Чем занимается студентка, которая только-только сдала сессию и приехала на каникулы? Отдыхает? Снимает стресс подручными способами, которые у каждой свои от ноготков до конной секции? А вот и не угадали!

Василиса, как только за тётушкой закрылась дверь, добыла из сумочки смартфон и позвонила подруге.

– Привет! Ты себе не представляешь, какую жуткую ночь я пережила! – особым «взволнованно-несчастным» тоном высказала Василиса. – Поездаааа – это нечтоооо!

– Что? Что-то произошло? Тебя кто-то обидел? – ахнули на другом конце невидимой связи.

Оооо, какое же это блаженство, слышать подобный восхитительный вопрос от человека, который тебя понимает!

Вася, воспрявшая от осознания этого счастья, как обильно и щедро политый цветок, начала излагать все свои злоключения.

– Прикинь! Я просила отца взять билеты на Сапсан, а он меня обычным отправил! Всю ночь в купе…

– Одна? – ужаснулась её собеседница.

– Да если бы! С мужчиной и женщиной! – фыркнула Василиса.

– И чтооо? – затаила дыхание слушательница.

– Баба всю ночь шуршала книгой, а мужчина храпел с присвистом! Я и глаз не сомкнула! Сто раз выходила в коридор, но так и не смогла заснуть. Ну, что за люди? Ну, знаешь, что храпишь, так зачем ездить на поездах, да другим мешать? – возмущалась Вася, не подозревая, что сама бесконечно будила попутчицу, которая шум от соседа восприняла вполне философски, а заснуть не могла от метаний молоденькой девицы, которая каждые пятнадцать минут возмущённо вскакивала, включала свет и с шумом вылетала из купе.

– Ой, Васяяяя, как же ты это вытерпелаааа… – сочувственно протянула её знакомая.

– А всё отец! Мог же послушать меня и купить тот билет, который я просила! – возмущалась Вася, – Выдумал себе, что совсем – совсем ночью мне ехать нехорошо, а рано утром выезжать – тётка встретить не сможет. Ну, могла бы на один раз и отпроситься! – сердито буркнула Вася и припечатала родителя:

– Совсем он меня не понимает!

Выслушав многословные аханья и разбор страданий до самых атомов, Вася распрощалась, но продолжала ходить по кухне, перечисляя себе под нос обиды, которыми непосвященные люди её так щедро одаряли.

Вообще-то раньше Василисе казалось, что понимающих её людей хватает…

– Как же я ошибалась! – страдала она, недавно осознав, какова жизнь на самом-то деле. В «этом самом деле», внезапно открывшемся ей, всё было совсем иначе. Не так, как раньше… Теперь-то она понимала, кто виноват во всех её проблемах и неудачах. Это же так просто – виноваты все, кто её обижал. Все, кто не понимал и мешал ей развиваться. Все, кто заставлял её что-то делать, лишая свободы выбора, определения, свободы…

На этой свободе она чуть не рухнула на пол, споткнувшись об какое-то препятствие.

– Ой, ты чего под ногами сидишь? – сердито воззрилась она на Фила, сидящего с невиннейшим видом – крылышек не хватает.

Любой котовладелец сразу бы понял, что этот кот сидит неспроста! Более того, он ей это даже сказал, правда на мявлике, конечно, но вот Марина-то тоже человек, но почти всё понимает!

– Есть дай!– чётко и ясно мяукнул кот, указывая на кухонный шкафчик, где жила кошачья еда.

– Чего тебе? – равнодушно пожала плечами Вася, сделав попытку Фила обогнуть.

Правда там, куда она собиралась поставить ногу, как по волшебству возникла обширная кототушка, отреагировавшая на покушение пронзительным и отчаянным мявом.

Разумеется, Вася отпрыгнула, и, врезавшись в кухонный стол, плюхнулась на диванчик.

– Ты чего под ноги лезешь!? – возмутилась она, полностью убедив коллектив в необходимости принятия срочных и действенных мер.

Фил, оказавшийся на середине кухни, раздражённо подёргал шкуркой на спине и воззрился на девицу.

С точки зрения котов, она вела себя просто омерзительно!

– Пришла, понимаешь, такая кошка-фырчушка, ничем не угостила, не погладила, не уважила, зато бормотала тут какие-то глупости, чуть через меня не прошла!– начал Фил.

– А мне едва хвост не отдавила!– пожаловался Фарлаф – обладатель роскошного и толстенного хвоста, смахивающего на садовый шланг.

– А меня вообще НЕ ЗАМЕТИЛА!– Фиона яростно засверкала глазами с подоконника, подозревая, что все прочие преступления этой наглой котонезванной гостьи меркнут перед последним её злодеянием!

– А я, а мне…– начал было Фуфик, и немного растерялся,– А мне она вообще ничего не сделала, получается?

– Она тебя на десерт оставляет!– зловеще прищурилась Фиона, отлично умеющая раздувать из крохотной мушки нечто слоноподобное.– Вот, сейчас как сдееелаааееет!

Фуфик, впечатлённый зловещими планами пришелицы, заливисто залаял на Василису.

– Ты чего так тявкаешь? Что тебе? – раздражённо уточнила Вася, которая не только кошек не понимала, но и собак абсолютно не разумела. – Пискляво так!

-Я? Я тявкаю пискляво? Я лай-лай-лаюююю!– завопил оскорблённый до глубины души Фуфик.

Василиса сморщилась и заткнула пальцами уши.

Фуфик развопился так, что коты переглянулись и передислоцировались, умело предугадывая следующий шаг пришелицы, и профессионально заплетая ей ноги.

– Как легко было предугадать! Понятно, что она соберётся смыться подальше!– вздохнула Фиона, точным ударом и с величайшим удовольствием загоняя смартфон, выпавший из ослабевших от падения лапок Василисы, далеко под холодильник. – Да кто бы тебе это позволил?

Вася ошеломлённо осмотрела ладонь, в которой только что уютно помещался её электронный друг и приятель.

– Ах, вы, неуклюжие дурни! – закричала она на котов и притопнула ногой, превзойдя громкостью даже заливающегося лаем Фуфика.. – Как мне теперь его доставать?

– Как хочешь!– великодушно разрешили ей кошки.– Можно лапкой!– правда, великодушие растаяло, словно креветки с блюда, как только они осознали всю глубину Васькиного хамства.– Чтооо? Дурни? Да кого это ты тут так обозвала?

– Она мне надоела!– брезгливо осмотрела Васю Фиона.– Ну, ффффсёё!

На фырканье неопытная Вася не обратила ни малейшего внимания – все силы поглотило добывание гаджета из-под холодильника. Пришлось улечься на живот, умостив ноги под кухонный диванчик, а руку просунуть в узкую подхолодильную щель.

– Ну, вот ещё чуточку, ну каааапелькууу! – она даже не сразу осознала, что случилось и почему это её организм стал как-то гораздо более приближен к Марининому полу. Даже, скажем так, приплюснут к нему.

Какой же кот не попытается улечься на спину человека, добывающего что-то из-под холодильника? Нет, может быть, и существуют такие отщепенцы кошачьего рода, но у Марины таковых не водилось!

– Ой, да вы что? А ну-ка слазьте с меня! – заизвивалась Василиса, на которую в собственных лучших традициях умостились Фарлаф и Фил. – Бррррыыыысь!

– А ты что сидишь, как не родной?– радушно уточнила Фиона у Фуфика, перебравшись на холодильник и сверху вниз наблюдая за картиной под названием: «Засада по всем фронтам».– Размещайся! Она, конечно, не такая удобная, как Тёма, но всё лучше, чем ничего!

– Да она какая-то нервная… – Фуфик критически обозрел извивающуюся изо всех сил Васю. – Вон как чего-то дёргается!

– Не обращай внимания! Сейчас перестанет!– пообещала Фиона, ловко прыгнув с холодильника на плечи Василисы.– Вот, видишь, сразу почти успокоилась.

– Да… только чего-то сразу очень громкая стала…

– А она, наверное, как стиральная крутилка… Или крутится и бормочет что-то, или дёргается и подпрыгивает, или пищит!– с видом знатока определила Фиона, постукивая лапой по Васиному затылку.

Васька была в шоке! Для того, чтобы подняться, ей нужно было перевернуться на бок и подтянуть к себе ноги, опрометчиво размещённые под диванчиком или встать на четвереньки и таким образом освободить конечности от поддиванной западни. Перевернуться получалось не очень – мешал стол. А встать на четвереньки мешали двадцать пять с лишним килограмм живого веса, равномерно растёкшиеся у неё по спине и плечам.

– Паразиты! Пошлиии воооон! Это нaсииилиииeeee! – проскулила она такое частоупотребляемое слово, которое этим утром заиграло новыми красками и смыслом. – Это униииизииитeeeльнoooo!

Когда же она почувствовала, что с плеч уходит одна из кошек, то обрадовалась было… но ненадолго – кошка ловко нырнула под стол, пошерудила лапкой под холодильником, достала Василисин смартфон и одним пинком лапы отправила его в коридор, а сама насмешливо оглянулась на Ваську, завизжавшую что-то возмущённое.

Синие глаза были настолько осмысленны и полны насмешки, что Василиса невольно поёжилась.

– Да что ты знаешь об унижeнияx, не зная кошек?– фыркнула ей в лицо вредная Фиона, одним прыжком нагнав смартфон и треснув по нему снова.

– Разобьёёёёшь! – заорала Васька, снова застучав пятками по диванному брюху.

– А мне-то что?– презрительно зевнула Фиона, загоняя смартфон невежливой и нелюбезной гостьи в особо тайное место котопространства.– Думать про всяких-тут разных – ещё голова заболит!

Марина вспомнила про Ваську к обеду.

– Интересно… она уже натворила что-то котонепростительное и Фуфооскорбительное? Похоже да, раз не звонит!

Вася с трудом выбравшись из-под дивана и сбросив с себя двух толстенных котов и одну мелкую псину, рванула искать синеглазую кошку, упинавшую куда-то её смартфон.

Кошка особо и не пряталась, правда, достать пакостницу Вася всё равно не могла – кошь непонятным образом вскрыла плотно запертую дверь и теперь возлежала на спине Тёмочки, изящно перекрестив лапы, словно львица.

– Где? Где мой смартфон! – разорялась Василиса на пороге, боясь шагнуть ближе и чувствуя себя абсолютно беспомощной – как жить без смартфона она себе не представляла, телефон тётки не помнила, позвонить родителям и спросить у них телефон Марины не могла – родительский номер наизусть тоже не знала. Самое обидное, что свой собственный номер она тоже как-то не запомнила – если спрашивали – она просто перезванивала жаждущему, никак себя не утруждая. Дальше возникла идея, навеянная американскими фильмами – набрать по городскому телефону 911 и попросить, чтобы прислали помощь.

Потом Васю настигла здравая мысль, из тех, что в последнее время ловко сшибались её новым мозговым мироустройством.

– Марина разозлится! Да и не поедет никто… посмеются только. А чего мне тогда делать?

Она сердито посмотрела на котов, прямо-таки печёнкой ощущая, что они явно развлекаются её растерянностью, и была абсолютно права.

– Чего делать – чего делать… – Не знаешь, что делать – спи!– сказал Фил.

– Неее, лучше так – не знаешь, что делать – ешь!– не согласился с ним Фарлаф.

– Да что бы вы понимали! – фыркнул Фуфик.– Надо сначала поесть, а потом поспать!

– Голова…– протянули коты.– Главное, понять, с какой именно стороны Фуфика эта самая голова имеется!

Фуфик был слишком высокого мнения о себе и своей внешности, чтобы обратить внимание на двух котов, поэтому, он с достоинством вынес себя на кухню и приступил к пункту первому своего плана.

Академик Вяземский с интересом поджидал приезда старшего внука и наследника, который пообещал ему некий сюрприз.

– Забавный мальчик… ну, чем он может меня удивить? – раздумывал академик. – Тем более, что он был в отпуске. Пришла какая-то блестящая идея? Так что же тут странного, – он довольно рассмеялся, – Он же в меня пошёл!

Рассуждая таким образом, академик вышел из дома, и увидев подъезжающую машину внука, принял невозмутимый вид. Но чем ближе была машина Вадима, тем более озадаченным становился академик.

Академик Вяземский в научной среде славился своей невозмутимостью в критические моменты. Например, когда один из лаборантов напутал с реактивами и они начали реакцию, чреватую неконтролируемыми последствиями, академик, именно в этот момент проводивший краткую экскурсию для коллег-химиков с высшими научными званиями, весьма спокойно и хладнокровно сдвинул в сторону окостеневшего от ужаса лаборанта, стремительно убрал колбу от горелки и добавил нейтрализующие реакцию вещества, ни на миг не прекращая изысканно-научную беседу с гостями.

А когда в его лаборатории рванул один из агрегатов, сотрясая стены, основы безопасности и нервные окончания коллег, академик небрежно стряхнул с густой шевелюры осколки от разбитых стёкол и осведомился, сколько всего было запущено агрегатов с этими же веществами, да так небрежно, словно уточнял, обещают ли назавтра дождик или обойдётся…

Короче, сказать, что он изменился в лице и начал потрясать крепко сжатыми кулаками при виде спутницы Вадима, было бы крайним преувеличением, но левая бровь дёрнулась и невольно поползла вверх как минимум на пару миллиметров!

– Привет! – Вадим вылез из машины, обошёл её вокруг и подал руку своей спутнице.

– Ну, здравствуй… – процедил академик. – Ты мне всех своих девиц собираешься возить? По очереди?

Он-то рассчитывал одновременно продемонстрировать внуку своё недовольство и уколоть Ульяну, приехашую в его дом без приглашения и разрешения, но Ульяна ему спокойно улыбалась, а Вадим хмыкнул:

– Я приехал со своей женой. Она у меня одна, никаких девиц больше нет, и не будет.

Неконтролируемая химическая реакция забурлила уже в крови академика, осознавшего, что внук, его старший внук, надежда, опора и продолжение, говорит абсолютно серьёзно. Что на руках и у него, и Ульяны, вызывающе сияют новенькие обручальные кольца.

– Что? – очень тихо уточнил академик. – Что ты сейчас сказал?

– То, что мы с Ульяной поженились.

– Как ты… как ты посмел! – прошипел Вяземский. – Ты понимаешь, да? Понимаешь, чего ты сейчас лишаешься? И ради чего? – он бросил взгляд на Ульяну.

– Так, дед, давай начистоту! Я уже говорил, что буду выбирать сам. Я выбрал! Ради чего? Ради того, чтобы быть с женщиной, которую люблю, с которой хочу прожить всю жизнь, от которой хочу детей!

Академик зло рассмеялся и повернулся к Ульяне:

– Милочка, а вы знаете, что он совсем недавно приезжал с исключительно вульгарной бабёнкой, которую представлял нам как свою невесту?

–Что вы говорите? И даже вульгарнее меня? – рассмеялась Ульяна. – Да, знаю.

– И вы… Вы согласны даже на такого мужа, только бы влезть в нашу семью? Мужчину, который только что путался с исключительно низкопробной женщиной? – Вяземскому казалось, что она должна оскорбиться, начать выяснять у Вадима, о ком он говорит, возможно, расплакаться.

– Я согласна на мужа, которого люблю, а до вашей семьи мне нет никакого дела – у меня своя есть! – Ульяна сверкнула глазами. – Я не подзаборная девица, подобранная Вадимом для постельных утех, поэтому, прошу вас таким тоном больше со мной не разговаривать!

– Ииии есссс! – Марина Леонидовна, которая была предупреждена сыном о том, что они с Ульяной приедут к ней в гости, но сначала поставят в известность о своём новом положении Игоря Вадимовича, никак не могла пропустить такой момент и наблюдала за встречей из сада. – Аж приятно! Умница Уля! Вот не зря она мне всегда нравилась!

Надо отдать должное Вяземскому – пусть у него на языке вертелись десятки острых, ядовитых и жестоких слов, но он умел сдерживаться до нужного момента.

Деланно рассмеявшись, он пока задвинул в дальний угол моментально возникшие в голове планы дальнейших действий и чуть отступил назад, словно желая найти лучший ракурс для лицезрения внука и его жены.

– Надо же… А вы, моя дорогая, оказывается, умело притворялись простушкой.

– Нет, просто вы видели исключительно мою косметику и неуважаемую с вашей точки зрения работу. Правда? – Ульяна отлично знала, что академик будет вредить, пакостничать, пытаться вернуть Вадима, искать слабые места в их обороне, пойдёт на уловки, хитрость, хорошо, если не на подлость, но всё это будет потом, потом… Сейчас она на коне! Ни достать, ни задеть, ни выбить её из седла Вяземский-старший в данный момент не может.

Бывают такие моменты, когда человек чувствует, что он неуязвим, закрыт и защищен со всех сторон так надёжно, что куда там той броне… Примерно так и ощущали себя Ульяна и Вадим.

Осознал это и академик, но смолчать не счёл нужным:

– Ну, что же… Я не могу сказать, что приветствую это, не могу сказать, что рад за вас – я не верю в такие союзы. Мне жаль, что ты сделал такой выбор! Я его не принимаю и не признаю, а раз так, то в мой дом свою жену ты не введёшь!

– Дед, мы могли бы и вовсе тебе ничего не говорить, но я не считаю нужным врать и прятаться. Мы поженились, съездили отдохнуть, и решили, что теперь уже имеем право не скрываться! А про твой дом… Ну, как знаешь. Хотя, если честно, я и не к тебе приехал, – хмыкнул Вадим, пожимая плечами, – А к маме. Уль, пошли!

Он подал руку жене и повёл её в обход претенциозного особняка академика Вяземского, мимо самого академика, побелевшего от ярости, только что уверенного в том, что он как минимум унизил внука и его жену, а они, оказывается, и не собирались в его дом, мимо остолбеневшей от потрясения тётки Софии. Они шли вглубь сада, туда, где теперь, в бывшем гостевом доме, которым притворялся дом её родителей, жила невестка академика – Марина Леонидовна.

Марина шустро, обходными кустами, опередила парочку и, оказалась у собственного крыльца раньше, чем сын и его жена.

– Антон! Тоша! – окликнула она супруга, который теперь частенько оказывался у неё в доме, делая вид, что «просто мимо проходил», – Антон! Не делай вид, что читал, проснись и приведи себя в прилично-гостеприимный вид! Сейчас сюда идут Вадим и Уля.

– Какая ещё Уля? – недовольно забубнил Антон Игоревич Вяземский, невольно поёжившийся от воспоминаний о прошлом визите сына с «невестой» Светланой, легко и непринуждённо доставшей его до печёнок и глубже. – Они же расстались!

– Они поженились. Так что активизируйся, а лучше умойся – у тебя на щеке отпечаталась поверхность диванной подушки.

– Они что? Погоди-погоди… что ты сейчас мне сказала? Мне чего-то такое послышалось… – забеспокоился Антон, но жена уже выскочила из комнаты, заторопившись встречать сына.

Игорь Вадимович смотрел в спину старшего внука так, что его рубаха могла бы задымиться…

– Поверить не могу! Просто поверить не могу… – стенала рядом София.

– Во что ты не можешь поверить? – процедил Вяземский.

– В то, что он пошёл против твоей воли! Что женился на этой… косметичке… – ужасалась София.

– У неё свой бизнес и высшее образование! – исключительно из чувства противоречия фыркнул академик. Его раздражали причитания дочери, так что он с удовольствием воспользовался ею, чтобы выплеснуть свой гнев. Пока добирался до своего кабинета, он много чего успел высказать Cофии, а закончил тираду и вовсе загадочно:

– По крайней мере, Вадим более смел, чем твой брат, который тайком бегает к жене, словно кого-то боится!

София уставилась на захлопнувшуюся перед её носом дверь отцовского кабинета и прижала ладони к пылающим щекам. – Ой, что же будет! Что бууудет…

Антон Игоревич страдал и это было заметно невооруженным глазом.

– Как на них среагировал отец? Скорее всего, очень плохо! Наверняка плохо… Но Вадим совершенно спокоен и Ульяна тоже. Не понимаю…

Он так привык определять своё «нравится-не нравится» именно по позиции отца, что сейчас попросту растерялся, машинально пробормотав что-то нейтральное и потихоньку продвигаясь к выходу.

Как только ему удалось улизнуть, профессор поспешил домой, рассчитывая получить дальнейшие инструкции.

– Опять у Маринки был? – процедила его сестра, которая коротала время, расхаживая по гостиной и трагическим жестом прижимая руки к вискам. – Позорище натуральное! Твоя Марина нас так подвела! Бросила… Из-за неё расходы на ведение дома увеличились в несколько раз! Приходится платить повару, двум уборщицам, садовнику. Да ещё за всеми следить! А эти её куры…

Антон много чего мог терпеть от отца, но уж точно не от сестры.

– А кто тебе мешает самой заняться хозяйством? – гневным шёпотом уточнил он.

– Да почему я должна это делать? У меня свой дом есть!

– Вот и у неё есть, – фыркнул профессор Вяземский.

– Оно и видно, что у неё за дом – кууурррятник! – процедила София, – И сыновей она так же вырастила – один на коровнице женился, а второй – на педикюрше!

– Ульяна не педикюрша, Мила не коровница, а ты… ты лучше за своим сыном смотри, – желчно возразил ей брат, видимо, семейная страсть к противоречию вовсю бурлила и в жилах Антона.

– Дааа, кстати, тебя уже можно поздравить? Ты уже стала бабушкой?

– Пока нет, – гневно вздёрнула подбородок София. – И не называй меня так!

– Почему же… тебе пойдёт! Бабуся Соня! Просто замечательно, – съязвил Антон.

София горячо пожалела об упущенных в детстве возможностях:

– Прямо так и стукнула бы! – она аж прижмурилась от невозможности сделать это сейчас и решила, что в настоящий момент лучше бы ей быть подальше от отцовского дома.

– Отец злится, будет срываться на окружающих! И зачем мне это?

Она поскреблась в дверь отцовского кабинета, осторожно заглянула – академик работал, полностью игнорируя упитанную рыжую курицу, застывшую снаружи у закрытого французского окна, ведущего в сад.

– Чего тебе? – нелюбезно уточнил Вяземский у дочери.

– Я хотела спросить, нужна ли тебе? Если нет, может быть, я в город поеду?

– Как знаешь, мне безразлично! – бросил академик, не отрываясь от расчётов, и не подозревая, что именно этой фразой запустил интереснейший, но, увы и ах, необратимый процесс некоего превращения.

Ульяна и Вадим мимолётно переглядывались и улыбались друг другу – оба видели, что Марина Леонидовна изменилась, можно даже сказать, что расцвела.

Она предлагала им вполне-вполне пышные и вкусные оладьи и домашнее печенье, отличный мёд, подливала чай, улыбалась и шутила.

– Как я рад, что ты оттуда ушла! – не выдержал, наконец, Вадим. – Ты стала совсем другая!

– Возможно… знаешь, оказывается, вредно не позволять себе делать те вещи, от которых ты становишься счастлив. Например, готовить то, что нравится, ну, хотя бы готовить это для себя. Или вот, завести кур… Я никогда не думала, что у них есть и разум, и характер, и яркая индивидуальность! К примеру, петух очень не любит твоего отца и гоняет его почём зря! – Марина рассмеялась. – А одна из кур питает явную слабость к твоему деду.

– И до сих пор жива? – изумился Вадим.

– Как это ни странно. Пожалуй, она его даже слегка забавляет. У него, ты знаешь, несколько своеобразное чувство юмора.

– Да уж… У деда всё своеобразное! – фыркнул Вадим. – Полагаю, что сейчас он вопьётся в Макса, чтобы заставить меня занервничать и снова сунуть голову в петлю удавки.

Марина Леонидовна кивнула.

– Однозначно! И именно поэтому сейчас, – она покосилась на настенные часы, – Ну, почти сейчас, Елизавета Петровна садится на поезд Москва-Питер и выезжает ко мне! Вы же помните Елизавету Петровну, мои хорошие?

Вадим и Ульяна переглянулись и активно закивали головами. Они оба отлично помнили бабушку Милы – жены Максима.

– Её прошлую встречу с дедом забыть просто невозможно! – рассмеялся Вадим. – Даже представить себе не могу, что он скажет, когда увидит её тут!

– А что? – со свежеприобретённой безмятежностью отозвалась Марина. – Мой дом, имею право приглашать кого хочу! И, главное, именно это и буду делать! Может, хотя бы так заставлю Игоря Вадимовича восстановить забор.

– Кстати, я был уверен, что он это уже скомандовал сделать! Хотя бы из-за кур! – удивился Вадим.

– Если восстановить забор, то поздней осенью, зимой и ранней весной, короче, большую часть года, Игорь Вадимович будет видеть из окна его часть… – хмыкнула Марина. – Куры ему не мешают, а за охотой петуха Арсения за Антоном, он, если честно, по-моему, вообще любит наблюдать – это его веселит! Иначе я не могу объяснить тот факт, что он, отлично зная, что твой отец постоянно наносит мне визиты, не только не возражает, но ещё и выходит в сад – полюбоваться на их окончание и триумфальное возвращение профессора с Арсением на хвосте.

– Сегодня, вроде, всё прошло благополучно? – заметила Ульяна.

– Ещё не вечер, моя дорогая, ещё не вечер! Сейчас Арсений занят – он кур повёл на песчаную кучу – там в это время солнце, а вот через пару часов увидите, что будет, пусть только Антон выйдет…

Антону выйти пришлось – неугомонная и с детства вредная сестрица собралась ехать домой и заставила его погрузить её сумки в багажник машины.

– Можно подумать, она сама не могла поднять… – ворчал профессор Вяземский. – Тоже мне… цаца! Марина вот никогда такой ерундой не страдала. Правда, завела проклятых кур и тепуха, то есть петухааааа! – последнее «аааа» произошло из-за того, что вышеупомянутая птица вывалилась из кустов на дорожку, поскребла лапами, как бык, который жаждет крови тореадора, и устремилась на несчастного представителя профессуры.

– Аааааатстаааань! – привычный уже боевой клич Антона Игоревича Вяземского отвлёк от разговора и Марину, и Вадима с Ульяной, и даже самого академика, оставившего расчёты и подошедшего к окну.

– Аааатвяяяяжиииись! – вопил Антон, петляя по дорожкам вспугнутым зайцем, – Уиии! Уи-уи-уидиииии!

– Так бы и слушала, и слушала! – счастливо шепнула Марина, на ухо Ульяне. – Но его пока надолго не хватает. Антона, разумеется, не петуха. Правда, результаты забегов с каждым днём всё лучше и лучше, так что надежда есть… Ладно, пойду спасать супруга! Что ж с ним делать-то?

Она вышла из дома, прихватив жестяную банку для сыпучих продуктов и потрясла ею.

– Цыпа-цыпа-цыыыпаааа! – этот клич, дополненный шорохом зерна в заветной банке, моментально переключил Арсения из режима «догнать и прибить вредную человечину» на более мирный «Собрать курожён на еду».

Василиса долго и упорно искала свой смартфон.

Под столами, стульями, диванами и кроватью, под шкафами и креслами всех открытых помещений она проверила в первую очередь – ничего!

– Куда эта припадочная кошка упихала мой смартик? – ярилась Васька. – Ну, куда? И эти ещё… Чего вы за мной ходите? Пшли отсюда! – ругалась она на котов и рычащего что-то явно ругательское Фуфика, неотступно следовавших за забавной человечкой.

Коты Васины крики воспринимали философски, но вот Фуфик…

– Куда? Куда ты полезла? Нет, вы видели, куда эта Недовася полезла?– возмущался он, законно подозревая Василису в том, что она найдёт и слопает его особоценные запасы.

Ещё его до глубины души оскорбляла эта бесцеремонность:

– Ходит везде, заглядывает, а, главное-то что? На меня внимания не обращает! Я же запрещаю -лай-лай-лаю!– захлёбывался он.– Куда ты пошла? Тут же закрыто! Низззя!

– Да хватит тебе визжать! – не выдержала Василиса, которая в запертую комнату заглянула просто из извечного своего любопытства, совершив очередную, и как выяснилось, роковую ошибку.

– Визжаааать?– вконец развопился Фуфик, и, позабыв строгое хозяйское «нельзя кусать гостей», грозно засопел, старательно примерился, ииии… вцепился в самую тонкую из доступных ему частей «Недоваськи».

Василиса, не ожидавшая ничего подобного, заорала так, что легко перекрыла визгливые вопли Фуфика, и запрыгнула на диван в комнате Марининых родителей, надёжно оккупировав его спинку.

Там её Марина вечером и обнаружила.

– Вася? – окликнула она племянницу от входной двери. – Василиса?

– Тётяяяя! Я тууууут! – скулёж, донесшийся из комнаты родителей, Марину удивил. – Скореееей!

Марина заскочила в комнату и изумлённо воззрилась на дружескую кото-собачью компанию, надёжно сторожившую Ваську, с ногами забравшуюся на спинку дивана.

– Вась? А что тут…

– Тётя, держи псаааа! Я сейчас того… разольююююсь! – проскулила Василиса.

Марина прихватила ошейник Тёмочки, радостно засопевшего от её прикосновения, и только брови подняла, оценив скорость телепортации племянницы в сторону туалета.

– Я не поняла… Ты чего, не пускал её? – уточнила она у Тёмы. – А почему?

Ответил ей Фуфик. Он многословно и грозно рассказал о происходящем. Да, на собачьем языке – га́воре, но вполне понятно.

– Потому, что они все гадские, невоспитанные и противные твари! – заявила Вася, появившаяся на пороге комнаты. – Они загнали меня на диван и не выпускали! Этот здоровенный паразит примчался, лёг тут и не пускал! – она обвиняюще ткнула пальцем в Тёмочку. – Это ты виновата! Плохо его заперла! Твоя кошка вскрыла дверь! Ты виновата!

– Дааа? – засомневалась Марина. – А почему, кстати, вы все тут оказались? Комната родителей была закрыта.

– Я смартфон искала! – оскорблённо ответила Вася. – Это уже они виноваты! А твоя кошка, та, которая с синими глазами, ещё и ворюга! А ещё, ещё они по мне прыгали, и встать не давали! И диван мешал – ноги держал, а потом смартик пропал, а я его пошла искать!

Образ дивана, который коварно напал на Васю, схватил её за ноги и держал, Марину прямо-таки восхитил!

– Вась, а от хищного дивана ты как отбилась? – не выдержала она.

Василиса гневно сверкнула глазами на тётку.

– Издеваешься? Это ты виновата! Твои животные… они же совсем невоспитанные! Меня по затылку били, а эта тварь мелкая, – она кивнула на Фуфика, экстремально выпучившего глаза и рычащего уже на грани своих возможностей,

– Он меня за лодыжку укусил!

– Фуфик? Укусил? А что ты такого сделала?

– Я не виновата! Это всё они! И ты! Я вообще отдыхать приехала – на каникулы! А тыыыы! Ты же могла взять отгул, а вместо этого бросила меня с этими тварями! Я не отдохнула, не поела, не поспала, даже с подругой не поговорила, а она одна-единственная, кто меня понимает!

– Так, а почему ты с подругой не поговорила? И почему, если уж на то пошло, не могла мне набрать – я бы в обед приехала и спасла бы тебя с дивана, – Марина отлично всё Васино хамство уловила, но решила немного подсобрать данные, благо уже кое-что интересное в выкриках племянницы нарылось…

– Ты что? Издеваешься? Да как бы я могла? Я ж тебе сказала – кошка упинала куда-то мой смартфон!

– Вася, разуй глаза, у нас в квартире целых два городских аппарата. Причём один из них прямо около дивана стоит!

– Да я ни один номер не помню! – взвизгнула Вася. – Кто их запоминает-то? Всё ж в смартике…

– А смартик неизвестно где… – хмыкнула Марина. – Так, давай подытожим… Ты уронила смартфон,

– Нет, они меня чуть не сбили с ног, выбили из рук смартфон, он укатился под холодильник, я, конечно, туда полезла. А они улеглись сверху, и диван не пускал ноги!

– Он виноват! – подсказала Марина, отлично уловившая главный Васин принцип, как припев, повторяющийся практически в каждой её фразе: «Они (вы, ты) виноваты – я НЕ виновата».

– Да! – Вася, услышав любимое словосочетание, охотно с ним согласилась. – А потом, кошка-ворюга достала мой смартик и куда-то с ним убежала. Я вылезла…

– Диван отпустил? – поинтересовалась Марина, не ведавшая ранее, насколько у неё креативная и активная мебель.

Вася, заподозрив насмешку, рассердилась:

– Ты ещё и издеваешься? Вот я Томе всё расскажу! Это же… это же вид абьюза! Она знает какой…

– Тома это твоя подруга, которая тебя понимает? – как можно более безразлично уточнила Марина.

– Да! Она мне так помогла! Она – такой классный коуч! Я с ней на курсах расширения сознания познакомилась! Ой, да! Мне же ей позвонить надо! Всё-всё рассказать! Где же мой смартфон?

– Ну, позвони с моего… – предложила Марина, рассчитывающая заполучить контакт этой замечательной коучи… коучихи… короче, наставника в расширении сознания неразумно-нерасширенных сознаньем дев.

– Да я ж номер её не помню! – взвыла Вася. – Гдееее мой смааартфоооон?

Она полезла под диван, и уже не увидела, сколь коварно ухмыляется тётушка, мгновенно изменившая план действий и поощрительно наглаживающая всю свою стаю.

Вася тем временем продолжала репортаж о дневных приключениях уже из-под дивана:

– Так вот, я вылезла и побежала из кухни за кошкой, а она ррраз и к псу твоему страшному! Там как-то оказалась. А вот куда она смартик дела я так и не поняла. Я начала искать, а этот припадочный меховой коврик – верещать! А потом взял и цапнул меня за ногу, я его, конечно же отбросила, – тут Васька в очередной раз покинула поддиванье и узрела тётку, заботливо осматривающую Фуфика. – Ты его ещё и жалеешь!

– Конечно! Ты же могла ему что-то сломать или повредить!

– ТётьМарина! – Вася топнула ногой.

– Ась? – откликнулась Марина. – Вроде всё нормально… Да, мой маленький?

– Ты… ты… это ты во всём…

– Признаю свою вину, меру, степень, глубину и так далее по тексту. Ну, что ты так смотришь? Это «Сказ про Федота стрельца».

– Аааа, ну, я древнерусское творчество не изучала, – отмахнулась Вася, – Короче, я его отшвырнула от себя, а он заверещал и тут появился этот… – она кивнула на Тёмочку. – Примчался, чуть столик не снёс, обнюхал этого психа, – кивок на Фуфика, – Рыкнул на меня и не выпускал! Это ты винов…

– Вась, ты приехала в чужой дом. Тут порядки свои. Никто тебя никуда не загонял бы, если бы ты не скандалила и не лазила по комнатам. Закрытым комнатам, кстати. Чего ты тут смартфон искала, если дверь была закрыта?

– Ну, мало ли, а вдруг кошка под дверь подпихнула?

– Вась, у тебя смартфон толщиной с лист бумаги? – осведомилась Марина, подозревая, что дело не только в смартфоне, а ещё в Васькином неискоренимом любопытстве.

– Да, это я и не сообразила. Просто, больше нигде его не было, вот я и решила там проверить! -Вася оправдываться терпеть не могла, поэтому, применила приём, которому её научила Тома:

– Ты сейчас осознаёшь, что являешься абьюзером, нарушаешь моё личное пространство, мои права и душевное равновесие?

– Отчётливо! – с удовольствием призналась Марина, легко, cходу и одной-единственной фразой, погрузив Васю в глубокоозадаченный транс.

Елизавета Петровна могла самостоятельно добраться хоть в Зимбабве, а не то, что на дачу под Питером, но встречающий её на вокзале Вадим, отлично осознававший этот факт, решил, что это его прямая обязанность!

– Елизавета Петровна, здравствуйте, рад вас видеть! – поздоровался он с выплывшей из вагона Елизаветой, обратив внимание, что в руках у неё дамская сумочка, а вот чемодан и дополнительную сумку выносят за ней двое мужчин весьма серьёзного вида.

– Спасибо, мальчики! – заулыбалась им Елизавета, а потом повернулась к Вадиму. – Здравствуй, Вадим! – она машинально отметила, что мальчику общение с его драгоценной Лизой-КатаЛИЗатором и женитьба пошли очень даже на пользу!

– Как изменился Вадим! На человека стал похож, а не на ходячую химическую формулу, до последнего значка переполненную снобизмом и высокомерием, – подумалось ей. – И встречать сам вызвался, опять же, Мариночка даже удивилась…

Вадим настоял, чтобы она заехала к ним с Ульяной в гости, а потом уже он отвезёт её к маме.

Он пару раз покосился на невозмутимую Елизавету, а потом не выдержал… не было у них возможности поговорить наедине с того самого их последнего разговора на свадьбе у Макса.

– Вы были правы! – произнёс он, и был уверен, что Елизавета спросит, в чём именно она была права, но она только чуть улыбнулась. – Не спросите в чём? – не выдержал Вадим.

– Зачем? Я и так поняла о чём ты. О нашем последнем с тобой разговоре… О котах и их выборе.

– Лет двести назад… – пробурчал Вадим почти неслышно.

– Ну, у нас не думаю, а вот в Европе, да… могли бы и сжечь как ведьму, – согласилась Елизавета с его почти беззвучным высказыванием:

– Они там вообще очень нервные. Как были, так и остались. Чуть что – сразу у них кто-то виноват! Причём, что показательно – явно не они. Этакий евростиль мышления.

Вадим покосился на Елизавету и покрутил головой.

– Нет, не бойся, мысли я читать не умею. Почти никогда, – мягко сказала она.

– Ничего себе… не бойся! – фыркнул Вадим, и наконец-то рассмеялся, подумав о том, что Макса он теперь уважает гораздо сильнее – он-то с Милиной бабулей общается часто.

– Да, он умник, твой брат! – ответила Елизавета на невысказанную Вадимову мысль. – Ну, всё, всё, я просто пошутила! Как там твои девочки – Уля и Лиза? – она перевела разговор на беспроигрышную тему, и подумала, что её кошки, решив, что Вадим заслуживает шанс, не ошиблись – рассказывая о жене и собственной кошечке, он и про кота Ульяны не забыл упомянуть.

– Не думал, что они так подружатся сходу. Спонж Лизку опекает, защищает, ругается даже – ворчит так забавно! Прижмёт лапой, чтобы не сбежала, умывает и высказывает что-то этакое, нравоучительное. Да, забыл спросить, а вот те мужики, которые вам вещи выносили – ваши знакомые?

– Как тебе сказать… сейчас уже да. В поезде и познакомились, – улыбнулась Елизавета.

Вадим только плечами пожал:

– А выглядело со стороны так, словно они вас с собственного детства знают, и примерно с тех же пор готовы по первому свистку что угодно сделать!

– Ты преувеличиваешь… – Елизавета не стала говорить, что попутчики предлагали её и отвезти куда ей угодно, а если проблемы есть, то и разобраться с кем надо. – Просто хорошие люди. Да не фыркай, выглядят они грозно, конечно… Ну, просто бывшие военные, сейчас в охране работают, так что ничего такого.

– Чего-то мне кажется, что они вам свои биографии изложили от и до, причём без малейшего усилия с вашей стороны.

Елизавета усмехнулась, мальчик был прав, конечно, но вот подтверждать это она не собиралась, а вместо этого заговорила про Максима.

– Он тебе собирался позвонить.

– Да, мы сегодня уже разговаривали – дед ему прямо вчера сходу набрал, начал сулить золотые горы и реки, полные научной славы за возвращение в институт. Макс отшутился, сделал вид, что всерьёз не воспринял.

– Пока разумно потянуть время! – покивала головой Елизавета. – А потом посмотрим!

– Что-то мне подсказывает, что посмотрим мы на действие противоакадемической ядерной боеголовки дипломатического воздействия, – подумал Вадим, и уже даже не особенно удивился, услышав от Елизаветы ответ на свои мысли:

– Да, примерно как-то так! Но я твоего дедушку сразу предупредила, что ни Милу, ни Макса в обиду не дам.

– Мне прямо-таки завидно! – вздохнул Вадим, подразумевая тот факт, что Максима так защищают…

– А ты, мой хороший, теперь и сам справишься! – отреагировала Елизавета. – Собственно, как раз ты и можешь его понять от и до. По уровню одаренности ты ближе всего к деду, да и так есть общие черты. Только ты сумел выбраться из его паутины, а он так в ней и остался.

– По-моему, ему там очень неплохо! – проворчал Вадим.

– Было неплохо, пока он мог создавать вокруг иллюзию жизни, эмоций, переживаний и суеты. Пока были ниточки, за которые он мог вас дёргать по своему усмотрению, чувствуя себя вершителем судеб, – невесело отозвалась Елизавета. – Я так понимаю, что он и сам в молодости жил именно так.

– Да, бабушка рассказывала, что и его родители и дедов дед были полностью погружены в науку, воспитывали его в принципах «химия превыше всего» и он лишь один раз вышел из повиновения – когда на бабуле женился. К счастью, она тоже была химик, иначе они бы бабушку и вовсе не приняли.

Вадим и сам не осознал, как так вышло, что он принялся рассказывать о своей бабушке. Причём, пока они доехали до квартиры, где гостью ждала Ульяна и Лиза со Спонжем, Вадим успел изложить всё, что помнил осознанно, а вот пока они ехали до посёлка, где были владения академика и Марины Леонидовны, он принялся рассказывать вещи, которые внезапно и неожиданно всплывали в памяти, только к концу поездки сообразив, что всё это всплывало в памяти благодаря Елизавете.

– Как-то она вопросы ставила, что ответы сами собой появлялись! – пробормотал Вадим. – Да уж… что ни говори, а деду с ней будет совсем не просто, и, наверное, это к лучшему – с Елизаветой общаться – это ему не маму шпынять почём зря. – Не исключаю, что она и из него добудет нечто такое, о чём он и не думал, и не собирался даже…

Как легко становится жить, когда внезапно оказывается, что ты ни в чём не виноват. Ну, то есть вообще ни в чём! Всё, что у тебя не получилось, прошло мимо, сделано не так как надо или не сделано вовсе – это всё-всё из-за НИХ! Они, это ОНИ виноваты! Кто они? Ну, как же! Те, кто тебя не понял, не поддержал, прошёл мимо, или наоборот, поддерживал так, что подавил, а то и вовсе оказался абьюзером, а ведь всем уже известно, что эти самые люди тотально виноваты во всём разом!

Нет, Вася не сразу оценила всю прелесть и мудрость этого убеждения. Как-то странно было поначалу, но Томочка ей всё-всё объяснила.

– Василиса, ну, сама посуди… Даже твоё имя… Почему твои родители не подумали о тебе, когда так тебя назвали?

– А что плохого? – Ваське её имя с детства нравилось – было в нём что-то сказочное, какое-то ожидание чудес, королевича на коне… И Васей её одноклассники не дразнили, а вполне уважительно звали – за дразнилки Васька и треснуть могла нехило. Поди подразни девчонку, которая самбо занимается… Нет, попробовать-то можно, только вот потом будешь долго и упорно обдумывать, цел ли ты и вообще, каким образом оказался именно тут, хотя только что был на другом конце класса.

Но Томочка даже с этим Васькиным убеждением управилась в два счёта:

– Дорогая, ну, это же смешно! Правда-правда. Это как Дуня или Акулина… немодное, замшелое имя. Так только какую-то старушку могут звать! А вот твои родители и не подумали о том, каково тебе будет! А крещение? Разве можно нaсильнo крестить младенца? Ты же не сказала им, что согласна? Нет! Значит, это нaсилиe!

Нaсилиeм над её личностью оказалась и умнейшая репетитор по английскому, которую оплачивали родители, подчас отказывая себе в каких-то приятностях и радостях, Васино самбо, поступление в институт на айтишника, и вообще всё-всё, что делали её родные.

Нет, поначалу Вася пыталась было возражать, но ей объяснили, что это «стокгольмский синдром», что вполне-вполне доказывает, что она – жертва.

Вася и сама не могла уже вспомнить, что именно её так привлекло в том тренинге, ну, не хотела же туда идти, но уговорила институтская подружка.

– Вась, да ты чего? Это же в самом тренде! Это супертренинг, нам ещё повезло, что есть свободные места. Пошли-пошли, у меня знакомая там была, говорит, что почувствовала себя прям новым человеком!

Вася тоже почувствовала себя «прямновой». Правда, поначалу удивлялась, почему все в небольшом зальчике так слушают тонкогубую субтильную блондинку, чуть не рты раскрыв, почему ловят каждое её слово.

Теперь-то, когда Томочка стала самым-самым важным человеком в её жизни, Вася сама себе удивлялась – как она сразу не осознала, с каким удивительным человеком её свела судьба! Не уловила сразу, как неподъёмно тяжко она раньше жила, придавленная со всех сторон абьюзерами разных сортов и мастей, как её измучили всякими разными обязанностями и долгом.

– Вася, запомни! Ты же не просила их себя рожать? Нет? А раз так, то ты им ничем и не обязана. Они же ребёнка не для тебя, а для себя родили! И всё остальное делали тоже для себя! Чтобы им было чем заниматься, чем гордиться, а потом и взвалить на тебя какие-то обязанности! Ни-ка-ких обязанностей у тебя нет!

– Правда? – удивлялась Васька, не подозревая, что её Томочка, которая так отважно спасала Василису от гнёта долга, паутины «удушающей» родительской любви, от попыток других людей «закабалить» её, прикидываясь добренькими, сама отнюдь не проста.

Поначалу деньги за личные занятия с суперкоучем Вася платила просто смешные. Пааадумаешь… билет в кино стоит больше! Потом они стали заниматься всё чаще и чаще, потом перешли на «неформальный стиль» – ежедневные звонки. А это уже выходила совсем другая сумма. Нет, Вася, сообразив, что получается как-то накладно, попыталась было снизить количество звонков, но…

Но у неё ничего не вышло! Мягкий, но уверенный голосок Томы, скидывающий маски с волков, которые постоянно подкрадывались к Василисе, скрываясь под образами нормальных, обычных, а то и близких людей, стал просто необходим!

Вася иногда чувствовала себя похожей на помидор в бабушкиной теплице – она упорно и быстро росла как личность, ежедневно расширяла свои горизонты, выпуская всё новые и новые листья убеждений, но ощущала, что почему-то не может стоять на ногах без подпорки и подвязок. Именно это и давали разговоры с Томой – уверенность в правильном восприятии мира, в том, что она всё-всё делает как нужно. После разговора с ней становилось так приятно, легко, бездумно. Как… как после удачного шопинга!

Если бы Васе сказали, что Тамара Павлюченко очень успешно применяет на ней навыки НЛП, то есть нейролингвистического программирования, легко и насмешливо манипулируя её сознанием, Вася ни за что бы не поверила!

Это ведь только Тома и стояла между ней, Василисой, и жестоким миром, постоянно давящим на неё, что-то требующим, миром нaсилия и жестокости!

Это именно Тома научила её защищаться, отбиваясь от окружающих абьюзеров, выводить их на чистую воду мудрёными вопросами, которые надо было задавать быстро, стремительно переспрашивать, повторяя одну и ту же формулировку много раз, сбивая нaсильникa с толку.

С Мариной, Василиса, разъярённая омерзительным к ней отношением, начала отрабатывать привычный «контрудар», а получив абсолютно неожиданный ответ, разваливший привычную словарную конструкцию, опешила и растерялась.

– Ты… ты признаёшь, что ты абь… абьюзер? – потрясенно выговорила Вася. Обычно-то все с пеной у рта отрицали подобные вещи!

– Ага! – с видимым удовольствием кивнула тётка. – Ужинать будешь?

Не дожидаясь ответа остекленевшей от полного разрыва шаблона Васи, Марина отправилась на кухню.

– Так… и что это у нас за интересная такая Томочка? И почему это Васька смартфон ищет, словно умирающий от жажды человек воду? Интересненько так, да? Да! Ну, где её гаджет, я знаю. Если спёрла его Фиона, то найти несложно. А раз так, то нужно его быстренько обесточить, чтобы дитятко не догадалось на него позвонить… Нечестно? Есть чутка… Но раз уж я честно и превентивно призналась в том, что я абьюзер – надо соответствовать, однако. А то, что такое? Напраслину на себя мы не возводим – не наш метод!

Пока Васька пыталась осмыслить нечто, абсолютно не умещающееся в её сознании, Марина стремительно и бесшумно извлекла из абсолютно секретного тайника Фионы Васькин гаджет, сняла заднюю панель, ловко вытряхнула аккумулятор и перепрятала разобранный смартфон поглубже.

