно улыбался.
— Вам, дяденька, кого? — вежливо спросил Николка.
— Да вы, мальчики, не пугайтесь, — пришелец двинулся к рыболовам. — Мне подарок поручено передать. Кто из вас сынок благородной крови будет, а?
— Да мы как-то кровью не мерялись, — застеснялся Сашик и шепнул брату: — Фуфло лох гонит.
— Угу. Я беру?
— Давай…
С гостем было ясно: ладно, если вор беспонтовый, но может и извращенец пакостный. Мама говорили — таких сумасшедших в городе, как блох на старой крысе.
Здоровяк приостановился, в замешательстве глядя на похожих мальчиков.
— Так кому подарок, дяденька? — с любопытством спросил Сашик.
— Это… ты, вроде мастью чуть посерее. Твоя мамка из леди будет? Рослая такая?
— А как же, истинная леди, — Сашик спрыгнул на песок, доверчиво ухватил гостя за рукав. — И ростом уж точно повыше меня. Где подарок-то?
— Эта… а точно твоя мать? — замялся здоровяк.
Николка, склонив голову, отчаянно метнулся вперед — прием был наработан, но таких пузатых бодать еще не приходилось. Но все вышло: Сашик, вцепившись в рукав, придержал врага на месте, голова-таран брата врезалась в живот злоумышленника — тот согнулся, рухнул на песок.
— Вяжем! — скомандовал Сашик, сдергивая с себя ремень.
Николка, ошалело мотнул башкой, малость отшибленной после удачного тарана, и упал на спину гостя, пытаясь заломить толстокостные руки. Враг мычал, кряхтел и пах пивом…
— Да вы, гнусяки, что творите⁈ — из-за кустов роз поднялись две морды — эти были помоложе, попонятнее — чисто «деловые» жуликовы хари, преисполненные праведного негодования. У обоих в руках дубинки.
Сашик сунул руку в карман — самодельный нож из сломанного клинка вряд ли сейчас выручит, но уж получше, чем ничего…
— Это там что⁈ — испугалась Китти.
Гру молча перелетел через перильца беседки — на одной ноге он скакал ловко, будто всю жизнь одноногим и пропрыгал. Костылик не особо и требовался, но как оружие сойдет…
Берега почти не видно, только голоса, да чужая спина за ветками мелькнула. Гру спрыгнул напрямую по уступу…
… Сшибленный увесистым раскаленным оружием гость бухнулся как кегля. Аша мельком глянула на припеченную морду и закатившиеся глаза, сжимая сковороду, метнулась во двор. К забору пятилось двое мазуриков, из сарая выскочил Костя с Гаком — оба вооруженные.
— Кишки намотаю, — во всю мощь ветеранских легких гаркнул дядька Гак, взмахивая двузубой острогой.
«Деловые» уже запрыгнули на забор — упорная битва явно не входила в их планы. Тут из сада вылетела жутковатая тень, с утробным «рррры!», сшибла злоумышленников с забора. «Деловые» увидели оскаленную морду оборотня, дуэтом заскулили, даже не думая хвататься за ножи. Го их рвать не стала, просто грозила когтистой лапой…
— Дети! — взвизгнула Аша, перехватывая обжигающую руку сковороду.
Костя уже несся к берегу…
…— Вы что творите, кровососы мелкие⁈ — с негодованием повторил «деловой» — оба засадных гостя продравшись через колючие цветочные кусты, спрыгнули на дорожку…
Братья отступали к воде. Николка подхватил с песка камень, Сашик держал за спиной короткий нож-самоделку. Сшибленный толстяк, ворочался, отплевывал песок и пытался сесть — не боец. Но как с двумя свежими гостями справиться?
— Какого из них брать-то? — просипел высокий «деловой», встряхивая-разворачивая мешок.
— Наглого скрутим, — прищурился его напарник и взмахнул дубинкой.
Кого именно наглым обозвали, братья не поняли.
— Суньтесь только, полуцветы ляжные, — предупредил Николка.