– А что? Покатился по полу, ушибся, понимаешь, об стену, распался – непрочное такое всё, однако… Короче, упс, как любят говорить американцы. Упсанулся он! – подвела она итоги печальной смартфонной жизни.

Когда Васька притащилась в кухню, тётушка что-то мурлыкая себе под нос, переворачивала на сковороде свиные рёбрышки, брызгая на них лимонный сок и посыпая ароматной приправкой. Запахи едва не сбили с ног оголодавшую за целый день Ваську. Она невольно принюхалась, но одёрнула себя – разговор предстоял серьёзный!

– Тёть, но как же так? – воскликнула Василиса. – Ты прям сама призналась в том, что ты… абьюзер!

Марина обернулась к ней с кухонной лопаткой и рассмеялась.

– А как же… Конечно! Хочешь – не хочешь, а приходится.

– Нет, так нельзя, надо это… безнасильственно жить! – заторопилась Вася.

– Васенька, вот смотри – это Фил. Видишь, да, котика? Ещё бы – он личность заметная даже на фоне Тёмочки! Он, Васька, обожал гадить по углам. Вот деликатесами его не корми, дай до чистого пола добраться! И пришлось мне Вась брать этого доброго котомолодца за шкирку и тыкать его рожей наглой в содеянное!

– Но можно же словами! Любовью! – Вася с надеждой на поддержку покосилась на кота, но узрев мрачно-презрительный взгляд, как-то сама засомневалась в сказанном.

– Ага, можно, только без толку. Я пробовала, чесслово! – весело заверила её Марина, взмахнув лопаточкой над сковородой.

– А вот та красавица – Фиона обожала раздирать угол дивана и жрать оттуда поролон. Нет, мне даже дивана ради неё не жалко, но она же погибнет! И опять разговоры взяли и не подействовали! Пришлось насильно облить диван, его угол и проклятый поролон маслом цитруса, что бесспорно можно назвать нaсилиeм над котоличностью! А провода!

– А что провода?

– Фуфик их жевал. Ну, ты же с физикой в школе встречалась, да? Знакомы вы с ней? Сама понимаешь, кто тут у нас по проводам бегает. Вот! Ты понимаешь, а Фуфик нет. И пришлось мне становиться опять злой-злой и мазать провода мазью левомеколь, потому как мазь эта дико горькая – псу и котам не нравится! Скажешь абьюз чистой воды? И будешь права! Зато, пёс жив и провода целы!

– Ну, ты не понимаешь, это другое! – убеждённо произнесла сакраментальную фразу Василиса. – Это же ж животные.

– Ага, хорошо, берём людей. Вот родишь ты Васька ребёнка. Нет, ты представь! Вот тебе ребёнок! – Марина кинула племяннице диванный валик. – Прям даже форма подходящая! – одобрила она его. И скомандовала:

– Не смотри так на валик, ты его смущаешь! Нежнее давай! Ещё нежнее, а то он тоже тебя потом обвинит в недостатке любви и понимания его личности! Так вот, есть ребёнок и он МА-ЛЕНЬ-КИЙ. То есть совсем! Перевернуться сам не может, голову пока не держит, сказать, чего он хочет тоже не в состоянии, а ты должна его накормить! А ну, как он не молоко хочет, а вовсе даже свининку? – Марина ловко выложила жаркое и жестом вышколенного официанта поднесла блюдо к валику.

Василиса автоматически прикрыла верхний край валика ладонью, словно защищая его от неподобающего питания, и Марина внутренне возликовала:

– Рефлексы работают! Ну, ура, товарищи! Осталось мусор из мозга вытрусить, и будет Васька как новенькая!

– Тёть, ты чего? – изумилась Вася. – Кто ж маленькому мясо даёт? – она чувствовала себя очень странно, наверное, как Алиса в стране чудес…

– Ачётакое? Может, ему так хочется?

– Так вредно же!

– А как же его личность и свобода? Ээээ, да ты, матушка, сама почти готова вступить на путь абьюза! – хмыкнула Марина. – Ладно! Вырос младенец. Ну, пусть не совсем-совсем, но говорить умеет. И говорит он… – Марина сделала вид, что прислушивается к валику и Вася неосознанно сама прислушалась – так убедительно тётушка всё представляла.

– Ууууу, он не хочет кашу, суп, котлетку и курочку, овощи и фрукты, а хочет он конфеты, чипсы и колу! Ну, хорошо, опппа! – Марина как фокусник взмахнула кухонным полотенцем, и в руках у неё откуда ни возьмись появилась конфетница, доверху наполненная шуршащим счастьем. – Кушай, маленький и ни в чём себе не отказывай! – сладко пропела она, протягивая ёмкость «малышу».

– Тёть, ну, что ты паясничаешь! Понятно же, что нельзя малышей так кормить! – рассердилась Вася, не подозревая, что Марина осознанно ставит её в ситуации, странные с точки зрения обыденного кухонного разговора. Жесты, игра, в которую Вася уже вовлечена, взмах ткани перед глазами потихоньку сбивают настройку так успешно отлаженную Томочкой.

– Прекрасно! Ты уже почти-почти кандидат на мать-абьюзер года! – рассмеялась Марина. – А теперь, вуаля! Мальчик вырос и пошёл в школу!

Её руки ловко выхватили валик, накрутили на него полотенчико, так, что получилось что-то вроде ворота рубахи. Валик был установлен стоймя на стул и придвинут к столу.

– И вот, приходит дитятко домой и говорит: «Там нам какие-то гнусные люди сказали делать домашку, а это насилие над моей личностью – я мультики хочу смотреть»! – пронзительным голоском протараторила Марина.

– Ну, да… это вообще-то насилие, конечно! – протянула Вася, старательно настраиваясь на Томину интонацию.

– Так давай, скажи ему это! Мол, хорошо, мальчик мой, иди, смотри мультики. И ничего, что ты читать – писать не умеешь!

– Как это не умеет? – оскорбилась за «сына» Вася. – Сейчас все до школы учатся этому!

– Милая, да как же учиться-то, если не хочется!

– Так в игровой форме! – парировала Вася.

– И так не хочется! А хочется, к примеру, залипнуть в компьютерной бродилке и не выбираться оттуда сутками! Или мультики смотреть, или ещё что-то такое! Короче, не напрягаться вообще!

– Ну, надо убедить!

– Как твои родители тебя убеждали английский учить? – как можно безразличнее поинтересовалась Марина.

– Да! Понимаешь, мне показали фильм на английском, но я не поняла очень много чего… – Вася с жаром начала рассказывать, а потом осеклась…

– Ну, да. Это тоже можно называть ограничением твоей личности. Ты же не хотела, а тебя убедили, – кивнула Марина, – Но ты, конечно же, не будешь так делать со своим ребёнком! Ты же против этого! Ладно, давай, Вась ужинать!

– Мне… мне надо смартик найти. Срочно! – Вася прямо физически чувствовала, как высокая и раскидистая помидорина её убеждений начинает как-то покачиваться, клониться. – Мне очень нужно поговорить с подругой!

– Конечно, только давай поужинаем и поищем, – Марина отложила на диван талантливый валик, так успешно сыгравший мальчика, и Вася автоматически проводила его взглядом. – Есть хочется! Ваааась, твоя личность не сочтёт оскорблением моё предложение?

– Аааа? – опомнилась Васька, заглядевшаяся на «мальчика», который был-был, рос, капризничал, не хотел учиться… Как-то всё сложнее получается, если смотришь с такой стороны… И почему она раньше не думала об этом? – Да! То есть нет, не сочтёт, давай поедим, а то я голодная, как волк!

Академик Вяземский щурясь на солнечный свет, пробивавшийся сквозь яркую листву, продумывал стратегию общения с внуками. Так иные полководцы готовились к сражению – просчитывая всё возможности ходов противника, блокируя их, загоняя в угол.

На шум подъезжающей машины и деловито прошагавшую мимо Марину он не обратил никакого внимания – ворота на участке пока были одни и его это абсолютно не смущало. Он вообще умел абстрагироваться от мелких неудобств.

Погрузившись в размышления о том, как именно одним ударом вернуть неразумных внуков в полное подчинение, академик не сразу уловил, что в окружающем мире что-то изменилось – появился какой-то весьма раздражающий фактор.

Академик, решив, что ему померещилось, чуть потряс головой, а потом изумлённо уставился на проплывающую между деревьями женскую фигуру. Звучный голос, который некоторое время назад довёл его до чистой и неприкрытой ярости, разметав в клочья его планы относительно Макса, доносился до него вовсе не в ночном кошмаре, не в приступе морока, а явно наяву!

– Какого… Да что тут делает эта бабища? – прошипел академик, осознавая, что бабищей назвать эту особу как-то не очень справедливо. – Что она тут забыла?

– Мариночка, какой замечательный самшит! – послышался голос проклятой бабки Максовой коровницы.

– Откуда? Как? Кто разрешил? – наливался академик дурной яростью, распахнул французское окно, ведущее в сад, широко шагнул, не глядя под ноги, споткнулся о рыжую курицу, терпеливо сидящую в засаде у его кабинета, и вломился головой вперёд в кусты, выпав оттуда почти под ноги прогуливающимся дамам.

– Оооо, Игорь Вадимович! Рада вас видеть! Вы так торопились нас приветствовать, что чуть было не упали? – лучезарно улыбнулась ему Елизавета Петровна, сразу ощутив, что визит-то удался с самого начала – вон как академика перекосило, прямо чуть было дым из ушей не пошёл. – Ну-ну, не стоило так спешить! Меня Мариночка пригласила надолго, так что мы с вами ещё успеем наобщаться!

– А я всегда говорила, что превентивный пинок ближнему своему врагу, нанесённый в его логове, значительно производительнее, чем сражение с ним же у собственных врат! – с удовлетворением подумала Елизавета Петровна, наблюдая за пыхтящим от крайнего раздражения академиком. – Придушил бы, если б мог… Вот чудак. Дожила бы я до такого возраста, если бы не умела сражаться на территории неприятеля! Да меня стресс бы раньше прикончил. А так – я препоручаю это милое состояние противной стороне и наблюдаю за результатом. Мяч у вас, господин академик! Ваш ход!

Это надо было уметь… За столь короткое время так вывести из себя столь экономного на эмоции человека, как академик Вяземский!

– Пррроклятая баба! – он даже работать не мог от крайнего раздражения, стоило ему только покоситься в окно на прекрасный вид. – Припёрлась в мой дом…

Нет-нет, он прекрасно сознавал, что живёт Елизавета в доме, принадлежащем Марине и даже на её земле, но… но…

Когда много лет воспринимаешь ВОТ ЭТО ВСЁ своим, смириться с этим крайне трудно. Нет-нет, дело было вовсе не в праве собственности на недвижимость. Нет, он воспринимал Марину собственностью своей семьи, поэтому её отделение от родовых владений Вяземских было неправильным, неестественным.

Тем более неправильным было то, что на этой территории гостила эта… эта… врагиня!

Академик вскипел практически сразу, до вечера набирал обороты просто от лицезрения гостьи и обыденных фраз, которыми они обменивались, когда замечали друг друга в саду, а наутро вызвал Марину на серьёзный разговор.

– Марина, я прошу тебя убрать отсюда эту женщину, – начал академик после сухого приветствия. – Я понимаю, что проживает она в твоём доме, но ты, как член моей семьи, должна проявлять ко мне уважение! Я могу пережить твоё переселение, отказ от повседневных обязанностей, твоё увольнение, дурацкий курятник, который пасётся у меня под окном, но не эту…

Марина, которая предвидела что-то подобное, но очень надеялась, что до этого не дойдёт, вдруг ощутила себя изумительно приятно.

– А что, собственно, происходит? Ну, чем он мне может навредить? Да ничем! Всё! Все крючки, на которых меня можно было поймать, держать и поддёргивать, уже попросту закончились! Я уволилась из его института, работаю сама, живу на своей земле, в собственном доме, финансово абсолютно независима – наследственную квартиру родителей сдаю. Более того, могу ещё и квартиру, купленную в браке с Антоном поделить, если дело дойдёт до развода. А главное-то, что? Дети выведены из-под удара! Ну, так и что мне остаётся? Получать удовольствие!

– Маринааа! – окликнул её академик, видя, что она как-то неуместно призадумалась, вместо того чтобы выразить ему своё согласие и показать готовность следовать его указаниям.

– Да, Игорь Вадимович, я вас слышала. Просто пыталась понять, чем же вам помешала моя гостья? Она ведь даже ни разу не заходила к вам. Более того, не пересекала границу ваших владений, кроме того, первого раза, когда приехала. Сегодня с утра я вызвала мастеров и мне уже отремонтировали мои старые ворота в конце участка, так что теперь даже для входа-выхода мы появляться у вас не будем.

– Марина, ты что? Действительно не понимаешь? Она ходит по дорожке и всё время что-то говорит! – возмутился академик.

– Она ходит по моей дорожке! – с потаённой усмешкой напомнила ему Марина. – И не вам говорит, а мне!

– Но я же всё слышу! – академик, только высказавшись, осознал, что лучше ему было этого не делать – очень уж забавно и нелепо это прозвучало.

– Так что же? Все соседи что-то говорят. Даже люди, которые на улице ходят, как это не возмутительно! И вы это тоже можете слышать. Прикажете отстреливать всех на дальних подступах? – неожиданно весело осведомилась Марина. – И да… По поводу всего остального… я достаточно тянула на своём хребте весь дом, сад, готовку и всё прочее. Нет-нет, не нужно рассказывать мне про то, как вы делали одолжение, питаясь тем, что я готовила. Особенно если учесть, что вы частенько заказывали именно то, что выходило у меня хуже всего, и вдоволь развлекались, комментируя результат. Вам никто не мешал нанять повара значительно раньше, и наслаждаться любыми блюдами, какие вам только захочется!

– Марина!

– Простите, но я ещё не закончила… Моё переселение вызвано тем, что я хочу жить в СВОЁМ доме, где никто и никогда больше не станет мне говорить, что, когда и как я должна делать, что я обязана и прочие подобные фразы, так любимые членами вашей семьи. А раз я имею такую возможность, то почему бы и нет. Ах, да… курятник… всё элементарно просто – прикажите восстановить забор, который вы без моего разрешения и даже без моего ведома снесли, и будет вам абсолютно безкуриный мир, покой и всё прочее в том же духе.

– Прекрасно… ты закончила? – ледяным тоном уточнил академик.

– На данный момент, да, – кивнула Марина.

– Надеюсь, ты понимаешь, что Антон, при таком твоём поведении, может развестись с тобой? – Игорь Вадимович был свято уверен, что для Марины это очень серьёзная угроза.

– Неужели? Ну, если он сочтёт нужным это сделать, возможно… А может, подобный шаг сочту нужным сделать я! Пока не решила.

Вяземский уставился на невестку с изумлением.

– Неужели ты готова уничтожить даже свою семью?

– Я? Да, ну что вы? Как можно уничтожить то, чего никогда толком и не было? Разве мой муж когда-нибудь меня защищал? Оберегал? Старался мне хоть в чём-то помочь? Вы же сами понимаете, что никогда этого не было!

Тут уж даже академику крыть было нечем. Да, Антон был исключительно слабовольным и управляемым типом! Правда, смолчать Вяземский-старший, конечно, не смог.

– Но раньше тебя он полностью устраивал, а стоило только приехать этой невозможной особе, ты как с цепи сорвалась! Я же для твоей пользы прошу её убрать подальше!

– Аааа, так это вы обо мне заботитесь? – «осенило» Марину. – Спасибо большое, но я уже взрослая девочка, я разберусь сама!

– Я вижу, как ты разобралась… Ты посмотри, что творится с твоими детьми! – рявкнул академик.

– А что с ними такое?

– Один женился на коровнице, второй – на косметичке, дочь не замужем…

– Оба сына выбрали тех девушек, которых любят, и которые любят их самих. Любят их, а не ваше положение, деньги, возможное наследство и вашу пресловутую фамилию! А Ира… Ира сама разберётся. Да, и она поняла, что тот молодой человек, который недавно принялся за ней ухаживать – ваш кандидат! – Марина, внимательно наблюдавшая за свёкром, мысленно кивнула себе. – Точно! Так и есть, Ирочка верно раскусила «ухажёра», – подумала она. И добавила, – Я никак не могла понять, почему бы моим детям не поступить так же, как это сделали вы – не выбрать себе пару самостоятельно и по своему вкусу, не оглядываясь ни на кого! Да, точно так же как вы выбрали свою жену!

– Не смей! – академик злобно засверкал глазами, – Не смей даже упоминать её! Как ты могла сравнить мою жену с девками, которых выбрали твои дети?

– Она не только ваша жена, но и моя свекровь, бабушка ваших внуков. Мы все её знали и любили. Она сама рассказывала и мне, и Ирочке, и мальчикам, как вы с ней познакомились, как ухаживали, как поженились. Так что разговаривать о ней я могу сколько пожелаю, гостья моя останется у меня столько, сколько захочет, а сейчас, с вашего позволения, я заберу свою курицу и пойду домой – у меня там тесто подходит!

Она открыла французское окно, прихватила с плитки курицу, зажала её под мышкой и отправилась к себе.

– Марина стала меняться после общения с этой… с этой… – у академика аж словодефицит приключался, когда он про Елизавету думал. – Да, это она настраивает против меня и Макса, и Марину. Теперь, похоже, и до Вадима добралась! Она рушит всё, что мне дорого!

Работа не шла, он позвонил Максиму и в очередной раз предпринял попытку переманить его обратно в Питер, но внук категорически отказался.

Вадим, вовсю работавший в лаборатории, на звонок деда ответил, но поговорить с матерью о том, что гостью надо немедленно убрать, не согласился.

– Дед, она в собственном доме может делать что хочет! Кстати, позволь тебя поздравить! Звонил Серёга, просил тебе передать, что ты стал прадедом. Он тебе написал, но, ты, наверное, в почту не заходил.

– И кто родился? – сухо уточнил академик.

– Девочка.

– Ну, что же, очень за них с Леной рад, – машинально ответствовал Игорь Вадимович. Девочки его не сильно интересовали.

Звонок Софии позволил немного отвести душу.

– Софья, почему ты мне не сказала про рождение внучки или ты уже не считаешь нужным ставить меня в известность? Ты в Москве?

– Я как раз и звоню, чтобы тебе сказать про девочку… Нет, я дома…

– А почему? У твоего единственного сына родился первый ребёнок, ты не заинтересовалась этим фактом, а я даже не получил её фото!

– Папа, но я не думала, что тебе это будет важно! Сергей, он ведь…

– Сергей точно такой же мой внук – моя кровь! И он, по крайней мере, сумел выбрать себе не деревенщину-коровницу и не косметичку, а достойную жену! А что ты не думала – это для меня не новость. Это твое типичное состояние! – рявкнул академик, машинально насторожив уши – голос ненавистной бабы прекрасно достигал его органов слуха через оставленное Мариной открытым французское окно.

Закончив разговор в ещё большем раздражении, чем начал, он решил сам высказать Елизавете своё мнение о том, что не приветствует её пребывание в данной местности.

София замерла с погасшим смартфоном у уха, потом медленно отодвинула его от себя, и покосилась на собственное отражение в тёмном экране.

– Фото девочки? Поехать и сфотографировать дочку Сергея? – слово «внучка» у Софии нипочём не выговаривалось, видимо потому, что шло в неразрывной связи с ненавистным словом «бабушка». Ну, какая же она бабушка? Она молодая, ну, ладно, ладно, зрелая, но подтянутая, красивая и ухоженная женщина. Никак не бабушка! НИ-ЗА-ЧТО! Но сердить отца не хотелось категорически!

– Ну, съездить-то я могу, конечно… Посмотрю на ребёнка, сфотографирую. Сначала Сергею позвоню!

– Мам, завтра ты её точно не увидишь! – устало ответил счастливый, но жутко напереживавшийся за последние сутки Сергей, уяснив, что хочет матушка. – Они с Леной пока в роддоме, мы ж не Америка, у нас сразу не выписывают. – Приехать? Ну, приезжай…

Идея оказаться в одной квартире с верещащим младенцем и кучей животных Софию абсолютно не привлекала, поэтому, она объявила сыну, что жить будет в гостинице, а к ним заглянет.

Сергей только обрадовался – мать за последний год звонила всего пару раз, и оба раза для того, чтобы поссориться.

– Вот уж не хватало очередного выяснения отношений, так сказать, нос к носу! Интересно, это ей что, дед дал команду? – подумал Сергей, отлично знающий «милый» характер академика. – Заинтересовало его как правнучка выглядит?

Елизавета Петровна вышла на променад по «пограничной» дорожке, поспорив сама с собой на чашечку ароматного кофе с мороженым.

– Ну, как? Выманю или нет? Аж самой интересно! Выгляни в окошко, дам тебе горошка… – беззвучно рассмеялась она.

С академиком требовалось разговаривать, а для этого его следовало вывести из себя, из кабинета, вообще из дома, и из его непрошибаемого ощущения уверенности в себе.

Она, как только вчера приехала, уточнила, где именно начинаются академические владения, и порадовалась, обнаружив там комфортабельную дорожку.

– Не хотелось бы непринуждённо ломиться через кусты – как-то не комильфо, однако. Не по чину мне! А так – миленько, логичненько, пристойненько. Не придраться, короче! Иду, моционом занимаюсь, академиков на расстоянии довожу – лепота же!

То, что академик доводится, следовало из его гневного запирания окон, выходящих на пограничную дорожку, задёргивании штор, как только она начинала прохаживаться «по моциону», а также из визита к нему Марины.

– Ну, уже приказал выгнать? – живенько осведомилась Елизавета.

– Да кто бы ему позволил! – гневно фыркнула свекровь её внучки. – Мой дом! Кого хочу, того и приглашаю. С кем хочу, с тем и общаюсь! А хочу – с вами!

– Мариночка, не огорчайся! Всё идёт строго по плану. Насколько я понимаю, он сейчас должен попытаться поговорить со мной сам.

– Елизавета Петровна, а вы уверены, что это разумно? Он не в настроении, может и нагрубить.

– Конечно, может! Более того, скорее всего, с этого и начнёт. И это очень хорошо! Хамящий быстро раскрывается, и тогда уязвим для контрудара, – Елизавета подмигнула Марине. – Не переживай! Мы с тобой должны вынудить его оставить в покое внуков, иначе он постоянно будет пытаться их вернуть, достать их, чем-то зацепить, а у них должна быть совсем другая история с семьёй! Так что действуем по плану.

Выхаживающая по дорожке Елизавета вызвала у Вяземского как раз ту реакцию, на которую и рассчитывала. Узрев академика, высокого, худощавого, с не по возрасту густой шевелюрой, который весьма целеустремлённо шагал ей навстречу, она подумала, что кофе она сама у себя выиграла.

– Добрый день! Прекрасная погода, не находите? – возликовала Елизавета.

– Здравствуйте, нет, не нахожу, – сердито отозвался Вяземский. – Я хотел с вами серьёзно поговорить!

– Что? Уже даже серьёзно? – изумилась Елизавета, – Не может быть!

– Перестаньте паясничать! Я хочу вам сказать, чтобы вы не смели лезть в жизнь моей семьи! Вы её разрушаете!

– Как говаривал Марк Порций Катон «Карфаген должен быть разрушен»…– хмыкнула Елизавета. – Я могу вас заверить, что я никогда не разрушала семьи, даже когда была не в пример моложе и привлекательнее! Но чтобы я абсолютно случайно и ненамеренно что-то не развалила, давайте мы с вами уточним, что именно вы называете семьёй?

У Вяземского, когда он разговаривал с этой мерзкой бабой, постоянно возникало пренеприятнейшее чувство, что он пропускает удары противника один за другим, не успевает даже увидеть, откуда в него летит словесная стрела. Он так привык быть «на высоте», быть непогрешимым, обладать непоколебимым авторитетом, что подобные ощущения были для него как красная тряпка для разъярённого быка.

Собственно, этого и добивалась Елизавета, филигранно выманивая академика из крепости его абсолютной самоуверенности.

– Я называю семьёй то же, что и другие! Это родственники, связанные кровными узами или браком! – процедил академик. – Эти люди заботятся друг о друге.

– Ой, какая формулировка, прямо-таки формула. Почти химическая… А вот, интересно, ваш внук Сергей, это семья? Или нет?

– Семья, – фыркнул академик.

– Ну, наверное, какая-то такая… второй сорт – не брак, да? Иначе, как можно объяснить, что вас не интересовало, что его жена вот-вот родит? А Макс, которого вы выслали в Москву некоторое время назад? Он тогда не был вашей семьёй? Вы о нём не сильно-то заботились… Да и о Вадиме тоже временами… Как-то странно у вас получается – не семья, а семейно-газообразное вещество с крайне неустойчивыми отношениями и связями между членами семьи. Или всё не так? А просто есть ваша воля и родственники, которых вы перетасовываете как вам в данный момент придёт в голову? Перетасовываете, приближая этих, отдаляя тех, но придерживая всех на поводках, чтобы не смылись, не решились жить как им хочется, не повинуясь вашей воле…

С Игорем Вадимовичем Вяземским так никто не разговаривал с момента окончания им школы… Нет, даже раньше… класса с восьмого!

Между пятнадцатью и восьмьюдесятью пятью годами пролегали десятилетия, целые эпохи, полные побед, заслуг, битв и снова побед, достижений, признаний и прочего, и прочего в подобном духе.

И вот… какая-то… смеет!!!

– У вас или глаза из орбит собираются выпасть, или пар из ушей сейчас повалит! – хладнокровно проинформировала его Елизавета. – Сейчас вы скажете, что это не моё дело – ваши внуки.

– Это не ваше дело мои… – академик чуть рот себе не заткнул – очень уж нелепо это звучало, словно в дореволюционном театре актёр, не выучивший роль, повторяет за суфлёром.

– Ну, да, а потом вы скажете, что ваша семья меня не касается абсолютно…

Академик чуть не зарычал! Когда эта невыносимая баба ещё за него и ЕГО реплики выдаёт, это и вообще ни в какие ворота не лезет!

– Понимаю, понимаю вас! – с жаром воскликнула Елизавета. – Сама себя иногда с трудом выношу! А куда деваться? Некуда. Вот и вам некуда! Терпите!

– Да с чего бы это? – возмутился Вяземский. – Вы мне никто!

– И очень хорошо, и замечательно! Только вот я вас при нашей прошлой встрече предупредила, что Милу обижать не дам, а вы стараетесь разрушить её семью! Ещё скажите, что это не так!

Игорь Вадимович чуть не сказал, что это именно так! Но понял, что это ловушка и морально себя чуть за шкирку не оттащил от ловчей ямы проклятой бабы.

– Я? Да какое мне дело до вашей Милы? – высокомерно отреагировал он.

– Такое, что она вам мешает уволочь Максима обратно в Питер и стравливать его с Вадимом, – понимающе кивнула ему Елизавета. – Я уж и не говорю про её происхождение, неподобающее с вашей точки зрения!

И была абсолютно права! Академик прекрасно это осознавал. Он совершенно неслучайно попросил своего бывшего ученика, имеющего некоторое отношение к новой работе Максима, сделать так, чтобы внук вернулся к приличной научной деятельности, а не занимался ерундой! Бывший ученик, рассчитывающий на место, где сейчас работает Максим, трудопристроить своего сына, с жаром принялся устраивать внуку академика максимально некомфортное существование, и даже преуспел в этом – вал придирок, возникающих на ровном месте, совершенно незаслуженной критики и крайне противоречивых, исключительно резких замечаний от куратора крупного проекта был для честолюбивого Макса как нож в сердце. Так что со дня на день академик ожидал услышать от внука просьбу вернуться обратно на условиях деда. Нет-нет, конечно, он не потребует сразу развестись с коровницей – так грубо действовать попросту глупо, но, если Максим будет работать в Питере, а коровница в Москве, их брак будет однозначно обречён. Наверняка тот факт, что Макс до сих пор не сдался, можно было объяснить только воздействием его рыжей ветеринарши, только вот… академик точно знал характер своего внука – не сможет девица заменить ему его работу, призвание, успех! Ничего-ничего, уже скоро Максим будет в полном его распоряжении!

Академик высокомерно посмотрел на Елизавету Петровну.

– Грррммм… – откашлялся Вяземский. – Я бы сказал вам «уважаемая, это не ваше дело», но у меня никак не получается вас уважать!

– Сейчас я заплачу горючими слезами! – весело рассмеялась Елизавета. – Вы такой забавный, честное слово!

– Я? – искренне поразился академик.

За долгую жизнь его как только не называли, но только не забавным!

– Ну, конечно, вы! Не Арсений же, – Елизавета кивнула на Марининого петуха. – Вот он достойный, а вы… вы забавный! Вы так стараетесь, столько сил тратите, а зачем?

– Да не ваше дело! – рявкнул академик, и на него недоумевающе покосилась не только Елизавета, но и Арсений и трое из его жён, которым он добывал каких-то червяков из Марининой клумбы.

– Мы опять вернулись на круги своя? – усмехнулась Елизавета. – Неее, говорю же вам, что это очень даже моё дело, так что смиритесь! Пока вы не отвяжетесь от Милы и Макса, я никакого покоя вам не дам! Изведу его как явление! Просто измором возьму, лучше сразу сдавайтесь!

– Ещё чего не хватало! – зло покосился на неё академик. – Вы отсюда очень скоро уберётесь!

– И не мечтайте! Мне тут так понравилось, да и Маришенька пригласила на всё лето!

Это было уже слишком! Академик взвыл, как слон, которому на пути встретилось стадо особоопасных мышей и рванул к невестке.

– Мариииинааа! Убери эту невозможную женщину! – прошипел академик невестке, которая мирно жарила картошку.

– Игорь Вадимович, мы с вами это уже обсудили… Не нравится вам наше соседство – стройте забор! – Марина равнодушно пожала плечами.

– Мы шли под грохот канонады,

Мы смерти смотрели в лицо,

Вперёд продвигались отряды

Спартаковцев, смелых бойцов.

Донеслись со двора строки песни, выпеваемые красивым женским сопрано, и академику открылась блестящая по силе воздействия картина – Елизавета вышагивала по плиточной дорожке вглубь Марининого сада, а за ней маршировали четыре курицы и петух.

– Скажите, что мне это снится! Скажите, что я сейчас проснусь, и ничего этого тут не будет! – простонал академик.

– Будет-будет! – многообещающе покивала головой невестка. – Она отлично поёт, кстати! И любит это делать! Так как насчёт забора?

– Забора? А какой в нём смысл, если она будет бродить вдоль него и завывать? – выразительно взвыл академик.

– Она поёт! – укоризненно покачала головой Марина, сдерживая смех, – Не придирайтесь! Красиво поёт, между прочим!

Елизавета в глубине сада усилила силу звука и перешла на песенку про чёрного кота, которая вынесла академика из дома и владений Марины, словно его ветром сдуло.

Марина не выдержала и упала на кухонный диванчик, заглушая хохот подушкой, похищенной у предмета мебели.

– Хихикаешь, да? Нет бы подпевать! – Елизавета, вернувшаяся уточнить, насколько хватило её противника, укоризненно покачала головой.

– Да у меня голос не очень… – смутилась Марина и тут же была морально поймана, скручена и поставлена петь!

– И какая зараза сказала, что ты плохо поёшь? – мрачно уточнила Елизавета. – Муж и иже с ним?

– Нуууу, дааа… – призналась Марина. – Хотя, я в школе в хоре пела и в музыкалке занималась!

– Понятненько! Тогда будем навёрстывать упущенное и петь дуэтом! – заявила Елизавета. – Что мы любим петь? А ну-ка…

В плотно закрытые окна академика безжалостно проникали два женских голоса, действительно отлично звучавшие вместе и услаждавшие себя «Катюшей», «Смуглянкой», «Конем», да так лихо, что можно было ставить спонтанный дуэт на сцену вместе с группой «Любэ», и дамы бы отнюдь не опозорились!

– Что за безвкусица! – шипел академик, поймавший себя за машинальным мурлыканием о том, что будет добрым год-хлебород, было всяко, всяко пройдёт… – Только мы с конём по полю… да что же это такое! Антоооон! Уйми свою жену!

Антон, не привыкший отцу перечить, ушёл к Марине…

– Ой, да не вечер, да не вечер,

Мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось…

Донеслось до академика вполне актуально – к вечеру. Причём, пел его сын!

– Аааааа! Это невыносимо! – не выдержал академик, распахнул окно, намереваясь отправиться к Марине и разогнать это безобразие, запнулся о пятую Маринину куру, терпеливо караулившую его появление, снова чуть не рухнул, запутавшись в кустах, а когда гневно обернулся на проклятую птицу, то узрел её на письменном столе.

Куры – птицы умные! Рыжая пухлая Марфунья отлично запомнила, что на этом широком насесте есть всякие разные жучки! Она даже клюнула одного, но он как-то не склевался, и это было обидно!

Куры – птицы настойчивые! Поэтому Марфунья решила попробовать ещё раз…

Куры – птицы наблюдательные! Посему, когда Марфунья пронаблюдала, как к ней мчится жадноватый жучкохранитель, то она решила, что жучки и червячки могут и подождать… Клюнула-то всего-ничего, а этот чудак подскочил на свой насест и давай лапой по жучкам грести!

Куры – птицы верные! И Марфунья, как кура порядочная, своему петуху не изменила – это только он ей жучков и червяков выгребает, а от всяких нервных типов, приличные куры ничего кроме печенья не берут.

Нельзя сказать, что нервный тип ей печенье давал…

Но куры – птицы не гордые! Если дело касается овсяного печенья, они и сами возьмут!

– Углерод, кислород, кобальт и кремний… Почему? Нет, ну, почему именно эти элементы! Но… но это же ГЕНИАЛЬНО!

У каждого своя гениальность… кому-то кислород (O), а кому такое округленькое, жучкообразное! Кому кремний (Si), а кому жирненький червячок и ещё один, маленький и полузарывшийся, кто-то увидит кобальт (Co) и углерод (С), а для кого-то это такие, явно очень-очень вкусные, насекомусы…

Главное-то что? Чтоб всё было для пользы дела!

Академик напрочь выключился из реальности, в которой звучало «Тихо вокруг, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук и тихо танцует вокруг» на мотив «На сопках Маньчжурии», сменяемое виноградной косточкой, зарытой в тёплую землю, о которой прекрасно, даже самому Булату Окуджаве понравилось бы, пела Марина.

После отправки домой встревоженного своим непослушанием Антона, Марина и Елизавета устроили военный совет.

Мягко светила лампа над кухонным столом отражаясь в чашке со свежезаваренным чаем, изумительно пахла выпечка, посверкивала чайная ложечка, которую крутила в руках хозяйка, наконец-то вернувшаяся ДОМОЙ.

– А мне Максим ничего не сказал… – переживала Марина.

– Да он мне тоже поначалу ничего не говорил – просто застала его в позе «Всё пропало, всё погибли». Я-то за кошкой кралась – она носки крадёт и куда-то в новое место прячет, вот Мила и попросила меня посмотреть, куда именно – сама понимаешь, непорядок, когда носки в доме исчезают на глазах. Короче говоря, крадусь я за Нори с носком, а на кухне моральноумирающий Максим страдает. Кошка, когда его увидела, аж носок уронила. Наверное, от шока… Разумеется, я заинтересовалась. Правда, думала, что это несерьёзное что-то… Не ожидала, что Игорь Вадимович до такой пакости опустится, – Елизавета пожала плечами, вспомнив, что смешной мальчик ещё и рассказывать сначала не хотел – упирался, что сам разберётся.

– С его точки зрения, цель оправдывает средства… Учёные, что с них взять! – сказала Марина, которая и сама много лет занималась именно наукой, но себя считала скорее подмастерьем, несмотря на вполне серьёзные научные работы. Правда, это для кого-то серьёзные, а для академика – так… таблица умножения в песочнице. – А как фамилия этого самого деятеля, который Максу кровь портит?

– Валенков. Алексей Валерьевич Валенков. Ученик вашего свёкра.

– Аааа, Лёша? Так я его отлично знаю – талантливый, но крайне непростой человек! И он курирует направление Максима? Бедный мой мальчик… Хотя… Я тут краем уха слышала, что Валенка приглашают заведовать кафедрой в Екатеринбург. Так что, Максиму бы немного ещё продержаться…

– Он настроен очень серьёзно. Вплоть до того, что учителем химии пойдёт, репетиторством заниматься будет, но назад не вернётся, – Елизавета Петровна понимала, как это трудно – быть готовым отказаться от своего любимого дела, поэтому решила идти напролом, лишь бы не позволить властному типу изуродовать жизнь её внучатого зятя и Милы.

– Ну, полагаю, что до этого не дойдёт! – Марина хищно сощурилась. – Разумеется, мои возможности ни в какое сравнение с тем, что подвластно Игорю Вадимовичу не идут, но кое-что я могу! Например, намекнуть Валенку о том, что я в курсе, кто настоящий автор одной из самых известных его работ! А ещё, я отлично знаю тех, кого в Екатеринбурге эта информация живо заинтересует. В конце концов, невозможно жить в доме, битком набитом высшей научной элитой и ничего не знать… – извиняюще заметила она.

– Отлично! – Елизавета была уверена, что уж «обесточить» поползновения Валенкова Марина сумеет. – Правда, первоисточник проблемы остаётся, но полагаю, что я сумею сделать его жизнь достаточно невыносимой, для того чтобы он решил, что дешевле не связываться!

– Вы не будете против, если я к вам присоединюсь? Это мои дети, им повезло вырваться, и я не позволю вернуть их в этот паучий склеп! А всё это его научное бессмертие! – всплеснула она руками.

Елизавета вопросительно подняла брови.

– Когда умерла его жена, Игорь Вадимович был в шоке… Он оказался совершенно к этому не готов. Одно время он любил довольно высокопарно рассуждать о том, что умрёт первый, что мужчины меньше живут, грузил Вадима поручениями о своих похоронах, чтобы его жене не пришлось этим заниматься, а вот столкнувшись с реальностью, впал в настоящую панику, – Марина помолчала, а потом негромко продолжила:

– Все разговоры о его смерти с того времени звучали или с намёком на наследство – для управления внуками, или с мечтой о научном бессмертии. Он давно решил, что сделает из наследника свою копию – продолжателя дела, но пока была жива свекровь, она его притормаживала, а потом… потом это превратилось в навязчивую идею – единственную цель. Он просчитал, что любое открытие, когда умирает его автор, становится важнее своего творца. Ученого упоминают уже в связи с его детищем, а не наоборот. А вот если будет наследник, ревностно следящий за славой и научными открытиями, славного рода Вяземских, то и академик не будет просто упоминанием, одинокой строкой в химических справочниках!

– Цель – научное бессмертие? Ого… неслабо! – удивилась Елизавета.

– Да, слабого в нём маловато, – согласилась Марина. – Если честно, мне его очень жаль – он исключительно одинокий человек. На самом-то деле, изо всей семьи ему была нужна только жена. Ни дети, ни внуки, никто! Только она. Игорь Вадимович легко обменял бы нас всех на дальнейшую жизнь с ней. Хотя, она сама бы точно на это не согласилась.

Елизавета Петровна слушала внимательно. Очень внимательно. Да, если честно, ей тоже стало жаль этого невыносимого и несчастного типа. Правда, всё-таки не настолько, чтобы позволить ему продолжать делать то, что он хочет.

– Мавзолеи с захоронением вместе с господином слуг, коней и скарба для обеспечения бессмертия, нынче уже не строят, уважаемый мой оппонент! Даже если это научный мавзолей с курганом из открытий. А вы-то и не в курсе? – мрачно усмехалась Елизавета, глядя на освещенное окно кабинета академика. – Ничего-ничего, я вас просвещу. У меня всего одна внучка, и она точно не станет жертвой ваших диковатых глобально-посмертных устремлений!

Максим с Милой приехали к Сергею, чтобы помочь приготовить комнату к возвращению Лены с дочкой из роддома. Собственно, никакой необходимости в этом не было – Ленины родители рвались помочь, да и невелика работа собрать кроватку – Сергею это раз плюнуть, но Мила упорно тянула мужа к его двоюродному брату.

– У тебя совесть есть или нет?! Ему надо помочь.

Если молодая жена чего-то так требует, право же, проще подчиниться, тем более что сил на сопротивление оставалось маловато.

Сергей и сам не очень понял, в чём была острая необходимость Максимовой помощи, но это непонимание продлилось недолго – ровно до того момента, пока Мила под предлогом срочно принести ей из машины специально позабытую там сумку, не выставила Макса и не осталась наедине с Сергеем.

– Спасай! Макса на работе придавили так, что он на грани увольнения! Его реально выживают! Позвонила Марина Леонидовна, у неё сейчас гостит моя бабушка… Выяснилось, что Максов куратор – ученик вашего деда!

– О как… давит по приказу? – Сергей дедов стиль знал преотлично.

– Конечно. Максу надо немного потерпеть… Валенков этот скоро переводится в Екатеринбург, Марина Леонидовна сказала, что вопрос решит, но надо чтобы сам Макс не сдался!

– Он что, хочет вернуться в Питер? – изумился Сергей.

– Да нет же! Он вообще собрался репетиторством заниматься. Мой двоюродный брат, да ты его видел на свадьбе – он муж моей лучшей подруги и по совместительству ближайшей соседки, уроки даёт и очень удачно – к нему ученики просто в очереди стоят, но у него языки, плюс, это в принципе его… Вот Макс и упёрся, говорит, что обеспечить нас сумеет, а больше уже ничего не хочет! А я же вижу, что ему важно то, чем занимается! Он потом страшно жалеть будет! Помоги! Поговори с ним! Потому что, когда я пытаюсь с ним разговаривать на эту тему, он старается меня не расстраивать и только говорит, чтобы я не переживала, и он всё решит.

Мила одной рукой машинально наглаживала млеющего от удовольствия громадного Серёгиного пса Полкана, а другой – крошечную чёрно-белую чихуа – свою тёзку.

Сергей выглянул из-за бортика кроватки, который закрепил на место и увидел, что она чуть не плачет.

– Мил, ну, что ты? Ничего такого страшного не случилось…

– Не обращай внимания! Я просто никак привыкнуть не могу, что можно вот так… Своему же внуку жизнь портить. Главное, что Максу это реально трудно пережить.

– Да уж… Дед их с Вадимом дрессировал на совесть – его одобрение было самым главным и важным в их жизни. А тут мало того, что не одобрение, так ещё и прямое давление! Надеялся я, что дед до этого не дойдёт, но видимо, у него совсем рычагов воздействия на Вадьку не осталось, вот он и решил Макса срочно вернуть.

Когда Макс приволок Милину сумку, отобрал у брата отвёртку и полез привинчивать второй бортик кровати, Сергей от души ему посочувствовал.

– Ну, дед и учинил! Устроил атаку, специально сотворил Максу проблемы… – Сергей в очередной раз порадовался, что выбрал своей сферой деятельности НЕ химию. – И меня академик Вяземский загнобил бы! – покачал он головой.

Милу Сергей попросил заварить чай, а сам хмуро уставился на Макса.

– Ну, что опять морской бой? Пробоина у мачты, штурвал в руках горит? – Сергей напомнил Максу их детскую присказку, которую не так уж и давно, а кажется сто лет назад, говорил ему сам Макс.

– А! Мила уже сказала… То-то я удивился, зачем она меня к тебе приволокла – ты и сам отлично всё тут сделал. Да, загнали… Что-то прямо совсем загнали! Не-вы-но-си-мо! Этот гад – Валенков цепляется к каждому слову, к каждому результату! Серёга, к ПРАВИЛЬНЫМ результатам! Вчера вообще заявил, что уволит! Но я уже решил, что это всё фигня. Я сам уволюсь и буду…

– Так, погоди! Куда тебя понесло? С чего это ты собрался увольняться?

– Ну, не свет же клином сошёлся на этой науке! Ты вот и без неё деньги зарабатываешь!

– Ты меня-то с собой не ровняй. У меня и таких мозгов как у вас с Вадькой, на химию заточенных, никогда и не было! Тебе в репетиторство идти можно, только если больше никаких иных способов работать и кормить семью не будет. Правда, тогда уже и грузчиком можно. Но у тебя-то есть выход! Просто подожди, потерпи! Глупо отказываться от своего призвания из-за подлой рожи дедовского ученичка!

– Да я-то ладно! Но Мила переживает.

– Поздравляю тебя Шарик, ты балбес! – сообщил ему Сергей. – Нет, я правда, поздравляю! И правда, что ты глупость делаешь. Она же за тебя переживает, что ты уйдёшь от своего дела! Реально своего! Сейчас тебе надо не метаться, а зубы сжать и просто перетерпеть! Пусть дедов ученик хоть по стенке вокруг бегает! Уволить он тебя сам не уволит – как же так, это репутацию может испортить внуку академика Вяземского. Да его дед за подобное пополам перекусит.

– Ну, это да… – согласился Макс.

– Вот именно, что да! Значит, просто терпи и Милу не пугай, она у тебя молодец.

Он утянул Макса на балкон, они довольно долго разговаривали, а вернувшись в комнату, где Мила уже заканчивала привязывать к кровати мягкие бортики с изображением пчёлок, Макс и чувствовал себя и выглядел так, словно с него сняли какой-то непомерный груз.

– И правда, чего меня так понесло? Ну, да… дед в своём репертуаре. Ну, Валенков, паразит, допёк, угрожает, что уволит, только у него кишка тонка и чего уж так всё бросать-то? Ничего, пробьёмся! Ладно бы у меня Мила какие-то скандалы закатывала, мол, деньги нужны срочно и побольше! Так нет, она меня поддерживает, а я что заистерил? Да пошло оно всё! Пробьёмся! Главное-то что? У меня есть СЕМЬЯ! И она неожиданно большая, гораздо больше, чем я мог рассчитывать! Мой ближний круг…

Макс получил лишнее подтверждение этого, когда почти ночью позвонил Вадим.

– Ты как? Мама сказала, что дед гайки закрутил?

– Ну, да… старается выжить с работы.

– Держись! Не включай оскорблённого гения, не истери, просто терпи. Это ненадолго!

– За оскорбленного гения я б тебя треснул, но далековато находишься… – проворчал Макс, у которого на душе стало так спокойно и тепло, словно и не было последних недель, изводящих его до потери уверенности в себе, до метаний.

– Ладно-ладно, ещё неизвестно, кто кого! Ты чего не позвонил, чудик?

– Да как-то… непривычно.

– Знаю! Но ты привыкай! Нам обоим нужно привыкать, что мы реально братья! А! Ты в курсе, что наша матушка с вашей Елизаветой творят? Отец звонил, слёзно жаловался, а меня такой смех разобрал, что он аж обиделся.

– А что такое? – развеселился Макс.

– Мама купила пару этих… как их… цесарок! Назвала Адам и Ева. – фыркнул Вадим. – Так что теперь у неё из взрослых птиц петух, пять куриц, и пара этих пташек. Мама-то утверждает, что они склёвывают кучу всякой вредной насекомой пакости, и лапами не гребут, то есть их в цветники пускать можно, а отец жалуется, что они совершенно чокнутые на всю голову и орут. Нет, даже не так… Они ОРУТ! Так что ты отмщён – когда дед узрел ЭТО у своего кабинета, то начал было вопить, чтобы мама их убрала, а они кааааак загомонили в ответ! Отец сказал, что он не чаял в Питер уехать, но и на полдороги это трио было преотлично слышно… Но самое-то страшно для папеньки было не это!

– Что? Ещё что-то? – Макс машинально набрал на ноуте «цесарки» и хрюкал при виде фото. Представив реакцию деда, он ощутил, что его недавняя злость просто куда-то испарилась!

– Ага! – Вадим явно торжествовал. – Мама пока покупала цесарок, услышала, что есть ещё такие куры, которые не гребутся. Они вообще ручные, умные как попугаи, а ещё, они пушистые!

– Не слыхал про таких…

– Да и я не знал, что такое бывает. Но теперь они у мамы есть! Правда, ещё маленькие, в коробке живут, а мама сидит над ними и млеет.

– Ошалеть! – только и выговорил Макс. – Хотя, что удивляюсь… там же Елизавета.

– Знаешь, я маму никогда такой счастливой не видел, – вдруг сказал Вадим. – Если бы я знал, что ей птицы нужны для этого, то я бы сам ей курятник построил.

– И деда не послушал бы? – фыркнул Макс.

– Я сейчас вообще понять не могу, а чего мы так вокруг бегали? Что это было? Зачем? Ну, да, деньги, поддержка, наследство, но мы же за это столько заплатили, что уже ничего и не надо! – Вадим машинально поймал прыгнувшую к нему на руки Лизу и пожал плечами:

– А ведь всё оказалось так просто. Так что не майся дурью, братец, не обращай внимания на того паразита, который по дедовому велению тебя изводить пытается, и подожди, просто подожди! Сдаётся мне, что наши дамы просто так от деда не отстанут – взялись они всерьёз! Я вот не ожидал, что у нас мама такая… Она помолодела, как-то выпрямилась, что ли… и, по-моему, теперь получает искреннее удовольствие от общения с дедом!

Вадим был абсолютно прав!

– Я аж нравиться себе стала! – Марина с удовольствием осмотрела себя в зеркале. – Нет, правда! Такая вредная, что аж приятная и симпатишшшшная!

Елизавета пожала плечами. На её взгляд Марина и была такой, просто сама этого не видела. Этакая самоневидимка.

– Мариша, а где твоя влюблённая пара? – Елизавета уже пару часов не видела цесарок и её этот факт заинтересовал.

– Они подозревают в чём-то нехорошем петуха Арсения, поэтому присоединились к курице, которая хронически преследует Игоря Вадимовича, – хихикнула Марина. – Он мне уже звонил. Вообще-то мог бы и не трудиться – мне и так его было преотлично слышно, даже без технических устройств… И вот что интересно, когда у него там сидит одна Марфунья, его это почти не раздражает, а вот Адам и Ева… Ну, эти просто в крик доводят. Хотя, они тоже моментально на него начинают вопить. Этакое алаверды…

Академик, и правда, был раздражён даже больше обычного!

– Эта женщина сошла с ума! – бормотал он себе под нос, гневно уставившись на самых нелепых птиц, которых он видел в своей жизни.

Пухлое, упитанное тело, покрытое крапчатыми перьями, никакого эстетического протеста не вызывало – ну, как у курицы. Вполне гастрономично… Но к этому телу прилагалась тонкая и коротенькая шея, ну, то есть Игорю Вадимовичу сначала показалось, что она коротенькая, зато потом… когда эти существа заметили его и повытягивали шеи, чтобы получше его разглядеть… Вот тогда-то и выяснилось, что шеи у них лысые, а головы и того хуже!

– Крошечные, беспёрые, зато с какими-то невнятными мятыми волосинами на затылках, с рогом на макушке, да ещё и цвета дикого! Вид абсолютно безумный! – опешил академик, и вдруг развеселился, увидев, как птицы осторожно перемещаются поближе к стеклу.

– Если не брать в учёт рог и лысину – вылитая Галина Борисовна у нас на кафедре! Ого! И голос такой же! Ооооо, нееет! Они действительно так же орут! Мааарииинааа! Убери ЭТО! Убери, а то я сам сверну им шeи!

Стоило только академику зашуметь, как цесарки моментально передислоцировались, одна – покрупнее, выскочила вперёд, раскинула крылья, надулась, пугая незнакомца в странном курятнике, а та, что поменьше спряталась за первой.

– Это же пара! – сообразил академик. – И он вылетел вперёд её защищать!

Вопили цесарки жутко – смесь гусиного, вороньего и утиного крика, с приправой куриных истерических ноток…

Они вопили, а академик смотрел на этих, небольших, в сущности, птиц, которые явно его боялись, но самец упорно и отважно защищал свою жену!

– Лучше некоторых людей, – проворчал академик, невольно подумав о сыне. Он подошёл и задёрнул тяжёлые шторы на окне, невольно покосившись на рыжую курицу, сидящую на своём дежурном месте. Она неодобрительно косилась на цесарей, недоумевая, к чему весь этот шум?

Василиса с тёткой обыскивала квартиру уже четвёртый раз!

– Этого просто не может быть! – стенала она. – Ну, куда эта проклятая кошка могла спрятать мой смартфон? Куда? Он мне очень-очень нужен!

– Вась, не хочу тебя расстраивать… Ну, куда угодно! То есть, вообще в любое место! – Марина очень старалась не рассмеяться, очень уж забавный вид был у Василисы, которая на четвереньках обходила все комнаты, а за ней, в глубочайшем недоумении следовала вся животная стая. Коты озабоченно переглядывались, Фиона всем организмом, как это отлично умеют делать кошки, выражала глубочайшее презрение, Тёмочка ловил взгляд Марины и состраивал опасливо-вопрошающее выражение морды, явно пытаясь уточнить, не надо ли ему что-то предпринять? Фуфик, любивший быть в центре событий, попросту шёл под Василисой, периодически задорно взлаивая, отчего она вздрагивала и чуть не подпрыгивала на всех конечностях…

Когда стало понятно, что смартфон спрятан как-то уж очень кардинально и нипочём не находится, Вася уселась на пол и взвыла:

– Мне никак без него нельзяяяя! Я не могууууу! – она устала так, что её даже сочувственная морда Тёмочки никак не испугала, а ведь его нос был ровно в семи сантиметрах от её собственного.

– Вась, ну найдётся он… когда-нибудь! – утешала её Марина. – Пока можешь мой предыдущий взять – мне начальство на день рождения подарило крутой, а тот, которым я пользовалась, лежит как резервный. И симку ты легко восстановишь!

– Да я номера не пооомнюююю! – проскулила Вася.

– Вась, номера родителей я тебе скину, свой, соответственно, тоже. Друзей-подруг найдёшь по соцсетям.

– Я не знаю, как её там искааать! Мы всегда по телефону связывались, или по ватсапу. А я номера не копировала.

– Почему?

– Да задрали в институте этим составлением и сохранением баз! Твердят и твердят одно и то же! Это же, это…

– Насилие над личностью! – подсказала Марина, – Зато, какое полезное! Было бы, если бы ты их послушала… – извиняюще добавила она в ответ на гневный взгляд Василисы.

Иван мрачно выглянул в окно – вредная тётка опять была на месте.

Олимпиада Мироновна снова стервятником кружила около его машины.

– Танюта, видишь, чего делается? Враг у двери! Не-не и не проси! Нам с тобой ещё месяц с лишним продержаться надо и на глаза ей не попасть, – вздохнул Иван, доставая то, что он называл «чихмадан».

Проблема была в том, что его «очень-очень крупная собака», а по совместительству полноправная хозяйка его дома, жила у него нелегально.

Псинку, безжалостно выкинутую бывшими хозяевами, внезапно выяснившими, что для производства в промышленных масштабах щенков «за тыщщу долларов», использовать не получится, Иван подобрал совершенно случайно. Хотя, это скорее она его подобрала, совершенно недвусмысленно объяснив, что выбирает его!

Иван проконсультировался с Милой – двоюродной сестрой, работающей ветеринаром, и та его просветила, что, если нет реальных доказательств грубого обращения с собакой, её придётся вернуть хозяевам – она их имущество.

– Сам понимаешь… То, что тебе соседка сказала, мол, её выкинули, никакой юридической силы не имеет. Мало ли, кто чего сказал?

– Мил, не могу я её вернуть! Я поспрашивал потихоньку – эти, типа хозяева уже от кошки и пары котят так избавились, хорошо, что им повезло – всех подобрали. Тоже покупали кошку в надежде задорого котят продавать, а за пресловутую «тыщщщу долларов» их никто покупать не стал, так что они от раздражения и выкинули всех, типа кормить дороже обходится. Потом завели чихуа, а через день им сказали, что у неё с прикусом проблемы. Попытались вернуть в питомник, а там не согласились им деньги возвратить, вот и отправилась моя Танька по известному маршруту – на улицу.

– Дикие какие… – запечалилась Мила. – Только вот она всё равно считается их собственностью. Хорошо хоть заводчики ей клеймо сделали так себе, – она поглаживала Танютин живот, рассматривая ряд синеватых значков на коже. – Практически не читается…

– Мил, я её им не верну! Деньги могу отдать, но не её!

– Да понятно… только вот, они могут захотеть именно собаку. Ладно, иди в полицию и заявляй о находке.

– А чего заявлять-то, если я знаю, у кого она жила? – не понял Иван.

– Ничего ты не знаешь! Это слова какой-то соседки… Мало ли кто что сказал? Сам ты собаку у тех людей видел? Нет? Вот и не майся дурью. Если бывшие хозяева будут её искать и обратятся в полицию, предложишь им за Танюту деньги, а если в течении полугода не обратятся – уже затребовать обратно не смогут. И да, сохраняй чеки на питание и всё остальное, что ей покупаешь – будет лишний аргумент против бывших, потому что они обязаны тебе возместить расходы по содержанию собаки.

Получив инструкцию от Милы, Иван решил, что Танюта будет «агентом под прикрытием».

Прикрытием работала его зимняя куртка, которая отлично скрывала маленькую Танюту от любопытных глаз. Утром Танюта гуляла на пелёнке, а вечером, когда Иван возвращался с работы, она ныряла за пазуху хозяина и пока они ехали до места прогулки, оттуда не выбиралась.

А потом… потом пришла весна. Зимняя куртка сменилась одеждой полегче, потом ветровкой, а затем появился «чихмадан» – сделанная на заказ переноска, которая выглядела как небольшой стильный чемоданчик с незаметными отверстиями для вентиляции.

– Выгляжу как министр! – смеялся Иван, демонстрируя Миле средство перемещения его сокровища. – Министр со своим кабинетом в чемодане! Хорошо ещё мастер, которая переноску делала, сама собачница, всё понимает… А уж какой у неё пёс роскошный! Огромный волкодав… Эээй, Танюта, ну, что ты? Ты же лучше! Да и потом, ты ж его облаяла и поразила с первого взгляда и напрочь! – утешал он свою моментально оскорбившуюся собаку.

До окончания полугода оставалось не так уж и много, но тут активизировалась любопытная соседка, уловившая какое-то подозрительное подтявкивание в квартире Ивана.

– Ничего не понимаю… У них же никогда собак не было! Матушка их – Людочка, всяких дармоедов хвостатых терпеть не может. Неужели же Ванька, воспользовавшись тем, что родители уехали, кого-то притащил? А когда и где гуляет?

Вопросы требовали ответа, и Олимпиада Мироновна, обожающая выяснять скрытое, выкапывать закопанное и выколупывать то, что её никак не касалось, встала на дежурство!

– Вань, я вот слышу, что-то у тебя в квартире шербушится и лает. Ты собачку завёл?

– Да, видите, завёл! Волкодава! – непонятно хмыкал Иван, торопливо ныряя в машину и надеясь на то, что Танюта не начнёт сама отвечать вредной бабе из своей комфортабельной переноски.

– Вань, а чего это ты после работы куда-то каждый день ездишь? Зазнобу нашёл? – «тактично» интересовалась Олимпиада. – Пора бы, а то уж прям странно… непонятно… как это так? У молодого-то парня и девушки нету!

– Даааа, ну и фокус будет, когда я тебя рассекречу! Молодой парень без девушки, но с крошечной собачкой… даже представить боюсь, какой меня характеристикой осчастливят! – хмыкал Ваня, отъехав подальше от любезной соседушки. – Ну, что я могу поделать, если мне с девушками не везёт?

– Как это не везёт? А я?– Танюта выбиралась из расстёгнутой переноски и в негодовании трясла ушами, трагично поднимая и держа на весу переднюю лапу. Даже плакала для пущего хозяевиноватинского эффекта.

– Танюта, не скорби! Ты у меня самая-самая драгоценная девушка! – проникался Иван серьёзностью момента.

А Олимпиада Мироновна всё усиливала и усиливала бдительность!

– Вот чую, что что-то он скрывает! Прям печёнкой чую!

Если бы её кто-то попросил объяснить, какое отношение молодой сосед имеет к её печёнке, да и ко всему прочему ливеру, ничего внятного он бы не добился. Но, так как таких камикадзе не находилось, вопрос так и остался незаданным.

Бывают такие люди, которым есть дело до всего! Буквально до всего, что происходит вокруг! Всё их живо интересует, выясняется и непременно трактуется с жирным, мощным знаком минус. Именно таким характером и обладала Олимпиада.

– Вот! Опять Ванька тащит этот по́ртфель. И чего он в нём возит-то? Он же только с работы приехал… – Олимпиада, наконец-то обратила внимание на странный факт, вцепилась в него и уже специально контролировала Ваньку с по́ртфелем.

– С каким наслаждением я послал бы эту бабу! – злился Иван. – Ну, чуточку ещё дотерпеть осталось, тогда можно будет легализовать Танюту и начхать на эту гидру! Вот бы мне привести какую-нибудь здоровенную собачищу и гавкнуть ею на эту соседскую партизанку!

Сначала он вспомнил про пса мастерицы, которая делала переноску, а потом про громадину, которого зимой перевозил в машине по просьбе Ульяны. Вспомнив про Ульяну, он было запечалился – девушка ему нравилась,

– Представь себе, Танюта, стоило мне встретить Ульяну, как она ррраз и замуж вышла. Нет, понятно, что за такой как она нужно активно ухаживать, а как тут ухаживать, когда работы выше крыши, тебя надо выгуливать, от соседки шифроваться… До Питера вроде и ехать недалеко, но просто некогда было! – рассказывал он сочувствующей Танюте.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент Ульяна про него тоже вспомнила! Правда, без малейшего сожаления.

– А может… отвлечь твою девицу? Ну, неплохо было бы… Может, её с кем-нибудь познакомить? Заодно и посмотреть, как она на нормального человека среагирует? Или она сходу начнёт выискивать абьюз и виноватить? – осторожно уточнила она у Марины.

– Начнёт, конечно! Ещё как начнёт! Сейчас вот она попыталась мне рассказать, какая я нехорошая, что плохо воспитала животных вообще и Фиону в частности.

– Из-за смартфона?

– Да! Она прямо трясётся по этому поводу! Разумеется, я ей отдала свой старый смартфон с запасной симкой, пока она свою не восстановит. К счастью, она номера никакие не помнит, так что оказалась обесточена и изолирована от ненужного общения. А сейчас я, когда шла выгуливать Тёмочку, втихаря забрала её гаджет, просмотрела вызовы, и, по-моему, выловила заразу, которая ей мозг унавозила. Некая Томочка…

– А почему ты думаешь, что это она?

– Больше всего звонков от Васи было именно ей, и говорили они оооочень подолгу. Кстати, меня даже совесть не мучает! Да, не отдавать чужой смартфон плохо, копаться там, шпионить… Но я это как-нибудь переживу, а вот Васька может и не справиться!

– Да всё ты правильно делаешь! Очень похоже, что девчонке просто мозги промыли. Правда, я не очень понимаю цель…

– Деньги, Уль. Просто деньги. У Васьки родители очень неплохо зарабатывают, она единственная дочь, её в деньгах не ограничивали… Я специально двоюродному брату позвонила, потихоньку уточнила – сказал, что в последнее время Вася постоянно просила ей на карточки подкинуть… Причём, всё на какие-то курсы. Они с женой люди наивные… Курсы – значит, образование, а это штука хорошая! Вот и давали. А уточнить, что за курсы не решились – Вася уже отлично обучена нападать на любого, кто слишком близко подходит, прямо-таки натаскана! Понимаешь, говорит, а слова не её, построение фраз чужое, короче, голимый инструктаж. Всё переводится в обвинения, каждому вздоху присваивается своя степень абьюза, проще говоря, и дышать рядом опасно! Так что, она и любому мужчине начнёт это же впаривать.

– Понятно! Нам нужен рыцарь! – торжественно произнесла Ульяна, – Для победы над драконом!

– Ээээ? Ты подумала сейчас о том же, о чём и я? – Маринина ассоциация к слову «рыцарь» была моментальна и однозначна.

– Думаю, что да… – рассмеялась Ульяна. – Позвони ему. Попытка – не пытка.

Марина не любила откладывать в дальний ящик то, что можно было догнать и поймать сейчас, поэтому, закончив разговор с подругой, тут же позвонила Ивану.

Он так изумился, что чуть было не сказал, что вспоминал вот только что, но не о ней, а о её псе. Чуть успел рот закрыть.

– Иван, а можно я вас в кафе приглашу? Или в ресторан? – Марина рассматривала «рыцаря» как человека серьёзного, надёжного и очень нужного. Никакого романтического смысла в приглашение она не вкладывала.

– Эээээ, а зачем? – Иван полагал, что если уж вляпываться в какие-то проблемы, то хорошо бы точно знать в какие, а то, что ему предлагают именно проблемы на десерт, он ни разу не сомневался!

– Вопрос жизни и смерти… здравого смысла!

– О как! А чьего именно здравого смысла? – уточнил Иван, покосившись на свою собаку. У него в голове начала вырисовываться некая смутная идея. – Да, кстати, а как ваш Тёмочка поживает?

– Отлично поживает! Как раз мы с ним сейчас гуляем! – отчиталась Марина. – А здравый смысл, о котором идёт речь, принадлежит моей племяннице. Она попалась некой психологически подкованной на отлов простаков замороченной дамочке, которая стрижет с неё деньги в обмен на навык обвинять всех поголовно.

– В чём обвинять? – не понял Иван, которому характеристика племянницы сходу не понравилась.

– Во всём! Как правило, в психологическом насилии, в давлении, в абьюзе всех сортов, в висхолдинге, гостинге, блайкинге, газлайтинге. Могу ещё припомнить, это так, навскидку.

– Не-не, не надо! Мне вполне достаточно! И, если честно, то вышеперечисленного мне вполне достаточно, чтобы понять – здравый смысл вашей племянницы спасать уже поздно.

– Ну, вот! Только я порадовалась, что нашла рыцаря, а вы меня взяли и разочаровали! – вздохнула Марина, подозревающая, что это собеседник ещё корректно выразился.

– Я не рыцарь! Более того, у меня самого имеется соседский дракон, который уже почти докопался до меня и моей собаки, а мне пока остаётся только прятаться и увиливать… Хотя… Если бы она увидела Тёмочку, то некоторая часть моих проблем исчезла бы! – Иван прямо-таки представил эту картину и невольно расплылся в улыбке.

– Идея! Меняю мой визит с Тёмочкой к вашему дракону, на ваш визит в любой ресторан по выбору для оценки жизнеспособности здравого смысла моей племянницы.

– Ээээ, прямо и не знаю. Ну, только разве что с условием! В ресторан я вас приглашаю сам, а если вы берёте свою племянницу – это уже ваше дело, может, вам компаньонка нужна… А вот Тёмочку хотелось бы увидеть как можно скорее, иначе, у нас с собакой могут быть проблемы.

Отсутствием любопытства Марина никогда не страдала, так что загрузила в машину Тёму с Фуфиком и отправилась на смотр возможных Ивановских проблем.

Олимпиада Мироновна восседала на лавочке на окраине детской площадки и дышала воздухом, бдительно сканируя окрестности.

– О! Ванька приехал! Ой, кажется не один! А с кем? Парень, девушка? А! Двое. Только тот, который на заднем сидении сидит, какой-то странный. Нос такой… Кто такие фонари слабые повесил? Ничего толком не видать! Ну, я завтра доберусь до ЖЭКа!

– Дракон на месте! – Иван кивнул в сторону детской площадки и опасливо покосился на Тёмочку.

Впрочем, пёс и не думал на него рычать, кидаться или лопать. Тёма был занят общением с Танютой. Фуфик, который резонно полагал, что эта неописуемая красавица больше заинтересуется им, а не собакопереростком, тоже изо всех сил пытался привлечь её внимание, так что на Ивана у честной компании времени попросту не было.

– Вы частично реабилитированы, как хозяин собакодевочки, пусть и изящного размера! – грамотно сформулировала Марина. – Ндаааа, пожалуй, за общение с таким драконом вы мне две встречи должны! Тётя-то как из кошмарных снов интроверта!

– Ещё и торгуетесь… – укоризненно протянул Иван, – О! Заметила машину и пошла кустами… С ума сойти, а не женщина. Танюта, место! Враг на подходе!

Сокровище Ивановой жизни крайне укоризненно смерило его взором, и очень неохотно отправилось в укрытие, зато Тёмочка невольно закрутил головой, ища «враганаподходе». Кусты сбоку зашуршали, Олимпиада Мироновна выступила из них, как Афродита из пены морской, изо всех сил делая вид, что это она так ПРОГУЛИВАЕТСЯ.

– Ой, Ванечка, а что ты тут сидишь, домой не идёшь? – широкая улыбка приклеилась к физиономии намертво и не смогла вовремя покинуть достойную Олимпиаду Мироновну, когда из открытого окна машины на неё глянуло что-то огромное, сверкнувшее глазами и сказало что-то вроде: «ГАВРРРР»!

Куда там монахам – воинам Шаолиня до кульбита, который осуществила Олимпиада Мироновна! Её словно звуковой волной снесло от машины Ивана!

Застряв в кустах на противоположной стороне двора, она издавала какие-то странные звуки, невольно наводящие на мысль о курятнике.

– Хорошо пошла, однако! – деловито одобрила Марина. – Что вы замерли, как суслик? Всё нормально. Тётушка жива-здорова, просто от Тёмочкиного «здрасте» так прыгнула…

– Нифффига ж себе прыгнула! Ещё пару таких прыжков, и она летать у нас научится! – потрясенно ответил Иван.

– А вам нужна летучая тётушка? Тогда мы идём к вам! – радостно потёрла ладони Марина. – А вообще у меня идея. Давайте сюда вашу красавицу!

– Зачем? – насторожился Иван.

– Как зачем? Тётку дрессировать будем! – Марина поманила к себе Танюту и очень серьёзно ей сказала: – Иди ко мне, моя хорошая! Нам твоего хозяина обезопасить от всяких разных надо!

Иван не верил своим глазам – его капризная и своевольная Танюта, покрутив носом для порядка, оглянулась на него и решительно шагнула к протянутой руке.

Марина вышла из машины с Танютой под мышкой, в сопровождении Фуфика и Тёмочки и направилась к притихшей в кустах Олимпиаде.

Иван торопливо последовал за ней, с ужасом думая о том, что вредная тётка сейчас опознает его драгоценную собаку!

– Ванечка, ты нас не представишь, это же твоя знакомая? – приглушённым голосом, который было слышно даже в отдалённых уголках двора, уточнила Марина.

– Это Олимпиада Мироновна! – обречённо пробубнил Иван, сознавая, что надо было ему с этой опасной девицей не связываться…

– Ой, это же такое редкое имя! Я его от тебя уже слышала! – «осенило» Марину. – А, это же та соседка, которую ты так ценишь и уважаешь! Верно?

– Ээээ? Даааа! – Иван осознал, что иного ответа на данный вопрос и быть не может, ну, если он, конечно, жить хочет…

– Так что же ты стоишь? Скорее помоги! Ты же видишь, что Олимпиада Мироновна в кустиках запуталась! Вы не ушиблись? Что взять с этих мужчин! – Марина сияла улыбкой, стоя под самым ярким фонарём и жестикулируя свободной рукой. – Видишь, Танюта, как наш Ваня растерялся…

Олимпиада обладала значительной жизненной стойкостью, иначе просто не выжила бы от многочисленных последствий своего неистощимого любопытства… Вот и сейчас она приходила в себя после потрясения не в пример быстрее, чем любая другая дама её возраста и телосложения…

– Ой, а чёй-то было? – осведомилась она у мрачного Ивана.

– Собачка, – лаконично ответил он.

– Собачка? Да какая ж это собачка! – начала было возмущаться Олимпиада, но была моментально перебита и даже несколько морально притоптана:

– И ведь ваша правда, Олимпиада Мироновна! Как вы сразу увидели самую суть! Вот что значит опытная и умная женщина. И то верно – какая же это собачка? Это ж почти человек! Тёма вот сразу понял, что вы – очень достойная женщина и поздоровался почти по всем правилам!

Ну, как на такое ответить? Сказать, что собак не переносишь, а вот этого конкретного пса и вовсе в глаза бы не видела? Тогда получается, что ты не очень-то достойная… Абидна, да?

А тут ещё эта девица продолжает:

– Тёмочка, зайчик мой, поди поздоровайся как следует! Олимпиада Мироновна как раз тот человек, который это поймёт!

Олимпиада было рванула обратно в кусты, но запуталась в Иване, отдавив ему разом обе ноги. Пока он что-то сдавленно шипел, Тёма шагом, от которого содрогалась земля под туфлями Олимпиады, степенно приблизился, показавшись ей страшнее чудовищного пса Баскервилей из фильма, ииии… совершенно недвусмысленным жестом протянул ей лапу!

– Чегой-то? А? – поразилась она, озадаченно глядя на здоровенную лапищу, в запястье толще мужской руки.

– Извиняется и здоровается! – перевела Марина. – Фуфик, а ты что же застеснялся?

Под здоровенным псом произошло какое-то мельтешение и из-под этой туши выскочило что-то очень похожее на детскую игрушку-собачку. Это что-то водрузило себя на задние лапы и замахало передними в воздухе, явно приветствуя Олимпиаду. На руках Марины затявкала умная Танюта, осознавшая, что именно делает эта самая знакомая её Вани.

– Приём «умиляем и побеждаем»! – понимающе обменялись взглядами крошечная чишка и Марина.

– Ой, это он так умеет? Ну, надо же ж, как в цирке прям! Ой, а с лапой мне чего делать? Надо взять? – прорезался голос у потрясённой Олимпиады. Она, неизбалованная комплиментами и вниманием, ещё не полностью отошедшая после первого шока, пала жертвой натуральной хитрости и подхалимажа, щедро приправленных лестью.

Иван изумлённо смотрел, как вредная, невозможно любопытная и приставучая соседка сдаёт одну за другой свои непримиримые позиции под напором Марины, которая времени зря не теряла, а представила ей Танюту, как СВОЮ собаку, которую хотела бы оставить на время у Ивана, но вот не уверена, а справится ли он…

– Мужчина, вы же сами понимаете… – при этом все трое – Марина, Танюта и Олимпиада одинаково снисходительно-сожалеюще осмотрели предмет обсуждения. – Вы же его знаете много лет, вот я и хотела с вами посоветоваться… Как вы думаете?

– А оставлять-то зачем? Если она вам не нужна, так продайте и дело с концом! – высказалась Олимпиада в своём духе.

– Ну, как зачем? У меня ещё два кобеля, а малышка выросла и теперь, сами понимаете… Ну… – Марина покосилась на Ивана и что-то прошептала на ухо Олимпиаде.

– Аааа, это… – с видом умудрённой жизненным опытом и ОЧЕНЬ умной женщины, протянула Олимпиада.

– Да, именно. Пока она совсем маленькая была проблем-то не было, а сейчас вот надо пару неделек их отдельно друг от друга подержать… А потом, мне очень хочется понять, насколько Иван надёжный человек, – это снова было сказано очень интимно-секретным тоном и воспринято правильно.

– Ой, тогда я всё поняла! – торжествующе закивала Олимпиада. – А то я уж думаю… может, с ним чего-то не так. Ну, правда, что за парень – никаких тебе девиц на горизонте!

У Ивана было гигантское желание закопать соседушку в этих самых кустах и сделать вид, что она там и была, но Марина даже эту вопиющую бестактность приняла и обыграла:

– Как вы меня сейчас утешили – на него вообще-то прямо-таки охота идёт! Я уж прямо-таки сомневалась, а он такой верный!

Иван закатил глаза, уставившись на крупные звёзды, исключительно чтобы не видеть этого вопиющего безобразия, творящегося прямо перед его носом.

– Сам виноват! От таких как Марина, надо бежать как можно быстрее и дальше! – думал он, а потом, сфокусировавшись на невозможной соседке и девице ей под стать, с изумлением обнаружил, что он, оказывается, во-первых, изо всех сил положительный, во-вторых, собаку ему оставить можно, и надо же какая собачка симпатичная… Тут зимой одна похожая окрасом бегала, но та ни в какое сравнение с этой красавицей не шла! А в-третьих, а что, собаки правда такие умные, что можно и не цирковых научить лапу давать?

К окончанию беседы с Мариной, обласканная вниманием, пониманием, хвостовилянием, и потоками весьма искусной и очень трепетной лести, Олимпиада накрепко уяснила, что вот эта собачка впаривается Ивану его девушкой, потому как момент такой… Собачка ухоженная, породистая, вона какая! Что видит она ЭТУ конкретную собачку первый раз в жизни и любому, кто бы в этом усомнился, была бы приготовлена страшная казнь!

На заднем плане сознания, так сказать в плане декораций, было размещено расцвеченное Марининым красноречием осознание того, что Иван жутко положительный, привлекательный, и вообще её, Олимпиаду Мироновну, уважающий чрезвычайно и безусловно!

После отбытия Олимпиады к подъезду, Иван сел в машину и глаза закрыл.

– Я… – много чего хотелось сказать, но шансов ему не дали.

– Если вы хотите сказать, что собирались меня прикопать за кустами, можете не трудиться, я к этому привычная, – рассмеялась Марина, запуская на заднее сидение Тёму и Фуфика. Сама с Танютой на руках уселась на переднее и отпустила крошечную чишку.

– Но дело-то сделано, и вы можете спокойно гулять со своим сокровищем, сколько вашей душе захочется. Прошлых её хозяев, если они только посмеют что-то гавкнуть, Олимпиада в порошок сотрёт и по ветру развеет то немногое, что от них останется!

– Это да… но остальное!

– А что такое? Так она вас подозревала чуть ли не в смутной жизненной ориентации, зато сейчас – вы для неё образец приличности и галантности! Потом скажете, что со мной расстались, а я, коварная изменщица, вам вручила Танюту на память, – легкомысленно фыркнула Марина.

– С ума сойти! И вы ещё нуждаетесь в чьей-то помощи с этой вашей племянницей? Да вы ж любого скрутите и голову заморочите почище этих коучей! – фыркнул Иван.

– Скручу, да… но мне нужно её как-то выбить из привычной колеи. Я уже начала, конечно, и она сейчас без смартфона и в лёгкой панике, но этого мало. Паника нам нужна тяжёлая, до потери вбитого в голову бреда! Так что, я могу на вас рассчитывать?

– Зачем вы спрашиваете? Словно у меня есть выбор… – вздохнул Иван.

– Выбор есть всегда, – неожиданно серьёзно сказала Марина. – Пока человек жив.

Иван покосился на странно притихшую спутницу, пожал плечами, ничего не поняв, а потом кивнул.

– Ну, хорошо, давайте договоримся, когда я вас приглашаю? – уточнил Иван.

– А… ну, давайте завтра или послезавтра? – опомнилась Марина, вернув себя в обыденно-деловитое своё состояние.

– Хорошо, давайте завтра… Хотя, если честно, выбить вашу деву из колеи напрочь ресторан вряд ли сможет. Это по плечу только Гавриле!

– Гавриле?

– У моего брата есть такой бро… Ну, не смотрите на меня так, это какаду. Огромный белый какаду, который реально говорит «бро», а ещё «каррык». Да он много чего говорит, а уж что делает…

– Погодите! Я слышала о нём! Мне Ульяна рассказывала! – Марина прищурилась. – На неё он произвёл неизгладимое впечатление!

– Ясное дело! – самодовольно кивнул Иван. – Ещё бы… Гаврила – это такое явление, что если уж его увидеть, то всё! Незабываемо.

Марина едва сумела заставить себя закрыть рот и не напрашиваться в гости…

– Да ладно вам, – рассмеялся Иван. – Я могу вам оказать протекцию и представить Гавриле!

– Вы чрезвычайно любезны… – исключительно вежливо ответствовала Марина. – Но, боюсь, это будет неудобно вашему родственнику. Василиса настолько тяжелопереносима…

– Ничего-ничего. Игорёк тоже был не сахар, так что он всё поймёт! – Иван сообразил, что может разом убить двух зайцев – с одной стороны отплатить за легализацию Танюты, а с другой – отыграться за дружеско-братские подначки о том, что он очень уж робок с девушками.

– Погоди, Игорёшик, вот я тебе приведу гостей… – фыркал про себя вредный Иван, оценив должным образом энтузиазм Марины, когда она услышала о том, что с Гаврилой реально можно познакомиться, и даже более того, Ваську привести!

– Вы уверены, что это будет не перебор? – самым ненавязчивым тоном уточнила Марина.

– Абсолютно! – подтвердил Иван. – Я только по времени договорюсь и вам сообщу!

Он подвёз Марину и её псов до соседнего двора, где была припаркована машина Марины и расставшись со своими пассажирами, сказал Танюте, – Ну, а теперь, мы с тобой можем законно вернуться домой! Неплохо для одного вечера, да?

– Неплохо! А ты видел, как на меня смотрели те псы? Хотя, куда же тебе заметить… Но я-то всё-всё увидела!– она кокетливо покрутилась на переднем сидении и устроилась там, элегантно поджав переднюю лапку.

Звонок старшего брата застал Игоря за весьма утомительным занятием – кто пробовал УГОВОРИТЬ какаду забраться в его клетку, тот может оценить размер стихийного бедствия. (Примечание автора: Игорь и какаду Гаврила являются героями книги «Воспитание Игорёшика»)

– Гаврила, я тебя как человека прошу, иди спать! – страдал Игорь, старательно не слушая громогласные возражения своего подопечного. – Да, я всё понимаю, но мне завтра с утра вести занятие, а ты меня всего затрусишь своим тальком и буду я страшен как облезлый Пьеро!

– Броооо! Проооо?!– изумлялся Гаврила, жаждущий узреть это редкое зрелище.

– Неее, я НЕ Пьеро! Спааааать! – командовал Игорь.

– Карррык!– жаловался Гаврила Насте – жене Игоря.

– Понимаю! Сочувствую! – развела она руками, – Вредный он, да! Я с тобой полностью согласна.

– И ты… Брут! – страдал Игорь, у которого выдался очень утомительный день, отягощенный звонком родительницы.

– Бро!– радовался Гаврила, сознавая, что может полностью поддерживать людской разговор.

– Спаааать! – настаивал Игорь, потирая виски – мать плюс Гаврила в приступе склочного настроения, это та ещё нагрузочка.

Звонок брата его обрадовал – всегда приятно законно отвлечься от заведомо пропащего занятия.

– Привет, Игогошенька!

– Ванька, я тебя сколько раз просил! – взвыл Игорь. – Не называй меня так! – Кстати, я тебе сам хотел позвонить, но мой вопрос не к спеху. Давай сначала ты!

– Это я для затравки… Так сказать в виде осознанной превентивной пакости ближнему своему! – рассмеялся Иван. – Слушай, у меня тут есть пара девиц…

– Да ты что? Прям пара? Ты меня радуешь, а то я уж думал, что ты в отшельники подался! – рассмеялся Игорь.

– Неее, я бы к тебе в гости с ними подался, но не знаю, удобно ли… Одна девушка жаждет познакомиться с Гаврилой, а вторую надо им подрессировать. Она попалась промывательнице мозгов и теперь ищет везде насилие, и что показательно, сразу же его находит, так что не вздумай открывать перед ней дверь или отодвигать стул – будешь записан в абьюзеры!

– О как, а к которой у тебя интерес?

– Братец, ты стал сплетником? – ненатурально удивился Иван.

– Я? Неее, просто сегодня мне звонила наша матушка и очень загадочно уточняла, есть ли у тебя кто-то. Вроде как она осознала, сколько тебе нынче лет, и что, о ужас-ужас, ты ещё не женат!

Ванькин стон впечатлил даже Гаврилу, который беззастенчиво подслушивал все разговоры своего бро.

– Ты не стони, а расскажи толком… – фыркнул Игорь, вполне впечатлённый реакцией старшего брата.

– Да ни к какой, если честно! – вздохнул Иван. – Старшая – Марина – она подруга Ульяны. Ну, её ты знаешь. А с Мариной связаться может только психопат, потому что это не девушка, а концентрированный сплав дикой энергии, жуткой пробивной силы и немыслимой изобретательности. Прикинь, она только что в бараний рог скрутила нашу незабвенную Олимпиаду Мироновну и та поверила, что Танюта – это Маринина собака, а вовсе не из соседского дома! И что Марина мне её дала на время.

– То есть бессрочно? – уточнил Игорь.

– Ага, именно.

– А вторая? Замороченная?

– Зришь в корень!

– Женись на первой – беды знать не будешь! – заявил младший брат, выслушал ответ старшего и отодвинул подальше живо заинтересовавшегося Гаврилу. – Ээээ нет, иди спать, тебе такие слова точно слушать не надо, ещё плохому научишься! Надо же, какой у меня Ванька-то умелец! Кое-какие обороты я даже и не слыхал!

– Броооо…– с превеликим разочарованием вздохнул Гаврила.

– Да погоди ругаться! Ты прикинь, что будет, если приедет наша мать, а ты тут такой неженатый беззащитный? А… то-то же! А с Мариной будешь защищён по всем фронтам.

– Ага и сдохну от такой самоуверенной самоуправляемой боеголовки в женском обличье! Нет уж, мне лучше мать… к ней я уже как-то привык. Ладно, давай ближе к делу. Завтра можно? Хорошо! Ждите!

Игорь отключил смартфон и уставился на Гаврилу:

– Бро, вали в клетку, а то завтра не дам тебе курощать и низводить новую девицу!

Против такого довода ни один какаду не устоял бы!

Василиса натурально страдала – так ей о себе думалось.

Ну, а что? Скажете, это не страдание? Ещё какое… Только-только Вася нашла человека, которому могла доверять, который её защищал, понимал, а главное-то, точно знал, КАК надо поступать, и нате вам… не может ей позвонить!

Это же самое трудное – знать, КАК нужно действовать, вести себя, воспринимать окружающих. Васе всегда было очень сложно это понять. Сложно, пока она не встретила Тому – сразу в голове прояснилось, исчезли теснящиеся и путающиеся там мысли, стало чисто, словно выметено, и даже как-то пустовато и гулко от этого желанного и такого несложного простора.

– Расширение горизонтов личности, – авторитетно говорила Тома. – Ты убираешь из своей жизни всё лишнее. Лишних людей, лишние переживания, лишние раздумья. Это такая уборка сознания!

Васька так привыкла к тому, что с любым вопросом нужно звонить Томе, а она-то уж точно объяснит, как нужно делать, что сейчас, оказавшись без связи со своим коучем, попросту растерялась.

Нет, сначала она пыталась найти Тому – мучительно вспоминала её номер – не вспомнила, разумеется, видела-то его только один раз, когда вбивала в смартфонную память. Попыталась отыскать через соцсети, но тоже не смогла… Туда она заходила через смартфон, пароли были вбиты и сохранены в его памяти. Нет, был, конечно, ещё листок, на котором были записаны пароли, но лежал он дома в одном секретном месте.

– Надо маме позвонить – Маринка же мне номера родителей сбросила! – планировала Вася. – Позвоню, скажу, где листик и попрошу, чтобы она мне всё продиктовала. Ой, но тогда она мои пароли будет знать…

До знакомства с Томой Василисе и в голову бы не пришло, что это как-то плохо! Но теперь… Теперь она старательно скрывала все свои пароли, постоянно их меняла по совету коуча, поэтому и наизусть не помнила…

– Ну, как ты не понимаешь? Родители всегда лезут в контакты и личные сети детей! Это же тоже вид насилия! – с апломбом вещала Тома.

– Но мои никогда не лезли… – поначалу удивлялась Вася.

– Да ты просто не замечаешь! – уверенно парировала Тома. – Так не бывает! Все лезут. Меняй пароли и прячь их!

Вася послушно меняла пароли, исполнительно прятала в тайнике листок с ними и постоянно присматривалась, а не изменилось ли поведение родителей? Не ищут ли они её тайник? Не пытаются ли взломать соцсети?

Родители вели себя как обычно, что означало только одно – они притворяются!

И как в таких условиях выдать все «пароли и явки»? Никак!

Тогда Вася решила было вернуться обратно в Питер. А что. Тут ехать-то всего-ничего! Но утраченный смартфон покоя не давал… Он же найдётся! А если её, Васи, тут не будет, то её драгоценный гаджет будет во власти тётки. А она сдуру не установила пароль на сам смартфон! Нет, он там был, но она так устала от его постоянного ввода, что удалила его, решила установить вход по отпечатку пальца, да как-то запамятовала – всё равно никогда и нигде без присмотра его не оставляла.

– И получается, тётка увидит все мои контакты и переписку с Томой? Нееее, надо пока остаться и найти его!

Вот Вася и искала. Страдала без всеобъемлющей поддержки своей Томочки, переживала из-за потери гаджета и искала его изо всех сил! А тут ещё эти… Тёткины паразиты!

Она быстро сообразила, что Тёмочки бояться не надо, зато все остальные были сущим караулом!

Фуфик реагировал на каждое её движение заливистым лаем, коты следили, а вредная кошка просто ходила неотвязным хвостом, мрачно сверкая ледяными синими глазами и явно выжидала, чтобы сделать ещё какую-то пакость!

– Ты куда мой смартфон дела, а поганка? – прошипела Фионе Вася, воспользовавшись тем, что тётка ушла с собаками гулять.

– Куда надо, туда и дела!– фыркнула Фиона.– И ещё чего-нибудь дену, как только ты отвернёшься! Тебе чего Марина сказала? Двери закрывай и чамаудан свой тоже запертым держи. А ты что? Распахнула его на всю комнату. И как приличной кошке удержаться? Правмяульно! Никак!

Вася мявлик не разумела, вот и решила, что кошка – создание глупое, а что смотрит так пристально, так это ей кажется…

Казалось ей так ровно до того момента, пока она не обнаружила, что чемодан перекопан снизу доверху и из него в неизвестном направлении исчезла одна серёжка, браслетик, наушники и ПАСПОРТ!

Впрочем, кошка тоже исчезла из поля зрения Васьки и насмешливо наблюдала за её рыданиями и метаниями из своего абсолютно тайного места.

Рыдания Васьки, абсолютно потерявшейся в жизни без Томы, смартфона, паспорта и серёжки с наушниками, Марина, возвращающаяся с прогулки, услышала, как только лифт довёз её до нужного этажа.

– Как вопит, как вопит… Прямо закачаться можно! Фуфик, можно, но не нужно! Мы ж не девицы, утратившие коучеподпорку! Мы – существа с самоуважением и уверенностью в себе! Так что идём супротив визга уверенно и давим панику на корню!

Марина успешно подавила не только панику, но и саму Васю. Морально!

– Чего ты вопишь? В ЗАГС опаздываешь?

– Ннннет, какой загс?

– Московский, разумеется, ты ж в Москве находишься. Нет, не собиралась туда? А может, тогда в аэропорт? Обратно нет? Так какого ж зелёного крокодила ты так завываешь? Найдём мы твой паспорт! Во, видишь, браслетик уже нашли – Фионочка с ним идёт. Ты ж моя ласточка! Принесла звенелку? Вась, вот твой браслет и серёжка – она за браслет зацепилась.

– Воровка у тебя кошка и это ты винов…

– Ротовое отверстие закрой! – нежно улыбнулась ей Марина. – Ещё раз это слово скажешь, я, чтобы не быть облыжно обвинённой, действительно что-то сделаю этакое. Поняла?

Васин рот не просто закрылся, нееет, он захлопнулся! Вот оно… насилие! Вот оно! Надо противостоять, возмущаться…

Только вот от невелички-Марины повеяло такой диковатой властностью, что внушенные Томой принципы как-то подались назад, слегка скукожились, местами примялись, подогнули принципиальные хвосты поближе к мягкому и уязвимому подбрюшью и замерли – авось пронесёт, авось, пройдёт мимо вот это, такое явно угрожающее, по-настоящему страшное.

Марина это за собой знала. Могла она и более серьёзного противника остановить, ничего такого вроде как и не делая. То ли занятия борьбой помогли, то ли общение с крупными, очень крупными, а подчас и чрезвычайно грозными собаками, точно сказать не мог бы никто, но получалось у неё весьма эффектно – прямо-таки физически ощущалась волна гневной уверенности, властного приказа нападающему – назад, если хочешь остаться цел! Назад и замри!

Вот и Васька замерла как суслик у норы. Только глазами хлопала.

– Значит так! Тебе сказано было дверь в комнату закрывать?

– Сказано… – пискнула Вася.

– Сказано было вещи не раскидывать?

– Даааа, – отступила назад Вася.

– А ты что? Открыла, раскидала и так бросила? Так чего ты хочешь? Они, – кивок на кошек и собак, – Про твои психологические выверты и знать не знают, и знать не желают. У них всё просто – есть правила поведения, принятые в этом доме, и они им следуют. Не нравится что-то гостю – тебя никто не держит.

– Да я же не могу уехать без паспорта и смартфона… – начала было Вася.

–А это твои проблемы! Я тебя заставляла вещи раскидывать? Нет? Я тебя предупреждала? Да?

– Нет, да… – послушно отвечала Вася.

– Вот именно! И да, учти. Все твои убеждения про твои права по отношению к окружающим и обязанности окружающих по отношению к тебе, и яйца выеденного не стоят в реальном мире!

– Но Марина! Ты что? Ты просто не понимаешь! Так весь мир живёт!

– Можешь объяснить это окружающему тебя миру! – великодушно разрешила Марина. – Которому вообще-то на тебя наплевать. И на твои права быть центром вселенной тоже!

– Ты скажи ещё, что у меня вообще никаких прав нет! – заверещала крайне возмущённая Вася.

– Есть, конечно! В Конституции прописаны! И да, они тоже не безграничны, а заканчиваются там, где начинаются права другого человека. Поняла? – рыкнула Марина.

Вася бессвязно начала что-то высказывать, но оглушительно затявкал возмущённый Фуфик, гулко, как в бочку, рявкнул Тёма, и слова, такие звучные, важные, многозначительные в исполнении Томы слова, накрепко заученные Васей, стали горкой пустых звуков, ничего не стоящих, ничего особо не означающих.

В самом-то деле, можно хоть до морковкина заговенья рассказывать псу, защищающему свою хозяйку о том, что его лай – это насилие над тобой, но, если ему это безразлично, что ты с этим поделаешь? НИ-ЧЕ-ГО. Вот и с тёткой Вася ничегошеньки поделать не могла. Зато взяла и расплакалась.

– Хватит реветь! – хмуро велела ей Марина, подозревающая, что Васька сейчас до соседей дорыдается – зальёт слезами нафиг.

– Ну, как же ты меня не понимаешь? Права – это же так важно!

– Важно, Вась. Но у тебя права и у меня права. Они у всех равные. И если твои права мне мешают, что нужно делать? А если мои права мешают тебе? Что тогда?

– Нужно осознать, что это нaсилиe! А потом проанализировать и понять, какое именно! – завелась Васька, совсем не обратившая внимание на фразу тётки про её, тёткины права, но моментально среагировавшая, как только речь зашла о правах самой Васи.

– Это тоже очень-очень важно. Это же может быть aбьюзинг, висхoлдинг, гoстинг, блaйкинг, гaзaайтинг и…

– Стоп! Вась, если ты идёшь по дороге и видишь кучку ээээ… помёта, ты что сделаешь? Присядешь рядышком и будешь там копаться? – осведомилась Марина с живым любопытством.

– Неее, зачем? – брезгливо поморщилась Вася.

– Как зачем? Надо же проанализировать! Не надо? А что так? Ты чуешь запах – плохо пахнет. Ты видишь – выглядит соответствующе. И что? И держишься подальше! Это потому, что не стоит копаться в сортах гммм… так скажем… навоза, чтобы понять, что его не надо брать, касаться, топтаться в нём. Правда?

– Ну, да…

– Так и с людьми – чувствуешь, что от человека ощущения нехорошие, так и не надо его анализировать, систематизировать и раскапывать сорта навоза – просто держись подальше. А там уж его дело, кто он, газлайтинг или гостинг!

Марина с сомнением осмотрела племянницу. Та занималась непривычным делом – думала. Аж устала. Так устала, что завздыхала, потёрла виски и тут же обнаружила Фиону, которая, явно посочувствовав такому состоянию, принесла Васе её наушники.

– Так, ладно. С паспортом разберёмся, и да… назавтра я приглашена в гости.

– На весь вечер? – ахнула Вася, осознавшая, что останется одна с этим диким тёткиным стадом. Ну, ладно, днём-то она погуляет, но не до ночи же…

– Да, приду поздно. А, кстати, нас обеих пригласили. Если хочешь, пошли вместе!

Вася в гости ходить любила – всегда есть шанс найти людей, которые не посвящены в то, какие есть права и их попирание, то есть нaсилиe! Найдя таких несчастных и тёмно-необразованных типов, следовало посвятить их в великое знание, а лучше всего, вручить им контакты Томочки. Последнее Вася по понятным причинам сделать не могла, но рассказать-то о великом знании была вполне в состоянии.

– Давай! Я с радостью схожу! – обрадовалась Вася.