— Ишь ты, может, они и вовсе не благородные? — заколебался один из «деловых».
Захрустели кусты — напрямую, прямо по уступам берега слетал выученик маньяков Гру. Ловко слетал, изящно поджимая загипсованную ногу и готовя костылик.
— Это еще что за краб? — в замешательстве пробормотал «деловой» с мешком. — Эй ты, сопля одноногая…
«Сопля» как-то неуловимо быстро скакнула по дорожке — казалось, обойти воров норовит, ускакать прочь по берегу, но это хитроумный Гру ровную дорожку использовал. Резкий поворот — «деловой» едва успел парировать выпад костыля. В свободной руке Гру блеснул нож…
— Крови, мозгляк, хочешь? — рассвирепел высокий горожанин, выпуская из рукава узкий клинок «пера»…
Тут его развернуло — камень угодил в левую сторону груди, едва не сбив вора на песок.
— Держи их! Свистать всех наверх! — вопила с высоты берега Китти, раскручивая в праще-косынке новый снаряд…
По ступенькам спуска, словно стрела-карро, пронеслась тень — братья едва узнали папу. «Деловые» уже развернулись и рванули прочь по пляжу, рассвирепевший отец вмиг настиг одного, в последний момент перевернул топор обухом — удар сшиб беглеца на песок. Второй, бросивший мешок, налетчик оказался пошустрее — Николка метнул ему вслед камень, не попал, снаряд дальнобойной Китти тоже прошел мимо — «деловой» улепетывал не оглядываясь, но коварно виляя. Но тут ему наперерез вынырнуло несколько человек с оружием. Было уже далековато: расслышать вопли и рассмотреть возню в прибое сложно.
Но Николка бдительности не утерял — толстяк, что подарки разносил, вздумал под шумок отползти и крепко схлопотал — в «Медвежьей-юниорской» старший из братьев был штатным пенальтистом и удар правой «пыром» нарабатывал целенаправленно.
— Все уже, хорош, — предупредил папа, передавая топор выученику маньяков, и с ремнем в руках садясь на спину пленника. — Сейчас повяжем. Пока мама не увидела…
— Я все вижу! — закричали с дорожки. — Я из-за вас, балбесов, руку обожгла. И на минуту вас оставить невозможно!
Обсуждение битвы прошло попозже: юное и «резервное» поколение сидело у Лехиной Могилы, пило чай с сушеными абрикосами, жалело, что не видело в деле знаменитую Го, и выявляло ошибки собственной стратегии и тактики.
— Вы не обольщайтесь, — ворчала строгая Китти. — Повезло, что все рядом были. А так бы наскочили вы на одного, свалили, а тут засада. В мешке бы сейчас сидели. Оба.
— Я что-то вообще не понял: что за смотрины гости устроили? — осторожно поинтересовался Гру. — Они вас искали или не вас? Они какого-то «серого» выспрашивали…
— Сложный вопрос, — заметил дипломатичный Сашик. — Может, у них хитрость какая имелась. А может, наоборот.
— Я вызнавать не собираюсь, — заверил выученик маньяков. — Просто если чего, так намекните. Для пользы дела.
— Всему свое время. Пока пусть командиры разбираются, — намекнула Китти. — А я вам еще чаю налью. У нас еще медовые орешки есть.
— Наливай-наливай, — одобрил Николка. — Чего орешкам пропадать? День был удачный. Пусть и не в самой главной битве, но в войне мы точно поучаствовали. Это нужный опыт! Вы-то уже всякое видывали, а вот я в первый раз.
— Ты парень ловкий, еще наверстаешь, — заверил Гру. — Эка ты его протаранил. Логос-справедливец подсказывает, что если бы толстяк в латах был, вы бы оба без чувств свалились.