– Вот и чудесно. Я после работы заеду за тобой, потом в кондитерскую и за фруктами, а потом – в гости!

Тома так и знала! Не надо было разрешать клиентке ехать в эту проклятую Москву. Это она совершенно напрасно расслабилась и отвлеклась на новых «донорок», не узнав все данные и подробности о той тётке, к которой клиентка поехала. Да, Василиса не самая выгодная её «коровка», и времени на неё уходит прилично, но она вполне себе денежная и очень покладистая! Тома звонила и звонила… потом начала писать на ватсап, но ответа всё не было.

– Вот дурища, куда она пропала? А ну как к кому-то другому там обратится? Она хорошо обработана, без указаний и дня не проживёт! Вот дёрнуло меня разрешить ей уехать!

Вася, и не подозревающая о своём незавидном статусе «клиентки-донора-коровы», ехала в гости в расчудесном настроении – на заднем сидении Марининой машины благоухал огромный торт, пакеты с фруктами и деликатесами тихо шуршали в багажнике.

– Марина, а куда столько фруктов? – припомнила Вася заинтересовавшую её деталь. – Они что? Эти… веганы-сыроеды? Тогда зачем торт и колбаса с сыром?

– Они не веганы и не сыроеды, а фрукты даже не столько хозяевам дома, сколько Гавриле.

– А Гаврила – это кто?

– А вот увидишь! – хитренько улыбнулась Марина, которая весь день краем глаза косилась на вибрирующий Васькин смартфон, через который пыталась добраться до источника денег её «лучшая подруга Томочка». Номер Марина выписала, вбила в поисковик, и через несколько минут мрачно смотрела на фото тонкогубой особы, которая позиционировала себя как коуч широкого профиля.

– Это такой… – ей очень хотелось сказать «суперкоуч», но она сдержалась и сказала иначе: – Изумительно талантливый субъект.

Иван ждал их у подъезда.

– Марина, ну, куда столько? – изумился он пакетам, которые его знакомая вытягивала из багажника.

– Поверьте мне, если брать в расчёт моральные потери от общения с Васькой, это даже десяти процентов от них не извинит! – покаянно прошептала Марина.

– Всё так плохо? – Ваня мимолётно покосился на симпатичную молоденькую девицу, фотографирующую улицу.

– Не то слово! – мрачно кивнула Марина. – Она попалась крепко… Насколько я сумела найти информацию, это что-то вроде секты. Только психологической.

– Ого! Бедняга… – невольно посочувствовал Иван.

– Осторожно! Если вы выразите ей что-то в этом роде, она объявит вас абьюзером и будет анализировать к какому виду этого самого явления вы относитесь. А при учёте того, что этих самых видов там несколько десятков, и она все их выучила, это будет долго, трудно и очень неловко.

– Ёлки-палки! Спасибо, что предупредили! – Иван забрал у Марины тяжёлые сумки, оставив только коробку с тортом, и направился к подъезду.

– Марина, зачем ты ему всё отдала? – прошипела ей на ухо Вася. – Это же чистой воды демонстрация гендерного превосходства, которая тоже является…

– Вася?! – Марина развернулась к племяннице так, что та живенько вспомнила вчерашний разговор и рот закрыла, даже не дожидаясь продолжения.

Игорю было очень любопытно посмотреть на Марину! Насколько он помнил, брат обычно о девушках рассказывал совсем мало – и оно понятно… Их мама отличалась непомерным любопытством, граничащим с крайней бестактностью. Короче говоря, Марина была охарактеризована гораздо жестче, чем все Ванькины знакомые вместе взятые, начиная со времён школы.

– Симпатичная девушка. Улыбка замечательная. О! С кошками-собаками ладит, – последняя характеристика была вполне заслуженной. И две собаки и кошки Насти, и его Янка, по привычке возлежащая у него на плечах, воззрились на гостью очень благожелательно.

– Ой, у вас тоже собаки и кошки есть. А куда сумку спрятать? – сразу же уточнила совсем молоденькая девица, пришедшая с Мариной.

– Давайте вот сюда, в шкафчик. Здесь никто её не достанет! – озаботилась Настя.

– Кроме Гаврилы! Он позавчера научился его открывать! – заторопился с предупреждением Игорь.

– А кто такой Гаврилааааааа… – звук «а» видимо застрял у Василисы в горле, запутавшись в голосовых связках, когда она узрела огромную птицу, летящую к ней по коридору.

– Ой, какой красивый! – ахнула Марина.

– Ой, какой страааашный! – взвизгнула Вася, сразу же сказав Гавриле всё, что о ней нужно было знать.

– О! Новая визгуха пришла!– обрадовался Гаврила. –Счас сыгранём!

Гаврила новых людей любил. Иногда ему попадались потрясающие экземпляры – такие им восхищались, не стеснялись об этом говорить, не пугались – в самом деле, ну, разве можно такого красавца пугаться?

А вот можно! И даже нужно – пусть всякие разные боятся!

Под категорию «всякие разные» попадали все, кто Гаврилу не мог оценить по достоинству, а также те, кто смел орать громче самого Гаврилы…

Вася, к несчастью своему, явно не выражала восторга от встречи с Гаврилой, да ещё и взвизгнула так, что у менее морально подготовленных людей могло бы и заикание приключиться.

Правда, у Игоря и Насти после проживания с Гаврилой на крик был стойкий иммунитет, Марина в принципе такой ерунды не боялась, Иван малость потряс головой, но, закалённый матушкой, сознавал, что и не то в своей жизни слышал. Так что единственным, кто Васькин вопль воспринял всерьёз, был Гаврила. И то, исключительно с точки зрения мастера, оценивающего подмастерье.

– Да кто ж так орёт?– вслушивался Гаврила, даже голову набок склонил для лучшего восприятия. – Тоже мне. Только пищать научилась, птенчик, и туда же! Вот, слушай и учииииись!

Звуковая очередь в исполнении Гаврилы прошивала неподготовленного слушателя насквозь! Казалось, что, влетая в одно ухо, она вылетает из другого, произведя по дороге разброд и шатание, а также вызывая ощущение лёгкого сквозняка в междуушном пространстве.

Марина с великим уважением покосилась на Игоря, который с непоколебимым спокойствием ответил на очередь из Гаврилиных криков:

– Ну, ты молодец! Поздоровался на славу, даже как дела спросил! Может, пока проверишь, что там собаки делают? Они-то без тебя и не сообразят, как вскрыть шкаф и достать что-нибудь категорически запрещённое к доставанию.

Гаврила понятно согласился с тем, что нет, не сообразят, куда уж им, и полетел на помощь к здоровенным псам, которые гостей обнюхали, а потом быстренько куда-то смотались.

– Это мы вчера собачьи лакомства заказали, сегодня нам их привезли, вот собаки и жаждут добраться до всего сразу – штурмуют шкафчик, пока мы отвлеклись… – мило улыбнулась Настя.

– Добудут? – деловито уточнила Марина.

– Неее, Игорь задвижку приделал. С ней пока никто справиться не может. Даже Гаврила. Но они над этим кропотливо работают!

– У меня большой пёс покорно ждёт, пока я что-то дам, а остальные… – Марина сразу поняла, что Настя ей нравится. Ну, вот бывает такое – чувствуется, что это очень приятный, понятный тебе и вообще «свойский» человек!

Настя, за пару минут оценившая гостей, сделала сходный вывод – Марина понравилась ей безусловно.

Игорь, краем глаза наблюдавший за Мариной, тоже свои выводы делал.

– Ну, надо же! Её даже Гаврила не смутил… Братец, а братец… ты не прав. Как он там сказал? "Концентрированный сплав дикой энергии, жуткой пробивной силы и немыслимой изобретательности в виде самоуверенной самоуправляемой боеголовки в женском обличье… " Ну-ну… может, это как раз то, что нам нужно! Особенно, если припомнить атаки матушки! Тушение пожара встречным огнём – то, что доктор прописал!

– Братец, а чего это у тебя такая хитрая физиономия на морде лица нарисовалась? – подозрительно уточнил Иван.

– С чего это ты взял? Нормальная у меня морда, тьфу, то есть лицо, – Игорь торжественно вручил брату блюдо с деликатесами, переданное ему женой.

– Иди займись полезной деятельностью – это надо в гостиную на стол поставить и НЕ ОТХОДИТЬ от него! Сам понимаешь, у нас собачки крупненькие… им даже лезть никуда не надо – голову повернул, всосал в себя полблюда и дальше мимопрошёл.

Иван хмыкнул, забрал блюдо и отправился работать сторожем.

В гостиной обнаружилась чопорная Василиса, поджав губы, восседающая на диване. Её со всех сторон рассматривал Гаврила. Он прошёлся по спинке дивана, заглянул справа, потом оббежал вокруг, оценил левый профиль гостьи, затем перелетел на спинку стула, стоящего у стола, и оценил анфас.

– Гаврила, а ты тут чего? – уточнил Иван у белокрылого бро своего брата.

– Карррык!– просветил его Гаврила.

– Да нее, – не поверил ему Ваня.

– Карррык, бро!– уверенно стоял на своём птиц. Видал он всяких… но не таких, которые делали вид, что ЕГО НЕ ЗАМЕЧАЮТ!

Это было невежливо. Попросту возмутительно! А когда какаду возмущается, это слышно всем и издалека.

– Да замолчи ты! Чего ты вопишь! – уподобляясь неразумным хазарам рявкнула Василиса, и повернувшись к Ивану добавила: – Не представляю себе, кто таких птиц заводит?

Если до сих пор Гаврила ещё сомневался, к какому именно виду бескрылых мягкоклювых отнести эту конкретную особь, то после её роковых слов, он уже целиком и полностью уверился в том, что она – вредно-бесполезень. Особи, отнесённые Гаврилой к такой категории, могли бы сразу эвакуироваться из его владений, побыстрее да подальше!

Гаврила набрал побольше воздуха в грудь, чтобы огласить своё мнение о гостье, но тут его бро принёс ему ананас!

Ананас Гаврила нежно любил, поэтому решительно отложил все речи, и ринулся к блюду с лакомством, а обнаружив там ещё много чего, заворковал что-то нежное и начал трепетное знакомство с едой.

Пока Гаврила был занят, люди уселись за стол.

Василиса пожалела о походе в гости сразу, как только увидела, к кому пришла. Нет, Гаврила ей тоже не понравился, но больше всего её раздражал Игорь. Особенно, после того как она услышала, что Настя ему завтрак готовит!

Разговор про завтрак зашёл случайно – Марина спросила, что Гавриле дают утром, вот Настя и стала рассказывать, что она готовит мужу, а Гавриле выдаёт творог, яблоко или банан.

– Главное, не морковку или абрикос – он оранжевый цвет жутко не любит! – говорила Настя, и тут в разговор вклинилась Василиса, услыхавшая возмутительную фразу.

– Как это вы готовите ему завтрак? А он что, сам не может? Ещё и ужин готовите? Он вас заставляет? Да?

– Простите? – не поняла растерявшаяся Настя. – Почему заставляет?

– А зачем ещё это делать? Вы не понимаете, да? Это же домашнее насилие! Вы, небось, ещё и стираете, и гладите, и уборкой занимаетесь? Ещё и детей ему рожать будете?

Марина зажмурилась, горько сожалея о том, что нельзя встать, позаимствовать у Гаврилы ананас и воспользоваться им как кляпом!

– Ну, всё! Дома я ей устрою! – думала она.

– Нет, ужин готовит Игорь, – вдруг улыбнулась Настя, сообразившая, что это совсем молоденькая девушка попросту нахваталась всяких странных идей и теперь с жаром новообращённого пытается их всем впаривать. – Я – жаворонок, встаю легче и готовлю с удовольствием. Поэтому, завтраки на мне, а вот Игорю легче даётся готовка вечером, поэтому он отвечает за ужины. Но если кто-то из нас очень занят, готовит тот, у кого больше времени, а иногда просто делаем всё вместе.

– А всё остальное? – не успокаивалась Вася. – Вы же… Вы же такая красавица! Неужели же вам хочется терпеть домашнее рабство?

– Спасибо за комплимент, но я ничего не терплю. Разве вам не приходилось заниматься домашними делами? Приходилось? Так почему вы считаете это рабством?

– Потому, что я это делаю для себя, а вы и для себя, и для мужчины! – Вася завелась всерьёз… Дело в том, что Тома очень много времени уделяла женскому рабству, которое называется брак, а также тому порабощению, которое называется материнство! Правда, её помышления были очень далеки от помощи тем женщинам, которые реально нуждаются в этом – у них, как правило, негусто с деньгами, так с какого перепуга на них время и силы тратить?

Нет-нет, Тома отлично понимала, что её лучшие клиентки – это одинокие девушки и женщины. Почему? Да по элементарной причине! Замужняя женщина с ребёнком или ещё того хлеще – с несколькими детьми, имеет значительно меньше ресурсов, которые можно изъять, чем свободная. А вот если у неё нет иных занятий, чем рассуждать о том, как неправильно живут другие, и как правильно живёт она сама, то высвобождается множество времени и денег!

– И вообще! С такой внешностью и похоронить себя ради обычного абьюза! – завелась Василиса.

– Вася! – Марина решила, что сейчас просто со стыда сгорит! – Остановись!

– Да! Я ни за что не поверю, что вам нравится жить в одной квартире с этим крикуном и всеми этими собаками, да тут ещё и кошки где-то были… То есть вы это терпите только ради мужчины! Это же насилие над вами! – Вася торжествующе задрала подбородок.

– Василиса, собаки мои личные, добрачные. И две кошки тоже! Гаврилу я очень люблю, так что это радость, а вовсе не насилие! – Настя покосилась на Гаврилу и подумала, что он-то уж точно это без последствий не оставит.

– Вот об этом-то я вам и говорю! Это невозможно любить, а значит, это худшая форма абьюза – когда вам внушают, что норма! Я вообще удивляюсь, как мало у нас знают про… – Вася набрала воздуха, чтобы продолжить лекцию и не обратила внимание на Ивана.

Он наклонился к уху Марины и прошептал:

– Сейчас начнётся… Гаврила уже дошёл до кондиции. Смотрите, Игорь пошёл окна закрывать – они недавно сделали ремонт с полной звукоизоляцией и новыми стеклопакетами.

Игорь действительно извиняюще улыбнулся присутствующим и решительно закрыл окно в гостиной.

Дальнейшая просветительская речь Василисы была полностью сорвана воплями Гаврилы. Как только Вася открывала рот, как какаду орал что-то исключительно пронзительное, а потом и вовсе взял и перелетел на голову вредно-бесполезени и заскрежетал клювом у её левого уха.

Ваську как заткнули! Ещё бы… Ощущение очень немалых когтей, крепко взявшихся за её плечо и здоровенный клюв у уха недвусмысленно намекали на то, что лучше бы помолчать!

Красная от стыда за племянницу и невозможности добраться до неё, Марина едва расслышала обращённый к ней вопрос Насти:

– Мариночка, тебе отбивную положить? Игорь мясо готовит великолепно.

Вася хотела крикнуть, чтобы с неё убрали попугая, но почувствовала, что он прихватил прядь её волос клювом, а потом и вовсе полез ей на голову!

– Бррррюзззз! Брррююююз!– торжествующе прокомментировал Гаврила.

– Это что-то новенькое, – заинтересовался Игорь. – Дружище, это что означает?

– Абьюз, это ж чистый абьюзззз… – едва слышное шуршание Васиных губ Марина расслышала исключительно случайно, примерила его к Гаврилиному высказыванию и уверенно перевела.

– Он говорит слово, которое так любит Василиса – абьюз! – Марине очень хотелось добавить, что вот сейчас-то Вася первый раз РЕАЛЬНО ощущает на себе это явление.

– Даааа!– Гаврила махом перебрался к Марине, прижался головой к её щеке, принял преподнесённый листик салата, а заметив краем бдительного глаза, что бесполезень опять открывает клюв, вернулся на пост, крепко прихватив её перья когтистой лапой и торжествующе глядя на сидящих за столом.

Вечер проходил чудесно… Марина наконец-то смогла привести в порядок цвет лица, осознав, что и хозяева дома, и Иван, всё поняли правильно, и совершенно спокойно отнеслись к Васиным выступлениям.

Особенно этому помог разговор на кухне.

– Марина, не переживай. Я подобных чудачек уже видела – у нас в институте пара таких учится. Завтрак, приготовленный мужу, чистая рубашка или рождение ребёнка – это эксплуатация женщины и её тела, если уж выходить замуж, то с полным перечнем обязанностей мужа и шаг влево, шаг вправо – расстрел. Можно подумать, их кто-то куда-то зовёт! Да любой вменяемый человек от них бежать будет быстро-быстро-далеко, и ни завтраков, ни обедов, ни детей от них никогда не захочет, просто потому что о семье они вообще никакого понимания не имеют. Вообще не представляют себе этого. Для них семья – это бесконечные попирательства их прав и насилие над личностью. Что показательно, исключительно над ИХ личностью. Чтобы этого избежать, надо составлять договор и бесконечно сверяться с ним! Какой-то офисно-расчётный стиль жизни. Но ведь этак и Игорь может мне счёт выставлять за деньги, которые он приносит, за ужины, за закупки продуктов и выгул моих собак, за личные уроки английского, ремонт в квартире и помощь моим родителям.

Игорь, заглянувший в кухню, отвесил шутовской поклон и замотал головой, вызвав недовольство возлежащей на его плечах белоснежной Янки:

– Не-не от меня ты такого не дождёшься! А вообще-то меня от таких дев в дрожь бросает! Как она у вас в такое влипла?

– Коуч, – невесело вздохнула Марина. – Какая-то псевдопсихолог, именующая себя коучем, внушает ей эту ерунду, так что голова у Васьки загружена этой фигнёй по самую маковку. Вы извините меня, пожалуйста! Если бы я знала, что она и в гостях начнёт высказывать всякую чушь, то никогда бы не привела её к вам.

– Ну, тогда я не буду Гаврилу с неё снимать! – решил Игорь. – Пусть посидит ещё, ей полезно!

– Да, пожалуйста, если можно! Он исключительно положительно на Ваську действует – она молчит! Ну, почти молчит…

Правда, когда к компании присоединились соседи – семейная пара Максима и Милы, Гаврила покинул свой пост и полетел поздороваться с новоприбывшими. Мила – двоюродная сестра Ивана и Игоря и лучшая Настина подруга погладила Гаврилу, а тот довольно забормотал что-то приветственное.

Марина о Максиме слышала от Ульяны, так что с удовольствием познакомилась и с ним, и с его женой. И только было подумала о том, что вечер, кажется, не так уж плох, как она опасалась вначале, как услыхала звонкий голос Васьки, с воодушевлением рассказывающей Миле о том, как она встретилась с гостингом.

– Я так переживала! Мне было так трудно и больно! Моё внутреннее равновесие… – Вася, почуяв «свежие уши» активно просвещала симпатичную рыжеволосую кудрявую девушку о «сортах навоза» в надежде привлечь для Томочки новую клиентку.

– Оооо нееет! – простонала Марина. – Опять!

Но Васе тотально не везло в этот вечер! Во-первых, потому что Мила, слегка разозлённая намёками девицы, которую видела первый раз в жизни, на то, что у неё плохой муж, чем дальше, тем больше сердилась – на бледной коже вспыхнул румянец, глаза хищно прищурились, и Иван, отлично знавший признаки гнева двоюродной сестры, остановил Марину, которая решила было племянницу силой заткнуть.

– Не переживайте, Мила сама может за себя постоять… Да и не только за себя.

– Теперь вы понимаете? Почему мы должны терпеть такое к себе отношение? Вот вы, например… мой коуч говорит… – разглагольствовала Василиса.

– А давайте мы с вас начнём, ладно? – Мила сверкнула глазами, – Вы не рассматривали возможность того, что парень, который вам больше не перезвонил, просто не захотел с вами общаться? Не понравились вы ему, только и всего. И нет в этом ничего страшного. Мы же взрослые люди и у нас есть право выбирать тех, с кем нам хорошо! И вы… не копайтесь вы в людях, которые вам не нравятся, а возьмите и выберите того, с кем вам будет хорошо!

Мысль была нова… но остановиться и обдумать Вася не сумела – разогнавшись с Томиными нравоучениями, она опять завела разговор про гостинг и получила справедливое возмездие – Гаврилу, прибывшего на её бывшую причёску!

– Гстиииииг! Гстииииииг!– Гаврила любил расширять кругозор,– Бррррюзззз! Брррююююз! Куччч-куччч-куччч грит!

– Гаврила, да ты уже прямо специалист по обучению людей счастью, – рассмеялся Иван. – Самые главные слова выучил. И гостинг, абьюз и коуч! Всё знаешь!

Васька сидела молча, просто потому что как только она открывала рот, раздавался клич Гаврилы:

– Куччч-куччч-куччч грит!

И это было так нелепо, что поневоле пришлось сдерживаться и не высказывать свои великие познания и не раздавать советы, о которых её никто не просил!

А ещё невольно пришлось наблюдать и слушать – чем ещё-то заниматься? Нет, сначала-то она хотела найти доказательства своих убеждений, но сколько не смотрела, ничего подобного тому, что ей говорила Тома видно не было. А под конец она совсем расстроилась, потому что внезапно поняла – она завидует и Насте, очень похожей на оживший портрет жены Пушкина, и рыжей Миле. Не было похоже, что они угнетены, обижены, несчастны, нет!

– Так не бывает! Это притворство! – бормотала Вася, – Они просто врут себе!

Но вот же Игорь забирает у Насти тяжёлый поднос, хотя только что уселся за стол, а Макс сгоняет Милу с неудобного стула и пересаживает на своё место. Мелочи? Ну, конечно, мелочи, ерунда, ничего не стоящая, но автоматическая, привычная, на уровне инстинктивной заботы о ком-то кого любишь…

– Так папа тоже маме сумки тяжёлые не даёт нести… – вдруг вспомнилось Васе. – А она готовит ему рыбные котлеты, которые сама терпеть не может, но он их любит. И вовсе это не потому, что они друг друга заставляют.

Видимо, у некоторых особо замороченных особ, именно наличие на голове воинственного какаду, служит толчком для стимуляции критического умственного процесса вообще и критического мышления в частности.

По крайней мере, Вася молчала и думала.

Марина косилась на примолкшую Василису и подсчитывала, что Гавриле полагается годовой запас фруктов и орехов.

– Заставить заткнуться эту несчастную дорогого стоит! Как он там её перекричал? «Куччч-куччч-куччч грит!» Хоть записывай и включай, как только Васька опять начнёт сольные выступления.

Трудно начинать думать, когда так просто полагаться на кого-то более умного, опытного и уверенного в правильности своих указаний. Трудно, да и не хочется!

Марина отлично это понимала, как сознавала и то, что Васины попытки что-то этакое высказать – это выполнение инструкций её «суперкоуча». Этакое несение «света в мир тёмного непонимания и ограниченности», а заодно и реклама для Томочки.

– Ззззараза! – шипела Марина в адрес алчной манипуляторши, которой было абсолютно безразлично, что она ломает жизни людям, повинным лишь в излишней доверчивости и отсутствии критического мышления.

Она вела машину, время от времени косясь на Василису, которая нервно ощупывала макушку, освобождённую от Гаврилы, потирала ладони, теребила чёлку, короче являла собой образ человека растерянного и даже несколько потерянного в пространстве.

– Я не понимаю! – наконец-то выдала она. – Ну, почему? Чем я вам всем так не нравлюсь! Я же говорю правду! Это же важно – говорить людям о нaсилии!

– Вась, честно хочешь? – поинтересовалась Марина, дождалась утвердительного, хотя и неуверенного кивка, и продолжила. – Понимаешь, не нужно лезть в отношения чужих людей и пытаться в них копаться. Они – взрослые, самостоятельные и сами разберутся.

– Но нacилие… Об этом нужно говорить! – убеждённо закивала Вася.

– Только тогда, когда оно реально есть… Понимаешь, весь этот шум, когда в нормальных семейных отношениях ищут что-то патологическое, вообще-то очень вредит. Погоди… я тебя слушала весь вечер, ты сама захотела узнать моё мнение, вот и получай его. Ты сказку про мальчика и волка помнишь? Когда пастушок вопил: «Волк, волк, волк», к нему на помощь бежали люди, а потом выяснялось, что никакого волка нет. А потом, когда волк реально прибежал, никто не откликнулся на крики о помощи, просто потому что все привыкли, что это ерунда… Так и тут. Само слово, страшное, угрожающее слово попросту замыливается. Ну, сравни удар с обыденным приготовлением еды, которое никому не доставляет боли, проблем или обиды? Сравни глажку рубашки с осознанным унижением, которым один супруг изводит другого? Несопоставимо, да? И как себя должна чувствовать реальная жертва, попавшая в беду, когда её беда будет утоплена в щебете о нaсилии завтраком или моральном унижении, полученном от неперезвонившего парня – случайного знакомого?

– Вот поэтому мы и называем разные вещи разными терминами! – с жаром подхватила Вася.

– Вась, мы, это кто?

– Те, кто пережил нaсилие! – с гордостью высказалась Вася, и Марине страшно захотелось всё-таки что-то этакое сделать… Вот, например, взять бутылку минералки и вылить на «многомудрую» гулкопустую часть тела, которую Вася по недоразумению считала своей головой.

– Вась, а какое такое нaсилие ты пережила? – Марина разумно припарковала машину около сквера и заглушила мотор, рассудив, что не стоит заканчивать вечер какой-нибудь форс-мажорной ситуацией на дороге.

Длинный перечень обид, обидок и подозрений на то, что они были, Марина выслушала стоически, правда успела посердиться на своих родичей.

– А слабо было с детёнышем поговорить? Хотя… иногда от малознакомых людей что-то можно услышать лучше, чем от родных – парадокс, однако…

Когда Василиса выдохлась на сегодняшнем походе в гости, где оказывается, её тоже обидели, Марина тяжело вздохнула и принялась в пух и прах разбивать доводы племянницы.

– Так, давай сначала… Вот ты – маленькая девочка и тебе не купили что-то, чего ты хотела, заставляли есть то, что ты НЕ хотела, не позволяя питаться в Макдональдсе, заставляли учиться. Хорошо! Только это мы с тобой уже обсуждали на примере валика от дивана, так что из обид подобные вещи можешь вычеркнуть. Договорились?

Сложно это… вот ты такой оскорблённый и униженный, перебираешь список своих обид, как бусинки ожерелья, а часть из них, таких привычных и знакомых бусин, фррр и растворяется, как их и не было. Но Марина не оставила шансов Васе, и пришлось признать, что да… пожалуй, может быть, это и не было таким уж нaсилиeм над драгоценной Васиной личностью.

– Давай с остальным… Про парня, который тебе не перезвонил, тебе Мила всё верно сказала. Не-не, не надо про гостинг! Представь подобную ситуацию с твоей стороны – ты встретилась с молодым человеком, сходила с ним в кафе, и он тебе не понравился. Ну, мало ли… поняла ты, что он тебя чем-то раздражает, неприятен или просто никак не заинтересовал – он же не золотой слиток, чтобы всем нравиться. И что? Ты будешь ему перезванивать? Зачем? Нафига поддерживать какие-то отношения, если тебе они никак не нужны?

– Нет-нет! – деловито отозвалась Вася, – Этого делать нельзя, это совсем лишнее!

– Так почему это лишнее для тебя, для парня должно быть обязательным? – поинтересовалась Марина.

Она продолжила потрошить Васины обиды и страдания и делала это так успешно, что от этого «обиженного Эвереста» осталось только несколько причин для огорчений – похищение кошкой смартфона, Гаврила на голове и несколько недоразумений, имевших место в институте.

Вася сопротивлялась, конечно… Когда человек привык скрываться за бронёй из «вы все-все виноваты передо мной», ему трудно остаться без этих доспехов, но Марина обладала несравненно более сильным характером, чем податливая Василиса, поэтому «доспехи» были содраны, скинуты в кучку и разобраны на атомы.

– А Тома говорит… – не выдержала Вася. – Тома – это мой коуч…

– Погоди, а с чего ты взяла, что она говорит исключительную истину в последней инстанции? Что она не ошибается? Что лучше тебя самой знает, как ты живёшь, какие у тебя родители, а главное, как тебе НАДО жить? На самом деле, хороший психолог никак не может диктовать клиенту, что тот должен думать, как он должен поступать, как обязан себя вести.

– Ты хочешь сказать, что Тома нехорошая? – взвилась Вася.

Марина, которая за последний день про Тому выяснила очень и очень многое, как раз могла бы это не просто сказать, а прямо-таки утверждать, пожала плечами и фыркнула:

– Вась, я же о ней только что услышала, как я могу что-то говорить?

– Ты просто её не знаешь! – горячилась Вася, – Она такая умная! Она ведёт занятия со многими людьми, у неё столько отзывов есть и все положительные!

– Ой, правда? А покажи! – «загорелась» коварная Марина.

Отзывов о коуче было и правда приличное количество и все, как один приторно-сладкие и исключительно положительные! Правда, всего на двух сайтах…

– Нууу, это неспортивно! Давай по-другому посмотрим! Как её фамилия? Ага… Сейчас!

Марина достала планшет и ловко вытянула сайты, где о «суперкоуче» писали вполне реальные люди.

– Уууу, что-то вовсе не так уж безоблачно… Глянь, пишут про мошенничество, про разводилово, о том, что Тома не очень-то коуч и вообще-то просто курсы по психологии прослушала…

Нет, без поддержки и помощи пары знакомых из Питера, Марина с ходу и не отыскала бы эти отзывы, но она не любила выступать без подготовки, поэтому загодя нарыла информацию и теперь прямо-таки любовалась на ошеломлённую Васину физиономию, решив, что роль дрессировщицы здравого смысла ей даже нравится.

– Но… но это же неправда! Тома не такая! – возмущалась Вася, читая рассказы своих предшественниц. – Они всё врут! И деньги… Ну, да, деньги я платила, но это же нормально, да? Она ведь консультировала!

– Слушай, ну и я могу взять и консультировать, но не по аудиту, а по металлообработке, к примеру… А что? Почитаю чего-нибудь, курсы пройду, и вуаля! – рассмеялась Марина. – Ладно, утро вечера мудренее. Завтра на свежую голову обдумаешь!

Нет, если бы у Васи был доступ к коучу, все Маринины усилия пропали бы прахом, но доступа не было, зато было интересное чтиво, пестрящее цитатами таких знакомых Томиных выражений и фразочек, что Василисе аж не по себе стало.

Со своей стороны, злобно усмехающаяся Марина, написала письмецо своему знакомому – очень въедливому и вредному питерскому журналисту, у которого в своё время в нечто сектоподобное вляпалась младшая сестра. Журналист с тех пор всякие организованные промывания мозгов терпеть не мог и обожал выводить их организаторов на чистую воду и солнечный свет, который они совсем не переносят…

– Ну-ну… посмотрим, как у вас, Томочка, выйдет существование в новой реальности, где нет проплаченных отзывов, наивных девочек и потока неконтролируемых денежек в ваш бездонный карман!

Идею финансового воздействия на Тамару Марина не рассматривала – смысла нет. Да, можно пойти через знакомых в налоговой, но доказать факт получения средств без свидетельских показаний нереально, искать свидетелей – нужны законные основания, суммы не такие большие, чтобы ими сильно заинтересовались, а потом… всем этим нужно заниматься, а кому? Вариант бросить работу для пущего закапывания коуча, Марине даже в голову не приходил в силу откровенной его нелепости.

Гаврила расстраивался… Нет, ну, что такое! Взяли и отобрали игрушку! Что ни говори, но визгухи – самые-самые интересные забавы для какаду. А что? Можно на голове у них сидеть, в ухо вопить, перья дёргать. Хотя, какие там у них перья… Длинные такие, непушистые – ерунда, конечно, если сравнивать с птичьими!

Визгуха, которая торопливо, даже не попрощавшись с ним, скрылась за входной дверью, понравилась Гавриле ещё и тем, что он от неё узнал много-много новых слов. Он таких и не слышал раньше.

– А вдруг забуду?– расстроился ответственный какаду.– Надо повторять!

Решено – выполнено!

– Гстиииииг! Брррююююз! Куччч грит! –звуки толпой прорывались на кухню, куда эвакуировались обе собаки, кошки и все люди, оставшиеся в квартире после ухода Марины и Василисы.

– Слушай, эту самую Ваську можно использовать как психологическое оружие широкого поражения! – заключил Игорь, машинально поправляя на шее белую кошку. – Она даже Гаврилу поразила!

– Надеюсь, это быстро пройдёт… – засомневалась Настя. – Кучгрит мне не нравится. Всё остальное тоже как-то не ахти!

– А! Забыла, у меня есть лекарство и от кучей, и прочего засоряющего Гаврилин лексикон! – осенило Милу. Она вышла в прихожую, покопалась в сумке и вернулась с каким-то странным коричневым предметом в руках. Собаки оживились, решив, что это мячик, но Мила их разочаровала:

– Это не вам! Это Гавриле – кокос! Проверено! У него вся бредятина из головы вылетит, пока он будет работать клювом, вскрывая эту штуку!

Именно из-за Милиного коварства бедный Гаврила и не обогатил свой лексикон и слух окружающих надолго. От всех Васиных «умностей» в памяти Гаврилы остался только замечательный вкус кокосовой мякоти и странное слово «куч».

Вполне возможно, что то же самое лекарство, применяемое наружно с помощью силы земного притяжения, помогло бы и Василисе, но так как вокруг милой девушки aбьюзeров на самом-то деле не было, никто и не подумал о такой возможности…

– Это стало просто невыносимо! – Вяземский гневно воззрился на проплывающий над кустами зонт.

Зонт молчал, то есть проклятая Елизавета не пела, но почему-то легче от этого не было!

Валенков, который должен был дожать Максима, внезапно позвонил и начал юлить, утверждая, что Макс, вместо того чтобы испугаться увольнения, сам угрожает тем, что уйдёт и переедет на работу за рубеж. Этого варианта Вяземский не ожидал… И он сам и наиболее одарённые члены его семьи неоднократно получали предложения такого рода, но был один нерушимый принцип: «Вяземские работают в России!»

Даже в девяностых, когда с финансированием научных институтов было всё откровенно плохо, а за границей предлагали золотые горы и молочные реки, Вяземские зубами держались за свой немодный тогда принцип. Антон было попробовал поговорить с отцом о своём возможном контракте на работу в Германии, но получил такой взрыв эмоций, что до сих пор вспоминал об этом с содроганием.

– Все поколения нашей семьи, все твои предки работали именно на благо своей страны! Не какой-то другой, а своей! Ты меня понял? Нашей династией в тебя слишком много вложено, чтобы ты трусил всем этим, работая на химический концерн в ФРГ! Подумаешь, концерн! Фабрика по производству шампуней и стирального порошка! Услышу ещё что-то такое – отрекусь!

Да, было трудно, да, пришлось принимать деньги от мужа Софии, который тянул и содержал всю семью Вяземских, но принципу они не изменили! И тут… Максим?

– Это точно интриги дипломатической бабы! – решил Вяземский. – И зонт с видами Парижа наверняка не просто так – намекает! Нееет, это уже невозможно!

Его чрезвычайно раздражала вся эта ситуация ещё и потому, что в последнее время у него одна за другой шли совершенно потрясающие научные идеи!

– Работать бы и работать, а приходится заниматься всякой ерундой! – рычал он, распахивая высокое окно в сад и уже привычно переступая через рыжую курицу. – Ты опять тут? Кыш отсюда! Тоже мне… химик-любитель!

В кустах что-то шуршало и издавало странные икающие звуки. Академик даже голову не повернул – счёл ниже своего достоинства выяснять, какую ещё чокнутую птицу завела его внезапно сошедшая с ума невестка.

Также Вяземский проигнорировал высунувшуюся из жасмина лысую птичью головёнку с рогом на макушке – цесаря Адама, который бдил и сканировал окрестности на предмет обеспечения безопасности своей обожаемой половины.

Адам проводил взглядом высокого худощавого типа, уверенно шагавшего в сторону курятника – этот людь был признан громким, но неопасным – цесарок не трогал.

– Ааа, Игорь Вадимович, доброе утро! – лучезарно улыбаясь, приветствовала его Елизавета. – Вы к Мариночке? Она на работе.

– Нет, я не к ней, а к вам! И ничего доброго я в этом времени дня не вижу! – брюзгливо отозвался академик.

– Как скажете, – пожала плечами Елизавета, подходя к дому академической невестки и складывая зонт, под которым она пряталась от слишком жаркого солнца, – Чай? Кофе?

– Яду! – хмуро откликнулся Вяземский. – Только яд мне и может помочь пережить ваше присутствие.

– Значит, не напрасно я приехала! – рассмеялась Елизавета Петровна.

– То есть вы признаёте, что явились, чтобы портить мне жизнь? – уточнил академик.

– Нет, не портить вашу жизнь, мне до неё по большому счёту нет никакого дела, а не дать вам испортить жизнь моей внучке и её мужу, – мягко поправила его Елизавета Петровна.

– Аааа, так это вы Макса уговорили ехать работать за границу? – процедил Вяземский.

– Конечно, нет! Зачем бы мне это понадобилось?

– Я вам не верю!

– Ваше дело, но я говорю чистую правду. Мне вообще-то кажется, что сменить место работы Максима могло бы сподвигнуть только какое-то беспрецедентное давление!

Академик всмотрелся в оппонентку. Ему было очевидно, что она имела ввиду, словно кто-то рядом переводил:

– Если Макс и уедет, то только потому, что дурак-Валенков применил совершенно неспортивные приёмы, а сделать это он мог только с твоей подачи, старый ты болван!

– Мне не верится в то, что вы не в курсе происходящего! Думаю, что вы всё знаете даже в мельчайших деталях! – проскрипел Вяземский.

– Вы преувеличиваете. Мельчайших деталей не знаю… – Елизавета выверенными движениями заваривала чай. – Яду нет, придётся вам довольствоваться чаем, – она извиняюще развела руками. – Не могла предусмотреть, что вы предпочитаете столь экзотичный напиток.

– Не-вы-но-си-мо! – выдохнул академик. – Что мне нужно сделать, чтобы вы избавили меня от своего присутствия?

– Я вас так раздражаю? – невинно хлопнула ресницами Елизавета. – Отлично!

Вяземский аж поперхнулся…

– Ну, да. Что вы так удивляетесь? Отлично, потому что я не утратила хватку… Нет, я стараюсь, конечно, но признание моих заслуг из ваших уст – это высшая похвала!

– Что вы несёте, невозможная вы женщина?! – простонал академик.

– Просто радуюсь. Нет, я понимаю, что вам это недоступно в принципе, но не все же такие, как вы!

– И чем же я вас так не устраиваю?

– Ещё раз вам повторяю – до вас мне нет дела! А вот то, что вы пытаетесь сотворить с Милой, меня никак не устраивает!

– Хорошо, тогда и я вам повторю! Я не знаю как, но я не допущу того, чтобы Максим тратил свою жизнь так бессмысленно! Его место здесь! Он обязан работать на благо науки, быть со своей семьёй, а не игрушкой в руках вашей внучки!

– А с чего вы взяли, что в принципе можете решать, как именно им жить? – вдруг серьёзно и невесело уточнила Елизавета. – Да, если бы Максиму было интересно ваше наследство, я ещё поняла бы, но мальчик выбрал нормальную семью, жену, которую он любит и которая любит его. Вам не кажется, что его нужно оставить в покое?

– Нет, мне не кажется! – процедил Вяземский. – Это МОЙ внук и я сам буду решать, как ему жить! Я – глава семьи!

– Нет, вы – просто дед, а вовсе не глава, – Елизавета покрутила в пальцах витую серебряную ложечку, пускающую солнечные зайчики на белоснежную скатерть.

– Да что вы знаете! – рыкнул Игорь Вадимович. – И ещё… Моя семья вас не касается!

– Не касается, вы правы, но ровно до того момента, пока она не мешает тем, кого я люблю. Я же предупредила, что не позволю вам портить Миле жизнь. Она не пытается пользоваться благами вашей семьи, вашим положением.

– Мне нужен Макс! Тут нужен, а она держит его в Москве! – не выдержал академик, выходя из себя.

Вяземский гневно смотрел на Елизавету. Вообще-то он привык к совершенно иной реакции на свои эмоции. Даже люди, которые от него непосредственно никак не зависели, невольно поддавались харизме академика, его силе воли. А тут… какая-то баба!

Елизавета примерно представляла себе и ход мыслей собеседника, и причину его вытаращенных в немом возмущении глаз. Представляла и даже пожалела слегка.

– Оно понятно, конечно… встреча академика с реальностью проходит болезненно и не так, как он хочет, обидно? Ему – точно, зато нам с реальностью на это глубоко плевать – работа у нас такая!

Она сладко улыбнулась и сказала:

– Глубокоуважаемый Игорь Вадимович, видите ли, в чём проблема… Ваши желания и потребности, это не совсем то, вокруг чего вращается весь остальной мир… В частности, вам хорошо бы осознать, что Максим, хотя, безусловно, является вашим внуком, вовсе не ваш раб.

– Я и не говорю, что он раб, но моя семья будет жить так, как я решу! – высокомерно отозвался академик, и Елизавете очень захотелось выплеснуть в него весь заварочный чайник! Она даже в руки его взяла, но пожалела. Нет, не академика – чайник. Такой славный, уютный прозрачный чайничек.

– Вот же болван! – вздохнула она про себя. А вслух произнесла:

– Вы понимаете, что делаете самое плохое из того, что можете? Что, если вы его поставите перед выбором «Я или вся остальная жизнь и всё, что тебе дорого», то он выберет отнюдь не вас? И не только Макс, а все ваши внуки. Я же вам уже говорила об этом в прошлом году.

Нет, она бы и вовсе не тратила на него время, но понимала, что если этот вредный старик продолжит делать Максиму гадости, то ничего хорошего из этого не выйдет. В то, что Макс поддастся и уедет обратно она не верила, а вот в то, что академик способен попортить ему, а значит, и Миле, много крови ни на миг не сомневалась.

В данный момент, правда, Вяземский выглядел так, словно собирался попортить что-нибудь ей самой…

– А… это про ваш лепет о счастье, о том, чтобы хорошо было на душе? Какая ерунда, право же! И запомните! Макс сделает всё так, как я сказал!

– Побойтесь Бога! С чего молодой человек должен разбивать свою семью, только потому что он нужен вам, чтобы старшего брата за нервы дёргать.

– Макс мне нужен для работы! Он талантливый химик и его место тут! – скривился академик, а потом насмешливо продолжил:

– И с чего бы мне бояться того, кого не существует! – Вяземский гневно раздул крылья тонкого породистого носа и с презрением кинул взгляд на Елизавету. – Это уже доказано!

– Доказано? Правда? Ну, тогда вам нечего беспокоиться, верно?

– Да о чём мне беспокоиться? – оскорблённо вскинулся академик.

– Вам сколько лет? Восемьдесят шесть, да? Ну, пускай вы проживёте до ста, дай вам Бог, в которого вы так не верите, крепкого здоровья. А потом вы умрёте… – Елизавета говорила очень спокойно, обыденно, словно рецепт пирога рассказывала. Покосилась на академика и успокаивающе добавила:

– Видите ли… это обязательный элемент жизни. Прилагается бонусом к рождению. Так вот, умрёте вы, а потом…

– Потом будет пустота! Ничего не будет! – рявкнул академик, слыша, как в ушах зашумело, как застучало отчего-то сердце.

– Нигде нет пустоты. Её не существует. Вот взять вас… Вы же гениальны. Неповторимы. Уникальны. Никогда раньше, и никогда потом не будет такого как вы человека. Вся ваша жизнь уместилась в памяти, в сознании, в вашем мироздании. Да, да, вы создали внутри себя свой мир. Так неужели же вы думаете, что он погибнет только потому, что умрёт тело?

– Ээээ… – академик помедлил, а потом крепко сжал губы. Если честно, он частенько об этом думал, особенно после смерти супруги. Нет, никак он не мог представить мир, в котором его НИГДЕ нет.

– Так вот, представьте себе, умрёте вы, а потом вдруг выясняется, что пустоты нет, небытия тоже, а вот Бог – есть. И чего-то такое он у вас спрашивает, что-то о том, как вы жили, что вы сами о себе можете сказать? А вы и ответить не можете… Просто нечего отвечать. Ну, в самом-то деле, не перечислять же научные регалии, звания, список нажитого имущества, остатки денег на счетах, химические формулы, вами открытые… Что Ему эти формулы, если он создал Вселенную. И что он от вас услышит? Что вы пытались подчинить вашу семью, самых дорогих для вас людей вашему желанию? Что ломали им жизни? Что плевать хотели на их желания, их радость, их счастье? – она покосилась на багровеющего от возмущения академика и, предугадывая его реакцию, продолжила:

– Ой, только не надо мне про научные точки зрения о создании мира – я всю жизнь общалась с учёными. Вы сейчас как тот революционный матрос, который увидев выходящего из храма академика Ивана Петровича Павлова, сказал: «Эх, темнота». Это при том, что тот матрос вряд ли был грамотным, а Павлов был одним из самых образованных людей того времени… Я вам навскидку могу назвать нескольких ваших коллег-учёных, нет-нет, я сейчас не про Ломоносова или Паскаля говорю, давайте о наших современниках, у которых возможностей так скажем, технического анализа бытия, было ничуть не меньше, чем у вас.

– Неужели вы сейчас про академика Лихачёва и профессора-монаха Лосева? – насмешливо фыркнул Вяземский. – Хороши доказательства от филолога и философа!

– Хорошо, давайте о тех, кто ближе к практике, да? Пожалуйста, навскидку – великий врач-хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, кстати, ставший архиепископом Лукой, а сейчас и вовсе Святителем Лукой, авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский, физик и Нобелевский лауреат Ричард Смолли, да вы его знали, он, кажется, открыл новую форму углерода, правда, относительно недавно скончался, но до этого вы много раз общались, генетик Френсис Коллинз, знаменитый физик Николай Николаевич Боголюбов, вы с ним тоже встречались, и известный математик Шафаревич Игорь Ростиславович. Они все, наверняка не меньше вашего знали о мироздании, но в Бога верили.

– А я – нет… – рыкнул Игорь Вадимович, который, и правда, почти всех из перечисленных учёных знал лично.

– Ну, это ваше дело. Потом мне про это скажете!

– Когда потом? – немного растерялся Вяземский.

– Вот встретимся, и скажете… – усмехнулась Елизавета Петровна. – Только не говорите там, что вас не предупреждали, ладно? В конце-то концов, ваша теория о пустоте запросто может быть ошибочной, верно?

– А ваша? – Вяземский разъярённо уставился на глупую бабу.

– Да это и не теория вовсе. Это вера, надежда и любовь, – негромко сказала Елизавета. Осмотрела оппонента и добавила. – Не бойтесь. Время ещё есть. Оно есть, пока мы живы.

Вяземский рассвирепел:

– Вы… Это всё вы с вашими благоглупостями! Я не верю ни в какого вашего Бога, в душу, в этакое счастье! Где был ваш Бог, когда умерла моя жена? Где? Я единственный раз просил его, когда ей стало плохо, просил, чтобы она жила! И что же? Она ушла! Ушла, а она мне так нужна! Так вот! Я не поверю в его существование, пока не увижу её живой! Вы поняли? А про Макса я вам вот что скажу – ни один член моей семьи и мизинца Аниного не стоит. Да, я распоряжаюсь ими и буду это делать, потому что я – их будущее! Именно мои открытия и гарантируют им их достаток, научную репутацию, их уверенность в жизни!

– Не горячитесь так… – успокаивающе проговорила Елизавета. – И снова вы всё перепутали. Это не вы их будущее, а они – ваше. Это они ваше продолжение. И даже если дети Вадима, Макса, Сергея и Иры не станут химиками, они всё равно будут вашими. А вы – их прадедом, не академиком, не учёным, не наставником-химиком, а прадедом. И может статься, что на все ваши научные достижения им будет наплевать, а на доброе слово о вас – совсем нет.

Вылет рычащего от ярости академика из дома Марины был немного более энергичным, чем он предполагал – рыжая курица, которая решила проверить, нет ли у того самого замечательного человека, чего-нибудь вкусного и интересного, снова устроилась прямо на дороге Игоря Вадимовича.

– Это…это всё вы ВИНОВАТЫ! – прошипел Вяземский в сторону Елизаветы, как только сумел восстановить хотя бы относительное равновесие, – Вы – разрушитель!