Бойцы засмеялись и принялись припоминать детали сражения. К счастью, охрана запоздала, и дала всем показать себя в деле. Десятник тайной городской стражи оправдывался тем, что «деловые» открыто прошли вдоль берега, неся для отвода глаз рыбацкие сети. Ха, тоже оправдание⁈ Вообще-то, о том, что за «Лазурной» сейчас приглядывают стражники, знали только папа-Костя и дядюшка Гак. Время военное, а дом является стратегическим объектом, как все связанное с Леди. Конечно, понятно какого-такого «серого» искали здесь наивные «деловые». Вот кто их навел, да куда следы тянутся — этим уж Спаун займется. Сыщик уже забрал пленников, надо думать, быстро распутается след. А охрану пусть получше выучат, пока этим делом лично мама не занялась.
Лагерь у Кроличьей почти опустел. Остались два драккара у пристани да гарнизон заставы — ее вынесли подальше от бывшего логова хвостачей, с задачей приглядывать за обстановкой и вовремя подать сигнал в Глор. Правда, в повторное вторжение верилось с трудом — портал враг разнес основательно. Но имелись здесь еще дела, пусть и не глобальные, но важные.
…Небольшой отряд двигался в сумерках под прикрытием насыпи — следовало быть скромнее и не давать повода разговорам. Мин вел разведку в качестве головной заставы, дипломатическая группа, Катрин и отставные маньяки двигались следом. Принципиальное согласие на дальнейшее сотрудничество было получено, но запускать группу вслепую не хотелось.
…Лестницы, пещерные коридоры — свет масляного фонаря раздвигал тьму сугубо символически.
— Здесь, кажется, — сообщила Мариэтта, подсвечивая проход вспышкой электрического фонарика.
Отряд оказался в небольшой пещере, где недавно квартировали инженеры-краснокамзольники. Нары и столы были сдвинуты к стене, у разрушенного очага валялась куча обломков мебели. Хрен его знает, вроде и боя здесь не было, но все как-то само собой порушилось. Катрин доводилось видеть немало брошенных позиций — какой мир-век не возьми, примерно одна и та же помойка.
— Дамы и господа, дверь сугубо иллюзорная, повторить опыт не удастся, — напомнил Андрей. — В основную командировку пойдете иным путем и из иного места.
— Да нам понятно, — заверил опытный Мин. — Пошли уже. Обозрим противника, нюхнем, чем он опасен.
Маньяки помалкивали — опасались. И правильно, Катрин тоже было не по себе.
— Отвлекаемся от насущного, сосредотачиваемся, — скомандовала Мариэтта. — Отсчет пошел…
Группа беззвучно зашевелила губами. Оперативный секретарь одобрительно кивнула, взялась за ручку двери…
Собственно это была не дверь, а дверцы. Здоровенный и довольно уродливый шкаф стоял у самой стены…
Копчага распахнула скрипнувшие дверцы и в лицо разведчикам ударила волна нечистого воздуха…
— По одному, не толкаемся, — напомнила неутомимая Мариэтта.
— Енот уже где-то там, щас затеряется поскакун, — хмыкнула Лоуд, шагая через деревянный тамбур и с любопытством озираясь.
Минимальный разведчик свой маневр знал: с арбалетом наизготовку залег в канавке, не заботясь о штанах, страховал рекогносцировочную группу.
…Здесь был вечер. Или утро. Накрапывало: дождь или кончался, или начинался. Влажная трава, низкая каменная изгородь, под пологим холмом вилась проселочная дорога, дальше, за речушкой расползся огромный город: темный, смрадный, бесконечный, почти неразличимый за пеленой смога. Иногда в серо-желтом покрове образовывались прорехи, можно было разглядеть дома, мосты, корабли, башни, тесные парки и тысячи чадящих труб. Удушливая пелена клубилась, расползалась, густела… Даже здесь, в отдалении, чувствовалось болезненное и тяжелое дыхание мегаполиса.
— А мы тут не позадохнемся, случайно? — осведомилась Лоуд.
— Будет тяжеловато, но можно приноровиться, — заверила Катрин. — Но не стоит здесь надолго задерживаться. Климат действительно нездоровый, да и дел у меня дома полно.
— Дела у всех есть, — Лоуд достала из кармана кителя часы, открыла крышку, полюбовалась на стрелки. — Спору нет, надо бы эту вонючую дерьмокурню приструнить. Чего они, шмондюки, развонялись и хвостачей развели? Как считаешь, хозяин? Спалим вонючек?
— Вы подождите сразу жечь, — вмешался Андрей. — Сначала попытаемся решить проблему дипломатическим путем. Вот в случае отрицательного результата возможны силовые акции. Точечные.
— Очень точечные, но очень-очень возможны, — согласилась Лоуд. — А как иначе? Очень удивлюсь, если шарометчики с вами разговаривать станут. Стрелялки есть — ума не надо, как говаривал Логос-затейник.
— Верно. Экое подзаглотье, — бывший боред сплюнул в траву. — И чем тут дышат-то?
— Не пойдешь? — уточнила Катрин.
— Пойду. Хочу на это глянуть поближе, — Укс указал на силуэт огромного дирижабля, плывущего над смогом. — Но у меня, миледи и лорд Андрей, все то же самое беспокойство.
— Это вообще не ко мне, — запротестовал консул. — Мы с Маней в данном случае частные землевладельцы, гарантий и патентов воздухоплавателям давать никак не можем.
— Вообще, Укс, ты порядком задолбал со своим летающим корытом и Логосом, — проворчала Катрин. — Лично я отнимать у тебя эту трофейную сардельку не собираюсь. Если она одна и невооруженная, то пусть себе парит. Вот против эскадр и боевых армад я буду категорически возражать. К счастью, у нас на севере прохладно, зимой не особенно разлетаетесь. Так что улаживай правовую сторону вопроса с Глорскими властями. У тебя там лоббисты есть. Даже два.
— И без этих… варварств, — посоветовала Мариэтта. — Одно дело почту привезти и фруктов свежих, совсем иное технический разбой и частный шпионаж.
— Да вы, леди, вообще о чем? — обиделась оборотень. — Мы всю жизнь только собственные задницы и обороняем. В самом немыслимом напряженьи сил и тщетных мольбах к Логосу. А если и были мы чуть-чуть злые, так это потому что дери-жопля у нас не было.
Копчага ухмыльнулась:
— Хорошо излагаешь. Как по-писанному. Давай-ка, гражданка оборотень, возвращайся в цивилизованные отношения. Я тебе один девайс подарю, для повышения общего культурного уровня.
— Давно мне ничего добровольно не дарили, — призналась Лоуд. — Я б чем отдарила, но ничего такого ценного у нас нет, а дери-жопль Укс точно не отдаст.
— Ты в мешке посмотри. Может, там «пневм» найдется? — предположила ушлая Мариэтта. — Тебе он без баллонов ни к чему, а у нас коллекция собирается.
— Да что вы вечно сказки о моем мешке рассказываете? — расстроилась оборотень. — Чего там есть-то такого? Не, я посмотрю, но там, чтоб меня чертт побрал…
— Уймитесь, — скомандовала Катрин. — Будто на пикник заявились. Решаем?
— Да уже решили, — пожала плечами оборотень. — Городок любопытный, как туда не сходить? Логос не возражает, енот-поползун с нами идет — о чем еще мечтать?
— Я тебе когда-нибудь в задницу стрельну, — посулили из травы.
— Истинный зверь, — шепотом сообщила коллегам Лоуд. — Спиной боюсь повернуться: ладно стрельнет, а то ведь и напрыгнет.
— Нужна ты мне, жаба многоликая, — ответил снайпер и группа отступила в портал.
Пришло время прощаться. Консул с полевой секретаршей спешили вернуться домой к наследнику — надолго оставлять малого с нянькой Мариэтта не привыкла, а Андрея ждали в трех иномировых местах. Дипломатическими контактами с дымным королевством консул займется в ближайшее время. Решить вопрос мирным путем было бы предпочтительнее, но Катрин в такую возможность не верила.
Воздушные маньяки отправлялись к Глору на дирижабле, к ним примкнул Мин, не упустивший случай «получить опыт воздушно-десантных» операций. С ними летел и хворающий, но не собирающийся помирать. Десять Пять Пятый. Бесхвостого хвостача следовало сдать под патронаж получившей бесценный медицинский опыт Аши.