– Так на том живём, тем и держимся… – невесело рассмеялась она. – Эх ты, Марфунья, и как ты его такого выбрала? Он же ничего в жизни так и не понял, и прямо-таки как специально делает себе только хуже, – обратилась она к распластавшейся с перепугу курице, которая неловко отряхивалась и озиралась, явно не понимая, что же это такое было?

– Это непоколебимое учёное высокомерие пролетело! – сообщила ей Елизавета. – Оне в расстройстве.

– Бывает,– покладисто потрясла крыльями курица.– У нас петух тоже постоянно там… Такой уж нервный.

Никто не знает, как наши слова и желания могут отразиться в пространстве… Не знал этого и Игорь Вадимович.

Примчавшись в кабинет, он обнаружил у себя перед письменным столом цесарок, топая ногами и вопя, выгнал их, покрыв себя позором в глазах Адама, а потом с головой нырнул в единственное, что его успокаивало последние годы – в работу.

Осторожный стук в дверь заставил его недовольно поморщится.

– Что? Что нужно?

София, заглянувшая в отцовский кабинет, выглядела как-то странно.

– Пап, можно к тебе? Я только сегодня приехала…

Вяземский хмуро сощурился, правда, тут же припомнил, что Софии в последние дни дома не было.

– Я в Москве была… Ну, ты же сказал, что надо съездить, посмотреть на ребёнка.

Игорь Вадимович едва не спросил, о каком ещё ребенке речь, но так как память у него работала отлично, хотя и специфично, она тут же подсказала, что ребёнок родился у Сергея, и что он действительно в порыве раздражения упрекнул Софию в том, что она этим событием не поинтересовалась.

– Ну, так и что? – сухо уточнил он. – Посмотрела?

– Да. Посмотрела. Это девочка.

– Вроде как это был уже установленный факт? – Вяземский, который только-только успокоился, оттачивая химические формулы и расчёты, снова начал закипать. – Или ты думала, что от твоего взгляда что-то изменится?

– Пап, я тебе её фото привезла, – София подошла к отцовскому столу и положила на край какой-то плотный картонный прямоугольник и свой смартфон.

– И что? Уже успела оформить это фото в ретро-стиле? – иронично хмыкнул академик, покосившись на абсолютно идентичные изображения ребёнка. Чёрно-белое – на фотографии и цветное – на экране смартфона. – Никогда бы не подумал, что ты склонна к таким поступкам.

– Пап, это не ретро-стиль, это мамино фото, – сдавленно произнесла София. – Я, когда её только увидела, ну, Серёжину дочь, подумала, что она очень похожа на мамину фотографию. Я это фото так хорошо помню – всё мечтала, чтобы у меня была дочка, похожая на маму, а родился Сергей. А тут… его дочь – прямо копия! Потом я решила, что мне просто померещилось. Приехала домой и нашла то фото, помнишь, ты мне разрешил часть её фотографий забрать? Так вот, я положила рядом мамину фотографию и смартфон с фото маленькой… Пап! Ты меня слышишь?

Игорь Вадимович положительно ничего не слышал, он осторожно взял фотографию жены и положил рядом с экраном смартфона. Сходство было не просто заметным, оно было поразительным! София что-то ещё говорила и академик, вслушавшись, осознал, что она вещает о том, что в смартфоне ещё много фото девочки. Это его как-то даже задело.

– Это не девочка, а моя правнучка и твоя внучка! Что ты её называешь так, словно она к тебе не имеет никакого отношения? – сухо уточнил он, прикрыв ладонями фото и смартфон, словно ограждая детей, изображённых там от возможного скандала. – Твоя мать никогда не смущалась тем, что стала бабушкой! Ей в радость это было! И да, она расстраивалась о том, что ты не привозила Сергея! Ты пригласила их с Леной и малышкой? Ну, понятно, не сейчас, а когда уже можно будет её возить…

– Куда пригласила? – удивилась София.

– На Северный полюс! – фыркнул академик, – Софья! Очнись! Сюда, конечно! У меня первая правнучка, а ты себя ведёшь так, словно это неважно! Нет, я, конечно, сам к ним съезжу, но ребёнка непременно нужно привезти сюда! – он сам не мог бы объяснить, почему это нужно.

София ему мешала, что-то рассказывала, совершенно несущественное, и он её отослал с распоряжением дать указания повару, а сам, включив яркую лампу над столом, впился взглядом в фото.

– Как похожа! Прямо вылитая живая Аня! Надо сказать, чтобы Сергей её так и назвал!

Он даже не сразу вспомнил о своих словах, небрежно брошенных Елизавете, как перчатка, вызывающая противника на дуэль: «Увижу её живой». А вспомнив, отложил и фото, и гаджет подальше, отодвинул их от себя.

– Это просто совпадение! – уверенно заявил он себе. – К тому же, это не Аня, а её правнучка! И вообще, что мне за дело, что говорила глупая, тупая и бессмысленная баба?!

Правда, на следующий день, выяснилось, что София не выдержала и показала фото Марине. И старое, и новое… Женщины умилялись и обсуждали сходство, а Елизавета? покосившись в сторону дома академика узрела его самого. Очень мрачного.

– Вижу, вам уже показали фото моей правнучки? И как она вам?

– Очаровательный ребёнок, – улыбнулась Елизавета.

– Да, и так похожа на Анну Ивановну! – Марина о разговоре гостьи со свёкром ничего не знала, поэтому просто радовалась. – Прямо одно лицо!

– Не уделите мне минутку? – Вяземский счёл необходимым расставить все точки над «и» и пригласил Елизавету пройти к его кабинету.

Пока шли через сад, оба молчали, а как только академик, привычно отодвинув курицу с дороги, вошёл внутрь, он тут же развернулся к Елизавете и сердито заявил:

– Это ничего не значит!

– Как скажете, – спокойно отозвалась Елизавета, рассматривая книги в ближнем к ней шкафу. – Дело-то ваше! Каждый выбирает для себя и имеет то, что выбирает.

Почему-то эта нейтральная фраза оскорбила Вяземского чрезвычайно, но вредная баба не дала ему никакой возможности устроить ссору.

– Поздравляю вас с рождением правнучки, – спокойно кивнула она, – Правда, не думаю, что у вас будет много возможностей с ней общаться – вы же практически порвали отношения со своим средним внуком. Интересно, с Максимом вы тоже разорвёте все связи, когда поймёте, что он вам не подчиняется?

Качнулись шторы, закрылось французское окно, потрусила вслед за Елизаветой рыжая курица, и академик остался стоять со всеми своими никому не нужными невысказанными гневными словами, не выплеснутыми эмоциями и парадоксальным чувством обиды – как же, не дали излить праведный гнев.

Ему вдруг померещилось, что в его благоустроенном, удобном, ярко освещённом и отлично проветренном кабинете, стало зябко и сумрачно.

– Зачем я с ней говорил? Зачем? Я ведь знал, что она просто дура!

Слова повисли в тяжёлом, вязком воздухе, который исправно увлажнял, очищал, освежал дорогой кондиционер… Эти слова сразу показались ему подозрительно неубедительными. Нет, не была проклятая баба ограниченной, тупой и безграмотной.

– Каждый выбирает для себя… Время ещё есть… Оно есть, пока мы живы. Не бойтесь, – шум в ушах теперь звучал узнаваемым голосом. Любимым голосом. Голосом единственного человека, который ему был необходим по-настоящему – жены.

Он помотал головой, сердито уставившись в окно. Низкие, копившиеся с утра тучи, кажется, задевали пухлыми серыми боками высокие деревья.

– Что значит, не будет много возможностей общаться? – академику срочно нужно было отвлечься, вцепиться во что-то не такое… тревожащее. – Я сейчас же позвоню Сергею и скажу, что скоро приеду!

Сергей тяжело вздохнул и отложил в сторону смартфон, покосившись на него неодобрительно.

– Лен, у нас тут чистый Гоголь случился… – негромко окликнул он жену.

– А что такое? – Лена выглянула из детской.

– К нам собрался ехать практически ревизор. То есть мой дед!

Лена изумлённо подняла брови. – Да ладно? А что так?

– Он сказал, что хочет поздравить нас с рождением дочери – его первой правнучки. Насколько я понимаю, напрочь разочаровавшись в уже имеющихся поколениях, он жаждет оценить перспективу на будущее.

– ПрЭлестно! – хмыкнула Лена. – А ты что сказал?

– Сказал, что вряд ли она его сейчас впечатлит должным образом – ведь наша дочь не интересуется химией.

Лена оценивающе осмотрела мужа.

– Что? – тот в ожидании реакции потёр виски – сам не ожидал, что так среагирует.

– Руки не дрожат, седина не проявилась, даже не побледнел… Академик был бы разочарован!

– Да, очень может быть! Лен, наверное, я не прав, но звонить, когда ты с маленькой всего-то четыре дня как из роддома, и милостиво извещать, что он выезжает, и что нашу дочь непременно нужно назвать Анной, это как-то перебор! Ну, ладно мать – она хотя бы спросила, можно ли ей приехать, а дед в своём репертуаре!

– Почему это ты не прав? Прав, конечно. Мы сейчас должны думать не о том, что кто-то там хочет, а о том, что нужно ребёнку. Серёжа, ну, ты что расстроился?

Лена мужа изучила отлично, и то, что настроение у него упало ниже плинтуса, поняла сразу.

– Да понимаешь, если он хочет, чтобы мы назвали её Анной, то у него пошли какие-то ассоциации с бабулей. Типа в честь жены. Нет, я к ней прекрасно относился, только вот, почти не знал. Да и вообще, называть в честь кого-то дочку не хочу категорически, а уж тем более переименовывать! Имя у нашей дочери должно быть её собственное. Вот я так деду и сказал.

Он покосился на жену и обрадовался – она ничуть не возражала, а понимала и поддерживала его.

– Конечно! И всё правильно ты ему ответил. Конечно, мы будем рады его принять, но тогда, когда это будет удобно, а не так: «Радуйтесь, вашему дому оказана великая честь – академик всея семьи почтит вас своим присутствием»! – Лена нахмурила брови, приняла крайне высокомерный вид, изумительно похоже изобразив старшего Вяземского – так, что Сергей рассмеялся и тут же прикрыл рот ладонью, услышав, как в комнате недовольно заворчала его дочка.

Лена заглянула к малышке, а потом вернулась к мужу,

– Не волнуйся, там Сима и Фрося на посту – бдят и мурлыкают в два голоса, а она уже дремлет. И не переживай. Мы вместе справимся и с академиком, и со всей твоей профессурой!

– Я тебя люблю! Ууууй, Полкан, да, и тебя тоже, только сойди с моих ног! – простонал Сергей, отодвигая от себя серую мохнатую махину, в которую превратился когда-то небольшой щеночек, спасённый им, – Слушай, друг, а почему у тебя такая морда хитрая? И куда ты на меня карабкаешься?

– Он уволок пакет собачьих лакомств и теперь лезет к тебе на ручки, спасаясь от неминуемого возмездия – сейчас Мила это обнаружит и прибудет кусаться! – прокомментировала Лена.

Мила – маленькая чёрно-белая чихуа, с «хомячье-банкирско-накопительным» складом характера точно знала, что шуметь нельзя, но и без оглушительного лая могла продемонстрировать своё негодование происками этого здоровенного обжоры-Полкана. Она вообще не могла понять, как можно столько есть! Когда ему ставили его миску, Мила аж глаза закрывала – миска была размером с тазик, в котором Милу мыли после прогулок. И вот эта подлая рожа слопала её запас погрызух! Нет, конечно, не весь! Ещё чего не хватало… Но и это было очень жалко. Когда Миле было чего-то жалко, она злилась, а когда Мила злилась, то срочно надо было найти виноватых! Искать было просто – очень уж у этих «виноватых» размерчик для поисков подходящий, так что дело было только за возмездием.

Собственно, с возмездием Мила и примчалась, сходу подскочив и повиснув на ухе коварного похитителя её лакомств.

Полкан вздохнул и с несчастным видом уставился на хозяина.

– А вот нечего было у маленьких лакомства красть, – хмыкнул Сергей, оценив воинственность «клипсы».

– Ага… маленькая-то она маленькая, а хомячит всё, как большая!– вполне понятно пожаловался Полкан, стряхивая Милу в руки Лены.

– Да я счас тебя! Да я счас тебе!– беззвучно, но очень внушительно скандалила Мила на руках у Лены.

Сергей, глядя на них разулыбался, как-то и позабыв про испорченное дедом настроение.

Лена поцеловала мужа и подумала, что, если бы не живность, он переживал бы долго, а так… да и подумаешь, ну, позвонил вредный, эгоистичный и своевольный старик, ну потребовал чего-то, пришлось ответить и расстроить его… и что? Вот же улыбается виновато здоровенный Полкан, только что нечаянно сбивший с лап Милу, причём, сбивший просто из-за того, что хвостом повилял. Вот раздражённо и обиженно наливаются слезами Милины глазищи. Вот Полкан извиняясь, подталкивает лобастой головой оскорблённую чишку и, не обращая внимания на то, что она пытается укусить его за брыли, заставляет позабыть, что только что тут было вселенское оскорбление, и уже вроде как и не до дедовских выступлений – от смеха разогнуться бы.

– Антистресс противоакадемический высокой концентрации! – кивнула сама себе Лена. – Не-не, уважаемый Игорь Вадимович, вот так с нами не нужно – только сами себя расстроите!

Академик действительно неожиданно остро расстроился. Нет, сначала, само собой, разозлился и пребывал в ярости!

– Да как он смеет со мной так разговаривать? Мальчишка, щенок! Я даю ему шанс вернуться в семью, а он? Он хоть понимает, чего лишает свою дочь? – ярился Игорь Вадимович. – Я же могу оставить ей состояние!

Вот, собственно, на дочери-то всё и завяло… Вяземский невольно покосился на фото и выдохнул. Даже сил не осталось на злость из-за ответа Сергея на ценное указание, как назвать его дочь.

Да ещё и вспомнилось, как он самолично сопротивлялся приказу собственного отца назвать дочь Серафимой.

– В честь моей матери! – приказал отец, а узнав, что девочку назвали Софья, месяц с сыном не разговаривал. Игоря тогда утешила Анечка… Он аж прижмурился, вспомнив прохладную ладонь жены у себя на затылке. Почему-то стоило ей только коснуться его головы, и она тут же переставала болеть, а может, ему так казалось… Но факт оставался фактом – с ней ему было не страшно ничего! Властные родители, отсутствие денег, учёные советы и интриги, неудачи в изысканиях, которые бывали даже у него, язва желудка, которая когда-то болью скручивала его пополам, развал страны, который едва не убил и науку, и его институт, всё это не имело над ним силы, пока рядом была Аня.

– И ничего страшного! – уверенно говорила она. – Переживём с Божьей помощью!

Он кривился на вторую часть утверждения, но никогда не возражал.

Всем казалось, что это он главный в их доме, в их семье. Да ему и самому так казалось, а вот когда Ани не стало, он понял – главной-то была она! Она как-то незаметно вытаскивала его из любого отчаяния, всегда с её уверенностью находился выход, и он радостно торопился к нему. Даже победы имели смысл, только когда можно было порадовать жену! Нет, момент триумфа был его личный, но дальше-то самая радость была именно в том, чтобы приехать и водрузить перед ней эту победу, или привезти деньги – как добычу, которую приволакивал когда-то в пещеру муж-охотник.

После смерти жены это стало неинтересно. Всё стало неинтересно, кроме идеи оставить династию. Великую научную династию Вяземских!

Академик с тоской уставился на пачку фото – София успела заказать печать фотографий, и теперь он раскладывал их на столе как пасьянс, прикладывая к каждой фото жены.

Он почти надеялся, что сходство проявилось только при одном ракурсе, померещилось, но нет! Правнучка бесспорно копия его Ани.

В душе кислотой плеснула горькая обида – как же так! Даже не позволили приехать!

И снова вспомнился голос Ани…

Была с ним история, когда они с женой везли детей к морю, и тогда ещё молодой доктор наук Вяземский потребовал у проводницы выдать им чистое бельё и был равнодушно, но изобретательно послан. Явился в купе разъярённый, обиженный на весь белый свет.

– А может, ты не так попросил? Ты потребовал? Тогда, чего же ты хотел? Милый, а ты попроси…

Почему на девятом десятке вдруг ясно, словно это только вчера было вспоминаются такие незаметные вроде бы моменты? Словно открываются крошечные окошки в прошлое. Академик даже оглянулся, не стоит ли рядом его жена, так отчётливо услышался её голос.

Впрочем, ответил он именно так же, как и тогда:

– Мне и просить? Да никогда этого не будет!

Ответ жены всплыл в памяти моментально:

– А почему, собственно? И вовсе это не унижение. С чего бы? Ты же знаешь, что бельё выдают позже. Ты хочешь то, что тебе никто делать в данный момент не обязан, так в чём же стыд взять и попросить?

Тогда за бельём сходила она сама и вернулась, разумеется, с полным успехом, бельём и проводницей, которая несла чай и печенье. На кислую физиономию мужа симпатичной и милой пассажирки, проводница не обратила ни малейшего внимания, улыбалась только Ане.

– И всё-то у тебя получалось, – хмыкнул Игорь, погладив щёчку крошечной Ани на фото. – Думаешь, что я старый упрямый болван? Да, знаю, что именно так ты и думаешь! Может, ты и права… Только мне просить Сергея? Да что он себе позволяет? Хотя… я бы тоже послал себя на его месте! – он внезапно рассмеялся, а покосившись на шокированную куру, законно занимавшую место по ту сторону закрытого окна, внезапно решился и снова набрал номер внука.

– Сергей… Я хотел сказать… я прошу тебя разрешить мне приехать. Понимаешь… твоя дочка – вылитая Аня. А мне так хочется её ещё раз увидеть! Я тебе сейчас фото твоей бабушки в раннем детстве пришлю, ты сам поймёшь! – заторопился академик, опасаясь передумать, или услышать от внука категорический отказ. – Перезвони мне…

Сергей изумлённо уставился на экран смартфона.

– Лен, посмотри. Представляешь… Опять звонил дед, и я его сначала даже не узнал – он попросил разрешения приехать! Реально попросил! И вот, прислал объяснение, почему хочет… Лен, я понимаю, что правильно было бы сказать, пусть позже приезжает… Когда-нибудь потом!

Лена изумлённо смотрела на фото. Ей не нужно было сравнивать его с дочкой – она и так видела, что сходство просто невероятное.

– Знаешь, мы – люди неправильные изначально, так что пошли нафиг все правила, а? – рассмеялась она. – По-моему, раз уж он даже ПОПРОСИЛ, это так нужно твоему деду, что отказать просто немилосердно.

Звонок от Сергея академику почему-то показался очень важным. Вот никогда так он не ждал звонка ни от одного внука. Да он вообще не обращал внимания на их звонки.

– Дед, приезжай, мы тебя ждём. И да… её зовут Анастасия. Настя.

Вяземский никогда не был сентиментальным человеком, поэтому его самого изумила внезапная реакция на этот звонок – странное такое чувство, словно ему стало теплее, а ещё, как-то ощутимо легче дышать. Он покосился на стол с фото, разложенными поверх важнейшей его работы, и хмыкнул.

– Совпадение? Возможно… Только очень уж своевременное, да, Аня?

Анастасия… имя в переводе означает, возрождение к жизни, воскресение. Игорь Вадимович открыл окно, потеснил с дороги курицу и шагнул в сад.

Тучи всё-таки растрясли свои бока и пролились на землю дождём, который внезапно зашумел в ветвях деревьев, ударил по плиткам аккуратных дорожек, плеснул в лицо высокому седому человеку, стоящему на пороге своей собственной, старательно выстроенной клетки, горсть холодных капель.

Дождь всегда смывал так много всего… что ему этот старик, который так боялся собственной жизни и своего выбора. Самого главного выбора в жизни.

Игорь Вадимович вытер лицо, поднял его, внезапно увидев давным-давно позабытое небо – сколько же времени он не смотрел вверх?

– Господи… спасибо! – слова самое сильное оружие, которым владеет человек. Главное, правильно ими воспользоваться, не забыть их, когда больше уже невозможно терпеть холод, который сам создал вокруг себя, свои ошибки, грехи, страсти. Когда уже ничего не помогает и не радует, ни успех, ни деньги, ни власть, когда истончилась до паутинки сама жизнь, просто потому что она никому не нужна. Тогда, даже тогда ещё можно сказать:

– Прости… Господи.

Не грянул гром, не разверзлись небеса, нет, точнее, гром как раз грянул – лето всё-таки. Законный летний гром при нормальном сильном дожде самое обычное дело. А вот небеса… Если бы они разверзались для каждого желающего, это уж очень было бы неправильно – когда им выполнять свою прямую функцию, если без конца пришлось бы демонстрировать всяким неверам чудеса?

Хотя… академик этого и не ждал, да и гром как-то не заметил – не до того было. Ему, старому, исключительно циничному, вредному, и чего уж там греха таить, недоброму человеку, вдруг стало по-настоящему тепло…

Это тепло было очень светлым, простым, совершенно естественным и непостижимо ускользающим.

А вот так… попросил – дали, позвал – тебе показали, по голове погладили, мол, эх, ты несмышлёныш, а дальше… дальше думай сам, выбирай сам, исправляй сам что можешь, если хочешь, конечно. Жизнь-то твоя. Насильно никто никого не тащит – не получится насильно, да и не нужно. Каждый выбирает для себя!

Марину от нервного возбуждения потряхивало. Если можно, она бы выскочила из машины, растолкала бы все тачки, мешающие проезду, и газанула бы так, что аж дым бы из-под колёс пошёл.

Нет, всё как обычно… ничего не предвещало проблем… Она, решив, что шокированную жизнью Васю надо немного поощрить, повезла её в магазин – посмотреть что-то летнее-лёгонькое, благо брат сказал, что денег на покупки у дочки с собой хватает.

– Опять же… потратит на шмотки, меньше останется на коуча! – подумала Марина, не сомневавшаяся в том, что вредная баба всё равно попытается добраться до «донора». И как сделать так, чтобы Васе это было уже неинтересно, Марина пока не знала.

Они ещё и полдороги до магазина не проехали, как вдруг позвонила одна из сотрудниц той самой организации, с территории которой Марина так эпохально добыла Тёмочку.

– Марина, я не знаю, помните ли вы меня… – женщина назвалась, причём, было слышно, что она пребывает в крайнем возбуждении. – У нас на соседней территории – там склады какие-то, какой-то гад по щенкам стреляет! Я не знаю, сколько их там было, но сейчас бегает один и на него прямо охотятся. Третий вечер развлекаются… Я ходила, стучала им в калитку, никто даже не вышел!

Непечатное выражение, рвущееся из глубины голосовых связок, Марина едва-едва преобразовала в невнятное рычание.

Вася с опаской покосилась на тётку.

– Что?

– Вась, я тебя сейчас у метро высажу, поедешь в магазин сама. Позвонила знакомая – какая-то твaрь щенка застрелить хочет!

– Я с тобой! – Вася решила, что в магазин-то и потом можно смотаться, а вот о тёткиных подвигах она только слышала – сама не видала. Как такое пропустить?

– Ну, как знаешь! – кивнула Марина, под вой, гудение и ругань коллег-водителей, прощемившись к нужному повороту.

К памятным воротам она подъехала достаточно быстро, вовсе не стала стучать в соседние ворота – смысл, если всё равно не открывают? Нееет, она нажала на пимпочку вызова охраны того самого предприятия, которое проверяла.

– Хто? – бдительно откликнулся охранник.

– А что? Вы не узнаёте? – Марина голос охранника отлично узнала, и была уверена, что её тоже не забыли – ещё бы! Далеко не каждый день выпадает приличному человеку висеть на кованых деталях крыльца!

– Ой… – было ей ответом. – Ээээ, а вы чего это тут?

– Да вот… к соседям вашим хотела зайти. Не знаете, как это можно сделать? Только не говорите, что не знаете – всё равно не поверю!

Нет, если бы с соседями у охранника были бы хорошие отношения, то он бы призадумался, стоит ли выдавать такую информацию, но как раз недавно у них вышел знатный конфликт! Так что ответить на вопрос ничего не мешало…

– Вот кому другому я бы не сказал, а вам – запросто! – признался охранник, предвкушавший редкое зрелище! – Есть способ пройти! Только я вам ничего не говорил. Лады?

Марина торопливо вернулась в машину и спросила у Васьки:

– Ты помогать будешь или в машине посидишь?

Если совсем уж честно, то атмосфера вокруг к «помогать» не очень-то располагала…Васе резко захотелось быть вовсе не тут, а где-то в более людном и приятном месте. Но пешком идти до этого места, или ещё куда-то не хотелось, а тётка в её нынешнем состоянии, может и послать далеко и надолго… Да и в машине одной сидеть как-то не очень приятно – сейчас Марина умчится, а вокруг только заборы, и ещё неизвестно, кто за ними прячется! Короче, с тёткой безопаснее всего!

– Эээээ, а что надо делать? – решилась Васька.

– Рабочая версия – у тебя сбежал щенок. Не спрашивай какой, я пока сама не знаю. Нам сказали, что видели его в этом районе, вот мы сюда и приехали. Если начинают задавать вопросы, на которые ты ответа не знаешь – реви. Поняла?

– А кто может задавать вопросы? – растерялась Вася, вполне законно удивившись – вокруг никого не было.

– Да уж скоро будут желающие. Так, туда иди! – Марина махнула рукой налево.

– Зачем?

– Ой, ну, проверить, не забыла ли я машину закрыть. Короче, дуй отсюда срочно, но ненадолго. Когда я заору, беги обратно.

– А ты чего орать будешь? – удивилась Вася.

– Как чего? «Помогите», конечно! Ой, ну не строй такое выражение личности, у нас времени в обрез! Кыш! – Марина прислушивалась к каким-то хлопкам, доносящимся из-за забора.

Вася ничего не поняла, но послушно потрусила за угол, опасливо озираясь, а Марина быстро вынула из щегольской сумочки смартфон и паспорт, переложила их в карман лёгкой жилетки, застегнула сумочную пасть, а потом, примерившись, перекинула её через забор, и правдоподобно заорала «Помогите!»

Василиса рванула к тётке и опешила.

– Тёть, а где твоя сумка? И чего ты кричишь?

– Сумку украли! – сообщила ей Марина. – Украл какой-то гад, я за ним погналась, а он понял, что я не отвяжусь и кинул её за забор!

– Тёёёёёть? – опасливо протянула Вася.

Марина тяжело вздохнула и тихо объяснила абсолютно, с её точки зрения, логичные и понятные вещи, набирая номер на смартфоне.

– Вась, там за забором кто-то стреляет по щенкам. Я могу туда зайти, но меня тут же задержат и будут проблемы – это частная территория. Мне надо там оказаться законно и, желательно, с представителями власти, поняла? – она дозвонилась и взволнованно затараторила:

– Полиция? У меня сумку украли! Я вора почти догнала, но он сумку перебросил через забор и убежал. Ой, а за забором кто-то стреляет! Да точно стреляют! Нет, мне не кажется! У меня тут родственница со мной, она тоже слышит! Адрес? Диктую.

Марина продиктовала адрес, а потом, когда разговор закончился, повернулась к Василисе.

– Значит, так! Как у меня сумку выхватили и забросили, ты этого не видела и видеть не могла – я тебя к машине отправила, проверить, закрыла ли я её. Остановились мы тут, потому что щенка твоего ищем, местность мне знакомая, я тут работала – проверяла вон ту организацию!

– А зачем ты спрашивала, как на эту территорию пройти можно?

– Затем, что, судя по всему, это нам понадобится!

– Нам с тобой? – удивилась Вася.

– Нет, нам с полицией! – мрачно ответила Марина, машинально разминая пальцы.

Вид при этом у неё был крайне мрачный и угрюмый – она слышала отдалённый гогот и новый хлопок.

– Только бы не попали! – думала она. – Только бы не пoдстрeлили!

Лейтенант полиции Алексей Алексеевич Колокольников ничего такого странного от вызова не ожидал – промзона, там охрана, а у охраны оружие бывает… Причём, раз вызов поступил только от какой-то девицы, а не от отбивающейся от злоумышленников охраны, то девице ещё и померещиться могло.

Как же он ошибался…

Пострадавшей, которая вызвала наряд, оказалась миниатюрная и чрезвычайно возмущённая особа. Рядом растерянно хлопала глазами девушка помладше, которую пострадавшая сразу же задвинула за спину, вызвав всё внимание на себя.

– Он выхватил сумку и бежать, а я – за ним! Я бы его догнала! Уххх, как догнала бы! – в глазах девицы горел мрачный огонь, и Колокольникову стало понятно, что у воришки особо и выхода не было, как скинуть украденное, отвлекая преследовательницу. А девица продолжала:

– Мне просто нужна моя сумка! У меня остался только паспорт и смартфон! Паспорт – потому что был в документах на машину, а смартфон я держала в руке…

– Погодите, а что вы про стрельбу говорили?

– Я же объясняю… – слух у Марины был изумительный, поэтому, она машинально отслеживала все звуки, доносившиеся из-за забора, пока разговаривала с нарядом. – Я постучала в ворота, потом в калитку – мне моя сумка нужна! Я даже дело не хочу заводить – понимаю, что того гaдикa уже не найти! Понимаете?

– Понимаю-понимаю, а про стрельбу-то что? – флегматично выяснял Алексей Алексеевич.

– Потом я поняла, что сумку не достану – никто не отвечал. Я пошла к соседской проходной. Я там работала – проверяла организацию несколько месяцев назад, вот и спросила у охраны, как можно на территорию соседей пройти.

– И они объяснили? – удивился Колокольников.

– Они же меня помнят! Конечно, объяснили! А потом, я услышала… – Марина насторожилась, – Да вот же! Опять стреляют!

Хлопки и какие-то вполне себе радостные выкрики из-за забора были слышны уже вполне отчётливо.

Колокольников встрепенулся и переглянулся с коллегами. Дело шустро приобретало значительно более серьёзные очертания, чем выхваченная воришкой и закинутая за забор сумка.

– Как можно туда пройти? – уточнил Колокольников, и, получив ответ, рванул к указанной лазейке, расположенной в аккурат на стыке двух территорий.

Марина мрачно усмехнулась в сторону коварных охранников знакомой фирмы, которые лазейку-то ей указали, но в заключении инструкции по проходу, признались, что без применения грубой физической силы открыть проход нельзя.

– Ну, кому нельзя, а кому и можно… А кое-кому я это ещё припомню! – прошипела Марина, пробираясь за полицией, живо отогнувшей плохо закреплённый металлический лист. – Вот гaды… Веселятся!

Веселье на территории «нехорошего» склада реально присутствовало – прямо-таки в воздухе воспарил гогот трёх особей мужеского пола, вывалившихся из-за ряда густых и старых голубых елей.

– Гонииии, гонии шавку! – улюлюкал один из охранников, тыча пальцем в направлении удирающего со всех лап абсолютно чёрного щенка.

– Валераааа, не промааажь, а то счас уйдёт! Опять выкуривать из-за контейнеров придётся! А он, паразит, чёрный, его потом уже плохо видно будет! – переживал второй «охотничек».

– Да, счас, я мужики, никому не стрелять, моя очередь! – радостно размахивая пистолетом, гудел третий участник этого «развлечения».

– Всем оставаться на местах! Полиция! – неожиданно звучное вступление лейтенанта прозвучало явственным диссонансом.

– Это… Серый! Тут какие-то лохи! – первый «охотник» сфокусировался на новоприбывших быстрее всех, но недостаточно хорошо, чтобы осознать, что развлечение закончилось… – Эй, вы кто такие? Чё на чужой территории делаете?

– Полиция! – отчётливо сказал Колокольников, он с коллегами быстро разоружил опешивших «охотников» и обернулся, ощутив за спиной какое-то шустрое передвижение прощемившейся за ними девицы. – А вы тут что делаете?

–Я? Щенка поймала! Ну, моей племянницы щенок, я ж вам говорила, мы её искали тут! Бедняжка, вывернулась из ошейника и убежала, а эти гады в неё стреляли и ранили! – Марина ловко перехватила чёрную небольшую собачку, сильно хромающую на правую заднюю лапу, и моментально замотала её в свою жилетку, полностью лишив возможности вырываться: – Сейчас я вернусь! Только собачку племяннице передам и приду!

Она метнулась назад, к перепуганной Василисе.

– На, держи! По легенде это твой щенок. Судя по виду ей месяца четыре-пять, она – девочка и ранена. Сейчас я проконтролирую процесс возмездия и вернусь – повезём её в клинику. Давай, давай, перебирай ногами! – Марина понукала Васю, пока та не добралась до её машины.

– Расстели на заднем сидении пеленку, теперь бери её! Бери, я сказала, и что, что грязная? Ну, конечно, у неё крoвь, а ты что думала, сок? Хорошо ещё не сильно подстрелили, по касательной. Так, пока меня нет, машину не открывай, потому что она может испугаться и убежать. И да, придумай, как её зовут! Вася! Очнись! Это типа твоя собака, и полицейский может спросить кличку!

Марина закрыла машину и рванула назад, а Василиса оторопело уставилась на дрожащую в её руках собаку. Нет, до собаки это грязное и жутко перепуганное существо ещё не доросло – явно было щенком, только Васе от этого было не легче.

– Что же это? Стрельба? По живой собаке реально стреляли? И ведь даже не сказать, что они типа защищались! Она ж маленькая… Это… это же НAСИЛИE! – факты двигались по Васиному мозгу медленно, словно преодолевая вязкое сопротивление иллюзорного мирка, в котором она пребывала.

Да, в реальности такое бывает. И даже не где-то там, в диких-предиких странах, или у нас, но в густой тайге, нет, вот тут бывает, рядом с тобой! Да, трое отморозков гонялись за маленькой псинкой, собачьим ребёнком, которая при всём своём желании никак не могла бы им навредить!

Мерзкий запах заполнял салон машины, и Вася с усилием сообразила, что это пахнет кровь. Страшно пахнет! От этого запаха у неё зашумело в ушах, и накатила тошнота…

Она слишком сильно сжала руки, и щенок заскулил, заплакал тоненько, безнадёжно.

Именно этот звук, словно тумблер, что-то высвободил в замороченной Васиной голове, включил извечную инстинктивную реакцию нормального человека – защитить, но сначала успокоить, утешить вот это, трясущееся от ужаса, существо.

Васька, изумляясь сама себе, заворковала что-то нежное, начала гладить, уговаривать, уверять щенка в том, что уже всё закончилось, что она никому-никому не позволит её обидеть, что сама покажет любому, кто посмеет косо глянуть на её малышку.

Откуда у неё взялись такие слова Васька понятия не имела, да и не задумывалась над этим, потому что сейчас имели значение только толстоватые ещё щенячьи лапы, обхватившие её запястье и круглые карие глаза, полные ужаса и боли.

– Пoрвy на мелкие клочки! Вот только доберусь до тех придурков, и им кранты! Хотя… – Васька прислушалась – из-за забора раздались вопли, неожиданные высокие для мужчины/

– Хотя, всё это будет возможно, только если что-то от них останется после тётушки, а это не факт…

«Не факт» претворялся в жизнь достаточно активно.

Сначала выяснилось, что травматические пистолеты, с которыми носились два обалдуя и ещё один пневматический, которым размахивал в погоне за щенком третий их коллега, никакого отношения к их служебному оружию не имели – это их личные «игрушки».

– Да чё такого-то? – возмущались охранники. – Лейтенант! Верните оружие! Ничего такого мы не делали, разрешение имеется! Ну, пааадумешь, собак погоняли – начальство приказало их всех убрать, вот мы и того…

Марина пока держалась в тени, непринуждённо сжимая в руках смартфон. Ей дико хотелось сделать что-то этакое… в стиле валькирий. Но она отлично понимала, что сейчас её запись откровений этих человекоподобных существ для них гораздо опаснее секиры!

– А вы не в курсе, что отстрел собак запрещён? – сухо уточнял очень даже собачник Колокольников. – И что травматическое оружие можно употреблять только и исключительно для самозащиты?

– Так мы того… самозащищались! – гоготнули трое охранников. – Вот, не поверишь, лейтенант, такие шавки свирепые стали! Кидаются почём зря! А потом… кому от этого плохо? Их и так полно развелось, на детей кидаются!

– Аааа, так это вы, оказывается, доброе дело делали? Детей спасали? Понятно. Так и запишем! А про жестокое обращение с животными и статью за это мы не слыхали? – ещё суше процедил лейтенант.

– Да, кстати, эта собака хозяйская. Её искали и нашли. Так что, кроме всего прочего, вы ещё и вред чужому имуществу нанесли!

– Чё за враньё? Это щенок здешней суки! Мы их всех того… одна осталась, – возмутился самый тупой из троицы. – Она чёрная, плохо заметна в сумерках и в темноте, а в светлое время она, гадина, и не вылезала!

Марина все свои душевные силы употребила на то, чтобы ровно держать смартфон, а не вцeпиться в рoжу этого существа. Целой шкуры на рoже не осталось бы, конечно, и она сильно подозревала, что весь наряд полиции демонстративно постарался бы этого НЕ заметить, но, понимала, что её съёмка будет для паразитов гораздо болезненнее.

– Терпи-терпи-терпи! – шипела она себе. – Ничего, я до них доберусь! А сейчас терпи!

Она постаралась и запечатлела все откровения мерзких типов, а потом отправилась искать сумку.

– Ой, а вы сумочки моей не видели? – выступила она из сумрака за ёлками. – Ну, мне же сумку найти надо!

– Да какая ещё сумка? Чего эта баба тут делает? – охранники, пока ещё не осознавшие, что дело может повернуться вполне небезобидно, вдруг вспомнили, что они вообще-то тут работают – типа территорию охраняют и посторонних не пущают!

– Отвали с дороги! – максимально презрительно процедила Марина, почти беззвучно добавив кое-что крайне оскорбительное, и слышное только ближайшему к ней охраннику.

– Ты! Да-кто-ты-тут-такая! – моментально завёлся туповатый тип и цапнул Марину за локоть.

Лейтенант было дёрнулся на помощь, но здоровенный лоб легко и непринуждённо пролетел мимо и врезался вышеупомянутой частью тела в ближайшую ёлку.

– Ой, деревце не сломалось? Нет? – Марина, живо обеспокоенная здоровьем зелёных насаждений, старательно прошлась на каблучках по поверженному, с трудом удержавшись от того, чтобы на нём не попрыгать, и озабоченно ощупала ствол:

– Нет, к счастью, ёлочка цела! – сообщила она из-под еловых ветвей. – Не зря их викинги считали очень прочными! Что вы говорите? – заботливо уточнила она в ответ на невнятное бормотание, раздавшееся у неё под ногами:

– Как-то вы тихо говорите! Может, вам помочь встать? Давайте, я помогу! Ой, ну, что же вы так неловко встаёте! Викинги-викингами, но ломать дерево своей головой всё-таки не стоит. Ой, вы бы падали уже в другую сторону, что вы к ней привязались-то? Третий раз подряд бодаете невинное дерево! В детстве зайчиком на новый год перескакали?

Колокольников уже решил было вмешаться, но Марина и сама рассудила, что хорошенького понемножку, а то так и другим ничего не достанется.

Второго типа она уронила, сделав вид, что потеряла равновесие, оказавшись в аккурат за ним. Глядя, как рушится здоровенный тип, выше её на две головы и раза в три толще, Марина с теплотой подумала о чудном приёме, позволяющем уронить любого противника, попав своим согнутым коленом под его колено.

– Молодой человек, вы живы? Вот странность какая… Прямо падучая на них напала! – покачала головой миниатюрная симпатичная девушка, безо всякой жалости наступившая каблуком на подъём ступни подвывающего гaдa, который, при падении нет, вы только представьте, разбил себе нос!

После прохода Марины и по его бренному телу, он уже не очень-то понимал за какое именно место ему хвататься в первую очередь.

Колокольников, осмотрев небольшую площадку, ставшую ещё меньше из-за двух «загорающих» на ней охранников, покосился на третьего, пока ещё стоящего на ногах.

С одной стороны, ему надо бы девушку остановить, а с другой… Ну, кто же виноват, что эти деятели такие неуклюжие? И спиртным от них попахивает… Да и синяки от изящных женских каблучков никаким образом ему и его коллегам не приписать.

– Ээээ, Саш, ты сходи, сумку гражданки поищи, а? Тут где-то вдоль забора валяется… – он переглянулся с напарником, тот понимающе хмыкнул и канул за ёлки, а сам Колокольников с подчёркнутым вниманием стал осматривать один из травматических пистолетов, на котором против всех законов и правил был закреплен оптический прицел.

– И что же это вы, гражданин, не знаете, разве, что это категорически запрещено? – любопытствовал он, обращаясь к любителю ёлок, выползающему на свет.

– Да всё из-за этой чёрной заразы! – подвывал гражданин, – Её ж так не видно!

– Ещё статья… – удовлетворённо кивал сам себе Колокольников, старательно НЕ глядя на гражданку, которая ожидала, пока найдут её сумочку. Ну, да прохаживалась неспешно… Да, шла по направлению к последнему стоящему на ногах охраннику, что вообще-то не запрещено – понравилось ей там, почему же не пройти? Ну, шла так, что лично он, если бы не был при исполнении и оказался на месте этого самого типа, попытался бы смыться – очень уж жутковато сверкали у девицы глаза, и прямо-таки шкурой ощущалась шедшая от неё ярость.

– Ярость в протокол не запишешь, точно так же как ощущение, что это какая-то… тигра идёт. Точно, как моя тёща, когда тесть крупно набедокурит! – призадумался лейтенант. Но сочувствовать последнему из охранников не стал. Сам бы врезал – но низззя, а раз так, то можно хотя бы в сторону посмотреть, когда кто-то делает это, да ещё так, что и не придерёшься!

– Полииицыыыыыяяяя! – взвыла Маринина цель, – Вы чёёё, тут же ж какая-то бешеная баба орудует, а вы не видитеееее!

– Ой, а куда это вы так споткнулись? – Марина, мгновенно подставила подножку живодёру, рванувшему от неё под защиту невозмутимого лейтенанта:

– Ууууу, как же так неудачненько… Тут же гравий, а вы личиком! Что? Ещё и колени побили? И кроме коленей всё остальное? Дааа… взрослый мальчик, а падать так и не научился! Недаром говорят: «Большому кораблю – большое плавание…» Ой, нет, извините, это не про вас! А! Вспомнила! Большой дуб и падает громко!

Лежащий возмущённо взбрыкнул ногами, Марина тут же сделала вид, что он её сбил, и аккуратно, но с должным размахом уселась на спину поверженного «Большого дуба», завывшего что-то маловнятное.

– Что-что? Опять что-то ушибли? Да кто ж таких охранников-то на работу берёт? Мало того, что законченные садисты, мало того, что с оружием в руках ведут себя, как толпа гамадрилов, так ещё и никакого чувства равновесия нет! – разглагольствовала Марина, удобно устроившись на хребте «Дуба».

Колокольников, с некоторым даже сожалением, узрел своего напарника, который нёс в руках женскую сумочку. – Мог бы и подольше поискать, – невольно подумалось лейтенанту.

– Ваша? – уточнил напарник издалека у гражданки, удобно расположившейся на поверженном охраннике.

– Моя-моя… – девушка радостно, и, на взгляд Колокольникова, абсолютно осознанно пнула своё «сидение» каблучками, – Ой, извините… так, знаете ли, трудно подниматься… – сообщила она всё ещё лежащему охраннику.

Марина легко и непринуждённо прошагала по его коллегам до своей сумки, назвала и описала добрый десяток находившихся там предметов, и, заполучив сумку обратно, тут же уложила на место паспорт и смартфон, добыв из кармана.

– Ой, побежала я. Там у меня племянница с собакой… Её же надо к ветеринару везти!

– Погодите, контакты оставьте, и у вета заключение возьмите о повреждениях… – заторопился Колокольников.

– Конечно-конечно! Мы ещё и счёт за лечение выставим этим деятелям.

– Да врёт она всё! И племянница её врёт! Это щенок не хозяйский, а тутошний бездомный, – завопил один из охранников.

– А вашу племянницу можно сюда пригласить? – уточнил Колокольников.

– Сейчас схожу и приведу, – Марина быстренько домчалась до машины, объяснила ситуацию Василисе, устроила щенка в найденной в багажнике коробке и поволокла племянницу к Колокольникову:

– Вась, ты должна быть убедительна, иначе щенка могут и не отдать…

Василиса за последние полчаса так сроднилась с чёрной псинкой, что от этих слов ощутила в организме некое отчётливое озверение и жажду, страшно признаться, абьюза по отношению к паразитам, у которых хватило духа стрелять в ЕЁ собаку.

– Вась, ты придумала, как её зовут?

– Да, – Василиса ответила уверенно, а потом покосилась на тётку и сказала. – И, знаешь, тёть… я тут подумала… Раз уж такое дело, это и правда будет моя собака! Я поняла, что никому её не отдам! И обидеть уже не позволю.

– Да ладно… ну-ну… Тогда давай, – Марина повела рукой, указывая на ряд старых ёлок, за которыми располагалась поджидавшая их компания:

– Твой первый бой.

Вася хотела напомнить, что нет… уже не первый – она же когда-то занималась самбо, но поняла, что тётя вовсе не об этом говорит. Хотя, воспоминания о её занятиях пригодились довольно скоро.

– Ты! Чё ты врёшь? Эта тутошняя шавка! Я её с рождения помню! Жалко тогда притопить не успели – мамка их перетаскала куда-то! – завопил один из охранников на уверенное Васино заявление о том, что это её личная потерянная собака.

– У вас что, с головой плохо? – холодно спросила Вася. Она стояла очень близко к поднявшемуся на ноги охраннику, тот был не очень-то трезв и очень зол, короче, руку поднять он успел… То ли толкнуть хотел, то ли просто рукой махнуть, об этом можно было только догадываться, потому что полёт здоровенного мужика по знакомому уже ему маршруту с конечным пунктом «В лесу родилась ёлочка, давно вот тут росла…», был осуществлён безукоризненно.

– Упс, ошибочка вышла! Тут с головой очень хорошо! Лобовая кость шестнадцать сантиметров толщиной – от лба до затылка сплошняком, – спокойно отреагировала Василиса на ругань из-за еловых лап.

– Дерево цело? – заботливо осведомилась она.

Колокольников прикрылся протоколом и беззвучно хохотал под ним. Его коллега канул в густую тень и фыркал там. А Марина на всякий случай присматривалась к подельникам ёлколюбителя, правда, они не проявляли ни малейшего желания присоединиться к приятелю.

– Так, к нам ещё какие-то вопросы есть? Потому, что, если нет, мы поехали, у нас собака ранена, – деловито уточнила Марина.

– Подпишите протокол и езжайте, – разрешил Колокольников, оценив инстинктивное движение задержанных, отшатнувшихся в разные стороны от двух девиц, проходивших мимо них.

Вечер перетёк в ночные московские огни и Вася, осторожно несущая на руках спящего после наркоза щенка, вдруг поняла, что прошло-то совсем не так уж много времени с того момента, как тётка развернула машину в совсем-совсем другую сторону…

– А кажется, что год прошёл, – пробормотала она.

– Не тяжело? Может, давай я её донесу до машины? – Марина покосилась на очень серьёзную племянницу.

– Нет, нормально. Тёть, я вот думаю, а если бы ты не приехала… Неру же убили бы, да? – Василиса назвала щенка Нерой – чёрная по-итальянски.

– Да, – Марина кивнула.

– Но, как же так… Это же…

– Да, это насилие, Вась. Настоящее, безразличное и жестокое. Без градации, какой именно это его вид, без переливания из пустого в порожнее. Ты сегодня увидела их настоящих – людей, которые могут избить просто так, выстрелить в живое ради развлечения, пoгубить для забавы. Я не знаю, как назовёт их твой коуч, но мне о них и говорить-то не хочется.

Василиса собиралась было возразить, что говорить нужно, и классифицировать тоже, но внезапно поняла, что ей тоже этого не хочется – слишком всё было страшно и по-настоящему. Так безмерно, немыслимо далеко от округлых, выверенных фраз Томы, от комфортного кресла в её офисе. От шерсти её щенка всё ещё пахло кровью, и Ваську от этого запаха мутило.

– Не знаю, что скажут родители… Они меня в последнее время совсем не понимают, – негромко сказала Василиса.

– А если не разрешат, что тогда? – поинтересовалась Марина, придушив в себе желание высказать Васе, что её и понять-то было трудно. – Если ты собралась её где-нибудь потом бросить, лучше не приручай к себе, я сама найду ей хозяев.

Реакция Василисы её обрадовала – племянница машинально прикрыла спящего щенка рукой, и этот инстинктивный защитный жест сказал о Васиных намерениях лучше слов.

– Я её не отдам, – сухо сказала Вася. – Буду уговаривать. А если совсем не согласятся… тогда буду думать, но всё равно не отдам!

– Родители-то ладно, а вот если твой коуч велит избавиться от собаки, тогда что? – как можно более равнодушно уточнила Марина.

– Тёть, ты просто её не знаешь! – хмыкнула Василиса. – Я понимаю, что тебе она не нравится, но она никогда так не скажет! Точно-точно!

Марина как раз была уверена в противоположном, но спорить не стала, решив, что будет интересно внезапно найти Васин смартфон…

Радость любит хорошую компанию, поэтому, Василису наутро, кроме трогательно-смущенного чёрного носа её щенка, тыкавшегося в раскрытую ладонь, встретила ещё и кошка Фиона, увлечённо пинавшая лапой по коридору Васин запропавший гаджет.

Фионе его выдала Марина и вполне понятно подтолкнула смартфон по полу, поиграй, мол, можно!

– Тётяяяя! Ураааа, я нашла! – Вася рванулась за Фионой, и тут же поспешила назад, потому что расхрабрившаяся щень, кинувшаяся за своим самым-самым важным человеком, неловко встала на раненую заднюю лапу и пронзительно взвизгнула.

Марина оценила Васино воркование над пищащим собачьим детёнышем.

– Ну, пока всё неплохо, но посмотрим, как дальше дело пойдёт!

Дело пошло вполне ожидаемо – Вася набрала коуча.

– Тома, привет! Как я тебя рада слышать! Тут у меня столько всего было!

Марина, по случаю субботы оставшаяся дома, только вздохнула, надеясь, что не поторопилась возвращать Василисе смартфон.

– Что ты завела? Собаку? Вы с тёткой её спасли от насилия? Прекрасно… Собираешься оставить у себя? Василиса, это совершенно лишнее. Ты же сама понимаешь, что это попросту суррогат, приложение материнского инстинкта, комплекса…

– Подожди, но причём тут это? – Вася примерно понимала, что имеет ввиду Тома, и заторопилась, чтобы объяснить, что дело-то обстоит вовсе не так!

Поток Томиных слов подхватил её, закружил, отрывая от чего-то твёрдого и понятного, которое она вчера уже почти совсем нашла, начал затягивать в себя…

Марина огорчённо вздохнула – она поторопилась, просчиталась, понадеявшись, что вчерашний вечер и маленькая чёрная собачья девчушка значат для Васи больше, чем оказалось на самом деле.

И тут в игру вступила новая сила – тоскливо заскулил чёрный щенок, который уже почти-почти стал хозяйским, любимым и нужным.

Нера очень чётко почуяла, что тепло, которое спасло её вчера, которое защитило, согрело и дало надежду на настоящую, такую желанную и замечательную жизнь, словно истаивает, куда-то улетучивается, оставляя её снова в полном и жутком одиночестве!

– Василиса, не все наши эмоции нужно брать в расчёт, особенно, если ты понимаешь, что это всего лишь инстинктивное поведение… – размеренно и неотвратимо капали мутноватые холодные капли слов, заливая Васькино горячее несогласие.

Писк Неры заставил Василису моментально встрепенуться и обернуться, наткнувшись на несчастнейшее собачье создание, топавшее за ней по пятам.

– Том, извини, я тебе перезвоню. У меня… у меня сейчас смартфон разрядится… – заторопилась Вася, опускаясь на корточки и подхватывая Неру.

– Инстинкты… инстинкты… и почему, когда я инстинктивно отшатываюсь от опасности – это хорошо, а когда хочу завести собаку – это плохо? По-моему – глупость какая-то! – пробурчала Вася, поднимая щенка на руки:

– Ну, что ты трясёшься? Всё хорошо! В конце-то концов, я и не обязана обо всём Томе отчитываться! Ей-то что до того, есть у меня собака или нет?

Томе как раз дело до этого было – сторонние привязанности делали человека более независимым, забирали деньги, время и эмоции, которые должны были принадлежать Тамаре, и, следовательно, от такого нужно было избавляться, а уж что там хочет «коровка» – это Тому и вовсе не интересовало! Она-то точно знала, что человек, который любит, заботится, всерьёз отвечает за кого-то, становится значительно менее уязвим для неё, и гораздо, гораздо хуже управляем!

Вадим с глубочайшим изумлением вслушивался в то, что ему говорил Макс.

– Ты прикинь, дед-то наш поехал к Серёге на смотрины.

– Какие смотрины? – опешил Вадим.

– Как какие? Настю смотреть! Оказывается, она как две капли воды похожа на… А, погоди, я тебе сейчас фотки скину. Серёга прислал.

Вадим уставился на экран смартфона и присвистнул.

– Ничего себе! Уля, посмотри! Это моя бабушка Аня, а это Серёжкина Настя.

– Вот это да! Я подумала, что это один ребёнок! – удивилась Ульяна, машинально наглаживая мурлыкающего Спонжика, и поудобнее поправляя лапы Лизы, свисающей с плеча мужа.

– Я бы тоже так сказал, погоди, я сейчас Максу перезвоню… – Вадим набрал брата. – И что? Как дед среагировал?

– Был в шоке, да лучше бы там и оставался, потому что как только очухался, моментально попытался поруководить их жизнью… Типа, кошек и собак в комнату не пущщщать, правнучке надо самое лучшее, поэтому Лене с Настей надо хотя бы на время переехать в его дом – свежий воздух и всё такое, а Сергей может к ним приезжать… и вообще, он сам займётся правнучкиным будущим, – Макс насмешливо пофыркал.

– Бедный Серёга! – от души посочувствовал двоюродному брату Вадим.

– Ага… Только вот ему бедным Серёгой быть не нравится, так что он сказал, что очень польщён дедовским предложением, но как жить его дочери, будут решать они с женой, а вовсе не дед!

– Ууу… сильно! – одобрил Вадим, притягивая к себе поближе Ульяну. – Надо мне Серёге позвонить и сказать, чтобы он мне формулировки продиктовал – запишу и заучу! Мне тоже понадобится! Они, кстати, подействовали?

– Да, как ни странно. Но, там ещё и Лена высказалась. Дед, разумеется, не договорившись с Серым, перекинулся на неё и начал её в союзницы вербовать – натура такая, что с него взять.

– А Лена? – заинтересовался Вадим.

– Лена деда, по словам Серёги, пощадила – гнать в три шеи не стала, но очень чётко объяснила, что никаких выращиваний принцессы династии Вяземских у них не будет. Да, похожа – отлично, они с мужем очень рады. Он тоже рад? Прекрасно! Он может приезжать, с правнучкой общаться, но только на условиях её родителей.

– Погоди, нам с Улей и это надо запомнить дословно! – засмеялся Вадим.

– А я так даже запись включил, если хочешь, тебе перешлю! Да, дед опять выступил с наследством, которое может Насте оставить, на что Ленка сказала, что у него и другие правнуки будут, и если он так уж хочет, то вполне может сделать общий фонд для всех правнуков. Это будет и честно, и логично…

– Ленка всё-таки голова… – хмыкнул Вадим, невольно покосившись на белые шрамы от зубов и когтей Лениных кошек. – Серёге с ней повезло.

– Да, он тоже так считает. Короче, дед пока в Москве, в гостинице, но завтра уже возвращается. Кстати, позвонил мне, велел дурью не маяться, про отъезд за границу и не заговаривать. Можно подумать, я туда когда-нибудь всерьёз собирался… Но спасибо тебе за совет, фразочка-то сработала! И да, у деда теперь новая фишка – он дал мне распоряжение с детьми не тянуть! – Макс расхохотался. – Спорим, позвонит тебе и тоже ценное указание выдаст?

– Да чего тут спорить-то? Сто процентов так и будет! – вздохнул Вадим. И был абсолютно прав.

Марина Леонидовна умилялась над коробкой с китайскими шёлковыми цыплятами, планируя как лучше расселить её птиц в новом курятнике, который активно строился в глубине участка.

– Елизавета Петровна, кажется, мы невольно запустили новый жизненный круг для Игоря Вадимовича. Теперь он думает о правнуках и жаждет их как можно скорее увидеть…

– Невозможный человек, – рассмеялась Елизавета. – Хотя, в этом плане я его немного понимаю – мне тоже хочется, но я же терплю!

– Ну, у него весь лимит терпения потрачен на выжидание химических реакций, так что всё вполне ожидаемо. Будем надеяться, что он хоть сейчас что-то поймёт. Ну, хоть немного…

Если бы она видела академика в этот момент, то поняла бы, что её желание сбылось – он сидел и занимался совершенно нетипичным для себя занятием – вписывал в генеалогическое древо, выстроенное для него специализированной фирмой, имена жён внуков и своей первой правнучки. Раньше он только предков рассматривал, а вот теперь внезапно посмотрел вперёд…

– Анастасия Сергеевна… неплохо звучит! Нет, совсем неплохо! Интересно, кто будет у Максима и Вадима. И да… Ира непристроенная. Непорядок! Надо обратить на это внимание. А фонд для правнуков – отличная идея! Надо всё юридически грамотно оформить, сформулировать… Эх, жалко, что Лена не досталась Вадиму… – он покосился за окно, где часовым застыла рыжая курица и вдруг тряхнул головой: – Нет, не жаль! Иначе не было бы Анастинки… Да, Аня? – он перевёл взгляд на фото жены и кивнул сам себе. – Да, пусть будет всё, как есть! Пусть так и будет.

Игорь терпеливо, раз за разом повторял китайское выражение, которое никак не давалось его ученику. Повторял, выслушивал, поправлял, произносил правильно.

И думал. А вот подумать было о чём. Мать собиралась прибыть в ближайшее время и…

– Надо мне заняться Ванькой! – высказалась она мимоходом. – Отец твой… он, как всегда, делает вид, что ничего не понимает!

Игорь встревожился, перезвонил отцу, а тот со вздохом ответил, что его супруга рвётся в Москву, но он бы не очень обращал на это внимание…

– Игорь, всё просто – у твоей матушки самая любимо-ненавистная подруга женит второго сына, вот и пригласила твою мать на свадьбу. Причём, я уверен, сделано это было исключительно для того, чтобы Люде показать, как они круты. Пройдёт свадьба и мать вернётся назад – у неё тут работы полон рот – она водит экскурсии, ведёт мастер-классы у детей, выбила у администрации новые помещения под детский центр, нашла спонсоров, там уже вовсю ремонт идёт. Она занята выше крыши, так что главное пережить этот ураган и знать, что это ненадолго.

– Йо-хо-хо и бутылка брома… – простонал Игорь, подозревая, что вот как раз с «пережить ураган» будут проблемы.

Разговор с матерью его несколько утешил – сам Игорь её в этот раз не очень-то интересовал. Нет, то есть интересовал чрезвычайно, но по сравнению с желанием утереть нос «любимой» подруге и срочно женить Ваньку, традиционное мамино «а как там мой Игогошенька», было уже почти незаметным.

– Вань, а Вань… – Игорь набрал номер брата, и в лучших традициях Чебурашки, начал издалека. – Вань…

– Ты там чего, перезанимался с японо-китайскими корейцами и моё простое русское имя тебе теперь так душу греет, что тебя на нём заело? – осведомился Иван.

– Ну, я хотел тебя морально подготовить, но раз ты такой легкомысленный – получай! Мать едет тебя реально женить. Нет, официально она едет на свадьбу сына тёти Альбины, помнишь, небось, такую? Мамин вечный раздражитель… Эээ, стонешь, значит, помнишь! – сделал Игорь логичный вывод.

– Ну, так вот, у неё последний из двух сыновей УЖЕ женится, а у мамы женат только один сын– то есть я. А ты, ты брат, в пролёте! Да тут ещё Альбина маме заявила, что неженатые сыновья – это сейчас немодно… Смекаешь?

Иван смекал… Эта самая Альбина была для их матери не просто раздражителем, она была вечной соперницей. Всё, что было у Альбины, матушке надо было иметь в двойном, нет, лучше в тройном масштабе и «чтоблуччччебыло»!

Мать, когда была беременна Игорем, истошно хотела, чтобы вторым ребёнком у неё родился мальчик именно потому, что Альбина родила второго сына и во всеуслышание этим хвасталась, рассказывая всем и каждому, кто не успевал от неё вовремя сбежать, что два сына, это гораздо, несоизмеримо круче, чем сын и дочь или вообще две дочери.

– О, да… – протянул Иван. – Матушка будет меня грызть, почему же я так её подвёл и до сих пор не женат!

– Точно! В корень зришь… Тебе в командировку на край света не надо?

– Нет, к сожалению, – расстроился Иван.

– А какой-нибудь подходящей девицы на примете нет?

– Не сыпь мне соль на рану! Мне далеко не так везёт с девушками, как тебе с твоей Настей! – вздохнул Иван.

– Погоди, а вот та… Марина? По-моему, она очень даже ничего! – осенило Игорька.

– Смерти моей хочешь? Она по характеру такая же, как наша мать! – отрезал Иван.

– Да ладно тебе – нормальная она. Я ж за ней как Гаврила следил, когда она у нас в гостях была!

– Ну да, ну да, ты, конечно, всё разглядел лучше меня. Короче, это вообще не вариант! – хмуро сказал Иван. – Придётся пропадать во цвете лет! И ведь даже к бабуле с тёткой не смотаться – работы много, в отпуск не уйти! Ладно, буду только ночевать приходить. Одно жалко – Танюта скучать будет!

Вот, собственно, из-за Танюты-то всё и пошло не по Ваниному плану.

Иван приехал в аэропорт встречать мать, пережил её жаркие объятия, мимолётно посочувствовав Игорьку, которому всё это доставалось раньше, прилично позавидовал ему же из-за того, что брат был занят с онлайн группой и встречу пропустил, а потом сильно-сильно пожалел себя – похоже, мало ему в матушкин визит не покажется…

– Мам, ты про мою собаку помнишь? – он пытался прорваться сквозь плотный поток материнских рассказов, вопросов, а также подробного допроса о его личной жизни. – Мам, я жениться не собираюсь! Нет, и на той своей однокласснице тоже, и на однокурснице, которой цветы дарил тоже! Мам, я не видел их, уже не знаю сколько лет! Мам, что значит, где я был все эти годы? Я работал! Нет, становиться старым холостяком я не собираюсь. Аааааа! Ты про мою собаку слышала?

– Про какую ещё собаку? – уточнила Людмила, – Ой, да что ты про ерунду какую-то? Ты мне лучше скажи, может, тебя с кем-то познакомить? С какой-нибудь ПРИЛИЧНОЙ девушкой?

– Нет, спасибо… Я уж как-нибудь лучше сам, – обречённо пробормотал Ваня, осознав, что мать его не слышит и уже вовсю планирует, с кем ему срочно надо идти на свидание, а потом не тянуть и жениться!

Пока он перетаскивал в подъезд девятнадцать сумок с «Ванечка, это только самое-самое необходимое», его матушка столкнулась с тяжёлой поступью рока, которая закамуфлировалась под милейшую Олимпиаду Мироновну. С ней его мать всегда поддерживала хорошие отношения, так что охотно добыла в одной из сумок подарочек для соседки и отправилась к скамейке, чтобы с ней поговорить.

Олимпиада, получив в виде гостинца баночку таёжного варенья и кулёк кедровых орехов, выдала любезной соседушке кучу комплиментов.

– Так посвежела-похорошела-помолодела-похудела, прямо хоть замуж выдавай, если бы замужем не была! – щебетала Олимпиада порозовевшей от комплиментов Людмиле.

– Ой, да куда уж там… мне бы вот Ванечку женить! – вздохнула Людмила.

– Так за чем же дело стало? У него такая девушка прелестная!

– Что? Какая девушка? – Людмила изобразила охотничью стойку получше тренированного сеттера.

– Ну, как же… Милая, славная, умница, Мариной зовут! А уж воспитанная, да любезная такая! Она же ему собачку свою дала на время. И собачка породистая.

Про собаку Людмиле Иван, кажется, что-то такое говорил, она краем уха уловила, но привыкшая к тому, что мужчин слушать – только время терять, особо и внимания не обратила, а оказывается, сын ей так про девушку сказать пытался?

– Олимпиада Мироновна, а вот поподробнее можно? Я же прекрасно понимаю, что от вас ничего не укроется! – заторопилась Людмила.

Польщённая Олимпиада выдала ворох реальных и не совсем сведений, сводившихся к одному – Мариночка – это не девушка, а просто находка!

– Был бы у меня сын – сразу бы на ней женила! – тараторила Олимпиада. – А что ж вам Ваня не говорил про неё?

– Как не говорил, конечно, говорил, но сама-то я не видела, а мужские разговоры – сами знаете, дело такое… – поспешила заверить соседку Людмила.

– Ой, да, они обычно совсем не то разглядывают, да и видят не пойми чего! Но вот уж Мариночку он высмотрел на славу! Вообще, завидую я вам! Игорёшик такую красавицу отхватил, вот смотрела бы так и смотрела, как в музее, и Мариночка тоже хороша… Нет, по внешности чуть попроще, конечно, но в остальном – ах, какая!

Олимпиада, испытывающая удовлетворение профессиональной свахи, вкупе с радостью от приятной болтовни, удалилась, прихватив подарки, а Людмила задумчиво отправилась за сыном в квартиру.

– Мам! Это вот Танюта! – Иван, отчаявшись сказать так, чтобы мать его расслышала, решил, что наглядно показать будет более доходчиво, и попросту подсунул свою драгоценную собаку матери, как только она вошла в квартиру.

– Ой, какая миленькая, – ошарашила его матушка.

– Тебе правда нравится? – очень удивился Иван.

– Какая славная собачка! – уверенно заявила Людмила, которая видела на руках сына не просто собачку, а залог будущей свадьбы, которая позволит ей немедленно утереть нос вредной Альбинке! – Просто чудо как хороша!

– Даааа? – Иван подозрительно осмотрел матушку, а потом уставился на часы и взвыл. – Ой, ёлки, я уже опаздываю…

– Ну и беги себе, я тут пока разложусь! – Людмила очень нуждалась в дополнительной информации и точно знала, у кого её можно получить!

– Да иди уже, не волнуйся, а я пока познакомлюсь с твоим сокровищем! Вань, за кого ты меня принимаешь? Гулять я с ней не пойду, и не выпущу случайно, и куриные кости не дам. Разве что котлетку из маралятины… Да, красавица-Танюточка, будешь котлеточку? Ваня, ты, кажется, на работу опаздывал?!

С трудом пробившись к входной двери через прихожую, забитую девятнадцатью сумками, матушкой и Танютой, активно обнюхивающей сумку-холодильник с маралятиной, ошарашенный Иван поспешил на работу, недоумевая, что ж это такое только что сейчас было.

– Чтоб мать так приняла собаку? Подменили её что ли в самолёте? – но догадаться, конечно, не сумел!

– Игорёшик, сыночек мой любимый, радость моя! – пропела Людмила в трубку, как только старший сын сел в лифт, – Милый мой мальчик, что же ты не сказал мамочке о том, что у Вани есть невеста? Ну, полно-полно, я уже всё-всё знаю про Мариночку! И даже про то, что Танюточка – её собачка, да, моя хорошая? Маленькая, породистая, красивенькая, какая и должна быть у ПРАВИЛЬНОЙ девушки! Ай, как хвостиком виляет, сейчас-сейчас я тебя угощу! Ишь, ты Альбинка меня хотела поддеть, а у меня Ваня покруче её невестки себе девушку нашёл!

Игорь, что называется, выпал в осадок, нижняя его челюсть, едва-едва не столкнувшаяся со столешницей, медленно вернулась на место, на что Гаврила среагировал своим обычным:

– Карррык, бро? Карррррык! Тчн карррык!

– ТЧН! – согласился с ним Игорь, – Точно-точно! И не говори, бро!

– Игорь, с кем ты говоришь? А! С этим своим попугаем? Странная фантазия, всё-таки! Ну, ладно, расскажи мне о ней! Как о ком? О Мариночке, конечно!

Игорь только вздохнул! Вот бы им с Настей так повезло с маминым отношением – поначалу-то его матушка даже думать не могла о том, что Игорь женится, а Ваньку прямо-таки чуть не силой женить хочет! Вот что Альбина делает с людьми!

– Игорёчек, ну, давай, рассказывай! – поторопила его мать.

– Ну, я видел её… она в гостях у нас была! – признался Игорь.

– Ой, что же ты мне сразу-то не сказал…

– Мам, я не уверен, что у них такие отношения, – попытался притормозить родительницу разумный Игорь. – Да, её привёз Ванька, но она с племянницей была.

– Девушка отлично воспитана, – прокомментировала Людмила.

– И они явно не ведут себя как пара! – снова предпринял попытку достучаться до матери младший сын.

– Очень приличная девочка! – возликовала мать. – Так и надо себя вести! Зачем же демонстрировать свои чувства на людях! Ты её телефон знаешь? Я хочу с ней пообщаться!

– Нет, мам. Телефон не знаю, – Игорь отлично помнил, что Марина с Настей номерами обменялись, но ему-то никто ничего не давал, а про супругу его мать не уточнила.

– Жаль-жаль, ну, ничего. Я позвоню Ване, скажу, чтобы он привёз невесту вечером в гости – как раз я котлетки из маралятины накручу. И ты приходи с Анастасией!

– Эмммм, мам, может, тебе отдохнуть нужно после перелёта? – тщетная попытка! Его энергичная матушка могла бы рядом с самолётом лететь и его в воздухе подталкивать!

– Игогошенька, славный мой мальчик… – умилилась Людмила. – Я в таком восторге, что могу показать Альбине, какие у меня НЕВЕСТКИ, что даже и не думаю про отдых!

– Бедный Ванька. Он попал! – пробормотал Игорь, закончив разговор с родительницей. Беседу с братом он начал как раз с этого!

– Чего это я сразу попал? Может, мимо? – жизнерадостно поинтересовался Ванька, припомнив игру в морской бой, а услышав краткое изложение событий, застонал:

– Неееет, я не попал! Я УБИТ! Это ты ей про Марину ляпнул? – грозно уточнил он.

– Неее, она с соседкой встретилась. С Олимпиадой. А, судя по твоим умирающим завываниям, я оправдан?

– Уй, я пропаааал, всё, совсем пропал! А я-то дурак, ещё удивился, чего она в Танютку вцепилась и сюсюкает, мол, какая собачка! А это она услышала версию, которую мы Олимпиаде скормили. Точнее Марина, а не мы!

– Не будь свинтусом, она же тебя выручала! – напомнил Игорь.

– Это-то да, но мне теперь что делать?

– Как что? Марине звонить! – уверенно распорядился брат. – Объяснишь ей ситуацию!

– Нет, ни в коем случае! – решительно отказался Ваня. – Ты что?

– Да у тебя и выбора-то нет! То есть вааааащщщще никакого! Свадьба у Альбининого сына через неделю. За это время мать тебя прикончит!

Марина приняла звонок от Ивана в совершенно безмятежном состоянии, удивилась его тону…

– Что-то случилось?

– Да! Случилось. Я вас прошу со мной встретиться, очень прошу! Я даже не знаю, как это по телефону-то сказать…

– Ну, приезжайте в обед, – Марина пожала плечами так, словно он мог её видеть. – Тут поблизости есть парк.

Она не часто работала в офисе – как правило, была на выездах у клиентов, но сегодня оказалась на месте. Если честно, до обеда заработалась и почти забыла о звонке Ивана, вспомнила совершенно случайно, чуть не опоздала.

– Вот, растяпа! Неудобно получилось бы! Сама сказала, куда ему прийти, и не соизволила бы явиться! – бормотала Марина, торопливо шагая по аллее к назначенному месту.

Иван только головой покачал, видя спешащую к нему Марину:

– Ну как есть боеголовка! Торпеда просто. Уверена в себе так, что мне рядом аж находиться неловко!

Но, ловко-неловко, а пришлось объясняться.

– Ваша мама решила, что я ваша девушка, а может, уже и невеста? – подняла брови Марина, стараясь не рассмеяться – очень уж расстроенно выглядел Иван.

– По крайней мере, что моя девушка. Вы ж сами убедили в этом Олимпиаду, а та постаралась на славу!

– Ну, ладно, а что от меня требуется? Бросить вас и объяснить это вашей маме? – весело поинтересовалась Марина.

Настроение у Марины было чудесным. Во-первых, с утра по работе она успела неожиданно много, и на вторую половину дня остались сущие пустяки, во-вторых, лето в парке настраивало на приятное мироощущение, в-третьих, впереди маячило мороженое, которое она собиралась купить и потребить, как только Иван уйдёт.

– Да и вообще, если Олимпиада наговорила что-то вашей маме, почему же сами вы сразу не объяснили, что всё у нас закончилось, как мы и договаривались? Танюта-то уже в безопасности, – рассмеялась она.

– Смешно вам… Матушка решила меня срочно женить, чтобы утереть нос своей закадычной подруженьке! Но приехала она только на несколько дней, так что, если вы согласитесь… Ну, короче, сделать вид, что мы общаемся… что вы моя невеста.

Марина изумлённо уставилась на Ивана. Желание улыбаться пропало, как его и не было.

– Нет! Извините, но в таком фарсе я принимать участие не буду! Для меня это слишком серьёзные вещи! – она ответила резко, неожиданно резко. Нет, ну, в самом-то деле, что за ерунда? Настроение тут же сильно испортилось.

– Марина, я вас обидел? – Иван ничего не понял. С его точки зрения, эта решительная, насмешливая, стремительно-угрожающая и чрезмерно деловитая девушка никак не могла так огорчиться из-за подобной ерунды. Ну, если с её точки зрения это глупость, так бы и сказала, просто отказала, да ещё и посмеялась бы, но почему же так расстроилась?

Ивану стало неприятно. Это как едешь за рулём и попадаешь колесом в неожиданно глубокую лужу, невольно обливая прохожих. Вот шёл человек в расчудесном настроении, а потом рррраз и в него прилетела щедрым веером, всей своей обильной натурой настоявшаяся дорожная лужа.

– Марина?

– Нет, вы меня не обидели, конечно, просто… тогда я выручала вашу собаку, а вот вам помочь, извините, не в состоянии.

Марина своё плохое настроение не любила и всячески с ним боролась, но для этого нужно было чуточку побыть наедине и с ним, и с собой, убедить себя в том, что надо-надо взять себя в руки, привести в порядок, что никто не обязан видеть твою кислую физиономию.

Мороженое и неспешный шаг по аллее к её любимому месту в парке были забыты – надо было вернуться в офис, закрыться в кабинете и пинками выгнать незваное расстройство, выкорчевать его, как сорняк из образцово-показательной грядки.

– Иван, мне пора возвращаться на работу, я только что вспомнила о важном деле. Извините, -решительно сказала Марина и зашагала на своих каблучках к дороге.

Иван пробормотал что-то невнятное и отправился за ней. Нет, вовсе он не навязывался и не собирался её уговаривать. Для него всегда было понятно, когда «нет» – это именно что НЕТ, а не, «ой, вы меня ещё поуговаривайте, и я тут же соглашусь».

Причина следования тем же маршрутом была исключительно практического характера – он припарковал машину около парка в переулочке, выходящим на противоположную сторону оживлённой дороги.

Марина перешла дорогу не оборачиваясь, даже успела шагов пять сделать от пешеходного перехода, когда вдруг услышала самые страшные для себя звуки – чей-то вскрик и отвратительный, пронзительный скрежет тормозов.

Память, упрятанная, запертая на все замки, придушенная тоннами здравого смысла, залакированная решительностью, и умело расписанная боевым характером, догнала мгновенно, как стрела, со всей силы ударившая между лопаток. Марина стремительно обернулась и увидела…

Иван, с которым она только попрощалась, выхватил из-под колёс машины, опрометчиво газанувшей, как только зажёгся зелёный свет, мальчишку на самокате.

– У тебя чего, мозгов нет? – сурово уточнил он у паренька. – Жить надоело?

Он сочувственно покосился на водителя – мужичка средних лет, выскочившего из машины и схватившегося за сердце, с трудом избежал его объятий, вытащил из-под машины самокат, вручил пареньку, потиравшему предплечье, за которое его и выдернули с дороги, а дождавшись торопливого знака светофора, разрешившего ему наконец-то удалиться от такого нервного места, каким оказался этот самый парк, быстро направился к своей машине.

Ну, он так думал, по крайней мере. Ровно до того момента, пока не перешёл дорогу и чуть не столкнулся с… Мариной.

Она стояла практически у перехода, всего-то в нескольких шагах, широко раскрытыми глазами смотрела на дорогу, и, кажется, видела что-то такое страшное…

– Марина? Марина! У вас что-то случилось? – Иван озадаченно остановился прямо перед ней, ничуть не помешав этому странному взгляду, направленному куда-то, явно не на него… У Ивана вообще возникло впечатление, что она его не сильно-то и заметила.

– Марина, с вами всё в порядке? Марина! – Иван вдруг сообразил, что это состояние шока, что-то похожее на ступор.

– Да что ещё за ерунда такая? – пробормотал Иван, осознавая, что обойти её стороной и уйти будет явно как-то неправильно:

– Марина, давайте-ка мы отсюда чуточку отойдём, ладно? Марина, мы проходу мешаем. Пошли-пошли.

Она послушно сделала несколько шагов, а потом кто-то сильно задел её, толкнув в плечо, и Марина ойкнула, и сфокусировалась на Иване, тут же уставившись уже на него. Причём, почему-то с таким ужасом, что ему аж неловко стало.

– Марина?

– Ты в порядке? В порядке, да? – она даже за руку Ивана схватила, и он недоуменно кивнул.

– Да, всё нормально. А что? Ааа, ты этого дурачка видела, который чуть под машину не попал? Он цел, всё хорошо. Эээээ, хорошо всё! Марин, да что вы плачете? – Иван, после первого изумления, вспомнил, что они вообще-то на «вы», а потом обнаружил, что Марина плачет.

– ПЛАЧЕТ? Да я скорее мог поверить, что она ринется как комета через дорогу, выдернет того мальчишку одной рукой, второй небрежно остановит несущуюся тачку, потом так же с двух рук надаёт подзатыльников пареньку и накапает валокордина водиле, – думал опешивший Иван, как большинство мужчин, женские слёзы не понимавший, и чего с ними делать, толком не разумевший.

– Эээээ, Марина? – мимолётно ему пришло в голову, что это самое имя ему после сегодняшнего дня сильно разонравится – вон он сколько раз его произнёс и всё как-то без нормальной реакции.

Марина только рукой махнула. В настоящее сегодня она вернулась едва-едва, словно по кускам выволакивая себя из того дня, когда вот так же торопливо перешла дорогу, потому что Витя говорил с приятелем по телефону и притормозил у пешеходного перехода. Только тогда она сама обернулась, весело прокричав ему, чтобы он догонял.

Потом она столько раз казнила себя, что поспешила! Может, успела бы сама выхватить того малыша? Может, успела бы дёрнуть на себя Виктора, пусть бы он и сломал бы себе что-то, но остался бы жив! Но она стояла на другой стороне дороги и видела, как он выкинул из-под колёс мальчишку, а сам… Сколько же раз она вспоминала это, сколько просыпалась с криком! Она так и не смогла вспомнить, как оказалась рядом, не помнила, что выла, как собака – это уж потом сказал тот самый Витькин приятель, с которым так и не успел закончить разговор её жених. Витин телефон потом кто-то вложил ей в руки, пытаясь отвлечь от врачей Скорой, и от того, кому они уже никак не могли помочь.

Нет-нет, она старалась. Честно. Были родители. Её и Витины. Был младший Витькин брат, которого она за шкирку «поступила» в ВУЗ, вкалывая как безумная, чтобы помочь оплатить его учёбу.

Да-да, конечно, надо было обратиться за помощью, только вот что же делать, если не помогали ей эти беседы с психологом, к которому её чуть ли не силой привёл отец!Зато, она сама нашла, что именно помогало – работа, так, чтобы голову поднять некогда было, чтобы от усталости размывалась окружающая действительность, животные, которым она помогала везде, где их видела… А ещё – ещё уверенность. Уверенность в том, что самое страшное она уже видела и пережила. Наверное, пережила.

Чужие проблемы она форсировала как танк! Что там ссоры – разводы – делёжка имущества -проблемы на работе – подростковые кризисы детей коллег – их же поступление в вуз – разногласия знакомых с родителями – её собственная шляпа-сестра, собирающая всех ушлых парней на своём пути?Что значит всё это по сравнению с той проклятой дорогой, убившей Виктора? Что значат слёзы, капающие на руки, которые помнят, какая горячая может быть кровь? Какая ей разница до пустяков, когда она так и застыла там, в том времени? В той проклятой осени, которую она теперь видит даже посреди солнечного июня?

Она очень старалась выбраться из проблем. Так старалась, что вытягивала как безотказный буксир всех окружающих, находя в этом облегчение и радость. Какие там проблемы нельзя решить? Пока человек жив, возможно всё! Всё возможно для неё, только бы убежать подальше, не вспоминать, не думать о том, что утягивает назад!

Если бы ещё это было возможно… только вот, эта проклятая память догоняет и бьёт без промаха, навылет!

Марина с усилием сообразила, что сидит в машине Ивана и тупо смотрит на приборную панель, а сам Иван уже несколько раз предлагает ей воды…

– Зачем? Зачем он мне эту бутылку даёт? – мысли были холодные, медленные, как засыпающая от заморозков вода, откуда она когда-то добыла уже почти утонувшего Фарлафа. Она не прибила мужика, который не давал животному выбраться на берег только потому, что надо было согреть почти заледеневшего кота… Интересно, что подумал тот громила, когда на него налетела фурия? Да, фурией быть проще, даже замерзающей…

– Марина! Да приди в себя! – Иван решительно вылил себе на ладонь воду и плеснул в лицо Марины, секундой позже ужаснувшись своему действию.

Правда, неожиданно это помогло. Бледная и совершенно заплаканная Марина, как-то взбодрилась.

– Что вы делаете? – недоуменно спросила она.

–Сам не знаю, – откровенно ответил Иван. – Наверное, пытаюсь вас привести в чувство.

– Я в нём, то есть в чувстве. Даже слегка перебор… как я в нём… – Марина помотала головой и вытерла лицо, озадаченно покосившись на перемазанную тушью ладонь. – Ой, мамочки! Тушь! Отвернись немедленно!

– Уфффф, неее, я никогда женщин не пойму! – с облегчением выдохнул Иван, радуясь тому, что невозможная девица явно приходит в себя, вовсю шуршит чем-то в своей сумке, и даже отобрала у него бутылку с водой – умывается, что ли?

Поворачиваться он не рискнул – себе дороже. Сидел, соображал, как ему лучше проехать на работу, а ещё… ещё о том, что он ничего в жизни не понимает.

– Печально кстати, дожил практически до тридцатника, а так ничего и разумею. Вот что это сейчас было? А? – думал он.

– Извини. Я тебя напугала, да? Просто… просто несколько лет назад погиб мой любимый человек. Мы должны были пожениться через восемь дней, а он… он так же, как и ты, выхватил ребёнка из-под машины, но сам не успел… – горло перехватило, но она всё равно продолжила, – Я… я увидела и вспомнила. Как-то так ярко вспомнила, будто там опять оказалась.

– Марин… – Иван повернул голову и уставился на Марину, бледную, заплаканную, но уже без потёков туши на лице. – Ты… ты что, это видела?

– Да. Так же как тебя сегодня. Я перешла дорогу, а он с лучшим другом говорил – он был Витиным свидетелем на свадьбе. То есть, конечно, должен был быть. У меня Ульяна, а у Вити – тот друг. Конечно, я видела. Я пыталась кровь остановить, но не смогла, а потом всё думала, может, я виновата, что не дождалась его, что дорогу вперёд перешла? Может, я могла бы… – опять повело губы, но Марина упрямо замотала головой и очень удивилась, услышав решительное:

– Нет! Ничего ты не могла бы! – Ивану её было отчаянно жалко, а ещё он разозлился на себя! Вот только что он думал про боеголовку, фурию, которая резко ему отказала в ерундовой, в сущности, просьбе. Да что он знал-то? С какого перепуга уверенно счёл, что разобрался в характере человека? Успел осудить, да ещё вслух? Ещё и Игорю на неё жаловался.

Может, именно поэтому, Иван, ощущавший себя виновато, и заявил решительно:

– Ты что, Господь Бог? С чего ты взяла, что могла бы как-то изменить события? Я вот точно знаю, что, если бы хоть какой-то шанс спасти твоего жениха у тебя был, ты бы его точно не упустила! А винить себя за то, чего избежать никак было нельзя – перебор! Всё бывает только так, как есть.

Марина только вздохнула, по-детски вытерев глаза тыльной стороной руки.

Звонок её смартфона заставил Марину торопливо вручить Ивану бутылку с водой и выхватить гаджет.

– Саш, привет! Да? Прости, не поняла? Что? Ещё разок повтори-ка?

И тут Иван собственными глазами увидел реальное сказочное превращение… Из плачущей на сидении его машины девушки, которая без макияжа и привычной уверенности выглядела лет на двадцать с небольшим, решительно, как по волшебству, проявлялась та самая фурия, которую он совсем недавно вполне всерьёз считал похожей на свою мать.

– Да что ты говоришь, братец мой разлюбезный? – пропела фурия в смартфон. – Собачка тебе не нравится, да?

– Марина, ну а как мне это может нравиться? Какая-то дворняжка, да ещё раненая. Где ты её взяла и нафига моей дочери впарила? Она теперь только о псине этой и говорит! – возмущался двоюродный брат – отец Василисы. – И да, меня никто почему-то не спросил, хочу ли я в своём доме это? Да ещё и на её лечение деньги нужны!

– Аааа, не хочешь ты щенка несчастного? Понимаааююю, а секту хочешь? Да! Твоя дочь вляпалась в руки мошенницы, которая изображает из себя коуча, ты про это знал? Нет? А нафига твоей дочери ЭТО, ты не уточнил? Почему ты не спросил, откуда она берёт всю ту ерунду, которой забита её голова? Почему не поговорил нормально, пока ещё не было поздно? Собака маленькая тебе не нравится? Да молись, чтобы Васька держалась за эту собаку руками и зубами, потому что она только с ней и начала выбираться из того болота! Не породистая? Да пофиг триста тридцать раз! Зато твой ребёнок назад возвращается! В сознание, к здравому смыслу, к нормальной жизни, а не рассмотрению себя под микроскопом с целью найти новые обидки! Да, деньги нужны. Только вот лучше пусть она собаку лечит, чем коуча снабжает горстями твоих денег! А ты и не знал? Конечно, куда уж нам…

– Марина, какая ссссекта, какой коууууучччч! – моментально утратил боевой запал Сашка, до которого медленно, но верно доходило, что с Васькой происходило что-то реально страшное и оно ещё не закончилось!

– Ты про Тому слышал? – грозно уточнила Марина. – Подружка Васи? Да счазззз. Я тебе сейчас ссылки скину на эту «подружку». Сам почитаешь! И да… посмей только что-то Васе сказать о нашем разговоре – приеду и лично в Неве притоплю! Понял? Ты ничего не знаешь! Про собаку уже поругал Ваську? Ну и дурак! Немедленно звони, говори, что подумал и понял, что не прав, а то потеряешь дочь! И да… ты ПОНЯЛ, что неправ? Вот и хорошо, звони Василисе!

Она отключилась от бекавшего что-то невнятное кузена и сверкнула глазами, тут же напомнив Ивану о тиграх, самонаводящихся боеголовках и прочем. А потом покосилась на него и выдохнула, чуть съехав вниз по спинке сидения.

– Извини… у меня просто иногда нет сил с ними спокойно разговаривать, сразу что-то разбить хочется…

– Лобовое только не бей, а вот боковое – можно! – щедро разрешил Иван. – Монтировку дать?

– Ваша любезность не знает пределов! – рассмеялась Марина. – Слушай, спасибо тебе… Мне, вроде как легче стало.

– Да не за что… Обращайся в любое время, – хмыкнул Иван. – Тем более, что я уже всё видел…

– Что ты видел? – подозрительно уточнила Марина, вытащив косметичку и соображая, уместно ли будет попросить Ивана на пару-тройку минут выйти из машины или хотя бы отвернуться?

– Тебя видел. Без макияжа и маски, – неожиданно серьёзно ответил Иван. – Ладно-ладно, я сейчас выйду, а ты приводи себя в порядок. У меня Милка тоже терпеть не может краситься в присутствии свидетелей, – пояснил он, выбираясь из машины.

Он чуть отошёл от автомобиля и набрал мать.

– Мам, ты как? Ага, хорошо… Я что хотел сказать… Марина не придёт. Нет, ни сегодня, ни вообще. Она мне вовсе не невеста, и не девушка. Нет, мы не подходящая пара и вообще не пара. Да и вот ещё что… Танюта – моя личная собака! Мам… ты ничего не перепутала? Я – не Игорёк в пять лет! Если я тебя не устраиваю, я попросту свалю и всё, и мне глубоко плевать, что скажет твоя распрекрасная Альбина про сыновей, которые ушли из дома. Ааааа, уже обратно устраиваю? Прекрасно! Тогда до вечера!

Иван не очень-то поверил глазам, когда уселся обратно в машину – рядом сидела обычная, нормальная, самоуверенная и почти совершенно без следов слёз на лице Марина, разве что глаза были красные. Она сама как раз пришла к такому же выводу, поэтому выудила из сумочки и нацепила солнечные очки – как забрало опустила.

– Ну и ну… – протянул Иван. – Немудрено, что я был уверен…

– В чём это? – разумеется, тут же заинтересовалась Марина, пакуя косметичку обратно в сумку. Любопытство – наше всё.

– В том, что ты такая на самом деле, – хмыкнул он.

– Прямо уж и не знаю, как быть со свидетелем моего полного провала! – глубокомысленно протянула Марина.

– Прикончить и избавиться от тела? – живенько поинтересовался Иван, подняв бровь.

– Великоват свидетель – избавиться просто не получится… – вздохнула Марина, окинув собеседника взглядом и пояснила: – Кантовать потом неудобно будет, вон, какой ты вымахал!

– Ну, до брата я всё равно не дотягиваю, – обнадёжил её Иван.

– Утешил, называется! Не-не… это не вариант! – решила Марина. – А вариант подкупа свидетелем рассматривается?

– Разве что борзыми щенками, но ты выручила Танюту, так что будем считать, что я подкуплен авансом и буду нем, как могила по поводу твоей истинной натуры.

Они переговаривались как старые знакомые, шутили и чуть посмеивались, сглаживая неловкость.

– Ладно, а если серьёзно, то… спасибо тебе. Ты и правда, был совсем не должен… – Марина усмехнулась и добавила, – Рыцарь, как есть рыцарь!

– Попрошу не обзываться, – Иван поморщился. – Они вообще-то гремели железками, плохо пахли, были весьма алчными и не очень-то галантными типами.

– Ну, прости-прости, больше не буду, – она машинально покосилась на часы и встрепенулась: – Ой, мамочки, я же уже опаздываю! Обед заканчивается, да и тебя задержала! Помчалась я! – Марина выбралась из машины и поспешила к переходу через переулок.

Иван смотрел ей вслед и сразу сообразил, почему она словно замялась у дороги – ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы шагнуть на бело-серые полосы пешеходного перехода.

– Вот же, стойкий оловянный солдатик… – покачал он головой. – И я тут ещё с этой глупостью. Ну, мам… всё. В эти игры я больше не играю! Даже не пробуй теперь приставать со всякими глупостями!

Разумеется, матушка не преминула сделать вид, что обеденного звонка не было, и вечером снова прицепилась к Ивану.

– Ваня! Ну, почему, почему, как только тебе попадается приличная девушка, она тут же оказывается не твоей? Ты что, холостяком так и хочешь остаться? У меня Альбина как раз спрашивала про тебя! А я что должна сказать?

В кухне изумительно пахло котлетами, но даже аппетитный запах не привлекал Ивана – поток претензий, вопросов, бесконечных идей о его потенциальных будущих невестах прямо-таки сбивал с ног.

Конечно же, все его попытки напомнить о том, что он и не собирается ради встречи матушки с её «лучше-ненавистной» подругой, экстренно устраивать свою личную жизнь, Людмила пропустила мимо ушей, упорно догрызая остатки его терпения.

Ваня прикрыл глаза, посчитал до десяти, подумал, а потом шагнул в свою комнату, подхватил Танюту, уставшую от воркотни Людмилы, и отправился с ней на прогулку.

– Иван! Не смей так уходить! Я с тобой не договорила! – топнула ногой Людмила, появляясь в дверях кухни с блюдом котлет в руках. Правда, если она надеялась, что содержимое блюда привлечёт внимание неуступчивого сына, то могла сильно разочароваться – Иван даже не посмотрел на него.

– Мам, я тебе уже всё сказал на эту тему. Больше мы это обсуждать не будем.

– А я – буду!

– На здоровье, но без меня.

Он вышел из квартиры не оглядываясь, и Людмила чуть не швырнула ему вслед котлеты! Иван вечно был таким – угрюмым темноволосым мальчишкой, который нипочём не желал её слушать, всегда перечил ей, делал всё ей назло! Вот и сейчас… вот почему бы просто не пойти ей навстречу? Так нет, забрал собаку и ушёл, даже не желая слушать! Ну, ладно-ладно… у неё достаточно времени, чтобы убедить старшего сына сделать так, как она хочет! Она постарается! Нельзя же, в самом деле, чтобы Альбина продолжала болтать о том, что у её Ивана явно что-то не так, раз он не женат и даже без девушки! А в том, что девушки не было, она уже уверена – в квартире нет никаких, даже малейших признаков присутствия другой женщины.

Иван мирно прохаживался с Танютой, поджидая появление младшего брата и его жены, а когда дождался, успел с ними переговорить перед возвращением домой.

– Что? Ты не привёл невесту, и тебя выгнали из дома? – беззаботно уточнил Игорь и, глядя на помрачневшего Ивана, заторопился, – Вань, не переживай… Ты же маму знаешь! Хочешь, давай вообще к нам переезжай, пока мать тут? Мы как раз с Настей об этом говорили.

– Правда, давайте с Танютой к нам! – Настя улыбнулась, вспомнив, как её собаки воспринимают маленькую собаку деверя – они полностью уверены, что это щенок, поэтому Танюте позволяется всё.

Иван обрадовался. – Точно не помешаю?

– Голову не морочь! – посоветовал ему младший брат. – И пошли уже, отметимся, получим свою долю рассказов, какие мы плохие и нехорошие, да и поедем домой.

Представление Людмилы под кодовым названием: «А вот мой любимый Игогошенька приехал» усиливалось тем, что Людмила всячески демонстрировала старшему сыну своё неудовольствие, предвкушая, как она до него доберётся, как только Игорёчек и его жена уйдут. С Настей она общалась подчёркнуто любезно, словно демонстрируя старшему сыну, какая она замечательная свекровь!

Но вот младший сын с женой собрались уходить, а в прихожую вышел Иван с сумкой для ноутбука и спортивной сумкой с одеждой.

– Так, а это что? – не поняла Людмила, недоумевающе покосившись на Ивана.

– Мои вещи. Мам, я пока у Игоря поживу. Танюта, пошли!

– Как у Игоря? Зачем у Игоря? Ты же им мешать будешь! Вернись немедленно! Я не разрешаю! Иван! Назад!

– Короче, карррык бро! – невесело кивнул Иван брату, когда они уже восседали в уютной кухне и пили чай под пристальным взглядом Гаврилы. – Да и я сегодня натворил – хотел обойтись малой кровью – устал что-то в последнее время, не хотел конфликт устраивать из ерунды, и Марину попросил сделать вид, что она моя невеста. Идиот!

– Отказала? – посочувствовал Игорёк, оценив последнее ёмкое определение.

– Да, но… Лучше бы я вообще рот не открывал.

– Всё-таки боеголовка и мегера? – удивился Игорь.

– Нет, – понуро вздохнул Иван, не отвечая на хитрые подмигивания младшего брата, – Несколько лет назад у неё на глазах погиб жених, и я сегодня мало того, что с дурацким вопросом полез, так ещё и повторил ровно то же, из-за чего он погиб. Случайно, конечно… Короче, ей плохо было. И да… ты был прав, а я – нет. Она вовсе не похожа на нашу мать.

Иван хмуро покосился на Гаврилу, который явно собирался что-то сказать и торопливо вручил ему половинку яблока,

– Иногда лучше жевать, чем говорить! Честно! – сказал он попугаю.

Тот было засомневался, но гость серьёзно добавил:

– А иначе каррык будет! Ты же про Танюту помнишь?

Гаврила покосился на Танюту, пристально следящую за каждым его движением и, схватив яблоко в клюв, чтобы не было искушения что-то сказать, полетел искать Настю – от души пожаловаться на жизнь тяжкую.

Танюта проводила его взглядом и довольно привалилась к хозяйскому боку, припоминая, как она в прошлый раз отважно вцепилась в хвост этого белого наглеца и висела на нём, не обращая внимания на то, что все четыре лапы отрываются от пола, на истошные вопли Гаврилы и радостный лай больших собак! Она ни на что не обращала внимания, потому что поймала ДИЧЬ и несла её хозяину, и это были уже мелкие детали, что на самом-то деле, ЕЁ волокла на хвосте вредная птица. Подобные неважные вещи Танютой и вовсе не воспринимались как факты, а значит, их и не было!

Танюта отлично помнила всё-всё, кроме этой глупости, а узрев сегодня Гаврилу, который старался к ней хвостом не поворачиваться, убедилась, что он тоже помнит и, даже больше того – УВАЖАЕТ!

Марина тоже вспоминала сегодняшний день. Словно мало ей было той дороги и её ужаса, мало того омута в её памяти, куда её чуть было не затянуло, так ещё и кузен с племянницей постарались… Ну, с двоюродным братом она быстро разделалась, а вот Василиса позвонила ей в слезах, сквозь которые она с трудом различила жалобы на то, что отец велел избавиться от собаки, что она так и знала, что родители абьюзеры и совсем-совсем её не понимают!

Марине стоило немалых усилий не завизжать во весь голос, услыхав это ненавистное, навязшее у неё в зубах слово, немного утихомирить Ваську, и сделав вид, что у неё непомерно много работы, прервать разговор, надеясь, что Васин отец до дочери дозвонится раньше, чем до неё доберётся Тома.

Хотя… почему «пришлось сделать вид»? Работы было много всегда, так что она просто нырнула в неё с головой и обнаружила, что уже вечер, только когда к ней начали заходить коллеги, чтобы попрощаться перед уходом домой.

Домой ехать не хотелось – видимо, всё-таки догнала её усталость, наваливаясь всё сильнее и сильнее.

– Прямо хоть тут укладывайся и спи… – пробормотала Марина. – Не-не, надо домой, там собаки не гуляны, коты не кормлены, Вася плачет, небось…

Против ожидания Василиса вовсе не плакала, а встретила тётку с горящими от воодушевления глазами.

– Тёть! Представляешь, папа позвонил и сказал, что он будет рад моей собаке! Что он просто не подумал…

– Ещё бы! – мрачно пробормотала Марина.

– А теперь подумал! – Вася чуть не подпрыгивала от восторга. – Я как раз хотела Томе набрать, поговорить с ней, только отвлеклась на Неру, а потом и папа перезвонил! Представляешь, он передумал!

– Разумеется! – вздохнула её собеседница, цепляя поводки к собачьим ошейникам. – Ещё бы ему не передумать… Он же не дурак!

– А потом я опять хотела Томе позвонить, но она… она против того, чтобы я Неру держала. Говорит, что это лишняя привязанность и она мне не полезна. А ещё, что это инстинкты и комплексы…

– Ерунда какая-то! – как можно решительнее заявила Марина. – Хотя… если ты решишь Неру тут оставить, я пойму! Тома-то для тебя очень важна.

Швырнув в призадумавшуюся Васю эту моральную гранату, Марина выползла за псами на прогулку.

Гуляли они оригинально, впрочем, как всегда, когда Марина истошно уставала – Тёмочка взял в зубы поводок Фуфика и так, с гордостью и превеликой серьёзностью вёл приятеля, а за ними, чуть не волочась за самим Тёмочкой, нога за ногу тянулась Марина.

– Зато, этот самый Иван оказался нормальным! И матери всё правильно сказал! – вдруг вспомнила Марина его разговор, который невольно услышала через открытое окно машины. – Вот и славно, а то, обидно было бы о нём думать, как о маменькином сынке.

Внезапно возникшая вишенка на тортике, то есть, заверещавший Маринин смартфон, отвлекла её от неспешных и тоже каких-то усталых раздумий об Иване.

– Да, Саш. Чего ты сделал? Лежанку собаке купил? Это хорошо! – вяло отреагировала Марина, а потом, узрев фото «лежанки» моментально взбодрилась, осознав, что даже поуставать как следует, невыносимая родня ей не даёт!

– Саш, это не лежанка – это диван! Я, например, там и сама запросто помещусь!

– Маринка, там же щенок, вот я и взял навырост! – заторопился с объяснениями Васин отец. Они с женой с ужасом читали отзывы о Васькиной «подружке», холодея от осознания того, что были в такой беде, а сами и не знали об этом. А осознав, решили, что, если дочке нужен этот самый щенок – пусть у него, то есть у неё, будет всё самое-самое!

– Навырост? Ээээ, она настолько не вырастет! А! Знаю, что надо сделать – взять вторую собаку! Нет, я серьёзно! Во-первых, Васе некогда будет глупостями заниматься, а во-вторых, диван этот самый лежаночный даром простаивать не будет. А потом, Саш, это ж дико выгодно – удовольствия в два раза больше, а выгуливать что одну, что двух придётся. Выгул один, а радости мноооогооо, – фыркнула Марина.

– Маринка, ты что, менеджер по продажам экстра-класса? – хмыкнул Саша.

– Я? Неее, Саш, я не продавец, я – аудитор, если ты не забыл. А ты подумай, подумай! Погоди, а чего это ты такой покладистый и не орёшь даже? Аааа, про Тому почитал? А что твоя жена говорит? Что можно и трёх собак завести, лишь бы они Ваську от Томы отвлекли? Ха, что я вам скажу! Тома эта самая категорически против Васиной Неры, и Вася мне на неё пожаловалась, мол, как же так!

– Ты ж её поддержала, да? – заволновались родители Васьки, которые вовсе не были плохими или безразличными, просто человек в девятнадцать лет уже довольно-таки самостоятелен, особо не проконтролируешь. Да, упустили странные интересы, не поговорили, не спросили, но только вот далеко не всё можно поймать и не от всего можно оградить, особенно, если человек (да-да, в девятнадцать это уже взрослый человек, а не ребёнок) сам этим интересуется, с головой ныряя в опасную историю.

– Естественно, поддержала, а ты что думал, твои инструкции буду ждать? – вздохнула Марина. – Ладно, Саш, вы давайте думайте, как и что. Только лучше без Васьки ничего не решать – пусть она сама заинтересуется и загорится. Да, фото будущего Нериного дивана пошли Василисе – ей будет приятно.

– Марин, а может, с этой Томой поговорить? Ну, чтобы от Васи отстала? – здоровенный Сашка мрачно стиснул кулаки.

– Вот уж не надо – Тома не упустит случая продемонстрировать твоё абьюзерное поведение Васе и будет только хуже. Не волнуйся, ей скоро будет не до Василисы. Уже вот-вот!

Марина мрачно усмехнулась, прочтя присланный ей текст, и набрала знакомый номер.

– Душа моя, как тебе мой слог? – вальяжно пропел мужской голос. – Ну, скажи… скажи, кто тут у нас самый лучший журналист?

– Напрашиваешься на комплименты? – саркастически уточнила Марина. – Ну, из нас двоих… несомненно – ты! Ладно-ладно, не дуйся, я шучу! Классно написано, а охват будет достаточный?

– Всё, как ты и хотела, звезда моя! – Маринин знакомый журналист Илья всех более-менее знакомых ему женщин обожал именовать примерно в таком стиле.

Пару лет назад Марина здорово его выручила, но, когда она позвонила и официально предупредила, что у неё есть просьба, он сильно пожалел о своей недопустимо хорошей памяти, не позволившей забыть о её помощи, зато, узнав о Томе и её деятельности, воспрял!

– Такая чудная тема… Коучиха-паучиха в сети зазывает лихо… – мурлыкал он, выискивая материалы. – И ведь совершенно обнаглевшая такая дамочка! Аж приятно такую на свет выволочь!

Не то, чтоб Илья был идейным борцом за справедливость… Напротив – он, с определённой профессиональной циничностью всерьёз полагал, что если человеком можно целиком и полностью управлять, то этот самый человек непременно найдёт себе манипулятора, а, следовательно, так ему и надо. Правда, с некоторых пор подобные самоуверенные «учителя жизни» его сильно раздражали, а под журналистское раздражение как раз и писались лучшие статьи.

– А ты знала, солнце моё, Мариночка, что несколько лет назад, эта самая Тома-истома пыталась обработать одного дедка на предмет завещания? Нет, то есть даже не пыталась, а обработала, и он отписал ей немалую такую квартирочку в самом центре Питера.

– Понятия не имела, но почему-то не удивляюсь! – вздохнула Марина.

– Правильно, не удивляешься! В мошенничестве её не обвинили исключительно по случайности. А так все возможности были – даже сговор с сельским нотариусом, которая заверила завещание дедка, отлично понимая, что дед абсолютно не собирался ничего подобного подписывать, а был уверен, что эта бумажка какая-то неважная…

– Дааа, дамочка-то вообще без берегов! – протянула Марина.

– Именно так, птичка моя, именно так! И это будет уже в следующей статейке – я чего-то так увлёкся, что многосерийный цикл замутил!

– Как я понимаю, Томе будет очень-очень интересно его читать? – живенько уточнила Марина.

– Чрезвычайно!

– А чем история с завещанием закончилась? – внезапно заинтересовалась Марина.

– Сумели доказать моральное давление на наследодателя. Так что Томе сильно не повезло! Но полагаю, что ей не понравится обнародование этой истории. А дальше в цикле будут откровения её бывших клиенток, которые Томусе несли денежки, когда она ещё официально принимала, так сказать в определённой точке системы координат – у неё прямо аж цельный кабинет был по психоанализу. Потом разочарованные клиентки стали приходить туда и скандалить, распугивая новых, свеженьких, с пылу с жару клиенточек. Затем, она несколько не рассчитала и пощипала жену одного бизнесмена. А он, вот удивительно-то… жену любил, и был, мягко говоря, не доволен ухудшением состояния её здравого смысла и расстройством супруги из-за банковских счетов, с которых она деньги перекачивала Томе. Короче, офис ей разгромили, ну так получилось! А ей самой пригрозили, что мало не покажется, если ещё раз к ней жена этого самого бизнесмена явится. Какое-то время она посидела тихо, а потом…

– Потом деньги стали заканчиваться, – продолжила умная Марина.

– Именно, разумница ты моя! Именно! Денежки надо было где-то брать, вот она и стала этим заниматься. Только вот перешла на воздействие короткими шок-визитами в качестве коуча, а дальше, выбрав подходящих дойных коровок, так она клиентов называла, назначала им личные бесплатные занятия.

– Которые быстро становились платными, дорогими и мозгоубийственными! – вздохнула Марина. – Старо, как мир, но действенно. Метод халявы…

– Конечно! – возликовал Илья. – Цветик ты мой… Слушай, ты не планируешь в Питер приехать, а? А то я так рад этой плодородной теме, что даже в ресторан тебя сводить готов!

Марина скорчила рожицу и потёрла виски:

– Не-не, подобную жертву я не приму! Мне вполне достаточно Томиного грандиозного провала!

– Считай, что он у тебя уже в кармане! – пообещал Илья. – А про ресторан ты подумай. Я так редко всерьёз на это подписываюсь…

Марина заверила Илью в том, что чрезвычайно польщена, но очень занята, так что в Питер никак приехать не может, закончила разговор и покосилась на своё отражение в оконном стекле.

– Во люди живут хлопотно! Эту бы энергию, да на мирные цели! – подумала она про Тому.

Примерно то же самое думал и Иван, правда, о собственной матери.

– Скорее бы уже прошла эта свадьба, и мама уехала обратно! – думал он, в очередной раз узрев на экране смартфона надпись «Мама что-то хочет», которую установил на матушкин вызов.

– Да, мам? – спросил он своим самым ненавязчивым тоном.

– Ваня, ну, может хоть с Тонечкой сходишь на эту свадьбу? – Людмила последовательно перебирала всех дочерей, племянниц и родственниц своих знакомых.

– Нет, мам, и пожалуйста… на сегодня перечень кандидаток закончен, я занят! – без особой надежды сказал Иван, – Извини, я просто не буду брать трубку – важное совещание! – он мрачно покосился на смартфон, а потом помотал головой.

– Аааа, её бы в космос и вопрос с энергопитанием космической станции был бы решен на ближайшие лет двадцать. Главное, чтобы эта станция от переизбытка жизненных сил Землю с орбиты не столкнула!

Елизавета Петровна возвращалась из Питера в Москву в совершенно безоблачном настроении. Миссия была выполнена, мятежный академик неохотно, но смирился с браком своего внука и её внучки, отозвал Валенкова, который должен был напрочь испортить жизнь Максиму, и даже смирился с птичником на территории Марины Леонидовны. Нет, разумеется, нельзя сказать, что ему это всё нравилось, но он поставил всего одно условие – убрать цесарок!

– Марина, убери ты этих невозможных пернатых из моего сада! – сердито сверкая глазами, заявил академик, красиво сделав вид, что больше НИКОГО не замечает.

– Елизавета Петровна, он ни слова не сказал про кур! Ну, ладно, рыжая Марфунья ему, по-моему, слегка нравится, но петух… Петух же изводит Антона!

– Видимо, твоего свёкра это развлекает, – рассмеялась Елизавета, прощаясь с новой подругой на вокзале. – К тому же, я глубоко убеждена, что Игорю Вадимовичу понравились пуховые цыплята! Он, когда их увидел, так грозно фыркнул, что было абсолютно понятно – он боится, что это кто-то заподозрит, поэтому корчит рожи и издаёт сердитые звуки.

Поезд тронулся, Елизавета Петровна с комфортом расположилась у окна, представляя собой зрелище человека довольного собой и окружающим миром.

Елизавета Петровна не знала, что в данный момент является полнейшей противоположностью некой Тамаре, узревшей в интернете статью о самой себе!

– Что? Что это такое? Это… это же… – она вчитывалась в едкие, острые как иглы слова, которые разрушали её защиту, разбивали уверенные планы по привлечению в «стадо» новых дойных «коров».

Это было так несложно… Внимательно осматривать пришедших на тренинг, вылавливая тех, кто увлечён, захвачен её речью. Вручить каждой из них личное приглашение, сопроводив это тихими словами, сказанными так, чтобы каждая думала, что она – самая-самая особенная из всего этого собрания.

Тамара больше никогда не повторяла прежних ошибок – не позволяла «коровкам» встречаться вместе, не использовала постоянно одно и то же помещение для тренинга, не оставляла в свободном доступе свои контакты и найти её стало довольно непросто. Причём, объяснялось это довольно изящно – крайней занятостью исключительно популярного коуча «для элиты».

Даже тренинги она проводила под флагом того, что у неё случайно освободилось время…

Продумано всё было до мелочей, но никак, никак в перечне обдуманного не было места какому-то журналистику, который откуда-то нарыл столько совершенно закрытой и, казалось бы, напрочь забытой информации о ней.

– О! Ты ж глянь… О твоей наставнице большая статья! – абсолютно равнодушным тоном сказала Марина.

– О Томочке? Да ты что! Ссылочку кинь!

Вася сидела на полу и играла со щенком и Фуфиком, который делал вид, что снисходит до такого детского времяпровождения, но ладно, так уж и быть, побегает наперегонки за мячиком, перепрыгивая через Тёмочку.

Он успел перехватить мячик у самого носа щенка, радостно примчался к Васе, а потом рассерженно тявкал на неё, потому что:

– Да кому я мяч принёс? Нет, вы только посмотрите! Сидит, уставилась в эту звонилку, как Фиона на голубя в окно, и сидит глазами хлопает! Эээй, ты! А играть кто будет? Пудель Артемон, что ли?

Фуфик раздражённо лаял, потом потыкал мячиком в Васино колено, потом постучал по нему лапой, а потом, исчерпав все прочие меры воздействия, азартно начал «копать» Васькину ногу.

– Ааай, да ты чего, Фуф! – отмахнулась от него Вася.

– Я-тебе-мяч-принёс!– Фуфик запрыгал перед Васей, а потом всмотрелся в её морду, которую люди упорно зовут лицом.– Чегой-то она? А?

– Тёть… ты это читала? – Василиса потыкала пальцем в смартфон. – Но это же не может быть правдой! У Томы есть лицензия…

– Нет.

– Что значит, нет? Конечно, есть! Она же залы собирает! Кто бы ей разрешил без лицензии?– возмутилась Василиса.

– А кто бы запретил? Особенно при учёте того, что её деятельность не лицензируется. И даже разрешение получать не нужно. Даже медиком, Вась, быть не нужно. Достаточно просто иметь свидетельство о получении специальности, имеющей хоть какое-то отношение к психологии. Хотя бы курсы прослушать. Коротенькие.

– Что, и всё? – изумилась Вася. – Тёть, ты глупости говоришь!

– Ну, сама посмотри! – Марина успешно делала вид, что чем-то очень занята, но краем глаза наблюдала, как Вася активно роется в интернете, недоуменно читая именно то, что Марина ей только что и озвучила.

– Тёть, но это же… как же? Получается, что любой человек может впаривать всё что угодно, просто-напросто купив бумажку и решив зарабатывать на этом деньги? – изумлённо спросила Вася, машинально погладив подсунувшуюся к ней Неру.

– Ну, да…

– А почему же нас никто не защищает? Ну, вот смотри… Тому обвиняют в том, что она мошенница! Это не так, конечно, но наверняка такие могут быть! Почему никто за этим не следит?

– Вась, ну, ты же взрослая уже. Кто ж должен следить за взрослым человеком, чтобы он никакую пакость не потреблял? Непременно находятся люди, которые жаждут купить золотую цепочку с бруууульянтами, поиграть в казино, чтоб выиграть миллион, попробовать приобретенные у придорожной торговки пирожки, или получить счастье в кулёчке у какого-то гуру. Невозможно проконтролировать каждого мошенника, и никак невозможно подстраховать каждого, кто хочет обмануться!

– То есть ты хочешь сказать, что я, например, хотела обмануться? – оскорблённо спросила Вася.

– Вась, если к тебе придёт человек и предложит купить золотое кольцо за рубль, что ты скажешь? – спросила Марина.

– Ну, что он мошенник. Ну, не может золото столько стоить! – уверенно ответила Василиса. – Только причём тут Тома?

– А я хоть слово про Тому сказала? Нет? Мы с тобой вообще не о ней говорим, а о тех, кто обманывает, правда? – совершенно равнодушно отозвалась Марина. – Так вот, если у человека плохо на душе, если есть серьёзные проблемы, если он не знает, как жить дальше, как ты думаешь, решение ВСЕХ его проблем стоит дороже золотого кольца?

– Ну, конечно! – пожала плечами Василиса.

– А если ему это решение предлагают купить за копейки – стоимость тренинга, что можно сказать про такого продавца?

Вася не расслышала отчётливого клацания мышеловки, в которую угодила наглая мышь внушенной ей Томой логики, зато Марина уловила это абсолютно отчётливо.

– Эээээ, ну, может, это такая рекламная акция? – неуверенно предположила Вася, отчётливо припомнив, что именно так она к Томе и попала.

– Может быть, – кивнула Марина. – Всё может быть.

Вася невольно покосилась в смартфон. Вроде как там была написана явная неправда! Ну, не могла же Тома так врать! Ей захотелось поругаться, закричать на Марину! Только вот… Только она же и не спорит, не пытается её убедить.

– Тёть, а что, тебе без разницы? Ну, если я к мошеннице попала? – вдруг спросила Вася. – Нет, это, конечно, не так, но если бы…

– Конечно, нет. Просто, мне кажется, что ты, как человек взрослый, сама подумаешь и сообразишь. В конце-то концов, из нас двоих именно ты лично Тому знаешь.

Нет, если бы Марина давила, настаивала, ругалась, Вася встала бы на дыбы и полностью уверилась в правоте Тамары, а тут… Вроде как и убеждать-то некого, кроме себя. Слова статьи настырно перекликались и аукали в голове, объединялись с каким-то царапающими зацепками, кусочками, не помещающимися в гладкие Томины речи. Мешали полностью увериться в том, что эта статейка – полное враньё.

Вася перечитывала очередную статью и не верила!

– Такого просто не может быть! Вчера Тома мне сказала, что статья заказная, что это происки мужа одной из её клиенток, которую она спасла и помогла ей найти своё место в жизни.

Перед глазами поплыли картины счастливой новой жизни той неведомой, но спасённой Томой женщины, полные сил и воодушевления, подпитываемые голосом и словами коуча. Как-то так получалось, что Вася, когда её слышала, словно попадала в иную реальность, где главное – оторваться от удушающего, тёмного прошлого, заполненного тянущимися жадными руками, хитрыми и коварными словами, помыслами окружающих, уничтожающих твою вольную, свободную натуру!

Даже самые-самые близкие оказывались совсем не такими, как Вася думала раньше, когда Тома начинала с сочувствием говорить о том, что привязанности калечат наше восприятие, что надо освободиться от пут нaсилия, которое творят те, кто притворяется близкими и любящими.

Правда, в новой статье говорилось вовсе и не о деятельности Томы в роли коуча, а о наследстве… И что-то такое Вася про наследство случайно от Томы слышала. Значит, такая история была?

– Какая ложь, какая клевета! – возмущалась Тома, превентивно обзванивающая клиентуру. – Надеюсь, дорогая, ты понимаешь, что это неправда? И да, ты уже избавилась от той калечащей мысли о том, что ты должна взять на себя ту ношу с собакой? Запомни! Ты никому ничего не должна! Любой, кто пытается внушить тебе что-то иное – занимается осознанным абьюзом! А те, кто прикрывается ненужными эмоциями – самые опасные из абьюзеров! Василиса, жалость – это недопустимая вещь!

– Да, да, конечно! – Вася прикрыла Неру уголком пледа, словно Тома могла увидеть щенка, спящего около неё на кровати.

Тётка Марина вовсе ничего не говорила о том, что Вася должна Неру пожалеть, наоборот, сказала, чтобы Вася оставила собаку, только… только как же её оставить, если об этом даже подумать невыносимо! И почему это, пожалеть кого-то так плохо?

– Жалость и любовь – два самых страшных наручника, которыми приковывают тебя к себе абьюзеры! – вещала Тома, судорожно соображая, что у неё на очереди ещё куча звонков к «коровкам», которые встревожены информацией и могут попросту разбежаться от неё подальше! Да что там «могут»! Некоторые уже и трубку не берут! – Ты меня поняла?

– Да, Тома, конечно, – пробубнила Вася.

– Отлично! Как только вернёшься, надо запланировать индивидуальные терапевтические занятия! – обрадовала её Тома на прощанье.

Вася отложила смартфон и уже двумя руками принялась наглаживать чёрную шерстку Неры.

– Наверное, у неё никогда не было собак! – вздыхала Василиса. – И вообще, как-то странно… Что? Надо жить в полном одиночестве, никого не жалеть – это ж нaсилиe, не любить – это ваааще нaсилиe, детей не рожать – они же ужас-ужас какие абьюзеры ещё даже до рoдoв… Эээээ, странно как-то.

Слова Томы звучали в голове, распространяя привычное безмятежное чувство удовлетворения, но в этот раз Вася встряхнулась и раздражённо пожала плечами:

– Как-то мне это не очень понятно стало! Может, и правда, нужна терапия?

При слове «терапия» мысли пошли по иному пути и заглянули в воспоминания о визите в ветеринарную клинику, откуда Вася со щенком только недавно вернулись:

– Понятно, когда Нере нужна терапия, чтобы полностью восстановить лапу, а мне-то зачем? Разве я больна? Вроде нет…

Она невольно ощутила вину за такие мысли:

– Фу, какая я… Тома старается, даже сама мне звонит, волнуется, как я восприняла ту ложь, индивидуальные занятия назначила, а я… Я так перед ней виновата… Так, стоп! А разве это не то, что я чувствовать НЕ должна?

Вася призадумалась, а потом полезла в интернет – почитать ещё раз те самые статьи и негативные отзывы о Томе, которые показала ей Марина.

Потом, начитавшись, и чувствуя, что у неё начинается что-то вроде паники, она нырнула в перечитку положительных отзывов о Томе, немного успокоилась, а потом… потом внезапно заметила кое-что странное. Такое странное, что она поначалу решила – померещилось!

– Да ладно? И тут? И здесь тоже? И я похожую фразу о наручниках недавно от кого-то слышала! – Вася вспомнила от кого и стиснула зубы.

– Так! А ну-ка… кто у меня из знакомых в филологическом учится?

Если Васин бывший одноклассник и удивился просьбе прочитать отзывы о каком-то коуче и высказать своё мнение, то он никак этого не показал.

– Вась, по-моему, весь этот поток сиропа написан одним и тем же человеком! Знаки препинания, выражения, построение фраз – отпечатки стиля одни и те же! – услышала Василиса. – Вась, а вообще-то это серьёзная штука… Если такой спец сам про себя отзывы пишет, то он, то есть она, как минимум не чиста на руку, а уж если владеет НЛП, то вообще кранты!

– Чем? – не поняла Вася.

– Нейролингвистическим программированием, – расшифровал её собеседник. – Почитай – страшная штука. Надеюсь… надеюсь, ты с этой тёткой не общалась!

– Нет-нет… Понятно! Спасибо тебе большое! Ты мне очень помог, – упавшим голосом ответила она, погружаясь в чтение про НЛП и с ужасом понимая, откуда брались её приятные ощущения и полная уверенность в Томиной правоте и непогрешимости. Читала долго, а потом взяла на руки сопящую Неру и заплакала.

Трудно обнаружить, что всё то, во что ты так верил – обман. Причём не просто случайный, неосознанный, а вполне себе продуманный, злонамеренный, хитрый и жестокий обман!

– Зачем? – всхлипывала Вася, – Неужели… Неужели просто ради денег? Но ведь она же жизни ломает! А если бы я из дома ушла? Хотя… хотя я ведь собиралась, даже подработку нашла, чтобы от абьюзеров-родителей не зависеть, но она была против, долго мне впаривала, что я не должна уходить, потому что тогда мне придётся понести тяготы быта как дополнительные последствия абьюза родителей. Ааааа, ну, конечно! Если бы я ушла, надо было б комнату снимать, и денег стало бы на порядок меньше!

К вечеру наревевшаяся Василиса позвонила Томе и сказала, что та может больше не трудиться, назначая ей индивидуальную терапию.

– Спасибо за вашу «заботу»! Я, кажется, уже вылечилась! – крикнула Василиса, оборвав все попытки коуча заговорить, уболтать её, изменить решение, и внесла Тамарин номер в чёрный список.

Марине, вернувшейся домой вечером, оставалось только поздравить себя с победой!

– Виктория, однако! Упитанная кустодиевская Виктория! Только вот Илюше не стоит расслабляться – пусть продолжает! Не-не, я вовсе не злопамятная, что вы, что вы! Я просто злая, и память у меня отличная! – сообщила она своему зеркальному отражению. – Так что, неуважаемый коуч, лучше вам мне не попадаться!

День перед отъездом выпал хлопотный…

И на работе радостно вручили новый договор с заказчиками, вдруг обнаружившими, что получают они как-то маловато прибыли, и Василису с Нерой отвезти на поезд, а потом… Потом только добраться до дому, нога за ногу погулять с собаками и свалиться на кухне, уныло глядя в чашку кофе, которую она не успела выпить с утра. Чашку Васька ещё утром заботливо прикрыла прозрачным салатником, перевёрнутым как купол.

– Доброе вечернее утро! – Марина постучала в «купол» и поздоровалась со своим сверхтерпеливым кофе, мимолётно подумав, что это она сейчас как та чашка… Остывшая, уставшая и, если её прислонить к какой-нибудь стеночке, будет и присохшая.

– Как хорошо-то, когда гости уехали! – продолжила она глубокомысленную беседу. – Нет, я, конечно, гостей люблю, но особенно обожаю их прямо после их отъезда!

Нет, мама предлагала приехать с дачи и помочь, но они с отцом оба работали, на работу ездили из Подмосковья, потому что утверждали, что дорога занимает примерно одинаковое количество времени, что от дома, что от дачи, а летом всё-таки приятнее жить за городом.

– Да вот ещё! – отважно отказалась Марина, – Что я одну-единственную племянницу с одной-единственной собакой не провожу? Да фигня вопрос!

Зато теперь она сидела умотанная так, что оставалось только невесело констатировать:

– Дожила до разговоров с кофе. Ку-ку уже…

Зато сейчас можно будет добраться до ванны, а потом до кровати и всё, и спать-спать-спать, ни о чём не думая, даже сны не видя.

Звонок смартфона она восприняла, как врага. Прищурилась на несчастный гаджет так, что, если бы он мог – убежал бы, шурша зарядником!

– Мариночка, очень нужна твоя помощь! – Галина Владимировна, мама Виктора, которая когда-то едва не стала её свекровью, плакала навзрыд. – Серёжа поехал к кому-то на дачу, ну, с компанией студентов, мы с отцом про это только- только узнали! А там какой-то конфликт случился, он звонил, там ругань, крик… Марина, я тебя умоляю! Забери его! Я тебе сейчас адрес скину!

Марина стиснула зубы, чтобы не сказать, что именно она думает о Серёжке…

Сергей – младший брат Виктора, после поступления в институт и вполне успешного существования в качестве студента аж три года, решил, что нынче он уже взрослый, крутой и сам разберётся, как ему жить. Нет-нет, Марина была только за, но проблема-то состояла в том, что Серёжка почему-то был взрослым во всём, кроме оплаты института и собственных нужд.

Родители, которые после смерти Виктора, надышаться на младшенького сына не могли, уступали ему во всём, и Марина в это бы и не вмешивалась – в конце-то концов, какое её дело? Только вот, институт оплачивать «мальчику» она до сих пор помогала. Да, не каждый месяц, но несколько раз в году ей звонила Галина Владимировна и просила помочь.

Несколько раз Марина была близка к отказу, но Галина начинала плакать, вспоминать Виктора, говорить, что мол, если бы он был жив, то непременно, точно помог бы!

Марине сразу переставало хватать воздуха, и было проще выслать деньги, а не возражать. Да, она понимала, что делает уже лишнее, но её продолжали приглашать на все праздники, говорили, что раз нет Вити, она стала их дочкой, что она – их опора. Никак не получалось отказать, сказать, что прошло уже не так уж и мало лет, что проблемы вполне взрослого Сергея и сам Виктор, вполне возможно, и не решал бы…

Зарабатывала Марина прилично, правда, и ломалась на работе очень немало, но всё равно, если выбирать между слезами Галины и её воспоминаниями о Вите, которые вызывали в памяти самое страшное, и переводом денег, то Марина неизменно выбирала второе.

– Мариш, может, ты уже немного сократишь им помощь? – как-то спросила Марину её мама. – Они же все взрослые, здоровые люди, а так охотно прибегают к тебе…

– Да, я всё понимаю… Пора бы уже, наверное, ну, вот Серёжка третий курс закончит, и пусть идёт, ищет подработку, если им денег не хватает. Я поговорю с ними! – решила Марина, но переговорить пока не успела.

– Мариночка, ну, пожалуйста! Съезди, он тебя послушает! – торопливо умоляла её несостоявшаяся свекровь. – Отца не послушает, а с тобой точно вернётся.

– Галина Владимировна, а что такого страшного, что он там? – уточнила Марина.

– Маришенька, дорогая, ну, как же! Они же там выпили, поругались, а ну, как драка будет! Поезжай, доча, забери его!

Марина слово «доча» терпеть не могла, разозлилась было, и даже почти собралась отказаться, как Галина пошла с козырей:

– Витя бы точно поехал! Родная, ну, пожалуйста, помоги! Отец… они с Серёженькой поссорились, так что ему и ехать смысла нет – сын не послушает, а тебя он уважает!

– Класс! Езжай Мариночка в Подмосковье на чужие дачи и выколупывай пьяного Серёженьку из такой же развесёлой компании, а то они там могут подраться. Прээээлестно! Тёмочка, пошли, мой хороший! Поможешь мне! – Марина выпила совсем затосковавший было утренний кофе, нацепила на Тёмочку поводок и отправилась в путь.

– Скажешь, что я дура? – покосилась она на Тёмочку, плотно усевшемуся на переднем сидении. – И правильно скажешь… Ну, может, хоть после сегодняшнего получится объяснить, что надо нам как-то менять стиль спонсирования Серёжки. Раз он достаточно вырос, чтобы так развлекаться, то, с моей точки зрения, он и для работы вполне-вполне дозрел!

Навигатор исправно указал нужный маршрут, Тёмочка сопел рядом, Марина злилась, чтобы не уснуть за рулём.

Звонок Ульяны она приняла с радостью.

– Представляешь? Мир перевернулся и встал на дыбы! – смеясь, сообщила подруге Ульяна, – Игорь Вадимович пригласил Вадика и меня и осчастливил решением о создании фонда для его правнуков!

– Каких правнуков? У него же только одна правнучка родилась! – удивилась Марина, которой Уля совсем недавно рассказала о новости.

– Родилась одна, но академик-то малыми масштабами не работает, ему промышленные нужны! Короче, нам прямым текстом сказали, что с детьми лучше не затягивать! Вадим моментально разозлился, едва с дедом не поругался, весь обратный путь шипел, как раскалённая сковорода о том, что вот в это нечего лезть никому! А когда мы уже домой доехали, позвонил Макс с сообщением о том, что и у него с Милой дед детей затребовал! Макс тут же сказал, что у него жена, а не курица – нести яйца скоростным методом не умеет, так что, они как-нибудь сами разберутся, что им и когда делать.

– Плохие вы и нехорошие! – рассмеялась Марина, – Только вас осчастливили, а вы давай вредничать!

– Ага, мы такие! А чего у тебя такой умученный голос? Устала?

– И устала, и ещё не известно когда удастся передохнуть – еду за перепраздновавшим Серёгой в Подмосковье на чью-то дачу.

– Марина, ты чего? С ума сошла? Одна? Ночью?

– Сошла, как видно. Не, с Тёмочкой!

Ульяна выслушала рассказ подруги, рассердилась на Галину, а потом уточнила:

– А может, тебе рыцарю позвонить? Ну, на всякий случай?

– Какому рыцарю? А! Ивану? Он просил его так не называть… Нет, чего ради малознакомого человека беспокоить. Да не переживай, я уже почти доехала. Сейчас загружу деточку, отволоку его к родителям и сама домой поеду.

– Позвони мне, когда доедешь! А ещё лучше все время звони! Вот загрузишь охламона – набери! Поняла? Ульяна настояла на периодическом созвоне, и, прищурившись, как кошка на мышиную нору, уставилась на экран погасшего смартфона, обдумывая варианты развития событий.

Вадим, узрев супругу, гипнотизирующую смартфон, осторожно уточнил:

– И что у нас случилось?

– Марина случилась! Мать Виктора послала её забирать подвыпившего младшего сынка с чьей-то дачи, и она, идиoтка, разумеется, поехала! Я вот более чем уверена, что Витькины родители просто пользуются Маринкой, понимая, что отказать она им не может! А сейчас я думаю о рыцаре…

– Ээээ? – не понял Вадим, в полёте перехватывая Лизу, которая вознамерилась прыгнуть ему на плечо, и водружая себе на шею. – А кто у нас рыцарь?

– Иван, да ты его помнишь – он на Максимовой свадьбе со мной танцевал несколько раз. Не зверей! – Ульяна правильно оценила выражение лица супруга, – Он же Маришке уже помогал с перевозкой Тёмы. Только вот как бы ему дать знать о том, что Маринке нужна его помощь?

– А нужна ли? – засомневался Вадим.

– Очень и очень может быть… Маринка сейчас никакая, а ситуация может быть очень нехорошей. Сколько сейчас времени? Ну… уже не очень-то уместно звонить, но написать-то я могу?

Вадим открыл было рот, чтобы возразить, а потом, моментально просчитав варианты развития событий, закрыл его и активно закивал головой. – Пусть этот самый Иван лучше Марине помогает, чем занимает мысли моей жены, да ещё под кодовым прозвищем «рыцарь».

Вадим после женитьбы вообще резко разлюбил любых рыцарей, особенно, когда они оказывались неподалёку от Ульяны. Никогда он не думал, что будет ревновать, а вот поди ж ты… Аж скулы ломило от любого слишком внимательного мужского взгляда на жену. Уле он, разумеется, ничего не говорил – знал, что она-то как раз никак не провоцирует это внимание, но всех мужиков от неё хотелось отогнать и подальше.

Поэтому он всячески поддержал намерение Ули написать «рыцарю».

Иван наслаждался жизнью – матушка, страшно и ужасно им недовольная, отбыла обратно. В аэропорт её отвозил Игорёк, который наслушался всякого о старом холостяке Иване, хмыкая в стратегически важных местах монолога. Полюбовавшись взлетевшим самолётом, уносящим их родительницу, он позвонил старшему брату и сообщил:

– Выдыхай, мать взлетела!

– Сама или с помощью техсредств авиации? – уточнил Иван.

– Самолетом, не боись…

– Счастье-то какое! Уверен, что бортпроводники её не выпустят раньше места назначения, а значит, я могу вернуться домой.

Нет, у Игоря и Насти ему были рады, даже Гаврила не возражал против бро своего бро. Но Гаврилу почему-то сильно нервировала Танюта, поэтому попугай оглушительно орал каждые пару минут соседства с ней. Пришлось Танюту держать в выделенной Ивану комнате, а она обижалась…

Танюта в обиженном состоянии была похожа на кошку, оскорблённую вопиющей бестактностью, и плюс к этому, она ещё и плакала! Как только на неё кто-то смотрел, её глаза как по команде наливались слезами, передняя лапка поджималась и дрожала в воздухе, так что Ивану становилось и вовсе не по себе. Было ощущение, что он оскорбил особу королевских кровей, которая тихо, но демонстративно скорбит о его несовершенстве – то ещё удовольствие…

– Ну, наконец-то, можно жить спокойно! – громко сказал Иван, вернувшись в квартиру после маминого «вылета», и выгрузив своё собачье сокровище из её знаменитой переноски. Видимо, сказал слишком громко, потому что, ровно по закону подлости, в аккурат на следующий вечер, в пятницу, ему на телефон пришло сообщение от Ульяны.

Иван прочёл, не очень понял, что от него нужно и призадумался. В том, что что-то точно потребуется, он и не сомневался! Когда тебе пишут : «Хотела спросить, можно ли к тебе будет обратиться за помощью?», даже ежу становится абсолютно очевидно, что к вам подкрадывается какой-то упитанный и пушистый северный зверь!

Первым побуждением было ответить отрицательно – ну, что он, скорая помощь для питерских замужних дам? Но любопытство пересилило, и он уточнил:

– Что-то случилось?

Ульяна, попросив разрешения перезвонить, достаточно взволнованно обрисовала ситуацию.

– Иван, ты прости, пожалуйста, но, похоже, Марина уехала с Тёмой в Подмосковье, добывать с какой-то дачи пьяного младшего брата своего погибшего жениха, и я ОЧЕНЬ опасаюсь, что ей как раз помощь потребуется. Извини, что тебя тревожу, но ты единственный, представитель мужского пола, кроме Марининого отца, кто с Тёмой общался и не удрал от него!

– Погоди… какой ещё младший брат? Какое Марина имеет отношение к этому пьяному брату?

Услыхав о том, что семья Виктора плотно присела на шею безотказной Марины, Иван только по лбу себя постучал.

– Мог бы и не спрашивать – само собой! Ей же больше всех надо!

– Ну, справедливости ради, надо сказать, что там очень уж матушка Виктора талантливая в этом плане… – вздохнула Уля. – Просто супер талантище! Манипулятор высшей категории с гигантской практикой.

– Ты её знаешь?

– Ну, конечно. Я же должна была быть свидетельницей на свадьбе у Марины. Ещё тогда сильно опасалась, что они с Витьки не слезут – они все дружно на нём сидели ноги свесив. Отцу семейства вообще никогда ничего не нужно – абы его не трогали, а вот мать и младший братец пользовались вовсю! Ну, а когда его не стало, перебрались на Маринку, пользуясь тем, что она до сих пор в себя не пришла… Хотя… Они сильно стараются, чтобы этого и не произошло! Ей прямо регулярно рану расколупывают, а Марина и так переживает.

– Да уж, это точно! – Иван уточнил обстоятельства и очень мрачно сказал: – А эта талантливая матушка не врубается, что нельзя посылать девушку на какие-то дачи к пьяным мужикам? Сколько там этому Серёге?

– Двадцать один уже… Нет, не врубается… – обречённо ответила Уля. – Ей на самом деле, как мне кажется, глубоко плевать на Маринку! Абы она делала, что им хочется…

– Двадцать один год, дачи, ночь, плюс выпивка и компания? Прекрасная атмосфера для того, чтобы посылать туда девушку! – прошипел Иван, – Так, я готов выехать, ты адрес знаешь?

– Нет, к сожалению…

– Ладно. Я понял. Сейчас я ей сам позвоню!

– Ээээ, она, если узнает, что я тебя просила, точно откажется! – запереживала Ульяна.

–Н у, понятное дело! У неё же пунктик, что она сама со всем справится! Ясен пень, откажется. Вот же самоуверенная… Ладно, придумаю что-нибудь!

Если бы его кто-то спросил, зачем вместо законного отдыха в пятничный вечер Иван собирается куда-то ехать, да ещё вполне возможно, вляпываться в неприятности, внятно ответить он бы не смог. Влюблён в Марину он не был… никакой романтикой и не пахло! Просто как-то жалко её стало, да и разозлился. И на неё саму – ну, куда лезет-то? Но, гораздо сильнее – на родичей Виктора, которые отправили пусть даже уверенную в себе и сильную, но девушку, в такую стрёмную поездку.

– Вообще-то исключительно подло пользоваться её любовью и верностью к умершему жениху! – ярился Иван.

– Так, Танюта! Остаёшься за старшую! Поняла? Всех впускать, никого не выпускать! – скомандовал он своей грозной «концентрированной мексиканской овчарке», и отправился к машине, раздумывая, в какую именно сторону придётся ехать.

Марина после разговора с подругой подъехала к нужному дому довольно быстро. Что там ехать-то по ночным дорогам до Балашихи? О звонке Ульяне, разумеется, забыла, потому что этот самый дом нашёлся сразу – шум, песни, которые поются явно не очень трезвыми голосами, слышны были издалека.

– Нда… Галина Владимировна как знала, что тут дым коромыслом, – вздохнула она, останавливая машину подальше от нужного участка.

Галина Владимировна словно почувствовала, что о ней говорят – позвонила сразу же, как только Марина повернула ключ зажигания.

– Мариночка, ну, что? Ты уже везёшь домой Серёженьку?

– Нет, я только доехала…

– Ой, ну, тогда иди скорее! Марина, пожалуйста! Я же чувствую, что там что-то не то… ты себе не представляешь, что я пережила с Витей, и как я теперь боюсь за Серёжу! Марина, умоляю тебя! – в голосе послышалось явное всхлипывание.

Марина уныло посмотрела на освещённый дом, от которого отчётливо пахло шашлыками.

– Хорошо, я постараюсь, не волнуйтесь!

Она устало вздохнула, взяла Тёму на поводок, пристегнула к ошейнику намордник, не надевая его на морду собаки и подошла поближе.

– Ну, драки нет – уже хорошо, – сообщила она Тёме. – Интересно, где же наш милый мальчик?

И тут, в ярко освещённом окне веранды дачного домика, как по заказу она узрела «милого мальчика», целеустремлённо допивавшего содержимое высокого бокала.

– Уууу, ну, не знаю я, что в бокале, но вряд ли вода… – вздохнула Марина. – Ничего с ним очень уж страшного не происходит – лакает как не в себя!

Она набрала Галину и сообщила, что находится перед домом, драки нет, скандала тоже, а Сергей вполне мирно пребывает в компании себе подобных.

– Не думаю, что он согласится уехать!

– Они там могут пить все выходные, чем дело закончится – непонятно. Увози его оттуда! – решительно скомандовала Галина.

– Он поругался с отцом, заявил, что теперь всё будет решать сам. В таком настроении Серёжа неизвестно что может натворить! Так что, его обязательно нужно оттуда ЗАБРАТЬ!

– А как вы себе это представляете? Ну, ладно бы, был скандал, и он сам хотел оттуда уехать, а так-то?

– Марина, хоть силой увози! – скомандовала Галина.

Марина мрачно посмотрела на экран смартфона, горько пожалев, что он работал безотказно. Нет бы разрядился в нужный момент или вне зоны действия сети побыл, когда ей Галина позвонила первый раз.

– Ну, ладно. Делаем финт хвостом! – решила она.

Она позвонила Сергею и понаблюдала, как он долго искал, где у него что трезвонит, потом соображал, как включается его гаджет, а потом, глупо ухмыляясь, что-то сообщил приятелям, отчего заржали все, кто был на веранде.

– Интересно, чего он там выдал? Хотя, нет, не интересно – явно что-то пoхaбнoe, но это даже полезно – моя решимость закончить финансирование этого мальчика-зайчика, становится твердокаменной! – пробормотала Марина.

– Але… Маринка, это тыыыы? – жизнерадостно спросил Сергей, подмигивая окружающим и обрисовывая руками в воздухе что-то вроде песочных часов.

– Я! Серёж, твоя мама просила тебя привезти домой, – сухо ответила Марина, наблюдая за ужимками Сергея и раздумывая, что раз мальчик уже так вырос, то какой он тогда, ёлки-палки, мальчик?

– Чего это ещё? Никуда я не поеду! Мы тут от… от… дыхаааем!

– Прекрасно, очень рада за тебя, Серёженька, только вот у меня заказ на доставку твоего бренного тела до дома… Как предпочитаешь, тело самостоятельно ножками вынести, или я сама сейчас зайду?

– Чёёёё? – не понял Сергей.

– В окошко выгляни! – Марина шагнула из-за куста на освещённый участок дороги, рядом с ней оказался Тёмочка, как по заказу широко зевнувший.

– Вооо, это мы, Серёженька! Это мы! И мы за тобой!

– Да никуда я не поеду! И матери скажи, что я в её контроле не нуждаюсь, и уж тем более не нуждаюсь в твоих заботах! – прошипел Серёга сдавленным шёпотом, чтобы не услышали его знакомые, потому что он только что заявил приятелям, что это звонит одна тёлка, которая в него по уши втюрилась.

– Прекрасно! Матери сам всё скажешь, я лично очень счастлива твоим словам, но раз тебя Галина Владимировна просила привезти, я это сделаю.

– Тыыы? Да ххххто ты такая?

– Тебе напомнить? Серёженька, я очень сильно подозреваю, что твоя репутация в вашем дружном коллективе съёжится и закатится под плинтус, если я сейчас приду, возьму тебя под белу ручку, заломаю её тебе за спинку и отведу к машинке. Я ж могу… Ты в курсе? – уточнила Марина. Чувствовала она себя крайне усталой, но старалась выглядеть грозно и решительно.

– Да в курсе я, в курсе! – прорычал разозлённый Сергей.

Он отлично знал, на что Марина способна – она уже вытаскивала его из неприятностей, когда он в старших классах попал в нехорошую историю. Правда, тогда он был в восторге, узрев, как Марина нежно уложила пару записных хулиганов на газон. Сейчас же он от злости не знал, куда деваться! Правда, нашёл максимально для себя выгодный выход.

– Парни, а она, ну, тёлка эта, оказывается, за мной уже приехала, так что я поеду – ну, никак не могу ей отказать в компании! Сами понимаете, да? Пока! – он вышел из дома и очень постарался идти так, чтобы Марину, поджидающую его у забора, затянутого рабицей, было хорошо видно.

Даже сделал попытку демонстративно её приобнять.

– Руки лишние отросли? – чрезвычайно хмуро уточнила Марина. – Нет? Тогда иди себе ровненько, в мою сторону не заваливайся, а то тебя Тёма поведёт! – она кивнула на пса.

На переднее сидение усаживать его она не стала – много чести – там Тёма сидит!

Серёгу упихала на заднее, захлопнула дверцу, не заметив, что он задел коленом её смартфон, лежащий между передними сидениями, и тот упал вниз, оглянулась на гогот, доносящийся из дома, смерив сердитым взглядом вывалившихся из калитки Серёгиных приятелей.

– Такая ничего себе, а парни! Я б тоже хотел, чтоб за мной такая прибыла… – развлекались подвыпившие зрители. – Интересно, что она в Серёге нашла?

Марина мрачно усмехнулась…

– Ну-ну, Серёженька, и на жизнь тебе я точно больше подкидывать не буду – вон ты у нас, оказывается, какой активный… Покрутишься – заработаешь, – думала она, проехав мимо развеселой компании, упражнявшейся в нижепоясном остроумии.

Выехали на шоссе, и Серёга, осознавший, что вместо приятного времяпровождения с компанией приятелей, его везут в Москву, сначала просто бурчал, а потом начал уже громко высказывать своё недовольство.

– Чего ты вообще лезешь-то в мою жизнь? Надо тебе чего?

– От тебя? Да вообще ничего! Мать твоя попросила!

– Она да… она может попросить! Ты-то чего кидаешься всё делать? А может… Может, это потому, что я на Витьку похож? – развязно ухмыльнулся Сергей.

Марина сморщилась, старательно надеясь, что сможет доставить этого паразита, ничего ему случайно не повредив…

– Тебе до Вити, примерно, как отсюда и до луны! – холодно ответила она.

– Да что ты? Ну, да… конечно! Он же у нас был святой прям. Всех содержал, всё делал, а теперь ты вместо него, да? Только знаешь, что? Меня предки больше любят! Так всегда было! И Витька наш это знал. Вот и пытался доказать, что он нужен. И ты… Мать знаешь, как про тебя говорит? Маринка – денежный мешок! Поняла? Говорит, что ты богатая, и от тебя не убудет, раз ты такая дура!

Марина жала на газ, старательно пропуская мимо ушей пьяные откровения, зашедшие уж совсем далеко.

– Не слушай, не слушай! Надо машину вести… Я за рулём!

Она сумела удачно припарковаться прямо около дома Витиной семьи, выволокла пьяного Сергея, от души зафиксировала его «белу ручку», так, что он начал тоненько подвывать, и поволокла в подъезд.

– Ой, Мариночка, доча… вот спасибо, милая, привезла! Ты, может, чайку попьёшь, или останешься у нас переночевать? – уютная, кругленькая Галина Владимировна сначала не поняла, почему это Сергей тихонько и бочком прощемился подальше от Марины, а та какая-то не такая, как обычно!

– Нет, спасибо. Я поеду, – сухо сказала Марина.

– Доча, да ты чего? Обиделась, что я тебя попросила? Муж, понимаешь, никак не мог – Серёженька с ним не поехал бы, – несостоявшийся Маринин свёкр был отлично виден в дверном проёме – он смотрел телевизор, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. – А вот с тобой… Серёжа тебя так уважает!

– Да уж я поняла, как он меня очень уважил! – хмыкнула Марина, – Даже хорошо, что так получилось. Давно хотела вам сказать, что оплачивать его учёбу я больше не буду. И на расходы подбрасывать тоже. Он совсем взрослый уже, пусть сам зарабатывает!

– Чего? Чего это? – возмутилась Галина. – Да если бы Витечка был жив…

– Он сказал бы то же самое! – решительно кивнула Марина.

– Я не знаю, что сказал бы мой сын, потому что он из-за тебя погиб! Если бы не ты, он бы там не оказался! Не попал бы на ту проклятую дорогу! Я всё знаю! Он не должен был там быть, из-за тебя поехал. Ты его уговорила ехать с тобой в тот день! – взвыла Галина Владимировна.

– А ты теперь вона как… доооочаааа… Осиротила, а теперь и нос от нас воротишь! Так вот помни! Он погиб из-за тебя! Это ты, ТЫ во всем виновата!

Марине показалось, что её по лицу ударили, она отшатнулась, кинулась в лифт, но даже его закрывающиеся створки не помогли – голос Галины звучал на весь подъезд.

Она сумела отъехать от дома, где когда-то жил её жених, но добраться смогла недалеко – закружилась голова, зазвенело в ушах, и она только более-менее ровно прижалась к обочине, даже не подумав про штраф за неправильную парковку – не до того было.

– Не доеду! Надо вызвать такси… Только вот Тёмочка? Как быть с ним? Его же ни один вменяемый таксист в машину не возьмёт, а с невменяемым он и сам не поедет. Как голова кружится… видимо, давление меняется… – она заставляла себя думать о простых вещах, о самых-самых насущных. – Уже такое однажды было, когда я с Тёмочкой не могла никуда добраться…

Перепуганный Тёма вылизывал ей попеременно то ледяные руки, то лицо.

– Как же я тогда выбралась из ситуации? А! Ульяна помогла. Ой, надо же ей позвонить. А смартфон? Где он?

Она с трудом нашла гаджет на полу и обнаружила, что он беззвучно, но старательно названивает.

– Если это Галина… я не могу! Не могу с ней больше говорить! – выдохнула Марина – Нет… какой-то Иван. Кто это такой? Аааа, Ивааан… – она честно хотела отключить смартфон, но Тёма боднул тяжёлой головой её под локоть, вот и получилось, что соединение прошло.

– Марина!

Он сначала не узнал её голос, даже покосился с некоторым ужасом на экран смартфона – может, он какой-то другой Марине названивает в такое совсем уж неприличное время?

– Марина, с тобой всё в порядке? Где ты? – он обзвонился уже, Ульяна, перепуганная тем, что подруга на связь не выходит, тоже постоянно пыталась связаться и тоже безрезультатно.

– У метро, вроде у Таганки, – машинально ответила Марина. – В машине сижу.

– Прекрасно, а почему такой голос? – он было обрадовался, что она никуда не поехала, хоть и удивился, а чего в таком случае, она забыла у Таганки? Живёт-то она не там. Нет, лучше всё-таки проверить. Мало ли, может, опять попала в свою временную воронку памяти и там застряла!

– Нормальный голос… Наверное. Не знаю… – Марине хотелось одного – добраться до дому и уснуть на пару лет!

И тут она вспомнила, как добиралась в тот, первый безвыходный раз!

– Рыцарь подвёз… ну, да… точно! – разговор с Иваном начал приобретать смысл.

– Марина? – Иван свернул на развязку к Таганке, очень надеясь, что она не прервёт разговор. – Марин, точный адрес? Где ты стоишь?

Она покосилась на номер дома, машинально назвала его, недоумевая, зачем бы это, а увидев через несколько минут Ивана, настойчиво постукивающего в стекло, удивилась.

– Откуда ты здесь?

– От верблюда, – сердито ответил Иван, – Что с тобой? Плохо себя чувствуешь?

– Не очень, если честно, – понуро призналась Марина.

Сообразительный Тёмочка без команды и уговоров свалил на заднее сидение, Марина перебралась на пассажирское, даже не споря, чем прилично напугала Ивана.

– Плохо дело… когда такая как Марина ДАЖЕ не спорит и молча принимает помощь – это значит, жуть что было!

Тёмочка вздыхал на заднем сидении, Иван вёл её машину, а Марина как-то медленно и лениво раздумывала, как он оказался именно там, где был так нужен.

– Что случилось? Ответ «ничего» или «всё в порядке» не принимается! – хмуро уточнил Иван.

– Как ты тут оказался?

– Я первый спросил.

– Меня попросили привезти домой младшего брата Вити… Он в Балашихе был у кого-то на даче. Я съездила, а когда привезла его, сказала, что больше не стану давать им деньги, и…

– И тебе много чего хорошего выдали в ответ? – догадался Иван.

– Что из-за меня Витя погиб… – едва-едва выговорила Марина и с каким-то детским недоумением пожала плечами. – Я не понимаю, как так можно… За что? Что я ей плохого сделала?

Иван чуть руль не выломал со злости, так её стало жалко!

– Да что ж такое-то? А? Ты взрослая, умная, решительная! Почему, по какой такой причине ты позволила кому-то себя использовать по полной схеме, а потом упрекать в какой-то глупости, да ещё и так расстраиваться из-за этого?

Он так внушительно рявкал, что даже Тёмочка, который никому не позволял повышать голос на хозяйку, смущённо притих.

– Ну и что? И стоила дурная, наглая и хитрая баба, которая уселась на твоём хребте и пятками тебя подбадривала, того, чтоб ты так переживала? А? Или братец тот стоил? Чего ты плачешь опять? Из-за них?

– Нет, чего мне из-за них плакать? – Марина решительно вытерла слёзы. – Я просто не ожидала, что там всё настолько запущено. Сил не осталось совсем, и немного устала… То есть совсем устала за последнее время. Извини, я сейчас себя приведу в порядок. Только… Только я так и не поняла, как ты тут оказался?

– По условному рефлексу! Дева с собачкой в беде! – фыркнул он. – Собачка, а собачка, что же ты не сожрал-то там их всех?

Тёмочка виновато вздохнул! Он так и знал, что зря он, зря не постарался!

– Ой, я ж Ульяне не позвонила! – опять вспомнила Марина.

Иван мог сказать, что он-то как раз позвонил Ульяне, как только поговорил с Мариной, потом позвонил, когда Марину отыскал, короче, столько с ней разговаривал, что почти шкурой чувствовал ярость Ульяниного мужа, словно между Питером и Москвой мгновенно исчезли все шестьсот тридцать километров, их разделяющие. Мог бы, но смолчал – вспомнил, как Мила общается со своей лучшей подругой.

– Терапевтический эффект от женских разговоров точно есть! Так что пусть лучше говорит. Заодно и муж Ульяны не только на меня яриться будет…

– Улечка, ты прости меня, я забыла… Почему так сдавленно говорю? Неее, всё нормально! Ну, я не то, чтобы вру… Просто поговорили начистоту с Галиной. То есть, это она откровенно мне всё высказала! Ээээ, давай потом, ладно? Сейчас уже всё хорошо, всё в порядке. Меня Иван домой везёт. Я, правда, так и не поняла, как он меня нашёл.

– Всё хорошо и в порядке? Ты издеваешься? – прошипел Иван, едва она отключила смартфон. – Тебе вообще-то к врачу бы наведаться. По-моему, ты или в обморок собираешься падать, или…

– Неее, я просто сегодня не ела! – вспомнила Марина. – Только кофе выпила. Утренний, вечером.

Непереводимая игра слов в исполнении Ивана очень понравилась Тёмочке. Пёс гулко залаял и даже хвостом повилял пару раз. А что? Хорошо так рычит – почти как он сам!

– Тебе сколько лет вообще? Ты что, не соображаешь? Сдохнуть собираешься в ближайшие полгода? Прямо на износ живёшь, да?

– Ничего я не собираюсь, – вяло отмахивалась от него обычно непрошибаемая Марина, – А чего мы тут остановились?

– Того! Сидите тут оба и ждите! А ты! – он приказал Тёме, – Смотри, чтобы она никуда не свалила! Не выпускать, даже если она решит спасать хромую ворону, заблудшего бомжа или рецидивиста! – Иван чуть сильнее, чем нужно хлопнул дверью машины.

– Во раскомандовался, – проворчала Марина про себя, прикрывая глаза. – Но я что-то и правда слишком устала. Потом с ним поругаюсь, когда силы будут.

В следующий момент времени ей приснилось, что у неё на коленях стоит большущая коробка с пиццей, и эта самая пицца так пахнет, что её можно просто всю проглотить и даже коробку погрызть от сожаления, что больше нету, всё закончилось…

Марина открыла глаза и обнаружила крайне заинтересованную Тёмочкину морду, внюхивающую в себя край этой самой приснившейся ей пиццы!

– Тёма, НЕ ЖРАТЬ! – скомандовал Иван, вспомнив добрым словом свою Танюту – впечатлённый его собакой, Тёмочка стал относиться к нему с явным уважением.

– Пусть твоей хозяйке хоть что-то кроме запаха достанется.

Как она ела пиццу Иван видеть не мог, честное слово, на бродячую собаку, голодную и обессилевшую смотреть и то было проще – она хотя бы сама на такое не нарывалась! Вышел из машины, с досады пнул бордюр, чуть не взвыл от боли, высказал ему всё, что думал…

– Какого лешего понатыкали тут всякое непойми чего! – шипел он. – И эта ещё… словно специально мазохизмом занимается!

– И ничего подобного! – возмущённо, хотя и невнятно возразила Марина, активно жующая ароматный ломтик пиццы. – Просто так совпало… Что-то очень много всего и одновременно.

– Особенно родня твоего Виктора! Очень много, одновременно и без перерыва на обед! Какого… зелёного крокодила ты их спонсировала? Нафига поехала за этим братом?

– Вот как раз за братом я поехала очень, просто даже чрезвычайно удачно! – невесело отозвалась Марина, отложив недоеденный кусок прямиком в пасть Тёмочки.

– Много нового про себя узнала… Знаешь, неприятно, но очень и очень полезно! Нет, я и так планировала перестать им деньги давать, но каждый раз просьбы были такими, что не откажешь! Я вот думаю, если всё это была только игра, враньё, то у Галины Владимировны актёрский талант пропадает… прямо-таки оскародостойный! В ход шло всё – и слёзы и обмороки и поминутные воспоминания о том дне… Мне казалось, она случайно так по живому, прямо по ране… Теперь вот в этом не уверена.

– Так, сама-то в обморок не падай. Пицца с потерей сознания как-то не кантуется! – Иван деловито заглянул в открытое окно машины. – Тебе хоть что-то досталось, или Тёма всё потребил?

– Все куски с грибами оказались моими! – гордо кивнула Марина. – Тёмочка грибы не любит!

– С кем я связался! – простонал Иван. – Ладно, на вот тебе кофе, и поехали уже! – он вручил Марине стаканчик, критически осмотрел довольную и умиротворённую морду Тёмочки, почти полностью переместившегося на водительское сидение и вздохнул, – Сгинь назад!

– Надо же, тебя почти что послушались! – Марина оторвалась от кофе и оценила сместившегося ровно на пару сантиметров хитрого Тёму.

Иван некоторое время вёл машину молча, а потом не выдержал – спросил:

– Слушай, у меня всё-таки никак в голове не умещается, зачем ты им деньги давала? Ты же аудитор, предполагается, что ушлых людей видишь издалека и на подлёте!

– Это старая история… У Виктора отец своеобразный – равнодушный очень, – Марина проигнорировала подначки Ивана, решив, что за помощь и не то можно простить, – Ему на сыновей просто наплевать. Да, собственно, на всех всегда было наплевать. Поэтому Витю когда-то выручал его дядя – деньги давал, репетиторов оплачивал, с оплатой института помог. И подразумевалось, что он потом поможет брату. Так что Витя, когда стал за мной ухаживать, честно сказал, что будет Серёге помогать.

– И ты, конечно, была не против?

– Нет, конечно. Это нормально – семья. Правда, помогать – не значит содержать полностью, и Витя несколько раз объяснял это своей матери и младшему брату. Они, вроде, поняли… Правда, его мать настаивала, чтобы Серёжка после девятого класса шёл в колледж, дескать, зарабатывать раньше начнёт, но мальчишка очень хотел в вуз. Договорились, что с поступлением мы ему помогаем и на первые два курса обучение Серёжке оплачиваем.

– А потом твой жених погиб, и ты решила его заменить? – уточнил Иван.

– Ну, да… Мать Серёгу тогда уже поедом ела, что он должен семье помогать, скорее идти работать. Ну, куда там работать, если он в школе? А она привыкла, что Витя деньги давал…

Марина невесело хмыкнула.

– Поначалу всё было отлично. Серёжка доучился в школе, поступил. На платный, конечно, но старался очень. Первое время старался, – поправилась она. – А потом…

– Потом выяснилось, что ему не хочется учиться, а хочется тусоваться?

– Как-то так, – кивнула Марина.

– И что теперь? Ты понимаешь, что с тебя не слезут? Они же к деньгам привыкли! А если у тётки такой актёрский талант и полное отсутствие совести, она быстренько позабудет, что тебе сказала и снова за финансами прибудет – в ране копаться!

– Ну, мало ли, к чему они привыкли! Думаю, что Витин должок я уже оплатила, вот и хватит с них! К тому же, доступ к уязвимым местам и ранам открыт только близким, а Галина в эту категорию уже не входит!

– И что ты этой бабе ответишь? – вдруг живо заинтересовался Иван. – Поругаешься? Это ж уму непостижимо, как она себя вела! – спрашивал он не просто так – совсем недавно, три дня назад мать вдребезги рассорилась со своей любимой подруженькой Альбиночкой, и Ивану реально казалось, что они своими темпераментами обрушат какое-нибудь из московских капитальных строений – столько было эмоций и экспрессии.

– С ней ругаться? Зачем? Много чести! – Марина с живым интересом заглянула в кофейный стаканчик и вздохнула, выяснив, что там больше ничего не осталось. Явно этот факт интересовал её больше несостоявшейся свекрови. – Я просто телефоны их внесу в чёрный список, и общаться больше не стану.

– Типа простишь?

– Типа мараться не буду, – Марина на глазах приходила в себя. – Да Бог с ней, глупая тётка сама себя наказала. Да я знала, на самом-то деле, что у неё характер мерзкий, так что это было ожидаемо, хоть и крайне неприятно!

Марина подозревала, что дело обернётся не так просто, но рассуждать об этом вслух и не собиралась. Ей сейчас надо было прийти в себя, а дальше-то она с Галиной разберётся! Ещё бы ей не разобраться! Она покосилась на Ивана, соображая, каким же образом получилось так, что он её отыскал. Сообразила быстро – стоило только чуточку передохнуть и поесть, как мозги заработали, как положено.

– Уля рыцаря прислала. Вот и спасибо, вот и хорошо! Славно всё-таки, когда есть кто-то, кто может подстраховать, когда совсем-совсем не можешь сама, – подумала она, а потом с чувством сказала:

– Вань, ты меня так выручил! Ты на Ульяну не сердись, что она тебя выдернула меня искать, мне действительно слегка нужна была помощь… Ну, ладно, сильно была нужна! Спасибо тебе! Ты настоящий друг!

Вести машину по ночной Москве одно удовольствие. Никто не выпрыгивает из себя в пробках, не обгоняет, не нервничает – езжай себе, куда хочешь. Иван вот хотел домой, правда, сначала пришлось отвезти домой Марину, проконтролировать, чтобы она добралась именно в свою квартиру, а не умчалась опять кого-то спасать, потом вызывать такси и судорожно вспоминать, где именно он оставил машину, и только воссоединившись со своим родным автомобилем, ехать к дому!

– Танюта, золотая ты моя собака! Знаешь, я понял, как хорошо дома! – возвестил он, наконец-то появившись в квартире.

Золотая собака, сидящая ровно напротив входной двери, изобразила картину: «Я не видела тебя аж сто лет и три года», сопровождаемую демонстративными обмороками, восторженным визгом и восторгами, а потом, внезапно подозрительно принюхавшись и отряхнув хозяйский прах со своих лап, гордо отправилась спать, оскорбившись тем, что запах пиццы на хозяине есть, а самой еды не наблюдается.

– Ну, вот… дружба врозь, тапки по почте? – рассмеялся Иван, глядя вслед своему сокровищу, гордо дрожащему ушами.

– Танюта, а Танюта, а если я сейчас нам с тобой пиццу закажу, ты меня простишь?Нет, я знаю, что собакам это вредно, но маааааленький кусочек радости мы с тобой точно заслужили! – отчего-то у него было расчудесное настроение. – Друг… Ну, да. Бывает и так. Редко, правда, но бывает. Подозреваю, что с этим самым другом – Мариной может быть всё что угодно, то есть вообще ВСЁ, кроме скуки! Скука рядом с ней попросту не выживет.

Потоки времени

София Игоревна приехала к отцу и в очередной раз возмутилась:

– Что за полное безобразие творится? Какое-то безумное лето. Хотя… хотя, весна была не лучше! Везде бардак! Почему цветы переставлены? Почему стёкла не вымыты?

Она заглянула к отцу, услышав раздражённое фырканье, потихоньку прикрыла дверь, а потом по-хозяйски прошлась по дому, сделала резкие замечания в адрес уборщицы, отправилась на кухню и покомандовала там, а потом поднялась на второй этаж, в свою комнату.

– Аааах, тишина… – она с наслаждением устроилась было в шезлонге, как эту самую вожделенную тишину разбил звонкий и такой неуместный в академическом поместье петушиный крик. – Это… это неописуемо! Это просто невероятно! Что она себе позволяет? – взвилась София и рванула к невестке выяснять отношения.

Промчавшись вихрем по саду мимо окон отцовского кабинета, она простучала каблучками по дорожке, свернула у альпийской горки, обогнула клумбу и, узрев Марину Леонидовну, решительно направилась к ней – ссориться.

– Марина! Что ты себе позволяешь? Почему такой шум? И как ты могла до сих пор не избавиться от этого птичника? Что за скотный двор? В доме – бардак! Еда готовится лишь бы как! А главное – отцу мешает шум!

– И тебе добрый день, Сонечка! – улыбнулась Марина.

– Не называй меня так!

– Как скажешь… – спокойно откликнулась Марина Леонидовна. – Да, так что ты там хотела тихо и вежливо уточнить? Что я себе позволяю? Живу на своей земле и в СВОЁМ СОБСТВЕННОМ ДОМЕ!

– Среди домашней скотины? – иронично изогнула безукоризненную бровь Софья.

– Птицы. Домашней птицы. Скотину я подумываю завести, но пока ещё не решила, хочу ли.

– Ты издеваешься? – прошипела София. – Ты хочешь сказать, что мы будем должны жить среди хлева?

– Нет, разумеется. Ведь вы здесь абсолютно ни при чём! – Марина успокаивающе покивала.

– Ты что? Что? Не понимаешь? Отца всё это раздражает! Ты не имеешь права мешать ему работать, приволакивать в наш дом всю эту… эту… деревню!

– Милая, это мой дом! Ваш – воооон там! – Марина указала направление. – И да… тут когда-то и была деревня, ты что, не знала? И коровы были, и свиньи, и куры с петухами! И отец Игоря Вадимовича всё это видел, вот ужас-то, да? И они вовсе ему не мешали работать – он сидел себе спокойно в доме и делал, что ему было нужно! Более того скажу тебе, что Игорю Вадимовичу мои куры тоже не мешают. Мешали цесарки, но у них теперь свой отдельный загончик, и крылья я им подрезала, так что они к нему больше не заглядывают.

– Они, что? Ещё и приходили к отцу? Приходили, как та припадочная курица? – ахнула София.

– Было дело, но они друг другу не понравились, так что я их избавила от такого общения.

София смотрела на невестку и просто не знала, что делать – прямо-таки дар речи пропадал от такого хамства. А та ещё и продолжала…

– А по поводу вашего дома… Я ведь там больше не живу. За порядком следит уборщица, готовит повар, Игоря Вадимовича всё устраивает, так что я не вижу причины для твоих претензий.

Заоравший совсем рядом петух, вывел Софью из состояния ступора.

– Марина! Ты считаешь, что вот это… ЭТО не причина для претензий? – она ткнула пальцем в горделивого петуха, выбравшегося из зарослей у дома.

– Это не причина, а Арсений, – миролюбиво просветила Софью Марина Леонидовна. – Он очень нравится твоему отцу.

– Что?

– Нет, Марфунья, конечно, ему нравится больше – это курица, которая у его кабинета обретается. А Арсений его скорее веселит.

– Веселит? Да чтобы мой отец веселился от петуха… Ты что?

– Ну, не только от него, конечно, но и от того, как Арсений охотится за Антоном, – рассмеялась Марина, не обращая внимания на опасно покрасневшую золовку.

– Да ты и сама можешь понаблюдать, только вызови Антона в сад… А то он, в последнее время, изо всех сил избегает это делать.

София сжав зубы, кулаки и нервную систему, резко развернулась, и сильно подозревая, что невестка издевается над ней, маршевым шагом удалилась к дому. Она была полна решимости потребовать у Антона призвать жену к порядку!

Правда, нарвавшись на отца, запал утратила.

– София! Почему ты устраиваешь беспорядок? – уточнил академик, выглянув из кабинета, и делая вид, что не замечает Марфунью, подбирающуюся к приоткрытому французскому окну.

– Я? Я устраиваю что? – опешила София.

– Пришли повар и уборщица, обе сказали, что уволятся, если ты продолжишь придираться к ним и разговаривать таким тоном, будто это ты их наниматель… Я разве давал тебе распоряжение что-то высказывать прислуге? Нет?

– Но отец! Я просто хотела, чтобы в доме был порядок! – воскликнула Софья.

– Будь любезна, занимайся порядком в своём доме, а не в моём!

– Ты… ты хочешь сказать, что тебя всё устраивает? И это безобразие, которое устраивает Марина? Её дурацкие птицы? Кура эта мерзкая? – София ткнула пальцем в возмущённую куру.

– И даже петух?

– Я понял! – решительно кивнул академик. – Когда человеку всё мешает заниматься делом, это означает только одно – ему неохота заниматься чем-то полезным или просто мала нагрузка. В связи с тем, что Максим остаётся в Москве, а Вадим завален работой, я передам тебе ряд обязанностей… Нет, не руководителя, а подчинённого. Да, ты будешь под началом у Вадима! Так будет полезнее для дела.

София признавала, что оба племянника талантливее, чем она, а старший и вовсе имеет потенциал близкий к таланту её отца, но, чтобы ей подчиняться Вадиму? Она только-только хотела возразить, потребовать у отца отменить его решение, как вдруг раздался короткий отчаянный вопль.

– Антон? – удивилась София, заметив, как на лице отца, нет, вы только подумайте, появилась явственная усмешка!

Она, проследив взглядом за тем, куда смотрит отец, сама повернулась к окну, и уже через минуту едва сдержала смех – её старший брат нёсся по саду, петляя и уворачиваясь, старательно удирая от петуха!

– Ещё месяц-другой, и Антон, пожалуй, будет обгонять петуха прямо на старте! – хмыкнул академик, позвонив и попросив принести ему и дочери чай. – Садись, не стой столбом!

– Но отец… Я не могу понять, что с нами происходит? – растерянно спросила София, вдруг став похожей на маленькую девочку Соню, которая всегда так переживала, когда он был чем-то недоволен. – Всё меняется, а ты… Тебя это словно устраивает!

– Просто я поразмыслил и понял, что время от времени всё меняется… И далеко не всегда к худшему, Сонничек, – он не называл её так уже много-много лет. София замерла и медленно подняла взгляд на отца. А он продолжил:

– Можно упираться и ненавидеть любые перемены, а можно изловить те из них, которые тебе по душе, взять их на вооружение, постаравшись увернуться от того, что тебе не подходит. И всё это означает одну важную вещь!

– И что же?

– То, что мы живы и находимся во времени, а не в безвременье… Время – оно живое, двигается, течёт, причём с разной скоростью, то медленно, то очень стремительно, нравится нам это или нет. И мы не можем быть живыми и находиться вне этого потока. Так что всем приходится смиряться с тем, что перемены существуют…

Академик последнее время неожиданно много думал и отнюдь не о химии. Это странным образом не мешало, а даже стимулировало его работу, словно он смог увидеть проблемы с иной стороны, и легче находить их решения.

Игорь Вадимович покосился на Софию, озадаченную непривычными словами отца, и кивнул на проносящегося мимо кабинета Арсения, который явно потерял из виду неприятеля и пытался теперь его отыскать.

– Кстати, он любит овсяное печенье и охотно берёт взятки! Так что, если будет приставать, его легко угомонить.

– А Антон… – Софии показалось, что это самое время стремительно отмоталось назад и они с отцом вновь находятся в её детстве, когда Антон вредничал, и отец советовал, как ей общаться со старшим братом, чтобы тот её не задевал.

– Понятия об этом не имеет! – хмыкнул академик, ощущая себя исключительно коварным. – Ему очень полезно для здоровья и характера побыть в неведении.

Они с дочерью обменялись понимающими и заговорщицкими взглядами и принялись за принесенный уборщицей чай.

София умела признавать ошибки, особенно те, в которые её «ткнул носом» отец, так что она любезнейшим тоном пообщалась и с уборщицей, и с поваром, попросив последнюю испечь ей лично овсяное печенье… так, исключительно на всякий случай!

Елизавета Петровна была довольна и своей поездкой в Питер, и летом, и отдыхом у сына. Она и собой была вполне-вполне довольна. – Ну, матушка, мы поработали на славу! – кивнула она сама себе, подойдя к зеркалу, – А там, глядишь, и ещё что-то понадобится – жизнь, однако!

И она, как всегда, была права!

Стоило только приехать в Москву, как жизнь забила ключом. Да что там ключом – гейзером.

Во-первых, кошки, отвыкшие от характера Фоксы, которую Елизавета Петровна увозила с собой в деревню, разозлились на собачью бесцеремонность, с которой Фокса полезла в их миски и абсолютно тайные места.

Когда дружный коллектив кошек из трёх Елизаветиных и присоединившейся к ним Мурьянки, которую привёз из Питера Милин муж Максим, обнаружил факт подлого собачьего грaбeжa и вопиющей бесцеремонности, то они вполне законно возмутились, а возмутившись, устроили засаду и образцово-показательную драку с воем, тучей эмоций и кучей шерсти.

Вечером, когда от великой битвы остались лишь воспоминания, присмиревшая Фокса с залысиной между ушей и очень-преочень важные кошки, Елизавета ощутила, что это явно не всё!

– Прямо-таки чувствую, что это была мелкая затравочка бытия, этакая мелкая рыбка…– прищурилась она. – Нуууу-сс?

«Нуссс» проявился в виде её родной и любимой внучки Милы, как бы между делом уточнившей, а нельзя ли немнооожечко, ну самую капельку кое-кого подтолкнуть.

– Как правило, подтолкнуть можно кого угодно, даже слона, который никуда не хочет идти. Главное знать с какой стороны подталкивать и зачем, собственно… – сдержанно отозвалась Елизавета Петровна.

– Короче, кого, куда толкаем? И что хотим получить в результате?

– А вот сейчас у Игорька занятие закончится, он придёт и расскажет – хитренько улыбнулась Мила, перехватывая сбитый с подоконника кошкой Буней кактус…

Елизавета отлично осознавала, что Милин двоюродный брат – это именно та рыбка покрупнее, которую она и поджидала.

«Рыба» появилась в виде слегка озадаченного Игоря с неизменным «бро» на одном плече и белой кошечкой Янкой на другом.

– Елизавета Петровна, а как вы думаете, мужчина с женщиной дружить могут? Ну, так, по-настоящему? – ошарашил её Игорёк.

– Могут, конечно, что мы не люди, что ли? А отчего такой вопрос?

– Да дело в Ваньке! У него тут подруга завелась. Причём, подруга в смысле друг… В смысле…

– Так, ты погоди со смыслами, а то напрочь увязнешь, просто объясни мне, что тебя так смутило?

Игорь пожал плечами, вызвав недовольство Гаврилы, и почесал затылок, уповая на то, что почти прямой массаж головного мозга поможет ему сформулировать мысль! Ибо эта самая мысль крутилась в его многострадальной голове уже несколько дней, но свернуться в какую-то удобоваримую идею у неё никак не получалось.

– Ваньке с девушками не везёт… То есть, если просто так найти – нет проблем, он у меня вообще-то исключительно положительный. Но вот так, чтобы и ему по сердцу кто-то был и чтоб он ей – ну, никак не попадалось! Всё время появлялись девицы, с которыми он как на разных языках говорит – ну, я ж слышал, когда мы в одной квартире жили! А вот теперь, вроде как, возникла Марина…

Игорь, услыхав, что Елизавете требуется описание Марины, шутливо поднял руки, показывая, что сдаётся и позвал Милу.

– Вот, Мила лучше опишет.

– Симпатичная, умная, с чувством юмора, с харизмой, Игорёк, ты ничего не понимаешь, как с какой? С яркой! Короче, нам с Настей она понравилась! И да… ей Гаврила… – тут Мила сделала выразительную паузу, – ПОНРАВИЛСЯ!

– Лучшая характеристика! – признала Елизавета, одобрительно кивнув внучке. – Это как проверочный пароль. Ну, так в чём же проблема?

– Ванька утверждает, что они дружат и всё! – возмутилась Мила. – А они подходят друг другу!

– Ну и пусть подходят! Иногда лучше подружить, узнать друг друга, поругаться-помириться, и или остаться друзьями, или расстаться, или стать кем-то ближе, чем поторопиться! Знаешь, как говорят… спешить не надо в омут с головой, в постель и замуж! – пожала плечами Елизавета, хладнокровно отодвигая Буню от кактуса.

– Бунь, чего тебе тут пространство креветками выложено что ли? Иди-иди, оставь растение в покое!

– Бабуль, так она уезжает в Питер! У неё командировка, будь она неладна! И довольно надолго! – развела руками Мила. – Мы с Максом едва нашлись после того, как он уехал, а если они и вовсе разбегутся в разные стороны и потеряют друг друга!?

– Значит, и не нужно им было быть вместе! Что за отношения такие, которые должны быть только здесь и сейчас? Не-не, так по-настоящему не бывает! Ничего за пару месяцев с дружбой не случится. А как Марина эта самая приедет, зовите её в гости! Я никак не могу такую пропустить – у меня слабость к людям, которым нравится Гаврила! – рассмеялась Елизавета Петровна.

– Я их коллекционирую!

Марина собиралась в командировку. Правда, сборы были своеобразные – львиная доля времени тратилась на добывание котов и кошки Фионы из её чемоданов.

– Так, Фарлаф, ты со мной ОПЯТЬ не едешь! И ты, Фил! Фиона, кыш из моей сумочки! Аааа, Фуфик, и ты ТУДА ЖЕ? Один умник – Тёмочка никуда не лезет.

– Да он просто никуда не ВЛАЗИТ! Мы же пробовали! Фррр, она и не поняла отчего, точнее, от кого у неё так коробочка сплюснулась…– презрительно фыркала и косилась на один из чемоданов с боем добытая из сумочки Фиона.– Я же там почти что и не мешала, ну, подумаешь? Поехала бы в сумочке…

– Так, граждане животные! Я ж не на Дальний Восток уезжаю. Буду к вам приезжать. Тёмочка, солнышко моё, ну, не переживай! На даче тебе хорошо будет! – Марина чувствовала себя прилично виноватой, хотя Тёма отлично оставался с её родителями и прекрасно себя чувствовал на даче.

– Ну, что ты тут делать будешь? Чтоб не предприняла – всё равно виновата! Эх вы… абьюзоанималы… – хмыкнула она, припомнив недавний визит Василисы.

Застегнув очередной чемодан, она покатила его к лифту, чтобы загрузить в машину, а при выходе из подъезда, призадумавшись, едва-едва не прошла мимо женщины… Правда, та ни в коем случае и не собиралась давать Марине такую возможность!

– Маришечка, доча! – окликнул Марину знакомый слащавый голос, привычно всколыхнулась память, до условного рефлекса натренированная этим медовым голосом, но уже пришёл на помощь здравый смысл, а с ним и энергично-ироничное восприятие действительности.

–Даааа, Галина Владимировна? – любезно пропела Марина, надёжно утрамбовав чемодан в багажник и развернувшись к матери Виктора.

Ветер перемен

Галина Владимировна улыбалась лучезарно… Так, что даже фонарь, исправно светивший у подъезда, как-то тускнел и смущался от подобного конкурента.

Ещё бы… сила радушия Галины Владимировны могла бы экономить электричество на пару кварталов. Правда, сообразив, что чуть переборщила с лучезарностью, погрустнела, простёрла к Марине правую руку:

– Доча! Ну, что ж ты? Неужели обиделась на меня, дуру старую? Ты ж не серчай, знаешь ведь, что я тебя люблю как родную! Как своего Витечку любила, так и тебя! Если бы не ты, уж и не знаю, как бы я пережила тот день! Как сейчас помню каждую минуточку! – обычно, такого «затравочного» финта хватало, чтобы обезоружить Марину или, по крайней мере, заставить её вспоминать… Галина давно обнаружила, что после подобных фраз Витина невеста становится очень уязвима, так что она всхлипнула и сделала попытку пасть в объятия Марины.

– Да на что же мне обижаться, любезная вы моя Галина Владимировна! – воскликнула Марина, вручив в объятия Галины свой самый тяжёлый чемодан. – Как хорошо, что вы пришли, как раз мне поможете!

– Мариночка, а ты чё? Куда-то уезжаешь отдыхать? – покачнувшись от чемодана, изумилась Галина.

– Неее, ну, что вы! Я по делам еду!

– Денежки зарабатывать? – обрадовалась несостоявшаяся свекровь. – Какая ты умница! Уж как мне повезло-то, что невестушка у меня такая труженица! Как хорошо, что Витечка тебя выбрал! Вот был бы он жив, небось, и деточки уже были бы! – по её мнению Марина была как-то очень спокойна, и Галина Владимировна точно знала, как пробить это спокойствие!

– Ну, погоди у меня… тоже мне, невеста без места! Ишь ты… деньги она давать не будет! Как миленькая будешь! – думала Галина. Конечно, зря она недавно сорвалась, но как ещё можно было среагировать на этакие заявления? Денег она не даст! А откуда ж их брать, когда нужны? Был бы жив Витька, она б с сына стрясла – он на Серёжку всегда давал. А раз его нет – приходится из Маринки доставать. А кому сейчас легко?

– Доча! Как же хорошо, что ты нас не бросила, милая! Мы бы без тебя не справились! Витечка-то всегда таким был любящим, всегда знал, что раз мы в него всё-всё вложили, то и он нам должен.

Марина слышала всё это уже множество раз. Да, с вариациями, с дополнительными средствами убеждения типа детских Витькиных фотографий, даже с его рубашкой, в которой он тогда был… Вот хоть бы понять, зачем Галина её сохранила? Как последнее средство убеждения «дочи»? Раньше Марине это и в голову бы не пришло, но за годы общения с Галиной Владимировной, было многое, и Маринина наивная убеждённость в том, что «так точно не бывает, мне померещилось» потихоньку превращалась в обречённое «бывает и так, а может и хлеще…»

– И сколько же ещё Витя вам был должен? – спросила Марина с лёгким любопытством.

– Как сколько? – удивилась Галина. – Сколько нужно!

– Кому? Ну, кому нужно? – наивно поинтересовалась Марина.

– Как кому? Мне! То есть это… Серёжке! И мне! Я – мать! Матери должен! – прозвучало это как-то очень уж решительно.

– Понимаю… – Марина покивала, отобрав чемодан у вредной тётки, и загрузив его в багажник. – Правда, когда человек умирает, это, скажем так, прекращает его обязанности.

– Вот! И раз Витя умер, а ты стала мне дочей, ты ж мне с Серёженькой поможешь!

– Неее, это мы с вами уже обсуждали – помогать я вам больше не стану, – Марина полюбовалась дивному выражению, нарисовавшемуся на физиономии собеседницы.

– Как это не станешь? – грозно уточнила Галина.

– Да вот так… Долг Вити, даже если он и существовал, я уже за него оплатила полностью и даже больше, так что теперь сами-сами!

– Тыыыы… Да тыыы. Ты знаешь после этого кто? Из-за тебя Витя…

– А ну-ка, дорогая Галина Владимировна, рот закрыли и меня послушали! – ничего так не смущает людей, привыкших к повиновению, как внезапное превращение их послушного и покладистого человека в нечто фуриеподобное, решительно наступающее по всем фронтам, и явно не возражающее отменно поругаться.

– Я ни разу не была виновата в смерти Вити! Это, во-первых! Во-вторых, за Витьку я вам уже не только долги оплатила, но и авансы выдала! Так что ни он, ни, тем более я, больше вам ничего, ни-че-го-шеньки не должны! В-третьих, вы как-то спутали меня с прислугой, посылая добывать вашего младшенького и решать ваши проблемы! И, в-четвёртых, БОЛЬШЕ НИЧЕГО ТАКОГО НИКОГДА НЕ БУДЕТ! Я понятно выражаюсь или погромче повторить?

– Да тыыыы… осиротила мать, а теперь «не должны»? – Галина набрала побольше воздуха в грудь, чтобы продолжить, но не успела.

– Именно! Вы с ходу ухватили суть дела! – радостно подхватила Марина.

– А спасибо за всё это я должна сказать Сергею! Он мне в подробностях расписал, какая я богатая дура, и как у меня деньги брать надо – у меня ж не убудет! И что «доча» ещё и поездку на море вам оплачивала, оказывается, это когда вам якобы на зубы надо было, помните, вы плакали, что Витя обещал оплатить? И что вы планируете в этом году повторить «зубы»! Нет-нет, я очень благодарна Серёженьке, хотя и без его откровений уже планировала завязывать с денежными вливаниями.

Галина аж поперхнулась очередным гневным высказыванием!

– Да, знаете ли… Денежный мешок закрылся, и спонсировать попойки и гулянки Серёги, а также ваш отпуск и прочее, больше не станет!

– Мариночка, так ведь он спьяну! А я-то тебя как дочу люблю! – заблажила Галина.

– Это не ко мне! Я вашей дочерью, к счастью, не являюсь! – отрезала Марина.

– Марина, а вот Витя мне говорил…

– Витя умер! Да, я его любила и люблю. Но его, а не вас! Никаких обязательств по отношению к вам у меня нет. Я помогала, потому что мне это казалось правильным, но всё, что я сделать хотела, мною уже сделано, больше я ничего не должна. А теперь, Галина Владимировна, заканчивайте этот балаган! И расписывать поминутно день Витиной смерти больше не нужно, и рубашку его мне предъявлять тоже. Я её лично в тот день видела. Займитесь лучше Сергеем – он активно теряет берега.

Марина закрыла машину и направилась к подъезду за очередным чемоданом, а потом обернулась и добавила.

– И да… ещё раз увижу вас около себя – не взыщите! Буду максимально грубой. Пиявки, знаете ли, никому не нравятся! А пиявки озвученные и активные – тем более!

Галина, которая потрусила было за гадкой девицей, и уже даже рот открыла, чтобы продолжить дискуссию, аж отшатнулась – настолько непривычно говорила и выглядела Марина! И было ещё кое-что… ощущение опасности. Словно ты тягал-тягал за хвост и уши безответную кроткую собаку, а потом она вдруг встряхнулась и превратилась в здоровенного мощного ротвейлера с бесстрастными глазами, которые очень ясно предупреждают только шагни ближе – сожру!

Она так и стояла, уставившись в закрывшуюся перед её носом подъездную дверь, и тут вспомнила о запасном плане!

– Сергей, быстро сюда! Проклятая Маринка припомнила всю ту чушь, которую ты ей выложил спьяну и взбрыкнула! Давай, уговаривай её сам как хочешь, иначе будешь зарабатывать на обучение самостоятельно! Я тебе больше не помощница! – прошипела она в смартфон.

Марина вышла из подъезда с чемоданом на колёсиках, сумкой и Тёмочкой.

Нет, вовсе она не собиралась нaтрaвливaть пса на Галину! Просто Тёма разволновался из-за её сборов, вот и пришлось прихватить его с собой.

– Не переживай, сейчас мои родители уже приедут, и ты со всей честной компанией на дачу отправишься! – уговаривала Тёму Марина, когда из вечернего летнего сумрака выступил Сергей.

Нет, Галина не зря отправила младшего сынка на беседу. Она крепко рассчитывала на его сходство с Витей. Глядишь, увидит, получше вспомнит жениха, пожалеет и пообещает дальше помогать!

– Марин… привет! – промямлил Сергей, старательно припоминая все материны доводы. Идти работать не хотелось жутко, так что вот от этой сердитой девахи зависела его весёлая студенческая жизнь!

– Это… ты меня прости, да? Ну, за то, что я тебе наговорил! Я даже не помню, что я там нёс, но точно всё придумал!

– Привет! Прощу, может быть, как-нибудь потом. И, знаешь что, спасибо тебе! Очень помог. Хотя, если честно, мы с твоим братом так и планировали – помочь тебе поступить, ну и первые пару лет… Ты уже три курса отучился, так что даже если бы Витя был жив, больше бы ты ничего не получил! Да и не на пользу тебе уже…

– Марина, но я не могу! Понимаешь? Просто не могу!

– Чего именно? – удивилась Марина.

– Ну, работать!

– Да ты и не пробовал «нуработать»! Если твой брат вовсю работал и зарабатывал в институте, не вижу, почему бы тебе этим не заняться!

– Да я не хочу! Ты что, не понимаешь? Я – студент! Остальные гуляют, а я? А мне вкалывать?

– Ага! – охотно согласилась Марина.

– Не буду! – разозлился Сергей, у которого были ещё некоторые иллюзии относительно устройства окружающего мира.

– Ну, не будь… – так же легко кивнула его собеседница. – Как хочешь. Мне уже без разницы!

– Что совсем? – yдивился Сергей.

– Просто абсолютно.

Всё-таки иногда мужское мышление может быстрее ухватить суть происходящего, и если Галина так и не поверила в то, что халява закончилась навсегда, то Сергей как-то одномоментно понял – вот от этой самой Марины он больше ни копейки не получит. Ваааще, ни для чего и ни за чем!

– Серёженька, иди уже отсюда, а? Иди, не раздражай меня, рыбка ты моя ленивенькая! – усмехнулась Марина.

Тёмочка глухо рыкнул и сделал небольшой шажок к этому непонятливому человеку, в очередной раз удивившись, как иные люди отлично понимают собачий га́вор! Главное-то что? Выразиться правильно! Вон – выразился как положено, и этого самого Серрррьёженьку как собака языком слизала!

Он покосился на хозяйку, у которой запищала плоская звонилка.

– Да, Вань, привет! Ага, выезжаю. Честное слово, ела! Клянусь тебе! И с собой взяла на всякий случай, я ж понимаю, что рыцарей заставлять курьерами работать и пиццу жаждущим девицам развозить, будет как-то неправильно – не рыцарское это дело! – хихикнула хулиганка.

– Я тебя уже просил, не называй ты меня так! – разворчался Иван. – Сразу тянет доспехи проверить…

– Ладно-ладно, не буду больше и Ульяне привет от тебя передам! – пообещала Марина.

Она всегда любила дороги. Вот и теперь, выехала из Москвы, и поняла, что настроение неуклонно повышается!

– Живность с родителями, Тёмочка, правда, бедняга, расстроился, но что же делать, раз работа такая! И то хорошо, что относительно недалеко ехать – не так, как Ивана во Владивосток отправляли! Да и работа будет очень интересная!

Она предвкушала весьма и весьма неординарную проверку предприятия, возглавляемого одним типом, с которым она когда-то сталкивалась. Сталкивалась и искренне не переносила, благо было за что!

– Потом опять же… дача у бабушки и деда. И Аська как-то странно притихла – непонятно с чего бы! Василису навещу, потом уточню, как там у Илюши дела со статьями про коуча. Улечка, опять же, к себе в гости звала… Короче, и работы, и радостей будет полно!

Она любила ехать с широко открытыми окнами, так, чтобы в них врывался ветер, трепал волосы, приносил запахи леса или речной воды, дождя или нагретого за день асфальта. Все эти запахи были привычны и приятны, а вот сейчас она учуяла какой-то новый, будоражащий и неожиданный запах, который втолкнул в её машину ветер-попутчик.

Что-то такое, отчего просыпалась память о летних каникулах, ожидании приключений, чего-то неожиданного и дивного.

Марина озадачилась, стараясь поймать, ухватить за хвост давнее и такое замечательное воспоминание, разбуженное этим запахом.

И вдруг вспомнила – когда-то её возили ранней весной на юг, к Азовскому морю. Там не было ничего из того, к чему она привыкла – ни леса, ни оврагов, наполненных снегом, ни озёр, только степь от края неба, до края моря. А ещё нежаркое весеннее солнце с жаворонком, по ощущениям, поющим где-то в самом солнечном зените, и запах весенних трав, которые первыми зацвели в степи, смешанный с солоноватым морским дыханием. Это было что-то совсем неожиданное, диковатое, потрясающее и странно родное, словно только её и ждала и эта степь, и ещё серое по весне море, и мелкие сиреневые цветы, упругим ковром раскинувшиеся под ногами.

–Ну, конечно! Это же как тогда… ветер перемен! – именно так назвала она тот весенний запах.

Кто бы мог подумать, что именно такой ветер догонит её через столько лет. Догонит уже взрослую, едва-едва выбравшуюся из тяжёлых воспоминаний, чуть не накрывших её с головой и не утопивших в тёмном омуте, закружившуюся в бесконечном хороводе работы, едва улизнувшую из жадных и беспринципных рук…

– Да, наверное, мне уже пора с тобой, да? – спросила она у шумящего рядом ветряного потока. – Пора?! Ну, тогда, давай наперегонки, навстречу новому, какое бы оно ни было!