Саму Катрин ниже по течению ждал замаскированный «Квадро» — имелось у воительницы твердое намерение залечь в каюте и проспать весь путь до Глора.
До реки Катрин провожал главный пулеметчик укрепрайона. Было душновато, видимо, перед дождем. Как-то незаметно в эти дни битв с наручниками и остальными неприятностями южная весна уступила место лету. Вот все время хрень какая-то мешается, ничего вокруг не замечаешь. Катрин с досадой поправила на плече мешок со снаряжением — половину на себе надетым несешь, а все равно увесистый.
— А Манька нашей маньячке плеер подарила, — наябедничал пулеметчик. — Музыка из кинофильмов и всякие переводы песенные, что Белка сочиняет.
— Пусть слушают. Все равно они столько навидались, уж какой здесь допуск. А чем они плеер заряжать будут?
— У Пустоголовой в мешке ручная динама оказалась.
— Откуда? Сейф под акт вскрывали, Андрей сам проверял, Манька оформляла. Не будут они вещдоки раздавать.
— Да они и не раздавали. Ноут и остальное с собой эвакуировали. У Лоуд в мешке какой-то другой зарядник.
— Тьфу, бездонный какой-то мешок. Вроде вовсе нечеловечий дарк, а в родне у нее очевидные прапорщики.
— Вообще-то у нее уже два мешка. А в Глоре третий.
— М-да, упустили мы с тобой контроль за артефактами. Как пить дать, какие-нибудь гранаты всплывут. С кондомами, анашой и порнухой.
— У Лоуд не всплывут. Еще тот омут. Разве что своим родичам когда-нибудь покажет. У них там, наверное, настоящая сокровищница.
Катрин поморщилась: лагуны коки-тэно не очень веселое место, пусть и щедро набитое сувенирами. Собственно, и укрепрайон у Кроличьей за последние дни стал заметно печальнее — за склоном свежее кладбище, по здешним меркам довольно крупное.
Мин смотрел туда же.
— Кэт, но это же не будет часто?
— Что? Если ты про кладбище, то оно непременный спутник крупных и средних боестолкновений. При мелких боях остаются лишь удобрения, хаотично разбросанные по кустам и ямкам.
— Ну и шмондец с ними, с мелкими. Война есть война, мы же не рассчитываем жить вечно. Но пулеметы это… В общем, я думал, что пройдет как-то правильнее.
— Правильнее, аккуратнее… Нет, не будет правильнее. Упорный военный Логос ведет дело к кишкам, развешенным по крышам, заборам и деревьям. Сначала геройско-военным кишкам, потом к обще-обывательским, женским, детским и кошачьим. Знай на гашетку дави, кнопочки жми — оно само получится.
— Тут мы должны шмондец как упереться, — пробурчал разумный полукровка.
— О чем и речь. И ты давай с этими словечками завязывай. А то Дашка и тебе всыплет, и мне такую бесконечную нотацию зачтет…
— До Глора словечки повыветрятся, — заверил артиллерийский пулеметчик.
Плыли в темном небе Луна и Темная Сестра, бдили над недостроенной насыпью часовые, уносили ветер и волны стремительный «Квадро», спала в удобстве каюты и чистого белья утомленная воительница. По улицам далекого Глора шныряли сыщики Спауна: сжималось кольцо вокруг человечка, наславшего «деловых» и вообще слишком много знающего.
Где-то между Глором, Кроличьей, и звездами скользил пузатый силуэт дери-жопля. Нестройный хор певцов пугал летучих мышей. Мин дирижировал, остальные слушали шепот плеера и громогласно транслировали в ночную бескрайность:
— … Давай-давай, Пятый, помогай, лодхатая твоя душа, — требовала Лоуд
Песенно-авторизованный перевод Илля 1055 понимал с пятого на десятое, но мелодия была знакомая, и отставной хвостач подтягивал: